Фантомы [Татьяна Александровна Бочарова] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Татьяна Бочарова Фантомы

– Хорошо, раз ни у кого возражений нет, у меня тоже больше нет. Вы приняты на испытательный срок, Роман Александрович. Поздравляю, – напряженно отчеканила руководитель отдела кадров, первая вскакивая со своего места.

Вернувшись в кабинет, она придирчиво поглядела на свое отражение, как на сотрудника, с кем нужно провести воспитательную беседу по прогулам. Нос красный, с кончика облезла кожа от загара. Не накрашена. Хвост. Джинсы, белая футболка. Совсем расслабилась после отпуска. Она резко выдохнула через нос, как недовольный бычок.

Взяла заготовленную отстоявшуюся воду и принялась поливать свои растения, бережно проверяя их листочки и удаляя парочку сухих. Помощница вполне сносно с ними управилась за время ее отсутствия, но вот с рабочими обязанностями…найти именно этого сотрудника! Откуда, скажите пожалуйста?!

– Оль, – ласковым голосом говорила Ангелина Павловна по телефону своей помощнице, – принеси кофейку, будь добра, и документы по новенькому.

Снова подошла к зеркалу, но взгляд ее теперь смягчился. Она уже видела себя другой, игриво улыбаясь и подмигивая свежей, отдохнувшей, загорелой девушке. Подумала, что голубые джинсы и футболка сейчас в тренде, особенно на контрасте со смуглой гладкой кожей. Она переобула каблуки, замазала носик консилером, выделила чувственные губки коралловой помадой и распустила россыпи русых волос. Конфетка! Да и вообще, она руководитель отдела кадров, а он кто? Водителем пришел устраиваться. Она здесь королева и такой пустяк ее из колеи не выбьет.

Ольга принесла кофе и документы.

– Благодарю тебя.

Девушка устроилась за своим рабочим местом, включила мелодичную грустную музыку, глотнула кофе, оставляя на белой чашке коралловый след и поглаживала папку с документами, чуть слышно смеясь над собой. Это что за чувства глупые, не позволяющие спокойно распахнуть папку?

За окном так некстати светило яркое весеннее солнышко. А страсть как хотелось, чтобы лил дождь и все небо было затянуто серыми безликими тучами. Чтоб в приоткрытое окно врывались языки ледяного ветра. Вместо кофе – сладкое какао, на плечи красно-зеленый в клетку шерстяной плед и вот тогда бы открыть информацию о нем, как грустную книгу для проживания осенней хандры.

Она наглухо сомкнула жалюзи, воображая, что там дождь. Пролистнула страницы. Разведен. Надо же. Развелся с той сучкой, к которой ушел.

А как же Лина его любила раньше, как любила…непозволительно сильно. Непозволительно. Смертельно. Огонь от этой любви был настолько катастрофичен, что выжигал изнутри всё живое. Она поежилась.

Лине не нравилось, что прочитанная информация, или неаккуратно поднятые со дна души воспоминания, или его внезапное появление, или всё это вместе цепляет её. Нельзя так. Она его забыла. Забыла совершенно точно и бесповоротно. Это и не его она вовсе теперь видит, а призрак прошлых лет. Несуществующий и забытый. Как-то надо его вытурить с этой должности и поскорее. Поскорее с глаз долой. Жаль, что он вызвал симпатию у директора. И по какой причине, собственно, он пришел устраиваться именно сюда?!

– Ангелина Павловна, могу позвать? – раздалось из телефонного аппарата.

– Да, Оль, приглашай, – решительно ответила девушка, добавив себе под нос, – так, королева здесь я. Спокойно.

Дверь распахнулась. Лина не повела и взглядом, не замечая вошедшего. Листала страницы перед собой с серьезным и непроницаемым видом. Мужчина призывно пошаркал ногой, затем прокашлялся. Она, наконец, отвлеклась от своего занятия, метнув в него скорый взгляд, будто боясь ошпариться, если поглядит чуть дольше. Заговорили одновременно.

– Здравствуйте.

– Привет, кхм, – поперхнулся он ее официозом.

– Проходите, присаживайтесь, – махнула она в сторону самого дальнего стула.

– Лина, ангел мой… – заговорил он медленно, тягуче, тембр его поехал вниз, в глубину, вибрируя по всему телу девушки, – Давай на ты? Не чужие люди…

Она скупо посмотрела на него и кивнула подбородком на стул. Он покорно прошагал к нему.

– Знаешь, я скучал по тебе, – внезапно произнес он тихо и виновато, – прости.

Она помолчала.

– Рад тебя видеть. Семь лет прошло…

Боже, к чему он это всё? Девушка мысленно отбивала все его подлизывания, как теннисный мяч в решающем сете. Нет, ни один из них не коснется ее части корта дважды. Но какой же у него красивый голос, когда он говорит так размеренно, низко. Вьет словами свою паучью паутину, поражающую завораживающе филигранными узорами. Глядит на нее глазами раскосыми, яркими, зелеными. Меткими, как два стреляющих в нее гарпуна, цепляющего и настойчиво протаскивающего сквозь пространство.

– Так может, давай на ты, ангел мой?

Она сдалась. Мягко кивнула. Чертыхнулась про себя. Да нет, всё нормально, просто не охота с ним долго спорить.

– Ты всё краше.

Лина еле-заметно улыбнулась уголками глаз. Под кожей заструилось тепло, потекло ручьями.

– Могла бы и не прихорашиваться так для меня, – усмехнулся он.

Гад! Умеет добавить ложку дегтя в самый неподходящий момент. Словно душем холодным облил. Так, спокойно, ей известно, кто здесь королева.

– Вот, – зазвенела она стальным голосом, протягивая ему бумаги, – ознакомишься, подпишешь. Ольга тебе разъяснит, что дальше.

– Люблю, когда ты злишься, – игриво проговорил он.

Глаза ее вспыхнули огнем.

– Извини, я не специально, – тут же ретировался он, – не слушай меня, глупости говорю. Я так растерян от нашей неожиданной встречи…и взволнован, что…

– Растерян? – перебила она его настойчиво, – Ты знал, где я работаю! И теперь растерян от нашей встречи?

– Ну…

– И это не я для тебя прихорашивалась, а ты для меня сюда пришел! Так что хватит ерничать!

Он опешил. После молчания продолжил:

– Да. Не буду врать.

– Не буду врать… – передразнивала Лина его себе под нос, – ты так умеешь?

– Зачем так нервничать?

– Я спокойна! – громогласно рявкнула она, тут же делая лицо как можно более неподвижным.

Девушка призывно постучала по бумагам на краю своего стола наманикюренной лапкой и протянула умиротворенно:

– На, вот, ознакомься. Там, за дверью. Иди-иди.

– Красивый маникюр, мне нравится, – сладко пропел он.

– Спасибо, я рада, – дежурным тоном откликнулась она, не глядя на него и начиная клацать по клавиатуре.

Он взял документы и направился к выходу, остановившись у самых дверей:

– Знаешь…мне правда очень стыдно за то, что я делал. И я считаю, что за такое…за такое я не заслуживаю прощения. Так что ты права.

Она оторвалась от монитора. Он выглядел побитой собакой и по-настоящему искренним, что ей казалось уже неуместным размахивать орудиями обороны и атаки. Она выдохнула, словно выдыхая и все свое напряжение:

– Да я давно тебя за все простила…

– Это много для меня значит… – проникновенно произнес он, а после паузы добавил, – знаешь, я бы с радостью посидел с тобой в кафешке. Столько лет прошло. Интересно, что у тебя нового.

– Не пойду, – отрезала она еще до того, как успела обдумать предложение.

– Понимаю-понимаю, – наигранно улыбнулся он, – ну ты дай знать, если твое мнение изменится. Я настырный черт.

– Не изменится, но за предложение спасибо.

Она невольно кусала коралловые губы, ловя себя на этом и останавливая позыв. И была жутко горда своей безапелляционной реакцией.

– О, ну что ты, не за что. Видишь, как я тебя поразил! – мужчина усмехнулся, – Буду рад, если передумаешь.

– Ром, я правда не вижу смысла, – отвечала она, покачивая головой, будто ее мутит.

– О, ну для тебя, может, это бессмысленно, понимаю…но для меня…огромный смысл, – он продолжил тихо, заговорщицки, – запала ты мне в душу, Ангелиночка…

Девушка взволнованно встрепенулась:

– Зачем ты это говоришь?

– Потому что это правда.

Сознание ее бунтовало – неправда, неправда, неправда! Она же знает!

– Столько лет прошло, а я все не могу тебя забыть. Мне кажется, все это время я лишь тебя одну и… – он запнулся и усмехнулся ностальгически, – надо же. Представляешь, чуть было не сказал «любил»! Это безумно смешно и странно. И мило…

– Что? – она не верила ушам.

Что же за утро такое…Свалился он, как снег на голову, черти притащили. Устроился на работу. Теперь им видеться неясно сколь долгое время. Быть может, годы. Еще говорит вещи, от которых ее сердце колотит по ребрам, как обезумевший зверь, желающий выбраться из клетки. Действительно прошло, кажется, невообразимое количество лет…Неужели ей все еще так важны его слова? Неужели они все еще имеют такую власть над ней? Неужели так живы, ярки и красочны эмоции? Будто все это время без него она жила фальшивой жизнью. Не настоящей, а притворяясь лишь, что ездит в интересные путешествия, что строит увлекательную карьеру, что создает отношения, полностью удовлетворяющие ее. В одночасье всё это померкло. Вот прям сию минуту. Теперь казалось смешным и ничтожным, казалось лишь способом забить свой эфир до отказа, чтоб не думать о нем. О нем одном. В груди жгло – в пору звонить Ольге просить вызвать скорую. Или пожарных.

Нет-нет! Надо выбросить из головы. И она несомненно сможет. Уже смогла однажды. Что ей стоит и еще разок все расчувствовать? Она сможет. Да. Только же сегодня какой-то час назад жила она себе без него припеваючи и даже не вспоминала.

– Я повторять не буду, – смущенно уведомил он, отвечая на ее вопрос, – мне итак сложно даются признания.

– Не надо было и первый раз говорить. Все, иди давай, будь добр, – скомандовала она и подумала, что уж признания-то наоборот ему, даются, как орешки.

Он вышел. Слава богу. С глаз долой. Она даже решила, что сама уволится, если что. Давно планировала рассмотреть другие компании и вот какой прекрасный представился шанс. А с ним ей видеться нельзя. Никак нельзя. 5 минут он был в кабинете и то уже поплыла девка. Возмужал он так, раскабанел немного, в меру, бородой густой обзавелся – все, как она любит. Он теперь не мальчик, каким был, он мужчина. Сталь в нем ощущается, стержень, уверенность хищническая. Сила мужская. Харизма всеобъемлющая. А магнетизм его при нем остался. И умение словами пожонглировать. Голос…голос музыкальный, низкий, плотный, как крутое желе, гипнотизировал и обволакивал, засасывал в сказки сказанных им слов, как безжалостные зыбучие пески. Пора выбираться из них. А страсть как хотелось, чтоб он обнял и проговорил этим самым голосом в самое ухо «девочка моя…»

Но нельзя. Нельзя с ним обниматься. Как нельзя человеку, бросившему курить, хоть раз затягиваться сигаретой.

Лина потрепала себя по волосам. Сделала небрежный пучок на голове, залпом выпила остывший кофе, пожалев, что там не алкоголь, и шлепнулась лбом на стол.

– Господи-и-и, – завыла она в глянцево-деревянное полотно, – пара дурацких фраз и ты уже воображаешь себе всякое?! Да он всегда был пиздаболом, забыла уже?! Сколько у него было шансов со мной быть…все просрал. Все до единого! Значит, не нужно было. Теперь нате-ка, пожалуйста, любил он все эти годы! Да пошел он в жопу! Любил бы, не отпустил бы ни за что! Не изменял бы никогда! Не любил он и не любит и пусть не пиздит! Безумно смешно ему, блин, и мило.

Она поднялась, продышалась. Покрасневшее лицо ее вновь приобретало холодный оттенок.

– Не, ну надо быть совсем дебилом, чтоб устраиваться на работу к девушке, которая тебе вообще не важна, – рассуждения ее уносили в обратную сторону, как не привязанную к швартовой утке болтающуюся шлюпку, – с другой стороны, это все равно не имеет никакого значения. Я не буду играть в задуманные им игры. И он мне в любом случае не ровня. Это просто шок. Шок от неожиданной встречи. Сейчас успокоюсь и буду спокойно жить, как прежде. Надо вытурить только его с испытательного срока. Надо придумать что-то…

И она погрузилась в работу. А погрузившись, все лишние мысли она вполне смогла вытеснить из головы, и к вечеру ее настрой сменился на обыкновенный. Лина выходила из здания в приподнятом настроении с энергичной музыкой в наушниках. Девушка дернулась от легкого прикосновения к плечу и обернулась, вытаскивая наушник.

– Ангелочек мой, – Рома хитро улыбался.

Голос его пронзал, словно молния. Что ж ты будешь делать.

– Ты что, караулил меня? – она по-доброму усмехнулась.

– Ага, – со всей своей непосредственностью признался он, – давай подвезу.

– Не надо, – в движении отвечала она.

– Соглаша-айся, – игриво мигал он.

– Вы уже приняты на работу, Роман Александрович, – также игриво парировала она, – можете мне не демонстрировать ваши профессиональные навыки.

– Такая ты язвочка…просто подвезу, поболтаем полчасика. Так давно не виделись…

– Я сама на машине, – объяснила она, вздыхая, – не хочу завтра на общественном добираться.

– Давай утром тоже подвезу, – молниеносно сориентировался мужчина.

– Да, а ночевать у меня будешь, – с сарказмом заметила она.

– Как скажешь, моя госпожа, – довольно заулыбался он.

Девушка остановилась и возмущенно цыкнула. И мужчина тотчас задрал руки к небу в знак чистоты своих помыслов:

– Я заеду за тобой утром во сколько скажешь.

Она подумала. Нет, о чем тут думать? Но она маялась. Тараканы в голове своей беготней зашевелили мимику ее лица. Наконец, она директивно скомандовала:

– Закажешь мне такси утром.

По его лицу растянулась иезуитская дуга губ.

– Хорошо…

Господи, зачем она согласилась? Что за помутнение рассудка? Надо скорее отказаться, пока они не дошли до его машины. Ну вот, дошли. И что? И сейчас тоже можно отказаться! Вообще в его синий Volkswagen Polo садиться не хотелось. Ехала бы сейчас себе спокойно в своей уютной Audi с любимой музыкой и подпевала.

Мысли толкались в голове, как противоборствующие регбисты, но почему-то ни одной из них она не поделилась с собеседником. Как заведенная игрушка по инерции залезла в машину, сообщила адрес «Малая Бронная, 16» и пристегнулась, поражаясь самой себе.

Сначала она ехала напряженная, твердая, как деревяшка, подумывая выпрыгнуть на каждом светофоре. Но он искусно вовлек ее в теплую ностальгическую беседу, так что и она размякла кусочком масла, положенного в подогретое молоко. Их увлекали не разговоры о новом, а воспоминания случаев из прошлого, известных только им одним. В машине звучал искренний хохот. Они перебивали друг друга в нетерпении. Шутили, фамильярничали, будто не было 7-летнего перерыва в их общении.

– Заезжай сюда, – открыла она своим пультом дистанционного управления шлагбаум на закрытую парковку.

– Серьезная ты дама…– оглядываясь по сторонам, заметил он, – наверное, моя машина стоит, как пять твоих сумочек.

– Не говори глупостей, – смущенно попросила она.

– Как три?

Они по-теплому посмеялись.

– Смотри, – припарковавшись, протягивал он ей свой телефон с фотографиями, – помнишь, поход? Недавно наткнулся случайно в архиве.

– Помню…

Он все еще хранит такие фотографии?

– Как мы спали на муравьях.

– Другого места нельзя было найти!

Они заливались смехом, вспоминая происшествие.

– Но тут еще довольные такие, – произнесла она ласково, нависая над телефоном.

– Ага…

Он тоже приблизился к экрану и они соприкоснулись лбами. Затихли. Замерли так, будто увлеченные фотографией. Наконец, Лина отринула от него, подняв напуганные глаза.

– Ладно, я пойду. Спасибо, что подвез, – она отстегнула ремень и потянулась к ручке.

– Подожди, я открою! – он мигом выскочил из машины, подбегая к ее двери.

Открыл, протянул ладонь, галантный кавалер. Прикосновение их рук пронеслось по ней приятным током. Встав на ноги, она поспешно отняла ладонь.

– Я сама завтра вызову такси. Ничего не надо, – она поежилась.

– Я не слышал, – откликнулся он и потянул ей за горлышко футболки.

– Эй! – она отмахнулась.

Тогда он задрал свой рукав и показал запястье. На руке красовалась небольшая татуировка в виде кельтского узла. Девушка улыбнулась.

– Ты свела? – поинтересовался у нее мужчина.

Она оттянула футболку, обнажая ключицы, где располагался такой же знак. Символ их вечной связи.

Он расплылся улыбкой:

– Мне приятно…

Голос щекотал ей ребра.

– Я не связываю это с тобой, – ласково произнесла Лина, – мне просто нравится. Красиво. Загадочно. И сводить больно.

Он кивнул с саркастическим выражением лица. Лина наигранно засмеялась:

– Да и функцию свою, как видно, эти узлы все равно не выполняют.

– Уверена?

Он вдруг не ко случаю посерьезнел. Лина тоже напряглась.

– Но ведь мы стоим сейчас рядом. Вместе. Спустя столько времени. Быть может, это именно они привели меня к тебе?

Умеет он все-таки драматизму напустить. В Лине запрыгали непозволительные чувства, будто нетерпеливые первоклашки за партами, страстно желающие ответить.

– Ну пока, – она нажала кнопочку, открывая ему шлагбаум и дернулась с места, чувствуя, как к ней подступает нечто страшное, но еще недостаточно отчетливое, словно она стоит перед почерневшим от надвигающейся бури морем и принимает кожей шквалистый порывистый ветер.

– И на кофе не пригласишь? – настаивал он.

– Ты ради кофе ехал? Я не мак-авто же, – отшутилась она в попытке заслонить юмором тревогу, настойчиво облепляющую ее горным туманом.

Он посмотрел на нее проникновенно, как Ди Каприо в лучших оскароносных картинах. Внутри она приказывала себе быть хладнокровной, но чувствовала, что он, как человек, обладающий потрясающим эмоциональным интеллектом, уже вовсю давит на незримые кнопки, управляющие ее состоянием. Господи, дай сил это прекратить.

– Мне просто так приятно рядом с тобой…как ни с кем и никогда. Я только сейчас, когда мы снова встретились, почувствовал себя по-настоящему живым. Словно жизнь без тебя – фальшивка.

Да! Черт возьми. Да! В груди у нее яркими солнечными благословляющими лучами засияла надежда. Она же чувствует то же самое! Он озвучивает ровно ее мысли! Как такое возможно? А что если…связь между ними все-таки существует?

– По мне разливается такое теплое чувство, – продолжал он шепотом своего медового баритона, – внутри…как раньше. Давно забытые ощущения…

Девушку затрясло.

– Давно забытое чувство, – мужчина мечтательно погладил себя по груди, – и такое приятное. Спасибо тебе за возможность его испытывать.

Что ж, окутывать ее магией своих слов он умел безукоризненно. Лучше всех. Этого не отнять. Всегда…всегда хотелось прыгнуть в этот манящий омут, не раздумывая больше ни секунды. Существовала ли у нее вообще жизнь без него? Без его прекрасных речей? Видя, как девушка млеет, мужчина заключил ее в своих бережные осторожные объятия. Сладкая нега распространилась по телу.

– Я в отношениях, – вдруг сказала она давно вертевшееся на языке, не поддерживая объятия, но и не в силах его оттолкнуть.

И тут же перепугалась. Слова хотелось вернуть обратно в рот и никогда не выпускать! Переиначить. Хотя зачем? Это же правда. Одновременно она испытывала и облегчение от обладания единственной причины, способной ее сдерживать, и сожаление. Что если бы она была свободна? Чем бы тогда все закончилось? Возможно ли еще продолжение их истории?

Мужчина медленно отстранился от стоящей столбом девушки, не подав виду, что уязвлен. Улыбнулся:

– Понимаю-понимаю. Ты его хоть любишь?

– Да при чем тут это, – почему-то брякнула она, словно это действительно не имело ни малейшего значения.

Щеки ее горели, все равно как если бы она сказала нечто постыдное. Чувствовала вину перед Ромой. Будто обязана была хранить ему верность все это время, раз уж их узлы работают. Но он же не хранил, в конце концов! Она бы и счастлива была, но…

Рома задрал голову вверх, глядя на окна неизвестного ему здания.

– Он не дома, – пояснила девушка, – в командировке. Он часто в перелетах.

На вновь растянувшемся в улыбке лице мужчины заерзали идеи.

– Все равно уезжай, – вздохнула она, взгляд был измученный, хоть и твердый.

Но она уже чувствовала, что эта твердость недолговечна, как лед на весенних реках. И молила провидение, чтоб он успел уехать до того, как она окончательно растает.

Рома понял, что давить не нужно. Сейчас не нужно давить.

– Хорошо. Я был очень рад тебя видеть. До завтра.

Он чувственно прильнул к ее щеке. Борода кололась, распуская россыпи мурашек от ее щеки по шее, по телу.

– До завтра, – согласилась она.

Дом ее встретил вязкой тишиной и возможностью выслушать свои обильные шумевшие мысли. Она приземлилась на банкетку в гардеробной группе, не покидая коридор.

– Мяу, – показалась из комнаты кошка, выражая свое неудовольствие таким долгим отсутствием и что ее не гладили вот уже весь день.

Прыгнула в руки хозяйке. Та на автомате принялась ее ласкать, витая в своих грезах. Сознание пребывало в вакууме. У ноги завибрировал телефон.

– Алло. Привет, милый. Не слышала, – разговаривала Лина с трубкой монотонно, размеренно, как тикающие часы, – да все нормально, на работе просто суматошный день, я без сил. Как ты? Как суд? Я рада. Что, солнце? Это здорово. У нас тоже, блин… Да нет, хорошо. Это я так. Я тоже хочу с тобой в Казань. В следующий раз обязательно вместе съездим. Давай. Спокойной, милый. И я тебя целую.

Повесила трубку.

Чертовски не хотелось с ним в Казань.

На экране горели сообщения от Ромы:

– До сих пор слышу твой запах. Ты вкусная…и объятия с тобой…самые волшебные. До мурашек.

По ней пробежали мурашки, будто через слова перебрались с его кожи на ее. Она вздрогнула, умилительно сияя грезами, рисующими улыбку на ее лице. Но тут же похлопала себя по щекам, приобретая серьезный вид.

Шли дни. Их общение укреплялось. И хотя, казалось, дистанция между ними вовсе не сокращается, Рома аккуратно и методично накидывал ей на изящную шейку новых нитей, сплетенных из сладких слов, двусмысленных взглядов, периодических совместных поездок до ее дома и на обед, бесед у нее в кабинете, случайных встреч в коридоре и дразнящих социально-допустимых прикосновений.

Каждый день он сидел в машине, пока она не проходила мимо него. Он выходил и шел следом, пожирая ее взглядом. Она ждала этого и замедлялась. Несла себя плавно, мелодично, лебедем, позволяя ему скользить похотью по своей коже. По всему телу, по пружинистым развивающимся волосам, по изгибам талии, по стройным ногам, которые она специально для него и демонстрировала, облачаясь в самые лучшие свои платья. Пока она доходила до кабинета, она вся сгорала до тла. От стыда, от желания. Обжигалась страстью его взгляда, физически ощутимого по всей коже, под тканью одежды. Взгляда любознательного, путешествующего, ласкающего ее, возбуждающего, распаляющего воображение. Она могла запретить мужчине касаться ее, но запретить своему воображению достраивать разные картины про него уже не могла.

Девушка доходила до кабинета в приятном напряжении и скорее открывала сообщения, смакуя все его щедрые роскошные комплименты. И танцевала перед зеркалом довольная. И ждала, ждала, когда же у него появится возможность заглянуть к ней.

Однажды в столовой Рома слышал беседу других сотрудников, льстящих его эго.

– Ангелина Павловна стала одеваться так, что у меня привстает каждый раз, как я думаю, что скоро расписываться за отпуск.

Рома растекался в самодовольной ухмылке:

– Что, раньше по-другому одевалась?

– Попроще, – следовал ответ.

– Теперь влюбилась, – вклинился второй.

– Или в отчаянии.

– Или в отчаянии, потому что влюбилась.

Они дружно посмеялись. Рома все принимал на свой счет.

Сегодня ее песочное шелковое платье струилось по телу и сверкало золотом в солнечных лучах, подходящее и ко случаю дня рождения директора. Лина только накинула сверху пиджак, чтоб уж совсем не ослепить окружающих людей. После небольшого празднества, разгоряченная залитым в нее шампанским она кокетливо цокала высокими каблуками по коридору, возвращаясь на рабочее место. Рядом с кабинетом вырос Рома. Она медленно прокатилась по нему голодным взглядом, снизу вверх, тая от его присутствия, как мороженка. Высокий, широкоплечий, глядящий на нее сосредоточенно, как хищник на жертву. А она на него – завороженно. Из-под расстегнутого ворота рубашки у него выглядывали черные волосы. Хотелось прильнуть к ним щекой и проехаться так по телу. Ее обдало кипятком. Щеки горели. Нарастал непослушный жар между ног. Она обнаружила свою ладонь на ткани его рубашки. Еле-заметными робкими движениями гладила торс, чуть выходя за рамки социально-допустимого…

От него веяло неотесанностью, грубостью манер, животной дикостью, бешеной маскулинностью. Казалось, он может схватить ее, не спрашивая, закинуть на плечо и потащить в свою пещеру. Ей нравилось так о нем думать. Возбуждаться от его физической силы. От того, как контрастируют его могучий волосатый торс и ее хрупкая изящная ручка с нюдовым маникюром.

В кабинете за захлопнутой дверью, чтоб не наброситься на него, она занялась включением музыки. Затем подошла к окну, будто выглядывая там вдали что-то важное. Лишь бы не смотреть на него. Нельзя. Нельзя.

– Что там ищешь? – поинтересовался у нее Рома.

– Ничего. Просто. Просто солнце красиво сияет из-за здания.

Мужчина встал ей за спину, перебрасывая голову через плечо. Она почувствовала его дыхание на своей шее и податливо отклонила голову.

– Да, – произнес мужчина низким густым баритоном, – но ты сияешь еще красивей.

Он неторопливо прижался к ней пахом, скользнув руками по бедрам. Уперся в нее своим горячим стояком. Может она сделать вид, что не замечает этого, лишь бы постоять так еще подольше? Ладони его коснулись ее голых ног, поползли вверх, приподнимая юбку. Она схватила его руки, пришпорила намертво.

– Не трогай меня, – сказала она с придыханием, помимо собственной воли выгибаясь навстречу его стояку.

Голова кружилась.

– Хорошо, не трогаю, моя госпожа, – замер он.

Электричество разносилось по ее телу искрящими молниями. Сейчас хотелось бы, чтоб он утащил ее в пещеру, утащил, не слушая возражений, не обращая внимания на ее попытки отбиться. А ей подобало отбиваться. Обязательно подобало. Но он был не настойчив. А она так – по своей воле – как приличная женщина, не могла.

– Не трогай меня, – девушка развернулась и чуть его оттолкнула, – держи дистанцию.

Он скинул с одного плеча ее пиджак. Белья под платьем не обнаружилось. Он бесцеремонно глядел на торчащие под шелком соски, а она – на то, как он на нее смотрит. Его рука тут же поехала вверх по платью. Она поймала его руку:

– Не трогай, говорю же, перестань…– ее голос звучал умоляюще.

После некоторого обдумывания мужчина выдал:

– А себя мне трогать можно?

Она помолчала. Дышала глубоко. Воздуха не хватало. Он начал расстегивать ширинку, поднимая на нее вопросительные глаза. Она все молчала, поглядывая вниз, дыхание становилось тяжелее.

– Можно? – переспросил он снова, останавливая свои движения.

Она в изнеможении. Жажда увидеть перекрыла все сознание.

– Да…– наконец, ответила она.

Мужчина начал дрочить, пытаясь снять с нее пиджак. Девушка противилась.

– Сними…

Лина послушно скинула его, обнажая руки, плечи, ключицы, их знак. Платье удерживали на ее острых плечиках лишь тонкие бретели, что, казалось, их можно, щелк, ножницами, и вот бы оно за мгновение упорхнуло вниз. Мужчина попытался стянуть одну бретельку вбок, но Лина оттолкнула его настойчиво. Откинула аж до кресла. И в такт музыке начала извиваться перед ним, как змея под гипнозом. Гладила свое тело, скользила руками по сияющей ткани, где он бы хотел путешествовать своими руками и губами. И воображение его так распалилось, что он почти чувствовал это наяву.

– Какая же ты красивая…– томно проговорил он, сжимая свой член покрепче и ускоряя движения руки, – и сексуальная.

Она довольно заулыбалась, придвигаясь к нему поближе. Раздвинула ножки, нависая над его ногами. Его ладонь быстро проскользнула ей под юбку, отчего она поспешно ретировалась назад.

– Вот черт… – он успел почувствовать, что трусиков нет и она насквозь мокрая.

Ее кожа полыхала. Он облизнул свою руку, констатируя:

– Вкусная…

Она в танце опустилась перед ним на колени и ноги ее разъехались так, будто она насаживается на член. Она приподнялась и снова съезжала вниз, слегка придерживаясь за его колени и запрокидывая голову.

Мужчина кончил себе в кулак, тут же сожалея. Вдруг она хотела, чтоб он кончил ей в ротик? Так призывно она его приоткрывала, опускаясь вниз…

Лина поднялась, сверкнув ехидной улыбкой, отряхнула колени. Подняла пиджак и, в момент спрятав поглубже свою игривость, сделалась серьезной строгой начальницей.

– Ну что, Роман Александрович, все обсудили, что хотели?

– Неа…Ангелина Павловна. Еще остались к вам вопросики.

Она с готовностью взглянула на него.

– Вы всегда ходите на работу без белья?

Девушка улыбнулась:

– Только по праздникам.

– Хочу, чтоб каждый день был праздник.

– Ром… – в ее голос внезапно примешалась тревога, – а ты…ты сегодня подвезешь меня до дома?

– Сейчас не могу, меня еще не отпустили. Позже освобождаюсь.

Кольнуло. В глазах ее отразилось разочарование. В воздухе повисла неловкость. Да нет, так, наверное, даже и лучше…

– Но как только освобожусь, примчусь к тебе… – обещал он сладко.

– С какой целью? – переспросила она с искренним непониманием.

– С той же. С той же, что и подвезти.

– Ну подвезти я попросила, потому что выпила сегодня и за руль мне нельзя. А потом приехать…потом приезжать ни к чему.

– О, вот как, ангел мой…и ты больше ничего не хочешь со мной обсудить?

Она смотрела на него, обдумывая. Лицо исказилось муками принятия решения. Каждое казалось неверным.

– Все, иди, иди давай. Пока, Рома. До свиданья, – выпалила она нервно.

Только за ним захлопнулась дверь, она плюхнулась на кресло и обмякла, будто из нее вытащили все кости.

– Господи, что же я творю? – она потихоньку скатывалась вниз, как вязкий бесформенный слайм.

От жужжащей вибрации телефона Лина вдруг подскочила, села ровно, придвинулась за стол. Писал Рома. Лицо ее озарилось светом, как и всякий раз, как она получала его сообщения.

Р: Ну какая же ты сладкая…

Р: Как аромат благоухающей сейчас сирени, только лучше.

Лина зарделась, читая его лестные высказывания и кокетливо вертясь на крутящемся кресле.

Р: Прости…

Л: За что ты извиняешься?

Р: Я не переборщил?

Л: Нет, все хорошо…

Р: А то я переживаю. Извини, если что.

Р: Просто совсем не могу держать себя в руках рядом с тобой…

Лина растеклась довольной ухмылкой, облизывая губы.

Л: Мне кажется, именно в них ты себя и держал.

Л: У тебя все получается…

Рома прислал смайлик с двусмысленным выражением лица.

Л: Всегда держи себя в руках.

Л: Мне приятно было…

Л: Видеть тебя…

Лина с силой грохнула телефон на стол, тяжело дыша.

– Господи, женщина, прекращай! – приказала она себе вслух.

Телефон вибрировал. Ей казалось, вибрация расходится по всему ее телу. Ммм.

Р: Я постоянно хочу тебя…

Р: Видеть…

Она улыбалась уведомлениям, не открывая сообщения. Проговаривая телефону:

– Ну как же много всего хочу я!

Отвечать не стала, откладывая айфон.

– Ну все, хватит…хватит… – томно шептала она себе под нос, уговаривая себя и прикрывая глаза, – хватит…

Лина поглаживала себе руки, плечи, животик, грудь неспешными чувственными касаниями. По телу струилось возбуждение. Легкие стоны уже срывались с призывно распахнутых губ. Девушка нетерпеливо целовала нижнюю часть своей ладони, представляя, что целуется с ним. Разряды тока импульсами ударяли по внутренностям. По коже головы бежали мурашки. Она открыла сообщения. Открыла, только чтоб открыть аватарки и, выбрав полюбившуюся, еще усилить себе включение воображения. Вторая рука скользнула между ног, прижимая к телу ткань.

Тррр – противно звонил стационарный телефонный аппарат. Лина резко дернулась, будто ее окатили ведром ледяной воды. Взгляд сразу прояснился, просветлел, но и наполнился нестерпимой злостью, с коей она процедила сквозь зубы:

– Алло…

Говорила Ольга:

– Ангелина Павловна, у меня вопрос по Новикову. Я не знаю, как оформлять декрет мужчине. Можно зайду?

Ангелина удрученно вздохнула:

– Так же, Оля, так же.

– Так же не получается. Есть нюанс, – настаивала девушка, твердо уведомляя начальницу.

– О, господи… – ворчала Лина мимо трубки.

– Тебе Ира объяснит, – снова обращалась она к своей сотруднице.

– Так она первая убежала, на свиданку. У ней любовь там страстная. Так влюбился хахаль, хоть пропадай совсем.

– Любовь… – задумчиво вертела девушка ручку между пальцев, разглядывая ее, будто там ища подсказку, – Любовь – это хорошо. Истинное счастие испытывать это теплое солнечное взаимное чувство…Тогда другие объяснят.

– Да и все остальные ушли, – досадуя докладывала подчиненная, – времени-то! Рабочий день уже того.

– Так и ты иди уже тоже, Оля, будь добра! Иди давай домой.

– Ну выходные впереди, я уж хочу сегодня этого добить.

Лина устало потерла глаза, снова отставляя трубку ото рта:

– А что ж ты меня-то добиваешь?..

– Что? – звенел хрустально-звонкий Олин голос.

– Ничего, – сипло отвечала Лина.

– Так я зайду? Я отниму у вас только секундочку времени, не больше.

– Ладно, Оль, ладно, я сама к тебе сейчас выйду.

Она положила трубку и нехотя встала со стула, прощаясь со своими самыми сладкими секундочками.


Смеркалось. В домах напротив отражалось горячее оранжевое солнце, точно глянцевые фасады и окна полыхали огнем, вторя пожару Ангелининой души.

– Алло, – стукнув по наушнику, в которых играла музыка, произнесла она.

– Какая у тебя квартира? – в ее ушке раздался чарующе низкий баритон.

– 17, а что? – встревожилась она, приподнимаясь с кровати и бросая взгляд на свое отражение.

Ноги шикарны, но футболка… Раздался звонок в дверь. Казалось, оглушающе громкий и бесконечный.

– Ты что, здесь?!

Она вскочила и теперь всерьез рассматривала себя.

– А где же?..

– Рома, ты с ума сошел?!

– Ты не одна? – встревожился теперь он.

– Одна, но…

– Тогда открывай.

Он снова позвонил в дверь. Лина бросила трубку, откинула телефон и засуетилась, бегая по квартире, как горная козочка. В одной футболке его встречать нельзя. Выглядит, конечно, очень даже сексуально, но да слишком, пожалуй. Вся задница видна. Она скинула с себя одежду. Схватила пеньюар. Нет, ну это перебор! Полупрозрачный. Уж лучше футболку вернуть, она хоть весь верх закрывала. Лина распахнула одну створку шкафа. Платья? Другую – штаны?

Раздался настойчивый длительный звонок в дверь.

– Блять… – только и ответила на него Лина.

Зажужжал телефон на кровати.

– Да подожди ты, – злилась она.

Схватила из ванной мягкий велюровый халатик. Короткий, но хоть не прозрачный. Уже хорошо. Наспех запахнулась. Распустила волосы. Поглядела на себя придирчиво. Заломы от резинки. Чертыхнулась. Забрала волосы в хвост. Звенел звонок. Сердце ее бешено колотилось. Она снова чертыхнулась.

– Привет, – стояла она на пороге.

Он, по своему обыкновению, жадно оглядывал ее.

– Предупреждать же надо, – посетовала она с нервной хрипотцой.

– Я же говорил, что приеду.

Она увлекала его за собой в квартиру.

– Но я же не думала, что ты серьезно…

– Ты не рада?

Она закрыла за ним дверь, окинула мужчину взглядом. Вроде она была рада. Сознание говорило так. Но и тревога настойчиво звенела в ушах. В теле ощущалось жуткое напряжение и дубовость, будто она была из дерева, как Пиноккио.

– Я рада, – все-таки ответила она.

– Теперь можно обнять? – спросил он, но ответа дожидаться не стал.

Прильнул к ней. Лина сначала настороженно отреагировала всей своей дубовостью. Но его прикосновения растапливали ее словно сливочное масло на раскаленной сковороде. Незаметно для себя, она стала мягкой и податливой, как разгоряченный пластилин в искусных руках. Ее пальцы поползли по его широкой спине. Он положил ладонь ей на щеку и попытался поцеловать. Девушка невзначай повернула голову в сторону, не дав осуществиться задуманному.

– Тебе… – замямлила она неуверенно, высвобождаясь из объятий, – тебе сделать что-нибудь? Чай, кофе?

На лице его отразилось недовольство. Девушка проследовала на кухню.

– Кофе, – отозвался он из коридора.

Лина обратила внимание, что у кошки в миске закончился весь сухой корм и, присев на корточки, стала его насыпать. Нужно было отвлечься от него.

– О, у тебя кошка?

Она повернулась к нему. Не могла поднять голову и посмотреть на лицо. Перед носом был притягательный бугорок. Захотелось сейчас же содрать с него штаны и отсосать. Она стиснула зубы от напряжения. В глазах потемнело. Возбуждение давило сжатой пружиной и просилось на волю, как джин в многовековом заточении.

Так, спокойно. Кофе. Надо ему сделать кофе…

– Садись.

Лина проследовала к кофе-машине, неуклюже роняя детали капучинатора. В голове витал туман.

– А если ее напугать в этот момент? – любопытствовал Рома, наблюдая за кошкой, аппетитно хрустящей кормом.

Он резко ткнул пальцами зверьку в бока. Кошка подскочила и покосилась на него, как на идиота, не привыкшая к такому обращению. Мужчина смеялся.

– Оставь кошку в покое, будь добр, – попросила Лина неодобрительно и услышала вибрацию своего телефона в другой комнате.

– Алло, – говорила она уже в спальне, – привет, Олег. Да, все нормально. Отмечали сегодня юбилей шефа. Нет, на работе просто. Ну с некоторыми он дальше поехал куда-то. Я – нет. Я дома. Нет, немного шампанского так, чисто символически. Все спокойно у меня, кормлю кошку, никаких происшествий. Не завидуй, я сама до этого давно не пила. Хорошо, приедешь, устроим вечер с новозеландским совиньон блан. И французским кино.

Она звонко рассмеялась.

– Не буду! Не буду я твои ужасы смотреть. Я потом спать не смогу. Нет. Ты потом уедешь, а мне спать одной. Ладно. Да, давай. До завтра, милый. Я тоже. Хорошо.

И что в нем милого, в самом деле? Лина вздохнула, раскинувшись звездочкой на кровати. Вздохнула еще раз. Поплелась на кухню.

– Ром… – глядела она на него пристально, – знаешь…у меня капсулы закончились, кажется…

Он смотрел на нее выжидательно. Лина кусала губы.

– В общем…в общем, кофе не будет. Езжай домой, пожалуйста.

– Ангел мой… – проговаривал он ласково, подходя к ней, – мне до дома от тебя минимум полтора часа. Так сразу и выгонишь?

– Ром…

– Ты сама меня звала, – взывал он к ее совести, качая головой, как змей перед броском.

– Не звала. Я просила меня подвезти, потому что выпила.

Он ухмыльнулся:

– Ты думаешь, я ничего не вижу и не понимаю?

– Я думаю, ты видишь не все и понимаешь не все.

Некоторое время они гипнотизировали друг друга, молча играя в гляделки, противоборствуя обоюдно упертыми, строгими, серьезными, сосредоточенными взглядами. Воздух стал неприятно плотным, как крутой холодец.

Вдруг Рома резко прижал ее к стене, схватил за подбородок, настойчиво врываясь языком в ее рот. Она вывернулась, задышала жадно от скоропостижности, словно кислорода не хватало. Казалось, она вот-вот упадет в обморок. Глаза распахнулись шире возможного. Мужчина использовал запрещенные приемы. Он с усилием повернул к себе лицо девушки, снова захватнически проваливаясь сквозь ее губы. Язык его сделался жестким, как кинжал, настойчиво прорезающий себе путь в ее ротик. Возбуждение неслось по ней раскатистыми, устрашающе исполинскими волнами, словно во время шторма в океане на все 12 баллов по Бофорту, сокрушительно проглатывающими беспомощные корабли на своем пути. Губы горели. Язык жгло. Она схватила его тело, жадно впиваясь пальцами в спину, ногтями сквозь футболку. Они целовались дико, по-животному, небрежно вылизывая друг друга снизу вверх от подбородка до носа, затем горизонтально по губам. Вздрагивая, вжимаясь друг в друга еще сильнее, сцепляя языки в бешеном танце. Он сдернул халат с плеч, приспуская его и высвобождая грудь. Сжал ее жадно, но в то же время стараясь нежнее. Провел носом по коже, дразня. Она выгнулась ему навстречу. Из груди вырывались непослушные стоны. Он приблизился губами к соску, давая ей почувствовать свое жаркое дыхание. Тело ее потряхивала дрожь. Он легонько провел по соску большим пальцем. Она вздрогнула, выгнулась, запрокинула голову, простонала. Мужчина довольно улыбнулся, наслаждаясь яркими откликами ее тела. Она несдержанно давила ему на спину, прижимая к себе. Он лизнул сосочек, лизнул еще, лизнул другой, играясь и пальцами. Девушка заизвивалась по стене пойманной ящеркой. Ее сладкие стоны заполнили все пространство. Он властно схватил ее руку и положил на свой член. Она гладила его через одежду, то сжимая весь, то робко проходясь пальчиками по одной только головке. Стала стягивать с него штаны. Мужчина опустился вниз, занырнул к ней под юбку и стал работать языком, заставляя подкашиваться ее и без того ватные ноги. Она запустила пальцы в его густые темные волосы, прижимая к себе голову, и еще немного расставляя свои ножки, подавалась вперед, к нему, к его губам. Девушка то и дело вздрагивала от искр, сверкающих в ее теле яркими вспышками. Мужчина гладил ее ноги, бедра, животик.

– Поднимись… – выдыхала она тихо, – поднимись ко мне…

Он послушно поднялся и они влажно поцеловались.

– Трахни меня…я больше не могу…

Он тут же вставил ей свой член, рыча от возбуждения, и резво, нетерпеливо задвигался. Ее заводили его грубость, властность и напор. Мужчина принялся покусывать шею девушке, будто придушивая свою добычу.

– Без следов, только без следов… – просила Лина слабым голосом.

– Да, моя госпожа, – соглашался он на все, о чем она просила.

Он рывком развернул ее к стене, потянув на себя за бедра и шлепая по заднице. Она громко вскрикнула, выгибаясь и сползая по стене. Мужчина скинул с нее одежду и, любуясь, гладил ладонью по красивому изгибу ее спинки, по нежнейшей бархатистой коже. Руки его потряхивало от перевозбуждения. Он остановился в ней, чтоб не кончить так сразу, чтоб длить момент, ощущая сокращения ее мышц.

– Я чувствую тебя… – шептал он.

Его голос расходился по ней мурашками.

– А я тебя…

– У тебя такая нежная кожа…я и забыл…

Лина развернулась, добродушно улыбаясь и утаивая, что раньше кожа такой вовсе и не была. Это нынешний образ жизни – скрабы, дорогие масла для душа, уходовые крема для тела, обертывания, баня, регулярные поездки на море и к солнышку. Да и в питании обилие дорогих и качественных фруктов, овощей, ягод круглый год делали свое дело. Раньше, когда они с Ромой состояли в отношениях, ей и не снился такой уровень жизни. Казался непозволительной роскошью, недостижимым. А теперь стал ее нормой.

Она увлекала мужчину в спальню, нетерпеливо снимая его футболку. Повалила на кровать, залезла сверху и заездила щеками по его торсу, по волосам на груди, заездила всем телом по его телу, как давно мечтала, вздрагивая от соприкосновения своих сосков с его кожей.

– Хочу тебя всего целовать…

Она стала жадно облизывать его тело, впиваясь пальцами. Его шею, плечи, руки…целуя и покусывая.

– Это я хочу тебя всюцеловать, – перевернул он ее, наваливаясь на девушку всем своим весом, также жадно, по-животному, облизывая все ее тело.

Его пальцы настырно провалились к ней в рот и она послушно посасывала их. Он вошел в нее, нависая над ней медведем. Ей нравилось чувствовать себя маленькой и беспомощной под ним. Он проталкивался вглубь, рыча от возбуждения. Каждая его фрикция пронизывала ее до макушки, заполняя до краев той страстью и похотью, что фонтанировали из него. И даже так она не могла насытиться им, а он ею.

– Моя, моя, моя… – шептал он ей рыком и неаккуратно лизал по губами и щекам диким зверем.

Слова его пронизывали еще глубже, чем член.

– Ты моя девочка…ты моя любимая… – говорил он и слегка придушивал ей хрупкую шейку, снова страстно целовал и снова произносил, – моя, моя, моя.

Тогда она начинала, как под гипнозом, соглашаться:

– Твоя, твоя, твоя.

Это, кажется, возбуждало ее сильнее всего остального. Это, кажется, было самой главной, самой тайной и непризнанной ее сексуальной фантазией – быть его.

Яркий оргазм взрывался в ее теле праздничным фейерверком, заставляя красиво извиваться под ним. Он ускорился и тоже кончил ей на животик, на грудь…

Девушка смотрела на свое тело заворожено. Возбуждало быть испачканной его спермой, чувствовать своей кожей ее теплую, липкую…как видимое доказательство, что она – его. Как видимое доказательство, что он к ней чувствует. Словно картина-откровение, нарисованная вместе. Запечатленная страсть, похоть, любовь и доверие его красками на ее холсте.


Утром Лина проснулась с сияющей улыбкой и уже немного возбужденная вчерашними событиями. Жаль, проснулась не в Роминых объятиях, ему пришлось уехать по своим обстоятельствам. Но все равно каждая клеточка ее организма была наполнена безусловным счастьем, как соты в улье сладким свежим ранним акациевым медом.

Первым делом она потянулась к телефону. Обычно он с утра уже что-нибудь писал, но сейчас было еще рано. Попозже напишет. Она открыла его аватарки, умилительно любуясь ими. Какой же красивый это мужчина…какой притягательный. Самый притягательный из всех миллиардов на Земле.

По телу бежала легкая дрожь от фантомных ощущений его поцелуев, прикосновений и секса с ним. Она чувствовала все снова почти наяву.

Нет, без него она и не жила. Никто и никогда не мог подарить ей столь же ярких эмоций, столь глубоких ощущений. Одно его легкое прикосновение пальцев уже лучше, чем все, что с ней когда-либо делали другие. Одно его жаркое дыхание. Один его вожделеющий взгляд, переворачивающий все ее нутро, тревожащий душу и заставляющий сердце биться чаще. И только так, с ним, она, наконец, чувствовала, что по-настоящему жива.

Пока его не было, она и забыла, что такая сила ощущений, чувств и эмоций вообще возможны. Будто выдумала все это сама, будучи молоденькой мечтательной девчонкой. А потом убедила себя, что только выдумала их.

Сейчас она вспоминала, как после заточения на месячный карантин, она была поражена впервые выйдя на улицу и вдохнув воздух! Дома она, оказывается, не дышала, хоть и регулярно проветривала и даже «гуляла» на балконе. Настолько воздух обильно заполнил ее ошарашенные отвыкшие легкие.

Теперь же и с Ромой она была поражена знанием, как дышится с по-настоящему желанным мужчиной. Без него она и не дышала вовсе. Зачем же они потеряли столько времени? Столько лет врозь… Когда можно было все это время ДЫШАТЬ.


Приехал Олег – мужчина, с которым Лина вот уже пять лет состояла в отношениях. Три из них они жили вместе, вели совместный быт и планировали пожениться. Он вероломно вломился в дом, шумно скидывая свои сумки, и также шумно приземляя свое уставшее тело на банкетку:

– Ааа, задолбался я с этими командировками, перелетами, – ворчал он, как дед, – рейс задержали. Проторчал там, в аэропорту, без толку! И смены часовых поясов…один город, другой…уже тошнит от этой адской карусели.

Лина смотрела на него с раздражением. Только вошел, а уже с кислой миной и ноет! Не в масть ее романтическому настроению. И хотя он вел себя так всякий раз в первые минуты приезда, сегодня девушка будто не ожидала подобного и до глубины души оскорблялась его поведением.

– Но наконец-то я дома. – стихало его недовольство, – Есть че пожрать?

А ее недовольство лишь нарастало. Раздражала необходимость для него что-то делать, готовить для него… Хотелось взбунтоваться. Взрослый человек, мужик, а надо кормить его! Как ребенка что ли?! Еще с ложечки пусть попросит. Фу, беспомощный. Лицо ее кривилось раздражением, хоть она и понимала, что не обоснованно. Сама удивлялась своим мыслям.

А вот Роме бы она с удовольствием сейчас что-нибудь приготовила. С наслаждением и радостью. Она даже заулыбалась, размышляя об этом.

– Я сделаю спагетти с куриной грудкой. Будешь? Это быстро. И томатная паста есть, и сыр. Добавим.

– Понятно, – цыкнул Олег брюзгливо.

В ней кипело желание засандалить ему чем-нибудь в лоб. Пусть будет благодарен ее любезности, он еще фыркает!

– Ты все равно сначала в душ пойдешь. Я не хотела готовить заранее, потому что когда остывает – невкусно, – старалась она проговаривать ласково, но гнев непослушно раскачивал ее челюсти из стороны в сторону.

– Ладно, пошел мыться, – он дежурно чмокнул ее и проследовал в ванную.

Лина принялась готовить заявленные блюда, борясь с желанием послать все к черту. В это же время в голове нарезался целый тазик винегрета. Сегодня утром она проснулась с твердым осознанием, что Рома – единственный мужчина, который ей нужен. А с Олегом необходимо расстаться. Осталось подобрать правильные слова и удачный момент для сообщения новости. И затем, вероятно, съехать? Как же еще.

Однако ей нравилось здесь жить, в самом центре, на Малой Бронной, со своей закрытой парковочкой, с шумными компаниями стильных людей во дворах, с пробками в местных узких улочках сплошь из шикарных машин, мимо которых Лине приятно было прогуливаться до Патриарших, воображая себя на авто-выставке. Словом, она дорожила тем местом, где живет. Она любила и атмосферу вокруг дома, и все, что находилось внутри их квартиры. Ну как их? Квартира принадлежала Олегу. У Лины тоже имелась своя, но не в центре и купленная и обставленная для сдачи, а не для ее комфортной жизни. Да и дополнительный источник дохода терять не хотелось. Тем более если она уходит.

А куда переезжать? К Роме? Где он хоть сейчас живет? Полтора часа, говорил, ему ехать от нее. И это ночью и без пробок. Где ж такое счастье находится?.. Может, не слишком уж и кислая мина у Олега? Надо присмотреться.

С другой стороны, конечно, никто не сравнится с Ромой по способности делать ее счастливой. Она же это выяснила. Без него и не вдохнуть нормально. Никто не способен заставить ее испытывать чувства такой же ошеломляющей силы.

Она погладила свою ключицу с татуировкой, на глазах выступили слезы. Господи! Разве могут сравниться материальные блага с его объятиями? В его объятиях для нее заключен целый мир. Она бы почла за истинное счастье быть в его объятиях хоть сколько далеко от Малой Бронной лишь бы каждый день и так до самой старости. Да и потом, не безработный же он! И живет, как ни крути, в Москве. И машина какая-никакая, а имеется. Завидный жених! Зачем в нем сразу сомневаться, потянет ли ее? Он предприимчивый, смышленый. Все еще впереди. Она сейчас станет его музой и он вообще стремительно взлетит по карьерной лестнице, как податливая пробка, вылетающая из бутылки шампанского. Оно, может, так даже и лучше. Если не дурак, то поймет и оценит ее вклад в свой успех. А он не дурак. Уважать будет. Благодарить.

Вот только… звал ли он ее куда-то за собой? Похоже, что нет. Лина бы такое предложение мимо ушей не пропустила. И не пишет еще, гад, весь день!

Лина треснула кулаком по столешнице из натурального камня. Вполне возможно, подумалось ей, Олег ее так бесит, только потому что Рома не пишет! И чего ж он не пишет-то? Каждый день же писал!

Хотя в целом, может же человек быть занят? Смягчалась теперь она. Да и в принципе только полдня прошло. Есть еще вечер. Она же взрослая женщина, неужели же нужно так огорчаться из-за пустяков?

Или это они переспали и все теперь? Это был механический секс и чувств у него никаких нет?

Но подождите, но как же разговоры о любви! Ее одну любил все эти годы! И татуировку не свел. И говорит о ее важности, об их нерушимой годами связи. И чувствует то же, что она! Это нельзя выдумать. И он пришел к ней на работу! Что-то же им двигало? Ради того, чтоб разочек переспать? Нет, ну надо быть совсем дебилом… А он умный человек. И вчера! Сколько в нем полыхало страсти! Сколько ревностного «моя, моя, моя»! Ему определенно важно быть с ней, важно заполучить именно эту женщину и никогда не отпускать. Это видно. Видно же?

Так она нарезала винегрет в своей голове на все более мелкие тонкие кусочки, что они смешивались в однородную неопознанную пропущенную через блендер массу.

– Ну привет… – смыв с себя в душе всю брюзгливость, промурлыкал Олег, обхватывая свою женщину сзади.

Хороший он. Подходящий ей. И много всего сделал для нее. Всегда на него можно положиться, можно быть уверенной в нем. Он скала и гарант ее безопасности. И вместе они сильно выросли. Отчего же сейчас она ощущала между ними непроницаемую стеклянную стену, не пропускающую ни единой эмоции? Когда она успела вырасти?

Ей так нравилось раньше, когда он подходил вот так обнимал со спины после душа, наваливаясь на нее приятными ароматами средств для мытья. Сейчас же это казалось настолько ничтожным и незначительным, что заставляло ее усомниться, являлось ли когда-то правдой. Как экран телефона, настроенный на ночь, становится черным и пустым при ярком солнечном освещении, так и Олег становился иллюзорным, несуществующим бесплотным духом в даже незримом присутствии Ромы.

Поскуднели его краски, облупились, обвалились, осыпались. Девушка обернулась к нему, обняла его тоже, поражаясь своему безразличию. Подушку обнимать эмоциональнее. Что это за мужчина с ней рядом? Почему это именно с ним они планировали свадьбу и обсуждали, сколько хотят детей?

Она чуть отклонилась от него и разглядывала испытующе. С любопытством, жалостью и сожалением.

Ее чувства к нему теперь торчали голыми облетевшими ветвями изъеденных короедами деревьев. Безжизненными, сухими и колючими, ничем не выдающими своих возможностей вновь цвести буйной зеленью.

А ведь он был лучшим. За ней ухаживали разные, она могла выбирать. И выбрала. Лучшего. И то их история оказалась хлипкой, как конструкция доминошек. Раз – одно неаккуратное движение – и все годы строительства насмарку.

Страшно, какое Рома исполинское влияние имеет на нее. Но, может, и правда их союз заключен на небесах и потому связь нерушима, и потому так сильна?

Ее телефон провибрировал. Она несдержанно высвободилась из объятий Олега, хватая айфон. Уведомление по электронной почте. Господи, черт побери! Что за наказание?

Олег покосился на нее, но ничего не сказал.

Они устроились на диванчике и к ужину включили кино – комедийный боевик в качестве компромисса между французской мелодрамой и фильмом ужасов, который не нравился ни одному из них. Налили вина, следуя своему плану, и тихо мирно сидели рядышком, как подобает обычной паре.

Во время титров он стал стягивать с нее одежду, как бы между прочим. Она легонько отпихнула его и принялась уносить грязные тарелки. По возвращении Лина подхватила бокалы.

– Ну подожди, – глухо усмехнулся он, выхватывая у нее бокалы, и ставя их на стол, – я тебе потом помогу все убрать.

Мужчина потянул ее футболку наверх. Она зажала ее руками, убийственно глядя на него.

– Чего? – возмутился он.

– Чего?! – передразнила она его нервно, – Ты даже меня не поцелуешь! Не скажешь слова ласкового! Просто как с куском мяса – давай и все тут!

Он поморщился в непонимании:

– Ну щас начнем и поцелую.

– В смысле начнем и поцелуешь? А я не хочу так начинать!

– Ну давай сейчас поцелую, – бурчал он.

– Спасибо за снисхождение, милый! – язвила она.

– Да че те надо, я не пойму?

– Ну страсть хоть какая-нибудь! Желание что ли, так, ради приличия, – саркастично выплевывала она ему претензии, – А не это типо как зубы почистить.

– Какая тебе африканская страсть, детка? Мы пять лет вместе. Как ты хотела? Это уже рутина.

– Ты себя слышишь? Мы всего 5 лет вместе! А уже заскучавшая пара.

Он недовольно фырчал, не зная, что ответить.

– Да что там! – продолжала она, размахивая руками, – Мы, по-моему, сразу были заскучавшей парой! В самом начале тоже не припомню никакой африканской страсти.

– Да какая тебя муха укусила?! На работе проблемы?

– На работе!.. – она осеклась и неожиданно для себя выдала, – Рома к нам пришел.

Олег поймал в ее глазах испуг, тотчас спрятанный ею, но поздно. И секунды хватило увидеть его.

– Какой Рома? – проговорил он медленно и спокойно, будто между ними только что не разыгрывалось никакой ссоры.

– Тот самый, – настороженно проговорила Лина.

История их с Олегом начиналась с дружбы. И в то самое время, когда Лина открыто страдала по своим разрушенным отношениям, Олег ее утешал, выслушивал и постепенно втирался в доверие.

– И как? И…и ты поэтому? – он в растерянности развел руками.

– При чем здесь он?.. – Лина говорила предательски тихим неуверенным голосом, – Я же сказала, мне не нравится… не нравится, как у нас все безэмоционально.

Олег смотрел на нее молча с загробным видом. Смотрел. Молчал. Осознавал. Обдумывал.

– Ну а к нему какие эмоции? – спросил он невзначай, будто ему не очень-то и интересно.

Лина насупилась, глядела на него исподлобья, оскорбляясь вопросом. Олег смотрел выжидательно. Лина молчала. От откупорил новую бутылку вина и хлебнул из горла.

– Так в смысле пришел? Просто мимо проходил?

– Устроился на работу.

– Кем?

– Водителем.

Олег нервно кивнул, хмыкая.

– И как, катает тебя?

– Что ты имеешь ввиду?

– Как поняла, на то и отвечай.

– Нет, у меня не разъездная работа же. В его задачи это не входит. Мы вообще не пересекаемся по работе.

– А не по работе? – мужчина закипал, под кожей лица заездили жвалы.

– Олег!

– Что, блять? Обычный вопрос – вы спите?

– Ты о чем?! Мы вообще, говорю, не видимся!

– И не общаетесь вообще? И не на его сообщения ты срываешься?

Лина смотрела на него злобно:

– Не на его!

– Тогда дай посмотреть вашу переписку.

– Ее нет.

– Дай посмотреть, что ее нет, – настаивал Олег, пытаясь выхватить у нее телефон.

– Ты ничего такого там не увидишь!

Они повалились на диван в борьбе за телефон. Лица их раскраснелись.

– Мне просто не нравится, когда проверяют мои сообщения! Это как копаться в моих вещах, в сумке, в нижнем белье, в кошельке, понимаешь?

– И мне нельзя в твоем нижнем белье копаться?

– Это вопрос моих личных границ! Мы это выясняли еще на заре наших отношений! Если ты не помнишь. Я ничего не придумала. Мне всегда это не нравилось и не нравится!

Она неожиданно для них обоих дала ему затрещину. Он рассвирепел, в глаза полыхал огонь негодования.

– А мне не нравится, когда мою женщину трахают!

– Никто меня не трахает!

– Особенно я!

Рука ее снова смачно хлестнула мужчину по щеке. Он с силой схватил ее за запястье, хоть и было уже поздно.

– Да хватит меня лупить!

– А ты хватит пороть эту чушь!

Олег отпустил ее, отсел, тер лицо, будто силясь стереть с него неподдающийся пристывший мазут. Продышавшись, он заговорил спокойно:

– Я не знаю, трахались вы или нет, но в любом случае, ты к нему не безразлична.

В комнате стало неприятно тихо.

– С чего ты взял? – почти шепотом откликнулась Лина.

– Сама скажи. Он тебе безразличен?

Два его серых глаза устремились на нее испытующими лучами, словно лампа следователя. Лина поежилась.

– Он мне… он мне…

Запнулась. Не могла выговорить дальше. Язык не поворачивался. Не слушался! Никак.

Так глупо… ведь нужно просто это произнести, даже если неправда. Что в этом сложного?

От того, что она не может справиться с такой простой задачей, по лицу ее поползла непослушная улыбка. Это было самое тупое, что сейчас можно сделать, но она не могла перестать улыбаться, как и произнести, что Рома ей безразличен. Чисто физически совершенно никак не могла.

Олег смотрел на нее смешанным и хорошенько взболтанным коктейлем эмоций. Злость, непонимание, страх, презрение…

Она мотала головой и нервно хихикала:

– Это…это…безумно странно, мило и смешно.

– М-мило и смешно? – повторял мужчина одними губами.

Он откинулся на спинку дивана, моргая скорыми движениями век, словно теряет сознание, и раскрыв рот, как галчонок, пытался набрать побольше воздуха. Затем он резво вскочил, заходил по комнате рывками, как лев в клетке. И как он же разъяренно заревел рыком:

– Ты офигела что ли?! Он гребанный водила, блять. Ты издеваешься? Это продолжалось все время, как мы вместе? О водиле грезила? Сука… Чем он так хорош хоть? Что он тебе сделал? Сумку Lui Vuitton хоть подарил?

Лина отрицательно покачала головой.

– А что так? – ехидно взвизгивал он, наигранно сарказмируя, – Тогда, может, в Левантин на ужин сводил? Ассадо в соли покушать.

Она снова мотнула головой.

– Ну цветочки хотя бы подарил? Какой-нибудь сраный задрипанный один цветочек? Не вижу!

– Нет, Олег, прекрати. Мы же с ним не в таких отношениях, – сипло откликалась она, у самой в сердце защемило.

– Ааа. У вас так, без этих дурацких прелюдий.

Они помолчали.

– Прекрати, Олег… – передразнивал он с недоумением, закипая по новой, – Прекрати, Олег! Продолжай, водила!

– Что за цирк?! Завязывай, будь добр!

Олег с силой сжал ей щеки одной рукой у самых губ. Лицо его все тряслось от злости. Во взгляде сверкала часть Олега, способная на убийство. Лине стало по-настоящему страшно. Взгляд этот был ей знаком. Она нередко видела его в детстве у пьяного отца. Взгляд – предвестник безжалостной и напрочь лишенной справедливости физической расправы. Невольно окунувшись в свое прошлое, она вновь почувствовала себя беспомощной маленькой девочкой в ступоре. Глаза наполнились соленой водой, как единственный возможный ответ в подобной ситуации.

Олег сдерживался от большего, но пальцы его больно впивались в нежную кожу, а ноздри ходили ходуном.

– Но зато он тебя целует, да? – шипел он сквозь оскал, – Вот он-то тебя целует. Круглосуточно. С африканской страстью.

Лина не смела пикнуть.

– Как он тебя, а?! – гаркнул он, тряся девушку.

Она чувствовала на себе брызги его теплых слюней.

– Облизывал всю? По-быстрому трахал? Или долго? Сосала ему?

С каждым предложением он словно окатывал ее свежеприготовленным горячим чаем. И ошпарившись, она все же пришла в себя. Вышла из ступора. Грубо отшвырнула его руку:

– Ты что, блять, возбуждаешься еще от этого?

– Втроем не предложу, извини!

– Извращенец!

– Шлюха!

– Больной!

– Причем дешевая шлюха! Бесплатная! Такая, как это… – мужчина с брезгливостью подбирал слова, – социальная. Гуманитарная помощь юродивым.

Лина, больше ничего ему не отвечая и не слушая, схватила сумку и в спешке забросила туда щетку, пасту, косметичку, белье и первое попавшееся платье.

– К нему поедешь?

На это она все-таки ответила честно:

– Я даже понятия не имею, где он живет.

И под очередные остроты Олега выскользнула за дверь. А сев в машину она разревелась, как ребенок, громко, навзрыд, то успокаиваясь, то заводясь по новой, как от изводящих, волнами накатывающих приступов тошноты.


В понедельник Лина приехала на работу из гостиницы, где на время остановилась. Она с досадой посмотрела на пустующий салон синей Volkswagen Polo. Никто ее на парковке не встречал. С ней остались теперь только кошки, расцарапывающие изнутри грудную клетку. И не предъявишь вроде ничего…но под ложечкой сосало.

В выходные она все-таки писала Роме. Даже говорила, что скучает. И звала встретиться. Ответил сухо, что занят. Без подробностей.

Блять.

Сука.

Рома к ней не заходил. Не заходил. И снова не заходил. Она посмотрела на часы – три минуты прошло от начала рабочего дня. Этот адский день никогда не закончится…

– Оль, будь добра, кофейку…

Минуты длились бесконечно. Часы – тем более. Она не могла собраться с мыслями и приняться за работу. Все мысли были заняты им. Она держала в руках документы, принимаясь читать одно и то же место десятый раз. Но ничего не удавалось разобрать, пока в голове крутился калейдоскоп из его фраз:

Любимая моя. Только сейчас, когда мы снова встретились, почувствовал себя по-настоящему живым. Такое теплое чувство. Но мы ведь стоим сейчас рядом. Вместе. Вместе. Вместе. Как скажешь, моя госпожа.

Она нервно хихикала, одновременно силясь не заплакать. Положила себе целую стопку пустых листов А4 и сминала их один за другим, не в силах выключить навязчивое радио в голове.

Запала ты мне в душу, Ангелиночка… Мне очень стыдно за то, что я делал. Не заслуживаю прощения. Я скучал по тебе. Люблю, когда ты злишься. Теперь можно обнять? Я постоянно хочу тебя…

Каждое слово пронзало ее сердце, как шпажка, нанизывающая креветку, которой должно быть зажаренной на открытом огне.

За что это он ей? Он ее ненавидит? Он ей мстит? Она сделала ему что-то плохое?

Мутило. Мутило его словами, его возбужденными взглядами, горячими прикосновениями и седьмой чашкой кофе.

Моя, моя, моя! Твоя, твоя, твоя…

Воспоминания отзывались болью в солнечном сплетении, заставляющей ее складываться пополам.

Она его чем-то обидела, отпугнула? Он чего-то боится? Не потянуть ее?

Нет, нет, нет! Нельзя его оправдывать! Она кривилась мучениями.

На секунду она расправилась жесткой бамбуковой веточкой, обретая почти ясный взгляд и пытаясь осознать, что на самом деле происходит. Может, ничего ужасного он и не сделал? Ну не встретил на парковке. Они и не уговаривались. Почему она так остро реагирует? Может, это был элемент соблазнения, а теперь в нем отпала необходимость? Он не думал, что ей это так важно? Не писал ей…сколько там…два дня? Но она же ему писала. Он же ответил.

Ответил. Но сухо! Злость разгоралась в ней по новой. Сухо, как незнакомке! Она его приглашала, а он не приехал! А обязан был приехать? Обязан!

Черт. Порвала лист в клочья. Порвала еще один!

И не заходит к ней! И никаких комплиментов! И это после секса-то?!

Она чувствовала себя человеком, заплатившим 15 миллионов за квартиру и приехавшим к моменту сдачи на пустырь.

Прошло 2 часа от рабочего дня, а к работе она так и не приступила. Только обнаружила, что смяла по ошибке документы. День тянулся по меньшей мере за неделю.

И кто все эти люди, уходящие из-за депрессий в работу с головой? Как тут в нее уйдешь, когда вся голова забита черти чем?!

Брала трубку нервно. Смотрела на отсутствие его сообщений, хотя итак знала, что уведомлений никаких. Заходила в диалог с ним, уехавший далеко вниз под другими, – ну точно, сообщений никаких. Ни од-но-го.

Ну держись!

Может вызвать его зачем-нибудь через Олю? Но это под каким же предлогом? А ни под каким! Просто понадобился и все тут! Для уточнения обстоятельств, известных только начальнику отдела кадров. Что она, отчитываться еще должна? Никто же не интересовался, чего он шастал с ней все прошлые две недели. Трудный случай!

Нет-нет…глупо как-то. Не нужно так. Покажет еще свою обиду и уязвленность…из-за каких-то двух дней.

Хотя почему ей нельзя показать свою обиду?! Он, значит, обижать – это пожалуйста, а она теперь – не покажи, что ей это не нравится?!

Она тронула ледяными пальцами свои разгоряченные щеки. Надо успокоиться. И спокойно с ним поговорить.

Лина чувствовала, как всю ее трясет от злости, и усилием воли пыталась унять дрожь. Она набрала Ольге попросить у той еще чашечку кофе, но на том конце трубки ее встречали лишь гудки. Спохватившись, она поняла, что сейчас обеденный перерыв. И не успев огорчиться, что не получит свой кофе, она резво вскочила и полетела в столовую. Если удача еще хоть немножечко на ее стороне, она может его там застать.

От резкого подъема ей аж кровь ударила в голову, но остановить девушку уже ничего не могло. Встав на пороге столовой, она коршуном выглядывала свою добычу. И выискала-таки.

Сидит. Довольный, румяный. Уплетает котлету за свои румяные щеки. Чтоб он поперхнулся. Видно, что ничего не мешает ему наслаждаться своей трапезой и, собственно, жизнью. Как же бесит! Никакие муки сомнений не терзают его душу.

Она так стремительно поднеслась к нему, что нежданным призраком выросла у его стола и натянуто улыбнулась:

– Приятного аппетита, Роман Александрович.

Он чуть действительно не подавился и настороженно покивал, останавливая работу своих челюстей, как запуганный зверек, предчувствующий землетрясение.

– Что-то случилось? – невнятно промямлил он, проглатывая котлету, не пережевывая.

На него уставились два убийственных глаза. Мужчине подурнело.

– Случилось, – медленно присела Лина, как пушистый невесомый снег в безветренную ночь.

– Ты ничего не будешь?

Удивленно окинул взглядом пустой стол со стороны Лины все тот же зашуганный зверек.

– Как дела? Как твое настроение? – спрашивала девушка, игнорируя вопросы, запущенные в нее.

– О! Сегодня так хорошо поболтали с директором, прям по-дружески. Он открытый простой мужик, – охотно делился Рома, потеряв бдительность.

Но тут же поперхнулся собственными словами, видя, как глаза Лины наливаются кровью. Ей невыносимо было слышать, что у него все в порядке, пока она сходит с ума. Бровь ее надменно поползла вверх.

– Ваша дружба ненадолго, – грозно уведомила она своего собеседника, – я вас уволю, Роман Александрович.

Он расправил плечи, прохлопался глазами. Кожа на макушке шевельнулась и на лицо тоже съехала надменность, словно захлопнувшееся забрало.

– Это на каком же основании, Ангелина Павловна?

– А мне не нужно основание. Вы на испытательном сроке.

– И что?

Он говорил ей дальше вслед, но она убегала. Убегала, чтоб не показывать своих непослушный слез. Убегала в ужасе от своих необдуманных слов. Подальше. Подальше. Сжала зубы. Стиснула кулаки, впиваясь в свои ладони ногтями. Не заплакала. Молодец.

Выбежала на улицу, попросила у кого-то сигарет, хоть и не курит. Затянулась, закашлялась, покачнулась из-за головокружения то ли от сигареты, то ли от своих глупостей. Что она, черт возьми, ему наговорила и зачем? Она это хотела сказать?

– И что это было, Ангелина Павловна? – сказал он ей над ухом.

Она подпрыгнула от неожиданности, вскрикивая фальцетом. И тут же зарядила ему пощечину. Все вокруг ахнули. Она растерянно оглянулась:

– Простите, Роман Александрович, вы меня напугали.

Окружающие облегченно рассмеялись. Все, кроме Ромы. Они помолчали. Девушка затянулась уже более уверенно.

– Может, пойдем поговорим наедине? – шепнул мужчина.

– Нет! – рявкнула она нетерпимо, но тут же передумала, – Пойдем.

И ринулась на парковку. Села в свою машину. Рома открыл дверь и с ехидцей пошутил, пытаясь разрядить обстановку:

– Это не опасно?

Лина не реагировала, глядя вперед, перед собой. Рома подождал еще немного, но так и не дождавшись ответа, сел. Лина резко газанула, чуть не столкнувшись с машиной на выезде.

– Эй-эй, ты спокойнее, – миротворческим тоном протянул мужчина, – ангел мой.

– Ангел твой? – взвизгнула девушка.

Рома боялся отвечать и потому молчал, хотя на языке вертелась шутка про дьявола. Но здравый смысл подсказывал, что для нее не лучшее время.

Лина завернула в ближайший двор и остановилась, призывно вглядываясь в молчаливого собеседника.

– Ну что ты на меня так смотришь? – наконец, произнес он, – Я ничего не понимаю. Может ты мне объяснишь, что происходит?

– А может это ты мне объяснишь, что происходит? Почему ты пропал?!

– Пропал?! Да когда я успел? И вот же я, здесь, перед тобой!

– Это потому что я к тебе пришла!

– Ты от меня убежала! Это я за тобой пошел!

– Только после того, как я к тебе пришла!

– Боже… – он устало выдохнул, чувствуя себя в этом лабиринте, загнанным в тупик.

Он молчал, не зная, что говорить. Она тоже не находила для него слов. Так и сидели, лишь время от времени разбавляя давящую тишину тяжелыми вздохами.

– Зачем ты пришел ко мне на работу? – ударяла она на словах «ко мне».

– Да я просто пришел на работу, – признался он.

– Но ты пришел именно сюда, специально ко мне. Ты же знал, где я работаю.

– Не специально. Думаешь, я помнил, где ты работаешь?

Лина смотрела сквозь него, сквозь пространство. Ее бережно выстроенные теории стремительно рушились.

– А… – многозначительно выдала она.

– Но я был рад тебя тут встретить. – сладко пропел он, пытаясь спасти ситуацию.

– Я тебя поняла, – сказала она монотонным загробным голосом. Чувствуя неприятную дрожь в теле.

Мужчина недовольно цыкнул, протяжно вздыхая и нервно проводя по волосам:

– И почему мне кажется, что ты поняла что-то свое, а не то, что я имел ввиду?

– Тогда сам скажи, что я должна была понять? Ты пришел сюда случайно. Не помнил, не думал обо мне. Вдруг…неожиданный случай, провидение…почему бы не перепихнуться разок?

Мужчина скривился.

– Как оно, интересно, получится? Задергается она, откликнется, жива еще? Могу я еще ее затащить в постель, если прогоню ей всю эту чепуху про связь и годы, которые думал о ней, если не упоминать, что даже и в голове не держал, где-то она там, любовь моя, работает?

– Ну вот что ты фантазируешь? Я бы до такого не додумался.

– Додумался бы, еще как додумался. Ты ж любознательный естествоиспытатель. Как ты с кошкой моей – тебе любопытно знать, как она дернется, если ее ткнуть во время еды. Тебе ничего от нее не нужно, кроме как позабавиться ее реакцией. В этом весь ты! Ставишь опыты. Над животными, над людьми. Ну как, забавно было за моими дерганиями наблюдать?

– Тебя послушать, так я пренеприятнеший человек. Зачем я тогда тебе нужен?

– Нет, ты просто гений манипуляций. Гений. Да. Тебе приятно? Ты даже сейчас все выворачиваешь таким образом, чтоб я дифирамбы тебе пела, рассказывая, как ты мне нужен и зачем.

– Зато ты у нас святая. И это не у тебя есть мужик, – мстительно ухмыльнулся он.

Лина сверкнула глазами в его сторону, словно двумя ослепляющими молниями, но он тут же увернулся. Стыд опалил все ее внутренности. Социальное, неестественное, противоприродное чувство, навязанное нам нормами поведения в обществе, диктующем, когда и почему подобает его испытывать. Она чувствовала себя грязной, выпачканной размокшей от дождя глиной.

Что ж, Рома был прав. Она – не права. Но если б…если б он только чувствовал, как трепещет каждая клеточка ее тела от желания принадлежать ему одному. Если б он только знал, как она злилась на него после расставания, что приходится знакомиться, общаться с другими мужчинами. Как ей больно было позволять прикасаться к себе другим… То он бы, наверняка, понял, что не могла она иначе. Сколько не переигрывай сызнова, все равно бы поступила неправильно, лишь бы оказаться в его объятиях. Это сильнее ее. Не совладать ей с его чарами, не устоять, не противоборствовать тому, что между ними…

И зачем он сейчас стыдит ее за это?! Это низко. Опять манипуляции. Ведь он и сам в курсе ее не свободы. Однако и его это не остановило ни на секунду! Рефлексы Лины подсказывали, что на нее нападают, а ей должно обороняться!

– А я должна была тебя ждать в одиночестве? Скажи, как по твои представлениям? Должна была верить? Я желала быть только с тобой. А ты вообще женился… Теперь расстроен, что я тоже посмела строить свою личную жизнь?

Он смотрел на нее грустным взглядом, от которого по всей спине у Лины поднимались мурашки и возникало желание его утешать. Казалось, он вот-вот заплачет. Ему больно?

Она говорила тише. Спесь растворялась в воздухе, как недолговечный сигаретный дым:

– Мечтал, чтоб я думала о тебе постоянно, страдала без тебя и верила, что однажды ты вернешься?

К горлу подступал ком, потому что с каждым своим словом она будто обнажалась перед ним, осознавая, что так и жила все эти годы. В это и верила. Страстно, но тайно, в глубине своей души. Хорохорилась только, строила искусственные декорации для переубеждения себя и окружающих, а внутри…

Он чувственно медленно положил свою ладонь на ее руку. Она вздрогнула, замолчала. Ей так нужны были его слова. Хоть какие-то его слова. Она летела с большой высоты без парашюта и отчаянно нуждалась в спасении.

Мужчина глядел на нее проникновенно, глаза ездили по ее лицу, когда растекся его медовый сладкий тихий баритон:

– Единственное, о чем я мечтал, – он смущенно опустил взгляд, запнулся, – это чтоб ты всегда была рядом.

Тысячи вспышек взрывались в ней фейерверком. Щекотали ей нос, подступающими слезами. Казалось, только ради этого самого момента она и жила. Ради этих слов она и существовала.

– Тогда… – голос ее дрожал, она вся дрожала, – не отпускай меня. Слышишь? Не отпускай никогда.

– Уже никогда не отпущу, – он сжал ей руку крепко, – главное, будь рядом.

– Буду… – дала она обещание со всей имеющейся в ней искренностью.

Рома аккуратно, бережно поцеловал ее, как самую свою большую драгоценность, запуская в ее сердце вихрь эмоций. Шквалом, порывом наполняя ее паруса безудержным желанием жить. И любить. Так любить, как она его.

– Всю жизнь хочу с тобой провести, принцесса моя, ангел мой, госпожа моя… – шептал он ей на ухо низким голосом и снова целовал.

– Поедем сегодня вместе? – шептала и она умоляюще, – Отвезешь меня? Заберешь с работы?

Он напрягся.

– Сегодня не получится.

– Не получится? Почему?

Червяки сомнений снова изъедали ее. Но она уже достаточно сцен ему сегодня устроила. Не нужно больше. Не нужно.

– Директору никуда не требуется сегодня вечером, – все-таки не удерживалась она, хоть и приказывала себе молчать.

– Я должен отвезти бабушку в аэропорт.

– Бабушку? Твоя бабушка собралась куда-то лететь?

Молчи. Молчи уже. Хватит.

– Да, – немногословно пояснил он.

Лина, как ни старалась, не могла скрыть своего недовольства.

– Не расстраивайся, мой ангел, – пел он ласково, – я могу приехать потом. Поздним вечером. Если ты, конечно, не против провести со мной ночь…

Сомнения отпустили. Девушка облегченно улыбнулась:

– Не против…я за.

Выехав с работы она ощущала на своих плечах тяжесть навалившейся тревоги. Обрывочные эпизоды сегодняшних событий навязчивыми картинками застилали ей глаза, словно стайка бабочек с цветущего луга, мелькающих своими яркими разноцветными крылышками. Бяк-бяк.

Наговорила всякой ерунды Роме, в самом деле, как истеричка…когда он к ней с такой любовью. И, конечно, переживает, что она в отношениях. Надо ему рассказать, что от Олега она уехала. Надо рассказать. И извиниться.

Это дело не терпело отлагательств. Она припарковалась елочкой в ближайшем для того кармашке. Мимо вереницей тащились машины в плотном вечернем потоке. Так же медленно, как ее неповоротливые мысли. Что надо ему сказать? Так много всего хотелось. Она открыла диалог с ним, принимаясь подбирать слова. Печатала, стирала, перечитывала, возвращаясь к началу, и снова переписывала свои объяснения и извинения. Лина хотела дать ему понять, как он ей важен и особенен, как она дорожит их нынешним общением и больше не будет совершать разрушающих его необдуманных поступков.

Писала она долго и мучительно, выстрадав уже целую простыню текста. А пробки все не рассасывались, на что она рассчитывала, поглядывая в зеркало заднего вида. Зато в нем мелькнула синяя Volkswagen Polo. Его.

Лина повернула голову. Сердце несдержанно забилось. Ехал он не один. И не с бабушкой. Ехал лучезарный, сверкая улыбкой. В салоне сидела девушка, ответно улыбаясь ему. Держала в руках цветы. Пять красных розочек – не густо, но Лине он и того не дарил.

Машина поравнялась с ней. Лина безмолвно с каменным лицом повернула голову в другую сторону, наблюдая за воркующей парочкой теперь из своего окна и надеясь увидеть в нем что-то иное. Жаль в машине нельзя переключать каналы.

Единственная…всю жизнь провести. Главное, будь рядом. Никогда не отпущу…

Слова летели в пропасть, оставляя девушку внутри абсолютно пустой, как полый яркий пляжный мяч.

Мягкими движениями руки она удалила весь свой выстраданный текст. В машине было удушающе тихо. Даже нервные пронзительные сигналы автомобилистов перестали для нее существовать.

– Так вот что за «хахаль» в тебя влюбился, Ирочка… – думала она про себя, глядя на то, как они невинно целуются.

Девушку она знала, смущенно отворачивающуюся сейчас от своего галантного кавалера. Девушка ее тоже узнала, увидела, обрадовалась, стала махать ручкой, вертеть головой, докладывая что-то своему спутнику.

Спутник побелел, отвернулся, делая вид, что это не он, хоть и понимал, что так уже не получится. Испугался. За что он испугался? Что Лина сейчас оттаскает Ирочку за волосы? Или за себя запереживал?

Но Лина сидела смиренно, не шелохнувшись, ни живая ни мертвая.

Если изменять, то неужели нельзя это делать хоть немного поумнее? А то как школьник, курящий прям у себя дома из окна, пока родители спят.

Собрался с силами, устремил на Лину уверенный прямой взгляд, готовый им давать отпор. Скупо махнул рукой. Она также.

Ира что-то трещала, тараторила, беспокойно вертя головой. Рот ее безмолвно открывался, как у рыбки из аквариума. Рома беспомощно пожал плечами, глядя на Лину. Пожал плечами. Это то объяснение, которое она заслужила?

Машина медленно протаскивалась по дороге, но все-таки удалялась. Проехала. Скрылась из виду. Лина смотрела на другие машины, разглядывала людей. Кто-то злился, недовольно хлопая по рулю. Кто-то разговаривал с соседом. Кто-то качал головой в такт музыке. Они все жили. А она – уже нет. Ничего не чувствовала. Только вдыхала по инерции воздух и моргала глазами. Просидела так бог знает сколько времени. Машины уже редко проносились мимо нее, не сдерживаемые никакими преградами.

Надо было выпрыгнуть тогда из его VW Polo на светофоре.

Пошел дождь.

Как она и хотела в первый день их встречи, чтоб погрустить. Запоздал. Грусти она уже не ощущала. Вообще ничего не ощущала, в ней теперь разверзлась черная дыра, затягивающая в себя все мыслимое и немыслимое. Сплошная беспросветная пустота, темнота, мрак, вакуум, отсутствие всего. Небо лило слезы за нее. У нее и их не осталось. Все, что было в ней живого, уже уехало на синей VW Polo. И скрылось из виду.

Она выехала на дорогу, как зомби. Ехала не в гостиницу, не домой. Не знала, куда едет.

Дождь, спасибо. Только в нем еще чувствовалось сострадание к ней.

Мокрая Москва сверкала своим незыблемым великолепием. Подбадривала яркими обильными огнями, напоминая, что после ночной темноты всегда наступает рассвет.

Заткнись, Москва.

Никогда ты не спишь. Усни уже. Не мешай.

Сейчас бы в Питер и там повеситься.

На экране телефона над включенным навигатором мелькнуло сообщение. Рома написал.

Написал Рома! Нашел слова для нее?! Слова для нее нашел!

Она втопила педаль газа. Пусть приходят штрафы. Хуй с ними! Дворники яростно мотались из стороны в сторону, не успевая раскидывать всю воду, обрушивающуюся на лобовое. Лицо Лины исказилось болью и истошным воплем, вырывающемся помимо воли девушки:

– Ааааа!

Она орала, оглушая саму себя. Пронзительно визжала, будто ее режут наживую. Какие он мог слова теперь найти? Да и все они полный ноль. Ноль. Ноль. Ноль!

– Сдохни, тварь, сдохни! Сдохни! Сдохни! – орала она, что есть мочи, срывая голосовые связки.

Всю ее трясло и колошматило, как старую стиральную машинку. Она вытянулась, насколько позволял ремень безопасности, заглянуть в зеркало. Не дотягивалась. Отстегнулась. Увидела свои глаза. Страшные. Не узнала себя. Испугалась. Настоящая ведьма. Сердце больно и ощутимо выламывало грудную клетку изнутри.

Она вильнула на встречку. Дурочка. Что же она делает? Фары мутным светом сквозь воду били по ней. Обратно! Доли секунды.

Она резко вывернула руль направо, до упора. Зад машины настойчиво тащило по скользкому асфальту в обратную сторону, выносило вперед, на встречную полосу, подставляя ее под удар. Свистели тормоза.

Бах.

Лязг металла. Звон разбившихся стекол. Хруст костей. Глухие удары всех вылетевших подушек безопасности. Дым от них. Холодный ветер вперемешку с дождем и осколками варварски врывались в салон.

– Алло, алло, что у вас случилось? – говорила машина по громкой связи.

Но девушке-диспетчеру никто не отвечал.

Хлопали двери разных машин. Разъяренный мужчина с разбитым носом летел к ней, вытирая кровь. Сыпались проклятия. Испуганные возгласы. Мат. Дорога заполнилась людьми.

– Черт возьми…

Все затихли.

Кто-то аккуратно произнес:

– Она хоть дышит?

– Вызовите скорую, – звучал тревожный тихий голос, затем увереннее, – скорую вызывайте!

Улицу заполнил гул разных голосов. Шум. Грай сирен. И нескончаемый скорбящий дождь.