Фантастические истории, записанные во время своих странствий Йозефом Краалем, алхимиком из Праги [Кусчуй Непома] (fb2) читать онлайн

Кусчуй Непома^[1] ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ИСТОРИИ, ЗАПИСАННЫЕ ВО ВРЕМЯ СВОИХ СТРАНСТВИЙ ЙОЗЕФОМ КРААЛЕМ^[2], АЛХИМИКОМ ИЗ ПРАГИ

История , фантастическая и сентиментальная

Баней за всю свою театральную карьеру славы не снискал. Роли ему доставались , и он уже давно смирился, что и ему не сыграть. Впрочем, к своей работе он относился добросовестно и на судьбу не обижался. Однако справедливости ради стоит сказать, что у все-таки был. Однажды ему довелось сыграть кресло. Обычное кресло, на четырех ножках, с подлокотниками и спинкой. Конечно, оно было наделено человеческими чертами. Такова была задумка режиссера. Несмотря на возраст и уже, казалось бы, ограниченную пластику, роль Банею удалась. Некоторые злословили, что роль кресла — это главный профессиональный успех . Но Баней не обижался. Характера он был мягкого и . В отличие от большинства его коллег.

Спектакль этот быстро сошел со сцены. И «главный профессиональный успех» вскоре забылся. Но, как оказалось, не навсегда.

Однажды в этом театре накануне премьеры «Чайки» пропало игровое кресло. Чей-то злой умысел или нерадивость кого-то из служащих театра, сейчас об этом можно строить только догадки. Факт, что кресло — реквизит важный и незаменимый — исчезло. И за оставшиеся до спектакля несколько часов найти или сделать другое такое было невозможно. Вот тогда и вспомнили о «главном профессиональном успехе» .

Отказать Баней не мог — как же, репутация театра, премьера, Чехов, «Чайка». Вот он и отстоял весь спектакль плетеным креслом. Премьера имела оглушительный успех. И большей частью именно из-за . Когда одно из кресел после окончания спектакля вдруг встало на дыбы и обратилось в человека, зал сначала онемел, а потом взорвался аплодисментами. И взрывался ими всякий раз, когда в роли кресла в «Чайке» выступал Баней . Вот это и был его .

Как-то в театре произошло недоразумение. Одна особа, имеющая некий чин, позволявший ей скандалить в случае неудовольствия, опоздала к началу спектакля (в тот раз давали не «Чайку», в программе стоял совсем другой спектакль). Места, соответствующего сану особы, не нашлось. Все ложи и прочие приличные места были заняты. Что делать? Как предотвратить скандал? Вышли из затруднительного положения весьма оригинальным образом: особе предложили исключительный вариант — не простое кресло в ложе или партере, а . Естественно, в виде кресла, причем у всех на виду — в первом ряду зрительного зала. Все разрешилось всеобщему удовольствию.

То ли удовольствие это было какое-то нечеловеческое, то ли важная особа отвлекла на себя все внимание, но про забыли. И он, скованный ревматизмом, после спектакля так и остался стоять креслом в зале. Удивительное дело, но и потом никто не приложил усилий, чтобы вернуть Банею человеческий облик. Обычное равнодушие к судьбе маленького человека, неблагодарность, присущая особям человеческого рода, обычное дело. Однако Йозеф Крааль приводит иную версию этого неординарного события. Согласно его мнению, Баней вдруг осознал, что лучшего места в жизни ему, человеку одинокому и не пораженному тщеславием, не найти. И зрительный зал — не такое уж и скверное дело.

Поначалу его отличали от прочих театральных кресел, сажали в него самых почетных и именитых гостей. Стало даже считаться престижным посидеть на . И очередь на это место занимали задолго, будто к дорогому стоматологу или визажисту. А потом в театре случился ремонт. Кресла демонтировали, свалили в кучу в подсобном помещении, а окончании ремонтных работ расставили уже в другом порядке. И среди пятисот кресел распознать стало уже невозможно. Впрочем, дирекция театра для поддержания мифа и полезной традиции повесила на какое-то кресло в первом ряду позолоченную табличку «Баней ». Золота в ней не так уж и много, особенно по сравнению с выгодой.

Йозеф Крааль отмечает, что стоимость билета на это место иная, чем на прочие, но это ничуть не гарантирует того, что вы на самом деле сидите на .

История Лупу, фантастическая и романтичная

Лупу работал дамских ручек . Целовать ручки дамам он умел, как никто иной. разве сравнится слюнявое чмоканье руки каким-нибудь лавочником или чиновником с мягким поцелуем , поцелуем, в котором нежная женская кожа различала множество оттенков — от ласки до жестокосердия, от легкости до многозначительности, от краткости мгновения до изнемогающей вечности! Да-да, у был такой талант, и он обратил его на собственное благо и на благо прочих жителей города. пяти годам он стал настоящим профессионалом в дамских ручек целовании. И если раньше он сам ходил и предлагал свои услуги, то со временем накопил средств и открыл маленькую конторку на привокзальной площади, где бок стояли прочие мелкие лавочки и заведения. В конторке у было два окошка: в одно заказчики пропихивали денежку и бумажку с заказом: кто, зачем, когда и с каким смыслом. В — дамы просовывали свои ручки. И прикладывался к ним своими волшебными губами. Он не видел лица дамы, и дамы не видели его. Целование ручек — вопрос весьма щекотливый, а тактичность у Лупу была в крови.

надевал на левую руку мягкую кожаную перчатку, осторожно брал ею женскую ручку и прикладывался губами, передавая в одно мгновение всю заказанную клиентом палитру чувств. Вам нужно запечатлеть на ручке прощальный поцелуй, по которому дама понимала, что новое свидание завтра в тот же час и в том же месте, или же наоборот, осознавала, что все, конец игре, можно рвать письма и каяться перед мужем? Или же вам необходимо вложить в поцелуй любовный сонет? Или строго секретную записку о прибытии резидента вражеской разведки? Или избавить даму от избытка ласки? Или возбудить безответное чувство? Что бы ни заказывали, делал все легко и непринужденно. И от клиентов у него не было отбоя. И никто не уходил недовольным. Да, Лупу был человеком нужным и уважаемым.

Но однажды случилось то, что положило конец удивительному коммерческому успеху . Дело в том, что в один из июньских дней дамских рук откусил даме палец. События, которые предшествовали этому печальному происшествию, сложились в удивительную историю. О деталях ее Йозеф Крааль, впрочем, умалчивает, ограничиваясь лишь следующим: на том пальце находился перстень с ядом, предназначенным для эрцгерцога Франца Фердинанда.

Как показала история, жертва Лупу оказалась . Но разве он мог знать об этом?

История Билла , фантастическая и вечная

Билл служил в одном из лондонских театров. Было это в то время, когда в театрах еще не было . Работа Билла была незатейлива: он открывал и закрывал занавес.

В начале спектакля он, волоча за собой бархатное полотнище, громко объявлял: «Представление начинается! Тихо! Всем тихо! Представление начинается!» Когда заканчивалось очередное действие, он, закрывая занавес, не менее громко объявлял: «Антракт! Антракт!» А в конце спектакля: «Представление закончилось. Конец. Приходите завтра».

Время шло, и в какой-то момент в театрах появилась . И в том театре, где служил Билл , купили механическое устройство, приводящее в движение занавес. И Билл остался без работы. Однако первый же спектакль с новым устройством провалился. Публика освистала артистов, забросала гнилыми яблоками новенький, специально изготовленный по этому случаю занавес. То же самое случилось и в следующий театральный вечер, и в последующий. Владелец театра недоумевал: почему, отчего? Ведь на сцене те же артисты, они точно так же кувыркаются, произносят реплики, любят и убивают друг друга, а результат — каждодневная чистка занавеса.

Наверняка его недоумение так бы и не разрешилось, если бы однажды механизм не заклинило и снова не пришлось призывать на помощь Билла . И в самом начале представления, когда Билл вышел раскрывать занавес, гул и послышались одобрительные реплики:

— Смотри-ка, старина Билл.

— Как он идет, красавец!

— Постарел, кажется, бедняга.

— Да что ты! Молодцом-огурцом!

— Тихо! Всем тихо! Представление начинается!

И тот самый спектакль, который еще вчера публика освистывала, сегодня закончился аплодисментами. И Билл снова стал, как и в прежние времена, вручную задвигать и раздвигать занавес.

Вскоре в Англии, да и во всем мире, уже не осталось ни единого театра, в котором занавес закрывался бы по старинке. И многие специально стремились в театр Билла , чтобы посмотреть именно на него, на Билла , услышать, как он шуршит занавесом и произносит: «Антракт, антракт!»

— Смотри-ка, как грустен старина Билл, переживает за героев.

— Да нет же, он переживает из-за внучки. Ведь он так хотел внука.

— А мне говорили, что этот спектакль он недолюбливает. Вот у него и такая кислая.

— Антракт! Антракт!

Если раньше Билл помнил все пьесы наизусть, то с годами память стала его подводить. Ведь память что камень на ветру — со временем . И старина Билл помнил уже лишь реплики, после которых должен был закрывать занавес.

Однажды Билл едва не прозевал свой выход. Оказывается, он забыл начало реплики и опомнился только лишь в самый последний момент. Опрометью он выскочил на сцену и дернул занавес, чем весьма не к месту повеселил публику.

И в тот же вечер Билл решил записать все реплики, которые ему следовало помнить вечно. Сколько спектаклей прикрывал он занавесом в течение своей жизни! Бессчетное количество! И в каждом — несколько ключевых для него, Билла , фраз.

Всю ночь скрипело перо по бумаге, до самого рассвета писал Билл . А на следующий день он не пришел в театр. Его нашли мертвым у себя дома возле стола. На столе — пачка исписанных листов, обглоданное перо и пустая чернильница.

Так закончилась Билла Шея. Йозеф Крааль подкинул те самые листы одному известному драматургу. И так началась Билла Шея. Ведь вышедшая из-под пера драматурга пьеса до сих пор пользуется большим спросом в театральных кругах.

История , фантастическая и назидательная

Йозеф Крааль в своем рассказе о редких видах коллекционирования упоминает одного замечательного злоумышленника по имени .

Профессиональный вор, специализировался на хищениях живописных произведений. Однако он не вырезал из рам полотна известных мастеров, не выносил картины из музеев или частных коллекций. Не организовывал ограбления художественных галерей. выполнял заказы коллекционеров, занимавшихся «высоким» коллекционированием. Он крал образы с полотен великих мастеров. А взамен (если условия сделки были таковы) оставлял на полотнах другие образы, едва отличавшиеся подлинных.

Скажем, с картины Питера Брейгеля «Охотники на снегу» (написана в 1565, хранится ныне в Музее истории искусств, Вена) украл одну из собак в левом нижнем углу, заменив ее примерно такую же, но не такую. Другой пример — сережка на картине Вермеера «Девушка с жемчужной серёжкой» (написана в 1665, хранится в , Гаага). Сережка, которую ныне наблюдают почитатели творчества Вермеера, совсем не та, которую нарисовал знаменитый голландец. «Сдача Бреды» Диего Веласкеса лишилась в результате воровства нескольких испанских пик.

Существовали и более дерзкие преступления — изображение иного человека в дверном проеме на картине того же Веласкеса «». Йозеф Крааль утверждает, что оригинальный образ заказала одна испанская особа. Испытывая крайнюю степень ревности к своему мужу, она не могла выносить якобы похожий на супруга образ мужчины, подглядывающий за фрейлинами.

Йозеф Крааль не называет тех таинственных коллекционеров, однако уверяет, что существуют весьма престижные тайные коллекции украденных образов. Среди бытует мнение, что обладание неким образом, или фрагментом (на первый взгляд несущественным для живописного полотна), является более ценным с точки зрения коллекционирования, чем обладание всей картиной. Потому что смысл произведения искусства без данного образа меняется, а украденный фрагмент порой всего живописного полотна.

Финал жизни столь же замечателен, как и его ремесло. Однажды ему заказали локон Лукреции , представил на портрете богиней Весны. удачно лишил даму на полотне одного локона, но по дороге к заказчику неожиданно умер. Медик лейб-гвардии гродненского гусарского полка констатировал смерть от отравления.

Йозеф Крааль недвусмысленно намекает на то, что у были последователи. Безусловно, подобную кражу было легче осуществлять в прошлые века, когда мир не знал репродукций и тиражирования. Так что во времена нынешние операции по похищению образов с живописных полотен сами превратились в искусство.

История , фантастическая и

Йозеф Крааль рассказывает случай средневекового математика .

Из общего утверждения «перед Богом все равны» математический ум делает вывод о том, что ни один смертный не может быть ближе к Богу, чем любой другой. Но также никто не может быть от Бога и дальше. Таким образом, заключает , все смертные равноудалены от Бога. Или, если рассматривать эту ситуацию симметрично, Бог равноудален от всех смертных. И тут делает . NB. для математика. Он утверждает, что Бог находится где-то среди на Земле. Напомним, что в те времена Земля была плоской (или, по крайней мере, считалась таковой). То есть при известной степени осведомленности можно вычислить месторасположение Бога. Вопрос о геометрических параметрах Бога отходил на второй план при мысли, что Бог мог оказаться на месте кого-либо из смертных. А это делало простого смертного совсем иным. (Всякие провидцы, бесноватые и прочие проявления крайнего сознания — не есть ли подтверждение этому? — полагал .)

Однако, как рассуждает далее , люди не стоят на месте, они перемещаются на большие или малые расстояния. А значит, и Бог оказывался «непоседливым». То вероятно, что Бог мог бывать то в одном, то в другом человеке. И если составить систему математических уравнений и решить ее, то можно отслеживать перемещения Бога на Земле. И… и тут задача окончательно из области мыслительного упражнения переходит в область медицинскую. Но эту грань мозг не чувствует, да это и невозможно, скажет вам любой смертный психиатр. Однако во времена плоской Земли таких врачевателей не было. И приходит к мысли, что, решив эту систему уравнений, он, , сможет быть всегда в том месте, где Бог. Или — что тождественно — сделать так, чтобы Бог всегда был в нем, в .

Все присутствовавшие при сжигании отмечали, что еретик необычайно спокойным, но громким голосом говорил, что он Бог. Говорил, когда его вели к площади, когда привязывали к столбу, когда под его ногами поджигали хворост, когда пламя полностью скрыло его от глаз. И даже несколько ночей после казни был слышен голос: «Бог во мне. Я — это Бог».

Йозеф Крааль приписывает эти ночные фигуры речи фантазии горожан, всегда жаждущих продолжения представления.

История , фантастическая и героическая

был парнем крепким, широкоплечим и коротконогим — словом, глыба, а не человек. Про говорят: легче гору сдвинуть, чем его. В своей жизни испробовал множество занятий и за свои двадцать с лет побывал во многих уголках Киликии.

Однажды богатый купец из предложил работу. В те времена особым почетом считалось иметь в своем доме особую дверь — живую. Использование человека-двери имело несомненную выгоду: такая дверь открывалась сама собой, едва только кто-то подходил к ней. Не нужно замков и запоров, ведь человек-дверь никого постороннего в дом не пустит. Не нужны дверные молоточки, ведь человек-дверь сам предупредит хозяев, кто и зачем пришел. А в силу своих природных данных мог стать дверью прочной, что для прижимистого купца было немаловажно.

Вскоре овладел новым ремеслом. Он научился беззвучно открываться и закрываться. Знал, что в холодное время следует плотно прикрывать дверной проем, а в жаркое — оставлять щелочку для приносящего прохладу сквозняка. Научился на разные тона звякать колокольчиком в зависимости от того, кто подходил к нему. И все шло бы своим чередом: открывал бы и закрывал дверной проем, соседи исходили бы завистливой слюной, а купец надувался бы от самодовольства, если бы к не проявила беспокойство любовного толка дочь хозяина .

потеряла голову после того, как однажды воспользовалась глазами как дверным глазком. Однажды она увидела в них (вместо того, чтобы увидеть то, что творится за дверью) отдаленные места родной Киликии, где она никогда не бывала.

И с тех пор она не могла дождаться, когда отец уйдет из дому, чтобы снова смотреть в ясные глаза . Девушку пленили картинки, что множились взволнованной душе . И можно себе представить, каково было ему, когда девушка, завороженная увиденным в его глазах, приближалась к нему и, сама не замечая того, прижималась к . Он, чувствуя, как медленно и опускалась грудь девушки в такт осторожному дыханию, едва сдерживал себя от того, чтобы не заключить в объятия дочь купца. Со временем фантазия его разыгралась, и картинки в его душе приобрели . Как в калейдоскопе, в воображении проносились сады Семирамиды, гигантская глыба на острове Родос, барханы африканской пустыни, Геркулесовы Столбы, ущелья македонских скал, древний город Пальмира…

И однажды не сдержался, объятия были столь крепкими и долгими, что в купеческом доме загулял сквозняк. А девушка все не могла оторваться от бряцающих ржавеющими доспехами крестоносцев, от прекрасных дам, не стесняющихся временной полноты, от единорогов, склоняющих голову перед одинокой красавицей, от бесстрашного рыцаря, гибнущего от рук , от трубадуров, поющих неведомые песни на неведомых языках.

голову видела пейзажи шелкового пути, пышное посольство армянского царя в далекие степи к , девушек, одетых как мужчины, скачущих на лошадях как воины, и монгольских всадников, разрубающих на ходу сны. Видела она рабов на берегах Нила, пригнанных из , которые нежданно-негаданно обрели в древней земле новую родину и, сменив одни кривые сабли на другие, посадили своего султана на египетский трон.

Однажды свидетелем объятий стал отец девушки. Сначала купец хотел изрубить на куски, но потом рассудил с купеческой рачительностью, что не стоит доставлять радости завистникам-соседям. И решил: пускай незадачливый работник отправляется на заднее подворье — там давно износились ворота. И настрого запретил выходить на задний двор.

На куски несколько лет спустя изрубили мамлюки, разорившие . Йозеф Крааль, бывший свидетелем его смерти, говорит, что необычайно долго сдерживал напор мамлюков и умер с именем любимой на устах.

История Брауна , фантастическая и немилосердная

Браун , человек маленький и незаметный, служил при городском муниципалитете нищим. Разумеется, нищим он был не всегда. Но в стране случился кризис, и жизнь повернулась так, что мастер счётов и логарифмических линеек встал перед выбором: либо соглашаться на самую унизительную работу, либо, не дожидаясь голодной смерти, броситься в воды городской речки.

— Прежде у нас кризис милосердия, — сказал начальник биржи труда, рассматривая анкету Брауна.

Браун тяжело вздохнул.

— Так это и хорошо, что бухгалтер. будете оценивать выручку, налоги тут же в уме прикидывать.

Но прежняя работа помимо всего давала странное, на первый взгляд, счастье: . А нищий, он у всех на виду.

— Дорогой мой, у вас будет такая рабочая одежда, что вас никто не узнает. Закончили работу, в подсобке скинули ее, надели цивильную, и все дела.

Выбор между речкой и тяготил Брауна, но недолго. Кризис милосердия…

Деньги, потраченные на подготовку «нищего», позволили бы неприхотливому бухгалтеру Брауну жить целый год. Гардероб у новоявленного нищего был солидным. Рабочую одежду шили лучшие портные города, на фактуру готового платья уходило больше времени, чем на кройку и шитье. За внешним обликом Брауна следили прекрасные специалисты: приехавший из Франции цирюльник и осевший в городе парикмахер испанец . Для Брауна заказывали ароматы у лучших европейских парфюмеров. Жалобные фразы, призванные возродить в гражданах чувство милосердия, сочиняли мастера литературного слога. Брауну давали уроки лучшие педагоги по актерскому ремеслу.

И вот прошествии месяца Браун оказался на паперти. Нет нужды вдаваться в особенности его работы. Скажем только, что ежедневную выручку Браун сдавал в кассу муниципалитета. Одиннадцатого числа каждого месяца ему выплачивали аванс, а двадцать шестого — получку. Повышение уровня милосердия (а это повышение в первую очередь ощущала шляпа ) неизменно вело к начислению премии. При что траты на одежду и на еду (милосердие оборачивалось и продуктами питания) были сведены к минимуму, средств хватало на вполне сносную жизнь.

Однако к нищему привыкают, он становится частью городского пейзажа, а милосердие гаснет в рутине будней. И потому Браун вынужден был менять не только паперть на рынок, а рынок на площадь перед муниципалитетом, он вынужден был менять свой облик. Команда помощников изучала особенности нищих в разных уголках мира. И экзотические варианты нищенства обеспечивали дополнительный всплеск милосердия.

Йозеф Крааль познакомился с Брауном при трагических обстоятельствах. Точнее, как пишет сам Йозеф Крааль, именно он невольно послужил их причиной. Как-то раз Йозеф Крааль подал Брауну милостыню.

выловил из шляпы свеженькую купюру и несколько мелких монет. На купюре красовался его собственный, Брауна, портрет. А на монетках — легко угадываемый профиль городского нищего. На следующее утро помчался к начальнику биржи труда.

— Почему-почему? Да потому что вы, уважаемый, наше национальное достояние, — ответил ему тот. — Одна из статей дохода в городской казне — ваши сборы. Со всего света к нам едут люди, исстрадавшиеся по проявлению милосердия. Едут, чтобы бросить пару монет в вашу шляпу. И, счастливые, отбывают обратно. Даже не заглянув в нашу прекрасную картинную галерею. Кстати, надо бы распорядиться, чтобы там выставили ваш портрет.

стоял перед начальником биржи труда.

— Мы вложили в вас солидные средства. Появилась целая отрасль по поддержанию роста милосердия в людях. И вы еще спрашиваете, почему мы чеканим ваш профиль на монетах и помещаем ваш портрет на денежных купюрах и ценных бумагах. Разве это не повод для гордости?

Может, это и было поводом для гордости, но не для маленького человека, видевшего свое счастье в . Браун бросился в воды грязной и городской речки.

Йозеф Крааль говорит, что с тех пор завелась традиция у молодоженов бросать на месте гибели в реку мелкие монетки. Традиция несуразная, но ничего не попишешь.

История герцога , фантастическая и поучительная

Когда герцог в 25 лет оставил воинскую службу, его друзья и знакомые списали это на несчастный случай: во время маневров герцог упал с коня и сломал ногу. Нога срослась как-то не так, и герцог стал заметно прихрамывать. Это не мешает кавалеристу, успокаивали герцога друзья, однако тот написал рапорт об отставке.

Впрочем, другой поступок герцога вызвал куда больше толков. И первое время никто не мог дать ему сколько-нибудь внятного объяснения. Дело в том, что через два месяца после подачи рапорта герцог, человек далеко не бедный, вдруг поступил на службу в театр. Суфлером.

Когда герцог изложил директору театра свое намерение, тот поначалу оторопел, а потом что-то промычал о невозможности. Однако герцог приказал:

— Ведите меня на место службы.

— Но как… Вы… И…

— Не стесняйтесь, — смягчился он, — я человек свойский.

Директор привел герцога в маленькую комнатенку под сценой. Посреди нее — стол, на нем ящик. Над столом — дыра в потолке. Прямо на полу вдоль стенки — кипы бумаги, страницы репертуарных пьес. В углах — паутина.

Герцог залез на стол, встал на приступку и высунулся в отверстие в потолке. С одной стороны — настил сцены: ободранная краска, царапины и бесформенное восковое пятно от свечей. С другой — изгиб декорированной ракушки, скрывавшей суфлера от зрителей.

Герцог спрыгнул со стола, стряхнул с сюртука пыль и спросил:

— Когда я смогу приступить к работе?

— Но позвольте, у нас уже есть суфлер, — попытался возразить директор.

— Так увольте, — просто ответил герцог.

Директор театра, впрочем, давно собирался избавиться от благодушного старичка-суфлера, который плохо слышал, отчего суфлировал недопустимо громким голосом.

— Вы будете мне платить столько же, сколько платили моему предшественнику, — успокоил герцог директора, испугавшегося, что ему придется ежемесячно раскошеливаться на приличную сумму.

Комнатенку суфлера вычистили и отмыли. Герцог разобрал кипы бумаги. Старые пьесы, снятые с репертуара, отдельные листочки с обрывками текстов, прочий хлам — все отправилось на помойку. Осталась лишь одна стопка бумаги. Впрочем, ее герцог вскоре тоже выбросил. Потому как обладал отменной памятью и быстро выучил пьесы наизусть.

На освободившееся место поставили небольшой буфет красного дерева, в нем всегда была наготове бутылочка модного абсента. Появилось и удобное кресло. Больше ничего в комнатенку не вместилось.

Вскоре после того, как герцог стал суфлером, посещаемость театра увеличилась. С одной стороны, многие захотели посмотреть на спектакли, в которых артистам суфлировал сам герцог . Странный поступок герцога объясняли тем, что, мол, тому захотелось быть поближе к прелестным женским лодыжками и пальчикам ног — поступок, конечно, сомнительный с точки зрения человека благородного происхождения, но вполне объяснимый. С другой стороны, актеры и актрисы, зная, что им суфлирует сам герцог , стремились играть как можно лучше.

Сборы от спектаклей возросли в несколько раз. «Черт с ним, точнее, с тем, что у него на уме, — думал директор театра про герцога. — Но ни говори, это просто подарок судьбы».

Вскоре герцог стал отличным театральным суфлером. Актеры прекрасно слышали его подсказки. Зрители же их не слышали вовсе. Некоторые из них, особо рьяные, помнившие времена, когда суфлера можно было слышать чуть ли не с последнего ряда, специально вооружались слуховыми трубками, чтобы уловить голос герцога. Особенно усердствовали дамы, которые находили герцога весьма пикантным молодым человеком и мечтали услышать из его уст реплики шекспировских или древнегреческих персонажей. Но как ни старались, не слышали ничего.

Однажды театр посетил первый министр государства. После спектакля он пробрался в комнату суфлера. Устроившись в единственном кресле, министр без лишних слов предложил герцогу стать его личным, министра, суфлером.

— Мне часто приходится бывать рода приемах, светских и деловых, политических и прочих, — говорил он. — И везде мне как лицу официальному нужно быть на высоте. Уметь вовремя ввернуть красивую фразу, вставить цитату из Цицерона, остроумно пошутить, рассказать анекдот, прочитать как бы невзначай сонет Петрарки — словом, вы меня понимаете. А с вашей помощью я это буду делать с необычайной ловкостью. И это не просто моя прихоть, не мое личное желание заработать себе репутацию. Это дело государственное…

Кусочек сахара, смоченный абсентом, вспыхнул на мгновение на ложечке и жидкой карамелью стек в стакан, подсластив горечь — пауза на раздумье.

Дальнейшая история герцога , как справедливо замечает Йозеф Крааль, достойна , , быть может, даже в романной форме. Ведь, к примеру, описание женитьбы герцога и судьба молодой герцогини займет целую главу. Отметим только, что она в дальнейшем стала пациенткой одного известного австрийского психиатра, потому что с некоторых пор стала жаловаться на то, что слышит какой-то голос, который подсказывает ей слова и поступки. На сеансе у психиатра она призналась, что ее решение тоже было продиктовано в прямом смысле этого слова…

Первый министр заблистал при императорском дворе. Однако блистал недолго. Однажды он позволил себе не слишком удачную шутку в отношении своего личного суфлера. Йозеф Крааль был свидетелем этого инцидента. Это случилось на каком-то важном приеме, на котором герцог был вместе со своей красавицей-женой (красоту молодой герцогини отмечали все, одновременно высказывая и недоумение по поводу ее союза с герцогом). Йозеф Крааль только что был представлен молодой герцогине, как вдруг услышал реплику первого министра:

— Какая бесчеловечная несправедливость! И почему такие достаются хромоногим калекам, единственное достоинство которых — ладно складывать слова?!

И потому Йозеф Крааль ничуть не удивился, когда узнал, что на одном из приемов у императора личный суфлер подсказал первому министру фразу, которая отправила эту важную особу на эшафот.

История , фантастическая и таинственная

Однажды профессиональному убийце поступил заказ. В конверте фотография клиента, листок бумаги с фамилией и именем, на «», печатной машинке, которая всю свою жизнь до этого времени фиксировала статистические отчеты. Половина суммы авансом, половина после выполненной работы.

Пробраться в дом в пустынном переулке для не составило труда. Разыскать комнату, в которой находился клиент, тоже. Приставить пистолет к виску оказалось проще, чем сделать все предыдущее. А уж нажать на курок — как плотнику вбить в стену гвоздь.

Легче заказа в карьере не было. Ведь клиент даже не почувствовал пистолета у виска. Похоже, он даже не услышал выстрела. А быть может, даже не заметил, что умирает. За секунду до этого он сидел за письменным столом и что-то увлеченно писал. Что могло его так увлечь, что он не заметил собственной смерти?

Через месяц наемный убийца приставил пистолет к виску . Тот сидел за тем же самым столом в том же самом доме и что-то писал.

Смерть выглядит странно. Ведь к чему, казалось бы, профессиональному убийце после выполнения заказа оставаться на месте преступления, читать какие-то записи, а потом писать несколько недель. Однако Йозеф Крааль добавляет два факта. Первый: тот человек, которого убил , тоже был наемным убийцей. Второй: тот человек, который убил , умер на том же самом месте и точно таким же образом, как и .

Самое простое объяснение , а именно, что кто-то решил извести таким причудливым образом наемных убийц, Йозеф Крааль отбрасывает сразу же. И обращает внимание на объяснение другое, более невероятное: кто-то захотел получить книгу, которую написали бы исключительно наемные убийцы, передавая друг другу эстафету путем выстрела в висок.

Йозеф Крааль добавляет, что все убийства совершены из пистолета одной системы и в один и тот же день месяца. Но вряд ли эти два факта смогут объяснить, что это за таинственные буквы, которые побуждали наемных убийц, забыв про вторую часть гонорара, закапывать труп в саду и оставаться в доме.

Сыщики книги не нашли, зато нашли две сотни из-под чернил и небольшое кладбище в саду. В рапортах сыщиков говорится еще и об исчезновении некоего Луиса , чиновника городской управы, статистика по роду деятельности. Йозеф Крааль заканчивает заметку об фразой, которую приписывают известному писателю: «И мне представилась книга, сообразная , которая передается по наследству, от отца к сыну, и к которой каждый последующий добавляет новую главу или с благоговейным трепетом правит предшественником»^[14].

История Себастьяна , фантастическая и многообещающая

Йозеф Крааль рассказывает историю успешного журналиста Себастьяна , неожиданно бросившего свое ремесло и исчезнувшего где-то в африканских джунглях.

Известный рядом любопытных статей в «» Себастьян отправился в одну из тюрем провинции Кордоба с целью взять интервью у приговоренного к . Интервью вряд ли бы состоялось, если бы не дядя журналиста, служивший начальником той тюрьмы.

— Обычная история, — сказал он племяннику. — Прирезал соседа в драке. У нас, сам знаешь, нож пускают в дело так же часто, как вилку.

Заметку об этом «обычном» преступлении прочитал в одной из столичных газет. Университетский профессор, преподаватель математики в добром здравии и трезвой памяти вдруг убивает соседа, с которым жил много лет душа в душу. Что-то здесь было не так.

Материал беседы показался интересным, и интервью он опубликовал, приукрасив статью в «» именами , Зигмунда Фрейда и , о котором когда-то рассказывал Борхес. Впрочем, Йозеф Крааль отмечает, что сам совершенно не поверил своему собеседнику. В самом деле, убийцей выглядело издевательством.

Память человека, пересказывает слова заключенного , как сейфовое хранилище множеством ячеек, каждая из которых имеет замок. Со временем замки портятся, и информация, заключенная в ячейке, оказывается недоступной. Портятся замки и у свободных ячеек, и в них положить что-либо становится невозможным. Казалось бы, чего проще: забыл, кто такой Мартин , — открыл книгу и прочитал; забыл, как называется улица, — спросил у кондуктора трамвая; забыл, чем заканчивается анекдот, — попросил напомнить соседа. Только бывает, портится и та ячейка, в которой хранится информация о том, что делать, если забыл, что, как и где искать.

Рассуждения эти, как отмечает журналист, не кажутся какими-то особенными. В отличие от сделанного из них вывода: порой легче не вспоминать, а заново придумать, как называется улица, кто такой Мартин , чем заканчивается анекдот.

Далее свою идею преподаватель математики демонстрирует на примере. Как-то он забыл доказательство теоремы Пифагора. Но сумел сам придумать новое доказательство. Потом он забыл и формулировку теоремы Пифагора. А поскольку словосочетание «теорема Пифагора» было значимым (раз оно удержалось в памяти), то герою интервью пришлось придумать ее заново. И не имеет значения, совпадала ли она с первоначальной формулировкой теоремы. Постепенно придуманный мир заменял собой мир реальный, но забываемый.

В конце интервью заключенный признался, что убил своего соседа вовсе не потому, что тот стал опровергать содержание «Дон Кихота», как записано в материалах дела. Он убил его, чтобы попасть в эту камеру, где кроме стен, выкрашенных в ровный светло-зеленый цвет, ничего больше не видно. И на этих стенах, словно переводная картинка, проступает новый мир, который создан им, профессором .

Через два года после публикации с связался его дядя. В письме он написал, что тот самый заключенный умер. После него остались кое-какие записи, среди них встречается имя Себастьяна . Себастьян попросил выслать их почтой.

На нескольких листах была изложена история встречи преподавателя математики с неким Себастьяном , отбывающим . Тот рассказал автору записок о своей жизни, которая была куда богаче на события и интересней жизни журналиста Себастьяна .

История , фантастическая и познавательная

получил свое прозвище в тринадцать лет. В тот самый день, когда испанский отряд вошел родной . Командир отряда капитан Педро направил на арбалет и сказал что-то на испанском, несколько раз повторив слово «»^[16]. ничего не понял, и арбалетная стрела размозжила бы ему голову, если бы среди испанских солдат не нашелся один, который немного говорил по-фламандски.

— Беги туда и скажи нашим товарищам, — перевел он слова капитана, — что мы двинулись на . Беги быстрее ветра.

И над головой просвистела стрела. Домой он больше не вернулся. Потому что другая стрела направила его дальше. Так вышло, что капитан Педро , которому на следующий день шальное ядро снесло голову, одарил не только прозвищем, но и ремеслом, ставшим смыслом его жизни.

Йозеф Крааль называет стрелу капитана Педро , потому что весь жил морем, а боялся морских пучин как черт ладана.

Здесь алхимик цитирует , ставший для своего рода библией: «…честью гонца доставлять послания вовремя в места любые, даже чрезвычайно отдаленные временем и координатами…». И далее рассказывает историю несостоявшейся любви и девушки , дочери гамбургского купца Бруно .

Бруно возжелал, чтобы на свадьбе его дочери и сына соседа развлекал гостей один итальянский скрипач. И он заказал передать тому приглашение.

— Мы заплатим Паганини столько, сколько он пожелает, — самоуверенно сказал Бруно .

И отправился в Италию. Но отыскал музыканта лишь в Ницце, где Паганини давал концерт. Именно тот самый, на котором на скрипке Гварнери лопнули одна за другой три струны, и маэстро вынужден был заканчивать концерт, играя единственной оставшейся.

Пока зал неистовствовал, выражая восхищение игрой виртуоза-скрипача, подошел к Паганини и вкратце, телеграфным стилем, действовавшим всегда безотказно, изложил просьбу купца. Паганини усмехнулся, поднял скрипку. Одинокая струна задрожала, издав пронзительный звук, потом на гонца ответом на предложение гамбургского купца.

— Передай ему это! — пытался маэстро перекричать овации зрительного зала, принявшего ответ Паганини за номер на бис. — Запомнил?

— Это мое ремесло, — произнес .

Там же в Ницце у одного еврея он купил скрипку. Делал ее не Гварнери, это понял сразу, как ни пытался убедить его обратном торговец. Но .

попросил у торговца ножницы и тут же перерезал три струны.

— Варвар! — прошипел торговец.

Всю обратную дорогу разучивал пассаж Паганини, хоть и понимал, что сыграть так, как его сыграл Паганини, у него не получится.

Ответ в исполнении вышел еще более оскорбительным и не только не скрепил планируемые Бруно брачные узы, но и свел на нет всякую их возможность: , дочь купца, услышав игру , влюбилась в него. Разъяренный купец ничего не заплатил , и тот уехал, храня в своем сердце лишь любовь девушки — цветок красивый, но вянущий.

В этом месте Йозеф Крааль отмечает: . И переходит к истории коварной доньи , жившей в окрестностях . Донья увядающей красоты, как ее называли , решила навсегда привязать к себе симпатичного юношу-гонца. Но как держать при себе настоящего , который свято чтит ?

Хитрая и вероломная донья отправляла с весточкой. Целовала его на пороге своего замка, вручала конверт, на котором не было ни адреса, ни адресата.

— Милый мой ! — всякий раз ворковала она. — Спеши на восток, а завтра поутру вскрой конверт. Но не раньше. И тогда ты узнаешь, в чье сердце летит мое послание.

Верный , не задавал вопросов и отправлялся на восток (или на запад, север, юг — все зависело от настроения доньи) и через сутки вскрывал конверт. И возвращался обратно, чтобы вручить весточку самой донье. , ничего не попишешь.

И так продолжалось бы не одну сотню лет. Если бы не понадобился бн , казначею кордовского халифа , чтобы доставить послание в далекую восточную страну, в которой, по рассказам купцов, находилось какое-то таинственное иудейское государство. Ибн отправил на поиски гонца, способного выполнить столь важную миссию, своего секретаря ибн , который и уговорил одного юношу, похожего на своей молодостью и статью и завидующего ему, подменить послание доньи . Через неделю новый гонец предстал перед сладострастным взором доньи. Следующее письмо она отправила одному дворянину, который уколол гонца вложенной в послание отравленной золотой иглой. Женское коварство, ничего не попишешь.

Йозеф Крааль пишет, что эти истории рассказал ему на одном из островов Ионического моря. Впрочем, к тому времени алхимик уже немало знал о жизни приверженца . Даже то, о чем тот сам не догадывался: по прозвищу не был сыном Луизы . Луиза нашла шестимесячного — тогда еще не имевшего не только прозвища, но и имени, — на берегу моря. Младенец был обвит водорослями, те же водоросли опутывали и огромную бутыль. Запечатанная испанским воском, она, видимо, и спасла его. Море недавно забрало у Луизы мужа, а дало взамен сына, другого . В бутылке находился кусочек пергамента с надписью на незнакомом языке. Йозеф Крааль сказал , к моменту их встречи на давно не юноше, но зрелому мужу, чьи года исчислялись тысячами писем, что на пергаменте были строфы, спетые одним греческим слепцом.

допил , встал и сказал, что ему пора: вдова из Амстердама заказала передать письмо одному матросу из команды Летучего Голландца, капитаном которого был богохульник Филипп Ван .

И потом добавил на греческом наречии:

— Какое приятное завершение истории.

И Йозеф Крааль отметил про себя, как же он похож на того, кто много лет не был дома. И записал еще одну цитату из : «…честью гонца не помнить свое имя, если не помнить его поможет доставить послание тем, кто имя свое помнит…»

История , фантастическая и бесконечная

работал обратным отсчетом. Обстоятельства, вынудившие отказаться от ремесла музыканта, были трагичными. Правая рука, неплохо владевшая смычком, попала под колесо телеги. Кости кое-как срослись, но подвижность пальцы потеряли. И что было делать? Просить милостыню?

И потому без колебаний согласился на работу, которая требовала немногого: в определенный момент времени бить в колокол и четко произносить, сколько дней, часов или минут осталось до того или иного события.

Деревянный каркас с колоколом крепился на плечах, веревка с узлом на конце свисала как раз напротив глаз . Чтобы ударить в колокол, двух рук не требовалось. Йозеф Крааль, который предложил эту работу, боялся опоздать на утренний дилижанс. Он подарил не только каркас и колокол, но и уверенность в том, что новое ремесло будет кормить его не хуже старого.

И в самом деле, вскоре заказы на обратный отсчет стали поступать регулярно. Были и хорошо оплачиваемые, почетные заказы. Как, к примеру, обратный отсчет до Рождества. Или до свадьбы сына бургомистра. Или до отправления большой экспедиции за край света.

Рядовые заказы, стоившие сущие гроши, случались, конечно, значительно чаще. Кухарки просили отсчитывать в обратном ходу время до того, как вынимать пироги из печи. Скорняки просили вовремя напомнить им о том, что пора вынимать кожи из бочек с дубильным отваром. Впрочем, с в таком случае часто рассчитывались не деньгами, а пирогами и выделанной кожей.

И все бы и шло так размеренно в жизни , все так бы он и отбивал колоколом минуты, часы, дни и годы до наступления событий, которые по сути не касались. Но вот однажды ему предложили за приличное вознаграждение отбивать обратный отсчет его собственной, , смерти. Йозеф Крааль намекает, что предложение это сделал какой-то его клиент, прозевавший судьбоносный удар колокола. Однако имени его алхимик не называет. Разве что в последующих заметках Йозефа Крааля есть упоминание о некоем , любителе с последними мгновениями человеческих жизней.

провел не одну бессонную ночь в сомнениях: соглашаться или нет. Деньги, конечно, деньгами, но замечательным было совсем иное: дата смерти, отстоявшая от настоящего момента на тысячу и три года. По сравнению с этим сроком пятьдесят прожитых лет кажется пустяком. Но отбивать ударами колокола наступление собственной смерти, да еще тысячу три года — это ли не пример изощренной жестокости? И не лучше ли отказаться и жить себе спокойно еще тысячу лет и три года? Но кто сказал, что, отказавшись, он проживет именно столько, а не те пять лет, которые ему нагадала недавно цыганка.

Йозеф Крааль не сообщает о решении . Однако задает : что за удары колокола, которые время от времени будто бы невпопад слышатся здесь, то там?

История юноши , фантастическая и

В кладезях семнадцатого века Йозеф Крааль обнаружил историю юноши , служившего почтальоном-скороходом в империи Великих Моголов. В те времена почтовая служба в империи была устроена просто, но эффективно. Почтовый тракт был поделен на участки в несколько миль, на каждом таком участке жил почтальон. Получив почтовое сообщение, почтальон тут же, надев сапоги-скороходы, с медным колокольчиком на поясе отправлялся до следующего почтальона, преодолевая положенное расстояние за минимально возможное время. И сообщения до адресата доходили очень быстро. Почтальоны были привязаны к своему дому, имели возможность вести хозяйство, но главным их делом все-таки было доставка сообщений.

, красивый, но бедный юноша, воспылал любовью к жене другого почтальона, своего соседа. Молодая красивая, но несчастная в браке женщина (Йозеф Крааль не называет ее имени, да и вообще женщины фигурируют в его заметках крайне редко) ответила взаимностью. Механика их прелюбодеяния была проста, как сама система почтовых сообщений. делал вид, что возвращается домой, а сам, дождавшись, когда его сосед отправится в путь, возвращался в его дом.

Счастливые влюбленные предавались страсти, бурной и пышной, как те послания, которые передавали друг другу почтальоны. Однако почтовые отправления не отличались частотой и регулярностью, а страсть не терпит отсрочек. Но, как известно, трудности у любовным недугом только распаляют воображение. А воображение у молодого почтальона было и без того как сокровища . И потому в столицу империи моголов полетели сообщения о том, что творилось за ее пределами: о делах османских, о делах европейских и даже делах заморских. Про Билль о самоотречении, об изобретении ртутного барометра, о вступлении в Пекин армий маньчжуров и . О разрушении города Сантьяго. О начале Фронды во Франции. О соляном бунте в Москве. О жестоком набеге ирокезов. Все эти события были плодом фантазии . Он, томимый страстью, выдумывал их ночами, выискивая среди звезд снова отправиться в путь с медным колокольчиком на поясе.

К первым таким сообщениям в столичных городах относились с должным вниманием. Но сообщения летели как стаи перелетных птиц. Об эпидемии бубонной чумы в Провансе. О великой паровозной гонке. О подлом убийстве в Сараево. О человеке в железной капсуле, заброшенной на небо. И в столице решили: что-то здесь не так, ведь на основании этих сообщений получалось, что центр мира, увы, не в , и даже не в Дели или , а шайтан знает где. И империя оказывалась всего лишь незначительным пятном на той самой карте Меркатора, которую императору любезно презентовал сэр Томас .

Расследование вывело на , оба они поплатились жизнью. Так же как и муж-рогоносец, так же как вся почтовая цепочка. Йозеф Крааль явно иронизирует, приводя несколько строчек из прекрасную любовь почтальона и чужой жены. Песня эта, как пишет Крааль, появилась по нескольких десятков лет после смерти несчастных влюбленных. Авторство ее одни приписывают , другие — . Что же до событий, которые нафантазировал несчастный , то, как утверждает Йозеф Крааль, их частичное или полное совпадение с событиями историческими носит . И не дает ни малейшего повода считать, что имел дар провидца.

История африканского шамана , фантастическая и трансцендентная

Йозеф Крааль пишет о том, как он познакомился с африканским шаманом по имени . Названия местности он, впрочем, не приводит. В нескольких штрихах Крааль набрасывает словесный портрет шамана, а потом переходит к описанию его искусства.

Шаман делал из голов умерших духовые инструменты. Он бальзамировал отрезанные головы соплеменников (и пленников, если такие случались), так что мягкие ткани, не поддаваясь гниению, усыхали, и кожа плотно обтягивала череп. Потом через глазницы он удалял части мозга. А оставшуюся часть мозга обрабатывал раствором, в основе которого сок тропических растений. После трех недель выдерживания головы под палящих солнцем инструмент был готов.

Когда шаман подносил его к губам — ухом ли, глазницей, ртом или ноздрей — и дул, то появлялся звук, не похожий на звучание никакого другого инструмента.

Превращенные в музыкальный инструмент головы шаман отдавал родственникам, те натыкали их на и оставляли возле жилищ. И в праздники играли на них. Впрочем, не так искусно, как это делал шаман.

Крааль спросил шамана, а может ли же самое проделывать с головами живых людей. Шаман ответил утвердительно. Только никогда он этого не делает.

— Почему? — спросил Крааль.

— Потому что, во-первых, музыка головы получается столь магической, что живой человек перестает понимать, зачем ему на самом деле нужна голова. А во-вторых, зачем мне нужно чужое содержание? У меня своего в избытке.

Заинтересованный Йозеф Крааль попросил шамана сыграть что-нибудь на его голове.

— А ты не боишься потерять свою голову?

— Не боюсь.

Тогда шаман наклонился к уху Крааля, помассировал мочку, зажал правую ноздрю указательным пальцем, средним же приподнял верхнюю губу Крааля. Другой рукой он обхватил его голову. И, слегка поглаживая темя, тихонько дунул Краалю в ухо. И голова алхимика зазвучала. Как описывает сам Йозеф Крааль, мелодия заставила думать его о склянках с реактивами, о пламени горелки и о клепсидре Су Суна. И вдруг он увидел время, вязко перетекающее из одного чана в другой, увидел пространство, собранное из зернышек пшеницы, ожившие портреты и статуи . в конце концов увидел себя, безголового, склонившегося над ретортами и пробирками…

Мелодия исчезла, Крааль пришел в себя. Рядом не было ни шамана, ни его деревни. Сколько времени звучала мелодия у него в голове, Йозеф Крааль сказать не мог. Факт, что обнаружил он себя в Праге через полторы недели.

В конце заметок есть небольшая приписка, сделанная другими чернилами, вероятно, уже значительно позже:

«По всей видимости, он, пока играл на моей голове, узнал кое-что о мире, находящемся за пределами его деревни. И сменил одну цивилизацию на другую. Это можно судить по тому количеству безголовых , которых в последнее время стало чересчур много».

История , фантастическая и

Балканский князь , поселившийся в австрийском Зальцбурге, вскоре стал знаменит тем, что ради забавы, а точнее ради того, чтобы посмеяться над австрийскими соседями, чересчур надменными и чересчур гордящимися своим великим соотечественником, выставил в своем доме некий музыкальный ящик, исполнявший на заказ серенады и пьесы Вольфганга Амадея Моцарта. Стоило только бросить в щель ящика одну, две или иное заранее оговоренное количество монеток и приложить ухо к специальному отверстию, как тут же можно было услышать какую-нибудь серенаду Моцарта.

время от времени менял репертуар, так что внимание поклонников таланта великого австрийца не ослабевало. При этом князь категорически отказывался объяснять принцип работы устройства, но клялся, что ничего в нем дьявольского нет, это всего лишь . Кажется, он даже ссылался на какие-то записки да Винчи. Правда, иногда под большим секретом он в присутствии тех, к кому проникался особым доверием, приподнимал крышку и показывал внутренности ящика. Любопытный взгляд, однако, не мог разглядеть там ничего особенного, кроме семи тонких золотых дисков разного диаметра, соответствующих семи нотам, набора пружин и шкивов, а пытливый ум на основании увиденного не был в состоянии сделать какие-либо однозначные выводы.

Суть затеи, впрочем, была проста: в подвальном помещении сидели обычные музыканты. Посчитав, сколько монеток падало к ним на стол, они играли ту или иную мелодию. Звук по особой трубе с раструбом уходил наверх, и всякий, кто прикладывал ухо к ящику, мог отчетливо слышать музыку.

Договор у с музыкантами был следующий: те безвылазно (в целях соблюдения тайны) сидят в подвале один месяц. При этом их кормят, поят и даже позволяют выйти на два часа после полуночи в сад. По окончании срока договора, получив вознаграждение (весьма приличное, отмечает Йозеф Крааль, ибо просидеть месяц в подвале дорогого стоит), они уезжают из города и никому о договоре не рассказывают.

История закончилась трагически. Три недели все шло как по маслу. От желающих услышать серенады Моцарта не было отбоя. Монетки сыпались в подвал, музыканты играли, слушатели дивились механическому чуду. Но на исходе третьей недели музыканты, подогретые вином, переругались, причем так сильно, что дело дошло до драки. В ход пошли ножи и все что попало под руку. Результат — трое трупов и двое тяжелораненых. Йозеф Крааль пишет, что один из музыкантов был задушен виолончельной струной.

Князь, узнав на следующее утро о случившемся и испугавшись последствий, приказал запереть подвал, никому туда не входить и никого оттуда не выпускать.

В следующие дни пожаловали новые любители чудес. Но за брошенные монетки могли слышать лишь стоны раненых. На вопрос, что это значит, с каменной улыбкой на лице отвечал:

— Это «Реквием», господа, «Реквием». А точнее — его окончание.

Несколько дней князь по утрам прикладывал ухо к своему ящику, слушая стоны раненых. Потом, когда стоны прекратились, он распорядился тайно похоронить музыкантов в своем саду. В городе прошел слух, что музыкальный ящик сломался. И вскоре все забыли про чудо механики, отвлекшись на грядущий парад воздушных шаров.

Йозеф Крааль, ссылаясь на слова домочадцев князя, говорит, что и потом каждый день до самой смерти вслушивался в звуки, исходящие от чудесного ящика, и с каменной улыбкой на устах говорил о том, как прекрасны и совершенны произведения Моцарта, как они благотворно влияют на душу человека. Особенно его «Реквием». Нет никаких сомнений, что в результате своей удачной шутки князь тронулся умом.

Ужасные слухи, будто бы в саду в шелесте листьев можно слышать серенады Моцарта, Йозеф Крааль иронично называет armen . Впрочем, не кажется странным, что столетие спустя на месте дома и сада построили концертный зал. А его оригинальную идею алхимик подкинул какому-то инженеру, подвизавшемуся в известной фирме . Хотя поговаривают, что тот украл ее у другого изобретателя, сделавшего музыкальный автомат на базе одной из моделей фонографа Эдисона, который в 1889 году установили в Сан-Франциско в .

История , фантастическая и потусторонняя

считали полоумным шайтаном. Потому что он скупал последние мгновения человеческих жизней. Те самые мгновения, что уже жизни не принадлежат, но еще не являются собственностью смерти. Именно те, в которые человек совершал путешествие в другой мир.

Найти шайтана было легко. Скрытый одеялом закуток на базарной площади, без вывесок и опознавательных знаков. Масляная лампада и ковер на земле. Сюда можно было зайти в любой базарный день с восьми утра до восьми вечера и продать последние мгновения своей жизни. платил охотно, но цену назначал сам. Ему хватало одного взгляда на продавца, чтобы определить, сколько стоит товар.

Как-то к нему заглянул алхимик Йозеф Крааль.

— Я куплю последнее мгновение твоей жизни за тысячу динаров, — сказал . Но алхимик не собирался ничего продавать. Он зашел в закуток только потому, что услышал пение цикад. И сейчас он стоял у пыльного полога и слушал мелодичный стрекот, напомнивший ему музыку африканского шамана .

Гость совсем не походил на обычных продавцов, которые первым делом, явившись к , спрашивали:

— Избавившись от последних мгновений, стану ли я бессмертным?

Таким , пересыпая из одной руки в другую горсть разноцветных стеклышек, двусмысленно отвечал:

— Теперь ты не сможешь перескочить через узкую пропасть между жизнью и смертью.

А сам думал: «Ты перескочишь через нее с закрытыми глазами, ушами и ртом». никого не лишал заблуждений. Лишал он иного: страха перед смертью. Невесть какая, но же прибыль. Вдобавок к нескольким монетам.

Молчание гостя шайтан воспринял как сомнение и потому предложил более высокую цену:

— Хорошо, полторы тысячи. Хороший товар стоит хороших денег.

— Я отдам тебе то, что ты просишь, — наконец произнес алхимик. — Но взамен возьму последние мгновения твоей жизни.

Такой обмен был не в пользу . И он сплюнул с досады, слюна смешалась с пылью, превратившись в маленького . Маленький шайтан шмыгнул под ковер, но большой топнул босой ногой по ковру. Когда он вновь обратил свой взор на Йозефа Крааля, того уже не было в закутке. Вместо него на пороге стоял богатый и известный в городе человек.

— Сколько дашь за мой последний вздох? — спросил он у .

Тот посмотрел на продавца и сказал:

— Два динара.

— Отчего так мало? — возмутился гость. — Нищему, который только что был у тебя, ты предлагал полторы тысячи.

— Твой последний вздох стоит два динара.

— Неужели последний вздох всеми уважаемого человека стоит меньше вздоха нищего?

— Цена драгоценного камня не зависит от того, в чьей земле он лежит.

Продавец рассердился и попытался схватить дерзкого шайтана за нос. Однако пальцы его щелкнули лишь воздух — исчез, оставив лишь едва уловимый запах серы и стрекот цикады.

Йозеф Крааль убежден: шайтан объявился в ином месте. Чтобы и там заниматься тем, чем занимаются все алхимики мира, .

Зачем шайтану были нужны последние мгновения человеческих жизней? Йозеф Крааль пишет, что засыпал купленные мгновения в бамбуковую или картонную трубку с продольными зеркалами и крутил ее, глядя внутрь через отверстие. Он полагал, что таким образом узнает тайну жизни и существующего мира. Что взять с полоумного шайтана, добавляет Йозеф Крааль. В конце продал все свои трубки на базаре, называя их сочетанием трех таинственных греческих слов.

Содержание в хронологическом порядке:

История Себастьяна , фантастическая и многообещающая

История африканского шамана , фантастическая и трансцендентная

История , фантастическая и сентиментальная

История Брауна , фантастическая и немилосердная

История Лупу, фантастическая и романтичная

История , фантастическая и таинственная

История герцога , фантастическая и поучительная

История , фантастическая и назидательная

История , фантастическая и

История , фантастическая и бесконечная

История , фантастическая и

История юноши , фантастическая и

История Уильяма , фантастическая и вечная

История , фантастическая и познавательная

История , фантастическая и героическая

История , фантастическая и потусторонняя

Примечания

1

Кусчуй Непома (Михаил Петров) родился в 1966 году в Рыбинске. Окончил Ленинградский технологический институт им. Ленсовета и аспирантуру того же института, а также курс режиссуры драмы Ленинградского областного колледжа культуры и искусства. Переводчик испаноязычной литературы. Публикации в журналах «Полдень. XXI век», «Бельские просторы». Автор сборников «Иоахим Воль, передвигатель шахматных фигур» (Луганск: Шико,2011) и «Треугольник случайных неизбежностей» (Луганск: Шико, 2013). В «Волге» публиковалась повесть «Там-машин» (2014, № 11–12). Живет в Санкт-Петербурге.

(обратно)

2

Йозеф Крааль (1963–1149) — чешский алхимик и рисовальщик. Как говорят, связал воедино расстояния и годы, жил в обратном ходе времени. Оставил после себя ряд заметок о своих путешествиях.

Днем смерти Йозефа Крааля принято считать дату (апрель 1149 года), проставленную на последней заметке. Некоторые исследователи настаивают на том, что смерть Крааля наступила несколько «ранее» — в 1368 году. Они ссылаются на одну из его записей, в которой упоминается шахматных фигур Воль. Йозеф Крааль убедил Воля принять участие в игре двух шахматных игроков (они, как утверждает алхимик, суть то, что дает и забирает время). После окончания партии Йозеф Крааль на реплику Воля «я больше не практикую» ответил: «Я тоже». Именно на этом основании исследователи утверждают, что дальнейшие появления Йозефа Крааля в истории не более чем его эхо.

Сам же Йозеф Крааль отмечает, что продал последние мгновения своей жизни шайтану . Если это действительно так, то последние факты жизни Йозефа Крааля скрыты в одном из устройств, которые находятся в коллекции членов .

(обратно)

3

Беглым пером, то есть наспех, непродуманно (лат.)

(обратно)

4

Звездный час (лат.)

(обратно)

5

Напрасной жертвой (лат.)

(обратно)

6

Земная жизнь (лат.)

(обратно)

7

Жизнь вечная (лат.)

(обратно)

8

Ключом к пониманию (лат.)

(обратно)

9

Парадоксальное умозаключение (лат.). О парадоксальности умозаключения . Трудно себе представить математика, который сделал бы такую простую математическую ошибку. Знакомые с геометрией без труда смогут доказать, что при > 4 вероятность существования такой точки близка к нулю. Поэтому, не веря в столь раннее безумие , стоит предположить, что задолго до Лобачевского и Римана (а также Эйнштейна с его безответственной теорией относительности) стал передвигаться в пространствах неевклидовой геометрии.

(обратно)

10

Фантастическое свойство (лат.)

(обратно)

11

Скромное и незаметное существование (лат.)

(обратно)

12

Не краткой заметки, а пространного изложения (лат.)

(обратно)

13

Платоновской идее (лат.)

(обратно)

14

Эта фраза встречается в рассказе аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса «Сад расходящихся тропок».

(обратно)

15

Пожизненному заключению (лат.)

(обратно)

16

С испанского «» переводится как посланец, гонец.

(обратно)

17

Счастливой участью (лат.)

(обратно)

18

«Кодекс Гонца» (лат.)

(обратно)

19

Время всё разрушает (лат.)

(обратно)

20

Женское коварство (лат.)

(обратно)

21

Риторический вопрос (лат.)

(обратно)

22

Случайный характер (лат.)

(обратно)

23

Сладко поющих болванчиков (лат.)

(обратно)

24

Чудо механики (лат.)

(обратно)

25

Песнь, наводящая ужас (лат.)

(обратно)

26

С той или этой стороны мироздания (лат.)

(обратно)

27

Остального недостаёт (помета на неоконченных рукописях) (лат.)

(обратно)

Оглавление

История Банея Ифраси, фантастическая и сентиментальная

История Адриана Лупу, фантастическая и романтичная

История Билла Шэя, фантастическая и вечная

История Вилхема Бониха, фантастическая и назидательная

История Килверта Розенблума, фантастическая и богоискательная

История Млехи Гуглака, фантастическая и героическая

История Брауна Колриджа, фантастическая и немилосердная

История герцога О-ского, фантастическая и поучительная

История Анесио Асаларьядо, фантастическая и таинственная

История Себастьяна Мадариаги, фантастическая и многообещающая

История Якоба Менсахеро, фантастическая и познавательная

История Уэнто Атраса, фантастическая и бесконечная

История юноши Джасванта, фантастическая и провидческая

История африканского шамана Мбоаку, фантастическая и трансцендентная

История Радомира Неймича, фантастическая и душеспасительная

История Ашкама Махлеби, фантастическая и потусторонняя

Содержание в хронологическом порядке:

*** Примечания ***