51-60 Сборник детективов про Ника Картера [Ник Картер] (fb2) читать онлайн

Картер Ник
51-60 Сборник детективов про Ника Картера

51. Операция Змея http://flibusta.is/b/617189/read

Operation Snake

52. Убийцы Касбы http://flibusta.is/b/636902/read

The Casbah Killers

53. Арабская чума http://flibusta.is/b/635853/read

The Arab Plague ( Slavemaster)

54. Красное восстание в обработке

The Red Rebellion

55. Палачи http://flibusta.is/b/617188/read

The Executioners

56. Черная смерть http://flibusta.is/b/612613/read

Black Death

57. Убийцы разума в обработке

The Mind Killers

58. Часы смерти в обработке

Time Clock of Death

59. Камбоджа http://flibusta.is/b/608070/read

Cambodia

60. Смертельный штамм http://flibusta.is/b/617187/read

The Death Strain

Картер Ник

Операция Змея

Ник Картер

Операция Змея

Посвящается людям секретных служб Соединенных Штатов Америки.

Глава I

Я посмотрел вниз и вздрогнул, когда авиалайнер низко пролетел над вершиной мира. Горы, огромные, неприступные, пугающие, фантастические вершины, украшенные льдом и снегом. Отвесные пласты льда опускались в покрытые туманом ледники, и холод достигал меня, проникая сквозь иллюминаторы самолета. Вершина мира была подходящим словом для этого места. На картах это называется Непал, маленькое независимое королевство, крошечная изолированная монархия, рай для альпинистов, участок земли между Тибетом и Индией и большой палец, застрявший в пасти китайского дракона. Я вспомнил, как Тед Каллендар, агент AX, который провел там несколько лет, когда он находился под британским господством, описал Непал: «Место, где нельзя точно сказать. Где вероятность невероятна. Это земля, где вера и суеверие идут рука об руку. в руке, где нежность и жестокость лежат на одной постели, где красота и ужас живут как близнецы. Это не место для западного человека, который верит в логику, разум и вероятность ».

Теда давно не было, но его слова вернулись ко мне, когда непальский авиалайнер, старый DC-3, вез меня в Кхумбу, в самом сердце Гималаев, под самым носом возвышающейся горы Эверест, высотой 29000 футов. . По особой договоренности авиалайнер должен был посадить меня в Намче-Базаре, где была очищена территория для другого самолета, который должен был забрать человека, которого я должен был увидеть, Гарри Энгсли. Увидев Энгсли, я бы покинул район Кхумбу, хотя мне хотелось покинуть это проклятое место прямо сейчас. Даже стюардесса, хорошо сложенная, дружелюбная индийская девушка в опрятной форме, ничего для меня не сделала. Я был зол на то, что был здесь, зол на Хоука, зол на весь этот проклятый бизнес. Я был агентом N3, хорошо, главным оперативником AX с рейтингом Killmaster, и я всегда был на связи, в любое время дня и ночи. Это было частью работы, и я знал это и жил с этим долгое время, но время от времени я хотел сказать Хоуку, чтобы он пошел и пихнул. Я чертовски чувствовал это двадцать четыре часа назад. Кажется, прошел месяц.

Черт побери, она была совершенно голой, ожидая меня, вытянув это великолепное молочно-белое тело, взывая ко мне каждым движением бедер. Мне потребовалось три корзины фруктов, четыре коробки конфет и два билета на утренник популярного шоу. Не для нее, для ее матери. Донна была готова и хотела, когда мы впервые встретились на вечеринке Джека Данкета, но ее мать, вдовствующая супруга Филадельфия Дуайен из клана Рудрич, наблюдала за своей дочерью-дебютанткой, как скорпион смотрит на кузнечика. Никакой лотарио из лиги плюща не собирался трахать свою избранную маленькую дочь, по крайней мере, если бы она могла ему помочь.Конечно, старая вдова никогда не понимала, что серые туманные глаза Донны сразу сказали мне, и что подтвердили ее губы впоследствии. После различных вылазок со старухой мне удалось увезти ее и друга на утренник на послеобеденное время. Мы с Донной пошли прямо ко мне, скинули два мартини и нашу одежду, и я просто смотрел на ее нетерпеливое, напряженное тело, когда в кабинете зазвонил этот чертов синий телефон.

«Не отвечай, Ник», - хрипло выдохнула она. Ее бедра покачивались, а руки тянулись ко мне. «Я сейчас вернусь», - сказал я, надеясь, что, возможно, он хочет чего-то, что можно отложить на несколько часов. Выглянув из окна авиалайнера на покрытые льдом вершины, я вспомнил, как холодно мне было, стоя голым и споря с Хоуком по телефону.

«Сейчас почти три тридцать», - начал он резким и серьезным тоном. «Вы можете легко успеть на шестичасовой рейс шаттла до Вашингтона».

Я отчаянно искал, что бы сказать, по какой-то логичной и разумной причине.

«Я не могу, шеф», - возразил я. «Невозможно. Я… я крашу свою кухню. Я в середине этого».

Это была веская причина, иначе была бы для кого-то еще. Об этом свидетельствовало красноречивое молчание на другом конце провода, а затем старый лис ответил сухим ядовитым голосом.

«N3, вы можете быть в процессе чего-то, но это не домашняя покраска», - осторожно сказал он. «Пойдемте, вы можете сделать лучше, чем это».

Я упал, и мне пришлось это отыграть. «Это была внезапная идея с моей стороны», - быстро сказал я. «Я не могу все вычистить, переодеться и сесть на шестичасовой самолет. Как насчет первого рейса завтра утром?»

«Завтра утром ты поедешь куда-нибудь в другое место», - твердо сказал он. «Я жду тебя к восьми, я предлагаю тебе сразу же застегнуть кисть и двигаться».

Телефон выключился, и я громко выругался. Старый канюк мог читать меня как книгу. Я вернулся к Донне. Она все еще лежала на кровати, ее спина все еще выгнута, губы приоткрыты, в ожидании.

«Одевайся», - сказал я. «Я отвезу тебя домой».

Ее глаза резко открылись, и она посмотрела на меня. Тучи промелькнули над серыми туманными глазами. Она села.

"Ты что, ненормальный ?" спросила она. "Кто, черт возьми, это говорил по телефону?"

Твоя мамаша », - сердито ответил я, надевая брюки. Это ее встряхнуло, но только на мгновение.

"Моя мать?" - недоверчиво повторила она. «Невозможно. Она все еще на концерте».

«Ладно, значит, это не твоя мать», - сказал я. «Но ты все еще идешь домой». Донна встала и практически влетела в свою одежду, ее лицо было плотно сжатым, а губы превратились в мрачную злобную линию. Я не винил ее. Она знала только, что я занимаюсь какой-то государственной работой, и я не собирался вдаваться в подробности. Я схватил свою сумку, всегда упакованную и готовую к работе, и высадил Донну в ее многоквартирном доме по дороге в Международный аэропорт Кеннеди.

«Спасибо», - язвительно сказала она, выходя из машины. «Передай от меня привет своему психиатру».

Я ухмыльнулся ей. "Спасибо", - сказал я. Не только мое гневное настроение остановило меня от того, чтобы дать ей ее сейчас. Обучение, опыт и строгие приказы сыграли свою роль в этом. В этом деле было проклято несколько друзей и почти не было доверенных лиц. Свободная губа была верным билетом к смерти. , и вы никогда не знали, что, где и как мелкие кусочки информации попали в чужие руки. Приступая к работе, все были чужими. Вам пришлось удалить слово «доверие» из своего словаря. Это стало словом, которое вы используется только тогда, когда не было другого выбора, эмоция, которой вы предавались только тогда, когда она неизбежна.

Мои мысли резко вернулись, когда я почувствовал, как авиалайнер начал осторожно садиться на позднем солнце. Я чувствовал, как злые боковые ветры тянут самолет, когда они взмывают вверх с горных вершин. Нашей посадочной площадкой будет узкая взлетно-посадочная полоса, очищенная от снега и льда. Я откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и позволил своим мыслям снова вернуться, на этот раз в Dupont Circle в Вашингтоне, округ Колумбия, в штаб-квартиру AX. Я действительно добрался до восьми, и обычный состав охранников провел меня к ночной регистратуре, расположившейся у входа в офис Хока.

«Мистер Картер», - улыбнулась она, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Моя папка уже лежала у нее на столе и, очевидно, читала ее. В нем было много увлекательной информации, не только о моей прошлой работе, но и о других моих качествах, таких как победа на национальном чемпионате в парусных яхтах звездного класса, лицензия на управление автомобилями Формулы I и обладание черным поясом по карате. Она, в свою очередь, была симпатичной круглой блондинкой. Для человека, который всегда так хмурился в отношении моей общественной жизни, старик, казалось, всегда покупал себе вкусную посуду за внешним столом. Я сделал мысленную заметку, чтобы как-нибудь спросить его об этом.

«Рад, что ты сделал это, N3», - сказал он, когда я вошел в его офис. Его стально-голубые глаза говорили мне, что он чертовски хорошо ожидал, что у меня получится. Его запасная рамка из Новой Англии поднялась и подошла к кинопроектору, который смотрел на белый экран в центре комнаты.

"Фильмы?" - прокомментировал я. «Какой неожиданный сюрприз. Надеюсь, что-то авангардное, иностранное и сексуальное».

«Лучше, чем это», - проворчал он. «Скрытая камера. Короткий взгляд на закулисье таинственного королевства Непал, любезно предоставленный британской разведкой».

Мои мысли картотеки мгновенно обратились к проиндексированной странице Непала. Это было частью нашего обучения, чтобы разработать такое мысленное дело для хранения документов, заполненное различными фрагментами информации. Я видел полосу земли примерно 500 на 100 миль, землю, где дороги считались роскошью, буферное государство между Китаем и контролируемым Китаем Тибетом и Индией. Хоук выключил свет, включил проектор, и мой разум отключился.

В первом кадре была уличная сцена: мужчины и женщины, некоторые в мантии и юбках, другие в блестящих платьях, похожих на сари, и дети, гоняющие яков через толпу. У стариков были лица, похожие на древний пергамент, у молодых - гладкая кожа, черные, быстрые глаза. Здания были похожи на пагоды по архитектурному стилю, и первое впечатление, которое у меня возникло, было местностью, намекающей на многие другие земли. Ясно, что и Индия, и Китай смешали свое влияние в Непале. Генетически лица, которые я видел, напоминали лица как индийского, так и китайского народов, но имели свой собственный характер. Камера переместилась на сцену и увидела высокого человека в шафрановых одеждах буддийского монаха. Его голова была выбрита, его руки мощные и обнаженные, а лицо - широкощекое, тонкокожее лицо непальца. Но в его лице не было ничего аскетического, ничего от святого человека. Это было высокомерное, властное лицо, бесстрастное, сквозь которое просвечивало сильное нетерпение. Он прошел через людей, которые уступили ему дорогу, как монарх, а не монах. Голос Хоука прервался.

«Его зовут Гхотак», - сказал он. "Запомни это лицо. Он монах, создатель сепаратистского культа, стремящийся к личной и политической власти. Глава храма Теоан и Змеиного общества, сильной группы, которую он собрал. Готак утверждает, что он наследник дух Каркотека, Повелителя Всех Змей и важная фигура в непальской мифологии ".

Камера снова переместилась на улицу, и по тому, как с ней обращались, я понял, что оператор - любитель. Изображение вырезано из кадра каменной фигуры с типично миндалевидным лицом буддийской скульптуры. На фигуре был богато украшенный головной убор, сделанный из сотен змей, и другие змеи обвивались вокруг его запястий и ног.

«Статуя Каркотека, Повелителя всех змей», - объяснил Ястреб. «В Непале змеи священны, и их запрещено убивать, за исключением определенных четко определенных, религиозно ориентированных обстоятельств. Убить змею - значит навлечь на себя гнев Каркотека».

Камера переключилась на две фигуры, мужчину и женщину, сидящих на двух тронах, увенчанных золотой девятиглавой змеей.

«Король и королева», - сказал Хоук. «Он хороший человек, пытается быть прогрессивным. Он скован суевериями и Гхотаком. Традиция гласит, что король никогда не может выглядеть получающим помощь, иначе его имидж будет запятнан».

Я спросил. - "Что это значит?"

«Чтобы помочь ему, нужно ходить по яйцам», - ответил Хоук. Камера снова переключилась, и я смотрел на пожилого мужчину в куртке поверх белой рясной мантии. Белые волосы образовывали корону над утонченным тонким лицом. .

«Патриарх Лиунги», - сказал Хоук. «Он прислал эти фотографии. Друг королевской семьи, он настроен против Готака. Он догадывается о настоящих мотивах и намерениях Готака. Он единственный верный друг, который у нас есть на месте».

Хоук выключил камеру. «Это основной состав персонажей», - сказал он. «Гхотак довольно хорошо убедил людей в том, что он является обладателем духа Каркотека и руководствуется желаниями бога. Хорошо, им руководят красные китайцы. Они пытаются захватить Непал путем наводнения иммигрантами, они стремятся сделать это, как можно быстрее. Но, кроме того, эффективная миграция зависит от представленного королю законопроекта, открывающего землю для иммигрантов и официально приветствующего их. Как только люди подпишут прошение королю на этот счет, у ада нет другого выбора, кроме подписать приговор ".

«И это то, к чему настаивает Готак, я так понимаю», - вмешался я.

«Верно, - сказал Хоук. «Повелитель всех змей, Каркотек, хочет, чтобы эмигранты были допущены, - говорит Готак людям. Это достаточно убедительно, но он подкрепляет это двумя другими вещами, своими сильными парнями Змеиного общества и легендой о йети, мерзком снеговике. Йети убивает тех, кто противостоит Готаку ".

"Отвратительный снежный человек?" - усмехнулся я. "Он все еще здесь?"

«Он всегда был важной частью непальской жизни», - сказал Хоук. «Особенно среди шерпов, горцев Непала. Не ломайте голову, пока не докажете что-то другое»

"Нет изображений йети?" - невинно спросил я. Хоук проигнорировал меня. "Где мы вписываемся в это?" Я пошел дальше. «Вы упомянули британскую разведку».

«Это был их каштаны, но их человек, Гарри Энгсли, серьезно заболел, и они обратились к нам за помощью», - сказал Хоук. «У них и так очень мало людей, и, конечно, им не нужно было продавать государству или военному ведомству стратегическое положение Непала. Под контролем Китая это был бы прямой путь в Индию, это может быть очень крепкий орешек для китайцев. Жизненно важно, чтобы мы оставались дружелюбными или, по крайней мере, нейтральными. Гхотак оказывает ужасное давление на короля, чтобы тот подписал указ об иммигрантах. Он поддерживает последнюю народную петицию.

«Этим объясняется весь наплыв», - вздохнула я, на мгновение вспомнив Донну Рудрич. "Смогу ли я связаться с Энгсли?"

«Он находится в районе Кхумбу, в Намче-Базаре, и ждет, когда его вылетят и проинформируют вас о деталях», - сказал Хоук. "Маршрутное сообщение для вас было полностью разрешено специальным военным самолетом на первом этапе пути, а затем вы переключаетесь на коммерческий авиалайнер в Индии. Двигайтесь, Ник. Между нами и сбором красных китайцев остались считанные дни. все шарики ".

Под левым крылом авиалайнера я увидел группу домов, расположенных на небольшом плато посреди высоких гор, как будто гигантская рука поместила их туда. Самолет летел к ним, и я мог различить узкую полоску расчищенной земли, идущую вдоль края обрыва. Змеиные боги, безумные монахи, суеверия и мерзкие снеговики. Все это напоминало третьесортный голливудский сценарий.

Когда самолет приземлился, я отправился прямо в небольшую и несколько примитивную больницу, где Гарри Ангсли ждал самолет, который доставит его обратно в Англию. Приподнявшись в постели, я увидел человека, который был немногим больше, чем живой скелет, призрак с впалыми глазами и впалым лицом. Дежурная медсестра, индийская девушка, рассказала мне, что Ангсли был поражен очень серьезным приступом ауала, малярийной лихорадки, которая часто приводит к летальному исходу и свирепствует в низинных болотах области Тераи, граничащей с Индией. Но с типичной британской храбростью он был настороже и готов сказать мне все, что мог.

«Не недооценивай это место, Картер», - сказал он чуть громче шепота. "Это происходит сотнями разных способов.

Гхотак держит все карты. Честно говоря, я думаю, чертовски мало шансов одолеть егоо. Он запутал всех людей ".

Приступ кашля прервал его, а затем он снова повернулся ко мне, глядя мне в лицо.

«Я вижу, что ты будешь настаивать на этом», - прошептал он. «Извини, я не могу работать с тобой, Картер. Слышал о тебе. Кто об этом чертовом деле не слышал? Это твой план. Тебе предстоит проскользнуть в Катманду, а затем появиться как друг семьи Лиунги. "

«Я так понимаю, что мне нужно начать одному, лагерь на перевале Теси, где завтра вечером меня встретит гид и проведет мимо сильного отряда Змеиного общества Готака».

«Верно», - согласился Энгсли. "Это означает, что вам понадобится оборудование для тяжелых погодных условий. Торговый магазин Danders здесь, в Кхумбу, - единственное место, где вы можете его получить. Сейчас межсезонье, но я надеюсь, что он сможет вас экипировать. Вы больше, чем большинство, кто идет этим путем. Вам также понадобится как минимум одна мощная винтовка для крупной дичи ».

«Я сейчас пойду. Я чуть не замерз по дороге сюда из аэропорта», - сказал я.

«И последнее, - сказал Энгсли, и я увидел, что энергия человека быстро иссякает. «Шерпы, горцы, фантастические гиды и альпинисты. Как и все непальцы, они полны суеверий, но остаются открытыми. Убедите их, и вы сможете их победить. У меня были большие проблемы с мой соотечественник, журналист из Англии, который следил за мной здесь. Вы знаете эту породу. Когда они разнюхают что-то горячее, они становятся кровавыми собаками. Публичность в это время разрушит все ".

«Я разберусь с этим», - мрачно сказал я. «Я заеду завтра, прежде чем я уйду. Ложись и расслабься сейчас».

Визит не повлиял на мое мрачное, злое настроение. Оказалось, что в торговом магазине Danders было мало подходящего для меня. Из вещей он выбрал достаточно моих размеров, чтобы экипировать меня. Сапоги из кожи яка и на меху, толстая парка на меху, перчатки и снегоступы. У него оставалось одно хорошее ружье, и я взял его, рычажный Marlin 336.

«В следующем месяце у меня появятся новые запасы», - сказал мне Дандерс. «Я вот-вот запасусь, как видите. Но если вы вернетесь сюда в следующем месяце, у меня будет все, что вы хотите».

«Нет, если я могу помочь», - ответил я, заплатив ему и погрузив все в тяжелую сумку, которую он предоставил. Я выходил за дверь, когда столкнулся с фигурой в ярко-зеленой нейлоновой куртке, такой как на лыжных склонах Швейцарских Альп. Из-под меховой тибетской шляпы мне встретились два ярких активных голубых глаза. Розовые щеки подчеркивали прямой тонкий нос на красивом откровенном лице.

«Привет, Янки», - сказала она очень британским голосом. «Я искала тебя. Я только что оставила нашего друга Гарри Энгсли. Меня зовут Хилари Кобб, Manchester Journal and Record».

Насколько я мог видеть, Энгсли не сказал, что его заклятый враг-журналист - чертовски привлекательная девушка. На ней были брюки, за которыми можно скрыть множество грехов, но ноги у нее были длинные, а грудь приподнялась над паркой, что было своего рода достижением. Я наблюдал, как ее глаза блуждали по покупкам, которые я таскал из магазина.

"Собираетесь заняться альпинизмом?" - она улыбнулась, шагая рядом со мной. «Я думаю, нам лучше немного поговорить, Янки. Я хотела бы помочь тебе, если ты будешь сотрудничать со мной».

Я быстро заметил, что она была одной из тех активных, агрессивных британских девушек, которые торпедируют свою привлекательность своей бульдожьей решимостью быть совершенно неженственной. У меня не было настроения на что-нибудь надоедливое, и я решил быстро ее исправить.

«Ты бы забыла обо мне, дорогая», - сказал я. «Сделай вид, будто ты меня никогда не видела».

«Меня зовут Хилари, - решительно сказала она.

«Хорошо, Хилари, - сказал я. «Посмотри, какой я приятный. А теперь будь любезна. Если я получу для тебя историю, я расскажу тебе, когда вернусь сюда».

«Не будь ребячливым», - резко сказала она. «Ваше присутствие здесь - это уже история. Кроме того, я слишком долго была рядом, чтобы ждать отсрочки. Здесь происходит что-то грандиозное. Мы поняли это, когда узнали, что Гарри Ангсли был отправлен сюда. Так что не надо». Я не боюсь этого большого, жестокого медведя, старина. Хилари это не отпугивает ».

К ней была неприязнь, которая сразу меня насторожила. Я всегда не любил враждебных женщин. Они всегда вели войну между полами, обычно изобретая воображаемые пренебрежения, чтобы бороться за них.

«Я настоятельно рекомендую вам сотрудничать со мной», - сказала она, сверкнув ослепительной улыбкой. Несмотря на раздражающее отношение, у нее было красивое лицо.

«Звучит как угроза, куколка», - прокомментировал я, бредя по заснеженным улицам.

«Совет», - она ​​снова улыбнулась. «Я могу влезть вам в ваше дело разными способами, и я это сдклаю, если вы не впустите меня, как вы, янки, говорите. Я могу быть совершенно неприятной».

«Ты уже это доказываешь», - прорычал я. «А теперь я дам тебе небольшой совет, куколка. Заблудись».

Она остановилась, и я пошел дальше, чувствуя свет ее глаз за моей спиной. Я всегда чувствовал неприязнь, когда встречал девушку с ее лицом и таким отношением. В других условиях я бы попытался изменить эту враждебность на что-то более теплое.

. Здесь я был слишком раздражен, чтобы беспокоиться о чем-либо, кроме как получить комнату в местной гостинице. Энгсли велел им приготовить одну, и они сделали это - приготовили маленькую комнатку с квадратным окном. Гостиница представляла собой не что иное, как большую переоборудованную конюшню, но в ней было тепло и можно было поесть. Я положил снаряжение в свою комнату и спустился вниз, чтобы перекусить, перешагнув через двух цыплят, сидящих на нижней ступеньке деревянной лестницы.

Огонь вспыхнул в большом камине сбоку от комнаты. У меня был стейк из яка, который оставлял желать лучшего, и некоторые из основных непальских продуктов, старый добрый картофель. Местное пиво, теплое пиво под названием чанг, меня мало волновало, и я переключился на чай, по крайней мере, крепкий. Я не закончил ужин, когда увидел, что она спускается по лестнице и направляется ко мне. В гостинице было около двенадцати комнат, и я предполагал, что она будет в одной из них. На ней был голубой шерстяной свитер, грудь которого резко поднималась вверх и наружу, а ноги были полными, но хорошей формы. Ее волосы, ранее скрытые капюшоном парки, были пепельно-русыми и короткими. Я смотрел, как она приближается, и позволил своему взгляду погрузиться в нее, беззастенчиво задерживаясь на полной набухшей груди, когда она остановилась у стола.

Она ждала, сузив глаза, хладнокровно наблюдая за мной, поджав губы.

"Закончили?" - наконец сказала она.

«Хорошее оборудование», - прокомментировал я между кусочками стейка из яка. «Жаль, что это не на какой-то другой девушке».

"Вы имеете в виду девушку вашего типа".

"Что это такое?" - спросил я, улыбаясь ей.

«Тот, кто хочет смотреть в твои яркие голубые глаза, чувствовать твои мускулы и быть впечатленным», - сказала она. «Земля, которая угождает вашему эго, будучи готовой упасть с вами в постель без промедления».

«Сними брюки», - сказал я.

"Вы подумали о том, что я сказала?" - холодно спросила она.

«Ни на секунду, Хилари, дорогая», - сказал я.

«Я так понимаю, ты не собираешься сотрудничать с тобой».

«Ты правильно поняла, милая, - ответил я.

«Не говори, что я тебя не предупреждала», - сказала она, поворачиваясь и уходя.

«Хилари», - позвал я ей вслед. Она мгновенно остановилась и обернулась. «Не говори так», - усмехнулся я. «Это меня пугает, поэтому я дрожу.

Ее губы сжались, и она пошла прочь. «У нее действительно хорошее снаряжение», - подумал я, глядя, как ее задница покачивается. Интересно, использовал ли кто-нибудь его? Я с трудом доел остаток стейка из яка и как раз допивал чай, когда увидел, как вошел ребенок и подошел к столу. Там непальец указал в мою сторону, и ребенок подошел ко мне. Он сунул мне записку. Я быстро открыл ее.

«Неожиданные события. Пожалуйста, приезжайте как можно скорее. Энгсли».

Я протянул мальчику четвертак, свернул и ушел в ночь. Ветер тут же обрушился на меня, и я увидел, как в деревню движется вереница шерпов, их покрытая снегом одежда свидетельствует о том, что они только что спустились с горных перевалов. В больнице медсестра из Непала, обученная английскому языку, сказала мне, что Гарри Ангсли спит. Я показал ей записку, и она нахмурилась.

«Невозможно, сэр», - сказала она. «Мистер Энгсли спал несколько часов. Здесь не было никого, кто мог бы передать ему сообщение. На самом деле, лекарства, которые мы даем ему после обеда, обычно усыпляют его всю ночь».

Теперь я хмурился, и чувство опущения охватило мой живот. Я побежал обратно в гостиницу, мои легкие горели от холодного воздуха, когда я добрался до своей комнаты. Я распахнул дверь, и чувство погружения ушло глубже. Все оборудование, которое я купил, пропало. Тяжелая парка, снегоступы, ботинки, винтовка, все. Без него у меня не было бы шанса пройти через перевал Теси, где я должен был встретить гида из семьи Лиунги. Без него я бы никуда не пошел. Слова Гарри Ангсли закружились у меня в голове. «Не стоит недооценивать это место», - сказал он. Он приходит к вам сотнями разных способов. Это было аккуратно, даже умно. Никаких грубых вещей, просто аккуратная работа по остановке меня. Я посмотрела на дверь своей комнаты. Это была такая простая защелка, что ребенок мог открыть ее. В квадратное окошко я увидел, что пошел снег. Прижав тяжелый стул к двери, я лег спать. Я нанесу еще один визит в магазин Дандерса утром, но было крайне маловероятно, что у него есть ещё вещь, которую я мог бы использовать, и я должен был быть на пути к этому перевалу к полудню. Может быть, у Ангсли есть идея.

Я закрыл глаза и заставил себя заснуть, что было не так уж и сложно. На кровать рядом со мной я положил Вильгельмину, мой 9-миллиметровый «Люгер», который был частью меня, всегда пристегнутый к наплечной кобуре. Хьюго, мой тонкий, как карандаш, стилет, лежал в ножнах вдоль моего правого предплечья. Специального оборудования на эту работу я не брал. Как сказал Хоук, времени не было. Звонок британца был срочным и совершенно неожиданным. На этом будут только Вильгельмина, Хьюго и я. Может быть, они мне не понадобятся. Всегда можно было надеяться.

Я хорошо спал. Это был трюк, которому я научился давно. Когда я проснулся, утреннее солнце холодно проникало в маленькое окошко. Я был в торговом магазине Дандерс, когда он открылся.

Как я и боялся, у него не было ни черта, что я даже могла подогнать. Я ехал в больницу к Ангсли, когда меня перехватила Хилари Кобб. Я был не в настроении повторять ее глупость.

«Пошли прочь», - прорычал я, проходя мимо нее.

«Предположим, я могу вам помочь», - сказала она. «Я слышал, тебя ограбили вчера вечером».

Я остановился, повернулся и долго на нее посмотрел. Я сказал секретарю в гостинице, и он мог бы передать это ей, но внезапно мое шестое чувство подсказало мне, что это не так.

"Как ты мог мне помочь?" - тихо спросил я. Она была очень небрежной и сдержанной.

«У меня может быть какое-нибудь оборудование, которое подойдет тебе», - весело сказала она.

"Например, куртка для непогоды?" Я спросил.

«Да», - сказала она небрежно.

"А сапоги, которые могут мне подойти?"

«Они просто могли бы быть», - улыбнулась она.

«Может, у тебя тоже есть винтовка?»

«Я просто могла бы ее достать», - сказала она самодовольно. Она не уловила смертоносности в моем голосе. Она была слишком занята самодовольством и наслаждением собственным умом. «Конечно, тебе придется сотрудничать со мной», - мило добавила она.

Ты маленькая сучка, - мысленно сказал я себе. Было очевидно, что произошло. Она отправила записку, проскользнула в мою комнату и убежала с моими вещами. Я посмотрел на нее и молча назвал ее по разными именами. Среди них было слово «любитель». Она была так довольна своей маленькой диверсией. Я решил преподать ей урок.

«Думаю, мне придется сотрудничать с тобой», - улыбнулся я. «Где у вас мое… это оборудование, которое вы можете передать мне?»

«В моей комнате», - самодовольно улыбнулась она. Я ответил на ее улыбку, и в очередной раз она не увидела смертоносности в этом своем деле. Любительском, снова сказал я себе. "Тогда вы будете сотрудничать должным образом?" - снова спросила она. "Обещание".

Я улыбнулся, немного смущаясь. «Я буду сотрудничать должным образом, обещаю», - сказал я. «Давай достанем вещи. Я должен быть в пути».

«Мы будем в пути», - поправила она, направляясь к гостинице. У меня был вид смирения, смешанного с неохотным восхищением, и она пошла на это, как рыба за червяком. «Думаю, я недооценил тебя», - сказал я уважительно, наблюдая, как она делает это.

Когда она открыла дверь в свою комнату, я быстро осмотрел комнату, увидев, что все мои вещи были там. Они были аккуратно сложены в угол. На кровати лежала открытая дорожная сумка, и я смотрел, как она снимает парку. Она как раз повернулась ко мне, когда я схватил ее за шею, держа ее большой рукой. Я кинул ее лицом на кровать, стянул с нее свитер и завязал вокруг нее рукава, закинув ее руки за спину. Она попыталась закричать, но я перевернул ее и ударил ее один раз, достаточно сильно, чтобы у нее заскрипели зубы. Я рывком поднял ее на ноги, а затем бросил на стул. Я вытащил чулок из ее открытой дорожной сумки, привязал ее к стулу и отступил. Ее груди прижимались к бюстгальтеру, а глаза больше не были самодовольными и самодовольными, а были полны ужаса.

Она запнулась. - «Что… что ты собираешься делать?» «Пожалуйста, я… ​​я только пыталась делать свою работу».

Я расстегнул бюстгальтер и стащил с нее. Она ахнула, как будто ее ударили, и я увидел слезы в ее глазах. Ее груди были красиво заостренными, полными и тугими, с плоскими сосками девственницы.

«Ты ... ты, вошь», - сказала она сквозь слезы, выдыхая это слово. «Вы обещали, что будете сотрудничать со мной должным образом».

«Я правильно с вами сотрудничаю, - сказал я. «Я делаю это, чтобы тебе не пришлось бродить по льду и снегу и, возможно, попасть в еще большую неприятность».

Я протянул одну руку и обхватил ею одну грудь, полную и упругую, с гладкой молодой кожей. Она попыталась отпрянуть и вздрогнула. Слезы снова наполнились ее глазами, но ее гнев преодолел их.

«Я накажу тебя за это, клянусь», - выдохнула она. "Ты оставишь меня в покое, слышишь?"

«Я слышу», - сказал я, проводя большим пальцем по ее соску. Она снова ахнула и попыталась отодвинуться. «Теперь ты слышишь. Я могу делать с тобой все, что захочу», - сказал я, отступая. «Я мог бы научить тебя, что значит быть девушкой, или я мог бы просто смутить тебя до чертиков. Или я мог бы сбросить тебя со скалы, и никто бы здесь не знал и не позаботился. Короче говоря, Хилари, дорогая, ты Вы играете не в своей лиге. Вы играете, и я работаю серьезно. Это ваш первый урок. Второй урок - никогда не доверять никому, кого вы только что обидели ».

«Дайте мне мою одежду», - сказала она, сопротивляясь страху.

«Никаких кубиков», - сказал я. «К вечеру ты освободишься, и тогда ты сможешь одеться. Все, что у тебя будет, - это небольшой случай озноба. И последнее. Тебе повезло. Я могу быть гораздо большим гадом».

Я вышел и снова посмотрел на нее. Ее гнев взял верх, теперь, когда она была уверена, что я не собираюсь ее изнасиловать. Мне нравилось наблюдать, как она окрашивается в разные оттенки красного, пока я задерживался, чтобы исследовать ее грудь своими глазами.

«Как я уже сказал, хорошее оборудование», - с усмешкой прокомментировал я. «Вернись в Манчестер и попробуй его использовать».

Я закрыл дверь, взяв с собой свое снаряжение. Не прошло и десяти минут, как я был одет и уже был в пути. Мне дали приблизительную карту перевала Теси через ледник, остальное уже было у меня.

Группа домов становилась все меньше и привлекательнее, когда я спустился с ледникового склона с рюкзаком на спине и Marlin 336, перекинутым через плечо. «Хилари Кобб», - сказал я по ветру. «Ты не знаешь этого, но я сделал тебе чертовски одолжение».

Глава II.

Я не думаю, что когда-либо чувствовал себя таким маленьким, одиноким и подавленным, пробираясь по извилистым, скользким ледяным тропам Гималайского хребта. Я быстро потерял деревню из виду, и пока я шел, ветер хлестал меня, словно какой-то мстительный, гневный дух, стремящийся уничтожить незнакомца на своей земле. Позади меня я мог различить высокий пик Эвереста, самый высокий из них, и Лхоцзе рядом с ним. Справа от них, за ужасающей чередой зазубренных пиков, стоял Макелу, а слева - скребущий небеса Чо Ойю. Когда я спустился глубже в хребет, меня окружили ледяные покровы и обширные области снега. Со всех сторон вырисовывались зияющие трещины, достаточно большие, чтобы потерять армию, и ледниковые склоны прорезали опасно обозначенную тропу, по которой я шел. Резкие звуки движущегося льда, трескающихся ледников и грохота снежных оползней вызывали у меня чувство беспомощности перед грозной силой природы. Я сделал паузу, чтобы затянуть капюшон. Мои пальцы напряглись, пока я затягивал шнурки. Я почувствовал, как кожа моего лица стала жесткой, когда ветер и холод соединились, придав моим чертам маску текстуры. И я спускался на перевал Теси. Я содрогнулся при мысли о том, каково это подняться к вершинам этих устрашающих пиков.

Я остановился у группы незамерзающих камней, чтобы достать карту и проверить свое местоположение. По начерченному упрощенному маршруту я был на позиции. Внезапный шум напугал меня, и я снял марлина с плеча, чтобы увидеть трех таров, гималайских коз, прыгающих по каменистой местности, их толстые красноватые тела отражают лучи заходящего полуденного солнца. Я наблюдал, как они легко поднимаются по скалам, и начал идти дальше, завидуя им. Полуденное солнце уже село, скрытое за высокими пиками, и очень быстро темнеет. Я поспешил и добрался до начала маршрута, известного как перевал Теси. Он вился между огромными горами узкой лентой среди неизведанных просторов ледникового льда, скал и сугробов. Я решил разбить лагерь где-нибудь в пределах перевала, и гид, заметив мой костер, найдет меня. Я выбрал место, защищенное от порыва ветра, и провел оставшиеся световые часы, собирая дрова. Среди высоких часовых из непоколебимой скалы, увенчанной вечными снегами, каким-то образом, вопреки всей естественной логике, росли искривленные, корявые и покрытые мхом деревья рододендронов. Когда я собрал достаточно маленьких веток, чтобы разжечь огонь, и достаточно больших дров, чтобы он продолжал гореть, я увидел кабаргу и фазана, пробивающихся сквозь деревья. Поскольку в моем рюкзаке было достаточно сушеного мяса, мне больше ничего не понадобилось, и я оттащил дрова обратно в выбранное мной место.

Темнело, и я начал разжигать огонь зажигалкой, когда внезапно осознал, что я не один. Я бросил ружье в руки и повернулся к фигуре, тихо стоящей в пятидесяти ярдах от меня. Мужчина начал медленно приближаться, подняв руку в знак приветствия, и я опустил оружие. Его лицо, почти скрытое под низким меховым капюшоном парки, открывало обветренную кожу, маленькие глаза и плоские широкие скулы непальца. Его ноги были обмотаны тканью, а ступни покрыты сапогами из козьей шкуры. Мужчина подошел ко мне и заговорил на ломанном английском.

«Вы ждете проводника», - сказал он. Мои брови приподнялись.

«Тебя не ждут еще несколько часов», - сказал я.

«Я рано», - ответил он. "Вы идете к семье Лиунги?"

Я кивнул, и он махнул рукой, чтобы следовать за мной.

«Долгое путешествие», - сказал он. «Я пришел рано. Так проводи много времени по ночам».

Я пожал плечами. Я понимал, что ночное путешествие через перевал особенно опасно, но у меня не было средств, чтобы спорить с этим. Кроме того, мне не нравилась идея провести большую часть ночи в одиночестве у костра в бескрайней пустоте перевала, и только воющий ветер составлял мне компанию. Если бы мне повезло. Без сомнения, в этом районе обитали волки. И, я улыбнулся про себя, где то был йети, мерзкий снеговик. Я бросил взгляд на свою неосвещенную деревянную пирамиду и последовал за своим проводником. Он двигался с уверенностью таров, и я обнаружил, что карабкаюсь и ускользаю, чтобы оставаться на разумном расстоянии позади него. Он проложил тропу, которая вывела нас из перевала на первой выемке и взбиралась вверх, карабкаясь по скользким, покрытым льдом склонам скал и по узким уступам. Наступила ночь, и мы продолжили движение вверх в темноте, а затем, со своей особой магией, взошла луна и отразила ледяной голубой блеск от снега и ледниковых образований. Чернота скал была поразительным контрастом со снегом, и, когда я смотрел на дикую местность, она имела угловатый и резкий, вытравленный узор холста Дюшана или Мондриана.

Теперь я ясно видел своего проводника прямо перед собой, и мы подошли к довольно широкому выступу скалы.

«Мы здесь отдыхаем», - проворчал он, прислонившись к покрытой льдом скальной стене, поднимающейся с одной стороны уступа. Я встал на колени, отложил свой рюкзак и с трепетом посмотрел на великолепие зрелища, открывающееся перед моими глазами, устрашающую красоту, которую не мог рассеять даже лютый холод.

Хок любил говорить, что главный агент в этом мрачном, мерзком деле должен обладать опытом восьмидесятилетнего возраста, кошачьими рефлексами, нервами трапеции и экстрасенсорными способностями ясновидящего. Разумеется, если он хотел остаться в живых. Психическая часть, которую я всегда находила особенно верной, внезапно сбылась снова. Волосы на затылке не были слишком замороженными, чтобы внезапно встать, и я почувствовал, как они встают дыбом, когда я сел на корточки и смотрел на потрясающую панораму. Я развернулась, когда он подошел ко мне, обе руки были вытянуты, чтобы толкнуть меня сломя голову через край. У меня был только один шанс, и я воспользовался им, нырнув на землю и схватив его за ногу. Он упал, упав на меня, и мы оба едва не перекатились через край. Я достаточно поднял одну ногу, чтобы вытолкнуть себя вперед, и выскользнул из-под него. Но он был, как я уже видел, наполовину горным козлом, и он был на ногах и сидел на мне, отбрасывая меня назад силой своей атаки. Я почувствовал, как мои ноги ушли из-под меня на льду, и я упал. Его руки тянулись к моему горлу, сильные руки с мощными руками. Я ударился пяткой о трещину в камне и толкнул. Он откатился в сторону, когда я его сбросил. Я пересек право и почувствовал, как он безвредно отскакивает от тяжелой меховой кромки его капюшона.

Я вскочил на ноги, когда он снова поднялся, и теперь я видел, как он осторожно приближается ко мне. Первая внезапная атака заставила винтовку соскочить с уступа, и Вильгельмина была похоронена под моей паркой и свитером. Узкие запястья парки не позволили мне уронить Хьюго мне на ладонь. Его маленькие глаза были всего лишь блестящими точками в лунном свете, а его руки, сложенные наполовину, не давали никаких признаков того, каким будет его следующий шаг. Я перевел взгляд на его ноги, увидел, как он перенес свой вес на правую ногу, двинулся вперед и попытался схватить меня. Я нырнул влево и качнулся. На этот раз я подключился, и он начал двигаться назад и вниз, сильно ударившись о камень за выступом. Я пошел за ним, и моя нога вылетела из-под меня на кусок покрытой льдом скалы. Я упал, схватился за край и оттолкнулся от него. Он снова поднялся на ноги и ударил меня по голове. Мне удалось избежать этого, схватить его за ногу и дернуть, и он упал рядом со мной. Мы сцепились, и я оттолкнул его от края, но он был жилистым и сражался со смертельным отчаянием. Я попробовал нанести удары карате по его шее сбоку, но толщина парки ослабила эффект. Он вырвался из моей хватки, развернулся, и когда он повернулся, я увидел отблеск луны на длинном изогнутом лезвии ножа. Он быстро вошел и срезал изогнутым лезвием. Он прорвал зияющую дыру в передней части моей куртки, которая проходила по всей длине одежды. Я упал, когда он снова нанес удар лезвием, злобно нанеся его крюком, и снова я почувствовал, как оно вонзилось в объемную парку. Он испортил парку, но он также проделал в ней удобную дырку, через которую я протянул руку, выдернул Вильгельмину и выстрелил. Он снова приближался ко мне, когда в него попали большие 9-миллиметровые пули, и он напрягся, качнулся назад и рухнул. Он был мертв до того, как я подошел к нему.

Я обыскал его, но ничего не нашел. Его куртка была слишком маленькой, чтобы мне поместиться, но она вполне годилась, чтобы заткнуть зияющие дыры, которые он проделал в моей. Я снял его с его безжизненного тела и засунул в дыры, куда уже проникал резкий ветер.

У меня не было выбора, кроме как попытаться вернуться туда, где я начал разводить костер в перевале. Продолжить означало безнадежно заблудиться и рискнуть верной смертью. Когда я начал осторожно возвращаться назад, пытаясь вспомнить, как мы пришли, я задавался вопросом, появится ли в конце концов настоящий гид, который должен был меня встретить. Они заставили своего убийцу добраться до меня раньше, но, возможно, они также убили настоящего проводника. Я ничего не мог сделать, кроме как подождать и посмотреть. Я взял винтовку с того места, где она выскользнула, и снова двинулся вниз, проследив наш маршрут лишь с несколькими незначительными ошибками. Моя маленькая деревянная пирамида все еще оставалась нетронутой, и мне удалось быстро разжечь огонь, наслаждаясь его теплом. Я съежился у огня, а ветер усилился по мере того, как ночь сгустилась, и несколько раз задремал. Однажды меня разбудил вой снежного барса, рыщущего в темноте ночи.

Было уже далеко за полночь, когда я услышал слабый звук шагов по снегу, мягкий хруст. Я выскользнул из круга света, созданного огнем, и развернул большого Марлина, держа палец на спусковом крючке.

В залитый лунным светом проход я увидел медленно приближающуюся фигуру. Я подождал, пока фигура, тоже закутанная в меховой шапке и толстой куртке, приблизится к огню, а затем двинулся вперед, нацелив на нее винтовку.

«Оставайся здесь», - скомандовал я. Фигура остановилась, и я подошел к ней. Подойдя ближе, я увидел, что новичок был маленького роста, не намного выше моего плеча.

"Что ты здесь делаешь?" Я спросил. "Вы проходите?"

«Я пришла, чтобы отвезти тебя к моему отцу», - ответил мягкий, плавный голос. Я опустил винтовку.

"Девушка?" - удивленно воскликнул я. Она двинулась вперед, и я увидел маленькое гладкое молодое лицо, выглядывающее из-под большой пушистой шапки и поднятого воротника парки. Я могла различить маленький дерзкий нос и мягкие карие миндалевидные глаза. Она устало опустилась у огня.

«Не удивляйтесь», - прокомментировала она на прекрасном английском, с легким оттенком британского акцента в ее тоне. «Женщины-шерпы могут обогнать любого из мужчин. Я не из шерпа, но я выросла в этих горах».

«Сюрпризы кажутся частью твоейстраны», - сказал я, садясь рядом с ней. «У меня уже есть один сегодня вечером». Я быстро рассказал ей о другом проводнике, который пришел за мной, и услышал, как она резко вдохнула.

«Тысяча извинений тебе», - сказала она. "Моему отцу будет грустно услышать об этом. Мы боялись, что подобное может случиться, но мы были бессильны предотвратить это. Всего три дня назад мы узнали, что один из наших слуг, который передавал сообщения между моим отцом и мистером Энгсли принадлежал к Змеиному обществу Готака. Вот почему он сразу же послал меня встретиться с вами. Он знал, что может мне доверять.

Она грела руки перед огнем, а я положил еще дров. Даже завернутая в бесформенные слои одежды, в ней было что-то миниатюрное, и ее движения, когда она потягивалась перед пламенем, были плавными и грациозными.

«Я Халин», - просто объявила она. «Единственная дочь Дома Лиунги и, после смерти моей матери, женщина из дома моего отца».

«А я Ник, Ник Картер, Халин», - ответил я. «Ты прекрасно говоришь по-английски. Где ты училась?»

«В детстве я училась в Англии, - сказала она. «Я вернулась после смерти моей матери. Мы ждем вашего приезда с большими надеждами, рожденными отчаянием. Гхотак близок к победе».

Я мрачно улыбнулся. «Я сделаю все, что смогу», - ответил я. «У меня уже есть один личный счет, чтобы свести счеты с этим котом-готаком. Наемные убийцы, посланные убить меня, меня более чем немного раздражают».

Халин улыбнулась, ее зубы были красивыми и белыми. Она изучала меня с мудростью в глазах, рожденной не опытом, а наследием.

«Я думаю, что если еще будет время, вы найдете способ помочь нам, мистер Картер», - медленно сказала она.

«Ник», - поправила я ее. Она снова улыбнулась и подошла ко мне ближе. Мне хотелось видеть ее больше, чем крошечный кусочек ее лица, просвечивающий сквозь слои одежды.

«Мы отдохнем несколько часов у костра, прежде чем отправиться обратно», - сказала она. «Мы будем лежать близко друг к другу для дополнительного тепла». Она легла перед огнем и осторожно притянула меня к себе. Повернувшись на бок, чтобы мы легли спиной к спине, она сразу же заснула крепким сном. Когда я еще некоторое время лежал без сна, я понял правду ее действий. Даже сквозь тяжелую одежду я чувствовал тепло ее тела рядом со своим. Вскоре я заснул с винтовкой в ​​руках.

Было еще темно, когда я почувствовал ее движение и проснулся.

«Мы начнем сейчас же», - сказала она. «Это долгое и трудное путешествие». Мы бросили в огонь немного снега, и я обнаружил, что следую за ней в потрясающем темпе. Ее маленькая фигура изящно и легко двигалась через проход, вниз по крутым гребням и по каменистым уступам, настолько узким, что нам приходилось продвигаться дюйм за дюймом, каждый шаг был приглашением к внезапной смерти. Когда снова наступила ночь, мы спустились в горы, и я увидел зелень. Температура несколько снизилась. Однако огонь по-прежнему приветствовали, и мы ели сушеное мясо в моем рюкзаке. Мы очень мало разговаривали во время поездки, бережно дыша и сохраняя энергию. Когда мы наконец расположились лагерем, мы оба были слишком измотаны, чтобы делать что-либо, кроме сна, и утром мы снова отправились в путь рано. Халин рассчитала время так, чтобы ночью мы проскользнули в Катманду, и она обогнула тихие темные улочки, чтобы наконец привести меня к двери большого деревянного дома с традиционной пагодовой крышей, поддерживаемой прочными бревнами. Она открыла дверь и поманила меня следовать за ней. Внутри она позвала кого то на своем родном языке. Я услышал звуки из соседней комнаты и через арку без дверей увидел человека, чью фотографию я видел в фильме. Он вошел быстрым шагом и коротко поклонился. Я постарался тоже поклониться изо всех сил в моем громоздком наряде.

Он помог мне с вещами, пока Халин быстро говорила с ним, и когда она закончила, он посмотрел на меня глубокими круглыми глазами. «Прошу прощения, что ваше знакомство с нашей землей было смертельным», - сказал он. Его глаза блуждали вверх и вниз по моей фигуре на меня,

возвышающегося и казавшегося еще больше в комнате с низкой крышей.

«Вы впечатляющий человек, мистер Картер», - сказал он. «Это хорошо. Людей легко увести за собой, легко произвести впечатление. Пойдемте, пойдем и сядем. Нам есть о чем поговорить».

Я заметил, что Халин исчезла, когда я последовал за патриархом в теплую комнату с темными деревянными панелями и каменной печью в одной стене и пылающим камином в другой. В деревянных нишах стояли блестящие медные и латунные урны, подносы и горшки, а на полу небрежно лежал толстый ковер. Мы сидели на низких, покрытых одеялами табуретах и ​​скамьях, и патриарх наливал чай в оловянные кружки.

«Завтра вечером в храмовом зале Готака должно быть собрание духов с Каркотеком», - сказал старик. «Боюсь, это будет больше, чем видели раньше твои глаза, молодой человек».

«Эти глаза были свидетелями очень много», - прокомментировал я.

«Во время такой встречи Гхотак разжигает людей до массового эротизма», - продолжил Лиунги. «Когда они будут в агонии своих эротических ощущений, он будет поощрять все больше и больше этого массового психологического феномена, пока люди не будут истощены и истощены. Затем люди его Змеиного Общества передадут петицию королю среди них для подписания, и, конечно же, они будет делать так."

"Я так понимаю, у вас есть план предотвратить это?"

«Единственно возможный на данный момент», - сказал старик. «Когда все соберется, я представлю вас как старого друга, пришедшего из далекой страны с новостями о Каркотеке. Согласно легенде, Дух Каркотека бродит по лицу земли».

«И я скажу людям, что Каркотек не подавал никаких признаков того, что он поддерживает позицию Готака», - вмешался я.

«Точно», - согласился Лиунги. «Гхотак будет спорить и угрожать. Я не знаю точно, что он придумает, но он будет бороться изо всех сил, вы можете быть уверены. Важно то, что мы можем маневрировать в его положении, когда он не может получить его ходатайство, подписанного в конце ритуала ".

«Я понял», - сказал я. «В любом случае, черт возьми, проведут ритуал, верно?»

«Это правильно», - сказал патриарх. «Он не может отказать людям в проведении ритуала. Но мы должны отказать ему в достижении его цели любой ценой».

Я спросил. - «Как вы думаете, они действительно обратят на меня внимание?» «В конце концов, я для них совершенно чужой».

«Они будут слушать вас, потому что сначала вы приходите как мой друг, и меня здесь уважают», - ответил он. «А потом, потому что вы, услышав о заявлении Готака, прошли все это расстояние, чтобы выступить против него».

Я улыбнулся. Я начинал замечать замысловатые, хитрые изгибы и повороты ума старика, явно образованного и мудрого в путях своего народа. Он резко встал.

«Твоя комната наверху, и там тебя ждет ванна», - улыбнулся он. «Ванна в западном стиле - это удобство, к которому я привык за время службы в британской армии. Думаю, что мой дом, пожалуй, один из немногих во всем этом регионе, где есть такие удобства, за пределами Королевского дворца».

«Говоря о королевских дворцах, - сказал я, - причем здесь король?»

«Он молится за наш успех, но он должен оставаться в тени», - сказал Лиунги. «Если нам не удастся остановить Готака, он будет вынужден подчиниться его требованиям».

Мы со стариком обменялись поклонами, и я вошел в свою маленькую, но удобную комнату с широкой кроватью, покрытой толстым покрывалом из козьей шерсти. Ванна находилась в крошечной кабинке, примыкающей к комнате, действительно достаточно большой, чтобы вместить саму ванну и вешалку для полотенец. Вода уже была в ванне, и я позволил теплу расслабить ноющие мышцы. Я только что вытерся и растянулся под одеялом из козьего меха, когда в мою дверь постучали и вошла Халин. Я удивленно сел. На ней был голубой халат из тонкой ткани, а ее волосы ниспадали черными каскадами до плеч. Ее лицо без парки было гладким, цвета слоновой кости, с высокими, широкими скулами, оттененными изящно очерченными миндалем ее глаз. Ее губы, теперь влажные и влажные, сияли прелестью. Несмотря на то, что ее груди были маленькими, ее грудь резко выступала из-под мантии, и она стояла передо мной, словно драгоценный камень, сияющая нежность, исходящая от нее. Она села рядом со мной на широкую кровать, и я увидел, что под халатом у нее ничего не было. Кончики ее груди были провокационными точками, хотя она, похоже, не подозревала об этом.

Она положила руки мне на плечи и толкнула меня обратно на кровать. «Пожалуйста, перевернись», - сказала она. Я сделал это, и она начала массировать мою спину, шею и плечи прикосновением, которое сочетало в себе нежность и силу.

"Это обычай?" - с любопытством спросил я.

«Тем гостям, которые путешествовали очень долго, чтобы посетить нас», - отметила она. Я лежал тихо, расслабляясь и наслаждаясь чувственным прикосновением ее рук, пока она массировала мое тело. Мне и раньше делали массаж, но руки Халин ласкали не хуже, чем массировали, и я подумал, знает ли она об этом. Я повернул голову, чтобы посмотреть на нее, и она улыбнулась мне, продолжая выполнять свою задачу. Она стянула меховое одеяло, и ее руки разгладили кожу у основания моего позвоночника, успокаивающе надавливая на нервные окончания.

Затем она осторожно перевернула меня и потерла грудь, пока я смотрел, как танцующий свет мерцающей масляной лампы играет на ее пристальном лице. Наконец, закончив, она накинула одеяло на мою грудь. Я поймал ее запястье, и она тихо села, не пытаясь отодвинуться.

«Ты очень красивое создание, Халин», - сказал я. "Вы это знаете?" Она улыбнулась мудрой азиатской улыбкой, и я получил свой ответ. Как и все женщины во всем мире, она слишком хорошо знала свое очарование. Она мягко провела обеими руками по моей груди до шеи, а затем снова вниз.

«У тебя красивое тело», - мягко сказала она. Она встала, улыбнулась, послала мне воздушный поцелуй и ушла мягкими беззвучными шагами. Я сразу заснул и спал как младенец.

Когда наступило утро, я был удивлен, насколько теплый день был в долине. На прогулку по улице мне понадобились только рубашка и легкая ветровка. Старик завтракал со мной, и я мельком увидел Халин, бесшумно порхающую по дому. После завтрака я вышел за местным колоритом. Я прошел всего несколько кварталов, когда подошел к внушительному храму и длинному низкому залу собраний за ним. Гхотак, выглядевший так же, как и в фильмах, которые я видел в офисе Хоука, спустился по ступенькам в сопровождении трех довольно высоких мужчин с обнаженными руками в королевских синих рубашках с рукавами-шариками, открытых до пояса. У меня создалось впечатление, что он ждал меня за дверью. Его время было слишком удачным. Он подошел прямо ко мне, и его властное лицо было холодным и суровым. Он кивнул, пренебрегая обычным поклоном.

«Пришел друг из Дома Лиунги», - сказал он с усмешкой на губах. «Мы ждали тебя».

"В самом деле?" Я сказал. «Почему-то я понял, что это не так».

Его глаза слегка двигались, но лицо оставалось бесстрастным.

«Вам следует посоветовать не вмешиваться в дела, которые вас не касаются», - сказал он. Он, очевидно, тоже выучил свой английский в британских школах, которые когда-то были разбросаны по стране. Вглядываясь в его холодные глубокие глаза, я сразу понял, что у этого человека нет шансов быть кем-то, кроме врага, поэтому я решил сыграть прямо.

«Вы говорите мне заниматься своими делами», - сказал я.

Он пожал плечами. «Если хотите, выражайтесь грубо», - сказал он. «Вы, представители западного мира, кажетесь одержимыми грубостью».

«А вы из восточного мира, кажется, одержимы властью», - ответил я. «Спасибо за совет. Я не забуду его».

Он не смог удержаться от вспышки гнева, вспыхнувшей в его глазах, когда повернулся и пошел обратно в храм. Он поговорил со своими тремя помощниками, и они повернулись ко мне.

«Ты пойдешь с нами», - сказал самый высокий низким и напряженным голосом. «Если вы не придете тихо, мы дадим понять, что вы оскорбили ламу. Через несколько минут соберется толпа, чтобы разорвать вас на части».

Я взвесил угрозу и решил, что в этом что-то есть. Но мне было больше интересно узнать, что они имели в виду. Я упал рядом с ними. Один шел впереди, а двое других окружали меня. Меня привели к низкому дому собраний, вокруг него и на небольшую, окутанную деревьями поляну.

«Гхотак решил, что ты пришел навредить», - сказал самый высокий, глядя мне в лицо. «Становится необходимым заставить тебя осознать, насколько ты ошибаешься, сделав это. Готаку жаль, что он преподал тебе такой суровый урок».

Я мысленно улыбнулся. Это был другой подход, но я знал, что тактика будет такой же. Они намеревались дать мне хорошее представление. Почти как один они залезли в свои свободные рубашки, и каждый вытащил узкую полоску вылеченного бамбука, толщиной с куртку для верховой езды. Лидер трио поднял руку и спустился с ней. Я услышал, как он свистнул, когда он пролетел по воздуху, отвернулся и поднял руку в защиту. Я почувствовал болезненный порез, когда он ударил, и сразу почувствовал струйку крови на моей руке. Я отодвинулся и улыбнулся. Я видел тихое, но мерзкое маленькое оружие. Самый высокий снова подошел, и теперь двое других собирались начать рубить своими прутьями.

«Подождите, - сказал я. Они послушно остановились. Возможно, Гхотак думал, что его убийца упустил связь со мной, но он собирался узнать другое. Может быть, эти трое были хулиганами в Непале, но по сравнению с теми, с которыми я привык обращаться, они принадлежали исключительно к лесной лиге. Мне пришлось улыбнуться, когда я увидел, что они стоят там, ожидая, что я собираюсь сказать.

Я вздохнул, а затем со скоростью кошки развернулся и нанес мощный удар по солнечному сплетению тому, что был справа. Я видел, как его глаза выпучились, когда он схватился за живот и согнулся пополам. Не прекращая движения, я развернулся, нырнул и схватил лидера трио за колени. Я резко дернул, и он перевернулся. Третий достаточно оправился, чтобы ударить меня своей бамбуковой палочкой. Я взял порез на плече, схватил его за руку и повернул. Он взвизгнул и полуобернулся, когда я надавил. Я не отпускал достаточно долго, чтобы сдавить ему шею, и он упал. Самый высокий тогда встал на ноги, и подошел ко мне и крутанулся, чтобы ударить ногой с высока.

Удар попал мне в бедро, когда я повернулся. Когда он поставил ногу на землю, он потерял равновесие. Я ударил с разворота прямо и почувствовал, как у него сломалась челюсть. Он поплыл задом к дереву и, содрогнувшись, упал на землю о ствол. Тот, кого я попал в солнечное сплетение, был на коленях, только хотел отдышаться. Я схватил его, поднял на ноги и ударил его по щеке. Кровь хлынула из раны, когда он ударился о землю. Я перетащил третьего туда, где первые две лежали почти бок о бок. Самый высокий был ошеломлен, но в сознании. Я дернул его голову за волосы.

«Обязательно скажите своему боссу, что мне очень жаль, что мне пришлось обучить вас таким образом», - сказал я. «Он поймет, я уверен».

Я вышел и вернулся на главную улицу, довольный тем, как все прошло. Гхотак не был дураком. Он понимал силу и безжалостность. Хотя я в этом сомневался, проявление этих качеств могло просто его замедлить.

Я продолжал бродить по улицам, наблюдать за людьми, останавливаться у уличных торговцев и в конце концов оказался на окраине деревни. Я как раз собирался повернуть обратно к дому Лиунги, когда, глядя на горы, возвышающиеся сразу за деревней, я увидел три фигуры, выходящие из гор. Первые двое были гидами-шерпами, я узнал по их одежде. На третьем была ярко-зеленая нейлоновая лыжная куртка.

«Я не верю в это», - сказал я себе вслух. Я ждал, не желая верить в то, что видел, но чертовски хорошо зная то, что видел. Три фигуры, растянутые в один ряд, становились больше, пока не оказались на мне. Мимо прошли два гида-шерпа. Третья фигура остановилась и взглянула на меня с облегчением и презрением.

«Похоже, я угадала», - резко сказала она. «Я дам тебе еще один шанс сотрудничать со мной», - весело добавила она.

«Я тронут», - прорычал я.

«Я знала, что ты будешь этим поражен», - сказала она и пошла вслед за проводниками. Я смотрел на нее со смесью гнева, удивления и невольного восхищения. Я решил, что любая девушка с такой решимостью не может быть такой уж плохой. Она также могла быть занозой в заднице. Но, возможно, она усвоила урок, сказал я себе, вспоминая испуг в ее глазах во время нашего последнего сеанса. Если нет, я дам ей еще один и быстро. Когда я шел обратно через деревню к дому Лиунги, я улыбнулся, проходя мимо храма Гхотака, и увидел трех фигур, помогающих друг другу подняться по ступеням.

Глава III.

Когда я вернулся в дом, я обнаружил, что старик ждал меня, чтобы попить чаю. Его информация, более подробная, чем все, что я слышал, выявила опасное положение дел, которое уже было достигнуто. Халин, занятая домашней работой, порхала в комнату и выходила из нее, каждый раз ее глаза встречались с моими в небольшом частном разговоре. Я продолжал вспоминать мягкость ее рук на моем теле, и мне приходилось постоянно вспоминать слова старика.

«На сегодняшний день в Непал прибыло более 5000 из этих иммигрантов», - сказал он. "Поскольку каждый из них является обученным агитатором-коммунистом, сведущим в способах разжигания разногласий среди людей, это значительная сила. Гхотак, если он заставит короля разрешить дальнейшую иммиграцию без ограничений, в конечном итоге станет править страной под руководством своих друзей китайских коммунистов ".

Я спросил. -«И люди действительно верят, что Гхотак руководствуется духом Кaротека?»

«Да», - ответил старик. «В этом он был очень умен, играя на всех древних суевериях и ритуалах. Сегодняшний ритуал - это древний обычай, который он возродил в средство контроля над людьми».

Халин вошла со свежим чайником и на мгновение присела, чтобы послушать. На ней была свободная черная блузка и брюки-мандарины, и она была похожа на красивую женщину-ребенка.

«Но даже больше, чем дух Каркотека, у него есть пример того, как йети убивали тех, кто публично выступал против него», - продолжил патриарх.

"Йети?" - воскликнул я. «Отвратительный снежный человек? Снова не та старая легенда».

Я задумался на трезвое молчание, которое вызвало мое замечание. И старик, и девушка смотрели на меня глубокими серьезными глазами.

"Вы, конечно, не верите в существование такого существа, не так ли?" - спросил я, внезапно почувствовав, что уже получил ответ.

«Никто из живущих здесь не сомневается в существовании йети», - сказал старик. «Йети существует. Я просто считаю, что это совпадение, что он убил тех, кто выступал против Гхотака, и Гхотак извлекает выгоду из этого».

«Но вы верите в йети? Вы оба?»

«Но, конечно, мой друг», - сказал он, и Халин кивнула, широко раскрыв глаза. «Нет сомнения, что он существует».

Я быстро отступил, понимая, что ступаю по неизведанной земле. Суеверия, по крайней мере, некоторые суеверия, очевидно, не ограничивались массами. Но прежде чем полностью отступить, я попытался еще раз кивнуть в сторону разума и логики.

"Думали ли вы, что, возможно, Готак убил этих людей и обвинил в этом йети? »- спросил я

«Только йети могли убить их. Вы бы знали, если бы видели их тела», - ответил он. Я упал, и мы допили чай. Старик вернулся наверх, чтобы отдохнуть, а Халин нужно было закончить работу по дому. Я решил прогуляться и пять минут не выходил из дома, когда встретился с Хилари Кобб. На ней был шерстяной костюм, и я снова заметил, насколько великолепно пышной была ее грудь.

«Я только что брала интервью у самого очаровательного человека», - весело объявила она. «Это Гхотак, верховный лама храма Теоан».

«Вы действительно молодец», - прокомментировал я. «Я удивлен, что он согласился встретиться с вами. Я слышал, что он очень отстранен».

«Вы удивитесь, сколько дверей откроется, когда вы высветите пресс-карту», ​​- ответила Хилари. «Он сказал, что хочет рассказать западному журналисту о своем взгляде на рост иммиграции в Непал».

«Он не упускает ни одного трюка», - проворчал я.

"Что это значит?" - спросила она неожиданно.

«Ничего», - быстро сказал я, но она уловила подвох и подозрительно смотрела на меня.

«Не пытайся оттолкнуть меня», - сказала она. «Может быть, я знаю нечто большее, чем я думала. Это то, почему Энгсли был отправлен сюда из-за китайской иммиграции в Непал? Вот почему вы заняли его место?»

"Почему бы тебе не пойти домой, пока тебя не убили?" - яростно сказал я.

"Разве ты не немного мелодраматичен, старина?" - легкомысленно спросила она. Я взял лацканы ее костюма одной рукой и притянул к себе, с облегчением увидев быструю вспышку страха, промелькнувшую на ее лице.

«Ты не можешь забыть, когда в последний раз поумничала со мной, дорогая», - прорычал я. «Я предупредил вас, чтобы вы не слишком умничали, и говорю вам это еще раз».

«И я же сказала, что не из пугливых», - отрезала она.

Я отпустил ее, и она отступила, ее голубые глаза были круглыми и серьезными. Она сказала. - "Почему бы нам не объявить перемирие?" «Я не буду мешать тебе, и ты не мешай мне».

«О, Боже, храни нас», - простонал я. «Знаешь, для умной, решительной, находчивой девушки ты ужасно глупая баба. Я даю тебе хороший совет. Это место может в любой момент превратиться в очень неприятную ситуацию».

«И отличную историю», - радостно сказала она.

«Давай, отстань», - сердито сказал я. «Просто держись подальше от меня». Я повернулся и пошел прочь от нее. У меня здесь есть работа, напомнил я себе. Попытки вразумить чрезмерно агрессивных англичанок не были частью этого. Каким-то образом это проклятое место начало вызывать у меня очень неприятное чувство. Я хотел проникнуть в суть вещей, что-то вскрыть и искоренить, разоблачить врага и встретиться с ним лицом к лицу. Но здесь все двигалось под поверхностью, замаскированным под странные отношения и подходы. Я решил сконцентрироваться на Гхотаке. Он двинулся вперед дважды. Может, я смогу заставить его открыться и совершить роковую ошибку. Я вернулся в дом, растянулся на кровати и попытался очистить свой разум от отвратительных снежных людей, богов змей и всех других суеверий. Проклятая атмосфера могла окутать вас и сделать частью себя. Я позволил своим мыслям вернуться к Халин. Теперь было то, чем стоило окутаться.

Я отдыхал, пока не услышал мягкий гонг, сигнализирующий об обеде, и спустился вниз. Мы ели быстро, потому что, как объяснил старик, ритуал начинался через час после захода солнца. Халин на мгновение извинилась, и старик сделал несколько последних затяжек из кальяна. Я допил чашку сладкого рисового вина, которое он подал.

«Я объясню, что происходит во время ритуала, как это происходит», - сказал он мне. «И большую часть этого, я полагаю, не нужно будет вам объяснять. Кстати, вы в курсе, что еще один гость из западной страны находится здесь, в Катманду?»

«Я в курсе», - сказал я. «Я не знал, что ты слышал об этом».

«Она остановилась здесь», - сказал он. «Она приняла мой дом за трактир для путешественников, и я объяснил ей дорогу. Она журналист, с которой очень легко общаться».

«И очень умна», - добавил я. Я молча держал пари, что Хилари тоже появится на ритуале. Прибытие Халин положило конец нашему разговору. Она ворвалась в комнату с блестящей оранжевой шелковой накидкой, обернутой вокруг ее обнаженных плеч. Под ним на ней был короткий украшенный драгоценностями топ, заканчивающийся обнаженным животом. Синий прозрачный материал упал с ее талии на землю. Ее груди, собранные в верхней части недоуздка, вздымались двойными бугорками, резко заострялись, а черные волосы ярко сияли на розовато-розовых щеках. Она засверкала, ожила сияющая, раскаленная жемчужина, потрясающе нежная и красивая.

Она шла между своим отцом и мной, и когда мы подошли к длинному зданию с низкой крышей за храмом, оно уже было забито людьми. Я последовал за стариком, пока он спускался вперед. Стульев не было, и все сидели на деревянном полу. Возвышенная платформа, земля сцены, заняла переднюю часть зала, и я увидел Гхотака, сидящего на ней в одиночестве. Среди толпы было несколько парней из Общества Змеи в синих рубашках. Я заметил, что мои трое друзей пропали без вести, и тихо улыбнулся. Большие курильницы свисали со стен и сидели на сцене, наполняя зал сладким, приторным запахом.

Различные статуи и резные фигурки Каркотека украшали заднюю часть сцены, а три музыканта сидели с одной стороны, двое из них тихонько играли на ситарах с длинной шеей, а третий мягко поглаживал по барабану. Дым от зажженных масляных ламп затуманил холл и добавил полумрак огромной комнаты. Внезапно вышло еще несколько музыкантов, которые сели рядом с первыми тремя, и я услышал жуткую музыку медной трубы и раковины, присоединяющейся к барабану и ситарам.

Старик сел по одну сторону от меня, а Халин - по другую, и когда я взглянул на нее, я увидел, как под украшенным драгоценностями топом мягко поднимается ее грудь. Я подумал, что они будут похожи на нее, маленькие, но идеальные. Я оглядел толпу в поисках пепельно-русой головы и, наконец, заметил ее прямо напротив того места, где сидел. Хилари Кобб стояла у стены, статуя рядом с стоявшими рядом с ней непальскими женщинами. Я посмотрел на платформу и увидел, как Гхотак поднимается и подходит к краю. В зале сразу воцарилась тишина. Он поднял руки, объемные шафрановые рукава его мантии свободно спадали, и начал серию заклинаний. Толпа бормотала вместе с ним. Наконец он закончил, опустил руки и посмотрел на публику высокомерно высокомерным лицом.

«Сегодня вечером мы радуемся плодородию Духа Каркотека», - произнес он. «Сегодня вечером Каркотек, Владыка всех змей, помогает нам освободиться, насладиться своими телами, стать одним из его собственных. Но сначала он посылает нам сообщение. Его желание состоит в том, чтобы я сказал вам, что пришло время попросите нашего уважаемого правителя, потомка Вишну Хранителя, приветствовать всех тех, кто будет жить на нашей святой земле под Духом Каркотека ».

Толпа одобрительно прошептала.

«Когда ритуал закончится, - продолжал Гхотак, - вы продемонстрируете, что услышали пожелания Каркотека, данные вам из моих скромных уст, подписав великий свиток, который будет отправлен королю, возвышенному потомку Вишну".

Снова толпа пробормотала свое понимание.

«Как написано в Священных Книгах, - добавил Гхотак, - пусть он бросит вызов воле Каркотека, скажет открыто или навсегда останется в молчании».

Я почувствовал, как мои руки напряглись, когда старик поднялся, оглядел толпу и взглянул на Гхотака.

«Каркотек не говорит устами Готака», - сказал он, и толпа громко вздохнула. «Я сказал это раньше, и я говорю это вам сейчас еще раз. Но сегодня у меня есть другой, который хотел бы поговорить с вами. Он прибыл из страны, находящейся за много тысяч миль отсюда. Он прошел эти мили, потому что он хотел поговорить с вами. вы. Его сердце обеспокоено тем, что он слышал так далеко ".

Патриарх повернулся ко мне, и я понял. Я встал, проигнорировав горящий взгляд Гхотака, и повернулся к толпе.

«Патриарх Лиунги говорит правду», - сказал я, бросив быстрый взгляд на море слушающих, безмолвных людей в полутемном, дымном зале. «Те, кто хочет въехать в вашу страну, не приходят как друзья. Я слышал Дух Каркотека на моей земле, и его голос попросил меня уйти из моего дома, чтобы сказать вам это. Это будет знаком для вас, как мне сказали . "

Голос Готака прервался, когда он начал действовать.

«Старик стар, а иностранец лжет», - прогремел он. «Слушайте их, и Дух Каркотека разгневан и наведет на вас зло. Вы ищете знамения? Подумайте, как йети убил тех, кто выступал против Гхотака».

«Йети никому не причинит вреда», - крикнул я. Я чуть не сказал, что йети - это проклятая мистификация, но поймал себя.

«Неужели йети не убил тех, кто выступал против Гхотака?» - закричал монах, и толпа заревела в ответ.

"Разве Каркотек не подал тебе знак этим знамением?" - спросил он, и снова толпа взревела. Гхотак повернулся и указал пальцем на Лиунги.

«Иди в горы, старик, и возвращайся, не тронутый йети», - крикнул он. «Если ты сможешь это сделать, Гхотак узнает, что Дух Каркотека не говорит его устами и что ты и иностранец не лжете».

Я увидел, как на губах патриарха появилась тонкая улыбка.

«Я принимаю вызов», - сказал он. «Свиток не будет подписан, пока вызов не будет выполнен».

Толпа ахнула, из них вырвался громкий шипящий звук, а затем они захлопали. Лиунги сел, потянув меня к себе.

«Он поймал себя в ловушку», - взволнованно сказал старик. «Я понял это и сразу воспользовался этим».

«Но вы верите в йети», - сказал я.

«Конечно, но не то, чтобы он убивал ради Гхотака. Другие убийства были случайностью. Этого больше не повторится».

Я был склонен согласиться со стариком, тем более что я знал, что все истории с йети - это часть дикого фольклора. Может быть, монах поймал себя в ловушку, думая, что старик будет слишком напуган, чтобы принять его вызов. Мои глаза снова были обращены на сцену, когда снова загремел голос Готака.

«Ритуал начинается», - торжественно объявил он. Мгновенно мягкий фон музыки сменился резким, почти пугающим ритмом, настойчивым ритмом, который учащался, замедлялся и снова ускорялся в пульсирующий ритм.

Ситаристы начали мерцающую бесконечную серию аккордов, и пока я смотрел, на помосте появились шесть девушек в ниспадающих вуалях, с обнаженной грудью под тонкой тканью. На каждом было то, что я сначала принял за подсвечники. В каком-то смысле они были, но когда они были установлены, по три с каждой стороны платформы, я увидел, что это восковые фаллические символы, каждый со своим выпуклым основанием. Реалистично оформленные восковые символы подсвечивались на крошечном фитиле на конце каждого из них.

«Воск обрабатывают специальным маслом, чтобы он быстро таял», - прошептал мне старик. Шесть девушек простерлись перед символами, а затем собрались вместе в центре сцены.

«Гхотак, как Верховный лама храма, выберет девушку, чтобы принести в жертву Каркотеку», - прошептал мне патриарх.

Я спросил. - "Кого он может выбрать?"

«Кого-нибудь здесь», - сказал старик. «Обычно он выбирает из храмовых девушек. Девушка, призванная Святым, начнет возбуждать все виды эротических эмоций, какие только сможет, танцами и другими телесными действиями. На сцену будут прыгать разные мужчины и предлагать себя им. она должна выбрать одного, прежде чем фаллосы сгорят дотла, и тому, которого она выберет, она должна отдать себе этой ночью "

Пока я смотрел, Гхотак стоял перед шестью девушками. Затем он внезапно повернулся и указал на публику.

«Я выбираю Халин, дочь Дома Леунги, чтобы предложить дань уважения Духу Каркотека», - кричал он.

Я бросил взгляд на старика. Он ошеломленно уставился на монаха.

"Она не выходит?" - спросил Гхотак насмешливо. «Неужели дочь Дома Леунги слишком хороша для Духа Каркотека? Разве такой дом смеет говорить за Каркотека?»

- прошептал мне старик сквозь зубы.

«Если я откажусь позволить Халин отдаться, я должен прекратить противодействие ему», - сказал он. «Он знает это. Это вопрос личной чести».

«А если ты не откажешься, то бросишь Халин бог знает кому», - сказал я. «Скажи ему, чтобы он пошел к черту. Я найду другой способ добраться до него ".

«Дьявол в монашеских одеждах поразил самое сердце чести и веры», - пробормотал патриарх. Внезапно я услышал стремительное движение сбоку, вспышку оранжевого шелка, проносящуюся по воздуху. Я повернулся и увидел, что Халин мчится к платформе. Я позвал ее, но она даже не остановилась. Когда она забралась на платформу, толпа приветствовала ее. Музыка усилилась, и из урн вдоль стен внезапно вышел вызывающий воспоминания запах - странно возбуждающий запах. Я почувствовал повышенную эмоциональность в аудитории и увидел, что некоторые женщины уже отбрасывают шелковые шарфы, вуали и верхнюю одежду. Халин была на сцене, тихо стояла, а Гхотак удалился, спустившись по краю платформы. Горели фаллические символы, каждый из которых имел свой оттенок яркого пламени. Я поймал взгляд Халин, когда она смотрела на ближайший фаллос, и они сияли странной яркостью. Теперь музыка отбивала свой пульсирующий ритм с почти оглушительной громкостью, и от звука и ритма невозможно было уйти. Они захлестнули меня, как волны океана, погружающие, поглощающие, требовательные. Я наблюдал, как Халин начала танцевать, сначала медленно, затем с возрастающей чувственностью. Я видел экзотических танцовщиц по всему миру, но все они воображали. Халин изменилась, ее глаза были полузакрыты, голова запрокинута. Она приблизилась к каждому фаллосу, слегка лаская восковые изображения, затем обошла каждый, толкая каждую грудь своей грудью. Она раскачивалась взад и вперед, и теперь ее живот начал подниматься и выдвигаться, и она переместилась к центру платформы. Голубые одежды, которые она носила, быстро разорвались, когда ярость ее движений усилилась, а ее тонкие и тонкие ноги пульсировали и раскачивались.

Благовония и жар достигали публики, и я чувствовал, как они раскачиваются, слышал стоны и полувеклы. Халин выставила им живот, раздвинула ноги и выгнулась назад. Я услышал женский крик и, оглянувшись, увидел мужчину, который катался вместе с ней по полу, раскачивая ноги вверх и вниз. Мужчины и женщины цеплялись друг за друга. В нескольких футах от нее женщина выгнула тело назад и начала корчиться в гипнотическом эротизме. Пугающий экстаз охватил толпу, воздух наполнился тихими стонами и жуткими звуками. Я видел, как Хилари Кобб прижалась к стене и смотрела широко раскрытыми испуганными глазами. Я улыбнулся, увидев, как она вытерла ладонью лоб и щеку, и даже в полумраке я увидел, как ее кожа блестит от пота.

Халин рухнула на пол платформы, вытянув ноги, выгнув спину, ее живот подпрыгивал судорожными движениями восторга, а восковые фаллосы продолжали гореть. Я чувствовал пот на своих ладонях, а задняя часть моей рубашки была влажной. Пока Халин продолжала подниматься и опускаться под настойчивый ритм музыки, мужчина прыгнул из аудитории на платформу. Он стоял над ней, расставив ноги, его торс работал. Халин перевернулась, и он отошел и упал с платформы, чтобы тяжело дышать, лечь на пол.

Еще одна фигура выскочила на сцену и танцевала перед Халин, теперь катаясь по сцене взад и вперед. Она отвернулась, не прекращая собственных эротических движений, и он удалился. Я мог видеть, что Халин была охвачена собственным безумием, она скользила и каталась по сцене, двигая спиной и плечами в чувственном ритме, приподнимая живот в нетерпеливых толчковых движениях, в то время как восковые фаллические символы продолжали гореть дотла. .

Передо мной женщина наполовину закричала и упала на мои ноги. Сразу же она перевернулась и начала двигаться, как змея, по моим ногам. К ней присоединились еще одна женщина и мужчина, и они терлись друг о друга в медленном исступлении. Все больше мужчин предлагали себя Халин, и каждый был отвергнут из-за поворота ее головы или поворота ее тела. Фаллосы находились не более чем в нескольких дюймах от выпуклых восковых оснований. Я услышал хриплый шепот ее отца.

«Она больше не может отказываться», - сказал он напряженным голосом. «Она должна кого-то выбрать. Время для нее заканчивается».

Вопли и крики теперь звучали как один непрерывный шум, и я понял, что Халин, увлеченная собственным безумием, тем не менее сдерживала ужасный момент так долго, как могла. Мои руки были мокрыми, и по рукам струился пот. Я вскочил на ноги, перепрыгнул через корчащиеся, ниспадающие тела и побежал к платформе. Я видел, как ошеломленная Хилари Кобб, прижатая к стене, наблюдала за сценой необузданного эротического желания. Я поймал ее удивленный взгляд, когда пролетел мимо. Глаза Халин были закрыты, когда я прыгнул на платформу, встал над ней и позвал ее по имени. Она открыла глаза, и ее извивающееся тело продолжало свой чувственный ритм. Стоя над ней, я почувствовал, как мои чресла раздуваются от желания, я покачал головой и сжал руки. Боже, зараза этого места была непреодолимой. Я хотел упасть на ее прекрасное тело, запечатлеть эту маленькую идеальную форму и сделать ее своей. Но я пришел сюда не для этого, напомнил я себе. Я был здесь, чтобы что-то предотвратить, а не совершить. Внезапно Халин поднялась, схватила меня за ноги. Она прижалась лицом к моему паху, потерлась головой о меня, а затем, откинув голову назад, испустила пронзительный крик освобождения.

Шум прекратился с пугающей внезапностью, и на долгое время воцарилась мертвая тишина. Восковые изображения рассыпались, и зал почти погрузился в темноту. Теперь тишину нарушали только звуки выдыхаемого дыхания и подавленные рыдания. Я посмотрел на Халин. Она упала без сознания на пол. Я поднял ее и отнес с платформы мимо горящих глаз Гхотака. Я выбрался из холла и обнаружил рядом с собой ее отца. Я распахнул дверь и вышел на прохладный ночной ветер, чистый, освежающий ветер. Халин была пером в моих руках, красивой спящей куклой. Уходя с ней, я увидел, как из холла показалась светловолосая голова, и, оглянувшись, я увидел Хилари Кобб, прислонившуюся к стене здания с закрытыми глазами и собравшуюся.

Халин пошевелилась, и я остановился. Она открыла глаза, и на ее лице появилась удивительно мягкая улыбка. Я поставил ее на ноги, и ее глубокие глаза смотрели на меня.

Я спросил. - "Ты можешь идти?" Она кивнула, и ее отец обнял ее за талию. «Все кончено, и с тобой все в порядке», - сказал я. Я увидел глубокое облегчение и благодарность в глазах старика, и Халин склонила голову ему на плечо. Я пошел дальше и оставил их одних. Эротическое возбуждение на время стерло настоящую опасность, но только на время. Они все еще были там, возможно, даже больше. Но в очередной раз они были прикрыты возмутительным образом этой странной страны. Был брошен вызов, на него был дан ответ, а затем он был скрыт вспышкой сексуального расстройства в масштабе массовой оргии. Завтра старик отправится в горы, чтобы доказать, что он не будет убит чем-то, чего не существует, чтобы доказать, что мифологический бог не общался через помешанного на власти монаха. Я покачал головой и попробовал еще раз, но все вышло так же. В этом месте все носили маски, и у меня было неприятное ощущение, что за одним из них скрывается смерть.

Глава IV.

Я гулял в прохладном ночном воздухе и сначала отпустил Халин и ее отца домой. Наконец я проскользнул в тихий дом и поднялся в свою комнату. События, свидетелем которых я только что стал, разбудили бы мраморную статую, и я обнаружил, что ворочаюсь в тишине ночи. Меховое одеяло было теплым и мягким, чертовски похоже на женщину. Я проснулся, когда услышал слабый звук открывающейся двери. Я сел голый, если не считать шорт, и Вильгельмина была в моей руке, готовая выстрелить, мой палец напряженно нажимал на спусковой крючок. В окно проникал мягкий синий свет, пока я ждал, глядя, как дверь открывается дальше. Внезапно в комнате появилась миниатюрная фигура под широким объемным шелковым халатом.

"Ник, ты проснулся?" мягко сказал ее голос.

«Халин», - сказал я. "Что ты здесь делаешь?" Она вошла в комнату, закрыв за собой дверь. Она села на край широкой кровати, и мягкий лунный свет через окно осветил углы ее лица. Глаза ее были черными, бездонными ямками, каждая из которых ярко освещалась.

«Я пришла к тебе, Ник, - сказала она. «Написано, что девушка отдаст себя тому, кого выбрала».

«Халин», - сказал я, кладя руки на ее маленькие плечи. «Я думал, ты поняла. Я пришел к тебе, чтобы тебе не пришлось никому отдавать себя».

«Я понимаю», - мягко сказала она. «Я знаю, что ты сделал это для меня».

«Тогда тебе нет необходимости здесь находиться», - сказал я. «Тебе не нужно продолжать это со мной».

«Но также написано, что девушку переполняет желание иметь мужчину, которого она выбрала», - ответила Халин. «И это тоже правда».

Я нахмурился. - "Это так с тобой, Халин?" Она не ответила. Вместо этого она низко наклонилась, и одним быстрым движением объемное платье было отброшено, и я увидел существо столь совершенной формы, такое деликатно чувственное, подобное драгоценному камню во всех аспектах, что было чрезвычайно волнующим. Она сидела прямо, ее спина изгибалась красивой аркой, ее груди были направлены вверх, полные и округлые под сосками и изгибались с идеальной симметрией крошечным выступающим вершинам. Ее стройные ноги были красиво сформированы, а бедра плавно округлены. Она подошла ближе к меховому одеялу, положив руки мне на плечи.

«Это так, Ник», - выдохнула она, и я почувствовал, как маленькое тело задрожало. Она толкнула меня обратно на кровать и начала прикрывать мое тело губами, мягко, горячо дыша на мою кожу, легонько двигаясь вниз по груди, поперек живота, вниз, вниз, вниз с прикосновением, нежным, как крыло бабочки. . Она послала через меня безумие желания, и я почувствовал, как мое тело отвечает. Я перекатил ее на меховое одеяло и позволил своим рукам ласкать два маленьких красиво остроконечных выступа ее груди. Она тихонько застонала, и ее ноги обняли меня за талию. Я почувствовал, как ее руки сжались вокруг меня, и внезапно вся мягкая нежность уступила место огромному, всепоглощающему голоду. За ее хрупким телом скрывалась фантастическая жилистая сила, сила натяжения, которой соответствовала ее выносливость. Только позже той ночью, размышляя, я вспомнил, как она с такой легкостью продвигалась через коварные и извилистые горы.

«Я твоя, Ник», - выдохнула она. "Я вся твой." Она вышла из-под меня, ослабив крепкую хватку ног, и повернулась, чтобы поднести больше себя к моим губам. Ее собственный рот был лихорадочным, голодным животным, жаждущим моего прикосновения. Я нашел ее под собой, верхом на моих бедрах, томящейся на моем лице, все это было сделано плавными движениями грации и легкости. Она могла скользить своим телом внутрь, наружу и поперек с непринужденной красотой змеи, а ее губы и язык непрестанно пели гимн Приапу. Я позволил своим губам коснуться идеальных кончиков ее груди, и я почувствовал, как они пульсируют от прикосновения. Халин нежно шевельнула грудью, прижимая ее к моим губам. Затем она прижала их так сильно, что я боялся, что причиню ей боль, и ее руки обвились вокруг моей головы, крепко прижимая к себе. Она резко отстранилась и упала, выгнувшись назад на кровати, приподняв бедра вверх, чтобы я мог их взять, и снова она стала такой же, какой была во время ритуала, лихорадочно пульсируя от желания. Я подошел к ней, и она с тихим стоном перевела дыхание. Я медленно двигался в ритме с ее телом, пока ее маленькие, тонкие ножки обвились вокруг моей талии, она вздрогнула в мгновение ока, раскинув руки на кровати, зарывшись руками в одеяло.Она оставалась в таком состоянии надолго, погруженная в удовольствие-боль своего оргазма, не желая выпускать даже бесконечно малый момент восторга. Когда, наконец, ее тело обмякло, и она упала обратно на кровать, она прижала мою голову к своей груди, удерживая меня там почти так, как мать держит ребенка.

Наконец я двинулся, и она свернулась калачиком у меня на руке, ее прекрасные маленькие груди все еще вызывающе смотрели вверх. Я смотрел на нее, женщину-ребенка, существо, столь похожее на эту ее страну, образец контрастов. Когда она лежала у меня на руках, руки, которые почти обнимали ее маленькое тело, я подумал о строчке из индуистской молитвы - Ом мани падме хум - «О, драгоценный камень в лотосе». Это было действительно наглядно, потому что в ее физическом совершенстве было что-то вроде драгоценного камня. Некоторое время она лежала тихо, а затем начала шевелиться. Не открывая глаз, ее рука скользнула вниз по моему телу, а ее губы и язык снова скользнули по моей груди. Глаза все еще закрыты, она поглаживала, прижимала и ласкала с воспламеняющей нежностью, которая была ее и только ее. Я двинулся под ее прикосновением, и только когда я наклонился и притянул ее голову к своей, она открыла глаза.

«Я твоя, Ник», - повторила она и еще раз начала показывать мне, насколько полно и целиком она имела в виду эти слова. Когда, наконец, она снова лежала в моих руках, я заснул,

Для нее было типично, что на рассвете она ускользнула так тихо, что я лишь смутно осознавал ее уход. Когда я проснулся, я был один, солнце было ярким, а мое тело все еще жаждало ее. Я потянулся, встал с постели, умылся и побрился. Я все еще был в шортах, когда дверь открылась и вошла Халин с подносом с чаем и печеньем в руке. В просторном халате с поясом посередине она поставила поднос на кровать и налила горячий крепкий чай. Это открыло глаза и воодушевило. Она сказала всего несколько слов, но ее глаза, глубокие и мягкие, говорили о многом. Когда я допил чай, она сдвинула поднос с кровати, сбросила халат и легла рядом со мной обнаженная.

«Предположим, твой отец ищет тебя», - сказал я.

«Отец знает, что я здесь с тобой», - сказала она небрежно. «Кроме того, он проводит большую часть дня в молитве и готовит своих друзей на ночь».

Несмотря на потрясающую красоту этого гладкого, загорелого, стройного тела, вытянувшегося передо мной, а вздернутые груди так пикантно заострялись, я почувствовал себя неловко, думая о том, что может принести ночь.

«Мне все это не нравится», - сказал я вслух больше себе, чем девушке. «Я не верю в йети, но я не верю, что Гхотак ничего не добьется».

«Он ничего не может сделать», - сказала она. «Мы пойдем с моим отцом к подножию гор. Там были наняты несколько шерпов, чтобы они стояли на страже и следили, чтобы никто не входил в перевал в горы и никто не уезжал до завтра».

Я знал, что в горы можно попасть только через узкий проход в предгорьях. Я крякнул в знак согласия, но не был удовлетворен. Халин прижалась к моему телу, ее руки лежали на моем животе. «Я твоя, Ник», - пробормотала она снова и прижалась ближе. Она лежала рядом со мной, позволяя моим глазам насладиться ее прекрасной маленькой фигурой, а затем она поднялась и надела халат.

«Отец уедет за час до заката», - сказала она.

«Я буду готов», - ответил я. Она ушла, не оглянувшись, а я оделся и вышел. Улицы были заполнены людьми, крестьянами со своей продукцией, уличными торговцами и святыми людьми, которые строго ходили в одиночестве. Я медленно шел по улице, бесцельная небрежность моей прогулки маскировала далеко не случайные цели, которые у меня были. Старый патриарх был убежден, что Готак поймал себя в ловушку своим вызовом. Я не был так уверен в этом. Я видел тонкую улыбку на губах монаха, когда Лиунги принял вызов. Шерпы должны были препятствовать тому, чтобы кто-либо входил или выходил из перевала после того, как старик ушел в горы, или, по крайней мере, сообщить об этом. И все же Гхотак был монахом, почитаемым человеком, а это были простые люди. Он мог, я был уверен, легко убедить их пропустить его и ничего не сказать об этом. Они не собирались ослушаться слов Святого. Если бы это был его план, он бы нашел больше, чем одного старика в горах, мрачно подумал я.

Глава V

Я небрежно двигалась к храму Гхотака, когда на некотором расстоянии позади себя заметила вспышку светлых волос. Я замедлил шаг и остановился у уличного торговца коврами. Быстрый взгляд сказал мне, что светловолосая голова притащилась за телегой для коз. Я улыбнулся и пошел дальше. Я был в храме и обошел его, вернувшись туда, где длинный зал для собраний почти соединялся с самим храмом. За длинным низким зданием, в задней части храма, я увидел окна чего-то, что напоминало жилые помещения. Это было то, что я искал, и я подкрался ближе и заглянул внутрь. Я увидел комнату, довольно большую, скудно обставленную в суровой обстановке, подобающей монаху. Другая комната вела за первую. Я быстро пошел дальше, прежде чем кто-то прошел, обогнул храм и вернулся на улицу. Я увидел, что Хилари Кобб пряталась за угол здания. Я перешел улицу, выскочил за угол и чуть не упал на нее, когда она стояла прижатая. напротив стены.

Я сказал. - "Что, черт возьми, ты делаешь?" «Играешь в детектива? Детка, тебе нужно многому научиться, как за кем-то выслеживать».

«Я не играю в детектива», - отрезала она, расслабляясь. Это называется «Поиск истории». На ней была мягкая коричневая ветровка, и то, как она выступала, снова напомнило мне о безупречной мягкости ее груди. «Нет закона, который гласит, что я не могу смотреть, кто что делает или куда идет на улице», - сказала она высокомерно и самодовольно.

"Думаю, что нет", - ответил я. «Кстати о просмотре, я видел, как ты неплохо справился с этим вчера вечером».

На ее щеках появились два слабых румянца, но она только сердито посмотрела на меня.

"Почему ты не распустила волосы и не присоединился к веселью?" - насмешливо спросил я. «Я подумал, что ты собираешься это сделать».

Ее челюсти сжались, и она продолжала сердито смотреть на меня.

«Я заметила, что ты не теряешь времени в участии», - язвительно ответила она.

«Вы бы не поверили правде, если бы я сказал вам», - сказал я.

«Я знаю, ты спас ее от судьбы хуже смерти», - усмехнулась она. Сарказм разливался повсюду.

«В каком-то смысле это именно то, что я делал», - ответил я.

Она фыркнула. «Пожалуйста, - сказала она. «Поза просто не подходит. Вы просто не могли упустить возможность».

«Хилари, дорогая, - сказал я, - среди прочего у тебя проявляется зависть».

В ее голубых глазах вспыхнули молнии. «Я должна дать тебе за это пощечину», - прошипела она сквозь зубы.

«Не будешь», - лаконично ответил я. «Вы знаете, я без сомнения нанесу ответный удар».

«Да, и я знаю кое-что еще по состоянию на прошлую ночь», - выпалила она. «Я знаю, что рассказала свою историю, и я не собираюсь отказываться от нее. Нет никакой чертовой причины для вас так беспокоиться о небольшой иммиграции, если это все, что нужно».

«Знаешь, я думал о тебе, Хилари», - сказал я небрежно. «Я решил, что ты не более чем вредитель. Даже если у тебя есть эта история, ты не сможешь отправить ее отсюда. Тебе придется подождать, пока ты не вернешься в Дарджилинг или Бутан. К тому времени другие источники закроят на вас крышку ".

«Ты просто продолжай так думать, Янки». Она холодно улыбнулась, повернулась на каблуках и ушла. Я смотрел ей вслед, хмуро глядя ей вслед, чувствуя привлекательный длинный изгиб ее ног. Что, черт возьми, она имела в виду под этим загадочным замечанием? Я знал, что она могла блефовать и бахвалиться, но что-то в ее тоне подсказывало мне, что на этот раз она так не поступит. Реплика раздражающе плыла передо мной. Это была строго секретная операция, ходьба по яйцам, как выразился Хоук, только между яйцами было что-то смертельное. Это было тайное дело до, во время и после, особенно во время. Мы пытались встретить умный ход китайских красных, в котором использовалась обычная комбинация внутреннего предательства и тайного проникновения. Это был хитрый ход, и нам пришлось встретиться с ними на тех же условиях. Любая огласка обязательно спровоцирует всевозможные прямые действия по сохранению лица, а это последнее, чего мы хотели в этом деле.

Я медленно вернулся к дому с очень тревожным чувством. Я был уверен, что замечание Хилари Кобб требует дополнительной проверки, и я сделал мысленную пометку, чтобы это сделать. В доме Халин сидела у окна в шелковой мантии, закрывавшей ее миниатюрную фигуру.

«Вы говорили с английской журналисткой», - просто сказала она, когда я подошел к ней. «Я была на рынке и прошла мимо вас. Она очень красивая».

Она пристально посмотрела на меня, ее глубокие глаза говорили много вещей, некоторые из которых я не решался читать. Я положил руку ей на плечо, она на мгновение прислонилась ко мне, а затем ушла.

«Отец уезжает немного раньше», - сказала она. «Я оденусь и буду готова через несколько минут». Я смотрел, как она подошла к арке без дверей между комнатами. Она повернулась, посмотрела на меня и позволила шелковому платью спасть с ее плеч и стать обнаженной, красиво обнаженной, она как бы парила в полете, на мгновение мелькнула нимфой, а затем исчезла в дверном проеме. Она сделала это так красиво, предложив мне как напоминание, так и обещание, жест одновременно мощный и тонкий.

Я пошел в свою комнату, обнаружил, что она отремонтировала мою рваную ветровую куртку, и оделась для прогулки в тени гор. Когда я спустился вниз, там была Халин, закутанная в несколько ярдов материи, похожая на сверток старой одежды. Ее отец, одетый в тяжелую куртку из шкуры яка и сапоги, с брюками на меховой подкладке, нес на спине небольшой синий рюкзак и держал в руке длинную трость. Мы торжественно пожали друг другу руки, по крайней мере, я был торжественен. Старик улыбался уверенно; ему нужно было просто провести ночь, и Гхотак был бы автоматически дискредитирован. Мы вместе отправились в поход в горы. Многие сельские жители почтительно поклонились, сложив руки в традиционном жесте молитвы и добрых пожеланий. За пределами села температура заметно упала, когда мы подошли к перевалу в недрах высоких пиков. Когда мы приблизились к подножию гор, я увидел Гхотака и трех его людей, ожидающих перед четырьмя шерпами, которые выстроились в линию у входа в перевал. Лиунги остановился и поклонился монаху, который в ответ склонил голову. Я заметил, что под шафрановой мантией на Готаке были тяжелые, заснеженные ботинки.

«Гхотак был в горах?» - спросил я у него, глядя на его ботинки.

«Сегодня утром», - ответил он. «Дважды в неделю я хожу в горы, чтобы медитировать в уединенном мире».

«Это правда», - услышал я шепот Халин. «Он делал это в течение многих лет. Святой человек должен медитировать в тишине и уединении, как написано, настроенный на окружающую его природу».

Ее отец провел губами по щеке девушки и поклонился мне. Он повернулся к Гхотаку.

Завтра, когда я вернусь, твоим злым планам придет конец. Люди узнают правду ».

Я смотрел на лицо Готака, когда старик ушел, но его бесстрастие ничего мне не сказало. Монах и его люди некоторое время смотрели, а затем повернулись и ушли. Халин и я остались смотреть, как маленькая фигурка становится все меньше и меньше, пока, наконец, не скрылась из виду на фоне высоких пиков. Мы пошли обратно к дому, и когда мы наконец прибыли, было темно.

«Я снова приду к тебе сегодня вечером, Ник», - прошептала Халин.

. Я прижал ее крохотную талию, наполовину обхватив ее одной рукой.

«Я должен что-то сделать, Халин, - сказал я. «Это может занять много времени, а может и нет. Вы меня подождете?»

"Английская журналистка?" - тихо спросила она. Я бы улыбнулся, но в ее голосе была такая грусть.

«Нет, малышка», - сказал я. "Что-то другое."

«Я подожду», - сказала она. "Независимо от того, как вы опоздали".

Халин пошла в свою комнату, я немного подождал, а затем ушел из дома. Шерпы были на перевале, но я не мог рассчитывать на это. Было очень темно, когда я подошел к покоям Гхотака в задней части храма. Я прошел вдоль строительной линии и увидел свет, исходящий из окон. Этого было недостаточно. Черт, кто угодно мог оставить свет включенным. Я знал, что если Готак собирался отправиться в горы, ему очень скоро придется отправиться в путь. Если он что-то задумал, ему нужно было действовать до наступления дня, а подъем в горы сам по себе занял бы часы.

Я собирался отойти от стены зала заседаний, когда увидел охранника в синей рубашке и с распущенными рукавами, внезапно вырисовавшийся на фоне света из окна. У него был длинный кусок дерева и, несомненно, где-то на нем нож. Я сидел в тени и ждал, пока он вернется, когда он миновал окно. Через мгновение он вернулся и ушел от меня. Я вышел и почти добрался до него, когда он услышал звук моих шагов. Он повернулся, попытался поднять дубинку, но я первым добрался до него с резким ударом в горло. Он ахнул, схватившись за горло. Я вырвал дубинку из его рук и ударил ею по голове. Он рухнул кучей, и я перешагнул через него. Это произошло так быстро, что я сомневался, видел ли он, кто ударил его в темноте.

Я подошел к окну и заглянул внутрь. Гхотак был в комнате, скрестив ноги, на циновке на полу. Он попыхивал кальян и писал на пергаментном свитке. Я бросил взгляд на охранника. Он будет отсутствовать по крайней мере на полчаса, но могут быть и другие. Снова заглянув в окно, я еще раз взглянул, взглянул на часы и решил, что мне нужно подождать. У него еще было время съехать. Я взял охранника и, используя его собственную рубашку и несколько листьев, связал его, заткнул ему рот и затащил в кусты поблизости. Я устроился на бдение у окна Готака, проверяя его каждые полчаса. Он продолжал писать на пергаменте, пока, наконец, не отложил его в сторону и не закурил кальян короткими отрывистыми затяжками. Я взглянул на часы и понял, что если он шел за патриархом, то уже должен был быть в пути. Я низко спустился, прошел под край окна и пошел обратно через затемненную деревню.

Он был здесь. Я должен был быть удовлетворен, но все же мне было не по себе, с тем же беспокойством, которое я испытал после загадочного замечания Хилари Кобб. Монах был слишком спокоен. Он точно так же, как и мы, знал, что, когда патриарх вернется, это дискредитирует все здание духовной силы, которое он построил для себя. Какого черта он тогда так спокойно относился ко всему этому? Хотел бы я знать ответ на это. Когда я вернулся, дом был в полной темноте, и я пошел в свою комнату, думая, что, возможно, Халин легла спать и заснула. Но из-под мехового одеяла вытянулась маленькая теплая рука, и я быстро разделся, положив Вильгельмину и Хьюго на пол рядом с кроватью. Я проскользнул с ней под одеяло и обнаружил, что она нетерпеливо, восхитительно тянется ко мне, ее руки протягиваются, чтобы приветствовать мое тело на своем, ее мягкие ноги жаждут открыть для меня порталы экстаза.

Мы занимались любовью, держались друг за друга и снова занимались любовью, как будто мы оба пытались не думать о старике в темноте, в одиночестве среди бушующих ветров снега и высоких ледяных пластов. Когда мы, наконец, заснули, совершенно измученные и пресыщенные, я взял ее на руки, как будто держат спящего ребенка.

Утром, когда я проснулся, она все еще была рядом со мной. Она пошевелилась, и мы остались в замкнутом мире объятий друг друга. Когда мы наконец встали, Халин приготовила завтрак, пока я брился, и, как будто по некоему молчаливому соглашению, никто из нас не говорил о том, о чем больше всего думали. Утро Халин занялась домашними делами, и я вышла на улицу. Мои глаза неумолимо приковывали высокие пики, окружавшие деревню. Меня переполняло гневное беспокойство, которое усиливалось с течением дня, когда отец Халин не появлялся. Я никогда не был на миссии, где происходило так много всего и происходило так мало. Мне даже стало горько из-за Гарри Ангсли и его проклятой лихорадки. Он должен был быть здесь по этому поводу. Англичане были более опытными и более приспособленными по своей натуре для такой игры в кошки-мышки. Мы, американцы, слишком прямолинейны и ориентированы на действия. Конечно, тогда я не мог этого знать, но действие, которого я жаждал, вылилось в быстрое извержение.

Хилари Кобб, статно красивая в белой куртке

, и красочном клетчатом килте Кэмпбеллов, спустились, увидела меня и направились туда, где я стоял.

"Он еще не вернулся?" - прямо спросила она. Ее назойливость, шпионство и прямота только раздражали мое гневное, тревожное беспокойство.

«Не твое проклятое дело», - прорычал я. Я видел, как ее брови слегка приподнялись, а глаза сразу же сузились.

«В любом случае, ты последователен», - огрызнулась она. «Всегда неприятно. Насколько я понимаю, вы ничего не слышали и довольно нервничаете по этому поводу».

Я мог бы весело свернуть ей шею для такого точного анализа. Она взглянула на часы.

«Если ты скажешь, что у него уже было время вернуться, я буду надирать тебе задницу на всем пути к Эвересту», - прорычал я. Я долго и пронзительно смотрел ей в глаза и внезапно увидел, как они смягчились и изменили выражение лица. Она моргнула, на мгновение отвернулась, а затем посмотрела на меня.

"Вы верите в йети?" - спросила она тихо, трезво, почти как маленькая девочка.

"Ты тоже?" Я честно кричал. «Нет, черт возьми, я не верю в хороших фей, банши или мерзких снежных людей». Я повернулся и зашагал прочь, бормоча себе под нос. Халин стояла у окна, когда я вошел, схватил свою тяжелую куртку и направился к двери. Ей не нужно было спрашивать, куда я иду.

«Я пойду с тобой», - просто сказала она.

«Нет», - резко ответил я, а затем, смягчив голос, на мгновение обнял ее. «Лучше мне идти одному. Я возьму с собой двух шерпов. Я думаю, что, возможно, ваш отец застрял в снежной горке или в забитом проходе. Мы вернем его».

Она прижалась ко мне, быстро поцеловала и отступила. Я вышел, желая почувствовать себя так же уверенно, как звучал. Я не верил в проклятого мерзкого снежного человека, но я боялся, что со стариком что-то случилось. Все, что я мог видеть в своей голове, это фигура Гхотака накануне вечером, который спокойно сидел и попыхивал трубкой. Я поймал двух шерпов, и мы направились к грозным башням из снега и льда, которые смотрели на нас с таким непреклонным презрением. Следы патриарха были четкими, по снегу легко было идти. По мере того, как мы поднимались выше и снег на земле становился все глубже, его следы становились еще легче, и мы хорошо проводили время. Он ушел глубоко в горы, и тропа становилась все круче и опаснее. Наконец я увидел впереди покрытый снегом гребень на вершине крутого подъема, по которому мы шли, и указал на него. Шерп согласно кивнул, и мы направились к нему. Казалось, что это подходящее место для его разбивки лагеря. Я добрался до него первым и увидел остатки костра. Синий рюкзак, который он взял с собой, был разбросан по земле, а снег был растоптан и шероховат. Я проследовал по уступу к тому месту, где он огибал часть горы, и теперь один из шерпов остановился, и я услышал его придушенный и высокий голос, кричащий от ужаса. Я повернулся, и он показал на снег.

"Йети!" - воскликнул он, задыхаясь. "Йети!" Я проследил за его рукой и увидел следы на снегу, проклятые следы, которые я когда-либо видел. Сначала я сказал себе, что это был отпечаток огромного медведя, так как следы когтей были хорошо видны. Но вместо этого на нем был отпечаток человеческой подошвы и пятки. Я опустился на колени и более внимательно посмотрел на отпечаток на снегу. Их было несколько, и я внимательно изучил каждую. Форма и очертания ступни явно присутствовали, но заканчивались раскинутыми подушечками животного с длинными когтями. Я никогда раньше не видел такой дорожки, и существо, что бы это ни было, что-то тащило за собой по снегу. Я пошел по следам, а шерпы - за мной. Сделав еще один поворот, я с тоской увидел разбитую, окровавленную фигуру. Я подошел к нему и узнал одежду. Форма была едва различима как мужчина. Патриарх Лиунги был буквально разорван на части, виднелись огромные раны на коже, одна рука вырвана , ноги искривлены в гротескной форме. Его грудь была обнажена, из нее были отслоены огромные полоски плоти, а конец сломанного ребра торчал из кожи.

«Йети», - монотонно повторяли шерпы, превращая слово в торжественное пение.

«Ерунда», - сказал я. «Его убило животное, вероятно, какой-то огромный медведь».

Они в несогласии покачали головами и снова указали на леденящие кровь следы. У меня не было объяснения этим странным следам, и я мог только предполагать какую-то медвежью землю, характерную для этих гор. Все, что я знал, это то, что это было изуродованное, разорванное, изрезанное тело, и этому должно быть какое-то логическое, аргументированное объяснение. Отвратительный снежный человек не был бы ни логичным, ни рассудочным. Старик был явно убит существом огромной силы с когтями и клыками. Гигантский медведь был не только логичным, но и единственно возможным объяснением, за исключением, возможно, формы огромного снежного барса. У одного из шерпов в рюкзаке было большое одеяло, и мы завернули в него окровавленную, изуродованную фигуру и надежно связали. Затем мы начали медленное и опасное путешествие обратно вниз с нашей ужасной ношей.

Наконец мы достигли ровной местности и направились в деревню. Когда мы приблизились, другие подошли спросить, и шерпы заговорили с ними. Я слышал слово «йети», повторяющееся снова и снова, и вопрошающие разбегались, чтобы распространять слово. Я знал, что прежде, чем я достигну Халин, она услышит это. Шерпи указали мне, куда отнести тело, чтобы подготовить его к погребению. Конечно, будет погребальный костер. Наконец я вернулся в дом. Казалось, Гхотаку повезло, и я обнаружил, что он быстро извлек из этого выгоду. Как я предполагал, Халин услышала об этом еще до моего прибытия, и я обнаружил, что она стоит на коленях в молитве. Она встала и повернулась ко мне лицом, и слезы были в ее голосе, а не в глазах.

«Йети заговорил», - просто сказала она. «Гхотак победит. Иначе и быть не может».

«Твоего отца убило какое-то животное, Халин», - сказал я. «Медведь или, возможно, снежный барс. Нет отвратительного снеговика, Халин».

«Лучше тебе уйти, Ник, - сказала она. «Я твоя. Я пойду с тобой. Но сначала я должен пойти в зал собраний. Гхотак созвал собрание, и храмовый зал будет заполнен. Я должен пойти и поклониться ему в честь моего отца».

«Нет», - резко сказал я. «Не уходи. Не сдавайся ему».

«Но я должна», - сказала она. «Вызов был принят, и Гхотак победил. Это почетный обычай, что я появляюсь перед своим отцом и склоняюсь перед Гхотаком».

«Хорошо, иди, - сказал я. «Но скажи людям, что твоего отца убило животное.

Ее руки обвились вокруг моей шеи, и она посмотрела на меня.

«Ник, ты такой большой, такой сильный, такой человек действия», - сказала она. «Вы не можете поверить, что есть вещи, выходящие за рамки обычного объяснения. Ваш тип человека, которого вы называете буквально человеком, не допускает неизвестного. Вы должны искать логическую причину для всего. Здесь мы знаем лучше».

Я закусил губы. Я снова столкнулся с этой каменной стеной укоренившихся убеждений, но на этот раз я не мог отступить. На этот раз мне пришлось встретиться с ними лицом к лицу. Я играл по-своему, и хороший человек лежал мертвым, а Готак собирался использовать это. С меня хватит Змеиных Богов, духовного переноса, йети и всех суеверных обычаев. Теперь я должен был пойти своим путем.

«Давай, - грубо сказал я. «Я пойду с тобой на встречу». Я ушел с Халин и направился в храмовый зал. Я видел, как к зданию стекаются толпы, и мы были почти у цели, когда нас догнала Хилари Кобб.

«Мне очень жаль», - сказала она Халин, и я никогда не слышал ее голоса так мягко, нежно. «Мне ужасно жаль». Ее глаза метнулись ко мне, когда Халин кивнула в знак признательности и прижалась к моей руке.

«Я вижу, вы слышали о призыве Готака к верным», - сказала Хилари, шагая рядом со мной. Я мрачно кивнул.

«Он не теряет времени зря», - прокомментировал я.

"Что он задумал, Янки?" спросила она.

«Я все еще ищу эту историю», - сказал я. «Никаких новостей, Хилари».

«Извини, я ничего не могу поделать», - сказала она. «Это моя работа. Это часть меня».

«Надеюсь, тебе не будет рассказа», - ответил я. "Это моя работа." Я воспользовался случаем, чтобы еще раз ее переубедить, и обнаружил, что ее ответ мне не нравится. «И, как я сказал тебе, кукла, если ты получишь ее, ты ничего не сможешь с ней сделать отсюда, - сказал я.

«И, как я уже говорила, - ответила она, - не рассчитывайте на это».

Между новостями о том, что произошло, и уговором Гхотака, место было переполнено. Сильные парни Готака узнали то, что заблудшие последователи не собирались признавать. Он обращался к толпе, когда мы прибыли, рассказывая им, как события убедительно показали, что дух и желания Каркотека говорят через него. Я видел, как его люди рассыпались по толпе с петициями в руках. Халин и я пошли по проходу к платформе. Я покинул ее, прыгнул на сцену и повернулся лицом к толпе.

«Гхотак снова лжет», - крикнул я. «Патриарх Лиунги был убит животным, каким-то диким, свирепым животным. Но йети нет. Йети - всего лишь сказка этого старика, которая пугает детей».

Я услышал гнев толпы и увидел, как Готак указал на меня пальцем.

«Иностранец смеется над нашими путями», - кричал он. «Он насмехается над нашими легендами и нарушает наши священные верования. Посмотрите сюда, каждый из вас». Он хлопнул в ладоши, и я обернулся и увидел, что двое из его людей несут длинную, похожую на веревку мертвую змею на руках, позволяя ей сползать вниз с каждой стороны.

«Иностранец убил эту змею», - крикнул Готак. «Она была найдена одним из моих людей висящей на подоконнике комнаты, где он остановился в доме Лиунги. Ему доставляет удовольствие высмеивать наши знания и попирать наши священные верования».

Я почувствовал взрыв своего гнева. Этот коварный ублюдок приготовил и ждал, все готово для меня.

«Я никогда не видел этой змеи», - крикнул я. «Гхотак снова лжет».

Толпа гневно закричала. Гхотак наклонился ко мне. «Вы говорите, что не виновны в убийстве этой змеи?» он спросил.

«Я совершенно невиновен», - ответил я.

«Тогда есть только один способ узнать», - сказал он, и в его черных глазах блеснул торжествующий блеск. "Испытание кобры. Тебе предстоит сражаться с коброй голым.

Если выживете, это будет означать, что вы невиновны, и Каркотек сохранил вашу несчастную жизнь. Если кобра победит, твоя смерть отомстит за твои злодеяния, и Каркотек будет доволен ».

Я посмотрел на толпу, а затем повернулся к Готаку.

«Или я передам вас им», - сказал он.

«В любом случае я не в твоих руках», - тихо сказал я ему.

Он пожал плечами. "Какое твое решение?"

Я был в ловушке, и умный ублюдок это знал. Толпа кричала и кипела. Я чувствовал, как жажда мести поднимается от них, как злое облако. Небольшой удар со стороны Гхотака, и они разорвут меня на куски. Но более того, если я откажусь, это будет признанием вины и в лучшем случае меня выбросят. Конечно, они никогда не послушали бы то, что я сказал бы, и я не мог этого допустить. Мне нужен был еще один шанс победить Гхотака, еще один шанс разрушить его искусно построенный дом национального предательства. Я взглянул на монаха и увидел тонкую торжествующую улыбку на его губах и его глаза, сверкающие победой, впились в меня. Халин стояла в проходе, застывшая на одном месте, и я увидел позади нее Хилари, которая смотрела на меня своими голубыми глазами, широко раскрытыми, как блюдца. Сражение с коброй голыми руками звучало как билет в один конец до гробовщика, но какого черта, может, мне повезет и я прикончу близорукого змея. Я мысленно обдумал последнюю возможность. Вильгельмина уютно лежала у меня на плече, я мог вытащить ее, проделать дыру достаточно широкую, чтобы сквозь нее можно было видеть Эверест в Гхотаке, и попытаться бежать к ней. Взглянув на толпу, я решил, что с коброй у меня больше шансов. Но больше всего на свете, если бы я мог каким-то образом выжить, я бы оказался невиновным в обвинении Гхотака и смог бы взять его оттуда. Тогда толпа хотя бы выслушает меня. Это было не так уж и много, но это должно было быть сделано. Я мрачно улыбнулся про себя. Я хотел прямых действий. Я был чертовски уверен, что понял. Я усмехнулся Гхотаку и увидел искорку удивления в его глазах.

«Принеси змею, приятель, - сказал я. Гхотак повернулся к толпе, и я увидел, что он немного сбился с пути из-за моей небрежности. Он не знал, насколько я хороший актер.

«Иностранец встретит испытание коброй», - произнес он. «Кобра никогда не лжет. Мы идем в ямы».

Двое из людей Готака окружили меня, и меня вывели наружу, пока толпа хлынула через другие выходы. Я мельком мельком увидел Халин с Хилари рядом с ней, когда меня вели мимо актового зала, мимо участка с пустыми деревьями и камнями, туда, где в земле были выдолблены две ямы. Каждая яма была квадратной формы, примерно десять на десять футов и пять футов глубиной. Толпа собралась на наклонной поверхности вокруг ям, подталкивая друг друга, чтобы было видно место. Некоторые забирались на деревья для лучшего обзора. Гхотак столкнулся со мной на краю ближайшей ямы.

"У вас есть оружие?" он спросил. «Пожалуйста, отдай их мне». Я огляделась и увидела поблизости Халин и Хилари. Я подошел к Халин и вручил ей люгер и стилет. Ее глаза были глубокими и печальными.

«Я молюсь за тебя, Ник», - пробормотала она.

Я раздумывал, стоит ли сказать ей, чтобы она отстрелила змею голову, если он до меня добереися, но я сразу понял, что это глупая мысль. Она ни разу не попала бы из этой штуки, и если бы мне пришлось использовать это оружие, я проиграл бы одновременно с выигрышем. Я уже собирался отвернуться, когда голос Хилари прорезал воздух.

"Ты стал абсолютно глуп?" - резко спросила она. «Что бы вы ни думали, что делаете, немедленно прекратите это. Вы, черт возьми, убьете себя, вот и все».

Я видел, что ее глаза были глубокими и озабоченными, а лоб нахмурился.

«Впервые ты мне нравишься, Хилари, дорогая», - усмехнулся я ей. «Но еще раз я должен сказать тебе, чтобы ты не сдавалась».

«Поцелуй мою румяную задницу», - взорвалась она. «Не будь чертовым дураком, Янки. Это самоубийство. Ты не чертов мангуст».

«Никогда не знаешь, кукла», - усмехнулся я. «И быть чертовым дураком - часть моей работы».

Я повернулся, подошел к яме и спрыгнул в нее, как только двое из людей Готака прибыли с плетеной корзиной с крышкой. Сняли крышку и вывалили содержимое корзины в яму. Я видел, как кобра вылетела и ударилась о землю, яростно шипя. Я предположил, что она была большой, около девяти футов. Он мгновенно вскочил, его капюшон зловеще распахнулся. Я двигался медленно, кружась вправо. Бегущие глаза кобры следили за мной, его язык высунулся слишком быстро, чтобы это увидеть. Я видел, как он поднимался выше. Я знал, что это значит. Змея может поразить во всю свою длину, развернувшись в воздухе. Она поднималась на дыбы, чтобы нанести удар как можно дальше. Я стоял на подушечках ног, сгибая тело вправо, затем влево, пока она раскачивалась взад и вперед. Я знал, что она получит меня, если я дам ей ударить первым. Мне пришлось нанести ей удар, чтобы иметь хоть какой-то шанс избежать ее удара. Я медленно поднял правую руку, ударил ее, и змея прыгнула на меня, бросившись в воздух с молниеносным движением. Я бросился влево и почувствовал, как ее клыки промелькнули в воздухе. Я приземлился на бок, перевернулся к стене ямы и встал на ноги.

Кобра снова взмыла вверх, этот проклятый злой капюшон расплющился. Я двинулся вперед, и она ударила еще раз, и я упал назад, чтобы избежать ее клыков. Я почувствовал, как рукав моей рубашки разорвался, когда один клык задел ткань.

Кобра ударилась о стену после прыжка, и на этот раз, вместо того, чтобы мгновенно подняться, она с поразительной скоростью проползла через яму. Я уклонился в сторону, и змея снова сделала выпад, но на этот раз она не была готова к правильному удару, и удар не удался. Она свернулась и снова встала, и я посмотрел на нее с другой стороны. Я подумал о том, чтобы попытаться вывести ее из этого положения и затем нырнуть, чтобы схватить ее за шею. Беззаботная попытка финта вызвала такой стремительный выпад, что это было не более чем намек, и я снова повернулся и отпрыгнул назад, врезавшись в стену ямы. Его клыки разорвали заднюю часть моей рубашки, как будто ее порезали бритвой.

Я снова сделал круг, сделал ложный выпад, и змея ударила этим же выпадом. На этот раз его клыки зацепились за поверхность моей кожи, достаточно, чтобы оставить след, хотя и не настолько, чтобы повредить кожу, но я увидел одну вещь; она подходила все ближе каждый раз. Моя реакция должна была замедлиться, и это должно было происходить быстрее, чем замедлялись его удары. Если я не придумаю что-нибудь получше, это будет лишь вопросом времени. Она снова плела, выстраивая меня для следующего удара. Я был у стены котлована маленького помещения для маневров. Я начал уклоняться от одной стороны к другой, но я знал, что все, что я делаю, не слишком отвлечет ее от цели. На мгновение она выпрямилась, а затем ударила снова. На этот раз мне действительно повезло, потому что я отодвигался, когда он сделала выпад, и смертельные клыки снова врезались в рукав моей рубашки. Змея сразу отпрянула и снова поднялась, чтобы ударить. Я знал одно. Я не мог оставаться на месте. Оставаться на одном месте означало сделать смерть неизбежной. Я не мог дать ей время собраться. Когда она раскачивалась, этот злобный язык выскакивал молниеносным движением, я начал прыгать с одной стороны на другую, отскакивая от каждой стены, как бы трехсторонним балетным шагом. Кобра снова и снова прыгала, и каждый раз он промахивалась мимо моего тела на доли дюйма в запасе.

Наконец, мне пришлось остановиться. Я был в холодном поту, и у меня прерывалось дыхание. Я остановился, и проклятая кобра ударила снова. Я упал назад и почувствовал, как ее клыки вонзились в ткань моих брюк. Они разорвались, когда я упал. Я понял, что бесполезно поднялся на ноги. Мои рефлексы улучшились, когда я устал, а кобра была молниеносной, как всегда. Она двинулась вперед по земле, а я попятился, оттолкнулся от стены и обнаружил немного прибавленного места, когда она повернулась и поднялась в воздух. Изорванный рукав моей рубашки свободно свисал с моей руки, и когда он ударился о мою кожу, у меня внезапно возникла мысль, отчаянная мысль последнего шанса. Я прижался к стене, на мгновение вне досягаемости, и сорвал рубашку. Протянув ее передо мной, как тореадор протягивает быку свою красную мулету, я медленно двинулся вперед. Кобра покачнулась выше, её капюшон был полностью распахнут. Я переставлял рубашку вперед и назад. Она выждала мгновение, а затем ударила, её клыки впились в рубашку. На короткое мгновение, не более секунды, её клыки впились в ткань. Я прыгнул вперед, обернув оба рукава рубашки вокруг головы змеи, обернув ткань вокруг смертоносного рта и головы. Кобра извивалась и корчилась в воздухе, в ярости взмахивая хвостом. Я схватился за хвост змеи и начал крутить змею по широкой дуге, позволяя центробежной силе держать его тело вытянутым почти по прямой линии. Даже когда она продирался сквозь ткань вокруг головы. Я сильно замахнулся и ударил её об стену. Рубашка, обернутая вокруг его головы, смягчала удар, но, тем не менее, этого было достаточно, чтобы на мгновение оглушить его. Я снова замахнулся змеей, на этот раз ударив ее о землю. Я уронил хвост и изо всех сил ударил ногой по голове кобры, теперь почти свободной от рубашки.

Страх и гнев захлестнули меня, когда я наступил на голову змеи, вдавил ее в землю, топал и растирал, пока почва не стала красной. Я наконец остановился. Смертельный убийца все еще дергался в нервных спазмах после смерти, но я не рисковал. Осторожно, носком ботинка я перевернул змею и увидел, что ее голова действительно стала сплющенной и безжизненной . Я поднял глаза и увидел тишину и множество лиц, уставившихся на меня. Все было кончено, и я был жив. Я почувствовал, как дрожат мои руки. Отступив назад, я прислонился к стене ямы, когда холодный пот внезапно окутал мое тело. Руки тянулись ко мне. Я схватился за них и меня вытащили из ямы. Смерть, ужасная смерть, мелькнула мимо меня, когда я посмотрел на безжизненное тело кобры. В животе у меня внезапно сжались узлы, и я навсегда запомнил эту маленькую яму.

Но я еще не закончил, я огляделся и обнаружил, что в нескольких футах от меня стоит Гхотак с бесстрастным лицом, хотя я мог прочесть за ним ярость. И все же, как бы он ни был зол, он был достаточно ловким, чтобы выдержать.

«Каркотек сказал», - произнес он, раскинув руки. «Иностранец сказал правду. Он не убивал змею».

«И я скажу вам больше», - перебил я, крича толпе. «Я пойду в горы этой ночью. Я сделаю то, что сделал патриарх Леунги, и вернусь. Я докажу вам, что йети нет и что Готак не говорит от имени духа Каркотека. Каркотек не хочет, чтобы вы открыли свою землю для пришельцев. Когда я вернусь, ты узнаешь правду ».

Гхотак нахмурился. Я снова отвлек его. На этот раз он должен был пойти с ним.

«Храмовые колокола позовут вас завтра», - сказал он толпе. «Еще раз слово Готака было оспорено, и еще раз дух Каркотека должен ответить. Снег в горах снова станет красным, запомните мои слова».

Я пошел прочь, и толпа начала медленно расходиться. Халин вернула мне Вильгельмину и Хьюго, и Хилари Кобб стояла рядом, наблюдая, как Халин прижалась ко мне. Я поймал ее быстрый взгляд.

«Это было чертовски хорошо сделано», - сказала она. "Почему ты испытываешь удачу?"

Я спросил. - "Что именно означает?"

"В смысле, зачем идти в горы сегодня вечером?" спросила она. «Несмотря на то, что я только что видела, ты не непобедим. Никто не является таковым».

«Она права, Ник, - сказала Халин. «Я боюсь за тебя. Не уходи».

«Я должен», - ответил я. «Во-первых, он принял вызов, и я не могу отступить сейчас. Но что более важно, это может вынудить его к прямому, открытому ходу. Я должен вступить с ним в борьбу. Я должен добраться до него, прежде чем он доберется до меня ".

«Йети убьет тебя, как он убил моего отца», - сказала она беззвучно. Я обменялся взглядами с Хилари поверх головы Халин.

«Забудь о йети, Халин, - сказал я. «Он не тронет меня рукой. Или я должен сказать лапой?» Я улыбнулся ей, и она отвернулась - серьезная и неулыбчивая.

«Йети или не йети», - вмешалась Хилари, «ты выставляешь себя подсадной уткой. Мне это совсем не нравится».

Ее голубые глаза омрачились глубоким беспокойством, и я усмехнулся ей. «Осторожно, Хилари», - засмеялся я. "Вы говорите положительно сентиментально".

"Вы должны шутить обо всем?" - бросила она на меня, в ее глазах отражалась внезапная боль.

«Это помогает», - сказал я, глядя ей в глаза. «Но все равно спасибо», - мягко добавиля. «Я ценю вашу заботу. Это показывает, что за журналистом, который в вас никогда не умрет, может быть девушка».

«Иди к черту», ​​- рявкнула она и ушла. Я засмеялся и пошел дальше с Халин.

Глава VI.

Пока я отдыхал, Халин положила свою маленькую теплую фигуру рядом со мной на кровать. Ближе к вечеру я проснулся и почувствовал себя отдохнувшим и отдохнувшим. Меня также переполняло острое предвкушение, которое всегда охватило меня, когда я чувствовал, что начинаю действовать прямо против главной проблемы, в данном случае с Гхотаком. Я бросил ему еще один прямой вызов и знал, что он должен на него ответить. Его удача была феноменальной, но я знал, что он не может рассчитывать на то, что медведь или снежный барс прикончат меня. Ему придется самому застраховаться, а я буду готов и буду ждать его. Халин помогла мне собрать мое снаряжение и цеплялась за меня при каждой возможности. На ней был только шелковый халат, и я чувствовал ее мягкость под ним.

«Вернись ко мне, Ник», - выдохнула она, когда я собрался уходить, обвивая тонкими руками мою шею. Я заглянул ей в глаза и снова увидел то, чего не осмеливался увидеть. Ее глаза были глазами влюбленной женщины, и это было плохо. Не для меня, а для нее. Я молча надеялся, что это действительно эмоциональное расстройство, страх и благодарность, и что оно исчезнет, ​​когда все это закончится. Я оглянулся на ее маленькую фигуру в дверном проеме, когда выходил. Я видел ужасную покорность в ее глазах и знал, что она не верила, что я вернусь.

Я махнул рукой и поплелся дальше, в высшей степени уверенный, что не только вернусь, но и в надежде получить шкуру того, черт возьми, странное существо убило ее отца. Ружье Марлин 336 у меня было перекинуто через плечо. Оно могло пробить дыру в слоне и, конечно же, справиться с леопардом или медведем. Серо-голубой свет сумерек уже начал сгущаться, когда я достиг узкого прохода, ведущего в горы. Я решил пойти по той же тропе, по которой пошел старик, и разбил лагерь довольно близко к тому же месту, я не был на полпути, когда темнота начала приближаться, и ветер завыл в своем жутком, леденящем кровь вопле. Горы с их ледяными клыками и челюстями зияющих трещин были таким же реальным врагом, как и все остальные. Одна ошибка - и Гхотак одержит победу, даже не пошевелив пальцем. На спине у меня был рюкзак, состоящий в основном из тяжелых одеял, немного еды и воды, а также небольшой аптечки. Я рассчитывал только на одну ночь, так что не было причин для дополнительного оборудования.

Я двигался медленно, осторожно. Ночь стала холоднее, и небо затянулось тучами,

я почувствовал снег в воздухе. Пальцы болели от холода, пронизывающего даже самые теплые перчатки, мое лицо напряглось и покраснело, я с трудом поднялся вверх, благодарный за каждые несколько футов скалистого уступа. Я достиг выступа, на котором разбил лагерь старик, и решил подняться выше, где я смутно мог различить более широкий выступ. Наконец я добрался до него и был рад, что это сделал. Он был в некоторой степени защищен от сильнейшего ветра и входил в серию небольших горных плато. Более того, кустарников было достаточно, чтобы собрать достаточно дров для моего костра. Я разбил лагерь, приставив рюкзак к каменной стене, которая возвышалась у меня за спиной, и развел небольшой, но согревающий огонь. В его свете я мог видеть, что местность испещрена высокими вертикальными трещинами и глубокими ребрами в скале, а над моей головой возвышался огромный выступ из заснеженной скалы. Небольшой выступ плато вел вверх, изгибаясь, скрываясь из виду, и я не стал выяснять, как далеко он закручивается. Я не пошел дальше этого. С «Марлином» рядом со мной, с огнем передо мной, я прислонился спиной к каменной стене и слушал леденящий душу вой дикого ветра, который свистел через горы. Шли часы, и я развязал свой небольшой пакет с едой. Я принес жестяную чашку и несколько пакетов растворимого кофе. С водой из талогоснега все было неплохо. По крайней мере, там, наверху, с нарастающими в ярости ледяными ветрами, вкус был просто изумительным. Я как раз убирал другие пакеты, которые принес, когда услышал шум, звук кого-то или чего-то приближающегося по уступу.

Я схватил ружье и оттолкнулся от огня, пригнувшись за пределами светового круга. Посетитель подходил ближе, и тогда я увидел фигуру, темную тушу в ночи, осторожно приближающуюся к огню.

«Привет, Янки», - сказала фигура. «Ты там? Я тебя не вижу».

Я чуть не уронил ружье, покачал головой и снова посмотрел. Я ничего не видел. Фигура была там, теперь рядом с огнем, огляделась. Я встал и пошел к огню.

"Что, черт возьми, ты здесь делаешь?" - сердито потребовал я. "Ты что, не в своем уме?"

«Не волнуйся, старина», - ответила она, сверкнув несколько застывшей улыбкой. «Я не останусь здесь».

«Ты чертовски права, - взорвался я. «Ты вернешься к черту в деревню».

«О нет, - сказала она. "Я разбила лагерь за поворотом и спустилась вниз. Отсюда мой огонь не видно, но я вижу свечение от твоего. Я решил, что если ты поднялся сюда, это должно быть важно, и поэтому это важно для меня. Или, я бы сказала, для моей истории. Кроме того, у меня есть такое же право, как и у вас, чтобы бродить в этих горах ".

«Ты и твоя проклятая история», - сказал я. «Ты могла погибнуть, просто поднявшись сюда».

«Ерунда», - возразила она. «Держу пари, что я каталась на лыжах и ходила в горы больше, чем ты. Но я просто зашла посмотреть, нет ли у тебя чая. Я забыл упаковать немного, когда уезжала, и я немного хочу пить».

Я положил ружье, посмотрел на нее и покачал головой.

«Возвращайся, Хилари, - сказал я. «Я не могу беспокоиться о тебе и присматривать за тобой. Если возникнут проблемы, я буду занят, просто чтобы только остаться в живых».

«Я не просила вас присматривать за мной», - сказала она. «Может, я буду за тобой присматривать. А теперь, если ты дашь чаю, я вернусь в свой лагерь».

«Кофе», - сказал я, прорычав ей это слово.

«Тогда это будет кофе», - сказала она. Я протянул ей две упаковки растворимого кофе, и она вежливо кивнула.

«Огромное спасибо, старина», - сказала она. «Крикни мне, если я тебе понадоблюсь».

Она повернулась и пошла по уступу, исчезая за углом. Я пошел за ней и остановился на углу. Темной ночью она уже исчезла, но я слышал, как она спускается по заснеженным утесам. Теперь я видел ее огонь с угловой точки. Она разбила лагерь на другом выступе в нескольких сотнях футов выше от меня. Я стоял и смотрел и, наконец, увидел, как ее фигура появилась у огня. Некоторое время я наблюдал, как она варила кофе, а затем снова повернулась к теплу моего собственного огня. Через несколько минут от огня, и я обнаружил, что ледяной холод просачивается сквозь одежду, движимый сильными ветрами в незащищенный угол уступа. Я сел у огня и обнаружил, что улыбаюсь, думая о Хилари Кобб. Черт, вы должны были восхищаться ее упорством. Она сказала, что будет сидеть у меня на хвосте, пока не получит рассказ, и она так и поступала. Мне было жаль, что мне пришлось позаботиться о том, чтобы ее история не была опубликована. Я снова улыбнулся. Этой ночью ей нечего было бы показать, кроме чертовски неприятных воспоминаний, если только не появится Гхотак. Каким-то образом я начал думать, что он уклоняется от прямого действия. Я достал одеяло, толстый шерстяной халат, накрыл им ноги, положил винтовку Marlin 336 себе на колени и закрыл глаза. Огонь со свежими дровами, наверное, согреет меня до рассвета. Я впал в полусон, мое тело скорее спит, чем бодрствует, мои чувства скорее бодрствуют, чем спят.

Проходили часы, и только крик ветра нарушал тишину. Несколько раз я открывал глаза на звук только для того, чтобы слушать и слышать, что это был всего лишь треск льда или скольжение снежного уступа. Небо было темным, и начал падать снег, все еще легкий и не более чем вихрем. Я закрыл глаза и продолжал отдыхать в полусонной бдительности. Серый рассвет начинал окрашивать небо, и горные вершины выступали темными очертаниями, зазубренными зубами какого-то мифологического гиганта. Я смотрел на них через почти закрытые веки, когда услышал крики, сначала Хилари, а затем леденящие кровь полу-рев и полу-крик. Я вскочил с винтовкой в руке, прыгнул прямо сквозь тлеющий костер и помчался к краю уступа. Я мог ясно видеть ее лагерь. Она мчалась по небольшому плато, падая на лед, а за ней на двух ногах было существо из ада, демон из какой-то древней мифологии, чего-то, чего не могло существовать. Его тело покрывали длинные седо-белые волосы. У него было нечеловеческое лицо, когтистые руки и когтистые ноги. Я предположил, что когда он стоял прямо, то был бы почти семи футов роста, его наготу покрывали обезьяноподобные сероватые волосы. Я видел, как он протянул гигантскую руку вниз и схватил девушку за куртку, приподняв ее сзади, как ребенка.

Я прицелился из винтовки, но он или она подбрасывал девушку перед собой. Я не мог сделать четкий выстрел, но решил, что выстрел в любом случае, просто для эффекта, будет лучше, чем ничего. Спускаясь по крутой ледяной тропе, я сделал два выстрела и увидел, как существо остановилось, уронило девушку и посмотрело на меня. Я спускался на плато, не в силах остановить скольжение и падение. У меня было все, что я мог сделать, чтобы держаться за ружье и не сломать себе шею. Существо издало еще один фантастический кричащий рев, и когда я приземлился на плато, оно умчалось в другом направлении. Я побежал за ним, поднимая на бегу винтовку, и выстрелил. Пуля попала в плечо, и она обратилась в ярость и боль. Я остановился, чтобы сделать еще один выстрел, но когда я это сделал, моя нога вышла из-под меня на участке заснеженного льда. Я упал назад, винтовка отлетела в сторону.

Существо бросилось на меня, и теперь, с близкого расстояния, я мог видеть его недочеловеческое лицо, удлиненное и напоминающее морду. Его глаза, маленькие и темные, напоминали глаза медведя. Все, на что у меня было время, - это нырнуть за винтовкой и взяться за ствол. Я взмахнул им изо всех сил, и тяжелая ложа попала проклятому существу прямо в лицо. Это был удар, который сломал бы череп мужчине. Существо остановилось, на мгновение отшатнулось и прыгнуло на меня. Все еще держа винтовку за ствол, я повернул ее, нашел спусковой крючок и выпустил выстрел в воздух, надеясь, что это может напугать его. У меня не было ни места, ни времени, чтобы направить на него ствол. Проклятое животное просто прыгнуло. Я рухнул на землю и почувствовал, как огромная фигура коснулась меня. Я мельком увидел его лапы, человеческие по форме, если не считать когтистых передних подушечек. Существо продолжало идти после своего прыжка, перепрыгивая с одной скалы на другую. Я прицелился в прыгающую тварь, но стрелял слишком быстро и из плохой позиции. Выстрел промахнулся, и я поднялся и увидел, как она исчезает в глубоких ребристых трещинах.

Хилари сидела, ее глаза расширились от шока. Я подошел к ней и откинул капюшон ее куртки. Теперь шел сильный снегопад.

Я спросил. - "С тобой все впорядке?" Она посмотрела на меня и упала в мои объятия, ее дыхание вырвалось из глубоких рыданий. Я посмотрел на нее. За исключением оборванной спинки ее парки, где когти существа подняли ее, с ней все было в порядке. В ужасе, но в остальном все в порядке.

«Боже мой», - наконец прошептала она. «Что это было, Ник?»

«Не знаю», - сказал я. «Это было то, чего не существует, легенда, отрывок фольклора. Я до сих пор не верю этому. Я видел это, я запутался в этом и до сих пор не верю».

Голова Хилари была у моей руки, ее волосы были почти белыми от снега. Я натянул капюшон ее парки через голову. «О, Ник, Ник, - сказала она. «Мерзкий снежный человек существует. Йети жив. Вы не можете больше смеяться над легендой. Вы не можете, я не могу. Это правда, Ник, правда».

У меня не было ответов. Все они были поглощены волосатым демоном из какой-то древней книги о мифологических существах. Но было ли это животное? Или это был человек? Хилари вздрогнула. «Боже, Ник, это хорошо названо», - выдохнула она. «Это определенно было отвратительно. Я никогда не буду полностью отвергать другие легенды ни о чем, кроме как после этого».

Ее глаза были широко раскрыты, глядя на меня, и ужасно голубыми. Снежинки покрывали ее брови и прилипали к векам, а ее прекрасное круглолицое лицо, казалось, искрилось. Я оторвал от нее глаза и поймал себя на мысли о быстром сопоставлении вещей, от абсолютного ужаса до свежей, чистой красоты в считанные минуты.

"Я боюсь, Ник", она снова вздрогнула. «Боюсь, это вернется».

«Почему-то я так не думаю», - ответил я. «Здесь есть несколько очень интересных аспектов. Йети, очевидно, жив, но я тоже».

«Сейчас не время для загадок», - сказала она. "Что это должно означать?"

«Мы должны признать, что эта проклятая штука реальна», - сказал я. «Но он не напал на меня. Он напал на ваш лагерь. Он не убивает и не атакует, потому что Дух Каркотека велит ему это делать. Он убивает без разбора. Если это связано с чем-либо, я держу пари, что это Гхотак. "

«Никто не мог контролировать это существо, Ник, - возразила Хилари.

«Не контролировать, как вы это имеете в виду, не как иметь дрессированную собаку», - сказал я. «Но есть все виды контроля. Почему-то я не думаю, что он перемещается полностью сам по себе».

Хилари встала. Она смотрела на снег, который теперь падал в жгучей, кусающей, наклонной ярости. Остальные вершины были почти невидимы из-за белого занавеса.

«Это кровавая метель, Ник, - сказала она. «Мы никогда не вернемся сюда. Это была бы верная смерть. Да ведь мы не могли видеть трещину перед собой».

Она повернулась ко мне и схватила меня за руку. «Боюсь, Ник, - сказала она. "Я боюсь."

«Придется подняться», - сказал я. «Нам нужно будет найти место, в котором мы сможем заночевать, пока оно не взорвется. У меня достаточно еды и кофе, чтобы продержаться два дня. К полудню все может случиться. Давай, где вся эта твоя решимость?»

«Чертово желание исчезло», - сказала она. «Я думаю, это проклятое создание напугало меня прямо до смерти».

Я взял ее за руку. «Собери свое снаряжение и приступим к охоте», - сказал я. «Чем дольше мы ждем, тем меньше у нас шансов найти что-нибудь». Она кивнула, и через несколько минут мы уже карабкались на гору. Мы остановились, чтобы забрать мое одеяло и еду, а затем двинулись дальше. Снег и минусовые температуры в сочетании хлестали нас по лицам укусами холода, жалящей боли, и каждый шаг был подобен тому, что вам в лицо бросали горсть острых камешков. Я выбрал узкую тропу вдоль отвесной ледяной стены на случай, если она приведет к большой трещине между двумя ледниками. Если бы мы смогли найти там место, мы были бы хоть немного защищены от ярости ветра. Выступ сужался, и тропа уходила вверх вдоль обрыва. Вдруг оно расширилось, и я оказался на небольшом плато. В стене утеса возник темный силуэт, и я двинулся к нему сквозь белую завесу. Подойдя к нему, я увидел, что это вход в пещеру в скале.

«Сюда, Хилари», - взволнованно крикнула я. "Давай." Я вошел в пещеру, низко наклонившись, чтобы пройти через небольшой вход. Он был сухим, чистым и, очевидно, когда-то использовался другими путешественниками, потому что у одной стены были сложены дрова. Я не мог стоять прямо внутри, но он был футов пятнадцати в глубину и десять футов в ширину. Мы разожгли костер у входа в пещеру, сразу за снежной линией, быстро накапливающейся снаружи. Ветер поддерживал тепло, возвращаемое в пещеру, и через час в пещере стало так же тепло, как в гостиной коттеджа. Мы сняли верхнюю одежду и расстелили ее на земле, чтобы дать ей высохнуть. Хилари успокоилась, и под верхней одеждой на ней был оранжевый свитер и темно-синие брюки. Она весело болтала о своем прошлом, своей домашней жизни в Англии, и мы обменивались анекдотами и историями. Это была другая Хилари Кобб, теплая, жизнерадостная девушка без враждебной агрессивности, и я это прокомментировал.

«Это вы, мерзавцы, делаете девушку агрессивной», - сказала она. «Никогда не думаешь, что девушка может что-то делать правильно».

«Но есть много девушек, которые принимают это и не испытывают полного желания соревноваться и доказывать вещи», - возразил я.

«Думаю, я просто не из их числа», - решительно сказала она, и я улыбнулся, когда увидел, что ее гнев мгновенно вспыхнул.

«Я знаю», - сказал я. «Вот почему вы последовали за мной сюда».

«Ну да, но только отчасти», - ответила она.

"Что ты имеешь в виду?"

Она повернулась и уставилась на меня своими прекрасными голубыми глазами, широкими и круглыми. Ее дерзкий нос и прекрасная кожа сияли в отраженном свете огня.

"Ты поверишь мне?" - спросила она без улыбки. Я кивнул.

«Честно говоря, я волновалась за тебя, здесь одного, - сказала она. «Думаю, это была смесь двух желаний. Мне нужна моя история, и тебе лучше не забывать об этом. Но после того, как я увидел тебя в поединке с этой ужасной змеей, я понял, что ты был кем-то экстраординарным, и все, что привело тебя сюда, было важно. И я чувствовал, что ты делаешь это в одиночку, и это почему-то было неправильно ».

«Я тронут, Хилари», - серьезно сказал я. «Да. Но я пошел на это не один. Старик был помощником и проводником. И Халин очень помогла во многих отношениях».

«Готова поспорить», - резко сказала она, и я усмехнулся. Ревность, как я узнал много лет назад, была врожденным женским чуством, и она присутствовала даже тогда, когда у нее не было никакого проклятого права быть там.

«Знаешь, девушка влюблена в тебя», - добавила она, и мне напомнило еще одно женское качество, эту уникальную способность чувствовать определенные вещи без вопросов и сомнений и быть в них абсолютно правыми. Она уловила легкую стесненность моего лица.

«Ну, это правда, и мне ее жаль», - сказала она.

"Жалко ее?" Я нахмурился: "Почему?"

«Ты знаешь ответ на этот вопрос не хуже меня», - отрезала она. «Потому что ты не тот мужчина, в которого можно влюбиться, по крайней мере, не так, как она». Я, конечно, знал, что она совершенно права, и моя медленная улыбка показала это.

«И ты причинишь ей боль, потому что ты не можешь не причинить ей боль», - добавила Хилари. «Вот почему мне ее жалко».

«Ты сегодня очень всех защищаешь», - усмехнулся я. «Сначала сюда за мной, а теперь больно за Халин».

«Я всего лишь как девочка-скаут, пытающаяся получить значок за особые заслуги», - резко сказала она. «Я сказала тебе, что ты не поймешь».

«Лучше берегись собственных эмоций», - сказал я. "Или вы так хорошо умеете сами защищаться?" Она уловила насмешку в моем голосе, и ее глаза сузились.

«Лучше», - сказала она. «Я ни во что не ввязываюсь, и я ничего не делаю, если не решаюсь судить».

Я усмехнулся и достал еду. Вяленая говядина выглядела явно неаппетитной, хотя я проголодался. Я надел парку и взял винтовку.

«Хорошо, перейдем к последнему замечанию более подробно позже», - сказал я. «Между тем, я думаю, что, может быть, я смогу лучше работать по снабжению питанием. Оставайся здесь, женщина, и займись пещерой».

«Да, господин», - сказала она, сияя улыбкой притворного подобострастия. Я позволил огню потухнуть, перешагнул через него и попал в шторм. Я вспомнил, как во время моей первой поездки через горы я видел фазанов в скалах даже выше, чем мы были сейчас. Зная, что повадки птиц не меняются даже во время штормов, я попытался заглянуть сквозь белую занавесь. Я двигался по плато, прислушиваясь каждые несколько шагов. Порывы ветра поднимали снег между порывами и позволяли мне немного заглянуть вперед. Я пригнулся и с каждой секундой замерзал. Я уже собирался бросить это как плохую работу, когда услышал хлопанье крыльев и увидел двух фазанов, пробирающихся через плато, где они слегка приподнялись, чтобы встретиться с зарослями кустов. Я поднял пистолет и тщательно прицелился. Марлин мог проделать дыру настолько большую, что от птицы не осталось бы еды. Ближайший я попал в голову, оторвав его и оставив остальную часть тела нетронутой. Вернувшись с трофеем в пещеру, я снова развел огонь и использовал Хьюго для аккуратной операции на фазане.

«Обед, достойный королевы», - объявил я позже. "Фазан на гриле. Что еще можно желать?"

"Нет вина?" - едко прокомментировала Хилари.

Мы были в середине обеда, поедая фазана, который был немного веселым, но нежным, когда Хилари задала два очень прямых вопроса. Я решил честно ответить им обоим. Нетрудно быть честным, когда у тебя есть все карты.

"Что все это значит, Ник?" - спросила она. «Почему ты здесь? Почему Гарри Энгсли был отправлен сюда?» Я смотрела на нее, голубые глаза трезво смотрели на меня, ее светлые волосы отбрасывали медные отблески в мерцающем свете огня, а большие груди так соблазнительно выступали за ярко-оранжевый свитер. На этот раз ей удалось так глубоко погрузиться в происходящее, что я решил поиграть с ней прямо, тем более что знал, что она никуда не пошлет свою историю.

«Красные китайцы пытаются тайно захватить Непал», - категорично сказал я. Я рассказал ей о деталях, которые я знал, о роли Гхотака в качестве лидера внутренней пятой колонны, об уже значительном притоке подготовленных революционеров под видом мирных иммигрантов. Когда я закончил, она была неулыбчивой и серьезной.

«Наконец-то спасибо за честность», - сказала она. «Я чувствовала, что это что-то в этом роде, но не понимала, насколько они близки к успеху».

Она замолчала, а я наблюдал за ней в свете костра. Я давно решил, что она действительно очень привлекательная девушка. Здесь, в тепле костра, когда на улице бушевал снегопад, она была желанной и очень привлекательной. Ее второй вопрос прозвучал так, как будто она читала мои мысли.

«Этот снег не скоро прекратится», - сказала она. «Мы можем провести здесь ночь. Ты собираешься заняться со мной любовью, Ник?»

«Я не буду пытаться», - сказал я. «Я сделаю это». Я увидел, как враждебность мгновенно отразилась в ее глазах.

«Я говорила вам, что ничего не делаю, пока не захочу», - сказала она.

«Я слышал тебя», - усмехнулся я. «Это нормально. Ты можешь позвать. На самом деле, я уверен, что ты позовешь».

Ее губы сжались, и я оставил его там. Я встал и вышел наружу, обходя огонь. Темнота приближалась быстро, а метель все еще продолжалась. Я был зол и разочарован, боясь того, что мог сделать Гхотак. Шторм, вероятно, также затруднит его передвижения, но я знал, что когда он закончится, нам нужно будет быстро вернуться в Катманду. Я вернулся внутрь и увидел, что Хилари наблюдает за мной, в ее глазах была смесь вызова и неуверенности. Ее груди вздымались вверх, как маленькие копии гор снаружи, когда она опиралась на локти. Я опустился на колени рядом с ней, глядя ей в глаза, и внезапно понял, что вызов, который я видел там, был ее маской. Она использовала его для маскировки своих собственных желаний, чтобы замаскировать их как от себя, так и от других.

Я наклонился и прикоснулся губами к ее губам. Некоторое время она оставалась неподвижной, а затем начала отрываться. Я схватил ее за плечо и резко развернул, прижимаясь к ее губам. Я открыл ее губы языком и почувствовал, как она корчится, ее руки касаются моих плеч. Я крепко обнял ее и позволил своему языку проникнуть в ее рот, посылая его взад и вперед. Я почувствовал, как ее губы внезапно смягчились и задрожали, почувствовал, как они расслабились и ответили моим. Ее язык прижался к моему, и она задыхалась, прижимая полные губы к моему рту, пожирая, обжигая, жажду.

Моя рука нашла ее грудь, и она вскрикнула, пока я бродил по мягкой нежной плоти. «О, боже мой, Ник… О, боже», - выдохнула она. Я стащил с нее свитер, и бюстгальтер расстегнулся. Ее красивая большая грудь лежала у меня на груди, и она двигалась ко мне, ее ноги подергивались и терлись друг о друга. Я нашел ее груди своими губами, нежно касаясь их, и ее крики наполнили маленькую пещеру звуками чистого восторга. Я остановился, оторвал от них губы, и она лихорадочно поднялась, чтобы сунуть их мне в рот. «Ой, не останавливайся, черт… не останавливайся», - сказала она. Я снова отстранился и посмотрел на ее лицо, ее глаза закрылись от удовольствия, губы приоткрылись, дрожа.

"Ты зовешь, Хилари?" - мягко спросил я. Она захныкала и прижалась грудью к моей руке. «Вошь», - всхлипнула она. «Ты, вошь. Да, я зову… Я хочу, о боже, я хочу». Я снова наклонился к сладкой ее груди и почувствовал, как девственные соски поднимаются под мягким кругом моего языка. Брюки Хилари внезапно спадали с ее ног, и я исследовал юную, твердую выпуклость ее живота, теплую влажность ее бедер, в то время как она продолжала издавать слабые хныкающие звуки экстаза. Я опустился на нее. Ее руки сжали мою шею, как тиски, а ее губы настойчиво целовали мое лицо. Когда я вошел к ней, она заплакала длинным, низким, наполненным страстью криком, который становился все сильнее по мере того, как я увеличивал свои движения. Внезапно я отстранился и долго ждал. Она лежала в анабиозе, выгнув спину, не дыша, а затем вскрикнула от экстатической боли, криком мольбы о голоде. «Нет-о-о-о ... ты не можешь остановиться. Боже мой, нет. Пожалуйста ... о, о, пожалуйста». Я снова подошел к ней и стал двигаться в более сильном и смелом ритме, и теперь Хилари била кулаками по моей груди в дикой, неконтролируемой страсти. «О, я не могу… я не могу справиться с этим», - воскликнула она. «Я не могу с этим справиться».

«Ты справишься с этим», - сказал я, и я знал, что она испытывает эту сладкую тоску неконтролируемого экстаза, момент, который когда-либо знали только некоторые женщины, когда их страсти буквально выходят за рамки их самих. Та же агрессивность, та же решимость, теперь преобразованная в экстаз восторга, уносила ее к высотам, о существовании которых она никогда не подозревала, к Гималаям страсти, и у меня мелькнула мимолетная мысль, что наша обстановка подходит для нее. Внезапно, когда я глубоко вошел в нее, она схватила меня, и ее юное, твердое тело судорожно задрожало, а ее дыхание стало прерывистым. Наконец, как выключенная лампочка, она упала, совершенно измученная и истощенная. Я лежал рядом с ней, наслаждаясь великолепными контурами ее тела. Хилари была большой девочкой, но статной красотой ее обладали лишь некоторые взрослые девочки. Прошло некоторое время, прежде чем она открыла глаза и посмотрела на меня. Она перевернулась и легла ко мне, прижав губы к моему уху.

"Вы все время знали, не так ли?" спросила она. «Ты все время знал, чего я действительно хотела».

«Не сначала, - сказал я. «По крайней мере, сознательно. Но я рад, что узнал».

Я повернул ее, чтобы посмотреть ей в глаза. Я спросил. - "А ты?"

Она кивнула и крепко обняла меня. «Я рада», - сказала она. «Я надеюсь, что снег никогда не перестанет идти».

Мы тихо лежали в теплом маленьком мире, который мы нашли, и еще до того, как ночь закончилась, я научил Хилари больше о высотах страсти и экстаза. Она была энергичной и искренней, но недостаток опыта восполняла чистым удовольствием открытия. Снег прекратился на рассвете, и мы наконец оделись и двинулись в путь. Она остановила меня на выходе и прижалась губами к моим.

«Я никогда не забуду эту ночь», - сказала она. «И мне еще больше жаль Халин. Когда вы встанете, вы оставите большую дыру в ее мире и уйдете, как и сделаете».

«Перестань заставлять меня чувствовать себя бездушным», - сказал я. «Она переживет это. Она пришла ко мне, вся связанная ритуалами, обычаями и древними кодексами. Я пытался повернуть ее в сторону».

«Держу пари, ты пробовал тридцать или сорок секунд», - усмехнулась она.

«Старая Хилари вернулась», - сказал я. «Мисс сладости и света».

«Может быть, старая Хилари никогда не уходила», - сказала она. «Может быть, вчера вечером была лишь мимолетная пауза». Ее рука внезапно сжалась на моей, и ее голова прижалась к моей груди. «Может быть, старая Хилари вернулась, потому что ей чертовски жаль, что старый мир должен вернуться», - сказала она тихим голосом. "Может потому, что желание прошлой ночи могло продолжаться вечно ".

Я обнял ее еще мгновение, а затем двинулся вперед из пещеры. Снаружи рассвет преподнес нам еще один сюрприз. Снег остановился и лег на все, тяжелое белое одеяло, но теперь я впервые увидел, где мы были. С уступа мы смотрели вниз на широкий проход, и в нем стояли десять палаток и много солдат, только что вышедших из своих укрытий.

"Они китайцы!" - выдохнула Хилари.

«Они чертовски уверены», - сказал я. «Китайские захватчики».

"Но что они здесь делают, Ник?" спросила она.

«Я не знаю, но могу сделать довольно хорошее предположение», - ответил я. «Бьюсь об заклад, они едут на встречу с Гхотаком. Он, вероятно, вызвал бригаду войск в качестве страховки».

"Страхование от чего?"

«Против того, что что-то пошло не так в последнюю минуту. Против моего присутствия на месте происшествия. Против неожиданного развития событий. Если, например, король решил отказаться от удовлетворения петиции в последнюю минуту, он мог бы совершить переворот и добиться своего установления во власти ".

Мы присели на выступ и смотрели, как солдаты растягиваются и расчищают снег. Они не сносили свои палатки, а это означало, что они ждали кого-то, без сомнения, проводника, который проведет их до конца пути. Может быть, они ждали, что кто-нибудь доставит весть от Гхотака, каким должен быть их следующий шаг. Я видел, как офицер вышел из палатки и отправил двух часовых, по одному в оба конца перевала. Тот, что с нашей стороны, занял позицию почти прямо под тем местом, где мы засели.

«Они, несомненно, пришли через Тибет», - сказал я. «Но я хочу проверить это на себе. Я могу получить ответы, которые хочу, от того часового, которого он послал сюда сам».

Я вручил винтовку Хилари. «Держись за это и оставайся здесь, пока я не вернусь», - сказал я ей. «Понимаешь? Никаких решений самостоятельно, или я сломаю тебя пополам, когда догоню тебя».

Она кивнула. «Обещаю», - сказала она. «Я останусь здесь».

Я осторожно обогнул другой конец узкого уступа, нашел место, где можно было спуститься, и позволил себе упасть в сугроб глубокого снега. Я пригнулся, когда на меня с уступа упала небольшая снежная лавина, обеспокоенная моими движениями. Я смотрел, как оседает снег, и на моем лице появилась улыбка. Если повезет, это может быть очень полезный день. Я выбрался из сугроба и начал спускаться вниз, стараясь двигаться по камням, где только возможно, стараясь не выбить рыхлый снег. Китайский солдат расположился между двумя большими каменными образованиями и спокойно стоял, полагая, что его пост был скорее формальностью, чем чем-либо еще. За двумя скалами была узкая трещина в леднике, глубже, чем мог видеть глаз. Я встал на вершину камня и кинулся на него, попав в цель. Он упал со мной в щель. Я коснулся его челюсти правой рукой, и он обмяк. Потянув его за собой, я вошел в высокие стены, примыкающие к расселине. Он приближался, и я выставил его голову и плечо через край, казалось бы, бездонной пропасти в горах. Мой китайский был достаточно хорошим, если он не говорил на одном из самых малоизвестных диалектов. Оказалось, он меня очень хорошо понял. Позволив ему заглянуть в пропасть, я выдернул его на спину, удерживая наполовину за край одежды.

Я спросил. - "Почему вы ждете здесь?" Он увидел в моих глазах, что я бы не стал дважды думать, чтобы сбросить его с края.

«Мы ждем приказа двинуться», - сказал он.

Я спросил. - "Приказа от кого?"

Он пожал плечами. «Я всего лишь солдат», - сказал он. "Не могу сказать."

Я оттолкнул его от края, и он схватил меня за руку для поддержки. Его узкие глаза расширились от ужаса.

"Приказа от кого?" - повторил я. «Бьюсь об заклад, вас специально выбрали, и вы все знаете, зачем вы здесь».

«Приказа от монаха», - выдохнул он.

"Когда вы их ожидаете?"

Он начал давать мне еще один уклончивый ответ, но передумал. «Скоро», - пробормотал он. «В любое время. Снег задерживает нас».

Я оттащил его от края. Я только собирался оглушить его и позволить ему найти дорогу обратно в Тибет, когда он очнется, если он сможет, но он совершил ошибку, набросившись на меня. Я уклонился от выпада, выбил его из-под ног и порезал ему шею. Он упал, перевернулся и, когда рыхлый снег уступил место под тяжестью его тела, поскользнулся на краю, и я залез обратно туда, где оставил Хилари.

«Мы должны вернуться, но не раньше, чем мы позаботимся об этой группе», - сказал я ей сухим тоном.

«Ты глупец, - сказала она. «Мы двое против них всех? Ты не можешь быть серьезным».

«Вы делаете то, что я говорю, и заботитесь о каждом из них сразу», - сказал я. Я взял с собой солдатскую винтовку и отдал ее Хилари, забрав свой Марлин. Я указал на высокие горные склоны по обе стороны перевала.

«Эти скалы и уступы покрыты тоннами свежего снега, который еще не осел», - сказал я. «Его можно сместить любой внезапной вибрацией и вызвать гигантскую лавину».

Я увидел внезапное понимание в ее глазах.

«И вибрация может быть вызвана эхом выстрелов, отражающихся от горных склонов», - сказала она.

"Умная девочка", - сказал я. «Иногда требуется только вибрация от звуковых волн одного выстрела, чтобы вызвать снежный оползень. Но мы собираемся убедиться в этом. Я собираюсь спуститься вниз и перейти на другую сторону. Когда вы слышите мой первый выстрел, вы начнете стрелять. Цельтесь прямо на противоположный склон горы. Сделай шесть выстрелов и затем остановись. Что бы ты ни делала, не уходи отсюда. Здесь тебя будут защищать, под выступом над головой. Когда все закончится, ты можешь спускаться. Встретимся внизу этого разреза ".

Я начал спускаться, махая ей в ответ. Я не двигался, пока добрался до края перевала, где стоял часовой. Извиваясь на животе по открытому пространству, я добрался до другой стороны и стал карабкаться по скользкому рыхлому снегу. Найдя нишу примерно на том же уровне, что и Хилари напротив меня, я посмотрел на солдат в проходе. Я не мог различить Хилари в свете свежего снега, но я поднял винтовку и выстрелил. Я сразу услышал ее выстрел. Я продолжал стрелять в воздух, всего шесть выстрелов. Внизу суетились китайцы, выскакивали из своих палаток, смотрели вверх и гадали, что, черт возьми, происходит. Когда я остановился, последний выстрел Хилари эхом разнесся по перевалу, и я прислушался к звуку, который был почти уверен, что он прозвучит. Сначала он начинался с мягкого грохота, а затем набирал громкость, пока тонны за тоннами снега не начали спускаться по скалам по обе стороны перевала, грохочущий рев перемежался резкими трещинами затвердевшего снега, вырванного из-под земли. Лавина с ревом ворвалась в перевал, за несколько минут похоронив людей и палатки, свалив снег на снег, пока не осталось ничего, кроме гигантского холма белой смерти. Я молча ждал, трепеща перед катастрофической силой того, чему я стал свидетелем. Странная тишина воцарилась над проходом, тишина абсолютной и окончательной окончательности, как если бы высокие каменные гиганты произносили свой собственный pax vobiscum.

Я начал медленно спускаться и встретил Хилари внизу разреза. Мы прошли извилистый путь обратно в горы, не говоря ни слова. Зрелище удивительной силы природы сделало слова почти похожими на людей, кажущимися излишними и незначительными.

Мы добрались до деревни, и я снова стал свидетелем работы непальского Western Union. Первые двое мужчин, которых мы встретили, взглянули на меня и побежали по улице. Я знал, что через час все узнают, что иностранец благополучно вернулся.

«Увидимся, Ник», - сказала Хилари, когда мы подошли к дому Халин. "Это еще не конец, не так ли?"

Я сказал. - "Нет «Еще нет. Пока Гхотак все еще пытается что то сделать».

"Тогда будь осторожен, ладно?" - сказала она, ее глаза внезапно затуманились.

«Держись на связи, кукла», - сказал я. «У тебя еще нет своей истории».

Когда я подошел, Халин выбежала из дома и упала мне на руки, ее маленькое тело задрожало. Я был рад, что Хилари ушла.

«Мой Ник, мой Ник», - рыдала она. «Ты был прав. Ты жив, и все, что ты сказал, было правильным. Теперь люди узнают это».

«Не все, что я сказал», - пробормотал я. «Йети жив. Я видел его».

Она отпрянула от моих рук, как будто ее ударили ножом. "Вы видели йети?" - сказала она с ужасом в голосе. "Вы видели его издалека, не так ли?"

«Я боролся с ним», - сказал я. «Я посмотрел ему в глаза».

Казалось, она съежилась, и я обнял ее.

"Что случилось, Халин?" Я спросил. "Что случилось?"

«Известно, что тот, кто посмотрит в лицо йети, умрет, - сказала она беззвучно.

«О, ради бога», - взорвался я. «У вас есть пословица на все, что касается йети. Я смотрел на эту проклятую штуку, и я не собираюсь умереть из-за нее. Это будет еще одна проклятая пословица, которую вы можете стереть из книг».

Она повернулась и вошла в дом, и мне стало ее жалко. Ее безграничная радость была разорвана на части. Я повернулся и зашагал по улице к храму. Гхотак, которого один из своих людей явно предупредил, что я приближаюсь, появился на ступеньках и спустился ко мне лицом к лицу.

Я сказал. - "Разве вы не созываете встречу?"«Давай, приятель, давай послушаем что скажет народ. Я вернулся, видите ли, и очень жив».

«Я это вижу», - сказал он сквозь сжатые губы. «Я не буду собирать людей вместе. Это значит только то, что нужно ждать еще одного сигнала от Каркотека».

Я огляделась и увидела, что вокруг быстро собралась толпа, и он был на виду.

«Хорошо», - пожал я плечами. «Никакой встречи, и будет еще один знак. Следующий будет означать, что ты закончишь, Гхотак, ты, йети и вся твоя команда». Я повернулся и двинулся, но остановился и снова посмотрел на него. «О, кстати», - усмехнулся я. «Компания, которую вы ждали, не сможет выжить. Мне хочу сказать вам, что они просто завалены снегом».

Я видел, как его челюсти сжались, а глаза метали в меня искры ярости. Он повернулся и вернулся в храм, а я ушел. Его бесстрастная внешность не могла оставаться такой же, как и его карточный домик который начинает рассыпаться.

Я вернулся в дом и вошел в свою комнату. Я устал, чертовски устал, и мне не потребовалось много времени, чтобы заснуть. Я смутно осознавал, что теплая маленькая фигура Халин не проскользнула в комнату и не прижалась ко мне, и мне было немного жаль и грустно.

Глава VII.

Когда я утром спустился вниз, она ждала меня с горячим чаем и печеньем.

«Мне очень жаль, что я так расстроилась вчера вечером», - просто сказала она. «Это неправильно с моей стороны ожидать, что вы поверите так же, как и мы. Возможно, вы снова докажете, что я неправ. Я очень на это надеюсь».

Ее глаза были глубокими и наполненными множеством забот. Надежда, печаль, страх, но больше всего с чем-то еще, и я обнаружил, что проклинаю Хилари за ее проклятую женскую мудрость. Я решил, что с Халин все будет по возможности на другом уровне.

«Гхотак еще не закончил», - сказал я. «Он что-то замышляет, и я должен сначала поговорить с ним. Вы говорите, что он уходит в горы, чтобы медитировать в одиночестве два раза в неделю, и он делает это годами. Почему йети никогда не напал на него?»

«На самом деле очень немногие люди видели йети», - сказала Халин. «Многие видели его следы на снегу. Но Гхотак - святой человек, и дух Каркотека защищает его личность».

«С тем, что он пытается делать, как вы можете называть его святым человеком?» Я спросил.

«Зло вошло в него», - без колебаний ответила она. «Может, он преодолеет это. Между тем, он все еще святой».

Я решил не заниматься этим переплетенным мышлением. "Когда он совершает паломничество в горы?" Я спросил.- "Ты знаешь?"

«Да», - ответила она. «Он сделает одно завтра, а потом на неделе».

Это все, что я хотел услышать. Когда Халин ушла с чаем и чашками, я пошел заделать еще несколько возможных дыр. Я рассказал Хилари всю правду, но не забыл ее загадочных замечаний. Я пошел в трактир путешественников, узнал номер ее комнаты и поднялся на второй этаж. Я услышал тиканье пишущей машинки и проскользнул в небольшую нишу в нескольких футах дальше по коридору. Я остался там и ждал. Она печатала около часа, а потом я увидел, как она вышла в белом свитере и ярком килте. Она спустилась вниз, и я попытался открыть дверь. Она была заперта, но, очевидно, как и все непальские двери, замок был не более чем кивком в сторону формальности. Небольшое давление, и она открылась. Комната была маленькой, типичной для непальских домов, с тяжелыми деревянными панелями, маленькими окнами и красочными одеялами на кровати.

Вещи Хилари были разбросаны. Я проверил ее одежду, висевшую в единственном шкафу, а затем достал ее сумку. Я рылась в трусиках, бюстгальтерах, блузках и свитерах. Я нашел его в углу, под серым кашемировым свитером. Как только я вытащил ее, ее самодовольное замечание объяснилось. Это был небольшой передатчик, вероятно, с транзисторным питанием и, безусловно, способный добраться до полевого офиса где-нибудь в Индии. Аккуратно, я улыбнулся про себя. Я подошел к пишущей машинке и просмотрел в ней бумагу. Она писала депешу перед ее отправкой. Я думал просто взять набор с собой, но потом у меня появилась идея получше. Это было бы лучше. Я открыл заднюю часть, вынул батарейки и положил их в карман. Затем я осторожно положил комплект в угол сумки, под серый свитер. Я бросил последний быстрый взгляд, чтобы убедиться, что у нее в сумке нет лишних батареек. Их не было, и я ушел, выскользнув за дверь, не в силах удержать улыбку от моих губ. Я видел, как она внизу в столовой ела суп с тарелкой и яростно писала на листе бумаги. Я проскользнул мимо и вышел за дверь незамеченным.

Часть дня я провел, гуляя по улицам, позволяя как можно большему количеству людей увидеть, что я жив. Я узнал, что это была страна, где царили слухи, и, увидев меня во плоти, можно было развеять любые слухи, которые Готак мог распространять своими мальчиками.

Днем Халин пошла в храм помолиться за дух своего отца, и я был рад, что она ушла. Я подумал о том, что Хилари сказала о причинении ей боли, и это было последнее, что мне хотелось сделать. Но это было неизбежно. Держа ее на расстоянии вытянутой руки, я тоже причиню ей боль, только раньше. Это будет вдвойне больно сейчас и позже. Я решил сыграть ее на слух, а когда она вернулась, мы выпили вина за обедом и рано легли спать. Я пробыл под меховым одеялом всего несколько минут, когда она вошла обнаженная, и ее изящная красота снова стала потрясающей красотой. Она подкралась ко мне и своими губами начала свои мягкие, трепещущие путешествия по моему телу. Я наклонился, проявляя всю самодисциплину, какую смог собрать, и поднял ее голову.

"Что это такое?" спросила она. «Почему ты меня останавливаешь? Разве я тебе не нравлюсь?»

«О, Боже, нет, это не то», - сказал я. «Но я не хочу причинять тебе боль, Халин, но, возможно, мне придется это сделать. Что, если мне придется скоро покинуть тебя?»

«Если так написано, значит, так и должно быть», - мягко сказала она. «А пока я твой, и мне нужно доставить тебе удовольствие».

Она опустила голову и стала снова ласкать мое тело.

губами. - Извини, Хилари, - тихо сказал я. Я старался. Халин поджигала мое тело, и я наклонился и увидел ее нежную красоту. Мы занимались нежной и чувственной любовью, и ночь была окутана экстазом.

Я проснулся на рассвете и быстро оделся. Халин приготовила мне горячий чай и спросила, куда я иду, но я отказался ей сказать.

«Я попытаюсь довести дело до конца», - сказал я. "Верь в меня."

Она кивнула, ее глубокие глаза были такими доверчивыми и полными скрытых эмоций. Я направился к выходу, и в первом сером дневном свете улицы были почти безлюдны. Лишь несколько фермеров, рано шедших на рынок, обогнали меня, когда я направился в горы. Со мной были винтовка Марлин, Вильгельмина и Хьюго в моей куртке. Я достиг перевала у подножия гор и нашел высокий валун, за которым мог спрятаться и все еще видеть. Солнце не взошло больше часа, когда я увидел его приближающимся, идущим в одиночку, его шафрановая мантия скрывала тяжелые ботинки и теплую одежду, которую он носил. Я пропустил его и увидел высокий шест, который он нес с собой. Когда он был достаточно далеко впереди, я нашел его след и увидел, что он отошел от того, по которому пошел старик, и от того, по которому я шел. Он продирался сквозь неизвестные мне овраги и расселины. Время от времени я замечал впереди пятно шафрана и ловил себя на мысли, что он забирался довольно высоко, просто чтобы медитировать.

Серия каменистых ступенек внезапно завершилась довольно гладкой, изношенной тропой, крутой, но с обеих сторон окаймленной неровными валунами, покрытыми многолетним льдом и снегом. Я не видел Готака, но слышал его. Я шел слишком быстро, слишком небрежно, когда на меня обрушились с обеих сторон фигуры в синих рубашках, двое, трое, четверо из них, и я заметил больше, когда я опустился под лавиной тел. . Я пнул ногой, почувствовал, как моя нога вошла в одну, но его тяжелая одежда защищала его. Другой схватил меня за голову. Я протянул руку, схватил его за волосы и дернул. Он отпустил, я высвободил локоть и засунул ему в рот. Я ударил еще одного с диким замахом и почувствовал, как его челюсть отвисла. Теперь я стоял на одном колене и сопротивлялся, когда кто-то ударил меня толстой палкой для ходьбы по голове. Мне казалось, что на меня упало красное дерево. Я качнулся вперед, лицо было засыпано снегом, от которого я пришел в сознание, перевернулся, схватил ближайшую руку и повернулся. Я услышал крик боли, а затем шест снова упал, на этот раз ударившись о мой висок. Я бросился вперед, и все стало сине-черным. Когда я очнулся, я был связан, мои руки были раскинуты за спиной.

Гхотак стоял, глядя на меня, когда меня грубо поднимали на ноги.

«Я сильно недооценил вас», - сказал он бесстрастно. «Но теперь вы недооценили меня. Я был уверен, что рано или поздно вы попытаетесь следовать за мной, и мы ждали».

Он повернулся к своим людям и резко заговорил с ними.

«Приведите его с собой, - сказал он. «И поспешите. Время важно. Я должен возвращаться в храм». Он двинулся вверх по все более крутой тропе, которая, наконец, исчезла в обычном хаосе скал и вертикальных подъемов. Наконец мы достигли небольшого ровного места, и мои колени и руки были в синяках и болели от того, что меня толкали и поднимали по камням.

«Я заберу его отсюда», - сказал Гхотак своим людям. «Ты вернешься в храм и будешь ждать меня. Гхотак избавится от этого лукавого после медитации, и голос Каркотека заговорит с ним».

Я смотрел, как остальные послушно отступают по дороге, по которой мы пришли. Гхотак явно держал своих людей на расстоянии и подвергал их тому же внушению, который он использовал для остальных людей. Он залез в свою мантию и вытащил курносый британский армейский пистолет тридцать восмого калибра.

«Иди впереди меня и не делай неверных шагов», - сказал он. «Я не хочу стрелять в тебя, но сделаю, если придется».

Мы пошли дальше, и Гхотак вел меня голосовыми командами. Местность теперь была более плоской, ледяной ихолодной. В заснеженной скале внезапно появилось большое отверстие, и Готак указал мне на него.

«Туда», - прохрипел он. Я пошел дальше, гадая, как я доберусь до Вильгельмины и Гюго. Гхотак положил руку мне на спину, когда мы приблизились к отверстию, и толкнул меня. Я плыл по ледяной земле и упал в проем. Факелы животного жира горели вдоль стен, и я увидел, что мы находимся в огромном туннельном прорезе в скале. Когда мы двинулись вперед, я услышал ужасный, леденящий кровь крик, который я слышал только однажды. Готак толкнул меня вперед, за небольшой поворот, и я оказался перед огромной стальной клеткой. Внутри был йети, его ужасное лицо выглядывало наружу, и из его горла доносились гортанные рычания. Существо возбужденно подпрыгивало, когда Гхотак приближался, и слюна текла по бокам его длинных клыков, выступавших из широкой пасти. Я снова был поражен медвежьей мордой этого существа, человеческим лбом и глазами, когтистыми руками и ногами. Увидев меня, он снова закричал ужасным высоким звуком и его зубы скрежетали, когда он бросился на решетку.

Клетка дрожала, но держалась, и Готак улыбнулся тонкой злой улыбкой. «Он помнит тебя», - сказал он. "К несчастью для тебя".

"Что это такое?" - спросил я, слыша благоговение в собственном голосе. "Это йети?"

«Это йети, или, по крайней мере, он подойдет, как йети», - ответил монах. «Легенда о йети насчитывает тысячу лет, а этому существу всего около двадцати лет, но кто я такой, чтобы говорить, что он не реинкарнация изначального йети?»

«Не будь таким скромным, - сказал я. «Это то, что убило патриарха Лиунги и других и чуть не убило меня».

«Это существо - продукт сил, которых вы в западном мире не понимаете», - сказал Готак. "Только здесь, на Востоке, мы осознаем, что происходит нечто большее, что не может быть объяснено, чем то, что может быть объяснено. Как часто женщины в горных странах, когда их сексуальные аппетиты уже невозможно сдерживать, использовали животных Так же обстоит дело и в странах Запада ".

Конечно, он был прав. Не так много в наши дни, но когда-то эта практика была гораздо более распространенной, чем предполагали власти.

«Женщина-шерп использовала домашнего медведя на своей горной ферме, - сказал Готак. «Я тогда был всего лишь семинаристом, но я бы посетил ферму этой женщины. Странным образом природы ребенок был зачат и рожден женщиной, которая немедленно попыталась сбросить его со скалы. Даже несколько часов после рождения это было существо слишком ужасное, чтобы на него смотреть. Я взял ребенка и принес его сюда и сохранил его в живых. Когда я увидел, что он растет, и увидел, что он более дикий, чем человек, команда европейских инженеров построила клетку и привезла ее сюда. Я быстро понял, насколько ценным было мой перевоплощение йети, которого ваши люди называют отвратительным снежным человеком ».

Я спросил. - «А эта… эта штука тебе подчиняется?»

«В некотором роде», - ответил он. «Я выпускаю его, и он бродит по горам, убивая и пожирая животных и людей, которых он может поймать. Но, с его ограниченным интеллектом и высокоразвитым инстинктом, он всегда возвращается. Я всегда оставляю ему больше мяса в клетке. Когда он берет мясо, дверь закрывается, и он в тюрьме ".

Я спросил. - "Предположим, он нападет на тебя, когда ты его выпустишь?" Монах пожал плечами. «Незначительная опасность. Его элементарного интеллекта достаточно, чтобы сказать ему, что я способствую его существованию. Вы должны помнить, что он наполовину человек».

«Проклятая маленькая часть», - проворчал я. Существо не остановило свои пронзительные крики, а просто понизило их до рычащего гортанного звука. Я посмотрел ему в глаза и увидел горящие шары злобного животного. Гхотак шагнул за мной и ножом, который он извлек изнутри своей мантии, разрезал веревку на моих запястьях и мгновенно подошел к двери клетки, держась за цепь, которая тянула дверь.

«Ты можете начать бежать», - сказал он. «У тебя есть шанс спастись от йети. Разве я не прав?»

«Чрезвычайно забавно с твоей стороны», - сказал я. "Почему?"

«Потому что я хочу, чтобы тебя нашли убитым в горах. Я хочу, чтобы шерпы, путешествуя по горам, нашли тебя и следы когтей йети. Это особенно важно, чтобы тебя нашли таким образом».

«Спасибо», - сказал я. Он, очевидно, не думал, что я могу убежать от твари или вместо этого убить её. Я посмотрел на это еще раз, и мне пришлось согласиться с его рассуждениями. Он начал открывать дверь.

«И последнее, - сказал он. «Я прекрасно понимаю, что вы вооружены. У вас, несомненно, есть револьвер и небольшой нож, который вы дали девушке перед тем, как сразиться с коброй. Они будут вам бесполезны. Кожа йети тверда, как шкура слона».

Я увидел, как его рука опустилась, и дверь начала подниматься. Время разговоров закончилось. Это определенно было время бега, и я начал бежать, вкладывая в него все, что у меня было. Я начал спускаться по тропе, поскользнувшись, скользив и падая. Я слышал появление существа, его пронзительный крик теперь эхом разносился по ветру. Он догонял меня с нелепой легкостью. Тропа выровнялась до того места, где одна сторона была крутым обрывом с края обрыва. Оглядываясь назад, я увидел, что существо шло вертикально, шаркающей медвежьей походкой. Я увидел высокий камень, скрылся за ним, и стал ждать.

Существо, шаркая, двинулось вперед мимо скалы. Я нырнул, ударив существо сбоку идеальным подкатом. Я въехал изо всех сил своего тела, врезавшись в него с силой как минимум трех хороших подкатов. Он выбил ему ногу из-под него, и он с ревом рухнул, но я не успел отправить его с края обрыва. На мгновение он лежал на спине, и я нацелил удар в то место, где это могло бы быстрее всего его сбить. Но существо повернуло мощную ногу и ударило меня по бедру. Он приподнялся, и с его оскаленных клыков капала слюна, но он был в идеальном положении для правильного удара. Я не смог устоять перед шансом и замахнулся всеми плечевыми мышцами. Я почувствовал, как удар прошел, и мою руку пронзила острая боль. Существо просто вскочило и попробовало ударить меня взмахом одной огромной руки.

Я пригнулся и почувствовал движение, которое едва не попало в мою голову. Он попробовал другой удар, но я был достаточно быстр, чтобы отступить. Я увидел серию скалистых ступенек на обрыве и вскочил по ним, порезав себе колени и ноги, когда я поскользнулся и споткнулся. Последний камень находился достаточно близко к краю нависающего уступа, так что я мог просто дотянуться до него и подтянуться. Я поднял свое тело над ним и полежал там секунду, собираясь с силами и мыслями. Я выглянул из-за стены и увидел, что он идет за мной. Внизу был узкий выступ, а ниже ряд зазубренных скал.

Я взобрался на выступ с отчаянием, которого никогда не смог бы преодолеть при обычных обстоятельствах, но существо неслось за мной с легкой, мощной ловкостью медведя. Я знал, что бежать дальше только отсрочит неизбежное. Он догонит меня где-нибудь, и я буду схвачен одной из тех размахивающих руками, разорванный в считанные минуты огромными когтистыми руками. Я не мог обогнать его здесь, в этих ледяных каменистых горах, и ни один человек не смог бы победить его. Я вытащил Вильгельмину из кобуры и переложил пистолет в левую руку. Затем я позволил Хьюго упасть мне на ладонь. У меня был только один шанс, и это было подходящее место для него. Это будет грязно и мерзко, но это единственное, что стоит между жизнью и смертью агента N3. Я лег на выступ лицом к краю выступа. Я ждал, каждый мускул напрягся и напрягся. Гхотак уже должен был возвращаться, будучи в высшей степени уверен, что все кончено. Я знал, что он чертовски прав.

Сначала на выступе показались серо-белые волосы, потом когтистая рука схватилась за край выступа. Затем последовало ужасное лицо с мордой и огромными клыками, торчащими изо рта. Обе когтистые руки были теперь на выступе, поднимая огромное тело вверх. Я ударил одной рукой вперед с вытянутым Хьюго, вонзив стилет глубоко в глаз существа. Йети закричал, широко открыв рот. Это был момент, на который я рассчитывал. Я трижды выстрелил из люгера, отправив три пули в открытую пасть существа. Гхотак сказал, что пули не могут проникнуть сквозь толстую кожу, но они врезались в мягкую внутреннюю часть рта, разрывая большие отверстия и проникая в основание черепа.

Леденящие кровь крики внезапно прекратились, и существо вцепилось в уступ, повернув голову набок, и я увидел странное выражение, внезапно появившееся в его оставшемся глазу - взгляд человеческой печали. Он снова открыл пасть, на этот раз беззвучно, и я увидел, как его когтистые руки глубоко впиваются в снег уступа, все еще пытаясь подняться. Я снова выстрелил, послав еще одну пулю в его разинутую пасть, и теперь кровь хлынула из существа, из его рта, ушей и даже из глаз. Я видел, как когтистые руки обмякли, и он соскользнул с края. Я наклонился, чтобы посмотреть, как огромное тело ударилось о узкий выступ внизу, отскочило от него и бросилось на серию зазубренных камней, наконец, чтобы повиснуть на одном из них в тишине смерти. Медленно он соскользнул со скалы и упал в снег.

Я спустился туда, где он лежал, и остановился над ним в страхе. Если бы хоть одна из этих когтистых рук разорвала меня, я был бы мертв. Я схватился за одну ногу и стал тащить ее за собой. Когда движение становилось слишком тяжелым, я толкал его впереди себя, пока не нашел место, где я мог бы его вытащить. Наконец, у меня болели руки, я добрался до равнины, приближающейся к деревне, и волочил за собой безжизненный трофей. Каждый шаг становился все труднее, но теперь я встречал туземцев с широко открытыми глазами, которые убегали, чтобы рассказать другим, и через несколько минут рядом со мной маршировала толпа, возбужденно бормочущая и трепещущая на йети. Я заметил, что, хотя он был явно мертв, никто не предложил мне помочь вытащить его. Я не винил их. Даже мертвым он мог напугать чучело соломой. Я прошел по улицам и направился к храму и Гхотаку.

Глава VIII.

Гхотак позвонил в храмовые колокола и позвал своих последователей, и когда я подошел, волоча существо за собой, я увидел, как его охранники вбегают внутрь в возбужденном страхе. Я оставил существо у подножия ступеней храма. Я оглянулся и увидел, что Халин бежит. Я помахал ей и вошел в зал для собраний с низкой крышей в задней части храма. Люди Гхотака предупредили его, и когда я направился к сцене, он вытащил револьвер из-под своей мантии и выстрелил в меня. Этого движения я не ожидал, и при первом же выстреле деревянная щепка отлетела от стены в дюйме от моей головы. Я упал на пол, и второй выстрел безвредно пролетел мимо. Ход Готака сказал мне, что он знал, что игра окончена. Больше не было никаких претензий на то, чтобы быть высоким святым перед своим народом. Выстрелы заставили толпу броситься к выходу, и я взглянул сквозь мчащиеся фигуры и увидел, как Гхотак исчезает за сценой, ведущей в сам храм. Я перепрыгнул с платформы и пошел за ним. Его люди казались неуверенными, неуверенными в том, что им делать. Я видел, как двое из них спрыгнули и убежали вместе с толпой. Один пытался преградить мне путь. Он бросился на меня, и я острым правым ударом сломал ему челюсть. Он упал вниз, как раскинувшийся синий сверток. Я пробежал через узкий проход, соединяющий храм с залом для собраний. Я услышал, как зовут меня по имени, и остановился, чтобы увидеть, как за мной бежит Халин. Она бросилась ко мне в объятия, и мы на мгновение обнялись.

«Уходи отсюда», - сказал я. «Гхотак будет в отчаянии. Он может сделать что угодно».

«Иди», - сказала она, отступая. «Я пойду за тобой. Возможно, я тебе понадоблюсь».

У меня не было времени спорить с ней. Кроме того, я знал, что ее упрямство, основанное на традициях, заставило ее быть здесь.

«Не подходи», - крикнул я, побежав в храм. Я провалю дело, если позволю Гхотаку выскользнуть из моих пальцев. С этими людьми, их суевериями и древними верованиями он мог начать все сначала. Кроме того, у этого ублюдка было четыре попытки убить меня. Я заслужил выстрел в ответ и собирался сделать свой ход.

В храме было тихо, и я остановился, прислушиваясь. Я услышал поспешные шаги и увидел одну из фигур в синих рубашках, взлетевшую с небольшой лестницы с одной стороны здания. Он не хотел быть участником драки и бросился к дверям. Я отпустил его. Меня не интересовали мелкие наемники. Я направился к лестнице и оглянулся, когда начал спускаться. Я увидел, как подходит Халин, и из открытых дверей храма я увидел светловолосую голову. Я спустился по лестнице. Когда я добрался до нижней ступеньки, мои плечи сморщились от выстрела, я упал назад и лежал неподвижно. За ним не последовало другое, и я приподнялся и увидел, что нахожусь в большом подвале с деревянными балками, стены которого выстроены статуями различных божеств. Я заметил вспышку шафрана в дальнем конце комнаты, и в поле зрения появился Гхотак. Он нацелил на меня револьвер, и я пригнулся. Я услышал глухой щелчок бойка, ударившего по пустой камере. Я встал и направился к нему. Он отбросил пистолет и стал ждать меня. Мои руки разжались и сомкнулись в нетерпеливом ожидании, и я был на полпути к нему через комнату, когда пол подо мной раскрылся, и я рухнул вниз. Я поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть руку Готака, тянувшуюся за его спиной, прижимающуюся к стеновой панели, а затем я оказался на четвереньках на грязном полу. Я услышал, как открылась и захлопнулась дверь, и голос монаха раздался эхом дикого смеха. Дверь люка открылась примерно в десяти футах над моей головой. Добраться до него было невозможно.

Затем я увидел, что у меня есть компания в подвале, когда весь конец ямы начал двигаться, оживая в извивающейся, скручивающейся массе, которая начала скручиваться и скручиваться на отдельных змей. Я видел королевских кобр, смертоносных гадюк, зеленых мамб и разнообразных ватнокоротов, каждый из которых был способен убить человека одним ударом. Теперь они шипели, приближаясь ко мне. Я в отчаянии огляделся. Ничего не было, только голые стены. Я попытался прыгнуть за край проема, но он остался вне досягаемости. Змеи двигались со скоростью, явно голодные и готовые напасть на жертву.

"Ник!" Я услышал крик и посмотрел вверх и увидел Халин на краю проема. Рядом с ней появилась голова Хилари. "О Боже!" Я слышал, как она воскликнула. Она попыталась протянуть руки вниз, но расстояние было слишком большим.

«Там драпировки», - сказала она, глядя на храм. «Я их достану».

Халин осталась на краю, глядя на меня сверху вниз. Хилари убежала, и я слышал, как она рвет материал. Но я знал, что будет слишком поздно. Змеи были почти на мне. К тому времени, как она связала концы вместе и опустила его, они уже достали меня. Халин тоже это заметила.

Я видел, как она закинула ноги через край и упала. "Нет!" Я кричал на нее. "Стоп!" Но было уже слишком поздно, во всяком случае, она бы не обратила на меня внимания. Она приземлилась рядом со мной, и я схватил ее, но она ускользнула и нырнула в эту массу ползающих змей, которые набросились не нее.

Хилари теперь опускала шторы, и Халин снова посмотрела на меня, ее лицо искажалось от боли, когда змея за змеей нападала на нее, вонзая клыки глубоко в ее ноги и лодыжки. Она отвлекла их внимание от меня, чтобы дать мне время сбежать, и теперь ее глаза умоляли меня не допустить, чтобы ее жертва пропала даром.

«Я привязала концы к столбам», - сказала Хилари, встряхивая шторы. «Они будут держаться, только ради бога, поторопитесь».

Я посмотрел на Халин, и ее щеки были залиты слезами, но не всеми слезами боли. «Давай, Ник… иди», - выдохнула она. Я начал карабкаться по шторам, а затем упал.

«Черт возьми, - поклялся я. Я помчался к Халин, которая все еще стояла со змеями в ногах. Мои туфли были достаточно тяжелыми, чтобы выдержать несколько укусов. Я пнул ближайших к ней, схватил ее за талию и поднял из массы прыгающих рептилий. Я отпрыгнул, держа ее одной рукой за талию, и начал подтягиваться к драпировке. Некоторые из змей вонзили свои клыки в нижнюю часть ткани, но я цеплялся за нее, собирая ее, когда я тянул девушку и себя. Халин была наполовину через мое плечо, и мне удалось сместить ее легкую фигуру, чтобы использовать обе руки. На краю Хилари забрала у меня обмякшее тело девушки, и я упал на пол.

Халин уже дышала неглубоко. Полученные ею огромные дозы яда подействуют в считанные минуты. Я видел, как дрожали ее веки, она посмотрела на меня, и ее рука скользнула по моей.

«Я твоя навек», - выдохнула она, и ее веки мягко закрыли глубокие глаза. Ее маленькая фигура вздрогнула и замерла. Я сложил ее маленькие ручки и встал. Глаза Хилари затуманились, и я громко выругался.

«Черт возьми, это вонючее место!» Я выругался. «Ей не нужно было этого делать».

«Потребность и желание», - сказала Хилари глухим голосом. Это две разные вещи ".

Я повернулся и выбежал через заднюю дверь. Гхотака нигде не было видно, но я увидел одного из его людей со страхом в глазах, когда он заметил меня. Я до сих пор не осознавал, насколько могущественной фигурой я стал для них. Я выжил в битве с коброй и убил йети. В этой лиге нельзя подняться выше. Он попытался бежать, но я схватил его, одной рукой оторвал от земли и прижал к стене храма.

Я крикнул. - "Куда он делся?"

«Я не знаю», - сказал мужчина, качая головой, чтобы подчеркнуть свои слова. Я снова ударил его об стену и услышал, как его кости затрещали.

«У тебя есть идея», - крикнул я. 'Куда он делся? Скажи мне, или я сломаю все твои суеверные кости ".

Мужчина указал на небольшой дом с гонтовой крышей примерно в ста ярдах от него. «Может, он там прячется», - сказал он.

«Он не прячется, он бежит», - крикнул я. Я отодвинулся и позволил мужчине получить резкую трещину по лицу. Он упал на землю, крича больше от страха перед тем, что может случиться дальше, чем от боли.

Он закричал. - "Река! Река!" Он указал направо, мимо храма, и я сразу вспомнил, как во время одной из прогулок мельком видел стремительную воду на окраине деревни. Я побежал за ней, проезжая мимо женщин, возвращающихся со свежевыстиранной одеждой. На берегу реки я увидел людей, смотрящих вниз по течению, а вдалеке я заметил бревенчатую землянку, по которой шлепало яркое шафрановое пятно. Трое мужчин вытащили на берег накачанные буйволиные шкуры, только что переправившись через реку на этих уникальных плотах. Я схватил один и весло и вытолкнул его в реку, упал через нее и лег, покачиваясь на надутой коже. Четыре ноги животного торчали вверх, и все это выглядело как кровать с балдахином, плавающая вверх ногами. Но он был легким и маневренным, и я обнаружил, что догоняю тяжелую бревенчатую лодку Гхотака. Течение было быстрым, и мы быстро плыли вниз по реке, минуя нависающие деревья и пологие берега. Река изогнулась, и я увидел, как Готак исчез за поворотом, оглянувшись, чтобы увидеть, как я догоняю его. Я яростно греб, и похожая на воздушный шар шкура буйвола почти скользила по поверхности воды. Обогнув поворот, я увидел лодку на берегу и Гхотака, вылезшего из него. Я направился к нему и увидел, как он вытащил револьвер. Я все еще был на большом расстоянии и плохой мишенью, если только он не стрелял намного лучше, чем я думал. Но я узнал, что он не пытался попасть в меня. Пуля ударилась о надутую кожу, и я услышал свист выходящего воздуха, и я был в воде, плывя против стремительного течения.

Гхотак был готов к бегу, и коварный монах снова остановил меня. Я перешел к берегу, чувствуя, как течение несёт меня вниз по течению, пока я плыл. Достигнув берега, я приподнялся, сбросив промокшую верхнюю куртку. Я взобрался на берег и увидел каменный дом, стоящий ярдах в пятидесяти от берега. Окна были закрыты ставнями, и он выглядел безлюдным, но это был единственный дом вокруг, и я бросился к нему на бегу, пригнувшись, пытаясь сделать себя менее уязвимой мишенью. Мне пришлось пересечь полностью открытую местность чтобы добраться до него, но в меня не попали пули

, и я добрался до дома, дернув за дверь. Она открылась, и я вошел внутрь и обнаружил, что это что-то вроде конюшни. В центре стояли два осла и нагруженные нарты, ослицы были запряжены и готовы к работе.

Я позвал. - "Где ты, Гхотак?" «Я знаю, что ты где-то здесь». Я осторожно двинулся вперед, взглянув вверх, увидел уступ второго этажа наверху. Тюки сена хранились на небольшой площадке на втором этаже. Четыре стойла выстроились вдоль одного конца конюшни, и еще два крепких ослика шерпов смотрели на меня поверх деревянных стойл. Не было ни звука, кроме беспокойного шевеления осликов, и я подошел к ним. С каждого животного свисали тяжелые седельные сумки, я открыл одну и вытащил пригоршню золотых монет и непальских рупий. Я подошел к саням и разорвал брезент на привязанных к нему ящиках и рюкзаках. Я вскрыл одну коробку. На меня смотрели драгоценности и драгоценные камни. Я видел, что Гхотак был готов к любым неожиданностям, и был готов переехать и устроить домашнее хозяйство с таким узлом где-нибудь еще.

Но где, черт возьми, он был? Может быть, когда я был так близко к нему по пятам, он отказался от идеи сбежать с этим богатством. Я вытащил Вильгельмину и начал подниматься по невысокой лестнице, ведущей на площадку второго этажа, гадая, почему, если он был там, он не выстрелил в меня. На площадке я нашел только тюки сена, но их было много, каждый примерно пять футов в длину и три фута в ширину, более чем достаточно, чтобы человек мог за ними спрятаться. Между тюками был открыт узкий проход, и я двинулся по нему с Вильгельминой в руке, осторожно вглядываясь в каждый тюк, проходя мимо него. Внезапно из-за последних тюков в конце площадки я услышал шум и увидел движение шафрана. Гхотак на мгновение поднял голову, а затем прижался к тюку. Я быстро пошел за ним и слишком поздно обнаружил, что он меня прекрасно подставил. Моя нога приземлилась прямо на пружинный механизм ловушки для животных, и яростные стальные челюсти столкнулись с моей ногой. Мучительная боль пронзила мое тело, и я упал на одно колено. Гхотак вскочил, я сильно ударил меня ногой и упал на спину, моя нога скрутилась в тяжелой стальной ловушке. Вильгельмина исчезла из досягаемости, и я увидел злобную улыбку Готака, его маленькие глазки, сияющие в финальном торжестве.

Он стоял надо мной и смеялся. «Я мог бы убить тебя, но это было бы слишком легко для тебя», - сказал он. «Вы мне дорого обошлись. У вас не будет легкой смерти». Ловушка причиняла мне сильную колющую боль в ноге, но я попытался ударить монаха другой ногой. Я поймал его за голень, и он попятился от боли, его глаза затуманились.

«Вы очень похожи на кобру», - сказал он. «Всегда опасен, если не полностью мертв». Я наблюдал, как он достал пачку спичек и зажег тюки с сеном, переходя от одного к другому, пока языки пламени не начали скручиваться вокруг углов тюков. Он снова улыбнулся мне и исчез вниз по лестнице. Я сел и посмотрел на ловушку, чтобы посмотреть, смогу ли я открыть ее стальные челюсти, но сразу понял, что обречен. Это была земля, которую однажды выпрыгнувшей мог открыть только металлический ключ, освободивший мощный пружинный механизм.

Я слышал внизу, как Готак взбирался на своего осла. Я протащился вперед мимо дымящихся горящих тюков. Цепь на ловушке была достаточно длинной, чтобы я мог дотянуться до края площадки. Готак сидел на осле, и дверь была открыта. Я видел, как он пнул животное, и ослик начал медленно выходить. Я позволил Хьюго упасть мне в ладонь, приподнялся на одно колено, прицелился и бросил стилет изо всех сил. Я видел, как он попал именно туда, куда я прицелился, в затылок монаха. Когда его голова дернулась вверх, я увидел острие стилета, торчащее с другой стороны у его горла. Он поднял руки и стал царапать шею, его пальцы судорожно подергивались, когда он пытался найти рукоять стилета. Он наконец ухватился за него одной рукой, когда его тело напряглось, а рука отпала. Он наполовину повернулся в седле, его глаза посмотрели назад и вверх туда, где я смотрел через выступ, его рот был открыт, а затем он тяжело упал с седла и лег на пол, глядя вверх невидящими глазами мертвых.

Дым становился все тяжелее, а пламя еще сильнее. Я пополз обратно, следуя за цепью до того места, где она была прикреплена к деревянному колышку в стене. Я взял платок и повязал им лицо, когда волны дыма забили мои легкие. Жара становилась все сильнее, тюки начинали гореть от ярости. Я пнул стену другой ногой и увидел, что это мягкий гипс. Я отчаянно копался в штукатурке, окружающей деревянный колышек, выколотая куски материала. Дым был таким густым, что я больше не мог видеть крышу надо мной. К счастью, у него все еще было место, чтобы подняться, и он не поглотил меня полностью. Я продолжал отчаянно копать, лицо смерти придавало мне силу за пределами нормального.

Наконец, я поставил обе ступни к стене и, напрягая каждый мускул, натянул цепочку, прикрепленную к колышку. Я чувствовал, что это поддается. Боль от ловушки на ноге была почти невыносимой, но я снова сильно прижался ногами к стене и потянул. Колышек вылетел из стены с хлопком пробки от шампанского, и я упал назад. Перетаскивая ловушку и цепь, я пополз по полу, пригнувшись, чтобы подышать воздухом. Жар опалил мое лицо, и хлев наполнился треском пламени. Я нашел лестницу и наполовину упал с нее, но достиг дна и выполз на открытое место. Я лежал и пил глубокими глотками воздуха. Наконец, поднявшись на ноги, я увидел, что ослики двинулись из здания, без сомнения, как только началось пламя. Я добрался до того места, где они стояли, сумел сесть на осла и направился обратно в деревню. Я оглянулся на здание. Теперь он был в огне. Несмотря на ужасную боль в ноге, я чувствовал себя странно удовлетворенным и умиротворенным, как будто это пламя успокоило многое.

Глава IX.

Хилари встретила меня, когда я въехал в город, выглядя как избитый шериф из какого-то вестерна. Я сложил драгоценности и золотые монеты перед храмом, объясняя собравшимся людям, что Гхотак убегал с деньгами храма. Затем мы нашли кузнеца, у которого были инструменты, чтобы освободить ловушку, и она отвела меня в свою комнату и перевязала мне лодыжку. Позже я вернулся в тихий дом и собрал свои вещи. Я не задерживался, оставшись только на то, чтобы упаковать несколько вещей, которые я принес. Я все время видел маленькую изящную фигуру, парящую в дверном проеме, плывущую по пустым комнатам. Я быстро выбрался к черту.

У меня все еще болела лодыжка, но она была скована толстыми бинтами, и я мог ходить, не хромая. Дверь в комнату Хилари была приоткрыта, и я крикнул, толкнув ее. Она стояла в центре комнаты, и когда я вошел, она бросилась на меня, дав удар с разворота и попав мне в щеку.

"Ты вошь!" - крикнула она. «Дай мне эти батарейки». Она снова замахнулась, и я уклонился.

«Почему, Хилари, дорогая, - сказал я. "О чем ты говоришь?"

«Я убью тебя», - крикнула она, бросаясь на меня. Я схватил ее за запястья и развернул полукругом. Она приземлилась на кровать, трижды подпрыгнув на ней. Она оторвалась от третьего прыжка, размахивая руками, размахивая руками в воздухе, с яростью в ее сияющих голубых глазах. Я уклонился от ударов, и она остановилась, ее груди вздымались.

«Тебе станет так жарко и неприятно вести себя так», - сказал я. "Почему бы тебе не сесть и не рассказать мне, в чем дело?"

«Ты чертовски хорошо знаешь, о чем идет речь, большая уродливая вошь», - сказала она. Внезапно ее голос сорвался, и на глаза навернулись слезы. «У тебя нет права», - выдохнула она. «Вовсе нет. Я работала над этой историей до чертиков».

Я подошел к ней и обнял, и внезапно она оказалась на кровати со мной, прижимаясь ко мне и рыдая. Она много работала для этого, и я знал, как много это должно значить, но я не мог позволить ей отправить это.

«Смотри, дорогая», - сказал я. «Может быть, ты сможешь рассказать свою историю, но сначала мне нужно получить разрешение. Я должен поговорить со своим боссом, который проверит это в британской разведке. Но я ничего не могу сделать, пока не свяжусь с ним».

Она села. «Тогда давай уйдем отсюда и побыстрее», - сказала она. Ее руки обвили мою шею. «И по другим причинам», - добавила она. «Я хочу тебя снова, Ник, но не здесь, не в этом месте. В любом случае, вернись в Англию со мной на несколько дней. У моих родителей есть небольшой коттедж в Суррее, где мы можем спрятаться».

«Вот и хорошая идея», - сказал я. "Давайте работать над этим.

Мы встали, собрали наши немногочисленные вещи и вышли из гостиницы. Когда мы направились к горам, я знал, что обратный путь через них в Кхумбу, каким бы трудным он ни был, будет легче, потому что мы направляемся домой. Я снова посмотрел на крышу Королевского дворца, сияющую в лучах полуденного солнца. Его Величество был тут не при чем, никто не видел, чтобы он принимал помощь извне. Не был нарушен не только его образ, но и покой его странного королевства. Лишь горстка людей знала, и половина из них была уже мертва, что умная попытка захватить нацию была предпринята и потерпела неудачу. Я увидел шеренгу марширующих с длинными лентами, извивающимися по улицам.

"Вы знаете, о чем все это?" - спросил я Хилари.

«Шествие в честь смерти йети», - сказала она. Я кивнул, и перед моими глазами промелькнуло изображение ужасного существа. Как и Хилари, я бы не стал больше смеяться над старыми легендами. Мы знали о странностях этого мира меньше, чем думали, многому меня научила эта земля.

В Кхумбу я связался с британской разведкой, и специальный авиалайнер подобрал нас и доставил в Лондон. Я позвонил Хоуку и подробно проинформировал его. Он был доволен и казался доступным. Я вспомнил Хилари и ее историю.

«Это очень много значит для нее», - сказал я. «И учитывая, что с этим покончено, какой вред это может принести?»

«Ничего не кончается, N3», - ответил он.

Это за три тысячи миль отсюда. «Мы не хотим начинать очередной дипломатический скандал, который закончится военными действиями, знаете ли».

«Я так понимаю, это не означает рассказа», - сказал я.

«О, какого черта, пусть она пришлет это», - сказал он внезапно. «Китайцы будут всё отрицать и называть нас лжецами, но они все равно делают это все время».

«Спасибо, шеф», - сказал я. "Хиллари будет благодарна".

«И я уверен, что вы получите выгоду от этой благодарности», - сказал он решительно. «Убедитесь, что вы вернетесь сюда не позднее выходных».

«Да, сэр», - сказал я. Телефон отключился, и я сказал Хилари. Ее энтузиазм был безумным. Я улыбнулся, вспомнив слова Хоука. Она отдала историю в свою газету, и мы поехали к ней домой и познакомились с ее родными и младшим братом. Ее брат, как и все двенадцатилетние подростки, был полон вопросов, энергии и энтузиазма.

«Заходи в мою комнату», - сказал он. «Я покажу вам своего нового питомца». Мы с Хилари последовали за мальчиком, пока он шел в его комнату, украшенную моделями самолета. Он указал на клетку, стоящую на крайнем столе.

«Это черный уж», - сказал он. «Из них получаются очень хорошие домашние животные».

Он протянул руку и вытащил змею, блестящую как смоль.

«Боже, я надеюсь, ты не боишься змей», - сказал он мне. Глаза Хилари встретились с моими сдерживаемым смехом.

"Где тот коттедж, о котором ты мне рассказывал?" - тихо спросил я.

«Я возьму ключи», - засмеялась она.

Мы оставили ее брата и его черного ужа и нашли маленький коттедж в Суррее. Английская деревня, упорядоченная, незамысловатая атмосфера и Хилари. Когда мы добрались до коттеджа, были сумерки, и сначала мы пошли ужинать. Когда мы вернулись, я развел огонь в камине, чтобы избавиться от холода, и мы сели на толстый коврик перед камином. Щеки Хилари светились в свете костра, от ее светлых волос исходили искры блестящей латуни. Я выключил лампу, и остальная часть комнаты погрузилась в темноту. Были только мы, круг огня и тепла. Мы вернулись в нашу пещеру в Гималайских горах, и Хилари упала в мои объятия, ее губы были жаждущими, нетерпеливыми, ее тело пульсировало от желания. В мгновение ока мы были обнажены у огня, тепло пламени окутало нас, усиливая лихорадку наших тел. Большая, полная грудь Хилари достигла моих губ, когда она прижалась ко мне, и она стонала и вскрикивала, когда я проводил языком медленный узор удовольствия.

Хилари прижала мою голову к своему животу, бедрам, груди. Она была в лихорадке от голода, небольшие звуки экстаза поднимались изнутри, заполняя маленькую комнату. Когда я держал ее сущность, она ахнула, и ее тихие крики превратились в непрекращающуюся просьбу о большем. Мы занимались дикой, необузданной любовью в течение трех дней, теряя счет времени и мира, превратив коттедж в наш собственный, замкнутый мир, точно так же, как у нас была эта маленькая пещера.

Но дни должны были прийти к концу. Близился рассвет, и я лежал без сна, думая о том, как через несколько часов я вернусь в Нью-Йорк, а затем в Вашингтон, сидя за столом напротив Хока. Хилари лежала рядом со мной, тоже не спала, держа мою руку на своей груди.

"Ты когда-нибудь вернешься ко мне?" - внезапно спросила она тихим и каким-то потерянным голосом. Я кивнул и повернулся, чтобы увидеть ее улыбку, грустную улыбку.

«Во всяком случае, я притворюсь», - сказала она. «И я стою на том, что я сказал той ночью в пещере. Боже, кажется, это было так давно».

"Что вы имеете в виду?"

«Я имею в виду, что с тобой здорово заниматься любовью, но не в кого влюбиться».

«Я никогда не говорил, что ты ошибаешься», - ответил я.

«Но когда уходишь, оставляешь большую дыру», - сказала она, поворачиваясь ко мне. «Я думала, это меня не беспокоит». В то утро я оставил Хилари. Она отвезла меня в аэропорт, и я увидел ее откровенное, красивое лицо и помахал ей рукой с авиалайнера. Потом мы выехали на взлетно-посадочную полосу, и все было кончено. Пока гигантский самолет летел над белыми облачными образованиями, похожими на холмы из снега, я продолжал видеть маленькую, тонкую, нежную фигуру, плывущую сквозь облака, и думал о разнице между желанием и любовью. Где-то они, конечно, сошлись, но хитрость заключалась в том, чтобы разлучить их. Или это было?

Картер Ник

Убийцы Касбы

Ник Картер

Убийцы Касбы

перевел Лев Шкловский

Название оригинала: The Casbah Killers

Глава 1

Плыть на этом проклятом резиновом плоту было непросто. Это было похоже на катание на американских горках Кони-Айленда посреди ночи. Только американские горки были мокрыми, и это был не Кони-Айленд, а побережье Марокко и кромешная тьма безлунной ночи перед рассветом и примерно в семи милях к северу от Касабланки.

Мне сказали, что не так давно, до того, как был построен пирс Делуре, пароходы, заходящие в Касабланку, всегда стояли на якоре далеко от берега. Пассажиров в плетеных корзинах опускали в тяжеловесные перегруженные причалы, направлявшиеся к берегу. Опрокидывание было обычным явлением, пораженные нервы были очевидны, и я начинал понимать, через что они прошли. Длинные затопленные песчаные отмели и бурное море превратили большую часть атлантического побережья Марокко в непрерывную череду возвышающихся волн и катящихся волн.

Мой маленький резиновый плот поднимался на гребень каждой волны, а затем с ревом ветра и пены врезался в долину, но тут же снова поднимался на склоне другой волны. Мой плот, оборудование и все остальное было спущено с одного из тех больших вертолетов ВМФ с авианосца Саратога. Поверх одежды на мне был обтягивающий цельный масляный костюм, напоминавший водолазный костюм. Внутри плота находились небольшой рюкзак и костюм, завернутые в водонепроницаемый чехол.

Прилив и море работали вместе, чтобы вынести меня на берег, и гребля была в основном пустым жестом. Я был благодарен за то, что побережье песчаное и не окружено скалами. Когда я показал огромному вертолету, что он может исчезнуть, и смотрел, как он исчезает в темноте, навигационные огни выключены, это казалось таким простым путешествием к побережью. И когда я перебрался через первую подводную косу и плот поднялся, казалось, что он вылетает из-под меня. Остальным приходилось постоянно бороться за то, чтобы оставаться в вертикальном положении. Но теперь я мог различить темные очертания побережья, пологие склоны песчаных дюн внутри страны.

В отличие от обширных городов американского побережья, которые социологи назвали «мегаполисами», города Марокко и других стран Северной и Западной Африки являются самостоятельными анклавами. Оказавшись за пределами суши, можно оказаться на примитивной земле, в пустыне или на побережье, где по земле были разбросаны только деревни и изолированные поселения. Это был тот одинокий и отдаленный берег, который мы выбрали, чтобы высадить меня. Я говорю «мы», но я имею в виду сверхэффективный персонал по планированию операций в штаб-квартире AX.

Я обратил пристальное внимание на то, что не видел света. Касабланка и прилегающие к ней районы были, конечно, самостоятельной Меккой, пристанищем для всех видов контрабанды, где процветала всевозможная контрабанда и все мыслимые незаконные перевозки находили свое собственное шоссе. В результате власти сохранили двойное прибрежное наблюдение. На суше использовали джипы и лошадей, на воде - моторные торпедные катера времен Второй мировой войны, залатанные и переоборудованные. Но было темно, и я на собственном опыте понял, что смотрю не то.

Теперь я был недалеко от берега. Плот снова подняли и пригнали к берегу на мощной волне, пока песчаная коса не поднялась, чтобы ухватиться за дно, и меня выбросило вперед, так что я упал наполовину. Я схватился за себя, выплюнул соленую воду и перешагнул за борт, вытащив плот на песчаную полосу.

На вершине песчаного холма, поросшего маррамовой травой и морским чертополохом, я нашел гусеницу. подходящая живая изгородь. Я сел, снял масляный пакет, снял кожух с рюкзака и рюкзака, сложил все это в плот, а затем использовал зажигалку, чтобы поджечь его. Он горел быстро, без бликов, специально обработанный материал, который окисляется с поразительной скоростью, так что в одно мгновение не осталось ничего, ни остатков горения, ни золы, ничего. Парни из «Спецэффектов» сказали мне, что вещество самоуничтожится в считанные минуты, и я коротко кивнул, оценив его эффективность, наблюдая за сдерживаемым пламенем.

Это заняло всего несколько минут, и за это короткое время Ник Картер, AX Agent N3, стал Гленом Трэвисом, художником, в комплекте с ящиком для красок, кистями, палитрой, вельветовыми брюками и бежевой рубашкой с открытым воротом. . Внутри ящика художника был полный набор красок, тюбики новых акриловых красок, и каждый тюбик был по-своему шедевром.

Конечно, не у многих художников была Вильгельмина, мой 9-миллиметровый Люгер, в специальной кобуре, ни тонкий, как карандаш, стилет Хьюго в ножнах на моем предплечье. В небольшом рюкзаке у меня была чистая одежда и безукоризненно сделанный американский паспорт, свидетельствующий о том, что я только что пересек границу из Алжира.

Небо медленно начало светлеть, и с коробкой для рисования в руке я поднялся по песчаной дюне и повернулся, чтобы посмотреть назад на темное море и исчезающие ночные звезды. Я полагаю, что слишком сильно взял на себя роль Глена Трэвиса, художника, потому что все, что я услышал в тот последний момент, был слабым свистящим звуком.

Я молниеносно обернулся и получил удар камнем о висок. Я мельком увидел конец цепи, и тут все вспыхнуло желтым и пурпурным. Помню, я думал, что это невозможно и что никто не мог знать о моем приезде.

Второй удар положил конец тому сознанию, которое у меня осталось. Я спустился в песок и лежал там. Когда я очнулся днем, мою голову мучила пульсирующая боль. Я заставил себя открыть глаза, и даже малейшее усилие было больно.

У меня во рту был запах песка, и я использовал свой язык, чтобы частично очистить губы и десны. Я выплюнул и покачал головой, чтобы уточнить где я оказался. Постепенно вид комнаты стал резким, если ее можно назвать комнатой. Я был один, у меня болели запястья, и я понял, что они связаны за моей спиной. Дверь, наполовину снятая с петель и открытая, была прямо напротив того места, где я сидел на полу. Через неё я мог мельком увидеть море за его пределами. Очевидно, я был недалеко от того места, где меня вымыло. Я пробежал глазами по комнате.

Свернутый стол, два одинаково свернутых стула и несколько изношенных подушек из овчины составляли большую часть мебели. Там, где я находился, открылась вторая комната поменьше, и на полу я увидел что-то похожее на свернутое постельное белье.

Я попытался вспомнить, что произошло, но все, что я мог вспомнить, - это взгляд на камень и смутное осознание того, что он находится на конце цепи. Это было примитивное, но очень эффективное оружие, и внезапно я увидел лицо Хока по другую сторону стола в его офисе в штаб-квартире AX в Вашингтоне.

«Это странное место, Марокко, - сказал он. «Я был там некоторое время во время последней мировой войны. Я был в Касабланке, когда Рузвельт и Черчилль встретились там и пытались убедить де Голля и Жиро работать вместе. Это настоящий перекресток мира, это Марокко, где прошлое живет в настоящем и где настоящее никогда не забывает прошлое.

«Там есть места и порты, которые, кажется, привлекают всех и вся из-за своего географического положения и своих особенностей. Это настоящие мусорные баки для умельцев этого мира. Гонконг - один из них, Марсель тоже. Раньше таким был Новый Орлеан, и Касабланка определенно им является. В некоторых местах весь туризм является современным, а в других - в духе девятнадцатого века ».

«Вы, очевидно, ожидаете неприятностей», - сказал я. «Это прикрывает меня и придуманы спецэффекты».

«Мы не знаем, с чем и с кем вы можете там столкнуться. Все, что мы знаем, это то, что Карминиан был первоклассным контактным лицом, всегда с хорошими кадрами и всегда надежным. Как и другим его видам, нам приходилось платить за то, что он приносил, но он был чертовски полезен, это странное место, и там происходят странные вещи». - сказал он.

Я вспомнил, как стальные голубые глаза Хоука потускнели и как появилась эта маленькая морщинка ... на его лбу.

Я вздрогнул, и его лицо исчезло. Я снова смотрел в пустой дверной проем. Я потянул за веревки, которые держали мои руки за спиной. Они дали слабину, и я внезапно понял, что могу освободиться в считанные секунды, если смогу направить их на что-нибудь хоть немного острое. С проржавевшими, сломанными петлями двери это могло бы сработать.

Я как раз пытался встать, когда увидел, что в дверном проеме появились две фигуры. У первого был бурдюк из козьей шкуры. Он был одет в традиционную одежду - широкие мешковатые брюки, доходящие до икры, и хлопковую рубашку.

Его спутник носил широкий, более распространенный цельный плащ, называемый джеллаба. У обоих на головах были оборванные фески. Они были потрепанной, тощей парой.У первого был только один глаз, а другой представлял собой не что иное, как затонувшую закрытую дыру в голове.

«А, наш голубь проснулся», - сказал он, наслаждаясь отдыхом, откладывая мешок из козьей шкуры. Второй, более высокий и худой, громко жевал горсть винограда и выплевывал косточки сквозь зубы. Он нес мою коробку для рисования и уронил ее на пол с явным отвращением вора, который нашел то, что ему совершенно невозможно использовать.

Одноглазый стоял передо мной, его лицо напоминало кожаный, морщинистый кусок пергамента.

«У вас мало денег», - сказал он. «Мы уже это обнаружили». Он плохо говорил по-французски, но достаточно, чтобы понимать. Поскольку мой французский был намного лучше арабского, я у него спросил:

"Почему вы хотите ограбить бедного художника, который едет в Касабланку в поисках работы?".

Он улыбнулся грубой злобной улыбкой. В его единственном здоровом глазу было достаточно гнева на двоих.

«Ты не плохой художник», - сказал он. «Кто-то заплатит за вас много денег. Ты скажешь нам, кто, и мы продадим тебя ему ».

Выкуп за заключенного - один из старейших и уважаемых методов в мусульманских странах. Вожди освобождали своих важных пленных за выкуп. Короли держали враждебных князей для выкупа. Воры удерживали богатых людей с целью выкупа. Я не думал, что меня кто-то ждет, а теперь оказалось, что мои подозрения оправдались. Эти двое были не чем иным, как хитрыми жуликами, которые видели, как я прибыл, и теперь намеревались максимально использовать это.

Я бросил еще одно отрицание, чтобы подкрепить свое прикрытие.

«Я обычный художник», - сказал я. «Американский художник».

«Бедный художник не выбирается из моря на плоту глубокой ночью, а потом уничтожает свои следы огнем», - лукаво ответил Одноглазый.

Я мрачно ответил на его хитрый взгляд. В моей голове больше не было сомнений. Эти двое были ничем иным, как марокканской версией бандитов, которые оказались в нужном месте в нужное время.

«Жаль, что ты только что приземлился напротив этого маленького домика, в котором мы оказались», - сказал Одноглазый. Он улыбнулся, довольный собой.

У меня для него плохие новости. Возможно, мне немного не повезло со всем этим, но это оказалось бы фатальным для него и его сообщника. Я не мог позволить кому-либо рассказать историю человека, которого они видели выходящим из моря на плоту.

Эти двое негодяев только что покончили с собой в своем непристойном желании хорошо заработать. Они сами предрешили свою судьбу. Вильгельмина все еще была в моей наплечной кобуре, а Хьюго все еще был надежно привязан к моей руке. Как и большинство воров-посредников, они плохо разбирались в своем деле. Тот, кто ел виноград, подошел и встал передо мной.

Я смотрел, как он отодвинул ногу, тщательно прицелился и пнул. Его нога ударила меня в живот. Волны тошнотворной боли пронзили меня, и я упал назад. Я лежал, пока стреляющие боли постепенно утихали. Ублюдок. Этот тупой ублюдок. Если у меня и были какие-то сомнения относительно того, что мне делать, то теперь их уже не было. Я почувствовал, как его руки снова подняли меня.

Он спросил. - Кого ты ждешь, сын свиньи?"

Я напомнил себе, что обе мои руки все еще были крепко связаны за спиной. Теперь встретиться с ним в этой позе было бы чересчур, чтобы быть частью добра.

«На пляже, - сказал я, - в песке, где я приземлился, я спрятал трубку, маленькую трубку. Иди возьми её. Она расскажет вам все, что вам нужно знать ».

Одноглазый быстро заговорил с другим по-арабски. Высокий быстро выскочил, джеллаба затрепетала за ним, его ноги заскрежетали.

Я видел, как он исчез за дюной за дверью. Как только он скрылся из виду, я повернулся к другому, вложив в голос что-то срочное и коварное.

«Отпусти меня, и я скажу тебе, где спрятал деньги», - сказал я. «Вы можете сказать другому, что я обманул вас и сбежал».

«Скажи мне, где у тебя эти деньги, и я тебя отпущу», - немедленно ответил он. Я увидел, как в его глазах промелькнуло хитрое самодовольство, поскольку я, казалось, принял его предложение со всей невинностью.

«Здесь, в моей рубашке», - сказал я. «Под моей левой подмышкой прикреплен специальный кошелек». Как я и ожидал, он сразу же воспользовался возможностью.

Он упал на одно колено и наклонился, чтобы залезть в мою рубашку. От его дыхания пахло рыбой и чесноком. Когда его рука исчезла в моей рубашке, я ударил ногой. Моя нога ударила его прямо в пах. Его рот распахнулся от боли. Он упал навзничь и схватившись за живот обеими руками.

Я уже встал и сильно ударил ботинком по его шее. Его тело напряглось, дважды дернулось, а затем легло неподвижно. Я уже мог видеть лопнувшие вены на его шее, окрашивающие кровью кожу его челюсти. Я прикатил его ногой к стене, затем подошел к двери и ржавой петле. Я прижал к ней веревки на запястьях и перетёр их о ржавую петлю. Через несколько секунд они сдались. Мои руки освободились, и я выскочил из дверного проема, когда другой ринулся обратно с пляжа.

Я ждал рядом с дверью, когда он ворвался, крича на смеси французского и арабского языков. Я ударил его кулаком в живот, заставив его согнуться. Резкий толчок вверх отправил его в дальний конец комнаты. Я схватил один из сломанных стульев и разбил его голову. Он лежал, свернувшись клубочком, с разбитым черепом, ожидая свою смерть.

Я взял коробку с красками и проверил содержимое.

Все было там.

Я вышел на солнышко и пошел по дороге в Касабланку. Художник Глен Трэвис снова был в пути, но временный перерыв оказал свое влияние на его образование. Он понял, что в этой стране не следует слишком далеко уходить от личности Ника Картера, Killmaster N3.

Дорога шла прямо вдоль берега и была живописной. Я видел мужчин в тюрбанах и женщин в вуалях, пастухов, пасущих свои стада коз и овец. В деревне, через которую я проезжал, очевидно, был базар, рыночный день.

Группа купцов и крестьян открыла свои прилавки и была занята покупкой, продажей и торговлей. Я остановился, чтобы купить кесру, питательный марокканский хлеб, у женщины в чадре. Он был еще теплым, и я грыз его на ходу. Я видел одежду, в которой чувствуется как арабское, так и западное влияние.

Я видел современные здания Касабланки, вырисовывающиеся на горизонте, и по мере того, как я подходил ближе, я видел все больше и больше девушек в рубашках и джинсах и даже в паре мини-юбок, идущих вместе с другими женщинами в традиционном хайке. И я начал понимать, что это символ самого города; старое и новое смешались, сосуществовали и часто полностью игнорировали друг друга.

Оказалось, что коробка для рисования была своего рода знаком, и я обнаружил, что на меня неуверенно смотрят, в основном молодые девушки. Я видел, что жизнь артиста, безусловно, имеет много привлекательных сторон, и я должен был помнить, что роль была прикрытием, а не прекрасной возможностью. Мне пришлось заняться другим делом, а именно найти Антона Карминяна, экспортера и импортера.

Стальные голубые глаза Хоука вспыхнули передо мной, и я мог слышать его голос, пока шел по пыльной дороге. «Последним сообщением Карминяна было то, что у него было что-то большое», - сказал он мне через стол. «Он хотел, чтобы с ним связался кто-то особенный для получения дополнительной информации. Конечно, это означало, что он хотел выторговать кучу денег. Но это также означало, что он действительно кое-что получил. Он никогда не давал ложную информацию ».

Я добавил к этому. - "И это было последнее, что вы слышали от него?"

«Верно, Ник», - продолжил Хоук. «Он больше никогда не контактировал с нами. он вскоре исчез. Я чувствую запах, что-то пошло не так. Все наши попытки связаться с ним потерпели неудачу. Эти мои старые кости трещат, а это означает проблемы ».

Я оставил эти старые кости такими, какими они были. Хоук был одним из тех нестареющих людей. «Старые кости» были эвфемизмом для обозначения одной из самых острых проблем на планете Земля. Снова и снова я был вовлечен в ту систему личного анализа, которую он использовал для AX.

«Эта часть мира была для нас на удивление тихой», - сказал он. «О, израильтяне и арабы бездельничают на другом конце Африки, и русские повсюду, пытаясь как можно больше раздуть обстановку, но Северо-Западная Африка остается спокойной.

Марокко практически превратилось в своего рода исламскую Швейцарию, место встречи, нейтральную территорию. Фактически, весь Средиземноморский бассейн оставался относительно спокойным. А теперь это. Мне это не нравится ».

Лицо Хоука потускнело, и я подумал о предстоящей задаче. Найдите человека, Карминяна - если его удастся найти. Может, он прятался. Может, он мертв. Если я не смогу его найти, мне нужно было попытаться выяснить, что он обнаружил, и связаться с Хоуком по этому поводу. Несколько закрытых дверей и ряд вопросов накопился в этом человеке, известном только по имени.

Я добрался до окраины города и шел довольно небрежно. Я шел по бульвару Мулай Абдерхаман вдоль гавани, набережной и рядами кораблей, упирающихся в пристань. Танкеры, грузовые суда, пассажирские суда, корабли из всех стран мира, безупречно чистые, свежеокрашенные и ржавые старые ветераны выдержавшие миллионы грохочущих волн.

Причалы, как и все пристани, были местом сбора ящиков, ящиков, бочек и тюков. Касабланка, Дар эль-Бейда на арабском языке. Именно португальцы впервые дали городу название Белый дом в шестнадцатом веке. Я заметил, что Медина, арабский квартал, оживленная, многолюдная, извивающаяся масса людей, граничила с гаванью. Я мысленно улыбнулся, готов поспорить, что эта огромная куча груза тихонько продвигается в битком набитые базары Медины.

Я вышел из гавани и пересек бульвар на площади Мохаммеда V на улицу Куэдж, где, согласно моим инструкциям, у Карминяна был свой магазин. Нашел довольно быстро, с ставнями на окнах и запертыми. Я обошел задний двор, спустился по маленькой лестнице в подвал и нашел боковую дверь. Я поставил ящик для рисования и попытался открыть дверь. Она немного двигалась. Замок был простой, и я открыл его за несколько минут. Магазин был полон ваз, статуй, картин и безделушек от импортера произведений искусства. Здесь пахло плесенью, как в маленькой комнатке, которая была закрыта как минимум неделю. Я ничего не нашел и вышел тем же путем, которым вошел, заперев за собой дверь.

Мы знали, что у него квартира недалеко отсюда, и это была моя следующая остановка. Здание представляло собой двухэтажный корпус с внешней лестницей, старинное узкое строение с обычными круговыми переходами.

Когда я постучал, дверь его квартиры тихонько распахнулась. Я осторожно вошел внутрь и сразу увидел, что это место было тщательно обыскано. Была разбросана одежда, разбросаны личные вещи, перевернута мебель и высыпано содержимое ящиков на пол.

Я бродил по трем маленьким комнатам, составлявшим квартиру. В гостиной из окна открывался вид на улицу. Похоже, я был не единственным, кто искал Карминяна. Но мне приходилось постоянно напоминать себе, что этот беспорядок может быть результатом обычного ограбления дома, сада и кухни. Это вполне могло быть, но я этого не понимал.

Мое шестое чувство подсказало мне кое-что еще, и то, что я увидел, также сказало мне кое-что еще. Если бы Карминиан ушел, чтобы спрятаться, он бы сделал это очень быстро, почти не взяв с собой свою одежду.

Когда я осмотрел замок, то увидел, что он не был взломан, а просто открыт ключом. Я закрыл дверь и сел, отодвинув пачку простыней и подумав, что делать дальше. Решение было принято по двум причинам, которые я обнаружил. Первой была адресная книга, лежащая рядом с перевернутым ящиком. В нем было всего несколько имен, в основном других импортеров или покупателей. Но в нем было имя: «Афина» с номером телефона после него. Я запомнил и то, и другое.

Затем рядом с пепельницей я увидел, что в мою сторону глядит спичечный коробок. «Клуб бедуинов» 25 Rue du Kassim. Я открыл папку и прочитал объявление на внутренней стороне обложки. «Экзотическая Афина», - прочитал я. "Прекрасная Афина".

Я оставил коробку с краской в ​​квартире, сунул в карман две тубы с краской и направился в клуб бедуинов. Было слишком рано для вечерних гуляний, но мне удалось поговорить с барменом. Он был очень любезен и подтвердил, что Карминян был постоянным посетителем клуба и постоянно находился в компании Афины, танцовщицы экзотических танцев. Карминян, по его словам, был внешне живым человеком, очень общительным. Я сказал ему, что обращусь к Афине, и пошел обратно в квартиру Карминиана.

В моей голове сформировалась идея, и я быстро увлекся ею. Я задавался вопросом, почему бы мне не остаться в квартире Карминяна вместо того, чтобы поселиться в каком-нибудь отеле. Если бы у меня было время внимательно осмотреть дом, я мог бы найти другие подсказки. И, что более интригующе, возможно, что-нибудь произойдет само по себе.

Я быстро принял решение и потратил остаток дня на уборку дома. К тому времени, когда я был готов вернуться в Клуб, дом выглядел очень аккуратно и презентабельно.

Клуб бедуинов не совсем был воровским логовом, но недалеко от этого. Но я надел галстук в знак уважения к их чувствам и стремлению к достоинству. Я получил место недалеко от бара с хорошим видом на небольшую сцену. Я высидел двух певцов и несчастного фокусника, лучший трюк которого заключался в том, чтобы заставить себя исчезнуть в конце выступления.

Затем появилась Афина в обычном вихре вуалей, которые лишь частично прикрывали украшенный драгоценностями бюстгальтер и расшитые блестками трусики. В меняющемся свете было трудно разглядеть ее, да и густой макияж тоже не помогал. Но когда она начала сбрасывать вуали, стало очевидно, что у нее крепкое, молодое тело, немного коротковатое сверху, чтобы быть по-настоящему изящным, но с красивой круглой высокой грудью.

Я видел экзотических танцоров по всему миру. У хороших танцовщиц живота, если не использовать свое причудливое имя, были естественные плавные линии и врожденная грация. Остальные пытались приблизиться к этому, и не более того.

Вскоре я решил, что Афина принадлежит ко второй группе. Она делала все, что они делают: чувственные позы, покачивание бедер, повороты живота, волны, симулированный оргазм, все. Но в моей книге она получила пятерку за усердие. Вот и все. Натуральные танцоры проявляли себя за несколько минут. Другие просто доказывали, что имитировали, одни лучше, другие, но они продолжали имитировать.

Но толпа в клубе бедуинов была совсем не знатоками, и они были довольны. Наконец, вспотевшая, одетая только в бюстгальтер и трусики, она закончила свой танец и исчезла за маленькой дверью в глубине сцены. Я оставил свой стакан, прошел вдоль стен клуба и вышел за сцену.

Помещение «за сценой» состояло из грязного и унылого коридора с дверью, ведущей в переулок, и дверью справа, которая была закрыта. Я вежливо постучал в закрытую дверь и стал ждать. Через несколько мгновений дверь открылась, и Афина подозрительно и осторожно выглянула в щель. Она все еще была в костюме, но уже удалила накладные ресницы. Без этих ресниц и с близкого расстояния она выглядела намного моложе и гораздо меньше похожей на роковую женщину. Ее глаза были мягкими и голубыми.

Она сказала. - 'Да?' 'Чего ты хочешь?' Она говорила с сильным греческим акцентом.

«Я хотел бы поговорить с вами, если можно, - сказал я.

'О чем?' - спросила она с мгновенным подозрением в голосе.

«О ком-то, кого ты знаешь», - сказал я с улыбкой, пытаясь успокоить ее. «Антоне Карминяне».

«Я ничего о нем не знаю», - ответила она, но я заметил вспышку страха, охватившую ее. Она хотела хлопнуть дверью, но я наступил на порог и сумел удержать ее открытой.

«Пожалуйста, - спокойно сказал я. «Я ищу его, и я подумал, что ты сможешь мне помочь».

«Нет, нет», - сердито ответила она. 'Я ничего не знаю.' Она снова попыталась хлопнуть дверью, но я все еще держал ногу. Она пыталась оттолкнуть мою ногу своей, но моя нога не уступала.

Внезапно она распахнула дверь и высунулась наружу.

«Джимми!» она кричала так громко, как только могла. Я обернулся и увидел, как «Джимми» выходит из задней части клуба,Крупная мясистая фигура с вздымающейся походкой бывшего боксера.

Я много раз встречал людей такого рода раньше. В каждом подобном заведении был один такой в качестве вышибалы. Он также не задавал никаких вопросов, что также было характерно для его вида. Он просто увидел событие, пришел к своему слепому выводу и атаковал.

Я знал, что любая попытка что-либо объяснить будет пустой тратой энергии и дыхания. Но я также знал, что Афина слишком неохотно рассказывала о своем друге Карминяне. Я собирался выяснить, почему. Я позволил Джимми схватить меня за шиворот и пробираться с ним к выходу в переулок. Я оказывал лишь символическое сопротивление. «Стой, - сказал я. «Я просто хотел с ней поговорить».

«Заткнись, бомж», - рявкнул он. Я молча вздохнул. Каждый должен был делать то, что должен был, в том числе и я. Когда мы подошли к переулку, я уперся ногами в пол, напрягся и одним быстрым движением схватил толстую руку в дзюдоистском захвате. Я повернулся, и он упал в переулок, где приземлился на колени.

Я увидел недоумение на его разбитом лице, когда он начал подниматься. Он был высоким и, несомненно, под слоем жира, который он нес, все еще находилось изрядное количество мускулов, но он был не в форме. К тому же, я мог сказать, что у него не хватило рефлексов, чтобы быть больше, чем боксером третьего класса. Он подошел ко мне, теперь более осторожно. Он нанес удар, от которого я с легкостью уклонился. Он снова попробовал один, и я пригнулся. Он сделал несколько движений руками, по привычке и попробовал два сильных удара, левый и правый. Я парировал их и отступил. Затем я сделал ложный выпад и прыгнул как будто собирался пробиться мимо него. Он налетел на меня, но меня там не было. Я отскочил назад, и когда его прыжок отбросил его мимо меня, я выскочил из-за его спины, вонзился плечом ему в спину и резко толкнул вперед. Он врезался в стену, и я услышал, как его голова ударилась о кирпичи.

Я отступил, и он медленно опустился на землю, как мешок.

Я повернулся к клубу как раз вовремя, чтобы увидеть, как открылась дверь в раздевалку Афины и зеленая вспышка исчезла в коридоре в другом направлении. Я побежал и нашел другой выход, который вел в другой переулок. Я мельком заметил, как из-за угла выскакивает зеленое пальто, и пошел за ней.

Она шла в сторону парка за бульваром Рашиди, когда я ее догнал. Я схватил ее за запястье и развернул. Я собирался снова спокойно заговорить, когда увидел, как из сумочки вылезла ее рука с блеском лезвия перочинного ножа. Афина бросилась на мою руку, которая держала ее запястье, и я быстро отпустил ее. Она остановилась с ножом, в ее глазах была смесь страха и гнева.

«Оставь меня в покое», - сказала она со своим странным акцентом.

Я пожал плечами и начал отступать. На мгновение я увидел, как она расслабилась, и мне не нужно было большего, чем этот момент. Я наклонился вперед, схватил ее за запястье и повернул. Нож выпал из ее руки. Она ахнула от боли.

«Ой, проклятый ублюдок», - воскликнула она на чистом американском языке. «Грязный ублюдок, отпусти меня!»

«Ну-ну», - сказал я, не отпуская ее запястья. Я перевернул ее так, что она прижалась к моей груди, и поднял ее руку за спину. Я посмотрел на ее искаженное лицо. «Что случилось с Афиной, Красавицей Афин?»

«Отпусти меня, мерзкий ублюдок», - прошипела она. Она пнула меня пяткой по лодыжке и поцарапала мою плоть.

Я вскрикнул, быстро повернул ее и схватил за горло. В ее глазах внезапно загорелся ужас.

«Веди себя прилично, или я сделаю из тебя фарш», - отрезал я. Афина знала жизнь и прочитала послание в моих глазах. «Я просто хочу несколько ответов», - добавил я. «И я их узнаю, сестра».

'Ты меня убьешь?' - с тревогой спросила она.

«Если только ты не заставишь меня это сделать», - ответил я. Я отпустил ее, и она отступила, в ее глазах смешались ненависть и уважение.

Я заметил, что она надела шелковое мини-платье темно-розового цвета, и, как я догадался, у нее не было времени ни на что другое. Кончики ее сосков чудесно торчали из-под шелка, образуя маленькие заостренные бугорки. Даже без бюстгальтера ее грудь была высокой и полной.

«Ты американец», - сказала она с интересом в голосе. 'Чего ты хочешь?'

«Просто некоторую информацию», - ответил я.

«Так они сказали», - горько сказала она. 'Они?' - спросил я, и она нервно огляделась. «Послушайте, - сказала она, - мой дом всего в двух кварталах отсюда. Если хочешь поговорить, пойдем туда. Я не собираюсь торчать здесь в этот час ».

«Хорошо», - сказал я. Я начал подходить к ней и взглянул на ее красивое личико. Без густого макияжа у нее было лицо, которое когда-то, я был уверен, было прекрасным и красивым.сент. Я не думал, что она была намного старше двадцати пяти.

«Вы уверены, что достаточно доверяете мне, чтобы привести меня домой?» - спросила я несколько злобно.

Она посмотрела на меня.

«Нет, я не уверена», - сказала она. «Но я рискну. Возможно, вы, как американец, отнесетесь к этому легко. Кроме того, у вас есть кое-что еще. Вы здесь не обычный бомж и не турист, ищущий дешевый номер ».

«Я художник», - сказал я. «Странствующий художник. Если ты не из экзотических Афин, то откуда ты?

«Я из экзотического Акрона, штат Огайо», - прорычала она. - Я знаю следующий вопрос наизусть, отец. Что я здесь делаю?'

«Вы догадались, - сказал я. 'Какой ответ?'

«Ничего особенного, - сказала она, - я могу вам сказать. Я был в туре с небольшой группой. Я встретила здесь парня и подсела на него. Я остался с ним, когда группа уехала. Чуть позже я обнаружила, что он никогда не строил для нас никаких долгосрочных планов. Я обнаружил это однажды утром после того, как он ушел с последней копейкой, которая у меня была ».

«И с тех пор вы ничего о нем не слышали», - добавил я.

«Как ты догадался?» - горько сказала она. «Я устроилась на работу в клуб бедуинов. Это был единственный бизнес, который нанял меня без постоянной визы или лицензии местного артиста. В клубе бедуинов не так уж и сложно, и это была работа, и я была за нее благодарна. Старый турок, который занимается бизнесом, всего лишь менеджер, но он безобидный. Я старался сэкономить как можно больше, чтобы выбраться отсюда ».

Мы подошли к ее дому, и она повела меня в свою квартиру на первом этаже. Она также состояла из трех комнат, но была меньше, чем квартира Карминяна, и намного более обветшалой.

Афина сбросила пальто, и я увидел прекрасную твердую форму ее тела. Ноги у нее, немного короткие до икр, были хорошо сложены, молоды и привлекательны. Розовое платье плотно облегало ее тело, не было даже слабой линии плавок от купальника. Теперь я также был уверен в отсутствии бюстгальтера, потому что ее полная грудь беспрепятственно покачивалась и покалывала под боком.

'Какое твое настоящее имя?' Я спросил.

«Эгги», - быстро сказала она. - Эгги Фостер. Боже, я так давно не говорила этого, что мне это кажется смешным ».

«Хорошо, Эгги, - сказал я, - а где твой друг, Карминян?» Мгновенно я увидел подозрение в ее глазах.

«Я не знаю», - сказала она. «Что вы хотите знать об Антоне? Кто ты? Я даже не знаю твоего имени.

«Я сказал вам, что я художник», - сказал я. «Меня зовут Глен. Глен Трэвис. Ваш друг Карминян купил у меня по почте несколько картин, но так и не заплатил мне. Я пришел сюда, чтобы забрать это, и обнаружил, что его больше нет. Я хочу свои деньги ».

Она изучала меня, ее интуиция трущоб работала сверхурочно, чтобы принять решение обо мне.

«Вы можете мне поверить», - сказал я небрежно.

«Думаю, да», - сказала она наконец. «Я никогда раньше не встречала художников, но ты не совсем то, что я думала отебе. И ты обращался с Джимми как с профессионалом ».

«Раньше я боксировал», - приветливо сказал я. «Вот так я зарабатывал деньги на уроки рисования».

Она села в глубокий стул, и ее платье доходило до середины бедра, когда она скрестила ноги. Я думал, что она просто выглядела намного сексуальнее и лучше, чем на сцене. Но неважно, верила ли она полностью в мою историю. Я еще не проглотил ее.

"Где Карминян?" - снова спросил я. "Я думаю, ты знаешь."

Когда она ответила, внезапная тревога в ее глазах была очень реальной.

«Нет, я не знаю, честно говоря, нет», - сказала она. Он внезапно ушел. Он сказал мне, что ему неожиданно пришлось уехать по делам, и это было последнее, что я услышала от него. Я волнуюсь за него. Антон был единственным приятным человеком, что дружил со мной за последние годы ».

Я решил, что, возможно, она говорила правду. Она не была достаточно умной, чтобы быть гением.

«Вы сказали, что о нем спрашивал кто-то другой», - сказал я.

'Кто это был?'

«Четверо мужчин», - сказала она, вздрогнув. «Горские ублюдки с каким-то акцентом. Они мне не поверили и сказали, что вернутся, если я ничего не вспомню. Они напугали меня до смерти. Они не поверили бы, что я ничего не знаю ».

Я откинулся назад, и мой мозг закружился. Это доказало то, о чем я подозревал. Квартира Карминиана не была обыскана обычными ворами. Моей целью была эта компания. Но если я хотел его найти, мне нужно было узнать о нем больше.

Давным-давно было обнаружено, что человек - существо привычки. Даже когда он прячется, его основной образец поведения проявляется. Он может изменить свою прическу, имя, внешность и друзей, но не может изменить свое основное «я». Это была правда, известная каждой полиции мира.

«Твой друг Карминиан», - сказал я небрежно. «Каким он был на самом деле? Кажется, многие люди хотят его найти ».

Я увидел, как ее глаза внезапно стали мягкими и полными, а жесткая линия исчезла с ее лица. К ее меланхолии на мгновение вернулась ее юная сладость.

«Каким был Антон», - размышляла она вслух. «Это не так уж и сложно. Он всегда был веселым, когда мне нужно было развлечься, и он хорошо относился ко мне. Он любил много пить, но никогда не был сильно пьяным. Когда я заканчивала работу в клубе, мы выходили гулять несколько раз в неделю. Мы посещали почти все палатки, которые открыты всю ночь ».

«Антон любил то, что он называл горячим джазом. Он мог слушать это часами, и это многому меня научило. Я помню, как он слушал старые записи и указывал мне на мелочи. Важность того, как Бенни Гудман играл или что пел Луи Армстронг. Он многому меня научил. Он даже достаточно научил меня французскому, чтобы помочь мне здесь, в Касабланке. Он любил людей и веселье. Я хочу, чтобы он вернулся ».

Я записал в уме то, что она мне сказала. Это была важная информация. Он был общительным человеком, фанатом джаза и алкоголиком, со всеми привычками, которые нужно было отстаивать.

Я спросил. - "Кто еще может знать о нем?" «У него, должно быть, были другие друзья».

Афина откинулась на спинку стула, сильно прижимая соски к шелковой ткани, образуя двойные точки, которые, несомненно, могли беспрепятственно проходить своим курсом. Она явно не замечала пронзительного покалывания в груди.

Я заставил себя вернуться к теме, которую мы обсуждали, - к Карминиану, исчезнувшему информатору.

«Смотри, дорогая, - успокаивающе сказал я. «Может, у него проблемы. Может, ему нужна помощь, и поэтому он исчез. Если я смогу его выследить, я дам вам знать.

Это был не изящный ход, но он попал в цель. Она действительно сочувствовала этому парню, и на ее лице отражалась нескрываемая тревога.

«Я знаю», - сказала она. «Я все время думаю об этом. Хорошо, пойдите к Йосифу бен Кашану, торговцу тканями из арабского квартала. Антон часто о нем говорил. И бармену в Chez Caliph на бульваре Зерктуни.

«Спасибо, Афина, - сказал я, - или мне называть тебя Эгги?» Она подумала об этом на мгновение, а затем улыбнулась. Это был первый раз, когда она улыбнулась с тех пор, как я ее встретил, и в этом была большая грусть.

«Ты называешь меня Эгги», - сказала она. «Потому что ты американец, и меня так давно не называли Эгги».

Я встал и с жадностью осмотрел ее твердое маленькое тело, задерживая взгляд на острых вздернутых концах ее грудей.

«Я думала, художники иначе смотрят на женщину», - тихо сказала она.

"Что значит " иначе "?" - с усмешкой спросил я. Я чертовски хорошо знал, что она имела в виду.

«По другому», - повторила она. «Скорее всего, это ничего не значит».

«Только если они это нарисуют, дорогая», - усмехнулся я. «А иногда даже тогда. Это всегда что-то значит. Мы, художники, ценим красоту. Красота волнует нас даже больше, чем обычных людей ».

"Могу ли я увлечь тебя?" - спросила она, ее женское тщеславие мгновенно вышло на первый план, эта вечно женственная врожденная потребность быть желанной.

Я подпрыгнул. - 'Что вы думаете?' Мне захотелось сказать ей, что я действительно хочу положить это маленькое коренастое тело на кровать, чтобы изучить формы и холмики и посмотреть, можно ли воплотить ее экзотический танцевальный номер в реальность. Но я сдержался, видя растущий интерес в ее глазах. Я хотел пока от этого воздержаться, по крайней мере, на время.

Может, она рассказала мне все, что знала о Карминиане, а может, и нет. Я хотел узнать. Я был немного удивлен ее ответом на мой вопрос, но тогда это был просто еще один аспект этой женской потребности.

"Вы хотите нарисовать меня?" - робко спросила она, искоса глядя на меня.

«Да, - сказал я, - давайте поговорим об этом завтра».

Она кивнула, и в ее глазах больше не было подозрений и защиты.

Я хорошо поладил с Эгги Фостер. Я надеялась, что с таким же успехом найду ее парня.

Я все больше и больше убеждался, что дело не только в том, чтобы найти его, но и в соревновании, чтобы увидеть, кто найдет его первым. Что бы Карминян ни получил в свои руки, это «нечто большое», с которым он связался с Хоуком, заинтересовало большее количество людей, чем я предполагал.

Эгги смотрела, как я спускаюсь по лестнице, и я знал, что она уже ждет моего следующего визита. Это всегда был лучший способ оставить их в ожидании и тоске.

Глава 2

Я хорошо выспался, приставив стол к двери в качестве меры предосторожности. Утром я начал прочесывать квартиру и вещи Карминиана, начиная с одной стороны дома и исследуя каждый дюйм.

Моим первым сюрпризом была его коллекция пластинок, сложенная рядом с небольшим портативным проигрывателем пластинок американского производства. Судя по тому, что мне рассказывала Эгги Фостер об этом человеке, я ожидал, что получится сборник хорошего джаза, Маггси Спаниер, Пи Ви Рассел, Бак Клейтон, Гудман, Армстронг, Эдди Кондон, по крайней мере, самых лучших.

Вместо этого это были записи Баха, Моцарта, Палестрины, Скарлатти и некоторые григорианские песнопения. На многих альбомах были короткие сообщения, написанные красивым женским почерком: «Антон, я видела это валяется и должна была забрать это для тебя». Или: «Надеюсь, тебе понравится». Все они были подписаны с «Мариной».

Что, черт возьми, делал джазовый фанатик, страстный приверженец le hot jazz, только с коллекцией классических пластинок, да еще и с классиким барокко? Конечно, мне было интересно, кто такая «Марина». Еще я нашел коллекцию трубок. Судя по всему, Карминиан был курильщиком и, как многие курильщики, также своего рода коллекционером трубок. Еще у него был хороший запас выпивки в шкафу и я приготовил себе на ланч холодный мартини.

Остальная часть квартиры не принесла мне ничего важного. Я решил следовать нескольким указаниям, которые мне дала Эгги, начиная с Йессифа бен Кашана, торговца тканями.

Медина, арабский квартал Касабланки, была многолюдным и тесным местом. Пахло слишком большим количеством людей, зажатых в слишком маленьком пространстве, и разнообразной едой, которую перекладывали на сотни маленьких прилавков. В Медине казалось, что каждый день это базар, а рынок - это постоянная суматоха.

Я прошел мимо женщин в длинных одеждах и туристов, мужчин в джеллабе и западных деловых костюмах. Я прошел мимо женщины, торгующей харирой, горячим супом, приготовленным в огромных железных котлах, и другими, которые готовили мехуи, что-то вроде марокканской баранины на гриле, поджаренной на раскаленных углях.

Ковры, медь, латунь, кожа и изделия из стекла продавались в сотнях ярких палаток и лавок. Местами меня толкала и давила толпа, и, прежде всего, это были крики голосов, во время торговли или ссоры, единственного приемлемого способа ведения бизнеса в Марокко.

Мне удалось спросить дорогу, и я услышал, что Йосиф бен Кашан не был одним из странствующих торговцев, которые приезжали в Медину. У него был магазин, постоянное представительство, которое я в конце концов нашел. Это была деревянная дыра в стене, устланная красочными марокканскими коврами.

Я видел их в горах Среднего Атласа, сотканных в оттенках бежевого, красновато-коричневого и коричневого. Коврики из Чикакуа, или Высокого Атласского хребта, были огненно-красными и охристыми, а ковры Сахары - приглушенными красными, белыми и синими. Узоры и мотивы линий напоминали узоры южноамериканских индейцев.

Вскоре я узнал, что Йосиф бен Кашан был не только торговцем коврами, но и проводником по всем прелестям Медины. Когда я вошел, он поклонился, его тарбуш, традиционная красная феска, почти касался земли. Он носил сервал с помпонами у его ног, с мягкими, изящными вышитыми марокканскими тапочками.

«Салам», - сказал он, кивая мягким, круглым и ангельским лицом. У него был такой же круглый живот. "Вы пришли полюбоваться моей красивой одеждой?"

«Салам», - ответил я. «Коврики действительно красивые, но я приехал к Йосифу бен Кашану по другой причине».

Его глаза на мгновение сузились, а круглое лицо расплылось в улыбке.

Он спросил. - 'Ах! Вы ищете удовольствий в Медине,

«Девочки, конечно. An? Два? А может много? Может быть, евнухи, мягкие и милые, как девушки?

Я поднял руку, чтобы заставить его замолчать. «Нет, нет», - бросил я, когда нашел место в потоке его слов. «Я ищу кого-то, и мне сказали, что вы можете знать его местонахождение. Я ищу человека по имени Карминян.

"Карминян?" - Глаза Йессифа бен Кашана расширились. «О, в самом деле я его знаю. Он приехал к Йосифу бен Кашану за множеством удовольствий. Он был мужчиной с множеством сексуальных пристрастий, одним из самых великих. Иногда он приходил с красивой женщиной, иногда один, но всегда для того, чтобы заставить меня искать самые необычные эротические удовольствия, которые может предложить этот район ».

И, держу пари, сказал я себе, это может быть очень необычно. "Вы знаете, где Карминян?" - спросил я, стараясь казаться озабоченным, а не решительным.

Торговец коврами пожал плечами. - «В конце этой улицы поверните направо, чтобы попасть в небольшой дом посреди маленькой дженины», - сказал он. «Иди туда и поговори с Фаташей, берберкой. Карминян часто проводит там дни ».

Торговец коврами остановился и улыбнулся больше себе, чем мне. «С Fatasha это место, где можно проводить дни».

«Шукран», - сказал я, поблагодарив его. «Я в долгу перед вами за вашу доброту. Я живу в квартире Карминяна. Если вы слышите о нем больше, позвоните мне, пожалуйста. Я с радостью заплачу за хорошую информацию ». Я написал номер телефона на клочке бумаги, который он осторожно засунул в карман. Я знал, что в случае, если я не обнаружу Карминяна в доме берберской женщины, приманка в виде денег привлечет бена Кашана.

«Пусть ваши поиски увенчаются успехом», - сказал он, низко поклонившись, когда я вышел за дверь.

«Инч Аллах», - ответил я, возвращаясь на палящее солнце. Я пошел по узкой улочке, пробираясь сквозь толпы людей, повернул направо в конце и подошел к маленькому домику, расположенному в маленьком дворике. Дверь была открыта, и я вошел. Было прохладно и темно из-за опущенных жалюзи, закрывающих солнце. Я остановился на мгновение и собирался крикнуть, когда из арочного коридора с занавеской появилась женщина.

Она была высокой, на ней был украшенный драгоценностями бюстгальтер, турецкие воздушные брюки и изящные бабуши. Распущенные, ниспадающие черные волосы придавали ее лицу с высокими щеками несколько свирепый вид.

У нее был характерный нос и широкий рот. Большие бронзовые серьги и драгоценный камень в центре лба добавляли ей причудливой внешности. Украшенный драгоценностями бюстгальтер изо всех сил пытался держать ее огромную обвисшую грудь под контролем.

Какой бы свирепой и причудливой она ни казалась, в женщине, в её взгляде, когда она смотрела на меня, царила неприкрашенная животная чувственность, руки на бедрах и насмешливый взгляд женщины, для которой больше не было сюрпризов.

«Салам», - сказал я. «Йосиф бен Кашан послал меня к вам».

Внезапно появилась красивая ухмылка, обнажив блестящие белые зубы. Она жестом указала головой, чтобы следовать за ней, и проскользнула через занавешенный проем. Я вошел и сразу оказался в окружении взволнованных болтающих девочек.

По моим оценкам, им было от 11 до 14 лет, и все они были голыми. Они столпились вокруг меня, толкая и подталкивая вперед свои молодые тела. Их тела были стройными, от светлого до темно-коричневого, и действительно очень красивыми в своей свежей цветущей красоте, и мне напомнили, что древние греки считали женщину самой красивой в возрасте от двенадцати до четырнадцати лет, мальчишеской, но женственной, не более того, когда они недозрелые и просто незрелые.

Я чувствовал их руки на моем теле, скользящие вверх и вниз по моим рукам и ногам, чувствуя твердость моих мускулов, и их болтовня становилась все громче и благодарнее. Их пушистая нимфоподобная красота подчеркивалась безошибочной чувственностью их движений.

Один из них прислонился к стол и раздвинула ноги, видимо, чтобы показать мне, насколько она девственна.

Фаташа была среди них эротичной наседкой и гордо улыбалась. "Хорошо, да?" она сказала. 'Все для тебя. Тебе здесь, у Фаташе, очень весело. Вы увидите, что эти девушки могут поднять вас на большие высоты ».

«Успокойся, расслабься», - сказал я. «Я пришел задать вам несколько вопросов».

'Задавать вопросы?' - Она нахмурилась, темное облако, казалось, окутало все ее лицо.

Я вручил ей долларовую купюру.

«Здесь, раньше твоего времени», - сказал я. «Я ищу человека Карминяеа. Кто-то сказал мне, что он может быть в вашем доме.

Деньги помогли успокоить ее обиду из-за того, что я отклонил ее предложение. «Карминяна здесь нет», - сказала она немного грубо.

"Когда вы в последний раз видели его?"

«Неделя, может, чуть больше», - ответила она. Это хотя бы немного помогло его оценить. Неделю назад он был еще жив и рядом.

Я настаивал. - "Он сказал вам, куда идет? Он сказал одной из ваших девочек, что уезжает?"

Фаташа резко заговорила с девушками, и они покачали головами. Как только они поняли, что я не покупатель, они сели на большую кровать, разговаривали и играли в карты, у одной девочки даже была кукла, для которой она примеряла одежду, как и все маленькие девочки. За исключением того, что они были совершенно голыми и не обращали на это внимания.

«Карминяна здесь нет», - снова сказала Фаташа, отсылая меня с этим предложением.

Я кивнул ей, проскользнул через занавешенный коридор и снова оказался на улице. Следующей моей остановкой был Chez Caliph, за пределами Медины, и хотя улицы Касабланки были загружены после полудня, они казались мне почти безлюдными.

Я нашла это место на бульваре Зерктуни, как и сказала мне Эгги, и бармен совсем не прочь поговорить о Карминяне. Однако то, что он сказал, заставило меня, конечно, осторожно приподнять брови.

«Конечно, он приходил сюда за бокалом шерри около пяти часов», - сказал мужчина. Он был европейцем, хорошо говорившим по-английски. «Карминян был очень замкнутым и очень тихим. Он всегда просто сидел в углу и смотрел на людей. Я видел его всего один или два раза с женщиной, красивой черноволосой женщиной, высокой и действительно стильной ».

«Черт возьми, это была не Эгги Фостер, - подумал я. А Карминян ходил с другой? Это тоже было неправильно. Было уже поздно, и приближалась ночь. Без надлежащего описания того, как выглядел этот человек, было бесполезно пытаться обходить джаз-бары. Я решил вернуться в его квартиру и подождать, пока Эгги не устроит свое шоу, и я смогу навестить ее и попросить лучше описать этого человека.

Я остановился в ресторане «Риссани» и пообедал восхитительным блюдом из курицы. Он была с оливками и лимонами и начинена миндалем, изюмом, манной крупой, медом и рисом.

Вернувшись в дом Карминяна, я запил все это красивым высоким стаканом бурбона с водой и подумал о том, как мужчина может быть общительным, много пьющим любителем эротики и в то же время одиноким с хересом, джазом, с коллекцией пластинок Моцарта и Скарлатти. Карминян оказался многосторонним человеком.

Снаружи на лестнице я услышал топот шагов, прежде чем я услышал женский голос. В дверь резко и резко постучали.

- Антон, - сказал тихий сладкий голос, - впусти меня. Я знаю, что ты там. Я увидела свет, когда спускалась вниз ».

Последовала пауза, затем снова постучали. «Антон, - сказала она, - открой меня, пожалуйста. Что это? Что здесь происходит? Почему ты не дал мне знать, что вернулся?

В два быстрых шага я подошел к двери и распахнул ее.

Женщина чуть не ворвалась в комнату, и я поймал ее рукой. Ее глаза широко раскрылись от удивления, и я увидел сочные черные волосы, слегка завитые за ушами; узкие черные брови над темными глазами; коричневые, изящно выраженные скулы и довольно длинный орлиный нос. Это было незабываемое зрелище, прекрасное и гордое, нежное и чувственное одновременно.

Тело соответствовало лицу, полная, выступающая грудь в кремовом платье, которое висело вокруг ее тела, как лепесток на чаше. Ее бедра изгибались длинной плавной линией, и каким-то образом я знал, кто она.

«Ты не Антон», - выдохнула она, когда снова обрела голос.

«Нет, но ты Марина», - просто сказал я. "Пожалуйста, войди."

Она нахмурилась и подозрительно посмотрела на меня. И все же она вошла в комнату. Когда я закрыл дверь, я увидел, как ее груди мягко двигались и покалывали при ходьбе, очевидно поддерживаемые очень свободным бюстгальтером.

'Кто ты?' - спросила она, пригвоздив меня своими темно-карими глазами, которые, казалось, говорили больше, чем ее слова.

«Я Глен Трэвис», - сказал я ей с улыбкой. «Я ищу Антона Карминяна, и, поскольку его здесь нет, я остался здесь. Он должен мне деньги за картины, которые купил у меня ».

"Как вы узнали мое имя?" - спросила она тихим знойным голосом, мерцающим словно бархат над огнем.

«Угадал», - сказал я. «Я видел это имя на некоторых записях, и ты выглядишь так, будто тебя зовут Марина. Красивое имя, необычное имя. Он может быть только у красивой женщины ».

«Ты знаешь, что правильноговорить», - улыбнулась она, и ее красивое, гордое лицо озарилось особым сиянием.

«Как и большинство художников, - сказал я. «Я хочу найти Карминяна. И из того, что вы сказали, вы можете знать, где он ».

Она села, и в ее глазах закралась грусть. «Хотела бы я знать», - сказала она. «Все, что я знаю, это то, что Антон позвонил мне однажды днем ​​и сказал, что ему нужно уехать неожиданно. Он даже не успел меня увидеться и поздороваться ».

Я спросил. - "Вы были его девушкой?" Она холодно посмотрела на меня. «Я была его другом», - сказала она. «У нас с Антоном были очень необычные отношения».

«Я готов в это поверить», - сказал я. «Вы действительно похожи на человека, у которого могут быть необычные отношения. Но вы не знаете, куда он ушел?

Она покачала головой.

«Знаете, - продолжил я, - мне очень важно найти его. Я не могу вдаваться во все подробности, но если вы мне поможете, вы окажете мне большую услугу ».

«Я не могу тебе помочь», - сказала она, скрестив ноги. Ее ноги были обнажены, а длинная линия бедра была произведением искусства.

На мгновение мне захотелось, чтобы во мне действительно хватило художника, чтобы нарисовать ее.

«Марина, - сказал я, пробуя слово во рту, - необычное имя и необычная женщина, я бы сказал. Вы выпьете со мной бурбон?

«Скотч, пожалуйста, - сказала она, - с водой».

Она откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на меня, пока я готовил напитки и протягивал ей бокал. Ее груди, казалось, изгибались красивой элегантной линией, когда она сидела в кресле так расслабленно.

«Теперь, когда я тебя увидел, - сказал я, - может, я больше не хочу искать Карминяна».

Марина улыбнулась озорной, медленной улыбкой, скривившейся в уголках ее нежных губ. «Но ты знаешь», - сказала она. «Ты действительно хочешь его найти».

«Верно, - сказал я. «Он должен мне кучу денег».

"Нет", - сказала она. «Я думаю, это нечто большее».

Она была умной сукой, и я усмехнулся ей. «У тебя особая интуиция», - сказал я. "У тебя есть догадки?"

«Нет, но вокруг вас царит атмосфера, которая заставляет меня чувствовать необходимость, возможно, даже какую-то опасность», - ответила она. «И все же каким-то образом ты заставляешь меня чувствовать, что я должна тебе помочь. Я не очень верю твоему рассказу об Антоне, который должен тебе денег за твои картины ».

«Не говори мне, что ты египетская гадалка», - сказал я со смехом. Она была для меня слишком проницательной.

«Я наполовину испанка, наполовину марокканка», - сказала она. «Может быть, поэтому у меня странные способности».

«Тогда тебе лучше поверить мне, что твой друг Антон может оказаться в опасности, если я его не найду», - ответил я. «Они сказали мне, что он много пьёт, и это может быть опасно».

«Антон? Пьяница? - сказала она, нахмурившись. 'Точно нет. Просто немного вина и, может быть, коньяка после обеда.

Это соответствовало словам бармена Chez Caliph. Но остальное все равно не подошло. «Расскажи мне о нем побольше», - настаивал я.

«У нас с Антоном, как я уже говорила, были довольно необычные отношения», - сказала Марина, усаживаясь глубже в кресло, и ее темные глаза приобрели отстраненный и завуалированный взгляд. «Он интеллектуал, очень замкнутый. Он не любил толпу или много людей в особенности. Он предпочитал быть здесь или в моем доме; только мы двое, тихо слушаем пластинки. Он, конечно, любил Баха и Моцарта, хотя особенно отдавал предпочтение Палестрине ».

"Он курил?" - спросила я, задавая вопрос как можно небрежнее. «Только из его трубки», - ответила она.

«Они сказали мне, что он большой поклонник», - сказал я. Она нахмурилась.

'Что это обозначает?' - искренне спросила она.

Я улыбнулась.

«Это означает, что он был чувственным человеком, любителем сексуальных удовольствий, настоящим женственным мужчиной», - ответил я.

Марина нахмурилась, и когда она ответила, ее низкий мягкий голос прозвучал почти возмущенно. «Нелепо», - сказала она. «Он был почти застенчивым, человек разума, а не тела. Это было единственное… - Она замолчала, и я усмехнулся.

«Завершите то, что вы хотели сказать», - сказал я. Ее глаза сузились.

«Ничего подобного, - сказала она.

«Вы хотели сказать, что это был единственный недостающий аспект в ваших отношениях», - сказал я с ухмылкой.

Она посмотрела на меня, ее лицо было гладким и прекрасно контролируемым. Только отблеск темного огня в ее глазах сказал мне, что я попал в цель.

«Я надеюсь, что мне никогда не удастся понять этого интеллектуала», - усмехнулся я.

«С тобой такого не случится», - сказала она с ноткой резкости. «Только Антон смог понять ум и чувствительность женщины».

«Я тоже, дорогая», - сказал я. «Но не игнорируя остальную ее часть, и то, что вы показываете, нельзя игнорировать».

Она долго смотрела на меня, а затем рассмеялась музыкальным смехом, который вырвался из глубины ее горла и превратился в приглушенное кудахтанье. «Ты мог бы мне понравиться», - сказала она. «Ты так не похож на Антона».

Я чуть не сказал ей, что сильно отличаюсь от него, но она встала и подошла к двери. Я был убежден, что она знает больше, чем рассказывала мне, но это была не единственная причина, по которой я не хотел ее отпускать. В ее глазах были моменты колебания, некоторая сдержанность, и я хотел знать, что она знала.

Я спросил. - 'Тебе действительно нужно идти?' 'Ты очень красивая женщина. Я действительно хочу, чтобы ты осталась ».

Ее взгляд на меня был скрыт, но вуаль не скрывала полностью интереса в ее глазах.

«Может, поговорим еще раз», - сказала она.

«Вы можете рассчитывать на это», - сказал я. И прекратите эту сдержанность. Помогите мне найти вашего друга Антона, и вы окажете ему большую услугу ».

Она остановилась у двери и посмотрела мне в глаза. «Я живу на авеню Хасана Суктани, 9, - сказала она, и я буду спать там, как говорят американцы».

Я смотрел, как она уходит, ее спина вздымается, беспрепятственно и маняще. На мгновение я задался вопросом, понимают ли красивые женщины, как легко они возбуждают или поджигают мужчину, и я знал ответ почти сразу, как только у меня возникла эта мысль. да. Они знали.

Черт, они знали.

Я закрыл дверь и улыбнулся про себя. Карминян был не просто противоречивой личностью. Его вкусы в отношении женщин разделились поровну.

Мне было интересно, был ли он одним из тех мужчин, которых привлекали совершенно разные личности в разных женщинах, мужчиной, в котором разные женщины вызывали разные чувства. Я видел это раньше, хотя и не так сильно, как с Карминяном. Я также задавался вопросом, врали ли мне и кто. Описание этого человека Эгги Фостер подтвердили продавец ковров, а также Фаташа и ее не по годам развитые девочки. Марина и бармен в Chez Caliph знали совершенно другого Карминяна.

Крик пронзил мои размышления, как нож мягкое масло. Это был голос Марины, он сорвался в ужасе.

Я распахнул дверь, остановился, чтобы взять две тюбика с краской из ящика с краской, и бросился вниз по лестнице. Я приехал как раз вовремя, чтобы увидеть, как двое коренастых мужчин бросили ее в длинный черный лимузин Mercedes Pullman. Один из них взглянул на меня, и я увидел его квадратную, остриженную голову на толстой шее, маленькие голубые глазки на мясистом лице, на котором с таким же успехом можно было бы проштамповать «СДЕЛАНО В РОССИИ».

Я также заметил отблеск света фонаря на синей оружейной стали и нырнул в сторону. Пуля просвистела мимо моей головы и вонзилась в дерево дверного косяка. Должно быть, это был по крайней мере .44 Magnum.

Я встал и увидел, как за углом исчез большой черный «мерседес».

Затем я выбежал на улицу, чтобы поймать такси. «Следуй за ним», - крикнул я, указывая на два красных пятна за углом. Такси было старое лондонское такси «Остин», и водитель не желал этого делать. «Мерседес» быстро уехал, и моему мужчине больше нравилась феска на голове, чем начинать погоню.

'В сторону!' - Я закричал, когда мы повернули за угол. Он остановился, я выскочил и вытащил его из-за руля.

Я крикнул. - «Муккадем!», имея в виду «правительственный агент», и нажал на педаль газа. «Да благословит тебя Аллах», - крикнул я через плечо его изумленной фигуре, стоящей на улице.

Я погнался за мерседесом, пнув акселератор почти на дно. Я сделал еще один поворот на двух колесах, призывая Бараку, Божественную Защиту. Улицы Касабланки в этот час были изрядно пустынны, и старое такси, по крайней мере, не отставало от «мерседеса». Мне очень не хотелось их догонять. Я предпочел оставаться позади них и просто следить за ними.

Наконец я увидел, как большая черная машина свернула на улицу, и услышал звук тормозящих покрышек. Я остановился у обочины и выскочил. Я держался у каменной стены, пока не добрался до угла и не увидел возвращающийся «мерседес».

В нем оставался только один человек, и он уезжал.

Я позволил ему уйти и поспешил ко входу в богато украшенный марокканский дом. Внутри я увидел вспышку света и огляделся в поисках пути внутрь. Это было достаточно просто. Низкие перекладины составляли часть крыши крыльца.

Я вскочил, обнял балку и забрался на небольшую крышу.

Узкий выступ вёл к большому арочному окну. Я полз по нему и медленно перебирался через опасный край. Когда я дотронулся до окна, оно легко открылось, и я прокрался в дом, выжидая момент, чтобы глаза привыкли к темноте. Комната была пуста, но через арочный проход я видел свет и слышал голоса этажом ниже.

Я двигался тихо и молча, благодаря марокканскому кафельному полу. Через ворота я вышел в коридор, и теперь голоса стали громче и злее. Я услышал звук удара, за которым последовал короткий крик, а затем более длинный, полный боли крик.

Я обнаружил лестницу и осторожно спустился по ней. Марина снова закричала. Я добрался до узкого балкона, который тянулся вдоль четырех стен комнаты, и посмотрел вниз на пространство внизу.

Марина сидела на прямой стуле. На ней были только черные трусики и бесформенный черный бюстгальтер. Вокруг нее стояли четверо русских, один из них был похож на бандита с короткой стрижкой и мясистым лицом. Выпуклые груди Марины - полные и красивые - теперь торчали наружу, а ее руки были связаны за спинкой стула. У одного из русских был козий рог, и он дал его человеку с короткой стрижкой.

«Вот, Эстан, возьми», - сказал он.

Голова Марины свисала вперед, и тот, кого звали Эстан, грубо оттягивал ее за волосы.

Я видел, как на ее лице блестели слезы.

«Где Карминян?» - спросил тот, кого звали Эстан, с сильным русским акцентом. Остальные трое стояли там, наслаждаясь красотой девушки.

Я чувствовал, как мои руки смыкаются и разжимаются, мне не терпелось схватить эти толстые коренастые шеи.

Марина в бюстгальтере и трусиках была для этих ублюдков как драгоценная картина для стада свиней.

'Где он?' - снова крикнул русский. Он откинул голову девушки назад, и я увидел, как ее груди теперь заполняют гибкий бюстгальтер, когда она сгибалась и кричала от боли.

«Я не знаю, говорю тебе», - выдохнула она.

«Если вы продолжите лгать, мы займемся с вами по-настоящему», - сказал Эстан.

«Все это еще ничего». Он отдернул руку и сильно ударил ее по лицу.

Марина упала на бок со стулом и всем остальным, и я услышал ее сдавленный крик боли.

"Почему вы навестили своего друга в его квартире?" - крикнул русский, когда остальные подняли девушку со стулом и снова поставили его на пол: «Я думала, что Антон там», - ахнула Марина. «Я думал, он вернулся. Я не знала человека, который был там ». Русский снова ударил ее. На этот раз не так сильно. Девушка снова закричала.

«Вы лжете», - сказал русский. «Мы наблюдали за квартирой. Мы увидели, что новичок приехал и заселился туда. Мы скоро до него доберемся. Похоже, он тоже ищет Карминяна и объявляет себя художником ».

Это было более чем интересно, хотя бы узнать, что русские так же рвутся к Карминяну, как и мы.

Это означало по крайней мере одно. Если бы он был мертв, его бы не искали. А если он просто прятался, то от русских или от кого-то еще? С каждой минутой дело Карминяна приобретал все более захватывающие аспекты.

Крик Марины, раздирающий уши и полный боли, остановил мои размышления, и я посмотрел вниз. Русский ткнул ей в пупок рогом. Теперь он становился все более садистским в своих попытках получить информацию, которую Марина не могла дать.

«Мы, художники, ненавидим осквернение красоты», - сказал я себе, вытаскивая из кармана одну из двух тюбиков с краской.

Балкон вёл к узкой каменной лестнице на противоположной стороне выступа, свешивающейся с четырех сторон. Я отвинтил колпачок от тюбика и стал выдавливать лазурную краску по балконному полу, к стене.

Я пробирался назад по каменной лестнице, пока не наткнулся на длинную тонкую дорожку вдоль стены балкона. Краска была настоящей и на акриловой основе, поэтому любой художник мог рисовать ею, но в неё был включен еще один секретный ингредиент.

Я спустился на несколько ступенек, достал зажигалку и зажег конец длинной полоски краски. Началось горение. На мгновение она вспыхнет, а затем взорвется. Из-за длины трассы взрыв не будет концентрированным, но все же достаточно сильным, чтобы сделать то, что я хотел, а именно вызвать у них волнение.

Я был внизу лестницы, ныряя из виду в угол L-образного коридора, прямо через дверь от комнаты, где они были с Мариной.

Краска взорвалась, и потрескивание плитки и камня указывало на то, что этого хватило, чтобы взорвать одну сторону балкона.

Русские выскочили из комнаты, выкрикивая инструкции друг другу. Двое из них выстрелили вверх, третий стал подниматься по лестнице. Четвертый, остановился и подозрительно огляделся. Волна дыма и пыли покатилась по балконной лестнице.

Я на полной скорости выбежал из за поворота, держа Хьюго в руке.

Русский увидел меня, увидел стилет в моей руке и ударил меня ногой со скоростью и точностью, которые меня удивили. Его ботинок коснулся моего предплечья, посылая волну онемевшей боли до моего плеча.

Я почувствовал, как Хьюго выскользнул из моих пальцев.

Тогда россиянин совершил ошибку. Он пригнулся к стилету. Моя нога ударила его по шее сбоку. Я видел, как он схватился за шею, упал вперед и покраснел, хватая ртом воздух. Я мог бы дать ему еще один удар, который убил бы его, но каждая секунда была на счету. Ему потребуется несколько минут, прежде чем он сможет снова вздохнуть и принять меры.

Моя рука все еще немела, я взял Хьюго и побежал в комнату. Используя нож левой рукой, я перерезал веревки вокруг ее запястий и увидел крайнее недоумение в глазах Марины.

«Возьми платье», - сказал я.

Она протянула руку и подняла его с пола. Взяв ее за руку, я побежал к двери. Я слышал крики. Остальные вернутся сюда через несколько минут. Окно было выбито, и я ногой расширил отверстие. Мы прыгнули через него на улицу.

Во время бега Марина натянула платье. Она только начинала это делать, когда я вытащил ее. Мы перебрались через низкий каменный парапет за стеной, пока не вышли на улицу.

Из здания доносились крики и топот. Тем временем они обнаружили, что Марины больше нет, и теперь они выбегали наружу.

На углу я спрыгнул со стены и поднял руки, чтобы помочь Марине спуститься. В этот момент зажегся прожектор и быстро качнулся взад и вперед по улице. Через несколько мгновений он догонит нас, и я увидел, что им вручную управляет кто-то, сидящий на том же парапете, по которому мы только что переползли.

Я не мог видеть фигуру за светом, но я прицелился в прожектор и выстрелил. Он погас со звоном разбитого стекла.

Старое такси все еще стояло на месте, и мы побежали к нему.

«Садись, - сказал я Марине, - я водитель». Я развернул такси и уехал. Я знал, что через несколько минут нас будет искать большой черный «мерседес», но к тому времени мы уже были в безопасности. Может быть.

"Куда, леди?" - весело спросил я.

"Я ... я не знаю", - сказала она. «Я все еще дрожу».

«Я мог бы вернуться в дом твоего друга Карминяна, но я почти уверен, что они будут искать нас там. Как вы думаете, они знают, где вы живете?

«Нет», - ответила она. «Они наблюдали за квартирой Карминяна. Не за моим.'

«Тогда это будет дом № 9 по авеню Хассана Суктани», - сказал я. Мы приехали в кратчайший срок, и я припарковал такси в нескольких кварталах от ее дома. Это тоже был двухэтажный дом, но более элегантный и более высокий, чем у Карминяна, и дворец по сравнению с тем местом, где жила Эгги Фостер.

Марина открыла дверь, и я вошел в гостиную, богато украшенную золотыми и черными шторами. К краю комнаты пригибался длинный изогнутый диван, его черная ткань резко контрастировала с обилием ярких подушек всех форм и размеров. Я посмотрел вниз и увидел, что Марина смотрит на меня, стоя рядом со мной.

«Спасибо за то, что ты сделал», - сказала она. «Простите меня на минутку, и мы можем поговорить об этом. Я чувствую себя грязной и уставшей. Устраивайтесь поудобнее. В буфете есть спиртное. Пожалуйста, обслуживайте себя ».

Она исчезла в соседней комнате, и через несколько секунд я услышал звуки текущей воды.

Я налил ей бурбон со льдом и скотч и устроился между роскошными подушками. Когда я отпил свой напиток и поднял глаза, я увидел, что она стоит в дверном проеме в темно-золотом шелковом халате, который свисал от высоких точек ее груди до пола. Ее волосы ниспадали ей на плечи, и когда она подошла ко мне, я увидел ее полные, вздернутые кверху груди, медленно и свободно покачивающиеся под шелковой одеждой.

Марина приглушила яркий свет, и более мягкое сияние окутало ее нежные высокие скулы темными тенями, усиливая царственное аристократическое выражение ее лица. Она взяла свой скотч, сделала большой глоток, затем устроилась рядом со мной, глубоко погрузившись в груду подушек.

По какой-то причине шелковый халат никогда не открывался, никогда не сдвигался, чтобы обнажить даже дюйм ее тела. Только медленное движение ее грудей указывало на то, что под шелковой тканью больше ничего не было.

"Кто были эти люди?" - спокойно спросила она. - Я знаю, что они были русскими. Но зачем им Антон?

'Я пожал плечами. - Я не знаю.' «Может, он тоже должен им денег».

Она улыбнулась.

«Глен, - сказала она, - это твоя история, но я ей не верю. Теперь я знаю, что дело в другом. Хотел бы я знать что-то еще. Может, тогда я смогу тебе помочь. И Антон.

«И Антон», - сказал я. «Не будем забывать об Антоне. Скажите, где, по вашему мнению, мы можем найти Антона, и вы могли бы помочь нам обоим.

Она ничего не сказала, но ее темные глубокие глаза изучали меня. Она наблюдала, как мой взгляд скользнул мимо роскоши, мягкой чувственности комнаты и остановился на ней. ,

«Так вот где вы с Антоном проводили интеллектуальные вечера?» - задумчиво сказал я. Я заметил слабую улыбку на ее губах.

"Пустая трата вашего мышления, не так ли?" сказала она с улыбкой.

'Почему? Красивое окружение не менее важно для интеллектуальных удовольствий ».

«Никогда не говорил, что это не так», - ответил я. «Но я не разделяю тело и разум. Я никогда не был человеком того или другого. Я могу наслаждаться вашим умом так же, как и вашим телом, и наоборот. Я не верю в выбор между тем или другим. Я хочу и то и другое.'

«Ты жадный», - сказала она со смехом и откинулась назад.

На этот раз халат впервые раскрылся, обнажив нежный изгиб ее груди - холм, приглашающий его исследовать.

Я почувствовал, как моя рука непроизвольно двинулась вперед.

Глаза Марины были глубокими, почти черными, сверкающими сферами.

«Может быть», - признал я. «Не говори мне, что он никогда не был жадным».

«Никогда», - сказала она. «Я сказал вам, что у нас были очень необычные отношения. Я часто задавался вопросом, как Антон мог оставаться таким крутым и платоническим. Теперь я знаю, что это была его вина, что так и осталось. Он занимался со мной любовью по-своему, своим умом, музыкой и поэзией, нежным прикосновением своей руки к моей. Он никогда не заходил дальше этого ».

Я все думал о Карминяне, пьянице, потребителе Фаташи, наслаждающемся странных и жутких наслаждений в Медине. Этот человек был для меня странным.

«Вы говорите, что это была вина Карминяна в том, что это оказалось не чем иным, как этим», - сказал я. "Почему ты это говоришь сейчас?"

«Потому что теперь я вижу, что сидеть здесь с тобой было бы невозможно» - ответила она. Ее глаза превратились в два черных угля, тлеющих темным огнем.

«Вы абсолютно правы, - сказал я.

Я наклонился вперед, схватил шелковый халат за воротник и притянул ее к себе. Я увидел, как ее губы приоткрылись, когда мой рот встретился с ее, и я почувствовал сладкую сладость ее языка. Она позволила ему поиграть с моим, потянула его назад, затем снова вышла вперед, приглашая и дразня. Теперь ее дыхание участилось, и ее руки обвились вокруг моей шеи.

Я почувствовал, как моя рука коснулась мягкой гладкой кожи ее плеча. Мой большой палец мягко надавил на кожу чуть ниже плечевой кости. Она отпустила губы и прижалась щекой к моей.

«Нет ... нет», - выдохнула она. «Я ... я забыла, как сильно я этого хотел. Но я не могу… нет, пожалуйста.

Я переместил руки на несколько дюймов к ее груди и услышал, как она резко втянула воздух. Я спросил. - 'Почему нет?' «Страдаете от верности?»

«Может быть», - прошептала она, глядя на меня; ее глаза умоляли понять.

Но давно я понял, что понимание не всегда помогает.

«Может быть, все», - сказала она, - «выйти замуж».

"К чему?" - жестоко сказал я.

Я увидел, как потрясенная боль вспыхнула в ее глазах, и засунула руки в шелковую мантию, охватывающую обе красивые, полные, грушевидные груди.

Марина вскрикнула от мучительного восторга и запрокинула голову, закрыв глаза, остатки ее крика все еще эхом разносились по безмолвной комнате.

"К чему?" - повторила я, потирая большими пальцами мягкие, едва стоячие соски.

Марина снова вскрикнула, наполовину от ужаса, наполовину от восторга. Это был ее последний такой крик. Она протянула руку, схватила меня за шею и затащила мое лицо между своей грудью.

Я взял ее сосок в рот и погладил его мягкость, катая его взад и вперед под языком, пока Марина не вцепилась мне в спину, плечи и шею в лихорадочной похоти.

Я осторожно освободился от ее груди, пока она все еще тяжело дышала. Медленно я снял одежду, глядя на нее, и я знал, что она смотрит на меня своими полузакрытыми веками. Внезапно она бросилась вперед, чтобы прижать к себе мое обнаженное тело, и уткнулась лицом мне в живот, целуя меня с лихорадочным желанием. Здесь у вас было страстное существо, которое каким-то странным, интровертным образом сумело сдержать рев вулкана, который находился внутри нее. Я был рад, что оказался рядом, чтобы стать свидетелем извержения.

Марина подвигала под меня своим длинноногим телом, одна из ярких подушек подпирала ее талию. Она обхватила меня гладкими бедрами вокруг моей талии и приветствовала меня пронзительным криком удовольствия, вздохом безудержного удовольствия и криком тоски, который, наконец, был выпущен.

Она двигалась подо мной, задавая свой неистовый ритм, и я почувствовал, как кончики ее груди расширяются и поднимаются от желания. Мои губы с тоской искали его мягкости, а мой язык провел мягкими дорожками удовольствия по каждому кругу тоски, в то время как Марина стонала и бормотала в ночи дикие слова желания.

Внезапно я отделился от нее, и в течение доли секунды она лежала неподвижно, ее тело все еще было полно прерванного вдохновения. А потом она взорвалась против меня в ярости страстной тоски.

«О, нет, нет», - выдохнула она. «О, Боже, ты не можешь остановиться ... о, нет». Она схватила меня и притянула к себе, лихорадочно двигая бедрами, и теперь она издавала тихие рыдания.

Когда я вернулся к ней, она закричала от торжествующей смеси облегчения и желания, и ее голод был ненасытным.

Ее рот нашел мои губы, мою грудь, а затем она выгнула спину, приподнимаясь в своем лихорадочном желании насладиться мной всем.

Теперь я остался в ней и стал двигаться все быстрее и быстрее, пока не остались только горные вершины, причем каждая вершина была немного выше предыдущей, и Марина ахнула и вскрикнула от непреодолимой радости.

Я почувствовал, как она внезапно напряглась, ее тело сжалось вокруг меня, и хотя ее губы и широко расставленные не было ни звука, и ее глубокие глаза были где-то в другом месте, в собственном мире.

Только дрожащее окоченение ее тела рассказало мне, что происходит, и затем, наконец, она вздохнула, протяжный вздох, исходивший из глубины ее существа, и затем она лежала там, как безвольная, использованная тряпичная кукла, тряпичная кукла. красивая тряпичная кукла.

Я лег рядом с ней и прижался губами к восхитительно приподнятой груди, а она прижалась к себе моей головой.

«Это было давно», - прошептала она, едва дыша.

«И вы знали. Каким-то образом вы знали.

Я не ответил. Я не знал ответа, не уверен. Знал ли я ее желания, ее потребности, чувствовал ли я каким-то бессознательным образом? Или все было наоборот? Чувствовала ли она во мне кого-то, кто мог бы освободить все, что было угнетено? Тогда для нее это была бы и капитуляция, и победа. И она говорила об этой победе позже, когда прижимала меня к себе.

«Мы так мало знаем друг о друге», - сказала она. «Но это нужно было сделать. Я знал это с того момента, как мы встретились ».

Для нее победа была полной, но с ее капитуляцией она была такой же значительной, и я знал это по глубокой мягкости ее глаз.

Я начал действовать быстро, почти жестоко, но зная, что больше не могу сдерживаться.

"Где Карминян?" - мягко спросил я.

Она просто беспомощно покачала головой.

«Хорошо, - настаивал я, - кто мог знать, где он?» Она говорила с закрытыми глазами, стиснув зубы, как будто не хотела слышать свои собственные слова. «Есть человек, - сказала она, - по имени Рашид де Риф. Он живет в арабском квартале. Антон говорил с ним о важных делах ».

Я прижалась губами к мягкой грушевидной груди.

«Хорошо, что ты мне сказала, Марина», - сказал я, мягко дыша на розовый кончик. 'Поверьте мне.'

Она пошевелилась и подняла мою голову руками, глядя мне в глаза. 'Кто ты?' - спросила она, почти умоляя.

«Друг», - ответил я.

В некоторой степени это было правдой. Я был бы другом и хорошим другом, если бы это не противоречило моему приказу. В этой профессии дружба, как и любовь, имеет четко обозначенные пределы.

Глава 3

Марина заставила меня пообещать скоро вернуться. Это было обещание, которое она не должна была сдерживать. Я должен был выбросить мысли о ней из головы.

Воспоминания о ее молочно-белой коже рядом с черными волосами, ее красивой груди и длинными стройными бедрами оставались в моей голове, как отвлекающие, тревожные видения. Я знал, что ее голод, который она так долго отрицала, не будет удовлетворен за один раз. Это была захватывающая перспектива, но теперь у меня были другие занятия, уродливые и опасные.

Рашид де Риф, - сказала она мне, и я направился к маленькому продавцу ковров в Медине. Я знал, что он может сказать мне, где найти Рашида Рифа.

Я проверил свою память на том, что я знал о Рифах или Риффианах. Маленькие, давно скрытые факты начали просачиваться в мое сознание.

Риф был крепостью Марокко, горной полосы негостеприимной земли в Северной Африке, которая тянется от оконечности Марокко, напротив Испании, вдоль Средиземного моря до границы с Алжиром.

Как обнаруживал завоеватель за завоевателем, жители Рифа были сильными воинами, быстро впадали в гнев и сильно отличались от остальных своих соотечественников. Римлянам так и не удалось завоевать или подчинить Рифы в их естественной цитадели. Не больше, чем испанцам или французам. Единственными берберскими или арабскими вождями, которые ладили с Рифами, были те, кто пришел с миром, а не для завоевания. В 1926 году бергрифы под командованием Абд-эль-Крима сумели остановить 325 000 французских солдат и 100 000 испанских солдат всего с 20 000 воинов. Рифы со своими фантастическими всадниками, на быстрых жеребцах и на пустынных равнинах на мехари - песчанных быстрых верблюдах, были кастой солдат, гордым и неприступным народом.

Я задавался вопросом, связано ли это с этим или этот Рашид Риф работал самостоятельно.

Бен Кашан не дал мне ни малейшего представления об этом. Увидев меня, он изобразил бледную извиняющуюся улыбку.

«Продавцы сведений стали ужасно жадными», - сказал он, разводя широко руки, его глаза отражали озабоченность.

Я получил сообщение.

«Тогда скажи жадным, что, если информация у них верна, я заплачу вдвое больше, чем в противном случае», - ответил я. «Прямо сейчас я ищу кого-то по имени Рашид де Риф».

Лицо Бена Кашана затуманилось, глаза его стали настороженными.

«Это вам ни о чем не говорит», - сказал он. «Он плохой человек, от которого нужно держаться подальше».

Совет Бен Кашана был искренним, но я знал, что арабы в целом ненавидели Рифов и боялись их с легендарным страхом, который длился тысячу лет назад.

Бен Кашан видел по моим глазам, что я не впечатлен.

- Если вам нужно его найти, его дом находится на другой стороне медины, за рядом сувенирных магазинов. Его дом раньше был конюшней ».

Я спросил. - "Что он делает, этот Рашид Риф?"

Бен Кашан пожал плечами и закатил глаза. «Это Риф», - сказал он. «Он никогда никому не говорит, он ни с кем не разговаривает. Он приехал в медину всего несколько месяцев назад, и я слышал, что он заплатил за аренду той конюшни. Но это все, что я знаю.

«Более чем достаточно», - сказал я, бросая ему доллар США.

Я вернулся через Медину и обнаружил ряд туристических сувенирных магазинов, полных ковров, медной и латунной посуды, а также традиционных местных декоративно-прикладных искусств. За рядом магазинов я обнаружил старую конюшню. Невысокая конструкция, выступающая в форме буквы L.

Я вошел в открытую дверь, затем остановился, чтобы потянуть за шнурок звонка.

Рашид Риф тихонько появился из дома. Он внезапно встал передо мной и, несомненно, был тем человеком, которого я искал. Он носил джеллаб с лентой с патронами на плече и длинным изогнутым мавританским мечом на поясе. Он смотрел на меня глазами сокола; холодными, острыми, хищными и смертоносными.

Само его лицо было ястребиным, с острым носом, тугой кожей и взглядом, пронизывающим меня, как если бы я был бараниной на вертеле. От этого человека буквально пахло злом, и я почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Он ждал, что я сначала что-нибудь скажу.

«Я ищу человека по имени Карминян», - сказал я. «Они сказали мне, что он недавно был у вас».

«Я ничего не знаю о таком человеке, незнакомец», - выплюнул он, каждое слово произносилось решительно по-арабски с сильным акцентом.

Я попробовал еще раз. - «Мне сказали, что он вел с тобой дела».

«Если так, то это мое дело, а не твое», - отрезал Рашид де Риф. «Но я же сказал тебе, что не знаю его».

Без всяких доказательств я был уверен, что он лжет. Вдобавок на первый план вышло мое собственное упрямство.

«Мне сказали, что он виделся с тобой меньше недели назад», - настаивал я. Когда мои глаза сузились, я увидел, как его рука переместилась к длинному изогнутому мавританскому кинжалу в украшенных драгоценностями ножнах.

«Вы говорите, что Рашид лжец?» - мрачно пробормотал он.

«Я просто говорю то, что мне сказали», - ответил я. Я чувствовал себя обманутым и надеялся, что этот грязный ублюдок попытается использовать этот кривой ножик против меня. Но он этого не сделал, хотя у меня было сильное ощущение, что он не отвергал эту идею полностью, а просто откладывал ее.

«Слишком много спрашивать - это способ потерять язык», - прорычал он.

«Спасибо», - сказал я. «Я вытатуирую это у себя на груди». Я повернулся и зашагал прочь. Я знал, что дальнейшие попытки получить информацию бесполезны. Я чувствовал, как глаза Рифа следят за мной, пока я не потерялся в толпе, а когда я вышел из Медины, я глубоко вздохнул.

Становилось все более очевидным, что до сих пор у меня было только две легких дороги к Карминиану, и обе женские.

И я чувствовал, что они оба могут помочь немного лучше. Я не верил, что они намеренно что-то скрывают, не более того, но они могли знать мелочи, которые казались им неважными, но были столь же важны для меня.

Я решил снова поднять это с этой стороны, на этот раз начиная с Эгги Фостер.

Она встала всего за несколько минут до того, как я добрался до неё, и встретила меня в ярко-зеленых пижамных штанах и топе, обнажающем ее живот. Она быстро скрыла искру радости в глазах и заменила ее чем-то вроде обиды. Она выглядела потрясающе без макияжа Она выглядела по-девчачьи, твердые ровные морщины на ее лице смягчались естественным сиянием ее черт.

«Мне было интересно, что с тобой случилось», - сказала она, надувая губы. «Так что я не думаю, что ты так заинтересован в поисках Антона».

«О, но я его искал», - сказал я, ухмыляясь. «Я был занят его поиском».

«Я думала, что получу известие от тебя вчера», - сказала она. «Откуда ты знаешь, что я чего-то не узнала?»

На этот раз я мысленно усмехнулся. Это был очевидный шаг, но я не собирался на него поддаваться.

"Вы что-нибудь вспомнили?" - быстро спросил я. «Давай послушаем».

«Неважно», - сказала она внезапно весело. «Я все равно хотела увидеть тебя где-нибудь еще. Я подумывал. Картина может обеспечить красоту, отличную от обычных блестящих фотографий. Не могли бы вы сделать что-нибудь действительно сексуальное? '

«Я не знаю», - ответил я с медленной улыбкой. «Художник не может просто во что-то вложить секс. Это должно исходить от самого предмета ».

«Это придет», - мрачно сказала она. «Особенно в наши дни».

"Почему особенно в эти дни?" - невинно спросил я. "Вы так скучаете по Карминяну?"

Ее глаза сузились, и она ожесточилась. "Что, если бы это было?" - защищаясь, сказала она, плюхнулась на диванчик и положила руки на спину, ее груди выпирали, круглые, высокие холмы манящего великолепия. Ее нога раскачивалась взад и вперед, беспокойно двигаясь, как кошачий хвост.

Я был здесь, чтобы узнать немного больше о Карминяне, но внезапно я увидел лучший способ достичь того, что я хотел, и, конечно, тот, который мог бы быть немного веселее. "Я спросил. - Что было для тебя таким важным в Карминяне?" «Очевидно, вы много думали о нем».

Она поняла насмешку. «Может, мне не хочется сейчас об этом говорить», - быстро ответила она. «Может, я снова забыла».

«Ты можешь вспомнить», - сказал я, стоя перед ней.

Она снова стала ворчливой, и ее беспокойный взгляд скользнул по моему лицу.

Я протянул руку, схватил ее за верх и потянул вверх.

"Никаких ударов, ты обещал", - сказала она. Ее глаза были напуганы.

Я сказал. - "Кто сказал что-нибудь о жесткости?" «Я хочу улучшить твою память. Может, если я напомню вам о нем, я сделаю это ».

Я наклонился и поцеловал ее, приоткрыв ее губы своим языком. Она не пошевелилась, но ее губы соприкоснулись с моими, почти мгновенно отреагировав.

"Вы скучаете по этому?" - пробормотал я, не отрывая губ, все еще держа ее за талию.

«Ублюдок», - пробормотала она в ответ.

Я позволил своему языку глубже проникнуть в ее рот и стал двигать им взад и вперед, чувствуя, как ее тело дрожит.

"Как твоя память?" - прошептал я, все еще не сводя губ с ее. - Уже лучше?

«Ублюдок», - снова сказала она, пытаясь освободиться от меня, при этом цепляясь еще крепче.

Я опустил руки поверх ее, пока они не коснулись ее высокой круглой груди.

Я спросил. - "Вы помните, как вас держали в таком положении?" "Ты помнишь?"

«О, Господи!» - воскликнула она. «Прекрати. Я не могу этого вынести. Перестань так со мной играть ».

Я перестал с ней играть. Я просунул руку и обнял одну из мягких, но упругих молодых грудей.

Эгги чуть не закричала и прижалась ко мне всем телом. Ее бедра скручивались и прижимались к моей промежности. Она потянулась назад, чтобы освободиться, освобождая мою руку вокруг ее груди.

Я провел большим пальцем по маленькому розовому, почти впавшему соску, и она начала отчаянно двигаться вперед-назад ко мне. Ее груди действительно были круглыми, полными и очень юными, и она прижала их к моим рукам, нежно покусывая мою шею своим ртом.

Я на мгновение удерживал ее от себя, глядя на напряженное лицо и плотно закрытые глаза. Она была почти обезумела от желания, это маленькое тонкое, простое создание, обезумевшее от необузданной, обнаженной и грубой страсти.

Я думал о том, что Марина тоже была порождением необузданного желания. Один достиг точки кипения из-за его отсутствия, другая - из-за его наличия. На мгновение я обнаружил, что восхищаюсь Карминяном. Он по-своему играл в отличную игру.

Но потом Эгги закрылась горячим желанием из всего остального. Ее плечи двигались круговыми, скручивающими движениями, и я почувствовал, как ее грудь трется о мои ладони. Я протянул руку, зажал ее ноги и поднял с пола, чтобы отнести в спальню.

Когда я положил ее на кровать, с нее почти не было штанов. И пока она ворочалась, я увидел ее твердую, молодую и пухлую фигуру. Она была тверда, и каждое движение ее тела умоляло, просило ... вопило.

Я разделся и прижался к ней грудью.

Эгги начала извиваться, корчиться и стонать, из ее губ слетали маленькие счастливые слова, больше, чем просто вздохи, но еще не слова.

В отличие от Марины, в способах занятия любовью Эгги Фостерс не было ничего зловещего, тонкого или изощренного. По сути, экзотическая танцовщица была не чем иным, как маленькой девочкой из деревни где-то на Среднем Западе, и ее занятия любовью были примитивной и движущей, неконтролируемой силой.

Эгги прижала меня к себе и перекатилась по мне, ее толстое тело качалось, толкалось и парило.

Я схватил ее за плечи и приспособил свои движения к ее грубому, требовательному ритму.

Она бросилась назад и закричала, что ей нужно от меня большего. Она не хотела жестокости, мазохизм был ей чужд. Она была полностью поглощена своей необузданной страстью.

Когда я занимался с ней любовью, Эгги поднимала свое тело все выше и выше с кровати с каждым толчком, поражая меня силой, заключавшейся в ее маленьком росте. Когда я отвечал взаимностью на каждое ее толчковое движение, она кричала о большем, пока внезапно чуть не взлетела в воздух и не схватила меня извивающимся, душераздирающим криком экстаза, и это продолжалось снова и снова.

Мы лежали бок о бок, остался только горько-сладкий экстаз, почти болезненная чувствительность двух усталых тел.

Через некоторое время Эгги подняла голову, и я увидел, как ее глаза снова сфокусировались, как будто она возвращалась на Землю, и она посмотрела на меня, как будто она пришла из сна, ее голос был затрудненным и хриплым. «Боже», - прошептала она. «О боже. Я бы никогда не поверила этому. Я не думала, что кто-то может быть лучше Антона ».

«Не сравнивай», - упрекнул я.

«Да», - прошептала она, прижавшись щекой к моей груди. "Я просто говорю правду." Опять же, как и в случае с Мариной, я решился воспользоваться ее теплым, незащищенным настроением, этим кратким моментом, когда она была эмоционально моей пленницей. «Вы когда-нибудь слышали, чтобы он упоминал кого-то по имени Рашид Риф?» - мягко спросил я. Я видел, как она кивнула.

«Незадолго до его исчезновения», - ответила она. «Он сказал мне, что боится кого-то по имени Рашид».

Я скривилась. Этот мерзкий ублюдок солгал, как я уже знал.

- Карминян часто брал вас с собой в квартиру? - спросила я, напрягая еще один мускул.

Все это было составлено из необъяснимых кусочков и кусочков. Теперь это стало игрой, сколько еще противоречий я обнаружу.

«Никогда», - пробормотала Эгги. «Мы приходили только сюда».

Я спросил. - "Он курил?"

«Да», - сказала она. «Ужасные тяжелые турецкие сигареты. Ничего больше. И он был заядлым курильщиком ». Противоречия, противоречия и многое другое работает. Я позволил Эгги полежать против меня еще несколько минут, а затем освободился от нее. Мне пришлось пойти и рассмотреть эту полную контрастов загадку, но сначала я должен был нанести визит Рашиду Рифу. Карминян имел дело с ним, и только недавно. Это была единственная достоверная информация, которая у меня была, подтвержденная и Мариной, и Эгги.

На этот раз заговорит Рашид. Я с нетерпением ждал встречи со злым кочевником Рифом.

"Ты вернешься, не так ли?" - спросила Эгги, когда я оделся. «Я действительно имела в виду то, что хотела, чтобы ты меня нарисовал».

«Конечно», - сказал я, замечая очертания ее тела, когда она лежала и наблюдала за мной. «Я зайду, когда ты вернешься из Клуба ... или, может быть, прямо перед тем, как ты уйдешь. Я увижу тебя.'

«Ты мне нравишься», - неожиданно сказала она. «Я имею в виду, я думаю, что ты хороший человек».

Я улыбнулся ей.

Комментарий был таким же, как она сама, простым, прямым и незамысловатым. Я положил руку ей на круглую грудь и оставил там.

Внезапно я глубоко пожалел Эгги Фостер. Она действительно должна вернуться в Акрон, штат Огайо, в постель к какому нибудь простому, милому и прямолинейному парню.

«Я вернусь», - пообещал я, убирая руку. Она повернулась, чтобы немного поспать.

Я оставил ее и пошел по улице. Прежде чем я доберусь до медины, будет темно, но я не торопился.

Я глубоко задумался и попытался разгадать тайну под названием Карминян. Он был образцом противоречий. Та часть достоверной информации, которую я предоставил, только усложнила общую картину этого человека. Но я понял, что это не совсем озадачивает. Вся эта чертова штука была какой-то бесформенной, размытой.

Эгги Фостер описала этого человека как свирепого тусовщика, сильно пьющего, экстраверта, любящего многих.

Марина рассказывала мне о застенчивом человеке, который почти никогда не пил, об интроверте, ненавидящем многих.

Эгги знала фанатика джаза, знавшего манеры и стили всех великих джазовых исполнителей, настоящего фаната джаза, который мог сидеть и наслаждаться им часами.

Марина знала его, как любителя Скарлатти, Палестрины и поэзии.

В Aggie's он курил только тяжелые турецкие сигареты.

С Мариной никогда ничего, кроме его трубок.

Он регулярно водил к себе на квартиру девушку. Эгги он с собой не брал.

По словам Фаташи в Медине, он был постоянным клиентом самых неистовых сексуальных утех и знатоком эротики.

По словам бармена Chez Caliph, его почти никогда не видели с женщиной.

И в голове крутился еще один интересный момент. Карминян был контактным лицом для AX в течение многих лет. Но русские были здесь и пытались найти его так же отчаянно, как и я. Конечно, это могло быть потому, что они узнали, что он что-то о них знал. Но по какой-то причине, спрятанной где-то в уголке моего разума, это казалосьбессмысленным.

Я быстро проверил список снова и снова сказал себе, что это больше, чем просто список противоречий.

Конечно, я знал людей, у которых были раздвоенные личности, противоречия внутри себя. Такие люди - настоящие исследователи контрастов, в то время как их поверхностные поступки уже прямо противоположны друг другу.

Карминян мог быть таким человеком. Или он сознательно создал в себе две совершенно разные личности, одну для Марины, а другую для Эгги. Но прямо в этот момент мне пришлось остановиться, и я не мог двигаться дальше.

Человек мог по своим причинам показывать разные лица разным людям. Он мог бы дать себе очень глубоко расщепленную личность, но даже расщепленная личность не расщепляется дальше определенного момента. Если парень действительно был настолько увлечен грубым сексом, как показали Бен Кашан и Фаташа, я никак не мог увидеть его сидящим рядом с Мариной, держащим ее за руку. Это было неправильно. И наоборот, если бы он был странной птицей, аскетом, занимавшимся любовью только интеллектуально, я не мог бы представить его в доме Фаташи на тысячу и одну ночь.

Я не мог поверить, что чья-то личность могла так далеко расколоться. И все же я должен был признать, что этому ублюдку, похоже, это удалось. Моя работа заключалась в том, чтобы найти его или выяснить, что с ним случилось. Но это стало больше, чем просто задание. Карминян начинал становиться для меня чем-то вроде навязчивой идеи. Этот человек стал очаровательным человеком и в некотором роде достойным восхищения. Он жил две жизни и тоже сделал из этого что-то потрясающее, черт возьми.

Когда я добрался до Медины, я задумался над тем, как он это сделал и почему.

Даже ночью арабский квартал был оживленным, многолюдным районом, но в темноте он приобретал дополнительное измерение.

Узкие извилистые улочки выглядели зловеще. Все они, а также желтые огни снаружи домов добавляли этому месту жутко мрачное сияние. Крик муэдзина уступил место мягким, чувственным звукам тростниковых инструментов, и то тут, то там доносился особенный крик проститутки, не совсем плач и не совсем песня.

Я прошел мимо сувенирных лавок, которые теперь были закрыты, с закрытыми ставнями. Я свернул за угол извилистой улицы, ведущей к старой конюшне, где я встретил Рашида, и внезапно остановился. У Рашида была компания.

Перед домом были привязаны пять лошадей, пять чистокровных арабских жеребцов, несомненно, для кого то, кто что-то знал о лошадях из-за их сильной, широкой спины, высокого хвоста и высокого лба с дополнительными мозгами, небольшой выпуклости над лбом, которую арабы называли джибба.

Решил пройти по дуге в сторону дома где арочное окно в нескольких футах над моей головой призывно манило меня войти. Я оглядел узкий проход и обнаружил, что я один. Я вскочил, ухватился за уступ и поднялся.

Окно было открыто, и я молча вошел в то, что, должно быть, когда-то было зернохранилищем или овсяным складом. Четыре узкие перекладины тянулись от стены с окном к противоположной стене, в которой была открыта дверь в соседнюю комнату. Свет залил темную кладовую.

Одна из балок находилась прямо над дверным проемом. Я пополз к ней по узкой деревянной доске, пытаясь сохранить равновесие. Это шло медленно, и я почувствовал, как болезненные щепки засохшего дерева пронзают мне в живот. Каждый раз приходилось останавливаться, чтобы вытащить их.

Наконец я добрался до конца балки, где она встретилась с деревянной перемычкой открытой двери. Над подоконником было небольшое круглое отверстие, через которое я мог заглянуть в комнату, где пять Рифов стояли вокруг стола с Рашидом.

Шестой мужчина, стоявший ко мне спиной, был в брюках, рубашке и узком топе. Все остальные были одеты в свои джеллабы и, как и Рашид, были вооружены патронными ремнями, пистолетами и изогнутыми мавританскими кинжалами.

Я знал, что Рифы говорят на берберском диалекте, который они называют таррафит, и поблагодарил бога за то, что они его не используют. Они говорили по-французски, и я предположил, что выбор продиктован присутствием шестого человека в западной одежде. Один из Рифов, более высокий, чем другие, спорил с Рашидом, чьи проницательные глаза искрились гневом.

«Карминян мертв», - сказал Рашид. «Я сам убил его, говорю вам».

Из-за этого я чуть не потерял равновесие. Казалось, я наконец получил хотя бы один из своих ответов. "Тогда почему его так много людей разыскивают?" - спросил высокий Риф. «Они не думают, что он мертв».

«Они не знают», - возразил Рашид. Но они не найдут его.

«Так ты говоришь, брат», - ответил высокий Риф. «Но Эль Ахмид знает, что если шакалы поднимут достаточно пыли, стервятники будут привлечены. Мы не можем рисковать. Не сейчас.'

Шестой мужчина заговорил.

Хотел бы я видеть его лицо.

«В самом деле, мы не можем», - согласился он. «Дело было сдвинуто с мертвой точки. Слишком поздно останавливаться или терпеть неудачу. Мои люди были бы ужасно потрясены, если бы сейчас что-то пойдет не так ».

«Ничего не случится», - ответил высокий. «Это долгая дорога от Касбы в Танжере, но мы приехали, чтобы уничтожить шакалов. Они составят компанию тому, кого ищут, всем. Так мы убьем их всех, то больше не будут задаваться вопросы и больше не будет попыток найти Карминяна ».

Он повернулся к Рашиду. «Надеюсь, вы не оспариваете мудрость решения Эль Ахмида», - сказал высокий. "Могу я рассказать ему о вашем сотрудничестве?"

«Конечно, конечно», - быстро признал Рашид. «У вас есть та девушка, танцовщица и художник, который ищет Карминяна. Затем у вас есть четверо русских, которые тоже его ищут ».

«Мы возьмем у вас весь список», - сказал высокий. «Как вы знаете, те, кого я привел с собой, - это специалисты по нашему заданию».

Я видел пятерых убийц из Касбы, которые беспощадно занимались этими своими делами.

Я задавался вопросом, сколько на самом деле знал Рашид. Видимо я был в его списке. Эгги тоже. Но он не упомянул Марину. Может быть, просто потому, что он еще не дошел до нее.

Я уже собирался ползти назад по узкоой доске, когда она треснула. Она сделал это только с резким треском в качестве предупреждения. Я просто успел прыгнуть вперед, схватиться за перекладину перемычки и повиснуть там. Балка вырвалась и упала на землю с треском раскалывающегося дерева.

Рифы ворвались в темноту кладовой. Держась за перекладину, я не мог дотянуться ни до Хьюго, ни до Вильгельмины.

Они стояли группой прямо подо мной, глядя на упавшую балку в облаке пыли. Пройдет всего несколько секунд, и они поднимут лица и увидят висящую там фигуру.

Я увидел, что шестого человека в западной одежде с ними нет, очевидно, он сбежал, и я был уверен, что это было не потому, что он был таким застенчивым от природы.

У меня не было особого выбора, поэтому я решил хотя бы воспользоваться сюрпризом. Я отпустил балку и приземлился на группу плащей. Я почувствовал, как мои ноги сбили одного из них, когда я тяжело приземлился ему на голову. Падение заставило меня растянуться на другом, и я погрузился в хаос одежд и трепещущих джеллабов.

Я перевернулся и снова встал, прежде чем они собрались вместе, и пробежал через освещенную комнату к двери. Я только что добрался до него и прорвался через занавешенный дверной проем, когда раздался первый выстрел, громкий, трескучий взрыв, который мог произойти только из старого тяжелого пистолета. Пуля с грохотом попала в стену, но я уже был на улице.

Я слышал их возбужденные крики, когда они пошли за мной. Узкая улица была буквально безлюдной, и ее конец находился далеко от меня. Они бы меня заметили до того, как я до него добёг.

Я нырнул в коридор между двумя закрытыми сувенирными лавками. Боковая дверь выглядела не слишком прочной. Это было так, и она лопнула в тот момент, когда я ударил её плечом. Я закрыл ее за собой и вошел в темноту магазина.

Я увидел медные котлы, груду ткани, обтянутые кожей верблюжьи седла, водопроводные трубы и чайники, курильницы, глиняную посуду и медные подносы.

Все это место было буквально ловушкой. Одно неверное движение - и что-то упадет на поверхность. Я заполз в угол и упал на одно колено. Я слышал их снаружи, голос высокого давал указания.

Я достаточно понимал берберцев, чтобы понять большую часть этого. Они обыскивали каждый дом, явно убежденные, что у меня не было времени дойти до конца длинной улицы.

Я тихонько сидел и ждал. Вскоре я услышал, как открылась боковая дверь. Я увидел, как фигура в плаще осторожно вошла в комнату с длинным кривым кинжалом в руке. Любой звук, исходящий от одного из нас, предупредит остальных, крадущихся снаружи. Я смотрела, как он осторожно перемещается по магазину, уклоняясь от глиняной посуды.

Хьюго беззвучно упал мне в ладонь, и холодное стальное лезвие успокоило меня. Блеск сказал мне, что у Рифа есть его длинный изогнутый в мавританском стиле клинок, готовый нанести удар. Я отдернул руку и стал ждать. Это нужно было сделать правильно. Я не мог допустить, чтобы он с грохотом падал между медными подносами или опрокидывал глиняную посуду.

Я подождал, пока он медленно пройдет мимо толстой груды ковров в центре магазина. Хьюго пронесся сквозь тьму, смерть на крыльях из закаленной стали. Я видел, как Риф схватился за грудь, отшатнулся и бесшумно упал на мягкую груду ткани. В мгновение ока я оказался рядом с ним, но последнего крика с его стороны не было.

Я быстро снял с него джеллабу и бурнус. Я надел их, взял Хьюго обратно и вышел за дверь. Я выскользнул из небольшого прохода, выпрямился и пошел по улице. Я склонил голову, как араб в джеллабе. Я миновал двух Рифов, когда они выходили из одного из магазинов.

Они бросили на меня быстрый взгляд и поспешили обратно в следующий магазин.

Я оставался в джеллабе, пока не выбрался из медины. Затем я выбрался из-под него и направился к квартире Эгги. Сейчас она скоро вернется из клуба, а я ждал снаружи, у закрытых ворот дома. Наконец я увидел, как она приближается, когда она спешит к зданию. Я вышел из тени и позвал ее. Она испуганно вскочила.

«Это не смешно», - сказала она сердито.

«Я тоже не пытаюсь быть хорошим», - сказал я. «Давай, пойдем внутрь».

Она почувствовала принуждение в моем голосе и быстро открыла дверь своей квартиры.

"Вы нашли Антона?" - спросила она, снимая пальто. Под ним все еще был ее костюм.

"Не совсем", - ответил я.

Я решил ничего не говорить о смерти Карминяна. Рашид поклялся, что убил Карминяна, но его товарищи Рифы не были в этом уверены. Я даже не был уверен, уверен ли я сам. Я бы ничего не добился, сказав Эгги, но когда я сказал ей, что хочу, чтобы она поскорее уехала из города, она подняла такой шум, что мне пришлось быть с ней немного откровеннее.

«Послушай, дорогая, - сказал я. - Я слышал, ваш друг Карминян был вовлечен в довольно грязное дело. Все, кто его знал, находятся опасности, и вы определенно одна из них ».

Она скептически посмотрела на меня, и я открыл ей еще кое-что.

«Он был не совсем тем, что вы о нем думали», - сказал я. «Для некоторых он был совершенно другим человеком. Казалось, у него были две разные личности. Я думаю, что он был абсолютно чокнутым ».

Я упомянул некоторые обнаруженные мною незначительные противоречия, не вдаваясь в подробности.

'И что?' - защищаясь, сказала Эгги. «Тогда у него было раздвоение личности. Там, в Адроне, то же самое говорили и о моей сестре и обо мне. Мы были совершенно разными во всем: во внешности, вкусах, привычках, одежде, удовольствиях, во всем. Люди удивлялись тому, как две сестры могут быть такими разными во всех смыслах ».

Это было невинное сообщение, и я хотел ответить на него автоматически.

«Хорошо, но это были ты и твоя сестра», - сказал я. «Это все еще два человека и ...» Я позволил этой фразе повиснуть в воздухе, когда внутри меня начали вспыхивать яркие огни.

Мои мысли вырвались в гейзер из несущихся взаимосвязанных обломков. Эгги и ее сестра ... два человека ... очень разные. Что, если бы Карминиан состоял всего из двух человек? Братья, однояйцевые близнецы?

Я сел на подлокотник кресла, когда меня захлестнула его простота. Конечно было!

Размытое фото внезапно прояснилось, и все противоречия и вопросы начали давать ответы сами по себе. Два человека - близнецы, с совершенно противоположными характерами. Это было необычно, но не неслыханно. Марина и Эгги на самом деле знали двух разных Карминянов.

Я пошел еще дальше. Что, если бы они шпионили и делали это годами, один связался с AX, чтобы продавать информацию, другой - с русскими? Они, конечно, сложат свои предложения и затем продадут тому, кто предложит самую высокую цену. Или они будут предоставлять каждой стороне информацию о деятельности другой стороны.

Когда наш Карминян связался с Хоуком, его брат, конечно же, связался с русскими. Это объясняло, что здесь делали эти кремлевские гоблины. Как и Хоук, они задавались вопросом, что случилось с их связным, когда они больше ничего от него не слышали. Но важность того, что я открыл, все еще не была полной.

Что это было за «что-то большое», открытое Карминянами? А что с Рифами? Они убили Карминяна, единственного, о существовании которого они знали; что означало, что другой где-то прятался в страхе за свою жизнь.

Я улыбнулся про себя. В этот момент я был единственным, кто знал, что второй Карминян прячется от страха. Он, конечно, знал, что Рифы преследовали его, и знал, что они убили его брата-близнеца.

Я должен был найти его первым. Он был ключом ко всему, и мне было интересно, кто он, интроверт или экстраверт, Карминян Марины или Эгги.

Я видел, как Эгги вышла из спальни, где она сменила костюм на халат.

Этот напуганный мужчина, несомненно, рано или поздно попытается обратиться к кому-нибудь за помощью. На самом деле, я знал, что должен был уговаривать ее держаться рядом на тот случай, если ее Карминян еще жив. Но я не мог. Это было бы её убийством. Убийцы Касбы были в пути, безжалостные, решительные люди. Я бы нашел Карминяна другим способом. Может, они нашли бы его для меня.

Я схватил Эгги за плечи.

«Одевайся и отправляйся в аэропорт или на автобусную станцию», - сказал я. «Куда бы вы ни пошли, вы можете связаться со мной через американское посольство здесь, если хотите. Но убирайся отсюда, поняла? Забудь о клубе бедуинов. В мире их полно, и прямо сейчас ты будешь потрясающей в Акроне. Пойми это, Эгги.

Она ничего не сказала, ее губы надулись.

Я посмотрел на нее с ухмылкой. «Делай, как я говорю, дорогая», - сказал я ей. «Поверь, ты найдетшь свою судьбу в другом месте. Я знаю, что ты еще не закончила, но сейчас это не важно. Уходи, дорогая. Пора.'

Я быстро поцеловал ее и ушел, надеясь, что достаточно напугал ее, чтобы уйти.

Я пошел в квартиру Карминяна, чтобы забрать свои вещи, а затем нашел другое место для работы. Я был в списке, который Рашид составил для убийц Касбы, и теперь сидеть в этой квартире, как приманка, было бы облегчить их работу.

Я мог представить, что русские хотели бы найти Карминяна, если бы они заподозрили его в продаже нам, или если бы они знали, что он получил что-то, что их волновало. Но гордые воины горного Рифа? Это было неправильно, и тем не менее они были здесь, чтобы убить его.

Я спешил по тихим темным улочкам Касабланки, чувствуя, что мое открытие о Карминяне было не единственным неожиданным поворотом для меня в этом вопросе.

Глава 4

Было не так уж и глупо вернуться в дом Карминяна и забрать свои вещи. Это нужно было сделать - я оставил слишком много вещей. Это был долгий день, и я начал чувствовать себя немного уставшим, когда сунул две тубы с краской в ​​карман, закрыл коробку с краской и в последний раз взглянул на квартиру, прежде чем закрыть за собой дверь.

Я только что вышел из ворот, когда появились две фигуры, по одной с каждой стороны от меня, и я почувствовал, как в меня вжимались твердые стволы двух пистолетов. Я посмотрел на маленькие, голубые глаза русского агента, его губы были мрачно стиснуты в тонкую линию.

«Мы убьем тебя здесь, если понадобится», - пробормотал он.

Я увидел, как с переулка показался черный «мерседес 600».

«Это не обязательно», - сказал я, пожав плечами. «Со мной очень легко поладить».

Он быстро обыскал меня и забрал Вильгельмину. Затем взял ящик с красками и передал другому. Мне не нужно было говорить, чтобы я сел в «мерседес».

Я последовал туда и сел между ними. Водитель повернулся и на мгновение посмотрел на меня, его голубые глаза были почти идентичны холодным синим глазам другого. Он включил передачу, и мы медленно поехали. В меня уткнули два револьвера.

В этой ситуации не могло быть ничего, кроме разговора.

Я попробовал начать. - " Что все это значит?" Моим единственным ответом было молчание. Холодная, злая тишина.

«Не говори ничего», - попробовал я снова. «Дай угадаю. Посмотрим ... Тебе нужен твой портрет. Он покосился на меня, но ничего не сказал.

Я попробовал другой прием. «Если ты думаешь, что я знаю, где Карминян, ты зря тратишь время», - сказал я.

«Иван этого тоже не знал, - наконец ответил он низким рычанием, - но это не помешало тебе убить его».

«Я вообще никого не убивал», - возразил я.

Я видел, как русский поднял руку, а затем коротким быстрым взмахом взмахнул ею, крепко держа револьвер в руке. Он ударил по моей щеке и верхней губе, и я мгновенно почувствовал, как из уголка рта стекает струйка крови. «Подлая свинья», - выплюнул он. «Вы думали, что Иван знает, где находится Карминян, и убили его, когда он отказался сказать вам. Теперь мы сделаем то же самое с вами ». Мои мысли неслись, и я сразу понял, что произошло.

Рифы нанесли еще один удар, но рассказывать об этом ему и его товарищам было бессмысленно. Во-первых, я не хотел давать им никакой информации, и они все равно мне не поверят. Было бы лучше просто придерживаться моей истории.

Я спросил. - "Когда я должен был убить этого Ивана?"

«Ты это прекрасно знаешь, свинья», - рявкнул он. «Когда вы заметили, что он один дома ждет радиосообщения из Москвы».

Я его перебил. - "Почему это я?' «Это мог быть кто угодно. Даже вор ».

«Ба», - прорычал русский. «Ты тоже ищешь Карминяна. Это был сильный человек, умевший обращаться с мавританским кинжалом. Это исключает двух женщин. И ты не художник. Мы думаем, что вы американский агент ».

Я чуть его не поздравил. По крайней мере, одно они правильно поняли. Кроме того, я понял, почему я был их логическим подозреваемым, и решил выяснить это сам. Я спросил. - "Значит, я убил только одного из ваших людей?" «Вас было пятеро, включая ту обезьяну, которая теперь изображает из себя водителя».

«Обезьяна» повернулась и пристально посмотрела на меня. «Да», - ответил главный. «Пановский ждет нас дома. Так что нас всего четверо. Более чем достаточно, чтобы иметь дело с тобой ».

Он был недалек, и я узнал то, что хотел знать. Там не было никого, кроме тех, кого я видел с момента нашего первого знакомства.

Мерседес остановился, и я увидел низкие поперечные планки, которые были частью крыши над входом. Я вышел. Оба револьвера остались у меня под ребрами, и на этот раз водитель пошел за нами. Со мной они не рисковали.

«Пановский!» - воскликнул главарь. «Эстан здесь».

Ответа не было, и по моему телу пробежали леденящие кровь предчувствия.

Русский снова закричал, и в доме было тихо.

Я видел, как он нахмурился.

«Это странно», - прорычал он.

Они толкнули меня впереди себя.

Я не был так удивлен, как они.

Пановский лежал на полу в луже крови, голова его почти отделилась от шеи.

Я увидел, что порез на его шее имел изогнутую форму, простирающуюся почти от шеи до точки чуть ниже подбородка. Судя по свежести все еще растекающейся лужи крови, это произошло не более пятнадцати минут назад.

Русские смотрели на безжизненное тело мужчины, как будто не верили своим глазам.

Я думал о Рифах. Очевидно, они наблюдали за этим местом, смотрели, как остальные уходят, а затем ударили. Они хотели убить русских по одному, очень четко, тихо, без шумной стрельбы.

Я спросил. - "Когда я его убил?" «Когда ты держал меня в машине? Он умер не больше пятнадцати или двадцати минут назад. Ты мне веришь сейчас?' Тот, кого звали Эстан, говорил с остальными короткими, быстрыми предложениями, конечно, не зная, что мой русский был более чем посредственным.

Они были ошеломлены, потрясены и сбиты с толку. Обсуждали кто убил, когда и зачем, но держали свои проклятые револьверы уткнутые мне в ребра. Наконец Эстан снова повернулся ко мне.

«Вы не работаете в одиночку», - объявил он. «С вами есть другие, кто это сделал».

«Да», - сказал я. - Опять мавританский кинжал. Мы всегда их используем. Мы всегда приспосабливаемся к местным обычаям ».

Его твердые, похожие на свиньи голубые глаза изучали меня, и я увидел, что он пытается это быстро обдумать. Он размышлял.

«Может, ты и не знал», - сказал он наконец. «Возможно, ты художник. Это больше не имеет значения. Нам все равно придется убить тебя. Вы слишком много знаете, чтобы позволить вас выпустить ».

«Я быстро всё забуду», - сказал я, но русские продолжали смотреть на меня. Хьюго молча лежал у моего предплечья. Это начинало выглядеть так, как будто я должен был закончить то, что начали Рифы. То есть, если бы я мог это закончить.

Они держали свое оружие неподвижно. Внезапное движение и две пули попадут в мое тело.

"Что делать, Эстан?" спросил второй русский.

«Значит так», - ответил тот. «Мы оставим его тело здесь с Пановским и найдем другое место. Сначала возьмите паспорт Пановского и документы, удостоверяющие личность. Не люблю небрежную работу ».

Водитель взял документы, удостоверяющие личность мертвеца, и я знал, что мне нужно выиграть время, и очень быстро.

«Подождите», - сказал я. "Как насчет того, чтобы привести вас к Карминяну?"

Крошечные глаза русского слегка расширились, и на его лице появилась медленная довольная ухмылка.

Я заставил себя выглядеть максимально обнадеживающе и выжидательно.

«Ну-ну», - сказал он, сжимая перед моей рубашки кулаками, похожими на окорока. «Теперь твоя память возвращается, не так ли?»

Он тряс меня из стороны в сторону, и я позволил себе расслабиться.

"Где он, свинья?" - прогремел он.

Я покачал головой. - «Только если вы пообещаете отпустить меня после этого», - сказал я.

Русский медленно отпустил свою большую руку и слегка ухмыльнулся, очевидно моей наивности.

«Хорошо», - сказал он категорически. «Хорошо, мы не будем убивать тебя. Мы просто хотим немного сотрудничества ».

Немного наивно я благодарно ухмыльнулся за его щедрость. «Я не могу сказать вам, где он, но могу отвезти вас туда», - сказал я. «Я узнал об этом только вчера вечером. Это место мне указал кто-то, кто его там видел ».

Он только облизнулся. - Поторопитесь, - приказал он. «У нас нет времени. Вернувшись в «мерседес», они устроились по обе стороны от меня, все еще держа револьверы и готовые стрелять. Водитель с моей коробкой с краской все еще рядом с ним съехал с обочины, и я начал показывать ему дорогу по улицам и проспектам.

Я долго искал, когда нашел это место, якобы искал ориентиры, которые могли бы мне помочь. Фактически, я отчаянно искал место, которое дало бы мне шанс. Я чувствовал, как их нетерпение растет, когда я продолжал вести машину по переулкам, поворотам и бульварам.

Я знал, что долго не продержусь в этом маскараде. Внезапно я нашел это, темную улицу, которая проходила мимо одного из старых бидонвилей, трущоб из асфальтовой бумаги и бочек с бензином, которые когда-то заполняли город. Во время Второй мировой войны Касабланка была процветающим городом. К концу войны в порт прибыли сотни тысяч арабов, привлеченных обещанием легкой работы. Они создали ужасные антисанитарные трущобы, которые вскоре буквально затопили город. Сначала французское, а затем марокканское правительство занялось этой проблемой и очистило многие из бидонвилей.

Тем не менее, некоторые из них все еще существовали: дома, построенные из жести и асфальтовой бумаги, без каких-либо удобств, кроме четырех стен и крыши. Тот, который я нашел, был именно таким, и на его улицах были только узкие проходы через полуразрушенные трущобы.

«Стойте!» - крикнул я.

Я двинулся быстро и открыл дверь, прежде чем мы остановились. Двое русских внимательно следили за мной, когда я вошел в бидонвиль. Я мельком видел третьего, когда он кружился над капотом «мерседеса», его форма водителя все еще была аккуратно застегнута.

Я прошел по одному из узких проходов, прошел мимо домов, расположенных во всех направлениях, и остановился перед хижиной с приоткрытой дверью, которая, как я знал, была необитаемой. Внутри было кромешной тьмы.

«Здесь», - прошептал я русскому.

Он жестом велел водителю отойти к задней части хижины.

«Смотри за ним», - сказал он другому русскому, указывая на меня, прежде чем осторожно войти в хижину, крепко прижавшись спиной к шаткой жестяной двери.

Когда главный медленно исчез в темноте хижины, я посмотрел на другого русского. Он продолжал направлять револьвер на меня, но его взгляд продолжал метаться в сторону хижины. Это не было фантастикой, но это было лучшее, что я мог сделать в данных обстоятельствах.

Я пошевелил предплечьем, медленно скручивая его, напрягая мышцы. Я почувствовал, как стилет оторвался и упал мне в ладонь. Мои ноги напряглись, напряглись мышцы и нервы.

Я смотрел на русского. Его глаза метнулись к хижине. Это была всего лишь доля секунды, но это было все, что мне было нужно.

Я бросил Хьюго изо всех сил и одновременно нырнул вправо. Стилет вонзился ему в живот, и я услышал, как он резко втянул воздух.

Как я и ожидал, его палец автоматически нажал на спусковой крючок и произвел выстрел, прежде чем рухнул. Только меня там больше не было. Я пробежал через один из темных узких проходов, от которого пахло мочой, гниющим мусором и многим другим.

К этому моменту главарь уже был снаружи и двинулся за мной, как и тот, который изображал из себя водителя.

Я слышал их хриплые крики, когда они расстались, чтобы сделать несколько обходов. Они облегчили мне жизнь. Но я услышал другие звуки, когда обитатели трущоб начали просыпаться. Я добрался до места, где сходились два прохода. Я услышал шаги главаря, бегущего за мной, и отчаянно огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия. В глаза мне попался кусок банки, наполовину оторванный от одного из руин. Он был тонким, но прочным, его края зазубрились с убийственной остротой как у осколков стекла.

Я схватил его и попытался вытащить, когда почувствовал, как кровь брызжет из моих рук. С куском металла в руках я упал на одно колено в глубокой тени хижины.

Главарь появился из коридора и остановился, оглядывая переулки.

Память - забавная штука, и я внезапно представил себе маленького мальчика, который давным-давно стоял на берегу озера и бросал по воде плоскими камнями. Это было то же движение, короткий резкий рывок запястья. Я прицелился и позволил куску банки полететь.

Главарь повернулся, когда он попал ему в лицо, зазубренный край был похож на сотню рвущихся кусков металла. Кровь текла с его лица. Он закричал от боли, уронил револьвер и закрыл лицо обеими руками.

Я пригнулся к оружию, схватил его и прижал к его животу. Я выстрелил дважды, выстрелы прошли через его одежду.

Теперь остался только один русский, и я снова скрылся в тени развалин. Мне просто пришлось подождать.

Он прибежал, увидел неподвижную фигуру, лежащую на перекрестке, и развернулся, стреляя во все стороны. Он дико стрелял вокруг себя, наугад, и пули пробили банку около меня.

Я упал на живот и выстрелил в ответ.

Он пошатнулся от выстрелов, которые попали в него, но остался в вертикальном положении и продолжал стрелять в ответ. Теперь он нацелился на меня.

Я почувствовал, как пуля прошла через мой воротник и попала в хижину.

Опершись рукой о жестяную стену, я не спеша прицелился, и мой выстрел попал ему прямо между глаз.

Он упал на спину и лежал неподвижно.

Я подошел к нему. Его водительская куртка была разорвана, показывая мне, почему он так долго оставался в вертикальном положении. На нем был стальной бронежилет из тех, что носят европейские полицейские, когда участвуют в массовых беспорядках.

Я посмотрел на пистолет в руке, проверил и увидел, что он пуст. Грохот выстрелов разбудил всю местность, зажигался свет и крики наполнили воздух.

Я побежал и выбросил бесполезное оружие. Когда рассвет окрасил небо, я внезапно услышал резкий вой приближающейся полицейской сирены.

Я хотел забрать Хьюго, но у меня не было времени вернуться, потому что копы Касабланки были уже за углом. Я пробрался через бидонвиль и добрался до «мерседеса». К своему удовольствию, я увидел, что ключи все еще были в замке зажигания.

Когда я сел за руль и неторопливо уехал, я проехал мимо двух полицейских машин с мигалками и сиренами, ревущими в быстро восходящем дневном свете.

Я поехал к Марине, но на моем пути был дом Эгги. Я повернулся и остановился на улице напротив ее дома. Если бы она к этому моменту не уехала, я бы сам отвез ее в аэропорт. Я взбежал по лестнице и увидел, что дверь в ее квартиру приоткрыта. При виде этого у меня внезапно возникла смесь надежды и страха; Надеюсь, это означало, что она быстро убежала, опасения, что это означало, что она не была достаточно быстрой.

Я медленно толкнул дверь.

Эгги Фостер больше никогда не увидит Акрона, штат Огайо. Она лежала полураздетая на полу, ее горло было почти перерезано пополам, как это случилось с русским, и с той же кривой линией.

Я опустился рядом с ней на колени и переставил ее ноги. Не было никаких доказательств того, что к ней прикасались каким-либо иным образом. Это было убийство, тихое и эффективное. Меня охватил холодный гнев. Эти подлые, кровожадные ублюдки заплатят за это.

Я уже сократил их количество с пяти до четырех, не считая Рашида. Но я бы свел его к нулю.

Холодный гнев продолжал подниматься во мне, но мне удалось сдержать его. Это было не время для холодного гнева. Это требовало той же бесшумной и смертоносной эффективности, которую они использовали. Но теперь меня охватил другой страх. Я выбежал из здания, нырнул в «мерседес» и с визгом протестующей резины сорвался с места.

Благодарный за все еще пустые улицы раннего утра, я погнался за большим фургоном по авеню де Ипподром, повернул на двух колесах на бульвар Зерктуни и дошел до помеченного шинами места на улице напротив квартиры Марины на Хасан суктани. Мои глаза осмотрели местность, когда я нырнул в здание. По улице шел только один нищий.

Я хлопнул в дверь и вздохнул с облегчением, когда услышал, как изнутри открылся замок.

Марина приоткрыла дверь, ее глаза все еще были полузакрыты. Она открыла их шире, когда увидела меня.

Я вошла внутрь и нахмурилась.

На ней были маленькие трусики и бюстгальтер, туфли были рядом с маленьким пуфиком перед диваном.

Дверь спальни была открыта, и я увидел, что кровать полностью застелена.

Она спала на диване в трусиках и лифчике. Она избегала моих пытливых взглядов.

«Забыла лечь спать?» - тихо спросил я.

«В каком-то смысле да», - быстро сказала она, потирая лицо руками. «Я ... читала на диване, а потом заснула».

«Вы, должно быть, сначала положили книгу», - сказал я, оглядываясь.

«Ну да ... Думаю, что да», - нервно пробормотала она. Она взяла платье с края дивана и повесила на крючок. Я наблюдал за красивым движением ее груди, когда она вытянула руки, чтобы развесить платье.

«Кажется, вы не особенно рады меня видеть», - заметил я.

Она повернулась, и ее брови закрыла узкая морщинка.

«Это ... это не так, - сказала она. «Просто я ... я плохо себя чувствую сегодня утром. Я ... хочу попытаться немного поспать. Я позвоню и встречусь с тобой позже.'

Я видел восхитительное, создание, которое не отпускало меня, пока я не пообещал ей вернуться. Что-то здесь было не так. Я видел это по её быстрым взглядам, по нервным движениям ее рук.

«Нет, не звони мне позже», - сказал я. «Ты немедленно уезжаешь отсюда».

Ее глаза расширились. 'Оставить всё здесь?' - она задыхалась. «Но это невозможно. Я ... я не могу. Это ... это смешно.

«Не так смешно, как быть убитой», - сказал я.

Марина глубоко вздохнула. "Быть убитой?" - повторила она.

«Ваш парень Карминян был вовлечен в какое-то неприятное дело», - сказал я. «Поскольку вы знали его, вы в большой опасности. Несколько человек уже убиты ».

Сказав это, я услышал себя как воспроизведение, отголосок предыдущей речи.

«Хорошо», - быстро сказала она. 'Я уезжаю завтра. Сегодня я должна остаться здесь ». - Она пыталась меня успокоить.

"Почему ты должен оставаться здесь сегодня?" - спросил я, пристально глядя на нее.

Она поджала губы и на мгновение отвернулась от меня. Когда она снова обернулась, она снова взяла себя в руки.

«Кто-то сюда придет», - сказала она. «Моя старая тетя. Я должен ждать ее здесь. Это связано с важными семейными делами».

Хорошо, сказал я, тогда я тоже останусь. Я думаю, тебе нужна защита. Я про себя мрачно ухмыльнулся.

Ее история была фальшивой, как трехдолларовая банкнота. Беспокойство в ее глазах, когда я сказал, что собираюсь остаться, было последним доказательством, не то, чтобы оно мне больше было нужно.

Нет, Глен, - сказала она, - ты не можешь остаться. Она придет ко мне. «Это ... это очень конфиденциально. Пожалуйста пойми.'

Я улыбнулся. Я многое понял, особенно то, что она не хотела, чтобы я был рядом.

Теперь ее лицо было напряженным и побелело. Что бы ни беспокоило ее, это сделало ее напряженной, как стальная пружина.

Я также заметил, что она не выглядела очень удивленной, когда я сказал, что Карминян был замешан в грязном деле. Может, она уже это знала, а может, сама была замешана в этом. Это была возможность, которую я не должен был упускать из виду.

Я начал подозревать, что это становится все больше и больше по мере того, как отсчитывались секунды. Это милое маленькое создание, которое так недавно лихорадочно тосковало по мне, отчаянно пыталось избавиться от меня. Она что-то скрывала.

Пятеро мужчин и девушка уже были убиты, и мне нужно было завершить дело.

Время игр прошло.

Я смотрел, как она приближается ко мне, как ее грудь поднимается и опускается, возбуждая и маняще. Но хотя теперь она могла быть для меня Богиней Любви, меня это не беспокоило. Я был на задании, и это все, что имело значение.

«Пожалуйста, Глен, - сказала она, - сделай, как я прошу, и я объясню тебе это сегодня вечером».

Я улыбнулся и сел. «Сегодня вечером ты никому ничего не объяснишь, если я оставлю тебя в покое, - сказал я. Я не против оставаться рядом. Когда придет твоя тетя, я пойду в другую комнату, и ты сможешь поговорить наедине.

Марина резко повернулась, гневное разочарование омрачило ее лицо.

Я взял журнал и стал небрежно его листать.

Марина ходила несколько раз взад и вперед, шла на кухню, возвращалась и села, встала, подошла к окну и снова села.

"Тебя что-то беспокоит, дорогая?" - небрежно спросил я.

«Да, - бросила она мне, - все это дело. Это просто идиотизм. Нам это ни к чему. Я хочу, чтобы ты ушел, и я позвоню тебе еще раз, когда моя тетя уйдет ».

Я медленно встал, улыбаясь, но она не заметила в этом смертельной серьезности. «Хорошо, дорогая, - сказал я. «Если бы я сделал что-нибудь».

'И что это?' - быстро спросила она.

Я подошел к тому месту, где она сидела, и посмотрел на нее сверху вниз. Я выпустил руку и схватил черный бюстгальтер посередине. Когда я поднял ее на ноги, бюстгальтер соскользнул вниз, и ее сочные груди высвободились. «Если бы я узнал от тебя правду», - отрезал я.

Она попыталась вырваться, но я схватил ее за запястье, дернул и прижал к ковру.

Ее глаза расширились от беспомощного страха.

«Правду, Марина, и быстро», - сказал я.

«Ты ... ты причинил мне боль», - сказала она.

Я ослабил хватку на ее запястье и другой рукой начал ласкать нежно-розовые кончики ее груди.

«Мне очень жаль, - сказал я. 'Это лучше?'

Ее глаза, сначала потемневшие от гнева, теперь начали превращаться в нечто иное.

«Прекрати», - причитала она. «Прекрати».

Я чувствовала, как мягкие точки под моими ласками затвердевают и растут. Я продолжал гладить их нежно и ритмично. «О, Боже, пожалуйста, остановись», - выдохнула она. «Пожалуйста, Глен ... не делай этого».

"Когда вы получите известие от него?" - внезапно спросила я, одновременно убирая руку с ее груди. Она посмотрела на меня дрожащей нижней губой.

Я снова прикоснулся к ее соску и отпустил ее другую руку. «Правду, Марина», - мягко сказал я. 'Рассказывай.'

Ее глаза продолжали смотреть на меня, а потом внезапно наполнились слезами. Она сдалась, прижалась лицом к моей груди и начала тихо и отрывисто рыдать.

Я продолжал крепко ее обнимать.

Где он?' - тихо спросил я. «Давай, Марина, скажи мне».

«Я не знаю», - всхлипнула она мне в грудь. «Он звонил вчера вечером. Я обещала, что никому не скажу.

«Я хочу помочь тебе», - сказал я. "И ему тоже".

Она запрокинула голову и вытерла слезы с глаз. Я помог ей сесть.

«Он позвонит мне снова сегодня утром, как только сможет добраться до телефона», - выпалила она. «У него деньги в сейфе, а ключ - где-то еще. Я беру ключ, забираю деньги и приношу ему. Как только он перезвонит мне, он даст мне все инструкции ».

«Вот почему ты задремала на диване», - закончил я за нее фразу. «Ты хотел проснуться, когда он позвонит».

Она кивнула. Она сказала правду, все, что знала, и это была моя прекрасная возможность найти Карминяна.

Мне нужно было ее сотрудничество. Я не хотел, чтобы она пыталась избавиться от меня, если она пойдет к нему, поэтому я решил сыграть с ней честно и рассказать ей все, что знаю.

Я начал с двух Карминянов и их шпионской деятельности, и когда я закончил, она была бледна и дрожала, а ее глаза были глубокими и круглыми.

«Я бы никогда не поверила этому», - тихо сказала она. - А значит, ты вообще не художник. Мое предположение было правильным, Глен.

«О, они действительно называют меня художником в моей работе», - сказал я, ухмыляясь. «И тебе больше не нужно называть меня Гленом. Меня зовут Ник ... Ник Картер.

«Ник», - сказала она, прокручивая это в голове и повторяя вслух, - «да, это тебе больше подходит», - сказала она наконец. «В нем таится та неотразимая опасность, которую я почувствовала от вас в первый момент».

Марина наклонилась вперед, и мне пришлось взять себя в руки, чтобы не взять в руки эти две красивые груди. «Бедный Антон», - грустно сказала она.

Я спросил. - "Кто из Карминянов связался с вами?" "Вы заметили какие-либо изменения в голосе?"

«Ну, должно быть, мой Антон», - ответила она. «Интересно, знал ли другой о моем существовании? Ведь только мой Антон знал те мелочи между нами, которые он упомянул. Обещай мне, что с ним ничего не случится, Ник. Я чувствую себя настолько ужасно, что не сдержала своего обещания ».

«Мои люди не причинят ему вреда», - ответил я. «У русских есть другие методы, но они пока не опасны. Рифы наверняка убьют его. Может быть, они уже пытают его, чтобы узнать, что именно он знает. И тебе не должно быть так ужасно, если ты мне расскажешь. Вы оказываете ему чертовски хорошую услугу. Вы спасаете ему жизнь ».

Она положила голову мне на плечо. Было бы так легко обнять ее и заняться с ней любовью, но я этого не сделал. Я не хотел, чтобы меня прервал телефонный звонок во время чего-то подобного. Только не с Мариной.

И нам не пришлось долго ждать. Когда зазвонил телефон, Марина посмотрела на меня, а губы сжались.

«Возьми телефон», - твердо сказал я. 'Просто сделай это. Расслабься.'

Она глубоко вздохнула, сняла трубку, и я наблюдал, как она разговаривает с ним, все время глядя на меня.

«Да, да, Антон», - сказала она. «Я готова, да ... я знаю это место. На ваше имя. я понимаю это. Хорошо. Я буду там со всем. Да, Антон, до свидания'.

Она положила трубку, и я оказался рядом с ней. «Пойдем», - сказал я, поднимая ее.

Она надела платье, и я вытолкнул ее за дверь.

"Какой план?" - резко сказал я. 'Рассказывай.'

Ключ от сейфа находится в отеле Mahraba в конверте на его имя, - сказала она. «Он сказал портье, что я приеду за ним. Сейф находится в главпочтамте на Place des Nations Unies ».

«Это уже кое-что», - прокомментировал я, когда мы сели в «мерседес». "Когда вы заберете деньги, куда вы собираетесь?" т

Она посмотрела на меня, немного поколебалась, затем сказала: «На стадион Марселя Сердана. Сегодня он не используется, и мне нужно пойти в четырнадцатое отделение коридора B и ждать там ».

«Стадион Марселя Сердана» повторил я про себя. Однажды я проходил мимо. Это было современное огромное здание, типичное в своем роде, названное в честь чемпиона Франции в среднем весе, погибшего в авиакатастрофе несколько лет назад. Я мрачно подумал, не прятался ли он на стадионе все это время. Во время игры он мог быть среди толпы, а когда он был закрыт, он мог там прятаться.

Он был достаточно большим, чтобы избежать встречи с уборщицами и ночным сторожем. Он, вероятно, также мог красть там еду из киосков. Гениальное место чтобы спрятаться, но я уже знал, что у братьев близнецов был целый список гениальных планов.

«Как только вы достанете деньги из сейфа, возьмите такси до стадиона», - сказал я Марине. «Делай все в точности так, как он тебе сказал».

Я задавался вопросом, как я смогу добраться до стадиона незамеченным. Вокруг таких зданий всегда были огромные открытые пространства. Но я придумал как решить эту проблему. Я посмотрел на Марину и увидел, что она как-то странно смотрит на меня.

'Что с тобой происходит?' - резко спросил я.

"Я ... я не знаю, правильно ли я поступила", - ответила она. «Ты меня пугаешь. Вы какой то другой, такой хищный, как леопард, который вынюхивает свою добычу ».

Она вздрогнула, и я не пытался исправить это. «Это профессиональный подход к делу», - сказал я. «Слишком поздно чтобы передумать, Марина».

Я снова посмотрел на нее и увидел, что она все еще выглядит напуганной и несчастной. Я решил, что, возможно, неудачи в жизни будут держать ее в узде, на случай, если в последнюю минуту у нее возникнут другие идеи.

Я буду там, Марина, - сказал я. «Если вы просто выполните план, я смогу схватить его и доставить в безопасное место. Но если вы попытаетесь помочь ему сбежать, я пристрелю его ».

Я не сказал ей, что у меня нет с собой пистолета.

«Вы действительно меня любите, не так ли», - сказала она, ее слова были потрясением.

«Ты должна действовать, дорогая», - сказал я. Я остановился перед отелем «Махраба». «Возьми ключ», - приказал я. «И давайпоторопимся».

Она вышла, бросив на меня обиженный, пораженный взгляд, но теперь я знал, что она сыграет честно. Через несколько минут она вернулась с конвертом, который открыла, а я направил фургон к сборищу зданий, известному как Place des Nations Unies.

Я снова свернул в сторону и сел снаружи, ожидая, пока она поспешит в здание. Когда она снова вышла, у нее была небольшая сумочка, похожая на дорожную сумку. Она расстегнула его в машине, и я даже не стал считать аккуратные стопки банкнот. В сумке было много денег, держу пари, около десяти-пятнадцати тысяч долларов. Она снова застегнула сумку, и я направился к обочине за стоянкой такси.

«Возьми такси и продолжай, как и планировалось», - сказал я. «Не ищи меня, не думай обо мне. Я буду там в нужное время ».

Я продолжал наблюдать за ней, пока она шла к первому такси, села в него и увидела, как прекрасная линия ее ноги исчезает на заднем сиденье такси.

Она не произнесла ни слова, и я чувствовал в ней нервное напряжение, но я верил, что она сдержит слово.

Некоторое время я ехал за такси, а когда мы подошли к стадиону, свернул в переулок. Я помчался на лимузине к стадиону. Я остановился на квартал раньше, а остальные пошел пешком.

Как я и опасался, вокруг него было не что иное, как открытое пространство.

Карминян, несомненно, будет настороже. Наверное, где-нибудь наверху, в таком месте, где он мог бы видеть каждую часть за пределами овала. Он определенно заметил бы меня, если бы я проходил мимо него.

Шум позади меня заставил меня быстро обернуться, и я увидел человека с маленькой тележкой с фруктами, приближающейся по улице, с большим зонтиком, приподнятым на вершине его двухколесной тележки.

Я подождал, пока он пройдет мимо меня, а затем быстро пошел за ним. Я приложил к нему ровно столько давления, мягко и медленно, и он без сознания упал на землю.

Это было рискованное дело. Чуть слишком больше, и он будет мертв. Я прижал его к зданию после того, как проверил его сердце. Он дышал нормально и проснется через десять минут.

Я схватил тележку и начал толкать ее к открытому пространству вокруг стадиона. Под ярким зонтом, если смотреть сверху, я был всего лишь парой ног, медленно толкающей тележку с фруктами.

Я прошел через ворота с надписью cinq и подошел к бетонной стене стадиона. Теперь я был вне поля зрения всех, кто наблюдал внутри. Я добрался до другого прохода и остановился, чтобы пройти в него. Он был заперт. Я миновал еще две закрытые двери, пока не достиг небольшого узкого прохода. Дверь была деревянной, и я остановил тележку, чтобы толкнуть ее. Она тоже была заперта, но не выдержала нажима.

Обернувшись, я увидел, что такси остановилось у первого подъезда, и Марина вышла.

Карминян сейчас будет наблюдать за ней. Я отступил на шаг и ударил плечом по дереву, согласовав звук с тарахтением двигателя такси. Наполовину спотыкаясь, наполовину падая, я вошел в полумрак стадиона.

Я был под сиденьями и вернулся через множество проходов к главному входу на стадион. Я услышал резкий звук каблуков Марины, стучащий по бетону над моей головой, и увидел стрелку, указывающую зрителям на Ряд Б. Я последовал за ней, теперь идя медленно.

Когда я миновал ряд А, я вышел на трибуну. Почти ползя и прячась за ряды сидений, я всматривался в фигуру Марины, ждущей в коридоре Б.

Я обыскал тысячи свободных мест, ища его, но была тишина. Я забился за сиденья, глядя через узкую щель между двумя из них.

До этого момента он был ужасно умен и осторожен.

Я видел, как Марина теперь расхаживала взад и вперед, осматривая пустой стадион. Он мог сидеть где угодно и смотреть на нее.

Затем, внезапно, я увидел его маленькую темную фигурку где-то на краю стадиона. По наклонным рядам стульев он двинулся к полю.

Марина его еще не видела и все еще нервно расхаживала. Только когда он подошел намного ближе, она увидела его. Она повернулась и начала ему махать.

Я видел, как она быстро огляделась, и знал, что она пытается найти меня.

«Прекрати, - прошипел я про себя. Вы заставтте его нервничать ...

Она снова помахала ему, когда он вскочил по лестнице с нижних сидений. Он был довольно высоким и имел черные волосы. У него также были красивые черты лица, которые заставляли женщин чувствовать себя защищенными.

Марина подбежала к нему, и я заметил, что он сначала взял сумку, а потом обнял ее.

«Антон, - я слышал, как Марина сказала, - я сделала то, что было лучше для тебя».

Я сразу увидел, как он нахмурился. Ее болтовня держала его в напряжении и в любой момент собиралась сбежать. Пришло время нанести удар, и быстро. Я не был уверен, насколько это правда, когда перепрыгнул через стулья и направился к нему.

Он обернулся и сразу увидел меня. Он повернулся к Марине, и его рука вылетела наружу. Я наблюдал, как она съежилась, когда удар попал ей в лицо, и звук отразился, как выстрел из пистолета в пустоте стадиона.

'Сука!' - крикнул он на нее.

«Нет, Антон, нет!» - воскликнула Марина. Но он уже ушел и побежал.

Я пробежал через ряд стульев, чтобы отрезать его, когда внезапно у нас появилась компания. Дьявольское лицо Рашида впервые было замечено, когда он появился наверху лестницы между двумя рядами стульев.

Затем я увидел, как остальные четверо идут на нас со всех сторон. Моей первой мыслью было, как, черт возьми, они могли узнать, что мы здесь, но я опустил эту мысль и решил действовать.

Карминян тоже, и я мельком увидел испуганное лицо Марины.

Теперь я был очень близко к нему, протянул руку и схватил его за руку.

«Останься со мной», - рявкнул я ему.

Он колебался на мгновение, и я подумал, что он согласится. Вместо этого он повернулся и ударил меня ногой, его аскетическое лицо было полно злости. Его удар меня удивил и попал по пояснице. Я упал на одно колено.

«Вернись, проклятый дурак», - крикнул я ему. 'Я хочу помочь тебе.' Он не слушал. Он бежал, прыгал через стулья, метался взад и вперед и бегал вверх и вниз по проходам.

Один из Рифов попытался зарезать его, держа в руке украшенный драгоценными камнями изогнутый мавританский кинжал.

Я не мог убить Карминяна. Он был моим единственным ключом к этому делу. Если бы он мог уйти, я бы как-нибудь снова его нашел. Но если бы он был мертв, все, что у меня осталось бы, это Рифы, и я знал, что они растворятся, как мираж. Другой Риф, высокий, подошел сзади, чтобы загнать Карминяна в угол, где разделялись два прохода.

Я пошел за Карминяном, когда он начал перепрыгивать через сиденья и заставил его вернуться к Рифу с обнаженным кинжалом. Когда он подошел к Рифу, я перескочил через ряд стульев и встал между арабом и ним.

Воспользовавшись моментом, убегающий информатор рванулся в другую сторону и побежал по проходу.

Риф бросился на меня махая своим кинжалом по дикой дуге. Когда лезвие рассекло воздух, я нырнул под сиденья и увидел, как оно ударило по дереву сидений с потоком осколков. Я снова вскочил и схватил Рифа за руку прежде, чем он успел отвести ее назад, и дернул вперед. Когда он упал через спинку сиденья, я сбил его с ног ударом карате, который раздавил его кадык. Он захрипел и рухнул к моим ногам.

Я попытался схватить кинжал, когда он выпал из его рук, но он проскользнул под сиденья. Было не время искать его.

Другой Риф, длинный, был всего в нескольких шагах от меня. Я видел, как он колебался, гадая, за кем он пойдет.

Я решил форсировать это решение, преследуя его.

Он повернулся ко мне и вытащил свой кинжал.

Позади него я увидел, как Карминян бросился по сиденьям и побежал по проходам. Теперь он был вне досягаемости других Рифов.

Я пнул два стула в один из проходов и бросился к выходу, где услышал крик Марины. Я больше не видел ее и ожидал, что она убежала в замешательстве и волнении, но теперь я видел, как Рашид бросил ее на землю.

Я изменил направление и подошел к нему. Он отвернулся от Марины и повернулся ко мне.

Высокий Риф пошел за мной с кинжалом в руке. Я видел, как двое других приближались с боков.

Я остановился, свернувшись в кучу, и почувствовал себя оленем, загнанным в угол стаей волков.

Рашид вытащил кинжал и подошел ко мне, но высокий Риф закричал и остановился.

«Нет, не убивайте его», - приказал он. «Я хочу, чтобы он и эта девушка были живы».

Я испустила неслышный вздох облегчения, выпрямилась и позволила мышцам расслабиться.

Два других Рифа подняли Марину на ноги, и я увидел, что ее лицо побелело от страха.

Я почувствовал острие кинжала в своей спине, и через несколько секунд меня окружили.

Высокий, который держал кинжал передо мной, только поверхностно взглянул на меня. Я видел, что его глаза были прикованы к Рашиду.

«Итак, Рашид, сын говнюка, - выплюнул он, - ты убил Карминяна, не так ли?»

Я видел, как брови Рашида поднялись в знак протеста. «Но я убил его, говорю тебе», - взволнованно ответил Риф.

«Ты не просто лжешь, ты продолжаешь маскарад», - крикнул высокий. «Этот твой лживый язык больше не будет шевелиться».

Он указал на двух других Рифов, когда они подошли к Рашиду с обнаженными кинжалами.

Дьявольское лицо Рашида исказила маска явного ужаса. Он отступил, бросил кинжал и упал на колени.

«Прошу вас поверить мне, - сказал он хриплым голосом.

«Я верю своим глазам», - выплюнул высокий Риф, снова кивнув двум другим.

Рашид поднялся на ноги и хотел бежать. Остальные двое пошли позади него, и я увидел широкие круглые глаза Марины, смотрящие на меня с недоверием на лице.

Я прищурился, посмотрел ей в глаза и сказал, чтобы она заткнулась. Я чертовски хорошо знал, о чем она думала. Я знал, что происходит, и смог предотвратить такое несправедливое положение вещей.

«Не говори, сестра», - сказал я себе. Этот ублюдок будет наказан за все зло, которое уже лежит на его совести.

Я услышал крик Рашида, пронзительный крик, прерванный сокрушающим булькающим звуком, за которым последовал тошнотворный полустон-полукрик.

Два Рифа вернулись и бросили перед высоким что-то на бетон. Я на мгновение посмотрел на это, прежде чем сообразить, что это язык Рашида.

Я взглянул на Марину и увидел, как ее глаза закатились, когда она потеряла сознание. Я поймал ее до того, как она коснулась земли. «Мы отвезем этих двоих обратно к Эль-Ахмиду», - сказал высокий. «Он знает способы заставить этих двоих сказать, где прячется Карминян».

«Я ничего об этом не знаю, - сказал я, - и девушка тоже ничего не знает».

Риф рассмеялся медленным, злым смехом. «Вот почему она пришла сюда с деньгами», - сказал он с сарказмом в голосе. «Вот почему вы вмешались и позволили ему сбежать от нас».

«У меня были на то свои причины», - ответил я, слегка похлопав Марину по щеке.

Я спросил их. - "Как вы узнали, что мы встретим его здесь?"

Их внезапное присутствие все еще беспокоило меня. Я не видел никаких признаков их, и я не видел, чтобы кто-то следовал за мной.

Высокий Риф улыбнулся.

«Мы просто использовали в городе нашу технику в горах», - сказал он. «Мы поместили человека на вершину минарета великой мечети. Он видел улицы города, как мы видим горные перевалы с наших выгодных позиций высоко в горах. Мы видели, как вы убегали от русских в их огромной черной повозке. Следить за вашим маршрутом в машине было легко. Мы пришли сюда, когда увидели, что вы идете на стадион, припарковываете машину и продолжаете идти пешком ».

Я мрачно улыбнулся. Мне преподали хороший урок, как они сильно усложняли жизнь французам, британцам и испанцам. Мало того, что их техника была хороша, они смогли адаптировать их к изменившимся обстоятельствам, что было первым правилом всей военной тактики.

«Вы, конечно, американский агент», - сказал Риф. «А девушка - твоя сообщница. Карминян работал на вас ».

«Я художник», - сказал я. «Девушка ничего не знает. Она была подругой Карминяна.

Я видел, как Риф жестом взглянул на кого-то из других, кто подошел ко мне за спиной.

С Мариной на руках я попытался развернуться, но резкая боль взорвалась у меня в черепе. На мгновение вспыхнули яркие огни, а затем занавес тьмы опустился.

Глава 5

Я думал, они превратили меня в мумию. Я был еще жив, и меня мумифицировали. Мои мысли беспокойно метались, когда сознание медленно возвращалось. Осознавая, что связан, я начал фокусировать свое затуманенное зрение и медленно осознал, что могу видеть сквозь узкое отверстие. Я попытался пошевелить руками и почувствовал сдерживающее давление в связанных запястиях.

Я лежал на спине в полумраке, трясясь в том, что явно было машиной. Я сумел повернуть голову и рядом со мной увидел еще одну фигуру, завернутую в какую-то ткань, и я предположил, что со мной поступили так же.

Я поднял глаза и увидел, что машина полностью закрыта. Потом до меня дошло, что нас везут на катафалке, в фургоне, на котором возят трупы, завернутые в лохмотья, к погребальным кострам.

Я не мог сказать, в сознании Марина или нет, и подумал, может, пнуть ее, чтобы узнать, когда тряска внезапно закончилась. Машина остановилась, и через несколько мгновений я услышал резкий звук, и яркий солнечный свет осветил салон машины.

Я почувствовал, как руки вытаскивают меня из задней части машины, и пробормотал что-то, чтобы дать им понять, что я не сплю. Меня выправили и с меня сорвали материал.

Я увидел, что высокий Риф злобно смотрит на меня, и я посмотрел на свои запястья.

«Разрежь их насквозь», - приказал он, и один из других освободил меня ловким взмахом своего кривого кинжала.

Я видел, что Марина тоже была в сознании и что ее путы тоже были разрезаны.

Мы покинули Касабланку и теперь стояли на обочине дороги. Это было жаркое и сухое место, и я видел лошадей, привязанных к задней части катафалка. Они использовали катафалк только для того, чтобы незаметно вывести нас из Касабланки. Я думал, что нас увезут дальше на лошади.

«Представьте, что я не умею езить на лошадях», - внезапно сказал я высокому Рифу.

«Тогда это будет ваш первый и последний урок», - прорычал он.

Я понял.

Я посмотрел на лошадей и усмехнулся. Они думали обо всем по-своему.

Было четыре красивых, быстрых арабских жеребца, по одному на каждого рифа, и два коренастых, сильных, но медленных верховых. Пытаться сбежать - все равно что убежать от Maserati на Volkswagen. Им даже не пришлось уделять нам слишком много внимания. Разумеется, они сели на своих арабских жеребцов по короткой команде из длинного Рифа и ждали, когда мы с Мариной сядем на наших лошадей.

«Не смотри так удрученно», - сказал я ей, пока мы следовали за Рифами. "Ты еще жива. Мы выберемся отсюда ».

Я хотел её поддержать, и мне хотелось бы, чтобы в моих словах было немного больше смысла. Я пришпорил лошадь и поскакал к длинному Рифу. Когда я подошел, он повернулся и невозмутимо уставился на меня.

Я спросил. - "Куда вы нас везете?" - «В Касбу в Танжере»?

«Нет, - сказал он, - это просто наша официальная база. Мы отвезем вас на нашу оперативную базу, Касбу, которую Эль Ахмид построил на вершине горы Дерса. Он нас там ждет ».

Я спустился и вернулся к Марине.

Гора Дерса в самом сердце гор Риф, где Абд-эль-Крим командовал своими войсками во время войны за Риф и месяцами держался в городе Тетуан.

Я начал задаваться вопросом, не видел ли этот Эль Ахмид себя еще одним Абд-эль-Кримом, лидером другого восстания в Рифе. Я обнаружил, что он оценивал себя намного выше.

Рифы пошли хорошей рысью, хотя я знал, что их арабские скакуны способны поддерживать гораздо более высокую скорость в течение более длительного периода времени.

На палящем солнце я сильно вспотел. Я посмотрел на Марину и увидел, что ее платье было таким мокрым, что казалось, будто она упала в озеро.

Оно висело вокруг нее с явной плотностью, подчеркивая каждый изгиб ее большой груди и маленькие заостренные точки. Оно демонстративно цеплялось за длинную линию ее бедер и исчезало в глубоком V в нижней части живота. Каскад ее черных волос ниспадал за ее спиной, и она приобрела другую красоту, свирепость и дикую естественность.

Она сказала мне, что Марина наполовину испанка, наполовину марокканка. И испанская кровь в ней поднялась на поверхность, так что она казалась дикой цыганкой с холмов Андалусии.

Желание вырвать ее из седла возникла во мне, чтобы заняться с ней любовью во всей ее необузданности. И я знал, что, если я так думаю, Рифы определенно должны быть того же мнения.

Но я уже заметил, что это были не кучка угрюмых перерезателей горла, а очень дисциплинированная группа. Может, они так и подумали, но не стали этого делать.

Марина, ее лицо было влажным и блестящим, она ехала с решительной, почти гневной энергией, и я знал, что она пытается заменить свой страх гневом. Пока мы не остановились в зитоуне, роще оливковых деревьев, чтобы напоить лошадей, я думал, что ей это удалось. Но когда она подошла и встала рядом со мной и наблюдала, как Рифы кормят своих лошадей, я понял, это лучше.

Она сказала. - "Что с нами будет, Ник?" «Почему бы им просто не убить нас, если это то, что они планируют сделать, по крайней мере, все будет кончено».

Я мог бы сказать ей, что это было бы слишком просто, но не стал.

У нее еще будет достаточно времени, чтобы понять, чем они занимаются. Сам я этого не знал, но мне казалось, что это не будет дружеской беседой у костра.

«Думаю, они хотят задать нам несколько вопросов», - сказал я ей. Я не уточнял, как они задают вопросы.

Рифы закончили поить лошадей и жестом пригласили нас сесть. Солнце повисло ниже в небе и когда мы снова уезжали, в лучах было не так жарко.

Я проверил, что две тюбики с краской все еще остались в моем заднем кармане, и они там были.

Рифы, конечно, обыскали меня, когда я был без сознания, и решили, что краска безвредна. В то время это было моим единственным оружием, и его использование было ограничено.

Я решил, что мы с Мариной на какое-то время будем в ловушке, пока у меня не будет момента, чтобы уйти от всего этого. Я применил к себе слово «до», оно звучало менее пессимистично, чем «если».

Мы ехали дальше, и теплый день наконец уступил место прохладе ночи, когда мы достигли первых холмов горной крепости Риф.

Рифы снова остановились, но ненадолго, на краю горного озера. Теперь в темноте за мной и Мариной ехали двое. Мы продолжили путь, и пустынная равнина уступила место ущельям и узким проходам. Марине было трудно бодрствовать, и я внимательно за ней наблюдал. Она была измучена, разбита и полностью истощена.

Я чувствовал себя немного по-другому и был удивлен, что она продержалась так долго. Даже движение лошади больше не мешало ей спать. Я увидел, как ее глаза закрылись, и заметил, что она начала соскальзывать с седла. Я был рядом с ней как раз вовремя, чтобы поймать ее, когда она перевернулась.

Я сдержался и был немедленно окружен Рифами.

«Она не может продолжать», - сказал я, держа девушку на руках.

Высокая размеренно заговорила с остальными, и Марину вытащили из моих рук и бросили, как мешок с мукой, на живот через седло, ее голова и ноги свисали по бокам.

С помощью нескольких быстрых оборотов веревки они привязали ее к месту, передали мне поводья и возобновили ту же быструю рысь.

Эти ублюдки никогда не устают? - спрашивал я себя. Внезапно дорога стала круче, и мы поехали медленнее. Я был уверен, что мы достигли горы Дерса.

Мы проехали большую часть ночи, и я оглядел небо в поисках первых признаков приближения рассвета. Это еще не произошло, когда после крутого поворота через узкий проход мы внезапно достигли темного силуэта цитадели, двух массивных башен, похожих на часовых, на каждом углу над совокупностью взаимосвязанных и взаимосвязанных структур.

Это была Касба Эль-Ахмида. И хотя она была построена совсем недавно, он следовал архитектурным правилам старых традиционных крепостей или цитаделей.

Главные ворота, высокие и арочные, были открыты, их охраняли только часовые.

Мы проехали по нему и остановились в каменном дворе. Я видел других рифов на стенах и на наземных столбах двух башен. Они отпустили Марину, и она соскользнула на пол, проснувшись. Она попыталась встать, но ее сжатые, ноющие мышцы отказались ей помочь.

Два Рифа подняли ее на ноги и стали куда то утаскивать.

«В женские помещения», - сказала высокая. «Скажи евнухам охранять ее».

Он повернулся ко мне. - «Эль Ахмид примет вас, как только встанет и позавтракает», - сказал он. «Между тем у вас есть несколько часов, чтобы подумать о том, что с вами случится, если вы не станете сотрудничать с нами».

«Я очень хорошо подумаю, - сказал я. "Обещаю."

Когда они увели меня прочь, я уже думал, но не о том, что они имели в виду. Я заметил, что стены башен были значительно выше крыш соединенных между собой зданий позади Касбы. Я также увидел, что стена не закрывала заднюю часть Касбы, а была соединена со строениями.

Когда они повели меня вниз по каменной лестнице, у меня в голове уже была довольно хорошая карта местности. Дверь за решеткой распахнулась, и меня затолкали во влажную каменную камеру, без окон и пустой, если не считать соломы в углу.

«Напомните мне никогда больше сюда не приходить», - пробормотал я двум Рифам.

Они тупо посмотрели на меня, захлопнули дверь и расположились по обе стороны от нее. Там они будут дежурить до конца ночи. Это не имело большого значения, потому что я еще не был готов к действиям.

Холодный каменный пол был твердым, но, по крайней мере, я мог растянуться и пошевелить ноющими мышцами.

Я подумал о том, что сказал высокий, о работе с ними, и грустно рассмеялся. Я даже не мог сотрудничать, даже если бы хотел. Где прятался Карминян загадка для меня так же, как и для них. Но я знал, что мне никогда не удастся их в этом убедить.

Вместо этого мне пришлось выяснять, кто здесь главный. Я должен был попытаться понять, в чем тут дело. В любом случае они уже квалифицировали меня как американского агента. Мне было нечего терять, кроме головы, но я к этому привык.

Я заснул на каменном полу, все еще задаваясь вопросом, как я сюда попал и как эти дикие горные жители вписываются в эту безумную загадку ссорящихся близнецов-информаторов.

Я проснулся, когда зарешеченная дверь открылась со скрипом несмазанных петель.

Два Рифа вошли в комнату и подняли меня на ноги. Я мог бы убить их обоих, но еще не было время для этого. Я не хотел выигрывать битву и проигрывать войну.

«Эль Ахмид ждет тебя, свинья», - прорычал один из них, выталкивая меня из камеры.

Меня отвели обратно по лестнице в длинную комнату, которая снова открывалась комнатой с роскошными драпировками, благовониями, толстыми коврами и толстыми подушками, брошенными то тут, то там.

С другой стороны я увидел мужчину в классическом арабском головном уборе, открытой рубашке и бриджах. Он сел на кровать из этих подушек.

Рядом с ним на коленях, кормя его оливками и виноградом, сидела стройная девушка с узкой талией. На ней были прозрачные штаны и бюстгальтер, не прикрывавший ее талию. Ее нос был длинным и расширенным на конце, глаза блестели черным, а волосы свободно спускались по спине. Она была очаровательна, но не красива, и ее груди выпирали из бюстгальтера, как две холмики оливкового дерзости.

Два Рифа, которые были со мной, низко поклонились, пока их головы почти не коснулись пола перед человеком.

Его лицо было длинным и угловатым, с высоким широким лбом и длинным тонким носом над хорошо сформированными рельефными губами. Это было властное лицо, высокомерное, жестокое и совершенно самоуверенное. Его глаза, темные и пронзительные, смотрели на меня с презрением.

«Поклонись, когда стоишь перед Эль Ахмидом, сын свиньи», - прошипел он, его глаза впились в мои.

«Я не знаю, как это делать», - сказал я с улыбкой.

Я видел, как презрение в его глазах превратилось в гнев. Я случайно взглянул на девушку.

Ее глаза были подняты в недоумении. Было ясно, что нельзя давать такие ответы Эль Ахмиду.

Он поймал мой взгляд и встал. Я догадался, что он был высоким, шести футов.

«Поклонись», - приказал он, глядя в ярости, указывая рукой на дверь.

Я знал, что делаю, и делал это намеренно. Я выведу его из равновесия, заставлю злиться. Это не заняло много времени. Он привык только к полному послушанию.

«Коллапс», - лаконично сказал я.

Он пробормотал проклятие и вытащил хлыст из-под одной из подушек. Он встал передо мной двумя большими шагами и хлестнул кнутом.

Я только повернул голову, чтобы удар коснулся моей головы. Я почувствовал полоску крови, когда хлыст резко и болезненно рванул меня за щеку. Я посмотрел мимо него на девушку.

Она с живым интересом наблюдала за всем происходящим. Он стоял с поднятым кнутом, ожидая, что я поклонюсь или приму еще один удар. Я слегка рухнул на колени, как будто собирался упасть, затем нанес удар прямо из-за моей спины. Он заскрипел у него в челюсти, как выстрел, и он отлетел назад, подушки разлетелись во все стороны, когда он ударился о землю.

Девушка уже была рядом с ним, прежде чем он приземлился на пол, попав головой ей на колени, когда она погладила его лицо руками. Но ее глаза были на мне, все еще удивленные, но теперь смешанные с чем-то другим, возможно, с уважением.

Два Рифа бросились на меня, каждый держал меня за руку.

Я старался не вырываться и расслабившись стоял.

Эль Ахмид приподнялся на локте, из уголка его рта текла кровь.

Девушка тревожно обняла его.

Он сердито стряхнул ее и встал. «Отпустите его», - сказал он двум Рифам, которые немедленно отступили. «За это он умрет тысячей смертей», - добавил он.

Я посмотрел на девушку, которая была рядом с ним, когда он снова сел на подушки. Она была больше, чем просто горничная, поскольку она болтала с ним и заботилась обо всех его нуждах. Она была его любимицей и хотела, чтобы она оставалась такой. То, как она промокнула его кровоточащую губу мягкой тканью, заставило меня задуматься, может ли она его любить. На самом деле это не имело значения. Она имела к этому какое-то отношение, и в моем грязном мозгу быстро начала формироваться идея.

Эль Ахмид оттолкнул ее, когда позади меня послышалось какое-то волнение, и я повернулся.

Марину привели еще два Рифа. Она была раздета до черного бюстгальтера и маленьких черных трусиков, ее длинные ноги плавно сгибались к нижней части живота и ее груди, больше и полнее, чем у арабской девушки, выпирали из бюстгальтера.

Рифы вытолкнули ее вперед перед Эль Ахмидом.

Я видел, как она бросила испуганный взгляд в мою сторону, когда они проходили мимо меня, но мои глаза были в основном на Эль Ахмида, и я видел, как он бросил на нее внимательный взгляд.

Он нетерпеливо вгляделся в длинное, полное тело Марины, поглотил ее глазами, и я увидел, что он уже мысленно представлял ее себе в постели.

Я также видел, как берберская девушка смотрела на него сузившимися глазами. Обладая вечной мудростью своего пола, она знала опасности своего положения в тот момент, когда видела их.

Идея в моей голове вскоре начала набирать обороты. Эль Ахмид встал и теперь ходил вокруг Марины, рассматривая ее со всех сторон, как будто собирался купить чистокровную кобылу.

Марина стояла неподвижно, выпячивая подбородок. Только быстрые подъемы и опускания ее восхитительных грудей выдавали ужасную бурю, бушевавшую внутри нее.

С типичным арабским высокомерием Эль Ахмид остановился передо мной, и в его глазах снова появилось высшее презрение.

«Вы - американский агент», - сказал он. «Мы знаем точно. Она твоя жена?

«Верно, - сказал я. «Моя и только я».

Марина повернулась, и ее глаза потемнели, когда она посмотрела на него.

Мне не нравилось использовать ее таким образом, но я знал, что извилистый разум Эль Ахмида будет делать с этой небольшой информацией, и был абсолютно прав.

«Она больше не твоя, американка», - объявил он. «Она принадлежит Эль Ахмиду».

Я засмеялся и увидел, как в его глазах бурлит гнев.

«Она никогда не отдастся обычному главарю горных бандитов», - сказал я. Быстрым движением я подошел к Марине и сорвал бюстгальтер с ее груди.

Глаза Эль Ахмида расширились от страсти, когда он посмотрел на пышные кремово-белые холмы грудей Марины. «Это только для отважного человека, человека действия», - сказал я. «Я знаю эту женщину. Она подчиняется только самым лучшим мужчинам. Ты ничто.'

Он шагнул вперед, чтобы наброситься, но сдержался, когда его глаза вспыхнули от гнева. «Имя Эль Ахмид будет известно во всем мире», - бушевал он. «Она будет счастлива рядом с Эль Ахмидом».

'Почему?' - насмешливо спросил я. "Он собирается ограбить большой караван?"

«Эль Ахмид возглавит новое завоевание Европы», - кричал он. «Эль Ахмид заставит историю повториться».

Я попал в цель и продолжал толкать.

«Эль Ахмид полон пустых слов, как старик», - ответил я старой марокканской поговоркой.

На этот раз его вспыльчивость взорвалась, и он сделал серию ударов кнутом.

Я уклонялся от ударов и поворачивался, чтобы поймать их плечами.

Два Рифа схватили меня и повернули обратно. Перекрученный кнут болезненно рассек мой висок и на короткое время коснулся моей челюсти, и я почувствовал, как кровь стекает по моему подбородку.

«Послушай меня, наглый пес», - рявкнул он. «Прежде чем я разорву твою жалкую кожу, я дам тебе урок древней истории и грядущих событий. Мы, жители Рифа, достаточно долго оставались без внимания. Нас всегда держали в уединении, чтобы мы были рядом, когда сражались и изгоняли узурпаторов, но в остальном нас игнорировали. Но теперь все кончено. Наши горы, расположенные вдоль северного вала и ворот Европы, будут служить проходами для новых завоеваний с Востока. Ты знаешь нашу историю, неверный? Вы знаете, как мусульманские силы седьмого и восьмого веков бичевали Европу?

Я кивнул. «Они пересекли Гибралтарский пролив, - сказал я, - где Марокко и Испания находятся ближе всего».

"Неправильное название", - сказал он, его глаза загорелись при виде перспективы. «То, что вы называете Гибралтаром, мы называем в честь мусульманского эмира, захватившего его Джебель Тарик или Гора Тарика. Но Гибралтар - всего лишь кусок камня. Мы завоюем Испанию ».

«Если вы и ваша компания задумали вторгнуться в Испанию, продолжайте», - сказал я, нахмурившись.

Я не мог представить, что это был их план.

Карминяны признали бы в нем то, чего он стоил, план, изобретенный безумцем, который не стоило передавать ни русским, ни нам. Они бы даже не пытались его продать. Нет, это должно быть что-то еще, и я почувствовал отчетливый озноб от его следующих слов.

«Древние завоеватели ислама принесли с собой мир Дальнего Востока в людях, идеях и армиях», - сказал он с улыбкой. «Я заключил именно такую ​​взаимовыгодную договоренность с нашими друзьями с Востока».

Холод стал еще холоднее. "Вы имеете в виду красных китайцев?" - сказал я, пытаясь казаться беззаботным.

Он снова улыбнулся, как довольная кобра. «Совершенно верно», - прошипел он. «Вместе мы откроем новую главу в мировой истории».

Я вспомнил шестого человека в старой конюшне, которого я видел только со спины.

«Однажды случайно, сидя на мысе Рифов возле Тетуана, - сказал он, - я наткнулся на фантастическое сооружение, которое могло противостоять пирамидам и сфинксам. Я нашел туннель, вырытый в восьмом веке, который идет от Марокко под Гибралтарским проливом до Испании. Он был полностью настроен, за исключением последней сотни метров, в сторону Испании. Он явно никогда не использовался, и пока никто не знает почему. Но его можно использовать ».

Эти слова звучали зловеще, и мне действительно не нужно было спрашивать, почему, но я должен был все это выслушать.

«Вы договорились с китайскими коммунистами», - сказал я. «Вы хотите вторгнуться в Испанию через туннель». Как я уже сказал, мои мысли прояснились. Две страны разделяло всего пятнадцать километров.

Туннель обеспечит первую внезапную атаку, но туннель будет только инструментом. Но его использование было настоящим взрывным фактором, и Карминяны сразу это осознали.

Для Испании Средиземноморье, оставалась довольно стабильным соседом. Для китайцев было бы настоящей выгодой создать там проблемы. Утвердятся тысячи давних соперничеств, союзов и эмоциональных отношений. Несомненно китайским добровольцам будут предшествовать Рифы, и это даже внесет аспект Древней священной войны между мусульманами и христианами, действительно создавая кучу непредвиденных проблем.

Все это было фантастическим во всех смыслах, фантастически диким и фантастически опасным.

Теперь я увидел, что Эль Ахмид имел в виду под повторением истории.

Он видел себя современным мусульманским завоевателем с китайцами в качестве его помощников. Но еще не все было на месте. В такой операции нужны были люди, очень много людей. И как, черт возьми, они должны были сюда попасть?

Я посмотрел на Марину, которая стояла неподвижно, глядя в пол. Затем я снова посмотрел на Эль Ахмида. Я небрежно вздохнул и усмехнулся.

«Хорошая история», - сказал я. «Я почти поверил тебе. Но для такой операции нужны люди, много людей. И сначала вы должны попытаться доставить их сюда, чтобы никто их не видел или не заметил, а вы не можете этого сделать. В этот момент вся ваша история превращается в прах ».

Эль Ахмид снова улыбнулся этой самодовольной дерзкой ухмылкой, украшенной отвратительным презрением ...

«Прямо сейчас, - сказал он, - огромный караван приближается к Уджде, восточной оконечности ущелья Таза. Караван принадлежит очень богатому работорговцу, торговцу женщинами, всем, кто его видит. Здесь более пятисот женщин, одетых в хайки, которые, как вы знаете, полностью скрывают человека, кроме глаз. С ним также около двухсот охранников в джеллабах, которые охраняют женщин ».

«И женщины под их хайками на самом деле китайские солдаты, как и охранники», - закончил я за него.

«Совершенно верно, - сказал он. «Людей доставляют на берег грузовыми судами примерно в двадцати пяти портах от Ле Калле до Алжира. Там приняты меры, чтобы привести их к месту встречи в Сахаре. Там караван был собран и отправлен в путь. Еще пять таких караванов собираются, и все они прибудут в течение недели. Конечно, после того, как будет совершена первая атака на испанскую землю, в таких секретных предприятиях не будет необходимости. У нас есть преданные своему делу люди, готовые убить короля и ключевых руководителей правительства, как только в Испании начнутся боевые действия. Все Марокко превратится в котел, и я прославлюсь на весь мир как лидер ».

Я закрыл уши для остального великолепия речей Эль Ахмида. Он был убежден, что он был реинкарнацией древних исламских завоевателей, вторгшихся в Европу. Это было не очень важно. Его использовали китайцы. Им было наплевать, удастся ли его жестокий план на заключительном этапе или нет.

Каким бы ни был исход, это вызовет замешательство и разрушение катастрофических масштабов для западных держав и посадит их в лужу посреди Средиземноморского бассейна. Его пропагандистская ценность приобретет астрономические масштабы для многих шатких новорожденных наций.

Я знал, что русские будут в равной степени недовольны, если красные китайцы внезапно появятся здесь, в районе Северной Африки и Южной Европы. Давным-давно они решили, что если где-то и будет коммунистическое восстание, то оно должно быть организовано ими, а не красными китайцами.

Я думал о том, какой импульс это будет означать для красных групп в Испании, Португалии и даже Франции. Чем больше я смотрел на план, тем больше я понимал, что он будет иметь последствия во всем мире.

Эль Ахмид закончил говорить, и я снова обратил на него внимание. Он подошел к Марине и потянулся, чтобы коснуться груди.

Она вздрогнула и побежала ко мне.

«Редкая красота», - пробормотал Эль Ахмид, глядя на Марину, пытающуюся прикрыть от меня свою обнаженную грудь.

Я оторвался от нее.

«Ты выбираешь проигравшего», - сказал я ей. Я не могу тебе помочь, дорогая. Он лидер. Он держит все карты ».

«Мысль редкой ясности», - сказал Эль Ахмид. Сознательно игнорируя шокированное недоверие, которое я увидел в глазах Марины, я небрежно перевел взгляд на стоявшую чуть в стороне берберскую девушку.

Она была мрачной, хотя она соблазнительно улыбнулась, когда подошла к Эль Ахмиду и что-то прошептала ему.

Он резко заговорил с ней на Таррафите, не сводя глаз с Марины.

Я увидел, как гнев вспыхнул в ее глазах, и она что-то ему ответила.

Его ответ был внезапным, ударом тыльной стороной ладони, от которого она упала на землю. Прежде чем она смогла встать, я увидел, как его ступня упала ей в живот.

Она ахнула и легла на пол.

«Тебе не нужно говорить Эль Ахмиду, что делать», - рявкнул он ей.

Девушка опустила голову, пытаясь отдышаться, но я видел, как ее глаза искали Марину, и в них была ненависть.

Я почти мог читать мысли, крутящиеся в ее голове. Я бы дал ей еще один толчок. Я обратился к Марине.

«Тебе лучше быть с ним милой, дорогая», - сказал я. Я обнял ее за талию и слегка подтолкнул в направлении Ахмида.

«Будьте благоразумны, - продолжал я, - разыгрывайте свои карты хорошо, и вы дойдете до конца целой и невредимой».

Глаза Марины превратились в лужи гневной боли.

«У тебя нет никаких принципов», - рявкнула она мне. «Вы бы сделали все, чтобы попытаться спасти свою шкуру. Вы бы даже свою мать продали.

Я пожал плечами и ничего не сказал.

Эль Ахмид наблюдал за этой сценой, и теперь он заговорил, его голос стал жестким. «Ваша признательность дойдет до того момента, когда вы сможете сказать мне, где прячется Карминиан?»

Я кивнул. «Я не знаю точное место, - сказал я, - но к югу от Касабланки у вас есть что-то, называемое Черным, и что-то еще».

«Черные скалы», - перебил он меня. "Les Roches Moires".

«Да, так это называется», - сказал я. «Он прячется в том районе, где-то на небольшом консервном заводе».

Им потребуется как минимум день, чтобы обнаружить, что я все это выдумал. К тому времени меня уже не будет здесь, или это уже не будет иметь значения.

«Ну, как насчет того, чтобы отпустить меня сейчас», - сказал я. 'Я сотрудничал с вами и ты получил то, что хотел ». Я посмотрел на Марину. «Фактически, у вас есть даже больше, чем вы изначально планировали».

«Ваша детская наивность поражает меня», - сказал Эль Ахмид с усмешкой на лице. Он щелкнул пальцами, и два Рифа шагнули вперед, чтобы схватить меня.

«Уведите его, - сказал он. Он нежно пощупал свою челюсть. «Завтра утром я решу, как он умрет. Я хочу придумать для него что-нибудь особенное ».

Когда они уводили меня, я бросил быстрый взгляд на берберскую девушку. Она встала немного в стороне и смотрела на Эль Ахмида, который начал вздрагивать, глядя на Марину.

Марина пока будет в безопасности. Он будет обращаться с ней в шелковых перчатках, по крайней мере, первые несколько дней.

Эль Ахмид поднял с земли плащ и накинул ей на плечи.

Я снова взглянул на берберскую девушку и крикнул из дверного проема.

«Скажи ему, чтобы меня отпустили, Марина».

Очевидный смысл моей просьбы, тот факт, что Марина вскоре займет влиятельное положение, сделал именно то, что я хотел. Это было слишком для берберской девушки. Я видел, как она повернулась и ушла, ее глаза сузились от холодной ярости.

Я про себя усмехнулся. «По прошествии всех этих лет я должен был знать что-нибудь о женщинах», - сказал я себе. И женская психология работает одинаково для всех, независимо от того, прибыли ли они из Манхэттена или Марокко, из Парижа или Палермо, из Афин или Аддис-Абебы. Я рассчитывал, что это снова сработает.

Глава 6

Я не вернулся в ту же камеру. На этот раз это была большая каменная темница со стальными кольцами в стене. Мои запястья были скованы этими кольцами, заставляя меня стоять прямо у стены с поднятыми руками.

Это было место, построенное для содержания многих заключенных, но в тот момент я был там единственным. В другом углу я увидел что-то, что немного напоминало винный пресс, но я знал, что пятна по бокам не от виноградного сока.

В перерывах между наблюдениями за суетящимися по земле жуками, тараканами и пауками я пытался придумать какой-то план. Предположив, что все пошло так, как я задумал, я выйду отсюда. Хорошо, но что тогда делать?

У нас было американское консульство в Танжере. Если бы я смог добраться до него, приоритетный код AX связал бы меня с Хоуком, и он мог бы справиться с этим оттуда. Но на это требовалось время и, кроме того, это уводило меня с места действия.

Если первый караван должен был прибыть в любую минуту, а на пути их было еще пять, это означало, что беда вот-вот случится. Это был вопрос дней, может быть, даже часов.

Мне нужно было отправить сообщение Хоку и найти туннель. Поскольку я не мог находиться в двух местах одновременно, приходилось полагаться на Марину.

Прямо сейчас она даже не сказала бы мне, который час, но я знал, что это изменится. Но пойдет ли она до конца самостоятельно или отступит и выберется из всей этой неразберихи? Она даже не была американкой, и ее шансы в этой игре были в лучшем случае крайне малы.

Я улыбнулся про себя. Я бы дал ей участие во всем этом, личную роль, которую очень немногие женщины хотят иметь. Кроме того, она только что сказала мне, что у меня нет принципов. Может, она была права.

Я принял свои решения и на досуге попытался опробовать настенные кандалы, покачивая запястьями взад и вперед и пытаясь освободить их от настенных креплений. Конечно, это была пустая трата времени, но я этим занимался.

Несколько раз у меня было несколько посетителей. Часовые рифы приходили проверить меня. По другую сторону подземелья тонкая полоска солнечного света освещала подземелье. Когда это исчезло, я знал, что день закончился, и медленно темнота просачивалась в мою темницу, пока я не оказался в кромешной тьме ночи. Единственным светом был мерцающий свет, отраженный от настенного факела за углом коридора снаружи.

Шли часы, и я начал задаваться вопросом, не была ли моя вера в основные принципы женской психологии неуместной. Я сухо усмехнулся. Если что-то пойдет не так, это будет чертовски весело.

А потом мои уши уловили слабый звук; мягкие шаги в темноте. Я посмотрел в изогнутый коридор, на открытое пространство, и увидел, как появилась стройная фигура, которая остановилась и огляделась.

«Я тут», - прошептал я.

Она сразу же подошла ко мне и опустилась на колени рядом со мной. На ней все еще был наряд, который держал ее живот свободным, и прозрачные штаны.

«Я ждал тебя», - усмехнулся я в темноте.

Ее французский был тяжелым с берберским акцентом она сказала:«Так вы обещаете сдержать сделку?»

Я кивнул. "Вы обещаете взять ее с собой?" спросила она.

«Вы отпустите меня, а я возьму девушку с собой, обещаю», - сказал я.

Она протянула руки и открутила железные поперечные болты, которые удерживали запястья наручников. Мои руки упали по бокам, и я потер их, чтобы кровь снова потекла по венам.

Я спросил. - "Где девушка?"

«В женских комнатах», - ответила она, вставая. «Я отведу тебя туда».

Мы вышли в коридор. Когда мы проходили мимо факела на стене, я смотрел ей в лицо.

Она выглядела очень самодовольной. Несомненно, она думала о своем возвращении на первое место. Простым движением она избавилась от очевидной угрозы и вернула себя в самое высокое положение.

Я получил горько-сладкое удовольствие, когда оказался прав насчет ее интригующей и деятельной натуры.

Она повела меня вверх по узкой лестнице через коридор, в который едва поместится один человек, через открытый балкон, выходивший во двор, в одно из зданий, составлявших тыльную часть Касбы.

Я слышал женские голоса и смех, пока мы шли по полутемным коридорам.

Мы прошли через освещенную комнату, и я увидел трех девушек с голыми грудями, одетых только в шелковые ткани до пола, которые по очереди смазывали друг друга каким-то маслом. Было бы неплохо остановиться и немного понаблюдать, но я последовал за берберской девушкой, которая на мягких бабушках поспешила в другую часть дома.

Она жестом попросила меня спрятаться в тени мирхаба, ниши, похожей на нишу, обращенную к Мекке, и вошла в комнату. Мгновение спустя другая девушка вышла и пошла по коридору.

Девушка-берберка снова появилась в дверях и указала на меня. Я вошел в комнату и увидел, что Марина переоделась.

Ее глаза расширились от удивления, когда она увидела меня. Я обнял ее и с ухмылкой посмотрел на нее.

Я спросил. - "Ты действительно думала, что я хотел оставить тебя здесь, дорогая?"

Она крепко обняла меня и кивнула, с облегчением в глазах. «Да», - призналась она. «Да, я так и думала. Как и ты, и все такое. Это больнее, чем быть здесь в ловушке ».

Я похлопал ее по спине. «Я не мог оставить тебя», - сказал я. «Ты мне нужна, и я нужен тебе. Мы команда, дорогая.

Она радостно кивнула, и я повернулся к берберке. На ее лице снова появилось то самодовольное выражение, на этот раз искренняя ухмылка. Она казалась почти удовлетворенной, и внезапно я почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом.

Это был непрекращающийся инстинктивный сигнал, который я давно научился не игнорировать.

Я спросил ее. - "Что делать сейчас?" Она вышла, коротко взмахнув рукой.

Я последовал за мной с Мариной.

Девушка Эль Ахмида провела нас по черной каменной лестнице в нечто вроде крытого внутреннего дворика, проходящего вдоль задней части здания.

Я заметил, что через каждые десять футов в стене были арочные ниши. Она остановилась у подножия лестницы и указала на темное строение в другом конце длинного крытого патио.

«Это конюшня», - прошептала она. «Там вас ждут две оседланные лошади».

«Вы идете впереди, - сказал я, - мы идем за вами».

«Нет», - ответила она, отступая. «Я не могу идти дальше».

'Почему нет?' - спросил я, мрачно глядя на нее.

«Может ... может, они меня увидят», - ответила она.

Это был бессмысленный ответ, и я снова подумал об этом самодовольном выражении ее лица. Может, она была даже умнее, чем я думал. Возможно, она не только избавлялась от угрозы, но и создавала себе какую-то безопасность, чтобы вернуться в качестве фаворитки Эль Ахмида.

Я взял ее руку и скрутил одной рукой за ее спину, а другой зажал ей рот. «Начинай идти вперёд», - отрезал я.

Она попробовала освободиться, но я держал ее так крепко, что она больше не могла этого делать. Ее глаза закатились, и она в беспомощном ужасе пошла вперёд.

Я толкнул ее на расстоянии вытянутой руки, и мы пошли вдоль стены. Мы продвигались медленно, и она пыталась вырваться. Я усилил хватку, и она перестала сопротивляться. Ее тело задрожало под моей хваткой, как в тисках, когда мы миновали первую нишу, затем вторую, затем еще и еще одну.

Мы прошли половину пути до конюшни, и я подумал, не послала ли моя интуиция ложную тревогу на этот раз, когда это произошло ужасно быстро, прежде чем я полностью осознал.

Мы были всего в шаге от следующей ниши, как оттуда выскочил человек с длинным обоюдоострым мечом в руке. Он махнул им обеими руками, выскакивая из ниши, даже не посмотрев на нас. Очевидно, он был уверен, что найдет нужную цель.

Его меч чуть не разрубил девушку пополам. Я чувствовал, как ее тело падает на меня, и больше, чем я это слышал, я чувствовал, как резкий выдох смерти вырывается из ее рта

Я отпустил ее, и она сразу же упала. Я пригнулся к ней, протянув руки к горлу стражника, прежде чем он смог вытащить свой меч. Я сжимал его горло быстро, тихо и эффективно.

На мгновение он вцепился в мои руки, но я крепко держал его. Его глаза вылезли из орбит, его руки опустились, и я опустил его на пол, где он наполовину упал на девушку.

Я правильно догадался.

Она договориться с одним из часовых, и потребовалось немного воображения, чтобы понять, как она это задумала.

Он бы убил нас обоих за секунды. Тогда она бы начала кричать, чтобы забить тревогу. К тому времени, когда кто-то добрался до этого места, мы превратились в два трупа, и, по оценке Эль Ахмида, она и часовой поступили бы правильно.

Если бы она просто благополучно нас отпустила, возникли бы вопросы о том, как я сбежал. Таким образом она могла успокоить его рассказом о том, как я вошел в женское помещение и как на ее глазах утащил Марину. Она последовала за нами вниз и подняла тревогу. Таким образом, все будет хорошо сочетаться друг с другом.

Только так не вышло, и я увидел, что Марина стоит, как ошеломленная, глядя на два трупа. Я поднял тяжелый обоюдоострый меч часового, схватил Марину за руку и выдернул ее из ошеломляющего транса.

«Сюда», - прошептал я, таща ее за собой. 'Что случилось?' - спросила она на бегу.

Долгая история, - сказал я с улыбкой. «Случай желания есть в обоих направлениях, это техника, которую никогда не должны использовать любители».

Мы дошли до конюшни и проскользнули внутрь. Он был полон лошадей, и, как я ожидал, нас не ждали два оседланных коня.

Я оседлал первых двух жеребцов, которых смог подобрать, осторожно открыл дверь конюшни и выскользнул.

«Пригнись в седле», - сказал я Марине. «Сделай из себя небольшую мишень и не скачи, пока я не скажу. Воспользуйся этим и следуй за мной ».

Большие арочные ворота все еще были открыты, с каждой стороны стояли часовые. Я заставил большого, могучего жеребца идти по этой дороге, позволил ему самому сделать несколько шагов. Глубоко в седле я был для часовых не больше, чем темная фигура в седле. Все, что они могли видеть, это две лошади с двумя всадниками.

Я повернул жеребца к воротам и держал его твердой походкой. Марина шла прямо за мной.

Я играл хладнокровно и подходил все ближе и ближе. Поскольку мы только что вышли из конюшни, они смотрели на нас с чуть большим, чем небрежным интересом. Если бы мы пришли с другой стороны, извне, они бы уже давно держали нас под контролем своих винтовок.

Я повернул голову жеребца к воротам, оглянулся и увидел, что Марина поставила лошадь на место. Затем я уткнулся каблуками ему в ребра. Он прижал уши, прянул вперед и помчался, как шторм в пустыне.

Я прошел мимо двух часовых и вышел прежде, чем они успели поднять оружие. Я уже ехал по крутой тропе, когда услышал голос Марины.

Я оглянулся и увидел, как она вывалилась из седла, с нее свисал один из часовых.

Он быстро подумал и понял, что у него не будет времени поднять винтовку и выстрелить. Он прыгнул вперед и схватил ее, когда она проезжала мимо.

«Черт побери», - выругался я, поворачивая жеребца. Я бросился назад и увидел, что один часовой борется с Мариной. Другой, увидев, что я возвращаюсь галопом, попытался поднять винтовку.

Он не выжил. Я позволил жеребцу броситься прямо на него, и ему пришлось отскочить в сторону. Когда он это сделал, я позволил обоюдоострому мечу упасть ему на голову. В этом глухом звуке был звук Страшного Суда. Тот, кто боролся с Мариной, бросил ее на землю и попытался прицелиться из своего ружья, но я был слишком быстр.

Я позволил мечу опуститься на него изо всех сил.

Он увернулся, и я повернулся для еще одной попытки, но потом увидел, что через секунду он уже будет готов выстрелить. Я с силой бросил меч, и он вошел ему в грудь, как копье.

Марина села на лошадь до того, как он упал на землю, и мы поскакали.

Они пойдут за нами, но мы были впереди, и им, должно быть, очень повезет, что они выберут такой же, как мы путь, из множества перевалов. Но я не собирался рисковать. Я держал головокружительную скорость, пока мы не достигли подножия горного хребта. Мы пошли по опасно крутым тропинкам, чтобы срезать как можно прямее, и теперь я остановился на краю ущелья Таза.

С востока караван верблюдов шел из Алжира или южного Марокко. К западу от Танжерского ущелья и консульства США. Я спешился и подтащил Марину к себе.

«Вы слышали, что планирует Эль Ахмид», - сказал я ей. «Он должен быть остановлен. Я дам вам секретный кодовый сигнал. Вы едете в Танжер, и ничто не останавливает вас. Вы идете прямо в американское консульство. Вы даете кодовый сигнал ответственному лицу и просите его позвонить в штаб-квартиру AX. Он сделает это через кодовый сигнал. Когда вы свяжетесь с штаб-квартирой AX, расскажите человеку по телефону всю историю. Вы сделаете это?

Она кивнула, и я продолжил.

«Самое главное, - сказал я, - это рассказать им о караване верблюдов, входящем в ущелье Таза. Скажи им, что я рекомендую поторопиться с торговлей ».

Она нахмурилась.

«Это означает, что они должны делать все возможное в зависимости от ситуации», - сказал я.

«Где будешь ты, Ник?» - спросила она.

«Я найду где подождать этот караван», - ответил я. «Если мои люди не смогут им помешать, у меня будет еще один шанс что-то сделать. Не знаю что, но я, черт побери, попробую ».

Я посмотрел на нее и вспомнил, что дам ей личную долю в этом. Теперь настала моя очередь покупать ценные бумаги. Я прижался губами к ее губам и схватил ее груди обеими руками. Я нежно провел большими пальцами по соскам и почувствовала, как они набухают под тканью ее платья.

Я спросил. - «Помнишь, что я сказал о том, что мы нуждаемся друг в друге?» «После того, как вы дойдете до моих людей и все закончится, может быть, мы сможем сделать это постоянным».

Я видел, как ее глаза стали глубже, и она кивнула, крепко прижимаясь ко мне.

«Я уже еду, дорогая», - прошептала я ей на ухо, пытаясь отпустить ее соблазнительные мягкие груди. «Каждая секунда имеет значение».

Я помог ей сесть на коня, снова поцеловал и смотрел, как она уходит. Когда она скрылась из виду и первые серые полосы новой зари начали расползаться по небу, я развернул жеребца и поехал на восток, по краю ущелья Таза.

Небо стало ярче, и постепенно я увидел большую плоскую полосу земли, по которой я ступал, исторический путь завоевателей с Востока. Ущелье Таза лежало между горами Риф и горами Среднего Атласа. Через широкое ущелье древние легионы продвигались с востока на запад, оставляя свои следы на самой земле. Я прошел мимо руин древних деревень, где стояли римские гарнизоны, безошибочные остатки римской архитектуры, отголоски их славных дней.

Дорога вела высоко в горы, но оставалась естественным переходом между двумя горными поясами.

Я держался близко к северному краю и внимательно смотрел, как солнце поднимается высоко в небо.

Я знал, что Эль Ахмид и его люди уже в пути и идут сюда. Возможно, они еще какое-то время продолжат путь через горы Риф, но потом они спустятся в ущелье Таза, как мы с Мариной, и рано или поздно я их увижу. Теперь, когда он знал, что я сбежал, он мог сделать только одно: отправиться навстречу каравану и опередить его, прежде чем я смогу получить помощь.

Мне приходилось несколько раз останавливаться, чтобы напоить лошадь, но я ехал уверенно, благодарный за беспримерную выносливость арабского скакуна подо мной.

Было уже поздно, когда я достиг восточного выхода из каньона. Я послал лошадь на первые холмы Рифа, нашел огражденное кольцо из валунов и скрыл лошадь из виду.

Я залез на валуны, лег на живот и стал наблюдать из своего импровизированного орлиного гнезда. Я мог видеть ущелье с обеих сторон и гадал, как Марина справилась с заданием. Я был почти уверен, что она соблюдает приказ, но не был уверен, что они не перехватили ее, пока она не ушла далеко. Время покажет. Пока я ждал под палящим солнцем, я понял, что чертовски беспомощен. У меня не было ни револьвера, ни винтовки, ни кинжала, ни даже зубочистки. Если бы Марина этого не сделала, как, черт возьми, я мог остановить вооруженный караван из семисот человек? Плюс всех тех, кого Эль Ахмид возьмет с собой на встречу с ними? «Мне действительно нужно что-то вроде джинна в бутылке», - сказал я себе. Это или Аладдина с его волшебной лампой.

Мои пустые мысли были прерваны облаком пыли на западе. Облако выросло и материализовалось в Эль Ахмиде и его людях. Их было около двухсот человек, и они ехали как сумасшедшие, впереди скакал вождь Рифов. Они появились по другую сторону от меня, когда я увидел, как Эль Ахмид поднял руку и затянул поводья.

Я посмотрел в другую сторону и увидел приближающийся караван верблюдов, величественные неторопливые движения верблюдов более или менее напоминающие королевскую процессию. Караван тянулся дальше, чем я мог видеть, и я мог видеть двойной ряд верблюдов, везущих женщин, одетых в хайки, по две на верблюде.

Вооруженные охранники, совсем скрытые в своих бурнусах и громоздких джеллабах, ехали по обе стороны от своего драгоценного груза. Эль Ахмид и двое его людей поехали туда, чтобы поприветствовать караван, в то время как остальные его войска остались позади

Я видел, как они быстро обдумывали, а затем по каравану раздался ряд выкрикиваемых приказов.

Я увидел, как верблюды внезапно ожили и устремились вперед с удивительной скоростью. Когда они подошли ближе, я увидел, что они использовали мехари, быстрых дромадеров песочного цвета, используемых войсками верблюжьего корпуса.

Я ждал и смотрел, как караван проезжает мимо и продолжает свой путь на запад через ущелье Таза.

Я сел на коня и начал осторожную погоню, держась узкими шагами холмов. Верблюды, даже самые быстрые, были медленнее лошадей, и весь караван двигался относительно медленно. Даже несмотря на подъем и спуск по горным тропам, у меня не было проблем с ними.

Но сейчас был почти вечер, и я забеспокоился. Я еще не видел никаких признаков помощи. Когда стемнело, они продолжили путь и, несомненно, достигли дороги, ведущей на гору Дерса к Эль-Ахмидс-Касбе. Оттуда, вероятно, до входа в туннель было недалеко.

В моем кармане все еще были две тюбики с краской. Если поджечь их в трубе, каждая из них была мощнее двух динамитных шашек, но даже тогда, здесь, в этом открытом пространстве Тазинского ущелья, это мало что значило.

Внезапно, когда я проходил по узкой тропинке наверху, я увидел, что караван и небольшая армия Рифов остановились. Дальше впереди появилось еще одно облако пыли, которое сначала превратилось в яркое красное пятно. Он быстро превратился в форму опытных всадников Королевской гвардии, каждый из которых ехал на сером арабском жеребце и у каждого было длинное копье, а также обычные винтовки и пистолеты.

Я насчитал четыре батальона, большое количество людей, но меньше половины числа рифов и людей из каравана.

Я сказал Марине тихое спасибо. Она явно сделала это, но я подумал, не забыла ли она сказать им, сколько людей в караване.

Я увидел приближающуюся гвардию и увидел, что они рассредоточились по ширине ущелья Таза, с одной стороны на другую. Они двинулись вперед медленной рысью, тонкой красной линией.

Я остановился на вершине короткой тропинки, которая вела меня в середину каравана. Приближающиеся наездники либо были суперменами, либо чертовски уверены в себе.

Они продолжили свою медленную рысь, и теперь я видел, как Эль Ахмид доводил своих людей до лихорадочной ярости, продолжая скакать взад и вперед. Я видел, как в воздухе махают ружьями, а также кривыми мавританскими кинжалами и тяжелыми обоюдоострыми мечами. Затем я услышал тяжелый звук стаккато, свистящий гул лопастей пропеллера в воздухе.

Я посмотрел вверх, прикрывая глаза от солнца, и увидел четыре, пять, шесть огромных вертолетов, приближающихся к земле позади каравана. Я увидел приближающихся и узнал их. Это были грузовые вертолеты ВМС США с авианосца, дислоцированного в Средиземном море. Первый уже приземлился и открыл нос, и я увидел еще больше красных мундиров на серых жеребцах, выбегающих из люка.

Вертолеты высадили за караваном еще как минимум четыре батальона, захватив Эль Ахмида и его людей в западню. Мгновенно вертолеты снова взлетели, и Королевская гвардия немедленно двинулась медленной рысью, образуя такие же прямые линии по ширине ущелья.

Я услышал свист, и медленная рысь превратилась в быструю. Эль Ахмид лихорадочно направил половину своих людей в хвост каравана, чтобы отразить атаку с той стороны.

При следующем свистке Королевская гвардия пустилась в атаку. Я видел, как они опустили свои пики в атакующую позицию. Они пронеслись сквозь людей Эль Ахмида, как зубцы огромных вил в кипе сена, перегруппировавшись в последнюю минуту, чтобы объединить свой строй и нанести двойной удар. Сражение сопровождалось громким ревом и звуками выстрелов, смешанными с хриплыми криками людей и скачущими копытами. Китайцы, изображавшие женщин, не были вооружены и в ужасе бежали, спрыгивая с верблюдов и пытаясь убежать, когда королевская гвардия прорвалась через людей Эль Ахмида и напала на караван.

Пришло время присоединиться к веселью. Я пришпорил лошадь и поехал по тропе. Там я оказался посреди всего этого, как раз в тот момент, когда один из королевских гвардейцев проткнул копье одного из стражников с ружьем. Мужчина упал с верблюда, и я наклонился, чтобы поднять его винтовку. Это была китайская версия М-16.

Я сделал точные выстрелы, которые попали в двоих убегающих китайцев и одного из людей Эль Ахмида. Я пробивался сквозь бурный, кружащийся беспорядок верблюдов, лошадей и людей, убегающих пешком. Я взял один из мавританских ятаганов из-за пояса мертвого Рифа, все еще находившегося в седле, и засунул его за пояс.

Здесь, как всегда, дала о себе знать умелая, выученная тактика профессиональных солдат. Королевская гвардия громила свирепых воинов Эль-Ахмида с непримечательным, но смертоносным эффектом.

Воины по натуре и жестокие бойцы, Рифы были непревзойденными в своей тактике нанесения ударов и бега в ревущем натиске неожиданной свирепости. Но против тактики хорошо обученных кавалеристов Королевской гвардии в них было больше шума, чем свирепости, больше энергии, чем эффективности.

«Рабов Эль-Ахмида» косили, когда они пытались бежать. Те, кому удастся сбежать, рано или поздно будут схвачены или станут жертвами суровых гор по обе стороны ущелья.

Но где-то там был Эль Ахмид. Когда я отступил в сторону, чтобы лучше рассмотреть битву, я увидел его. Он участвовал в драке с двумя гвардейцами, уклоняясь от их ударов и уходя от них блестящим маневром.

Я пришпорил свою лошадь, чтобы она пошла за ним, когда увидел, как он повернулся и помахал рукой трем своим помощникам, а затем бросился прочь с поля битвы. У гвардейцев было более чем достаточно врагов, чтобы ими заняться. У них не осталось никого, чтобы преследовать убегающих Рифов.

Я прокладывал себе путь через битву, на мгновение остановившись, чтобы перестреливаться с одним из китайцев, все еще сидящим на верблюде.

Он легко мог бы пронзить меня двумя пулями с лошади, но стрельба с верблюда была похожа на попытку поразить цель с качающегося корабля. Пули пролетели мимо меня, и я успокоил его быстрым ответом.

Эль Ахмид и три его Рифа все еще были в поле зрения, но быстро исчезали вдали.

Я пошел за ними, радуясь, что смогу встретиться с ними лицом к лицу. Я пока не хотел их догонять.

Они пошли в горы по другую сторону Тазы. Они покинули ущелье Таза и скрылись в самом Рифе.

Я внимательно следил. Если бы они знали, что я иду за ними, они бы этого не показали. Я держался на расстоянии, но достаточно близко, чтобы время от времени видеть их, когда они мчались по узким проходам Рифа.

Было уже почти темно, и я понял, что они снова были у горы Дерса, когда увидел, как они внезапно свернули с тропы в узкое ущелье.

Я пошел за ними по узкой тропинке с высокими стенами. Она была длинной и сужающейся, и я понял, что она прорезает горы и ведет к побережью.

Я больше не мог их видеть и увеличивал скорость, время от времени останавливаясь, чтобы прислушаться к звуку лошадей передо мной.

Узкое ущелье, наконец, расширилось за рощей апельсиновых деревьев, превратившись в узкую горную долину. Я поскакал по дороге и повернул за крутой угол.

Вдруг на меня упало тело и я вылетел из седла. На земле мужчина на мгновение потерял хватку, и я повернулся. Это был один из Рифов.

Он спустился и забрался на выступ возле угла, чтобы дождаться меня. Он вытащил кинжал и подошел ко мне.

Я уклонился от первого удара и уклонился от второго. Я чуть не забыл, что один такой же кинжал был у меня сам был на поясе, и быстро потянув, вытащил его. Кривой кинжал не был тем оружием, к которому я привык, и против тренированного бойца он мог быть гораздо более опасным, чем отсутствие оружия вообще.

Я умело увернулся. Он немедленно ответил яростным ударом, «который почти закончил бой. Я почувствовал, как острие лезвия скользнуло по моему горлу. Я съежился и обошел его.

Он поднял свой клинок по дуге, а затем помахал им взад и вперед двумя быстрыми движениями. И снова мне удалось увернуться от них, имея зазор не более нескольких дюймов.

В гневе я отбросил проклятый кинжал и повернулся к нему лицом. Я видел, как сверкнули его сломанные зубы, когда он ухмыльнулся, ожидая легкой победы.

Он бросился ко мне, и я этого ждал. Я пригнулся и снова поднялся в пределах досягаемости его кривого кинжала с твердым ударом прямо в его живот.

Он зарычал. Я схватил его за руку и перекинул через бедро. Он тяжело приземлился на землю. Прежде, чем он смог собраться, я поднял кинжал, который он уронил, и нанес им смертельный удар. Я видел, как его голова отделилась от тела.

«Это за Эгги Фостер», - пробормотал я.

Мой жеребец остановился недалеко. Я взял ружье и быстрым галопом пустился в путь. Эль Ахмид и двое других будут ждать в другом месте. Я был уверен в этом.

Некоторое время я ехал, затем продолжил путь пешком. Аккуратно и медленно двигал меня по тропинке. Слева от меня гора возвышалась серией скалистых образований, а тропа извилистая и извилистая. Вдруг я услышал ржание лошади.

Я тихонько пополз, держась в глубокой тени горы. Я видел, как они стояли и ждали. Эль Ахмид и двое других. Я взял винтовку, проверил её и произнес проклятие, которое сопровождалось благодарностью. В ней остался только один патрон. Для меня это было бы очень неприятным сюрпризом.

«Я не могу больше ждать», - услышал я слова Эль Ахмида. «Если бы ничего не случилось, Мухад был бы здесь прямо сейчас. Может, они оба мертвы.

Двое других серьезно кивнули, и я наблюдал, как Эль Ахмид подошел к склону горы и начал толкать камень.

Внезапно раздался стон, грохот, и один из камней начал медленно двигаться, пока не появился своего рода проход. Как в истории «Али-Баба и сорок разбойников», - пробормотал я про себя. Я оставался спокойным на своем месте, когда Эль Ахмид и двое других снова сели на лошадей и скрылись в горе. Через несколько мгновений камни снова начали двигаться и с грохотом упали на место.

Я понял. Они были в туннеле. Либо они там спрятались, либо поехали в Испанию, по крайней мере, они там задержались. Я ждал, чтобы дать им время исчезнуть глубоко в туннеле. Я не хотел, чтобы они снова услышали, как открывается дверь.

Затем я подошел к каменной стене и начал нажимать на неё, как это делал Эль Ахмид. Ничего не произошло, и у меня почти появилось чувство, что я говорю «Открой Сезам». Я начал снова, на этот раз нажимая сильнее, дюйм за дюймом просматривая поверхность скалы. На полпути к плавному переходу я почувствовал легкое движение.

Я отступил назад и увидел, что скала снова открылась. Я сел на лошадь и поехал, ожидая увидеть полную темноту. Я обнаружил, что туннель тускло освещен, по крайней мере, освещен серией крошечных шариков света, свисающих с потолка и явно питаемых от генератора.

Я позволил жеребцу спуститься по склону туннеля. Он был на удивление широк, и я заметил старые деревянные балки над головой, которые в большинстве мест снова подпирались новыми балками.

Туннель долгое время продолжал крутой спуск. Затем я добрался до ровной местности.

Я побуждал коня к быстрой рыси, рискуя вызвать эхо, отозвавшееся в туннеле. Воздух был влажным, и я решил, что мы сейчас под водой.

Они должны были находиться где-то передо мной. Они не могли никуда поехать.

Я продолжал гнать животное. делая то и дело паузы, чтобы послушать. Я ничего не услышал и решил двигаться дальше еще быстрее. Когда я так скакал по туннелю, я увидел их впереди себя, ожидающих, их лица были обращены ко мне. Я остановился метрах в десяти от них.

«Итак, американец, - сказал Эль Ахмид. «Я недооценил вашу ловкость. Но вы въехали в свою могилу ».

«Может быть», - ответил я. «Да будет так для всех нас». Я посмотрел на каменистую и земляную крышу, каменные стены и твердую глину. Они существовали веками, скрепленные химической инженерией древней культуры. Но у меня были сомнения, что она выдержит сильный взрыв. Ударной волны было бы достаточно. Остальное сделает вода на другой стороне. И как только она начала бы разрушаться, все исчезло бы в мгновение ока.

Я посмотрел на трио передо мной. Если бы они добрались до Испании, они были бы единственными, кто знал о существовании туннеля. Я знал, что тогда Эль-Ахмид будет ждать еще одной попытки и, возможно, с помощью других союзников. Я не мог позволить им сбежать любой ценой.

Этот древний подвиг арабской инженерии стал своего рода бомбой замедленного действия для страниц истории, наследием древних исламских завоевателей. Было бы иронично, если бы по прошествии сотен лет за этим все еще оставалось последнее слово в западном мире.

Если бы ему представилась такая возможность, Эль-Ахмид обязательно сбежал бы. Он был человеком, слишком опасным, чтобы его отпускать.

У меня были кинжал и винтовка с одной пулей. Немного для драки. Тюбики с краской в ​​моем кармане были моим лучшим шансом. Это вызвало бы довольно большой взрыв. Я был уверен, что по крайней мере достаточный, чтобы взорвать старый туннель. Смогу ли я выбраться отсюда до того, как он полностью рухнет? Шансы были скорее отрицательными.

«Получи это», - тихо сказал Эль Ахмид, и я увидел, как подъезжая ко мне, оба достают свои длинные кривые кинжалы.

Я заставил лошадь вернуться в туннель и быстро подсчитал. У меня было два тюбика взрывчатой ​​краски. Если бы одного из них было достаточно, чтобы разрушить туннель, чтобы он рухнул и в него хлынула вода, у них никогда не было бы достаточно времени, чтобы спастись от набегающей воды и сбежать через вход. Я знал, что они попытаются, но у них ничего не получится.

Но у меня останется один тюбик и полминуты, а может, и целая минута, прежде чем туннель заполнится водой. Я попытался вспомнить, что я вспомнил о водных законах и противодавлении. Я знал, что Хоук сказал мне, что после выключения зажигания краска будет гореть и под водой, и ... взорвется. Да, пробормотал я, рискнуть стоило. Я мог позволить себе философствовать. Я мало что мог сделать. Но для того, чтобы иметь шанс один на миллион, мне сначала нужно было избежать того, чтобы меня разрубили сейчас в клочья.

Я развернул жеребца, отскочил на несколько ярдов и снова повернулся, чтобы напасть на них. Они остановились и стали ждать меня, подняв свои мерзкие кинжалы, готовые разрубить меня в клочья, если я намереваюсь проскакать между ними.

Я снова увидел презрительную ухмылку Эль Ахмида. Я держал жеребца на полном скаку, подъехал прямо к нему и вытащил свой кинжал. Когда я соскользнул с седла и попал под шею лошади, голова лошади была на одном уровне с лошадьми - трюку, которому меня научил каскадер из фильма много лет назад.

Я слышал, как их кинжалы цепляются друг за друга, когда они прошли через пустой воздух. Пройдя мимо них, я снова сел в седло и спрыгнул с лошади, которая продолжала бежать. Она продолжала бежать по туннелю, когда я вынул из кармана тюбик с краской. Я поднес к нему зажигалку, и она загорелась красивым красным светом. У меня было около пятнадцати секунд до взрыва.

Я бросил его в трех Рифов, которые в страхе попятились. Они упали еще дальше, когда он взорвался с оглушительным ревом. Я все равно на них не смотрел. Мои глаза были прикованы к стене, когда произошел концентрированный взрыв. Меня отбросило назад, но я ожидал этого и позволил своему телу катиться расслабленно. Я встал на одно колено, глядя в стену.

Я видел, как поток из земли и глины хлынул в туннель, а за ним последовал поток воды. По бокам образовались огромные дыры, которые мгновенно разлетелись во все стороны. В каждой новой трещине появлялась земля, а за ней - вода. А потом с оглушительным ревом все рухнуло, туннель разорвался, и возник огромный бушующий поток воды, растянувшийся во всех направлениях. Меня подхватила вода, и я взлетел к потолку туннеля. Я поплыл против стремительного течения обратно к главному входу. Между поднимающейся водой и крышей оставалось расстояние в метр.

Я увидел брошенные тела Рифов по другую сторону каскадной воды и знал, что мечта Эль Ахмида не состоялась. Теперь воздуха оставалось не больше полуметра.

Я взял второй тюбик и бросил ее в воду под собой. Я знал, что он был достаточно тяжелым, чтобы по крайней мере медленно опускаться на дно. Я подождал пятнадцать секунд, глубоко вздохнул и втянул воздух в барабанные перепонки и носовые пазухи.

Взрыв сделал именно то, что я рассчитал. Я почувствовал, как меня подняли, словно огромной мокрой рукой, и выбросило через воду через отверстие в крыше туннеля. Давление было ужасным. Я почувствовал, как мое тело сжалось, мои легкие горели, и я боролся, когда вода выбросила меня вверх, как торпеду.

Я почувствовал, как рвутся мои туфли, потом рвется моя одежда. Давление стало выше, чем может выдержать человеческое тело, и я почувствовал, как вены и кровеносные сосуды расширились до точки разрыва, когда меня выстрелили в воздух. У меня ужасно болели легкие, когда я сделал первый глоток воздуха. Это было похоже на ледяную воду, и у меня закружилась голова. Но я сумел удержаться на плаву и слабо развел руками.

В конце концов, я позволил себе плыть на спине, и вода унесла меня от бурлящего потока. Я держался на плаву, пока не почувствовал, что к моим рукам и ногам вернулось достаточно силы, и больше не чувствовал, что меня разрывают на части.

Плывя медленно и непринужденно, размеренными плавными движениями, я вернулся на побережье Марокко. К счастью, я не зашел так далеко в туннель, и когда я наконец добрался до пляжа, я рухнул и лежал там, отдыхая. Я лежал долго, потом медленно встал. Я невольно вспомнил свою первую высадку на побережье Марокко и внимательно огляделся, чтобы убедиться, что я один.

Прогулка по пляжу была похожа на пологий спуск, и я почувствовал благодарность. Я нашел дорогу и пошел на запад, в сторону Танжера. Когда наступило утро, я все еще шел по этой дороге. Я увидел джип едущий ко мне с другой стороны. Оказалось, что это армейский автомобиль, полный марокканских солдат, ищущих китайских беженцев вдоль побережья.

После моего рассказа, они развернули свой джип, и мы помчались в Танжер, в американское консульство.

Глава 7

Я отдохнул, принял душ и сменил одежду, а затем дождался звонка Хока. Я обнаружил, что все обернулось именно так, как я и намечал.

Марине пришлось быстро заговорить, чтобы ее история выглядела правдоподобно, но кодовый сигнал, который я ей дал, позаботился обо всем остальном. По телефону Хоук проинформировал меня о деталях. «Из рассказа девушки, - его голос дрогнул по телефону, - я сделал вывод, что вы были где-то в море без весел. Марокканское правительство располагало необходимыми силами для решения этого вопроса, но не обладало подходящим транспортом. У нас были средства транспорта, но не вооруженные силы, поэтому мы собрались вместе, и вы увидели результат. Я не против сказать вам, что мне пришлось немного поговорить, чтобы убедить их, что я не принимал ЛСД и все это мне приснилось ».

«Хотел бы я, чтобы это было правдой», - ответил я. «Я подумал, что это хорошая головоломка с множеством разных подлых деталей».

«Между прочим, мы получили Хьюго и Вильгельмину от русских, которых вы оставили лежать здесь и там в Касабланке», - сказал он. - Возьми выходной, N3. Расслабьтесь и наслаждайтесь солнцем там ».

«Ваша щедрость переполняет меня снова и снова, - сказал я.

«Настолько, что я беру отпуск на всю неделю».

'Кто она?' - спросил Хоук. - Девушка, которая связалась с нами?

«Да, - сказал я, - мне нужно отменить страховой полис».

"С тобой все в порядке, N3?" - спросил Хоук, внезапно с чем-то похожим на беспокойство в голосе. "Вы что-то заговорили о страховом полисе?"

«Я объясню, когда увижу тебя снова». Я усмехнулся и повесил трубку.

Выйдя из консульства, я увидел приближающееся длинноногое существо с красиво причесанными и ухоженными волосами, ту же хрупкую, но чувственную девушку, которую я впервые встретил той ночью в квартире Карминяна. Ее рука скользнула в мою, и ее губы коснулись моей щеки.

«О, Ник, - сказала она, - ты не представляешь, через какой ад я прошла, когда сидела в ожидании и думала, вернешься ли ты живым».

«Я все еще должен поблагодарить вас за это», - сказал я. «По крайней мере частично».

«Я все думала о том, что ты сказал, когда уходила, - пробормотала она. «О том, что мы создадим пару, постоянную пару».

Я внутренне поморщился и посмотрел в эти глубокие черные глаза. Ее платье нежно-бежевого цвета с глубоким вырезом подчеркивало круглую вызывающую красоту ее груди.

«То, что я сказал тогда, Марина, - начал я, - я хочу с тобой поговорить об этом».

«Не здесь, Ник», - сказала она, прижимая пальцы к моим губам. «Вернемся в Касабланку, в мой дом. Мне там будет гораздо приятнее ».

Я пожал плечами. Может, так было лучше. Может быть, я мог бы придумать, что ей сказать. Никто не любит быть обманщиком, даже если ты знаешь, что это сделано по уважительной причине. Мы поехали обратно в Касабланку на армейском автомобиле, который марокканское правительство предоставило нам в знак благодарности. Когда мы подошли к ее дому, она открыла дверь и повернулась ко мне, ее глаза блестели и сияли.

Я хотел заняться с ней любовью, но это только усложнило бы дело, добавило оскорбления к травме. Боже, если бы только она не была такой чертовски желанной.

По дороге из Танжера мы болтали о поверхностных вещах, как будто мы оба избегали этой темы. В любом случае, я был чертовски уверен, что да, но я также знал, что не смогу так продолжать бесконечно.

«Марина, - начал я, - о том, что я сказал тогда в горах ... Больше я ничего не успел сказать, когда резкий звук распахиваемой двери заставил меня замолчать. Когда я повернулся, я увидел, что Карминян вышел из спальни с взлохмаченными волосами, бледный и с красными глазами, держа в руке большой «Магнум» 357-го калибра.

«Я знал, что ты когда-нибудь вернешься», - сказал он Марине. «Я просто не ожидал, что ты вернешься с ним».

«Антон», - сказала она, подходя к нему. «О, как приятно снова тебя видеть. Ты еще жив. Хвала Господу.'

Он грубо рассмеялся. «Предательница ... сука», - выплюнул он ей. «Лгунья. Дочь дьявола. я жив сейчас но не благодаря тебе ».

«Эй, подожди минутку, приятель», - медленно сказал я, глядя на пистолет в его руке, нацеленный на живот Марины. «Она пыталась тебе помочь. Если быть точным, я ее уговорил ».

Он махнул своим оружием в мою сторону. «Тогда вам уместно умереть вместе», - сказал он. «Я пришел сюда и ждал, чтобы убить ее. Теперь ты можешь умереть вместе с ней ».

«Антон, - сказала Марина, - послушай меня, пожалуйста. Я сделал только то, что было лучше для тебя. Я не предала тебя ».

На этот раз он ругал ее по-армянски. Я быстро понял ситуацию.

Он снял маску. Наверное, чтобы зайти так далеко, не потребовалось много времени. Учитывая то, что Марина рассказывала мне об их отношениях, у него определенно было странное отношение к женщинам. Потребовалось немного, чтобы убедить его, что она предательница, демоническое существо.

Это был странный тип, как я однажды сказал ей, аскет-интроверт, и, если я правильно запомнил этот тип, он был эгоистом. Они всегда были убеждены в собственном превосходстве благодаря своему духовному подходу к жизни.

Если я хотел, чтобы этот пистолет в его руках не выстрелил, мне нужно было подойти к нему таким же образом.

«Нет смысла смеяться над ним, Марина», - сказал я. «Он знает, что мы лжем. Думаю, будет лучше, если вы попросите у него прощения ».

Марина нахмурилась, но на этот раз поняла, что я имею в виду, и повернулась к Карминиану.

«Лучше встань на колени, Марина», - сказал я. «Вы должны просить у него прощения».

Марина подошла к нему и упала на колени, склонив голову в угрызениях совести. "Ты можешь меня простить, Антон?" спросила она.

Я смотрел на него с надеждой, когда он смотрел на нее сверху вниз со своей ангельской серьезностью праведников, которые должны выносить приговор тому, что несправедливо. «Я могу простить тебя, Марина», - сказал он. "Но может ли Господь сделать это тоже?"

Она подняла глаза и посмотрела на него. «Дай мне почувствовать прикосновение твоей руки к моей голове, Антон», - сказала она. Она сделала это идеально.

Он почти улыбнулся своей небесной благодатью. Он переложил Магнум в левую руку и коснулся ее головы. Это был как раз тот момент, когда мне было нужно.

Я нырнул и схватил его пистолет. Пистолет прошел прямо мимо моего уха, но я уже ударил его о стену головой. Я услышал, как выпавший из его руки пистолет выстрелил по полу. Я резко ударил вправо, и он лежал неподвижно.

Подняв оружие, я позвонил в полицию, и мы вместе ждали, пока они его заберут. Я сказал им вызвать армию и передать его им. Когда они ушли, Марина снова подошла ко мне и обняла меня за шею.

После того, как она обошлась с Карминяном, я почувствовал себя еще более обязанным ей.

«Мне нужно с тобой кое-что уладить», - сказал я. «О том, что я сказал, что мы будем постоянной парой».

«Я ни о чем другом не думала с тех пор, как ты это сказал, Ник, - сказала она с улыбкой.

«О Боже», - простонал я. Почему им всегда приходится усложнять задачу?

«Смотри, дорогая», - попробовала я снова. «Это было бы здорово, но это невозможно. Не сейчас, не для меня. Я сказал это вам, потому что я ... ну, потому что я чувствовал, что должен. Я не имел это в виду. Теперь я честно, Марина. Я не имел это в виду.'

Она посмотрела на меня и поджала губы. Внезапно она засмеялась глубоким гортанным смехом.

Я спросил. - "Что в этом такого хорошего?"

«Ты», - сказала она. «Я знаю, что ты не это имел в виду. Тогда я это знала. Тебе это не подходит, Ник. Может тебе удастся одурачить некоторых девушек, но не меня ».

Я вспомнил, какой чертовски наблюдательной она была, когда я впервые встретил ее. Мне было немного не по себе из-за того, как она мне улыбнулась.

«Когда я сказал тебе разыграть карты прямо против Эль Ахмида, ты не была настолько умной», - сказал я. - Значит, вы мне тогда поверили. Вы обвинили меня в том, что я делаю все, чтобы спасти свою шкуру ».

«Это правда, - сказала она. «Я поверила тебе, потому что это тебе подходило. Вы бы сделали все, чтобы спасти свою шкуру, если бы спасение вашей жизни означало завершение миссии. Вы бы продали меня и всех остальных, если бы это было сделано ради общего блага. Конечно, тогда я тебе поверила.

Я выглядел идиотом.

Она снова мне улыбнулась.

Я спросил. - "Тогда почему ты вернулась сюда со мной?"

«Потому что я хотела, чтобы ты остался в своей роли», - сказала она, сверкая глазами. Она подошла ко мне и сунула руку мне в рубашку. Ее пальцы были нежными посланниками желания, а ее открытый и восхитительный рот нашел мой. Она уже расстегнула мою рубашку, и ее рука была занята пряжкой моего ремня.

Я поднял ее и отнес в спальню.

«Я останусь в своей роли», - пообещал я ей с оттенком свирепости в голосе.

Марина уже сняла платье и своим телом прижалась ко мне. Она снова была полна желания, но теперь это проклятое сдерживаемое отчаяние прошло. Его сменило собственное чувство восторга, плавно движущееся красивое тело, определяющее свой собственный ритм и свое время.

Марина прижала мою голову к своей груди, и она вскрикнула от экстаза, когда мои губы нашли мягкие кончики. Она приподнялась, пока не стало казаться, что она хочет засунуть мне в рот всю свою упругую кремовую грудь.

Я ласкал ее руками, губами, языком, и она была женщиной, перенесенной в другой мир.

Мы занимались любовью медленно, сначала нежно, а затем с лихорадочным желанием, но никогда не грубо и не грубо. В теле Марины не было и следа грубости, но потом все изменилось.

Я гладил ее тело в ускоряющемся ритме, она стонала и тяжело дышала, и внезапно она вскинула свое тело, когда схватила мою руку и прижала ее к себе, и ее губы раздвинулись в дикой ухмылке; потом я снова увидел дикую цыганку, с которой ехал рядом через горы Риф.

«Войди в меня, Ник», - задыхаясь, закричала она. "Войти внутрь меня."

Я перекатился на нее, и она впилась зубами мне в плечо. Это была боль, рожденная удовольствием, и ее крики были протестом экстаза.

День перешел в ночь, и наши тела, наконец, лежали бок о бок, утомленные и лишенные всякой физической силы, но наполненные всеми чувственными удовольствиями.

Грудь Марины лежала на моей груди, и она посмотрела на меня. «Если это так, - сказала она, - какая разница, если это не навсегда?»

Хороший вопрос. Я решил запомнить его для дальнейшего использования.

* * *

Картер Ник

Арабская чума

Ник Картер

Арабская чума

перевел Лев Шкловский

Глава 1

Меня накрывало зудящее одеяло беспокойного напряжения, и яне знала почему. Обычно это был знак опасности, своего рода частная система предупреждения. Я знал, что лучше не игнорировать это, но мне было любопытно, не потому ли, что на этот раз я не хотел эту работу.

Я никогда не выполнял работу, которая была бы легкой и грязной, но на этот раз меня охватила особая грязь.

Что ж, нравится вам это или нет, но я был здесь, в Джидде, главных воротах в Саудовскую Аравию. Это действительно было место, где можно было чувствовать себя неуютно и небезопасно, страна, в которой вчера никогда не уступало место сегодняшнему. Жара, 42 градуса, сухой воздух тоже не помогли. Я не вытер шею мокрым носовым платком, прежде чем смог начать все сначала.

Тогда я подумал, может быть, это девушка заставила меня так напрячься. В первый раз я увидел ее около аэропорта, когда подошел к такси, чтобы отвезти меня в город. Она была высокой, с длинными ногами и светлыми волосами, уложенными пирамидой на голове; на ней была обтягивающая синяя юбка и облегающая белая блузка, которая ясно показывала ее пышную грудь, так что она могла бы выделяться где угодно. Здесь, среди фигур в тюрбанах и вуалях, она составляла яркое цветовое пятно на монохромной картине.

Когда она подошла ко мне, ее глаза на мгновение встретились с моими, и я увидел искорку узнавания в холодных голубых глазах, хотя никогда раньше ее не видел. Это длилось всего секунду, а затем исчезло, как она сама исчезла в толпе.

Я даже подумал, не повлиял ли сезон на меня бессознательно. Это было время, когда паломники собирались в путь в священный город Мекку. Я приехал на день раньше и снял комнату в отеле «Номад», одном из предприятий Ибн Хасука. По крайней мере, так казалось, что Хассуку принадлежала половина Аравии. Он был сказочно богатым сыном принца пустыни, плейбоя и распутника, и, несмотря на широко разрекламированные эксцессы и легендарную охоту за женщинами, он оставался загадочным человеком - своего рода арабским Дон Жуаном.

Прогуливаясь по шумным улицам Джидды, я смотрел на толпы верующих, прибывших на всех видах транспорта: на ослах, лошадях, верблюдах, машинах, конных экипажах и пешком, жаждущих получить хаджи, тех, кто совершил паломничество в Мекку и встал перед Каабой, святилищем ислама.

В этот период, период Зу ль-Хиджа, месяц паломничества, они прибыли со всего мира. Я видел зеленые тюрбаны из Ирана, полосатые индонезийские саронги, узорчатые египетские галабиа, синие кафтаны из Йемена и традиционные хейкки арабских женщин, иногда с вуалью, а иногда без них. Перед тем, как отправиться в последний этап паломничества в Мекку, все они облачались в простую одежду, одежду паломника из двух кусков белой ткани без подрубок, один на талии, другой на левом плече. В глазах Аллаха ихрар уравнял их всех и скрыл все внешние намеки на богатство и престиж - или на отсутствие того и другого.

Было довольно иронично, что я был в Джидде прямо сейчас. Я тоже был паломником, только мои паломничества никогда не были священными. Во время своих странствий я искал не добра, а зла. Одежда моего паломника, одежда туриста скрывала вещи от глаз людей, а не от Аллаха. В ее особенной обуви в обивке лежала Вильгельмина, мой мощный «Люгер», с ее 9-миллиметровыми патронами; а в узких ножнах на моем предплечье лежал Хьюго, мой стилет с клинком из закаленной стали. Это были вещи, которые скрывали мою паломническую одежду, профессиональные инструменты Ника Картера, AX Agent N3, Killmaster. В моем паспорте была указана моя камуфляжная личность: Тед Уилсон, импортер.

Я попытался избавиться от чувства беспокойства, которое заставляло меня так беспокоиться, рационально объясняя это, зная глубоко внутри, что этому нет рационального объяснения. А потом я снова увидел девушку.

Во время полуденной молитвы я оставался в своем гостиничном номере, слушая звуки мутаввы, религиозного полицейского, который хлопал ставнями, призывая их закрыть для молитвы. К тому времени, как прозвучал зов муз с минарета, в городе воцарилась тишина. Я смотрел, как медленно вращается потолочный вентилятор, и заставлял себя не думать о том, зачем я здесь, не думать о Фреде Дэнверсе и о моей встрече с ним на следующий день, когда он вернулся из поездки в Медину.

Когда молитва закончилась и улицы наполнились шумной толпой, я вышел на улицу. А потом я снова увидел девушку.

Она остановилась перед прилавком на базаре - рынке - в нескольких шагах от меня, нащупывая свитки блестящей парчи и яркого шелка. Она полуобернулась и посмотрела на меня холодными голубыми глазами, и я снова почувствовал что-то в ее взгляде. Передо мной прошла вереница ослов с глиняными кувшинами, скрывая мой обзор. Когда они закончились, ее не стало.

Беспокойство, которое все еще не отпускало меня, вспыхнуло снова, и я знал, что девушка, по крайней мере, частично виновата в этом. Что-то было в ее глазах, что-то я мог видеть, но не мог передать. Я пытался избавиться от неприятного чувства; это вводило меня в ложное настроение, которое иногда захватывало меня при таких обстоятельствах. Я подумал об ответе Хоука на мой последний вопрос во время разговора в его офисе.

'Почему я?' Я спросил, и он сразу же ответил: «Потому что ты знаешь о рукавицах и не сдерживаешься чувства сострадания, доброты и благодати, и я хочу, чтобы это было так».

Мои губы сжались, когда я думала об этом, пока шла по узким шумным улочкам Джидды. Если бы Хок хотел этого, он бы это сделал именно так. Его ответ мог быть чем-то вроде комплимента, но не совсем того, что можно было бы повесить в рамке на стене.

И вот я, Тед Уилсон, импортер, зашел на рынок, где арабы торговались из-за медных курильниц, кофейников, сандалий и рулонов ковров. А потом я увидел девушку в третий раз. Я шел под высокой террасой дома, когда поток мусора и листьев закружился вокруг меня и разбил горшок с цветами о булыжник. Я посмотрел вверх и увидел девушку, которая наполовину свисала над каменной стеной террасы с цветочными горшками на первом этаже.

И на этот раз она была не одна. Подняв глаза, я увидел человека в белой шляпе и белом костюме. Одной рукой он обнял ее за шею, а второй зажал ей рот и попытался оттащить ее от края. Девушка схватилась за край обеими руками и попыталась издать сдавленный крик, и я увидел ее голубые глаза, широко раскрытые от страха. Пока я смотрел, мужчина запрокинул ей голову. Она потеряла хватку на стене и исчезла из виду вместе с ним.

Я всегда буду бойскаутом, поэтому побежал к узкой внешней лестнице в углу здания. Лестница вела на террасу, и я поднимался по три за раз, и когда я повернул в верхний угол, я увидел пухлого смуглого мужчину в белом костюме, прижимающего девушку к земле. Она попыталась вырваться, и ее юбка была подвешена, обнажая великолепные ноги и белые кружевные плавки.

За мужчиной в белом костюме возвышалась огромная коричневая фигура, одетая только в жилет и рваные брюки. Лицо гиганта было широким, с высокими скулами, а череп был полностью обнажен. Большое золотое кольцо свисало с одного уха. Под коротким расстегнутым жилетом я увидел красивое мускулистое тело, тело животного из джунглей - примерно шести футов животного из джунглей, как я догадался.

Его лысая голова блестела на палящем солнце, а его глубокие темные глаза мерцали, когда он увидел меня наверху лестницы. Другой мужчина бросил девушку в него, а затем подошел ко мне. У него было широкое лицо с соответственно широким носом, и он рычал, выходя вперед.

«Уходи», - прорычал он. Я не тратил зря на вопросы, на которые никогда не ответили. «Покажи мне дверь», - сказал я.

Он заколебался, а затем напал как бык. Я поймал атаку острым левым ударом в его челюсть, а затем сделал короткий правый хук. Он пошатнулся, его глаза потускнели, и он упал.

Я поднял глаза и увидел, как коричневый гигант с силой швырнул девушку, затем он перешагнул через нее и подошел ко мне. Я знал, что все будет по-другому. Он легко подошел ко мне, и его длинное гибкое тело двигалось с мощной гибкостью.

Он быстро отпустил левый, от которого я увернулся. Он попробовал еще дважды, и я обошел невысокую стену террасы. Я увидел брешь и резко выстрелил влево, от которой, как я думал, он увернется. Он этого не сделал; удар пришелся с треском. Его голова отлетела назад, и моя следующая правая рука была бы идеальной, если бы я не наступил на разбитый цветочный горшок на каменном полу.

Моя нога поскользнулась, и удар пришелся только на половину мощности. Но - мои брови взлетели вверх - гигант поплыл задом, врезался в каучуковое растение и разбился перед ним. Он лежал, качая головой, и не пытался встать.

«Я могу упасть замертво», - пробормотал я. «Все эти мускулы и никакой силы за ними». Я почувствовал чью-то руку на своей руке и посмотрел в большие голубые глаза, когда повернулся. «Пойдемте, пожалуйста», - сказала девушка, потянув меня за руку. - Быстрее, пока он не очнулся. Пожалуйста.'

Я позволил ей повести меня вверх по внешней лестнице, остановился, чтобы посмотреть на гиганта, и наблюдал, как он медленно поднимается на одно колено. Я снова в недоумении покачал головой. Я знаю, что никогда не следует судить по внешнему виду, но обычно они обманывают вас наоборот: безобидная фигура оказывается ревущей яростью. Я бросил на него последний взгляд и пошел дальше, чувствуя себя занятым и слегка сбитым с толку. Но девушка побежала, а я побежал за ней по переулку на широкую оживленную улицу, где она наконец остановилась на углу мечети. Ее глаза, которые снова стали прохладными и спокойными, смотрели на меня.

«Спасибо», - сказала она, глубоко вздохнув, ее груди подпрыгивали вверх и вниз в облегающей шелковой блузке. «Они сказали, что заставят меня заплатить, но я не поверил».

Я уловил слабый шведский акцент в ее словах.

"Платить что?" Я спросил.

«На прошлой неделе я была в ночном клубе, в который не должна была идти одна», - объяснила она. «Меньший из двоих подошел ко мне и попытался меня ударить. Он был очень агрессивен, и в конце концов мне пришлось вызвать полицейского, чтобы его арестовали. Высокий сказал, что они заставят меня заплатить, но я все выключил ".

Она сжала мою руку. «Если бы ты не пришел… Я не хочу думать о том, что могло бы случиться». Она вздрогнула. «Здесь, в Джидде, происходит столько всего, что люди отворачиваются».

«Тогда Джидда ничем не отличается от многих других городов Америки». Я усмехнулся.

"Ты американец?" спросила она. «Меня зовут Анис, Анис Халден. Я работаю в компании Tour-Guide Trips здесь, в Джидде. У них работает много девушек из самых разных стран, говорящих на разных языках ».

Я кивнул. Я видел это имя во время своих расследований в Вашингтоне. Для каждого задания мы должны изучить специальную серию файлов и фильмов, которые координируются с помощью специальной техники, которая позволяет нам мысленно впитывать, каталогизировать и хранить огромное количество информации. Я вспомнил, что «Экскурсионные туры» тоже были задумкой Ибн Хасука.

«Меня зовут Уилсон, - сказал я. «Тед Уилсон, импорт и экспорт. Я рад, что был рядом, чтобы помочь тебе ».

Я почувствовал приятное давление на свою руку и обнаружил, что Анис подошел ближе; мягкая нижняя сторона ее груди лежала на моем предплечье.

«Я не думаю, что достаточно просто сказать спасибо», - сказала она, и холодные голубые глаза уставились на меня. Это можно было смело назвать хорошим дебютом, и я не терял времени зря. В конце концов, передо мной был целый вечер.

«Тогда поужинайте со мной сегодня вечером и проведите для меня особенную экскурсию по городу», - предложил я.

Она широко улыбнулась. Ответ был настолько быстрым, что казался механическим. Наверное, профессиональный рефлекс. «Отлично, Тед», - сказала она. «Аран-стрит номер пять. Скажем, половина девятого?

"Мы будем." Я кивнул. 'Увидимся вечером.'

«Мне нужно идти на работу», - сказала она. Ее глаза слегка изменились, выражение ее лица стало довольным.я это вообразил? Она потянулась, прикоснулась губами к моей щеке и быстро ушла. Я смотрел на ее красивую фигуру с узкими ягодицами под синей юбкой, пока не увидел, как она исчезает в толпе. Я огляделась, чтобы увидеть, были ли еще двое ее нападавших, но, похоже, они быстро исчезли. Я зарычал, вспомнив, как гигант рухнул после одного нерешительного удара. Возможно, я был разочарован тем, что вся эта грация и мускулистая красота скрывали такой полый сосуд. Это продолжало меня немного беспокоить, и я все еще думал об этом, когда добрался до Hotel Nomad.

Я сел на террасе одной из многочисленных кофеен, одной из гахвоа, где разливали крепкий арабский кофе. Я сидел и смотрел на толпу, пока не закричал: «Салат! Салат! Са-лааааат! ' слышал. Пришло время вечерней молитвы, последней из пяти раз в день, когда мусульманин обращается в Мекку. Я пошел в свою комнату, растянулся на кровати и попытался расслабиться, позволив беспокойству улетучиться. Но он упорно продолжал настаивать, и, наконец, пришло время принять душ, переодеться и забрать Анис.

Адрес находился в одном из лучших районов Джидды. Анис встретила меня у дверей своей квартиры. Как она мне сказала, она сняла его с мебелью. Я огляделся на пуфы, толстые ковры и деревянные стулья. Низкий широкий диван был накрыт покрывалом из козьей шкуры. Но дольше всего мой взгляд задерживался на Анисе. Теперь она надела простое черное платье с узкими бретельками; платье было очень мини, с очень низким вырезом и квадратным вырезом, в котором вызывающе выпирала грудь. Когда она обняла меня за шею и поцеловала мягкими открытыми губами, я почувствовал смесь жасмина и розы.

«Аванс за мою благодарность», - сказала она, быстро отступая, и я увидел, как она смотрит на меня из-под сложенных ресниц - на ширину моих плеч, узость моих бедер. Наконец, она схватила пушистый белый кардиган, взяла меня за руку, и мы вышли на улицу, и я подумал, что у меня есть хорошие шансы наконец избавиться от этого беспокойства. Но до этого не дошло.

Анис подробно показала мне лучшие ночные клубы, и куда бы мы ни вошли, все поворачивали головы, чтобы увидеть великолепные ноги, взлохмаченные светлые волосы и пышную грудь, теснившуюся за квадратным вырезом простого платья. Я узнал, что Анис любит пить, и вскоре научился этому приятным способом. Давление ее бедра на мое, когда мы сидели за столом, становилось все сильнее с каждой паузой.

Мы видели хороших, настоящих танцовщиц, ели по-арабски и заходили в почти темные палатки, где эротические представления прерывали занятия любовью посетителей. В общем, я должен был прекрасно провести время. Но я не мог. Были мелочи, эти проклятые мелочи, которые обычный человек не заметил бы. Но с годами вы научитесь прислушиваться к мелочам, иначе вы никогда не услышите большого.

Мелочи еще ничего не значили, но тем не менее они были. Например, я заметил, что у Аниса было определенное расписание. Это не имело значения, но когда в середине вечера я предложил что-то еще, она не захотела об этом слышать. Ее резкая и внезапная реакция была немедленно замаскирована ослепляющей улыбкой и пожатием плеч.

«Давай сделаем по-моему», - сказала она и засмеялась. «Помни, я специалист по турам, Тед». Действительно. Я пожал плечами, и момент прошел. Но потом были нервные взгляды, которые я видел, как она время от времени бросает, и, наконец, я заговорил об этом.

«Я продолжаю встречаться с этими двумя мужчинами», - сказала она. «Я ожидаю, что они будут где-то постоянно появляться. Прошу прощения.'

Совершенно разумно и правдоподобно, так почему бы не принять это? Может быть, потому что это было частью шаблона, например, как она быстро взглянула на часы перед тем, как предложить перейти в другую палатку.

Мелочи, мелкие незначительные манеры, возможно, привычные жесты, которых обычный человек не заметил бы. Боже, сказал я себе, может быть, это я был тем, у кого были привычные жесты. Было очень плохо, если ты не мог просто выйти и насладиться компанией красивой, обаятельной женщины. Я должен был чувствовать себя расслабленным и непринужденным. Тогда почему я этого не сделал?

Я отбросил ответы, которые пытались навязать себя, и снова сосредоточился на чувственности Анис. Это было несложно, и когда она наконец предложила мне отвезти ее домой Я почувствовал, как во мне нарастает волнение.

Когда мы добрались до ее квартиры, она просто включила мягкий свет. Ее глаза больше не были холодными, но горели голодным беспокойством, а ее губы нашли мои в коротком поцелуе языком, который сказал все. Слова были бы излишними. Она повернулась и пошла в ванную. Но даже сейчас, даже здесь, мелочи проложили себе дорогу.

Я знал многих девушек во многих городах, у которых на дверях были замки-цепочки, и все они сразу же сковали их цепями, как только они вошли. Это был автоматический жест; такие как вдох и выдох. Анис этого не сделал. Я видел, что у нее был цепной замок, но она его не трогала.

Я сел на широкий диван с покрывалом из козьей шкуры и спокойно ждал, мои мысли метались взад и вперед, исследуя мелочи. У меня все еще не было ничего определенного, когда Анис вышла из ванной, прикрытая только маленькими белыми трусиками. Ее обнаженные груди были рубенсовскими по своим размерам. Комнату наполнил провокационный аромат жасмина и роз.

Она соскользнула рядом со мной на мягкое покрывало, выключила лампу, и комнату залил синий ночник, который светился фосфоресцирующим светом. Я легко провел пальцами по большой груди, и она схватила меня и притянула к себе. Я посмотрел на нее, и, несмотря на все мелочи, пылкое желание, которое я видел в ее глазах, не угасло.

Я отпустил ее и встал. Я подавил свое желание, медленно подошел к стулу и снял одежду, сначала туфли, затем брюки и рубашку. Я положил Вильгельмину и Хьюго себе под рубашку, которую накинул на штаны.

Возвращаясь к дивану, я «случайно» толкнул туфлю о дверь прямо перед порогом. Затем я быстро подошел к Анис, прижался к ней и ощутил покалывающий экстаз кожи к коже, желание, которое разжигало желание.

Анис Халден отчаянно хотела, чтобы ее трахнули, это было бесспорно, и ее тело поднялось, чтобы поймать мое, когда из ее горла вырвался глубокий стон. Ее руки обвились вокруг моей спины, как зажимы, и она начала раскачиваться подо мной странно поспешным, диким движением с решительной энергией значительных размеров. В случае с Анис не было ни восхитительных прелюдий, ни ничего, что могло бы подготовиться к великолепным моментам восторга; она не хотела слышать о длительных переживаниях. Ее руки вокруг моей спины потянули меня вперед, и она вскочила, поспешно умоляя каждым движением достичь пика удовлетворения.

Я чуть не бросился в нее сердито, приспосабливаясь к ее торопливым, настойчивым движениям. Затем, несмотря на задыхающийся звук ее дыхания и сосредоточенную концентрацию моей страсти, я услышал это: мягкий скрип моей обуви по полу. Дверь открылась. Руки Анис крепко держали меня, и она не остановилась в своих неистовых толчках. Я напряг все свои мускулы, перекатился влево, попытался освободиться от нее, но она держала меня. Я перекатил ее по себе и увидел, что ее глаза расширились, а рот опустился.

'Снова!' - воскликнула она от внезапного ужаса, но было уже слишком поздно. Я услышал два выстрела и почувствовал, как Анис дернулась, когда две пули врезались ей в спину. Я посмотрел мимо нее, когда она напряглась, грудь была приподнята, и я увидел, как дуло пистолета убирают из дверного проема, затем я услышал бегущие шаги.

Я сбросил с себя Аниса и побежал к двери, по пути схватив Вильгельмину. Совершенно голый я подошел к лестнице и увидел две фигуры, выбегающие из парадной двери: одна была одета в белый костюм, а другая - высокая, смуглая, с голой грудью и лысой головой. Я остался на верхней ступеньке не из-за своей наготы, а потому, что знал, что они уйдут в темные извилистые улицы еще до того, как я доберусь до двери.

Я повернулся и вошел в комнату, где Анис Халден лежала животом на козьих шкурах. Два больших красных пятна распространились на ее спине и стали одним целым. Я повернул ее и увидел, что она еще жива. Веки ее трепетали, не открывались полностью, а губы издавали еле слышные звуки. Я наклонился над ней, чтобы уловить вымученные слова.

«Сгори в аду!» - выдохнула она, приподняв голову на полдюйма. Затем, с последней дрожью, она упала и лежала неподвижно, красивое, безжизненное тело. Я оделся и ушел, не оглядываясь, горьким привкусом во рту.

Теперь все эти мелочи сошлись воедино. Убийцы предназначали для меня свои пули, и Анис была частью плана с самого начала уже в аэропорту. Тогда я правильно понял, что было в ее глазах. Это было признание - предполагаемой жертвы. И после того, как я спас ее от так называемого нападения, тот удовлетворенный взгляд, который я почувствовал в ее глазах, определенно был настоящим. Значит, все прошло по плану. - прорычал я. Теперь я знал, почему этот мускулистый гигант так легко рухнул, едва я ударив его. Все это было частью тщательно продуманного плана, чтобы подготовить меня к покушению. Но почему? Была ли это старая игра в саудовской версии, где я был ничего не подозревающей жертвой, которую убьют и ограбят? Наверное, сказал я себе. Наверное. Я не мог заставить себя принять это как должное. Когда я добрался до отеля, я растянулся на кровати и подумал о важности мелочей. Без этих мелочей я был бы мертв сейчас, убит еще до того, как моя миссия здесь даже началась. Неужели я действительно был случайно выбранной жертвой ограбления? Или где-то была связь?

Они образовали странное трио: эффектная блондинка-шведка, невысокий, пухлый, смуглый мужчина и мускулистый, лысый, смуглый великан. Но это была чужая страна, страна, где странное было обычным делом, а только обычное было необычным.

Я все еще думал об этом, засыпая под медленно вращающимися лопастями потолочного вентилятора.

Глава 2

В аэропорту мне сообщили, что рейс 443 из Медины прибудет с опозданием на 15 минут, и я пробирался сквозь суету зала прилета, которая была так типична для этой странной страны.

Арабский вождь сидел рядом со своим вооруженным телохранителем с автоматом и кинжалом с перламутровой рукоятью. Два американских нефтяных промышленника, безошибочно узнаваемые по внешнему виду и поведению, как шейх пустыни, сидели напротив вождя, одетого в бурнус. Женщины в вуали в хайках скользили рядом с европейскими женщинами. Кафтаны и Christian Diors, бомжи и Balmains, транзисторные радиоприемники и молитвенные коврики; и все было связано странным, нереальным образом.

Я нашел место у большого окна с видом на взлетно-посадочные полосы, и пока я наблюдал, как взлетают и приземляются самолеты, реальность исчезла, и я вернулся в невзрачный офис в Дюпон-Серкл в Вашингтоне, наблюдая за шагающим Хоуком и даже не пережевывая его. обычно несгоревшая сигара.

Если Хоук так ходил, я знал, что он очень обеспокоен. Его худое, обветренное лицо, казалось, изменилось, и он больше походил на меннонитского проповедника, созерцающего зло греха, чем на проницательного, ловкого, блестящего директора AX.

«Я не знаю, что и думать, Ник, - сказал он. «Я просто не знаю, что и думать. Мне надоел весь этот грязный дерьмовый бизнес. Я чувствую себя преданным, и, честно говоря, мне больно ».

Я знал, насколько это больно старому джентльмену. И дело не только в том, что он руководил хорошо управляемым бизнесом, высокоэффективным шпионским агентством, но и потому, что все его ключевые люди были отобраны вручную в результате многолетних тренировок и работы. Кроме того, нелояльность - это слово, которое Хоук на самом деле не понимал, отношение настолько выходило за рамки его понимания, что он никогда не мог понять это в своих собственных людях. Я попытался успокоить его вместо своих обычных дразнящих уколов.

Я спросил. - «Почему ты так несчастен, прежде чем узнаешь наверняка, что это правда?»

«Потому что того, что я знаю сейчас, более чем достаточно, чтобы сделать меня несчастным, черт возьми», - рявкнул он в ответ. «Боже, ты же знаешь Фреда Дэнверса. Вы работали с ним. Вы знаете, как долго он работает с AX.

Я кивнул. Фред Дэнверс был старше других агентов AX, женат и имел детей в Америке, он был одним из первых мужчин, нанятым Хоуком, когда была основана AX.

«Дэнверс уже много лет находится в этой пустыне, - продолжил Хоук. «Он создал отличную сеть информаторов и знакомых. В Южной Европе, Северной Африке и на Ближнем Востоке мало что происходит, чего он не знает. Политические шаги, военные изменения, передвижение войск, планы убийств, тайные перевороты - что угодно, и Фред Дэнверс, только что прибывший в Саудовскую Аравию, в курсе. Эта страна является регулярным транзитным пунктом для важной информации, и мы, конечно же, использовали ее для отправки сообщений и информации вне обычных каналов ».

«А теперь все пошло не так», - прокомментировал я, наблюдая, как сжимается рот Хоука.

"Очень неправильно", - сказал он. «Планы, которые мы строили, рухнули. Секретная информация попала в чужие руки. Некоторые ходы были заблокированы, потому что кто-то узнал об этом ».

«Полагаю это все, что пережил Фред Дэнверс, - сказал я. «Но вы знаете, что такие вещи могут быть результатом всевозможных обстоятельств». Ястреб пронзил меня пронзительным взглядом, и я съежился. «Черт возьми, Ник, - отрезал он, - если бы я был уверен, если бы у меня было хоть какое-то доказательство, мне бы не пришлось отправлять тебя туда, чтобы разобраться в этом деле».

«Да, сэр», - мягко сказал я. Хоук подошел к своему столу и сел за ним, его серые, как сталь, глаза смотрели на меня из-под глубокого нахмуренного взгляда.

«Недавно мы выпустили контрафактный материал», - сказал он. «Мы передали его Фреду Дэнверсу обычным способом».

«И это оказалось там, где не должно быть», - закончила я за него фразу. Он откинулся назад и внезапно выглядел усталым и грустным.

«Все закончилось именно так, как мы думали», - сказал он. Затем я пришел к выводу, что больше не могу извиняться за себя. Ник, я не могу позволить себе роскошь смотреть в другую сторону в этом кресле - ни на свежего Фреда Дэнвера, ни на себя, ни на кого-либо ». Он промолчал, выглядя замкнутым, затем продолжил тем же деловым, знакомым тоном без всяких эмоций.

«Иди и узнай, что происходит», - приказал он. «Мне нужны факты, факты! Если это не Фред Дэнверс, узнайте, кто это или что это такое. Где-то большая утечка. И если Фред Дэнверс - это утечка ...

Он не закончил фразу, но я знала, что он имел в виду. Если Фред Данверс был утечкой, если он выбрал неправильную сторону, тогда я должен был предпринять необходимые шаги. Я мог бы отправить его обратно в Вашингтон, или, если бы это было невозможно, было бы минимум вопросов о его смерти. Я вспомнил, что Хоук сказал давным-давно: «Хороший полицейский, ведущий себя не так, как собака, опасен для овец. Он всегда будет убийцей овец, от этого ты никогда не избавишься. Вы должны либо держать его взаперти, либо избавиться от него. В любом случае он представляет собой риск, а не безопасный актив ». Только ради Хоука я надеялся, что Фред Дэнверс не стал предателем.

На этом мой разговор с Хоуком закончился. Он дал мне мои поддельные удостоверения на Теда Уилсона, импортера, и меня отправили, и Дэнверс был уведомлен о моем прибытии. Если бы этому человеку нечего было скрывать, он был бы более чем счастлив принять меня. Если бы у него была не чистая совесть, он мог бы почувствовать неприятный запах. Дэнверс не был глупцом; он знал, что меня не отправляют куда-то без особо веской причины ...

Мои мысли внезапно прервали громкоговорители аэропорта: «Рейс 443 из Медины сейчас прибывает к выходу 2», - сказал женский голос, и затем объявление было повторено.

Я встал, подошел к второму выходу и подождал, пока пассажиры выйдут из самолета. Я видел арабских шейхов с женами, нескольких иностранных студентов, группу немецких туристов, нескольких усатых англичан, двух стройных бортпроводниц и, наконец, экипаж. Никакого Фреда Дэнверса. Мои челюсти напряглись. Конечно, он мог по какой-то причине пропустить рейс, но почему-то я знал, что это не так. Не знаю, как я узнал, я просто знал. Спустя несколько мгновений это подтвердилось, когда я медленно отошел от ворот. Снова зазвонил громкоговоритель, и на этот раз мое камуфляжное имя кричали по всему аэродрому.

«Пусть придет мистер Тед Уилсон за информацией, пожалуйста?» - раздался холодный безличный голос. «Придет ли мистер Тед Уилсон за информацией, пожалуйста. Письмо прибыло для него рейсом 443. '

Голос начал повторять сообщение, когда я сменил направление и прошел через зал прибытия. Я был примерно в четверти пути, когда мимо прошла девушка с чемоданом и тележкой для покупок, споткнулась и упала на меня. Я отразил два чемодана и косметичку и поймал девушку на руки. Она была маленькой, с темными глазами и оливковой кожей, и она сглотнула от смущения и боли, когда я поднял ее. Багаж был разбросан повсюду, приехали носильщики.

«Простите меня», - извинилась она.

'Не важно.' Я улыбнулся ей. «Меня поражали и похуже». Я собирался перешагнуть через чемоданы, когда почувствовал ее руку на моей руке.

«Подождите, пожалуйста», - сказала она. «Вы уверены, что не поранились? Я был бы очень расстроена бы я причинила тебе боль ».

«Я чувствую себя прекрасно», - сказал я. 'Действительно.' Я снова начал идти, но ее рука схватила меня за руку. 'Ждать. Я дам вам номер телефона, по которому вы можете связаться со мной », - сказала она. «Если с тобой что нибудь случилось, позвони мне. Я застрахована от таких вещей ».

«В этом нет необходимости», - сказал я. "Я в порядке."

Я подарил ей еще одну обнадеживающую улыбку. Она заколебалась, затем пожала плечами и отпустила мою руку. Я прошел через носильщиков, которые забирали ее чемоданы. Когда я подошел, молодой клерк за справочным столом, араб в западной одежде, поднял глаза.

«Я Тед Уилсон, - сказал я. «У вас есть для меня письмо, которое прилетело рейсом 443.» Он посмотрел на меня несколько удивленно, а затем нахмурился. «Но мистер Уилсон только что взял это письмо, сэр», - сказал он.

Глава 3

Моя кровь стала ледяной, мой камуфляж разорвался.

"Мистер Уилсон только что взял это письмо?" - повторил я.

«Да, сэр», - сказал молодой слуга, теперь он выглядел серьезно и обеспокоенно. «Он показал мне удостоверение личности. Произошла ошибка?

'Абсолютно!' - сердито сказал я. 'Как он выглядел? Куда он делся?'

«Толстый мужчина в белом костюме», - ответил слуга. «И он просто ушел через главный вход». Он кивнул.

Я обернулся и увидел, что дверь все еще распахивается, а "мистер Уилсон" уходил. Когда я подошел к вращающейся двери, я оглянулся через плечо. Девочки не было, но чемоданы все еще были разбросаны, как я и предполагал. Она использовала отвлекающий маневр, чтобы дать кому-то еще время ознакомиться с информацией, показать поддельное удостоверение личности и забрать письмо.

Меня осенило, что здесь действует очень продвинутая организация. Я не был случайным туристом, которого подобрали Анис Халден и ее друзья. Теперь это было ясно. Они знали о моем прибытии достаточно давно, чтобы изготовить удостоверения личности. Все это было тщательно подготовлено и тщательно выполнено. Кто-то определенно не хотел, чтобы я расследовал дело Фреда Дэнверса. Может быть, это сам Фред Дэнверс?

Я вышел через вращающуюся дверь на тротуар, где мельком увидел белый костюм за рулем английского форда, который с визгом проносился мимо с визгом покрышек. В нескольких ярдах оттуда авиакурьер выключил двигатель своего мотоцикла «Хонда Хок».

«Извини, приятель», - сказал я, постучав Вильгельминой ему за ухом и опуская его на пол.

Я запрыгнул в седло, ускорился, и мотоцикл с ревом рванулся вперед, как разъяренный жеребец. Я пробирался сквозь толпы людей, ослов, верблюдов и автобусы, полные паломников.

«Форд» был недалеко от меня из-за плотного движения транспорта. Он внезапно помахал рукой и срезал переулок. Я последовал за ним и увидел, что на этой улице было значительно менее машин, и он поехал быстрее. Я широко открыл дроссельную заслонку Honda и глубоко наклонился, когда мы завернули за другой угол. Водитель увидел меня сейчас; он делал повороты на двух колесах, придерживаясь окраины города, но направляясь на северо-запад к побережью. Когда мы выехали из города по открытой дороге, я мог бы обогнать его, но уж точно не смог бы столкнуть его с дороги с мотоциклом. Кроме того, он куда-то собирался, и я хотел посмотреть куда. Возможно, в этом письме содержались все необходимые мне ответы. У меня была такая идея. Письмо заняло место Фреда Дэнверса, и это могло означать что угодно, но уж точно ничего хорошего.

Я почувствовал запах Красного моря с его необычайно высокой соленостью, а затем я увидел плоскую, туманную воду в жарком утреннем солнце. «Форд» свернул на проселочную дорогу между двумя песчаными дюнами. Я следил за ним больше по облаку пыли, чем по виду. Дорога вела прямо к берегу. Когда водитель подошел к твердому песку пляжа, он повернул машину и поехал по набегающим волнам. Я остался на его хвосте и увидел маленькую лодку в сотне ярдов от берега; лодка с подвесным мотором. Я увидел в нем мускулистого коричневого гиганта с блестящим на солнце лысым черепом.

«Форд» резко остановился. Человек выскочил из машины и побежал к воде, и я услышал, как подвесной двигатель заработал. Я затормозил «Хонду», посыпая песком под задним колесом. Человек теперь вошел в море; он был в воде почти по пояс, и лодка шла к нему. Очевидно, это было быстро покатое дно, которое позволяло плоскодонке приближаться к берегу. Я бросился в воду так, что брызнула пена Я видел, как этот человек повернулся ко мне, затем взглянул на лодку. Он, видимо, пришел к выводу, что будет иметь дело со мной, прежде чем лодка сможет добраться до него.

Он шагнул вперед по грудь в водах Красного моря, и когда я подошел к нему, он неуклюже сделал выпад своей короткой рукой. Я пригнулся, схватил его за руку и развернул. Но его короткое коренастое тело обладало силой быка; он нырнул под воду, и меня перебросило через его голову.

Я проглотил немного воды Красного моря, закрыл рот и поднялся, чтобы подышать. Человек в белом костюмк снова подошел ко мне, но на этот раз я вытащил руку из воды и ударил его в глаз быстрым левым хуком. Он споткнулся и упал, и вода сомкнулась над его головой. Я нырнул за ним, но он отпрянул и увернулся от моего прыжка. Я поднялся подышать воздухом и увидел, как он плывёт в более глубокую воду, а теперь я увидел лодку менее чем в четырех метрах от меня.

Лысый великан направил лодку прямо на меня с бешенно работающим двигателем. Я нырнул на дно. Шлюпка промелькнула на несколько дюймов надо мной. Выйдя на поверхность, я увидел, как лодка повернулась и развернулась.

Теперь у меня в руке была Вильгельмина. Я выстрелил в лысого, но лодка танцевала на полной скорости, и я промахнулся. Я выругался, когда увидел, как гигант соскользнул вниз, сделав его почти невозможной целью.

Я засунул Вильгельмину обратно в кобуру и нырнул, когда лодка снова понеслась прямо на меня.

На этот раз я почувствовал скрежет лопастей винта, которые чуть не попали в мою спину. Я немедленно поднялся и снова вынул Вильгельмину. Сражаться против лодки с подвесным мотором было опасным делом. Во-первых, скоро я устану, один просчет - и я буду раздавлен.

Но теперь великан спрятался на дно шлюпки, лишь изредка следя за мной беглым взглядом. Я старался больше не целиться в него, но пробил две аккуратные дыры, расположенные рядом друг с другом, в лодке ниже ватерлинии. Лодка затанцевала и свернула, снова повернувшись ко мне.

Я выждал мгновение, затем пробил еще две дыры в корпусе вплотную друг к другу. Я мог представить себе хлынувшую воду. Это были только маленькие дыры, но их было четыре, и вам не нужна такая большая дыра, чтобы потопить лодку. Лодка резко повернула вправо, и я стоял и внимательно смотрел, готовый нырнуть, как только я увижу следующий шаг гиганта. Но шлюп развернулся и на полном ходу направился к берегу. Я услышал крик человека в белом костюме, смесь удивления и гнева. Он кричал. - 'Вернись! Вернись, черт возьми! Не оставляй меня одного!' Но шлюпка плыла по прямой, с гигантом на дне. Это было поспешное отступление, чтобы не утонуть и не столкнуться с обстрелом. Он мог уйти достаточно далеко, прежде чем ему пришлось бы выпрыгнуть из лодки, но у меня был под рукой человек в белом костюме, а у него все еще было письмо.

Он перестал звать уходящую лодку и повернулся ко мне, стиснув зубы и глядя на меня. Внезапно он начал медленно идти к берегу. Я без труда догнал его, пока он шел по воде по пояс.

«Этого достаточно, - сказал я, махнув пистолетом. «Дай мне это письмо».

Я видел, как он полез в мокрый карман и вытащил конверт. Затем, прежде чем я понял, что он делает, он швырнул конверт в море. Я видел, как конверт ударился о воду, на мгновение поплыл, а затем утонул. Человек снова направился к пляжу и к «Форду», думая, что я нырну за письмом и отпущу его. Но я положил этому конец. Я убрав Вильгельмину, пошел за ним и поймал его в воде по колено. Он повернулся, и я, погнался за ним. Он с всплеском упал. Я тут же снова схватил его, поднял левой рукой и снова ударил правой. Он наклонился назад и потерял сознание. Я держал его голову над водой и дал ему еще один удар правой, заставивший его вращаться; он продолжал плавать на животе.

Я побежал туда, где исчезло письмо, и нырнул на песчаное дно, которое круто спускалось. Я был благодарен за яркий свет жаркого арабского солнца, проникавшего глубоко в воду.

Мне пришлось, нырнуть. Я надеялся, что набегающий поток воды помешает унести конверт дальше, и мне повезло. Я видел, как он лежал на песчаном дне, мягко покачиваясь по течению.

Я схватил конверт за угол, подошел и поплыл к берегу. Когда я почувствовал землю под ногами, я встал и открыл промокший конверт. Блин! Письмо было не напечатано, как я ожидал, а написано от руки чернилами - чернилами, которые в основном протекали, делая слова практически неразборчивыми. Я быстро прочитал то, что оставалось прочитать, и произнес слова вслух, читая их:

«Скажи Ястребу ... все эти годы ... не ... чтобы лишить тебя жизни ... добро пожаловать ... ты решил ... простить». Это все, что я мог расшифровать. Все остальное было неразборчиво, кроме подписи: «Фред».

Таким образом, Дэнверс покончил жизнь самоубийством. Помимо этой информации, я получил только письмо, которое вообще ничего не значило. Я был в ярости от своего разочарования. Я сунул письмо в карман и зашагал туда, где человек в белом костюме все еще был наполовину погружен в воду. Выругавшись, я потащил его на сухой пляж и сорвал с его тела куртку. Я сел верхом на квадратное пухлое тело и сделал искусственное дыхание. Я бы вернул его к жизни, если бы мог. Может быть, это было потому, что я был так зол из-за испорченного письма, что он отказывался отдать его, или, может быть, чтобы получить от него информацию . Я остановился, и его грудь расширилась, когда он выплюнул около галлона Красного моря. Я помог ему встать на колени. Вскоре он начал дышать более нормально, и мертвенно-белый цвет сошел с его лица. Я видел, как его взгляд вернулся к норме, и мне это было просто необходимо. Я схватил его за рубашку и прижал ткань к его кадыкскому яблоку, пока его глаза не начали выпучиваться.

«А теперь скажи мне, что знаешь, или я тебя задушу», - прорычал я. Он увидел выражение моих глаз и понял, что я говорю серьезно.

«Я ничего не знаю», - сказал он; его акцент был португальским. «Поверьте, я ничего не знаю о том, что было в этом письме».

Я затянул узел, и он ахнул: «Поверьте мне, пожалуйста! Я просто работаю, делаю, как мне говорит Томас ».

" Я спросил. - Кто такой Томас?" "Лысый великан?"

Он кивнул между вдохами. Я снова натянул рубашку, и он начал синеть. Я спросил. - "Что было в этом письме?"

'Больно!' пробормотал он. 'Я не знаю.'

«Почему ты, твой друг Томас и эта девушка пытались меня убить?»

«Единственное, что я ... Томас и девушка сказали тебя ... убить ...», - выдохнул он.

"Томас знает об этом все, не так ли?" - сказал я, и он сумел кивнуть. В его глазах был страх, и я понял, что он говорит правду. Я видел такой страх раньше. Вы учитесь распознавать реальность, и когда вы ее видите, вы также понимаете, что кому-то больше невозможно лгать.

Этот глупый человек был наемником и ничем больше, винтиком, ничтожным служащим, и теперь я знал еще одну причину, по которой лысый великан сбежал. Он знал, что этот человек ничего мне не скажет. Но мне пришла в голову мысль. Томас и те, на кого он работал, не знали, будет ли письмо разборчиво или нет. Что касается их, я получил письмо и прочитал все, и теперь я знал всю историю. Если бы этот наемник не мог сказать им иначе, по крайней мере, сейчас. Что бы ни было в этом письме, о чем бы в нём ни говорилось, это было чертовски важно, настолько важно, чтобы его убили.

Я посмотрел на мужчину передо мной. Он был причастен к двум покушениям на мою жизнь, принимал участие в убийстве девушки. Его боссы могут пощадить его, а я уступлю им дорогу. Без него мир мог бы стать только лучше.

Он, должно быть, прочитал эту мысль в моем ледяном взгляде, а может, это было просто инстинктивное чувство смерти, которое правит всеми животными в момент истины. Он издал хриплый крик, вырвался из рук, и мокрая рубашка разорвалась в последнем яростном порыве силы. Он попытался побежать к форду, но я поймал его, прежде чем он сделал два шага. Я развернул его, и мой угол бросил его на шесть футов обратно в прибой. Я последовал за ним и нанес тяжелый удар карате по его шее. Он упал лицом вниз в воду, покрывающую его тело пеной. Я ушел, зная, что он мертв.

Я остановился чтобы проверить Форд - увидел наклейку пункта проката на приборной панели. Я понял, что машина, должно быть, была арендована под вымышленным именем, проверять не стоит. Я сел в «хонду», завел двигатель и поехал обратно в сторону Джидды. Ветер обжигал мне лицо, и к тому времени, когда я добрался до города, моя одежда была практически сухой. Я оставил байк возле аэропорта, зная, что владелец предупредил бы полицию, чтобы она искала его, и вернулся в отель.

В своей комнате я достал бутылку бурбона, которую по возможности всегда беру с собой. Я разделся, надел сухое белье и пил бурбон со льдом, размышляя о том, что произошло, и пытался соединить некоторые части вместе.

Еще один взгляд на письмо больше ничего не показал, но из того, что оно содержало, было достаточно ясно, что Фред Дэнверс покончил жизнь самоубийством. Было также ясно, что такой человек, как Дэнверс, не стал бы этого делать, если бы был другой выход, если бы он не слишком глубоко завяз.. И это должно было быть больше, чем простая личная проблема, например, игровойдолг. Как я знал, деловые парни могут быть безжалостными, но им было все равно, если Дэнверс напишет мне признание. Им было все равно, как долго я искал и узнал, что он в долгах.

Нет, здесь воняло другим отвратительным коварным запахом. Совершая самоубийство, Дэнверс, несомненно, знал, что это лишь вопрос времени, когда тот, с кем он был связан, сделает это за него. Но масштабы того, что за этим стояло, теперь работали в мою пользу. Они должны прийти ко мне.

Я не сидел и не ждал, пока они сделают свой ход. Дэнверс был мертв, но у меня был адрес дома на окраине Джидды, и в файлах Эйкса говорилось, что у него есть секретарь. Я посмотрю, куда ведут эти улики. Но сначала мне пришлось позвонить Хоуку. Я допил бурбон, оделся и вышел. В нескольких кварталах от отеля я обнаружил небольшой магазин с телефоном-автоматом.

Я попросил Хока. К счастью, линия была свободна, и мне не пришлось ждать, чтобы услышать его чистый деловой голос. Это была строчка без искажения речи, поэтому я говорил завуалированно.

«Дэнверс ушел трудным путем, - сказал я. «Самостоятельно».

Последовала пауза, затем Хоук мягко сказал: «Понятно». В его голосе был грустный тон.

«Я не видел его», - продолжил я. «Я был очень занят». Это, мрачно подумал я, было прекрасным описанием покушения на меня с применением пуль и моторной лодки, в то время как моё прикрытие было в клочьях.

«Похоже, это то, что мы ожидали», - сказал я. «Письмо, предназначенное мне, не было доставлено должным образом».

Ястреб закашлялся. «Я ожидаю, что вы продолжите», - сказал он. «Вы теперь запомните ... Уиллард Эгмонт, английская разведка».

Он оставил все как есть, зная, что мне больше ничего не нужно слышать, и мы повесили трубки. Я вспомнил Уилларда Эгмонта и инцидент со шпионажем, в который он был замешан. Он был хорошим сотрудником британской разведки в Гонконге и покончил жизнь самоубийством год или два назад, и этому неожиданному поступку так и не было найдено никакого объяснения. Поговаривали, что его вот-вот вызовут для допроса, но на момент его самоубийства это были лишь смутные слухи. События, не связанные с этим? Возможно. Может быть нет. Хоуку, очевидно, тоже было любопытно. Я вышел из магазина на полуденное солнце. Прежде чем отправиться в дом, в котором Фред Дэнверс жил столько лет, я решил зайти в офис Tour-Guide Trips. Более подробные сведения об Анис Халден, возможно, принесут что-то интересное.

Глава 4

Tour-Guide Trips представляла собой большую комнату за витриной магазина, обставленную стойкой до пояса, шведской офисной мебелью и населенную тремя девушками и мужчиной. Это мог быть индиец, индонезиец или даже филиппинец - трудно сказать. У него была коричневая кожа с прекрасными чертами лица и выражение глаз, которое было бы редкостью для гетеросексуалов.

Три девушки сильно отличались друг от друга, но все были одеты в белые блузки и темно-синии юбки, которую носила Анис Халден, и, очевидно, это была форма туристического гида. Одна из девушек была невысокого роста с оливковой кожей, возможно, гречанкой; второй был выше, но имел небольшую грудь, каштановые волосы и неприметное лицо - английское, как мне показалось. Третья девушка была темно-русой, с широким ртом, аккуратно обрезанными губами и плоскими скулами, как у бельгийской женщины.

Но больше всего мое внимание привлекли их глаза. Все они были удивительно похожи по своему холодному, отстраненному, как-то завуалированному выражению лица; такое же выражение, которое я видел в глазах Анис Халден.

Tour-Guide Trips оказался офисом, полным вежливых ответов, безупречных улыбок и абсолютно никакой информации.

Знали ли они мисс Халден? Да, но она там больше не работала. Когда она ушла? Трудно было сказать, может быть, несколько недель назад. Я вспомнил, что в этом случае она не сменила бы белую блузку на темно-синюю юбку. Где мне теперь найти мисс Халден? Они не знали. Кто мог знать? Они понятия не имели. Кто ее нанял? Г-н Ибн Хасук сам нанял весь персонал. Они спрашивали о ней полицию? Нет, а зачем им это? Нет, своего адреса она не оставила. Нет, они ее почти не знали. Нет, нет, нет ничего не знаем.

Я занимался боксом с тенью и держался на расстоянии с ловкой и почтительной вежливостью. Все было круто, спокойно и абсолютно ни к чему не обязывающее. Как будто я спросил об обменном курсе риала. Но они отогнали все слишком гладко, и когда я вышел на удушающую жару, я принял решение. Поскольку бизнес принадлежал Ибн Хассуку, и он, по их словам, нанимал весь персонал, я скоро нанесу Ибн Хасуку визит. Экскурсии с гидом дали мне определенный привкус во рту, горько-кислый привкус.

Тем временем мне нужно было пойти к дому Фреда Данвера, и я искал такси. Мне пришлось пройти шесть кварталов, прежде чем я увидел одно, к тому времени моя рубашка прилипла к моему телу, как липкая бумага. Я дал водителю адрес, прямо за городом.

Такси, старый Остин, неохотно закашлялся. Толпы паломников преграждали нам путь, и мы продвигались очень медленно, пока водитель не свернул в переулок, чуть дальше грунтовой дороги.

Жара была и там, где большие сады оливковых деревьев отделяли город от пустыни. Когда я смотрел на это, я думал о Фреде Дэнверсе.

Я работал с ним несколько раз или, по крайней мере, использовал его знания и помощь в двух миссиях, и я вспомнил, что он вел себя робко и застенчиво, но это было прикрытием для его некоторой невероятной хитрости. У него была семья в Америке; жена и две дочери; его жена предпочла остаться в Америке, потому что это казалось более благоприятным для школьного обучения детей. Она навещала Данвера не реже двух раз в год, и у меня сложилось впечатление, что он почти предпочел такую ​​договоренность.

В его досье не упоминалось о каких-либо отношениях с другими женщинами. Он казался типичным карьеристом определенного типа, человеком, который жил аккуратно устроенной жизнью. Но теперь его лицо на мгновение появилось в танцующих волнах тепла - приятное, веселое, с маленькими румяными усиками, которые придавали ему несколько буйный вид, - и я вспомнил один вечер, когда мы вышли немного выпить, и как он разглядывал каждую женщину, проходившая мимо, как он рассматривал их во всех деталях, а затем почти с презрением отвергал их.

Такси дрогнуло, остановилось и вернуло меня в настоящее, и я увидел, что мы остановились перед отдельным низким каменным домом. Я заплатил водителю, дал ему небольшие чаевые, вышел и посмотрел на дом. Он был покрыт белой штукатуркой, а крыша была украшена черепицей в типичном арабском стиле с арочными окнами и рифленой линией крыши. За домом был большой лимонный сад.

Я попробовал ручку входной двери и заметил, что она двигается; дверь распахнулась. Передо мной была гостиная, оформленная в сочетании западной и арабской мебели, низких пуфов, современных стульев и верблюжьих стульев. Я заметил, что Дэнверс имел хороший вкус к декоративным настенным табличкам, но я знал, что если в доме хранятся секреты, я не найду их в гостиной.

Я прошел по короткому коридору, бросил быстрый взгляд на очень современную кухню, затем перешел в другую комнату, которая, по-видимому, была спальней. Но нахмурившись, я увидел, что это не спальня Фреда Дэнверса. Покрывала и занавески были безошибочно женственными по цвету и стилю. Два небольших туалетных столика стояли по обе стороны комнаты, разделенные широкой двуспальной кроватью. На ближайшем туалетном столике я увидела коллекцию бутылок и банок, eau de colo. туалетная вода, кремы для лица. Рядом с бутылками была расческа. Я схватил её и провел пальцами по ней. Два длинных волоса обернулись вокруг моего среднего пальца, когда я вставил его в щетку. Я осторожно снял их и разглядел. Это были светлые волосы. Я скатал их в шар и бросил в корзину для бумаг рядом с туалетным столиком.

Я открыл ящик. Штаны, жилеты, бюстгальтеры заполнили ящик до краев, я задвинула его и вспомнила о длинных светлых волосах.

Я подошел ко второму туалетному столику и увидел почти такую ​​же расческу на маленькой косметичке. Я провел пальцами по кисти и на этот раз вышла с короткими темными волосками, мягкими и шелковистыми, отчетливо женскими. Светлые волосы на одной щетке; короткие темные волосы с другой.

В углу стояла корзина для белья. Я открыл её, снова увидела брюки, рубашки и бюстгальтеры. Одна стена спальни почти полностью состояла из раздвижной двери. Я толкнул ее и увидел большой шкаф, набитый платьями, брючными костюмами и тонкими пеньюарами. На полу стояли бесчисленные пары женских сандалий и туфель. Я взял несколько, потом еще и еще. Они были разными по длине и ширине. Я закрыл дверь туалета и оглядел комнату.

С Дэнверсом здесь не жила ни одна женщина, а две. Они не оставались там, а жили там. Одежда, корзина для белья, платья указывали не на вечеринку в выходные, а на долгое пребывание. Дэнверс, хороший семьянин, с женой и дочерьми в Америке, который не общался с другими женщинами, - согласно досье. Очень необычно, мягко говоря.

А где сейчас были эти женщины? Куда бы они пошли, если бы жили здесь с Дэнверсом? И почему они ушли? Тот факт, что их здесь не было и все их вещи, указывал на то, что они, видимо, уехали в спешке. Но это было всего лишь предположением с моей стороны, не считая доказательств присутствия здесь женщин. Больше нечего было предполагать.

Я был удивлен, что подобные вещи никогда не обнаруживались. Если бы Дэнверс вел тайную жизнь, он бы сделал это ловко, полностью скрывая это. Хоук знал своих людей, знал их привычки, их слабости, и он даже не намекнул, что что-то подобное может происходить с Фредом Дэнверсом. Его нисколько не удивило бы, если бы он нашел что-то подобное в моей квартире. Честно говоря, подумал я со смешком, он был бы удивлен, если бы не нашел что-то подобное. Но все эти годы Дэнверс показывал совсем другое лицо. Мне было любопытно, как это связано с тем, что с ним случилось. Все? Ничего такого?

Я переходил из этой комнаты в другую и почувствовал приступ возбуждения. Это был кабинет со стеной с книгами, старым металлическим шкафом для документов и письменным столом из английского ореха в углу. На полу лежала медвежья шкура. Если и нужно было что-то обнаружить, то эта комната была наиболее подходящим местом.

На старом столе не было ничего, кроме нескольких трубок, канцелярских принадлежностей и нескольких закодированных секретных документов AX. Я открыл ящики картотеки и стал просматривать их. Я знал, что на проверку файлов уйдут часы, и смирился с этой задачей, когда открыл нижний ящик. Я резко открыл его и собрался снова закрыть, когда увидел блеск металла. Я полез в открытый ящик и вытащил небольшой металлический цилиндр. Я открыл его, и мне в руку упал рулон пленки. Мой пульс начал интуитивно учащаться, а затем я услышал голос.

«Я возьму это», - сказал женмкий голос очень размеренно, очень по-английски и очень женственно. Я медленно повернулся и увидел молодую женщину с очень большим кольтом 45-го калибра в руке. Она только что вышла из шкафа в углу комнаты. Она держала пистолет неподвижно, и я оторвал взгляд от угрожающего ствола и увидел мягкие зеленые брюки, лимонно-желтую блузку, задираемую высокой острой грудью, и дерзкое лицо с вздернутым носом и короткими каштановыми волосами. Глаза, которые, как мне казалось, обычно были светло-карими, теперь мерцали почти черным в интенсивной, яростной настороженности. Две обычно мягкие чувственные губы, открывшиеся в глубокие ямочки на круглых мягких щеках, образовали твердую прямую линию.

«Положи цилиндр на стол и отойди назад», - мрачно сказала она. Я позволил себе усмехнуться. Кольт или нет, она не рискнула подойти слишком близко.

Я спросил. - "А если я не буду этого делать?"

«Тогда эта штука сработает», - сказала она, и ее английский акцент был точным и размеренным. 'И я вас пристрелю.'

Я хотел выиграть время, найти выход, которым я мог бы воспользоваться, чтобы она не прострелила мне голову. Пистолет она держала неподвижно, никаких признаков вибрации.

'Пристрелите?' - повторил я. "Как ты думаешь, кто я, дорогая?"

«Я знаю, кто вы и почему вы хотите этту пленку. Ты один из них. Поторопись, положи её на стол. Действуй.'

Я пожал плечами и положил цилиндр с пленкой на стол. Когда я посмотрел на девушку, я понял, что она очень хорошо вписывается в образец девушек-гидов. Она была молода, хороша собой, иностранка. Только глаза были другими. Они были напряженными, а не крутыми. Они открывали вещи, не скрывали.

Я спросил. - 'Кто ты?'

«Это не твое дело», - парировала она. «Допустим, я подруга Фреда Дэнверса».

Я тяжело вздохнул. - «Похоже, у Фреда Дэнверса было много подруг», - сказал я. "Вы одна из двух, кто жили здесь ... в другой комнате?"

Она сузила глаза, и по мере приближения в них вспыхнул черный свет. «Заткни свой грязный рот», - прошипела она. Я посмотрел на ее руку с пистолетом, и пистолет не сдвинулся ни на дюйм. В гневе она была чрезвычайно привлекательна. Теперь ее грудь сильно выпирала в лимонно-желтой блузке из-за ее глубокого дыхания.

«Отойди от стола», - сказала она. "Встань в углу, черт возьми!" Она указала на другой угол, и внезапно я почти улыбнулся.

«Скоро ты скажешь мне лечь на пол лицом вниз», - сказал я.

Ее глаза стали круглыми. «Чертовски хорошая идея», - огрызнулась она. «Сделай это, старина, и быстро. Вон там, на земле.

«У меня много идей», - прорычал я. Я подошел к углу, у края медвежьей шкуры, и лег животом на пол. Краем глаза я увидел, как она бросилась к столу и забрала цилиндр с пленками.

«Лежи и не двигайся, и все будет в порядке», - предупредила она, на секунду направив на меня пистолет, а затем быстро прошла по коврику. Я мог бы выхватить Вильгельмину и выстрелить в нее шесть раз, но это было последнее, чего я хотел. Мне нужна была информация от нее, возможно, ответы, кем бы она ни была.

Я видел, как она бросилась к двери. Мои руки были раскинуты ладонями на полу, где я упал на край медвежьей шкуры. Она была почти у двери, но все же, спиной ко мне, на меху, когда я схватил мягкий мех и дернул изо всех сил. Коврик выскользнул из-под нее. Её ноги взлетели вверх, когда она упала навзничь.

Она ахнула от удивления, и я поднялся и уже шел к ней, прежде чем она упала на землю. Я пригнулся к ней, и от моего хлопка по запястью пистолет с грохотом отлетел. Я схватил ее за руку и собирался поднять, когда она удивила меня хваткой дзюдо, и я полетел боком по воздуху. Но вместо того, чтобы отпустить ее руку, я потащил ее с собой. Она закричала от боли, когда мы вместе приземлились на пол, сплетясь руками и ногами.

"Грязный ублюдок!" - воскликнула она, протягивая ногти к моим глазам. Я пригнулся и отбросил ее назад, сильно толкнув ее в плечо. Она попыталась ударить меня ногой между ног, когда я последовал за ней, и я повернулся боком, чтобы поймать удар ногой на бедро. Она боролась, как тигрица, извиваясь и ныряя, но я протянул обе руки, схватил ее за лодыжки и притянул к себе.

Лимонно-желтая блузка выскользнула из ее штанов, обнажив кремово-белый участок живота и спины. Я повернул ее и грубо швырнул на пол, и она вскрикнула от боли, когда ее голова ударилась о пол. Она попыталась поднять руку, но теперь она была у меня в руках. Я поднял ее руку вверх и назад и развернул. На этот раз она действительно закричала от боли.

«Если не успокоишься, я её сломаю», - сказал я. «Я хочу получить несколько ответов и убедиться, что это правда. Кто ты?' Я увидел, как она сжала рот, и поднял ее за руку. Она кричала и махала ногами от боли.

'Кто ты?' - повторил я. «Это не игра, милая». Я снова потянул ее за руку, и она снова закричала.

«Джуди ... Джуди Митчелл», - выдохнула она, смахивая слезы боли. Я знал это имя из досье Фреда Дэнверса.

"Вы секретарь Фреда Дэнверса?" - удивился я. Она не ответила; слезы сменились суровым ненавистным взглядом. «Значит, ты в этом случае с ним», - сказал я.

"Я ни в чем не участвую" - огрызнулась она. Цилиндр с пленкой лежал на полу в нескольких дециметрах от нас. Я указал на него головой. - "Тогда зачем тебе это?"

«Это мое дело». Она яростно посмотрела на меня. «Зачем тебе это нужно? Вы еще не сделали достаточно? Он мертв. Вы больше ничего от него не получите ».

Безошибочная искренность в ее голосе заставила меня иначе взглянуть на девушку. Я ослабил хватку на ее руке. «Послушайте, может, мы оба ошибались», - рискнул я. «Может, нам стоит поговорить об этом тихо».

Ее глаза заблестели. «Хорошая идея», - ответила она. «Если бы ты перестал пытаться оторвать мне руку».

Я только чуть ослабил хватку на ее запястье, когда она ударила меня пяткой по лодыжке, и острая колющая боль заставила меня закричать. Я автоматически приподнял ногу, и она отпрянула от меня, ныряя за пистолетом. Я бросился за ней, сбив ее с ног, когда кольт был в нескольких дюймах от ее пальцев, и она начала царапать пол, пытаясь добраться до него. Я повернул ее и ударил открытой ладонью, заставив ее закружиться. Я схватил ее короткие каштановые волосы и ударил ее головой о дощатый пол.

«Черт побери», - выругался я. «Ты же как кошка, не так ли? Я пытаюсь тебе помочь. Я из AX. Это тебе что-то говорит, черт возьми?

Некоторое время она лежала неподвижно, ее мерцающие карие глаза смотрели мне в лицо. Затем внезапным рывком она попыталась вырваться и засунула свое колено между моих ног. «Я в это не верю», - прорычала она. «Ты один из них, черт возьми».

Я снова бросил ее на землю, и она закричала.

«Если бы вы были из AX, вам не пришлось бы приходить сюда вынюхиваь», - сказала она, почти всхлипывая. «Тогда ты узнаешь всю проклятую историю из того письма, которое он тебе написал. Я сама взяла его в самолет ».

«Они первыми получили это письмо», - сказал я. «Когда я его достал, читать было уже нечего». Ее глаза снова посмотрели на меня, и она внезапно нахмурилась, пытаясь решить, верить мне или нет. Ее глаза действительно были очень светло-карими, как лесные орехи. Она все еще хмурилась, все еще пытаясь принять решение, когда я услышал, как перед дверью подъехала машина, а через мгновение хлопнула дверь.

«У нас гости», - прошептал я, закрывая ей рот рукой. Я отпустил ее, бросился к окну, встал рядом и выглянул. Я увидел четырех мужчин, идущих к входной двери. Они были одеты в просторные брюки, с короткими расстегнутыми жилетами, свисающими на голую грудь, как у лысого великана, но его среди них не было. Они остановились и тихо поговорили друг с другом, затем двое из них пошли к задней части дома. Два плюс два, сразу подумал я, с точки зрения защиты. Джуди Митчелл посмотрела на меня испуганными глазами. "Кто они?" - шепотом спросила она.

«Четверо мужчин», - сказал я. «Я больше не знаю. Теперь у тебя проблема. Может они из AX, и вы были правы насчет меня. Но, может быть, я сказал вам правду, и вы думали, что я принадлежу именно к ним. На чьей ты стороне, милая?

Она встала с горящими глазами. - «Я не знаю, черт возьми, почему», - сказала она все еще очень сдержанно, - «но я на твоей стороне». Я взял рулон пленки, положил в карман и взял кольт в руку.

Я спросил. - "Я спросил.Неужели здесь нет подвала?"

"Нет", - сказала она.

Я спросил. - "Есть ли путь к задней двери?"

«Да, я покажу тебе».

Я оттащил ее назад и приложил палец к ее губам. Я прошептал. "Жди".

Я стоял с Джуди Митчелл у двери комнаты, слушая, как пара вошла через переднюю дверь, а двое других - через заднюю. Когда они собрались, произошла короткая приглушенная ссора, предположительно в зале.

«Сзади никого нет», - услышал я слова одного из мужчин. «Мы должны начать искать».

Я сказал Джуди. - 'Теперь!''Нало убегать. Они нас услышат, но мы ничего не можем с этим поделать ». Я уже разработал план; это потребовало большой удачи и точного времени, но у нас было преимущество, и это должно было сработать. По крайней мере, мы выберемся из дома, что было первым важным шагом. Внутри мы оказались бы в ловушке, и они могли бы держать нас под перекрестным огнем.

Маленькая круглая задница Джуди выпирала впереди меня по коридору и огибала угол бокового коридора. Я слышал позади нас возбужденные крики, а наши шаги эхом разносились по дому. Джуди стояла у задней двери, чтобы открыть ее, и я бросился к двери мимо нее, так что мы вместе вылетели и приземлились среди лимонных деревьев. Лимонные деревья растут, пока они не коснутся друг друга и не переплетут свои ветви, образуя плотный навес над землей. Эти деревья не были исключением. Их зеленые стволы поднимались на фут или два, и здесь ветви расходились почти под прямым углом, образуя зеленый ковер, испещренный желтыми лимонами.

Я дал Джуди Кольт. «Не не стреляйте, пока я не подам сигнал. Я подстрелю двоих и ты тоже. И в этот момент она отбросила мой красивый план в мусорное ведро.

«Он не заряжен», - тихо сказала она. «Я нашла его на столе Фреда, когда искала пленки. Я схватила его, когда услышала, что вы вошли.

«О, черт возьми», - выругался я. «Просто спрячься за это дерево. Быстро!' Я подтолкнул ее, затем приподнялся среди густой листвы и лег среди ветвей. Я положил кольт в карман и вытащил Вильгельмину.

Четверо мужчин уже вышли из дома, но остановились и вгляделись в прохладный полумрак под лимонными деревьями, пытаясь нас заметить. Я посмотрел сквозь ветви на Джуди и увидел, что она цепляется за дерево рядом с моим. Я улыбнулся. Ее лимонно-желтая блузка и мягкие зеленые брюки были настоящим камуфляжем.

Я ждал, пытаясь изменить свой первоначальный план, чтобы мы выбрались отсюда живыми. Я вспотел и вытер руки о рубашку. Прохлада между лимонными деревьями была относительной. Я подсчитал, что смогу сделать два выстрела до того, как они успеют открыть ответный огонь. Таким образом, двое были бы убиты, а Джуди могла бы убить двух других из кольта. «Если бы он был заряжен», - мрачно подумал я. Но теперь мои первые два выстрела, какими бы точными они ни были, выдали бы мою позицию, и они могли прижать меня, не давая мне прицелиться. Если бы их первые выстрелы в меня не попали, может быть, я смог выстрелить еще одной пулей, которая убьет третьего человека. Но четвертый, несомненно, меня достанет. Если мое первоначальное преимущество неожиданности исчезнет, ​​у них будут лучшие шансы. Мне нужна была двойная доза удивления.

Я быстро об этом подумал, услышав их осторожное приближение. Может быть, шанс был, очень маленький шанс. Я увидел, как они появляются передо мной, бок о бок с пистолетами в руках, осторожно продвигаясь вперед, останавливаясь после каждого шага.

Я медленно поднял руку, нацелился на двух ближайших, подождал, пока они на мгновение скроются за листвой, и когда они снова появились лицом к лицу, я выстрелил. Я повернул «Люгер» по короткой прямой от первого человека ко второму, подстрелив их обоих прежде, чем они успели взглянуть вверх. Но, как я уже знал, двое других сразу обратили на меня внимание. Их первые выстрелы просвистели сквозь листву у моей головы.

Я вскрикнул, упал с ветки на землю, на живот. С напряженными руками и плечами я приземлился и почувствовал ушиб. Я лежал сжимая пистолет в протянутой руке. Я лежал неподвижно и слышал, как двое мужчин бегут ко мне. Именно тогда Джуди помогла мне, не зная об этом. Она испустила короткий испуганный крик, и двое мужчин остановились у моих ног, чтобы поискать ее среди деревьев. Это была столь необходимая дополнительная секунда, которой я с благодарностью воспользовался.

Я сжался и перевернулся, ударив обоих по лодыжкам и выстрелив одновременно.

Лицо одного из мужчин взорвалось красным водопадом. Другой, выстрелил попав в мягкую часть моего плеча. Я почувствовал острую боль от разрываемой плоти и теплый поток крови. Но у него больше не было шанса, потому что Вильгельмина снова выстрелила, и он упал навзничь и упал безжизненным.

Я встал и посмотрел на деревья и позвал Джуди. - "Ты собираешься сидеть там весь день?" Она наполовину соскользнула, наполовину упала с веток, упала и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

«Я думала, ты мертв», - призналась она.

Я усмехнулся ей. - 'Они тоже.' "Куда мы идем сейчас?" Но она увидела красное пятно под моей курткой и широко открыла глаза. - "Тебя ранили!".

«И это чертовски больно», - сказал я. «Это бывает при ранении ».

«Поедем, поедем в мою квартиру», - сказала она. «Я припарковала свою машину примерно в пятидесяти метрах, сюда пришла - пешком». Она взяла мою руку, чтобы поддержать меня, и я усмехнулся ей.

«Спасибо, - сказал я, - но я еще не готов. Вы бежите так быстро, как ваши ноги могут нести вас ». Она бросила на меня возмущенный взгляд и зашагала прочь, ее груди весело танцевали. Было что-то очень привлекательное в ее дерзком поведении, но я понял, что почти ничего не знаю о ее причастности к этому делу, за исключением того, что она была секретаршей Фреда Данверса.

На ее машине, голубом «фольксвагене», мы молча ехали по песчаным проселочным дорогам в город. Ее квартира находилась в новом квартале Джидды, выходившем на Влигвельдвег. Квартира была солнечной и приятно обставленной, с низким широким диваном и большим количеством толстых подушек и маленьких арабских ковриков, которые лежали на полу в большой гостиной. Позади комнаты я увидел спальню и кухню. Джуди пошла в ванную и вернулась с бинтами, ватой и антисептическими бинтами. Она ножницами отрезала рукав моей рубашки, когда я снял куртку. Я стянул оставшуюся рубашку и смотрел, как она промывает рану. Пуля прошла через мое плечо, не причинив значительного ущерба, и рана была скорее болезненной, чем серьезной. Джуди умело перевязала меня. «Работала медсестрой в Ланкашире», - сказала она, заметив мой восхищенный взгляд.

Когда она отступила, чтобы посмотреть на свою работу, ее взгляд упал на мою широкую грудь.

«Вы действительно Ник Картер», - объявила она. «Фред рассказал мне о некоторых вещах, которые вы сделали. Их мог сделать только человек такого сложения.

Я мог бы сказать что-нибудь и о ее телосложении, но сдержался. Пока она перевязывала меня, ее грудь постоянно нежно касалась моей груди и руки.

Я встал и помог ей навести порядок. Она перекинула мою куртку через стул через комнату, я подошел и достал из кармана рулон с пленкой. Его там не было, и я выпрямился, меня охватил гнев. Я прошел через комнату, когда Джуди вышла из кухни. Я схватил ее и бросил на диван.

«Давай, - сердито сказал я. «Я не знаю, в какую игру ты играешь, куколка, но на твоем месте я бы её пркратил».

«Ты причинил мне боль», - возразила она. 'Я не понимаю что ты имеешь в виду.'

«Пленки», - прорычал я. 'Где они?'

«Это ... ты, должно быть, потерял их в драке в саду», - предположила она.

Я покачал головой. «Хорошая попытка, но нет», - сказал я. «Я проверил свои карманы, прежде чем мы оставили дом Дэна, и тогда они все еще были у меня». Я потянулся к верхней пуговице ее блузки и потянул. Две пуговицы оторвались. «Пленки», - сказал я. "Что ты сделала с ними?"

'Что ты делаешь?' - удивленно спросила она, глядя на свою блузку. Я потянул еще раз, и еще две пуговицы распахнулись, обнажив кремовые верхушки ее груди в белом бюстгальтере.

«Для начала, я сниму эту блузку, дорогая», - прорычал я. «А теперь говори, иначе я буду относиться к тебе, как к любой лживой шлюхе».

"Почему ты должен посмотреть эти пленки?" - спросила она, и внезапно на ее глаза навернулись слезы. «Они не имеют значения. Они не скажут вам, кто стоит за этим делом. Они не ответят ни на что, что вы хотите знать ».

Я расстегнула остальную часть блузки, и теперь бюстгальтер освободился.

«Пленки», - прорычал я. «Я еще не совсем уверен, но я не играю в игры. Давай пленки. Она кивнула, слезы текли по ее щекам, и указала головой на стол в углу комнаты. «В ящике», - фыркнула она.

Я отпустил ее, подошел к столу и открыл ящик. Цилиндр был там, я взял его и вынул пленку. Я подошел к лампе и включил ее, затем взглянул на Джуди Митчелл. Она сидела, отвернув голову, ее щеки были измазаны безмолвными слезами. Я поднес пленку к свету и позволил кадрам медленно скользить между пальцами. Фильм получил бы первый приз на любом порнографическом фестивале.

Фильм состоял из снятых воедино кадров. Фред Данверс и белокурая девушка, занимавшая сложные позы. Дэн Дэнверс с брюнеткой, из той же ткани костюм, с вариациями. Дэн Дэнверс, которого обе девушки обслужили в красивом тройничке. Я снова взглянул на Джуди. Она не подняла глаз. На последней серии снимков Дэнверс хлестал блондинку, а затем прикладывал к ней ручку кнута, как поддельный пенис.

Я молча свернул пленку, вставил её в цилиндр и подошел к Джуди Митчелл. Я положил палец ей под подбородок, поднял голову и прикоснуться к ней.

Ее глаза все еще были мокры от слез, и внезапно она прижалась головой к моей обнаженной груди и начала рыдать от боли.

«Я не хотела, чтобы их видели», - рыдала она. «Ни ты, ни в АХ, никто».

«Это были те девушки, чью одежду я видел висящей в той спальне?» Я спросил. - "Они жили там с ним?"

Между рыданиями она кивнула и сумела сказать несколько слов. «Те и другие», - сказала она. Наконец она вырвалась и вытерла глаза. Картина стала проясняться, а некоторые её части становились все более ужасными и грязными.

«Дэнверса шантажировали», - предположил я, и Джуди Митчелл пожала плечами.

'Я так думаю. Я никогда не знала наверняка, - сказала она.

Я подумал о Уилларде Эгмонте. Его тоже шантажировали? Поэтому два года назад он необъяснимым образом покончил жизнь самоубийством? И была ли какая-то связь между делом Эгмонта и делом Дэнверса, или это были два похожих, но совершенно не связанных между собой события? Все это были хорошие вопросы. Очень важные вопросы. Но я пошел слишком быстро. Все, что я знал наверняка, это то, что у Фреда Дэнверса был отрывок из очень компрометирующего фильма. «Расскажи мне все, что знаешь, Джуди», - сказал я, садясь рядом с ней. «Все, что вы можете знать».

«Ничего особенного», - сказала она, вытирая слезу из уголка глаза. «Я знала, что эти девушки жили с ним. Вы не можете многого скрыть от своей секретарши, особенно когда она работает с кем-то так же тесно, как я с Фредом. Я знала, что он в чем-то замешан, но никогда не спрашивала его об этом. Я знала, что это была его глубокая и темная часть, которой он стыдился, даже боялся, и я не хотела причинять ему боль, спрашивая его об этом. Когда мы узнали, что вы приедете сюда, чтобы увидеть его, он, казалось, полностью сломался ».

Вот и все, подумал я. Дэнверс, несомненно, догадался о причине моего визита.

«Вы сказали, что отвезли письмо в аэропорт. Вы знали, что там написано?

«Нет, оно было запечатано, и он просто послал его мне по почте», - ответила она. Я видел, как ее глаза затуманились при этом воспоминании. - «Я помню, что он сказал. «Я собираюсь избавиться от них, Джуди. Этим письмом. Они не дадут мне жить, но я не позволю им убить меня. Забудьте о плохом, что вы услышите. Вспомните те хорошие времена, когда мы сотрудничали. Это письмо все объясняет. Отвезите его к пилоту самолета, чтобы он лично доставил его Теду Уилсону, который ждет меня в аэропорту. Кто знает, если я скажу им то, что написал в письме, они могут запаниковать, опорочить это и оставить меня в живых. Я просто не знаю, что было бы так лучше. Я не могу смотреть в лицо людям прямо сейчас, Джуди. Уже нет.'

Ее голос затих. Я мысленно сложил все воедино и увидел, в чем Дэнверс сделал свою ошибку. Если бы он не сказал им, что написал все в письме, они бы не узнали, пока не стало слишком поздно. Но он дал им последний шанс, и они, конечно же, воспользовались им, сначала пытаясь уничтожить меня, а затем перехватив письмо передо мной. Но оставалось еще много пробелов, которые нужно было заполнить.

«Вы не знали, что я не получил письмо», - сказал я. "Тогда почему ты была в доме Дэнверса?"

«Я хотела уничтожить этот фильм», - сказала она. «Я видела его однажды случайно. Я проверяла несколько книг в книжном шкафу, а потом фильм упал на пол из-за книг. Меня так это поразило, когда я увидела это, что меня чуть не вырвало. Но я не хотела, чтобы вы или кто-либо еще это видели ».

"Так что у меня теперь есть?" - спросил я себя вслух. «В его письме были имена, места и мотивы, я в этом убежден. Но все, что я знаю, это то, что его шантажировали порнографическим фильмом. И даже это неправильно. Если бы у него был фильм, как они могли бы использовать его против него? »

«Это была копия», - сказала Джуди. «У них был оригинал. Он сказал мне это. Бедный Фред, бедный, бедный Фред. Его, должно быть, съела эта ужасная темная история. Он мог бы выжить, если бы они оставили его в покое.

Я спросил. - "Кто они?" "Ты все время говоришь о них ..."

Она беспомощно пожала плечами. «Те, кто посылал ему этих девушек», - сказала она. «Я сказала вам, что эти двое были не единственными. Были и другие, и еще до этого. О боже, бедный Фред. Она вскочила и пошла в ванную, и я услышал звуки рвоты. Через некоторое время она вернулась с засохшими слезами и белыми щеками под покрасневшими глазами. Но у нее все еще был прекрасный носик и самые красивые карие глаза, которые выглядели измученными. Наблюдая за ней, я понял, что она может помочь мне в этом деле. Смутные мысли, плывущие в глубине моего сознания, которые еще не сформировались, но уже говорили мне в моем подсознании, что мне нужна девушка, чтобы противостоять этому темному злу, кто-то, кто мог бы прикрыть меня. Но сначала мне нужно было выяснить, насколько глубоки ее чувства на самом деле. Я посмотрел на ее круглые, печальные, больные глаза и дал шанс.

«Вы были влюблены в Фреда Дэнверса», - сказал я.

Она посмотрела прямо на меня.

«Не в том смысле, в каком ты имеешь в виду», - сказала она.

"Что я имею тогда в виду?"

«Вы имеете в виду какой-то служебный роман, босс и его секретарша», - сердито сказала она. «А теперь, когда вы посмотрели фильм, вы, вероятно, подумали, что он был старым бабником. Что ж, он не был таким. Между нами все было иначе ».

'Как это было?' - спросил я тем же тоном.

«Фред Данверс дал мне работу, когда я была эмоционально подавлена», - сказала она сердито. «Мой жених погиб в авиакатастрофе, когда Фред был в Англии. Он предложил мне уйти от этого, забыться. А когда я узнала его получше, я обнаружила, что он очень похож на Роба - моего жениха. Он был терпеливым, нежным, понимающим, даже выглядел как старая версия Роба ».

«И поэтому ты влюбилась в него», - холодно сказал я.

«Черт возьми, ты говоришь так, будто это было грязное дело», - сказала она, теперь в ярости. «Он никогда не трогал меня даже пальцем. Это было то, что я держала в себе. Я сомневаюсь, что он когда-либо знал, что я к нему чувствую. Я поняла его, и это было адом знать об этом и смотреть на его забавы».

«Что нужно мне знать? Что у него были вечеринки с этими девушками?

«Ты отвратителен», - сказала она и вскочила. «Знать, что это разорвало его на куски, что это ужасно захватило его. Когда на него давили, я знала это по его измученному виду, по бессонным ночам, о которых он мне рассказывал. Он был уничтожен! '

«Не так много, чтобы он остановился и рассказал нам, - тупо ответил я. И, возможно, я не совсем играл. Я не совсем разделял женское сострадание Джуди.

«Бездушный!» - она кричала на меня. "Это все, о чем вы можете думать?"

«Нет, я могу подумать и дальше», - сказал я. «Я могу думать, что его больше заботил извращенный секс, чем его страна».

Она налетела на меня, размахивая кулаками, рыдала и кричала. «Он был болен, ты не понимаешь? Болен, болен! Она стукнула меня кулаками по груди. «Вы не хотите понять. Ты просто хочешь его осудить, черт возьми!

Я приложил руку к ее груди, толкнул на диван и прижал. Это было трудно, потому что она снова всхлипнула. Но она ответила на мой вопрос. Она была очень вовлечена, и мне было жаль ее больше, чем Дэнверса. Мы были разными, эта дерзкая девушка и я. Как и большинство женщин, она была эмоциональна и я понимал ее. Конечно, возможно, Фред Данверс был болен. Но даже у больных людей есть свободный выбор. Но я не сказал этого Джуди. Она поможет мне, я знал это, всем, что она могла сделать, чтобы отомстить за Фреда Дэнверса. На данный момент это было все, что я хотел.

«Ты хорошая девочка, Джуди», - сказал я мягко, и она посмотрела на меня с недоумением. - "Вы поможете мне отомстить за Фреда Дэнверса?"

Она села и пристально посмотрела на меня. «О, Боже, Да! Просто скажи мне, как и когда ».

«Я скажу тебе», - пообещал я. «Договоримся о встрече».

Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами и внезапно снова прижалась лицом к моей обнаженной груди. Ее руки обвились вокруг моей талии, и она прижалась ко мне.

«О, Боже», - пробормотала она. «Ты заставляешь меня чувствовать себя чертовски безопасно. Ты надёжен как дуб ».

Я усмехнулся и погладил ее мягкие каштановые волосы.

«Давай, - сказал я. "Чувствуй себя в безопасности."

Я подозревал, что она давно не испытывала этого чувства. Я бы хотел, чтобы это могло быть правдой сейчас. Но что ж, пока она так думала, это было правдой.

Глава 5

Теплые карие глаза, прикосновение ее руки, жестокий характер, доведший ее до слез, отражали давно подавляемое желание, которое бушевало в ней и искало возможности выйти наружу, как полные груди, которые заполняли бюстгальтер... Но по большей части она все еще оставалась неизвестной, женщиной вспыльчивого характера и смелости. Джуди Митчелл по-прежнему была скрыта от меня, от мира и от нее самой, а женщина в ней была скрыта вуалью. Может быть, когда это дело закончится, все будет по-другому.

«Я рада, что ты хочешь заставить их заплатить и за Фреда», - сказала она. «Я боялась, что, как только ты узнаешь, что Фред мертв, для тебя все будет кончено».

Я покачал головой. «Ни за что, дорогая», - сказал я. «Я так не работаю».

Я не сказал ей, что моей главной мотивацией не была месть за Фреда Дэнверса. Она была рада так думать, поэтому я оставил все как есть. Судя по тому, что я знал об этом деле, самоубийство Фреда Дэнверса могло быть лишь небольшой частью гораздо более крупного дела. Для Джуди это было всем. Лично я думаю, что это было гораздо больше, чем простой шантаж.

Само по себе предоставление женщин для секса с последующим шантажом было чем-то новым, и я готов поспорить, что Дэнверс не был единичным случаем. То, как меня тщательно старались убить, то, как они использовали женщин в своих операциях, тщательность, с которой они пытались расставить все точки над «i» и всё скрыть, указывало на нечто совершенно отличное от всего лишь нескольких шантажистов.

Я вспомнил высказывания Хоука о месте должности Дэнверса в Саудовской Аравии, которое фактически было воротами для информации об интригах в Южной Европе, на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Возможно, Дэнверс был не единственным таким деятелем.

Одно можно было сказать наверняка: происходило что-то важное, и пока я видел только внешнюю сторону. Чтобы попасть в суть, найти правильные ответы, мне пришлось разыграть два козыря. Во-первых, то, что они не знали, читал ли я письмо; и во-вторых Джуди Митчелл. Они использовали против меня Анис Халден. Я бы использовал против них Джуди Митчелл.

Джуди начала греметь кастрюлями и сковородками, чтобы приготовить еду, и я решил пойти в отель, чтобы переодеться в чистую рубашку. Снятая мною рубашка была испорчена окончательно.

«Не открывай дверь, если не уверена, что это я», - сказал я Джуди. Если бы они знали так много о Дэнверс, они знали о ней и могли бы задаться вопросом, как много она знает о них.

«Нажмите на звонок, и я посмотрю в окно», - сказала она.

Я выскользнул за дверь, помчался в гостиницу и, поразмыслив, собрал все свои вещи. Когда я вернулся с багажом, мне пришлось усмехнуться, увидев нахмуренный лоб Джуди. Я тоже улыбнулся чему-то другому. Она переоделась и теперь была одета в домашний халат с разрезом на бедре, который при ходьбе демонстрировал длинные красивые ноги, тонкие лодыжки и мягко округлые бедра.

«Я думала, ты просто наденешь чистую рубашку», - сказала она, осторожно глядя на меня.

«Двое могут жить так же дешево, как один», - весело сказал я.

'Что-нибудь еще?' - спросила она, холодно глядя на меня.

«Здесь лучше, чем в моем гостиничном номере», - сказал я.

'И далее?'

Я усмехнулся. - «Защита». «Считай меня своим сторожевым псом».

"А что-нибудь еще?" - повторила она.

«Конечно, нет», - сказал я тоном оскорбленной невинности. «Надеюсь, ты не думаешь, что я из тех парней, которые воспринимают такие вещи как должное».

«И думаю ли я, что так», - огрызнулась она. «Вы, наверное, не поверили ни единому слову, которое я сказал вам о Фреде Дэнверсе и обо мне».

«Конечно, поверил», - искренне возразил я. «Но я не Фред Дэнверс. Я совсем другой ».

Она долго смотрела на меня. «Да, вы действительно другой», - сказала она наконец. Затем она внезапно улыбнулась. «Налей мне выпить, пока я готовлю ужин», - сказала она, и я понял, что это был первый раз, когда она засмеялась с нашей встречи. Ее вздернутый нос сморщился, а глаза заплясали, и она была наполовину озорной феей, наполовину женщиной и в целом очаровательной. Когда она шла на кухню, я смотрела на длинные красивые ноги, которые виднелись из-под щели в ее домашнем халате.

У Джуди был в шкафу хороший английский джин и сухой вермут, а я приготовила два очень сухих и очень холодных мартини. Она вошла в комнату и свернулась калачиком на кушетке рядом со мной. Мы пили и пытались поговорить о мелочах, неважных вещах, но не могли. То, что произошло, было слишком большим, чтобы его игнорировать.

«Этот Ибн Хасук, - сказал я, - знал его лично Фред?» Ее ответ меня удивил, я почему-то ожидал, что она ответит отрицательно. Вместо этого она сказала: «Да, конечно». блин, Ник. Гасук часто приглашал его на вечеринки в его имение. Оно здесь немного южнее, примерно в пятнадцати километрах от Джидды.

Некоторое время я думал об этом. У меня все еще был этот кислый привкус во рту после посещения Tour-Guide Trips, и я спросил Джуди, что она знает об этой компании.

«Они проводят всевозможные экскурсии здесь, в Джидде, и по всей Саудовской Аравии», - сказала она, допивая бокал. «Приятная компания ... почему ты так улыбаешься?»

«У каждой хорошей организации есть аккуратный фасад», - сказал я.

«Но они рекламируют своих девочек в газетах по всему миру», - возразила Джуди. «У них труднее устроиться на работу, чем стать стюардессой. Однажды моя подруга подала заявку, но получила отказ. Она собиралась выйти замуж, а им нужны только свободные девушки, у которых нет никаких обязательств».

«И никто не может спросить о них», - размышлял я вслух.

'Что ты сказал?' - спросила Джуди.

«Ничего, я думал вслух», - ответил я. «Я хочу, чтобы вы туда подали заявку. Это будет первым шагом в нашей кампании ».

Она нахмурилась. - Как это может помочь?"

«Я еще не уверен», - честно ответил я. «Но это могло иметь прямое отношение к этому. Простоеще не знаю. Я слышал, что Ибн Хасук лично проводит собеседование со всеми претендентами. Если так, назначьте встречу с ним, и я скажу вам, что мы собираемся делать ».

Она встала, снова показала красивую кремово-белую ножку.

«Еда будет скоро готова», - сказала она. 'Я голодна.'

Я сам проголодался, и мы быстро и просто пообедали блюдом из баранины с шафрановым рисом. Джуди перешла на арабскую кухню. За ужином я проинструктировал ее, что сказать, если она подаст заявку на работу в Tour-Guide Trips. Когда мы закончили, было темно.

Джуди рухнула на кушетку рядом со мной, наконец позволив себе расслабиться после напряжения и волнения дня. Ее груди ритмично покачивались под облегающим телом халата; ее ноги были наполовину видны. Казалось, она совершенно не замечала, насколько соблазнительна. Но я был слишком осведомлен об этом.

«Думаю, тебе лучше лечь спать, дорогая», - сказал я, тряся ее за плечи. «Я буду спать здесь на диване. Ничего страшного, он достаточно длинный и широкий ».

Она встала, подошла к двери спальни и остановилась. "Должна ли я запереть дверь?" - мягко спросила она.

Я усмехнулся. - "Почему?' «Если я захочу войти, я всегда могу открыть дверь».

«По крайней мере, вы честны», - сказала она. «Спокойной ночи, Ник».

«Спокойной ночи», - сказал я, глядя, как она исчезает в другой комнате. Она колебалась на пороге, как будто хотела сказать что-то еще, но передумала. Я разделся в темноте, не снимая трусов и лег на диван. Как обычно в Джидде, ночь была очень теплой, но был легкий ветерок, и это очень помогло. Наконец я заснул.

Я не знаю, как долго я спал, когда почувствовал, что мою кожу жгло в знак предупреждения. Но я приучил себя никогда не просыпаться от внезапного движения, пока не узнаю, что происходит. И поэтому я лежал неподвижно и немного приоткрыл глаза, просто зная, что я не один в комнате. Сквозь глаза я увидел рядом с собой белую фигуру, которая медленно принимала форму полотенца, обернутого вокруг тела.

Она стояла и смотрела прямо на меня. Пока я смотрел, она потянулась, чтобы коснуться моей груди. Но когда кончики ее пальцев оказались на долю дюйма от моей кожи, она убрала руку. Наконец она опустила руку, встала на цыпочки и ушла. Я услышал, как дверь спальни тихонько закрылась.

Джуди пришла пощупать мое тело, вкусить его, не вкушая его, встать на берегу моря и не войти в него. Рядом со мной в темноте стояла не просто красивая девушка. Там стояло прекрасное создание желания и надежды, страха и неуверенности. Мне было интересно, что бы случилось, если бы я открыл глаза и сел прямо. Я снова заснул, думая о возможностях.

Утром я проснулся раньше, чем она, оделся, побрился и поспешил на рынок до того, как Джуди пошла в Tour-Guide Trips. Учитывая эффективность, которую я уже ощущал за этой темной организацией, был хороший шанс, что они знали Джуди Митчелл, секретаря Фреда Дэнверса. Когда я закончу её преображение, они бы ее не узнали.

Она ждала меня, когда я вернулся и положил на диван целую коллекцию сумок и коробок. Изящным жестом я вытащил парик из светлых натуральных волос, накладные ресницы и полдюжины банок театрального макияжа.

Я сказал. - "Могу я представить вас Джилл Манион?" «Снимай это красивое синее платье. Мы должны приступить к работе ». Она послушно пошла в спальню и вернулась с полотенцем на плечах, скромно прикрывавшим бюстгальтер. Имею достаточный опыт работы с маскировкой. Благодаря тому, что я узнал от отдела «Спецэффектов», когда меня время от времени преображали, я мог почти заменить гримера из Голливуда. Для женщин, конечно, важнее всего волосы, потому что ими можно одним махом изменить внешний вид. Я нанес светло-коричневый крем для лица, углубил оттенки, а затем добавил накладные ресницы. Затем появился парик, который я аккуратно надел и прикрепил. К тому времени, как я закончил, милая, дерзкая естественность Джуди исчезла. На ее место пришла эффектная девушка, которая искала приключений и азарта.

«Я останусь здесь», - сказал я, когда Джуди снова вышла из спальни в синем платье с глубоким вырезом, открывающим ее полную кремово-белую грудь.

"Ты все запомнила?" - спросил я, и она кивнула. «Повтори это еще раз», - приказал я.

«Меня зовут Джилл Манион, по крайней мере, с сегодняшнего утра». Она взволнованно рассмеялась. Джилл незамужем, не помолвлена, никаких романтических связей. Ее родители мертвы. Она приехала из небольшого городка недалеко от Лондона и является единственным ребенком, у которого нет ближайших родственников ».

«Хорошо», - сказал я. Она быстро поцеловала меня в щеку «на удачу» и ушла.

Я подошел к окну и увидел, как она быстро убежала. Выполнялась первая фаза моего плана. Я знал, что если Джуди возьмут на работу, второй этап обязательно должен пройти. И как только ей назначит встречу, чтобы поговорить с Хассуком, я буду использовать ее с большей смелостью.

Я сел и попытался читать, но все время думал о Джуди, гадая, как у нее дела. Минуты тянулись медленно и, казалось, длились все дольше и дольше. Я ненавидел такое ожидание и продолжал ходить по комнате, чтобы посмотреть в окно. Наконец я увидел вспышку синего цвета, спускающуюся по улице, а затем красивые длинные ноги, быстро ступающие на утреннее солнце.

Джуди ворвалась в квартиру с широкой улыбкой, и даже маскировка не могла скрыть ее естественную радость. Она обняла меня и тем же движением сняла парик.

"Это сработало, Ник!" - воскликнула она взволнованно. 'Это сработало. Они согласны, позвонили по телефону, и Ибн Хасук хочет поговорить со мной сегодня днем ​​».

Я нахмурился. - 'Сегодня днем?'

"Почему, что случилось сегодня днем?" спросила она.

Я пожал плечами. - «На самом деле ничего. Я хотел увидеть дом Хасука до того, как ты туда поедешь, вот и все, но сейчас не могу. Нет времени. Вы знаете, как выглядит этот дом?

«Всего несколько вещей, которые сказал мне Фред, и то, что я увидела мимоходом», - ответила она. «Он стоит на краю пустыни, и здания окружены высокими изгородями из рододендронов и кустов эвкалипта. Он импортировал все или построил это специально для себя - оросительные каналы, оливковые и финиковые деревья, все это. Главное здание находится напротив. Как я слышала, оно соединено со вторым зданием внешним коридором. Затем есть третье здание, а также конюшни и гаражи ».

Я выругался себе под нос. Я бы не стал бросать Джуди львам на растерзание без какой-либо защиты, но, похоже, мне придется это сделать. Я сделаю все возможное и сыграю на ощупь.

"Что мне делать, когда я туда доберусь?" спросила она. "Согласиться на работу?"

«Если вы останетесь наедине с Хассуком, скажите, что вам действительно не нужна работа», - сказал я. - Допустим, вас прислал мистер Уилсон. Если он имеет какое-либо отношение к этому делу, он знает это имя. Если он причастен, он ответит и назначит мне встречу. Если он не клюнет это, значит, это может означать, что он лично не вовлечен. Вполне возможно, что его сотрудники в Tour-Guide Trips играют в свою игру. Откровенно говоря, ты пойдешь на рыбалку, Джуди.

'Отличная работа!' - Она посмотрела на часы. «Пора перекусить, а потом я поеду в княжеское поместье некоего Ибн Хассука». Она мне улыбнулась. «Просто увидеть его захватывающе. На самом деле он такой загадочный человек.

«Я ухожу», - сказал я. «Увидимся здесь после разговора. Удачи, милая. А также не бойся.'

Когда я посмотрел на ее пылающее нетерпеливое лицо, я понял, что последнее добавление было ненужным. Она не совсем понимала, во что мы можем ввязаться, и, вероятно, к лучшему.

Внизу я поймал такси, и сказал водителю ехать к дому Ибн Хасука. Водитель бросил на меня быстрый взгляд, приподняв брови. Большинство людей, по всей видимости, ехали туда на лимузинах.

Я хотел быть в доме до того, как туда приедет Джуди. Я использовал ее, как я использовал Анис Халден, но моя совесть была бы чиста, если бы я обеспечил ей как можно больше защиты. Скорее всего, если Хасук действительно замешан, он не будет достаточно грубым, чтобы иметь дело с Джуди напрямую, в своем собственном доме, зная, что я послал ее к нему. Но я не был уверен. Я хотел бы быть в доме, когда она заговорит с ним, и я думал, что встреча состоится только на следующий день или около того, так что у меня будет время составить план, чтобы попасть внутрь. Но теперь все шло так быстро, что мне пришлось попробовать обойтись без этих планов.

Вскоре я увидел высокие очертания дворцовых зданий, вырисовывающиеся из пустыни. Я приказал водителю остановиться примерно в полумиле от дома и вышел. Жара была похожа на барбекю, а я был как бы цыпленком. Мимо прошла группа одетых в белое паломников, опирающихся на трости, и я последовал за ними, пока не подошел ближе к поместью.

Я мог видеть высокие живые изгороди, о которых говорила Джуди, окружавшие здания, а у входа я увидел часовых в форме с черными пистолетными ремнями на талии. В двухстах ярдах от ворот у дороги стояло голое, одинокое оливковое дерево, и я оставил паломников и прижался к довольно узкому стволу дерева. Отсюда я мог видеть главные здания, вход и дорогу.

Движение на дороге было довольно загруженным. Автобусы паломников, туристические автобусы, мотоциклы, легковые автомобили, караваны ослов и верблюдов, женщины с кувшинами для воды, бродячие торговцы и вездесущие бродячие странники запрудили песчаную дорогу.

Вскоре я обнаружил, кто направлялся в имение Ибн Хасука. Заказы доставляли в основном торговцы; Я видел фургоны и верблюдов, набитых ящиками, коврами, мешками с зерном и просом. Джуди скоро появится, и если я хочу что-то сделать, сейчас самое время.

Вдалеке, дрожа от жары, я увидел приближающийся небольшой фургон. Я отошел от дерева и поднял руку. Араб, одетый в бурнус, высунул голову из кабины, и я быстро взглянул в сторону машины. На арабском было написано «Прачечная».

Я спросил. -"Вы собираетесь в дом Ибн Хасука?". Он кивнул, и я быстро ударил ему в челюсть. «Спи спокойно, мой друг», - пробормотала я, схватив его на руки и затащив в заднюю часть фургона.

Пакеты с грязным бельем лежали с одной стороны кровати, а стопки чистого белья - с другой. Тут можно было переодеться. Я просто натянул широкий бурнус и киджафф на свою одежду. Я связал его и заткнул ему в рот кляп, сделанный из одной из чистых простыней; это было меньшее, что я мог сделать. Затем я взял пустой мешок и засунул в него, чтобы он мог дышать.

Я завел маленький фургон, когда увидел, что мимо проезжает синий «фольксваген» Джуди. Я ехал медленно, чтобы позволить ей остановиться у ворот, проверить ее удостоверение личности у часовых и въехать на территорию. Я подъехал к воротам, гадая, какой будет проверка, когда я доберусь до ворот.

Часовые помахали мне, я помахал им в ответ и поехал дальше. Грузовик из прачечной, очевидно, был постоянным гостем во дворце. Я увидел синего жука Джуди, припаркованного на подъездной дорожке перед главным домом. Это было впечатляющее здание с фасадом из розового мрамора и облицованными плиткой стенами. Я медленно проехал мимо дома и увидел внешний коридор, увитую цветами беседку, соединяющую первое здание с квадратным, столь же внушительным зданием.

Я остановился прямо перед вторым домом, коридор заканчивался аркой. Я откинулся назад и взял большую пачку белья с надписью «Хасук». Я положил сверток себе на плечо и вылез из фургона.

Травяной двор был душным под палящим солнцем, и я задавался вопросом, какой должен быть счет за воду, чтобы трава оставалась такой же зеленой. С чистыми простынями на плече я вошел в здание. Я был бы не против немного осмотреться, но это не было моей главной целью, я хотел найти место, где я мог бы спрятаться, пока Джуди не уйдет. И, если она не уйдет, остаться там до ночи.

Когда я вошел в здание, я услышал голоса, голоса смеющихся и поющих женщин. Меня поразил аромат жасмина и роз, тот же самый стойкий аромат, который распространяла Анис Халден. Я держал белье при себе, пока шел по мозаичному полу, следуя за голосами, в короткий сводчатый коридор.

Я повернул за угол и замер на краю огромного крытого бассейна. Большие фонтаны из бронзовых рыбок нежно били водой. Четыре стороны бассейна были облицованы мрамором, а к воде вела каменная лестница. Но существа в ванне отнюдь не были мраморными и каменными. Это были девушки из плоти и крови, светлые и темные, которые расслаблялись, плавали и играли в брызгах фонтанов, обнаженные нимфы, купающиеся в ванне, с красивыми, гибкими телами.

Это была старинная сцена, женщины из гарема в бане, только прямо у меня на глазах. Все было так, вплоть до тех четырех неподвижных фигур, стоящих перед стенами в легких костюмах и расстегнутыми жилетами на обнаженной груди, это были одежды в которых я видел лысого великана. У каждого за поясом был кинжал с золотой ручкой, и я внезапно понял, что это за люди: евнухи, охранявшие гарем, гарем Ибн Хасука.

Я быстро пересчитал девушек и насчитал их двадцать. Их разнообразие поразило меня. Я видела молочно-белых блондинок, очевидно из Скандинавских стран, темнокожих из Средиземноморья, китайских и африканских девушек. Гасук явно любил разнообразие. Пока я неподвижно стоял в тени, глядя на сцену, две девушки лениво плыли по краю ванны. Я увидел в их глазах холодное, отстраненное выражение, которое я заметил в глазах Анис Халден и других девушек из Tour-Guide Trips. Я посмотрел на лица других девушек. Я видел такой же взгляд. Замечательныо. Мои размышления внезапно прервал крик позади меня. Обернувшись, я увидел высокую фигуру, лысую голову и прекрасно мускулистое тело коричневого гиганта. В руке он держал кнут, и глаза его потемнели от гнева.

"Ха!" он крикнул снова, схватил меня большой рукой, толкнул вперед и бросил на землю. Мешок для белья лопнул, и простыни выпали. Я услышал треск хлыста, затем пощупал рубец и был рад, что надел толстый арабский бурнус.

«Проклятый сын укушенного блохой верблюда», - прорычал великан. «Вы знаете, что входить в эту часть дома запрещено». Я снова почувствовал кнут и лег на пол животом, крича на моем лучшем арабском языке.

«Я здесь новенький, великий господин», - причитал я. «Постоянный работник болен. Я не знал.'

Он ударил меня ногой по ребрам, и я попытался свернуться клубочком. Он ударил меня ногой в спину, и сила заставила меня перевернуться и врезаться в стену. Я лежал, откинув голову, и гадал, сколько у меня сломано ребер.

"Лежащее потомство шакала!" - взревел он, и кнут снова ударил меня, свистнув.

«Я говорю правду», - закричал я от боли, когда меня снова ударили кнутом. Мне не нужно было симулировать боль. Он протянул руку, схватил меня за шею, приподнял и с большим замахом отбросил на семь метров. Я вспомнил, как он упал в обморок тем утром после моего нерешительного удара. Он был достойным актером. Мышцы были настоящими, и если я хотел еще больше в этом убедиться, это произошло сейчас. Как его парень на пляже тогда назвал его? Томас. «Хорошо, Томас, - мрачно подумал я. Просто подожди. Нам еще нужно будет потолковать.

«Вон там», - крикнул он, указывая хлыстом на узкий коридор, ведущий в другую сторону. «Возьми свои простыни и уходи. Если ты снова придешь сюда, я сниму с тебя кожу живьем ».

«Да помилует тебя Аллах», - пробормотал я и пополз к двери. Я видел, как он повернулся и пошел прочь, словно зверь из джунглей, легко на подушечках ног.

Теперь стало ясно, что Томас был одним из евнухов Хассука, без сомнения, главным евнухом. Возможно, Томас и некоторые друзья открыли собственное дело, но я этому не поверил. Гаремные евнухи, как ни странно, известны своей преданностью своим хозяевам. Они могут чувствовать, что нуждаются в защите тех, кто их кастрировал. Возможно, их исчезнувшую мужественность заменяет фетиш послушания. Современная психиатрия, несомненно, имеет подробные объяснения этого феномена.Все, что я знаю, - это то, что дворцовые евнухи были рабски верными на протяжении всей истории, поэтому маловероятно, что Томас будет заниматься собственным бизнесом под носом своего хозяина.

Я отнес чистые простыни в комнату, которую показал мне Томас, и увидел там мешки с грязным бельем, которые можно было взять с собой. Во время каждой ходки к фургону и обратно я выходил на лужайку, чтобы посмотреть на «Фольксваген». Он все еще был там, и я все время таскал сумки, чтобы казаться занятым. Наконец я увидел, как Джуди ушла. Я бросил сумку с плеча в фургон и последовал за ней из дворца. Когда я оглянулся, то увидел дородного лысого евнуха, идущего по коридору, соединяющему два здания. Я проехал через ворота и почувствовал, что покидаю странный, другой мир; мир, который знал свои правила и не подчинялся законам внешнего мира, кусок древности, который ожил, оазис вчерашнего дня в сегодняшнем мире.

Но пока я ехал по грунтовой дороге, я понял, что это подходящее описание всей Саудовской Аравии. То, что я увидел в этой чужой стране, вовсе не было несоответствием. Большие гаремы древних арабских правителей были в основном заполнены рабынями, которые были куплены, украдены или взяты в плен во время войны. Гарем Ибн Хасука был лишь отголоском угасшей славы. Но до какой степени идентичным, подумал я.

Я знал, что рабами все еще торгуют в арабских странах. Англичане пытались положить конец этой торговле. Французы, испанцы и португальцы тоже. Им так и не удалось добиться полного успеха, и по мере расцвета новых, независимых государств старые обычаи были восстановлены во всей своей красе во многих регионах. Я чувствовал себя Алисой в стране чудес. Этот случай становился все более «любопытным». Вернувшись в город, я остановился и развязал мешок, в который положил водителя. Я снял кляп с его рта. «Не кричи, а то я заверну тебя в свиную шкуру», - предупредил я его. Его глаза, округлившиеся от страха, сказали мне, что он будет молчать еще достаточно долго, чтобы позволить мне безопасно выбраться. Тогда он закричит, кто-нибудь освободит его.

Когда я добрался до квартиры, Джуди уже ждала, светясь от волнения.

«Это сработало, Ник», - сказала она, импульсивно обнимая меня. «Я говорила с Хасуком и сказала в точности то, что ты мне сказал. Он пригласил нас обоих на обед завтра вечером.

Я спросил. - 'И это все?' "Он только пригласил нас?"

«Это все, - сказала Джуди. «Он немного странно улыбнулся и кивнул, когда я это сказала. Он такой большой, Ник, такой толстый.

Она остановилась и нахмурилась. «Я до сих пор не понимаю, какое отношение это имеет к мести за Фреда», - сказала она. «Вы не думаете, что Ибн Хасук имеет какое-либо отношение к этим шантажистам, не так ли?»

Я пожал плечами. «Скажем так, я с интересом жду нашей встречи». И это ни в коем случае не было ложью.

До сих пор все шло хорошо. Рыба клюнула на приманку, и одного этого мне было достаточно. Следующий ход должен был исходить от меня, и я должен был подготовить его. Джуди хорошо сыграла свою роль. Завтра вечером я обязательно должен сыграть в свою игру. Я не знал, насколько Ибн Хасук поможет мне сыграть эту роль и насколько грязной станет эта роль.

«Ты заслужила ужин вне дома», - сказал я, и Джуди согласилась. Мы переоделись, она в зеленом платье с глубоким вырезом, красиво подчеркивавшем ее молодую грудь, а затем мы поехали в город. Я старался держаться подальше от палаток, где были мы с Анис Халден, чтобы, среди прочего, избежать неприятных воспоминаний.

Но Джуди была веселой девушкой, которую давно не была на улице. Она радовалась, светилась, болтала, а потом вдруг стала мягкой, мечтательной и теплой. Ее кожа была мягкой и шелковистой на ощупь, а карие глаза неожиданно сменились с нетерпеливой маленькой девочки на теплую чувственность.

Когда я привел ее домой, она была похожа на мягкую киску, прижимаясь ко мне с удивительно невинной соблазнительностью. Мы выпили еще, и она села рядом со мной, и она испытывала вожделение ко мне во многих отношениях, она хотела быть смелой, но боялась.

Я похлопал по широкому дивану и спросил. - "Почему бы тебе не остаться здесь сегодня вечером?" Она не ответила, не отводя лица.

«Тогда тебе не придется приходить сюда на цыпочках», - сказал я. Затем она подняла голову, и я увидел смущение в ее глазах. Я закончил это тем, что прижал ее голову к моей груди, а она обняла меня.

'Я не знаю, почему ты так отличается от Фреда, - мягко сказала она. Ее мягкие груди прижались ко мне. «Ты что-то излучаешь, сексуальность, которая меня поражает».

«Может быть, вы просто очень восприимчивы», - предположил я.

"Что именно вы имеете в виду?" спросила она.

«Ну, потому что ты так закрыта, - сказал я.

«И держу пари, ты хорошо разбираешься в сборе урожая», - сказала она, прижимаясь к моим губам. Я поцеловал ее, и она была похожа на сладкое вино, мягкое и страстное с девственной нежностью. Потом она отстранилась, и ее гнев вспыхнул.

«Мне не нужна благотворительность», - воскликнула она.

"Я выгляжу как благотворитель?" - спросила я, наблюдая, как ее карие глаза становятся мягкими и темными.

«Нет, слава богу, нет», - ответила она.

«Тогда заткнись», - сказал я, жадно прижимаясь к ее губам. Я приоткрыл ее сладкие, мягкие губы своим языком и позволил ему порезвиться в ее мягком влажном рту, который напомнил мне о других вещах. Я почувствовал, как ее тело корчится в моих руках, а затем волна сдерживаемого желания захлестнула ее.

Джуди ответила на мой поцелуй, и ее рука коснулась маленькой молнии на спине ее платья, а моя рука нашла одну из ее белых мягких грудей, которая была намного округлее и полнее, чем казалось. Когда я прикоснулся к ней, она испустила крик мучительного удовольствия, мучительный экстаз восхитительного желания, которое сдерживалось слишком долго. Диван был более чем достаточно широким для нас обоих, и, пока я исследовал ее тело, Джуди издала тихие воркующие звуки, манипулируя моей исследующей рукой движениями ее ног.

Я сжал рукой мягкий влажный центр всего ее существа. Она стонала и сильно прижималась ко мне, просила, умоляла, желала снова, но на этот раз с обнаженным, безошибочным чувственным желанием. Грудь Джуди, крошечные соски которой едва поднимались над белыми холмиками, были характерны для девушки, девственной, но мирской, ребенка и жены. Ее нетерпеливое, голодное желание вызвало во мне нежность. Ее возбужденная реакция на прикосновение моего языка к ее крошечным розовым соскам отразила наивную невинность ее чувств.

Эта восхитительная и захватывающая комбинация в гибком теле занималась любовью с необузданной энергией, и каждое новое прикосновение превращалось в водоворот вздохов и стонов. Мы интенсивно сошлись, и ее дыхание участилось, ее груди ритмично поднимались и опускались под моей рукой, а затем, с ожидаемой, но всегда неожиданной внезапностью, она испустила крик, и время остановилось, мир взорвался, и мы пульсировал, дергался и дрожал от победы.

Джуди лежала рядом со мной, ее руки обвились вокруг моего тела, ее ноги обвились вокруг меня, не желая отдаляться. Она тихо застонала в угасающем экстазе.

«Я бессовестная или что-то в этом роде», - наконец прошептала она. "Я не жалею об этом и не чувствую себя виноватым или что-то в этом роде. Может быть, это ваше влияние ».

«Может быть», - сказал я. «Но вам никогда не придется сожалеть или чувствовать себя виноватым из-за чего-то такого прекрасного. Просто жалею о том, что так долго ждала.

«Думаю, тебя стоило подождать», - сказала она задумчиво, серьезно, и вдруг ее голос стал подобен ртути. «Но я хочу наверстать упущенное», - сказала она.

И мы сделали, и ночь стала серо-синей, утром перед тем, как мы заснули, Джуди рядом со мной, ее мягкие круглые груди прижимались к моей груди.

Не знаю почему, но у меня было странное чувство, что мне пришлось снова связаться с Хоуком, прежде чем идти к Хассуку. Вот почему я позвонил ему в то утро. Разговор получился важным, хотя в то время я не понимал, насколько он важен.

«Я рад, что ты позвонил, Ник». Новоанглийский акцент Босса звучал необычно. «Виллем Виллоэтс был найден мертвым сегодня, покончил с собой».

Я спросил. - "Виллоэтс, глава Международной комиссии по вооружениям?"

"Совершенно верно", сказал Хоук. «Он был в Аравии всего нескольких дней назад, провел шесть месяцев там, работая над проблемой оружия. Это безумие, как это случилось. Никто бы не узнал первые три дня, а может и дольше. Похоже, что он оставил предсмертную записку в своем амстердамском офисе. Он сделал это после того, как его секретарша уехала в трехдневный отпуск. Но, похоже, она что-то забыла, вернулась поздно вечером и нашла записку. Она позвонила в полицию и сказала, что у Виллоэтса есть второй дом в Шварцвальде в Баварии, и что он мог поехать туда один. идти. Надеясь остановить его, голландская полиция позвонила своим коллегам в Баварии, которые почти сутки искали дом. Когда они его нашли, это были дымящиеся развалины с неузнаваемым сгоревшим трупом Виллоэтса внутри. Негорючая идентификационная бирка сообщила им, кто это был ».

Я спросил. - "И что в этом такого странного?"

«Никто не знает, почему Виллоуэтс покончил жизнь самоубийством, за исключением того, что ходили слухи, что он будет находиться под следствием. Я думал, ты хочешь знать.

«Все немного поможет», - сказал я. "Я позвоню тебе позже."

Я повесил трубку и подумал о том, что только что услышал. Но все, что я придумал, было кучей «возможных», «если-и» и предположений, так что я отложил это. Теперь я сосредоточился на Ибн Хассуке, и это имело приоритет.

В то время я не знал, сколько переплетенных нитей было на этом ковре.

Глава 6

Розовый мрамор и золото, темно-синие шторы, оркестр, столы длиной во весь зал, заваленные едой, изгиб элегантной лестницы с другой стороны и много людей в зале. Такова была сцена в бальном зале дворца Ибн Хассука. Я отошел в сторону и посмотрел на нее. Хассук еще не появился, но там было много хостесс, девушек в кремовых мини-платьях с глубоким вырезом до пупка. Хладнокровные девушки из многих стран, говорящие на многих языках и успокаивающие гостей.

Джуди сказала, что Хассук ясно дал понять, что повседневная одежда - это превосходно, что его вечеринки должны быть веселыми. Я купила новые брюки, черный свитер с высоким воротом и кремово-белый жакет почти того же оттенка, что и платья хозяйок. На Джуди было темно-красное коктейльное платье, от которого ее кожа сияла и демонстративно обнажалась ее пышная грудь.

Пока мы ждали Хассука, я наблюдал за другими гостями. Были индийцы, китайцы, индонезийцы, европейцы; у некоторых мужчин были с ними жены, другие были одни. Большинство мужчин несли печать правительственных чиновников, людей, которые прошли путь от небольших бюрократических постов до важных должностей. Джуди уже вывели на танцпол трое разных мужчин. Во время одного из перерывов в музыке я спросил ее, когда она стояла рядом со мной:

"Вы знаете людей здесь?"

Она кивнула. «Некоторые люди, с которыми Фред время от времени общался», - сказала она. «Тот высокий мужчина, который стоит там и разговаривает с девушкой в ​​розовом, - Хендрикс из Канадской торговой комиссии. И это Анри Жаквар в пурпурном поясе, который разговаривает с тем индейцем в тюрбане. Он работает здесь с французской военной миссией. Высокий рыжий мужчина - лорд Боксли из британского консульства, а невысокий мужчина с бородой - Виллем Уиллоуэтс из Международной комиссии по контролю над вооружениями ».

Я пристально посмотрел на нее, и она нахмурилась, увидев мое выражение лица.

'Что это?' спросила она.

"Вы уверены, что это Виллоуэтс?" - спросил я, стараясь казаться беспечным.

«Без сомнения», - сказала она. «Он был в офисе Фреда несколько раз».

Я посмотрел на человека, которым, по словам Джуди, был Виллем Виллоуэтс. Он был маленьким и жилистым, постоянно нервно сжимал руки. Его темные глаза бродили по комнате, глядя на длинную лестницу с другой стороны. Он выглядел напряженным и встревоженным. Он выглядел как человек, находящийся под сильным давлением, но был чрезвычайно живым. Я быстро подумал. Здесь в комнате стоял якобы мертвец, тело которого сгорело до неузнаваемости в скрытом доме. Считалось, что это был Виллем Виллоэтс, и они поверили этому, потому что он был так обозначен несгораемой биркой.

«Нам могло потребоваться несколько дней, чтобы выяснить, кто находится в этом маленьком домике», - сказал Хоук. Тем временем Виллоуэтс был здесь, в доме Хасука. Я сузил глаза, глядя на напряженного, нервного человечка. Сначала казалось, что Фред Данверс был связан с Хассуком, а теперь с Виллоетсом и бог знает кем еще. Имел ли Уиллард Эгмонт какое-либо отношение к нему в Гонконге несколько лет назад? Это была не недавняя операция. Я уже был уверен, что Хассук занимался работорговлей. Мне было любопытно, чем он занимается, кроме девочек; и почему.

Мои мысли были прерваны, когда оркестр сыграл короткую барабанную дробь. Все взгляды обратились к лестнице, в том числе и мой, и я увидел Ибн Хасука с высокой женщиной рядом с ним. Гости начали аплодировать, когда Хассук спускался по лестнице, и его круглое лицо Она плавно сменилась гладкой маслянистой улыбкой.

Он был высоким и толстым, с намеком на мускулистость под слоями жира. Лицо его было загорелым, прямые волосы были тщательно причесаны, а на круглом лице сохранялось выражение приветливого веселья. В этом лице было что-то неразвитое, что делало его похожим на пухлого маленького мальчика. Но глаза полностью отличались от того лица.. Они были хитрыми и жесткими, как черный лед. Я видел, как его глаза скользили по толпе, и задержался на мгновение, когда они увидели меня. Потом я увидел, как он испугался, когда Виллем Виллоуэтс продвигался вперед среди людей.

Голландец и Хассук говорили несколько секунд; Хасук изо всех сил пытался сохранить свою маслянистую улыбку. Короткий напряженный разговор закончился, когда Виллоуэтс быстро ушел. Я видел, как мужчина поднимался по лестнице на первый этаж. Наверху лестницы появился евнух. Виллоэтс что-то сказал ему, и слуга провел голландца по коридору, где тот скрылся из виду.

Когда позже Хасук пошел бы к Виллоуэтсу, я хотел быть там, если это было возможно. Тем временем я снова обратил свое внимание на Хассука, который был занят приветствием гостей и игрой веселого хозяина. Я видел, как женщина, сидящая рядом с ним, смотрела на меня. Я смотрел на нее в ее прямом платье до пола из сверкающего золота.

У нее была царственная манера поведения, ее черные волосы были уложены на макушке, и она могла выйти из египетской гробницы, персидской гравюры, китайской шелковой росписи периода Хань или средневекового гобелена. Ее лицо было вневременной красоты, отголоском многих стран, многих культур, многих народов. Только темные, неестественно яркие, почти жадные глаза умаляли безмятежную красоту этого лица.

Хассук кружил среди своих гостей, как кит в океане, полном мелких рыб. Женщина шла рядом с ним, как-то одна. Наконец он встал передо мной. Я заметил быстрый взгляд, который он бросил на Джуди, затем на женщину.

«Добро пожаловать в дом Ибн Хассука, мистер Уилсон».

Хассук улыбнулся, и его толстые губы растянулись, как масляное пятно. Он посмотрел на меня и оценил меня, купца, оценивающего товары хитрыми, опытными глазами. Меня принимали и раньше, но этот человек посмотрел на меня так, будто я был проданным рабом. Но я был здесь, чтобы заниматься своим делом. Я повернулся к женщине рядом с ним и увидел, что ее глаза тоже смотрят на меня, хотя и по-другому. Ее взгляд горел очень личным чувством, в то время как у Хассука был бесстрастный взгляд торговца табаком, торговца шелком.

«Это мой помощник, Карана», - сказал он, указывая на женщину мягкой, ухоженной рукой. «Через несколько минут появятся танцующие девушки, чтобы развлечь моих гостей. Они не будут скучать по мне. Пойдемте со мной, я думаю, нам нужно кое-что обсудить. В эту сторону, пожалуйста.

Он легко и быстро пошел прочь своей огромной фигурой, с Караной рядом с ним, а мы с Джуди следовали за ним по пятам. Мы прошли по красиво оформленному сводчатому коридору. Я снова вдохнул слабый аромат жасмина и роз, следуя за Караной.

Хасук привел нас в библиотеку с таким толстым ковром, что казалось, будто мы идем по воздуху. Несколько мгновений спустя вошла высокая фигура с подносом и бутылкой бренди. Лысая голова блестела в свете комнаты, и на мгновение глаза смотрели на меня бесстрастными, прикрытыми глазами. Хассук улыбнулся.

«Вы, конечно, помните Томаса», - сказал он. «Вы более-менее встречались».

«Более или менее», - сказал я с улыбкой. «И чаще, чем Томас знает. Белье иногда доставляет временный помощник ».

Я увидел, как глаза гиганта на мгновение расширились, затем они возобновили свой взгляд скрытой враждебности. Хасук приподнял брови, и теперь он улыбнулся, медленно покачивая головой, глядя на своего евнуха.

«Послушай, Томас, мы узнаем что-то новое каждый день», - сказал Хасук, глядя прямо на меня. - Обычно это меня удивило бы, но вы преподнесли мне целый ряд сюрпризов, мистер Уилсон. Мне нравится твой стиль. Например, ваш способ организации встречи со мной. Не тонко, но эффективно ».

«Спасибо», - сухо сказал я.

«Но, конечно, это нечто большее, чем стиль», - продолжил Хассук. «Вы увидели очень хитроумную ловушку. Вы повернули шансы против женщины, которую мы послали к вам. Затем вы убили одного из моих лучших людей, а затем еще четырех моих людей. Я должен сказать, что это было настоящим достижением, я под давлением.'

«Вы забываете о самом главном», - сказал я. «Письмо, которое я получил в свои руки».

Улыбка Хассука стала ледяной. «Ах да, письмо», - сказал он. «Я не сомневаюсь, что это рассказало вам что-то о моей организации, но я не думаю, что много, хотя я признаю, что мне любопытно, сколько еще вы угадали. Но все, что произошло, помогло мне кое-что угадать ».

Он сделал глоток бренди, позволил напитку литься по его языку и проглотил его. «Например, - продолжил он, - я не верю, что тебя зовут Тед Уилсон. На самом деле, я сомневаюсь, что кто-то с таким именем работает в вашей организации. Понимаете, я всегда стараюсь узнать все о сотрудниках шпионских агентств, а также о сотрудниках различных иностранных посольств, комиссий и подобных организаций. Хотя AX был самым трудным для изучения, это не было невозможным - благодаря таким людям, как мистер Дэнверс. Судя по тому, как вы обманули моих людей, по изобретательности, которую вы проявили, приспосабливаясь к неожиданным ситуациям, по тому, как вы использовали это очаровательное маленькое создание, - он кивнул Джуди, - я смог создать образ одного человека, человек по имени Ник Картер, агента N3 из AX.

Он выжидательно улыбнулся, и я кивнул. «Один ноль в вашу пользу, - признал я. «А теперь вам интересно, какое у меня предложение».

Он кивнул, его губы сморщились в легкой саркастической улыбке; он был доволен собой.

«Я хочу участвовать во всем, что ты делаешь», - сказал я. «Ты знаешь что-то более важное, чем мелкий шантаж таких людей, как Дэнверс. Я слишком долго был агентом-AX. Что я от этого получил? Воспоминания, шрамы и раны. Я с этим покончил. Я хочу что-нибудь получить. Мне нужны деньги, мой дорогой Хассук, много денег. Мне больше не нужна слава. Я лучше получу наличными ».

Я знал, что рот Джуди открылся от шока и недоверия. Я не мог ее предупредить. Ее реакция с завуалированным отвращением была именно такой, какой я хотел, она была совершенно естественной. Я не смотрел на нее, но не сводил глаз с Хасука.

«Понятно, - сказал он. «Я часто задавался вопросом, почему кто-то с вашими талантами будет выполнять такую ​​тяжелую и опасную работу за такое маленькое материальное вознаграждение».

Он не шутил; это, несомненно, было чем-то за пределами его понимания, что меня пока устраивало. «Откровенно говоря, - сказал он, - человек ваших талантов был бы очень ценен для моей организации».

Он играл со своим бокалом для бренди. «Но чтобы зайти так далеко - а вы действительно были бы очень богаты - мне нужно письмо от Дэнверса и пленку с фильмом обратно».

Я запрокинул голову и засмеялся, увидев его ледяную улыбку. Карана посмотрела прямо на меня, и ее красивое лицо было спокойным и невыразительным.

«Вы несерьезно, мой дорогой Хасук», - сказал я. «Мы оба слишком хитры для такого маневра. Это письмо является не только моим партнерским контрактом, но и моим полисом страхования жизни. Если со мной что-то случится, это немедленно переслано в мое агентство. Да ладно, ты меня удивишь, если подумаешь, что я буду настолько доверчивым.

Он поднял плечи. «Стоило попробовать», - сказал он, а затем придумал неожиданную, вонючую и грязную часть плана. «Но мне тоже нужны доказательства твоей искренности. Вы хотите, чтобы я вовлек вас, чтобы открыть для вас мою организацию, хотя, возможно, это всего лишь маневр, чтобы узнать больше ».

«Просто скажи мне», - сказал я. «Я дам вам доказательства. Время покажет.'

Но у Хассука не было времени, ему нужны были немедленные доказательства, и он нанес дьявольски хитрый ответ - типичная арабская реакция, которая мгновенно изменила ситуацию.

«Я хочу эту девушку», - сказал он, кивая на Джуди. «Она идеально соответствует нашей квалификации».

Мое сердце подпрыгнуло и наполнилось мучительной болью, тем более что я знал, что могу дать только один ответ. Я должен был продолжать. Я выбрал безжалостный оппортунизм, и безжалостные оппортунисты не уклонялись от уничтожения других людей. Если бы я проявил хоть малейшее колебание, Хассук захлопнул бы дверь перед моим носом. Теперь, когда я был на пороге, это было запрещено. Ублюдок обманул меня, и я должен был продолжать, несмотря ни на что.

Хассук и Карана пристально посмотрели на меня. Я приподнял брови и пожал плечами. «Ты можешь забрать ее», - сказал я. «С моими комплиментами». Я услышал, как Джуди вздохнула, затем она закричала: «Что ты говоришь? Что это значит?'

Я холодно посмотрел на нее. «Это тяжелый мир, детка», - сказал я. «Съешь или будь съеден». Успокойся, тогда все будет хорошо ».

Ее карие глаза загорелись, а недоверие сменилось гневом. 'Грязный ублюдок! Грязный, гнилой, вонючий ублюдок!

Я уловил жест, который Хассук сделал лысому гиганту, увидел, как мужчина скользнул за Джуди, как кошка. Он повернул девушку и ударил ее по лицу своей большой рукой. Она закричала и упала на землю, откуда посмотрела на меня с струйкой крови на губах. Ее глаза моргнули, и она была слишком ошеломлена, чтобы почувствовать, где ей больше всего больно, внутри или снаружи. Когда я равнодушно посмотрел на нее, она расплакалась.

Высокий евнух наклонился и одной рукой оторвал перед ее платья и бюстгальтера, оставив ее обнаженной до пояса. Он протянул руку, поднял ее и снова ударил. Она закричала от боли. Я чувствовал, как Хасук и Карана смотрят на меня, и оставался равнодушным. Томас взял Джуди под руку и исчез через заднюю дверь библиотеки, когда ее унесло, как беспомощный комок рыданий и подавленной уверенности.

«Это отличный бренди», - сказал я Хассуку и допил свой бокал. Он широко улыбнулся и обменялся взглядами с Караной. Ее лицо по-прежнему оставалось гладким, невыразительным, совершенным.

«Я верю, что мы можем вести дела, Картер», - сказал он.

Я кивнул, пытаясь подавить тошноту, вызванную отвращением ко мне. Это сработало. Хассук понимал безжалостность. Он понимал безнравственность. Для него это было замечательное сочетание качеств. Я заставил себя не слушать рыдания Джуди, все еще звенящие у меня в ушах, не видеть растерянного взгляда в ее глазах. «Я постараюсь отплатить ей до того, как это дело закончится», - пообещал я себе, обратив взор на Карану. Управляемая чувственность женщины была фантастической, как скрытая опасность в животном в джунглях.

«Конечно, в этой проблеме с Дэнверсом есть еще кое-что, - безразлично прокомментировал я. «Если я в деле, мне нужно все знать».

Хасук казался готовым и даже гордым показать мне все. Я прошел тест, по крайней мере, на данный момент. Пока я не оказался лгущим, он подыгрывал мне.

«Я вкратце покажу вам нашу организацию, а потом мне придется вернуться к своим гостям», - сказал он. «Карана идет с нами. Мы работаем на высшем уровне, Картер, но, как и в большинстве организаций, у нас есть менее впечатляющая побочная линия, в данном случае обычная работорговля ».

Когда он увидел, что я на мгновение приподнял брови, он засмеялся горловым смехом, смехом, пробивавшимся сквозь слои жира.

«Вы ненавидите обычную работорговлю», - сказал он. «Ваше современное западное отвращение к работорговле говорит « нет ». Что ж, мы поддерживаем это больше как удобство для старых поставщиков и клиентов, чем что-либо еще, но вы должны помнить, что работорговля - это старая традиция, которая раньше тоже была известна в вашем мире ».

Я посмотрел прямо на него, но он не шутил. «Вы на западе любите дурачить себя тем, что только отсталые, примитивные народы занимались работорговлей. Нет ничего менее верного. Древние греки, которых вы уважаете за их вечную мудрость, философию и ученость, считали работорговлю частью повседневного общества. Римляне, внесшие беспрецедентный вклад в западную культуру в области архитектуры, государственного управления и права, основали свою огромную империю на работорговле. Но вам не нужно возвращаться так далеко. Ваша собственная американская конституция, которая перекликается со словами о свободе, была составлена ​​людьми, которые, очевидно, не видели противоречия в содержании рабов. И наступит время, когда мир снова сможет увидеть, что рабству есть место в жизни ».

Я сказал. - «Между тем мы продолжаем старую традицию, не так ли? «С прибылью».

Хасук рассмеялся. - «Всегда с прибылью». 'Ну давай же. Пойдем со мной в другое здание ».

Он шел впереди, Карана была рядом с ним. Я прошел немного позади нее и наблюдал за мягкими вздымающимися движениями ее ягодиц в золотом платье. Я был уверен, что под платьем на ней абсолютно ничего не было, и все же ничто не могло прервать гладкие плавные контуры ее тела, даже слабый выступ соска.

Мы миновали прачечную во втором здании, в котором я был однажды, и прошли по короткому коридору, который внезапно привел к нескольким каменные пространства, похожие на ячейки, где не было решеток. В стены были ввинчены кандалы. К противоположным стенам были прикованы цепочки мужчин и женщин. Мужчины, в основном арабы, китайцы и африканцы, были обнажены. На женщинах были тонкие джутовые халаты с открытыми по бокам карманами.

Я спросил, почему мужчины были голыми, и Хасук сказал:

«Евнухи любят веселиться. Но их проинструктировали ни в коем случае не повреждать товар ».

Когда мы проходили через ряды заключенных, я увидел Карану, уставившегося на мужские гениталии горящими глазами. «А иногда, - сказал Хасук, искосавзглянув на нее, - иногда есть один, которого мы оставляем с собой на какое-то время».

Я слушал, как Хасук информировал меня о текущих ценах на хорошего раба и хорошего раба для работы. Торговля в основном велась на Ближнем Востоке. «Карана хотела бы, чтобы я отказался от работорговли, - сказал Хасук. «Но я думаю, что это необходимо. Для нас это означает доступ ко многим другим возможностям. Может быть, когда-нибудь мы его немного сократим или передадим этот отдел концессионеру ».

Он совершенно не обращал внимания на чудовищное несоответствие использования им современных деловых терминов в отношении торговли людьми. Но было ли это так нелепо, подумал я. Он просто применил современные методы ведения бизнеса к старой торговле, только модернизировал свою деятельность. Как и все остальное в этой стране, это несоответствие казалось вполне разумным.

«А теперь в подземелья», - сказал он, проводя меня по широкой каменной лестнице через дверь, охраняемую одним из голых евнухов. Первое, что я услышал, когда мы вошли в длинную каменную темницу, освещенную фонарями, - это голос Джуди, превратившийся в ужасно мучительный крик. Затем я увидел ее, обнаженную, привязанную к медленно вращающемуся деревянному колесу. Под этим колесом была поилка с кипящей кипящей водой.

Пока я смотрел, Джуди скользила по корыту, ее грудь и живот скользили по воде. Ее крики повторились эхом. Когда она вышла из воды, первое, что она увидела, было лицо Томаса, стоящего рядом с рулем. Три других евнуха стояли у руля, медленно поворачивая его, так что она видела их по частям, когда проходила мимо.

Колесо остановилось. Джуди сняли и оттащили к стене, где лежала куча соломы. На ее запястья были надеты наручники. Томас прижал палец к одной из покрасневших грудей, и она закричала от боли. Лысый великан ухмыльнулся.

«Все, что здесь происходит, тщательно просчитано», - сказал Хассук. «Почти кипящая вода не оставляет шрамов. Мы даем им лекарства, чтобы предотвратить это. Она только чувствует боль. Мы, конечно, не должны причинять физический вред девочкам ».

«Конечно, нет», - сказал я, пытаясь сдержать гнев. Мы пошли дальше, и я увидел, что в темнице еще около дюжины девушек, все обнаженные и прикованные к стенам, в различных состояниях ужаса и душевного истощения.

Я смотрел, как Томас и один из евнухов подняли девушку на ноги, развязали ее. Она открыла глаза, увидела их и начала кричать от ужаса. Томас снова посмотрел на Хассука, который кивнул, и они потащили все еще кричащую девушку вверх по лестнице.

«Ее били почти непрерывно в течение трех или четырех дней», - сказал Хассук, и он, должно быть, заметил недоверие в моих глазах. Тело девушки без следов, было молодым и красивым. «Мы били ее там, где не остается следов», - пояснил Хасук. «Резиновыми шлангами по подошвам ее ног, мясистой части ее ягодиц и по макушке. Поверьте, у нас есть эффективное лечение, о чем ясно говорят ее крики. Понимаете, девушки здесь доведены до полного физического и эмоционального истощения. Их зверски запугивают и терроризируют, и каждое избиение, каждое болезненное переживание осуществляется мужчиной. Куда бы они ни посмотрели, они видят одного из моих евнухов, а затем пытка резко прекращается, и их переносят наверх. Мы применяем к девочкам новейшие медицинские и психологические знания. Эти девушки - наши специально обученные работницы. Но пойдемте, я вам покажу.

Он поднялся по лестнице на второй этаж здания. Мы вошли в маленькую комнату, где шесть обнаженных девушек сидели на стульях с прямой спинкой, каждая из которых была снабжена рядом электродов, проводов и другого электронного оборудования. Их глаза были закрыты или полузакрыты, и казалось, что они находятся в трансе.

«Их воспитывают с помощью методов электронного« промывания мозгов »», - сказал Хассук. «В этот момент, когда физический ужас лишил их всех своих психических защит, их ненависть к людям усиливается более тонким образом. Их учат делать все, что хочет мужчина, потому что они знают, что он за это заплатит. «Промывание мозгов» с помощью этого электронного метода на данном этапе психической беззащитности приводит к абсолютному контролю над человеком ».

Он подошел к приборной панели и повернул ручку. Голос, записанный на магнитофон, исходил из динамика на панели.

"Когда раб не раб?" - спросил голос. «Когда он хозяин. Когда раб, а не раб. Когда он хозяин ».

«Старая арабская пословица», - сказал Хасук, убирая звук. «Благодаря этой технике они со всем смиряются. Они становятся рабами, которые на самом деле считают себя хозяевами своего объекта ненависти - мужчины. Мы изменяем их умы, их психику уже невозможно исправить. После этой фазы их переводят в другую часть здания, где они узнают все о том, что известно в этом мире в области эротизма, где они становятся экспертами в области мужского удовлетворения, специалистами по всем формам эротизма. Их балуют роскошью и наградами, о которых они никогда не мечтали, резким изменением всего, что они пережили до этого момента. Это специализированное практическое применение современных техник ужаса, психологической уязвимости, контроля над разумом и вознаграждения ». Хассук молчал, и я был более чем впечатлен. Я был потрясен дьявольской тщательностью этого человека. И я был убежден, что это было задумано не только для обычного шантажа или относительно небольшой прибыли от обычной работорговли. Видимо, за этим стояло гораздо больше.

«Итак, эти специально обученные девушки, над которыми доминируют, поставляются вами таким людям, как Дэнверс», - предположил я.

«Мы не просто доставляем, Картер», - сказал он. «Мы идем за покупателем, а затем используем девушек, чтобы эксплуатировать его. С девушками мы обеспечиваем его особые желания, и благодаря тому, что они знают об эротизме, они становятся зависимыми так же сильно, как и те, кто пристрастился к наркотикам ».

«И он будет твоим рабом», - заключил я.

Хассук кивнул. - 'Точно.' «Его жизнь, его карьера может быть прекращена нами в любой момент. Наши девочки научились предоставлять нам фильмы, которые мы потом используем. Но вы знаете, Картер, большинство клиентов больше боятся, что мы не будем снабжать их девушками, чем они боятся быть привязанными к нам. Вот насколько они зависимы ».

«И вы продолжаете поставлять новых девушек», - сказал я.

«Всегда», - сказал он. «Мы не осмеливаемся использовать наши методы контроля более нескольких месяцев подряд, и наши клиенты также считают, что мы стараемся удовлетворить их вкус к разнообразию. Обычно мы отбрасываем девушек, которых отправляются обратно. Мы обнаружили, что они не переносят вторую серию процедур ».

Хассук повернулся к Каране. «Посмотрим финальный этап, а потом вернемся к гостям. Я должен с ними разобраться какое-то время. И мне нужно поговорить с кем-нибудь наедине ».

Этим кем-то, должно быть, был так называемый террорист-смертник Виллоуэтс. Я последовал за ними через роскошные помещения, где другие девушки, с обнаженной грудью, расслаблялись. Я снова увидел холодное, отстраненное выражение их глаз, но теперь я знал, что это значит. Это были контролируемые существа, эротические роботы, люди, чьи умы и эмоции были настолько уравновешены, что их интересовало только одно: секс и чувственное удовольствие. Все остальное - гнев, боль, унижение, любовь - было стерто дьявольской хитростью, разработанной Хассуком.

Наконец экскурсия подошла к концу, и мы вернулись в бальный зал. Хассук немедленно покинул меня, но Карана какое-то время стояла рядом со мной. «У тебя все хорошо, Картер», - сказала она, глядя на меня. «Когда я увидела, как вы обманываете нас и нарушаете наши планы, я почувствовал огромную потребность узнать вас поближе».

Я смотрел на ее безупречное лицо, каждый взгляд которого был искусно вылепленным произведением искусства, и она смотрела прямо на меня, ее глаза горели диким внутренним огнем.

«Ну, ты должна меня узнать», - сказал я. 'Расстроена?'

«Это произойдет», - мрачно ответила она. Это был загадочный комментарий, и она не стала вдаваться в подробности. Она ушла, когда другой гость помахал ей, а я схватил двойной бурбон и залпом допил стакан. Мне довелось увидеть дьявольский ад на земле, сатанинский брак между худшим из старого и новым. Но информация Хассука не сказала мне, что я хотел знать: мотивы, стоящие за этим.

Я понимал, что Хассук подумал, что превращать рабынь в любовниц - это забавная игра, но я знал, что это не так просто. Не случайно все его клиенты казались людьми из высоких правительственных кругов. Дэнверс, а теперь и Виллоуэтс, были еще двумя примерами. Если бы я мог поговорить с Виллоуэтсом, был шанс, что я получил бы несколько ответов достаточно скоро, чтобы избавить Джуди от дальнейшего ужаса. Прежде всего, я должен был освободить ее здесь, прежде чем они привели ее в эмоциональную и ментальную точку невозврата. Бог знает, как я мог когда-нибудь снова с ней примириться, заставить ее все понять. Но пока я должен был продолжать играть свою роль. Одно неверное движение, один неверный шаг - и это убьет меня. Я должен был заставить Хассука поверить в то, что я безжалостный оппортунист, пока в моих руках не было бы достаточно средств, чтобы прижать его.

Я остался на краю толпы, наконец наблюдая, как Хассук отрывается от гостей и поднимается по лестнице. Томас босиком последовал за ним, как бесшумная гигантская тень, вслед за своим хозяином, направлявшимся к Виллоуэтсу. Я был уверен, что голландец ждет в одной из комнат на первом этаже. Я скользнул в боковой дворик, выходивший на густой двор. К счастью, на террасе никого не было.

Я поставил стакан на каменную балюстраду, соскользнул через перила и перепрыгнул в сад. Я пробежал мимо дома, где маячил темный угол вдали от тусовочных огней.

Я был благодарен арабской архитектуре с ее любовью к лепным украшениям, нишам и аркам. Они предложили мне значительную поддержку в качестве места, где можно было держаться руками и ногами. Я карабкался по углу, как жук, медленно, дюйм за дюймом. Вдоль первого этажа дома тянулся длинный балкон. Я попытался добраться до перил и перебрался через них.

Арочные окна были не заперты, и я нащупал путь в полутемный коридор в темной комнате. С другой стороны дома, далеко, доносились звуки праздника, и я видел отражение огней. Я пошел в том направлении и миновал впечатляющую лестницу в конце коридора. По обе стороны были комнаты. Виллоуэтс и Хассук должны были находиться в одной из комнат.

Несложно было понять в какой именно. Их голоса были громкими и яростными, особенно Хассука.

"Какая большая глупость прийти сюда!" Я услышал, как он это сказал, когда я прижался к закрытой двери, а потом услышал ответ Виллоэта:

«Они не найдут то тело в моем доме через несколько дней. Они даже не найдут предсмертную записку, которую я оставил в офисе в течение следующих трех дней. Моя секретарша уехала на длинные выходные. И я лично поджег дом. Все красиво, точно по плану ».

«Тогда почему вы не остановились в отеле, как мы договорились?» - воскликнул Хассук. «Я сказал тебе, что пришлю своих людей, чтобы отвезти тебя туда».

«Но они не пришли, и я начал волноваться». Теперь голландец причитал. «Ты обещал мне, что они придут вчера вечером. Ты обещал, что я буду в порядке до конца своей жизни. Что у меня будут Китти, Сьюзи и Анна - кого я захочу. Я пришел на прием, но меня никто не забрал. Конечно, я забеспокоился!

«Мои люди задержались только на мгновение, вот и все», - сказал Хассук, теперь уже спокойнее, но явно с отвращением. «Я сдерживаю свое обещание, мой дорогой друг. Подожди здесь немного, и мы благополучно доставим тебя туда.

Хассук обратился к Томасу на арабском, и я дико огляделась в поисках места, где можно спрятаться. Единственным шансом была запертая дверь через холл. Я нырнул туда. Если бы дверь была заперта или если бы кто-нибудь был в комнате, я бы попался. Но дверь была не заперта, и в комнате было темно и безлюдно. Я присел у приоткрытой двери и выглянул наружу. Хассук оказался более полезным, чем он думал. Он пришел с Томасом из другой комнаты, и они были всего в нескольких дюймах от того места, где я сидел на корточках, и Хассук говорил мягко и коротко.

«Попросите двоих мужчин отвести его в подвал, где ковры готовы для передачи шейху аль-Хабибу Хабе», - сказал Хасук. «Они должны убить его и завернуть в один из ковров. Завтра приедет караван. Он уходит с остальными коврами. Я пришлю к шейху гонца с извинениями. Аль-Хабиб Хаба поймет. Я оказал ему много услуг ».

«Хорошо, господин», - ответил евнух. Я сидел на корточках пока они с Хассуком пошли по коридору.

«Идите по черной лестнице в конце коридора», - услышал я, голос Хассука.

Я подождал десять секунд после того, как они вернулись в другую комнату, а затем побежал по коридору к той черной лестнице. Это была почти скрытая узкая каменная лестница в углу стены, где заканчивался коридор. Я спустился по узкой влажной винтовой лестнице. На первом этаже была лестничная площадка, а оттуда она поворачивала вниз. Вдруг я увидел перед собой дверь. Я осторожно толкнул ее и оказался не в подвале, как я ожидал, а в низине под домом. Я повернулся и хотел выйти, но с этой стороны я не мог открыть дверь, потому что не было рычага.

«Черт побери», - выругался я. Видимо, я слишком поздно понял, что вход в подвал должен был выходить по винтовой лестнице на первый этаж и идти по другому пути. Я хотел бежать, но это не сработало, потому что мне пришлось наклониться. Я обнаружил, что нахожусь в темном лабиринте коридоров, канализации и помещений под первым домом.

Я чувствовал себя мышью в лабиринте лаборатории, неуклюже бегающей из одного коридора в другой, всегда оказываясь в тупике или другом бесцельном коридоре. Тем временем Виллоуэтса отвели в подвал для убийства, и я хотел предотвратить это. Если бы я мог вовремя связаться с голландцем, я был убежден, что смогу открыть все дело сейчас, прежде чем дело зайдет дальше, прежде чем Джуди придется терпеть новые пытки. Но я оказался в ловушке здесь, в этих проклятых темных коридорах, нащупывая и спотыкаясь в изнурительной сутулой позе.

Эта проклятая лестница вела сюда, а эта проклятая дверь открывалась только с одной стороны, так что должен был быть другой выход. Я бежал быстрее, натыкаясь от одной неровной стены на другую, и по прошествии драгоценных секунд я бешено бегал от одного коридора к другому. Я начал злиться. Я не только потерял шанс спасти Виллоуэтса и разоблачить это дело, но и рано или поздно Хассук или Карана начнут искать меня среди гостей. Если бы я все еще был здесь в ловушке, когда вечеринка закончится, я мог бы остаться здесь.

Внезапно, когда я ощупал одну из стен, я понял, что она холодна. Это могло означать только одно: это была внешняя стена. Я быстро пошел дальше щупая её обеими руками. Стена похолодела, и внезапно я врезался в другую стену в конце коридора. Я почувствовал дверь, снова без ручки. Я толкнул ее, и она открылась, и я оказался снаружи, под вечерним небом.

Я увидел, что нахожусь в неглубоком овраге, что-то вроде дренажной канавы, которая была за главным зданием. Я последовал по канаве и рухнул на живот, когда почти прямо передо мной открылась дверь и из нее вышли два евнуха. Они подошли к небольшому лестничному пролету прямо напротив двери и исчезли на местности надо мной.

Я выждал мгновение, затем пошел вперед. У этой двери была ручка, и она открывалась, когда я ее дернул. Я был зол на то, что, я знал, уже должно было случиться, но я должен был убедить себя в этом. На этот раз я оказался в подвале, где на полу лежало около двух десятков плотно свернутых ковров. В концы были заправлены толстые пачки бумаги, и каждый ковер был привязан тремя веревками.

Вытащить мятую бумагу будет не быстрее, чем перерезать веревки вокруг ковров, но позже я сэкономлю время, если мне придется снова их все свернуть. Если я опаздывал - а теперь я был очень в этом уверен - я хотел оставить все в порядке.

Я был примерно на полпути к сбору ковров, когда нашел его. Я видел красивые арабские, китайские, армянские, афганские и персидские ковры. Они завернули Виллоуэта в персидский ковер с глубоким ворсом. Я развернул коврик и увидел аккуратную дырочку на его рубашке. На неё даже наложили гипс, чтобы кровь не испачкала ковер. Я прижалась щекой к его губам, слабо почувствовала его дыхание. На самом деле он был еще жив, еле-еле, но был жив.

Я массировал его запястья и шею. Я привел его к сидячему положению и заговорил с ним. Его веки моргнули, а затем открылись, его сухие губы беззвучно зашевелились.

«Уилл», - сказал я. «Послушай меня, чувак. Во что были вовлечены вы и Хассук?

Я легонько постучал по нему и увидел, что глаза вспыхнули. Он попытался заговорить.

"Было ли дело только в женщинах?" - спросил я ему на ухо. «Попробуйте повернуть голову вместо того, чтобы говорить». Виллоуэтс попробовал. Он начал качать головой, чтобы сказать нет , по крайней мере, я так думал. Я не был уверен. Его голова наполовину повернулась набок, затем упала назад. Я снова склонился над ним. Сухие губы больше не дышали. Он был мертв, и на этот раз по-настоящему.

Я снова свернул ковер с тяжелым грузом и связал веревки. Я заправил смятую бумагу обратно в концы. Никто не мог увидеть, что к ковру прикасались.

Я вышел из подвала и поднялся по лестнице на улицу. Некоторые детали стали проясняться. Но мне все еще не хватало их, чтобы открыто встретиться с Хассуком. Мне все еще нужно было заполучить реальные доказательства - если я попробую что-нибудь сейчас, они в мгновение ока избавятся от трупа Виллоуэтса. Но я начал понимать общую картину.

Хасук со своими контролируемыми рабынями и Виллоэтс с - чем? С особо важным объемом информации. Информацией на миллионы. Например, всем было известно, что Международная комиссия по вооружениям хотела попытаться ввести эмбарго на поставки оружия некоторым странам, которые считались угрозой миру в определенном районе. Если бы он заранее предоставил Хассуку информацию о странах, которые будут затронуты эмбарго, эту информацию можно было бы продать заинтересованным странам за миллионы. Это позволит им закупать военное оборудование до объявления эмбарго, накапливать боеприпасы и оружие и сводить на нет действие эмбарго.

А это означало, что деятельность Хасука перешла на два отдельных, но взаимосвязанных уровня. Его работорговля была одного уровня, и он использовал своих рабов - и своих секс-роботов - для выполнения гораздо более масштабной и смертоносной работы. Я подошел к передней части дома и проскользнул внутрь. Одно было чрезвычайно важным. У меня был доступ к интимному кругу. Там мне пришлось оставаться любой ценой, пока у меня не появятся доказательства, позволяющие пригвоздить Хассука.

Гости начали уходить, и я увидел Карану, стоящую в одиночестве у широкой лестницы. «Я искала тебя», - сказала она, глядя на меня.

«Я был на улице, в саду», - солгал я с дружелюбной улыбкой.

«Теперь, когда ты один из нас, оставайся здесь», - сказала она. «Мы заберем ваши вещи утром. Я покажу вам ваши комнаты ».

Когда мы поднимались по лестнице, я увидел, что лысый великан Томас смотрит на меня, и, если бы взгляды действительно убивали, я бы умер на месте. Я нажил себе опасного врага.

Карана привела меня в элегантный люкс с пышными шторами, толстыми коврами и огромной кроватью. Какой бы она ни была, она не была одной из пустоглазых девушек Хассука. Ее глаза искрились, горели и пожирали меня, когда она осмотрела на меня с головы до ног.

«Мгновение назад вы сказали, что разочаруетесь во мне», - вспомнил я. "Что вы имели в виду?"

Ее глаза смотрели на меня с той странной, жгучей силой. «Вы узнаете, когда я вернусь сегодня вечером», - ответила она, резко повернувшись и выскользнув из комнаты, как гибкая золотая пантера, ее груди покачивались под золотым платьем.

В номере был шкаф с бутылками спиртного, я налил себе выпить, разделся и рухнул на большую мягкую кровать. Я выключил свет и задремал, когда услышал, как открылась дверь. Я сел и в лунном свете, струящемся через арочное окно, я увидел высокую фигуру Караны с высоко уложенными черными волосами, приближающуюся к кровати. Я снова лег и ждал. Когда она подошла, золото ее платья блестело в лунном свете. Я не шевелился и не издавал ни звука, глядя, как она приближается к кровати, ее глаза блестели неземной красотой в мягком лунном свете. Она подняла руки и сняла платье, и я увидел, как она стояла передо мной, богиня с красивой большой грудью, которая была поднята высоко, как у девушки с маленькой грудью. Ее широкие женственные бедра, ее плоский живот, возбужденно превращавшийся в темный треугольник желания.

Я свесил ноги с края кровати и встал, чувствуя, как внутри меня разгорается жгучая страсть. Ужасная, пожирающая чувственность женщины настигла меня и унесла. Затем она протянула мне руки, и теперь в ее глазах было ужасное желание. Я просунул руку ей между ног, поднял ее и бросил на кровать.

Я набросился на нее, и она вцепилась в меня не для того, чтобы прогнать, а чтобы привлечь к себе. Ее твердые груди тоже были прелестны, и я ощупал ее большие круглые соски губами. Пока я медленно посасывал ее, Карана начала двигать верхней частью тела на кровати, скользя вперед и назад в тонком ритме, в такт моему рту на ее груди. Она не сказала ни слова, но ее губы издавали звериные звуки удовольствия, и это воодушевило меня.

Она бросилась на меня, исследуя мое тело губами. Ее руки погрузились мне в спину, из нее потекла кровь. Ее прекрасное тело не могло ждать, и она погнала нас обоих в вихре желания. Карана повернулась ко мне, и когда я взял ее, она произнесла свои первые слова любви, мольбу и приказ, надежду и желание.

«Сильнее», - выдохнула она. 'Больше, больше. Не бойся ». Она судорожными, быстрыми движениями подтянула бедра вперед, она потянулась и напряглась, и было очевидно, что с Караной не было нежности и тонкости. Она просто хотела почувствовать силу, почти жестокую мощь, и я врезался в нее яростными толчками.

Я видел, как ее безмятежное лицо распахнулось в крике, который она испустила, скривив губы. Я замедлил свой ритм, а она стонала и умоляла. Я замедлился еще больше, и ее возбуждение было чем-то, чего я никогда раньше не испытывал. Внезапно я изменил свой ритм и ударил быстро и сильно.

Она ответила, как хлыст, криком и прижала ногти к моей спине, но все равно сдерживалась или не могла дотянуться до пика. Я никогда не видел, чтобы женщина длилась дольше, чем я, но эта вздымающаяся богиня охоты хотела все больше и больше, и теперь она разразилась глубокими, холодными рыданиями, которые вырвались откуда-то изнутри ее. И тогда я понял, что она имела в виду, говоря, что она обязательно будет разочарована.

Я разозлился, напряг все мускулы и применил другую технику. Ритм, в котором я медленно мчался. Я почувствовал реакцию ее тела, увидел, как ее губы от удивления раскрылись, как будто она внезапно почувствовала то, чего никогда раньше не чувствовала. Ее глаза распахнулись, и теперь я увидел в них протест. Они сказали мне остановиться, и я увидел страх в сверкающих глубинах.

Но я не остановился. Я толкал все быстрее и быстрее, не особо торопясь. Ее глаза широко открылись, и ее тело начало дрожать, а затем с криком, восходящим к темной древности, утробам первобытных женщин, она достигла апогея, и ее крик повис в ночи, звук, который она никогда не издавала...

Я соскользнул с нее, и она лежала с открытыми глазами, глядя на меня со страхом, который был глубже обычного страха, выражение, которое я никогда не видел в глазах женщины. Наконец, потеряв дар речи, она встала, надела платье и посмотрела на меня, пока я лежал на кровати. Помимо страха в ее взгляде, я увидел ненависть и недоверчивый хмурый взгляд. Она долго смотрела на меня, потом повернулась и ушла, по-прежнему ничего не говоря.

Я лежал там после того, как она ушла, и думал об этом. Гнев, когда должна была быть благодарность. Страх, когда должно было быть удовольствие. Мне было любопытно, что это значит, и я чувствовал, что это было бы неприятно узнать.

Глава 7

Под предлогом того, что он хотел, чтобы я ознакомился со всеми этапами операции, Хассук сыграл в бдительное ожидание.Утром мне снова показали подземелья, на этот раз в сопровождении Томаса. Пока он бесшумно шел впереди меня босиком, я смотрел на эту широкую спину и любовался волнообразными мускулами. Внизу отвечал дородный евнух, и работа с Джуди доставляла ему дьявольское удовольствие. Я знал, что пытки заменяли секс для многих евнухов, но когда Томас применил предписанные пытки к Джуди, его глаза не отрывались от меня. Он искал любой знак, который выдал бы мои чувства, который отразил бы больную, холодную печаль во мне.

У Джуди, которая большую часть времени была в сознании достаточно, чтобы увидеть меня, в глазах было стойкое горе, как будто физическая боль не могла коснуться ее. Но физическая боль действительно поразила ее, и ее жалкие крики кружились в моей голове, как жалящие стрелы вины.

Я почувствовал облегчение, когда поздно утром появился Хассук и повел меня наверх, чтобы показать партию рабов, предназначенных для общего рынка. Это были два сильных мужчины и три сильные девушки. Их связали по рукам и ногам и заткнув рты кляпами, погрузили в небольшой грузовик, чтобы отвезти в пустыню, где караван верблюдов заберет их и отвезет к некоему шейху Абдулле Эль Кефе. Хассук долго рассказывал о том, как правильно выбирать качества раба для такого человека, как Эль Кефа, который требовал от них работы, а не удовольствия. Либо он был убежден, что я действительно хочу познакомиться с его делом, либо он был крупным актером. Я не был уверен, поэтому слушал как любознательный студент. Хассука позвали к телефону, и, уходя, он сказал, что увидит меня после сиесты, которая началась через несколько минут.

Я увидел Томаса, стоящего у моего локтя, и великан решительно проводил меня в мои комнаты. Никто не говорил мне, что я не могу идти, куда хочу, но я все еще чувствовал, что меня тонко ограничивают. Я разделся и лег на кровать после полуденного зноя, бьющего по дому.

Я недолго закрыл глаза, когда Карана вошла в комнату. На ней были белые бриджи и белая рубашка. Ее глаза прилипли ко мне, горящие той особой жестокостью, которую я теперь распознал как чистую похоть, которая до прошлой ночи никогда не была удовлетворена.

«Я понимаю, что вы не были разочарованы», - сказал я небрежно.

Она не ответила, но расстегнула блузку, вылезла из штанов и подошла ко мне. Один вид ее похоти заставил мою кровь закипеть, и давления ее груди на мою грудь было более чем достаточно. Я бросил ее на толстый ковер. Она лежала там, дрожа, тоскуя по ласке, но глаза ее были полны ненависти.

«Нет», - пробормотала она. "Нет", как ее тело умоляло меня. Я влюбился в нее - обнаженная плоть, обнаженное желание, необузданная сила, жар, который послал по моему телу ударную волну, которую я не мог сдержать. Я дико брал Карану, наблюдая, как ее красивое лицо становится напряженным и испуганным, пока, наконец, этот изначальный крик не прозвучал снова, этот протяженный, задыхающийся крик поражения и экстаза.

Ее тело дрожало, она приподнялась на локте и посмотрела на меня с недоверием и ненавистью. «Ты сделал это снова», - сказала она. "Опять."

Она надела одежду, повернулась ко мне, и я увидел в ее глазах страшную печаль, не считая холодного гнева. Затем она вышла из комнаты. Я подошел к двери, натягивая штаны, и увидел, как она шла в личные покои Хассука. Я нахмурился. Я совершенно не понимал эту женщину, но решил последовать за ней.

Я вышел в главный коридор, увидел часового, мимо которого она миновала, и скользнул к ряду арочных окон. Они были в стене квартиры Хассука. Под окнами был широкий выступ из розового мрамора. Стоя на четвереньках с опущенной головой, я медленно полз по уступу, радуясь, что сейчас сиеста и никого не будет во дворе или в садах. Я полз, пока не услышал голос Караны, затем лег на выступ под окном.

«Убери его отсюда», - услышал я ее голос. "Избавься от него."

"Почему ты ему не доверяешь?" - спросил Хассук. «Вы не объяснили мне причин, и он определенно прошел испытания, которые мы ему поставили. Я думаю, он может быть для нас очень ценным. Он безжалостный, беспринципный, такой человек, который нам нужен. И могу я вам напомнить, что письмо все еще где то спрятано?

«Рискни с письмом», - сказала она. «Может, он просто блефует».

Голос ее был напряженным, а тон - горьким. Я нахмурился. Я ее совсем не понимал.

«Ты почему-то расстроен, моя дорогая, - сказал Хассук. Я мог представить, как его взгляд метался взад и вперед. «Отведите его в карцер и покажите, что происходит с людьми, которые пытаются обмануть Хассука. А пока я подумаю, но я ни к чему не тороплюсь ».

Я услышал фырканье Караны. Я переполз через выступ, добрался до окна, через которое пролез, и снова забрался внутрь. Я поспешил обратно в свои комнаты по тихим коридорам, быстро соображая.

Почему она так решила убрать меня с дороги? Я был уверен, что удовлетворил ее, как никто никогда, возможно, впервые в ее жизни. Фактически, я думал, что это даст мне преимущество над ней. Вместо этого она хотела, чтобы я умер. В этом не было смысла, не говоря уже о том, что это задело мое эго. Я все еще думал об этом, одеваясь, когда она вошла в мои комнаты.

«Пойдем со мной», - сказала она. Она резко повернулась, но я схватил ее за плечи, и она сразу задрожала. Она отстранилась. «Давай, - сказала она.

«Не говори мне, что ты разочарована», - сказал я этому красивому безмятежному профилю. Она повернулась темными испуганными глазами и посмотрела на меня. Но она ничего не сказала и контролировала с явным усилием, когда я последовал за ней в квадратную комнату, почти полностью занятую бассейном.

«Две девушки, которые придут сюда сейчас, - начала Карана, - как мы узнали, замышляли побег».

"Что-то пошло не так с техникой управления вашим мозгом?" - сухо спросил я.

«Очевидно, - сказала она. 'Ничто не идеально. Система, которую мы применяем к ним, такая же, как и к девушкам, которых мы возвращаем, которые больше нам не нужны ».

Разговор прервался, когда дверь открылась и вошли две девушки, одетые в тонкие платья. Карана приказала им раздеться и спуститься в воду. Они с любопытством посмотрели на меня и послушно следовали ее указаниям. Вода выглядела привлекательно.

Карана подошла к ряду рычагов в стене. Она сильно потянула за одну из ручек. Я смотрел, но ничего необычного не увидел. Две девушки лениво плавали посреди бассейна. Затем я внезапно увидел с другой стороны бурлящую воду, бурлящую в ванне. Затем я увидел темные фигуры, две, три, четыре, пять частей. Крупные морские черепахи, каждая весом более пятисот фунтов. Теперь девушки в ванне заметили подводных монстров. Они закричали и подплыли к краю, но Карана убрала ступеньки, по которым они спустились, и край бассейна был слишком высок, чтобы подняться.

Я знал, на что способны такие гигантские морские черепахи, знал силу их фантастических челюстей. Они могли раздавить бедро, как конфету.

«Они не ели уже несколько недель», - тихо сказала Карана. «Они голодают».

На суше черепахи были медлительны и неуклюжи, но в своей естественной природе они были молниеносными. Я видел, как они подплыли к беспомощным женщинам. Я видел, как одну из девушек схватила огромная черепаха, видел, как ей оторвало ногу одним укусом, когда она кричала. Вторая черепаха подошла к ней с другой стороны и укусила ее за плечо. Ее крики заглохли под водой, когда она потащила ее за собой. Через несколько секунд вода стала красной, гигантские черепахи по очереди ныряли, чтобы откусить плоть, буквально разрывая свою жертву на куски.

«Мы используем этих черепах, потому что они все пожирают», - сухо сказал Карана. «В отличие от некоторых рыб, которые едят только мясо, они ничего не оставляют после себя. Когда они здесь закончат, нам, конечно, придется их ещё покормить. Для них это просто перекус ».

Теперь вода стала почти непрозрачно-красной и сильно пенилась. Карана подошла к рычагу, потянула второй, и из бассейна вытекла окровавленная вода. Наконец он был пуст, если не считать черепах, лежащих на гладком дне. Как и сказал Карана, они ничего не оставили. Она потянула третий рычаг, чтобы промывочная вода текла в бассейн для его очистки. А четвертым рычагом налила туда свежую воду.

«Обычно мы позволяем им вернуться к другому бассейну, где они живут», - сказал Карана, и я увидел открытую дверь в соседний бассейн, который также был наполнен пресной водой. «Но я хочу показать вам кое-что еще».

Бассейн быстро наполнился, и через несколько минут черепахи снова начали плавать в поисках новой еды.

«Присмотритесь к ним», - сказал Карана, и я стоял у края бассейна и смотрел на плавно плывущих гигантских рептилий. Я знал, что Карана стоит рядом со мной, но в самых ужасных мыслей я не мог представить, что она сейчас сделает.

Она ударила меня со всей силы плечом в спину, и я почувствовал, что падаю в бассейн. Когда я упал в воду, меня охватила смесь гнева, удивления и, что любопытно, неверия. Но я также немедленно отреагировал на это, применив какой-то автоматический спасательный механизм.

Я нырнул на дно, доплыл до самого дальнего угла и поднялся, чтобы подышать. Монстрам потребуется всего несколько минут, чтобы добраться до меня и обнаружить новую жертву. Я снова нырнул и поплыл на дно. Теперь я увидел двух животных, которые быстро двигались боком, поворачиваясь в воде, - знак того, что они заметили мое близкое присутствие.

Я позволил стилету Хьюго проскользнуть в мою ладонь и крепко сжал пальцы на рукоятке стилета. Было бы фатально ждать приближения черепах; Я не мог избежать скорости этих несущихся тел, и за считанные минуты меня разорвали бы в клочья. Я подошел к передней черепахе и воткнул стилет глубоко ей в горло, дернув его вниз, чтобы сделать глубокий порез. Кровавая струя попала в воду, и тут же налетели другие черепахи. Они набросились с быстрыми, острыми укусами на раненое животное почуяв запах крови. Когда они пожирали черепаху, я нырнул под одну из них, воткнув Хьюго почти в том же месте.

Две черепахи бросились на неё, и вода снова потемнела от крови. Я поплыл под ним, быстро нырнул на дно и через все еще открытую подводную дверь во второй бассейн. Я поднялся туда и увидел, что могу легко выбраться. В висящих в воде клетках я видел еще больше черепах. Теперь, когда я вышел из ванны, я увидел закрытую дверь, ведущую в первую ванну. Я молча открыл и посмотрел. Карана напряглась вдоль стенки ванны, вглядываясь в окровавленную воду, пытаясь разглядеть красный слой на поверхности. Я шагнул к ней.

Я спросил. - "Вы кого-то ищете?".

Она обернулась, ее глаза расширились в недоумении, но она сразу это поняла.

«Дверь во второй бассейн», - выдохнула она.

«Верно, - сказал я. «Ты слишком торопилась, чтобы убить меня». Я подошел к ней, и она попятилась, пока не остановилась у края бассейна. "Почему, черт возьми, почему?" - крикнул я ей.

«Ты заставил меня это почувствовать», - прошептала она. «Ты довел меня до оргазма. Никто раньше этого не делал. Если бы это случилось снова, я бы снова пришла к тебе. Я была бы твоей рабыней, привязанной к тебе навсегда, в ловушке чего-то, что я не могла бы контролировать. Никогда.'

Это объясняло страх в ее глазах, ненависть. Я сделал ее уязвимой, человечной, а она не могла себе этого позволить. Это было ее защитой - никогда не быть удовлетворенной мужчиной, и я нарушил эту защиту. Она была такой же извращенной, как и Хассук.

Я спросил. - "Как бы вы объяснили мою гибель?"

«Я хотела сказать ему, что ты пытался спасти девочек, потому что не мог этого вынести», - ответила она. Я улыбнулся. Я внезапно понял, что тоже могу играть в эту рабскую игру.

«Но вот я жив и здоров, Карана», - сказал я, подходя к ней. Я сорвал рубашку с тела и расстегнул ширинку. «И я сделаю именно то, чего ты боишься, Карана. Ты станешь моей рабыней и будешь подчиняться всем моим прихотям. Посмотри на меня, Карана. Ты подчинена, как и все здесь, но подчинены мне, из-за того, что я могу с вами сделать.

Ее глаза, снова горящие желанием и страхом, смотрели на меня. Ее губы приоткрылись, и она нырнула в мою сторону. Я видел, как ее ступня соскользнула, ее нога ударилась о край бассейна, она повернулась и упала в него. Я прыгнул за ней, но ее пальцы коснулись моих и исчезли. Она закричала, когда ударилась о воду, я бросился на землю и протянул ей руку. Но она оказалась среди трех живых гигантских черепах. Они схватили ее, дернули за плоть, а я посмотрел в другую сторону. Бедная Карана. Прекрасная хозяйка фантастического невольничьего рынка, которая сама боялась стать рабыней.

Хассук, конечно, спросил меня, когда я подошел к нему. Но я сказал ему правду, по крайней мере частично. Эта Карана пыталась избавиться от меня, и когда она была потрясена, увидев, что я все еще жив, потеряла равновесие и упала в бассейн. Хассук выглядел скорее раздраженным, чем грустным или что-то в этом роде. Огромная толстая фигура не испытывала никаких других чувств, кроме чисто физических.

«Нам придется ускорить твои тренировки, Картер», - сказал он. «Ты можешь понадобиться мне раньше, чем я думал».

Томас бесстрастно наблюдал за мной, когда я рассказывал об инциденте с Караной, и я видел недоверие в его глазах. Я улыбнулся ему и надеялся, что он прочитает обещание в моих глазах.

У меня было немного свободного времени, и я осторожно направился к комнатам Караны, надеясь найти там что-нибудь откровенное. У нее была огромная роскошная спальня со шкафами, набитыми одеждой. Я собирался уходить, когда мое внимание привлекла небольшая книжная полка, наполовину скрытая за занавеской. В основном это были научные труды: Фрейд, «Исследование паттернов мозга» Кременши, «Психология дисциплины» , книги Павлова и очень старая книга под названием «Работорговля в Древней Аравии».

Просматривая его, я заметил подчеркнутый отрывок, который читал.

«Старая работорговля была оружием», - прочитал я. «Могущественные султаны часто использовали его, чтобы получить власть над князьями, властителями и шейхами. Предоставляя им рабов, они могли убедиться в их лояльности ».

Я откладываю книгу, чувствуя себя человеком, который нашел ключ, но не знает, куда его положить. Старые султаны держали своих принцев и шейхов пустыни в своей власти посредством работорговли. В общем, у меня была идея, кто держал Хассука в своей власти, но - почему? У меня был ключ, все, что мне нужно было сделать, это найти замочную скважину. Это и конкретные доказательства. И время было на исходе, не столько для меня, сколько для Джуди.

Я навещал ее в темнице и видел, как она хромала, прислонившись к стене, с тусклыми глазами, остекленевшими от боли. Через день или два ее переведут в лабораторию идеологической обработки мозга. Там она изменится безвозвратно. Там она станет одной из безвозвратно потерянных душ с холодными, далекими глазами, неумолимо искривленными психологически и эмоционально. Я чувствовал себя безумно замкнутым.

Чуть позже в тот же день я подумал, что мне повезло, но шанс был упущен. Меня вызвали к Хассуку. Когда я вошел в его комнату, он был в гостиной и разговаривал с Томасом. Лысый евнух вопросительно посмотрел на меня.

«Две вещи произошли почти одновременно», - сказал Хасук. «Принцесса Нэнси привозит нам новую группу девочек. Мне они нужны. У меня появляется все больше и больше клиентов. А шейх Аль-Нассан, старый шейх из пустыни и поставщик обычных рабов, сообщил, что у него есть груз для нас ».

Я спросил. - "Кто такая принцесса Нэнси?"

Хасук резко отмахнулся от вопроса. «Это пока не ваше дело», - сказал он. «Мы с Томасом принимаем принцессу Нэнси, чтобы она взяла на себя управление девочками. Вы идете к Аль-Нассану, чтобы вести с ним переговоры насчет рабов. Один из моих евнухов, знающий дорогу, пойдет с тобой. Все девушки и мужчины Нассана - это просто груз, за ​​некоторыми исключениями. Вы должны покупать их по минимально возможной цене, но при этом удовлетворить потребности Аль-Нассана как будущего поставщика ».

«Я сделаю все возможное, - пообещал я.

«Вы немедленно уезжаете на верблюде и едете в пустыню к границе Руб-эль-Хали, Пустой равнины. Мой человек покажет тебе дорогу. В третьем оазисе с оливковыми деревьями вы найдете Аль-Нассана и сможете вести переговоры ».

Толстый промасленный стервятник сидел и играл с нефритовым кулоном. Он был доволен собой. Меня благополучно выгнали, пока эта принцесса Нэнси доставляла «товар». Я быстро подумал. Если бы я мог поймать принцессу Нэнси с девочками, у меня были бы доказательства. Обвиняющие улики, в которых я нуждался: заключенные девушки, готовые поговорить. Но меня отослали. Хорошо задумано, но, возможно, недостаточно аккуратно, подумал я.

Я уже был занят диким, причудливым планом. Шанс на успех был только один из тысячи. Но в нынешнем виде этот шанс был лучше, чем любой другой.

Глава 8

На второй день солнце и песок слились в одного огромного, безжалостного, безмолвного врага. Мне выдали форму офицера английской армии и солнцезащитный шлем. Евнух был одет в свой бурнус, и с нами было два вьючных верблюда, не считая животных, на которых мы ехали. Я был рад тому, что много лет назад научился ездить на верблюде и расслабился в месте между его горбами, похожем на кресло-качалку. Фактически, мы добились хорошего прогресса, поскольку я настаивал на том, чтобы идти почти постоянно.

Я был более чем благодарен, когда мы увидели третий оазис с оливковыми деревьями. Аль Нассан и его люди уже были там со своими палатками и отдыхающими тощими, усталыми верблюдами. Когда мы пересекали пылающую пустыню, я строил планы, и если мои надежды оправдались, если я угадал правильно, то у Джуди был шанс, жалкий шанс, но, тем не менее, шанс.

Когда мы прибыли, все люди Нассана собрались вокруг нас; зловещий отряд наемников, чьи кинжалы, пистолеты и мечи составляли небольшой арсенал. Хассук дал мне верительные грамоты, и я приготовил их, когда слез с верблюда и подошел к палатке Аль-Нассана.

Появился шейх, высокий худой старик с золотыми коренными зубами и глазами, хитрыми как у ласки, и лицом, которое этому соответствовало. Я понятия не имел, сколько ему лет, но знал, что его тело по-прежнему было сильным, а разум в порядке. Он не знал, но мы собирались торговаться о разных вещах.

Он проверил мои данные. Мы поклонились друг другу и начали столь любимые арабами ритуалы перед переговорами. Вечер прошел за застольем, мы ели ягненка с рисом и тарелками салата,баклажанов и заварного крема. Рядом с мясом складывались плоские куски хлеба и, конечно же, оливки и финики. Кофе из корня имбиря завершило трапезу, и шейх потчевал меня лестными описаниями своего человеческого товара в перерывах между тостами за мое здоровье.

Когда ужин был окончен, звезды пустыни уже сияли, и вечер стал холодным. Аль-Нассан проводил меня до моей палатки, и мы оба знали, что на следующее утро начнутся настоящие переговоры. Пока он рассказывал о своей давней связи с Ибн Хасуком, я увидел брешь и сделал свой первый шаг.

«Принцесса Нэнси на этой неделе приведет еще девочек в дом Хассука», - сказал я небрежно, но мои глаза были прикованы к его острому лукавому лицу. Его улыбка дала мне первую, самую важную часть моего ответа. Он знал о существовании принцессы Нэнси. Это было видно по его изогнутой губе и плавному взгляду в глазах. Я начал волноваться. Если бы он не знал ее, мое путешествие было бы напрасным. Но это была дверь, которую Ибн Хассук оставил открытой - давнее участие старого шейха в работорговле. Я подозревал, что он знал все о принцессе Нэнси и о том, как и где с ней связаться. Но мне придется подождать до утра, прежде чем я смогу войти в эту дверь.

Я пожелал старому шейху спокойной ночи и вошел в свою палатку, где уже спал евнух Хассука.

Ночь прошла быстро, я хорошо выспался и был разбужен ярким утренним солнцем. Умывшись водой, которая оставалась на удивление прохладной в сумке из козьей шкуры, я вошел в палатку Аль Нассана, чтобы проверить его мастерство. Было двенадцать женщин, одиннадцать из которых были обычными женщинами, но достаточно молодыми и сильными. Старому лису было что сказать о каждой женщине. Они происходили из преданных ему семей. Эта могла работать как десять верблюдов. У этой было шесть братьев, значит, у нее в крови были сыновья. И так далее. Он оставил напоследок свою главную достопримечательность - молодую, не малоприятную девушку, которая должна была поправиться примерно на десять фунтов.

«Она девственница», - тихо объявил шейх. 'Девственница! Это принесет фантастическую цену где угодно. Я даю своему старому другу Ибн Хассуку первый шанс купить ее. Девственница, особенно такая молодая и красивая, как эта, стоит в двадцать раз дороже обычной девушки. Это абсолютная правда ».

Я торжественно кивнул и согласно, затем бросил свой второй мяч. «У меня есть свои методы ведения переговоров», - сказал я. «Я не веду переговоры на глазах у других. Когда я веду переговоры, это только между тобой, мной и рабами ».

«Мои люди держатся подальше от палатки», - сказал Аль-Нассан, но я покачал головой. «Всегда есть уши, чтобы услышать и рассказать. Отпустите своих людей. Пусть они принесут пустынную антилопу, чтобы мы сегодня вечером отпраздновали наш бизнес. В противном случае я вернусь один.

Аль-Нассан пожал плечами. В конце концов, я был заказчиком, и почему он не может уступить мне? Я вышел с ним из палатки и увидел, что он идет к своим людям, которые собирались вокруг верблюдов. Увидев, как мужчины поднимаются, я подозвал евнуха Хассука в нашу палатку. Я вошел впереди него. Когда он вошел, я нанес ему удар карате по шее. Он упал, как кирпич, и я швырнул его в угол. На самом деле его не нужно было связывать. Тем не менее, я связал его бурнусом и заткнул ему рот кляпом. В этом деле вы научитесь принимать только те риски, которых невозможно избежать.

Когда я вернулся в палатку Аль-Нассана, я попросил его убрать всех рабов, кроме девственницы.

«Мы начнем с нее, потому что она самая дорогая», - сказал я. «Я заплачу вам за нее хорошую цену, если вы расскажете мне все, что знаете о принцессе Нэнси».

Глаза старика заблестели, и его обычное осторожное поведение сразу бросилось в глаза. Но я этого ожидал.

"Разве вы не знаете принцессу Нэнси?" - медленно спросил он. - Разве Ибн Хасук не был рад рассказать вам о ней? Тогда я не могу о ней говорить ».

«Я согласен с твоей ценой за девственницу, старик, - сказал я. «Расскажи мне о принцессе Нэнси».

Аль-Нассан начал осторожно отходить. «Мне это не нравится», - сказал он. «Если бы я сказал вам то, что ваш хозяин не хочет вам говорить, Ибн Хасук снял бы с меня кожу живьем».

«Хватит говорить о женщинах», - сердито сказал я. «Я хочу знать все, что ты можешь мне сказать».

Аль Нассан поднялся быстрым, ловким движением, сжимая золотую рукоять кинжала на своей талии. 'Возможно, Ибн Х Асук даже не послал тебя, - сказал он.

Я надеялся, что легкий приз для девственницы развеет его страх, но понял, что ошибался. Сила Ибн Хасука простиралась далеко.

«Хасук послал меня, но я сам себе хозяин», - прорычал я. «Скажи мне сейчас, или я заставлю твои кости высохнуть на солнце пустыни». Его реакция была характерной. Пораженный и сбитый с толку, он ничего не мог сделать, кроме как защищаться. Я видел, как его рука сжимает кинжал и начинает вынимать его из ножен; Затем я напал и нанес ему короткий резкий удар по шее. Он съежился, отшатнулся, и я сбил его с ног коротким правым хуком. Я оторвал полоски его бурнуса и крепко связал его.

Он очнулся, когда я только закончил эту работу. Он проклял меня по-арабски. Я поставил его на груду одеял и подошел к девушке. Я снял простую одежду, которую она носила, и осмотрел ее обнаженное тело, почти мальчишеское, но очень женственное - маленькая грудь, узкие бедра - привлекательное в незрелой, девственной манере. Когда ее руки были привязаны к запястьям за спиной, ее маленькие груди соблазнительно выступали вперед. Я прикоснулся к ним и почувствовал, что они очень мягкие. Я взглянул на шейха. Он озабоченно сузил глаза.

«Не трогай ее, - крикнул он. Я ухмыльнулся ему, поднял девушку и положил ее на ковер, лежащий на песке.

«Расскажи мне, что ты знаешь о принцессе Нэнси, или я возьму девственность этого очаровательного маленького создания», - сказал я.

Аль-Нассан закричал: «Оставь ее в покое!»

Я играл с грудью девушки, и ее темные глаза смотрели на меня без страха. Я подумал, понравится ли ей эта идея. Я опустился на нее. Шейх яростно взревел.

Он кричал. - "Ты меня грабишь!" 'Я прошу тебя. Я бедняк. Она мой единственный шанс на беззаботную старость ».

«Ты старый хитрый лжец», - сказал я. «Принцесса Нэнси, старик, или через десять минут ее цена упадет на десять тысяч процентов».

Он кричал. - «Ибн Хассук убьёт меня!» «С таким же успехом я мог бы убить себя».

Я пожал плечами и еще больше опустился на девушку. Она наполовину обхватила мою спину своими стройными ногами. «Берегись, старик, - сказал я.

«Хорошо, хорошо, стой! Я скажу тебе то, что ты хочешь знать, - воскликнул он. 'Оставь ее одну.'

Я отстранился, и девушка сомкнула ноги. Я встал и посмотрел на старого шейха; капельки пота на его лице не были результатом утренней жары.

«Принцесса Нэнси - это корабль», - грубо сказал он. «О, да поможет мне Аллах в грядущие дни и спасет меня от гнева Ибн Хасука».

'Корабль?' - повторил я. "Откуда взялся этот корабль?"

«Принцесса Нэнси плывет по Красному морю от Аденского залива до частной пристани Ибн Хасука недалеко от Йидды».

"Корабль рабов!" Я тихонько присвистнул сквозь зубы. Я быстро подумал. Это было идеально, простое доказательство, которое я искал. Человеческий груз - по словам других девушек, Хассука - должен был быть захвачен, но не Хассуком. Их рассказы были бы абсолютным, сокрушительным доказательством.

Я хотел знать, действительно ли старый шейх знал больше, но я услышал тихий шаг верблюдов, бегущих по песку. Я побежал ко входу в палатку и увидел, что люди Аль Нассана подошли к палатке. Я бросил последний взгляд на шейха и девушку с открытыми глазами, ухмыльнулся ему и побежал к своему верблюду, лежащему в тени оливкового дерева. Я скакал через пустыню на запад к Красному морю, когда другие бросились в лагерь, но я знал, что они будут преследовать меня через десять минут. Моему верблюду дали отдохнуть и напоили. Они устанут от погони и не скоро меня догонят. Я нарисовал карту местности перед мысленным взором и увидел, что ближайший порт на прямой линии находится прямо на западе, в маленьком городке Хали. Там я мог узнать, миновал ли его корабль «Принцесса Нэнси», направляясь на север. Когда я оглянулся, я увидел поднимающееся облако обжигающего песка, а затем маленькие, скачущие галопом черные фигурки, летящие над дюной. Все люди Нассана бросились в погоню, а старый шейх, несомненно, возглавит их.

«Торопись!' - Я крикнул на верблюда и сильно пнул его ногой. Он ускорил темп, но я осознал ошибку в своем замысле. Животное действительно отдохнуло лучше, но его дыхание было прерывистым. В конюшне Ибн Хасука его хорошо кормили и он был в форме для спокойных прогулок, но он не мог выдержать бодрого галопа, постоянной высокой скорости верблюдов жителей пустыни.

Черные пятна позади меня постепенно становились больше, и мой верблюд стал медленнее идти рысью. В этом безлюдном ландшафте, состоящем из песка и большого количества песка, негде было спрятаться. Даже дюны представляли собой лишь низкие холмы, в отличие от высоких дюн Сахары. А потом я увидел это широкое коричневое клубящееся облако на горизонте, которое быстро расширялось, посылая огненные стрелы, когда солнце освещало песчинки, несущиеся по небу.

Это была песчаная буря, миллионы песчинок нёс самум, вихрь аравийской пустыни. Я оглянулся и увидел своих преследователей, теперь уже узнаваемых фигур, обгоняющих меня с поразительной скоростью. Симум с песчаной бурей двигался на север, но я смог избежать этого, следуя своим курсом. Но дыхание верблюда становилось все более трудным, и люди Аль-Нассана скоро схватили бы меня.

Я повернул поводья и пустил галопом свое ревущее и протестующее животное на север. Когда мы приблизились, огромное облако превратилось из серебристо-коричневого в черное, и я увидел, что остальные следуют за ним. Я мог представить себе их недоверие и испуг. Прежде чем мы достигли предела надвигающейся песчаной бури, я снял рубашку и обернул ее вокруг головы, оставив открытыми только две щели, сквозь которые можно было видеть. Я пришпорил верблюда и нырнул в шторм.

Миллион колючих игл песка ударил меня, и я взвыл от боли. Я спрыгнул с верблюда, и на мгновение мы стояли, окутанные черным облаком, и нас било воющим ветром. Я дышал под рубашкой. Без рубашки мой рот был бы заполнен песком, а мое лицо было бы разорвано острыми песчинками. Я потянул верблюда, и его не надо было толкать. Он повернулся спиной к центру шторма, лег на песок и повернул длинную шею, чтобы прикрыть голову горбом.

Я лег рядом с массой мокрой от пота кожи и уткнулся лицом в бок верблюда. Если бы люди Аль-Нассана последовали за нами, они бы никогда не нашли нас в этом черном вихре песка. Но вряд ли они попали в шторм. Старый шейх не хотел бы получать от этого максимум удовольствия. Он был практичным человеком и все еще оставался с девственницей. При необходимости он всегда мог придумать какую-нибудь историю для Ибн Хассука.

Я лежал рядом с верблюдом, и пронизывающий ветер песок проникал сквозь мою одежду и рубашку, покрывавшую мою голову, где он прилипал к моему лицу. Верблюд закрыл глаза с длинными ресницами и поджал губы и смог выдержать бурю. Я лежал и потерял чувство времени, пока самум выл и гонял песок вокруг моего тела. Я стряхнул его, перешел на другое место рядом с животным и стал ждать. Время остановилось. Мир был закрыт. Не было ничего, кроме жгучего песка, пронизывающего песка, острого, как иглы, песка, который оставил на моем теле тысячу маленьких порезов. И когда казалось, что моя кожа больше не выдерживает, я услышал мягкий шепот надежды. Жжение и визг немного уменьшились, затем прекратились.

Желтоватый свет пробивался сквозь симум, когда солнце пробивалось сквозь вращающийся песок. Я с трудом поднялся на ноги, отягощенный песком и в запекшейся одежде. Я натянул поводья, и верблюд начал крутиться, встряхнул своим массивным горбом и начал подниматься своим обычным образом. Я держался за поводья и шел навстречу сиянию солнца, пока самум бушевал, теперь снова как серебряное облако на горизонте. Я оглянулся. Аль Нассан и его люди ушли.

Я разделся, стряхнул с себя всю одежду. Я отряхнул липкий песок со своего тела и снова оделся. Мое тело протыкало маленькие раны, нанесенные песчаной бурей, и я знал, что боль будет продолжаться еще долгое время. Я сел на верблюда, и мы снова повернули на запад, в сторону Красного моря и встречи с принцессой.

Глава 9

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я прошел через пустыню, миновал перевалы гор Джебель-Хиджаз и, наконец, добрался до порта Хали. Это было немного больше, чем набор рыбацких лодок, с частной яхтой и несколькими туристическими лодками тут и там. Когда я приехал вечером, я привязал верблюда к дому человека, на знаке которого было написано что он гончар. Утром, если бы никто не пришел забрать животное, он, несомненно, заключил бы, что Аллах был добр к нему. Когда я пересекал пустыню под палящим солнцем, Джуди занимала большую часть моих мыслей, и я надеялся, что для нее еще не поздно.

Теперь, прохладным вечером, наблюдая за кораблями в гавани, я сосредоточился на задержании рабов. Я не видел корабля под названием «Принцесса Нэнси», похожего на корабль работорговца. Я опоздал? Это была мрачная мысль, которую я быстро отбросил. Затем за гаванью я увидел корабль, его черный контур, который плыл беззвучно и без огней. Одно это было подозрительно. Корабль плыл медленно, очень медленно. Я побежал к концу пирса, где было пришвартовано полдюжины фелюг, высоких арабских парусников. Я отзвязал один, поднял слегка конический парус, и вечерний ветер погнал лодку влево. Я молча поплыл на фелюге в направлении медленно движущегося корабля. Была ли это "Принцесса Нэнси", и если да, следует ли мне отплыть назад и предупредить власти? Ответ на этот вопрос пришел с ужасным осознанием, поскольку я вспомнил классическую реакцию капитанов древних работорговцев, когда они боялись быть обнаруженными. Они выбрасывают свой человеческий груз за борт. Я знал, что их современные коллеги будут не менее безжалостными. Благодарный за бесшумный парусник, я направил фелюгу прямо за таинственным кораблем. Подойдя ближе, я увидел, что это каботажное судно водоизмещением около 1500 тонн, старый, ржавый, потрепанный корабль. Подгоняемое вечерним ветром, мое судно шло намного быстрее, чем грузовой корабль, и я держался ближе к корме. Постепенно потрепанные, отслоившиеся буквы стали разборчивыми:

«Принцесса Нэнси - Александрия». Прекрасное название для старого судна; даже в темноте я мог видеть его состояние. Неудивительно, что корабль плыл так медленно.

Я направил фелюгу ближе к левому борту, где с предсказуемой неряшливостью веревочная лестница все еще висела за бортом. Я протянул руку, ухватился за лестницу одной рукой и подтянулся, пнув румпель маленькой лодки. Фелюга свернула и отлетела во тьму, пока я цеплялся за лестницу.

Я осторожно поднялся и выглянул через перила. На палубе никого не было, и я перелез через перила и спустился на доски палубы. Я был уверен, что на корабле была крошечная команда, возможно, не больше полдюжины человек плюс капитан. Каюты экипажа будут расположены впереди, чуть ниже палубы.

Я прокрался вперед по краю рубки, наконец, проскользнув в дверь чуть ниже мостика. Глубокий рев работающей старой машины потрясал корабль, и я пошел по внутреннему проходу, ища признаки человеческого груза. Я ничего не видел, только несколько пустых кают, туалетов и кладовых.

Я остановился в каюте экипажа и услышал храп. Я насчитал там семь фигур в и подошел к люку переднего трюма. Было слишком темно, чтобы смотреть вниз, но я прислушивался к любым звукам. Я ничего не слышал. Я осторожно подошел к корме и второму трюму. Прикосновение рассвета окрасило небо и дало достаточно света, чтобы заглянуть в трюм. Трюм был пуст, если не считать нескольких ящиков и бочек.

Рассвет велел мне поторопиться. Экипаж просыпался, а у меня оставалось всего несколько минут, чтобы продолжить. За дверью в холл лежал свиток прочной веревки для белья. Я поднял его, разрезал ножом на мелкие кусочки и поспешил обратно в каюту экипажа.

Я проскользнул внутрь, как безмолвная тень. В ближайшей койке был крепкий негр. Моя рука схватила его за шею, и я сильно надавил пальцами на мягкие места за ушами. Глубокое дыхание сна превратилось в мягкое дыхание бессознательного. Я быстро связал его и подошел к следующему мужчине.

Мне нужно было связать еще двух, когда один из них внезапно сел, возможно, разбуженный шестым чувством. Это был мощно сложенный китаец-полукровка с коренастым телом. Когда он увидел меня, он быстро отреагировал. Он подпрыгнул, расставив ноги, и ударил меня ногой. Я пригнулся и увидел, что последний человек, темнокожий индеец, тоже проснулся.

Китайский полукровка в одних штанах налетел на меня. Я поймал его в прыжке яростным апперкотом, который сильно откинул его на край одной из двухместных коек. Я снова его ударил, и его голова снова врезалась в койку. Он попытался пригнуться и броситься на меня, как бык, склонив голову. Когда он подошел, я ударил его по шее, он упал к моим ногам и замер. Я поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как индеец исчезает за дверью. Я побежал за ним, но он уже был на палубе и кричал в рубку, где стоял рулевой. Я сбил его с ног, но когда он упал на палубу, я как раз краем глаза увидел, как открылась дверь рулевой рубки и появился рулевой.

Индеец, возможно, был невысоким человеком, но он был вертким, как угорь, и отчаянным. Он прижал одно колено к моей груди и оттолкнул меня от себя, нарушив мою хватку. Я уклонился от его другой ноги, которая ударила меня по лицу, бросилась на ногу, но это было вне моей досягаемости. Перед рубкой стояло тяжелое деревянное ведро. Он схватился за ручку и дико замахал им. Мне пришлось рухнуть плашмя на палубу, чтобы не разбить голову свистящим ведром. Затем, индеец хотел убежать; какая это была ошибка. Я нырнул вперед и врезался в него, когда он пробирался к перилам. Он разбился, и я услышал глухой удар, когда его голова ударилась о перила. Зная, что связывать его не нужно, я повернулся к рулевому, спускающемуся по лестнице с пистолетом в руке.

Его выстрел попал в дерево в двух дюймах от моей головы, и я упал на палубу, перевернулся и встал, а Вильгельмина произвела два быстрых выстрела. Первый промахнулся, второй попал. Он упал назад, когда его пронзила тяжелая 9-миллиметровая пуля.

Я услышал, как хлопнула дверь, и понял, кто это должен быть. Я взглянул на капитанскую каюту и увидел человека с растрепанными волосами, с усами, в синей капитанской куртке с золотыми полосками на голой груди. Он взглянул на меня и пистолет в моей руке и отодвинулся от перил. Я слышал, как он пробежал по верхней палубе, последовал за ним, и мы столкнулись друг с другом, когда он спускался по лестнице за дымовой трубой. «Не стреляйте, - сказал он. У него был сильный турецкий акцент. Я мрачно подошел к нему. Его глубоко посаженные глаза пытались зверски смотреть на меня.

«На борту этого корабля нет ничего ценного», - сказал он. «Обыщите трюмы. Они практически пустые.

Я спросил. - "Где девочки?"

Его глаза на мгновение блеснули, затем он быстро нахмурился.

'Что ты имеешь в виду?'

Я ударил его по лицу Вильгельминой, и он упал на палубу, с его губы капала кровь. Мое терпение закончилось, и мне не хватило времени. Я вытащил его.

«Где твой человеческий груз, жалкое подобие капитана корабля?», - прорычал я. "Где рабыни?" Он снова начал протестовать, но я прервал его ударом в живот, который сложился пополам. Я получил удар, за которым последовал правый, который его сбил.

«Я разорву тебя постепенно в клочья», - отрезал я, поднимая его на ноги. «Ты слизистая, паршивая корабельная крыса». Он увидел гнев на моем лице и понял, что я имел в виду то, что сказал. Попытка блефа была прекращена; он рухнул, как проколотый воздушный шар. «Фальшивая колода», - хрипло пробормотал он. 'Под мостиком.'

Я посмотрел на мостик корабля. Он не был очень длинным или широким.

«Покажи мне», - сказал я. 'Быстро!' Я ткнул его Вильгельминой, и он повел меня вверх по лестнице и через верхнюю палубу на мостик. Он подошел к левой стороне мостика, преклонил колени в углу и стал поднимать настил с лежащим там ломом. Я внимательно наблюдал за ним и, когда он обнажил около четверти люка, шагнул вперед.

«Положи лом и отойди», - приказал я.

Когда он повиновался, я подошел к краю палубы и заглянул туда, где раньше были доски палубы. Мои челюсти сжались от гнева. Связанные девушки лежали двойными рядами на фальшивой палубе, на несколько дюймов ниже настоящей. По моим оценкам, между мостиком и фальшпалубой оставалось около шести дюймов.

«Снимай остальные доски, ублюдок», - рявкнул я турку. "И поторопись!"

Я смотрел и держал «Люгер» на мужчине, пока, наконец, он не открыл всю мостовую площадку, и я посмотрел вниз на два ряда связанных женщин. Всего их было пятнадцать или двадцать.

«Вытаскивай их по одной, - приказал я. «И развяжи каждую девушку, когда вы ее вытащите».

Я был почти в рулевой рубке и взглянул на штурвал, который рулевой закрепил, когда подошел ко мне. Курс был прямо, других кораблей не было видно, поэтому я оставил штурвал в покое. Девочки, шокированные и напуганные, когда они вышли, все еще были в одежде, в которой их похитили: одни в мини-платьях, другие в юбках и блузках.

«Свяжите его», - сказал я одной девушке из Европы. 'Ты понимаешь английский?' Она кивнула и заткнула рот капитану теми же веревками, которыми была связана. Девочки собрались в рубке и настороженно посмотрели на меня.

«Я не из их числа», - сказал я. «Я здесь, чтобы спасти вас. Кто понимает по-английски?

Откликнулись пять или шесть девушек, и я выбрал девушку, которая оказалась ирландкой. Она быстро рассказала мне, как встретила представителя компании Tour-Guide Trips, когда была в Греции. Он взял интервью у девушек, откликнувшихся на рекламу в афинской газете.

У других были похожие истории о так называемых собеседованиях, а затем о личной встрече, после которой они обнаружили, что их схватили, обычно после того, как им дали успокоительное. Было шесть европейских, четыре африканских, четыре китайских и три скандинавских девушки. Большинство немного говорили по-английски, и между собой они говорили на многих языках, что могли быстро переводить друг друга, а я вкратце рассказал им, что их ожидало, когда они прибыли бы на частный причал Хассука.

Теперь, когда они были на свободе, страх и шок быстро прошли. На смену ему пришла сильная ярость. Я почувствовал нарастающий гнев, когда рассказал им все об операции Хассука. В моей голове начал складываться безумный план. Эти девушки не были обычными; они были девушками, знавшими жизнь. Некоторые из них прибыли из прибрежных городов, морских портов, мест, где они учились управлять лодкой, пока учились ходить - побережье Ирландии, греческие острова, африканское побережье.

"Кто из вас может управлять кораблем?" - спросил я и поднял кучу рук.

"Кто мог поддерживать работу машинного отделения этой старой ванны?" Пара рук замахала.

«У моего отца и братьев был небольшой флот моторных лодок на Гебридских островах», - воскликнула одна девушка. «Двигатель этого корабля сейчас работает. Нетрудно проследить за его работой ».

Я усмехнулся. У меня были не только свидетели, но и команда союзников.

Я спросил. - «Кто из вас умеет обращаться с огнестрельным оружием?» Также было поднято несколько рук. Я с нарастающим волнением видел, что это сработает. Чтобы вести старый корабль, потребовалось всего несколько человек.

«Слушайте все, - сказал я. «Мы можем действовать вместе и поймать Ибн Хасука. Кто участвует? '

Крик, которым они ответили, меня не удивил.

«Хорошо, тогда вот мой план», - сказал я. «Хассук ожидает, что эта жалкая ванна пришвартовывается к его частной пристани через несколько часов. В противном случае он сразу же подумает о бегстве. Затем он убьет всех девушек, которые сейчас есть в доме, и сбегает. Я не могу этого допустить. Я хочу, чтобы Хассук сидел в тюрьме или умер, что угодно, лишь бы он больше не создавал проблемы. Экипаж корабля связан внизу. Должно быть много мужской одежды, и я уверен, что мы найдем на борту изрядное количество огнестрельного оружия. Вы подводите «Принцессу Нэнси» к пристани Хассука. Если он и его люди подойдут к вам, стреляйте, убивая как можно больше. Затем остановитесь посреди реки, пока не получите известие от меня. Это даст мне время пойти в его дворец и собрать остальные улики, которые мне нужны против Хассука.

Я остановился и посмотрел на них. - "Как вы думаете, вы справитесь с этим?" Я спросил.

Они по очереди уверяли меня, что это сработает. Это тоже должно было работать. Люди Хасука будут полностью застигнуты врасплох. И это будет не первая наспех собранная армия, одержавшая победу. История изобилует подобными вещами. Я кратко помолился и выразил надежду, что так будет и сегодня.

«Хорошо, - сказал я. 'Давайте начнем. Пока вы делаете свою часть работы, у меня есть своя работа.

Я поручил одной из девушек, здоровенной шведской блондинке, руководить. Маленькая француженка взяла руль, а индонезийско-китайская девушка выполняла функции наблюдателя и навигатора. Две гречанки спустились проверить машинное отделение. Менее чем через полчаса палубные доски были снова поставлены на мостик, но на этот раз внизу, под фальшивой палубой находились капитан и команда. В металлическом шкафу в капитанской каюте нашли винтовки, десять карабинов и набор револьверов. Двое мертвецов были бесцеремонно выброшены за борт.

Я пришел к выводу, что по суше я быстрее доберусь до дворца Хассука. Я положил одежду в пакет с маслянистой тканью и подошла к перилам в трусах. Я бросил последний взгляд на новую команду принцессы Нэнси. Некоторые девушки носили грубые мужские рубашки, другие - короткие куртки и комбинезоны, и все носили головные уборы, чтобы скрыть волосы. Они были мрачно настроены, вооружены и сердиты.

До берега было недалеко плыть. На ярком солнце я быстро высох, потом оделся. Я шел по пыльной прибрежной дороге и увидел араба в западной одежде, но с традиционным красным тарбушем на голове, едущего на старом пикапе «Форде». Я поднял руку, и он притормозил, чтобы я смог запрыгнуть в машину. Поскольку я ничего не сказал и задавать вопросы было нарушением арабского этикета, мы ехали молча, пока я не увидел вырисовывающуюся знаменитую башню дворца Ибн Хасука.

Дорога поворачивала вглубь суши от побережья, так что мне не удалось увидеть частный причал. Но я знал, что он должен быть рядом. Я поблагодарил моего Доброго Самаритянина и выпрыгнул из старой машины, когда мы подошли к имению Хассука. Я стоял под финиковым деревом и думал о том, как лучше пройти, когда увидел небольшой парад из двух лимузинов и грузовика, выезжающего из ворот. Проехав некоторое время по дороге, они свернули на песчаную равнину в нескольких сотнях метров от меня. Я видел здоровенную фигуру Хасука на заднем сиденье первой машины. Я знал, куда он едет.

Когда конвой скрылся из виду, я поспешил к воротам. У меня все еще были верительные грамоты, которые Хассук дал мне показать Аль-Нассану, и теперь я показал их двум часовым. Они кивнули и пропустили меня.

Оказавшись внутри, я пробежал через дом и коридор, соединяющий второй дом. Я спрыгнул с лестницы в темницы и побежал во влажную комнату. Когда я вошел, два евнуха были заняты одной из девушек. Мой взгляд скользнул мимо них в поисках Джуди. Когда я увидел ее, все еще находящуюся под снотворным, у стены, мое сердце забилось от облегчения.

Два евнуха на мгновение подняли глаза, затем вернулись к работе, потому что привыкли видеть меня рядом. Я поднял кусок железной трубы, лежавший на полу, скользнул за ними и свалил их обоих на землю одним ударом. Я освободил девушку, которую пытали, и осторожно опустил на пол, а затем отпустил Джуди.

Я планировал забрать ее отсюда и отправить к ней на квартиру, но видел, что это невозможно. Она была слишком измотана, почти без сознания и не могла продолжать жить самостоятельно. Я осторожно уложил ее, отпустил двух других девушек в темницу и тоже спустил их на землю. Они бы пролежали там хотя бы несколько часов. Это было подходящее место. Если дело дойдет до апогея, у Хассука будут заняты руки. Он бы не подумал о бедных созданиях в своем проклятом подземелье. Но теперь у меня был шанс войти в его жилище туда, где, как я знал, должны быть найдены ответы, которые я искал. Я побежал наверх и вошел в главное здание. Я взлетел по мраморной лестнице на второй этаж, поднимаясь на две ступеньки за раз. Я побежал в комнаты Хассука, через гостиную, спальню и кабинет. У одной из стен я увидел ряд шкафов, а внизу, аккуратно уложенные друг на друга, сотни круглых металлических барабанов с пленкой, на каждом из которых были надписи и коды.

Я как раз собирался схватить один из барабанов, когда тишину нарушил грохот выстрела. Но это был не выстрел, и я почувствовал, как на моей щеке открылась рана, а затем длинная кожаная плеть обернулась вокруг моей шеи. Меня потащили назад, и когда я упал на землю, я увидел огромную лысую фигуру, стоящую в дверном проеме с кнутом в руке.

Я не мог отстегнуть конец кнута, и мне пришлось приложить все усилия, чтобы не быть задушенным им. Томас подошел ко мне длинными кошачьими шагами. Я наклонился и вытащил Вильгельмину из кобуры под моей курткой цвета хаки, затем от удара откатился в другую сторону и почувствовал, как хлыст соскользнул с моей шеи. Я услышал фырканье Томаса и увидел, что он выбросил Вильгельмину в окно. Он вынул кнут и снова ударил. Я повернулся в тот момент, когда меня поразила жгучая, режущая боль, я услышал страшный рев евнуха: Двуличныйый шакал! Я был внизу в темнице и сразу понял, что это ты.

Он снова хлестнул, и я снова почувствовал боль, когда кнут глубоко врезалася мне в спину. Я потянулся к нему, но он вырвал его из моих рук и снова и снова бил в моем направлении, пока я пытался уклониться от его рубящей силы. Он был знатоком этой чертовой штуки, и я знал, что такой хлыст в умелых руках может кого угодно убить или искалечить на всю жизнь.

Я попытался нырнуть к нему, но он двинулся быстро и легко и позволил хлысту снова ударить меня по спине, а затем я почувствовал, как плеть снова обвилась вокруг моей шеи. Я перекатился на спину, позволил Хьюго проскользнуть в мою ладонь и бросил из этого положения. Я видел, как стилет вошел в живот дородного евнуха.

Он тяжело задышал, уронил хлыст и вытащил из своего тела узкий стилет. Он презрительно бросил оружие. Я пригнулся к нему и ударил его по коленям. Он попятился, но ноги у него были как дубовые. Я отпустил его и упал на землю прежде, чем он успел коснуться моей шеи рукой. Я слышал, как ветер свистел, когда он промахнулся и выскользнул пот удара. Я обнял лодыжку и потянул, и он потерял равновесие. Но он снова встал на ноги так же быстро, как и я, и еще один удар промчался мимо моего лица, когда я попятился.

Из раны в его животе текла кровь, но Томас, похоже, этого не замечал. Я уклонился от его следующих ударов, но почувствовал его огромную разрушительную силу на своих руках, это были словно падающие кувалды. Я нырнул под еще один удар и выпустил правый хук по его подбородку из идеального положения. Это был точный удар, за которым стояла вся моя сила. Он споткнулся, врезался в стол, упал на него и раздавил. У обыкновенного человека была бы сломана челюсть, его бы точно вырубили, но гигантский евнух поднялся на ноги, хотя и немного медленнее. Он держался за одну ножку стола, который только что разбил.

Он подошел ко мне, держа за ножку стола в правой руке, а левую руку у себя на животе. Рана нанесеня Хьюго начала действовать. Томас взмахнул ножкой стола - это был ужасный удар, который сломал бы мне руку, если бы я попытался отразить его. Я мог только увернуться и снова нырнуть, пока он раскачивал ножку стола взад и вперед большими дугами. Вдруг вдалеке раздался залп выстрелов, затем еще и еще. Огромный евнух на долю секунды остановился и прислушался, взявшись за поднятую ножку стола. Мне не нужно больше этой доли секунды. Я схватил его за руку, повернул в захвате дзюдо, и он пролетел над моей головой и рухнул, как поваленное дерево. Комната затряслась. Я поднял ножку стола и сильно ударил его по животу. Он схватился обеими руками за нижнюю часть тела, и его лицо исказила боль. Я снова опустил ножку стола, но на этот раз с сильным ударом по шее, когда он поднялся на колени.

Он упал вперед, задыхаясь от боли. Удерживая живот одной рукой, он начал подниматься, когда я ножкой стола снова ударил его по черепу. Он замер на секунду, затем упал и наполовину перевернулся. С ним было покончено, его замершие глаза были безмолвным доказательством его смерти. Стрельба продолжалась, и я улыбнулся. Экипаж «Принцессы Нэнси» оказался на своем месте. При его огромном росте Хассука, безусловно, был бы одной из легких мишеней. Я перешагнул через Томаса и подошел к шкафам для документов у стены.

Я открыл ящик и посмотрел на карты, выбрав одну наугад. «Смайт, Джош, Икс-22». Я посмотрел на пленочные барабаны, увидел один с надписью X-22 и поднял его. Я развернул видео и увидел мужчину, который хлестал китаянку, а африканская девушка хлестала его. Все трое были обнажены. Следующие фигурки изображали человека, вставляющего в китаянку резиновый шланг. И этой красоты было больше.

Я поставил барабан на место и выбрал другое имя из каталога карточек: «Рему, Пьер, Комиссия по атомной энергии Франции». Номер его фильма был H-7, и в его барабане я нашел фильм о нем с двумя девочками не старше десяти или двенадцати. Я отложил пленку и продолжил поиск по карточному каталогу.

Я нашел имена, которые я знал, людей из многих стран, влиятельных людей, министров, депутатов, агентов шпионажа, членов Конгресса, людей, занимающих важные посты в международных офисах, а также целый ряд меньших имен на небольших правительственных постах. Эта карточная система охватывала практически все страны Европы, Северной и Южной Америки, Азии и Африки.

Это были люди, которых Хассук поймал в ловушку, эксплуатировал и соединял со своими девушками, своими эротическими специалистами. Это были хозяева, которые на самом деле были рабами, привязанными к Хассуку. Но было ли это просто шантажом? Это казалось неправильным, и я подумал об этом, когда услышал снаружи визг автомобильных шин.

Я подошел к окну. Это был грузовик, который, как я видел, уезжал к «Принцессе Нэнси». Дверь распахнулась, и из машины выскочила крепкая шведская блондинка в сопровождении двух других девушек. Я окликнул их и побежал вниз, чтобы встретить их. «Вы бы доплыли до середины реки и бросили якорь», - сказал я. 'Что случилось?'

«Нам не нужно было уплывать», - ответила блондинка. «Они все мертвы или в бегах. У нас есть все, кроме этого большого и толстого.

«Хассука», - мрачно сказал я.

«При первом выстреле он сел в свою машину и исчез, оставив остальных позади».

'Проклятие!' Я сказал. - «Возвращайся на корабль и оставайся там, пока не получите известие от меня. Я собираюсь попытаться достать его. Доставьте меня на главную дорогу ».

Я сел в грузовик, и мы поехали через ворота. Часовые, услышав выстрелы, почувствовали, что игра окончена, и скрылись. Насколько мне было известно, немногие оставшиеся евнухи смогли уйти. Они были мелкой рыбешкой. Но главная барракуда все еще была на свободе. Я выскочил из грузовика, когда мы вышли на главную дорогу, а девушки поехали к морю.

Теперь дорога была заполнена паломниками в белых одеждах. Последний день хаджа наступал через 24 часа. Некоторых паломников несли на носилках, других прихрамывали на костылях, большинство шло вместе со своими товарищами-паломниками, поток людей в белых одеждах, очарованных своим религиозным рвением.

Я посмотрел на дорогу, надеясь увидеть лимузин Хассука. Если бы он попытался убежать в этой суматохе, он бы продвигался медленно. Я шел с паломниками в направлении группы людей и трех полицейских. Чуть дальше я увидел табличку ТОЛЬКО ДЛЯ МУСУЛЬМАН. Священная земля теперь была оцеплена для верующих, и петицию о паломничестве нужно было подписать с Каакли, религиозным магистратом.

Когда я подошел к полицейским, я увидел, что они стояли вокруг мужчины, который был обнажен, за исключением пары трусов. Он сказал полицейским, что кто-то затащил его на крыльцо и отнял у него ихрам, простую белую одежду паломника.

Я не стал ждать, чтобы услышать больше. В этом не было необходимости. Я с трудом отошел на обочину дороги и пробежал мимо медленно продвигающихся рядов паломников, все выглядели одинаково в своих белых ихрамах, и по мере того, как я шел, толпа становилась все плотнее. Я миновал знак ТОЛЬКО ДЛЯ МУСУЛЬМАНОВ, обозначающий зарезервированное место для отдыха, и взглянул на мужчин и женщин, сидящих на бесплодной мертвой траве. Я побежал, и у меня пересохло в горле от жары и облаков пыли, поднимаемых на сотни тысяч футов.

Я увидел небольшую деревню, несколько глиняных домов по обе стороны от главной дороги, где сельские жители делали свою работу. А потом я увидел его толстую фигуру, едва прикрытую ихрамом, шедшим на другой стороне дороги, нервно оглядываясь назад. Он еще не посмотрел в правильном направлении, но когда я подошел к нему, пусть даже через дорогу, он увидел меня и остановился. Я уже собирался пробиться сквозь толпу, когда он с гневным ревом повысил голос. "Братья!" воскликнул он. «Среди нас есть неверующий. Здесь есть тот, кто оскверняет имя Аллаха ». Он указал на меня, и тысячи голов были обращены. Повисла шокированная тишина, которая быстро сменилась гневным бормотанием. "Вот он!" - воскликнул Хассук. «Неверный, любопытный неверный из другой страны, который последовал за мной сюда, чтобы поиздеваться надо мной. Посмотрите на него, он даже ихрама не носит, он смеется над нашей святой верой ».

Рев разразился, как кипящий вулкан. Я взглянул на гнев, который развязал Хассук, и побежал. Он превратил этих уже эмоционально напряженных паломников в мстительную толпу. Сейчас не время для отрицаний, заявлений или попыток опровержения. Толпы опасны, это везде и всегда одно и то же, и эта толпа намеревалась растерзать меня.

Я побежал к деревенским домам, и единственным моим преимуществом было то, что люди в толпе натыкались друг о друга в своем неистовом желании схватить меня. Но они разбегались и обыскивали все дома, чтобы найти меня. Их крики и вопли были ужасающим гулом, грохотом грубых, неконтролируемых эмоций. Я пробежал через дом, потом через второй и дошел до третьего. В третьем доме была конюшня, и я залез на сено.

Снаружи я услышал бегущие шаги и крики, когда толпа заполонила деревню, и я мог представить довольную маслянистую ухмылку Хассука, когда он повернулся и направился обратно в свое поместье. Теперь, когда мне приходилось прятаться от безумной толпы и быть уверенным, что меня найдут и разорвут в клочья, он может вернуться, забрать свои фильмы и карты и начать новый бизнес в другом месте. Все было напрасно. Он сбежит и продолжит то, что делает.

Приближался звук шагов рысью. Фигуры в белых мелькали мимо дверей конюшни, толпа бегала взад и вперед и начала обыскивать дома один за другим. Вдруг в дверях остановилась женщина в черной вуали. На голове у нее была корзина с финиками, и она смотрела на кричащую толпу.

Я молча опустился, скользнул к ней и зажал ей рот рукой. Одним быстрым движением я потащил дальше в конюшню. Она потеряла сознание, и я связал ее рукавами пиджака. Менее чем через минуту из конюшни вышла фигура в черной вуали с корзиной фиников на голове и пошла медленно, равномерно, как арабские женщины, надеясь, что проклятая корзина останется на месте.

Я безмятежно пробирался сквозь бегущую толпу, сумел съехать на обочину дороги и прошел мимо рядов паломников обратно к дому Хассука. Я продолжал идти медленно, неуклонно, подавляя желание бежать. Я не хотел устраивать очередной бунт или позволять полиции задерживать меня. Не было времени на обычные вопросы и ответы.

Так что я продолжал уверенно идти, пока не достиг территории поместья Хассука. Тогда я выбросил корзину, сорвал покрывало и плащ и побежал в дом. Я молча поднялся на по мраморной лестнице. Я услышал мягкий щелчок металла. Это были барабаны для пленки, и когда я вошел в комнату, Хассук повернулся. Огромный евнух все еще лежал, глядя на нас мертвыми невидящими глазами, а Хассук все еще носил украденный ихрам.

«Все кончено, толстая задница», - мягко сказал я.

«Я не верю в это», - ответил он, и тогда я увидел пистолет. «Возможно, для тебя все кончено, но не для меня». Я вошел в комнату, сделал круг, но он махнул мне пистолетом.

"Не надо", - сказал он. Я стоял спиной к окну, и это было около семи метров падения до травы внизу. Стол, на котором он сложил барабаны с пленкой, был в пределах досягаемости, но у него был пистолет, и я был в ловушке.

«Должен сказать, вы удивительно ловкий агент», - признал Хассук. «Мне жаль, что ты не был настолько беспринципным, чтобы присоединиться ко мне. Это того стоило.

«Шантаж не так уж и увлекателен», - сказал я, кидая ему наживку. Он засмеялся.

'Шантаж?' - сказал он, его глубокий смех разнесся по комнате. «Конечно, шантаж - часть этого, но дело не только в деньгах, мой дорогой».

Я спросил. - 'Почему?'

«Вы видели мои файлы и знаете, насколько важны некоторые из моих клиентов», - сказал он. «Каждый из них был тщательно отобран после того, как я узнал, что у них есть слабые места. Держась за этих людей, я могу править миром из-за кулис, Картер. Я могу сделать мир своим. Я могу делать всякие дела, и не делать их. Я могу оказывать влияние, безмолвное, скрытое влияние на все правительства и мировые дела. И для замены каждого из старших мужчин у меня есть младшие, которых я подчинил себе ».

Таков был его извращенный план. Синдром власти за троном. Дергать за ниточки доставило бы ему удовольствие, и, без сомнения, он слелал бы за это так, как хотел. Конечно, он был сумасшедшим и, конечно, мог бы сделать именно то, что сказал, если бы ему представилась такая возможность. Это было бы не так уж сложно. Люди, которых он контролировал, принимали решения на основе его угроз. Для них это был страх потерять то, к чему он их пристрастил, страх за их карьеру, репутацию и, во многих случаях, семейные узы. И поэтому каждый из них будет подчиняться своему господину на своем месте, и работорговля в Аравии станет работорговлей для всего мира.

Глаза Хассука на мгновение отдалились, без сомнения сосредоточившись на его планах на будущее. У меня был лишь временный перерыв. Ну забудь, жирный ублюдок. Я пнул ножку стола.Барабаны с пленкой с грохотом упали на пол. Взгляд Хасука автоматически переместился на них, и я нырнул вперед, под прицел. Пистолет хлопнул, пуля задела мне спину, и я почувствовал, как хлестает теплая кровь.

Моя голова ударилась о его большой живот, и мы вместе ударились о стол. Я схватил его за руку с пистолетом и схватил достаточно сильно, чтобы развернуть его и ударить его огромную фигуру о стену. Я думал, что он уронит пистолет, но он этого не сделал, и побежал через комнату, когда он вырвался из стены. Я нырнул в окно, когда раздался его второй выстрел и он промахнулся. Я сделал сальто и кое-как приземлился на ноги. Вильгельмина лежала на траве, куда ее бросил Томас. Я схватил «люгер», развернулся и выстрелил в огромную фигуру Хассука, появившуюся в окне. Я произвел три выстрела, и все они попали прямо в эту толстую грудь. Я видел, как у него отвисла челюсть, а на украденном белом ихраме распространилось красное пятно. Он упал вперед и лег, наполовину откинувшись на подоконник, на мгновение вздрогнул, а затем замер, полуобнаженная гора плоти.

Я засунул Вильгельмину в ее кобуру и внезапно понял, что мое тело болит в каждой клеточке и что я очень, очень устал. Я вошел в тихий дом, подошел к телефону и позвонил в консульство США. Я использовал идентификационный код AX и кратко рассказал историю, а затем попросил их связаться с Хоуком и провести приготовления.

Я слышал, как машины проезжают через ворота, и спустился вниз, где увидел грузовик и один из лимузинов, где упала команда принцессы Нэнси, моя команда. Я рассказал девушкам, что случилось, и они пообещали подождать здесь, пока не приедут сотрудники консульства. У каждой будет своя история. Затем я спустился вниз, накинул накидку на маленькую девочку, которая все еще была без сознания, и вынес ее на улицу. Шведская девушка отвезла нас в квартиру Джуди, а затем вернулась, чтобы ждать чиновников.

Я искупал Джуди в теплой воде и вызвал врача. Когда он пришел, я представился и рассказал ему всю историю, которую ему нужно было знать, чтобы лечить ее. После того, как он ушел, был поздний вечер, прежде чем она проснулась. Я сел рядом с кроватью. Ее круглые глаза, наполненные вещами, которых я не понимал, смотрели на меня.

«Все кончено», - мягко сказал я. «И мне очень жаль, через что ты прошла, Джуди. Не могу сказать, как мне жаль ».

Она огляделась, сориентировалась на знакомые вещи в своей квартире, а затем снова посмотрела на меня. Она ничего не сказала, но в ее глазах была горечь. Я встал, похлопал ее по руке и ушел. Врач приходил к ней каждый день и давал мне отчет, а через 24 часа ко мне неожиданно пришел посетитель, который жевал незажженную сигару.

«Я должен был приехать», - сказал он. «Споры по поводу права собственности на фильмы. Мы разобрались. Каждый человек в этой картотеке получил оригинал фильма и письмо от AX.

"Письмо, в котором их просят изменить свои привычки, я так понимаю?"

«Это, конечно, подразумевается», - сказал Хоук. 'Это говорит так много, что они могут быть счастливы, что они снова свободны благодаря одному из наших агентов ».

«Великий освободитель», - пробормотал я.

«За самыми важными людьми на самых деликатных постах, конечно же, следят их собственные правительства», - добавил Хоук. «Там, где это будет сочтено необходимым, будет предложена медицинская и психиатрическая помощь».

Ястреб остался там всего на день и любезно предложил мне остаться на некоторое время, пока Джуди немного не поправится. «Выделите еще день или два», - великодушно сказал он. Наконец, мы закончили его почти за две недели.

Я начал думать, что этого не хватит. Я слышал только отчеты врача, но от Джуди ни слова. Однажды поздно вечером я был один в номере отеля, где остановился, когда в дверь постучали. Вот она, смотрит на меня своими большими круглыми глазами. Она вошла, ничего не сказав, и Я смотрела, как она стоит в комнате в очень шикарном и очень женственном платье из розового шелка.

«Ты прекрасно выглядишь, Джуди», - сказал я. «Я рад этому. Я очень счастлив.'

«Снаружи исцеляется», - мягко сказала она. «Внутри это занимает больше времени. Иногда это совсем не лечит. Я думал, у меня это не сработает ».

Я спросил. - "Но это сработало?"

«Я много думала», - серьезно сказала она. «Сначала я не видела причин прощать тебя. Вы использовали меня целенаправленно и намеренно. Я знал, что ты не хотел позволить мне пережить то, что со мной случилось. Вы были вынуждены, я это понимала. Но есть люди, которые не смогли бы меня понять. Они бы подумали обо мне, как о человеке, о человеческом существе. Но ты этого не сделал, и я ненавидела тебя за это. Но когда мне стало лучше, я подумал об этом и начала тебя понимать. Думаю, вы думали обо мне, о том, что они со мной делали ».

«Я тоже страдал, Джуди», - мягко сказал я, взяв ее за руку. "Но, я победил".

* * *

Картер Ник

Палачи

Ник Картер

Палачи

Посвящается сотрудникам секретной службы Соединенных Штатов Америки

Первая глава.

U.S.N. Paycock был последним из тяжелых ракетных крейсеров Южно-Тихоокеанского Объединенного флота обороны. Он вмещал четырнадцать сотен человек, весил двенадцать тысяч тонн, имел шесть 8-дюймовых орудий и две спаренные пусковые установки, оснащенные сверхзвуковой ракетой ПС «Терьер». Сдвоенные пусковые установки могли запускать по две ракеты на пусковую установку каждые тридцать секунд. Они могли запустить четыре ракеты за восемь десятых секунды. U.S.N. Paycock был великолепным боевым снаряжением и стоил 225 миллионов долларов.

В ночь на 4 июня 1969 года она прорезала черноту почти безлунной ночи в южной части Тихого океана. Люди на закрытом мостике время от времени могли видеть темную массу других судов, участвующих в совместных австралийско-американских военно-морских маневрах. Капитан Уилбур Форман был на мостике, наблюдая, как его рулевой начал медленный поворот влево, как и требовалось, ровно в 0 часов и пятнадцать минут. Все корабли шли без огней, в боевых условиях, а радар, глядя в свой зеленый экран, нахмурился.

«Судно приближается к нам по левому борту, сэр», - крикнул он. Капитан Форман выглянул в окно и увидел огромную часть австралийского авианосца Даунинг, одного из австралийских авианосцев класса «Маджестик», загруженного в двадцать тысяч тонн. . Он заключил, что она может немного раскачиваться.

«Держи курс», - сказал он рулевому, и тот сделал это. Затем, в связи с внезапной катастрофой на море, огромная масса авианосца ударила по США. Paycock в середине корабля, двигаясь сквозь нее, как нож движется через масло. Люди кричали, взрывались двигатели, моряки ныряли в море, пытаясь погасить пламя, охватившее их тела. В результате удара была разрушена электрическая система корабля, и закрыть все переборки вручную было невозможно. U.S.N. Paycock быстро упал. Выжившие были, но немного.

На борту австралийского авианосца толстый нос принял на себя основную тяжесть крушения, и его переборки были быстро закрыты. На мостике радарман прислонился головой к экрану своего инструмента, пытаясь заглушить звуки умирающих снаружи. Его звали Бертон Комфорд, и во время военно-морского расследования он показал, что экран его радара показывает большое расстояние между кораблями. Был сделан вывод о том, что радар может быть неправильно прочитан, что электронные глаза могут работать неправильно, а явная халатность недопустима. Но Бертон Комфорд был человеком, которому было поручено управлять и интерпретировать сигналы электронных глаз, которые должны были направлять гигантский носитель.

Месяц спустя, почти в день, совместные военные маневры объединенного Тихоокеанского оборонительного альянса прошли вдоль прекрасных белых пляжей Папуа. Белые силы, «нападающие», создали плацдарм. Силы обороны синих под командованием майора Австралии Рональда Синглтона находились над горным хребтом в ожидании авиаудара своих самолетов обороны. Справа от пляжей находились войска Новой Зеландии и Филиппин; слева - американцы при поддержке Великобритании. Самолеты австралийских ВВС были оснащены боевыми бомбами, которые они сбрасывали в море по заранее установленным целям. Если цели были поражены, каждое поражение приравнивалось к заранее определенному количеству выбитых «атакующих» войск и засчитывалось защитникам.

Это было довольно типичное упражнение в военных играх. Майор Рональд Синглтон, командующий силами обороны Австралии, осмотрел небо в поисках своих самолетов и внезапно увидел, что они набирают обороты. Командир эскадрильи, поднявшись высоко, отдал команду сбросить бомбы, и эскадрилья последовала его примеру. Майор Синглтон поднял глаза и увидел, как крошечные объекты, увеличиваясь в доли секунды, падают на берег. Их гром был пронизан криками совершенно неподготовленных и незащищенных людей на пляжах.

"Не здесь, вы, чертовы дураки!" - крикнул майор в рацию. "Остановите их, черт возьми!" - крикнул он на радиокомандный пункт. «Остановите их! Они слишком рано выпустили бомбы!»

Но никакая гигантская рука не могла удержать смертоносные бомбы, несущиеся в воздухе, никакая магическая команда не могла призвать их обратно. Машины скорой помощи часами увозили тела - разбитые тела, трупы. Это были новозеландские, английские, филиппинские и американские тела.

Имя командира австралийской эскадрильи было лейтенант Додд Демпстер, и в ходе последовавшего расследования он показал, что его компьютер давал ошибки в вычислениях времени, расстояния и путевой скорости, и что неисправность прибора была причиной его преждевременного «сброса бомб». " заказ. Лейтенант Демпстер сказал, что его визуальное наблюдение за пляжем было нечетким. В ожидании продолжения расследования никаких дополнительных официальных обвинений выдвинуто не было. Но гневные обвинения разлетелись по воздуху, в основном из-за небрежного отношения и неэффективных операций со стороны австралийцев в воздухе,

в основном из-за небрежного отношения и неэффективных операций австралийского командования. За кулисами было гораздо больше острых разговоров, чем вошло в пластинку. Некоторое количество наших людей разочаровывалось в австралийцах.

Третий инцидент произошел в сентябре во время австралийско-британских полевых маневров, запланированных шесть месяцев назад. Учения касались защиты стационарных объектов - в данном случае завода по производству боеприпасов к северу от Клермонта в Квинсленде. Британцам была поручена роль обороняющихся, и линия австралийских танков двинулась к защитникам, сгруппировавшимся перед и позади основного запаса боевых патронов внутри здания с низкой крышей. Они использовали новые, большие, быстрые танки, и в заранее установленный момент танки должны были развернуться и отступить, либо выполнив свои моделируемые цели, либо не выполнив этого.

Линия лязгающих драконов начала вращаться, все, кроме одного на правом фланге, последнего из шеренги. Наблюдавшие ждали, когда водитель укротит своего металлического монстра. Вместо этого они увидели, что верхний люк открылся, и человек выскочил из бака, упал в перекатывающем сальто и, поднявшись на ноги, сделал полосу для безопасности. То же самое и с большинством зевак, когда большой танк направился прямо к складу боеприпасов.

Основная масса британских войск, сгруппированных по другую сторону здания, не осознавала, что происходит, пока танк не врезался в склад боевых патронов. Земля взорвалась фейерверком прямо из ада. И снова машины скорой помощи работали сверхурочно, увозя погибших и раненых. И снова голоса гнева стали громче и требовательнее.

Водитель танка сообщил, что у него заклинило рулевое управление. Не осталось никаких доказательств, чтобы проверить его историю. Его уволили со службы за то, что он потерял голову и запаниковал, когда ему следовало попытаться вовремя остановить свой танк. Его звали Джон Доуси. Но его увольнение не успокоило гневных голосов. И не вернуло мертвых английских солдат.

Три трагедии - и я снова видел их такими, как они произошли - точно так же, как в те дни в офисе AX после того, как мне позвонил Хок. Каждая деталь была запечатлена в моей памяти. Я видел клипы из фильмов, которые были доступны в некоторых случаях. Я читал рассказы сотен очевидцев и участников. Я переварил тысячи страниц отчетов, отчетов и свидетельских показаний. Глазами и словами других я чувствовал себя так, как будто я был на каждом из них.

Большой авиалайнер BOAC собирался приземлиться в Брисбене, и я увидел мерцающие огни австралийской столицы. Но когда мы опустились ниже, я снова вспомнил штаб-квартиру AX в Дюпон-Серкл, Вашингтон, округ Колумбия. глаза бросаются на меня - его кожистое лицо министра Новой Англии противоречит его роли начальника отдела операций AX.

«Казалось бы, австралийцы хотят разрушить весь проклятый Южнотихоокеанский оборонительный союз», - сказал он.

«Это глупо», - прокомментировал я. «Это их главная защита от китайских коммунистов».

«Неважно, хотят ли они его разрушить, или они страдают от гигантской атаки неэффективности, достигается один и тот же конец», - отрезал Хоук. «Вы читаете конфиденциальные отчеты, приложенные к материалам, которые я вам дал. Весь рабочий альянс вот-вот развалится. Но все же австралийцы не остановили такого рода вещи и не нашли удовлетворительных ответов на вопрос, почему произошли ошибки. Все усилия, время, работа и миллионы, потраченные Соединенными Штатами на создание этой надежной работающей защиты, вот-вот взорвутся перед нашими глазами. Я хочу, чтобы вы быстро приехали и выяснили, что происходит ».

"Что-нибудь еще?" Я спросил. Годы работы с Хоуком заставили меня кое-что узнать. Он не посылал меня или любого другого топ-агента AX на неопределенно определенные миссии. Всегда было что-то конкретное, каким бы незначительным оно ни казалось, что выводило его из категории «предположить». Я откинулся на спинку кресла, пока он смотрел в потолок и разворачивал свежую сигару, которую он скорее жевал, чем курил.

«Два месяца назад тело китайца было выброшено на берег в точке возле острова Хинчинбрук вдоль Большого Барьерного рифа. На нем было акваланг, и вскрытие показало, что он умер от эмболии».

«Это указывает на то, что он действовал с подводной лодки, и они должным образом не декомпрессировали его с последнего выхода», - прокомментировал я, размышляя вслух.

«У него было пятьдесят тысяч долларов в австралийских фунтах на поясе под аквалангом», - сказал он. Он просто оставил его там и смотрел, как я поднимаю его и жую.

"Открывает целый ящик возможностей Пандоры, не так ли?" - наконец сказал я. "Какие-нибудь дальнейшие действия?"

«Ничего страшного, если только ты не хочешь использовать свое воображение и никуда не денешься», - ответил он. Он имел в виду три внезапных трагических происшествия, не говоря об этом. «Майору Ротвеллу из австралийской разведки сообщили, что вы уже в пути.

Его штаб-квартира находится в Эр на побережье. Он рад, что вы приехали, так что у вас не будет проблем. Я уверен, что он вас расскажет. по любым деталям, которые вы хотите. Все это «настолько варварское, что он назвал нашего взаимно загадочного врага. Палачи».

Я встал. «Что, если это просто чертова неэффективность?» Я спросил.

Хоук смотрел на меня невыразительными глазами, каменным лицом. «Я буду удивлен», - сказал он. "И я давно не удивляюсь".

Я выключил мысленные повторы, когда большой авиалайнер приземлился в Брисбене, но я все еще думал о значении трех трагических событий. Три несчастных случая, каждый из которых привел к гибели союзников Австралии и горькой обиде. Я не мог полностью исключить возможность неэффективности, но, как указал Хоук, это казалось внезапным приступом болезни. Если бы это было не так, следовало бы рассмотреть длинную руку совпадения.

Теперь было слово, над которым я никогда особо не задумывался. Опыт научил меня, что в жизни бывает очень мало совпадений - настоящих, честных - а в шпионской игре их практически не бывает. Но если это не было неэффективностью и если это не совпадение, то это тоже не любительская ночь. Только хорошие профессионалы, высший слой шпионов, могут организовать и провести действительно тонкую и сложную операцию. Не то чтобы профессионалы не ошибались. Просто даже в их ошибках есть что-то особенное.

Но стюардесса прощалась со всеми, и я перестал размышлять и сошел с гигантского авиалайнера, чтобы перейти на меньший двухмоторный турбовинтовой двигатель на последнем отрезке пути в Эр. Эта часть полета была короткой. В аэропорту Эр я взял две свои сумки - на одну больше, чем обычно ношу - и получил ключ от общих шкафчиков. Я взял большую сумку, в которой было оборудование, которое дал мне Стюарт из Special Effects, и положил ее в шкафчик.

«Я понятия не имею, с какими проблемами вы можете столкнуться», - сказал он мне, давая мне материал. «Но Австралия - это остров, и вы можете буквально оказаться в море. То, что у меня есть, требует помощника для работы, но он может вам пригодиться. Конечно, это новая разработка».

После того, как он проинформировал меня об этом, я положил его в специальный мешок и ушел с ним, а теперь, здесь, в Эйре, я решил не брать его с собой. Я понятия не имел, с чем могу столкнуться, и здесь было бы безопаснее.

Известный нью-йоркский ювелир однажды отправил себе один из самых бесценных бриллиантов в обычной посылке по почте США. Вместо множества тщательно продуманных мер предосторожности, которые сами по себе привлекли бы внимание, это был превосходный пример использования очень обычного, чтобы скрыть очень необычное. Это прилипло ко мне. Я закрыл общий шкафчик и сунул ключ в карман. Позже я перенес его в небольшую выемку внутри каблука моего ботинка.

Я вышел на улицу, поймал такси и дал ему адрес австралийской разведки. Я провел поездку, наблюдая за австралийскими девушками на улицах, когда мы проезжали мимо них. У них было собственное качество, я быстро решил, что прямолинейность. Они шли с поднятыми головами и быстро улыбались. Они были одеты в мини-юбки, у них были сильные, стройные ноги, красивая линия груди и хорошая чистая кожа. Но в основном их выделяло качество хедз-апа.

Такси притормозило, а затем остановилось возле небольшого серого здания, и я вошел внутрь. Охранники сразу остановили меня, и я предъявил документы. Картина сразу изменилась. Майор Алан Ротвелл, ККБ, энергично пожал руку. Худой мужчина в штатском, с быстрыми яркими глазами и небольшими усиками. Мне было трудно удерживать взгляд на майоре. В его кабинете было два стола, а за вторым стояло такое завораживающее блюдо, какое я когда-либо видел где-либо и когда-либо. Я был благодарен майору за быстрое представление.

«Это Мона Стар», - сказал он. «Мона - моя правая рука. Она знает об этом офисе столько же, может быть, больше, чем я. Она - один из наших гражданских сотрудников службы безопасности. На самом деле, ты будешь работать больше с Моной, чем со мной».

Я старался не слишком радостно улыбаться этой перспективе. Но Мона Стар быстро уловила удовольствие в моих глазах, и ее собственный взгляд был откровенно заинтересован. Она была высокой, рыжеволосой и зеленоглазой, и когда она встала, чтобы пожать руку, я увидел великолепную линию ее ног, длинных и твердых, плавно изгибающихся к широким округлым бедрам. Ее грудь, должно быть, стала тяжелым бременем для австралийской индустрии бюстгальтеров.

«Я был ужасно взволнован с тех пор, как услышал, что вы приедете». Она улыбнулась мне.

«Признаюсь, мы все были такими, Картер», - добавил майор Ротвелл. "Мы с Ястребом дружим довольно давно, и когда мы говорили о проблеме здесь, и я спросил, может ли он нам помочь, он великодушно согласился.

Отправить агента с вашей репутацией было больше, чем я ожидал от него. Прекрасный парень, Ястреб. "

Я улыбнулся. Австралийцы были открытой, прямой нацией. Я не сказал ему, что интерес Хоука был мотивирован чем-то большим, чем чистота сердца и доброжелательность.

«Конечно, я действительно не думаю, что проблема в чем-то большем, чем наша собственная внутренняя неэффективность», - продолжил майор. «Но если это так, мы просто не в силах справиться с этим. Англичане участвовали в интригах на протяжении нескольких поколений, и, конечно, европейцы все время живут с этим. за это. Но у нас просто еще нет ноу-хау. Не против чего-то вроде «Палача».

Я кивнул, принимая его честное признание, и поймал спекулятивную оценку меня Моны Стар. В ее глазах был открытый интерес и что-то еще, почти предвкушение. Я мысленно улыбнулся. Я никогда не позволял играм мешать работе, но небольшие перерывы между работой были полезны для души. Я снова обратил внимание на майора Ротвелла.

«В трагедиях участвовали три ключевых человека», - сказал я. «Полагаю, у вас есть их военные файлы, и вы их тщательно изучили».

«Я отправил троих своих следователей непосредственно к командирам их баз, чтобы они изучили записи мужчин», - сказал он. «У меня есть отчеты, которые сдали мои люди прямо здесь».

Я поморщился. Для меня это не годится. Чтение отчетов трех отдельных исследователей оставило слишком много свободного места. Каждый человек давал свою интерпретацию того, что было значительным в послужном списке человека, которого он исследовал. Я хотел напрямую сравнить фактические файлы каждого человека.

"Сожалею." Я улыбнулся майору. "Ничего хорошего. Пожалуйста, принесите утром сюда полное досье каждого человека. Я хочу изучать их вместе, в одно время, в одном месте. Я не собираюсь искать большие вещи. В этом важны мелочи. бизнес, майор, потому что внезапно ты обнаруживаешь, что это не совсем мелочи ".

Майор Ротвелл повернулся к Моне, и я увидел, что она уже взяла трубку и набирает номер. Он улыбнулся мне.

"Понимаешь, что я имею в виду, Картер?" - прокомментировал он. «Она очень эффективна». Он взглянул на часы. «Обычно нас здесь не бывает так поздно, но мы заставили всех ждать вас сверхурочно. Мы сняли для вас небольшой коттедж на окраине города. Он просторнее и немного лучше, чем отели. И тоже ближе к нашему офису. Автомобиль снаружи для вашего использования ».

«Очень признателен», - сказал я. Холодный, резкий голос Моны прервал разговор.

«Все нужные вам файлы будут доставлены сюда утром, мистер Картер», - сказала она. Майор Ротвелл встал.

«Я предлагаю назвать это вечером и начать все заново с утра», - сказал он. «Мона покажет тебе машину и коттедж. Меня ждут в моем клубе. Увидимся завтра, Картер».

Я понял, что большая часть британского стиля все еще была частью австралийской армии. Я подождал, пока Мона собирает свои вещи, а затем она оказалась рядом со мной, улыбаясь мне.

«Никто не сказал мне, что ты такой чертовски большой и красивый», - сказала она, когда мы вышли на улицу, где англия кремового цвета стояла в задней части здания на маленькой парковке. Мона вручила мне ключи от него и пошла на другую сторону.

«Никто не сказал мне, что у майора есть помощник, похожий на вас», - возразил я, проскользнув на водительское сиденье и заполнив переднюю часть небольшого английского форда. Мона устроилась в противоположном углу сиденья, мини-юбка открывала медленный красивый изгиб ее бедра. Ее очень большая и очень глубокая грудь была в их роде такой же прямой и откровенной, как откровенно заинтересованное выражение ее лица.

Я последовал ее указаниям и направился к маленькому английскому форду по широкой улице в условиях слабого движения.

«Я пытаюсь покинуть офис, когда выхожу за дверь, Янк, - сказала Мона. "Но я думаю, что я должен тебе кое-что сказать. Судя по тому, что я видел, я убежден, что все это не более чем наша гнилостная, грубая некомпетентность и неэффективность. . "

Я улыбнулся ей. Она с большей уверенностью повторяла мысли майора Ротвелла. Возможно, одна из их проблем заключалась в том, что они предпочли винить себя, чем столкнуться с неприятным и пугающим фактом, что внешние силы действуют прямо у них под носом. Я воздержался от комментариев, и она больше ничего не сказала по этому поводу. Мы подошли к группе аккуратных маленьких деревянных коттеджей, только что покрашенных, и Мона велела мне остановиться. Она вручила мне еще один ключ.

«Номер пять», - сказала она. «Вы найдете это достаточно хорошо, мистер Картер».

«Попробуй Ник», - предложил я, и она улыбнулась.

«Хорошо, Ник, - сказала она. «А как насчет того, чтобы отвезти меня к себе домой? Просто езжайте прямо, и вы наткнетесь прямо на апартаменты Castle.

Доехали до квартир, типичных угловых

кластеров многоквартирных домов, не таких высоких, как в американских городах, но в остальном почти такой же.

«Надеюсь, ты не будешь слишком занят, чтобы как-нибудь вечером прийти на ужин, Ник», - сказала Мона. Зеленый цвет ее глаз мягко светился, почти как дорожная драка, говорящая мне двигаться вперед.

«Я позабочусь об этом», - тихо сказал я, подчиняясь сигналам светофора.

Перед тем как вернуться в ту ночь за запертой дверью небольшого, но аккуратно обставленного коттеджа, я вытащил Вильгельмину из ее специальной наплечной кобуры с водонепроницаемым клапаном. Из всех девушек, которых я когда-либо знал, Вильгельмина всегда была самой надежной. Ее 9 мм. пули говорили с полной властью, ее быстрые выстрелы, как волосы на спусковом крючке, были обнадеживающим предметом, который работал на меня. Капнув каплю масла на защелку откидной створки и возвратную пружину, я положил Люгер обратно в кобуру. Сняв рубашку, я отстегнул тонкие кожаные ножны с правого предплечья. Из узкого футляра я вытащил Хьюго, тонкий, как карандаш, стилет из закаленной стали, лежащий в моей ладони, прекрасный и смертоносный друг. Обе острые как бритва лезвия, сужающиеся к идеальной точке, лезвие обладало балансом и весом для безошибочной точности при правильном броске. Оба оружия были больше, чем просто орудиями труда. Они были частью меня. Я вытер лезвие каплей масла и снова надел ножны на руку, направив вверх. При правильном давлении Хьюго падал мне на ладонь, и я тут же ее использовал. Как и все старые друзья, с ними было хорошо.

II

Часть этого бизнеса - уметь копать. Хок любил говорить, что хороший агент АХЕ - ТОПОРа должен обладать силой быка, храбростью льва, хитростью лисы и способностью копать, как крот. На следующее утро я был на кротовом участке с грудой записей, которую Мона Стар поставила передо мной в офисе разведки Австралии. Мне предоставили небольшой боковой кабинет, где я мог быть изолирован и не беспокоил. Мона, одетая в белую юбку с кожаными пуговицами и кожаными петлями, увенчанная черной блузкой, положила все файлы передо мной и направилась к двери. Она остановилась, взявшись за ручку, и отметила выражение моих глаз, когда я смотрел на нее.

"Что вас интересует?" спросила она.

«Как, черт возьми, майор делает с тобой какую-нибудь работу», - сказал я. Она засмеялась и закрыла за собой дверь. Это был справедливый вопрос. Она чертовски отвлекала. Но я отключил эту часть своего сознания и сосредоточился на толстых папках передо мной.

Я работал во время обеда без перерыва и до вечера. Сначала я прочитал все проклятые листы, оценки и отчеты, а затем вернулся к ним и начал выбирать определенные элементы. Я составил для себя список сомнительных факторов в блокноте под именем каждого человека, и когда я закончил, у меня было несколько жестких пунктов, которые представляли более чем мимолетный интерес. Я откинулся назад и изучил то, что заметил.

Сначала Бертон Комфорд. Он был хроническим нарушителем спокойствия. Он участвовал в многочисленных царапинах в барах. Было известно, что он прекращал службу всякий раз, когда выпивал слишком много. Он получил различные наказания за свое поведение в отпуске, и его трижды освобождали из гражданских тюрем.

Водитель вышедшего из строя танка, взорвавшего склад боеприпасов, также попал в многочисленные скандалы. Он подвергся нескольким дисциплинарным взысканиям со стороны своего начальства. Недовольный человек, он питал агрессивную враждебность почти ко всем, возмущаясь их жизнью, своей работой. Я также с большим интересом отметил, что Джон Доуси и Бертон Комфорд были замешаны в инцидентах в одном баре, месте под названием The Ruddy Jug.

Третий человек, лейтенант ВВС, не имел в своем послужном списке ничего, что могло бы связать его с Красным Кувшином, но он демонстрировал ту же неудовлетворенную личность, что и двое других, - конечно, на своем собственном уровне. По его данным, он дважды подавал заявление о разрешении уволиться со службы, и каждый раз его ходатайство отклонялось. Затем он попросил продленный отпуск, но ему было отказано. После этого он брал отпуск по болезни на необычно долгие и частые периоды. Согласно оценочным отчетам, его общий рейтинг неуклонно снижался.

Я обнаружил, что мои пальцы стучат по столешнице. Три трагических «несчастных случая» и трое мужчин, каждый из которых убежденный жалобщик, недовольный своей судьбой - каждый из них созрел для неприятностей. Это была мысль, которая тихо оставалась в уме, как невылупившееся яйцо, и привела к множеству возможностей. Я встал и открыл дверь маленького офиса, чтобы увидеть, как Мона красит губы.

"Выходишь из кокона?" она улыбнулась.

«Не говори мне, что уже так поздно», - сказал я.

«Ты был там весь день», - ответила она. «Как насчет того, чтобы рассказать мне, что вы придумали, пока вы отвезете меня к себе?»

Майор Ротвелл, очевидно, уже ушел. Я пожал плечами и направился к двери в сопровождении Моны. Ее грудь задела меня, когда я открыл дверь.

"Вы когда-нибудь слышали о баре под названием The Ruddy Jug?" - спросил я, когда мы ехали к ее квартире. «Это в Таунсвилле».

«Да, это грубое место, в основном используемое военнослужащими и рабочими», - сказала она. «Таунсвилл находится примерно в пятнадцати милях от моего дома. Это медный город - рафинад и плавка меди, изготовление - даже некоторые медные украшения».

«Я мог бы зайти и немного проверить там сегодня вечером», - сказал я. «Но сначала я собираюсь зайти к Джону Доуси».

«Парень в танке», - быстро сказала она. «Не думай, что далеко уйдешь, но удачи».

Мы остановились перед замком, и Мона вышла из машины и откинулась в машине, ее упругие груди соблазнительно выпячивались вперед.

«Не думайте, что у вас есть время, чтобы выпить и что-нибудь поесть», - предложила она. Я одарил ее медленной улыбкой, которая что-то говорила сама по себе. Она быстро поняла сообщение.

«Полагаю, вы правы, - сказала она. «Я тоже не особо люблю торопиться. Будьте осторожны, у меня скоро ужин».

"Как я мог забыть?" Я усмехнулся ей и уехал.

* * *

Хотя Джон Доуси был уволен со службы, в его досье был указан адрес, на который они отправили причитающуюся ему зарплату. Это был таунсвиллский адрес. Войдя в город, я увидел ряды темных серых домов, мало чем отличавшихся от домов в шахтерских городах Уэльса. Хотя Таунсвилл был вторым по величине городом Квинсленда, в нем царила грубоватая атмосфера - ощущение незавершенности - такое место, где вы чувствуете, что он движется к новой главе своей жизни. Адрес, который у меня был для Джона Доуси, оказался домом в центре ряда узких домов - скучных, унылых и нуждающихся в покраске. Женщина с метлой на крыльце быстро сказала мне, что Джон Доуси больше не живет здесь.

«Он переехал», - сказала она, подчеркнув широкую «а» речи британского высшего класса. Она дала мне его новый адрес, Честер-лейн, 12, который, по ее словам, находится в «новой части города». Вооружившись указаниями от нее, я нашел его, заблудившись только однажды. Он действительно был очень новым, очень пригородным и очень напоминал более дорогие американские пригородные постройки. Я нашел номер 12, невысокий кирпично-каркасный дом в стиле ранчо, как раз когда темнота начала приближаться. Я позвонил в звонок. От человека, который ответил, пахло пивом. В центре тяжелого лица сидел приплюснутый нос, а брови были покрыты шрамами. Он провел на ринге несколько лет - своего рода постоянная воинственность была частью его лица. Когда я сказал ему, что приехал за дополнительной информацией об инциденте с танком, это переросло в открытую враждебность.

«Я ушел, копатель», - прорычал он мне. «Они выгнали меня и обрадовались этому, и мне не нужно отвечать ни на один чертов вопрос».

Мне нужна была информация, а не неприятности, и я сначала попробовал медленный подход.

«Ты абсолютно прав, Доуси», - улыбнулся я. «Я как раз проводил проверку для американского правительства. У нас было несколько человек, и мне просто нужно прояснить несколько мелких моментов».

Он сердито посмотрел на меня, но позволил мне войти внутрь. Обставлено было не со вкусом, а дорого. На кофейном столике стояла бутылка портера вместе с полдюжиной каталогов обтекаемых круизных катеров. Я быстро взглянул на них и сообразил, что самые дешевые из них стоят около восемнадцати тысяч. На странице одного из каталогов я увидел колонку цифр, отмеченных пером. Доуси налил себе еще пива, демонстративно игнорируя меня.

«Давай займемся этим», - пробормотал он. "Я занят."

"Думаете о покупке одного из них?" - небрежно спросила я, беря каталог.

«Ни к черту твоему делу», - прорычал он, вырывая каталог из моих рук. Я приятно ему улыбнулся. «Если у вас есть какие-либо вопросы, лучше не торопитесь с ними», - сказал он. "Я занят."

«Да, выбираю свою новую лодку». Я улыбнулся. «Я бы сказал, что это довольно дорогие вещи для человека, только что вышедшего из службы».

Глаза Доуси сразу сузились. Это был квадратный мужчина, не такого роста, как я, и с толстым поясом посередине. Но я знал тип. Он мог быть подозрительным покупателем.

«Уходи отсюда», - прорычал он.

«Новый дом», - сказал я, оглядываясь. «Дорогой новый дом. Каталоги причудливых лодок. Новая мебель. Вы очень много сэкономили на оплате услуг, не так ли, Доуси? На самом деле, я бы сказал, что вы сэкономили больше, чем заработали».

«Может быть, старый дядя оставил мне огромное состояние», - прорычал он. Теперь он бурлил, но в его сердитых глазах внезапно появилась тревога. Я быстро настаивал.

«Может быть, ты хочешь назвать мне его имя», - сказал я. «Или где он жил».

«Тебе, черт возьми, убираться отсюда», - крикнул Доуси с бутылкой пива в руке.

«Еще нет», - ответил я. «Нет, пока ты не скажешь мне секрет, как оставить службу и сделать узел на ночь».

Я видел, как его рука быстро опустилась, разбив бутылку о край журнального столика. Его лицо стало темно-красным,

Его глаза были маленькие и злые, когда он двинулся ко мне с края стола, из зазубренной бутылки в его руке все еще капало пиво.

«Черт тебя побери», прорычал он. «Я научу тебя приходить сюда и задавать умные вопросы».

Он сделал выпад, и я отвернулась от зазубренного края бутылки, когда он сунул ее мне в лицо. Я осторожно отступил. Я мог бы закончить это одним выстрелом Вильгельмины, но я хотел его живым. Нет, не просто живым, живым, встревоженным и напуганным. Он двинулся вперед, и я увидел, что он на цыпочках, двигаясь, как боец ​​на ринге. Я взял за правило никогда никого не недооценивать. Я знал, что Джон Доуси не тот человек, с которым можно нарушать это правило. Я позволил ему снова войти, замахнуться широким ударом и затем поймать себя. Я видел, как он зацепился за бутылку, когда качнулся. Я двинулся вперед, и он сразу же парировал, снова зацепив зазубренное стеклянное оружие. На этот раз я сильно ударил прямо под крюк. Он попал ему под сердце, и я услышал, как он задохнулся от боли. Он автоматически опустил правую руку, и я поймал его левой петлей высоко над головой. Он вскрыл старый шрам тонкой красной линией. Он попробовал апперкот с бутылкой, злобно схватив ее. Я уклонился от него, получив пятнышко пивной пены в лицо, когда он просвистел, и пересек его прямо до кончика его челюсти. Он вернулся через журнальный столик и растянулся на диване, бутылка упала на пол. Я убрал его с дороги и увидел, как он начал трясти головой. Я подождал несколько секунд, пока его глаза не прояснились, и он сосредоточился на мне.

«Я вернусь», - сказал я ему. «Тебе лучше начать вместе получать правильные ответы, приятель».

Я захлопнул за собой дверь, сел в «Англию» и уехал. Он не слышал, как я напеваю себе под нос. Я завернул за угол, остановился и поспешил выйти из машины. Я перешел улицу, держась подальше от луча света другого дома, и устроился у подножия молодого дуба.

Прямо сейчас я подумал, что он облил лицо холодной водой, выпрямился, нанес мазок мази на открытый рубец - и беспокоился. Я дал ему еще минуту. Я взглянул на часы. Ровно пятьдесят одна секунда спустя он выскочил из дома и бросился к небольшому пристроенному гаражу. Я быстро исчез, пригнувшись, вернулся к тому месту, где оставил машину. Я позволил ему запустить двигатель, выехать из гаража и проехать за угол, прежде чем перевернул двигатель.

Он ехал на небольшом луче фонарей, и я повернул позади него, позволяя его задним фарам вести меня, пока мы двигались по пригородным улицам. Когда он выехал на движение в Таунсвилле, я включил фары. Он был легким хвостом. Он не имел ни малейшего представления о том, что я за ним, и мне захотелось поспорить, куда он направляется. Когда он подъехал к The Ruddy Jug, я следовал за ним.

Я поместил машину между другими автомобилями на небольшой стоянке и позволил ему сначала войти внутрь. Красная неоновая вывеска над головой очерчивала форму большой пивной кружки. Внутри были опилки на полу, будки по бокам и несколько круглых столов в центре пола. Скучающий пианист разделил музыкальные обязанности с ярким музыкальным автоматом, который стоял сбоку. Длинный бар занимал один конец зала. Он был достаточно большим и многолюдным, чтобы я мог оставаться вне поля зрения, одновременно наблюдая за ним. Я проскользнул в пустую будку и увидел, как он идет к бару и к девушке, хозяйке, в конце. Она была хорошенькой в ​​нешлифованном виде, в слишком синем, обтягивающем и блестящем платье. Но оно был достаточно низким для покупательницы, и ее круглая высокая грудь щедро выступала сверху.

Я заметил, что среди посетителей много моряков и солдат - в основном, как сказала Мона, трудолюбивых мужчин. Доуси ждал, пока девушка пошла проводить пару к одной из будок. Когда она вернулась, он сразу же заговорил с ней, его красное лицо было напряженным и возбужденным. Девушка слушала, глядя через столы, улыбаясь знакомым клиентам и махая другим. Рядом со мной появился официант, и я отправил его с заказом на виски с водой.

Я видел, как губы девушки осторожно шевелились, когда она отвечала Доуси. Внезапно закончив, он резко повернулся и пошел прочь от нее, направившись к двери через переполненные столы. Я снова посмотрел на девушку, но она вышла из бара, и я увидел ее у стены, вставившую монету в настенный телефон. Она подождала немного, затем заговорила по телефону - не более двух-трех предложений - и повесила трубку. Я откинулся на спинку кресла и наблюдал, как она вышла кружить среди посетителей.

Было легко понять то, что я только что видел. Девушка была своего рода контактом или посредником. Доуси сказал ей, что хочет установить контакт, и она передала его сообщение. Теперь мне нужно было заполнить детали. Она начала обходить столики, и я ждал, пока

приблизился к моему. Она хорошо выполняла свою работу. Она была искусна и тверда в уклонении от нетерпеливых рук и чрезмерно усердных фанатов. Она была дружелюбной, гостеприимной, но отстраненной, но не сдержанной - в целом отличная работа. Я слышал, как несколько постоянных клиентов называли ее по имени «Джуди». Ее искусственная веселость была менее надуманной, чем у большинства девушек, работающих на ее работе, а лицо под гримом могло когда-то быть милым. Теперь оно показывало твердость жизни в некотором сжатии челюсти. Ее дымно-серые глаза были глазами человека, который слишком много видел и слишком молод. Но это были глаза, которые тлели. Она подошла к будке, где я сидел, и широко улыбнулась мне.

«Привет, копатель», - сказала она. «Добро пожаловать в The Ruddy Jug».

«Спасибо, Джуди», - усмехнулся я ей. "Есть минутка поговорить?"

«Ты янки», - сказала она, и ее глаза загорелись интересом. «Конечно. О чем ты хочешь поговорить? Что ты делаешь здесь, в Квинсленде, - в отпуске?»

«В некотором смысле», - сказал я. "Что вы знаете о Джоне Доуси?"

Я увидел, как в ее дымчато-серых глазах отразилось изумление, но она быстро поправилась.

«Я думаю, ты сделал какую-то ошибку, Янк», - нахмурилась она. «Я не знаю ни одного Джона Доуси».

"Вы всегда звоните людям, которых не знаете?" - сказал я небрежно.

«Я не понимаю, о чем ты говоришь», - огрызнулась она. Она начала вставать, но я протянул руку и схватил ее за запястье.

«Перестань играть в игры, Джуди», - тихо сказал я. "Говори."

"Ты полицейский?" - осторожно спросила она.

«Я друг Доуси». Я сказал.

«Черт возьми», - сказала она, отдергивая запястье. Она стояла на ногах, подавая сигналы. Я видел, как два длинноруких, массивных персонажа отделились от углового стола и направились ко мне. Когда я встал, Джуди смотрела на меня с тревогой.

«Он не примет« нет »в качестве ответа, - сказала она двум головорезам, когда они подошли, и я улыбнулся. Она дала мне один из моих ответов, даже не осознавая этого. В том, что касалось Доуси, она была строго одна. Если бы замешаны были двое головорезов или бар, она бы не рассказала им фальшивую историю. Они встали по обе стороны от меня, и я позволил им увести меня. Я вернусь к маленькой Джуди.

«Держись подальше от нее», - прорычал мне один из головорезов.

«Я постараюсь запомнить». Я усмехнулся ему. Я видела, как он пытается решить, должен ли он дать мне что-нибудь, чтобы помочь моей памяти. Может быть, дело в том, что я возвышалась над ним, а может, мое полное согласие сбило его с толку. Как бы то ни было, он отказался от этого, и он со своим приятелем вернулся в бар.

Я уже шел к машине. Доуси не стал ждать результатов телефонного звонка Джуди, а это означало, что он рассчитывал связаться где-нибудь еще - вероятно, дома. Я повернул маленькую машину обратно в сторону Честер-лейн, 12. Я обнаружил, что хмурился, проезжая мимо дома. Было совершенно темно, и я вспомнил, что Доуси оставил свет в гостиной, когда выскочил.

Снова припарковавшись за углом, я вернулся к дому. Осторожно двигаясь, я увидел, что дверь приоткрыта. Я медленно толкнул ее, прислушиваясь. Я ничего не слышал. Войдя в дверной проем, я протянул руку к двери, чтобы нащупать выключатель. Мои пальцы только что коснулись металлической пластины вокруг него, когда меня поразил удар, я взглянул, но довольно сильно. В голове звенело, но я повернулся и нырнул на пол в том направлении, откуда пришел удар. Я обнял ногу и потянул. Телоупало мне на спину, и нога врезалась мне в ребра. Я пнул ногой, сражаясь больше инстинктивно, чем что-либо еще, голова все еще кружилась. Он остановился, когда пришел второй удар, на этот раз нанесший мне удар по затылку. Каким бы я ни был непослушным, я узнал утяжеленный свинец сок, когда почувствовал его. Затем все остановилось, и чернота стала чернее, пока ничего не исчезло.

У меня не было возможности даже оценить, сколько времени прошло, прежде чем я начал приходить в себя. О том, что я жив, я знал только по ощущению тепла на щеках. Мертвецы ничего не чувствуют. Я держал глаза закрытыми и позволил своему разуму работать. Давным-давно я овладел искусством оставаться без сознания, пока приходил. Это был вопрос контроля, сдерживания всех нормальных реакций стона, растяжения, открытия глаз, движения. Меня тащили обеими руками по металлическому полу, и я слышал время от времени громкое шипение пара и лязг металла. Я был на какой-то фабрике или заводе. У меня было странно во рту - я понял, что мне заткнули рот. Мои лодыжки тоже были связаны. Я открыл глаза, только щелки, но достаточно, чтобы видеть сквозь них. Передо мной шли две пары ног, волоча меня на животе. Внезапно они остановились, и я упал на пол. Я услышал голоса, зовущие третьего человека, который ответил на расстоянии.

«Положи пистолет ему в карман», - сказал один из них. "Ничего не стоит оставлять. он просто исчезнет, ​​и они потратят время и силы на охоту, привет

вниз ".

Я почувствовал, что меня переворачивают на бок, и я позволил своему телу безвольно катиться. Один из них наклонился и сунул Вильгельмину мне в карман. Прищуренными глазами я увидел, что мои руки, все еще протянутые над головой, были связаны на запястьях носовыми платками. И еще кое-что увидел. Я был на каком-то подиуме - за ним я мог видеть оранжевое сияние огромной пламенной плавильной печи. Я был внутри одного из медеплавильных заводов Таунсвилла. Нога снова перевернула меня на живот, и я мог видеть вниз по краю подиума. Длинная и широкая конвейерная лента шла параллельно мосту, примерно в четырех футах ниже него, несла руду к входу в огромную печь. Завод явно работал в полсмены, а может, и меньше, и, возможно, несколько рабочих дежурили всю ночь. Многие из этих заводов были автоматизированы и работали сами по себе. Я внезапно понял, что они собирались делать. Я услышал, как один мужчина снова позвал третьего, и увидел его фигуру в дальнем конце конвейерной ленты. Меня собирались превратить в медный чайник.

«Сейчас», - позвал третий мужчина. Меня схватили грубыми руками и столкнули с края подиума. Я скрутил свое тело и сумел приземлиться на грубую, острую руду на моем боку. Мне показалось, что в ребра вонзили сотню копий, и я лежал там, борясь с волнами боли. Я перевернулся и почувствовал скорость, с которой двигалась конвейерная лента. Оглядываясь через плечо, печь с каждой секундой становилась все горячее и больше.

«Смотри! Он пришел в себя», - услышал я крик одного из мужчин. Другой засмеялся. Я быстро поднял глаза. Смеющийся был самым высоким; у него было суровое лицо, и он был одет в одежду владельца ранчо, как и другой.

Я лежал там, мои ребра все еще сильно болели, когда я чувствовал, что двигаюсь по конвейерной ленте с беспомощным чувством человека, стоящего перед неумолимой смертью. Высокий мужчина снова засмеялся, очевидно наслаждаясь видом своей жертвы, живущей и находящейся в сознании, когда он вошел в печь. Я подтянул ноги и попытался продвинуться вперед по конвейерной ленте, но со связанными вместе лодыжками это было жалкое, напрасное усилие. В считанные секунды мои колени были разорваны и кровоточили из-за острых краев руды, которая состояла в основном из куприта и хризоколлы, окаймленных кварцем. Я взглянул на конвейер и увидел приближающееся оранжевое сияние печи, рев ее недр - ужасный приветственный возглас. Я снова подтянул колени и пополз вперед, вернув себе, наверное, шестьдесят секунд жизни, прежде чем мои связанные лодыжки заставили меня упасть в сторону.

В отчаянии я снова посмотрел на печь. Сдерживая себя от боли, двигаясь к внезапной вспышке надежды, которую я нашел, я пополз вперед по конвейеру, чтобы выиграть немного больше драгоценного времени. Теперь я начал тереть носовые платки вокруг запястий об острые края руды. Я пробормотал благодарственную молитву за то, что все, что они смогли найти, - это носовые платки, а не прочная веревка. Материал начал рваться, и я возобновил свои усилия. Не было времени снова ползти вперед, и я жестко провел связанными запястьями по острым краям руды. Взглянув на ленту, я увидел, что нахожусь примерно в семидесяти секундах от печи.

Высокий мужчина теперь смеялся громче, а неумолимый конвейер продолжал приводить меня к краю печи. Жара пугала мое тело. Как только я достигну края конвейера, каждая частичка меня сгорит в жаре расплавленной меди. В медной руде будут некоторые недостатки, которые будут отфильтрованы системой, но ничего больше. Конвейер начал опускаться вниз, и жара была невыносимой, так как мои запястья рвались и рвались на куски. Я подтянулся на острой руде, откладывая пятнадцать секунд заемного времени. Я повернулся с острым комком руды в руке и в отчаянии срезал носовые платки на лодыжках. Я покатился боком, с края конвейера, как раз в тот момент, когда я почувствовал, что перебираюсь с рудой. Мои руки поймали движущийся край, всего на секунду, достаточно, чтобы дать мне долю секунды, чтобы выпрямиться и упасть на этаж ниже.

Я приземлился на ноги и опустился на корточки, глубоко дыша в тени огромной печи. Я видел троих мужчин, третий подошел к своим друзьям. Они спускались с подиума и сразу же бросились за мной. Но я собрался. Я пришел в течение секунды после того, как чуть не сгорел заживо, и решил, что должен себе дополнительный момент отдыха.

Трое мужчин достигли пола, и я увидел, что они разошлись: двое начали обходить большую печь с одной стороны, а высокий, который так смеялся, перешел с другой. Я начал двигаться в том направлении, в котором он принял. Я намеревался сделать что-нибудь с его чувством юмора. Я обошел печь и увидел, что с другой стороны растение расширилось в зону формования. Там реки расплавленной меди ступенчато текли из одной короткой железной створки.

переходя от одной воронки к другой, образуя водопады ярко-оранжевого цвета. У основания медленно вращалось огромное литейное колесо, окруженное по краям светящимися оранжевыми квадратами расплавленной меди, которые стекали в формы с железных направляющих. Некоторые из больших медных литейных форм после охлаждения можно было бы очистить и переплавить для использования различными способами.

Я начал мчаться по внешнему периметру правой стороны огромного литейного колеса, когда в поле зрения появился высокий человек с твердым лицом, бегущий под углом, чтобы заблокировать меня. Он повернулся ко мне лицом, когда я подошел к нему. Он замахнулся на меня, но я решил, что это будет его первый ход, и нырнул низко, поймав его коленями. Я поднял его и подбросил, как шотландец бросает кабер. Он выгнулся в воздухе и приземлился в одну из форм расплавленной меди. Его крик, казалось, сотряс самые стены, ужасная песнь смерти. Он ни разу не засмеялся, и я продолжил бегать по внешнему краю огромного железного колеса.

Двое других, конечно, слышали и знали, что произошло, поэтому, когда я увидел дверь, ведущую в другую часть нефтеперерабатывающего завода, я побежал к ней. Я увидел их появление в тот момент, когда я исчез за дверью, и услышал их шаги, преследующие меня. Я оказался в узком проходе, полном больших труб и каналов, и помчался к выходу в дальнем конце. В узком проходе эхом разнесся выстрел, отражающийся от труб и труб. Я ударился об пол и выкатился через выходную дверь, восстанавливая ноги в том, что, казалось, было большим складом для материала. Я видел тонкие листы меди, тяжелые прутки и толстые плиты, когда пробегал мимо них. В помещении было почти темно, одна или две одинокие лампочки высоко в потолке отбрасывали тусклый свет. Я увидел еще один дверной проем и пробежал через него, чтобы оказаться в комнате, один конец которой был заполнен огромными деревянными катушками с тяжелой медной проволокой, каждая катушка была восьми футов высотой. Катушки удерживались деревянными подушками под передними краями их первого ряда. Я побежал вперед и втиснулся в темноту промежутков между огромными катушками. Упав на колени, я уперся руками в пол и, когда двое мужчин вошли в комнату, я сильно ударил по подушке, удерживающей катушку справа от меня, а затем - по левой. Деревянные подушки, выбитые вбок, высвободили гигантские катушки, и они начали катиться, мгновенно набирая обороты. Еще один удар выпустил первую из трех гигантских катушек с медной проволокой слева.

Я повернулся и увидел, как двое мужчин отчаянно пытаются увернуться от огромных катушек, катящихся по ним с поразительной скоростью. Они были слишком заняты уклонением, стараясь не быть раздавленными насмерть, чтобы обращать на меня внимание. Я вытащил Вильгельмину из кармана, оперся на одно колено и прицелился по уклоняющимся фигурам. Мне нужно было позаботиться только об одном. Я поймал его точным выстрелом, когда он остановился между двумя катушками. Его друг, пораженный выстрелом, обернулся посмотреть, что случилось. Одна из катушек ударила его, сбив с ног и наехав на него тысячью фунтов сокрушительного, убивающего веса. Он не кричал. От него вырвался лишь низкий, задыхающийся вздох.

Я увидел табличку с надписью EXIT. Это было над стальным огнем. Я вышел на прохладный ночной воздух. Несколько ночных рабочих уже вызвали копов, и когда я двинулся прочь, я услышал приближающийся звук сирен.

Мне повезло, и я знал это. Я также начал ценить кодовое название «Палач». Хорошо. Я не собирался быть жертвой.

Я нашел себе небольшой паб, который только что закрывался, и спросил, как пройти. Оказалось, что я находился на приличном расстоянии от нового пригородного поселка, и в то время было чертовски трудно найти транспорт. Я налег на старейшую известную транспортную систему человека - его собственные ноги - и двинулся в путь, задавая устойчивый, непростой темп. Но у меня все еще было достаточно времени, чтобы разобраться в том, что произошло. Я возвращался к дому Джона Доуси, но у меня было сильное чувство, что он не будет со мной разговаривать. Трое мужчин не ждали моего появления, когда я к ним подошел. Они не знали, что я приду.

К тому времени, как я добрался до пригородной застройки, я пустился рысью. В доме Доуси, все еще черном как смоль, я подошел к задней двери. Она была открыта, и я вошел, включив свет на кухне. Дом был пуст или казался пустым. Я знал лучше.

Я начал рыться в чуланах и дошел до чулана в холле, когда нашел то, что думал. Покойный Джон Доуси, недавно служивший в танковом корпусе австралийской армии, упал на меня, когда я открыл дверь. Он был аккуратно подрезан, и его глаза смотрели на меня обвиняюще, как будто, если бы не я, он все еще был бы жив и здоров. Я признал, что в этом он, наверное, был прав. Кем бы они ни были, они позаботились о том, чтобы я ничего не вытащил из Джона Доуси. Мертвецы не разговаривают, как кто-то давно выяснил

много лет тому назад.

Я начал злиться, когда вышел через черный ход. Хорошая зацепка попала мне в лицо. Меня, черт возьми, почти увековечили в меди, и я чертовски болел, особенно порезанные колени. Маленькая хозяйка по имени Джуди казалась мне большой. Я собирался провести с ней долгий и плодотворный разговор - прямо сейчас.

Я взял машину и поехал в «Рыжий кувшин». Как я понял, к настоящему времени он был закрыт, но рядом с ним был узкий переулок с небольшим окном в переулке. Рядом стояла мусорная корзина; Я поднял крышку, подождал, пока проезжающий грузовик наполнит ночь своим ревом, и разбил окно. Подняв руку, я разблокировал и осторожно открыл. На одну ночь у меня было достаточно зазубренных предметов.

Оказавшись внутри, я обнаружил офис - маленькую закутку в задней части помещения. Маленькая настольная лампа дала мне столько света, сколько мне было нужно. Должны были быть какие-то досье сотрудников, и, наконец, я нашел их - черт побери, многие из них в пыльном шкафу - маленькие карточки, по-видимому, для всех, кто когда-либо работал в этом месте. У меня даже не было фамилии, поэтому алфавитный порядок мне не очень помог. Мне приходилось просматривать каждую вонючую карточку и искать на ней имя Джуди. Наконец я нашел его - Джуди Хенникер, 24 года, родилась в Клонкерри, нынешний адрес: Двадцать Уоллэби-стрит. Это было название улицы, которое я случайно заметил, когда ехал туда и не слишком далеко. Я положил файл на место и ушел тем же путем, которым пришел.

Двадцать Уоллаби-стрит представляла собой обычное кирпичное шестиэтажное здание. Имя Джуди Хенникер было на аккуратной карточке, вставленной в прорезь дверного звонка. Это был неподходящий час для официального посещения, поэтому я решил устроить вечеринку-сюрприз. Ее квартира находилась на втором этаже, 2Е, очевидно, на восточной стороне здания. Я увидел пожарную лестницу, удобно бегущую по внешней стене, и подпрыгнул, чтобы ухватиться за нижнюю ступеньку лестницы. Окно квартиры на втором этаже было открыто, ровно настолько, чтобы я смог пролезть, расплющившись.

Я двигался очень медленно и тихо. Это было окно спальни, и я мог видеть спящую девушку в постели, ровный ритмичный звук ее дыхания, громкий в тишине. Я тихонько подошел к кровати и посмотрел на нее. Макияж сошел с ее лица, а каштановые волосы ниспадали на подушку вокруг головы. Ее спящее лицо приобрело мягкость, которая, должно быть, когда-то была, и она выглядела довольно милой, почти милой. Она также спала обнаженной, и одна грудь, красиво круглая и высокая, с розовым концом с маленьким аккуратным кончиком, освободилась от покрывающей ее простыни. Я плотно зажал ей рот рукой и держал ее там. Ее глаза резко открылись, потребовалось мгновение, чтобы сосредоточиться, а затем расширились от страха.

«Не начинай кричать, и ты не пострадаешь», - сказал я. «Я просто хочу продолжить с того места, где мы остановились».

Она просто лежала и смотрела на меня с ужасом в глазах. Я протянул руку и зажег лампу у ее кровати, все еще прижимая руку к ее рту.

«А теперь я уберу руку от твоего рта», - сказал я. "Один крик - и он у вас есть. Сотрудничайте со мной и желаю приятного небольшого визита.

Я отступил, и она села, мгновенно натянув простыню, чтобы прикрыться. Я улыбнулся, подумав о том, как несовместимы женщины со скромностью. На спинке стула возле кровати лежал шелковый халат. Я бросил ей.

«Надень это, Джуди», - сказал я. «Я не хочу, чтобы что-нибудь мешало твоей памяти».

Ей удалось натянуть халат, удерживая простыню перед собой, - затем она вскочила с кровати.

«Я уже говорила тебе раньше, Янк, - сказала она, - я ничего не знаю ни о каком Джоне Доуси». Ее дымчато-серые глаза теперь вернулись к своему нормальному размеру, и страх ушел из них. Ее фигура под обтягивающими складками шелкового халата была твердой и компактной, и ее молодость каким-то образом была теперь в большей степени ее частью, чем в «Красном кувшине». Только тлеющие глаза выдавали ее мирскую мудрость. Она подошла и уселась на подлокотник кресла с обивкой.

«А теперь послушай, Джуди», - начал я очень тихо, со смертоносностью в голосе, которой не было никакого эффекта. «Не так давно меня чуть не сожгли. И твой приятель Доуси больше не будет приходить к тебе, чтобы звонить ему по телефону. Он мертв. Очень мертв».

Я смотрел, как ее глаза постоянно расширяются. Они начали протестовать раньше, чем ее губы.

«Подожди минутку, Янки», - сказала она. «Я ничего не знаю ни о каких убийствах. Я не собираюсь попадаться в такую ​​гадость».

«Вы уже втянулись в это», - сказал я. «Доуси был убит теми же мужчинами, которые пытались преподать мне курс плавки меди на собственном горьком опыте. Кто они, черт возьми? Ты позвонила Доуси. Начни говорить, или я сверну тебе шею, как курицу».

Я протянул руку и схватил ее за переднюю часть халата. Я сдернул ее со стула и качнул поглядев прямо на нее - ужас охватил эти дымчатые глаза.

«Я не знаю их », - пробормотала она. «Только их имена».

«Вы знали, где с ними связаться, - сказал я. «У тебя был номер телефона. Чей это был? Где он был, черт тебя побери».

"Это было просто число", выдохнула она. «Я позвонила, и телефонная запись записала мое сообщение. Иногда я оставляла слово, чтобы позвонить кому-нибудь, иногда - чтобы перезвонить».

«И сегодня вечером вы сообщили, что они должны связаться с Доуси», - заключил я. Она кивнула, и я толкнул ее обратно в кресло. На тумбочке у кровати стоял телефон.

«Сделай этот звонок еще раз», - сказал я. Она протянула руку и набрала номер, сначала поправляя халат. Когда она закончила набирать номер. Я взял телефон из ее руки и поднес к уху. Голос на другом конце провода, сжатый и ровный, с безошибочным тоном записи, велел мне оставить сообщение, когда зазвонит зуммер. Я кладу трубку. В любом случае она говорила правду об этом.

«А теперь давайте остальное», - сказал я. «Давайте начнем с того, где и как вы вписываетесь в эту установку».

«Со мной начали разговаривать очень давно, в The Ruddy Jug», - сказала она. «Они сказали, что бизнесмены ищут людей, которых можно использовать. Их особенно интересовали военнослужащие, которые, казалось, были недовольны или переживали тяжелые времена. Они сказали, что могут сделать много хорошего для нужного человека. Они спросили меня чтобы сообщить им, слышал ли я о моряке или солдате, который хотел бы с ними поговорить ».

«И, конечно же, недовольные военнослужащие должны были зайти в такое место, как The Ruddy Jug. И когда вы нашли его, вы связались со своими друзьями, верно?»

Она кивнула.

«Вы свели их с Джоном Доуси», - сказал я, и она снова кивнула, ее губы сжались.

«Вы связали их с большим количеством военнослужащих?» - спросил я, и она снова кивнула. Это тоже было понятно. Им придется установить множество контактов, пока они не найдут подходящий.

«Вы помните имена всех, с кем общались?» Я спросил дальше.

"Господи, нет", - ответила она.

"Бертон Комфорд что-нибудь значит?" Я нажал, и она нахмурилась, вспомнив. «Не могу сказать, что это так», - наконец ответила она.

"А как насчет лейтенанта ВВС?" - настаивал я. «Имя Демпстер».

«Кажется, я помню парня из ВВС», - сказала она. «Приходил несколько раз, и я говорила с ним. Он был офицером, насколько я помню».

Я поморщился, и девушка снова нахмурилась. «Я не обращала на них особого внимания», - сказала она. «Я только что представила их, и все. Я думал, что делаю им большую услугу».

«Просто ангел доброй воли», - сказал я и увидел, что ее глаза вспыхнули от гнева.

«Верно», - резко ответила она, вызывающе качая головой. «И все тоже казались счастливыми, так что я не видела ничего плохого в том, что делала».

«Джон Доуси недоволен», - сухо сказал я. "Он умер."

Ее глаза сразу затуманились, а губы сжались. Она встала и подошла ко мне.

«Господи, помоги мне, Янки», - сказала она. «Я не участвую ни в чем подобном. Я ничего не знаю об этом, или почему он был убит или кто мог это сделать».

Я спросил. - "Что ты получила за то, что была этим ангелом радостных вестей?" Она покраснела и посмотрела на меня, и слезы внезапно залили ее глаза, затемняя дымность.

«Прекрати втирать это, черт тебя побери», - сказала она. «Да, они заплатили мне за мои проблемы. Совсем немного, несколько фунтов, но каждый понемногу помогает. Я пытался сэкономить на поездку в Штаты. У меня там живет двоюродный брат».

Она стряхнула слезы с глаз и отвернулась. Я записал то, что она сказала о своем желании поехать в Штаты, для дальнейшего использования. Ее руки нервно сжимались и разжимались, и теперь в ней было что-то напуганное, как кролик, искренность, в которую я хотел верить. Внезапно она стала маленькой потерянной девочкой и очень привлекательной. Я поймал ее взгляд, смотрящий на меня, на засохшую и запекшуюся кровь на моих запястьях и руках. Я даже забыл, что это было там.

«О тебе нужно позаботиться», - сказала она. «У вас был тяжелый путь».

«Я могу подождать», - сказал я. «Что еще вы знаете о мужчинах, которые связались с вами? Они никогда не упоминали, откуда они и где живут?»

Судя по тому, как все складывалось, я не ожидал, что это так. Это была осторожная и умная операция. Но они могли уронить что-нибудь, что я мог бы использовать. Джуди колебалась, казалось, думала, а потом наконец ответила.

«Они приехали с ранчо в глубинке», - сказала она. «Это все, что я знаю. Все четверо пришли оттуда».

"Четыре?" - удивился я. «Я встретил только троих. Как они выглядели?»

Описание Джуди соответствовало трем бандитам, убившим Доуси. Четвертый мужчина не был одним из них. Она описала его как человека с ястребиным лицом и горящими глазами, «от которых« дрожь ». Ее описание трех других было чертовски хорошим, и я сохранил четвертого в углу моего разума.

Я встал и открыл чулан вдоль одной стены. В этом не было ничего необычного. Во втором туалете возле кровати было больше вещей для девочек, но там также была большая коллекция снаряжения для подводного плавания.

«Это мое хобби», - защищаясь, сказала Джуди Хенникер. «Я занимаюсь этим годами, с тех пор, как парень, с которым я когда-то ходила, начал меня этому обучать».

Я изучил материал. Все было хорошо, но все нормально. Там не было ничего, что могло бы поставить под сомнение ее рассказ, и я знал, что подводное плавание с аквалангом в Австралии популярно. Для этого у них была подводная жизнь и широкие, малолюдные участки пляжа и рифа. Я посмотрел на нее и попытался прочитать по ее лицу. В этом была защита, страх и честность. Я хотел, чтобы она работала на меня, если ей можно доверять. Был еще четвертый мужчина, и предполагалось, что он снова свяжется с Джуди. Но в моей памяти запомнилось тело китайца с пятьюдесятью тысячами австралийских фунтов. Когда его нашли, на нем тоже было снаряжение для подводного плавания. Внезапно девушка подошла ко мне, и я увидел, что она наблюдала за моим лицом, пока я перебирал одну мысль за другой в своей голове. Ее глаза пристально смотрели на меня.

«Послушайте, я до смерти напугана после того, что вы мне сказали», - сказала она. «Если бы эти парни убили бедного Доуси, чтобы он о чем-то замолчал, то они могли бы пойти за мной - особенно если бы знали, что я разговаривал с вами».

«Если бы ты была контактной девушкой, тогда ты не знаешь ничего, за что стоит тебя убивать», - ответил я. «Они не будут вас беспокоить, но я буду. Прямо сейчас вы соучастник убийства. Я могу забыть об этом. Я могу даже позаботиться о том, чтобы вы посетили те Штаты, которые вам нужны».

Ее брови приподнялись. "Сможешь ли ты?" спросила она. В ней была странная наивность, несмотря на ее тяжелый опыт. В ней все еще было достаточно маленькой девочки, чтобы доверять ей. Но это проявилось лишь короткими рывками, которые немедленно сменились настороженностью ученого недоверия.

"И сколько мне это будет стоить?" - спросила она, искоса глядя на меня.

«Сотрудничество», - сказал я. "Я дам вам номер телефона, по которому вы можете связаться со мной. Если появится этот четвертый мужчина, вы позвоните мне. Или, если что-нибудь еще придет, или если вы что-нибудь придумаете, позвоните мне по этому номеру и оставьте свое имя, если Меня там нет. Ты играешь со мной в мяч, Джуди, и я дам тебе хорошую долгую визу для поездки в Штаты ».

Я записал номер майора Ротвелла на листке бумаги и передал ей. «Спроси Ника Картера», - сказал я.

«Хорошо, - сказала она. «Я сделаю это. Это достаточно честно».

Я начал поворачиваться, но ее руки схватили мою рубашку.

«Подожди», - сказала она. «Ты - кровавое месиво. Ты не можешь так ходить. Сядь на минутку».

Напряжение и ритм ночи подошли к концу, и вместе с ним боль в ребрах, порезы на запястьях, руках и коленях начали кричать, чтобы их услышали. Джуди вернулась с тазом с теплой водой и тряпками. Я снял рубашку и увидел, как ее глаза остановились на Хьюго, когда я отстегивал ножны со своей руки и на пистолет в наплечной кобуре. Она смыла засохшую кровь с моих запястий, рук и колен. Мои ребра были скорее ушиблены, чем порезаны, и с ними было мало что поделать. Затем она принесла антисептическую мазь и аккуратно помассировала ею порезы. У нее было нежное прикосновение, и она сосредоточилась на том, что делала, слегка нахмурившись. Шелковый халат распахнулся настолько, что я смог разглядеть округлую ее грудь, очень высокую и полную.

«Я наблюдал за тобой в « Кувшине », - сказал я. «Вы ходите по довольно хорошему канату».

"Ты имеешь в виду держаться подальше от этих неуклюжих парней?" она сказала. «Это несложно, как только ты освоишься. Я не беру чьи-либо руки на себя, если только я не хочу, чтобы они были там».

"Довольно сложно удержаться в этом бизнесе, не так ли?" - тихо спросил я.

«Может быть, но я держусь за это», - отрезала она с ноткой упрямой гордости в голосе. Она закончила втирать мазь и на мгновение позволила своим рукам пройтись по моей груди и плечам. Ее глаза на мгновение встретились с моими, а затем исчезли. Она встала, я протянул руку и схватил ее за плечо. Она не обернулась, а стояла с тазом в руках.

«Спасибо», - сказал я. «Я надеюсь, что ты сказал мне правду обо всем, Джуди. Может быть, это все закончится чем-то лучшим для тебя».

«Может быть», - сказала она, не поднимая глаз. "Может быть."

* * *

Я оставил Джуди Хенникер со странной смесью чувств. Это была во многих отношениях тревожная ночь. Они заставили замолчать Джона Доуси, но Бертон Комфорд или лейтенант ВВС будут говорить, я обещал себе. В моей голове почти не оставалось сомнений в том, что три «несчастных случая» на самом деле были именно такими. Но больше всего тревожило растущая уверенность в том, что я имею дело с очень тщательными, очень компетентными и очень опасными профессионалами. Если мои подозрения по поводу операции были верны, то это была дьявольски умная работа.

И когда я появился, и возможная трещина появилась в виде Джона Доуси, они быстро и эффективно позаботились о ней. Итак, на данный момент у меня была стопка изящных теорий и предположений, но я ничего не мог рассказать кому-либо, чтобы убедить их, что австралийцы не виноваты в трагедиях. Напряжение в Южно-Тихоокеанском оборонительном альянсе продолжало усиливаться, и мне нечего было изменить.

Когда я добрался до коттеджа, был рассвет. Я заснул в надежде, что Джуди была вовлечена не больше, чем она сказала. Я всегда ненавидел, когда что-то действительно хорошее идет под откос.

III

Мое израненное, измученное тело нуждалось в сне, и оно поглощало часы, как иссушенная земля пьет дождь. Обычно мне не снятся сны, но у меня были короткие моменты, когда я видел, как за мной текут каскады расплавленных медных рек, когда я бежал по бесконечному проходу. К середине утра я заставил себя встать. Сильно боля и собираясь с силами против боли, я размял свои застывшие мышцы, пока не смог хотя бы свободно двигать ими. Если я не проснулся, когда добрался до офиса майора Ротвелла, Мона позаботилась об этом. В платье из мерцающего светло-зеленого джерси с рыжими волосами она была великолепна, как лучи солнца. Ее груди выдвинулись вперед, что само по себе провозглашение. Майор запихнул какие-то бумаги в портфель и остановился, чтобы тепло поприветствовать меня.

«Рад, что ты пришел, Картер», - сказал он. «Я должен присутствовать на собрании в Виктории. Вернусь через день или два, может, через три. Мона проследит, чтобы вы получили все, что захотите».

Я сохранил серьезное лицо, наблюдая, как улыбка скользит по губам Моны и мгновенно исчезает. "Вы вчера что-нибудь нашли в записях?"

"Вроде", - сказал я. «Прошлой ночью у меня был полный вечер». Я сел и проинформировал его о том, что произошло, рассказав ему о роли Джуди как очевидной контактной девушки, но не упомянув о ее соглашении со мной. Я не защищал ее. Все эти гуманные инстинкты были давно отброшены. В этой игре часто диаметрально противоположны быть хорошим Джо и остаться в живых. Но Джуди Хенникер была моим личным лидером, и это было моим правилом, усвоенным на собственном горьком опыте, что вы всегда держите свои зацепки при себе, пока не будете положительно относиться ко всем и каждому. Ты всегда немного сдерживался - а я сдерживал личное понимание Джуди со мной.

Когда я закончил свой рассказ, майор был серым и потрясенным, но ушел, пожелав мне удачи в моем расследовании. Его глаза устали, отражая тяжесть внутри него, и я знал, что он чувствовал. Он был глубоко обеспокоен мыслью о том, что в его страну могут так глубоко проникнуть враги. Я не говорил ему, чтобы он не переживал. Возможно, им всем хорошо было встряхнуться. Но я знал, что лучшие шпионские подразделения могут проникнуть во что угодно. Ваша контрразведка определила, как далеко они продвинулись. Я повернулся к Моне после того, как майор ушел, и обнаружил, что ее глаза играли.

Разве это не возможно, что Джон Доуси был убит по очень личным причинам? - спросила она. - Предположим, он был замешан в контрабанде наркотиков или в мошеннической игре?

Я должен был признать, что такие возможности были, и не так уж и далеко. Доуси мог заработать большие деньги на подпольных операциях, и он боялся, что мое слежение может это раскрыт. Когда он позвонил своим приятелям, они решили перестраховаться и вообще заткнули его. Конечно, им пришлось поступить так же со мной, когда я наткнулся на них. Это было совершенно правдоподобно. Я просто не купился на это. Но я должен был пойти с ней. Кроме того, я не хотел ущемлять ту национальную гордость, из-за которой Мона, даже больше, чем майор, не желала признавать свои слабости.

«Дайте мне командира базы лейтенанта Демпстера», - сказал я. «Я хочу, чтобы Демпстер был на базе для интервью. Может быть, потом я смогу лучше ответить на некоторые из ваших вопросов».

Но мне не повезло. После почти часа телефонных звонков и волокиты Мона сказала мне, что Демпстер уехал в отпуск. Он должен был вернуться через два дня.

«Пусть командир базы позвонит мне, как только они узнают, что прибудет Демпстер», - сказал я. «Тогда дайте трубку своему начальнику военно-морских операций. Я хочу допросить Бертона Комфорда».

«Послушай, Ник, - сказала Мона. «У тебя была чертовски суровая ночь, и ты чертовски хорошо накачался. Почему бы не подрезать это немного? Просто подойди ко мне домой выпить и поужинать и расслабиться. Я бы сказал, тебе это нужно».

«Великолепная военно-морская база», - сказал я. «Я не мог расслабиться сейчас, пока не получу еще несколько ответов».

Она вздохнула и позвонила, пройдя через различные каналы бюрократической волокиты ВМФ - уравновешенная, эффективная, чертовски красивая женщина. Я наблюдал за ней, слыша половину разговоров, которые она вела, и затем, наконец, она положила трубку, и в ее глазах было выражение торжества.

"Человек, которого вы хотите, этот Бертон Комфорд, был переведен в патруль порта и работает из Иннисфейла, - сказала она.

- Иннисфейл находится прямо на побережье, возможно, в часе езды от Таунсвилла или чуть больше. Портовый патруль - это действительно прибрежная вахта, небольшие суда, которые решают все виды прибрежных проблем. Комфорд сейчас на дежурстве. Он придет в конце смены, сегодня в полночь. Я оставила известие, что он должен явиться в комендатуру, и что вы будете там ».

Я хмыкнул. - "В полночь, а?" "Я думаю, что это все, тогда".

"Это оно." Она самодовольно улыбнулась. «А теперь, когда тебе ничего не остается, кроме как ждать, ты можешь выпить коктейли и поужинать у меня, пока ждешь. Ты можешь уйти вовремя. Это на побережье и ведет прямо к базе патрулирования гавани».

Я усмехнулся ей. «Вы не только красивы, но и настойчивы», - сказал я. «И ты не только настойчива, на твоей стороне удача богов. Пойдем».

Я смотрел, как Мона достает свои вещи, а затем она оказалась рядом со мной, сцепив руки в моих, сторона ее груди слегка касалась моей руки, когда мы вышли туда, где была припаркован маленький английский автомобиль. Я был на пределе и зудел, и я знал почему. Я ненавидел задержки, и у меня их было две, одна поверх другой. С задержками всегда могло случиться что-то неожиданное, и тот факт, что я ни черта не мог поделать с этими двумя, не особо помог. Я чертовски хотел задавать вопросы лейтенанту ВВС и радарщику. Я не хотел ждать два дня или даже пять часов. Но мне пришлось, черт возьми. Я выругался себе под нос.

Когда я смотрел на Мону, идущую рядом со мной, я знал, что беспокойный огонь внутри меня вспыхнет и поглотит ее, если она будет играть в игры. Она была великолепной женщиной, и ее глаза были чертовски провокационными, но она была помощницей майора Ротвелла, и я не хотел начинать что-то неприятное. Но, пробормотал я себе, сейчас не ночь, чтобы играть со спичками.

Апартаменты Моны обставлены удобной мебелью, с красивым длинным диваном и журнальным столиком уникальной формы. Декор был бело-красным, с соответствующим красным диваном и драпировками, двумя большими белыми мягкими стульями, которые создавали контраст. Мона показала мне свой винный шкаф и попросила приготовить напитки, пока она переодевается. У меня был готов мартини, очень холодный и очень сухой, когда она вышла в черных брюках с топом из белого джерси, ласкавшим ее грудь. Она начала ужинать во время первого мартини и вышла, чтобы посидеть со мной во время второго.

Я спросил ее. - "Вы родились здесь, в Квинсленде?"

«Я родилась в Гонконге», - ответила она. «Папа был майором британской армии, и мы тоже какое-то время находились в Пекине. Конечно, это было все до того, как коммунисты пришли к власти».

«Что такое такая красивая женщина, как ты, неженатая?» - спросил я и быстро извинился за вопрос. «Я не хочу показаться грубым, но, черт возьми, я думал, что австралийцы хорошо разбираются в женщинах».

Она засмеялась и попросила меня сделать еще один раунд. «Я здесь всего три года», - сказала она. «Пока я не приехала сюда, я была в основном в Англии, и все эти узкобедрые, худые англичанки заставляли меня чувствовать себя не на своем месте. Я много держала в себе.

Это был ответ, который не отвечал на мой вопрос, но я не стал настаивать на этом. Глаза Моны блуждали по мне, когда она остановилась, чтобы допить мартини.

"Ты веришь в мгновенное влечение, Ник?" - спросила она, откидываясь на диван.

"Вы имеете в виду какое-то непосредственное химическое взаимодействие между двумя людьми?" - спросил я. «Я верю в это. Это случилось со мной».

Она села и наклонилась вперед, ее лицо было всего в нескольких дюймах от моего. «Я тоже», - сказала она. «В первый момент, когда я тебя увидела». Ее губы, полные и влажные, послали свое собственное приглашение, пока она оставалась здесь, передо мной, не двигаясь, просто посылая волны тепла. Я наклонился вперед, и мои губы нашли ее губы - я сразу почувствовал, как ее рот открылся, ее язык прижался к краю зубов, ожидая прыжка вперед. Мы целовались, не касаясь тел, руки по бокам, как две змеи, движущиеся вместе в покачивающемся ритме. Вдруг она отстранилась.

«Я чувствую запах гари», - сказала она и бросилась на кухню.

«Конечно, милая», - тихо пробормотала я себе под нос. «И это я». Били часы, мягко перезвонили, и я гипнотически наблюдал, как их маятник покачивается. Это был старинный предмет, выкрашенный в белый цвет, который покоился на мантии с вазами с красными розами по бокам.

«Ужин готов», - услышал я голос Моны из другой комнаты и вошел. Она подавала ужин так, как будто мы никогда не целовались, как будто в этот момент электричество и не взорвалось. И только когда я поймал ее взгляд, я понял, что течение все еще существует. Она быстро отвернулась, как будто боялась, что искра может снова загореться, и продолжала непрерывно болтать о приятной беседе во время ужина. Она подала хороший австралийский сотерн с курицей, которая имела неприятный вкус. После обеда хороший испанский бренди Domecq с настоящим телом и ароматом. Мы вошли в

в комнату, чтобы выпить бренди, и я почти решил, что ее спас колокол. Она видела, как я смотрел на часы на мантии. Было восемь часов.

«Если ты уйдешь отсюда в десять тридцать, ты легко справишься», - сказала она, читая мои мысли. Я усмехнулся ей, и внезапно в ее глазах снова зажглось электричество. Они держали мою и не дрогнули, пока она допила бренди.

Внезапно она бросилась вперед, обняв меня за шею. Ее рот лихорадочно работал с моим, покусывая, пожирая, ее язык проникал глубоко в мой рот. А потом все беспокойное зудящее разочарование ворвалось во мне, и я ответил на ее лихорадочный голод своим собственным.

Белая блузка Моны из джерси была призрачной вспышкой, когда она пролетела над ее головой, а ее груди, освобожденные от бюстгальтера, пролились в мои руки, как спелые фрукты, падающие с дерева, созданные для того, чтобы их можно было пробовать, сосать и смаковать. Она протянула руку и выключила свет лампы, и мы занялись любовью в полумраке, исходящем из соседней комнаты. Мона повернулась ко мне грудью, и я ухватился зубами за их розовые кончики. Розовый круг ее груди был большим и грубым, и я почувствовал, как сосок у меня во рту вырос, когда Мона ахнула от удовольствия. Я разделся, уложив Вильгельмину и Хьюго под диван в пределах досягаемости, в то время как Мона лежала передо мной с закрытыми глазами, а я нежно массировал ее груди. Ее тело было похоже на грудь, полное и спелое, с твердым выпуклым животом и широкими глубокими бедрами. Когда я прижался к ней, она застонала и начала делать конвульсивные движения, прижимаясь ко мне каждым дюймом себя, пытаясь превратить свою кожу в мою, ее пульсирующие желания - в мои желания. Я провел губами по ее телу, и она вскрикнула в постоянном, нарастающем вздохе, который завершился криком экстаза, когда я нашел центр ее удовольствий, сердцевину всех желаний. Ее руки обхватили мои плечи, мою голову, и она была существом вне всяких забот, за исключением экстаза тела. Я снова двинулся к ней, и на этот раз я пришел к ней самим собой, и тело Моны двигалось под моим в медленно нарастающем безумии.

Я двигал ее медленно, медленно, сдерживаясь, когда она кричала о спешке, зная, что она поблагодарит меня за игнорирование ее. А затем, когда ее страсть вышла из-под контроля, я взял ее. В этот момент Мона вскрикнула с серией вздохов - неверия, неверия - окончательного, окончательного подчинения женщины мужчине и самой себе. Она упала на диван, обняв меня, сцепив ноги позади моих.

Я приподнялся на локте и взглянул на часы на мантии. Было девять пятнадцать. В страсти ни один мужчина не отслеживает время. Час - это минута, а минута - это час. Мона прижала мою голову к своим грудям, прижимая к ним мое лицо.

«У тебя есть время», - прошептала она. «До десяти тридцать. Я хочу тебя снова, сейчас. На этот раз я хочу заняться с тобой любовью».

«Люди вместе занимаются любовью друг с другом», - сказал я.

«Да, но на этот раз я хочу зажечь огонь», - выдохнула она. Она двинулась ко мне, и я почувствовал ее губы на своем животе. Она перемещала их вверх, снова и снова по моей груди - слабые сладкие следы, похожие на следы бабочки. Затем она двинулась вниз по моему телу, задержавшись на изгибе моего живота, а затем еще ниже. Это был вид занятий любовью, который я встречал только на Востоке, и это было изысканное удовольствие, одновременно успокаивающее и возбуждающее. Смутно я подумал, откуда она это узнала. Или, возможно, у некоторых женщин есть вещи, которые возникают естественным образом - необразованные, необразованные, врожденный талант выше среднего. Она хотела зажечь огонь. Она чертовски хорошо с этим справилась, и мы снова занялись любовью, задыхающаяся лихорадка ее желаний не ослабевала. Но, наконец, момент снова настал, и на этот раз в ее вздохе раздался своего рода смех, счастье полностью удовлетворенной женщины.

Я потянулся, когда Мона наконец освободила меня от объятий. Я взглянул на часы. Было девять пятнадцать. Я посмотрел на него еще раз, прищурившись, сузив глаза. Руки не менялись. Я прочитал правильно. Было девять пятнадцать. Я спрыгнул с дивана и нащупал часы. Я бы поставил его рядом с Вильгельминой. Было одиннадцать двадцать.

"Что случилось, Ник?" - сказала Мона, садясь, когда я ругался.

«Твои чертовы часы», - крикнул я ей, влетая в свою одежду. «Они опаздывают. Проклятая штука, вероятно, изначально была медленной».

Самая длинная пауза в моей перевязке заключалась в том, чтобы пристегнуть ножны Хьюго обратно на мое предплечье, и это заняло не более двух секунд. Я все еще засовывал рубашку в брюки, когда вышел за дверь и все еще ругался. Мона, обнаженная и великолепная, стояла в дверях.

«Прости, Ник», - крикнула она мне вслед. «Оставайся на береговой дороге. Ты попадешь прямо на место».

«Задержки», - выругался я, ныряя на водительское сиденье. Они всегда означают неприятности. Я знал, о чем думала Мона, стоя обнаженной. Если бы я скучал по ней.

, Я смогу добраться до него утром. Но я так не думал и так не поступал. Я видел слишком много раз, когда не было завтра.

Я отправил маленький автомобиль в полет, максимально приближенный к реактивному взлету, который может сделать машина. На прибрежной дороге почти не было движения, луна, сияющая над морем, была прекрасным зрелищем. Стрелку спидометра я держал прижатой к верхней части прибора. Чтобы удержать легкую машинку на дороге, потребовалось немало усилий. Хотя в основном ровная и в основном на уровне моря, дорога действительно несколько раз поднималась, заставляя машину трепетать и вибрировать, когда я заставлял двигатель работать на пределе возможностей. Я преодолевал дорогу в бешеном стремительном темпе, а время все еще тянулось.

Было около двенадцати часов, когда я ворвался в маленькое поселение Иннисфейл. Я сразу увидел невысокие серые строения прибрежного патруля с часовыми, расхаживающими у въездных ворот. Я остановился и показал свои верительные грамоты, и меня пропустили. Я прошел всего несколько сотен ярдов, когда увидел мигающие огни полицейских машин и услышал вой сирены скорой помощи. Съехав на обочину, я вышел. Командное здание базы было прямо впереди, и я остановился на ступенях, чтобы посмотреть на улицу, когда кучки людей расходятся, уступая место маленькой белой машине скорой помощи.

"Что случилось?" - спросил проходивший мимо моряк.

«Несчастный случай», - сказал он. «Один из парней тоже только что сошел на берег. Чертово подлое убийство. Его убили».

Внезапно меня охватил холод, и я почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом.

Я спросил. - "Как его звали?" "Комфорд? Бертон Комфорд?"

«Да, это тот парень», - сказал моряк. «Ты знал его, приятель? Его телопросто забирают».

"Как это произошло?" - спросил я, услышав мрачный гнев в моем голосе. Матрос указал на большой бронетранспортер, который стоял с вбитым радиатором в стену кирпичного дома.

«Это большая работа, приятель», - сказал он. «Он был припаркован на холме. Тормоза не выдержали, и он скатился вниз, чтобы разбить беднягу о здание, когда он проезжал мимо. Я говорю, что это скверная удача».

Я ушел. У меня больше не было причин оставаться. Мне не нужно было проверять тормоза большого грузовика. Они отлично подойдут. И снова они не добрались до меня, на этот раз благодаря удаче. Будет небольшое расследование, и снова не будет никаких объяснений, которые ничего не значат. Тормоза грузовика почему-то только что отпустили. Можно было бы предположить, что они были поставлены неправильно и внезапно отпустили колеса. Только они сделали это как раз в тот момент, когда Бёртон Комфорд направлялся в командирскую, чтобы встретить меня. Совпадение. Просто одна из тех вещей. Я знал лучше.

«Проклятые часы Моны», - тихо выругался я. Если бы я был здесь вовремя, я был бы на стыковочной станции в ожидании Комфорда. Я вернулся в машину и выехал с небольшой базы. Остался только лейтенант Додд Демпстер. Но сначала я доберусь до него, поклялся я. Я чувствовал себя обманутым, против меня заговорщики из-за неудач. Даже воспоминание о страсти Моны не могло стереть горечь из моего рта. Когда я вернулся в маленький коттедж, я все еще был в ярости, в ярости и злился на все - на мир, на свою паршивую удачу, на себя, на часы Моны. Черт, сказал я себе, эта чертова штука, наверное, перестала находиться в одной комнате со мной и Моной. Перегрев. Я заснул в ярости и знал, что так встану.

IV

Я был прав. Мрачный гнев во мне закалился за ночь, и когда я пошел в офис майора Ротвелла, я узнал номер авиабазы ​​и сам позвонил. Я сказал командиру базы, кто я такой и чего хочу, и телефонная линия буквально задымилась с напряженной яростью в моем голосе.

«Я хочу точно знать, когда этот лейтенант Демпстер явится на службу, коммандер, - сказал я. Я буду там, чтобы встретиться с ним, но на всякий случай хочу, чтобы его сопровождали из его дома или откуда бы он ни шел на базу ".

«Очень необычно, мистер Картер», - проворчал командир.

«Весь это дело очень необычное», - ответил я. «Тур лейтенанта Демпстера очень ценен для меня в данный момент. Я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось ".

«Он должен явиться на летное дежурство в восемь утра», - сказал старший офицер. «У меня есть отчет, что он вернулся из отпуска сегодня утром и находится в своей квартире».

«Сопроводите его, куда бы он ни пошел, пока он не приедет завтра утром», - сказал я. «Если вам понадобятся дополнительные разрешения, я передам вас помощнику майора Ротвелла».

Я передал телефон Моне, она проверила мои приоритетные требования и, наконец, вернула телефон в подставку. Ее глаза сверлили меня.

«Хорошо, давайте, - сказала она. «Вы врываетесь сюда, заводите свои собственные контакты и почти не говорите со мной ни слова?

Я уступил. - Мне жаль, Это как раз то, что случилось прошлой ночью. Я все еще зол.

Я об этом ». Я рассказал ей о том, что обнаружил, когда добрался до базы портового патруля, и ее глаза смягчились.

Мне очень жаль, - сказала она. - Думаю, в каком-то смысле я виновата. Это сделали мои часы »Она встала и подошла ко мне, и я обнаружил, что ее руки обвились вокруг моей шеи, ее груди прижались ко мне.« Но это было чудесно, Ник », - сказала она.« Действительно замечательно ».

Когда ее тело прижалось ко мне, ее глубокие груди мягко прижались ко мне, ночь хлынула на меня. Это было прекрасно. Она была творением редких страстей и подходящих талантов. Телефон зазвонил, нарушив собравшуюся силу момента. Мона подняла его и протянула мне. «Для тебя», - сказала она, и я увидел любопытство в ее глазах. Я сразу узнал голос маленькой Джуди ".

Она сказала. - «Я кое-что придумала». «Это может быть важно. У Джона Доузи была жена. Она живет здесь, в Таунсвилле. Он рассказал мне о ней. Сказал, что они разошлись, и она использовала свою девичью фамилию, Линн Делба».

«Хорошая девочка», - сказал я. "Я буду на связи." Я положил трубку и вспомнил послужной список Доуси. В нем не было упоминания о жене. Я нашел в телефонном справочнике список Линн Делба на другом конце Таунсвилла и вышел из офиса.

«Я вернусь», - сказал я Моне. «У меня может быть новая зацепка».

«Не так быстро», - сказала она. «Если вы задержитесь, пожалуйста, приходите ко мне сегодня вечером».

Ее глаза добавляли свой собственный смысл ее словам. Я быстро прикоснулся к ее губам и вышел на улицу. Если бы я все-таки пошел к Моне, то я знал заранее одну вещь. Я собирался быть на авиабазе завтра в восемь утра, и Клеопатра, Елена Троянская и мадам Дю Барри меня не остановили.

Я поехал в Таунсвилл, обогнул край большого медеплавильного завода и нашел адрес на другом конце города. Это был район небольших двухэтажных жилых домов из кирпича. Линн Делба жила в квартире на первом этаже. Я позвонил, и мне ответила женщина в выцветшем домашнем халате. Немного моложе, чем я ожидал, она была мышиной блондинкой с размытым видом. Ее голубые глаза смотрели на меня с нескрываемым интересом, но в них тоже была настороженность. Домашнее пальто, передняя молния расстегнута более чем на четверть расстояния от шеи, показала, что у нее длинная тонкая грудь и нет бюстгальтера.

«Извини, что беспокою тебя», - улыбнулся я ей. «Я хочу поговорить с вами о Джоне Доуси».

Выражение слабой скуки в ее глазах внезапно и резко изменилось. "Что насчет него?" сказала она как бы защищаясь.

«Он мертв», - категорично сказал я и увидела, как мало румян сошло с ее лица. Ее руки, державшие дверь, побелели, когда она крепко вцепилась в дверь.

«Может, тебе лучше войти», - тихо сказала она. Я последовал за ней в несколько потрепанную, выцветшую квартиру, очень похожую на нее в своем роде.

«Я работаю с австралийской разведкой», - сказал я. «Мне сказали, что ты его жена».

Она покачала головой и села на край мягкого стула. Ее ноги были удивительно длинными и красивыми, с медленно сужающимися икрами и тонкими лодыжками. Несомненно, она знала, что они были ее лучшими чертами, потому что она раскрыла большую их часть. «Я знаю, что он иногда говорил это», - ответила она. «Но на самом деле я не была его женой. Думаю, можно сказать, что мы жили вместе довольно много лет, по крайней мере, всякий раз, когда он был вне службы. Затем я призвала его уйти. Только он мне не поверил».

Я спросил. - "Как давно это было?"

«Может, полгода назад», - сказала она. «Затем, после того, как он попал в армию из-за того несчастного случая и был уволен, он приехал сюда, чтобы жить со мной, но я выгнала его. Он сказал мне, что был на том, на чем он мог бы заработать большие деньги».

Я нажал. - "Он вам что-нибудь об этом сказал?"

«Нет», - быстро ответила она. Я почувствовал, что почти слишком быстро. «Все, что он сказал, это то, что у нас будет все, что я всегда хотела, все, что он никогда не мог дать мне. Я обещала вернуться к нему, если он скажет правду».

«И он никогда не говорил тебе, с кем был связан или что это было?»

Она покачала головой, и в ее глазах была смесь печали и опасений. «Нет, - сказала она. - Но я никогда не думала, что из-за этого он убьет себя. Меня это пугает, мистер ".

"Почему?" - быстро спросил я, глядя ей в глаза, когда она ответила.

«Может быть, он рассказал обо мне тому, кто его убил», - сказала она. «Может, они думают, что я что-то знаю о том, чем он увлекался».

«Я сомневаюсь в этом», - сказал я ей. Она прикусила нижнюю губу, и глаза ее округлились от беспокойства. Хорошо, она была напугана, и, может быть, это было по причинам, которые она сказала. Но, возможно, это было по другим причинам. Я решил, что если лейтенант Демпстер не покажет трещин, Линн Делба может понести дальнейшее наблюдение. «Не пытайся спрятаться», - сказал я ей. «Я хочу поговорить с тобой снова».

Я уехал и поехал к Джуди Хенникер. Ее еще не было в The Ruddy Jug - ей было рано начинать работу. Она открыла дверь в шортах и ​​коротком топе.

«Входите», - сказала она, ее глаза загорелись.

"Вы нашли его жену?"

«Я нашел женщину, с которой он жил, - ответил я. Джуди еще не накрасилась и снова выглядела моложе, свежее - ее высокая круглая грудь была девственной.

«Я просто пришел, чтобы поблагодарить за сообщение о Линн Делба». Я усмехнулся ей. «У вас есть преимущество по поводу визы в Штаты».

Она счастливо усмехнулась и посмотрела на меня, глядя мне в глаза. - Ты действительно хороший парень, Янки, - сказала она.

«Не совсем», - сказал я. «Если ты держишься за меня, ты это узнаешь». Ее глаза сразу затуманились, и она отвернулась. Я совсем не был уверен, что Джуди рассказала мне то, что действительно знала. Я продолжал вешать наживку перед ней. В конце концов, это может окупиться. Если я правильно прочитал тлеющий, замаскированный огонь в ее глазах, возможно, я мог бы использовать против нее другую приманку.

«Я свяжусь с вами, Джуди, - сказал я. «Продолжай запоминать вещи». Я повернулся, чтобы уйти, и ее рука была на моей руке.

«Будьте осторожны», - сказала она. Она говорила так, как будто она имела это в виду. Я похлопал ее по щеке и ушел. Я видел по часам, что Мона сейчас будет у себя дома. Я поехал туда, и она встретила меня в шелковом халате. Точки, которые резко выталкивали ткань, сказали мне, что под ней ни черта нет. Я поцеловал ее, и мои руки сказали мне, что я был прав.

«Останься здесь сегодня вечером, Ник, - сказала Мона. «Вы всего в двадцати минутах от авиабазы. Я отвезу вас утром».

Я хотел было сказать ей «нет», но внезапно это показалось мне паршивой идеей. Только на этот раз я бы пошел на свои часы. Я провела руками по шее шелкового халата, и оно распахнулось. Я наклонился и уткнулся головой в эти огромные мягкие подушки. Я действительно выходил на воздух только около полуночи. Тогда мы официально легли спать, чтобы уснуть, и я хорошо спал с Моной на руках. Но я поставил свой внутренний будильник и проснулся ровно в семь. Мона сонно поднялась и смотрела на меня, пока я одевалась.

«Я сам поеду на базу». Я сказал. «Ты снова заснешь. Тебе все равно нужно будет развернуться и вернуться снова. Это может занять некоторое время».

Она кивнула и легла, наблюдая, как я бреюсь. Когда я был готов уйти, встал и пошел со мной к двери, красиво обнаженный. Ее глаза, когда она смотрела, как я ухожу, были смесью неразборчивых мыслей, но они светились странной интенсивностью. Она была, снова решил я, отъезжая, самым необычным существом.

Я ждал на базе, когда прибыл лейтенант Додд Демпстер. Он был высоким, светловолосым и красивым, но в его лице было еще и потакание своим желаниям, скрытая слабость. К тому же он чертовски нервничал.

«Я знаю, что вам задавали много вопросов во время расследования трагедии на плацдарме», - начал я. «Но у моего правительства есть еще несколько. На самом деле, лейтенант, я был вовлечен в некоторые другие аспекты более широкой картины. Сколько раз вы были в The Ruddy Jug?»

Вопрос застал его врасплох, и его глаза быстро посмотрели на меня. Я не стал ждать ответа, но продолжил.

«Мы знаем, что ты был там, поэтому нет необходимости лгать», - сказал я. «Кем были люди, которых вы там встретили? Чего они от вас хотели?»

Мужчина нервно оглядел комнату, в которую мы пошли поговорить, - офицерскую гостиную.

«Послушайте, я ждал, что все это рано или поздно выйдет наружу», - сказал он. «И я хотел бы многое сказать. Я просто не могу больше сдерживать это. Но я не буду здесь говорить. Давайте уйдем отсюда, и, может быть, мы сможем заключить сделку».

Я знал, что сделка не состоится, но позволил ему думать иначе. «Я буду слушать», - сказал я. "Куда ты хочешь пойти?"

«Я должен взять этот самолет на тренировочный полет», - сказал он. «Это двухместный самолет. Почему бы вам не пойти со мной, и мы можем поговорить в самолете».

«Думаю, вы не можете быть более приватным, чем это», - сказал я. «Я полечу с тобой. Пойдем».

Я не выпускал его из поля зрения ни на минуту. В кабине пилота я нашел дополнительный костюм, в котором я мог лететь, и я последовал за Демпстером до места, где на взлетно-посадочной полосе ждал реактивный самолет, новая усовершенствованная версия Хокер-Сиддли. Демпстер взял штурвал, и мы взмыли вверх. Через несколько секунд мы уже пересекали горизонт. Демпстер начал говорить взволнованным голосом.

«Я во что-то попал, - сказал он. «И я хочу уйти. Но я тоже хочу защитить себя».

«Предположим, вы сначала начнете с некоторых ответов», - сказал я. «Вы познакомились с некоторыми мужчинами. Кто они и откуда пришли?»

«Я никогда не знал больше, чем их имена», - ответил он. «Но они действовали на ранчо в глубинке. Я был там три или четыре раза на встречах. Если хочешь, я мог бы пролететь с тобой над этим местом».

«Давай, - сказал я. «Я бы очень этого хотел». Я был в восторге. Несколько перерывов были сделаны для разнообразия. Демпстер явно был взволнован

от неизбежного на некоторое время и был готов прекратить работу.

«Они хотели, чтобы вы сорвали маневры военных игр», - сказал я. Его молчание было более показательным, чем все, что он мог бы сказать. Наконец он заговорил.

«Я не могу назвать имена, потому что я их не знаю», - заявил он. «Но я могу привести вас к ним. Все остальное вам решать».

«Вы просто укажите мне это ранчо», - сказал я. «Ты действительно не выглядел удивленным, когда я появился. Почему?»

«Думаю, я ожидал этого с самого начала расследования», - ответил он. «Я действительно не думал, что они закроют дела по этому поводу». Он снова замолчал, и я посмотрел на сухую, засушливую, выжженную землю глубинки. Это была земля, которая превратилась в огромный мусорный бак, неприступный, редко исследуемый белыми людьми. Только аборигены, одна из древнейших существующих кочевых рас, казалось, могли жить за счет засушливых земель. Плохие методы сохранения почвы сделали свою долю, но годы засухи сделали больше. Это была плоская земля, на обширных просторах которой время от времени появлялись огромные образования метеоритов. На окраинах некоторые выносливые первопроходцы пасли скот, но в центре не было ничего, кроме выжженной земли, ветров и аборигенов. Я смотрел на огромную территорию, когда она проносилась под нашими крыльями. Это была красно-коричневая страна с гребнями гор, похожими на гофрокартон. Казалось, что сам воздух мерцает от непрекращающегося тепла, палящее солнце превращает его в огромную печь. Это была неприступная и устрашающая земля, и я знал, что от струи, проносящейся высоко над ней, можно было только смутно представить себе ее ужасность.

По мере того как мы продолжали лететь в глубь необжитой местности на реактивной скорости, я знал, что мы уже преодолели чертовски около шестисот миль, и мне было интересно, как люди могут так часто въезжать и выезжать из Таунсвилла, если их ранчо было чертовски плохо здесь в никуда.

«Демпстер», - позвал я. "Вы уверены, что не промахнулись?" Пилот повернулся ко мне, и я увидел, как его рука тянется к приборной доске. Слишком поздно я увидел, как его палец коснулся кнопки выталкивателя. Я почувствовал, как меня вытолкнуло из самолета, сиденье и все такое. Я поднялся вверх с огромной силой механизма катапультирования, а затем, всего за несколько секунд, я почувствовал, как парашют раскрывается. Когда я плыл вниз, струя была небольшой полосой, уходящей вдаль. Меня заманили. Они добрались до Демпстера другим путем, без сомнения убедив его, что избавиться от меня - это единственный действительно безопасный ход. Парашют на мгновение покачнулся, затем мягко опустил меня на сухую землю.

Самолет скрылся из виду, когда я расстегнул ремни безопасности, которыми я был привязан к стропам парашюта. Я позволил ему упасть на землю и лежал там - шелковой пеленой. Я быстро стянул с себя летный костюм. Я был внизу всего на минуту и ​​уже чувствовал себя вареным лобстером в нем. Я огляделся и увидел пустое пространство, насколько хватал глаз, сушу, пересохшую почву. И была тишина - тишина могилы, неземная, неразрывная. Я подбросил монетку и направился к тому, что, как мне казалось, могло быть востоком. Я шел пешком минут двадцать, когда снял одежду, разделся до шорт и рубашки, которую я повязал вокруг талии. Мысли о Демпстере заставили меня на время забыть о своем положении. Он, несомненно, где-нибудь разбил бы самолет и скрывался. Или его расписание полетов уже было составлено для него. В любом случае его бы не было. Я удерживал их от убийства его, как и других, только для того, чтобы он перевернул столы против меня.

Солнце обжигало меня, и, хотя я продолжал идти, я чувствовал расслабляющее действие нефильтрованных лучей. Вскоре я время от времени становился на одно колено и отдыхал. Я начал реалистично смотреть на свое положение. Это было намного хуже, чем я признался себе тогда. Я пробыл в пустыне совсем недолго. У меня осталось много оптимизма и надежды. Я решил, что единственное - продолжать идти по прямой линии, насколько это возможно. Рано или поздно я к чему-нибудь приду. И я сделал. Больше пространства.

В горле пересыхало, и я знал, что это значит. Жажда была бы хуже голода, особенно здесь, но они сделали меня кандидатом на них обоих. По прошествии дня я начал чувствовать себя сухим. Не только в горле, но и в теле было сухо, запеклось. Я начал ходить короткими рывками, отдыхая между ними, чтобы сохранить силы. Но я знал, что настоящая проблема не в расстоянии и силе. Это было солнце, неумолимое, непоколебимое, сушившее меня, иссушающее, истощающее всю энергию - животворное солнце, которое давало смерть.

К концу дня во рту пересохло, и я израсходовал всю свою слюну. Мой живот начал сводить судороги, и я приветствовал ночь, залитую солнцем. Прохлада была формой облегчения, миллионы звезд над головой, какой-то формой надежды. Я нашел небольшую ямку из твердой почвы и растянулся на ней. Уснуть было несложно. Сон плавно плавал надо мной, хотя это была генеральная репетиция смерти.

Я проснулась от яркого солнца, горячего и обжигающего, и обнаружил, что мои губы потрескались и стали болезненными. Вставать требовалось усилие. У меня болело горло - мне хотелось воды, а в желудке все еще болел голод. Но я ушел в никуда, в землю, которая была огромным горящим кустом, а я насекомым на этом кусте. Только кусты представляли собой засушливую землю, на которой не было ни единого кактуса, который можно было бы добыть драгоценной жидкостью.

Я вела некоторые часы, но по мере того, как мои глаза болели все больше и больше, время стало бессмысленным ничем, как и все остальное. К полудню я уже не ходил. Я полз по земле в короткие моменты энергии. Боль в животе стала постоянной тупой болью, а горло опухло и болезненно. Я мог бы прожить гораздо дольше без воды, уж точно без еды, если бы не безжалостное солнце. Но я мало-помалу высыхал, и я знал, что, если не найду облегчения, скоро буду как прах, унесенный первым ветром. Я достиг точки, когда меня охватил гнев, гнев на невидимого врага, с которым я не мог бороться. Я снова с трудом поднялся на ноги, подпитываемый адреналином внутри меня, качнулся вперед, как пьяный, и затем упал. Процесс повторялся до тех пор, пока у меня не исчезал гнев и силы. Когда наступила ночь, я не двигался несколько часов. Ночной ветер взволновал меня, и я открыл ему рот, надеясь, что он подует на него что-нибудь влажное. Но ничего не было - и я упал, распростершись на земле.

Я уже не знал, наступит ли другой день, или два дня, или три. Я знал только, что было солнце и мое больное тело, мой разум едва мог больше думать, мои глаза едва могли сфокусироваться. Я полз по земле, когда поднял голову, сейчас это было большим усилием, и перед моими глазами поплыли странные фигуры. Я прищурился и прижал руки к зрачкам, выдавив несколько капель смазочной жидкости. Я наконец сфокусировался и увидел группу деревьев, короткое дерево с зигзагообразным стволом, которое австралийцы называют Гиджи. Мой разум думал в замедленной съемке, но я понял, что ни одно дерево не живет где-нибудь без воды. Тем не менее, копать там, где могла быть подземная вода для питания корней, было так же невозможно, как и подняться на Луну. Почва была твердой, как скала, засохшей глиной и непоколебимой, как солнце над ней.

Но потом я увидел другие фигуры, одни неподвижные, другие прыгающие в длину. Кенгуру, большая серая разновидность, сгруппировались под деревьями Гиджи. Им потребуется вода, чтобы выжить. Они приведут меня к воде. Я пополз вперед. Но разум, искаженный жаждой и солнцем, функционирует как система с коротким замыканием, испуская искры в неправильных местах, посылая электрические токи по неправильным проводам. Я медленно двинулся вперед, как голодный волк, приближаясь к кенгуру. Смутно я вспомнил, что у кенгуру есть пинок, который может убить человека. Я должен был остерегаться этих огромных задних ног и ступней. Подойдя еще ближе, я приподнялся на корточках и остался неподвижен.

Кенгуру - любопытный зверь, и наконец двое из них осторожно подпрыгнули ко мне. Крупный самец подошел ближе всех, и я с загоревшимся умом сосредоточился на невозможном и стал ждать. Когда он подпрыгнул еще ближе, я прыгнул с силой отчаяния. Я приземлился на его спину, обвив руками его шею, обвив ногами его спину, как большой жокей на странном коне. Большой roo, как австралийцы называют животных, взлетел гигантским прыжком. Он приземлился, и я потерял хватку. Он прыгнул снова, и я взлетел в воздух и с ужасным грохотом упал на твердую, сухую землю. При всей моей силе и смекалке это был бы сомнительный шаг. В моем нынешнем состоянии это была чистая глупость - результат моего измученного, искаженного ума.

Я лежал там и чувствовал, как солнце уходит прочь, когда все сомкнулось на мне, одеяло серости углублялось в пустоту небытия. Я лежал неподвижно, бесчувственный, безразличный, и мир остановился для меня.

V

Я чувствовал влажность, как будто она шла из какого-то далекого мира. Я больше не был его частью. И все же он звал меня, манил меня через чувства. Высохшие, окоченевшие, загорелые мускулы моих глаз двигались, а веки дрожали, наконец открываясь в размытом мире нечетких форм. Я снова почувствовал влажность, на этот раз прохладную и успокаивающую против моих глаз. Постепенно нечеткие формы начали распределяться, и я увидел головы, смотрящие на меня. Я попытался поднять голову, но усилий было слишком много, и я открыл рот, задыхаясь, как рыба, выброшенная из воды. Я почувствовал, как прохладная влажность капает мне в рот, стекает по горлу и внезапно достигает меня. Я был жив. Я сглотнул, и еще больше воды потекло сквозь опухшую, огрубевшую слизистую оболочку моего горла.

Я снова посмотрел на лица. Некоторые были коричневыми, некоторые бежевыми, у некоторых были темные волнистые волосы, у одного старика волосы были почти светлыми. У них были широкие носы и красивые губы, обветренные глаза. Сильные, но нежные руки помогали мне сесть, и я увидел старых женщин в рваных рубашках и молодых обнаженных девушек с уже низко висящими

маленькими грудями. У мужчин были в основном прекрасные кости, не слишком большие. Я знал, кто они такие, но они не могли сказать то же самое обо мне. Я был человеком, которого они нашли при смерти, в одиночестве, без воды и еды, на этой суровой, безжалостной земле - их земле, земле австралийских аборигенов. Это был отдельный народ, эти аборигены в антропологическом и расовом отношении, вероятно, самая старая раса кочевых племен в мире. Их происхождение все еще окутано туманной историей, они жили в необъятной австралийской глубинке, одни соприкасались с цивилизацией, другие - такими же далекими, какими были их предки тысячу лет назад.

Я огляделась. Они отнесли меня в свою деревню, если ее можно назвать деревней. Это было не что иное, как набор тряпок, висящих на шестах, вокруг которых собирались небольшими узлами семья или группа. Но попытки осмотреться были утомительны, и я упал на землю. Я почувствовал, как влажная ткань оборачивается вокруг моей покрытой волдырями кожи, и заснул.

Вероятно, это было через несколько часов, когда я проснулся и увидел рядом со мной старика, сидящего на корточках, и небольшого костра. Он взял с огня глиняную чашу и жестом пригласил меня сесть и выпить. Жидкость, какой бы она ни была, имела резкий, почти горький вкус, но я принял ее и почувствовал, как она внутри меня согревается, как хороший бурбон вызывает покалывание в теле.

Я лежал на боку и смотрел, как старик работает над бумерангом грубыми инструментами. Рядом с ним на земле лежали копье и вумера, приспособление для метания копья. Некоторое время я наблюдал за ним, а затем снова заснул. Была ночь, когда я проснулся, и земля была усеяна небольшими кострами. Мое горло стало лучше, и мои силы вернулись. Ко мне подошла молодая девушка, держащая ногу птицы, огромную ногу, которая могла принадлежать только эму, гигантской нелетающей птице, родственной страусу. Я ел ее медленно - у нее был сильный, но не неприятный вкус. Я, конечно, понимал, что в то время кусок сыромятной кожи, вероятно, имел бы для меня неплохой привкус. Я все еще быстро утомлялся и снова заснул после еды. Но утром мне удалось встать, сначала немного пошатываясь, но я мог ходить. Я возвышался над большинством аборигенов, но здесь, на их земле, я был довольно беспомощным великаном. Мы не могли общаться словами, но я узнал, насколько эффективным может быть использование знаков и жестов.

Один из мужчин сказал мне, что они собираются на охоту за едой. Я сказал, что хочу поехать. Я повесил Вильгельмину на плечо, но я не хотел использовать пистолет, если в этом не было необходимости. Я не знал, имели ли эти первобытные люди опыт обращения с огнестрельным оружием. Кочевые аборигены, во многом отличавшиеся от большинства примитивных народов, были уникальны еще и тем, что не были воинственными. Они охотились, чтобы выжить, и постоянно перемещались по тому, что некоторые племена, знакомые с языком белого человека, называли «охотой за дичью». Двое молодых людей, старик с седой бородой и прямыми серебристо-белыми волосами и я составили группу охоты. Я не видел ни черта, чтобы охотиться на открытых равнинах, но я снова узнал факт, который знал, но почти забыл. Видеть - это больше вопрос знания, что искать, чем чего-либо еще. Мы медленно двигались по высохшему руслу ручья, и они остановились, чтобы указать мне следы, а затем жестом описали животных, которые их оставили. Я видел змею, валлаби, кенгуру, ящерицу и эму. И я узнал, что для аборигена следы были не просто следами, оставленными на земле, но каждая была картинной историей. Они изучали след и решали, медленно или быстро движется животное, молодо оно или старо, как давно оно прошло этот путь.

Первобытные люди, спрашивал я себя? Да, о большом городе о механических устройствах они ничего не знали. Но здесь я был примитивным. Они решили пойти за ящерицей, которая, по их расчетам, исчезла совсем недавно. Когда старик следовал за нами, мы догнали ящерицу, крупного варана со свирепыми когтями. Охотники быстро закололи его, и мы отнесли его к остальным. Огонь сварил рептилию, и я снова обнаружил, что наслаждаюсь едой, против которой восстал бы в любое другое время.

В те дни я жил с аборигенами, переезжал с ними и ходил с ними на охоту. Постепенно мой мышечный тонус восстановился, и покрытая волдырями кожа на моем теле стала нормальной. Мои силы почти полностью восстановились, и однажды утром я начал пытаться сказать им, что мне нужно уйти, чтобы вернуться к цивилизации. Каким-то образом я понял это тем, что не имел ни малейшего представления, как вернуться. Я знал, что если я пойду вслепую, я, вероятно, попаду в ту же ситуацию, в которой был, когда меня катапультировали из самолета. Я не думал, что смогу выжить во второй раз - по крайней мере, не так скоро.

Старик поговорил с двумя младшими они подошли и встали рядом со мной.

Я хотел поблагодарить за спасение моей жизни, но как, черт возьми, это сказать языком жестов? Я мало видел нежных жестов среди этих кочевников, но я упал на землю, со сложенными перед собой руками. Думаю, они поняли. Они все равно кивнули и усмехнулись.

Двое молодых людей двинулись прочь, и я последовал за ними. Они двигались по еще влажным оврагам, где их ноги оставались прохладными. Они воспользовались темной стороной склона, каким бы маленьким он ни был. А по ночам у нас всегда было мясо на костре. Однажды утром они остановились и указали на невысокий холм на сухой и выжженной земле. Они указали, что я должен следовать по нему, а затем продолжать движение в том же направлении. Я снова поклонился и двинулся в путь. Когда я оглянулся, они уже убегали той дорогой, по которой мы пришли.

Шли часы, и я заметил, что земля становится немного менее сухой, возможно, тонкая грань различия, но тем не менее это правда. Я заметил коричневые участки засохшей травы, несколько невысоких кустов, а затем, вдали, группу домов. Я нашел старика и какой-то захудалый скот. У него, конечно, не было телефона, но зато была вода и немного консервов. У меня никогда не было лучшего банкета в Вальдорфе. Он показал мне дорогу к следующему ранчо, большему по площади, и, переходя с одного ранчо на другое, я нашел одно с машиной. Я представился и попал в пыльный городок, где находился территориальный агент с радио. Он передал сообщение в офис Эра и майора Ротвелла, и в течение часа реактивный самолет остановился на плоской суше рядом с городом. В одолженных рубашке и брюках. Я вернулся в Эр. Майор Ротвелл был на аэродроме, и в его глазах отражалось недоверие его словам.

«Ей-богу, Картер», - сказал он, покачивая мою руку. Ты чёт-то говоришь и больше. Мы посчитали тебя мертвым. Самолет лейтенанта Демпстера, тот, на котором вы летели с ним, разбился в море. Мы думали, что вы оба были в нем. "

«Я сомневаюсь, что в этом участвовал даже Демпстер», - сказал я. «Он выбросил меня и оставил умирать в глубинке».

"Боже мой!" - воскликнул Рот, когда мы сели в машину с шофером. «Ради Бога, для чего. Картер? Вы заставили его что-то сделать?»

«Нет, но я был слишком близок к чему-то», - мрачно сказал я. И я подойду ближе. Мои вещи еще в коттедже? "

«Да, мы еще ничего с ними не делали», - ответил майор.

«Тогда все, что мне нужно, это новый набор ключей», - сказал я.

«Они будут у Моны», - заверил меня Ротвелл. «Она была бы со мной, но взяла несколько выходных. Она не знает, что ты еще не закончил».

«Я удивлю ее», - сказал я. «Но сначала я хочу немного помыться».

«Вы можете сделать это в штабе», - сказал майор и с опаской закусил губу. «Но есть кое-что. Картер. Я позвонил Хоуку и рассказал ему о том, как самолет врезался в море с тобой и Демпстером».

Я усмехнулся и заключил небольшую ставку сам с собой. Машина подъехала к отделениям разведки, и пока я мылся, майору позвонил Хоук. Я снял трубку, когда она пришла. Я выиграл спор сам с собой, поздоровавшись, и в голосе Хоука не было ни малейшего намека на удивление.

«Разве ты не можешь притвориться удивленным и взволнованным тем фактом, что я все еще жив?» - возмутился я.

«Я не предполагал, что вы были в том самолете», - мягко сказал он. "Слишком приземленный путь для вас".

Я усмехнулся. «Что-то здесь определенно гнилое», - сказал я. «Я думаю, что у меня есть история, но не актерский состав».

«Оставайся с этим», - проворчал он. «Без гипса у тебя ничего нет. Держи меня в курсе».

Линия оборвалась, и я повернулся к майору Ротвеллу. Я знал, что он заслуживает инструктажа, но отказался от этого. Все, что у меня было, это то, что я для себя объяснил, и этого было недостаточно.

«Я остановлюсь у Моны и возьму лишние ключи от коттеджа», - сказал я.

«Автомобиль был возвращен ВВС», - сказал он. «Он сзади, ждет тебя. О, еще кое-что. Девушка по имени Джуди Хенникер звонит почти каждый день, чтобы поговорить с тобой».

Я кивнул и вышел за машиной. Было темно, и Джуди сейчас будет в «Рудди Кувшине». Я доберусь до нее позже. Я поехал в квартиру Моны, позвонил в звонок и стал ждать. Она открыла дверь и застыла, ее рот приоткрылся, ее глаз; моргает в недоумении. Я усмехнулся и вошел. Только когда я был внутри, она обнаружила себя и полетела ко мне в объятия.

«Черт возьми, но я еще не верю в это», - сказала она, влажные и голодные губы касались моих. «О, Ник, - сказала она. «Ты не представляешь, что я чувствовала. Я просто хотела сбежать куда-нибудь и спрятаться от всего и всех».

«Меня сложно убить, - сказал я. «Мне слишком нравится жить. Хотя я больше всего говорю, что на этот раз они получили чертовски дозу».

Я отстранился от нее и поцеловал в щеку. «Я пришел за дополнительным комплектом ключей от коттеджа», - сказал я.

"Я возвращаясь назад, чтобы искупаться и потдянуться. Мне нужно много подумать ".

Она взяла ключи из ящика комода и снова прижалась ко мне, ее грудь была чудесным напоминанием о моей груди. Но мне нужно было еще двадцать четыре часа отдыха, прежде чем я был готов к Моне. Я крепко поцеловал ее и быстро понял, что, возможно, я ошибался насчет двадцати четырех часов. Но я все равно ушел.

В коттедже я купалась в горячей ванне, пока собирал то, что у меня было. Мои замечания Хоуку были скорее правдой, чем шуткой. Факт первый: троих , причастных к трем трагедиям, тем или иным образом заставили замолчать. Я пытался добраться до Доуси, затем до Комфорда, поэтому они решили, что моей следующей остановкой будет Демпстер. Они были милыми и меняли с ними техники, но результат должен был быть таким же, и я не мог получить информацию. Факт второй: Доуси, Комфорд и Демпстер были куплены, внезапное богатство Доуси предвещало это. Факт третий: два месяца назад китаец выброшен на берег с 50 тысячами австралийских долларов. Между ним и первыми тремя мужчинами должна быть связь.

Но на этом факты закончились. Я не знал, кто это делал и почему. Была ли это какая-то доморощенная группа? Если так, то им нужна была бухта. Ранчо, о котором говорила Джуди, конечно же, подойдет. И если бы это был внешний источник, им тоже понадобилось бы прикрытие, но более сложное. Но пока это были тени, за исключением трех вытяжек, которые пытались дать мне медную ванну.

Заголовки и статьи в австралийских газетах, которые я видел, были достаточным доказательством того, что отношения вокруг продолжаются почти до предела. Остальные члены альянса по-прежнему были недовольны объяснениями Австралии и быстро отступали. Австралийцы с их неистовой гордостью отреагировали на это «к черту их всех». И все, что у меня было, это красивая, изящная теория. Мне нужно было больше и быстро. Кто бы ни стоял за этим, не собирался стоять на месте. Следующая трагедия может разрушить альянс без возможности восстановления.

Я медленно оделся. Я решил не ехать в «Рыжий кувшин» к Джуди. Я бы нанес ей визит к ней. Мои часы сказали мне, что она скоро приедет, поэтому я направился в ее маленькую квартирку. Я пришел первым и ждал прямо в дверях, когда она подошла.

«Добро пожаловать домой», - тихо сказал я.

«Янки», - сказала она, ее глаза загорелись. «Я пытался дозвониться до тебя целыми днями, может, неделю».

Мы пошли к ней домой. На этот раз она была одета в черное платье с почти таким же глубоким вырезом, как и раньше, из-за чего ее круглая грудь переполнялась.

«Он бывал почти каждую ночь», - сказала она мне осторожным тоном. «Четвертый, с ястребиным лицом. Он все время говорил мне, чтобы я нашла для него еще несколько человек. Он говорит, что с другими все получилось хорошо, но их отправили на более серьезные дела».

«Надеюсь, вы сказали ему, что ищете новых контактов», - сказал я.

«Да, но я чертовски напугана», - сказала она. «Боюсь, он узнает, что ты знаешь обо мне. Тогда, если я поеду в Штаты, он будет недоволен».

Ее опасения оправдались. Но теперь она и Линн Делба были моими единственными возможными зацепками. Мне не нравилось позволять ей высунуть свою красивую шейку, но и многим хорошим мужчинам не нравилось, что их убивают напрасно. Я отвернулся от моральных суждений. Это была не моя работа. Моя работа заключалась в том, чтобы разобраться в этом, взломать его, не беспокоиться о том, кто может пострадать на этом пути. Я был слишком жесток? Чертовски сложно, но будьте уверены, у остальных нет времени на сентиментальность. Я тоже.

«Продолжай делать то, что делала, Джуди», - сказал я ей. «Я был в отъезде какое-то время, поэтому никто не видел вас со мной. Я буду смотреть это как можно лучше. Попробуйте прокачать его. Узнайте, откуда они действуют. Но не будьте слишком очевидны».

«Я рада, что ты вернулся», - сказала она, стоя рядом со мной. Потерянное, пугающее качество снова стало ее частью, и я почувствовал себя алмазом в четырнадцать карат. «Когда-нибудь, может быть, после того, как все это закончится, может быть, мы сможем собраться вместе, только ты и я, для удовольствия».

«Может быть», - сказал я. Я обхватил ее подбородок рукой и посмотрел в дымчато-серые глаза. Черт возьми, у нее был способ добраться до тебя, как котенок. У нее были когти, и она могла царапаться как черт, но она потянулась к тебе.

Она встала на цыпочки и поцеловала меня - легкий нежный поцелуй. «Я чувствую себя в большей безопасности, когда ты рядом», - прошептала она. Я слегка похлопал ее по спине, повернулся и ушел. Это была крепкая круглая задница, которую стоило когда-нибудь снова увидеть. Я вернулся в коттедж в надежде, что все будет хорошо. Было бы неплохо провести время с Джуди. У меня было ощущение, что она заслужила хорошие времена.

* * *

На следующий день я заснул поздно, и когда я проснулся, я впервые почувствовал себя старым с тех пор, как меня выбросили из самолета. Я решил нанести визит Линн Дельба. Что-то в этой женщине оставило меня с незавершенным чувством. . Она казалась чрезмерно напуганной, что ничего

не знала об участии Доуси. Я был рад найти ее дом, и ее глаза загорелись, когда она увидела меня.

«Войдите», - сказала она. У нее было такое же блеклое качество, которое я заметил в прошлый раз, но ее ноги, теперь в коротких шортах, были настолько хороши, насколько я помнил. То, как ее грудь двигалась под бледно-желтой блузкой, подсказало мне, что она все еще против ношения бюстгальтеров.

Я спросил. - "Кто-нибудь связался с вами по поводу Доуси?" Она нахмурилась.

«Нет», - ответила она с резкостью в голосе. «Зачем им связываться со мной. Я сказал вам, что знал только, что он был замешан в том, что, по его словам, принесет ему много денег, и у меня будет все, что я хотела. Ни у кого нет причин связываться со мной по чему-либо».

Я приятно улыбнулся, но мысленно думал о том, как она вела себя во время моего первого визита к ней. Тогда она была чертовски напугана тем, что, возможно, Доуси рассказал о ней своим убийцам. «Может, они подумают, что я что-то знаю о том, чем он увлекался», - сказала она, и страх в ее глазах был реальным. И теперь это было несколько вызывающе: «Зачем кому-то связываться со мной?» У меня было более чем ясное представление о том, что вызвало эту внезапную смену ролей. Во-первых, она боялась, потому что у нее были веские основания подозревать, что убийцы Доуси задаются вопросом, что она знала. Но за время, прошедшее с моего первого визита, с ней связались и убедили их, что она ничего не знает. Или, возможно, с ней вообще не связались и она чувствовала себя в безопасности. В любом случае, теперь она чувствовала себя комфортно в безопасности и в ясности. Страх отброшен. Все это означало, что она знала больше, чем то, что сказала мне, а это было ничто.

Я хотел знать, что это за «еще», каким бы маленьким оно ни было, но я не хотел получать его грубо. Во-первых, я не был уверен, что это может быть получено таким образом, если я не буду очень грубым. Под этой блеклой внешностью она проявляла к ней упорную резкость. А может, на самом деле она знала очень мало. Моим правилом было не убивать комара молотком. Я хотел быть немного более уверенным, что она действительно что-то знает, прежде чем я это сделаю.

Ее глаза смотрели на меня с тем же одобрением, которое я видел в них раньше, и она села на стул, подняв ноги и раздвинув их ровно настолько, что это дразняло. У нее были великолепные ноги; Я снова спокойно ими восхищался. Я собирался попробовать к ней другой путь.

«Ну, если мне нечего сказать, я пойду». Я приятно улыбнулся и позволил ей наблюдать, как мои глаза бегают вверх и вниз по ее ногам. Короткие шорты ни на дюйм спускались по бокам ее бедер, когда она сидела с поднятыми вверх ногами. «Но я вернусь. Стоит приехать, чтобы просто посмотреть на свои ноги». Я снова улыбнулся.

Ее глаза сразу же ожили, когда она отреагировала с острым рвением женщины, жаждущей внимания.

"Вы действительно так думаете?" - спросила она, растягивая их, чтобы я мог ими восхищаться. "Вы не думаете, что они слишком тонкие?"

«Думаю, они правы», - сказал я. Она встала и подошла ко мне. «Что ж, я рада видеть, что ты не так увлечен своей работой, что не можешь отреагировать», - сказала она. "Хотите выпить?"

«Я не знаю», - нерешительно сказал я. «Я бы хотел, но лучше не надо».

"Почему бы и нет?" она нахмурилась. «Ты достаточно взрослый, и Господь знает, что ты достаточно большой». Я наблюдал, как ее взгляд быстро скользил по моим плечам и груди.

«Ну, во-первых, я не мог ничего пообещать после выпивки», - сказал я. «Не с твоими ногами. На самом деле, я никогда не видел ничего подобного».

Она тихо улыбнулась. "Кто просил вас что-нибудь пообещать?" пробормотала она. Она подошла к маленькому шкафчику и принесла бутылку виски и стаканы.

«Подожди», - сказал я. «Я должен допрашивать тебя, а не пить с тобой».

«Господи, какие вы, янки, добросовестные», - сказала она, наполняя стаканы. «Так что спрашивайте меня, пока мы пьем. Несколько напитков могут помочь мне кое-что вспомнить».

Я тихонько улыбнулся себе. "Хорошо." Я пожал плечами, взяв стакан, который она мне вручила. Ее груди под бледно-лимонной блузкой вызывающе шевелились. Линн Делба была голодной женщиной, жаждавшей внимания, комплиментов, секса. Она знала, что почти все ее хорошие годы остались позади, и она танцевала на грани тех отчаянных лет, когда женщина понимает, что большая часть ее оружия пропала. Затем, как неуверенный в себе актер, который повторяет свои реплики, она продолжает пробовать свое оружие, чтобы убедиться, что хотя бы оно у нее еще есть.

Это была печальная игра, способ сохранить внутреннюю уверенность в себе, но она была безвредной, кроме нее. Моя игра была еще более бессердечной. Но, черт возьми, я здесь не для того, чтобы играть психиатра. Я одарил ее вниманием и комплиментами, которых она хотела, и по тому, как она выпила первую рюмку, я знала, что она позволяла спиртным напиткам удерживать ее от слишком частого взгляда в зеркало. Вскоре она подошла ко мне ближе, маленькие точки ее грудибез бюстгальтера образовали крошечные толчки о блузку.

"Мне было очень грустно думать о твоем друге, Доуси

, - сказал я, откинувшись на спинку кресла после небольшого разговора.

К черту Доуси, - почти свирепо сказала она, когда я сел рядом с ней, мое лицо было всего в нескольких дюймах от ее. Я продолжал бегать глазами вверх и вниз по ее ногам, а затем задерживаться на ее груди, и все же я не сделал двигаться - это сводило ее с ума. Она сердито встала и начала наливать себе еще одну рюмку. Я быстро двинулся, остановил ее, когда она начала поднимать стакан и крутить ее. Я поцеловал ее, когда просунул руку под лимонной блузки и нащупал округлые низы ее груди. Я взял одну из них и взял ее в руку. Ее язык яростно метался по моему рту, и я почувствовал, что ее сосок уже твердый и возбужденный. ее груди, когда я внезапно оторвался от ее рук. Она снова села на диван и скинула блузку через голову. Я подошел к ней и обхватил ее груди руками, их мягкость удобно собралась в моих ладонях. Она начала расстегивать шорты, но я остановил ее.

«Я не могу остаться», - сказал я. «Я должен быть где-нибудь еще через час».

«Боже, ты не можешь идти», - запротестовала она, хватаясь за меня.

«Это то, чего я боялся», - сказал я. «Это не поможет тебе ничего вспомнить и удерживает меня от того, что я должен делать».

«Да, будет», - сказала она, держась за меня. "Поверь мне." Я потерла большими пальцами твердые точки ее груди, коричневатые точки, большие для размера ее груди. Она вздрогнула, но я покачал головой.

«Думаю, это всего лишь я», - сказал я, добавив в голос нотку печали. «Я всегда был таким. Я должен оправдать свое пребывание здесь, по крайней мере, для себя, пока я на работе. Если бы ты только мог вспомнить что-нибудь еще, чтобы рассказать мне, что-то, что мне поможет. "

Я видел, как ее глаза внезапно потемнели, и она наполовину отстранилась. «Я пока ничего не могу придумать», - сказала она. «Но я буду». Она быстро отступала. Я снова потер большими пальцами ее соски, и она вздрогнула и вернулась в мои объятия. Я быстро встал, и она упала спиной к дивану.

«Я вернусь позже сегодня вечером», - сказал я. «Если ты можешь вспомнить что-нибудь еще, скажи мне. Сначала я позвоню тебе. Я хочу вернуться. Просто объясни мне причину».

Я обнял ее за шею, приподнял ее, как куклу, и прижался губами к ее груди, двигая твердыми коричневыми сосками под зубами. Она захныкала в экстазе. Затем я позволил ей отступить и подошел к двери. «Сегодня вечером», - сказал я, сделав паузу, наблюдая за ней, когда она смотрела на меня с полуопущенными веками, ее груди двигались вверх и вниз, когда ее дыхание было затруднено. Я знал, что она была возбуждена, и она не выключится легко. Я закрыл дверь и пошел по коридору на улицу. Я знал, что это будет борьба между ее голодом и осторожностью. Я делал ставку на ее голод, если только она не заставит кого-нибудь выключить его для нее. Это всегда было возможно. Узнаю позже.

Большую часть дня я был у Линн Делба и зашел в ресторан, чтобы перекусить, пока стемнело. Когда я закончил, я направился к The Ruddy Jug. Я вошел и встретился глазами с Джуди, когда подошел и сел за один из столов в центре зала. Мой настороженный взгляд скользнул по ней, и я внутренне улыбнулся, поскольку она не показала ни малейшего выражения на лице. Двое головорезов, которые выбросили меня, сидели за своим столиком в углу. Они не запомнили меня, разве что как лицо, которое видели в этом месте раньше. Я не доставил им никаких серьезных проблем, и они позаботились вспомнить только действительно неприятное. Я заказал виски и воду, осмотрел место и сел.

Джуди выполняла свою работу, переходя от стола к столу и от будки к будке, будучи очаровательно милой и привлекательной, на этот раз ее платье с низким вырезом было ярко-оранжевого цвета. Я, казалось, не обращал на нее внимания, молчаливый, угрюмый тип, сосредоточенный на своих мыслях и собственном пьянстве. Я заказал еще виски, потом еще одну.

Место наполнилось еще больше, и это была какофония звяканья фортепьяно, хриплого смеха и громких разговоров. Джуди прислонилась к стойке. Внезапно я увидел, как мужчина приближается к ней. Даже сквозь дым этого места я уловил «горящие глаза» человека и его лицо, похожее на ястреба с клювом выдающегося носа. Он остановился у бара рядом с девушкой и небрежно заговорил с ней тихим голосом. Она ответила, и я видел, как она несколько раз покачала головой. Казалось, она говорила ему, что новых перспектив не было. Я видел, как он пожал ей руку, и взяла деньги, которые он протянул, когда уходила. Они все еще платили ей за то, чтобы она была для них контактной девушкой. Хорошо, они ни в чем ее не заподозрили. Но я знал, что Ястребиное лицо может ответить на множество вопросов. Я двинулся за него, небрежно двигаясь к бару.

Он увидел меня, когда я подошел, взглянул и промчался через большую комнату, рядом с баром.

Поскольку крысе не нужно говорить, что приближающийся терьер означает неприятности, он инстинктивно знал, что я написал то же самое для него. Я видел, что он направлялся к боковой двери в дальнем конце бара. Мне мешало то, что мне приходилось передвигаться между столами, в то время как он мчался для этого по прямой. Когда я подошел к двери, он скрылся из виду. Я выбежал на стоянку и услышал рев двигателя, который ожил. Включились фары, и я увидел, как джип соскочил со своего места и с ревом рванулся ко мне.

"Стоп!" Я кричал на него. Он повернул ко мне, и я приготовился отпрыгнуть назад. Он не видел холодного блеска ствола Вильгельмины в моей руке. Я отпрыгнул назад, когда джип качнулся, чтобы ударить меня, стреляя, когда я ударился о землю. Это был легкий выстрел, и пуля попала точно в цель. На самом деле, даже слишком много. Он был мертв до того, как джип резко остановился, отскакивая от бамперов ряда припаркованных машин. Я вытащил его из джипа, пошарил по карманам и обнаружил, что его нельзя опознать. Теперь из «Рудди Кувшина» шли другие люди, а я прыгнул в джип и с ревом выехал со стоянки.

Я продолжал ехать, пока не оказался на приличном расстоянии. Затем я остановился и осмотрел машину, перебирая ее от шин до крыши. В бардачке ничего не было, и единственное, что я нашел, это клеймо в задней части. Это, а также оранжево-красная пыль по всем шинам, застрявшая в каждой щели протектора и в самих колесах.

Я снова сел в джип и направился на запад, из Таунсвилла, в глубинку. Я держал пари, что он приехал не слишком далеко, в двух-трех часах езды. В этом районе было много ранчо.

Оказавшись за пределами Таунсвилла, австралийская страна очень быстро стала дикой и суровой. В дальнейшем обширная необжитая местность содержала несколько рабочих ранчо из-за своей засушливости, и когда они сказали Джуди, что они приехали из «глубинки», они использовали этот термин вольно. У меня был клеймо, и я использовал его, чтобы найти ранчо.

Я проехал по первой найденной дороге, которая вела в глухую местность, и продолжил ехать в стабильном темпе почти два часа. Дорога вела меня на юго-запад, через пересеченную зеленую землю и затем в более сухую и пыльную страну. Я притормозил и свернул с дороги, когда увидел ранчо, в окнах которого все еще горели огни. Собаки начали лаять, когда я подошел, и свет прожектора осветил джип и меня ярким светом. Из дома вышли владелец ранчо и еще один мужчина, каждый с дробовиком. Я увидел в дверях женскую фигуру.

«Извини, что беспокою тебя», - пропел я. "Мне нужна небольшая помощь." Мужчины опустили винтовки и подошли к джипу.

«Не хочу нервничать, - сказал пожилой мужчина. «Но никогда не знаешь, что происходит в эти дни».

Я снял клеймо с сиденья и отдал его владельцу ранчо. У него был круг с тремя точками внутри.

«Я хочу вернуть это, но не могу найти его место», - сказал я небрежно.

«Круг Три», - сказал владелец ранчо. «Они примерно в пятнадцати милях к западу отсюда. Они не поставляют свой скот для сбыта, как все мы, но я видел клеймо на нескольких бродячих особях. У них есть небольшое стадо, в основном для своего использования, я думаю. "

«Очень признателен», - сказал я.

«По эту сторону забора», - крикнул он мне, когда я уезжал. Я знал, что он имел в виду, и прошел еще миль десять, когда увидел его, шести футов высотой и на фут или больше в землю. Он был построен вокруг главной овцеводческой страны Квинсленда и был построен для защиты основной отрасли от диких собак Австралии, хитрых и хищных динго. Пока не была построена «ограда для динго», дикие собаки наносили огромные потери стадам овец, истощая жизненную силу крупной австралийской промышленности. Сделанный из металлической сетки, он был достаточно высоким, чтобы препятствовать прыжкам, и достаточно низким, чтобы препятствовать рытью под землей. По-прежнему были набеги и прорывы, но это замечательно помогло удержать мародерствующих диких динго от самого сердца овечьих земель.

Я свернул с дороги и поехал на юг, вдоль забора, а затем увидел темные очертания группы зданий ранчо - главный дом, конюшни, сараи, загоны.

Я вышел из джипа и двинулся вперед, спустившись на место по пологому склону, поросшему кустарником. Я не видел часовых. Я спустился в загон и увидел клеймо на крупе ближайшего бычка, круг и три точки внутри него. В главном доме было темно, и место казалось закрытым на ночь.

Я прокрался к дому, обнаружил, что боковое окно настежь, и вошел внутрь. Снаружи была луна, и она давала удивительное количество света через окна. Я прошел мимо гостиной, кухни и уютно обставленной гостиной. В конце холла, у подножия холла, стояла большая комната, видимо превращенная из столовой в кабинет.

Когда я вошел в кабинет, я услышал звук храпа из-за лестницы. Вдоль стен стояли несколько стульев, крепкий старый стол и коллекция ящиков с морскими ракушками и морскими предметами. В футлярах хранится редкая и великолепная коллекция. Я заметил редкую мелварди-каури, мраморный конус и два прекрасных конуса из золотой ткани. Гигантские морские звезды и огромные раковины желобов заполнили одну из больших ваз. Другое дело - красно-белый рифовый осьминог с полосатыми щупальцами. Sur hells, маленький Warty Cowrie и сотни других составили остальную часть коллекции. На одной стене я увидел верхнюю часть панциря гигантского моллюска, который, должно быть, когда-то весил около шестисот фунтов. Я перевел взгляд с коллекции на стол. Сверху, в углу, на записке лежала женская записка.

«Верни это ей при следующем посещении города», - говорилось в записке, когда лунный свет осветил ее достаточно, чтобы разобрать нацарапанный почерк. Я позволил компакту лежать в моей руке, почти обжигая, когда я смотрел на него. Интересно, какой женщине он принадлежал? Кто-то, кто жил в городе. Это был город Таунсвилл? Я этого совсем не ожидал. Линн Делба, с внезапным изменением ее отношения? Была ли она здесь, допрошена и отпущена? Или Джуди? Знала ли она намного больше, чем рассказывала? Неужели она работала с ними более тесно, чем показала? Возможно, ее желание попасть в Штаты было мотивировано побегом от друзей в такой же степени, как и все остальное. Или это была какая-то женщина, которую я никогда не встречал. Почему-то это не прозвучало. Я чувствовал это, но не знал.

Я все еще думал об этом, когда комната взорвалась светом, и я взглянул на дуло карабина и служебный тридцать восьмой пистолет. Карабин держал высокий худой китаец, черные глаза которого бесстрастно смотрели на меня. А пистолет тридцать восьмого калибра принадлежали крепкому мужчине с желтоватым лицом, зачесанными назад волосами и блестящими темными глазами.

«Мы не ожидали посетителей», - сказал он. «Посмотри, кто здесь. Положи пудреницу, пожалуйста».

Я сделал, как он сказал. Они очень хорошо прикрыли меня, и теперь я слышал приближение других.

«Мы никогда не выставляем часовых», - сказал мужчина с желтым лицом. «Но каждый вход в главный дом соединен электроникой с бесшумной сигнализацией. Любое прикосновение к оконной раме или подоконнику, или любое открывание двери вызывает беззвучную сигнализацию».

Заговорил китаец мягким, почти усталым голосом.

- «Я позволю себе предположить, что вы агент AX, который отслеживает наши контакты и пытается найти ответ на ваши подозрения», - сказал он. «Я полагаю, что Реймонд столкнулся с вами сегодня вечером в Таунсвилле».

«Если Раймонд старый ястребиный нос, то ты прав», - ответил я. «И поскольку мы предполагаем некоторые вещи, я предполагаю, что вы тот, кто ведет шоу».

Китаец покачал головой и улыбнулся. «Неправильное предположение», - сказал он. «Я здесь только в качестве наблюдателя. Ни Бонар, ни я здесь не управляю шоу, если использовать ваш странный американизм. Вы никогда не узнаете, кто это. На самом деле, вы достигли конца линии, используя другое вашего американское выражения. Вы были очень усердны в своем стремлении, и от вас было очень трудно избавиться. Сегодня вы были слишком усердны для вашего же блага ".

То, как он это сказал, подсказало мне, что он говорил правду о том, что он главный. Кроме того, у него не было причин лгать об этом. Они держали меня в руках. Если бы он был главным человеком, он мог бы даже быть достаточно самодовольным, чтобы сказать мне. Он сказал, что был «наблюдателем». Чтобы догадаться, за кем он наблюдает, не потребовалось много времени.

Внезапно запах китайских коммунистов стал очень сильным. Мертвый китайский аквалангист с деньгами и этот бесстрастный высокий китаец играли в одной команде и прилагали одни и те же усилия. В этом тоже было больше смысла. Это были не внутренние усилия, не кучка придурков, стремящихся разрушить альянс, а тщательный отбор профессионалов, поддерживаемых китайскими коммунистами. Возможно, их больше, чем просто поддерживали. Возможно, они работали на них напрямую. Я уже почти понял, как они действуют - покупая недовольных мужчин. И жестокость, которой отмечена эта операция, - жестокое прикосновение Палача - также была типично китайской.

«Скажите, вы тоже убили лейтенанта Демпстера?» - спросил я, тяня время.

«Ах, лейтенант», - сказал китаец. «Прискорбная проблема. Мы позвонили ему, чтобы сказать, что вы будете его преследовать. Мы точно сказали ему, что делать. Конечно, когда он выбросил вас в глубинку, мы не ожидали, что вы выживете. Лейтенант был сказал, чтобы его самолет разбился в море, и там будет лодка, чтобы забрать его. Конечно, лодка так и не забрала его ».

«Значит, ты избавился от нас обоих», - мрачно улыбнулся я. «Или ты думал, что избавился».

«На этот раз мы позаботимся о тебе», - прорычал желтолицый. Он вышел в коридор, и я слышал, как он отдавал приказы другим, пока китайцы держали на мне карабин. Он вернулся с двумя мужчинами - тяжеловесами, убийцами, судя по их виду.

Они обыскали меня, нашли Вильгельмину и разрядили пистолет. Пустой пистолет положили мне в карман. Они были профессионалами - они нашли и Хьюго и, выдернув мой рукав, вынули из ножен тонкий клинок. Тот, кого звали Бонар, ухмыльнулся противной злой ухмылкой.

«Пусть оставит себе», - засмеялся он. Эта зубочистка ему не поможет ». Один бандит засунул Хьюго обратно в кожаные ножны на моей руке, они схватили меня и вытолкнули из комнаты.

«Мы не любим любительскую работу», - сказал Бонар, когда меня вывели на улицу. «Нам не нравятся тела, полные пуль, от которых нам нужно избавиться, иначе они могут быть найдены и начнут расследование. Поэтому мы собираемся отправить вас в овраг, где много очень больших и очень уродливых бычков. собираются растоптать вас до смерти. Тогда нам будет просто найти вас на следующий день и просто выдать вас властям как человека, попавшего в давку ».

«Очень красиво», - прокомментировал я. "Профессионально".

«Я думал, вы это оцените», - сказал он. Меня сажали в другой джип, карабин был у меня за спиной, его все еще держали китайцы, с двумя убийцами по бокам от меня и Бонар за рулем. Я видел, как другие мужчины выгнали из загона стадо длинноногих бычков, похожих на техасских лонгхорнов. Животные ревели и нервничали, нервничали и злились из-за того, что их беспокоили. Они были готовы к давке. Овраг находился всего в полумиле от ранчо. Они въехали в него, и я увидел, что он был загорожен отвесными скалами с каждой стороны. Они въехали в него на полпути, подождали, пока не услышат звук приближающегося к входу стада, а потом меня сильным толчком отправили в полет из джипа. Я приземлился в грязь и повернулся, чтобы увидеть джип, мчащийся обратно по ущелью.

Я встал и снова посмотрел по сторонам. Не было ни малейшего шанса взобраться на эти крутые скальные стены. Я посмотрел на другой конец оврага. Крутые склоны уходили вниз, дальше, чем я мог видеть. Я знал, что это произошло где-то еще, но не знал, как далеко. Я был уверен, что это было достаточно далеко, чтобы я не смог добраться до него, иначе они бы никогда не выкинули меня туда. Но я, черт возьми, постараюсь.

Я побежал и прошел всего сотню ярдов, когда услышал одинокий выстрел. Последовал длинный громкий рев, а затем я услышал грохот. Они загнали бычков в панику. Наиболее эффективно это можно было сделать, выпустив один выстрел по нервным, пугливым животным, и именно это они и сделали. Я включил всю свою скорость. Искать лазейку было бесполезно - по крайней мере, пока. Стадо, набирая скорость, устремлялось в овраг. Я услышал еще один выстрел. Второй вызвал большую панику стада.

Я бежал, глядя на скалы по обеим сторонам, пытаясь найти место, где можно было бы закрепиться, какую-нибудь расселину. Но их не было. Они знали свой овраг, черт их побери. Низкий рокот внезапно стал громче, усиленный стенами оврага. Я слышал бычков и чувствовал их в дрожании земли. Мои ноги почти сводило судорогой от ярости заданного мной темпа. Но стены все еще возвышались, и конца оврага еще не было видно. Но теперь лонгхорны были вблизи, и я бросил взгляд через плечо. Они приближались быстро, заполняя ущелье от стены до стены - устойчивой массой грохочущих копыт и рогов, увлекаемой собственной бессмысленной испуганной яростью и инерцией тех, кто стоял за ними.

Теперь я понял, почему Бонар позволил бандиту вернуть стилет обратно в ножны. Хьюго был бы бесполезен против этой бушующей массы говядины. Даже заряженная Вильгельмина мало чем могла бы их остановить. Серия выстрелов могла бы повернуть их в сторону, но даже это было сомнительно. Но у меня не было ни патронов, чтобы попробовать, ни времени, чтобы спекулировать на этом. Они были почти на мне, и земля задрожала. Я наполовину остановился и посмотрел на приближающихся бычков. Один был впереди, всегда один впереди, и он рвался ко мне. Я не мог его сбить. Для этого мне пришлось бы встать на его сторону. В любом случае это будет означать только смерть. Мы оба упадем вниз, чтобы нас растоптали. Они не могли остановиться, даже если бы захотели. Нет, я хотел, чтобы он бежал, ведя остальных. Я еще раз посмотрел, оценивая свои шансы. Они были почти на мне.

Я упал на одно колено, мускулы напряглись, и главный бычок, большой, стройный длиннорогий, с грохотом бросился на меня. Я сомневался, что он вообще видел во мне мужчину. Он просто бежал - и собирался наткнуться на все на своем пути. Его голова была поднята, и я произнес благодарственную молитву.

Я прыгнул, когда он подошел ко мне, подпрыгнув ему под шею. Я схватился за его голову по бокам и поднял ноги, чтобы обхватить ими большую толстую шею. Я схватился за выступы кожи с каждой стороны шеи и держал их руками. Он покачал головой и попытался сбавить скорость, но остальные, давившие ему за спину, заставляли его двигаться. Он побежал, все еще качая головой, все еще пытаясь выбить то, что прицепилось к нему.

Но я цеплялся за нижнюю часть этой огромной шеи, мои ноги крепко обнимали ее. Слюна и пена из его рта лились мне в лицо, и это была адская поездка. Я тряся и дрожал, пока он бежал, остальные давили на него. Время от времени он пытался избавиться от всего, что цеплялось за его шею, но у него не было ни времени, ни шанса сделать что-то большее, чем бежать. Это было то, на что я рассчитывал, и если бы я мог держаться, это могло бы просто сработать. Но мои руки были скованы судорогой, а ноги быстро устали. Я скрестил лодыжки друг с другом на его шее, и это все, что удерживало мои ноги от развала.

Затем внезапно я почувствовал, что вокруг меня стало больше воздуха. Мы вышли из оврага, и теперь я почувствовал, как давка теряет силу. Они замедлились, разошлись. Бык, за который я цеплялся, больше не стучал копытами, а перешел на бесцельную рысь. Он снова покачал головой, чтобы сбить меня, и опустил голову на землю. Но я застрял во впадине на его шее и продолжал цепляться за нее. Наконец он остановился. Я подождал еще минуту, просто чтобы убедиться. Затем я расстегнул ноги и упал на землю, мгновенно откатываясь от острых копыт. Но бычки теперь просто стояли вокруг, вся ярость у них ушла. Они успокоились.

Я отполз, позволяя чувству вернуться в мои скованные руки. Затем я встал и медленно пошел, делая широкий круг вокруг высоких стен, в которых находился овраг. Бонар и другие не торопились, пройдя через овраг, чтобы найти меня. Скорее всего, они подождут до утра, когда смогут поймать и бычков одновременно. Я шел медленно, обходя окрестности, огибая далекие дома ранчо.

Наконец я добрался до места, где оставил джип, завел двигатель и направился обратно в Таунсвилл. Я заметил, что мои туфли были покрыты той же мелкой порошкообразной почвой, что и все колеса джипа. Любой, кто посетил ранчо, ушел с этим. Я знал, что большая часть австралийской почвы богата диоксидом железа, который придает ей характерный красно-коричневый цвет, и с нетерпением ждал возможности проверить гардеробы Линн Делба и Джуди. Этой ночью я почти обналичил свои фишки, но я был все еще жив и знал несколько вещей, которых не знал, когда начался вечер.

Китайские коммунисты были здесь обеими ногами, и ранчо было прикрытием, но не главным прикрытием. Должен был быть еще одно, может быть, еще два, один ближе к берегу. Это ясно дало понять тело погибшего аквалангиста. Даже если бы он был просто курьером, база должна была быть где-то на побережье. И мистер Биг будет на втором месте укрытия. Было довольно ясно, что ранчо было оперативной точкой для тех, кто занимался вербовкой своих людей, но эта операция была слишком тонко спланирована, слишком тщательно продумана, чтобы действовать только с одним укрытием. Если бы Линн Делба или Джуди владели тем компактным предметом, который я видел на ранчо, они бы много говорили и говорили. С китайцами картина изменилась - и я изменился вместе с ней.

Вернувшись в город, я взял маленький автомобиль, который оставил возле «Рудди Кувшина», и бросил джип. Начинало светать, и по небу пробивалось первое розовое пятно зари. Я решил сначала попробовать Линн Делба и оперся на звонок, пока она не открыла его.

«Боже», - сказала она сонными, но удивленными глазами. «Я думал, ты перезвонишь вчера вечером».

«Я немного во что-то ввязался», - сказал я, проходя мимо нее в комнату. На ней была только верхняя часть пижамного наряда, ее длинные великолепные ноги подчеркивали чувственность этого наряда. Мне было жаль, что я не приехал по другим причинам. Но я этого не сделал и, скривившись, распахнул дверь туалета в ее спальне. Она мгновенно оказалась рядом со мной.

Она начала спрашивать. - "Что ты вообще делаешь?". Я пристально посмотрел на нее, и, хотя она все еще была в полусне, невозможно было ошибиться в том, что говорили мои глаза. Она отошла назад.

«Сядь и заткнись», - прорычал я. На полу в туалете стояло шесть пар обуви. Я вытащил их всех на свет в комнате, присев на корточки, чтобы рассмотреть их. Сандалии с ремешками, не более чем кожаные подошвы с перекрещенными ремешками, были покрыты мелкой красно-коричневой порошкообразной пылью по тонким бокам и по низу подошв. Я встал с одной сандалией в руке и посмотрел на Линн Делба. Она смотрела на меня, нахмурившись, ее голубые глаза показывали, что она еще не поняла, что мне нужно. Верх пижамы был ниже ее живота спереди, но ее ноги во всю длину были обращены ко мне, когда она сидела в кресле.

Я подошел к ней и, с молниеносной скоростью, схватил одну лодыжку и резко дернул. Она соскочила со стула и приземлилась спиной на пол, пижама накинулась на шею. У нее был неплохой торс, маленькая талия и плоский живот. Я скрутил ногу, и она перевернулась лицом вниз.

С помощью сандалии я бил ее по ягодицам. Это не была пощечина, но она несла в себе много веса и ярости, и она кричала от боли. Я отпустил ее ногу, и она, как краб, вскочила на стул, чтобы повернуться ко мне, ее глаза расширились от страха.

«А теперь представьте, что вы начали рассказывать мне о ранчо Круга Три», - сказал я. «Все, черт возьми, иначе ты будешь на пути к Доуси».

Я помахал ей туфлей и сдул с нее немного красной пыли. Она начала понимать картину.

«Вы узнали, что я была там», - сказала она, подтягиваясь на стуле, все еще испугавшись.

«Я много чего узнал. Это было одним из них».

«Я боялась сказать тебе это», - сказала она. «Я не хотел вмешиваться в то, что случилось с Джоном. Я был там только один раз. Доуси взял меня туда».

"Почему?" - спросил я решительно.

«Я говорила вам, что он пришел ко мне и умолял вернуться с ним», - сказала она. "Я не очень поверил его рассказу о том, что встретил некоторых мужчин, которые собирались дать заработать ему много денег. Чтобы убедить меня, он договорился взять меня с собой, когда поедет туда, чтобы обсудить дела. Они пришли, чтобы привезли нас на джипе и вывезли. Мы устроили барбекю на открытом воздухе, я встретила их, и это все, что нужно было сделать ".

"Кого ты встретила?" - спросил я.

«Четверо мужчин, может быть, пять или шесть», - сказала она. «Точно не помню. У одного был большой нос, изогнутый как клюв. Я его помню. Потом был нос поменьше, с гладкими черными волосами и желтым цветом лица. Он казался боссом. Я не знаю». Я мало что помню о других ".

Она быстро встала и подошла ко мне. «Я говорю вам правду», - сказала она, взяв в руки мою рваную, помятую рубашку. «На самом деле да. Я просто никогда не упоминала об этом, потому что не хотел вовлекать себя, и на самом деле это было не так уж много».

«Почему ты была так напугана, что на прошлой неделе они могли за тобой последовать, но теперь ты так уверена в себе?»

«Никто не подходил ко мне», - просто сказала она, пожимая плечами. «Я подумала, это значит, что они не будут меня беспокоить».

Она не упомянула высокого стройного китайца, и я тоже решил не говорить. В остальном история была достаточно реальной, насколько она мне рассказывала. У меня было ощущение, что их действительно больше нет, но я все равно не упомянул китайцев. Возможно, в ту ночь он вообще скрывался из виду. Она все еще смотрела мне в глаза, ожидая какого-нибудь знака, что я ей поверил.

«Все, что они сделали, - это подтвердили мне историю Доузи», - сказала она. «Они собирались заплатить ему много денег за то, что он собирался сделать для них. Это все, что они сказали мне».

«Я вернусь», - мрачно сказал я. «Надеюсь, на этот раз ты мне все рассказала ради себя». Она утвердительно покачала головой, широко раскрыв глаза. Я оставил ее там, потрясенной, испуганной, и пошел к машине. По крайней мере, я узнал, что она была на ранчо. - Мне следовало взять ее с собой обратно, - мрачно улыбнулся я. Я решил повидаться с Джуди перед тем, как отправиться в коттедж. Я хотел проверить, что сказал ей тот с ястребиным лицом, прежде чем я бросился за ним.

Джуди ответила на звонок, и я снова обнаружил, что смотрю в заспанные глаза. Она широко открыла дверь, и я вошел. Шелковый халат был обернут вокруг нее, и ее полные круглые груди красиво его вытягивали. Она зевнула и прислонилась головой к моей груди.

«Господи, какой сейчас час», - сонно сказала она. «Знаешь, я чертовски поздно работаю».

Мои глаза, глядя мимо ее головы, увидели ее сумочку на крайнем столике. Рядом лежало все - адресная книга, мелочь, расческа, ключи, бумажник, губная помада, салфетки, солнцезащитные очки. Весь хлам, который девушка носит в сумочке. Но я обнаружил, что хмурился. Не хватало одного. Компактной пудренницы Но, может быть, она ее не носила. Не все девушки ее носят.

«Я вижу, я чистила твою сумку», - сказал я небрежно.

«О, это», - сказала она, оглядываясь на стол. «Я искала свою компактную пудренницу». Я чувствовал, как сжимаются мои руки. Я посмотрел на нее.

«Ты оставила его на ранчо», - тихо сказал я. Шокированный испуг, появившийся в ее глазах, был моим ответом, более показательным, чем что-либо еще. Это опровергало любые слова протеста, которые я мог услышать. Но никаких отрицаний не последовало. Она отвернулась от меня, подошла к столу и снова посмотрела на меня.

«Мне очень жаль, - сказала она. «Мне жаль, что я не сказала тебе. Я просто подумала, что если бы я сказала, ты бы подумал, что я действительно была с ними заодно, и ты бы мне никогда не поверил».

«Тогда скажи мне сейчас», - сказал я. «Скажи мне быстро и скажи прямо, Джуди, или я избавлюсь от тебя трудным путем».

"После того, как я познакомила их с Доуси и множеством других парней, они спросили меня, не хочу ли я пойти и встретиться с их боссом. У меня был выходной, и я сказал, почему бы и нет. Они отвезли меня на то ранчо. и я обедала там. Я встретил босса, парня с зачесанными за спиной, черными волосами, имя Бонар. Он задавал мне много вопросов обо мне, всякого рода

и после обеда они забрали меня, и все. Позже, когда я подумала обо всем, о чем он меня спросил, мне показалось, что он пытался выяснить, впишусь ли я в их группу. Но он так и не решил и попросил меня поработать на них. Он сказал, что я оказываю им большую услугу и просто хочу продолжать. Он сказал, что я получу больше денег за свою помощь ».

Мой разум отмечал то, что она говорила. Все сведения были достаточно правдоподобными. Но большая часть лжи, по крайней мере, хорошей, правдоподобной.

Я спросил. - "Почему ты не сказала мне все это раньше?"

«Я боялась, - тихо сказала она. "Чертовски боялась. Я собиралась, пару раз, но просто не могла набраться храбрости. Если бы я сказала тебе, я подумала, что ты поставишь меня как одного из них, и я подумала, что ты узнаешь о ранчо самостоятельно ".

Ее дымчато-серые глаза были широко открыты, шире, чем я когда-либо видел, и они тоже были грустными. Может, теперь она говорила мне правду. Может, Линн Дельба тоже сказала мне правду. Но они оба были на ранчо. Одна из них могла врать. Я взглянул на часы. Еще было время застать Мону дома, прежде чем она уйдет в офис. Я хотел, чтобы она дала мне как можно более полное изложение как Джуди, так и Линн Делба. Она могла начать, пока я иду в коттедж, чтобы принять душ и переодеться. Я повернулся и открыл дверь, и Джуди была рядом со мной, ее рука сжимала мою руку.

Она сказала. - "Вы мне не верите, не так ли?" «Господи, я бы хотела, чтобы ты это сделал».

«Я уверен, что ты знаешь», - тонко улыбнулся я. «Я буду на связи. Вы можете рассчитывать на это».

Я оставил ее в дверях и увидел, что ее глаза внезапно наполнились слезами. Черт возьми, она была потрясающей актрисой, или она действительно говорила правду. Но женщины - прирожденные актрисы. Я сдвинул автомобиль с обочины и добрался до квартиры Моны как раз вовремя, чтобы поймать ее. Она открыла дверь с сияющими глазами и свежей, как утренняя слава, в темно-синем платье с рядом белых пуговиц спереди и узком белом поясе. В руке она держала одну белую туфлю.

«Ник», - воскликнула она. «Что, черт возьми, ты делаешь здесь в этот час? Ты выглядишь так, как будто тебе пришлось пережить еще один тяжелый период».

«Можно и так сказать, дорогая, - сказал я. «Я хотел, чтобы ты сделала что-нибудь для меня, как только придешь в офис».

«Сказано - сделано», - ответила Мона. «Расскажи мне об этом, пока я закончу полировать эти туфли. Белые туфли чертовски трудно чистить»,

Она прошла на кухню, и я последовал за ней. Я увидел другой ботинок, стоящий на раковине, покрытый тонкой пленкой красной порошковой пыли. Тряпка для чистки обуви, которой она пользовалась, была им измазана. Я долго смотрел на Мону, пытаясь решить, говорить ли что-нибудь о пыли. Я отказался от этого, мои внутренние флажки осторожности развевались повсюду. Может, она где-нибудь подобрала порошкообразную пыль. А может и нет.

Я вспоминал некоторые вещи, которые внезапно приобрели совершенно новый характер. Когда я только приехал, Мона пыталась отговорить меня от всего этого. Она сказала, что это всего лишь неумелая австралийская неуклюжесть. Я отметил это вплоть до нежелания сталкиваться с неприятными фактами. Но было ли это просто так? Те ее часы, которые остановились и заставили меня скучать по встрече с Бертоном Комфордом, были ли это лишь одним из тех факторов? А пилот Демпстер, ожидавший моего появления - проинформировали ли его люди из Третьего круга? Или это была Мона?

Она закончила туфли и надела их. "Хорошо?" - сказала она, подходя ко мне, чтобы прислониться своей красивой большой грудью. "Вы мало что сказали?"

Я улыбнулся ей и решил позволить ей собрать нужную мне информацию. В любом случае это ее займет.

«Я хочу получить как можно больше информации о двух людях», - сказал я. «Одного зовут Линн Делба, вторую - Джуди Хенникер. Давай, давай, кукла?»

«Немедленно», - сказала она, слегка поцеловав меня. Я вспоминал ту ночь в постели с ней и то, как она занималась со мной любовью с помощью техник, которые я никогда не нашел нигде за пределами Востока. Мона Стар, красивая, сочная Мона Стар, выстраивалась рядом с Линн Дельба и Джуди. На самом деле, тихо размышлял я, она может быть даже лидером в розыгрыше лотереи. Я ушел с ней и смотрел, как она идет по улице к автобусной остановке. Я помахал рукой и поехал на дачу. Мне нужно было время, чтобы переварить быстро меняющиеся события. У меня в руке было три королевы, но одна из них была джокером, смертельным шутником.

VI

Я принял душ, побрился и поспал несколько часов. Мое тело болело и стонало, и я решил, что бычки - не карьера для меня. Я проснулся отдохнувшим, и один факт всплыл в суматохе скользких, скользящих обманов. Я достаточно занимался боксом с тенью. У этой операции был руководитель, и мне пришлось заставить его выступить. Одна из трех девушек лгала с самого начала, но, если не считать пыток, я не смог бы узнать, какая именно. Но если бы я мог их переместить

в положение, когда им придется показать свои руки, я найду все ответы, которые мне нужно было знать. Я медленно оделась, позволяя планам собраться в голове. Теперь я должен был осторожно передвигаться. После того, что я узнал о Моне сегодня утром, островов безопасности больше не было. Эта операция могла проникнуть далеко вверх. Закончив одеваться, я поехал в Эр.

Я пошел в кабинет майора и закрыл за собой дверь. Я репетировал то, что хотел сказать, и как я собирался это выразить.

«Боюсь, у меня много подозрительных зацепок, майор», - сказал я. «Но ничего конкретного. Но есть несколько последних вопросов, на которые я хотел бы ответить».

«Все, что пожелаешь, Картер», - сказал майор. «Не могу сказать, что я слишком удивлен, что вы не придумали ничего конкретного. Боюсь, что, возможно, там просто ничего нет».

«Возможно», - улыбнулся я, добавив в это немного печали. «Но у меня есть вопрос по поводу вашего личного состава. Насколько тщательно вы их проверяете? Возьмите, к примеру, Мону. Я полагаю, что ее тщательно проверяли».

«О, точно, - сказал майор Ротвелл. "У нас есть все ее биографические данные. Вы можете увидеть это, если хотите. Она родилась в Гонконге, прожила много лет в Пекине со своим отцом, который служил в британской армии. На самом деле она была нанята нами в Лондон. О, все тщательно проверены, можете быть уверены ».

Я кивнул. Я не сказал ему, что раньше видел тщательно проверенный персонал, который оказался агентами противника.

«И последнее, - сказал я. «Планируется ли в ближайшее время какой-либо другой крупный маневр или предприятие, которое, если оно пойдет не так, может до предела обострить отношения Австралии с ее друзьями?

Майор Ротвелл поджал губы и задумался, глядя в потолок. «Ну, есть одно, - сказал он. «К югу отсюда строится огромная плотина. Это делает американская фирма с привлечением австралийских рабочих. Это уже вызвало некоторые трения и обиды. Многие наши парни не могли понять, почему это должна быть американская фирма. . Наши фирмы были намного выше в своих оценках затрат, но люди не обращают внимания на эти вещи, когда они хотят решить эмоциональную проблему. И, как вы знаете, австралийцы очень недовольны обвинениями, которые были предъявлены нам, правильно или неправильно. Если что-то пойдет не так с этой плотиной, и люди будут убиты из-за этого, я чертовски хорошо думаю, что это станет вишенкой на пироге. Движение за выход из всего альянса пользуется значительной поддержкой. в основном из-за обиды, но тем не менее ".

Я знал, что майор был более чем прав. У меня больше не было вопросов, поэтому я ушел. Перед тем, как вернуться в коттедж, я сделал две остановки в центре Таунсвилла: одну в магазине новинок, а другую в аптеке. Затем я закрылся на остаток дня. Утром я явился к майору. Я тщательно спланировал то, что скажу. Если бы замешана была Мона, она была бы моей проблемой. Она бы знала, что я был на ранчо и избежал смерти. Она знала, что я за что-то ухватился, поэтому я не мог просто откланяться, заявив, что не добился успеха. Если бы она была той самой.

«Боюсь, у меня плохие новости», - объявил я. «Я должен вернуться в Штаты - возникла чрезвычайная ситуация, и они перезвонили мне. Вчера вечером я разговаривал с Хоуком».

«Это гнусный позор», - сказал майор. «Но я знаю, что вы должны выполнять приказы, как и все мы».

«Хоук присылает вам свои извинения», - вежливо солгал я. «Он сказал, что я могу вернуться, если ты все еще чувствуешь, что нуждаюсь во мне. Я тоже только что получил несколько серьезных зацепок».

«Возможно, эта ЧП пройдет через день или два», - сказал майор. «Иногда они это делают. Удачи, Картер. Спасибо за все до сих пор ".

Телефонный звонок майору закончил нашу беседу, и я остановился у стола Моны. Я усмехнулся ей. - "Я хочу вернуться." «Мне не нужно объяснять, почему, дорогая».

"Можем ли мы провести эту ночь вместе?" спросила она. Я покачал головой. «Уже забронирован билет на дневной рейс», - сказал я. «Я вернусь. Приберегите для меня до тех пор». Она одарила меня узким взглядом и улыбнулась. Я вышел на обратный путь в Соединенные Штаты - по крайней мере, насколько они были обеспокоены. Следующей моей остановкой была Джуди. Я рассказал ей ту же историю о том, что меня перезвонили по приказу. Ее глаза пристально смотрели на меня.

«Это цифры», - горько сказала она. «В любом случае, я не думал, что это действительно сбудется».

"Ты имеешь в виду, что я помог тебе добраться до Штатов?" Я сказал. «Может быть, еще. Я могу вернуться».

«Гниль», - сказала она. «И даже если ты вернешься, ты мне больше не веришь».

Я просто улыбнулся ей. - «Ты так права, дорогая, - сказал я себе. Ваше акваланг в туалете можно использовать не только для развлечения и игр под водой. Когда я уходил, она надула губы, ее круглое лицо было напряженным, а глаза на меня обвиняющими. Будь проклята ее шкура, будь она той самой, она была бы лучшей актрисой из всех. Я быстро ушел и остановился у Линн Делба. Я добавил один тонкий штрих к моей истории для нее.

«Я назвал австралийской разведке ваше имя и записал все, что вы мне рассказали, - сказал я.

«Думаю, теперь я могу ожидать, что они будут приставать ко мне каждый день», - сердито сказала она. Она посмотрела на меня, и ее глаза быстро метались вверх и вниз. «Ну, если они все похожи на тебя, Янки, думаю, я выдержу это», - сказала она. По крайней мере, она была верна своей форме. Я мысленно улыбнулся. Она все еще не носила бюстгальтера.

Это была моя последняя остановка. Ник Картер возвращался в Америку.

* * *

Той ночью у The Ruddy Jug появился новый покупатель. Он был рыжеволосым, с широким веснушчатым лицом и опущенными краями красно-коричневыми усами. У него была румяная кожа под веснушками и громкий скрипучий голос. В рабочей рубашке, штанах и тяжелых туфлях он сел и махнул рукой Джуди. Он смотрел, как она подошла, и ее улыбка была вынужденной - навязчивой на ее напряженном, мрачном лице - насмешкой над ее обеспокоенными глазами.

«Сумасшедший суп, девчонка», - крикнул он ей. "Налей мне пива." Джуди повернулась к бару и попросила стакан пива на семь унций. Она принесла его и положила на стол мужчине. «Добро пожаловать в The Ruddy Jug». Она снова улыбнулась.

«Я немного устал, милая», - сказал он, его австралийская речь была такой же естественной, как и то, что он пил пиво. «Работать на плотине под этими проклятыми инженерами янки было бы здорово, я вам говорю».

«Вы всегда можете расслабиться в The Ruddy Jug», - сказала Джуди, начиная двигаться дальше.

«Молодец», - крикнул мужчина. «Налей мне еще раз, когда пойдидешь к стойке. Это жаркая, дурацкая ночь».

Девушка продолжала, не оглядываясь, и я внутренне улыбнулся. Я прошел осмотр. Я работал над маскировкой весь день, вспоминая различные маленькие приемы использования макияжа, которым меня научил Стюарт в «Спецэффектах». Усы из магазина новинок были хорошими, и между ними, мои окрашенные волосы, по-разному зачесанные назад, и веснушки, я был новым человеком - Тимом Андерсоном, рабочим на большой плотине к югу от Эра. Мне удалось завязать громкий разговор с двумя мужчинами за соседним столиком, и чем больше я пил, тем больше рассказывал им о том, как это плохо работает для проклятых инженеров-янки. Я жаловался на их зарплату, на то, как они обращались со мной, на какую работу они требовали, на все, что я мог придумать.

В ту первую ночь я ушел довольно рано. На следующую ночь я остался позже, а на следующую ночь еще позже. Каждую ночь повторялись другие, и я старался, чтобы Джуди слышала меня громко и ясно. Это было на четвертую ночь, когда вошел желтолицый Бонар, и мне пришлось скрыть улыбку. Может, он и не лучший, но он был на высшем уровне, а здесь его не набирали. Это был обратный отзыв о вмятине, которое я уже оставил после их операции.

Краем глаза я наблюдала, как он остановился, чтобы поговорить с Джуди. Она не улыбалась ему. На самом деле она была совершенно угрюмой. Но в конце концов она кивнула в мою сторону. Бонар стоял у бара, ожидая момента, когда я перестану разговаривать с кем-нибудь еще. Я позволил ему подождать, пока громко крикнул про проклятых янки и их «чертовски высокомерные манеры». Наконец, я сел и выпил виски и пиво.

"Не возражаешь, если я сяду?" Я услышал голос Бонара и поднял глаза, закрыв глаза. Я указал на пустой стул у стола. Его подход был плавным и неторопливым. Я подыгрывал ему, как рыбак играет на форели, только он думал, что он рыбак. Я дал ему понять, что я был в долгах по уши, и один конкретный долг действительнолежал на моей спине. Он появился на следующий вечер и на следующий вечер, и мы стали отличными выпившими друзьями.

«Я мог бы помочь тебе выбраться из затора, в котором ты попал, Тим», - наконец сказал он мне. «Вы сказали, что на это хватит нескольких сотен фунтов. Вот, возьмите. Это ссуда».

Я поступил правильно, благодарен и впечатлен. «Вы можете сделать что-нибудь для меня взамен». - сказал Бонар. «Мы поговорим об этом завтра вечером».

Я положил деньги в карман и ушел. Но следующей ночью я был там рано, и он тоже.

Он спросил меня. - "Так ты хочешь заработать действительно большие деньги, Тим?" "И сделать одолжение себе и своей стране одновременно?"

«Мне бы это понравилось», - ответил я.

«Я связан с некоторыми мужчинами, которые не хотят, чтобы плотина, которую вы строите, не спала, - сказал он тихим конфиденциальным тоном. «Они чувствуют то же самое, что и вы, когда сюда приходят чертовы янки и господствуют над нами. Они хотят видеть, что это больше не повторится, и есть только один способ сделать это».

"Что это за путь?" - спросил я немного хрипло.

«Пусть вещь сломается после того, как они ее поднимут», - сказал он. «Некоторые люди могут пострадать, а часть имущества - повреждена, но янки больше не будут звать сюда работать. Это будет сладкой местью для тебя, Тим, за все, о чем ты мне рассказал».

"Это было бы при этом, не так ли?" Я улыбнулся, откинувшись назад. «Я, черт возьми, очень хотел бы увидеть, как их плотина обрушится на них».

"Мои люди готовы дать вам двадцать пять тысяч долларов, если ты будешь делать то, что они хотят», - тихо сказал он.

Я позволил своим глазам расшириться, а челюсть отвисла.

«Господи, это больше денег, чем я когда-либо надеялся увидеть в одном месте», - запинаясь, пробормотал я.

«Это все будет в твоем кармане, Тим, - сказал Бонар. "Как насчет этого?"

Мне пора было уклоняться. Я пошел в затон.

«Не так быстро, - сказал я. «Деньги хорошие и все такое, но люди не раздают их ни за что. Что я должен для этого сделать? Если за это я попаду в тюрьму, меня не будет рядом, чтобы собрать или потратить эти двадцать пять тысяч."

«Для вас нет риска», - сказал он. «Подробности вы получите позже. Просто нам нужен кто-то в рабочей зоне, который может делать то, что мы хотим».

Я переключился на вторую передачу. «Предположим, я согласился помочь вам. Откуда мне знать, что вы сдержите свою часть сделки?»

«Мы переведем деньги на банковский счет на ваше имя», - сказал он. «Он будет в определенную для вас дату. Эта дата будет через два дня после того, как вы завершите свою часть сделки. Все, что вам нужно сделать, это войти и потребовать его».

Я улыбнулся про себя. Такова была их система выплаты. Все было сформулировано так, чтобы понравиться мне - недовольному, сердитому человеку. Пришло время перейти к высокому уровню.

«Я сделаю это», - сказал я. «Но не раньше, чем я заключу сделку с главным человеком. Это большое дело, и я хочу быть уверенным в том, где я стою».

«Я главный», - успокаивающе улыбнулся Бонар. Я бросил на него жесткий взгляд бусинки.

«Я не вчера родился, копатель», - сказал я. Главный человек не откажется от контактов. Только не в таком наряде, как у тебя за спиной. Кто они, какая-то крупная австралийская строительная компания? "

"Может быть." Он снова улыбнулся, позволяя мне бежать с этой мыслью, если она меня обрадует. Затем он попробовал еще раз.

«Но я главный человек», - сказал он. «Вы можете безопасно справиться со мной».

Я упрямо покачал головой. «Ни топ-менеджер, ни Тима Андерсон», - сказал я. Бонар встал и извинился. Я смотрел, как он подошел к телефону и позвонил. Он вернулся через несколько минут и широко улыбнулся мне, его желтоватое лицо сморщилось.

«Ты ведешь жесткую сделку, Тим, - сказал он. «Главный человек увидит вас. Завтра вечером. Я встречусь с вами здесь».

«Ты должен был сказать мне, что собираешься позвонить», - сказал я. «Я хочу еще кое-что. Я хочу хорошую женщину, что-то особенное, необычную уличную девку. Я хочу кого-то, с кем я могу выйти и не бояться, что меня увидят. И я хочу ее завтра вечером. иметь дело с хорошей, горячей женщиной.

Бонар с трудом удерживал улыбку, но ему это удалось. «Я понимаю», - сказал он. «Я встречу тебя здесь завтра вечером».

Мы уехали вместе, он сел в джип, а я пошел по улице. Я был уверен, что главный человек покажется. Они хотели, чтобы это произошло. Я не был так уверен, получится ли то, что касается женщины. Естественно, я надеялся, что они обратятся к тому, кого использовали прямо сейчас - Моне, Линн Делба или Джуди.

Я вернулся, но не в коттедж, а в маленькую однокомнатную квартирку, которую снимал в районе низкой квартплаты. В своей комнате я вытащил карту местности вокруг плотины и снова изучил ее. Около четырех деревень было близко под плотиной, еще восемь - на небольшом расстоянии. Если через какое-то время плотина обрушится, поток воды уничтожит все ближайшие деревни и большинство других. Конечно, фермы и имущество будут полностью уничтожены. О гибели людей можно было только догадываться, но и этого было бы много. Это, как сказал майор, определенно положит глазурь на торт, вызвав двустороннюю горечь, которая навсегда разорвет рабочий альянс. И я знал, что они не остановятся на этом. Они найдут больше недовольных душ, чтобы нанести еще больший ущерб, пока альянс не будет раз и навсегда разорен, а Австралия изолирована в угрюмой враждебности. Эффект, который это оказало бы на власть по периметру, был еще более пугающим, поскольку они увидели, как совместные усилия Запада разваливались на их собственных глазах. Я отложил карту и выключил свет. Я с нетерпением ждал приближения очень поучительной ночи.

Когда я появился, Бонар ждал в джипе за дверью «Красного кувшина». «Садись, - сказал он. «Это настоящий драйв».

Я сидел рядом с ним и мало разговаривал, пока мы направлялись к ранчо. Я внутренне улыбнулся, когда мы проходили мимо места, где я остановился, чтобы спросить дорогу. На этот раз, когда мы подошли к Третьему Кругу, двор был освещен, а место было активным. Я почувствовал напряжение моих мускулов, когда мы выехали во двор, и сделал глубокий вдох. «Сейчас не время бояться сцены, старина», - сказал я себе. Я вышел, и Бонар повел меня на ранчо, мимо гостиной, пока я снова не оказался в кабинете с большими ящиками с морскими объектами вдоль стен. За большим столом на меня смотрели из-под каштановых волос зеленые глаза - холодные глаза,

Я рассмотрел каждую деталь человека, стоявшего перед ней. Мона Стар встала.

«Никто из тех, кто работал с нами, никогда не встречал меня», - холодно сказала она. «Вы, конечно, ждали мужчину».

Мне не нужно было симулировать изумление в глазах. Не потому, что это была Мона, а из-за ее роли. Я был настроен увидеть ее, или Линн, или Джуди, но в их женских ролях, а не в качестве главного мужчины. И я не мог вместить ее основную женскую чувственность в «Палачей».

«Думаю, я удивлен, мэм», - робко сказал я.

«Теперь, когда вы меня встретили, - решительно сказала Мона, - давайте сразу проработаем детали». Она смотрела на меня очень проницательным взглядом, и я был напряжен, готовый сделать перерыв, если весь кусок отклеится. Но когда я проходил ее осмотр, они остались вместе. Я знал, что стоящее перед ней несколько глуповатое, сутулое животное не будет ее чашкой чая.

«Ты хотел, чтобы женщина праздновала с тобой», - холодно сказала она мне. «Дело важнее удовольствия, мистер Андерсон. Вы можете праздновать после того, как работа сделана. Кто знает, я могу даже отпраздновать вместе с вами».

Она быстро улыбнулась мне. Великолепная сучка. Она подбрасывала небольшой дополнительный стимул для бедного тупого ублюдка перед ней, чтобы он делал все возможное, чтобы выполнить работу правильно. Я нетерпеливо улыбнулся в ответ и позволил своему языку катиться по моим губам. Я позволил своим глазам с жадностью пожирать ее большие, глубокие груди. Это был хороший номер, и это было несложно.

«А теперь подробности вашей работы, мистер Андерсон», - сказала она. «Мы знаем, что они начали заливку плотины. Сегодня они сделали всю нижнюю часть. Завтра намечают залить центральную часть, идя горизонтально слева направо. Теперь, конечно, цемент держится на месте. деревянными формами, пока он не затвердеет, что займет еще несколько дней. На плотине нет ночной смены, кроме, возможно, одного или двух сторожей. Вас отвезут туда сразу через полтора часа после того, как вы там, Подъезжайте. Грузовик будет перевозить мешки с глиной и известняком, точно такие же, как те, которые они используют для изготовления цемента для плотины. Но смесь в этих мешках очень особенная. Когда ее выливают в цементную смесь, она будет выглядеть как то, что они используют, и действуют как то, что они используют. Но он содержит мощный дезинтегрирующий агент. Когда цемент затвердеет, с этим материалом в нем, он начнет распадаться изнутри. По нашим расчетам, в течение двух недель после того, как плотина будет построена запланировано открытие, основная секция рухнет и вызовет с наводнением ".

«И вы хотите, чтобы я проследил за тем, чтобы эти специальные пакеты были смешаны с обычной смесью обычной глины и известняка», - закончил я за нее.

"Совершенно верно", - сказала она. «Вы возьмете мешки из грузовика и смешаете их с другими мешками, ожидающими превращения в цемент. Это так просто, мистер Андерсон. Двадцать пять тысяч долларов за ночную работу - довольно неплохая плата, не надо ты думаешь?"

«Да, мадам», - смиренно сказал я. "Да, в самом деле."

«А теперь идите с мистером Бонаром», - сказала она. «Это должно работать как часы. Мы хотим, чтобы пакеты были у вас в руках, чтобы вы могли смешать их с другими».

Я кивнул ей и двинулся за Бонаром, который привел меня к джипу. Я тихо сидел во время поездки к плотине. Вся операция была настолько простой и аккуратной, что была надежной. Но я строил собственные планы, пока джип с ревом несся сквозь ночь. Мне нужно было сделать две вещи, и я не мог проиграть ни в одном, иначе я проиграл бы во всем. Мне пришлось остановить операцию и схватить некоторых из них в качестве доказательства, чтобы пригвоздить Мону. Я не осмелился схватить Бонара и выкачать от него дополнительную информацию. Это будет лишь еще одна частичная победа, и сейчас мне нужна была полная победа.

Пока я ехал, мне в голову приходили две очень разные мысли. Во-первых, высокий китаец, которого я видел во время моего первого визита на ранчо, держался вне поля зрения, хотя я был уверен, что он был поблизости. Во-вторых, я был рад, что глаза, которые я увидел, когда вошел в кабинет на ранчо, не были дымно-серыми. Никто, но никто никогда не называл меня сентименталистом, но я был рад. «Будь прокляты ее дымчато-серые глаза и молодое мудрое лицо», - сказал я себе. Они достались тебе - мне.

Джип взошел на вершину холма, и я обнаружил, что смотрю на высокие очертания лесов дамбы. Бонар проехал через завалы строительных работ - трубы, доски, стальные листы и маленькие ручные тележки. Наконец он остановился перед высокими лесами, которые выходили из деревянных форм, в которые должен был заливаться бетон.

«Вы можете подождать здесь», - сказал он. «Вы знаете, что делать, когда сюда приедет грузовик». «Черт побери, я действительно знал, что делать», - сказал я себе, кивая, и он уезжал. Сеть строительных лесов вырисовывалась надо мной, и я быстро осмотрел местность за то короткое время, которое у меня было. Вокруг валялись кувалды, пилы, лопаты и доски. В конце лесов плотины на двойных рельсах стояли две огромные машины. Это были передвижные бетономешалки, и увидел конвейер загруженный пакетами, ведущими к машине.

Наверху, там, где ремень перевернулся на себя, была платформа, достаточно большая, чтобы двое мужчин могли стоять, открывать пакеты, когда они поднимались, и высыпала их содержимое в огромный миксер. На конвейерной ленте я должен был смешать пакеты с одинаковой маркировкой со специальной смесью.

Но я не мог позволить этим сумкам приблизиться к конвейерной ленте. Было бы действительно мрачной шуткой, если бы я взломал операцию, но они все равно потерпели неудачу, поскольку их распадающаяся смесь попала в обычную смесь. Я осмотрел огромные смесители и увидел, что ролики, на которых они были, вели влево и вправо вдоль дамбы. Кроме того, я обнаружил набор рычагов, управляющих их работой электрически. Один перемещал машины по двойным гусеницам, другой контролировал направление длинного воронкообразного отверстия, из которого лился цемент. Идея сформировалась у меня в голове, когда я увидел приближающиеся фары. Из-за фар показался небольшой грузовик с открытым бортом, а я остановился у рычагов. Войдя в луч фар, я помахал им, чтобы они остановились под огромной бетономешалкой справа.

Водитель высунул голову из окна грузовика. "Хотите, чтобы они были выгружены прямо здесь?" - хрипло спросил он.

«Через минуту», - сказал я. Я отступил в тень и дернул первый рычаг с надписью «Освободить». Шум измельчения бетономешалки, когда она перевернулась внутри огромного каркаса, расколол ночь, и я произнес короткую молитву. Я рассчитывал, что в миксере останется изрядное количество неотливного цемента. Я потянул за другой рычаг, перекинул длинную воронку над грузовиком и с облегчением увидел, как по воронке стекает густой, тяжелый, серый поток, похожий на утреннюю кашу какого-то великана. Он начал обрушиваться на грузовик и его мешки со специальной смесью. Водитель с ревом выскочил из кабины, получив на голову груз мокрого цемента. Я шагнул вперед с Вильгельминой в руке.

«Держи это прямо здесь», - сказал я. Но потом, слишком поздно, я увидел, что на нем была рация. Потом я услышал, как двое других прыгнули с другой стороны грузовика. У них также были рации, и я слышал, как они кричали в свои устройства.

«Это твой человек, Андерсон», - крикнул тот. "Он предатель".

Я услышал, как оживают два автомобильных двигателя. Один оторвался на быстром взлете с визжащими шинами, другой двинулся вперед, и я увидел, как его фары подпрыгивают, когда он мчится в район плотины. Водитель грузовика попытался обмануть. Он развернулся и нырнул к шасси, рассчитывая попасть под другую сторону и выйти из нее. Я выстрелил один раз сквозь брызги цемента, и он лег неподвижно. Через несколько минут он будет раздавлен грузовиком, скользящей массой серого цемента, покрывающей его и стекающей со всех сторон. Но двери машины открывались, и я услышал голос Бонара, выкрикивающий приказы. Я остановился и стал слушать. Я насчитал на бегу четыре пары шагов, не считая Бонара. Таким образом, двое из грузовика, четыре других и Бонар, всего семь. И они рассредоточились, чтобы двинуться ко мне по обе стороны от грузовика. Я побежал вниз по нижнему краю плотины мимо высоких лесов. Я слышал, как они собрались вокруг грузовика и пошли за мной. Внезапно я остановился, поднял большую кувалду, лежащую на земле, и посмотрел на высокие строительные леса. Бонар и остальные бросились ко мне. Я замахнулся изо всех сил, ударив тяжелым молотком по стыку эшафота. Она уступила место с треском, и я отпрыгнул в сторону, когда обрушилась целая секция лесов. Я услышал крик одного человека, задыхающийся от боли, но большинству из них удалось вовремя отступить, чтобы избежать падения на них обрушившихся на них деревянных и стальных кусков. Но завеса из обломков дала мне еще один шанс прыгнуть на них. Я увидел ведущую вверх лестницу, прыгнул по ней и начал подниматься. Она вела к строительным лесам и дальше, вплоть до вершины дамбы, где деревянный выступ имитировал плавный изгиб, который будет принимать бетон, когда он будет закончен.

Вдруг я почувствовал, как задрожала лестница, и увидел, как они поднимаются за мной. Заглянув за пределы, я увидел, как другие поднимаются по другой лестнице, в нескольких сотнях футов от меня, но параллельно той, по которой я был. У меня не было другого выхода, кроме как вверх, поэтому я продолжал карабкаться к самой вершине плотины, или тому, что когда-нибудь станет ее вершиной. Затем я посмотрел налево. Двое других поднимались по еще одной из длинных лестниц для строительных лесов, которые, как я понял теперь, были размещены на расстоянии примерно 100 футов друг от друга для рабочих. Я был почти наверху, но и они были слева и справа от меня и сразу за мной по той же лестнице. Я был в ловушке, мне негде было спрятаться и некуда бежать. Поскольку стрелять в двух направлениях одновременно нельзя, то и выбраться отсюда было невозможно. Я остановился, остановившись на вершине изогнутого деревянного выступа. Бонар уже был на уступе и шел ко мне с пистолетом в руке. Один из его людей входил с другого направления.

«Дай мне свой пистолет», - сказал он. «Медленно и осторожно. Одно неверное движение - и ты мертв».

Я не мог спорить. Мне нужно было выиграть время. Я передал ему Вильгельмину, медленно и осторожно, именно так, как он этого хотел.

«А теперь начни медленно спускаться, - сказал он. «Мы будем по обе стороны от вас, наблюдая».

Я начал долгий медленный спуск, они нацелили на меня ружья с трех сторон - слева, справа и снизу. Они ждали меня, когда я спустился на землю, и потащили меня к машине Бонара. Мы как раз проезжали то место, где я ударил кувалдой о стык лесов. Куски этой секции свисали свободно, и я увидел, что одна из смежных секций изогнута в нижнем стыке. Чтобы его сломать, не потребуется много времени. Бонар в своем гневе и разочаровании забыл о Гюго. Я напряг мышцы, вытянул их из-под кожаных ножен, и стилет упал мне на ладонь.

Человек справа от меня шел на полшага позади, его пистолет свободно держался в руке и был направлен в землю. Я ждал, рассчитывая каждую секунду движения, а затем, когда мы проезжали прятавшееся соединение строительных лесов, я резко развернулся, нанося удары Хьюго. Крик мужчины оборвался, когда стилет одним ударом перерезал ему яремную вену. Остальные, на мгновение испугавшись, схватили меня, но я уже прыгнул в сторону, ударившись плечом о стык лесов. Он сломался - и вторая часть строительных лесов упала им на головы. Только на этот раз я тоже был под ним.

Кусок дерева попал мне в спину и на секунду сбил меня с ног. Я прижался к деревянным формам только что залитого бетонного основания дамбы, когда вниз полетели новые алюминиевые стержни и дерево. Я бежал по краю дамбы, преодолевая строительные леса, и вокруг моих ушей гремели выстрелы, когда они оправлялись от второго дождя строительных лесов.

Я изменил курс и промчался по рабочей зоне с грудой стальных балок и мотками проволочного кабеля, лежащими на земле. Большой трактор стоял среди всех строительных материалов и; скопления гидравлического газа в высоких цилиндрах усеяли место. Я нырнул за группу высоких баков. На земле лежала ацетиленовая горелка. Я поднял его, когда старатель подбирает золотой самородок.

«Рассредоточьтесь», - сказал Бонар. «Ублюдок где-то здесь».

Я остался прижатым к резервуарам, глядя через отверстие, где их сопла не сходились наверху. Мужчины вышли и пробирались сквозь груду балок и кабелей. Двое из них кружили вокруг большого трактора, по одному с каждой стороны. Затем я услышал поблизости шаги и увидел, как фигура движется к танкам. Я ждал. Факел включался со свистящим звуком, и я должен был рассчитать время как раз, иначе он был бы предупрежден.

Я низко присел. Когда он внимательно осматривал баки, я включил факел и ткнул ему в лицо. Он испустил крик, от которого ночь раскололась, и упал назад прижавшись обеими руками к лицу. Его пистолет лежал на земле, где он его уронил. Я подобрал его, выстрелил одним выстрелом в других, которые бежали, и ушел. Они были профессионалами. Они оставили мужчину кричать и корчиться на земле и продолжали преследовать меня. Я прыгал через фермы и мотки троса, как сотню ярдов с барьерами. Я увидел маленькую хижину, выкрашенную в ярко-красный цвет, с одной надписью, вышитой белым по бокам: «Взрывчатка».

Я рывком распахнул дверь хижины, вполне уверенный в том, что найду. Динамитные шашки были упакованы в картонные коробки. Одна коробка наверху была собрана в кластер из шести, уже сплавленных. Я схватил одну группу и выбежал, а Бонар, ведущий к остальным, подбежал. Я обогнул хижину и устремился к прямому проходу между шестифутовыми штабелями стальных балок. Они гнались за мной. Не сбавляя темпа, я выудил из кармана зажигалку, зажег запал динамита, затем развернулся и швырнул к ним. Бонар впереди увидел, как объект летит в воздухе. На бегу я увидел, как он затормозил, упал, вскочил на ноги и нырнул к одному из рядов стальных балок. Для остальных было уже слишком поздно, они следовали за ним достаточно далеко. Динамит взорвался им прямо в лицо гигантским взрывом.

Я был отброшен вперед, предположил я, ярдов на десять, ударившись о землю катящимся, вращающимся колесом. Но я был к этому готов, и я позволил себе уйти, упав на трясущуюся землю. Я оставался там спокойно, пока земля не перестала дрожать. Потом я встал.

Двое уже были учтены: одного я зарезал ножом на эшафоте, а другого достала ацетиленовая горелка. Я двигался вперед сквозь едкую дымку, переступая через одно из тел, в котором было достаточно жизни, чтобы застонать, когда выстрел раздался с близкого расстояния. Я почувствовал острую боль, когда она пронзила мое плечо и вышла с другой стороны, разорвав мышцы и сухожилия.

Я мгновенно упал, и тело Бонара пролетело надо мной в стремительном подкате справа. Я получил его ботинок в челюсть. Пистолет выпал из моей руки - я увидел, как он снова начал поднимать свою руку. Когда я пнул ногой и сбил его руку, выстрел пошел мимо. Но моя голова прояснилась, я снова пнул ногой ему за ногу. Он упал, еще один выстрел пошел мимо. Я был на нем, борясь за пистолет, когда услышал, как боёк щелкнул по пустой камере. Я нанес ему удар в лицо, но он был быстрым и жилистым. Он перекатился ровно настолько, чтобы нанести удар, а затем вырвался из моей хватки. Прыгая по земле, он поднялся на ноги с чем-то в руке. Это был кусок проволочного троса, и он послал его с треском, словно хлыст, в воздух. Я отвернулся от него, но он попал мне на спину, и я почувствовал, как он вонзился, как нож. Это было почти так же плохо, как жгучая, жгучая боль в моем плече, когда пуля вошла в меня.

Он снова послал трос в воздух, но один наполовину упал, наполовину откинулся назад, сильно ударившись о землю. Моя рука, протянутая, нащупала что-то холодное и металлическое, это была пила, большая, мощная пила. Бонар снова вошел с тросом. Я закрылся пилой и, используя ее как щит, отразил обрушившийся на меня удар. Поднявшись на ноги, я держал пилу перед собой и двинулся к нему. Он снова ударил тросом, и я снова взял его на пилу.

Потом он поумнел. Пригнувшись, он ударил тросом, и я почувствовал, как он обвился вокруг моей ноги с жгучей болью. Но прежде чем он смог вытащить смертоносное оружие, я развернул тяжелую пилу по длинной дуге. Зазубренные металлические зубы попали ему в шею, и кровь хлынула из него фонтаном. Он отшатнулся, схватившись за шею. Я нырнул и схватил его, сильно сбив с ног. Его желтоватое лицо стало белым, он был умирающей крысой, все еще яростно сражающейся. Его руки вцепились мне в лицо, я опустил голову и ударил его ею. Я слышал, как его голова откинулась назад и с глухим стуком ударилась о землю. Я поднял локоть и ударил его о шею, удерживая его неподвижно. Кровь непрерывным красным потоком текла из перерезанных артерий его шеи.

«Это была Мона, которая уехала в другой машине», - крикнул я ему. «Мона и китайский коммунист. Куда она ушла?»

Его глаза начали стекленеть, а лицо было ужасно белым, но все еще напряженным от ненависти и ярости.

«Ты никогда их не найдешь», - выдохнул он. "Никогда."

«Сделай что-нибудь хорошее в свои последние проклятые минуты», - крикнул я ему. "Куда она делась?"

«Никогда не найди их… никогда», - выдохнул он снова, его губы сжались в рычании смерти. «Она слишком умна… слишком умна. Она поставила большой барьер между вами… слишком умна».

Я снова потряс его, но тряс уже мертвого человека. С минуту я лежал на нем, собираясь с силами и борясь с болью в плече. А потом медленно, мучительно я приподнялся. Я приготовился и вынул Вильгельмину из его кармана. Встав на колени, я обыскал его, но у него не было ничего, что могло бы сказать мне все, что я хотел знать. Я снова встал и медленно пошел обратно к тому месту, где стоял панельный грузовик, едва узнаваемый силуэт с толстым слоем мокрого цемента, почти стирающий его. Я наткнулся на машину Болларда, черный мерседес. Плечо болело, как адские муки. Должно быть, пуля попала в нерв. И Мона ушла, убежала. Я должен был ее найти.

Я медленно включил передачу, откатился назад и направился в Таунсвилл. Мое плечо продолжало пульсировать и гореть - это было так больно, что я с трудом мог сосредоточиться. Мона, Мона, Мона, повторял я про себя, мне нужно было найти Мону. Я был уверен, что она собиралась исчезнуть, и не менее уверен, что она должна быть на берегу. Она была профессионалом, и она никогда не вернется на ранчо или в квартиру. Она решила, что рано или поздно я прикрою их обоих. «Черт возьми, но это плечо вот-вот взорвется», - подумал я, морщась.

Это была долгая и мучительная поездка в Таунсвилл, казалось, продлилась дольше, чем на самом деле, и когда я остановил машину, у меня закружилась голова от постоянной жгучей боли. Я выскочил из машины и поднялся по лестнице, первые лучи дня следовали за мной в коридор. Я нажал на звонок, и, наконец, дверь приоткрылась, и серо-дымные глаза уставились на меня, хмурясь, глядя на мою покачивающуюся фигуру в коридоре. Затем глаза расширились от узнавания, и дверь распахнулась.

Она ахнула. - "Янки!" "Что, черт возьми, с тобой случилось?"

Я проскользнул мимо нее и упал на диван, и она увидела окровавленное пятно на моем плече. Она сразу встала на колени с ножницами и срезала рубашку. Она помогла мне подняться и пройти в спальню. Я опустился на кровать и стиснул зубы, когда она раздели меня до шорт. Ее голос издавал тихие крики тревоги, когда она увидела порезы по спине и ногам от кабеля.

Она протянула мне бутылку виски, и я сделал большой глоток. Это помогло, но ненамного. Холодные компрессы, которые она положила на плечо, наконец, принесли некоторое облегчение. Затем с аптечкой для ныряния с аквалангом нанесла мне антисептический лосьон.

"Это становится привычкой, не так ли?" Я усмехнулся ей. Халат, расстегнутый наверху, позволял ее круглым грудям выглядывать из меня, как будто предлагая стимул к быстрому выздоровлению. Я разговаривал с ней, пока она работала надо мной, рассказывая ей основные моменты того, что произошло. Она бы не поверила, что я громогласный, веснушчатый Тим Андерсон, если бы на мне еще не было макияжа и мои волосы не были еще рыжими.

«Господи, всемогущий», - сказала она. «И подумать только о том, что ты оценил меня как часть всего этого».

«Ну, черт возьми, ты была частью этого», - сказал я, - «И я заметил, что ты продолжала находить людей для них после того, как я ушел. Ты направила их к Тиму Андерсону».

Я сел и увидел, как ее губы сжались. «Да, черт возьми, верно», - сказала она. «После того, как ты ушел, я была чертовски зла на всех и вся. Если они хотели продолжать давать мне деньги, это меня устраивало. Для меня это всегда было пустяком, и я надеюсь, что так всегда будет. маленькая Джуди, кроме нее самой ".

«И когда я внезапно вышел из игры, ты сразу вернулся к старому стенду», - обвинял я.

«Может быть, так оно и было», - сказала она, демонстративно выпячивая подбородок. «Никто не показал мне лучшей позиции, к которой я мог бы вернуться».

Она закончила заклеивать мое плечо и отступила назад. Горение прекратилось, и я увидел, что она смотрит на меня.

«Господи, ты глупый парень», - сказала она. «Даже все взорвали, как ты сейчас».

Она отвернулась, собирая бинты и ленты, а я сделал еще глоток виски. Я запрокинул голову и посмотрел в потолок. В белом пространстве я увидел Мона Стар - смертоносную, великолепную, лежащую Мону - и попытался выяснить, где она могла бы затаиться. Без Моны в руках у меня действительно ничего не было. Я только временно остановил их. Она была умной, сочной и злой. Она могла и начала бы снова, если бы оставила бегать без дела - теперь я был убежден, что она была прямым агентом китайцев. В ней все еще оставалось много пустых дыр, которые нужно было объяснить, особенно то, как она стала главным помощником майора Ротвелла с полным допуском. Но сейчас меня это не интересовало. Я ломал голову в поисках какой-нибудь нагрузки, какой-нибудь небольшой, запоминающейся вещи, инцидента или объекта, который мог бы указать мне на ее новое убежище. Но я рисовал пустое место. Мне нужно было что-то или кто-то, чтобы открыть дверь, которая могла бы привести в действие мой разум. В этот момент Джуди вернулась в комнату и сделала это, как в прямом, так и в переносном смысле. Она открыла дверь туалета, и я увидел все снаряжение для подводного плавания, которое она там сложила. Это был спусковой крючок, который заставил меня совершить серию быстрых прыжков - ныряние с аквалангом, подводные, морские объекты, коллекция в больших ящиках на ранчо Circle Three - некоторые из редких вещей из этой коллекции были найдены в одном месте только Большой Барьерный риф у побережья Квинсленда! Одним из примеров была гигантская раковина моллюска. Эти большие двустворчатые моллюски вырастают до такого размера в водах рифа, одной из самых фантастических коллекций морских обитателей в мире.

Теперь я слышал последние насмешливые слова Бонара: «Ты никогда ее не найдешь… она поставила между тобой большой барьер». Он идеально подходил для операции, которая должна была быть обеспечена деньгами для выплат от китайцев. Кусочки внезапно соединились сами по себе. Вторым укрытием операции была подводная станция где-то вдоль Большого Барьерного рифа!

Я выскочил из кровати, не обращая внимания на острую боль в плече. Джуди взяла платье из туалета, прошла в соседнюю комнату и переоделась. Она просто застегивала молнию - ярко-желто-фиолетовый принт, сливающийся воедино, создавая приглушенную яркость. Я подошел к тому месту, где она повесила мои брюки на спинку стула, и выудил два маленьких ключа на отдельном кольце.

"Вы хотите перестать думать только о Джуди?" Я сказал ей. "Ты хочешь мне помочь?"

«Может быть», - сказала она, осторожно глядя на меня. Я покачал головой.

«Может быть, этого недостаточно», - сказал я. «Мне понадобится помощь, и сейчас ты единственный безопасный человек, которого я знаю здесь. Я не могу никому доверять - по крайней мере, пока».

«Приятно слышать для разнообразия», - сказала она. «О том, что мне доверяют. Что мне делать?»

«Сходи к общим шкафчикам в аэропорту Эр, - сказал я ей. «Вот ключи. Достаньте сумку из шкафчика и немедленно принесите сюда. Внизу есть машина, которой вы можете воспользоваться. Вы можете водить машину, правда?»

«Господи, да», - сказала она, забирая у меня ключи.

«И пока вы это делаете, я позвоню. В Америку», - добавил я. Ее брови взлетели ввысь.

«Черт побери, приятель», - сказала она. «Заставь их дрожать».

VII

Я нашел хороший атлас на книжной полке Джуди, и он была открыт у меня на коленях, когда мой звонок Хоуку наконец прошел.

«Я должен использовать вкусности, которые дал мне Стюарт, - сказал я. «Есть ли у нас подводные лодки возле Большого Барьерного рифа?»

Наступила минута молчания, и я знал, что он проверяет строго засекреченную карту военно-морского развертывания. Наконец он вернулся.

«Я так считаю», - сказал он. «У нас их трое в Коралловом море. Одна из них может очень быстро спуститься к рифу».

«Достаточно хорошо», - сказал я, проводя пальцем по карте. «Пусть она всплывет на поверхность и будет готов к нашему сигналу как можно ближе к проходу Флиндерс. Там много глубокой воды. Мы будем использовать кличку Бумеранг».

«У меня есть это», - ответил Хоук. "Удачи." Я положил трубку и мрачно улыбнулся. Хоук знал, что узнает подробности позже. И он многое почерпнул из нашего короткого разговора, больше, чем другие. Тот факт, что я попросил одну из наших подводных лодок, немедленно сказал ему, что в австралийской разведке возникли серьезные проблемы. Резервная часть также сообщила ему, что я все еще охочусь.

Я сел и изучил карту в руках. Большой Барьерный риф протянулся на несколько тысяч миль вдоль северного побережья Квинсленда. Обычно поиск представлял бы собой гигантскую задачу, но я полагался на факторы, которые сужали область поиска. Если бы я был прав в своих размышлениях о подводной станции, я бы вполне мог устранить все эти мелководные участки рифа. Я также мог исключить внешний край большого рифа из-за постоянно бурлящего прибоя, который сделал бы любой вид подводных операций чрезвычайно опасным. И, наконец, поскольку Мона действовала на суше из точки около Таунсвилла, я держал пари, что ее морское прикрытие будет не слишком далеко. Вошла Джуди, и я взял у нее сумку.

«Хорошая девочка», - сказал я. «Теперь ты можешь выйти из этого снаряжения и собрать акваланг».

Она покачала головой и, положив руки на бедра, наблюдала, как я открываю сумку. Я достал акваланг и кусок тонкой проволоки, прикрепленный к двум маленьким черным облегающим чемоданам - один немного больше другого. Из чемодана также вылез небольшой круглый предмет, похожий на самую переднюю часть телефонной трубки с растягивающейся резинкой сзади.

«Может быть, мне лучше сначала объяснить это вам, - сказал я, - учитывая, как вы будете использовать их со мной. Вы будете пристегивать больший из этих двух маленьких наборов. Вы можете назвать их чем-то вроде подводного рация. Меньшая из двух коробок будет привязана к моей спине, и тонкий провод будет проходить от нее к той, которая у вас будет. Когда я говорю в этот мундштук, который плотно входит в мою водолазную маску, мои слова будут мгновенно преобразованы в электрические импульсы, которые будут проходить по проводу, который, конечно же, изолирован. Когда электрические импульсы достигнут вашего набора, они автоматически преобразуются обратно в звук и слова. Я буду внизу, под водой, и вы будете на поверхности. Это односторонняя рация, от меня к вам, потому что другая часть вашего устройства - это передающее устройство. Когда я дам вам информацию, я хочу дать вы, вы нажимаете кнопку на своем устройстве и начинаете его отправлять. Я расскажу вам, что и как это сказать. Теперь поехали. Каждые мinute counts ".

Джуди, выглядевшая трезвой и, возможно, немного испуганной, пошла в другую комнату, чтобы переодеться, и я быстро надел костюм для подводного плавания, за исключением ласт, маски для лица и специального снаряжения. Я сделал мысленную заметку, чтобы поздравить Стюарта с тем, что он был настолько ясным в том, что мне может понадобиться.

Джуди вышла, наполнив акваланг красивыми формами. Я никогда не знал, что один из этих проклятых нарядов может выглядеть так сексуально. Мы свалили все в «мерседес», взяв с собой два дополнительных баллона с воздухом, и направились к береговой линии. Я дал Джуди последний инструктаж о том, как подать сигнал подводной лодке, если и когда мы обнаружим нашу цель. Она, в свою очередь, сказала мне, с чего лучше всего начать наши поиски - небольшой островной риф к югу от Магнитного острова. Когда я вытащил «мерседес» на твердый белый песок пляжа, она посмотрела на меня долгим ровным взглядом.

«Скажи мне, какого черта я здесь делаю», - попросила она.

«Я назову вам четыре причины. Вы выбираете ту, которая вам больше нравится. Вы делаете что-то для своей страны. Вы компенсируете то, что помогли группе иностранных агентов. Вы помогаете мне. Вы получите полную визу в Штаты ".

Она посмотрела на меня без улыбки. «Может быть, их всего понемногу», - сказала она. Я усмехнулся ей, и мы начали надевать специальное оборудование и акваланги. Прежде чем надеть маску, я взял ее за плечи.

«Теперь помните, когда придет время, после того, как вы отправите сообщение, которое я даю вам отправить, вы уходите, понимаете. Я могу подойти за вами, или не смогу. Но вы должны немедленно уходить. Найдите дорогу назад сюда, к машине и идите домой. Ты правильно поняла? "

Ее нижняя губа немного надулась

«Я поняла», - сердито сказала она. «Но это немного похоже на необходимость уйти, когда вечеринка начинается».

«Просто уходи», - строго сказал я. «Или вы сочтете эту вечеринку довольно смертельной».

Я наклонился и быстро поцеловал ее, и она на мгновение прижалась ко мне. Затем мы надели специальное снаряжение и пошли в теплые чистые воды Кораллового моря.

Проволока была намотана на небольшую катушку, которая прикреплялась к моему водолазному поясу и наматывалась сама по себе. Началась охота; пока Джуди плыла над поверхностью, на поверхности или прямо под ней, чувствуя легкое рыскание проволоки, направляющее ее, пока я шел далеко внизу, я исследовал скрытые углубления огромного кораллового образования, известного как Большой Барьерный риф. Большой риф, построенный за миллионы и миллионы лет триллионами крошечных полипов, выделяющих известняк, является крупнейшей структурой на Земле, построенной живыми организмами. Я избегал мелких щелей в коралловых структурах. То, что я искал, потребовало бы места. Кроме того, в маленьких расщелинах находились убийцы людей, гигантские мурены с острыми как бритва зубами, смертоносная каменная рыба и гигантский кальмар. Я не хотел попадать в неприятности из-за зловещей красоты, таившейся в этих водах. Я прошел мимо группы акул мако и вздохнул с облегчением, пока они продолжали идти. Стая изящно окрашенных рыб-бабочек составляла мне компанию некоторое время, а затем отправилась на свои собственные поиски. Это было медленно, кропотливо и утомительно. Хотя я был хорошо прикрыт водолазным костюмом, некоторые разновидности кораллов были смертельно острыми, и мне приходилось обходить их с величайшей осторожностью. Я врезался в красно-белого рифового осьминога, когда подошел и выглянул из-за вершины одного пятна. Более испуганный и удивленный, чем я, он убежал таким странным образом, как они, двигаясь по воде, как восьмирукая балерина, размахивающая руками под неслышную музыку.

Наконец, я всплыл и помахал Джуди на небольшом расстоянии. Темнело, и мы карабкались на вершину небольшого рифа, всего в нескольких дюймах над водой. Я снял один резервуар, который был почти пуст - должно быть, мои глаза отразили мое разочарование.

«У вас есть еще час до того, как стемнеет по-настоящему», - поддержала Джуди. «Давай попробуем еще раз». Я улыбнулся ей и надел маску. Я знал, что можно будет продолжить поиски после наступления темноты, но намного труднее.

Я снова соскользнул в воду и начал спускаться, мельком увидев фигуру Джуди, когда она выходила на поверхность над головой. Я плавал трудно это время, двигаясь от кораллов формации к коралловым образованию. Я собирался сдаться, когда, проплыв мимо длинного кораллового пространства, которое казалось бесконечным, без перерыва в нем, я внезапно заметил кое-что странное. Из всех кораллов, которые я видел, это было единственное место, где не было рыбы, проносящейся между его бороздчатыми стенками. Ни один анемон не поднимал волнистые пальцы с его поверхности, и ни одна крошечная стрекоза не выглядывала из-под него. Я подплыл к нему и ощупал неровности.

Он был безжизненным, без оттенка коралла. Это был пластик - красиво сделанный и красиво оформленный. Я начал думать, что если бы там была подводная станция, я бы никогда ее не нашел, ища таким образом. Я даже начинал думать, что, возможно, они спрятали ее подальше от этого места. Но теперь волнение прошло по моему телу с покалывающей дрожью. Мои расчеты всегда были правильными.

Я плыл рядом с искусственным кораллом, пока не нашел темное отверстие, похожее на грот. Я не входил, но был почти уверен, что найду, если пойду. Было очевидно, что они перевезли и установили станцию, состоящую из автономных огромных баков. Определенное количество персонала всегда будет там, и войти можно было только с аквалангом. Я посмотрел на подводный компас, прикрепленный к моему поясу. Затем я включил маленькую подводную рацию.

«Послушай, Джуди», - сказал я в маску динамика перед моим ртом. «Послушай это, Джуди. Передай это сообщение от Бумеранга. Повторяй, говори« Бумеранг зовет », пока не получишь ответ. Сообщение должно перейти на один-четыре-шесть северных широт к десяти западным. Взрыв и уничтожить длинные коралловые образования в этом месте. Коралл - это розовая полка, коралловый узор. Повторите, взорвите и уничтожьте всю коралловую часть. Снова и снова ".

Я выждал мгновение и почувствовал, как дернули за провод, что означало, что Джуди получила мое сообщение. Я ослабил проволоку и позволил ей свободно уплыть, чтобы она могла доплыть до берега. Я собирался подождать немного, пока не увижу хотя бы подлодку.

Я не ожидал, что компания будет так скоро, но я получил ее - шесть аквалангистов в черных костюмах, выходящих из отверстия в кораллах. Вооруженные ружьями, они разошлись и окружили меня. В мгновение ока у меня был выбор: меня пронзили с шести разных направлений или я пошел вместе с ними, как рыба в сети. Я выбрал быть рыбой.

Они плыли, окружая меня, перемещая меня в отверстие, похожее на грот. Внутри внезапно загорелся флуоресцентный свет.

Он окутал пространство синей дымкой, и я увидел, как открылась дверь входной комнаты. Когда они плотно прижались ко мне, толкая меня к входу, я снова увидел, что внутренняя герметичная камера была построена внутри фальшивого рифа - целое пластиковое коралловое образование, прикрепленное сзади к настоящему рифу. Это было красиво сделано, и любой, кто проплыл бы или проплыл на подводном корабле, увидел бы просто еще один участок розовых кораллов. Я отчаянно искал, и это почти обмануло меня. Но он не обманул рыб, обитающих в естественных коралловых зонах и вокруг них.

Меня втолкнули во входную комнату, дверь за нами закрылась, и я стоял с шестью другими водолазами, пока из камеры вылилась вода. Затем открылась вторая дверь, и я оказался на площади, ярко освещенной подводной станцией. Я снял маску для ныряния и ласты, когда подошла Мона в черном бикини. Рядом с ней стоял высокий стройный китаец. Позади нее я увидел раскладушки, столы, холодильник и множество кислородных баллонов и манометров вдоль стен станции.

«Я никогда не видела никого, кто был бы настолько полон решимости убить себя, как ты, Ник». Мона улыбнулась убийственной улыбкой.

«И вы никогда не видели никого, кто настолько умел бы избегать этого», - сказал я.

«Я должна признать, что у тебя есть талант», - сказала она. Когда я смотрел на это великолепное тело, на ту великолепную грудь, из-за которой бикини выгляделокак пластырь на арбузе, я задавался вопросом, что же ее возбудило. Она была красивой, страстной и умной. Какого черта ей понадобился этот бит? Мне нечего терять, пытаясь выяснить это. «Что делает в таком месте такая милая девушка, как эта?» Я усмехнулся ей. Она изумленно покачала головой.

«Я слышала, что ты никогда не волнуешься», - сказала она. «Я должна признать, что это, безусловно, правда. На твоем месте большинство мужчин либо умоляли бы о пощаде, либо смирились со своей судьбой. Ты задаешь разные вопросы. На самом деле ты чертовски расслаблен, это меня беспокоит. Я думаю, ты должно быть держишь что-то в твоем рукаве ".

Я сказал. "Неужели?" "Что я могу сделать в таком месте?"

«Я ничего не вижу», - сказала она. «Мы можем доставить вас на подводной лодке в Китай. Я полагаю, они могут получить от вас много информации».

Высокий китаец рядом с ней заговорил, его черные глаза сверкнули на меня.

«В самом деле, мое правительство будет очень радо заполучить тебя, Картер», - сказал он.

Я сказал. - "На подводной лодке, а?" «Вот как вы действуете, когда подводная лодка приносит вам припасы и деньги».

«Только периодически или если мы не потребуем чего-то особенного», - сказала Мона. «Когда мы планировали эту операцию, мы знали, что это потребует времени, денег и людей. Мы также знали, что будет не только громоздко, но и рискованно продолжать попытки высадить курьеров с деньгами на берег с подводных лодок. Нам нужна была станция, которая могла бы быть близко, но полностью не обнаружена ни случайно, ни по какой-либо другой причине. С этой подводной станцией мы можем работать в течение нескольких месяцев без риска частых контактов с нашими людьми за припасами, деньгами или людьми. И мы, на месте, просто надеваем костюм акваланга и исчезаем в воде, как еще один аквалангист, исследующий рифы. Когда мы меняем направление, мы просто еще один аквалангист, выходящий на берег ».

Я бросил взгляд на шестерых мужчин, которые меня привели. Они были китайцами.

«Ныряльщик, который был обнаружен с пятьюдесятью тысячами несколько месяцев назад, был одним из ваших людей, насколько я понимаю, - сказал я Моне.

«Прискорбная авария», - сказала она. «Он совершил несколько поездок с припасами с подводной лодки, и что-то пошло не так с его оборудованием. Он должен был вернуться к нам с деньгами, но так и не появился. Конечно, я узнала, что случилось в офисе».

«Кстати об офисе, - сказал я, - как, черт возьми, ты вообще получила разрешение службы безопасности? Просто ради любопытства, я хотел бы знать. Так как я никуда не пойду, ты можешь мне сказать».

Мое последнее замечание было вернее, чем я хотел. На площади некуда было бежать, подводный вокзал - а выход один. Когда субмарина ВМФ начнет взрывать его, это будет для всех, кто находится внутри. Я быстро запомнил, куда они положили мою водолазную маску. Баллон с воздухом все еще был у меня на спине. Но самодовольная улыбка Моны сразу вернула меня к ней.

«Мона Стар прошла проверку безопасности Австралии по обычным каналам», - сказала она. Британцы тоже ее тщательно проверили и обследовали. Но Мона Стар мертва. Мы убили ее после того, как она была проверена и готова уехать в Австралию. Я заняла ее место. На самом деле, я знала Мону довольно хорошо. тот же фон, мы обе родились в Гонконге, с офицерами британской армии по отцу - вся эта кровавая гнилая сцена ».

Я спросил. - "Кто ты вообще такая?" "И что, черт возьми, ты здесь делаешь?"

«Я Кэролайн Ченг», - сказала она, сверкая на меня зелеными глазами. "Мой муж - полковник Ченг, ответственный за китайскую шпионскую деятельность в южной части Тихого океана. Я вышла за него замуж около десяти лет назад, но ждала шанс отплатить британцам, австралийцам и всем вам, самодовольным, превосходным типам намного дольше ".

В ее глазах появилась ненависть, которой я раньше не видел. «За что вы нам всем платите?» - спросила я с нарочито возмутительной мягкостью.

«За моего отца», - ответила она мне. «Он был британским офицером, но он также верил в право всех людей на самоуправление. Он думал, что будет лучше, если мы, британцы, уйдем из Азии, и другие его оскорбляли и избегали. Он пытался помочь китайскому движение за независимость, и он был отдан под трибунал за это, его понизили в звании. А потом, годы спустя, после того, как он стал сломленным, разоренным человеком, они решили сделать то же самое, что он в первую очередь пропагандировал. Но я никогда не забыла, что они с ним сделали. Я была там, с ним. И я возненавидела их всех, каждого из них ".

Я знал правду в том, что она сказала. Национальная политика и климат меняются, и вчерашний злодей становится сегодняшним героем. Но меня не интересовали абстракции политической философии. Я увидел шанс, единственный шанс.

«Забирая все красивые слова, дорогая, выясняется, что в то время и в том месте твой старик был предателем своей страны», - сказал я. Она прыгнула вперед и ударила меня рукой по лицу.

"Лживый ублюдок!" - сказала она, ее лицо исказилось от ярости. Но, черт возьми, она отступила слишком быстро. Пришлось попробовать еще раз.

«Вы заплатите за то, что было сделано, вы все заплатите», - сказала она. «Когда мой муж присоединился к китайской разведке, я подумала об этой схеме, и когда пришло время претворить ее в жизнь, я настояла, чтобы он позволил мне разобраться с ней. Это почти сделало свою работу, и вы не собираетесь помешать мне завершить ее Я заставила вашу кооперативную оборонительную машину разрушиться, превратившись в раздор и гнев, точно так же, как они заставили добрые дела моего отца обернуться против него ".

«Все это потому, что твой старик, был предателем и чокнутым офицером», - засмеялся я. "Сумасшедший."

«Ты мерзкий ублюдок», - закричала она и снова прыгнула вперед, но на этот раз провела ногтями по моему лицу. Когда она подняла другую руку, чтобы впиться им в мои глаза, я двинулся, схватил ее за руку и повернул. Я держал ее передо мной, обхватив одной рукой за горло, и прикладывал медленное, постоянное давление.

«Никто не двигается, или я сломаю ей гортань», - сказал я. «Во-первых, как вы узнали, что я нахожусь за пределами этого куска фальшивого кораллового рифа?»

«Ближайшие внешние края окружены звуковыми волнами, это версия вашей сонарной системы», - сказал китаец. «Любой крупный объект, сталкивающийся с кораллом, сразу же обнаруживается, и мы отправляем наших людей на расследование. Обычные рыбы образуют очень индивидуальный узор, когда пересекают систему».

Я крепче сжал ее шею. «Теперь мы с ней собираемся немного поплавать», - сказал я. «И вы все останетесь здесь, или я убью ее».

«Стреляйте в него», - кричала она остальным. «Неважно что будет со мной. Убейте его».

«Может, тебе лучше подумать, как ты объяснишь ее убийство своему боссу и ее мужу», - заметил я. «Если она пойдет со мной, у нее может быть шанс вырваться и уйти».

«Нет, не слушайте его», - кричала она. «Вы знаете, полковник Ченг поймет. Стреляйте, черт вас всех, стреляйте!»

Но мой план и их решение стали одновременно академическими вопросами. Ужасный рев сотряс место, и я почувствовал, что меня повалили на землю. Мона вылетела из моей хватки, и я знал, что случилось. Американская подводная лодка прибыла и отправила первую торпеду, чтобы приступить к заказанным мною ремонтным работам. Я, как и другие, пытался встать на ноги, когда приземлилась вторая торпеда. На этот раз вся станция перевернулась, и я почувствовал, что падаю на ее конец. Вода начала литься в него из десяти и более разных мест. Сначала медленно, но я знал, что давление начнет разрывать дыры в более крупные через мгновение. Станция опустилась на дно под сумасшедшим наклоном, и я побежал к той стороне, где в последний раз видел свою водолазную маску.

Моны не было нигде, что я мог видеть, а затем я заметил небольшую структуру, похожую на чулан, в дальнем конце. «Это было адское время, чтобы пойти в ванную», - подумал я. Когда я скользил по наклонному полу к лицевой маске, я увидел, как высокий китаец нырнул за мной с пистолетом в руке. Я позволил ему обхватить меня за ноги, и мы оба упали. Я хотел быть ближе, и я ударил его коленом в живот. Он согнулся и попытался выстрелить. Это не пошло, когда я толкнул его назад по наклонному полу. Я обвил рукой петлю вправо и положил ее на шею сбоку. Я слышал, как он ахнул, уронил пистолет и схватился за горло. На моем конце станции глубина воды была больше фута, и мне удалось схватить маску для лица, когда она проплыла мимо. Надел как раз в тот момент, когда ударила третья торпеда.

На этот раз станция, казалось, поднялась и на мгновение зависла, а затем одна сторона рухнула и на меня обрушилась стена воды.

Другие китайцы все еще пытались надеть свои костюмы - я видел, что они никогда этого не сделают. Тот высокий, которого я ударил, был конченым. Когда вода хлынула на меня, отбросив меня назад, а затем подняв меня вверх и выпрыгнув обратно, я увидел одетую в акваланг фигуру, выходящую из рухнувшей станции в нескольких футах выше меня. На ней была только верхняя часть костюма. вместе с маской для лица и аквалангом, и маленькими трусиками бикини создавали несовместимую картину. Используя свой волчий мозг, она схватила столько своего оборудования, побежала в ванную, самый дальний угол станции, и влезла в одежду.

Я сразу бросился за ней. Я догонял ее, когда увидел, что она взяла с собой еще одну вещь - ружье. Она развернулась и выстрелила в меня. Мне удалось увернуться, и копье пронзило плечо моего костюма и прошло рядом с горлом, оставшись лишь на долю дюйма.

Я повернулся, чтобы найти Мону, и увидел, что она приближается ко мне с ножом. Она ударила меня по голове, и я почувствовал, как лезвие оторвало часть моего костюма. Она была как проклятый тюлень в воде, быстрая и подвижная. Я схватился за нее и промахнулся, только чтобы почувствовать, как нож пронзил штанину моего костюма и кожу под ним. Я увидел красную струйку, окрасившую воду, и проклял ее. Это все, что мне сейчас было нужно - акулы. Подводные убийцы чувствовали запах крови в воде за полмили от них.

Мона снова приближалась ко мне, и на этот раз я отошел вместе с ней, когда она вошла. Ей снова пришлось идти за мной с поднятой рукой и с ножом наготове, когда я внезапно рванул вперед, обхватив ее запястье . В этот момент подлодка, стоя в каком-то месте, выпустила новую торпеду и взрыв, поднял нас обоих вверх и вниз, медленно вращая кругами. Я потерял контроль над Моной и увидел, как ее отбросило на настоящий коралловый риф. Когда я вышел из своего следующего медленного вращения и турбулентность начала утихать, я увидел, что она все еще здесь. Когда я направился к ней, я увидел ее ступню, зажатую в тисках гигантского моллюска. По моим оценкам, огромный моллюск, должно быть, весил более двухсот фунтов, и он был частично встроен в коралл. Я увидел глаза девушки за маской на лице, расширившиеся от страха, когда она потянулась и потянула за ногу. Но она никогда этого не добьется, не так. Когда я подошел к ней, она выпрямилась, держа нож наготове, чтобы защитить себя. Я протянул руку к ножу. Медленно она опустила руку и протянула мне.

В этот момент еще один взрыв субмарины отбросил меня на твердый, острый коралл, и я почувствовал, как острия проходят сквозь меня, как сотня игл. Я цеплялся за него, пока турбулентность не прекратилась, а затем оттолкнулся от рифа. Мальчики из Флота делали свою обычную тщательную работу, но мне захотелось крикнуть: «Хватит, уже». Нож Моны был толстым и прочным, и я прорезал то место, где гигантский двустворчатый моллюск врезался в коралл. Я чувствовал, как прорезаю мягкие места и песок, и когда я толкнулся в огромную массу, она двинулась. Я не знал, сколько воздуха осталось у Моны в баллоне, но знал, что у меня чертовски мало.

Я снова ударил по кораллу, и на этот раз я почувствовал, как огромный моллюск поддается, когда я толкал его. Еще один сильный толчок, и он оторвался от коралла. Я уперся плечом в нее и толкнулся, когда Мона выплыла на поверхность. Под водой мы могли переместить огромную массу. Оказавшись на поверхности, это будет что-то другое.

Я почувствовал, как она меняет направление, и увидел дно небольшого кораллового острова. Она направилась к нему и всплыла на пляже, половина тела все еще висела в воде. Я закрепился на пляже и вытащил тяжелую тушу моллюска на берег, в то время как Мона подтянулась и легла, тяжело дыша. Я сам делал несколько глубоких вдохов, опираясь на локоть рядом с ней. Я протянул руку, снял с нее маску и отстегнул ее баллончик. Затем я сделал то же самое для себя. Она лежала на животе и не могла перевернуться больше чем на половину из-за огромного двустворчатого моллюска, удерживающего ее ногу. Я подошел к огромному моллюску, взял нож и воткнул его в отверстие, где его панцирь сомкнулся вокруг лодыжки девушки. Мантия моллюска была электрически-зеленой, и когда я провел ножом внутрь раковины, врезаясь в мантию, вдоль краев живой ткани, моллюск внезапно раскрылся с треском, и Мона вытащила свой синяк и освободила лодыжку.

Я толкнул моллюска обратно в воду и посмотрел на ее лодыжку. Она не была сломана, но была сильно порезана, и, вероятно, треснула кость. Она перевернулась на спину, почти полностью сняв трусики бикини.

"Зачем ты это сделал?" - спросила она меня, глядя на меня зелеными точками. "Почему ты просто не оставил меня там умирать?"

"Это то, что вы хотели?" спросил я. «Ты стала такой восточной в своем мышлении? Лучше умереть, чем проиграть?»

Она не ответила, но продолжала смотреть

на меня зелеными глазами. «Извини, кукла», - сказал я. «Может быть, это была сила привычки с моей стороны. Спасение жизни более важно для нашего декадентского мышления, чем отнятие жизни, даже с такими людьми, как я».

Моя нога болела в том месте, где ее порезал нож, и я посмотрел вниз и увидел, что она все еще кровоточит. Я хотел увидеть, насколько глубоким был порез, когда твердый и острый кусок коралла ударил меня по виску. Я упал назад и перевернулся, чтобы увидеть, как Мона с поднятой рукой снова нападает с куском камня. Я видел ее сквозь дымку, голова кружилась от головокружения. Яростный гнев, хлынувший во мне, как взрыв, очистил мою голову. «Аморальная злобная сука», - сказал я.

Я поднял одну руку и частично заблокировал второй удар от камня. Я схватился за ее ногу, но она убежала. Она ударилась о воду в идеальном нырянии с разбега и вылетела. Я двинулся за ней, когда увидел их, пять длинных плавников треугольной формы. Они были привлечены запахом крови, который к этому времени был там по всей воде.

«Вернись, черт тебя побери!» - крикнул я ей вслед. «У тебя нет шанса».

Но она продолжала плыть прямо в них. Я увидел, как плавники внезапно начали двигаться быстрыми, стремительными движениями, а затем я услышал ее крик - ужасный, мучительный крик боли, затем другой. Я видел, как ее тело наполовину выкинуло из воды, а затем вернуло обратно в бурлящее море. Красный цвет окрасил воду, и крики внезапно прекратились. Я отвернулся и сел. Мне пришлось бы подождать некоторое время, может быть, часы, прежде чем отправиться к австралийскому побережью, находящемуся на относительно небольшом расстоянии. Я никогда не узнаю, что заставило ее с головой окунуться в гущу этих акул - философия харакири Востока или совесть Запада. Может, она даже не знала, что они там были. Хотя у меня было такое чувство, что она это сделала специально.

VIII

Когда я наконец добрался до материка, я пошел по пляжу один - медленно - мое тело устало - работа сделана. Смертельный удар, нанесенный Южнотихоокеанскому оборонительному альянсу, был отражен. Предстоят отчеты, объяснения и все расспросы, но сейчас это может подождать. Я хотел вернуться к Джуди и посмотреть, действительно ли она выполнила обещание, которое лежало в ее глазах. Я не ожидал, что увижу «мерседес» все еще на пляже, где я его оставил, ни желтую фигуру в бикини, которая поднималась, когда я приближался. Она подбежала ко мне и прижалась к мокрому костюму для подводного плавания.

«О, Господи, я так волновалась», - сказала она. «Во всяком случае, я не сразу ушла. Я поплыла к небольшому коралловому рифу, который торчал примерно в четверти мили отсюда, и подумала, что подожду там».

Она увидела мои губы и нарастающее неодобрение в моих глазах. «Я знаю, это не то, что ты мне велел, но не стоит из-за этого суетиться», - сказала она. «В любом случае, я ждала там и ждала, и я начал волноваться. Наконец, я решил вернуться сюда, и я только начинала, когда весь кровавый океан, казалось, взорвался. Ну, я нырнула на другую сторону и сделала большой круг, чтобы вернуться сюда. Если я волновался раньше, я точно волновался тогда ".

Она прислонилась головой к моему костюму. Я чувствовал, как ее тело дрожит.

«Эй, а теперь», - сказал я, приподняв ее подбородок. "Ничего подобного." Я взял ее за руку. «Вернемся назад», - сказал я. «Мне нужно лечение».

Мы вернулись к ней домой, и я проспал несколько часов и чувствовал себя намного лучше, когда она вошла с кофе и маффинами. Я был в шортах, а на ней было тонкое хлопковое платье. Ее груди мягко двигались под ним. На ней мог бы быть бюстгальтер, или они были бы такими красивыми и высокими. Я доел кексы и потянулся за телефоном.

«Я звоню своему боссу», - сказал я. «Соберись», - добавил я с усмешкой.

Она положила руку на телефон, и в ее глазах не было улыбки. «Нет», - решительно сказала она. "Позже".

Она двинулась ко мне, и ее губы прижались к моим, и я упал на кровать. Хлопковое платье снялось, и Джуди приподнялась, прижав к моим губам свою круглую сладкую грудь. Я поцеловал ее, провел языком по концентрическим кругам вокруг розового кончика ее соска и почувствовал, как он стал большим. Ее руки держали меня, двигались вверх и вниз, исследуя, а ее тело было полно собственных желаний. Она предложила себя мне, но не с гневной самоотдачей, как у Моны, а со сладкой страстью, не менее сильной из-за своей сладости.

«Янки, янки», - пробормотала она, уткнувшись лицом в мою грудь, прикусив мою кожу, когда я привел ее к дверным проемам, жилищу экстаза. А затем, когда я впустил ее, она вскрикнула, охнув отчасти из облегчения, отчасти от радости и отчасти из благодарности. После этого мы спокойно лежали вместе в довольном счастье. Наконец, когда она пошевелилась и посмотрела на меня, я приподнялся на локте и впился в красоту ее упругого, молодого тела, округлых грудей, высоких и гордых, ее женской фигуры, ее сладкой чувственности. эхо ее дымчато-серых глаз.

"Почему ты не позвонила мне раньше?»

- спросил я, глядя ей в глаза.

«Я не хотела, чтобы вы подумали, что я делаю это, потому что вы получили эту визу для меня», - тихо сказала она. «Ты сделал для меня больше, чем могла бы сделать получение этой визы. Ты заставил меня снова почувствовать гордость за себя. И ты заставил меня почувствовать, что более важно. Я просто жил, просто чесался, и это нет ничего хорошего. Человек должен чувствовать, даже если чувствовать - значит пострадать. Вам так не кажется? "

«Думаю, что да, Джуди», - сказал я и потянулся за телефоном. Звонок прошел быстро, и я услышал плоский, сухой голос Хоука.

«Все кончено, шеф, - сказал я. «Вы были правы. Не удивляйтесь. За этим стояли китайские красные. У них была тонкая, умная операция. Я расскажу вам все подробности, когда вернусь. Я сяду на самолет. Утром. А пока вы поспешите получить продленную визу для меня, ладно? Я привезу кого-то с собой ».

"Кто-то, кто вам в этом помог?" - осторожно спросил он. Это было его естественное подозрение. Он знал, что я не буду навязывать ему ничего умного.

«Верно, - ответил я.

«Девушка, конечно», - заметил он с ноткой резкости в голосе.

«Не кенгуру», - сказал я и повесил трубку. Виза будет ждать, когда мы приедем, - сказал я Джуди.

«Спасибо, Янки, - сказала она.

Я сказал. - «Тебе не кажется, что, учитывая то, как ты собираешься со мной в Штаты, ты можешь называть меня Ником?» "Только время от времени?"

«Как только ты снова займешься со мной любовью», - хихикнула она. Я быстро обнял ее. Я знал, что она будет часто называть меня Ником. В конце концов, она будет в гостях в Штатах, и я бы не хотел, чтобы она скучала по дому.

Черная смерть

Ник Картер

Черная смерть

ПОРТРЕТ ШПИОНА

Шесть футов с лишним сжатой силы , а в голове у него есть ещё что-то кроме костей. У него почти феноменальная память; знание многих местностей, людей, вражеского оружия и техники. Он не просто любит секс, он ему очень нравится. Он предпочитает любить женщин, с которыми ложится спать. Он унаследовал мантию Джеймса Бонда из книг покойного Яна Флеминга. Он агент шпионажа номер один в Америке, и он смешивает тайну, хаос и любовь в равных дозах. Он выступает за контрразведку самого высокого уровня.

Кодовое имя Killmaster, его настоящее имя - Ник Картер.

Глава 1

Только слабая, едва различимая дрожь отдаленного поезда метро - звук, который я скорее воображал, чем слышал, - удерживал меня в голове в Нью-Йорке. Мои кишки и мое сердце были в темном тропическом лесу где-то на Гаити, где угрюмо бормотали барабаны, наступала ночь и где происходило то, чего не могло быть.

Я пил из чашки, которую передали перед церемонией, как и девушка рядом со мной, и сотрудник ЦРУ, Стив Беннетт, и все остальные в небольшой аудитории - и я знал, что был под наркотиками. Только мягко, но с наркотиками. Я этого ожидал. Это было не так уж плохо, и когда вещество начало поражать меня, я назвал его мескалином или пейотом. Может быть, псилоцибин. У меня было не так много времени, чтобы понять это. В церкви вуду дела идут довольно быстро, даже если она находится в Верхнем Вест-Сайде Манхэттена.

В большой темной комнате барабан смягчился, превратившись в клубок вибрации. Барабанщик был в темноте. Кто-то стал с регулярным тихим лязгом стучать шипом по подкове. Воздух был зловонным и горячим, и я давно вспотел. Рука девушки была классной. Крутой и с длинными пальцами. Она продолжала гладить пальцами мою ладонь снова и снова, и ее рука оставалась прохладной - почти холодной - пока я вспотел.

Я посмотрел через девушку на Беннета, сотрудника ЦРУ. Я с трудом мог его разобрать, сидя на подушке на полу и глядя на алтарь, на который папалы только что подняли руку. Барабан остановился. Звон гвоздей о подковы стих. Папалы стояли, освещенные единственной узкой полосой туманного голубого света. Он снова поднял руку, и шепот прекратился. Дыхание остановилось. Парень был хорош. Вся эта проклятая установка была хороша и, насколько я знал, аутентичной. Я не так уж много знаю о вуду. Моя вина, конечно. Я должен был увлечься вуду. Когда Хоук позвонил из Вашингтона и сказал мне связаться с ЦРУ, у меня, должно быть, было как минимум полтора часа, чтобы освежиться.

Девушка сжала мою руку своей прохладной. Она наклонилась ко мне, и ее губы коснулись моего уха.

«Вот оно», - прошептала она. «Большая сцена. К чему они строили всю ночь. Вы никогда в жизни не видели ничего подобного! »

Я сжал ее руку своей большой потной. Ее звали Лида Бонавентура, и она была гаитянкой. Я знал о ней кое-что, чего она не знала, я знал. Среди своего народа и гаитянского подполья она была известна как Черный лебедь. Она выглядела соответствующим образом. Красиво и изящно, как лебедь - и опасно, если подойти слишком близко.

Папалы произнес: «Dans nom tout Dieux et tout Mystfere».

Что-то вроде во имя Богов и Тайн. Его французский был слишком хорошим, слишком чистым, чтобы быть гаитянским креольским, поэтому я решил, что он выбрал местный продукт. Говорят, в Нью-Йорке можно найти все на свете, и они правы!

Синий свет погас, и на мгновение воцарилась полная темнота. Девушка погладила мою руку своими длинными прохладными пальцами. Стив Беннетт прошептал мне в темноте: «Что, черт возьми, они добавили в этот напиток, Ник? Я начинаю верить всему этому ".

«Расслабься и наслаждайся», - мягко сказал я. «Это было бесплатно и, в нашем случае, легально. Не смотрите в зубы поездке с подарками ».

Он хмыкнул на меня, но прежде чем он смог ответить, загорелся еще один свет. Это была тонкая полоса кровавого тумана, просачивающаяся сзади и над нами, и в ней мамалои сидели, скрестив ноги, перед алтарем. Она была одна, на полпути между алтарем и замысловатым вевером, нарисованным на полу кукурузной мукой. Она была черная, худощавая и двигалась, как будто сделанная из проволоки. Ее голова была закутана в красный платок, на ней было платье, похожее на мешок, а короткие желтые зубы были зажаты вокруг короткой трубки. Она была одним из самых хороших актеров. Я мог понять, как Стив Беннет начал в это верить.

Мамалои - ее представили как Маман Дениз - втянула ее щеки, и ее лицо было похоже на черный череп.

Она издала шипящий звук, и я почувствовал змею в комнате.

Из кармана платья она вынула два маленьких пузырька и, наклонившись вперед, вылила их на обезглавленных цыплят, лежавших внутри вевера. Красный член и черный член. Раньше папалы скручивали головы и крутили их, и в результате на моем костюме за 300 долларов была куриная кровь.

Флакон с маслом и флакон с вином. Мамалои медленно выливали их на обезглавленных петухов. Она повела руками так, чтобы масло и вино смешались и образовали узор на кукурузе вевера..

Когда пузырьки опустели, она выбросила их и запрокинула голову, чтобы посмотреть вверх. Она медленно подняла обе руки. Одинокий барабан задрожал во мраке тихо ... мягко ...

«Дамбалла», - сказал мамалой. «О, Боже Дамбалла! Великий, жестокий, любящий и карающий Бог, Дамбалла! Разрешите и благословите то, что мы делаем, потому что мы делаем это от вашего имени, Дамбалла, и для вас. Дамбалла - Дамбалла! »

Барабан прибавил темп. Свет снова погас. Тьма. Девушка погладила меня по руке. Сотрудник ЦРУ пробормотал что-то, чего я не расслышал. Шепот двигался вокруг меня, как миазматический ветерок. Я вспотел.

Снова свет. Более широкий свет, на этот раз бледно-зеленоватый, осветил девушку и черную козу. Мамалои не было.

Девушка была очень молода. В подростковом и брачном возрасте. Очень черный и очень красивый. На ней была единственная одежда - короткая белая рубашка, которая облегала ее тело и прикрывала, но не скрывала. Ее ноги были босиком. У нее были длинные миндалевидные глаза, теперь они стали узкими, когда она начала медленно танцевать вокруг козы. Барабан начал набирать ритм. Быстрее и немного быстрее.

Коза не была привязана. Он тихо стоял в центре веера и смотрел, как девушка танцует вокруг него. Это была большая коза с блестящими изогнутыми рогами. Он был хорошо расчесан и причесан, а на шерсть были перевязаны синие и красные ленты. Он наблюдал за кружащейся девушкой. Глаза козла в мягком, горячем, зеленом свете были большими, круглыми и сияющими золотыми. Он медленно повернул голову, чтобы посмотреть на девушку.

Девушка протанцевала обратно в темноту, и когда она снова вышла на свет, у нее что-то было во рту. Веточка зелени. Листья. Она упала на колени и медленно поползла к козе. Животное стояло неподвижно, глядя на нее своими желтыми глазами.

Я немного сместил позицию, чтобы облегчить Люгеру, где он врезался в меня. Я сжал пальцы в манжете, чтобы нащупать кончик замшевого чехла, на котором была шпилька, на моем правом предплечье. Ощущения обоих видов оружия обнадеживали. Что-то только что затронуло мой инстинкт, и я начал немного нервничать.

Черная девочка подползла к козе. Животное впервые двинулось с места. Он сделал шаг к девушке и издал звук. Человеческий звук.

Коза плакала и стонала, как ребенок.

- пробормотал Стив Беннетт. У меня по позвоночнику был ледяной стержень. Я знал, что наполовину накачан наркотиками и что все это было обманом, но все же наполовину напуган. И нервничаю. У меня такое чувство.

Девушка начала блеять, как коза, нежно, жалобно, умоляя что-то от животного, которое теперь было более человечным, чем она. Она ползла на четвереньках, пока не оказалась лицом к лицу с козой. Они смотрели друг на друга, глаза девушки были темными и узкими, а глаза козла сияли золотом в темноте. У девушки во рту была веточка из листьев и веточек. Она наклонилась все ближе, ближе, и ее рот коснулся губ козы. Животное взяло листья изо рта и принялось медленно жевать, все время наблюдая за девушкой.

Теперь тишина. Девушка медленно попятилась, встала на колени и отбросила свое тело назад. Она снова начала тихонько блеять, козлиные звуки. Я смотрел в темноту позади нее, пытаясь разглядеть формы мамалоев и папалоев. Это был чертовски хороший чревовещание, и мне стало интересно, кто из них это делал.

Девушка раскачивалась взад и вперед, все еще издавая блеяние. Коза плакала как младенец. Девушка сделала быстрое движение, и белая сорочка спустилась с ее плеч и сползла до талии. Ее тело было намазанным маслом, темным и блестящим, а груди были маленькими, твердыми и острыми. Она раскачивалась взад и вперед, глядя на козу и тихонько блеяла, и стала гладить пальцами свои жесткие соски. Теперь по ней струился пот. Я тоже.

Барабан снова приглушил, едва слышное биение в темноте. Девушка пошевелилась, белая сорочка исчезла, и она была обнажена. Она встала и подняла руки. Она сделала шаг к козе и начала медленно покачиваться своим телом, скручивая и растирая таз, поглаживая себя, почти упав на колени гибким движением, а затем поднялась с дрожащим толчком наружу. Коза двинулась к ней, теперь молча, с блестящими золотыми глазами. Коза опустила голову, потрясла ею и стала лапать пол.

Девушка танцевала вбок вокруг козы, так что она должна была повернуться, чтобы следовать за ней, и в темноте вокруг меня раздался длинный и шепотливый вздох, когда мы все увидели размер и силу - символ грубой силы - козий фаллос.

Девушка медленно опустилась на колени, широко расставив ноги и согнувшись назад. Теперь она молчала, как и коза. Девушка смотрела вверх, ее глаза закатились. Ее пальцы скользили по груди.

Коза двинулась к ней. Рядом со мной кто-то тихо застонал.

Лида Бонавентура взяла мою руку. Она переместила руку в более частные районы.

Загорелся свет, белый и ослепляющий, а затем началась стрельба.

Глава 2

Их было трое. Все они были в лыжных масках и несли

пулеметы, и в их сердцах были резня и убийства. Они вошли в единственную заднюю дверь и тихо разошлись, и теперь их было по одному с каждой стороны большой комнаты и по одному сзади.

Пулеметы прыгали в их руках, когда они короткими очередями били толпу. Эти ублюдки не были привередливы - они действовали по принципу дробовика. Убейте всех в поле зрения, и вы обязательно получите тех, кого преследовали.

Это было хорошо спланировано, потому что парень справа получил мамалои и папалои с первой очереди. Когда папалоев взорвали, он издал кричащий вопль, который я услышал даже сквозь вой ружей.

«Тонтон Макуте!» Богимен! Папа Док вторгся в Нью-Йорк.

Любая битва бывает беспокойной и запутанной, и эта не стала исключением. Подо мной была Лида Бонавентура, пыталаясь защитить ее, вторым выстрелом из «Люгера» я попал в стрелка справа. Мой первый выстрел был высок, потому что Лида хватала меня за руку и что-то кричала на меня.

Это привлекло ко мне внимание стрелка слева, он попытался за меня и вместо этого попал в Стива Беннета. Беннетт стоял на коленях, наводил револьвер на предплечье и стрелял, и выстрел отрубил ему большую часть головы. Я попал в еще троих из «люгера», и призрак выронил свой пулемет, схватился за живот и упал на колени.

Это оставило человека позади, он потерял голову и начал пятиться к двери, беспорядочно стреляя в кричащую, окровавленную толпу. Я пытался за него, но ничего не вышло, потому что четверо парней и женщина в понятном ужасе и панике бросились на него, крича и царапая его. Я не мог стрелять, и он убил двоих мужчин, прежде чем повернулся и выбежал за дверь. Я не собирался его преследовать. Он больше не был моим делом; Лида Бонавентура была, и она была единственным контактом, с которым я имел дело на этой работе, и примерно через одну минуту десять тысяч копов скопились над помещением. Без этого я мог бы обойтись. AX на стороне ангелов, по крайней мере, в большинстве случаев, но у нас есть постоянный приказ никогда не связываться с местной полицией, если этого можно избежать. Мальчики в синем, кажется, никогда не понимают точку зрения AX .

Лида тянула меня за руку и кричала на меня. У нее был! красивые зубы, и она показала их все, когда она потянула меня и кричала: «Сюда, Ник! Под алтарем! Выход есть.

Она не хотела копов больше, чем я. Никто из нас не мог сделать другому ничего хорошего в мешке. Мы побежали к алтарю, переступая через тела и поскользнувшись в крови. Я подумал, что Ватерлоо должно было выглядеть примерно так на следующее утро.

Некогда было считать убитых и раненых, даже если бы я хотел, и некогда было им помочь. Черной девушки не было видно. Проклятый козел тихо стоял в стороне, жевал ветки и листья и созерцал бойню спокойными золотыми глазами. Барабанщик повалился на свой барабан, все еще дергаясь, и оба mamaloi и papaloi были мертвы в своей крови.

За алтарем был открытый люк. Там была лестница и далеко внизу слабый проблеск желтого света. Лида отпустила меня и спустила свои стройные длинные ноги на лестницу. «Давай», - выдохнула она. "Быстрее быстрее! Полиция будет здесь в любую секунду ».

Она была так права! Я сунул «люгер» обратно в кобуру на поясе и пошел за ней. Мне посчастливилось найти выход, и я знал это. Если есть что-то, что Хоук ненавидит, так это арест одного из своих агентов и необходимость отвечать на множество вопросов. Или не отвечать на них, что может привести к осложнениям.

Лестница заканчивалась длинным коридором. Он был тускло освещен, а по верху проходили обмотанные асбестом паровые трубы. Я снова почувствовал дрожь отдаленного поезда метро. Я подумал, что это будет Broadway IRT.

Лида Бонавентура похлопала меня по руке и мрачно улыбнулась мне своими чудесными зубами и сказала: «Давай, Ник! Бежать!"

Она повернула направо и побежала. ее длинные ноги сверкали в фактурных чулках под мини-юбкой. Я пошел за ним. По мере того как мы бежали, гул метро становился все громче.

Говорят, всегда можно узнать что-то новое, и сегодня вечером я узнал. Я узнал, что очень многие здания в Нью-Йорке связаны далеко под землей дверями, ведущими из одного подвала в другой и из одного подвала в другой. Если у вас есть ключи от этих дверей или вы можете сделать так, чтобы они оставались незапертыми, вы можете пройти адски долгий путь под землей. Как мы это сделали сейчас. Пока живу, у меня нет желания видеть другую котельную. Там были туннели, крысы, сырые пустынные места, мусоросжигательные печи, прачечные и складские помещения с грудами тлеющих сундуков.

Мы видели одного парня. Один. Худощавый смуглый мужчина, жевал окурок сигары и смотрел, как мы пробегаем мимо.

Лида заговорила с ним. «Закройте за нами, Хосе! Вы ничего не видели ».

Я подумал, что этот ребенок посторонний. Он знает, о чем она. Теперь все, что мне нужно было сделать, это выяснить, что она собиралась, и принять это оттуда. Единственное, чего я не мог сделать - доверять ей. Не больше, чем той козе вон там.

Прошло около получаса до того, как мы подошли к поверхности. Все это время мы бежали или быстро шли, и Лида не сказала больше пары слов. Типа: «Торопитесь!»

Я знал, что сейчас нам не грозит большая опасность быть арестованными, и я начал задаваться вопросом, из-за чего она так вспотела. Я решил, что пока мы в достаточной безопасности. Она этого не сделала. Она продолжала бежать и подзывать меня, и у нее выступил пот, блестевший на ее коже с молоком. На ней были какие-то дорогие духи, смешанные с ее потом. Пару раз, когда мы замедляли ход и сближались, я вспомнил, как она коснулась меня там, незадолго до того, как обрушилась крыша. Я подумал, что что-то, возможно, можно было бы с этим поделать. Но сейчас было не время для шалости. . Мы бы увидели.

Нашим последним подвалом был большой жилой дом на 79-й и Вест-Энд-авеню. Неплохо, если учесть, что мы начали на 84-й улице в Амстердаме, в том, что когда-то было ирландским баром, принадлежавшим джентльмену по имени Тулан, а теперь это штаб-квартира HIUS. Гаитяне в США.

Лифт был опущен, и где-то я мог видеть огни и слышать быстрое наложение испанского языка. Лида провела меня вокруг открытого лифта и поднялась по лестнице в вестибюль, такой же тихий, темный и почти такой же большой, как собор. Ее высокие каблуки цеплялись за черно-белую плитку, когда мы прошли через стеклянную дверь и вышли на Вест-Энд. Это была приятная ночь, мягкая и теплая в середине апреля, необычная для города в это время года.

Мы пошли к углу на 79-й. Было чуть больше одиннадцати, и было много машин. Множество пустых такси курсирует по Вест-Энду. Я перебрался между Лидой и обочиной и взял ее за руку. Она улыбнулась мне, а затем рассмеялась.

«Не беспокойся, Ник. Я не собираюсь убегать ».

Я кивнул. «Я знаю это, Лида. Я не позволю тебе сбежать. Что мы собираемся сделать, ты и я, - это съездить куда-нибудь и приятно поговорить о многих вещах. Это моя работа, да и вообще я очень любопытный человек. Особенно сейчас, после той стрельбы там. Так?"

Я одарил ее своей лучшей улыбкой. «Мы делаем это простым или сложным путем?»

Остановились на углу. Я крепко держал ее за руку. Слева от нас пламя и какофония верхнего Бродвея подавляли ночь, сдерживая темноту. Вокруг нас кишели люди. Тротуар задрожал, когда поезд с грохотом остановился на станции 79-й улицы. Под жестким взглядом уличных фонарей, в размытых неоновых тонах, мы изучали друг друга. Она смотрела на меня, ее глаза немного сузились, ее прямой носик подергивался, а лоб нахмурился, и я мог видеть, как много она думала.

Я не настаивал. Я дал ей много времени. Мы были совершенно незнакомы, эта Лида Бонавентура и я, и в тот вечер я встретил ее впервые. В восемь часов в общественных комнатах HIUS. Встречу устроил Стив Беннет, сотрудник ЦРУ. Теперь Беннет был мертв, и я владел мячом, и в данный момент мне было интересно, что, черт возьми, с ним делать. Одно - мне пришлось держаться за Лиду Бонавентура.

Я наблюдал за ней, ожидая обмана, и ждал. Я хотел, чтобы она сделала первый шаг, дала мне повод, потому что до сих пор я исходил из предположений, и Бог, и то, что маленький Хоук и Стив Беннетт смогли мне сказать.

Она коснулась моей руки. «Давай, Ник. Пойдем к реке. К тому времени, как мы доберемся до Риверсайд Драйв, я уже определюсь с тобой. Так или другой. Я обещаю."

Мы пересекли Вест-Энд и медленно двинулись в сторону Драйв. Я держал ее за локоть кривой рукой. Она двигалась медленно. Я подошел к ее шагу и сказал: «В чем проблема, Лида? На мой взгляд, ты должен мне доверять. Кому еще можно доверять? Вы только что видели, что там произошло. Папа Дювалье готов помочь вашим людям. Вы только что видели, какова длина его руки. Что вы еще хотите? Без помощи, моей помощи у вас и вашей организации не было бы молитвы. Мы хотим помочь. О, я признаю, что это для того, чтобы заточить наш собственный топор, но это все равно помогает. ЦРУ вам помогало. Но теперь они скованы и больше не могут вам помочь, и нас вызвали. Стив Беннетт мертв там, с оторванной головой из-за вас и вашего снаряжения. Я мог умереть из-за тебя. Так почему же тупица, застенчивость? Вы хотите или не хотите поехать на Гаити и привести доктора Ромеру Вальдес?

Она резко остановилась, прижалась ко мне и огляделась, откуда мы пришли. Там не было никого, кроме пожилой пары, вышедшей на прогулку, и бездомной кошки.

«Не надо, - сказала она. «Не говори об этом! Не здесь."

Она была очень близко ко мне, и ее глаза были темно-карими и теперь были наполнены неподдельным ужасом. Я чувствовал себя придурком. Этот ребенок был напуган до смерти и старался этого не показывать. Я тоже хорошо поработал. Но я был нетерпеливым. Я нежно сжал ее руку. "Тогда все в порядке. Давай сойдем с улицы и поговорим. Ты хочешь подойти ко мне? Или в любое другое место, куда можно пойти и почувствовать себя в безопасности? Дело в том, что приступим. Мне пришло в голову, что там, где она раньше была в такой мучительной спешке, теперь она много тормозила. Она бросила на меня последний долгий взгляд и вроде вздохнул. "Да. Полагаю, мне придется тебе доверять. Просто так много поставлено на карту - столько денег, столько жизней и столько планирования. Я не могу позволить себе ошибиться. Мне только жаль, что мне не пришлось принимать это решение ». Тогда я как бы подсказал ей, подтолкнул ее. Я сам начинал чувствовать себя немного голым, стоя на 79-й улице. Я сказал: «Вы ведь должны принимать решения, не так ли? Разве вы не хозяйка? Тот, кого называют Черным лебедем? Я еще раз толкнул ее. Я рассмеялся, но не в шутку, и сказал: «Мы не знали одного, что вы женщина, которая не может принять решение!» Тогда меня осенила мысль, и я добавил: «Но тебе лучше наверстать это и побыстрее, иначе я все вымою и оставлю тебя здесь одну. Самостоятельно. Если тебе не нужна моя помощь, я не буду навязывать ее тебе. Прощай, Черный лебедь ». Я уронил ее руку и отвернулся. Конечно, я бы не стал доводить дело до конца, но попробовать стоило. Мне нужно было что-то сделать, чтобы сбить ее с толку, и настоящая проблема заключалась в том, что у меня не было полномочий арестовывать или удерживать ее. Технически, если бы я взял ее под стражу и держал, меня могли бы изнасиловать за похищение. Я не хотел этого делать, пока не пришлось. Это сработало. Она пришла за мной небольшим бегом. «Нет! Не оставляй меня в покое. Я поговорю с тобой. «Хорошая девочка. Где? Я бы предпочел не идти к себе домой, если смогу ». «Нет. У меня есть место. Лодка. Вон там, на 79-й улице. Мы можем пойти туда прямо сейчас. Только я не хочу оставаться в Тазике, Ник. Если бы тонтон-макуты смогли найти церковь вуду, они могли бы найти лодку. Если мы потеряем лодку, мы потеряем все! Вот почему я… я не решался доверять тебе, Ник. Морская Ведьма - наше дело! Я, мы вложили в нее все. Ты умеешь управлять лодкой? » Я снова взял ее за руку и повел вниз к Риверсайд-драйв. Ниже Драйв движение по Вест-сайд-хайвею непрерывно перемещалось туда-сюда. За шоссе Гудзон мерцал в свете и тени, широкий и тихий, омраченный только вереницей барж, тянущих вверх по течению. Огни освещали берег Джерси, а на 96-й улице мигал знак «Спрай». «Я могу управлять лодкой», - сказал я ей. Мы прошли мимо телефонного киоска, и я подавил желание позвонить Хоуку, рассказать ему, в каком я беспорядке, и попросить у него приказов. У меня было ощущение, что Лида Бонавентура права. Чем раньше мы сойдем с улицы, сядем на лодку и перевернем лодку, тем в большей безопасности я почувствую себя. Мне тоже было любопытно. Беннет ничего не сказал о лодке. ЦРУ ничего не говорило о лодке. Хоук ничего не сказал о лодке. И вот тут внезапно появилась лодка, и она вела себя так, словно она стоиламиллион долларов. Я подумал, что, может быть, это так.

Глава 3

Морская ведьма была шхуной, длмной 57 футов, и она была живой куклой. Морской экспресс-крейсер стоимостью около 150 000 долларов. Когда девушка сказала «лодку», я не знал, чего ожидать - может быть, от лодки до шхуны - но я не был готов к гладкой блестящей красоте, которая качнулась на двойном якоре в ста футах от конца стыковки. . Мы поехали к ней на металлической лодке, на корме которой синей краской было написано «Морская ведьма». На нас никто не обращал внимания. Бассейн был довольно переполнен: пара плавучих домов, пришвартованных у берега, и обычное множество небольших судов, подпрыгивающих, как утки на приливе. Там была выкрашенная в черный цвет шхуна, настоящая красота, без огней, и стальной кеч, где они устраивали вечеринку. Музыка была очень веселой, и, судя по смеху и крику, они собирались провести из нее ночь. Лида Бонавентура тихо сидела на корме, пока я греб. Она молчала, пока я не обогнул нос черной шхуны. Прямо впереди «Морская ведьма» осторожно дернула носовой и кормовой якоря: «Ее настоящее имя Туссен», - сказала она. «Но, конечно, мы не могли ее так называть. Понимаете, это будет мертвая распродажа. Теперь она была спокойнее, бросила жребий и решила довериться мне, и я впервые заметил мягкие культурные тона, отсутствие протяжности, почти слишком совершенную дикцию, которая указала, что английский, возможно, не был ее родным языком. На этом этапе я мало знал о ней, но я знал, что она была гаитянской мулаткой, происходящей из одной из старых и элитных семей, которые папа Док Дювалье выгнал, когда пришел к власти. Я полагал, что тогда она была бы ребенком, потому что сейчас ей не могло быть больше 25. Достаточно стар, чтобы ненавидеть. Достаточно взрослый, чтобы знать, что такое двойной или тройной крест. Я должен был наблюдать за ней. И работать с ней. Это были мои приказы. Мы подошли к большому крейсеру, и она поднялся по лестнице. Я привязал лодку к трапу и пошел за ней. Ключи звякнули, и я занялся разблокировкой кают.

"Не будем тратить зря свое время, - сказала она. «Ни минуты. Давай переместим ее, Ник. Вы знаете какое-нибудь безопасное место, куда мы можем отвезти ее? По крайней мере, на сегодня?

Она снова казалась напуганной, и я решил подыграть. Может, она действительно знала, о чем говорила. В любом случае я знал, что никуда не уйду и не заставлю ее говорить по-настоящему, пока давление не исчезнет и она не расслабится. Затем, если бы я мог влить ей несколько напитков, я мог бы начать разбираться в этом беспорядке.

«Хорошо, - сказал я. «Мы переместим ее. Просто дайте мне несколько минут, чтобы осмотреть ее, а? Вы не просто сядете на борт чужого корабля и взлетите в следующую минуту ».

Мы прошли рубку в каюту владельца. Она задернула занавески на иллюминаторах и включила мягкое непрямое освещение, затем повернулась и посмотрела на меня сияющим коричневым взглядом. «Ты сказал, что умеешь управлять лодкой, Ник». Обвинительный.

"Я делаю. Я бывал на лодках, то и дело, большую часть своей жизни. Мне все еще нужно осмотреть ее, прежде чем вытащить ее. Просто позволь мне разобраться с этим по-своему, а? И давайте прямо скажем: я капитан, а вы - команда. Я отдаю приказы, а вы подчиняетесь. Понял?"

Она нахмурилась, затем улыбнулась и сказала: «Понятно, капитан. По правде говоря, я ничего не знаю о лодках, поэтому мне приходится полагаться на вас ».

«Мне было интересно об этом», - сказал я ей. «Если бы вы знали что-нибудь о лодках».

Она грациозно прошла через ковровое покрытие от стены до стены к крошечному бару. «Я не просто признал это. Я ... я планировал, что кто-то другой будет управлять ею вместо меня.

Я снял куртку и шляпу и бросил их в кресло. На столе, поверх стопки карт, стояла синяя яхтенная фуражка. Кепка имела мягкий верх, легко формировалась и несла два скрещенных золотых якоря. Я надел его, и он мне идеально подошел. Кепка для плейбоя, не рабочая одежда, но сойдет. Я закатал рукава. У меня уже была куриная кровь на лондонском костюме, и я подумал, что немного морской краски и моторной смазки никому не повредит.

Лида издавала чокнутые звуки в баре. Она остановилась и посмотрела на «люгер» в поясной кобуре и на стилет в замшевых ножнах на моей правой руке. Она открыла рот и облизнула губы розовым язычком.

«Полагаю, я была дурой, - сказала она мне. - Я имею в виду, чтобы не доверять тебе. Вы убили двоих из них сегодня вечером! Ты ... ты бы не сделал этого, если бы не был на моей стороне, если бы ты не был тем, кем себя называешь.

Я показал ей свои верительные грамоты. Я редко ношу с собой верительные грамоты, которые мог бы признать непрофессионал, но сегодня я имел. Беннетт представил меня как Ника Картера. Хок хотел этого. Это не была работа под прикрытием - он даже не был уверен, что есть работа, - и я должен был играть ее полностью. По крайней мере, до тех пор, пока дело не разовьется и картина не прояснится.

Дела развивались, да, но пока особых разъяснений не было.

Лида смешала мартини. Теперь она налила две и погрозила мне пальцем. «С разрешения капитана, сэр, можно нам выпить перед тем, как пойти на работу? Вы что-то знаете, мистер Картер? В этой кепке ты похож на пирата.

Я подошел к бару и взял холодный стакан. Я отпил. Она сделала хороший мартини.

«Один стаканчик», - сказал я ей. «Затем вы меняетесь на что-то другое, и мы приступаем к работе. И вы можете иметь в виду, что - вы только что сказали - я пират, когда мне нужно быть. Надеюсь, мне не придется заставлять тебя ходить по доске, Лида. Ради нас обоих.

Она подняла мне бокал. В этом жесте был намек на насмешку. Желтые пятна зашевелились и зашевелились в карих глазах, когда она улыбнулась. "Да сэр!"

Она внезапно наклонилась вперед и легко поцеловала меня в губы. Я ждал этого шанса, и теперь я быстро залез под ее мини-юбку, мои пальцы только коснулись ее внутренней части бедра, и выхватил маленький пистолет из кобуры с подвязками, которую она носила высоко и около ее промежности. Я заметил это, когда она поднималась по лестнице.

Я держал игрушку на ладони. Это была «Беретта 25 калибра» с затыльником из слоновой кости. Я усмехнулся ей. «Теперь, когда ты решил довериться мне, Лида, тебе это не понадобится. Вы позволяете мне беспокоиться об оружии, а?

Она спокойно посмотрела на меня через край своего бокала, но ее рот напрягся, а в глазах закрутились желтые искры.

«Конечно, Ник. Ты капитан, дорогая.

Капитан, дорогой, сказал: «Хорошо. А теперь допей этот напиток и переоденься во что-нибудь, над чем ты можешь работать. Я собираюсь осмотреться. Я вернусь через десять минут, и мы переместим эту громадину.

Я вернулся посмотреть на двигатели. Дизели Twin V8, Cummins и я оценили около 380 лошадиных сил. Она должна идти со скоростью около 22 узлов, с максимальной скоростью 25 или около того.

Я продолжал проверять, используя фонарик, который нашел на ящике для снастей возле двигателей. Работа должна была быть быстрой, но я знал, что ищу, и был довольно тщательным. Ее ширина составляла 16 футов, а общая длина - 57 футов. Дубовые рамы под красное дерево на бронзе. Отделка надстройки из красного дерева и лакированного тика. Она несла 620 галлонов топлива и 150 галлонов воды. Вы можете пройти долгий путь на таком их большом количестве

Рубка была забита ящиками, длинными и плоскими, и мне было интересно, что это за орудия. У меня не было времени, чтобы узнать это сейчас, и меня это действительно не интересовало. Позже я мог бы быть - если бы эти пистолеты были использованы во время вторжения в Гаити. Это была лишь одна из приятных маленьких заданий, которые дал мне Хоук - остановить вторжение на Гаити, если и когда оно окажется неизбежным. Старик не дал мне никаких предложений, как мне это сделать. Просто сделай это. Это были приказы.

Я развернул лодку и бросил ее на буксир. Я решил выскользнуть из якоря, вместо того, чтобы дурачиться с ними из-за того, что у меня было так мало рук, поэтому теперь я скользнул за кормовую веревку и позволил ей поворачиваться, как она хотела. Я вернулся к двигателям, завел их, и они начали тихо мурлыкать на нейтрали. Я нашел выключатели и включил ей ходовые огни. У нее было двойное управление, но я решил провести ее вверх по течению от флайбриджа. Я мог бы лучше обмануть ее оттуда, и я все еще немного нервничал; Странная лодка похожа на странную женщину - пока вы не познакомитесь, все может случиться, а движение и каналы Гудзона - не то, с чем можно дурачиться.

Лида Бонавентура подошла ко мне сзади, когда я изучал светящуюся приборную панель. Она переоделась в слаксы и толстый свитер, прошитый косичками, который скрывал ее большую мягкую грудь. Она поцеловала меня в ухо, и я вспомнил, как она прикоснулась ко мне в церкви вуду, и с моей стороны потребовалась некоторая концентрация, хотя я знал, что она играет в игры, и решил, что я любитель секс-игр, чтобы сказать ей пойти и снять носовой якорь. Она действительно знала достаточно, чтобы сделать это.

Минутой позже мы плыли против течения против течения, большие дизели мягко фыркали, а кильватер узкий и сливочный. Некоторое время я прислушивался к двигателям и знал, что они в хорошей форме. Я включил белый ходовой свет перед собой. Лида развалилась возле моего стула, пока я объяснял, что такое буи канала, как их обнаружить и что они означают. Она выслушала, кивнула, подошла к стулу и погладила меня по щеке своими длинными прохладными пальцами. Время от времени она говорила «да, дорогая», и «нет, дорогая», и я задавалась вопросом, насколько большим лохом она считала меня. Мы чертовски быстро добрались до любимой сцены; Мне было интересно, что она имела в виду помимо этого. Если это не угрожает текущему бизнесу, старый Баркис был готов!

«Куда мы идем, Ник?»

Я не спускал глаз с танкера, идущего вниз по течению в порт. «Примерно в сорока милях вверх по реке», - сказал я ей. «Там есть пристань, недалеко от места под названием Монтроуз. Им управляет парень по имени Том Митчелл, и мы были довольно хорошими друзьями. Мы можем полежать там какое-то время, и у нас не будет никаких вопросов ».

«Мне это нравится», - согласилась она. "Никаких вопросов не было задано."

- То есть, кроме меня.

Она похлопала меня по щеке. "Конечно, дорогая. Кроме тебя.

Я заметил буй канала и скользнул на правый борт. Прямо перед нами мост Джорджа Вашингтона представлял собой сверкающую дугу с белыми движущимися стержнями автомобильных фар, плетущими блестящий гобелен из ничего.

Я подумал, что с таким же успехом могу улучшить тихие часы, выжать из путешествия все, что в моих силах.

- Насчет того вуду, Лида. Насколько это было подлинно? Я имею в виду, действительно ли коза собиралась…

Она стояла, положив руки мне на плечи, дыша мне в ухо. Я чувствовал запах этих дорогих духов и неплохой запах засохшего женского пота на загорелой коже.

Она тихонько рассмеялась. «Да, дорогой, эта коза действительно собиралась. Это обычная часть шоу. Это один из способов собрать деньги для нашего дела. Ты и мистер Беннет, бедняга, сели бесплатно, но билеты обычно стоят сто долларов.

Теперь мы были под мостом и окунались в относительную темноту за ним. «Другими словами, - сказал я, - это было очередное грязное шоу? Как пони и женщина, или собака и женщина, или секс втроем или четверка? То, что вы видите на площади Пигаль?

Я почувствовал, как она пожала плечами. «Я полагаю, это можно было бы так назвать. Но он приносит большие деньги, мы очень тщательно проверяем людей и никогда не делаем оленей, только смешанные пары, и мы старались не переусердствовать. О вуду - некоторые из них были достаточно достоверными. Это зависит от того, что вы подразумеваете под подлинным ». Она снова засмеялась и наклонилась, чтобы покусать мое ухо. Я понял, что она не просто шутила надо мной, хотя это могло быть частью всего этого. Она была искренне возбуждена, сексуально возбуждена, и я мог это понять. Та церемония вуду, фальшивая или нет, и убийства, и кровь, и бег, и бегство в лодку по темной текущей реке с мягким апрельским воздухом - все это были мощные афродизиаки. Я сам их ощущал.

Лида снова села на комингс, наблюдая за мной в тусклом свете. Она покосилась на меня и провела пальцем по своим пухлым губам, как и раньше.

«На самом деле существует три вида вуду», - сказала она. «Настоящее вуду, которое посторонние почти никогда не увидят, и туристическое вуду, которое может увидеть каждый - и наши.

Что ты видел сегодня вечером. Фальшивый секс-вуду ».

Она вздохнула. «Это было хорошо, пока длилось. Мы заработали много денег на этом деле ».

Я вынул из кармана рубашки пачку сигарет и кинул ей. Я делаю их в Стамбуле - очень длинные и тонкие, из латакии, перике и Вирджинии, с золотым тиснением NC на фильтре - и это один из моих очень немногих предметов тщеславия.

«Зажги нас», - сказал я ей.

Я наблюдал, как она изучает золотой NC, когда она зажигает их от зажигалки на приборной панели. Она выпустила дым через свой маленький прямой нос и протянула мне мой. «Я впечатлена», - сказала она. «Поистине впечатлен. И с облегчением. Я действительно начинаю верить, что ты Ник Картер.

К этому моменту мы миновали реку Гарлем. Я вытащил ее немного ближе к середине реки. А пока река была в нашем распоряжении, если не считать вереницы барж у берега Джерси, движущихся, как призраки, против высоких выступов Палисадов.

«Тебя сложно убедить», - коротко сказал я. «Но неважно - что было в этом напитке сегодня вечером?»

«Ничего особенного. Просто немного ЛСД ».

Я кивнул. "Это приятно знать. Немного ЛСД, да? Хорошо. Я беспокоился об этом - я думал, что это может быть что-то мощное или опасное ».

Она сунула руку в свет от приборной доски. У нее были длинные, ухоженные ногти цвета крови. Она измерила микроточки на ногтях большого пальца. «Именно столько. Крошечная капуста - никому не повредит. Мы обнаружили, что это помогает иллюзии, делает ее сексуальнее, возбуждает людей. Так что, может быть, они вернутся снова и потратят еще пару сотен долларов. Просто хороший бизнес, вот и все.

"Конечно. Просто хороший бизнес ».

Она выпустила на меня дым, сузила глаза, затем зажала рот рукой и рассмеялась. «Похоже, вы не одобряете. Что ты, Ник Картер, какой-то моралист?

Она вроде как держала меня там, и мне пришлось улыбнуться. Она поняла это по выражению моего лица.

«Вы убили двоих мужчин сегодня вечером - или одного наверняка - и большинство людей скажет, что это делает вас убийцей. Или нет? "

«Это было при исполнении служебных обязанностей», - сказал я. «Я аккредитованный агент AX, который, в свою очередь, является агентством правительства Соединенных Штатов».

Казалось, не было смысла говорить ей, что я занимаю чин, занимаю высшее положение и что я убил больше мужчин, чем она за годы. Я сомневался, что она когда-либо слышала об AX, больше, чем она слышала о Нике Картере до восьми часов вечера.

Смех улетучился. Она могла менять настроение, как хамелеон меняет цвет. Она обхватила подбородок одной рукой и уставилась на меня желтым блеском в глазах.

«Я тоже при исполнении служебных обязанностей. Вы были правы - я Черный лебедь! У меня нет официального статуса, и это не имеет никакого значения. Рано или поздно я отведу свой народ обратно в Гаити, и мы вернем то, что принадлежит нам. Я лично устрою так, чтобы этого вонючего черного ублюдка, этого папа Док Дювалье, оттрахали перед его собственным дворцом в Порт-о-Пренсе! Что вы об этом думаете, мистер Картер?

Я смеялся над ней. «Это будет позже, мисс Бонавентура. Не раньше. Часть моих приказов - следить за тем, чтобы на Гаити не было вторжений. Абсолютно никакой! Дядя Сэмюэль только что пережил очень тяжелые времена в Доминиканской Республике, и он не собирается повторять это на Гаити. Дядя очень хочет тишины и покоя на Карибах, и так оно и будет. И что вы об этом думаете, мисс Бонавентура?

Она выбросила окурок за борт. Она встала, положила руки на бедра и посмотрела на меня в боевом кресле.

«Я скорее думала, что это все», - сказала она мягко, мило и разумно. «На самом деле в этом отношении нет ничего нового. Стив Беннетт сказал мне то же самое ».

«Он был так прав», - пробормотала я.

«Как вы знаете, Беннет был моим связным звеном с ЦРУ. Я не знаю, что происходит на самом деле, какая внутренняя работа, или почему вы, люди - AX? - перешли к ЦРУ, но я знаю, что Беннет и я заключили сделку. Сделка. Собираетесь ли вы выполнить эту сделку, мистер Картер?

Я уклонялся от обязательств. «Зависит от сделки. На что вы с Беннеттом согласились? Я знал, потому что Беннет кратко рассказал мне, но я хотел услышать ее версию.

Она снова была позади меня, потирая прохладными пальцами мою шею. «Я должен был отменить любую попытку вторжения, а не пытаться ее предпринять, а ЦРУ собиралось отправиться на Гаити и вызвать доктора Ромеру Вальдес. Вы знаете, что папа Док похитил его прямо в Колумбийском университете и держит его пять лет?

Я знал. Она рассказывала о том, как Беннетт рассказал мне это. И все же мне пришлось ее остановить. Я не мог брать на себя никаких твердых обязательств, пока не поговорил с Хоуком. И Хоуку, конечно же, нужно было получить разрешение от Человека.

Тем не менее, я хотел сделать ее счастливой и не дать ей заняться каким-либо обезьяньим делом, пока я разбираюсь с этим. Эти болваны много чего нагнули, когда начали стрелять.

Я сказал: Я сказал: «Думаю, мы выполним эту сделку, мисс Бонавентура.

Я говорю подумайте, потому что сейчас я не могу дать вам абсолютного обещания, но есть большие шансы, что мы попробуем вытащить для вас этого доктора Вальдеса. Но вам нужно запастись терпением. Подобная сделка требует времени, иначе мы просто взорвем себе голову, как многие ваши друзья. Вы хоть представляете, сколько попыток вторжений на Гаити было предпринято за последние десять лет? »

Я сам не знал точного числа, но их было много. Все неудачи. Папа Док был довольно жестким на своей территории.

Она массировала мне шею. «Работники», - сказала она. «Глупцы, трусы и недоумки. Кретины! С моим вторжением все было бы иначе ".

Мне понравилось ее использование сослагательного наклонения. Может, она все-таки собиралась сыграть по-моему.

Я сказал: «Так что пока оставим это так, а? Будь хорошей девочкой, наберись терпения и оставь все мне. Я посмотрю, что можно решить, и сделаю это быстро. Как сегодня вечером. Но держи нос в чистоте, дорогая. Никаких уловок и обвалов. Вы попробуете что-нибудь со мной, и я брошу вас в тюрьму, и эту лодку, и груз конфискуют так быстро, что вы не узнаете, что вас поразило. По рукам?"

Она ткнулась мне в ухо. Она засунула язык мне в ухо и немного прикусила его. «Сделка», - прошептала она. «Сказать вам всю правду, мистер Картер, сейчас меня не очень интересует вторжение на Гаити или даже доктор Вальдес. Позже я приеду снова, но я никогда не смешиваю приятное с полезным, и это работает в обоих направлениях. Сейчас меня очаровывает принцип удовольствия. Ваше удовольствие и мое удовольствие. Наше удовольствие. Я считаю, что как можно скорее мы должны доставить друг другу максимум удовольствия - столько, сколько каждый может вынести. Что вы на это скажете, мистер Картер?

Огни яхт-клуба Кротона скользнули по правому борту. До пристани Тома Митчелла было недалеко. Я запрокинул голову, чтобы посмотреть на нее. Наши лица были очень близки. На мгновение у меня возникло впечатление красивой африканской маски, висящей в воздухе: темные волосы, гладко блестящие назад, от высокого бледного коричневого лба; глаза широко расставленные, длинные и темно-коричневые, с кружащимися в них желтыми булавочными колесами: нос прямой и хрупкий, а рот немного широк, пухлый и влажно-красный с зубами, блестящими, как фарфоровые зеркала. Она двинулась, чтобы прижаться ко мне своей большой нежной грудью.

"Ну, мистер Картер?"

Я кивнул ей. «Сделка», - сказал я. «В определенных пределах г-н Картер - несравненный голословщик».

Она насмешливо нахмурилась. "Без ограничений! Я не люблю ограничений. Я все делаю для тебя, а ты все для меня. По рукам?"

Мы оба засмеялись - это спонтанный взрыв, который в апрельской темноте казался диким. Я прижался лицом к ее груди. «Сделай, Лида! Я только надеюсь, что ты справишься. Я могу играть довольно грубо, когда начну.

Она наклонилась, чтобы поцеловать меня. Ее рот был горячим и влажным, она на мгновение засунула язык мне в рот, а затем убрала его.

«Я тоже», - сказала она мне. «Так что я играю грубо, здоровяк. А теперь я собираюсь смешать еще мартини. Хорошо?"

"Хорошо."

Она пошла, и я задумался. Я думал, что секс был искренним - она ​​была страстной девушкой, она была возбуждена, и ей нужно было что-то с этим делать, - но никогда нельзя быть уверенным на сто процентов. Женщины рождаются, умея сосать мужчин, и Лида Бонавентура не была исключением. В любом случае это не имело значения - если бы у нее был настоящий футляр с шортами, она была бы такой же хитрой и опасной, когда я ее охладил. Может быть, даже больше, потому что секс на какое-то время исчезнет, ​​и она сможет сосредоточиться на мошенничестве.

Что именно, я не знал, но она наверняка что-нибудь придумает. Прямо сейчас я нуждался во мне. Она боялась тонтон-макута - больше, чем показывала - и в тот момент я был ее лучшим шансом на выживание. Перестрелка в церкви вуду была довольно убедительной. Это чертовски убедило меня, и меня не так легко напугать.

Другое дело, что я знал ее секрет - я сидел прямо посреди лодки и незаконного оружия стоимостью около миллиона долларов - я еще не начал исследовать этот угол, но я знал, что они там есть - и я был единственным страховка, которую она могла получить. В общем, подумал я, какое-то время я смогу ей доверять. Как в следующие несколько часов.

Она вернулась с напитками, мы чокнулись и выпили. «Морская ведьма» обогнула мыс, и я увидел впереди тусклый свет пристани для яхт Монтроуза. Желтые огни дока показывали пару маленьких крейсеров с каютами и рыскание, ничего больше. Для настоящей торговли было еще немного рано.

Я допил и поставил стакан на палубу. «Для протокола, Лида, кому принадлежит эта лодка? А что насчет бумаг? "

Она зажигала для нас сигареты. «Там все в порядке. Она зарегистрирована на Дональда Кэмпбелла, который живет в Стэмфорде и работает на фондовой бирже. Его, конечно, не существует ».

«А где бумаги на всякий случай?»

«В ящике в каюте. Вы хотите их? »

Я покачал головой. «Нет. Не сегодня вечером, но, может быть, позже. Я знаю парня, которому принадлежит эта пристань. Здесь у нас не будет проблем ».

Она сунула мне в рот сигарету. Она провела пальцами по моему подбородку и почувствовала легкую щетину.

«Не брейся, - сказала она мне. «Мне нравится, когда у мужчин иногда бывает небольшая борода».

Я сказал, что бритье не приходило мне в голову.

«Пожалуйста, делайте все, что вам нужно, и покончите с этим», - сказала она. Она похлопала меня по щеке. «И скорее возвращайся. Лида становится немного нетерпеливой.

Нас стало двое.

Глава 4

Я привел «Морскую ведьму» к плавучей пристани, и Лида бросила веревку парню, который вышел, чтобы поприветствовать нас. Он был худощавым ребенком с тяжелой формой прыщей и довольно короткой стрижкой. Я заглушил двигатели и пошел вперед, чтобы взять трос. Когда крейсер был хорошо привязан, я сказал Лиде оставаться на борту и держаться подальше от глаз.

«Не злоупотребляйте выпивкой, - добавил я. «У нас впереди долгая ночь».

«Да, капитан, дорогой».

Мальчик смотрел и, вероятно, имел неприятные мысли, поэтому я взял его за руку, и мы пересекли трап к главному пирсу, и я спросил: «Том Митчелл здесь?»

"Да сэр. В офисе. Обычно его нет здесь в этот час, но сегодня он задержался допоздна. Налоги или что-то в этом роде.

Я знал Тома Митчелла, когда он служил морским охранником в консульстве в Гонконге. Он был старым сержантом-артиллеристом, переведенным на дипломатическую службу, и мы разделили несколько ссор и оказали друг другу услугу. Я получил от него одно письмо с тех пор, как он отказался от участия и вложил свои сбережения в пристань для яхт.

Ребенок все еще был со мной. Я указал на маленькое кирпичное здание прямо впереди. «Это офис?»

"Да сэр."

"Благодаря. Я знаю, что мы с Томом больше не будем нуждаться в тебе. Небольшой частный бизнес. Я дал ему пятидолларовую купюру. «Это за твои проблемы. Доброй ночи."

"Спокойной ночи, сэр. Если есть еще что-нибудь, я ...

«Нет. Доброй ночи."

Дверь была приоткрыта. Том Митчелл сидел за своим столом спиной ко мне. Он стал лысеть, на шее появились толстые выпуклости. Он работал над налоговой формой шариковой ручкой, и он не выглядел счастливым.

Я постучал в дверь и стал ждать. Том повернулся на стуле и уставился на меня.

"Иисус Христос!"

«Нет, - сказал я. «Вы мне льстите, но нет. Николас Хантинг Картер во плоти приехал потратить немного денег в этой убогой гавани. И попроси об одолжении ».

«Я буду сукиным сыном!» Том вылез из кресла, бросился на меня, схватил мою руку и попытался оторвать ее. Он толстел, но по-прежнему оставался сильным. Его невзрачное ирландское лицо осветилось, как маяк, когда он подвел меня к стулу, открыл ящик и вынул бутылку Old Pile Driver. Он зашел в уборную и вернулся с двумя грязными стаканами. Это был Том Митчелл, которого я помнил. Никаких разговоров, пока не началось пьянство.

Он налил мой стакан наполовину, и я вздрогнул, взял немного и сказал: «Рад тебя видеть, Том. И я рада, что вы рады меня видеть, но давайте прямо скажем: это не будет выпивкой. Я работаю. Мне нужна небольшая помощь, в основном негативная, как будто меня здесь нет, а ты меня никогда не видел и сможешь ли ты справиться с этим ребенком? Он меня тоже никогда не видел ».

«Уэйн? Конечно. Возвращайся сразу же."

Я закурил сигарету и сделал еще глоток дешевой выпивки. Я слышал, как Том разговаривает с парнем где-то в доках. Том не знал, что я ТОПОР, но он знал, что я выполняла очень особенную работу. Я не разговаривала, и он не спрашивал, и мы оба этого хотели. Я подумал, что он думал, что я ЦРУ, и на этом не остановился.

Он вернулся в офис и закрыл за собой дверь. «Теперь все в порядке. Уэйн молчит - ему нравится эта работа, и она ему нужна, и он не хочет, чтобы ему сломали шею. Господи Иисусе, Ник, но я рад тебя видеть.

Я усмехнулся ему. «Хорошо. Теперь вырежьте это. У нас будет встреча в другой раз, когда мы сможем распустить волосы и завязать их. А теперь - кто принадлежит к тем другим ремеслам? "

Том опустился на стул и поднял свой стакан. "Местные. Я знаю их. Здесь не о чем беспокоиться, Ник. Ял принадлежит страховщику, а крейсеры, ну, как я уже сказал, местные жители. Он уставился на меня через стекло. «Тебе нужна какая-нибудь физическая помощь, Ник?» Он казался задумчивым.

Я покачал головой. «Нет. Тебе следовало остаться в корпусе, наводчик, если тебе нужна физическая часть.

"Я знаю. Но я состарился, Ник. Чертовски старый.

Я потратил десятую долю секунды на то, чтобы пожалеть старого боевого коня, затем взял телефонную трубку на его столе.

«Все, что я хочу от тебя, - это осмотрительность», - сказал я ему. «Тишина. Забудь, что я был здесь. И держите всех, подальше от этого 57-футового катера, пока я здесь. Не могу сказать, как долго это будет ".

Том Митчелл кивнул. Он полез в другой ящик и достал пистолет Colt .45 с автоматическим подзаводом образца 1911 года, настолько старый, что на стволе стерлось воронение, и он сверкал на свету как серебро.

Я набрал Оператора. Том сказал: «Вы хотите, чтобы я ушел? Я могу немного прогуляться, чтобы убедиться, что Уэйн все еще не торчит ».

Это была хорошая идея. Я не раз доверял Тому Митчеллу свою жизнь, но это было не его дело, и держать секреты в секрете - обычное дело, СОП.

Я кивнул ему. "Вы делаете это. Увидимся через несколько минут.

Девушка свела меня в офис AX в Вашингтоне. Я связался с ночным дежурным, представился, и после проверки кода ночной человек сказал мне, что Хоук летит в Нью-Йорк, чтобы увидеть меня.

«Он ушел около девяти, сэр. Он должен быть сейчас там. Он оставил слово, что, если вы позвоните сюда, он будет у вас ».

Я поблагодарил его и повесил трубку. Старик в моем пентхаусе? Всю дорогу из Вашингтона, чтобы увидеть своего мальчика номер один? Должно быть, весь ад!

Мой посыльный Пок ответил на звонок в пентхаусе. Узнав мой голос, он сказал: «Старый джентльмен здесь, чтобы увидеть вас, мисс Ник».

Мне это понравилось. Я надеялся, что Хоук меня подслушивает. Древний джентльмен!

«Хорошо», - сказал я Поку. - Одевай почтенного джентльмена, Пок.

"Да сэр. Сейчас здесь.

Ястреб напал, как тигр с болью в горле: «N3? Хорошо - помните, что нет скремблера. Это простая беседа. Clearcode. Понял?"

Я сказал, что получил. Время от времени ястреб может раздражать. Он думает, что все, но он еще в детском саду.

«Есть много Аида по поводу SB», - сказал Хоук. «Призраки прикрываются, а мы еще не всплыли. Что произошло и где мишура в крекере? »

Ад был поднят из-за убийства Стива Беннета, и AX не был связан с этим, а где была девушка?

«Я получил приз, - сказал я ему. «Игрушечный лебедь. Дело SB было прямой подстрекательством - папины мальчики пытались заставить его гордиться. Сюрприз достигнут. Я поймал двоих, и мне показалось, что нужно бегать по треку.

У меня была девушка, и я бежал как вор.

Я слышал облегчение в его голосе, когда он сказал: «Вы получили приз?»

"Да. И канонерская лодка ».

"Хммммм - безопасно?"

«Пока безопасно. Но tempus fugit, и все меняется. Что-нибудь из штаб-квартиры для меня? "

Я просил заказов.

Я получил их. За пятнадцать минут я их получил. В бункер попало много информации, из компьютеров выскочило много карточек с тех пор, как я в последний раз разговаривал с Хоуком. Я слушал с ощущением, которое обычно называют ощущением опускания кишечника.

Наконец он позволил мне кое-что сказать.

"Только я?" Я спросил. «В одиночестве в одиночестве? Может быть, сделка слишком велика, Х. Может, я не могу ее размахивать.

«Тебе нужно размахивать им», - сказал Хоук. «Больше никого нет. Призраки мертвы в теме, и мы тоже на данный момент. Ты должен делать это в одиночку ».

ЦРУ на Гаити было хорошо продублировано - я уже знал об этом - и на острове не было людей из топора, которые могли бы мне помочь. Этого я не знал. Ник Картер. Единоличная сила вторжения.

«Это может быть сложно, - сказал я. «Приз - заточка топора. Собственные представления о текущем вопросе. Ненадежно ».

«Понятно», - сказал старик. "Справиться."

Конечно. Просто так. Справиться.

Я вздохнул и согласился. Затем, поскольку мне нужно было знать, и я должен был услышать это от Хоука, я спросил: «Ultimate on V?»

Окончательное решение по доктору Ромере Вальдесу, яблоку раздора, парню, который создавал все проблемы. Персонаж, которого я должен был привезти из Гаити.

Хоук прочистил горло. «Финал - это убить или вылечить. Очищено белыми ».

Если я не смогу вытащить Вальдеса, я должен убить его. Решение, принятое Человеком.

«Темпус делает фугит», - сказал Хоук. «Без отходов. Я сделаю все, что в моих силах, на компьютерной графике. Сделайте первый выход на берег KW и возьмите новые припасы, если таковые имеются. Хорошо?"

Получите это прямо сейчас. Хоук уладит это с береговой охраной, а я должен был проверить в Ки-Уэсте новые заказы. Если есть.

«Хорошо, - сказал я. Я звучал как человек, собирающийся на свою собственную казнь. «У меня здесь ваучер», - добавил я. "Почитай это, а?"

«Подпишите его правильно, и он будет отмечен», - сказал Хоук. Сухой. Фактически. Как бухгалтер, требующий доказательства мошенничества.

«До свидания», - сказал Хоук. «Собери джигу по ходу дела. Нет плана. Нет помощи. Удачи. Доброй ночи."

«Спокойной ночи», - сказал я мертвому телефону. «И спасибо ни за что».

Собирайте пазл по мере того, как я шел. Наугад и Богом, и играй наощупь и на слух. Попасть в Гаити и вывести Вальдеса - или убить его. Следите за Лидой Бонавентура. Проследите, чтобы она не организовывала вторжение. Смотрите, чтобы никто не устроил вторжение. Остаться в живых. Оставьте Лиду Бонавентура в живых, потому что, если бы я мог вытащить наши задницы целым и невредимым, и Хок, и ЦРУ хотели провести с этой дамой долгие разговоры.

Иногда я задаюсь вопросом, не острая ли моя голова. Должны быть более простые способы заработать на жизнь, чем быть старшим мастером убийств!

Я закурил сигарету, выпил плохой выпивки Тома Митчелла, издал легкий стон и посмотрел в лицо. Похоже, старый Картер собирался пересечь бушующую магистраль, собирался сделать это в открытом море. Поднять якоря.

Я высунул голову за дверь и тихонько присвистнул. Том вышел из темноты, заправив пистолет 45-го калибра за пояс под складкой ткани. Он одарил меня тупой ирландской ухмылкой.

«Бизнес завершен?»

- Ага, - кисло сказал я. «Дело завершено, и, возможно, я тоже».

Он наблюдал за мной. «Плохо, Ник?»

Я кивнул. «Достаточно плохо, но тебе не о чем беспокоиться. Дайте мне какую-нибудь бумагу, форму, все, что у вас есть. Я оформлю вам купон.

Он покачал головой. «Не нужно этого делать, Ник. Черт возьми! Мы друзья, приятели.

Я чувствовал себя раздражительным. «Прекрати это дерьмо», - рявкнул я на него. «Это только деньги налогоплательщиков, и вы собираетесь их заработать». Затем я усмехнулся и кивнул на налоговую форму, которую он заполнял. «В любом случае вы действительно платите за это - я возвращаю вам только ваши собственные деньги».

Том вынул болт из своего черепа, вытер свой большой рот, усмехнулся в ответ и сказал: «Ну, раз уж ты так выразился».

Он дал мне одну из своих форм для выставления счетов, и я нацарапал на ней: «За оказанные услуги». 2000,00 долларов США. Я подписал его NC и поместил в C специальную завитушку, чтобы Хоук знал, что он подлинный.

Я протянул ему газету. «Для этого ты собираешься не спать всю ночь и немного патрулировать. Если кто-нибудь попытается приблизиться к крейсеру по суше или по морю, вы сделаете пару выстрелов, чтобы предупредить меня. Просто предупредите меня, понимаете? Не стреляйте в никого и не запихивайте себе задницу из-за того, что вас не касается. Ты понял?"

Том улыбнулся и кивнул. "Я понял. Я также хотел бы иметь то, что у тебя есть на этом крейсере.

Я смотрел на него. Он комично закатил глаза и сказал. «Я вышел до конца стыковки. Она пела. Я ее не видел, но голос неплохой. Похоже, она пела по-французски?

Я похлопал его по руке. «Вспомни, что случилось с любопытным котом, старый приятель. Вы просто делаете свою работу и зарабатываете эти две штуки. Никто не подходит к крейсеру. Я могу остаться здесь завтра, я не могу, но если я сделаю то же самое. Никаких шпионов. Только при дневном свете не делайте этого с топором для мяса или ружьем. Придумайте что-нибудь. Допустим, у нас на борту чума.

Он налил себе еще одну порцию старого поп-черепа. Я отказался. «У меня впереди тяжелая ночь».

«Держу пари».

«Как бы то ни было, вы женатый мужчина. Разве ты не сказал мне в том письме, что поженился?

"Да уж. Я женился." Он казался мрачным. «Ее зовут Миртл, и она сейчас весит около 300 фунтов».

«Так тебе и надо», - сказал я ему. «Тебе следовало стоять в морской пехоте».

"Да уж. Мне следует иметь. Но я же сказал тебе, Ник - я стал слишком стар.

Я пожал ему руку. «Спасибо за все, Том. Я могу увидеть тебя снова, а может и нет. Я не знаю, когда я выйду. Но спасибо. И сегодня я буду зависеть от тебя.

Он отдал мне половину салюта. «Без пота, Ник. Не беспокоиться."

Я оставила его смотреть мне вслед. Он все еще выглядел задумчивым.

В «Морской ведьме» было темно, если не считать тусклого света в каюте владельца. У нее мягко работал проигрыватель, что меня не удивило; она играла в болеро Равеля, что немного играло. Но когда я перекинул его через перила и пошел к свету и музыке, я решил, что она знает, о чем идет речь - первоначальное название Болеро было Danse Lascive, пока ханжи не заставили его изменить его.

Я тихонько прошел через рубку, спустился по трапу и остановился в дверях, глядя на нее. Эта девочка была чем-то вроде шоумена, и она умела использовать цвета.

Она растянулась на диване, в руке у нее был стакан, в пальцах дымилась синяя сигарета. На ней были длинные белые чулки и белый пояс для чулок, и все. Ее большие груди, мягкие в покое, лежали ровно и нежно вдоль грудной клетки. Ее голова покоилась на подлокотнике дивана, выгибаясь назад, показывая все это длинное горло Модильяни. Ее глаза были закрыты, но она знала, что я был там.

Не открывая глаз, она сказала: «Ты был давно».

«Достаточно времени, чтобы все уладить», - сказал я ей. - Думаю, пока у нас все в порядке. В любом случае, сегодня вечером никто нас не побеспокоит. И мы здесь ненадолго ».

Она помахала сигаретой в воздухе, как дымящейся палочкой. "Это хорошо. Это приятно знать. Теперь не будем об этом больше говорить. Мы в безопасности. Забудь это. Выпей или два, сними одежду и иди ко мне ».

Я снял кепку со стула, подошел к маленькому бару и выпил скотч, прямо. Это прозвучало как приказ, и я был не против подчиняться. Я согласился с ней, что это безопасно, по крайней мере, на несколько часов. Я бросил ее маленький стрелок в Гудзон. Не то чтобы это имело значение. В данный момент Лида думала только об одном. Когда я облегчил ее боль - настало время снова посмотреть на нее.

Я потягивал виски, раздеваясь. Я изучал ее. Белый на коричневом - приятная и захватывающая цветовая гамма.

«Очень мило», - сказал я ей. «Белый пояс для чулок и чулки на темной коже. Это еще и уловка шлюхи. Я полагаю, вы это знаете?

Она снова закрыла глаза. Она улыбнулась, выгнула шею и сказала: «Я знаю это. Капитан дорогой. Полагаю, я немного шлюха. Разве не все женщины? "

«Бьет меня», - сказал я. «Я не так уж много знаю о женщинах».

Теперь она смотрела на меня. Я был обнажен и был готов.

Лида мгновение смотрела на меня, затем испустила долгий вздох и поставила стакан. Она задушила сигарету. «Я знала это», - сказала она. «Как-то я знал это - что ты будешь так выглядеть без одежды. Иди сюда, Ник. Ради бога, иди сюда! »

Я подошел к дивану и стал рядом с ней.

Она потянулась ко мне и слегка погладила меня кончиками пальцев, а затем поцеловала меня и притянула к себе. Наши рты встретились, и ее язык был горячим, грубым и влажным, когда она ощупывала мой рот, изгибалась и корчилась подо мной.

Она была болтуном. «О, дорогой, - сказала она. «О, капитан Ник, дорогой. О, милый, милый, боже мой, дорогой. Ахххх - охххх - дорогая, дорогая, дорогая, дорогая ...

Но она не позволила мне войти в нее. Не так. Какое-то время дела шли довольно тяжело, потому что к этому времени я был похож на длинного целомудренного быка, который замечает корову. Секс взял верх, и то немногое, что у меня должно было быть, было быстро вытеснено принципом удовольствия. Во время этих приступов я обычно держу небольшую холодную часть своего мозга начеку, но сегодня вечером я не думал, что мне это нужно. Я сказал, к черту, позволь ей зажечь мою ракету и приготовился взлететь.

Лида замолчала и начала кусаться. Она вытащила из меня несколько неплохих кусков, а я ничего не почувствовал. Я оказался между ее ног коленом и попытался разделить их, но она все еще не чувствовала этого. Она отчаянно корчилась, выгибаясь и выгибаясь, и внезапно вывернулась из-под меня и перекатилась на меня.

«Я на высоте», - простонала она. «Я сейчас на высоте. Я мужчина, милый, я мужчина! "

Док Фрейд мог бы объяснить это. Мне было наплевать на меня в данный момент.

Она схватила меня и поставила там, где хотела. Ее груди стали твердыми, а соски были длиной в полдюйма. Вскоре - задолго до того, как я был готов - она ​​начала визжать. Громкие, длинные и дрожащие крики, и если Том Митчелл слушал, он, вероятно, подумал, что я ее пытаю. Думаю, в каком-то смысле был.

Лида издала последний крик и рухнула на меня, ее груди, как тающее коричневое масло на моем лице. К этому моменту я был определенно любителем демонов и перевернул ее - ее глаза смотрели, и она была лишь наполовину в сознании - и я не обращал внимания на ее хныканье, и я взял ее крепко и надолго. Затем, наконец, я услышал чей-то стон издалека, и мне показалось забавным, что это мог быть я. Я позволил своему весу обрушиться на нее, и она обхватила мою голову руками, на мягких подушках своей груди, и напевала что-то, что вообще не имело смысла. Все, что я хотел делать, это плавать - плавать и спать.

Я так и думал. Через десять минут она снова вернулась ко мне. Казалось, теперь мы перейдем к настоящим делам вечера. Она не шутила, что все делают все со всеми. И у меня на руках был техник. Я был рядом, Бог знает, но эта девушка знала трюки, о которых я никогда не слышал.

Через пару часов я проснулся на полу возле дивана. Мой нос уткнулся в ковровое покрытие - отсутствие перспективы немного искажало рисунок роз - и я чувствовал себя так, словно меня обработали сотрудники КГБ в одном из кремлевских темниц. Мои губы были опухшими и болезненными, изнутри ссадины, и я весь был покрыт множеством маленьких укусов. Точно так, как будто меня клевал разъяренный лебедь. Это было довольно хорошее сравнение.

Она спала на диване на боку, свернувшись клубочком, закинув одну руку на лицо. С минуту я прислушивался к ее дыханию, затем собрался с силами, встал, надел шорты и фуражку - почему фуражку не знаю, - нашел фонарик и пошел искать.

Я начал с лука и вернулся обратно. «Морская ведьма» была загружена. Блин, она была заряжена! Она была лишена всех приспособлений, которые не были абсолютно необходимы для освобождения места для груза. А какой груз! Я был впечатлен. Тот, кто ее загрузил, тоже выполнил свою работу профессионально, потому что она была идеально сбалансирована, без кренов, а груз закреплен так, что он не мог сдвинуться с места.

Я не торопился. Лида спала несколько часов, и в любом случае это не имело значения - она ​​ожидала, что я рано или поздно найду это. Я сделал приблизительный мысленный подсчет:

9 безоткатных орудий, 57 мм.

Винтовочные и ручные гранаты, по 15 ящиков, дымовые и осколочные.

Пулеметы, их около пятидесяти, от старого чикагского барабанного журнала Thompsons до современного американского, японского и шведского оружия.

20 минометов с предположительно 7000 патронами.

200 мин. Мины! Некоторые из них были противотанковыми, некоторые - старые шуминговые мины, дебаллеры, которые взорвались и разорвались вам в промежности.

Пять старых пулеметов Browning, тяжелых, с водяным охлаждением. Оттенки Первой мировой войны.

Реактивные гранаты.

14 ящиков, полных стрелкового оружия, от кольтов 45-го калибра до японских и итальянских до одного старинного револьвера Webley Naval, которому нужны колеса для его транспортировки.

Околотысячи винтовок всех марок и винтажей: Маузеры, Мис, Крагс, Спрингфилдс, Энфилдс, АК, М16, несколько и даже старый итальянский мартини. Кремневый замок меня бы не удивил, или jebel.

Патроны для всего вышеперечисленного. Патронов много. Я угадал почти миллион патронов. Здесь любитель показал, потому что боеприпасы были перемешаны во всех направлениях, и было бы чертовски сложно распутать их и подогнать боеприпасы к оружию.

Радиооборудование - какое-то современное, какое-то старое, передатчики и т. Д.

приемопередатчики и пара современных приемопередатчиков.

Рации, Вторая мировая война.

Медикаментов в изобилии.

Полевые телефоны и барабаны с проволокой, DR4 времен Второй мировой войны. Аккумуляторы, инструменты, один небольшой генератор, демонтированы.

Униформа - старая армейская лишняя с фуражками, зеленая.

Знак отличия - свежеотштампованный из блестящей латуни, обруч с вставкой в ​​виде черного лебедя. Звезды, решетки, орлы и листья армии США. Я мог просто представить Лиду с четырьмя звездами. Это было многовато, поэтому я сел и закурил. Их было целое дело. А также рационы и немного выдержанной австралийской говядины.

Я курил и думал. Даже такая упакованная, как она была, Морская Ведьма могла унести пятнадцать-двадцать человек. Это была небольшая сила для вторжения в Гаити, хотя было опробовано меньше, а это означало, что она надеялась поднять свои основные силы после высадки. Хотел, потому что она чертовски уверена, что сейчас вторгаться не собирается. Если только это не было над моим трупом. Мне эта мысль не очень понравилась. Я выбросил сигарету из иллюминатора и вернулся в каюту, где были сосредоточены все жизненные удобства.

Лида все еще спала. Я накинул на нее легкое одеяло и принял душ в роскошной ванной комнате, отделанной плиткой. Принимая душ, я подумал, улыбнулся и рассмеялся. В этом была и забавная сторона - Морская Ведьма, как и любое безобидное прогулочное судно для богатых людей, невинно стояла на якоре в бассейне 79-й улицы. Прямо среди тысяч копов, ФБР и ЦРУ и, как я теперь знал, неизвестного числа головорезов Папа Дока. Тонтон-Макут. При себе достаточно порошка, чтобы взорвать половину Манхэттена из воды. Неудивительно, что она так сильно потела, вытаскивая оттуда крейсер.

Я вытерлась полотенцем, продолжая смеяться. Потом я перестал смеяться. Я застрял со всем этим оборудованием. Не было ни способа, ни времени его разгрузить! Мне просто нужно взять его с собой и надеяться, что я смогу уберечь ее горячие ручонки от него. Было приказано не позволять ей использовать его на Папа Доке.

Я тоже не хотел, чтобы она использовала его на мне.

Глава 5

Я вернулся в каюту, чтобы одеться. Лида все еще спала. Просто чтобы убедиться, что я направил луч фонарика на ее лицо на пару минут, наблюдал за ее глазами и прислушивался к ее дыханию. Она не притворялась.

Одежда была незначительной проблемой. Мой костюм на Сэвил-Роу был уже испорчен - я намеревался отнести его на счет расходов, если выберусь из этого беспорядка, - но костюм не имел значения. Имело значение то, что в апреле на море будет холодно, а моя тонкая рубашка - уже в беспорядке - и пиджак здесь не годятся. Мне нужна была рабочая одежда.

Я заметил несколько свитеров OD, армейские излишки, упакованные вместе с формой, и уже собирался пойти и одеться, когда заметил большой встроенный шкаф возле двери ванной. Из любопытства и просто для того, чтобы проверить это, я взглянул.

Шкаф был забит ее одеждой. Костюмы, платья, брюки и т. Д. Аккуратно разложены на вешалках. Тогда мне пришло в голову, что Лида, должно быть, какое-то время жила на борту крейсера. Что-то вроде плавучей квартиры, и ей повезло - или Тонтон Макуте это обманули, - потому что они явно не заметили Морскую Ведьму как ее укрытие.

На полу в шкафу лежала дюжина пар обуви. Позади них, у стены, стояла пара блестящих черных шляпных коробок. Когда я увидел их, что-то зажужжало у меня в голове - я полагаю, давняя привычка и опыт - и у меня возникло ощущение, что что-то каким-то образом было не так. Лида не была из тех девушек, которые носят шляпы.

Я вытащил шляпные коробки на свет и открыл их.

Она медленно кивнула. «Я сказал тебе это вчера вечером. Я должен тебе доверять. Я не имею никакого выбора."

Я кивнул в ответ. «Ты так права, Лида. По-разному. На данный момент я - единственная ваша защита от тонтон-макута. И если я хочу обмануть вас, все, что мне нужно сделать, это отнести этот плавучий арсенал к батарее и превратить вас в таможню и береговую охрану. Тебе будет не меньше пяти лет, и люди Папа Дока будут ждать тебя, когда ты выйдешь. Они не забывают.

Она подавила зевок. - Полагаю, вы облетели всю лодку. Вы все нашли? »

Я усмехнулся ей. «Ты знал, что я буду».

"Да. Я знал ты бы. Так что ты собираешься с этим делать? "

Я думал об этом. Я еще не пришел к решению, но сказал: «Единственное, что я могу сделать, это выбросить все это оборудование за борт, как только мы выйдем в море».

Ее глаза снова сузились, но она сделала лишь легкий жест раздражения и сказала: «Все эти деньги, Ник! Мы так много работали, так долго копили, шли на такие ужасные жертвы, чтобы получить это. Я хотел бы спасти все, что могу ».

«Посмотрим», - сказал я ей. "Не обещаю. И не пытайся меня обмануть, Лида. HIUS собрал эти деньги для выкупа доктора Ромеры Вальдеса, а не для покупки оружия, чтобы вы могли преследовать Папа Док. В некотором смысле вы растратили эти деньги и направили их на свои собственные цели. Это еще один рэп против вас, если мы когда-нибудь захотим его использовать.

Этим утром она прикрыла одеялом ее грудь, мягкую и расслабленную. Я вспомнил, как они подходили твердо и твердо, когда она была взволнована. Ее улыбка была насмешливой.

«Вы никогда не сможете заставить его приклеиться», - сказала она. «Я Черный лебедь, помни! Мои собственные люди никогда не будут преследовать меня. И в любом случае этот ублюдок Дювалье никогда не собирается выкупать доктора Вальдеса. Никогда! Он дразнил нас только последние два года. Насмехается над нами и пытается поддерживать контакт, чтобы его призраки могли найти нас и уничтожить нас одного за другим. Все это я знаю давно. Так что есть несколько других. Это было мое, наше решение потратить деньги на эту лодку и оружие, пойти туда, убить папу и захватить правительство ».

Я тоже так думал. Маленькое твердое ядро, меньшинство в HIUS, возглавляемое этой девушкой, придумало чокнутую идею вторжения на Гаити. Я сомневался, что рядовые члены HIUS знали что-либо о планах. Все, что они внесли, - это деньги - деньги, которые Лида Бонавентура использовала по-своему.

Я встал со стула. «Хорошо, пока. У нас будет много времени поговорить по дороге в Гаити. Почему бы тебе не принять душ, не одеться и не приготовить нам завтрак? Я хочу плыть вниз по течению через час ».

Она отбросила одеяло и выскочила из постели, ее большие груди тряслись. На ней все еще были белые чулки и пояс с подвязками. Она подошла ко мне, взъерошила мне волосы и, смеясь, поцеловала в щеку.

«Ты действительно собираешься это сделать, Ник? Вы собираетесь за доктором Вальдесом?

«Мы идем за доктором Вальдесом», - сказал я. «Мы собираемся попытаться вывести его». Нет смысла говорить ей, что, если я не смогу вытащить Вальдеса, мне придется его убить.

Я пристально посмотрел на нее. «AX будет пытаться сдержать обещание, данное вам ЦРУ. Я буду стараться изо всех сил. Но поймите одну вещь - при первых признаках вашего обезьяньего бизнеса вся сделка сорвется. Ты понял?"

Лида наклонилась, чтобы слегка поцеловать меня. «Не будет, - пообещала она, - никаких обезьяньих дел. Я доверяю тебе, и ты доверяешь мне ».

Она слегка ударила меня и отступила. Она ударилась и потёрлась, перекатилась на меня животом и побежала в ванную. Смеющийся. Она закрыла дверь, и мгновение спустя я услышал, как начался душ.

Я прошел рубку и внимательно посмотрел на пристань для яхт. Я не хотел, чтобы кто-нибудь заметил паутину и кобуру. Том Митчелл был в дальнем конце стыковки, прислонившись к груде и поник, сигарета горела во рту. Он выглядел побитым.

Я крикнул ему: «Привет, Том!»

Он резко выпрямился и махнул мне рукой. Утро было мягким, перламутровым, над Гудзоном плыли слои влажного серого тумана.

Я постучал по кобуре. «Теперь я понял, Том. Иди домой и поспи. И спасибо. Сегодня ты мне не понадобишься - через несколько минут я уйду.

Он спустился с причала туда, где плавучая утка-абордаж вела к крейсеру. Он выглядел пухлым, толстым и старым. Он остановился и швырнул задницу в воду. "Вы взлетаете, а?"

"Да уж. Заказы. Еще раз спасибо, Том, и береги себя. Обязательно обналичьте этот ваучер ».

Он почесал лысину и устало улыбнулся мне. «Я обналичу это. Боже, Ник, я бы хотел поехать с тобой ».

Я усмехнулся ему. - Нет, Том. В любом случае ты слишком стар. Ты сам это сказал. До свидания, Том. Может быть, я увижу тебя снова, и мы его свяжем, как раньше ».

«В любое время», - сказал он. «В любое время, Ник. До свидания, приятель.

Он поднял руку, затем повернулся и пошел обратно к стыковке. Он не оглядывался. Я нырнул в кабину и осмотрел двигатель. Через минуту я услышал, как завелась машина, и я уехал. До свидания, Том.

Я довольно хорошо ее проверил, и когда вернулся в каюту, Лида уже приготовила завтрак. Бекон, яйца, тосты и еще кофе. Еще она преподнесла мне сюрприз: на ней была зеленая военная форма, маленькая кепка Кастро и на кепке, а на каждом плече у нее были по одной серебряной звезде.

Я смотрел на нее. «Так теперь ты бригадир, а? Знаешь, ты тоже какой-то псих. Если парни Папа Дока поймают тебя на этом знаке различия, тебя даже не ждут. Они тебя пристрелят из-под контроля.

Она скривилась мне. "Я знаю. Они все равно будут стрелять в меня, звезды или нет. В любом случае, когда мы сойдем на берег, я их не надену.

Я кивнул ей. «Это чертовски верно, дорогая. Помни это. Но если вы хотите играть генералом на пути вниз, мне все равно. Только не дерзай. Помните, что вы все еще в команде - и работы у вас будет много ".

Пока мы ели, я сказал ей, что мы отправимся в путь, как только завтрак закончится. Она выглядела сомнительной.

«В дневное время? Не лучше ли подождать до наступления темноты?

Я покачал головой. «Риск минимальный. Призрак не заметил Морскую Ведьму, иначе нас бы здесь не было. Ты определенно не будешь.

Она бросила на меня быстрый взгляд. "Я знаю. Я был бы мертв ».

"Да. Так что я думаю, что спуститься с ней по реке безопасно. Мы будем обнимать берег Джерси, и как только мы войдем в поток гавани, нас никто не побеспокоит ».

Был один небольшой риск, о котором я не упомянул. . Если бы «Тонтон-Макут» заметили крейсер и по какой-то своей причине прекратили свое движение и увидели, как мы идем, они имели бы довольно хорошее представление, куда мы идем.

Это может означать приемный комитет на Гаити. Я должен был рискнуть.

Я вошел в рубку, снял сетчатый пояс и кобуру и спрятал их в шкафчике. Я не хотел, чтобы меня заинтересовал полицейский катер. Я открыл радиоблок в углу рубки и проверил оборудование. Это было неплохо - телефон с корабля на берег и приемопередатчик CW. Лида вошла в рубку и встала рядом со мной, пока я осматривал вещи.

Произошла ошибка, и в трансивер был вставлен ручной ключ. Я указал на ключи. «Ты умеешь обращаться с ключом? Вы знаете International Morse?

Она покачала головой. "Я не. У нас есть… был… радиолюбитель. Хуан собирался ... какое это теперь имеет значение?

«Наверное, нет, - признал я. «Тем не менее, вы никогда не знаете. И я не могу все сделать ».

Я щелкнул переключателем на консоли, и загорелся зеленый свет. У меня ничего не было с ошибкой, но ручная клавиша, с которой я справляюсь довольно хорошо, и теперь я нажала клавишу пару раз, и из динамика раздался тонкий визг. Я надел наушники, нажал на кнопку CQ и отрегулировал нониус и громкость до тех пор, пока код не стал громким и четким, пять на пять. Я отложил ключ, повернул циферблат и послушал, как пара рывков работают друг с другом. Тогда у меня появилась идея, и я отправил CQ на станцию ​​AX на удаленном острове у побережья Южной Каролины. Я действительно не ожидал, что смогу проехать, потому что движение было плотным, а я двигался из плохой местности, на уровне моря и отражал сигналы от Палисадов.

Но через минуту раздался гулкий и пронзительный сигнал: R - вперед, N3 — R - вперед - K—

У меня не было сообщения, но почему-то я почувствовал себя лучше, когда я услышал, как они вошли. Слабая связь с моими людьми, но связь все равно.

Я ударил по ключу. К - тестирование - К - тестирование - AR—

Ответ пришел как призрак. К - АР - Тишина.

Я выключил тумблер, отдал экипажу несколько приказов и пошел запускать двигатели. Экипаж неплохо справился с леской, и я поддержал Sea Witch во время прилива и направил ее вниз по течению по диагонали, чтобы получить некоторый запад и обнять дальний берег. Солнце зашло за горизонт и превратило плоский свинцовый цвет реки в золото и серебро. Дальние плесы были пусты, много свободной воды, но вверх по течению ползла пара буксиров, а севернее у дока Кон-Эд лежал толстый белый танкер.

Сегодня я обманывал ее из кабины, не желая выделяться больше, чем необходимо. Загорелый генерал подошел ко мне и поцеловал меня в ухо, и я сказал ей уйти.

«Провести эту шалость в гавани не будет весело и весело», - сказал я ей. «Найди, чем заняться». Интересно, как скоро она пропустит деньги и какова будет ее реакция.

«Вымой посуду», - сказал я. «Вы - команда, и мне нравится аккуратный] камбуз. И было бы неплохо, если бы вы остались под укрытием1, пока мы не выйдем в море. Нет смысла рисковать ».

Это было хорошо, исходило от меня. Рисковать? Вся эта сумасшедшая миссия была случайностью - и к тому же не большой случайностью. У меня появилось очень неприятное предчувствие по поводу этой сделки.

«Посмотри, сможешь ли ты получить морской прогноз», - сказал я ей. «И дайте мне знать».

Не то чтобы это имело значение. Мне все равно пришлось выйти в море, потому что меньшее, чем ураган, не впечатлило бы Хоука. У меня был приказ.

Лида умно отсалютовала мне и насмешливо улыбнулась. «Да, да, сэр. Это должно быть сделано ».

К этому времени она снова была прежней прекрасной. Утренние мигрени закончились, и она была полна надежд и волнения. Я бы много отдал, чтобы сейчас заглянуть в ее мозг. Это могло бы помочь, потому что у нас была долгая бычья сессия, и мне было интересно, сколько лжи она собиралась мне сказать и как я мог бы обнаружить и отбросить их. И сколько лжи мне придется ей сказать? «Не много», - подумал я. Мне бы не пришлось много лгать. Я мог просто пропустить некоторые вещи.

Лида осталась в рубке, пока я работал с «Морской ведьмой» через поток машин, под узким мостом и во внешнюю гавань. Приближался круизный лайнер, уходило пара ржавых бродяг, и у Шипсхеда я наткнулся на стаю рыбацких лодок. Никакого настоящего пота. Довольно скоро мы начали немного катиться и качать, и я почувствовал открытое море под Sea Witch. Она была хорошо загружена, ехала низко и устойчиво. Я повернул на юг, и она начала слегка покатиться по длинной плоской волнистой волне. Минут через пять я услышал звуки, доносящиеся из рубки. Тогда больше никаких звуков. Она была в ванной.

Через десять минут она высунулась из рубки. Она цеплялась за рамку и была самой зеленой темнокожей девушкой, которую я когда-либо видел.

Она сказала: «Я больна, Ник. Ооо, я так больна! "

Мне это понравилось. По-настоящему больной человек не может замышлять много озорства, и я мог сказать по одному взгляду, что у этого ребенка был очень тяжелый случай mal-de-mer.

Я кивнул, не улыбнулся и выразил ей фальшивое сочувствие.

«Ложись», - сказал я. - сказал я. «Загляни в аптечку. Я думал, что видел там таблетки сегодня утром. Если скоро тебе не станет лучше, я приду и приготовлю тебе большую миску густого тушеного мяса.

«Б - ублюдок!» Она зажала рот рукой, повернулась и побежала.

Катер береговой охраны подобрал меня прямо за Амброуз Лайт. Ее звали Экскалибур, и она вошла, закручиваясь, образовав большой кремовый круг, и я увидел, как ее офицеры наблюдают за мной через очки. Я поднял правую руку и сделал рубящее движение к своему левому запястью. Я сделал это трижды. Мгновение спустя ее поворотник ответил, бледный глаз при дневном свете: R - AR -: Получил и понял.

Экскалибур оставил меня и побежал на восток, пока не превратился в точку на горизонте. Затем она повернула на юг и стала преследовать меня по берегу.

Хоук был на высоте.

Глава 6

Морские прогнозы на этот раз оказались верными, и хорошая погода держалась. Я заправился в Вирджиния-Бич и направился в Ки-Уэст с Экскалибуром, все еще преследующим меня. Однажды я работал с ней на приемопередатчике CW открытым кодом, и мне сказали, что она сопроводит меня до восточного конца Кубы, а затем оставит меня. Оттуда я предположил, что она прибежит в Гуантанамо. В любом случае я собирался быть один в узкой кишке между Кубой и северным побережьем Гаити.

Лида два дня была изрядно больной девочкой, потом получила морские ноги и начала приходить в норму. Немного слабый и бледный, но снова показывающий признаки Черного лебедя. Она пока не проявляла интереса к сексу, и меня это устраивало. В конце концов, мне пришлось поспать и довериться ей, и я уснул, и когда я проснулся примерно через 12 часов, она сидела в кресле на гироскопе и смотрела на меня. Будь она проклята, если бы у нее не было этого большого Уэбли в руках, обеими руками, и она указала им на меня, и он немного трясся вверх, вниз и в стороны. Это было большое тяжелое ружье, она была нервной девушкой, а я был очень, очень осторожен. Я говорил мягко, нежно и улыбнулся ей.

«Лучше подумайте, - сказал я. «Вы не можете управлять этим крейсером в одиночку. И этот катер береговой охраны знает, что я командую, и они проведут проверку, прежде чем покинуть нас. Если меня не будет рядом, они заключат тебя под стражу, и у тебя будут большие проблемы ».

Большой револьвер дрогнул, когда она направила его в меня. «Где деньги, сволочь?»

"Ах это!" Я пытался казаться tres-веселым, как будто револьвер меня нисколько не беспокоил. «Я спрятал это. Не беспокойся об этом. Это безопасно, и ты вернешь его, когда все закончится.

Она выглядела злой, встревоженной и сомнительной. «Вы не сделали ничего сумасшедшего? Как выбросить деньги за борт? »

Я медленно потянулся за пачкой сигарет, но она меня не застрелила, и я решил, что яуже на горке.

«Используйте свою голову», - сказал я. «Разве я похож на человека, который бросит за борт сто тысяч долларов?»

«Более того, - сказала она. «Почти сто пятьдесят - и нет, думаю, ты бы не стал этого делать. Выбрось это за борт. Но где это? »

Я зажег, выпустил дым в потолок и сказал: «Я не собираюсь тебе этого говорить, Лида. Просто поверь мне. Я думал, что в этом вся идея - что мы будем доверять друг другу. Если мы этого не сделаем, если мы не сможем, мы можем немедленно прекратить это дело. У нас сейчас только половина молитвы, и если мы будем сражаться друг с другом, у нас не будет никаких шансов. А теперь положи эту проклятую пушку и перестань быть дураком.

Она опустила револьвер, но ее глаза сверкнули желтыми искрами на меня. «Эти деньги - все, что у меня есть в мире. Все, что у нас есть - мои люди. Я несу за это ответственность ».

«Неправильно, - сказал я. «Я несу за это ответственность. Это деньги на вторжение, и вторжения не будет, так что сейчас они вам не нужны. Расскажу, что я сделаю - прямо перед тем, как мы отправимся в - Гаити, я покажу вам, где это. Я не отдам его тебе, но покажу, где они спрятаны. Хорошо?"

Это было нехорошо, но ей пришлось смириться с этим. Она кивнула и бросила Уэбли на ковер рядом со стулом. «Думаю, я знаю, где они, - угрюмо сказала она, - но я не могу сдвинуть эти ящики».

Я мог это понять. Я могу поднять 300 фунтов, и если бы я вспотел, убирая ящики обратно в шкафчик на форпике.

Я взял Webley и усмехнулся ей. «К чему этот мушкетон из всех пушек, которые у нас есть на борту? Вы с трудом удерживаете его ».

Она пожала плечами и не хотела смотреть на меня. «Он выглядел достаточно большим, чтобы убить тебя, и он уже был заряжен. Я… я действительно не очень разбираюсь в оружии, Ник.

Я выбросил обойму из Webley. Не большая потеря. «Не позволяйте своим войскам узнать об этом», - сказал я. «Предполагается, что лидер должен уметь делать все, что нужно войскам, и делать это лучше».

Она закрыла лицо руками и заплакала. Я смотрела, как серебристые слезы катятся по ее светлым кофейным щекам. Нервы. Напряжение. Морская болезнь, что угодно. Я легонько похлопал ее по плечу, не выражая сочувствия, потому что знал, что на самом деле она этого не хотела.

«Выкрикивайте, - сказал я. «И поверь мне, детка. Ради нас обоих.

Я подошел к флайбриджу, отключил ее от гироскопа и взял на себя мошенничество.. Слева от меня, как черное пятнышко на внутренней стороне синей чаши, Экскалибур преследовал нас.

Это было не для меня, но Хок сказал, что Ки-Уэст, а значит, и Ки-Уэст, так и должно быть. Как бы то ни было, я решил достать там топливо и воду, взяв с собой достаточно и того, и другого, чтобы доставить меня на Гаити и обратно. Назад? Я не особо рассчитывал на спину, но если бы мы это сделали, мне не хотелось бы остаться без топлива и воды где-нибудь в центре Карибского моря. Мы обогнули оконечность Флориды и направились к Ки. Я стоял на круглосуточной радиовахте с Экскалибуром, и когда я отправился на запад, она была озадачена, возникла какая-то неразбериха по поводу приказов, и она вошла в громкоговоритель, чтобы задать мне вопрос.

Я объяснил, что у меня есть заказы на Ки-Уэст, и через мгновение снова пришел сигнал, чтобы продолжить движение. Даже сигнал казался немного озадаченным и недовольным, и я знал, что чувствовал командир катера - он работал в темноте по указанию из Вашингтона, и он не знал, что, черт возьми, все это было.

Залив был мельничным прудом. Погода держалась, апрель был жаркий. Я разделся до пояса, убрал люгер и туфли на шпильке в шкафчик и начал восстанавливать свой загар. Лида привыкла носить очень короткие шорты и недоуздок. Она снова была в хорошем расположении духа и пела, занимаясь своими делами. Прямо перед Ки-Уэстом, когда у меня был крейсер на гироскопе, она внезапно схватила меня в рубке, и мы какое-то время катались по полу, и я получил еще одну настоящую работу. Это было хорошо и возбуждающе, и я не возражал против того, как она впивалась в меня зубами.

Когда все закончилось и она осталась довольна, она, как всегда, была очень крутой и деловой. К настоящему времени я довольно хорошо выяснил ее эмоциональные паттерны и только надеялся, что она не отклонится от них, когда мы действительно приступим к делу.

Я привел Морскую Ведьму у подножия Дюваль-стрит. Вместо того, чтобы пришвартоваться, я поставил самодельный якорь и взял лодку. Не желая соблазнять Лиду больше, чем необходимо, я взял с собой ключи и, на всякий случай, пару жизненно важных замков от двигателей. Лида наблюдала за этим с сардонической улыбкой.

«Взаимное доверие, а?» Ее улыбка была белой и кислой. "Кажется, это не работает в обоих направлениях, не так ли?"

Я поцеловал ее в губы и погладил ее по пояснице. «Я доверяю тебе», - солгал я. «Но я должен выполнять приказы, иначе я попаду в перевязку. Приказы не должны иметь абсолютно никаких шансов ».

«Ха».

Я удержал ее от себя и усмехнулся. «В любом случае, если твое сердце чисто, и ты не собираешься никаких обезьяньих дел, какое это имеет значение?»

Отталкиваясь в шлюпке, я сказал: «Держитесь подальше от палубы, насколько можете. Держитесь подальше от глаз. В Ки полно кубинских беженцев и бог знает кто еще - может быть, некоторые из тонтон-макутов. Мы не хотим, чтобы тебя заметили.

Она слегка помахала мне и почти бежала к рубке. Все, что мне нужно было сделать, это упомянуть Тонтон Макаут, и она испугалась. В этом было нечто большее, чем я сейчас понимал.

Я не знал, кого ищу. Сделка заключалась в том, что агент AX свяжется со мной, когда я выйду на берег из Sea Witch. Я пренебрегал лодкой и поднялся по лестнице. На мне был зеленый комбинезон, белая футболка и яхтенная фуражка, и я надеялся, что выгляжу как любой другой моряк работающий неполный рабочий день, на небольшом корабле,

Я не был готов к старику, но он был лично. Ястреб. На нем был мятый костюм из хлопчатобумажной ткани и белая рубашка с вспотевшим воротником и ужасным галстуком. На седой голове у него была надета новая панама, что он, вероятно, считал развратным.

Он подошел ко мне, протянул руку и зарычал на меня: «Привет, сынок. Рад вас видеть. Вы похожи на пирата.

Я усмехнулся ему. Он курил одну из своих дешевых сигар и выглядел как фермер, приехавший в город посмотреть достопримечательности.

Я сказал: «Все мне так говорят, сэр».

Он опустил мою руку и прищурился на палящем суровом солнце. "Да уж. Я полагаю. Давай. У нас мало времени. Я должен немедленно вернуться в Вашингтон, и нам предстоит многое изучить. Много чего произошло ».

Я пошел в ногу с ним. «Должно быть», - сказал я. «Чтобы вы пришли сюда лично».

Старик мрачно кивнул. «Жарко и становится все жарче. Просто чтобы подсказать вам, я скажу, что это может быть так же тяжело, как кубинский ракетный кризис ».

Я тихонько присвистнул. «Коварный. Очень коварно. Я думал, что все, что мне нужно сделать, это пойти и вырвать этого Вальдеса из зубов Папа Дока.

«Это тоже», - сказал Хоук. «Это тоже - но намного больше».

Он подвел меня к хардтопу Chevy и вручил ключи. ""Вы ездите. И можешь расслабиться - на всякий случай нас прикрывают трое мужчин. Наверное, пустая трата времени, потому что я думаю, что Тонтон-Макут потерял тебя и девушку на данный момент ».

«Оставьте нас молиться, - сказал я.

Он взглянул на залив, туда, где только что был виден Экскалибур, затем мрачно улыбнулся мне вставными зубами. «Как у вас дела с сопровождающими?»

"Просто хорошо. Только шкипер, кажется, не понимает, в чем дело.

Хоук коротко рассмеялся. «Он не делает. Это была спешная работа - мне пришлось перепрыгивать через каналы и идти прямо к Человеку ».

Я завел Шевроле. "Куда?"

«Просто езжай. Я скажу тебе

Я смотрел в зеркало, когда выезжал на пробку. «Форд» с двумя мужчинами выехал из обочины и последовал за нами. Когда я приблизился к светофору, красный лимузин вылетел со стоянки и пронесся впереди меня.

Я взглянул на Хоука. «Я чувствую себя в такой безопасности, босс. Знаешь, ты испортишь меня всей этой безопасностью. Я могу привыкнуть к этому ».

Он сделал кислую гримасу. «Не надо. Скоро ты будешь один. Возьми следующий переулок ».

Мы немного поигрались, пока Хоук смотрел в зеркало. Следуя его указаниям, я проехал на «шевроле» мимо музея Эрнеста Хемингуэя и через Трумэн-авеню, чтобы обогнуть Гарнизон-Байт. Было много чартерных лодок. Мы кружили и прорезали старые черепашьи краалы и в конце концов оказались перед частным домом на Грин-стрит. Хоук сказал мне подъехать к дому. Красный MG повернул перед нами за угол и остановился. «Форд» остановился в полквартале позади нас.

Хоук ворчал. «Чертова чушь, но я должен это сделать. Не думаю, что в пределах семисот миль отсюда есть головорез. Давай, Ник.

До Гаити было немногим больше семисот миль.

Просто чтобы немного подбодрить его, я сказал: «Вот что капитан« Пуэбло »думал о северных корейцах».

Он просто хмыкнул и не ответил мне.

Хоук открыл дверь, и мы вошли в большую прохладную гостиную с запахом пыли. Все шторы были опущены, шторы задернуты. Хоук вынул из внутреннего кармана пачку обертки из луковой кожи и бросил мне. Он был напечатан мелким шрифтом, с одним интервалом и насчитывал около двадцати страниц.

«Прочтите это, - сказал он. "Не сейчас. В свободное время по дороге на Гаити. Затем уничтожьте его. Как поживает субъект? »

Я сказал, что у нее все в порядке, и быстро и сжато изложил ему события, произошедшие после перестрелки в церкви вуду. Он продолжал кивать, жевать сигару и не перебивал.

Когда я закончил, он сказал: «Смотри на нее каждую минуту. Я думаю, что она и HIUS находятся на уровне, желающем избавиться от этого доктора Вальдеса, но, с другой стороны, они могут захотеть его войти. Мы знаем, что они хотят, чтобы он стал следующим президентом Гаити. То есть мулаты. Элита. Они хотят вернуть свою землю, свои плантации тростника и кофе, и для этого им нужно убить Папу Дока и заменить его этим Вальдесом. Знаешь, он тоже мулат.

Я не знал и сказал об этом. Хоук махнул рукой.

"Независимо от того. Какая разница, что доктор Вальдес еще и физик. Теоретик, но все же физик. По крайней мере, он был в Колумбии до того, как папа Док схватил его, и я не думаю, что он многое забыл за пять лет. Это что-нибудь для тебя значит, Ник?

Это было так. «Это начинает звучать немного знакомо и некрасиво», - сказал я.

"Это. Вы помните те ракеты "Сайдвиндер", которые недавно украли в Бонне? Это должно было быть отправлено в Москву? »

Я сказал, что вспомнил.

Хоук сунул в рот новую сигару. «Они так и не доехали до Москвы. Их снова украли, в пути, и они оказались на Гаити. ЦРУ повезло с этой информацией. Не так давно береговая охрана задержала кубинского беженца. Он был сотрудником кубинской разведки и был довольно хорошо застрелен, когда его взяли на борт катера. Перед смертью он убедил ребят из ЦРУ, что у Папы Док есть ракеты, созданные по образцу Сайдвиндера, и что он пытается разработать для них атомные боеголовки. Кастро знает это и вот-вот сойдет с ума. Ты видишь это?"

Я видел это. Если бы у Папа Док были ракеты и если бы он мог вооружить их ядерными боеголовками, он собирался доминировать на Карибах. Каждая маленькая банановая республика собиралась танцевать под его дудку.

А доктор Ромера Вальдес был физиком. Неудивительно, что Папа Док отказался выкупить его за миллион, собранный HIUS. Лида была права в этом.

«Вальдес был коммунистом, когда был в Колумбии, - сказал Хоук. «У ФБР и ЦРУ есть досье на него отсюда до места. Он никогда не был активистом, только розовым салоном, но он был коммунистом. Мы действительно не хотим, чтобы он вернулся в Штаты ».

Я внимательно наблюдал за ним: «Ты действительно хочешь его смерти?»

Хоук покачал головой. «Только в крайнем случае, сынок. Так говорит Человек. Вы не должны убивать его, если нет абсолютно никакой надежды вытащить его ». Он нахмурился и плюнул на пол сигару. «Я бы не стал так поступать, но Человек этого хочет, и я должен подчиняться приказам так же, как и все остальные. Но мы не можем позволить папе Доку держать его.

Я закурил. «Как вы думаете, что из того, что мы знаем, знает Лида Бонавентура?»

Старик покачал головой. «Я могу только догадываться. Во всех своих отношениях с ЦРУ она играла очень близко к жилету. Они пытались помешать друг другу, она и контакты ЦРУ, и, черт возьми, я знаю, кто вышел вперед. Тебе нужно узнать у нее как можно лучше.

«Она полностью за то, чтобы вытащить Вальдеса», - сказал я. «По крайней мере, она мне так говорит. И она должна знать, что он физик и коммунист.

Хоук кивнул. "Да. Она будет это знать. Она также знает, где именно на Гаити держат Вальдеса в плену. Не позволяйте ей обманывать вас, что она этого не делает. Она может доставить тебя прямо к нему. Вы знаете, что она Черный лебедь? »

"Я знаю.

«Я рассказал ему об оружии и униформе, а также о том, что у меня на руках был BG.

«Наверное, у нее на Гаити довольно хорошая подпольная организация, - сказал Хоук. «Она планировала использовать черных в качестве рядовых членов своей армии вторжения. У нее есть только небольшая группа мулатов ».

«Почему черные пошли на это? Когда мулаты вернутся к власти, черным будет хуже, чем при Дювалье ».

«Они еще этого не знают, - сказал Хоук. «Под Папа Доком дела обстоят так плохо, что черные готовы попробовать все. Когда они проснутся, будет уже поздно. Если она сможет осуществить вторжение.

«Она не собирается совершать никакого вторжения», - пообещал я [ему. - Хорошо, она милая и умная, но не так уж и хороша. Я держу ее под контролем. Забудьте о вторжении ».

Хоук вздохнул, откинулся назад и уставился в потолок. «Хорошо, сынок. Я доверяю тебе в этом. Но вам все равно нужно добраться до Вальдеса, вывести его из Гаити или убить его и сообщить нам, на каком этапе развития Папа Док достиг своих ракет и атомных боеголовок. Последнее, что хочет сделать Человек в мире, - это снова оккупировать Гаити. Они и так нас достаточно ненавидят, над нами все еще витает вонь доминиканцев, и сейчас плохое время для неприятностей в Карибском бассейне. В любое время неподходящее время, но сейчас это было бы убийство. У нас достаточно дел по Ближнему Востоку и Вьетнаму. Ты должен сделать нам там работу, мальчик, и тебе не будет никакой помощи. ЦРУ взорвано к черту, а у меня остался один агент в Порт-о-Пренсе. Один человек! Я бы хотел его оставить. Но если дела пойдут плохо, и вы спасетесь бегством и сможете добраться до Порт-о-Пренса, он, возможно, сможет помочь.

Он рассказал мне, как связаться с этим человеком в Порт-о-Пренсе. Он продолжал говорить еще четверть часа, по-настоящему напрягая меня, я слушал, и с каждой минутой мне становилось хуже. Что мне действительно было нужно, так это полк морской пехоты - настоящие стойкие морпехи вроде тех, что оккупировали Гаити с 1915 по 1934 год. У меня не было морской пехоты. У меня был только я. Когда я ехал на «Шевроле» обратно на Дюваль-стрит, Хок рассказал мне о Нью-Йорке.

«У ЦРУ есть много опасений по поводу потери Стива Беннета, но они прикрывают. Нью-йоркские полицейские не знают, что происходит, но они чуют крысу, и их сотрудники отдела убийств не слишком стараются. Третий головорез ушел чистым, а двое других мертвы.

«Я точно знал, что у меня есть один, - сказал я. "Я не мог быть уверен в другом".

"DOA", сказал Хоук. «Он не разговаривал в машине скорой помощи».

Хоук со мной на пирс не выходил. Мы обменялись рукопожатием, и он сказал: «Тщательно изучи точность, сынок. Это намного больше, чем у меня было время. Убедитесь, что вы его уничтожили ».

"Сделаю. До свидания, сэр.

Он показал на меня своей искривленной рукой. «До свидания, Ник. Удачи. Я буду ждать ответа от вас.

Когда я плыл на лодке обратно к Морской Ведьме, я мог только надеяться, что его ожидание не будет напрасным. Что он услышит от меня.

Глава 7

Я пробежал старый Багамский пролив, держась подальше от кубинских вод. Фактически я продвинулся так далеко на север, что, повернув на юг, чтобы войти в Наветренный проход, я смог различить тусклое пятно города Мэтью за кормой.

«Экскалибур», как верный пес, которого учат ходить, бежал от меня левее и на пару миль назад. Как только я вошел в коридор, она вскипела, кружилась передо мной и подала знак:

Оставляя вас сейчас - свидание согласно инструкциям по вызову - до свидания и удачи -

Я чувствовал себя одиноким и холодным, когда смотрел, как она уходит. Ее офицеры и люди смотрели на нас через очки, и, чувствуя себя таким же одиноким, как и я, я не мог не усмехнуться. День, проведенный в Ки-Уэсте, Лида превратила в топлес. Она сказала, что ей нужно солнце на груди, и к черту кучу подглядывающих Томов.

«Вы эксгибиционистка, - сказал я ей, - и сводите с ума многих хороших чистоплотных американских парней с их рокеров. Онанизм осуждается в береговой охране, и вы поощряете его. В этом случае ходить без бюстгальтера, вероятно, является изменой ».

Ей было наплевать, и она так сказала. Мне было наплевать на себя, и мне приходилось смеяться каждый раз, когда я думал о том, что, должно быть, думают офицеры и солдаты катера. Особенно шкипер. Он знал, не зная подробностей, что я выполнял серьезное задание, и, должно быть, его стойкая старая душа шокировала, наблюдая, как мы играем в «Морскую ведьму». Мне было интересно, поместит ли он это в журнал или включит в свой отчет в Вашингтон, и каким будет выражение лица Ястреба, когда он прочитает отчет.

Лида подошла ко мне, и мы наблюдали, как катер I исчезает за горизонтом. Она стояла позади меня, ее груди касались моей голой плоти и касались моего уха своими влажными губами. На этот раз мы уже очень полюбили друг друга.

«Экскалибур» скрылся из виду.

«Она столкнется с Гуантанамо», - сказал я. «Дайте команде небольшой отпуск, возьмите немного припасов и вернитесь сюда, чтобы отправиться в круиз по станции. Я просто надеюсь, что мы снова увидим ее ».

«Аминь», - сказала Лида. Она Она бросила на меня острый, взволнованный взгляд

заговорщика и я почти слышал, как она кипит внутри. Мы собирались перейти к мелочам, и она была счастлива и готова.

На западе солнце падало быстро и пышно раскрашивало проход. Лаванда, золото, малиновый и сине-фиолетовый. Случайные летающие рыбы скользили в серебряном блеске. Море было спокойным, оно текло длинными, мелкими, зелеными корытами, увенчанными кружевом, и пассатный ветер из Африки равномерно обливал наши лица влажной прохладой. Другого корабля не было видно, и с приближением ночи это меня вполне устраивало. С этого момента это будет очень сложно.

Я крепко ударил ее по заднице и сказал, чтобы она приготовила ужин. Затем я заглушил двигатели, не приближаясь к ней, и включил гироскоп. Теперь у меня возник ряд проблем.

Я прочитал и запомнил точную информацию, которую дал мне Хоук, а затем уничтожил ее. Это была головная боль, больше ничего, кроме работы, проблем и опасностей, но с этим ничего не поделать. Это также значительно увеличило количество персонажей - то, без чего я мог бы обойтись, - потому что с этим супом уже слишком много поваров дурачились. Я читал о Поле Пентоне Тревелине и иногда видел его редкие и устаревшие фотографии, но теперь мне, возможно, придется встретить этого странного персонажа во плоти. Возможно, мне даже придется убить его.

П.П. Тревелин, как его обычно называли, был эксцентричным миллиардером, поселившимся на Гаити на постоянной основе. Хоук вкратце признал, что у AX не так уж много информации о P.P., а то, что у них было, устарело и не очень надежно. П.П. был загадочным человеком, отшельником и яростным фашистом, а он и Папа Док были такими же крутыми ворами, какими они, несомненно, были. П.П. заставлял Говарда Хьюза выглядеть буйным экстравертом и иметь больше денег, чем Гетти. Самой последней его фотографии было двадцать лет.

П.П. также был главой разведывательной службы Папа Дока и вложил в это деньги. Это был П. который держал доктора Ромеру Вальдеса в своем огромном поместье недалеко от руин дворца Сан-Суси и недалеко от Цитадели. Это было мое предположение, а также ЦРУ и AX, что мистер Тревелин называл много мелодий Папа Дока.

Лида тоже так думала и признала, что вытащить Вальдеса из лап P.P. будет непросто. У человека была личная армия! Это сделало меня противником двух армий - Папа Дока и П.П.

Я все еще думал об этом, когда она позвала меня пойти поесть. Я выбросил сигарету за борт и в последний раз огляделся. Солнце село, и цвета поблекли, но в тихой необъятности сумеречного моря было качество покоя и безмятежности, которые охватили и удерживали меня, тем более, что я знал, что, возможно, пройдет много времени, прежде чем я снова почувствую себя . Если когда-нибудь. Это должно было быть нелегко, и я почувствовал себя явно не в своей тарелке.

После обеда я сказал Лиде достать все наши карты и записи и подготовить их к последнему военному совету. Я пошел наверх, заглушил двигатели и поставил морской якорь на Sea Witch. Теперь было совсем темно, на востоке виднелась лишь полоска луны. Этот участок прохода был у нас, и я не включал никаких ходовых огней. После последней проверки я пробрался через заваленный хламом канистры с маслом и водой и вернулся в рубку. Лида надела недоуздок и легкий свитер, чтобы избежать небольшого холода, и внимательно просматривала таблицы и обрезанную пачку заметок.

Я закурил для нас обоих и сквозь дым взглянул на графики. «Хорошо, - сказал я. «Давай займемся этим. Я хочу сегодня вечером столкнуться с Тортугой и спрятаться, пока не рассвело. У тебя есть кто-нибудь на этом острове?

Она кивнула и нахмурилась, глядя на карту, облизав губы длинным розовым языком. «Несколько человек, да. Если ничего не произошло ».

«Вы можете связаться с ними без опасности для нас?»

Я внимательно наблюдал за ней. Мы были вместе достаточно долго, чтобы я знал, когда она лгала или даже думала о лжи. Теперь я нахмурился. «Вы бы слышали, не так ли, если бы что-нибудь случилось? Вы - Черный лебедь, хозяйка ».

Она кивнула, но бросила на меня едкий взгляд. «Я имею в виду недавно, Ник. В Нью-Йорке я бы услышал, да, но последние несколько дней мы были немного оторваны, да?

В этом она была права. За исключением того, что пару раз работал с Экскалибуром, я соблюдал строжайшее радиомолчание, и из Порт-о-Пренса не было никаких передач, указывающих на проблемы. Мы постоянно следили за Радио Гаити. Это, конечно, ни черта не значило. Папа Док - очень скрытный человек.

«Хорошо, - сказал я. «Нам придется рискнуть. На Тортуге много людей? » Это был остров у северного побережья Гаити, примерно в 20 милях от Порт-де-Пэ на материке, и старинное частное пристанище.

"Не много. Несколько рыбаков и несколько негров. Там немногое.

«Где мы можем спрятать лодку и замаскировать ее?»

Она кивнула. «Никаких проблем. Множество бухт и заливов. Тебя беспокоят воздушные патрули?

Я был чертовски обеспокоен воздушным патрулем и сказал об этом.

У Папы Док не было много военно-воздушных сил, а у меня их не было, и достаточно одного самолета, чтобы обнаружить лодку, которой не должно быть.

Затем она подняла старую и больную тему. Мы спорили об этом всю дорогу из Ки-Уэста.

«Если бы ты только позволил мне использовать радио, Ник! Я мог бы призвать своих людей на материк, и это было бы намного проще, чем делать это так, как вы хотите. Я-"

"Нет, черт побери!" Я сильно ударил ладонью по столу. Любители временами действуют мне на нервы.

«Так будет легче», - продолжил я. «Проще Папе Доку и этому П.П. Тревелин. Как мне узнать, сколько у них пеленгаторов и станций мониторинга? Об этом просит передача на материк, Лида. Они нас исправят, и все. Конец истории. Конец из нас. И больше не вспоминай об этом! "

«Да, капитан. Я не буду ". В ее улыбке была знакомая насмешка.

«Мы придерживаемся моего первоначального плана», - сказал я. «Мы лежим на Тортуге, пока вы устанавливаете контакт и отправляете его своим людям на материке. Только устно. Никаких заметок. Ваш посланник назначит встречу на материке сегодня вечером. Так оно и будет ».

«Конечно, Ник».

«Еще одно, - продолжил я, - я не хочу, чтобы кто-нибудь из твоих друзей прибыл на борт« Морской ведьмы ». Если они попробуют, мне придется их пристрелить. Получи этопрямо, Лида. Потому что я сделаю это, и если перестрелка начнется слишком рано, мы приготовимся. С таким же успехом мы могли бы послать папе Доку телеграмму.

Она увидела в этом смысл и без улыбки согласилась. "Я знаю. Я особенно не хочу, чтобы черные знали, что у нас на борту, потому что вторжения быть не должно. У них ... у них могут быть собственные идеи ».

Я не мог удержаться от насмешки. В течение последних нескольких дней совместного использования лодки и постели мы достигли той свободной, легкой и удобной стадии, когда мы не возражали против острых слов или страха обидеть друг друга.

Я сказал: «Черные вас немного беспокоят, не так ли? Вы должны их использовать, потому что вас, смуглых, мало, но вы им не доверяете. Я понимаю вашу точку зрения - вы, мулаты, совершаете революцию, а затем вмешиваются черные, захватывают власть и вешают вас вместе с Папа Доком ».

Лида пожала плечами. «Если бы я вторгался, я бы беспокоился об этом, но, поскольку вторжения быть не должно, это не имеет значения. Забудь о вторжении, Ник. Я обещаю не пробовать никаких уловок.

Я подумал, что обещание стоило примерно пол гаитянского гурда. Ни копейки.

Она приложила палец к таблице, затем взяла карандаш и сделала отметку. «Именно здесь, на северо-западном побережье Тортуги, есть залив и речка. На самом деле всего лишь ручей, но он должен быть достаточно глубоким для Морской Ведьмы.

"Нет проблем. У нас есть глубиномер. Мы можем ввести ее медленно, насколько она захочет. Немного рискованно, но мы должны рискнуть ».

Я боялся зацикливаться на баре.

Она сунула карандаш в свои густые волосы и улыбнулась мне. «Все должно быть в порядке. В последний раз, когда я был здесь, я был на лодке, которая привлекает больше, чем мы, и у нас не было никаких проблем. Войдя в устье ручья, мы можем лечь на бок, и пальмы скроют нас ».

Я наблюдал за ее глазами. "Когда это было? В последний раз вы были здесь?

«Около трех месяцев назад. Я сказал тебе это однажды. Я приезжаю на Гаити, когда хочу ».

Она сказала мне, если подумать.

Я сказал: «Вы уже тогда готовили вторжение?»

Ее темные глаза были искренними и холодными. "Я был. Я уже тогда знал, что Дювалье не собирается выкупать доктора Вальдеса, что он только подыгрывает нам ».

Я кивнул. "Хорошо. Затем делаем так, как планировали. Мы используем ваших людей вторжения и маршрут вторжения, но без вторжения. Что вы собираетесь сказать своим людям? Мы должны использовать их, чтобы они не знали, что они используются ».

Лида нахмурилась и облизнула губы. "Я знаю. Это может быть немного сложно и даже опасно. Возможно, мне придется немного соврать.

Я усмехнулся ей. «Для тебя нет проблем, малыш».

Она проигнорировала это и сказала: «Я справлюсь, Ник. Я скажу им, что это последняя разведка перед фактическим вторжением. Но мне придется придумать историю, чтобы объяснить вам.

Я надел футболку и спортивную куртку, проверил люгер и туфли на шпильке. Я пристегнул ремень с кольтом 45-го калибра в старой изношенной кобуре.

«Скажи им все, что хочешь», - сказал я. «Просто убедитесь, что я знаю, что вы им говорите. Хорошо. На этом пока все. Я отведу ее в путь. Я хочу быть в этом ручье и спрятаться до восхода солнца ».

У трапа, ведущего к рубке, я оглянулся на нее. «Наденьте комбинезон и кепку, если хотите, но снимите звезду. И найдите себе оружие - ручной пистолет, с которым вы справитесь. Легкий пистолет. Если ты не справишься, я дам тебе пару уроков ».

Я вернулся к двигателям и завел их на нейтрали. Я вытащил морской якорь, который удерживал Морскую Ведьму против ветра. Когда я снова двинулся в путь, бегая без света, я подумал, был ли я умен - использовал ее установку вторжения в своих целях. Я пожал плечами. Это было лучше, чем сойти на берег и барахтаться в джунглях без каких-либо контактов.

Мне просто приходилось наблюдать за ней каждую секунду, даже ближе, чем раньше. Смотри, чтобы она меня не убила или не убила, а потом все равно инсценировать свое вторжение.

Когда солнце взошло и позолотило единственную невысокую гору на Тортуге - на карте была указана высота 1240 - Морская Ведьма уютно лежала в ручье под толстым пологом кокосовых пальм с большим количеством воды под ней. Лида, так взволнованная, что она нервничала, собралась сойти на берег и найти своих людей. На ней была зеленая униформа и фуражка, без звездочки бригадира, и в сумке на поясе у нее были маленькие «Смит и вессон» 32 калибра и несколько запасных патронов. Могу поспорить, что у нее где-то был нож. Я не видел этого и не спрашивал ее.

Незадолго до того, как она сошла на берег, я сказал ей: «Держись подальше от неприятностей. Если я услышу выстрелы, я подожду минут десять, не больше, а потом убегу. Ты понял? Десять минут."

Она засмеялась, прижалась ко мне и влажно поцеловала, засунув язык мне в рот. Она корчилась напротив меня, и она была так взволнована и разгорячена, что не прочь бы поскорее перекусить прямо здесь, на палубе. Я оттолкнул ее, будучи искушаемым.

«Иди. Возвращайся как можно скорее. Шумите, когда вернетесь, и свистните, прежде чем подойти слишком близко. Мне не хотелось бы убить тебя случайно И никого с собой не брать.

Она улыбнулась мне, быстро отсалютовала и спрыгнула через борт. Ручей здесь был настолько глубоким, что я смог направить лодку прямо в берег. Мгновение спустя она исчезла в зарослях дикого тростника. Я слушал и ничего не слышал. Я это отметил. Она двигалась в густой зарослях, как привидение.

Самое смешное, что я скучал по ней. Я привык к этой прекрасной стройной девке. Я заварил кофе, добавил в него рюмку выпивки и пошел вперед. Я выбрал три самых современных пулемета из нашего арсенала, рылся в ящике, пока не нашел нужные патроны, затем забрал пистолеты и разложил их на палубе под рукой. На лодке всегда есть чем заняться, и теперь я был занят, чтобы время шло быстрее и я не нервничал.

Примерно через час пошел дождь, большие капли размером с пулю забрызгали палубу серебром. Я взял ружья и вошел в рубку.

Настал полдень, а ее не было видно. Дождь прекратился, вернулось солнце, и в джунглях пошел пар. Я возился с двигателями. С кормы я мог видеть ручей и бухту в открытое море, и однажды прибрежная шлюпка на всех парусах пересекла залив. До меня дошел отрывок креольской песни, и шлюп исчез.

Я сидел, свесив ноги за борт, с автоматом на коленях, и смотрел, как попугаи порхают в клубке диких орхидей. Большая ящерица подошла к берегу и, взглянув на меня, решила, что не думает обо мне много, и убежала.

Барабаны заиграли. Где-то на юге и востоке, глубокий вибрирующий бас, нервный и неправильный дум-дум-дум? дум Примерно через пять минут первый барабан остановился, а другой взял ритм. Они говорили полчаса туда и обратно, а потом резко замолчали.

Мимо лодки проскользнула длинная зеленая змея с желтыми отметинами. Я посмотрел на него и издал тихий звук, он остановился и выгнул голову, чтобы посмотреть на меня.

«Туземцы сегодня беспокойны, - сказал я змее. "Отвали."

Снова пошел дождь. К трем часам дождь все еще шел, и я нервничала, как шлюха в церкви. Где, черт возьми, она была?

В десять минут третьего я услышал выстрел из пистолета. Звук был похож на 32-й калибр, легкий звук издалека. Я снял предохранитель с пулемета и побежал к укрытию рубки. Я скрылся из виду, положил дуло ружья на выступ левого борта и стал ждать.

Мертвая тишина. Тот один выстрел замял все в кустах. Даже птица не двинулась. Я всматривался в заросли куста и дикую трость и не увидел ни черта.

Она свистнула на азбуке Морзе, как мы и договорились. Два коротких, два длинных, , два длинных Два коротких . Дитти-дум-дум-дитти. Вопросительный знак. Все в порядке?

Я присвистнул К. Длинный, короткий, длинный. Дах-де-да. Заходи.

Она вышла из тростника и направилась к лодке. У нее был странный напряженный вид, а в правой руке она держала 32 калибр. Я пошел ей навстречу с автоматом на левом предплечье и пальцем на спусковом крючке.

Она сделала небольшой знак и сказала: «Теперь все в порядке. Я убила его."

Я протянул ей руку и поднял на борт. «Кого ты убила?»

Она немного вспотела, на ее загорелой коже выступали серебряные бусинки. Ее взгляд был мрачным. «Один из моих людей. По крайней мере, так я думала всего несколько минут назад. Он не повиновался приказам и последовал за мной, когда я вернулся сюда. Строго против моего приказа, Ник! Сначала я не была уверена, но он был неуклюжим, и я продолжал слышать его позади себя, я поставила ловушку, и он попал в нее ».

Я кивнул. «Что он сказал, когда ты на него набросился?»

Лида посмотрела на меня очень странно. "Сказать? Он ничего не сказал. Я его ни о чем не спрашивал. Я только что застрелила его. Его звали Томазо - один из чернокожих.

"Вы уверены, что он мертв?"

Она кивнула. "Я уверена. Я это проверила ». Она глубоко вздохнула и резко села на палубу. «Теперь, когда все кончено, я в этом не уверена. Может, ему просто было любопытно. Любопытный. Он бы знал, что я не одна ».

«А может, он работал на Папа Док», - сказал я. "Забудь это. Вы правильно сделали. Просто чтобы вы были абсолютно уверены, что он мертв.

«Прямо между глазами на расстоянии десяти футов», - холодно сказала она. "Я говорил тебе. Он умер."

Я принял это. Я немного волновался по поводу выстрела, но ничего не мог с этим поделать. Пришлось оставаться на месте до темноты.

«Дай мне сигарету, - сказала Лида, - и дай мне выпить. Мне это надо."

Я сделал это и вынес карты на палубу. Когда она допила напиток и сделала пару затяжек, я сказал: «Хорошо. Какой счет?"

Напиток ей помог. Ее руки перестали дрожать, она улыбнулась мне и сказала: «Пока все в порядке. Мужчина, один из рыбаков, едет на материк, чтобы подготовить его к сегодняшней ночи. Здесь я покажу вам карту.

Она взяла мой карандаш, некоторое время изучила карту, затем нарисовала маленький черный крестик на полпути между Порт-де-Пэ и Кап-Аитьеном.

«Мы сходим здесь на берег. Нас кто-нибудь будет ждать. Побережье пустынное, тропические леса и джунгли - на много миль нет дороги - и всего в 25 милях от суши до Сан-Суси и П.П. Поместья Тревелин. Есть несколько деревень, но единственный город любого размера - Лимбе, и мы можем обойти его и зайти с запада. К востоку от Сан-Суси есть еще один город, Милот, и у Папа Дока там много войск.

Я изучал начертания светлым карандашом на карте. «Сразу за этим городом есть главная автомагистраль? Милот.

"Да. Мои люди говорят мне, что сейчас он усиленно патрулируется. Войска и тонтон-макут повсюду.

Когда она сказала Tonton Macoute, она остановилась и посмотрела на меня, и я увидел ужас в ее глазах, как я видел это раньше. Это было самое хорошее время.

Я сказал: «Что с тобой и Тонтон Маку, Лида? Я знаю, что они грубые и жалкие ублюдки, но почему они вас так пугают? Вы, кажется, не боитесь чего-то другого, но у Tonton есть знак на вас. Как так?"

Секунд тридцать она не отвечала. Она не смотрела на меня. Затем шепотом, который я едва мог слышать, она сказала: «Они изнасиловали меня, когда я была маленькой девочкой. Мне было пятнадцать. Это было сразу после того, как к власти пришел папа Док - однажды ночью нас арестовали тонтон-макуты. Мы были коричневыми, мулатами, у нас было много земли, мы жили хорошо, и они нас ненавидели. Им нужна была наша земля и наш дом.

«В ту ночь они избили моего отца и увезли его в тюрьму. Он умер через неделю. Они заставили мою маму смотреть, как шестеро из них изнасиловали меня на полу в гостиной. Позже, много позже, я ушла от них и уехала из Гаити в Штаты. У меня были друзья из Америки, и они справились с этим за меня. Я взял с собой маму, и она умерла безумной в Бельвю. Я… у меня не было денег на частную больницу. У меня совсем не было денег ».

Она тихо плакала, вспоминая. Я промолчал. Это был первый раз, когда она когда-либо по-настоящему расстроилась из-за своей личной жизни, и я хотел это услышать. Как я хотел это услышать! Чем больше я знал о том, что заставляло ее работать, тем больше у меня шансов остаться в живых и завершить миссию.

Лида вытерла глаза рукавом пиджака и продолжала говорить. На этот раз я почувствовал, что она говорит абсолютную, а я точную правду.

«В Штатах было довольно много гаитян. Мулаты и негры, все убегают от Папа Дока. Большинство из них были бедными и неорганизованными. Было два маленьких гетто - можно так их назвать - одно в Бруклине и одно на западной стороне, недалеко от Колумбии. Мы были в Штатах на терпении, были бедны, выполняли черную работу и старались изо всех сил. Мне повезло. Я работала официанткой в ​​баре на 113-й улице, и однажды ночью доктор Вальдес пришел с друзьями. Он услышал, как я разговариваю с другой официанткой, и сразу понял, что я гаитянин. В тот вечер он мало что сказал, но через несколько дней вернулся в бар один, и мы стали друзьями ».

«Вы знали, что Вальдес был коммунистом?»

Она рисовала карандашом на краю таблицы. Она оскалилась на меня и фыркнула. «Коммунист? Ха, Ромера Вальдес был невиновным, политически невиновным! Боже мой, он был наивен. Он даже мог видеть кое-что хорошее в Папа Доке. Ромера был салонным коммунистом, попутчиком, который не понимал, в чем дело, мягким человеком, который ненавидел прихлопнуть муху. Он приводил меня в такую ​​ярость, что я хотел убить его, как он всегда хотел подставить другую щеку ».

Я заставил ее говорить, и я не хотел разрушать чары, но я должен был задать вопрос. «Вы любили Вальдеса?»

Она быстро кивнула, и на мгновение в ее глазах снова блеснула ртуть. Она нашла носовой платок и промокнула.

«Я была без ума от него. Мы впервые легли спать на мой 17-й день рождения, и я жила

с ним три года. Я целовала землю, по которой он шел. Он был отцом, братом и любовником в одном лице. Муж тоже, хотя мы не могли пожениться. Его жена все еще жива, где-то во Франции, а он католик.

Я закурил еще одну сигарету и промолчал. Она не закончила. Было еще кое-что, и я хотел это услышать.

«Ромера снял для меня квартирку на 115-й улице недалеко от Драйв, и я приехал в Колумбию. Я учился в школе в Париже и Швейцарии - я был дома на каникулах, когда той ночью приехал Тонтон Макуте - и я сдал специальный экзамен, и Колумбия приняла меня. К тому времени Ромера был полным профессором, и всякий раз, когда мы встречались в кампусе, нам приходилось притворяться незнакомцами. У меня, конечно, не было его ни на какие занятия - он был слишком продвинут для меня и учил только аспирантов ».

Лида допила и протянула стакан. «Еще немного, Ник, дорогой. Тогда, думаю, я немного посплю.

Когда я вернулся с напитком, она лежала на палубе с закрытыми глазами и солнцем на лице, ее большие мягкие груди ритмично двигались вверх и вниз. На мгновение мне показалось, что она спит, но она протянула руку за напитком и жадно его проглотила. Затем она снова заговорила.

«Какое-то время было весело красться, как будто я был всего лишь ребенком, и было загадочно и интригующе пройти мимо Ромеры в кампусе, меня с рукой, полной книг, просто холодно кивнуть ему и продолжить . Все время смеясь внутри и думая о том, что мы сделали в постели накануне вечером. Мы виделись почти каждую ночь и по выходным, хотя приходилось быть очень осторожными. Потом пять лет назад это случилось. В июне пять лет. За неделю до моего выпуска.

Она долго молчала. Я не давил на нее. Я взял один из автоматов и пошел вперед. Ручей был тихим, глубоким и безлюдным, птицы ярко вспыхивали в дикой тростнике, и мой друг ящерица привел с собой приятеля, чтобы увидеть незнакомцев. Все выглядело и звучало прямо в джунглях, и через минуту я вернулся к девушке и присел на корточки, положив автомат на колени. Солнце садилось на западе, и пальмы отражались в высоких темных тенях, полосивших лодку.

«Я не видела Ромеру неделю, - сказала Лида. «Он не приходил в квартиру и не звонил, и всякий раз, когда я звонил к нему домой или в офис, его не было дома. Или никто не ответил. Меня тошнило, и я боялся - боялся, что все кончено, что он устал от меня. Но у меня было слишком много гордости, чтобы пойти в его квартиру или в его офис в университетском городке и противостоять ему. Я просто мучился неделю.

«Однажды днем ​​я увидел его в кампусе. Я только что вернулся после того, как снял кепку и платье на выпускной, я был на Бродвее, а он выходил из книжного магазина на углу 116-й улицы и Бродвея. Я помахала ему и закричала, выставив себя за дурака, и побежал к нему. Полагаю, я была в сотне футов от него. Он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и он выглядел ошеломленным - затем он отвернулся от меня, пересек 116-ю и спустился к метро. Очень быстрая ходьба. Я до сих пор помню, как быстро он шел, как будто не хотел меня видеть или разговаривать со мной. Я остановилась на углу и смотрел, как он исчезает, мои колени дрожали, и я думал, что мое сердце перестанет биться ».

Лида слабо улыбнулась и посмотрела на меня прищуренными глазами. «Вот как я был молод, Ник. Ромера был моей первой любовью, первым мужчиной, которого я когда-либо брала с согласия. Я думал, что мир кончился.

«Это закончилось, мир, который я знал до тех пор, но осознал лишь позже. Я вернулся в свою маленькую квартирку, заперся и заплакал. Я страдал. Я ничего не ел в течение двух дней, пил ром, напивался и болел, и я играл все пластинки, которые нам нравились вместе, и мне было очень плохо. На третий день у меня хватило смелости позвонить ему в офис. На этот раз он ответил.

Она отвернулась от меня, вытянула гибкое смуглое тело и закрыла лицо руками. «Господи Иисусе - когда я думаю об этом сейчас! Я, должно быть, напугал беднягу, и ему тоже стало плохо. Я плакал, умолял и даже думал, что угрожал ему - сказал, что расскажу всему университетскому городку, газетам, миру о нашем деле. Во всяком случае, он обещал прийти ко мне в тот же вечер. Я помню его точные слова - он совсем не походил на себя, напряженный, хриплый и нервный - и он сказал, что заболел вирусом ».

Что-то промелькнуло в моем мозгу, микросекунда интуиции, вспыхнувшая прежде, чем я успел ее уловить, тень без вещества, которая могла бы это объяснить, укол без боли и крови, который исчезает, когда начинается. Компьютер четвертого поколения поймал бы его и приколол. Я не мог.

Но я спросил: «Что именно он сказал?»

«Он сказал:« Ты ведешь себя как ребенок, Лида, и ты не должна ». Все в порядке. Я болел, много работал, и меня что-то волновало. То, о чем вы не знаете. Ничего общего с тобой. Но я

буду там сегодня вечером, и мы все обсудим и все уладим. Я буду там ровно в девять. Убедитесь, что вы одна. Я не хочу видеть никого, кроме тебя ».

Я выбросил задницу за борт. Я сказал, что настроен немного скептически.

«Вы все это помните? Точно? Дословно? Через пять лет? "

Она кивнула, не глядя на меня. "Я делаю. Как он это сказал. Каждое слово. Он так и не пришел ко мне, потому что его забрали той ночью, и я думаю, это закрепило эти слова в моей голове. Позже я понял, о чем он беспокоился и почему держался от меня подальше. Ромера писал серию статей против Папа Дока для New York Times, и он не хотел вовлекать меня. Думаю, у него было предчувствие, что Тонтон-Макуте его достанет. Но он, должно быть, ожидал, что они убьют его, а не похитят и переправят обратно в Гаити ».

Пару минут я крутил это в уме. На первый взгляд это казалось достаточно логичным, чтобы иметь смысл, но чего-то не хватало. Но схватывать было нечего, и я отмахнулся.

Лида сказала: «Я ждала и ждала. Он так и не пришел. Где-то между его квартирой - у него был дом недалеко от Барнарда - и моим домом, который он получил. Должно быть, это было легко. Ромера был таким невинным. Он даже не знал, как себя защитить ».

«Да, - подумал я. Это было бы легко. Мужчина идет по оживленному, многолюдному верхнему Бродвею прозрачной июньской ночью. Автомобиль подъехал к обочине, и пара головорезов выскочили, схватили его и затолкали в машину. Это было бы сделано гладко и качественно. Как только он сел в машину, все было кончено. Вероятно, они привели его прямо к какому-то банановому бродяге на пирсе в Бруклине или Статен-Айленде.

Солнце село, и короткие пурпурные сумерки субтропиков падали прозрачной сетью на Морскую Ведьму. Лида Бонавентура лежала с закрытыми глазами, глубоко дыша, между сном и бодрствованием, и я знал, что она закончила говорить. Независимо от того. Я знал остальную часть истории. Большая часть этого была в файлах AX, а некоторые я узнал от Стива Беннета, сотрудника ЦРУ, убитого в церкви вуду.

Я поднял ее, отнес в рубку и положил на диван. Я похлопал ее по щеке. «Немного вздремни, малыш. Недолго, потому что мы взлетаем, как только стемнеет».

Я спрятал два дополнительных пулемета в рубке, а третий взял с собой, когда пошел собирать наши рюкзаки. Я не хотел показывать свет, и пришлось спешить. Сумеречный свет, просачивающийся в порты, уже переходил в темноту.

Я смастерил два лишних армейских рюкзака и два мешка для мюзета, а также приготовил два ремня с флягами и столовыми наборами, а также пару швейцарских ножей для инструментов и циркуля. Все это барахло валялось в одном большом ящике, и, разбирая его, я вспомнил историю доктора Ромеры Вальдес, куда его уронила Лида.

Об этом писали в газетах. В особенности Times, для которой Вальдес писал статьи, сыграла большую роль. И в рубриках новостей, и на странице редакции. Чистый результат - большой ноль. Папа Док сидел и все отрицал или игнорировал, и через две или три недели история прекратилась. Никто не вышел вперед. Никто не видел похищения Вальдеса. Никто ничего не видел. Он вошел в люк и исчез в бездонном каньоне.

Не совсем. ФБР занялось этим - у нас были их материалы в наших файлах - и обнаружило, что небольшой пароход, старинный ржавый горшок, покинул Статен-Айленд на следующее утро после исчезновения Вальдеса. Это была Ла Палома, зарегистрированная в Панаме. Когда они пришли к власти, ЦРУ проследило, чтобы она принадлежала Гаити, и на этом след прекратился. Якобы Ла Палома принадлежала Банку Гаити. Папа Док.

Соединенные Штаты ничего не могли с этим поделать. Вальдес так и не стал американским гражданином. ЦРУ потребовался год, чтобы выяснить, что он содержится в темницах под дворцом. Это все, что они смогли узнать - что Вальдес жив и, по-видимому, с ним хорошо обращаются. Теперь, согласно файлам AX, этот P.P. Тревелин держал его где-то в своем имении недалеко от Сан-Суси. Это предполагало, если Вальдес работал над атомными боеголовками для ракет, которые должен был иметь Папа Док. Им потребуется пространство и уединение, чего нельзя было получить в Порт-о-Пренсе.

Я наполнил еще одну сумку с мюзетом боеприпасами и отнес их обратно в рубку. У меня было достаточно боеприпасов для небольшой войны, и я надеялся, что мне не придется их использовать. Еще у меня было по дюжине газовых, дымовых и осколочных гранат. У меня возникло искушение взять одну из безоткатных винтовок и миномет, но я посмеялся над собой и забыл об этом. Мы были бы достаточно загружены, и нам нужно было ехать быстро и далеко.

Я разбудил Лиду, и мы без света выбежали из бухты и свернули в канал между Тортугой и материком. Она села на корточки в кабине и читала карту при свете приборной доски. Мы были в нем сейчас, в водах Гаити и миновали точку невозврата, и если один из патрулей Папа Дока заметит

нас, все будет кончено.

Когда мы проезжали восточную точку Тортуги, Лида смотрела на компас. «Еще десять миль, и мы поворачиваем на юг. Таким образом, мы окажемся примерно в 15 милях от берега и от места встречи ».

Я приглушил «Морскую ведьму», мурлыкнув, и перевел мили в узлы, и когда пришло время, я повернул ее в долгий поворот на юг, а затем снизил ее скорость до ползучих пяти узлов. Луны не было, и пошел дождь. Ночь была прохладной, даже прохладной, но я немного вспотел. Когда Лида хотела курить, я запрещал. Я закрыл приборную доску.

«Надеюсь, ты знаешь, что делаешь», - сказал я. «Вы уверены, что за этим старым доком не следят? Мне кажется, что папа Док поставил бы особую охрану в таком месте - знаешь, он не дурак.

Мы направлялись в уединенное место на побережье, где компания U.S. Fruit Company когда-то содержала док и несколько зданий. Это место долго не использовалось и превращалось в руины, и Лида клялась, что использовала его несколько раз, чтобы попасть на Гаити, и никогда не сталкивалась с проблемами.

Она тихонько рассмеялась, с намеком на старые издевательства. «Что случилось, дорогая? Похоже, ты нервничаешь на службе.

«Из-за того, что я нервничала, я долгое время оставалась в живых, - сказал я. Этот ребенок был готов пойти на войну. Эта стройная смуглая девушка, которая незадолго до этого плакала.

«В этом вся прелесть», - продолжила она. «Место настолько чертовски очевидно, что Папа Док и тонтон-макут не замечают его. Им никогда не приходит в голову, что кто-нибудь осмелится его использовать. Итак, мы его используем. Умно, да?

«Удача. Я надеюсь, что так и будет ».

Мы медленно бежали к побережью, немного катясь в условиях течения в кишечнике. Я взглянул на часы и сказал: «Лучше возьми фонарик и иди вперед. Если все в порядке, мы увидим их сигнал в течение получаса ».

Она наклонилась, чтобы поцеловать меня. Ее дыхание было горячим и сладким, и пахло выпивкой. Она похлопала меня по руке. «У меня хорошее предчувствие. Все будет хорошо, Ник. Только убедитесь, что вы помните свое новое имя и не обманывайтесь. Я продал им реальный товарный счет за вас, и это было нелегко. Даппи такой же умен, как и они, и он будет очень недоволен тем, что я снова отложил вторжение. Но я справлюсь с ним, пока ты меня не пойдешь.

Нет смысла рассказывать ей, сколько ролей я сыграл за годы работы с AX.

«Я не стану вас перекладывать», - сказал я. «Идите вперед. Убедитесь, что их сигнал правильный. Абсолютно верно!"

Она снова засмеялась и начала напевать себе под нос.

Мое новое имя было Сэм Флетчер. Я использовал его, потому что знал, что настоящий Сэм Флетчер был в Африке, сражаясь за Биафранцев. Если бы он был еще жив. Флетчер был одним из последних солдат удачи старого образца. Хотя иногда он сражался за деньги, он не был наемником; когда он во что-то верил, он дрался бесплатно и даже тратил свои деньги. Время от времени он выполнял случайную работу для AX, что позволяло легко следить за ним. Я не думал, что Сэм будет возражать, если я назову его имя.

Лида немного рассказала мне об этом Дуппи, с которым мы собирались встретиться. На гаитянском диалекте, на жаргоне вуду, дуппи означает дух или призрак. Мужчина может умереть, но иногда его дуппи может вернуться из могилы. Иногда дуппи даже не уходит, а остается на земле и на самом деле; занимает место мертвеца.

Даппи, конечно, был псевдонимом. Лида не сказала бы мне его настоящее имя, даже если бы знала его. «Черные называют его Дюппи, - объяснила она, - из-за того, как он передвигается в джунглях и горах. Как привидение. Говорят, вы никогда его не слышите и не знаете, что он идет - вы просто смотрите вверх, и внезапно он появляется. Они все его боятся, черные.

Затем она засмеялась и добавила: «Это в некотором роде странно. Даппи - один из самых черных негров, которых я когда-либо видел.

Я давил еще больше, пока Морская Ведьма не поползла. Я едва догнал ее. Я направлялся прямо на юг, и где-то далеко в этом мраке находилось побережье Гаити. Я перебросил ее на гироскоп, подошел к поручню и посмотрел вперед. Я поставил на фонарик «коробку», чтобы его нельзя было видеть со сторон, только прямо впереди, и, когда я наклонился через поручень и потянулся в темноту, я подумал, подает ли Лида еще сигнал. Это была одна из опасностей. Мы должны были подать сигнал первыми. Наши двигатели были хорошо заглушены и при снижении скорости издавали тихий шепот. Мы не могли рассчитывать на то, что береговая сторона нас услышит.

Вот оно. Штифт белого света с берега. Оно блестело в ночи, быстрое и вопрошающее… -. Вопросительный знак. Что?

Свет исчез, и хотя я не видел сигнала Лиды, я знал, что она посылает:… .—.-.- Я надеялся, что она все правильно поняла. Я заставил ее достаточно попрактиковаться.

Должно быть, потому что через пару секунд береговый свет вернулся с - .-. К, ладно, заходи. Потом опять чернота.

Лида отбежала от лука, напряженная и задыхаясь от возбуждения. «Все в порядке, Ник! Они нас ждут ».

Я выключил гироскоп и указал ей на руль. "Я знаю. я видел

. Вот, возьми руль, пока я не встану на флайбридж. Я не могу отвести ее отсюда на причал. Просто подержи ее ровно минутку.

Лида дала мне точное описание дока, для которого я собирался. Он был построен для океанских судов, и он протаранил длинный, теперь уже разлагающийся, палец из глубокого гребешка бухты. У него были обычные сваи и стрингеры, но почему-то он был закрыт с боков, как старинный крытый мост. Лида настояла на том, чтобы мы могли запустить Морскую Ведьму под доком, и это было бы все равно что спрятаться в длинном деревянном туннеле. О камуфляже можно было забыть.

Я не был так уверен. И я беспокоился о том, чтобы сорвать флайбридж, когда мы вошли.

Я тихо позвал ее. "Хорошо. Я поймал ее. Идите вперед и обманите меня. Говорите тише.

Я чуть не остановил ее и прислушивался к тихому гудению двигателей, пока она медленно двигалась. Впереди меня это было как внутри бочки со смолой. В каком-то смысле хорошо, потому что, если бы я не мог видеть, патрули Папа Дока тоже не могли бы.

Я носил Люгер в поясной кобуре и стилет в ножнах на правом предплечье. Мой свитер и куртка закрывали и то, и другое. Снаружи у меня был пристегнут кольт 45-го калибра, и я сжимал пулемет у себя на коленях, пока смотрел и ждал, пока загорится световой указатель.

Они ожили, тусклые, желтоватые, почти незаметные. По одному с каждой стороны открытого конца док-станции. Все, что мне нужно было сделать, это поставить Морскую Ведьму прямо между ними.

Это было нелегко. Я почти не догнал ее, и руль не отвечал. Течение быстро приближалось к берегу, и торговый бриз, толкавший меня с востока, не сильно помогал. «Морская ведьма» продолжала падать по правому борту.

Голос Лиды вернулся ко мне шепотом. «Слева, Ник. Слева. СЛЕВА!"

Мне пришлось немного погасить двигатели, чтобы вернуть ее в левое положение. Когда я снова сбавил обороты, она сунула свой лук прямо между огнями. Они ушли. Я на секунду включил задний ход, затем заглушил двигатели, наклонился и поднял руку, чтобы нащупать просвет, если он есть. Мои пальцы коснулись осколков нижней части дока. У меня было шесть дюймов зазора.

Дверь люка открылась в доке прямо над моей головой, и белый луч света осветил меня. Глубокий голос на гаитянском креольском произнес: «Bon jou, Blanc».

Привет, белый человек.

Я сдвинул автомат, чтобы он не мог его не заметить, но держал палец подальше от спускового крючка. "Кто ты?"

Глубокий рокот смеха. Он просунул голову в отверстие, так что свет был замаскирован, и направил фонарик себе на лицо.

«Я Дуппи, белый. Вы тот человек, о котором нам рассказывала Лебедь? Человек Сэм Флетчер?

Я кивнул. «Я Флетчер».

Я не выдавал себя. Для этого у меня было слишком много практики. Но в тот момент, когда я увидел это широкое, сияющее черное лицо, эту широкую белую зубастую улыбку, я понял, кто такой Даппи. У нас была его фотография в файлах AX. Каждый AX-мужчина тратит много времени на просмотр этих файлов и запоминание, а я делаю домашнюю работу так же хорошо, как и все остальное.

На снимке он был изображен в молодости и с волосами - теперь его голова была выбрита - но это был тот же самый мужчина.

Его настоящее имя было Диас Ортега, и он был кубинцем. Когда-то он занимал высокое положение в кубинской разведке, когда они с Че Гевара были приятелем. Теперь Че был мертв, и Ортега тоже был бы мертв, если бы не убежал вовремя. Кастро выяснил, что Ортега на самом деле был в КГБ, работающим на Кремль и присматривающим за кубинцами.

Черный мужчина протянул мне массивную руку. «Давай, Флетчер. У нас нет времени терять, чувак.

Я проигнорировал руку и сказал, что сначала мне нужно кое-что сделать. Пришлось сделать «Морскую ведьму» быстрой, струнные кранцы, чтобы она не протерла дыру в обшивке и не доставила наше снаряжение на берег. Я сейчас буду рядом.

Мы перешептывались в темноте. «У меня есть люди, чтобы все это делать, Флетчер. У нас нет на это времени ».

«Мне нужно время», - сказал я. «И я сделаю это. Я не хочу, чтобы кто-нибудь поднимался на борт. Свон тоже. Она, должно быть, сказала тебе это?

«Где Свон?»

«Прямо здесь, Дуппи! Как поживаешь, большое чудовище? "

Лида протиснулась мимо меня, потянулась к моей руке и сжала ее при этом. Ее губы коснулись моего уха, когда она вздохнула: «Позволь мне справиться с ним».

Я помог ей пройти через люк на скамье подсудимых. Они прошептали, и я услышал звук поцелуя. Дюппи зарычал глубоко в горле, как животное, и я немного его уловила.

«Этот Флетчер… уже босс… о ком он думает… я…»

Раздор уже. Не радостное предзнаменование. Я стряхнул его и заставил Морскую Ведьму быстро. Вывесил крылья. Затем я вспомнил, проклял себя и вернулся, чтобы снова натянуть веревки, потому что я не допустил падения прилива. Мы прибыли во время прилива, намеренно, и я, черт возьми, чуть не дурачился, я сказал себе, Картер, взять все с собой и принимать вещи по мере их поступления. Один за раз. Не торопитесь. Рано или поздно я узнаю, что Диас Ортега, кремлевский человек, делал на Гаити, пытаясь продвигать вторжение Черного лебедя.

До этого мне приходилось держать язык за зубами, играть в карты рядом с жилетом и оставаться в живых. я должен был вытащить Ромеру Вальдеса или убить его.

Я должен был проверить ракеты и атомные боеголовки, которые должен был иметь Папа Док. Мне пришлось наблюдать за Лидой Бонавентура и убедиться, что она не организовывала вторжение. Я должен был ... о, черт с ним, подумал я, собирая все снаряжение и таща его на флайбридж. Одна из грубых шуток Ястреба, когда он перегружен работой, заключается в том, что он «так же занят, как одноногий мужчина, надрывающий задницу!»

Одно я решил, пролезая через люк. Когда и если я вернусь, я был чертовски уверен, что попрошу повышения. Я не против работы и не против опасностей, но в последнее время стало немного больше.

Я вытащил снаряжение через люк и швырнул его на палубу. Я различил движущиеся тени людей вокруг меня, и было много шепота. Никаких следов Лиды и Даппи.

Одна из теней заговорила со мной. «Свон и Даппи идут на берег, блан. Скажи, что придешь сейчас.

Пошел дождь, ветер дул мне в лицо мелким туманом. Тени вокруг меня молчали, и я слышал барабаны, звучащие далеко в глубине страны. Одна из теней вставляла люк на место. Две другие фигуры, смутно заметные, взяли рюкзаки и сумки-мюзет и пошли по старому причалу. Я им задолжал.

Рядом со мной голос сказал: «Смотри, нет ли дырок, бланк. Док очень старый и гнилой. Это точно место для перелома ноги ".

Я таскал за собой и автомат Лиды, и свой. Я медленно шел впереди, преследуемый тенью. Я пытался подавить мысли о Диасе Ортеге. Во время. Перво-наперво.

Человек рядом со мной тихо сказал: «Свон, на этот раз не говори вторжения, блан. Как это случилось? Мы готовы к вторжению уже давно, повесьте Папу Док на высокое дерево. Как так получилось, Блан?

Я сказал, что тоже не знаю. Я работал на Swan и выполнял заказы так же, как и все остальные. Спросите Свон, а не меня.

Я слышал, как он плюнул. Затем он издал всасывающий вздох и сказал: «Я думаю, мы слишком долго ждем. Сейчас точно происходит что-то грандиозное, Блан. Сейчас много войск и тонтон-макут. Они стреляют в людей, вешают и сжигают много хижин и деревень. Я слышал, что всем людям нужно покинуть землю на много миль. Знаешь, почему это так, Блан?

Я сказал, что не знаю. Я тоже не знал, но мог сделать обоснованное предположение. Если Папа Док расчищал землю на мили вокруг, значит, он нашел хорошее применение этой земле. Он чего-то хотел. Что-то срочное.

Как ракетный полигон?

Глава 8

Мелкая морось утихла с рассветом, и огромное красное солнце взошло над Шапкой Епископа, тупой вершиной, покрытой шрамами от руин Цитадели. Я опирался на локти в плотном кустарнике и изучал сцену в мощный бинокль. Я не тратил много времени на Цитадель, это огромное гнездо, построенное королем Генрихом Кристофом, черным Наполеоном, против настоящего Наполеона, который так и не пришел. Это старая история. Прямо сейчас мы сидели в хотбоксе, где творилась новая история.

Мы были на полпути к горе на невысоком уступе. У подножия склона, на который мы недавно поднялись с бешеной, задыхающейся поспешностью, узкая каменная и грунтовая дорога огибала подножие гор. Мы едва успели укрыться до рассвета, и то только потому, что Дюппи установил стремительный и беспощадный темп.

«Нас поймают на открытом воздухе, - сказал он, - мы мертвецы. Этот ублюдок П.П. получил свой собственный вертолетный патруль ».

Теперь, расслабившись, я наблюдал, как один из вертолетов низко парил над патрульным джипом на узкой дороге. Разговор по радио. Вертолет был немецкий, один из новых 105-х, с пятью сиденьями и грузовым отсеком. Изучая его, я подумал, что, возможно, П.П. сам был в нем. Записи Хоука указывали на то, что Тревелин был человеком, который никому не доверял и любил сам следить за происходящим.

Было за чем наблюдать. В миле от дороги горела небольшая деревня. За исключением церкви французского вида, построенной из камня, лачуги и хижины были сделаны из грубого дерева и пальмовой соломы, натурального трута, а пламя и дым поднимались вверх толстой колонной, чтобы их уловил и… закрутил на запад ветер.

Тонтон Макут, одетый в гражданское и вооруженный до зубов, сопровождал колонну людей прочь от деревни. Они выглядели как беженцы из фильма о войне, за исключением того, что все они были чернокожими и у них не было большого количества вещей. Боги не дали им много времени, чтобы двинуться с места.

Я направил бинокль на деревенскую площадь и отрегулировал фокус. На площади был колодец, а рядом с ним одно большое дерево. С одной длинной толстой ветви дерева свисали четыре тела - трое мужчин и женщина. Они вяло, безжизненно свисали, головы жестоко скручены набок. Возражатели. Должно быть, они спорили с тонтон-макутом.

Я уловил запах и ощущение Лиды, когда она извивалась рядом со мной. Она взяла у меня бинокль и настроила его, затем долго смотрела на деревню. Я наблюдал, как ее спелый рот напрягся, а на ее гладком лице появились морщинки, когда она нахмурилась.

«Этот грязный сукин сын», - сказала она. «Этот ублюдок! Он за это заплатит. О, он заплатит! "

Вертолет покинул джип и полетел прочь, стремясь к высоте.

Я еще глубже прижался к густой траве и посмотрел на Лиду.

«Какой сукин сын? Папа Док или П.П.? »

"И то и другое!"

Она протянула мне очки и перевернулась на спину, глубоко вздохнув, отчего ее мягкие груди приподнялись под зеленой курткой. Она закрыла глаза.

«Оба», - повторила она. «Когда придет время. Скоро, я надеюсь."

Хлестание пистолета доносилось до нас по склону. Я надел очки на колонну и увидел человека в канаве у дороги. Его босые черные ноги топали ногами, и когда я получил четкое изображение, стоящий над ним головорез нацелил свой револьвер и разрядил его. Так медленно и осознанно, что я мог считать каждый выстрел. Черные ноги перестали двигаться.

Лида не двигалась. «Эти тонтон-макуты не дурачатся, - сказал я.

Ее веки нахмурились. «Убийцы и извращенцы, все они. Придет их время ».

Я жевал плоский диск хлеба из маниоки. Он был кислым и плесневелым, и я надеялся, что они вымыли всю синильную кислоту, но это было лучше, чем рацион древнего C. Даппи и его компания привезли с собой немного еды. Только хлеб из маниоки, немного козьего мяса и пара бутылок рома Barbancourt. Я не мог винить ром. Барбанкур - лучший в мире.

Девушка надула губы и сказала: «Дай мне сигарету, дорогой. Боже мой, какой марш! Я думал, что умру дюжину раз ».

"Не сейчас. Медленно перевернись и скрой лицо. Сюда летит вертолет ».

Я взглянул на Дюппи, который спал рядом с нами. Он лежал на животе, подперев лицо руками, а его рваная шляпа была наклонена, чтобы солнце не попадало ему в глаза. Он был в порядке.

Вертолет загрохотал над нами, очень тихо из-за звука, и мы лежали неподвижно, уткнувшись лицом в ровную траву. Краем глаза я наблюдал, как он улетает на восток, в сторону Сан-Суси и П.П. Поместья Тревелин.

Лида осторожно села. Думаешь, они нас заметили?

"Нет" Я жестко усмехнулся. «Никаких шансов. Мы бы знали, если бы были. У них должны быть пулеметы на борту взбивателя для яиц.

Она протянула тонкую коричневую руку. - Тогда выкури мне сигарету. 11 что, курить безопасно?

Я закурил две сигареты и протянул ей одну. «Пока ты не встаешь и не выпустишь кольца дыма».

Я снова взглянул на Даппи, гадая, разбудил ли его вертолет. Он не двинулся с места. Его матово-черное лицо выглядело моложе в состоянии покоя, хотя я полагал, что ему за сорок. Одно - во сне он ничуть не выглядел меньше. примерно на 6–5лет и по крайней мере весил 260 фунтов. На нем были выцветшие шорты цвета хаки и грязная рваная футболка, которая была слишком мала для его бочкообразной груди. Я знал, что погода никогда не побеспокоит этого человека. На его огромных ногах стояла пара старых армейских пижам без носков. На его толстой талии был пояс с боеприпасами, и он носил кольт 45-го калибра, похожий на тот, что был у меня. Одна из его раскинутых рук, размером с теннисную ракетку, опиралась на пистолет Томпсона с зажимом. Рядом была сумка-мюзет, полная запасных скрепок и большой кусок хлеба из маниоки.

Я расслабился и потянулся рядом с девушкой. День обещал быть долгим.

«Шепотом», - сказал я. «Как вы это сделали? Никакого вторжения? » Это была первая возможность поговорить с ней наедине.

Она лежала на животе, медленно курила и на выдохе смахивала дым.

«Никаких серьезных проблем. Еще. Я сказал Даппи, что передумал - что не хочу рисковать вторжением до тех пор, пока у нас не появится Вальдес. Что я боялся, что они убьют Вальдеса в момент начала вторжения, потому что они знают, что мы хотим сделать его президентом, и я не мог рисковать. Думаю, он мне поверил.

Ее шепот был свистящим, перехватывающим шепот, но не громче, чем щебетание насекомого рядом со мной.

«Возможно, ты прав в этом», - сказал я. «Эта мысль пришла мне в голову. Если они не смогут удержать Вальдеса, они не позволят никому забрать его - живым ».

Это была именно политика AX, тема Хоука, но с обратным поворотом.

Она затушила сигарету и свернулась в излюбленной женской позе. «Я иду спать, Ник. Я покойник. Не связывайся ни с чем с Даппи - разбуди меня, если что-нибудь случится.

Минуту спустя она заснула, тихонько дыша, то и дело тихонько посапывая. Я повернулся на спину и посмотрел на прозрачное голубое небо. Я сделал глоток теплой жестяной воды из фляги. Когда мы добрались до уступа, ябыл довольно сильно заторможен, но теперь я не чувствовал себя ни сонным, ни усталым. Через несколько минут я взял бинокль и пополз на восток, насколько позволяла кисть.

Епископская шапка и Цитадель были теперь слева от меня. Гора уходила в долину, где я мог видеть несколько крытых соломой хижин, а затем была еще одна покрытая зеленью гора. У подножия этой горы начинался забор. Я натренировал бинокль и сфокусировал его, и через некоторое время я смог подобрать один угол забора, блестящий серебром на солнце. Я был впечатлен. Забор был десяти футов высотой и увенчан мотками колючей проволоки. Плотно связанную стальную сетку, вставленную в бетоное

основание. Мне пришлось кисло усмехнуться. Когда вы миллиардер, вы можете позволить себе все делать правильно.

И Лида, и Даппи сказали, что забором около пяти тысяч акров. Были одни ворота. Всего одни и они круглосуточно охранялся.

Внутри забора, недалеко от полуразрушенного и разрушенного в тропиках дворца Сан-Суси, который Анри Кристоф охладил, направив ручей под полы, находился еще один современный дворец, построенный П.П. Тревелин. У этого ублюдка свое маленькое королевство! Его собственная армия и собственная авиация. И у него был доктор Ромера Вальдес.

Пока я смотрел на угол блестящего забора, мимо прошел охранник, ведя на поводке полицейскую собаку. У охранника была поясная кобура и винтовка через плечо, на нем была черная остроконечная фуражка, черная форма и высокие черные блестящие ботинки. Я сомневался, что его эмблема на фуражке была черепом и костями - расстояние было слишком велико, чтобы разобрать его, - но эта черная форма напомнила мне одно слово.

Гестапо! У меня уже была антипатия к г-ну П.П. Тревелин, и теперь я обнаружил, что мне он очень не нравится. Я профессионал и редко ненавижу, но я знал, что меня не будет сильно беспокоить, если мне придется убить Тревелина.

Дюппи устроился рядом со мной, и я знал, что черные назвали его правильно. Он действительно двигался как привидение. Никто никогда не подходил ко мне сзади - но он был. Этот огромный человек по имени Дюппи, который на самом деле был Диасом Ортегой из КГБ.

От него пахло отвратительным потом. Он смотрел на меня мутными карими глазами, белки которых имели легкий шафрановый оттенок и были испещрены красными прожилками. Через мгновение он одарил меня белой зубастой улыбкой.

«Что ты думаешь, Блан? Мы доберемся туда и вытащим Вальдеса?

Я пожал плечами и превратился в Сэма Флетчера. "Почему бы и нет? Отсюда не выглядит так сложно. С забором может возникнуть небольшая проблема, но мы сможем его взломать.

Дюппи бросил на меня чугунный взгляд. «Ага, бланк. И охранники, и собаки, и зомби ».

Я собирался что-то сказать, но забыл, что именно, и мой рот приоткрылся. Затем мне удалось сказать: «Зомби?»

Он широко улыбнулся. «Ага, бланк. Зомби. Старый П. получил их, чувак. Он усердно трудится над ними, постоянно работает, и он их хозяин, и они все делают П.П. скажи делай. Ты не веришь в зомби, блан?

Если он хотел играть в игры, со мной все было в порядке. Я усмехнулся в ответ и сказал: «Нет, Даппи. Я не верю в зомби. Что за уловка? "

Наконец он отвел от меня взгляд и порылся в кармане в поисках скомканной пачки местной сигареты «Сплендидс». Резкий дым напомнил мне китайские сигареты. Даппи выпустил дым через широкие ноздри и потянулся к биноклю.

«Я не говорю, что верю в зомби, бланк. Я тоже не говорю, что не верю в зомби. Все, что я говорю, это то, что П. заставил зомби работать на него. Тоже подлые ублюдки.

Это все, что он мог сказать о зомби. Он долго молчал, внимательно изучая местность на востоке. в очках. Наконец, не снимая очков с глаз, он снова заговорил.

«Приходи темно, бланк, мы втроем спустимся в ту долину и найдем хумфорт в джунглях. Нет никакого настоящего здания, ничего, кроме поляны, но это все равно церковь вуду. Тот, который Papa Doc и P.P. не знаю, я Тогда, может быть, ты увидишь что-то еще, чего не понимаешь ".

«У нас нет времени на эту вуду-дрянь», - сказал я. «Если мы собираемся сделать это, мы должны сделать это быстро. Очень быстро. Удача не длится вечно ».

Он отрегулировал шкалу фокусировки бинокля. «Где ты встретил Свон, блан?»

"Нью-Йорк." Не лги.

«Сколько она тебе платит?»

«Тысяча в месяц. Бонус, если я вытащу Вальдеса живым. Неплохо для головокружительного мышления.

Он пристально вглядывался в очки. «Хммм - тысяча баксов в месяц. Может, я ошибаюсь, блан. Может, мне тоже надо пойти наемником, ты думаешь?

«Это твое дело», - коротко сказал я. «Я борюсь за деньги. Я даю честную меру ».

«Я не ссорюсь, блан. Вообще не ссорюсь. Но честно, честно - получая все эти деньги, вы должны больше всего рисковать, выполнять опасную работу, а?

Я согласился на это. Мне было любопытно посмотреть, к чему все это привело.

- Ты никогда раньше не был на Гаити, блан?

У меня было несколько лет назад, но я не мог этого признать. Я сказал нет.

Дюппи положил бинокль и посмотрел на меня своими красными глазами с прожилками. - Значит, ты ничего не знаешь о Гаити, бланк. Я здесь давно. Свон, она родилась здесь. Итак, мы делаем планирование, Блан, а ты будешь жеребцом, а? Вы профессиональный боец, а мы с Лебедем - мыслители, а? Так мы и делаем, бланк.

Он пытался спровоцировать меня по какой-то своей причине.

Я не думал, что он действительно купил историю Сэма Флетчера, но даже в этом случае он не мог знать, кто я. Если только Лида ему не сказала. Я не думал, что у нее было или будет. Я сомневался, что она знала, кто такой Дуппи на самом деле.

Я также сомневался, что Дуппи знал, что я его заметил. Если бы он знал, или если бы он знал, что я был AX, он бы разобрался со мной раньше. Вынужденный вскрытие карт. Он этого не сделал, поэтому я решил, что у меня все еще есть небольшое преимущество.

так что я тоже не хотел форсировать дела. Еще нет. Я курил и играл в расслабленность и уверенность, изучал его плечи, бицепсы и туловище и знал, что если мне придется сразиться с ним в честном бою, это будет чертовски драка. Я знал много трюков, и с этим огромным персонажем мне понадобился бы каждый из них.

Когда Дюппи заговорил снова, в его голосе прозвучала легкая усмешка. Он знал, что я не буду звонить ему, и поэтому назвал меня цыпленком. Мне это понравилось. Когда началось вскрытие карт, это дало мне немного больше преимущества.

«Итак, мы делаем это, как я говорю, и, как говорит Свон, бланк. Сегодня вечером мы отправимся в долину, в джунгли, и заберем другой блан. Мужское имя Хэнк Уиллард. Полагаю, Свон тебе все о нем расскажет? Она говорит, как хунган и мамбо уже давно прячут этого белого человека? Как ему плохо, и он готов нам помочь? Она все это тебе сказала?

"Она сказала мне." Когда мы были на берегу и на полпути к горе, она сказала мне.

Дюппи бросил на меня еще один резкий взгляд. - Этот другой блан, этот Хэнк Уиллард, он наемник, как и вы. Хорошо, что вы помогли его спасти - все ваши пустые деньги должны держаться вместе.

Он отполз, и я смотрел, как он жует хлеб из маниоки, а затем снова засыпает. Он больше не смотрел на меня и не говорил.

Лида все еще спала. Я хотел спать, но не мог, поэтому снова вернулся к биноклю.

Деревня все еще тлела. Осталась только маленькая французская церковь, ее белые камни залиты солнечным светом. Группа беженцев исчезла, как и джип и «Тонтон Макут». Ни звука, ни звука вертолета. В данный момент сцена была мирной, безмятежной, безмятежная патина старой Франции, наложенная на темную Африку. Дикие кофейные и банановые деревья росли на пышных склонах и в долинах, а плоды хлебного дерева и орхидеи переплетались друг с другом. За долиной у подножия; Крутые подъемы нашей горы заросли густым лесом и джунглями, и я мог видеть, как Хэнк Уиллард мог скрываться все эти месяцы.

Дело в том, что в файлах AX был Хэнк Уиллард. Фрилансер, солдат удачи, пьяный на полставки и наемник на полную ставку. Ему под тридцать, он из маленького городка в Индиане. Один из беззаботных и причудливых мальчиков, летавших на истребителях во время корейской войны, был двойным асом и никогда не смог вернуться к гражданской жизни. Не терпел и дисциплины, поэтому после войны его быстро разлучили. С тех пор он летал по всему миру, управляя всем, что могло оторваться от земли, и работал на тех, кто ему платил. Во время последней попытки вторжения в Гаити Уиллард летал на старом B25 и пытался бомбить дворец Папа Дока в Порт-о-Пренсе.

Я не мог удержаться от улыбки, когда подумал об этом сейчас. Хэнк Уиллард не добился большого успеха. Он сбросил две бомбы, промахнулся мимо дворца на полмили, и обе бомбы оказались неразорвавшимися. Через несколько минут B25, ящик, скрепленный с помощью слюны и скотча, избавился от призрака, и Уилларду пришлось разбиться и приземлить его в джунглях. С тех пор о нем ничего не было слышно.

Папа Док и тонтон-макут окружили других захватчиков, устроили им быстрое испытание и в качестве предупреждения повесили их в разных частях страны. Их тела были подвешены, заключены в железную клетку и подвешены в цепях, и, по крайней мере, так мне сказала Лида, все еще гнили по всей стране. Папа Док назначил награду в десять тысяч долларов за Хэнка Уилларда.

Я был озадачен этим, когда снял очки, протер глаза и признался, что наконец-то смогу уснуть. Десять тысяч долларов - это соблазн! Однако Уилларда никто не продал. Поехали показать, как сильно они, должно быть, ненавидят Папа Док. И П.

Когда я засыпал, барабаны снова начали татуировать. Тихое постукивание и грохот, которые я не мог обнаружить из-за рассеянной горной акустики. Барабаны продолжали говорить, все громче и громче, угрюмая и бесконечная перкуссия, которая наконец убаюкивала меня.

Крик разбудил меня. Не человеческий звук. Долгий протяжный крик воздушного трения о гладкий, перегретый металл. Я перевернулся и упал на колени с пистолетом 45-го калибра в руке. Лида и Даппи не спали, приседали и смотрели по сторонам.

Даппи жестом показал мне вниз. На левой руке у него был наготове пистолет Тома.

Девушка, проснувшаяся от внезапного ужаса, смотрела на меня с открытым ртом. "Что во имя Христа?"

Я снова вздохнул. Она была чертовски близка к! зовет меня Ник.

Даппи был в очках и смотрел вниз по склону! позади нас склон, по которому мы трудились накануне вечером! Через мгновение он поманил нас и грубо засмеялся.

«Ничего общего с нами, Блан. Лебедь. Приходите посмотреть! Да ничего, кроме барахла.

Мы подползли к нему и по очереди взяли бинокль. Отработанная ракета разлетелась вдребезги о комок гибискуса и бессмертник пуансеттии. Белый металл, теперь зазубренный твердый мусор, валялся разбросанным, зловещий контраст с миром медленно падающих сумерек.

Я был напряжён. Я смотрел на Лиду и Даппи. Особенно на Дуппи.

Лида могла быть актрисой и позером, но я не думал, что сейчас она притворяется изумленной. Она уставилась на нас, ее рот был открыт, ее карие глаза широко раскрылись от вопроса.

«Что, черт возьми, это было? Это? Они стреляют в нас? »

Я позволил Дуппи забрать его. Наблюдая за ним.

Он искоса взглянул на меня, похлопав ее по плечу. «Папа Док и старый П.П. у них есть ракеты, Свон. Стреляйте в них с Цитадели вон там. Зомби построили себе пандусы. Уже неделю они стреляют, тренируются, и я не говорю вам раньше, потому что не хочу вас беспокоить. Думаю, у тебя сейчас слишком много беспокойств.

Лида посмотрела на меня, затем снова на Дуппи. Ее глаза сузились, и я увидел, как она начинает складывать все вместе. Она, конечно, знала, что доктор Ромера Вальдес был физиком. Но я дал ей чистый лист - она ​​не знала о ракетах до этого момента.

Она сказала: «Вот почему они убивают людей и очищают их от земли. Ракетный полигон ».

Даппи кивнул. «Вот почему, Свон. Но нас не волнует, как я сказал. Папа Док и П.П. я думаю, они не в своем уме. Ракеты ни черта не годятся, совсем не годятся. Они летят во все стороны, эти ракеты, и все время крушат себя ».

Он указал на деревню, дымящуюся в приближающихся сумерках. «Я думаю, может быть, они попробуют поразить это ракетами - даже близко не подходите. Не обращай на нас внимания, Свон. Мы уберем Вальдеса от них, они больше не смогут стрелять ракетами ».

Лида упала на землю с ошеломленным взглядом в глазах: «Ракеты! Боже мой, ракеты! »

Даппи не смотрел на меня. Он начал собирать свое снаряжение. Он нес ее рюкзак и сумку-мюзет, а теперь начал натягивать ремни безопасности.

«Скоро темнеет», - сказал он. «Лучше приготовимся к переезду. Нас ждут в лесу. После того, как нам предстоит преодолеть много миль, чтобы к утру занять позицию ».

Наконец он посмотрел прямо на меня. "Правильно, Блан?"

Я фальшиво улыбнулся и кивнул. "Верно, Дуппи".

Я начал это понимать. Чтобы понять хотя бы часть происходящего. Это было довольно странно, но таково название игры.

Барабаны, на несколько минут заглушенные ревом ракеты, снова возобновили приглушенную пульсацию.

Глава 9

Единственное, на что я не рассчитывал, так это на то, что Хэнк Уиллард узнает Сэма Флетчера в лицо. Может быть, мне стоило подумать об этом, потому что солдаты удачливых людей время от времени собираются вместе в барах и клубах по всему миру, но я этого не сделал.

Уиллард, тощий парень в разорванной офицерской розовой и рваной, но чистой рубашке OD, быстро все понял. Он меня не выдал. Что он действительно дал мне, так это один взгляд размытых серых глаз, который все сказал - я не Сэм Флетчер, и он знал это. И он хотел, чтобы я знал, что он это знает. Я подумал, что его закрытый рот будет мне чего-то стоить, и был прав.

Лида, Даппи и я спустились по склону горы в долину, как только стало достаточно темно. Даппи нашел тропу и повел нас вверх на следующую гору, затем мы свернули в узкое ущелье, которое вело в другое ущелье, затем еще одно. За последним оврагом была большая поляна с одной хижиной и россыпью навесов, покрытых пальмовыми листьями. В круге камней тлел небольшой огонь. Вокруг костра стояла дюжина черных и Хэнк Уиллард.

Даппи и девушка разговаривали на мягком креольском с чернокожими на незнакомом мне диалекте, хотя время от времени я ловил слова. Чернокожие готовились к церемонии вуду, по крайней мере, я так предположил, потому что возле огня лежал вевер, нарисованный в золе и кукурузной муке. С каждой стороны веера были вбиты колы. На одном столбе был череп, на другом - серебряное распятие. В вуду много христианства, хотя и не одобренного церковью.

Я оставался в тени и смотрел. Я подумал, что это все равно чушь, пустая трата времени, и сказал так, но Лида согласилась с Дуппи, что это того стоило. Позже нам может понадобиться помощь этих черных.

Была еще одна женщина, стройная черная девушка в красном ситцевом платье, с синей повязкой на промасленных волосах и красными носовыми платками, завязанными на руках. Местный хунган, старик с волосами, похожими на серую стальную шерсть, сделал на лбу девушки отметину маслом и пеплом и протянул ей что-то. Барабанщик, стоявший недалеко от меня, стал стучать своей F козьей шкурой, натянутой на полый пень. Сначала не столько постукивать, сколько потирать. Приглушенный, угрюмый, скользкий звук, который действовал мне на нервы.

Гоблинская луна, круглая и желтая, с изображением синего черепа, сияла прямо на поляну. Девушка подняла вещь, которую дал ей хунган, и я увидел, что это кукла. Очень грубо. Просто кусок тряпки на палке, лицо нарисовано на яйце, а к яйцу прилипли несколько прядей волос. Никто не должен был говорить мне, кого изображала фигурка, но кто-то все равно сказал мне. Хэнк Уиллард.

Он подкрался ко мне, сильно хромая. Он сломал ногу, когда разбил B25, и тот, кто ему ее поставил, испортил. Он закурил сигарету надулся и покосился на меня, мягко говоря.

«Они собираются помирить П.П. Тревелин ».

«Держу пари, - сказал я, - что это беспокоит старого П.П. чертовски больше ".

"Скептик, а?"

Я ничего не сказал. Он покурил некоторое время, а затем сказал: «Может быть. Я не знаю. Я не так скептичен, как был, я знаю это. Я видел чертовски странные вещи с тех пор, как прятался в этих проклятых джунглях. Но я не об этом хочу с тобой говорить.

Вот оно. Я наблюдал за девушкой, которая, как я полагал, была канцо, ученицей жреца вуду, как она напевала маленькую рваную куклу, затем плюнула на нее, подняла ее над головой и яростно трясла. Барабаны усилились.

- шептал Хэнк Уиллард. «Вы не Сэм Флетчер. Я знаю Сэма. У меня было письмо от него как раз перед тем, как я прилетел сюда обломки - Сэм направлялся в Умуохиагу в Биафре, и он хотел, чтобы я присоединился к нему. Сказал, что зарплата чертовски хорошая. Но я уже подписал контракт с какими-то сумасшедшими ублюдками, чтобы вторгнуться в это вонючее место, и держу слово, что временами я не очень умен. Никаких мозгов ».

Они передавали куклу среди негров. Каждый плюнул на это и передал другому. Лида и Даппи стояли в стороне, наблюдали и перешептывались.

«Я предполагаю, что вы из ЦРУ, - сказал Уиллард. «Вот, чтобы посмотреть на те ракеты, которые П.П. и Папа Док пытаются совершенствоваться. Я прав?"

Это был выход, и я его принял. Я уже знал, что застрял с Уиллардом, так что я мог бы использовать его как можно лучше. Может, это было не так уж плохо. Другой индеец на моей стороне может пригодиться.

Поэтому я кивнул, играя таинственную часть, и сказал: «Хорошо. Итак, вы догадались. Почему ты меня не выдал? "

«Хочешь сесть? Эта нога убивает меня, если я стою на ней слишком долго ».

Он упал на землю, и я присел рядом с ним. Кукла почти достигла Лиды и Даппи.

«Мне нужно выбраться из этой проклятой страны», - сказал Уиллард. «Мне повезло, но это не может длиться вечно. Все остальные участники вторжения мертвы, повешены, а за мою голову Папа Док получил адскую цену. Я хочу выбраться из этого места и вернуться в Гонконг, где Май Лин тратит все мои деньги. Май Линг - моя постоянная девушка. Евразийский и чертовски вкусное блюдо. Все, что я делаю здесь, это думаю о Май Линг ».

Я сказал, что меня не особо интересовала его личная жизнь или ее отсутствие. «Что ты хочешь от меня, Уиллард?»

Он закурил еще одну сигарету и зашептал между сложенными ладонями. «Я хочу выбраться из этой дыры. Вы помогаете мне, и я помогу вам. Я знаю, что у вас, ребята из ЦРУ, всегда есть способы выбраться отсюда. Возьми меня с собой, и я твой мужчина. Что-нибудь. Мне наплевать, что это такое. Я довольно хороший человек с ружьем.

Я смотрел на него. «Что заставляет вас думать, что там будет перестрелка?»

Бледно-серые глаза Уилларда на мгновение задержали мои глаза, и он усмехнулся. «Черт возьми, чувак! Вы приходите сюда нагруженный медведем, с Дуппи, которая, как я знаю, убийца, и с Черным лебедем - я тоже знаю о ней - и вы спрашиваете меня об этом! Но, полагаю, я мог ошибаться. Может, вы пришли построить дамбу для черных, а?

Я решил. «Хорошо, Уиллард. У тебя сделка. Но пойми одно - ты подчиняешься мне! »

"Конечно конечно. Но есть еще один момент ».

«Всегда есть. Какая?"

«Даже если я выберусь из этого, у меня будут небольшие проблемы с Государственным департаментом».

Это было преуменьшение.

- Я слышал, вы, сотрудники ЦРУ, кладете много порошка. Думаешь, ты сможешь исправить это для меня с помощью государства? Значит, они не заберут мой паспорт? "

Я был очень удивлен и показал это. "Вы имеете в виду, что они еще не сделали?"

Он ухмыльнулся мне, и вдруг мне понравился этот парень. У него был зуб спереди и тощая рыжая борода, и он выглядел не слишком умным американским мальчиком, который почему-то ошибся. Невинный. Что-то вроде хама, но в основном добротное. Конечно, все это было неправдой.

«Мне повезло, - сказал он. «Но на этот раз Государство наверняка пригвоздит меня к кресту. Если вы мне не поможете.

Ястреб может творить чудеса, если задумается. Я сказал: «Хорошо. Никаких обещаний, но я посмотрю, что я могу сделать.

Это все, на что у нас было время. Черная девочка принесла нам куклу, и мы оба плюнули на нее и вернули ей. Ее гладкое смуглое лицо было блестящим от пота, и она показала много белых глазных яблок, когда она смотрела на меня, я думаю, не видя меня вообще.

Она вернула куклу хунгану и протянула ему. Лида поймала мой взгляд и поманила меня в группу. Я присоединился к ним, а Уиллард ковылял рядом со мной.

Хунган вынул из кармана серебряную ложку и начал копать яму возле круга из камней. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что он копает крошечную могилу.

В изголовье могилы было посажено распятие из веток. Вверх ногами. Хунган обошел рваную куклу и что-то пробормотал. Я разобрал слово - Рутибель.

Лида отошла от Дуппи и встала у моего локтя, я теперь шептала мне на ухо.

«Рутибел - демон. Один из помощников сатаны. Это действительно могущественный обих ».

Я сам был немного впечатлен, но сказал

уголком рта: «Изысканная леди. . Под впечатлением от уловок вуду.

Она сжала мою руку. «Не надо! Не говори так. Не сейчас. Не здесь."

Хэнк Уиллард сказал: «Я просто счастлив, что я не старый П.П. сегодня ночью. Даже если сукин сын миллиардер. Знаешь, это его настоящие волосы на яйце. Один из его слуг контрабандой вывез их.

Все они были какими-то чокнутыми, и в данный момент, возможно, мне было не намного лучше. Я подняла глаза и увидела на себе взгляд Дуппи. Эти покрасневшие глаза были холодными и ищущими, а его толстые губы шевелились в полусмешке. Даппи, подумал я, не особо впечатлил всей этой чушью вуду. Дюппи думает обо мне, гадая, не придется ли ему убить меня. Я знал этот взгляд. Но почему? Этого я не знал.

Хунган положил куклу в крошечную могилу и накрыл ее. Еще пассы и заклинания. Рутибел это и Рутибел то.

Девушка вернулась с горшком экскрементов. Большая тыква, разрезанная по форме миски, наполненная человеческими экскрементами. Хунган бросил все на могилу и пробормотал еще проклятие, обая. Никто не сказал ни слова. Я почувствовал внезапное безумное желание рассмеяться, но не мог, да и не хотел бы. Это было бы совершенно бессмысленно.

Барабан накатил яркую татуировку, и девушка перепрыгнула через могилу и начала танцевать вокруг нее. Я толкнул Лиду. «Разве этот барабан не опасен? Так громко?"

Она покачала головой, не глядя на меня. Она казалась очарованной танцующей черной девушкой.

«Нет. Охранники П.П. сюда ночью не зайдут. И тонтон-макуты тоже - ведь они тоже гаитяне. Они все боятся повествования. Особенно Рутибель, обеах. Здесь мы в безопасности.

Я был немного на грани, и это сказалось в моем голосе. «Хорошо», - проскрипела я. «Давай возьмем Дуппи и будем в путь. Я хочу быть за воротами P.P., когда восходит солнце. Хватит, хватит ».

Лида взяла меня за руку. Она стала его гладить. Как она погладила его той ночью в церкви вуду в Нью-Йорке. Ее холодные пальцы коснулись моей ладони.

«Еще нет», - сказала она. "Подождите немного. Просто смотрите - смотрите, как танцует девушка, и смотрите, что происходит ». В этих словах было дыхание, будто она их заставляла. Я внезапно почувствовал ее дрожь.

Какого черта! Еще одна оргия? Со временем уходит от нас.

Черная девушка каким-то образом разделилась. Она танцевала вокруг могилы, пот блестел на ее атласной плоти, ее голова была запрокинута, глаза полузакрыты, ее острые груди подпрыгивали вверх и вниз. Остальные люди сомкнулись, образуя небольшой круг. Они начали тихонько хлопать в ладоши в такт барабану.

Девушка издала звук, наполовину стон-наполовину взвизгнув, и, содрогнувшись, упала на землю возле могилы. Она лежала, распростертая и корчась, уткнувшись в таз.

Был звук, похожий на звук жеребца, приближающегося к кобыле. Дюппи прыгнул в круг, отталкивая черных своими массивными руками, и упал на девушку. Он врезался в извивающуюся черную девушку, и она закричала, а затем подошла ему навстречу и схватила его своими длинными тонкими ногами, и наблюдающие люди вздыхали, как легкий ветерок, и продолжали хлопать, пока они смотрели. Барабан начал соответствовать ударам Дуппи.

Лида укусила меня за ухо. Ее дыхание было в огне. Она потянула меня. «Давай, - сказала она. «Просто пошли! Вы. О, ты мужик! Давай."

Она повела меня обратно в кусты, упала и притянула к себе, и это не могло продолжаться и двух минут. Но что за две минуты!

Когда все закончилось и она перестала вздыхать, вздыхать, стонать и говорить, она пролежала минуту или две с закрытыми глазами. Затем она холодно посмотрела на меня и сказала холодным тихим голосом: «Ты прав. Мы не можем больше терять здесь время. Нам лучше начать.

Это была моя девочка. Сделай это и забудь. Наденьте сухие трусики и займитесь делами.

Я подумал, что если я выберусь из этого и доложу Хоуку, я оставлю этот момент в стороне. Старик все равно не поверит.

Глава 10

До рассвета оставалось еще три часа, когда мы спустились с противоположной стороны горы. Кровавая луна, побледневшая по мере старения ночи, погрузилась в долины, и последние два часа мы провели в полной темноте. Дюппи провел нас по узкой тропе, которая извивалась и вертелась, как сумасшедшая змея, и сделал это с апломбом коренного жителя Нью-Йорка, пересекающего Таймс-сквер. Лида шла за ним, а я отставал, время от времени помогая Хэнку Уилларду. Я видел его ногу с гротескно деформированной недавно вылеченной костью. Ему дорого стоило идти в ногу со временем, но он неплохо справлялся. У него не было особого снаряжения - только одежда, в которой он стоял, и старый британский автомат Стена. У него была хозяйственная сумка, полная 9-мм патронов к ружью. Сумка для покупок была от Macy’s Herald Square. Я спросил его об этом. Во время одного из немногих перерывов, которые дал нам Дуппи, Уиллард объяснил. Если бы это можно было назвать объяснением.

Он пожал плечами и одарил меня своей сломанной зубастой ухмылкой. «Проклятый смех, не правда ли?

Компания ded with me, должно быть, занималась поставками и логистикой через Mad Magazine. Я точно знаю, что они купили базуки у торговца барахлом в Нью-Джерси. Ни одна из них не работала. Я так и не узнал, где они взяли реликвию, в которой я летел, но перед самым взлетом они вручили мне этот Стен и половину хозяйственной сумки, полной патронов. В случае, говорят мне, меня подстрелят, и мне придется пробиваться к выходу. Есть шанс, что я попробую того рома, Сэм. Эта проклятая нога меня убивает ».

Я сказал «нет» рому, помня о его деле. Когда представился случай, он был пьяным. Точно так же я мог бы использовать снимок Барбанкура.

«У Дюппи выпивка», - сказал я ему. «И Дюппи будет держать это, пока все не закончится. Достаточно времени, чтобы выпить, когда это произойдет, и когда вы уедете из Гаити. Тогда ты можешь напиться до смерти, мне все равно.

Мы не могли видеть друг друга в темноте, но я сделал голос грубее. - Я имею в виду, Уиллард. Ты запутаешь меня, и я дам тебе гнить здесь! "

«Хорошо, Сэм. Хорошо! Бесполезно париться об этом. Я просто подумала, что выпивка никому не повредит.

Он уронил его и продолжал рассказывать мне, что у B25 не было прицела для бомбы - его работодатели не могли его себе позволить - и что он сбросил бомбы по мертвому счету. Пропустить дворец и Папа Док, попасть на Железный рынок и помойку.

Он усмехнулся. - В любом случае, проклятые бомбы были пустыми. Наверное, даже не вооружились. Только Христос знает, где они их купили ».

Я хотел, чтобы Хэнк Уиллард был счастлив и предан мне. Пистолет Стена будет метать 550 выстрелов в минуту, и может наступить время, когда мне это понадобится. Я притворился, что меня интересуют его несчастья.

- Разве это не было частью твоей работы, Хэнк? Осмотреть бомбы перед тем, как взлететь в этот безумный полет?

Он посмеялся. «Я ничего не знаю о бомбах. Ради Бога, я был летчиком-истребителем. Я никогда раньше не летал на бомбардировщике. Я сказал им, что был, когда они наняли меня, потому что я был разорен и нуждался в тесте. Я тоже понял. Пять тысяч баксов, меньше того, что я должен был дать черным за то, что они прятались и кормили меня. Прямо здесь, в поясе с деньгами ».

«Это должно доставить вас в Гонконг», - сказал я.

«Твой трах с А, будет. И Май Линг. Господи, мне снится эта баба каждую ночь ».

Я вздохнул и покачал головой. Хэнк был задержан в развитии. Ребенок, все еще участвующий в корейской войне. До сих пор использую устаревший сленг того времени. В целом, я признал, мы были довольно грустной маленькой армией. Чокнутый, как Уиллард, Лида с ее мечтами о величии и мести, я пытаюсь сделать невозможное, потому что Хоук сказал сделать это.

Другое дело Дуппи. Даппи - Диас Ортега - точно знал, что делал.

Именно тогда он сказал: «Хорошо, там сзади. Вы бланшируете. Давайте переместим это, да. Надо попасть туда и спрятаться до того, как проснется солнечная кома. Или мы мертвые мужчины.

Мы сделали это. Мы остановились в клубке влажных джунглей, густых и заросших виноградной лозой. Даже Дюппи вздохнул с облегчением, бросая свое снаряжение и рюкзак Лиды. Хэнк плюхнулся на землю, застонал о ногу, и заснул. Лида тоже. Я снял свой рюкзак и сумку-мюзет, но держал автомат в руке. Дуппи сделал то же самое.

Он подошел, присел рядом со мной на корточки и сказал, что можно курить. «Пока у нас все в порядке, Блан. Мы на конце обочины, которая выдвигается с горы в долину. У нас есть дом на дереве, я покажу вам, когда он будет достаточно светлым, и мы увидим всю долину вверх и вниз. Загляните внутрь забора и много земли П.П. Даже увидеть его дом и бассейн, увидеть кварталы зомби, увидеть много всего с того старого дерева ».

Едкие испарения его «Великолепного» плыли в моих глазах. Я смахнул дым и сказал: «Вернемся к зомби, а? Что это, Дуппи? Какая настоящая подача? Если мы собираемся работать вместе и схватить этого Вальдеса, думаю, мне следует знать все, что вы знаете. Как насчет этого? »

Я ждал. Насторожен, как никогда. Я приложил все усилия, чтобы убедиться, что его Томпсон в безопасности, и теперь я ждал, когда он укусит, а его не последовало. Он молчал ни минуты. Я смотрел, как его сигарета светится в темноте.

Затем он рассмеялся глубоким рокотом баса. «Дай мне кое-что сказать, блан. Просто черт возьми. Со мной что-то случилось. Однажды я мудрый алек, как и ты, и сказал человеку-вуду, что все это много пустяков. Как ты.

«Он просто посмотрел на меня, этого человека, и сказал, иди и найди яйцо. Любое яйцо. Бери из-под курицы, хочешь. Тогда принеси мне сюда. Я смеюсь, но я это делаю. Я нашел яйцо в порядке от моего друга, и я знаю, что это яйцо только что вылупилось. Я отдаю его человеку-вуду, и он говорит, что мне нужно выпить стакан холодной воды. Холодная вода.

"Я делаю это. Затем он сказал мне положить яйцо в стакан с водой. Он не трогает яйцо. Никогда. Затем он проводит рукой по стеклу, говорит что-то вуду, смотрит на меня и говорит - а теперь разбей яйцо ». Так что я смеюсь и разбиваю яйцо.

«Это яйцо вкрутую, блан!»

Дуппи замолчал, ожидая моей реакции. История была хорошо рассказана, его глубокий голос правильно раскрашивал нюансы. Мне было интересно, как он звучал, когда он не изображал необразованного наполовину креола, наполовину черного, который он использовал со мной. Диас Ортега получил образование в Москве.

«Хорошая история», - сказал я. «И если это правда, я впечатлен. Но я не понимаю, какое отношение это имеет к зомби П.П., если таковые имеются.

Он снова засмеялся. «Тебя трудно убедить, блан. Я больше не пытаюсь. Подождите, пока свет, и позвольте вам увидеть себя. Теперь старый Даппи немного поспит. Это место достаточно безопасное, но не двигайся. Может, упадешь со скалы и сломаешь себе шею.

Он звучал обнадеживающе. У меня не хватило духу сказать ему, что я не собирался падать со скалы.

Я слышал, как он успокаивался, шелестел и метался на какое-то заклинание, а потом начал слегка храпеть. Накануне вечером он не храпел. Это была всего лишь сумасшедшая догадка, но я решил ее сыграть. Я встал на четвереньки, двигаясь легко и беззвучно, а затем изобразил пару храпов и легкое тяжелое дыхание.

Даппи играл в игру десять минут. Потом он перестал храпеть, и я почувствовал, как он слушает. Я ахнул, фыркнул и распилил небольшое бревно. Я убедил его, потому что через минуту я услышал, как он удаляется, его большие задницы царапают камень. Я шел за ним, стоя на четвереньках, с особой осторожностью, двигаясь только тогда, когда он это делал. Дважды он останавливался, прислушиваясь, и я замирала. Я снова был на калише, и камешки и осколки хлестали меня.

Он сделал больше шума на каличе, и ему было легче следовать за ним. Потом он исчез. Без звука. Ничего. Я присела, неглубоко дыша через рот, и задавалась вопросом, использовал ли он вуду, чтобы вырастить крылья?

Я снова его слышал. Через меня. В воздухе. Ублюдок был на дереве!

Я вспомнил, что он сказал о домике на дереве, и начал ощупывать в темноте, недалеко от тропы. Мне повезло, и я нашел его менее чем за минуту. Дерево с толстыми стволами и гладкими стволами, к которым были прибиты деревянные поперечины для лазания. Я встал, пересчитал четыре поперечины, затем снова встал на четвереньки и пополз вперед по тропинке, чтобы хорошо рассмотреть дерево спереди.

Я как раз успел увидеть мерцающий глаз его маленького фонарика сверху. Он быстро мигал белым и быстро, заикаясь, заморгал, а затем погас, и все. ХОРОШО.

ХОРОШО. Луч направлен в сторону усадьбы П.П. Что, черт возьми, было в порядке?

У меня тогда не было времени думать об этом. Я услышал, как он спускается с дерева, и побежал обратно по тропе, все еще стоя на четвереньках. Я вернулся на свое место, снова булькал и храпел, когда он вернулся и встал, прислушиваясь, затем плюхнулся и действительно заснул. Он не храпел.

Я не сомкнул глаз. Я записал на пленку все недавние события, от первого телефонного звонка Хока до настоящего времени, и позволил им крутиться в моей голове. Я вырезал, редактировал, исправлял и экстраполировал, и в конце концов у меня получился довольно странный монтаж. Я много гадал, некоторые из образованного разнообразия, некоторые из типа выхода, и когда рассвет просачивался сквозь рощу деревьев аки, я знал примерно то, что знал раньше. Дюппи играл в какую-то собственную коварную игру. Самостоятельно. Лида об этом не знала. Хэнк Уиллард в этом не участвовал; он занимал позицию «случай-1», не имеющую отношения к ситуации. Значит, это было между мной и Дуппи. Он знал это с самого начала. Я только подозревал, но теперь я тоже это знал.

Кому он сигнализировал внутри P.P. Участок Тревелин площадью 5000 акров? Почему?

Как, черт возьми, вы смогли создать рациональную картину из таких разрозненных частей? Дуппи - Диас Ортега - был сотрудником КГБ. Commie .; П.П. и Папа Док были фашистами и ненавистниками коммунистов. В конце концов, это было похоже на старый анекдот - кто, что кому делал и кто за это платил? Я заснул на рассвете, и у меня не было никаких ответов.

Я знал одно - Дуппи до сих пор вел ведущую. Это нужно было остановить. Я должен был взять его на себя и возглавить, немного подтолкнуть его, посмотреть, не ошибется ли он.

Я проспал до полудня. Когда я встал, окоченевший и замерзший, в моем обычном отвратительном бодрствующем настроении, Даппи и Лиды не было видно. Хэнк Уиллард разогревал фляжку растворимого кофе над банкой Стерно. Я присоединился к нему и приготовил себе кофе.

Когда я сделал первый глоток горячего горького, я посмотрел на Уилларда. "Где они?"

Он кивнул вверх, затем указал худым грязным пальцем. «В доме на дереве. Полагаю, высматривал местность. Меня пригласили, но я с этой ногой ни на какие деревья не лазаю.

Прошлой ночью, в темноте, до этого дерева показалось, что расстояние составляет милю. Теперь я увидел, что до него около тридцати ярдов. Дерево представляло собой высокую, наклонную кокосовую пальму, приютившуюся в зарослях аки, хвойных и железных деревьев. Вокруг стволов рос дикий хлопок. Я поискал дом на дереве и сначала не мог его увидеть.

Хэнк почесал и усмехнулся сквозь рыжую бороду. «Говоря о местности, я помню, как однажды ...»

«Заткнись», - сказал я ему. «Слишком рано для этого дерьма». Я ошпарил рот паршивым кофе и продолжил поиски домика на дереве и, наконец, заметил его.

Милый. Очень умный. Кто-то использовал стальные тросы и талрепы, чтобы обтянуть окружающие деревья

и образовать что-то вроде ажурной зеленой клетки. И на самом деле это был вовсе не дом на дереве, а плоская платформа размером примерно 10 х 10, закрепленная на две трети высоты пальмы. Тросы и талрепы были окрашены в зеленый цвет. Это была хорошая профессиональная работа, и мне было интересно, как долго она там пробыла. И почему? Почему-то я не думал, что виноваты местные черные. Такая работа и связанное с ней планирование были немного выше их возможностей.

Я вернулся в куст, чтобы успокоиться, и пока я был в нем, я проверил Люгер, шпильки и Кольт .45. Когда я вернулся, я взял свой пистолет Томми и пошел к пальме. Хэнк Уиллард, со скучающим видом, играл скаутским ножом со сломанным лезвием. Он осторожно улыбнулся мне и промолчал. Проходя мимо, я покачал головой. Если бы не пистолет Стена рядом с ним, иллюзия была бы полной: стареющий орел-разведчик играет в кемпинге. Я снова заигрывал с мыслью, что все это было выдумкой, что эта провальная и провальная миссия на самом деле не выполнялась. Телефон звонил в любой момент, я просыпался и отвечал на звонок, и у Хоука была настоящая миссия для меня.

Когда я подошел, Лида спускалась с дерева, как милая обезьяна. Ее длинные ноги как раз подходили к поперечинам.

Я схватил ее за талию и приподнял. Она просияла и поцеловала меня. Она была взволнована.

"Я видел его. Я действительно видел его, Сэм. Ромера Вальдес. Он был в джипе под усиленной охраной ». Она указала на восток. - Думаю, его везли в Цитадель. Есть новая дорога, только что построенная. Доходит до вершины. Он должен работать в Цитадели каждый день и возвращаться сюда, к П.П., ночью.

Я обнял ее за плечи. «Вы уверены, что это был Вальдес?»

Лида посмотрела на меня. «Что заставляет вас спрашивать об этом? Это почти как если бы вы ...

Она замолчала и нахмурилась, ее нижняя губа застряла в маленьких белых зубах.

Я крепче сжал ее плечо. "Как будто я что?"

Ее гладкое смуглое лицо озадаченно сморщилось. «Я… о, я действительно не знаю. Я сейчас в замешательстве. В конце концов, я не видел Ромеры пять лет. Но ... это как будто ты читал мои мысли.

Я держал ее подальше от себя, приподнял ее подбородок кулаком и заставил ее посмотреть мне в глаза. «Вы не уверены, что человек, которого вы видели, действительно Ромера Вальдес? Разве это не так, Лида? Давай. Рассыпать."

Она кивнула, наклонив голову к длинному лебединому горлу. "Может быть. Я просто не знаю. Даппи говорит, что это Вальдес. И он должен знать - он давно шпионит отсюда. Х - он говорит, что пять лет имеют большое значение и что, возможно, Вальдес был болен, или с ним плохо обращались, даже пытали, и этим все объясняется.

"Имея в виду?" Я знал, что это не доктор Ромера Вальдес. Почему-то они использовали приманку.

Она прислонилась ко мне и положила голову мне на плечо. «Он выглядел намного старше. И как-то иначе. И то, как он сидел в джипе, такой напряженный и ни на что не оглядываясь. Однако его лицо было правильным, что я мог видеть через очки. Просто что-то вроде не так, а я не знаю, что именно. Даппи говорит, что я дурак.

«Может быть», - сказал я. «А может и нет. Вы думаете об этом некоторое время. Как наш друг Даппи сегодня утром?

Он ответил на это хриплым шепотом, спустившись с платформы из дерева. «Давай, бланк. Я показываю вам зомби ».

Я вопросительно посмотрел на Лиду. Она пожала плечами и покачала головой. «Я тоже не знаю об этом. Они действительно похожи на зомби. Я имею в виду, что они выглядят так, как я читал, как выглядят зомби. Иди посмотри, а потом скажи мне.

Я залез на дерево. Плотное черное тело Дюппи лежало на дощатой платформе. Ему в глаза ввинчивали бинокль. У его локтей была пустая банка «Кратион» с пластиковой ложкой и фляговая чашка, все еще заполненная наполовину кофе.

Он протянул бинокль, не глядя на меня. "Ты хорошо спишь, блан?"

Я утвердительно прорычал и внимательно изучил свое окружение. Хитроумно придуманная работа: мы были на вершине высокого узкого полуострова, продолжении горного уступа, сильно заросшего выступа, уходящего в широкую долину. Сеть кабелей удерживала защитный экран из деревьев вокруг пальмы и платформы, но искусная обрезка и обрезка позволили получить широкий и беспрепятственный вид на долину внизу и на востоке. Это было похоже на хитрое зеркало: мы могли видеть снаружи, но они не могли видеть внутрь. Если только они не висели на высоте 300 футов и смотрели прямо нам в глотку.

Я настроил фокусировку в бинокль. Я сказал, имея в виду: «Очень умно. Сладкий. До того дня, пока его не заметит вертолет.

Он хмыкнул. «Мы здесь, не так ли? Беспокойтесь об этом, когда придет время. А теперь, Блан, ты посмотри на ворота и скажи мне, что ты видишь.

Бинокль был превосходен, и сцена стала реальностью с глубиной и четкостью диорамы. Там была большая кирпичная сторожка, стальные и проволочные ворота и охранники в черной форме, все они были хорошо вооружены, а у некоторых были собаки. Двое в черной форме стояли рядом.

в сторожке, разговаривая и консультируясь с бумагами в блокноте, не обращая внимания на остальных. Остальные составляли полдюжины охранников и три отдельных кучки рабочих. Два охранника в группе. Рабочие были одеты в синюю джинсовую форму, брюки и куртку, а на спине каждой куртки были нанесены белые буквы по трафарету: П.П.

Я тихо выругался, и Дуппи неправильно понял и усмехнулся. «Дело, бланк? Некоторые из ваших представлений расстраиваются? "

Я проклинал П.П. Тревелин. Надменность ублюдка! Собственный лагерь для военнопленных, даже по трафарету. Они действительно так выглядели, как военнопленные. Я видел их тысячи по всему миру.

Но я никогда не видел, чтобы военнопленные двигались так, как эти мужчины. Медленные, жесткие движения, волочащие ноги. Они никогда не поворачивали головы. Они поворачивались всем телом с мучительной медлительностью, наклонив головы вперед и опустив плечи. Зомби? Я не купился на это ни минуты, но происходило что-то чертовски странное.

Я ничего не сказал, и это внесло нотку раздражения в тон Дуппи. «Ну что, блан? Что вы на это скажете? Они зомби или не так ли? "

Я был озадачен и обеспокоен, а когда я такой, я могу вести себя грубо. Я немного приставил ему шпоры. «Может, они все кататоники, Даппи. Или П.П. работает спа, и они больные артритом. В любом случае, я не вижу их глаз с такого расстояния. Разве не так вы говорите зомби - по их глазам? "

«Я видел их глаза, бланк. Вблизи. Плохо, как эти глаза на них. Без цвета. Нет, ничего. Просто белый смотрю на тебя. Мертвые глаза. Я знаю. Я видел."

Я знал,что он говорит правду. «Как ты подобрался достаточно близко, чтобы увидеть их глаза, Даппи?»

Тишина. Я прислушивался к движению, к взмаху его руки в сторону пистолета Томми на боку. Я играл с шансами на мою сторону. Gunfire испортила бы сделку, и я не думал, что он к этому готов.

Он сказал: «Немного ума, насколько я знаю, бланк». Я знаю, вот и все. Но ты не поверишь, так что забудь. Вы видите, что они там делают? "

Я видел. «Они ставят мины внутри забора. В шахматном порядке с интервалом в десять футов. Этот забор наэлектризован, Даппи?

«Я забываю». Теперь угрюмо. Затем: «Хотя мне кажется, что это не так. Reckon P.P. не думаю, что ему нужен сок, с ними охранники, собаки и мины. И зомби! »

Я начал изучать местность за забором. Широкая дорога, покрытая гравием, вела вверх по покрытым цветами и лесным склонам к большой плоской возвышенности. Я мог различить одно крыло дома, три этажа из сверкающего белого камня, перед которыми выходила широкая терраса и балюстрада из того же камня. Огромные урны, амфоры, красовались длинными усиками пышных тропических цветов. Тревелин любил цветы больше, чем людей.

Слева, отделенный от дома аккуратно огороженными садами и подстриженными кустами, находился самый большой долбаный бассейн, который я когда-либо видел. Акр прозрачной голубой воды, окруженный плиткой. Одна сторона была закрыта стеклянным навесом. Там был поплавок, высокие и низкие доски для прыжков в воду, а также различные надутые пластиковые птицы и животные. На каждом конце водоема был сверкающий белый песок, тянувшийся за все эти мили от берега, и на песке возле высокой доски лежал человек. Темноволосая белая девушка натирала его лосьоном для загара. Я покрутил винт фокусировки, чтобы лучше рассмотреть.

Даже с неизбежным ракурсом я на несколько мгновений хорошо разглядел этого ублюдка-миллиардера. Я никогда не сомневался, что это П.П. Тревелин. Он выглядел соответствующим образом. Это было приведение типов, но идеальное приведение типов.

Он лежал на спине, его руки были переплетены под головой. На нем были огромные черные очки. Длинная коричневая сигара свисала изо рта, как анус, нос - пуговица, а череп - загорелый биток с пятнами грязно-серого цвета на каждом ухе.

П.П. у него не было большой груди, но его брюшко было миниатюрной горой. Девушка помазала это. Она налила масло и растерла, и брюшко покачивалось и дрожало, как холмик с желе. Я на мгновение посмотрел в бинокль на лицо девушки. Ожидая, даже надеясь по какой-то безумной причине, найти там написанное отвращение. Даже отвращение.

Это была красивая девушка, гибкая, с длинными конечностями и, как мне показалось, развитыми ногами танцовщицы. На ней было крошечное бикини, которое позволяло ее груди разливаться, и она, должно быть, побрила лобок, иначе я мог видеть волосы. Может быть, П. так понравилось.

Девушка была настоящим зомби. Ее глаза были полузакрыты, а губы шевелились, когда она говорила, и на ее прекрасном лице не было абсолютно никакого выражения, когда она втирала масло в эту гору старых кишок. Я почувствовал к ней вспышку жалости и знал, что это незаслуженно. Она знала, о чем идет речь. Миллиардеры не растут на деревьях.

Я погрозил Дуппи пальцем. "Вот. Взглянуть. Это П.П.? » Должно быть, но я хотел подтверждения.

Я был близок к тому, чтобы полюбить Duppy тогда, как никогда раньше. Он взглянул, и его толстые губы двинулись в том, что могло быть только отвращением и ненавистью. «Этот человек», - пробормотал он. «Это сукин сын, конечно. Он только что вышел, так как я смотрел последний раз. Господи Иисусе - я удивляюсь, как эта белая девочка

Держу пари, он пахнет окопом.

Я забрал очки. «Когда у тебя есть миллиард, Даппи, это так. не имеет значения, как ты пахнешь ".

Его рот дернулся, и он холодно посмотрел на меня. Его глазные яблоки были желтушными и воспаленными от красной паутины. Он проигнорировал меня, откатился к своему ружью Томми и начал его чистить и разбирать.

Я положил очки обратно в бассейн как раз вовремя, чтобы увидеть П.П. что-то сказать девушке. Она без всякого выражения кивнула и потянула за его плавки. Затем она наклонилась над ним, ее красный рот был открыт, и через мгновение его живот начало дрожать.

Мне стало немного больно, и я не хотел больше ничего видеть, в этом был урок, и я позволил этому записаться. Абсолютная уверенность в себе. Его дом, его бассейн, его охрана, его личное пространство и его собственная девушка. П.П. Тревелину было наплевать на мастера, кто что видел! Он владел косяком. Ему принадлежал мир. Он думал.

Я изучал новую дорогу, которая извивалась по склонам, через ущелья и обрывы к Цитадели примерно в десяти милях от меня. Дорога была узкой, шириной только для джипа, из гравия и щебня, и это было чертовски удачно, и на ее строительство, должно быть, нужно было заплатить миллион. Несколько групп одетых в джинсовую одежду «зомби» все еще работали над ним, утрамбовывали и катили, а поливочная машина ползла, разбрызгивая воду, чтобы связать фундамент.

На дороге не было и следа черной формы. Охранниками здесь были Тонтон Макут, они ехали на грузовике и наблюдали за происходящим из джипов с установленными на них пулеметами 50-го калибра. Рабочие в джинсовой ткани работали с такими же жесткими и неловкими движениями, как и мужчины у ворот. Зомби? Но почему? Зачем устраивать такой фарс?

Тогда я знал. Я был немного глуп, иначе бы поймал это раньше. «Зомби» были просто еще одной мерой предосторожности, еще одним способом удержать любопытных или разгневанных черных подальше от этого места. Это была хорошая психология. Ни один простой крестьянин не приблизится к зомби на сотню миль, если сможет ему помочь.

Ракета образовала тонкую, обжигающую полосу, вылетев со стартовой аппарели на Цитадели и пролетев над долиной. Дуппи крякнул и перекатился на мою сторону. Мы проследили за пятном полированного металла, когда ракета замедлилась, дрогнула, сбилась с курса и врезалась в холм в суматохе разорванного металла, Даппи усмехнулся.

- Эти штуки не стоят и гурда. Я давно шпионил и никогда не видел, чтобы они стреляли во что-нибудь. Не понимаю, почему Свон так волнуется. Здесь нечего бояться! На то, чтобы заставить их работать ракеты, потребуются сто лет.

У меня был бинокль на Цитадели в десяти милях от меня. Цитадель гигантским прыжком прыгнула ко мне, и я увидел крошечные точки, движущиеся по крепостным стенам, и мне показалось, что я увидел стальные пандусы, блестящие на солнце. Я мог различить длинные ряды ржавых пушек и треугольные насыпи ядер. Пушка, которая ни разу не произвела выстрела.

Еще одна ракета вылетела из Цитадели и взлетела в сверкающий воздух. Он распался в воздухе, взорвавшись облаком черного дыма и металлического дождя.

Я сказал: «Тебе когда-нибудь приходило в голову, Дюппи, что, может быть, Вальдес на самом деле не пытается? Может, он тормозит, саботирует, надеясь, что что-то случится - например, мы за ним придем ».

«Нет, бланк. Я думаю, доктор Вальдес старается изо всех сил. Папа Док и П.П. позаботьтесь об этом - они не дураки. Доктор Вальдес пытается задержаться, и, я думаю, они очень быстро замучили его до смерти. Умирать долго. Беда в том, что Гаити, папа Док, еще не готов к ракетам. Все еще в джунглях, блан. Доктор он всего лишь один человек и не может этого сделать - и даже ублюдок П.П. не купишь мозги, приходя сюда ». Даппи засмеялся басом.

Я оставил очки на Цитадели. Он гнил с 1830 года и все еще оставался впечатляющим зрелищем. Он выступал из мыса Бишоп, как нос корабля, потрепанный временем и все еще неизменный. Двадцать тысяч человек погибли за тринадцать лет, которые потребовались, чтобы построить его. Стены толщиной 12 футов, триста пушек, помещения для пятнадцати тысяч »солдат. Никогда не использовался. Никогда не приходилось выдерживать нападение. В конце концов Анри Кристоф убил себя серебряной пулей, и пушка заржавела, и ветер, дождь и крысы взяли верх. Цитадель размышляла на протяжении многих лет, заброшенная и в то же время неукротимая, бросая свой тупой нос в моря тропической зелени, заглушенные облаками, порхающими с ее башен, как паруса. Жду.

Его время снова пришло. Во всем Гаити не было лучшего места для запуска ракет.

Больше ракет не было. Мои глаза заболели и слезились, я положила бинокль и посмотрела на Даппи. Он вернулся к работе над своим пулеметом, натренированными руками собирая его.

Я закурил. «Вальдес ходит в Цитадель каждое утро, возвращается сюда каждую ночь. Под усиленной охраной. Правильно, Дуппи?

Он потер свой кусок масляной тряпкой, не глядя на меня. «Правильно, Блан. Тяжелая охрана. Один джип впереди, один позади, доктор Вальдес посередине. Стража - Тонтон Макут. Богимены. Подлые ублюдки. Когда они подходят к воротам, они передают его людям П.П. "

Некоторое время я курил молча.

Дуппи сказал:

«Я знаю, что ты думаешь, Блан, но это не работает. Не пробуй Без шансов. Мы просто отстреливаем себе хвосты и даем всему миру знать, что мы здесь ». Его смех был циничным. «Тогда это не имеет для нас большого значения. Мы мертвые мужчины.

Он правильно меня читал. Или почти. Я не собирался рассказывать Дуппи, о чем я на самом деле думал.

Я внимательно следил за матовыми чертами черного дерева и сказал: «Ты думаешь, мы не сможем это сделать? Схватить Вальдеса где-нибудь на дороге между воротами и Цитаделью?

Даппи корчился, сплюнул и сердито посмотрел на меня своими красно-желтыми глазами. «Нет, бланк. Я говорил тебе! Так не получится ».

«У нас есть гранаты. У меня есть пластик. У всех четверых есть автоматическое оружие ». Я немного его травил, и мне это нравилось, и я заставил себя казаться немного высокомерным и напыщенным.

«Я думаю, что на этой дороге было бы вполне реально устроить засаду. У нас будет преимущество неожиданности. Я знаю, что нас всего четверо, но если мы все тщательно спланируем, мы сможем ...

Он не торопясь повернул пистолет Томпсона, чтобы он прикрыл меня. Одна рука, как связка черных бананов, свернулась около спускового крючка. Он не пытался скрыть это, но его зубастая улыбка была белой и любезной для разнообразия, и от нее у меня по спине пробежал лед. У меня было предчувствие, что когда Дуппи улыбнулся и выглядел дружелюбно, он был готов убить тебя.

Он еще не был к этому готов. Вы не можете заглушить пистолет Томми.

Даппи, все еще улыбаясь, сузил глаза и сказал: «Тебе нужно многому научиться, Блан. Одно дело в том, что ты здесь не хозяин. Лебединый босс. Если Свон скажет устроить засаду, я сделаю это, но Свон этого не скажет. Она не такая тупая, как ты.

Я кивнул, сопоставив его улыбку и его любезность. "Отлично. Я человек, который будет слушать. Что не так с моим планом? "

Он вздохнул и покачал своей массивной черной головой. "Шум! Что с ним хуже всего. Даже если мы гладим Вальдеса, нам все равно нужно добраться до побережья, а ты на лодке. Никогда не делай этого, бланк. Папа Док выводит свои военно-воздушные силы, его береговой патруль смотрит, его армия прочесывает джунгли. Будьте Tonton Macoute где угодно. П.П. Его черная форма преследует нас. Ни шанса, бланк, ни шанса.

Я сделал вид, что изучаю его слова. Конечно, он был прав. Это была паршивая схема, и я только что примерял ее на размер.

«Ни о чем другом, блан. Нас четверо нет. Лебедь, держись подальше от перестрелок. Нам нужен Лебедь для восстания, для вторжения.

Свон мертв, все мертвое. Нет. Мы не подвергаем Свон опасности ».

«Есть еще Хэнк Уиллард». Я хотел, чтобы Дуппи продолжал говорить.

Он сплюнул и засмеялся искренним и полным презрения смехом. «Этот тощий муравей! Что хорошего он? Все равно он покалечился. Он также напуган и просто хочет уехать из Гаити, и это не его борьба ни за что. Хэнк вообще никуда не годится, блан.

Я не был согласен с ним, но держал рот на замке.

Даппи поднял руку и начал считать по этим черным банановым пальцам. «Так что нас действительно только двое. Я и ты. Теперь впереди джипа пять Macoute, сзади - пять Macoute, в среднем джипе, а Доктор четыре Macoute. На всех джипах есть 50. У Макута такие же пистолеты-пулеметы, как и у нас. П.П. получили собак для отслеживания. Ты все еще хочешь попробовать, Блан?

Он был чертовски хорошим актером. Я тоже, когда должен быть. Я ерзала, хмыкала и немного бормотала и допускала, что, возможно, я ошибалась. Моя идея воняла.

Последовало долгое молчание. Он зажег один из своих Splendid и уставился в небо. Затем, как будто это было после размышлений, он сказал: «Как бы то ни было, вы забыли, бланк. Ты жеребец! Мы так решили, помнится. Тебе платят все деньги. Тебе нужно перелезть через забор на территорию П.П. и вывести доктора Вальдеса. Мы помогаем вам спланировать это и прикрываем вас, но это делаете вы ».

Он был так прав. Я знал это с самого начала. Я был тем, кто должен был войти и погибнуть. Потому что Дуппи этого хотел. Даппи собирался все спланировать и устроить, когда придет время. По собственным причинам. Причины, которые вытекали из приказов КГБ. Прямо из Кремля.

Солнце тёпло растопленным маслом на моем лице. Я закрыл глаза и позволил себе зависнуть на грани сна. Я не был слишком недоволен. У меня была часть головоломки, но были пробелы, большие пробелы, и только время и события могли их заполнить. Время было очень близко.

Лида подошла к платформе с обедом. Ящики и растворимый шоколад в холодной воде. Она нашла бассейн с весенним питанием и приняла ванну, но ее волосы все еще были влажными. Она устроилась между нами двумя, взяла бинокль и долго изучала долину. Мы поговорили и составили предварительные планы. Я соглашался с ними во всем, только время от времени возражая, чтобы все выглядело лучше и избежать подозрений Дуппи. У меня был свой план. Все, что мне нужно было сделать, это дождаться подходящего момента, чтобы претворить его в жизнь.

Это произошло до того, как я был к этому готов. Солнце было еще на высоте часа, когда у ворот была суета, и мы видели, как они собирают «зомби», маршируют и пересчитывают их. Лида указала на облако пыли, плывущее по дороге в Цитадель. Три джипа.

Он схватил у меня бинокль. «Сейчас они возвращают Вальдеса. Я хочу еще раз хорошенько на него взглянуть. Может, сегодня утром я ошибался ».

«Ты ошибаешься», - прорычал Дуппи. «Этот Вальдес в порядке. Определенно. Ты просто не представляешь, что делают с мужчиной пять лет тюрьмы, Свон.

Я думал, что он лжет, и мне было интересно, почему он так беспокоился. Я был уверен, что человек, которого видела Лида, был приманкой, фальшивым Вальдесом. Настоящий Вальдес был слишком драгоценен, чтобы рисковать дважды в день на длительной открытой поездке. Это было открытое искушение, приглашение ...

Скрытый стрелок принял приглашение. По долине к нам донесся треск мощной винтовки.

Лида, в глядя в бинокль на средний джип, вздрогнула, как будто пуля попала в нее. Она ахнула: «Господи! Боже мой! В него стреляли. Они застрелили Вальдеса! "

Даппи выругался и схватился за бинокль. Я мягко двинулся к задней части платформы и затем встал. Мои глаза чуть лучше, чем идеальные, и я мог видеть достаточно хорошо.

Все три джипа остановились. Тонтон Макуте бегали повсюду, злые и сбитые с толку, смотрели и указывали вверх на склон горы. Этому стрелку лучше скрыться.

Небольшая группа тонтон-макутов собрался вокруг среднего джипа. Они смотрели на что-то на земле. Двое из них стояли на коленях и работали с мужчиной. Я увидел белую панамскую шляпу, лежащую в земле сбоку. Я предполагал, что это выстрел в голову через винтовку с оптическим прицелом. Опытный стрелок. Я подошел немного ближе к деревянной лестнице, ведущей вниз по пальме.

Пришлось повернуть кран, чтобы увидеть. Один из тонтон-макутов, очевидно, офицер, выпрямился и сделал жест отвращения. Покачал головой и широко раскинул руки, и я почти услышал слово: «Морт!»

Даппи сказал: «Они убили его, Свон. Какой-то грязный ублюдок убил вашего доктора Вальдеса.

Лида была в шоке. Она забыла меня. Она цеплялась за массивный бицепс Даппи, смотрела и повторяла снова и снова: «Почему? Но почему? Зачем им убивать его? »

Пора идти. Я начал спускаться по дереву, не издавая ни звука. По дороге я услышал, как Дуппи сказал: «Неважно, кто они, Свон. Не П.П. или Папа Док - они никогда не убивают такого ценного человека, как Вальдес. Но я знаю, кто действительно хочет его смерти, Свон. ЦРУ хочет его смерти. Несомненно, эти несчастные американские ублюдки хотят, чтобы Вальдес был добрым и мертвым. Они это делают, Свон. ЦРУ сделай это! »

Я улыбнулся, когда спустился на землю. Еще один кусок головоломки на месте.

Я слышал, как Лида издала приглушенный крик ярости и боли. Я поднял свою уже упакованную сумку-мюзет и пнул дремлющего Хэнка Уилларда по ребрам. Он подошел с руганью, и я зажал ему рот рукой и шептал тридцать секунд.

Глаза Уилларда расширились, рот открылся, и он начал протестовать.

«Какого черта, Сэм? Вы хотите, чтобы меня убили. Я водитель самолета, а не придурок ...

Время было дорого. Каждая секунда была ураном. Я запустил руку в его рыжую бороду и повернулся. «Сделай это», - прошипел я. "Правильно делаешь. Вы когда-нибудь ожидали снова увидеть Штаты или свою девушку в Гонконге, вы это сделаете! Подведи меня, и я тебя убью.

Он ахнул, кивнул и стал царапать мою руку. "Ладно ладно. Но Иисус ... я ...

Я оттолкнул его. "Сделай это! Правильно! Я увижу тебя. Сможете ли вы умереть или будете вознаграждены - решать вам ».

Пора идти. Я нырнул в густой кустарник и начал спускаться по склону. Скоро стемнело, и я не думал, что Дуппи пойдет за мной. Некоторое время он будет занят Лидой.

Мир мечты Дюппи начал распадаться, а я был экспертом по сносу.

Глава 11

Время, как сказал этот человек, имело значение. И тишина была золотой. Я вспомнил еще несколько клише, пока полз вниз по 45-градусному уклону отрога до склона осыпи, на котором он стоял. Кисть была толстой и затрудняла движение; с другой стороны, он накрывал меня сверху и снизу и не давал мне скользить и шуметь. Когда приходило время шуметь, я его делал много. Но еще нет.

Там, где кусты исчезли и образовалась осыпь, я остановился и растворился в последней густой поросли кустарника. Подо мной местность начала выравниваться, примерно двести ярдов рыхлого камня, гальки и песчаной глины. Без обложки. Я ненадолго задумался, не заминирован ли этот район, но забыл об этом. Майн или нет, мне пришлось его пересечь.

Через десять минут будет достаточно темно, чтобы попробовать. Я потратил время на подготовку гранат. У меня был шпагат, лента и все необходимое, и на это у меня ушло пять минут, у меня не было никакого Е.П. гранаты, только осколочные, и я должен был доверить им свою работу. Я проверил пистолет Томми, и 45-й калибр, и «Люгер», и стилет в замшевых пружинных ножнах. Потом было темно, и у меня не оставалось повода задерживаться. Я начал спускаться по осыпному склону к ограде за ним. Я был на полпути, когда зажегся свет, я этого боялся. У ворот уже горел свет, но теперь мощные прожекторы, спрятанные в деревьях, где я их не заметил, начали играть вверх и вниз по забору. заморозил и проклял всё.

Дуппи, должно быть, знал о скрытых огнях. Даппи о них не упоминал. Это прикинул.

Они просто возились с фарами, чувствуя себя в безопасности и не ожидая никаких неприятностей, и они скучали по мне, и через пару минут фары погасли. Я подполз к забору, опасаясь гуляющих охранников и собак, и начал закладывать гранаты.

Я вытащил штифты и приклеил пружинные рычаги вниз, завязав конец бечевки вокруг каждой полоски ленты. Я приклеил гранату к столбу забора возле базы, затем гранату посередине проволоки между двумя столбами, затем еще одну гранату у основания второго столба. Три шнура вернулись, чтобы связать в одну линию тяжелого шнура, который я осторожно расплачивал, отползая от забора.

Прошел охранник, обойдя внутреннюю часть забора. У него была собака на поводке, и он то и дело использовал фонарик, небрежно разбрасывая луч. Я сунул лицо в осколки камня и стал ждать. Если бы он заметил гранаты, мне пришлось бы взорваться и рискнуть убить себя, а также его самого.

Гранат он не заметил. Я подождал, пока его шаги не затихнут, затем снова отступил. Когда у меня был запас в семьдесят пять ярдов, я остановился, сунул голову за валун высотой в фут и приготовился идти ва-банк.

Мне потребовалась минута, чтобы задуматься, что же происходит на отроге, между Даппи, Лидой и Хэнком Уиллардом. Это было случайно, и никто не знал. Я дал распоряжение Хэнку передать девушке и Даппи. Дюппи должен был прийти в ярость, потому что я обманул его и бросился с пистолетом, и, возможно, даже развенчал его планы насчет моей смерти. Это не могло не беспокоить его. Так было и то, что я заставлял его руку - теперь он должен был идти под мою мелодию, а не на свою - и что я бросил дерьмо в вентилятор, прежде чем он был готов к этому.

Я сильно дернул за шнур. Идея заключалась в том, что шнур дергал три провода шпагата, и шпагат отрывал ленту, связывающую пружинные рычаги на гранатах.

Шнур обмяк в моей руке, напряжение исчезло. Я ждал, считал, пытаясь втиснуться в добрую землю Гаити. Пять… шесть… семь… э-

Все они срослись на короткое время. Гранаты с громким глухим ревом и распространившимися красными и желтыми цветами и дрожащими сотрясениями взорвали ночь. Осколок зашипел от осыпи рядом со мной. Я был готов.

Оба столба забора были погнуты и провисли, как переваренные спагетти. Отрезок проволоки между ними упал. Средняя граната пробила шестифутовую брешь в стальной решетке. Я протиснулся сквозь нее, попался в дикобраза из колючей проволоки, пнул и вырвался из нее и улетел, как толстозадая птица, за прикрытие деревьев. Это было в пятидесяти ярдах от меня, и я знал, что бегу через шахту, и мне было холодно и в то же время я вспотел. Я пытался бежать, не касаясь земли, зная, что это невозможно.

Картеру повезло, и я все еще был в порядке. когда я ворвался в деревья и плюхнулся как раз вовремя, чтобы первый прожектор промахнулся по мне. Я лежал, задыхался и быстро проверял, все ли у меня снаряжение осталось. Я сделал. Я подождал десять секунд - все, что я мог себе позволить, - чтобы увидеть, пройдут ли трое на шпоре. Это зависело от Дуппи, который к этому времени уже в ярости скрежетал своими большими белыми зубами.

Они начали стрелять в ворота, и я облегченно вздохнул. Лида, должно быть, говорила с ним. Я слышал, как легкое заикание пистолета Стена и более глубокий рев пистолетов «Томми» 45-го калибра врезались и вылетали ужасными спастическими очередями. Это походило на армию на гребне, и я хотел именно этого, точно так же, как я хотел отвлечься, хотел, чтобы черная униформа и тонтон-макут думали, что все идет извне. Пока я был внутри.

У ворот царила суматоха, погас свет. Кто-то закричал от боли. Скрытые прожекторы продолжали вращаться и все время пропускали меня и дыру в проводе. Я помолился, чтобы такое положение вещей продолжалось, и начал подниматься на холм к П.П. Современный дворец Тревелин. Зубец желтой луны поднялся над Цитаделью на востоке. Ко мне спускались двое мужчин.

Я присел у основания древнего красного дерева и сунул рукоять стилета в правую руку. Втроем на гребне не гаснет огонь. По красным вспышкам и звукам я знал, что они разделились и триангулировали ворота.

Медленно, беззвучно, я положил автомат Томми и сумку для мюзетта на землю рядом со мной. Двое мужчин были уже близко, разговаривая хриплым шепотом. Я немного обогнул толстый ствол дерева, так что он оказался между мной и приближающимися охранниками. Звучит по ночам, но я думал, что они были примерно в десяти футах друг от друга. Они должны пройти по обе стороны от дерева. Я рассчитывал на это. Я стал маленьким. Дело не из легких, потому что я не маленький. В тот момент я не искал проблем. Я просто хотел, чтобы они прошли мимо меня.

Это не должно было быть. Ему не повезло, и он

выбрал именно этот момент в пространстве и времени, чтобы ответить природе. К этому времени луна была достаточно яркой, чтобы он мог видеть большое красное дерево, и ему просто нужно было подойти к нему. Настоящий сукин сын.

Я находился в тени огромных корней, пробивающихся сквозь землю. Я дал ему шанс, но он этого не хотел. Он был в шести дюймах от меня, затем посмотрел вниз и увидел сумку-мюзет и пистолет Томми. У него перехватило дыхание, его последнее дыхание, потому что я обнял его за шею и стилет в его сердце сзади. Я подавил все звуки, мягко позволил ему опуститься и нырнул обратно в тень дерева. Максимум пятнадцать секунд.

Я ждал. Другой мужчина остановился и мягко позвал: «Карлос? Где ты, мужик? Что, черт возьми, ты делаешь? " Мягкий, невнятный креольский.

Я ждал.

Он начал медленно двигаться к дереву. Когда он снова заговорил, его голос казался нервным. «Карлос? Ты большой дурак, мужик. Ты играешь со мной в игры? Карлос - вылезь и ответь мне, чувак.

Он шагнул в луч лунного света, и я поднял стилет до уровня ушей и немного сзади на плече. Когда я увидел, что это, я колебался на долю секунды, и в это время он почувствовал мое присутствие и попытался поднять винтовку. На нем была джинсовая униформа, и его глаза в бледном свете лунного света были белыми. Зомби.

В его движениях не было ничего похожего на зомби. Мой стилет был на миг быстрее. Он попал ему в горло под кадыком. Я прыгнул на него и ударил кулаком по винтовке. Он развернулся. Я ударил его по виску правым кулаком, а левой рукой потянулся за рукоять шпильки. Он издавал мучительные звуки, пытался закричать и не мог, и я разорвал стилет, и его горло открылось, и горячая кровь хлынула на мою руку. Он упал на колени. Я вытащил стилет, отступил и ударил его ногой до конца.

Я снова растворился в тени и некоторое время прислушивался. Теперь они вели ответный огонь из ворот. Вскоре они будут организованы, и тогда Даппи, Лиде и Хэнку Уилларду придется выскочить и бежать. Я надеялся, что они бегут быстро, далеко и достаточно долго, но я не рассчитывал на это. К этому времени Дюппи уже сообразит, и я не знала, что он будет делать. Это знали только Бог и Дуппи, и сейчас у меня не было времени об этом беспокоиться.

Как и все хорошие казни, это было тихо. Я подошел к зомби и перевернул его ногой. Я встал на колени и внимательно посмотрел. Эти глаза?

Контактные линзы. Контактные линзы молочно-белого цвета. Это был трюк, который заставлял мгновенных зомби отпугивать робких туземцев. Тогда у меня возникла идея, и я убрал пристальные осколки стекла с его глаз. Я поднес один к луне. Со стороны пользователя это было достаточно прозрачно. Небольшая научная фальсификация дала ясную картину. Я вытер стилет о его джинсовую куртку и затащил обратно в тень.

Я работал быстро. Огонь на уступе стал редеть и становиться громче у ворот. Уходите от ворот. Люди П.П. получили подкрепление, догадались о малочисленности нападавших и начали выходить. Позже, когда они сложили все кусочки и части вместе и разобрались в дыре в заборе, они стали искать меня. Но это было позже.

Я раздел нас обоих и надел его окровавленные джинсы. Я много раз использовал контакты для маскировки, и это было не для пота, хотя я мог бы сделать это с помощью вакуумной чашки. Я размазал его кровь по своему лицу, пока не превратился в абстрактный ужас в алом, что-то вроде призрака.

Я затащил оба тела в корневой лабиринт большого дерева и снова начал подниматься по склону. Позади меня огонь начал стихать. Я услышал свист и глухой хлопок, и раскаленная белая магниевая ракета на мгновение повисла над гребнем и поплыла вниз, пронизывающий воздушный шар светящегося пламени. Я снова упал на землю.

Трое перестали стрелять. Я надеялся, что они убегают, и что Лида, по крайней мере, подчиняется моим инструкциям.

Я зафиксировал местность в своем уме. Я направился влево, двигаясь так быстро, как мог, беззвучно, и обогнул крыло дома, которое видел днем ​​в бинокль. Он горел огнями, и я слышал, как мужчины разговаривают на террасе. П.П. и его марионетки сейчас должны быть немного расстроены. Я продолжал заходить в огороженные сады и выходил к огромному бассейну. Было темно и спокойно, зеркало восходящей луны. Я обошел его и подошел к полосе песка в дальнем конце.

Я сунул руку в рыхлый песок, еще теплый от солнца, и он был достаточно глубоким. Я закопал пистолет-пулемет, сумку-мюзет и кольт 45-го калибра, оставив себе люгер и стилет. «Люгер» и боеприпасы к нему были водонепроницаемы. Я размазал свой тайник песком, пополз к бассейну и скользнул в него без единой ряби, бесшумно, как крокодил, идущий после еды. Теперь началось ожидание. Я должен был набраться терпения, пока не утихнет самый сильный шум, и я должен был надеяться, что Лида и другие ведут людей П.П. и тонтон-макутов в погоню за дикими гусями.

Я подплыл к низкой доске и ухватился за лестницу. Вода была прозрачной, мягкой, теплой от солнца и имела лечебный эффект. Это было безумие, но мне захотелось спать!

За все часы, которые я провел в этом бассейне, прошло всего два патруля. Они никогда не включали свет в бассейне. Я услышал приближение патрулей задолго до этого, вошел под трамплин и, в последний момент, ушел под воду и рухнул на борт бассейна. Плавучесть была проблемой - я не осмеливался выдыхать и пускать пузыри - но я цеплялся за грубый необработанный бетон внизу и справлялся нормально. Я считал секунды и оставался меньше трех минут. Каждый раз, когда я совал нос над водой, я был один.

Около полуночи в большом доме начал гаснуть свет. Поворотные прожекторы погасли. Давно не было стрельбы, и я подумал, что все трое либо сбежали, либо уже мертвы. Я вышел из бассейна. Мне не было холодно, но мои руки и ноги были мягкими и морщинистыми. Я снял джинсы, отжал их и снова надел, потому что трудно двигаться тихо, когда вы капаете галлоны воды. Я бы променял свое следующее повышение зарплаты на дым и выстрел Барбанкура.

Я выкопал свое снаряжение и автомат и в последний раз проверил сумку с мюзетом, чтобы убедиться, что у меня есть все мои мерзкие маленькие безделушки. Затем я прижал пистолет Томми к локтям и начал двигаться к террасе на животе.

На террасе горел свет, над огромной дверью, забитой гвоздями. Охранник в черной форме с винтовкой шагал вдоль балюстрады. Собаки не было, и это радовало меня. Собака бы меня сразу заметила.

Я устроился между двумя миндальными деревьями и попытался разгадать это. Я должен был пройти через ту дверь, и сделать это, не поднимая тревоги. Я смотрел на охранника.

Он держался близко к балюстраде, подходя ко мне до угла, где перила образовывали L-образный угол. Там он повернулся и прошел по террасе на всю длину крыла, ускользнув на мгновение из виду там, где крыло соединялось с главным домом. Он никогда не пропадал из поля зрения больше, чем за несколько секунд до того, как вернулся. Однажды я услышал, как он разговаривал с кем-то низким тоном жалобы. Это означало, что в другой части террасы появится еще один охранник. Мне это не нравилось, но я этого ожидал и ничего не мог с этим поделать. Если бы я мог добраться до П.П. достаточно быстро, это не имело значения; если бы я не попал в П.П. достаточно быстро, это тоже не имело бы значения. Я был бы мертв.

Я изучил угол L, где балюстрада изогнулась, чтобы привести свой короткий отрезок назад к стене крыла. Прямо в углу стоял один из больших каменных кувшинов, амфора с заостренным основанием, приклеенным к постаменту. Спутанный каскад цветов и усиков свисал из кувшина над балюстрадой, как миниатюрный зеленый водопад. Я подумал пару секунд, вздохнул и решил попробовать. Единственная игра в городе. И мое время лучше быть подходящим!

Когда охранник скрылся из виду, на следующей мелодии я вбежал. Пригнувшись, я наклонился к углу L. Я добрался и оказался под тонкой занавеской из виноградных лоз и цветов, когда охранник отступил. Я сделал глубокий вдох и задержал дыхание.

На этот раз он задержался на мгновение в углу, наклонился, чтобы плюнуть и бормотать себе под нос, и блеск его высоких черных сапог был в нескольких дюймах от моего лица.

Когда он двинулся обратно по балюстраде, я собрался идти. Я выбросил сумку-мюзет и пистолет Томми и нажал на пружину футляра. Стилет соскользнул мне в руку. Я подождал, пока он скрылся за крылом, затем перепрыгнул через балюстраду и проскользнул за каменный кувшин и под балдахин цветов. Я был занят одной секундой, но это была нервная секунда.

Я не смел теперь смотреть. Пришлось идти на слух. Я слышал, как твердый топот его сапог приближается все ближе и ближе. Я заставил себя расслабиться и сделать глубокий вдох. Это нужно было сделать быстро и тихо, и я не хотел его убивать. Еще.

Он остановился точно в том же месте. Все еще разговаривает сам с собой о том, что не может курить на работе. Я смотрел на его ботинки. Я был так близко, что чувствовал его запах, слышал, как он отрыгивает, улавливал запах кислой пряности из его дыхания. Когда он повернулся, я пошел за ним.

Я ударил его левой рукой по горлу, как железный прут, слегка ударил его за ухо рукоятью стилета и понес его обратно к балюстраде, через нее и вниз, в пелену зелени. Его сапоги царапали о камень, когда я тащил его через балюстраду, но это был единственный звук. Я оседлал его, приставил острие стилета к его яремной вене и стал ждать. Я не ударил его слишком сильно.

Это был белый человек с грязным лицом и щетиной. Черная фуражка не упала, и я увидел золотой щит с синими буквами - П.П. На левой руке его туники были три полосы. Я получил сержанта!

Как раз достаточно света, отраженного от каменного кувшина сквозь крошечные падающие джунгли цветов и виноградной лозы; достаточно, чтобы я увидел его лицо и

чтобы он увидел мое. Он открыл глаза и посмотрел на меня, и я воткнул стилет ему в горло на одну восьмую дюйма.

Я прошептал: «Ты хочешь жить?»

Он кивнул, его глаза были безумными, его плоть пыталась ускользнуть от лезвия.

«Отвечай на мои вопросы», - сказал я. «Это твой единственный шанс. Не говори - кивни да или нет. Понял?"

Он кивнул, его глаза закатились, пытаясь увидеть блестящую вещь, которая причиняла ему боль.

« П.П. лег спать?

Он кивнул.

Я кивнул в сторону крыла. «Он здесь спит?»

Он снова кивнул, и мне стало намного лучше. Мне бы не пришлось проходить сотню комнат в поисках этого ублюдка.

«На каком этаже он спит? Первый?"

Он покачал головой.

"Второй?"

Еще один минус.

- Тогда в-третьем?

Кивок.

"Передняя часть крыла?"

нет

"Задняя часть крыла?"

Кивок головой.

У меня было все, что я хотел, и все, на что у меня было время. Я зажал его рот рукой и воткнул стилет ему в сердце.

Он вздрогнул и подпрыгнул подо мной, его ноги немного дрожали, и я переместил свой вес назад, чтобы остановить это. Я снова воткнул стилет, затем вытер его о черную форму и накинул ему на лицо фуражку, чтобы оно не блестело. Я закинул пистолет Томми и сумку-мюзет и приготовился к работе.

Когда я пробежал по террасе на цыпочках, не было никаких признаков другого охранника. По какой-то странной причине я подумал о Крошечном Тиме и чуть не рассмеялся. Хоук много раз обвинял меня в том, что я немного чокнутый. Мой стандартный ответ таков: чтобы заниматься этой профессией, нужно быть немного чокнутым.

Большая дверь с заклепками открылась с шепотом, и на улицу вышел холодный воздух. Кондиционер, натч. Ничего, кроме самого лучшего для старого П.П. Наверное, охлаждение этого дворца не стоило ему больше миллиона.

Я находился в большом фойе с мозаичным полом, тускло освещенном золотыми лампочками свечей. Мозаичный узор представлял собой фигуру пышной черной женщины. В задней части фойе была широкая лестница с ковровым покрытием, ведущая на узкую площадку и поворачивающая направо. На лестничной площадке стояла небольшая полированная консоль с лампой Тиффани. Лампа была темной.

Я не стал задерживаться, чтобы полюбоваться декором. Я поднялся на нем ногами по лестнице, не издавая ни звука на толстом ковре, и заглянул в коридор, пересекавший лестницу, как T. Картеру сегодня повезло. По коридору шла черная униформа, но он стоял ко мне спиной и шел в другую сторону. Я свернул за поворот и добрался до второй площадки.

Но это было нехорошо. Я не мог рассчитывать на удачу. Я мог рассчитывать на охрану на каждом этаже. Я не мог задерживаться на площадке, потому что подвергался двойной опасности. Один из двух патрульных охранников обязательно увидит меня на площадке. Для них было бы естественно смотреть на лестницу каждый раз, когда они проходили.

Теперь дело шло до мелочей, но у меня был выбор. Я выбрал второго охранника, мужчину надо мной. Я подползла по лестнице, уткнулась носом в дорогой ковер и стала ждать. Это будет непросто. Один в сторону шума, и он у меня был. Я-

Я назвал себя тупым ублюдком и изменил планы за микросекунду. Я выглядел как фильм ужасов с моим окровавленным лицом и белыми глазами, и я собирался упустить свое преимущество. Я отстегнул пистолет Томми и сумку musette, расстегнул сетчатый ремень и бросил 45-й калибр на лестницу. Я выпрямился, обнялся за стену и стал ждать на верхней ступеньке, вне поля зрения никого в коридоре. Я слышал, как он приближается ко мне, его сапоги шлепают по глубокой куче. Время расскажет историю.

Мало кто слышит свист собаки. Я могу. Я подождал, пока он не отошел на четыре шага от ступеньки лестницы, затем вышел из-за угла и встретил его своим лучшим зомби-взглядом. Я волочил ноги и вылетал в коридор.

Еще один белый мужчина. Элита П.П. Лысый под черной кепкой и с вздутием живота в черной тунике. Злые глаза сузились на меня. Но не бойся меня. Точно так, как я этого хотел.

Он остановился и поднял пистолет-пулемет. «Какого черта ты здесь делаешь, зомби?» Конечно, он знал все о фальшивых зомби.

Я сделал шаг к нему и остановился, когда увидел, что его палец на спусковом крючке побелел. Я указал вверх. «Сообщение для мистера Тревелина, сэр. Важный. Сержант сказал, что я должен принести его лично.

Свет был плохим, но секунд через десять он увидит белого человека, странного белого человека, покрытого размазанной кровью. Он сделал шаг ко мне, и это помогло. И он расслабил палец на спусковом крючке пистолета-пулемета. Он нахмурился на меня.

"Ты же знаешь, что тебе сюда нельзя!"

Я кивнул и почесал в затылке. «Я знаю, сэр, но меня прислал сержант. «Важно», - сказал он. Думаю, насчет стрельбы.

Он ничего не покупал. Он взглянул на лестницу мимо меня, и я знал, что он собирался вызвать там охранника и проверить меня. Я хотел использовать стилет и не решался.

Он открыл рот. Я выбил пистолет-пулемет из его рук, молясь, чтобы ковер с глубоким ворсом поглотил звук, и как раз вовремя схватил его за горло. Он затих

как мышь, когда он чувствует кошачьи когти, вот и все. Я обхватил его горло руками, засунул большие пальцы в его живот и включил давление. Его голосовой аппарат раскололся, как яйцо, и он потерял голову и схватил мои руки, пытаясь оторвать их, вместо того, чтобы схватить свой пистолет в кобуре. К тому времени, как он подумал об этом, было уже слишком поздно.

Его глаза посмотрели на меня и начали краснеть от кровотечения. Они умоляли. Его колени расслабились. Я поднял его на расстоянии вытянутой руки перед собой и понес на несколько шагов по коридору. Я сжал его горло. Я повернулся, чтобы посмотреть на верхнюю часть лестницы.

Я проверил его дыхание, он только что вышел. Я осторожно опустил его, побежал обратно к лестнице и взял пистолет Томми, сумку для мюзет и кольт 45-го калибра. Я начал жалеть, что не убил охранника под собой, но было уже поздно. Я не собирался отступать.

Я открыл дверь возле лестницы и нашел ванную. Хорошо. Я втащил тело и спрятал его в ванне с автоматом на груди, как букет. Я посмотрел на себя в зеркало и, черт возьми, закричал, затем вышел и начал пробираться к последнему лестничному пролету. Я был на волне удачи, как настоящий стрелок, и собирался прислушаться к совету Барда и получить удачу на потопе.

Беда в том, что я все глубже уходил в лес. Я еще даже не начал.

На третьем этаже не было охраны. Я не поверил, лежал на лестнице и смотрел вверх и вниз по коридору. Что-то пошло не так. После проверки безопасности, которую я наблюдал до сих пор, это было не кошерно, что П.П. оставит пол в спальне без охраны. Так где был сукин сын?

Я не мог дождаться. Время пролетело на компьютере, как наносекунды. Я должен был уйти, чувак. Идти!

Я заметил большие двойные двери в дальнем конце коридора, и они сказали: главная спальня и личный номер! Логово Тревелин. Я легко побежал по коридору, пистолет Томми в порту и стилет в зубах. Тактика преднамеренного террора. Я хотел напугать старого П.П. и таким образом получить пару секунд преимущества. Но нет охраны? Мне это не понравилось.

Я остановился у двойных дверей и прислушался. Потом смотрел. Сначала я не мог поверить в это, но, ей-богу, это было так. Одна из дверей была открыта на пару дюймов!

Я подумал о ловушке и отклонил ее. П.П. не знал, что я был в пределах тысячи миль. И если бы это была ловушка, они бы облегчили мне задачу, тогда как я убил двух человек, чтобы добраться сюда. Четыре, если считать охранников на склоне.

Эти слова пришли мне тогда из-за дверей, и я услышал их ясно и без сомнений и не знал, что думать. Я знал, что это П.П. Тревелин, который говорил. Должно быть. Хриплый шепчущий голос, такой же измученный и иссушенный, как и сам человек. И все же в голосе была власть и хриплый злобный смех, когда он давал команду.

- Отдай ей еще раз, негр. Давай! Еще тысячу долларов, если сможешь.

Глава 12

Я тихонько вошел в затемненную прихожую и запер за собой дверь. Замки были хорошо смазаны. П.П. а его товарищи по играм были слишком увлечены развлечениями, чтобы обращать внимание на что-нибудь еще. Двигаясь молча по короткому коридору, я услышал, как хриплый, измученный голос Тревелин снова поднялся в хитрых и презрительных увещеваниях.

«Давай, малыш. Вы можете сделать это еще за тысячу долларов! Снова передай ей это. Сделайте это пять раз подряд ».

Женский голос сказал: «Ты старый монстр, дорогая. Пожалуйста, я могу отдохнуть? Я точно зайчик-кустарник.

Я не специалист по акустике, но голос сказал: Бруклин, Хобокен, может быть, Ист-Орандж. Жеванные согласные. Невнятные гласные. Выбывать.

Мужской голос, насыщенный гаитянскими и креольскими языками, несущий оттенок образования, сказал: «Вы снова нарушаете свое обещание, мистер Тревелин. Вы сказали, что не будете использовать это слово «негр»! »

Я должен был убедиться в этом сам. До того, как Белый Кролик вылез из стены и увел меня.

Приоткрытая дверь кремового цвета была всем, что отделяло меня от академии йо-йо за ее пределами. Осторожно, очень медленно я толкнул его на пару дюймов. На меняударила вспышка отраженного света. Зеркальный зал! Три фигуры бесконечно отражаются от потолка, стен и пола. Сквозь глазные щели я смотрел, сетчатка болела и промывалась, на грязного старика и его добровольных илотов.

П.П. сидел на стуле лицом к изножью огромной круглой кровати. Фиолетовые листы. На кровати, обнаженная, была девушка, которую я видел у бассейна. Она, которая, по команде, попыталась немного нагреть этого ублюдка. Рыжий и золотой дубленый с узкими полосками слоновой кости. Грудь тугая и опухшая, и, как я подозревал, бритый mons veneris.

Мужчина на кровати был с ней молодым, высоким и гибким. Черный. Сияющий. Угрюмый.

Старик П.П. Trevelyn - единственный владелец и владелец этого пышного бассейн и порнография Club - нацелил кинокамеру на кровати и нажал на спусковой крючок в виде револьверной рукоятки. Камера зажужжала.

Он сказал: «Давай, Бетти. Ты можешь это сделать.

Обещаю, это последний. Тогда ты можешь отдохнуть ».

Девушка надула губы, красиво скривив губы, и сказала: «Хорошо. Давай покончим с этим.

Радости секса.

Я почувствовал прилив неподдельного восхищения старым П.П. Он мог быть фашистом, но он был человеком целеустремленным. Снаружи бушевала небольшая война, у него были все основания беспокоиться о своей безопасности, но он беспечно нацелил камеру и улетел.

У Ромео были проблемы. Он был угрюм. Не в настроении. Явно ненавидел то, что делал ради денег; ненавидеть старика и белую девушку. Я мог бы использовать эту ненависть.

Этот испорченный голос снова загрохотал. «Давай, Бетти! Разбуди его. Ты знаешь что делать."

Зеркала блестели и вспыхивали, сотня девушек склонилась над темной фигурой и ...

Я насмотрелся. Я вошел в комнату и махнул им пистолетом Томми. Я говорил спокойным, строгим, сдержанным голосом.

«Не нужно паниковать, - сказал я. «Не делай резких движений. Сохраняйте спокойствие и тишину, и, возможно, с вами ничего не случится. Может быть."

Красный рот девушки, широкий для другой цели, решился закричать. Я погрозил ей дулом пистолета Томми. «Один звук - и я тебя убью».

Она мне поверила. Молодой негр лежал неподвижно и угрюмо посмотрел на меня. Он не сильно боялся. Я любил его.

П.П. сидел неподвижно, перед ним протянулась камера. Он все еще носил темные очки, и за ними шевелился хорек, когда он боролся с удивлением и возмущением. Он тоже не выглядел очень напуганным, и это мне не нравилось.

Он прохрипел на меня. «Кто ты, черт возьми, и что тебе нужно?»

Это казалось справедливым вопросом, и у меня был готов ответ. Я взял имя покойника. Не напрасно, как я надеялся.

«Стив Беннетт. Агент ЦРУ. Вы П.П. Тревелин? Пол Пентон Тревелин?

Девушка нервно засмеялась. «Он когда-нибудь, мистер! А ты, должно быть, какой-то псих. Мальчик, у тебя проблемы! "

Мы со стариком говорили одновременно. Девушке Мы оба сказали: «Заткнись».

П.П. сказал: "Я полагаю, вы охотитесь за доктором Вальдесом?"

Я кивнул. «Вы полагаете, что правы. Пойдем искать его?

Его рот действительно был похож на анус, и теперь он презрительно скривился в бледно-розовой форме. «Вы немного опоздали. Доктор Вальдес был убит сегодня днем. Убит. Я думал, что это сделали вы.

Я покачал головой. «Нет. И давайте не будем шутить. Был застрелен не Вальдес. Это был звонок. Для этой цели использовалась приманка - чтобы кто-нибудь его убил! Чтобы вы могли распространить информацию о том, что Вальдес мертв, и снять напряжение ».

Тревелин кивнул. «Так ты это знаешь, а? Я думал, ты сможешь. Я никогда особо не верил в этот план. Или в Вальдесе, если на то пошло.

Это немного сбило меня с толку, но не было времени на головоломки. Я сделал неприятное движение из пистолета Томми. «Так настоящий Вальдес жив и здоров и работает на тебя по принуждению? Так что давай - давай найдем его. Я говорю тебе в последний раз. Я наполнил свой голос угрозой и позволил пальцу сжать курок.

Это был старый пухлый сфинкс с острыми ногами в темно-синем халате. Он не двинулся с места. Его глаза насмехались надо мной за темными очками. Когда он заговорил, его голос был небрежным и бесстрашным, и я немного вспотел. Может быть, это будет не так просто.

«Из тебя не получится хорошего зомби», - сказал он. «Слишком умный. Но все еще недостаточно умный. Или ваша информация неверна. У тебя нет меня, сынок. Я тебя понял! Я паук, а ты в моей паутине. Что вы на это скажете? "

Я запомнил точные данные, которые Хоук дал мне на Ки-Уэсте. Теперь каждое слово проносилось в моей голове.

Хриплый старый голос продолжался. «Вы не можете хорошо запугать умирающего, мистер Беннетт. Я умираю. Рака горла. Я перенес уже три операции и вырезать уже нечего. Говорят, я проживу еще два месяца. Они лучшие специалисты в мире, и я им верю ».

Я принял это как истину. Принял это и начал искать способ обойти это.

Прежде чем я успел что-то сказать, девушка начала действовать. На этот раз я поставил тон голоса и интонацию. Под стрессом она вернулась в Адскую кухню.

«Почему бы тебе не взлететь, Джуниор, и не вернуться туда, где тебе место. Ты сделаешь это, и больше не будет проблем, и, может быть, мой милый старый П.П. позволит тебе жить ».

Черный мужчина усмехнулся. Смеялись. Перевернулся и зарылся лицом в подушку, его мускулистые плечи дрожали.

Все еще пытаясь обойти этот блок, я грустно улыбнулся девушке. «Ты разочаровываешь меня, дорогая. Я думал, что спасаю тебя от позора и унижения. Я намеревался вернуть тебя к твоей матери и реабилитировать. Вы знаете - снова в школу, разносят молоко и печенье в местной воскресной школе, и все такое полезное. Вы бы отказались от этого?

Она посмотрела на меня и закусила губу белыми идеальными зубами. Такой прекрасный идиот, которого я когда-либо видел. Я знал, что мне нужно делать, и немного сожалел об этом. Не слишком.

«Ты сумасшедший сукин сын», - сказала девушка. «Приходить сюда вот так и пытаться все испортить для меня». Ее голос повысился, она покраснела.

«П.П. сделает меня кинозвездой. Обещал и мой П.П. держит свое слово. А теперь почему бы тебе просто не сделать то, что я сказал, и взлететь! "

Белый Кролик уже был с нами. Я ожидал Безумного Шляпника в любой момент.

Черный мужчина смеялся. Он не мог остановиться. Он схватил уголок наволочки и засунул его в рот, но все еще не мог остановиться. Он зарылся головой в подушку и сказал: «Ага - ага - ааааааааааа -»

П.П., добрый старый дядя, заговорил с девушкой укоризненно. Доброжелательные тона пропитались слизью. «А теперь, Бетти, дорогая. Это не способ разговаривать с ЦРУ. Постарайтесь сохранять спокойствие. Все будет хорошо. Обещаю, что ...

Я сунул стилет себе в руку. Оружие блестело в зеркалах, когда я поднял его и бросил в мгновение ока. - Ты чертовски прав насчет этого, папа. Все будет хорошо ».

Стилет цеплялся за нее, как алое украшение для храбрости. Жестокая игла любила загорелую кожу под ее левой грудью. Кровавые черви текли по ее пупку. Она смотрела вниз, бедная девочка, и не верила, и когда наконец она действительно поверила, она сделала шаг, чтобы выдернуть сталь, но было слишком поздно, и она умерла с открытым красным ртом и все еще сомневаясь.

Тишина в зеркальной комнате. Я двигал дулом пистолета Томми взад и вперед между черным и стариком.

«Шок признания», - сказал я. «Природа действительности, П.П. Не такой нежный намек. Давай продолжим? Или вас не волнуют те два месяца, которые у вас остались? Подумайте обо всех грязных фотографиях, которые можно сделать за два месяца, П.П.

Черный человек откатился от прекрасного трупа. Его глаза расширились, он смотрел, и его горло было сухим колодцем без звука. Он еще не верил в это.

П.П. сделал. Передо мной сверкнули темные очки. Он скрестил руки на животе, и его шепот был шепотом убежденности и медленно нарастающего страха.

«Вы убили ее, мистер Беннетт. Ей-богу, сэр, вы убили ее при двух свидетелях! Я ... я видел это. Я собственными глазами видел, что слышал, что вы безжалостны, но это - это невероятно ».

«Тебе лучше поверить в это», - коротко сказал я. «А теперь встань со стула и отведи меня к Вальдесу. Быстро и тихо, без суеты. Ты мой заложник, и я буду держать этот пистолет Томми в твоем распоряжении на каждом этапе пути ".

«Грубый», - сказал он. «Вы такие грубые и пошлые, люди».

«Это немного другое, - признал я, - когда ты убиваешь себя. Не то же самое, что платить за то, чтобы это было сделано. А теперь иди, старый ублюдок. Терпение только что закончилось.

Он покачал головой. «Нет. Думаю, нет. Думаю, вам просто придется убить меня, мистер Беннетт.

Если он хотел блефовать, меня все устраивало. Я видел пот на его лысине. Он трещал.

Я повернул пистолет Томми в сторону черного, который все еще очарованно смотрел на мертвую девушку Бетти. «Вытащи ту шпильку», - приказал я. «Вытри его о простыню».

Он колебался. Я надломил голос на него. "Сделай это!"

Он сделал это. Он лежал со стилетом в руке, переводя взгляд с него на меня.

Я кивнул П.П. и мягко сказал: «Тебе нравится этот старый мешок кишок?»

Черный мужчина уставился на меня, его рот напрягся. П.П. нервно заерзал в кресле. Он плотнее натянул халат на свои нелепые ноги. Он имел представление о том, что его ждет.

- рявкнул я чернокожему. "Вы? Любите его? Соври, и я тебя убью.

«Н-нет, сэр. Я его не люблю ".

Я усмехнулся чернокожему. «Он любит тебя?»

Широкие глаза. Много белого цвета. «Я… я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр. Я не думаю ...

«Вот и все, - сказал я. «Не думай. Чувствовать. Просто почувствуйте. Вы знаете П.П. не любит тебя. Вы знаете, что он вас не уважает. Вы знаете, что он вас презирает, считает низшим черным животным. Называет тебя негром, не так ли?

Он глубоко вздохнул и посмотрел на П.П. Что-то промелькнуло в его глазах, и я знала, что он у меня есть.

"Да сэр. Он называет меня негром.

«Хорошо», - мягко сказал я. «Я знаю, как вы должны относиться к этому. Настоящий мужчина этого не выдержит. А ты настоящий мужчина. Я могу видеть это. Вы красивый и образованный человек, и вы устраивали грязные шоу для этого старого извращенца. Вы, должно быть, чувствуете себя грязным. Я знаю. Так что он даст тебе возможность умыться - его кровью. Возьми этот стилет и приступай к работе с ним. Хотя сначала легко. Оставь его яйца напоследок. Я смотрел П.П. уголком глаза. Он сидел неподвижно. Пот стекал с его гладкого черепа и стекал за уши.

Чернокожий посмотрел на стилет. Он посмотрел на П.П. и его рот изогнулся в неприятной улыбке. Какую дверь в мечты я открыл для него.

И все же он был разумным человеком. Он колебался. «Я не хочу умирать».

Я улыбнулся ему. «Мы все должны когда-нибудь умереть. Подумайте, что вы можете сделать с ним перед смертью. И по крайней мере, ты умрешь как мужчина. Не как животное, купленное и оплаченное, публично трахающееся ради денег и ради удовольствия от этого ужасного вонючего старого денежного мешка! »

Он все еще колебался. Я продолжал: «Может, ты и не умрешь. Я возьму тебя с собой, если ты хочешь пойти. Я не могу обещать, что ты будешь жить, но я обещаю, что если ты

умеррешь я умру с тобой. Я не оставлю тебя наедине с этим ».

Это было убедительным. Черный мужчина соскользнул с кровати и направился к П.П., стилет в его руке блестел. «Хорошо, - сказал он. "Отлично. Давай свяжем его.

П.П. Тревелин поднял руку. «Нет. В этом не будет необходимости. Я знаю, когда меня убьют. Я знаю, ты это сделаешь. И вы совершенно правы, мистер Беннет. Я блефовал. Я действительно хочу этих двух месяцев жизни. Я отведу вас к доктору Вальдесу.

Я остановил черного человека. Он остановился, неохотно, и я сказал ему бросить стилет на кровать. Он сделал.

П.П. сказал ледяным тоном его голос: «Я действительно не виню тебя, Томас. Но знаешь, чего ожидать, если тебя возьмут живым - я не прощаю такого предательства! »

Чернокожий выглядел напуганным.

«Забудь об этом», - сказал я ему. «Он просто умирает и ничего не говорит в его голове. Одеться."

Пока он торопливо одевался, я ткнул пистолет Томми в тощую шею П.П. «Подойди к этому телефону, позвони своим людям, в охрану или что-нибудь еще и объясни им факты жизни. Одно неверное движение - и ты мертв. Убедитесь, что они понимают ».

Когда он подошел к телефону, его тапочки зашуршали по ковру. Он начал поднимать его, но заколебался. «Некоторые из моих людей, рядовые, не слишком умны. Я бы не хотел, чтобы здесь была сделана ошибка ».

Я усмехнулся. «Хорошая мысль, П.П. Просто убедитесь, что нет ошибки ».

Он не взял трубку. «Могу я вам кое-что показать?»

Я кивнул. "Сделай это. Внимательно."

Он открыл шкаф и показал мне длинную шеренгу красивой формы на вешалках. - Понимаете, я генерал-лейтенант гаитянской армии. Также полковник элитной гвардии Дювалье. У меня много званий и званий ».

"Держу пари."

«Дело в том, что если бы мы втроем носили форму, это выглядело бы лучше, естественнее и меньше шансов, эээ, аварии. Я бы не хотел умереть из-за какого-нибудь безумного дурака.

Этот человек был прав. Но меня осенила мысль - у меня с собой не было пригоревшей пробки, да и времени на макияж все равно не было.

Я указал на это. «Я Уайти, помнишь? Это гаитянская армия! »

Выражение его лица было кислым. "Я знаю. Это не имеет большого значения. Время от времени мы нанимаем белых наемников, хотя Папа Док не любит этого признавать. Вы можете пройти как один. Вы будете работать быстро, а форма - это главное ».

Он был прав. Это должно было идти быстро или совсем не идти. К тому времени, когда кто-нибудь будет сомневаться в цвете моей кожи, для них будет уже слишком поздно. Я очень кратко взвесил сделку.

Это означало, что мне придется отказаться от пулемета. Было бы намного лучше. И в этом была бы определенная логика - из-за атаки, перестрелки, мы проводили проверку. Я не смог бы развеять эту иллюзию, если бы у меня в заднице был зажат пистолет Томми. Я кивнул.

"Хорошо. Прими это. Я тебе скажу, что сказать. Каждое слово. Скажешь что-нибудь еще, хоть одно лишнее слово, и я тебя убью.

Тревелин потянулся к телефону. Он посмотрел на меня, прикрыв глаза за большим темным стеклом, и в его словах был страх и покорность: «Вы солгали мне, мистер Беннет. Вы не ЦРУ. Ты из АХ!

Глава 13

Полчаса спустя, одетые как высокопоставленные служащие гаитянской армии - одетые в оперение даже красивее, чем даже швейцары на Саттон-плейс, - мы вошли в лифт и двинулись вниз. Никакого пота. Никаких помех. П.П., по моему настоянию, отправил всех доступных охранников и офицеров к воротам, чтобы патрулировать забор и организовать преследование сил вторжения. Я внутренне усмехнулся по этому поводу. Какая-то сила вторжения! Лида, Хэнк Уиллард и Даппи.

Я умылся и достал контактные линзы. Форма плохо подходила - мне пришлось прорезать много швов стилетом - но я был образцом современного генерал-майора. В армии Папа Дока. П.П. превзошел меня, старый ублюдок.

Я шел по очень тонкой доске и знал это. Убийство девушки напугало их обоих, что было моим намерением, и я должен был действовать, прежде чем шок прошел. И до того, как Томас, черный, начал сомневаться. Я думал, что могу доверять Томасу, но я не дал ему оружия. Я оставил пистолет Томми в номере и загнал их в лифт на «Люгере».

Когда мы спускались, Тревелин снял очки, чтобы протереть их, и я впервые увидел его глаза. Маленькие, слишком близко расположенные к его носу, с хитрым птичьим темным огоньком, они не сказали мне ничего такого, чего я уже не знал. П.П. был аморальным человеком, а не аморальным. Конституционный психопат, который унаследовал состояние в миллионы, превратил его в миллиарды и стал рабом этих миллиардов. Он был искренним человеком. Он действительно верил, что его миллиарды дают ему право, бремя и долг произносить мелодии для мира. Что-то вроде обратного благородства.

Я гнал их по коридорам и подвалам, П.П. Шаркал ведущий на ногах, страдающих артритом, в большую комнату, где из туннеля выходил поворотный столик для узкоколейных путей. На столе стоял небольшой электромобиль с тремя мягкими кожаными поперечными сиденьями.

Я указал на машину Люгером. «Идет в Цитадель?»

"Да." П.П. болезненно влетел в машину и откинулся назад; со вздохом. Он не притворялся своей болью или своей дряхлостью. У старика оно как раз было. Мне было интересно, каково это - оставить все эти миллиарды позади.

Томас, теперь уже полковник - и выглядел умным и красивым в форме - взял на себя управление. Томас задумался. Не столько о его собственном положении, сколько обо мне. Томас только начинал осознавать полностью и действительно знать, что я хладнокровно убил девушку. Он должен был так думать, поскольку не мог знать настоящих причин моего убийства. И он знал, что я ТОПОР, и он знал, что это значит! Томасу было интересно, что я буду с ним делать, когда он мне больше не понадобится.

«Забери ее, - сказал я. Томас нажал на рычаг, и машина скользнула в туннель, плавно двигаясь с почти бесшумным жужжанием электродвигателя. Я сел сзади, накрыв их Люгер на коленях и скрытый из виду под бортом кепки П, надел темные очки и уставился на меня. Казалось, он немного поправился, но я чувствовал, что это было поверхностно. Осознание того, что я был AX, вселило в него глубокий внутренний страх.

Он удивил меня, когда сказал: «Я обратил внимание на то, что некоторые из туземцев время от времени накладывают на меня проклятия вуду. Вы верите в эффективность таких чар, мистер Беннет?

Я подумал, что пора нанести ему еще один шок. Все шло гладко, смазанное страхом, и я хотел, чтобы так и было и дальше.

«Меня зовут Картер», - сказал я. «Ник Картер. Томас издал горловой звук и уставился на меня. П.П. уставился на меня, и его когтистые руки дернулись, и он немного съежился в яркой форме. Когда он заговорил, его голос, изуродованный раком, дрожал.

«Ник Картер! Конечно. Я должен был догадаться об этом ».

Я усмехнулся ему. "Теперь ты знаешь. Что касается эффективности проклятий вуду - до недавнего времени я в них не верил. Теперь я знаю ».

"Ты сделаешь?"

"Конечно. Просто. Я здесь, П.П. Я есмь! »

П.П. замолчал. Он сложил руки на коленях и посмотрел на них. Томас, ошеломленный, уставился на меня глазами, которые увеличивались с каждой секундой.

Мы скулили по узким рельсам. Туннель был высоким и широким и хорошо освещался лампами, запертыми в проволоке. Пахло свежим бетоном.

Я представил «Люгер». «Как долго мы доберемся до Цитадели?»

"Полчаса езды". П.П. пожал худыми плечами. «Машины медленные. Я хотел купить новые, более быстрые, но было так много всего, что нужно сделать. Например, новую электростанцию. Моя уже не подходит, когда этот туннель построен. Но когда человек умирает, он склонен откладывать дела. Сейчас, конечно, это не так уж важно ».

«Вальдес все время остается в Цитадели? Он никогда не приходит к вам домой? Вы использовали приманку, чтобы создать иллюзию, что он отключился? И дать любому, кто хотел, хороший выстрел в него? "

Тишина, если не считать тихого завывания машины. П.П. скрутил пожелтевшие пальцы. Затем: «Да на все ваши вопросы. Я не видел Вальдеса лицом к лицу уже несколько недель. Он настаивал на том, чтобы это было так, чтобы ему разрешили работать в мире. Но вы заблуждаетесь, мистер Картер. Вальдес не хочет, чтобы его спасали. Он не покинет это место. Я уже заплатил ему десять миллионов долларов, депонированных в швейцарском банке, и еще десять миллионов придет, когда он успешно завершит свою работу. Вы можете видеть шансы против вас ».

Я улыбнулся ему. «Вальдес пойдет со мной. Или же-"

Доделывать не пришлось. П.П. кивнул и пожал плечами. - Или ты его тоже убьешь. Конечно. Я думал, это могут быть твои инструкции.

Автомобиль обогнул и подошел к хорошо освещенной площадке. Охранник в черной форме расхаживал взад и вперед с винтовкой на плече. Я спустил «люгер» из виду.

«Ни слова, ни шага от вас двоих», - сказал я. «Я справлюсь с ним. Томас, возьми сумку-мюзет. Осторожно с этим. Брось или ударишься, и мы все взлетим до небес ».

Томас кивнул и нажал на рычаг. Автомобиль заскользил к платформе. К нам подошел охранник. Я улыбнулся ему и кивнул П.П.

«Помогите мистеру Тревелину», - сказал я. "Он не очень хорошо себя чувствует".

Он не собирался подчиняться. Он был крупным и черным, в такой же темной форме, но в нем было что-то другое. Он был мрачен и встревожен, сбитый с толку нашим внезапным появлением, но это было нечто большее. Потом я понял. Это был не человек П.П.! Чей же тогда?

Я сделал единственное, что мог. Я хлестал его: «Давай, чувак. Переехать! Мы торопимся к доктору Вальдесу.

Неохотно он наклонился над машиной и протянул руку П.П. Я зашнуровал его по уху прикладом люгера. Он упал в машину. Я посмотрел на Томаса. «Свяжите его ремнем и перевязью и заткните ему рот. Торопиться."

Я подтолкнул старого П.П. с Люгером. "Пойдем, папа". Я подал ему руку. Даже с брюшком он не весил больше сотни.

П.П. посмотрел на потерявшего сознание охранника. «Я не понимаю вас, мистер Картер. Почему бы просто не убить его? »

«Я решаю, кого убить, а кого нет».

«Но девушка? Бедная Бетти? Конечно ...

«Бедная Бетти была сотрудницей КГБ», - сказал я ему. «Тупая американская коммуняшка, которая сделала то, что ей сказали». Я смотрел на его лицо. «Она сосала тебя, П.П. Бетти была Кремлем всю дорогу ». Некоторые из них были в деталях Хоука. Остальное - в некоторой степени догадки. Но в досье Дуппи, в досье Диаса Ортеги, говорилось: почти всегда работает с партнером-женщиной. Обычно американец или европеец. Обычно белый. Никогда не использует черных или русских женщин. См. Файл Беттина Смид, родившаяся в Нью-Йорке, 1939 г. Перекрестная ссылка означает, что они работали вместе раньше. Даппи подал сигнал кому-то в особняке П.П. Это не могло быть совпадением. Если бы это было так, а я ошибался, я бы зажег для нее свечу.

Рот Тревелин был открыт. Его зубы, должно быть, стоили ему тысяч. Он уставился на меня. «Вы имеете в виду, что все это время я был…?»

Я погрозил ему «люгером». "Да. Думайте об этом на ходу. Где Вальдес? »

«Вниз по этому туннелю».

Мы были под Цитаделью. Туннель был новый, и некоторые кладовые были новыми, но большая часть из них была старыми темницами и пещерами. Некоторые были хорошо освещены, некоторые - темны. В некоторых из освещенных комнат я увидел груды ящиков и ящиков и несколько длинных блестящих ракет, установленных на стальных лошадях.

П.П. продвигался вперед, волоча ноги. Томас подошел ко мне на одном уровне, так что я мог следить за ним, таща сумку-мюзет, как будто в ней были яйца. В каком-то смысле это так.

«Как далеко до Вальдеса?»

П.П. споткнулся о стену и тяжело дышал, держась за легкий кронштейн для поддержки. "Не слишком далеко. Вокруг следующего поворота. Но я не думаю, что… я не могу…

Я усмехнулся ему. «Да, можно, П.П. Мыслить позитивно. Будь как паровозик ».

Прежде чем мы обогнули поворот, мы миновали ярко освещенную пещеру, вырезанную в твердом камне горы. На входе не было охраны. Я остановил нашу маленькую вечеринку и заглянул внутрь, пряча «Люгер» за ногой.

Пещера была длинной и глубокой. Шесть длинных узких столов тянулись от конца до конца пещеры. На каждом столе была ракета. Дольше, толще, толще, чем любые ракеты, которые я видел до сих пор. Все они были выкрашены в черный цвет. Около ракет работали мужчины, полируя и ловко поправляя их - маленькими блестящими гаечными ключами.

Я смотрел П.П. Он смотрел с очень странным выражением на измученном лице. Его начало трясти. Я видел, как он сцепил руки и сжал их, чтобы пальцы не двигались.

Я издевался над ним. «Что случилось, П.П.? Было добавлено что-то новое - что-то еще, о чем вы не знали? "

Я рыбачил. Я ничего не знал. И все же не было сомнений в том, что черные ракеты каким-то образом потрясли старика.

Он покачал головой и пробормотал больше себе, чем мне. «Здесь что-то не так. То, что я совсем не понимаю.

Я слегка подтолкнул его. "Правильно. Пойдем поищем Вальдеса. Может, он объяснит.

Мы пошли дальше по туннелю. Он повернул под прямым углом и закончился большой выдолбленной пещерой. В пещере было полно столов, шкафов для документов и чертежных досок. На стенах свисали карты и пачки чертежей. В самом конце пещеры за столом сидел человек, его лицо было скруглено в падающем свете. Он смотрел, как мы приближаемся.

Я прогнал Томаса немного вперед, так что и он, и П.П. были передо мной. Я прошептал. «Делай, как я тебе говорю. Соблюдайте тишину. Я со всем справлюсь. Я немного вкрутил Люгера в позвоночник П.П. «Это доктор Ромера Вальдес?»

"Да. Это доктор Вальдес ».

В пещере нас было всего четверо. Часы я показал немного позже четырех. Скоро рассвет. Позади нас, далеко по коридору, доносился слабый звон металла о металл. [По какой-то причине моя кожа головы начала ползать.

Человек за столом легко повернулся к нам лицом. Он не поднялся, а скрестил одну длинную ногу над другой и развалился на столе, положив одну руку на полуоткрытый ящик. На нем был серый легкий костюм, белая рубашка и синий галстук, завязанный тщательно завязанным узлом, синие носки и начищенные черные туфли. Его густые волосы были с оттенком седины и сильно запломбированы. Карандашная тонкая щетина усов прикрывала длинную верхнюю губу. У него был длинный и прямой нос, острый нос, тяжелые желтые веки. Я закрывала темные глаза, когда он смотрел на нас. Я смотрю, на нем было золотое запястье, а на пальцах его правой руки было несколько золотых колец. Он выглядел в точности так, как описала его Лида Бонавентура.

Мы прошли по проходу между столами и рисованием! доски. В дюжине футов от Вальдеса я сказал: «Хорошо. Остановись прямо здесь.

Я смотрел между Томасом и П.П. у человека, сидящего за столом. Он не попытался подняться. Совершенно не двинулся с места. Просто смотрел на меня своими прикрытыми глазами. У него был определенный тип латинской мужской красоты, он немного постарел, и я увидел, как Лида могла его любить.

Что-то было не так, я знал это, и меня это беспокоило. Но я не мог его разместить. Я попробовал легкое прикосновение, но постарался позволить Вальдесу увидеть «Люгер».

«Доктор. Ромера Вальдес, я полагаю?

Он очень слегка наклонил голову. «Я доктор Вальдес. Кто вы, сэр?

Я рассказал ему, кто я такой и почему я здесь. Он слушал, ничего не выражая, его темные глаза рассматривали нас.

За этим гладким орлиным фасадом происходило много размышлений.

Я погрозил ему «люгером». «Нам лучше двигаться, доктор. У нас очень плотный график, и худшее еще впереди. Надеюсь, ты знаешь безопасный выход из Цитадели.

В его улыбке были идеальные зубы. «Я знаю, да. Но я не собираюсь идти с вами, мистер Картер. Вы, мисс Бонавентура и ваше начальство в правительстве Соединенных Штатов - все вы заблуждаетесь. Как вы выразились, у меня нет желания спасаться. Я совершенно доволен работой с мистером Тревелином и доктором Дювалье. Мне хорошо платят и хорошо обращаются. К счастью, я пришел к выводу, что мои пути, мои прежние взгляды ошибочны. Я очень боюсь, мистер Картер, что вы зря потратили свое время.

Прежде чем я смог ответить старому П.П. - вмешался. Он ерзал и тяжело дышал, как будто у него было что-то тяжелое на уме, а теперь слова хлынули из его больного горла потоком.

«Эта женщина, Вальдес! Та Бетти, которую ты подарила мне ... она ... Картер здесь говорит, что она КГБ ... объяснение ... я не могу думать ... и эти черные ракеты ... я никогда не знал о них ... Я требую, Вальдес ... Я требую ...

Привычка была слишком сильна для старика. Умирая, мучимый болью и извращением, плененный и беспомощный, он все еще считал себя богом денег и что его прихоть была законом. Он побежал к Вальдесу. Вальдес понял, что блеф безнадежен, и пошел ва-банк. Меня поймали, как сидящую утку, правда ускользнула от меня на долю секунды, которую потребовалось Вальдесу, чтобы залезть в ящик и выйти с автоматом. Слишком поздно я плюхнулся на живот, вспомнив сумку-мюзет и схватив ее, когда Томас получил разрыв в животе и сложился на мне. Умирать от предназначенных мне пуль.

Я отчаянно перевернулся, пытаясь залезть за стол, «люгер» вытянулся на расстоянии вытянутой руки и плюнул в Вальдеса. Теперь он стоял, широко расставив ноги, упираясь в стол, когда я ударил его, покачиваясь, но из пистолета-пулемета поливая из шланга. Старик поймал свинцовую муку в горле после серьезной операции, развернулся и упал на черную землю. Ярко-красная артериальная кровь хлынула изо рта.

Я нанес удар по ребрам, отчего я взвизгнул.

Я возился с сумкой musette - лучше пуля во мне, чем в ней - и лежал на полу и стрелял из люгера, пока обойма не закончилась. Пистолет-пулемет издал последний рык и замолчал.

Я нащупал еще одну обойму в «Люгер», пока смотрел, как он умирает. Он уронил пистолет-пулемет со звоном металла о камень. Он вцепился в стол и раскачивался, пытаясь удержаться на ногах. Он посмотрел на переднюю часть своего красивого серого костюма, куда я вложил четыре штуки вокруг его сердца, а затем он посмотрел на меня и попытался что-то сказать, но не смог. Его колени перекосились и не выдержали, он повернулся через стол и соскользнул на пол.

Я был весь в крови. Мой, Томас и старик. Я схватил сумку-мюзет и прыгнул к столу. Я схватил мертвого за голову и повернул ее вперед, и увидел, что шрамы за ушами и по линии челюсти слабеют.

Я слышал крики и топот бегущих ног. Я увидел железную дверь в десяти футах от стола, врезанную в стену, теперь приоткрытую и залитую бетоном, чтобы она вписывалась в стену. Отдельный вход Вальдеса. Мой выход из ловушки. Я бросился сквозь нее, как хорек в кроличью нору, захлопнул ее и бросил на место железный пруток. У меня было несколько секунд.

Узкий туннель уходил вверх. Я сбежал. В тусклом желтом свете, который мерцал, угасал, возвращался, а затем снова угас. Я бежал, спасая свою жизнь, но все же поймал ритм, когда желтые лампочки погасли и засветились. Код! Кто-то работал с передатчиком, питавшимся от того же генератора, который питал свет.

Я завернул за угол и увидел впереди пятно света на полу туннеля. Он пришел из пещеры. Я побежал на цыпочках с «Люгером» и заглянул внутрь. Это была радиорубка. У передатчика сидел мужчина в наушниках и стучал по ключу. В одном углу, где пещера была вентилируемой, чтобы уносить пары, ревел небольшой генератор.

Я был позади оператора прежде, чем он узнал, что я там. Я ударил его по черепу прикладом «Люгер», и он проснулся, я расслабил его и сел на стул. Картеру только что пришла в голову очень хитрая идея.

Я послал его открытым текстом, так что радиопеленгаторные станции Папа Дока обязательно прочтут его вслух и отчетливо. Не было времени на тонкости, и я должен был надеяться, что они поверят и не будут искать уловку. Я послал его крепким кулаком, выбив его в гаитянский рассвет:

Красный Молот к Черному Лебедю - взяли Цитадель - Вальдес и Тревелин мертвы - наши ракеты в безопасности - немедленно приступайте к вторжению, как и планировалось - все черные восстают и встретятся с вами, Гонаив - нанесите сильный удар и да здравствует свобода - Беннетт.

Отправлял дважды. С тем, что Хоук назвал моей дьявольской ухмылкой. Если бы это сработало, это была бы хорошая уловка, а Папа Док, его армия и авиация, а также Тонтон Макут превратились в одну кучку занятых ублюдков. Гонаив был идеальный город для рандеву.

Это было к юго-западу от Цитадели; Я намеревался чертовски бежать на северо-запад.

Было тихо, если бы не гудение генератора. У меня было еще немного времени. Я взял кусок пластика из сумки musette, придал ему форму и решил, что консоль передатчика - это такое же пятно, как и все остальные. Я понятия не имел, какая погода на улице, и мне приходилось угадывать и рисковать. Я использовал барометрический предохранитель.

Я работал быстро, не желая об этом думать, воткнул детонатор в предохранитель и настроил на высокое давление. Я дал себе столько маржи, сколько мог, и это было немного. Ничего не произошло, и я все еще был цел, я закрыл консоль, схватил сумку musette и потащил ее к черту. Пластик был новым, супер, изобретенным людьми AX и примерно эквивалентен десяти тоннам тротила. Я хотел быть далеко, когда он уйдет. Я действительно хотел оказаться на границе, направляясь в Штаты, но я не особо на это рассчитывал.

Я снова двинулся по туннелю. Постепенно пульсация генератора стихла. Я подошел к железной лестнице, врезанной в камень и ведущей вверх через верх туннеля. Туман окутал меня, холодный дождь коснулся моего лица, и я снова вздохнула. Я угадал точно по погоде. Этот предохранитель не сработает в детонаторе, пока не улучшится погода.

Не было ни погони, ни попытки схватить или отрезать меня, и до сих пор я был слишком занят, чтобы много об этом думать. Теперь я это сделал, и я услышал звук выстрелов, проходящих через шахту, и немного понял. Они там дрались. Кто с кем сражался, я не знал, не больше, чем я знал, почему они дерутся, но это сделало меня очень счастливым. Если они продолжат свою маленькую внутреннюю войну, возможно, я смогу незаметно исчезнуть в джунглях и направиться к побережью.

Я вздохнул. Прежде чем я смог это сделать, мне пришлось покинуть Цитадель. Мне пришлось предположить, что мой туннель заблокирован с обоих концов. Я не хотел возвращаться назад и не думал, что это будет намного полезнее для здоровья. Осталась лестница. Я начал лезть.

Глава 14

Когда я карабкался, на меня обрушился мелкий дождь. Железные перекладины были скользкими. Вытянувшись, я увидел полоску серого света люка, тусклый луч зари. Раздался шквал выстрелов, спастический по утрам, и трескучие звуковые удары рассекали воздух.

Я остановился чуть ниже круглого отверстия. Я слушал и идентифицировал; Стук четырех или пяти автоматов, глухой грохот гранат, плеск винтовки. Мяч накалялся. Я не знал, в чем дело, и я действительно не хотел узнавать, но я знал, что должен. Мне пришлось бежать, и сейчас было самое подходящее время.

Я откинулся далеко назад на железную лестницу и, выгнувшись, открыл угловой вид и увидел длинную кучу ржавых ядер. Фрагмент дула древней пушки с плашкой. Основная артиллерийская платформа Цитадели.

Свинец прошептал надо мной. Я сказал, черт с этим, и вылез из ямы. Пригнувшись, я побежал к рушащейся стене слева от меня. Он открылся в суд. Кто-то крикнул, и я услышал знакомый голос, и передо мной пронесся свинец. Осколки камня порезали мне лицо. Я отказался от корта и стремглав нырнул в арочный каземат. Я лежал лицом в камне и пыли и думал об этом голосе. Дуппи!

Стрельба продолжалась. Я протиснулся и высунул нос из арки каземата. ВАМ - 32-фунтовое ядро ​​ударило по камню в двух дюймах от моего лица. Я сделал, как черепаха, ругаясь. Откуда-то надо мной послышался смех Дуппи.

«Доброе утро, Картер. На этот раз ты вмешался, мой друг. Этот каземат заблокирован в дальнем конце - выхода для вас нет.

Я немного поерзал. Я крикнул. «Что случилось с твоим акцентом, Даппи? Или, раз уж мы сегодня утром играем правду, Диас Ортега? Мой мозг носился, как мышь в клетке, пытаясь найти выход.

Он засмеялся бассо. «Да, Картер. Похоже, маскарад закончился, а? Где П.П. и Вальдес? » Я позволил себе усмехнуться. «Зачем мне рассказывать тебе, Ортега?»

«Почему бы и нет, чувак? Ты скоро умрешь. Может быть, успокойте свою совесть. Эта информация не принесет вам никакой пользы в могиле.

Он был прав. "Мертв. Оба из них. Старый П.П. и фальшивый Вальдес. Второй фальшивый Вальдес - тот, который вы посадили на П.П. и Папа Док ».

Еще одно пушечное ядро ​​рассыпало камни прямо передо мной. Летящий осколок ударил меня по лицу. Я инстинктивно отодвинулся и почувствовал укол боли в боку в том месте, где меня порезала пуля. Моя футболка была покрыта коркой от крови под грубой форменной одеждой, и я вспотел. Я начал выкручиваться из пальто. Я уходил в отставку с должности генерал-майора армии Папа Дока. Снова шквал перестрелки, потом тишина. Ортега сказал: «Значит, ты тоже об этом знаешь. Я недооценил тебя, Картер Беспечный. Конечно, я знал, что ты Ник Картер, лишь несколько часов назад. Не то чтобы сейчас это имеет значение. Ты не сможешь выбраться из своей норы, и как только мои люди уберут людей П.П. и тонтон-макутов, мы позаботимся о вас.

Все, что нам нужно сделать, это разблокировать туннель и зайти в каземат за вами. Тебе не сбежать.

Я осмотрел залитую дождем артиллерийскую платформу с ее ржавой старой пушкой и грудой тлеющих ядер. Дальше, как замерзший прибой, зеленые, покрытые туманом холмы уходили к морю. Может, в этом он был прав. Я вложил в это голову. Он довольно хорошо поймал меня в ловушку.

Я быстро думал и ни к чему не пришел. Я поверил ему насчет того, что за мной блокируют каземат. Если бы я высунул голову или попытался пересечь орудийную палубу и перебраться через парапет, я бы превратился в решето, прежде чем пройду шесть футов.

По крайней мере, я мог заставить его говорить. Так я узнал бы, где он. Мне было интересно, сколько у него людей и как ему удалось проникнуть в них с людьми П.П. и Папы Дока.

Я сложил ладони и закричал на него. Лида тебе обо мне расскажет? Да, конечно. Я вынул из сумки мюзет осколочную гранату.

«Она сделала, Картер. Дама сейчас немного разочарована и сердита на вас. Боюсь, я виноват в этом. Как вы говорите, янки, я продал ей товарный счет.

"Бьюсь об заклад, ты это сделал". Я вытащил штифт гранаты и начал извиваться к горловине каземата.

«Я убедил ее, что приманкой П.П. был настоящий Вальдес, и что вы и ЦРУ обманули ее, выставили ее за лоха, и один из вас убил его. Она поверила мне.

Настала моя очередь смеяться. «Вы немного вспотели, не так ли? Когда вы думали, что Лиде и вашему фальшивому Вальдесу, возможно, придется встретиться лицом к лицу? Это бы здорово испортило твои планы, да, Ортега?

Я перевернулся на спину с вытянутой правой рукой, граната пухлая и крепкая в кулаке.

Он посмеялся. "Я признаю это. Некоторое время я волновался. Мне нужно это ее вторжение, чтобы отвлечь папу Док. Но сейчас все в порядке. Свон возвращается к лодке, и вторжение продолжается. Я позволил ей и Папе Доку вырубить себя, а потом беру на себя.

- Но без вашего фальшивого Вальдеса в качестве подставного лица. Как это объяснить черным и мулатам? »

Он сказал мне очень гадкую вещь. Я засмеялся, выскользнул из амбразуры на своей спине и подбросил гранату, образовав длинную дугу. Когда я нырнул назад, свинец звенел вокруг меня. Ортега выкрикнул проклятие. Но у этого ублюдка хватило смелости. Он бросил гранату обратно в меня. Он взорвался в воздухе в шести футах от моей ямы, сотрясение сотрясло меня, осколки запели и проткнули каземат. Меня ничего не поразило.

Его смех был немного слабым. «Я восхищаюсь твоей смелостью, Картер. Ненавижу убивать тебя. Я действительно так делаю. Если ты сдашься, возможно, мы сможем что-нибудь придумать ».

Я сморгнул каменную пыль с глаз. «Это может быть весело, - согласился я. «Что бы мы придумали - как вместе управлять Гаити?»

Он не ответил. Я слышал, как он кому-то отдавал приказы. Стрельба сейчас поутихла, и я решил, что Ортега почти добился цели и овладел Цитаделью. Я изучал облака над далекими холмами. Они немного приподнялись. И дождь перестал. Я слушал, напрягая уши. Ничего. Пока ничего. Я потянулся за другой гранатой.

Я хотел его внимания. Хотел знать, где он был. Я сказал: «Тебе придется править без своей королевы, Ортега. Я убил ее. Это ее настоящее имя, Беттина Смид?

Тишина. Затем: «Ты убил Беттину?»

«Ты слабослышащий, Ортега. Или дело в акустике в этом месте? Я сказал, что убил ее. Пришлось разбить немного порнографии партии с П.П. сделать это. Она умерла, как дама, Ортега, в чем я сомневаюсь.

У него был скверный рот. Я не знал, насколько это грязно. Он был близок к тому, чтобы шокировать меня. Я прислушался и понял, что он подошел ближе к парапету. Я думал о том, что гранаты перегорели, но пришлось рискнуть. Я отпустил ручку и сосчитал - 1–2–3–4–5.

Я протянул руку и бросил ее.

Должно быть, он взорвался там, на уровне парапета. Ортега закричал от боли и ярости. Больше ярости, чем боли, потому что он продолжал выкрикивать приказы и проклинать меня, а я его не поняла.

После этого он перестал со мной разговаривать, хотя я пытался его заманить.

«Вы были влюблены в женщину Шмид, Ортега? Как она? Судя по тому немногому, что я видел, она знала, как обходить кровать. Все при исполнении служебных обязанностей? Что-нибудь для старого доброго КГБ? »

Я не мог его нарисовать. Теперь никакой стрельбы. Я услышал лязг и стук инструментов в дальнем конце туннеля каземата. Они открывали это. Когда они его открыли, все, что им нужно было сделать, это воткнуть в него пару автоматов и облить меня водой. Меня прикрыли спереди.

Чтобы увидеть, насколько я прикрыт, я протянул руку, быстро взмахнул ею и схватил обратно. Свинец запел в арку с трех сторон. Я выругался и отпрянул, насколько мог. Негде спрятаться, Картер.

Я тогда это слышал. Слабое жужжание комаров. Легкий самолет, корректировщик. Он спустился из облаков, чуть не оцарапал гору и с гудением направился к Цитадели. В излиянии любви я благословил Папа Дока и его радиопеленгаторы. Они были на высоте.

Ортега выкрикивал приказы надо мной. Тихий. Держись подальше от глаз

. Не стреляйте. Все должно выглядеть нормально. Он пообещал застрелить человека, который сделал разоблачительный ход.

Я усмехнулся. Он уже решил убить меня, и мне нечего было терять. Я начал выдергивать булавки и швырять гранаты так быстро, как только мог. Я выкатил их на орудийную палубу и услышал, как они хлопают и разрываются, когда самолет-корректировщик пролетел надо мной. Я видел, как пилот потянулся и заговорил в микрофон. Я выкатился из своей дыры и пустил в него обойму из «Люгера», стараясь не промахнуться. Я нырнул обратно, холодный и потный одновременно, с кашей в том месте, где раньше был мой позвоночник. Отличный шанс, но мне это сошло с рук.

Самолет-корректировщик развернулся и снова устремился к облакам. Я надеялся, что он видел достаточно. Я все надеялся следующие десять минут, пока ничего не произошло. Они прекратили работу в туннеле позади меня.

- крикнул я в тишину. «Лучше беги, Ортега! Авиация Папа Дока будет здесь с минуты на минуту. Я обещаю тебе. Я сообщил его радиопеленгаторам открытым кодом.

Ветерок пронесся по орудийной палубе и издалека принес его ответ, гнусный и полный ненависти. Я не мог его винить. Я всячески разрушал его планы.

Пришли бойцы, и я стал беспокоиться о своей заднице. Их было четыре, старые и устаревшие самолеты, но вполне достаточно для этой работы. Они спускались один за другим, с рычанием вылетая из облаков и преодолевая всю Цитадель, плескались пулеметы и грохотали пушки, и, как только первый реактивный самолет закончил свой полет и снова набрал высоту,он сбросил пару световых бомб. . Папа Док мог быть немного сбит с толку, может не знать, что происходит, но он не рисковал.

На этот раз я произнес настоящую небольшую молитву - чтобы Лида Бонавентура передумала, обдумала, сломала ногу - что угодно, лишь бы не дать ей вернуться к Морской Ведьме и начать наполовину взвинченное вторжение. Папа Док убьет ее.

Бомба попала в груду пушечных ядер, и воздух был темным и наполненным твердым свистом смерти. Я съежился в своей норе и каким-то образом выжил. В моем черепе запустился литейный завод. Я лежал, дрожал, трясся и ругался, и кровь снова начала течь по моему боку. Самолеты вернулись на следующий рейс.

Пушка и .50-е пробили, прогрызли и опустошили Цитадель. Бомба подняла одну из старых пушек и унесла ее ко мне, как зубочистку во время урагана. Я смотрел, как пара тонн древнего железа плывёт ко мне, я замер и сказал себе, что, по крайней мере, это будет быстро. Пушка берсерка промахнулась по мне и оторвала верхнюю половину арки, продолжая проходить через двенадцать футов камня и раствора.

Последний истребитель ушел, ушел и покинул дрожащие руины. А именно я. У меня было ощущение, что я Адам, единственный человек, живущий в этом опустошенном «раю». Я с трудом поднялся на ноги, и у меня хватило ума воткнуть еще одну обойму в «люгер» и вытащить последнюю гранату из сумки-мюзетта. Я был в шоке, у меня были эластичные ноги, и моя голова хотела улететь. Сначала, когда я услышал стук вертолета, я не поверил. Я смотрел на него, не в силах отреагировать, когда он влетел и, сумасшедший - сумасшедший - осел на то, что осталось от оружейной платформы. Кажется, я слегка поклонился и сказал какую-то глупость. Типа: «Добро пожаловать на мою вершину горы. Поднимите кратер от бомбы и отдохните. Не обращай на меня внимания, я всегда такой зеленый, а у тебя случайно не было смирительной рубашки?

Роторы хлопнули. Мужчина - не марсианин, а настоящий мужчина - наклонился и закричал на меня.

«Беннетт! Беннетт! Садись, чувак. Давай, давай, давай! "

«Хэнк Уиллард! Худой, грязный, рыжебородый и со сломанными зубами Хэнк. Я чуть не плакал на бегу. Я вошел. Он что-то толкнул, и взбиватель для яиц поднялся и наклонился. Крысы снова вышли из каменной кладки. Вы никогда не убьете их всех при бомбардировке.

Через оргстекло начали проноситься пули. Хэнк пригнулся и сказал: «Что за херня? Я думал, стрельба окончена.

Я вернулся из той неопределенности, в которой плыл. Я схватил его за руку и указал вниз. "Там. Там! Сделайте пас на него. Всего один проход ».

Диас Ортега стоял на холме из расколотого камня и стрелял по нам из ружья. Его голова была забинтована, его огромная черная грудь была красной от крови, а его зубы сверкали, когда он кричал.

Хэнк Уиллард покачал головой. «Нет! Безумие - достаточно одной пули, чтобы сбить нас с ног. Я не ...

Я положил пальцы на его тощую руку и сжал. Я ткнул Люгером ему в лицо. "Сделайте пас на него!"

Он кивнул и повернул руль, и мы покатились по направлению к Ортеге в долгом скольжении. Я выровнял «Люгер», удерживая его на левом предплечье, и начал отжимать обойму. Чернокожий мужчина в позе с широкими ногами стоял на своем и стрелял в меня, когда мы налетали на него. В кабине было полно металлических пчел. Я выжал свой последний выстрел. Ортега уронил винтовку, схватился за грудь, упал, встал и побежал. Я бросил последнюю гранату.

«Иисус Христос ... Иисус Христос ...» Пот струился по бороде Хэнка. Я похлопал его по руке и улыбнулся ему. Я любил его как брата. Я указал на берег. "Забрать ее."

Хэнк забрал ее. Он переместил вертолет через гору в долину и начал прыгать по деревьям. Пару раз я не думал, что у нас получится.

Последний напугал меня до чертиков, и я закричал: «Ради бога, подними ее. Я не хочу, чтобы меня убили. Я только что вылез из могилы ».

Хэнк покачал головой и показал большим пальцем через плечо. «Не могу. Они нас накроют. Эти ублюдки сносят все подряд и не задают вопросов ».

Нас преследовали двое бойцов Папы Дока.

«Пока мы остаемся на палубе, у нас все в порядке, - сказал Хэнк. «Эти истребители не могут выйти из пикирования достаточно быстро».

Мы залезли на вершину холма, и я закрыл глаза. Я отчетливо увидел птичье гнездо с тремя коричневыми яйцами.

Я, должно быть, громко застонал, потому что Хэнк обиженно посмотрел на меня. - Не будь таким критичным, Беннетт, или как там тебя зовут. У меня было всего два урока по этим проклятым вещам.

Я подавил свой ответ. Лучше не расстраивать его.

Самолеты повернули обратно. У них было мало топлива, и они вернулись к базе. Я вздохнул с облегчением и начал искать старый док и постройки для фруктов в США и молился, чтобы Лида была там и мы могли сбежать до того, как Папа Док запустил свой прибрежный патруль в действие. Я не шутил, что вертолет останется незамеченным. Папа Док был предупрежден - и как он был предупрежден - и веселье только началось.

Мы попали в берег. Я видел Тортугу, лежащую на горизонте у берега, и знал, что мы слишком далеко на западе. Я дал Хэнку направление, и мы двинулись на восток, низко пролетая над пляжами и бухтами. Время от времени, когда мы проезжали мимо, смотрело черное лицо. В нас никто не стрелял.

Зная о сильном желании, я закурил у Хани сигарету и попытался расслабиться. Если повезет, нам еще удастся.

«Где ты взял вертолет?» Я спросил.

"Украл. На заднем дворе П.П. был он и просто сидел и просил, чтобы его использовали. Это было после того, как я вернулся ».

Я вытянул окно. Этот проклятый док не мог быть далеко. "Вернулся?"

Хэнк ненадолго дал его мне. Он передал мои инструкции, и Даппи, хотя и в ярости, все же согласился на прикрытие. Когда стало слишком жарко, они отключили всех троих и отправились обратно к побережью. Потом Дуппи оставил их.

«Просто исчез», - сказал Хэнк. «В одну минуту он был там, в следующую его не было».

Я улыбнулся. Да. Дюппи - Ортега - знал, что я собираюсь снести его театр, и ему пришлось попытаться остановить меня. Он догадывался, что я доберусь до Цитадели, и пошел там ждать меня. Я заставил его руку, хорошо.

«Остались вы и девушка», - сказал я. "Что тогда?"

Хэнк искоса взглянул на меня и потянул за бороду. "Мы говорили. Она собиралась вернуться к твоей лодке, забрать своих людей и начать вторжение. Я отговорил ее от этого. Я думаю."

"Ты думаешь?" Он меня беспокоил.

«Я сказал, что вернусь, останусь и поищу тебя. Я сказал, мы должны выслушать вашу сторону, прежде чем она сделает что-нибудь роковое.

«Это была хорошая мысль, Хэнк».

«У нее уже были сомнения. Я знал, что ты не доверяешь этому Дуппи, поэтому я не поверил, и когда у нее была возможность подумать над этим, я не думаю, что она тоже. Однако сначала она была убеждена, что вы подставили этого парня Вальдеса для убийства. Парень, которого они убили на дороге. Она была в ярости, и Дуппи неплохо с ней обращался. Но позже-"

Некоторое время светило солнце. Был ясный, красивый, ясный прохладный день. Я вспомнил и посмотрел направо, туда, где Цитадель была массивным фиолетовым пятном на вершине горы.

Внезапно пятно растворилось в красных и желтых полосах. Зазубренные каменные ракеты взлетали вверх по кривой траектории, зависали в воздухе и падали вниз. Черные спички, которые могли быть только пушками, на короткую параболу исчезли в зияющей дыре на склоне горы. Столб дыма начал расти и раскачиваться на ветру. Звук и взрыв достигли нас и потрясли вертолет, как гигантский терьер, убивающий крысу. Мы опускались, поднимались и задевали верхушки высоких деревьев.

Хэнк Уиллард боролся с управлением и смотрел с трепетом. "Ради бога, что это было?"

Я долго смотрел. Цитадель все еще стояла, но уже никогда не будет прежней. «Маленькая штука под названием барометрический предохранитель», - сказал я ему. - Не волнуйся, приятель. Пусть папа Док попробует во всем разобраться.

Он покачал головой, и рыжая борода задрожала, как оборванный флаг. «Так много ерунды, чего я не понимаю», - пробормотал он. «Может, если мы выберемся отсюда, ты объяснишь, а?»

«Может быть», - сказал я. «Но не сейчас. Нет времени. Посмотри туда. У нас есть еще одна проблема ".

Мы мчались к старому причалу и гниющим хозяйственным постройкам. Морской ведьмы не было видно, и я надеялся, что это означает, что она все еще находится под доком. Это была хорошая ставка, через мгновение Лида Бонавентура выбежала из одного из зданий, подняла глаза и начала кричать.

Казалось, она рада нас видеть. Я был рад ее видеть, но сейчас мне было интересно, что, черт возьми, русская подводная лодка делает в этой части мира. Прямо у берега Папа Дока, когда она всплывала, ее черный корпус блестел на солнце, вода струилась из его выступающего острого паруса, на котором красными красными красовались серп и молот.

«Что, черт возьми, теперь?» воскликнул Хэнк. «Это превращается в ужасный кошмар!»

Я не мог с ним больше согласиться.

Глава 15

И все же это имело смысл. Подводная лодка была катализатором, который во многом сплавлял сюжет. Позже я это увидел. На данный момент у нас были новые неприятности.

Двигатель заглох, когда Хэнк парил и сбивал ее. Последние пятьдесят футов мы преодолели на скоростном лифте. Вертолет был совершенно разбит, и мы с Хэнком выкатились из нее, проклиная синюю полосу и залечивая целый ряд новых порезов и синяков. Ничего из этого я не чувствовал. Я бегал, выкрикивал приказы и гадал, сколько у нас времени и как долго мы можем блефовать.

Потому что я не собирался так сильно заставлять Дюппи руку! Он свалил с ума и позвал своих товарищей.

Я схватил Лиду за руку и потащил за собой. Хэнк, хромая, ругался и жаловался. Мы вылетели на причал, когда на подлодке открылся люк и офицер высунул голову.

Я махал и кричал. Пусть думает, что это приемная комиссия. Туземцы были освобождены и обезумели от радости. Он помахал в ответ, и я увидел, как он возится с биноклем.

- крикнул я Лиде. «Люк - где эта проклятая штука?» Я не мог этого разобрать.

Она нашла его и подняла, и я толкнул ее перед собой. - Убери с нее реплики, Лида. Хэнк, подойди вперед и возьми одну из тех безоткатных винтовок. Получите столько патронов, сколько сможете унести. Торопитесь ».

Хэнк посмотрел на меня. "Вы имеете в виду, что мы собираемся - вы сошли с ума?"

Я ударил его ногой. "Мы. Пошевеливайся! Мы можем попасть в первую пару бросков, потому что они не знают счета. Хубба, сынок! Мы тут повесили трубку, а у папы Дока тебя ждет веревка, помнишь?

Он взлетел. Лида выбрасывала швартовные тросы. Я прыгнул в длину к кабине, запустил двигатели и грохнул ее задним ходом. Когда мы с пеной вышли из-под дока, я бросил взгляд на подлодку. На ее палубе сейчас четверо мужчин, и все они наблюдали за нами в очках. В горле немного пересохло. У нее было палубное орудие и пулеметы. Из люка вышла пара матросов с перекинутыми на груди автоматами.

Хэнк вернулся, неся безоткатный механизм и немного боеприпасов.

«В рубке», - крикнул я. «Выстреливайте из порта, когда я разворачиваюсь. Попробуй ее обшить! Не дай ей погрузиться под воду ».

Хэнк бледный. Он бросил испуганный взгляд на подлодку. «Черт возьми, чувак! Они нас поймают.

Офицер указывал и кричал, люди бросились к палубным орудиям. Я налил сок Морской Ведьме на полный газ, она взревела и подняла лук. Лида потеряла равновесие и чуть не упала за борт. Я поманил ее вместе со мной в кабину. Она еще не произнесла ни слова. Теперь она улыбнулась, потянулась к моей руке и сжала ее, все еще не говоря ни слова. Тогда все было в порядке. Мы снова стали друзьями.

Я поставил "Морскую ведьму" на длинную кривую, чтобы пересечь T носа субмарины. Стандартная военно-морская тактика. Адмирал Картер! - крикнул я Хэнку. «Стреляй, черт возьми. Используйте пробивание брони! »

Иваны не спешили стрелять из пулеметов, но палубное орудие рявкнуло на нас. Вспыхнуло пламя. Флайбридж пошел к черту. Лида взвизгнула и побежала к рубке.

Хэнк выпустил безоткатное ружье, и 0,57-мм пулемет испортил пулемет и забрызгал двух человек по палубе субмарины.

«Ниже!» Я кричал. «Ниже, черт возьми! Тащи ее.

Я видел, как патрульный катер мчится с востока, с костью в зубах, на форпике красовались черно-красные Гаити. Мое сердце замерло. Потом я подумал и закричал на Лиду. Она стреляла по подлодке из пулемета.

«Лида - возьми этот гаитянский флаг и сорви его! Поторопитесь ».

Снаряд из палубной пушки подлодки чуть не сорвал мне голову. Он разорвался далеко влево, но сотрясение воздуха скрутило мне голову и на минуту оглохло. Хэнк выстрелил в субмарину ниже ватерлинии. Взрыв пламени и дыма, и лодка немного накренилась.

«В цель», - крикнул я. «Вот и все - дай ей побольше».

Я перешел через Т и вывел Морскую Ведьму в море. Хэнк забрался еще двумя ниже ее ватерлинии. Лида прибежала и подбежала к черно-красному флагу. J помолился и помахал патрульному катеру, который теперь несся мимо нас к субмарине, и я сказал Хэнку и девушке помахать, улыбнуться, хлопать в ладоши и танцевать от радости.

Мы играем очень хорошо. Верные гаитяне приветствуют помощь. Патрульный катер купил его и продолжил движение, быстро приближаясь к субмарине и открывая огонь из лука и пулеметов. Один из истребителей Папа Дока выскочил из облаков и в долгом нытье нырнул на подлодку. Это было прекрасно. Его пушка и пулеметы пронеслись очередями по палубе подлодки, и все.

Ее люк был опущен, но она не предприняла никаких усилий, чтобы погрузиться в воду, и я подумал, что Хэнк взбесил ее внутренности с помощью .57 мм. То, что осталось от ее команды и Папа Док, скоро немного поговорит. Я знал, что было на этой подлодке, и чувствовал небольшую симпатию к русским. Не слишком. Когда вы ловите рыбу в запретных водах, вас ждут удары.

У меня был полный газ на «Морской ведьме», я пытался разогнать ее до тридцати узлов, потому что у меня было неприятное предчувствие, что мы еще не вышли из леса. Отнюдь не.

Хэнк и Лида вернулись в кабину. Хэнк нес бутылку виски. Я знал, что он пьян, но ничего не сказал. Парень заработал свою выпивку.

Лида разлила все в три стакана, и мы все выпили. Я указал на корму и сказал: «Я собирался предложить тост, но думаю, что это было бы немного преждевременно. Посмотри, увидишь ли ты то, что вижу я? "

Патрульный катер все еще стоял на горизонте, но, несомненно, он преследовал нас. Кто-то из командующих проявил любопытство.

Хэнк Уиллард сделал большой глоток, затем еще один. Он усмехнулся Лиде и мне. «Какого черта! Мы постарались. Если они поймают нас и повесят, по крайней мере, я не почувствую веревку. Он поднял бутылку. «Так вот к нам и к черту папа док. Русские тоже ».

Лида взяла меня за руку и улыбнулась. «Я… мне очень жаль, Ник. Я тебе не доверял. Я поверил лжи Дюппи и чуть не совершил сумасшедший поступок ". Она поцеловала меня в щеку. "Я прошу прощения. Я хочу, чтобы вы знали об этом - если мы все-таки не справимся. Я был неправ. Ты был во всем прав ».

Я засмеялся над ними двумя. Хэнк ласкал бутылку, как младенец, и Лида задумчиво посмотрела на меня своими длинными карими глазами, в которых кружились желтые точки.

«Вы, ребята, тоже немного преждевременны», - сказал я. «Нас еще не взяли! Вы когда-нибудь слышали о трехмильном ограничении?

Хэнк, используя бутылку как подзорную трубу, прицелился. «Я не думаю, адмирал, что они когда-либо слышали об этом».

Патрульный катер приближался к нам. Мы ничего не могли поделать. У меня была Sea Witch на полном газу, и все. Остальное было решено судьбой или как вы хотите это назвать. Одно дело - это будет долгая суровая погоня для патрульного катера. «Морская ведьма» почти соответствовала скорости, а патрульный катер едва приближался к нам. Но было рано, и я знал, что не могу рассчитывать на то, что тьма выручит нас. Чтобы снять напряжение, я решил их разговорить.

Я рассказал им, что произошло после того, как я их покинул. Время от времени я поглядывал на корму. Патрульный катер все еще полз. Она собиралась проигнорировать прибрежную границу. Я этого боялся. Мальчики Папы Дока не стали бы беспокоиться о небольшом пиратстве, Лида сжала тонкие загорелые пальцы и нахмурилась. «Каким же я был дураком! Я доверял Дюппи - вы говорите, что это Диас Ортега. Все время он был в КГБ ».

«Он был хорош», - утешила я. «Мне повезло с опознанием, потому что я делаю домашнюю работу с файлами. И он обманул П.П. И Папа Док тоже помни. Они никогда его не видели и даже не знали, что он существует, но он все равно обманул их. Он подбил им фальшивого доктора Ромеру Вальдес. Этот человек был мулатом, вероятно, кубинцем, и, должно быть, он был звонком для Вальдеса с самого начала. Они сделали его более убедительным, применив пластическую операцию. Я видел шрамы после того, как убил его ».

Хэнк сделал глоток и сказал: «Это слишком сложно для меня. Я простой налетчик, который хочет вернуться в Гонконг до того, как Май Линг отдаст мой магазин грога ». Его покрасневшие глаза скользнули по мне. «Я когда-нибудь говорил вам, что у меня был небольшой бизнес? Я тебе когда-нибудь говорил, а?

Я знал, что Хэнк не собирался вспотеть, он был пьян и невиновен », но ему не нужно было знать, что я должен был сказать Лиде. Я поставил лодку на гироскоп и сказал ему, чтобы он сидел там и смотрел на патрульный катер. Позвони мне, когда она окажется в пределах досягаемости.

Он ухмыльнулся и указал на безоткатное ружье и небольшую груду патронов калибра 57 мм. «Я выбью из них дерьмо».

Я отвел Лиду в рубку. Она смотрела, как я готовлю напитки и закуриваю сигареты. Наконец она сказала: «Ромера мертв, не так ли? Он был мертв уже давно ».

"Да. Более пяти лет, если я правильно сложу. Вы хотите все это услышать? "

Она наклонилась ко мне, ее хрупкие ноздри выдавливали дым. "Я делаю. Я должен. Я… я думаю, что разлюбил его давным-давно, но я хочу знать ».

"Вот. Это восходит к кубинскому ракетному кризису. Русские вытащили не все ракеты ». Об этом мне рассказала краткая информация о Хоуке.

«Некоторые были спрятаны в пещерах. Рядом с Манагуа, не более чем в четырнадцати милях от Гаваны. Мы знали это - по полетам самолетов-шпионов, - но не настаивали на этом. Знаете, пусть спящие собаки лежат. Но мы смотрели.

«Кто-то, я бы сказал, Дуппи, понял, как использовать эти ракеты. На Гаити. Начните фальшивую революцию, а затем захватите власть. К тому времени ракеты уже переместятся на Гаити, и у него будет туз. Но ему нужен был фронтмен, хорошая фигура.

Мужчина должен был быть гаитянином. Кого-то, кого хорошо знали и которому доверяли ».

Девушка кивнула. "Конечно. Ромера Вальдес ».

"Конечно. У Дюппи были свои люди на Гаити, и он знал, что Папа Док действительно собирался похитить Вальдеса. Может быть, Папа Док хотел ракеты - настоящий Вальдес был физиком - или, может быть, он просто хотел избавиться от Вальдеса. В любом случае он планировал схватить его, и Дуппи узнал об этом. Итак, Дюппи первым схватил Вальдеса, убил его и устроил вместо него фальшивку. Папа Док похитил человека Дуппи! Думал, что у него настоящий Вальдес.

Ее глаза заплакали, и она проглотила свой напиток. «Тогда человек, которого я увидел в тот день, тот, кто убежал от меня в метро, ​​на самом деле был не Ромерой. Это было-"

«Да, малыш. Это было подделкой. Вы, должно быть, напугали его до смерти. Они, должно быть, знали о вас - они не упустили бы это из виду, - но они думали, что фальшивый Вальдес может проигнорировать это и бросить вас. Так не вышло. Вы тосковали по любви, и вы звонили, и угрожали, и вы изводили себя ужасно неприятно. И тебе чертовски повезло! "

Она поняла это. Она потерла рот, и ее пальцы дрожали. - Вы имеете в виду, что в ту ночь, когда он обещал прийти ко мне, он собирался…

«Он собирался убить тебя. Вы создавали слишком много проблем. Помнишь, что он сказал той ночью?

Она облизнула губы алым язычком. "Я помню. Он сказал: «Убедитесь, что вы один».

"Да. Я сказал, что тебе повезло. Он собирался убить тебя той ночью. Но головорезы Папа Дока схватили его по дороге, думая, что он настоящий Вальдес.

Лида закрыла глаза руками. «А Ромера? Человека, которого я знала и в которого была влюблена? "

Я сделал это так осторожно, как мог. - К тому времени он был мертв, Лида. Мертвый и похороненный там, где его никогда не найти. Я не собирался сообщать ей никаких подробностей, даже если бы знал их. Но я мог догадаться - бетонная куртка в реке, могила в сосновых пустошах на Лонг-Айленде, пожар в квартирах в Джерси, человека в старом вагоне, втиснутого в кусок металла размером четыре на четыре и отправленного за границу. Лучше пусть врет.

Она вытерла глаза и пошла в бар, чтобы освежить свой напиток. «Они ждали долго, Дуппи и его люди».

Я кивнул. "Да. Они очень терпеливы. И им пришлось ждать, пока остынет кубинское дело. Было много планирования. Они должны были быть уверены, что уловка сработает, что Папа Док и П.П. Тревелин принял бы фальшивого Вальдеса как настоящего.

Я усмехнулся ей. «У них, должно быть, были плохие времена. Фальшивый Вальдес не был физиком - вероятно, актером - и им приходилось запихивать его и тащить за собой. Неудивительно, что ракеты Папа Дока не сработали. Но настоящие ракеты, черные, которые я видел в той пещере, сработали бы. Они только начинали привозить их на подводных лодках и на грузовом судне по ночам, и они также будут привозить квалифицированных людей.

«Все, что нужно Дуппи, - это его революция. Он хотел, чтобы вы сделали это за него, и, пока вы с Папа Доком грызлись друг другу в глотку, он вмешивался и захватил власть. Эти люди никогда не сдаются - они не могли сделать это на Кубе, так почему бы не на Гаити! »

Вдруг она улыбнулась. «Может, все не так уж плохо, Ник. У меня все еще есть Морская Ведьма, оружие и деньги ».

Я нахмурился. «А Папа Док по-прежнему управляет Гаити. Что касается вас, он будет продолжать управлять этим. Помните, что я вам говорил - никакого обезьяньего дела. Одно неверное движение, дорогая, и ты попадешь в тюрьму.

Лида Бонавентура смеялась, улыбалась и скрещивала длинные ноги, и я видел, как фейерверк вспыхивает в ее мозгу. Я знал, что какое-то время она будет лежать на дне, но рано или поздно она сделает еще одну попытку. Я вздохнул. Пусть об этом позаботится кто-нибудь другой. Может быть, Хоук найдет мне хорошее задание в Нижней Слоббовии.

Первый снаряд прогнулся над Морской Ведьмой и разорвался далеко перед нами. Мы выбежали на палубу.

Патрульный катер неуклонно приближался. Она выстрелила снова, и на этот раз очередь была ближе.

Хэнк Уиллард шатался по палубе, пытаясь зарядить безоткатное ружье. Он махнул патроном 0,57 мм и крикнул патрульному катеру, вызывая вызов.

«Давай, сволочи. Давай и сражайся! » Он покачнулся и был почти за бортом, и я схватил его. Он уронил снаряд в воду. Я вытащил его обратно.

«Не сдавайся с корабля», - запел он. «Мы еще не начали драться. Полный вперед и вкрутить торпеды ».

Я забрал у него патроны и винтовку и повел обратно в кабину. «Успокойтесь, командир. Давайте не будем их слишком волновать. У них есть управа на нас - они могут сидеть и разорвать нас на куски ».

Я сделал все, что мог, и проиграл. Но, может быть, все было не так уж плохо. Когда папа Док услышит мою историю, он может даже отпустить нас. Дайте нам медаль или что-нибудь в этом роде. Мечтай, Картер.

Я посмотрел на гаитянский флаг, а затем на Лиду. «Лучше приготовься ударить по этой штуке".

«Ник - посмотри!»

Замечательное зрелище. Экскалибур мчался за горизонт. Я благословил Береговую охрану. Она была на станции, как и обещала. Может, она немного перевыполнила приказ, но мы

были в открытом море, и я не думал, что патрульный катер сможет что-то сделать.

Я был прав. Патрульный катер уже отклонялся, и когда она повернула назад, ее след образовал пенистый круг. Хэнк вцепился в кабину и проигнорировал нос.

Экскалибур шел позади нас, и его лампа быстро мигнула. Вы отправитесь в Штаты под нашим сопровождением.

Я бы точно стал это делать!

Я дал понять, что согласен. Я нырнул в кабину, установил новый курс и привязал ее к гироскопу. Хэнк повалялся в кресле с бутылкой в ​​руке, сонно глядя на меня и напевая про себя.

«Вы собираетесь исправить мою задницу с Государственным департаментом, когда мы вернемся домой?»

Я усмехнулся, кивнул и похлопал его по плечу. Внезапно я почувствовал себя очень и очень хорошо.

«Я сделаю все возможное, - заверил я его. «Ты не совсем соль земли, Хэнк, но с тобой все в порядке. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы поправить вашу задницу перед Государством. Просто постарайся сохранить это в будущем ».

Он помахал мне и сделал глоток. Я прошел через рубку в каюту. Дверь была заперта. Я постучал.

"Это кто?"

Какого черта? «Ник», - сказал я. «Может, ты ждешь, папу Дока?»

Она хихикнула через дверь. «Я просто хотел убедиться, что это ты. Хэнк мне нравится, но не так.

"Как что?"

Она открыла дверь. Она задрапировала все иллюминаторы, на ней была накидка, под которой были белые чулки и белый пояс для чулок.

«Закройте дверь», - мягко сказала она. "Закрой. Мы не хотим, чтобы он вмешивался ».

Конечно, нет.

Незадолго до того, как мы по-настоящему вовлеклись, я услышал, как Хэнк снова запел. «Оххххх, по дороге в Мандалай, где остановился мой маленький Май Линг…»

Я надеялся, что он не упал за борт. У меня не было настроения прекращать то, что я делал. Конец

Камбоджа

Аннотации

ОБЩЕСТВО СЕРЕБРЯНОЙ ЗМЕИ,

Камбоджийские террористы - смертоносные фанатики.

УДАРНЫЙ ПАТРУЛЬ

Американские рейнджеры - специально обученные, полностью вооруженные и готовые убивать ...

НИК КАРТЕР

Главный агент AXE - официально назначен для проникновения в камбоджийские джунгли, случайно присоединился к туземцу, и нацелен на убийство ...

Все они участвуют в хладнокровной международной игре на смерть, которая начинается в маленьком уголке Камбоджи и может закончиться глобальной войной.

* * *

Ник Картер

Killmaster

Камбоджа

Посвящается служащим секретных служб Соединенных Штатов Америки

Первая глава

Мы были почти в часе езды от Сайгона. Большой шумный C-47 только что пролетел над Сюань Лок и направлялся в сторону Во Дат. Я сидел на короткой скамейке и смотрел в открытую дверь. Была безлунная ночь. Я собирался скоро пройти через этот дверной проем, в темноту и во враждебные джунгли. Где-то в провинции Лонгкхань я должен был выручить. Я начал проверять свое снаряжение.

Рюкзак был привязан к моей спине. Он содержал все предметы, которые, по мнению спецэффектов, мне могли понадобиться. Парашют казался мне громоздким на груди, и я оперся на него подбородком, чувствуя запах парусины. Карта и фонарик были в кармане моей рубашки. Под моей левой подмышкой отдыхала Вильгельмина - мой пистолет «Люгер». Стилет Хьюго был в ножнах на моей левой руке. Крошечная смертоносная газовая бомба «Пьер» была у меня между ног.

Я не был уверен, что моя маскировка под азиатского крестьянина сработает. Я был слишком высоким. Я мог надеть костюм, изменить глаза и щеки, но ничто не изменило бы мой размер.

Я слышал, как двигатели слегка заглохли. Время почти пришло. Второй пилот вернулся туда, где я сидел. Он поднял пальцы одной руки. Пять минут. Я встал и проверил ножные ремни парашюта. Второй пилот наблюдал за мной. Красные сигнальные огни внутри самолета придавали его молодому лицу призрачный блеск. Я предположил, что ему меньше 25 лет. Молодость проявлялась во всех чертах, кроме глаз. Они выглядели уставшими от возраста, как будто он пережил 50 лет разочарования за очень короткое время. Это было лицо большинства молодых американских бойцов во Вьетнаме. Может, глаза снова станут молодыми, когда они вернутся домой. Но теперь они выглядели уставшими от всего этого, утомленными мыслями о бесконечной войне.

Америка пришла во Вьетнам с наивным высокомерием. То, что было американским, было правильным. Мы не могли сделать ничего плохого. Но теперь бойцам это надоело. Война ни к чему не вела, ни к чему не приводила и не подавала признаков конца.

Но мы не думали об этом, второй пилот и я. Он поднял два пальца. Пару минут. Он был озабочен только тем, чтобы вывести меня за дверь и попасть в цель. Я был озабочен выполнением задания. Одна минута.

Я подошел достаточно близко к открытому дверному проему, чтобы теплый ветер хлестал мою одежду. Я посмотрел вниз в полную темноту. Я знал, что там внизу джунгли и что они будут кишеть вражескими патрулями. Я держал в руке ручку троса. Я почувствовал, как второй пилот коснулся моего плеча, и я упал вперед через открытую дверь. Ветер сразу подхватил меня, протолкнул мимо хвоста С-47. Я считал, закрыв глаза. Три, четыре… ​​Я кувыркалась в воздухе, падая. Я не слышал ничего, кроме громкого шипения в ушах. 5. Я потянул за шнур. Я продолжал падать в течение нескольких секунд, пока ремни надо мной натягивались. Затем я почувствовал, как мои плечи дернулись, когда парашют задулся. Мои ноги раскачивались взад и вперед. Шипение в моих ушах стихло. Я медленно плыл вниз. Я открыл глаза и ничего не увидел.

Моей целью должна была быть небольшая поляна. Я не знал, как найду его в темной ночи. Они сказали мне, что мне не придется. Пилот предопределил скорость ветра и скорость снижения. Все, что мне нужно было сделать, это падать вниз. Вот что они мне сказали.

Гул двигателей С-47 исчез из пределов слышимости. Теперь была только тишина. Подо мной не было ни боев, ни очертаний поляны. Я представил, как пробиваюсь сквозь деревья с тяжелыми ветвями, запутываю линии желобов и зависаю, пока вражеский патруль использует меня для тренировок по стрельбе. Теперь я мог видеть тени более темные, чем ночь подо мной. Верхушки деревьев. Я двигался вперед, пока плыл вниз. Верхушки деревьев быстро приближались к моим ногам. Я крепко схватился за ремни парашюта и стал ждать. Я знал, что верхушки деревьев возвышаются над густыми зарослями джунглей. И это выглядело так, как будто я прямо в это вошел.

Я почувствовал, как ветки хлопают мне по ногам. Я согнул колени и почувствовал боль в ногах, когда колючки царапали их. Мои руки сжалась на ремнях. Я собрался с силами, ожидая, что воткнусь в эти деревья. Вдруг деревья остались позади. Я снова падал на землю. Я позволил своему телу расслабиться. Я добрался до поляны, и казалось, что я собираюсь попасть в мертвую точку.

Мои пятки врезались в мягкую землю. Я качнулся вперед на носках, затем перекатился головой вперед. Земля ударилась в меня, когда я упал. Парашют опустился и протащил меня почти на четыре фута. И снова наступила тишина.

Мне показалось, что я наделал много шума. Я знал, что теперь мне нужно действовать быстро. Я вскочил на ноги и снял ремни парашюта. Я посмотрел на светящийся циферблат своих часов - опаздывал на пять минут. Я оглядел поляну. Прямо справа от меня должна была пройти тропа сквозь заросли джунглей. Я двинулся к точке, таща за собой парашют. Когда я достиг края поляны, парашют скатался в большой шар. Я засунул его в заросли, чтобы его не было видно. Ночная жара была душной, одежда прилипала ко мне от пота. У меня в ушах жужжали комары. Я двинулся по опушке, ища тропу глазами. Пути не было.

Я упал на одно колено. Я вытащил из кармана рубашки пластиковую карту и маленький карандашный фонарик. Я прокрутил карту и продолжал смотреть вверх, чтобы сориентироваться. Вроде я закрутился. Тропинка была на другой стороне поляны. Я быстро двинулся вдоль противоположной стороны поляны и в спешке чуть не прошел по тропе. Когда я это заметил, я остановился. Один час в пути. Я снова посмотрел на часы. Я быстро подсчитал потерянное время и сообразил, что мне придется бежать половину пути, чтобы это наверстать. Но по крайней мере я был на правильном пути. Все идет нормально. Я пошел.

Впереди две развилки. Мне нужна карта, чтобы знать, какую взять. Дорожка петляла, как одна большая буква S за другой. По обе стороны от меня, как огромные стены, возвышались заросли джунглей. Я больше не мог видеть небо. Земля под моими ногами была плотной, как бетон. Путь казался хорошо используемым. Мне приходилось замедляться на каждом повороте S. Я знал, что будут ловушки. Я замедлился, ускорился, снова замедлился, не сводя глаз с дорожки.

Я шел 20 минут, когда дошел до первой развилки. Это было трехстороннее разветвление. Я опустился на колени, достал карту и посаетил. Средняя тропа была хорошо протоптана, две другие слегка заросли кустарником. Но у меня было достаточно времени, чтобы уложиться в график. Карта была нарисована от руки с грубо зарисованными ориентирами. Была показана трехзубая вилка. Я должен был выбрать ту, что направо.

Я начал бежать по ней. Прбежал около 50 ярдов, но потом джунгли начали приближаться . - Когда я пробирался, по мне хлопали листья . Я больше не мог видеть, куда я ступаю. Путь продолжался по S-образным кривым. Временами растения был настолько толстыми, что мне приходилось продвигаться через них боком. Я терял время. Насекомые прилипали к моей шее и лицу. Жара была невыносимой. Я пробивался 15 минут, когда наткнулся на вторую развилку. Эта была пятиконечной. Я встал на колени, вытащил карту и снова посветил. Я должен был пойти по среднему пути.

Путь был широким и довольно прямым. Мои ноги стучали по твердой поверхности, пока я бежал. Я сделал длинный медленный поворот и внезапно остановился. Впереди меня лежал кустарник. Это было похоже на квадратный участок протяженностью почти пять футов. Кусты были невысокими, и это вызвало у меня подозрения. Это был тот же уровень, что и в пути. Я осторожно подошел к нему и стал на колени у края. Мой палец ноги коснулся веревки, протянутой поперек дорожки. Я услышал над собой свист и увидел, как ветка дерева внезапно распрямилась. На конце ветки были крошечные заостренные бамбуковые шипы. Если бы я стоял, эти шипы попали мне прямо в лицо. Я мрачно кивнул. Ветка была согнута и свободно привязана веревкой. Если бы коснуться веревки, ветка быстро распрямилась бы и ударила бамбуковыми шипами мне в лицо. Но это все еще не говорило мне, что было под ветвями. Я отодвигал ветку в сторону по частям, наполовину ожидая, что что-то выпрыгнет передо мной. Затем я обнаружил, что кисть закрывает открытую яму.

Бока и дно ямы были усеяны заостренными стволами бамбуковых деревьев. Короткие и смертоносные, они находились на расстоянии фута друг от друга. Если бы ветка не попала, то вы упали бы в яму. В любом случае это будет неприятно и болезненно.

Я оставил яму открытой. Я отступил на шесть шагов и с большим разбегом перепрыгнул через нее. Я потерял много времени. Но я не собирался убивать себя, пытаясь это исправить. Я двинулся так быстро и осторожно, как мог. Мне нужно было добраться до ручья, и я знал, что опоздаю.

Я продолжал двигаться вполовину, замедляясь на каждом повороте. Тропа была шириной почти десять футов, и идти было легко. Дважды я приходил к достопримечательностям, за которыми должен был наблюдать. Я сверил их с картой, нашел их правильными и продолжил. К тому времени, как я подошел к ручью, я опоздал на полчаса.

Через ручей был деревянный мостик, хотя сама бурлящая вода была всего около трех футов шириной. Но берега по бокам были заболоченными.

Пешеходный мост начинался и заканчивался на краю болота. Я встал на колени у моста и прислушался. Все, что я слышал, это журчание ручья. Джунгли росли вплоть до края болота, затем открылось пространство напротив ручья и противоположного болота, где снова началась густая поросль. Я знал, что близко к деревне, но не знал, насколько близко. Я просто должен был попасть к ручью. Я ждал.

Что-то могло пойти не так. Я ждал пять минут. Болото кишело комарами. Они жужжали у меня перед глазами и, казалось, летели в моих ушах. Я подумал, что мне, возможно, придется самому попытаться найти деревню. Если что-то не так, мне понадобится альтернативный план. Через мост должен был пройти другой путь. Может, это приведет к деревне. Вдруг я услышал голос, прошептавший мое имя.

«Мистер Картер», - сказал голос. «Оставайся на месте. Не двигайся».

Он шел сзади меня. Я услышал движение, когда кто-то прошел сквозь кусты. Я пожал левым плечом, и Хьюго мой стилет упал мне в руку.

«Повернись медленно, - сказал голос. Теперь он был близко ко мне, прямо за моим левым плечом.

Я крутанулся и вскочил на ноги, а Хьюго встал передо мной. Я остановил свой выпад на одну секунду, прежде чем убить невооруженного человека.

Он стоял неподвижно, смутная тень в темноте. Его голова покачивалась, когда он переводил взгляд с моего лица на стилет и обратно. Он был вьетнамским крестьянином, и распущенная белая борода делала его старым. Его тело было маленьким и худым. Он ждал, покачивая головой, чтобы увидеть, что я собираюсь делать с Хьюго.

Когда прошли секунды, и никто из нас не двинулся с места, он сказал: «Я Бен-Куанг. Я ваш контакт».

Я спросил. "Как я это узнаю?"

«Вы спрыгнули с американского самолета на поляну. Вы использовали карту, которую я сделал, чтобы направить вас сюда. Я должен отвезти вас в деревню. Вы должны были встретить меня у ручья, но вы опоздали».

«Ты тоже слишком большой, чтобы сойти за крестьянина. Я думал, они пошлют кого-нибудь поменьше».

«Хорошо, - сказал я, убирая Хьюго в ножны. «Я большой. Я думал, ты будешь кем-то помоложе. Ты можешь отвезти меня в деревню или нет?»

Он пошел первым. Он прошел мимо меня к мосту и повернулся. «Я отведу вас в деревню. Мы должны двигаться осторожно. В этом районе есть вьетконговский патруль. Он прошел через деревню два часа назад. Следуйте за мной. Я старик. Не отставайте, если можете».

Он быстро двинулся вперед. Он был на полпути по мосту, прежде чем я двинулся за ним. На другой стороне пути не было. Когда Бен-Куанг покинул мост, он скрылся в джунглях. Я двинулся за ним, пытаясь его догнать. Кусты жалили мои ноги и били по лицу. Его все еще не было видно. Я следовал за ним скорее по звуку, чем по видимости. Но его жилистое тело производило меньше шума, чем мое. Трижды я уходил не в том направлении, только чтобы услышать его слабые удары слева или справа от меня. Мне приходилось время от времени останавливаться и прислушиваться, чтобы убедиться, где именно он. Я перелезал через стволы деревьев и ломал ветви, но продолжал идти за ним.

Затем я остановился, чтобы проверить его местонахождение, но не услышал его. Мне казалось, что я заперт в лабиринте подлеска. По моему лицу струился пот. Я внимательно слушал, но не слышал его. Я потерял его. В гневе я двинулся в том направлении, которое, как мне казалось, он ушел. Я поддерживаю себя в отличной физической форме. Тем не менее, этот старик заставлял меня чувствовать себя так, как будто я имел лишний вес на 40 фунтов и участвовал в программе упражнений с пивом по телевидению. Но я продолжал, надеясь, что иду в правильном направлении. Когда прошло пять минут, а я все еще не видел его признаков, я остановился. Я посмотрел во все стороны. Могу поклясться, что слышал его дыхание.

Бен-Куанг сделал шаг вправо и стоял прямо передо мной. «Мистер Картер, - сказал он своим мягким голосом, - вы делаете много шума».

"Насколько далеко деревня?" Я задыхался. Я знал, что он издевается надо мной, и наслаждался этим.

«Недалеко. Сюда». Он побежал снова.

Но на этот раз я остался прямо у него на хвосте. Я знал, что он играл в маленькую игру, пытаясь уйти, чтобы снова удивить меня. Но я внимательно наблюдал за тем, что мог видеть и шел за ним. Я ступал туда, куда ступал он, двигал своим телом, как он. Несмотря на то, что я был крупнее, в незнакомой местности и нес тяжелый рюкзак, я все еще был прямо за ним, когда он вышел из джунглей на большую поляну.

Мы были в деревне. Она была очень маленькой. Там было девять хижин с соломенными крышами, расположенных по кругу. Не говоря ни слова, Бен-Куанг двинулся ко второй хижине справа от нас.

Я не видел ни признаков движения, ни огней, ни людей. Я последовал за Бен-Куангом в хижину. С арочного потолка свисал светящийся фонарь. Пол был грязный и плотно утрамбованный. Единственной мебелью был единственный стол без стульев и две циновки с одной стороны хижины. Было одно открытое окно. Вокруг фонаря жужжали насекомые. Вокруг фонаря жужжали насекомые. Мертвые, которые оказались слишком близко к пламени, усеивали земляной пол.

Я снял рюкзак и положил его на стол. Затем я столкнулся с Бен-Куангом.

В свете лампы ему было больше ста лет. Его лицо было искривленным, как ствол дуба. Он был всего на несколько дюймов выше пяти футов. В свете фонаря белая борода казалась менее белой. Тонкий рот был в коричневых пятнах. Его узкие темные глаза смотрели на меня.

Я спросил. "Что происходит?"

Бен-Куанг указал на одну из циновок. «Вы отдохнете. Когда будет светло, Нам Киен будет здесь. Он проведет вас к руинам».

Я кивнул и сел на циновку, скрестив ноги. Бен-Куанг бросил на меня последний взгляд, затем повернулся и вышел из хижины. Я вытащил одну из своих сигарет и растянулся на циновке. Когда пламя моей зажигалки коснулось сигареты, я выпустил дым к потолку. Зажав сигарету в губах, я заложил руки за шею и смотрел, как насекомые умирают от фонаря.

Еще один этап моего путешествия был завершен. Самое сложное впереди. Он приведет меня к руинам Ангкор Торн на северо-западе Камбоджи. Но путешествие началось более недели назад в офисе Хоука.

Вторая глава

Звонок от Хоука не мог прозвенеть в худшее время. Я был в своей нью-йоркской квартире, в постели, и не один, когда раздался звон телефона.

Джанет застонала, когда я освободился от нее и схватил трубку. Обогреватель в квартире не был включен, и в спальне осталась ночная прохлада. Между простынями и одеялами создавалось комфортное тепло, такое тепло, от которого ты говоришь себе, что и война не заставит тебя выбраться. А у Джанет был свой маленький встроенный обогреватель.

Я что-то проворчал в телефон.

Затем я услышал безошибочный голос Хоука. «Погода в Вашингтоне в это время года очень хорошая, мистер Картер».

Хоук хотел, чтобы я был в Вашингтоне. Когда? «Я понимаю, что утро довольно прохладное», - сказал я.

«Не поздним утром. Скажем незадолго до обеда?»

"Cегодня?"

Я не был уверен, но мне показалось, что я слышал, как Хоук усмехнулся про себя. «Нет, - сказал он. «Завтра будет хорошо».

Когда я повесил трубку, я почувствовал, как тонкая рука Джанет обнимает меня за шею. Я забрался между теплыми простынями и взял в руки тонкий обогреватель плоти.

«Милый», - сонно пробормотала она. "Так рано."

Моя рука что-то с ней делала. Сначала она была пассивной, затем медленно начала двигаться против моей руки.

«Я все еще сплю», - прошептала она. «Я делаю это во сне».

Джанет была одной из лучших манекенщиц Нью-Йорка. Как и у большинстваиз них, у нее было мальчишеское тело с маленькой грудью. Ее кожа была гладкой и безупречной, а каштановые волосы густыми и длинными. Она провела много времени во Флориде, и ее загорелое тело показывало, что она провела много времени на солнце. Я позволил своей руке легко переместиться между ее ног.

«Мужчины ужасны!» - воскликнула она. «Утром, пока я не проснулась. Вам всем нравится утром?»

"Шшш". Я прижался к ее губам. Я переместил свое тело туда, где раньше была моя рука. Когда я вошел, я услышал от нее громкое дыхание.

"О, Ник!" воскликнула она. "О дорогой!"

Как всегда с Джанет, первый раз прошел быстро. Ее длинные ногти царапали меня, пока она шипела сквозь стиснутые зубы. Мы медленно двигались вместе и расходились, зная, что второй раз будет для нас обоих, и это займет некоторое время.

«Ты замечательный», - хрипло сказала она. «Мой замечательный, чудесный любовник».

Мое лицо потерялось в густых густых ее волосах. Я провел рукой по ее спине и притянул ближе к себе. Я чувствовал жар ее дыхания на своей шее. Теплота простыней стала глубже, и наши тела стали влажными. Как будто мы были спаяны.

Я чувствовал, как ее движения ускоряются. Она снова поднималась. Мы начали в детстве, поднимаясь по лестнице, сначала шаг за шагом, пока не удалось оценить расстояние. Затем темп ускорился. По некоторым лестницам можно было подняться по две за раз. Взявшись за руки, мы взбежали по лестнице. Я почувствовал рычание, вырывающееся из моего горла. Мы оба были очень близки и шумны. Простыни представляли собой печь с мягкой подкладкой, в которой мы буквально задыхались.

А потом мы вместе достигли вершины. Джанет была немного впереди меня. Но когда я узнал, что она это сделала, я быстро последовал за ней. С другой стороны лестницы была длинная горка. Мы вместе запрыгнули на него и долгие минуты скользили, чувствуя дуновение ветра на наших воспаленных щеках, крепко обхватив друг друга руками.

Внизу горки были сложены подушки из гусиного пера мира. Мы соскользнули в них вместе и начали кувыркаться и кувыркаться. Потом все силы ушли, и мы рухнули вместе.

"О, Ник!" - хрипло прошептала Джанет. «Когда я умру, я хочу умереть вот так». Она почувствовала, как я отдаляюсь от нее. «Легко», - сказала она.

Я был осторожен. Когда я сидел, прислонившись спиной к изголовью кровати, я сказал: «Хочешь сигарету?»

"Мммм."

Некоторое время мы курили молча. Мое быстрое дыхание нормализовалось. Это было приятное время.

Сам акт любви настолько прост, что все животные могут это сделать. Но чувства, слова до, во время и после - вот что придает смысл отношениям.

Я посмотрел на Джанет. Ее лицо было классической красоты. Черты лица были резкими, но вокруг рта была мягкость. Но серо-зеленые глаза были ее самой выдающейся особенностью.

Мы познакомились на вечеринке. Я знал, что она фотомодель; она знала, что я работаю в какой-то международной полиции. Мы мало знали друг о друге. В наших разговорах обязательно должны были всплывать мелочи. Я знал, что у нее где-то есть внебрачная дочь; она знала, что в меня стреляли несколько раз, и я убил как минимум одного человека.

Так продолжалось почти два года.

Я давно перестал пытаться понять, как я к ней отношусь. Мы просто не так часто виделись. Когда я был в Нью-Йорке, я всегда звонил ей. Если она была дома, мы встречались. Время, проведенное вместе, было ограничено, и мы оба знали это. Либо ее, либо меня могли позвать в любой момент, как я собирался быть завтра. На этот раз у нас была почти неделя.

«Я уезжаю завтра», - сказал я.

Она выпустила сигаретный дым прямо в потолок. «Я думаю, что люблю тебя, Ник. Ты, наверное, слышал это раньше от многих женщин. Но я никогда не думала, что смогу кого-нибудь любить. А теперь я думаю, что люблю тебя».

"Ты слышала, что я сказал?"

Она улыбнулась, ее глаза блеснули. «Я знаю, что ты уезжаешь. Я знала это, когда зазвонил телефон. Ты слышал, что я сказала?»

Я поцеловал ее в нос. «Все, что я могу тебе сказать, это то, что я всегда несчастлива, когда ты отвечаешь на свой телефон. И мне грустно, когда нам приходится расстаться».

"Обещай, что ты снова займешься со мной любовью, прежде чем уйти?"

"Я обещаю.

* * *

На этот раз погода в Вашингтоне была приличной. Когда я зарегистрировался в офисе Amalgamated Press and Wire Services, был ясный ясный день. Я пошел прямо в офис Хока.

Когда я вошел, Хоук обедал. Он чуть не снес редкий стейк, а от картофеля фри остались только кусочки. Худое жилистое тело Хоука склонилось над подносом. Его кожистое лицо поднялось ко мне, и он указал на стул напротив своего стола. Он проглотил кусок стейка, который жевал.

"Ты обедал, Картер?"

Я кивнул. «Да, сэр, в самолете». Хоук был в рубашке с рукавами. Я снял пиджак и повесил на вешалку. Я сел, пока Хоук убирал последний кусок стейка. Он отодвинул поднос в сторону.

Холодные голубые глаза Хоука изучали меня. "Извини, что оттаскиваю тебя от… как ее зовут?"

«Джанет», - сказал я с улыбкой. «У нас с Джанет есть понимание по поводу этих звонков».

"Хампф. Так как же ты оставил ее?"

Моя улыбка стала шире: «Счастливой, здоровой, твердой, как скала, и загорелой».

Хоук усмехнулся. Он оттолкнулся от стола и встал. У вешалки он вытащил из кармана пиджака длинную коричневую сигару. Когда сигара зажала его зубы, он внезапно повернул голову, чтобы посмотреть на меня.

«Черт возьми, Ник. Я знаю, что у тебя самые сложные задания. Кажется, что AX всегда получает грязные задания. Но это не должно быть слишком сложным».

Я нахмурился. Но я промолчал. Я знал, что Хоук доберется до этого в свое время. Он вернулся к столу и сел. Когда он зажег спичку до конца сигары, комната наполнилась неповторимым ароматом. Он затянулся, затем с окурком в зубах открыл верхний ящик стола и вытащил папку.

«Что отличает его от других, так это то, что мы так мало о нем знаем». Хоук держал сигару и изучал серый кончик. «Если мы будем действовать открыто, Соединенные Штаты могут столкнуться с серьезными проблемами». Затем он внезапно сказал: «Ник, как твоя история в Юго-Восточной Азии?»

Я моргнул и покачал головой. - Думаю, примерно так хорошо, как можно было ожидать. Почему?

Хоук склонился над папкой. "Позвольте мне прочесть вам некоторые факты. Триста лет назад голодные вьетнамцы, спустившись с севера, вырвали дельту Меконга у коренных жителей Камбоджи. Эта дельта представляет собой заболоченный мир извилистых рек и пересекающихся каналов, которые летом муссоны, разливаются по их берегам и превращают окружающую сельскую местность в одну из самых богатых рисовых чаш во всей Юго-Восточной Азии ».

Я сказал: «Да, сэр, я знаю. Дельта размером примерно с Данию. Я понимаю, что там проживает почти тридцать пять процентов населения Южного Вьетнама».

Хоук кивнул. «Верно, - сказал он. «И они работают в грязи сотен тысяч рисовых полей».

«Это довольно древняя история».

Хоук поднял руку. «Теперь мы возьмем более свежие сведения. Во второй половине девятнадцатого века Дельта стала французской колонией и была переименована в Индокитай. Когда в 1954 году рухнула Французская Индокитайская империя, Дельта созрела для коммунистов».

«Что ж, так и было. Но когда в конце 1960-х годов было свергнуто правительство Нго Динь Дьема, в дело вмешались Соединенные Штаты».

Хоук откинулся назад. «Вовлеклись - хорошее слово, Ник, потому что мы чертовски вовлечены».

«Не говорите мне, что коммунисты захватили Дельту».

Хоук одарил меня мудрой улыбкой. Сигара погасла, и он ее жевал. «Допустим, есть вероятность, что они могут попытаться. Кто-то - мы не знаем, кто - собирает группу лояльных добровольцев, чтобы отвоевать Дельту для Камбоджи. Коммунисты они или нет, мы также не знаем».

Я закурил одну из своих сигарет. "Это мое задание? Узнать?"

"Частично." Хоук вытащил сигару и зажал ее между большим и указательным пальцами. «Ник, - сказал он, - в течение некоторого времени Соединенные Штаты жаловались камбоджийскому правительству на то, что Chicoms действуют и воюют за пределами Камбоджи. Несмотря на то, что у нас есть аэрофотоснимки, подтверждающие наши жалобы, Камбоджа все это отрицает. Мы чувствовали, что наши руки связаны, то есть до вчерашнего дня ».

Я нахмурился. "Вчерашний день?"

Хоук кивнул. Он продолжал смотреть на незажженную сигару, которую держал в руке. «Вчера член правительства Камбоджи сказал американскому представителю - разумеется, не для протокола - что причиной всей этой проблемой может быть какая-то секретная группа, известная как Общество Серебряной Змеи. По словам этого человека, у лидера этого общества есть только одно стремление - вернуть дельту Меконга Камбодже. Мы понятия не имеем, кто является лидером этого Общества, существует ли оно вообще ».

Я сказал: «Это могло быть просто прикрытием для правительства Камбоджи. Может быть, они сказали это, чтобы слезть с крючка».

«Может быть, - сказал Хоук. Он сунул сигару обратно в зубы и закурил. Я затушил сигарету и посмотрел на Хоука, который снова попыхивал. Он сказал: «Прямо сейчас Соединенные Штаты находятся в щекотливом положении. Это так называемое Общество предположительно действует из нескольких разрушенных храмов в районе Ангкор-Торн. Камбоджийцы, похоже, думают, что лидер использует Общество для помощи повстанцам. Более того, они разрешили Соединенным Штатам послать небольшой ударный отряд, чтобы уничтожить Общество. Но ударный отряд должен завершить работу и покинуть Камбоджу в течение тридцати дней после приземления ».

В моей голове начали формироваться возможности щекотливой ситуации. Я подался вперед, опершись локтями о стол. «Вы знаете, сэр, это может быть дурацкая игра. Предположим, что это Общество действительно существует, и предположим, что оно становится слишком могущественным и правительство Камбоджи хочет его сокрушить, чтобы не допустить переворот в самом камбоджийском правительстве. Разве не было бы можно позволить Соединенным Штатам делать эту грязную работу? "

Хоук положил ладони на стол. «Точно. И пока мы предполагаем, Ник, предположим, что правительство Камбоджи хочет, чтобы эта ударная группа находилась внутри своих границ в целях пропаганды. Я уверен, что с этим можно было бы работать, чтобы мир подумал, что Соединенные Штаты вторглись в Камбоджу. Мы были бы в адском положении ».

Хоук на мгновение замолчал, жуя сигару. Я слабо слышал суету других офисов снаружи. В кабинете Хоука с потолка свисал дым, и в комнате стоял резкий запах. Я вздрогнул, когда Хоук снова заговорил.

«Есть еще одна возможность, Ник. Возможно, это Общество действительно существует и делает то, что, по его словам, делают члены, - отвоевывает Дельту для Камбоджи. Возможно, они тоже борются с Чиком. Их можно использовать в качестве союзника ".

Я знал, в чем будет моя работа, еще до того, как Хоук объяснил мне это. Он оттолкнулся от стола и постоял секунду, затем подошел к окну и повернулся ко мне лицом, засунув руки в карманы бедер.

«Итак, вот твое задание, Ник. Ты отправишься в Камбоджу до того, как туда будут отправлены какие-либо ударные силы или войска. Мне нужна информация. Существует ли это Общество Серебряной Змеи на самом деле? Если да, где? Оно действительно пытается вернуть Дельта для Камбоджи, или это прикрытие других мотивов? Связано ли это так называемое Общество с движением вражеских войск из Камбоджи против Соединенных Штатов? Узнайте эти вещи ».

Хоук вернулся к столу и закрыл папку. Когда он снова заговорил, он продолжил смотреть в папку.

«Если вы попадете в плен, мы никогда о вас не слышали. Соединенные Штаты никак не связаны. Если вам понадобятся специальные ударные силы из шестнадцати морских пехотинцев, они будут связываться с вами.Если названное Общество окажется нашим врагом ». Хоук глубоко вздохнул.

"В Южном Вьетнаме был установлен контакт, а также проводник, чтобы отвезти вас к руинам Ангкор-Торн. Есть вещи, которые вам нужно забрать в Special Effects. Ваш самолет вылетает в Сайгон утром. "

Я сказал: "Что-нибудь еще, сэр?"

Хоук дважды моргнул. «Удачи, Ник».

* * *

Из Special Effects я взял несколько вещей. Одно представляло собой пластиковый корпус с 12 электронными кнопками, 11 белых, одна красная. С ним я мог бы вызвать Особый ударный отряд, если бы они мне понадобились. Я внимательно слушал, как мне объясняли, как пользоваться кнопками.

Я также взял два легких пластиковых костюма с крючками без бородки. Костюмы выглядели как легкие гидрокостюмы. Пока я слушал, как их будут использовать, мне объяснили, что у меня их два, потому что я не говорю по-вьетнамски. Когда я их использую, со мной должен быть кто-то

Предметы были помещены в рюкзак вместе с крошечными электронными подслушивающими устройствами и небольшим радиоприемником. Там была также маскировка, маскировка азиатского крестьянина, в которую я переоделся, как только доберусь до Сайгона. На следующее утро со своим рюкзаком я сел в самолет до Сайгона.

В непристойном и коррумпированном городе Сайгон меня встретил сотрудник армейской разведки. Я узнал, что моим контактом во вьетнамских джунглях будет человек по имени Бен-Куанг. Мне дали грубую карту, которую он нарисовал. Я переоделся и в полночь сел в С-47. Затем я ждал в деревенской хижине человека по имени Нам Киен, который проводит меня к руинам храма Ангкор Том.

Третья глава

Я проснулся, вздрогнув. Насекомые больше не жужжали у фонаря. Было светло. Я медленно сел, мое тело застыло от твердости циновки. Я слышал детский смех у хижины. Я видел недокуренную сигарету на земляном полу. Я автоматически перевел взгляд на стол. Вещи по-прежнему оставались нетронутыми. Было все еще жарко, и я вспотел.

Я сконцентрировался всеми фибрами во мне, чтобы расслабить мышцы и позволить жесткости выйти из них. Я закрыл глаза и твердил себе, что бодр и хорошо отдохнул. Я наконец открыл глаза, я был полностью внимателен и расслаблен. Не было и намека на жесткость. Я посмотрел на дверь. Бен-Куанг стоял там.

Он улыбнулся мне, наморщив искривленное лицо. "Вы хорошо спали, мистер Картер?"

Я кивнул. Я вскочил на ноги и встал. «Сейчас дневной свет», - сказал я. "Где Нам Киен?"

Бен-Куанг махнул рукой. «Он придет, он придет. Вы, американцы, такие нетерпеливые. Такие нетерпеливые и такие смешные».

"Что ты находишь такого смешного?" Я спросил.

Бен-Куанг протянул ко мне руку. «Посмотрите на себя. Вы такой большой и пытаетесь выдать себя за крестьянина. Только американец мог бы сделать что-то настолько глупое и смешное. Пойдемте, мистер Картер, мы поедим».

Я последовал за ним из хижины. Между хижинами бегали дети, визжали и смеялись. На меня не обратили внимания. В центре круга хижин над открытым огнем бурлил большой черный горшок. За ней ухаживали три старухи. За каждой хижиной был сад, где я мог видеть работающих мужчин. Воздух был густым и влажным, солнце почти слепило. Деревня выглядела так, как будто находилась внутри небольшого форта. Хотя там был коричневый цвет крыш хижин и грязь поляны, зеленая стена джунглей окружала все, зеленый был доминирующим цветом, создавая ощущение прохладной безмятежности. Насекомые были голодны. Как и я.

Когда мы приблизились к открытому огню, Бен-Куанг сказал: «Красный Крест привозит нам рис раз в неделю. Мы стараемся сохранить столько, сколько можем».

"Почему ты не можешь сохранить все это?" Я спросил.

Он пожал плечами. «Вьетконг проходят через нашу деревню. Им нужен рис для своей армии. Они его забирают».

Дошли до костра. Женщины двинулись в случайном порядке. Они не обратили на меня внимания. Бен-Куанг взял две деревянные миски, окунул их в горшок с рисом и протянул мне одну.

Я сказал: «Дети меня не заметили. Женщины тоже. Может, они не думают, что я слишком большой, чтобы сойти за крестьянина».

Бен-Куанг провел меня в тень одной из хижин. Мы сели, скрестив ноги, спиной к стене. Он сунул пальцы в миску и сунул в рот кусок риса. Его глаза были закрыты. Я сделал то же самое. У риса был запах разлитой меловой пыли.

«Женщины и дети заметили вас», - сказал Бен-Куанг.

«Они так не поступали», - сказал я. На второй укус рис почему-то был немного лучше.

Бен-Куанг сказал: «Они знают, кто вы и почему вы здесь. Они не обращают на вас внимания, потому что знают, что вы скоро уйдете».

«Понятно. Скажите, вы тоже находите Красный Крест, который раз в неделю привозит вам рис, смешным?»

Его глаза метнулись ко мне, а затем сразу же снова посмотрели на джунгли. «Нет, - сказал он. «Но если бы здесь не было американцев, возможно, мы смогли бы выращивать собственный рис».

"Вы бы предпочли, чтобы коммунисты доминировали?"

Он поставил миску с рисом и долго смотрел на меня. Когда он заговорил, его голос был очень мягким. «Мистер Картер, у моего брата есть ферма недалеко от Ханоя. В нем доминируют коммунисты. Раз в месяц на ферму приходит человек из правительства. Они сидят и разговаривают. Они говорят о полях, погоде, о том, что за Это будет год риса. С моим братом обращаются как с мужчиной, гордым человеком, личностью. Мой брат не политик. Он знает только человека, который приходит к нему раз в месяц. Американские минометные снаряды не бомбят его ферму В его частную жизнь не вторгаются американские солдаты, ищущие врага. Его не вывели из дома и не поместили в отвратительный лагерь для переселенцев. У моего брата всегда есть достаточно еды, чтобы прокормить свою семью. И это еда, которую он выращивал сам. не была дана ему, как нищему на улице ». Он взял свою миску и продолжил есть.

«Почему-то у меня сложилось впечатление, что тебе не место в этой деревне», - сказал я.

Он усмехнулся. Он сунул последний рис в рот и поставил пустую миску. «Я глава этого села», - сказал он. «До войны я преподавал в Университете Сайгона».

Я доел рис. Бен-Куанг снова смотрел в джунгли. Мне было интересно, может ли он рассказать мне что-нибудь об этом так называемом Обществе Серебряной Змеи. Я собирался спросить его, когда он снова заговорил.

«Это село охраняется», - сказал он. «Ваша легкая пехотная бригада обучает роту регулярных войск Южного Вьетнама. До их прихода на нас постоянно совершали набеги Вьетконг. Так что теперь регулярные войска находятся здесь с американцами. . Но они ждут. Пока американцы здесь, Вьетконг не будет совершать набеги. Но они не верят, что даже с тысячами винтовок М-16 и оборудования американцы когда-либо сделают боевую единицу из южновьетнамцев. . Итак, вьетконговцы проходят через нашу деревню тихо и ночью. Они ждут в джунглях, пока американцы уйдут. Затем снова начинаются рейды ».

Я вытащил сигарету и закурил. Бен-Куанг отказался от того, что я ему предложил. Он просто смотрел на джунгли. Я сказал: «Бен-Куанг, ты знаешь, почему я здесь?»

«Да», - сказал он. «Вы хотите отправиться в руины Ангкор-Тома».

«Верно. Ты что-нибудь знаешь о группе под названием« Общество Серебряной Змеи »?»

Глаза Бен-Куанга упали. «Я слышал об этом», - просто сказал он.

Я нахмурился. "Что за слухи?"

«Говорят, они набирают своих новобранцев из окрестных деревень. Они используют террор и убийства».

"Вы знаете, сколько их в Обществе?"

Бен-Куанг вскочил на ноги и встал. Его глаза не отрывались от джунглей. Он вытер заднюю часть своих штанов, когда я встал рядом с ним. Я позволил своим глазам проследить за тем, куда он смотрел. Из джунглей в сторону деревни выходила фигура.

"Сколько?" Я спросил.

Не глядя на меня, Бен-Куанг сказал: «Я больше ничего не знаю об Обществе. Задайте свои вопросы Нам Киену. Он будет знать. Общество убило его сына». Он поднял искривленную руку и указал на далекую фигуру. «Вот и он, - сказал он.

Приближающийся мужчина выглядел невысоким и коренастым. Его шаги были уверенными и быстрыми. Я подумал, что это молодой человек, хотя он был все еще слишком далеко, чтобы увидеть его лицо. Я взглянул на Бен-Куанга.

Старик, казалось, ждал с нетерпением, как будто приближающаяся фигура была старым другом. Я подумал, что он странный, но не совсем. Американский турист, услышав слова, сказанные мне Бен-Куангом, вероятно, взорвался бы от негодования. Я побывал почти во всех странах мира. Мои собственные убеждения не касались никого, кроме меня. Я был агентом своей страны. Если бы меня схватили, моя страна отрицала бы само мое существование. Я принял это как часть зарплаты. Но я знал, что в любой ситуации всегда есть много сторон.

На мой взгляд, моя страна не всегда была права. В ее истории часто случались глупые ошибки. Но даже слова «правильно» и «неправильно» были относительны. Не могло быть никаких тонких различий. Итак, я молча выслушал слова Бен-Куанга. Я слышал их раньше. Каждая идеология, каждая страна искали свое личное место под солнцем. Каждый считал свой путь правильным.

Мои собственные убеждения были более фундаментальными и более личными. Они касались только двух вещей - жизни и смерти. Для меня смерть всегда была следующим шагом или за следующим углом. Жизнь была чем-то, за что я мог держаться недолго. Я не мог тратить время, просто занимая место. Я должен был схватить все, что мог, полностью насладиться этим и отпустить, когда двинулся дальше. Каждое задание для меня было индивидуальным. Это не имело ничего общего со странами, идеологиями или войной. Каждая была простой или сложной проблемой, которую должен был решить только я. Я знал, что я всего лишь инструмент, но я намеревался стать одним из лучших инструментов на скамейке запасных, хотя бы по той причине, что просто чтобы остаться в живых. Итак, у Бен-Куанга было свое мнение, а у меня - свое.

Нам Киен поприветствовал Бен-Куанга, обняв старика. Они улыбались друг другу и тихо говорили по-вьетнамски. Нам Киен был немолод. Его прямые волосы были цвета соли и перца. У него не было шеи, как будто голова сидела между его огромными плечами. Он был намного меньше меня, но я сомневался, что он весил намного меньше. Он был сложен как бык, с мощными на вид толстыми руками. Его лицо было морщинистым, но не искривленным, как у Бен-Куанга. Его голос был низким. Я молча стоял, пока двое мужчин говорили. В конце концов они дошли до меня.

Нам Кин отвернулся от своего друга и посмотрел на меня. У него был задумчивый вид. «Так ты американец, Ник Картер». Это был не вопрос, а просто заявление, чтобы я знал, что меня заметили. «И вы собираетесь выдать себя за туземца».

«Я собираюсь попробовать», - сказал я сквозь сжатые губы. «Ты отвезешь меня в Ангкор Торн или нет?»

«Да, я возьму тебя».

"Когда?"

Он посмотрел на небо, прикрыв глаза рукой. Затем он снова посмотрел на меня. Задумчивое выражение было неотъемлемой частью его лица. «С твоим ростом вы не можете путешествовать при дневном свете. Когда сойдет солнце, мы уедем».

Бен-Куанг сказал: «Он спрашивал об Обществе Серебряной Змеи».

Выражение лица Нам Киена изменилось. Его челюсти напряглись, тело напряглось. Он смотрел на мое лицо с явным презрением. «Если вы друг Общества, - медленно сказал он, - я убью вас на месте».

Я позволил своим губам растянуться в легкой улыбке. «Тогда было бы глупо говорить вам, что я друг Общества».

Он оставался неподвижным. Бен-Куанг положил руку ему на плечо. «Он не знал о существовании Общества, пока я ему не сказал», - сказал старик.

Нам Киен немного расслабился. Он по-прежнему смотрел на меня, но с его лица исчезло презрение.

Я сказал: «Вы можете мне что-нибудь рассказать об этом Обществе?»

«Они мясники и убийцы. Больше я вам ничего не скажу». Затем он ушел вместе с Бен-Куангом.

Я смотрел, пока они не вошли в хижину. Затем я сел и закурил. Дети продолжали играть в хижинах. Старухи вернулись к котлу над открытым костром. Жители села продолжали работать в своих садах.

Четвертая глава.

Жара не утихала с закатом. Бен-Куанг и Нам Кьен провели большую часть дня в своей хижине. Я слонялся, наблюдая за повседневной деятельностью деревни. Люди казались мне озадаченными, но их любопытства было недостаточно, чтобы задавать вопросы. Они разрешили мне посмотреть, что они делают, но со мной не разговаривали.

Днем в селе остались только пожилые мужчины, женщины и совсем маленькие дети. Остальные работали на четырех рисовых полях, простирающихся к югу. На закате женщины начали прибывать с рисовых полей. В основном они были маленькими и жилистыми, и хотя их тела выглядели юношескими от работы, на их лицах проявился возраст раньше времени. По мере приближения они взяли на себя ответственность за детей и начали делать работу по дому. Белье отнесли к ручью, бурлящему к западу от деревни. Мужчины скоро вернутся с рисовых полей, и им предстоит еще многое сделать.

На закате я шел между хижинами с соломенными крышами и с любопытством наблюдал за происходящим.

На закате Нам Киен вышел из хижины с рюкзаком на спине. Я стоял напротив хижины и слушал звуки джунглей. Было почти слишком темно, чтобы что то разглядеть. Нам Киен прошел ко мне через небольшое открытое пространство.

«Мы идем сейчас», - сказал он.

Я кивнул и затушил сигарету. Глаза Нам Киена стали тяжелыми после сна. Я подошел к хижине и схватил свой рюкзак. Он нетерпеливо ждал, пока я пристроил его за плечами. Затем я кивнул ему, и он молча двинулся в путь. Я медленно пошел за ним. Бен-Куанга не было видно.

Хотя коренастые ноги Нам Киена были короткими, он часто двигал ими вверх и вниз. Я обнаружил, что делаю большие шаги, чтобы не отставать. Он никогда не оглядывался, чтобы увидеть, был ли я там, и никогда не говорил. К тому времени, как мы добрались до джунглей, моя рубашка была пропитана потом.

Птицы в джунглях громко вскрикнули, когда мы нырнули. Света было достаточно, чтобы разглядеть спину Нам Кьена, но как только густые листья сомкнулись вокруг нас, тьма стала абсолютной. Нам Киен шел по протоптанной дороге. Я не знал, собирался ли он играть со мной в игры, как Бен-Куанг, но на всякий случай держался у него на хвосте.

Через час мне показалось, что я быстро иду по узкому коридору. Дорога была неровной и извилистой. Но джунгли возвели черные стены по бокам.

Нам Киен двигался быстро и бесшумно. Когда прошло полтора часа, я начал злиться. У меня было довольно хорошее представление о том, что Нам Киен пытался доказать. Он ждал, когда я устану, скажу ему притормозить или остановиться и отдохнуть. Может, он думал, что все американцы нажимают на кнопки. Я не знал, что он думал, и в тот момент мне было наплевать. Я не ожидал много болтовни и дружеских улыбок, но и тихой враждебности тоже. Мне это было не нужно; Мне это было не нужно.

"Подожди, Нам Киен!" - громко сказал я. Я остановился и начал снимать рюкзак с плеч.

Прежде чем остановиться, он сделал еще семь шагов. Затем он медленно повернулся. Было слишком темно, чтобы разглядеть выражение его лица. Он пошел ко мне, спросил."Ты устал?" «Ты хочешь отдохнуть».

Я присел на одно колено. «Я хочу поговорить», - сказал я. Я закурил.

Нам Кин снял свой рюкзак и опустился рядом со мной на колени. «Американцы всегда говорят», - саркастически сказал он.

Я позволил этому пройти. Я знал, что он чувствует, но не знал почему, и мне было все равно. Я посмотрел на темную тень его лица. «Нам Киен, я думаю, мы с тобой должны понять друг друга прямо сейчас. Я не прошу, чтобы ты любил меня; мне действительно наплевать, если ты понимаешь. Но если ты хочешь пробежать бегом в Ангкор Том, тогда уходи. Мне нужен проводник, а не олимпийский спортсмен. Если я тебя по какой-то причине обижу, просто дай мне знать, и я приму это к руководству.

Мне не нужно, чтобы ты пытался меня утомить. Мне не нужно твое враждебное молчание. Мне не нужны твои саркастические замечания ». Я позволил это ему сказать за несколько секунд.

Он сидел на корточках напротив меня, глядя на тропинку, пока я говорил. С нас обоих капал пот. Птицы джунглей все еще шумели. Если Нам Киен и слушал, он не подавал никакого знака.

Наконец он вздохнул и сказал: «Недалеко отсюда есть деревня. Мы будем там отдыхать и есть».

Я кивнул. «Хорошо. Что ты знаешь об этом Обществе Серебряной Змеи?»

Нам Киен внезапно встал. «Я буду вести тебя», - сказал он напряженным голосом. «Но я не буду говорить об Обществе». Он поднял свой рюкзак и начал продевать руки через ремни. «Мы будем двигаться медленнее, если вы этого хотите».

Он начал. Я натянул свой рюкзак и двинулся за ним.

Хотя Нам Киен продолжал идти молча, он все же замедлил шаг. Дорожка местами становилась тонкой, и приходилось проталкиваться через густую поросль. Спустя еще час моего следования за ним он двинулся вправо через густые джунгли. Я шел за ним, не отставая от него больше по звуку, чем по виду. Темнота была абсолютной. Я даже не видел лозы, через которые врезался. Джунгли стали редеть, и казалось, что многие тропинки пересекаются с той, по которой мы ехали. Когда тропа достаточно расширилась, я двинулся рядом с Нам Киеном.

Деревня как будто возникла перед нами. Сначала я увидел соломенные крыши, которые в лунном свете выглядели почти серебряными. Казалось, джунгли исчезли по обе стороны от нас, и мы вышли на поляну. В этой, как и в первой деревне, хижины располагались по кругу.

Я повернулся налево и увидел двух молодых людей со старыми винтовками на плечах. Они вышли из джунглей ярдах в 50 от меня и быстро пошли со мной. Еще двое мужчин вышли из джунглей примерно на таком же расстоянии справа от меня.

Я бросил взгляд на Нам Киена. Он шел беззаботно, и мне показалось, что я видел, как уголки его рта приподняты в кривой улыбке.

Из ближайшей хижины вышел мужчина с двумя деревянными мисками в руках. Когда мы подошли к нему, он вручил Нам Киену и мне миски с рисом. Нам Киен позволил рюкзаку упасть с плеч и присел на корточки. Другой мужчина, который выглядел примерно того же возраста, что и Нам Кьен, присел напротив него. Они говорили по-вьетнамски, пока Нам Киен макал пальцы риса из миски в рот.

Я опустил рюкзак и присел на корточках на небольшом расстоянии от двух мужчин. Я начал есть рис. Хотя было уже поздно, в деревне, похоже, кипела жизнь. Практически в каждой хижине горела лампа. Пока я ел, я наблюдал за четырьмя мужчинами, которые вышли из джунглей. Они шли, не сводя с меня глаз. Вероятно, они перенесли идею с винтовкой из старого фильма о Джоне Уэйне. Это были подростки, на вид лет 18 или 19. Я смотрел на них, пока они не вошли в одну из хижин.

Мужчина, разговаривавший с Нам Киеном, внезапно встал. Нам Киен остался сидеть на корточках. Он слушал, как стоящий мужчина что-то говорил резким, резким тоном, затем мужчина развернулся и пошел прочь.

Я подошел к Нам Киену. "О чем все это было?" Я спросил.

«Шеф», - сказал он, кивая удаляющемуся мужчине. «Он не хочет, чтобы мы были здесь. Он хочет, чтобы мы вернулись».

"Какого черта?"

«Он сказал, что вы слишком велики для сельского жителя. Он сказал, что северные вьетнамцы знают, что вы какой-то агент».

Я нахмурился. "Это глупо. Как они могли узнать?"

«Он сказал, что они знают, что ты американец. Он сказал, что они думают, что ты шпион».

Я сунул в рот еще риса. Я не знал, что думать. Конечно - если бы северные вьетнамцы увидели меня, они могли бы подумать, что я шпион. Но когда они меня видели? Они преследовали нас?

"Какая разница для этого начальника, кто я?" Я спросил. "Какое ему дело до того, что думают северные вьетнамцы?"

Не глядя на меня, Нам Киен сказал: «Может быть, деревня в опасности. Может быть, другие деревни в опасности». Он посмотрел на меня, потянувшись за своим рюкзаком.

Когда я стоял и просовывал руки через ремни рюкзака, я сказал: «А как насчет тех четверых, которые вышли с нами из джунглей? Может, они и подсказали вам мнение Северного Вьетнама».

Нам Киен прищурился в сторону хижины, в которую вошли четверо мужчин. Он посмотрел на меня без выражения в глазах. «Я думаю, нам нужно уйти сейчас», - сказал он.

Я кивнул. Мы быстро двинулись в путь. Когда мы достигли края джунглей, я повернулся назад. Четверо молодых людей выходили из хижины. Один из них указал на меня. Двое других присоединились к ним и посмотрели, куда он указывал. У всех шестерых были старые винтовки с продольно-скользящим затвором. Они побежали от хижины к нам.

«Они идут за нами, Нам Киен, - сказал я.

Нам Киен смотрел через плечо на шестерых мужчин. «Они молоды», - сказал он без чувств. «От нх будет легко оторваться».

Через несколько минут нас снова поглотила тьма джунглей. Карканье и крики птиц сказали нам, что мы нежелательны.

К тому времени, как наши молодые преследователи вошли в джунгли, мы прошли почти полмили. Крики джунглей позади нас дали нам довольно хорошее представление, где эти шестеро. Я держался за Нам Киеном, и я думаю, что это его удивило. Я подумал, что враждебность, которую он проявил ко мне, была вызвана тем, что он считал меня какой-то дрянью. Возможно, я не знал, какие тропы выбрать через джунгли, но я не был новичком в таком путешествии.

Нам Киен свернул с главной дороги и начал прорываться сквозь толстые ветви. Я знал, что если мы слышим наших преследователей, они, несомненно, слышат нас. Если бы Нам Киен был каким-то ночным бойцом, он бы понял, что есть время бежать, время стоять и сражаться и время прятаться и смотреть. Мое уважение к нему возросло, когда он привел нас к крошечной четырехфутовой круглой поляне далеко от главной тропы, а затем внезапно поднял руку. Мы замерзли. Мы присели, оба слегка задыхаясь. Я чувствовал, как по мне капает пот. Лицо Нам Киена было невыразительным.

Мы ждали, согнувшись и неподвижно, и наконец услышали удары. Мужчины сошли с главной тропы, но на противоположной стороне от нас. На той стороне было легче. И, возможно, они подумали, что пара старожилов вроде Нам Киена и меня пойдут более легким путем.

Теперь они двигались медленно. Я посмотрел на Нам Киена. Наши глаза встретились. Каждый из нас знал, о чем думает другой. - Мы легко могли бы победить всех шестерых.

Толчки продолжали утихать мимо нас. Когда стало слишком тихо, чтобы его слышать, мышцы Нам Кьена, казалось, расслабились. Он стащил рюкзак и потянулся. Я бросил рюкзак за собой и откинулся на него. Я вытащил одну из своих сигарет и протянул ему одну. Когда мы оба закурили, я сказал: «Если они были из Северного Вьетнама, почему они не попытались отвезти нас прямо в деревню?»

«Лицо», - сказал Нам Кин. «Они бы потеряли лицо у сельских жителей. Нас было всего двое, а им - шесть.

Я криво улыбнулся Нам Киену. «Я не уверен, что нас было бы легко убить».

«Я тоже, - сказал он.

Он затушил сигарету и поднял пачку.

Я натянул свой рюкзак и встал перед ним. «Эта тактика террора немного напоминает Общество Серебряной Змеи», - сказал я.

Он повернулся ко мне спиной. «Теперь нам не придется ехать так быстро», - сказал он, возвращаясь в джунгли.

Когда мы вышли на главную тропу, я остался позади него, пока мы шли. В конце концов, мне пришлось смириться с этим: я не собирался ничего узнавать об Обществе от Нам Киена. Лучше всего было бы поспрашивать, когда мы переезжали из деревни в деревню. Конечно, кто-то, кроме Нам Киена, слышал об Обществе. Конечно, меня могли подставить Бен-Куанг и Нам Кьен. Возможно, Общества вообще не существовало. Может быть, вся эта болтовня про мясников и убитых сыновей была просто большой аферой в ​​мой счет.

Существа джунглей продолжали жаловаться, пока мы двигались по их территории. Когда мы шли, я еще больше уважал Нам Кьена как проводника. Он знал джунгли, как рабочий день за днем ​​знает дорогу к своей работе. Шли часы, и я обнаружил, что задумываюсь о нем - какая у него семья, как он познакомился с Бен-Куангом и что они значили друг для друга, где он на самом деле живет, как ему удалось получить эту работу - помогать мне. Это были вопросы, на которые никогда нельзя было ответить. Нам Киен был не из тех, кто болтал.

Я подумал, что было часа за два до рассвета, когда джунгли снова начали редеть. Тропа стала широкой и протоптанной. Ее пересекали другие пути. Мы приближались к другой деревне. Я пошел рядом с Нам Киеном. Он выглядел чем-то обеспокоенным. Тогда я тоже забеспокоился.

Нам Киен молча развел руками по бокам. Ему не пришлось делать это дважды; Я знал, что он имел в виду. Пока он свернул влево, я отошел от него вправо. Если бы мы куда то шли, мы не должны ходить, как пара пьяных, рука об руку.

Это было озадачивающе, как сон, который вам приснился, и вы пытаетесь его вспомнить, но не можете. Чувство было, и оно было реальным, но я не мог понять, что его вызвало. Если бы мы попали в ловушку, мы были бы к ней готовы. Нам Киен и я были примерно в 20 ярдах друг от друга. Мы не были безоружными. И Вильгельмина, и Гюго были рядом.

Но опасность была не для нас. Опасность уже миновала. Нам Киен и я вошли в деревню осторожно и под прикрытием. Мы остались такими, даже когда обнаружили первого мертвого ребенка с отрезанной головой. И мы все еще метались из хижины в хижину после того, как прошли мимо тел двух мужчин с вырезанными потрохами и четырех изувеченных женщин. Мы искали врага и продолжали смотреть, пока небо не начало светлеть от рассвета. Тогда нам пришлось это принять. Враг ушел. Были убиты все мужчины, женщины и дети. Деревня была уничтожена.

Пятая глава.

К чему-то подобному нельзя подготовиться. Вы говорите себе, что вы агент, что вы ожесточены видом смерти.

Я видел, как из незрячих глаз выползают мухи и черви. Вы видели женщин, ужасно изуродованных в пытках. Это всегда неприятно, но в этом нет ничего особенного. Вы все это видели раньше. Но не так.

Мы обыскали каждую хижину, территорию по всей деревне. Хотя мы не говорили этого друг другу, мы знали. Мы искали шестерых мальчиков-подростков. Если бы мы их обнаружили, мы бы без вопросов убили их. И мы получим удовольствие от их убийства.

Это не входило в мою работу. Моя работа заключалась в том, чтобы узнать о каком-то обществе. Но пока я обыскивал деревню, это Общество казалось частью другой жизни. Меня окружала самая ужасная смерть, которую я когда-либо видел. И я хотел вызвать смерть не менее ужасной.

А потом я как-то стоял в центре деревни с «Люгером» в руке. Солнце выглядывало из-за джунглей. Нам Кин подошел ко мне, оглядываясь по сторонам.

«Они искали тебя», - сказал он. «Они приехали сюда, потому что деревня была следующей, туда мы ехали, там мы собирались отдохнуть».

Я посмотрел на него прищуренными глазами. «Ты хочешь сказать, что все это было сделано, потому что я здесь?»

Он мрачно кивнул. «Это было сделано в качестве примера, чтобы другие жители деревень знали. Отныне у нас не будет никакой помощи. Никому из жителей деревни нельзя доверять. Они будут боятся».

Я положил Вильгельмину обратно в кобуру. «Нам Киен, вы говорите так, как будто видели что-то подобное раньше».

Он огляделся, держась подальше от меня. Я видел, как его ресницы моргали. «Однажды», - мягко сказал он. «Да, однажды я видел нечто подобное. Когда убили моего сына».

Я двинулся так, что встал перед ним. Его глаза слегка запотели. «Вы хотите сказать, что это Общество работает так?» Я спросил.

Нам Киен глубоко вздохнул. «До следующей деревни два часа. Если северные вьетнамцы ищут вас, дневной свет облегчит им задачу. Мы должны быть очень осторожны, когда сейчас входим в деревни».

Я огляделся на бойню. "Что насчет них?"

«Они не будут возражать, чтобы мы уехали. Вы находите это варварством - оставлять тела открытыми для непогоды? Разве это менее варварское, чем смотреть сквозь открытый гроб на тело? Насколько я понимаю, в вашей стране друзья и родственники действительно стоят в очереди, чтобы увидеть тело ".

«Хорошо, - сказал я. "Пошли."

Еще до того, как мы полностью покинули деревню, я поймал себя на мысли, что Нам Киен был прав. Нам потребовались бы дни, чтобы похоронить всех этих людей, а у меня дней не было. Но мне было интересно, насколько разумно было прятаться от этих шести молодых людей. Может, стоило подождать и убить их, когда они проходят. Теперь они были впереди нас, входя в деревни раньше, чем мы добрались до нее. Возможно, как сказал Нам Кин, они ничего не пробовали в той последней деревне, потому что потеряли бы лицо. Но теперь они могли сделать ход в любой момент.

Они могли сделать одно из двух. Они могли стереть с лица земли каждую деревню, когда подходили к ней, надеясь уморить нас голодом или спугнуть нас. Или они могли подождать где угодно на тропе и убить нас, когда мы будем проходить мимо. Как бы то ни было, у них было преимущество.

Двигаясь за Нам Киеном, я обнаружил, что чувствую вокруг себя джунгли. Вместе с солнцем появились насекомые. Я шлепал комаров и других более крупных кусучих тварей. Нам Киен шагал живо, как человек с целью. Как будто он чего-то ожидал. Солнце не могло коснуться нас в джунглях. Но когда солнце поднялось, в воздухе было такое ощущение, как будто мы проходили через сауну. Изнуряющая жара истощила мои силы и истощила мои ноющие ноги.

Я продолжал идти, потому что собирался Нам Киен. Но когда подошло утро, я увидел, что он тоже устал. Его движения были резкими, неуклюжими. По мере того, как он шел, он все чаще спотыкался. Небольшие препятствия, такие как ветви на тропе, превратились в устройства, о которых можно споткнуться. Но он не остановился, чтобы отдохнуть. И я держался прямо за ним. Мне приходилось вытирать глаза, потому что пот закрыл их. Моя шея была покрыта укусами комаров. Моя одежда была мокрой и липкой. Я мог поклясться, что кто-то шел позади меня, загружая камни в рюкзак, пока мы шли.

Я потерял счет времени. Похоже, мы были в знойной жаре почти две недели или дольше. Это стало постоянной частью моей жизни. Если бы мне когда-нибудь было холодно, я не мог вспомнить когда. Но я шел, спотыкаясь, когда Нам Киен споткнулся, спотыкаясь, когда он споткнулся. Затем, наконец, он поднял руку, чтобы отдохнуть.

Нам Киен с огромным усилием стянул ремни рюкзака с плеч. Когда тот рухнул на землю, он быстро последовал за ним. Его голова откинулась на него, глаза закрыты, рот открыт и тяжело дышит.

Я был на коленях, когда мой рюкзак упал с моих плеч. Мне удалось приблизиться к нему. Когда я откинулся назад, я стал искать сигареты. Большинство из них было мокрым от пота. В задней части рюкзака я нашел два с достаточно сухими концами. Нам Киен взял одну, затем положил свою руку на мою, пока я зажигал.

«Деревня недалеко», - сказал Нам Киен, запыхавшись. Даже поговорить было непросто.

"Как вы думаете, что мы найдем?"

"Кто знает?" Он пожал плечами, но я видел беспокойство в его глазах. Это не выглядело хорошо. Никому из нас не нравились эти северновьетнамские ребята перед нами.

Если бы мы нашли другую деревню, похожую на ту, из которой мы только что покинули, я думаю, что решил бы выследить этих молодых солдат. Я мог бы создать хороший аргумент, чтобыпозволить всему остальному пойти к черту. Я откинулся назад, закурил и посмотрел на зелень, покрывающую небо. Голосом, который не был похож на мой собственный, я сказал: «Мы пойдем прямо в эту деревню, как в предыдущую?»

«Нет. Деревня совсем рядом. Даже сейчас я чувствую запах готовящегося риса. Возможно, у них есть охранники, которые уже знают, что мы здесь. Нет, мы пойдем отдельно. Я пойду прямо по тропе. Вы будете идти в пятьдесяти футах справа от меня. Если это ловушка, то они ищут американца. Я увижу ее, когда войду внутрь, и предупреждаю вас ".

"А что с тобой произойдет?"

«Мне не причинят вреда», - сказал он.

Я почти прекратил попытки узнать что-нибудь об Обществе Серебряной Змеи от него. Я уважал Нам Кина как мужчину, и, как ни странно, он мне даже нравился. Хотя он не сразу пришел и не сказал это, то, что случилось с его сыном и то, что он знал об Обществе, меня не касалось. Если бы у меня были проблемы с Обществом, это было бы между мной и ними. Это не касалось Нам Киена, и он не собирался становиться частью этого. Его отношение меня раздражало, но я не собирался его ломать и знал это. Сам по себе этот факт, вероятно, был причиной моего уважения.

Как будто в Нам Кьена только что ввели чрезмерную дозу энергии, он затушил сигарету и вскочил на ноги. Он поднял рюкзак и начал проталкивать руки. «Мы идем сейчас», - сказал он.

Я поднялся на ноги. К тому времени, как я надел рюкзак, он уже двинулся в путь. Я знал, что он устал не меньше меня. Мы шли всю ночь и большую часть утра. И мы ничего не ели с момента первой приезда в деревню.

Нам Киен был прав. Мы не прошли больше 15 минут, когда я тоже почувствовал запах риса. Интересно, почему он отдыхал недалеко от деревни. Тогда я понял, что он ожидал неприятностей. Он хотел быть как можно более свежим, когда мы действительно приедем на место.

Как и в других деревнях, джунгли прорежены, а проторенные тропинки пересекались повсюду. Я склонил голову, прислушиваясь, но никаких звуков не было. Теперь мы могли видеть соломенные крыши. Три старухи склонились над котелком. Двое мужчин развалились перед дверью первой хижины. Нам Киен жестом оттолкнул меня рукой. Я отошел на 30 футов вправо. Меня и Нам Киена разделяла одна хижина. Мы вошли в село примерно в то же время. Я не сводил с него глаз и двинулся за хижину к следующей. Он кивнул двум мужчинам в знак приветствия. Они говорили по-вьетнамски. Я не мог понять слов, но мужчины нервничали. Я окинул взглядом деревню. Дети не играли. Ни мужчин, ни женщин не было видно, только те, кто стоял перед первой хижиной.

Напротив того места, где я стоял, из хижины вышел маленький малыш. Это была обнаженная девушка младше двух лет. Она бесцельно бродила, плача. Ее маленькие кулачки продолжали давить ей на глаза. Похоже, она искала другую хижину. Внезапно из той же хижины выскочила молодая девушка 13 или 14 лет. Она подбежала к ребенку, схватила его с земли, испуганно огляделась по сторонам и быстро побежала обратно в хижину.

Что-то здесь не так.

Я вытащил Вильгельмину из кобуры. Ни двое мужчин, развалившиеся перед хижиной, ни три женщины, свернувшиеся над горшком, меня не видели. Я двинулся вдоль хижины. Когда я подошел ближе, я вытащил рюкзак и опустил его на землю. Двое мужчин шли к двери хижины. Нам Кин осторожно наблюдал за ними, когда говорил с ними. Я догадывалась, что он спрашивает старосту деревни, и от этих двоих он не получил никакого удовлетворения. Я поднял Люгер. Я ждал чего-то неожиданного, и я ожидал этого. Я подумал, что смогу сделать два быстрых выстрела, убив обоих мужчин, прежде чем они прыгнули в хижину. Я ждал, что кто-нибудь из них сделает резкий шаг.

Разговор закончился. Нам Киен сделал шаг назад, позволяя глазам бегать по деревне. Двое мужчин подошли ближе к двери хижины.

Когда пришло движение, оно пришло быстро и из неожиданного источника. Одна из трех старух внезапно выпрямилась и высоко подняла руку. В руке был длинный кинжал. Затем двое других выпрямились и подняли кинжалы. Нам Киен сделал еще один шаг назад, когда все трое приблизились. Я увидел, что это вовсе не старухи. Один из них был одним из наглых подростков, которых я видел в первой деревне. Он был ближайшим к Нам Киену.

Я выстрелил ему прямо за ухо. Когда его голова дернулась вперед, а остальная часть тела последовала за ней, другие в замешательстве огляделись.

Я чувствовал запах горелого пороха из «Люгера». Я выстрелил снова, и второй мужчина обернулся, схватившись за бок. Затем из джунглей вокруг деревни раздались громкие винтовочные выстрелы. Грязь у моих ног вздымалась, когда в нее врезались пули. Нам Киен высоко поднял ногу, выбив кинжал из руки третьего человека. Они вместе катались по земле. Когда я произвел свой первый выстрел, двое нервных мужчин, развалившиеся возле хижины, бросились к двери. Они никогда не узнают, насколько близки к смерти.

Я уже бежал обратно в джунгли. Это казалось ближайшим прикрытием. Вокруг меня летали винтовочные пули. Я бегал зигзагообразно, прыгал и нырял во время движения. Достигнув первой зелени джунглей, я нырнул в нее, трижды перекатился и снова поднялся на ноги. Я свернул налево и снова побежал, обогнув деревню. Через небольшие открытые поляны я мог видеть деревню. Выстрелы из винтовки превратились в небольшой треск. Потом я понял, что не я единственный, в кого были нацелены винтовки. Я видел, как юная девушка выбежала из хижины с маленьким ребенком на руках. Хижина каким-то образом загорелась, и другие последовали за девушкой. Она первая погибла. Пуля оторвала ей одну сторону лица, но при падении она пыталась смягчить падение ребенка своим собственным телом. Ребенок начал кричать от страха. Другая женщина, бежавшая прямо за девушкой, наклонилась, чтобы поднять ребенка на бегу. На бегу я увидел, как раненый мужчина перебегал к другой хижине. Я пытался увидеть, откуда все эти выстрелы. Казалось, они специально стреляли по деревне. Кем бы они ни были, они стреляли из джунглей и, казалось, были хорошо спрятались. Я хотел прикончить одного из них. Я хотел убить их всех.

Я начал беспокоиться о Нам Киене, когда добрался до конца деревни. Оставалось только перебраться из хижины в хижину. В джунглях мне не удалось найти винтовки, но если бы я мог вести огонь из деревни, я мог бы поразить одного или двух снайперов. Я выбрал еще один левый путь, ведущий прямо в деревню. Потом я забежал туда.

На моем пути лежал мужчина. Он был обнажен, и нижняя часть его тела была ужасно изуродована. У него были отметины вождя. Его глаза и рот были широко открыты от ужаса. Очень близко ко мне выстрелила винтовка. Я видел, как пуля попала в старуху, которая только что вышла из горящей хижины. Я поднял глаза, внимательно наблюдая за любым движением. Раздался еще один выстрел, и я определил точку. Я не мог его ясно разглядеть, что было нормально, потому что это означало, что он тоже не мог видеть меня.

Я поднял «Люгер» на шуршащие листья и дважды выстрелил. Высота была около десяти футов. Винтовка упала первой. Он прыгнул через ветви и затем упал на пол джунглей. Снайпер последовал за своей винтовкой. Мне не нужно было проверять, мертв ли ​​он. Он ударился головой о землю и согнулся, как пушечное ядро ​​при прыжке с высоты. Из джунглей все еще стреляли из винтовок. Я слушал, присев, пытаясь понять, сколько. Я догадался еще о трех.

В 20 ярдах от меня была хижина. Я перешагнул через мертвого вождя и побежал за нее. Когда я подошел к двери, я заглянул дальше в деревню, где был Нам Киен. Ни его, ни третьего человека не было видно.

Прямо напротив двери хижины стреляла винтовка. Пуля от него оторвала кусок от плеча моей рубашки. В гневе я произвел четыре быстрых выстрела в том направлении, откуда пришли пули. Я услышал высокий пронзительный крик. Стрельба прекратилась.

Я вышел из хижины. Нам Киена все еще не было видно. Горели почти все хижины. Дым окутывал землю, ограничивая видимость. Когда я пригнулся в клубящемся дыму, я понял, что человек, которого я застрелил с дерева, не был подростком. Похоже, ребятам помогали на этом пути. Я внезапно вздрогнул. Мне показалось, что за моей спиной дует ветер. Но в эту влажную жару я знал, что ветра нет. На меня шла какая-то сила. Я повернулся, размахивая «Люгером».

Малыш вынырнул с расстояния трех футов. Он бежал на максимальной скорости, я не знаю, как далеко. Но его ноги оторвались от земли, и он шел на меня головой вперед. На такой скорости я знал, что не смогу его остановить. Мои глаза горели от дыма. Он был почти на мне, прежде чем я увидел блеск длинного кинжала в его руке. На его молодом лице появилось выражение удивления-удивления от того, что я, наверное, его видел.

Я упал на четвереньки и быстро перекатился на спину. Когда сила его удара поразила меня, я позволил большей части его веса приземлиться на мои ступни, а затем просто продолжал двигать ногами, используя его инерцию, чтобы толкнуть его надо мной и вниз. Но еще до того, как я остановил его, рука с кинжалом была поднята для броска. Мне удалось подобрать Вильгельмину, быстро выстрелил, промахнулся и снова выстрелил. Его голова откинулась назад; пуля попала ему в центр лба. Кинжал выпал из его руки, потом он просто опрокинулся назад.

Теперь горели все хижины. Я закашлялся от густого дыма и встал. Выстрелов из винтовки больше не было. Я надеялся, что Нам Киен не в джунглях с одним из них. Первоначально было шесть молодых людей. Так что я решил, что они подобрали, может быть, кого-то постарше, например, лидера. Значит, вокруг все еще бродят двое. Нам Киен боролся с одним, когда я оставил его. Оставался еще один.

Люди хлынули из горящих хижин. Воцарилось замешательство. Все натыкались на остальных. Некоторые из старших и более мудрых мужчин взяли на себя ответственность и медленно вели женщин и детей между горящими хижинами и уходили из деревни. Было много плача.

Я пробирался сквозь них, стараясь никого из них не сбить. Я пошел вдоль одной из сторон деревни и направился к тому концу, куда мы вошли. Сочетание влажной изнуряющей жары и обжигающего дыма было почти невыносимым. Только насекомые остались в стороне.

Двигаясь, я позволил своим горящим глазам обыскать все районы деревни. Я был на полпути по кругу хижин, когда увидел что-то на поляне и между двумя другими горящими хижинами. Сначала это было похоже на небольшую глыбу камней. Я подошел к нему и, подойдя ближе, увидел, что это трое мужчин, двое стояли, а один лежал на земле. Я побежал. Двое стояли молоды, на одном все еще был костюм старухи над кипячением. У обоих были длинные ножи.

Я знал, кто был на земле, Нам Киен.

Я прицелился из люгера. На бегу я подумал, что мне понадобится четыре или пять выстрелов, чтобы убить двух мужчин. За это время они могли ампутировать конечности Нам Кьена. Эти двое что-то с ним делали, но я не мог понять, что именно. По крайней мере, Нам Киен был еще жив. Его руки метались, ударяя по ногам мужчин, пытаясь уйти от них. Его лицо было залито кровью. Дым между нами теперь не был таким густым. У меня перехватило дыхание. Не сбавляя скорости, я перепрыгнул двух мертвых селян.

Я приближался. Я прицелился и сделал два быстрых выстрела. Оба выстрела попали в человека с кинжалом. Первый ударил его по плечу, а второй оторвал кусок мяса от его левой щеки. Он прыгал, как ребенок, прыгая через скакалку. Он действительно пытался убежать. Но после двух шагов его колени подогнулись, как у футбольного полузащитника, получившего удар сзади. Он перекатился на горящую хижину и лежал неподвижно. Второй мужчина тут же упал на одно колено, а когда встал, в руке у него был длинный кинжал. Нам Киен потянулся за винтовкой, которая лежала рядом с ним. Он пинал человека, пытаясь оттолкнуть его от себя. Мужчина высоко поднял кинжал, чтобы воткнуть его в него. Я выстрелил и попал человеку в ногу. Он повернулся ко мне на пол-оборота. Лицо его выглядело совсем молодым, не старше 17 лет. Он казался испуганным, как человек, убегающий от преследователя. Я был менее чем в десяти футах от меня и был готов прыгнуть на него. Кинжал поднялся высоко. Нам Киен взял в руки винтовку. Я выстрелил, попав юноше в грудь.

Когда я подошел к нему, он издал пронзительный крик. "Смерть всем янки-захватчикам!" воскликнул он. Он упал вниз, толкая меня, когда я ударился о его бок.

Удар был достаточным, чтобы заставить меня катиться. Я плохо его держал, и он вывернулся у меня из рук, когда упал. Нам Киен направил ствол винтовки ко рту юноши и спустил курок. Выстрел разнес половину лица подростка, но не раньше, чем он вонзил свой кинжал до рукояти в грудь Нам Кьена.

Шестая глава.

Когда я поднялся на ноги, юноша уже окоченел и упал навзничь. Я засунул свой Люгер обратно в кобуру и замер, наблюдая, что делает Нам Киен.

Он держал руку на рукоятке кинжала. Он скривился от боли, когда его мощное тело сделало один мощный рывок, а затем лезвие вылетело из его груди и залился кровью. Нам Киен с отвращением отбросил кинжал. Он упал на спину и закрыл глаза рукой.

Я побежал. Когда я обогнул развалины хижины, где был раньше, я схватил свой рюкзак и помчался обратно туда, где лежал Нам Киен. Встав на колени рядом с ним, я вытащил из рюкзака аптечку. Но когда я посмотрел на рану, я понял, что это не поможет.

"Это плохо?" - спросил он слабым голосом. Он видел выражение моего лица и знал.

«Если бы мы могли отвезти тебя в больницу…» - слабо сказал я.

Он фыркнул и закрыл глаза. Мы оба знали, что в сотне миль от того места, где мы были, нет больницы. Я перевязал рану тем, что у меня было. Даже когда надежды нет, вы должны притворяться, что она есть. Были проколоты легкое и некоторые артерии. Я никак не мог остановить внутреннее кровотечение. Его глаза становились молочного цвета, а дыхание казалось булькающим и жидким.

Все, что оставалось делать, - это сесть рядом с ним и смотреть, как он умирает. Мне хотелось убить больше этих молодых людей. Как бы мне хотелось, чтобы их было больше.

Что до вас доходит, так это бессмысленная трата всего этого. Девушка, ребенок, Нам Киен, вся деревня, даже сами молодые люди. И почему? Для чего? За кусок земли? Жизненный путь? Жадность?

«Американец, - сказал Нам Кин, - я не хочу умирать в деревне смерти. Есть место, куда ты меня отвезешь».

Когда его глаза снова закрылись, я огляделась. На месте хижин остались только скелеты. Но дым поднимался и медленно уносился прочь. Разбросанные тела выглядели с черным оттенком.

"Куда вы хотите, чтобы я вас отвез?" Я спросил.

Его глаза задрожали и снова открылись. «В часе ходьбы к югу есть… деревня. У меня… там есть друзья».

"Как здесь, и в той последней деревне?"

Ему удалось слабо улыбнуться. «Эти… деревни были просто близкими. У меня… есть друзья в этой деревне, о которой я говорю». Его глаза умоляюще смотрели на меня. Я впервые увидел в них такое выражение лица.

Я решил дооставить его в ту деревню. Когда я оделся, я заложил руки ему за спину и колени и поднял его с земли. Он громко зашипел от боли. Судя по его весу, я знал, что мне придется часто отдыхать. Он указал в том направлении, в котором надо было идти, и я двинулся в путь.

Идти было нелегко. Когда мы вернулись в джунгли, жара и насекомые напали со свежей силой. Я знал, что Нам Киен становится слабее. Казалось, он задремал в моих руках, его глаза медленно закрылись, а затем резко открылись, как будто он боролся с этим. Мое уважение выходило за рамки его способностей как проводника. Но кроме уважения мне сейчас он очень понравился. Он был угрюмым и молчаливым попутчиком, но, возможно, я немного изменил его мнение об американцах.

Один час на юг занял у меня больше двух часов. Последние 20 минут Нам Киен не открывал глаз. Сначала я увидел редеющие джунгли, пересеченные проторенными дорожками, знаками деревни. У меня в плечах ощущалась тупая ноющая боль. Мне казалось, что ноги сделаны из желатина.

Я спотыкался по тропинке, часто спотыкаясь и дважды чуть не падая. Я так долго стиснул зубы, что у меня болели челюсти.

Нам Киен был очень неподвижен и очень тяжел в моих руках. Сначала он пытался помочь, держась за мою шею, но теперь его руки болтались, его руки ударяли по моим коленям при каждом спотыкании. Я фыркнул через открытый рот и почти упал на колени, когда увидел первую хижину в деревне. В течение нескольких часов я твердил себе, что нет времени отдыхать. Всякий раз, когда я чувствовал, что должен, я говорил себе, что это немного дальше, сделай еще шесть шагов, затем 12, затем 20. Теперь я находился в восьми или девяти шагах от первой хижины в деревне, и я сомневался, смогу ли я сделай это.

Деревня кипела жизнью. Женщины и дети подошли к берегу ручья, который почти пересекал деревню. Белье полоскали, били о камни, полоскали, шлепали по камням. Они продолжали подпевать азиатской болтовне, беззаботно и сплетничать. За деревней лежало шесть больших рисовых полей, на которых работали мужчины из деревни. Перед первой хижиной пожилая женщина помешивала горшок на открытом огне. За ней суетились и бежали дети.

Мне оставалось пройти шесть шагов, и я шел вниз. "Привет!" Я позвал и почувствовал в голосе какое-то отчаяние. Мои колени ударились о след, и я двинулся вперед к своему лицу.

Не знаю, откуда пришли люди, но меня внезапно окружила небольшая толпа. Нам Киена забрали из моих наполненных свинцом рук в первую хижину. Мне помогли подняться на ноги и поддерживали, пока мои водянистые колени не стали жесткими. Потом мне помогли пройти в хижину и внутрь. Я тяжело сел, и кто-то сунул мне в руку деревянную миску с рисом. С первым же укусом я почувствовал, что силы вернулись. Я вытер пот с глаз и встал. Старуха склонилась над Нам Киеном, и он шевелился.

«Сарики», - сказал он слабым голосом. «Старуха, позови мне Сарики». Старуха кивнула и быстро вышла из избы. За дверью хижины собралась толпа, но больше никто не вошел.

Я наклонился, чтобы предложить Нам Киену немного риса, но он снова потерял сознание. Я доел рис и курил сигарету, когда снова увидел, как он двигается. Я знал, что он умирает, и знал, что это ненадолго.

В хижине была одна циновка, на которой лежал Нам Киен. В центре стоял низкий стол без стульев. С изогнутого потолка свисал единственный керосиновый фонарь. Он не был зажжен, вероятно, из-за жары и того факта, что палящее солнце давало достаточно хорошего света. Нам Киен лежал на спине. Он слабо поднял руку и жестом пригласил меня к себе.

«Сарики… хороший проводник. Сарики приведет вас… в Ангкор Торн», - прошептал он хриплым голосом.

«Не пытайся сейчас говорить, Нам Киен».

Его губы шевелились, но слов не было. Его язык облизал их. «S-Общество… Серебряной Змеи… плохо. Убили моего сына. Когда Обществу нужны люди, они… входят в деревню. Просят добровольцев. Говорят, что это патриотический долг. Вернуть Дельту Меконга Камбодже. Если… если… ни один молодой человек не станет добровольцем. убьют одного или двух. Тогда нет ... проблем с поиском добровольцев ".

Я хотел это услышать, но я знал, что, говоря, Нам Киен ускоряет собственную смерть. Я подумал о времени, которое мы провели вместе, и о том, как часто я пытался получить от него эту информацию. Теперь он был готов рассказать мне, хотя, возможно, больше никому ничего не расскажет. Я чувствовал себя виноватым.

Он вздохнул. Его глаза были закрыты, и даже сейчас, когда он говорил, они оставались закрытыми. «Мой… сын в маленькой деревне… на северо-западе Камбоджи. Посещение девушки. Общество пришло к нему… велело ему присоединиться. Он отказался. Он был не из деревни. Он был в гостях у девушки. Ему было все равно, кому принадлежит дельта Меконга. Он повторял им ... снова и снова, что он не из деревни. На следующее утро ... он получил один из кинжалов Общества. Очень загадочно ... до наступления темноты ... мой ... сын ... мертв ...

"Как?"

Он облизнул губы, держал глаза закрытыми и ждал. Я знал, что ему было больно. Он сам умирал, но все же говорил о смерти сына. «Кинжал», - сказал он. Его голос становился все слабее. «Общество получило много добровольцев из деревни. Они… безжалостны… более чем… Вьетконг… Северный Вьетнам…»

Я думал, он ускользнул. Все мышцы его лица расслабились. Он выглядел пассивным и совершенно лишенным жизни. А потом его губы снова начали шевелиться.

«У Сарики… есть кинжал. Вы должны… сказать Сарики, чтобы он показал его… вам. Сарики приведет вас… к… Ангкор-Торн…»

Его губы перестали шевелиться. Его рот был приоткрыт. Он лежал совершенно неподвижно, расслабив каждый мускул лица. Еще до того, как я проверил его пульс, я знал, что Нам Киен мертв.

Кто-то прошел через дверь хижины. Я быстро повернулся, чтобы посмотреть, кто это был. На вид ей было 18 или 19. Ее шоколадные глаза пронзили меня, но на ее прекрасном лице не было никакого выражения. Она была вьетнамкой, и ее кожа имела богатую гладкую текстуру. Позади нее вошел крупный мужчина, который, должно быть, был вождем.

Девушка спокойно посмотрела на меня и сказала: «Меня зовут Сарики. Мне сказали, что Нам Киен был ранен».

Седьмая глава

«Ему уже не больно», - сказал я. "Он мертв."

Внезапно все выражение ее лица изменилось. Ее зубы были оскалены, а глаза наполнились выражением горя. Она издала громкие удушающие рыдания и упала на колени рядом с телом Нам Киена. Ее стройное тело дрожало от глубоких рыданий.

На старом морщинистом лице вождя появилась печаль, когда он посмотрел на девушку. Затем его усталые глаза обратились на меня. «Ты уйдешь, пожалуйста».

"Выйти?"

«Вы будете ждать в другой хижине», - сказал он. "Иди!"

Я поднялся на ноги и поднял рюкзак. Здесь происходили вещи, о которых я ничего не знал и, вероятно это не мое дело. Я молча вышел наружу. Какая-то старуха жестом пригласила меня следовать за ней. Когда мы шли к другой хижине в кругу, я получил много взглядов от женщин и детей. Я чувствовал себя странным мужчиной на свидании. Я приехал сюда в поисках общества, и теперь я был связан с проводником, его деревней и девушкой, которая должна была занять место. Мне было интересно, какая у нее связь с Нам Киеном. У него был только один сын. Была ли она кузиной? Тогда я задумался, почему мне интересно.

Старуха отошла в сторону, а я вошел в хижину. У этого не было стола. На земляном полу циновок не было. Моя голова ударилась о мягкую громоздкую сумку, и я подумал, что попробую йогу, чтобы расслабиться без сна. Это было последнее, что я помню.

* * *

Она потрясла меня за плечо один раз, затем отступила. Я был очень глубоко во вспоминаниях прошлого. Я был с прекрасной женщиной по имени Кэти, ее сыном, и мы ехали в старом Остине, мчащемся к границе с Гонконгом. А потом, пока я целовал ее и чувствовал ее мягкость, она сомневалась в том, из какого мира она родом. Но сомнения ушли, когда я вернул ее мужу. Она поблагодарила меня и сказала, что желает… но потом ничего не сказала. Ее муж забрал ее и своего сына и уехал, оставив меня с Ястребом, стейком, пьяной ночью в Гонконге и встречей со стюардессой авиакомпании через неделю в Испании. Когда я почувствовал дрожь в плече, мои ступни коснулись песчаного дна прошлого, мои колени согнулись, затем напряглись, и я начал плыть вверх через темное подсознание. Давление ослабло, я пнул ногой, как будто тянул за веревку, и когда я вырвался на поверхность, мои глаза открылись, чтобы посмотреть на прекрасное лицо Сарики.

«Американец», - сказала она. Я покачал головой и сосредоточился на ней, принюхался, пробормотал что-то о хорошем, затем сел прямо.

Солнце уже спускалось по небу. Во сне я вспотел, так что моя одежда была настолько мокрой, что ее можно было выжимать. Моя спина затекла, но я чувствовал себя отдохнувшим. Сарики стоял на коленях напротив меня. На ней была простая свободная рубашка, а ее темные блестящие волосы были собраны в пучок на затылке. Ее широкие, слегка раскосые глаза смотрели на меня с любопытством. У нее было треугольное лицо с острым, почти выступающим подбородком. Ее рот был широким, а губы полными. Ее стройное тело нигде не прижималось и не растягивалось к платью. Она выглядела хрупкой, как будто ее очень легко сломать.

Но этому противоречили два момента: ясность ее взгляда, немигающего, твердого, с сильной линией подбородка, резко переходящей к подбородку, который выглядел сильным и упрямым.

Ее карие глаза смотрели на меня с легким любопытством и намеком на недавнюю боль. Они были покрасневшими от слез. "Вы знали Нам Киена?" спросила она. Ее голос был на удивление низким для такого молодого человека.

Я слегка покачал головой. «Не очень хорошо. Он проводил меня сюда. Я имею в виду, он должен был вести меня в Ангкор Торн. Примерно в двух или трех милях отсюда нас устроили засаду какие-то молодые северные вьетнамцы…»

"Не говори больше, пожалуйста!"

Я нахмурился. «Мне очень жаль. Я думал, ты хочешь знать, как он умер».

Она посмотрела на земляной пол. "Он говорил с вами перед смертью?"

«Он рассказал мне, как умер его сын. Он вел меня в Общество Серебряной Змеи. Я должен узнать об Обществе. Это причина, по которой я здесь. Он сказал мне, что Общество убило его сына кинжалом, и что у вас есть один из этих кинжалов. Я должен попросить вас показать его. И он сказал, что вы проведете меня в Ангкор Торн. Если вы этого не сделаете, мне придется вернуться. Думаю, я смогу найти Мой собственный путь. Мои начальники найдут для меня другой способ найти Общество ».

«Я не говорила, что не возьму тебя».

«Что ж, я не очень популярен. Две деревни уже были уничтожены и много невинных людей убито из-за меня. Нам Киен был одним из них. Если ты не хочешь направлять меня, я пойму. "

«Американец», - устало сказала она. «Вы агент, посланный сюда вашим правительством, чтобы найти Общество Серебряной Змеи. Что вы сделаете с Обществом, когда найдете его?»

«Я не могу сейчас ответить на этот вопрос», - честно сказал я. «Я не смогу ответить, пока не найду их».

"Вы подождете". Она встала и плавно вышла из хижины. Я хлопнул комара на затылке. Мое лицо покрылось коркой от пота, который высох, а потом снова налился. Моя одежда на ощупь и пахла так, как будто я ношу ее без смены в течение года. Я как раз закурил сигарету, когда Сарики вернулась в хижину. У нее что-то было с собой, что-то завернутое в рваную тряпку. Она бросила его к моим ногам и попятилась к противоположной стене. Она снова присела, глядя на меня.

Я потушил сигарету и наклонился вперед, чтобы поднять сверток. Я осторожно развернул его.

Кинжал был серебряным или, по крайней мере, был похож на серебро. Его острием была голова змеи, отточенная до острой бритвы. Остальная часть лезвия представляла собой волнистый полукруглый хобот змеиного тела. Внешние края были очень острыми. Ручка была сделана из плетеной кожи, что создавало впечатление, будто змея выпрыгивает из маленькой корзины. Это было зловещее оружие, и я мог понять, почему оно гарантированно вселяло ужас в сердца любого, кто ему сопротивлялся. Я снова начал его заворачивать и посмотрел на Сарики.

"Как вы к этому пришли?" Я спросил.

Она покачала головой, как бы отбросив вопрос. Затем она сказала: «Я дочь вождя. У меня есть родственники в маленькой деревушке на северо-западе Камбоджи, где я когда-то жила. Если последнее желание Нам Киена было, чтобы я провела вас к руинам Ангкор Торн, я сделаю это. Но я не буду вести вас до руин. Я отведу вас в маленькую деревню, где живут мой двоюродный брат и два его брата. Это недалеко от руин ». Она грациозно поднялась на ноги, подняла завернутый кинжал и скользнула к двери. Ее тело было гибким и казалось, что ее движения почти покачивались. У нее не было бы проблем с тихой походкой по ночам. У двери она повернулась назад. «Сегодня вечером мы переберемся в Камбоджу», - сказала она. «Когда мы будем в Камбодже, нас будет меньше беспокоить Северный Вьетнам и Вьетконг. Мы будем путешествовать днем ​​и ночью. Отдыхайте быстро, если сможете». Потом она ушла.

Я не знал, как быстро отдохну. Я растянулся на рюкзаке и закрыл глаза. Может быть, я мог бы вернуться к Кэти или стюардессе авиакомпании в Испании и продолжить с того места, на котором остановился, прежде чем Сарики потряс меня за плечо. Но сон не шел.

* * *

Когда мы уходили, были сумерки. Солнце село уже почти 20 минут, жара все еще была с нами, насекомые собирались тучами, и когда солнце уже опустилось, оно потянуло за собой по небу огромную морщинистую алую скатерть. Ткань еще не застыла. На нем были разрывы и дыры, виднелись серо-голубые, и они простирался почти прямо над деревней.

Сарики переоделся в крестьянские штаны, которые носило большинство жителей деревни, и синюю блузку с пуговицами спереди и длинными рукавами, закатанными до локтей. Хотя она переоделась, она оставила с собой тот же характер. Ее прекрасное лицо оставалось пассивным в ее особом безразличии. У нее был рюкзак из грубого материала.

Мы пошли пешком через джунгли. Для меня была одна очень реальная разница. Я искупался, побрился и переоделся. С еще одной тарелкой риса я почувствовал себя готовым воссоединиться с человечеством. Никто не махал рукой на прощание, никто не смотрел. Если бы должны были быть похороны Нам Киена, ни Сарики, ни я бы их не увидели. Жизнь в деревне, казалось, шла своим чередом..

Жизнь в деревне, казалось, шла своим чередом.

Темнота наступила быстро. Сарики шла длинными девичьими шагами, и после Нам Киена это показалось одновременно восхитительным и странным. У меня не было проблем с ней. Она выбирала тропы, как будто знала, что делает. В темноте она стала просто тенью передо мной, гибкой фигурой, за которой я должен был следовать.

Мы двигались быстро и редко отдыхали. Сарики показала, что по крайней мере такая же молчаливая, как Нам Киен. Я привык путешествовать по джунглям, и мне казалось, что мы хорошо продвигаемся. Когда мы отдыхали, Сарики никогда не говорилаа, просто сидел напротив меня и смотрела в землю. И она никогда не говорила, когда пора начинать снова; она просто вставала и шла.

Вскоре после полуночи она сказала мне первые слова, сказанные после того, как мы покинули деревню. «Мы перешли в Камбоджу», - сказала она. Она продолжала идти, не замедляясь.

Я огляделась. «Ни пограничников, ни КПП?»

«Таких мест много».

И это был итог разговора.

* * *

Следующие день и ночь мы шли через Камбоджу к реке Меконг. В деревнях, через которые мы проезжали, к Сарики относились со скромным уважением, очевидно, как к дочери вождя. Она разговаривала только с главой каждой деревни и наедине. Мы ели в деревнях и спали в них. Несколько раз я пытался начать разговор, но встречал безмолвные взгляды с каменным лицом. Выкладка стала простой. Мы шли с ней впереди. Если мы приходили в деревню, нас сразу разделяли, и я не видел ее снова, пока не пришло время уходить. Если после четырехчасовой прогулки не было деревни, мы останавливались и съедали горсть риса.

Жара, похоже, на нее не действовала. Если с наступлением темноты деревни не было, она выбирала для меня место, а для себя - немного дальше. Раскладывали циновки и ложились спать. Она всегда будила меня перед рассветом, хотя я иногда удивлял ее тем, что просыпался, когда она приходила. Я подумал, что через день или два я разбужу ее.

Сначала я беспокоился о ней. Она чувствовала горе, потому что Нам Киен был мертв, и, возможно, в некотором левом смысле я виноват. Так что же это сделало меня? Ненависть - это видимая эмоция. Презрение - другое. Эти вещи можно увидеть по лукавому взгляду или наглому жесту. Но она ничего этого мне не показала. Она показала мне безразличие. И я даже не знал, что Нам Кин значил для нее.

Если я подвел Нам Киена, я придумал еще одну причину ее безразличия. Принцесса. Я подумал, что здесь, в этой части Азии, это было большим делом. Может быть, они научили ее думать, что она на голову выше человеческого рода. В этом случае я был ниже ее положения. Но из-за какой-то необъяснимой связи с Нам Киеном и того факта, что он дал мне слово, она чувствовала себя обязанной общаться со мной, простым простолюдином. Это если вы хотите назвать то, что мы делаем, общением.

Все эти часы ходьбы за ней дали мне много времени подумать. И хотя сначала я волновался, но вскоре сменил это на легкое любопытство. Если бы обстоятельства сложились иначе, и если бы я не чувствовал вины за смерть Нам Киена, я бы сказал Сарики продать свой путеводитель где-нибудь еще.

Ближе к вечеру мы достигли реки Меконг. Я мог слышать это задолго до того, как мы дошли до него. Тропа сделала небольшой поворот в джунглях, поверхность стала мягкой, превратившись в заросший водорослями песок, впереди росла густая лоза, а с другой стороны тянулась река. Там, где мы стояли, он шел глубоко и быстро, похожий на широкую ленту зеленого холста. Из-за глубины и ширины в этом месте это давало ощущение скрытой силы.

Сарики внезапно стала очень разговорчивой.

«Мы не можем перейти здесь», - сказала она громче, чем я когда-либо ее слышал. «Мы должны найти неглубокое место, и мы должны перейти после наступления темноты». Ее дерзкий нос был сморщен. Она посмотрела вверх и вниз по реке.

Я сказал."Почему?" «Мы можем плыть по течению. Мы можем войти вместе и держаться друг за друга. Если нужно, мы можем взять бревно или немного дерева, чтобы плыть по ним. Почему мы должны ждать темноты?»

«Река патрулируется. Ночью она будет менее опасна. Днем река используется Вьетконгом. Ее днем ​​и ночью патрулируют американские катера и вертолеты. Они стреляют во все, что движется».

«Замечательно», - сказал я без чувств.

Она шла вниз по реке, держась достаточно близко в джунглях, чтобы нас не могли заметить снайперы на воде.

Я внимательно следил за ней, заметив, что маленький тугой узел на ее затылке ослаб. Он покачивался с каждым шагом, который она делала, и паучьи пучки прилипали к ее влажной шее. Это была красивая шея, длинная и гладкая. Я знал, что если что-то в наших отношениях не изменится или мы быстро не доберемся до места назначения, у меня будут проблемы.

Идя туда за ней, я поймал себя на том, что что-то ищу. То, как туго затягивались части крестьянских штанов, когда она делала эти длинные шаги. То, как синяя блузка облегала ее грудь. Я хорошо знал ее физически. На нее было слишком легко смотреть и слишком часто слишком близко.

Мы шли по множеству порогов, белая вода кружилась и кипела вокруг валунов, с острыми зазубринами прямо под поверхностью. Я думал о прыжках с валуна на валун, но было одно место, где мне пришлось бы перепрыгивать высокие камни одним прыжком. Сарики продолжала идти. Я продолжал следить и смотреть.

Выше порогов мы вышли на быстрое мелководье. Течение было настолько быстрым, что казалось опасным, но вода казалась ниже пояса. Сарики изучила его, посмотрел вверх по течению, затем вниз по течению. С каждым жестом узел на ее голове распадался все больше и больше. Чтобы не думать о ней, я сам проверил неглубокое место. Было достаточно камней, за которые можно было держаться, чтобы тебя не унесло. Я подумал, нам стоит попробовать.

«Когда темно», - сказал Сарики. «При дневном свете это слишком опасно».

Мы вылезли из рюкзака и сели на камни вдоль берега. Сарики посмотрел на другую сторону реки.

Я спросил. "Почему ты не ушла?"

Ее голова повернулась ко мне. Этого было достаточно, чтобы чуть не сорвать узел, но не совсем. Она посмотрела на меня, как будто я вторгался в ее мысли. "Куда уходить?"

«В ту деревню на северо-западе Камбоджи, где живут двое ваших братьев и двоюродный брат».

Она отвернулась от меня. Я мог видеть, как ее челюсть сводится к острому подбородку. Кожа ее щеки выглядела такой гладкой, что казалось, будто она растянута. Но она мне не ответила. Я понял, что ни разу не видел ее улыбки.

Было около часа или двух до темноты. Я наклонился к пачке и закурил. «Сарики, - сказал я, - мы с тобой путешествуем вместе целую ночь и почти один полный день. За это время я мог подсчитать общее количество слов, которые ты мне сказала на моих пальцах, и не использовать бы обе руки. Может быть, тот факт, что я американец, оскорбляет тебя. Может ты думаешь, что я ниже тебя ростом, ты дочь вождя и все такое. Может ты думаешь, что я воткнул этот кинжал в грудь Нам Киена ». Теперь она смотрела на меня, но в ее глазах не было никакого выражения. Но, по крайней мере, я привлек ее внимание.

"Если ты так думаешь, ты не могла больше ошибаться. Я знаю, что ты сказала мне не говорить об этом, но если ты думаешь, что мы с Нам Киеном были врагами, то ошибаешься. В одной деревне нас чуть не убила группа вьетконговцев. Мы сбежали и спрятались, пока они проходили мимо нас. Следующая деревня была уничтожена ими, а в следующей они ждали нас. Это была ловушка. Я убил шестерых из них. Я убрал старшего, лидера, наверное. Седьмой был убит Нам Киеном, но не раньше, чем он воткнул кинжал в грудь Нам Киена. Он сказал мне отнести его в вашу деревню. Я так и сделал. Я был с ним, когда он умер ».

«Вы - американский агент, ищущий Общество».

«Вот почему ты так безразлична ко мне? Потому что я американец? Я имею в виду, что раньше я путешествовал один, но не оставлял четырех следов, и меня заставили поверить, что я просто занимаю пространство."

«Это мой путь. Мне очень жаль».

«Хорошо», - сказал я. «Если ты такая, то все, что я могу сделать, это пожалеть тебя. Ты грустная девушка, и ты оставляешь грусть на своем пути».

"Пожалуйста!" Она отвернулась от меня.

«Тогда это не твой путь. Есть причина, по которой ты так поступаешь. Я сказал это, или это то, чего я еще не коснулся? Ты не производишь впечатление на меня, как девушка, которая любит кастовую систему или зазнается. Но я не знаю. Я не знаю вас. Мы могли бы продолжать так много месяцев, и я все равно не узнал бы вас ".

«Это война», - сказала она.

«Нет, это слишком общее. Какая часть войны? Тронула ли вас лично? Я имею в виду, кроме Нам Киена. Была ли ваша деревня сожжена или ваша семья убита?»

"Довольно!" Она вскочила и прошла достаточно далеко вверх по реке, так что я не мог ее видеть.

Я с отвращением кинул сигарету в реку. Длинные тени тянулись до середины воды. Я наблюдал за быстротой реки и пытался придумать загадку, которая заключалась в Сарики. Возможно, она знала что-то об Обществе, о котором не рассказывала мне. Мне запомнились три вещи о ней: каковы были ее отношения с Нам Киеном? Почему у нее был один из кинжалов Серебряной Змеи Общества? От кого она это получила? Может быть, она действительно была членом самого Общества.

Она вернулась медленно. Типичная женщина надула бы губы. Но не Сарики. Она использовала время вдали от вопросов, чтобы поправить узелок на голове. Она внимательно наблюдала за мной, когда приближалась в угасающем солнечном свете. Выражение ее лица выглядело задумчивым, как будто она хотела что-то сказать. Она села рядом со мной.

«Вы красивы, так как все американские мужчины должны быть красивыми», - сказала она. «Вы сильны и здоровы на вид. И вы говорите, что мне безразлично. Это правда, но мне интересно, насколько открытыми и дружелюбными вы, американцы, если бы ваша страна была захвачена противостоянием с захватчиками».

* * *

Мы двинулись через реку через час после захода солнца. Дополнительный час должен был дать сумеркам время полностью потемнеть.

Высоко держа рюкзаки, мы вошли в воду, Сарики шла впереди, а я - сразу за ней. Удивительно, но течение оказалось намного сильнее, чем казалось. Темная вода стекала по моим ногам и лодыжкам, и мне приходилось крепко держаться за камни. У Сарики были проблемы. Ее ноги все время выскользнули из-под нее, и когда она попыталась ухватиться за камни, ее пальцы соскользнули с края. Я быстро подошел к ней и протянул руку. Она посмотрела на меня с гордым вызовом и отказалась от моей руки.

«К черту ее!» - подумал я. Я не должен был позволять ей взять на себя работу Нам Кьена. Я должен был вернуться и попытаться найти другого проводника.

Когда мы достигли середины пути через реку, вода становилась все холоднее и глубже. Сарики запрокинула голову, тонкими руками хваталась за каждый камень, к которому она подходила, высоко подняв рюкзак. Возможно, как дочь вождя она думала, что обладает способностями, превосходящими другие человеческие девушки. Но ее силы не помогут ей, если течение станет сильнее.

Мы прошли половину пути. Река не углублялась, да и мелководье снова не начиналось. Поскольку мои ноги были сильнее, я подтягивался к Сарики. Было легко сказать себе, что мне наплевать, если она будет прыгать по порогам, но факт оставался фактом: она знала дорогу в деревню. Я этого не знал. Если она хочет быть гордой и глупой, это ее дело. Вода начала мелеть. Затем я услышал что-то еще, помимо шипения бурлящей воды.

Сначала это казалось далеким. Мы с Сарики замерли на месте. На воде мерцала маленькая луна. Я мог видеть вверх по течению и задавался вопросом, была ли это лодка. Между скалами было достаточно места, чтобы лодка могла пройти, и хотя пороги ниже были быстрыми и каменистыми, хороший лодочник мог между ними маневрировать. Затем, когда я услышал звук wup-wup-wup, я понял, что это было. Я толкнул Сарики.

Я закричал. "Спешите на берег!"

Сарики ударила быстро, наполовину плыла, наполовину прыгала по камням. Я спешил прямо за ней. Тогда я подумал, что будет лучше, если я окажусь перед ней. Я мог бы попасть на берег, скинуть рюкзак и помочь ей. Я плыл под углом, так как звуки ударов по воде становились все громче. Но я все еще слышал мощное урчание не заглушенного двигателя. Он шел вверх по течению и приближался.

Я двигался немного вниз по реке от Сарики, позволяя течению помогать мне. Я качался между камнями, как Тарзан, пробирающийся сквозь деревья. Хотя я был немного более неуклюжим. В темноте я мог различить темный берег прямо перед собой. Дно реки не улучшилось, и берег выглядел высоким, грязным и травянистым.

Затем звук двигателя был настолько громким, что казалось, будто он был прямо над нами. Я первым увидел мощный свет. Вертолет летел по реке. Вертолет обогнул поворот вверх по реке и лениво пересек реку, приближаясь к нам. Пулеметы я не видел, но знал, что они там есть. Сарики была примерно в десяти футах от меня, а до берега оставалось еще добрых пять футов. Вертолет снизился, и его большой винт взбивал воду под собой. Он парил, медленно двигаясь. Я нагнулся с рюкзаком назад, толкнул его вперед и удовлетворенно крякнул, услышав, как он ударился о берег. Затем я слегка наклонился и нырнул к берегу. Течение унесло меня еще на 15 футов, прежде чем я нашел лозу, которую нужно было схватить. Я поднялся по грязному крутому склону.

Вертолет пролетел над нами и медленно двинулся дальше. В свете луны и отражении прожектора на воде я увидел на нем американские знаки различия. Затем он сделал ленивый круг. Я шел вверх по реке, пробираясь сквозь густую зелень.Коптер вернулся быстрее. Листья хлопали меня по лицу, я чуть не споткнулся.

В ярком свете прожектора я увидел Сарики. Пучок ее волос полностью распустился, а волосы рассыпались веером на воде, как темный мох.

Вертолет возвращался назад всего на несколько футов над водой. Вдруг откуда-то из нижней части вертолета раздался громкий треск и всплески огня. Линия огня забрызгала струю воды менее чем в трех футах от Сарики. Ее руки соскользнули с камня. Течение привело ее к другому, и она попыталась схватить его. Она снова промахнулась. Коптер снова вылетел почти на поворот. Он снизился и поднялся, затем откатился назад, чтобы сделать еще один заход. Теперь все шло намного быстрее. Снова из крупнокалиберных пулеметов грянул огонь, и в воду попали пули. Сарики был почти рядом со мной. Я был готов прыгнуть и схватить ее. Но течение быстро изменилось. Сарики унесло к центру реки и вниз к порогам.

Я не мог ее видеть. В тусклом лунном свете я наблюдал за участком течения, которое унесло ее, и видел, какие скалы он окружает и с какой стороны реки достигнет порогов. Большую часть пути он оставался в центре.

Затем он словно двинулся двумя небольшими водоворотами на противоположный берег. Я чувствовал безнадежное отчаяние. Я никак не мог перебраться вовремя. А потом я увидел Сарики.

Я добрался до порога, а она вытолкнулась из течения, которое унесло ее. Она плыла под углом к ​​берегу. Поток не затянул ее; ее голова не ударилась о камни. Но она устала. Ее гребки были похожи на младенца в ванне; руки поднимались и опускались, но без силы.

Я прыгал через виноградные лозы и пробирался сквозь толстые листья, пока бежал к ней. Она начинала катиться по порогам, и отчасти ее усталость была вызвана тем, что она боролась с течением. У нее не было никакого прогресса, но, по крайней мере, она не дрейфовала. Это дало мне достаточно времени, чтобы опередить ее. Я был на полпути вниз по порогу, когда она перешла на небольшой уступ и начала извиваться и поворачиваться. Ее рюкзак уже прошел мимо меня. Я знал, что это будет опасно.

Я покинул берег в прыжке, в результате которого я упал на большой валун. Я приземлился на руки и ноги и замер, держась. Камень был скользким. Речная вода плескалась мне в лицо, закрывая глаза. Медленно я встал на камне. Сарики не подходил ко мне. Она была ближе к центру реки, двигаясь головой вперед, ее длинные темные волосы развевались позади нее, как развевающийся флаг. У меня было неудержимое желание не сводить с нее глаз. Может быть, поэтому люди тонут, а другие на них смотрят.

Я посмотрел на местность вокруг меня. Она приближалась очень быстро. Скоро она уйдет, и тогда уже ничего нельзя будет сделать. В пяти футах от него был довольно плоский камень. Не задумываясь, я кинулся на это. Край камня ударил меня в живот. Мне сбило дыхание. Течение дергало мои ноги, отрывая от камня. Я начал цепляться ногтями. Вода казалась ледяной, холоднее всего, что я чувствовал. Я уперся локтями в камень и приподнялся. Сарики проходила по другую сторону.

Она протянула мне руку. Я потянулся к ней, и поток унес ее от меня. Моя рука ударилась о воду, хватаясь за что угодно. Я почувствовала паучьи пряди волос, а затем их густоту. Я набрал горсть, обернул вокруг запястья и откинулся назад, потянув. Я почувствовал, как ее тело тянется к течению. Я продолжал тянуть, пока не оказался на противоположном конце скалы. Теперь ее голова была близко. Я потянулся вниз, нащупал ее спину, взял ее под руки и потащил за собой на камень.

* * *

Даже в джунглях костер может дать уютное тепло. Тот, что я сделал, был дымным, потому что там было не так много сухого дерева. Вдоль порогов мне удалось найти одно или два бревна, которые были заболочены, а затем высушены на солнце. Это был уютный костер.

Вокруг него сохла одежда Сарики. На ней была моя дополнительная смена одежды, которую она взяла, чтобы переодеться. Все, что у нее было, было потеряно, когда ее рюкзак был унесен потоком. Это как бы бросило ее мне на колени и, казалось, сделало ее несчастной.

Я отнес ее обратно, развел огонь, приготовил партию риса и отдал ей половину своей сухой одежды. Она не произнесла ни слова благодарности. Несмотря на это, мне было хорошо. Впервые с тех пор, как я встретил ее, я почувствовал себя главным. Возможно, она знала дорогу в деревню, но у меня была ее одежда.

Она села на камень перед огнем, ноги вместе, низ моей рубашки плотно обнял ее. Она казалась неловкой, смущенной. Она взяла рис, который я приготовил, и ела молча. Потом она просто сидела и выкручивала свои длинные густые волосы.

«Что ж, - сказал я, потягиваясь и зевая, - думаю, пора возвращаться». Я встал перед ней на колени. Она отвернулась.

«Сарики, - сказал я мягко, - я не против навести порядок в еде сегодня вечером, потому что у тебя был довольно мучительный опыт. Но с этого момента я думаю, что будет справедливо, если ты тянешься своим собственным весом. коврик для сна; я сделал удобную кровать из листьев. Но вы не споткнетесь в пятидесяти ярдах отсюда, чтобы переночевать. Если я так оскорбляю вас, то иди вперед. Просто оставь мою циновку, и все Я разложил его у огня, чтобы тебе было хорошо и тепло. Думаю, мы начнем сразу после восхода солнца, если ты не против. Если нет, я буду рад услышать любую логическую причину, почему бы и нет. . "

Я ждал. Она продолжала смотреть на землю справа от себя. Ее руки были обвиты вокруг волос, как будто она взбиралась по какой-то веревке. На ее лице не было никакого выражения. Я улыбнулся ей и слегка поцеловал в лоб. «Нет жалоб? Хорошо. Увидимся утром».

По ту сторону костра я растянулся на кровати из зеленых листьев, заложив руки за голову. Сон ускользал от меня.

В нем было столько мыслей - река, плывущая за Сарики, вертолет. Американец. Прекрасно. Интересно, как далеко мы были от места назначения? Между ними будут деревни, где Сарики сможет найти одежду, еду и, возможно, еще один рюкзак. Но до тех пор нам придется жить за счет моих запасов. На мой взгляд, она была неблагодарным избалованным отродьем. Я задумался над идеей перебросить ее через колено и выпороть. Какой в ​​этом смысл? Нет, я позволю ей вести меня к руинам. В той деревне она рассказывала о том, где живут ее братья и двоюродный брат, я мог либо нанять другого проводника, либо заняться поиском самостоятельно. В любом случае, я бы с ней расстался. Потом мои глаза стали тяжелыми. Я спал.

* * *

Что-то разбудило меня, заставив понять, что я не один. Я повернулся на бок и почувствовал густой запах ее волос. Мои глаза все еще были закрыты. Я протянул руку и коснулся теплой гладкой плоти. Моя рука скользнула вниз по ее спине, по твердому изгибу ее гладкой поясницы, и мои глаза внезапно открылись.

Сарики лежала рядом со мной на моей кровати из листьев. Ее маленькая обнаженная грудь плотно прижалась к моей груди. Ее глаза пристально вглядывались в мое лицо, как будто она смотрела в сторону горизонта и пыталась что-то разглядеть. Ее губы слегка приоткрылись.

«Сарики», - начал я, но ее рука подошла ко мне ко рту. Это была тонкая рука с длинными тонкими пальцами.

«Ты спас мне жизнь», - сказала она, и ее низкий голос был хриплым. «Вы поступили очень смело. Я хочу выразить вам свою благодарность».

«Я не хочу этого, - сказал я.

«Тогда бери его по какой угодно причине». Ее лепестковые губы прижались к моим, ее рот был открыт, язык метался, руки соприкасались, прощупывали.

Затем она оказалась надо мной, слегка приподнятая, так что только соски ее груди касались волос на моей груди. Ее влажные губы коснулись моих щек, ушей, горла. Я снова откатился на бок и слабо попытался оттолкнуть ее. Мое сердце не было в этом, и она знала это. Я все время говорил себе, что не хочу этого из благодарности, но из-за взаимной потребности физическое осознание друг друга - мужчины и женщины - было основным.

Моя рука нашла желатиновую мягкость ее груди. Она поднесла сосок к моим губам. Мои руки легко скользили по ее спине; Я притянул ее к себе и приподнял на локте.

Ее глаза были закрыты. Ее блестящие черные волосы были распущены веером под головой, образуя обрамление. Ее тело было цвета красного дерева с текстурой полированного дерева. Я позволил своим пальцам провести воображаемую линию между ее грудями, по крошечному пупку, по небольшому выступу живота и вниз по мягкому пуху бархата между ее ног.

Я хотел рассказать ей, как я наблюдал за ее движением, что я одобряю то, как она двигается, и то, как это выглядит.

Ее рука была на мне, направляя меня к ее влаге. Ее ноги раздвинуты. Когда я вошел в нее, ее нижняя губа была зажата между зубами. Я посмотрела на темные соски, указывающие на упругую гладкую грудь. Небольшие стоны вырвались из ее горла, когда мы двинулись вместе, а затем расстались. Я много чего хотел ей сказать. Но я ей ничего не сказал.

Наши движения стали нерегулярными. Я чувствовал, как поднимаюсь. Посмотрев на нее, я увидел, что ее нижняя губа все еще зажата зубами.

Потом она стала дикой. Ее колени поднялись, ее рот открылся; она корчилась и корчилась подо мной. Ее пальцы схватили меня за волосы и притянули мой рот к тому месту, где она ждала открытого и нетерпеливого.

Когда она достигла вершины завершения, это было похоже на врезание машины в кирпичную стену. Ее тело ожило от дрожи. Я чувствовал, как ее язык проникает в мой рот и вылетает из него.

А потом я почувствовал, что ухожу. Я крепко прижал ее к себе, игнорируя ее тонкие крики боли и слабые попытки отдышаться.

Я хотел ей много чего рассказать, но ничего не сказал. Я взял ее так, как она хотела, чтобы ее взяли.

Восьмая глава

Я чувствовал ее в своих объятиях большую часть ночи. Я почувствовал сладкое ее дыхание на своей щеке. Пряди ее угольных волос щекотали мне нос. Теплая мягкость ее обнаженного тела прижалась ко мне. Ее голова лежала между моей грудью и плечом. Тем не менее, когда яркий жар утреннего солнца заставил меня зашевелиться, ее не было в постели со мной.

Я проснулся и увидел, что она, полностью одетая в сухую одежду, разводит огонь. Глядя на нее, я думал, что она мне больше нравится в моей крестьянской рубашке. На самом деле она мне больше всего нравилась.

«Доброе утро», - бодро позвал я. «Ты пытаешься произвести на меня впечатление своими знаниями о дереве? Я имею в виду разведение огня и все такое».

Она абсолютно ничего не сказала.

Я нахмурился. "Что-то не так, Сарики?"

«Все в порядке», - сказала она.

Я слез с листьев и подошел к ней сзади. Я медленно обвил руками ее талию. "Попалась!" Я смеялся.

Она извивалась в моих руках, а затем высвободилась. Она отскочила от меня и оскалила зубы. "Стоп!" крикнула она. "Остановитесь!"

Я заметил, что волосы снова собраны в пучок. Я сидел на камне и смотрел на нее. Затем я почувствовал в себе гнев.

"Прости меня, Сарики

, - сказал я - Но когда я занимаюсь любовью с девушкой - с женщиной, которая мне небезразлична - это моя природа - знакомиться. Я обычно обнимаю ее, когда могу, глажу ее, когда она проходит мимо, и, возможно, целую ее в шею, когда она наклоняется. Я продолжаю возлагать на нее руки, потому что чувствую некую исключительную принадлежность. Я чувствую, что после этого возникает некая зрелая ответственность, которая гласит, что каждый должен относиться к другому с добротой. Я проснулся, чувствуя себя хорошо из-за прошлой ночи. Я хотел, чтобы вы знали."

«Прошлая ночь была глупой», - бросила она в меня. «Глупая ошибка благодарности из-за реки».

«Для меня это было нечто большее, Сарики. Но ты можешь сыграть так, если хочешь. Твоя репутация не будет испорчена существами из джунглей, которые видели и слышали нас. Но я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь. Ты приходила ко мне вчера вечером. Назовите это глупой ошибкой благодарности, если хотите. Если это ничего не значило для вас, может быть, вам стоит. Но помните, вы пришли ко мне ».

«Мы тратим время зря», - огрызнулась она. «Мы поедим, а потом пойдем. Нам еще предстоит преодолеть большое расстояние».

* * *

Так оно и оставалось следующие два дня и ночи. Мы шли молча, и когда мы остановились на ночлег, она больше никогда не приходила ко мне. В первой деревне, в которую мы пришли, она одела новую одежду и взяла рюкзак.

Столкнувшись с чем-то подобным, мужчина склонен сомневаться в себе и, возможно, даже в своих способностях. Она пришла ко мне ночью, желая чистого секса. Независимо от того, какой ярлык она наложила на это, вроде благодарности, она все равно хотела секса. Не то чтобы у нее был широкий выбор здесь, в джунглях, но она могла бы упустить его, дождавшись кого-нибудь еще, что ей больше по душе. И все же она предпочла заняться со мной сексом. Но почему?

Казалось, она включала и выключала его, как кран.

Однако мужчина склонен сомневаться в себе. Она пришла ко мне с желанием чего-то. Я дал ей это. На следующее утро она вернулась к своему тихому настроению. Что это мне говорило? Я терял связь? Раньше у меня никогда не было жалоб, и я точно не имел против нее. В самых интимных отношениях Сарики полностью превратилась в примитивную женщину. Она ущла, как очень немногие женщины, которых я знал. В акте любви она превратилась в простую женщину джунглей.

Во второй половине третьего дня мы приехали в деревню.

* * *

Меня новизна пеших путешествий уже утомила. Я был измучен и по усталости на лице Сарики понял, что она тоже. Мы вошли в деревню бок о бок с солнцем за спиной. Дети первыми увидели нас, что-то крикнули и бросились прочь. Вскоре за детьми прибежали женщины средних лет. Они сгрудились вокруг Сарики, как будто она была королевской особой. Затем двое из них оттолкнули ее от меня.

Я опустил свой рюкзак на землю и упал рядом с ним. Деревня выглядела так же, как и все остальные, через которые мы прошли: хижины с соломенными крышами, расположенные по кругу, и основная деятельность выполнялась внутри круга. За ними лежали вечные рисовые поля. Молодые люди только что начали выходить. Слева от меня я увидел группу молодых людей, присевших на корточки в правом круге. Один из них, скрытый из виду, издавал знакомые мне звуки, знакомые, но неуместные в этой деревне.

«Выхожу», - сказал он. «Все ставки исчезли. Давай, детка, говори со мной. Поговори со своим папой. Говори красиво». Была небольшая пауза. «Четыре», - сказал голос. «Джентльмены, суть четыре. Ставьте на меня, потому что я делаю два и два. Хорошо, вы потускнели. А вы? Двадцать франков? Вы поблекли. Вот и все, джентльмены. Все ставки сделаны. Давай, детка. Поговори с папой ".

Остальные говорили, как все игроки в хорошей игре, но болтали на камбоджийском, а тот болтал на американском GI. Возможно, я устал, но не настолько. Мне нужно было это увидеть, поэтому я подошел к группе. Я стоял над ними, но все, что я мог видеть от него, была голова дикобраза камбоджийца в стрижке ежиком.

"Четыре!" он крикнул. «Простите, господа, вы проиграли». Остальные начали отходить. «Уже достаточно? Давай, сейчас».

Женщина вошла в группу быстрой рысью. Я узнал в ней одну из женщин, похитивших Сарики. Когда другие игроки отошли в сторону, я стал лучше разглядывать игрока. Он подбрасывал кости вверх и вниз в руке, слушая, как женщина говорила с ним на камбоджийском языке. Помимо короткой стрижки, он был одет в яркую красную рубашку. На ногах были армейские ботинки. Он энергично жевал резинку и выглядел, как будто только что вышел со стоянки американских подержанных автомобилей. Он коротко кивнул женщине и пошел с ней. Я стоял сбоку от него, поэтому не думала, что он меня заметил. Когда он вошел в хижину, где был Сарики, я взял свой рюкзак. Ко мне подошли две женщины и жестом попросили следовать за ними. Они отвели меня в другую хижину, где я сидел, и мне подали тарелку риса и еще одну миску овощей. В миске с рисом были куски отварной рыбы. Я ел жадно, потом снова наклонился к пачке и курил с закрытыми глазами.

Я не хотел думать, потому что мои мысли всегда возвращались к Сарики. Я вспомнил, как юное тело Сарики почувствовало мои руки в ту ночь, когда она пришла ко мне, и выбросил эту мысль из головы. Надо подумать о работе, о миссии.

Так я и сделал. Я полагал, что нахожусь в пределах одного или двух дней от руин Ангкор-Тома. Эта деревня была настолько далеко, насколько сказала Сарики, чтобы меня отвезти. Отсюда мне придется либо нанять кого-нибудь еще, либо найти какую-нибудь карту.

Я был уверен, что Общество существует. Хорошо это или плохо, я не мог решить. У Сарики был один из кинжалов, которым был убит сын Нам Киена. Но у меня не было доказательств. В каждой истории всегда есть две стороны. Возможно, сын Нам Киена был нарушителем спокойствия, с которым нужно было иметь дело. Может быть, Сарики принадлежал к Обществу или дружила с одним из членов. Предстояло еще очень многое узнать.

Тогда мои мысли были прерваны.

Он вошел в дверь хижины, широко улыбаясь. «Привет, солдат Джо, - сказал он, подходя ко мне с протянутой рукой. «Дай мне руку, чувак». Когда мы пожали друг другу руки, он сел рядом со мной. Улыбка все еще была на его лице. Это было молодое лицо лет девятнадцати. Он выглядел как проститутка. «Эй, ты же не думал, что я заметил, что ты смотришь эту игру в кости, не так ли? Я хотел проверить тебя, прежде чем мы поговорим».

Он все еще держал меня за руку. «Я Ник Картер», - сказал я немного озадаченно.

«Достаточно круто, Ник. Я Чонг, двоюродный брат Сарики».

Я понимающе кивнул. «Вы были в хижине и разговаривали с ней. Откуда вы взяли этот американский жаргон?»

«Эй, как насчет этого? Я говорю довольно хорошо, а? В Сайгоне много чего набрался, - сказал он, попыхивая сигарой, - как дерьмо. Я пытаюсь собрать здесь ребят, чтобы они развлекались в игре. ты знаешь? Просто чтобы я мог немного заработать ",

«Чонг, я думаю, ты мошенник», - сказал я с широкой улыбкой.

Он усмехнулся моей улыбке. "Почему, Ник, что тебя натолкнуло на эту идею?" Он выпустил сигарный дым в потолок. «Ты прав, я разговаривал с Сарики. Она сказала мне, что ты здесь, чтобы проверить Общество Серебряной Змеи».

«Просто проверить», - сказал я. «Я ничего не буду делать, пока не сделаю. Я слышал, что они были в руинах Ангкор Торн. Это не должно быть слишком далеко отсюда».

"Верно, около двух дней. Вам нужен проводник, и в этом отношении вам очень повезло. Я величайший проводник, следопыт и боец ​​во всей Камбодже - черт, может быть, в мире. Я отвезу вас в Ангкор Торн. , и если с этим Обществом нужно разобраться, мы с ним разберемся. Верно, Ник? "

"Хорошо…"

«Черт, чувак, я не жду, что ты поверишь меня на слово. Я покажу тебе, что я лучший. Конечно, приведение тебя туда означает, что мне придется отложить некоторые из моих предприятий здесь. началась плавающая игра в кости, и я настраиваю ее, чтобы установить контакт в других деревнях, чтобы получить долю прибыли ». Он покосился на меня. "Как долго, ты думаешь, нас не будет?"

Я пожал плечами. «Где-то от двух до пяти дней. Послушай, Чонг, если это помешает твоей суетливой работе, ты должен позволить мне…»

Чонг поднял руку. «Больше, ничего не говори, чувак. Ты и я, мы вместе доберемся до Общества, верно? Я имею в виду, я должен вести тебя; это вопрос чести семьи. Сарики сказала мне, что ты спас ей жизнь вытащил ее прямо из речных порогов. Направлять тебя - это меньшее, что я могу сделать в благодарность для спасение моей милой кузины. "

«Хорошо, Чонг», - сказал я. «Ты мой проводник. Посмотрим, насколько ты хорош. Я хочу хорошо выспаться. Я думал, мы уедем завтра утром».

"Довольно жестко." Он заколебался, почесал затылок, потянул за мочку уха, принюхался и посмотрел на меня под углом. «Есть только одна вещь».

"Что это?"

Он выглядел задумчивым и даже немного обеспокоенным. «Это братья Сарики», - сказал он. «Около недели назад сюда приехали вербовщики Общества. Они рассказывали много всякой ерунды о том, что нужны солдаты, чтобы вернуть дельту Меконга для Камбоджи. Два брата Сарики были вынуждены присоединиться. Единственная причина, по которой они меня не поняли - что я не рвусь ради такого , понимаете?

«Как только я узнал они приближались, старый Чонг сверкнул, как молния и исчез. Я от них ушел. Ник, что бы мы с тобой ни делали с Обществом, я имею в виду, если мы оставим их в покое или взорвем, мы должны вывести братьев Сарики оттуда домой. Это то, что мы просто должны сделать. Я обещал ей, что попрошу ».

Я сел, хмурясь. «Она хотела, чтобы ты попросил меня? Почему она сама меня не попросила? Все время, которое мы проводили вместе, она ни разу не упомянула, что ее братьев завербовали. Она вообще не говорила о своей семье».

«Ну, она не знала, пока не добралась сюда». Чонг откинулся назад и заложил руки за шею. «Сарики - одна забавная маленькая цыпочка. Она никогда не была болтливой, понимаете? Во всяком случае, она была немного веселой, пока Общество не пришло около двух месяцев назад. Видите ли, Сарики собиралась выйти замуж за парня по имени Ли Киен ".

"Погоди!" Я вмешался. «Чонг, ты сказал Ли Киен. Ты имеешь в виду сына Нам Киена?»

«Одно и то же, чувак. Эй, я слышал, что случилось с Нам Киеном. Это почти все для Сарики».

Я сидел прямо, медленно двигая головой из стороны в сторону. Это многое объясняло, например, как Сарики получил серебряный кинжал Общества. Вероятно, она получила его после того, как его использовали на суженом. И почему она была так опечалена смертью Нам Киена. Он был бы ее свекром, и они разделили потерю Ли Кина.

«Она такая странная маленькая цыпочка, хорошо», - сказал Чонг. Он повернулся ко мне. "Но мы должны вернуть ей ее братьев, верно?"

«Мы сделаем все, что в наших силах», - сказал я.

Чонг встал. Он был небольшой жилистый и двигался быстрыми легкими жестами. Он протянул мне руку. «Я уважаю, Ник».

Я взял его за руку. "Будешь ли ты готов уйти, как только станет светло?"

«Чувак, я буду прямо у твоей двери на рассвете. Я позабочусь о жратве и прочем. У тебя есть дела, которые ты хочешь сделать?»

«У меня грязное белье, и я хочу его выстирать. У вас где-нибудь поблизости есть ручей или водоем?»

* * *

Второй раз с тех пор, как мы познакомились, она пришла ко мне поздно ночью. Когда она подошла, я не спал. Я почувствовал ее присутствие в маленькой хижине, как только она вошла. Затем я лег на циновку и прислушался к шелесту ткани. Я не мог ее ясно видеть. Звуки ночных джунглей проникли внутрь, создавая фоновый звук для ее раздевания. Она была силуэтом на фоне открытой двери хижины, с твердой обнаженной грудью, торчащими распущенными волосами, гибким телом, когда она повернулась, чтобы подойти ко мне. Я оставался неподвижным, когда она опустилась на колени рядом со мной, и мне в голову пришла глупая мысль. Интересно, улыбается ли она? Я до сих пор никогда не видел ее улыбки. Я в этом сомневался. Ее рука коснулась внутренней части моей ноги.

"Ник?" прошептала она. "Ник?"

«Я проснулся», - сказал я, сохраняя тон шепота. «Я смотрел, как ты раздеваешься».

Она легла рядом со мной. Я почувствовал, как ее пальцы нащупывают мою руку. Она нашла его и осторожно приложила к груди, где затвердевший сосок коснулся моей ладони.

Ее губы коснулись моей щеки, затем переместились к моему уху. «Ник, ты вернешь мне моих братьев?»

«Я сделаю это, если это возможно. Но почему вы всегда должны находить этому оправдание? Почему вы не можете видеть в этом потребность, желание?»

Она заставила меня замолчать, прикрыв мой приоткрытый рот. Мы медленно целовались, и я прижал ее стройное тело к себе. Не было ни начала, ни напряжения, только медленная и мечтательная чувственность, когда она нежно прижалась ко мне с небольшим побуждающим давлением. А потом я подошел к ней, приподнял ее на локти, чтобы удержать от нее свой вес.

Нам потребовалось 30 секунд, чтобы полностью собраться вместе, а затем еще 30 секунд, чтобы разойтись. Наши движения были вялыми, ленивыми. Наши глаза были открыты, глядя на тела друг друга. Глаза Сарики заблестели. Она посмотрела на мои губы, затем на мой рот. Ее руки переместились с моих плеч по обе стороны моей шеи. Затем ее губы коснулись моих. Поцелуй был таким же долгим и ленивым, как и наши движения.

«Ты хороший любовник», - прошептала она.

«Сарики, Сарики, Сарики», - все, что я мог сказать.

Сарики и я были вместе. Чем ближе мы подходили к поверхности, тем быстрее дрейфовали. Но наши движения продолжали быть ленивыми. Наши занятия любовью не были такими интенсивными и дикими, как в джунглях.

Я почувствовал, как она слегка вздрогнула, а затем ее гладкое тело идеальной формы напряглось. Ее глаза приобрели застывший мечтательный вид, затем закрылись. Это было очень хорошо.

Когда я почувствовал, что она покидает меня, я потянулся к ней. Я поймал ее, чтобы удержать, но она продолжала уходить. Мои пальцы скользнули по ее плечу и вниз по ее руке, чувствуя паутину волос, когда она выскользнула из лунного света и, одевшись в темноте, вышла из хижины.

В другой раз я позвал «Сарики» ночью. Ответа не было. Утром, когда я проснулся, не было никаких признаков того, что она когда-либо была там.

Мы с Чонг ушли из деревни, и я ее не видел. В резком влажном солнечном свете я подумал, не был ли это сон. Но я знал, что это не так; это было так же реально, как и лунный свет. Я подумал, смогу ли я когда-нибудь снова перешептаться с ней задушевными словами. Идя рядом с веселым, говорящим Чонгом, в жаркой и влажной атмосфере и в окружении насекомых, я мог согласиться с тем, что сказал мне Чонг. Сарики действительно была очень странной девочкой.

Девятая глава

Я не могу сказать, был ли Чонг величайшим проводником во всей Камбодже, но он точно был одним из самых ярких. Шли утренние часы, и мы шли бок о бок, и я знал, что чем больше я узнаю этого молодого бродяги, тем больше он мне понравится. До сих пор это утро было одной из самых приятных частей всей поездки.

«Я получил всю свою жизненную философию от одного солдата в Сайгоне», - говорил Чонг. Он зажал в зубах одну из тонких незажженных сигар. Пока он говорил, он был передо мной, лицом ко мне и шел назад. «Этого солдата Джо звали Майк О'Лири, - продолжил он. - Он приехал из старой страны.

А пицца? Парень, этот парень любил пиццу и все время повторял, что ему не терпится поехать в Бруклин, где он сможет попробовать вкусную пиццу ».

Я покачал головой. «Чонг, я думаю, ты меня обманываешь».

«Ага», - робко сказал он. «Может быть, совсем немного. Я не знаю, из какой страны на самом деле приехал Майк. Но действительно был такой парень, понимаете? И он дал мне эту великую философию».

Чонг замолчал достаточно долго, чтобы поджечь зажженной спичкой конец сигары. Я не знаю, как ему это удалось, но он ни разу не споткнулся и не споткнулся, когда двигался назад.

«У нас с Майком было своего рода партнерство. Он работал в магазине на базе в Сайгоне и часто вывозил вещи, чтобы мы могли продавать их шлюхам.

«Проститутки всегда были на брахолке, как джинсы и американские платья. У нас была довольно хорошая наценка, ничего не упускалось из-за того, что мы занимались большими объемами, и у нас было много других мелочей. три игры в кости в Сайгоне, и у нас с Майком лично было шесть проституток, от которых мы, естественно, сильно отрезали. Как я уже сказал, у нас было много вещей. Но, старый Майк, он сказал мне давным-давно Он сказал: «Чонг, - сказал он, - однажды П.Т. Барнум сказал, что лох рождается каждую минуту. Вы остаетесь со мной, и я покажу вам, что эта оценка консервативна. На самом деле лох рождается каждые пятнадцать-двадцать секунд. И, черт возьми, это всегда было правдой. Я никогда не видел столько нетерпеливых бобров, так жаждущих расстаться со своими деньгами ».

«Большинство из них, без сомнения, военнослужащие, - сказал я.

«Конечно, но не забывай, Майк тоже был военнослужащим. У нас было партнерство. И мы подрезали обычных южновьетнамских солдат. Как Майк всегда говорил:« Не различайте лохов? » Его зубы сверкнули в широкой дружелюбной улыбке.

Я покачал головой. «Значит, ты, должно быть, неплохо уловил. Что с этим случилось?»

«Майк взял свой пай с собой, когда его отправили домой. Некоторое время он думал о том, чтобы остаться в Сайгоне и продолжить сотрудничество. Мы могли потерять некоторые контакты, я имею в виду, что его нет на базе и все такое, но мы бы хорошо сделали, понимаете? " Он с отвращением закатил глаза. «Но старина Майк, он любит всю эту вонючую бруклинскую пиццу. Мы все распродали, разделили пополам, и он улетел».

Я широко улыбнулся Чонгу. «Может, у тебя здесь есть пицца своего вида».

Чонг моргнул, глядя в небо. «Эй, Ник, уже почти полдень», - сказал он. «Давай сделаем перерыв. Все эти марши заставляют меня проголодаться. Давай, давай найдем тенистое место, где обитает меньше тысячи насекомых, и сядем, съедим и выпьем немного вина, которое я принес с собой. Никогда не делайте ничего натощак, это то, что Майк всегда говорил. Эй, Ник, ты такой тихий, как Сарики, да? Ты мало говоришь ".

* * *

Вот как все прошло. Как объяснил Чонг ближе к вечеру, когда мы приближались к городу Компонг Чикренг, вопрос был в том, где мы будем разбивать лагерь на ночь. Весь день мы обходили деревни и ни с кем не контактировали.

Это была моя идея. Я не хотел, чтобы кто-нибудь сообщал об Обществе. Если Общество окажется орудием правительства и они обнаружат, что крупный американец, переодетый крестьянином, перемещается по стране, в Вашингтоне могут возникнуть некоторые неприятные вопросы. Сначала я хотел убедиться, что это за Общество.

Мы разбили лагерь на небольшом холме с видом на город. Ранее мы останавливались у ручья, где Чонг показал мне свои способности ловить рыбу трехзубой палкой. В итоге он получил четыре форели размером с кастрюлю.

«Что за день», - сказал Чонг. "Он двигался быстро, правда, Ник?"

«Очень быстро», - ответил я.

Мы с Чонгом сидели спиной к деревьям на циновках и смотрели вниз на холм. Между нами у наших ног светился небольшой костер, больше не пламя, только красные угли. Каждый из нас погрузился в свои мысли. Я думал, что если мы добьемся такого же прогресса завтра, как сегодня, мы доберемся до руин завтра вечером.

«Иногда я слишком много говорю», - внезапно сказал Чонг. «Я просто подумал, понимаешь? Черт, я сегодня весь день болтала с тобой. Послушай, Ник, каждый раз, когда я начинаю изливать слишком много, чтобы ты мог это принять, ты просто говоришь:« Чонг, заткнись, а я зажму рот ".

Я смеялся над ним. «Чонг, если бы ты знал, какими болтливыми были другие мои попутчики, ты бы знал, что я приветствую некоторый разговор».

Чонг пил вино. Он кивнул мне и сверкнул своей мошеннической улыбкой. «Просто помни, если хочешь, чтобы я заткнулся, так и скажи».

Я выпил вина. Мы смотрели на хрустальные огни Компонг Чикренга под нами. Я осушил свою чашку и положил ее в рюкзак. Звезды казались достаточно низкими, чтобы их можно было ударить палкой. Когда я закурил, я сказал: «Чонг, что ты думаешь об этом Обществе Серебряной Змеи?»

Он пожал плечами, попил еще вина, затем запрокинул голову и допил вино. Он вытер губы тыльной стороной ладони, принюхался, потянул за мочку уха и громко рыгнул.

«Насколько я понимаю, они - сборище радикалов», - сказал он напряженным голосом. "Юго-Восточная Азия кишит ими. Может ты понимаешь это, Ник?

Похоже, мы полны культов, суеверий и повседневных страхов. Итак, чувак, эти маленькие банды возникают повсюду. Старый Майк сказал мне, что в Америке существуют так называемые банды мотоциклистов вне закона; ну, может быть, это то, что эти группы здесь, понимаете? »Он почесал затылок.« Но эта Silver Snake немного другая ».

"В каком смысле?"

Чонг уронил чашку рядом с ним, затем соскользнул вниз и лег спиной на коврик. Он сцепил пальцы на шее. "Что ж, большинство этих культов или банд излучают только одно; все они просто плачут, что мы должны изгнать янки-захватчиков из Юго-Восточной Азии, не более того. Они издают много шума, но в основном они говорят только одно.

«Теперь это Общество Серебряной Змеи снова смеется. То, что они изливают, - это чтобы все помогли вернуть Дельту Камбодже. Клоуны, которые идут в битву, ожидая мира, это имеет смысл, имеет логику и цель.

«Хорошо, может быть, это Общество действительно верит, что у него получится. Может, они имеют в виду только одну цель. Но говорят, что они борются с капиталистами и Вьетконгом. Любая группа, которая принимает такого рода действие по моему - это хорошо. Так что их методы вербовки оставляют желать лучшего, я имею в виду, Ли Кин был моим приятелем. Я признаю этот мерзкий серебряный кинжал и убийства, чтобы напугать других и заставить их присоединиться. , Я ненавижу ВК, Вьетконг и красных китайцев.

«Для меня это просто нацизм и фашизм с другим названием. И если Общество борется с подобными действиями, то они хороши для Камбоджи. Кроме того, мне смешно, что одна банда выделяется и сквернословит, как она . Чем больше я думаю об этом, тем больше мне становится любопытно ".

Я нахмурился. «Что ты имеешь в виду, Чонг? Ты думаешь, что кто-то намеренно их унижает?»

Чонг приподнялся на локте, чтобы посмотреть на меня лицом. «Скажем так, мне становится любопытно. Ник, лидер этого Общества - парень по имени Тонле Самбор. Никто ничего не знает о нем, откуда он, во что он верит, ничего. Так что, возможно, он коммунист, но на самом деле никто знает. Хотя я не признаю его методы вербовки, они приносят результаты. У него чертова армия. Кого, по вашему мнению, беспокоит большая армия? "

«Правительство Камбоджи», - сказал я. «Значит, вы говорите, что правительство обеспокоено тем, что, возможно, этот Тонле Самбор становится слишком могущественным».

Чонг протянул мне руку ладонью вверх. «Так вот, чувак, я ничего такого не говорю. Я хочу сказать, что мне любопытно, и такое более чем просто возможно, понимаешь?»

Я спустился на свой коврик и задумался о позиции Чонга. То, что он сказал мне, подбросило несколько различных элементов в это так называемое Общество. Предположим, что камбоджийское правительство использовало и меня, и Соединенные Штаты, чтобы избавиться от нежелательной растущей силы? Тот чиновник, который сообщил США информацию об Обществе, мог сделать это только для этой цели. Может быть, правительство хотело, чтобы мы делали за него грязную работу.

Теперь я не совсем понимал, как буду выполнять это задание; прямо сейчас было слишком много невыясненных концов. Мне нужно было узнать все об этом Обществе Серебряной Змеи. Я услышал храп Чонга, когда засыпал.

На следующую ночь мы достигли окраины Сиемреапа. Чонг сказал, что теперь нам нужно быть более осторожными, потому что мы вошли в операционную зону Общества.

Мы решили продолжить движение сквозь тьму. Мы были близко к руинам; мы могли бы сделать это до рассвета без проблем.

Чонг осторожно пробирался через джунгли. Несколько раз нам приходилось замирать в шагах из-за того, что мы метались вокруг нас. Мы видели, как мимо нас проходили люди группами по двое и трое. Чонг доказал мне это; Возможно, он не был величайшим проводником в мире, но чертовски уверен, что он был одним из лучших. Без луны и с заросшими над нами джунглями были времена, когда мы двигались в полной темноте. Проходящие мимо люди были темными тенями. Когда небо начало светлеть, Чонг сказал мне, что мы были очень близко к руинам. Нам приходилось двигаться по сотне ярдов за раз, а затем замереть и прислушаться. Незадолго до рассвета, когда мы приближались к руинам Ангкор-Тома, Чонг показал мне, что он за боец.

Мы вышли на травянистую равнину, которая простиралась до руин. В предрассветном свете мы увидели возвышающиеся над нами массивные каменные сооружения. Камни имели коричневый оттенок, а арки и окна - просто черные карманы в бледном свете. Кристаллы распада казались белыми по краям и углам блоков. Это было похоже на разбомбленную каменную деревню. Я знал, что там, вероятно, будут туннели, пещеры и потайные ходы.

Мы с Чонгом присели на краю равнины. Трава была перед нами почти по пояс. Чонг жевал резинку. Он посмотрел на меня и приподнял брови. Я знал, о чем он думал. Идти или ползти?

Если бы мы шли, пригнувшись, мы потревожили бы траву. Но мы бы также выиграли время. Если мы поползем мы могли бы спокойно выбирать свой путь.

Но на это потребуется больше времени. Так или иначе, кто-нибудь, сидящий на стене храма в бинокль, мог видеть нас, как только солнце начало подниматься.

Мне нужно было многое узнать об Обществе. Я не хотел, чтобы меня схватили, прежде чем я даже доберусь до них. Я решил ползти.

Трава была высокой до самого края руин. Мы с Чонгом упали на живот и двинулись в путь. Мне это не понравилось. Это был плохой путь, потому что, несмотря на то, что мы, казалось, были хорошо спрятаны, мы не могли видеть дальше нашего непосредственного района. Кто-то мог стоять в двух футах от нас и целиться прямо нам в спину, и мы бы никогда не узнали, что он там. Небо превратилось из бледно-серого в темно-синий. Мы прошли почти половину пути. Потом я увидел что-то прямо перед нами.

Чонг остановился одновременно со мной. Рулон колючей проволоки выглядел как длинная перепончатая водопроводная труба. Верхние пряди были примерно в шести дюймах от вершины травы. За первым рядом лежал другой свернувшийся, а за ним - третий. Трава зашуршала, когда Чонг наклонился ко мне локтем.

Он сказал. «Чувак, что, черт возьми, мы собираемся с этим делать?»

Я сел и провел рукой по передней части рубашки. «Мы ищем обрыв проводов», - сказал я.

«Ой, правда? А почему же у проводов должен быть обрыв?»

Я широко улыбнулся. «Члены Общества должны куда-то пробраться через провод, не так ли?» Я кивнул налево, и мы поползли.

Катушка проволоки, казалось, исчезла из виду. Влага прошлой ночи прилипла к проволоке, словно тысячи крошечных кусочков битого стекла, подмигивая нам на восходящем солнце. И тут вдруг проволока оборвалась.

В конце ее отрубили. В траве появилась большая поляна, затем снова начались нити проволоки. Мы с Чонгом отдохнули, переводя дыхание. Путь был свободен, и это было похоже на приглашение.

"Что вы думаете?" - сказал Чонг.

Я покачал головой. «Слишком просто. Либо он заминирован, либо там нас ждут». Я посмотрел над травой на покрытые коркой вершины руин. Я похлопал Чонга по голове дикобраза. "Как вы думаете, в какую из них входит Общество?"

Руины, казалось, лежали в нескольких храмах, может быть, в восьми или девяти. За передней стеной они могли тянуться все дальше и дальше. Но по виду передней стены храма было три. Невозможно было узнать, как долго протянулась тройная линия храмов, пока мы не добрались до другой стороны этой передней стены.

«Я бы сказал, что это левая треть стены, прямо напротив поляны», - сказал Чонг.

Я согласно кивнул. «Мы должны пересечь эту поляну. Давайте держаться травы, пока нам не придется обходить проволоку. Как только мы пройдем мимо проволоки, мы перейдем к правой стороне стены. Вы хотите вести или я должен?»

"Зачем меняться сейчас?" спросил он

Мне казалось логичным, что Общество будет заминировать или охранять территорию прямо перед своим храмом. Если бы мы миновали проволоку и направо, возможно, мы могли бы подойти за его храм и разбить какой-нибудь базовый лагерь.

Дошли до провода. Чонг взглянул на меня назад, быстро улыбнулся и прокрался на поляну вокруг плоского края провода. Он передвинул только ступню на четвереньках и отдернул руку, как будто прикоснулся к чему-то горячему.

«Она здесь», - прошептал он.

Я кивнул и подождал, пока он почти миновал проволоку. Он указал еще на три мины, прежде чем снова потерялся в траве по другую сторону проволоки. Я вышел на поляну, пытаясь положить руки и колени туда, где были он. Когда я оказался прямо перед проволокой, я услышал, как передо мной вдруг зашуршала трава. Подошвы обуви шлепались о каменистую почву. Я услышал, как Чонг громко крякнул, а потом на другой стороне поляны сильно тряслись трава. Хрюкнул не только Чонг. Их было как минимум двое, а может и больше.

Я подавил желание прыгнуть и бежать, чтобы помочь Чонгу. Мои мускулы напряглись, когда я медленно продвигался между проклятыми фугасами. Большие участки травы двигались. Кряхтение стало громче и сменилось штанами. Я миновал две шахты. Осталось только одно. Шум, казалось, не стал хуже, но я знал, что Чонг занят. Наконец я миновал третью шахту, обогнул проволоку и вошел в высокую траву. Я поднялся на ноги и, согнув колени и опустив голову, двинулся навстречу шуму. Хьюго был у меня в руке.

Их было двое. У каждого из них были ножи, похожие на мачете. Чонг на спине ускользал от них. Одного он держал за запястье с ножом, но другой входил сбоку. Чонг натягивал пояс своих штанов, пытаясь что-то вытащить. Он не выглядел испуганным, просто нервным. Он вытащил из пояса длинный старый штык-нож. Как только он оказался в руке, он перекатился к запястью, которое держал. Мужчина упал на колени. Он попытался ударить Чонга коленом в пах. Чонг стоял спиной ко второму мужчине, и он направлялся к нему.

. Я подумал, что он будет моим.

Я смотрел в правый бок мужчины, все еще частично скрытый в траве. Он поднял свой длинный нож и бросился к спине Чонгу. Пригнувшись, я выскочил. Когда второй мужчина подошел к Чонгу, он заметил меня. Он полуобернулся, его рот и глаза удивленно открылись. Я встал на ногу перед ним, развернулся так, что оказался между ним и Чонгом, а затем врезался в него плечом. Моя левая рука схватила его руку за локоть, и я переместил ее к его запястью.

Если мужчина был удивлен, это длилось недолго. Он отступил на три шага и повернулся в сторону. Мое плечо ударилось о его бедро. Он попытался высвободить руку с ножом.

Он мог бы взять меня, если бы не сделал одну глупость. Я держал его за правую руку. Он мог бы схватить меня за запястье левой рукой, как я. Но он думал, что победит меня. Его левый кулак ударил меня в спину, шею и голову. Мой стилет не встретил сопротивления, и я воткнул его ему в живот. Тонкое лезвие прорезало грудную клетку и пронзило сердце.

Я повернулся к Чонгу.

Он и его человек все еще катались по траве. У Чонга была небольшая царапина на лбу. Он пытался поднять колени к груди. Ноги обоих мужчин шаркали, пытаясь закрепиться в твердой грязи. Чонг, наконец, встал на колени. Он уперся ступнями в грудь мужчины, затем напряг ноги. Мужчина отлетел от него, и Чонг позволил остальной части своего тела качнуться вперед в направлении его ног. Мужчина попятился назад. Он начал спускаться и инстинктивно опустил обе руки, чтобы смягчить падение. Чонг стал фехтовальщиком. Он ткнул прямо штыком. Лезвие вонзилось мужчине в грудь. Чонг медленно вытащил лезвие. Он вытер его о штанину мужчины и повернулся ко мне.

«Мужик», - сказал он. «Пошли к черту отсюда».

Мы устремились кпротивоположному углу стены.

Десятая глава

Мы достигли угла стены в лучах утреннего солнца. Вокруг него продолжалась стена. Если наша теория верна, мы были на противоположной стороне от храма Общества. Некоторое время мы прислонялись к стене, тяжело дыша.

"Что произойдет, когда они найдут этих двоих?" - спросил Чонг.

«Вероятно, пройдут дни, прежде чем кто-нибудь их найдет. Я надеюсь, что к тому времени я буду чертовски далеко отсюда».

Я кивнул Чонгу, и мы двинулись вдоль стены. Мы проезжали огромные впадины, заглядывая в бесплодные храмы без крыш. Стены, должно быть, увеличились на акр. Неизвестно, сколько храмов было на самом деле.

Подойдя к арке в стене, мы осторожно прошли через нее. Как и у большинства других храмов, у этого не было крыши; стены вытянулись почти на 14 футов, а потом, казалось, рассыпались в конце.

Внутри храма было душно. Я положил свой рюкзак, и Чонг сделал то же самое. Долгое время мы молча отдыхали.

«Эти места должны быть взаимосвязаны, - сказал я.

Чонг мудро усмехнулся. "Думаете осмотреться?"

Наши голоса казались глухими, как будто мы были в каньоне. Я решил, что лучший способ узнать, где находится храм Общества, - это найти его сверху. Мне было интересно, насколько крепко камни держатся на вершинах стен. Чонг смотрел вместе со мной. Его глаза встретились с моими, и, не говоря ни слова, мы поднялись на ноги. Чонг подошел ко мне, и мы прижались к одной из стен. Мы полезли по ней, перебирая щели между камнями.

«Мои предки были чертовски хорошими каменотесами», - легкомысленно сказал он.

Я был на полпути к стене, прежде чем нашел трещину, достаточно большую, чтобы ее можно было использовать. Это было чуть выше моих колен. Я видел, как другие поднимались выше по обе стороны от меня. Я подозвал Чонга и указал на них.

«Как я это вижу, - сказал я, - нам придется лезть зигзагообразно».

"Хорошо, мужик, хочешь, чтобы я пошел первым?"

«Послушайте, ваша работа заключалась в том, чтобы привести меня сюда», - ответил я. «Ты сделал это. Теперь остальное зависит от меня. Ты можешь вернуться и снова запустить свои игры в кости. Когда я закончу, я найду свой путь. Ты был хорошим попутчиком, Чонг. Я ценю это. "

Он хмуро смотрел на меня. «Чувак, что это, черт возьми? Я не нанимался в качестве проводника я пришел помочь тебе из-за Сарики. Я все еще собираюсь помочь тебе, но теперь у меня есть свои причины, понимаешь? ты собираешься сказать: «Я не хочу этого слышать. Я имею в виду, знаете ли вы это или нет, я вам понадоблюсь».

Я вздохнул. «Чонг, я сказал тебе уйти. Если ты пойдешь со мной, это добровольно».

«Что бы тебя ни заводило, чувак. Мы будем стоять здесь, или мы поднимемся по той стене?»

«Я пойду первым, - сказал я. Я попал в трещину и приподнялся. Моя одежда снова промокла. Я нашел зацепы для пальцев и медленно двинулся с одной стороны на другую, пока забирался наверх. Чонг уже начал, когда мои пальцы коснулись верхней части стены.

Камни пошевелились, когда я прикоснулся к ним. Мой рюкзак имел тенденцию тянуть меня назад и вниз. Вершины стен были неровными, словно вверх и вниз по неглубокой лестнице. Если весь верхний камень были свободен, мне нужно было придумать другой способ обойти его.

Примерно в четырех футах от того места, где я первоначально достиг вершины, я нашел твердую стену. Я подполз и отдохнул. Я мог видеть более акра, твердых камней, похожие на скамейку для пикника с отметками перочинного ножа. Затем, приглядевшись, я заметил, что на некоторых храмах все еще есть крыши. Я повернулся в направлении Чонга и подумал, что может быть храм Общества. Но это было слишком далеко, чтобы что-то ясно разобрать.

Чонг рычал у моих ног. Его руки коснулись стены. Я протянул руку, схватил его за запястья и помог подняться. Когда Чонг встал позади меня, я направился к храму Общества.

Нам все еще приходилось быть очень осторожными, когда мы ступали. Некоторые другие камни рассыпались. Чонг держался позади меня. Мы прошли мимо высеченных на камнях лиц древних богов. Носы и щеки были съедены эрозией и временем. Глаза лиц были закрыты, слегка наклонены, а губы полны.

Мы пришли в храм под крышей. Под нами был двор. Храм имел П-образную форму. Чонг указал на боковые здания.

«Здесь спит основная армия», - прошептал он. «Офицеры занимают крайний корпус».

Я заметил, что двор был закрыт огромными деревянными воротами. В отличие от изношенных камней и затхлого вида остальной части храма, ворота казались из свежих бревен. Они также выглядели достаточно прочными, чтобы не дать грузовику пробить их. Особой активности не было.

Я оглядел крышу и отпрянул. Чонг вернулся со мной. Я вспомнил, что к югу от этого был храм с открытой крышей. Я мог бы использовать его как базовый лагерь. Я сел на корточки, когда оказался достаточно далеко от края крыши.

Чонг коснулся моей руки он спросил.. "Разве мы не собираемся остаться и проверить их?"

Я подмигнул ему. «У меня в рюкзаке есть кое-что, что я хочу вытащить первым. Пошли».

Одиннадцатая глава

Как оказалось, спускаться по стене не пришлось. Когда мы вышли из храма Общества и перешли к тому, который я хотел использовать, мы обнаружили участок стены с огромной полостью, прорезанной сверху до четырех футов от пола. Это была неровная полость, по которой можно было спускаться, как если бы мы спускались по лестнице. Когда мы были на полу храма, я огляделась, пока не нашел небольшой закуток с неповрежденной крышей. Я вытащил рюкзак и позволил ему упасть, а затем опустился на колени рядом с ним.

«Я не знаю, как ты, Ник», - проворчал Чонг, открывая свой рюкзак. «Но я так голоден прямо сейчас, что мне наплевать на общества Серебряной Змеи. Ты понимаешь?»

«Я понимаю», - сказал я.

Когда Чонг увидел, что я вытаскиваю из рюкзака, он, казалось, совсем забыл о еде. «Человек-о-человек-мужчина», - повторял он. Затем: «Объясни мне эти вкусности, Ник».

Сначала я вытащил два пластиковых костюма с крючками без зазубрин. «Большую часть этого материала мы воспользуемся сегодня вечером», - сказал я. Затем я усмехнулся Чонгу. «У нас будет насыщенная ночь». Я поднял пластиковые костюмы. «Мы наденем их сегодня вечером. Крючки, которые мы воткнем в трещины и трещины вдоль стен храма Общества. Таким образом, мы сможем висеть за окнами и слушать, что говорят. Вам придется интерпретировать все, что говорится. "

«Сумасшедший», - пробормотал Чонг. Он смотрел на кое-что другое. "Так что еще у тебя есть?"

Я вытащил небольшой радиоприемник и две серые пробки от бутылок. Я поднял кепки, чтобы Чонг увидел. «Это подслушивающие устройства. Прежде чем мы будем готовы сегодня вечером, я должен знать, где находятся покои Тонле Самбора».

Я закрыл пачку. «На данный момент это все. Есть еще одна вещь, которую мы могли бы использовать позже. Если мы не…» Я пожал плечами.

Чонг кивнул. «Я знаю, это не мое дело».

Я сел и облокотился на рюкзак. «Я могу быть грязным и вспотевшим, но я не думаю, что с моими ушами что-то не так. Слышал ли я, что вы упомянули что-то о еде?»

Чонг засмеялся. Он вытащил из своего рюкзака пиршество для гурманов; такие вещи, как сушеный сыр, твердое печенье и толстые кружки вздора. Вина закончилось, поэтому мы пили воду из фляг.

«Когда мы уедем, мы остановимся у Великого озера на другой стороне Сиемреапа, и я поймаю нам немного рыбы, понимаешь?» - сказал Чонг. На десерт он вытащил две палочки жевательной резинки из заваленного сокровищами рюкзака. Мне было интересно, как он все это там получил.

Плохая вещь в том, чтобы хорошо питаться, - это то, что вы бодрствуете и путешествуете всю ночь - ну, вы склонняетесь к сонливости.

Ночью ко мне пришли мысли о Сарики, запахе сигарного дыма Ястреба, Нам Киене, Бен-Куанге, американских вертолетах ...

"Ник?"

Моя голова вскинулась. На мгновение я смотрел на молодое лицо Чонга, не сосредотачиваясь. Казалось, мои глаза горят. Я покачал головой, пытаясь прояснить это. «Должно быть, задремал».

Чонг посмотрел на меня с сочувствием. «Я почти готов упасть. Ник, нам нужно вернуться туда сейчас? Почему бы нам сначала не вздремнуть».

Я покачал головой и встал на ноги. Я протянул руку Чонгу. "Давай, тигр.

Мы вздремнем до наступления темноты. Прямо сейчас я должен знать, где находятся покои Тонле Самбора ".

Итак, уставшие и с мускулами, как резиновые ленты, мы снова взобрались на скалистую стену и пробились на крышу храма Общества. Солнце стояло высоко, почти прямо над головой. Мы упали на живот и подползли на пять футов к краю крыши. Двор был на 14-15 футов ниже нас. На этот раз активности было больше.

Мужчины в крестьянской одежде были разделены на пары. Я не пытался их сосчитать, но, по приблизительным оценкам, около двухсот. Они стояли немного тесновато и, казалось, практиковались в рукопашном бою. Еще одна небольшая группа из десяти человек собралась сбоку от двора. С ними разговаривал мужчина, жестикулируя парам, приводя примеры ударов. Чонг подлетел ко мне.

«Меньшая группа состоит из новобранцев», - прошептал он. "Вы видите двух на правом конце?" Я кивнул. «Это братья Сарики, чувак. Будь то ад или потоп, мы должны вытащить их оттуда. Можешь понять?»

Я кивнул с кривой полуулыбкой. Я мог бы все это понять. Но чего я не мог понять, так это размера армии Общества. Если бы они оказались нежелательными, моей задачей было бы их уничтожить. Даже если бы я вызвал ударный отряд, нас все равно было бы меньше десяти. Как бы мы справились с более чем 200 мужчинами? Пока не пришло время, не было смысла беспокоиться об этом.

Мы наблюдали за мужчинами еще час.

Затем из арки в конце двора произошла небольшая суматоха. Некоторые из мужчин, казалось, подпрыгнули и замерли, как доски. Вскоре все стояли неподвижно, высоко подняв головы, скрестив руки в локтях. Мужчина вышел из арки на яркий солнечный свет.

Чонг так сильно сжал мою руку, что было больно. «Это он, чувак. Это сам главарь Тонле Самбор».

Я видел то одного, то трех, то всего пять. "Кто он?" Я спросил.

«Тот, что впереди. Те другие - его высшие генералы. Боже, я никогда не думал, что действительно увижу его снова».

Мне не понравился тон Чонга. Он говорил о Тонле Самборе с некоторым благоговением в голосе.

Я спросил. "Когда вы видели его?"

Чонг вытер пот со лба. «Ник, я сказал тебе, что они пришли через деревню с вербовкой. Конечно, я ушел. Но я спрятался в джунглях и наблюдал за этим маленьким павлином. Видишь? Посмотри, как он ходит, глядя на тех солдат. Черт, он не ходит, он напыщенно передвигается. Вы видите, как он крутит кончик своих усов. О, он высокомерный маленький ублюдок ".

"Тогда почему такое уважение?"

Чонг усмехнулся. «Мужик, ты должен уважать такого парня. Я имею в виду маршировку от деревни к деревне, требуя, чтобы мужчины присоединились к твоей армии. Это требует смелости, и это то, что есть у нашего напыщенного генерала.

Самбор был гордым человеком. Он расхаживал между мужчинами с массой высокомерия. В отличие от других, он был одет в блестящую генеральскую форму и фуражку с козырьком. Я не мог опознать форму, но это ничего не значило. Вероятно, он сделал это на заказ в Сайгоне или в одном из крупных городов. Одна рука была за спиной, другой крутила длинные вощеные усы.

Я смотрел, как Тонле Самбор проходил среди своих людей. Четыре генерала, казалось, действовали как буфер между ним и солдатами. Тонле Самбор долго общался с новобранцами. В какой-то момент он запрокинул голову, и его маленькое тело задрожало от смеха. Он огляделся, кивая своим генералам, и они с радостью присоединились к нам. Но только высокий потрескивающий голос Тонле Самбора доносился до нас на крыше с какой-либо ясностью. Мы ждали и смотрели, пока отряд генералов снова не уйдет со двора. Мы наблюдали, пока не увидели Тонле Самбор, появившегося в одном из окон в конце здания. Он улыбнулся и помахал мужчинам внизу. Потом повернулся спиной и стал снимать широкий пояс.

Я ударил Чонга по руке. Теперь мы знали, где находятся покои маленького генерала. На данный момент этого было достаточно. Мы оттолкнулись от края крыши. Когда мы отошли достаточно далеко, мы встали и пошли обратно в наш маленький базовый лагерь. Мы оба шли усталыми с руки болтались свободно. Если бы нас поймали, мы бы не сопротивлялись. Но теперь было время вздремнуть до наступления темноты.

Я решил, что лучше оставить трубку в маленькой каморке. Все, что мы с Чонгом взяли с собой, - это подслушивающие устройства. На нас были пластиковые костюмы с крючками. Они аналогичны гидрокостюмам. Они застегивались спереди. Крючки свисали со всех сторон, но они были расположены достаточно далеко друг от друга, чтобы не лязгать друг о друга.

Мы с Чонгом хорошо отдохнули и снова поели. Солнце село почти час. Мы взобрались на стену и направились обратно в храм Общества. Когда мы достигли крыши, мы услышали лязг металлических подносов. Настало время ужина для войск.

Мы с Чонгом забрались на край крыши. Мы продвинулись по нему до конца, где он соединился с крышей торцевого корпуса.

Был промежуток около пяти футов между двумя крышами, которые мы легко перепрыгнули. Держась близко к краю, мы двигались по крыше, пока не оказались прямо над окном комнаты Тонле Самбора.

Чонг стоял передо мной, как я показал ему, когда мы тренировались. Его руки сомкнулись вокруг моих запястий, и мои руки сделали то же самое с его. Его спина была к краю крыши. Я почувствовал его вес, когда он переступил через край. Медленно я опустился на одно колено, потом другое. Я упал на локти. Он только что был тенью в ночи, но теперь скрылся из виду. Я лежал на животе, свесив руки за край. Я чувствовал, что держу весь его вес. Затем Чонг отпустил мое левое запястье, и я почувствовал резкий рывок вправо. Я слабо слышал, как он засовывал крючки своего костюма в храмовую стену. Подняться и спуститься по стене будет неплохо. Но на крыше был по крайней мере трехфутовый выступ, который нам обоим пришлось пройти, прежде чем мы успеем поставить крюки.

Давление на мое запястье уменьшилось. Я знал, что Чонг теперь висит на крючках. Я повернулся и направил ноги к краю крыши. Мне пришлось двигаться медленно, потому что крючки моего костюма царапали скалу крыши. Когда меня развернули, я начал медленно отталкиваться от крыши. Я почувствовал, как мои ступни переступают через край, затем голени, затем колени. Когда я спустился вниз так, чтобы край крыши уперся мне в пояс, я понял, что чертовски доверяю Чонгу. Если бы его не было, когда мои ноги опустились, мой первый шаг был бы трудным, около 15 футов.

Край крыши упирался мне в живот. Я начал скользить, потому что крыша наклонилась к краю. Мои ноги болтались, и я осторожно ткнул пальцами ног в воздух, ища Чонга. Единственное, что удерживало меня от полного соскальзывания с крыши, было давление моих локтей на наклонную крышу. Воздух был горячим; Я вспотел, и мои локти начали скользить. Мои пальцы ног стали больше, чем просто осторожными. Где, черт возьми, был Чонг?

Я прижал кулаки к груди и старался держать локти сильнее. Мой живот заскользил по краю крыши. Я чувствовал, как край приближается к моей грудной клетке. Затем я упал на грудь. Я почувствовал, как руки Чонга схватили меня за ноги. Медленно я перенес вес с локтей на ноги. Чонг повел меня к стене храма.

На мгновение я не подумал, что у меня это получилось. Я как будто завис в подвешенном состоянии. Затем я почувствовал давление на промежность и спину. Я держался за стену, а крючки держали меня там. Чонг был рядом со мной. Причина, по которой он продержался так долго, заключалась в том, что он полностью повернулся спиной к стене. Осторожно заклинив крючки со стороны своего костюма, Чонг медленно повернул лицом к стене. Мы были рядом друг с другом.

Мы осторожно спустились по стене. Это была довольно простая процедура. Чем больше мы тренировались, тем быстрее мы могли двигаться. Но это была не гонка. Я хотел, чтобы Чонг был рядом со мной, когда мы дойдем до того окна. Насколько мне было известно, все эти солдаты говорили на кампучийском, и Чонг собирался перевести его на английский.

Во дворе взад и вперед проходили мужчины. Справа мы слышали болтовню в столовой. Луны не было; и одежда, которую мы носили, слилась с тьмой.

Когда мы продолжили спуск, Чонг внезапно остановился. Я остановился рядом с ним.

Я прошептал. "Что ты слышишь?"

Он приложил указательный палец к губам. Послушав подольше, он повернулся ко мне и наклонился ближе. «Люди в столовой говорят о « Дельте », - сказал он. «Похоже, они считают, что это единственная цель армии». Он пожал плечами. «Может быть, они посвящены».

Я жестом пригласил нас продолжить. Мы продолжали спускаться по стене, как два паука на конце паутины, распространяя ее по ходу. Только нашей целью была не какая-то беспомощная муха, жужжащая на липкой паутине; мы были за окном. И когда мы спустились к вершине, это было для нас как вилка. Чонг пошел направо; Я пошел налево. Мы продолжили спуск и встретились прямо под открытым окном.

Тонле Самбор был не один в своей комнате. С ним были четыре его генерала. Мы с Чонгом засовываем крючки глубоко в щели между плитами. Мы сгорбились рядом друг с другом. Голоса дошли до нас с кристальной ясностью, но я не мог понять слов.

"Что они говорят?" Я прошептал.

В голосе Чонга было отвращение. «Они принимают решение на высшем уровне. Великий Тонле Самбор и его генералы пытаются решить, когда им следует поесть».

"О черт."

Мы послушали еще немного, потом стулья начали царапаться о каменный пол. Один из генералов закашлялся. Чонг повернулся ко мне.

«Принято важное решение», - прошептал он. «Они собираются есть сейчас».

Я слушал, пока не захлопнулась дверь. Мы с Чонгом наблюдали друг за другом. Я не думал, что есть смысл торопиться с этим. Все, что нам нужно, это перебросить одну ногу через подоконник, чтобы мы могли войти в комнату и позволить одному из генералов вернуться, потому что он забыл свою трубку или что-то в этом роде. Мы дали им много времени, а когда подумали, что можно будет войти, мы дали им немного дополнительного времени.

«Пойдем», - сказал я наконец. Я взялся за подоконник и ослабил крючки. Я поставил колено на подоконник и залез в комнату. Я повернулся к Чонгу и помог ему войти.

Стены были каменными, как и остальные руины. В комнате был неокрашенный стол со стулом, низкий стол около семи футов в длину и в дальнем углу коврик для сна. У Тонле Самбора на столе лежала фотография жены и детей. Жена была пухленькой и солидной; было семеро детей, четыре мальчика и три девочки. Самому старшему на вид было лет 12. Мне было интересно, что бы почувствовал генерал, если бы одного из его детей завербовали в армию его методами.

Мы с Чонгом лишь поверхностно осмотрели комнату. Я не знал, как надолго генералы уйдут, и цель этого вторжения заключалась только в том, чтобы посадить жучков. Мы не заглядывали в шкафы и не выдвигали ящики письменного стола. Тонле Самбор нашел способ закрепить вешалки для картин между трещинами в камнях. Всего у него было пять картинок - красивые живописные сцены холмов и водопадов. Пока Чонг возился с бумагами на столе, я выбрал две картинки, чтобы подбросить за них жучков.

«Привет», - крикнул Чонг, когда были подсажены жучки. "Смотри сюда."

Под бумагами на столе он нашел один из кинжалов Серебряного общества. Я покрутил его в руке. Это было определенно зловещее оружие. Чонг ухмыльнулся мне.

«Интересно, сколько принесло бы серебра, если бы кинжал расплавили», - сказал он.

Я покачал головой и воткнул кинжал за пояс. "Давай."

Мы снова вышли в окно и на крючках поднялись по стене. Преодолеть выступ было как раз тяжело. Я поставил крючки, выгнул спину, пока не смог ухватиться за край крыши, затем Чонг выпустил мои крючки и подтолкнул меня вверх. Оказавшись на крыше, я растянулся на животе и потянулся через край к Чонгу. Мы быстро перебрались через крышу в наш лагерь.

Мы отдохнули, выкурив последнюю из моих сигарет. Через несколько минут мы сможем услышать все, что говорится в комнате Тонле Самбора. Я не знал, докажет ли это что-нибудь. Если Тонле Самбор и его армия действительно пытаются отвоевать дельту Меконга для Камбоджи, я мало что могу с этим поделать. Если бы они пытались захватить правительство Камбоджи, я тоже ничего не мог с этим поделать; за исключением того, что меня могут убить, потому что правительство Камбоджи использовало Соединенные Штаты для выполнения своей грязной работы. Это была одна долгая потная поездка, и теперь я собирался выяснить, стоило ли она того.

Я настроил приемник. Чонг смотрел на меня нетерпеливыми глазами. Он запустил пальцы в волосы, когда я протянул ему наушники.

«Помните, - предупредил я. «Вы говорите мне все, что сказано, независимо от того, считаете ли вы это важным или нет».

«Я могу понять это, чувак, - сказал он. Надел гарнитуру. Я сидел перед ним, глядя на его лицо. Он почесал себе нос. Его глаза скользили от одной части стены позади меня к другой. Затем он посмотрел на меня и сказал: «Я ничего не слышу, чувак».

«Может, они все еще едят».

Он протянул ко мне руку ладонью. «Есть шарканье. Дверь закрыта. Они возвращаются». Он повернулся и слегка наклонился вперед. На его молодом лице было сосредоточенное выражение. «Они говорят, что с едой нужно что-то делать. Они говорят о том, как она была приготовлена; она была действительно плохой сегодня вечером. Стулья скребут; они, должно быть, сидят вокруг этого стола». Чонг откинулся назад.

«Черт, теперь они говорят о цыпочках. Старый Тонле Самбор считает, что им следует иметь несколько цыплят в храме. Он говорит, что, может быть, им стоит начать кампанию по вербовке женщин. Ой-ой, еще один генерал сказал плохие новости Они не могут этого сделать; это настроит против них деревни. Это может стать концом их программ вербовки. Старый Тонле Самбор не любит такие разговоры, но он говорит, что знает, что этот парень прав. должны поддерживать свою программу набора солдат ". Чонг нахмурился. «Черт, теперь они смеются».

"Смеются?"

«Да, как будто это все какая-то большая шутка». Он покачал головой, затем мускулы его лица напряглись. «Они снова разговаривают, но все еще смеются. Они называют солдат дураками». Лицо Чонга покраснело; его челюсти напряглись. «Они говорят о чем-то, что называется« Операция «Змея» ». Затем он уставился на меня с открытым ртом, изогнув брови, широко раскрыв глаза. «Ник», - сказал он хриплым голосом. «Ник, Тонле Самбор и его генералы - агенты китайских коммунистов!»

Двенадцатая глава

Я откинулся назад, прислонившись головой к каменной стене. Операция «Змея»? Что, за черт возьми, была эта операция «Змея»? Чонг все еще слушал. Его лицо побледнело. То, как Чонг относился к коммунистам, я видел, как внутри него растет ненависть к Тонле Самбору.

"Чонг?" Я сказал. «Я должен знать, что это за операция« Змея ». Что они сейчас делают?»

Когда Чонг заговорил, его голос звучал напряженно. «Они перестали смеяться, ублюдки. Стулья скребут. Остальные четыре генерала уходят. Тонле Самбор желает своим генералам спокойной ночи. Ноги шаркают по полу. Дверь открылась. Теперь они все ушли. Тонле Самбор, этот таракан, лишенный матери, все еще хихикает про себя. Перемещают бумагу. Царапается стул ». Чонг посмотрел на меня. «Должно быть, он сидит за столом, читает или пишет».

Я кивнул. «Продолжай слушать».

Прошел час, и все, что слышал Чонг, это Тонле Самбор, который ходит по комнате. Не было ни посетителей, ни голосов. Когда прошло еще полчаса, Чонг сказал мне, что услышал стук ботинка по каменному полу. Через двадцать минут маленький генерал храпел.

Я взял гарнитуру и вынул ее из уха Чонга. «Смотри», - сказал я. «Почему бы тебе не вздремнуть? Я послушаю их, и если я что-нибудь услышу, то разбужу тебя. Когда ты проспишь несколько часов, ты сможешь меня облегчить».

Я надел гарнитуру и расслабился, прислонившись спиной к стене. Из-за крыши в нашем маленьком закутке мы не могли видеть звезды. Я слушал храп Тонле Самбора и позволил себе закрыть глаза. Последние слова Хоука вернулись ко мне. Ему нужна была информация. Действительно ли существовало Общество Серебряной Змеи?

Да, она существовала как армия. Где? Некоторые заброшенные руины в Ангкор-Торн. Действительно ли это Общество пыталось вернуть Дельту Камбодже, или это было прикрытием по другим мотивам? Я все еще не знал ответа на этот вопрос. Я узнал, что они коммунисты, но все еще не знал, какова их цель в Камбодже. Я был уверен, что эта операция «Змея» имеет к этому какое-то отношение, и я ничего не мог поделать с Обществом, пока не выяснил, что это за операция.

Ночь была тихой. Как-то не так уж и жарко. Все, что я слышал через наушники, был храп Тонле Самбора. Мои глаза были закрыты. Мои мысли переместились к лицу Сарики. В спокойное время мои мысли возвращались к ней. Я никогда не знал никого похожего на нее.

Тогда я мог видеть яркость на другой стороне век; Я знал, что не могу спать больше 20 минут. И все же яркость была, не постоянная, как палящее солнце, а сверкающая вокруг.

Теперь я слышал, как мужчины идут по крошащейся вершине стены и разговаривают друг с другом на иностранном языке. Я оставался неподвижным, позволяя только глазам бегать по стене, выслеживая каждого человека по лучу его вспышки. Я насчитал семь.

Я медленно наклонился вперед. Зажав левой рукой рот Чонгу, я потряс его за плечо правой. Его глаза широко распахнулись. Я приложил правый палец к губам, зная, что в этом нет необходимости, потому что он меня не видит.

Мы оба собрали приемник, маты и рюкзаки и тащили их с собой, отталкиваясь от внутренней стены. Каждый из нас выбрал дальний угол и втиснулся в него. Я вытащил Вильгельмину. Чонг вытащил свой армейский штык. Мы ждали.

Они точно шли к нам. Лучи света танцевали к середине пола храма, а затем двинулись в нашем направлении. На стене справа от нас было четверо мужчин, двое слева и один на дальней стене прямо перед нами. Пока они оставались на стенах, я полагал, что с нами все в порядке. Но если тот, что перед нами, спустится и направит свою вспышку в нашу сторону, он обязательно увидит нас, и мне придется его убить - и это вызовет цепную реакцию. У каждого из солдат было по винтовке. И они продолжали болтать друг с другом.

Они спустились к нам. Шаркая обратно к стене, я снял наушники. Чонг как можно тише подошел ко мне. Лучи света сделались маленькими кругами прямо перед нами, затем снова заиграли по полу храма и исчезли. Голоса стали тише и, наконец, казались далекими.

Чонг тяжело вздохнул.

"Вы слышали, что они говорили?" - шепотом спросил я.

Чонг кивнул. «Они нашли наших двух убитых в высокой траве, чувак». Он покачал головой. «Плохо дело».

* * *

Чередовали ночь с наушниками. Я был на них большую часть утра. Я услышал, как Тонле Самбор встал и позвал на завтрак, затем передал наушники Чонгу. Пока ждали, мы задумались.

Я знал, что время поджимает. Они пробегут по руинам, пытаясь поймать нас. Это была большая территория, и вряд ли они пошлют туда много мужчин.

Около полудня, когда Чонг был на площадке, он внезапно поднял руку. Ночь и утро были бесплодными. Тонле Самбор либо читал, либо просматривал какие-то бумаги. Чонг улыбнулся мне и подмигнул. «Приходят генералы», - сказал он с оттенком волнения. На лице Чонга появилось страдальческое выражение. "О, чувак", - простонал он. «Теперь они говорят о том, когда пообедают».

Я сунул в рот еще один кусок вздора и запил водой из фляжки.

"Они говорят об операции Змея! - взволнованно сказал Чонг.

Я подошел ближе к Чонгу, так что мои колени прижались к его. Я прижал голову к наушникам. «Расскажи мне все, что они говорят», - сказал я ему.

Чонг кивнул. «Генералы решили подождать, пока Тонле Самбор поговорит с Китаем, прежде чем поесть».

Я нахмурился. "Разговоры?"

Чонг поднял руку, чтобы заставить меня замолчать. «Два генерала тянут радиопередатчик из другой комнаты. Тонле Самбор собирается связаться с китайскими коммунистами по радио».

Я встал на колени рядом с Чонгом, чтобы мы оба могли слышать голоса. Чонг молчал, и я понял почему. Маленький генерал говорил сейчас по радио, и если Чонг заговорит, он мог пропустить что-нибудь из сказанного. Мы оба слушали, застыв, почти час. Затем голоса по радио стихли. Тонле Самбор кое-что рассказал одному из генералов.

«Они кладут радио обратно, - сказал Чонг. «Они решили, что теперь могут пообедать. Уходя, они смеются. Ник, я думаю, что-то действительно воняет». Он снял головной убор и с отвращением бросил его.

"Что это такое?" Я спросил. "Что это за операция" Змея "?

Чонг посмотрел на запад, затем повернулся ко мне. «Чувак, нам придется поторопиться».

«Черт побери, Чонг! Не разгадывай мне загадок. Что, черт возьми, за операция« Змея »?»

Во время разговора Чонг проследил трещину между камнями в полу. «Завтра утром к храму должна прибыть группа китайских коммунистов. Они прибудут на пяти грузовиках по Кампонг-роуд. Они будут использовать храм Общества в качестве главной базы. Оттуда они будут использовать тактику« ударил и убежал » против американских войск вдоль реки Меконг. Это операция «Змея», чувак ».

"А подробнее?"

Чонг кивнул. «Это будет пробная операция. Если они смогут это осуществить, заставить все пройдет нормально, то позже будут введены дополнительные войска Китая. Грузовики, перевозящие войска, также загружены большим количеством оружия, припасов и продовольствия. Знаешь, Ник, в этом есть одна отвратительная деталь. Новобранцам скажут, что грузовики заполнены добровольцами, замаскированными под китайских солдат. Разве это не действительно низкий класс, чувак? "

«Очень», - сказал я. «Ты знаешь, где находится эта Кампонг-роуд, Чонг?»

Он кивнул. «На это у нас уйдет полдня. Ник, я имею в виду, что нам придется всю дорогу двигаться почти бегом.

«Мы собираемся уничтожить Общество Серебряной Змеи, не так ли?» он продолжил.

Я кивнул. Мы бок о бок двинулись на запад. Чонг с твердой решимостью пробежал рядом со мной. Теперь я знал все это и знал, что мне нужно делать. Сначала мне нужно выбраться на дорогу. А во-вторых, мне нужно было найти хорошее место для приземления рейдеров Strike Patrol.

Тринадцатая глава.

Kompong Road была тем, что водитель джипа назвал бы тропой. Подойдя к нему в темноте, как мы с Чонгом, мы почти прошли мимо нее. По обе стороны дороги были две узкие колеи с высокой травянистой полосой, идущей посередине. Джунгли выросли до самого края, ненадолго останавливались почти на десять футов, а затем снова начали расти. Это была узкая, мало используемая дорога.

Мы с Чонгом опустились рядом, чтобы отдохнуть. Мы бежали, потом бежали рысью, потом шли, а потом снова бежали более 12 часов.

Но мы чертовски уверены, что добрались до Кампонг-роуд, это было первое, что мне нужно было сделать. Теперь перейдем ко второму.

Я похлопал обеими руками свой жалующийся живот и посмотрел на Чонга. Он лежал на спине, расставив обе ноги.

"Чонг?" Я сказал.

«Чувак, я ни за кого не двинусь. Я буду лежать здесь, пока мои кости не побелеют на солнце. Я действительно мертв; моему телу еще не сказали».

Я наклонился вперед и поднялся на ноги. «Давай, тигр, есть работа».

Чонг застонал, но встал. Мы пошли. Я не видел, как пять грузовиков, заполненных войсками, оружием, припасами и продовольствием, могли проехать по нему, не задевая джунгли с обеих сторон.

Я искал поляну где-нибудь вдоль дороги, где мог бы приземлиться ударный патруль. Я знал, что они будут спускаться с парашютом с самолетов, и они не взлетят, пока я не подам сигнал. Но я не мог подать сигнал, пока не нашел место для приземления. Чонг споткнулся рядом со мной, протестуя против того, что я, должно быть, когда-то отвечал за работорговлю от Золотого побережья Африки до Нового Орлеана. Это были либо я, либо мои бабушка и дедушка. Я хорошо подходил для такой торговли, каогда заставлял двигаться его труп.

«Чонг», - сказал я. «Вы тот, кто сказал, что мы должны спасти братьев Сарики, верно? Моя задача теперь проста. Все, что мне нужно сделать, это подать сигнал о помощи, уничтожить пять грузовиков китайских военных, которые, вероятно, будут здесь вскоре после рассвета, атаковать Общество Серебряной Змеи и, если возможно, убить Тонле Самбора, убедить новобранцев, что вся идея Общества - это коммунистический план, чтобы обмануть их, и, если я справлюсь со всем этим, спасти двух братьев Сарики. Просто, понимаете? хотите мне помочь или нет? "

Чонг споткнулся передо мной и поднял руки, как в вестерне. "Эй, мужик, расслабься.

Я не против сказать тебе, Ник, старый приятель, мне не нравятся шансы. Я думаю, что нас немного меньше, понимаешь? "

Я улыбнулся ему. «Может быть, я смогу немного уравновесить шансы». Мы подошли к месту на Кампонг-роуд незадолго до того, как она начиналась к слепому повороту. С ростом зелени по обе стороны дороги и по центру любой поворот был бы слепым. Но я нашел место, которое мне понравилось. С одной стороны, когда дорога начала изгибаться, виднелись густые джунгли; с другой стороны, или внутри поворота, была большая лужайка. Ее выделяли приземистые тяжелые деревья. Похоже, что когда-то его расчистили для промежуточной станции или остановки для отдыха. Это напомнило мне о недавнем времени, когда американское правительство решило познакомить удаленную индейскую резервацию с чудесами современных людей, которые экономят время. В племя отправили партию блестящих, новеньких холодильников и стиральных машин. Но человек, у которого возникла эта идея, забыл выяснить одну маленькую деталь: в резервации не было электричества. Таким образом, племя получило довольно дорогие складские помещения. В холодильниках хранились хорошо изолированные инструменты и маленькие баночки с болтами и гайками.

Так я рассчитывал на Компонг-роуд. Казалось, что азиатские правительства тратят больше на менее практические проекты, чем американские. Они уступают только латиноамериканцам, которые строят автострады, по которым ездят машины и волы, и современные города, которые в течение пяти месяцев становятся городами-призраками.

Вытащил полиэтиленовый пакет с электронными капсулами. Чонг подбежал ко мне, когда увидел меня у сумки.

«Это маленькая электронная штуковина, которую я раньше не видел?» он спросил.

«Только сейчас мы воспользуемся ими». Я сказал. «Через час или около того наступит рассвет, Чонг, так что слушай внимательно». Я вручил ему пять белых капсул и оставил пять себе, плюс одну очень важную красную. Чонг с любопытством смотрел на те, что я ему дал. Они были похожи на белые пуговицы со штопором на одной стороне. «Что ты делаешь, Чонг, - объяснил я, - это прикручиваешь их к деревьям вокруг поляны. Просто прикручиваешь их плотно, а затем еще на пол-оборота, чтобы они сработали».

Чонг нахмурился. «Что, черт возьми, они такие? Какая-то бомба?»

«Я скажу вам, когда мы все соберем. Я хочу, чтобы вы поднялись по дороге примерно на пятьдесят ярдов. Прикрепите капсулы к деревьям на расстоянии примерно десяти ярдов друг от друга. Положите их сбоку от деревьев, выходящих на поляну. помните это? Не забудьте дать им лишний пол-оборота, чтобы они включились ".

Чонг коротко кивнул мне и помчался обратно по дороге, прочь от поворота. Я побежал вперед, обогнул поворот и нырнул в джунгли к поляне. Я решил, что находился примерно в 50 ярдах от него, на противоположной стороне от Чонга. Двигаясь быстрой рысью и останавливаясь только через каждые десять-пятнадцать ярдов, я ввинчивал капсулы в деревья, обращенные к поляне. Я посмотрел прямо надо мной. Это было мое воображение? Или небо было не таким темным, как час назад? Рассвет был не так уж далеко, и я только что звал на помощь.

Даже листья джунглей казались влажными от жары. Они били меня, когда я двигался между ними, и у меня чесалась кожа. Густая кисть спутывалась вокруг моих ног, заставляя меня дергаться с каждым шагом, чтобы освободить их. Влажность моей одежды казалась постоянной частью моего существования. Я не мог вспомнить, чтобы когда-либо было сухо или прохладно.

Теперь мы с Чонгом остались без еды, у нас было мало воды, помощь могла быть или не быть в пути, и впереди было дело. Я должен был помешать этим грузовикам добраться до храма Общества. Рота китайских солдат плюс почти 200 человек было бы слишком много даже для самого крутого ударного патруля.

Я возвращался на поляну. Я понятия не имел, сколько человек спустятся с парашютом, чтобы помочь мне, но я рассчитывал на семь или восемь. Даже с Чонгом и мной этого было бы недостаточно. Все мы сражаемся с ротой китайцев. Я так не думал. Я был на поляне и пересекал ее. Я нашел дерево ближе к самой поляне, чем любое другое. Чонг подбежал к нему.

«Ник», - сказал он. «Что, черт возьми, должны делать все эти чудаковатые маленькие кнопки?» Мне было интересно, сколько людей в Юго-Восточной Азии было таких, как он. И я был готов поспорить, что смогу пересчитать их по пальцам одной руки.

Я прикрутил красную капсулу к дереву. Я повернулся к Чонгу. "Эти маленькие кнопки излучают радиосигналы. Все белые издают сигнал, который звучит как статический; все сигналы конфликтуют друг с другом. Любой, кто пытается определить, откуда они исходят, получит такой лабиринт статики, что было бы безнадежно ". Я похлопал по красной капсуле. «Только одна из этих кнопок выдает хороший истинный сигнал».

- Внезапно, - воскликнул Чонг. «Боже, я никогда в жизни не видел ничего подобного». Он внезапно нахмурился. «Но почему этот десантный самолет тоже не слышит всей этой статики?»

«Потому что он настроен на одну частоту, ту, что исходит от красной капсулы. Та небольшая ударная группа, о которой я вам говорил, поможет нам остановить эти пять грузовиков»;

«Ты шутишь, - сказал Чонг. «Ты, я и тощая ударная группа против роты китайцев? Ни за что, дружище».

Я посмотрел на бледное небо. «Если они не придут в ближайшее время, Чонг, скорее всего, только ты и я будем против всех этих китайцев».

"Как вы думаете, сколько времени это займет у них?"

Я пожал плечами. Прошло достаточно времени, чтобы могло произойти что угодно. Этот член камбоджийского правительства мог связаться с послом США и сказать ему, что все сделки не состоялись. Правительство Камбоджи могло бы громко заявить протест американским официальным лицам. Тот факт, что вьетнамская деревня была уничтожена, могла все изменить. Возможно, Хоуку приказали отменить все в Обществе Серебряной Змеи. Слишком много всего могло случиться.

Если бы в планах были какие-то изменения, как бы меня известили? Потом были приятные слова Хоука о том, что, если бы меня схватили, Соединенные Штаты не знали бы меня. Откуда мне знать? Мне уже пришлось внести несколько собственных изменений по пути.

Я посмотрел на Чонга. «Я не знаю», - все, что я мог придумать, чтобы сказать.

Казалось, он принял это. До сих пор мы не спотыкались; возможно, он думал, что мы продолжим это делать. Он посмотрел на деревья вокруг нас. «Ник, - сказал он, - мы не сможем ничего сделать с грузовиками, пока не узнаем, что они прибывают, верно?»

Я кивнул. Это звучало логично, но мне было интересно, к чему он клонит.

«Я пойду залезу на одно из этих деревьев, чтобы посмотреть, могу ли я сказать, когда они приближаются?»

Я наблюдал, как он выбрал одно из самых высоких деревьев. Он поднялся по нему легко, его жилистое тело, как кусок резинки, раскачивалось от конечности к конечности, пока он поднимался. Я стоял под деревом, прикрыв рукой глаза от солнца. Когда он почти достиг вершины, он нашел удобное сиденье и втиснулся между стволом и конечностью. Он махнул мне рукой со счастливой улыбкой.

Я знал, какое оружие у Чонга; этот длинный тусклый армейский штык. И все, кроме его быстрого ума и подвижного тела. У меня была Вильгельмина, мой пистолет «Люгер» с половиной выпущенных патронов; Хьюго, мой стилет, который годится для работы в тесном контакте, но не годится на расстоянии, и Пьер, моя газовая бомба. Это все наши силы. С этим оружием мы с Чонгом собирались сразиться с ротой китайских регулярных солдат. Мне хотелось закурить.

Прошел час. Я ходил взад и вперед по дороге. Прекрасные видения танцевали прямо перед моими глазами. Предположим, что из-за всей тряски последних дней эти маленькие электронные капсулы вышли из строя? Это могло произойти в любое время. Я не был слишком осторожен с этой сумкой. Возможно, эта маленькая красная кнопка вообще не работала.

"Ник!" Чонг позвонил. "Я их слышу!"

Я сам теперь мог слышать грузовики на другой стороне поворота.

"Что мы будем делать, мужик?" - спросил Чонг. Он понизил голос, и тон его был тревожным. Он смотрел на поворот, где через несколько секунд должен был подъехать первый грузовик.

Если бы мы прятались и ждали ударного отряда, который может даже не наступать, нам пришлось бы пропустить грузовики. Это не будет проблемой. Все, что нам нужно сделать, это спрятаться в джунглях. Но дорога здесь была узкой. Не знаю, как это было дальше. Если у нас вообще было какое-то преимущество, то оно было здесь.

Я ударил Чонга по руке. "Давай!"

Мы перебежали на противоположную сторону дороги, чтобы грузовики ехали на нас слева. Чонг остался прямо у меня на хвосте. Я нырнул в джунгли, потом сразу повернул обратно. Я присел на колени. Чонг спустился со мной. Рабочие двигатели теперь стали намного четче и шли прямо с поворота, как будто грузовики уже въехали на него.

«Что, черт возьми, ты собираешься делать, Ник?» - спросил Чонг.

«Остановите эти грузовики, если я могу. Дать помощи достаточно времени, чтобы добраться до нас, если прибудет помощь».

Чонг нежно похлопал меня по плечу. «Ник, я хочу, чтобы ты знал, что это был настоящий кайф, путешествуя с тобой, но я думаю, что сейчас просто расстаюсь».

«Есть одна проблема». Я внимательно следил за кривой. Вся идея зависела от размера этих грузовиков. «Дорога здесь очень узкая, - сказал я Чонгу. «Если мы сможем остановить головной грузовик, другие не смогут его обойти. Им придется расчистить дорогу, прежде чем они двинутся дальше, и, может быть, этого будет достаточно времени для нашей помощи».

Чонг потер ладонью рот, наблюдая за изгибом. «У идеи есть возможности, дружище, но скажи, что каким-то чудом мы можем остановить головной грузовик, что тогда?»

Я усмехнулся ему. «Мы бежим, как в аду».

Носовая часть первого грузовика медленно изгибалась по повороту. Это было похоже на замедленное движение поезда, выходящего из туннеля. Фары погасли. Когда он начал выпрямляться, я увидел, что это двухтонный шестиколесный грузовик, выкрашенный в странный темный оттенок синего. Маркировки не было. Вкабине сидели двое мужчин в коричневой форме китайских солдат. Боковые окна были открыты.

Их тела раскачивались взад-вперед и из стороны в сторону, пока грузовик полз по неровной поверхности. Двигатель скулил, двигая грузовик со скоростью улитки. В кузове грузовика я увидел солдат. Они сидели двумя рядами по бокам грузовика, покачивая головами, с винтовками между ног.

Я вытащил крошечную газовую бомбу и сел на корточки. У этой схемы не было никаких вторых шансов; первый должен был это сделать. Чонг был готов бежать.

Затем я услышал другой звук, похожий на грохот двигателей грузовиков. Это был более глубокий, ровный звук, ровный гул. Я знал, что это было еще до того, как Чонг ударил меня кулаком и указал на небо. Это был гул десантного самолета. Я посмотрел в небо с ухмылкой. Пух белых парашютов казался неподвижным в неподвижном небе, болтающиеся люди были похожи на игрушечных солдатиков из пластмассы. У них на груди были пистолеты-пулеметы. Они должны были быть самыми лучшими бойцами, которые могла предложить Америка. А их было 16.

Но моя проблема была прямо передо мной. Переднее крыло грузовика проезжало очень медленно. Я видел усталые глаза водителя и покачивающуюся сонную голову его пассажира на своей стороне грузовика. Боковое окно было примерно в двух футах выше меня и в четырех футах от меня. Я слышал, как Чонг втянул воздух. Я крутил газовую бомбу. Через несколько секунд из него выйдет смертельный газ. Я легко сбросил его с плеча, как будто бросал дротики. Он прошел через открытое окно и приземлился на колени пассажиру.

Водитель нахмурился. Затем обеими руками он сжал горло. Он плюхнулся на руль. В кузове грузовика первый солдат упал лицом вперед на кузов грузовика. Рядом с ним громко лязгнула его винтовка. Передние колеса грузовика повернуты вправо. Сам грузовик дернулся и покачнулся, остановился, снова прыгнул вперед, затем крыло врезалось в джунгли, и грузовик полностью остановился. Другой солдат сзади упал со своего места. К нему присоединились и другие. Первый из штурмовых парашутистов спрыгнул на поляне, его парашют взметнулся перед ним. Когда он собрал стропы, приземлился еще один.

Второй грузовик теперь был полностью на виду. Я видел, как один солдат сзади указал на последний парашют, спускающийся на поляне. Из-за поворота гремел огонь из винтовки. Рядом со вторым грузовиком из джунглей появился десантник. Он швырнул одну, а затем сразу же последовал за другой гранатой в кузов второго грузовика. Бензобак извергался как вулкан. Рейдер уже скрылся в джунглях еще до взрывов. Из-за поворота доносился пулеметный огонь. Шесть солдат обошли горящий второй грузовик. Они заметили нас с Чонгом на дороге. Я произвел два выстрела, убив двоих из них, затем прыгнул в джунгли. Чонг был рядом со мной. Позади меня раздался треск выстрелов, затем раздался звук более крупного оружия. Стрельба из винтовок прекратилась после сильного взрыва.

Я свернул направо и начал возвращаться. Когда мы снова вышли на дорогу, мы уже были на повороте. Китайские солдаты выдезли из трех оставшихся грузовиков. Они стреляли на бегу. Рейнджеры отсекали их огнем.

Чонг схватил ружье мертвого китайца, и мы оба начали стрелять в разбегающихся людей. Я не видел ни одного рейнджера. Их выстрелы были смертельно точными, и казалось, что они стреляют из джунглей. Они разделились и двигались по обеим сторонам дороги. Каждый раз, когда один из китайцев пытался бежать в джунгли, его убивали. Двигаясь так, удерживая китайцев на дороге, оставаясь по обе стороны от них. Количество китайцев упало до десяти, затем до семи. Трое побежали по дороге прочь от грузовиков. После четырех шагов они бросили тяжелые винтовки и набрали скорость. Спустя 20 шагов они были застрелены скрытыми рейнжерами.

Мы с Чонгом использовали последний грузовик для прикрытия. Остальные китайцы почти скрылись из виду. Они стреляли по движению и теням. Я снял одного, прислонив Люгер к кузову грузовика. Чонг подстрелил еще одного. Стрельба, которая раньше звучала как каменная лавина, теперь время от времени замедлялась до отдельных выстрелов. Слева я услышал тук-тат. Стрельба из винтовки шла с дороги перед головным грузовиком. Я посмотрел в небо и увидел тяжелый столб черного дыма, поднимающийся от второго грузовика. Тела китайских солдат были разбросаны по улице Компонг, насколько я мог видеть. Затем наступила тишина. Я ждал, когда рейнджеры начнут выходить из джунглей. Ничего не произошло. Я дернул головой вправо, когда я услышал треск ружья в глубине джунглей справа от меня. Почти сразу же за ним последовал еще один выстрел далеко вдали. Чонг стоял рядом со мной. Оба наших глаза внимательно изучали джунгли в поисках признаков рейдеров. Мы чувствовали только резкий запах горящих шин от второго грузовика.

Четырнадцатая глава.

Чонг положил китайское ружье себе за шею и держал его за ствол и приклад. Он остановился в центре кузова грузовика и медленно повернулся, чтобы осмотреть место. Перед тем, на котором мы ехали, стояли два грузовика. На повороте один остов грузовика все еще горел, а другой грузовик чуть врезался в джунгли. На дороге и вокруг грузовиков были разбросаны тела убитых солдат. Я стоял рядом с Чонгом. Насколько я мог судить, мы были совсем одни.

«Послушай, - сказал Чонг. «Слушай тишину».

Я нахмурился. Я запихнул Вильгельмину обратно в кобуру. «Ты слышал тишину раньше, Чонг», - сказал я.

«Конечно. Но, чувак, я никогда не видел ничего подобного. Та помощь, за которой ты послал, - самая смертоносная, которую я когда-либо видел».

«Они должны быть лучшими».

«Они лучше, чем лучшие. Я один из лучших, и они намного лучше, чем я». Он покачал головой. "Я все еще не достигаю тебя, не так ли?" В его глазах было странное благоговение. Он повернул винтовку на бок и обнял меня за плечо. «Закрой глаза, Ник, и слушай». Когда я это сделал, он сказал: «Ты слышишь только тишину. Здесь произошла битва, Ник. Это было короткое, но там была целая рота солдат. Я спрашиваю тебя, где же крики боли? Где крики раненых в руку или ногу? "

Он был прав. Я слышал только тишину. Дважды мне казалось, что я слышу шелест листьев в джунглях, но когда я посмотрел, я ничего не увидел.

Чонг сказал: «Каждый выстрел был убийственным. Каждая пуля попадала в голову или сердце. Каким-то образом те, кто выжил при взрыве, были застрелены. Нет ни одного выжившего, ни одного раненого».

На фоне тишины его слова звучали почти жутко. Я посмотрел на землю рядом с грузовиком. Когда я снова взглянул на участок Кампонг-роуд, простирающийся за грузовиком, я увидел одинокую фигуру, стоящую посреди дороги примерно в 50 ярдах от меня.

Пистолет-пулемет лежал поперек его живота, короткий ствол упирался в изгиб обнаженной руки. Он носил оливковый цвет американских войск; рукава его рубашки были закатаны; его штаны были заправлены в сапоги до щиколотки. Он слегка встал.

"Я ищу Ника Картера!" - проревела одинокая фигура.

Я ответил. "Прямо здесь!"

Он что-то засунул в рот. Затем раздался пронзительный свист полицейского свистка. Мужчины вышли из джунглей и поплыли по дороге. Они заполнили промежуток между мной и одинокой фигурой. Они вышли на дорогу и стали проверять свое оружие. Группа из двоих и троих, казалось, не обращая внимания ни на меня, ни на одинокую фигуру, теперь подошла ко мне.

Одинокая фигура подошла к нам, когда я спрыгнул с грузовика. Он был лейтенантом и протянул руку.

«Мистер Картер, я лейтенант Райс. Мне сказано выполнять ваши приказы».

Я взял за руку. На вид ему было лет двадцать пять, с гладкими загорелыми щеками, обычной стрижкой и молодыми ясными голубыми глазами. Нос у него был длинный и слегка вздернутый. Его лицо выглядело прямоугольным, а скулы, линия подбородка, подбородок - угловатыми. У него были самые великолепные усы, которые я когда-либо видел. Судя по тому очевидному вниманию, которое он уделял этому, я знал, что это наполняет его гордостью.

Мы опустились на корточки за последним грузовиком в очереди. Я с благодарностью взял предложенную мне сигарету. Пока к нему прикасались более легким пламенем, лейтенант Райс сказал: «Горячее, чем петли ада». Он вытер пот со лба ногтем большого пальца.

Несколько мужчин осматривали трупы. Остальные были полукругом, разговаривая с Чонгом.

"Вы потеряли кого-нибудь, лейтенант?" Я спросил.

Он покачал головой. Когда он говорил, кончики его усов шевелились. «Один мужчина поймал пулю за талию, но это была ссадина. С ним все будет в порядке. В чем ваша проблема, мистер Картер? Все, что мы слышали, было что-то об обществе и старых руинах поблизости».

«Лейтенант, я думаю, вам лучше начать называть меня Ником. Я уже чувствую себя достаточно старым среди ваших людей, и меня не называют мистером. Эта рота направлялась к тем руинам, о которых вы слышали». Затем я рассказал ему все, что мы с Чонгом узнали об Обществе Серебряной Змеи. Мне нужно было о многом догадываться. «Мы не знаем, сколько человек из регулярной армии поддержит Тонле Самбора. Дело в том, что там много людей, которых обманули. Я точно знаю, что это были новобранцы. Сколько из регулярной армии есть, я не знаю. Вот что делает это сложным. Если мы ударим по этому храму, как вы и ваши люди, столкнулись с этими грузовиками, погибнет много невинных молодых людей »

Лейтенант затянулся сигаретой. Его ясные голубые глаза смотрели на небо над ним, как будто он хотел, чтобы этот десантный самолет вернулся и забрал его и его людей.

Он смотрел на меня с закрытым глазом от палящего солнца. Его нос слегка наморщился. «Ник, - сказал он, - ты хочешь, чтобы мы выбрали тех, кто верен Тонле Самбору, и отпустили остальных, верно?»

"

«Может быть, было бы лучше работать таким образом. Когда мы попадаем в храм, мы должны проигрывать это на слух. Возникнет путаница, особенно после того, как я убью Тонле Самбора. Но один элемент, который не запутается, - это этот верные Самбору. Они начнут действовать, когда увидят его мертвым ".

«Другими словами, хорошо устраняйте тех, кто проявляет агрессию по отношению к нам. Выбирать и выбирать - это не то, чему нас учили, Ник, но я полагаю, это лучше, чем замерзнуть, никого не ударив. Вот как подразделения теряют людей». Он слабо улыбнулся мне. «Вы не сказали, как мы попадаем в храм».

«Мы возьмем грузовики, лейтенант. Если вы проинструктируете своих людей, мы переоденемся в форму китайцев и погрузимся в грузовики. Мы можем заполнить пробелы уже мертвыми солдатами. Ваш взрыв этого грузовика может представляют проблему. Тонле Самбор ожидает пять грузовиков, а не четыре ".

Лейтенант Райс пожал плечами. «Китай далеко. Так что сломался один грузовик».

Я согласно кивнул. «Мы должны убрать взорванный грузовик с дороги. Как только это будет сделано, я возьму на себя ведущий грузовик. Вы ведете второй, Чонг - третий, и вам нужно будет поручить человеку вести четвертый. Я возьму по четыре человека в кузовах первых трех грузовиков; в последнем грузовике будет два человека ».

"А как насчет сигнала?" - спросил лейтенант.

Я думала об этом. Это должно было быть что-то громкое и простое. Я встал и пошел вдоль борта грузовика к кабине. Забравшись на подножку, я залез в боковое окно и нажал кнопку звукового сигнала. Из передней части грузовика раздался металлический звук, похожий на крик механической овцы. Я посмотрел на заднюю часть грузовика. Лейтенант стоял, выставив правую сторону бедра. Чонг смотрел на меня, но это не мешало ему продолжать запихивать пригоршню американских сигарет в карманы рубашки.

Я спрыгнул с подножки и повернулся к лейтенанту. «Ворота храма должны быть открыты для нас. Я въеду и перейду к самой дальней стене.

«Поскольку Тонле Самбор ожидает эти грузовики, он должен ждать во дворе. Когда все грузовики окажутся внутри ворот, и я уверен, что у меня есть четкий выстрел в Самбора, я включу гудок. будет сигналом для ваших людей выйти из грузовиков. Они убивают любого, кто проявляет агрессию. Как только я дам звуковой сигнал, я собираюсь пустить пулю в Самбора. Чонг позаботится о четырех генералах. они убиты, и вы скоро узнаете, кто их на самом деле поддерживал. Так как же все обстоит с вами, лейтенант? "

«Это звучит почти работоспособно, - сказал он. «У нас будет меньше работы».

Через 20 минут сгоревший грузовик был похоронен в джунглях, и мы катились в сторону храма Общества Серебряной Змеи.

* * *

В зеркало заднего вида я увидел лейтенанта Райса в грузовике прямо позади меня. Чонг ехал позади него, а последний грузовик вел сержант-рейнджер. Между двумя рядами мужчин в задней части каждого грузовика были привязаны ящики с оружием и продуктами питания. Мы ползли со скоростью менее пяти миль в час.

Я вытащил Вильгельмину из кобуры и бросил ее между ног на сиденье. Это должно было быть концом. К этому привели все путешествия, подкрадывание и драки. Я почувствовал волнение, когда новые деревянные ворота начали фокусироваться более резко. Мое задание было простым: выяснить, существует ли Общество Серебряной Змеи и существует ли оно, какова его цель.

К полудню Тонле Самбор будет мертв, и Общество Серебряной Змеи перестанет существовать.

Я мог добиться успеха и знал это.

Было много вещей, которые могли пойти не так. Может быть, армия китайцев была обучена защищаться от того, что мы пытались сделать. Мы не собирались убить двести человек. Нет, единственный способ сработать - это ударить Тонле Самбора, как только все грузовики окажутся во дворе.

Без лидера неизбежна путаница, особенно если Тонле Самбор был таким лидером, каким я его себе представлял.

Я услышал несколько громких щелчков, а затем огромные ворота начали раздвигаться и затягиваться. Они были почти 14 футов в высоту, и петли скрипнули, когда они распахнулись для нас. Я увидел клочок двора. Солдаты стояли во дворе, выстроившись в четыре длинных ряда. Ворота открылись полностью, и я проехал на грузовике.

Я шел медленно, направляясь к конечной конструкции. Я еще не видел Тонле Самбора или кого-либо из генералов. Лейтенант Райс вел в ворота второй грузовик. Мои глаза сканировали ряды солдат. Невозможно было отделить регулярную армию от новобранцев, потому что все они были построены вместе. Я подходил к концу здания. Чонг вез третий грузовик. Затем Тонле Самбор и четыре его генерала вышли из арки передо мной.

Они подходили к левому переднему крылу. Мой бампер оказался в нескольких дюймах от здания прежде чем я остановил грузовик.

Скрипели тормоза. Позади меня заскрипели тормоза. Сержант-рейдер проводил четвертый грузовик через ворота.

По обе стороны от Тонле Самбора стояли по два генерала. Он направился к грузовику, широко улыбаясь. Его зубы блестели золотыми пломбами. Моя рука упала на сиденье между ног. Четыре пальца и мой большой палец обхватили приклад люгера. Мой указательный палец слегка скользнул по спусковой скобе, затем нашел спусковой крючок. Это должно было быть быстрым.

Звук рожка вызвал взрыв активности. Грузовик, в котором я сидел, раскачивался взад и вперед, когда четверо десантников спрыгнули на землю. Ряды мертвых китайцев отскакивали друг от друга. Зазвенели шлемы. Пока не было произведено ни единого выстрела.

Я поднял Вильгельмину, просунул ее уродливую морду в окно и прицелился в гордую расширенную грудь Тонле Самбора в форме. Дверь распахнулась, когда я выстрелил. Должен был быть герой. Один из генералов Самбора в последний момент своей жизни показал себя сообразительным. Он заметил «люгер», нацеленный на его лидера, и прыгнул вперед и в сторону. Когда «Люгер» дернулся у меня в руке, я увидел, как половина его шеи откололась. Тонле Самбор отбросил гордость и высокомерие. Он повернулся и побежал. Дверь была открыта до упора. Другой генерал вытаскивал свой служебный револьвер. Я повернул Вильгельмину к его рябому лицу и сделал еще один выстрел. Он отскочил на три фута и упал.

Я слышал, как Чонг сделал два выстрела позади меня. Два оставшихся генерала столкнулись друг с другом и упали, истекая кровью. Тонле Самбор достиг арки, ведущей в его покои. Он бежал очень быстро. Вокруг меня раздавались отдельные выстрелы. Шеренги солдат разделились и рассыпались. Лейтенант Райс велел всем замереть. Он кричал по-камбоджийски.

Тонле Самбор был не из тех, кого можно отпустить. Даже без армии и генералов он все еще представлял угрозу. Немногие люди будут иметь такую ​​возможность вербовки, как Тонле Самбор. Он мог начать с нуля, как он когда-то делал раньше, и вскоре иметь еще одну более сильную армию, армию, всегда находящуюся в поисках ловушек, в которых оказался Тонле.

Достигнув вершины лестницы, я заметил, что кто-то приближается ко мне сзади. Я не оглядывался, потому что передо мной несся Тонле Самбор с одним из своих серебряных кинжалов.

Я раздвинул ноги и держал вес на подушечках пальцев. У меня в руке был Хьюго. Тонле Самбор двигался в панике. Позади него я увидел пламя в его комнате, бумаги, которые нужно было сжечь. В его маленьких темных глазах было такое же выражение, как у лисы. Он в страхе бежал и дрался. Ему пришлось бы убить меня, чтобы пройти мимо меня, и следующего человека, чтобы пройти мимо него. Ему придется продолжать, пока он не сбежит или кто-нибудь из мужчин его не поймает. Я намеревался достать его. Я сделал еще один шаг вперед; моя рука была возвращена, готовая качнуться вперед и пронзить его тонким лезвием.

"Подождите!" Голос раздался позади меня. Я вертелась, готовая встретить кого бы то ни было. Чонг стоял там с китайской винтовкой, нацеленной на меня. «Не убивай его, Ник, - тихо сказал он.

Я нахмурился. "Что это, черт возьми, Чонг?"

Лицо Чонга оставалось без выражения. «У вас нет права убивать генерала Тонле Самбора», - сказал он бесцветным голосом.

Я кивнул в сторону Чонга. «Что ты пытаешься сказать, Чонг? Ты часть армии Самбора?» Я знал, что забрать его будет проблемой. Он был слишком далеко, чтобы прыгать с Хьюго. И у него была эта винтовка, пока Вильгельмина была пуста. Но более того я был сбит с толку. Я не понял Чонга. Многие вещи меня не слишком удивляли, но я просто не понимал Чонга. "Чем ты планируешь заняться?" Я спросил.

Чонг ничего не сказал. Позади меня начал подниматься Тонле Самбор. Он кряхтел от усилия в сломанной руке. Он шаткими шагами двинулся в мою сторону. Затем Чонг сделал еще одну загадочную вещь. Он отмахнулся от меня и указал на Тонле Самбора.

«Только не думай, что сбежать куда-нибудь, генерал», - сказал он.

Я склонил голову и покосился на Чонга. Я спросил. "На какой ты чертовой стороне, Чонг?"

Он сверкнул мне широкой улыбкой. «Черт возьми, - сказал он легко, - я всегда был на твоей стороне. Я не хотел, чтобы ты сейчас убил этого червя, вот и все. Есть ребята, которых он обманул, ждут внизу. маленький генерал, понимаешь? "

Я ответил на улыбку Чонга. "Я понимаю." Я отступил на шаг. «После вас, генерал».

Во дворе у штурмовика все было под рукой. Они потеряли одного человека, другой был ранен; они убили 22 солдат Самбора. Мы прошли через арку во главе с Самбором. Его солдаты смотрели, как мы с Чонгом выгнали его, и смотрели на него глазами, полными вопросов, на которые он не мог ответить. Пока Чонг вскочил на заднюю часть одного из грузовиков, лейтенант Райс подошел к другой стороне Тонле Самбора, так что генерал оказался между нами.

Чонг столкнулся с группой людей, которые когда-то принадлежали к армии Самбора. Он начал говорить с ними по камбоджийски.

Лейтенант Райс пошевелил своими великолепными усами, покопался в кармане рубашки и протянул мне сигарету.

Я спросил. "Что он говорит?"

Лейтенант слегка улыбнулся мне, так что заостренные концы его усов лишь слегка приподнялись. «Он рассказывает им о том, как их использовал этот маленький парень здесь».

Внезапно Тонле Самбор громко заговорил. Я подумал о том, чтобы порезать ему глотку, и даже переступил порог, но лейтенант Райс поднял руку.

«Маленький ублюдок борется за свою жизнь», - сказал лейтенант. "Пусть он выскажется."

Даже Чонг слушал с людьми то, что говорил генерал. Когда он закончил, мужчины посмотрели на Чонга. У Чонга было чистое отвращение. Он начал вырывать один из ящиков грузовика.

"Так что он сказал?" Я спросил.

Лейтенант смотрел на Самбора с полуулыбкой. «Он сказал, что мы и наши десантники - враги Камбоджи. Он думает, что его люди должны напасть на нас или что-то в этом роде».

Я должен был соответствовать улыбке лейтенанта. Рейнджеры ударных войск стояли в каждом углу двора, в трех дверных проемах, а остальные расхаживали взад и вперед по крышам и по обе стороны ворот. Все они были вооружены автоматами. Все оружие армии Самбора было сложено в кузове одного из грузовиков.

Чонг вскрыл один из ящиков с оружием. Он вытащил из него автомат и швырнул его через край грузовика к ногам мужчин. Затем он вытащил винтовку и сделал то же самое.

Лейтенант Райс повернулась ко мне. «Он велит людям проверить маркировку на оружии, чтобы убедиться, что это китайское оружие. Он говорит, что Тонле Самбор и его генералы были китайскими агентами». Тонле Самбор крикнул несколько слов. Лейтенант покачал головой. «Наш маленький друг называет Чонга лжецом».

Чонг перешел от ящиков к ряду мертвых китайских солдат. Он вытащил тело и бросил его к ногам мужчин.

«Он велит людям внимательно осмотреть тело. Они увидят, что солдаты были китайцами».

Трое мужчин осмотрели тело и выпрямились. Все взгляды обратились на Тонле Самбору; и не было никакой ошибки, что было в этих глазах - чистая ненависть. Маленький генерал стал озираться, как загнанный человек.

Тонле Самбор грубо оттолкнул нас обоих и устремился к открытым воротам. Три штурмовых патруля, стоявшие на крышах, подняли автоматы к плечам. Лейтенант Райс поднял руку вверх. Рейдеры опустили оружие. Когда маленький генерал добрался до ворот и исчез через них, Чонг спрыгнул с грузовика и помчался за ним. Затем два брата Сарики побежали за Чонгом. Вскоре все мужчины выбегали из ворот.

Мы с лейтенантом курили сигареты, смотрели в землю и слушали. Я не сомневался, кто первым доберется до Тонле Самбора. Не думаю, что лейтенант тоже. А через несколько минут я был уверен. Была тишина, тишина без людей, где мы с лейтенантом могли слышать шаги налетчиков по крышам.

Сначала была тишина, а затем был самый мучительный предсмертный крик, который я когда-либо слышал. И я знал, что Тонле Самбор умер самой ужасной из смертей. Я также знал, что Чонг был первым, кто подошел к нему.

* * *

Впервые с тех пор, как я встретил ее, я увидел, что Сарики действительно улыбается. Но это была не улыбка, адресованная мне в знак благодарности за благополучное возвращение. Нет, она улыбнулась, потому что ее два брата благополучно вернулись домой. Мы привезли их на грузовике, что упростило путешествие. Мы подобрали мое оборудование, оставшееся в руинах, и с помощью рации, которую носили штурмовики, мы уже уведомили американский вертолет, который заберет нас на следующее утро.

Было около четырех часов дня, и ничего не оставалось делать, кроме как бездельничать, пока не прилетел вертолет. Жители села были довольны всей едой в грузовиках. Той ночью был разговор о большом пиршестве и праздновании возвращения братьев. Для многих жителей деревни я и ударная группа были великими героями. Но не для Сарики. Казалось, она старалась изо всех сил избегать меня. Я не видел Чонга весь день.

Я воспользовался возможностью, чтобы окунуться в обратную сторону ручья. Я сбрил бакенбарды и постирал одежду. Я держался под прохладной водой ручья почти два часа. Затем я переоделся в чистую одежду и пошел в приближающейся темноте обратно в деревню. Праздник и праздник уже начались. Хотя я был чист и хорошо отдохнул, у меня было сильное чувство усталости. До сих пор у меня была цель, к чему я стремился. Но теперь, когда все закончилось, казалось, что все внешние силы набросились на меня.

Вернувшись в деревню, я прислонился к хижине и наблюдал за праздником. Там был большой костер, над которым жарилась розовая свинья, медленно вращаясь. Казалось, что вся деревня отсутствует. Они сели в большой круг вокруг костра. Но где был Чонг? Я все еще его не видел.

Я присоединился к празднованию на достаточно долгое время, чтобы съесть немного этого восхитительного мяса и выпить какой-нибудь отвар, названия которого я даже не мог произнести, не говоря уже о том, чтобы вспомнить. Затем, когда вечеринка еще не закончилась, я пожелал всем спокойной ночи, пошел один в свою хижину и сдался.

Я долго лежал без сна, а усталость не давала мне заснуть. Я слушал мелких насекомых вокруг себя, а дальше - странный барабанный бой и голоса, и едва ли не журчание ручья. Я подумал о том, как Чонг направил на меня винтовку прямо у покоя Тонле Самбора. Затем я вспомнил, что видел, что осталось от тела маленького генерала, когда мы покидали руины Ангкор-Тома. Увечья были хуже, чем в любой из деревень, через которые я прошел. И Чонг это сделал. Я задавался вопросом, был ли Чонг чем-то большим, чем просто величайшим проводником и борцом во всей Камбодже. И снова мне стало интересно, где он. Сон приходил ко мне урывками.

* * *

И снова Сарики пришла ко мне во сне. Ее гибкое молодое тело становилось мне знакомым. Это было так странно, как мы всегда знали. Ее прикосновение заставило меня выплыть из лужи сна. Я почувствовал ее руку на моем плече, затем она оказалась надо мной и опустилась с другой стороны, чтобы повернуться ко мне лицом, прижавшись кулаками к моей груди, вокруг моих колен и моих бедер. От нее пахло свежим мылом; ее дыхание было сладким от напитка. Вдали я слышал журчание ручья.

Она начала извиваться и извиваться, пытаясь подставить под меня одну ногу. Я слегка приподнялся, и она скользнула под ногу, а затем снова прижала ко мне голень. Я почувствовал, как другая нога поднялась надо мной, почувствовал, как она легла на мое бедро. Кулаки на моей груди разжались, и ее руки обвились вокруг моих ребер и прижались к моей спине.

Не было слов; нет, спасибо, что вернули мне моих братьев; нет, это не для меня, а из благодарности; ни одного оправдания и причин почему. На этот раз речи не было, только движение.

А потом были слепые поиски в темноте, направляющее прикосновение, давление, постоянно увеличивающееся, прощупывание, ощущение влажного сопротивления, а затем мягкое расслабление и проникновение. Я услышал легкий вздох воздуха через ее нос, когда мы соединились, а затем мы были гладко и глубоко вместе. Она приподнялась немного выше, изменила положение, обвела руками меня и издала легкий теплый звук удовлетворения.

Мои руки скользнули по маленькой спине ее маленькой девочки, пока я не достиг ее прекрасной попки. Я взял теплую, гладкую, твердую фанни и одним прикосновением и давлением превратил ее в любящую маленькую машинку. А потом началось медленное, ритмичное покачивание ее бедер, насыщенное и требовательное.

Вокруг было темно, и она наконец повернулась ко мне своим полным ртом для поцелуя. Бит оставался медленным и ровным до тех пор, пока мы оба не отправились искать друг друга.

И вдруг фантастика и нереальный мир исчезли далеко от меня. «Тонл Самборс», «Общества Серебряных Кинжалов», «Чонги», и ударные патрули, и «Ястребы», и «ТОПОРы» - все было похоже на листание страниц в книге. Мой мир был личным миром нужды, маленьким, личным и полностью разделяемым миром. Их лица были масками из картона и слюны, висящей на веревочках с пустого дерева. Они были частью ветра, который пересыхал и пересыхал в пустом сердце. Эти бестелесные лица и имена были не из моего мира.

«Ах», - сказал единственное живое существо в моем мире. "Ах."

* * *

И все же на следующее утро ее не было. Она не появилась, когда вертолет взмахнул лопастями над соломенными крышами. Ударная группа с затуманенными глазами и сонным видом забралась в огромный вертолет, но я отступил, глядя и ждал. Не было ни следа ни Сарики, ни Чонга. Шумный, дымящий газ вертолет двигался позади меня в ожидании. Осталось трое мужчин проглотить их большое брюхо ВВС; трое мужчин и один Ник Картер.

Я подумал, стоит ли мне их искать. Может, Чонгу было больно; наступил на мину или каким-то образом попал в ловушку кем-то; но это были только праздные мысли о беспокойстве. Мне пришлось столкнуться с этим. Пришел американец. Американец проделал свою работу. Американец уезжал.

«Ник! Эй, Ник!» Это был Чонг с широкой ухмылкой на юношеском лице. Он бежал ко мне. Он добрался до меня в поту. «Привет, дружище, я рад, что поймал тебя, прежде чем ты взлетел».

Я положил руку ему на плечо, затем взял его протянутую руку. «Так что же теперь с тобой происходит, Чонг? Больше организованных игр? Поездка в Сайгон?»

«Нет, чувак, никакого джаза для меня. Я провел почти два дня, разговаривая с этими новобранцами. Вы знаете, новые парни и те, кто был с Самбором какое-то время. Они все согласились, наконец, остаться вместе . " Его улыбка стала шире. «Благодаря мне они думают, что с американцами все в порядке, ребята, вы знаете, я имею в виду, что с Дж. Джо все в порядке. Они думают, что американцы действительно находятся здесь, в Юго-Восточной Азии, чтобы помочь всем нашим людям. копать то, что я имею в виду. Я имею в виду, я, вероятно, вероятно, буду таким же великим лидером, как и проводник и боец

Я погладил его по голоае. «Я ни на минуту не сомневаюсь в этом, Чонг». И вдруг я посмотрел налево, и там стояла Сарики, ее волосы распущены и развевались позади нее, как флаг. Я подошел к ней и взял ее за руки. На ее пухлых губах появилась легкая улыбка.

Она не говорила. Вместо этого она обняла меня за шею и крепко поцеловала меня. Затем она отошла от меня, все еще улыбаясь. Я почувствовал укол тоски по ней. Я никогда раньше не встречал никого похожего на нее.

Пилот был нетерпеливым. Я повернулся и стал залезать в чрево вертолета. Я энергично помахал Чонгу, как только оказался внутри. Затем я увидел, как Сарики слегка махнула рукой. Когда вертолет оторвался от земли, я заметил, что у Сарики по щекам текли слезы.

Пятнадцатая глава

В Вашингтоне шел дождь. Я видел, как он бился о окно Хоука. Его офис был заполнен дымом от сигар, которые он выкурил, пока я ему все рассказал. В руках он держал серебряный кинжал, который мне подарил Чонг в тот день, когда мы прослушивали покои Тонле Самбора.

Хоук уронил кинжал себе на стол. Он прочистил горло, вытащил из зубов черный незажженный окурок сигары, посмотрел на него с отвращением, почесал затылок, а затем пристально посмотрел на меня.

«Ты прав, Картер. Это ужасно выглядящее оружие». Он наклонился вперед, упираясь локтями в стол. «И вы говорите, что этот Чонг забрал грузовики и ищет и уничтожает коммунистические силы?»

«Да, сэр, везде, где он сможет их найти, будь то китайцы, вьетконговцы или северные вьетнамцы. Он страстно ненавидит коммунистов».

Хоук все еще смотрел на меня. "А ты думаешь, он хорош?"

«Очень хорош, сэр».

Хоук фыркнул. «Может, мы сможем ему немного помочь».

«Я думаю, он это оценит».

Хоук откинулся назад. «Картер, у тебя все в порядке. Мне не нужно тебе говорить. Я посмотрю, не сможем ли мы предоставить тебе немного дополнительного времени. Джанет, я полагаю?»

Я улыбнулся. «Как я уже говорил вам ранее, сэр, у нас с Джанет есть понимание. Я был бы признателен за несколько дней, спасибо».

Хоук встал и подошел к окну. Он зажал сигару в зубах, затем оглянулся через плечо на кинжал, лежавший на его столе. Когда он заговорил, он, казалось, почти разговаривал сам с собой.

«Интересно, чего мы достигли? Помогли ли мы кому-нибудь, Картер? Облегчили ли мы хоть какую-то борьбу в Юго-Восточной Азии, просто убрав одну пешку? Мне действительно интересно, сколько Тонле Самборов бродят вокруг?»

«Не знаю, сэр», - честно сказал я. «Может быть, другие, такие как Чонг и его небольшая группа, дадут ответы».

«Возможно», - сказал Хоук. "Возможно. Но мне интересно?"

Я тоже задавался вопросом, не только о том, что делал Чонг, но и о том, что сказал мне Бен-Куанг, о том, как это чувство распространяется на американцев в Азии. Затем внезапно я почувствовал боль в груди. Я с нежностью подумал о девушке по имени Сарики и подумал, что с ней станет.

Картер Ник

Смертельный штамм

Агент N-3 - типичный американский герой, человек, который не боится идти навстречу опасности и способен справиться с любым противником. У Ника Картера худощавое лицо. Его волосы обычно темно-коричневого цвета, густые и блестящие с «слегка сатанинским» вдовьим пиком. У него высокий лоб без морщин над прямым носом. Его глаза широко расставлены над высокими скулами; говорят, что это «странные глаза, которые почти никогда не остаются неподвижными и меняют цвет так же часто, как море». Его рот твердый и красивой формы, обычно сдержанный, но иногда с оттенком чувственности. В соответствии с его многолетней напряженной деятельностью его тело находится на пике физической подготовки. Его плечи массивные. У него узкая и узкая талия, а его ноги описываются как «загорелые столпы гладких мышц». Его мускулы не были слишком очевидными, но, тем не менее, были похожи на стальные тросы. У неутомимого Ника Картера есть несколько интересных моментов. На самом деле так много людей, что трудно понять, какой из них следует начать. В соответствии со своей ролью суперсекретного агента американского правительственного агентства AX, Ник Картер имеет небольшую татуировку с топором на внутренней стороне правого локтя. Это один из способов остаться незамеченным. Еще один факт - оружие Ника, которое он везде берет с собой. Вот его пистолет, люгер, которого он называет Вильгельмина, в плечевой кобуре слева. Хьюго - это имя его стилета, обтянутого куском замши над его правым запястьем и подпружиненного, чтобы лететь в его захват одним касанием ... И, наконец, он несет газовую гранулу, которая носит имя Пьер, размером с мяч для гольфа, но где именно спрятана гранула, неизвестно. Прикрытием для штаб-квартиры AX в Вашингтоне является Amalgamated Press and Wire Service, расположенная на Дюпон-Серкл. Ответственный - Дэвид Хок. Он суровый человек, которого описывают как более пожилого человека, но все еще называют «худым, жилистым и жестким, как кожа». Он обожает сигары и сильно жует их, когда возникает напряжение. Хотя он, как известно, не любит покидать свой офис, ему часто приходится это делать при выполнении своей работы. Он поддерживает связь с большинством правительственных лидеров высшего уровня, но отвечает только «шефу», также известному как президент.

Ник Картер

Смертельный штамм

Посвящается людям секретных служб Соединенных Штатов Америки

Первая глава.

Головоломка смерти началась в тихое и спокойное воскресенье в горах Камберленд, где Кентукки и Вирджиния соседствуют. В тот день полковник Томас Макгоуэн подошел к двум солдатам, стоявшим перед дверью серого двухэтажного здания с плоской крышей.

«Красный» МакГоуэн для своих одноклассников в «Пойнте», но определенно полковник для всех остальных, уже миновал внешний контрольно-пропускной пункт и главную станцию ​​ворот. Когда он подошел к двери, двое рядовых обратили внимание. Он отвечал на их приветствия с живостью. Воскресенье всегда было тихим днем, на самом деле скучным днем ​​для дежурства, но он был в вращающемся бассейне, и это было воскресенье, которое он рисовал. Он нес утреннюю газету под мышкой, набитую обычными объемными воскресными разделами.

По своему обыкновению полковник Томас Макгоуэн остановился у двери и огляделся на тишину комплекса. Ему следовало быть расслабленным, как и положено мужчине в скучной служебной командировке. Но по какой-то причине он был на грани, почти нервничал. Милдред даже не прокомментировала это во время завтрака, но он списал это на плохой сон. Полковник был традиционным военным и не питал мыслей о экстрасенсорных предчувствиях.

За плоским серым непривлекательным главным зданием, но в пределах огороженной территории комплекса, находились небольшие коттеджи научных сотрудников. В эти выходные почти все уехали на большой семинар в Вашингтоне. Главное здание и дома позади него внезапно появились в крепости Камберлендских гор через месяц, как будто они были поставлены там какой-то гигантской рукой.

Он сомневался, что кто-либо из жителей пятидесятимильной зоны хотя бы подозревал о назначении здания. О, речь шла о секретной правительственной работе, и долгими зимними ночами это давало пищу для слухов. Но общение между учеными комплекса и жителями было сведено к минимуму.

Полковник вошел внутрь здания, в чистый, антисептически белый интерьер с различными коридорами, отходящими от главного фойе, и лабораториями, выходящими из каждого коридора. Прежде чем подняться в свой офис на втором этаже, он остановился у стальной двери с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ ОГРАНИЧЕННОГО-РАЗРЕШЕННОГО ПЕРСОНАЛА». Он выглянул в маленькое стеклянное окошко. Внутри стояли двое солдат с винтовками в руках. За ними стояла закрытая другая стальная дверь, на этот раз без окон и с прорезью. Дежурили сержант Хэнфорд и капрал Хейнс. Они ответили на его взгляд каменными лицами, и он знал, что воскресные детали им нравятся не больше, чем ему.

Он повернулся, поднялся по короткой лестнице и вошел в свой кабинет. Генерал О'Рэдфорд командовал соединением, но генерал находился в Вашингтоне, а командовал полковник Томас Макгоуэн. «Возможно, это только усиливает его острое чувство», - сказал он себе.

Красный Макгоуэн расстелил газету на столе и начал читать. Подпись к заголовку колонки сразу бросилась в глаза.

МЕЖДУНАРОДНЫЕ БАКТЕРИОЛОГИ ВСТРЕЧАЮТ ВИРУС, ЗАКЛЮЧАЯ ВОЗМОЖНУЮ ПРОБЛЕМУ

Улыбка полковника была немного мрачной, когда он читал статью.

"Международный симпозиум бактериологов, собравшийся в столице страны, был посвящен растущему созданию и сохранению смертоносных вирусов бактериальной войны, от которых у человека нет известной защиты. Ведущий правительственный бактериолог доктор Джозеф Карлсбад назвал такие вирусы приглашением к катастрофе. Он призвал прекратить дальнейшее накопление запасов. Правительственные чиновники заявили, что причин для беспокойства нет и что такие защитные меры должны быть продолжены ».

Улыбка Рыжего МакГоуэна стала шире при слове об отсутствии повода для беспокойства. Они были правы. Несанкционированная блоха не смогла проникнуть в главное здание, не говоря уже о прилегающей территории. Он обратился к спортивным страницам.

Этажом ниже сержант Хэнфорд и капрал Хейнс смотрели через маленькое окошко на высокого седого худощавого мужчину по ту сторону двери. Они оба знали его в лицо, и ему пришлось пройти три проверки безопасности, чтобы добраться до этой двери, но они заставили его показать свое удостоверение личности.

Позади человека с аскетическим лицом стояла гора, которая ходила как мужчина, весила около 325 фунтов плоти, предположил сержант Хэнфорд, японец, возможно, когда-то бывший борцом сумо. По бокам его стояли два невысоких, худощавых, жилистых японца. Сержант открыл дверь доктору Джозефу Карлсбаду, и ученый вошел в небольшую прихожую. «Спасибо, сержант», - сказал ученый. «Мы хотим пройти в Хранилище. Не могли бы вы сказать внутренней охране, чтобы они впустили нас?»

"Эти люди имеют допуск, сэр?" - спросил сержант. Капрал Хейнс отступил с винтовкой в ​​руке.

«У них есть пропуски посетителей и общий допуск безопасности». Ученый улыбнулся. По жесту трое мужчин показали свои документы. Сержант Хэнфорд снял трубку. Он сразу зазвонил в

кабинет, где полковник Макгоуэн только что закончил читать спортивный раздел.

«Доктор Карлсбад здесь, сэр», - сказал сержант. «Он хочет пройти в хранилище, и с ним трое посетителей». Он остановился на мгновение, а затем продолжил. «Нет, сэр, у них есть доступ только для обычных посетителей», - сказал он.

«Могу я поговорить с полковником», - сказал доктор Карлсбад. Сержант передал ему телефон.

«Полковник Макгоуэн, - сказал доктор Карлсбад, - со мной трое приезжих бактериологов из Японии. Они посещают симпозиум в Вашингтоне. Но вы, конечно, об этом знаете. но я ручаюсь за них. В конце концов, я же должен был подписать их общее разрешение, не так ли? " Он засмеялся тихим, товарищеским смехом. «Я возьму на себя всю ответственность, полковник. Я просто не подумал попросить генерала О'Рэдфорда об ограниченных допусках, когда увидел его в Вашингтоне. Я был бы ужасно смущен, если бы мои коллеги прошли такое расстояние зря».

«Естественно, доктор Карлсбад, - ответил полковник. Черт, сказал он себе, Карлсбад был научным директором этого места. Он, если кто-нибудь, должен знать, что делает. Кроме того, на территории находились еще двое вооруженных охранников.

«Дайте мне сержанта, пожалуйста», - сказал он. Когда сержант положил трубку, он повернулся и позвонил через щель в стальной двери. Через мгновение ее открыл солдат с оружием. Доктор Карлсбад и другие мужчины вошли в Хранилище, и дверь сразу за ними закрылась.

Оказалось, что в одном полковник был прав. Хороший доктор очень хорошо знал, что делал. Он небрежно провел других мужчин по коридору, выстроенному рядами маленьких стальных коробок, каждый размером с коробку для сигар, но плотно закрытых и сделанных из толстой стали. Рядом с каждой коробкой была диаграмма, в которой перечислялось содержимое коробки и его научное использование.

«Никто не может покинуть базу с одним из этих ящиков, - объяснил он огромному японцу, - без приказов, подписанных трижды командиром, главой десятого отделения бактериальной войны и одним из Объединенного комитета начальников штабов».

Доктор Карлсбад вытащил один из стальных ящиков из гнезда и краем глаза увидел, что двое солдат, по одному на каждом конце коридора, потянулись к своим ружьям. Он улыбнулся и снова вставил коробку в гнездо. Огромный японец небрежно прошел в дальний конец коридора и приятно улыбнулся солдату, в то время как доктор Карлсбад и двое других мужчин двинулись в противоположный конец комнаты. Все еще улыбаясь, крупный мужчина хлестнул одной рукой и схватил солдата за горло рукой, полностью сомкнувшись на нем. Сжимая нужные места, японец убил солдата менее чем за пять секунд.

Тем временем в противоположном конце комнаты двое мужчин небрежно подошли к охраннику и, действуя как один, воткнули в него два кинжала. Это тоже заняло считанные секунды. Доктор Карлсбад выдернул конкретную коробку из гнезда; он знал, что флакон внутри металлической коробки был надежно заперт на месте и защищен от поломки и случайного смещения.

«Окно позади нас, на правой стене», - сказал он напряженно. Позже сержантХэнфорд доложил, что обычно яркие глаза доктора Карлсбада казались чрезвычайно яркими и горящими, глазами человека, выполняющего священную миссию.

Оконное стекло было обнаружено позже, оно было вырезано бесшумно резаком для стекла с пластиковой ручкой и алмазным наконечником, который незамеченным прошел через электронный глазок у главных ворот. Он остался с запиской. В последний раз четверо мужчин были замечены небрежно идущими по территории к задней части комплекса, где стояли коттеджи. Рядовой Венделл Холкомб, дежуривший у бокового забора, увидел квартет. У него не было причин допрашивать их внутри комплекса, зная, что они должны были пройти все предыдущие контрольно-пропускные пункты системы безопасности. Кроме того, он сразу узнал доктора Карлсбада.

В своем офисе без окон Красный Макгоуэн чувствовал себя более беспокойным. На самом деле он не беспокоился о докторе Карлсбаде, но он позволил ему принять трех человек, не допущенных к запретной зоне. За двадцать лет Рыжий МакГоуэн ни разу не нарушил правила, и его удручало то, что он сделал это в данном случае. Он взял синий телефон и позвонил сержанту Хэнфорду вниз. Когда сержант сказал полковнику МакГоуэну, что доктор еще не вышел, МакГоуэн бросил трубку и сделал короткий пролет по три ступеньки за раз.

У Хэнфорда и Хейнса по-прежнему были невыразительные каменные лица, но в их глазах было беспокойство. Она выросла, когда полковник не получил ответа, когда позвонил через щель в двери хранилища. Внезапно ему стало очень холодно, МакГоуэн достал связку ключей и открыл дверь с прорезями. Тело ближайшего внутреннего охранника наполовину заблокировало дверь, когда она распахнулась. Полковнику больше не нужно было видеть.

Он крикнул. - "Красная тревога!" "Нажми на эту кнопку, черт возьми!" Через три секунды он услышал прерывистый сигнал тревоги, когда он

эхом отдавалось от одного конца комплекса к другому. Полковник и двое солдат вошли в хранилище. Когда они увидели пустую щель, их глаза встретились, выражая смущенное удивление, гнев - и более чем простой повседневный страх.

Так это началось, начало картины ужаса, который должен был угрожать самому миру.

* * *

Ровно через час Дэвид Хок, директор и начальник оперативного отдела AX Специального агентства разведки США, услышал телефонный звонок в своей гостиной. Он только что закончил обрезку решетчатых роз вокруг небольшой беседки у дверей своего скромного каркасного дома за пределами столицы. Это был его воскресный дневной труд любви. Цветы успокаивали его. Немного солнца и воды, и они выросли. Несложный и такой непохожий на весь остальной его мир. Он снял толстые садовые перчатки и снял трубку. Это был президент США.

* * *

События того тихого воскресного дня коснулись и меня, только тогда я этого не знал. Я был занят своими достижениями. Я только что допил третий очень холодный сухой мартини в конце ленивого воскресенья в элегантном таунхаусе в очаровательном пригороде Вашингтона Джорджтауне. Напротив меня, тоже очень любезная и элегантная, стояла Шерри Нестор, дочь миллиардера, владельца судоходного концерна, Гарри Нестора. Шерри, очень высокая, очень пышная и очень страстная, откинулась на диване в ледяном голубом платье хозяйки, скроенном чрезвычайно низко. Ее груди, округлые и мягко изогнутые, выглядывали из-за краев платья с глубоким V-образным вырезом. Я познакомился с Шерри, когда работал в AX с участием множества «папиных лодок» - сказал, что лодки были флотом из примерно пятидесяти нефтяных танкеров. Я полюбил Шерри, чего я никогда не разочаровывал. Это было счастливым совпадением, что на выходных Хоук приказал мне посетить симпозиум по бактериологической войне, весь городской дом принадлежал Шерри, за исключением, конечно, слуг.

Теперь Шерри допила мартини и посмотрела на меня из-под полуприкрытых век. Она говорила медленно. Шерри делала все медленно, пока не легла в постель. Мне все еще было интересно, как такая расслабленная, медлительная, почти застенчивая девушка могла генерировать столько энергии, когда дело касалось секса. Может, это просто была страсть. Как бы то ни было, Шерри проткнула меня своими серо-зелеными глазами и поджала губы, приподнявшись надутыми.

«Ужин будет только в восемь, и придут Пол и Синтия Форд», - сказала она. «Они полуночники, и я не жду так долго. Я голодна!»

Я знал, что она имела в виду. Мы были в ее комнатах на верхнем этаже, и когда я встала, Шерри сняла флажок с крошечной защелки, удерживающей верх платья вместе. Она распахнулась, и ее округлые груди выступили, как два бутона с розовыми кончиками, распустившиеся на утреннем солнце. У некоторых девушек грудь выпячивается, у некоторых пикантно вверх. Грудь Шерри была мягкой округлой, и я нашла ее своими губами, лаская их, наслаждаясь их мягкостью.

«Как прошлой ночью, Ник», - выдохнула она. «Как прошлой ночью» Для нас с Шерри это был первый раз, и я обещал ей больше и лучше. «О, Боже, этого не может быть», - сказала она мне на ухо. Я собирался ей показать. Я поднял ее и положил на кровать, и ее ноги, двигаясь вверх и вниз, сбросили платье и стали искать мое тело. Я провел губами по ее телу, между ее грудями, по ее животу, по изогнутой линии живота.

Я был рад, что двери старого дома из толстого дуба. Шерри кричала в экстазе, ее крики становились все громче, когда я занимался с ней любовью. С каждым новым ощущением она издыхала долгими, протяжными криками, иногда заканчивающимися смехом чистого удовольствия.

«О, Боже, Боже», - воскликнула она, и ее длинные ноги обвились вокруг моей талии, когда она подтянулась ко мне. Ритм шел все быстрее и быстрее, и внезапно она уткнулась головой в мою грудь и вскрикнула в вечном восторженном крике удовлетворения. Ее тело задрожало в течение долгого времени, прежде чем она упала, и ее ноги безвольно развалились. Я остался с ней, и она стонала тихими звуками удовольствия. Я подошел к ней. Она долгое время ничего не говорила, и мы лежали, соприкасаясь телами, когда я любовался красотой ее фигуры. Наконец она повернула ко мне голову и открыла глаза.

"Разве ты не хочешь заняться судоходством, Ник?"

Я усмехнулся ей. "Я могу когда-нибудь. Могу я подумать об этом?"

«Пожалуйста, сделай это», - пробормотала она. «Я собираюсь вздремнуть до обеда. Я хочу восстановить свою энергию… на потом».

Я прижал ее к себе, и мы оба заснули.

* * *

Мы были в середине ужина, когда дворецкий объявил, что мне звонят. Я взял трубку в кабинете, чертовски хорошо зная, кто это будет. Хоук был единственным, кто знал, где я. Сообщать о своем местонахождении было строгим правилом для всех агентов AX. Напряженный, напряженный и ровный голос Хоука сказал мне, что возникла проблема, прежде чем он сказал полдюжины слов.

Он спросил. - "Кто там, кроме девушки Нестора?" Я рассказал ему о Поле и Синтии Форд и о том, что мы были в середине обеда. Обычно Хоуку было безразлично, через что я прошел. На этот раз я услышал его паузу.

«Хорошо, доедай, - сказал он. «Я не хочу, чтобы ты выбежал оттуда, потому что я звонил. После ужина будьте непринужденны и скажите, что я хочу поговорить с вами немного, и что вы вернетесь. Скажите им, что в этом нет ничего важного. Затем извинитесь. и сразу же идите сюда ".

Я спросил. - "К тебе?"

«Нет, в офис. Я сейчас там».

Он повесил трубку, и я вернулся, чтобы поесть, как и сказал мужчина. Но в течение оставшейся части ужина мой разум метался, охваченный любопытством. Настаивание Хоука на моей неспешной небрежности было подсказкой. Это означало, что что бы ни происходило, это было совсем не случайно. Я сохранил хладнокровие за чашкой кофе в старинной золотой гостиной Несторов, а затем за небольшим разговором. Наконец, взглянув на часы, я извинился на час или около того. Шерри пошла со мной к двери, ее проницательные серо-зеленые глаза изучали меня.

"Ты действительно вернешься?" спросила она. «Или это одна из твоих маленьких уловок. Я знаю тебя, мальчик Ники».

Я ухмыльнулся ей и погладил ее грудь, очерченную через платье хозяйки. Она вздрогнула.

«Черт тебя побери. Тебе лучше вернуться сейчас», - сказала она.

«Если я смогу вернуться, я приду», - сказал я. "И ты это знаешь." Мимолетная улыбка в ее глазах сказала мне, что да.

* * *

Огни офисов AX на DuPont Circle в центре Вашингтона были желтыми глазами, наблюдая за мной, когда я приближался. Длинный черный линкольн отъехал от обочины, когда я подошел к входной двери и увидел на ней маленькую печать Государственного департамента. Я отметил, что была включена полная охрана, когда показывала учетные данные три раза, вплоть до симпатичной мелочи в офисе.

Двое мужчин сидели с портфелями рядом с каждым из них, глядя на весь мир, как на продавцов. Их быстрые, пытливые глаза, которые следили за каждым моим движением, выдавали их. Я приятно улыбнулся им и мысленно ухмыльнулся тому усилию, которое им потребовалось, чтобы кивнуть в ответ.

Девушка пропустила мою карточку в свой маленький компьютер, и на крошечном экране возле стола была моя фотография. В нем также говорилось, что я - AX Agent N3, с рейтингом Killmaster, могу пилотировать самолет, водить гоночные машины Формулы 1, прекрасно говорю на трех языках и еще на четырех сносно. Он также сказал ей, что я холост, и когда она вернула мне мою визитку, ее глаза были полны интереса. Я сделал мысленную заметку, чтобы узнать ее имя. Шеф, при всем своем консерватизме Новой Англии, знал, как скрасить внешний офис.

Он сидел в своем кожаном кресле, худощавое, худощавое лицо, как обычно, сдержанное, глаза цвета стали насторожены. Только то, как он переставлял незажженную сигару из стороны в сторону, говорило мне, что он необычайно взволнован. Он всегда жевал сигары, а не курил. Это была скорость, с которой он их жевал, и была подсказкой.

«Большие посетители в это время ночи», - прокомментировал я, садясь в кресло. Он сразу понял, что я имел в виду лимузин Госдепартамента.

«Большая проблема», - сказал он. «Вот почему я не хотел, чтобы это распространялось, что ты выскочил из дома Несторов. У нас уже достаточно газетных ястребов, обнюхивающих все вокруг».

Он вздохнул, откинулся назад и пристально посмотрел на меня.

«Я отправил вас на этот бактериологический симпозиум только потому, что хотел, чтобы вы были в курсе последних событий», - размышлял он вслух. «Но иногда я думаю, что я ясновидящий».

Я не стал обсуждать этот вопрос. Я видел множество доказательств этого.

«Вы, конечно, знаете об исследовательской операции Камберленд», - сказал он.

«Только знаю об этом», - ответил я. «Наша вирусная фабрика. То, на что в последнее время так много внимания обращают внимание очень много людей».

Хоук кивнул. «В операции в Камберленде насчитывается шестьдесят штаммов бактерий, против которых у человека нет известного противоядия. Выпустив их, они могут стереть с лица земли целые области и, возможно, даже больше, чем просто области. Из всех них самым смертоносным штаммом является тот, который называется X – V77, X– Вирус семь-семь. Где-то между четырьмя десятью и четырьмя двадцать этим днем ​​X – V77 был похищен из Камберлендского репозитория ».

Я издал низкий свист. «Это было, - продолжил Хоук, - взято директором Камберленда доктором Джозефом Карлсбадом и тремя другими неизвестными нам людьми. Два охранника были убиты».

«Карлсбад - тот парень, который в последнее время шумит», - вспоминал я. "Он какой-то чудак?"

«Это было бы слишком просто», - сказал Хоук. «Он блестящий бактериолог, который, если мы сложим все вместе, работал вместе с нами, чтобы иметь возможность влиять на мышление правительства. Когда он обнаружил, что на самом деле не может этого сделать, он начал планировать взять вещи в свои Руки."

«Вы говорите« планирование ». Это означает, что вы чувствуете, что это не было внезапным, импульсивным действием».

«Черт, нет, - сказал Хоук. «Этот шаг потребовал тщательного планирования. Это было оставлено на месте».

Он протянул мне записку, и я быстро прочитал ее вслух. «Я перестал говорить», - сказал он. «Это мой ультиматум. Если все запасы бактериологического оружия не будут уничтожены, Я уничтожу тех, кто хочет уничтожить человечество. Науку нельзя использовать в политических целях. Я буду в дальнейшем контакте. Если то, что я скажу, не будет сделано, я нанесу удар всем людям повсюду ».

Хоук встал, прошелся по комнате и дал мне полную картину того, как она была реконструирована. Когда он закончил, морщины на его лице стали еще глубже

«Это должно произойти в преддверии Всемирной конференции лидеров, запланированной на следующую неделю», - пробормотал Хоук. Я знал о конференции, которую провозгласили первым настоящим собранием мировых лидеров, чтобы попытаться решить проблемы этой старой планеты, я не знал, что AX был замешан в ней, и Хоук скривился от моего вопроса.

«Вовлечены все», - сказал он. «У них есть ФБР по внутренней безопасности, Государство по операциям, ЦРУ по наблюдению за известными проблемными зонами. Вот, только посмотрите на этот список важных дел, которые должны пройти в здании Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций в день открытия Конференции».

Я бегло просмотрел список и увидел около ста тридцати имен. Мои глаза выделяли глав государств всех крупных держав: России, Франции, Японии, Италии. Я видел, что в списке значится королева Англии. Так был и председатель Китайской Народной Республики Мао, его первая поездка в ООН. Глава Международного совета церквей был в списке, как и Папа, все они жили в прошлом президентами Соединенных Штатов, премьер-министрами, президентами и королями всех стран мира. Это должно было быть первым в своем роде, хорошо, важным шагом на пути к объединению мировых лидеров в одном месте, чтобы они действовали, пусть даже внешне, как единое целое. Я вернул список Хоуку.

Я спросил. - «Есть какие-нибудь зацепки по Карлсбаду, какой конкретный человек ему нужен?»

«Мы сообщили все, что знаем об этом человеке, главному психиатру Пентагона доктору Тарлману», - ответил Хоук. «Его вывод состоит в том, что настоящее желание Карлсбада - нанести ущерб Соединенным Штатам, вероятно, заразив одного из мировых лидеров. Родители и сестра Карлсбада были убиты в Хиросиме, где, как методистские миссионеры, они были интернированы во время Второй мировой войны. Доктор Тарлбут говорит. Принципы Карлсбада могут быть искренними, но им способствует его подавленная ненависть к тем, кто убил его родителей и сестру ».

«Интересно», - прокомментировал я. «В любом случае, все это означает, что доктор может сделать что угодно со своим смертоносным штаммом бактерий. И если мы начнем предупреждать каждого выдающегося человека в мире, кот выйдет из мешка».

«Совершенно верно», - согласился Хоук. «Так что, по крайней мере, на данный момент это все еще сверхсекретная охрана. Наша единственная главная героиня - племянница Карлсбада, Рита Кенмор. Она жила с ним, и мы знаем, что он очень привязан к девушке. Она все еще в его доме. Я». У меня есть мужчины, которые смотрят это круглосуточно. Завтра я хочу, чтобы вы пошли к ней и посмотрели, что вы можете узнать. У меня такое чувство, что Карлсбад попытается связаться с ней ».

"Мне вернуться к Шерри Нестор сегодня вечером?"

«Совершенно верно», - отрезал Хоук, и я знал, что ему больно доставить мне еще одну ночь удовольствия. Обычно он садил меня на какой-нибудь самолет в течение часа. «Я не хочу, чтобы к слухам, которые уже начали распространяться, ничего не добавлялось. Боксли из Post-Times уже кое-что слышал, и, черт возьми, его команда разносит кусты во всех направлениях. Утром вместо того, чтобы идти на симпозиум, вы» Я пойду в дом Карлсбада здесь, в Вашингтоне. Но сначала посоветуйтесь со мной. "

Хоук повернулся и посмотрел в окно, и я знал, что он прошел.

Я ушел, охваченный ознобом, чувством, что элементы вне человеческого контроля ждут, чтобы спуститься. Симпатичная девушка в офисе улыбнулась мне. Было сложно улыбнуться в ответ, и я забыл узнать ее имя. Это больше не казалось важным. Я медленно шел через ночь, думая о том, что мне только что сказали, и складывая воедино то немногое, что мы знали. Карлсбад был не одинок. У него была какая-то организация. Гигантского японца должно быть достаточно легко обнаружить.

Тогда я понятия не имел, на какую страну работал Карлсбад. Однако мне предстояло выяснить, что это была элита проклятых.

* * *

Когда я вернулся к Шерри, Пол и Синтия все еще были там, и я сохранял небрежный вид, пока они не ушли. Именно Шерри с присущей ей проницательностью разглядела мой фасад.

«Я знаю, что лучше не спрашивать, но что-то пошло не так», - сказала она. Я усмехнулся ей.

«Не здесь», - сказал я. «Давай заблудимся». Она кивнула, и через несколько мгновений она оказалась обнаженной в моих объятиях, и мы заблудились на всю проклятую ночь, потерявшись в удовольствиях ощущать, а не думать, тела превыше разума, настоящего вместо будущего. Это был хороший способ и хорошее место, где можно было заблудиться, и Шерри была готова, как и я.

Вторая глава.

Я оставил Шерри полусонной в постели, бормочущей, чтобы я остался. «Не могу, дорогая, - сказал я ей на ухо. Ее мягкие груди были за пределами простыни, и я накрыл ее. Она снова стянула простыню, не открывая глаз. Я проверил Вильгельмину, 9-мм Люгер в наплечной кобуре под курткой, и пристегнул Хьюго, тонкий, как карандаш, стилет, в кожаных ножнах на моем предплечье. в нужном месте, и лезвие из закаленной стали упало мне в ладонь, бесшумно, смертельно.

Я остановился в кабинете внизу и позвонил Хоуку. Он все еще был измучен, человек жонглировал больше, чем мог безопасно выдержать.

Он сказал мне, что они конфисковали единственный экземпляр речи, которую Карлсбад послал председателю симпозиума, чтобы он зачитал его.

«Это была бессвязная информация, неопределенная угроза», - сказал Шеф. «Доктор Кук, председатель, был полностью сбит с толку, и он был счастлив видеть, как мы снимаем это с его рук».

«Я еду к племяннице, - сказал я.

«Она сама занимается научными исследованиями, Ник, - сказал мне Хоук. «Двое мужчин, наблюдающих за передней и задней частью дома, - это сотрудники ФБР, я поддерживаю с ними связь по рации. Я скажу им, что вы едете».

Я собирался повесить трубку, когда он снова заговорил. «И Ник, давай. Времени мало».

Я вышел на улицу к маленькой синей машине, припаркованной возле дома Несторов. Я подъехал к окраине Вашингтона и нашел дом Карлсбада в захудалом районе, последний дом на длинной улице. Ярдах в двадцати позади дома была толстая стена леса, а напротив дома на пустыре росли густые кусты. Сам дом был старый и ветхий. Я был откровенно удивлен. В конце концов, Карлсбад не получал копейки на своем посту директора Камберлендской операции. Конечно, он мог позволить себе что-нибудь получше.

Я припарковался, подошел к обветренной, треснувшей двери и позвонил в звонок. Следующим моим сюрпризом стала девушка, открывшая дверь. Я увидел голубые, как фарфор, глаза, большие и круглые, под копной коротких каштановых волос и круглое дерзкое лицо с дерзким носом и пухлыми губами. Синяя блузка из джерси, почти цвета ее глаз, облегала полную, вздернутую, выпирающую грудь, а темно-синяя мини-юбка открывала молодые, гладко твердые ноги. Рита Кенмор была, мягко говоря, просто занудой.

«Доктора Карлсбада, пожалуйста», - сказал я. Китайско-голубые глаза остались прежними, но в этом деле ты учишься ловить мелочи, и я увидел, как тонкая линия напряжения напряглась в ее красивой подбородке. Я также заметил, что ее кулак был белым на дверной ручке.

«Его здесь нет», - решительно сказала она. Я приятно улыбнулся и одним быстрым шагом вошел в дом. Я показал удостоверение личности, которое она едва успела прочитать. «Тогда я подожду», - сказал я. «Картер, Ник Картер».

«Доктор Карлсбад не вернется», - нервно сказала она.

"Откуда вы знаете?" - быстро спросил я. "Вы что-нибудь слышали от него?"

«Нет, нет», - сказала она слишком быстро. «Я не думаю, что он вернется, вот и все».

Маленькая мисс Голубоглазая лгала. Либо так, либо она чертовски хорошо знала, что произошло, и ожидала услышать от Карлсбада, и не хотела, чтобы я был рядом, когда она это сделает. Мои глаза осмотрели комнату и ее изношенную мебель. Я подошел к двери и заглянул в соседнюю комнату, спальню. На кровати была открыта женская дорожная сумка.

Я спросил. - "Собираетесь куда-нибудь, мисс Кенмор?" Я видел, как ее голубые глаза вспыхнули и стали меньше, когда она предприняла возмущенный поступок.

«Убирайтесь из этого дома, кого бы вы ни представляли», - кричала она. «У тебя нет права приходить сюда и допрашивать меня. Я позвоню в полицию».

«Давай, - сказал я ей, решив плыть с ними. «У вашего дяди нет права красть жизненно важные правительственные материалы».

Я увидел, как бахвальство исчезло с ее глаз, и она отошла. Сбоку ее грудь резко вздымалась пикантной линией. «Я не знаю, о чем ты говоришь», - отрезала она, не глядя на меня. Я должен был признать, что в ее голосе была абсолютная убежденность. Но тогда, возможно, она была просто хорошей актрисой с природным женским талантом. Она повернулась ко мне, и в ее круглых голубо-голубых глазах была смесь защитной праведности и беспокойства.

«Он не сделал ничего плохого», - сказала она. «Мой дядя - искренний, преданный делу человек. Все, что он делает, делается только для того, чтобы заставить мир слушать. Кто-то должен заставить его слушать».

Я предлагал. - "И доктор Карлсбад один, а?" Она глубоко вздохнула, явно пытаясь успокоиться. Возможно, это помогло ей собраться, но то, как она выпирала ее грудь против синей блузки, не помогло моему самообладанию. Чертовски трудно представить ее в какой-нибудь душной лаборатории.

Она посмотрела на меня. «Я же говорила, что ничего не знаю», - сказала она. Когда она снова посмотрела на меня, ее глаза были туманными. «Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что случилось», - сказала она.

Внезапно у меня возникло отчетливое ощущение, что она говорит мне по крайней мере полуправду, что Карлсбад на самом деле не доверял ей. Но она ждала кого-то или что-то и собиралась куда-нибудь. Я решил не просветлять ее. Таким образом, ее тревога останется высокой. Это может сбить ее с толку, чтобы она что-то раскрыла. Я просто улыбнулся ей, а она отвернулась и стала расхаживать по комнате. Я небрежно сложился в мягком кресле и притворился, что не ловлю ее украдкой взгляды в окно. Хорошо. Она ожидала людей, а не телефонных звонков. Может быть, даже самого Карлсбада. «Было бы неплохо закончить это так быстро, - подумал я.

"Вы тоже бактериолог?" - небрежно спросил я. «Или ты не можешь перестать ходить достаточно долго, чтобы ответить».

Она посмотрела на меня и заставила себя сесть на диван напротив меня.

«Я занимаюсь сексуальными исследованиями», - сказала она сдержанно. Мои брови взлетели вверх. Я чувствовал, как они уходят, и улыбнулся ей.

«Теперь это звучит как забавная тема».

Ее глаза были такими же ледяными, как и ее голос. «Я работала над влиянием стресса, напряжения и беспокойства на сексуальную реакцию человека».

Я мысленно перевернул это и улыбнулся ей. Это была тема, о которой я мог ей кое-что рассказать.

Я спросил. - "Все интервью?"

«Интервью, подробные отчеты от выбранных субъектов и наблюдения, а также отобранных субъектов». Она пыталась казаться ужасно отстраненной и научной.

"Ой?" Моя улыбка стала шире. «Это довольно большая область - и интересная».

Ее глаза вспыхнули, и она начала отвечать, но передумала. Но гордый вздернутый подбородок, когда она отвернулась, сказал все: она была ученым с идеалами и высокими целями, а я был правительственным агентом с грязным умом.

Я сомневался в научной отстраненности кого-либо, независимо от того, насколько он идеалистичен, кто стоял и делал заметки и «наблюдал», пока люди занимались любовью, но я не собирался спорить с тем, что Она была слишком хороша, чтобы с ней спорить. Кроме того, я начинал думать, что мое присутствие удерживает ее от каких-либо действий. Может быть, если я уйду, она попытается присоединиться к Карлсбаду, и в этом случае я пойду за ней.

Я повернулся и направился к двери. Сделав паузу, я вынул из кармана листок бумаги и написал на нем, прежде чем протянуть ей. Я хотел, чтобы это выглядело хорошо.

«Не покидайте город, и если вы увидите или услышите от доктора Карлсбада, позвоните по этому номеру», - сказал я. Она взяла листок, не глядя на него.

«Я вернусь», - усмехнулся я ей, задерживая взгляд на кончиках ее груди. «По той или иной причине».

Ее фарфорово-голубые глаза ничего не заметили, но я заметил, что ее губы слегка сжались, и я знал, что она наблюдает за мной через маленькое окно холла, когда я шел к машине, сел в нее и уехал. Я оглянулся на дом, когда повернул за угол, и снова подумал, какого черта Карлсбады хотят жить в таком ветхом старинном старинном здании.

Я объехал квартал и остановился. Двигаясь быстро и бесшумно, я подошел к опушке леса за домом, где, по словам Хока, один из сотрудников ФБР наблюдал за этим местом. Он сказал, что поддерживает с ними постоянную связь через рацию; Связь с ними будет для меня самым быстрым способом связаться с ним.

Оказавшись на опушке леса, я медленно двинулся. Я не хотел пули в животе. Скорее всего, ребята из ФБР проявят осторожность перед выстрелом, но вы не могли быть уверены. Я прополз на четвереньках через подлесок и бросил взгляд на дом. Я был прямо за этим сейчас.

«N3… AX», - сказал я хриплым шепотом, делая паузу, чтобы ждать. Ответа не было. Я двинулся вперед и крикнул снова полушепотом. Я увидел, как из-за куста куста поднялась рука. Рука поманила меня. Я подошел к нему, и в поле зрения появился мужчина, молодой, с ровным лицом и пристально глядя на меня. В одной руке он держал пистолет 38. Я засунул Вильгельмину в кобуру.

«Ник Картер, AX», - сказал я. Я дал ему идентификационный код и упомянул Хоука. Он расслабился, и я остановился рядом с ним. Он кивнул мимо меня, и я повернулся и увидел, что другой агент с карабином в руках движется к нам из-за дерева. Он меня тоже прикрыл.

"Есть еще что-нибудь?" Я усмехнулся своему мужчине.

«Только мы двое», - улыбнулся он. "Достаточно." В большинстве случаев он был бы прав. Как я узнал, в этом ничего не было достаточно. «Мне нужно связаться с Хоуком по вашему электронному сигналу», - сказал я. Он протянул мне. Они оба держались на низком уровне, и я последовал их примеру. С рацией в руке я резко повернулся и опустился на правый локоть.

Мне повезло. Первый выстрел попал в рацию в том месте, где только что была моя голова, и она взорвалась. Я повернулся, отвернувшись, но не раньше, чем я поймал немного металла и почувствовал, как маленькие ручейки крови хлынули мне на лицо. Казалось, что вся эта проклятая лесистая местность взорвалась градом выстрелов из автоматического оружия в сочетании с ружейным огнем.

Агент с карабином вскочил, вздрогнул и упал замертво. Я приземлился за кустами и увидел фигуры - две, четыре, шесть - идущие к нам сквозь деревья, все с оружием. Я выругался. Черт побери, они думали, что за домом будут наблюдать, а лес за ним был наиболее вероятным местом. Поэтому они наблюдали за наблюдателями, удивляя сюрпризом.

Ближайший ко мне агент стрелял, и фигуры вылетели из-за деревьев, раскинувшись веером. Если он стрелял в одного или двух, остальные выходили, чтобы полить свинцом в его направлении, и ему приходилось продолжать стрелять и катиться, стрелять и катиться. Это была смертоносная техника, и пули из автоматического оружия разрывали землю у его головы. Я лежал молча с Вильгельминой в руке. Я видел, как агент ФБР приближался к чистой земле на краю лесистой местности, и понял, что он собирался сделать.

«У тебя нет шансов на это», - хрипло прошептал я.

Но он был вне пределов слышимости. Он избежал еще двух очередей из автоматического оружия, достиг чистой земли и вскочил на ноги, чтобы бежать. Он сделал шагов пять, прежде чем град пуль настиг его, и он упал.

Я лежал неподвижно и глянул в сторону дома. У обочины перед домом стоял черный седан Chevy. Он остановился, когда убивали сотрудников ФБР. Мужчины входили в дом, чтобы забрать девушку, в то время как полевые мужчины занимались делами вдали. Я мельком увидела голубую блузку Риты Кенмор через заднее окно дома.

Оглядываясь назад в лес, я увидел линию убийц, не более чем темные силуэты, рассредоточенные веером и осторожно, медленно двигающиеся в поисках меня. Они видели меня, когда открыли огонь, и знали, что там было трое мужчин. Пока их насчитывалось только двое. Я должен был быть где-то там, и они двинулись по широким переулкам, чтобы поймать меня. Независимо от того, как быстро я стрелял, я не мог достать больше половины из них, прежде чем остальные нацелятся на меня. И побег принесет только та же участь, что и агента ФБР.

Прикинул расстояние до дома. Один шаг на поляну, и я стал идеальной целью. Но до задних окон расстояние было не таким уж большим. На это хватит сорока пяти секунд при максимальной скорости. Пришло время вызвать спецэффекты, и я сунул руку в карман куртки.

Я всегда имел при себе что-то от Стюарта. Никогда не знаешь, когда пригодятся продукты его замечательной лаборатории передового оружия. Филиал AX Special Effects был пионером в области эзотерического оружия, его устройства всегда специализированы, всегда эффективны и часто спасают жизнь. То есть для тех, кто их использовал. Другие восприняли это иначе. Стюарт, который руководил этим заведением, проявлял доброжелательное отношение врача к агентам AX, которым он служил, рассматривая его продукты как холодные таблетки или теплые перчатки, которые приятно иметь при себе. «Мне всегда хотелось, чтобы мальчики держали при себе что-нибудь мое, на всякий случай», - любил повторять он. Я обычно носил его вещи только тогда, когда намеревался использовать их для определенных целей в миссии. Но он настоял однажды не так давно, и теперь я благодарил его за это.

Линия убийц с автоматами приближалась. Я открыл маленькую и очень обыкновенную коробочку с аспирином, четко обозначенную на металлической крышке. Я достал два «аспирина» и не смог удержаться от улыбки. Он сказал мне, что если мне придется принимать их от головной боли, они принесут какой-то эффект и не причинят вреда. Но теперь я собирался использовать их от головной боли в другой стране.

Я сильно сжимал ногтями центр каждой таблетки, удерживая давление в течение тридцати секунд. Я чувствовал, как мягкие центры сдаются под давлением. Внутри безобидных маленьких таблеток под действием давления сработал спусковой механизм, и в действие вступил химический процесс. Я подождал еще пятнадцать секунд, а затем подбросил две таблетки в воздух, одну вправо и одну влево, когда убийцы подошли ближе.

Прижавшись к земле, я ждал, отсчитывая секунды в уме. Ровно через десять секунд пилюли взорвались двойным каскадом густой, давящей, сине-черной дымоподобной субстанции. Облако удушающей дымной материи вздыбилось вверх и вниз, но не выпало, образуя своего рода занавес.

Я вскочил на ноги и помчался через открытое пространство к дому, надежно скрытый от глаз толстой занавеской. Этот материал задыхался и задерживал, но не смертельно, дымовую завесу в виде толстой завесы из тяжелого химического вещества. Как только они пройдут через это, они будут в порядке, за исключением некоторых слезящихся глаз, так что я не замедлял их. Впереди маячило заднее стекло. Закрыв лицо руками, я кинулся к нему, разбив стекло сокрушительным ударом, приземлился на пол и тут же кувыркался.

Я поднялся на ноги с Вильгельминой в руке, но невысокий мужчина держал перед собой Риту Кенмор, и я снял палец со спускового крючка за долю секунды, прежде чем было бы слишком поздно. Он пятился к двери в гостиную, и я увидел, что попал в спальню на первом этаже. Я двинулся к нему, пригнувшись, ища шанс для точного выстрела. Он хорошо держал девушку перед собой. Я смотрел, как он подошел с пистолетом и начал стрелять из-за ее спины, но он обеими руками держал ее за плечи.

У Риты были широко раскрытые глаза, но она была скорее напугана, чем напугана, и пошла вместе с ним обратно без всякой борьбы. Было ясно, что она его не боится, и я выругался себе под нос. Вероятно, она ожидала компании. Ей помогали исчезнуть. Больше помощи, чем я думал. Я двинулся за ними, войдя в гостиную, и удары обрушились на меня с двух сторон, когда я проходил мимо двери.

Я почуствовал легкое движение справа и повернулся, но парень слева ударил прикладом. Он задел мой висок, и на мгновение я покачнулся. Когда я соскользнул на пол, я дернул его за ноги, и он перевернулся. Другой набросился на меня, и я перебросил его через голову. Мне удалось удержать Вильгельмину, и я выстрелил один раз в упор.

. Первый мужчина судорожно подпрыгнул и упал. Второй попытался отползти и достать свой пистолет. Мой выстрел попал ему в грудь, и большая 9-миллиметровая пуля ударила его о стену.

Я начал поворачиваться, когда пришел удар. Я мельком увидел приближающуюся ко мне огромную ногу и полуобернулся, но удар попал мне в затылок. Если бы я не стоял на коленях, это разорвало бы мне мышцы шеи. Я пролетел через комнату и приземлился на мертвеца у стены. Вильгельмина выскользнула из моей руки под стол, и сквозь остекленевшие глаза я увидел огромную фигуру, гору человека, гигантского борца сумо, фигурировавшего в краже из Камберленда. Он двигался ко мне, дом с ногами, и мои собственные ноги были определенно неустойчивыми.

Я напряг мышцы, чувствуя, как они вяло реагируют, когда моя голова звенела, как гонг, а шея пылала болью. Я подошел к нему с пола, развернувшись влево, но я не успел вовремя, потому что я все еще кружился. Удар пришелся ему по скуле, и он отмахнулся от нее, как будто это был укус комара. Огромные руки схватили меня, и я потянулась, чтобы найти его лицо, но почувствовала, как меня поднимают и швыряют в стену. Я ударил так сильно, что штукатурка треснула. Я упал на пол, качая головой, отчаянно цепляясь за сознание и ожидая еще одного удара, который оторвет мне голову. Смутно я услышал зов девушки.

«Готово», - услышал я ее голос и ответное ворчание борца. Его шаги затихли, и я оттолкнулся от стены, перекатился на бок и уставился волнообразно через пол. Я заметил Вильгельмину под столом, протянул руку и схватил «люгер». Споткнувшись всего один раз, в голове все еще звенело, а в шее свирепо болела, я рванулась к входной двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рита Кенмор исчезает на заднем сиденье «Шевроле».

Сумо Сэм, сидевший с другой стороны машины, увидел, как я, спотыкаясь, вылетел из дома и выстрелил в него. Он пригнулся, когда пуля разорвала веревку на крыше машины, над которой он возвышался. Мой выстрел ответил, и я ударился о землю, перевернулся и, подойдя, увидел, как черный «Шевроле» с ревом удаляется от обочины. Я сделал еще один выстрел, но попал только в ствол.

Ругаясь, я вскочил на ноги и побежал к синей машине, которую припарковал у квартала. Добравшись до конца дома, я вспомнил убийц в лесу и нырнул на землю. Вглядываясь назад в лес, я увидел столб дыма, который все еще держался на самом краю. Трое убийц прошли через это, но они собирались вернуться в лес. Они видели, как уехал черный Chevy, и их работа была закончена. У меня не было времени преследовать их. Черный Chevy вмещал все важные детали.

Я нырнул в машину, и она с ревом замкнула круг. Я мельком увидел заднюю часть Chevy, когда они завернули за угол, и поставил педаль газа на пол. Дойдя до поворота, я сел на два колеса, прислушиваясь к визгу. Я увидел, как их хвост повернул за другой угол, и пошел за ними. Теперь я мог видеть их впереди; они свернули на асфальтированную дорогу, которая проходила параллельно более многолюдной скоростной автомагистрали. Управляя одной рукой, я включил рацию и услышал, как раздался потрескивающий голос Хока.

«Это я, Ник, - сказал я. «Нет времени объяснять. Вызовите сигнал тревоги, чтобы остановить черный седан Chevy, направляющийся на север по служебной дороге вдоль скоростной автомагистрали». Я нажал кнопку «выкл».

"Понятно", сказал Хоук. Я снова включился. «Шевроле» проехал по крутому повороту.

«Подожди», - сказал я, роняя инструмент на сиденье рядом со мной, чтобы схватиться за руль обеими руками, пока я вылетал из машины за угол. Задняя часть автомобиля занеслась, но мне удалось не зацепить уличный фонарь.

«Норберт-роуд», - крикнул я в рацию. «Запад на Норберт-роуд. Будьте наготове. Снова и снова».

Я нажал ногой на педаль газа и почувствовал, как машина прыгнула вперед. Черный «шевроле» ехал на отметке девяноста, и Норберт-роуд представляла собой череду поворотов. Половину времени я терял их и знал, что они там, только по визгу их шин, когда они выходили на поворот. Затем я на мгновение их видел, до следующего поворота.

В «шеви» был гигантский японец, старый сумо Сэм, а также двое мужчин поменьше и Рита Кенмор - более семисот фунтов веса, чтобы удержать его против моих девяноста. Из-за этого они немного выиграли на каждом повороте. Я взревел вокруг резкого поворота и чуть не попал в штопор, колесо яростно боролось со мной. Когда я вытащил из него и сразу пошел, их не было видно, и я нахмурился. Но был еще один поворот, легкий, прямо впереди, и я красиво прорезал его, проехав по прямой, не сбавляя скорости. Черного «шеви» по-прежнему не было видно. Я проехал еще несколько сотен ярдов и нажал на педаль тормоза, и я резко остановился. Двигаясь задним ходом, я быстро повернул и направился обратно той же дорогой, проклиная ветер.

Проем был справа от меня, небольшой вход в длинном деревянном заборе, который я раньше даже не видел. Это было единственное возможное место. Они, должно быть, вошли туда. Я свернул в подъезд и обнаружил, что спускаюсь по крутому грунтовому склону. Машина ударилась о дно, подпрыгивая, как детская коляска, и я вылетел из двери с рацией в руке. Я находился внутри огромной строительной площадки с большими штабелями водопропускных труб и стальных балок, огромными генераторами, все еще стоящими на своих деревянных салазках, стальным каркасом полдюжины строений, грунтовыми дорогами и тропинками во всех направлениях. Но не было черного «шеви». У них было много мест, где можно спрятаться.

Я поднял рацию, чтобы говорить с контролем, когда выстрелы раздались с трех разных сторон. Я чувствовал, как град пуль рвался в воздух и врезался в металл моей «Пумы». Я наполовину поскользнулся, наполовину нырнул к земле, когда одна пуля попала в рацию в моей руке. Инструмент разбился, я закрыл глаза и отвернулся, когда маленькие кусочки металла упали мне в лицо.

Я чувствовал, как крошечные струйки крови текут по моей правой щеке, но это не было ничем. Это была моя рука, онемела и покалывала, как будто я спал на ней несколько часов. Рация выскользнула из моих онемевших пальцев, когда вторая группа выстрелов эхом отозвалась в углублении. Я подкатился под машину и почувствовал, как пуля задела мою ногу. Я хотел вытащить Вильгельмину и открыть ответный огонь, но моя рука и рука все еще онемели. Я не мог держать пистолет. Из-под машины я услышал топот ног, бегущих по земле, а потом увидел, как они идут к машине с обеих сторон.

Я перекатился на спину и, вывернув руку, левой рукой дернул «Люгер». Я только что освободил его и услышал, как рев двигателя ожил. Бросив «Люгер», я перевернулся на живот, когда машина двинулась назад, трансмиссия задела мне висок. Водитель повернул колесо, и я увидел, как рама переместилась вправо, а задние колеса врезались в землю и мчались на меня.

Я бросился влево, и правое заднее колесо царапнуло мне плечо, когда оно пролетело мимо, и затем машина больше не была на мне, но я услышал скрип тормозов и стук передач, когда водитель включил задний ход. . Я приподнялся с земли, когда машина ехала на меня. Я снова нырнул, расплющившись, вжимаясь в землю, и закричал от боли, когда трансмиссионный вал задел мои лопатки. Водитель остановился прежде, чем полностью объехал меня, снова включил передачу и рванул вперед. Я остался расплющенным, и машина снова вылетела надо мной. На этот раз я собрался и нырнул вперед, перекатившись в сальто. Я как раз подошел к концу, когда почувствовал, как огромные руки схватили меня за плечи и подняли меня.

Мне удалось поставить одну ногу достаточно твердо, и я полуобернулся, чтобы увидеть гигантского японца и за ним, мою машину с человеком, выходящим из него. Я попытался нанести ответный удар здоровяку, но он швырнул меня вниз, как мешок с картошкой, и я приземлился наполовину над деревянным ящиком. При всех своих размерах японец был быстр, как кошка, и он был на мне, когда я ударился о ящик. Я замахнулся, но он отразил удар дубовой рукой, и его контрудар отправил меня в полет.

Я приземлился сзади на шею, сделал переворот и увидел красивые розовые, желтые и красные огоньки. Я покачал головой и выпрямился и обнаружил, что в рефлекторном действии Хьюго был у меня в руке, и я бился короткими порочными дугами. Но я разрезал только воздух, и я услышал звук заводного двигателя автомобиля, знакомый звук.

Покачав головой, чтобы прояснить ситуацию, я увидел, как мой синий Cougar взлетел по грунтовой рампе. Я оббежал край ящика и упал на землю, где лежала Вильгельмина. Я выстрелил в них, больше разочаровавшись, чем что-либо еще, когда они исчезли за рампой выхода. Я услышал звук удаляющейся машины и положил «Люгер» обратно в кобуру.

Они были в бегах, и Хоук приказал полицейским искать черный «шевроле». Решил поступить так же и нашел их машину за длинным генератором. В ней оставили ключи. Я пригнал его со строительной площадки по Норберт-роуд. Над головой появился полицейский вертолет, и я помахал ему. Через несколько минут меня окружили мигающие желто-красные огни и кордон полицейских машин. Я вылез из машины, быстро поговорил, и они разрешили мне связаться с Хоуком по рации. Я исправил ситуацию и дал им новое описание синей машины - кугуара.

«Черт возьми, друг», - скривился один полицейский. «К настоящему времени они могли улететь в любом чертовом направлении».

«Ищите и найдете», - сказал я. Он посмотрел на меня с отвращением, закрывая дверь своей патрульной машины. Я вернулся в черный «шевроле» и направился к дому Карлсбада . Я просматривал каждый чертов дюйм и смотрел, дает ли это что-нибудь. До сих пор идеалистичный, искренний и преданный дядя Риты Кенмор, стремящийся заставить мир слушать, был ответственен за четыре смерти - двух охранников при операции в Камберленде, а теперь и двух агентов ФБР. Но это тоже фигурировало. Я давно узнал, что нет ничего более грубого, чем идеалист, который думает, что он положил руку на свет истинны. Ничего не имеет значения, кроме его поисков.

* * *

Ядумал о девушке, подходя к дому ка, совершенно уверенный, что она не знала, как глубоко ее дядя закопался. Может быть, она не узнает, пока не станет слишком поздно. Или, может быть, она узнает и посмотрит в другую сторону.

Я подъехал к дому и медленно вышел. Мое тело протестующе закричало, каждый мускул. Это заставило меня вспомнить, что мне нужно не только найти смертельный вирус, но и свести счеты. Входная дверь была открыта, и я начал со спальни девушки, где я увидел открытую дорожную сумку на кровати. Очевидно, она просто бросила туда несколько вещей, потому что большая часть ее одежды все еще лежала в шкафу, а некоторые вещи лежали на полу. Я собирался выйти из комнаты, когда мой взгляд заметил блеск серебра, и я потянулся, чтобы взять небольшой предмет, похожий на медальон или брелок. Несколько звеньев свободно свисали с круглого серебряного предмета. В металл был вставлен кусок чего-то вроде слоновой кости или кости. Кто-то вырвал его и бросил в спешке, чтобы собрать вещи Риты Кенмор. Я положил его в карман и начал осматривать остальную часть дома.

Это не показало абсолютно ничего, пока я не добрался до маленькой комнаты, не более чем закуток, с крошечным письменным столом и несколькими полками. На полках лежали большие, скрепленные связки корешков в клетку; в ящике стола я нашел чековую книжку с тремя отверстиями. Когда я внимательно изучал корешки чеков, внезапно стало ясно, почему Карловы Вары жили в этом ветхом старом доме.

Его ежемесячная зарплата тщательно вводилась каждый раз, и после ввода случайного набора чеков разной суммы выписывались на счет в банке на Хоккайдо, Япония. На некоторых корешках были загадочные примечания: оплата; легковые автомобили; еда. Большинство из них не получило никаких объяснений. Но когда я провел быстрый подсчет, я увидел, что за последние несколько лет на это было потрачено огромное количество денег. Сказать, что он просто засолил его, было слишком простым объяснением. Все пахло подготовкой, деньгами, отправленными кому-то или куда-то для использования на определенное событие или время.

Я просто собрал все окурки под мышкой, чтобы взять их и бросить Хоуку на колени, когда это случилось. Подо мной взорвался весь проклятый дом. Забавно, когда такие вещи случаются, то, что вы вспоминаете и замечаете первым, я слышал рев взрыва, как извержение вулкана, и я слышал, как я ругаюсь, когда меня катапультировали вверх и вылетали из маленькой комнаты.

"Ублюдки!" Я крикнул, ударившись о дверной косяк, и поплыл по коридору. «Они оставили бомбу замедленного действия». Я был достаточно сознателен, чтобы распознать эту вещь на короткое мигающее мгновение, а затем лестница поднялась, чтобы встретить меня, когда я приземлился на них. Когда топка взорвалась, раздался второй взрыв. Я почувствовал, как мои легкие сжимаются, когда меня ударил поток турбулентного отравленного воздуха. Я почти припоминаю, как на меня падали большие куски штукатурки и дерева и пытались прикрыть мою голову руками, а затем тьма охватила меня, когда резкая боль пронзила мою голову.

Я очнулся, вероятно, не более чем через несколько минут, и мои затуманенные глаза, наконец, сосредоточились на сцене с обломками и обломками. Но хуже того, когда я лежал там, мой разум медленно ориентировался в том, кто я такой и почему я лежал среди всех этих обломков, я почувствовал горячий воздух и увидел оранжевое пламя пламени. Было очень жарко, ужасно жарко, и, когда я поднялся на четвереньки, я увидел, что это место было пламенем. Я упал на первый этаж, когда обрушился второй этаж, что спасло мне жизнь. Теперь крыша превратилась в второй этаж с языками огня, вылизывающими из отверстий в обломках. Меня окружало возвышающееся пламя, которое продвигалось к середине обломков и ко мне.

Я завязал платок вокруг лица, когда начал кашлять. Это был небольшой, почти бесполезный жест, но секунды становятся ужасно драгоценными, когда кажется, что жизнь ускользает. Ветер откуда-то, вероятно созданный вакуумом самого огня, выпустил длинный язык пламени через щебень прямо в меня. Я отпрянул и почувствовал, как пробиваюсь сквозь разбитые половицы. Я схватился за них, на мгновение зацепился за один осколок, а потом он тоже уступил. Но он продержался достаточно долго, чтобы остановить мое падение, и я невредимой приземлился на пол подвала.

Место задыхалось от дыма и пыли от взорвавшейся печи, но мне удалось разглядеть свет в дальнем углу. Я перелез через скрученные трубы и бетонные блоки к нему и почувствовал движение в воздухе. Это было похоже на вид воды для иссохшего человека, и я надавил, разрывая ногу на куске зазубренного металла.

Внезапно передо мной появился солнечный свет и воздух, все еще наполненный удушающей пылью, но, тем не менее, воздух из заднего входа в подвал, и я выскочил на открытое место, все еще чувствуя тепло пламени позади себя. Я упал на траву и лежал там, хватая ртом воздух, когда я услышал приближающиеся сирены пожарной машины. Я поднимался на ноги с носовым платком, который все еще свисал с моего лица, когда они откатились к передней части дома, теперь представлявшего собой лишь ревущую башню пламени.

«Внутри никого нет», - сказал я мужчинам, стирая страх в их глазах. Когда они начали поливать ад водой из шланга, я забрался в «Шевроле», разорванный, болящий, истекающий кровью из-за десятков порезов и синяков, и безумный как черт.

Я остановился, чтобы позвонить Хоку из придорожной телефонной будки. Он сказал мне пойти отдохнуть, поесть, а затем прийти в офис.

«Я буду здесь», - сказал он. «Мне принесли детскую кроватку, и я останусь здесь, пока все не закончится, с этой Всемирной конференцией по лидерству, а теперь с этим проклятым делом».

Я повесил трубку и медленно поехал к себе в квартиру. Долгая горячая ванна, за которой следовали долгий холодный мартини, творили чудеса для тела и души. Сразу после обеда я добрался до офиса Хока в штаб-квартире AX. Он стоял у эркера, глядя на кружащиеся внизу транспортные потоки, и жестом указал на меня, когда я вошел. Я подошел к нему, чтобы встать рядом, глядя на глубокие усталые морщинки на его лице.

«Мы похожи на этот поток, Ник, - сказал он. «Хождение по кругу, без конца, только все больше и больше кругов». Он повернулся и сел. Я сел на стул напротив него. «Вы не поверите, что мы затеяли с участием Всемирной конференции лидеров. Мы раскрыли заговоры против шести разных президентов и мировых деятелей с целью воспрепятствовать их участию в Конференции. Конференция подтолкнула к действию всех психов и профессиональные группы. А теперь этот Карлсбад и его проклятый смертоносный штамм. Это лучший из них, Ник, потому что он затрагивает весь мир, и это был наш вирус, из наших запасов "

Я спросил. - "Кто-нибудь раскопал что-нибудь в информации о контрольном корешке, которую я дал вам по телефону?"

«Наши люди в Токио зацепились за это», - сказал он. «Счет был закрыт три дня назад. Им пользовался господин Кийиши, которого описывали как крупного человека».

«Это цифры», - пробормотал я.

«Поскольку Карлсбад планировал это с международными контактами и, возможно, планировал нанести удар по кому угодно где угодно, президент приказал мне установить определенные контакты. Я установил их, но могу только скрестить пальцы».

«Вы озадачили меня, шеф, - признал я.

«Мы открыли это для руководителей каждой крупной разведывательной службы на основе международного сотрудничества и просвещенных личных интересов», - сказал Хоук. «Я хочу, чтобы вы присутствовали на встрече, запланированной на восемь часов утра в Белом доме завтра утром. Прибывает Ардсли из британской разведки. Там будет Нуташи из Японии. Клод Майнон из Французской службы разведки, Манучи из итальянской контрразведки, Адамс из Канадская служба безопасности и русские посылают Остров советской специальной разведки ".

«Довольно внушительный массив», - прокомментировал я. «Я сохранил лучшее из всех», - сказал Хоук. «Китайские красные посылают Чжун Ли».

Я присвистнул сквозь зубы. "Как, черт возьми, ты это сделал?"

«Поскольку председатель Мао присутствует на Всемирной конференции в Организации Объединенных Наций, они не могут позволить себе, чтобы что-то пошло не так», - сказал Хоук. «Они не знают, и мы тоже, что Карлсбад, возможно, не попытаются проиграть X – V77 китайскому руководству. Если его план состоит в том, чтобы поставить Америку в затруднительное положение, это наверняка будет способ сделать это».

«И такой хитрый старый мистер Биг из китайских красных выходит из своей норы на дневной свет», - размышлял я вслух. «Это должно быть какое-то первое». Я встречал и побеждал многих специалистов Чун Ли, но великий мастер красной китайской разведки всегда был призрачной фигурой на заднем плане, недосягаемой, почти невидимой.

"Как вы думаете, это сработает?" - спросил я Хоука. «Как вы думаете, мы все можем сотрудничать, когда все будут подозревать и насторожиться, чтобы не допустить утечки своих секретных материалов?»

«Я думаю, что да», - сказал Хоук. «Чун Ли уже предпринял шаги, чтобы защитить себя. Мы узнали, что наш консул в Гонконге был взят под охрану в какое-то тайное поместье. Конечно, они ничего нам не сказали, но они знают, что мы получили сообщение. "

Я полез в карман и вытащил маленький предмет, который я нашел в Карловарском доме до взрыва. Я бросил его Хоуку.

«Посмотрим, сможет ли кто-нибудь из них помочь нам с этим», - сказал я.

Хоук осмотрел его. «Мне кажется, это фрагмент кости», - сказал он о материале, заключенном в серебряный круг. «Что ж, посмотрим, смогут ли они рассказать нам об этом завтра».

Я встал. «Восемь утра, Белый дом», - сказал я, и старый лис кивнул, его глаза устали.

"И никаких следов Карлсбада и других?" - спросил я, направляясь к двери. "Они только что встали и исчезли в воздухе ".

«Ей-богу, кажется, это так», - сказал Хоук резко и сердито. «Мы наблюдаем за каждой крупной магистралью, за каждым железнодорожным и автобусным вокзалом, в каждом крупном аэропорту. Может, они где-то отсиживаются. Если нет, то они проскочили. В любом случае, это грозит неприятностями».

Третья глава.

Всю ночь и до рассвета они летели к берегам континентальной части Соединенных Штатов. За каждым из них постоянно наблюдали с помощью радиолокационного контакта, и на заранее подготовленных контрольно-пропускных пунктах давали разрешение. Каждого из них встретил американский самолет и сопроводил на Эндрюс-Филд за пределами Вашингтона.

Первым прибыл Ардсли из Британии на Lightning F.MK-3, который двигался низко и быстро, но наши мальчики подобрали его примерно в четырехстах милях к востоку от Новой Шотландии. Француз Майнон прибыл на «Дассо Мистер-4А» и был встречен примерно в трехстах милях над Атлантическим океаном. Японец прибыл на Гавайи на Fuji Jet Trainer T1F2 и был переведен на большой самолет Boeing Jet до конца поездки.

Русский Остров совершил серию коротких прыжков на МИГ-19, специально построенном для него и пилота, и большую часть пути его сопровождали российские истребители-дальнобойщики. Мы подобрали его после того, как он получил разрешение на посадку в Гуз-Бэй, Ньюфаундленд. Китайский красный, Chung Li, был допущен к посадке в Фэрбенксе, Аляска, в большом российском транспорте Ильюшина. Оттуда мы сопроводили его большой самолет в Эндрюс.

Я взял такси и застрял в пробке на Пенсильвания-авеню. Когда я приехал, они все были там, и климат был чем-то особенным, вроде вежливого отвращения. Остров, которого я видел раньше, дородный, с толстой шеей и твердыми голубыми кварцевыми глазами. Он был известен как крутой человек во всех отношениях и выглядел соответствующим образом. Мой взгляд скользнул по остальным: Ардсли расслабился, непринужденный, каким может быть только британец, но все же казался четким; Клод Майнон, француз, хитрый, с быстрым взглядом; наши двое из армейской разведки. Я сосредоточился на Чанг Ли.

Красный китаец, казалось, ждал, чтобы встретить мой взгляд, и кивнул мне. У него было круглое мягкое лицо, почти пухлое, очень похожее на лицо его босса Мао Цзэ-дуна. Он не выглядел на хитрого и умного шпионского шефа, но тогда, как я подумал,так тоже не выглядел Хоук, стоявший в виде баптистского священника Новой Англии. Когда я вошел в комнату, Хоук представил меня, но заговорил только Чунг Ли.

«Я действительно рад, Картер», - сказал он мягким голосом, почти с шипением. «Я часто задавался вопросом, как ты выглядишь. Кто-то задается вопросом о человеке, который доставил ему столько хлопот».

Он улыбнулся улыбкой Будды, очаровательной, но смертоносной.

«Надеюсь, ты не разочарован», - сказал я, возвращая его очарование. «Ни в малейшей степени», - ответил Чанг Ли, и я увидел, как его маленькие темные глаза вглядывались в каждую грань моего лица. Когда он посмотрел на меня, у меня появилось ощущение, что меня визуально компьютеризируют и каталогизируют. Я знал, что мягкая округлость его лица была естественной маской для скрытой за ним жесткости.

«Джентльмены, - сказал Хоук, - я буду краток. Нет смысла притворяться, что мы все встречаемся здесь как друзья. Мы здесь только потому, что в данном случае наши интересы совпадают».

«Мы здесь из-за опасности, которую ваши явно очень плохие меры безопасности подвергли миру», - прорычал Остров. Хоук и глазом не моргнул.

«Я уверен, что вам часто хотелось, чтобы они были меньше, чем они есть», - мягко сказал он. Голубые кварцевые глаза Острова стали еще холоднее.

«Флакон из нашего запаса Bacteriological Warfare, известный как X – V77, - продолжил Хоук, - представляет собой смертельный штамм, полученный из серии ботулизмов. Он заражается воздухом и растет в любых климатических условиях, требуя только организма-хозяина. поэтому просто превентивных мер в отношении руководителей вашей страны будет недостаточно.

«Агент N3 здесь получил задание найти доктора Карлсбада и вирус. Думаю, вы все согласитесь, что в мире нет лучшего полевого агента. Но время очень важно. Любая помощь, которую вы можете оказать, будет Помогите всем нам. Пока X – V77 не будет возвращен нам в целости и сохранности, мы все вместе. Здесь никто не ожидает, что кто-то еще раскроет секреты, но в рамках этих рамок мы должны сотрудничать. Я расскажу вам все, что мы знаем к данному моменту."

Когда Хок информировал комнату, я подумал про себя, какая концентрация мощной шпионской информации была собрана здесь, в этой комнате в Белом доме. Когда Хоук закончил, он взял лист бумаги.

«Это сегодня утром получил президент Соединенных Штатов», - сказал он. Он взглянул на меня на мгновение. «Это был почтовый штемпель небольшого городка в Айове». Я кивнул, и он вернулся к письму.

«Мистер президент, - прочитал он, - к настоящему времени я надеюсь, что вы связались с лидерами всех крупных держав и сказали им, что вместе вы должны уничтожить все запасы бактериологической войны. Если вы этого не сделали, у вас будет лишь короткое время. прежде чем я продемонстрирую весь эффект ужаса, который вы навлечете на мир. Я буду ожидать действий, Я буду ожидать действий, и я выслушаю системы общественной связи и прессу, чтобы получить ваш ответ. Джозеф Карлсбад ».

Хоук передал письмо, передав его первым Манучи, итальянцу, стоявшему ближе всех к нему.

«Возможно, нам следует устроить публичное шоу того, что он говорит», - вызвался Ардсли из британской разведки. «Все наши правительства объявляют, что мы уничтожаем наши лаборатории и материалы для бактериологической войны».

«Он не дурак, этот Карлсбад», - сказал Остров. «Ему нужно больше, чем слова».

«Боюсь, я согласен с генералом Островом в этом, - сказал Хоук. «Он, очевидно, тщательно спланирован и с чей то помощью. Он, вероятно, может остаться, где бы он ни скрывался, и ждать, пока мы предоставим доказательства».

- А вы, джентльмены, не могли бы показать ему доказательства, а? - сказал Клод Майнон с хитрой улыбкой на лице. «Это означало бы фактически уничтожить ваше оружие бактериологической войны».

Никто ничего не сказал, ни Ястреб, ни Остров. Я не мог не улыбнуться про себя. Француз задел одно из нежных мест.

«А пока давайте сконцентрируемся на возвращении X – V77», - наконец сказал Хоук. Он бросил маленький круглый серебряный предмет с вставленной в него слоновой костью или костью на стол.

«Это единственная существенная зацепка, которую нашел агент N3», - сказал он. "Может ли кто-нибудь из вас помочь нам с этим?"

Я наблюдал, как мужчины подошли ближе к столу и посмотрели на фигуру. Ардсли, Майнон, итальянец и Остров покачали головами. Японец Нуташи подобрал его и внимательно изучил. Я видел, как Чун Ли наблюдает за ним сквозь щелочки глаз с терпеливым, почти забавным выражением лица.

«Это опознавательный знак», - сказал Нуташи. «Мы понимаем, что используется небольшим тайным обществом, полурелигиозным, практикующим человеческие жертвоприношения. Материал в центре - человеческая кость от жертвы бомбардировки Хиросимы, несомненно, все еще слегка радиоактивная. Религиозные аспекты общества сосредоточены вокруг катастрофы в Хиросиме . "

«Конечно, группа Карлсбада могла получить материальную помощь», - сказал я. «Например, место, чтобы спрятаться».

Нуташи положил серебряную монету обратно на стол, и Чунг Ли протянул руку и поднял ее, болтая за несколько оставшихся звеньев, прикрепленных к ней. «Майор Нуташи в целом прав насчет этой группы», - сказал он своим мягким шипящим голосом. «Мы однажды связались с ними, чтобы оценить их возможное использование в наших целях».

Я видел, как напряглись челюсти Нуташи, но он сохранял внешнее спокойствие. Чун Ли продолжил, его мягкие, нежные тона были отчетливо видны в тишине комнаты. «Однако мы обнаружили, что их слишком мало и они сильно дезорганизованы. Но в течение прошлого года мы слышали, что их число увеличилось и что они, кажется, приобрели новую силу. Как ни странно, это привело к их углублению в подполье. "

Я мысленно видел все эти корешки чеков Карлсбада. Если эта группа приобрела новую силу, то хотя бы часть этого была за счет его средств.

Я спросил. - "Вы говорите, что они ушли глубже под землю?" "Вы имеете в виду, что вы больше не знаете, где они?"

«Только то, что они где-то на Курильских островах», - ответил Чун Ли. «В каком-то древнем буддийском храме»

«Тогда это наш следующий шаг», - сказал Хоук. «Картер поедет туда и попытается найти их. Все указывает на то, что Карлсбад работает с этой группой. В любом случае, это все, что у нас есть, и мы так хорошо с этим справляемся».

«Мы сделаем вас одним из японских рыбаков, которые каждый день ловят рыбу у Курильских островов», - предложил Нуташи. «Это гарантирует, что вы войдете туда без подозрений».

Я спросил. - «А если я получу Карлсбада и мне понадобится резервная сила?»

Остров откашлялся, и я увидел, что ему потребовалось некоторое усилие, чтобы сказать свое слово. «У нас есть… э-э… некоторое количество подводных судов в этом районе», - признал он. «Мы могли бы заставить их действовать по твоему указанию».

Ястреб действительно сиял. - «Звучит очень хорошо, господа». Он улыбнулся. «Конечно, мы согласны с тем, что всем будет немедленно сообщаться обо всех событиях. Мы разработаем процедурные операции. Тем временем, Ник, тебе лучше перейти к спецэффектам. Стюарт ждет тебя».

Я принял их всех, кивнув, и на мгновение остановился, чтобы встретиться глазами с Чон Ли. Возможно, он думал о том, сколько раз я разрушал его планы и уничтожал его лучших людей. Возможно, он думал о том, как он хотел бы избавиться от меня прямо сейчас. В любом случае, его маленькие темные глаза отражали смертоносное веселье, и я знал, что для Чон Ли это сотрудничество было не более чем мгновением. Его глаза, казалось, говорили, что он с нетерпением ждет скорейшего возобновления нашей битвы. В любое время, когда ты будешь готов, я позволил собственным глазам ответить и развернулся.

Я оглянулся на величественные черты Белого дома, когда вышел на улицу. С 1800 года в этом почтенном здании было много исторических встреч, но ни одна из них не была более важной и необычной, чем та, которую я только что покинул. В офисах AX Стюарт встретил меня в дверях огромных лабораторий спецэффектов. «На этот раз для тебя нет ничего необычного, Ник, - сказал он своим обычным профессорским монотонным тоном, - Шеф сказал, что проблема будет со связью».

"Одна из проблем,

"Я поправил его." Есть что-нибудь в линейке репеллентов от микробов? "

Стюарт проигнорировал меня, что он обычно и делал. Он всегда был похож на наседку, которая заботилась о своих продуктах узкоспециализированного разрушения, и я знал, что он считал меня непочтительным, на самом деле я не осуждал его фантастически умные смеси. Черт, они не раз спасали мне жизнь. Я просто подумал, что ему следует меньше относиться к ним свято, тем более, что они были чертовски нечестивыми.

Стюарт остановился у одного из столиков с белым верхом, где пояс и пара носков были аккуратно поставлены рядом.

"Что-то новенькое в мужской одежде?" - спросил я, и он позволил себе мимолетную улыбку. «Я бы хотел увидеть куртку с тремя пуговицами в тихой клетке», - пошутил я.

«Надень этот пояс», - сказал Стюарт. «Сначала нажмите на центр пряжки сзади». Пряжка была толстой серебряной с узором в виде завитка спереди. Когда я нажал на заднюю часть, задняя часть скользнула в сторону, и я обнаружил, что держу квадратную панель с крошечной решеткой в ​​центре.

«Микроэлектроника», - сказал Стюарт. «Это крошечный набор для отправки. Никакого приема. Только передача. Шеф сказал, чтобы он поместил его во что-то, что они не захотели бы у вас отнять».

Когда я посмотрел на маленькое устройство, он поднял небольшую пачку размером с пачку сигарет королевского размера. «Это идет с поясом», - пояснил он. «В передающем блоке недостаточно мощности, чтобы нести какое-либо значительное расстояние. Но в этом маленьком рюкзаке много. Положите его где-нибудь в пределах мили от того места, куда вы собираетесь, переверните переключатель сбоку, и блок будет получать ваши сигналы от передатчика ремня. Затем он будет передавать их на расстояние до двухсот миль. Он также водонепроницаем ".

Я поменял ремни после того, как задвинул заднюю панель пряжки на место, когда он протянул мне носки. «Нет необходимости надевать это сейчас», - сказал он. «Внутри декоративных ребер по бокам они содержат взрывную проволоку. Просто приложите спичку ко всему носку, и вы получите достаточно для одного хорошего взрыва из каждого».

Я сунул носки в карман. «Пришлите мне дюжину в коричневом и дюжину в синем. Надеюсь, никто не раздразнит меня, пока я ношу их». Суровое лицо Стюарта оставалось невыразительным, и я решил, что у него никогда не разовьется чувство юмора. Я ушел и поднялся наверх в офис Хока. Мне было приказано подождать и подождать. У симпатичной девушки в приемной были имя, телефон и адрес, по которому она жила одна. Я получил все три до того, как вернулся Хоук. Я последовал за ним во внутренний кабинет.

«Вы присоединитесь к майору Нуташи на Эндрюс Филд через два часа, - сказал Хоук резким тоном. «Вас обоих доставят на Хоккайдо. Там его люди подготовят вас к разведке Курильских островов. Флот из четырех русских преследователей подводных лодок класса SOI будет стоять у Курил. Мы решили не использовать подводные лодки из-за их Отсутствие палубных орудий, которые могут вам понадобиться. Кроме того, эти подводные охотники могут перемещаться, пристегнувшись. Остров сказал, что при необходимости под поверхностью будут стоять три патрульные подводные лодки класса W. Чунг Ли дал нам специальную частоту, на которой можно связаться с ним напрямую Он согласился, чтобы все прибрежные силы Китая были предупреждены о любых необычных действиях, таких как попытки Карл добраться до материковой части Китая на лодке. В радиосвязи с кем угодно используйте кодовое название Operation DS ».

Хоук замолчал, и его губы сжались. «Остальное зависит от тебя, Ник», - сказал он. «Все это фоновое сотрудничество не будет стоить ни черта, если вы не доберетесь до Карлсбада. Все согласились оставаться в тени и ждать от вас вестей. его быстро, не беспокоясь о том, что его остановят. Просто проясните свои действия в Операции DS ".

«Достаточно хорошо», - сказал я. «Все это при условии, что Карлсбад не отсиживается прямо здесь».

«О, я забыл упомянуть, - сказал Хоук. «Мы почти уверены, что он уехал из страны. У нас есть отчет о серии из шести частных самолетов, оставленных заброшенными отсюда в Портленде. Каждый самолет был зарезервирован у разных чартерных рейсов более месяца назад, и все они были зарезервированы мистером Кийиши ". Я поморщился. Снова это имя. Они организовали серию коротких полетов по стране, каждый раз меняя самолеты, просто чтобы перестраховаться. Пришлось признать, аккуратно.

«Мы думаем, что они проскользнули мимо наших людей в Портленде и улетели за границу на коммерческом авиалайнере», - заключил Хоук. Он встал и пошел со мной к двери.

«Дело не только в том, чтобы заполучить Карлсбада», - сказал он. «Если X – V77 будет выпущен на свободу в процессе, мы потеряем все».

«Вы говорите, что я должен двигаться быстро и сильно, медленно и осторожно», - усмехнулся я. «Скажи мне, как я это сделаю, о Мудрый».

Я должен знать, что нельзя недооценивать старую лису. «Представьте, что вам нужна одна из самых тяжелых блондинок», - сказал он. "Это вернется к вам".

Четвертая глава

Курильские острова были переданы России по Ялтинскому соглашению и до сих пор являются больным местом для японцев. Японцы до сих пор ловят рыбу в своих богатых водах, несмотря на контроль русских, а маленькие и выносливые жители независимые рыбаки -

постоянная проблема для Советов. Протянувшись от самого конца Японии до длинного Срединного пальца, направленного вниз из России, острова омываются холодными течениями Берингова моря и проводят много дней в леденящем кровь тумане.

В одном небольшом однопарусном рыболовном дори трое японских рыбаков вытащили полные сети и поставили новые, переместив свое маленькое судно близко к берегам острова. Один из них был сутулым, но все еще сильным и способным стариком, другой - его сыном, молодым и рулевым лодки. Третий человек был большим для японца. На самом деле он даже не был японцем - это был я, Ник Картер.

Я оставался сгорбленным, как и другие, в той же рабочей одежде из клееной кожи, под которой я носил длинную японскую рубашку с короткими брюками до колен. Мои глаза имели восточную складку, моя кожа имела слабый янтарный оттенок, и я знал, что с легкостью сойду за очередного рыбака для любого, кто смотрит с берега. Майор Нуташи объяснил двум рыбакам, что они должны выполнять свою работу как обычно, но делать то, что я им приказываю, как бы странно это ни звучало.

В первый день мы ловили рыбу в утренние часы, покрытые туманом, а затем вяло плыли вокруг, пока прогорало солнце. Когда это происходило, они чинили сети, а я копался на дне дори и обследовал острова, пока мы двигались внутри и вокруг них. Я поблагодарил Бога, что по большинству из них не так уж много можно было исследовать, иначе мы все равно будем исследовать, когда истечет время.

Был конец второго дня, и солнечные лучи низко двигались по воде, когда мы проезжали мимо небольшого острова с пеленой деревьев, возвышающихся в ста ярдах от берега. Я поймал внезапную вспышку солнца, отражающуюся в бинокле.

«Просто продолжай плыть мимо», - тихо сказал я со дна лодки. Старик кивнул, когда мы двинулись дальше, а затем медленно кружил, как будто возвращаясь. Когда мы снова проезжали остров, я сидел, закидывая одну из сетей на носу дори. Еще раз я уловил краткий отблеск солнечного света на бинокле. Мы шли, пока не наступила ночь, а затем я приказал маленькой дори вернуться. Два рыбака не задавали вопросов. Когда мы снова покинули маленький остров, было темно как смоль. Луна еще не взошла достаточно высоко, и я не стал ее ждать.

«А теперь возвращайтесь в свои дома», - сказал я старику и его сыну, когда я спрыгивал через край дори, оставив с ними пакет.

Они серьезно кивнули, и я услышал слабый звук воды, ударившей по бокам дори, когда она повернулась. Я поплыл к темному холму, который был островом, мои туфли были привязаны к поясу, а мои модные носки были засунуты в карман. Приближался прилив и помог мне. Вскоре я почувствовал галечное дно под ногами и выполз на каменный пляж. Я подождал немного, отошел от пляжа и вытер ноги насухо о траву, которая росла на краю деревьев. Потом надел носки и туфли. Следить босиком - не лучший вариант. Я осторожно двигался между деревьями. Я отошел на сотню ярдов вглубь суши, когда увидел вспышку света.

Я прокрался вперед, пригнувшись, приближаясь к тому, что оказалось обрушившейся скальной массой, которая когда-то была своего рода храмом. Но разрушение было остановлено новыми каменными блоками, размещенными на стратегических позициях, и деревянными досками, заполняющими дыры. Остатки храма тянулись обратно на расчищенную территорию, и я увидел, что крыша была хорошо отремонтирована, с желобами и водостоками по краям. Из узкого арочного прохода без дверей появилась фигура - искалеченный и скрюченный старик. Он зажег факел, воткнутый в настенный держатель, а затем прошел вдоль стены храма, чтобы исчезнуть за спиной. Он был японец или, по крайней мере, азиат. Я подождал и увидел, как двое мужчин в монашеских одеждах вышли, собрали дров и вернулись внутрь.

Сквозь трещины в камнях и досках и в отраженном свете открытого квадрата, бывшего когда-то окном, я видел мерцание факелов изнутри и слышал звуки пения. Если бы Карлсбад был здесь, я должен был признать, что он выбрал адское место, чтобы спрятаться. Если бы его друзья не потеряли этот медальон, мы могли бы потратить десять лет на поиски этого места. Если он здесь, он должен чувствовать себя в безопасности. За исключением наблюдения за рыбацкой лодкой в бинокль, у них нигде не было охраны.

Я пересек небольшое пространство к стене храма, когда пение прекратилось. Прижавшись спиной к стене, я проскользнул в темноту арочного дверного проема, а затем вошел внутрь, в область глубоких теней. Пол у входа был грязным, но каменный пол начинался прямо внутри арки. Прежде чем двинуться дальше внутрь храма, я поместил маленький релейный блок питания в глубокую тень дверного проема и щелкнул выключателем. Я слышал голоса внутри, женские голоса, и я мог слышать движение людей.

Моя рука инстинктивно прижалась к Вильгельмине,

в ее кобуре, твердое уплощение Хьюго на моем правом предплечье. Глубоко вздохнув, я двинулся вперед. У меня все было хорошо, пока я не ступил на первый камень за арочным проемом; это был широкий плоский камень, и я узнал, почему не выставили охрану. Эта проклятая штука была на какой-то вертлюжной опоре - она ​​перевернулась, и я почувствовал, что меня посылают полутолкнувшись вперед, чтобы сделать грандиозный выход.

Вильгельмина была у меня в руке, когда мое колено ударилось об пол, и я упал в большую центральную комнату, где фигуры приближались ко мне со всех сторон. Я заметил одну огромную фигуру, обнаженную до пояса, сбоку, но у меня не было времени провести инвентаризацию. Проклиная проклятый камень, я выпустил очередь выстрелов, разбросав их, и я услышал крики боли и тревоги, когда увидел, что три падающих фигуры. Комната была освещена мерцающим светом настенных факелов и заполнена движущимися тенями и почти темными участками. Пока остальные разбежались, я развернулся к дверному проему, на этот раз перешагнув через камень. Когда я вышел на улицу, то увидел, что люди выходят из разных боковых выходов и бросаются на меня. Я выстрелил еще раз и увидел, что еще двое упали. В камне в дюйме от моей головы прозвучал выстрел, я побежал обратно в храм, снова перепрыгнув через подвижный камень.

Мужчины приближались ко мне внутри, в то время как я слышал, как остальные врываются через дверной проем. Я решил не использовать Хьюго. Был хороший шанс, что, как это часто случалось, он останется незамеченным и пригодится позже. Прямо сейчас он бы просто удалил несколько, а остальные могли достать меня. Их люди, казалось, не боялись быть убитыми - они подходили со всех сторон.

Я устремился к дальней стене, когда прозвучали два выстрела, просвистевшие мимо моего уха и прозвучавшие, как пушки, в пещерной внутренней части храма. Я нырнул, упал на пол и снова прибежал. Трое мужчин вошли, чтобы отрезать меня, и я врезался в них, чувствуя, как мои удары бьют по плоти и костям. Двое из них упали. Третий обнял мою левую ногу, и я сильно ударил правой ногой. Я почувствовал, как моя нога ударилась ему в лицо, и руки отпустили. Я изменил курс и попытался добраться до другой стороны большой комнаты.

Раздался еще один выстрел. Этот выстрел оцарапал мой лоб, и я почувствовал острую боль от него, когда он опалил кожу чуть ниже линии роста волос. Я пригнулся, споткнулся и упал, когда меня пронзил еще один выстрел. Я перевернулся, чтобы избежать третьего выстрела, за которым я был уверен. Это произошло, как и огромный японец. Я видел, как его тело заполнило пространство надо мной. У сукиного сына был положительный талант помогать мне, когда я был сбит с ног.

Я перевернулся, чтобы уйти от него, но он опустил обе руки, сцепив руки вместе, как кувалду. Удар с огромной силой попал мне между лопаток, и я растянулся на полу. Его нога последовала за мной, схватив меня у виска, и я почувствовал, как я прыгаю на два фута в сторону. Еще больше рук подняли на меня град ударов. Резкий удар чего-то металлического, вероятно, ствола пистолета, попал мне по макушке. Я увидел пурпурные вспышки, а затем тьма исчезла.

Это могло быть вечность или всего пять минут, но я начал медленно вырываться из темноты. Когда я начал приходить в себя, я почувствовал мягкое прикосновение мокрой тряпки к моему лицу, прикосновение к глазам, прикосновение ко лбу, затем к щекам. «Это чертовски мило с их стороны», - туманно подумал я. Когда я открыл глаза, я увидел, что они не были нежными, а просто стирали с меня макияж. Старая однорукая женщина натирала меня мокрой тряпкой.

Я почувствовал, как мои руки связаны за спиной на запястьях. Мои лодыжки тоже были связаны, и меня прислонили к стене. Позади старухи я увидел лица и формы, когда я начал сосредотачиваться. Глаз в первую очередь выделяет самые важные вещи; в данном случае - огромная форма японца, его плоть в складках на огромной груди и животе, поистине настоящая гора человека. Рядом с ним, выглядевший тоньше, чем был на самом деле, стоял седой мужчина с ярко-голубыми глазами, а рядом с ним Рита Кенмор, теперь в черных брюках и желтой майке. Я посмотрел на Карлсбада. По крайней мере, я знал, что он действительно здесь.

Один из мужчин, стоявших за Ритой, держал Вильгельмину в руке. Я чувствовал, что Хьюго все еще надежно привязан к моему предплечью. Остальные люди в храме собрались полукругом и уставились на меня. Большинство из них были азиатами, но не все, и во всех них было что-то странное. В основном мужчины, в группе было несколько женщин, и у большинства были старые морщинистые лица, хотя было немного более молодых, хорошо сложенных мужчин. Но у всех у них было тревожное выражение глаз, выражение внутренней боли. Некоторые из них были искалечены и деформированы. Старуха закончила смахивать мой макияж и встала, чтобы отступить.

За людьми я увидел коридоры, ведущие от основной части храма. У дальней стены ряды свечей горели у своеобразного алтаря - длинной плоской каменной плиты, за которой висела своеобразная скульптура - скульптура из почерневшего металла и куски кости.

Голос Карлсбада снова привлек к нему мое внимание.

«Это тот человек, который почти не позволил тебе сбежать с Ритой?» - он говорил большому японцу. Борец кивнул.

«Я впечатлен вашим открытием нашего маленького гнезда», - сказал мне Карлсбад. "Как вам это удалось?"

«Чистая жизнь», - сказал я, и японец начал протягивать ко мне огромную руку.

Карлсбад остановил его. «Нет, оставьте его в покое. Он не может причинить нам вреда. Фактически, мы можем держать его здесь. В конце концов, он может оказаться полезным».

Гигантский японец выпрямился, но его глаза, маленькие в складках огромной головы, заблестели. Он ничего не сказал, и я подумал, был ли он настолько подчиненным, как казалось Карлсбаду.

Я спросил Карлсбада. - "Где X – V77?"

«Здесь и в полной безопасности, - ответил бактериолог. Я взглянул на Риту и попытался понять, что скрывается за этими голубыми глазами. Я подумал, что вижу неуверенность, и вернулся к Карлсбаду.

«Вы уже убили четырех человек из-за этого», - сказал я и увидел, что Рита быстро взглянула на него. Теперь я знал, что видел в ее глазах. Сюрприз, шок. Карлсбад обратился ко мне, но он ответил на ее вопросительный взгляд.

«Маленькая цена, которую нужно заплатить за то, что должно быть достигнуто».

"И что это?" - спросил я.

«Чтобы заставить мировых лидеров прекратить злоупотреблять наукой», - сказал Карлсбад.

Он указал на стоящих рядом. «Каждый здесь является жертвой безнравственности современной науки и политики. Каждый человек здесь является жертвой того или иного научного прогресса, который своим использованием действительно наносит вред человечеству».

"Например?" Я спросил. «Этот большой болван выглядит здоровым».

«Г-н Кийиси, как и многие другие, был ребенком в Хиросиме во время бомбардировки», - пояснил Карлсбад. «Он бесплоден и не может иметь ребенка. Некоторые из моих людей здесь - рабочие, получившие внешнее или внутреннее увечье из-за постоянного воздействия радиоактивности на предприятиях, на которых они работали. Некоторые из них были солдатами, навсегда выведенными из строя из-за воздействия нервно-паралитических газов. Другие были инвалидами. рыбаки, чьи желудки в основном исчезли из-за употребления в пищу рыбы, зараженной инсектицидами.

«Здесь пятнадцать семей, пятнадцать из двухсот погибших в горах Кавказа, когда российский самолет случайно сбросил контейнер с бактериологическими вирусами. Об инциденте ничего не говорится. В Америке тысячи овец погибли в подобной аварии. , овцы, которые легко могли быть людьми ".

Слушая его, я с ужасом осознал, что Карлсбад вышел далеко за рамки роли протестующего человека науки. Он создавал своего рода элиту проклятых, что звучало как политический и моральный подтекст.

«Я думаю, мы должны убить его немедленно», - сказал большой японец, показывая на меня маленькими глазками, твердыми, как камни.

«Нет», - резко сказал Карлсбад. «Он, очевидно, лучший агент. Он может помочь нам вовремя, по желанию или по неволе».

Рита все еще была там, но ее глаза были устремлены в пол. Я знал, что если бы у меня был шанс выбраться отсюда, это зависело бы от одной стройной девушки и одного стройного туфля на шпильке. Карлсбад повернулся к племяннице и положил ей руку на плечо.

«Мы идем сейчас», - сказал он. «Вы будете в безопасности здесь, пока мы не вернемся. Ваш номер не в« Гранд-отеле », но этого будет достаточно. Прошло время, а американское правительство или кто-либо другой не предпринял никаких действий. Мы начинаем наиболее критическую фазу наша миссия сейчас, моя дорогая. Но однажды она того стоит ».

Он нежно поцеловал девушку в щеку и повернулся к гиганту рядом с ним. На бесстрастном лице огромного человека ничего не было видно, но у меня было отчетливое ощущение, что он стоит в стороне и принимает собственные решения. Возможно, это было то, как его маленькие глазки все воспринимали, сверкающие и злобные.

"Кого вы оставляете ответственным?" - спросил Карлсбад, и горный человек указал на фигуру в мантии, которая выступила вперед.

«Тумо», - сказал великан, и Тумо почтительно поклонился Карлсбаду, а затем быстро перевел взгляд на огромного человека. Что-то произошло между двумя мужчинами, невысказанное, мимолетное, но, тем не менее, было. Тумо было под тридцать, он был хорошо сложен, с жесткой линией рта и глазами, которые почти не уступали Карловым Варам по своей темноте. На груди, обнаженной свободным платьем, он носил серебряный медальон с человеческой костью в центре. Все они носили эти украшения, одни в виде браслетов на щиколотках, другие висели на запястьях.

«Тумо и я тщательно обсудили, что именно он должен делать, - сказал Сумо Сэм. «Если с нами что-нибудь случится, он продолжит».

Карлсбад улыбнулся. - «С нами ничего не случится». «Пока у меня есть вирусы, они должны проявлять крайнюю осторожность в своих движениях. Пойдем, пойдем».

Карлсбад снова поцеловал девушку, на этот раз в лоб, и направился к двери. Великан и двое других японцев, которые были с ним, последовали за ним. Я должен был дать ему последнюю попытку.

«Весь мир насторожен, Карлсбад», - крикнул я ему вслед. «Вы не можете победить. Прекратите».

Он остановился в тени под аркой и улыбнулся мне в ответ.

«Вы ошибаетесь, - сказал он. «Я не могу проиграть».

Я выругался про себя, зная правду того, что он ответил. В ту минуту, когда он освободился от этого напряжения, он понял свою точку зрения. Но он больше не был доволен тем, что просто подчеркивал свою точку зрения. Он собирался использовать X – V77, чтобы разрушить мир вокруг себя. Я взглянул вверх и увидел мужчину Тумо, наблюдающего за мной. Он резко повернулся и поспешил прочь. Остальные начали отдаляться и исчезать в многочисленных коридорах, ведущих из центральной части разрушенного старого храма.

Рита Кенмор все еще стояла там. Она собиралась что-то сказать, когда от звука двигателя стены храма загудели. Это был вертолет. Я знал этот характерный звук, и я слушал, как вертолет взлетел и, наконец, исчез. Только девочка осталась смотреть на меня.

«Мне очень жаль, - сказала она. "Я действительно сожалею."

«Вытащи меня отсюда», - тихо сказал я ей. «Сейчас, пока никого нет. Быстро!»

Китайские голубые глаза стали еще круглее, отражая ее шок от того, что я даже подумал о таком. Она не двинулась с места, но я почувствовал, как она отступила.

«Я не могу», - сказала она тихим голосом. «Мне очень жаль, но я просто не могу».

«Послушайте, а что если бы я сказал, что думаю, что ваш дядя прав, но я знаю, что он не может победить», - предложил я. «Выпусти меня отсюда, и я помогу ему».

«Я бы не поверила тебе», - сказала она серьезно. «Вы не думаете ничего подобного. Но он прав, знаете ли. И то, что он пытается сделать, правильно».

Я стиснул зубы. У меня не было времени на философские абстракции, но я должен был до нее добраться.

"Хорошо, я признаю, что не знаю, прав он или нет. Но я знаю это. Вы не можете поступать неправильно. Когда вы делаете это, вы разрушаете всю легкость, которая есть, и это то, что делает ваш дядя. Ксожалению, он не только разрушает концепции, он собирается уничтожить людей, людей из плоти и крови ».

Она смотрела на меня, закусывая нижнюю губу зубами, и я не сводил с нее глаз. Я знал, что наконец добираюсь до нее. Вдруг снова появился Тумо и первым подошел к ней. С ним было двое мужчин и две женщины.

«Возьмите ее», - тихо сказал он, и я застонал. Рита подняла глаза, когда мужчины быстро подошли к ней, схватив ее за руки. Она нахмурилась, не совсем понимая. Но я чертовски хорошо знал, что происходит. В идеалистическом движении Карлсбада было несколько перекрестных течений.

"Что ты делаешь?" - Рита ахнула, когда они закрутили ей руки за спину. "Отпусти меня немедленно!"

Ответом Тумо была громкая пощечина по ее лицу, от которой ее хорошенькая голова повернулась. Я видел, как у нее на глазах выступили слезы. «Я… я не понимаю», - задыхалась она.

«Я объясню быстро, - ответил я. «Тумо, вот и человек вашего большого восточного друга, у него свои собственные представления о том, как управлять делами, когда ваш дядя закончит делать свое дело».

Тумо улыбнулся смертельной злой улыбкой и ударил меня ногой в грудь. Когда я увидел приближающуюся его ногу, а он был в одних сандалиях, это было просто адски больно. Он повернулся к Рите и провел руками по ее груди. Она попыталась увернуться, но двое других мужчин держали ее неподвижно. Женщина стояла и смотрела.

«Ваш дядя заинтересован только в том, чтобы мир понял», - сказал Тумо. "Мы, пострадавшие и жертвы неправомерного использования науки в мире, заинтересованы в том, чтобы она приносила прибыль.

Он повернулся к женщинам. «Подготовьте сначала жертвенник, а затем ее», - сказал он. Мужчины уже закончили связывать руки Риты за спиной и ее лодыжки вместе, как и я была связана. Они бросили ее рядом со мной, и я услышал, как она вскрикнула от боли, когда она ударилась о стену. Когда она наконец посмотрела на меня, Тумо и остальные молча удалились, и ее лицо было залито слезами.

"Что они собираются с нами делать?" - спросила она со страхом в голосе.

«Убить нас», - категорично сказал я. Я ничего не сказал о том, чтобы сделать это жестким путем. Она узнает достаточно скоро. Фактически, она узнала раньше, чем я предполагал, когда две женщины вернулись. Одна подошла к алтарю и стала переставлять свечи, приближая их к каменной плите и ставя за ней полукругом. Другая женщина подошла к Рите с маленьким перочинным ножом и начала срезать одежду девушки, пока она не обнажилась. Ее глаза встретились с моими, в них разделились мучительное смущение и страх. Женщина подошла к алтарю.

Смущение сменилось вздохом ужаса, когда две женщины вернулись, подняли ее на ноги и потащили к каменной плите алтаря. Внезапно меня охватил ужас, и я увидел то, что было сооружено над алтарной плитой. Красивое молодое тело Риты было привязано к алтарю, ее лодыжки развязаны, ее ноги раздвинуты, а затем закреплены ремнями на щиколотках. Ее руки были связаны по бокам. На каменной плите свечи были расположены так, что горячий воск стекал на длинные металлические полоски, подвешенные на сбалансированных проводах. Обе женщины видели, как я ужасался, когда они закончили с Ритой.

«Верно», - сказала одна, повернувшись ко мне. "Свечи сделаны из особого воска, который долго-долго остается горячим. Поскольку воск заполняет металлические полосы

они наклонятся и обрушатся на нее. К утру она будет покрыта воском с головы до ног ".

Я знал, что она говорила правду. Сеть металлических воронок и лент над каменной плитой напоминала дьявольский агрегат.

«Мало-помалу она умрет, - сказала женщина. «Она будет нашей жертвой духу боли. Другие могут молиться символам любви, мира и добра, но мы, получившие неизлечимые травмы, молимся нашему руководящему духу боли. Это боль, которая направляла нашу жизнь , физическая боль, эмоциональная боль ".

Другая женщина была занята зажиганием тщательно расставленных свечей, которые были частью безумной затеи. Я видел, как Тумо вошел во главе процессии, медленно шел, бормоча песнопения. Две женщины присоединились к группе, когда все они преклонили колени перед каменной плитой. Пока женщины продолжали петь, мужчины во главе с Тумо встали по обе стороны камня и потерли руками обнаженное тело девушки. Рита вскрикнула от страха, а не от боли. Боль скоро начнется. В конце концов они отошли от девушки и присоединились к женщинам в следующих песнопениях. Свечи продолжали гореть ровно, и я мог видеть, как металлические полосы начинают наполняться горячим жидким воском.

Я давно проверил веревки на запястье и обнаружил, что они слишком прочны, чтобы порвать. Хьюго все еще был привязан к моему предплечью, но на данный момент от него не было никакой помощи. Если я не найду способ освободиться, Рита Кенмор умрет, и я буду следующей. Мало-помалу воск брызгал на нее с жгучей, обжигающей болью, в конце концов покрывал прекрасные губы и лицо, пока удушье не закончилось.

Неожиданно пение прекратилось, вся труппа поднялась и молча вышла из главного зала. Глаза Риты наполнились слезами, когда она повернула голову и посмотрела на меня.

Я был занят поиском способа выбраться оттуда. Мой взгляд скользнул по обнаженной фигуре девушки, не обращая внимания на ее крайнюю прелесть. Я смотрел на ее руки. Они могли свободно открываться и закрываться, хотя ее запястья были привязаны к камню. Она могла что-то удерживать в них, как Хьюго! Я не знала, как долго мы будем одни, так что сейчас или никогда.

Я начал продвигаться по полу, как червь, со связанными вместе лодыжками. Я был только на полпути, когда понял, что моя одежда промокла от пота, но я продолжал двигаться, иногда поворачиваясь на спину и подталкиваясь вперед, а затем ускользая на бок.

Когда я достиг края каменной плиты, мне пришлось на мгновение остановиться, чтобы отдышаться. Моя грудь вздымалась, во рту было сухо, мышцы напрягались и требовали расслабления. Присев как можно прямо, я прислонился лбом к краю каменной плиты и балансировал, когда мне удалось подняться. Это было очень ненадежно, лодыжки были тесно связаны. Но, в конце концов, я встал, все еще крепко сковывая руки за спиной, наполовину опираясь на обнаженное тело Риты, чтобы удерживать равновесие, чтобы оставаться в вертикальном положении. Моя голова упала на ее правую грудь. В любых других обстоятельствах я бы безмерно наслаждался этим.

Мои губы потерлись о маленький розовый кончик.

Потянувшись вдоль края плиты, я остановился там, где ее рука лежала на камне. Все еще наклонившись вперед, моя голова теперь покоилась на ее бедрах, я взглянул на выступающий живот и темный холмик прямо перед моими глазами.

«Слушай меня внимательно, - сказал я. «Я собираюсь развернуться, и у меня в руке будет стилет. Я вложу его в твою руку. Держи его крепко, укажи вверх, и я разорву эти веревки на запястье. ? "

«Да», - услышал я ее голос напряженным, хриплым. Я осторожно повернулся, стараясь оставаться в вертикальном положении и удерживать равновесие. Прижав предплечье к краю плиты, я отпустил Хьюго и почувствовал, как стилет выпал из ножен в мою руку. Осторожно маневрируя, я почувствовал открытую руку Риты и вложил в нее стилет. Я держался, пока не почувствовал, как ее рука сомкнулась на рукоятке лезвия.

«Хорошая девочка», - сказал я. «Теперь держи это крепче». Медленно, стараясь не вырвать Хьюго из ее хватки, я прижимал веревки на запястьях к лезвию, перемещая их вверх и вниз по нему, иногда опуская их на острие. Я только начал, когда это случилось, сразу. Я скорее знал, чем видел, что произошло. Первым делом Рита вскрикнула от чистой боли. Ее рука непроизвольно разжалась, и я почувствовал, как с нее упал стилет, и услышал, как он упал на пол.

Я потерял равновесие и упал вперед, изогнувшись, чтобы избежать разбитого лица. При этом я увидел, что первая воронка расплавленного горячего воска отпустила, и вещество лежало на животе девушки, все еще выделяя маленькие струйки пара.

Крик боли Риты теперь превратился в удушающие рыдания. Когда я лежал на полу рядом с каменной плитой и смотрел вверх, я увидел, как второй короткий кусок металла достиг своего предела, наклонился и послал еще одну струю жидкого воска на девушку. Этот приземлился рядом с первым, немного выше, на краю ее ребер, и она снова закричала.

.

Я подумал о том, чтобы поднять Хьюго зубами, когда стилет лежал в пределах досягаемости, подтянуться и снова вложить его в ее руки. Но я знал, что это бесполезно. Я буду мучительно медленным, и вскоре ее крики заставят остальных насладиться ее страданиями на ринге. А потом, даже если я снова возьму лезвие в ее руку, еще один поток воска принесет те же результаты. У меня не хватало времени, и это привело меня в гневное отчаяние.

На этот раз я прокатился по длине каменной плиты до того места, где горела толстая свеча в высоком держателе в дальнем конце алтаря. Поднявшись на колени, я бросился вперед, сильно ударившись о высокий кованый держатель. Он упал, свеча все еще была на месте, и лежала на каменном полу. Не обращая внимания на ушибленную боль в коленях и ноющие мышцы, я медленно двинулся к свече на полу. Стиснув зубы от жгучей боли, я сунул запястья в огонь, удерживая их так долго, как мог выдерживать боль, а затем отстранился. Но только на мгновение. Сделав еще один глубокий вдох, я снова погрузил веревки в пламя свечи. Кожа на моих запястьях покрылась кожными покровами и покрылась волдырями, а в животе тошнило от боли. Потом я почувствовал, что веревки достаточно прожигают. Я откатился и потянул, и мои руки освободились. Я дал себе десять секунд, чтобы полежать, а затем сел, потянулся к Хьюго и перерезал веревки, связывающие мои лодыжки.

Я встал, начал вытаскивать панель пряжки ремня, когда увидел, что другая металлическая воронка начала опрокидываться. Я перерезал лодыжку и наручные ремни Риты и оторвал девушку от каменной плиты как раз в тот момент, когда на нее пролился еще один поток горячего воска. Она была в моих руках, прижималась ко мне, дрожала, ее тело было мокрым от пота. Я оттолкнул ее и вытащил небольшой передающий блок на задней части пряжки ремня.

«Операция DS», - крикнул я. «Операция DS». Я дал позывные еще трижды, а затем попросил выстрелить. Я дал им описание и положение острова и сказал им разрушить храм на нем. Остров сказал, что четверо из S.O.I. Охотники за подлодками будут готовы. Каждая из них несла по четыре 50-мм пушки в сдвоенных установках и четыре пятиствольных гранатомета. Все вместе они могли дать более чем достаточно огневой мощи. Если бы силовой агрегат сделал свое дело, они бы услышали мой зов.

Я как раз закончила, когда появился Тумо с тремя другими мужчинами. Увидев рядом обнаженную фигуру Риты, он сразу понял, что что-то пошло не так. Он залез в халат и вытащил пистолет. Звук выстрела сказал мне, что это Вильгельмина. Я оттолкнул Риту в сторону и ударился об пол, когда Тумо сделал еще один выстрел. Он бежал ко мне, и я откатился за каменную плиту алтаря, когда в храме раздался грохот древнего гонга.

Тумо, к которому присоединился еще один мужчина, приближался к каменной плите. Присев с другой стороны, я услышал их осторожные шаги. Свеча, которую я использовал для сжигания веревок на запястье, все еще горела в своем высоком держателе всего в нескольких дюймах от меня. Я протянул руку и медленно, без шума, потянул ее к себе. Я слышал, как другие бегут. Как я и ожидал, Тумо ждал, свешиваясь на одной стороне каменной плиты, в то время как другие люди двигались вокруг конца.

Удерживая нижнюю часть высокого держателя, я сунул горящую свечу в глаза одному из нападавших, когда он огибал конец алтарного камня. Он закричал и упал на спину. Тумо теперь карабкался по камню алтаря, чтобы четко выстрелить в меня. Я поднял длинный железный держатель и швырнул его в аккуратно уравновешенные свечи и воронки над камнем. Я откатился в сторону, когда услышал крик Тумо. Горячий воск пролился на него с полдюжины металлических полос. Он был на алтаре, схватившись от боли в затылке, когда я позволил Хьюго взлететь. Он вошел в его правый висок, прямо над глазом, с полной силой, проникая до самого рукоятки. Я видел, как человек вздрогнул и упал вперед, обмякнув на алтарном камне, нечувствительный к горячему воску, который все еще брызгал на него.

Я пересек несколько ступенек одним быстрым прыжком, вытащил Хьюго, вытер лезвие о рубашку Тумо и поднял Вильгельмину. Услышав крик Риты, я развернулся и произвел два выстрела. Двое мужчин, державших ее, были отброшены назад мощными 9-миллиметровыми пулями с близкого расстояния. Рита подбежала ко мне, и я встретил ее на полпути, стреляя по остальным, когда они ворвались в область из окружающих коридоров.

Я стрелял во все, что попадалось мне в поле зрения, и стрелял короткими очередями, разбрасывая их, как листья на ветру. Я двигался назад, таща за собой Риту, когда раздался первый выстрел из патрульных катеров и древний храм задрожал. Быстро последовали новые выстрелы, некоторые попали в деревья, другие попали прямо. Я знал, что русские артиллеристы нацеливаются на свою цель. Некоторые мужчины и женщины пытались

бежать, другие собирались вместе, чтобы сбиться в кучу, ожидая смерти. Произошла полная очередь выстрелов, и стены старого храма словно рухнули, как детский картонный домик.

Я перелез через обломки и направился к дневному свету, таща за собой Риту, останавливаясь только для того, чтобы снять мантию с неподвижного тела и передать ей.

Она обернула ее вокруг себя. Мы упали на землю, перевалившись через кучу обломков, и над нашими головами просвистели два снаряда. Таща ее за собой, я встал и побежал к деревьям, снова упав, когда еще одна пара снарядов, просвистев, приземлилась среди остатков храма. Теперь они действительно заметили свою цель, и почти каждый снаряд попал в цель. Мы с Ритой споткнулись с тонкой полосы деревьев на пляж, а я лежал там, вытаскивая комплект для посылки из пряжки ремня.

«Операция DS», - позвал я, надеясь, что выстрелы не убили маленький блок питания. «Операция DS. Не стреляйте. Заберите меня на пляже. Повторите. Заберите меня на пляже. Обязательно».

Мы распластались на пляже, когда над нашими головами кружили три снаряда. Маленький островок трясся от ярости заграждения, которое закладывали четыре патрульных крейсера, и я знал, что они тоже использовали свои ракетные установки. Затем стрельба внезапно прекратилась, и я вздохнул с облегчением. Блок питания все еще работал. Я поднял голову и увидел над водой белую вспышку брызг с носа быстро движущегося судна, идущего прямо к нам. Затем показались низкие строения патрульных кораблей, приближавшихся настолько близко, насколько она осмеливалась.

«Пойдем, - сказал я, таща за собой Риту в прибой, - нам нужно успеть на автобус».

Патрульный катер замедлил ход, повернул и заглушил двигатели не более чем в нескольких сотнях ярдов от берега. Мы с Ритой уже плыли, Рита переживала тяжелые времена в своей объемной мантии, которая впитывала воду и лежала на ней мертвым грузом. Я помогал ей, пока сильные руки не потащили нас на патрульный крейсер. Мой разум уже забыл о том, что произошло, и продолжал думать о Карловых Варах.

«Уведи девушку под палубу, пожалуйста», - сказал я капитану крейсера, высокому квадратному русскому с короткими светлыми волосами. «Горячий чай тоже поможет».

«Да», - кивнул он.

«И отведи меня к своему радио», - сказал я. Он еще раз кивнул, и я последовал за ним под палубу. Пока у них была пара комбинезона и старая рубашка для Риты, я был на связи по радио, установив релейный контакт сначала с большой русской подводной лодкой класса W, а затем со специальной частотой, установленной для этой операции. Я сообщил плохую новость о том, что Карлсбад улетел из храма и продвигает свои планы в другом месте.

Я услышал голос Острова, после чего радиосвязь временно прервалась. Когда он вернулся, комендант советской разведки давал мне инструкции, которые были быстро прояснены и согласованы им самим, Ястребом, Чунг Ли и полковником Нуташи. Нас собирались подобрать на большом советском самолете и доставить к одному из американских авианосцев у берегов Японии. Тем временем я должен был подготовить полный отчет, который должен был быть передан через мощный передатчик. Грубое рычание Острова было более явным, чем обычно, а его последнее напутствие вызвало у меня беспокойство.

«Я ожидал чего-то лучшего, Картер. Этот человек был в твоих руках».

"Хотите поменяться местами?" - спросил я, и он отключился. Я отвернулся от передатчика и подошел к Рите, одетой в свободную серую матросскую рубашку и комбинезон. Ее руки нашли мои, когда я сел рядом с ней, в тесноте внутри патрульного крейсера.

«Я никогда не смогу тебя отблагодарить», - тихо сказала она.

«Я позволю тебе попробовать», - сказал я. «На самом деле, вы можете начать прямо сейчас. Подумайте. Постарайтесь вспомнить все, что вы, возможно, слышали, что ваш дядя или его большой японский приятель говорили о том, куда они собирались. Они уехали на вертолете, а это значит, что где бы он ни был, это не было не слишком далеко ".

Пока она думала, я наблюдал, как на ее гладком лбу образовалась небольшая борозда. «Дядя пришел в храм только для того, чтобы привести меня туда», - сказала она. «Штамма вируса никогда там не было. Он сказал, что если что-то выйдет из-под контроля, храм станет самым безопасным местом, изолированным от воды и с контролируемым населением».

«Значит, они спрятали штамм в другом месте», - сказал я. «Подумай, дай мне все, что ты вспомнишь».

«В основном они говорили так тихо, что я их не слышала, пока мы летели на Курилы», - ответила Рита. «Но я слышала достаточно, чтобы понять, что заключительная фаза плана будет включать в себя пилота реактивного самолета, который должен был встретить их, человека, жена которого погибла в результате радиоактивного взрыва».

Я мысленно перебрал ее слова. Я знал, что они значили бы намного больше, если бы мы могли уместить их только с недостающими частями. Пилот реактивного самолета мог означать, что им нужен высокоскоростной самолет с большой дальностью полета. И это даже немного сузило круг вопросов. Пилот реактивного самолета с женой погибшей в результате радиоактивного взрыва. Мне уже не терпелось выбраться отсюда на летающей лодке. Я должен был попасть на радио с Хоуком. Слова Риты вернули меня.

"И было что-то еще, - сказала она.

- Я слышала, как Кийиши использовал фразу «кончик трех». Он сказал, что пилот знал, что встретит их на острие тройки ".

Рита откинулась назад и беспомощно пошевелила руками. «Это все, что я помню, Ник. Больше ничего не было».

Наконечник из трех. Я позволил этой фразе крутиться в моей голове, но она ни черта не сработала, а затем я услышал звук приближающихся тяжелых двигателей летающей лодки.

«Пойдем наверх», - сказал я. «Каждая секунда на счету». «Неделя», - сказал Хоук. Осталось всего несколько дней. Я смотрел, как большой самолет-такси остановился, а патрульный катер подошел к открытому дверному проему. Мы пересели на гигантский самолет и через несколько часов оказались на борту авианосца Соединенных Штатов в туманных прибрежных водах северной Японии. Корабельные медсестры взяли Риту за руки, и ей отвели одну из кают, отведенную для высокопоставленных гостей. Я попал на радио с Хоуком, и, как всегда, он послушал первым. Он ничего не сказал, пока я не завершил полный отчет, а затем он вмешался с его усталым голосом.

«Это иронично, Карлсбад, называя нас марионетками. Он даже не является хозяином своего собственного плана. Может, мы все злимся, Ник, каждый из нас».

Он записал несколько вещей, о которых мне сообщила Рита. Я слышал, как он придал своему голосу резкость, но это потребовало усилий. «Я заставлю всех сразу заняться этим. Тебе придется просто стоять в стороне. Это может занять время, часы, если мы вообще что-нибудь придумаем. Где сейчас девушка?»

«Отдыхает в каюте», - ответил я.

«Пусть кто-нибудь будет с ней постоянно», - сказал он. «Может, она разговаривает во сне. Может, в ее подсознании есть что-то, что выйдет наружу, когда она спит».

«Роджер», - сказал я, и Хоук отключился. Я обнаружил, что улыбаюсь. В конце концов, доверять это было некому. Я подошел к капитану и сказал ему, что нас с Ритой Кенмор следует беспокоить, только если позвонит Хок по рации. - У нас есть жизненно важные планы поехать, - сказал я. Думаю, капитан мне даже поверил. Мальчики в каюте экипажа этого не сделали, что свидетельствует о недостатках слишком большого образования.

Я поспешил в каюту, постучал, и Рита открыла дверь. Ее улыбка, первая настоящая, которую я когда-либо видел от нее, осветила комнату.

«О, Ник, пожалуйста, войди», - сказала она. На ней был темно-красный свитер и кремовая юбка. Она увидела, как мой взгляд скользнул по мягкой округлости ее груди. «Спасибо медперсоналу на борту», ​​- сказала она, показывая на свою одежду.

Я усмехнулся ей. - "Вы говорите во сне?" «Потому что я должен это выяснить».

«Я не знаю, я знаю, что у тебя мало шансов узнать это. Я устала, но слишком взволнована, чтобы спать».

«Может быть, я смогу расслабить тебя», - сказал я. Ее глаза были темными и серьезными.

Я подошел к ней, мои губы прижались к ее губам, открыв ее рот, и я нашел ее язык своим. Она дрожала и цеплялась за меня, приветствуя меня с нетерпением, пронизывающим каждое движение ее тела. Я просунула руку под свитер и обнаружила, что медсестры не дали ей бюстгальтера. Моя рука сжалась вокруг мягкой твердости, и она ахнула. Я схватил свитер и натянул ей на голову. Она мгновенно прижалась ко мне, цепляясь, и я прижал ее спиной к кровати. Ее груди указывали на меня, и я поцеловал их, сначала нежно, а затем нежно покусывая каждый выступающий кончик. Ее голова откинулась назад, и она снова и снова задыхалась, хватаясь руками за мою спину. Постепенно соски начали подниматься и затвердевать. Я нежно потянул их губами, и Рита чуть не закричала. Я был благодарен за звуконепроницаемые стены кораблей флота.

"О-о-ооо!" она вскрикнула и выгнула спину, засунув свою грудь мне в рот глубже. Когда я отпустил их, она упала на кровать. Мои губы скользили по ее телу, и она страстно стонала, когда я приближался ко всем местам.

Ее прекрасные ноги призывно раздвигались. Я погрузился в нее, в ее влажность, чувствуя долгожданное тепло, которое она сжимает вокруг меня, и теперь ее тело двигалось с собственной волей, не считая стонущих протестов ее губ. Я знал, что она протестует только против экстаза, который в данный момент был ей недоступен. Но она пыталась добиться этого каждым толчком мускула, теплой влажностью, исходящей от нее, желанием, сотрясавшим ее великолепное тело.

А затем, когда она достигла вершины страсти, она вытянула ноги прямо, а голова поднялась и запрокинулась. Ее руки были на моей груди, отталкивая меня от себя, в то время как ее ноги крепче сжимались вокруг меня, а затем она цеплялась за меня, двигаясь судорожно, создание чистой страсти. Наконец она упала, лишившись всего, кроме поверхностного резкого дыхания. Я лежал рядом с ней, моя голова прижалась к ее груди, губы касались ее сосков.

Через некоторое время я почувствовал, как ее руки гладили меня по голове. Она прижалась ко мне, ее мягкие груди сладкими подушками прижались к моей груди. «Знаешь, я сама удивляюсь», - сказала она. «Я никогда бы не подумала, что смогу, ну, действовать в той напряженной атмосфере, в которой мы находимся. Думаю, это должен быть ты».

Она встала на локоть и начертила воображаемые маленькие линии на моей груди.

"Вы сексуально стимулируетесь стрессом?" спросила она.

Я усмехнулся ей. - "Исследование или личное любопытство?"

Она тихонько усмехнулась. - Думаю, и того и другого понемногу.

«Честно говоря, это не имеет никакого значения», - честно сказал я ей. «Стресс, никакого стресса, я поддерживаю огонь».

Через несколько минут она крепко спала у меня на груди, ее дыхание было мягким и ровным.

Я запрокинул голову и задремал. Я вошел чуть больше полутора часов, когда услышал вежливый, но твердый стук в дверь. Выйдя из-под Риты, которая только пробормотала сонный протест, я оделся и открыл дверь.

«Штаб AX вызывает вас, сэр», - сказал матрос, отдавая честь. Я тихонько закрыл за собой дверь и последовал за ним в радиорубку. Голос Хоука раздался на меня, когда я надевал наушники.

"Девушка что-нибудь сказала?" он спросил.

«Ничего, что вас интересует, сэр», - ответил я.

«Это цифры», - ответила старая лиса. «Но мы собрали для вас несколько вещей, которые могут помочь. Чунг Ли считает, что пилот реактивного самолета может быть одним из их людей. Ему пришлось сделать несколько признаний, которые, должно быть, причиняли боль, но они подтвердили прошлые отчеты из наших собственных Источники. Во-первых, у китайцев произошел сильный взрыв во время испытаний их боеголовок. Была убита женщина. Ее муж был пилотом реактивного самолета по имени Чан Хва. Чанг Ли также пришлось признать, что один из их особенных реактивных самолетов дальнего действия отсутствовал в течение недели вместе с пилотом Чан Хва ".

«Хорошо, китайский пилот с украденным самолетом и собственными недовольствами поможет Карлсбаду осуществить его план», - сказал я. «Это не говорит нам, где его искать».

«Я тоже могу это получить», - сказал Хоук. «Это утверждение о« подсказке из трех », Ник, я дал нашим криптоаналитикам. Это не код и не настоящая криптография, но у них так много специализированного обучения разгадыванию загадок, что я решил, что они будут лучшими и самыми быстрыми. Они придумали возможный ответ: недалеко от Курил есть место, где встречаются Советская Россия, Китай и Корея. До него можно добраться на вертолете. Все три страны соприкасаются только на самой оконечности района в Чанкуфэн. "

«Я сразу доберусь туда», - сказал я. «Если мы еще не опоздали».

«Делай все возможное, Ник, - сказал Хоук. «Чон Ли едет с двумя специально подобранными людьми. И Остров. Чун Ли очень обеспокоен. Я думаю, именно поэтому он так старался сотрудничать. Он боится, что Карлсбад собирается натравить X – V77 на председателя Мао и Верховного. Совет. Он хочет, чтобы Мао уехал с Всемирной конференции лидеров Организации Объединенных Наций раньше намеченного срока. Честно говоря, я боюсь, что это тоже может быть план Карловых Вар, и вы знаете, к чему это приведет ».

«Я могу получить здесь Vigilante A-5A», - сказал я. «Это будет для меня самый быстрый способ сделать это».

«Я удостоверяю вам допуск», - сказал Хоук. «Возьми девушку. Может быть, черт возьми, послушай ее, если ты доберешься до него».

"Подойдет", - сказал я. "Конец связи."

Командир авианосца вступил во владение рацией, когда я помчался обратно в каюту. Я разбудил Риту, и ее руки обвились вокруг моей шеи. Ее полуоткрытые глаза говорили только одно.

«Не сейчас, дорогая, - сказал я. «Слишком много дел».

Она села, простыня упала с ее груди. Она мгновенно окунулась в свою одежду. «Лучше молись вовремя, - сказал я. «Это может быть наш последний шанс».

Пятая глава.

Мы с Ритой втиснулись в одно из двух кресел «Виджиланте», наш пилот - на другое. Они нашли пару джинсов и куртку на молнии, которые подошли бы Рите. Это было бы уютно, если бы большая часть наших пакетов с парашютом не доставляла неудобств. Два турбореактивных двигателя J79 разогнали самолет до скорости около 1400 миль в час не более чем за долгую минуту. Примерно через час мы летели над Сосурой на корейском побережье, а затем, на краю суши, где сошлись три страны, мы увидели деревню Чанкуфэн на границе с Маньчжурией. Сразу за ней проходила граница с Россией и деревня Подгорная. Мы облетели Чанкуфэн, а затем пролетели над фермерскими домами с соломенными крышами и глиняными домами и холмистой местностью, усеянной кустарником и низкорослыми деревьями. Я не видел никаких признаков поля, достаточно большого, чтобы посадить реактивный самолет.

Пока мы летели по узкому заостренному пальцу суши, где три страны соприкасались на кончике, двигаясь на территорию Маньчжурии, пилот низко нырял над полями и домами. Я увидел его руку, направленную вниз, и он сделал крен. Внизу, у дома с глиняными стенами, махнула фигура, и я узнал полную фигуру Чун Ли. Красный китайский шпионский шеф держал в руке винтовку и махал ею. Он пришел сюда первым, как и подозревал Хоук. Когда пилот поднял Vigilante A5-A на крутой подъем, я задумался, что нашел Чунг Ли.

Когда мы набрали достаточную высоту, пилот нажал кнопку катапультирования, и я почувствовал, как меня отбрасывает и взлетает вверх, мчась по небу и внезапно останавливаясь, когда парашют вздрогнул. Я мельком увидел купол Риты, круглая форма на фоне неба, поднимавшаяся за мной как гриб, а затем я сполз вниз, я потянул за стропы.

Я ударился о землю в нескольких сотнях ярдов от фермы, отцепил свой парашют и побежал туда, где была Рита . Я как раз отцепил ее парашют, когда услышал рев приближающихся МИГ-19, трех из них, с севера. Они развернулись, кренились и взлетели, набирая высоту. Это будет Остров, приезжающий из Якутска.

С Ритой рядом со мной я направился к дому. Чун Ли вернулся внутрь, и когда я вошел, мои глаза обвели комнату взглядом, прошел мимо двух китайцев в униформе на полу к узкой кровати, где лежал Карлсбад с глубокой, залитой красными пятнами дырой на его виске. Я услышал, как ахнула Рита рядом со мной, она протиснулась мимо и побежала к кровати. Сама комната, простые глиняные стены с деревянной крышей, ответвлялась на две другие комнаты, которые я мог только мельком увидеть. Я кивнул в сторону Карлсбада.

Я спросил. - "Он умер?"

Чунг Ли медленно покачал головой. «Во всяком случае, пока нет. Но пуля прошла через его висок. Он в коме. Как видите, произошла битва. Мы нашли дом и подверглись нападению».

Он указал на двух мертвых солдат на полу, один с полевым передатчиком рядом с ним. «Двое моих мужчин были убиты», - сказал он. «Я сопротивлялся из соседней комнаты. Когда пуля попала в Карлсбад, остальные убежали».

«Остальные? Вы имеете в виду огромного японца и пилота реактивного самолета?» - спросил я.

Чунг Ли кивнул. «И еще двое мужчин», - сказал он. «На лендровере. Самолет, должно быть, был спрятан в нескольких милях от берега на одном из больших лугов. Но наши непосредственные проблемы по крайней мере решены».

Я увидел что-то в глазах Чон Ли, чего не мог прочитать. Но в этом был триумф, ощущение Чеширского кота. Мне это не понравилось, но я выразил удовлетворение тем, что первым оказался в Карловых Варах.

"Как ты хочешь сказать, наши непосредственные проблемы закончились?" - медленно спросил я. Глава китайской разведки указал на инертную форму бактериолога. «Он закончил», - сказал он. «Я видел, как люди с такой раной жили месяцами, парализованными и находящимися в коме, как он сейчас. Каким бы ни был его план, он закончился. Все, что нам нужно сейчас, - это заставить взвод проделать дюйм за дюймом поиск области для обнаружения X – V77 ».

Я наблюдал, как Чун Ли прислонился спиной к грубой глиняной стене, очень непринужденно, с мягким удовлетворением на лице. Я чувствовал себя не так, и я повернулся, когда Остров и трое мужчин ворвались в открытую дверь. Взгляд российского вождя с первого взгляда оценил ситуацию и сосредоточил свою ледяную твердость на Чун Ли. Китаец снова рассказал ему о случившемся, и когда он закончил, я увидел, что напряженное лицо Острова немного потеряло мрачность.

«Я согласен с генералом», - сказал он. «Люди Карлсбада могут бежать, но они будут найдены. Между тем величайшая опасность миновала. Карлсбад не в состоянии выполнить то, что он запланировал, или даже направить других в его исполнение».

«Я не могу назвать это, пока X – V77 не будет найден и не окажется у нас в руках», - сказал я. «Что, если этот большой японец знает, где он, и попытается за ним вернуться?»

«Без их мозгов, без своего лидера они ничего не сделают. Разве что спрячутся в ужасе». Чунг Ли улыбнулся мне.

«Я снова согласен», - хрипло сказал Остров. «Шакалы бегут. Так всегда бывает». Я не ответил, но я думал о тех людях в старом храме на Курилах. Все они были по-своему преданными фанатиками, и пропавшие помощники Карлсбада были частью этого. Чунг Ли снова улыбнулся мне снисходительной, снисходительной улыбкой.

«Ваше беспокойство понятно, поскольку вся проблема возникла из-за накопления вашим правительством бесчеловечных методов ведения войны», - сказал он. «Но тщательный осмотр местности обязательно обнаружит вирус».

Я почувствовал, как Рита переместился на мою сторону, и перевел взгляд с китайского шпионского шефа на русского и обратно. Позиция Чун Ли была достаточно логичной. Когда Карлсбад был в плену, почти мертвым, а остальные бежали, казалось, что основная опасность миновала. Карлсбад были явно не в состоянии проводить что-либо дальше. Так почему я был так чертовски обеспокоен? Грубый, недружелюбный голос Острова дал слова кое-чему еще на задворках всех наших умов.

«Мне больше не нужно оставаться», - сказал он. «Мы с моими людьми перейдем границу в Краскино. Можно с уверенностью сказать, что этот период сотрудничества подошел к концу. Мы больше не встретимся при таких обстоятельствах, господа».

Я знал, что он чертовски прав в этом, но все еще думал о пропавшем штамме бактерий. Я никогда не любил незавершенное. Свободные концы вызвали проблемы.

«Я хочу доставить доктора Карлсбада в Америку, чтобы наши врачи работали над ним», - сказал я. «Он все еще жив. Может быть, его удастся привести достаточно, чтобы рассказать нам, где спрятан X – V77».

«Это бессмысленно», - сказал Чанг Ли сквозь маску своей мягкой улыбки. «Мои люди найдут его, если у вас будет время для тщательного поиска, уверяю вас».

Я смотрел на Острова и ждал, что он предложит помочь мне перебросить Карловы Вары на небольшое расстояние до Краскино через границу. Он просто пожал плечами, энергично отсалютовал и повернулся на каблуках. «Все кончено», - бросил он. "У меня есть важные дела.

"Он вышел со своими тремя помощниками. Я проследил за его широкой спиной глазами, но он продолжал идти, пока не скрылся из виду. Сотрудничество разрушалось так быстро, что я мог слышать, как падают куски.

Я повернулся к Чун Ли, чьи маленькие глазки пристально смотрели на меня. Показав на радиопередатчик рядом с одним из его убитых солдат, я сказал: «Я хотел бы связаться со своим народом». Чун Ли ненадолго колебался, а затем снова улыбнулся.

«Конечно. Я сам хочу поговорить с твоим Ястребом». Он расстегнул ремни передатчика с плеч мертвеца и передал мне набор. Я позвонил перевозчику, используя согласованное кодовое имя. Когда я услышал их ответ, я попросил подключить ретранслятор к Хоуку в Вашингтоне и рассказал моему боссу, что произошло. Когда Чун Ли сделал жест, я передал ему передатчик. Он убедительно изложил свои мысли, и это почти убедило меня, когда я его слушал. Почти. Но внутри меня все еще грызло. Чунг Ли вернул мне набор, и я услышал слабый голос Хоука.

«Я поделюсь этим с другими, кто был на собрании», - сказал он. «Но я боюсь, что они тоже поймут это так, как это делает Чун Ли. И, честно говоря, Ник, я не вижу, где его анализ ошибочен. Без мозгов, без Карлсбада, другие просто продолжат бежать».

Я не мог сказать, о чем думал, когда вождь красных китайцев стоял на расстоянии вытянутой руки от меня, но, как я давно узнал, даже молчание говорило с Хоуком.

«Я знаю, что тебя беспокоит», - услышал я его голос. «Вы не доверяете сукиному сыну, выражаясь в вашей неподражаемой манере».

«Думаю, это все», - признал я.

«Я доверяю ему не больше, чем ты», - сказал Хоук. «Но посмотри на это с другой стороны. Если, как ты думаешь, друзья Карлсбада уехали с X – V77, Чунг Ли будет чертовски беспокоиться о том, чтобы вернуть его. Это означало бы такой же большой проблемы для него, как это первоначально означало. Единственная причина, по которой он вообще сотрудничал, заключалась в том, что он боялся, что Карлсбад могут ударить в его босса. Я не вижу, чтобы Чунг Ли небрежно относился к этому, если он не был уверен, что опасность миновала ».

«Я все еще хочу вернуть Карлсбада», - сказал я. «Я бы почувствовал себя намного лучше, если бы его можно было заставить говорить».

«Во что бы то ни стало, верните его», - согласился Хоук. «Давай позволим медикам надавить на него».

Я посмотрел на Чон Ли, когда откладывал набор. «Я должен взять с собой доктора Карлсбада». Его неподвижная улыбка осталась на месте. Только блеск его глаз прояснился. Я спросил. "Могу я предположить ваше участие в этом?" Я знал, что при любых других обстоятельствах он сказал бы мне пойти к черту. Или, что более вероятно, он убил бы меня. Но конференция мирового лидерства все еще ждала своего часа с его боссом. В это время он не хотел рисковать, сделав неверный шаг.

"Конечно." Он улыбнулся, взяв передатчик. «Ближайший аэропорт, способный принять большой самолет, - это Йенки. Я позабочусь о том, чтобы там вас ждал самолет, который доставит вас в Японию. Я согласоваю договоренности с майором Нуташи».

Он резко и резко заговорил в аппарат, и маска на несколько секунд спала. Я заметил сурового, энергичного человека, который, как я знал, был скрыт под мягкой внешностью. Наконец он повернулся ко мне.

«За мной едет машина», - сказал он, снова застывшая улыбка. «Медицинский грузовик также приедет за вами и Карлсбадом. Все, что вам нужно сделать, это подождать здесь. Конечно, я считаю все это совершенно ненужным. Этот человек никогда не выздоровеет, и его планы разрушены. К чему все это чрезмерное беспокойство за его жизнь? Это глупо ".

«Чрезмерная забота о человеческой жизни - отличительная черта нашей культуры, какой бы упадочной она ни была», - сказал я. Улыбка Чон Ли осталась, но потребовалось больше усилий. Рита нашла стул и подтащила его к койке. Чун Ли не сделал попытки помочь мне, когда я вытащил двух мертвых китайских солдат из дома. Вскоре по дороге проехал китайский штабной автомобиль. Четыре регулярных китайских солдата с винтовками вышли, и Чун Ли пошел им навстречу.

«Ваш самолет будет ждать в аэропорту Енки, Картер», - сказал он. «Этот период сотрудничества между нашими силами был очень приятным. Более того, чем я ожидал ».

Что, черт возьми, это значило, спросил я себя, когда Чун Ли начал садиться в машину. Он звучал так, словно одержал какую-то победу, и это меня беспокоило. Может, он подумал, что победа над Карлсбадом была своего рода призом. Или, может быть, он чувствовал себя хорошо от того, что разрушил планы ученого, какими бы они ни были. Все мои логические объяснения ни черта не повлияли на мои чувства. Он закрыл дверцу машины, и они уехали. Он никогда не оглядывался.

Рита вышла на улицу, а мы сели на обвалившуюся стену и стали ждать.

"Как вы думаете, он будет жить?" она спросила меня. «Или тебе все равно, кроме ответов на вопросы?»

«Я не буду вам лгать, - сказал я. «Меня это особо не волнует. Я просто хочу, чтобы врачи привели его достаточно в чуство, чтобы поговорить».

* * *

Прошел час, другой, и я начал нервничать. Я ходил взад и вперед, не отрывая взгляда от извилистой дороги, которая тянулась от заброшенного фермерского дома. Рита

подошла ко мне и притянула меня к себе на траву, позволив своему теплу, мягким подушкам ее груди, попытаться расслабить меня. Ей было совсем не плохо, когда я услышал звук двигателя и увидел надвигающееся по дороге облако пыли. Мы встали и увидели, как грузовик с брезентовым верхом подошел и остановился перед домом. Вышли китайский унтер-офицер и солдат. Унтер-офицер заговорил по-английски и извлек из фургона носилки.

Я вошел с ними внутрь, когда они перенесли коматозного Карлсбада с койки на носилки и отнесли его к кровати, прикрученной к полу грузовика. Я заметил в передней части грузовика небольшой шкафчик с бинтами и бутылками - очевидно, он использовался в качестве какой-то полевой машины скорой помощи. Солдат занял позицию на скамейке напротив кровати, привязав Карлсбада. Рита стояла в задней части грузовика и смотрела с тревогой в глазах.

«Ты едешь впереди», - сказал я ей. «Я останусь здесь с ним».

«Ты не думаешь, что они…» - начала она, но я оборвал ее.

«Я ни о чем не думаю. Я не рискую, мне тоже не нужно».

Когда мы двинулись в путь, начало падать тьма. Дорога была извилистой, изрезанной и грязной. Я понял, почему солдат привязал Карловых Вар к кровати. Мы продолжали подталкивать небольшую реку, которая шла параллельно нам, исчезая на несколько мгновений, чтобы вернуться снова. Я высунул голову из задней части машины и увидел, что ночь освещает полная луна. Река представляла собой спокойную темную ленту, блестящую в лунном свете, а по другую сторону дороги росли деревья и холмы.

Я время от времени проверял Карлсбада. Его дыхание было ровным, а сердцебиение - стабильным. Я мрачно смотрел на его неизменное лицо и думал о военнослужащих, которых я видел с аналогичными повреждениями мозга. Они существовали месяцами, живыми, но мертвыми. Я откинулся назад и закрыл глаза, когда грузовик подпрыгнул. Мы прошли около пятидесяти миль, может быть, шестьдесят, когда наступила ночь, озарившись розовым светом, когда вспышка вспыхнула прямо над головой. Грузовик затормозил и резко остановился, когда за вспышкой осветительной ракеты последовал шквал ружейного огня. Я взглянул на солдата. Его тревога была искренней, когда он схватил винтовку и выпрыгнул из кузова грузовика.

Я видел, как он ударился о землю, начал поворачиваться, а затем повернулся в гротескной арабеске, когда в него попали три выстрела. Я схватился за борт и резко опустился, оставаясь рядом с грузовиком, проваливаясь под задний свес. Винтовка мертвого солдата была достаточно близко, чтобы дотянуться, и я притянул ее к себе. Я посмотрел через землю под шасси грузовика и увидел Риту с китайским унтер-офицером рядом с ней.

«Горные бандиты», - сказал он, и я посмотрел на холмистую местность и увидел темные фигуры, которые с короткими очередями перемещались от куста к кусту. Унтер-офицер обошел грузовик, дважды выстрелил в движущихся к нам фигур и попытался бежать к большому кусту. Он не выжил.

Из-за куста слева поднялась сигнальная ракета. У нас не было бы шанса, пока они могли держать сцену ярко освещенной. Я насчитал восемь, может быть, десять фигур, двигаясь вперед.

«Оставайся под грузовиком», - сказал я Рите, ползая назад и вокруг грузовика, оставаясь на животе. Кисть была всего в нескольких ярдах от меня, и я залез в нее. Оказавшись внутри, я пригнувшись, двинулся вверх. Я сделал паузу, чтобы увидеть, как три фигуры отделяются и направляются за мной. Я изменил направление и промолчал, пока они двинулись в кусты, направляясь к реке, полагая, что я сбежал туда. Но я продолжалползти вверх к ублюдку за кустом с ракетницей. Подойдя достаточно близко, я увидел его, ждущего, наблюдающего, начинающего заряжать еще одну ракету в свое ружье. Хьюго упал мне в ладонь. Я прицелился, метнул и увидел, как закаленная сталь стилета прошла сквозь его ребра до самого рукоятки. Он упал вперед, и я бросился к кусту, вытащил Хьюго и воткнул сигнальный пистолет за пояс.

У меня была винтовка, Вильгельмина и сигнальный пистолет. Это было самое подходящее место для внезапной фланговой атаки, насколько я мог надеяться найти. Я начал с винтовки, выстрелил первым и застал их врасплох, когда они двинулись к грузовику. Я вырубил четыре, пять, шесть из них. Остальные укрылись и направили на меня огонь. Выстрелы пронеслись по кустам, один разрезал складку на моем плече. Трое, вылетевшие к реке, вернулись после первого выстрела. Они бежали снизу и справа от меня, собираясь получить перекрестный огонь, идущий со мной посередине.

Я перевернулся на спину, лежа на земле, направил винтовку влево и выстрелил левой рукой, не пытаясь прицелиться, просто пустив немного свинца в воздух. Когда трое других подошли ко мне и подняли винтовки, я выстрелил в них с пистолета из положения лежа. Большой Люгер трижды гавкнул, и все трое упали.

Розовое сияние от осветительных ракет полностью исчезло, и только лунный свет играл на темных тенях холмов. Мне пришлось узнать сколько.

Я взял ракетницу и снова зажег ночь розовым, нереальным светом. Я увидел две фигуры на полпути к холму, а затем заметил третьего человека, который сидел на поляне у склона холма и быстро разговаривал в полевое радио.

Я нахмурился. Горные бандиты с полевым радио? Бандитизм в китайской глубинке, очевидно, стал очень современным. Я тщательно прицелился, и тело мужчины, казалось, подпрыгнуло в воздухе, когда он наполовину повернулся и упал обратно на землю. Я повернул Вильгельмину влево и пролил серию выстрелов в куст. Фигура поднялась и наклонилась, чтобы перебраться через небольшой куст. Еще две фигуры вырвались из укрытия и направились обратно в холмы. Для одного из них это было ошибкой. Другой сделал это, когда вспышка погасла.

Я лежал спокойно и ждал. Сейчас не время для глупых ходов. Чтобы перестраховаться, я вернулся туда, где лежал лицом вниз один из бандитов. Подставив его перед собой, я встал и вышел из кустов. Выстрелов не было, я держал китайца перед собой еще несколько футов, а затем уронил безжизненное тело. Я окликнул Риту и увидел ее в лунном свете, когда она выходила из-под грузовика.

"Что вы ищете?" - спросила она, когда увидела, что я перебираю одежду мертвого китайца.

«Не знаю», - сказал я. «Бандитов с ракетницами, я могу понять. Ракетницу достать достаточно легко. Полевое радио - это нечто другое».

Внутри одежды мужчины я обнаружил небольшой бумажник, а внутри - удостоверение личности.

«Майор Су Хан Ков из китайской армии», - прочел я Рите вслух. «Держу пари, что остальные тоже китайская армия, одетая, чтобы выглядеть как бандиты».

"Но почему?" - спросила Рита. "Зачем атаковать грузовик?"

«Не знаю почему», - ответил я. «Но я знаю, что он звал кого-то по рации на помощь, и нам лучше убираться отсюда к черту».

«Разве Чунг Ли не гарантировал Йенки нашу безопасность?» - спросила Рита. «Может, они действительно бандиты. Может, они напали на небольшую группу или штабную машину и украли это удостоверение личности и полевое радио».

«Может быть», - пришлось признать. Но бандиты обычно не атакуют воинские части. Большинство из них даже не умеют работать на полевом радио. У меня снова не было ответов, только подозрения. Мы доехали до грузовика, и я порылся в приборной панели. Я нашел то, на что надеялся, - карту местности. Маленькая речка, с которой мы играли в тэг, вилась прямо в Енки.

«Это все, - сказал я. «Мы выходим из грузовика и идем по реке». Носилки, построенные из тяжелого холста с деревянным каркасом, превратились в компактный маленький плот, и мы с Ритой несли его в воду. Река была теплой и не очень глубокой у берега. Ведя носилки с Карлсбадом, мы стояли у берега, большую часть времени шли, немного плавали. Когда река приближалась к дороге почти на милю, мы поплыли к середине реки, держась за носилки с каждой стороны и ведя пациента по водной тропе.

Я видел, как по дороге двигались армейские грузовики и мотоциклисты. А потом я увидел группу людей, одетых примерно как горные бандиты. Но они двигались, как солдаты, быстро и точно. Я был рад, что мы не пытались ехать дальше в грузовике.

Мы снова поплыли к берегу, когда река отошла от дороги, и мы немного отдохнули. Затем мы пошли дальше, пока небо не начало светлеть. Я нашел большую группу деревьев, нависающих над рекой и заслоненных от дороги. Мы притащили Карлсбада и носилки к одному из низко висящих деревьев. Он дышал ровно, но в остальном не изменился. Когда взошло солнце, мы с Ритой легли на мягкую болотную траву под толстыми листьями дерева.

«Мы останемся здесь до темноты, а затем двинемся дальше», - сказал я. «Я думаю, что хорошо попасть в Йенки до утра».

«Я собираюсь дать моей одежде высохнуть, даже если она снова намокнет», - сказала Рита, и я наблюдал, как она раздевается и кладет свои вещи на траву. Ее тело было пышногрудым, с длинными изящными ногами и мягко округленными бедрами. Она откинулась на зеленой траве, и, когда она посмотрела на меня, ее голубые глаза потемнели.

«Иди сюда, ляжь рядом со мной», - сказала она. Я положил одежду на траву рядом с ней и лег с ней. Она обняла меня, прижимаясь своим телом к ​​моему. Так она заснула почти мгновенно. Я лежал без сна еще некоторое время и пытался восстановить то, что произошло.

Нападение на грузовик было преднамеренным и спланированным. Я должен был признать, что объяснение Риты было возможным. Это могли быть бандиты с украденными удостоверениями личности и украденным оборудованием. Но они также могли быть замаскированным подразделением разведки китайской армии. Я где-то почувствовал в нем тонкую восточную руку Чон Ли. Я посмотрел на прелестную девушку в моих руках, мягко дышавшую мне в грудь, и закрыл глаза. Солнце просачивалось сквозь толстые листья, и жар превратился в убаюкивающее одеяло. Я заснул, думая, что это за чертовски странный мир - быть обнаженным с великолепной девушкой на руках, под деревом в Маньчжурии, и кто-то собирается тебя убить.

Я проснулся только тогда, когда почувствовал, как Рита пошевелилась и отошла от меня. Я поднял глаза и увидел ее на берегу реки, умывающуюся в чистой теплой воде, похожую на что-то с картины семнадцатого века. Был конец дня, и я услышал звуки сверчков. Мы могли бы валяться на деревенской реке в Огайо. Я приподнялся на локте, и Рита повернулась на звук. Она встала и подошла ко мне, и, когда я наблюдал за ее приближением, я почувствовал, как нарастает желание. Ее глаза смотрели на меня, двигаясь вверх и вниз по моему телу, задерживаясь, и внезапно она упала на колени. Ее руки прижались к моей плоти, и она уткнулась лицом мне в живот.

Она посмотрела на меня на мгновение, затем снова опустила голову. Ее губы прикусили мое тело, воспламеняясь, возбуждая, и она, казалось, тронула внутреннее стремление. Она играла и ласкала меня, и по мере того как она это делала, ее собственное возбуждение росло, пока она не задрожала, а ее прекрасное тело было влажным и желанным. Я грубо приподнял ее, но она отбивалась от меня, чтобы продолжить то, что доставляло ей столько удовольствия. Внезапно она бросилась на меня, ее бедра вздымались и толкались, и я перевернулся вместе с ней, когда она уткнулась головой мне в плечо, подавляя доносившиеся из нее крики.

Я двигался в ней медленно, затем быстрее, чувствуя приливы ее дикого экстаза, которые приносило каждое мое движение. Потом она встала и ее зубы впились в мою плоть, когда она вскрикнула от азарта. Я держал ее там, плоть в плоть. Физический символ бытия, воплощенный в моменты страсти. Наконец она упала на траву, и ее глаза нашли мои.

Мы долго лежали вместе, наблюдая, как тьма надвигается на землю, как медленно опускающийся занавес. Затем мы скатали нашу одежду в плотный пакет и положили ее поверх Карлсбада на носилках. Глаза Риты наполнялись печалью каждый раз, когда она смотрела на него. Ей было тяжелее, чем мне. Все, что у нее было, это боль и печаль по нему. Моя гневная решимость утешила меня.

Когда наконец наступила ночь, мы снова проскользнули в реку и двинулись вперед. Поездка прошла без проблем, пока мы не доехали до Енки. Я увидел огни взлетно-посадочной полосы аэродрома за деревней. Река граничила с одной стороной поля, и теперь до рассвета оставалось меньше часа. Я видел, как само поле не охранялось, когда мы вытаскивали носилки на берег и облачались в одежду.

"Как вы думаете, самолет все еще здесь?" - спросила Рита. «Если мы не прибыли вчера, он мог уйти».

Я усмехнулся ей. «Может, его здесь вообще не было. В любом случае, я не рискую еще раз « авария ». Останься здесь. Я найду нам самолет».

Ангары были прямо передо мной, выстроившись в линию вдоль задней части поля. Я побежал, пригнувшись, бросил взгляд на первые полосы серого в небе, до ближайшего из ангаров. Боковая дверь была открыта, и я проскользнул внутрь. Там было три маленьких самолета. Они были бы бесполезны для нас; Зашел во второй ангар. Это была ремонтная мастерская, где разбросаны детали и куски самолетов.

Третий ангар оказался более урожайным. В нем находился старый российский легкий бомбардировщик Ту-2 с поршневым двигателем, старинный самолет. Но он был достаточно большим и имел необходимую дальность полета, чтобы добраться до Японии, поэтому я залез в кабину, чтобы быстро осмотреться. Казалось, все в порядке, но я не мог быть уверен, пока не включил ее, и не мог сделать это до последнего момента.

Я вернулся за Ритой и Карлсбадом, осмотрел края ангаров, прижался к стене, когда мимо проехал небольшой бензовоз с двумя китайцами в комбинезонах цвета хаки. После того, как он прошел, я продолжил стоять в глубокой тени у стен ангаров. Определенно становилось светло и быстро. Я пробежал небольшое расстояние до края поля, и Рита встала мне навстречу. Когда я остановил ее, она начала поднимать носилки.

«Оставь это», - сказал я. «Это слишком сильно нас замедлит». Я поднял безвольное тело Карлсбада и перекинул его через плечо. Это не совсем назначенное лечение для пациентов с черепно-мозговой травмой и в коме, но это было лучшее, что я мог сделать. С Ритой рядом со мной, с Вильгельминой в одной руке и с Карлсбадом, я направился обратно к ангару, снова огибая задние края больших стен.

Дошли до третьего ангара и до старого Ту-2, хорошо. Я просто отнес Карлсбада в каюту и положил его на пол, когда услышал, как открылась дверь ангара. Рита все еще была снаружи, у подножия подвижных ступенек, которые я поставил рядом с самолетом. В носовое окно я увидел трех китайских механиков в белых комбинезонах, когда открылась главная дверь гаража. Они одновременно увидели Риту и пошли за ней. Она попыталась развернуться и бежать, поскользнулась на масляном пятне и поскользнулась на бетонном полу. Трое китайцев сразу схватили ее и подняли на ноги. Я все равно не хотел шума. Я увидел на полу кабины пилота тяжелый гаечный ключ, схватил его и прыгнул.

Я приземлился на одного из китайцев, и он упал.

, я повернул ключ по короткой дуге чувствуя, как удар сильно врезался в его череп. Он упал на месте. Я был на полу, на первом, который все еще был немного ошеломлен, когда третий прыгнул на меня. Я встал на колени и помог упасть ему через голову. Он приземлился на спину, начал перевернуться и прошел только половину пути, когда Хьюго мелькнул в моей ладони и глубоко ударил его в грудь.

Но последний, тот, на который я приземлился, обошел по крайней мере достаточно, чтобы бежать за ним, я увидел, как Рита высунула ногу, и он полетел. «Отлично», - сказал я, сильно и быстро бросив Хьюго. Лезвие пронзило его шею сзади, Рита скривилась и отвернулась. Я извлекал стилет, когда из-за угла ангара вышли еще двое мужчин, на секунду остановились, а затем развернулись и побежали. Они проносились по аэродрому, кричали, и я выругался себе под нос.

«Садись в самолет», - крикнул я девушке, и она вскочила. В дальнем конце ангара, в углу, я увидел, наверное, десять бочек с горючим. Я нарисовал Вильгельмину. Мне нужно было их отвлечь, все, что могло бы вызвать возбуждение и замешательство, чтобы все их внимание не было сосредоточено на нас. Мы были достаточно далеко от бочек, чтобы не подняться с ними, по крайней мере, не сразу.

Я забрался в самолет, на секунду открыл дверь и выстрелил в бочки с горючим. Я захлопнул дверь, когда они взлетели с ревом пламени, и старый самолет задрожал. Когда я сел за руль и включил двигатели, у меня возникла пугающая мысль, что, если самолет был в ремонте двигателей, игра будет окончена. Стало еще страшнее, когда я снова нажал выключатель стартера, и ничего не произошло.

Я нажал в третий раз, и оба двигателя закашлялись в жужжащий рев. Не было времени ждать, пока они согреются. Я отправил Ту-2 выехать из ангара, когда жар от пламени начал отслаивать краску. Прямо передо мной маячила взлетно-посадочная полоса, и я пошел на нее. Я видел мужчин, выбегающих из главного здания. Некоторые из бегущих к ангару думали, что я просто перевожу самолет в безопасное место, и направили свою энергию на огонь. Затем я увидел, как другие на максимальной скорости движутся от главного здания с винтовками. Я ускорил старый самолет, почувствовал, как он скрипит и откликается, колеса набирают скорость по бетону. Охранники упали на колени и стреляли. Я слышал, как две пули пробили кабину и пронеслись сквозь нее.

«Оставайся на низком уровне», - крикнул я Рите. Я держал старый Ту-2 устойчиво и поднимал вместе с ней, когда она отрывалась от земли. Я не решился сделать быстрый поворот с еще не прогретыми двигателями. Я услышал еще полдюжины выстрелов в днище самолета, а затем попытался сделать медленный крен. Внизу я видел, как охранники мчались обратно в главное здание поля, и знал, что через несколько секунд они будут на радио. Я сразу же направился в море, и в кабине пилота появилась Рита.

"Как твой дядя?" Я спросил.

«Без изменений», - сказала она. «Но мы сделали это».

«Не считайте цыплят, - хрипло сказал я. "Еще нет." Я включил радио и позвонил оператору связи.

«Операция DS вызывает Carrier Yorkville», - сказал я в микрофон. «Приезжайте в Йорквилл. Это номер 3. Приезжайте в Йорквилл. Приезжайте».

Слава их флотским сердцам, они сразу подобрали меня, и я услышал голос с акцентом Дикси.

«Мы слышим вас, N3», - сказал он. "Что ты хочешь?"

«Я лечу на Ту-2 с опознавательными знаками китайских ВВС, направляюсь на юг и юго-восток над Японским морем. У меня может быть нежеланная компания. Немедленно нужно эскортное прикрытие. Повторите, немедленно. Вы меня читаете?

«Мы читаем тебя», - ответил голос. «Одна эскадрилья« Фантом II »взлетает. Держитесь своего курса. Мы вас заберем. Снова и снова».

«Роджер», - сказал я и щелкнул передатчиком. Утреннее солнце окрашивало небо красными пятнами, и я разогнал старый Ту-2 до максимальной скорости триста сорок пять. Он стонал и трясся, и я немного замедлил его.

«Продолжай смотреть в окна», - сказал я Рите. «Кричи, если увидишь другие самолеты».

«Вы думаете, они пошлют за нами самолеты?» - спросила Рита. «Ты все еще думаешь, что Чанг Ли стоит за тем, что произошло?»

«Я не могу избавиться от своих чувств», - ответил я. «Я уверен, что наш захват этой старой птицы еще не дошел до Чон Ли. Сейчас это всего лишь кража самолета».

Если у Риты был другой вопрос, он был отключен правым двигателем, так как он один раз закашлялся, затем два раза и умер. Я отчаянно нажал на кнопку воздушной заслонки и затаил дыхание, когда двигатель ожил, заревел и снова заглох. Мои пальцы были жесткими и судорожными, и я потянул их. Вдруг я услышал рев двигателей, и Рита указала в небо. Я смотрел в левое окно и видел, как они вышли из-под солнца, Phantom II, и они кружились и кружились над головой восьмерками. Они были обнадеживающим и успокаивающим зрелищем.

"Почему акробатика?" - спросила Рита, и я криво улыбнулся.

«Мы идем, может быть, три сотни с половиной в час», - сказал я. "Они делают более полутора тысяч. Они делают восьмерки, чтобы они могли остаться с нами ".

Так и было, пока мы не заметили авианосец. Если китайские красные послали за нами самолеты, они подошли достаточно близко, чтобы взглянуть и исчезнуть. Я положил старый Ту-2 на несущую палубу максимально плавно, что было совсем не гладко.

Белые коридоры больницы Уолтера Рида были практически безличными, как и коридоры всех других больниц, со своей успокаивающей уверенностью. Самолет ВМС доставил нас к побережью, где мы пересели на другой самолет, который доставил нас в Вашингтон. Хоук подготовил их всех к нашему прибытию, и команда врачей ждала, чтобы перенести Карлсбада на просторы больницы. Доктор Хобсон дал мне инструкции.

«У нас будет для вас предварительное мнение через несколько часов», - сказал он. «Позвони мне, если к десяти не услышишь его от нас».

Я взял Риту и вывел ее наружу. Ночь только что опустилась на Вашингтон. Я пошел к такси у тротуара.

«Ты останешься у меня», - сказал я. Она прищурилась на меня.

«Тебе больше негде остановиться», - напомнил я ей. «Дом твоего дяди был взорван, помнишь? Я почти погиб с этим взрывом».

Она ничего не сказала - и что она могла сказать сейчас? У себя я нашел ей пижамный топ, чтобы надеть ее после душа. Он был старым, появился еще в то время, когда я еще давным-давно носил пижаму, и его было почти достаточно, чтобы быть платьем. Но когда Рита свернулась калачиком на диване, вытянув свои длинные прекрасные ноги, она была одновременно соблазнительной и чувственной. Обычно мой разум был бы настроен на ту же волну, что и ее, но я все еще был задумчив и обеспокоен. Я приготовил нам старомодный бурбон, и, потягивая свой, она посмотрела на меня через край бокала.

"Это вас беспокоит, не так ли?" - прокомментировала она.

Я спросил. - "Что это значит?"

«Не имея ответов на все».

Я посмотрел на ее прекрасные ноги, наполовину скрытые под ней, белую гладкую кожу, доходящую до начальной округлости ее ягодиц, я встал и двинулся к ней. Я сделал три шага, когда зазвонил телефон: тот, который я храню в ящике стола, тот, чей звонок является командой. Я повернулся и достал его из ящика. Голос Хоука был усталым и напряженным, почти измученным.

«Иди сюда, в офис», - сказал он. «Звонок от Чон Ли через пятнадцать минут. Я хочу, чтобы ты был здесь».

"Пятнадцать минут?" - воскликнул я. «Я не знаю, смогу ли я это сделать».

Старый мальчик мог быть усталым, но он никогда не был слишком уставшим, чтобы быть резким. «Вы можете это сделать», - сказал он. «Это дает вам четыре, чтобы одеться, один, чтобы поцеловать ее на прощание и сказать, что вы вернетесь, и десять, чтобы добраться сюда».

Телефон отключился, и я выполнил приказ. У Риты не было возможности возразить или задать вопросы. Пробки были тем, что задерживало меня больше всего, и я опоздал на несколько минут, но мне повезло. Звонок также был отложен. Когда я вошел, Хоук яростно жевал сигару. Он сунул мне напечатанное сообщение. «Это пришло, закодировано. Наши мальчики расшифровали его и передали мне».

Я прочитал это быстро. «Будет радиосвязь в 10:15 по вашему времени», - говорилось в нем. «Обсудить несчастный случай со своим агентом N3. Генералом Чун Ли, Китайская Народная Республика».

Я только что сунул его обратно Хоуку, когда зазвонил телефон с рядом маленьких красных кнопок. Хоук вынул сигару изо рта и бросил ее в корзину для мусора; его жест отвращения был не только для сигары. Его голос, когда он заговорил, был напряженным, ровным, замаскированным; он кивнул мне.

«Да, генерал, Картер благополучно прибыл с доктором Карлсбадом. Вы испытываете облегчение… Да… спасибо. Фактически, он стоит здесь со мной. Возможно, вы захотите поговорить с ним напрямую. … Мы очень признательны ».

Он протянул мне телефон бесстрастными голубыми глазами. Я слышал тихий, сдержанный тон Чон Ли и почти видел его мягкое круглое лицо перед собой, пока слушал.

«Спешу выразить свое сожаление по поводу нападения бандитов на наш грузовик», - сказал он. «Когда позже той ночью ваша группа не прибыла в Енки, мы послали отряд выяснить, что произошло. Когда они наткнулись на грузовик с двумя убитыми нашими людьми и останками бандитов, они доложили мне в один раз. Естественно, мы сначала предположили, что вас взяли в плен. Только на следующий день, после того, как я узнал о краже одного из наших самолетов в Енки, я понял, что должно было случиться. Могу я спросить, почему вы это сделали, а не пошли в аэропорт, попросить там связаться со мной? "

«Я не думал, что они поверят моей истории», - соврал я.

«Это было бы намного проще», - сказал он. Готов поспорить, было бы, молча согласился я. Он продолжил, и в его спокойном голосе снова прозвучала слабая тень осуждения. «Неважно, с доктором Карлсбадом вы благополучно достигли своих берегов. Это было моей главной заботой. И снова приношу свои извинения за то, что не рассмотрел возможность нападения. У меня есть большие силы, которые тщательно обыскивают местность. проинформируйте своих людей, как только они выздоровеют ».

«Пожалуйста, сделай это», - сказал я. «И спасибо за вашу заботу». Я мог отбросить его так же хорошо, как он мог раздать - телефон отключился, и я повесил трубку.

Я поднял глаза и увидел, что Хоук осторожно кладет трубку на телефон. Его глаза встретились с моими.

«До Мировой конференции лидеров осталось всего два дня», - сказал он. «Ты мне нужен. Мне нужен каждый мужчина, который у меня есть. Я дам тебе еще один день с Карлсбадом. Если ты придумаешь какие-нибудь новые вещи или теории, которые имеют смысл, я выслушаю. Достаточно справедливо?»

Я поморщился, но кивнул. Это было достаточно справедливо, особенно в то время. Но я знал, что он дал мне чертовски мало времени, чтобы придумать что-нибудь новое.

«Звонил доктор Хобсон», - добавил Хоук. «Есть мало надежды на то, что Карлсбада удастся восстановить. Серьезное повреждение мозга. Но Хобсон также сказал, что они никогда не знают, когда один из этих случаев на мгновение станет нормальным. Очень часто они случаются, а затем снова исчезают. Продолжайте надеяться и продолжайте проверять, были ли они его напутственные слова ". Я кивнул и ушел, бросив последний взгляд на Хоука. Не думаю, что когда-либо видел его лицо таким усталым.

* * *

Когда я вернулся на свое место, Рита спала, но простыня над ней была скорее стертой, чем застегнутой. Я довольствовался тем, что смотрел на красоту ее спящего тела. Она лежала наполовину на животе, подняв одну ногу, ее левая грудь напоминала приглашение с мягким розовым наконечником. Я накинул на нее простыню и пошел в гостиную, где налил рюмку бурбона. Я отпил его, позволяя теплу медленно стекать вниз. Я снова попытался сложить кусочки так, чтобы заглушить мою чертову тревогу, но я не мог успокоить свои подозрения. Я был уверен в некоторых вещах. Одним из них было нападение на грузовик - я был уверен, что его спроектировал Чун Ли. Его телефонный звонок сегодня вечером только усилил это подозрение. Коварный ублюдок должен был выяснить, действительно ли мы вернулись.

"Черт возьми!" - сказал я сквозь стиснутые зубы. Почему я так подозрительно относился к Чун Ли только потому, что в прошлом мы были на противоположных сторонах? У меня не было доказательств того, что он действовал недобросовестно - никаких доказательств. Я заставил себя перестать бороться с этим и разделся. Когда я забрался в кровать рядом с теплым мягким телом Риты, она положила руку мне на грудь и прижалась ко мне. Я лежал так, пока наконец не заснул, все еще недовольный своими аргументированными объяснениями, все еще на грани, все еще странно напуганный.

Когда я проснулся, было не лучше. Но была Рита, и она заставила меня забыть обо всем на некоторое время, пока я проснулся от ее губ, ее рот двигался по моему телу. Я чувствовал, что шевелюсь, когда голодное рвение ее желаний сообщалось друг другу. Ее губы, двигаясь вниз по моему телу, останавливаясь, чтобы жадно пожирать, были одновременно прохладными и горячими, и казалось, будто она пыталась стереть тревожное напряжение, которое, как она знала, было во мне. Пока это длилось, она проделала чертовски хорошую работу, и внезапно я обнаружил, что толкаю, метаю и забываю обо всем, кроме безумно страстного создания, занимающегося любовью со мной.

Я поднял ее и уткнулся лицом в ее грудь, и она сразу же повернулась, чтобы принять меня, ее ноги были теплыми объятиями. Я вошел в нее быстро, почти свирепо, но она взывала все больше и больше, а потом еще больше. Наконец раздался этот жгучий, хриплый крик, а затем она лежала рядом со мной измученная, но это было сладкое изнеможение, усталость, которая каким-то образом также вернулась. Мы лежали вместе, соприкасаясь телами, ее рука скрестила меня в удовлетворенном удовлетворении. Потом зазвонил телефон - снова тот особенный телефон.

«Чанг Ли отправил телеграмму, я думаю, тебя заинтересует, Ник». Голос Хоука раздался по проводам. «Я прочитаю это». Я рада продолжить сотрудничество накануне Всемирной конференции лидеров. Сообщите агенту N3, что нам сказали, что люди Карлсбада находятся в Нью-Йорке. Женщина по имени Линь Ван на 777 Дойер-стрит видела здоровяка. . "

Хоук замолчал. «Я проверил адрес в полиции Нью-Йорка», - сказал он. «Это бордель, тихий, ухоженный, обслуживающий в основном китайскую общину и тех, кто любит китайскую кухню, можно сказать».

«Эта Линь Ван, должно быть, одна из девушек», - сказал я. «Как вы думаете, она работает на Чон Ли?»

"Я сомневаюсь, что иначе он не назвал бы нам ее имя", - ответил Хоук. «Она, вероятно, рассказала кому-то, кто рассказал кому-то другому, кто рассказал об этом одному из своих людей. Честно говоря, Ник, я удивлен всем этим. Я действительно не ожидал дальнейшего сотрудничества от Чон Ли».

«Я тоже удивлен», - ответил я. «И я собираюсь выполнить это немедленно».

«Еще кое-что, - сказал Хоук. «Я проверил доктора Хобсона. - У Карлсбада ослабевает пульс. И он все еще в коме».

«Спасибо», - мрачно сказал я и положил трубку. Если у Чун Ли и были какие-то опасения по поводу разговоров о Карлсбаде, они казались необоснованными. Я повернулась к Рите, которая надела бюстгальтер и трусики и выглядела слишком восхитительно, чтобы уходить. Но я уезжал.

«Мне нужно в Нью-Йорк», - сказал я. «Там большой японский друг твоего дяди».

"Он в Нью-Йорке?" - сказала она с недоверием в голосе.

«Неплохое место, чтобы спрятаться», - прокомментировал я.

«Будь осторожен, Ник».

Я снова поцеловал ее и обнял ее грудь ладонью. «Поторопись назад», - выдохнула она. Я переоделся и уехал вовремя, чтобы успеть на почасовой рейс шаттла из округа Колумбия в Нью-Йорк.

Менее чем через два часа я пробирался по узким, многолюдным улочкам китайского квартала Нью-Йорка. Люди и старые здания теснились друг с другом, и была серая тусклость, которую не могли скрыть яркие огни ресторанов и магазинов.

Номер 777 по Дойер-стрит представлял собой высокое старое здание с сувенирным магазином на первом этаже. Остальные подарки, которые нужно было купить, были наверху. Я поднялся на один пролет и позвонил в дверь. Дверь была открыта, и густой приторный запах ладана был настолько сильным, что казался почти физическим ударом. Женщина, стоявшая передо мной, была евразийской, немного взъерошенной, слишком обильно накрашенной, губы были слишком красными, а черные волосы слишком покрыты лаком, поднимаясь вверх. На ней было черное платье хозяйки, вышитое красным драконом. Мой взгляд прошел мимо нее на двух мужчин в коридоре, ни один из которых не был китайцем, развалившихся у стены в рубашках с рукавами. Их суженные, подвижные глаза обозначали то, чем они были - «защиту».

Ее глаза задавали мне невысказанный вопрос, оценивая меня с многолетним опытом. Я сутулился и ответил ей резким взглядом.

«Мой друг сказал мне остановиться здесь», - сказал я. «Он сказал спросить Линь Ванга».

Ее глаза переместились совсем немного. «Линь Ван», - повторила она. «В данный момент она не занята. Тебе повезло».

Я пожал плечами. «Думаю, да», - сказал я. Она закрыла за мной дверь и поманила меня. Я последовал за ней по коридору в большую приемную. Девочки, в основном китайцы, но некоторые белые и одна черная, развалились на мягких стульях. На них были либо бюстгальтеры и трусики бикини, либо прозрачные платья. Их глаза следили за мной, пока я шел за их мадам. Женщина провела меня в другой коридор к черной лестнице.

«Следующий этаж, первая дверь справа», - сказала она. Я поднялся по лестнице, и она на мгновение наблюдала, а затем ушла на тихих скользких ногах. Проклятые благовония были повсюду, тяжелые, как дым у костра. Я миновал дверь слева и услышал резкий, вынужденный смех девушек. Я увидел еще три закрытые двери в коридоре, когда остановился перед первой справа. Я постучал и повернул дверную ручку. Я действительно не хотел быть клиентом. Дешевые шлюхи никогда не были моим блюдом. Но действовать пришлось осторожно. Мне нужна была информация от этой девушки, и я бы не получил ее, отпугнув ее. Шлюхи всегда боялись вмешательств, которые могли помешать бизнесу. Дверь открыла маленькая черноволосая девочка.

Меня поразила ее прелесть, маленький нос и плоские скулы, глубокие миндалевидные глаза. На ней было только легкое кимоно, и ее грудь гордо выступала высоко. Вдруг я почувствовал запах крысы. Какой бы Линь Ван ни была, а это могло быть множество вещей, она не была обычной, повседневной, заурядной проституткой, которую можно найти в таком доме. Для этого у нее было тело, но не глаза. Они были глубокими, с темной проницательной яркостью. У них не было измученного, жесткого, циничного, неизлечимо раненого вида шлюхи.

«Войдите», - сказала она, широко улыбаясь. "Ты здесь новенький, не так ли?"

Ее голос удивил меня. Это было гнусаво, как будто она простудилась. Но я должен признать, что это была хорошая вступительная фраза, которую могла бы сказать обычная хозяйка дома.

«Да, я здесь новенький», - сказал я. «И чертовски озабочен, дорогая». Я медленно ей улыбнулся. Я все еще собирался двигаться осторожно, но по другим причинам. Я больше не боялся пугать шлюху, но если это будет конкурс актерского мастерства, я смогу удержаться. На самом деле, когда мои глаза блуждали по дерзкой маленькой фигуре Линь Вана, я подумал, что это может быть приятное соревнование. Я повернулся к комоду и положил на него две десятки и пятерку. Затем я начала раздеваться, сняв сначала галстук.

Я снял пиджак с Вильгельминой одним движением и сложил «Люгер» в пиджак, положив его на стул. За Линь Ван стояла большая двуспальная кровать, и мне было интересно, как далеко она зайдет со своей ролью. Я получил свой ответ, когда она подняла руки и стянула кимоно. Она стояла передо мной обнаженная, с круглой и высокой грудью с маленькими сосками, вызывая пикантное возбуждение. Она повернулась, взяла с крайнего стола пачку спичек и зажгла две урны с благовониями, по одной с каждой стороны кровати. Затем она легла на кровать, подняла ноги и двинулась наружу. Я подумал, не ошиблась ли моя оценка. Может, она все-таки была еще одной маленькой шлюхой.

«Я думала, ты беспокоишься, большой парень», - сказала она, и меня снова поразил гнусавый тон ее голоса. Я решил, что она была намного привлекательнее, когда не разговаривала. Я опустился на нее и почувствовал, как ее ноги поднимаются и опускаются, трогая мои бедра. Я попытался поцеловать ее, но ее губы были плотной, закрытой линией, и она прижала мою голову к своей груди, выгнув спину и подняв соски ко мне во рту. Я вдохнул запах проклятого ладана, когда я коснулся губами ее груди, болезненно-сладкий запах, без которого я могла бы обойтись.

Я глубоко потянул ее за грудь, и внезапно у нее появилось три, четыре, пять грудей, и на моих глазах появилась пленка. Я покачал головой и приподнялся на локтях, но фильм никуда не делся.

Моя грудь была напряженной, сдавленной, и я пытался дышать носом, но это только ухудшало положение. Еще один глоток благовоний попал мне в ноздри, и мне показалось, что я кувыркаюсь в пространстве.

Я протянул руку и почувствовал, как соскальзываю с кровати, и схватился за простыни, когда упал на пол. Смутно я увидел, как передо мной движется нечеткая обнаженная фигура, и все, что я теперь мог сделать, это попытаться вдохнуть и почувствовать запах проклятого ладана, и внезапно я осознал это и снова и снова сильно покачал головой. На мгновение оно прояснилось, и я увидел Линь Ван поблизости, наблюдающую за мной, ее обнаженное тело было ясно видно.

Это был ладан, проклятый ладан. В нем что-то было, и я попытался нырнуть через край кровати, чтобы повалить его на пол. Мне удалось схватить его, и он рухнул, но другой на противоположной стороне кровати продолжал извергать дым. Я едва мог дышать и кашлял, опираясь на локоть, зная, что с каждым вдохом втягиваю все больше паров, но не в силах сдержаться. Я перекатился на пол и ударился головой о дерево изо всех сил. Она снова прояснилась, я увидел девушку поблизости и потянулся к ней, но она просто отошла.

Почему проклятые благовония не подействовали на нее? А потом из смутных уголков своего разума я вспомнил сильную гнусность ее голоса и получил ответ. Носовые пробки с фильтрами. Маленькие, но эффективные пробки для носа, пропускающие только воздух в ее легкие и недостаточное количество благовоний для воздействия.

Я перевернулся снова, и тогда мне показалось, что я плыву, растворяюсь в воздухе, и ужасное вращение в моей голове увеличивалось и усиливалось, пока я не потерял сознание.

* * *

Я отключился в темноте и проснулся в темноте. Сколько времени прошло, я не знал. Но в этой темноте не было ничего из того вращающегося, мягкого, удушающего качества, как у другой. Моя грудь болела, мои легкие были воспалены, и я был скручен и связан, как свинья. Я был внутри чего-то стеснен и связан, и когда я начал сосредотачиваться и ориентироваться, я понял, что мои ноги были подняты за мной и связаны в лодыжках. Мои руки были связаны за спиной, почти касаясь лодыжек. Я чувствовал шероховатость тяжелого брезентового мешка на своей коже и знал, что нахожусь в машине, когда мы, покачиваясь, поворачивали за угол.

Моя куртка и брюки были засунуты в мешок вместе со мной, я понял, когда почувствовал их на голой коже моих ног. В доме на Дойер-стрит они не оставили никаких улик. Хьюго все еще был привязан ножнами к моему предплечью. Я почувствовал, как машина остановилась, и услышал шум, а затем меня подняли и бросили на землю. Было чертовски больно, и было трудно не шуметь. Меня трясло и подпрыгивало, когда мешок волочили по тому, что, должно быть, было булыжником.

Я почувствовал, как меня подбрасывает в воздух. Когда я услышал всплеск и почувствовал потрясение, когда он ударился о воду, я понял, что произошло. Мешок бросили в реку. Но тяжелый мешок был плотно завязан, а плотная парусина была водонепроницаемой. У меня было несколько драгоценных секунд, но только несколько. Когда сумка опускалась, давление воды заставляло открывать верхнюю часть и хлестало меня. Несколько капель уже пробивались сквозь него.

Я уронил Хьюго на ладонь, ухватившись за рукоять пальцами. Мне приходилось работать задом наперед, но я легко мог дотянуться до веревок, связывающих мои лодыжки. Это был обычный шпагат, и я глубоко вонзился в него, отчаянно рубя и надревая стилетом, чувствуя, как он быстро рвется. Но я тонул еще быстрее, и давление воды начало открывать верх. Внезапно шнурки наверху не выдержали, и вода хлынула в мешок. Я глубоко вздохнул, ударил еще раз и почувствовал, как щиколотки мои свободны. Это все, на что у меня было время. Я с Хьюго разорвал мешок по бокам, изо всех сил ударил ногой и оказался на свободе.

Руки, все еще связанные позади меня, все еще сжимая Хьюго, я вылетел на поверхность на оставшемся дыхании. Я вылетел на поверхность как раз в тот момент, когда мои легкие вот-вот поддались. Сверкающие огни горизонта Нью-Йорка сверкали на мне в глубокой темноте ночи и реки. Я снова пнул ногой, перевернулся на спину и поплыл, пока я крутил Хьюго руками и разрезал веревки, все еще связывающие мое запястье. Это было медленно и сложно с такого неудобного угла, и мне пришлось вылететь и повернуться, чтобы остаться на плаву. Течение уносило меня, и я увидел, что они сбросили меня в реку примерно в квартале от залива. Если я не сниму эти проклятые веревки с запястий, паром выполнит свою работу.

Я видел огни большого, движущегося в мою сторону, когда я снова и снова наносил удары по скользким, мокрым веревкам. Наконец они уступили дорогу. Я обнял, ухватился за Хьюго и поплыл к тому месту, откуда поднялся. Поверхность воды была маслянистой и грязной, и я плавал под ней. Однажды я поднялся на воздух, а потом снова нырнул.

Внизу было темно как смоль, но мне повезло. Из-за задержанного воздуха холщовый мешок всплыл на поверхность воды, и я заметил его в десятке ярдов от меня. Я вытащил его, схватил и обнаружил, что моя куртка и брюки все еще были внутри. Что еще важнее, Вильгельмина была в кармане моей куртки.

Я взял все в одну руку и поплыл к берегу, наконец зацепившись за сваи прогнившего пирса. Измученный, я цеплялся за сильное течение реки.

После паузы я взобрался на деревянный пол. Надев мокрую одежду, я осторожно прошел по изрытому гнилому пирсу. Я соединю части позже. Прямо сейчас я хотел вернуться к Линь Ван.

Но мне не повезло. Или у них все шло хорошо. Я только что сошла с прогнившего старого пирса на вымощенную булыжником набережную, когда увидел троих мужчин, стоящих у машины в нескольких футах от кромки воды. Они видели меня точно так же, как я их, и с тем дополнительным чутьем, которое приходит откуда-то откуда-то, я знал, что именно они бросили меня в реку Гудзон. Я знал это еще до того, как услышал этот вздох, увидел, как его глаза расширились от недоверия, а тело напряглось. Они поднялись по улице в ночную кофейню и только что вернулись к машине, один из которых все еще держал кусок сухаря, который жевал.

«Иисус Христос! Я не верю!» - воскликнул один хриплым голосом. Два других закружились. Все трое какое-то время стояли ошеломленные, а затем двинулись за меня. Я увидел, что это не мальчики Сумо Сэма. Их наняли как головорезов, им платили за грязную работу и отсутствие вопросов. Я знал этот типаж, и он отличался от них всех. Я сунул руку в пиджак и накинул его на Вильгельмину. Пистолет был насквозь мокрым от реки. Я не мог рисковать, пытаясь его использовать. Лучше что-нибудь другое, чем осечка в решающий момент. Что-то еще было бежать, и я побежал, как кролик, мокрый кролик.

Их шаги грохотали за моей спиной, пока я мчался по набережной. Впереди маячил большой темный закрытый грузовой пирс, и я направился к нему. Большая главная дверь была закрыта, тяжелая стальная дверь над головой. Но маленькая дверь сбоку была заперта неплотно. Я резко дернул за нее, она распахнулась, и я бросился в глубокую тьму огромного пирса. Ящики, бочки и ящики были громоздко сложены с обеих сторон. Я побежал глубже, а затем повернулся, давая глазам привыкнуть к почти черноте этого места. Я видел, как вошли трое головорезов.

«Оставайся здесь», - услышал я один приказ. «У двери. Если он попытается выбраться, ты прибьешь его».

Я исчез между высокими кипами мешковины. Я кое-что увидел - предмет с длинной ручкой, прислоненный к тюкам. Я поднял его и улыбнулся. Это был крюк для тюков ужасного вида. Двое других начали тщательный поиск среди ящиков и ящиков. Я потянулся и нащупал края тюков из мешковины. Каждую обматывали прочными полосками оцинкованной жести, по две в тюк. Я засунул пальцы внутрь первой полосы и подтянулся вдоль тюков. Зацепившись за тюк, я переместил хватку на следующий тюк и подтянулся вверх. Когда я был примерно в семи футах от земли, я повис, цепляясь за край тюка, обтянутого мешковиной, одной рукой ухватившись за жестяные полоски, а другой придерживая прессовальный крюк, вставленный в тюк. Содержимое представляло собой какую-то плотно упакованную мягкую продукцию.

Я слышал, как внизу мужчины пробираются к тому ряду, за который я цеплялась. Один из них осторожно обогнул угол тюков с пистолетом в руке, вглядываясь в узкий коридор между ящиками и тюками. Я видел, как другой делает то же самое на другой стороне пирса. Тот, кто был на моей стороне, шагнул на несколько футов дальше в проход, в пределах досягаемости. Я вынул из тюка прессовальный крюк и быстро и аккуратно развернул его вниз. Жестокий крюк попал ему прямо под подбородок. Я услышал звук рвущихся костей и хрящей, и из его головы хлынул красный гейзер. На мгновение у него вырвался гортанный звук, а затем он безвольно повис, как кусок говядины со шкурой на мясном крючке. Пистолет выпал из его руки и с резким стуком упал на пол. Я отпустил тюковый крюк и упал на пол. Другой бежал с дальней стороны.

Подняв пистолет, я встал на колени и дважды выстрелил. Оба выстрела поразили его, когда он вбежал в коридор. Он растянулся на полу передо мной, и я перешагнул через него и вышел на основную часть пирса. Двигаясь спиной к ящикам, я двинулся к двери. Третьего я не увидел в глубокой темноте. Он двинулся к стальной двери, и это обеспечило ему отличную защиту. Конечно, он слышал выстрелы и, не слыша ни звука от друзей, знал, что что-то пошло не так. Но у него была лучшая позиция. Если бы я хотел выбраться отсюда, мне нужно было добраться до этой маленькой двери, и он увидел бы меня, как я пытался это сделать.

Вокруг стояли деревянные ящики. Рядом с ними стоял автопогрузчик, и внезапно я выбрался наружу.

Упав на четвереньки, я подполз к автопогрузчику, залез внутрь и включил его. Я нажал на педаль газа, дернул руль, и он поехал, выкатившись под углом. Это сработало отлично. Он подумал, что я в нем, и начал стрелять, когда он катился по пирсу. Когда он стрелял, было просто провести линию на сине-серебряной вспышке его пистолета. Я поместил три выстрела в короткую линию, примерно в полутора дюймах друг от друга. Он вскрикнул и упал на землю. Я слышал этот звук раньше и знал, что он никуда не денется. Я отбросил пистолет. В любом случае в нем оставался только один выстрел. Выскользнув за маленькую дверь, я продолжил с того места, на котором остановился, направляясь к дому Линь Ван.

Я поймал такси, и водитель, как хороший нью-йоркский таксист, заметил мою промокшую одежду, но ничего не сказал. Он высадил меня в квартале от Дойер-стрит, 777, согласно моим инструкциям. Я остался рядом с линией зданий и подошел к внешней двери. Я бросился вверх по лестнице и попытался открыть дверь. Онабыла заперт. Я позвонил в звонок, и снова дверь открыла пышная евразийская женщина. Я врезался в нее, сбив с пути, и мчался по коридору, через девушек в приемной и вверх по черной лестнице. Я слышал, как она кричала из-за своих двух головорезов, но я уже был на следующем этаже. Я ударил первую дверь справа, наполовину сбив ее с петель. Блондинка с большой грудью и маленький лысый мужчина поднял глаза с кровати, мужчина с испугом в глазах, блондинка с гневом.

"Что за чертовщина?" - сказала блондинка.

Я выбежал из комнаты.

"Это рейд?" Я слышал, как мужчина сказал, а блондинка пробормотала что-то, чего я не уловил. Я попал в следующую дверь. На кровати с двумя китайскими девушками лежал здоровенный голый мужчина. Девочки упали с него, когда он резко выпрямился.

«Извини», - пробормотала я, выбегая. Я увидел, как двое головорезов мадам поднимаются по лестнице, когда я врезался в третью комнату напротив. Там была китаянка со старым бородатым китайцем. Они оба что-то кричали. Я этого не понимал, но и не должен был. Смысл явился. Я повернулся и увидел двух головорезов. Я уклонился от удара одного и попал ему прямо в живот. Он согнулся пополам, и я резко ударил его об стену левой и вырвал его из кадра, ударив по шее сбоку. Он соскользнул на пол.

Другой прыгнул мне на спину, его рука сжала мое горло. Я упал на колени и перевернул его через спину. Он с трудом поднимался на ноги, когда я подрезал его справа. Он попал ему в челюсть. Он отплыл назад, на шесть дюймов от пола, и врезался в следующую дверь. Она распахнулась, когда он упал в комнату.

Весь шум взял свое. Китаец внутри уже был в штанах и хватал его за рубашку. Девушка все еще была в постели с широко открытыми глазами, испуганная. Я сбежал по лестнице и на полпути встретил мадам. Я схватил ее за лакированные взлохмаченные волосы, потащил на следующую площадку и прижал к стене. Она закричала от боли. Все было полно криков, криков и бега ног.

"Где она, черт возьми?" Я крикнул.

«Сумасшедший сукин сын!» - кричала она мне. "Я не понимаю, о чем вы говорите!"

Я сильно ударил ее, и ее голова отскочила от стены.

«Линь Ван», - сказал я. «Скажи мне, или я оторву твою гнилую голову». Я снова пристегнул ее, и она знала, что я имел в виду дело. Она была здесь слишком долго, чтобы не знать признаков.

«На самом деле я ничего не знаю», - выдохнула она. Я держал ее за волосы и ударил ее головой о стену, чтобы развязать ей язык. «Они пришли сюда и заплатили мне много денег, чтобы она позволила ей пользоваться этой комнатой. Они сказали, что все, что мне нужно было сделать, это послать туда того, кто ее попросит. Это были хорошие деньги».

«Любые деньги - хорошие деньги для тебя, сестра. Где она сейчас? Куда она ушла?»

«Я не знаю. Она только что ушла. Пришли мужчины, и она ушла с ними».

"Большой человек, огромный человек?" - спросил я.

«Нет, двое мужчин обычного роста. Один китаец, другой белый», - ответила она. «Те же, что пришли и сняли у меня комнату».

"Что-то еще?" - потребовал я. "Скажи мне, знаешь ли ты что-нибудь еще?"

«Больше ничего нет», - сказала она, и я услышал, как в ее голосе быстро вернулась резкость. Я должен был помешать ей преодолеть свой страх. Я рванул ее вперед и бросил в комнату рядом с площадкой второго этажа. Я схватил ее и швырнул к стене. Она отскочила от него, и страх вернулся в ее глаза. «Я тебе все рассказала, - закричала она.

«Я не верю тебе», - сказал я. «Я собираюсь превзойти тебя, просто чтобы помочь твоей памяти». Я схватил ее, и она тяжело сглотнула.

«Подожди», - сказала она. «Они дали мне номер телефона. Они сказали, что я должен позвонить туда, если у мисс Ван когда-нибудь будут проблемы у меня дома». Она полезла в карман и вытащила скомканный листок бумаги. Я взял его и сильно толкнул ее в стену. Она

говорила правду, я знал. Больше не было. Операция была такой, что больше ей ничего не сказали бы. Я вышел за дверь и сделал три больших прыжка по ступенькам. Достигнув первого этажа, я услышал, как она кричала мне вслед.

«А что насчет всех неприятностей, которые ты здесь причинил, большой ублюдок?» - крикнула она. "Вы должны заплатить за это!"

Я усмехнулся ей. - «Жалуйтесь в Better Business Bureau».

Седьмая глава.

Мне нужно было преобразовать номер телефона в адрес. Я позвонил в полицейское управление Нью-Йорка и, перебрав бесчисленное количество сообщений, подошел к комиссару. Я дал ему свой идентификационный номер.

«Вы можете проверить меня в штаб-квартире AX в Вашингтоне», - сказал я. «Но мне нужен адрес, который совпадает с номером телефона, который я тебе дал, и быстро».

«Мы вас проверим, хорошо», - сказал комиссар. Он дал мне специальный номер прямой линии. «Позвони мне через пятнадцать минут». Я повесил трубку и стал ждать в тени дверных проемов, моя одежда все еще была мокрой и потрепанной. Это были адски долгие пятнадцать минут, но когда я снова позвонил, в его голосе пропала настороженность. Он явно проверил с Хоуком.

«Этот телефон находится в квартире 6-B на Девятой авеню, 159.

Он спросил.- Вам нужна помощь?»

Я подумал об этом на секунду. Обычно я бы сказал «да», но это была умная операция. Я не хотел никого пугать. «Я пойду один. Это мой лучший шанс».

«Удачи», - сказал он решительно. Я повесил трубку, поймал такси и дал таксисту адрес.

; Когда мы приблизились к нему, я сказал ему притормозить и просто проехать мимо. Это был темный полуразрушенный многоквартирный дом, зажатый между двумя чердаками. На крыльце развалилась фигура в рубашке с рукавами.

«Поверните за угол, и я пойду туда», - сказал я. Когда такси остановилось, я быстро обогнул чердак слева от многоквартирного дома. Я нашел переулок с ржавым железным забором. Перебравшись через забор, я нырнул в темноту узкого переулка и послал двух котов в бегство. Я переехал в заднюю часть многоквартирного дома. С спины свисали облезшие, заржавевшие пожарные лестницы. Я прыгнул, ухватился за нижнюю ступеньку нижней лестницы и подтянулся вверх. Поднимаясь, как кот-грабитель, я пошел на второй этаж. Я остановился у окна и услышал, как лает собака. Чувствуя себя вором, я поспешил на третий этаж. Окно там было приоткрыто, и, ухватившись обеими руками за расколотый деревянный подоконник, я осторожно и медленно поднялся. Я слышал дыхание изнутри и вошел в темную спальню.

В постели у стены спал старик. Я тихонько прошел через комнату, открыл дверь в следующую комнату и вышел в коридор. Квартира 6Б находилась этажом ниже. Я заглянул через узкую деревянную лестницу и посмотрел вниз. В коридоре никого не было. Я спустился по лестнице и увидел свет из-под двери квартиры, которую хотел; он находился в начале площадки второго этажа.

Холодная сталь Вильгельмины в моей ладони, я слушал и слышал шепот голосов внутри комнаты. Я как раз решал, повернуть ли ручку тихо или врезаться в дверь, когда раздался выстрел, один выстрел, небольшой, отчетливый взрыв. Это было похоже на револьвер 22 калибра, но я быстро принял решение.

Я изо всех сил ударил дверь, и она распахнулась. Я стоял на коленях, согнувшись на полу, и увидел, как две фигуры исчезают в соседней комнате, направляясь к пожарной лестнице. Линь Ван была неподвижной фигурой в синем халате, лежащей на полу, с маленькой аккуратной дырочкой в ​​центре ее лба. Когда я ворвался, двое мужчин оглянулись и увидели, что один китаец, а другой белый. Белый человек остановился, попытался вытащить пистолет, а затем прыгнул назад, когда в него врезались тяжелые 9-мм пули Вильгельмины.

Я бросился в соседнюю комнату, перепрыгивая через его искривленное тело. Китаец поставил одну ногу на подоконник, и я увидел блеск пистолета в его руке.

«Держи, или я убью тебя», - сказал я, хотя это было последнее, что я хотел сделать. Пистолет в его руке был наполовину поднят, и он застыл на месте, одна нога вылетела из окна, одна нога внутри. «Не двигайся», - сказал я. «Просто брось пистолет».

Он долго смотрел на меня, а затем, внезапно взмахнув запястьем, повернул пистолет и отстрелил себе голову, по крайней мере, большую ее часть. Он держал в руках полицейский револьвер 38-го калибра. Пуля врезалась ему в лицо почти в упор, его голова взорвалась красным потоком, когда он упал обратно в комнату.

"Сукин сын!" Я выругался, запихивая Вильгельмину обратно в карман куртки. Я вышел в гостиную, где лежала Линь Ван с мирным видом. Рядом с ее рукой лежало полдюжины пятидесятидолларовых купюр. У меня было три трупа и никаких ответов, но даже после смерти двое мужчин сказали одно. Это были профессионалы, целеустремленные, обученные профессионалы с суицидальной реакцией, которая приходит только с Востока. Китайцы не рисковали, что его могут заставить что-либо разгласить. И он одержал над мной своего рода победу.

Кошелек Ван стоял на маленьком столике рядом с лампой. Я перевернул его, и из него выпала обычная смесь шпилек, губной помады, мелочи и носовых платков - вместе с двумя маленькими компактными пробками для носа. Я покрутил их в руке на мгновение, а затем бросил обратно на стол. Здесь нечего было искать. Я вышел и спустился по лестнице. Я шел по улице, когда услышал вой сирен полицейской машины, приближающийся к многоквартирному дому позади меня. Я заметил, что шезлонг с рубашечными рукавами взлетел. Увидев небольшой треугольный парк, длиной не более квартала, я сел на одну из безлюдных скамеек. У меня все еще не было ответов, которые я хотел, и ужасное беспокойство все еще бушевало во мне. Но некоторые вещи теперь не вызывали сомнений, и я начал складывать части вместе, сидя там один. Я бы позвонил Хоуку, но я хотел собрать как можно больше, прежде чем это сделаю.

Все это было подстроено, чтобы втянуть меня в это и убить. Первоначальный звонок поступил от нашего друга-сотрудника Чан Ли. Я хмыкнул. Кооператив, задница моя!

Я провел около получаса, размышляя, а затем позвонил Хоуку. Он все еще был в офисе. Когда я вкратце рассказал ему о случившемся, он должен был согласиться с тем, что китайская разведка отметила меня за убийство.

«Но будь я проклят, если узнаю почему, Ник, - сказал он мне. «За исключением того, что они уверены, что это странная компания. Вы знаете, что они только что сделали? Они отказались от участия в Мировой конференции лидеров! Они не собираются участвовать в ней».

"Они ушли?" - воскликнул я. «Конференция должна открыться завтра утром? Это странное замечание, хорошо».

«Они внезапно заявляют, что у Мао и его сотрудников не было времени подготовиться к надлежащему участию», - сказал Хоук. «Теперь это чистая чушь и самая проклятая причина вытащить шляпу в последнюю минуту».

Хоук на мгновение остановился. «Все это не имеет особого смысла. Послушайте, я буду в Нью-Йорке через пару часов. Мы используем этот старый коричневый каменный дом на восточной сорок пятой улице в качестве полевой базы во время конференции. Чарли Вилкерсон сейчас там. Продолжайте. кончил, отдохни, скоро увидимся ".

Это была долгожданная идея, и когда я направился к адресу, который он упомянул, я подумал, нет ли какой-то реальной связи между уходом красных китайцев с конференции и попыткой Чун Ли убить меня. Когда они ушли, в сотрудничестве не было необходимости, но у него все еще была прекрасная возможность. Он мотал наживку, на которую он знал, что я пойду и отомщу. Это могло все объяснить.

Я ускорил шаг, поймал такси и направился к каменному зданию на краю Первой авеню, откуда открывался вид на огни Ист-Ривер. Вилкерсон отправил меня в комнату, чтобы я немного поспал, и отдал мою одежду портному на всю ночь для глажки. Я проснулся через несколько часов, когда прибыл Хоук. Он все еще выглядел усталым и измученным, и я надел свежевыглаженную одежду, чтобы присоединиться к нему за кофе в прихожей на первом этаже.

«У них должна быть причина внезапно вести себя так, как будто конференция была…» Я позволил фразе повиснуть на этом незаконченном и увидел, как глаза Хоука потемнели, когда они встретились с моими.

«Ты собирался сказать« заражена », - сказал он очень медленно. "Нет." Он безуспешно пытался убедить свои слова. «Нет, этого не может быть».

«Это не только могло быть, но и есть», - сказал я, вставая со стула, меня охватило холодное возбуждение. Все недостающие кусочки внезапно встали на свои места.

«Вы думаете, что вирус предназначен для использования против Всемирной конференции лидеров», - категорично заявил Хоук.

«Это должно быть так», - сказал я. «Это объясняет все - попытку Чон Ли помешать мне вернуться с Карлсбадом. Не то чтобы он боялся, что Карлсбад мог раскрыть, где он спрятал X – V77. Он боялся, что Карлсбад расскажет, в чем состоял план».

«Вы думаете, что китайские красные работают с японцами Карлсбада?» - спросил Хоук.

«Нет, я так не думаю», - ответил я. «Но они увидели, что перед ними открылась прекрасная возможность, и решили воспользоваться ею. Каким-то образом, перед битвой на ферме, они узнали о плане Карлсбада. Может быть, они слышали, как он и другие обсуждали это, когда они подкрались к ним Затем в драке Карлсбад был убит выстрелом в голову, и остальные сбежали. Чун Ли знал, что они продолжат выполнять план. Когда я прибыл, у него была готовая история для меня. Остров проглотил ее, не моргнув глазом ".

«Я тоже», - тихо сказал Хоук.

«Это было разумно», - ответил я.

«Они убивают всех важных людей, занимающих руководящие должности в мире», - сказал Хоук. «Одним точным ударом, ведь они все вместе на конференции».

«За исключением красных китайцев», - напомнил я ему. «Их там не будет. Их люди будут живы и здоровы. Когда X – V77, наконец, убьет всех остальных лидеров, во всем мире возникнет вакуум гигантских размеров, вакуум, в котором они смогут двигаться как угодно. они хотели ".

«Вы должны отменить конференцию, прежде чем она откроется завтра утром», - сказал я.

Хоук посмотрел на меня, как будто я потерял рассудок

"Невозможно!" - отрезал он. "Ее нельзя отменить сейчас. Конечно, не потому, что у нас есть теория, какой бы хорошей она ни была. Вы видите, как мы убеждаем всех этих людей в этой фантастической штуке? И вы видите, к чему это приведет на голову Америке? Кроме того, из-за чистой механики отменить это невозможно. Все зашло слишком далеко, чтобы останавливаться ».

Он был, конечно, прав, и меня внезапно прошиб озноб. Слушая плоский монотонный голос Хоука, я задавался вопросом, действительно ли он верит в то, что говорит. Он пытался успокоить меня или себя?

«Знаете, они не могут этого сделать, даже если они придут, чтобы попытаться», - сказал он. «На территории Организации Объединенных Наций и прилегающих районах будет самая большая концентрация сил безопасности, когда-либо собранных в одном месте»

Он открыл портфель своего атташе и нарисовал карту территории Организации Объединенных Наций. < ЦРУ занимается проверкой допуска всех и всех изнутри. Им помогает сотрудники службы внутренней безопасности Организации Объединенных Наций. Их дополняют тщательно проверенные частные полицейские агентства. Агенты ФБР и Казначейства обеспечивают безопасность внутри Скупщины Сам зал. У семи входов в Зал собраний мы разместим наших людей, которые будут сканировать каждого, кто входит, высматривая всех, кто может попытаться проникнуть внутрь с поддельным разрешением. Конечно, они заметят кого-нибудь размером с карлсбадского японца. Я бы тоже получил двух его приятелей нормального роста. Ник, ты же знаешь, какие у нас зоркие глаза ".

Я кивнул. Это было достаточно правдой, но беспокойное, острое чувство, которое я испытывал в себе последние несколько дней, снова вернулось. Хоук нарисовал карандашом все восемнадцать акров территории ООН.

«Снаружи полиция Нью-Йорка заполнила весь район», - сказал он. «Они вытащили лишних мужчин из каждого района. Все выезды отменены. Первая авеню, Сорок Вторая улица и Сорок восьмая улица кишат полицейскими в униформе и штатском. Вдоль Ист-Ривер будут патрулировать полицейские катера и им будут помогать два патрульных катера береговой охраны. Он плотно прикрыт во всех возможных местах. Они не смогли бы подойти достаточно близко, чтобы открыть флакон в Зале собраний, если бы они выстрелили в него из ракеты.

"Тебе это все еще не нравится, а, Ник?" - прокомментировал Хоук. «Честно говоря, я не думаю, что они покажутся, и если они это сделают, они увидят, что им не пройти».

«Они покажут», - пробормотал я. «Они должны это сделать, даже если это только неудача. Это их шанс, их единственный шанс»,

«Хорошо, - мрачно сказал Хоук. Это все еще твой ребенок. Я никуда тебя не назначу. Вы играете как хотите. Вот ваши документы о допуске к внутренней безопасности. Они позволят вам отправиться в любую точку территории Организации Объединенных Наций ".

"Есть ли шанс, что Карлсбад может заговорить?" - спросил я, взяв маленькую карточку и значок.

Хоук покачал головой. «Он тонет. Пульс слабее, сердцебиение замедлилось».

«Черт! Во сколько завтра конференция начнется?»

«Ровно в десять утра Папа откроет конференцию короткой молитвой», - сказал он. «Президент Соединенных Штатов будет следовать, приветствуя гостей».

Хоук ушел. Я заметил телефон в одной из комнат и позвонил мне домой. Он прозвенел только один раз, и голос Риты ответил взволнованно.

"Где ты?" - сразу сказала она. "В аэропорту?"

«Я все еще в Нью-Йорке», - сказал я. Даже по телефонному проводу я чувствовал, как она замерзает.

«Я не знала, что ведение дел занимает так много времени», - сказала она.

Я усмехнулся. «Это не всегда, но на этот раз у меня было много дел. Я вернусь завтра».

«Я подожду», - сказала она внезапно мягким голосом. «Намного дольше, если придется. Будь осторожен, Ник».

Я повесил трубку и понял, что звонил не только для того, чтобы сказать ей это. Мне нужно было поговорить с ней, странная, внезапная потребность, почти предчувствие, что, возможно, у меня никогда не будет другого шанса. Я вернулся в маленькую комнату и лег на узкую кровать, чуть больше раскладушки. Время для размышлений, для размышлений, для беспокойства прошло. Время действовать было близко.

Я заставил себя закрыть глаза и заставил себя заснуть, отбросив все мысли, кроме потребности в отдыхе. Я изучил эту технику много лет назад. Это проработало несколько часов.

* * *

Я проснулся, когда настал рассвет, и быстро оделся. Город был спящим гигантом, все еще покрытым серым грязным одеялом. Я медленно прошел через Первую авеню к зданиям Организации Объединенных Наций.

Я не сделал ни одного шага по проспекту, когда на меня сошлись шестеро лучших детективов Нью-Йорка. Мне пришлось показать пропуск еще пять раз, прежде чем я наконец попал в главное здание. Я должен был признать, что это была хорошая охрана, и, возможно, Хоук был прав. Но я все время вспоминал, как тщательно охраняется завод в Камберленде, где все началось.

Я взглянул на часы. Шесть часов. Через четыре часа мир сделает первый шаг на пути к настоящему международному сотрудничеству - или враг, против которого нет защиты, сокрушит его лидеров. Я начал неспешную прогулку по всей территории Организации Объединенных Наций, начиная внутри его стен и переходя с этажа на этаж.

Я все еще искал, все еще проверял, все еще пытался найти какую-нибудь дыру, поскольку здание оживало все больше и больше людей - обычных делегатов ООН, специальных делегатов, важных специальных гостей, орды и толпы газетчиков и телевизионщиков, все с зазоры, все тщательно проверено. У семи входов в Зал собраний я видел, как наши люди смешались с полицией и охранниками ООН, их глаза метались с лица на лицо, проникая в каждого, кто подходил к ним. С одной стороны я увидел Хоука, стоящего рядом с капитаном полиции, и подошел к нему.

«У кого есть разрешение сюда сегодня утром?» Я спросил. Капитан полиции посмотрел на длинный список в руке.

"Помимо журналистов, гостей и делегатов, только тщательно отобранные и проверенные сотрудники банкетного оборудования, которое снабжает ООН скатертями, салфетками и оборудованием для этих огромных обедов. Один грузовик с людьми в нем привезет необходимое припасы для дела ".

«И мужчины были очищены и проверены, вы говорите, - повторил я.

«Тщательно», - сказал капитан. «На их пропусках тоже есть их фотографии».

«На всех проходах в Камберленде тоже есть фотография», - пробормотал я.

Глаза Хоука замерцали. «И ни один посторонний не взломал Камберленд, Ник, - тихо сказал он. «Это был Карлсбад, помните, надежный внутренний человек».

Я кивнул и поплелся прочь. Надежный внутренний человек. Может ли Карлсбад иметь здесь его, внутри, работать с ним? Могло ли напряжение быть передано этому человеку? Тогда безопасность мира не будет иметь значения. Это была возможность, но я должен был отказаться от нее. Принять это означало пойти домой и забыть обо всем. Невозможно было проверить всех, кого уже допустили.

Я взглянул на часы. Девять часов. Я увидел пустую телефонную будку и проскользнул внутрь. Я позвонил в больницу Уолтера Рида и спросил о Карлсбаде. Он все еще был в коме, и его сердцебиение продолжало слабеть. Я положил трубку и спустился по лестнице, подальше от возбужденного гудящего шума толпы. Я должен был успокоиться. Я ничего не придумал. Безопасность была потрясающей.

Я остановился на первом этаже и наблюдал, как прибыл президент Соединенных Штатов в окружении сотрудников секретных служб, полиции Нью-Йорка и охранников ООН. Я взглянул через главный вход и увидел больше униформы, чем что-либо еще. Одни мужчины стояли на постах, другие передвигались взад и вперед, циркулируя в толпе. Ее Величество королева Англии вошла в здание милой, уравновешенной фигурой. Следующими были русские, невозмутимые, с неподвижными улыбками. Я снова увидел с ними огромное количество полицейских и охранников.

Может быть, Хоук все-таки был прав. Что он сказал, спросил я себя. Они не смогли бы подойти достаточно близко, чтобы открыть флакон в Зале собраний, если бы они выпустили его из ракеты. Замечание застряло в моей голове, ожидая, что я снова его рассмотрю. А потом внезапно застыла на месте, волосы на затылке встали дыбом. Может, им и не нужно было ни в сам зал, ни в ракете. Все, что им было нужно, - это что-то столь же эффективное. Я подумал о том, что мне сказали о свойствах X – V77. В отличие от некоторых штаммов, требующих личного контакта, он был на сто процентов эффективен в воздухе. Все, что нужно было сделать людям Карловых Вар, - это освободить его в Зале собраний.

Мои часы показывали девять тридцать пять. Я повернулся и побежал вниз по лестнице, мимо первого подвала с рядами папок и кабинетов, мимо второго и вниз в третий, где длинные ряды труб тянулись вдоль узких коридоров. Я посмотрел в самый длинный коридор и увидел в дальнем конце ремонтника. Я позвал его и побежал. Он ждал, наблюдая, как я мчусь к нему.

Восьмая глава.

Я, конечно, тогда этого не знал, но в этот момент на углу Третьей авеню и Пятьдесят первой улицы загорелся красный свет. Фургон с закрытыми панелями Superior Banquet Supply Company остановился. Двое мужчин в такси наблюдали за парадом мини-юбок, пересекающим перекресток. Когда двери их грузовика были распахнуты, у них не было времени сделать больше, чем открыть рты, прежде чем они были убиты.

По одной пуле было выпущено из ружей с глушителями. Двое мужчин, оба с Востока, прыгнули в грузовик, оттолкнули тела и двинулись в путь, когда загорелся зеленый свет. Они быстро свернули на Третью авеню, а затем на следующем углу и остановились перед заколоченным зданием, которое планировалось снести. Огромный мужчина, движущийся на удивление быстро для своего роста, открыл заднюю часть грузовика и втиснулся внутрь.

Тем временем двое других открыли дверь между водительским отсеком и задней частью автомобиля. Они затолкали двух мертвецов и забрали у них удостоверения личности. Вытащив фотографии из пластиковой крышки, они заменили их фотографиями самих себя. Все это заняло шесть минут, включая ожидание у светофора.

Грузовик et Supply Company снова двинулся в путь в ООН.

Их остановили у первой очереди полиции, показали удостоверения и пропустили. Их останавливали еще дважды, и каждый раз полиция сравнивала фотографии с пассажирами грузовика и передавала их дальше.

Они медленно подъехали к боковому служебному входу в здание Ассамблеи и вышли. В задней части грузовика опустили небольшую металлическую рампу, и по ней катили огромный закрытый ящик. В ящике лежал полный запас свежего постельного белья, скатертей, кухонных полотенец и других банкетных принадлежностей. И еще одно. Они вышли из грузовика и вкатили огромный ящик в ООН, спустившись по пандусу в подвал.

Незадолго до того, как все это произошло, я связался с обслуживающим персоналом и потребовал показать его пропуск. Он показал мне это, и все было в порядке.

Я спросил его. - «Где система вентиляции, ведущая в Актовый зал?» «Это должно быть где-то здесь».

«В конце коридора поверните направо», - сказал он. «Вы увидите воздуховоды. Они экранированы, четыре из них, два сверху и два снизу. Почему там что-то не так?»

«Еще нет», - сказал я, мчась по коридору. "Еще нет." Я обогнул угол и помчалась по следующему коридору. Воздуховоды были на месте, экраны на месте, и я посмотрел на небольшую металлическую табличку под ними.

«Вентиляционная система в актовом зале», - гласило сообщение. «Управление вентилятором в котельной №3».

Я приложил ухо к экранам и услышал звук поднимающегося вверх воздуха. Два воздуховода направляли свежий воздух вверх, а два - обратно вниз. Это было идеальное место. Все, что им нужно было сделать, - это открыть пузырек в канал, и через несколько секунд смертоносное химическое вещество попадет в Зал собраний.

Я прошел до конца коридора. Там был небольшой коридор, который вел к пожарному выходу. Я пробовал. Дверь была заперта снаружи, но открыта из коридора. Я вернулся, миновав ряды труб на уровне головы, и повернул за угол, ведущий в главный коридор. Я вернулся туда, где встретил обслуживающего персонала. Не было ни дверных проемов, ни других коридоров. Любой, кто достигнет каналов, должен будет пройти этим путем. Сопровождающий ушел, а я занял позицию на углу.

Я взглянул на часы. Девять пятьдесят пять. В зеленом, золотом и синем Зале Ассамблеи вот-вот должна была начаться Мировая конференция лидеров. «Может, все пройдет без проблем», - пробормотал я про себя.

Я услышал звук примерно тогда же. Я поднял глаза и увидел двух мужчин, толкающих на колесах большой закрытый деревянный ящик. Они двинулись ко мне по коридору, и я прочитал буквы на боку на колесном ящике: «Принадлежности для первоклассных банкетов».

«Подожди», - сказал я, когда они подошли ко мне. «Давайте посмотрим на ваши карты допуска». Двое мужчин вручили мне свои карты. Фотографии соответствовали им. Я вспомнил, что сказал капитан полиции о снаряжении, которое принесет банкетные принадлежности.

«Давай, - сказал я. Они кивнули и продолжили толкать свой огромный ящик на колесиках по коридору. Я отвернулся, чтобы не сводить глаз с другого конца коридора, как вдруг кое-что понял. Не было никакой чертовой причины для того, чтобы здесь были припасы для банкета. В этом районе не было даже прачечной.

Я развернулся в тот момент, когда один из мужчин выстрелил, и я услышал глухой приглушенный звук глушителя. Я был бы мертв, он выстрелил бы в спину, если бы я не повернулся. Как бы то ни было, выстрел попал в Вильгельмину, которая лежала в кобуре под моей курткой. Его сила отбросила меня назад и ужасно больно, когда тяжелый Люгер попал мне в ребра. Он выстрелил еще раз, когда я падал, выстрел попал мне в висок, и я почувствовал острую, жгучую боль. Я лежал там, чувствуя, как волны тьмы пытаются приблизиться ко мне, и теплая струйка крови течет по моему виску. Они решили, что сделали это, и продолжили.

Я лежал, зажмурив глаза, стиснув зубы, снова борясь с темнотой. Это был выстрел, который сморщил мой висок и нанес ущерб. Я приподнялся на локте, увидел, как крутится серо-белый коридор, и покачал головой. Он перестал вращаться, и я поднялся на ноги. Я проверил Вильгельмину. Пуля ударила по спусковому крючку и защелке, выкрутилась и зажала оба. Вильгельмина пока не станет стрелять.

Я быстро двинулся вперед на подушечках ног. В этих бесплодных коридорах будет чертовски мало места, чтобы спрятаться, а они уже завернули за угол. У меня все еще были в кармане те модные носки, которые подарил мне Стюарт. Но если я зажгу их и взорву троих, X – V77 пойдет вместе с ними, взорвавшись взрывом прямо в вентиляционную систему. Итак, у меня было красивое оружие, которое я не мог использовать, и пистолет, который я не мог стрелять. И время вышло.

Меня охватила сильная ярость. Они бы не вылили этот проклятый пузырек в канал. Ни сейчас, ни после всего этого. Чун Ли не хотел сидеть сложа руки и наслаждаться торжеством своего хитрого ума. Я включил скорость, и когда я врезался в угол и облетел его.

Огромный приятель Карлсбада -японец выходил из большого деревянного ящика с пузырьком в руках; третий мужчина помогал ему.

В одной руке у меня была Вильгельмина, а в другой - Хьюго. Когда я врезался в стену, я швырнул стилет в того, у кого в руках был экран. Лезвие вошло в его висок. Он напрягся, а затем смялся, и экран упал на него. Вильгельмина пролетела в воздухе и поймала второго ублюдка прямо ему в лоб. Он упал на спину, когда кровь хлестала из сильной раны. Гигантский японец на мгновение застыл, все еще стоя одной ногой в деревянном ящике. Я отправился за него, и он пришел мне навстречу. Когда я бросился, он швырнул пузырек в открытый вентиляционный канал. Вспоминая свои футбольные дни в колледже, я крутился, переворачивался и прыгал вверх и назад одновременно.

Я почувствовал, как мои пальцы сомкнулись вокруг пузырька, когда он летел по воздуху, и, когда я упал, я схватился за него, удерживая его от себя. Моя голова ударилась о бетонный пол, и на мгновение я увидел звезды. Японец ударил меня ботинком в грудь. Я почувствовал, как у меня перехватило дыхание от боли, но я откатился, все еще сжимая пузырек над головой. Я не мог позволить ему заполучить это в свои огромные руки. Он был на мне сверху, весь его триста двадцать пять фунтов, тянулся за пузырем. Моя рука все еще была над моей головой. Я открыл его, позволил флакону скатиться по полу и своими пальцами отправил его по коридору.

Японец выругался, и я почувствовал, как его вес снизился, когда он начал нырять за пузырьком. Обернул обеими руками дубовую ногу и скрутил. Он тяжело упал на одно колено, когда от него вырвался хрип от боли. Я ударил его плечом, и он упал в сторону. Он откатился и потянулся за пузырьком, лежащим в пределах досягаемости у другой стены.

Моя нога попала туда первой, изо всех сил упав на его пальцы. Он закричал от боли и автоматически отдернул руку. Я уперся пальцем в пузырек и отправил его дальше по коридору, надеясь, черт возьми, он не сломается. Великан был на ногах и бросился на меня. Я знал, что лучше не пытаться встретить этот человеческий локомотив лицом к лицу. Я повернулся и получил только часть его стремления. Этого было достаточно, чтобы ударить меня об стену с такой силой, что я почувствовал, как дрожат мои кости. У него была доля секунды, чтобы решить, идти ли за мной или за флаконом. Верный своей миссии, он пошел за флаконом. Когда он промчался мимо меня, я выставил ногу, и он упал на пол, и здание затряслось. Я ударил его еще одной ногой в челюсть, он перевернулся и моргнул. Он видел, что ему придется забрать меня, прежде чем он получит пузырек. Я позволил ему встать на одно колено и замахнулся, ударив его идеальным ударом по кончику челюсти. Его глаза пересеклись, и он упал навзничь, но только на мгновение. Одних людей это могло бы убить, а большинства других. Но этот парень снова вставал на ноги.

Но часть силы из него вынули. Я снова замахнулся и резким, рубящим ударом открыл двухдюймовую рану над его правым глазом. Я последовал за ним направо, и он вовремя повернул голову, чтобы не попасть в челюсть. Он задел его широкую плоскую скулу, и я почувствовал, как она сломалась. Он опустил голову и прыгнул вперед. Я пытался увернуться, но не смог. Его огромные руки обвились вокруг моего тела, и я сразу почувствовал силу этого человека как медведя гризли. Опустив голову, он прижался к моей груди, потянув вперед за талию. Я почувствовал, что мои ребра вот-вот сломаются. Мои руки были прижаты к бокам, и я не мог разорвать его хватку.

Я резко и быстро поднял колено, ударив его в пах. Я почувствовал, как он задохнулся от боли, и меня швырнуло через коридор в стену. Я отскочил от него и упал на пол. Боль взяла свое, но она также привела его в дикую ярость. Он нырнул и налетел на меня. Падение здания на меня не могло быть хуже. Мое дыхание прервало меня в одном сильном порыве, и боль пронзила все части моего тела. Он встал, но я смотрела сквозь завесу серости, пытаясь отдышаться. Я почувствовал, как его огромные руки схватили меня за шею, и меня подняли, как ребенка, и снова ударили о стену. На этот раз серость стала черной, и я едва осознал, как упал на пол.

Я покачал головой, действуя исходя из автоматических рефлексов и переживаний, исходящих из прошлого. Я глубоко вздохнул и снова покачал головой. Занавес поднялся. Это была всего лишь секунда или две. Но здоровяк повернулся к пузырьку. Сосредоточившись, я увидел, как он поднял его и побежал с ним к открытому вентиляционному отверстию, направляясь ко мне. Я был на расстоянии вытянутой руки от мертвеца, Хьюго торчал из виска. Я протянул руку, схватил стилет, вытащил его и швырнул из положения лежа, поскольку гигантский японец был менее чем в шаге от воздуховода.

Он ударил его в левую сторону, и я увидел, как он глубоко вошел в огромное пространство плоти. Он ахнул, остановился и пошатнулся. Его лицо исказилось от боли, он протянул левую руку и вытащил стилет. Это заняло всего секунду, но секунда

все, что мне было нужно. Я был на ногах и нырнул за ним. Когда он выдернул лезвие из своего тела, я попал в правую. Он отшатнулся, и я выхватил пузырек у него из рук. Я пригнул его руку, когда она повернулась, чтобы схватить меня, и нанес резкий апперкот. И снова он попятился.

Я наклонился и поднял Хьюго. Он вышел вперед, и я присел, держа пузырек в одной руке, а Хьюго - в другой. Он нырнул за флаконом. Я поднял стилет короткой дугой и разрезал его горло. Вспыхнула красная линия. Он поднял одну руку к горлу, полуобернулся ко мне, потянулся ко мне и упал на одно колено. Он начал вставать, затем упал на бок, и я споткнулся о стену.

Все мое тело тряслось и пульсировало, и я тяжело дышал. Я посмотрел на тонкий флакон в руке, крепче сжал его пальцами и надолго прислонился к стене. Затем, по-прежнему опираясь на стену, я медленно двинулся обратно по коридору. Я осторожно поднялся по лестнице.

Я остановился, когда добрался до основного этажа, и вышел в вестибюль, окровавленный, в синяках, избитый. Копы набросились на меня, но я поднял пузырек.

«Легче, ребята», - сказал я. Я посмотрел на большие часы у противоположной стены. Было четыре минуты одиннадцатого. Только что закончилась вступительная молитва Папы. А Карлсбад только что умер в больнице Уолтера Рида. Вот только тогда я не знал о Карлсбаде.

«Доставьте мне Хоука, AX, за пределы Актового зала», - сказал я с усилием, прислонившись спиной к стене и внезапно почувствовав себя очень усталым. Когда Хоук спустился, он взглянул на пузырек в моей руке, и его губы сжались. Я передал ему.

«Они чуть не попали в воздуховоды кондиционирования. Скажите им в Камберленде, чтобы они не потеряли его снова», - сказал я.

«Я сделаю это», - тихо сказал он. "Вы хотите доложить мне сейчас?"

«Завтра», - сказал я. «Я собираюсь сесть на самолет и вернуться в Вашингтон».

«Сначала умойся», - сказал он. «Аккуратность - часть того, чтобы быть агентом AX». Я посмотрел на него и увидел слабый огонек в его глазах. «Я рад, что вы не верите мне на слово», - добавил он. Я хмыкнул. Это был его способ сделать комплимент.

Я вышел из здания и снова посмотрел на символ мирового сотрудничества. Я был лишен всех эмоций, как человек, перебравшийся через край ада. Только два человека знали, насколько тесным было мировое сотрудничество к мировой катастрофе. Но теперь я позволил сиять победе в моих глазах. В Пекине Чун Ли скоро узнает, что каким-то образом где-то его сообразительность потерпела неудачу, и, не будучи на самом деле уверенным, он узнает, что я сыграл свою роль в этой неудаче. Мы встретимся снова, он и я, так или иначе.

Я вымылся в коричневом доме, который мы использовали во время конференции, а затем сел на шаттл до Вашингтона.

Риты не было дома, когда я пришел к себе домой, и я приготовил для нас бурбон, когда она вернулась с продуктами. Она уронила сумки и полетела ко мне на руки. Ее губы были сладкими и теплыми и напоминали обо всех хороших вещах. Я рассказал ей, что случилось, и она рассказала мне о смерти своего дяди. Когда мы начали вторую порцию напитков, она бросила на меня глубокий задумчивый взгляд.

"А что теперь происходит с X – V77?" спросила она.

«Это возвращается в Камберленд».

Она сказала. - "А что происходит с вопросами моего дяди?" «Они все еще правы, вы знаете. На них все еще нет ответа. Продолжаем ли мы создавать и накапливать бактерии, от которых у нас нет защиты? Продолжаем ли мы рисковать убить миллионы людей?»

«Я не отвечаю на вопросы», - сказал я. «Я только что тушил пожары. Я не могу ответить, стоит ли нам делать спички, которые зажигают огонь».

"Это должно быть так?" спросила она.

«Да», - сказал я ей. «Это подходит для меня. Те ответы, которые вы хотите, не мне давать».

"Думаю, что нет", - сказала она. Она наклонилась вперед, и ее губы нашли разум. Мой большой палец ласкал маленькие мягкие кончики ее груди. Это был тот пожар, который я хотел потушить.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15