На кровавых волнах [Mass Adrian] (fb2) читать онлайн

Mass Adrian На кровавых волнах

1. Не та Япония

Как большинство плохих дней, этот день начинался хорошо.

Натаниэль Фик, «Морпехи»

Человек разумен — это факт, пацан.

Человек разумен — ведь он так сказал.

Человек безумен, и он впал в азарт.

Налей-ка мне вина, старина Валтасар!

DEEP-EX-SENSE — Хомо Саспенс

Акено Мисаки стояла на крыше ходовой рубки с винтовкой в опущенной руке и смотрела в небо. Издевательски голубое, ясное, с парой мелких белых облаков, оно совершенно не соответствовало происходящему здесь и сейчас.

Приятную голубизну то и дело прорезали стремительные самолёты, атакуя друг друга или пытаясь прорваться к кораблям противника. Две эскадры вовсю палили друг по другу: военно-морских сил США на северо-северо-востоке и Японского Императорского Флота на юго-западе. Ни один из флотов ещё не понёс потерь, если не считать десятка сбитых самолётов и пары эсминцев, но обе силы постепенно приближались друг к другу… и к «Хареказэ». Со всех сторон гремели взрывы, поднимая столбы воды.

Американцы, увлечённые перестрелкой со своими врагами, то и дело пытались утопить эсминец, японцы — обездвижить. Пока что ни те, ни другие не справлялись, но никакое везение не может быть вечным. Безумные манёвры Рин — не панацея. Можно было только надеяться, что удастся вырваться из этого ада раньше, чем враги пристреляются. И не стоило сбрасывать со счетов линкор, что виднелся на горизонте.

Ветер дул навстречу «Хареказэ», принося с собой запах гари от развороченной носовой башни. Эсминец шёл с лёгким, но ощутимым дифферентом на нос. Корпус был покрыт вмятинами, царапинами и небольшими пробоинами выше ватерлинии. Ещё несколько пробоин, уже залатанных подручными средствами, зияли в палубе. С первого взгляда было ясно: корабль прошёл через несколько боёв и оставался на ходу лишь благодаря удаче и героическим усилиям своего экипажа. Впрочем, Мисаки уже не понимала, что такое эти «героические усилия»: команде просто хотелось выжить, и все делали то, что от них зависело.

Правая рука крепко сжала «Арисаку». Акено закрыла глаза. Сосчитала до четырёх. Глубоко вдохнула. Сосчитала до четырёх. Выдохнула. Поежилась от прохладного ветра. Форма, покрытая пятнами грязи и крови, промокла насквозь и не спасала от погоды. Впрочем, это было меньшей из проблем: на хвосте у эсминца висели три торпедных катера — один вооружённый и два безоружных, зато с десантом на борту. Две абордажных команды, готовых любой ценой захватить «Хареказэ» и хотя бы часть экипажа. Акено не стоила иллюзий: плен Японского Императорского Флота — участь ничем не лучше смерти. Если не удастся избавиться от катеров, то придётся принимать бой.

Поднеся к глазам бинокль, она посмотрела вперёд. Линкор всё ещё приближался, густо дымя всеми своими трубами. С такого расстояния было сложно определить его тип, но больше всего корабль смахивал на «Ямато». Впрочем, это не играло роли: самого факта, что это линкор, хватало. Одно попадание главным калибром — и эсминцу конец.

Акено спрыгнула в люк и оказалась на мостике. Ситуация была хуже некуда, но никто из экипажа не собирался сдаваться. Сдаться — обречь себя на смерть или пытки в застенках Токкэйтай.

— Что делать? — спросила Рин, поворачивая штурвал. Рядом с носом с шумом поднялись два водяных столба. Мисаки подумала, что сейчас голос рулевой был голосом всего экипажа.

* * *

Несколько дней назад

— Командир, ну сколько раз просить? Твоё место на мостике! — услышала Акено недовольный оклик Маширо.

— Ну Ши-и-иро-о-о, такое чудесное утречко! — ответила она и нехотя поплелась к мостику.

Утренняя свежесть бодрила и здорово поднимала настроение, но старпом была права: время расслабляться прошло. «Хареказэ» двигался в зону очередных учений.

Выходы в море всегда были праздником для Мисаки, своего рода прикосновением к той самой мечте, к которой она была как никогда близка. Манёвры, отработка разных штатных и нештатных ситуаций, расстрел макетов и прочая морская практика — всё это было непросто, но именно о таком Акено мечтала с детства.

Месяц назад весь их класс возили на стрельбище. Как оказалось, стрелковая подготовка входит в учебный курс не только спецназа, но и моряков.

— Никто не знает, что с вами случится в море. Потом спасибо скажете, — произнесла тогда Мафую Мунетани, поглаживая кобуру с пистолетом. Она разительно отличалась как от своей матери — директора академии Йокосуки, так и от своей сестры Маширо, которая старательно держала дистанцию, ничем не выдавая своё родство.

Понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к оружию, но дальше стало проще. Разборка, сборка, смазка, чистка, нормативы по стрельбе и прочие премудрости не слишком заинтересовали Акено, но она прилежно запоминала и повторяла всё, что от неё требовали, и уложилась в норматив по стрельбе. Однако море и мостик корабля были ей куда ближе, чем Тип-89 и основы абордажных боёв.

А теперь, спустя одну большую и обстоятельную приборку и две проверки, «Хареказэ» спешил в район учений. И несмотря на то, что пока не было возможности понаслаждаться утром, настроение оставалось приподнятым.

— Что по погоде? — спросила Акено.

— Туман прямо по курсу, — Коко Носа уткнулась в планшет. — О нём в сводках не предупреждали. Если будем обходить, то опоздаем.

Поколебавшись, Мисаки кивнула.

— Идём через туман. Мачи, Марико, будьте начеку, — решила она.

Эсминец вошёл в туманную зону. Видимость ухудшилась, и экипаж внимательно вглядывался в мглу. Не хотелось столкнуться с чем-нибудь или кем-нибудь, оказавшимся поблизости. Рин постоянно вертела головой, крепко держа штурвал: ей было неуютно.

Впрочем, скоро напряжение улетучилось. Экипаж вернулся к привычному режиму, продолжая следить за обстановкой. Обитатели мостика вполголоса обсуждали надвигающиеся учения и бытовые мелочи. Коко донимала Маширо рассказами о каком-то новом фильме про якудза, в штурманской играли в слова, Рин тихонько напевала, а Шима и Мэй были единственными, кому хотелось потрепаться о своих обязанностях.

— Эх, скорее бы началось! Я соскучилась по постреляшкам, — увлечённо говорила Мэй. — Покажем им, у кого на борту лучшие стрелки!

— Угу, — привычно ответила Шима, глядя на неподвижное туманное марево.

Акено слушала всех вполуха, поглаживая разлегшегося у штурвала Исороку. Пузатый рыжий кот никак не реагировал на людей вокруг, лишь издал какой-то невнятный звук, когда перед ним поставили тарелку с кормом.

— Ну хоть обедать не ленись. Адмирал должен хорошо есть, — с улыбкой сказала Мисаки и снова посмотрела в окна. — Ничего не видно. Погудите на всякий случай.

Низкий, унылый гудок нарушил устоявшийся штиль и скрылся в тумане. За неподвижной пеленой уже не было видно солнца. Туман нагонял тоску, и казалось, будто «Хареказэ» не двигался на тридцати узлах, а стоял на месте.

Из штурманской рубки выскочила Сатоко, выглянула наружу, посмотрела наверх, прищурилась, пробормотала «крутится», а потом снова скрылась на своём боевом посту. Акено и Маширо переглянулись, не понимая, что происходит. Через минуту штурман снова вышла из рубки.

— Командир, у нас проблемы.

— Сато-тян? Что случилось? — спросила Мисаки.

— Мы пока не знаем. Вроде бы всё работает, но… — Сатоко развела руками. — С радара исчезли все контакты, хотя он исправен. То же самое с джи-пи-эс: только что всё работало, но связь со спутником просто исчезла. Как будто мы среди пустоты.

Акено нахмурилась и переглянулась с остальными офицерами мостика. Потом посмотрела на Исороку.

— Опять эти крысы?

Корабельный кот нехотя поднял морду, произнёс нечто, больше похожее на «ы», чем на «мяу», и снова уткнулся в тарелку. Мисаки сразу отвергла вариант с генномодифицированными грызунами, которые превратили первый учебный поход «Хареказэ» в ад, да и академии с Морскими Силами Самообороны доставили уйму проблем. Грызуны были биологическим оружием, которое по недосмотру оказалось на свободе. Они легко подчиняли людей и заставляли распространять заразу и атаковать всех, кого считали врагами, и вдобавок заставляли электронику сходить с ума. Экипаж «Хареказэ» чудом пережил тот поход, но именно благодаря усилиям Акено и её команды удалось избежать больших жертв.

Однако будь на борту хоть один грызун, Исороку тут же бросился бы на поимку. Да и Тамонмару, что сейчас спала на руках Маширо, тоже не была бы так расслаблена.

— Ладно. А связь у нас работает?

Сатоко покачала головой.

— Никак нет. Цугуми говорит, что на всех наших каналах тишина, и это точно не наведённые помехи.

Мисаки вздохнула. Что-то подсказывало ей, что эти учения не пройдут совсем уж штатно.

— Ладно. Всем внимание! Идём тем же курсом и подаём сигналы. Когда выйдем из тумана, постараемся сориентироваться и продолжим идти в район учений, — произнесла она. — Сато-тян, сообщи, если что-то изменится. И проверьте всё ещё раз.

— У меня нехорошее предчувствие, — негромко произнесла Маширо, когда дверь штурманской закрылась.

— Может, это часть учений? — предположила Коко. — «Эй, а давайте отойдём от «Хареказэ» подальше, перейдём на секретный канал и посмотрим, как экипаж будет выкручиваться, му-ха-ха-ха!»

— Опять фантазируешь, — поморщилась старпом. — Ты ещё скажи, что руководство надеется поставить нас в такие условия, в которых мы завалим проверку и нас можно будет отчислить.

— Пусть только попробуют! — Мэй погрозила туману кулаком. — Я так по ним шмальну!

Акено улыбнулась. Несмотря на неожиданную проблему, экипаж вёл себя как обычно. А уверенность команды означает и уверенность командира.

Всё будет хорошо. Просто небольшая неприятность. С нами и не такое случалось!

В таком состоянии, под шутки и непринуждённые разговоры «Хареказэ» шёл около получаса.

— Командир, мы выходим из тумана! — доложила Мачико со своего наблюдательного поста.

Действительно, туман начинал расступаться, и с каждой минутой видимость улучшалась. Правда, солнце так и не появилось: погода была пасмурной, и небо было затянуто серыми тучами. Дул ощутимый юго-восточный ветер.

— Странно. Обещали, что весь день будет ясно, — удивилась Коко и едва не выронила планшет. — Ого, у меня тоже сигнала нет.

Не сговариваясь остальные достали из карманов телефоны.

— К… командир, — со смесью страха и удивления Рин показала телефон. — Нет связи.

— У меня тоже, — Акено указала на свой экран. — Внимание всему экипажу! У кого-нибудь телефон работает?

Следующую минуту из разных частей корабля удивлённо докладывали одно и то же. Ни у кого не было сигнала.

— Ладно, давайте следовать тем же ку… — взгляд Мисаки случайно упал на компас. — Что? Сато-тян, компас тоже сломался? Что происходит?

Теперь на мостик выбежали сразу все обитатели штурманской. Всё шло как-то наперекосяк. По показаниям компаса выходило, что «Хареказэ» теперь шёл не на юго-восток, а на юго-запад.

— Н-не смотрите на меня так, — проговорила Рин, пытаясь спрятаться за штурвалом. — Я не поворачивала, честно!

Причин не верить ей не было. Но по всему выходило, что либо всё оборудование вышло из строя, либо… сложно было представить, что именно могло пойти не так.

— Итак, мы не уверены, где мы, — подытожила Маширо. — Можем подождать, когда нас хватятся и пойдут искать, а можем…

— Можем двигаться тем же курсом, — решила Акено. — Продолжаем вызывать наших. Если будем двигаться вперёд, то в крайнем случае когда-нибудь куда-нибудь дойдём. Земля же круглая.

— Мне не нравится этот план, но другого пока нет, — вздохнула Мунетани. — Тогда стоит перейти на экономный ход, чтобы сберечь топливо. И проверить руль — вдруг он у нас неровно стоит.

Мисаки кивнула и поправила на голове фуражку.

— Сбавить скорость до восемнадцати узлов. Мачи, глянь на кильватерный след — мы же прямо идём?

— Так точно… — ответили с наблюдательного поста. — Командир, у нас контакт! Градусов на пятнадцать левее нашего курса!

Штурманы тут же бросились в свою рубку и подтвердили, что на радаре появилась неопознанная цель.

— Можешь рассмотреть, кто это? — спросила Акено, глядя в бинокль.

— Похоже на эсминец типа «Кагеро», — доложила Мачико. — Дистанция около десяти кабельтовых. И ещё… на нём нет наших опознавательных знаков.

Ситуация становилась страннее с каждой секундой. Более того, в бинокль было видно, что эсминец развернулся в их сторону. Напряжение на мостике нарастало. По спине пробежал холодок, стоило вспомнить о первых учениях — тех самых, на которых пришлось торпедировать инструкторский корабль, чтобы не пойти на дно самим. И в этот самый момент кашлянула Цугуми.

— Командир, — произнесла радистка. — Кажется, нас вызывают. Но как-то странно.

— В смысле? — спросили все хором, отчего Цугуми подпрыгнула на месте.

— Этой частотой не пользуются с сороковых годов, — объяснила она. — И они не используют современные протоколы шифрования.

— Соединяй, — вздохнула Акено, снимая со стены телефонную трубку.

— Неизвестный корабль, говорит «Токицуказэ», — произнёс незнакомый мужской голос. — Немедленно назовите себя и не меняйте курс, иначе мы откроем огонь. Это последнее предупреждение!

— «Токицуказэ»? — удивилась Коко. — Но это же эсминец нашей академии! Что происходит и кто этот человек?

Акено пожала плечами.

— «Токицуказэ», говорит учебно-тренировочный эсминец «Хареказэ» женской морской академии Йокосуки, бортовой номер Игрек-четыре-шесть-девять, — сказала она. — Простите за беспокойство, у нас проблемы с оборудованием.

— Впервые слышу… — удивились на том конце. — Как вас сюда занесло? Вас нет в расписании.

— Виноваты. Мы двигались в район учений и попали в туман. Навигационное оборудование забарахлило, мы сбились с пути и оказались здесь.

Знать бы ещё, где.

Полминуты царила тишина. Потом в эфире снова прозвучал голос:

— Ладно, следуйте за нами. Пусть на базе разбираются.

— Полный вперёд. Держимся в кильватере «Токицуказэ», — решила Акено. — Коко, а нет ещё одного «Токицуказэ»?

Коко начала водить пальцем по экрану планшета. Мисаки нетерпеливо заглянула ей через плечо. Нашлись только два эсминца с таким названием — один был пущен на слом ещё в тысяча девятьсот тридцать пятом, а второй построен во время Второй Мировой, успешно пережил перерождение Японского Императорского Флота в Морские Силы Самообороны и был передан женской академии Йокосуки. И больше ни одного.

— Какая-то чертовщина, — удивилась Коко. — Может, мы случайно попали на съёмки какого-нибудь фильма про пиратов? Эх, был бы интернет…

— Командир! По правому борту такое… — полный удивления крик Мачико был слышен даже без рации. — Ты должна это видеть! Нет, вы все должны это видеть!

Все, кто был на мостике, высыпали на палубу. Вдали слышался гул. Акено поднесла к глазам бинокль, посмотрела в ту сторону, куда указывала вперёдсмотрящая и ахнула.

К кораблю стремительно приближались пять летательных аппаратов, выстроившихся клином. У них был длинный и узкий корпус с остеклённой кабиной сверху. Аппарат легко можно было принять за ракету, если бы не пропеллер спереди и два закругленных крыла по бокам. Не было видно ничего, похожего на баллон, как у дирижаблей, зато на крыльях виднелись стволы то ли пулемётов, то ли малокалиберных пушек, а под брюхом каждая летающая машина несла бомбу. Снизу таинственные устройства были окрашены в грязно-белый цвет, и на крыльях и по бортам корпуса на них были нарисованы красные круги.

— Что… это… такое? — прошептала Акено, разглядывая невиданные машины. — Судя по обозначениям, это наши, но…

— Ни разу о таких машинах не слышала, — добавила Маширо. — И летят быстро. Дирижабли так не могут.

— Двести, — произнесла Шима.

— Скорее двести сорок, — поправила её Мэй. — Под двести сорок узлов жмёт.

— Надеюсь, нам не придётся от такого убегать, — испуганно сказала Рин и скрылась на своём боевом посту, где ей было куда спокойнее.

Летательные аппараты пронеслись над «Хареказэ», как будто не обращая внимания, и улетели вдаль, оставляя шокированный экипаж приходить в себя после такого зрелища.

— Может, это новая секретная разработка? — предположила Коко. — Вдруг мы случайно попали в зону испытаний? «Экипаж «Хареказэ», вы проникли на запретную территорию! А вдруг вы шпионы? Вы унесёте наши тайны с собой в могилу!»

Остальные негромко засмеялись.

— Не сгущай, — с едва заметной улыбкой ответила Маширо. — Командование свяжется с академией, подтвердит наши личности, и мы получим строгий выговор и подписку о неразглашении. Надеюсь…

— Ладно, возвращаемся на свои посты, — кивнула Акено. — Зато не придётся идти наугад.

Путь до базы выдался долгим. В небе несколько раз пролетали диковинные аппараты да на горизонте ненадолго появился необычный корабль: он был размером с линкор, но с большой и абсолютно плоской палубой и единственной надстройкой и почти без оружия. Шёл он с эскортом из эсминцев, а вокруг него кружили летающие машины. Беспокойство улетучилось, да и аппаратура, как оказалось, работала. По крайней мере, радар и сонар были в полном порядке, однако что сотовая связь, что спутниковая отсутствовали начисто. С командиром «Токицуказэ» Акено не решалась связываться: если их действительно занесло на какой-то секретный объект, то вопросов задавать не стоило. К тому же их командир сам вышел на связь и потребовал хранить радиомолчание до особого распоряжения.

Когда день начал клониться к вечеру, тучи расползлись, а на горизонте появилась земля. А вместе с землёй увеличилось и число кораблей поблизости. Причём некоторые почти сразу привлекли внимание экипажа. Размером они были меньше эсминца, орудия поскромнее, зато на корме ровными рядами лежали глубинные бомбы. Много глубинных бомб.

— Не может быть, — проговорила Маширо, которая раньше всех узнала эти корабли. — Это то, что я думаю? Ущипните, если я сплю… Ай, да не буквально же!

— Извини, — Акено сделала шаг назад, стараясь не пересекаться с ней взглядом. — А что это за корабли?

Коко развернула к остальным экран планшета, демонстрируя найденную в базе данных схему.

— Это малые охотники за подводными лодками тринадцатого типа, — рассказала она. — Строились в сороковых. Вооружены глубинными бомбами, двумя зенитками и трёхдюймовым орудием. Нам они не страшны, если не атакуют все вместе, но для подлодок это сущий кошмар.

— Ты кое-что забыла, — добавила Мунетани. — Последний «Тринадцатый» отправили на слом больше пятидесяти лет назад.

Акено насчитала три морских охотника и в отдалении два эсминца типа «Фубуки». Причём ни на одном из замеченных кораблей не было знакомых опознавательных знаков, кроме флотских флагов — таких же, как у «Хареказэ»¹.

— Если здесь испытывают новое оружие, то почему нет ни одного современного корабля? — спросила Маширо, на секунду опережая её.

— Может, специально скрывают, чтобы не привлекать внимания? — предположила Коко.

— «Хареказэ», внимание! Говорит «Токицуказэ». Получены распоряжения от штаба, — ожила связь. — Гавань прямо по курсу. Седьмой причал ваш. Вы должны пришвартоваться и собраться на пирсе. Весь экипаж без исключения. ГЭУ² не глушить. Как поняли?

— Говорит «Хареказэ». Вас поняла, всё сделаем, — ответила Мисаки. — Приготовить якорь к отдаче, швартовой команде собраться на палубе.

Гавань представляла собой самую обычную военно-морскую базу: ряд пирсов, военные корабли, склады и ангары в отдалении, краны, снующие туда-сюда солдаты, радиомышка на ближайшей скале. Рядом встретились ещё два реликта из прошлого — кайбоканы³ типа «Эторофу». И что-то с этой базой было не так, но Акено никак не могла понять, что именно.

Места в гавани было маловато, но Рин смогла развернуть эсминец, ничего не задев, и аккуратно подойти к пирсу. Пока швартовная команда принимала концы, якорь с плеском погрузился в спокойные воды гавани, а Акено довела до машинного отделения последнюю команду. Марон не очень понравилась идея оставлять силовую установку без присмотра, но спорить с приказами сверху она не стала.

Как только со всеми процедурами было закончено, экипаж спустился по трапу и выстроился на пирсе, где уже стояли солдаты. Только теперь Мисаки поняла, что ей показалось неправильным. Здесь не просто не было ни одного современного корабля — база целиком как будто пришла из прошлого. Даже форма и снаряжение солдат были наследием прошлого. И вооружены они были музейными экспонатами, а не тем, что полагалось по штату Силам Самообороны.

— Это все? — к Акено подошёл звероподобный сержант.

— А? — командир замялась, потом быстро пересчитала экипаж и кивнула. — Так точно. Экипаж «Хареказэ» в полном составе построен и ждёт распоряжений.

Сержант нехорошо прищурился и махнул рукой солдатам, что кучковались в стороне. Те тут же поднялись по трапу на борт эсминца. Прошли десять томительных минут. Солдаты не говорили ни слова, девушки опасались задавать вопросы. Вскоре с борта вернулась отправленная туда группа. Один из солдат что-то сказал сержанту.

— Так мало? — удивился он. — Ладно. Эй вы, следуйте за мной.

— Колонной по двое, шагом марш, — скомандовала Акено.

С каждым шагом, отделявшим экипаж от корабля, Мисаки чувствовала напряжение. Куда-то улетучилось первоначальное спокойствие, появившееся после встречи с «Токицуказэ». Может, дело было в непривычности происходящего. Может, в устаревшем снаряжении и оборудовании. А может, дело было в настороженных и лишённых даже отголоска доброжелательности взглядах солдат.

— Широ, мне всё это не нравится, — вполголоса пожаловалась она.

— Мне тоже, — кивнула старпом. — Такое чувство, как будто мы в историческом кино снимаемся. Только всё… настоящее. И не смейся, но кажется, будто остров не японский.

— Думаешь? — Акено вдруг схватилась за голову. — Мы же забыли Исороку и Тамонмару!

Она попыталась было броситься обратно, но её сгрёб за шиворот один из солдат.

— Куда собралась?

— Я забыла на борту… — начала было объяснять Мисаки, но её грубо толкнули к остальным.

— В следующий раз применю силу, — пообещал солдат, снимая с плеча винтовку. «Арисака» в его руках была немного потёртой, но в целом в очень неплохом состоянии.

Вздрогнув, Мисаки снова возглавила свою колонну. Теперь нехорошее предчувствие не просто теплилось, а кричало во весь голос, что всё очень плохо. Но оставалось лишь оправить форму и идти вместе с остальными. Спорить с настолько недружелюбными солдатами себе дороже, это ясно читалось в их взглядах.

Сержант остановился у грузовика с прицепом и развернулся к девушкам.

— Половина — туда, половина — сюда. Живо!

Удивлённо переглядываясь, экипаж «Хареказэ» начал грузиться. Все удобства внутри ограничивались грубо сколоченными деревянными лавками. Не было даже тента, так что пассажиры были открыты всем ветрам, благо уже распогодилось, и дождя в ближайшее время можно было не ждать. Вдобавок, что в грузовике, что в прицепе, в котором оказалась Акено, оказалось тесновато, да ещё в каждый забрались по двое солдат.

Поездка вглубь острова могла бы быть комфортнее, благо открывались красивые виды, но дорога была далека от идеальной, как и рессоры заляпанного грязью грузовика, поэтому девушки больше беспокоились о том, как бы удержаться на своих местах, чем об окружающих видах. Впрочем, была пара исключений. Например, Каэдэ Марикоджи, что держалась за спинку скамьи мёртвой хваткой и разглядывала живописные поля с редкими пальмами.

Грузовик сбросил скорость и, свернув на обочину, остановился. Экипаж «Хареказэ» завертел головами, пытаясь понять, что происходит. Поблизости не было ни зданий, ни укреплений, ни ещё каких-то мест, куда в теории могли бы отвезти так неожиданно высаженный на берег экипаж. Впрочем, эта загадка, в отличие от большинства сегодняшних, была разгадана сразу: по дороге двигалась колонна из трёх таких же допотопных грузовиков и десятка танков.

— Это «Чи-Ха»? — произнесла Маширо, не веря своим глазам. — Но откуда их столько?

Акено не слушала. Осматриваясь, она обратила внимание на противоположную сторону, куда с ужасом взирала часть экипажа. И по мере того, как девушки осознавали происходящее, они тормошили друг друга, и зрителей становилось всё больше.

Недалеко от дороги располагалась длинная траншея шириной метра в два. Глубину её сложно было оценить — в основном, из-за того, что её заполняли обезглавленные тела и отрубленные головы. Вдоль траншеи нестройной шеренгой на коленях стояли люди. Большая часть из них была в тёмно-зелёной форме, непохожей на ту, что была у встреченных солдат, остальные носили гражданскую одежду. И у начала этой шеренги стояли двое: офицер с обнажённым син-гунто⁴ и рядовой с секундомером. В стороне топтались солдаты, которые о чём-то перешёптывались. Один держал в руках кепи, куда другие бросали деньги, второй стоял рядом и записывал что-то в блокнот.

— Что происходит? — шёпотом прошептала Акено, с ужасом понимая, что не хочет знать ответ.

— Они делают ставки? Но на что? — спросила сидевшая рядом Коко, бледнея с каждой секундой.

Солдат, стоявший рядом с офицером, коротко кивнул и включил секундомер. Син-гунто в командирских руках стремительно взметнулся вверх.

Акено услышала громкий, преисполненный ужаса визг, не сразу понимая, что источником была она сама. Вскочив, она вцепилась в стоящего рядом солдата:

— Сделайте что-нибудь! Остановите это!

Солдат резко оттолкнул её, отчего потерявшая равновесие Мисаки упала на своё место, и направил на неё свой «Тип 100». Между ними тут же вклинилась Маширо.

— Не надо! Она просто испугалась, никакого вреда не причинит…

— Сидеть! — солдат буквально швырнул её обратно на лавку и замахнулся было для удара прикладом, но на его плечо легла рука напарника.

— Думаю, они и так поняли. На первый раз простим, а там уже посмотрим, — спокойно произнёс он.

Автоматчик махнул рукой и отошёл в сторону. Мимо проехала ещё одна танковая колонна, и грузовик наконец тронулся, увозя пассажиров от кровавой расправы. Акено невольно оглянулась. Офицер уже вытирал клинок под одобрительные крики солдат, не обращая внимания ни на них, ни на машину. Солдат же, не давший товарищу ударить Маширо, лишь с сочувствием посмотрел на девушек, но не сказал ни слова. Да и вся дальнейшая поездка проходила в гробовом молчании.

Через полчаса езды они въехали в джунгли и после пары поворотов оказались на ещё одной базе. Эта была куда скромнее береговой, зато помимо казарм и складов тут располагались полупустые танковые ангары. Грузовик остановился вдали у входа, где на холме за забором из колючей проволоки располагались несколько одноэтажных прямоугольных коробок.

— Всем выйти! — скомандовал автоматчик, демонстративно снимая свою «сотку» с предохранителя.

Девушки поспешно спустились на землю, потирая отбитые поездной по ухабам места. Акено при спуске потеряла равновесие и чуть не упала, но была вовремя поймана за руку Маширо. Через миг их грубо растащили в разные стороны: к машине подошли ещё несколько солдат и, угрожая оружием, разделили экипаж «Хареказэ» на две группы, после чего Мисаки получила тычок прикладом в спину. Больше не было никаких приказов, как на берегу. Их выстроили в ряд, а потом обыскали и вытащили из карманов телефоны и почти все вещи. Было даже удивительно, что Акено оставили карманные часы, да и в целом её обыскивали не очень тщательно.

Их повели к одной из бетонных «коробок» и затолкали внутрь через зарешеченную дверь. Внутри царил полумрак, свет пробивался лишь через маленькие окошки под потолком, тоже забранные решёткой. Когда дверь захлопнулась, солдаты ушли, оставив девушек изучать тесное и совершенно пустое помещение, если не считать нескольких рваных тюфяков, набитых соломой, да примостившейся в углу дырки в полу, недвусмысленный запах из которой намекал на её предназначение.

— Что… что это за место? — Акено не поняла, кто именно задал этот вопрос, но ответа не знала. Как не знал его вообще никто.

— Это точно не секретная база, — сказала она, сев на край тюфяка и разглядывая фуражку в своих руках. — Может, это террористы?

— Террористы с техникой, не имеющей аналогов? — усомнилась Коко. — Может, они просто убирают свидетелей? Но почему именно так?

Среди экипажа раздались тихие всхлипы. Почти все были бледны и до смерти напуганы недавним зрелищем. Несложно было догадаться, что почти все были уверены, что их ждёт такая же участь, как и тех людей у траншеи. Акено глубоко вздохнула, стараясь не поддаваться панике. Где бы они ни оказались, надо было думать, как выбраться.

— Нужно осмотреться. Должен быть какой-то способ выбраться отсюда, — произнесла она. — Давайте подумаем.

Думать им позволили не больше часа. Потом раздались шаги, и за решетчатой дверью появился солдат.

— Кто командир? — спросил он.

— Я, — Мисаки поднялась на ноги и надела фуражку.

— На выход.

Дверь со скрипом открылась. Акено вышла на улицу. Солдат было четверо, двое из них — недавние конвоиры.

— Лицом к стене, руки за голову, — распорядился один из них.

Мисаки подчинилась, борясь с накатывающим страхом. Один из солдат обыскал её, ощупал карманы, а потом к её лицу прижали тряпку, смоченную какой-то жидкостью с незнакомым запахом. Акено попыталась было вырваться, но её крепко схватили за руки. Голова начала кружиться, ноги подкосились. Мысли спутались, начали тяжелеть веки. Перед тем, как сознание окончательно покинуло её, командир «Хареказэ» услышала шёпот у самого уха:

— Мужайся.

____________

1. Флаг Морских Сил Самообороны был унаследован у Японского Императорского Флота.

2. ГЭУ — главная энергетическая установка.

3. Сторожевые корабли.

4. Японский армейский меч, выпускавшийся вплоть до конца Второй Мировой. В отличие от катаны и прочих традиционных клинков, изготавливался фабричным способом.

2. Иди и смотри

Прекрасно и верно ответил Александру Великому один пойманный пират. Когда царь спросил его, какое право имеет он грабить на море, тот дерзко отвечал: «Такое же, какое и ты: но поскольку я делаю это на небольшом судне, меня называют разбойником; ты же располагаешь огромным флотом, и потому тебя величают императором».

Блаженный Августин

Назвав иных зверьми, оскорбил бы зверей я,

А мы жаждем бороздить измерения.

Технический прогресс, но ведем себя так,

Будто еще вчера мы спустились с деревьев.

DEEP-EX-SENSE — Хомо Саспенс

Пробуждение было тяжёлым и не самым приятным. Акено хорошенько проморгалась, прежде чем мир вокруг неё перестал выглядеть как размытое пятно, однако голова всё ещё была тяжёлой и движения давались с трудом. Впрочем, последнее было скорее из-за того, что руки были связаны за спиной.

Акено сидела на грубо сколоченном деревянном стуле, и связанные руки были заведены за его спинку.

Вокруг были сплошные деревянные стены без каких-то следов отделки, освещалась комната лампой, что свисала с потолка на проводе. Напротив стоял самый заурядный стол, на котором расположились несколько папок с документами, фуражка, старомодный чёрный телефон с дисковым номеронабирателем, настольная лампа и подставка для меча, на которой покоился кай-гунто¹

А за столом сидел ещё один анахронизм — усатый мужчина лет сорока в форме сороковых годов. Знаков различия со стула не было видно, но, судя по фуражке, это был офицер. На его правой руке не хватало части безымянного пальца.

Слева раздался тихий стон. Оглянувшись, Акено увидела Маширо, которая тоже медленно приходила в себя.

— Плохо выглядишь, командир, — сказала Мунетани.

— Ты не лучше, знаешь ли.

Офицер медленно поднялся со своего места, обошёл стол и посмотрел на девушек сверху вниз.

— Вижу, вы очнулись. Это хорошо, — он смахнул с левого погона пылинку. — Позвольте представиться. Полковник Китано, Токкэйтай.

Акено склонила голову, пытаясь вспомнить, где она слышала это название. Кажется, на истории флота. И в тот момент, когда в памяти всплыло нужное, её опередила Маширо.

— Флотская военная полиция и контрразведка, — произнесла она.

— А их разве не распустили в сорок пятом? — удивилась Акено, но Мунетани указала взглядом на стену. Вернее, на календарь, что раньше закрывала полковничья спина. И если верить ему, на дворе сейчас был тысяча девятьсот сорок второй год.

— Молчать! — резко крикнул Китано. — Говорить будете только тогда, когда я буду задавать вопросы! Первый вопрос: кто вы такие?

Мисаки вздрогнула. Сердце заколотилось от страха.

— Виновата. Мисаки Акено, командир учебно-тренировочного эсминца «Хареказэ». Женская морская академия Йокосуки, — проговорила она.

— Мунетани Маширо, старший помощник командира «Хареказэ», — отчеканила Маширо. Она была напугана не меньше, но её голос звучал куда ровнее.

Полковник почесал подбородок. А потом резко шагнул им навстречу.

— Курсанты, значит? Хм… — он прищурился. — Плохо же вас подготовили. Очень плохо.

— У нас вышло из строя навигационное оборудование, — склонила голову Маширо. — Просим прощения за доставленные неудобства. Мы готовы подписать документы о неразглашении.

Акено согласно закивала.

— Мы никому ничего не расскажем! Мы опаздываем на учения. Скажем, что просто блуждали в тумане.

Китано издал смешок. Достал из кармана сигарету и зажигалку. Раздался тихий щелчок. Затяжка. Выдох. По комнате разнёсся противный запах табачного дыма.

— Да, плохо вас подготовили. А теперь давайте начистоту, — он медленно обошёл девушек, а потом вдруг гнавис над Акено. Мисаки вскрикнула от неожиданности. — Никакой женской морской академии Йокосуки не существует. Равно как во всём Японском Императорском Флоте не существует корабля с названием «Хареказэ». И что это значит?

— Подождите, Японский Императорский Флот? — Маширо оглянулась через плечо. — Но ведь его переформировали в Морские Силы Самообороны…

Резкий толчок — и стул Акено вернулся накренился… и, поколебавшись, вернулся в исходное положение. Командир «Хареказэ» сглотнула, чувствуя, как ужас становится всё сильнее и накатывает волнами.

Полковник же встал перед Маширо и, склонившись, взял её за подбородок.

— Я. Спрашиваю. Вы. Отвечаете, — каждое слово он отделял небольшой паузой.

Он медленно отошёл к столу, снял с подставки ножны с кай-гунто и неуловимым движением обнажил клинок. На металле блеснули отсветы одинокой лампы. Ножны вернулись на своё место, полковник же снова подошёл к Маширо. Лезвие коснулось её шеи.

— Давайте начистоту. Вы — диверсанты, причём отвратно подготовленные. Неплохая попытка — использовать эмигрантов, но легенда у вас отвратительная. Так что советую сотрудничать, иначе…

Акено в страхе смотрела сначала то на него, то на меч, то на календарь, который всё так же утверждал, что сейчас сорок второй год. Её настигла догадка. Невероятная, страшная и совершенно безумная, но только она могла всё объяснить.

— Не надо! — крикнула она. — Мы из будущего!

От её крика Маширо вздрогнула и тут же вскрикнула. По шее поползли несколько капель крови: кай-гунто оказался превосходно заточенным. Снова затянувшись сигаретой, полковник подошёл к Акено. Теперь лезвие застыло у её горла.

— Говори.

Мисаки глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Меньше всего ей хотелось познакомиться с полковничьим мечом.

— Мы из будущего, господин полковник, — повторила она дрожащим голосом. — Сейчас у нас две тысячи пятнадцатый год. Японского Императорского Флота давно нет, как и армии. Токкэйтай и Кэмпэйтай упразднили. Вместо армии сформировались Силы Самообороны и женское подразделение «Синие русалки». И в академии Йокосуки подготавливают «русалок».

Китано убрал кай-гунто от её горла и, достав из кармана тряпку, бережно протёр лезвие. Полюбовавшись блеском металла, вложил оружие в ножны и оставил на подставке. Акено облегчённо выдохнула.

Кажется, всё не так уж и плохо…

Через секунду в её лицо врезался кулак. Мисаки закричала от боли. Из носа полилась кровь, по щекам побежали дорожки слёз. Полковник же схватил её за шиворот и рывком приподнял, наклоняясь так, что их лица разделяла пара десятков сантиметров.

— Складно рассказываешь. Но это самая идиотская легенда, которую только могли придумать в твоей разведшколе.

Он швырнул Акено обратно на стул и ударил под дых. От боли потемнело в глазах. Мисаки согнулась настолько, насколько позволяли связанные за спинкой руки, и с хрипом, через силу вдохнула. Китано взял её за подбородок, заставляя поднять голову, и перешёл на крик:

— Отвечай, когда, где и кем завербована! Задание! Имена и позывные связных и других диверсантов! Живо!

— Это не легенда, мы не диверсанты! — сквозь слёзы прокричала Акено. — Мы из…

Очередной удар под дых оборвал её на полуслове, выбивая из лёгких весь воздух.

— Ты мне всё расскажешь, — процедил полковник сквозь зубы.

Мисаки в ужасе замерла, когда он вытащил изо рта сигарету. Тлеющий огонёк приближался к её лицу, и командир «Хареказэ» попыталась отстраниться, но Китано держал крепко.

— Не надо… пожалуйста… — зашептала Акено, когда огонёк сигареты оказался в опасной близости от её левого глаза.

— Оставьте её! — крикнула Маширо.

Наклонившись вперёд, она нащупала ногами пол и изо всех сил оттолкнулась, бросая себя в сторону полковника. Тот успел отскочить в сторону, но выронил сигарету. Маширо с грохотом рухнула на пол. К ним подбежал солдат, но Китано лишь мотнул головой и дважды пнул Мунетани. Потом полковник схватил её за волосы и рывком поднял, возвращая вместе со стулом в вертикальное положение и не обращая внимания на полный боли крик.

— Эту отправить на «станцию утешения», — произнёс он.

Акено не имела понятия, что за «станция утешения», но по тону поняла, что ничего хорошего это не сулит.

— Не надо! Оставьте Широ в покое! — крикнула она, пока рядовой прижимал к лицу Маширо тряпку с уже знакомым запахом. — Я всё расскажу!

Не слушая её криков, молчаливый солдат развязал верёвку, взвалил бессознательную Мунетани на плечо и ушёл.

— Отпустите её! — снова закричала Мисаки. — Я всё расскажу, только не трогайте её!

Хлёсткая пощёчина оказалась настолько сильной и неожиданной, что она рефлекторно рванулась в сторону всем телом и вместе со стулом упала на пол. В поле зрения оказались лишь пыльный пол, часть стены и два сапога, один из которых вдруг поднялся. Первый удар пришёлся по рёбрам, второй — по ногам. Каждый вызывал протяжный вопль — это было невероятно больно. Третий удар пришёлся в солнечное сплетение.

— Конечно расскажешь, — произнёс полковник, склонившись и посмотрев на её заплаканное лицо. — Но сначала убедишься, что я серьёзен.

Ещё одним пинком он перевернул Акено на спину, а потом присел и схватил её за горло. Мисаки захрипела, отчаянно пытаясь вдохнуть, но сильные пальцы сжимали как тиски. В глазах начало темнеть. Лёгкие жгло огнём, они требовали воздуха, но стальная хватка была непреодолима. Это продлилось, казалось, целую вечность, прежде чем Акено провалилась в спасительное забытье.

— Отнесите её обратно, — приказал полковник.

Когда ещё один солдат забрал бессознательное тело, он сел за стол, снял с телефона трубку и покрутил диск.

— Это вы, господин полковник?

— Что-нибудь узнали, лейтенант?

— Мы только недавно приступили к изучению, — доложил голос на другом конце провода. — Но уже есть что рассказать.

— Говори, — раздражённо сказал Китано. — Можете сказать, на кого они работают?

— Никак нет, пока без зацепок. Вот когда перевезём корабль в более безопасное место, можно будет разобрать и изучить. Но то, что мы нашли, уже впечатляет. — лейтенант настроился на лекторский тон. — В общем, ГЭУ такая же, как на типе «Кагеро», ничего особенного, да и в целом планировка частично похожая. Но всё остальное — от вооружения до связи — в корне отличается от нашего.

— Выражайся яснее. Начни с оружия.

— Орудия немецкие. Калибр сто пятнадцать миллиметров. Ничего особенного, кроме одного момента. Они автоматизированы.

Полковник нахмурился

— Ты пытаешься удивить меня автоматом заряжания? То, я что выбиваю информацию из диверсантов, не значит, что я не разбираюсь в кораблях.

— Господин полковник, вы неправильно поняли. Орудия полностью автоматические. Им даже не нужна обслуга — наведение, стрельба и заряжание происходят без участия человека, всё управляется с дальномерного поста. Иными словами, у офицера-артиллериста в подчинении должно быть не больше трёх человек. Ни у нас, ни у немцев нет ничего и близко похожего.

— Вот оно как… — начальное удивление от столь маленького экипажа начало улетучиваться, сменяясь удивлением от уровня самой техники. — Что насчёт средств связи?

— Тут всё ещё интереснее. Я впервые вижу такую радиостанцию — не встречал такого ни у нас, ни у немцев, ни среди трофеев. РЛС и сонар тоже незнакомой системы, очень отдалённо похожи на то, что есть у нас, но куда мощнее наших. Часть оборудования… я даже не представляю, как оно работает и для чего предназначено. Всё на японском, но если не расколем экипаж, то будем долго разбираться. Я даже не уверен, сможем ли мы создать такое же оборудование — это совершенно новый технический уровень!

Китано кивнул невидимому собеседнику. Теперь он был абсолютно уверен: надо задать очень много вопросов экипажу этого «Хареказэ». И в приоритете была девчонка, что называла себя командиром. Её следовало расколоть в первую очередь любыми средствами. Впрочем, первые зёрна уже легли в благодатную почву, остальное — дело техники и правильно подобранной стратегии. Но всё же он был впечатлён. Корабль, которым могут эффективно управлять и вести бой три десятка человек вместо двух с половиной сотен — это невероятно ценная, даже фантастическая находка. И если кто-то смог создать подобный корабль, следовало его изучить так быстро, как это только возможно, и либо повторить, либо найти слабые места.

— Успеем. Завтра к вечеру прибудет эскорт, так что разберитесь с управлением этой посудиной — её надо будет отконвоировать в более надёжное место, — произнёс он. — Что ещё?

— Управление почти не отличается от «Кагеро», так что держаться в составе формации сможем. И да, есть ещё один момент.Обитаемость. Господин полковник, вы когда-нибудь были на «Ямато»? Знаете, почему его называют «отелем»?

— Был, знаю. Ближе к делу.

— Так вот, по сравнению с этим эсминцем «Ямато» и близко не стоял. Тут есть полноценный камбуз с холодильной камерой и кладовкой, кают-компания, душ с ванной, которая обогревается за счёт ГЭУ, кают-компания и комната для брифингов. Для экипажа предусмотрены двухместные каюты, плюс одноместная для командира. Хватит на тридцать два человека.

— Вот как. На диверсантах они не экономят. Продолжайте изучение. Завтра жду рапорт. Конец связи.

Повесив трубку, полковник снял с подставки ножны с мечом и полюбовался красивой в своей строгости оправой. Он не был любителем кричащей роскоши, хватало и того, что в уставной оправе кай-гунто скрывался прекрасный фамильный клинок. Отличное оружие как для ближнего боя, так и для казни.

Нехотя поднявшись со стула, Китано повесил меч на пояс и достал из ящика стола кобуру с пистолетом. У него ещё были дела, помимо пленных и их корабля. Впрочем, полковник никуда не спешил. Спешка — не то, что нужно, когда ломаешь врага и добываешь из него информацию. Сначала нужно продемонстрировать, что его ждёт, и дать «помариноваться». Ожидание пытки работает ничуть не хуже, чем сама пытка. А когда пленница расскажет остальным, что с ней сделали на «станции утешения», сломать экипаж будет проще простого.

Правая рука, давно потерявшая в бою фалангу безымянного пальца, вновь сняла с телефона трубку.

— Подготовьте мою машину. И передайте на «станцию утешения», что пополнение должно отправиться на работу в ближайшую смену.

* * *

Маширо очнулась в бараке, отличавшемся от места, куда посадили её с половиной команды, даже в худшую сторону. В затхлом воздухе витал запах немытых тел и подгнившего дерева, из которого и состояла эта, с позволения сказать, постройка. Сев, она осмотрелась, пытаясь понять, что это за место и кого ещё сюда занесло.

Вокруг были женщины, девушки, девочки — ни одного человека мужского пола. Большинство из них были куда старше неё, но было несколько девочек помладше. И у всех на лицах была одинаковая обречённость, которая пугала куда больше, чем синяки, ссадины и царапины. Маширо подумала, что почти все тут выглядели куда хуже неё, но что-то подсказывало, что это ненадолго.

Посмотрев в другую сторону, она наткнулась на женщину. Та лежала на спине, глядя в потолок остекленевшими глазами, без единого движения. Мунетани хотела было её потормошить и спросить, нужна ли помощь, но, коснувшись, не почувствовала тепла. Женщина была не теплее пола под ней, и это могло означать лишь одно.

Маширо завизжала от ужаса и начала торопливо отползать, натыкаясь на людей. Остальные расступались, не мешая и не протестуя против таких передвижений. Забившись в угол, старпом прижала колени к груди и обняла их. Она не могла сказать, что было страшнее: мёртвое тело посреди барака или взгляды, которые на него бросали живые: сочувственные, но при этом завистливые. И боль в отбитых полковником рёбрах делала только хуже, напоминая о собственной уязвимости… и смертности.

Рядом присела женщина и что-то сказала. Маширо через силу подняла на неё взгляд.

— Я вас не понимаю…

— Ты… нормально? — неуверенно спросила собеседница. Мунетани так же неуверенно кивнула.

— Да. Вы говорите по-японски?

— Понимать немного. Жалеть об этом, — она обвела рукой барак. — «Общежитие». Тут спать. Потом работать.

Познания незнакомки оставляли желать лучшего. Но тот, кто назвал это место общежитием, обладал отвратительным чувством юмора.

— Работать? Что за работа? — спросила Маширо.

— «Станция утешения». Утешать солдат.

— В каком смысле «утешать»? Я не понимаю.

Собеседница нахмурилась, явно вспоминая нужное слово. Судя по всему, вспомнить не удалось, потому что она сложила пальцы левой руки в кольцо и просунула в него указательный палец правой.

— Утешать, — повторила она.

Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что она имела в виду. Маширо побледнела и судорожно сглотнула.

— Мы будем… делать это с солдатами?

Женщина кивнула.

— Надо стараться, можно просить опиум. Если солдату нравиться, он дать немного, — добавила она. — Прятать. Набрать побольше. Тогда уйти как она.

Палец, явно когда-то сломанный и неровно сросшийся, указал на труп. Мунетани позеленела и прикрыла рот руками, изо всех сил сдерживая рвотные позывы. Недавний страх сменился абсолютным ужасом. Если ей прямо с ходу советовали умереть от передоза опиумом, страшно было даже думать о том, что с ней будут делать солдаты на «станции утешения». Судя по тому, как не так давно они поддерживали офицера, рубившего головы, нравы здесь были хуже некуда.

— Если очень-очень плохо, я потом поделиться опиум. У меня есть, — женщина по-доброму улыбнулась и осторожно погладила Маширо по голове. — Для себя собирать, но с тобой поделиться. Жалко.

От этого стало совсем уж не по себе, и старпом уткнулась лицом в колени. Не хотелось верить, что всё происходит по-настоящему с ней, с Маширо Мунетани. Хотелось надеяться, что это всё большой розыгрыш, и потом она выйдет из барака под аплодисменты экипажа и тех самых пленных, которым офицер рубил головы. Но разум холодно отвергал этот вариант. Всё происходило на самом деле.

С грохотом открылась дверь. Подняв голову, Маширо увидела, как в барак втолкнули несколько девушек. На них было страшно смотреть. А потом внутрь вошли трое рядовых и сержант. Последний, несмотря на агрессивное поведение, уже почти не вызывал страха. Были более страшные вещи.

— Так, новая смена на выход! Берите эту, эту, эту, эту и эту… — его взгляд наткнулся на Мунетани. — О, новенькая! Её тоже сюда, приказ полковника.

Один из солдат двинулся было через барак, но Маширо вскочила и сама пошла навстречу. Ей не хотелось помимо всего, что грозит, получить ещё и пару ударов. Впрочем, один раз её всё-таки ткнули прикладом между лопаток, подгоняя — скорее всего, просто для острастки. Пока она шла, на улицу вытащили ещё несколько человек, среди них девочку одиннадцати лет.

Даже её? О нет…

Вокруг барака была поляна, вычищенная от какой-либо растительности, огороженная колючей проволокой, за которой начинались джунгли. И через эти джунгли вела тропинка, также огороженная «колючкой». Из такого коридора не сбежишь: пока будешь продираться через колючку, тебя сто раз застрелят. Или ещё хуже: вытащат и пару раз врежут. Что-то подсказывало Маширо, что после такого поведут куда угодно, но не к доктору.

Тропинка вывела их к одноэтажному зданию, которое выглядело куда приличнее, чем бараки, но функциональность в нём всё так же превалировала над внешним видом. Вокруг стояли, топтались и бродили солдаты, входили и выходили. Выходившие выглядели усталыми, но довольными и на их группу не обращали внимание, а вот ещё не вошедшие проявляли живейший интерес.

Они вошли через боковую дверь, минуя главный вход. Солдат со знаками различия старшины осмотрел всех «работниц», задержав взгляд на Маширо, а потом кивнул на ещё одну дверь. За дверью начинался коридор, по которому ходили солдаты. Взгляды и возгласы, которыми они встретили прибывших девушек, не вызывали ничего, кроме ужаса. Ноги Мунетани подкосились, но её схватил за шиворот один из солдат и не дал упасть на пол.

— Выстроиться вдоль стены! Живо! — скомандовал он.

Пленницы повиновались. Маширо старалась не прислушиваться к комментариям, отпускаемым солдатами. Хотелось схватиться за голову, зажать уши, закрыть глаза, ничего не чувствовать.

Почему мне всегда не везёт? Почему?!

— Я первый, я первый! — один из солдат, расталкивая товарищей, подошёл к ней.

— А не много ли ты хочешь, Кавада? — поинтересовался старшина, вклиниваясь между ними. — У тебя совесть вообще есть?

— Уж кто бы говорил, старшина! Я вообще-то двойной тариф предлагаю. И кто тебя третьего дня местным пойлом угощал?

Поколебавшись, старшина сгрёб с протянутой руки монеты, отошёл в сторону и грубо толкнул Маширо в спину.

— Бери, пока я добрый.

— За мной, — произнёс солдат, хватая её за руку.

Шёл он быстро — так быстро, что старпому приходилось бежать за ним. От такой спешки и настойчивости робкая надежда, что всё будет хотя бы не слишком грубо, рассыпалась в прах. По пути рядовой дёргал то одну, то другую дверь, не обращая внимания на ответную ругань с другой стороны. Кроме коротких высказываний в адрес любителя побеспокоить других клиентов, из-за дверей слышались стоны, крики и плач. Хотелось закричать в ответ, кричать, пока не сорвётся голос, лишь бы заглушить всё это.

Наконец нашлась незапертая дверь, и солдат втолкнул Маширо в тесную комнатку, где не было ничего, кроме мятой циновки на полу да очередной лампы накаливания на проводе. Только самое необходимое для «утешения».

— Садись.

Маширо подчинилась, слушая, как клацнул засов на двери. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, а паника выдавила все мысли о том, что будет дальше. Не было только слёз. Впрочем, от них всё равно не было бы никакого толка.

— Я сама всё сделаю, — еле слышно проговорила старпом. — Только не бейте…

Кое-как преодолев оцепенение, она начала было стаскивать с себя блузку, но услышала короткое:

— Отставить.

Мунетани остановилась и молча села в ожидании экзекуции, закрыв глаза. Солдат сел рядом. Его дыхание в каком-то метре от её головы казалось даже страшнее, чем мучительные стоны из соседней комнате.

А через секунду на её макушку легла ладонь и осторожно скользнула по волосам. Маширо удивлённо распахнула глаза и уставилась на человека, который должен был творить с ней что угодно, но не гладить по голове.

— Испугалась? — дружелюбно спросил рядовой. — Извини, надо было отыграть роль.

Всмотревшись в его лицо, Маширо ахнула. Это был тот самый солдат, что не дал товарищу избить их с Акено в грузовике.

— Спасибо, что защитили нас тогда, в машине, — сказала она, считая, что если уж худшего не избежать, то лучше задобрить будущего насильника.

— Не за что. Да успокойся, не буду я ничего делать, — произнёс солдат. — Рядовой первого класса Кавада, морская пехота Японского Императорского Флота.

— Мунетани Маширо, старший помощник командира «Хареказэ», — представилась Маширо. — Почему вы не…

— А зачем? Ты и так натерпелась, а будет ещё хуже. Завтра вечером вас повезут на другую базу, где корабль изучат, а вас обстоятельно допросят.

Мунетани поежилась. После кай-гунто, сигареты и побоев сложно было представить, что может быть «обстоятельнее».

— Нас будут пытать? — спросила она на всякий случай.

Кавада кивнул.

— Обязательно. Токкэйтай и за меньшее может вцепиться так, что мало не покажется, а уж вы слишком похожи на диверсантов.

— Почему? Что вообще происходит? Почему на календаре сорок второй год? Почему…

Рядовой закрыл ей рот ладонью.

— Ты задаёшь много вопросов. О таком лучше говорить в другом месте, — в этот момент дверь задёргали. — Занято! Проваливай! — он понизил голос почти до шёпота. — Тут много ушей, к тому же здесь на всё даётся четверть часа.

— И что делать? Я не хочу, чтобы меня… — на глаза Маширо навернулись слёзы, и она мёртвой хваткой вцепилась в руку Кавады. — Не хочу здесь оставаться.

Глядя на неё, собеседник вздохнул и почесал голову свободной рукой.

— Ладно, есть план. Он одноразовый, но завтра вас всё равно увезут, так что…

Через несколько минут сконфуженный Кавада вышел из комнаты, неся её на плече. Глаза Маширо были закрыты, а по блузке расплылось кровавое пятно.

— Как это понимать, Кавада?! — спросил старшина.

— Старшина, ты б хоть предупредил, что она сумасшедшая! — обвиняющим тоном сказал рядовой. — Я даже начать не успел, как она полезла драться! Сначала кусалась, а потом схватилась за мой нож. Вот и…

Старшина тяжко вздохнул.

— Ну твою-то мать… Ладно, правила знаешь. Сдохла под тобой, значит в мертвяк несёшь тоже ты. Блин, я за неё надеялся тройную сумму брать.

— Скажи спасибо, что я стреляный, — возразил Кавада. — А если б она меня порезала, тебя полковник бы на голову укоротил. Может, девку доктору покажем? Вдруг ещё можно починить?

— Он сейчас в дрова, скальпель от пулемёта не отличит. Всё, проваливай и не порть людям настрой, — с этими словами старшина вытолкал его на улицу.

Уже окончательно стемнело, и видимость была не ахти. Кавада шёл в тишине несколько минут, пока «станция утешения» не скрылась за поворотом. Маширо заметила, что это была не та дорога, по которой пленниц привели сюда.

— Ну всё, теперь можем и поговорить, только негромко, — сказал рядовой. — Но к мертвяку сходить придётся, так короче будет.

— Но ведь «общежитие» с другой стороны, — удивилась Маширо. — И всё-таки, почему вы мне помогаете?

Кавада пожал плечами, отчего одно из них ощутимо ткнуло в и так отведавший офицерского сапога живот.

— А я думал, ты хочешь вернуться к своим, вот и несу туда, — произнёс он. — А почему помогаю… Позволь представиться ещё раз. Сержант Кавада, Силы Самообороны Японии. Уже седьмой год в этом мире.

Маширо приподняла голову.

— В этом мире? Седьмой год? Силы Самообороны? Я ничего не понимаю!

— Не так громко. Не забывай, что сейчас ты труп. Наткнёмся на патруль — будет сложно объяснить, почему мёртвое тело так громко говорит, — ответил солдат. — Как я здесь оказался — долгая история. Я сначала думал, что попал в прошлое, но на самом деле всё сложнее. Что ты знаешь о Второй Мировой войне?

Мунетани нахмурилась, вспоминая уроки истории.

— Конфликт, затронувший почти всю планету. Страны Оси захватили Европу и начали продвигаться дальше, но были разгромлены совместными усилиями других стран во главе с Советским Союзом, США и Великобританией, — чётко проговорила она. — Япония не участвовала ни в ней, ни в Первой Мировой, хотя милитаристы и националисты настаивали. Всё, чего они добились — это увеличения военного бюджета, на который построили флот, который в теории мог бы повлиять на исход войны. Однако правительство продолжало держать в приоритете борьбу с последствиями потопа и охрану морских торговых путей.

— Вижу, ты хорошо училась, — хмыкнул Кавада. — А в этом мире не было никакого потопа. Никто не мешал милитаристам дорваться до власти, и теперь они играют в войну как хотят. И то, что ты видишь — малая часть происходящего здесь. Вся страна сошла с ума.

Маширо какое-то время молчала, переваривая услышанное. У неё в голове не укладывалась мысль о том, что она сейчас находится не просто в прошлом, а в другом, параллельном мире, где Япония не просто воевала, а воевала так.

По небу с уже знакомым рёвом пролетели три тени.

— Снова эти летающие машины… — проговорила старпом.

— Самолёты. Их так называют. В этом мире они вытеснили дирижабли. Не умеют зависать на месте и требуют специально оборудованную полосу, чтобы взлетать и садиться, зато гораздо быстрее и маневреннее. Они быстро налетают, сбрасывают бомбы и торпеды и уходят, — объяснил сержант. — Для самолётов даже построили специальные корабли — авианосцы. Настоящие плавучие аэродромы.

— Это такие большие корабли с плоской палубой? Мы видели один. Ох…

В нос ударил мерзкий смрадный запах. То, что осталось от завтрака, съеденного, казалось, миллион лет назад, попросилось наружу.

— Потерпи, сейчас пройдём мимо мертвяка, и будет лучше.

Маширо случайно повернула голову против ветра и чуть не рассталась с содержимым желудка повторно. В лунном свете угадывался одинокий холм, издававший тот самый смрад. Судя по всему, это и был тот самый мертвяк, куда Кавада отнёс бы Мунетани, будь она настоящим трупом.

— И так… везде?

— Нет, — покачал головой сержант. — Кое-где ещё хуже. Нанкин мне до сих пор в кошмарах снится. Я пытаюсь помогать людям по мере возможностей, стараюсь при этом не подставляться, но это капля в море. Если кто-то догадается, что я намеренно уклоняюсь от зверств и порой помогаю местным, то сам окажусь в мертвяке.

В его голосе слышалась плохо скрытая боль. Маширо вспомнила девочку, которая шла на «станцию утешения» рядом с ней. На глаза навернулись слёзы: пришло понимание, что скорее всего девчонка прямо сейчас «утешает» какого-нибудь солдата, который обезумел от войны и не будет её жалеть, а потом — может, даже этой же ночью — бедняжка окажется в братской могиле, в том самом мертвяке, среди таких же несчастных.

— Как же так… почему это происходит? — спросила она, удерживаясь от того, чтобы заплакать.

— Потому что такова война. Она отличается от ада только тем, что в аду нет невинных, — тихо проговорил Кавада. — Но вас я вытащу. Пока не знаю, как, но обязательно что-нибудь придумаю. Во что бы то ни стало.

И Маширо поверила ему.

____________

1. Флотская версия армейского меча син-гунто.

3. Длинная ночь

У моряков есть три команды: «полный вперёд», «полный назад» и «полный пиздец».

Старый анекдот

Смотри какой огромный мир,

Он ждет погромов и войны.

И сколько же нас тут?

Наши потребности растут,

Мы здесь постоим свою пирамиду!

DEEP-EX-SENSE — Хомо Саспенс

Акено сидела на самом краю тюфяка, обнимая свои колени. Очнулась она уже здесь, и болела как голова, так и синяки. Причём последние появились даже там, куда полковник не бил: похоже, солдаты не церемонились и несли её не слишком бережно. К счастью, Минами, ухитрившаяся припрятать при обыске несколько таблеток обезболивающего, поделилась с ней.

Надеюсь, Широ досталось меньше. Ей-то никто не даст таблеток. Хотя… может, тот солдат позаботится?

Час назад к ним заглянул рядовой и принёс несколько одеял. Они были старые, тонкие, с прорехами и пахли сыростью, но всё же это было лучше, чем ничего — ночь выдалась не самая тёплая.

— Я убедил интенданта, что если вы сляжете с воспалением лёгких и умрёте, то полковник всех нас порешит, — тихо сказал он, а потом перешёл на шёпот и склонился к самому уху Мисаки. — С вашей подругой всё в порядке. Я придумаю, как вас отсюда вытащить.

Акено узнала этот голос. Тот же солдат сказал «Мужайся», пока её усыпляли, и он же помешал автоматчику ударить Маширо во время той безумной резни.

Теперь часть девушек спала, улегшись рядком на сложенных рядом тюфяках и укрывшись одеялами, а остальные ждали. Одни сидели, другие стояли, третьи бродили туда-сюда. На всех места и одеял не хватило, поэтому Акено, скрепя сердце, приказала спать по очереди. Впрочем, некоторые из тех, кому не хватило места, пытались спать сидя или стоя, прислонившись к стене и обнявшись, чтобы было теплее. Рядом с самой Мисаки сидела Минами, и они вдвоём кутались в её белый халат.

— Надеюсь, никто не заболеет, — проговорила судовой врач. — Боюсь, госпитализации нам не видать.

— Всё будет хорошо, Минами, — командир потрепала её по макушке. — Как-нибудь справимся.

Эхо и ветер донесли до них отголоски шума. Поначалу никто не обратил внимания: это было похоже на далёкую грозу. Но с каждой минутой звуки становились всё громче и интенсивнее, да и летательные аппараты стали летать чаще, чем раньше. Только через полчаса Коко, мирно дремавшая с краю, вскочила на ноги и спросила:

— Командир, где-то стреляют?

От её взволнованного голоса проснулись и все остальные. Акено подняла руку, призывая к тишине, и вслушалась. Да, звуки и впрямь были похожи на стрельбу. Тяжёлые, басистые звуки разрывов крупнокалиберных снарядов, ритмичный постук автоматических пушек, и на фоне этого едва слышались одиночные выстрелы и очереди оружия помельче. Запоздало завыла сирена.

— Кто-то с кем-то воюет? — удивилась командир.

Снова заревели двигатели крылатых машин. Несколько очередей прострочили в небе гораздо ближе остального шума, потом совсем рядом прогремел взрыв. На секунду тюремную камеру сквозь зарешеченные окна осветила вспышка. Потом раздались ещё несколько взрывов — подальше, чем первый, но их источники были совсем близко.

— Кто-то бомбит местных солдат, — проговорила Акено. — Если попадут в нас, то…

Совсем рядом раздались выстрелы. В основном это были одиночные, но прострекотали и несколько очередей. Потом снова воцарилась относительная тишина, в которой слышались лишь далёкие выстрелы да рёв летательных аппаратов.

За стеной раздались быстрые шаги. Кто-то кого-то окликнул, но вопрос быстро превратился в хрип. Через полминуты лязгнул замок.

— Быстро на выход, — раздался знакомый голос. — Бежим отсюда!

Девушки высыпали на улицу. На базе царил сущий хаос. Солдаты бежали, строились, грузились в машины и взбирались на броню танков, офицеры орали, стараясь перекричать сирену, небо прорезали трассеры. По большей части стреляли с земли, но то и дело огрызались пулемёты крылатых машин, на доли секунды высвечивая в ночном небе хищные крылатые силуэты. То тут, то там лежали тела, несколько построек серьёзно пострадали, а между темницами и остальной базой полыхал один из летательных аппаратов. До пленниц никому не было дела.

Важнее всего было то, что остальная часть экипажа тоже была на улице, озираясь. Некоторые держали в руках оружие. Среди них Акено в отблесках пламени смогла разглядеть Маширо.

— Широ, ты жива! — она стиснула старпома в объятиях. Та едва не выронила «Тип 100» от неожиданности.

— Рада, что ты тоже в порядке, — проговорила она дрожащим голосом.

— Не время для приветствий, — прервал их солдат, который открыл дверь. Акено вновь убедилась, что не перепутала: это был тот самый. — Всем внимание! Я сержант Кавада из Сил Самообороны. Пока идёт бой, у нас есть шанс сбежать отсюда. Нужно добраться до гавани и захватить ваш корабль, пока американцы тут всё не разбомбили.

— Американцы? — спросил кто-то.

— Все вопросы оставьте на потом. Ждите здесь, — сержант протянул Акено винтовку и маленький подсумок. — Возьми, пригодится. Предохранитель здесь, с остальным разберёшься.

Кавада быстрым шагом направился к ангарам. Он почти не скрывался, благо в суматохе солдатам было не до него. Акено нервничала, как нервничал и остальной экипаж. Чтобы хоть как-то отвлечься от волнения, она пристроила подсумок на поясе и изучила «Арисаку», которую дал сержант. Вспомнились занятия по стрельбе и слова Мафую Мунетани, сказанные на полигоне. И что-то подсказывало, что повода опровергнуть её слова не будет.

Через несколько минут из ангара выехал уже знакомый грузовик с прицепом и, остановившись у горящего аппарата, дважды мигнул фарами.

— Все на борт, — скомандовала Акено и, первой подбежав к машине, села на пассажирское сидение.

— Знаю, у тебя много вопросов. Отвечу потом, — пообещал Кавада.

Как только все оказались на борту, мотор взревел, и машина сорвалась с места. У выезда навстречу ей выскочил солдат, что-то крича, но в последний момент выскочил из-под самых колёс, и грузовик, с треском снеся шлагбаум, помчался по дороге.

Джунгли пролетели, казалось, за мгновение — на полной скорости дорога как будто сама стелилась под колёса, однако и все неровности чувствовались слишком хорошо. Акено только чудом не летала по всей кабине, а Кавада, казалось, прирос к водительскому сидению и твёрдо вёл машину даже в таких условиях.

Вскоре рёв крылатых машин стал громче. Вернее, рёв только одной из них всё нарастал, приглушая остальной шум.

— Самолёт! Держитесь! — крикнул сержант, выкручивая руль.

Грузовик резко вильнул в сторону, прицеп едва не перевернулся. Тряска стала почти невыносимой, зато аппарат, который в этот самый момент решил атаковать, не настиг свою цель. Дождь из трассеров вспорол дорогу, и над машиной пронеслась чёрная тень.

Это одна из тех летающих машин? Вот как они называются…

— Чёрт, надо было сразу это делать… — процедил сквозь зубы Кавада, выключая фары и снова выезжая на дорогу.

Через минуту рёв снова начал нарастать, и чёрная тень ринулась к машине уже спереди.

— Он не стреляет, — заметила Акено, вцепившись в дверную ручку.

Грузовик снова метнулся в сторону, но уже не так резко. Мисаки заметила, как совсем рядом с машиной пролетело что-то не очень большое. В тот же момент Кавада вдавил педаль газа в пол. Мисаки вскрикнула, вдавленная в кресло, но её удивлённо-испуганный вопль не шёл ни в какое сравнение с тем, что было слышно сзади: экипаж «Хареказэ», лишённый даже таких минимальных удобств, держался за что попало, пытаясь не вылететь за борт от таких манёвров. Однако безумная езда Кавады дала свои плоды: взрыв прогремел позади. В воздухе просвистели несколько осколков, чудом никого не задев. Рёв самолёта же начал удаляться.

— Кажется, потерял нас и решил больше не гоняться, — предположил сержант, немного сбавляя ход.

Впереди показались какие-то огни. Акено прищурилась, пытаясь понять, что это могло быть. Она хорошо помнила, что в ночном бою любой свет — приманка для противника, так что зажигать огонь в таких условиях будет либо глупец, либо… мертвец.

Через пару минут Кавада замедлился ещё сильнее: стали попадаться воронки от взрывов, и без фар их было непросто разглядеть. На полном ходу они скорее всего перевернулись бы на раз.

Источником же огня оказалась колонна, похожая на те, что Мисаки видела раньше. Несколько танков и грузовиков стояли возле дороги, развороченные и горящие. Вокруг лежали мёртвые вперемешку с ранеными. Вторые отличались от первых отчаянными криками и тем, что над ними хлопотали более удачливые товарищи. На грузовик почти никто не обратил внимания: разве что один из солдат, явно контуженный взрывом, стоял посреди дороги и таращился на машину, пока Кавада не посигналил. Только после этого солдат дёрнулся и неуклюже, шатаясь, отошёл на обочину.

— Это сделал этот, как его… самолёт? — спросила Акено.

— Скорее всего, их было несколько, — произнёс сержант. — Они редко летают по одному. Налетели, сбросили бомбы, дали пару очередей и улетели на авианосец. А один, видимо, решил найти цель для последней бомбы.

Отъехав метров на двести от разбомбленной колонны, он резко затормозил.

— Что случилось? — Мисаки удивлённо посмотрела на него.

— Слушай сюда. Сейчас мы въедем на базу и отправимся прямо к вашему кораблю, — заговорил Кавада. — Придётся прорываться. Стрелять в людей, причём насмерть, потому что они сделают всё, чтобы убить вас или передать полковнику Китано, из чьих лап мы почти сбежали. Ты готова?

Поразмыслив, Акено неуверенно кивнула. Она понимала, что стрелковая подготовка у них была не просто так, да и жуткая казнь очень хорошо отпечаталась в памяти. Слишком хорошо. Люди, которые находились на этом острове, были врагами. Как пираты. Может, даже хуже пиратов. Это были враги, которые не желали ни лично ей, ни экипажу ничего хорошего. А значит, необходимость драться… может, даже убивать… это был вопрос времени.

— Да. Я готова. Какой план?

Через минуту грузовик снова тронулся с места. Дальнейший путь был относительно спокойным, если можно так назвать езду по разбитой дороге под аккомпанемент стрельбы и взрывов, которые раздавались куда ближе, чем хотелось бы. Совсем недалеко, причём сразу со всех сторон шла война. Нападение на базу, где их держали под замком, разбомбленная колонна, резня… этот день, казалось, состоял только из смертей и боли. Акено обняла винтовку и глубоко вздохнула. Оставался ещё один рывок. Прорваться, захватить «Хареказэ», сбежать из гавани, а потом найти место, откуда они сюда попали.

Вдруг там будет ключ к пониманию происходящего? Или, быть может, Кавада-сан знает?

Мисаки покосилась на сержанта, что не отрывал взгляда от дороги. Кем бы он ни был, сейчас этот солдат на их стороне. А значит, стоило ему довериться.

— Держитесь крепче и не высовывайтесь, придётся проехать на полной скорости! — громко сказал сержант, плавно разгоняясь.

Впереди уже виднелись шлагбаум, будка часового и баррикада из мешков с песком. Кавада высунулся из водительского окна и заорал:

— Мы свои, не стреляйте!

Акено была до последнего уверена, что охрана откроет огонь, но обошлось. Но и шлагбаум поднять никто не потрудился, так что грузовик с треском снёс его и въехал на территорию базы.

Тут тоже царил хаос: что-то горело, часть зданий пострадала, бегали солдаты, кто-то перетаскивал раненых, где попало лежали тела. Грохотали зенитки, отбивая своё разрушительное крещендо. Небо, начинающее светлеть на востоке, прорезали лучи прожекторов, то и дело выхватывавшие из черноты крылатые силуэты. Иногда цепочки трассеров перечёркивали одну из этих ревущих теней, и тогда самолёт вспыхивал и огненной кометой нёсся к земле.

Грузовик понёсся прямо по пирсу, снося на своём пути бочки и ящики. Заскрипели тормоза. Акено только чудом не протаранила лбом ветровое стекло, а вот двум часовым на пути повезло куда меньше: краем глаза командир «Хареказэ» успела заметить, что сержант специально повернул руль, доворачивая машину на попытавшихся отскочить в сторону солдат.

— Все наружу! — скомандовал Кавада, остановив машину. — Пусть кто-нибудь возьмёт их оружие с боеприпасами и останется на страже. Остальным собраться у трапа. Чем быстрее мы отойдём, тем лучше.

Только сейчас, оказавшись на твёрдом бетоне пирса, Мисаки заметила, что они остановились в полутора десятках метров от трапа, ведущего на «Хареказэ». Эсминец всё так же стоял на холостом ходу, дожидаясь экипажа.

— Не тормози! — крикнул сержант, хлопая её по плечу. Акено кивнула и бросилась за ним по трапу. — Все, кто с оружием — за мной, остальным ждать снизу.

— Какой план? — спросила она.

— Убираем тех, что на палубе, занимаем мостик и избавляемся от остальных, — произнёс Кавада. — Часовых не больше пяти, остальные просто техники.

Солдаты наверху их не ждали: видимо, были уверены, что раз перестрелки не слышно, то всё в порядке. В голове Акено снова промелькнула сцена жуткой расправы, и она, не думая, что делает, выстрелила. Один из противников рухнул как подкошенный. Второй начал было вскидывать винтовку, но тут же упал рядом. Сержант же схватил Мисаки за руку и утащил к кормовой башне.

— Укрывайся, не стой на открытой местности. Давай за мной.

Они перебежали к следующей башне. Кавада снова выстрелил. С другой стороны башни спряталась Маширо с «соткой» в руках. Через секунду выглянула и дала короткую очередь. Ближе к носу корабля раздался сдавленный крик.

Больше на пути к мостику никого не нашлось. Они втроём поднялись по лестнице и остановились у распахнутой двери. Сержант приложил палец к губам, а второй рукой потянулся к автомату Маширо. Та безропотно отдала «сотку», а потом спохватившись, протянула запасной магазин. Кавада осторожно и неожиданно тихо перезарядил оружие, а потом, не говоря ни слова, ворвался внутрь. Прогрохотали несколько очередей, а через миг с мостика раздался голос:

— Передайте команде, чтобы поднимались.

Акено схватила рацию.

— Все на борт, быстро! Соберитесь у ходовой рубки.

На мостике почти ничего не изменилось, если не считать трёх тел, лежавших на полу, и Кавады, что перевязывал себе левое предплечье.

— Просто царапина, бывало и хуже, — сказал он. — Мунетани-сан, мне нужны патроны. В помещениях от «сотки» больше толку. Возьмите пока мою винтовку.

Пока они обменивались оружием, мостик заполнился своими обычными обитателями. Под руководством Кавады у мертвецов отобрали оружие, а Каэдэ Марикоджи, Мачико Нома и механики, вооружившись автоматами и пистолетами, проследовали за ним во внутренние помещения. Вскоре под палубой раздались выстрелы.

— Ладно… — вздохнула Акено, беря в руки маленький ключ, висевший на шее. — Широ, разблокируем боевые снаряды.

Маширо коротко кивнула, доставая свой ключ. Вставить, одновременно повернуть — отработанный до автоматизма, но обычно крайне волнительный ритуал. Обычно это простое действие означало, что шутки кончились, и теперь надо проявить максимальную бдительность, но теперь командир и старпом чувствовали скорее облегчение. Они были на своём корабле, орудия были под их контролем и почти готовы к стрельбе, а механики прорывались на свой боевой пост.

— Это дальномерный пост. Мы готовы.

Поправка. Совсем готовы.

План, предложенный Кавадой, был прост. Захватить корабль и покинуть гавань, пока одна из сторон не победила. Отстреливаться от всех, кто попытается помешать. Экипаж с этим планом согласился: никому не хотелось оказаться в той самой траншее.

— Марон на связи. Машинный отсек наш!

— Говорит Кавада. Беру зачистку на себя, действуйте по плану.

— Поняла. Обе машины — полный вперёд!

«Хареказэ» нехотя тронулся с места. По лестнице, ведущей на мостик, загремели подкованные сапоги. Акено обернулась к двери, снимая с плеча «Арисаку». Через несколько секунд на мостик ворвался солдат с винтовкой. Мисаки нажала на спуск, но ничего не произошло, зато винтовку в руках Маширо громыхнула. Выстрел сразил солдата наповал, а от эха зазвенело в ушах, однако противник, падая, успел выстрелить в ответ. Акено вскрикнула, хватаясь за бедро и теряя равновесие. По пальцам заструилась горячая кровь. Пытаясь сохранить равновесие, Акено шагнула в сторону, споткнулась о труп и упала на пол. Последнее, что она почувствовала — тупая боль в затылке.

— Командир ранена! — крикнула Маширо. — Кто-нибудь, отнесите её в лазарет! Рин, выводи нас из гавани. Машинное, удерживайте полную боевую так долго, как только сможете.

— Есть! Постараемся не взорваться, — голос Марон, даже искажённый переговорной трубой, звучал взволнованно.

Отчаянно дымя обеими трубами, «Хареказэ» отходил от пристани и набирал ход. Маширо нервно ходила по мостику, обнимая «Арисаку». После всего, что случилось на проклятом острове, только винтовка позволяла не поддаваться панике. Ну, и тот факт, что выстрелы внутри эсминца затихли, а Кавада отрапортовал, что врагов на борту не осталось.

Кстати о винтовках…

Она подняла с пола винтовку Акено и дёрнула затвор вверх и на себя. По полу зазвенела пустая гильза.

Забыла затвор передёрнуть, когда в последний раз стреляла. Эх, бедовая…

— Воздух! Прямо по курсу! — крикнула Мачико, уже занявшая своё место на мачте.

Маширо выскочила из двери и увидела пикирующий на них самолёт. Под каждым крылом он нёс по бомбе, и было несложно догадаться, что должно было случиться меньше чем через минуту.

— Манёвр уклонения! Лево руля! — скомандовала Мунетани. — Остальным освободить палубу!

— Есть лево руля! — откликнулась Рин, в панике вращая штурвал.

«Хареказэ» ощутимо накренился, меняя направление. С диким рёвом самолёт начал выпрямляться, сбрасывая бомбу. Она со свистом прорезала воздух и рухнула в воду. Спустя пару секунд прогремел взрыв, поднимая столб воды. Эсминец ощутимо тряхнуло.

— Кажется, повреждений нет, — доложила Коко, глядя в планшет.

— У него есть ещё одна. Ширетоко, ложись на прежний курс, — нахмурилась Маширо и взяла в руки рацию. — Нужны четыре человека на зенитки, срочно!

— Я этим займусь, — ответила рация голосом Кавады. — Просто выделите мне заряжающего.

— Я помогу, — Коко перебросила Маширо свой планшет и бросилась к зениткам.

Мунетани кивнула ей вслед и вернулась на своё место. «Хареказэ» тем временем был уже на выходе из гавани.

— Нома, какова обстановка?

— Сторожевой корабль типа «Эторофу» по правому борту. Разворачивает орудия в нашу сторону, — доложила Мачико.

— Значит, кто-то обратил внимание… — Маширо зажмурилась, собираясь с силами для следующего приказа. — Татеши… огонь на поражение.

— Угу, — ответила Шима, разглядывая кайбокан, что приближался к ним с правого борта.

Они слишком далеко зашли, чтобы рисковать. Этот остров был полон кровожадных безумцев, и экипажу уже пришлось пустить оружие в ход. Теперь можно было лишь идти до конца и продолжать пробиваться, во что бы это ни стало. В плену их не ждало ничего хорошего, если вообще удастся до это плена дожить. К тому же ритмично постукивавшая зенитка, не дававшая самолёту сбросить последнюю бомбу, напоминала, что сержант Кавада — человек, которому вся команда и лично Маширо были обязаны своим спасением, не намерен отступать.

— Стреляй по готовности, — произнесла она.

Три орудия огрызнулись почти одновременно, посылая снаряды в сторожевой корабль. Тот огрызнулся в ответ из носового орудия, но снаряд прошёл выше эсминца. Орудия «Хареказэ» же попали, но не нанесли достаточно значительных повреждений.

— Ещё контакт! — доложила Мачико. — Эсминец типа «Флетчер» на десять часов.

Маширо подошла к окну и взглянула в бинокль. Эсминец был не один, но ещё несколько кораблей находились дальше и перестреливались с эсминцами типа «Фубуки». И в тот самый момент, когда Мунетани хотела было отвернуться, орудия «Флетчера» дали залп.

— В нас стреляет! — крикнула старпом. — Лево руля, уклоняемся!

Один из снарядов срикошетил от носовой башни и, едва не врезавшись в ходовую рубку, промчался рядом и разорвался за кормой. Остальные прошли мимо «Хареказэ», окружая его всплесками. Через миг эсминец снова вздрогнул и накренился: сторожевик по правому борту пристреливался, и следующий залп мог попасть точно в цель.

Перед ходовой рубкой пронёсся полыхающий самолёт и врезался в водную гладь, поднимая тучу брызг. Маширо облегчённо выдохнула: хотя бы на одну проблему стало меньше.

— Самолёт готов, других целей не вижу, — голос сержанта звучал устало. Впрочем, сейчас всем хотелось отдохнуть, но сначала надо было разобраться с двумя кораблями и сбежать отсюда.

— Иризаки, сможешь попасть по «Флетчеру»? — спросила старпом.

«Хареказэ» снова вздрогнул и накренился от близкого попадания и резкого манёвра.

— Мне хватит одной торпеды, — усмехнулась Мэй, потирая руки. — Но нужно повернуть, а то не попаду.

— Будет тебе поворот, — кивнула Маширо. — Право руля, поворот на двадцать градусов!

— Лучше двадцать пять… — уточнила Мэй.

— Двадцать пять градусов, — исправилась старпом. — Татеши, что у тебя?

— Небоеспособен, — Шима меланхолично указала на полыхающий «Эторофу». — Без орудий, набирает воду. Добивать?

— Отставить. Иризаки, докладывай!

— Сейчас… — Мэй увлечённо разглядывала вражеский эсминец в оптику. — Первый торпедный, приготовиться к стрельбе. Принимай целеуказание.

Первый торпедный аппарат повернулся, словно принюхиваясь к ночному воздуху. Маширо достала из кармана секундомер. «Хареказэ» вновь содрогнулся и заскрипел.

— Пробоина в левом борту! Набираем воду! — крикнули из машинного.

— Команда по борьбе за живучесть, займитесь. Что с торпедами?

— Три… два… — Мэй, казалось, даже не слышала её, выжидая момент, когда корабль окажется под нужным углом к противнику. Сейчас она была в своей стихии. — Один… Огонь!

Торпедный аппарат выплюнул «Лонг-лэнс»¹, который тут же устремился к цели. Маширо включила секундомер.

— Лево на борт, быстро! — скомандовала она, увидев в бинокль вспышки выстрелов.

«Хареказэ» тяжело накренился на правый борт, меняя курс. Конструкции корабля отчаянно заскрипели. Через несколько секунд пять снарядов рухнули в воду на безопасном расстоянии от корабля.

— Если бы мы не повернули, он бы попал прямо в нас… — пролепетала Рин, дрожа как лист на ветру.

— Ещё самолёты! — доложил Кавада. — Двое на шесть часов! Помощь мне бы не помешала.

— Блин, да что за невезуха… — Маширо сжала губы. — Нома, есть ещё контакты?

— Никак нет, остальные корабли заняты боем друг с другом, — ответила Мачико.

— Хорошо. Татеши, займи вторую зенитку. И… — она стиснула кулаки, а потом коротко рыкнула, понимая, что придётся идти против своих же принципов. — Я буду заряжать. Ширетоко, продолжай уклоняться, полагаюсь на тебя. Иризаки, лови!

Перебросив Мэй секундомер, она вместе с Шимой побежала к зениткам. Правую занимал Кавада, за левую встала артиллеристка и быстро провернула маховики наведения, разворачивая орудие в сторону приближавшихся самолётов. Мунетани же подхватила запасной магазин, готовая перезарядить зенитку в любой момент.

— Подпустим поближе, — сказал сержант. — Они быстрые и маневренные, так что будет проще застать их врасплох. Я беру левого, вы — правого.

Самолёты стремительно неслись навстречу. Шима едва заметно нервничала, разглядывая врагов в прицел. Маширо почувствовала страх. Даже под обстрелом «Мусаши», когда они могли погибнуть от одного прямого попадания, не было так страшно. Тогда приходилось иметь дело с биооружием, сводящим человека с ума и заставляющим его нападать на других против воли, но сейчас «Хареказэ» пытались потопить самые обычные люди, у которых наверняка были свои семьи, увлечения, мечты… и которые были готовы творить ужасные вещи, глядя жертвам в глаза. Мунетани передёрнуло от воспоминаний о «станции утешения».

Нет. Какими бы ни были жизни этих солдат, сейчас они хотели пытать и убивать. А значит, нельзя было допускать и мысли о том, чтобы не стрелять. Надо было следовать примеру Кавады, что держал самолёт на прицеле, и Коко, что несмотря на побледневшее от страха лицо сжимала в руках увесистый магазин.

— Огонь, — произнёс сержант, нажимая на гашетку.

Две зенитки застучали в унисон. Левый самолёт потерял крыло и, заваливаясь на борт, рухнул в воду. Правый же задымил, но удержался в воздухе и резко свернул в сторону, набирая высоту.

— Магазин, — коротко сказала Шима. Маширо кивнула и торопливо перезарядила орудие.

Татеши внимательно следила за движениями самолёта, что закладывал невероятные виражи, уходя от выстрелов Кавады. Сама она не стреляла, но была готова в любой момент нажать на гашетку.

Как только орудие сержанта замолчало, летающая машина мгновенно развернулась и начала пикировать на эсминец. И тут застучала зенитка. В отличие от Кавады, Шима стреляла одиночными. Первый снаряд ушёл выше цели, второй ниже, а от третьего самолёт вспыхнул как спичка и сорвался в штопор. Но от него успела отделиться бомба.

— Право на борт, быстро! — крикнула Мунетани и схватилась за щиток орудия.

«Хареказэ» накренился, меняя курс. Однако даже столь резкого манёвра не хватило: бомба попала в кормовую башню и… отскочила.

— Ложись! — заорал Кавада и рухнул на пол, увлекая Коко за собой.

Маширо и Шима последовали его примеру. Через миг бомба взорвалась в воздухе. Загремели рикошетящие осколки. Что-то больно впилось в бок. В ушах зазвенело.

— Все живы? — крикнула Маширо, поднимаясь на ноги.

В боку, к её удивлению, ничего не было — осколок прошёл по касательной. Рядом встала Татеши, наплече которой красовалась отчётливо видная через прореху в блузке глубокая царапина.

— Повезло, — тяжело вздохнул Кавада, вставая и помогая встать Коко.

Маширо его не слушала. Не обращая внимания на рану, она помчалась на мостик.

— Что с «Флетчером»? — спросила она.

— Готов, — Мэй протянула ей секундомер. — Сильный крен на левый борт и пожар.

На горизонте ярко сверкнул взрыв. Вскинув бинокль, Мунетани увидела, как эсминец, ещё недавно пытавшийся их потопить, объятый пламенем и чёрным дымом, стремительно тонул.

— Похоже, взорвался боекомплект… — произнесла она и сглотнула. — Сколько там было человек?

— По документам должно быть триста двадцать девять, — сдавленным голосом ответила Коко, которая тоже уже вернулась.

— Плюс самолёты, сторожевой корабль, солдаты у нас на борту… — добавила Маширо. Её начало мутить, особенно когда взгляд упал на лежащие на полу тела. — Ширетоко… курс ост-норд-ост. И передай машинному, что… можно больше не гнать…

Развернувшись, она выскочила за дверь, сбежала по лестнице, пробежала несколько метров по палубе и перевалилась через фальшборт. Когда желудок перестал мучать себя спазмами, пытаясь выдавить то, чего в нём не было с прошлого утра, Мунетани сделала несколько шагов назад и сползла вдоль стены. Пока её лицо меняло цвет с зелёного на бледный, рядом сел сержант Кавада.

— Что ж… с боевым крещением, — произнёс он.

____________

1. Торпеда «Тип 93», самая мощная, дальнобойная и скоростная торпеда своего времени

4. Старые раны

Ночью мне снилась война,

Я проснулся от боли и страха.

Снилось, что совесть мертва

И нет ничего, кроме праха.

Fun Mode — Эхо войны

Тишина на корабле редко бывает абсолютной. Хотя бы работа двигателя обязательно будет слышна, если затаить дыхание и прислушаться. А ещё тихое гудение вентиляции и прочий едва слышный фоновый шум, который означает, что всё в порядке. А могут быть и другие звуки: шаги, голоса, шум посуды на камбузе или шуршание карандаша по бумаге, как сейчас.

Впрочем, первым, что отметила Акено, приходя в себя, был не звук или его отсутствие, а невозможность вдохнуть полной грудью. Что-то давило на грудную клетку. Пытаясь понять, что происходит и где она, командир открыла глаза.

Осмотревшись, она поняла, что находится в лазарете. Сама Мисаки лежала на койке, укрытая одеялом, а рядом за столом сидела Минами Кабураги и что-то то ли записывала, то ли рисовала в тетради. А на груди Акено устроился пузатый рыжий кот, который, почувствовав, как под ним шевелятся, лениво открыл один глаз и приподнял голову.

— У, — лениво произнёс он.

— Привет, Исороку. Рада, что ты в порядке, — Акено протянула было руку, чтобы погладить его, но гордый кошачий адмирал спрыгнул на пол и убрался восвояси.

— С пробуждением, командир, — Минами развернулась на стуле, разглядывая командира. — Как самочувствие?

— Неплохо, только голова побаливает. Стоп! — Акено села и заглянула под одеяло, но не нашла ничего страшнее перевязанного бедра и синяков на теле. — В меня же стреляли!

Минами улыбнулась, взяла что-то со стола и протянула ей. Мисаки увидела на ладони свои карманные часы, в которых застряла пуля. Взяв их и перевернув, командир увидела на обратной стороне кровь.

— Ещё немного — и пострадала бы бедренная артерия, — невозмутимо сказала Минами. — Тогда у тебя были бы все шансы истечь кровью за пару минут.

Акено сглотнула. Когда по ним стрелял самолёт, когда пришлось захватывать корабль силой, было не так страшно. А вот сейчас, когда только благодаря любимым часам она осталась в живых, было не по себе. Смерть прошла непозволительно близко.

— И сколько я так пролежала? — спросила командир.

— Полдня. Скоро вечер, — Кабураги потянулась и указала на тарелку на столе, на которой лежало куда больше, чем обычно подавали на камбузе. Рядом стоял стакан воды и лежала таблетка обезболивающего. — Твой обед.

— А не многовато? — удивилась на секунду Акено, но желудок жалобно заурчал, уверяя, что готов переварить хоть вчетверо больше, потому что полтора дня без еды — это не по-людски. — Забудь. Спасибо.

Обед, разумеется, почти остыл, но Мисаки, изрядно проголодавшаяся и перенервничавшая за последнее время, даже не обратила на этого внимания.

— Как вообще дела на борту? — спросила она, когда тарелка оказалась девственно чиста. — Есть пострадавшие?

— Только лёгкие раны и ушибы, — отрапортовала Минами. — Обошлось.

— А я… могу идти? И так проспала полдня.

— Да, конечно, — судовой врач уверенно кивнула. — Если почувствуешь головокружение, боль или стравишь за борт, приходи спокойным шагом. И постарайся обойтись без резких движений.

Акено кивнула и неуверенно встала с койки. Всё было в порядке, палуба не уходила из-под ног, голова не кружилась, обед не просился наружу. Взгляд снова пробежался по лазарету и наткнулся на кобуру с пистолетом «Намбу», лежавшую на столе. Рядом с кобурой покоился подсумок, из которого выглядывали три магазина.

— А это что?

Минами проследила за её взглядом.

— Сержант Кавада просил передать, чтобы ты взяла его с собой.

Пожав плечами, Мисаки подпоясалась кобурой и направилась на мостик. Несложно было догадаться, чего опасался сержант: когда кругом война, оружие лучше держать рядом. Командир вздрогнула, вспоминая, как застрелила солдата, поднявшись на борт. От таких мыслей становилось не по себе, и оставалось лишь надеяться, что скоро всё закончится. Нужно было просто вернуться по своим следам и найти тот самый туман.

На мостике её встретили только Сатоко, Коко и Мэй. Через мгновение Акено заметила Маширо, которая дремала на складном стуле, обняв «Тип 100». На коленях у неё лежала Тамонмару. Серая кошка была воплощением безмятежности, в отличие от старпома, что то и дело морщилась сквозь дрёму.

— С возвращением, командир, — радостно прошептала Коко.

— Рада, что все в порядке. А где остальные?

— Отдыхают. Старший помощник назначила вахты, чтобы все могли отоспаться. А сама почти не спала.

Кивнув, Мисаки подошла к Маширо, склонилась над ней и легко потрясла за плечо.

— Широ, проснись!

Мунетани тут же открыла глаза и вскочила, сталкиваясь с ней лбами. Тамонмару же испуганно мяукнула и спрыгнула на пол.

— Что-то случилось? Я не сплю! А, это ты… — старпом успокоилась так же быстро, как вскочила. — Ты нас всех напугала, командир. В следующий раз будь осторожнее!

Сразу отчитывает. Да, это наша Широ…

— Спасибо, что позаботилась о корабле, пока я лежала в лазарете, — с улыбкой ответила Акено. — И раз я здесь, поспи нормально.

— Нет, моя вахта ещё не закончилась, — покачала было головой Маширо.

— Широ, ты весь день и почти всю ночь не спала. Потом как-нибудь достоишь, — Мисаки коснулась её плеча. — Отдохни, пожалуйста. Я позову тебя, если что. Договорились?

Маширо устало кивнула и покинула мостик. Тамонмару увязалась было за ней, но передумала и прошмыгнула в штурманскую.

— Сато-тян, ты хоть поспала?

— Так точно, — ответила старший штурман. — Как мы вышли из боя, старпом назначила вахты. Мы с ней и Ширетоко подменяем друг друга.

— Понятно, — кивнула Акено. — Коко, расскажи, что произошло, пока меня не было.

Секретарь радостно кивнула и начала с пересказа боя. На вопрос об экипажах кораблей, с которыми пришлось сражаться, ответила нехотя, прекрасно понимая, что их командир при всей легкомысленности далеко не глупа и знает, что если на «Флетчере» сдетонировал артпогреб, то жертв много, если вообще не весь экипаж, не говоря уж о расстрелянном сторожевике и сбитых самолётах.

Вздохнув, она продолжила и рассказала, что после боя пришлось попетлять, прежде чем «Хареказэ» пошёл обратной дорогой. За время пути инцидентов не было, всем легко раненым оказали помощь, а Маширо назначила вахты, чтобы все могли хоть как-то отдохнуть после ужасной ночи. Теперь эсминец двигался в тот район, где должен был быть тот самый туман. Это была единственная зацепка, единственная надежда вернуться домой.

— А что с теми солдатами, что были у нас на борту? — спросила Мисаки.

— Сержант Кавада разобрался с ними, — Коко немного помедлила. — Потом он забрал всё оружие, патроны и снаряжение. Даже ремни и каски с подсумками. Меч их командира забрала Марикоджи. А тела сержант сказал сбросить за борт. И старпом даже слова против не сказала. Её вообще как подменили: нервничает и каждое слово сержанта ловит. Что произошло, когда вас забрали? Вам, кажется, досталось.

Командир погрустнела, вспоминая полковника Китано и всё, что случилось в его кабинете. А потом Маширо забрали на какую-то «станцию утешения», и что бы там ни произошло, к счастью, она вернулась живой и здоровой. Да ещё и сержант подсобил, кем бы он ни был.

— Нас допрашивали. Даже били. Они думали, что мы диверсанты, — неохотно ответила Акено. — Боюсь, нас так просто не отпустят. Мы же скоро будем на месте, да?

— Так точно, — Коко глянула в планшет. — Ширетоко и штурманы долго пытались разобраться, как мы шли, когда выбрались из тумана, и проложили примерный курс. Кстати, если верить сержанту Каваде, нас занесло на Соломоновы острова.

— Соломоновы острова? Но это же далеко от района учений и даже не в ту сторону! — удивилась Акено. — Куда мы попали?

— Позвольте мне рассказать эту часть истории, — на мостик вошёл Кавада. — Командир, пройдёмся?

Торопливо кивнув и наказав Коко тут же позвать, если что-то случится, Акено проследовала за сержантом.

Солнце тянулось к горизонту, окрашивая небо и море в рыжий цвет. За бортом стоял полный штиль, и было ещё не холодно. Мисаки подумала, что такая погода никак не вязалась с состоянием как её самой, так и остального экипажа. На рассвете пришлось принять бой — настоящий бой, без перестрелок с автоматизированными системами защиты или с порабощёнными биооружием одногодками, а с настоящими солдатами и матросами, осознанно пытавшимися их убить. И Акено подтачивала совесть, заставлявшая корить себя за глупую промашку, из-за которой почти весь бой она провела без сознания.

Если бы кто-то пострадал…

— Неважно себя чувствуете, командир? — Кавада обернулся, когда они оказались на носу.

Акено замотала головой.

— Всё в порядке. А почему сразу «командир»? — спросила она. — Вы старше и опытнее. К тому же вы настоящий сержант, а мы только курсанты.

— Потому что главный на корабле — его командир, — усмехнулся сержант. — К тому же… хватит с меня командования. Старший помощник Мунетани назначила меня временным советником и познакомила с экипажем, так что формально я в вашем подчинении.

— Тогда добро пожаловать на борт, — через силу улыбнулась Мисаки. — О чём вы хотели поговорить?

— У вас наверняка много вопросов, командир. Я готов на них ответить.

Вопросов было много, и не все из них Акено могла внятно сформулировать. Всё, что произошло с «Хареказэ» за последние сорок часов, не вписывалось в рамки её понимания, поэтому пришлось положиться на то, что Кавада поймёт хоть как-нибудь.

— Где мы? — спросила она.

— У Соломоновых островов. Но вы ведь не это имели в виду, верно? — сержант повернулся спиной к морю и облокотился на фальшборт. — Мы в прошлом. Только в другом. Мы сами не сразу поняли. Но, судя по всему, это что-то вроде параллельного мира.

— Параллельный мир? Ничего не понимаю… — Акено взглянула на закат, а потом вздрогнула, когда её ноги коснулось что-то мягкое. — А, это ты, Исороку!

Она взяла кота на руки. Тот не возражал, лишь издал какой-то невнятный звук и свесил лапы. Кавада усмехнулся и погладил Исороку по голове.

— Это и есть ваш адмирал, полагаю? — он тяжело вздохнул и снова облокотился на фальшборт. — В общем, главное отличие этого мира от нашего — здесь не было потопа, а следовательно, не приходилось прилагать огромные усилия для борьбы с последствиями. Вдобавок здесь смогли создать самолёты — летательные аппараты тяжелее воздуха. Вы их уже видели, командир. Флот тоже активно ими пользуется — придумали целый класс кораблей, которые почти не вооружены, зато носят на себе самолёты и всё необходимое для их обслуживания. А что касается Японии, то после Русско-Японской войны она участвовала в Первой Мировой, потом вторглась в Китай, а теперь вовсю воюет во Второй Мировой. И ладно бы это была просто война…

Его руки сжались в кулаки, а зубы сжались. Акено невольно сделала шаг назад. На миг сержант показался очень страшным.

— Вы имеете в виду… то, что мы видели?

— То, что вы видели, командир, это даже не вершина айсберга. Ваша старпом увидела немного больше, и ей, по-моему, до сих пор не по себе. В этой Японии культивируется насилие, кровожадность и ненависть ко всем иностранцам. Только японцы — достойный народ, а остальные, за вычетом союзников по Оси, недостойны даже того, чтобы считаться людьми, — проговорил Кавада. — Самые ужасные военные преступления, про которые ты когда-либо слышала, здесь не просто норма, а воинская доблесть, а у особистов из Кэмпэйтай и Токкэйтай развязаны руки. Поэтому я вас и вытащил.

Мисаки кивнула. Внутри неё как-то похолодело. Даже если всё было на самом деле, даже если это был действительно параллельный мир, то становилось жутко от того, что её родная страна могла превратиться в одну большую машину насилия, активно поощряющую всё то, с чем саму Акено учили бороться.

— Подождите, — вдруг спохватилась она. — Вы сказали: «Мы и сами не сразу поняли». То есть вы были не один?

Кавада поник. Это так разительно контрастировало с его недавней злостью и с той спокойной уверенностью, которая была ему присуща прошлой ночью, что командир едва не выпустила Исороку из рук.

— Вы правы, командир. Я, как вы помните, сержант Сил Самообороны. Во время учений по десантированию на берег наше отделение попало в туман, о котором никто не предупреждал. Когда мы вышли из этого тумана, то берег куда-то исчез, навигатор потерял связь со спутником, а связь молчала. От аварийного маячка, как вы догадываетесь, тоже толку не было. Но нам повезло найти берег. Вот тогда и начались проблемы… — он ненадолго замолчал, разглядывая палубу под ногами. — Это была Япония, но, как вы догадываетесь, не наша. Нас приняли за диверсантов и начали охоту. Я потерял половину отделения, и мало того — снаряжение попало в руки Японской Императорской Армии. Тогда мы, конечно, ещё не знали, что это она. В общем, снаряжение удалось отбить, но в итоге я остался один.

Сержант медленно сунул руку в карман и достал оттуда связку личных жетонов. Акено, к своему стыду, ни разу не видела их вблизи — только в кино. Впрочем, реальность мало отличалась от фильмов: заурядные металлические пластины с выгравированными личными данными.

— Это… их жетоны, да? — полушёпотом спросила командир. Кавада кивнул.

— Так точно. Единственное, что осталось от ребят. От оружия и снаряжения я избавился, оторвался от хвоста, украл одежду и кое-как влился в местное общество. Поначалу даже спать нормально не мог — всё казалось, что меня вот-вот найдут. Не нашли, зато я автоматически попал под закон о мобилизации. Так я стал рядовым. Поначалу я не боялся, командир, меня же готовили к бою. А потом случился Нанкин…

Снова воцарилась тишина. Акено чувствовала непривычную смесь любопытства и страха. Она хотела услышать историю сержанта до конца, но боялась того, что может услышать.

К ним подошла Микан Ирако с подносом в руках.

— Командир, сержант, я принесла онигири. Налетайте!

Переглянувшись с Кавадой, Акено опустила Исороку на палубу, взяла два онигири и протянула один своему несчастливому собеседнику. Тот машинально взял угощение и коротко поблагодарил.

— Спасибо большое, — улыбнулась Мисаки. — А с чем они?

— Секрет, — подмигнула Микан. — Командир, возьми ещё. Два дня голодухи — это вредно для здоровья.

Акено кивнула и взяла ещё один онигири. Пока она решала, с какого начать, Кавада попробовал свой и похвалил готовку. Микан покраснела и, пожелав приятного аппетита, удалилась.

— У вас хороший экипаж, командир. Как будто снова в Силах Самообороны.

— Вы вернётесь домой и окажетесь среди своих, — уверенно ответила Акено. — С вашей помощью мы точно выберемся отсюда.

Сержант покачал головой, пережёвывая очередной кусок угощения.

— Я уйду из Сил Самообороны. У каждого человека есть свой предел, командир. Я своего достиг ещё в Нанкине. Когда мы выберемся из этого ада, я напишу рапорт об уходе и вернусь к семье. Довольно с меня кошмаров.

— Вы так и не рассказали, что там случилось, — сказала Мисаки. — Но если не хотите, то не надо.

— Надо. Я всё расскажу. Всё равно устал держать всё это в себе. Рано или поздно сорвался бы, если бы не ваше появление, — Кавада поднял голову к темнеющему небу. — Я уже говорил, что та казнь, которую вы увидели из грузовика — лишь вершина айсберга? Так вот, в Нанкине был сущий кошмар. Не щадили ни военнопленных, ни гражданских. Резня, мародёрство, изнасилования, жестокие развлечения… Мне до сих пор всё это снится в кошмарах. Закрою глаза — и сразу вижу, как сгоняют в кучу ваших ровесниц, а потом… — он отвернулся, но Акено была готова поклясться, что увидела в глазах сержанта слёзы. — Об этой резне даже в газетах печатали, да с таким восхищением. «Потрясающий рекорд в обезглавливании ста человек — оба вторых лейтенанта начинают дополнительный раунд!»¹ — так они писали. И люди это одобряли. Вся страна сошла с ума, командир. Все до одного.

— Это невозможно… — прошептала шокированная Акено. — Не может быть, чтобы вся страна поддерживала такое!

— Может! — крикнул Кавада и поник. — Извините, командир. Я сам в это не верил. Но наказали всего несколько человек, и то лишь за то, что они бросили посты или патрули ради этой вакханалии. А потом начали строить «станции утешения», лагеря для военнопленных, научные станции, где ставили эксперименты на людях. Я как мог увиливал от всего этого. Если получалось — помогал жертвам сбежать. Это опасно, но мне было плевать. Лучше уж получить пулю, чем сидеть сложа руки. Я чувствовал себя спокойно только в бою. Только ты, твоя винтовка и солдат в окопе напротив. Никакого безумия, никаких зверств — только то, чему меня учили. Я старался не выделяться, но после «номонханского инцидента»² меня всё же приметили и предложили «уйти от этих неудачников и пойти в морскую пехоту, чтобы служить с настоящими мужиками». Я согласился — думал, что на флоте всего этого кошмара не будет. Я ошибался. Никакой разницы, только снаряжение лучше и паёк чуть съедобнее³. А безумие точно такое же. Так я и держался. Воевал, помогал пленным и гражданским, если мог, старался не сойти с ума. Даже не знаю, смогу ли теперь спокойно смотреть на наш флаг.

Дальше они ели в тишине. Акено не знала, что сказать, как подбодрить, как вывести из уже ничем не скрываемой хандры сержанта, который семь лет провёл в сущей преисподней, причём даже не на правах жертвы, а в рядах палачей, что для человека разумного, не лишившегося совести, было ничуть не меньшей пыткой.

— Осталось недолго, — негромко произнесла Мисаки. — Мы выберемся. С вашей помощью.

Она прикусила язык, думая, что и так сболтнула лишнего. Не хотелось заставлять Каваду думать, что она взваливает на него все надежды как на военного советника, на единственного человека, который знал, что и как работает в этом мире. Но присутствие человека опытного и знающего, рискнувшего жизнью, чтобы помочь с побегом, вселяло уверенность, что всё удастся, и ни американцы, ни японцы им не страшны.

— Выберемся, — тихо ответил сержант после небольшой паузы. — Даже не верится, что наконец-то увижусь с семьёй. Дочь, наверное, уже ваша ровесница. Боюсь, не узнает меня.

— Узнает, — возразила Акено. — Я верю, что узнает и обрадуется. Я бы обрадовалась, если бы оказалось, что мои родители не погибли, — она вдруг подскочила, вспоминая важную деталь. — Сержант, а где вы спать-то будете?

— Пока не решил, — пожал плечами Кавада. — Я после завтрака заснул прямо в кают-компании, так меня укрыли одеялом и не беспокоили. А потом знакомство с командой, экскурсия по кораблю, а потом доложили, что вы, командир, очнулись. Хороший у вас экипаж.

Мисаки улыбнулась.

— Они мне как семья. Спасибо ещё раз, что помогли. Не знаю, что я делала бы, если бы кто-то из них… — она отвела взгляд. — Обращайтесь, если что-то понадобится.

— Спасибо. Как-то я отвык от того, что люди, говорящие на одном со мной языке, могут по-человечески относиться друг к другу, — ответил сержант. — Берегите их, командир. Я вот своих не уберёг. Хорош сержант, лучше б в рядовых всю жизнь ходил… — он в сердцах ударил кулаком по ни в чём не повинному фальшборту. — Как же я устал от этой войны! И ведь ни поговорить ни с кем, ни напиться до беспамятства. Страшно пить — вдруг по пьяни скажу лишнего? И всё, дальше допрос и расстрел.

Акено схватила его за рукав. Хотелось помочь хоть как-то, хотя бы немного облегчить боль человека, который прошёл через ужасы войны, но продолжал держаться ради незнакомых ему курсантов.

— Сержант, меня там не было, я не знаю, виноваты ли вы в гибели своих солдат, но их всё равно уже не вернуть. Мы ещё живы, и мы должны вернуться, — проговорила она. — И если всё так плохо, то я могу поговорить с Минами. Может, одолжит немного спирта…

— Спасибо за заботу, но не стоит, — покачал головой Кавада. — Не сейчас. Вот вернёмся, тогда напьюсь. А пока спасибо, что дали выговориться, командир. Даже легче стало, — он нехотя отошёл от фальшборта и поправил ремень «Арисаки» на плече. — Ладно, пойду поговорю с вашим секретарём насчёт спального места. В крайнем случае пристроюсь у турбины, не впервой.

Неспешным шагом он пошёл в сторону мостика. Акено смотрела сержанту в спину, а потом вдруг спросила:

— Сержант, а тот полковник будет нас искать?

Кавада остановился и оглянулся.

— Скорее всего, уже ищет. Ублюдки из Токкэйтай если вцепятся в кого-то, то просто так не отпустят. Особенно этот… — он описал полковника Китано буквально в нескольких словах, от которых Мисаки густо покраснела.

— Значит, придётся опять биться с солдатами? — спросила она. — А если это будут ваши… сослуживцы?

— Плевать, — зло ответил сержант. — Мой отряд мёртв. А эти… Если бы не ваше появление, я бы всё равно рано или поздно сошёл с ума, взял бы «сотку» и убил бы столько, сколько успел бы. Тем более что я давал присягу и клялся защищать граждан своей страны. Можете на меня рассчитывать.

Он пошёл прочь, насвистывая «Маршем по снегу»⁴, а Акено ещё долго смотрела в море, доедая онигири и роняя в воду слёзы.

* * *

Китано стоял на взлётной палубе, разглядывая выстроившихся перед ним морпехов. Часть их них прибыла вместе с авианосцем, остальных удалось наскрести в разбомбленной гавани.

Американцев удалось отбросить, но даже уверенный в превосходстве императорского флота полковник понимал, что остров придётся оставить и перегруппироваться. Уже были сформированы группы зачистки, которые грузили на машины и с машин на корабли всё, что можно было забрать с собой, и уничтожали то, что забрать было нельзя. В том числе и работниц «станции утешения». Последнее, впрочем, Китано разрешил только когда убедился, что пленница исчезла. Кто-то из солдат сказал, что она умерла под одним из «клиентов», но в мертвяке тела не было, а останки старшины, который отвечал за ту смену и мог бы пролить свет на ситуацию, после американской бомбардировки спокойно уместились бы в патронном ящике.

Исчезли вообще все диверсанты, вдобавок угнав «Хареказэ». Допросив всех свидетелей и в назидание другим казнив пару выживших часовых, Китано смог восстановить только последние события. Проклятые девчонки сбежали в очень удачный момент: воспользовавшись суматохой, они захватили свой корабль и прорвались в открытое море. Работали ли они на американцев, полковник не знал и даже сомневался, что ради горстки шпионов можно начать масштабное наступление. Но, судя по почти нетронутым темницам, их кто-то выпустил. Конечно, в том хаосе, что творился на острове, могла бы бесследно пройти целая рота американцев, но как раз в той части острова не было никаких признаков их присутствия: враг смог занять только небольшой плацдарм на юге, прежде чем береговая авиация и корабли смогли оттеснить вражеский флот. И, судя по тому, что этот флот сейчас перегруппировывался, это был не просто отвлекающий удар: они должны были скоро вернуться, поддержать высадившиеся силы и продолжить наступление. Могли ли американцы попытаться убить двух зайцев одним выстрелом? Пока можно было только гадать.

— Вольно. Разойтись, — приказал Китано, убедившись, что все солдаты на борту.

Кроме них и авиагруппы, эскортный авианосец вёз с собой торпедные катера типа Т-14. Сам корабль сопровождали девять эсминцев типа «Фубуки» и два морских охотника тринадцатого типа, которые, не слушая возражений начальника гарнизона, полковник реквизировал для своей операции. Никто не знал, на кого наткнётся эскадра во время погони за диверсантами, а значит, о противолодочной обороне не стоило забывать. Так эскортная группа превратилась в охотничью и теперь следовала курсом ост-норд-ост, которым шёл «Хареказэ», когда его видели в последний раз.

— Зачем нам столько солдат? — спросил командир авианосца в звании капитана первого ранга, подходя к полковнику. — И зачем вы приказали снять с большей части катеров торпеды?

— Они повезут людей на абордаж, как только мы доберёмся до «Хареказэ», — сказал Китано.

Брови капраза удивлённо приподнялись.

— Полковник, не проще ли торпедировать их и подобрать выживших?

Китано поморщился.

— Если бы это были простые шпионки, мне и в самом деле хватило бы вашей авиагруппы. Но этот корабль уникален. Он автоматизирован, так что им могут управлять тридцать человек, — объяснил он. — Не просто управлять, а вести полноценный бой. Покидая гавань, диверсанты серьёзно повредили кайбокан и сбили два «Зеро». Они неплохо подготовлены для морского боя, а на их корабле много техники, превосходящей всё, что у нас есть. Мы должны взять живыми как минимум офицеров и механиков, а сам корабль не должен пойти на дно, в идеале — остаться на ходу и с исправным оборудованием.

Капитан кивнул на его слова, больше не задавая вопросов. Он начинал нравится полковнику: никаких лишних споров, никаких подозрительных или опасливых взглядов, которые часто бросали на офицеров Токкэйтай, все разговоры строго по делу. И Китано отвечал взаимностью, так что сразу удалось договориться: он отвечает за операцию и доводит до капраза все нужные сведения и указания, но во всём, что касается жизнедеятельности авианосца, главенствует командир оного.

Посмотрев на заходящее солнце, полковник развернулся и зашагал к надстройке. Надо было ещё занести вещи в каюту и поужинать. Командование приказало использовать любые средства, чтобы заполучить необычный корабль и его экипаж, и Китано был намерен выполнить его, а потом вытянуть абсолютно всё, что знали офицеры и механики. В этот раз он не будет ни на что отвлекаться и лично проследит за каждым этапом обработки. А потом, пожалуй, сделает пару сувениров из их командира.

На одной чаше весов стояло повышение и щедрая награда — Китано чувствовал, что ему в руки попала очень крупная рыба. А на другой чаше находились его компетентность, воинская честь и, в конце концов, собственная жизнь.

* * *

Каэдэ Марикоджи сидела в полудрёме на своём боевом посту. Целый день в море было спокойно, и не было слышно ничего, кроме шума самого «Хареказэ». Но раз командир, старпом и временный военный советник, а в миру просто сержант Кавада утверждали, что их так просто не отпустят, приходилось слушать море.

Рядом покоился прислонённый к стене трофейный кай-гунто. Марикоджи подумывала, что после дежурства надо будет отоспаться и поупражняться с ним. Конечно, против офицеров, которые не просто занимаются кэндо, а научены убивать, её навыки бесполезны, но против простого солдата её сил может и хватить. Впрочем, сама мысль о том, что на борт может заявиться абордажная команда, с которой придётся драться насмерть, не внушала ничего, кроме беспокойства.

Время от времени Каэдэ снимала наушники и слушала сам корабль. Шаги, разговоры, шум посуды на камбузе. Один раз зашла одна из сестёр Кинесаки и принесла обед, но это было, казалось, целую вечность назад. Приближалось время ужина.

Проигнорировав урчание желудка, предвкушавшего скорый перекус, Марикоджи снова надела наушники. Тишина отлично сочеталась с девственно-чистым экраном сонара. Снова захотелось вздремнуть. Немного уступив своим слабостям, Каэдэ прикрыла глаза.

Никто из экипажа «Хареказэ» не смог бы выловить из шума винтов один короткий и несравнимо более тихий звук, который легко терялся на общем фоне и не дал отметки на экране. И даже если бы кто-то расслышал этот тихий звон, то скорее всего принял бы за помехи. Но Марикоджи тут же распахнула глаза. Её великолепный слух мигом выявил две вещи: это был звон упавших монет, а его источник находился за бортом. И раз не было слышно, чтобы Мачико докладывала о контактах, вывод был лишь один.

— Командир! — Каэдэ потянулась к переговорной трубе. — Подлодка!

Через несколько секунд погас свет и включились кроваво-красные лампы. По «Хареказэ» разнёсся голос командира:

— Боевая тревога! Рядом с нами подлодка! Всем занять места согласно боевому расписанию, расчёту бомбосбрасывателя подняться на палубу! Марико, где она?

— Пока неизвестно. На пассивном сонаре их не видно — скорее всего, сидят в режиме тишины, — доложила Марикоджи. — Но они совсем близко — я слышала, как у них на борту кто-то рассыпал мелочь.

Из переговорной трубы вырвался нервный смешок.

Акено лихорадочно соображала, что делать. Подлодка — это смертельная угроза. Если корабль или одну из этих машин… самолётов… можно было заметить издали, то субмарина могла быть прямо под ними.

— Может, просто идти дальше? — неуверенно предложила командир.

— Плохая затея, — покачал головой Кавада. — Если это американцы, то они атакуют нас, как только опознают. А если японцы, то в лучшем случае свяжутся со штабом и наведут на нас полковника Китано.

— Предлагаете их… — Мисаки так и не нашла в себе сил договорить.

— Рано или поздно придётся вступать в бой, — вдруг сказала Маширо. — Сержант прав. Мы на войне, и нас щадить не будут.

Акено кивнула, пытаясь собрать мысли воедино. Накатывала паника. Было страшно. Страшно не за себя — за команду. За девчонок, которые она не просто отвечала, а которые стали новой семьёй для неё. И за любую ошибку заплатят в первую очередь они.

— Успокойтесь, командир, — Кавада встал перед ней и, схватив за плечи, встряхнул. — Слушайте меня. Сосчитайте до четырёх. Глубоко вдохните. Ну… Снова сосчитайте до четырёх. Выдохните. Повторите ещё разок.

Его голос доносился словно издалека, но Мисаки, не в силах отмахнуться от сержанта, постаралась выполнить всё, что ей говорили. Сосчитать до четырёх. Вдох. Сосчитать до четырёх. Выдох. Паника начала понемногу спадать — по крайней мере, получилось снова воспринимать реальность.

— Да… спасибо… — Акено осмотрелась и обменялась короткими кивками с Маширо. — Рин, начинай противолодочные манёвры. Марон, увеличь скорость до двадцати пяти узлов.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь гулом двигателей и скрипом поворачиваемого штурвала. Следующий ход был за командиром подлодки.

— Нас зацепили активным сонаром! — доложила Марикоджи.

— Начинается, — полушёпотом сказала Маширо, глядя на тёмную воду.

— Найди их, — приказала Акено.

Снова несколько секунд молчания.

— Тип «Гато», на десять часов, дистанция около десяти кабельтовых.

Коко тут же заглянула в планшет.

— Крейсерская подлодка типа «Гато». Шесть носовых и четыре кормовых торпедных аппарата. Развивает двадцать узлов на поверхности и восемь под водой.

— Американцы, — выдохнула Акено. — Может, просто сбежим? Мы же быстрее.

Кавада покачал головой.

— Даже если мы оторвёмся, они свяжутся со своими, и за нами вышлют ещё кого-нибудь, — сказал он. — А если хотите сдаться… вы уверены, что американский плен лучше застенок Токкэйтай?

Мисаки сжала кулаки. После плена «соотечественников» сдаваться кому бы то ни было она не хотела. Надо было либо бежать, либо вступать в бой. И время на раздумья уже вышло.

— Торпеды! — доложила Марикоджи. — Идут узким веером!

— Рин, лево руля, поворот на тридцать градусов! — крикнула Акено. — Обе машины — полный вперёд!

— Опять заставляете движки работать на износ? — спросили из машинного. — Есть полный вперёд!

Выжимая из обеих турбин максимум мегаватт, «Хареказэ» начал набирать ход, поворачивая к противнику.

— Мачи, ищи торпеды! На полной боевой Марико ничего не услышит, — сказала Акено. — Расчёту бомбосбрасывателя приготовиться! И включите прожектор!

— Думаю, они уже убрали перископ и будут погружаться, — предположила Маширо. — Время у них ещё есть.

Мисаки кивнула в такт её словам.

— Ты права. Но сначала надо увернуться от торпед…

— Приближаются! Десять секунд! — завопила Мачико со своего поста.

— Всем приготовиться! Рин, лево на борт! — скомандовала Акено.

— Есть лево на борт! — прокричала Ширетоко, зажмурившись от страха.

Торпеды неслись навстречу эсминцу узким веером, оставляя очень мало места для манёвра. Командир чувствовала, как теряет самообладание: она уже видела с мостика приближающиеся цепочки пузырей, подсвеченные лучом прожектора.

Десять секунд, казалось, длились целую вечность. Все на мостике затаили дыхание, ожидая удара и взрыва или же их отсутствия.

— Легче, — прошептала Акено.

— Есть легче, — так же тихо ответила Рин, поворачивая штурвал.

Одна из торпед прошла в опасной близости от левого борта. Остальные пять тоже не нашли свою цель.

— Это было близко… — проговорила побледневшая Маширо. — Что дальше? Они наверняка убрали перископ и уже погружаются, а сонар сейчас бесполезен.

— Знаю, знаю… — проговорила Акено.

Тут что-то дёрнуло её за юбку. Опустив взгляд, командир заметила Тамонмару, которая то и дело пыталась дотянуться до болтающегося края юбки, и взяла на руки.

— Есть план, — сказала она. — Курс туда, откуда шли торпеды. Штурманы, доложите, когда пройдём десять кабельтовых. Сато-тян, на мостик. Расчёт бомбосбрасывателя, слушайте команду!

Через минуту от эсминца отделилась «Лягушка», везя на тросе глубинную бомбу, и пристроилась за кормой. По плану Акено, глиссер должен был до поры скрываться в кильватере, маскируясь от сонара в шуме винтов.

Из штурманской выглянула Мэгуми Уда.

— Командир, прошли отметку! — доложила она.

— Спасибо, — кивнула Мисаки. — Обе машины, стоп! Марико, действуй!

Ещё несколько секунд тишины.

— Нашла! На три часа, дистанция — два с половиной кабельтовых.

— Направьте туда прожектор! Рин, право руля, поворот на девяносто градусов. Обе машины — средний вперёд, — командир взяла рацию. — Сато-тян твой выход!

— Торпеды! — крикнула Каэдэ.

— Право на борт! Левая машина — полный вперёд! — заорала Акено, понимая, что на такой дистанции шансы увернуться мизерны.

Сатоко, сидевшая за рулём «Лягушки», тут же газанула и выскочила из-за кормы «Хареказэ». Глиссер, рассекая вечерние воды, устремился к световому пятну. Глубинная бомба, похожая скорее на заурядную стальную бочку, чем на кошмарный сон подводника, волочилась следом, подпрыгивая на волнах. Когда до отмеченного прожектором места оставалось рукой подать, Сато торопливо отвязала трос. «Лягушка» взревела на максимальных оборотах, а бомба, подпрыгнув в последний раз, погрузилась. Через несколько секунд бомба взорвалась, подняв огромный столб воды.

В этот же момент на борту «Хареказэ» услышали тяжёлый металлический удар. Акено в ужасе закрыла глаза, прижимая к себе Тамонмару. Но взрыва не было. Лишь удар.

— Почему… — прошептала командир. — Что случилось?

— Взрыватель не сработал, — тихо ответила Коко. — Торпеды времён Второй Мировой не очень надёжны. Большую часть проблем исправили только к концу войны.

Шумно выдохнув, Акено выпустила кошку из рук и вытерла со лба испарину.

— Рин, курс на всплеск. Обе машины — полный вперёд. Расчёту бомбосбрасывателя приготовиться, — она нащупала рацию. — Сато-тян, возвращайся на борт.

Внутри командира словно оборвалась какая-то струна. Все мысли и беспокойства куда-то улетучились. Осталась только боевая задача. Главное — защитить экипаж, чего бы это ни стоило. А для этого нужно было обезвредить подлодку. И как только «Хареказэ» достиг места, от которого продолжали расходиться круги по воде, Мисаки приказала:

— Сбросить две глубинные бомбы! Рин, сразу после второго взрыва — лево руля, поворот на девяносто градусов. Обе машины, стоп.

Взрыв. Второй взрыв. Крен на правый борт. Гул машин стихает.

— Марико, ты что-нибудь слышишь?

— Они всплывают, командир. Кажется, мы попали.

Акено почувствовала, как на неё давят стены. Стало не хватать воздуха. Схватившись за воротник, она на негнущихся ногах вышла через дверь и схватилась за перила. На свежем воздухе стало немного легче, но даже в сумерках можно было разглядеть её бледное лицо. Смерть прошла настолько близко от корабля и всей команды, что она до конца не верила, что всё обошлось.

Сосчитай до четырёх. Вдохни. Сосчитай до четырёх. Выдохни.

По левому борту всплыла подлодка типа «Гато», на которую тут же направили луч прожектора. Отсюда сложно было сказать, как сильно пострадала субмарина. Но пока она лишь дрейфовала, не пытаясь повернуть к эсминцу или, напротив, уйти.

— Что будем с ними делать? — раздался голос Кавады за спиной.

Мисаки вздрогнула. Сержант весь бой молчал и стоял в стороне, отчего командир едва не забыла о его существовании.

— А что посоветуете? — спросила она, чувствуя, как успокаивается бешено стучащее сердце.

— Если просто уйдём, то они обязательно свяжутся со своими и доложат о бое, — сказал сержант. — А если повреждения минимальны и если остались торпеды, то могут последовать за нами и повторить атаку.

Акено склонила голову и закрыла глаза. Этого она и боялась. Выбор действительно был небольшой. Она вспомнила свой первый бой с подлодкой. Тогда не было ни одной причины отправлять её на дно — на борту находились точно такие же курсанты, стычка была большим недоразумением, и была тысяча причин не бить их насмерть. Но теперь было совсем другое дело. Убей, иначе убьют тебя. Ты — добыча. Ты — противник, ты — представитель вражеских вооружённых сил. Любые твои слова можно и нужно будет расценивать как военную хитрость и откровенную ложь. У них есть тысяча причин потопить тебя при первой же возможности. И у них почти получилось это сделать. И всё же…

На плечо легла узкая ладонь. Оглянувшись, Мисаки увидела Маширо. Та, судя по выражению лица, тоже была напугана, но в глазах читалась уверенность. Когда их взгляды пересеклись, старпом коротко кивнула. Выбор был сделан.

Сосчитать до четырёх. Вдох. Сосчитать до четырёх. Выдох. Акено вернулась на мостик.

— Тама… — она промедлила секунду, оттягивая неизбежное. — Добивай их.

— Угу, — ответила Шима и склонилась над переговорной трубой. — Целеуказание…

Три орудия дали залп. Ни один снаряд не прошёл мимо цели. Накренившись, «Гато» снова начала погружаться. Вода в том месте, где была подлодка, бурлила какое-то время, пока Марикоджи не доложила, что она ударилась о дно.

— Шестьдесят человек… — проговорила Коко.

— Знаю, — кивнула Акено. — У нас не было выбора. Рин, курс ост-норд-ост. Штурманская, приём! Сколько осталось до места, где мы вышли из тумана?

— Мы уже на месте, — произнесла Сатоко, выходя из штурманской рубки. Она выглядела растерянной. — Но Мачи говорит, что тумана не видно.

— Не верю! — замотала головой Мисаки. — Перепроверьте всё. Посветите прожектором по сторонам, он должен быть!

Вскоре солнце окончательно скрылось за горизонтом. Но к моменту, когда ночь вступила в свои права, уже было ясно, что случилось самое худшее.

До самого горизонта не было и намёка на туман.

____________

1. Данная газетная статья существовала в реальности. Оба её "героя" дожили до капитуляции Японии и были расстреляны.

2. Так в Японии называют бои на Халхин-Голе.

3. У флота, в состав которого входила морская пехота, бюджет был гораздо больше, чем у армии, что привело к настоящей вражде между этими родами войск.

4. "Маршем по снегу" (Yuki no Shingun) — песня времён первой японо-китайской войны (1894–1895), в которой японский солдат откровенно рассказывает о военных тяготах и своей усталости от них. В тридцатых годах была подвергнута цензуре, а после начала Второй Мировой запрещена как деморализующая.

5. Штормовой абордаж

Смерть-то, она не родная тётка, она всем одинаково страшна — партийному и беспартийному, и всякому иному прочему человеку.

х/ф «Они сражались за родину»

Не пожалеем мела, начертим большой квадрат

Размером со страну, а может даже больше,

И тех, кто в него не войдет, мы будем карать.

Всех, кто из него выйдет, мы покараем тоже.

DEEP-EX-SENSE — Хомо Саспенс

День выдался до безобразия хмурым. Поднялся ветер, «Хареказэ» покачивался на волнах, но упрямо следовал новым курсом. На борту царило уныние: хоть экипажу и удалось пережить бой с подлодкой без потерь, туман бесследно исчез. Единственной зацепкой был ветер в день их прибытия. Хоть он мог не раз перемениться за последние два дня, штурманы проложили новый курс. Кавада же лишь пожал плечами и сказал, что когда он добрался до хоть какой-то лодки, прошёл месяц с его появления в этом мире, и он даже не надеялся найти хоть что-то. Но, держась за хоть какую-то надежду, одинокий эсминец уже второй день шёл в неизвестность.

Второй причиной для всеобщей подавленности было принятие того, что теперь «Хареказэ» участвует в войне. В войне чужой, к которой не имеет никакого отношения. В войне, где нет никаких «своих»: есть ВМС США, которые закономерно будут атаковать всех, кто ходит под вражеским флагом, и есть Японский Императорский Флот, для которого экипаж «Хареказэ» — опасные диверсанты.

Чтобы хоть как-то скрасить гнетущую неопределённость, Акено попросила Каваду дать пару уроков ближнего боя. Конечно, о рукопашной схватке с вооружёнными морскими пехотинцами и речи быть не могло, поэтому пришлось сконцентрироваться на использовании штыков и прикладов.Смысла от пары занятий почти не было, но всё лучше, чем ничего. Заодно сержант рассказал о некоторых тонкостях, связанных с оружием этой эпохи, включая «Намбу» в кобуре Акено.

— Осторожнее с ним, может заклинить в неподходящий момент, — посоветовал он между делом.

От тренировок по стрельбе пришлось отказаться: патронов было немного, и расстреливать их почём зря — самоубийственное расточительство. Оставалось надеяться, что выезды на полигон — не пустая трата времени. В гавани удалось воспользоваться эффектом неожиданности, да и большую часть работы сделал Кавада, теперь же атаковать будет враг.

Когда все порядком утомились, а сержант признал результаты удовлетворительными, Акено дала отмашку разойтись. Добавить незапланированные тренировки в расписание вахт оказалось непросто, но выбора, как обычно, просто не было. Впервые командир подумала, что ей не помешало бы ещё человек двадцать в экипаже.

Как поступила бы Мока на моём месте? У неё же на тридцать пять человек не эсминец, а целый линкор. Даже не линкор — линкорище!

— Думаете, у нас есть шанс? — спросила Акено.

Кавада пожал плечами.

— Не уверен. Будем рассчитывать на то, что удастся проредить их ряды на подходе. А ещё на засады и растяжки.

Растяжками он занялся сам, взяв себе в подмогу пару человек. Гранат было немного: те, что были положены сержанту по уставу, и вдобавок снятые с часовых. Их закрепили как можно незаметнее и к каждой подвязали леску. В случае нападения нужно будет только натянуть её поперёк прохода и надеяться, что абордажная команда не заметит ловушки раньше, чем в них попадёт. Мисаки чувствовала себя не в своей тарелке и каждый раз с опаской косилась на гранаты, но всецело полагалась на сержанта. Он был прав: курсантам тяжело тягаться с морпехами, тем более если последних будет больше, и самый надёжный способ победить — самый «неспортивный». Впрочем, есть ли «спортивные» методы на войне, на которой допустимо то, что Акено услышала прошлым вечером?

— А что скажете насчёт Марико? — спросила командир, взглядом указывая на Каэдэ, что упражнялась с кай-гунто поодаль.

— Задатки есть. Видно, что кэндо для неё не просто спорт, а семейная традиция. Очень серьёзно относится, — усмехнулся Кавада. — Против рядового сойдёт. Но даже к унтер-офицерам её лучше не подпускать. Эти научены убивать, некоторые даже помнят Халхин-Гол. Так что лучше сначала передумать их, а потом… — он похлопал по винтовке. — А потом перестрелять. Но надеюсь, что даже до абордажа не дойдёт.

Пожалуй, только надежда у них и оставалась. Надежда на то, что никого не потеряют. Надежда на то, что еды, воды и топлива хватит на то, чтобы найти тот проклятый туман. Надежда на то, что «Хареказэ» не наткнётся на мину. Надежда на то, что туман вообще не исчез.

— Я тоже. Как-нибудь справимся, — кивнула Акено. — Мы же так далеко зашли. Всё не может быть зря.

— Ну что, пора сменяться? — к ним подошла Маширо.

— Да, наверное. Широ… Можно спросить кое о чём?

— Смотря о чём, — старпом чуть прищурилась.

Мисаки вздохнула, собираясь с мыслями, а потом произнесла:

— А что случилось после допроса, когда тебя забрали? Ты ни слова об этом не сказала.

Маширо вздрогнула, потом немного побледнела.

— Я… Нет. Ничего особенного, — выдавила она и умоляюще оглянулась на Каваду. Тот лишь развёл руками: мол, тебе решать.

— Врёшь ведь! — обиженно сказала Акено и схватила её за плечи. — Я же вижу, что случилось что-то плохое. Я сегодня к тебе заглянула, когда ты спала. Широ, ты во сне плакала. Да и когда я только очнулась, ты дремала на мостике и тебе явно снилось что-то плохое. Если что-то не так, просто скажи. Я что-нибудь придумаю или найду, кто придумает. Пожалуйста, расскажи мне!

— Это приказ? — спросила Мунетани, стараясь осторожно вырваться.

— Нет, просьба, — командир ослабила хватку. — Я хочу знать, что с тобой случилось и как могу помочь. Не как командир корабля, а как друг.

Маширо тяжело выдохнула и прекратила вырываться. Оглянулась на остальной экипаж, благо никто не смотрел в их сторону.

— Ладно, — сдалась она. — Только объяви смену вахты, пока не начался бардак. Встретимся на носу.

Перекинувшись парой слов с сержантом и объявив о смене вахты, Акено ненадолго зашла на мостик, убедилась, что всё в порядке, и быстрым шагом направилась к носу. У первой башни, в «слепой зоне», не просматриваемой с мостика, её ждала Маширо.

— Прости, что заставила ждать, — сказала командир. — Вот… мы на носу.

Мунетани кивнула.

— Давай начнём с тебя. Я ведь так и не спросила, что было с тобой, когда меня забрали.

— Полковник меня пнул пару раз… — голос Акено дрогнул, стоило вспомнить, как больно это было. — Потом чуть не задушил. Очнулась я уже в темнице.

Маширо облегчённо выдохнула и слабо улыбнулась.

Чего это она? Неужто с ней сделали что-то похуже?

— А ты? Ты же обещала…

— Я помню. Просто немного боялась, что тебя могли… не важно, — ответила старпом. — Помнишь, меня приказали отнести на «станцию утешения»?

Акено кивнула.

— Помню. Сержант Кавада упоминал, что таких настроили много, но не сказал, что это такое. Но когда говорил… он был очень расстроен и немного зол.

— Его можно понять. Сама не могла поверить, — Маширо посмотрела в серое небо. — Хорошо, тогда я расскажу. «Станция утешения» — это бордель для солдат.

— Бордель? — переспросила Мисаки, пытаясь вспомнить, где она слышала это слово. — Бордель, бордель… Ты хочешь сказать, что…

— Да! — нетерпеливо воскликнула Мунетани. — Именно это! Туда сгоняют женщин с захваченных земель, и солдаты за деньги их насилуют. В бараке, где они отдыхают между сменами, хуже, чем в темнице. Я видела одну, которая… она… — Маширо сглотнула. — Она покончила с собой. И мне посоветовали при возможности сделать так же. А потом меня повели с новой сменой туда, на «станцию утешения»…

Акено смотрела на подругу расширившимися от ужаса глазами. Её начало трясти.

— Широ… Неужели они тебя… — на глаза навернулись слёзы. — Прости меня, Широ! Надо было сразу что-нибудь соврать полковнику!

Она бросилась к Маширо, желая обнять, утешить, успокоить, извиниться, пообещать, что всё будет хорошо и этот кошмар не повторится — всё сразу. Но благородная попытка помочь встретила неожиданный отпор.

— Не надо меня тискать! — запротестовала Мунетани, героически удерживая командира на расстоянии вытянутой руки. — Меня спас сержант Кавада, всё в порядке! Никто меня не тронул!

— Точно? — Акено отступила на шаг, вытирая слёзы. — Спасибо ему. Ты точно не пострадала?

— Да точно! — Маширо на всякий случай отошла от неё на шаг. — Правда, пришлось порезать руку и немного запачкаться кровью, чтобы выглядело, будто я пыталась на него напасть и он меня зарезал. Потом сержант отнёс меня к темнице и немного рассказал о том, что происходит. А когда напали американцы, он убил часовых и открыл дверь. Дальше ты знаешь. Но…

Она вмиг помрачнела и склонила голову.

— Широ, случилось что-то ещё? — мягко спросила Акено, осторожно подходя ближе. Маширо, на её счастье, не заметила этого.

— Да. В одну смену со мной попала девочка. На вид ей было одиннадцать… — Мунетани прислонилась к башне и медленно сползла на палубу. — Она, кажется, даже не понимала, что происходит. Но меня-то спасли, а её…

Не выдержав, она начала реветь. Сердце Акено пропустило удар, давая время осознать услышанное. А потом она опустилась на колени и мягко, осторожно обняла Маширо.

— С ней всё будет хорошо, Широ. Ей обязательно помогут.

— Кто? Американцы? — зло спросила старпом сквозь слёзы. — Ты сама себе веришь?! Думаешь, они в этом мире такие же, как в нашем? А если нет? А если они такие же, как здешние японцы? А если её убило бомбами? Да и если она жива, то после того, что там творится… Она же младше нас, командир…

Она ещё долго ревела, уткнувшись лицом в плечо Акено. Командир молча гладила её по голове, вытирая бегущие слёзы — больше себе, нежели ей. Хотелось разреветься следом, но нельзя было: либо командиру, либо старпому надо хоть немного себя контролировать.

Успею ещё выплакаться. Сначала надо поддержать Широ.

— Всё будет хорошо, Широ. Мы должны надеяться, — тихо сказала Акено. — Если не надеяться, то какой толк что-то делать? Мы можем помочь только себе, так что будем верить, что всё обошлось.

Она сама не верила своим словам, но не хотела подавать и вида. Важнее всего было помочь Маширо прийти в себя, поддержать, убедить, что мир за бортом «Хареказэ» не абсолютно ужасен, и даже если на него нельзя повлиять, то можно найти дорогу домой и вернуться. Главное — не поддаваться отчаянию.

— Да… спасибо. Я постараюсь. Просто та девочка мне снится в кошмарах, а я даже её лица не помню. Мне самой тогда было страшно, — проговорила Мунетани, глотая слёзы и понемногу успокаиваясь. — Я как-то забыла, что мы все в одной лодке и всем сейчас страшно. Надо было раньше всё тебе рассказать. Я знаю, ты нас вытащишь. Как всегда вытаскивала.

— Вытащу, обязательно вытащу, — пообещала Акено. — Только держись. Всё будет хорошо.

Маширо кивнула, глубоко вдохнула, глубоко выдохнула, похлопала себя по щекам и встала.

— Спасибо, командир. Мне уже лучше. Я принимаю командование вахтой, а ты пока отдохни. И… — она немного помедлила. — Когда в тебя попали, я правда испугалась. Я знаю, ты боишься потерять кого-то из нас, но и мы за тебя тоже боимся. Так что будь осторожнее.

— Ладно, — Мисаки поднялась на ноги, отряхнула колени и оправила юбку. — Корабль на тебе, старший помощник. Обращайся, если что-то случится.

Они козырнули друг другу и разошлись.

* * *

Акено зевнула. Спала она плохо, и нормально отоспаться не получилось. Она была в мире кошмаров, наполненных морпехами Японского Императорского Флота, американскими истребителями и подлодками, что ждали своего часа, словно огромные стальные акулы. А где-то среди всего этого находилась «станция утешения», которая представлялась в виде обычного общежития, но из каждой комнаты доносились страшные крики. И только будильник смог разогнать ужасные грезы.

Обед, хоть его и сложно было назвать таковым в столь поздний час, прибавил бодрости и настроения. Даже притом, что Мисаки приказала перейти в режим экономии, Микан и сёстры Кинесаки справлялись отлично. И весь путь от кают-компании до мостика не отпускали мысли о том, сколько времени получится убегать. Еды и питьевой воды было вдоволь, боекомплект был почти полон, но насчёт запасов топлива и котельной воды оставались сомнения. Всё зависело от того, сколько придётся гонять на полной боевой скорости, на которой машины безжалостно пожирали и то, и другое.

Теперь, стоя на мостике, Акено смотрела в непроглядную даль и вздрагивала каждый раз, когда ночную черноту рассекала молния. Волнение усилилось, дождь лил как из ведра, да ещё и поднялась гроза, навевавшая тяжёлые воспоминания. В уныло-красном свете командир чувствовала себя одинокой, хоть и понимала, что это не так.

Нет, я не могу бросить всё и вернуться в каюту. Сейчас моя смена.

— Командир, всё в порядке? — спросила Рин, стоявшая у штурвала.

— Да, не беспокойся, — кивнула Мисаки. — А ты как?

— Страшновато, — Ширетоко поежилась. — Но мы убегаем, а это я умею.

— Командир, это Нома! — в их разговор вклинился голос Мачико по рации. — У нас контакт на шесть часов. Этот, как его… самолёт!

Акено переглянулась сначала с Рин, потом с дежурившей у торпедного прицела Мэй.

— Нашли-таки. Боевая тревога! Экипажу занять места согласно боевому расписанию! — скомандовала она. — Расчёту бомбосбрасывателя и военному советнику занять зенитные орудия. Вооружиться и приготовиться к бою.

Корабль мгновенно оживился. Спящие вскакивали с кроватей, торопливо одевались и бежали на свои посты. Те, кому было решено доверить оружие, торопливо заряжали, досылали патроны и проверяли предохранители. С зениток срывали брезент и примыкали магазины. Команда по борьбе за живучесть разматывала пожарные рукава и вскрывала шкафы с ремкомплектами.

Самолёт, то и дело теряясь в тучах, подлетел ближе, но вдруг развернулся и помчался в обратную сторону.

— Что это значит? — спросила Акено. — Не уверена, что стоит давать отбой.

— Ты правильно думаешь, — кивнул Кавада. — Скорее всего, докладывает своим. Ждём гостей.

Мисаки долго думала, стоит ли увеличивать скорость, но отказалась. Даже если удастся оторваться от кораблей — а в том, что их будет несколько, никто не сомневался — от самолётов всё равно не сбежать. Слова Мэй и Шимы о двухста с лишним узлах крепко въелись в память.

— Скорость — двадцать пять узлов, — решила она в итоге. — Лево руля, поворот на двадцать градусов. Может, они потеряют нас в таком шторме. Штурманам следить за направлением и скоростью ветра. Когда всё закончится, надо будет откорректировать курс.

Надо только пережить этот бой…

— Есть лево руля, поворот на двадцать, — ответила Рин.

Надежды не сбылись. Вскоре в сполохах молний снова появились самолёты. Теперь их было целое звено. Зенитки молчали, но следили за целями, по приказу командира не открывая огонь. Быстрые и вёрткие цели, по словам Кавады, не стоило пытаться сбить издали, особенно без опыта.

— Огонь по команде сержанта Кавады, — сказала Акено, погладив кобуру с пистолетом.

Он лучше разбирается в этой войне. Ему виднее, как сбивать самолёты.

Экипаж замер в ожидании. Во всех отсеках воцарилась тишина, нарушаемая лишь взволнованным дыханием. Курсанты обменивались короткими взглядами, молчаливо подбадривая друг друга. А на мачте скрывалась Мачико Нома, пристально следящая за самолётами сквозь очки. Даже коты почувствовали напряжённость ситуации и прятались в дальнем углу мостика.

— Огонь! — крикнул Кавада, нажимая гашетку.

Чёрная тень, едва угадываемая в сполохах молний, вспыхнула и ринулась вниз. Остальные самолёты тут же сломали строй, уходя от обстрела.

— Прожектор! — приказала Мисаки. — Мы должны их видеть!

Яркий луч света ударил в небо, пытаясь угнаться за летающими машинами. Летающая угроза металась в грозовом небе, уклоняясь от трассеров. И как только зенитки замолчали, самолёты тут же ринулись к эсминцу.

— Беглый огонь! Одно орудие стреляет, второе перезаряжается, — приказал сержант, как только новый магазин встал на место.

— Рин, уклоняйся! — крикнула Акено, вспоминая уничтоженную танковую колонну и то, как американский самолёт пытался разбомбить грузовик, где сидел экипаж. — Машинное, мне нужна полная боевая скорость!

Цепь трассеров перечеркнула палубу в считанных метрах от зениток. Из воды поднялись всплески от взрывов бомб. А следом за первым самолётом пошёл в атаку, второй, третий…

Враги кружили над «Хареказэ», словно голодные стервятники, то и дело срываясь вниз и атакуя. В воду раз за разом падали бомбы, порой в опасной близости от корабля, на палубу и орудийные башни обрушивались очереди пулемётов и автоматических пушек. Главной их целью были зенитки, но встречный огонь, в основном благодаря усилиям сержанта, не давал пилотам нормально прицелиться. Только ещё один слишком неосторожный почти дотянулся до одного из орудий, но лишь подставился под очередь и, лишившись крыла, камнем рухнул в воду.

— Что-то мне не нравится. Такое чувство, будто они не целятся бомбами и им интереснее наши зенитки, — удивилась Маширо.

— Может, просто Рин хорошо уклоняется? — Акено пожала плечами и схватилась за неё, когда от близкого взрыва эсминец закачался. — Есть только один способ это проверить, и мне он не нравится…

— Командир, три торпедных катера на шесть часов! Это «четырнадцатые», — доложила Мачико.

— Только этого не хватало, — Мисаки сжала кулаки. — Тама, сможешь их подбить?

— Угу, — откликнулась Шима.

Впервые за всё то время, что Акено её знала, главный артиллерист ошиблась. Катера лихо маневрировали, не давая прицелиться, да и самолёты то и дело обстреливали дальномерный пост, что не давало артиллеристам прицелиться. А через ещё несколько минут случилось худшее.

— Торпеды! Два катера запустили торпеды! — закричала Мачико.

— Куда они идут? Надо уклоняться, — ответила командир.

— Не уклоняйтесь ни в коем случае! — запротестовала вперёдсмотрящая. — Две пройдут левее нас, а две правее. Если не будем идти прямо, нам конец!

— Рин, отставить манёвры уклонения! Машинное, сбавить скорость до двадцати узлов, — Акено сжала кулаки. — Широ, надеюсь, что ты права…

Следующая минута прошла в безумном напряжении. Слушая доклады Мачико, командир отдавала команды, корректируя курс, чтобы не столкнуться ни с одной из торпед. Одно попадание — гарантированная гибель для всего корабля.

Самолёты, только что наседавшие на «Хареказэ», почти синхронно развернулись и направились прочь от корабля. А торпедные катера тем временем приближались. Пользуясь затишьем, Акено выглянула из двери и посмотрела в бинокль. «Четырнадцатые» были в считанных кабельтовых от корабля, и их палубы были заполнены солдатами. На месте одного из катеров вспыхнул огненный шар: одно из орудий смогло-таки попасть в цель. Остальные же продолжили приближаться, выписывая зигзаги и подходя всё ближе к мёртвой зоне. Даже на зенитки было сложно надеяться: у них тоже была своя мёртвая зона, к тому же оживились пулемётчики на катерах, и от корпуса эсминца в опасной близости от расчётов рикошетили тринадцатимиллиметровые пули.

— Установить растяжки, занять позиции, приготовиться к абордажу! — скомандовала Акено и посмотрела на Маширо. — Похоже, выбора у нас нет.

— Только не говори, что ты собираешься наружу, — нахмурилась старпом.

Мисаки невесело вздохнула.

— На мостике от нас всё равно мало толку. К тому же они будут искать нас здесь, — проговорила она. — Я бы так поступила.

— И вы чертовски правы, командир, — через дверь вошёл Кавада. — Сейчас нам нужен каждый ствол.

Они заняли позицию за второй башней. Тут было холодно и мокро, но никто не жаловался. Акено нервничала, вздрагивая от ударов грома. Ожидание выматывало.

— Страшно? — спросил сержант. — Это нормально. Не боятся только мёртвые.

— Не то чтобы… — Мисаки покачала головой, разбрызгивая воду с волос. — Мои родители в такую же ночь погибли.

И я не хочу, чтобы появились новые ассоциации.

— Меньше кабельтова, сейчас полезут, — зашептал из рации голос Мачико.

— Такое чувство, будто мы вот-вот окажемся в аду, — пролушёпотом проговорила Акено, снимая «Намбу» с предохранителя.

Кавада покачал головой.

— Ты не права. В аду хотя бы нет невинных.

За фальшборт зацепились первые абордажные крюки. А через секунду по палубе загремели металлические цилиндры.

— Гранаты! В укрытие! — крикнул сержант.

Прогрохотало несколько взрывов. В воздухе засвистели осколки. Поднялись облака дыма, которые тут же начал сносить ветер. И тут же на палубу забрались первые солдаты.

— Огонь! — скомандовала Акено.

Загремели выстрелы, смешиваясь со звуками грома. Дульные вспышки и сполохи молний выхватывали отдельные силуэты. Акено и сержант Кавада заняли позиции у правого борта, Маширо и ещё пара курсантов — у левого. Солдаты быстро заняли корму и теперь перестреливались с экипажем. Даже несмотря на то, что выстрелы курсантов то и дело находили свои цели, противник медленно продвигался. К тому же оба катера, высадив свой живой груз, отошли от «Хареказэ» и открыли огонь из пулемётов, прижимая девушек в палубе и надстройкам.

— Расчёты зениток, займитесь катерами! — крикнула Мисаки.

В ответ гулко застучали оба орудия. Катера тут же переключились на них, но выбить расчёт орудия — не то же самое, что просто подавить противника: шторм вовсю раскачивал катера, сбивая пулемётчикам прицел.

В районе кормы бахнул взрыв: враги наступали и сорвали первую растяжку.

— Чёрт, продвигаются! — доложила Маширо и спряталась за башней. — Меняю магазин!

Акено перебежала к ней и, выглянув из-за башни, несколько раз выстрелила в сторону пытавшихся выйти из своих укрытий солдат. Ответный шквальный огонь заставил её спрятаться. И в этот момент, оглядываясь на правый борт, она увидела сержанта Каваду, что рухнул как подкошенный.

— Сержант ранен, прикройте! — крикнула командир, подбегая к нему. Над головой хлопнули сразу два винтовочных выстрела и прострекотала очередь из «Типа-100». Быстро накинув на плечо ремень винтовки Кавады, она зажала рану, едва видную в разрываемой вспышками выстрелов темноте.

— Кто-нибудь, отнесите его в лазарет! — закричала Акено, чувствуя, как под ладонями растекается что-то горячее. — Потерпите, сержант, всё будет хорошо…

— А я уж забеспокоился… — прохрипел Кавада и потерял сознание.

Мисаки не разглядела, кто именно унёс сержанта, но как только стало не нужно зажимать рану, прислонилась плечом к башне и попыталась унять дрожь в руках. Тут что-то больно ударило в спину, и командир едва не потеряла равновесие.

Не время расслабляться!

Оглянувшись, и увидев, что с левого борта всё в порядке, она выглянула из укрытия, вскинула винтовку и, как только очередная молния осветила эсминец, выстрелила. В какофонию стрельбы вплёлся чей-то крик. Передёрнув затвор, Акено выстрелила. Снова. И снова. Она не была уверена, попала ли хоть в кого-то, но надеялась, что каждая пуля не была выпущена в никуда. И когда после очередного нажатия на спуск раздался лишь щелчок, Мисаки вздрогнула. Патроны к «Арисаке» остались у сержанта, у неё же — лишь пистолет. И в этот момент с диким криком враги пошли в наступление.

Очередная вспышка высветила лицо солдата, несущегося напролом и выставившего вперёд винтовку с примкнутым штыком. Акено выхватила пистолет и выстрелила. Солдат тут же рухнул на палубу, как будто споткнувшись. Дважды громыхнули сорванные растяжки: шальной осколок царапнул командира по щеке. А солдаты продолжали напирать. Мисаки вновь нацелила на врагов «Намбу» и нажала на спуск.

Осечка.

Акено спряталась за башней и начала судорожно дёргать затвор пистолета. Она не столько видела, сколько знала, что где-то там перекосило патрон, и можно было лишь молиться, что резкие удары кулаком и передёргивание затвора заставят его встать на место. Вот только в этот момент из-за угла выскочил ещё один солдат. Его лицо было перекошено гримасой злобы, штык угрожающе блестел в отблесках молний, а от дикого крика стыла кровь в жилах.

Не успела Мисаки толком испугаться, как мимо неё пронёсся силуэт в форме академии. Это была Каэдэ Марикоджи. Удар штыком на нашёл своей цели, а вот ответный взмах трофейного кай-гунто перерубил солдату запястье. Ещё один стремительный удар — и клинок вонзился противнику в грудь. Каэдэ упёрлась ногой в грудь врага и выдернула меч, чтобы в последний момент парировать удар следовавшего за ним офицера. Три быстрых атаки едва не оставили Марикоджи без головы, но та чудом уклонилась. Однако было ясно: надолго её не хватит.

Акено в сердцах ударила рукоятью пистолета по стене и дёрнула затвор.

— Ну же… — отчаянно прошептала она и, направив ствол на офицера, нажала на спуск. Прогремел выстрел. Противник схватился за горло, пытаясь остановить хлынувший из раны поток крови, и медленно осел на палубу. Из-за угла выскочили ещё двое солдат, но над ухом прогрохотала «Сотка», срезая их на месте.

— Прикрываю, — коротко сказала Маширо. — Наша сторона под контролем.

И тут прямо перед ними по палубе лязгнула граната.

Акено оцепенела, не в силах отвести взгляд от лежащей в паре метров от неё смерти. Время как будто остановилось, безжалостно растягиваемое всепоглощающим ужасом. Краем глаза командир заметила зарождающуюся панику на лице Мунетани и удивление в глазах оглянувшейся Каэдэ. И в этот самый момент сверху спрыгнула Мачико. Недолго думая, она схватила гранату и швырнула обратно. С другой стороны башни раздались испуганные крики, а потом — взрыв.

— Спасибо, Мачи, — прошептала Акено.

Мачико молча кивнула, вскидывая винтовку. В её глазах плескался страх, и это было единственным, что выдавало её настоящие чувства, скрытые под маской невозмутимости.

Звуки стрельбы начали постепенно стихать. Экипаж неуверенно докладывал, что солдаты больше не пытаются прорваться и вообще сбавили натиск, расчёты зениток сообщили, что катера идут на дно, и в целом казалось, что всё закончилось. Самолёты тоже пока не возвращались.

— Курс норд-ост, — слабым голосом проговорила Акено. — Марон, держи полную боевую столько, сколько сможешь.

Командир села, прислонилась спиной к башне и со вскриком дёрнулась. Спина тут же отозвалась болью. Мисаки запоздало вспомнила, как что-то ударило её во время боя.

— Командир, ты ранена! — воскликнула Маширо, присмотревшись. — Так, повернись ко мне и не дёргайся…

Акено безропотно подчинилась, задрала блузку и лишь закусила губу, когда спину вновь обожгло болью. Страх, преследовавший её весь бой, вдруг уступил место чувству опустошённости. Командир чувствовала себя выжатым лимоном. И как только её закончили перевязывать, не без труда попыталась встать.

— Не надо. Мы сами разберёмся, — негромко сказала Маширо. — Нома, Марикоджи, за мной. Пока на корабле не останемся только мы, никому не расслабляться.

* * *

Шторм начал стихать. Китано без особого интереса разглядывал мрачное небо, в котором даже не кружили самолёты: капраз отказался поднимать авиагруппу во второй раз, пока погода не успокоится. Даже первый запуск был большой авантюрой и закончился потерей пары самолётов в бою, вдобавок ещё три разбились при посадке. И поскольку больше никто не взлетал, «Хареказэ» ушёл. Абордаж прошёл крайне неудачно. Впрочем, это означало лишь то, что к следующей попытке надо подойти ответственнее.

Вздохнув, полковник опустил взгляд на солдата, что стоял перед ним на коленях. Поодаль выстроились другие морские пехотинцы, которые, в отличие от коленопреклонённого, в абордаже не участвовали.

— Они хорошо подготовились, — произнёс рядовой. — Нас ждали. Нам надо было действовать агрессивнее. Когда мы попытались прорваться, было уже поздно. Я выжил только потому что упал за борт.

Китано скрестил руки на груди. Ни дождь, ни порывы ветра, ни внезапные удары грома не заставляли его даже шелохнуться.

— И всё-таки ты выжил и даже вернулся.

Он был прав. Солдат не просто упал за борт, но схватился за обломок торпедного катера и держался так, пока его не подняли на авианосец. И теперь предстал перед представителем Токкэйтай, докладывая о случившемся на вражеском борту.

— Так точно. Виноват, господин полковник, — рядовой поднял на него глаза. — Я хотел доложить кое о чём важном. Я видел среди диверсантов человека в нашей форме. Не знаю, был ли это морпех или армеец, но форма точно наша, а не американская.

— Вот как… — задумчиво протянул Китано. — Надо будет провести чистку. С показательными казнями.

В картине стало меньше белых пятен. На кого бы ни работали эти диверсанты, у них были свои люди даже в рядах армии, а возможно, что и флота. И было вполне вероятно, что один из этих спящих агентов помог им сбежать. Как минимум один.

— Господин полковник. Простите меня за дерзость, но… — рядовой склонился так низко, что едва не коснулся лбом палубы. — Я бы хотел просить вас о милости. Прошу, дайте возможность искупить мой позор.

Китано медленно достал из-за спины нож и протянул солдату. Несмело подняв голову, тот сглотнул и бережно принял оружие, а потом принялся торопливо расстёгивать форму. Не отводя спокойного взгляда от полковника, боец взял нож обеими руками и вонзил себе в живот.

— Благодарю… за оказанную… милость… — хрипло произнёс он. Лицо напряглось до невозможности, но солдат изо всех сил старался скрывать свою боль. Лишь издал едва слышный хрип, когда нож начал двигаться от левой стороны живота к правой.

Кивнув в ответ, Китано медленно обошёл солдата, извлекая из ножен кай-гунто. В небе сверкнула молния, отражаясь на остро заточенной стали. Стремительный взмах — и в тёмное небо ударил фонтан крови. Голова рядового повисла на лоскуте кожи, а тело, покачнувшись, упало вперёд. Полковник медленно опустил клинок и обернулся к остальным морпехам.

— Это был первый и последний раз. Если кто-то ещё посмеет вернуться, то будет казнён с позором, — произнёс он. — Солдат должен либо возвращаться с победой, либо не возвращаться вовсе. Разойтись.

* * *

Акено шла по коридору, слушая тишину. Шторм начал стихать, но всё ещё был слышан гром, да и на палубе сейчас вовсю кипела работа, возглавляемая Маширо, но после боя даже это казалось воплощением абсолютной тишины. К счастью, убитых не было — лишь раненые. Курсанты собирали оружие, патроны, ремни, подсумки и прочее снаряжение, а тела выбрасывали за борт. По настоянию старпома Мисаки отправилась в лазарет почти сразу же: «а то опять пролежишь целый день без сознания».

Постучавшись, она вошла и увидела Минами, что сидела на стуле и немигающими глазами смотрела в пол.

— Минами? Всё в порядке? — спросила Акено. — Как дела у сержанта Кавады?

Судовой врач медленно подняла на неё полные боли глаза, а потом указала на операционный стол. Оглянувшись, командир зажала ладонью рот, чтобы не закричать.

На столе лежало тело, с головой накрытое окровавленной простынёй.

6. Крылатая акула

Заботы о погребении, устройство гробницы, пышность похорон — все это скорее утешение живых, чем помощь мертвым.

Блаженный Августин

Истреблять себе подобных человек мог.

Человек — бог!

Они молили о пощаде, но человек глох.

Против силы нет слов.

Кто такой человек?

Несомненно, человек — зло.

DEEP-EX-SENSE — Хомо Саспенс

— Не дёргайся, пожалуйста, — голос Минами был непривычно тихим.

— Так больно же, — возразила Акено, но постаралась выполнить просьбу.

Она сидела на табуретке, сжав зубы, пока её рану в спине изучал медицинский пинцет. Металл несильно ткнулся в ребро, отчего командир ойкнула, изо всех сил стараясь не дёргаться. Мисаки вдруг заметила, что бортовой врач затаила дыхание, и постаралась успокоиться. Боль на миг усилилась, и Минами плавно потянула на себя. Через несколько мгновений что-то звякнула, и Кабураги начала обрабатывать рану. Акено посмотрела через плечо и увидела металлическую миску, где лежали пинцет и смятая до неузнаваемости пуля.

— Рикошет, — сказала Минами, проследив за её взглядом. — Пуля потеряла большую часть энергии и деформировалась, так что она просто застряла между рёбрами.

— Понятно, — как только врач закончила, Акено развернулась к ней. — Скоро придут остальные. Надо что-то сделать с сержантом, пока есть время.

Кабураги понурила голову, стараясь не смотреть на накрытое тело, всё ещё лежавшее на операционном столе. Командир, разделяя её чувства, перевела взгляд на рабочий стол, где были сложены патроны к винтовке, стоявшей рядом, и личные вещи Кавады: шнурок с личными жетонами его отделения, облезлый бумажник, фото женщины и девочки лет десяти, штык-нож и прочая мелочь, обычная для солдатских карманов.

— Нельзя оставлять его здесь, — проговорила Акено. — Но… что делать?

— Мы можем… — Минами сжала кулаки. Каждое слово давалось ей с заметным усилием. — Морские законы позволяют… похоронить его в море.

Командир кивнула. Она помнила, что это допустимо. Всё-таки «Хареказэ» был учебно-тренировочным эсминцем, а не круизным лайнером. Корабль располагал хорошо оборудованным лазаретом, но не более того. Никакого морга и тем более холодильника. Даже мешков для тел на борту не было. Никто не предполагал, что перед экипажем может встать такая проблема.

— Я знаю. Но не могу. Я же обещала… — тихо сказала Акено. — Минами, разве я могу просто выбросить его за борт, как тех солдат?

Минами коснулась её ладони.

— Но если оставить как есть, то он…

Мисаки схватилась за голову. Ей хотелось закричать от своей беспомощности и бесполезности. Она допустила, чтобы сержанта убили, дала слово, а теперь не знала, сможет ли хоть в какой-то степени его сдержать.

— Что же делать… Минами, мне больше не на кого положиться, — едва не плача сказала она, раскачиваясь вперёд-назад.

— Нужен холод, — коротко ответила судовой врач.

Акено замерла. Её осенила догадка.

— Холод… Ты права! — она схватила рацию. — Камбуз, приём!

— Камбуз на связи, — ответил усталый голос Микан Ирако.

— Микан, у вас есть место в морозильной камере?

— Наверное. А сколько нужно?

Мисаки посмотрела на накрытое простынёй тело.

— Много.

Спустя полчаса в самой глубине морозильной камеры разместили сержанта, завёрнутого в две плащ-палатки. Акено чувствовала себя неловко: она понимала, что девчонкам с камбуза придётся нелегко, но она не могла, никак не могла заставить себя выбросить тело за борт.

— Простите, что взвалила на вас всё это… — командир опустилась на ближайший стул. — Но… иначе нельзя.

— Я понимаю, — ответила Микан, помогая сёстрам Кинесаки складывать обратно в морозилку всё, что пришлось оттуда вытащить. — Не надо извиняться. Если мы можем хоть так отплатить за то, что он для нас сделал, то…

— Спасибо, — выдохнула Мисаки.

Она знала: этой ночью прольётся много слёз. Изменить это нельзя, равно как и присоединиться. Ради всего экипажа придётся потерпеть. Раз сержанта Кавады больше нет, кому-то придётся побыть сильным. В первую очередь командиру, то есть ей самой. В её руках всё ещё три десятка жизней, которые надо защитить во что бы то ни стало. Сделать всё, чтобы эта смерть была первой и последней.

— Командир, это команда по борьбе за живучесть, — ожила рация.

— Командир на связи. Что случилось? — Акено подскочила, сбрасывая с себя пелену тяжёлых мыслей.

— У нас бомба в носовом артпогребе.

— Мы тут и сами справимся, всё в порядке, — заверила Микан, заметив колебания командира.

Мисаки кивнула ей и направилась к выходу. На полпути остановилась и подобрала носилки, на которых на камбуз и принесли Каваду.

— Скоро буду. Посмотрите, можно ли её обезвредить, а я найду ещё пару человек, чтобы вынести её.

Пара человек нашлась среди механиков, которые в бою не участвовали и не пострадали. Увидев усталое, осунувшееся и откровенно кислое лицо командира, они не стали ничего переспрашивать и уточнять, а отобрали носилки и пошли впереди неё.

В носовом артпогребе, где было решено включить обычное освещение, новоприбывшие потеснили команду по борьбе за живучесть. Бомба была относительно небольшая, но выглядела угрожающе. Весила она килограммов пятьдесят, но артпогребу, а следовательно и кораблю этого хватит. В академии показывали макет, похожий на эту машину разрушения. Акено мало что помнила, за вычетом того, что с развитием зениток бомбардировка с дирижаблей стала почти невозможной, а появление УРО¹ и вовсе оттеснило воздушную технику на второй план.

А как бы всё сложилось, будь в нашем мире самолёты?

Мисаки мёртвой хваткой вцепилась в мысли о бомбах и полётах, лишь бы хоть ненадолго отвлечься от смерти Кавады.

После осмотра и небольшой дискуссии пришлось позвать Коко, которая нашла в планшете информацию обо всех произведённых Японией бомбах, после чего начался опасный, неторопливый и крайне осторожный процесс обезвреживания. Семь человек, стоявших и сидевших среди стеллажей со снарядами и механизмов подачи, затаив дыхание и переговариваясь шёпотом, пытались спасти корабль. Никто, включая Акено и Коко, даже не отошёл к двери: все присутствующие понимали, что если тротиловый подарок взорвётся здесь, то весь корабль будет обречён. И только когда взрыватель был выкручен и отброшен в сторону, все позволили себе шумный вздох облегчения.

— Теперь давайте выбросим её за борт, — решила Акено. — Кладите на носилки.

Она наклонилась было, чтобы помочь остальным, но со стороны двери громко кашлянула Маширо.

— Командир, ты что удумала?

Акено обернулась к ней и шагнула навстречу, отвечая непонимающим взглядом.

— А что случилось? — спросила она.

— Тебя вообще-то ранили. Я уже спросила у Кабураги. Ты головой вообще думаешь? — Мунетани скрестила руки на груди. — Я этим займусь. Будешь таскать тяжести в таком состоянии — я буду вынуждена поднять вопрос о твоём временном отстранении от должности.

— Широ, зачем так жестоко? — Акено замахала руками. — Я всё поняла, не буду ничего носить. Но хоть поруководить можно? И как остальной экипаж?

— Всё в порядке, — вздохнула старпом. — Ранеными занимается Кабураги. Трофеи мы сложили на зенитной площадке, надо будет перенести в кладовку. Ты как?

— Отвратительно, — Мисаки понурила голову и отстранилась, пропуская девушек, поднявших носилки с бомбой. — Мне плохо, Широ.

Маширо подошла к ней и положила руку на плечо. Командир накрыла ладонь своей и закрыла глаза. Они остались одни в артпогребе, под рваной дырой, куда заливал дождь.

— Я уже знаю насчёт сержанта. Ты не виновата в том, что случилось, — произнесла старпом.

— Я командир. Я в ответе за жизнь каждого человека у нас на борту, — ответила Акено и вдруг сорвалась на крик. — Что значит «не виновата»?! Я должна была подготовиться лучше! Не допустить этого! Если бы я была чуть-чуть лучше, то…

— Замолчи! — Мунетани крепко обняла её. — Молчи, слышишь?! Нас к этому не готовили! Мы всего лишь курсанты! Не смей говорить, что ты виновата! Не ты в него стреляла! Не ты напала на «Хареказэ»! Не ты командовала теми солдатами! В том, что случилось, виноват Японский Императорский Флот! Виноваты люди полковника! Ты сделала всё, что было в твоих силах, чтобы защитить корабль, ясно тебе?!

Мисаки стиснула её в объятиях и разревелась. Сейчас, когда рядом не было никого, кроме старпома, она больше не могла сдерживаться. Она чувствовала себя отвратительно, в душе смешались страх и скорбь. Человек, на которого она надеялась, полагалась как на моральную опору, погиб. Человек, которому она обещала, что он увидится со своей семьёй. Акено чувствовала себя в кромешной темноте, не зная, куда идти, где выход, а где ловушка. Так она ревела несколько минут, проигнорировав доклад о том, что бомба сброшена за борт и опасность теперь уж точно миновала эсминец.

— Я не знаю, что мне делать… — прошептала она. — Широ, мне страшно.

— Мне тоже, — тихо ответила Маширо, уткнувшись лицом ей в плечо. — Давай… давай просто следовать плану. Нам нельзя останавливаться, особенно теперь. А ты иди отдохни, я со всем справлюсь.

— Но моя вахта ещё не закончилась… — попыталась возразить Акено.

— Я достою за тебя. И свою отстою. Всё равно уже не засну, — Маширо отстранилась. — И позаботься о Кабураги. Ей сейчас тоже плохо.

Утерев слёзы, командир сняла фуражку и надела её на Мунетани.

— Хорошо. Полагаюсь на тебя, старший помощник. И… — она помедлила. — Наверное, расскажи остальным про… случившееся. Всё равно скрывать не получится, да и незачем.

— Есть. Отдыхай, — Маширо успокаивающе погладила её по голове и покинула артпогреб.

Несколько раз похлопав себя по щекам, Акено пошла в сторону лазарета. Выплакавшись, она чувствовала себя немного лучше. Но не все были в столь же терпимом расположении духа.

Минами сидела на одной из коек, прижав колени к груди, и тихо плакала. Сейчас она больше всего напоминала двенадцатилетнюю девочку, которой и была. Не спокойным и немного пугающим бортовым врачом, а самым обычным человеком, на чью долю выпало несколько больше положенного.

Мисаки села рядом, не говоря ни слова. Кабураги тут же устроила голову у неё на коленях.

— Прости, командир. Я не смогла его спасти, — прошептала она.

Акено провела ладонью по её волосам.

— Не смей говорить, что ты виновата, — мягко повторила она слова, совсем недавно сказанные Маширо. — Ты сделала всё, что могла.

— Почему ты так думаешь? — спросила Минами, закрыв глаза. — Мне всего двенадцать лет. Я… я не уверена, что достаточно подготовлена. Не могу понять, всё ли сделала правильно. А если я где-то ошиблась? Если я могла его спасти?

Командир осторожно взяла её за руку и большим пальцем погладила тыльную сторону её ладони.

— Я знаю. И не только я. Спроси кого угодно — все скажут, что лучшего бортового врача нам не найти. И не ты стреляла в сержанта Каваду, — Акено чуть крепче сжала ладонь. — Но ты сделала всё, что могла. Если ты не справилась, то никто другой тоже не справился бы. Тебе просто нужно отдохнуть. У нас всех был тяжёлый день.

Она сидела и гладила Минами по голове, думая обо всём, что случилось за последние дни. Проблем было хоть отбавляй. Но они всё ещё были живы и продолжали бежать от врага. Непогода давала шанс скрыться от врага, да и понадобится время, чтобы полковник и его люди поняли, что абордажная команда не вернётся.

Теперь я думаю как они? Кошмар…

Вскоре Минами начала тихо сопеть, погружаясь в царство снов. Акено, тоже начав клевать носом, осторожно переложила её со своих колен на кровать. Но стоило встать, как врач схватила её за край юбки.

— Не уходи, — тихо попросила Кабураги. — Мне… страшно одной.

Мисаки ободряюще улыбнулась ей:

— Хорошо. Только подожди минуту, — она подошла к переговорной трубе. — Мостик — командиру.

— Мостик на связи, — ответила Маширо.

— Если буду нужна, ищите меня в лазарете.

— Принято. Спокойной ночи, командир.

Пока Акено переговаривалась, Минами бросила свой халат на стул и улеглась на краю койки. Сейчас это была самая обычная двенадцатилетняя девочка, вовсе не врач-вундеркинд, которого остальные курсанты поначалу считали самым старшим членом экипажа, пока не узнали её настоящий возраст.

Усмехнувшись своим мыслям, Мисаки выключила свет, легла рядом и обняла прижавшуюся к ней Кабураги. В голове вновь промелькнула мысль, что они всё ещё живы, а значит, могут и должны побороться за своё право вернуться домой. Чего бы это ни стоило.

— Спокойной ночи, Минами. Если что-то понадобится, буди, — прошептала Акено и закрыла глаза.

— Так точно. Спокойной ночи.

* * *

Моэка Чина бродила по ночной набережной. Ладонь скользила по шершавому бетонному парапету, а взгляд был устремлён в море. Поодаль возвышались освещаемые прожекторами корабли академии: эсминцы, пара линейных крейсеров и величественный «Мусаши». Впрочем, кораблей было меньше, чем обычно: половина бортов сейчас патрулировала акваторию в нескольких милях отсюда.

Уже три дня не было никаких вестей от «Хареказэ». В другой ситуации Моэка бы не беспокоилась — она не понаслышке знала, чтоАкено не глупа и не попадёт в беду просто так. Но её беспокоило то, как велись поиски. «Синие русалки» оцепили район, где с эсминцем пропала связь, ограничили доступ и очень осторожно запускали в туман беспилотники. Вдобавок поблизости дежурили корабли Первой эскортной флотилии, как будто и Силы Самообороны, и «Русалки» ждали нападения.

Что случилось? Что они скрывают?

Попытки разузнать, что к чему, ничего не давали. Все, с кем Моэка смогла поговорить, убеждали её, что исчезновение эсминца — это большое ЧП, поэтому наверху решили перестраховаться. Но почему-то в это не верилось. Все эти мысли не давали спокойно заснуть, поэтому командир «Мусаши» и вышла подышать свежим воздухом.

Вдруг она услышала голоса. Остановившись, Чина завертела головой, прикидывая, куда ей спрятаться. Сейчас не хотелось ни с кем пересекаться, тем более что один голос она узнала сразу: это была директор Маюки Мунетани.

Единственным вариантом оказались кусты, из-за которых доносились голоса и в которые Моэка нырнула, стараясь не трещать ветками. Уже были слышны шаги, и теперь можно было разобрать речь говоривших, и даже более того — все три голоса были знакомы. Это была почти вся семья Мунетани, за исключением, разумеется, Маширо. Помимо директора вдоль парапета шли инспектор Машимо и капитан Мафую.

Шаги стихли, и Моэка затаила дыхание. Она видела сквозь ветки, что троица остановилась под фонарём всего-то в паре метров от укрытия.

— Может, пора сделать хоть что-нибудь? И так три дня хороводы водим, — произнесла Мафую.

— Согласна с сестрой, — добавила Машимо. — Мама, чем думает командование? Речь идёт о наших курсантах.

Небольшая пауза. Чина на всякий случай задержала дыхание, хотя была уверена, что барабанную дробь её сердца можно услышать как минимум с двух кабельтовых. Наконец заговорила директор:

— Я знаю. Но они боятся проблем, поэтому без разведки не пустят на ту сторону даже «Лягушку», — она говорила непривычно тихо, с нотками грусти, и этот тон разительно отличался от того, как Маюки разговаривала в более официальной обстановке. — Будь моя воля, я бы лично…

Осторожно раздвинув ветки, Моэка увидела их. Директор выглядела непривычно подавленной и разглядывала тротуарную плитку, склонив голову. Рядом стояла Машимо, положив руку ей на плечо. Мафую же в своём неизменном чёрном плаще держалась чуть в стороне, но смотрела на мать сочувствующим взглядом.

— Знаю, ты бы всем всыпала, если бы могла, — произнесла капитан. — Но разумеется, эти бюрократы только этого и ждут. Сестрёнка, ты в этих бумажках лучше разбираешься. Неужели совсем нет повода послать командование к чёрту и отправиться за «Хареказэ»? Сгинут же девчонки!

— Я три дня только этим и занималась, — невесело ответила Машимо. — Нам приказано держать оцепление и проводить разведку дронами. Мы смогли найти все углы входа, но связь теряется, причём дроны не могут вернуться даже по своим следам. Наверху считают, что это подтверждение опасности.

— Эти тупые железки даже в нормальных условиях через раз теряются! — повысила голос Мафую. — Мама, только ты можешь объяснить этим дубам, что в аномалию надо послать людей. На той стороне тридцать курсантов, неужели ещё от десятка человек что-то поменяется?

— Они уверены, что да, — устало произнесла Маюки. — Я пыталась это объяснить командованию. Но они боятся, что мы ввяжемся в войну. Завтра опять буду их убеждать. В крайнем случае…

Она сжала кулаки. Моэка смотрела во все глаза, и чем дольше слушала, тем меньше понимала, что происходит.

Угроза? Аномалия? Другая сторона? Война? Директор, что вы скрываете от нас? Что вы все скрываете от нас?!

— Просто позволь мне, — предложила Мафую. — Я найду девчонок и приведу в целости и сохранности. А если кто-то посмеет поднять на них руку … — её голос приобрёл угрожающие интонации. — Что ж, тем хуже для этого кого-то. За сестру убью на месте.

Директор слабо улыбнулась. Моэка же, напротив, почувствовала себя кроликом, увидевшим удава. После случая с пиратской крепостью она немного побаивалась средней дочери семьи Мунетани. С человеком, способным голыми руками избить отряд вооружённых пиратов, шутки плохи.

— Поэтому я и не могу тебя отправить, — сказала Маюки и потрепала Мафую по макушке. — Нам нужно вытащить их, а не взорвать всю округу.

— Мам, не надо делать из меня маньяка, — капитан второго ранга немного обиделась. — Хорошо, никаких сторожевых кораблей и эсминцев с УРО. Возьму «Спарвьеро»² и пару дронов, просто сгоняю на разведку под личную ответственность…

— И вернёшься без боекомплекта, зато с новыми крестиками на рубке, — хихикнула Машимо. — Мама, может, и впрямь отправим её? В случае чего будем всё отрицать и уволим задним числом.

— Злая ты, — капдва скрестила руки на груди и демонстративно отвернулась в сторону моря. — Мам, сестрёнка меня обижает!

Почувствовав, как затекают ноги, Моэка попыталась сменить позу на более удобную. Под ботинком хрустнула ветка. Разговор тут же оборвался. Командир «Мусаши» замерла, боясь пошевелить даже пальцем. Через секунду ей в лоб упёрлось дуло пистолета, и её за шиворот вытащили из кустов на свет.

— Кто тут у нас? — Мафую, крепко держа Моэку за воротник, рассмотрела её, и боевой азарт в красных глазах сменился разочарованием. — А, это ты. А я уж думала…

— Курсант Чина, потрудитесь объяснить, что вы здесь делаете, — строго произнесла Маюки, мгновенно возвращая себе и выправку, и ледяное спокойствие в голосе.

Моэка на всякий случай подняла руки, в панике глядя на каждую Мунетани. Пожалуй, сверлящие взгляды пугали даже больше, чем приставленный к голове пистолет.

— Д-директор, инспектор, капитан второго ранга… я случайно… — кое-как выдавила из себя командир «Мусаши», испытывая желание провалиться сквозь землю, а потом быстро-быстро убежать на край света, желательно быстрее пули.

— Случайно подслушивала нас из кустов в полпервого ночи? — удивилась Машимо. Она говорила совершенно будничным тоном, словно играя роль доброго копа. — Как тебя угораздило? Сестра, убери уже ствол, она сейчас в обморок упадёт.

Издав разочарованное «эх», Мафую спрятала пистолет в кобуру. Только сейчас Моэка заметила, что оружие всё это время стояло на предохранителе.

— Мне не спалось, решила пройтись, а потом услышала голоса и… — Чина не знала, что ещё добавить, потому что понимала: оправдание тут сложно придумать.

— Может, тебе стоит пойти в разведку, а не кораблём командовать? — спросила Машимо, и от её абсолютно повседневного тона стало как-то не по себе. На миг Моэка подумала, что даже с пистолетом у головы было не так страшно.

— Сразу вербуешь к себе? Ты даже не предложила ей печеньки, — возразила Мафую и перевела взгляд на Моэку. — А если серьёзно, что с тобой делать? Подслушивать нехорошо, особенно старших по званию.

Командир «Мусаши» вздрогнула, чувствуя себя загнанной добычей. Двое волков виляли хвостами, стоя по обе стороны от неё, в то время как вожак стаи не вмешивался и лишь молча буравил взглядом. Буравила. И Чина прекрасно понимала, за кем на самом деле последнее слово, пока две сестры разыгрывают свой спектакль.

— Я никого не видела и ничего не слышала, — сказала она, повернувшись к Маюки и вытянувшись по стойке «смирно».

— Хорошо, — кивнула директор. — Если память не изменяет, утром вам выходить на дежурство. Ложись спать и забудь об этом разговоре.

Моэка склонила голову. Мунетани-старшая была права. Нечего простому курсанту лезть не в своё дело. Её дело — руководить своим экипажем и прилежно учиться. Но кулаки сжались сами собой, а фиолетовые глаза вновь уставились на директора.

— Я не могу, — сказала она. — Директор, что происходит? Почему мы патрулируем окрестности квадрата, где исчез «Хареказэ»? Почему там дежурят Силы Самообороны? Почему нельзя отправить группу на поиски? Что такого в этом тумане?

— Прости, но я не могу ответить. Пока что, — ответила Маюки.

— Думаю, лучше рассказать, — вдруг возразила Мафую, неожиданно обняв Моэку одной рукой за плечи. — Всё равно же будет разнюхивать. Будешь же, да?

Командир «Мусаши» только и успела кивнуть, как над ней нависла Машимо.

— И вправду будешь. Эх… Мама, давай расскажем. Лучше пусть она узнает всё от нас, чем будет рыться в сомнительных источниках.

Маюки несколько секунд поколебалась, глядя на дочерей, но сдалась.

— Ладно. Ваша взяла. Курсант Чина, всё, что ты услышишь и уже услышала — секретная информация. Тебе можно доверять?

— Да, можно, — кивнула Моэка. — Я хочу знать.

— Ты слышала о тумане, в котором пропадают корабли? — спросила директор. — С ними пропадала связь, и больше никто их не видел.

Чина вновь кивнула. Она слышала много морских баек — в основном от Акено, которая с тех пор, как загорелась идеей стать «Синей русалкой», впитывала как губка любую информацию, включая легенды.

— А разве это не байка?

Маюки покачала головой.

— К сожалению, нет. Мы зафиксировали несколько случаев бесследного исчезновения людей и кораблей. Даже Силы Самообороны потеряли без вести целое отделение, — она развернулась и, поманив остальных за собой, подошла к парапету. — Было много версий: экзотические погодные явления, биологическое оружие вроде уже знакомых тебе грызунов, пираты, экспериментальные технологии… гипотез много.

Чина почесала голову, переваривая услышанное.

— И ни одна не подтвердилась?

— Ни одна, — подтвердила директор, облокачиваясь на парапет. — Конечно, при расследовании мы находили и пиратов, и штормы, и старые мины… но некоторые исчезновения остались «глухарями». Их объединяло одно и то же: с кораблями пропадала связь, они исчезали с экранов и сонаров, и даже спутниковая разведка ничего не давала. Некоторые докладывали о тумане на пути, которого не было в прогнозе погоды, но иные пропадали без единого сообщения. И, как показывает разведка беспилотниками, многое зависит от того, каким курсом ты в этот туман войдёшь. Можно спокойно пройти его насквозь и ничего не заметить, а можно…

Моэка сглотнула. На неё нахлынуло ощущение дежавю.

— «Хареказэ» исчез точно так же! — воскликнула она. — Но… куда? Вы же знаете, что происходит! Вы говорили про спасательную операцию, но так, будто в тумане прячется враг!

— Машимо, твоя очередь. Ты же этим занималась, — сказала директор.

Инспектор прислонилась к парапету с другой стороны от Моэки и по примеру матери посмотрела в море. Лицо её отражало глубокую задумчивость.

— Туман, судя по всему, работает в обе стороны, — начала она. — Полтора года назад в наших территориальных водах появился торпедный катер четырнадцатого типа. На пути у него оказалось рыболовное судно. Сигнал о помощи пришёл слишком поздно — скорее всего, экипаж из-за флага принял катер за наш и ни о чём не подозревал, пока по ним не начали палить из пулемёта, — она вздохнула и на миг прикрыла глаза, склоняя голову. — На борту было семнадцать человек. Никто не выжил. На сигнал прибыл корвет «Синих русалок», и катер попытался его торпедировать — к счастью, безуспешно. Корвет открыл ответный огонь, и из экипажа катера выжило только двое человек.

Моэка почувствовала, как по спине пробежал холодок. У неё в голове не укладывалось, что кто-то мог просто взять и изрешетить гражданское судно. Даже не взять в заложники и не потребовать выкуп. Да ещё и прикрываясь флагом Сил Самообороны!

— Почему они это сделали? И кто это был? — спросила она.

— Ты можешь найти упоминания о том инциденте в открытом доступе. По официальной версии это было нападение террористов. На самом же деле, как ты догадываешься, всё было иначе, — продолжила Машимо. — Мы оказали выжившим первую помощь, а потом обстоятельно допросили. Я лично руководила допросом. Преступники утверждали, что они служат в Японском Императорском флоте, на дворе сорок первый год, а им приказано перебазироваться на Филиппины.

— Они сумасшедшие… — проговорила Моэка, не веря своим ушам. — Сейчас же не сороковой, да и наших кораблей в том регионе не было — мы же не участвовали во Второй Мировой.

Инспектор усмехнулась

— Я тоже так думала. Но мы изучили форму, документы, оружие, даже собрали останки экипажа и обломки катера. Всё подтверждало их слова, — Машимо немного помедлила. — Из показаний выходило, что они… из параллельного мира. Я не могу назвать это иначе. Они не слышали ни о каком потопе, и если верить им, то Япония участвовала в Первой Мировой войне, вступила во Вторую и захватила Китай. Причём… — она вздрогнула. — Звучит безумно, но в их мире власть захватили милитаристы и националисты, которые поощряют ненависть к чужакам, войну и даже преступления против населения захваченных территорий. Это всё, что мы успели узнать.

— Успели? А что случилось? — удивилась Чина.

— Потом они сбежали, убив трёх охранников по пути, — вступила в разговор Мафую. — А я говорила, что надо лучше их сторожить! Группа быстрого реагирования загнала уродов в угол, но они застрелились. А жаль, я бы им устроила…

Она демонстративно хрустнула костями, показывая, что дай ей волю — и она всем покажет, а потом догонит и ещё раз покажет.

Но гораздо больше командира «Мусаши» беспокоил рассказ Машимо. Ужасная картина другой, чужеродной Японии, которая жаждала выковать свою выгоду в пламени мировой войны, да ещё и прославляла войну и преступления. Это звучало дико, безумно, но вряд ли в такое время трое офицеров из прославленной семьи рассказывали всякую чушь, чтобы подшутить над отличницей.

— И там сейчас «Хареказэ»? — переспросила Моэка. — И вы ничего не делаете?!

— Мы связаны по рукам и ногам, — спокойно сказала Маюки. — По ту сторону тумана идёт Вторая Мировая в самом разгаре, причём наши «соотечественники» — одна из сторон. Командование боится, что спасательная команда в лучшем случае окажется под перекрёстным огнём, а в худшем нам придётся воевать либо с Союзниками, либо с Осью, либо со всеми сразу

— И что? — Чина сжала кулаки так сильно, что ногти пребольно впились в ладони. — Неужели мы не справимся?! — она посмотрела в чернеющую морскую гладь. — Неужели ничего нельзя сделать?

— Сейчас мы подчиняемся командованию Морских Сил Самообороны, потому что этот туман — угроза национальной безопасности, — ответила директор. — За своевольные действия кого-то из нас могут пострадать все «Русалки».

— Да они просто время тянут! — проворчала Мафую. — Хотят признать «Хареказэ» пропавшим без вести и спокойно сбросить реагенты.

— Реагенты? — Моэка повернулась к ней. — Вы говорите, что…

— Силы Самообороны попытаются засеять туман коагулянтами, чтобы избавиться от него и, если получится, от прохода, — ответила за дочь Маюки. — Министерство давно хочет найти и уничтожить проход на ту сторону — боятся, что война может затронуть и нас. Если решение будет принято, мы тоже пойдём на крайние меры, пусть нам и хочется этого избежать — потому и концентрируем силы и ищем точки входа. Вряд ли нас погладят по головке за рейд на враждебную территорию, но…

— А «Хареказэ» дождётся этого момента? А если им прямо сейчас нужна помощь?! — не выдержала Чина. — Сколько можно тянуть?!

— Прошу, не повышай на старших голос, — спокойно произнесла Машимо. — Мы делаем всё, что можем. Если бы не эти бюрократы…

— Там сейчас моя лучшая подруга и ещё тридцать наших! Они точно в беде! — крикнула Моэка. — Вам этого мало?!

— А ещё там моя дочь, — напомнила Маюки. — Пока что мы можем лишь верить в них и добиваться разрешения на спасательную операцию. Мне так же тяжело, как тебе, но нельзя рисковать самим существованием «Синих русалок», действуя вопреки решениям правительства.

— А будет кого спасать?! — командир «Мусаши» развернулась и побежала прочь, вытирая с лица злые слёзы.

Директор сделала было шаг следом, собираясь её остановить, но поднявшаяся рука медленно опустилась. Моэка смогла задеть её за живое.

— Может, стоит её отстранить, пока всё не закончилось? — предложила Машимо.

— Не-а. Только хуже сделаем, — покачала головой Мафую. — Но за ней нужен глаз да глаз. Это, конечно, не Мисаки, но…

— Вижу, у тебя есть какой-то план, — усталым голосом проговорила Маюки. Она, казалось, разом постарела на несколько лет. — Полагаюсь на тебя. Какая же тяжёлая неделя…

* * *

Пасмурное полуденное небо рассекала «Каталина» с позывным «Шарки», написанным позади опознавательного знака — белой звезды в синем круге. Нос был мастерски разрисован под оскалившуюся акулью пасть, а обозначения у боковой двери заверяли гипотетического зрителя в том, что на счёту у экипажа были подлодка, три грузовых корабля и полдесятка катеров.

Атмосфера на борту царила непринуждённая. Полёт проходил донельзя скучно. На рассвете самолёт наткнулся на одинокий «Зеро». Японец этой встречи тоже не ожидал, чудом разминулся с вынырнувшим из тучи «Шарки» и подставился под правый «Браунинг». Авианосец, откуда он мог взлететь, пока не удалось найти.

Пока второй пилот Джек вёл машину, остальной экипаж играл в покер: небритый командир Джон, похожие как внешне, так и характером стрелки Дик и Пол и штурман-бомбардир Генри.

— Блин, сколько нам ещё летать неполным составом? — спросил последний, подбирая розданную командиром карту. — Когда нам ещё кого-нибудь в экипаж подгонят?

— Нахера? — поинтересовался Пол, бросая свои карты. — Я пас. Командир, что за херню ты раздал?

Джон усмехнулся.

— В другой раз повезёт. А ты, штурман, вообще молчи. Из-за тебя у нас и некомплект — ты же всех салаг раздеваешь в первый же день. Никто не хочет служить с нами даже из-под палки.

— А что сразу я? Все играют добровольно, я никого не заставляю ставить последние штаны, — Генри потянулся и зевнул. — Удваиваю.

— А ты самоуверенный, — поддакнул Дик. — Колл.

— Ты сильно не увлекайся, а то опять будешь просить, чтоб мы тебе на пиво или девок одолжили, — усмехнулся командир. — Менять карты будем или сразу вскрываемся?

— Народ, у нас контакт! — вдруг крикнул Джек. — К юго-востоку от нас. Кажется, эсминец.

Расстроенно вздохнув, Джон положил карты и хлопнул ладонями.

— По местам, парни. Потом доиграем.

Он втиснулся на своё место за штурвалом, Дик забрался к носовому пулемёту, Пол занял левый. Генри, быстро сделав карандашом отметку на карте, занял место бомбардира.

— Он что, один? Что за прикол? — удивился Дик, разглядывая крохотный силуэт через прицел.

— Наверное, разведкой занят. Или какой-то груз везёт, — предположил Генри. — Сколько там узлов?

— А хер его знает, с такой дистанции не определить, — откликнулся командир. Джек, звони в штаб.

Второй пилот кивнул.

— Штаб, это «Шарки». У нас контакт в квадрате… — Джек на секунду запнулся, слушая подсказку штурмана, и продиктовал координаты. — Японский эсминец. Так точно, сэр. Никак нет, сэр. Есть, сэр. Понял, отбой.

— Что сказали? — нетерпеливо поинтересовался Джон.

— Дали «добро» на уничтожение. Вечером нарисуем новую метку? — усмехнулся второй пилот.

— Что ж, вот и наш первый эсминец, — кивнул командир. — Приготовиться к бою!

— Мостик, у нас контакт на радаре! — раздался из переговорной трубы голос Мэгуми. — К северо-востоку от нас, дистанция три с половиной мили и сокращается.

Акено удивлённо переглянулась с остальными. Любой корабль с трёх с половиной миль разглядела бы и Мачико. Даже подлодку на перископной глубине. Но если «глаза корабля» молчали, то…

— Контакт надводный или воздушный? — спросила командир.

— Воздушный. Скорость — около ста узлов.

Мисаки вздохнула. Только начался новый день после ночного боя, и снова противник на горизонте. Да ещё и самолёт. Да ещё и без сержанта Кавады…

— Всему экипажу занять боевые посты. Расчёту бомбосбрасывателя подняться на зенитную площадку. Будете заряжающими. А стрелки… — она помедлила. — Стрелками временно назначаются Мэй и Тама.

На Акено вдруг навалилось уныние, смешанное с апатией. Снова предстоял бой. Снова надо было рисковать экипажем, потому что иначе не спастись. Даже если получится сдаться, то какой от этого толк? От одной мысли о полковнике Китано внутри всё холодело, и мысли о сдаче сами собой улетучивались. Несмотря на то, что самолёт был один, а зениток целых две, командир не обманывалась. Даже одна воздушная угроза — это проблема, к тому же невозможно было сказать, чем этот самолёт мог быть вооружён.

— Коко, в каком году появились противокорабельные ракеты? — спросила Мисаки.

Коко поискала информацию в планшете и ответила:

— В пятидесятых. В сорок третьем испытали первую управляемую бомбу, но я не знаю, могут ли эти… самолёты поднять такую.

— Ясно. Широ, подсади меня.

Забравшись на крышу ходовой рубки, Акено посмотрела в бинокль. Поначалу она не видела ничего, кроме туч, но сначала Мачико, а потом и она сама заметила приближающийся силуэт.

Самолёт напоминал большой поплавок с крыльями. В отличие от уже виденных летающих машин, эту тянули сразу два двигателя, и по размерам она была больше других.

— Кажется, этот специально предназначен для борьбы с кораблями, — доложила со своей мачты Мачико, чьё зрение было куда лучше. — Вижу торпеды и бомбы. И, кажется, пулемёты в носу и по бортам.

Прищурившись, командир всё равно не смогла различить таких деталей, поэтому поверила на слово.

— Ещё что-нибудь?

— Так точно. Судя по опознавательным знакам, это американцы.

Мысль о сдаче снова вспыхнула в голове, но тут же угасла, вытесненная страхом. Кто сказал, что американский плен будет лучше японского? Мало ли что ещё отличалось в этом сумасшедшем мире? Нельзя было так рисковать экипажем.

В этот момент от самолёта отделился какой-то предмет и упал в воду.

— Они сбросили торпеду! — крикнула Мачико.

Акено быстро спрыгнула в люк.

— Рин, лево на борт! Обе машины — полный вперёд! Стрелкам открыть огонь, — приказала она.

— Есть лево на борт, — откликнулась Ширетоко.

Размеренно застучали зенитки. Через окно Акено увидела, как самолёт начал менять курс, уходя от обстрела.

— Командир, это Нома! Торпеда приближается! Тридцать секунд! — доложила Мачико.

— Левая машина — полный назад! — приказала Акено. — Держитесь за что-нибудь.

Крен на правый борт усилился. Командир едва не потеряла равновесие, но её вовремя подхватила Маширо, мёртвой хваткой вцепившаяся в одну из переговорных труб. Скрипя, кренясь и выпуская клубы дыма, эсминец поворачивал, меняя курс, стремясь избежать столкновения. Через полминуты взрыва так и не произошло, а Каэдэ облегчённо сообщила, что торпеда прошла мимо.

— Рин, манёвры уклонения, — скомандовала Мисаки, сглотнув. — Обе машины — полный вперёд, — ей вдруг вспомнился приказ Кавады, отданный ночью. — Зениткам вести беглый огонь. Не давайте им прицелиться.

— Да твою мать! — выкрикнул Генри, когда торпеда прошла мимо цели. — Да какого хера?

— Это эсминец, а не грузовое корыто. Конечно, он уклонился, — философски заметил Джон. — Парни, хватит хер пинать. Надо подойти поближе. У нас ещё есть чем отработать.

— Так они ж стреляют! — возразил Джек, навалившись на штурвал и уходя из-под обстрела. — Зенитчики у них не ахти, но если ближе подойдём…

— Ты что, испугался жиденького обстрела? В прошлый раз по нам долбили сильнее, — командир ткнул его в плечо. — Если ссышь, то отпусти штурвал, я сам этим займусь. Пол, Дик, подавите стрелков. Чем быстрее потопим, тем быстрее доиграем.

«Каталина» накренилась на левый борт, отворачивая от зенитного огня. Пол перебежал к правой турели и занял позицию.

— Хотите поиграть? Давайте поиграем, — сказал он, беря эсминец на прицел.

Самолёт с акульей пастью открыл огонь. По корпусу «Хареказэ» застучали пули. Мэй и Шима поочерёдно палили в ответ. Но большая часть снарядов уходила в «молоко», лишь иногда задевая самолёт. Толку от пары одиночных попаданий, впрочем, не было: крылатый поплавок легко менял курс, стреляя то с одного борта, то с другого, то из носовых пулемётов. Но главным было то, что «акула» неумолимо приближалась к эсминцу.

— Если так продолжится, то они смогут подойти так близко, что от торпеды мы не уйдём, — сообщила Маширо.

— Если будут так вертеться, то не прицелятся. А если подлетят вплотную, то и Мэй с Тамой будет проще попасть, — ответила Акено. — А чтобы сбросить бомбы, им придётся…

— Не придётся, — вдруг подала голос Коко. — Командир, они же жмут больше ста узлов. Бомбы полетят не вниз, а по параболе. Особенно если наберут высоту…

— Они это и делают! — крикнула Мунетани.

Самолёт в самом деле взлетел выше, чем был до того, а потом заложил пару виражей, зашёл с носа и резко начал снижаться. Цепь трассеров прошла над ним, а потом вдруг оборвалась.

Он же в мёртвой зоне!

— Рин, право на борт! — закричала Акено. — Правая машина — полный назад!

В этот момент от самолёта отделились несколько чёрных точек. Мостик замер в ожидании. Корабль поворачивал, но уйти сразу от четырёх бомб было невозможно. В воде поднялись два всплеска, а потом раздались два взрыва. «Хареказэ» содрогнулся от носа до кормы. Коко не удержалась и упала прямо на вцепившихся друг в друга Акено и Маширо, отчего все трое покатились по палубе.

— Попадания в центр и корму, — доложила секретарь, дотянувшись до планшета.

— Отчёт о повреждениях, срочно! — потребовала Мисаки, пока они поднимались на ноги и потирали ушибленные места.

— Дальномерный пост в порядке! Все орудия в норме.

— Лазарет в порядке.

— В машинном трое раненых, — на фоне голоса Марон слышались стоны. — Все лёгкие, машины не пострадали.

— Радиорубка в порядке. Марикоджи говорит, что ни она, ни сонар не пострадали.

— Штурманская в порядке, только Хидэко нос разбила.

— Это команда по борьбе за живучесть. Нас зацепило, но ничего серьёзного. Сейчас обойдём корму и убедимся, что нет течи.

— До зениток осколки не добрались, продолжаем отстреливаться.

— Нам ещё повезло… — проговорила Маширо. — А если бы все четыре попали?

— Сделаем так, чтобы больше не попали, — ответила Акено. — Рин, продолжай уклоняться. Минами, помоги раненым.

Выписывая замысловатые петли на воде, «Хареказэ» продолжал отстреливаться от наседавшего самолёта с акульей пастью на носу. Тот, в свою очередь, не оставался в долгу и пытался зайти на корабль. Мисаки наблюдала за целью, чувствуя, как бешено колотится сердце. Даже в ночном бою было не так страшно: она хотя бы могла сама повлиять на события. Сейчас от неё зависела разве что своевременная отдача команд, но пока что вся надежда была на Мэй и Шиме, которые пытались подбить «летающий поплавок».

Пару раз цепочки трассеров задевали крылатый силуэт, но тот словно не обращал внимания. Зато пулемётные очереди продолжали стучать по корпусу корабля, то и дело опасно приближаясь к зенитным площадкам. Помня о своей ночной ране, которая до сих пор побаливала, Акено боялась, что девчонок может задеть если не прямым попаданием, то хотя бы рикошетом. Ещё одна очередь — и пулемёт вдруг замолчал.

— Кажется, попали в турель! — доложила Мэй. — Тама, ты молодец!

— Угу. Ещё три.

Даже такая маленькая победа немного обрадовала Акено. Противник оставался уязвимым. Если избавиться от всех пулемётов, то расчётам зениток не придётся прятаться от каждого обстрела, а значит, шансы добить противника будут куда выше.

— Бля-а-а-а! — закричал Пол, падая на пол и держась за рассечённую осколком щеку. — Твою мать! Твою-сука-мать!

Кроме щеки пострадали скула, лоб, вдобавок один из осколков чиркнул по шее, чудом не задев ничего важного.

— Что случилось? — Джон оглянулся через плечо, пытаясь понять, что случилось со стрелком. — Куда они попали?

— Пулемёту конец… сука, как же больно!

— Джек, помоги ему, я тут сам справлюсь. Генри, твою мать, заставь зенитки заткнуться, делаю ещё заход. Дик, долби их так, чтобы не могли прицелиться!

Заложив крутой вираж, «Шарки» начал пикировать на врага.

— Заходит на нас, — проговорила Акено, увидев направленную на эсминец акулью пасть. — Рин, лево на борт, подставь их под зенитки!

Самолёт сбросил ещё несколько бомб и тут же начал выходить из пике, словно ястреб, схвативший добычу.

— Ложи-и-и-ись! — крикнула командир.

«Хареказэ» затрясло от серии взрывов. Загремели осколки, пробивая стены и палубы или рикошетя от них. Никто не потерял равновесие повторно только потому, что все дружно бросились на пол. Это, впрочем, оказалось излишней предосторожностью: окна местами потрескались, но выдержали.

— Отчёт о повреждениях, — скомандовала Акено, вставая.

На этот раз легкораненых прибавилось, вдобавок одна из бомб разворотила две каюты. Хуже всего было то, что другая бомба, упавшая у самого борта, оставила пробоину ниже ватерлинии. Команда по борьбе за живучесть тут же бросилась в пострадавший отсек, к ним присоединились ещё пара человек, но оптимизма от этого не прибавлялось ни капли.

— Если ещё пару раз так отработают, то придётся поднимать белый флаг, — пессимистично заключила Маширо. — Если они вообще примут нашу сдачу, а не пустят вторую торпеду.

В тот же миг ожила рация с докладом, который на мостике меньше всего ожидали услышать:

— Это Мэй. Левую зенитку заклинило, нужна помощь!

— Блин, нам и так не хватает рук… — Акено закусила губу, раздумывая.

— Я помогу, — вызвалась Маширо. — Я сдала все зачёты на «отлично» и выучила все схемы, ты же знаешь.

Мисаки кивнула.

— Действуй, старпом.

Оказавшись под обстрелом всего одной зенитки, самолёт стал действовать куда наглее. Дуэль стрелков продолжалась, пока Маширо помогала расчёту привести зенитку в порядок. Задача усложнялась тем, что экипаж летающей машины получил «окно» на время перезарядки второго орудия и теперь отчаянно пытался дотянуться до стрелков.

И вновь самолёт набрал высоту, и вновь Акено приказала переложить руль. Потрёпанный «Хареказэ» снова накренился, поворачивая. В этот раз ни одна бомба не достигла цели, но не успела командир обрадоваться, как заговорил носовой пулемёт противника.

— Старпом ранена, старпом ранена! — закричала Мэй. — Тама, сбей уже эту дрянь!

Акено сжала кулаки. Мир словно замер. Все звуки ушли на второй план, заглушённые бешено стучащим сердцем. Внутри словно что-то оборвалось.

— Широ… — прошептала она, возвращаясь в реальность. — Коко, подмени меня!

Не слушая возражений, командир побежала по палубе к зенитной площадке. Маширо лежала возле левого орудия на боку, и над ней хлопотала Шима. Под старпомом растекалась лужа крови.

— Нужно к врачу, — произнесла Татеши, перевязывая её.

— Я отнесу. Прикройте меня. Минами, принимай пациента!

Взвалив Маширо на плечи, Акено понесла её прочь. Рана в спине разболелась, протестуя против таких нагрузок, но командиру было плевать на это. Важнее всего было донести Мунетани до лазарета.

Сгрузив старпома на операционный стол, Мисаки рухнула на ближайший стул, позволяя Минами заняться делом. Стрельба и лязг рикошетящих пуль доносились до лазарета лишь эхом. Командир чувствовала себя совершенно опустошённой.

— Скажи, что с ней всё будет хорошо… пожалуйста… — прошептала Акено.

— Я сделаю всё, что смогу. Обещаю, — ответила Кабураги, не оборачиваясь. Она уже задрала блузку Маширо и возилась над ранами. — Кажется, шансы есть.

— Хорошо, тогда я… — Акено встала и прислонилась к стене.

Её словно стукнули пыльным мешком: разом потерялись и сосредоточенность, и уверенность, и даже координация. Она могла только стоять и смотреть на кровь на своих руках. Уже во второй раз у неё на глазах кого-то ранили — скорее всего, тяжело. Неизвестность пугала, высасывала волю. Мисаки не хотела, не была готова увидеть ещё одно накрытое с головой тело, причём тело старшего помощника, члена экипажа и, в конце концов, хорошей подруги.

— Я… я не знаю, что мне делать… — прошептала она.

— Свою работу, командир, — ответила Минами. — Спаси нас, а я буду спасать старшего помощника.

— Да… наверное…

Пошатываясь и держась за стены, Акено побрела обратно на мостик. Ей казалось, что она шла часами — настолько потерялась она во времени, пытаясь осознать происходящее. Зенитки снова стреляли непрерывно: значит, Маширо справилась, успела. Она не зря рискнула своей жизнью. Надо было что-то сделать, чтобы этот риск и, возможно, жертва, был не напрасным.

Но на мостике она смогла лишь стоять у окна и смотреть на кружащий вокруг эсминца самолёт. Акено никак не могла помочь экипажу. К тому же очень некстати вспомнились теоретические занятия с напоминанием, что от продолжительной стрельбы автоматические орудия довольно быстро перегреваются. А значит, вот-вот заклинят обе зенитки, и в этот раз надолго.

— Что же делать? — она осела на пол, глядя на котов, что резвились на мостике, как будто сейчас не шёл бой не на жизнь, а насмерть.

Может, просто пытаются отвлечься?

Тамонмару гонялась за Исороку, пытаясь его догнать, но кошачий адмирал, несмотря на свою откормленность, довольно резво убегал. Вдруг он остановился, развернулся и ткнул лапой не ожидавшую такого Тамонмару лапой в морду. Удивлённая кошка застыла и завертела головой, а Исороку же снова бросился бежать.

Акено резко вскочила.

— Всем покинуть палубу! — приказала она. — Офицеру-торпедисту срочно явиться на мостик. Прекратить манёвр уклонения. Обе машины — экономный ход.

— Н-не уклоняться? — Рин задрожала пуще прежнего. — Ты ч-чего?

— Делаю то, что надо было попробовать сразу, — ответила Мисаки.

— Неужели перестали стрелять? — удивился Джон. — Джек, что там с Полом?

— Жить будет. Даже красавчиком будет — цыпочкам нравятся шрамы, — доложил второй пилот, перевязывая матерящегося стрелка.

— Кажется, мы их всё-таки потрепали бомбами, — доложил Генри. — Они перестали маневрировать и теряют ход.

— Так что, добиваем? — спросил Дик, разглядывая эсминец в прицел пулемёта. — Я, кажется, тоже кого-то достал.

Командир усмехнулся и кивнул, снова налегая на штурвал.

— Всё, последний заход. Генри, на этот раз не промахнись.

Штурман что-то проворчал, приникая к прицелу.

— Генри, покажи им, — проговорил Пол, которого Джек наконец оставил в покое. — Представь, что торпеда — это твой член.

Из носовой турели раздалось ржание Дика. Остальные лишь криво улыбнулись на эту бог весть какую остроту.

Носовое орудие эсминца повернулось на правый борт и начало подниматься. Джон нахмурился, не понимая, что происходит, но не стал уводить «Каталину» с курса. Японцы доставили слишком много проблем, чтобы отпускать их без прощального подарка с шестьюстами фунтами торпекса внутри.

Через секунду дуло орудия окрасилось огненной вспышкой.

— Бля… — только и успел проговорить Джон.

Самолёт превратился в огненный шар, так и не сбросив торпеду. Расчёт Акено оправдался: самолёт перестал вертеться и лёг на прямой курс, готовясь к торпедной атаке. Это и стало последней ошибкой экипажа: стоило радарному посту подтвердить дистанцию, курс и скорость, как судьба летательного аппарата была полностью в руках Шимы Татеши. Хватило всего одного выстрела.

— Тама, ты молодец! — воскликнула Мэй, обнимая артиллеристку. — Глаз-алмаз!

По кораблю разнёсся всеобщий вздох облегчения. Курсанты смотрели друг на друга, неуверенно улыбаясь, не до конца веря в то, что они всё ещё живы. Корабль пострадал от бомб, но оставался на ходу: машины остались неповреждёнными, а значит, можно было ложиться на прежний курс и отправить кого-нибудь в помощь команде по борьбе за живучесть. Хоть последние и заверяли, что всё под контролем, Акено считала, что чем быстрее пробоину заделают, а воду откачают, тем лучше.

Раздав все указания, Мисаки снова направилась в лазарет. На этот раз одна, в компании одной лишь «Арисаки», с которой командир после прошлой ночи не могла расстаться. На ней лежало бремя защиты экипажа, но теперь, когда в лазарете лежала Маширо, казалось, что с этой задачей она может не справиться.

Она долго не могла заставить себя войти в дверь. Было страшно. Ужас от одной мысли о том, что Маширо может уже не быть в живых, не давала сделать и шага. Но, пересилив себя, Акено переступила порог и тихо спросила:

— Как она?

Минами, сидевшая за столом и делавшая записи, прервалась и оглянулась.

— Состояние тяжёлое, но стабильное. Я сделала всё, что могла, но… — она рефлекторно начала грызть карандаш. — Нужна госпитализация. Я смогу удерживать её в таком состоянии, но у нас меньше недели. Если не вернёмся за это время…

Акено подошла к ней и крепко обняла. Хотелось расплакаться здесь и сейчас, разреветься от боли, страха и облегчения, от всех переживаний, что терзали её с момента, когда курсанты стали свидетелями казни.

Когда это было? Вечность назад?

Но теперь она не могла позволить себе такую роскошь. Теперь, оставшись без старшего помощника, Мисаки должна была в одиночку заботиться об экипаже. Любой ценой. Даже если спасение «Хареказэ» будет стоить ей жизни. Внутри Акено что-то окончательно сломалось. Она посмотрела на свои окровавленные руки.

— Тогда займись ранеными. Нам ещё добираться домой, — произнесла командир.

Выйдя на палубу, она обвела взглядом унылый серый горизонт. Ненадолго глаза задержались на обломках самолёта, что купались в полыхающей луже топлива. Мисаки не имела понятия, сколько человек было на борту, но в этот раз ей было всё равно. Эти люди едва не убили их всех. Из-за них Маширо лежала без сознания и осталась на этом свете лишь стараниями Минами. В следующий раз надо будет действовать быстрее и решительнее. Цена ошибки — слишком велика, и сегодня им просто повезло выжить. А на одно только везение полагаться нельзя.

Порыв ветра швырнул ей в лицо кусок картона. Схватив нежданный сюрприз, Акено рассмотрела его. Это была игральная карта. Туз пик, обгоревший с одного угла. Несложно было догадаться, откуда он взялся.

— Покойтесь с миром, — прошептала командир, пряча карту в карман и поправляя ремень винтовки.

Только после этого она сложила ладони и прикрыла глаза. Кем бы ни были те американцы, к ним надо было отнестись хоть с толикой уважения. Даже несмотря на то, что они чуть не убили Маширо и всех остальных. Акено чувствовала, что лишь уважение к врагам, поверженным или нет, и сожаление из-за необходимости стрелять на поражение сейчас отличало экипаж «Хареказэ» от Японского Императорского Флота.

____________

1. Управляемое ракетное оружие.

2. Боевой катер итальянского производства. Вариант для Японии вооружён лицензионной копией пушки «Вулкан» и противокорабельными ракетами «Гарпун».

7. Корабль мертвецов

Итак, кто с душевной болью вникнет в эти виды зла, такие тяжкие, такие ужасные, такие жестокие, тот признает в них бедствие. А кто терпит их или размышляет о них без душевной боли, тот уже по самому этому слишком жалок, когда считает себя блаженным, потому что потерял и само человеческое чувство.

Блаженный Августин

Мир стоит на костях,

Но мы видим чужие смерти лишь в новостях.

Пока рядом нет танков, мы «в танке», мы — ангелы,

Только кости под ногами так хрустят.

DEEP-EX-SENSE — Хомо Саспенс

«Мусаши» величественно рассекал морскую гладь, давно оставив родную гавань за кормой. Освещённый ярким полуденным солнцем суперлинкор неспешно приближался к группе кораблей на горизонте.

— «Сарушима», это «Мусаши». Входим в зону патрулирования, приём, — доложила Моэка.

— Принято, «Мусаши». Маршрут вы знаете. Конец связи.

Привычный ритуал. Доложить, получить подтверждение, приступить к патрулированию. Скучать на мостике и до боли в глазах вглядываться через бинокль в оцепленную зону, в туман на горизонте, пытаясь высмотреть в нём эсминец типа «Кагеро». Бессмысленное занятие, учитывая, что радар или сонар засечёт корабль в этой пелене куда быстрее, чем глаза.

Впрочем, с каждым днём у Моэки становилось всё тяжелее на душе. Она начала понимать, по-настоящему понимать, что чувствовала Акено, пока экипаж «Мусаши» был порабощён биооружием, а сама она с парой человек месяц жила на мостике.

У тебя хотя бы была возможность спасти меня, Мике. А у меня? Есть ли ещё кого спасать?

Минуты лениво ползли друг за другом, мрачные мысли роились в голове, а отвлечься было попросту не на что. Главное — не подавать вида, не показывать свои переживания, иначе это скажется на остальном экипаже. Хороший командир должен переступать через свои переживания и твёрдой рукой вести команду вперёд.

— Командир, — к ней подошла штурман. — Мы подходим к нужной точке.

Коротко кивнув, Моэка хлопнула себя ладонями по щекам, настраиваясь на нужный лад. Сейчас неуверенность и страх будут особенно губительны, а значит, их надо держать под контролем.

— Экипажу приготовиться к манёвру, — спокойным голосом приказала она.

Порой Чина завидовала командирам эсминцев и даже катеров. Быстрые, маневренные, эти корабли были куда отзывчивее к командам своих рулевых, и каждый поворот не надо было планировать за пару миль.

— Мы на позиции, — доложила штурман.

— Право руля, поворот на сорок градусов, — командир глубоко вздохнула. — Полный вперёд. Держим полную боевую скорость, пока не войдём в туман.

— Есть право руля, поворот на сорок.

Этот урок, сама того не зная, ей преподала Акено. Если у тебя есть план, если команда согласна и если ты можешь его выполнить, то приступай, каким безумным бы он ни был. Если откладывать и колебаться, то можно упустить момент. Лучше потратить это время на доработку и согласование, чтобы в нужную минуту все участники сработали как единый механизм. Моэка ещё ночью всё для себя решила и на рассвете обсудила идею с экипажем. Взвесив все «за» и «против», команда согласилась с её безумным решением, и вместе со штурманами был придуман план. Главное — чтобы не вмешались обстоятельства, на которые команда «Мусаши» никак не может повлиять.

— Командир, нас вызывает «Сарушима», — из радиорубки выглянуло взволнованное лицо. — Инструктор требует немедленно вернуться на прежний курс и доложить, что происходит у нас на борту.

Плохо. Рановато они спохватились…

— Ты знаешь, что делать. Пусть они думают, что у нас проблемы со связью, — Моэка оттянула воротник, борясь с чувством, будто воздуха на мостике стало меньше. — Подайте световой сигнал, что у нас заклинило руль.

Маска спокойствия начала давать слабину. Наспине выступил холодный пот. Командир боялась, что план не удастся, и она не только не добьётся своего, но и подставит экипаж. Меньше всего ей хотелось оказаться на разборе полётов, а то и на трибунале, даже не начав свою личную спасательную операцию.

— Командир, «Сарушима» приказывает перевести машины в режим «полный назад», — доложили из радиорубки. — Нам вышлют ремонтную команду.

— Сообщение продублировали световым сигналом, — добавила старпом.

Нет, нет, нет, только не это!

— Передайте, что мы справимся своими силами. Держитесь намеченного курса, назад дороги нет, — Моэка сжала кулаки.

Туман был уже совсем рядом. Густой, непроглядный, но довольно обыденный на вид. Сколько кораблей, обманутых этим заурядным на вид явлением бесследно сгинули и попали в параллельный мир? Вернулся ли хоть кто-нибудь? Хотя бы смог ли хоть один человек выжить? Впрочем, ещё во время вынужденного затворничества она подтянула свои знания об истории Второй Мировой войны и, если мир на той стороне не отличался от этого, то один на один против «Мусаши» могло выстоять очень мало кораблей.

— Командир, это вперёдсмотрящая. Мы входим в туман.

— Так держать. Осталось немного…

Доклады о том, что инструктор рвёт и мечет и уже в ультимативной форме требует немедленно дать задний ход, Моэка пропустила мимо ушей. Главное — пройти нужную точку. Кто-то из экипажа смог раздобыть сведения о том, как «Русалки» запускали дронов, какими курсами оные шли и на каких именно пропадала связь. Оставалось надеяться, что этой информации хватит. Иначе они просто выйдут с другой стороны, а потом придётся объясняться.

— Командир, с радара исчезли контакты.

— На сонаре тоже тишина.

— Связь со спутником потеряна. На частотах академии, «Синих русалок» и Сил Самообороны тоже всё затихло.

— Мы справились… — выдохнула Моэка.

Она испытала невыразимое облегчение. План удался. Теперь оставалась самая сложная и, возможно, опасная часть. Сориентироваться на той стороне и найти «Хареказэ». И спасти, если Акено со своим экипажем попала в беду.

— Я иду к тебе, Мике…

На плечо командира легла тяжёлая ладонь.

— Далеко собралась, курсант Чина? — раздался за спиной знакомый голос.

Вздрогнув, Моэка медленно обернулась. Её глазам предстала Мафую Мунетани собственной персоной. Чуть поодаль стояли две девушки в балаклавах и форме «Синих русалок». Вся троица выглядела как мечта тактикульщика: бронежилеты, разгрузочные системы, множество карманов и подсумков, магазины, боевые ножи, гранаты, рации, жгуты, тросы с карабинами, тяжёлые ботинки, шлемы с тактическими очками и прочее снаряжение. Сама Мафую была вооружена винтовкой «Тип 89» со складным прикладом и голографическим прицелом, её напарницы — автоматами МП-5. У каждый на бедре красовалась кобура с пистолетом — впрочем, Мунетани этим не ограничилась, и на груди между подсумков у неё скрывался ещё один, да и ножей у неё было целых три. Всё это великолепие было частично прикрыто неизменным чёрным плащом, подчёркивающим, кто командует этой штурмовой группой.

— К… капитан второго ранга Мунетани? — всё спокойствие Моэки как ветром сдуло. — А как вы тут оказались?

— Ты ещё в младшую школу ходила, когда я к большим кораблям подкрадывалась, — усмехнулась Мафую. — Кстати, отправь кого-нибудь, чтобы подняли наш «Зодиак» на борт со всем грузом.

Моэка постаралась взять себя в руки. Трём вооружённым и полностью экипированным женщинам она ничего противопоставить не могла. Но раз её не скрутили и не вывели с мостика в наручниках, всё было не так просто. Да и мог ли «Зодиак» так быстро их нагнать?

— Капитан второго ранга, зачем вы здесь? — спросила она напрямую. — Хотите взять корабль под контроль?

— А это уже от тебя зависит, — ответила капдва, стоя в совершенно расслабленной позе. — Открою небольшую тайну. У мамы на столе сейчас лежат документы об отчислении всего вашего класса. На них не хватает только печати.

— Вы знали, — выдохнула Моэка, понимая, насколько очевиден был её план для семьи Мунетани.

А чего ещё мне следовало ожидать? Они же лучшие в своём деле.

— Неужели ты думала, что мы не предположим такой вариант развития событий? — усмехнулась Мафую. — А уж подбросить твоим девчонкам информацию о точке входа — как отнять конфетку у младенца.

— И зачем всё это нужно? Хотите проверить, как мы следуем правилам в критической ситуации?

Ответом был искренний, заливистый смех. Напарницы капитана второго ранга синхронно отвели взгляды в сторону: такие спектакли им были явно не по душе. Впрочем, Моэка и без этого была уверена, что Мафую нуждалась отнюдь не в зрительской массовке, и девушки проявят себя позже.

— Поверь, это можно было бы сделать с меньшим риском, — ответила капдва, отсмеявшись. — Ладно, теперь серьёзно. У вас есть два варианта. Первый: ты командуешь дать полный назад, «Мусаши» выползает из тумана тем путём, каким вошёл, я подыгрываю вашему спектаклю про заклинивший руль, и вы до конца операции сидите на берегу. Ни у кого не будет проблем, включая вас самих. Разве что инструктор Фурушо вас отчитает для проформы.

Чина кивнула. Она ожидала, что ей предложат сдаться и вернуться, но не думала, что предложение будет настолько роскошным. Не просто добровольная сдача, но и вдобавок экипаж ничего не потеряет. Единственным, в чём Моэка не была уверена, были причины такого предложения. Либо руководство и впрямь дорожило своими курсантами, либо у отличниц был внушительный кредит доверия.

— А каким будет второй вариант? — спросила она.

— Вы держитесь прежним курсом, а мы с девчонками присматриваем. Но учти: у твоего класса все шансы нарваться на отчисление. Ничего личного, просто если академии грозят проблемы, то их удастся смягчить, отчислив вас задним числом. От трибунала вас, скорее всего, отмажут, но тебе светит в лучшем случае должность капитана буксира в конторе по утилизации мусора. Но кто знает, вдруг вы и впрямь найдёте «Хареказэ» и вернётесь домой не одни? Тогда есть маленький шанс спустить всё на тормозах. И это если нам вообще светит вернуться, — произнесла Мафую и вдруг нахмурилась. — Но прежде чем ты сделаешь выбор, скажу ещё кое-что. Как ты знаешь, на той стороне идёт самая кровопролитная и масштабная война в истории человечества. Возможно, нам придётся вступить в бой и стрелять на поражение по кораблям, которыми управляют не пираты, а точно такие же матросы, которые просто исполняют свой долг. Их придётся бить насмерть, иначе они потопят нас. Готова ли ты в случае чего отдать приказ и взять на себя ответственность за его последствия?

Хоть капдва и не сказала, о каком приказе идёт речь, было и так понятно. В памяти вновь всплыл рассказ Машимо. За туманом их ждёт война, в которой не будет союзников, не будет тыла, не будет поддержки. Рассчитывать придётся только на себя, не надеясь на милосердие возможного противника. И, возможно, ради защиты себя, своего экипажа и команды «Хареказэ» придётся пролить чужую кровь. Много крови, если вспомнить штатную численность боевого экипажа кораблей того времени.

И Моэка заранее догадывалась, что такое решение ей придётся принимать рано или поздно. Она склонила голову, снова мысленно переживая тот разговор. Никто не осудит экипаж «Мусаши», если они передумают. Возможно, даже сама Акено бы умоляла остаться, не рисковать зря и тем более не пачкать руки чужой кровью. Однако совесть была иного мнения.

Моэка посмотрела в глаза Мафую.

— Если это понадобится, чтобы защитить Мике, я готова.

— Меньшего я и не ожидала от лучшего класса нашей академии, — Мафую протянула ладонь. — Я помогу всем, чем смогу, командир.

Командир… значит, отвечать и впрямь мне.

— Добро пожаловать на борт, капитан второго ранга, — Моэка пожала протянутую руку.

* * *

Акено медленно поднялась на ноги, держась за стену. Боли она не чувствовала, но перед глазами всё плыло, а каждое движение давалось с трудом, словно её завернули в плотный кокон. Снаружи гремели взрывы, «Хареказэ» раскачивался на волнах.

Она находилась на мостике. Все окна были выбиты взрывной волной, под потолком стелился чёрный дым, повсюду торчала искрящая проводка. Пол был залит кровью и усыпан осколками. Вокруг лежали тела. Мисаки смогла узнать Коко, Мэй и Маширо: первую и вторую по свитеру, а третья вверх лицом, на котором не отражалось никаких эмоций. На ногах оставалась лишь Рин, навалившаяся всем телом на штурвал.

— Рин… — хрипло проговорила командир, подходя к ней, и потрясла за плечо.

Рулевая медленно осела на пол. Глаза её были закрыты, из уголка губ текла струйка крови, а в груди торчал кусок металла размером с кулак.

— Кто-нибудь меня слышит? Приём… — проговорила Акено в рацию.

Тишина в ответ. Даже без звука помех. Присмотревшись, командир поняла, что рации конец. Стараясь не поскользнуться на кровавом полу, она вышла наружу.

«Хареказэ» умирал. Сразу в нескольких местах полыхали пожары, все башни были разворочены, вторая труба упала, зенитная площадка превратилась в бесформенное металлическое месиво, забрызганное кровью. Сам же эсминец неспешно тонул: волны уже захлёстывали палубу.

В небе кружили самолёты, подобные стервятникам, а вокруг корабля, куда хватало глаз, находились эсминцы и крейсеры. В глазах рябило от американских и японских флагов. Два сильнейших флота, вопреки здравому смыслу, объединились в своём яростном стремлении потопить «Хареказэ».

С обоих бортов к эсминцу уже приближались цепочки пузырей. Торпеды. И делать что-то поздно. Даже если механики живы, даже если Акено сама займёт место у штурвала, уклоняться уже поздно. Их всё-таки настигли…

Акено закричала от ужаса и проснулась. В первую секунду страх усилился, когда она поняла, что движения всё ещё скованы, но потом дошла мысль, что она всего лишь в спальнике.

— Всё в порядке, командир? — спросила Мэгуми Уда, оглядываясь со своего боевого поста.

Мисаки смогла только кивнуть. Слова пока не давались. Кошмар не хотел отпускать её так просто. Только живая, здоровая и обеспокоенная лишь состоянием командира Мэгуми своим видом напоминала, что есть реальность.

После того, как в бою с самолётом была тяжело ранена Маширо, Акено не могла надолго покидать мостик. Даже для сна. Спать на складном стуле — идея, как оказалось, не лучшая. Но, на её счастье, в кладовке, чудом не пострадавшей от бомб, нашлись спальники, один из которых и постелили в радиорубке.

Акено достала из кармана телефон, посмотрела на время и, убедившись, что вставать ей только через час, повернулась на бок.

— Прости, что мешаю, Мэгу-тян, — виновато сказала она.

— Ничего страшного, командир. Я скажу, если что-то случится, — это было последним, что Мисаки услышала, прежде чем провалиться в сон. На этот раз обошлось без кошмаров.

Проснувшись во второй раз, командир заглянула на мостик, проведала Маширо в лазарете и потом пришла в кают-компанию. Времени до вахты было достаточно, но некоторые так же, как и она, решили заранее перекусить и сходить в душ.

Ещё после боя с подлодкой, когда оказалось, что тумана нет на прежнем месте, Акено переговорила с сержантом Кавадой. Было решено, что даже с учётом экономии провианта и воды стоит сделать пару послаблений. Так, командир решила обойтись без уставных норм на калории и оставила Микан и сёстрам Кинесаки немного творческой свободы. Насчёт пресной воды Акено решила вспомнить случай, когда у них протёк бак, но тоже смягчила ограничения: запретила пользоваться ванной и попросила не задерживаться в душе. Экипаж, в не меньшей степени шокированный перспективой жить в окружении врагов, согласился с таким решением.

Но даже несмотря на то, что ограничения были куда менее строгими, чем могли быть, на борту царила безрадостная атмосфера. Сменившиеся с вахты курсанты старались как-то развлечь себя, какое-то время не думать о положении «Хареказэ», и это удавалось с переменным успехом. Мисаки боялась, что даже без боя экипаж может перегореть. Она даже в себе не была уверена. Даже сейчас, поедая отличный завтрак, не получалось как следует насладиться. А уши ловили чужие разговоры.

— Куда поедешь, когда вернёмся?

— В Токио. Я ни разу не была на Акихабаре, веришь?

— Я тоже. А на каникулах домой съезжу. Я так по родителям скучаю…

— А я никуда не поеду. Когда вернёмся, я просто запрусь в своей комнате и просплю целый день. Нет, два! Вернёмся же?

Наступила недолгая тишина. Акено больше всего боялась именно такой тишины, когда в воздухе ощущалась неуверенность, так сильно схожая с её собственной. К счастью, кто-то громко похвалил завтрак, и обсуждение быстро перешло на то, как команда поваров ухитрялась угощать экипаж своими шедеврами даже в условиях экономии. Порой в разговоре проскальзывала мысль, что от кое-каких блюд экипаж бы не отказался, но… дальше девушку, рискнувшую съехать на опасную тему, торопливо перебивали, уводя нить беседы в сторону.

За соседний стол сели Марон и ещё трое механиков. Их разговор был сугубо техническим. Обороты, масло, трансмиссия, кингстоны, балластные цистерны и прочие ежедневные заботы механиков. И, разумеется, тающие запасы топлива и котельной воды. Акено долго ломала голову, думая, что делать, если баки опустеют раньше, чем «Хареказэ» доберётся до тумана. Пока в голову приходило только самое безумное решение: если придётся вступить в бой, то наизнанку вывернуться, но сохранить противника на плаву и взять трофеи. Скорее всего, дело закончится абордажем, и придётся стрелять не в гору стали на горизонте, а в людей, глядя им в глаза. И Мисаки была готова взять на себя ответственность за такой приказ. По крайней мере, ей хотелось верить в свою готовность.

— Командир, можно на пару слов? — к ней вдруг подсела Микан.

— Да, конечно. Всё в порядке? — спросила Акено, оборачиваясь.

Оглянувшись на остальных, Ирако наклонилась к командиру и заговорила так тихо, чтобы с других столиков не услышали:

— Пока всё в порядке. Но наш морозильничек начал барахлить. Скорее всего, это из-за бомб. Я осторожно спросила у механиков, можно ли что-то сделать, но Янагивара-сан сказала, что ничего не может обещать, — кок невесело вздохнула. — Морозильник большой, и если заглохнет, то размораживаться будет долго. Но…

— Понимаю, — кивнула Акено, прекрасно понимая, к чему клонит Микан. — Я пока не знаю, можно ли что-то сделать, но если что-нибудь придумаю, то сразу скажу. Прямо сейчас не могу помочь, прости.

На её плечо легла ладонь. Ирако тепло улыбнулась.

— Не извиняйся, командир. Все знают, что ты делаешь всё возможное. Я могу только накормить экипаж, чтобы поднять настроение, но… — она подмигнула. — Ты тоже обращайся, если что. Мы поможем, чем сможем.

В голове командира вдруг что-то щёлкнуло.

— Настроение… точно! Микан, я хочу кое о чём попросить. Только никому не слова, кроме Аканэ и Хомарэ, хорошо?

— Быстро ты, — усмехнулась Микан. — Надеюсь, больше никого не надо замораживать?

Акено замахала руками.

— Нет-нет, ничего такого! Есть другое задание. Думаю, вам понравится.

* * *

Акено стояла под душем, запрокинув голову и закрыв глаза. Только здесь она позволяла себе расслабиться. Но лишь расслабиться, не более того. Даже здесь, где её никто не видел, командир безжалостно давила выступающие слёзы. Как бы ни было плохо, сколько проблем бы ни вставало перед экипажем, как бы ни пугала неизвестность и какими бы ни были переживания из-за Маширо и погибшего Кавады, нельзя было позволять себе расплакаться. В любой момент на горизонте могли появиться враги. Сейчас, без Маширо, Мисаки должна была быть сильной и боеготовой в любую секунду. Но в душе можно было немного расслабиться, позволяя воде омывать тело. Совсем немного. Закрыть глаза, постоять, обнимая себя, но не плакать.

Раненая спина всё ещё побаливала, но по словам Минами выздоровление шло полным ходом. Ей повезло — уже во второй раз. Но насколько хватит хвалёной удачи? Хватит ли хотя бы на саму Акено, не говоря уже об остальном эсминце? Какова в их выживании была заслуга чистейшего везения, а какова — навыков и умений?

— Командир, это Коко. У нас контакт! — донёсся голос из лежавшей в раздевалке рации.

Выключив воду и схватив полотенце, командир выскочила из душевой.

— Что за контакт? Сколько их? Корабли или самолёты? — спросила она, торопливо вытираясь

— Эсминец типа «Флетчер» на один час, дистанция около трёх миль. Других контактов пока нет.

Акено стиснула зубы. Разумеется, день не мог пройти спокойно. На этой войне каждый день — это бой за выживание.

— Объявляй боевую тревогу. Держать дистанцию в три мили. Огонь не открывать. Я сейчас приду.

Пока она в спешке одевалась, по кораблю разносился голос Коко:

— Боевая тревога! Всем занять посты согласно боевому расписанию. Экипаж, в ружьё!

Последнюю команду Мисаки нашла излишней, но не стала вмешиваться. С оружием и ей самой было куда спокойнее.

Форма выглядела далеко не так презентабельно, как считанные дни назад. Мятая, отстиранная от грязи, но не от засохших пятен крови, с несколькими прорехами — не то, в чём стоит выходить на плац. Но пока она выполняла свои функции, Акено не собиралась переодеваться в запасную. Напротив, запасная форма временно «переехала» в лазарет на случай, если вдруг закончится перевязочный материал.

Зато дополнял форму трофейный ремень с кобурой для «Намбу» и подсумками для патронов и «Арисака» Кавады, ремень которой Акено перекинула через плечо. После гибели сержанта Мисаки никак не могла расстаться с винтовкой, отставляя её в сторону только в крайних случаях. Например, во время мытья.

На мостике её ждали Коко, Мэй, Шима, Рин и… Мачико.

— Хотела доложить лично, чтобы не кричать с мачты, — произнесла последняя, протягивая бинокль. — Взгляни. Не замечаешь ничего странного?

Найдя взглядом точку на горизонте, Акено поднесла бинокль к глазам и присмотрелась. Она не сразу поняла, в чём дело, но, присмотревшись, заметила пару деталей. Во-первых, корабль находился на краю скопления маленьких коралловых островов. А во-вторых…

— Так, крен на правый борт, дифферент на корму… А почему трубы не дымят? Что с ним не так?

— В смысле? — удивилась Мачико, а потом хлопнула себя по лбу. — А, точно, зрение… В общем, кораблю крепко досталось. Отсюда я вижу пару больших пробоин и следы пожара. Но трубы не дымят, никакого движения на палубе и, кажется, им попали прямо в ходовую рубку.

— Думаешь, экипаж погиб или эвакуировался? — уточнила Акено.

Мачико кивнула.

— Могу точно сказать, что эсминец небоеспособен. Но насколько повреждён и есть ли выжившие, не знаю. Надо подойти ближе.

— Спасибо, Мачи, — Мисаки вновь взглянула на корабль. — Рин, подведи нас поближе. Тама, Мэй, будьте начеку.

— А может, шмальнём? — предложила Мэй. — Предупредим, чтобы не делали глупостей, а то нарвутся на постреляшки.

Командир покачала головой.

— Не надо. Пока не надо, — сказала она. — Если там есть кто живой, не хочу провоцировать. Есть одна идея.

Расстояние между кораблями постепенно сокращалось, кабельтов за кабельтовым. «Хареказэ» приближался к американскому эсминцу, обходя его слева и держа на прицеле как орудий, так и торпедных аппаратов. Больше всех нервничала Мэй, которой не терпелось устроить «постреляшки». Мачико вернулась на свою мачту и оттуда докладывала, что других кораблей не видно. На радаре тоже не было никаких контактов, кроме неподвижного «Флетчера». Пройдя две трети пути, Акено приказала сбавить ход и прослушать местность активным сонаром: если поблизости были подлодки, то они наверняка уже знали о появлении эсминца, да и коралловые острова вызывали беспокойство: не хотелось напороться на риф.

— Разгрузить балластные цистерны, — скомандовала Мисаки. — А то зацепимся за риф и так же застрянем.

«Флетчер» всё так же не подавал признаков жизни. Разглядывая его, Акено ужаснулась. Корабль буквально наехал на риф, отчего и обрёл заметный дифферент и крен. Сам он был растерзан множеством попаданий. Все орудийные башни были разбиты, мостик разворочен прямым попаданием, виднелись следы пожаров. Задняя труба упала, передняя превратилась в решето. Среди рваных дыр и пятен гари невозможно было разглядеть бортовой номер. Венчал это ужасное зрелище изодранный звёздно-полосатый флаг. Однако вокруг не было ни малейших намёков на разлившийся мазут: либо топливо уже выгорело, либо баки не были серьёзно повреждены.

— Рин, подойди так близко, как сможешь, — решила Мисаки. — Будьте готовы ко всему.

Как бы ей ни было жутко смотреть на «Флетчер», командир понимала: этот огромный стальной труп может быть подарком судьбы. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Поэтому Рин вела «Хареказэ» среди рифов и островков, напрямую переговариваясь с Марикоджи. Когда до американского эсминца осталось чуть меньше двух кабельтовых, Акено скомандовала:

— Полный стоп. Отдать якорь. Командирам боевых частей и служб собраться в классе.

* * *

— Мы высадимся на «Флетчер», — произнесла Акено, стоя у доски.

— Так, погоди, — перебила её Марон. — Командир, ты точно хочешь забраться прямо туда?

Мисаки кивнула. Как только оказалось, что корабль небоеспособен, она приняла решение. Если на борту осталось что-то, что пригодится экипажу «Хареказэ», нужно задержаться и сделать вылазку. Сейчас стоило хвататься за любую возможность и не пренебрегать ничем.

— Ты сама говорила, что у нас заканчиваются топливо и вода, — сказала командир. — Если повезёт, у них на борту что-то осталось. Может, удастся раздобыть припасы и ЗИП¹. В общем, мы должны обыскать корабль.

Остальные притихли, обдумывая план. Акено никого не торопила. Она сама не была в восторге от такого решения: перспектива заниматься мародёрством ни капли не прельщала. Но в такие отчаянные времена выбирать не приходилось. Либо поднять якорь и уйти, рискуя в важный момент остаться без топлива, либо обыскать подбитый эсминец и унести оттуда всё, что только можно.

— Значит, мародёрство… — протянула Коко и невесело усмехнулась. — Что ж, не мы такие, жизнь такая.

Тут подняла руку Сатоко:

— У нас есть схемы или планы? Это же не «Кагеро», мы даже примерно не знаем, что и где искать.

— Поэтому команду возглавит Коко, у неё всё есть, — Акено взяла в руки указку и включила проектор. — Смотрите. Сначала надо будет проверить баки — они здесь и здесь. Если они целые и не пустые, надо будет выкачать оттуда топливо и воду. Марон, справишься?

— Да без проблем, — кивнула старший механик. — Топливного насоса у нас нет, но если найдутся лишние шланги, изолента и ещё пара вещей, то соберём нештатную схему. А там уж откачаем вообще всё, что течёт.

— Спасибо, Марон, — обрадовалась командир. — Извини, что нагружаю, но ещё надо будет собрать ЗИП или выкрутить всё, что нам пригодится. Микан сказала, что у нас с морозильником проблемы — сможешь найти что-нибудь для ремонта?

— Эх, опять механикам всех спасать, — картинно вздохнула Марон. — Разберёмся, командир.

Акено ответила благодарной улыбкой. Энтузиазм человека, от которого напрямую зависело, как долго им удастся бегать от двух мощнейших флотов Тихого океана, оказался заразным. Даже остальные несколько приободрились.

Следом подняла руку Микан.

— Раз уж мы заговорили о морозильнике, то стоит запастись провиантом, — предложила она. — У нас, конечно, всего хватает, но на всякий случай стоит поискать сухпайки и консервы.

— Составь список, — согласилась Мисаки. — Ты нужнее здесь, поэтому запиши, на что нам стоит обратить внимание. Но это уже во вторую очередь. Главное — горючее, вода и ЗИП. Потом уже соберём всё, что может пригодиться. И… будьте готовы ко всему.

Разгорелось бурное обсуждение. Акено решила предоставить командирам боевых частей самим решать, кто отправится на «Флетчер». Как бы ни хотелось ей самой поучаствовать, в голове крепко сидели слова Маширо о том, что на мостике должен быть командир или, на худой конец, старпом. А раз сейчас Мунетани подменить её не могла, оставалось лишь контролировать процесс издали и полностью положиться на подчинённых.

Пользуясь свободной минутой, она подошла к Коко и протянула ей пистолет.

— Держи. На всякий случай.

— «Для защиты от кого? От немцев?»² — усмехнулась секретарь. — Верну в целости. И волыну, и девчонок.

* * *

Вблизи разбитый эсминец выглядел гораздо более ужасающе, чем с мостика «Хареказэ». Он нависал над шлюпкой — мрачно, уныло, словно доживающий последние дни старик, смотрящий на путающихся под ногами детей. И если в лучах полуденного солнца корабль не вызывал особых эмоций, то теперь, когда дневное светило зашло за облако, он создавал гнетущее впечатление.

Посовещавшись, «призовая команда» из десяти человек решила не подниматься на палубу, а забраться через здоровенную пробоину на уровне ватерлинии. Не сядь «Флетчер» на мель, у экипажа были бы большие проблемы: даже если бы эсминец не затонул, от такой дыры в корпусе мало приятного.

Коко то и дело касалась рукояти «Намбу». Она сомневалась, что на борту кто-то мог остаться в живых, но оружие придавало уверенности. Отряд вооружили пистолетами и «сотками»: для тесных коридоров это было куда более подходящее оружие, чем длинные и несамозарядные «Арисаки». Рядом с Коко сидела Мэй, которая помимо автомата несла сумку с парой гранат. «Призовая команда» была вооружена до зубов, только боевого духа как-то не хватало.

— Химеджи, ты первая, — произнесла секретарь, когда шлюпка остановилась, а трос был зацеплен за торчащий из недр эсминца обломок трубы.

Кивнув, торпедистка подхватила автомат и забралась в дыру. Через несколько секунд она выглянула из темноты и показала большой палец. Следом за ней начали забираться остальные. В лодке остались только двое: Акено перед началом операции приказала принять все меры предосторожности. Даже несмотря на прикрытие с «Хареказэ», надо было смотреть в оба.

Из коридора раздался испуганный вопль. Коко выхватила пистолет и первой бросилась туда. Проскочив через дверь, на секунду она подумала, что лучше бы причиной вопля оказались враги.

Коридор был залит кровью. Брызги её остались на разодранных осколками стенах, в некоторых местах виднелись даже на потолке. А на полу лежали тела. Коко не раз смотрела довольно жуткие криминальные фильмы, мягко говоря, не совсем подходившие ей по возрастному рейтингу, но реальность была куда страшнее не только бандитских боевиков, но и того, что уже довелось увидеть. Матросы, истерзанные осколками корабельных снарядов, выглядели ужасно, отвратительно, пугающе.

Схватив голосящую Кайоко за руку, Коко вернулась к остальным и, не отвечая на вопросы, подошла к дыре. Через секунду её вывернуло наизнанку.

— Не стоило завтракать… — проговорила она, вытирая губы рукавом и кривясь от нестерпимой горечи.

— Коко, я слышала крик. Что случилось? — ожила рация. Голос Акено звучал на грани паники.

— Мы поднялись на борт. Никаких происшествий, — проговорила секретарь. — Просто увидели… экипаж.

— Этого я и боялась… Если кому-то будет тяжело, отправляй обратно. Девчонки и так на износ работают.

— Договорились, отбой, — Коко оглянулась на остальных. — Если кому-то станет плохо, говорите сразу. И… кто-нибудь, помолитесь за них.

Перепуганная Кайоко осталась сторожить шлюпку, а остальные стали продвигаться по кораблю. В полумраке, разгоняемом фонарями да проникающим через многочисленные пробоины дневным светом, всем было очень не по себе. Лежащие повсюду тела только усиливали гнетущее впечатление. Некоторые стены были пробиты насквозь, кое-где, напротив, приходилось идти в обход, потому что проход был перегорожен горой металла или же на пути попадалась заклинившая дверь. И тела, много тел. Коко знала, что на борту «Флетчера» по штату положены триста с лишним членов экипажа, и уже сбилась со счёта, сколько мертвецов они встретили. Американцы до последнего боролись за живучесть своего корабля и продолжали вести бой: было видно, кто погиб на боевом посту, а кто пытался как-то продлить жизнь эсминца.

В конечном счёте они добрались до машинного отделения. Оба котла напоминали решето, не осталось ни одной целой трубы. Воды в машинном было почти по колено, а в ней плавали ещё несколько тел. Вдобавок Мэй споткнулась о скрывавшийся под водой шланг и с громким плеском упала, чем напугала остальных. Впрочем, её находка была на руку: механики не были уверены, что шлангов с «Хареказэ» хватит, тем более что пожарные рукава Акено категорически запретила использовать.

Переговорив с «Хареказэ», Коко оставила Хироми Куроки и ещё двоих механиков работать над своей «нештатной схемой», благо баки оказались не пустыми. Было решено перекачать сначала воду, а потом уже заняться топливом. А тем временем стоило изучить остальной корабль и найти прочие пункты из списка.

— Как будто за покупками идём… — проговорила Мэй. — Блин, зачем я это сказала? Теперь буду вспоминать это каждый раз, когда пойду в торговый центр…

И снова пошли тесные и тёмные коридоры. Отряд частично рассредоточился, заглядывая во все двери на пути и высматривая всё, что могло пригодиться на «Хареказэ». Постепенно девушки начали привыкать к лежащим вокруг телам. Всё ещё было страшно и неуютно и хотелось держаться от мертвецов подальше, но курсанты всё реже вздрагивали, натыкаясь на очередного погибшего ужасной смертью матроса.

— Это какой-то кошмар… — прошептала Коко. — Только проснуться нельзя.

По коридорам мёртвого корабля эхом разнёсся визг. С пистолетом наголо секретарь бросилась на звук, равно как и остальные. Далеко бежать не пришлось: за первым же поворотом она увидела насмерть перепуганную Мими Томацу. И, к сожалению, причиной ужаса бортового казначея был не очередной изуродованный снарядными осколками труп, а вполне себе живой матрос, что прикрывался ей как щитом. А чтобы Мими не пыталась сбежать, к её голове был приставлен пистолет.

— Don’t get any closer! [Не подходите!] — крикнул американец, направляя оружие на девушек.

— Помогите! Уберите его от меня! — паниковала Мими. — Мачи, спаси!

Впрочем, Мачико среди «призовой команды» не было, да и вряд ли она могла бы тут помочь. Матрос же, поморщившись от крика, надавил запястьем левой руки на горло, обрывая крик.

— Shut up [Заткнись], — проговорил он. — Don’t get in my way and this girl won’t get hurt! [Не стойте на пути, и эта девушка не пострадает!]

— Не отпускайте его, но и не делайте глупостей, — шепнула Коко на ухо Мэй и, пригнувшись, скрылась.

В одной из кают она видела пробоину и теперь собиралась воспользоваться ею. Размер её был достаточным, чтобы выбраться наружу и, цепляясь за пробитые осколками отверстия, вскарабкаться на палубу. Сказать это было куда проще, чем сделать: рваные края дыр оказались довольно острыми и мало того, что больно ранили ладони, так ещё и норовили зацепиться за юбку. И когда уже в третий раз хищно торчащий обломок не пустил её выше, Коко просто расстегнула и оставила юбку болтаться на борту. Ремень с кобурой и подсумками, к счастью, немного сполз, но не свалился.

— Коко, что случилось? — обеспокоенно спросила Акено по рации.

— Позже объясню, командир. Дело срочное, — сказала секретарь, оказавшись на палубе. Она мысленно поблагодарила Мисаки за то, что та потребовала от «призовой команды» надеть под форму купальники, и себя за то, что оставила свитер на «Хареказэ».

Глянув на план эсминца в планшете и осмотревшись по сторонам, она нашла ещё одну дыру. Расположение оной было как нельзя удачным. Осталось лишь снять туфли. Стараясь ни за что не зацепиться и не шуметь, Коко осторожно соскользнула вниз и сняла «Намбу» с предохранителя. Ноги чувствовали холодный металл и засохшую кровь, отчего становилось мерзко.

Из соседнего коридора доносились голоса: девчонки пытались договориться с американцем, который продолжал медленно отступать, удерживая Мими в качестве заложника. Судя по голосу, он был напуган не меньше, чем курсанты. Да и сложно испугаться, когда кругом погибшие товарищи, а на тебя нацелены несколько стволов. Мэй же всё грозилась «шмальнуть как следует», но голос её был далёк от уверенности. Важнее всего было то, что план Коко оправдался, и она могла зайти матросу в спину. Осторожно подкравшись поближе, секретарь направила пистолет ему в затылок.

— Drop your gun and surrender! [Бросай пушку и сдавайся!] — крикнула она. — Всегда мечтала это сказать.

Матрос вздрогнул, оглянулся через плечо, но пистолет от виска Мими не убрал.

— Just give me your boat and let me get out of this ship, [Просто отдайте свою лодку и дайте мне убраться с этого корабля] — ответил он.

Коко сдвинулась немного в сторону — не для того, чтобы уступить дорогу, а чтобы не задеть заложницу. Но стрелять всё равно побаивалась: вдруг американец успеет нажать на спуск?

— Let her go and we won’t kill you, [Отпустите её, и мы вас не убьём.] — произнесла она.

— What guarantees do I have? [Какие у меня гарантии?]

Секретарь почувствовала облегчение. Раз собеседник начал торговаться, был шанс обойтись без лишней крови. На этом корабле её и так много пролилось.

— You have my word, [Даю слово] — Коко добавила немного твёрдости в голос. — But if she gets hurt, you won’t get out of here alive. [Но если она пострадает, вы не уйдёте отсюда живым.]

Американец молчал, глядя то на неё, то на остальных. В полумраке, ослепляемый светом нескольких фонарей, он был загнан в угол. И он прекрасно понимал, что заложница — единственная защита. Но если её вдруг не станет, щадить его никто не будет.

Пистолет с лязгом упал на пол. Отпустив Мими, которая тут же спряталась за спинами остальных, матрос поднял руки.

— Damn it. I surrender. [Чёрт возьми. Сдаюсь.]

Коко облегчённо выдохнула, но продолжила держать его на прицеле.

— Свяжите его.

Первой выполнять приказ бросилась Мэй. Американец не стал сопротивляться, так что через минуту его руки были крепко связаны за спиной, а пистолет перекочевал в карман торпедистке.

— Командир, всё в порядке. Мы взяли «языка», — доложила Коко по рации.

— Что? На корабле есть выжившие?

— Мы нашли только одного. Точнее, он сам нашёл нас, — только теперь она опустила пистолет, чувствуя, как дрожат руки. Переговоры в жизни оказались куда большей нервотрёпкой, чем в боевиках.

— Это и было твоё срочное дело? Больше так не пугай, ладно? — судя по голосу, Акено действительно волновалась.

— Хорошо. Я доложу, если мы что-нибудь от него узнаю. Отбой, — Коко оставила рацию в покое. — Кто-нибудь может принести мою юбку?

* * *

Акено стояла у двери ходовой рубки и рассматривала эсминец по левому борту. Огромный корабль всё так же выглядел жалко и пугающе, но спустя прошедшие часы это зрелище стало привычным. Всего лишь деталь пейзажа, не более того.

Корабли соединял шланг, на их фоне похожий на тонкую нитку. Воду уже перекачали, и теперь резервуары «Хареказэ» неспешно наполнялись топливом. Марон заверила, что проблем быть не должно, и даже если машины вдруг не захотят переваривать американский мазут, то она что-нибудь придумает. Акено согласилась и всецело положилась на стармеха.

И всё равно было как-то неуютно стоять без хода среди узкостей, рифов и заросших пальмами островков, которые легко могли стать ловушкой, да ещё и по соседству с кораблём, полным мёртвых тел. А ведь ещё на эсминце был единственный выживший матрос, который едва не наделал глупостей. Сейчас, по словам Коко, он помогал с погрузкой трофеев — разумеется, под охраной.

Если я не буду осмотрительна, с нами случится то же самое.

В голове снова промелькнул ночной кошмар. Был ли он порождением постоянных волнений и загнанного вглубь страха или же предупреждением? Или это был просто сон, который по странному стечению обстоятельств приснился именно сегодня, а не в любой другой день?

— Командир, всё в порядке? — спросила Рин, подходя сзади.

Хоть от рулевой сейчас не было толка, она не стала покидать пост даже несмотря на разрешение. Она утверждала, что так спокойнее, хоть в случае внезапного нападения «Хареказэ» вряд ли сможет уйти: чтобы не жечь понапрасну мазут и не привлекать внимания, машины заглушили, так что в самом лучшем случае понадобится не меньше получаса, чтобы сойти с места. Но на море царило поразительное запустение, разве что порой пролетали любопытные птицы, явно заинтересованные появлением чужеродной громадины в привычном пейзаже.

— Да. Просто столько всего случилось, что даже не верится…

— Кажется, что день не может быть таким спокойным?

Акено кивнула. Рин попала прямо в точку. Несмотря ни на что, оставалось смутное беспокойство, и вряд ли виной тому был подбитый «Флетчер». Просто за считанные дни им пришлось попасть в плен, стать свидетелями военного преступления, столкнуться с невиданным оружием, топить корабли и убивать людей. Слишком много событий за такое короткое время для недоученных курсантов, которые могли только цепляться за надежду.

Когда шлюпка вернулась из первого рейса, командир приказала частично сменить состав «призовой команды». Это заняло какое-то время, но Мисаки боялась, что некоторые не смогут спокойно перенести повторный визит на мёртвый корабль.

— Ты права. Не могу успокоиться. Сержант Кавада, Широ, теперь этот «Флетчер»… Мне страшно, — Акено закрыла глаза, пытаясь хоть как-то дистанцироваться от окружающего мира. Но стало только хуже: без мирного пейзажа страхи лишь усилились.

Её сзади обняли тонкие руки. Затылок почувствовал тёплое, размеренное дыхание.

— Командир. Нет. Мисаки-сан, — проговорила Рин. — Ты научила меня не бояться своего страха. Сама тоже не бойся. Убегать от опасности — то, что я умею лучше всего, и ты сказала, что ценишь меня за это. А мы ценим тебя за то, что ты знаешь, что мы можем и как использовать наши навыки.

— Не так уж и знаю, — покачала головой Акено. — Я не защитила ни Широ, ни сержанта. Нас могли потопить, перебить, сдать в лапы Токкэйтай…

— Но не потопили же. Не перебили. Не поймали, — возразила Ширетоко. — Мисаки-сан, мы живы, потому что делаем всё, что можем. Включая тебя. Мы выберемся только благодаря тебе.

Акено вздохнула. Ей вспомнилась фраза из какого-то военного фильма: «Вы никто без меня, а я никто без вас». Теперь она в полной мере понимала, что это значит. Рин просто натолкнула на нужные мысли, но даже это было неоценимо. Равно как и простые человеческие объятия, напоминающие, что она не одна в этом мире. Нужно просто продолжать выполнять свою работу и сделать всё возможное, чтобы остальные выполняли свою.

— Спасибо, — улыбнулась командир. — Кажется, они возвращаются.

— Когда мне было одиноко и я чувствовала себя бесполезной, ты подала руку, — проговорила Ширетоко. — Я просто хочу вернуть долг.

— Нет. Ты сделала гораздо больше. Напомнила об одной важной вещи, — Акено мягко высвободилась. — Следующую вылазку я возглавлю сама. Хочу посмотреть своими глазами.

Приближаясь к «Флетчеру», командир почувствовала то же самое, что несколькими часами ранее ощутила Коко. Нависшая развороченная громадина заставляла поежиться, чувствуя свою ничтожность перед разрушительной мощью войны. Рин, напросившаяся с ней, сжалась на корме, но не сказала ни слова.

— Будешь сторожить шлюпку, — решила Акено. Конечно, особого смысла в этом не было, но не хотелось отходить от положенного порядка. Да и чувствовала она, что Рин лучше не видеть того, что творится внутри.

В коридоре, ведущем к машинному отделению, развесили несколько фонарей и оттащили тела, но всё равно из-за полумрака он казался теснее, чем на самом деле. Мисаки машинально поправила кобуру и подтянула ремень винтовки.

Тела она всё равно увидела, не говоря уже о кровавых разводах повсюду. Командир вздрогнула и побледнела, дыхание её участилось. Невозможно было подготовиться к тому, что в любой момент ты можешь наткнуться на очередного погибшего матроса, скорее всего с выражением ужаса и боли на лице… если от лица вообще что-то осталось.

Сколько раз мы могли так же погибнуть?

Акено сложила ладони и прикрыла глаза.

— Командир? — раздался впереди голос Хироми Куроки. — Молитесь за их упокой?

— Привет, Куро, — коротко кивнула Акено. — Да. Они же тоже люди.

Помощник стармеха пожала плечами.

— Они наши враги и попытались бы нас убить, если бы могли, — сказала она. — К тому же один из них пытался взять Томацу-сан в заложники.

— Я знаю, — вздохнула Мисаки, подходя к ней. — Но мы для американцев просто вражеский корабль. Они всего лишь исполняют свой долг. И если мы не будем уважать их, пусть они и враги, то чем мы лучше Японского Императорского Флота? Вспомни, что говорил сержант Кавада.

Хироми вздрогнула и понурила голову.

— Я поняла. Мы закончили перекачку. Шланги забираем с собой?

— Если поместятся с остальным грузом. Этот рейс — последний, — подумав, ответила Акено. — Передай Марон, что можно вводить ГЭУ. И я хотела бы поговорить с пленным.

Куроки проводила её к посту старшего механика, где и нашёлся американец. Он сидел на полу, понурив голову, под охраной Мими, которая держала дистанцию и не выпускала «сотку» из рук.

— Hey, let’s talk, [Эй, давайте поговорим] — Акено села напротив на безопасном расстоянии.

— What do you want to know? [Что вы хотите знать?] — угрюмо спросил матрос.

Немного подумав, командир произнесла:

— What happened to your ship? [Что случилось с вашим кораблём?]

Американец отвечал неохотно и явно предпочёл бы промолчать или послать всех куда подальше, но вооружённые до зубов девушки, пусть и молодые, не мотивировали его на такие подвиги.

Ничего примечательного Акено не узнала. Эсминец шёл в составе эскадры, наткнувшейся на японские корабли. Завязался бой, «Флетчер» оказался под плотным огнём и потерял управление. Японская эскадра занялась остальными американскими кораблями, а эсминец добили самолёты. Что было дальше, рассказчик не помнил: когда он пришёл в сознание, корабль уже сел на мель, машины заглохли, а весь остальной экипаж погиб.

Больше всего Мисаки поразило другое. Рассказывая о бое, американец упомянул, как несколько самолётов пошли на таран. Один из них и попал прямо в мостик «Флетчера». От этого Акено почувствовала себя не в своей тарелке: у них на хвосте сидели не просто озверевшие от жажды крови психопаты, как описывал японских солдат Кавада. Они были готовы пойти даже на смерть ради того, чтобы унести с собой побольше жизней.

Безумие.

Пока они говорили, «призовая команда» закончила с погрузкой. Это означало, что пришло время покинуть погибший корабль. Не было ни одной причины задерживатьсяздесь хоть на минуту.

— Что будем делать с ним? — спросила вернувшаяся Хироми, глядя на матроса.

Американец, хоть и не понял ни слова, но догадался, что речь идёт о нём. Он затравленно уставился на Акено, чувствуя, что именно от неё зависит его судьба. Мисаки и сама это понимала: достаточно было отдать приказ, и можно будет сказать, что выживших тут больше нет. Просто для того, чтобы он не рассказал о случившемся ни своим, ни чужим. «Хареказэ» и так искал по меньшей мере один авианосец с прикрытием, от которого едва удалось сбежать, не хватало ещё, чтобы об их местоположении прознал весь Японский Императорский флот или ВМС США, которые наверняка спросят за подлодку и самолёт, а может, и за эсминец, потопленный при побеге. И был только один надёжный способ этого не допустить.

— Коко обещала, что мы не будем его убивать, — произнесла Акено.

Она не могла заставить себя переступить черту, равно как не могла и приказать кому-нибудь сделать грязную работу за неё. В самом деле, матрос просто исполнял свой долг и хотел выжить. Убить его, когда он не представляет опасности — это слишком. Она подошла к пленнику и посмотрела ему в глаза.

— I hope your friends find you before the IJN, [Надеюсь, твои друзья найдут тебя раньше, чем Японский Императорский Флот] — сказала Мисаки.

Американцу оставили немного провизии, бутылку воды и одну из найденных винтовок, после чего потяжелевшая шлюпка отправилась к «Хареказэ». Чудом выживший моряк стоял в проломе и смотрел вслед курсантам. Командир подсознательно ждала, что он выстрелит, попытается отправить на тот свет хоть кого-то, но ничего подобного не случилось.

Теперь баки «Хареказэ» хоть и не были заполнены до краёв, но и не грозили показать дно. Заполучив трофейные ЗИП, команда по борьбе за живучесть занялась мелким ремонтом, ранее отложенным до возвращения в базу. Никто не сомневался, что следующему бою быть, а значит, стоило отремонтировать всё, что только можно, благо с морозильником уже закончили. В подсобке камбуза стало тесновато из-за коробок с сухими пайками, да и запасы питьевой воды слегка пополнились.

Финальным аккордом стали полтора десятка «Гарандов» и пара пистолетов М1911, боеприпасы да несколько гранат. Всё это сложили в каюте Маширо и туда же перекочевала часть японского оружия — то, что не использовалось вахтенными.

— Ты его пощадила? — спросила Коко, когда командир поднялась на мостик.

Акено кивнула.

— Надеюсь, его спасут свои. И что мы к этому моменту будем далеко. А пока… — она подошла к переговорным трубам. — Всем внимание! Примерно через полчаса мы снимаемся с якоря. Пока есть время, сходите в душ, а потом в кают-компанию. Вас ждёт наше фирменное карри.

Ответом было всеобщее ликование. Искреннее, бурное, даже немного безумное. Мисаки улыбнулась: она надеялась на такую реакцию. Она сама уже была на грани помешательства от бесконечной гонки со смертью и понимала, что экипажу сейчас не лучше. А значит, её обязанностью как командира было хоть чем-то порадовать девчонок. Чем-то родным, знакомым, что все любили и чем можно было поднять боевой дух даже когда «Хареказэ» был отделён от дома пространством и временем.

— У хорошего пахана братва накормлена, — весело сказала Коко. — Это и было твоё секретное задание для Микан?

— Да, — с улыбкой ответила Акено. — Пусть порадуются хоть немного.

Впервые за долгое время она посмотрела в горизонт с надеждой. Усталой, вымученной и неуверенной, но надеждой.

* * *

Полковник Китано стоял у фальшборта, разглядывая горящие корабли. Ветер едва-едва доносил крики людей и шум торпедных катеров, и даже эти звуки заглушались заходившими на посадку «Зеро». Обычная послебоевая суета.

Группа из «Флетчеров» и «Клемсонов» явно не ожидала встречи с японцами. Командир авианосца предположил, что эти корабли что-то искали. Говорил он это, основываясь на их поведение и построение, но подтвердить или опровергнуть его слова можно было лишь одним способом. Китано отправил два катера к уничтоженным кораблям американцев, чтобы вытащить из воды пару уцелевших офицеров, благо эскадра шла мимо полыхающих остовов, и даже задерживаться не придётся. Остальным выжившим Китано приказал бросить пару глубинных бомб. В другое время он бы распорядился перебить всех, но сейчас приходилось делать всё по-быстрому, чтобы не терять темп, но и сократить численность врага насколько это возможно.

— А что будем делать с нашими экипажами? — спросил командир авианосца.

Китано оглянулся сперва на него, потом в сторону кормы, за которой медленно уходили под воду эсминец и один из «Тринадцатых». На обоих кораблях оставались выжившие матросы, которые наверняка надеялись на спасение.

— Чтобы спасти всех, придётся задержаться. А мы и так потеряли много времени, — покачал головой полковник. — И найдите бочку. Когда я допрошу «языков», от них надо будет избавиться.

Капраз быстро козхырнул и развернулся в сторону надстройки отдавать соответствующие распоряжения. Китано же снова посмотрел на море, вдыхая запах гари.

Он думал о том, как поступить с диверсантами. Разумеется, первым делом захватить корабль и отвести на базу. Не на ту, откуда они так нагло сбежали, а в более надёжное и хорошо охраняемое место. Главное — взять живыми командира, радиста и старшего механика. И хотя бы часть остального экипажа. А дальше… взгляд полковника затуманился. Он многих допросил за свою службу: русских, китайцев, корейцев, монголов, англичан, американцев, даже недостаточно лояльных подчинённых. Все рано или поздно раскалывались, нужно было лишь найти подход.

Начать следовало со старшего помощника. Кто бы ни помог ей сбежать со «станции утешения», но ей там наверняка не понравилось. Значит, не помешает устроить ей ещё одну смену. Но контролируемую — а то ещё убьют раньше времени. Остальной же экипаж можно будет просто отдать солдатам. Китано усмехнулся: некоторые из его подчинённых скучали по Нанкину, так что возможность повторить свои подвиги будет им только в радость. Главное — чтобы офицеры видели, что делают с их подчинёнными. А потом можно будет взяться за них. Так или иначе, они сломаются и расскажут всё, что захочет знать представитель Токкэйтай, и будут плакать от счастья, когда Китано соберётся рубить их головы. Хотя… заслуживают ли они такой лёгкой смерти?

Усилием воли полковник отогнал от себя мысли о допросе. Всему своё время. Сначала надо узнать у американцев, что они тут делали, сколько ещё американских кораблей обретаются поблизости и видели ли они «Хареказэ». Потом найти и догнать оторвавшихся диверсантов и на этот раз не отпускать их.

____________

1. ЗИП — Запчасти, инструменты и принадлежности.

2. Цитата из фильма «Большой куш».

8. Перекрёстный огонь

Так… Мне насмерть не надо, мне надо намертво. Слышите разницу? Чтобы намертво стоять — живыми надо быть. Вот такое противоречие.

Х/ф «28 панфиловцев»

Но мы пока ещё живы, и мы пока ещё дышим,

И пусть горит этот день так ярко, как никогда.

И я надеюсь, ты слышишь: ты можешь строить нам козни,

Ломать мечты, рушить планы — тем ярче вспыхнет звезда.

Но мы пока ещё живы.

Fun Mode — Мы пока ещё живы

Акено не могла поверить, что ночь прошла спокойно. Она не думала, что всего за пару дней можно привыкнуть к тому, что в любой момент стоит ожидать атаки, а спокойствие — лишь отсрочка перед борьбой за жизнь. Но вот, ночь прошла спокойно, но до рассвета экипаж нервничал.

Разве что вечером, уже оставив «Флетчер» далеко позади, эсминец наткнулся на японскую подлодку. «Хареказэ» уклонился от трёх торпед, а потом в считанных кабельтовых от корабля раздался взрыв. Марикоджи объяснила, что скорее всего сдетонировала четвёртая торпеда при пуске, а потом, попросив сбавить ход, «прощупывала» подлодку активным сонаром, пока та не ударилась о грунт. Посовещавшись с ней и Коко, командир приняла тяжёлое решение: в воду сбросили глубинную бомбу. Если на борту субмарины остались выжившие, они были обречены на долгую и мучительную смерть. Поэтому, собрав волю в кулак, Акено предпочла добить лодку. Потом она долго молча стояла на носу, пытаясь понять, насколько правильным было её решение и существовало ли таковое вообще.

Неужели то же чувствовал себя сержант Кавада, когда воевал на чужой войне?

Отстояв свою вахту и уступив место Коко, Мисаки забралась в спальник в радиорубке и тут же заснула. И в этот раз обошлось без кошмаров: во сне она была в Йокосуке, гуляла по набережной с Моэкой, и там не было места войне и жестоким безумцам. Проснувшись, Акено несколько минут не могла смириться с жестокой реальностью.

Как ты там, Мока? Надеюсь, не попала сюда…

После душа она решила не заморачиваться с причёской, а просто собрала волосы в хвост. Прежде чем отправиться на мостик, Акено заглянула в лазарет. Там ничего не изменилось: Маширо всё так же лежала без сознания под капельницей, а Минами сидела за столом с кружкой кофе в руках.

— Всё в порядке? — спросила командир.

Минами кивнула.

— Если так можно сказать, то да, — произнесла она. — Старпом продержится дней пять, если повезёт, то неделю. Не больше.

Акено тяжело вздохнула и, подтянув к койке Маширо стул, села. Она и так помнила, что путешествие после боя с американским самолётом превратилось в гонку со временем, и до сих пор не была уверена в том, что потратить полдня на мародёрство было хорошей идеей. Но и остаться без топлива по эту сторону тумана было бы не лучшим вариантом: тогда дни Мунетани будут точно сочтены.

— Широ, ты держись, — командир взяла Маширо за руку. — Мы выберемся, обещаю. Тебя обязательно спасут!

На секунду вспыхнула надежда на чудо. На то, что старпом вдруг откроет глаза или вцепится в руку Акено. Но нет, ничего не произошло. Ничего не изменилось ни в лучшую сторону, ни, к счастью, в худшую.

Она смахнула с глаз навернувшиеся слёзы. Мисаки чувствовала, что долго так не протянет, не выдержит. Но пока могла, она не давала себе ни малейшей поблажки. Даже слёзы были непозволительной роскошью. Может, экипаж её и пожалеет, если Акено даст слабину, но враги — нет.

— Позаботься о ней, Минами, — командир неохотно встала. — Ты знаешь, где меня искать.

На стул забралась Тамонмару, а потом перепрыгнула на койку и устроилась рядом с Маширо. На секунду Мисаки показалось, что рука старпома дрогнула, но это было лишь очередным всплеском надежды. Не было смысла ждать чуда, надо было двигаться дальше, чего бы это ни стоило.

— Никаких происшествий не было? — спросила Акено, поднявшись на мостик.

— Никаких. Самой не верится, — Коко зевнула. — Может, затишье перед бурей?

— Надеюсь, что нет. Отдохни немного.

«Хареказэ» продолжал рассекать волны, не сходя с курса норд-ост. В небе не было ни облака, что играло экипажу на руку: если появится самолёт, то его будет видно издалека. Возможно, Мачико сможет заметить его даже раньше, чем он появится на экране радара. Самолёты пугали экипаж куда сильнее, чем корабли: если против надводного и подводного противника было и оружие, и опыт, то чуждые летательные аппараты требовали более мощных зениток, или даже радиофугасов, а не двух «Тип 96».

Акено чувствовала, что начинает уставать от действий наобум. Многое сейчас зависело от штурманов. Заглянув к ним один раз, командир ужаснулась и решила больше не мешать: рубка была буквально завалена старыми картами и тетрадями, полными расчётов.

Впрочем, корабль чувствовал себя куда лучше, чем его командир. Все сколь-нибудь серьёзные пробоины заделали, включая дыру в палубе над носовым артпогребом. В баках были вода и топливо, продовольствия хватало, и даже потеря двух кают не чувствовалась критичной из-за вахтовой системы. Машины работали исправно, орудия и торпедные аппараты немного потрепало бомбами, но они сохраняли боеспособность, так что насчёт технической части можно было не беспокоиться. Да и морозильник снова работал как новый. В общем, вылазка на мёртвый «Флетчер» себя оправдала. Разве что пулемёты американского самолёта хорошо прошлись по обеим «Лягушкам», так что механикам пришлось потрудиться, чтобы собрать из двух разбитых одну работоспособную.

К себе в каюту Мисаки после ранения Маширо почти не заходила: винтовка и пистолет и так всегда были при себе, а больше ничего и не нужно было. К тому же не хотелось лишний раз оглядываться на свой стол, где лежали личные вещи сержанта Кавады, а с настольной лампы свисал шнурок с личными жетонами. Теперь почти всё время командир проводила на мостике, отвлекаясь только на еду, сон и обходы корабля. И несмотря на моральную усталость, ранее чуждые ей действия, вроде проверки оружия, стали чем-то обыденным и машинальным. Пока «Хареказэ» воюет и пока на борт может наведаться абордажная команда, оружие — самый надёжный товарищ.

На носу упражнялась Каэдэ. После того, как она за какие-то секунды убила сразу двух человек, у Марикоджи случилась истерика, но она смогла перебороть себя и снова взялась за кай-гунто. В другое время Акено попросила бы её заняться чем-нибудь другим, но новая реальность требовала готовиться ко всему.

Впрочем, сейчас можно было позволить себе немного расслабиться. Как показал вчерашний день, надо ловить момент. Смотреть по сторонам, не откладывать оружие в сторону, но пока ничего не происходит — не перенапрягаться. Взять хоть пример с Мэй и Шимы, которые тихо играли в слова и пытались привлечь к этому развлечению Рин, но последняя тактично отказывалась.

Через полчаса на мостик заглянул Исороку и тотчас же оказался на командирских руках. Кот, в отличие от всех остальных, чувствовал себя замечательно: ему на корабле были рады всегда. Исороку был доволен поглаживаниями, почёсываниями и подкармливанием, а уставшим от вахт и постоянного страха девушкам становилось легче на душе от возможности немного потискать ленивого рыжего адмирала.

Вот и сейчас он устроился на командирских руках, свесив лапы и негромко тарахтя. Настроение на мостике мигом приподнялось, даже Шима и Мэй прервались, чтобы погладить Исороку. Тот не возражал, явно чувствуя свою важность… а может, просто был доволен тем, что получал увеличенную дозу любви и ласки, не делая практически ничего.

Вдруг из штурманской выскочила Сатоко.

— Командир, у нас множественные контакты на радаре!

— Где? — спросила Акено, опуская Исороку на пол и хватаясь за бинокль.

— Норд-норд-ост, семь контактов. Дистанция — пять миль. Идут курсом зюйд-вест.

— Рин, право руля, курс ост. Пропустим их.

Эсминец начал поворачивать на восток. Хоть командир и не желала лишний раз поворачивать, сталкиваться лицом к лицу сразу с несколькими кораблями хотелось ещё меньше. Всегда можно будет вернуться на прежний курс и скорректировать его.

— Воздушный контакт, приближается к нам, — обеспокоенно доложила Сатоко.

— Плохо. Курс зюйд-ост, поднять скорость до двадцати пяти узлов.

Оставалось надеяться, что неизвестные корабли решат отпустить одинокий эсминец, а не погонятся за ним и не пошлют самолёты. Даже один может быть проблемой, тем более если это разведчик.

— Командир… они меняют курс и идут на перехват.

Акено сжала кулаки. Надежды пошли прахом: кто бы ни приближался с северо-северо-востока, они не собирались отпускать «Хареказэ». Тихо разминуться не вышло, вступать в бой себе дороже, а значит, пора было бежать.

— Держать курс зюйд-ост, поднять скорость до тридцати узлов.

Развивать полную боевую она пока не собиралась. Пока что.

— Контакты! Десять штук к юго-западу, идут прямо на нас! — снова воскликнула Сатоко.

— Дай связь со всем кораблём, — Акено кашлянула. — Тревога! Экипажу занять места согласно боевому расписанию. Расчёту бомбосбрасывателя приготовить зенитные орудия к бою. И… все в ружьё.

Сразу с двух сторон? Нас берут в клещи?

Ситуация была хуже некуда, но экипаж был уже готов. Все понимали, что может случиться что угодно. Даже с учётом того, что врагов было много, никто не паниковал. Пока у тебя есть задача, можно сосредоточиться на ней. Правда, командиру такая роскошь не положена: пока другие крутят вентили, следят за точками на радаре и срывают чехлы с зениток, на её плечах лежит жизни всего экипажа. И ладно бы только жизни…

Морской бой — дело небыстрое. В небе уже роились маленькие точки, то и дело вылетавшие в сторону «Хареказэ» и возвращавшиеся к кораблям, что перестраивались в боевые порядки. Но всё это длилось, казалось, целую вечность. В безбрежном океане, лишённом ориентиров, порой казалось, что только самолёты и двигались, а корабли на горизонте лишь стояли на месте.

— Кажется, я могу их опознать, — доложила Мачико, дополняя своё великолепное зрение биноклем. — Пять эсминцев типа «Флетчер», лёгкий крейсер типа «Кливленд», а последний… Я не знаю, что это такое. Похож на тот, который мы видели, когда нас вёл «Токицуказэ».

— Авианосец, — проговорила Акено. — Сержант Кавада рассказывал про них. Корабли-базы для самолётов. А можешь рассмотреть второй флот?

— Так точно. Восемь эсминцев типа «Фубуки», один «Тринадцатый» в арьергарде и этот… авианосец.

Американцы и японцы наткнулись на них одновременно. Впрочем, чего ещё было ожидать, оказавшись посреди войны? И обе стороны считали одинокий эсминец врагом. Они брали цель в клещи, сами того не подозревая.

— Рин, курс ост, — распорядилась Акено. — Не будем приближаться ни к тем, ни к другим.

В переговорной трубе, ведущей в радиорубку, кашлянули.

— Командир… — неуверенно сказала Мэгуми. — Нас вызывают. Это частота Японского Императорского флота.

Мисаки переглянулась с Коко. Та выглядела напуганной, как и остальные. Что бы ни было нужно японцам, они явно не были настроены дружелюбно.

— Соединяй, — командир сняла трубку.

— «Хареказэ», говорит полковник Китано, — сказали на том конце. — Ответьте.

— Полковник Китано, говорит Мисаки Акено, командир учебно-тренировочного эсминца «Хареказэ» морской академии Йокосуки. Слышу вас хорошо.

— Продолжаете играть свою роль? Как хотите, — с лёгкой насмешкой произнёс полковник. — Предлагаю вам сделку.

Акено опешила. Какую ещё сделку ей мог предложить офицер Токкэйтай, недвусмысленно показавший, что он готов сделать с попавшими ему в руки «вражескими диверсантами».

— О чём вы, полковник?

— Прямо сейчас вы разворачиваетесь к нам, складываете оружие и сдаётесь, — голос Китано звучал спокойно, но твёрдо. — Даю слово офицера, что в допросной окажутся только офицеры. Остальным гарантирую быструю и почётную смерть. В третий раз вам всё равно не убежать.

Вот так просто всё оказалось. Акено предложили приговорить большую часть команды к казни. Рука с трубкой задрожала. В той ситуации, в которой был «Хареказэ», это даже можно было назвать не самым плохим вариантом. Впрочем, всё ещё можно было попробовать сдаться американцам, если они, конечно, примут капитуляцию.

— Дайте нам пять минут, пожалуйста. Надо обдумать ваше предложение, — выдавила из себя Мисаки.

— Пять минут. Время пошло.

Акено медленно сползла по стене. Её начало трясти. Разумеется, она не собиралась соглашаться на такую сделку, но от одной мысли, что с точки зрения полковника это было щедрым предложением, становилось страшно. Одна ошибка — и «Хареказэ» со всей своей командой любо пойдёт ко дну, либо будет обречён на ещё более ужасную участь.

— Командир? — над ней склонилась обеспокоенная Коко, разглядывая побледневшее лицо. — Что случилось?

— Это полковник… — с трудом ответила Мисаки и сбивчиво, с трудом преодолевая накатывающую панику, пересказала диалог.

Секретарь подняла руку и помогла ей подняться. В её глазах тоже читался страх, но одновременно с ним — какой-то задор.

— И всё?

— И всё. Мэгу-тян, мне нужна связь с экипажем, — Акено снова взяла в руки трубку. — Всем внимание! К нам приближаются японские и американские корабли. Я не хочу сдаваться ни тем, ни другим. Что было в первый раз — вы знаете, к тому же нам очень повезло познакомиться с сержантом Кавадой. Во второй раз нам вряд ли так повезёт. Но в противном случае нас могут потопить, — она сглотнула. — Вы знаете, я сделаю всё возможное, чтобы вас защитить, но если люди полковника Китано доберутся до нас, то будет даже хуже, чем если нас просто потопят. А чего ждать от американцев, я даже не представляю. И прежде чем мы будем действовать, я хочу знать ваше мнение. Прорываемся или понадеемся на милость американцев?

Полминуты царило гробовое молчание. Мисаки стояла, уткнувшись лбом в стену и закрыв глаза. Она была готова драться с обоими флотами, прорываться, бороться за жизнь до последнего — но только если остальной экипаж был готов. Она чувствовала, что лишь если все выложатся на полную, у «Хареказэ» будет шанс спастись.

— Это дальномерный пост. Командир, мы через столько всего прошли не ради того, чтобы сдаваться. Давайте прорвёмся!

— Это машинное. Какая ещё сдача в плен? Мы что, зря в мазуте изгваздались, пока топливо качали? — голос Марон был полон азарта. — Турбины работают как часы, только дай команду — и полетим!

— Говорит команда по борьбе за живучесть. У нас всё готово. Если будем драться — сделаем всё, чтобы не утонуть.

Следом отзывались и из других частей корабля. Суть ответов была одна и та же: они проделали весь этот путь не для того, чтобы поднять руки. Надо прорываться дальше, что бы ни случилось. Нужно попытать удачи, хуже всё равно уже не будет.

— Спасибо всем, — Акено опустила руку с трубкой и обернулась к остальным, кто был на мостике. — А что вы скажете?

— Да они давно нарываются на постреляшки! — воскликнула Мэй. — Только покажи, куда целиться!

— Угу, — добавила Шима. — Орудия заряжены.

— Командир, ты сказала, что ценишь меня за умение убегать, — произнесла Рин. — Так давайте сбежим от них! Мы ведь уже сбегали, в этот раз тоже справимся. Просто скажи, что делать.

Осталась лишь Коко. Она не скрывала, что её распирал азарт. Её ответ и так был написан на лице, но всем было интересно, как оный будет высказан.

— Эти фраера хотят взять нас на понт? — воскликнула она. — Покажем, как братва с «Хареказэ» решает дела!

Акено улыбнулась. Она чувствовала настрой команды. Что бы ни случилось, девчонки всё ещё были готовы идти за ней. А значит, они как-нибудь прорвутся.

— Мэгу-тян, дай мне связь с японскими кораблями, — командир терпеливо дождалась подтверждения. — Полковник Китано, говорит Мисаки Акено, командир «Хареказэ». Вы меня слышите?

— Слышу хорошо. Так вы принимаете моё предложение?

Мисаки фыркнула. Паника уже исчезла, уступая место холодной злости.

— Если я кому-то и сдамся, то настоящему офицеру, а не кровожадному маньяку. Мэгу-тян, потеряй эту частоту.

Повесив трубку, она наткнулась на удивлённый и немного восхищённый взгляд Коко. Да и остальные были удивлены в не меньшей степени. Акено, впрочем, и сама от себя не ожидала такой грубости. Но она слишком устала бегать и бояться. Раз боя всё равно не избежать, так пусть хоть полковник позлится.

— Полный вперёд! — скомандовала Мисаки. — Машинное, мне нужна полная боевая скорость. Расчётам зениток быть наготове. Рин, держись точно между эскадрами. Если они заметят друг друга и устроят перестрелку, у нас будет шанс уйти.

— Мы окажемся под перекрёстным огнём, — заметила Коко. — Но стрелять они будут не только в нас, но и друг в друга. Я в деле, командир!

— Я готова! — воскликнула Рин, вцепившись в штурвал.

— Но мы же тоже шмальнём пару раз? Да? — почти с мольбой сказала Мэй.

— Если придётся, то будем стрелять, — кивнула Акено. — Мы вправе защищаться всеми доступными способами. Всем приготовиться к бою!

Время, казалось, ползло как улитка. Обе эскадры сближались, приближаясь одновременно и к «Хареказэ». На связь никто не выходил — впрочем, частоту Императорского флота радисты не слушали, а какой в эту эпоху пользовались американцы, никто не знал.

Право на первый выстрел досталось самолётам. Два разведчика сцепились недалеко от эсминца, кружа над океаном и огрызаясь из пулемётов. К обоим уже шло подкрепление.

— Не открывать огонь, — приказала Акено. — Стрелять только по тем, которые будут заходить на нас. И пусть каждая зенитка прикрывает свой борт, но по возможности помогайте друг другу.

Она отчаянно жалела, что рядом сейчас не было сержанта Кавады. Приходилось действовать по наитию, пытаться представить, как должен воевать корабль, оказавшийся меж двух огней, когда угроза приближается и по морю, и по воздуху. И страшнее всего были самолёты, само существование которых считанные дни назад невозможно было даже представить.

— Крейсер открыл огонь! — доложила Мачико.

— Право руля!

«Хареказэ» вздрогнул, когда в воду упали снаряды.

— Я могу шмальнуть, — предложила Мэй.

— Только одной торпедой, — ответила Акено. — Пусть поманеврируют. Рин, лево руля!

Вскоре количество всплесков вокруг эсминца увеличилось. Больше усердствовали американцы, которые явно не были заинтересованы в захвате пленных. Японцы же больше интересовались американцами и явно целились так, чтобы обездвижить «Хареказэ» и регулярно «перекидывали». Только через несколько минут постоянных перелётов Мисаки поняла: полковник либо продолжает считать их американскими диверсантами, либо боится, что они пойдут сдаваться.

Потом пришёл черёд эсминцев. Как и предсказывала Акено, флоты интересовались не только «Хареказэ», но и друг другом, так что большая часть снарядов пролетала над кораблём. Но схватка самолётов теперь шла не в отдалении, а прямо над ними: крылатые машины сцепились друг с другом, пока другие, с бомбами под крыльями и торпедами под брюхом, пытались прорваться к вражескому строю. И если это случалось, безоблачное небо начинали прорезать цепи трассеров.

— Самолёт на восемь, заходит на нас! — крикнула Мачико, которая даже несмотря на обстрел продолжала дежурить на своей мачте.

К ним стремительно приближалась крылатая машина с торпедой под брюхом. Из-за странной формы крыльев она своим силуэтом напоминала растянутую букву W.

— Огонь! — крикнула Акено. — Рин, право на борт!

Застучали зенитки, пытаясь найти нужное упреждение, но самолёт тут же сбросил торпеду и резко отвернул в сторону. «Хареказэ» же начал тяжело крениться на борт, меняя свой курс.

— Лево на борт, как только торпеда пройдёт мимо.

Всплесков вокруг корабля становилось всё больше. Эсминец потряхивало. Чем ближе становились враги, тем ближе были попадания. Рин отчаянно вращала штурвал, заставляя «Хареказэ» совершать безумные манёвры. Да и самолёты стали атаковать активнее. В отличие от давнишнего противника с акульей мордой, они почти не пытались вести огонь по зениткам. С одной стороны, это было даже плюсом: стрелки меньше рисковали. С другой стороны, крылатые враги были куда быстрее и, нанеся удар, тут же отступали к авианосцам — наверняка за новыми бомбами и торпедами.

— Тама, огонь по готовности, — произнесла Акено.

Три орудия, словно дожидавшиеся этого момента, по очереди огрызнулись снарядами. Пришло время не просто уходить от обстрела, а бить в ответ. Конечно, даже полностью автоматизированные орудия не могли тягаться с огневой мощью почти двух десятков эсминцев и крейсера, но это всё ещё были настоящие орудия с боевыми снарядами.

Страх отошёл на второй план. Акено полностью отдалась во власть боя. Она отдавала приказы, обменивалась короткими фразами с Коко и штурманами, стараясь проложить оптимальный курс через ад. «Хареказэ» безостановочно содрогался от постоянных взрывов. Корпус получил несколько небольших пробоин, но команда по борьбе за живучесть была начеку. Разве что механики дежурно жаловались на жару и на то, что скоро придётся чинить машины на ходу. Но это было скорее привычной картиной: всем на борту было и так понятно, что командир и так делает всё возможное, чтобы спасти корабль и команду.

— Подбили! На три часа! — крикнула Мэй, указывая куда-то по правому борту.

Мисаки тут же подбежала к окну и вскинула бинокль. Японская эскадра продолжала маневрировать, паля из всех стволов, но один «Фубуки» был объят пламенем, вдобавок казалось, что у него заклинило руль: он поворачивал резко влево, рискуя столкнуться с другим эсминцем, который спешно отворачивал в сторону. Прямо на глазах Акено подбитый эсминец начал раскалываться пополам: торпеда, похоже, угодила ему прямо в центр корпуса.

— Твоя работа? — спросила командир.

— Не уверена, — Иризаки почесала голову. — Туда прорвались несколько самолётов и тоже сбросили торпеды.

Акено почувствовала небольшое облегчение. Она пока не думала о людях на борту «Фубуки» — лишь о том, что теперь в «Хареказэ» будет лететь меньше снарядов. Орудия тем временем продолжали стрелять. Мэй раз за разом меняла целеуказание: она не тратила время на то, чтобы пытаться уничтожить хоть одного противника, а пыталась заваливать обе эскадры градом снарядов, заставляя врагов менять курс и, если повезёт, заниматься борьбой за живучесть. Впрочем, внимательно рассмотрев силуэты на горизонте, Мисаки заметила пару пожаров. Сложно было сказать, чья это была работа, но враги в самом деле постоянно маневрировали вместо того, чтобы слаженно преследовать одинокий эсминец, зажатый между молотом и наковальней.

— На шесть! Сделайте что-нибудь! — вдруг заорала Мачико, спрыгивая со своего любимого места.

Через секунду её «воронье гнездо» разворотила очередь из автоматической пушки. На опасной высоте над эсминцем промчался самолёт с красными кругами на крыльях. Оказавшись в мёртвой зоне, он начал стремительно набирать высоту.

— Рин, лево руля! — скомандовала Акено. — Зенитки там его не достанут!

За считанные секунды преодолев пару сотен метров, самолёт начал закладывать петлю. И в этот самый момент его перечеркнула очередь из зенитки. Летательный аппарат тут же вспыхнул.

— Отличная работа, — произнесла командир. — Рин, ложись на прежний ку…

— Он падает прямо на нас! — вдруг перебила её Коко, указывая на противника. — У него бомба!

— Право на борт, быстро! Все держитесь крепче!

«Хареказэ» отчаянно заскрипел, переваливаясь с борта на борт. Металл стойко выдерживал нагрузки, но даже у него был свой предел, к которому эсминец был ближе, чем во время боя с пиратской крепостью, который случился, казалось, три вечности назад. Но самолёт, даже горя и теряя куски обшивки, продолжал падать на свою цель. Акено запоздало вспомнила рассказ американца о самолёте, который, будучи подбитым, протаранил мостик «Флетчера» прямо с бомбой на подвесе.

— ЛОЖИСЬ! — истошно завопила она.

В тот же миг раздался ужасающий взрыв. Бронестекло разлетелось вдребезги, впуская на мостик осколки, дым, гарь и ужасающий грохот. Акено ударилась лицом о пол, а спину и плечи обожгло болью. Перед глазами всё поплыло, в ушах зазвенело. На несколько секунд командир перестала воспринимать окружающую действительность. Потом перед глазами перестало двоиться, и Мисаки смогла увидеть повёрнутый на бок мостик.

Сплюнув заполнившую рот кровь, Акено облизала прикушенную губу, вытерла кровь с разбитого носа и замерла, глядя на застрявший в безымянном пальце осколок бронестекла — длинный и тонкий. Неуверенно коснувшись его, командир зашипела от боли, но, зажмурившись, схватилась и выдернула.

Превозмогая боль и звон в ушах, она сначала встала на четвереньки, а потом, опираясь на винтовку, поднялась на ноги.

— Все живы? Кого ранило? Не молчите! — крикнула она.

Ответом были стоны. К огромному счастью Акено, все выжили. Но безжалостные осколки крепко всем задали. На ноги поднялись все, кроме Коко, которая продолжала лежать, держась за бок.

— Что там? — Мисаки опустилась на колени и почти силой оторвала руку секретаря от кровавого пятна. В боку её торчал увесистый металлический осколок.

— Больно… — всхлипнула Коко. — И у нас пожар в артбогребе…

— Идти можешь? — вскочив на ноги и подхватив её планшет, командир подала руку. — Иди в лазарет, пусть Минами позаботится.

Неуверенно встав и морщась от каждого движения, Носа замотала головой.

— Не надо, я справлюсь… — сдавленным голосом проговорила она. — Пожар…

— Не глупи! Я за всем прослежу, а ты иди. У тебя опасная рана, — Акено посмотрела ей в глаза. — Коко, пожалуйста… Не делай себе хуже.

Кивнув, секретарь побрела прочь. Планшет продолжал сигнализировать о пожаре. Бросив взгляд на нос корабля, Мисаки судорожно сглотнула. Орудийную башню разворотило, из неё вырывался чёрный дым и искры.

— Команда по борьбе за живучесть, займитесь пожаром! Если ещё кто-то может, помогите им! Рин, ты как?

Ширетоко стояла, навалившись всем телом на штурвал, и пыталась вытащить застрявший в левом плече внушительный осколок. Но покрытое кровью стекло было скользким, и у рулевой получилось лишь порезать пальцы правой руки.

— Стой! — крикнула командир, хватая её за запястье. — Не трогай, кровь пойдёт! Лучше иди в…

— Нет, — Рин замотала головой. — Кто-то должен уклоняться. Ты же знаешь, что никто не справится.

— Но…

— Я буду осторожна. Обещаю, — произнесла Ширетоко. — Верь в меня, Мисаки-сан.

Акено кивнула. Она не хотела этого признавать, но манёвры Рин — единственный путь к спасению.

— Ещё пострадавшие есть? Никто не ранен? — спросила она по внутрикорабельной связи.

К счастью, обошлось без тяжёлых ранений, разве что несколько осколков добрались до штурманской и радиорубки, а Каэдэ присоединилась к команде по борьбе за живучесть: то ли из-за пилота-самоубийцы, то ли из-за обстрела перестал работать сонар. Да и толку от него на полной боевой скорости не было.

— Командир! — воскликнула Мэй. — Спина!

— Что там? — Акено оглянулась через плечо, потом попыталась ощупать спину, которую, казалось, жгло огнём, но лишь вскрикнула. — Больно… Мэй, можешь вытащить?

В спине торчали три осколка — один металлический, то ли от бомбы, то ли от обшивки самолёта, а остальные от остекления мостика. Торпедистка торопливо кивнула в ответ на вопрос и взялась за один из кусков стекла. Ухватиться сразу не удалось, но, обернув ладонь оторванным от блузки куском ткани, она смогла взяться поудобнее и резко дёрнула на себя. Мисаки вскрикнула и поспешно стёрла выступившие слёзы, случайно размазывая по лицу кровь.

— Извини, — виновато проговорила Мэй.

— Вытаскивай остальные. Только осторожно, — ответила Акено, стискивая зубы.

Новая вспышка боли. А потом третья — куда более долгая. На спину словно плеснули расплавленного металла. Но потом боль ослабла — не исчезла совсем, но стала куда слабее.

— Командир, это команда по борьбе за живучесть. У нас проблема! — ожила чудом уцелевшая рация.

— Химэ-тян, что случилось?

— Пожар слишком сильный, не потушить. Ещё и система орошения отказала. С нами была Куроки-сан, она пошла открывать кингстон, но пропала.

Акено сжала кулаки. Ситуация начала выходить из-под контроля. Пожар в артпогребе — это серьёзно. В любой момент весь эсминец мог взлететь на воздух. Не говоря уже о том, что там сейчас потерялась помощник старшего механика. С каждой секундой всё могло стать только хуже.

— Рин, побудь за меня. Задача та же, — не дожидаясь возражений, Мисаки надела на рулевую свою фуражку и пристегнула к поясу чехол с планшетом. — Химэ-тян, продолжайте тушить, я сейчас приду!

В носовой части последствия взрыва были ещё заметнее, чем на мостике: мелькали рваные дыры и царапины от осколков, а под потолком стелился дым. Акено порадовалась, что в носу почти не было боевых постов, иначе всё могло бы закончиться куда хуже.

В конце коридора у двери, из которой валил дым, нашлись Химэ, Момо и Каэдэ. Из пожарного шланга в артпогреб била мощная струя воды.

— Докладывайте! — сказала Акено, останавливаясь у двери, за которой царил мрак и виднелось пламя.

— Освещения нет, всё задымлено, огонь распространяется, — ответила Химэ. — Куроки-сан где-то там. Она не отзывается — наверное, потеряла сознание.

Надо было действовать быстро. Дверь пылающего артпогреба казалась вратами в преисподнюю. Вернулся не так давно подавленный страх. На миг захотелось захлопнуть дверь и молиться, чтобы артиллерийский погреб выгорел без детонации. Всё равно спасать оказавшуюся там Хироми — слишком опасно. Возможно, даже самоубийственно.

— Окатите меня хорошенько, — скомандовала Мисаки. Страх страхом, опасность опасностью, но она предпочла бы погибнуть, но не бросать кого-то из своих на произвол судьбы.

Поток ледяной воды смыл свежую кровь и заставил задрожать. Кожа посинела, зубы начали стучать от холода.

— П-п-порядок, — проговорила дрожащая Акено, затягивая ремень «Арисаки», чтобы не потерять её. — Давайте шланг. Если что — попробуйте вытянуть.

Оторвав кусок рукава, она прижала мокрую ткань к лицу. Второй рукой она взялась за брандспойт на конце шланга и шагнула в ад. Холод мигом сменился невыносимой жарой. Дышать стало нечем, даже ткань не очень помогала. Видимость была хуже некуда: дальше пары метров было видно лишь пламя, которое Мисаки пыталась заливать. Она понимала, что потушить ничего не выйдет, просто сбивала как могла, чтобы не мешало.

— Куро-тян! Отзовись! — крикнула она, но ответом был лишь рёв пламени. Глаза слезились от дыма.

«Хареказэ» вздрогнул от близкого взрыва. Акено потеряла равновесие и ударилась плечом о стеллаж со снарядами. Почувствовав разогретый металл, она тут же отскочила.

— Куро-тян!

В дыму раздался кашель. Сделав несколько шагов на звук, командир едва не споткнулась о сидевшую на полу Хироми Куроки.

— Прости… — командир опустилась на колени. — Смотри на меня! Идти можешь? Хотя бы ползти?

Хироми неуверенно кивнула, безостановочно кашляя. Акено схватила её за запястье и положила ладонь помощника стармеха на шланг.

— Держись крепче и ползи к выходу, не заблудишься, — сказала Мисаки.

— Кингстон… Надо открыть кингстон… — прохрипела Куроки, борясь с кашлем.

— Я этим займусь, а ты выбирайся, — командир протянула ей мокрую тряпку. — Дыши через неё, будет не так плохо.

Не рискуя вставать, она поползла на четвереньках. У пола дыма почти не было, но Акено всё равно старалась дышать через раз — так дым щипал горло чуть меньше. Из глаз текли слёзы, мешая смотреть даже на те жалки пару метров, что оставлял дым. Приходилось двигаться на ощупь. В итоге она ударилась головой о что-то металлическое и, стерев с лица слёзы, едва не закричала от радости.

Кингстон!

Прямо перед глазами был заветный вентиль. Ухватившись за него руками, Акено закричала от боли: раскалённый металл мгновенно обжёг кожу. Плача и кашляя от дыма, она стянула с себя мокрую блузку, накинула на вентиль и снова схватилась. Даже сквозь мокрую ткань металл был горячим, но терпимым. Однако вентиль не поддавался.

— Ну давай же! Давай! — закричала Мисаки, наваливаясь на него всем телом и изо всех сил пытаясь повернуть.

Неохотно, со скрипом вентиль всё же поддался и начал проворачиваться. Обрадованная Акено продолжила крутить, безостановочно кашляя, и остановилась только когда механизм застопорился. Теперь к треску пламени прибавился плеск воды. Ноги почти сразу почувствовали холодную влагу.

Надев блузку, командир шагнула было в обратную сторону, но корабль снова тряхнуло, и она, не удержавшись на ногах, сделала несколько неуклюжих шагов и рухнула на пол, который продолжало заливать водой. Сев, она вдруг поняла, что потерялась и, стараясь не поддаваться панике, начала шарить вокруг себя в поисках шланга.

Да где он? Где? Неужели я тут задохнусь или утону?

Тут её ударил по ноге брандспойт. Ухватившись за него обеими руками, Акено поднялась на ноги и, сгибаясь в три погибели, шла вслед за шлангом. Глаза пришлось закрыть — не было уже никаких сил терпеть кусающий их дым — поэтому на ходу командир врезалась во всё подряд и цеплялась винтовкой, беспрестанно кашляя. В какой-то момент она споткнулась и выпустила шланг из рук, но через пару секунд её схватили чьи-то руки и вытащили из нестерпимой жары. За спиной громко хлопнула дверь и лязгнул затвор.

— Командир, ты как? — спросили её голосом Каэдэ Марикоджи.

— В порядке, Марико… — Мисаки вновь закашлялась.

Дышать стало гораздо легче. Воздух после горящего отсека казался невероятно холодным и свежим. Обожжённые руки болели, а глаза продолжали слезиться, пусть и не так сильно.

— Командир, у нас растёт дифферент на нос, — обеспокоенно доложила по рации Рин.

— Я открыла кингстон, чтобы затопить артпогреб, — ответила Акено. — Марон, приём! Можешь компенсировать?

— Так точно, сейчас проведу контрзатопление. На ровный киль не встанем, но останемся на ходу, — старший механик немного замялась. — Командир, как там Куро?

— Я в порядке, только дыма наглоталась, — сидевшая рядом Хироми закашлялась. — Спасибо, командир. Я думала, что уже всё.

— Ерунда, — Акено открыла-таки глаза и вытерла слёзы. — Рин, как обстановка?

— Держимся, но… Ты должна сама взглянуть.

— Иду. Химэ-тян, присмотри тут за всем. Если переборки сильно пострадали, придётся откачивать лишнюю воду.

Встав и пошатываясь, командир вернулась на мостик. Путь занял, казалось, целую вечность. То и дело она срывалась на кашель, а из глаз продолжали капать слёзы, да и ладони ныли. А бой ещё не закончился.

— Что там? — спросила Акено, надев фуражку.

— Прямо по курсу корабль. Нома-сан говорит, что это линкор, — Рин помедлила. — Возможно, тип «Ямато». А на хвосте три торпедных катера четырнадцатого типа.

— Мэй, Тама, подсадите меня.

Выбравшись через люк в потолке, Мисаки оказалась на крыше ходовой рубки и поднесла к глазам бинокль. Прямо по курсу действительно виднелся силуэт, похожий на «Ямато». Рядом не было Коко, и не у кого было спросить, когда ввели в строй корабли этого типа. Впрочем, хватало и самого факта, что это линкор. А за кормой виднелись три крохотных силуэта. Торпедные катера. Наверняка на борту сейчас находились солдаты, готовые подняться на борт и любой ценой захватить корабль и его экипаж.

Обе эскадры тем временем продолжали перестреливаться. Особых потерь они не понесли, разве что один из «Флетчеров» шёл ко дну с заметным дифферентом на корму, а подбитый «Фубуки» уже скрылся под водой.

Ей отчаянно хотелось услышать хоть какие-нибудь слова поддержки. Но не от кого. Сейчас самому экипажу нужна была надежда на лучшее. Сейчас все полагались на Акено, ожидая приказов, которые позволят выбраться изэтого ада. Правая рука вцепилась в «Арисаку». Мисаки поморщилась от боли, но присутствие оружия успокаивало.

Небо было издевательски голубым, солнечная погода разительно контрастировала с морским боем. Бескрайнюю голубизну прорезали самолёты и цепочки трассеров. Кругом гремели взрывы. Из развороченной носовой башни продолжал сочиться дым, оставляя запах гари. Ветер дул прямо в нос, пронося этот запах вдоль всей палубы. Корпус был покрыт следами близких разрывов, но «Хареказэ» продолжал двигаться, уклоняясь от снарядов, торпед и бомб.

Бросив ещё один взгляд на линкор впереди, Акено спрыгнула обратно на мостик.

— Что будем делать? — спросила Рин.

— Продолжаем движение. Мы почти вырвались.

— Ложись! — раздался крик Мачико.

Прогремел взрыв, отдаваясь эхом в помещениях эсминца. Мэй и Шима вцепились друг в друга, стараясь не упасть, Рин и Акено отчаянно замахали руками, причём первая захныкала от боли в плече, где всё ещё торчал окровавленный осколок.

— Что случилось? Докладывайте! — крикнула командир.

— Это Ирако, — отозвалась рация. — Мы в порядке, но левой зениточке конец.

— Осторожнее там, — попросила Акено и задумалась.

Потеря зенитки — это плохо, очень плохо. Но главной проблемой был линкор. Его надо было как-то обойти, не приближаясь.

— Рин, готовься к манёвру. Будем обходить справа. Мэй, нужен залп торпедами, чтобы Императорский флот к нам не подошёл, — распорядилась Мисаки. — Шима, беглый огонь по американцам.

— Снова постреляшки, да? — Иризаки вытерла кровь с расцарапанного осколками лба. — Мацунага, Химэджи, принимайте целеуказание! Будем бить широким веером!

Через минуту в воду упали торпеды. Акено понимала, что это очень рискованно — выстреливать весь запас — но если «Хареказэ» потопят, то торпеды всё равно не пригодятся.

— Рин, право руля, поворот на тридцать градусов!

— Есть право руля, поворот на тридцать! — откликнулась Ширетоко, поворачивая штурвал.

Очередной взрыв прогремел прямо за кормой. Корабль не просто тряхнуло: — казалось, будто гигантская рука схватила его и хорошенько встряхнула, словно снежный шар. Скорость начала падать, а корабль — всё сильнее заворачивать в право.

— Лево руля, Рин, мы слишком сильно поворачиваем! — крикнула Акено.

— Не могу, руль заклинило! — чуть не плача, ответила Ширетоко.

— Правая машина, полный вперёд, левая — полный назад! — приказала Мисаки.

— Никак нет, у нас проблема, — ответила Марон. — Мы теряем мощность. Хорошо, если вообще ход сохраним.

Акено на ватных ногах подошла к стене и прислонилась боком. Сердце бешено колотилось. Дела шли хуже некуда. Они были под перекрёстным огнём, впереди маячил линкор, а на хвосте сидели катера, причём теперь у них были все шансы добраться до своей цели.

— Командир? — раздался удивлённый голос Мэгуми. — Нас вызывают.

— Полковник? Американцы?

От ответа зрачки Акено резко расширились.

— Это частота нашей академии.

— «Хареказэ», говорит «Мусаши», — произнесла Моэка. — Если вы меня слышите, сообщите любым доступным способом.

В эфире были лишь помехи. Одинокий эсминец, оказавшийся под перекрёстным огнём, молча отстреливался от наседавших врагов. Даже отсюда было видно, что кораблю крепко досталось. И отсутствие связи только всё усугубляло.

— Мике, не молчи! Подай хоть какой-то знак! — не выдержала Чина.

— Это ты, Мока? Что ты тут делаешь?

Это был голос Акено. Но Моэка ни разу не слышала, чтобы лучшая подруга говорила так. В её голосе царила смесь усталости и отчаяния. Даже удивление едва-едва чувствовалось.

— Я пришла за тобой, — проговорила командир, но, сглотнув, постаралась придать своему голосу уверенности. — «Хареказэ», двигайтесь тем же курсом, мы прикроем.

— Никак нет. У нас заклинило руль, а двигатели теряют мощность. Стоим в циркуляции, — ответила Мисаки. — Мока, тут слишком опасно. Уходи, пока можешь.

Моэка переглянулась с Мафую. Капитан второго ранга хищно разглядывала корабли на горизонте, разминая кулаки.

— Что мне делать, Мунетани-сан? — спросила Чина. — Мы не для того пришли, чтобы их бросить.

— Действуй как посчитаешь нужным, — произнесла Мунетани. — Эх, сейчас бы пяток «Гарпунов» или «Шипреков»¹… Мне больше интересно, что это за мошкара. Впервые такое вижу. Я повторю вопрос, курсант Чина. Ты готова взять ответственность за то, что случится дальше?

Моэка склонила голову. Она могла вступить в бой, проливать кровь незнакомых людей, чтобы спасти подругу и её экипаж. А могла и в самом деле развернуться и уйти. Признать, что они опоздали. Будь что будет, она сделала всё, что могла, потому что все остальные медлили.

— Я пойду на всё, чтобы спасти Мике. «Хареказэ», приём, — твёрдо произнесла она. — Мы прикроем вас огнём и бронёй. Я отправлю кого-нибудь на помощь механикам. В крайнем случае возьмём вас на буксир.

— Хорошо, Мока, — в голосе Акено наконец-то послышалась надежда. — Все корабли и самолёты — враждебны и будут бить на поражение. Будь осторожнее.

— Самолёты? — переспросила Чина.

— Те летающие машины. У них скорость больше двухсот узлов, так что осторожнее. Они базируются на авианосцах — это такие большие корабли с плоской палубой.

Это в самом деле был другой мир. Моэка никогда не слышала ни о каких «самолётах». Мафую, судя по удивлённому выражению лица, тоже. Ещё и больше двухсот узлов… дирижабли на такое просто не были способны. Но экипаж был поднят по тревоге и ждал указаний. У «Мусаши» был только один путь — вперёд.

— Внимание всему экипажу! — объявила Моэка. — Мы вступаем в бой. Полный вперёд! Приоритетные цели главного калибра — крейсер и большие корабли, вспомогательного — эсминцы. Зениткам следить за небом. Воздушные цели могут разогнаться выше двухсот узлов, так что учитывайте это при расчёте упреждения.

— Командир, это дальномерный пост. «Двести узлов»? Мы правильно услышали?

— Так точно. Будьте внимательны, — кивнула Чина. — Машинное, мне нужны трое добровольцев, чтобы помочь «Хареказэ» с ремонтом. Пусть поднимутся на мостик.

В недрах громадного линкора началось активное движение. Курсанты готовились к бою, волнуясь, боясь, но не желая отступать. Им хватало того, что впереди отчаянно отбивался «Хареказэ», зажатый врагами в угол. Все помнили, что именно экипаж этого эсминца некогда спас их всех, и жаждали вернуть этот долг.

— Как и ожидалось от отличниц, — усмехнулась Мафую и обернулась к своим напарницам. — Я отправлюсь с механиками на «Хареказэ». Вы остаётесь здесь и охраняете корабль. Если кто-то попытается влезть на борт — не церемоньтесь. Разрешаю применять любые доступные средства, — она оглянулась на Моэку. — Ну что, командир, начинаем?

— Так точно, капитан второго ранга, — кивнула Чина. — Мы идём к тебе, Мике. Продержись ещё немного. Внимание всему экипажу! Никому не подниматься на палубу без разрешения. Всем орудиям — огонь по готовности!

____________

1. «Гарпун» — американская противокорабельная ракета. «Shipwreck» («Кораблекрушение») — западное обозначение противокорабельной ракеты «Гранит».

9. Битва в тумане

В чём грех войны? Неужели в том, что умирают люди, которые всё равно однажды умрут? Осуждать смерть — это трусость, а не набожность. Страсть вредить, жестокость мщения, безжалостность и неумолимость, лихорадочное отвращение, вожделение власти — вот, что по праву считается грехом войны.

Блаженный Августин

У каждого правда своя, свой бог, свой менталитет —

Каждый найдет причину сбросить бомбы на твоих детей.

Тот, кто придумал эту фразу, не прав был:

«Правда у каждого своя» — выходит, нет правды.

DEEP-EX-SENSE — Хомо Саспенс

В командирской каюте «Мусаши» царило молчание. Акено сидела на стуле, держа обеими руками кружку с чаем и пытаясь прийти в себя. Её терзала тысяча противоречивых эмоций, от которых некуда было убежать. В мятой, не до конца просохшей, рваной и окровавленной форме без части рукава она чувствовала себя жалкой и ничтожной на фоне Мафую и Моэки, что сидели на кровати напротив. Рассказ обо всём, что случилось с «Хареказэ» с момента входа в злополучный туман, шокировал их.

Появление «Мусаши» было не просто кстати: суперлинкор спутал все карты и резко изменил расклад сил. Хоть самолёты и плотный обстрел смогли серьёзно повредить одну из башен вспомогательного калибра и уничтожить часть зениток, обе эскадры явно запаниковали и спешно отступили, делая ставку на огненный вал, а не на точность. Так или иначе, цель была достигнута: врага удалось отогнать, два катера с абордажными командами были потоплены, а третий отступил. Пока шёл бой, на борт «Хареказэ» высадились механики с «Мусаши», которые помогли Марон и остальным привести руль в порядок. С машинами же всё было куда хуже: задействовав почти все ЗИП, добытые на подбитом «Флетчере», удалось добиться лишь того, что эсминец смог идти на двадцати узлах.

— Прости, командир, но больше мы не выжмем. Либо заглохнем, либо взорвёмся, — извиняющимся тоном объяснила тогда Марон и, воспользовавшись затишьем, убежала в лазарет к Хироми, которая лежала на соседней койке с Коко.

По словам Минами, обеим очень повезло: вторая получила осколок буквально в сантиметре от артерии, а первая отправилась бы из артпогреба на тот свет, если бы подышала дымом ещё хотя бы минуту. Акено и сама зашла в лазарет, где из неё вытащили ещё пару осколков, обработали ожоги и перебинтовали руки. Ладони всё ещё побаливали, но гораздо терпимее, чем раньше. Командиру повезло отделаться второй степенью: всё-таки хвататься голыми руками за вентиль кингстона было не лучшей идеей.

Сейчас «Хареказэ» шёл, прижавшись бортом к борту «Мусаши» — прямо как во время злополучных учений, на которых пришлось брать линкор на абордаж. Только теперь Рин смогла подвести корабль к цели аккуратно, почти нежно — лёгкий толчок был несравним с тем, как трясло эсминец от недавних снарядов и бомб. После того, как корабли соединили трапы и верёвочные лестницы, откачали воду из затопленных отсеков. «Хареказэ» был далеко в не лучшей форме, но держался молодцом. Правда, морозильник после боя отказал, и Акено попросила Моэку «присмотреть» за сержантом Кавадой.

Почти весь экипаж сейчас спал, большей частью прямо возле своих боевых постов. Бодрствовавших можно было пересчитать по пальцам одной руки, а остальных подменяли девчонки с «Мусаши». Так распорядилась Мафую, объяснив, что после пережитого стресса экипажу лучше отдохнуть сейчас, чем свалиться в самый неподходящий момент. Акено нехотя согласилась: мысль о том, что на посту почти никого нет, а кругом враждебные воды, вызывала у неё ужас, но разум понимал, что капитан второго ранга права. Команда же приняла «временную смену» с распростёртыми объятиями: девчонок сначала затащили в кают-компанию и угостили фирменным карри, и только после этого экипаж «Хареказэ» согласился выполнить приказ «Отбой». Разве что Микан и сёстры Кинесаки задержались и отнесли котелки с угощением на «Мусаши». Несмотря на усталость, страх и нервное истощение, команде хотелось отблагодарить своих спасителей, и Мисаки не препятствовала. Ей казалось, что все эмоции превратились в ледяную глыбу, позволяя разуму организовать работу, и только теперь, когда наступила ночь, они «оттаивали». На мостиках обоих кораблей сейчас хозяйничали подчинённые Мафую, которые грозно смотрели вдаль и своим вооружённым до зубов видом вселяли в окружающих уверенность.

— Прости, что так тебя нагружаю, Мока, — произнесла Мисаки. — Но я обещала, что сержант Кавада вернётся домой. Даже если так.

— Всё в порядке, — попыталась успокоить её Моэка. — Я просто не ожидала, что…

— Ты молодец, — сказала Мафую. — Я, наверное, предала бы его морю.

Акено тяжело вздохнула, заглядывая в полупустую кружку.

— Я не могла. И сейчас не могу. Мне страшно, Мунетани-сан, — она подняла взгляд на капдва. — Боюсь потерять… что-то. Я не знаю, что, но кажется, будто если так поступлю, то это буду уже не я. И всё же, как вы нас нашли?

— Это моя заслуга, — с гордостью заявила Мунетани. — В отличие от некоторых, я прихватила беспилотник и несколько радиобуев, так что мы не только нашли вас, но и сможем вернуться по своим следам. И ещё… спасибо, что присмотрела за сестрёнкой.

— Я плохо справилась. Она едва не погибла, — покачала головой Акено. — К тому же всё ещё не кончено. Они нападут снова. Вы видели, на что способны самолёты.

— Пусть попробуют! — мрачно усмехнулась Мафую, поглаживая кобуру с пистолетом. — После того, что они пытались сделать с моей сестрёнкой, я их голыми руками… — она с трудом остановила себя и разжала сжавшиеся было кулаки. — Так, спокойно. К тому же у нас есть оружие. Командир, ты раздала экипажу винтовки?

Как только был решён вопрос с ремонтом «Хареказэ», Акено распорядилась передать экипажу «Мусаши» всё оружие, добытое на американском эсминце и поделиться частью японского: после того самого абордажа, когда погиб Кавада, стволов было немного больше, чем членов экипажа. В тот момент даже без знаков различия легко можно было понять, кто с какого корабля. Курсанты с линкора были опрятны и красивы — хоть сейчас на парад. И они со страхом и жалостью смотрели на подопечных Акено: потрёпанных, уставших, в бинтах и пластырях, в мятой, грязной, а кто-то и окровавленной форме и как будто слившихся воедино с «Арисаками» и «Сотками».

— Как вы и сказали, раздала тем, кого можно будет снять с боевых постов при абордаже, — кивнула Моэка. — Но я не уверена, что…

— Просто держите оружие при себе. Ты тоже, — перебила её Акено, машинально поправляя ремень своей винтовки. — Оно пригодится.

— Думаешь, дойдёт до…

— Не спорь! Просто носи пистолет с собой! — Мисаки резко вскочила. — Мока, они убьют тебя, не задумываясь! Тебя там не было, ты не видела…

Увидев, как испуганно отстранилась подруга, командир «Хареказэ» осеклась. Поставив кружку на стол, она отошла к стене и уткнулась лбом в холодную сталь.

— Прости меня… — прошептала она. — Я… Я просто боюсь.

Тишина. Неторопливый бег секунд. Акено закрыла глаза. Она в самом деле очень боялась. И за Моэку, и за себя — за ту себя, которой она была до всего этого кошмара. Она ни разу в жизни не кричала на свою лучшую подругу, ни разу в жизни не срывалась на кого-то, с кем доводилось спорить. Хотелось схватиться за голову и кричать, просто кричать до хрипоты, в надежде спугнуть ту тьму, что поселилась в её душе.

Её обняли тёплые, мягкие руки. Щекой Мисаки почувствовала дыхание Моэки.

— Всё в порядке, — тихо произнесла Чина. — Тебе не за что извиняться.

— Как это? — покачала головой Акено. — Ты спасла меня. Спасла всех нас. А я на тебя кричу.

— Ты просто хочешь всех нас защитить. Я всё понимаю…

— Нет, не понимаешь, — проговорила командир «Хареказэ». — И я очень хочу, чтобы не поняла.

К ним подошла Мафую, до сих пор лишь внимательно следившая за внезапным срывом.

— Курсант Чина, можешь ненадолго оставить нас наедине? — её ладонь легла на плечо Моэки.

— Так точно, — коротко кивнула командир «Мусаши». — Я ненадолго, Мике.

Когда за ней закрылась дверь, Мунетани снова села на кровать и похлопала рядом с собой. Акено безропотно села рядом. Где-то на заднем плане ворочалась мысль, что сейчас будет какой-то серьёзный разговор, но усталость и стресс брали своё.

— Сочувствую, Мисаки. Врагу не пожелаешь пройти через такой ад, — сочувствующим голосом произнесла Мафую.

Она сейчас не была похожа на саму себя. Рядом с Акено сейчас сидела не сорвиголова, готовая пойти врукопашную на вооружённого пирата, а участливая, внимательная девушка.

— Вы не правы, Мунетани-сан, это не ад, — покачала головой Мисаки. — Сержант Кавада сказал, что в аду нет невинных. Хотя… Может, мы больше не невинные? Может, мы такие же убийцы, как полковник?

Она посмотрела на свои руки. Этот вопрос с каждым днём, с каждым боем терзал всё сильнее.

— Я тоже когда-то задумывалась об этом и долго не находила себе места, — произнесла Мунетани, разглядывая плафон на потолке. — Но ты зря сомневаешься в себе. Вспомни, что ты рассказывала нам про тот «Флетчер». Почему ты не убила того матроса? Он мог навести на вас своих друзей. Или здешних японцев. Может, и навёл. Тебе даже необязательно было пачкать руки — можно было приказать кому угодно и просто уйти.

— Я не могла, — возразила Мисаки. — Я много думала об этом. Даже поднялась на «Флетчер», чтобы своими глазами увидеть, что там произошло. И… я просто не могла убить того человека.

Мафую дружески хлопнула её по плечу. От неожиданности командир «Хареказэ» вздрогнула.

— Значит, с твоей человечностью всё в порядке. Не беспокойся на этот счёт, — сказала капдва. — Ты неплохо потрудилась.

— Неправда, — Акено поникла. — Я не уберегла Широ. Не смогла спасти сержанта. А последний бой мы пережили только потому что вы и Мока пришли.

— Я согласна, что можно было и лучше, — кивнула Мунетани. — Но ты забыла одну важную деталь. Лучше бы справился только экипаж из «Синих русалок». Обученных, подготовленных, прошедших не одну переделку. А вы ещё курсанты, и вам многому предстоит научиться. И для курсантов вы справились гораздо лучше, чем я ожидала. А насчёт Широ… — она вздохнула. — Жаль, что так вышло. Но она выкарабкается, я уверена. Думай не о том, что она ранена, а о том, что она жива. Даже я вряд ли смогла бы пройти через такое, никого не потеряв. А насчёт сержанта… Жаль, что он погиб, но он до конца исполнял свой долг. Сделал всё, чтобы ни одна из вас не оказалась на его месте. Это дорогого стоит.

— Нам просто повезло! — крикнула Акено. — Это всего лишь удача! Вы переоцениваете меня.

Мафую усмехнулась.

— Поверь, Мисаки, не в одном везении дело. Удача может улыбнуться любому, но не каждый сумеет ей грамотно воспользоваться. И ты как раз из тех, кто умеет, — она потрепала Акено по макушке. — Из тебя выйдет отличная «Русалка». А сейчас постарайся отдохнуть. Как ты сама сказала, всё ещё не закончилось. Так что мы ещё зададим им жару.

Подмигнув, Мунетани поднялась было с кровати, но тут Акено схватила её за запястье. Вторая рука командира «Хареказэ» вытащила из кармана связку личных жетонов и протянула ей.

— Это жетоны сержанта Кавады и его людей. Возьмите.

Мафую накрыла её ладонь своей и медленно покачала головой.

— Пусть побудут у тебя. Когда вернёмся, передашь их ма… директору, — произнесла она. — А ты и в самом деле отдохни, хорошо?

Вздохнув, она вышла в коридор. Там её ждала Моэка, которая нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и нервно поглаживала прицепленную к воротнику рацию.

— Всё в порядке? — обеспокоенно спросила командир «Мусаши».

— Как сказать… — Мафую прислонилась к стене напротив неё. — Мисаки заглянула в бездну. Но, к её чести, когда бездна посмотрела в ответ, она не моргнула.

— Что это значит? — Моэка непонимающе заморгала.

Капитан второго ранга подняла взгляд к потолку.

— Это значит, что она держится молодцом, но ей крепко досталось. Будет бороться до конца, но… — она сделала небольшую паузу. — Ты слышала её рассказ. Такие события… травмируют, особенно неподготовленных людей. Сейчас Мисаки нужна поддержка. В основном твоя, потому что ты её лучшая подруга. Справишься?

Командир «Мусаши» закивала.

— Сделаю всё, что в моих силах, — произнесла она. — Я могу поговорить с ней?

— Только не увлекайся, она всё-таки устала, — Мафую слабо улыбнулась. — С твоего позволения, командир, я займусь обороной корабля. Чувствую, твоя подруга не зря так боится нападения.

Коротко кивнув и козырнув ей, Моэка вернулась в свою каюту. Дверь она закрывала с особой осторожностью: боялась лишний раз потревожить подругу громким стуком. И только потом, посмотрев на кровать, она увидела, что Акено заснула. Сидя на самом краю, наклонившись вперёд и обнимая винтовку так, словно это был спасательный круг среди моря.

Сев рядом, Чина некоторое время вглядывалась в усталое, но даже во сне напряжённое лицо. Изредка Акено сжимала винтовку крепче и тут же морщилась: несмотря на бинты, её ожоги явно ещё болели. Сердце ёкнуло в груди: тяжело было видеть лучшую подругу в таком состоянии.

Моэка аккуратно взяла Мисаки за плечи и бережно, стараясь не разбудить, уложила её голову себе на колени. Это было не очень удобно — в основном, из-за «Арисаки», которую Акено не собиралась отпускать.

Прости меня, Мике. Я должна была прийти раньше.

Попытавшись мягко забрать винтовку, Чина добилась обратного. Хватка только усилилась, а Акено резко открыла глаза и осмотрелась, часто дыша.

— Что? Где я? — она подняла взгляд. — Мока? Извини, я заснула…

Её дыхание выровнялось, а вслед за ним успокоилось и бешено заколотившееся было сердце Моэки. Руки от винтовки она предпочла убрать. Даже сложно было сказать, кто испугался больше.

— Всё в порядке, Мике, — через силу улыбнулась Чина. — Я подумала, что тебе неудобно, вот и хотела помочь.

— А, это… — Акено выдохнула. — Прости, не могу без неё.

— Просто поставь её рядом. Ты сейчас не одна, всё будет хорошо, — Моэка погладила её по голове. — Винтовка никуда не денется, обещаю. И я буду рядом.

Мисаки несколько секунд неуверенно смотрела то на подругу, то на «Арисаку», прежде чем поставить последнюю на пол, прислонив к кровати. Моэка не могла не отметить, что оружие оставалось на расстоянии вытянутой руки.

— Ладно, — Акено взяла её за руку. — Прости. Я уже не знаю, та ли я Мисаки Акено, которую ты знаешь. Не знаю, во что я превращаюсь.

— Всё в порядке, — мягко ответила Чина. — Это всё ещё ты, моя лучшая подруга. Безрассудная, недисциплинированная, но самая добрая и отважная из всех, кого я знаю. Ты просто устала, Мике. Это мне стоило прийти раньше.

— Я и не думала, что ты придёшь, — Мисаки устроилась поудобнее у неё на коленях. — Спасибо. Если бы не ты…

— Не думай об этом. Пожалуйста. Тебе нужно отдохнуть, — Моэка провела тыльной стороной ладони по её щеке. — Если что-то случится, я разбужу. Ты же мне веришь?

— Да.

Акено закрыла глаза и шумно выдохнула, держа её за руку. Черты лица постепенно разглаживались, лишаясь морщин и постоянной настороженности.

Моэка вновь почувствовала, как сердце на миг выбилось из ритма: настолько огромна была между ними разница. Командир «Мусаши» была аккуратна, собрана, в чистой и выглаженной форме без единой лишней складки, как будто только-только надела свой командирский китель. В это же время Акено несла на себе следы прошедших боёв: перебинтованные ладони, мятая и грязная форма со множеством прорех и лишившаяся куска рукава, пятна крови, проглядывающие сквозь прорехи пластыри и бинты, расцарапанное лицо, засохшая кровь под носом, а от растрёпанных волос, по-быстрому собранных в хвост, пахло гарью. Видавшие виды подсумки и кобура с пистолетом на поясе только усиливали впечатление. Мисаки досталось не меньше, чем эсминцу, которым она командовала, однако продолжала держаться и идти вперёд. И что бы ни случилось с ней в этом ужасном мире, командир «Хареказэ» сохранила упрямство и рвение. И Моэка надеялась, что этого хватит не только на то, чтобы вернуться домой, но и чтобы пережить всё случившееся.

Но что было ещё важнее, Акено выглядела расслабленной. Спокойной. Больше не казалось, что она только и ждёт неизбежного момента, когда придётся хвататься за винтовку. Вопреки собственным опасением, она была человеком, просто нуждавшимся в поддержке и заботе. В том, чтобы кто-то поддержал слабеющую веру в завтрашний день.

— Всё будет хорошо, Мике, — прошептала Моэка, прикручивая громкость рации до минимума, чтобы не разбудить подругу раньше времени.

* * *

Несколько часов спустя

Поредевшая эскадра следовала за отступившими кораблями. Из-за незапланированной стычки с американцами, ещё более незапланированного линкора и последовавшей неразберихи диверсантам удалось уйти, но теперь разведчики смогли их обнаружить, и корабли Императорского флота снова вцепились в добычу.

Как только линкор обозначил себя, а дальномерщики смогли определить его размеры, Китано решил, что гораздо благоразумнее будет выйти из боя. Это решение себя оправдало: эскадра потеряла в общей сложности два эсминца, последний «Тринадцатый» и четверть авиагруппы. Американцы попытались пойти в атаку и в итоге отступили, потеряв два эсминца и едва не лишившись крейсера и авианосца. Экипаж линкора действовал довольно грамотно и первым делом попытался избавиться от самых опасных врагов. Даже капраз неохотно признал, что если бы не торопливый отход, то его авианосец в лучшем случае стал бы пригоден только к плаванию до ближайшего утилизационного завода.

Теперь двое офицеров стояли на носу и всматривались вдаль. Корабли противника уже виднелись на горизонте, а прямо по их курсу стоял непроглядный туман. Несмотря на своё успешное выступление, противник явно не желал продолжать в бой и был готов рискнуть. По крайней мере, Китано не видел иных причин лезть в непроглядное марево, где легко можно напороться на риф или мину, а то и на подлодку.

— Вы знаете, что это за корабль? — спросил капитан первого ранга.

— Похож на тип «Ямато». Силуэт и размеры совпадают, — произнёс полковник. — Но ни «Ямато», ни «Мусаши» не могли здесь оказаться. И есть только один способ узнать, что это такое.

Командир авианосца вздохнул.

— В этом и проблема. Несколько минут назад пришла срочная шифрограмма, — он заложил руки за спину. — Американцы усиливают натиск на Гуадалканал. Вчера вечером они потопили «Хиэй».

— Я всё равно не собирался везти туда корабли диверсантов. Мы уже убедились, что там небезопасно, — пожал плечами Китано. — Ещё что-нибудь?

— Так точно, — кивнул капраз. — Эскадре приказано прекратить преследование и вернуться на Филиппины. Адмиралу Ямамото нужен каждый корабль.

Вот эта новость была куда хуже. План атаки, почти сформировавшийся в голове полковника, тут же рассыпался. Проклятые девки были почти у него в руках. Он уже представлял, как будет выбивать, выскребать из командира «Хареказэ» информацию, и так не вовремя пришёл этот приказ.

— Меня в приказе упоминали? — спросил Китано, цепляясь за последнюю надежду.

— Ни вы, ни ваши люди, ни Токкэйтай в целом никак не упомянуты, — произнёс капитан. — Вы собираетесь продолжить преследование?

— Преследование? Нет, — полковник покачал головой. — В этот раз я захвачу корабли и возьму в плен диверсантов. Они расскажут всё…

Он сжал кулаки. До цели было буквально рукой подать. Последний рывок — и враги будут под его пятой. А потом… нет, он не будет тянуть до возвращения на базу. Просто отдаст нижние чины своим солдатам и заставит офицеров смотреть. Сначала нужно будет сломить их волю, продемонстрировать, что каждая диверсантка в его, полковника Китано, власти, потом уже можно будет перейти к более тонким методам допроса.

— Я вас понял. Удачи с операцией, — капраз протянул ему ладонь. — И ещё… Кораблю понадобится время, чтобы развернуться. Так что я отправлю авиагруппу, чтобы отработали по кораблям, пока вы будете приближаться. Это всё, что я могу предложить полковник.

— Это больше, чем я ожидал, — Китано пожал протянутую руку. — Подготовьте своих людей, а я займусь своими.

* * *

«Хареказэ» и «Мусаши» вошли в туман. Акено, Моэка и Мафую позволили себе немного расслабиться: судя по всему, в этом чужеродном прошлом ещё не додумались до радиолокационного наведения, а значит, можно было не бояться обстрела. Впрочем, Акено гораздо больше боялась самолётов, так что на крыше ходовой рубки дежурила Мачико, вглядывавшаяся в туман поверх очков и время от времени с тоской смотревшая на сломанную мачту, в которую под самый конец боя врезался американский самолёт.

На мостике сейчас было прохладно и сыро: сказывались разбитые окна. И что-то подсказывало Мисаки, что не будь тут установлено современное бронестекло, десятком осколочных ран и сквозняком ни она, ни остальные бы не отделались.

Учитывая, что на «Хареказэ» уцелела лишь одна зенитка, Акено положилась на «Мусаши», отправив туда Шиму и сестёр Кинесаки, которым приходилось совмещать свои обязанности на камбузе с обслуживанием бомбомёта и зениток. У них уже был опыт борьбы с воздушной угрозой, а для оставшейся «Девяносто шестой» на эсминце была Мэй.

— Мы скоро вернёмся домой, да? — спросила Рин. — Командир, чем займёшься?

— Буду писать рапорт. Боюсь, это надолго, — сказала Акено, глядя в пелену тумана. — А ты?

Рулевая ненадолго задумалась.

— Позвоню домой. Поговорю с родными. А потом… наверное, наемся сладостей, — она кивнула сама себе. — Но если нужна будет моя помощь — обращайся. А ты, Носа-сан?

Коко отвлеклась от планшета.

— Я хотела посмотреть один сериал… — неуверенно сказала она. — Если, конечно, у меня не появилась волынофобия. Но сначала помогу командиру с рапортом.

Ей уже было лучше. Со строгим наказом не перетруждаться Минами выпустила-таки Коко из лазарета. И то, ей сперва пришлось убедить командира, что она не будет делать никаких глупостей без самой крайней необходимости.

— Спасибо, Коко, — улыбнулась Акено.

На самом деле рапорт сам по себе почти не пугал её. Да, это долго и муторно, но куда хуже было то, что придётся заново пережить всё случившееся, чтобы пересказать так, как оно было. Мисаки уже предчувствовала, что будет непросто. Впрочем, Мафую обмолвилась, что с экипажем должны будут поработать лучшие специалисты. Сама Мунетани впервые была настолько серьёзна: даже на занятиях по стрелковой противоабордажной подготовке она выглядела такой же весёлой сорвиголовой, как при первой встрече. Сейчас же это всё заменялось каким-то сочувственным уважением.

На мостике был ещё один человек. Это была подчинённая Мафую, которая стояла, прислонившись к стене и прикрыв глаза. Она не участвовала в разговоре и как будто не замечала людей вокруг. Лишь пару раз удалось услышать голос этой женщины, когда она перебрасывалась короткими фразами по рации. Присутствие увешанной оружием, патронами и гранатами «Русалки» успокаивало как саму Акено, так и остальной командный состав. Помня о сержанте Каваде, Мисаки полагалась на незнакомку, но всё же побаивалась за неё. Если и когда их будут брать на абордаж, именно на Мафую и её двух подчинённых придётся главный удар. Они старше, сильнее, опытнее и лучше вооружены, да и их задача заключалась как раз в защите курсантов любой ценой. А значит, они и рисковали больше всех.

— Эм… «Хареказэ», это «Мусаши», — ожила связь. — У нас на радаре воздушные контакты.

Голос Моэки звучал взволнованно. Её беспокойство можно было понять: она уже увидела, насколько опасными врагами были самолёты. А уж в тумане их было невозможно увидеть до последнего момента. Впрочем, это было взаимно. Скорее всего.

— Мока, подготовь зенитки к бою и следи за морем, — ответила Акено. — В прошлый раз самолёты отвлекли нас и прикрыли катера. И убери всех с палубы, — она переключилась на внутреннюю связь. — Боевая тревога! К нам приближаются самолёты. Расчёту правого зенитного орудия занять боевой пост, остальным не подниматься на палубу без приказа. И… экипаж, в ружьё.

Радар «Хареказэ» вышел из строя вскоре после сонара и отремонтировать его в море было невозможно, поэтому вся надежда была на линкор, чей локатор и был единственными глазами обоих кораблей. На борту эсминца же началось движение: курсанты хватали оружие, занимали посты и готовили растяжки в заранее выбранных местах. План был согласован с Мафую Мунетани: отбиваться от самолётов и одновременно готовить оборонительные позиции. Хоть главную роль в грядущем бою и должны будут сыграть «Синие русалки», вдвоём они много не навоюют, а значит, курсантам придётся их прикрывать и поддерживать в силу своих навыков.

— Они полезут на борт, да? Как в тот раз? — спросила Рин, дрожа как осиновый лист и бледнея с каждой секундой.

Акено подошла к ней со спины и обняла. Ей самой было страшно от одной мысли, что скоро придётся драться. Но она должна была быть сильной и держаться. Ни слёз, ни страха, ни слабости. Ради Маширо, ради сержанта Кавады и ради всех остальных.

— Дыши глубже, Рин. Не паникуй. Вспомни, как сержант Кавада учил, — мягко произнесла она на ухо рулевой, вспоминая бой с подлодкой, который случился, казалось, в незапамятные времена. — Досчитай до четырёх. Вдыхай. Досчитай до четырёх. Выдохни. Давай.

Она дышала в унисон с Рин, стараясь успокоить заодно и себя. Страх страхом, но нужно сохранить холодную голову. У экипажа не было права на ошибку.

Мачико спрыгнула на мостик через открытый люк и передёрнула затвор винтовки. Каким-то чудом в последнем бою ей удалось отделаться длинной царапиной через весь лоб.

— Будут ещё указания? — спросила она.

Подумав, Мисаки кивнула.

— Иди к зенитке. Подсоби в случае чего. И передай Таме, чтобы не боялась перегрева: это последний бой.

Нома кивнула и удалилась.

— Мике, до врага десять кабельтовых, — сообщила Моэка. — Все зенитки заряжены и готовы к бою.

— Пусть открывают заградительный огонь по готовности, — ответила Акено. — Это помешает им целиться.

— Они сокращают дистанцию. Примерно на семь-восемь часов, но курс расходится с нашим. Высота около пятисот метров, — доложили из штурманской.

— Наверное, не знают точно, где мы. Может, не заметят? — понадеялась Моэка. — Вспомогательные орудия развернуть на семь… нет, восемь часов.

Учитывая, что видимость в тумане была отвратительная, был шанс остаться незамеченными. Но враги явно думали так же, потому и летели так низко. Поэтому надо было готовиться ко всему.

Но буквально через пару секунд её надежды растаяли:

— Поворачивают к нам! Два кабельтовых!

— Заметили, — произнесла Мафую, разминая кулаки.

— Цели на восемь часов, высота до пятисот метров. Заградительный огонь! — скомандовала Моэка.

Даже сквозь толстые стальные стены она услышала мерное постукивание зениток. А потом гавкнули орудия вспомогательного калибра, выпуская в сторону целей шрапнельные снаряды. Через секунду из тумана с рёвом вынырнули крылатые тени.

— Так и знала, что эта шрапнель — полное де…¹ — Мафую в последнюю секунду прикусила язык, нервно поглаживая «Тип 89». Ей явно некомфортно было здесь, хотелось настоящего действия. Но против самолётов она была бессильна.

Пол мелко задрожал, по кораблю прокатились отголоски взрывов. Как и говорила Акено, заградительный огонь помешал метко сбросить бомбы, но врагу это и не было нужно: сложно промахнуться по такой громадине. В целом двухсотпятидесятикилограммовые бомбы не были серьёзной опасностью для «Мусаши», но прямое попадание в башню вспомогательного калибра и тем более зенитку сократило бы огневую мощь. А если учесть, что враги надеялись взять их живыми, то важнее было помешать бомбометанию, чем сбить врагов. Впрочем, один из самолётов уже потерял крыло и рухнул в море, после чего остальные резко сломали строй и бросились врассыпную, словно злобный осиный рой.

— Неужели будут атаковать с разных сторон? — предположила Мафую.

— Не прекращать огонь! — приказала Моэка, вспоминая наставления Акено. — Выберите цели и стреляйте при попытке зайти на нас.

Самолёты продолжали кружить, стреляя из пушек и время от времени сбрасывая бомбы. Чина вытерла со лба испарину, со страхом глядя на появляющиеся и исчезающие в тумане крылатые силуэты, носящиеся среди множества трассеров. Что-то громыхнуло, пол едва ощутимо завибрировал.

— Что это было? — спросила Моэка. — Отчёт о повреждениях, срочно!

— Самолёт протаранил левую башню ПМК². Кажется, обошлось без пожара.

— Всё, как говорила Мисаки, — произнесла Мафую. — Они так просто не сдадутся.

Бой продолжился. Самолёты стали стрелять ещё активнее, явно нацелившись на зенитки. И кое-каких успехов они достигли: замолкли уже три орудия. Снова взрыв, снова дрожащая палуба, снова доклад — на этот раз о потере кормовой вспомогательной башни. Один из самолётов смог подойти к кораблю на опасно малой высоте и сбросить бомбы на носовую башню главного калибра, но бомбы отскочили от брони и сдетонировали в воздухе, а сам самолёт тут же превратился в огненный шар, подбитый из пятидюймового орудия.

Ещё один самолёт резко спикировал откуда-то из туманных высот и, стремительно выровнявшись, помчался прямо в сторону мостика. Под корпусом была подвешена увесистая бомба.

Поняв, куда сейчас рухнет бомба, Моэка рефлекторно сделала шаг назад, споткнулась, упала и закрылась руками. Она понимала, что это никак не спасёт, но паника оказалась куда сильнее. Но самолёт перечеркнула цепочка трассеров, прилетевшая откуда-то справа, отрывая большую часть крыла. Летательный аппарат резко завалился на бок и пронёсся мимо ходовой рубки, так и не сбросив свой смертоносный груз.

— Эй, ты как? — спросила Мафую, помогая подняться.

— Простите, я… испугалась, — командир «Мусаши» судорожно сглотнула. — Он же чуть не попал в нас…

— «Мусаши», приём! Это «Хареказэ». Мока, у вас там всё в порядке? — спросила рация голосом Акено.

— Да, спасибо большое, — выдохнула Моэка. — Как у тебя дела?

— Мы потеряли центральную башню, но пока держимся. Они больше сосредоточены на «Мусаши», чем на нас.

Тут Чину осторожно потянула за рукав старпом.

— Командир, — тихо произнесла она. — Они отходят.

Выстрелы смолкли. Самолёты один за другим скрывались в тумане и, судя по радару, удалялись прочь. Однако через минуту на всё том же радаре появились другие контакты. Они были надводными, судя по всему, катерами.

— Всё как говорила Мике, — проговорила Моэка. — «Хареказэ», катера на подходе.

— Слышу тебя. Готовь экипаж к бою.

Судя по голосу, Акено ждала этого. В словах её слышался страх, хорошо прикрытый маской спокойствия. Это должно было случиться. К ним приближались катера, полные жаждущих крови маньяков, которые по эту сторону тумана называли японскими морпехами.

— Экипаж, в ружьё! К нам идут абордажные команды! — произнесла она по внутренней связи. — Мунетани-сан, вы готовы?

— Просто дай мне «Лягушку» и лучшего водителя, что у тебя найдётся, — Мафую нехорошо усмехнулась, снимая винтовку с предохранителя и досылая патрон в патронник.

Приближалась самая сложная, опасная и страшная часть боя. Моэка вытащила из кобуры потёртый пистолет, погладила его и спрятала обратно. Несмотря на понимание, что всё серьёзнее некуда, командир «Мусаши» лелеяла надежду, что не придётся использовать его по назначению.

«Лягушку» быстро, но аккуратно спускали за борт. За рулём сидела девчонка из экипажа «Мусаши», а у неё за спиной пристроилась Мафую Мунетани. Ей хотелось подогнать экипаж, ускорить спуск, но она понимала: быстрее только свободное падение, только вот ни разу не безопаснее.

Мафую чувствовала азарт. Она не говорила этого вслух, но втайне завидовала Моэке. Девчонка не просто решилась отправиться на помощь подруге, не просто не испугалась опасностей и возможных проблем, но и могла на что-то повлиять. Средняя дочь семьи Мунетани же была до сих пор лишь пассажиром и кем-то вроде советника. Но не она командовала кораблём, не она влияла на события, не она занималась тем, чем должна была.

Но теперь наступил и её звёздный час. Мафую нетерпеливо облизнула губы. Да, её подчинённым и курсантам придётся повоевать, но зато в её силах было подсократить число нападающих. Это, конечно, была безумная авантюра, да ещё и чертовски опасная, из числа тех, за которые мама точно по голове не погладит. Вот только мама сейчас была по ту сторону тумана, а по эту — несколько торпедных катеров, нагруженных злобными вояками.

Мунетани щёлкнула селектором, переводя винтовку в режим стрельбы одиночными, и надела на ствол ружейную гранату. Пора было переходить в наступление.

— Где они там? — спросила Мафую, касаясь рации.

— Пять кабельтовых, точно на шесть часов, — сказала Моэка.

— Спасибо. Я сделаю всё, что смогу, но и вы постарайтесь, — капдва коснулась плеча курсантки, что управляла «Лягушкой». — Обойдём их с левого фланга. Сильно не гони, чтобы они не услышали нас за шумом своих движков.

Маленький глиссер стартовал, прорезая пелену тумана. Громадный «Мусаши», впрочем, высился тёмной громадиной даже на отдалении. Неудивительно было, что самолёты смогли его заметить: такой суперлинкор нигде не спрячешь, а учитывая неважную маневренность этой горы стали, было неудивительно, что самолёты смогли-таки потрепать его.

«Мусаши» — идеальная мишень для таких машин! Страшно подумать, как эти штуки повлияли на облик войны в том мире…

— Сбавь обороты, — попросила Мафую и, поправив активные наушники, прислушалась. — Давай туда полным ходом. И не поднимай голову.

«Лягушка» мгновенно рванула вперёд, скользя по воде. Через несколько секунд из тумана выскочил первый катер. На палубе уже стояли готовые к штурму солдаты. Несколько из них повернули голову на звук, но медлили, ещё не понимая, что происходит.

— Обходи справа! — крикнула Мунетани, вскидывая винтовку.

Задержать дыхание. Прицелиться. Выстрелить. Громкий хлопок. Граната пролетела по дуге и врезалась в палубу «Четырнадцатого». Взрыв, дым, крики. Мафую тут же достала из кармана следующую гранату и насадила на ствол. Как только глиссер обогнул катер, снова раздался выстрел. Капдва не хотела останавливаться, опасаясь, что если задержится, то на ней и её юной помощнице можно будет поставить крест: никакая подготовка и никакое первоклассное снаряжение не остановят очередь из тринадцатимиллиметрового пулемёта.

Однако с третьим катером всё прошло не так гладко. Граната попала в корму и задела только часть солдат. И помимо воплей с борта раздались выстрелы.

— Подвези меня вплотную! — крикнула Мафую, замечая, что пулемётчики на других катерах заметили её появление и начали разворачивать оружие. — Прячься от стрелков за катером!

Уперев приклад в плечо, она дала пару одиночных выстрелов по пулемётчику, а потом, переведя селектор в режим автоматического огня, высадила остаток магазина по солдатам на палубе. Выхватить из подсумка полный магазин, нажать кнопку защёлки, поймать пустой, заменить, передёрнуть затвор, затолкать пустой магазин в подсумок. Быстрые движения, отработанные до полного автоматизма, которые делались на чистых рефлексах: задумавшись о своих действиях, Мафую только всё испортила бы.

Как только «Лягушка» подошла к катеру, капдва забраласьна палубу. Дверь ходовой рубки была открыта — большая ошибка. Туда влетела осколочная граната, и Мунетани, не дожидаясь взрыва, забралась на крышу рубки, где стоял осиротевший пулемёт. Внутри катера раздался глухой взрыв.

Быстрый взгляд вокруг убавил оптимизм. Остальные катера продолжали нестись к кораблям, которые уже отчётливо виднелись прямо по курсу. Но что было ещё хуже, экипаж одного из «Четырнадцатых» разворачивался к захваченному катеру. Над головой просвистела очередь: стрелок то ли плохо оценил дальность, то ли резкий поворот сбил ему прицел.

Мафую направила захваченный пулемёт на врага и нажала на спуск. Крупнокалиберные пули застучали по вражескому кораблю, пробивая ходовую рубку, убивая на месте пулемётчика и буквально прорезая абордажную команду. Но теперь катер нёсся встречным курсом, и некому было отвернуть…

От удара Мунетани потеряла равновесие и рухнула на крышу рубки. Катер накренился, и капдва, чертыхаясь, свалилась на палубу, полную тел. Понимая, что это далеко не конец, Мафую через силу поднялась и оббежала рубку, вскидывая «Тип 89». Она даже не целилась, а просто высадила по врагам весь магазин: на такой дистанции сложно промахнуться. А потом она выхватила нож и пистолет и бросилась в рукопашную.

В крови бушевал адреналин, на мысли времени не оставалось. Был только бой. Мафую успела только облизать губы, прежде чем схлестнулась с врагами в ближнем бою. Она уклонялась от штыков, била ножом, стреляла из пистолета, прикрывалась одними врагами от других — иными словами, стала той самой Мафую Мунетани, которую порой побаивались собственные подчинённые. Она никогда не боялась проливать кровь и порой увлекалась. Как, например, сейчас, когда остался один противник, а у неё закончились патроны. Казалось бы, всего три-четыре шага — и командир отделения, благоразумно державшийся позади, расстанется с жизнью, но он вскинул «Тип 100» гораздо быстрее.

В грудь словно ударили ломом. Раз пять. С очень большой частотой. В глазах потемнело, и Мафую рухнула спиной на палубу. Это было больно, чертовски больно, несмотря на то, что бронежилет выдержал.

Чёрт… кажется, пара рёбер сломана…

Солдат подошёл к ней, удивился, глядя на перекошенное от боли, но вполне живое лицо, и направил автомат прямо в лицо Мунетани. Мафую тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Ей было невероятно обидно, что за ней придёт настолько глупая и бесславная смерть.

На солдата с криком со спины налетела курсантка. Автоматная очередь прошила палубу рядом с головой Мафую. Противник быстро развернулся и одним ударом отшвырнул навалившуюся на него девушку и повернулся было обратно, но капдва успела нашарить винтовку и направить на цель. Хлопнул выстрел. Солдат зашатался, выронил автомат и медленно упал рядом с несостоявшейся жертвой.

Первым делом Мафую перезарядила пистолет и только потом села, убеждаясь, что на палубе больше никого нет, кроме сидящей и держащейся за скулу курсантки.

— Эй, ты как? — Мунетани подползла к пострадавшей. — Сколько пальцев я показываю?

— Один… средний…

Убрав её руку от лица, капдва убедилась, что девушка почти не пострадала, если не считать кровоподтёка. Зная на личном опыте, что хороший удар по лицу — вещь неприятная, Мафую порадовалась везению курсантки. Потом она подняла голову и осмотрелась. Остальные катера уже подошли к кораблям, и оттуда доносились звуки стрельбы. Абордаж уже начался, а дерзкая вылазка оказалась не такой эффективной, как хотелось бы.

— Ладно, возвращаемся. Сейчас мы нужнее на борту «Мусаши».

Акено с третьей попытки вставила обойму и надавила на верхний патрон, заставляя всю пятёрку скрыться в винтовке. Щелчком пальца убрать ставшую ненужной пластинку и дослать патрон — дело уже привычное.

Солдаты лезли на «Хареказэ» со всех сторон и закрепились на корме, но что было куда хуже, они успешно занимали «Мусаши». И дело было даже не в том, что задраенная дверь — лишь временное препятствие для того, кто очень хочет попасть внутрь. Если враги займут правый борт линкора, то палуба «Хареказэ» будет у них как на ладони, а значит, оборона эсминца тут же будет подавлена.

На крыше ходовой рубки заняла позицию Мачико. Стреляла она редко, но наверняка: её не раз пытались подавить огнём, но в эти моменты уже экипаж «Хареказэ» начинал активнее отстреливаться, не давая сосредоточиться на ней. Но патроны приходилось расходовать экономно: всё-таки, курсанты располагали лишь тем, что добыли у прошлой абордажной команды.

Оглянувшись направо, Акено вскрикнула. За фальшборт были зацеплены крюки-кошки, и по верёвкам уже лезли солдаты.

— Справа! Справа! — закричала командир, вытаскивая из кобуры пистолет.

Противники, не размениваясь на попытки начать перестрелку из такой неудобной позиции, с диким воплем перебрались через фальшборт и бросились врукопашную, выставляя вперёд заранее примкнутые штыки.

Мисаки поспешно щёлкнула предохранителем и открыла огонь, отступая. Дикие вопли и перекошенные лица, не скрытые ночной тьмой, только усиливали ужас и заставляя отходить и стрелять. Пистолет щёлкнул, затвор остался в заднем положении. Всё было в точности как в тот день. И точно так же навстречу очередному противнику бросилась Марикоджи с обнажённым клинком. Отточенная сталь вонзилась солдату в грудь. Каэдэ упёрлась ногой в противника, стремясь выдернуть кай-гунто, но тот, выпустив оружие, схватил её за шиворот и притянул к себе. Свободная рука потянулась к подсумку на поясе, из которого выглядывала граната.

— Берегись! — закричала Акено, вставляя в пистолет новый магазин и передёргивая затвор.

В солдата вошли три пули, но он успел-таки выдернуть чеку. Не думая ни о чём, командир подскочила к Марикоджи и рванула её на себя, выдёргивая из ослабевших пальцев врага. Они отбежали всего на пару метров, как вдруг Каэдэ навалилась на Акено, сбивая её с ног и придавливая к палубе. За спиной громыхнул взрыв. Засвистели осколки.

— Марико, ты как? — спросила Мисаки, пытаясь выбраться из-под Каэдэ.

— Не очень… — прохрипела акустик и со стоном перевернулась на спину. По её блузке расплывалось кровавое пятно.

— Кто-нибудь, унесите её в лазарет! — закричала Акено, зажимая рану левой рукой, а в правой продолжая держать пистолет.

Чувство дежавю продолжало душить её, пугая до самых глубин души. Но командир лишь крепче сжала «Намбу». Нельзя было поддаваться панике. Надо было сражаться дальше.

Кто-то отодвинул её. Над Марикоджи тут же засуетились, перевязывая рану и унося. Акено же держала на прицеле ту сторону, откуда пришёл тот отряд. Ей снова повезло: безумный солдат своим бессмысленным самопожертвованием навредил скорее своим же, которые то ли не заметили его фокуса с гранатой, то ли не успели спрятаться и теперь истекали кровью на палубе. Рядом заняла позицию подчинённая Мафую, спокойно сменяя магазин своего МП5. Она выглядела безумно спокойной, хотя лица за балаклавой и не было видно. По крайней мере, движения «Русалки» были чёткими и отточенными, без лишней суеты. Разница в подготовке и опыте чувствовалась с первого же взгляда.

— «Хареказэ», это «Мусаши», — взволнованно заговорила по рации Моэка. — С вашей стороны к нам лезут солдаты! Как обстановка?

— Пока держимся, погибших нет, — ответила Акено, нервно сглотнув. — Что у вас?

— Нас теснят. Мы пытаемся не подпустить их к мостику, но не знаю, справимся ли… — она вдруг осеклась. Из рации донеслись звуки перестрелки. — Сзади, сзади! Прикройте, я её оттащу!

Раздался громкий треск, и голос Моэки оборвался.

— Мока, приём! Ты меня слышишь?! Не молчи!

Акено сжала кулаки. Дела на «Мусаши» явно шли хуже некуда. Моэка попала в беду, и надо было срочно помочь ей. Но… Командир посмотрела на возвышавшийся борт линкора. Вопрос был даже не в том, чтобы безопасно туда подняться, а в том, что на «Хареказэ» тоже каждый человек был на счету.

— Куда-то собралась, командир? — к ней подбежала Марон с «Соткой» в руках.

— Нет, — покачала головой Акено. — Я нужна здесь.

— Я по глазам вижу, что хочешь туда. Я прикрою, — стармех показала ей смотанный трос с крюком-кошкой на конце. — Я одолжила у солдат. Лезь, а я прикрою.

Крюк, брошенный сильной рукой Марон, зацепился за фальшборт «Мусаши». Янагивара подёргала за трос, чтобы убедиться в надёжности, и протянула его Акено.

— Давай, мы прикроем. Ты нужна там.

— Почему? — спросила Мисаки, принимая трос.

— Ты спасла мою лучшую подругу, за мной должок, — Марон передёрнула затвор автомата. — Лезь давай!

Разбежавшись, Акено перемахнула через фальшборт и повисла на тросе. Она едва успела выставить ноги, чтобы не врезаться в борт «Мусаши» лицом. Ожоги на ладонях разболелись от того, с какой силой командир вцепилась в трос. Но, превозмогая боль и упираясь ногами в холодный металл, она полезла наверх. Пуля громко щёлкнула, рикошетя от брони совсем рядом и едва не прихватив с собой её нос. Мисаки оглянулась через плечо и увидела солдата, что целился прямо в неё из винтовки. Но второго выстрела не последовало: стрелок вдруг согнулся и навалился всем телом на фальшборт. Марон тут же спряталась в укрытие и помахала командиру рукой.

Благодарно кивнув в ответ, Акено продолжила восхождение. Надо было поспешить — любая секунда промедления могла стоить жизни как Моэке, так и ей самой: болтаться на тросе у всех на виду было отличным способом превратиться в мишень.

Моэка постаралась глубоко дышать. Руки предательски дрожали, не давая попасть магазином в приёмник. Рядом двое курсанток из её экипажа возились над девушкой, вытащенной из-под обстрела. Судя по всему, жизни ничего не угрожало, но всё равно было страшно, особенно когда пуля прошла в опасной близости и разбила висевшую на груди рацию.

Мике, только не делай глупостей. Хорошо?

Сглотнув, она смогла-таки вставить магазин и сняла М1911 с затворной задержки. Хотелось бросить оружие, забиться в угол, закрыть глаза и зажать уши, отрешиться от всего этого и взмолить высшие силы, чтобы всё как-нибудь решилось само. Но ответственность за экипаж не давала убежать и спрятаться. Глубоко вдохнув и выдохнув, Моэка выглянула из-за угла.

Отряд, атаковавший их со спины, едва не справился со своей задачей, если бы не прибежавшая «Русалка», которая метнула им под ноги светошумовую гранату и хладнокровно перестреляла на месте. Как и говорила Мунетани, именно её подчинённые были главным козырем обоих экипажей. Отлично обученные и оснащённые, они уже не раз спасли защитников от полного разгрома. И сейчас «Русалка» отстреливалась от врагов в одиночку, отправив Моэку и других помогать раненой. Но ситуация была под контролем, и не хотелось оставлять её одну.

Моэка преодолела полпути до девушки, когда на ту налетел солдат, вооружённый винтовкой со штыком. Не успела Чина закричать от ужаса, как «Русалка» перехватила винтовку и отвела в сторону, буквально сталкиваясь с противником лицом к лицу. В следующую секунду к подбородку солдата уже был приставлен пистолет. Хлопок выстрела, вспышка, разлетающаяся кровь. И ещё один стремительный силуэт, пользующийся этой заминкой.

— Осторожно! — заорала Моэка, но её предупреждение запоздало.

Солдат в офицерской фуражке, вооружённый кай-гунто, подскочил к ним и пронзил клинком как собственного солдата, так и подчинённую Мафую. А потом быстрым движением выдернул меч и обернулся к Моэке.

— Не подходи! — закричала командир «Мусаши», вскидывая пистолет.

Руки снова затряслись, мешая прицелиться, дыхание сбилось от ужаса. Чина высадила в противника весь магазин, но ни разу не попала. Затвор остался в крайнем заднем положении. А офицер быстрым шагом приближался к ней, занося оружие.

Моэка начала быстро отходить спиной вперёд, доставая из кармана запасной магазин. Как назло, столь важная вещь выскользнула из мокрых от крови рук. Оглянувшись на магазин, Моэка оступилась и упала на палубу. Противник подошёл почти вплотную, перехватывая «кай-гунто», чтобы удобнее было пригвоздить девушку к палубе.

За спиной офицера раздался дикий вопль. Командир обернулся было, стремительно меняя хват, но опоздал. Прямо в его грудь вонзился штык-нож, закреплённый на «Арисаке».

Акено выпустила винтовку из рук и отошла на два шага назад, тяжело дыша. Полковник Китано с удивлением посмотрел на винтовку, чей штык вошёл прямо в сердце, и зашатался. Кай-гунто со звоном упал на палубу, а следом тяжело рухнул и его владелец.

Мисаки перешагнула через тело и протянула руку Моэке, помогая ей встать.

— Прости, Мока, — проговорила она. — У меня закончились патроны.

К моменту восхождения на борт, у неё оставалось совсем немного, и даже этот скудный запас пришлось сразу пустить в ход. А потом Акено увидела полковника, услышала крик подруги и, забыв обо всём, бросилась к нему.

— Спасибо, — ответила Чина. — Идём, нужно ей помочь!

«Русалка» не без труда столкнула с себя придавившее её тело солдата, и буквально через миг была схвачена за руки и оттащена в сторону. Моэка и Акено тут же принялись её перевязывать её.

— Насколько всё плохо, Мока? — спросила командир «Хареказэ».

— Очень. Мы отходим к рубке, и то они пытаются нас обойти, — Моэка запоздало перезарядила пистолет. — Последний магазин. Патронов тоже мало.

— Отведи её в лазарет, а я прикрою правый борт, иначе наших сверху перестреляют, — заключила Акено.

Наклонившись, она подобрала с одного из тел «Тип 100» и начала шарить по подсумкам в поисках патронов. Моэка смерила её немного удивлённым взглядом.

— Ты и вправду изменилась, Мике, — тихо сказала она. — И одновременно осталась прежней.

За фальшборт с лязгом зацепился крюк-кошка. Не сговариваясь, Акено и Моэка отступили к башне главного калибра и направили оружие в сторону троса. «Русалка», осторожно усаженная на палубу, достала свой «Зиг Зауэр» и последовала примеру командиров.

Через полминуты за фальшбортом появилась голова, одетая в шлем, который никак не мог принадлежать Японскому Императорскому флоту.

— Свои, свои! — Мафую Мунетани помахала рукой и забралась на борт. — Эй, не отставай. Как обстановка?

— Неважно, — Моэка взяла инициативу в свои руки. — Нас теснят. Не знаю, сколько продержимся.

Мафую нахмурилась. Вопросительно посмотрела на подчинённую, та ответила жестом «окей», отчего у капитана второго ранга вырвался вздох облегчения.

— Чёрт, всё хуже, чем я думала… Мисаки, а ты что здесь делаешь?

— Я должна была помочь, — ответила Акено, не решаясь сказать прямо, что решила рискнуть всем ради лучшей подруги. — Что нам делать? Наши экипажи долго не протянут.

— У меня… есть план, — произнесла Моэка и жестом подозвала курсантов, что скрывались у рубки. — Мне нужно вернуться на мостик.

— Хорошо. Я пока побуду у правого борта. Рация пока работает. Расскажешь, когда всё будет готово, — не дожидаясь ответа, Акено свернула за башню с автоматом наперевес.

— Она устала, — вдруг сказала Мафую и обернулась к подбежавшим девушкам. — Так, тащите её в лазарет. А мы на мостик.

При себе у неё осталась пара гранат, которые тут же отправились в сторону отстреливавшихся с кормы врагов. Пользуясь этой заминкой, они побежали к рубке. Моэка была уверена, что побила свой личный рекорд по скорости бега: свистящие вокруг пули были отличным мотиватором. Позже она была уверена, что в бою у неё открылось то самое пресловутое «второе дыхание», когда организм от стресса высвобождает свои стратегические резервы. В любом случае, на мостик она поднялась, тяжело дыша к сильному удивлению старпома.

— Командир? Всё в поряд… — начала было она, но Моэка замотала головой.

— Не сейчас! Нужна связь с дальномерным постом, — командир сорвала со стены телефонную трубку. — Срочно зарядите все орудия главного калибра холостыми!

Мафую посмотрела на неё. Глаза средней дочери Мунетани округлились и поползли на лоб.

— Только не говори, что ты собралась…

— Да, — коротко сказала Чина.

— Я должна была сама до этого додуматься. Всё было бы проще, — Мафую сняла шлем и поморщилась. — Ты понимаешь, что произойдёт?

Командир «Мусаши» кивнула. Сейчас она была уверена в своих действиях на все сто. Она уже усвоила этот урок.

— Вы спрашивали, готова ли я взять на себя ответственность. Я не отказываюсь от своих слов. Я должна сделать всё возможное, чтобы защитить свой экипаж и экипаж «Хареказэ», — спокойно проговорила она.

— Мостик — дальномерному посту.

— Мостик на связи, — ответила Моэка.

— Главный калибр заряжен и готов к стрельбе. Ждём целеуказания.

— Его не будет. Будьте готовы дать залп по команде. Нет времени объяснять.

Мафую усмехнулась.

— Девчонки, вы не перестаёте меня удивлять, — через миг её лицо снова стало серьёзным и строгим. — Действуй.

Акено выпустила в сторону противника остаток магазина и спряталась в укрытии. Солдаты прятались и действовали очень осторожно, но сейчас это было даже на руку: пока они осторожничают, экипаж «Хареказэ» в относительной безопасности.

Правда, ситуация всё равно была не из лучших. Команду эсминца оттеснили уже к самой рубке. Ещё немного — и они не смогут даже отступить во внутренние помещения. А там воевать не хотелось: девушек было слишком мало, чтобы защитить все коридоры, особенно с учётом того, что почти весь экипаж был так или иначе ранен, а в лазарете уже лежали трое. Оставалось надеяться на таинственный план Моэки.

— Внимание обоим экипажам! Говорит командир «Мусаши», — ожила рация. — Через минуту главный калибр даст холостой залп. Повторяю, залп через минуту. Всем срочно покинуть палубу!

В первое мгновение Акено опешила, не понимая, зачем так рисковать и тем более зачем стрелять, если все враги уже на борту. А потом вспомнились лекции по техники безопасности.

Это твой план, Мока?

Мисаки осмотрелась в поисках ближайшей двери и даже начала было отступать к ней, как услышала чудом пробившееся через стрельбу и крики жалобное мяуканье.

— Исороку? — удивилась командир и, рискуя получить пулю, подползла к фальшборту.

Через миг она увидела корабельного кота. Акено не имела понятия, что могло понадобиться Исороку на палубе в такое время, но он был придавлен мёртвым солдатом и не мог выбраться.

Мисаки снова оглянулась на дверь. Спасение — вот оно, рядом! Любой здравомыслящий человек пойдёт туда! Но Акено вместо этого подбежала к ближайшему крюку, перебралась через фальшборт и схватилась за трос.

— Сорок секунд… Мике, что ты делаешь?! — закричала рация.

Не слушая подругу, Акено заскользила вниз. Ожоги отчаянно болели, и командир потом не раз благодарила Минами за то, что она очень качественно перевязала ладони. За время спуска бинты поистрепались, но выдержали. Что было бы, натри верёвка сами пострадавшие ладони, думать не хотелось.

— Двадцать секунд, — в голосе Моэки слышалась паника.

Как только Акено оказалась на палубе, рядом щёлкнула пуля. Командир не глядя дала очередь и бросилась к придавленному Исороку. Наклонившись, она приподняла тело, давая коту выбраться, а потом подхватила его на руки.

— Десять секунд! Мике! — это был даже не крик, а истошный вопль.

Бросив автомат, держа увесистого Исороку под мышкой, Акено добежала до фальшборта и, перемахнув, прыгнула в воду.

Шум сменился давящей тишиной подводного мира. Тут было темно, глухо и холодно. Через секунду Мисаки ощутила очень сильный толчок, а до её ушей сквозь толщу воды донёсся мощный, тяжёлый бас. Что сейчас творилось наверху, сложно было представить.

Несколькими мощными гребками Акено поднялась на поверхность. Рядом всплыл, лениво загребая лапами, вырвавшийся из её хватки Исороку. Больше не было слышно ни одного выстрела. Только тишина, нарушаемая тяжёлым рычанием двигателей да плеском гребных винтов.

С «Хареказэ» что-то упало в воду метрах в десяти за спиной Мисаки. Развернувшись, та подплыла к объекту, который пока не тонул. Это был солдат в форме сороковых годов. Один из нападавших. На лице навсегда застыла гримаса ужаса и боли.

— Получилось… — прошептала Акено, стараясь не смотреть солдату в лицо. — А ты, Исороку, останешься без ужина. Какой адмирал лезет в такое пекло зря?

Исороку ответил невразумительным звуком, похожим то ли на «у», то ли на «ы».

Корабли продолжали двигаться вперёд. И это было проблемой. Большой проблемой. Кот понял это первым и, цепляясь когтями за волосы Мисаки, залез на фуражку.

— Эй, ты чего? Ох… — оглянувшись, Акено начала торопливо отплывать от «Хареказэ».

Она почувствовала, как её начинает тянуть обратно, с каждой секундой всё сильнее. Тянуло прямо к винтам, прямо как безжизненное тело, которое было уже в опасной близости. Мгновение — и оно исчезло, а вода за кормой на секунду окрасилась красным.

— Нет-нет-нет-нет-нет! — Мисаки начала отчаянно грести, пытаясь оказаться подальше. Она из последних сил пыталась преодолеть поток воды, подтаскивающий её всё ближе к ужасной смерти. — Я не хочу!

В шум винтов вклеился другой звук. Более громкий и высокий. Двигатель скоростного глиссера. Кто-то схватил Акено за руку и потянул. Это была подчинённая Мафую верхом на «Лягушке». Исороку тут же перебрался по руке на плечо «Русалки», а потом и Мисаки, ухватившись за предплечье спасительницы обеими руками, устроилась позади неё.

— Ну что там? Ты нашла Мисаки? — спросила рация «Русалки». Та протянула устройство Акено.

— Я в порядке, — ответила командир «Хареказэ». — Исороку тоже.

Судя по звуку, рацию вырвали из рук Мафую. И Акено сразу догадалась, кто мог это сделать.

— Мике, больше так не делай! — возмущённо произнесла Моэка. — Ты меня напугала.

— Прости, пожалуйста, — сказала Акено. — Но со мной всё хорошо. Как у вас дела?

— Похоже, противник нейтрализован, — ответила Мафую, отобрав рацию обратно. — Мы победили.

Оказавшись на палубе, командир побрела к ходовой рубке. Она перешагивала через тела, заставляя себя смотреть строго вперёд. Но иногда взгляд цеплялся за мёртвых солдат. Некоторые были застрелены, но большая часть лежала в разных позах с гримасами боли и ужаса. Из их ушей, глаз и ртов капала кровь. Это было жуткое зрелище — может, даже более жуткое, чем на «Флетчере». И ужаснее всего было то, что к этим смертям Акено была хотя бы косвенно причастна.

На залитый кровью мостик она вернулась раньше всех. Здесь тоже были мёртвые враги, но они были застрелены, а не погибли от баротравмы. Это значило, что тут был бой. В последний момент враги добрались-таки до мостика.

Неужели кто-то пострадал?

— Командир! — её стиснула в объятиях Коко. — Ты жива!

— Да… — прохрипела Акено, которой резко стало не хватать воздуха, и не без труда высвободилось. — А ты как? Что тут случилось?

— Да это всё наша Ширетоко постаралась, — ответила секретарь, указывая на вошедшую рулевую. — Они ворвались прямо сюда, а наша трусишка схватила автомат и всех троих порешила! А она у нас та ещё штучка. Да, Ширетоко?

— Я… я просто испугалась, — Рин скромно потупила взор, но, увидев тела, побледнела и уставилась в потолок.

Акено выдавила из себя какой-то жалкий смешок. Она чувствовала себя совершенно опустошённой.

____________

1. Линкоры типа "Ямато" оснащались шрапнельными снарядами для борьбы с авиацией. По свидетельствам американских пилотов, они были неэффективны.

2. Противоминный калибр, он же вспомогательный. Назван так, потому что исторически предназначался для борьбы с кораблями, вооружёнными торпедами ("самодвижущимися минами") — эсминцами, торпедными катерами и т. д.

10. Финал

— «Хареказэ», это «Мусаши», — раздался усталый голос Моэки. — У нас контакты на радаре. Прямо по курсу.

Акено переглянулась с остальными, кто был на мостике. Мой, Шима, Коко и Рин заметно нервничали. Либо корабли, уже расцепившиеся после боя, прошли верным курсом, либо на выходе из тумана их ждал противник.

— Нас вызывают, — доложила Мэгуми. — Это частота Морских Сил Самообороны.

— Соединяй, — ответила Акено и сняла со стены телефонную трубку. Её слух тут же был атакован строгим мужским голосом:

— Неизвестные корабли, приём! Говорит корабль Сил Самообороны Японии «Мирай». Немедленно назовите себя и двигайтесь тем же курсом. Отклонение от курса и применение оружия будут расценены как агрессия.

Несмотря на недвусмысленную угрозу в голосе, Мисаки почувствовала облегчение. Они вернулись.

— «Мирай», говорит учебный эсминец «Хареказэ», морская академия Йокосуки, бортовой номе Игрек-четыре-шесть-девять, командир Мисаки Акено. С нами учебный линкор «Мусаши», бортовой номер Игрек-один-один-восемь, командир Чина Моэка, — произнесла Акено.

— «Хареказэ»? Ох чёрт… соединяю вас с академией.

В эфире воцарилась недолгая тишина. Мисаки уткнулась лбом в стену и закрыла глаза. Она понимала, что опасность миновала, но внутри оставалось какое-то напряжение.

— «Хареказэ», «Мусаши», говорит Мунетани Маюки, директор морской академии Йокосуки. Каков ваш статус? — голос директора был полон волнения.

— Это «Хареказэ». У нас на борту… — Акено заглянула в планшет Коко. — Семнадцать «трёхсотых», из них трое тяжёлых.

— Говорит «Мусаши». У нас десять «трёхсотых», из них двое тяжёлых, — голос Моэки дрогнул. — И один «двухсотый».

Долгое молчание. Командир «Хареказэ» даже начала думать, что случилось что-то плохое. Но наконец тишина прервалась:

— Вас поняла. Следуйте в академию. К вам уже направлены спасательные команды «Синих русалок». Рада, что вы вернулись.

Улыбнувшись краем губ, Акено развернулась к остальным.

— Мы возвращаемся в академию.

Через секунду по кораблю прокатилась волна всеобщего ликования. Они выжили, они смогли справиться с ударами судьбы, они вернулись домой. Уставшие, измученные, израненные, курсанты всё же смогли добраться до дома. Всё то, через что пришлось пройти, было не зря.

— Эм… «Хареказэ», «Мусаши», приём, — снова ожило радио. — Это «Токицуказэ». Мы проводим вас к академии. Следуйте за нами.

— Принято. Только не гоните — мы не можем разогнаться выше двадцати узлов, — попросила Акено. — Рин, держись в кильватере «Токицуказэ».

Тут её начал пробирать смех. Истерический, неуместный, ненормальный смех. Остальные уставились на командира с испугом, но Мисаки ничего не могла с собой поделать.

— «Токицуказэ», — проговорила она, сползая по стене на пол. — Снова «Токицуказэ»…

Смех затихал, сменяясь одиночными всхлипываниями. Акено села, размазывая по лицу слёзы, которые с каждым мгновением лились всё активнее.

— Командир, всё в порядке? — спросила Коко, присаживаясь напротив.

— Всё хорошо… правда, — сказала Мисаки и начала реветь.

Теперь, когда экипажу перестала грозить смертельная опасность, её прорвало. Больше не надо было сохранять спокойствие и здравомыслие, ожидать нападения. Больше не требовалось запрещать себе даже малейшую слабость. Можно было наконец-то поплакать. За экипаж, которому пришлось буквальными потом и кровью заслужить право на выживание. За Маширо, что всё ещё лежала без сознания в лазарете. За сержанта Каваду, так и не увидевшего свою семью. За Моэку и её экипаж, отважно бросившийся на помощь и тоже пострадавший. В конце концов, за себя…

— Всё хорошо, командир, — Коко обняла её. — Мы почти дома.

— С Широ ведь тоже всё будет хорошо? И с остальными? — спросила Мисаки.

— Конечно. С нами наша братва!

Акено смогла успокоиться и взять себя в руки, когда к кораблю подошёл спасательный катер «Синих русалок». На него переправили всех, кто сейчас был в лазарете, и заодно Минами, которая за ними присматривала, а значит, лучше всех знала их состояние. Ещё один катер забрал раненых с «Мусаши». Остался лишь страшный груз в холодильнике, который обещали забрать уже когда они пристанут к берегу. Кроме спасателей, на борт поднялись и боевые отряды, которые занялись телами солдат. «Русалки» выложили тела в ряд на палубе, накрыли плащ-палатками и сложили отдельно оружие. Другие тем временем отвязали и увезли катера. Палуба напоминала разворошенный муравейник, и присутствие посторонних, да ещё и при оружии, вызывало у Акено какую-то подсознательную тревогу. Как будто в голове уже сложился условный рефлекс: с оружием по палубе её корабля ходят либо члены экипажа, либо враги.

Кроме спасателей, кругом было много других кораблей. В основном это были корабли академии и «Русалок», но среди них мелькали и эсминцы Сил Самообороны.

— Швартовой команде собраться на палубе, — приказала Мисаки, когда «Хареказэ» подошёл к гавани.

Рутинный, скучный процесс швартовки в другое время был бы унылой тягомотиной, но сейчас экипаж взялся за него с небывалым и, возможно, даже нездоровым энтузиазмом. По крайней мере, после недавнего боя, когда казалось, что вот-вот всё будет потеряно, рутина казалась чем-то близким к раю. Как только эсминец пришвартовался и был спущен трап, осталось лишь выслушать указания Мафую Мунетани и отдать последний приказ.

— Всему экипажу внимание! Заглушить ГЭУ, отключить всё оборудование. Всем сойти на берег и построиться. Оружие оставить у трапа. И не забудьте свои вещи. Мы дома.

Акено покидала корабль последней, убедившись, что всё в порядке. Рядом с трапом было разложено оружие, не так давно бывшее в руках экипажа. Сглотнув, Акено положила рядом кобуру с «Намбу», подсумки и штык-нож. Медленно сняла с плеча ремень с «Арисакой» и крепко сжала её обеими руками. Дыхание участилось. Не получалось даже просто разжать руки и позволить гравитации закончить всё самой, не говоря уж о том, чтобы наклониться и положить винтовку на палубу.

— Без оружия чувствуешь себя голой? Беззащитной? — раздался за спиной голос Мафую.

— Д-да, — тихо ответила Акено, не в силах отпустить винтовку.

На её плечо легла ладонь Мунетани.

— Ничего страшного. Со мной тоже так бывает. Но поверь, ты в безопасности, и эта винтовка тебе не понадобится. Всё хорошо, — произнесла она.

— Да, вы правы, — пересилив себя, Мисаки положила «Арисаку» рядом с остальным оружием. Она чувствовала себя абсолютно беззащитной, лишённой хоть какой-то возможности защитить себя и других. Только разум мог согласиться с такой дикостью, как разоружение, потому что воевать в самом деле было больше не с кем.

— Молодец. Возьми-ка это.

Акено обернулась и удивлённо вытаращилась на Мафую, державшую меч в ножнах. Эти ножны выглядели смутно знакомыми…

— Это же… — проговорила командир.

— Кай-гунто полковника. Заслуженный трофей, — произнесла Мунетани, протягивая клинок. — Забирай.

Мисаки медленно спустилась по трапу, обнимая ножны с мечом. Полковник Китано, после первой встречи с которым прошла, казалось, целая вечность, сейчас лежал на борту «Мусаши» удивлением на лице, которое не стёрла даже смерть. Преданный своему делу и той стране, что превращала людей в чудовищ, офицер Токкэйтай стал такой же жертвой войны, как и те, кого собственноручно отправлял на казнь или пытки. Вот только Акено не чувствовала радости победы. Только усталость и отголоски страха перед этим человеком.

Шумно выдохнув, Акено подошла к директору, что уже стояла напротив выстроившихся курсантов. Она снова ощутила этот безумный контраст: Маюки Мунетани в чистом, выглаженном и аккуратном костюме и курсанты в грязной, рваной, мокрой и местами окровавленной форме.

Мисаки остановилась напротив директора и быстро козырнула.

— Учебно-тренировочный эсминец «Хареказэ» по вашему приказанию прибыл. Экипаж построен в составе… двадцать семь человек. Отсутствуют старший помощник Мунетани Маширо, механик Куроки Хироми и акустик Марикоджи Каэдэ по состоянию здоровья и врач Кабураги Минами по моему приказу, — произнесла она. — Происшествий… было много. Командир корабля Мисаки Акено.

— Рада, что вы живы. Ты молодец, курсант Мисаки, — произнесла директор и перевела взгляд на стоявшую рядом Мафую. — Как и ты. Это был очень рискованный план.

— Знаю, — усмехнулась Мафую. — Но знаешь, с ракетами было бы проще.

— Директор, у меня ещё кое-что… — Акено протянула Маюки связку личных жетонов. — В тот мир ещё до нас попало отделение Сил Самообороны. Все, кроме командира, погибли там.

Директор медленно взяла жетоны и внимательно их рассмотрела. Потом перевела взгляд на Мисаки.

— А их командир, полагаю…

Акено потупила взгляд.

— Он… на борту «Мусаши». У нас отказал морозильник, поэтому я попросила их экипаж помочь.

Больше вопросов не было. Маюки и так соотнесла эти жетоны с телом, которое сейчас выносили с линкора, чтобы достроить всю картину. Тяжело вздохнув, она взяла под козырёк.

— Рада, что вы все живы. Ты хорошо поработала, курсант. И… большое спасибо.

— За что? — удивилась Мисаки.

— За Маширо. Я боялась, что… больше её не увижу.

Акено была готова поклясться, что в глазах директора блеснули слёзы.

— Теперь всё будет хорошо, — сказала она.

* * *

Командир «Хареказэ» стояла на набережной, облокотившись на парапет и глядя на бескрайнее море. Солнце приятно согревало её.

В последнее время много чего случилось. Сразу после разговора с директором весь экипаж увезли в ближайший госпиталь. Акено лечили от ожогов, ран, лёгкой контузии, а ещё вытащили пару мелких осколков, которые не заметила Минами. Но главным было даже не это, а общение с офицером-психологом «Синих русалок». Кроме экипажей «Хареказэ» и «Мусаши» и семьи Мунетани, это был единственный встреченный ею человек с доступом к засекреченной информации. А вся эта адская неделя оказалась засекречена. Туман, к огромному облегчению всех причастных, засыпали реагентами, пока он не исчез без следа. Территорию некоторое время держали в оцеплении, запуская беспилотники, но, судя по всему, вместе с туманом исчез и проход на ту сторону.

Потом было самое сложное: рапорт. На него ушло много времени: Акено была вынуждена заново пережить всё, что случилось за туманом, чтобы не упустить ни одной детали. Пересиливая себя, сквозь слёзы она справилась с этой задачей, а потом всю ночь просидела в углу, одолеваемая кошмарами и паникуя от малейшего шороха. Утром командир долго и тщетно выпрашивала у офицера-психолога хоть какое-нибудь оружие, но результат был скорее противоположным: из поля зрения исчезли почти все предметы опаснее ложки.

Однако общение с психологом всё же дало свои плоды. Постепенно страх отступил, кошмары начали сходить на нет. Мисаки больше не просыпалась среди ночи, не оглядывалась каждый раз в поисках винтовки или пистолета, не подскакивала с мыслью о том, что сейчас её вахта, и не вслушивалась в ожидании гула самолётов. К счастью, всех тяжелораненых спасли, что ещё больше радовало. Правда, с остальным экипажем Акено нечасто общалась: те, кому меньше всего досталось как физически, так и морально, разъехались кто по домам, кто исполнять свои маленькие мечты, пока было свободное время. Командир прекрасно их понимала: после того ужасного, чужеродного прошлого хотелось вдохнуть поглубже и, пока есть возможность, взять от мирной жизни побольше.

Правда, её немного пугала эта мысль. Акено боялась, что если позволит себе удариться в обычные радости жизни, то больше не сможет вернуться в строй. Порой ей всё-таки снились те жуткие события. Боевые корабли, ведущие непрерывный огонь. Летательные аппараты тяжелее воздуха, что закладывали стремительные виражи, ощетинившись пушками, пулемётами и бомбами. Мёртвый «Флетчер», полный погибших моряков. А в её комнате в общежитии теперь украшал стену кай-гунто полковника. И хоть Мисаки смогла оставить эти события позади, а кошмары приходили к ней всё реже, она не была уверена, стоит ли продолжать стремиться к морской службе.

Может, и впрямь стоит уйти? А вдруг я сломалась? Или кто-то ещё? Я справлюсь?

Сильнее всего эти мысли её терзали, когда сержанта Каваду хоронили со всеми воинскими почестями. Акено почувствовала, что всё-таки сдержала своё обещание, пусть и не так, как хотела бы. Но всё равно она сомневалась в том, что ей стоит продолжать.

Может, стоит всё бросить? Можно уйти учиться на гражданскую специальность. Или… вообще завязать с морем?

К ней подошла Моэка.

— Извини, что опоздала.

— Ничего страшно, — улыбнулась Акено. — Не извиняйся.

Некоторое время они смотрели на морскую гладь, по которой неспешно скользили корабли.

— Здесь я подслушала тот самый разговор, — вдруг произнесла Чина. — Не знаю, что бы случилось, не окажись я здесь в нужный момент.

После возвращения всему экипажу «Мусаши» объявили выговор за нарушение приказов и самовольное оставление позиции. Сразу после этого выговор сняли и объявили благодарность за самоотверженное спасение «Хареказэ». Моэка восприняла это с завидным спокойствием, сказав, что спасённые товарищи — единственное, что для неё по-настоящему важно.

— Нас бы не было, — сказала Мисаки. — Если бы не «Мусаши», мы бы погибли. Или попали бы в плен, даже не знаю, что из этого хуже.

— Да, я читала твой рапорт. Ты же не против? — Моэка вопросительно глянула на неё и после короткого кивка продолжила. — Мике, я… Даже не знаю, что сказать. Ты через столько всего прошла, и я за тебя беспокоюсь.

— Всё в порядке, Мока, — успокоила её Акено. — Я говорила с психологом. Она очень помогла.

— Ты знаешь, о чём я, — серьёзно произнесла Чина. — Что будешь делать, Мике?

Мисаки вздохнула. С одной стороны, она была рада, что лучшую подругу настолько волновало её мнение. С другой же стороны, Моэка задавала вопросы, на которые и сама Акено пока не знала ответов.

— Не знаю. Честно. Я всё время об этом думаю, — призналась командир «Хареказэ». — Мне страшно. Мы чудом выбрались оттуда, и я не могу сказать, смогу ли снова вступить в бой. Ты ведь и сама видела. Я топила корабли, сбивала самолёты, стреляла в людей. Всадила штык в полковника. Мока, я… я ни о чём не жалею. Поэтому мне страшно.

Её ладонь оказалась в руках Моэки. В мягких, тёплых руках лучшей подруги. А фиолетовые глаза, казалось, видели Акено насквозь, заглядывали в самую суть. И, может быть, высматривали что-то, чего сама она не могла в себе разглядеть.

— Ты боишься, что стала убийцей? — спросила Чина. — Я тоже об этом думала. Я ведь тоже топила корабли, тоже стреляла в солдат… Мике, я ведь убила всех тех людей на палубе. Как подумаю, что они чувствовали, так страшно становится. Но знаешь что? — она посмотрела прямо в глаза Мисаки. — Эти люди хотели нас запытать и убить. Я защищала себя, тебя, наши экипажи, Мунетани-сан и её людей. Я жалею только о том, что не сразу додумалась дать залп и чуть не погубила нас всех. Если бы я могла вернуться в прошлое, то сделала бы то же самое. И меня это тоже пугает.

Моэка до боли сжала руку Акено, но та не издала ни звука. Она понимала, что подруга на самом деле испытывает похожие чувства. Помедлив, Мисаки накрыла ладони Чины свободной рукой и ответила:

— Я верю тебе, Мока. Ты не убийца. Ты просто делала всё, что от тебя зависело.

— Как и ты, Мике, — Чина отпустила её руку.

— Может, ты и права, но я до сих пор не уверена, — вздохнула Акено. — Как мне поступить, Мока? Остаться или…

Командир «Мусаши» ненадолго закрыла глаза. Она явно колебалась с ответом. Мисаки не торопила её.

— Прости, — сказала Моэка. — Я не могу ответить. Ты должна сама это решить, я не вправе выбирать за тебя. Но что бы ты ни выбрала, я тебя поддержу. Ты моя лучшая подруга, как бы ни поступила. Делай так, как будет лучше для тебя.

Акено кивнула. Поддержка. Именно этого ей не хватало. Моэка даже не представляла, насколько своевременным было не просто появление «Мусаши» в почти проигранном сражении, но и её самой. Без Моэки, без её слов поддержки и без ощущения, что есть кому подать руку помощи, Мисаки вряд ли выдержала бы. Даже если бы «Хареказэ» смог в одиночку выйти из боя, вряд ли удалось бы сохранить самообладание и не сойти с ума.

— А, вот вы где, — к ним подошла Маширо.

В первую секунду Акено опешила. Она знала, что со старпомом всё хорошо, но на вопрос, когда можно будет увидеться, ответов не было. И поэтому она никак не ожидала такой встречи.

— Ши-и-иро-о-о! — Мисаки стиснула Маширо в объятиях. Она была вне себя от радости.

— Не дави ты так, больно же… — Мунетани не без труда высвободилась. — Мне ещё надо полечиться, но теперь выпускают погулять. Рада, что ты в порядке, командир. И прости, что так подставилась. Мне рассказали, как ты справлялась одна…

— Да ерунда всё это! — Акено схватила её за руки. — Я так за тебя беспокоилась. Когда тащила тебя в лазарет, то боялась, что с тобой будет как с сержантом Кавадой.

Маширо улыбнулась. Мисаки была рада видеть её такой. Мир словно вернулся на круги своя. Как в тот день, когда «Хареказэ» восстановили после злополучного инцидента с грызунами.

— Моя обязанность как старпома — помогать тебе. А я чуть не погибла и оставила всё на тебе, — ответила старший помощник. — Кстати, меня попросили передать…

Она вытащила что-то из кармана и протянула Акено. Командир неуверенно опустила взгляд и увидела на ладони свои карманные часы. Те самые, что полвечности назад спасти её от пули.

— Спасибо, Широ… — Мисаки бережно взяла часы и прижала их к груди. — Их всё-таки починили.

— Даже нашему талисману нужен свой талисман, — с улыбкой произнесла Маширо. — Чина-сан, спасибо, что присмотрела за нашим бедовым командиром.

— Вот без «бедового» можно было и обойтись, — проворчала Акено. — Широ, Мока… я всё решила. Я стану «Синей русалкой» и сделаю всё, чтобы того кошмара не было в нашем мире.

— Жить морем, — сказала Моэка.

— Защищать море, — добавила Маширо.

— Бороздить морские просторы, — улыбнулась Акено.

— В этом суть «Синих русалок»! — откликнулись из кустов.

Через миг оттуда вывалились Коко, Шима и Мэй.

— Братва, нас спалили! Выходим на стрелку! — не растерялась секретарь.

В течение следующей минуты вокруг собрался весь остальной экипаж «Хареказэ». Все с радостью в глазах смотрели на Мисаки.

— Спасибо вам, девчонки. Каждой из вас, — произнесла командир.

— Без твоего везения, смелости и безумных планов ничего бы не вышло, — Маширо положила ей руку на плечо. — Экипаж ничто без хорошего командира.

— А командир ничто без хорошего экипажа, — ответила Акено.

Теперь она точно могла сказать, что наконец-то вернулась домой.

Оглавление

1. Не та Япония

2. Иди и смотри

3. Длинная ночь

4. Старые раны

5. Штормовой абордаж

6. Крылатая акула

7. Корабль мертвецов

8. Перекрёстный огонь

9. Битва в тумане

10. Финал