Чтение на несколько минут [Бертольд Брехт] (fb2) читать постранично

Чтение на несколько минут

Предисловие переводчика

Главное — жить в хорошее время…

Творческое наследие Бертольта Брехта не утрачивает своей притягательной силы с течением времени. В конце века, отмеченного печатью его могучего таланта и обаянием неповторимо самобытной личности, пьесы драматурга–новатора по–прежнему ставятся на сценах всего мира, по популярности он уступает тут только Шекспиру; сонги, созданные в содружестве с Куртом Вайлем, магнетизируют нас так же, как в годы первого, ошеломляющего успеха «Трехгрошовой оперы», теория эпического театра все еще вызывает жаркие споры, «эффект очуждения», заставляющий зрителя по–новому взглянуть на, казалось бы, хорошо известные вещи, находит все новых приверженцев, стихи поэта покоряют сочетанием философской мысли и искренности чувства, дневники писателя дают обильную пищу для размышления историкам, изучающим катаклизмы 30–50‑х годов.

Брехт актуален и сегодня — умением видеть мир во всей его сложности и противоречивости, своим обостренным чувством социальной справедливости, которую он называл хлебом народа, и стремлением сделать человека добрее, а среду его обитания светлее, приветливее.

Брехт считал, что он жил в мрачные времена: по его словам, разговор о деревьях казался тогда преступлением, ибо в нем было заключено молчание о зверствах. На пороге третьего тысячелетия он вселяет в нас надежду:

К 100-летию со дня рождения Б. Брехта издательство «Зуркамп» выпустило небольшую красивую книжку, составленную из интереснейших, парадоксальных суждений, взятых из его статей, дневников, писем, стихов, пьес.

Серия таких книжек (журнал «ИЛ» уже обращался к одной из них, посвященной швейцарскому писателю Роберту Вальзеру, — сентябрьский номер за этот год) предполагает чтение как бы мимоходом, которое тем не менее часто наталкивает на серьезные раздумья.

Юность — наблюдения и воспоминания

* * *

Иногда, обычно тихими вечерами, когда вокруг красота и покой, мелькнет вдруг мысль о том, что где–то, в далекой стране, убивают друг друга тысячи людей — таких, как мы, — что где–то далеко–далеко, на суше и на море, разыгрываются гигантские сражения, в которых гибнут тысячи людей, гибнут не по своей воле, мучительно, буквально раздираемые болью.

3 сентября 1914 года

* * *

Батальон за батальоном движется мимо Кёнигсплац по Шранненштрассе к вокзалу. Твердой, привычной походкой, рассекая плотные, колышущиеся, восторженные толпы людей, солдаты идут на большую войну. У многих на лицах тоска и отчаяние. Но больше всего меня поразил один старик. Он стоял на краешке тротуара и смотрел вслед своим сыновьям. Он вытянулся в струнку. Стоял молча и недвижно. Неотрывно глядел, как трое его сыновей уходили, что–то крича ему. Так ни разу и не взмахнул рукой. Ни слезинки не увидел я в больших умных глазах. Но грубо вырубленное лицо было как молитва.

1914

* * *

На Цойгхаусплац — кучка женщин. Это фабричные работницы, бедно одетые, с бледными, хмурыми лицами. В глазах — глубокая озабоченность. Некоторые с детьми. Все подавленно молчат. Над маленькой толпой витает что–то жалобное, скорбное. По угрюмому выражению лиц видно, что женщины стыдятся — да, стыдятся стоять вот так, выпрашивая подаяние. Но разве они виноваты в том, что им нечего есть, потому как кормильцы воюют и, быть может, гибнут там, на фронте… Вот только за кого? За нас?.. Во всем уже чувствуется нужда. На одних фабриках уволена часть женщин, на других — все. Семьи солдат брошены на произвол судьбы. И вот они стоят здесь: беззащитные, голодные…

18 сентября 1914 года

* * *

Под грохот пушек, в борениях и заботах кончается лето. Мы почти не замечаем, что дни убывают, становятся прохладней, и в природу постепенно приходит тишина.

27 сентября 1914 года

* * *

Вначале все просто, наивно, свежо. Двадцатилетний стремится постичь космос. Таким он и должен быть. С естественным красноречием он говорит и пишет о простых, надежных вещах. Некоторую патетику он умеряет смачными непристойностями. О, эта уверенность непобежденного и отвага непосвященного! И вдруг — ошибки, хотя все точно рассчитано. Вещи меняют облик или становятся недосягаемыми. О, самонадеянность впервые побежденного!

1921

* * *

Читаю Библию. Вслух, главу за главой, не отрываясь. Иов и цари. Книга бесподобно прекрасная, могучая, но — злая. Такая злая, что сам становишься безжалостным и понимаешь: жизнь не несправедлива, а справедлива, и это не приятно, а ужасно.

1916

* * *

Я могу