Кровавый пакт [Дэн Абнетт] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

крови, стал местом паломничества для мертвых, и для множества, множества живых душ тоже: душ, чьи жизни были связаны с мертвыми. Балгаут был местом, куда люди приходили, чтобы быть похороненными, если они были мертвы, или чтобы горевать, если нет. Это было из-за Знаменитой Победы.

Даже после пятнадцати лет, это название нужно было произносить с подчеркнутыми заглавными буквами, как и другие, относящиеся к нему, как Слава Слайдо или Бесстрашная Операция или Поворотная Точка, или какая-нибудь равнозначная фраза. Балгаут все еще считался наиболее значимой победой крестового похода, и, поэтому, был пробирным камнем успеха, символом всего Имперского стремления и, в качестве добавки, местом, где мертвые могут быть преданы земле и оплаканы в свете триумфа.

Гробы с офицерами доставлялись назад на Балгаут, чтобы быть закрыты в мавзолеях и криптах новых полковых часовен. Помеченные кости обычных солдат доставлялись назад, чтобы заполнить разрастающиеся земли на бесконечно расширяющихся кладбищенских полях. Пепел безымянных погибших, безликих и неидентифицированных, привозили в бочонках, как порох, чтобы быть рассеянным на ветру на больших публичных службах, проводимых пять раз в день, каждый день.

Скорбящие тоже прибывали. Некоторые привозили своих мертвых с собой, в чести или страдании, чтобы увидеть, как их упокоят с миром в стонущей земле Балгаута. Другие приходили, чтобы отдать дань уважения могилам и мраморным мемориальным доскам возлюбленных, которые уже нашли свой путь на Балгаут.

Остальные, самым большим числом из всех, прибывали на Балгаут, потому что они не знали судьбы или последнего места упокоения сынов и отцов, братьев и мужей, которых они потеряли, и поэтому выбирали Балгаут, с его символическим значением в качестве мемориала. За декаду и еще половину, основным импортом Балгаута стали трупы и плакальщики, а основным бизнесом, шелководство и монументальные каменные работы.

Бизнесом Е.Ф. Монтвелта были импорт и экспорт, и, как следствие, надзор. Он надзирал за Пирсом Тридцать Один, лучеобразным лонжероном гигантской орбитальной платформы под названием Хайстейшн, с усердием и точностью, которые, он надеялся, заставили бы его дядю гордиться.

Из своего офиса со стеклянным полом он мог смотреть вниз на корабли, пришвартованные на стапелях пирса, и следить за их прибытием и отбытием на широком гололитическом дисплее, проецируемом над ним, как навес из света. Его рубрикаторы, у своих раздельных когитаторов вокруг офиса, заведовали товарами и пошлинами, в то время как клерки вели переговоры насчет контрактов о снабжении, и подсчитывали расходы на топливо и время простоя.

Все данные направлялись к нему через кабели, но, как и его дядя до него, он любил использовать свои собственные глаза.

Он любил смотреть за кораблем на причале, и беспокоиться из-за того, что требовалось слишком времени, чтобы разгрузить его и очистить место, чтобы другой мог занять его место и заплатить свой собственный тариф, прямо так же, как когда он жаловался, когда причал оставался пустым больше, чем на день или два. Он знал тягачи и лихтеры на вид, и носящихся с место на место грузовых сервиторов по их раскраске и цифровым обозначениям, и он мог идентифицировать пилота корабля просто по стилю и исполнению маневров.

Но больше всего, он наслаждался видом: из офиса, сквозь стеклянный пол, сквозь заросли балок и топливных линий, сквозь носящиеся точки, которые были рабочими и буксировочными судами, сквозь открытые структуры и жесткие тени гигантских причалов, и выжженные радиацией корпуса широких кораблей, которые располагались в них, сквозь это все через блеск солнечного света на медленно бегущих облаках, и через прозрачность яркой атмосферы, и через сто сорок километров внизу, он наслаждался видом на голубой и серый и коричневый Балгаут, медленно вращающийся внизу.

Конкретно в этот день, «Геммингер Берофф Вейкшифт» занимал четвертый причал, «Суперлюминал Гранди Улиссес» пятый, а «Гордость Тарнагуа» начинал маневры, чтобы войти в восьмой. «Релятивистик Итерайшенс оф Ханс Фейнголт», стоящий на седьмом причале, обнаружил дефект в зажигании, который, как сказали Е.Ф. Монтвелту, задержит его отбытие минимум на неделю. Он уже посчитал штрафной тариф. «Элександер Грейт Сольер» был готов отбыть менее, чем через час, при условии, что чартерные агенты согласятся на плату за задержку. На втором причале, «Утешение», только что прибывший, начал разгружаться.

Е.Ф. Монтвелт не видел «Утешение» два года. Это был корабль Плаккетта, а Плаккетт был известен своими долгими походами через Хулан и Безан Хало. Тем не менее, грузовая накладная, которую дал ему помощник рубрикатора, сказала Е.Ф. Монтвелту, что «Утешение» вышло с Сан Велабо восемь месяцев назад, и прилетело к ним с западной стороны галактики. Плаккетт изменил свои привычки. Е.Ф. Монтвелт решил, что расспросит капитана корабля об этом, когда тот сойдет. Е.Ф.