Вестник [Greyser] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Вестник
Глава 1
Затянись сигаретой, а может двумя. Это успокаивает перед битвой. Вот что мне говорили пока наш вертолет-ирокез загружал свежих бойцов. Не знаю, были мы тогда готовы или просто пытались себя успокоить. Не до этого мне сейчас. — Кто ты? — спросила тьма: — Где твой дом? Я начал вспоминать. Словно кровь от волнения, когда первый раз пытаешься признаться девушке в чувствах, воспоминания нахлынули на мой мозг. Апрель 1967 года. — Подъем, солдаты! - громко заорал сержант, вошедший в спальню казармы. Словно ошпаренные, я и люди, с которыми мне предстояло служить своей стране, без раздумий встали с кроватей по стойке смирно. — Именно так к вам будут обращаться, если вы не сдадитесь, как сопливые щенки, — продолжал сержант: — А сейчас вы просто салаги, неженки, у которых отобрали соску. Однако, для разгрома врага, других людей в этой проклятой стране не найти, поэтому вас будут учить. Я буду учить вас. Взбодрив новобранцев, он прошелся по всей комнате и стал около одного из нас. В руках сержанта была толстая папка, которую военный развернул на первой странице. — Имя, фамилия, — сказал он. — Сэр, рядовой Уильям Бормер, сэр! - ответил стоящий перед ним. — Родился в Кентукки. Оттуда виски я люблю, но алкоголиков в своём отряде не потерплю. Сержант что-то написал и подошел к следующему. Я и не заметил, как очередь дошла и до меня. — Имя, фамилия. Я… Я пытаюсь вспомнить… Это, почему-то, трудно, я будто оставил их в огромной кипе бумаг, с которой мне их не отрыть. — Я спросил твоё имя и фамилию, салага! Или ты у нас немой? — Р-Роджер, сэр. Роджер Трентор, сэр. — Трентор, значит? Калифорнийский задира, жил без отца. Отец — герой Второй Мировой. Снова зудящие воспоминания. Помню маму, помню родной Сакраменто, дом, где я родился. Шумное место, переполненное гулом машин. Школа, в которую я не любил ходить. Да и меня там не любили. Пытался избегать драк с одноклассниками. Нелюдимым достаётся в кругу детей, хотя меня никто не трогал. Моего одногодку же не жалели. Я не знал его. Но если я был терпим, то этого парня ненавидели. Опрятная форма выдавала в нём отпрыска из слишком богатой семьи. Не повезло ему учиться здесь. Его душили у спортивной площадки. Смеялись над тем, как он истерит. Ему они казались дворовой собакой, забитой, неспособной дать отпор. К несчастью, это не затихло, как утихает жестокость в разуме ребёнка. Помню, как впервые не сдержался. Ударил одного из шпаны. Кинул в другого, что повыше, камень. Парень был жутко мне рад. Ему не светило дно унитаза. Я чувствовал себя героем. Но к маме приехала полиция. Подростки знают, когда начать жаловаться. Мне светила тюрьма, тюрьма для таких же малолетних героев. Тогда и не ожидаешь шанса. А он был. Молодым беззаботный туман закрывает глаза, а где-то война пылала полным ходом. В топку нужно бросить новых бойцов. Я согласился. И из-за этого я и оказался в армии. Не лучшее место для жизни, но за ним была только камера. Вся эта чрезмерная дисциплина и куча правил убивали, зато обед всегда по расписанию, если ты не конченный псих. А психом здесь стать легко, особенно в случае, когда тебе некому вылить свои раздумные помои. В голову лезет ещё один день. Обычное, ничем не примечательное утро, а за ним такой же простой перерыв после долгих занятий. Я нёс алюминиевый поднос к ближайшему столу. Но как только я за него сел, мои глаза стали бегать в поисках одной пропажи. Пропал мой пудинг. Не повод расстраиваться, но настроение у меня весь день было паршивое. В тот момент я обнаружил лишь подсевшего ко мне новобранца. — Не люблю столовскую пищу, — произнёс он. Это был чернокожий худощавый парень, с тонкими руками и не менее тонкими пальцами на них. — Вот я всю свою жизнь любил сладкое. Но как только попал сюда, бум, словно пуританином. Одна порция и ни граммом больше. Эта верхушка так заботится о моём здоровье, будто на поле боя меня убьет сахарный диабет, а не встреченная пуля. Ещё бы напрочь её убрали. Цирк. Его речь меня не привлекла, даже с учетом странного акцента. Тогда же, мой взгляд вильнул на его поднос. Там-то мне всё и стало ясно: рядом с абсолютно чистой и закрытой упаковкой вроде как свежего пудинга лежала маленькая грязная ложка. Как по команде, я резко схватил его за ворот, от чего он вздрогнул как забитый в угол хорёк. — Припугнуть его стоит, — пронеслась мысль в моей голове, пока в его глазах сочилась тревога. — Слушай, ценитель сахара, — произнес я сквозь зубы: — За нос водить ты умеешь, да только, видимо, тебе его ещё никто не ломал. Парень, прочуяв вину, стал пятиться и пресмыкаться. — Не надо! Ладно, подумаешь, пудинг взял. Я попросить хотел, да только забыл. У меня это, с памятью проблемы. Прошу, не надо бить! - заскулил он. — Мой дед, упокой Господь его душу, хорошо умел научить проказников, лишь край ремня показав перед лицом негодников. Так что таких как ты надо бы и учить, как считал старик. Воришка скрючился, уже готовясь к тому, что его ударят. — Но я не мой дедушка, чтобы бить за простую, даже такую, провинность, — угрюмо пробурчал я, отпустив воротник и забравши заслуженный пудинг: — Мне-то спуску не давали, пора мне отыграться. Отвернувшись от парня, продолжил поглощать свою порцию еды. Вор некоторое время молчал, задумавшись, наверное, а затем, слегка побаиваясь, сказал: — Не думал, что тут учатся такие… Необычные. — Меня, кроме как самый обычный, описать трудно будет, — чавкая, рассказывал я: — У меня было плохое детство. А у кого-то сейчас оно может быть хорошим? Да даже ты, абсолютно случайный парень, который попытался своровать у меня пудинг, явно не из отличного места прибыл, ну? — Что верно, то верно. — Об этом я и говорю. Поэтому мы и солдаты. Ну, ладно. Как тебя зовут хоть? А то ты единственный человек, с которым я болтаю так долго, не зная имени. — Уильям. — Ах да! А я о тебе и забыл, Кентукки. Роджер Трентор. — Приятно познакомится, Роджер. В общем, дела шли гладко, если не лучше. Я по натуре человек не самый разговорчивый, особенно с незнакомцами, но тот паренек решил увязаться за мной. Видимо, тогда ему, как и мне, не с кем было общаться, поэтому упустить этот шанс я не захотел. Спустя где-то месяц Уильям стал для меня товарищем. Его занудная и быстрая речь уже привыклась мне. А уже к ноябрю, дружба с ним была важной частью моей службы. Если хотелось убить время, я всегда шел именно к Уильяму, на что тот всегда отвечал взаимностью. Хороший парень, нечего сказать. Как было упомянуто, наступил злополучный ноябрь. Наступила наша очередь в ней участвовать в войне, про которую нам рассказывали. Привезли на место нас глубокой ночью, довольно быстро. Сразу и не верилось, что всего в пару километрах от твоей части рвутся снаряды и убивают людей. Нас привели близ глухой деревушки, название которой давно почило в моей голове. Я волновался, признаюсь сразу. Представить чужую смерть легко, а вот свою… Спусковой крючок мозга просто не позволит это сделать спокойно. Вот поэтому и нервничал. Затем нас отвели на место ночлега. Оно было переоборудовано толи из школы, толи из больницы. Вместо старых добрых матрасов на полах помещений лежали мешки с набитыми сухими листьями. Спина от таких ныть будет точно. Через час объявили отбой, и мне пришлось весь свой стресс засунуть внутрь, чтобы хоть немного поспать. Благо, перед сном увидел Уильяма. Он направлялся в соседнюю комнату. От этого стало спокойнее. Едва я уснул, меня разбудил крик. Слишком резкий, дабы вскочить с кровати, но пулеметная очередь доделала его дело. На нас напали. Всё по инструкции: Схватил боекомплект и каску, следовал приказам офицера. Несколько бравых солдат со мной сидели в укрытии, ожидая звука выстрела, который выдаст нападающего. Но всё стихло, даже и не начавшись. Противник отступил. Оставшуюся часть времени проспал в окопе. Намного удобнее, чем на той подстилке. Командир, спустившийся с наблюдательной вышки, громкой командой построил нас. Его не устраивало нынешнее положение дел, и он решил выступать вперед. Не все соглашались с приказом, но сильный нрав этого сержанта быстро осадил всех недовольных. Утром 3-го числа мы выдвинулись в непролазные джунгли. Влага остужала кожу моих рук. Спокойствие осталось позади. Мне не хотелось смотреть вперед. Я отвлёкся на шероховатости креплений своей винтовки. Нам объясняли, что враг любит неожиданности. Объяснения остались позади. Кому-то слева выстрелили в ногу. В земле сработала самодельная мина. ЛОЖИСЬ! Вторая стычка, а я уже получил контузию. Упав на колени, мне пришлось закрыть уши от писка. На таких четвереньках я уполз с линии огня. Мною руководил страх. Я скрылся в густых зарослях, обо мне все забыли. Подёргиваясь на земле, я вложил в рот свёрток, который мне отдали в части. Боль начала проходить, меня клонило в сон, но прилив бодрости в тот же момент заставил меня ползти дальше. Когда весь шум стал исходить со спины, я нашёл силы встать на ноги, укрылся за деревом и пытался наблюдать. Винтовка лежала в моих руках, и это меня отвлекало. Я не искал глазами стрелков, а хотел отцепить мертвую хватку от своего оружия. Вдруг, зашумели кусты. Ствол был уже направлен мною туда, и медленными шажками я подходил к источнику шума. — Была не была, — подумал в тот момент и рукой откинул ветви с зеленью. Там лежал окровавленный человек. Мои называют таких врагами. Встреченные им пули пробили ногу и руку, тот еле сдерживал крики от боли. Мушка уже была в центре моего зрачка. Но внезапно, я услышал радостные крики сослуживцев. Я так долго валялся в кустах? Затишье, которое ввело меня в заблуждение. — А надо ли его вообще убивать? Может, в плену он будет поважнее? Помощь — именно та вещь, которой меньшинство пренебрегло бы. Меня помощь привела сюда. Так что, выбор был сделан. Я стягивал сочащийся кровью кусок мяса жгутом и бинтом. В ответ же слышал неразборчивую речь этого азиата. Вроде бы он рад был, но слова перебивались всхлипами. — Ничего. Жить будет. И тут под мои ноги закатилась… Подожди, я вспомнил, что случилось! Меня подорвала граната! Я отлетел далеко, кости не переломились, их пробило. Я чувствовал осколки в своем горле, но важно было не это. Судьба — явно та ещё сука. Военная форма хоть и была нашей, но черт возьми! Уильям. Он подошел сюда после взрыва. Подумал, что здесь лежал противник. А меня… А меня даже и не заметил. — И что же было дальше? — спросила тьма вновь. — Холодно стало. Я и забыл, что я во влажных тропиках. Во рту только и была кровь, а боль… Её было так много, что мне стало всё равно. — А дальше? — А дальше я оказался здесь.Глава 2
Человек никогда не может перестать мыслить. Этот непрерывный поток будет в голове младенца, когда он впервые открывает глаза, выйдя из чрева матери. Мысль появится и когда кто-то спокойно спит, за мгновение до того, как зазвонит будильник. Этот маленький электрозаряд будет скакать по мозгу всегда. Когда же мысли перестанут являться, всегда закончится. Последняя вещь, что сидела в человеке, станет полотном его будущего. Его концом. Рядовой Роджер Трентор погиб 3-го ноября 1967 года в 10:43. И в 10:43 в голове Роджера, впервые за долгое время, было пусто. Сомкнув глаза от огромной тяжести, парень увидел абсолютное ничто. Тьму. И Тьма заговорила с ним. — Я ожидала тебя, солдат, — звук просачивался так сильно, что не уши его ловили, а сам разум. — Где я? — едва выдавил из себя Трентор. — В посмертном бреду своего сознания. — Я что, умер? Тьма, внезапно, издала раздраженный вдох. — Мне нужно это третий раз объяснять? Действительно. Он говорил с этой пустотой уже минут десять, если время подвластно счету, но информацию воспринимал с трудом. — Но, как я могу говорить? — Интересный вопрос. Будучи упомянутым впервые. Лучше, перейду сразу к делу. Роджер, Ад… Багровый свет стал биться из горизонта. Будто Солнце вставало, но отовсюду. Пол покрылся трещинами, и со страшным трясом из-под земли выползла лестница. С металлическим лязгом перила поднялись прямо до уровня рук Роджера. — …или Рай? За спиной парня тоже начало светить. Но цвет был не огненным. Обернувшись, перед ним была белоснежная стена самой яркости. Свет не слепил глаза, хоть и был сильнее любого. Роджер не торопился выбирать. Перед ним предстал вопрос не просто всей жизни, но и всей смерти. Бывало, он тянулся к небесам, но на середине пресекал этот путь, будто виня себя за это. Однако, и что-то в ногах стягивало его шаги вниз. — Ты ещё здесь? — тихо спросил парень. Но ответа не последовало. Возможно, голоса и вовсе не было. Голос выдумать намного проще, чем лестницу в небо. Это объяснение устроило Роджера. Решение же никуда не ушло и принять его требовалось. — Мама всегда говорила, что мне светит преисподняя. Да и может быть меня за самопожертвование по плечу похлопают. Трентор взялся за ржавую лестничную трубу и встал на ступеньку. — Не самый частый выбор, знаешь ли, — вернулся незнакомый голос: — В последний раз все хотят рискнуть. Так, почему же ты не захотел? Парень озвучил раздумья: — А разве я могу желать этого? Мне всегда вбивали то, что я должен это принять. Не думаю я, что человек чистых побуждений в первую подумает о небесах. Трентор стал спускаться дальше. Но вдруг, лестница поднялась обратно, на её месте снова стало довольно ровно. И вместо тишины эхом появился стук чьих-то каблуков. — Я слышала отмазки и похуже, Роджер, — голос утратил объём, и он уже доносился от незнакомой персоны, что стояла спереди. На вид, это была женщина, но мрак не позволял описать точнее. Лишь в глаза бросалась тонкая сигарета, тлеющая в её руках. — Ещё один шанс тебе можно дать. — Вы вернете меня обратно?! — Ну, в какой-то мере. Как только мы встретились, я задала тебе вопрос. Помнишь, какой? — «Кто ты?» — Вот именно, Трентор. Кто я, по-твоему? Перебирание вариантов в голове свёлся к попытке угадать: — Бог? Ответ явно не понравился незнакомке, отчего та, бросив сигарету, ударила Роджера кулаком в живот. Подготовиться к простой боли не сложно, но тут его унесло метров на двадцать, не меньше. Однако, вместо падения на пол, спина почувствовала деревянное сидение стула. Ещё мгновение и перед ним оказался офис, как будто всё время находящийся тут. Это был обычный уголок бухгалтерского отдела. В американских мегаполисах такие можно было встретить где угодно, от швейной фабрики до адвокатского бюро. Сам Трентор бывал в таком лишь однажды. Маленькому мальчику отдали первый доллар за упаковку туфель, который попал в руки матери полностью мокрым. Поливальным машинам нет особого дела до детских заработков. Парень сидел в тесном коридоре, прямо перед дверью с надписью «Директор». На неё он обратил внимание из-за громких криков, по видимости, доносившихся от сидящего там и орущего в трубку начальника. — Этот вечно занят своими делами. Ещё не додумался? — огрызнулась незнакомая женщина, которая оказалась на соседнем стуле напротив. — Д-дьявол?! Деревянные доски под стулом Роджера треснули и тот полетел вниз. Ветер дул в лицо и разобрать, что ждало впереди, было нельзя. Внизу оказался большой дорожный перекресток. Это место было доверху забито машинами, накаляющими воздух до предела. Роджер снова услышал крик. Но это уже был полицейский. Такой же ворчливый, как предложивший неудачливому драчуну поездку в джунгли. Он отчитывал водителя, по несчастью врезавшегося в грузовик, что стоял перед ним. — У этого тоже дел невпроворот. Напрягись, парень, — женщина была уже в пальто и со свернутым зонтом, будто готовясь к дождю. Роджер поник. Он не знал, что ответить. Слишком много идей или ни одной подходящей. — Вот поэтому я не люблю христианство. Вы ставите в культ или припоминаете только этих шишек. Где людская фантазия? Меня помнить стало не модно? — Но… Я не верующий. — А. Вот как… Уже поздно, ха! — Так, кто же ты тогда? — Твоя будущая любовница. Была бы ей. Смерть. — Ты не такая уж и костлявая, знаешь ли. — Это как представишь. Ты этого ещё не понял? Всё это время её внешность напоминала парню кого-то из старых фильмов. Такую стройную, маленькую актрису легко запомнить, жаль имя не задержалось в памяти. — С трудом. Так, зачем я тебе тогда нужен. Загремел гром. Капля по капле, и начался ливень. Женщина развернула зонт, который раскрытым выглядел намного больше, и подсунула Трентору бумажный свёрток. Это была свежая газета NewYork Times. — Зачем она мне? Смерть ткнула на мелкий заголовок в углу. Предложение на работу. Роджер немного посмеялся от абсурда, но вчитавшись, ухмылка у него пропала. На месте простой и непыльной вакансии какого-нибудь таксиста был описан маленький контракт. — Взявший в руки это письмо, ручаешься ты за великое дело: порядок блюсти и за ним наблюдать в мире земном без связи со временем. Отныне есть Вестник ты, Пактум нести должен со своими собратьями. Контракт подписать сей каплей крови или мощью бренного тела, — прочитал про себя. — Берешься? — А какой тут подвох? — Фильмов насмотрелся? Мне работник нужен, а не очередная надуманная афера. Либо это, либо забвение. Выбирай. — Ну, от такого не отказываются. Я согласен, но, откуда я возьму свою кровь. Смерть улыбнулась, и протянула Роджеру перо. Взяв его в руки, он почувствовал неестественный вес этого письменного прибора. Костяная часть полита металлом, а кончик не выглядел так, будто им можно что-то писать, кроме огромной кляксы. И парень снова оказался не там, где был. Но к такому он не успел привыкнуть. 10:43. В старом добром теле Роджер ощущал себя, как свежая картошка, которую положили в мешок. — Это был сон? — подумал парень. Нет. Перед его лицом лежала та же газета, а рядом с ней то же перо. Роджер слегка расстроился, но это все равно меньшая из минувших проблем. Рефлекторный сигнал в руку, которым хотелось пошевелить её, не дал результата. Кость была раздроблена, а мышцы порваны. Трентор застрял в этой куче грязи и своих останков. Пришлось импровизировать. Парень взял в рот металлический инструмент. Наклонив голову, он сжал щеку так, что по корпусу пера потекла кровавая струйка. Шелест листьев взбудоражил Роджера. Но выбора не было. Кровь коснулась бумаги, а Трентор размазал из красной лужицы крест. — Подписал? — Смерть подняла испачканную бумагу. Парень лежал в пыли. Вокруг царила ночь. По легким проблескам Луны стало понятно, что это заброшенный цех завода или другого промышленного здания. Роджер встал на ноги и отряхнулся. — Всё в контракте понятно? — Да, полностью, — с уверенностью сказал Трентор. — Ага, как же. Твой срок службы, дай подумать, век — это 100… с отпусками… 500 лет. — Так много? — Ну, у всех же от чрезмерной работы бывают запарки. Вот поэтому вам и устраивают легкий отдых на свободе, а то всякое наворотить можете. Язык для свода правил выбери. — В каком смысле? — Какой язык более понятен? — Э… Английский. — Не вопрос. Внезапно, правое запястье Роджера запахло жаренным. По нему прокатился дым, словно его окунули в костер или поставили клеймо. Линия на коже сантиметров шесть толщиной светилась ярко-оранжевым, а затем потухла, оставив на своём месте четкие буквы. — Это твой Пактум. Долг, договор, свод правил — называй, как душе угодно. Некоторые любят выпендриваться и просят нанести его на вымышленном языке. Твой на английском, как и сказал. Можешь прочесть? На руке виднелись четыре правила, выставленные отдельной цифрой каждое. — Правило 1: Вестник не может убить подобного себе. — Увы, какими бы разными вы не были, коллег убивать нельзя. Суровая правда бюрократии. — Правило 2: Вестник не может нарушить Пактум. — И не захочется. — Правило 3: Вестник не может попасть в Седалис. Что это такое? — То, куда ты попасть не можешь. Не забивай себе голову. Не понадобится. Дальше. — Правило 4: Вестник не может не подчиниться Зову Ару Шира. А это что? — Вишенка на торте. Цель Вестников только на поверхности кажется такой благородной. На самом деле, ты что-то вроде спускового крючка от пушки, направленной на мишень. — О чем ты? — Зов Ару Шира — это сигнал о помощи. Твой сигнал, если ты будешь в опасности. Он может спасти тебя, но за большую цену. — И какую же? — Ты утратишь контроль в себе, а если к Зову обратятся много твоих «коллег», остальные не смогут сдержаться и тоже прислушаются к нему. А за этим следует конец. — Конец? Прям, Армагеддон? — Армагеддон — это место, Роджер. Апокалиспсис. — А много ли таких же, как я? — На Земле всегда не больше двенадцати посланников. — Ха! А я думал четверо. Хотя, я для себя что-то лошади не увидел. — Шутник смеется над одной точкой зрения до тех пор, пока не узнал другую. Ухмылка на лице Роджера опять исчезла. — Так… Все же. Что мне делать, например, прямо сейчас? — Иди, сходи в бар. Можешь напиться по случаю праздника. — Что-то я не припомню ни одного на этот день. — Ну, как же, ты сегодня умер, Трентор. Я считаю, достойный день, чтобы отметить. Второй день рождения, только нерождения. — Я понял. 1:1. Жаль только, денег нет, чтобы… Смерть протянула парню ладонь. В той лежала кипа банкнот, скреплённых гладкой скобой. — На необходимые затраты. Больше не будет, не надейся. Роджер с радостью взял подарок, а женщина развернулась и направилась стене, закрытой тенью, без капли света. — Ах да, Вестник. Номенклатура обязывает дать тебе кличку. Сам придумаешь? — Не думаю, что энтузиазма хватит, но что-нибудь придумаю. Сейчас. — Как знаешь. До встречи. И Смерть исчезла. — День нерождения… Хм, — подумал парень. В тот момент в голове сверкнуло слово, которое сначала казалось бредовым, но не самым плохим. Линия на запястье загорелась вновь, и рядом с Пактумом появилось это слово. Смертный.Глава 3
Идея пойди в бар была хорошей, но с окровавленной формой, пробитой шрапнелью, могут возникнуть вопросы. Рядом стояла топливная бочка, в самый раз, чтобы сбросить в неё свой китель с именными шевронами. — Черт, забыл, — Вестник подтянул один из рукавов наружу и достал документы: — «И зачем они только тебе понадобятся?». Ага. В месте с закоптившимся паспортом в открытом кармане лежала зажигалка. — Вот что и вправду интересно, так это зачем мне эта штуковина, если я не курю? Хотя… Парень поджег одежду, спрятанную на дне бочки. Вместо пламени повалил кучный дым, но и этого хватило, чтобы спалить ненужные улики. Только белая безрукавка и болотные штаны прикрывали ожившего. Развалины здания, что спешно покинул Роджер, по-видимому, было окраиной промзоны. На другой стороне служебной железной дороги проглядывался небольшой отросток жилой улицы. Машины были слышны лишь вдалеке, зато из кирпичных трехэтажек, словно втиснутых в противоположную сторону тротуара, доносилась бурная жизнь. Пройдя где-то два или три таких квартала, он наконец-то нашел, что искал. Непримечательный, но уютный магазинчик одежды. Пожилой хозяин заносил метлу после вечерней уборки, чтобы закрыться, как вдруг внутрь с противным звоном дверных колокольчиков проскочил незванец. — Эй! Больше никаких посетителей на сегодня! - ворчал престарелый продавец, державший едва открытую железную дверь: — Проваливай! — Извините, но я всего пару покупок сделать, — запыхано ответил Трентор. — Что, муж с командировки не вовремя вернулся? — А?… Да! Т-то есть нет! Меня… Меня ограбили. — Ограбили, говоришь? Тьфу ты, опять это чертова шпана. От этих «панков» покоя не будет. — Это точно. Я только недавно вернулся с войны и тут здравствуйте. — Войны? С гуками, что ли? — Да, сэр. — Пацан, я в чужие дела не лезу, но раз уж ты ко мне залез, то я буду честен. Если бы такая зелень, как ты, была там, то сдохла бы на первой гранате, помяни мое слово. — А тебе бы в лотерею играть, мужик, — пробурчал Роджер. — Ладно уж. Только побыстрее выбирай одежку, рагу моей любимой женушки ждать не будет. Вестник рванул к полкам с вещами. Белая рубашка, кремовый свитер, серые брюки, темные кожаные ботинки, темно-коричневый плащ — не выделяться из толпы же, в самом деле. Потратив пару минут, парень положил охапку на кассу. — Хоть не кожанку. Помню шпана заявилась ко мне с просьбой отдать парочку курток задаром. Задаром я могу только облить помоями или послать. После отказа, эти засранцы разукрасили мою машину, — старик снял что-то с петель под стойкой и поднял над кассой: — Теперь на работу стал носить своё охотничье ружье. Так что, когда очередной бухой придурок с белибердой на голове придет сюда за очередной «клевой шмоткой», то я размозжу его голову по той стенке. Даже не буду жалеть за новую партию сарафанов за твоей спиной. Это будет того стоить! — А просто пригрозить не пробовали? — удивленно спросил Роджер. — Ну, как бы… А как ты им пригрозишь? Они же отмороженные, «без тормозов». Таких только на убой, и пусть уже сам Сатана с ними разделывается. — Так вы же станете их палачом. — И что с того? — Ну, если мне не изменяет память, то жертв наверху прощают. — Неужели? — Ну, души придурков, как те, что испортили вашу машину, нам не по силам судить. И убивая таких, вы просто выставите их жертвами в лице высших сил. А это точно не будет должным уроком. Продавец призадумался. — Да, сынок, ты прав. Я что-то… Немного переборщил. Может так пули поберегу. Они нынче дорогие. И жизнь тоже. Не дай Бог их будет двое… Моя бы старушка с ума бы сошла. — А сколько с меня? — Ну, жалко мне тебя было, да и за душевный разговор я был готов тебе сделать скидочку, эдак, процентов в 30, но рагу, наверное, уже остыло. Поэтому, 10. И даже не смей клянчить больше. — Что вы, сэр. И не думал. Парень оставил пару смятых купюр на стойке. На улицу выбрался уже простой обыватель, вряд ли по виду слышавший о какой-то войне на востоке. Побродив ещё не много, молодой Вестник увидел ещё одно подходящее место. У края дороги был съезд на большую парковку, за которой бил подрагивающий свет вывески. Так свое расположение помечала вывеска мотеля для уставших от жизни дальнобойщиков. На входе, Роджер открыл застекленную дверь. За приемным столом было окно, на котором стоял телевизор. Тот показывал новости, едва различимые толи от ужасного голоса ведущей, толи от сильных помех телесигнала. А уже перед ним на скрипящей табуретке сидел, видимо, владелец, этого заведения. — Кхм-кхм, — показательно кашлянул Трентор, от чего напугал сидящего. — Для этого звонок на стойке лежит! - ответил владелец. — Ну, раз вы и стук двери услышать не смогли, я подумал, что и звон вы не услышите. Этот, на вид незрелый, мужлан, встав, ввел себя довольно неестественно. Разминал спину и корчился, будто ему полтинник, не меньше. Из-за чрезмерного лишнего веса понять его настоящий возраст не удавалось. — Слушаю. — Мне бы номер снять. — Снимать ты будешь шлюх, малой. А у меня номера бронируют. — Что-то я не заметил у вас на входе ещё, как минимум, пяти звезд, чтобы так говорить, — Вестник разъяренно вынул из кармана сотню и положил на стойку: — И у меня сейчас нет времени на споры. Так что, возьмите и дайте ключ. Легкий хруст прошелся по комнате. Терпение уже было готово взорваться, но деньги стиснули ему зубы. — Распишитесь в книге. Ваша комната шестая, по лестнице наверх, дальше по коридору и налево. — Спасибо. Выхватив брелок из рук скряги, Роджер набрёл на свой номер. Спор и правда не стоил свеч: место прогнило до основания, кровать и шкаф еле держались на своих ножках. При желании от одного прыжка можно провалиться на этаж вниз. Не лучший выбор для простой ночевки. На смятой подушке окончился первый день парня в своей по-старому новой шкуре. Утро не заставило себя долго ждать. На часах было где-то семь, но Вестник, словно, по привычке проснулся абсолютно бодрым. Как ни странно, не один Роджер сегодня бодрствовал с такой рани. В дверь постучал владелец. — Мистер Трентор, или как вас там, — доносилось из коридора: — К вам приходил неизвестный человек и просил передать вам кое-что. По правилу заведения я не имею право заходить к вам без спроса, мало ли, может, вы там не одни. Поэтому, я просуну письмо под дверь. Роджер поднял посылку с пола. Написанное на машинке послание оказалось откровением: — Я уж думал, что новенького не пошлют сюда так скоро. Противно, когда тебя будят телефонными звонками в постели. Нам нужно поговорить. Хочется тебя осмотреть. Встретимся у башни CityPlace на Норс-Робинсон и Парк, — прочитал Роджер: — City Place… Стоп. Вестник оделся, задумавшись до самой приёмной. — Вас как зовут? — обратился он к владельцу. — Пит, но для новых посетителей Питер. — Ладно, Пит. Мне тут кое-что интересно. А мы вообще где? Владелец нахмурил брови и слегка агрессивно ответил: — В моём мотеле. — Да не об этом я. Что это за город? — лицо Питера сначала показало удивление, а затем тот разразился хохотом: — Мда, парниша. Видимо, кто-то хорошенько накатил вчера, а? — Ты на вопрос ответишь? — Ну, первопроходец, добро пожаловать в Оклахому. — Э, штат? — Город, дурак. Оклахома-сити. — Спасибо за ответ, неспасибо за дурака. — Пожалуйста, олух. Тут, Роджер оглядел стойку. На ней лежала всякая утварь. Сувениры, специи, деревянные поделки — всё в одной куче. Но среди всего этого, в маленькой корзине, промеж буклетов, лежала необходимая вещица. — Карта мне пригодится, — подумал Трентор: — Эй, Пит. Сколько карта стоит? — 1,5… То есть 4 бакса с тебя. — Окей, на 4 бакса ты меня успел наоскорблять. Вестник усмехнулся и схватил экземпляр со стойки. В ярости Питер побежал за парнем, но зацепил провод, от чего уронил телевизор на пол, окончательно разломав старую рухлядь. С горем пополам перед глазами Роджера замаячило обговоренное место встречи. Небоскреб издалека походил на картонную коробку из-за своего цвета. Вблизи же, он был таким же. Довольно непримечательный для достопримечательности. В разгар дня вокруг него было не так много прохожих и проезжих. Все были заняты своими делами где-то в далеких офисах или за любой другой работой. Рядом с Вестником у здания из ожидающих стоял только уборщик, умело убиравший разный мусор вокруг крутящейся двери. Ожидал он, правда, только свой обед. Сомнения постепенно начинали терзать, но внезапно, Трентору положили на плечо руку и повели вперед. — Дружище, а я и не знал, что ты так изменился! - воодушевленно произнес незнакомец. На вид это был молодой парень, в кожаной куртке с кучей ненужных молний и джинсах. — Прямо как оболтус, про которого рассказывал тот старик, — подумал Роджер. Болтая что-то невнятное, незнакомый пацан завел Вестника в подворотню. И здесь его эмоциональная личина спала. — Я надеюсь, я правильного зеваку с улицы подхватил, — сказал он более раздраженно: — Не будет же кто-то мотать головой в этот день, кроме моего адресата, так ведь? — Да, так ведь. Кто ты? Ты тоже Вестник? Незнакомец оголил свою кривую ухмылку. Раздраженным он выглядел намного красивее. — Ну, в какой-то мере, это не так важно сейчас. Как тебя звать? — Роджер. — Да с именем всё понятно. Кличка. Тебе ведь про неё говорили? — А, конечно. Смертный. — Суровенько. Про особенности тебе рассказали? — 500 лет службы? Пактум? Зов? — Ха, по твоим непонимающим глазам ясно, что ты не понял, о чем я. Хорошо. Пойдем. Парень снова повел Трентора, но уже обратно. Его походка подозрительно ускорилась. — Если нам повезет, то дорога будет достаточна чиста, чтобы какой-нибудь лихач ехал быстро. — Зачем? — Узнаешь. Они оба дошли до обочины. Незнакомец огляделся и, похоже, нашел, что искал. По дороге, навстречу его взгляду на полном ходу неслась фура, заполненная под завязку. — Руку покажи. Вестник послушался. Парень пальцем провел по Пактуму, но будто на нужном месте кожи чего-то не хватало. Тогда незнакомец ударил Роджера по лицу. Трентор уж было хотел дать в ответ, но его остановил этот парень. — Притормози, это необходимость. Что на руке теперь? Пактум действительно поменялся. Рядом с именем появилось ещё одно слово. — Свобода? — удивленно спросил Вестник. — Значит, всё будет намного веселее, — сказал незнакомец. В этот момент, гул автомобилей стал ближе, и парень снова ударил Роджера. Вестник неконтролируемо падал на дорогу. Трентору только и оставалось схватить и подтянуть с собой незнакомца к приближающейся решетке радиатора. Перед смертью, люди замирают, чувствуя каждый миг времени. Роджер ещё не успел утратить эту возможность после первого раза. В его голове успело пронестись: — Приехали, блин. Первый день такого сказочного куша, и уже успел его профукать. Ок, в этот раз буду выбирать небеса. В любом случае выберу небеса! Штиль. Тьма. Парень почувствовал себя, как дома, но что-то отбросило эту мысль назад. Роджер не мог открыть век, а незнакомец, вцепившийся за плечи, был всё ещё в них вцеплен. Усилием воли Вестник открыл веки.Глава 4
— Воздух! Я снова чувствую этот чертов воздух у себя на лице, — первое, что родилось у Трентора в голове. И вправду, начал дуть сильный ветер, и стало довольно светло. Глаза привыкли к слепящей яркости, но парень не ожидал увидеть то, что было за ней. Он лежал на бетоне, а вокруг были воткнуты различные антенны и проблесковые маячки для самолётов. Это была крыша CityPlace. Скрип тормозов, донесшийся снизу, привел Роджера в чувства. Подползнув к краю, тот увидел грузовик, перед лобовой частью которого ничего не было. Лишь клуб дыма прошелся по капоту резко остановившейся машины. Внезапно, ещё кое-кто тоже дал о себе знать. Незнакомец лежал на вентиляционной будке здания и кряхтел. По вмятинам вокруг было понятно, что его приземление не было мягким. Однако, после такого он немного поёрзал, показывая, что жив, и затем встал. Тогда бы кто-нибудь был бы поражен или опечален это ситуацией, но этот парень лишь засмеялся. И засмеялся так, будто в кино показывают отличную комедию. И, похоже, что смешон ему был Роджер. — Какой же мне попался придурок! - хохоча, воскликнул он: — Когда ты учился плавать, ты тоже тащил своего инструктора за собой?! — Эй, модник, — возразил Вестник: — Это может быть и смешно с твоей стороны, но послали меня сюда недавно, так что будь добр, повежливее. Не стоит думать, что с тобой дурак водится. Лучше расскажи, что это за хрень сейчас произошла? — Ну, новичок, внимай. Сейчас мы раскрыли важную часть твоей будущей жизни. Мы нашли твой Витиум. — Это ещё что? — То, что возвышает тебя над другими. Тебе же рассказывали, кто ты на самом деле? «Спусковой крючок»? Так вот, разве ты не видишь логику в том, чтобы сделать его из стали, а не из крови и мяса? — То есть Витиум… — Это твоя новая сила. Она есть у всех подобных тебе. Но у всех разная. А то было бы скучно. — И получается, что я могу очутиться где угодно, только подумав? Клёво. — Будешь использовать её во время патрулей. — Каких ещё патрулей? — Ну, ты же читал контракт? Там что-то было про порядок. Тебе следует за ним следить. — Я думал, что это метафора. И что мне теперь, котиков с деревьев снимать? — Ну, это дело не моё, но я всё же объясню. В мире есть правила, правила нарушают, появляются преступники, число преступников растёт, какой-нибудь злой чувак лезет во власть и так далее, бум! Война, конфликты за наркотрафик, убийства по заказам и тд. А это знаешь к чему ведет? — К концу? — Именно. Ты не возьмешься, возьмутся за тебя. А что ты используешь в свой последний момент? Пактум. Ты прислушаешься к Зову. — А за мной и остальные? — Именно. — Поэтому, можешь ловить шпану. Рыбой покрупнее сейчас заниматься не стоит. Она не так важна, ведь её волю исполняют другие. Это везде так, поэтому важнее рвать новые побеги сорняков. Всё понятно? — А Витиум — всё, что у меня есть? — Ах да… Подойди. Роджер подошел к незнакомцу, и тот мгновенно, схватил Вестника за руку и выкрутил ту в захват. — Больно, да? — с наслаждением спросил парень. — Более чем, ах. — Это плохо. Незнакомец надавил ещё сильнее, что стал слышен хруст кости. Трентор стиснул зубы от злости и шока, пытаясь вырваться. — Ты — просто проводник. Не держи, а пропускай напряжение. Слова засели в мозгу схваченного парня. Но секунда прошла, и он почувствовал. Словно третья педаль в машине, теперь было что-то между терпением и принятием. Вестник перестал ощущать боль. — Стало легче? Отлично. Руку не прекратили ломать. Она треснула по швам. Кость вырвалась наружу, а кровь струей полилась на пол. Роджер упал, потеряв сознание. Смерть от потери крови — вот, что могло здесь оказаться, будь это простой стычкой в каком-нибудь баре. Но известной тьмы не наступило. Парню лишь стало очень тепло и душно. — Никогда не бывал в сауне, но, видимо, она мне снится сейчас, — размышлял Вестник. С каждой минутой становилось всё горячее. Это превращалось в муку. Ещё через пару минут, было так горячо, будто вокруг горел огромный костер. Кроме знойного жара ничего не ощущалось. Как вдруг, горячий свет пробился сквозь веки. Они пылали и, Роджер хотел всеми силами их открыть. Парень очнулся. На улице стоял холодный вечер. Трентор, не задумываясь, взглянул на недавнее место серьезной травмы. Рука была полностью цела. Незнакомец пропал, хотя осадок от такой надменности остался. Вестник полностью пришел в себя и стал думать над насущной проблемой: как спуститься с этого здания. — Ну, раз я сюда попал мгновенно, может, мгновенно и вернусь? Роджер стал на ограничивающий бетонный бортик. Но самосохранение даже после смерти возвращает людей с небес на землю. Страх высоты достиг пика, когда легкий бриз чуть не подтолкнул вниз. — Плохой вариант. Да и вряд ли тут окажется фура под рукой. Тогда… Попробуем по-людски. Кроме необходимых для жизни здания выпирающих металлических коробов вентиляции, на высотном участке был ещё один. Вход на лестничную площадку небоскреба. Схватившись за г-образную и очень крупную ручку, Трентор приложил усилие. — Давай же, ну… Чёрт! Наглухо закрыта. Не повезло, — Логика лишь озвучивала факты, как на свободу вышли эмоции парня: — Грёбанный мудила! Подставить под машину и сломать руку тому запросто, а как уйти помочь…, - Роджер расстроился не на шутку, да так, что в порыве гнева ударил ногой об дверь. Мимолетное осознание и боль. Вестник скакал на одной ноге, не заметив треснувшей по швам штанины и сломанных пальцев стопы, в легком припадке вокруг себя. — Похоже, что чувства нельзя отключать на постоянку. После этого страдательного круга почета, на глаза попалась странная вещь. На абсолютно ровном листе толстого железа появилась крупная вмятина. Дабы быть уверенным точно, Роджер засунул туда ногу. Щель идеально обтекала стопу удивленного парня. — Тому уроду лучше инструкции для пылесосов не писать. Хм, а может… Вестник просунул пальцы в небольшое отверстие, между косяком и дверью. То, что раньше казалось неподдающимся и монументальным, начало гнуться и мяться, как дешевый пластилин, сопровождая всё действие тихим металлическим скрежетом. Дискомфорт парень пытался удерживать, но тот слегка просачивался, как капли в старом кране. Проход, который не всякий медвежатник взломает даже ломом, открылся. Роджер радостно подскочил вверх, ликуя таким возможностям, а затем спокойно, будто скрывая своё детское счастье, пошел вниз. Между фалангами от напряжение появились гематомы. — Использовав бы также свою руку раньше, не обошелся бы простыми синяками. 22 этажа уже находились позади, но на восьмом произошло непредвиденное. Уборщица поднималась навстречу, таща за собой по пандусу тележку с чистящими средствами. Сложно не заметить стук чьих-то ботинок на пустой лестнице. - ¿Quién está ahí? — высоким, слегка писклявым голосом произнесла уборщица. В темноте Роджера не было видно, да и тот застыл, задержав дыхание. - ¿Y por qué te escondes de mí? ¿Crees que no te veo? — по тону стало понятно, что эта мексиканка явно рассержена. — Похоже, что она меня видит. Если ещё что-то скажет, придется импровизировать, — испуганно думал Вестник. — El ascensor no ha estado funcionando por segundo día. Ganaré unahernia por tu culpa. ¡Bueno, lamarcha al trabajo, unjodido borracho! — Извините, я относил лекарство матери. Она живет выше меня, на десятом, — Роджер напряг связки в горле, чтобы голос казался более низким. — А, америкьянец?! - спросила уборщица: — Неть, вы не ремонтировать лифт, para que arda su demonio. Мексиканка ушла на этаж, а парень долгожданно спустился вниз. Города в разных странах отличаются всем, чем угодно, а города внутри одной страны — тем более. Но всегда есть то, что роднит любую, даже самую захудалую общинку на окраине пустыни. Они все оживают по ночам. И Оклахома-Сити исключением не стал. Всё пестрит и горит так, будто человек боится попасть во тьму, поэтому старается этого не допустить. Затем понимаешь, что на улицах ярко лишь для того, чтобы в более глубоких и дальних углах города было как можно темнее. Даже зима такому не мешает. Роджера цепляло всё это дикое бурление вывесок, пьяных гулянок и веселья. Но сегодня вечером он столкнулся и с обратной стороной. Настал черед выполнить неплохое предложение. Бармен выполнял свой самый необычный заказ: 44 рюмка джина уходила в руки незнакомого и, видимо, богатого молодого человека. Всё начиналось с одной, но на второй Вестник учуял подвох. Джин не был разбавленным, а Роджера подростком косило от любой выпивки, однако, у него ни в одном глазу не виднелось опьянения. — Двадцать вторую «последнюю»? — спросил он у Трентора. — Нет. Видимо, с джином мне не везет. Давай попробуем виски. — Эй, малыш, — к Вестнику обратился поддатый бугай, сидевший рядом: — А твои родители не узнают, чем ты тут балуешься, а? Кто-то посмеялся за столиками. Вестник выхватил бутыль с алкоголем, которую бармен бережно выливал в рюмку, и достал из-под края стола, за которым сидел, стакан: — Моя мать сейчас со своим мужем где-нибудь в Майами, греет ноги на пляже. После моего ухода в армию, она увидела окно свободы, а мне не стоило её останавливать. Не хотелось быть занозой в заднице для ещё молодой женщины. Роджер налил в граненный до краёв сосуд и опрокинул его в рот. Виски до последней капли влились в глотку непьянеющего Вестника: — Нечего детям вытягивать жизнь из своих родителей. — А хороший ты пацан, однако. В стране таких мало. За тебя, малой! - произнес тост бугай и выпил рюмку клюквенной водки. От спиртного его лицо покраснело, и он закрыл его рукой, дабы перетерпеть этот алкоудар. В этом баре не всем было хорошо. Многие либо едва сдерживались от сна, уставившись в трансляцию новостей, либо допивали давно выдохшиеся остатки пива, но среди это полуживой компании сидело ещё двое. Пышные, завитые темные волосы, крупные красные блямбы, являющиеся сережками, белое коктейльное платье с красной юбкой. Рабочая куртка с масляным пятном на рукаве, запачканная в жире рубашка, кепи шофера с ободранным, обтянутым кожей козырьком. Мужчина, лет так на сорок-тридцать, светя своим железным зубом, улыбался и болтал с подружкой, которую он прижал своей рукой. Девушка была не в восторге от такого поведения, но панику не позволяла показывать публика вокруг. Однако, чаша терпения всё же пролилась, когда её «друг» с перегаром тянулся к ней губами. Тоненькие ручки не казались хорошим аргументом, пока спутница с недюжинной силой не оттолкнула пьянчугу. Звук пощёчины было слышно громче телевизора. Девушка осознала, что натворила, и, поняв, как рассержен был её знакомый, она решила смыться. Алкоголь в крови не способствует скорости передвижения, но мужик погнался за ней. Дальше прозвучал женский крик.Глава 5
Если для пожарных сигналом является огонь, то сейчас Роджер слетел со стула не просто так. — Ну неужели нельзя было бежать на открытую улицу, леди? Вероятность вас прирезать меньше же будет, — размышлял Вестник, следуя за погоней, устремляющейся в подворотни. Глухих тупиков становилось всё меньше, поэтому Трентор немного замедлил шаг, дабы прислушаться. — Отпусти меня, кретин! - визжала искательница приключений. — У тебя совсем мозги не варят, курица ты тупая, — огрызался преследователь: — Если меня на работе заметят с разукрашенным лицом, то точно вышвырнут. Ты хоть знаешь как трудно сейчас найти себе заработок, а?! — Я не виновата в том, что ты такой баран. Прозвучал хлопок. Видимо, парочка уровняла счеты. Вестник выскочил из-за угла. Девушка схватилась за лицо. Черные струйки туши и слез просачивались сквозь ладони. — А женщин бить — не повод с работы тебя выпереть, придурок? — Свали отсюда, сопля! Не вырос ещё. Роджер не продумал такого исхода событий. Внимание парень потерял, а значит убегающей не скрыться. На асфальте стало на камень меньше. Плечо куртки разошлось, словно от надреза. — Мда уж, переборщил. Хорошо, что хоть в голову не попал. Испугавшись, мужик вытащил средство обороны. Его кулак трясся, сжимая револьвер 36-го калибра. — Ты кто ещё, нахрен, такой? — Вряд ли тебя сейчас это должно волновать. Девчонку отпусти. — К-крутой нашелся, да?. Ну, ладно. Детка, уйди. Позже поболтаем. Спутница пошла на выход из тупика, демонстративно зацепив сумкой своего спутника. Тогда же, она и забыла, в каком положении находится. Напоследок захотелось позлить своего дружка. Роджера поцеловали в щеку. — Ах ты сук… Выстрел раздался после того, как Вестник откинул девушку от себя. Пуля въелась в живот, засев где-то в мышцах. Не смертельно даже для не Смертного. Кровь брызнула на лицо авантюристки. Вопль вдарил в уши. Однако, не радость от превосходства чувствовал пьянчуга, а шок. Трентор сделал два шага и с выпада нанес удар в челюсть. Стрелявший влетел в стену, оставив несколько трещин. В больнице полежать ему стоило бы. Роджер старался не обращать внимание на ранение, затянув его ремнем. Подхромав к девушке, протянул ей руку. Та отбила её в ответ. — Урод! Скотина! Посмотри, что ты с моим парнем сделал! — Совсем, что ли, из ума выжила? Я тебя от пули спас. — И покалечил моего котика! — Да? А ты этого «котика» очень любила, раз меня поцеловала, а? Девушка, сидя на полу, била ногами об землю, как маленький ребёнок. — Ты бы лучше скорую вызвала, ей богу, — уходя, Вестник скорчился от необычной вентиляции в прессе. Багровые капли пунктирной линией плелись за Роджером. Живот горел, но исцеления не происходило. — Не хотелось бы, чтобы внутри меня остался свинец. Его надо вытащить. Парень подошел к бару, из которого выбегал. У его задней стены была сквозная тропинка, закрытая с противоположной стороны проволочным забором. Трентор оперся на него, слегка согнув колени. Аккуратно снял ремень. Кровь, будто не сворачиваясь, полилась с новой силой. — Помыть бы руки. К счастью, рядом из-под земли торчала заржавевшая водяная колонка. Вестник окончательно сел на холодную землю и левой рукой потянулся к рычагу крана. Но труба и не шатнулась от напора. — Ранение меня греет, я даже не чувствую на улице мороза, жаль только лёд в водопроводе мне не растопить. Может… Снова левая рука оказалась у крана, согнувшись в «ок». — Легонько… Легоньк… Металлический звон пролился в землю. С кусочками льда на заросшую почву полилась вода. Роджер протёр в ней свои кисти и вытер об остатки порванного свитера. Затем он скинул всю мешавшую одежду. Более грубым взмахом Вестник заполучил кусок проволоки, перевязанный им в примитивный пинцет. Из-за сомнений его тоже пришлось помыть. — Приступим к операции. Как в армии, быстро и четко. Ох, пусть это будет быстро. Указательный и большой пальцы на стальных лапках слегка раздвинули рану. — Хоть и не больно, колупания в себе хочется чувствовать пореже. Пальцы другой руки обхватили края раны. Ткани мышц были напряжены и от волнения, и от ощущений. Смятый кусочек металла лежал на самом дне. Пуля миллиметрами двигалась в глубине. Найти её глазами, как и дотянуться ими, не получалось, всё происходило наощупь. Тело начало дрожать. Третий раз мимо, четвертый. Пинцет ухватился. Роджер дёрнул его наружу. — Ай! Я не был готов, зря расслабился! - небольшая часть мяса вышла вместе с свинцом. Ногтем, претерпевая непогашенную боль, парень втолкнул плоть на место, а остатки стряхнул с кисти. Окровавленная проволока лежала на промёрзшей траве рядом. Дырке больше ничего не мешало затягиваться. Лежа на земле, Вестник подумал: — Неужели мне всего-то и надо что ловить пули за других? К счастью, пока что нет. Дальше всё было немного… Ровнее. Когда нужно было помочь, Трентор пытался что-то сделать. Не всегда получалось удачно, но в целом он держался молодцом. Украли сумочку? Вестника проткнут ножом, но на грабителях останется всего пара ссадин, когда их поймают. Попытка убийства? Переломом может не обойтись. Однако в погоне за, возможно, даже и ненужной справедливостью встал другой вопрос. Деньги. Свободного времени завались, а вот купюры в кармане стали заканчиваться. И Роджер нашел себе работу. Курьером. — Не пыльно, да и воздух свежий, не то что скучный офис. А если взять ночные часы, то и с уличными разборками можно уладить дела. Не жизнь, а сказка. Пока не дающие покой силы не заинтересовали парня ещё сильнее. Чтобы попасть на крышу здания не хотелось каждый раз прыгать под машину. Неудачных случаев набиралось больше, как и людей, кто был уверен в смерти потерпевшего от своей машины, позже шокированных стойкостью последних. — Должно быть что-то, что заставит меня прыгнуть, не напугав. Ранним утром, за час, может, два перед работой, Роджер залезал на крышу ночлежки, где сам же и обосновался. Сидя наверху, он с закрытыми глазами пытался как-то вызвать необычную способность. — Давай, чтоб тебя! - Вестник стукнул по верхней кромке черепицы: — Как же ты работаешь?! Тут, его отвлёк приятный запах. Кафе «Омлеты Тиффани» начало свою работу. Первые заготовки и нарубки упали на сковородки, что привело к дивному аромату по всей округе. Все мысли были теперь о сочном и поджаристом стейке, который там подают. Шикарное блюдо. Собраться туда парень не торопился, к его сожалению. Заведение славится своей популярностью и поэтому пробиться туда, даже в будни — мечта, да и только. Вот и сомкнутые веки не мешали грезить. А ведь Вестник уже бывал там и нашел себе отличное местечко — в самом углу помещения и рядом с окном прямо на маленький садик местных яслей. Только, сейчас Роджер знает, что тогда ему очень крупно повезло. Внезапно, черепица стала слишком уж мягкой. И открыв глаза, Роджер понял, что произошло. Трентор сидел внутри кафе на указанном месте ещё до открытия дверей. С крыши ночлежки улетучился клуб знакомого дыма. Благо, никого вокруг не было. Шедшая распахнуть главный вход официантка, нарушила это спокойное одиночество. Вестник был в ступоре, поэтому даже под стол не залез. — Эээ… Привет, — сказала работница кафе, разбудив разум парня. — Доброе-доброе, — неловко бросил Роджер. Молодая блондинка от нервов начала пальцем завивать локон своих волос. — Извините, с-сэр, но кафе ещё закрыто. — Д-да, я знаю. Просто ваши завтраки такие чудные, что я не сдержался пробраться сюда ещё до открытия. Ответ её слегка рассмешил. Возможно, она ожидала более грубого ответа. Когда же Вестник показал свою вежливую натуру, девушка сразу стала уверенней в голосе: — Ну, раз уж так произошло, может тогда, я приму у вас заказ? У Роджера сверкнула искра в глазах: — Если можно. — Вы уже успели вломиться сюда безо всяких правил, так что я имею право нарушить немного своих. Вестник и официантка посмеялись вдвоём. — Тогда, будьте добры, ваш фирменный летний салат и зажаристый стейк. — Сию минуту, сэр. Только дайте открыть двери. Загадка отличного завтрака и этих сил свыше была разгадана. Спустя двадцать минут на столе парня лежала долгожданная пища. Он с упоением жевал, копался в своих навязчивых мыслях: — Она что, флиртовала со мной? Да нет, быть того не может. Хотя, кто знает, кто знает. Аппетитную еду, к сожалению, нельзя было растягивать: время на работу слегка поджимало, а «просто» там оказавшись, Роджеру могли задать пару вопросов. Завтрак был съеден, чаевые и плата за счет оставлены, а добросовестный работник спешил на получение первой посылки. Тот день не выделялся среди остальных, вечер и вовсе подкрался уж слишком быстро, и из-за этого Вестник был полон странной решимости: — Может пригласить её вечером прогуляться? А что? Я — служитель порядка в подчинении у могущественных сил, неужели нельзя немного развлечься? С такой мыслью, Трентор взял последний адрес, как раз недалеко от кафе. Придя к старому, по сравнению с остальными, деревянному дому, парень постучался и воодушевлено крикнул: — Доставка! Но никто не ответил. Требования компании не позволяли курьеру уйти, просто оставив посылку. Её нужно отдать в руки. — Ау! Вам посылка! В доме было тихо. — Уснули там, что ли? Частый стук в дверь не помог. В окно тоже. А время неумолимо капало дальше. — Да, клиенты не бандиты — таким в челюсть не дашь за доброе дело. «Политика компании.». Эй! Откроет кто-нибудь или нет. От отчаяния Вестник обернулся и посмотрел на «Омлеты Тиффани». Накатила злость. Официантка уже собиралась домой. Роджер с новой силой застучал и заорал в дверь. Ещё немного и стекло в нём могло треснуть. — Как хорошо, что она просто на улице стоит. Наверное, такси ждет. Да чтоб вас! Вы померли там, а? Дверь открылась. Из неё вышел молодой человек с очень длинными патлами, на которых висели огромные наушники. — Здарова, чувак, что принёс? — Вам это… Посылка. — А… Ба, тебе посылка пришла! Ты извини за ожидание, у неё со слухом проблемы. Вообще ничего не слышит. Она внутри, брезгую с рук брать. — Ага. Принято. Через мгновение, у порога дорога стала свободна. Роджеру осталось только рвануть к новой знакомой на той стороне улицы. Но тут, глаза сковал шок. У девушки стоял неизвестный водила, прижавшийся к ревущему чоперу. Он привстал с седла, укусил её за шею, посадил к себе и надел на неё шлем. Они уехали. — Хорошее воскресенье, ничего не сказать. Лотерейный билет оказался проигрышным на последней цифре. В тот день в очередном баре закончился месячный запас выпивки. Но на этом терзания не закончились. Где-то за полночь вокруг парня все, кроме бармена, достигли крайней точки своего отравления, крепко спав на стойке. Левый, строя из себя скалолаза, уцепился за горло пустой пинты. А правый же, уютно расстелив себе подстилку из газеты, распластался по поверхности стола. Роджер елозил пустым стаканом, что-то бормоча под нос. Вдруг, стакан заскользнул на газету. Его дно было выпуклым, поэтому текст под ним стал намного крупнее. Рука Вестника вздрогнула. «…героически погибли в боевых действиях…» мелькнуло в его глазах. Парень выдернул страницу из-под спящего посетителя. Статья, отпечатанная на ней, являлась некрологом последних событий войны на востоке. Перечисленные дивизии, понесшие потери, были абсолютно безразличны для Роджера, кроме одной. Слово «Плющ» заставило парня заволноваться. 4-ая пехотная дивизия, по прозвищу Плющевая несла значительные потери в январе 68го. Именно в ней когда-то был рядовой Трентор. И Уильям. Обеспокоенный Роджер снова взял стакан в руки. Этой «лупой» он среди немалого списка погибших пытался не найти знакомую фамилию. — Рядовой Р.М. Трентор — ПВБ… Рядовой У.Д. Бормер — ПБВ. Сукин ты сын, — прошептал Вестник. Стакан промежду пальцев стал хрустеть. Эта война не щадила никого. ПБВ или же Пропавший Без Вести очень часто означал лишь три варианта. Солдата могли взять в плен, в котором от него не получили полезной информации, отчего пытали до смерти. Солдат мог подорваться на мине или чем-нибудь другом, а трупом такое месиво уже не удастся назвать. И третий, самый маловероятный: он и вправду пропал. — Два к одному, что парень не жилец. Эх, хорошим был, сладкоежка, — расстроенно выдохнул Роджер: — Бартендер, закрытую бутылку виски. И чтобы лучшей выдержки была. Сделав ещё пару покупок, Трентор пошёл к детскому саду. На зиму его закрыли, там было пусто. Рядом стояло одинокое дерево, посаженное маленькими ручками. Вестник подошел к нему и присел на колени. Он смел тонкую корку снега и, как хорошую лопату, воткнул кисть в чистую землю. Пару минут понадобилось, чтобы у дерева образовалась глубокая ямка. Роджер аккуратно положил туда бутылку кентуккийского, а уже на него поставил маленькую упаковку пудинга. Вестник зарыл этот секрет, а около него вставил почти до основания небольшую восковую свечу. Взяв в руки зажигалку, парень поджег фитиль. — Метко бросаешься гранатами, — пробурчал Роджер. Зима не сурова к людям, идущим домой. Вот и Трентор вернулся в ночлежку очень спокойно. На кровати его ждала бессонница. Парень засомневался в себе: — Какой смысл спасать кого-либо, если хорошие парни все равно будут умирать на войне? Неужели я нужен здесь, а не на чертовых рубежах в составе армии? Пусть, я буду не прав. Пусть у этого будет смысл.Глава 6
С самого утра был только адрес доставки в другом конце города. Роджер старался быть оптимистичным и расценивал такой заказ, как большую прогулку. — Хоть город посмотрю. Скоро Рождество. Семь кварталов ему пришлось идти пешком. Автобусы ходят редко, да и ориентироваться на ногах намного удобнее. После, на остановке всё же пришлось сесть на общественный транспорт. Из-за движения по прямой, вид из окна представлял собой муниципальную параболу: на середине пути солнце полностью скрывалась за небоскрёбами. Маршрут закончился на схожем с жильём Вестника местом. Это был такой же малонаселенный захудалый район. Пунктом назначения было двухэтажное здание голубовато-разъевшегося оттенка. Деревянная дверь на входе была настежь открытая, да и выбитый замок не позволил бы её закрыть. За ней шла ещё одна, уже металлическая, рядом с которой в стене было выдолблено квадратное отверстие с вставленной в неё варенной решёткой. За этим пропускным пунктом виднелась широкая на вид кухня с желто-коричневой плиткой на полу, с кучей шкафов и тумб из тёмных, лакированных панелей. По центру этой комнаты сидело несколько пожилых людей. Возможно, они что-то праздновали, судя по накрытому столу, но не им были заняты жильцы. Большей частью из них были мужчины, которые заядло перетасовывали карты в своих руках. Покер. — Извините! У меня посылка на имя некоего мистера Я. Нимикуса, — крикнул Роджер в окошко. — Реджи, это он про того пид… Квартиранта с двенадцатой? — обратился один из стариков к другому. — Похоже на то. Самый худой из них подошел к решётке и прищюрился. — Не, ты не из его дружков. Проходи, пацан. Лязг затвора, и Вестник внутри. — Его комната на втором этаже. Передай ему, что если он не заплатит за последние месяцы, то таки быть, я его вышвырну отсюда! — Как скажете. Наверху, среди многих зияла нужная кнопка звонка. На ней гвоздем была нацарапано «12». Вестника ударило током, а лампочка над головой ярко мигнула. От звука из квартиры вышел, похоже, жилец. Парень обогнул фанерную дверь и стал у порога, чтобы увидеть лицо получателя. Черная борода густо обросла вокруг всех уникальных черт лица, но из-под некоторых локонов были едва заметны довольно глубокие шрамы. — Хрыч опять звонок не починил? То же мне хозяин нашёлся. — Ну так ты сам не платишь за жильё, вот и зачем тебе тогда ремонт делать? — Ты, типа, коллектор? За престарелого жмота решил деньги отработать. — Нет. Я пришел отдать тебе посылку и напомнить о твоих долгах. А то я смотрю ты немного договорные рамки позабыл. — А вот это не твоё собачье дело, кто там что забыл. Топай отсюда, пока я тебе морду не набил. Внезапно, Вестник услышал безнадежные стоны прямо за спиной жильца. — А это ещё что такое? — Собаку пучит. Тебя волнует, я сказал, топай. Получатель выхватил посылку и захлопнул дверь. Роджер сделал пол оборота к выходу, как тут: — ПОМОГИТЕ!!! Трентор стиснул зубы и со всей силы вдарил по фанере. Дверь слетела с петель и пролетела внутрь до ближайшего препятствия. На полу за ней виднелась рука жильца с посылкой. — Оглушен. Пара минут у меня будет. Парень зашел. Вся квартира была одной большой комнатой, с одной стороны кухня и уборная, а с другой, с той же, что и вход, красный диван на весь угол с журнальным столиком, стоящем на вычурном ковре. На этой софе, освещенная торшером, сидела женщина. Руки и ноги были связаны полотенцами, белой простынёй — рот. На лицо ей было лет сорок, она была одета в синий деловой костюм, а на голове была не менее деловая прическа. Роджер не мешкал и снял кляп у женщины. — Вы кто ещё такая, дамочка? — Вестник торопясь разрывал узлы. — Меня зовут Джуди. Я работаю в Центральном Банке Оклахома-Сити. — И что вы тут забыли? — Меня похитили вчера вечером. Тот парень, что под дверью, потребовал, чтобы я позвонила на работу. Я сказала, что из-за плохого самочувствия, за меня на работу выйдет мой брат-финансист. — Странное требование. — Дело в том, что у меня брата нет! За меня пошел неизвестный подонок, которого я и видела впервые. — Я так понимаю, они не за беспроцентным кредитом туда собирались? — Мне угрожали, что если я не расскажу им коды от черных входов, то они меня убьют. Они что-то говорили о внезапном нападении. — Могли бы хоть кафе ограбить. С ним мороки меньше. — Вам сейчас это важно?! Может меня вы выпустите?! — Поблагодарила бы хоть. Сейчас. Вестник освободил ноги работницы, а та протопталась по выбитой двери на выход. Там её остановил хозяин квартиры: — Ой-вей… Что здесь случилось-то? — Вызывайте полицию, — крикнул Роджер из прихожей: — У вас тут похититель банковских сотрудников объявился. Эта женщина будет свидетелем. — Работает ещё чуйка. Не надо было мне этого сюда принимать жить. Парень поднял посылку, которую приносил. Коробки, лежащие рядом с диваном, говорили о том, что заказывал этот человек частенько. — Политика компании не позволяет мне вскрывать посылки на дежурстве, но у меня обеденный перерыв. За порванной картонной гранью лежал увесистый целлофановый свёрток. Разорвав пару слоёв, Роджер усмехнулся: — А я думал, что черные рынки — это байка! В посылке находилась лента пулемётных патронов для пулемёта М60. — Кто-то решил подойти к преступлению с размахом. Часа времени хватило, чтобы добраться до нужного банка. Трентор сел напротив, в маленьком сквере. Вокруг было тихо, ни души. — Не думал, что увижу начало ограбления. Эх, жаль, что на «Бонни и Клайд» я так и не попал! Мимо банка проехал небольшой грузовик. Он мог бы остаться незамеченным, но скрип покрышек при резком повороте всегда обращает на себя внимание. Машина заехала за банк. От туда же, в сторону главного входа направились несколько людей в костюмах. — Самое время! Роджер захотел размять седьмое чувство. Закрыв глаза, парень представил кабинку туалета. — Уборная банка, — произнес он. Вестник сел на закрытый унитаз и стал снова ждать. Послышалось пару выстрелов, крик толпы. — Всем лежать! Пора лишиться денюшек, господа и дамы, ха-ха-ха, — доносилось из главного зала. Стук каблуков в ближайшем коридоре. Скрип петель туалетного прохода. Трентор задержал дыхание. Одна кабинка открылась, вторая кабинка открылась. Хруст. Кулак парня летел с такой силой, что прорезал дыру в дверце. Грабитель без сознания сидел на умывальнике. Разбитое стекло зеркала посыпалось вниз. — Какого хрена?! - закричал один из них. Похоже, шум был довольно заметным. — Берите, что взяли, и валим отсюда! Вестник выбежал в главный холл. Пара касс вместе с кошелками пришедших были опустошены. Двигатель грузовичка завелся. Со всех ног Трентор побежал к запасному выходу. Машина набирала скорость, всё отдаляясь. — Да чтоб вас! - веки сомкнулись: — Крыша грузовика! Роджер оказался на пару метров выше. От падения, его завертело на кузове. Кульбитом с угла, Вестник упал, в последний момент успев зацепится за ручки задних дверей. Прижавшись ногами к стенке, Роджер отогнул замок и забрался внутрь. Нависло удивление. Кроме пары сумок с деньгами в неприкрытых деревянных коробках лежали канистры с бензином. — С таким запасом можно и до Калифорнии на полном ходу приехать. Вдруг, заревели тормоза. Грузовик встал, как вкопанный. Затем, лобовое стекло с громким треском лопнуло. Внутри кузова ничего не было видно, поэтому Вестник выбежал на улицу. Не только стекло было разбито, весь перед было разрушен. Фонарным столбом воспользовались, как бейсбольной битой. Его макушка вмяла в кабину всех, кто там сидел. Роджер почувствовал сжатую кисть на своей шее. Парень в кожаной куртке молниеносно и незаметно схватился за неё. — Новичок, что ты себе позволяешь? — спросил он. — Бандитов останавливаю, не подсобишь? — отхаркивал Вестник. — Я видел, как ты шел за ними по пятам. Потом и в грузовик залез. Моча в голову ударила? С того света вернулся, так что, теперь и банки грабить можно? — Я этого не делал. — Полиции будешь рассказывать. Незнакомец отпустил горло. — Я присматриваю за тобой. Сейчас, я дам тебе шанс. Полиция скоро приедет. Не признаешься — весь город перерою, но найду тебя. Закончив, он куда-то удалился. — Пошел ты, — решил тогда Роджер. Вой сирен приближался, нужно было что-то делать. — Говоришь, в городе найдешь? В этом месте слишком тесно для двоих охранников. Попробуй найти меня, когда свалю. Вестник залез внутрь машины и взял одну сумку. — Это, считай, за моральный ущерб, говнюк. Полиция приехала на к перекрестку, на котором стоял грузовик. На месте лежали украденные деньги, оружие, несколько трупов, выброшенные канистры с бензином, оторванные, видимо, крюком номера. — Здравствуйте, с вами Марк Эдмундс, все новости к этому часу. Автомобильный след после ограбления. Сегодня днём было совершено нападение на Центральный Банк. Злоумышленники вошли в здание вооружёнными военным пулемётом открыли показательный огонь, спровоцировав сотрудников открыть хранилище. Уйти с места преступления грабители намеревались на грузовике, по показаниям очевидцев, снабжённый необходимым, чтобы скрыться. Позднее, недалеко были обнаружены убитые зачинщики вместе с награбленным. Далее я передаю слове нашей корреспондентке, Нэнси. Нэнси, мы в эфире. — Здравствуй, Марк. Банк оцеплен до сих пор, попасть внутрь не представляется возможным. Но зато нам удалось опросить свидетеля. Прошу вас, говорите. — Да, мать вашу, я всё видел. Видел, как они собирались уеб… — Успокойтесь, пожалуйста. — Уехать отсюда. Им не дали. Я впервые вижу, чтобы человек мог вырвать руками фонарный столб и, э… — Спасибо большое. Марк, грузовик выл остановлен фонарным столбом. — Какой совпадение. Стоит поблагодарить наши городские структуры. Не зря мы платим налоги, чтобы столбы падали на злодеев! Монтажёр посчитал уместным включить закадровый смех. — А что с машиной, Нэнси? — Но, как же… Машина пропала после столкновения. Её угнали. — Лихой же выдался час. Деньги пропали? — По словам очевидцев, машину именно угнали. Водитель оставил всё, что было внутри. Сумки с деньгами. Около двух центнеров топлива в канистрах. — Канистры? Далеко же они хотели уехать. — Да, но самое важно сейчас… — Последствия этого угона. Спасибо, Нэнси. В течение дня было установлено местонахождение угнанного грузовика. Её состояние позволило сказать, что она заглохла по дороге. Водителя на месте не оказалось, но вот что более интересно. Место поломки находится на выезде из города, у одинокого перекрёстка. Там же, с похожим сроком давности оставлены следы покрышек неизвестного автомобиля. Полиция продолжает расследование. Спокойной ночи. Этой ночью, самолет вылетел из аэропорта Оклахома-Сити.Глава 7
Следствие заглохло со временем. Как и вся шумиха. Война закончилась, на её смену пришли другие. Океан информации поглотил газетные заголовки в свои пучины, начав новую часть истории. В окошко ломбарда постучали. Сигарета уткнулась в пепельницу, телевизор убавил в громкости. — Здравствуй. — Вот срань! Погоди-ка… Привет, браток! Сколько лет, сколько зим? — ответил завсегдатай этого уголка. — Немало, Джек, немало. Ты работаешь? — А как тут не работать. Ушлые сердцеедки так и прут сюда, дабы сдать вчера подаренное колье за зелень. — Ты понял, про что я тебя спросил. — Да-да. Ты — мой постоянный клиент. Боже мой, да ты вообще не изменился! Вы же с сыном моим ровесниками были. Как так? — Ем овощи. Расценки те же? — Больше раза ко мне никто не приходил, а тебя, я уверен, увижу и в третий… Извини, но теперь дороже. Пришлось менять станок. Ручной пресс даже бомжара определит, как подделку. Как заметят, меня ж по заказчикам вычислят. Ты знаешь, сколько дают за липовые документы? Погоди, ты же не сидел? Сколько мы не виделись. Пять-десять… — Нет, ко мне не было вопросов. Такую шестерёнку, как я, трудно проверить. Сколько стоит на этот раз? — Полный фарш — штука. Берёшь?. — Две трети от зарплаты. Ты с таким прибыльным бизнесом виллу не приобрёл? — За такое могут спросить. Жирдяи в галстуках не любят, когда у кого-то растёт достаток. Приходится прятать в матрас. Решился, нет? — Чёрт с тобой. Имя помнишь? — Рад-Руд… Рудгер Тревис, если я не запамятовал? — Да, всё верно. Паспорт был просунут через стандартный ящик выдачи-приёма. Седоватый мужчина полного телосложения встал из-за окошка с кассой и подошел к большому аппарату, скрытому от чужих глаз так, что только напоминающая тумбу часть виднелась в проёме. — Дата рождения прежняя? — Нет. В этот раз там должно быть 3 февраля 1966 года. — С изменением даты будет дороже. — Не наглей. С первого раза запомнил, как ты торгуешься. — Ладно-ладно, шучу. Слушай, а разве это не тот же день, что был в прошлый раз? Чего не изменишь? — Так надо, пока что. Морщинистые пальцы потыкали комбинацию цифр на механической клавиатуре, и машина включилась. Манипулятор сверху плавно передвигался, но резко останавливался, на мгновение запуская тоненькую струю лазера. — Пока что, номер дня — единственное, что я могу сохранить настоящим. — Ещё мгновение… Готово. Мужчина взял документ и пронес через начадивший дым обратно в ящик. — С днем нерождения! Про оплату не забудь. — Момент. Да где же… — Что, забыл бумажник. — Нет. Вот же он. С рук сошла дымка, оголив кожаный кошелёк. — Пора менять линзы. Так и материал спалить недалеко, дымится как. Частью скрученные, частью прямые купюры упали в бокс. — Я надеюсь, моё появление спустя такое время, моя внешность не размяла твой язык? Рот всё ещё не будет открываться попусту? — Парень, мне без разницы, сорок три тебе сейчас или двадцать один. И тебя я вообще вижу второй первый раз. — Тебя услышал. Прощай. Такси, стоявшее неподалеку, снова приняло своего клиента в салоне и уехало. 8-ая Южная Авеню. Муравейник с кучей квартир, зато отличный вид на озеро Мичиган. Ключ в замке шестьдесят первой сделал двойной оборот. Личину наконец-то можно было не скрывать. Вестник разулся, разделся и прыгнул на свою кровать. — Двадцать лет… Такой юбилей надо бы отметить! - болтал он сам с собой. Кухню и спальню ограждал стол, на которой уже разместилась пиала. В неё высыпали карамельный попкорн и картофельные чипсы. Затем, посуда была уже на журнальном столике, а парень приподнимал спальный матрас. Полчища черных корпусов устилали деревянный каркас кровати. Коллекционирование кассет стало излюбленным делом Смертного. Особенно ценным считалась кассета с интересным содержанием. Пока мягкая прослойка возвращалась на место, выбранный фильм прожевался видеомагнитофоном. Легких толчков Вестника было достаточно, чтобы он, в одних штанах с пиалой в руках, подскочил к подушке спиной. — Чёрт, — осознал своё упущение Рудгер. Пульт, к несчастью, лежал на самом телевизоре. Но парень и не думал вставать. Протянув к нему кисть, он закрыл глаза и прошептал название необходимого ему предмета. Вещь оказалась у него, а вместе с ней мелкий клуб дыма. — Хоть бы сигнализация не сработала, — откашливался Тревис. По электросхемам побежал ток, и на экране появилась картинка. — Это винтовка, а это — мой ствол! Это для боя, с другой я весёл! - доносилось из отрывка в фильме. — Как в старые добрые времена… Через десять минут картинка задребезжала. Издержки записи. Рудгер успел сходить на кухню и заварить себе крепкого кофе, в которое закинул пару кусков пломбира. Вернувшись, он услышал пробивающиеся голоса неизвестной телепередачи. — По-моему, я уснул, когда записывал, и незаметно переключил кнопку канала. — Невероятные истории, мистика реальной жизни — всё это в передаче…, - заставка шла в той же чёткости, что и фильм. — Да чтоб тебя! Сколько я запорол записи? — За последние четыре месяца полицией города Чикаго было обнаружено около восьмидесяти пойманных людей, обвиняемых в различных тяжких преступлениях. Очевидцы говорят, о незнакомце, который на их глазах делал вещи, неподдающиеся оправданию человеческим возможностям. — Меня тогда заметили. Стоит переставать делать всё на публику, а то мало ли. Лишнее внимание мне не нужно. — Но знали ли вы, что это происходит уже давно? Архивные данные, всплывающие и в других городах Америки. Нью-Касл, Аннаполис, Оклахома-Сити. Что это? Сверхлюди? Пришёльцы? Инфогипноз от правительства? Не переключайтесь, чтобы узнать правду, о Посланниках! — Каким надо быть дураком, чтобы не переключить? Правильно, мной! — Что они есть? Почему скрываются? Эти вопросы мучают меня на протяжении многих лет. Моё имя Митчелл, я — исследователь всего необычного. Потратив множество времени на свои изыскания, я набрёл на истории о посланниках свыше. По преданиям, к нам их послали боги, дабы следить за нашими поступками. Древние шумеры, первые христиане и буддисты… Они знали это ещё давным-давно. — Как же к таким чудакам, пускай и правым, относились тогда? Надеюсь, в Митчелла камнями не кидают. — Что же мешает нам понимать это сейчас? Наука. Телефоны блокируют сигналы нашего мозга, очки слепят ваш третий глаз, а попкорн закупоривает сахаром ментальные связи с космосом. — Беру слова назад. Он — чокнутый. — Я докажу вам, что Посланники существуют. Мне удалось запечатлеть всё на видео камеру. Меня зовут Митчелл, я — исследователь, сегодня мы находимся возле канализационного стока завода Jardin. Именно здесь судьба свела нас с чикагским мстителем, — студия с телеведущей сменилась на прямую трансляцию с переносной камеры: — Неужели? — с интересом произнес Рудгер и отпил горячего напитка. — Как вас зовут? — вопрос был задан подошедшему из-за кадра бездомному. — Б-ба, то есть, я бы хотел остаться анонимным, да, анонимным. — Так это вы — народный защитник? — Да, это именно я был. — А как вы смогли остановить, порой, несколько преступников, вооруженных огнестрельным оружием? — Сила мне помогает, да. Помню, пару дней назад копался ну… Вы знаете, где. И ко мне снизошел он. — Кто? — Сам Сын Божий. Сказал, что я паствой его стану. — И что, сам Бог велел вам избивать правонарушителей? — Слушай, это моя история. Если хочешь что-то добавить, плат… Внезапно, журналист отодвинул того, кого опрашивал, и стал говорить прямо в объектив: — Вот он, наш спаситель, дорогие зрители! — Эй! Эй ты! - слышно было на фоне. — Чего тебе? — Так где мои деньги за… За интервью? — Мститель захотел благодарности! Ну, что ж, хорошо. Только при условии, если он покажет нам свои способности. — А вот это уже интересно? — размышлял Тревис, сложив ноги недолотосом. — Плату вперед. Молодой корреспондент достал бумажник и вытащил оттуда сотню. — Э, маловато. Две сотни. — Силы могут и уснуть. Три. Получив требуемое, бездомный запихнул купюры за пазуху и стал, разведя ноги. — Смотри за мной, — гаркнул он: — Бум! Вон там! Палец в ободранных варежках указывал в сторону. Наученный оператор развернулся по направлению, но там было пусто. Вернув, камеру на место, двое журналистов тоже ничего не увидели. Бездомный убежал. На пульте нажали «Стоп». — Кто-то потеряет работу. Блин, а вообще, кроме бомжей-шарлатанов и законченных уродов есть ли ещё хоть какие-нибудь Вестники? С этим вопросом Рудгер досмотрел остатки фильма и лёг спать. А дальше. Будильник. Зеркало перед умывальником. Умывальник. Шкаф с вещами. Вишнёвый джемпер, тёмно-серые штаны, черная джинсовая куртка с прошитым капюшоном отдельно от ворота. Телефон. — Да, такси до отделения почты. Мрачный коридор. Лифт. Соседка-старушка с неувядающим алоэ. — Нам обещают поставить домофон, мистер Тревис. — А мне-то это на что? — Чтобы вы не водили сюда всяких. — Я и не водил. — И не будете. Легкий нервоз. Салон такси. Иссохший водитель арабской внешности с недельной щетиной и кепкой. Очередная пробка с утра. — Не волнуитиесь. Бистра долетим. Машина повернула с главной дороги. Таксист знает короткий путь. Этот короткий путь знает почти половина города. Пробка ещё больше. Ну, Вестник не зря вставал за час до положенного. Долгожданное освобождение. Автомобиль на месте. Синие здание с архитектурой старее всех рядом стоящих домов поблизости. С первого взгляда похоже на полицейский участок. Рудгер повернул увесистый рычаг, служивший ручкой. Неудобный порог, с которого можно упасть, в очередной раз чуть не уронил парня на прорезиненный пол. Кто-то явно это предусмотрел. — Как всегда вовремя, но как всегда неловко, — насмешливо произнес работник с посетителями: — Сонный, что ли? Кофе бы по утрам тогда пил. — Я его по вечерам пью. От этого что-то ступенька больше не становится. Давай сразу к заказам перейдем. — Придется тебя огорчить. На сегодня всё пусто. — Серьезно? Что, даже месячные подписки разобраны. — Сьюзи давно их забрала и уже разносит по последним адресам. — Мда. Тогда придется тебе досаждать, Джош. — Можешь не пытаться. Мне мозги клиенты каждый день выносят. Через вход зашел посетитель. Брюнетка с бледной кожей. Подводка и тени делают образ ещё темнее. Белая блузка с волнистым верхом. Мотоциклетная куртка и джинсы. — Всё клиенты, кроме очаровательных девушек, конечно, — отмахнулся работник: — Чем могу помочь, мисс? — Мне бы посылку отправить. Как можно скорее, — ответила девушка довольно тяжелым голосом. — Неужели, кто-то умирает? — поинтересовался Тревис. — Нет, что вы. Просто подружке давно хотелось сходить в кино с кем-нибудь. Посылка — отличный аргумент, чтобы её навестить. Плачу две сотни. — А она много о себе думает. Только пришла, а уже пытается нами воспользоваться. Ок, поиграем, — подумал Рудгер и сказал: — Хорошо, я берусь. — Ах, так вы — курьер. Ну что же… — Нет, мадам, — прервал Джош: — Если вам нужно срочно, то он будет еле тащиться. Прости, Тревис, но лучше, дайте посылку мне. У меня есть мопед, а с ним даже пробки — не проблема. Не то, что поездки на такси. — А ты извини меня, Джош, но мопеды — собственность почты, и я тоже могу им воспользоваться. Да и к тому же, город я знаю лучше. — Фиг тебе! — Нет, фиг тебе. — Мальчики-мальчики, успокойтесь, — сгладила клиентка: — Мы можем сделать всё «немного» проще. За спиной у брюнетки всё это время висел небольшой рюкзак. Она сняла его с одного плеча и достала из кармана две обёрнутых упаковкой коробочки. — Я думала сама отнести ей вторую, но раз у вас спор на таком простом месте. Я хочу понаблюдать за этим пари. Кто первый приедет к ней, тот и победил. Деньги выплачу тому, кто придет с ней в кинотеатр Landmark Century. Пойдемте к стоянке мопедов. Хочу, чтобы оба имели равные шансы. Трэвис и Джош поставили два синих железных коня с оранжевым сидением прямо перед шлагбаумом на выезде с парковки. Девушка облокотилась на ограждение и начала отсчитывать. — Завести моторы! С характерным зудящим звуком двигатели обоих мопедов запустились. — На старт! Обороты то опускались, то поднимались от подёргивания педали газа. — Внимание! Стрелка спидометра уже готова оторваться от нуля. Шлагбаум начал подниматься. — Марш! Ограждение открылось полностью. Двое вырвались на дорогу. Рев от почты всё дальше уходил. Внезапно, через пару минут более тихий мопедный шум снова стало слышно. Вестник подъехал к шлагбауму и поставил своего коня у рядом стоящей будки охранника. — Может быть я и выгляжу молодым, но не такой же доверчивый или жадный. — Она и вправду хороша на вид. Да и что, вам деньги не нужны. — Своих хватает. Меня Рудгер зовут. — Приятно познакомится. Мари. — Слушай, не лучшее время для подката, но просто вечер у меня сегодня свободен. Может, прогуляемся? — И куда же? — Ну, например, до кинотеатра. Вам же ещё приз отвозить, — посылка вернулась отправительнице в руки. — Раз уж ты хочешь его отнести со мной, то тогда можно и на ты. — Не вопрос. — Фильм выбирать будешь ты. Хочется узнать твои вкусы. — А ты любишь быть прямолинейной. — Мне всегда говорили, что я такая. Поэтому, я считаю это своей особенностью. — Ну, я тоже, в какой-то мере особенный. Девушка обошла будку. — Правда? И в чем же? — Могу задать довольно непонятный вопрос. — И какой же? — Любишь Харлеи? — А, я думала, что никто не догадается, что он мой. Рядом с почтовым отделением был припаркован Спортстер 883 пурпурного цвета. — Подарок от далёкого друга. Жаль, с ним больше не увижусь. — Понимаю. — Ладно, хитрец. Встретимся в восемь вечера там. Мари с разбегу запрыгнула на мотоцикл. — Никакого попкорна, только начос, — развернувшись, произнесла она, улыбаясь. — Никакого пива, только холодная кола, — парировал Рудгер. Брюнетка засмеялась и уехала.Глава 8
— Ты готов, — Тревис смотрел сам на себя в зеркало, запотевшее от горячего душа: — Да, ты почти двадцать лет не общался с девушкой, ну и подумаешь. Пригласить-то ты её смог. Даже не заволновался. Парень очень волновался. Таким вдёрнутым он дошел до кинотеатра, где и договорились. Тревиса типало так сильно, что со стороны казалось, будто он под чем-то. Долгие минуты терзания и вот: в дали была заметна знакомая мотоциклетная фара. — Опять привет, гонщик, — поздоровалась Мари. — Привет-привет. — Тебе холодно? Ты чего так дрожишь? Рудгер сделал вдох. Он оттянул плечи назад. Его положение выглядело странно перед спутницей, стыд ускорил кровоток. — Всё нормально. Я тоже впервые с кем-то гуляю. Парню стало легче. Его прочитали как буклет, но волнение как рукой сняло. — А? Да нет, всё в порядке. Мне просто холодно немного. Я довольно теплокровный. — Значит, противоположности притягиваются. Брюнетка в шутку ткнула парня в плечо. Её пальцы были настолько ледяными, что это ощущалось через куртку. — На что пойдем? — спросила она. — Нам разве не надо отдать вознаграждение? — Ах да. Я уже его отдала. Тот парень… — Джош. — Ага, он жутко был этому рад. Прям королём себя почувствовал. — Каждому своё. — Что, уже всех распределил? — Нет, это не то о чем ты подумала! — Проехали, Рудгер. Кресла в кинотеатре простаивают без нас. Они зашли внутрь старого холла. Купив билеты на ближайший сеанс, сели на места. Вестник был поглощен фильмом. Киноман с рождения. А девушка успевала ещё поедать купленные треугольные чипсы. Предлагая Тревису, тот всегда соглашался, хотя кукуруза ему не нравилась. Жертвенный просмотр. Но вдруг, события на плёнке стали сгущать краски. Перестрелки — частое явление в этом визуальном искусстве, в боевиках и того хуже. Но здесь, человека расстреляли из нескольких стволов под оглушительный смех стрелявших. Мари будто застыла на этом моменте. Ей явно не было хорошо. Она отбросила фольгированную упаковку и выбежала из кинозала. Рудгер среагировал не так же резко, но через секунду побежал за ней. — Наверное, бежит в туалет или даже на выход. Повезло, блин, пойти на такое. Но сторона побега вела не к дверям и не к уборной. Девушка побежала на крышу. Вестник и не заметил такую странность, как открытый проём пожарного выхода. Да и дверь на крышу подозрительно была не заперта. Парень вышел на открытое пространство, Мари мотылялась у края. — Эй, послушай, — крикнул ей в затылок Рудгер: — Я понимаю,плохой фильм, со всеми бывает, ну не убивать же себя теперь из-за такой мелочи. Девушка же, словно была не в восторге, что она была замечена здесь. — Нет, всё в порядке. Ты всё равно не поймёшь. — Погоди. Почему? Попробуй рассказать, прошу. — Мой друг был полицейским. Вечерний вызов. Ребячье «делило» районы, ясное дело, перестрелка. Он погиб там. — Мари… Мне очень жаль, но ты не права, что я тебя не пойму. Как бы это не было странно, но я такой же. — В смысле? — Мы абсолютно одинаковые. Я понимаю, что ты чувствуешь. — Руку покажи. — Что? И тут, пазл чутка дернулся в сторону разгадки. Двери вряд ли были открыты персоналом. Их выбили. — Ну, татушку на руке. Если бы судьба создавала такие совпадения абсолютно пьяной, то Тревис попросил бы посоветовать марку пойла. Вестник оголил Пактум. — И правда… — Ну, вообще я о мертвых друзьях. — Что? — Люблю такие моменты. Непримечательная завязка. Неожиданный поворот. Ты тоже из таких? Из защитников порядка? Мари расстегнула куртку. Бросив её на пол, она расправила плечи, издавая неприятный хруст. Блузка всё это время была порвана. Из двух прорезов со спины вырвалась ещё одна тайна. Крылья, абсолютно черные, что в ночи их с трудом можно было увидеть. — Ладно. Не настолько похожи. А как ты нашла меня? — Я тебя не искала, Рудгер. Ты это сделал. — Я? Я бы не смог это так просто сделать. — Ты пожелал найти себе подобного. Пактум выполнил эту просьбу. Тебе, разве что, повезло, что я была в городе. Такой фокус на большем расстоянии не сработает. — Ясно-ясно. — Теперь моя очередь вопросы задавать. Какая у тебя травма? — Травма? — Значение латинского слова, которое сказали тогда. Витиум. — Ясненько. Ну, могу переместиться или переместить вещь в то место, какое себе представлю. Только надо быть поосторожней с датчиками дыма. У меня выхлоп есть, как у старого драндулета. — Покажешь? Парень зажмурился и оказался за спиной девушки. — Ну как? Вестник чуть не упал с крыши, благо его успела поймать Мари. — Такая же сильная? — Да ещё и летать умею, прикинь? — А где твой? — Мой… — Пактум. — А, на лодыжке. — Смерть правду говорила. Иногда некоторые выпендриваются, хех. — Я ведь могу и отпустить. — Извини, не надо. Девушка подтянула Рутгера обратно. — Ты про Смерть сказал. — Ага. Стерва, каких поискать. — Почему ты её не называешь по имени? — А разве это не её имя. — Сколько примерно ты пробыл в Седалисе? — Где? — Так, ясно. Новичок. — Эй. Один меня уже так назвал, зря ему челюсть не свернул. Поаккуратней со словами, пожалуйста. — Извини. Просто ты правда так мало знаешь об этом месте. Смотри, ты же помнишь, куда ты попал, сразу как умер? — Да. Там было очень пусто и темно. — Воу, а ты явно не думал о смерти. — Не приходилось. — Ну, я не к этому. Седалис, то место, что указано в Пактуме, это та пустота. — Так вот, что это такое. Приму к сведению. — У разных людей разное его представление. — А какое было у тебя. — Я попала на дорогу. — Тебя грузовик сбил? — Нет, не важно. Я шла по ней, но дорога была бесконечна. Пока ко мне не подъехала красная машина. В ней и сидела Милита. — Я так понимаю, Смерть? — Угу. Милита Мор, одна из трех. — Пафосно. — Потом она мне показала два выхода. Один конец дороги был покрыт льдом и снегом. Из-за вечной метели в нём нельзя было оглядеться. Другой же был солнечным, с пышными полями пшеницы по бокам. — На ферме росла? — Говорю же, не важно! И затем, она предложила сойти с дороги. — А сколько времени ты провела там, тогда? — Временем вряд ли можно воспользоваться, чтобы сказать. По ощущениям, недели. — Эх, женщины, найдете, о чем поговорить, даже в загробном мире. — Не осуждай. — Я, скорее, хвалю. На лице Мари снова появилась её малозаметная ухмылка. — Спасибо, что поговорил. Я последнее время только и делаю, что убегаю от проблем. — Не за что. То есть, ты даже байк оставила бы здесь? — Забрала бы как-нибудь потом. Думаю, ты бы понял, как мне сильно иногда хочется немного полетать. — А ты ни разу не думала, почему тебе дали именно крылья? — Когда я делилась тоской с Милитой, что-то её тронуло. Может, она бы и к тебе отнеслась более мягче, побудь ты с ней подольше. — Кто знает. — Этот подарок имеет значение немного глубже, чем простая жалость. Крылья — это дар, который вручает Брин только самым достойным. — Брин? — Я же говорила, всё зависит от твоего представления, но у каждого из них есть имена. Ты в кого-то верил до этого? — Не-а, но видел перед собой Бога, Дьявола и Смерть. — Это и не удивительно. Ты же недавно умер. — Просил же. — Брин Сентинель восседает наверху, Инфербас томится внизу, а Милита… Милита ждёт нас всех. — Понятно. Ты точно хочешь размять крылья? — Оу, да, прости. Я, наверное, испортила тебе вечер. — Нет, что ты. Я встретил того, с кем наконец-то могу поделиться. Как-никак двадцать лет храню уже свою тайну. — Нехило. По началу, я даже зачем-то считала и праздновала такие моменты. — Вообще мне тоже хотелось. — Тогда, может отпразднуем? Тревис засиял от счастья: — Я-я не буду против. Девушка засунула руку в штаны и вытащила из них бумажную визитку. — Позвони, как захочешь увидеться. В этот раз хотелось бы знать, что я тебя увижу. На картонке был изображен пляж с пальмами и шезлонгами, который освещался ясным солнцем. — Кем работаешь? — Турагент. Если вид наших застроек тебе уже наскучил, может попробую выбить тебе маленький отпуск. — Буду знать к кому обращаться, когда захочу текилу. — У тебя насчет алкоголя какой-то пунктик? — Вообще-то нет. Пью я не так уж и много. Просто внешность молодого парня это предполагает. Антураж. — Ха, а я думала, что ты просто на этом помешан. Век живи. Внезапно, в глазах Мари появилась отчетливая печаль. Ей не хотелось так быстро прощаться, но вольному сердцу приказать нельзя. — Я запру за тобой двери. Этих слов она не ожидала услышать. — Ну да. А то кассира и продуть может. — Спасибо, Рудгер. — Роджер, Мари. То ненастоящее. — А ты интереснее, чем кажешься. Девушка повернулась к краю здания и расправила руки. — Ой, на последок. Роджер, лови! Брюнетка бросила в Вестника ключи. — Отвези его к себе, пожалуйста. У тебя будет понадежней. — Постараюсь не поцарапать. — Ловлю на слове. Мари спрыгнула вниз. На крыльях она улетела вдаль.Глава 9
Собачий лай гриффона соседки сверху было слышно по всей квартире. На часах было одиннадцать утра. — Если вчерашний день был сном, из окна выброшусь, — пробурчал Вестник, лежа в своей постели. Однако, металлический холод убедил его в обратном. Парень спал с ключами от мотоцикла в руках. Сегодняшний выходной — отличный момент, чтобы с кем-то его провести. Это понимал и Роджер. Приведя себя в порядок, он набрал на своем домашнем телефоне номер с визитки. Прошло пять гудков, десять, но никто не отвечал. Парень попробовал снова. — Приветики!… - прозвучало из трубки. — Привет, Мари. — Если вы сейчас слышите этот автоответчик, значит, я занята. Либо проветриваю голову. Перезвони попозже, если не надоест. Пиип. Неожиданное сообщение. Роджеру не хотелось думать, что девушка скоро освободится, поэтому он захотел её найти. — Может, у турагенств другой распорядок недели? На оставленной карточке был указан адрес. По нему Вестник и приехал, захватив оставленный мотоцикл. Вход в контору протискивался между двумя жилыми домами. Внутри было слегка обустроенное подвальное помещение, в котором царила бумажная вонь. — Здравствуйте, добро пожаловать в туристическое агентство МерГера, чем могу помочь? — сказала секретарша с большой гарнитурой на голове, сидящая на входе. — Здравствуйте, мне бы хотелось узнать по поводу одного вашего работника…, - любезно обратился Роджер. — Простите, ко мне пришли, я переведу вас к другому оператору. Да, что вы хотели? — У вас есть работница по имени Мари. Я её друг и хотел бы ей кое-что отдать. Не подскажите, где я могу найти её. — Мари, Мари, Мар-и… А! — Что такое? — Да, у нас есть такая сотрудница. — И где я её могу найти? — Вы что, правда думали, что просто так скажу незнакомцу, где находится наш сотрудник? Извините, но нам не положено. Облом. Вестник вышел на улицу. Символично по улице катились лепестки от теплого ветра. Здравый смысл очнулся сразу после. — Какие ещё к черту лепестки? — возразил Тревис. Вверху дороги лежал букет довольно свежих и влажных роз. Вдруг, стали слышно звуки борьбы. Между цоколями домов был проём, куда, скорее всего, и ушел владелец цветов. Парень последовал туда. Звуки драки становились всё явнее, но при появлении Вестника стихли. — Приветики, Роджер. Мари стояла в победной стойке, одной ногой держа голову неизвестного противника. Двое других были раскиданы по углам. — Работаешь? — Подрабатываю. Вот, кое-кто решил помочь. Представляешь, купила букет себе в офис, а тут они. Ну, мне и предложили быть «добровольно» похищенной. — А я тебя всё пытался найти. Ваш страж не позволил мне это сделать быстрее. — Не обращай внимания. У тебя же на работе такие же есть. — И не говори. Так ты сегодня занята, да? — Не, у меня график гибкий. Клиентов последнее время маловато, вот и позволяют не протирать штаны. «Так вы сможете привлечь новых желающих, заводя разговоры невзначай.». — Ты этим займешься? — Ни за что. Я не сумасшедшая, чтобы лезть в чужое пространство и рассказывать про хорошие акции на полеты в Йемен. — Ну, тогда, ай-да развлечемся? — Конечно! Да и плюс, я тут подумала. Я хочу тебе кое-что подарить. Ты, к слову, не приносил, случаем, ключи? — Ах да, вот они. Держи. Роджер передал ключи Мари, а та переложила их в другую руку и протянула Вестнику. — С двадцатым годом службы! — Оу, спасибо, но… Разве он тебе не нужен? — Я на нём почти не езжу. Стоял пылился, только недавно выкатила его на свободу. А с тобой… Ты же курьер. Тебе он точно пригодится. Да и личный шофер мне бы пригодился. — Я рассчитывал на дружбу, а теперь я уже твой шофер. Расту. — Ещё вопрос один витал в голове. По поводу твоей работы. — Что такое? — Как бессмертный молодой человек двадцать лет подряд доставлял посылки и не вызывал при этом подозрений? — Я увольнялся и менял отделения. — Так просто?! — Все видят во мне малолетку, решившую подзаработать. Печати об увольнении могли подделать дружки с отдела кадров. Так можно пробить себе гарантию на высокие должности. Начальники думали, что я пытаюсь обманывать, вот и принимали меня, как обычного курьера. Ну, я и не переубеждал их. Думаешь, Джош говорил бы что-нибудь курьеру с тремя золотыми звездочками. — С чем? — Когда мы выполняем норму за четыре квартала, нас так награждают. Никаких премий, никаких подарков, наклейка-звездочка. — А три у тебя всего от того, что тебе было всё равно? — Со способностью мгновенно быть там, где ты знаешь, я смог выполнить план лишь три раза. Сверхурочно и без обеда. — Точно. Не хочешь есть? Эта потасовка раззадорила во мне аппетит. Хочу съесть большуший сэндвич. — Куда попросишь, туда и отвезу. Парень улыбнулся и взял связку из руки Мари. Мотоцикл завелся. Бодрый поток воздуха бил в лицо. Местная забегаловка привлекла внимание. Красные диваны внутри почти не были заняты. Вестник и Вестница сели посередине. — Что будете? — Сэндвич с индейкой и чизбургер. В сэндвич побольше индейки, чизбургер без лука. Колу и молочный коктейль. — Мимо, шофер. Два молочных коктейля, будьте добры. Заказ сделали быстро. Плотный обед, полный весёлого галдежа. Кафешка стоит того, чтобы в неё сходить ещё раз. Теперь хотелось немного проветриться. Рядом был отличный парк. Двое делились историями о друг друге. — Так значит, я — не первая, кого ты встретил, да? — Я до сих пор не знаю. Тогда он ответил «что-то вроде» и мне не придаёт это уверенности. — Мне тоже. Мы, ведь, не единственные, кто тут шастает среди людей. — О чем ты? — Сейчас, давай сядем. Это долго рассказывать. Лавка около дуба подошла. — Итак, всё началось с рождения вселенной… — История настолько долгая? — И вместе с её появлением на свет вышли те, кого ты уже встретил. Трое. Многие считают, что они создали нас, но это не так. Мы — столпы нашего мира, а они — столпы своего. И им интересны мы. Наш быт. Наше всё. Поэтому, они и построили Седалис — царство вечной послежизни. Именно так эти существа получают знания о людях. — А другие мировозрения? Разве они не противоречат этому? — Седалис не конкретен, как и Трое. Это лишь база, которая может быть изменена виденьем любого. Так вот, после того, как мир окончательно приобрёл свою форму там, на Земле началась разруха. Хаос, не математический, но естественный. Это не устраивало Одного. — Инфербаса? — Его бывшего друга, как сказала Милита. Причиной более раннего невмешательства всегда было простое и незыблемое правило, которое выявилось со временем. Трое не могут жить без людей. Они зависят от нас. Однако, чаша терпения Брина Сентинеля не выдержала. Ему не нравилось то, к чему людской мир шёл. Возможно, говорить об этом точно нельзя, он стал таким, когда впервые осознал человеческие эмоции, которые старался постичь. И в итоге, Брин захотел этот мир уничтожить. Смыть без остатка. Упоминания об этом в истории иногда всплывают. — Но, почему мы тогда остались целы? — Его остановили. Двое восстали. По их мнению, хаос сам вернется в равновесие, как и должно быть. Конец, наверное, ты знаешь: часть людей, что не ушла под воду, осталась здесь. И всё началось сначала. — А что Брин? — Как и любое наказание, оно должно было быть подтверждено. Суд в наднебесье был не только их, но и нашим процессом. Души тех, кто уже попал туда, тоже были участниками. Однако, случилось… Неожиданное. Сентинель оправдал себя в глазах всех. И ведь правда, мир был слишком испорчен, чтобы его не очистить. А Брин очистил Землю не до конца. Поэтому, он оказался правым. — А остальные? — Брину понравилась идея суда. Он решил разделить Седалис на три половины. В одной сидел он сам и те, кто примкнули к нему, в другой был посажен Инфербас и те, кто отринули Сентинеля, а Милита села на перепутье. Здание суда появилось, но судей там нет. И Милита просто встречает заблудших путников, как указатель. — Так, зачем ты мне это рассказала? — А вот затем, Роджер. Сюда возвращаются не только Вестники. Бывает всякое, но по большей части спускаются сюда светлые. — Ангелы, что ли? — Ты прав, но ты знаешь значение этого слова? Это аббревиатура. Anglean Altar, что переводится с латыни, как «Благородно Парящие». А Deformemmonstre — «Ужастное Чудовище», что не удивительно для демонов. — Ангелы — это союзники Брина? — А демоны — прислушавшиеся к голосам Милиты и Инфербаса. А ты догадливый. — И что, у вторых даже рогов нет? — Людской разум не чурается выдумки. И очень рад принимать её за правду. Вид нечисти придумали не мы. — А кто же тогда? — Это была задумка Брина. Нужно было показать, кого слушать можно, а кого нельзя. А многие поверят явно не тем, кто в чёрном. — Погоди. У меня вопрос возник. Почему ты уверена в этом? Разве, Дьявол не тот плохой парень, который может рассказать любую байку и подставить? — Посмотри на свой Пактум. Вестник, закатив глаза, снова оголил договор. — Смотрю. — Что написано, рядом с твоей кличкой? — Сво… Стой. Там было написано «Человек». — Хорошо. Да, я правда человек. Похоже, что рай для собак или кошек действительно существует, хех. — А теперь посмотри на мой. Мари поставила ногу на лавку и подняла край джинсов. Рядом с именем было другое слово. — Я была там, Роджер. И демоном меня прозвали не за тёмные волосы. — Матерь Божья! Ты же сказала, что Милита встретила тебя на машине. Я думал, что ты умерла недавно. — Это и вправду была машина. Я же сказала, я там пару недель была, как минимум, задавая вопросы. — Ладно, хорошо. Ты там была, а значит это было. Верю. Но, раз ты демон, то Вестники… — Не додумывай. Вестники были созданы также по требованию Брина. Я тебе больше скажу, раньше нас было не двенадцать. Нас переформировывали. — Первыми были Всадники. Ну там Смерть, Война, Чума и Голод? — Сиз, Ровос, Мурра и Фамер. Первые, среди цепных псов. — Воу, а я думал, что Милита — хорошая наездница. А что с ними стало? — Мир едва не треснул по швам. Четверых слишком мало, чтобы рассудить дальнейшую судьбу. Поэтому, их упразднили, поставили нас и стали менять, а ангелы… Они за нами присматривают. — Картинка складывается. Правда я что-то у того слепого недоморалиста в кожанке не заметил куриных отростков. — Я же тебе рассказывала. Брин их выдает за заслуги, не всем. — Сам не добился, зато другими потакает, понятно. Но, почему с нами сейчас уже не стоят пару таких? — А мы ничего и не сделали, чтобы к нам подошли. У них, по их словам, дел невпроворот. — Ладно, спасибо, что просвятила. С меня причитается. — Мы квиты, Роджер. — Так, теперь мне надо это всё переварить. Да и скоро вечер наступит. Я тут подумал… — Появилась идея, куда сходить? — Своего рода. Не хочешь зайти ко мне в гости? Мари немного покраснела и расширила веки. — И что мы там будем делать? — Я хочу узнать тебя поближе. Всё это время ты рассказывала, как устроен мир вокруг нас или тебя, но про себя ты почти ничего не говоришь. — Мне просто не кажется, что это будет интересно. — Ты стерпела длинный рассказ о том, как я тихо мирно обживался тут пару десятилетий. Я обязан пережить подобное. — Ну, раз просишь, поехали. У квартиры Вестник галантно открыл дверь и рукой предложил войти. Мари вошла внутрь холостяцкого жилья. — Знаешь, — сказала она, вешая куртку на крюк: — Это не первый раз, когда я прихожу в гости, особенно к парню, но спешу заметить, у тебя тут всё довольно чисто. Тревису стало смешно: — Из-за моего графика, здесь просто не успевает стать грязно. — Да? Ну ладно, а то я уже ели сдерживалась от умиления, представляя, как ты убираешь всё метлой, одетым в кухонный фартук. — Зачем ходить в фартуке не по кухне? — Так значит, ты всё-таки убираешься! — Признаю, спалила. Зайдя внутрь, парень задал вопрос: — Чай или кофе? — Что угодно, лишь бы покрепче. — Даже сливок не добавлять? — Про две ложки сахара ещё не забудь. Поворот ручки подал газ в большую конфорку. Огонь под чайником вспыхнул автоматически. Звонок домофона перебил Роджера, который что-то хотел озвучить. Парень подбежал и схватил трубку. — Алло? Здравствуйте, миссис… — Не до этого сейчас, Тревис! Вы обещали, что никто к вам ходить не будет, а что я теперь вижу? Решили устроить вечеринку?! — С какой это стати один человек в гостях — это вечеринка? — Не пудрите мне мозги. Ко мне по ошибке дозванивается какой-то пакистанец, которого я отродясь не видела. — А я здесь причем? — Как это причем?! Я знаю всех на этаже и ни к кому, кроме вас, он прийти не мог. Вестник раздосадовано вздохнул: — Хорошо, я с этим разберусь. — И побыстрее! — Слушаюсь, сержант, мэм, — напряженно с сарказмом ответил парень и повесил трубку. — Всё хорошо, Роджер? — Да, Мари. Посиди пока, пару минут, а я сейчас приду. Тревис спустился на лифте вниз. Кто-то и вправду ожидал у входа внутрь, то постоянно набирая клавиши вызова, то стучась в дверь. — Что вам нужно? — спросил Рождер, заглянув в глазок. — Мне нужна Либерна. — Таких тут нет. — А Смертный? Брови напряглись, а дыхание участилось. — Руку покажи, — беспокойно потребовал парень. — Не могу. Слишком опасно. — Тогда, проход для тебя закрыт. Вестник уже собрался подниматься назад, но тут незнакомец за дверью воскликнул: — Я знаю Мари! Роджер снова удивился: — И что же? Ей сейчас позвонить? — Прошу, если не веришь мне, то позвони. Рядом с входом висел служебный телефон, по которому Тревис связался со своей квартирой. — Этот… Заглянув в глазок ещё раз, он продолжил: — Этот крепыш говорит, что тебя знает. — Скажи ему Bene intentioned, — из трубки доносился голос девушки. — Что? — Bene intentioned! — Хорошо. Эй, друг, bene intentioned… — Silice sternendam in inferno, — ответил стоящий. — Впусти его, — сказала Мари. — Ну ладно. Внутрь зашел огромный по своим размерам мужчина. Он постоянно пригибался из-за низкого расположения потолка. Одежда на нём походила на старый камзол из потёртой замши. — Куда идти? — басом спросил мужчина. — Шестой этаж. Лифт вон там. Когда он еле залез в кабину, Роджер нажал кнопку на панели и произнес: — Я лучше пешком пройдусь. Квартира была открыта, и из неё высовывалась Вестница. Железные створы распахнулись, и знакомые встретились взглядом. — Какого черта ты тут забыл? — У нас проблема. — У нас или у тебя? — Вестники в опа… Внезапно, Роджер выскочил из лестничного пролёта. — Ух, привет всем опять. Мари, так ты его знаешь? — Да. Роджер, это Докун, Докун, это Смертный. — Хмурым был, что ли, пока имя придумывал? Мужчина и девушка засмеялись. — Твоё не лучше. Так, значит, Мари — это Либерна? — Именно, — согласилась Вестница. — Но почему ты не рассказывала об этом? — Ты не спрашивал. Докун, зачем ты пришел? — Да. Не думаю, что появление огромного пакистанца — это хороший знак. — Я — турок. — Извини. — Лучше, давайте зайдем в комнату.Глава 10
Чайник закипел. Всем гостям налили заваренный горячий напиток. Иностранец попросился в ванную помыть руки перед тем, как сесть за стол. Отпив немного, турецкий Вестник заговорил: — Дела плохи, — нехотя произнёс он. — Какие? — поинтересовался Роджер, оперевшийся на стенку. — Наши с вами. Начальство свыше сердится. — Почему? — не понимала Мари. — Брин на пороге очередного «очищения». — Что, мир слишком скучным стал? — Нет, Смертный. Не из-за этого, — Докун встал и вытащил из одеяния папку: — Я прибыл сюда недавно. Пентуотер, город на другом краю озера, заинтересовал меня. Рядом находился военный стратегический объект. Турок достал из бумаги несколько фотографий. На них изображен один въезд, огороженный непролазной стеной и охраняемый сторожевыми вышками. — В течение трёх недель в определенное время здесь останавливались грузовики. Вестник достал из кармана диктофон. — Вояки не беспокоились о безопасности. Несколько километров леса вокруг, видимо, распоясало их. — Я за заказом от господина Люкса Альбы, — проигрывал запись включенный динамик: — Груз готов? — Да. Сотня MACов одиннадцатых, пару десятков SIGов и около двадцати магазинов к каждому экземпляру. Хватит на маленькую партизанскую разборку. — На цель использования тебе должно начхать. Сумма взноса к этому предрасполагает. Докун показал пальцем на два изображения. На одном металлические ящики загружались в грузовик. На другом был тот же самый кадр, но уже через объектив тепловизора. — О, Господи, — удивился Тревис: — Они — теплокровные?! Неужели, военные — люди?! Молчание. — Ой, да ладно вам, ребят. Сами угрюмые до чертиков. — Ангелы, демоны, любые существа, хоть как-либо ощутившие на себе погибель, имеют температуру на два градуса, ниже обычной. — Почерк реаниматора? — Да. Здесь на фотографии мне и стало понятно, что оружие скупает не простая мафия или банда. — А кто же? — Я в этом не уверен, но есть версия: ангелы что-то замышляют. И интуиция подсказывает мне о чём-то нехорошем. — Ты в этом уверен по нескольким фотографиям? — сомневалась Вестница. — Нет. Есть ещё один Вестник, который занимается этим. Сейчас он в Праге, собирает больше улик. — То есть, такое происходит только в двух городах. Турок выпрямился, с высока посмотрел на хило по его размерам Тревиса: — Я прибыл сюда, дабы сообщить об этом Либерне. Пентуотер лишь подтвердил мои догадки. — Роджер, ты никогда не задумывался, откуда у людей, что ты когда-то пытался остановить, был армейский М60? — Мари освободила руку от чашки. — Шла война полным ходом. Что-то ценное там приходило туда, что-то ценное здесь улетало отсюда. — Мелким преступникам известны связи, чтобы отыскать себе такое? — Это было двадцать лет назад. Я ничего не могу сказать по поводу прошлой недели. — Вестник, не сможешь ли ты сказать, где ты видел пулемёт? — Сам ствол я не видел, а вот кучу посылок с магазинами застал у них на дому. Докун вынул из кучи фотографий одну. На боковине машины был логотип. — USPS· может провести груз весом с пару магазинов? — Вполне… Но зачем это вообще ангелам? — Этого я не знаю, но как бы то ни было, сверху видно, как у нас всё плохо. Больше оружия без присмотра несёт больше колыханий в обществе. Брин лишь ищет повод. — Этот повод — Зов? — после долго раздумья ответил Роджер. — Что? — Ты сам сказал, что ангелы творят плохие вещи. Мы — те, кто будем бить тревогу, когда станет плохо. А с Зовом… — Сентинель размажет этот мир, как муху. Остановить его никто не сможет, — продолжил Докун. — Но что нам тогда делать? — запаниковала Мари. — Надо найти остальных и предупредить, — ответил Тревис. — И это всё? — Нет, — перебил турецкий Вестник: — Нужно встретиться с моим информатором. Он знает, что можно сделать с этой проблемой. — Ну, тогда, — произнес парень: — Собираем вещи? Выстрел. Пуля пробила окно и, размазав голову Докуна, застряла в двери. Громадное тело упало на Роджера. Мари спряталась за столом. — Что, даже не поможешь его поднять? Как вдруг, Вестник почувствовал облегчение. Плоть, кости и кровь турка усохли и рассыпались. — Тьфу! Это ещё что за хрень?! — Быть того не может, — шокированная девушка перебежала поближе, на кухню. — Он поправится? Он вернется в строй? — Такого не бывает. Такого не бывает. — Мари! Мари дергала головой отрицательно и начала плакать. — Как такое может случиться? Вестники же не умирают! — Я не знаю… Роджер, я не знаю. — Нам нужно уходить отсюда, причем быстро. Ты меня слышишь? — Да-да! - нервы дёргали голос: — Пошли отсюда. Скорее, прошу! — Идём пешком. — А ты не можешь перенести нас прямо сейчас вниз? — Здесь камеры. Улики полиции не хотелось бы оставлять. А датчики дыма непременно их вызовут. — А на стрельбу по дому всем плевать?! Вызволи нас отсюда. Вестники пригнулись и резво пробежали через выход. Рука парня проскользила по двери, остановившись на месте повреждения. Смятая пуля упала от прикосновения, Тревис её подобрал. В его руках она стала неравномерно краснеть и создавать неприятное жжение в пальцах. Роджер положил её в карман. — Мари, послушай меня, — Вестник ненадолго остановился: — Нам не нужно терять сейчас рассудок. Докуну уже не помочь. — Не дави, Тревис, я справлюсь. — Это главное. В коридоре можно было разогнуться, и двое ускорили шаги. Осталось спуститься на лифте. Кнопка первого этажа загорелась от нажатия, кабина закрылась и поехала вниз. Внезапно, лифт дёрнулся на мгновение и также быстро замер. Панель управления не давала ответа. — Надо было по лестнице, — воскликнул Роджер и подошел к центру кабины: — Придётся лезть самим. Вестник выбил рукой крышку лифта. Руками подтянув себя, он оказался в шахте, куда и поднял Мари. Причина торможения стала ясна: трос был раздроблен выстрелом, отчего даже кончики его волокон слегка накалились. — Странно. Если он мог выстрелить по верёвке, то почему не стрелял по нам? Грудина Роджера пробилась очередной пулей. Рикошет. В кисть девушки. Вестник, падая, был слегка подхвачен окровавленной рукой Вестницы. — Зря я так много шутил, — отхаркивал кровью парень: — Тебя ещё на то обрёк. — Нет, что ты. Всё хорошо, Роджер. Это не первый раз, я уже свыклась. — Приятно кх-ышать. Тревис чувствовал горение внутри. На него не было времени обращать внимание. Он и Мари уже были готовы к очередному прострелу. Металлический звон словно удар об гонг застыл в ушах. Но они всё ещё живы. Противовес лифта навис прямо перед лицом девушки. Толщина не позволяла его пробить. Согнувшаяся Мари была за этим укрытием также, как и лежащий Роджер. — Вот черт. Мне даже не везёт в том, чтобы сдаться! — Решил опять накаркать? — бодро спросила девушка. Но тишина между атаками была недолго. Траектория изменилась. Пробитый угол лифтовой кабины неожиданно заискрился. — Он ломает колодки! — Ну, от падения мне точно хуже не станет. — А от выстрела в голову, пока ты без сознания от ранений, станет? Нам надо что-то дела…! Кабина полетела вниз, перебив Вестницу. Впервые за долгое время от безысходности ей стало страшно. Но тут Вестник крепко схватил свою решительную гостью. Лифт вмялся в место падения, а несущий двигатель подорвался от деформации. Роджер очнулся на диване завернутым в покрывало. Немного согнувшись вперед, Тревис почувствовал боль в груди. Вестник был без майки, с ватой и намотанным поверх неё бинтом на груди. Вокруг было спокойно. Солнечные лучи били из окон на кухне, соединённой с залом широким проёмом, где диван и стоял. — Проснулся, пасовальщик? — голос Мари перекрывался шкварчанием яиц на сковородке и стука лезвия ножа об разделочную доску: — Сколько ложек сахара в кофе кладешь ты? Вестник неловко встал с постели. Схватившись за грудину, он зашел в кухню. — Я пью начистую, спасибо. А вчера…? — Забыл уже? Или взрыв контузил? — Я, скорее, не уверен в случившемся. Я же тебя перенёс, да? — Ага. Ты был прав, дыму многовато после таких фокусов. — Затем мы уехали на твоём мотоцикле… — И ты потерял сознание. Дай, к слову, посмотрю. — Мне не каждый день в сердце стреляю… Ай. Вата немного прилипла к ранению. Кровотечение прекратилось, но следы были видны до сих пор очень чётко. — Тебе повезло, что пуля прошла навылет. Я не умею доставать их. — А у меня был опыт, знаешь ли. Обстановка вокруг держала настроение весёлым. Они смогли выбраться. Но девушка изменилась в лице, стоило её глазам отвернуться от Роджера. Тогда-то, парень и заметил, что её ладонь также была перебинтована. — Эти паскуды имеют оружие против нас, а попасть с первого раза даже не могут. Хотя, это было близко. От попадания в сердце ты бы тоже, наверное… Мари совсем перестала бить энергичностью. — Эй-эй, не переживай так. Ты же сама говорила, что с первого раза привыкла. Девушка протерла веки тыльной стороной кисти. На бинте остался след вчерашнего макияжа. — А у тебя рука? — Даже пошевелить пальцами едва могу. Если не заживет, будет хорошим стимулом. — К чему это? — Смерть Докуна не должна быть прощена. Я хочу срубить башку тому уроду. — Погоди, мы же ели ушли оттуда. Идти в лоб вряд ли будет хорошей идеей. — Роджер, да, я говорила, что я свыкнусь с концом. Со своим концом. Когда Докун встретил меня, я была как ты. Зелёной. Я провела с ним много времени. Он был моим другом, каким являешься и ты. А с этой силой, с этой судьбой, на дружбу смотришь по-иному. Тебе не кажется, что твой близкий умрёт или исчезнет. Я привыкла к тому, что терять я больше не смогу. Но я потеряла. У меня отобрали то, во что я верила. Теперь я обязана это сделать. И точно не тихо. Ангелы не были тихими тогда. — Но это будет точно концом для тебя! Как ты не понимаешь? Докун умер не зря, ты права, но мы и не убегаем просто так. Нам нужно встретиться с тем, кто может нам помочь. Нам нужно в Прагу, а не мстить направо и налево. В этот момент вроде бы мягко говорящий Вестник оступился. Они оба были в чем-то правы, но только Мари была задета. — Собирайся. Живо. Делать ничего не оставалось. Подбитый Тревис оделся и вышел на улицу. · USPS — United States Postal Service — Почтовая Служба Соединённых ШтатовГлава 11
Аэропорт Мидуэй. Открытая полоса на открытой поляне. По началу из-за пустых и незабитых дорог вокруг кажется, будто никого тут вообще нет. Но все прячутся в зданиях. Самолёты разгружаются и заполняются пассажирами круглосуточно. Всё как-либо движется. Кто-то идёт к кассе, кто-то бежит в туалет после долгого полета, потому что кабинка на борту была всё время занята. И только малая часть посетителей этого «проходного» места не сходила со своих мест. Ожидающие. Среди них недавно произошло пополнение. Вестник размышлял, поглядывая на табло: — Чертовы ангелы! В квартиру доступа нету, полиция, наверное, всё уже разобрала на вещественные доказательства. Да и кто знает, может, враги у нас настолько безбашенные, что готовы и днём с визитом прийти. Придётся лететь без гроша в кармане. Роджер подошел к информационному столу: — Здравствуйте, не могли бы мне подсказать маршрут до Праги, пожалуйста. — Сию минуту, сэр, — жизнерадостно ответил оператор и набрал несколько символов в своём компьютере: — Рейс Мидуэй — Аэропорт Вацлава Гавела будет стоить 563 долларов и 6 центов. Две пересадки. — Можете озвучить точные места пересадок? — Конечно. Мидуэй — Миннеаполис/Сент-Пол. Из Миннеаполиса в Нидерланды, Схипхол, а затем аэропорт Чехии. — Спасибо большое. — Пожалуйста. Оформлять билет будете? — Нет, спасибо. Цифры и буквы создаваемые диодами указывали только на один рейс до ближайшего места пересадки. Самолёт в Миннеаполис вылетал через три часа. Это означало только одно: над планом полететь зайцем было время подумать. И Тревис потратил его с пользой. Рядом с кассой также стояли различные деньговыжымательные сервисы. От простой еды до журнала про фондовые биржи, что слетало с полок не так резво. Среди прочего была и сувенирная лавка. Вместе с различными значками и открытками было ещё кое-что. Фотокарточка с передовым пассажирским воздушным транспортом. Вестник только хотел разглядеть этот сувенир поближе, как вдруг, воскликнул продавец: — В стриптиз-клубы, что ли не ходил, парень? — Не понял, это вы к че… — У нас такие же правила. Хочешь поглазеть? Купи и глазей в своё удовольствие. — Дантисту своему ты это тоже говоришь? У торговавшего мужчины были слегка подгнившие зубы: — Если брать ничего не будешь, то вали по хорошему. Юморист… — Ладно, возьму эту картинку. — 1,5 бакса. — Ну, хоть не 4. Пара банкнот, всё же, была в кармане Тревиса. Лишившись их части, он наконец-то мог рассмотреть самолёт поближе. Его привлекло одна конструктивная деталь. — Думаю, сработает. Где-то за двадцать минут до отлета наступила пора действовать. Вестник вышел из аэропорта. Это довольно кучное место, люди постоянно были на виду. Однако, в этом была странная особенность. Все так усердно заняты своим делом, что никто даже исчезновение человека вряд ли заметит. Поэтому, когда ближайшее маршрутное такси, полное туристов, оторвалось от отправной точки, испустив большое количество выхлопных газов в силу старой модели, Вестник оказался на крыше международного центра перевозок. Она слегка округлая, поэтому парень чуть не упал, добираясь до другого края здания, связанного с авиаполосами. Лайнеры мельтешили вдалеке, за исключением одного. — VIL 8103, - прочел Роджер на корпусе самолёта: — Этот мне и нужен. Всё шло по задумке. Рядом стоял заканчивающий свою работу багажный конвейер. Сумки за чемоданами плавно въезжали в грузовой отсек. Туда залезть парень и хотел. Когда последняя сумка стала на ленту, Вестник закрыл глаза. — Багажное отделение, багажное отделение, багажное отделение! - маячило у него в мозгу. Машина для перевозки завелась, Тревис открыл глаза. Створа отсека захлопнулась гидравлическим поршнем. На ближайший час можно было расслабиться, однако план был ещё выполнен не до конца. — Благо, это первый класс, — прошептал Роджер: — Грабить ради высшей цели, конечно, можно, но богатый, хотя бы, поделиться может. — В одном из грузов парень нашел, что искал. Деловой костюм, пара обуви, банковская карта с парой десяток вечно зеленых и больше ничего. Даже на деловую миссию не тянет. Под конец полёта оставалось только переместиться в ближайшую кабинку туалета. Данная стратегия повторилась ещё дважды. Лишь единожды стюардесса гневно попросила не курить внутри. Костюмы Вестник просто чередовал. Международный Аэропорт Имени Вацлава Гавела. Выглядит старым, особенно внутри, но никак не ветхим. Солидным, разве что. Выйдя из уборной, Роджер не удержался от того, чтобы оглядеть архитектурные особенности этого места. Орнамент стен и рукодельные выступы наводили на ощущение, что это изнанка хорошего столичного театра, не меньше. Сделав полноценный осмотрительный оборот, парень подошел к стойке денежного обмена, где обменял свой бюджет. В сумме было где-то под 65 тысяч чешской валюты. Уже выйдя на улицу, Вестник оказался на парковке такси. — Drahy, довезу куда душке угодно! — Сколько? — спросил Вестник у водителя. — Přísaham, с туристами сейчас такая проблема… — Так сколько? — Без карты 500 крон, с картой — 1000. — Сойдет. — Куда путь будем дершать? — В гостиницу, желательно в центре. Посоветуете? — Знаю одну, такому богатею как вы в самый раз будет. — Тогда, заводи движок. — Prosím! - воскликнул водитель и открыл заднюю дверь. Тревис сел, и машина отправилась в путь. Главное, что врезалось при наружном виде этого такси, угловатость. Желтому кузову с линией из бело-черных квадратов, идущей по корпусу, это даже шло. Внутри же салон был весь бурый, кроме молочных сидений. Задние места были похожи на маленькую софу. Приборная панель и коробка скромно была обтянута пластмассой. На стекле заднего вида висела единственная надбавка к интерьеру — четки из тёмного дерева. — Как думаете, — спросил шофер: — Господь разрешит нам проехать без пробок? — К сожалению моя жизнь сложилась так, что мне не всегда приходится полагаться на Бога. Брови, отражавшиеся в зеркале, нахмурились. — И что только за молодежь пошла…? — тихо буркнул водитель. Получасовая поездка по протяжной трассе. По бокам в избытке теснились леса и поля. При появлении первых домов открылся вид на огромный заповедник Дивока Шарка. Въезд в город оставил более необычные впечатления. Высоких зданий, застилающих небо, нигде взглядом и не сыскать. Улицы не забиты горожанами, а дома хоть и доходили до нескольких этажей, но были в больших пробелах друг от друга, в которых росла кустарная зелень. Заехав на мост машину начало немного трясти. Роджер даже немного занервничал. — Первый раз в Праге? — с насмешкой обратился шофер: — Мост ШШ такое всегда чует. Вестник выглянул в окно. Троллейбусные пути были вымощены брусчаткой. — Простите, вы сказали ШШ? — Швермова-Штефаника. Сначала мост называли в честь коммуняки Яна, а затем в честь астронома Милана Штефаника. Будто им делать нечего. Такси двигалось всё ближе к центру города, а сам город всё сильнее походил на лабиринт с высоченными стенами, нежели на типичную индустриальную застройку. — Скажу вам сразу, мне нравится у вас. Такие места в Чикаго едва найдешь. — Польщён, přítel. Мы приехали. Машина остановилась у очередного старомодно отстроенного здания. Арт-Нуво. Одно название отеля уже отдаёт запахом кофе и корицы. Может, даже слишком. — Хорошее местечко? — поинтересовался у водителя Тревис. — Да, мои родственники из-за границы только здесь и останавливаются. Драть, может, и дерут, но оно того стоит. Роджер расплатился и взял позаимствованный чемодан с собой. Внутри вычурного здания находился не менее вычурный зал ожидания. Паркетный пол лакированный до такого блеска, что можно поскользнуться, хрустальная люстра с искусственными свечами и огромный герб неизвестного происхождения, позади администратора. — Dobrý večer, vítejte v nejlepší metropolitní hotel v Praze, — с натянутой улыбкой произнесла молодая девушка, принимающая гостей. — Извините, я не говорю по-чешски. — Оу, простите. Добрый веч… Вечер. Мы рады… Рады приветствовать вас в Пражской гостинице. У неё были явные проблемы с языком. По большей части жестами парень показал, что хочет взять самый обычный номер. — Pojďme… Ой, то есть пой… Пойдемте. Как оказалось, администратор была очень маленького роста. На уровне глаз Вестника, во время похода до номера, была только её дулька. Девушка подошла к нужной двери и открыла её ключом, который после протянула Роджеру. — Спасибо большое. — Подойдите через час. Вам выда… выдадут чек для оплаты. — Не вопрос, — Тревис ответил так, чем удивил провожавшую своим американским нравом. Парень забрал ключ и в благодарность погладил её по голове. Та покраснела и ничего не ответила. Внутреннее убранство переполнялось изыском. Винтажные кресла, газетный столик с лампой, диковинная кровать с поставленным рядом пуфом. Полуколонна, что выпирала из внешней стены, и многорёберный, многогранный потолок визуально уменьшали помещение так, что всё, казалось, стоит на своём месте, которое поменять уже нельзя. Роджер сбросил с себя ненужное и зашел в ванную. Плитка, крепленная по всей комнате, издалека походила на отличную говяжью вырезку. Дизайн полный зеркал, дверец и всякого подобного поначалу казался жутко хрупким. Парень подошел к умывальнику и включил воду. Под рубашкой, которую он расстегнул затем, бинт со слегка багрового стал совсем пропитанным. Рана снова начинала кровить, но в этот момент там снова была черная корка. — Судя по тому, что я до сих пор от потери не умер, надо было пойти донором, с таким-то восстановлением. Вестник помыл руки. Затем Тревис наклонился к ванне, расположившейся слева. Первое, что его смутило, странный вентиль на смесителе. Не его месте была большая ребристая кнопка, на которую парень и нажал. Вода полилась вниз, но была холодной. Тогда, Роджер покрутил кнопку и, тем самым, изменил температуру потока. Пока ванна набиралась, Вестник разделся. Вид множества шрамов на коже довольно молодого человека вызывал разве что мыслительный конфликт, даже у парня, когда тот смотрел на себя. — Похоже, это не копия, а именно что моё тело. Меня, ведь, изрешетило осколками. Кости, наверное, тоже мои. Роджер развернул кисть, услышав подозрительный хруст,ранее не бывавший в него руке. Всё время дальше он так больше не делал. После долгожданного очищения, Тревис набросился на постель: — Завтра я найду его. Завтра точно. Сон его поглотил.Глава 12
— Отличный город. Свежий воздух тут есть всегда, будто… Будто его законсервировали. Странная ассоциация. Парадокс. Роджер очнулся. У одного из окон кто-то стоял. — Как делишки с того света? Парень попытался вскочить с кровати, но ему что-то не позволило это сделать. Его будто связали, но он не ощущал верёвок. — Нет-нет-нет, так не пойдет. Не хватало, чтобы вы ещё сбежали куда-нибудь, — со странной заботливостью говорил этот человек. Тревис оглядел болтуна. Блондинистые волосы, костюм-тройка с высокой горловиной плаща, заменявшего пиджак, кожаный ремень, не вставленный до конца и свисающий сбоку и перчатки с вырезом на тыльных сторонах кистей. — Ты кто такой? И что ты тут вообще забыл? — вырываясь, спросил Вестник. — Я кто? Ну же, Смертный, не будьте таким недогадливым. Неужели вы настолько «молоды», чтобы не догадываться о возможности нашей встречи? — Я, конечно, не в том положении, чтобы просить, но если ты тот, о ком я думаю, то ты знаешь, что мне нужно показать. Для достоверности. Послушливо, собеседник подтянул воротник плаща и клетчатой рубашки под ним. На внешней стороне руки был набит знакомый текст. — Так значит ты Вестник! Отлично, я-то тебя как раз и искал. — Да? Ну, иронично, но моя цель была схожа. Я тоже вас искал. — Мне тут помощь ну… А зачем? — Ну как же? — блондин подошел ближе к кровати: — Докун не выходил на связь уже около нескольких часов, сводка новостей говорит об вооруженном нападении на дом, где он был. Да и тут, внезапно, объявляетесь вы. Не совпадение ли это? Шея Роджера напряглась. Незнакомый Вестник и пальцем парня не трогал, но неестественное удушение нарастало. — Я же… Я не мог его убить, — выдавливал остатки воздуха Тревис: — Пактум не позволил бы! — Вы правы. Отчасти. Информацию на другого Вестника можно было передавать, даже если она и убивает. — Но зачем мне это делать?! — Да кто знает?… Ангелы закупают нелегальное оружие, Вестники предают своих, чтобы перескочить на сторону врага. — Я могу доказать, что я невиновен. — Неужели? И чем… Полицейская сирена. Несколько машин резко остановились у входа в отель. — По твою душу? — саркастично спросил блондин: — Зайдут сюда, нам обоим несдобровать. Губы Вестника начали синеть. Кроватная рама гнулась от натяжения. — Я могу… Вытащить… Отсюда… — Думаешь, я вам поверю? — Выбора… Нет… — Есть. Я могу вас вырубить, чтобы вы не пытались меня обмануть. — Кл… Клянус… Допрашивающего человека завлекла манера Роджера отключиться. Он не пытался вырваться. Проскочила искра отчаяния. — Я пожалею об этом. С горла ушло давление, как и с конечностей. Тревис схватил Вестника за плечо. — Полиция! - дверь вылетела, а за ней внутрь вошли служители порядка. Пусто. Вестники очутились на крыше здания с соседней улицы. За ними, на Роджера упала одежда, лежавшая в шкафу номера. — А вы продуманный. Вряд ли нас бы не заметили с вашим голым торсом. — С чего вдруг они сюда приехали? — сказал Роджер, одеваясь. — Зайцем добирался? — Откуда ты узнал? — Птичка подсказала. Бело-синяя такая, гудит жутко. Ладно, где доказательства? — У меня на груди бинт. Меня подстрелили в ту ночь, что и Докуна. — Без постановки? Может вы сами в себя пальнул? — Рана не заживает. — И мне что, долго сидеть и смотреть, как из вас кровь хлещет? Роджер расстегнул молнию на куртке. Достав содержимое, он показал его на своей ладони блондину. — Эта пуля разорвала голову нашего общего знакомого. И такой же мне продырявили грудь. Кусочки явно там ещё остались, раз она не заживает. Вестник пальцами схватил кусок металла и посмотрел поближе. — Твою ж матерь… Вы пойдете со мной. Этот разговор не для крыши. Глаза Тревиса закатилась вверх, а сам парень упал в беспамятстве. — Взвалился груз на мои плечи, однако. Холод оказался в мыслях парня. Как прикосновение к ледяной трубе, покрытой коркой девственного инея. Затем, запах выпивки, сигарет и нота. Музыкальная нота, от струны неизвестной гитары. Веки напряглись, словно песок попал на них. Снова звук, но теперь шум воды. Чувство жара и гари. Удар молнии, белая вспышка. Странно онемел рот. Два щелчка прервали этот непонятный сон. Роджер сидел на ободранном кресле болотно-зеленого цвета. За окном был вечер, но даже это можно было едва разглядеть. Свет пробивался только из маленьких щелей между забитыми на каждом проёме досками. — Ради вас пришлось нехило заморочиться, — сказал вошедший в комнату Вестник, несущий с собой небольшой поднос с бутылью и колбой с прозрачными жидкостями, коробком, ватой и тигельными щипцами. — Фто фо млой? — почти неразборчиво спросил парень. — Вы отрубились после интоксикации. Я сейчас пытаюсь вас спасти от более худшего. — Пофему я так гололю? — Вестникам оказали медвежью услугу. Мы невосприимчивы ко всякого рода отравам. По крайней мере, к их обычным дозам. Проблема в том, что без некоторых отрав даже один из нас отравится в гроб. Вам пришлось сделать и полную анестезию и частичную аналь- и терманестезию на торс. Вы же не хотите корчиться в муках, верно? Блондин разорвал уже испорченный бинт. Рана хоть и была перекрыта сгустком, но она и на миллиметр не уменьшилась в диаметре. Лечащий содрал кровавую «пробку». Этот продукт жизнедеятельности он положил на поднос. Багровая влага постепенно начала стекать по коже. Вестник намочил вату веществом из колбы. Взяв в руки щипцы, он подобрал ватку и протер ею окантовку отверстия. Легкий дым пошел оттуда. — Рекомендую дышать в другой стороне, а то опалятся не только волосы в носу. Ещё одна ватка, но уже глубже. Дым шел, нервные окончания Роджера давали ощущение лёгкого тепла. Блондин закончил протирку и чего-то ожидал. И, спустя некоторое время, дождался. Рана начала затягиваться. Не мешкая, Вестник насыпал туда содержимое коробка, белый порошок, а затем обильно полил всё водой. Место выстрела полностью затянулось. — Поздравляю, коллега. С успешной операцией, — блондин протянул руку, чтобы Тревис её пожал: — А, точно. Ладно, я пока уберу приборы, как сможете встать, приходи. Постараюсь ответить на ваши вопросы. Прошел час. От кончика языка до левого мизинца ноги парень снова чувствовал себя в порядке. Он слез с кресла и прогулялся по дому. Это была квартира, очередная. Тараканов, каких ожидаешь здесь увидеть, тут не было, хотя обстановка все равно была удручающей. Стало понятно, почему здесь царил полумрак: так это жилье без необходимости ремонта выглядело лучше. По левую сторону от комнаты, где сидел Роджер находился зал. Зайдя внутрь, неожиданного Вестник не обнаружил. У стены стояло два шкафа, между которыми располагался неподходящий по стилистике комод. В центре лежал квадратный кремово-коричневый ковер, а на нём стоял стул. У окон, всё также забитых досками, стоял диван. В отличие от его более привычного расположения, он был повернут к окну. За его спинкой виднелась голова спасителя парня. Рядом с ней нависла его рука с трубкой и тлеющим в ней табаком. Похоже, Вестник что-то читал. — А форточку врача открывать не учили? — прокашлялся от дыма и озвучил Тревис. — Американец, — произнес читавший. — Откуд… — Практический чёткий английский, переполненный гласными. Попытки в юмор. Плохие. — Эй! Как-то ты слишком хорошо взял меня и определил. Тебе что, лет двести? — Мы же не представились, мой заболевший гость. Присаживайся. Парень обошел клуб смога и сел на более незадымленной стороне. Не отрывая глаз от книги, блондин сказал: — Стефан Осберт, приятно познакомиться. — Руд… Роджер Тревис. — Шифровался, да и к тому же, недавно. — Слушай, раз ты можешь узнать обо мне любую информацию с двух слов, какой смысл вообще представляться. — Я привык проявлять уважение и быть любезным. Даже с теми, кто этого не заслуживает. — Англичанин, что ли? — Я немец. — Но мыслите, как англичанин, сэр. — Либо родился в поколение бума, либо служил в армии. — Да. — Погиб на войне? — Я начинаю понимать твою логику. — Интересно… Как это произошло, не хотите рассказать? — Всё ещё не вижу в этом большого смысла. Может, раз уж диалог начался, ты выполнишь своё предложение. Вопросов у меня уйма. — Начинайте. — А как ты… Вы умерли? — Сгорел. На костре Папы. — Инквизиция, значит? Там было очень плохо? — Еретичество было игрой в горячую картошку. Горячо, правда, было даже победителям, если отплатиться было нечем. — Так вас оклеветали? — Нет. Я описал, что там было. Не буду лгать, я попал на костер, по мнению судебных господ, честно. — Промышлял сатанизмом? — Поверхностное суждение. Я высказывал критику в сторону церкви. Уж слишком там напирала беспрекословность их образа «Всевышнего». На меня навесили ярлык клеветника, а я просто хотел удостовериться в том, что такая сущность не может не запачкаться. И тогда мне удалось найти ответы, жаль поздно. — Нашли? — Много полунамёков, чьи корни подчистую выкорчевали деятели. Но вести при должном желании, даже тогда, могли разнестись быстро. Был, например, когда-то город-крепость, что отбить и пробить никто не мог. Пока не пришли те, кто готовы были залить его стены своей кровью. Город был осажен, жители пойманы. Тогда, захватчики решили сыграть в последний раз с пленниками. На заснеженной площади положили отобранные в первой кутерьме иконы. Детей взяли, приставив меч к горлу. Суть была проста: если хоть один из жителей пройдет по этой тропе, то отпустят всех. Не знаю ценность этих икон, но вера, видимо, заполняет эту пустоту. В тот день перерезали сначала детей, а затем и всех остальных, но никто не прошелся по святыням. — Ну, я не совсем уловил, что здесь не так. — Все, кто там был, сейчас не внизу. Хотя принесли жертву. Кровавую. Они допустили убийство, что вешает на них вину. — Но Седалис не осуждает. — Вот именно. Раньше я думал немного иначе. Я считал его эгоистом, раз цену икон он ставил выше человека, а сейчас… Я решил бросить это дело. С размышлениями. Я начал действовать. — И как же. — Колоть его глаза и рубить его руки прямо здесь. — Разве ангелов можно убить? — Ещё как. Они не те, кто сюда попадает «официально», а бессмертие не расписка, чтобы его подделать. — То есть, ангелы — практически простые люди? — Практически. Да, они сильнее и быстрее, но даже у них есть особенные. Серафимы. — У них крылья за спиной? — И неплохое оружие против всех тех, кто не обожает Брина. Прикосновение к их крыльям или к ним самим вызывает дикую боль, от которой ты вряд ли будешь в сознании долго. — И давно вы их «рубите»? — С самого появления здесь в новом обличье. С 20 мая 1935 года. — Я что, один, кто появился здесь сразу после смерти? — подумал Роджер и произнес: — Вы и Вторую Мировую пережили тут? Стефан надменно засмеялся: — Участвовал. Пришлось участвовать. — Так вы ещё и ветеран. Какой фронт? — Западный. — А по конкретнее. — Группа армии «Юг» под командованием генерала-фельдмаршала Карла Рудольфа Герда фон Рундштедта. Тревис сглотнул слюну. — Ваше удивление должно говорить не только о моем необычном, по вашему мнению, месту службы, но и о незнании эзоистории. — Незнании чего? — Раздел эзотерических наук. Занимается созданием полноценного исторического слепка на основе археологических и документальных фактов в совокупности с религиозными письменами. — Мне тогда интересно послушать, что происходило на Второй Мировой со стороны эк… Эк… — Эзотерики? — Да. — Всё тоже, что и в обычной истории. — Вот чёрт. — И не чертами едиными. Политические причины были не единственным катализатором к военным баталиям. Гитлер промышлял оккультизмом, вы же это знали? — Где-то слышал. — Он был не первым, кто решился на просьбу о помощи среди высших сил. Это, к тому же, стало причиной всяческих появлений нелегальных гостей. — Значит, на помощь Германии встал Ад. — Будьте корректны. На помощь фашистам встал Ад. — А вы… — Я не считаю Адольфа правым. Я не считаю Гиммлера правым. И не считал. Ни одного из их фанатичного ложе. Тогда, я не видел иного выбора. Да и за меня его сделали. Я встал на защиту родины. — И как же вы там служили? — Уничтожал неугодных. Без разницы, кто это был. Я преследовал свои цели. — А что ангелы? — Встали на поддержку победителей, конечно же. Нельзя точно сказать, помогли они или уже встали тогда, когда наступил черед давать отпор. Восторг от такой силы характера переполнял Роджера. Перед его глазами сидел молодой на вид человек, младше его точно, но вот ровесником Тревис его не назвал бы. Никому бы не рассказал обратного, но и не назвал бы. — Знаете, у человека за всю жизнь может набраться столько опыта, что им только делиться и делиться. Вестник, как вы, должен был иметь за своими плечами хотя бы одну историю. Как солдату, мне очень интересно знать о былых днях родственной, в каком-то смысле, души. — В таких догадках правоты вам не занимать. Рассказать? — Прошу.Глава 13
Город был покрыт дымами недавней бомбежки. Даже после долгого осмотра не удастся сказать, что это было за место. Казалось, что оно вымерло. Но так только казалось. Как ни в чем не бывало на улицы вышли люди, оглядываясь и боясь сделать лишний шаг. В тот год стояла суровая зима, снег от которой, единственный, скрывал ужасные последствия кровавой бойни, что историками назовётся войной. Многие неслись на недавнее место сотен взрывов только ради одного. Ради бесценной воды. В этот момент над городом вновь навис шум. Но не самолеты направили носы в эти края. Танки и техника, повсюду отмеченная одним и тем же черным символом, направилась сюда. Это подняло ужас у простых жителей, но никто не убегал: все знали, что бывает с теми, кто пытается бежать. Когда машины вошли на улицы и их движки заглохли, армия подступила за ними. Не люди, а звери в касках. Одни допрашивали, другие обыскивали допрошенных, точнее то, что от них оставалось. Только командиры смотрели за всем этим. — Мы почти не сбились с курса, — произнес гауптман, сидящий на одной из машин: — Противник даже не пытается нас прижать. Вот что значит, непобедимое войско. — Кто бы сомневался, — ответил ещё один военный, вылезший из транспортера: — Никто не полезет на тварь, которая даже не видит, что пожинает. — Я не совсем понял теуфел-оберст Осбер, неужели вы считаете наших непревзойденных воинов тварями? — Называйте себя как хотите, гауптман, но если вы взгляните туда, вы поймете о чем я. Военный указал рукой на отвратительную картину: солдат пытался выбить силой информацию у простой женщины. На любые ответы, которые его не устраивали он отвечал ударами. Внезапно, маленькая девочка толкнула нападавшего и прислонилась к женщине, которая возможно была её матерью. — Низменная шваль! Раз уж так не хочешь говорить, посмотрим, как тебя это расколит, — произнес солдат. Он схватил девочку за волосы и подвел к себе. — Ты же хочешь, чтобы твоя мама осталась жива? Тогда давай сыграем. Ты умеешь играть в "принеси-подай"? Всё просто: я брошу камень, а ты его принесешь, и тогда я отпущу твою маму. Женщина стояла в полном шоке и не могла сказать ни слова. Солдат показал пальцем, куда будет кидать. Это был кирпичный тупик, забитый строительным мусором. Бросок и вместе с ним быстрый бег девочки. Этот камень найти было не трудно, он был довольно большой, даже для руки взрослого. Дитя было радо, что она сможет спасти свою мать, и оно побежало обратно. Взрыв. Женщина в истеричном припадке упала на снег, а солдат продолжил давить. — Видишь, гауптман? Эта тварь, ставлю 300, нет, 400 рейхсмарок, даже не германской крови. Хороший солдат видит в противнике равного себе, уж я думаю, что тебе это вбили в голову, когда ты учился в академии. А это животное даже не знает о том, что оно делает не так. Поэтому и не надо удивляться нашей победе. Сраным цепным псам невдомек, как бой ведут люди, а людям не известно, как могут биться твари, вот и проигрывают. Осбер закурил трубку, чтобы перекрыть увиденное им дымом. Но не успев прокрутить кремневый барабан зажигалки, оберст ощутил на своей форме что-то. Это была кирпичная пыль, слетевшая со здания рядом. Военный задумался, как она вообще могла там взяться. Как оказалось, на приблизительном месте падения кусок здания, словно часть дерева, был срублен. Но чем? Внезапно, останки здания полетели вниз. Начался обстрел. Осбер выскочил из машины и, постучав по её корпусу, скомандовал экипажу занять боевую позицию. Сам же он побежал к ближайшему укрытию. Кроме выстрелов подоспела новая проблема. Бронетехника противника направила свои дула к уже выбравшимся, а к городу под вдохновляющие крики бежала пехота. Оглянуться было нельзя, могли подстрелить, но по шуму можно было сказать, что в атаку пошло не менее роты. Солдаты резво бежали на возвышения, пока что далёкие от оберста, и затем стихали. Остальные тоже притихли, двигаясь ближе к центру. 8 патронов Люгера P08, зажатого в руке Осбера, точно не хватило бы для прямой вылазки. Но и сидеть на месте было нельзя. Хруст снега заставил военного напрячься. Первым из-за кирпичного угла показался длинный штык, прицепленный к огнестрелу. Боец в серой шинели прошел дальше. Посмотрел влево, пусто, посмотрел вправо. Винтовку с нечеловеческой силой потянуло вместе с солдатом вниз. Оберст подтащил упавшего к себе и схватил того за горло и рот. Он дергался, как уж на сковородке, но железная хватка Осбера держала его намертво. Военный оглянулся. Его, скорее всего, заметили. Но появилась возможность выбраться. Шея сломалась в пальцах оберста, но это и нужно было ему. На улице стоял лютый мороз. Абсолютный штиль — самое страшное, что можно чувствовать при последней гипотермии. Солдату не повезло. Осбер расстегнул все пуговицы на одежде покойника, чтобы её было возможно снять. Но затем он снял правую перчатку. — Как я не люблю это делать, — произнес он и воткнул указательный и средний палец со всей силы в останки. По недавно живому телу набухли сосуды, полные чего-то черного. Зрачки военного расширились до предела. Спустя мгновение мертвец начал тлеть, как зажженная сигарета. Но вместо того, чтобы кусочки разлетелись по ветру, они довольно целенаправленно песочно стекали к руке оберста. Масса всё больше плыла вверх по конечности. Где-то минута и труп полностью разлился по Осберу. Достигнув его лица, субстанция изменилась в форме. В одежде оберста оказался тот солдат, который стремительно начал переодеваться. Наступающие всецело оцепляли район от одного края до другого, полного танковых выстрелов, солдаты либо занимали, либо укрепляли свои точки. — Что это у тебя? — спросил стрелок у снайпера. Оба сидели на полуразрушенной трехэтажке. — Винтовка. Карабин Мосина, наверное, 38-го года, — ответил он, пристально, сощурившись, целясь в прикрепленный оптический прицел. — Фига, раритет достал. С Токаревым скучно стало? — Да не, я просто люблю с дали бить, а с этим я хоть белке в глаз попаду. — От выстрела не улетишь? Слышал, винтовочка бойкая. — Тихо! Там кто-то ёрзает. Стрелок заглянул в бинокль. — А, это Петр. Со 119го взвода. — Чего-то странный он какой-то. — Погоди, я с ним свяжусь. — Ну, попробуй. Выдашь нашу позицию, скину вниз. Стрелок метко бросил камень вперед, в развалины противоположного дома. Оберст увидел отрикошетивший от кирпича камень. Подняв голову наверх Осбер увидел солдата, крутящего руками жесты. Два пальца согнулись, разогнулись и согнулись вновь, затем обе кисти направили вперед: — Как дела? Военный не первый день оказывался в тылу. Полезная информация важнее всего. Поэтому, он знал, что ответить. Ладонь с отогнутым большим и мизинцем постучала по груди, раскрылась и сжалась, будто схватив воздух и показала палец вверх: — У меня всё хорошо. С натянутой маскировкой оберст продвинулся к своим. Союзническая пехота не попадалась по пути, так что ничего серьезного предпринимать не приходилось. Впереди виднелась открытая территория, опасное место для продолжения пути. Осбер собирался переждать разгоревшуюся битву, но тут в очередное «безопасное» место был дан выстрел. Осколки воткнулись в руку, и разорвали рукав шинели. Бронемашина союзников нашла врага, как стрелявшие думали. Военный окольными путями побежал в противоположном направлении. Места его обнаружения пытались предугадать гранатами, изредка наносившими вред оберсту. Однако, пустые переулки рано или поздно заканчиваются. Военный остановился буквально перед самым носом другой бронемашины. — Ну и хрена ты тут бегаешь, солдат?! Живо с траектории обстрела уйди! - заорал капитан, выглянувший из кузовного люка. Тут по несчастью, осколки повылезали из руки. Ранение, как некстати, затянулось быстро. — Бес! Открыть огонь! Крупнокалиберный снаряд с грохотом вырвался из основного ствола. Бронемашина союзников нанесла удар вражеской. Осбер сорвал с себя личину и бросился в сторону. Вернувшись к своим, тот рассержено закричал: — Ihr! Nicht schießen! Пехота знала оберста в лицо, поэтому те, кто шел за машиной, сразу же поприветствовали командира. Сорвав с себя шинель, Осбер приказал стрелкам разбрестись по территории. Все вылезавшие из-за кирпичных стен, дабы обстрелять танк, успевали получить пулю. Оберст воспользовался возможностью и залез на технику. Командирская башня была наглухо закрыта, поэтому оберст пытался связаться с экипажем. Изнутри был слышен стук. Военный пытался отбить гимн Германии. Никто внутри не решился открыть вход. Тогда, Осбер схватился пальцами за края крышки. От напряжения замок слетел вверх. — Guten Tag, — поздоровался оберст. Командир танка отдал честь. Осбер понимал, что внутри он просто не поместится, поэтому потребовал дать ему принадлежный MP40. Также, военный приказал вывезти танк из городской западни. Машина включила задний ход. Успокаивающая езда давала возможность выдохнуть. — Хоть и отступление, но зато удачное, — думал оберст: — Надо будет связаться со штабом для перегруппировки. Два гусеничных катка разорвало от попадания. Дальнобойная засада. Танк затрещал на месте, крутясь то в одну, то в другую сторону. — Поворачивай баш…! - Осбер не успел договорить, как очередной снаряд попал в него. Холод, который слегка бросался в его внимание, спал, разгорелся жар. Однако, сознание вернулось к военному всего через минут десять-двадцать. Лежа на снегу в нескольких метрах от горящей машины, он заметил подоспевшее сюда отделение, на пару со стрелявшим танком. Кто-то тыкал своим оружием в щёку оберста, проверяя, жив ли тот вообще. Голова повернулась от тычка, и Осбер увидел последствия выстрела: рука по плечо была оторвана. Стратег ещё пару лет назад проявлял себя в военном. Оберст будто знал, что и из чего можно выжать для победы. Бронемашина была подбита, экипаж убит в полном составе, но стрелять из него всё ещё можно было. Вторая рука с вытянутой кистью напряглась. Осбер выглядел так, словно пытается скинуть с себя огромный валун. — Ребят! - закричал тыкающий: — Здесь живой! Дуло союзного танка начала двигаться. Всего пару градусов было нужно, чтобы попасть по своему врагу, другой машине. Солдат взял военного за ноги и собрался потащить, как вдруг, башня бронемашины взмыла вверх. Оберст нагнулся вперед и рукой схватил тащущего. — Nichts für ungut, auf Wiedersehen, — воскликнул Осбер и ударил противника головой. Военный встал, надел целые солдатские вещи, перетянул обрубок и направился к лесам на северо-запад.Глава 14
— И чем же всё закончилось? — волнительно вопросил Роджер, вжавшись в диван. — Я добрел до ближайшего остановки. Рука за неделю отросла назад. — Так, получается о вас все прекрасно знали? — Ха, знали, я у них проходил по спец должности за мои возможности. А за окопами голова Теуфел-оберста Штефана Осбера числилась чуть ли не в той же десятке, что и головы нацистских лидеров. Теуфел — это Дьявол по-немецки. Эти сволочи любили меня так называть. Дали мне небольшой полк и карт-бланш в пределах наступательных действий. Они ж думали, что многовековая тварь из-под земли знает больше них. — И вы просто наплевали на своих подчинённых? — Ни в коем случае. Я старался заботится о механизме, который мне дали. Подливал масло, когда надо, заводить пружины. А вот если и появлялась шестерёнка или винтик, что выпирали и мешали остальным, то пришлось оказывать меры. Часто, в угоду дисциплины, показательные. — И какие же? — Помню, один урод думал, что может получить долгожданный гражданский ужин. Всё просто: зашел в захваченный дом, мужа к стенке, жену на кухню, маленький сын был заперт в чулане. Там ещё стоял рояль. «Играй», говорит. Ну, он и играл. Вот только своей еды та скотина не получила. Выстрелы, которыми тот запугивал хозяев, я услышал довольно быстро. Выволок его. И стоит кое-что упомянуть. Фашисты — дерьмо многоликое. И немцы испачкались в нем. Верхушка тыкала по карте, солдаты выполняли всё. Верхушка сказала разграбить, солдаты устроят бойню и это будет только началом. Ещё в 41-ом я плюнул на ту директиву, и вряд ли бы кто-то стал мне перечить. Так вот, та сука была из Мерсбурга. Но жалеть я его не хотел. Ты не немец, раз опустился до такого. Я отхлестал его плетью. Урод кувыркался в снегу, чтобы не болело. Тогда, я сломал ему колено. Встать то не мог. Зато остальным показал, что если ты как он, то в моём полку тебе места нет. — Ну, раз мы всё же уже на ты, я могу задать вопросы и поглубже. Я правильно понял, ты можешь управлять трупами? — Плотью. Уже не живой. На верху сидят с юмором, вот и решили поострить. Я поострил в ответ. — Как? — Кличкой. Я назвал себя Прахом. — А что же было потом? — Если позволите, я сужу всё до более простых предложений. Горло, знаешь ли, имеет свойство пересыхать. — Конечно. — Война была проиграна, но это я знал заранее. На роже любого командира зиял страх, когда мы обговаривали будущую стратегию. Фанатики всему виной. Фанатики, они такие: либо им вправляют мозги, либо их вышибают, что собственно «дорогой» Фюрер и сделал. Полк был разбит немного позже, а затем, очнувшись после ранений, я ушел. — Куда? — Сюда. Дабы залечь на дно, я решил найти работу. А самый лучший способ скрыться — нарастить новые связи и много. Такой слоёный торт из лжи. Не скажу, что продумывал этот план, но знание местного языка дало свою пользу. — И кем же ты устроился? Мясником? — Набивать кишкой фарш я никогда не любил. Чистый кусок мяса — это, конечно, хорошая вещь, но я не смог бы. Однако опыт и тут сработал. В самом начале службы у меня был дикий разлад в строю. Причиной его было ворье. Особенно много из них было любителей покурить. Я их смог поймать необычным методом. Я подсыпал в пару зажигалок с запаса бездымного пороха и приказал никому не трогать. Сломанные пальцы вывели на след. Под пытками нашлись и другие. Понравилось мне это дело. Я решил решать такие проблемы и в гражданстве. Стал частным детективом. — Нуар, шины с белым ободом и женщины с мундштуками? — Это тебе не американская мечта. Здесь всё текло намного медленнее. Не сказал бы, что это плохо. Я будто жил на двадцать лет раньше всего остального мира, и мне это нравилось. — И что, розыск был гладким? Стефан пригубил трубку. Такую задумчивость редко увидишь на лице подростка. Пустив клуб дыма, он стал отвечать намного напряжённее: — Я считал, что люди останутся такими же, какими были. Ну, или по крайней мере такими, какими я их знал. Но всё стало хуже. Война и правда закончилась, поэтому людской разум решил восполнять потребность в жестокости. Грабежами и убийствами меня вряд ли могли удивить, но на заре нового десятилетия… Мои глаза раскрылись на полную. — Что же такого случилось? — Давай сделаем лёгкую паузу. Мне надо перевести дух, и горло уже издыхает. Пройдем на кухню. Оба Вестника перешли туда. Роджер сел за обеденный стол, а Стефан открыл холодильник. В нём лежали остатки обыденной пищи, но его рука потянулась за другим. Он вытащил стеклянную бутылку и поставил её на стол. Это было самое, без излишеств, простое молоко. Вестник налил в уже подготовленный стакан белую жидкость. Долив до краёв, Стефан поставил сосуд и начал пить. Три глубоких глотка, которые прозвучали так, словно в стакане было что-то на много градусов выше. — Не переносил молоко в детстве, — сказал он, облизнувшись: — Комом лезло, как если бы помои пил. А сейчас, внезапно, вкус поменялся. Век живи — век приобретай страсти. — Так что там было? Что раскрыло тебе глаза? Стакан громко был поставлен на дерево. Усевшись, Стефан схватил кулак одной руки другой и оперся на них головой. — Стояло знойное лето 69-го. Все долгожданно устраивают гулянки, попойки и валят куда подальше в отпуск, а у меня началась работа невпроворот. Ревнивые мужья толпами ходили ко мне, лишь бы в очередной раз убедиться, по-честному ли стригут их жён. Хорошо, хоть платили достаточно, я старался не жаловаться, гонорары не позволяли. Но затем, наступил июль. И мужья перестали ходить. Я был уверен, что я, наконец-то, смогу отдохнуть. Но одним вечером ко мне пришел офицер полиции. Его лицо было таким бледным, что сливалось со стенами. В городе стали пропадать девушки и женщины молодого возраста. Число заявок достигло уже полусотни. Скажу честно, слюна в моем рту каталась знатно. Но не страх затмевал мне разум, а кураж. Такое дело стоило раскрытия, я взялся. Опросил семей семь-восемь, все едва держались спокойно. Но всё же зацепки я выудить смог. Шесть женщин из них посещало один и тот же кафетерий, двенадцать — бакалею. Ни там, ни там мне ничего в первый раз не ответили. Даже с угрозами. Поэтому, я решил действовать хитро. Через пару связей меня смогли устроить грузчиком в кафе без прямого контакта с начальником. Снэки и закуски разбирали нарасхват, так что я почти не отходил от этого места. За один рабочий день не произошло абсолютно ничего, и я начал сдавать позиции. Но под конец смены, ко мне подошел кассир. Он извинился за столь надоедливое предложение, отмазывался требованиями компании по поводу плана продаж. Мне тот паренёк отдал с десяток визиток, сказал, что если встречу хоть одну девушку на пути, то дай. Это было приглашение в салон массажа «У Бенини», от которого жутко воняло маслами, а сама визитка была тошнотворно розового цвета. Дело запутывалось всё сильнее, подумал я. Времени терять я не хотел, поэтому сразу поехал туда. Тот засранец работал круглосуточно, хотя это вызывало подозрения. Неужели у него даже руки не болят? Я зашел внутрь и увидел очередь из пяти дам, сидящих на стульях. Заняв очередь, я ждал. Одна заглянула в кабинку справа, через полчаса вышла намного более счастливее той, которая сюда пришла, и так другая, и третья. Перед тем, как в комнате ожидания оказалась последняя девушка, я заметил, что хозяин постоянно спрашивал, есть ли кто-то ещё в очереди. Тогда я и обратился к сидящей. Мне нужно было, чтобы массажисту ответили, что на входе больше никого нет. Она была очень молода и даже не стала сопротивляться следствию. Её очередь наступила, и девушка зашла внутрь. Я начал подслушивать. Внезапно, малоговорящий хозяин стал заливать комплиментами клиентку. Говорил, что ей жутко повезло, ведь, теперь ему привезли какой-то лосьон, делающий кожу жутко мягкой и нежной. Рекламная туфта, считал я и продолжил слушать. Девушка была в восторге, судя по тем замечаниям, что она озвучивала. Пока не наступил роковой момент. Всхлип, как если бы ей заткнули рот. Я не мог быть уверен в том, что он прозвучал, но когда легкий полувзвыв и стук по лежаку появились за ним, полномочия ворваться у меня были полные. Я выбил дверь и схватил вешалку для одежды, что стояла в углу. Как копьё я метнул в ту кучерявую гниду. Она не прошила его насквозь, но к стене он был прибит. Девушка закричала схватила вещи и выбежала отсюда. Урод был без портков. Жалкое зрелище. Я надавил на прут у его груди и начал допрашивать. Ему было смешно, считал, что выкрутится. Честь мне известна. Я могу её придерживаться. Ещё тогда, на войне, честный воин получал от меня честную смерть. Но сейчас… сейчас такая шавка, как он, не заслуживал быстрого облегчения. Это была не клиника и не больница, острых предметов вряд ли найдешь. Но моя смекалка всегда найдет выход. Бутыль с маслом, я разбил её об стол для массажа. Он был уверен, что я его не убью, только запугаю. Ну, когда кусок стекла разрубил ему голень, кроме крика из него вырвались и эти надумки. Когда нога этой скотины упала вниз, я думал, что ему кранты. Однако, урод снова навострил ухмылку. Моей ненависти не было предела. — Почему? — Живучих людей среди гражданских мало. Да и умирая передо мной никто не улыбался. Ну, если их ждёт смерть в первый раз. — Это был ангел?! — Да, что б их. А так как они любят кучковаться в пределах одного города, вариантов не оставалось. Мне нужно было узнать, где остальные. — И? — Я не хочу описывать детали, вывернешься прямо тут. Единственное, что я дополню: хренов Бенини признался, куда идти. Правда, признавался так долго, что единственным, что оставляло его жизнь висеть на волоске буквально и не только — был его… — Я понял. — Подвесил его, как свинью. Мне было начхать, куда та скотина попадет, её отсутствие здесь было намного важнее. Мне был сказан адрес. Бани. Температура всего на пару градусов ниже, а им уже слишком холодно на бренной земле, вот и суются в места, где можно погреться. Охранники не стояли на пути, они лежали с пробитыми головами, потому что пытались в меня выстрелить. А внутри… — Всё так плохо? — Притчу о Содоме и Гоморре придумывали, отталкиваясь от своих больных фантазий. Я стал тем, кто вычистил эту грязь. Иронично, не правда ли? — То есть, девушек просто привозили туда? — Когда последние трое выживших на моём пути шли ко мне, бесформенная масса из останков лежащих вокруг, словно веревки, обвязала их ноги, и втянула тела в пол так, что выбраться они не могли. Одному я вломил челюсть глубоко в череп, другому пробил глаза и сорвал его виновную голову, а третий… Третий заскулил, пока я бил его этим «крепким» орешком. Рядом стояли пойманные девушки. Около семи, если память мне не изменяет. Я их выгнал, а сам обыскал несколько тел. У парочки были записные книжки. Список пропавших сходился на последних. Они воровали их, чтобы сделать своими рабынями. — У этой истории же был хоть какой-то конец? — Да. Был. Дело закрыли за ненадобностью. — Почему? — Вроде бы 6-го… Да, 6-го числа в полицию пришла стопка писем, адресованных неким монастырём. Отправителями оказались похищенные. Пол сотни разнопочерковых посланий, что должны были успокоить. «Нам хорошо, пусть также будет и вам.». — Это же хорошо? Стефан засмеялся. Его смех был пропитан отчаянием. — Конечно, это хорошо. Когда в письмах не бывает ошибок. Три из них неправильно написали свою фамилию, одна ошиблась адресом. А у тех, что нашел я, у каждой исчезли воспоминания за последний месяц. На все вопросы они отвечали про отпуск в честь праздника Святой Марии. — А как же потасовка в бане? Куча трупов никого не побеспокоила? — Доказать мою правоту удалось. Я оборонялся. Разбросанные кишки приняли за результат перестрелки. Зачинщиков никто не приписал к делу о пропаже. Книжки доказывали, что девушек хотели выкрасть и только. — Значит, лавку никто не закрыл? — Именно. — Боже… — И ты всё ещё считаешь, что это лучший момент для такого слова? — Нет. Т-то есть, прости. Я понимаю тебя, это страшно. — Да если бы вы хоть на долю меня понимали, то объяснять бы вам этого не пришлось. — Так ты решил бросить это дело? — Никогда. Я бросил искать пропавших котов, но это… Это нельзя бросать. Я ищу их. И нахожу. Это моя цель. Докун, когда мы с ним встретились, позволил мне вернуться сюда, дабы координировать его действия. Он думал, что путешествия ему даются гораздо быстрее, чем «вспыльчивому немцу». — Говоря насчет Докуна. Он говорил, что ты знаешь, что делать со всем этим. Как это решить. — Я тоже так думал. Пока вы не принесли пулю. — Она что-то меняет? — Извини, что приходится читать вам лекции… — Ничего, я хочу понимать, что происходит. — Людям известно о нашем существовании. Было, по крайней мере, ещё с незапамятных времен. О нас рассказывали наши начальники. Клевета это или клеймо, считайте как хотите. Но в итоге, люди хотели нас уничтожить. — Не думаю, что у них получится. — Вам известно о первых, Всадниках? — Да, мне проводили легкий ликбез. — Каждый имел безграничные возможности и силу. Если вы думаете, что мы или наши крылатые соперники непобедимы, то лучше вам сейчас изменить своё мнение. Также, каждый из Всадников имел знак своей силы, своё оружие. Мифы слагали и до, и после появления их, поэтому совпадения находятся в рукописях до сих пор. И если известнейшим среди Всадников был Сиз, жнец нашей общей знакомой, то Ровос был самым жестоким. Под его началом бились тысячи тысяч и столько же умирали. Меч приносил смерть его врагам, который тот никогда не отдавал. Дестралир. Уничтожитель. Упоминания о нем есть, но источники пропали давным-давно. — Хочешь сказать, что его нашли? Но как? — Мир меняется, Роджер Тревис. Всадники успели натворить дел, отчего сгинули, оставив свои тела здесь. Дестралир, как и оружия других, остались тут. И найти его возможно. — Но причем здесь пуля? — Никто не будет носить здесь меч. Поэтому, видимо, его раскололи, а осколки поместили в боеприпасы. — Значит, нас теперь можно просто расстрелять? — Да, но это же меч, при том небольшой. Был бы я на их месте, экономил их как только можно. — Как хорошо, что ты не за них. — Но из-за этого… Я вынужден отказаться от задумки. — Почему? — Мы собирались пнуть под задницу Брина. В их иерархии есть тот, кто в отличие от других поддерживает с ним связь. Апостол. Он мог бы помочь нам связаться с остальными. — И что мешает это сделать? — Теперь нас могут просто зачистить. В лоб пройти не удастся. Попытаемся, просто потеряем своих, а мы и так в меньшинстве. Оставшись здесь будет хоть небольшой шанс удержать их. — Шанс? Ты думаешь, что сдавшись, у нас будет шанс? Перед нами стоит зло невиданных масштабов, а ты просто хочешь отвернуться? Я думал, что добро тебе так же важно, как и мне. — Хорошее вы слово вспомнили. Зло. Добро. Вот выйдите на улицу. Спросите любого, что такое зло и что такое добро. Все такие умные, рассказывают о том, что нет определенно хороших или плохих, мир сер и тому подобное. А вы пройдите дальше по улице. В более тёмные её углы. Когда заточка какого-нибудь бомжа будет в ваших кишках, будете ли вы думать о том, какой он добрый? — Серый, значит? Ты говоришь, что это слово везде причитается? Но ты не понимаешь его сути. Мир серый не потому, что в этой кутерьме барахтается слишком много и хороших, и плохих. А добро и зло есть, как бы кто не считал. Эту меру ты чувствуешь только насчёт одного человека. — Ну уж извините, но среди тех преступников, убийц и уёбков, которым чужда личная свобода, я находил только крылатых. — А что если есть другие? — Да какое мне вообще должно быть дело до них? — ожесточенно возгласил Стефан: — Посмотри вокруг! Девушек насилуют ангелы налево и направо, промывают им мозги и отправляют хрен знает куда. Пичкают их пылью. А хреновы дельцы пыли всегда скрываются от полицейских. Не удивительно, пыль-то ангельская! Немецкая речь стала ниже, накапливая в себе страдания: — Ты воешь об нависшей угрозе, хочешь ринуться в бой, но неужели ты не видишь этих проблем? Их нельзя просто так оставить. Мы здесь благодаря мудиле в белых простынях, который хочет уничтожить весь грёбанный мир, но разве он понимает, к чему это приведет? Я понимаю. И смерть столь большой гнили вряд ли есть что-то плохое. — Разве это решение? — спокойно, словно отстранённо спросил Роджер: — Ты хочешь съесть весь сыр, чтобы крысе нечего было воровать? Послушай, мир не изменить такими действиями. Допустим, всё пойдет по твоему плану, но, думаешь, что в Седалисе всё наладится? Мы как были изгоями, так и останемся ими, помяни моё слово. Стефан невольно хмыкнул. — Мы посланы сюда не по решению грёбанного Сентинеля, а вопреки ему. Так что сделав его дело за него вряд ли сделаешь что-то к лучшему, — Тревис встал с дивана и направился к выходу: — Я не собираюсь тебя звать с собой, если ты против. Я хотел просить у тебя помощи, а не требовать её. Докун отдал жизнь, чтобы мы встретились. Похоже, его жертва была напрасной. Парень открыл дверь квартиры, однако она тут же захлопнулась черной щупальцей. Эта масса затем вернулась во флакон, висящий на штанине Осберта: — Как низко со стороны американцев прикрываться мёртвыми. — Я уже не жилец по твоим словам. Даже если я и буду один, мне не нужно бросаться словами, чтобы убеж… — Возможно, ты и прав. Возможно. Но ты что, правда собрался пойти на верную смерть и оставить всё вокруг под опекой существ, которые тебя предадут? — Ну да. — Ты ёбнутый. Не меньше, чем я. А значит, тебе и близко не подобраться туда. Да и куда ты собрался? Так что, так и быть, я иду с тобой.Глава 15
Вечерний город плавно и неспешно встречал ночь. Бездомный бродяга шел той походкой, которой шагают люди не знающие, куда идут. Возможно, он помнил эту улицу, и подкорка сама повелела ему прийти сюда, а может бедолага просто так шёл именно в этом направлении. Гул машин сбивал с толку, а газ из выхлопных труб застилал всякий обзор, но только на мгновение этот вонючий туман исчез, как перед глазами бродяги появилось искомое здание. Церковь. — Не самое худшее место для ночлега, — буркнул он. На двери висел замок, но бывалый выживший с городских улиц знает, как забраться внутрь. Ключом от банки пива бродяга подцепил винт, который держал крепко дверную ручку. На третьем повороте винт упал, ручка покосилась, а после повторения и вовсе отвалилась. Зайдя внутрь, бездомный видел сиденья для прихожан и очень уютное убранство. Высоченные своды и красивые росписи — всё завораживало и давило своим величием. Бедолагу увлекло, и тотрешил посмотреть, установленные вокруг. Среди икон и склянок с мощами стоял украшенный и позолоченный крест мученика, что воскресал однажды. — Господь…, - гаркнул бродяга: — Иисус… Я никогда не исповедовался, но чувствую, что совершаю я огромный грех. Ни смотря на всё, на все проблемы у меня, я в глубине души в тебя не верю. Неразборчивая речь наполнилась смешками. — Какой же бред! И кто же на это поведется, а? Только больной на бошку. — Не серчай на людей, ибо мы все равны и равными не будем — озвучил неизвестный голос. У бездомного от страха задрожали колени. Ладони дрожали и до, от спирта в крови. Он развернулся, но за спиной было всё также темно и пусто. — Кто здесь? Не подходи, я может и прибухнул, но вдарить тебе смогу. — Я здесь, перед тобой, — огласил неизвестный и вышел из тени. Бродяга обомлел, признав в его лице явителя Небесного Грааля и тотчас упал на колени. — Не нужно мольб, я лишь несу свет в тьму твоей поврежденной души. Встань. Незнакомец протянул кубок, полный воды. — Выпей и вера тебя очистит. Уверенный, что выхода нет, бездомный сделал первый глоток. Вода во рту стала крепчать. Язык почувствовал старый-добрый привкус вина, мозг всплеснул немного эндорфина. — Ну что? Теперь веришь? — Да, клянусь сердцем, да. — Ты станешь гласом моим и понесёшь благую весть в народ? — Понесу. Всю жизнь буду нести. — Замечательно. Тогда, иди. И бродяга убежал, захлопнув глухую дверь. Незнакомец же достал из-под балахона телефон. — Алло? — сказал он в трубку: — Да, опять незваные гости. Бомж. Поверил, что я — Иисус, мать его! Алкаш бесцветное вино за воду принял. Да, это сработало. Всегда срабатывает. Особенно, против дебилов. — Для тебя есть задание, — прозвучало из динамика: — Нужно кое-кого пришить. — А счастливчик-то, хотя бы, знатный? — Несомненно. Расскажу детали по твоему приезду. Первый этаж обветшалого жилого дома заполнился диалогом. — Это, конечно, хорошо, что ты решил со мной пойти, — размышлял по дороге Роджер: — Но ты, может, хоть объяснишь, куда мы вообще идём? — Нам надо на Староместскую площадь. — Центр Праги? Что ты там забыл, магнитик на холодильник? — По дороге объясню. Тревис и Стефан вышли на улицу. Улицы всегда заняты людьми почти на круглые сутки, но в тот момент их было разительно больше обычного. — Палени Чародейник, — произнес Осберт: — Чешская Пасха. Идём, я надеюсь, это не затруднит нам поиски. Вестник полубегом несся к всё большему праздничному скоплению. Роджер пытался его останавливать и узнавать хоть крупицы деталей. — И что же мы там будем искать? — Я буду, а ты придумай способ, как отвлечь несколько десятков тысяч людей от одной конкретной достопримечательности. — Что? — С одной стороны площади есть важное место. 27 крестов, вмощенных в брусчатку. Туда мне и надо. — А отвлекать-то зачем? — Один придётся вскрыть. — И как мне предложишь это сделать? — Я был стратегом военного покрова. И кроме артобстрела на закрытой территории вариантов мне не видится. — Ты вроде хотел отвлечь, а не убить. — А ты был уверен, что тебе знакомо понятие юмора. Узкие и кривые закутки города кажутся запутанными только когда пусты. Во время такого фестиваля нужная дорога сама строится и, к сожалению, она всегда одна. Дома вокруг становились всё готичнее, а это значило, что парень с немцем уже совсем близко. В центре стоял лютый ажиотаж. В расставленных палатках стояли забитые едой и посетителями столы, везде шлялись бродячие артисты, наряженные в средневековые платья и костюмы. — Ещё бы помоев на улице и я почти что дома, — с ухмылкой подметил Стефан. Главным же потребителем внимания зевак была установленная огромная сцена. Шум от неё не был постоянным: кроме нескончаемых традиционных плясок и песен, на ней выступали и известные на тот момент поэты. Сквозь непролазную толпу Вестники оказались у памятника. 27 белых четырёхконечных крестов с четырьмя красными камнями по углам. — Придумал что-нибудь? — Ну, с такой позиции всех нужно просто заставить посмотреть на верх. Я даже не предст… Фейерверк. За спинами обоих сверкнула пороховая вспышка. — Как только подашь им сигнал, я займусь необходимым. Свободен. — А военные привычки, я смотрю, ты не растерял… Роджер опять влез в мешкающийся люд. Залп был произведен маленькой технической будкой за одной из съестных палаток. Тревис проходил мимо длинной лавки, на которой должны располагаться проголодавшиеся, как тут из-за ширмы, ведущей в будку, вышел мужчина в желтом светоотражательном жилете. Подойдя ближе к кассе, парень услышал, что он заказал себе порцию рульки с кнедликами и пинту пива. По его бурному настроению было понятно, что это первый раз, когда за свою смену ему удалось утолить голод. — Ожидайте, я подзову вас, — с радостью произнёс кассир. Мужчина ушел за свободное место за столом. — Здравствуйте, у меня к вам необычная просьба, — заговорил Роджер: — Повторите порцию этого хорошего человека дважды. Он этого заслужит. За мой счёт. — Хорошо. С вас 250 крон. С чувством облегчения парень проскочил за ширму. Ровно за кассой располагался алюминиевый короб без стенок, на котором был прикреплен пульт. Крыша короба была пусковой установкой, где на каждый квадратный дюйм располагался пёстрый заряд. — «Когда-нибудь…, - прошептал Тревис, по очереди поднимая рычажки готовности: — Эта война закончится.». Вестник поднял защитную крышку кнопки с подписью «Oheň/Огонь» и нажал. Выстрелы шли не одновременно, система предусматривала безопасность, а последовательно. Пристально смотрящие на сцену отвели взгляд на несанкционированный запуск салюта. Посетители памятников тоже. Стефан начал работать. Роджер должен был уходить, но на мгновение поднял взгляд наверх. Вспышка возрастом почти восемь веков до сих пор радовала глаз. Свет слегка слепил, на мгновение Вестник отвел взгляд на пару градусов. Беззаботная атмосфера пошла под откос. Крыши зданий охраняют редко, только если это здание важное. Крыши зданий во время праздников охраняют тоже не везде, но залезать в это время на них не стоит. Пражская колокольня, как и любое другое строение, жутко старое, отчего имеет характерный архитектурный стиль. Высокие шпили крыш, за которыми ничего не видно, тому стоящий пример. Участник охранной службы в полном полевом обмундировании шестой раз проверял крышу. Долгожданный и самый важный седьмой раз состоялся по причине появления важной шишки на сцене площади. — Этот Гусак долго будет выходить? Может за тросточкой ему сбегать, — по радиосвязи жаловался один из охранников. — Слишком богато на премию живешь, Якуб? Чтобы на президента жаловаться по прямой передаче, у меня такое в первый раз, — на сообщение ответил поднимающийся по винтовой лестнице на колокольню дежурный: — Как выйдет, так выйдет. У него не отставка, чтобы это длилось вечно. Охранник поднялся наверх. Вид сотен лампочек внизу походил на огромный пожар. Он даже искрить начал. Справа, с краю ярмарки начали лететь фейерверки. — Что за хрень?! Это же не по графику! - продолжал возмущаться Якуб. — Расслабься. Наверное, работничек решил накидаться, вот и задремал на пульте. Я такое на рождество видел. Правда, с фритюрницей. Палатка чуть не сгорела целиком. — Жалко, что я тогда отпуск взял. — Вот именно, лучше бы брал тогда, когда и я, может поинтереснее жил бы. — Ястреб-4, как обстановка? Я повторяю, как обстановка, Ястреб-4? — намного громче из рации прозвучал оператор. — Всё чисто, Гнездо. Врезать бы умнику, который названия придумывал, по яйцам. Повторяю, всё чисто. — Это хорошо, а то не люблю пыльную работу, — сказал кто-то за спиной охранника. — Каког… — Я на месте, — в свою рацию произнёс неизвестный. На смотровой вышке у него с собой в руках был большой кейс. Поставив его на поручень, незнакомец шлёпнул замки по бокам и открыл синюю крышку. В губочных формах лежали металлические детали. Проникший взял самую увесистую и накрутил на неё самую тонкую и длинную. Сняв крючок, с заглушки выскочил приклад. В руках у незнакомца эта штука приобрела форму снайперской винтовки. Дальше был вставлен магазин и отдёрнут полуавтоматический затвор. Поставив оружие на перила, незнакомец надавил прицел, который достал из кейса, на ствольные рельсы сверху. Открыв крышку, он прицелился. — Лучше бы раньше свалил, — тихо сказал неизвестный. Спустя где-то пять минут толпа подарила аплодисменты последнему вышедшему артисту. Ведущий радостно объявил государственного представителя, который должен выйти следующим. Улыбка на лице стрелка говорила о не зря потраченном времени. Седой лысоватый мужчина в очках, дублёнке и брюках в полоску предстал перед публикой. — Добрый вечер, товарищи! - со старческим духом сказал он в микрофон. Публика энергично загалдела. Речь была обычной для любого политического деятеля. Безликие поздравления, обещания и немного позитивных фактов. Шла она долго, медленно вырывалась из уст этого человека. Незнакомец только ожидал подходящий момент. Курок жутко манил его палец. Минуты убегали прочь. — Наша цель — идти к светлому будущему! - заканчивал старый политик: — С праздником, дорогие тов… Из ствола пошел дым. Однако стрелок ощутил слишком сильный толчок, нежели при отдаче. На кровле стоял Роджер, рукой подкинувший выпирающую часть винтовки вверх. Неизвестный среагировал быстро. Пинком с ноги он хотел скинуть помещавшего, но парень схватил стрелка за ногу. Рядом была пустая и ровная крыша. Роджер с неизвестным переместились туда, упав на бетон. Что показалось Вестнику странным, так это поведение противника. Он не убегал, а наоборот, сам лез в драку. Едва увернувшись от ещё одного удара с ноги, парень встал. Блоком Тревис остановил левый кулак, под правый Вестник выскочил с линии атаки. Спина открылась, и Роджер пнул своего соперника туда. Тот полетел вперёд, ударившись головой об трубу вентиляции. Парень хотел подойти ближе, но тут стрелок заговорил. — Прямо как тогда, а, Трентор? — обернувшись, ответил он. Вестник остановился. — Да ладно тебе. Неужели Смертный не вспомнит своего наставника? Патлы мешают разглядеть? — Это тот недопанк из Оклахома-сити. Ну, за это хоть спасибо случаю, — покопался в голове парень, а затем сказал: — Так и знал, что с твоей ангельской рожей я ещё увижусь. Тревис сделал шаг, как вдруг, во впереди стоящую ногу ангел сделал выстрел. — Э, нет. Я-то знаю, какой ты сильный. К себе подпустить я не позво… — Тук-тук, — произнес Роджер, постучав по плечу стрелка, оказавшись рядом. Со всей силы Вестник врезал тому в челюсть. Подняв того за воротник, парень поднёс его к краю. — Эй-эй-эй, ладно, наговорил лишнего. Ну, знаешь, жизнь без греха — не жизнь, а грех без жизни — не грех? — Знаешь, хоть в чем-то ты прав. Уж один раз беззащитного грохнуть, а тем самым согрешить, я могу себе позволить. Тут парень начал смеяться. Ангел не понимал, что здесь может быть смешного, параллельно скребясь за рукав куртки Вестника. — Тебе, наверное, невероятно интересно, почему на меня накатил хохот? — Поставь меня на место, придурок, и я скажу тебе, интересно мне или нет. — О нет, похоже, у меня слабеют пальцы, — Тревис ослабил хватку, ангел соскальзывал вниз. — Нет, стой, нет, ладно! Мне интересно. — Я умер, пытаясь спасти. Ты умрёшь, пытаясь убить. — Да ты поэт! Может, музыку начнёшь писать? — И смерть твоя будет первой от моих рук к моим врагам. — Браво. — Достал. Дальнобойщик подскочил на сиденье. Мчащий большегруз дал по тормозам, когда на автостраде его лобовое стекло треснуло, боднув упавшее тело. Стефан сидел внутри дворика, рядом с крестами. Площадь разбежалась минут пять назад. Появление Роджера ничуть не смутило Вестника. — Кто стрелял? — спросил он. — А сам как думаешь? — Я удостоверяюсь в догадках. Мертв? — Как сама Милита. Ты нашёл, что искал. — Ага. Осберт встал и отряхнул с себя землю: — Даже покурить не успею. Скоро приедет полиция, пойдем отсюда, прогуляемся. Прага вроде бы кажется издалека одинаковой, но каждый новый переулочек, в который попадаешь, только сначала кажется уже увиденным, но затем, в них можно заблудиться. — Блин, а разве я не проезжал здесь по дороге в отель? — оглядываясь, думал парень: — Или не здесь… — Я первый раз тоже петлял. Где-то час потратил на поход в магазин. Тебе же было интересно, что я искал? — Именно. Стефан протянул стеклянную колбу с деревянной пробкой. Внутри лежала свёрнутая пожелтевшая бумага. — Веке, эдак, в шестом, — рассказывал немец: — Людскому уху стало известно обо всех тварях, которые могут сюда прорваться. И о Вестниках в том числе. Нас невзлюбили первыми. Пытались найти шпионов и наших соратников, убивали тех за подозрения. Но пришел день, когда одного из Вестников поймали. Мало, кто помнит, кем он был. С его руки срезали Пактум. Хотели в нем разобраться так. Человек был таким: что он не понимал, то резал. Но кожа прела на глазах. Тогда, решили воспользоваться кровью. Ею, они писали слова на латыни, хотели изгнать всё плохое из захваченной души. И кто же знал о свойствах нашей крови! Ты же знаешь, что ты можешь найти любого из нас по желанию? — Ну да. Вроде, Пактум помогает это делать. — И да, и нет. Главным здесь, является кровь. На пергаменте писали «Найди светлый путь для этой души». А в итоге получили опасную вещицу — список. — Список? — Да, перечень всех Вестников. — Ну, живущих же на тот момент, да? — Я бы тогда не полез за этим. В 17-ом веке здесь возникла проблема с правящей верхушкой. Церковь тогда была намного большей силой, поэтому новые избранники и на неё хотели наложить руку. А как ты понимаешь, с ней шла вся документация и список в том числе. — Список был в Праге? — Не совсем. Члены любой церкви имели к нему доступ, даже деления на страны не влияло на это. — А кресты здесь причём? — Там лежат 28 участников восстания против всей той заварухи. Список они хотели упрятать от глаз нынешней власти. — Я насчитал 27. — А ты что думал, что кто-то будет на самом видном месте оставлять главную подсказку к достижению такой реликвии? Да, будет. Просто крест не ставили. Жаль того беднягу. Стефан дал возможность Роджеру снять пробку. Края бумаги от лёгкого прикосновения не мялись, а трескались как картофельный чипс. В гравюрной рамке красными чернилами было написано: — Pečeť chránila velké znalosti. Nemůžeteotevřítsilou, Vírajedánateprvenejdříve, V krupobití zlatých hvězd čeká.Sigillo munito procedere. Vos potest non aperire, vi comprimendo, Non enim dedi ad fidem omnium primus, In salvete manet aurea sidera.
BiskupSayonek. EpiscopusSayonek. — Это одно и тоже четверостишие на чешском и на латыни, — подметил Стефан: — Годы практики позволяют мне это прочитать. Дай взглянуть. Перехватив рукопись, Осберт прочёл: — Печать оградила великое знание. Отворить её можно не силой, Верой дано лишь зайди самой ранью, В Граде звёзд золотых поджидает. — Град звёзд? Ну, Голливуд они вряд ли имели ввиду. — На моей памяти только один «золотой» Град писали с большой буквы. — Куда направляемся? — Израиль. — Оу. Слушай, деньги у меня, конечно, ещё есть, но нам может не хватить на путь обратно. — Я из своих заплачу. Копил себе на отпуск, думал, эдак, под четвертую сотню отправится куда-нибудь потеплее. Мечты сбываются.
Глава 16
— Добро пожаловать в Бен-Гурион, главный аэропорт Израиля. Вся необходимая информация о рейсах отображена на цифровых табло. Просьба обращаться за дополнительной информацией в специальное окно, расположенное в любом из краёв помещения. Приятного времяпрепровождения, — запись уже несколько раз проигралась, пока Стефан дожидался своего багажа. Роджер вернулся из кофейни со стаканом бодрящего напитка. — Сколько ещё секретов таится в твоей голове германского происхождения, а, Прах? — Вестник по-дружески ткнул локтём в предплечье своего спутника. — Лучше бы за своим кошельком следил. — Да ладно тебе, что я не могу себе кофе позволить? — Нет, можешь. Тебя просто обсчитали на доллар. — Чёртова еврейская гни… — Полегче. Здесь народ чувствительный. Мне-то уж поверь. Сумка наконец-то выехала по транспортировочным роликам. Вестники сели на нужный автобус из Лода, где аэропорт и располагался. — Сколько ехать до Иерусалима? — спросил Тревис. — Километров 50 — это час, не меньше, — Осберт поглядывал в большую бумажную карту. — Тогда, вздремну. Разбудишь, когда приедем. — За шкирку выброшу. Быстро проснешься. Дорога и вправду клонила в сон. Боковые стёкла застилали пыль и песок, а внутри салона стоял зной. Рядом с водителем сидел экскурсовод. Он должен был которую поездку подряд рассказывать один и тот же материал, скучно скомпонованный из двух, может быть, трёх страничек из книжки по истории. Заработок у него был стабильный, так что половину поездки этот дедок просто сидел на специально выделенном в автобусе месте. Но когда жар дошел и до него, лучшим вариантом, который он нашел, был начать эту рутину. Причиной тому были маленькие окошки в районе головы, которые могли одарить любого стоящего в салоне хоть крупицей ветра и прохлады. Предложения вылетали из его седых усов неохотно, и его ломанный английский даже по желанию было трудно разобрать. Бодрость была заказана, и этот старик был её киллером. Пассажиры смыкали глаза, не дремали только мамы с кричащими детьми. Однако, спустя ещё время даже этот шум не мешал погружению в сновидения. Водитель заехал на горный участок дороги. Извилистая тропа, крутящий руль знал её вдоль и поперёк. Волноваться не о чем. Железный рычаг коробки передач слишком хорошо стоял на одном месте, так что рука на нём легко повисла. Колёсная ось конструктивно возвращалась в обычное, прямое состояние. Сладкий сон не даёт следить за дорогой. Машина полетела с обрыва вниз. Вес раскрутил автобус, отчего крыша обогнала лобовую часть. Полёт длился не долго. Салон вмялся, ударившись об землю. Рядом с водителем сидел экскурсовод. Он должен был которую поездку подряд рассказывать один и тот же материал, скучно скомпонованный из двух, может быть, трёх страничек из книжки по истории. Заработок у него был стабильный, так что половину поездки этот дедок просто сидел на специально выделенном в автобусе месте. Роджер очнулся. — Сон плохой приснился? — иронизировал Стефан. — Ну, как тебе сказать… Экскурсовод встал с места, и заговорил. Он пытался начать лекцию. — Эй, простите! - подозвал старика Тревис. — Что хатели? — раздраженно сказал экскурсовод. Вестник нервно покопался в карманах и, достав из них последние шекели, протянул их старику. — Вот, прошу, возьмите и сядьте. Экскурсовод почесал затылок и взял купюры. Близился конец пути. — Просил же, поэкономнее быть, — ворчал Осберт. — Мне интуиция подсказала, что эти стоило отдать. — На ещё одно кофе не дам. — Ну, паап. Вестники выбрались наружу, спустившись по проржавевшим ступенькам автобуса. Вид знаменитого города Давида был немного непривычен. Две половины, старый и новый район располагались на двух крупных плоскогорьях, рассеченных низиной. — Догадаться не трудно, куда нам надо? — усмехнулся Стефан. Старый град уже давно не был населён людьми. Это полупогребенный под землей и песками артефакт умершего древнего общества. Новый же, по большей части из-за больших пылевых облаков, идущих из него, отводил от себя взгляд. — Займёмся «черной» археологией? Пойдем, хоть, лопаты купим, — недоуменно произнес Роджер. — Мертвый город нам ни к чему. Всё, что историки или историки-энтузиасты хотели там найти, уже нашли. Как бы ты этого не хотел, судя по твоему поведению, сегодня на экскурсию нам пойти придется. — Ты знаешь, куда идти? — Печать, которую упоминали в четверостишие, скорее всего, не только защита. Это тайна. Неудивительно, ведь мы ищем многовековую рукопись, сокрытую деятелями церкви. Но ещё, печатью что-то отмечали. А печать — символ государственных сил. Печатью чеканили монеты. Монеты разные, но чаще всего, золотые. Улавливаешь, к чему я клоню? — Золотой храм? — Почти. Сегодня пойдем посмотреть на Золотого царя. На его могилу. По пути казалось, что в гробницу Хозяина Града будет трудно пробиться. По улицам в две полосы с обеих сторон места для автомобилей просто отсутствовали. Всё было занято. Да и по тротуару шло много народу. Но, как оказалось, нужное место не было первым по списку для простых посетителей. Рядом было место поважнее. Шекели в кассу, билеты в карман. Входом выступала небольшая арка с всевидящим контролёром. Внутри был каменный дворик с неосвещенными коридорами куда-то в глубину. На этот раз женщина в красной майке, кремовой юбке и черных очках вела за собой толпу заплативших за билет. Вестникам представили одну статую, где некогда великий царь играет на арфе, а затем их повели дальше в здание. Потолок был заужен и скруглен по углам, отчего в проходе ощущалось давление. За ним был ещё один внутренний двор, уже с растущим деревом. Он представлял из себя открытую площадку, с которой можно было увидеть приличный кусок города, и не мудрено, гробница же находится на возвышении знаменитой горы Сион. — Как думаешь, он про это знал? — осматривая здания на горизонте спросил Стефан. — Что именно? — Давид знал, что к нему в гробницу будут ходить толпами? — Я думаю, что любой известный человек осознаёт, что слава будет жить дольше него самого. Её нужно лишь не потерять. Можно сказать, что это очевидно. — Был бы я известен, сделал бы муляж своей могилы. Люди, как люди — пусть удовлетворяют свои потребности, как могут. А сам бы лежал бы где-нибудь далеко от этого места. Не хочу чувствовать сотни ног на своём гробу. — А как же родные? — А с родными другая история. Они идут не поглазеть на то, какой у меня красивый труп или коробка для него. Они идут за воспоминаниями. А стоять в огромных очередях, чтобы просто в очередной раз вспомнить, кем для тебя был погибший, для них довольно нечестно. — А мне показалось, что ты просто социопат. — Неужели с твоим молодым обликом ты не знаешь, как может быть лживо личное восприятие? Многие про меня так считали, а тебе не стоит. Перерыв, ранее объявленный экскурсоводом, закончился. Настала пора главной цели. Проход вглубь был таким же маленьким, если не ещё меньше. Однако, закончился он довольно просторной комнатой. Здесь и располагалось мраморное сооружение. Прямоугольные стенки, накрытые треугольной крышей и красной, шёлковой тканью. От середины гроба шла перегородка, не дававшая заходить за неё туристам. Рядом с покрывалом, в избытке украшенном религиозной символикой, обычно приняты песнопения, но на момент прихода туда Вестников и остальных никого там не оказалось. — Видишь что-нибудь? — шепнул Тревис Осберту на ухо. — Ничего, абсолютно. Никаких печатей вокруг. — Тогда, попробуем сымпровизировать. Вестник поднял руку. — У вас появился вопрос? — сказал экскурсовод. — Да, извините, что врываюсь в ваш интересный монолог, но вы не знаете, имеет ли эта гробница какое-нибудь отношение к христианству? Роджер был выведен охранной за территорию. Через пару минут к нему вышел Стефан. — Гробница Давида — центр иудаизма. Простительно, что ты не знаешь. — И что теперь, я в их глазах враг народа? — Нет, просто такие вопросы задают люди, просто пытающиеся разозлить окружающих. — Это она тебе рассказала? — Ага, а ещё ответила на твой вопрос. В 12 столетии здесь бушевали крестоносцы. Оставили кое-что. Монастырскую крепость. — И это она? — Почти. Здание перестроили, но некоторые намёки на это остались. — И нам надо найти их? — У меня есть одна идея. Помнишь, что требовалось для открытия печати? — Вера? — Креститься умеешь? — А сын клерикалистов ходит в церковь? Доводилось и не раз. — Перекрестись, смотря на вход. Только проверь, нет ли рядом прохожих. Парень провёл религиозный жест: — И? — Знаешь, что такое Церковный раскол? — Ты решил тут экскурсоводом подработать? — Перекрестись ещё раз, но большой палец положи на безымянный. Парень снова провёл этот жест: — Над головой нимб появится должен или что? — Как можно медленнее. — Сказал бы лучше уже. Рука с двумя вытянутыми пальцами поднялась ко лбу Вестника. И тот увидел. Остальная троица пальцев, сложенная в воронку, указывала на медный круг в углу входа в гробницу. — Это и есть печать? — Не думаю. Рядом с этой штукой железная полоса, стоит пойти по её следу. Гробница располагалась на ровном фундаменте, в то время, как дорога, идущая рядом, спускалась вниз под острым углом. Линия закончилась на цоколе, утыкаясь в один конкретный кирпич основания. Стефан постучал по нему. — Полый, — радостно сказал он и выдернул каменную заслонку. За муляжом лежал железный короб с дверцей, замок которой требовал довольно увесистый по оттиску ключ. — Твою ж! И где нам теперь его иска… Роджер вбил два пальца в верхний край дверцы. С трудом, но её петли слетели. — Для двери при обыске ты тоже ключи искал? — Я просто стараюсь не привлекать внимания, — вздохнув, ответил Осберт. Во взломанном ларце лежал обтянутый засохшей кожей, окрашенной в синий, цилиндр. Крышка едва поддалась, когда Стефан попытался его открыть. Уже в нём лежала очень большая свернутая грамота. Раскрыв её на высоте рук, она своим концом коснулась земли. — Ты, вскрывший эту тайную печать, являешься одним из высших господ, — переводил немец с латыни: — И раз уж теперь знание попало в руки твои, то значит, что огни инквизиции воспылают опять. О подвиге этом написать посмей. Умный лидер воспользуется опытом прошлого. — Ну, хоть в этот раз без стихов. Ну, как? Это оно? — Здесь звёздная карта. По ней мы найдём место. — Даже такой тайник им не подошел, ну ладно. — Дальше идут только подписи и отметки тех, кто был здесь до нас. Интересные личности. — Небось, одни короли? — Известные священники. Торквемада, Карл Пятый, Филип Второй, Генрих Второй. — Папский фуллхаус, не меньше. — Погоди… — Что такое? — Франциск Второй. — Ещё один папа? — Нет. Король Франции, но не в этом дело. Рядом с ним стоит не только печать. Метка. Холод пронёсся по головам обоих Вестников от макушки до самого горла. Длинные кинжалы, как шпажки воткнулись им сверху. у.Глава 17
— Руки от меня убери, выблядок Мамоны! - недовольно кричал немец, чем разбудил Роджера: — Пошёл вон, кровопийца! Вокруг корпуса парень почувствовал тяжеленые стальные прутья согнутые так, чтобы жёстко прижимать Вестника к спинке стула, на котором он сидел. Подняв голову, Тревис увидел причину недовольства своего товарища по несчастью. В его шею сзади вцепился молодой мальчуган лет шестнадцати. Стефан дергал головой, пытаясь сбросить кусающего, и когда тот подошел к Осберту спереди, Вестник пнул его ногой в ближайшую стену. От удара плохая проводка заставила свет немного вздрогнуть. — У них что, ещё вампиры водятся?! - воскликнул Роджер. — И не только вампиры, чёрт. — Значит, сказки — не вымысел. — Ещё как. Как же больно-то, сучий паразит! Была бы моя воля, я бы избил эту свобочь до смерти. Этот говнюк не знает даже о формальном этикете! — Как смеешь ты, простолюдин, так говорит о подлинном наследнике королевских кровей! - малец пришел в себя, после удара об деревянные полки за спиной: — Чтоб ты знал, невежа, пред тобой истинный король заблудшего королевства Франции. Франциск перед твоими очами! — Довольно дерзко для отпрыска короны, который год с лишним правил, сдохнув от гангрены, — упрекнул его Стефан. — Кто же знал, что эти Гизы встанут на моём пути. Лгали, что помогают власти, а толку-то! Им лишь бы поскорее меня прибить. — Тебя что, чесноком откармливали? — вставил Тревис. — Нет, идиот! Это мерзкое обличие появилось после моей смерти. Богом клянусь, на меня навели порчу! — И что, решил свалить подальше из страны, в тихую посасывая иудейскую кровь? — спросил Осберт. — Уж слишком много слухов ходят об отродьях Дьявола в Европе. Бежать пришлось. — Я смотрю, с людьми ты давно не общался, раз решил поделиться с нами своей жизнью, — подметил Роджер. — Твой друг посмел обвинить меня в несоблюдении этикета! Я не мог так опорочить свою честь. — Французская знать, как она есть, — произнёс немец: — Что же ты раньше не рассказал о себе? — Еда не всегда осмелится со мной общаться. Даже ваши небратья по оружию кричат во всё горло. Вы же их ангелами зовете, не так ли? — Откуда ты… — Ну-ну, не будь так глуп. Неужели бессмертный вампир не может узнать о фауне вокруг? — Что верно, то верно, малой. Много веков потратил, чтобы два и два сложить? — издевался Осберт. — Как смеешь ты говорить о чести, хотя сам… — Как давно умерший, мне лучше знать, кто выше любых королей, и кому даже поклонится не скверно. Мальчуган улыбнулся: — А хороший паёк попал ко мне в сети. Признаю поражение, вот только вы всё также здесь, в плену своей участи. Не каждая жертва столь долго утоляла мою жажду, как это будете делать вы. — Он же не сможет нас убить, Стеф. Мы для него грёбанная бензоколонка! — Верно, крестьянин. Разве что, «бензоколонка» мне не ведома. Моя долгая охота подошла к своему двойному завершению. Если, конечно, мне не надоест изредка сжирать одиноких дам в тёмных переулках. Вам же нужен стимул меня ненавидеть, не так ли? Прутья вокруг Стефана заскрипели. — Даже не думай. Я стал очень хорошо слышать за последние пару столетий. Ещё хоть скрип и прицеплю к твоей голове бензопилу. Попробуешь потом фамильярничать перед чистой кровью. Мне пора отлучиться. Время ужина ещё не настало. Франциск удалился в правый проход, заперев его ключом. — И часто тебе впиваются в шею, а? О многом я не знаю? — Легенды или мифы существовали в каком-то роде раньше. Только летописное правило заключается в том, что коверкать содержание, перевирая правду, в них начинают почти сразу. — Да уж. Исчерпывающий ответ. Минута молчания в честь потерянной темы для разговора. Вдруг, что-то нашлось. — А у тебя есть семья? — прервал тишину Роджер. — Что? — непонимающе, выбравшись из гнева, сказал Стефан. — Ну, родные? Да, вероятность маленькая, но, может кто-то смог дотянуть до сегодня. — Не знаю. Я не стал бы копаться в архивах, чтобы прийти к какому-нибудь в глаза не видевшего меня человеку и сказать, что я его дальний родственник. Даже троюродные родные так не делают, особенно у вас. — Не хочешь втягивать? Осберт глубоко вздохнул: — Не хочу, чтобы они себя считали моей роднёй. Я стал не тем, кто горел на том костре. Я — инструмент, нежели человек. — Эй, не раскисай тут. — Я тебе что, твоя жена? Я просто ответил тебе, ты сам спросил. Уж успокаивать меня не надо. — Ладно, здоровяк, не буду. Ну, я хотя бы узнал главное. Тебе есть за кого бороться. — Чего? — Можешь сказать спасибо. Я не дам умереть твоей задумке. Стянутые за спиной руки Тревиса подвинулись ближе. Кисть одной залезла в рукав другой и вынула оттуда монету. — Надеюсь, прокатит. Парень отвел пальцы с монетой вниз, а затем подбросил её над головой. Роджер заметил её взглядом, и закрыл веки со ртом. Монета оказалась у Вестника на языке, а в воздухе возник маленький комок дыма. — По команзе, — щепельнул парень и двинулся со стулом влево. Скрип был громкий и чёткий. Малец, услышав его, тотчас оказался у пойманных. — Простолюдинская голова мешает думать, — усмехнулся он и подошел ближе: — Что, думал, рядом со своим другом будет намного проще выбраться? Вампир схватил Тревиса за голову. — Может, она и вправду тебе мешает. В этом и был план. Вестник выждал, когда мальчуган прислонится к нему достаточно, и с размаху шеи вдавил монету в его лоб. С криком жгучей боли вампир отскочил назад. — Воткни в него ножку стула. Сейчас же! - приказал Стефану парень. Лоб мальца зашипел и вспенился, на коже надувались волдыри, а плоть вокруг монеты стала обмирать. Немец напрягся, и тёмные щупальца выскочили из головы Франциска, схватили ножку стула Роджера. Под хруст дерева летящий кол пробил сердце вампира. — Знал же, что склянку с ремня не стоило убирать в сумку, — воскликнул Осберт и сбросил оковы. Мальчуган бился в припадке на полу, а подошедший к нему Стефан улыбнулся: — Четвертак 63-го года выпуска? Я думал, что их хрен достанешь сейчас, они же почти полностью серебряные. — Хранил на черный день. Когда в автобусе придется заплатить или купить стаканчик кофе. — Удивительная вы персона, мистер Тревис, — произнеся это, Вестник ногой вставил до конца монету в голову. Тело вампира сгнило до основания за мгновение. — И с кем ещё нам предстоит встретится? Ожившие мумии? Или может Кракен? — Не все истории — правда, даже в нашем положении. Немец приоткрыл вход в жилище похитителя. Это было дешёвое жилье, про отвратительные детали которого добавить нечего. Вестник открыл окно, и увидел Луну, поднявшуюся на небосводе. — Плен сыграл нам на руку. Я порвал пальто, когда растягивал прутья. Ночь это скроет. Да и сейчас самое время для поиска. — А как мы будем искать? — В бумаге было указано несколько созвездий. Для нашего сезона подходит Северная корона. Место, которое мы ищем, должно находится под углом в сорок градусов над её главной звездой, Геммой. Без секстанта не обойтись. — И где мы его достанем? Полтора часа скитаний по городу закончились на магазинчике с антиквариатом, который, к несчастью, уже был закрыт. Решётчатые железные ставни закрывали доступ в это полуоткрытое помещение. Но, благо, Стефан прикрепил себе на ремень необходимую бутыль. Нужный прибор был у них в руках. — Ты умеешь им пользоваться? — поинтересовался Роджер. — Нет. Меня никогда не интересовало мореплавание. Но я принцип на ходу пойму. — Звучишь прямо как я. В итоге не самых простых измерений и поисков, Вестники оказались в Старом Граде. — Надо было в аэропорту лотерейный билет купить, — сказал Тревис, увидев характерный ландшафт. Холодный ветер сдувал насевшую на обломки древних хижин пыль. — Слушай, Стефан, а… Призраков, ведь, не бывает? — Мои знания в демонологии по большей части практические, поэтому, я не уверен. А ты что, боишься, что ли? — Ну, я понимаю, что мы давно пересекли эту грань страха смерти, но все равно…. — Фантомный страх. — А? — Ты чувствуешь фантомный страх. Чувство боязни того, что вред тебе уже причинить не может. Он наступает не сразу. Даже у меня был. — И как, ты смог избавиться от него? — Я стараюсь отвлечься. — Чем, например? — Размышляю, сколько нужно тех красных пуль, чтобы нас убить. — Точно. А сам про «фантомный» говорил. Ветер дул, не переставая, и изредка становился сильнее. Со стен посыпалась каменная крошка, издав четкий стук. — Роджер. — Что? Да? — Ты идешь впереди меня. Я думал, что я нас веду. — А, извини. Не заметил. Узкая тропинка между развалин закончилась тупиком. Секстант в руке немца подтвердил. Сюда Вестникам и надо. Парень огляделся. Ветер стих. — И что мы тут должны найти? — В рукописи больше ни слова. Может, тайник. Стефан нагнулся и порылся руками в песке. Тревис помахал ногой вокруг, но, ничего не приметя, обернулся. Странный штиль был только рядом с Вестниками. Перед глазами парня ветер поднял в воздух целую стену пыли. — Осберт. — Что у тебя? — Ложись! Роджер отпрыгнул в сторону, а немец пригнулся к земле. Песчаный вихрь промахнулся мимо одного, и пролетел над головой другого прямо в гористый бугор, которым заканчивался тупик. Маленькими кусками песок и пыль слетели с него. На его месте был люк. — Обычный сейф с кодом, видимо, слишком скучный, — парень встал с развалившейся под его весом стены былого домика. — Рядом с люком стена, — присмотрелся Стефан: — По типу фортификации, мы у дворца любимчика церковных кладохранителей. Под крышкой прохода был вырыт длинный спуск вниз. Земля была только сверху люка: стенки представляли собой блоки камня, наложенные друг на друга. В некоторых из них выдолблены отверстия, в целом походившие на своеобразную лестницу.Глава 18
Осберт спустился вниз. Длинный коридор освещался ничем, кроме как светом из отверстия люка. — Тутуруууту-ту-туру-ту-туру-ту-тутуруруру…, - напевал под нос появившийся сверху Роджер. Немец зажёг ручную зажигалку. На стенах висели железные подставки, в которые были вставлены продолговатые палки. Вестник взял одну, поднёс к газовому огню, но те просто задымились. — Без бензина никак, если тут, конечно, нигде нефти нет, — произнес он. Тревис усмехнулся, и последовал за идущим Стефаном. Осберт в этот раз шел метра на три впереди, свет от зажигалки еле доставал до догоняющего парня. Каменный хруст. Оба Вестника замерли, как вкопанные. Рядом с немцем из стены появился свист. И сразу за ним дротики. Стефан приготовился увернутся, но полет этих маленьких снарядов закончился намного быстрее. Не успев добраться до Вестника, они рассыпались в воздухе. Осберт посмотрел на Роджера. — Догадки есть? — спросил парень. — Ни единой. — Вот меня всегда интересовало, почему за разные ловушки в фильмах отвечают разные кноп… Ветер дунул в спину Тревиса. Затем, что-то вдалеке упало. И ещё раз. И ещё, уже ближе. — Накаркал, фильмолюб. Бежим! В кромешной тьме трудно было разглядеть источник звука. Пока через минуту легкого бега рядом с Вестниками не упал булыжник. Потолок обваливается. — Хорошо, что хоть с одной стороны! - крикнул парень. На мгновение показалось свечение в конце коридора. Внезапно, грохот появился и спереди, а свечение исчезло. Паника не давала шанса подумать или остановиться. Уже предстоящий тупик можно было разглядеть взглядом. Роджер, не придумав ничего более лучшего, набросился на Стефана. В голову пришло только место спереди. Завал был за спиной. Вестник переместил обоих. — Не выберемся, зарою ещё глубже, — ворчал немец, пытаясь оторвать от себя Тревиса. Стало понятно, откуда бил свет: над головами спасшихся виднелось забитое досками дно колодца. Стены уже не были рукодельными. Вокруг была пещера от сильно высохшего источника. Вокруг всё ещё были небольшие лужи с водой, которые наполнялись от ручейков из породы, но ведром такие уже точно не зачерпать. В ближайшем углу маячил проход. Это помещение уже было чем-то обтесано для более подобающего вида. — Как не к стати я обронил зажигалку. Придётся искать что-нибудь наощупь. Парень по указанию спутника начал проводить руками по стенам. Довольно аккуратно, чтобы случайно ни на что не нажать. Всё было гладко, пока Вестник бедром не стукнулся о что-то твердое. Это был довольно большой валун почти на весь угол комнаты. — Вроде ничего на стене нету. Роджер хотел подойти к другой, но споткнулся. Удержав равновесие, парень уже хотел сделать шаг снова, но тут нога будто застряла. Парень наклонился, чтобы кистью понять, что случилось. — Стефан!!! - услышал немец и подскочил на голос. Тот в едва различимом освещении замер на корточках. — Опять нажал? — Рука. — Застрял? — Да нет! Меня рука за ногу схватила! Осберт нащупал западню из пальцев. Совместными усилиями её удалось раскрыть. — Под валуном кто-то есть. Живой. Надо его убрать. Стань с другой стороны. Вестники схватились за камень, но ни сила обоих, ни габариты его самого не давали это сделать. Тогда, немец, как лезвием, ладонью рассёк валун снизу. Но, неожиданно, всё место вокруг затряслось на минуту. Роджер вытащил отколовшиеся куски породы, и рука зашевелилась вновь. В этот раз она залезла в новое отверстие и начала вытряхивать песок. Появилось лицо и часть торса. Кожа на лице черноволосого мужчины без слоя пыли походила на окаменелость. Он был замурован здесь очень долго. Рот двигался, сжимая твёрдую плоть. Даже хрипа не было, но Тревиса осенило. Парень выбежал из помещения, зачерпнув воды и поднёс её к телу. Голова этого человека с дикой жаждой пило содержимое, чуть не вгрызнувшись в ладони. — С… Спас-спасибо, — закряхтел он едва разборчиво. — Ты говоришь по-английски? — Д-дак-хе. — Кто ты? — Меня з-зовут М… М… Марок. Я — служитель свыше, посланник небожителей и Вестник их. — Совпадение за совпадением. Приветствую, собрат, — произнёс Стефан, держа во рту трубку и зажигая её спичкой. — Так у тебя всё это время были спички?! — Держал до нужного момента. — В-вы…? — откашливался мужчина. — Мы можем тебе помочь? — перевел тему Роджер. — Нет, я сам пытался… — С нами двумя должно получиться. — Если сбросить камень или сделать подкоп… — Да… — Дай ему договорить, Тревис. — Мы будем погребены обвалом навечно! — И долго ты тут? — 1923 год был вокруг меня… Когда я зашел в эту проклятую пещеру. — Тебе тоже нужен был список? — Да. Вы тоже за ним пришли? Он здесь. — А как ты оказался в такой ситуации? — В полной темноте, я гладил руками стены и пол, пока на меня не упал этот валун. С недовольством Тревис посмотрел на Стефана. — Что? Все бы так сделали… Ладно-ладно, считай, что мы квиты. — Слушай, Марок. Мы можем вытащить тебя отсюда. — Ни в коем случае! Если вы хоть попытаетесь, всё здесь засыпет, и списка вам не видать. — Ну, мы же можем сначала взять его, а потом… — Все равно нет. Вы, как и я, не знаете, что здесь ещё может храниться. — Хорошо-хорошо. Но мы все равно что-нибудь приду… — Эй, Роджер. — Что такое? — Металлическая линия. — Где? — Под вами. С места, где рука Марока вцепилась в ногу, слетела закрывающая детали грязь. Отчетливо блестящее железо. Немец, подметая, шел по этому следу до середины комнаты. — Как помещений, так дохрена, как тайник, то обязательно посередине. Круглый каменный диск был по центру. На нём было много маленьких блоков, с разными изображениями. — Печать, так печать, — буркнул Осберт. — Что на ней написано? — Д-да… Что там? — Множество букв. На греческий похоже, но оченьмного символов похожих на эн. — Э-это… Это иврит. — Нужно сложить слово, но какое? — завис в ступоре Тревис. — Марок, я правильно обращаюсь? — спросил Стефан. — Д-да. — Как на иврите будет вера? Мужчина пальцем провёл по песку. Осберт схватил схожие блоки и подвинул к центру. Железный звон пошёл с потолка. Пики устремились к Вестнику, но только они приблизились к нему, как их наконечники рассыпались. Рука Марока упала на землю. Роджер снова сбегал за водой. Придавленный снова пришел в себя. — Так это ты на входе был! - догадался парень. — Я отгонял незваных. Тайна должна остаться тайной, даже если я буду тут. — А я уж думал, что призраки существуют. — Н-ну, м… Мои действия не говорят о том, что их нет. Облегчение Тревиса пропало. — А другой «веры» нет? — между железными столбами замер Стефан. Марок снова написал на земле, но уже более длинное слово. Пять букв, пять блоков. Печать открылась. — Ясно. Символизм. Число это и количество ран у главного мученика, и номер грехопадения. За кругом лежал ящик, который Осберт тут же вытянул щупальцей. — Я-я горжусь вами, друзья. А теперь, уходите отсюда. — Но Марок… — Я-я всё сказал! Спасибо вам за то, что за эти годы я смог снова поговорить с кем-то. — Пошли, Роджер. Так надо. Вестник нехотя ушел с немцем. — Поднимешь нас? — Конечно. Парень закрыл глаза. Оказавшись на поверхности, всё было спокойно. Как вдруг, порода просочилась вниз, обвалив целый квадрат скалы. — Жаль его, — угрюмо произнёс Стефан. — В этот раз тебя можно успокоить? — радостно ответил Тревис. Немец обернулся. Рядом с парнем, у колодца, оперевшись на него, стоял, дергая ногами, Марок. — Упрямый до конца. В тебе больше схожестей со мной, чем мне казалось. — Ты как? — обратился к спасённому Роджер. Удар в лицо сломал парню нос. — Ау! — Если ты думаешь, что я как твой друг пощажу тебя, то нет. Мы всё ещё утратили слишком много, чем моя свобода, — рассердился Марок. — Ладно, я не надеялся на благодарность. — Товарищ, пока я пытаюсь открыть этот сундук, ты можешь преподать ему больший урок. — Эй! Ну уж нет. Я не намерен получать тумаки за спасение жизней. Дай сюда, я сам его открою. Тревис выхватил груз у Стефана и поставил на землю. Внешний вид у ящика был довольно необычным. Вместо религиозных деталей или вычурностей, он был покрыт костями по рёбрам, а вместо замка выступал череп. — Бедная собачка, — сжалился Роджер: — На простой ларец пошла. Вестник пытался открыть челюсть, скрывающую щель для ключа. Надавив очень сильно, он отломал её. — Упс. Прости. — Ты сейчас с костями болтаешь. — Отстань. Пальцами парень схватился за оставшуюся часть. Внезапно, большой палец проткнулся клыком верхней челюсти. И, что более, странно, кровь исчезла сразу же. Сундук задёргался. — Роджер, лучше отой…Глава 19
Парень очнулся. Иерусалимский Вестник и Стефан тоже. Все трое лежали отброшенными. Немец медленно вставал, показывая усталость. Тревис подошел к нему, и поднял за руку. — Ты цел? Что случилось? — спросил он у Осберта. — Я сам не понял. Нас что-то толкнуло. Смотри! Ящик был открыт, но на нем чего-то не было. — Эй, — воскликнул Марок: — А где кости и череп? — Мы не знаем! - ответил парень. Стефан на него положил руку. — Так. Сейчас главное, не вздумай дёргаться. — Почему? — Может стать хуже. — Что там?! — Он… На твоей шее сзади. — Сними его с меня! Немец вцепился черным сгустком в костяной выступ на спине Роджера, однако, это обернулось странностью. Вестника оттолкнуло, сильнее чем в первые. Стефан впечатался в ближайший глиняный пригорок. Пришлось сплюнуть кровь. Шок переполнил Тревиса. Он пытался моргать, тем самым вырвать кости из себя. Кроме клубней дыма ничего не менялось. Переместившись немного вперед, тоже. Последняя попытка. Рука парня взялась за выступ. И тут, опасность будто поддалась. Словно делая это уже сотню раз, пальцы знали за что схватится. Мышцы раздвинулись без капли боли, а кости, как в хорошо проваренном мясе, слезли без усилий. Что-то белое взмыло в воздух над головой Роджера. Тот чувствовал странную уверенность. Правая рука опустилась вниз и раскрыла ладонь. В неё и упала эта вещь. Около трёх десятков позвонков на ней вытянулись, сделав из себя длинный посох, на конце которого был череп той самой собаки. А из его затылка за мгновение ока появился вытянутый нарост, заострённый снизу, как лезвие. Коса из чистой кости. — Ай, Моська! Знать она сильна, что лает на слона! - засмеявшись, запрыгал на месте Марок. — Тебе и вправду стоило купить лотерейник. — Что это за штука? — Коса. — Да я понял, что коса. Откуда она тут? — Люди старых веков были очень умными, — успокоился иерусалимец: — Поставили охранять от непрошенных гостей верного пса Сиза. — Всадника? Жнеца? — Ага, — продолжил Стефан: — Был бы ты не тех кровей, был бы растерзан в труху. — Значит, я что, дворянин? — Нет. Ты просто с той же кровью, что и мы с Мароком. И с Всадниками. Коса признала в тебе хозяина. — Крутой подарок, жаль, что сегодня не день рождения. — Ну, теперь, перевес в сторону ангелов уменьшился. На процентик, наверное. — Мне теперь придется найти хороший для неё чехол. Только Роджер озвучил эту фразу, как его новое оружие вернулось к нему в спину. — Видимо, — отряхнулся от грязи Осберт: — Не понадобится. Пойдём уже посмотрим то, зачем пришли. Внутри сундука лежала очередная бумага, на этот раз свёрнутая в конверт. На нём был восковая отметина. — Пий Десятый. Папа, закончивший инквизицию. Стефан открыл обёртку и достал долгожданный пергамент. Он был жутко твёрдым из-за смолы, покрывавшей его, чтобы тот не испортился. — Двенадцать Посланников Ада Идут они по Миру давно. Пять веков имена их содержат Сие древнее кровь-полотно. — Опять стихи? — Да. Падший, поющий в баре Торонто. Смертный, идущий подобных искать. Дурьер Архангельском жив ещё с фронта. Прах ведом местью и волен шагать.Копи в Ливии, тюрьма Бардии его охраняет. Орфет в Ирландии, лес в Скибберин — это дом. Марок свободен, в Граде Давида он ожидает. Мари в поисках правды, след за следом.
Грайсин юг посещает, в Нанкине она. Онгэйд прячется близ домов Ливерпуля. Клык в Риме родном, Помпеи, туда. Бунарр — неизвестно, идёт как судьба. — Подожди. А где Докун? — Закон равенства. Обычно, нужно много ждать, чтобы он сработал, но, видимо, за нами присматривает Милита. — На Земле всегда должно быть двенадцать Вестников. Но, Стефан прав, должно не значит есть. — Ну, тогда, кругосветное турне продолжается? — Увы, друзья, я должен вас оставить, — с сожалением сказал Марок. — Что? — Список не зря написал свои строки. Пока я лежал там, я не сходил с ума от бешенства, я думал. Я думал, что меня достала эта жизнь. Я не хочу быть служителем, мне пора на покой. — Но ты же не сможешь просто так взять и всё оставить! — Нет, я прошу о другом. Прах, если я правильно понял, уже догадывается, о чем я. — Приемник. Ты хочешь найти себе приемника. — Я молю найти его. За меня. Осберт взглянул на Тревиса. Немец не знал, что ответить. — Спас тебя один раз, — произнес Роджер: — Спасу ещё, так и быть. Но тогда, извинись. — За что? — За нос. Марок попросил прощения, и ушел восвояси. — Мы ещё увидимся с ним? — парень шёл за немцем, пытаясь хоть как-то начать диалог. — Навряд ли. Он лишится сил, а затем вернется в Седалис. — И где же нам найти подходящего на такую роль? — Найдем. А ты что, грустишь? — Смешанные чувства. — Да ладно тебе, Тревис. Уход в отпуск для многих радость. Даже я был бы не прочь. — А что мешает? — Конец мира. — Ах да. С этим расставанием что угодно забудешь. — А мне уже давно засела в голову одна мысль. — И какая? — Что-то нас часто называют друзьями. Стефан резко остановился и замахнулся. Правая рука с полуоборота полетела в сторону парня. Роджер от неожиданности отскочил. Осберт протянул кисть. — Я не против. Друг, так друг. Тревис выдохнул, и пожал руку Вестника. — Куда отправляемся тогда в такой дружественной обстановке? — с ухмылкой задался парень. Покрышки авиаборта со скрипом прикоснулись к земле. Каменные скульптуры людей, инуксуиты, встречают прилетевших в Канаду. Красно-серый автобус до центра. Издалека здания этого города похожи на одну большую гору, рядом с которой торчит телевизионная башня Си-Эн, похожая на кий, который проткнул бильярдный шар. — В Торонто около сотни известных баров, из них только тридцать с караоке и пятьдесят с живой музыкой. Будет отлично, если у тебя есть идея, потому что я даже не уверен с чего начать, — недоумевал Стефан. Тревис открыл сумку на своих коленях и посмотрел на пергамент. Ответ нашелся. Строка ближайшего к Вестникам стала намного ярче с каждой сотней метров. Такая игра в «Горячо-холодно» привела их в несколько эксцентричную «наливайку». Бар «Кок на Дантерфорте» представлял из себя старую корягу, на которую намотали ленты почтенные британские куртизанки двадцатых. Освещение заполняло помещение красным, не отсвечивая, разве что на черно-белых стенах с вывешенными старинными портретами. — А вот и новые гости! - закричал бородатый бармен в фартуке, промышляющий ещё и готовкой лёгких блюд: — Добро пожаловать в нашу скромненькую бухту. Чем могу вас обслужить, джентельмены? Роджер тихонько кашлянул и задал: — Мы тут ищем кое-кого, кто у вас выступает. Внешность не зна… Осберт его перебил: — Европеец, лет до тридцати, тёмные волосы, скорее всего короткая причёска. Белый, накаченный, пару ожогов на шее и руках. — А, Энвил. Да, выступает у нас по вечерам. Сегодня успеете застать, если закажете столик. Замешкаете, займут фанатки с соседних улиц. — Что, такой красивый? — Не в этом дело. В прочем, я не хочу портить вам представление об этом парне. В нём бушует огонь, когда он выступает, уж поверьте. — Так и быть, столик у окна. Мне нужно иногда отворачиваться, чтобы не вырвать. Вестники вышли на улицу, которую обжигало дневное солнце. Через квартал немец заприметил тележку на колесах и её хозяина. — Ход-дог будешь? Я проголодался. — Не откажусь, но ты бы не хотел рассказать, откуда ты знаешь Падшего? — Видел на фронте. — И что? Какой он? Стефан протянул доллар торговцу. — Да, два будьте добры. В один побольше горчицы. Обратившись к парню, он добавил: — Знаешь, есть такие книжки с иллюстрациями? Про героев в пестрых пижамах, «несуших справедливость»? — Комиксы, что ли? — Именно. Я сам не увлекался, книжный формат предпочитаю больше. Ты же знаешь о таком персонаже: синий костюм, красный плащ и лазеры из глаз? — Да, как не знать. Про него крутой фильм выходил в конце семидесятых. — Короче говоря, точь-в-точь тот парень. Только без всех этих «сил». — Очень добрый? — Очень скучный. Уверенный в своей добродетели мальчишка. Такие не меняются с возрастом. — Кто бы говорил. После сытного обеда, Осберт и Тревис отправились в долгую прогулку. Достопримечательности не привлекали их внимание, а вот подворотни и закоулки поманивали. Словно разминка по утру, происходила драка с очередным грабителем женских сумочек. Да и нападение на магазин удалось сорвать. Самое время было направится в бар. Вечерний город ожил. Стуки каблуков дам, торопящихся в очередные клубы, где можно «потусоваться», заполоняли улицы. Дым от стоящих в пробках такси перемешивался с табачным от вышедших на улицу «снять стресс». «Кок» уже забился по сиденьям, кроме забронированного места. Вестники сели туда. В помещении стало ещё темнее, когда прожектор для сцены лупил своими киловаттами в микрофонную стойку с табуреткой. Дверь в служебное помещение впустила выступающего. Синие джинсы, клетчатая рубашка нараспашку, рукавами затянутая выше локтей, красная футболка под ней и чертовски неподходящая кепка. Казалось, что петь будет дальнобойщик. Стефан от такой одежды даже немного улыбнулся, пока выступление не началось. Взвыв электрической гитары вместе с барабанными ударами задали тон музыки. — Заживо сгорел, продай душу огню! - его голос доносился с колонок. Осберта захлестнули воспоминания.
Глава 20
— Оберст? Вы в порядке? Осбер встряхнул головой, чтобы разобраться, что происходит. Обзор застилала большая палатка земляного цвета с трубным каркасом. Сам же немец обеими руками опирался на громадный стол, на котором расстелилась карта местности, расписанная командирами, стоящими вокруг. — Теуфел, вы вообще нас слушали? — обратился к нему излагавший длинный план наступления военачальник. — Да. Моё предложение — скомпенсировать всю огненную мощь по флангам, дабы отрезать приближающегося противника. — Хреново вы нас слушали, при всём моём уважении. Снимки с самолётов говорят, что некоторые батареи усиленно маскируются. Они хотят пробиться, а значит требуется равномерно распределить всё имеющееся вооружение. Решение было принято, командирский состав вернулся по своим позициям. — Если бы жирдяй в фуражке был прислугой, то в рот своего британского хозяина клал бы бутерброд с равномерно размазанным паштетом, — размышлял, покуривая сигарету оберст: — Дай, хоть, в бинокль взгляну, про что тот рассказывал. Осберт приставил глазки к лицу. За пригорками едва виднелись солдатские каски. Но всё же во внимание бросились две другие детали: на расстоянии пяти метров друг от друга лежали деревянные ящики, из одного торчала ребристая трубка. Рядовые, к тому же, маскировали что-то грязью, образовывая слегка выглядывающие кучи. — Устанавливают миномёты? Вряд ли это бы стали делать среди дня. Они спешат. Как вдруг, неуклюжий солдат, несущий ещё один ящик, проронил круглый металлический цилиндр. Мина бы от такой неряшливости взорвалась бы, но все довольно спокойно среагировали на поступок. — Эй, шульце! - позвал Осбер рядового из ближайшего окопа. Беспрекословно тот подбежал и поприветствовал командира. Оберст шепотом отдал приказ: — Вероятность химической тревоги, передай своему прямому начальнику. — Слушаюсь! Военачальник поторопился в палатку. Он снова заглянул в бинокль. Противник включил рацию. — Простую бомбардировку они точно сюда не вызовут. Немец включил радиопередачу, и заявил: — Надеть противогазы! Зенитная батарея в полную боеготовность. С 11 по 2 часа. Залп по команде. — На каких основаниях, Теуфел?! Я здесь управляю! В воздухе поднялся самолётный шум. — Огонь по видимым целям! — С какого хрена, оберст?! — Feuer! - заорал в приёмник Осбер. 88-ти миллиметровая пушка озарила светом свинцовые облака. Несколько тяжеловесов показались в небе, а с ними десятки снарядов. Оберст натянул на себя резиновую маску и сделал глубокий выдох. Всё вокруг покрылось ржаво-красным туманом. Военачальник спрыгнул в окоп. Не все успели надеть защиту. Крики рядовых не так поражали, как их вид через тонкие стёклышки на глазах. От паники солдат, синеющий от удушья, схватился за Осбера. Немец отпнул его от себя, а рядовой умер, упав на землю. Вспышками показались выстрелы, а трассирующие снаряды лучами летели в укрытия. — Надо бы теперь свои козыри использовать, — оберст напрягся, и лежащее тело распалось на чёрную массу. Впитавшись в землю, щупальца выталкивали камни и грязь, образуя проход. Командир протискивался за ними. Враги активно поливали перекрытое туманом поле боя свинцом. Пол в укрытии затрясся, пару солдат упало вниз. Кулаки Осбера оставили их без сознания. С захваченным пулемётом СТЭН наперевес немец выбрался наружу. Ещё трое были убиты без труда, но стрельба в окопах быстро привлекает внимание. Рядовые и стрелки шли наугад, не всегда различая перед собой препятствие, поэтому оберст решил действовать тише. Удары в грудь или в открытую часть головы под градом выстрелов даже не удавалось услышать. На счету немецкого диверсанта уже насчитывался отряд с небольшим. Глаза вокруг различали только огневые всполохи. Также, только летящие от пороха боеприпасы зенитного орудия помогали ориентироваться в этой суматохе. Внезапно, металлический скрежет и мощный взрыв пошли с того же места. Куски орудия с огромной силой долетели даже до Осбера. — Эх сейчас бы паштета! - пытался переорать выстрелы британский сержант. — У тебя сейчас желание о еде поговорить появилось? — в ответ кричал капрал. — Бывает такое. Прям привычка появилась. Даже завтракать без выстрела не могу. — Странный ты. Двое солдат перебежками прорывались по канаве, отрытой заранее. — Видишь орудие? — спросил голодный. — Только всполохи его выстрелов! - сказал идущий с ним. — Я попытаюсь проползти к нему и подложить взрывчатку, а ты прикрой меня, ладно? — Так точно! Сержант полез под пули, останавливаясь через каждые три толчка коленями. Впереди лежал камень, удобный заслон. Солдат добрался до него. Собравшись с духом, он выглянул за уступ. Меткое попадание вонзило ему кусок металла в открытый локоть. Рука до предплечья отказала. Сержант лег на спину, заглатывая воздух и сжимая кистью ранение. — Капрал, уходи, капра…! - выкликнул солдат. Дыхание остановилось, когда страх замеченного пулемёта заполонил его глаза. Стрелок нажал на курок. Зрачки улавливали только свет, бивший в них. Сержант уже был готов принять смерть, но шлепок по лицу заставил его очнуться. Перед ним стоял капрал, а свет от выстрелов бился из-за его спины. Точнее, из-за оперения. Оперения его крыльев. — Сможешь добраться до медика? — С окопа смогу. Рука капрала взяла раненого, и метнула того в сторону земляного укрытия. Закатившись, солдат, мельтеша подбитым предплечьем позади, убежал, пригнувшись. Пулемётчик в шоке стрелял по закоптившимся крыльям. Он даже и не заметил брошенную защищающимся гранату. Капрал схватил взрывчатку, и взлетел вверх. Снаряды продолжали вырываться из дула зенитки. Попаданий никто не замечал, кроме наводчика, глядящим в прицел с диким воодушевлением. Легкие движения в воздухе манили его, как хищника, как и очередная небольшая цель. Залп, но после него радость покинула стрелка. Рикошет. Ещё залп и ещё один рикошет. А цель не пыталась скрыться. Она пикировала. Наводчик в ужасе дёргал рукой в ожидании огненного шквала, но боезапас иссяк. Железная конструкция вмялась в основание. Солдаты рядом направили винтовки в мелкую дымку. В центре показалось тело, стоящее в оборванной форме. Мгновение, и стало понятно, что форма британская, а в руках носившего её было что-то. Растерявшись, стрелки дали выстрел. Взрывчатка разбросала всё в радиусе двадцати метров. Кроме потрёпанного, но живого капрала. Осбер забрался на территорию обстрела, и добежал до места взрыва. Меткий немецкий глаз заметил зачинщика. Черная струя схватила его и подтянула к оберсту. Солдата даже не удивило это, и он бросился на врага в ответ. С захватом Осбер справился быстро, локтем всадив в лицо напавшего. Но затем, капрал кулаком нанёс удар в живот. Уворот от ещё одного, и коленка немца впилась в грудь солдата. Встречные выстрелы также давали о себе знать. Кость левого плеча оберста раздробилась от патрона 7,7 милиметра, в бедро капрала вонзился 7,9-ти милиметровый. Чувство победы уже текло по венам вместо крови, сила обоих была на пределе. Правые кулаки со страшной скоростью летели друг к другу. Столкновение отметилось неожиданно. Тишина, причем абсолютная, осела на поле. Воздух вырвался из того крохотного промежутка между пальцами двух рук с такой мощью, что газ улетучился. Маленький чистый шарик вокруг непроглядной ржавчины. Ни солдатских криков, ни выстрелов тоже не было слышно. Всё, что как-то заботило дерущихся — их запястья. Красное пламя, как вода выливалось из них. Капрал оглядел руку своего оппонента. — Приветствую, коллега, — произнёс он. Понимание только разозлило Осбера ещё сильнее. От накипевшей желчи во рту, оберст плюнул, повернулся спиной и медленным шагом пошел вперед. — Что, даже за нападение не извинишься? Немец остановился. — А за моих подчинённых ничего сказать не хочешь? Капрал молчал, осознав, что нахамил. — То-то же. — Что «то-то же»? Он и сначала нормально пел, — возразил Роджер. Стефан снова увидел перед глазами сцену бара. — А? О чем ты? — Ты что-то бормотал или мне показалось? — парень задумчиво прожигал немца взглядом. — Нет, тебе показалось. — Где-то, есть городок, зовется Надежда, — исполнял певец: — И когда-нибудь, детка, он вдохнет дым этого пожара! Гитарное соло заставляло посетителей приплясывать. Зал подпевал припев песни. — Заживо сгорел! Заживо сгорел! - кричали люди за столиками. Настал момент гвоздя этой эксцентричной программы. Рядом со стулом прожектор освещал бутылку, полную алкоголя. Исполнитель сорвал зубами алюминиевую крышку, и отпил немного, а затем, на удивление толпы, вылил содержимое на себя. Публика замолчала, но инструменты продолжали играть. Певец достал блестящий предмет, и провёл им по штанине. Звук струн достигнул музыкального апогея. — Заживо сгорел! - крикнул исполнитель, и поджёг себя. Посетители были в шоке, однако спокойствие группы на сцене заставляло их сидеть на местах. Песня подходила к концу, а когда пламя начало синеть, бармен плеснул в певца ведром, полным льда и холодной воды. — Глянь, как я сгорел до основания, — последнее, что произнёс выступающий. Инструменты замолкли, свет выключился. — Пора, — Осберт стукнул Тревиса по слечу, и выбежал из заведения. Вестники зашли за бар, скрипнувшие петли говорили о том, что кто-то вышел через чёрный ход. За зданием была ровная площадка, которую должен был освещать навесной светильник, но разбитую лампу никто не спешил для этого менять. Стефан выбежал за угол, и, увидев желанную цель, посыпающую пепел от горящей сигареты рядом с надписью «Место для курящих», нанёс неожиданный хук. Певец рухнул на спину, но успел рукой схватиться за поручень выходной лестницы позади. — Ох, как же отлегло, блять! - немец мял пальцами кулак. Роджер подбежал к поверженному. — Что, ты тоже хочешь меня ударить? — вытирая кровь с носа гаркнул упавший. — Нет, я просто хотел проверить, в порядке ли ты. — Благодарю, я в норме. Однако, твой друг желает обратного. — Ещё бы, ты своего пока не получил сполна. — Осберт, прошу. Нам нужны союзники, а не груши для битья. Парень помог исполнителю подняться. — Ты же Падший, верно? — Да. А твой спутник — Прах? — Ты посмотри, ангельские мозги признали кулак своего врага. — Если бы ты хоть немного знал о том, как я попал к вам, то ты бы такого не говорил. — Думаешь? Знаешь, приятель, предателей всегда поровну: одни трусы, уверенные в проигрыше своих, а другие — слабаки, которые и не нужны системе. — Говоришь, как нацист, каким был. — Да что ты можешь знать… — Я так понимаю, вы ребята — два сапога, пара? — Две стороны, скорее. Две стороны одной… — Разных монет. С тобой меня ничего не роднит, — Стефан закопался в себе. На диалог он идти не хотел. Парень же пытался свести разговор к более ровному тону, «отводя» Осбера передохнуть. — Энвил, тебя ведь так зовут здесь? Меня зовут Роджер. — Приятно познакомится. Прошу прощения за то, что ты столкнулся с этой многолетней расприей. Я… Пожарная машина пронеслась мимо бара. Тревис и Осберт спокойно среагировали на сирену и проблесковые огни, мигнувшие в кирпичном проходе. Посторонним там не рады. Однако, Падшего будто пчела укусила. — Возможно, та причина, за которой вы ко мне явились, и вправду важна, но я не могу так просто стоять на месте. Долг меня зовёт. — Ага, конечно, герой. Мы с тобой. Не хочется ваше эговеличество, потом, по городу искать, — Стефан ворчал, тыкая Энвила пальцем в грудь. — Как пожелаешь, — Вестник расправил свои крылья. — Как часто приходится видеть крылья перед своими глазами, — размышлял парень. Падший взмыл вверх. — Ну что? Наперегонки? Роджер и слова не успел опрокинуть, как Осберт закинул черную верёвку вверх, и забрался на крышу. — Так и быть, — Тревис закрыл глаза, и чуть не соскочил с лестницы, прицепленной на красном мчащемся коробе. Кирпичное строение полыхало почём зря. Окна выбило от мощного огненного потока. В удачно расположенный новый проход влетел Энвил. Сразу за ним, на соседнем проёме появился Стефан, запрыгнувший с соседнего здания. Вестник пытался помочь забраться, но немец пресекал все попытки. — Люди ждут, а не я, — ответил он, пока залезал. Транспорт пожарных уже приближался к горящему дому. Педаль газа водителем была вдавленная в пол. Как вдруг, на перекрестке и, по совместительству, на месте рядом с главным входом в эпицентр пожара, появился маленький седан, еле тащащийся от мебели, прицепленной на крышу. Ручник вверх, нога к тормозу, а Вестник по дикой инерции полетел вперед, выбив очередное стекло на втором этаже. — Аварии ко мне так и липнут, — произнёс Роджер, стряхивая с куртки стекло. Поднимаясь по пролёту, парень услышал непогасший спор вновь. — План дезертирства также придумывал? — О чем ты, Прах? — Ну, также неряшливо и уныло. — Какой смысл этих вопросов? Ты хочешь, чтобы я тебе всё изложил? Тогда ты сможешь мне доверять? — Я доверять тебе не имею права даже сейчас. Единственная уверенность в том, что даже это здание поджег не ты, заключается только в одной маленькой детали: ты был на тот момент с нами в баре. А так, у тебя есть все возможности нас предать. — Я больше так не могу! — Что такое, белая простыня жмёт? — Я был там! — Что? — М. Нурро. Вестник в ярости схватил Падшего за грудки. — Откуда ты знаешь это имя?! — Это я им был. Вскипячённая котельная водяным толчком создала легкую вибрацию в помещении. — Ребят, я понимаю, что вы тут отношения выясняете, но может мы уже поищем выживших? — нервно спросил Тревис. Все трое резво оббежали все закоулки. — У меня пусто! — У меня тоже! — Никого! Очередной резкий толчок. — Второй котёл? — предположил Роджер. — Скорее всего трубы с га… Первый этаж поглотился огнём. — Говорил же. Второй этаж топился в пламени. — Что-то ещё не проверили? — А время есть? Третий этаж заполонил пожар. — Теперь нет, — Энвил схватил двоих помощников за плечи, и выпрыгнул в окно. Удивительно, но толпа зевак даже и не обратила внимание на спланировавших Вестников, здание приковало всё внимание. Падший вовремя спрятал крылья, а к троим прибежали пожарные и бригада медиков. — Вы как оттуда выбрались? — спросил один из них. — Через пожарный выход, док, — натужно кашляя, ответил парень: — Кто-то там остался? — Нет, все люди выбежали ещё в начале. Да и немного их было, это же арт-студия полыхала. К группе прибежали ещё двое людей. Уродливый низкорослый дядька в измазанном сажей костюме и полицейский торопились встретить Вестников. — Вот они, офицер, — не менее противно, чем он выглядит, говорил тот человек: — Они крушили мои экспонаты. Возможно, они и поджог устроили. — Ну, сейчас оформимся. Пройдемте к машине, господа. — Смотрите! - закричал Роджер: — Рояль с верхнего этажа падает! — Погоди-ка, — думал дядька: — У меня не было рояля. Но рядом с пришедшими никого уже не было.Глава 21
Из дыма Тревис, Энвил и Осберт упали на верх строительной постройки, по внешнему виду похожую на незаконченную парковку. Уже наученный парень стал на асфальт, как после простого прыжка, а вот остальные с трудом вставали на ноги. Будучи на четвереньках, Падший заговорил: — Не я предатель, Прах. Предали меня. В дверь старой избы громко постучали. Мужчина сидел у печи, подтапливая заснеженную хижину, когда услышал стук. Хозяин открыл деревянную заслонку. И стоящий на улице, и тот, что внутри, оба оглядели друг друга сверху до низу. На них висели тонкие льняные рубахи и штанины, сокрытые от мороза меховыми сапогами и шубами. — Вам письмо. Signum de caelo. Гонец протянул конверт, а мужчина быстро вырвал его из рук и захлопнул дверь. — Подъем, ребятня! - крикнул он в соседнюю комнату: — Для нас есть работа. Из спальни вышло ещё двое. Много моложе, но внешний вид не говорил о близком родстве каждого с каждым. — Что на этот раз? Деманьяк? Или опять убор? От его кишок я два дня отмыться не мог, — сказал самый малый. — Будь благодарен за то, что это был не леший. Хорошо, что уборы ими питаются, — поправил другой, более крупный и темноволосый. — Нет, мальчики. Нам предстоит найти дезертира. — Правда? Говорят за них дают херувима, а может даже и лёт! — Извини, Аварус, но с крыльями ты бы походил на куропатку. — Катись к чёрту, Эверард! — Оставить ругань! Мы идём почти что к медведю в берлогу, так что будьте терпимей, хотя бы друг к другу. Собирайтесь, да поживей. Дождавшись, наставник отвёл своих учеников к повозке, стоящей в прихиженном амбаре. По приказу, лошади были запряжены руками молодых, а мужчина же вчитывался в послание на бумаге. — Бывал кто-нибудь из вас в Стребре? — намекающе спросил он. — Я бывал, — открылся брюнет, будто дотерпевши до момента, чтобы это сказать: — У меня там бабка жила, а я проводил у неё теплые месяцы. — Отлично тогда. Возьмешь вожжи, а то мне путь не известен. Ехать туда пару дней, поспим, если что, по дороге. Аварус, пойдешь со мной охотится. — Ура! - воскликнул один. — Да, господин, — немного погрустнел второй. Копыта бодрых скакунов вцепились в снежную дорогу поздней ночью. Путь был не близок: лес извилист и непролазен. Ночлег не был долгим, если появлялся. От лунного света в зените до первый красных отблесков с горизонта, и снова вперед. Через четыре дня повозка прибыла к концу, к немаленькой цветущей деревеньке. После обеда наставник зашёл к старосте, дал золота на «нужды для поселения», а сам узнал, где прячется недавно прибывший хакас. Они подождали вечера у названной избушки, а когда хозяева зажгли у окон первую свечу, ворвались внутрь. Внезапно, шок сковал пробравшихся сюда. Мужик стоит и за спиною прячет женщину и маленькую девочку. — Животное, раз правило запомнить не дано! - наставник в ярости оголил свой меч из ножен: — Тебе возможность дали снова сюда спуститься, но отпрысков плодить ты право не имел. — Но я… — Молчать! Эверард, возьми с собой ребенка в детскую, здесь надо обсудить недетские дела. Темноволосый ученик послушался и взял девчонку на руки с собой. Что необычно, та даже плакать не хотела. Эверард отнёс её, и запер дверь в эту маленькую комнатку. — Сейчас родители твои кое-что обсудят, а потом вернутся, — успокаивал он ребёнка: — Не хочешь немного поиграть? Девочка кивнула и достала из-под кровати две игрушки, вязанную пряжей и сплетённую соломой. — Тебе их мама сделала? Ребёнок уж было хотел согласиться, но что-то его остановило, а говорить она всё также не собиралась. — Не волнуйся, — погладил Эверард её по голове: — Я тебя не обижу. Ты мне можешь доверять. — Прявдя? — Клянусь. Девочка взяла из руки ученика игрушку и объяснила: — Эту связала мама, а эту подарил папа… Когда не уходил. — Куда уходил? — Не зняю. Мама говорила мне, когда мне было два годя, что папа уходил. Мама тогда плакала, и очень по нему скучала. Но недавно он вернулся, и мама больше не плачет. — Так ты рождена до… Не успев договорить, Эверард почувствовал дуновения ветра. Но не с улицы, а прямо под собой. Он становился всё сильнее, поднимая локоны волос вверх, а сквозь пальцы и тело проскакивал синий свет. Ещё минута, и всё закончилось. Однако, девочка стала странно себя вести. От испуга её глаза открылись шире, а сама она, издав визг, забежала за кровать, спрятавшись. — Эй, ты чего? — спросил ученик, протянув руку вперёд. Как вдруг, Эверард что-то почувствовал. Он будто стукнулся об стенку, хотя ни рука, ни плечи не касались их. Обернувшись, ученик тоже испугался, да так сильно, что вскочил с кровати. Два пышных перьевых отростка торчали из-за его спины. — Посидел немного с ребёнком, а уже серафим! Всего-то… В спальню постучали. Эверард приоткрыл дверь, в щели которой выглядывал Аварус. — Уже поговорили? — спросил его брюнет. — Ага, награду получил? Ученик развёл крылья в стороны. Стоящий снаружи ощутил зависть, отчего ткнул своего товарища. — Почему только ты и наставник получили их, а?! Сволочи, вечно вам везёт! Голова Эверарда поднялась от толчка слегка вверх, и только собиралась вернуться назад, на уровень роста Аваруса, как внезапно, шея молодого ученика замерла. Муж и жена, скрепленные объятьями, были проткнуты клинком. Кликом с пояса наставника. — А девчонка всё ещё у тебя? Я её что-то не вижу. Крыло ученика полностью закрыла проём, через который смотрел стоящий. Мышцы кистей дрожали от напряжения, а душа Эверарда от нависшего ужаса. Аварус снова постучал. — Ну и долго мне ждать, когда ты откроешь? Ученик схватился за лицо. Яростный стук об дверь. Стук. Пока стоящий на проходе стучал, он оглянулся вправо. Трупы замерли на месте, а наставник завешивал окна тканью. Лишние глаза не нужны. Аварус повернулся обратно. Стук. Хруст. Конец крыла с огромной скоростью влетел в его лицо так, что стоящий улетел к задней стенке. Эверард вышел из детской. Сорвав дверную ручку, он с дикой злобой посмотрел на своего учителя. — Он ничего не нарушал, — прожевал сквозь зубы ученик. — Наверху будет всё равно. Приказ должен быть выполнен, это наша обязанность. — Обязанность убивать семьи? — Говоришь, как демон. — Значит, демоны — лучшие друзья для маленьких девочек, чем мы! Наставник вытащил кортик из своей шубы, а Эверард бросился вперед. Мужская рука с заострённым железом полетела к нему навстречу, но ученик выставил крылья. Клинок впился в них, но увяз так, что не вытащить. В глазах наставника появилось предзнаменование, и в этот момент ученик развернулся, вынул меч из убитых тел, и снёс голову своему учителю. Кровь брызнула, окропив края перьев. Однако, не счастье нашло на Эверарда. Он почувствовал, как в его затылок смотрели. Девочка вышла из спальни. Игрушки выпали у неё из рук. — Я ушел из деревни. Но, как и других, меня нашли. Предали суду. Облили грязью в глазах тех, кого я знал. Брин не слышал моих слов и в итоге, меня низвергли в Ад. Крылья, как видите, мне оставили, но кто сказал, что от них мне стало легче? Ангелы презирают демонов, демоны ненавидят ангелов, а я попал в эту мясорубку, связанный по рукам и ногам. Пытали. Много. Но я не страдал, я знал, что был прав. Пока, однажды… Не нашли, как сломать меня. После суда о девочке забыли. Как мне казалось. Это было назиданием мне. Она умерла самой тяжкой смертью: приёмных родителей найти не удавалось, и дитя добил голод и холод, — рассказывал Энвил. — Тебе это показали? — спросил Роджер. — Да. Сказали, что крылья, идущие ей по наследству, будут оторваны. Затем, прошло пять веков, и Смерть обратила на меня свой взор. Бредущий шаман из далёких лесов, скрывавший лицо капюшоном. — Ха, ко мне пришла дама в платье из костей, невезунчик, — неуместно пошутил Стефан. — Не слушай е… — Погоди, Тревис. Осберт сел на бетонный бортик с края парковки, на котором сидел и Падший. Словно глядя в пустоту, немец продолжил: — Паренёк был прав. Сапоги, да ещё и с прогнившей подошвой. Я скажу так, да, судьба дала нам пинок под задницу в своёй хреновой манере. Но к этой стерве я привык. Не с первого и не со второго раза, но привык. Так и ты, чтоб тебя! По сравнению с теми гнидами, что я встречал, ты слишком скучный. Но и слишком добрый. Не забывай того ребёнка, но и не закисай от одного проигрыша. Решил быть добряком, так будь им. Нам такой нужен. А печаль брось. Она разрушает строй. Ну что…? Стефан протянул Энвилу руку. — Мир? — спросил Падший. — Перемирие. Я же сказал, что ты ещё сполна не получил. — Мда, ребят. А я думал, что вас долго придётся примирять. Я, знаете, не психоаналитик для любовных парочек. — Пошел ты! - в унисон сказали сидящие. Вестники пожали руки.Глава 22
— Откуда будете, товарищ замполит? — Давеча бывал я по всей стране. Везде был нужен, да и везде пригождался. То, что Родина у меня Отечество помню, а вот откуда я… Это уже не важно. Думаю, перебраться в неведомые края необъятной. — Ну вы прям поэт. Шибко красиво глаголете, может, вам на журналиста военного надо было? — Да был я им, правда, это было так давно, что я уже и не вспомню. — Что-то такое тоже есть. Война растягивает время намного длиннее. — Как скажете, товарищ майор. — Проверьте-ка состояние ребят. Погода сегодня ни к черту, а драться им придётся. — Есть! НКВДшник спустился по отрытым ступеням к ожидающим бойцам. Кто-то нервно ёрзал на винтовке, а кто-то заядло болтал с соседями по укрытию. — Терпеть не могу эту бойню, — ответил рядовой, глубоко зарывшийся в свою боевую позицию: — Сражения идут постоянно, а людей у нас не прибавляется. Хороших людей не прибавляется. — Ну, тебе виднее, — перебил его замполит, и вынул из своей шинели белый папиросный свёрток. — Когда на поле боя ты в сотый раз выживешь, то ли сидя в окопе, то ли очнувшись из-за не добившего тебя осколка гранаты, — пробубнил он с сигаретой в зубах, зажигая её спичкой: — Начинаешь понимать, что вся эта война ничем не лучше шахмат, кто бы как не вертел доской. На улице стоял дикий мороз, из-за чего дым огромным клубом окружил НКВДшника. Внезапно, со стороны фронта подул ветер, сдувший последствия курения. — Идут, — прошептал замполит, и снял с плеча своё оружие. Затем, в мгновение тишины, он обратился к рядовому: — Как тебя звать, солдат? — Владимир. — Лучше слушайся, Владимир. Не хотелось бы терять такого умного парня. Меня, к слову, Бартос звать. — Не русский? — Долгая история. Гул ветра, что перекрывал всякое спокойствие, сменился походным топотом солдат. По звуку, они прошли около сотни метров, а затем всё снова стихло. Поднялся вой. — Ложись! - кто-то закричал из окопа. Начали рваться артиллерийские бомбы. Куски земли поднимались в воздух, засыпая укрытия. Но огненный шквал не был постоянным. Враг подступал ближе, и тогда же орудия смолкали. Только орудия. Стволы накалялись до красна от сотен пуль. Кого-то ранило на подходе, кто-то умер, защищая свою страну. И это изменчивое варево длилось долго. Замполит вёл стрельбу метко. Один за другим перед ним падали немцы. А у Владимира возникали проблемы. Страх пеленой закрывал его глаза. Это и сыграло с ним злую шутку. Вражеские солдаты без перебоя рвались вперёд, словно сама уверенность в своей безоговорочной победе придавала им сил. Один из таких, к несчастью, и заметил открытый сектор. Он побежал туда, и запрыгнул в самую глубь. Рядовой пришёл в себя, и схватил винтовку. Всё, как показывали в училище, выпад и колотый удар. Но это не помогло. Немец выдернул нож из подсумочного чехла, и тоже нанёс удар, оставив глубокую рану. В панике Владимир закрылся своим оружием, как щитом. Бартос не сразу обратил внимание на прорыв. Заметив же, он мигом откинул парня за себя, и ударил врага в лицо. Вместе с носом, челюстью и тремя выпавшими зубами, вогнулась и каска. — Будь мужиком, философ, — произнёс замполит, обратившись к Владимиру. Но позади НКВДшника уже остался только труп рядового. — Да чтоб тебя! Замполит взял немца за ворот его кителя. Видимо, тот ещё что-то скулил, без удачно пытаясь выговорить слова. И в этот момент, будто кровь от комариного укуса, вытягивающаяся от длительной жажды, все силы и дух вышли из избитого в кисти Бартоса. Он тут же подскочил к хладному телу, и разорвал рубашку на груди солдата. Словно пытаясь промассажировать бездыханное сердце, замполит сильно вдавил свои ладони в голую часть Владимира. Зелёный дым прокатился по рукам Бартоса и, через секунду Владимир очнулся. — Ты прав, рядовой, — сказал замполит: — Хороших людей не прибавляется. Но мы их и не собираемся терять. На фоне раздался громкий и мощный крик петуха. Начало нового дня. Ветер качал нескошенную траву и старенький деревянный забор, железный гараж постоянно скрипел. Из дома с кирпичным фундаментом, но со сколоченными стенами из брёвен, вышел проснувшийся и бодрый хозяин. — Здравствуйте, Михал Палыч! - заметил он ремонтирующего свой трактор старика. — И тебе привет, Боря. Сегодня опять в город поедешь? — Да, вам снова нужна щёлочь? — Догадался. И наждачки захвати. Эта ржавчина чёртова с моей ласточки ну никак не выводится. — Понял вас. Хозяин вернулся к себе, переоделся в широкоплечный джинсовый костюм. Открыв створы гаража, он выкатил личный транспорт. — Покормите Хунда, Михал Палыч? — Конечно, у меня как раз для него кости говяжьи остались. — Спасибо. Сев на черную 72-ю Уральскую М-ку, Борис завёл двигатель, и поехал по деревенской дороге. Промеж зелёных равнин, полей и заросших оврагов, вдалеке виднелась давно родная для него станция Соломбалка. Именно на неё ветеран боёв, замполит, сошел вагона, который тащила чугунная бочка, называемая локомотивом. Железный конь Бориса подъезжал к первым частым домикам в округе. Пол часа ненапряженной, ветреной езды закончились почти у самого берега Двины. Мотоцикл остановился у большого, обитами ребристыми листами, ангара. Центральный рынок в самом разгаре приёма покупателей. Разные секции, разные запахи. Зелень с постоянно стекающей влагой, свежерубленное мясо — эти товары теснились почти в самом начале, где очередная жительница с азартом будет расхватывать данное изобилие товаров. Однако, Борис шел дальше. На рыбе и специях закончилась пищевая часть торгового сборища. Различные чистящие средства мелькали перед глазами всё чаще. С таким количеством химии о любой грязи можно не то, что забыть, даже не думать. Борису всё равно не то. Близился край ангара. А ноги, строго ведущие вперед, наконец-таки, завернули к лавке. — Если бы я пил стопарь каждый раз, когда ты появлялся, цирроз придушил бы меня подушкой, — пошутил продавец: — Дедок всё никак не уймется? — Ты же его знаешь, Саш. Без трактора жизньему не мила. — Как всегда? — Да и рулон наждачной бумаги. — 50 копеек с тебя. И да, Борь, у меня к тебе дело. — Слушаю. — Короче, у меня тут одна девочка есть. — Моцик не дам. Ты мне его поцарапал прошлый раз. — Не больно-то и хотелось. Но не в этом суть. Она меня недавно встретила. Говорит, мол, такое-то надо, а я говорю, что, ну, есть у меня один друг, у него есть… Ты же знаешь, я варежку хорошо развязываю. — А про то, что я завязал с контрабандой у тебя варежка развязаться не смогла? — Послушай, да, я знаю, что ты хотел завязать, но это такой шанс… Если устроишь, сделаю, что хочешь. — Нет. Меня не жаба душит, но я не могу. — Я тебе распредвал для Урала найду. — Целый? — Прям со станка. — Интересно. Ну и что там за дельце? Торговец отдал бумажку с названием. Брови Бориса подскочили вверх. — А гаубицу она не хочет? Где ты её вообще достал? И зачем ей всё это? — Говорит, брат авторитет, и за всё заплатит. Лучше меньше знать тут, чем ходить с разбитой мордой. Борь, всё что угодно. — Я попробую что-нибудь найти. Попробую. Ждать месяц, не меньше. — Да-да, я её предупредил. — Хорошо, свидимся. В следующий раз заеду за распредвалом. Купив ещё один баул нужных припасов, Борис поехал домой. По возвращению отдал заказанное ему и уселся рядом со своим телефоном. День будет долгим. Он пальцем провёл по диску дважды, и поднёс трубку к уху. — Девушка, здравствуйте, свяжите меня с Калининградом. Связистки накрашенными ногтями вставили телекоммуникационные провода в нужные порты, и по другую сторону ответил незнакомый голос. — Кто это? — Дядя твой, Галь из Израиля. Целых десять лет не виделись. Хотелось бы тебя через месяцок-два увидеть у нас в Архангельске. Звонок прервался. Теперь требовалось ждать. Тёплым и ранним утром Борису пришла посылка. Свёрток бумажек с Кремлём попал в руки курьера, а по телефонному диску снова набрали номер, но уже другой. — Саш, назначай ей встречу. Сегодня. С Северного есть понтоны, по ним до Талажского шоссе, буду её ждать там вечером, на перекрёсте рядом с фонарным столбом. Он там один. — Всё будет, как скажешь. Спасибо, братан. — Поблагодаришь запчастями. До связи. Борис повесил трубку. К оранжевому закату мотоцикл был откачен подальше от дома, дабы не привлекать внимание шумом. Фонарь немного подмигивал, иногда с него сыпались искры. Тут ещё был заброшенный дом, с виду похожий на почтовое отделение. Кроме выхлопной трубы дым, правда табачный, сочился ещё и изо рта Бориса. Никого. — Какой же Саня дурак. Развели, а он даже и не понял. Торгаш ещё называется… — Я думала, что Александр работает на заводе, — сказала появившаяся на дороге девушка. Борис повернулся, дабы её разглядеть. Жёлтые туфли с толстым каблуком. На черное платье в разноцветный горошек была одета буро-зеленая куртка. Пышная светлая прическа прокололась огромными розовой заколкой, похожей на вилы. Её челюсть постоянно дёргалась от жвачки, сминающейся между зубов. — Он и мне так в первый раз сказал. Стесняется, бедолага. Сквозь чавканье, она спросила: — Ну, а за посылку, надеюсь, он не обманул? — Духу не хватит. Держи. Борис слез с Урала, и поставил перед девушкой сумку. — А ты вообще поднять-то её смо… Она без труда подняла её к своей груди, подкинула для проверки веса и положила обратно. Её худая рука расстегнула молнию, и схватила желаемый предмет. — Евреи умеют делать пушки также, как и торговать. Не то, что этот Александр. — Эй, сбавь обороты. О нашем общем знакомом гово… Жёлтый каблук влетел в щёку Бориса. Тот упал на землю. Стрёкот пулеметной очереди прошёлся по его груди. Слепящий свет фонаря перекрылся подошедшим стрелком. — Твой знакомый-обрыган пытался, как он думал, умело подкатить. Что же, я переспрошу в его манере. Пососал, малыш? Нога девушки перемахнула через седло мотоцикла. Ключ на старт, газовая рукоять повёрнута до полной, однако, конь стоял, как вкопанный. Крутить и нажимать уже некуда, девушка оглянулась. Борис схватился за заднее колесо. Туфля уже летела пробить или хотя бы сломать цепкие пальцы, но вторая рука подстреленного отбила и зацепилась за неё. — Тот вопрос… Скверно признавать, но да. Кисть сжалась, вмяв по вертикали её ступлю. По венам пошла целительная энергия. Кожа девушки обуглилась, мышцы засохли, а кости обратились в пыль. Борис встал, как ни в чём не бывало, открыл багажник, и положил туда сумку и вещи покойной. — Я на автомойке разорюсь. Мотоцикл умчался. — Алло, Боря? — Да. — Ну как прошло? — Тебя кинули, Саш. — Что?! — Она схватила вещи и свалила. Как совет, впредь запомни, если ты хочешь заиметь отношения, не выполняй странные поручения и честно говори, где ты, блин, работаешь. — Хорошо. Прости, что впутал. — Потом извинишься. К двери дома кто-то пришел. — Да-да, сейчас выйду, — крикнул Борис, услышав гостей. Отодвинув затвор, он приоткрыл, оставив проход на цепочке. Перед дверью стояли троё. — Приехали. Так, я не совершал никаких звонков. Мне оператор мстит. — Do you understand English? — спросил тот, что стоял ближе всех. — Чё? — I know a little Russian, — поправил сзади стоящий: — Ты… Знать… Английский? — Антисоветчики, что ли? Не, я английский не знаю. Нерусский, но не знаю. Внезапно, третий пришедший прислушался к чему-то. — Deutsche oder was? - Österreichisch-ungarisch, höflicher.· · — Немец, что ли? — Австро-венгр, повежливее.Глава 23
— И тут бам! Стальное ядро с мою голову торчало из моей груди. На Первой Мировой любили экспериментировать, а в Галиции началась целая пора «токсичных теорий». Когда в мою ногу воткнули шприц с неизвестной адреналиновой бурдой, бултыхаясь от судорог, я только хотел свернуть шею санитару-теоретику. Для гостей был накрыт небогатый стол. Роджер впервые пробовал квашенную капусту, Энвил морщился от предложенного сала, а Стефан переводил огромный рассказ Бориса на немецком в английскую речь. Большую часть времени, Тревис вилкой накалывал экзотический продукт, и с навеса смотрел на неё, но после услышанного сказал: — Бывал не на одной, а на целых двух войнах, да ещё и Мировых. Ха, он нас обгоняет, Стеф. В маленьких промежутках, Осберт вставлял непереведённые фразу, вызывающие то ли радость, то ли смех у встреченного ими Вестника. — Прах, а он не назвал своего прозвища. Старое имя Бартос было поймано моим ухом, но я не уверен, что оно написано в его Пактуме. — На руке указано Дурьер. — Дюрар? — Дурь-ер, Роджер. И, ради приличия, вы оба, перестаньте ковыряться в закуске. — Может, не будем тянуть время, и всё же расскажем уже, зачем мы тут? — парень отставил от себя миску. — Я это давно уже сделал. Он согласен. — Тогда, чего же мы ждём, Прах. Время поджимает. — Не всё так просто. Наш друг нарвался на белые простыни. — А он только на зелёных спит? — Я про ангелов, нелюбитель капусты. — Ну, мы на них тоже постоянно нарываемся. Это, почти что, наша работа. — Да, но Бартос не встречался с ними ещё с войны. А здесь снова. И не простые туристы. Стефан положил на стол содержимое своей руки. Это была цепочка с металлическим амулетом. Ромб, из которого вниз шла пересечённая стрела. — Чем-то на символ мужчины похож. Символ Марса, римского бога. — Отчасти ты сказал верно, — отметил Падший: — Это слияние символов Марса и Ареса, древних аспектов войны… Ровос? — Именно. Эта цепочка была найдена на одежде убитой ангельской барышни. Где Ровос, там и Дестралир, а где Дестралир, там и куча ангелов. — Предлагаешь пойти по следу, а он есть? — У Дурьера есть одна идейка. Ja? Борис в очередной раз куда-то звонил, пока трое Вестников сидели за столом. — Псс, Энвил, — шёпотом обратился Тревис: — Ты понимаешь, что Бартос говорит? — Что-то про прощение, долг и какое-то слово… Перевестинемогу. «Саш», вродебы. — Alles ist fertig. Bar Grossen Wagen. Es ist einen Blick wert, — закончив, произнёсимДурьер. — Сте-Пра-фан-х? — одновременнопрозвучалодвефразы. — Собираемсявпуть, друзья. Не выпили здесь, так в бар заглянем. Бартос отвезёт нас. Урал в своём изначальном виде не был рассчитан на перевозку четырёх пассажиров, но смекалка Бориса, присущая и местным жителям, нашла выход из ситуации. — Дурьер уверен, что мы не выглядим, как идиоты? — спросил Роджер, теснясь с остальными в прицепе. После ответа, Стефан перевёл: — Нет, идиотами нет. А вот свиньями или курицами немного. Немец и австро-венгр залились смехом. Благо, дискомфорт длился мало. Десять минут и уже горизонт перекрылся не только хрущёвками, сталинками и старинными домами, за которыми никто не следил, а ещё и всякими заведениями для вымогания забитого кошелька. Бар Гроссен Ваген был точно таким же. Резное убранство навевало дух гамбургского трактира, нежели простой советской пивнушки. — Бартос говорит, что только внешний вид тут хорош, но ассортимент не блестящ. — Каков наш план он решил умолчать? — Падший осмотрит округу сверху. Ты обойди территорию, вдруг, кто-то на улице нам важнее, чем здесь. — А вы? — Мы подождём в баре. — А причину столь эгоистичного выбора узнать можно? — Сможешь что-то заказать у ни слова не говорящего по-английски бармена? — А ты сможешь? — Сможет Дурьер, а я буду отыгрывать туриста из Германии. Удачное же для этого место выбрали. — В следующий раз, забегаловку для поиска улик буду я выбирать. Пол группы осталась сидеть прямо за стойкой. Тёмная летняя погода позволяла Энвилу безо всяких проблем облетать окрестности. Роджер надумал только смотреть по сторонам улицы. Через десять минут парень всё же зашел обратно в бар. Однако, не безрассудность повела его туда, а нужда. Туалет заведения представлял из себя коробку из пожелтевшей, некогда белой плитки. Отдельных кабинок не было, вместо них открытые, вмонтированные в пол мраморные писсуары, скрытые перегородками до плеч. — Коммуникабельненько, — подумал парень. Единственной вентиляцией и окном свежего воздуха было, как ни удивительно, простое окно. Маленькая форточка пропускала не только встречный ветер, но и ещё кое-что. Непонятный для Роджера язык. — Я и раньше пьяных расслышать не мог, теперь ещё и это. Ну, неужели у нас даже слов похожих нет? — сомневался в занятой позе Тревис: — Может, хоть что-то я смогу понять? Предложения пролетали быстро, Вестник едва успевал повторять некоторые их части. — «Дьемона»?! Они что-то про демонов говорят! В это время в зале царило спокойствие. Те, чей алкогольный бак был заполнен до краёв, давно ушли, искать развлечения на свою задницу. Бартос и Стефан же всё также болтали о всяком. — Так, давай же, выпьем о былом. О войне, например. Бокал пива, который держал Осберт, остановился на подходе к бокалу Дурьера. — Ну уж нет. За что угодно готов пить, но не за это пятно дёгтя на наших жизнях. — Я тебя понимаю, — сказал Борис, немного отглотнув ржаного: — Эта война — страшная вещь. Сотни бойцов умирали там, где сражался и я, и ты, тысячи за один день, миллионы повсюду, да. Да, такое не забудешь, но я предлагаю выпить за то, что это дерьмо закончилось. Я не пью за то, что «наши» победили «ваших», а за то, что кучка людей вознесла красное знамя на никому не сдавшееся здание и так остановила реки крови. Не достойная ли причина пощекотать горло, а? — Возможно, — произнёс про себя Стефан, и снова поднял стакан. Не успел немец опрокинуть, как парень рванул на улицу. — Удивительно, — заявил бармен: — Обычно у нас бегут в туалет, а не из него. — Что, пиво настолько хреновое? — поинтересовался Дурьер. — Отчасти да. В основной зал подают не самое лучшее. Подозреваемых от вырвавшегося Вестника отделял высокий забор. Перескакивать через него было бы неразумно, поэтому Роджер просто его перелез. Слегка ободрав штанину, Тревис окликнул стоящих: — Эй вы! А ну стоять, ангелы! Те ничего не поняли, даже без спиртного. Тогда, парень схватился за воротник одного из них. Его перегар заставил поморщиться, пока второй что-то невнятно и злобно бубнил. Когда пьяница уже замахнулся на Роджера, тот среагировал лёгким пинком. Тело упало на землю, чем напугало пойманного. — Где Дестралир? Опьяневший ни слова не улавливал, только галдел бессмыслицу для Тревиса. — Что за чертовщина тут происходит? — с неба спустился Энвил. — Ангелов пытаюсь допросить. — С каких это пор нетрезвые теперь стали ангелами? — Он что-то про демонов говорил. Пойманный начал упоминать то же слово, что и запомнил Вестник. Энвил схватился за лоб. — Отпусти его. — С чего вдруг? — Он говорит про друга. У него есть друг и его зовут так, Димон. Кисть парня расслабилась. — Тьфу! А я уже предвкушал побоище. — Роджер! - донёсся крик из заведения. Стефан держал в захвате работника бара, вытащив его прямо на стойку и заломив руку. Один палец на ней уже был сломан. — Вас обсчитали? — спросил Тревис уже внутри. — Сучий бартендер узнал кулон. Говорит, что здесь есть ещё один зал, куда заваливаются нужные нам ребята. — Ты это узнал, сломав ему палец? — Нет. Это месть за ту мочу, которую он мне в стакан налил. — Всё ясно. Так, а они сейчас не там, так ведь? — Скоро заявятся. По улочке пронёсся рёв мотора. Серый УАЗ-3151 без верхней крыши остановился на обочине. Четверо вылезло с пассажирских мест, и ещё один спрыгнул с края кузова. — Здарова, Гюнтер! - обратился к бармену вошедший, толстоватый пацан. — Я Геннадий. — Да? А чего тогда «Гроссен Ваген» на вывеске весит, а? Чё, «Большой Машиной» называть было трудно? — Хорош мозги канифолить, Сёва, — заткнул его, по всей видимости, рассерженный водитель и главный этой небольшой шайки: — Или тебя Сван… Сванхи… Тю, вот немцы ещё дают. Нормальных имён, что ли, придумать не могут? После риторического вопроса, он подошёл к стойке и спокойным голосом сказал: — Гена, у нас всё свободно? — Д-да. — А что у тебя на пальце? Бинт? — Да я это, поскользнулся, когда туалет мыл. — Ха, молодец, Гюнт, будем тогда его загрязнять, — вякнул ещё один, более высоким и раздражающим тоном. Все, кроме главного, заржали хохотом гиены. — Тихо все! Я потом наличность принесу, замётано? — К-конечно. Банда пошла к лестнице, ведущей наверх. Толстяк замахнулся и остановился, сказав: — Внимательней, Гюнтер. Я не туалет. На втором этаже зал обычно закрывала дверь. Однако, в этот раз, её замок был вырван с корнем. В комнате было темно, когда туда зашли приехавшие. Щелчок выключателя, и у дальней стены загорелась лампа. — Я поражён, что твой атрофированный отросток между плечами знает о существовании имени Сванхильда. Однако, то, что ты даже произнести его не смог, меня вернуло с небес на землю, — Осберт сидел прямо под светильником. — Чё за чурбан? — произнёс кто-то из-за спины главаря. — Я же сказал. Тот, кто с небес на землю вернулся. — Про таких, как ты, много болтают, — угрожающе усмехнулся главный и ответил на понятном Стефану языке: — Что же, я хочу попробовать тебе лицо-то раскроить. — Даже колкость на мою не придумал. Erbärmlich. Лампы по всему залу зажглись. По краям были раскиданы столы и стулья, а остальные Вестники стояли у центра. — Долго репетировали, актёришки? — Это вообще-то я предложил, — влез в диалог Роджер, и нанёс первый пинок. Главарь увернулся, перепрыгнув всех впереди стоящих противников. Осберт с разворота ударил подскочившего стулом. Падший скрестил руки, отбивая удары, но, подняв их слишком высоко, открыл торс оппоненту. С пробитой защитой, Энвил получил по лицу, затем по груди. Следующий кулак Вестник поймал, и локтём сломал нос врага. Дурьер подскакивал, нанося выпады, но противник резко уходил от любых ударов. Очередной скачок, атака пришлась Вестнику на спину. Тот согнулся, но поймал момент и, вытянув ногу, подсёк увёртливого. Сладко Тревису не было, он взял на себя двоих. Блок локтём, косточки кулака врезались в щёку одного, блок ногой, носок попал в живот второго. Синхронный захват обоими оппонентами заставил парня прокрутиться по продольной оси. Это их развернуло, но сам Вестник переборщил с замахом так, что ударился собой об потолок. Роджер упал и тогда, нога уже летела ему в затылок. Как вдруг, враг отлетел. Парень вспомнил о козыре в рукаве, точнее, в шее. Белая полоса вырвалась из него. И, внезапно, коса послушалась странной идеи, которая родилась в голове Вестника. Позвонки не вытянулись в рукоять, только лишь межпозвоночные диски вытягивались всё сильнее. Череп сверху походил на воздушный змей с костлявой нитью, которого ветер резво понёс туда, куда хотел Тревис. Один разрубился пополам, второй лишился головы, противнику Дурьера пробило грудь, а врагу Падшего — горло. Когда очередь неслась к главарю, Стефан сбил коленом его на землю, а затем заорал: — Достаточно! Белое лезвие остановилось у его глаз на мгновение, а затем вернулось в Роджера. — Немного практики, всё-таки, не повредит, — уже тише договорил немец.Глава 24
— Кто украл?! - поразился Осберт. Главного привязали к стулу. Пара выбитых зубов расшевелила его язык. — Говолю зе. Мителский стваз. Смех Стефана было слышно даже на улице. — Ты понимаешь, о чем он говорит? — был не уверен Тревис. — Джентльмены, у нас появилось небольшое преимущество или его нет. Дестралир похитил страж Митеры. — Его разве не заперли в клетке сами ангелы? — сомневался Падший. — Видимо, он сбежал. Да ещё и прихватил игрушку. — Теперь придётся искать эту зверюшку и отобрать меч? — Nicht so einfach, — произнес Бартос: — Ich habe sie in der Vergangenheit getroffen. Sie hat Waffen gestohlen. Dieses gierige Tier wird sein eigenes nicht geben, bis Sie einen Ersatz finden. — Дурьер говорит, что страж так просто не отдаст нам меч. Нужно найти ему замену. — И какую же? — Zuerst müssen Sie es fangen und dann verhungern. FüreineneinfachenEintopfwirderallesgeben. — Поймать, заморить и обменять Дестралир на еду. — Открываем сезон охоты. Вот… Только где? Все посмотрели на главаря. — Исакогофка! Его у Исакогофки видели! Съёмная квартира с горящим, который уже час, светом. В ней раздался звонок. Трубку подняла неизвестная. — Я могу полететь на самолёте! - практически с истерикой произнесла она. — Слишком долго. Я куплю тебе билеты на поезд. — Ты же знаешь, как я боюсь сидеть внутри купе! — Да, но мы все чем-то жертвуем. Я, например, временем, за которое ты отказываешься. Брин бы был разочарован. — Ты не знаешь, как он ко мне относится. — Хочешь доказать обратное? Вызови такси на вокзал. Я решил послать тебе подмогу. — Я и сама могла справится. — Не могла, Нимбри, поэтому и вызвал. Если выбраться из центра столицы Архангельской области на юг, то после огромных пустырей на пути первым встретится вокзал. Жилых домов там мало, только магазины автозапчастей или заправки. Это говорило о малом разнообразии отходов, появляющихся в мусорках. Однако, нищие люди с надежной иногда в них заглядывают, дабы выловить что-нибудь. У ржавого контейнера ошивался старый и худощавый пенсионер, не грешивший обыскивать подобные «барахолки». Эта привычка не казалась ему низменной, хоть и рефлексы дергали его голову при малейшем шорохе. Вокруг мчались машины, да и люди ходят вокруг, шумов появлялось много, но вдруг слух пожилого поймал странный клёкот. Старик обернулся, и немного испугался. Перед ним был человек, покрытый тёмной одеждой, похожей на сшитые воедино сотни отдельных кусочков ткани. Большой капюшон закрывал его лицо, и от этого становилось не по себе, потому что его глаза в этой тени светились. Во тьме виднелось два белых шара, но зрачков в них не было заметно. — Й-й…, - словно отыкивал он. — С вами всё хорошо? — повежливал пенсионер. — Й-еда… — Прости, но тут ничего нет. Сам ищу. Человек заглянул в бак, из которого вычерпнул лопнувшую пластмассовую бутыль из-под масла. Её протянул старику, издавши: — Й-еда?… — Пьяница ты или кто? Белочка у тебя. Какая же это еда! Рука поднесла бутыль к затемнённому лицу. Здесь сердце пенсионера ушло в пятки. Тени, будто и не было, а вместо неё черная морда, открывшая рот. У него не было губ, только ломанные линии зубов, из-за которых лился белый свет. С дикой резкостью, существо вцепилось в пластик. Клыки, если их можно так назвать, обрезали весомую часть от бутылки, и она покатилась в горло. Даже не прожёванная, пластмасса полетела глубже, в желудок. — Свят-свят! Совсем со своей палёной водкой с ума посходили, — старик поплевал, и легким бегом ушёл на другую сторону дороги. — Бартос точно умеет водить? — сидя на пассажирском сидении УАЗика, спросил Роджер. — Ich habe einen Führerschein nur auf einem Motorrad, aber sie haben mich auf einer solchen Maschine gefahren, alles ist in Ordnung. — Вроде умеет, — неуверенно ответил Стефан, а затем дёрнул руль за водителя правее: — Ну так, Дурьер — самоучка. Пепел слетал с трубки Осберта от встреченных в поездке порывов ветра до самой Исокогорки, названного вокзала. Улица, кроме внутреннего освещения железнодорожной станции, была видна только из-за включенных фар машины. — Осмотрим район. Услышите клёкот — пытайтесь подойти ближе. Он не такой сильный, даже умереть может. Вот, — немец отдал каждому по маленькому шоколадному батончику: — Если что это ваша приманка. Страж большую часть своей жизни голоден. Иногда доходит до пожирания всего, что под зубы попадётся. В багажнике нашли большой фонарь. Его взял Тревис. У Бартоса и Стефана были зажигалки, а Энвил имел при себе карманный Люфтганский тревожник — оранжевая труба с небольшой лампочкой на конце. Вестники разбрелись по территории. Парень обходил закрытые автомобильные мастерские. Никаких подозрительных деталей поначалу не попадалось, пока под ногами Роджер не заметил обломки всякого мусора. Большая часть была искусана. Осберт оглядывал лестной пустырь, оцепленный забором. Казалось бы, пусто, но тут немец услышал шум. Дурьер шёл, мелким пламенем освещая дорогу. По вытянутой крыше и двум опорам, Бартос опознал заправку. Всё закрыто, как вдруг в глаза Вестника попалось движение. Недолго думая, он побежал за ним. Тень скрылась за постройкой, Дурьер туда. Уже впереди была его спина, отчего Вестник набрал разгон, отскочил от боковой стены, и занёс в полёте руку. Внезапно, её поймали. — Св… Св-ои, — выговорил Падший. Вестник всё это время гонялся не за тем. Роджер следовал по крошкам и осколкам. Угол забора засветился, но это был не фонарик парня. Тревис замедлил шаг, стараясь не быть тихим. Вестник подошел совсем близко. Свет лишь подрагивал. Прыжок. Стефан добрёл до окраины. Дальше был только густой лес. Шум же только усиливался. За узкорастущими соснами рос пышный ягодный куст. В нём было что-то. Немец погасил свою зажигалку, раздвинул ветки, и увидел. Кошка попала в западню. — Такой, как ты, прокусил мне руку в детстве. Наверное, это моё проклятие. Осберт вытащил зверька за шкирку, а он, вцепившись за одежду, залез Вестнику на плечо. — Как же ты туда забрался? Охотился? Или убегал? Роджер выскочил из-за угла прямо на яркий луч. В голову парня прилетела консервная банка. — Ау, — озвучил он, заметив отлетевший предмет. Тушенная говядина легонько вытекала из банки. — Прости. Я думала, что это… В прочем, не важно. Я пса разыскиваю, — пришли извинения от света. — Эм, да ничего. — Ой, прости, тебе же слепит. Фонарь погас, а перед Тревисом стояла молодая девушка. Она была одета в тонкое синее платье с белым воротничком, на котором лежали длинные тёмные кудри. С напряжением девушка посмотрела на предметы в руках парня. — Так это тебя прислали за мной наблюдать? — А? — Чтоб сдох этот Софос! Мало того, что не доверяет мне, так ещё и охранника тупоголового прислал. — Будьте посдержаннее, мисс. Я просто не понял, о чем вы. — Ой-ой, как неловко вышло. Прости, я не подумала. Меня сюда прислали, чтобы… То есть, меня попросили пёсика найти. — Для поисков собаки нужен «охранник»? — А, да я так назвала знакомого друга. Зверь крупный, боюсь не утащить его одна. — Ну, цели у нас схожи. Правда, я ищу немного другое… Среди всех этих обломков пока ничего не нашел. Будто ему нравится больше жевать резину или металл, нежели шоколад. — Шоколад? Какое животное ест шоколад? — Меня интересовала экзотика. Такой приятный риск обнаружить необычного и милого питомца для себя. — Вероятность маленькая. — Как и встретиться двум англоговорящим людям в другой стране. Девушка источала подозрения. — Какое животное ест шоколад? Как вообще он тут оказался? Не может же это всё быть тупым подкатом. Парень, изображая волнения, стянул рукава куртки как можно ниже. — Она знает, как поймать существо. Надо ей подыграть, — решил Роджер, сказав: — Я просто шучу. Меня сюда послали также. Возможно, я и вправду за тобой должен наблюдать. — И с чего мне тебе доверять? — Такому ангелочку нельзя не довериться. — Какое облегчение. Хоть бы когда-нибудь они сообщали всё в точности. Ладно, господин телохранитель, теперь будем искать вместе. Погоди, ты что, хотел приманить его шоколадом? — Ну да, а что, всё-таки надо было взять нарытое из мусорного бака? Встреченная Вестником рассмеялась. — Нет, что ты! Они не всеядны. Им больше нравится приготовленное мясо. — Изысканная, однако, тварюга. — И очень догад… Кошка на плече Стефана урчала какое-то время, пока не дёрнулась от испуга. Её спина изогнулась, а рот, открывшись и показав клыки, выдал шипение. — Над нами? Осберт повёл щупальцу из фляги на землю. Чёрная масса обвязалась вокруг камешка и подняла над собой. Немец нажал на кремниевый спуск флакона с бензином. Яркое пламя показала не видимые в темноте ветки. Сверху на них сидел страж. Вестник услышал протяжный клёкот. — Ну здравствуй, банковский сейф. Существо с открытой пастью прыгнуло на Стефана. По морде прилетел булыжник, но зверь в падении извернулся, став носками ног на плечо немца. Кот вгрызся в них. Страж взвыл от боли, стряхнул с себя животное и прыгнул. От такого сильного толчка Осберт упал, поймав отброшенную кошку. — …вый, — только девушка договорила, как между ней и парнем оказалось существо. Искательница замерла в ступоре. — Эй, пёсик, я тут, — подзывал Роджер зверя. Он развернулся к Тревису. Вестник поднял разбитую банку с тушёнкой. Лапы стража направились к ней, но парень другой рукой остановил голодное существо. — Тебе нужно это, а мне нужно…, - Вестник пальцем в воздухе обвёл контур меча. Согнув культяпки, страж кивнул, а затем, укусил себя за ладонь. — Он точно понял? — не уверен был парень. Зверь скрепил кисти друг с другом. Прокусанная была сверху, что заставило кровь течь с неё вниз. Когда с нижней ладони набухли капли, страж начал аккуратно разводить их. Красная жижа, слишком густая для привычной человеческой, налипла между его рук. И тут, она начала крепчать, менять цвет. Роджер изумлённо наблюдал, как из крови стража появляется гарда меча. Парень настолько потерял концентрацию, что опустил консерву вниз. Кусочки мяса попадали вниз. Существо «спрятало» оружие обратно. Оно разозлилось, но не животной яростью. Теперь зверь хотел поторговаться сам. Схватив за шею девушку, страж ритмичными движениями задёргал шеей, будто его сейчас вырвет, но на самом деле так он выдавливал из себя слова. — Й-йа хочу… Й-йеды… Мног-го… Тебе нужна она, а м-мне н-нужна й-йеда… — Нет, не трогай его! - крикнула пленница: — Если страж погибнет, меч нам больше не видать! — Ну, я, вообще-то, и не собирался. — Почему? — Извини, красотка, но я тебе соврал, — Тревис закатал рукава на место: — Мы по разную сторону баррикад. Привет от Милиты. — Вестник?! Но… Но я думала, что вы помогаете нам! — Помогать преступникам? И зачем же? Чтобы вы убили меня, как моего собрата? — Как рыцарь Милиты может так гнусно лгать? — Не знаю. Может, у неё самой спросишь? Все равно, скоро увидитесь. Вестник собрался к своим. Страж с минуту постоял и прожевал: — Й-йеда?… — Нет, животное. Нет! Нет! НЕЕЕЕ… Пинок со всей силы откинул существо на землю. Не самый пугливый зверь испугался. Стопа с яростью разбила его череп. Сквозь разорванное лицо былое свечение вырвалось и навсегда погасло. — Я тут подумал. Твоя смерть дел нашему пути не сделает, а его… Хотя бы уравняет шансы. Роджер уже ехидно ожидал агрессивную злобу, с которой его противники не могут совладать. Однако, девушка упала перед ним на колени. — Спасибо, — провыла она, сопя от подступающих слёз. У парня заныла коленка, он почувствовал вину и спустился к ней со словами:- Эй-эй, ты чего плачешь? — От счастья. Если бы я умерла, Брин бы низверг меня вниз. — А что в этом тако… Ах да, я понял. Сильно провинилась? — Я постоянно в чём-то виновата. Всё разваливается в моих руках. Это был мой последний шанс. — Ну, за тобой же никто не наблюдал, можешь пока выдох…Девушка вылетела из рук парня. Что-то подняло её вверх и унесло вперед.Глава 25
Боязнь высоты и на секунду не проскакивала в голове похищенной. Она волновалась, скорее, за последствия. Ничего нельзя было ждать наверняка от крылатых гостей. Вот и девушка не ждала столь резкого падения вниз. Казалось бы, сейчас всё закончится, и ангел разобьётся насмерть, но сноп свежескошенного сена, сваленного на поле, оставил на упавшей только ссадины и царапины. Захватчики вытащили её оттуда на землю. Придя в себя, девушка посмотрела перед собой. Не обычные ноги держали на себе вес ближайших. Вместо них были трехпалые лапы как у коршуна или грифа. Глаза поднялись выше, как вдруг, лежавшей нанесли удар когтями. Девушка успела разглядеть только женские силуэты. — Когда на нас можно будет смотреть, тебе скажут, — пригрозила та, что ударила. — Это вряд ли, — дополнила соседняя: — На такую роскошь тебе даже смотреть нельзя. От самоупоения они пританцовывали у пойманной. — Всё же было так просто. — Выполни задание Брина. — И получи от него дар. — Мы выполняли. — И получили. — Какой же прок от этих подарков, — бурчала под нос схваченная: — Если от куриц теперь вас не отличит… Нога одной из них придавила голову девушки к земле. — Она не то что не может простых поручений сделать, так ещё и уважение проявлять. — Ничего, мы тебя научим. — Обязательно научим, — когти лапы, доставшие до лопаток лежавшей, разорвали ткань на спине. Два небольших крылышка показались из-за дыры. — И как же ты их получила, м? — Небось по наследству, с такими ошибками повышений не получают. — Да и сейчас тебе они не идут. Когти распарывали кожу. Крик девушки передавал всю истерику. Стоявшие над ней смаковали эти страдания. Вопли перекрывал лихорадочный хохот. Внимание полностью поглотил это ужасный процесс. Поэтому, летевший в одну из них кирпич попал ей прямо в темечко совсем незаметно для неё. Сойдя с пленницы, напавшая стиснула зубы, увидев кинувшего, а точнее Роджера. Сам Вестник видел двух короткостриженых близняшек-серафим в, мягко сказано, вызывающей одежде. — Я думал, что драки между девушками менее напряжённые. Кто-то ждёт момента, когда надо вытянуть козырь. Принявшая на себя камень посчитала, что он настал. Она дёрнула крыльями, за которыми прятался ручной гранатомёт. — Напрягись-ка от этого! - курок спустился, и снаряд устремился к Тревису. — Эх, Стефан зря этого хотел. Каламбуры у вас плохие, ребят. Отличный выстрел, кстати, — произнёс ей на ухо очутившийся за спиной парень. Серафим, используя пусковую трубу как дубину, пыталась попасть по Вестнику, что было тщетно. Роджер увернулся и выбил крепким кулаком челюсть сопернице. — Скотина! - воскликнула сестра раненой: — Как ты можешь бить женщину?! — Ну, лежачих тоже не бьют, но что-то вы этого правила не придерживались. Моя очередь. Стряхнув кровь, ангел в ярости бросилась на Тревиса. По началу мужская солидарность заставляла парня поддаваться, но когда Вестник получил по лицу пару хороших тумаков, терпение его лопнуло. Отбив очередные, парень вырубил серафима коленом. Ухо Роджера пробило пулей. Второй ангел открыла огонь, но только на секунду её мушка уловила Тревиса. Ещё один враг руками и ногами пытается остановить парня. Тщетно. Тело сестры-серафима рухнуло, как и тело первой. Вроде настало время передохнуть, но истошный крик той, что со сломанной челюстью только нервировал до дрожи. У Вестника родилась идея. Ногой он прижал тело ангела к земле, а кистями схватился за крыло. — Зуб за зуб, падла. Раздался хруст. Серафим подскочил к своей сестре, но, не успев, получил последний удар. Как теннисный мячик отлетает от ракетки, от оторванного крыла отлетела напавшая. Парень бросил конечность. Теперь его заботило только состояние девушки. — Ты цела? — Роджер склонился над ней и ощупал шею: — Плохи дела. У припаркованного УАЗа рассвет встречали Энвил и Бартос. Когда солнце выглянуло к ним присоединился и Стефан, за которым плелась спасённая кошка. Салон машины покрылся дымом. Тревис, державший раненную, положил ту на задние сидения. — Стража видел? — обратился к нему Осберт. — По пути. На нас напали, лучше уходить отсюда. — На нас? — Со мной девушка. Спина пробита. В машине есть аптечка? — Bartos, das Mädchen braucht Hilfe. Ich werde führen, kannst du damit umgehen?·, - нервно немец сообщил Дурьеру. — Sie wird Zeit haben, mit mir zu leben. УАЗик незамедлительно тронулся с места. Бартос сорвал верх платья у пассажирки, и попытался обработать раны специальным набором. — Schlimmer als ich dachte. Sie wird nicht durchhalten. Ich könnte Energie einatmen, aber es gibt kein einziges Lebewesen unter meinem Arm.· За сидением Стефана появилось мяуканье. Животное продолжало идти по следам Вестника. — Traurig, Freundin, traurig. Aber nichts. Triff mich in der Hölle, — шепнул Осберт, а затем произнёс: — Sie gehört dir, Bartos.· Дурьер взял кошку и положил рядом с девушкой. Одной рукой он втягивал силу, другой вливал её в раны. Зверёк ощутимо уставал, а после и вовсе будто уснул. Спина заросла, оставив два больших шрама. Спустя минуты пришла в себя сама пассажирка и, к удивлению Вестников, кошка. Животное прыгнуло на дверь, а затем и в густую лесную чащу. — Neun Leben oder Quantenüberlagerung, was?·, - пошутил и немного посмеялся над собой Дурьер. — Кто она, Роджер? И что вообще там случилось? — Ну… Я встретил её случайно. Шла домой, что ли. А потом туда явились ангелы. — Ангелы? Решили вовремя на охоту собраться. Была бы моя воля, каждому ангелу голову бы свернул… Погоди. Страж у них?! — Нет, он умер. — Неплохо, так даже лучше. Не придется таскать эту железку с собой. — Так и куда нас теперь заведёт судьба? — влез Падший. — Поедем к ближайшему. В Ливерпуль. — Каски констеблей и туман. Довольно удручающе. — Зато музыка отличная. — К слову о музыке, Тревис. Глянь, что я нашёл в бардачке. Стефан показал аудиокассету, на которой красовалась надпись маркером «От скуки. TheRollingStones и тд.». — Включишь? — Да, пора раскрутить камешки. Первый день пути пролегал внутри страны. Остановок было шесть. Разные города на мгновения западали в души Вестникам. Величественность Санкт-Петербурга или главенство природы в Пскове, конечно, отмечались ярче всего. Затраты на еду, воду и бензин приходилось урезать по максимуму. Где была возможность, в автомат подачи топлива влезал Осберт, где-то подворовывал Роджер. Много припасов не брали: либо могли обнаружить, либо этого просто не требовалось. На следующее утро машина сделала остановку у обочины. — Живот прихватило, Стеф? Ты прав, не надо было покупать только сыр, как его там Бартос назвал? — Косичка. — Во-во. — Я только вспомнил об одной, немаловажной проблемке. — Какой? — Той, что на коленях твоих спит. Между ног парня, скрестив руки как подушку, дремала спасённая девушка. — А что с ней? — Как мы её за границу перевезём? И к тому же, на кой мы вообще её с собой взяли? — Она — свидетельница. Отпустим сейчас, и её найдут, будут пытать и убьют. — В твоих словах есть доля логики. И тактики. Польщусь, если с меня пример берёшь. Но вопрос остаётся открытым. — Я бы мог нас туда перекинуть, только я даже представить не могу, куда нам прыгать. — Вроде раньше тебе этого не нужно было. — Ну, как я понял, чтобы попасть в конкретное место, мне надо знать конкретное место, а если нет, как тогда, с крышей, то я окажусь в любом ближайшем подобном месте. — Допустим, но как ты собираешься заглянуть за границу один? — Может… Энвил меня поднимет? — Действительно. Тело размером с двух людей в начале дня — такая незаметная вещь. — Ну, так отвлеки их. — Чтобы их глаза точно не пялились в небо нужно что-то очень привлекающее. Бартос! Проснувшийся Дурьер, вздрогнув, ответил: — Was ist passiert? — Wissen Sie, es gibt keine Fütterungsstation in der Nähe? — Ich war noch nicht hier, aber meiner Meinung nach ist sie zu unserer Rechten. Das Design erfordert. — Ну что? — Рядом есть подстанция. Сделаю кратковременное отключение света. Увидите вспышку справа, взлетайте. — Понял тебя. Тревис разбудил Падшего, Бартос остался с пассажиркой, а Стефан побежал к оцепленной территории. Станция была закрытым стальной решёткой оврагом, засаженным вокруг деревьями. Мимо них и проскакивал Вестник. Оставалось где-то десяток метров до охранного поста, Осберт огладывался всё чаще. — Разве за такими зарослями можно упустить нарушителя? Возможно, я переоценил местную охрану, — переводил дух за стволом дуба немец. — Ни с места, — тихо произнёс пришедший не вовремя пограничник. — Oder vielleicht nicht.· Стефан смиренно поднял руки за голову, и повернулся спиной. Он не собирался сдаться, а просто размышлял. — Ну и на чём я мог подставиться? Шёл сквозь кусты, ломал ветки, шумел. Определённо. Но поток мыслей прервался. Щелчок кнопки сзади требовал к действию. Пятка выбила сознание из поймавшего. — Гляди-ка, подмогу вызвать хотел. Надо торопиться, это могли заметить. Вестник обыскал вырубленного пограничника. Кроме пистолета, офицер на службе имел две гранаты. Их-то немец и взял. — Как высоко ты сможешь взлететь? — интересовался парень у Энвила. — Метров на триста, при том не на долго. Сам должен понимать, двойной вес на крыльях не удержать. — Мне хватит мгновения. Звук детонаций добрался до ожидающих. — Погнали. Падший обхватил парня за торс и мощным взмахом оторвался от земли. — Прям как в былые деньки, — бурчал Стефан под нос, перебежками возвращаясь к машине. Вестники сверху наблюдали за всполошившимся военным пунктом. Как проткнутый палкой муравейник копошился он всем составом. Неразбериха прикрывала от чужих глаз. — Запомнил виды? — Надеюсь, что да. — Переубедись, второго раза не буд… Меткий свинцовый снаряд большого калибра просквозил шею Энвила. Падший якорем полетел вниз. Оба вращались в воздухе, не давая определить направление Тревису. — Машина, машина, машина! - брызгал он у себя в голове. — Володя, как тебе занавески? — пожилая и крупная женщина с целофановым рулоном сидела впереди, рядом со своим мужем. — Надь, ты это восьмой раз уже спрашиваешь. Нормальные они, я бы не стал их покупать в этой хреновой Европе, если бы они были плохими. — А мне что-то не нравятся. Может, надо было те взять? С полосочками. — Ты сама эти выбрала. — Конечно. Я всё в нашей семье выбираю. Всё жду твоего решения, в конце концов. — Началось… — Вот Любкин муж. И дом отбахал, и диван купил, и телевизор цветной… А у нас нету такого. — Ага. Отец его в милиции, пристроил сынка куда нужно, а ты меня обвиняешь. Я не волшебник, у меня из карманов чудеса не вываливаются, дома строить. — А у Любкиного вываливаются, знач-т. — Надь, вот смотри, если сейчас случится чудо, даже не деньги свалятся, а любое, едем обратно и я буду смотреть материалы для дома. Ну что, съе… Салон очернился. — Тьфу, Володь, опять двигатель не починил? — Надь, ну дурой не прикидывайся. Движок спереди. Семейная пара оглянулась назад. Роджер с раненным Падшим на его руках вызвали у них испуг. Дым снова появился. — Ну что, съел? — расхохоталась старушка. Вестники упали на кресла УАЗа. Стефан появился прямо за ними. — Что происходит? — полусонно промычала девушка. Педаль в пол. — Насмотрелся? — обратился к парню немец. — Такое себе. Нас заметили. — Ха, меня тоже. Автомобиль нёсся на высокой скорости. Граница была недалеко. Осберт, давя на газ, пару раз взглянул на Тревиса. — Чего ждём? — Нужно подъехать как можно ближе. — И откуда ты эти правила берёшь? Расстояние сокращалось. Парень схватился за приборную панель перед собой и металлический обвод лобового стекла. Плечи подрагивали. — Роджер? Между кузовом и выдвинутым дорожным заграждением остались считанные метры. — Так тебя Роджер зва…, - недоговорила свои догадки пассажирка. УАЗик расплылся перед глазами пограничников, на ровном месте исчез. · — Бартос, ей нужна помощь. Я поведу, справишься? — Она у меня пожить успеет. · — Всё хуже, чем я думал. Она не протянет. Я бы мог вдохнуть в неё энергию, но тут ни одного живого существа под рукою нет. · — Печально, подруга, печально. Но ничего. Встретимся в Аду. Она твоя, Бартос. · — Девять жизней или квантовая суперпозиция, а?· — А может и нет.
Последние комментарии
4 часов 4 минут назад
20 часов 8 минут назад
1 день 5 часов назад
1 день 5 часов назад
3 дней 11 часов назад
3 дней 15 часов назад