«Абвер» ищет связь [Валерий Николаевич Тарасов] (fb2) читать постранично, страница - 3

империалистической Японии, а в 1934 году в трехэтажном особняке по улице Чаплыгина разместились полномочные представители гоминдановского Китая.

Только один факт — германское консульство было полностью укомплектовано офицерами, в свое время побывавшими в Сибири в качестве военнопленных.

Установили тесную связь с некоторыми бывшими служащими КВЖД японское и китайское консульства.

С помощью «окопавшихся» агентов иностранные разведки усиленно ищут новых кандидатов на роли организаторов антисоветских групп.

Обыденный для чекистов тех предвоенных лет рабочий день начинался в 8 часов утра и заканчивался глубокой ночью... А они были обычные люди, часто с не очень крепким здоровьем, у многих давали знать о себе ранения, полученные в гражданскую войну, в борьбе с белофиннами и в боях при Халхин-Голе, в схватках с басмачами и при подавлении кулацких восстаний...

Провокатор

Незадолго до войны на заборах, трамвайных и автобусных остановках, в людных местах Новосибирска стали появляться листовки. Написанные крупными печатными буквами, они бросались в глаза издалека. Тексты их призывали не подчиняться советской дисциплине, организовывать саботажи и диверсии... Заканчивались они, как правило, словами: «Да здравствует Германия и свободный труд».

Это было трудное для нашей страны время. Не хватало специалистов, квалифицированных кадров, рабочих рук. И Советское правительство вынуждено было пойти на крайние меры. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года (за год до начала войны!) — увеличивалась продолжительность рабочего дня с семи до восьми часов при одном выходном дне в неделю, запрещался самовольный уход рабочих и служащих из государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений, а также самовольный переход с одного предприятия или учреждения на другое.

Сейчас, в год сорокалетия Великой Победы, можно понять необходимость этого Указа. Поняло его и тогда абсолютное большинство рабочих и служащих... Но не все. Некоторым крайние меры правительства показались чуть ли не ущемлением прав трудящихся. Этим и воспользовались враги Советской власти, развешивая на заборах листки, где корявыми печатными буквами было выведены слова «закабаление», «рабство», «подневольный труд»... Висели листки недолго, люди или срывали их, или, отклеив, приносили в Управление государственной безопасности. Но кое у кого листовки вызывали злорадную усмешку, а иногда и сочувствие.

Были предупреждены все постовые милиционеры, патрульные службы, но... клочки бумаги с безграмотным текстом продолжали появляться. Более того, антисоветчик наглел день ото дня.

В Управление государственной безопасности было доставлено письмо в адрес японского консула с открытым призывом к войне против Советского Союза. «Русский народ ждет освобождения доблестной японской армией», — нагло утверждал автор от имени народа, еще не успевшего забыть зверства интервентов на своей земле.

А вскоре на заборах был расклеен «Призыв к советскому народу»: «Если начнется война, все сдавайтесь в плен...» «Послание японскому консулу» и «Призыв» были написаны теми же печатными буквами.

Еще раз опросили всех, кто доставил снятые с заборов листовки. У нескольких человек вызвал подозрение высокий, худощавый мужчина, с опущенными плечами и длинным острым носом.

Чекисты решили провести подворный обход центра города, но в это время в Управление пришла взволнованная секретарь партийной организации универмага М. И. Рожкова и показала листовку, обнаруженную сотрудниками магазина на дверях служебного буфета. Написана она была теми же печатными буквами. Круг поиска сужался — к служебному буфету посторонний не мог проникнуть незамеченным.

И вот перед следователем сидит худощавый мужчина в черной косоворотке. Тонкие губы напряженно сжаты, рука нервно касается седых волос над узким скошенным лбом, резко выделяется острый, длинный нос...

— Ну, что ж, гражданин Мышкин, вы по-прежнему утверждаете, что не писали этих листовок?

Из-под набухших век за каждым движением следователя настороженно следят серые глаза.

— Слышал, как вы заставляете признаваться невинных людей. Со мной не получится. Все эти бумажки я вижу в первый раз.

— Надеюсь, вы, гражданин Мышкин, не имеете претензий к следствию.

— Пока нет.

— Обещаю, что и в дальнейшем у вас не будет повода. А вот правду я вам советую рассказать. Чистосердечное признание — первый шаг к раскаянию.

— Мне не в чем раскаиваться.

— Тогда перейдем к сухому языку документов. Посмотрите, эту автобиографию вы писали собственноручно?

— Что ж, я, по-вашему, соседа просил.

— Так вот, как бы человек не изменял свой почерк, даже если он будет писать не правой, а левой рукой, характерные особенности остаются.

— Какое это имеет значение. Листовки писал не я.

— Тогда познакомьтесь с актом графической экспертизы. Специалисты