Королевство синих огней (СИ) [Нюта_Диклониус] (fb2) читать онлайн
Возрастное ограничение: 18+
ВНИМАНИЕ!
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
========== Арахабаки и вампир ==========
Нужная комната находилась в самом конце длинного узкого коридора на втором этаже особняка. Её даже никак не охраняли — зачем выставлять тут сторожа, если здесь всё равно никого нет в радиусе километра? Да и не хотелось бы вмешивать в это дело лишних людей, это может быть опасным как для них, так и для того, что заперто в этой комнате.
В небольшом полутёмном холле со скрипом приоткрылась тяжёлая входная дверь. Неразборчивый силуэт, окружённый красноватым сиянием, метнулся внутрь, быстро захлопывая за собой створку. Алый ореол погас, тень на ходу скинула с себя длинное, почти до пола, чёрное пальто и шляпу, надёжно прикрывавшую полями лицо, небрежно швырнув их на ближайшее кресло; стало видно, что это юноша с тонко очерченной фигурой, в белой рубашке, застёгнутой под горло, и узких кожаных брюках, обтягивающих стройные ноги и узкие мальчишеские бёдра. Он поправил рукой в перчатке растрепавшиеся под шляпой вьющиеся рыжие волосы и, цокая высокими каблуками сапог, направился к лестнице на второй этаж. Миновав ступеньки, он юркнул в нужный коридор. Вокруг стояла пугающая тишина, впрочем, как и всегда в этом особняке; здесь ведь никого, кроме хозяина, и не бывало никогда, да и он сам до недавнего времени появлялся тут крайне редко.
Ключ в скважине двери повернулся с лёгким щелчком, створка приоткрылась. Юноша вошёл внутрь, тут же захлопывая её за собой и вставляя изогнутую железку обратно в замок. Огромное панорамное окно было обращено во внутренний дворик — слабый лунный свет, проникавший через него, озарял небольшую спальню так, что практически все предметы обстановки были видны так же хорошо, как днём; отбрасывая голубоватые тени, они казались загадочными и словно заколдованными. В любое другое время парень бы, наверное, даже залюбовался этим зрелищем, но только не сейчас. Взгляд сощуренных голубых глаз сразу же обратился на широкую кровать, на которой, отодвинувшись на самый дальний её край и свернувшись в клубочек, лежал молодой человек в роскошном чёрном кимоно, расшитом фиолетовыми нитками. Уткнувшись черноволосой головой в подушки и сжав одну из них тощей забинтованной рукой, он, казалось, даже не заметил, что в комнате появился кто-то ещё.
Вошедший покачал головой, приблизился к окну и стал дёргать плотную занавеску, пытаясь задвинуть её. И отчего-то с первого раза это ему не удалось.
— Не закрывай, Чуя. Дай мне ещё немного полежать вот так.
Он вздрогнул, услышав с постели приглушённый хрипловатый голос. Лежащий же так и не шевельнулся, просто произнёс просьбу куда-то в темноту. Усмехнувшись краем рта, Чуя выпустил штору и присел на край кровати, внимательно наблюдая за своим пленником.
— Я думал, с тебя хватит на сегодня света. Специально ведь не закрыл с утра.
— Не сравнивай лунное сияние и свет дня. Первое я люблю, а второе меня убивает.
Он осторожно повернулся на спину, запутавшись в полах и широких рукавах. Волнистые чёрные волосы, рассыпавшиеся по подушкам, белая, совершенно бесцветная кожа, точёное, как у фарфоровой куклы, лицо с розоватыми, будто зацелованными губами, заострённые уши, слегка светящиеся в темноте и отливающие красноватым оттенком глаза. Вампир. Настоящее древнее дитя ночи по имени Осаму, которого Чуя несколько месяцев назад отыскал и, по указаниям, должен был пленить и отвести к своему начальству, однако что-то пошло совсем не так, как надо было. И вот он здесь.
— Ты рискуешь, оставляя вот так окно незанавешенным. Хоть солнце уже и не причиняет мне такого вреда, как пару сотен лет назад, оно всё равно приносит страдания.
— Глупый. Когда ты солнце последний раз видел? — криво ухмыльнулся Чуя. — Лет сто назад, перед тем, как тебя в спячку укатали?
Вампир скрипнул зубами, застонал и сел, пытаясь распрямить спину. Слегка спустив с плеча кимоно, он явил взгляду охотника отчётливый красноватый след от ожога, выделявшийся ярким пятном на бледной коже.
— Может, солнца и нет, но свет сам по себе жжётся больно.
Чуя медленно тронул повреждённую область кончиками пальцев. Вампир скривился и едва не отдёрнул плечо.
— Ожоги, значит, — констатировал Чуя. — Ну-ну, будет, что доложить боссу и исследователям, я смогу с уверенностью им сказать, что вампиры-каннибалы в этом плане ничем не отличаются от своих сородичей.
Осаму тихонько прорычал что-то себе под нос и опять откинулся на подушку, почти с ненавистью глядя на парня из-под растрепавшейся длинной чёлки. Как его только угораздило угодить в лапы охотнику, тем более такому? Он, одно из древнейших существующих ныне созданий ночи, попался, как неуклюжий медведь, в глупую ловушку; и это было бы, наверное, смешно для него самого, если бы Осаму не знал, что на самом деле за этой хрупкой нежной внешностью его пленителя скрывается Арахабаки, необычайно опасное божество, существование которого ещё недавно подвергалось большим сомнениям. Почти никто в это не верил. А теперь вот он, Арахабаки, стоит перед вампиром в облике худенького рыжеволосого юноши и зубоскалит.
— Понежишься в лунном свете в другой раз, — Чуя всё-таки задёрнул плотную штору и повернулся к нему. В комнате мигом стало совсем темно.
— Открой! — протянул вампир капризно. — Чем тебе луна мешает? Боишься, что в окно кто-нибудь заглянет? Глупости. Будто я не знаю, что тут ни души в округе!
— С чего ты взял? — Арахабаки скрестил руки на груди и слегка скривился. Он ведь не выпускал вампира за пределы дома, опасался, что тот может сбежать, и позволял ему ходить только по самому зданию. Как только он догадался о том, что здесь никого больше нет?
— Да с того, что ты бы не запрятал меня сюда, не будь это место безлюдным.
Осаму выплюнул эту фразу и отвернул в сторону голову, переминая пальцами шёлковую простыню. И тут же легонько поморщился, когда ладони в перчатках обхватили его лицо, а поблёскивающие голубые глаза оказались совсем близко. Когда-то они могли бы с лёгкостью пленить вампира, своим необычным разрезом, такой поражающей глубиной цвета и сиянием, исходившим из них, но не сейчас. Он знал, какой ледяной ад скрывается в них.
— Осторожность не помешает. Ты ведь знаешь, я не могу позволить кому-нибудь найти тебя, — Чуя легонько лизнул заострённую ушную раковину кончиком языка, заставив Осаму вздрогнуть и едва не до разрыва сдавить простыню. — И не потому, что я за тебя боюсь. А потому, что если станет известно, что я укрываю древнего, да ещё и каннибала, которого мои коллеги давным-давно ищут, мало мне не покажется.
— Своя шкура всегда ближе к телу, да? — Осаму невесело хмыкнул. — Ну и, чем будешь мучить меня сегодня? Очередная пытка? Или, может быть, казнь наконец? — он прикрыл глаза, чувствуя в ухе чужое дыхание, обжигавшее кожу. — Делай что хочешь, мне уже всё равно…
— Да что ты говоришь, — издевательски протянул Чуя, тронув ладонью его острую скулу. Кожаная перчатка противно заскрипела, когда он согнул пальцы. — Думаешь, я поверю в это и прекращу твои страдания?
Осаму поджал губы и опустил взгляд красновато-карих глаз.
— Я знаю, что нет. Но не перестаю верить.
— Ты останешься со мной, пока не умрёшь естественной смертью, — Осаму тут же испуганно распахнул веки, зрачки расширились, заняв всю радужную оболочку. Арахабаки продолжал поглаживать его, почёсывая, как котёнку, подбородок кончиками пальцев. — А так как ты вампир, даже на такое избавление от мук тебе надеяться не придётся.
Чуя прошёлся ладонью по его шее, оттягивая краешки намотанных на горло расхлябанных бинтов, слегка сжал пальцы, заставляя закашляться.
— Чудовище… — едва слышно прошептал Осаму. — И кто только придумал, что божества не бывают жестокими?
Это простой и единственный ответ, который вампир может сам для себя найти на вопрос о том, почему он до сих пор здесь и почему слушает этого парня. В их сумасшедшем мире, где такие вот боги и нечисть живут бок о бок с людьми, и нечисть периодически вылавливают, случается порой и не такое. Осаму уже пытался с ним бороться один раз, во время захвата, и этого хватило, чтобы понять простую истину: сразить это существо ему просто не под силу. Арахабаки — это тяжёлая артиллерия, выкатываемая Орденом Рассвета лишь в самых крайних случаях. Видимо, они посчитали пробудившегося древнего особо опасным экземпляром и натравили Чую на него, только не учли того, что это им не послушная собачка на поводке, а божество, которое обладает собственным взглядом на вещи и не собирается так просто им подчиняться и делать то, что ему не нравится. Чуя не убил тогда вампира, не отволок его к своим, чтобы сдать на эксперименты, а спрятал здесь и предпочитал сам изучать, с чем имеет дело. И Осаму не знал, благодарен ли ему за это или готов проклинать, он одновременно восхищался своим пленителем и так же страстно его ненавидел.
Вампир прикрыл глаза, слегка подаваясь навстречу тонким пальцам, гладящим его за ухом.
— Ты голоден? — вкрадчивый голос опять накрыл ушную раковину, заставив дёрнуться и прикусить губу острыми клыками. — По твоей коже видно. Ты уже пару месяцев тут, и ни разу не пил ничьей крови, только, — Чуя, хмыкнув, указал взглядом на забинтованные руки, — сам себя от безысходности кусаешь время от времени. Нетрудно догадаться, что ты на пределе, — Осаму нервно сглотнул, Арахабаки почувствовал, как на его горле трепыхнулся кадык.
— Не нужна мне кровь, — через силу отозвался вампир, пряча взгляд за длинными пушистыми ресницами. — Древние могут годами без неё обходиться.
— Обычные древние — да. Но не те, которые пьют вампирскую кровь, — с ухмылкой констатировал Чуя, потянув его за волосы. — У них жажда пострашней обычного, потому что крови надо пить больше. Может, они и не нуждаются в этом так остро и могут пить её реже, но выпивать им надо за раз месячную норму обычного вампира, чтобы утолить жажду.
Он легонько приложил пальцы к пересохшим губам. Осаму, поняв, что от него требуется, уцепился клыками за край перчатки и с силой потянул за неё, стаскивая. При виде обнажившейся тонкой ладошки с длинными пальцами, чёрными ногтями и выступающими под тонкой кожей венами, в которых пульсировала кровь, у него потемнело в глазах; вампир так и замер, держа перчатку и сморщившись. Да, он ужасно изголодался, крови хотелось просто зверски, причём даже неважно, чьей — другого вампира, человека или божества. Возможность насыщаться кровью себеподобного — это никакое не табу, скорее особенность, позволяющая лучше приспосабливаться к условиям.
— Хочешь? — спросил, как змей-искуситель, Арахабаки, покачивая перед ним запястьем и наблюдая, как вампир жадно следит за его движениями. — Я могу тебе даже шею подставить.
— Нет! — Осаму зажмурился и резко отвернул в сторону голову. — Я понял, чего ты добиваешься, и я на это не пойду!
Он застонал, когда Чуя прихватил зубами самый краешек заострённого уха, а после широко и медленно лизнул его.
— Корчишь из себя неприступную стену? Тебе идёт, — томно прошептал Арахабаки, отчего по коже вампира пробежалась стайка мурашек. Чувствуя, как тонкая шёлковая ткань кимоно начинает прилипать к вспотевшей спине, Осаму шумно выдохнул и слегка повернул голову, утыкаясь холодными губами в скулу. — Я же всё равно тебя сломаю, дурак ты этакий. Просто это будет куда более долго для меня и куда более мучительно для тебя самого.
— Тебе терпения не хватит, — попытался ухмыльнуться вампир. — Мне даже интересно, как скоро тебе надоест со мной возиться, коротыш.
Зубы уже со злостью вцепились в мочку, Осаму ойкнул и сжал губы.
— Я уже сейчас потихоньку начинаю терять это самое терпение, — прошипел в ухо Арахабаки. — И, думаю, тебе не захочется увидеть меня в гневе.
Осаму покосился на тонкий гибкий кнут, закреплённый на ремне его брюк. Забинтованная шея отозвалась спазмом, по лопаткам эхом прокатилась острая боль. Вампир хорошо помнил, как этот кнут обвивался вокруг его горла и со свистом ударялся в спину, и Осаму хрипел, глядя на Арахабаки, покрытого ядовитыми красными узорами и улыбавшегося страшным оскалом. И хоть раны уже затянулись, ему не хотелось бы повторять такой опыт.
Чуя приник к нему, гладя ладонью по лицу, потёрся носом о щёку. Воротничок его белой рубашки сам собой расстегнулся, мелькнула красивая вытянутая шея и острые ключицы… Осаму опять зажмурил глаза, тщетно стараясь совладать с собой. Во рту мгновенно пересохло, и словно вся жажда, которую он едва-едва ощущал на протяжении этих месяцев, ударила разом ему в голову. И он уже чувствовал, как Арахабаки слегка спустил с его плеч кимоно, поглаживая ладонями руки и спину, обжигая ледяную кожу вампира. А уж когда Чуя, наклонившись ещё ближе, едва не дотронулся до губ, того и вовсе как током ударило. Прикусив губу, Осаму глядел на красивое лицо божества, замечая, как потихоньку сужаются зрачки, становясь вертикальными, делая голубые глаза похожими на змеиные, а на лице, руках и шее проступают метки, словно тлеющие и горящие изнутри. Захотелось инстинктивно сжаться и прикрыть руками голову. Ещё с того сражения было понятно, что Чуя опасен и сам по себе, победить его непросто, но когда он принимает вот такую форму, «порчу», как он сам её назвал, следует спасаться бегством.
— Идиот, — почти ласково протянул Арахабаки, притянув голову вампира вплотную к своему горлу и поигрывая пальцами с кудрявыми прядками чёрных волос. — Ты понимаешь, что скоро дотянешь до верхнего лимита своего голода? Если ты один раз выпьешь моей крови, проклятие тебя не затронет.
— Р-р-р… — Осаму зло заскрипел зубами, изо всех сил отворачиваясь от его шеи. Это только так называется, проклятие. На деле же — зависимость, страшная, куда хуже, чем от крови человека или вампира. С этой кровью хватит и одной капли, чтобы привыкнуть к ней намертво.
— А продолжишь в таком же духе, — Чуя провёл кончиком пальца по его губам, надавив на уголок, — помрёшь в итоге, как собака. Очень мерзкий конец для древнего, ты так не думаешь? Самому не противно?
Сумев слегка разжать челюсти вампира, Арахабаки приложился к нему поцелуем, всё так же придерживая пальцем за уголок губ. Тоненькие полупрозрачные струйки скатывались от его рта, сходясь на подбородке и капая с него; пытавшийся держаться Осаму уже едва не захлёбывался собственной слюной. Чуя заботливо поймал обе струйки языком и облизнул холодные розоватые губы. Ощущение было такое, словно он целовал фарфоровую куклу или статую; когда-то очень давно, ещё ребёнком, Чуя разок в шутку на глазах своих коллег прикоснулся губами к какому-то гипсовому бюсту, стоящему в холле штаб-квартиры Ордена. И вот сейчас чувства были точь-в-точь такими же, только губы вампира постоянно сжимались в попытках сопротивляться и отдавали сильным привкусом крови.
— Я лучше помру, чем приму от тебя такую благодетель, — процедил Осаму едва слышно, сквозь зубы. — Я не нуждаюсь в жалости кого-то вроде тебя!
Чуя отстранился от него, странно поблёскивая глазами. Что-то такое сверкнуло в его взгляде; вампиру показалось, что он едва сдержался, чтобы не стукнуть.
— Как же меня бесит твоё упрямство. Но ты всё равно не непобедим, Осаму-кун, — явно сумев взять себя в руки и ухмыльнувшись, Арахабаки поднёс к губам руку, освобождённую от перчатки, и, оскалив острые зубы, легко вспорол кожу на указательном пальце. На ней мигом проступили капельки крови, парочка тонких струек побежали по пальцу вниз, к ладони. Дразня, Чуя слегка покачал пальцем из стороны в сторону, позволив крови течь по нему сильнее, обволакивать. — Неужели не соблазнишься?
Осаму словно кто-то ударил кулаком в грудь, вышибив из лёгких весь воздух подчистую. Тяжело, с хрипом дыша через рот, он, как заворожённый, наблюдал за этим зрелищем. Чуя, следя за его взглядом, поднёс окровавленный тонкий палец к лицу; вампир отшатнулся от него, как от больного чумой, но одна капля крови всё же упала на его скулу. Осаму едва не всхлипнул — к щеке словно тлеющую сигарету приложили, там наверняка останется след, как от настоящего ожога. Сморщившись, боясь, что сейчас окончательно сойдёт с ума от этого дурманящего железного запаха, Осаму мотнул головой, пытаясь стряхнуть с себя каплю. Нет, он не прикоснётся к ней. Только не к этой крови.
— Я бы не притронулся к твоей крови, даже если бы был уже высушен и находился на грани смерти, — бессильно выплюнул он. — Хватит, отпусти меня уже!
Щёку мигом обожгла оплеуха, вампир вскрикнул и повалился на бок, прижимая к ней ладонь. Кожа буквально горела; рука у Арахабаки, несмотря на его внешнюю хрупкость, была очень тяжёлой, после его пощёчин даже у Осаму частенько оставались неслабые кровоподтёки, которые крайне медленно заживали.
— Отпусти, отпусти… — передразнил его Чуя, наблюдая, как Осаму, всхлипывая, трёт щёку. — Достал уже ныть, эгоист чёртов! Что тебя опять не устраивает? Я всё уже сделал, чтобы тебе было комфортно, не убил, от охотников спрятал, не связываю тебя, не бью, кровь буквально на блюдечке уже подношу, а ты талдычишь одно: отпусти, отпусти! Скажи-ка, — он ухватил пальцами шею вампира и с силой сжал горло, тяня его на себя. Осаму, закашлявшись, был вынужден подчиниться, — что ждёт тебя на свободе? А? Ордену наплевать на то, что ты древний, для них это лишь знак повышенной опасности, в их глазах ты преступник, и они уничтожат тебя, едва ты им попадёшься, — Осаму увидел, как его глаза сузились, а зрачки превратились в тонюсенькие чёрные ниточки, и густо сглотнул. — Вернее, даже не так, тебе и попадаться не надо, они сами тебя найдут. Ты серьёзно думаешь, что после того, что натворил, сможешь жить дальше, как и прежде? Посмотри уже правде в глаза! Ты в безопасности, пока ты здесь и пока я тебя защищаю, — голос приобрёл иную тональность, низкую и злую, — а как только ты отсюда выйдешь, превратишься в ходячую мишень, и твоё уничтожение станет только вопросом времени для охотников. Причём времени очень маленького, и добровольное погружение в спячку ещё на двести лет тебя не спасёт!
— Время для меня так мало значит, Чуя, — скучающе протянул вампир, хотя у него в глазах всё ещё стояли кровавые слёзы, — сколько бы его ни прошло, я этого не почувствую. Это только люди трясутся над ним так, будто это самая большая драгоценность на свете. Ты замечал, как людям это свойственно — трястись над тем, природы чего они даже до конца не понимают? — Осаму негромко выдохнул и посмотрел на Арахабаки помутневшим взглядом. — Уж ты-то хорошо понимаешь, о чём я, верно? Даже лучше меня самого, наверное.
Чуя ничего не ответил, глядя на него сузившимися, горевшими бешеным огнём глазами. Протянув руку, он провёл ладонью по шее вампира, оттягивая за краешек бинт. Осаму скривился, но противиться не осмелился, позволяя Арахабаки стянуть с него повязку. Тот всё так же молча уставился на борозду от кнута на горле. Тошнотворно яркая, багрово-фиолетовая, она чётко выделялась на фоне ещё двух застарелых полос; те же явно появились ещё до того, как его обратили в вампира, как и шрамы у него на руках.
Осаму ойкнул, когда его довольно сильно пихнули ладонью в грудь, заставив плюхнуться на подушки. Закряхтев, он попытался приподняться, но замер, когда к его губам прижался окровавленный палец.
— Пей, говорю, — уже зло протянул Чуя. — Если ты помрёшь от нехватки крови у меня в постели, я тебе клянусь, из ада за волосы вытащу и сам убью.
Вампиру деваться было некуда: один только металлический привкус на губах мигом опьянил его, из пересохшего горла вырвался отчаянный хрип. Сил держаться уже не осталось. Осаму закатил глаза, слегка разомкнув губы и обхватив ранку. Он зализывал её кончиком бархатного языка, ловил тоненькие струйки по всей длине пальца, посасывал, втягивал, как маленький ребёнок пустышку. Чуя следил за ним, усмехаясь краешком рта; протянув свободную руку, он скользнул ей за край кимоно, лаская холодную гладкую кожу, нарочно слегка надавливая на соски кончиками пальцев. Проведя ладонью чуть вниз, он с нажимом погладил впалый живот и, проникнув за широкий шёлковый пояс, отвёл ткань в сторону, ведя ладонью ещё ниже, на бедро. Осаму на секунду широко распахнул глаза, но его палец не выпустил, наоборот, слегка прикусил кожу клыками, прокалывая её в другом месте.
Арахабаки улыбнулся и, осторожно высвободив всё же свою ладонь, несмотря на сопротивление, приник к вампиру. Перехватив его хрупкие запястья одной рукой, он наклонился и присосался ко рту довольно грубым и слюнявым поцелуем, тут же резко углубляя его и ощупывая нёбо и дёсны. Его губы так и отдавали кровью, острые клыки царапали язык при малейшей попытке дотронуться до них. Осаму обмяк в его руках, расслабленно раскинувшись на подушках. Его скулы потихоньку приобрели нежно-розовый оттенок, глаза прояснились, вернувшись к своему обыкновенному красновато-коричневому оттенку. Чуя с трудом заставил себя отлепиться от его рта и, облизнув губы, притянул его голову к своему горлу.
— Хороший мальчик. Давай теперь отсюда…
Осаму вздрогнул и попытался было вырваться, но Чуя достаточно больно дёрнул его за волосы, и вампир злобно зашипел.
— Нет… Не хочу!
— Аргументы типа «не хочу» не принимаются, — категорично отрезал Чуя. — Даже слушать не буду!
— Хватит! — почти со слезами в голосе воскликнул вампир, чувствуя, что ему уже хочется ещё, несмотря на то, что из пальца он высосал ту норму, которой ему обычно на пару месяцев хватало. Крови у Арахабаки было через край, смерть от её потери ему не грозила от слова «совсем». — Я и так уже как пьяный, не могу больше… — его заткнули новым поцелуем, таким же жадным и глубоким. Чуя, скользнув руками по его спине вниз, обнял его за талию, притягивая к себе вплотную, впился ещё сильнее, чувствуя, как изголодавшийся вампир, прикрывая слезящиеся глаза, лижет его губы в ответ, запускает язык внутрь, прихватывает их.
Арахабаки оторвался от него, только когда Осаму уже стал задыхаться, закатывая глаза. Хмыкнув, он обвёл пальцами контур лица вампира и, чмокнув его напоследок в подбородок, принялся осыпать поцелуями. Слегка прикусил мочку заострённого уха, поцеловал нежную впадинку под ним, где колотилась маленькая вена; широко и медленно лизнул уже освобождённую от бинтов шею, прихватывая губами исполосованную шрамами кожу, надавил кончиком пальца на ложбинку между ключицами; спустившись ещё ниже, сжал пальцами сосок, оттягивая его, и одновременно впился губами во второй, зажимая его зубами и чувствуя, как он напрягается и набухает. С губ Осаму сорвался сдавленный полувыдох-полустон, он тяжело задышал, грудная клетка высоко вздымалась. Напоследок прикусив чувствительную кожу, Арахабаки переместился к другому соску, в этот раз уже не став растягивать пытку и сразу же сильно укусив. Оторвавшись от своего занятия, с удовлетворением заметив, как к чувствительным точкам прилила кровь, и они стали пунцовыми, он опять наклонился к уху вампира и, лаская рукой его живот, прошептал:
— Ты ведь уже только этого и ждёшь, правда? Мне всё твоё тело шепчет «трахни меня», — Осаму поморщился и прикусил губу, чувствуя, как начинают гореть щёки. — Ты меня заводишь, Осаму-кун…
Вампир, с трудом приподняв руки, слабо обнял его, поворачивая голову и ответно почти прижимаясь губами к уху.
— Хочу, чтобы ты знал… — чуть слышно и не без усмешки шепнул он. — …Я девственник.
От этих двух слов по спине Арахабаки поползли огромные мурашки; едва не задохнувшись от восторга, он повернул лицо вампира к себе за подбородок и поцеловал.
— …Ты даже не представляешь, как я хотел это услышать, — с вожделением протянул он в секундном перерыве между поцелуями. — Не бойся, я буду нежен. Ты же помнишь, я добр к слабым.
Осаму, вспомнив, как этот «добрый к слабым» одним ударом сломал лежащему без движения вампиру рёбра, приоткрыл было рот, но тут же передумал возражать. Чуя тогда славно его укатал в асфальт без шансов на победу, он вполне имеет право говорить, что вампир слаб.
Арахабаки отстранился от него, сев на колени, и стал расстёгивать рубашку. Вампир же, наблюдая за ним вновь помутневшими глазами, одновременно нащупал обеими ладонями оставшуюся без дела руку и опять присосался к ранке на указательном пальце. Кровь уже почти перестала оттуда идти, и Осаму, не удержавшись, ещё разок с силой проколол кожу клыками, млея и сильно втягивая вытекающую из свежей царапины жидкость.
— Ну подожди ты, вот ведь торопыга, — без всякого раздражения Чуя мягко высвободил руку. — Сейчас, потерпи ещё чуть-чуть. Я тебе шею дам. А то, чувствую, ты мне такими темпами все пальцы отгрызёшь.
Чуя ловко вывернулся из тонкой рубашки, отбрасывая её подальше, на пол. Вампир широко распахнул глаза, разглядывая его. Тонко очерченная фигура, худая, но тощей назвать трудно, чуть-чуть выступающие мышцы, плоский живот, бледная кожа, уже покрывшаяся мерцающими красными символами. Арахабаки, увидев восторг в его взгляде, хитро усмехнулся и прижался к юноше. Его шея вновь оказалась на уровне рта Осаму; тот шумно вдохнул, а выдохнуть забыл и закашлялся. Запахи тёплого тела и струящейся крови туманили рассудок, подстёгивая на дальнейшие действия. Подумав секунду, Осаму всё же решился и, потянувшись вперёд, вонзил клыки в то место, где шея переходит в плечо. До ушей донеслось злое шипение, Чуя дёрнулся, но не отстранился, сильнее упёрся руками в подушку и уткнулся носом в густые чёрные волосы.
— Хороший мальчик, хороший… — тихонько напевал он, целуя вампира в висок. От этого голоса у Осаму внутри всё сжалось в тугой сладкий комок, одновременно всеми силами отторгающий происходящее и отчаянно требующий продолжения. Он высасывал кровь из маленьких дырочек, как уставший путник воду из горлышка бутылки, сильнее впивал в кожу зубы, лизал её шершавым языком, стараясь не упустить ни одной капли. И уже не думал о страшном, о том, что теперь он навсегда привязан к Арахабаки, тело попросту больше не примет другую кровь, и если Чуя его оставит, Осаму погибнет. Это своеобразный контракт, скреплённый этой самой кровью, и наказанием за его расторжение станет смерть.
Прикрыв глаза, Арахабаки вновь медленно провёл рукой по его телу вниз, развязав наконец широкий пояс и разведя в стороны края тонкого кимоно. Осаму вздрогнул, когда его пальцы, пройдясь по животу, дотронулись до головки ноющего члена; но отстраниться ему Чуя не дал, живо надавив рукой на затылок. Вампир зажмурился и, пытаясь не обращать на это внимания, опять вцепился в его шею и всё же слегка развёл в стороны бёдра, поддаваясь прикосновению. Арахабаки, заметив это движение, усмехнулся краешком рта и, осмелившись, обхватил его член, водя по нему рукой вверх-вниз и с нажимом поглаживая. Горячий и влажный от перевозбуждения, он настойчиво требовал к себе внимания.
— М-м-м… — Осаму всё же оторвался от него и запрокинул назад голову, глядя расширенными глазами в потолок. Кровь запеклась на его губах и кончиках клыков, и он постоянно облизывал их. Чуя приложился поцелуем к его подбородку, свободная рука нащупала на подушке холодные пальцы и сжала их.
— Расслабься, ты слишком напряжён. Я же говорил, тебе нечего тут бояться.
Осаму молчал, отведя в сторону расфокусированный взгляд и шумно дыша, уже чувствуя, что собственное тело готово вот-вот предать его за такую мелочь. Выпитая кровь обжигала горло изнутри; плавясь и смешиваясь с давно застывшей собственной, она устремлялась по венам вниз, приливая волнами к паху, отзываясь в нём возбуждением. Арахабаки ещё раз поцеловал его в уголок губ и отстранился; словно в тумане, сквозь кровавые слёзы, вампир видел, как рыжеволосая голова склонилась к его животу, как пробежал по губам кончик языка и сверкнули в оскале острые зубы. Забыв о том, что пытался всё это время сдерживаться, Осаму громко вскрикнул и выгнулся всем телом, когда Арахабаки резко взял его ртом. Вцепившись в шелковистые волосы до побеления костяшек на пальцах, вначале попытался было оторвать от своего тела, но быстро понял, что это абсолютно бесполезно, и передумал. Осаму бессильно что-то шептал, но разобрать было невозможно, да Чуя его и не слушал бы, даже если бы вампир пытался донести что-то очень важное, он жадно ласкал влажным языком уже стоящий член, вбирал его в горло с каким-то практически садистским наслаждением, гладя холодными ладонями бока и бёдра, царапая длинными ногтями кожу. Осаму пришлось покориться ему. Раскинувшись на скользком покрывале, закрыв слезящиеся глаза, сжав обеими руками подушку, он только сладко постанывал, пока Чуя усиленно старался довести его до оргазма языком и губами.
Его попытки очень быстро увенчались успехом. Вампир, который и так был уже на пределе от выпитой крови и напряжения, оказался не в состоянии долго держаться. Хватило буквально пары минут, чтобы Осаму выгнулся до боли в пояснице и, громко вскрикнув, кончил прямо в рот божества. Арахабаки замер, широко распахнув глаза; секунда-другая ушли у него на борьбу с рвотным рефлексом, он прикрыл глаза, шумно вдохнул через нос и сглотнул, сильно выступающий кадык на его горле трепыхнулся от потока вязкой жидкости. Только убедившись, что проглотил большую часть, он выпустил член вампира изо рта и кашлянул, вбирая в себя воздух. Пара мелких беловатых капелек скатились от уголков его рта и упали на живот вампира, а Чуя плотоядно облизнулся, как сытно пообедавший хищник.
Осаму уже не противился, когда Арахабаки опять навалился на него и прижался к пересохшим губам. Привкус вяжущей язык спермы сделал этот долгий поцелуй незабываемым. Расслабившийся и разомлевший после такой мощной разрядки вампир даже не заметил, как в тело проникли сразу два пальца; Чуя, поддерживая его под спину и мягко целуя то губы, то шею, растягивал узкий проход, подготавливал…
— Знаешь… — с усмешкой прошептал он, уткнувшись носом в щёку Осаму и глядя в глаза. — Ты ещё та сладенькая штучка. И глазки такие красивые, не то что у этих новообращённых, у них во взгляде обычно написано только два слова, «кровь» и «трах», никаких других мыслей… — он поцеловал любовника и крепче придавил его к себе, одновременно глубже и сильнее проталкивая пальцы. — Зараза… А тугой-то какой!..
Осаму тихонько похныкивал ему в губы, пытаясь привыкнуть к этим вспышкам боли, возникающим в низу тела. Когда к уже имеющимся двум резко добавился третий палец, стало совсем невыносимо, он зажмурился и сжал дрожащими пальцами плечи божества. Осаму где-то в глубине души всё ещё ненавидел каждый момент всего этого, злился и на Чую, и на себя самого за то, что всё ещё слаб после недавнего пробуждения и не может дать нормальный отпор. Но пути назад уже всё равно нет, и вампир сам себе его отрезал, прикоснувшись языком к крови Арахабаки.
Он шумно выдохнул с облегчением, почувствовав, как Чуя вытащил наконец из него пальцы. Но в ту же секунду понял, насколько рано обрадовался — Арахабаки тут же перевернул его на живот и резко дёрнул его бёдра вверх.
— Поднимай зад, кровопийца. Я не собираюсь тебя ворочать, как какое-то бревно, ты пока ещё не труп, — прошипел он в ухо и прихватил краешек острыми зубами. Свободную руку, покрытую полыхающими узорами, он положил на травмированную шею, прикрыв ладонью выступающий кадык, явно готовясь в случае малейшего неповиновения начать душить. Осаму нервно сглотнул и прикрыл глаза. И тут же слегка скривился, почувствовав, как в него с силой упёрлась влажная скользкая головка. Не дав особо времени на раздумья, Чуя начал довольно грубо проникать в него; с каждым миллиметром боль усиливалась, узкое тело отчаянно не желало принимать его. Всё возбуждение и желание мгновенно как ветром сдуло, тело прошибла крупная дрожь, а из горла вырвался громкий хриплый крик.
— Кричи, мой дорогой, кричи, — ласково послышалось над ухом, Чуя с удовлетворением отметил, как вампира буквально передёрнуло от такого тона. — Ну давай, повопи ещё… Здесь только мы с тобой, и только я буду слышать, как ты визжишь, — он погладил пальцами шею любовника, трогая самыми кончиками его подбородок и запрокидывая голову слегка вверх, и продолжил движение. Изо всех сил пытаясь держать себя в руках и не выпускать наружу болезненные вскрики, глотая злые слёзы, Осаму слабо дёргался, хоть как-то стараясь вырваться из его захвата. Ему не хотелось радовать слух Арахабаки и давать ему то, что он так хочет услышать.
— Я не могу, Чуя… Не могу, не могу, не могу! — хныкал он, сильнее сжимая пальцами подушку и кусая зубами её край.
— Ты всё смог, радость моя, — поцелуй обжёг плечо, Чуя легонько лизнул затылок вампира и почти прижался губами к его уху: — Я уже в тебе.
Буквально несколько секунд на привыкание — и он начал двигаться, стараясь входить резко, разом на всю длину, а потом медленно, тягуче, подаваться бёдрами назад. Осаму с силой прикусил его палец, но Чуя этого даже не заметил, ему было не до того. Сильная ладонь больно стиснулась на бедре вампира, Арахабаки время от времени быстро, едва уловимо целовал подрагивающие худые плечи, спустив с них чёрную шёлковую ткань, касался губами впадинки за заострённым ухом, гладил по впалому животу и груди, зажимая пальцами чувствительные соски. Толчки становились всё быстрее и жёстче, а боль из острой потихоньку превращалась в тупую и ноющую; вампир только тихонько подвывал, он злился, не зная даже, на себя больше или на любовника, и ему уже хотелось, чтобы это просто поскорее завершилось. Обжигающие, как калёное железо, губы вновь прикоснулись к покрытой засосами шее, Осаму, едва разжав зубы, тут же снова стиснул их до скрипа, отвернул в сторону голову и зажмурился, не желая глядеть на Арахабаки. Чуя потянул его за волосы, запрокидывая голову.
— Тебе больно? — прошептал он, осыпая поцелуями шею. — Расслабься немного, ты сейчас привыкнешь.
— Не могу… — еле слышно отозвался Осаму, из последних сил вцепляясь пальцами в подушку.
— Твоё «не могу» начинает меня раздражать, — Арахабаки больно дёрнул тёмные прядки и выпустил их, но только для того, чтобы обхватить его за талию обеими руками и, не выходя, перевернуть на спину. Осаму потянулся к нему за поцелуем и обнял руками за шею, притягивая к себе вплотную; пройдясь шершавым языком по скуле вниз, он отыскал всё ещё слабо кровоточащие ранки на горле и опять впился в них, с тихим причмокиванием высасывая остатки крови. Чуя тихо охнул, скорее от неожиданности, чем от боли, вжался в него всем телом, уткнувшись носом в густые чёрные волосы, и уже с остервенением стал вколачиваться в дрожащее тело. Отчаянно цепляясь за его спину и раздирая её до крови длинными ногтями, прижавшись щекой к шее, Осаму уже совсем забыл, на каком вообще свете находится и что происходит. Он просто наслаждался неистовой страстью Арахабаки, его руками, не перестававшими ласкать вампира, жаром его тела. Спальня быстро наполнилась хриплыми стонами Осаму и тяжёлым дыханием Чуи. Забыв о боли, которая уже успела отойти на второй план, вампир выгибал спину, с готовностью подставляясь под ладони Арахабаки, царапая его кожу и продолжая покусывать за кровоточащую шею. Этот секс балансировал уже почти на грани насилия; дорвавшийся наконец до желанного тела Чуя вёл себя как изголодавшийся дикий зверь, сорвавшийся с цепи и завладевший своей добычей. Он с силой дёрнул посасывающего кровь Осаму за волосы, заставляя приподнять голову и срывая с распухших окровавленных губ ещё один поцелуй, и обхватил ладонью оставленный без внимания член любовника. Вампир стал задыхаться, чувствуя неминуемое приближение разрядки. Ощущение твёрдой плоти глубоко в своём теле, ласкающей руки снаружи и нежного рта, опаляющего до ожогов — всё это сводило с ума, лишая всякого контроля над собой. И Осаму в конце концов не выдержал. Вновь прогнувшись дугой, он обхватил Арахабаки обеими руками, с силой прижимая его к себе, и кончил, издав громкий протяжный крик. Это стало последней каплей. Спустя мгновение под его резкими движениями навстречу Чуя почти яростно и со стоном толкнулся вперёд, чувствуя, как из тела уходят остатки напряжения. Громко выдыхая, он повалился на вампира сверху, сгребая его под себя и обцеловывая порозовевшее лицо. Он попытался податься назад, чтобы выйти наконец из расслабившегося тела, а Осаму вдруг обнял его и придавил к себе.
— Подожди… Побудь так ещё… Чуть-чуть… — прошептал он в самое ухо.
— У тебя живот разболится, придурок, — Чуя поцеловал его в уголок губ и усмехнулся краем рта. — А кому-то ведь не нравилось.
— Я передумал… — чуть слышно отозвался Осаму, блестя глазами. — Да и как будто у меня есть другой выход…
Арахабаки лишь ухмыльнулся и подтянул его к себе за бёдра. Два тела сплелись узлом; посильнее вдавив вампира в скользкие шуршащие простыни, Чуя безостановочно целовал его везде, куда только мог дотянуться. Он терзал распухшие пунцовые губы, осыпал поцелуями шею и плечи, оставляя везде яркие укусы. Дрожа, прикладывал прохладную бледную ладонь к своим пылающим щекам и касался её губами. В какой-то момент крепко обхватив вампира обеими руками, Арахабаки резко рванулся вбок, поворачиваясь на спину и усаживая его на себя; провёл обеими ладонями по впалому животу вверх, на грудь, стянул с плеч мешающее кимоно, отбрасывая его в сторону, после чего вновь притянул слегка дрожащего и покрасневшего Осаму к себе. Обхватив рукой шею любовника, прижавшись губами к его скуле, вампир уже сам приподнимался и опускался, сумев выбрать наиболее нравящийся ему ритм. Боль так и не ушла окончательно, но она уже совсем не мешала получать удовольствие, лишь придавала некоторую горчинку…
Синеватый утренний свет медленно, но верно просачивался в комнату даже через плотно задёрнутые занавески. До рассвета оставалось уже совсем немного; хотя казалось, что понятие о времени в этой спальне, и так бывшее весьма странным, сейчас стёрлось окончательно. Арахабаки нежно поглаживал ладонью обнажённое плечо дремлющего вампира, зарывшись носом в его тёмные волосы на затылке. Тлеющие символы на его теле постепенно поблёкли, почти исчезнув, лишь несколько красных разводов на руках показывали, что совсем недавно они там были.
— Такой нереальный… — прошептал Чуя, приподнявшись на локте и заглянув в лицо Осаму. Сейчас, во сне, вампир казался ещё младше, чем выглядел на самом деле, таким нежным, слабым и беззащитным, что сам Чуя едва ли поверил бы, что этот юноша может с лёгкостью раскидать целую толпу напавших на него людей и почти на равных вступить в схватку с божеством вроде Арахабаки. Чуя плотнее прижался грудью к его спине, дыша в самое ухо; от такого движения Осаму слегка поморщился во сне, но до конца не проснулся, еле-еле приоткрыв глаза и разомкнув зацелованные губы. — Я буду любить тебя так каждую ночь, Осаму-кун… И каждый день… Любить, пока ты не умрёшь от изнеможения, — он тихонько засмеялся и поцеловал вампира в шею. — Теперь мы связаны. И рядом с тобой буду только я.
Арахабаки расплылся в недоброй улыбке, сверкая острыми клыками, лизнул шею вампира и опять улёгся на подушку, зарываясь носом в волосы. Почувствовав, что он утихомирился наконец, Осаму медленно разомкнул веки и, скривившись, всхлипнул и подтянул к груди коленки. Слёзы по-прежнему стояли в его красноватых глазах. Всё. Его опутали по рукам и ногам, дороги назад нет и уже никогда не будет. И от представления своих перспектив быть рядом с этим существом юноше захотелось просто завыть. Громко так и безысходно.
========== Мечты о прошлом ==========
Этот большой полутёмный дом уже начинал навевать по-настоящему чёрную тоску. Осаму вроде бы привык существовать в вечном мраке, как создание ночи, однако раньше он видел хотя бы лунный свет и мог время от времени понежиться в его холодном сиянии. Теперь же его лишили и этого, и мир вокруг окончательно потерял для него краски, превратившись в череду множества одинаковых дней и ночей в безрадостной чёрно-серой обстановке.
Арахабаки ушёл давным-давно; ещё до того, как за плотными шторами спальни забрезжил синеватый свет. Вампир сквозь сон почувствовал, как Чуя встал с постели, услышал шуршание его одежды, уловил, как юноша, наклонившись, нежно поцеловал его в нос и, слегка повернув в сторону его голову, медленно лизнул шею, после чего до ушей донёсся скрип захлопываемой двери. Однако звука поворачивающихся в замочной скважине ключей, как раньше, за этим не последовало, что несколько удивило. Чуя всегда уходил вот так, стараясь не разбудить спящего Осаму, он пропадал невесть где целыми днями и возвращался только к ночи. Арахабаки явно всё ещё не до конца верил в связавшие их кровью узы и, хотя совершенно явно планировал превратить вампира в своего напарника, с собой его пока что не брал. Да Осаму и не горел желанием; не зная толком, почему, он пугался реального мира, того, что может ждать его за стенами этого неуютного мрачного дома. И при одной только мысли о том, что на него скоро, возможно, в прямом смысле слова наденут ошейник с цепью и будут таскать при себе, как сторожевую собаку, вампира начинало тошнить. Эти перспективы оказались слишком уж унизительными для гордого юноши.
Осаму медленно раскрыл глаза, убрал со лба руку, глянул на занавешенное окно и осторожно сел на постели, длинными тонкими пальцами пытаясь разделить спутанные чёрные волосы. Свесившись с края кровати, вампир принялся подбирать в беспорядке разбросанные по полу вещи, мягкую чёрную водолазку и узкие джинсы. Эти вещи пару дней назад принёс Чуя — он просто швырнул на подушку свёрток и, увидев удивлённое лицо Осаму, отвернулся и хмуро бросил: «Надень». Вампир только повёл плечами, но возражать не захотел, решив, что если Арахабаки сочтёт нужным, он объяснит желание переодеть будущего напарника.
Осаму недоверчиво оглядел себя и одёрнул водолазку. Вещи такнепривычно облегали тело, что от этого становилось даже не по себе, словно этой одежды не было вовсе. Обхватив себя за плечи, вампир вышел из комнаты, спустился на первый этаж, миновал тёмный холл и подошёл к входной двери, медленно надавив на ручку. Обычно запертая створка неожиданно поддалась; Осаму с силой толкнул её вперёд, распахивая настежь. Сильный холодный вихрь с густым солёным ароматом дунул прямо в лицо, всколыхнув кудрявые волосы, красновато-карие глаза изумлённо расширились. Прямо перед вампиром, насколько хватало его взгляда, до самого горизонта простиралось бескрайнее море. Тёмная, почти чёрная вода, едва отражавшая собой синеватый дневной свет, с тихим плеском ударялась в тонкую кромку белого песка, над покрытой рябью поверхностью громко завывал ветер. Осаму осторожно вдохнул и тут же закашлялся — несмотря на то, что вода была так близко, воздух казался сухим, в нём словно витали крохотные частицы пыли и песка, мигом забиваясь в ноздри. Вампир живо натянул на нос высокий ворот водолазки, прошагал немного вперёд и медленно опустился на холодный сухой песок, подтягивая к лицу обтянутые джинсами худые коленки. Уткнувшись в них подбородком, Осаму прикрыл глаза и решил оторваться на время от созерцания прекрасного моря и оглядеться по сторонам. Пейзаж был отнюдь не радостным. Вдоль берега выстроились в ряд почти одинаковые дома, мало чем отличавшиеся от того, из которого только что вышел Осаму, вдалеке по правую сторону торчали силуэты каких-то высотных домов, почти теряясь в густом тумане, а слева оказался довольно крутой утёс, на самом краю которого красовался полуразрушенный маяк. Вампир чувствовал, что сейчас день, но странным образом этот день больше напоминал вечерние сумерки — полутьма, чёрно-фиолетовое небо, затянутое густыми тучами, с трудом пробивающийся сквозь них свет, смахивающий на небольшие синие огни. На таком фоне острая скала с отвесным обрывом и грязно-белая башня выглядели откровенно зловеще, напоминали кадр из какого-то фильма ужасов, которые, как знал Осаму, с восторгом смотрят многие смертные.
— Как странно… — пробормотал вампир, прищурившись и опустив длинные ресницы, и сжался в комочек, пытаясь сильнее натянуть на ладони рукава водолазки. — Сейчас ведь день… А я спокойно сижу под светом, хотя он должен обжигать меня… И где он, этот свет? Что вообще творится с этим дурацким миром? Я не понимаю…
Сзади вдруг послышалось шуршание песка, знакомый хриплый голос, явно насмехаясь, произнёс:
— Я же тебя спрашивал — когда ты солнце последний раз видел, Осаму-кун? Его здесь уж лет десять как нет, одни тучи, день и ночь почти неотличимы друг от друга. И никто не знает, почему так получилось, почему свет вдруг стал синим.
Осаму дёрнулся и обернулся на звук. Арахабаки невесть откуда материализовался за его спиной и, ухмыляясь и скрестив на груди руки, наблюдал за вампиром. Длинная красная куртка с глубоким капюшоном, накинутым на голову, чёрная майка, узкие кожаные брюки с тугим ремнём и высокие ботинки на платформе делали его ещё больше похожим на подростка. Голубые глаза с вертикальными зрачками насмешливо смотрели из-под густой рыжей чёлки, а за приоткрытыми в улыбке губами явственно поблёскивали острые зубы.
Осаму медленно поднялся на ноги, глядя на красивое лицо Арахабаки. Тот хмыкнул и, чеканя каждый шаг, подошёл ближе. Привстал на цыпочки, коснулся скулы вампира костяшками пальцев. Осаму ещё тогда, в первую встречу, заметил, какая у них большая разница в росте — Чуя едва доставал головой до его плеча. Помнится, тогда Осаму не удержался от язвительного комментария на эту тему, за что был нещадно бит по спине тугим кнутом и затем по рёбрам элегантной ножкой божества.
— В тебе теперь течёт моя кровь. С ней ты спокойно можешь жить при свете дня, — проговорил Чуя, мягко поглаживая пальцами холодную бледную кожу. От румянца, горевшего на щеках вампира ночью, не осталось даже следа, его кукольное лицо вновь стало ледяным и твёрдым, как фарфоровая маска. — Его сияние больше не будет жечь тебя, никогда. А то кто вас, вампиров, знает, может, даже и такое подобие дневного света может нанести вам вред.
— Ты… Ты был здесь всё это время? — Осаму прикрыл глаза. — Я думал, ты ушёл.
— Придурок, — Чуя презрительно фыркнул. — Надо мне больно около тебя сидеть и дожидаться, пока ваше величество проснётся после ночной оргии, — вампир дёрнулся и смущённо отвёл взгляд. — Естественно, я ушёл. Но у меня сегодня оказалось на удивление мало работы. И я решил вернуться и понаблюдать, что ты будешь делать, когда поймёшь, что больше не заперт и можешь сбежать.
Тихонько выдохнув, Чуя обнял вампира за шею и поцеловал его в губы. Осаму несмело ответил, обхватив руками его талию и придавив к себе. Вампиру всё ещё трудно было всерьёз воспринимать то, что происходит в его отношениях с божеством, хотя ничего такого уж против он уже не имел. И Осаму вполне отдавал себе отчёт в том, что сказать, будто ему не нравится целоваться с Арахабаки, не нравится извиваться каждую ночь в постели под его страстными прикосновениями, было бы в корне неправильно. Но время от времени у Осаму всё же возникали нехорошие мысли о том, что Чуя при помощи крови приручил его; вампиру очень не хотелось лишний раз даже думать об этом, однако и избавиться от этих раздумий так просто он тоже не мог.
Несколько минут прошло за поцелуями; наконец Чуя с трудом отлепился от вампира, лизнул его щёку и, потянув за волосы и заставив повернуть голову, прижался губами к мочке заострённого уха, нежно прихватывая за неё. Широко раскрыв загоревшиеся огнём голубые глаза, он поглядел на плещущееся за спиной любовника море и плотнее обнял его обеими руками.
— Красиво здесь, правда? — протянул Чуя, опустив ресницы и поглаживая ладонями костлявую спину. — Я весь город облазил, пока нашёл это место и решил, что здесь можно залечь. Оно всегда казалось мне таким, знаешь… Спокойным. Подальше от всякой грязи. Хотя, пожалуй, дело не только в этом, — Арахабаки слегка отстранился от вампира и, повернув голову, указал взглядом на руины башни на краю обрыва. — Там вон, под маяком, — дрогнувшим голосом продолжил он, — находилась лаборатория, в которой меня создали. Только узнал я это, лишь сбежав оттуда, меня никогда не выпускали на поверхность. Так и помню, как впервые увидел это море… Я даже и не представлял, что в мире существует что-то такое огромное, мокрое и солёное.
— Лаборатория? — Осаму нервно прикусил губу. — Ты же божество, при чём тут лаборатория?
— Какой же ты идиот, — раздражённо бросил Чуя. — Ты что, веришь в эти сказочки про то, что богам скучно там, наверху, и они развлечения ради спускаются на землю в человеческом облике? — вампир неуверенно кивнул в ответ. — Господи, ну вот всё объяснять надо. Пардон муа, если разочарую, но божества сами собой в этом мире не появляются. Это происходит только после того, как кто-то нарочно или по глупости снимает нужную печать. Не говоря уж о том, что перед этим необходимо найти или создать искусственно специального носителя этой сущности.
— И к какой из этих категорий относишься ты? — Осаму ядовито улыбнулся. — Искусственная кукла или ребёнок, пойманный и подвергнутый экспериментам?
Арахабаки на пару минут задумался. Его лоб собрался морщинками, глаза слегка сощурились, под чёлкой залегла глубокая тень. Было видно, что он просто в ярости, едва сдерживается, чтобы не пнуть вампира в живот.
— Я…Я не знаю, — наконец сдавленно и сердито произнёс Чуя. — Не могу точно сказать. Я слишком долгое время провёл в полной темноте, а потом вдруг раз — и словно кто-то резко включил свет. И все мои воспоминания до этого самого момента будто вытерли начисто, как ластиком. Если я и был когда-то человеком, то не помню этого, помню себя лишь Арахабаки.
Юноша прижался головой к груди вампира и прикрыл глаза.
— Столько времени уже прошло, а мне до сих пор трудно убедить себя в том, что меня там уже нет, что я сбежал и теперь свободен, — Арахабаки слегка поморщился, как от головной боли. — Поэтому я и выбрал это место — это своеобразная терапия, сижу вот так, смотрю на маяк, вспоминаю, каких ужасов там насмотрелся, думаю о том, что никто больше не посмеет творить со мной такое. И это приносит облегчение на какое-то время. Жуткое место. Там всегда пахло смертью, Осаму-кун. Ты даже не представляешь, сколько подопытных вроде меня там ежедневно умирало. Люди очень жестоки. Это только кажется, что они наиболее слабые из живущих сейчас существ, они способны на такую кровожадность ради своих целей, подчас глупых, что вампирам такие ужасы даже в самых страшных кошмарах не снились.
Осаму не нашёлся, что ответить, просто обнял обеими руками и прижался щекой к виску божества, потираясь носом о мягкую ткань капюшона и вдыхая аромат рыжих кудрей. От него исходило ровное, приятное тепло, и чувствовался запах крови из ещё не зажившего укуса вампира.
— А ты, Осаму-кун? — вдруг тихо спросил Арахабаки.
— А? — Осаму вздрогнул и опустил на него взгляд. В красноватых глазах явственно читалось недоумение. — Ты о чём?
— Ну, у тебя ведь тоже есть леденящая кровь история? — Чуя приподнял голову и посмотрел ему в лицо, плотнее обвивая руками шею. — Что-то мне подсказывает, что ты тоже не добровольно стал вампиром.
Осаму дёрнулся, густо сглотнул и через силу выдавил улыбку:
— С чего ты это взял, Чуя?
— Мало кто заражается вампиризмом добровольно, — Арахабаки слегка сдвинул брови. — Перспективы весьма заманчивые, но и риск огромный. Если организм недостаточно сильный, можно подохнуть в страшных муках в ближайшие пару часов после заражения, а можно выжить, но поехать мозгами. Единицы ухитряются стать вампирами, сумев сохранить при этом свою настоящую личность.
Осаму усмехнулся краешком рта.
— А ты хорошо осведомлён.
— Ещё бы, глупый. Надо же знать, на кого охотишься, — Чуя фыркнул в ответ и, отстранившись от него, плюхнулся на холодный песок, тяня вампира к себе за руку. — Так как ты дошёл до жизни такой?
Осаму не стал противиться и послушно уселся рядом с ним; скривившись, указал взглядом на бинты на своей шее и руках.
— А ты как думаешь? Ты ведь видел мои шрамы, неужели никаких мыслей не возникло? Ты меня разочаруешь, если скажешь, что нет.
По бледному лицу Арахабаки пробежала тень.
— Я подозревал. С собой покончить пытался?
Осаму скромно потупился, словно рассказывает не о попытках свести счёты с жизнью, а о какой-то глупой и забавной детской шалости.
— С самого детства. Всё перепробовал, но ни разу не получилось. И в конце концов одна из моих попыток плохо закончилась. Я попытался сброситься в море с обрыва, надеялся, что точно разобьюсь о камни… Но не знал, что за мной всё это время наблюдал древний вампир. Я помню только, как шагнул с этого обрыва, потом провал. Очнулся уже в этом теле. Тот старик бросился на меня и успел укусить прежде, чем я ударился о скалы. Как он потом говорил, — Осаму опустил ресницы, — не мог допустить, чтобы такое прекрасное существо так бездарно погибло. Сволочь. Лишил меня последней радости. Вот так, — он обречённо улыбнулся и глянул на Арахабаки. Лицо Чуи оставалось непроницаемым, но в глазах запрыгали черти. — Сойдёт за леденящую кровь историю?
— У меня только один вопрос… — вдруг угрожающе протянул Чуя. — Этот древний, он… Он тебя трогал?
Осаму нервно засмеялся и потёр рукой затылок.
— Что ты, Чуя. Я пробыл с ним совсем недолго, от силы пару дней. Он объяснил мне, как следует себя вести вампиру, и исчез, больше я его не видел. Ты что, до сих пор не веришь, что я достался тебе девственником? — он хмыкнул. — Задница недостаточно узкая была?
Чуя гневно фыркнул и отвернулся от него, скрещивая руки на груди. На какое-то время они оба примолкли.
— Скажи мне ещё одну вещь, Осаму-кун, — наконец нарушил эту неловкую паузу Чуя. — Какого чёрта ты так отчаянно пытался помереть?
— А ты видишь смысл цепляться за что-то вроде жизни? — равнодушно бросил Осаму. — Я его не видел. Не понимал, зачем только родился, взрослею и живу. Мне всё время казалось, что я существую в каком-то ядовитом сновидении, всё вокруг меня выглядело каким-то картонным и ненастоящим. Я просто искал способ пробудиться от этого сна. И я до сих пор от этого чувства не избавился, только понимаю, что теперь уж точно застрял в этом сне навсегда.
Чуя вдруг презрительно скривился:
— Меня обычно ужасно бесят такие, как ты. Я слишком много раз видел, как кто-то пытается уцепиться за жизнь зубами и ногтями, выжить вопреки всему, и всё равно в итоге умирает. И такая злость берёт, когда вижу существо вроде тебя, которое абсолютно не ценит то, что оно живое, и мечтает лишь умереть, — он зло сплюнул на песок и подтянул к себе острые коленки, упираясь в них подбородком. Длинная рыжая чёлка выбилась из-под капюшона и упала ему на лицо, скрывая собой глаза; Осаму теперь видел только торчащий вздёрнутый нос и злой оскал острых зубов.
— Если так, то почему ты схватил меня? — вампир сердито насупился. — Твоим заданием, насколько я помню, было притащить меня в Орден и сдать на опыты, а в худшем случае — убить. Но ты этого не сделал, запер меня здесь, заставил голодать и в конце концов насильно вынудил выпить твоей крови, а теперь говоришь, что тебя такие, как я, бесят?! Я совсем тебя не понимаю, Чуя! — он скривил губы, его лицо мигом стало напоминать мордочку обиженного маленького ребёнка.
И вновь между ними повисло тяжёлое молчание.
— А я тебе скажу, почему, — спустя пару минут ледяным голосом произнёс Чуя, повернув к нему бледное лицо со страшно горящими голубым огнём глазами. Осаму выжидательно уставился на него, похлопывая себя по щеке подушечками пальцев. Арахабаки скрипнул зубами и недовольно продолжил: — Потому, что одиночество меня бесит ещё сильнее.
Осаму надулся и отвернулся от него, сделав вид, что поглощён рассматриванием силуэтов высоток, видневшихся вдалеке. Сколько ни имей дел с такими божествами, они всё равно останутся загадкой. В этом был весь Чуя, он не поддавался никаким просчётам вампира, тот не мог угадать, что любовник в следующий момент скажет или сделает. Обычно-то Осаму читал почти всех других существ, как раскрытую книгу, и вполне мог ловко ими манипулировать в своих целях. Но Арахабаки особенный, отличается от них. И этим, пожалуй, всё же привлекает к себе.
— Ты жалеешь о своём прошлом, Чуя? — юноша вздрогнул и посмотрел на вампира. — Грустишь хоть иногда? Ругаешь судьбу за то, что всё это выпало именно на твою долю?
Чуя тяжело вздохнул и, повернув голову, поглядел на зловещий маяк. Мигом вспомнилась большая квадратная комната без окон, со стенами, облицованными безликими серыми панелями, заставленная противно пищащими компьютерами; вспомнилась стеклянная капсула, в которой всегда было ужасно холодно спать, вспомнились провода, опутывающие тело, и присоски в разных местах, оставляющие почти не заживавшие следы; вспомнились болезненные уколы, отдалённые голоса и выплывающие из мрака туманные лица. Ярким пятном на фоне этих тусклых картин промелькнули страшные моменты, когда Чуя, не умеющий управлять собственными силами, с воплями бросался на стены и даже бился об потолок, один раз до крови расколошматив себе голову, и он был не в силах ничего с этим сделать. Он ранил очень многих окружающих его существ, пока учился контролировать себя, заключённое в нём божество обладало слишком уж угрожающими способностями и вдобавок имело дурной характер, оно не желало подчиняться своему носителю, замученному семилетнему мальчику было просто не по силам сломить его. И почему-то именно эти картинки виделись особенно отчётливо. Наверное, потому, что только в те жуткие минуты Чуя был в сознании и мог что-то запоминать, всё остальное же время он проводил в сумрачном состоянии, повиснув где-то между сном и явью, чувствуя и слыша своё окружение, но не в состоянии на него реагировать. Он не мог сказать, что ему холодно, не мог пожаловаться на боль, онемевший язык попросту не подчинялся ему.
Жалел ли Чуя себя и проклинал ли судьбу? Нет. Он просто тогда не знал, что это такое, ему не были знакомы никакие чувства из тех, что делают любое существо живым. Он не чувствовал жалости, страха, желаний. Вообще ничего, кроме боли. Но одно юноша знал точно — то, что он в конце концов сбежал прочь из этой лаборатории, поубивав по пути к чертям всех своих мучителей, было правильным и единственным выходом. Потому что неизвестно, что бы с ним сделали по окончанию эксперимента, вполне вероятно, что и усыпили бы, сообразив, что Арахабаки совершенно неуправляем и использовать его просто опасно. А теперь Чуя был свободен, он получил возможность провести свою бессмертную жизнь так, как захочет сам.
— Ругаю ли я судьбу? — он тихонько засмеялся. — Ну, бывает, наверное, иногда. Но редко. А ты свою небось проклинаешь каждый день.
— И да, и нет, — загадочно ответил Осаму.
— Как это? — заинтересовался Арахабаки.
— А так, что с одной стороны проклинаю, потому что у меня отняли последнюю радость в жизни, — вампир поморщился, — а с другой, я рад, что так вышло; может, хоть за эту бесконечность я смогу найти нечто такое, ради чего стоит жить.
— Не найдёшь, — решительно отрезал Чуя. Осаму дёрнулся и зло поглядел на Арахабаки, заправляя за ухо прядь чёрных волос. — Нельзя познать смысл жизни и захотеть жить, когда ты не можешь умереть. Сам по себе этот смысл состоит в том, что жизнь одна, и что она не бесконечна. Но ты не сможешь этого осознать, пока хоть раз не окажешься на волоске от смерти.
Осаму заметно скис и опустил голову.
— Понятно.
— Именно поэтому бессмертие — в каком-то смысле настоящее проклятие, — продолжил Арахабаки. Он собрал горсть белого песка и разжал руку, пропуская мелкие частички сквозь затянутые в кожаные перчатки пальцы. — Когда понимаешь, что твоей жизни ничто не может навредить, перестаёшь цепляться за неё с таким отчаянием.
Он посильнее натянул на голову капюшон и нахохлился, как сердитая птичка. Осаму секунду молча глядел на него, потом, осмелившись, пододвинулся поближе и положил голову ему на плечо.
— Скажи, ты… Ты правда хочешь сделать меня своим напарником?
— Имеешь что-то против? — буркнул Чуя. — Не заставляю. Можешь валить на все четыре стороны, я тебя верёвками тут не привязываю. Если ты всерьёз захочешь уйти, я всё равно не смогу тебя удержать.
— Лицемер, — хмыкнул Осаму и на секунду прижался губами к его плечу.
Арахабаки зло покосился на него горящим глазом.
— Кто-то, я смотрю, давно по лбу не получал. Чего обзываешься?
— Ты говоришь «вали на все четыре стороны», но при этом знаешь, что я никуда от тебя не денусь, — Осаму слегка сощурился. — Потому что ты меня уже посадил на свою кровь.
— Ты же мечтаешь умереть, в чём проблема? — Чуя пожал плечами.
— Ты ни черта не понял, Чуя. Меня привлекает быстрое и безболезненное самоубийство, — Осаму поджал губы, — а не мучительная смерть от голода. Знаешь небось, как вампиру хреново помирать от нехватки крови, он будто сохнет изнутри, и это очень больно и неприятно.
— А ты-то откуда знаешь? — ухмыльнулся Арахабаки. — Пробовал?
Осаму отвёл взгляд помутневших глаз.
— Было дело. Просто хотел убедиться, что это совсем не то, что мне надо.
Чуя тяжело вздохнул и, завалившись вбок, склонил голову к его острому плечу.
— А я считал себя конченным… Надо же, оказывается, есть существа и ещё более отбитые, чем я.
Вампир легонько дотронулся губами до его виска и втянул носом воздух. Машинально потянувшись к шее Арахабаки, он дёрнулся и замер, прикусив губу клыками.
— Проголодался? — Чуя улыбнулся и, отодвинув в сторону воротник куртки и скинув капюшон, оттянул тонкий кожаный ошейник. Осаму нервно сглотнул, увидев мелкие ранки от зубов сбоку его шеи; они уже подсохли, но ещё не успели совсем затянуться с ночи. Вампир невольно облизнулся и наклонился, но в его губы тут же ткнулись тонкие пальцы.
— Ну нет, не здесь. Тут слишком грязно, ты пыли наглотаешься, а я заразу какую-нибудь через кровь занесу. Если хочешь крови, пошли в постель.
— Извращенец, — констатировал Осаму. — Только об этом и думаешь.
— А ты как хотел? — ухмыльнулся Арахабаки и встал. — Думал, я тебя просто так своей драгоценной кровью кормить буду? Нет, моя радость, в этом мире бесплатно ничего не бывает, придётся отрабатывать. Так что? Хочешь?
Осаму легонько задрожал, прикусив губу. В горле мигом пересохло. Чуя наблюдал за ним, протянув руку и самодовольно усмехаясь краешком рта. Он знал, что долго уговаривать вампира не придётся, жажда слишком велика.
— Чёрт возьми… — Осаму измученно выдохнул и, вцепившись в поданную кисть, поднялся. — Ладно, пойдём.
— Вот и умница, — улыбнулся своим страшным оскалом Арахабаки.
Чуя нервно дёрнулся и запрокинул голову на мягкие подушки, когда Осаму жадно вцепился в его шею. Протянув руки, юноша погладил костлявую спину вампира, спустившись по ней на поясницу и сжимая пальцами в складки мягкую водолазку. Улыбаясь, Арахабаки с наслаждением прислушивался к причмокиванию и постанываниям, которые издавал вампир.
— Это весьма интимный процесс, ты не находишь? — спросил он с усмешкой и прикрыл глаза. — Ты каждый раз так увлечённо сосёшь эту кровь. Как ребёнок соску.
Осаму непременно бы съязвил в ответ, но сейчас ему было не до этого. Вампир слегка разжал зубы, но только для того, чтобы высунуть шершавый язык и широко лизнуть кровоточащую ранку. Сдавив пальцами плечи Арахабаки, он медленно провёл кончиком языка от скулы до основания шеи, вновь присосался к ранке. Чуя крепче придавил его к себе обеими руками и, проведя ладонями по спине вниз, с силой сжал его ягодицы. Осаму вздрогнул, Арахабаки отметил, как порозовели его скулы и налились кровью губы. Чую это забавляло; сколько бы они ни целовались, сколько бы ни занимались сексом, вампир всё равно трогательно краснел каждый раз, когда Арахабаки прикасался к нему.
Он легонько потянул Осаму за волосы, заставляя с громким «чмок» отлепиться от ранки и запрокинуть голову, и поцеловал его забинтованную шею. Пройдясь короткими прикосновениями вверх, он тронул кончиком языка окровавленные губы вампира. Осаму тяжело дышал, мелкие тёмно-красные капельки так и застыли на его губах.
— Эй, — Чуя тихонько усмехнулся, водя по его щеке костяшками пальцев. — Не будь такой жадиной, надо знать, когда остановиться. Ты же не хочешь подсесть окончательно и сойти с ума, правда?
Осаму сам потянулся к нему в ответ и поцеловал, вдавив в подушки.
— Это я-то жадина? — прошептал он с усмешкой. — Ты ведь сам меня от себя отодрал. Хотя в тебе крови столько, что на троих вампиров хватит.
— Если ты будешь пить слишком много, у тебя возникнет такая зависимость, что ты не сможешь выдержать без крови и пары часов, — Чуя тронул пальцами его острый подбородок и хитро сощурился. — А ты мне ещё адекватным нужен. И да, я не стану с тобой нянькаться, если пойму, что ты слетел с катушек. Так и знай.
— Бросишь умирать, — фыркнул Осаму. — Кто бы сомневался.
На лице Арахабаки возникла злая улыбка.
— Именно, — самодовольно протянул он, погладив вампира за заострённым ухом и заправив за него прядь чёрных волос. — И не думай, что у меня дрогнут руки.
И вправду не дрогнут. Божества таких слов на ветер не бросают. Осаму облизнул капельки крови с губ и, стараясь не дрожать, отстранился, стягивая с себя через голову чёрную водолазку. Он даже не успел ещё вывернуться из одежды, а горячие ладони уже прижались к его животу, нащупывая пуговицу на джинсах. Ремень своих брюк Арахабаки успел расстегнуть, и поэтому, когда он, опять обняв вампира обеими руками, опрокинул его на себя и с силой потёрся твёрдым пахом о его бёдра, Осаму изумлённо выдохнул, почувствовав, как он возбуждён.
— Обезьяна похотливая, — не выдержав, язвительно прошептал вампир. — У тебя что, всё время на меня стоит?
— А что, если и так? — голубые глаза загорелись безумным огнём, Чуя лизнул щёку вампира, отчего юношу мигом бросило в дрожь. — Что-то не нравится?
Осаму обнял его за шею, уткнувшись лбом в лоб.
— Нет, ничего… Я просто недоумеваю, откуда у тебя столько сил, в таком-то крошечном тельце.
— За крошечное тельце я тебе позже всыплю. А силы оттуда, радость моя, — Чуя, хмыкнув, с силой хлопнул его по ягодице, вампир ойкнул и подпрыгнул, а Арахабаки прижался губами к его уху и жарко зашептал, — что я хочу тебя. Всё время хочу, каждую секунду. А ещё меня заводит, когда ты так сосёшь мою кровь. А я ведь мог бы дать тебе пососать кое-что другое…
— Прекрати… А-а, — Осаму протяжно застонал, когда Арахабаки просунул руку в перчатке между их тел и обхватил напряжённый член, крепко сжав пальцы на его основании. — Мы же и так почти всю ночь кувыркались, неужели тебе мало…
— Мне всегда будет мало, — жадно прошептал Чуя, облизывая его шею, которую между делом успел освободить от бинтов. — Будь моя воля, я бы тебя трахал днями и ночами напролёт, да только побаиваюсь, что ты от изнеможения помрёшь, вот и даю передышку. Тебе нужна моя кровь, а мне — твоё тело. Вполне честно, ты так не думаешь?
— М-м-м… — Осаму прикусил губу и залился краской, чувствуя, как под движениями его руки член против воли наливается тяжестью. — Странные у тебя понятия о честности…
Он выгнул спину, слегка отстраняясь, перехватил ладонь Арахабаки трясущейся рукой. Чуя с недовольством на него посмотрел.
— Что? Не хочешь? — протянул он.
— …Перчатки сними, фокусник хренов, — вдруг со злостью процедил Осаму и, поднеся его кисть ко рту, с силой потянул за тонкую кожу. Прихватив указательный палец острыми клыками, он легко содрал перчатку и отбросил её в сторону, Арахабаки слегка шевельнул пальцами, касаясь его губ, и вампир поцеловал его подушечки, после чего, взяв за запястье, осторожно вернул руку к своему паху. — Ах… Так гораздо лучше…
— Не нравится, как член о ткань трётся? Изнеженное создание, — с вожделением прошептал Чуя, вновь сжав пальцы и потирая ими набухшую головку. Увидев, как вампир сцепил зубы и шумно выдохнул через ноздри, пытаясь сдержаться, Арахабаки подался вперед и приник к его шее, водя языком по застарелым шрамам. — Ну не сжимай ты так зубы, я хочу послушать твой сладкий голос, — он с силой сдавил пальцами напряжённый член и с нажимом погладил по всей длине, прижимая его к животу, Осаму охнул и упёрся лбом в его плечо, выгибая спину.
— Аах… — почти простонал он, чувствуя, как Арахабаки второй рукой потянул вниз его джинсы и на секунду сжал ягодицу. — Любите же вы помучить, господин Исполнитель… И умеете, надо сказать… — плотоядно улыбнувшись и слегка распрямив коленки, он прижался ко рту божества, упирая руки в подушки параллельно его голове.
— Мучить? — Чуя хмыкнул и, рывком дёрнув и так болтающиеся джинсы вниз, прижал пальцы к его губам. — Это ты ещё не знаешь, что такое «мучить», моя радость, — он слегка надавил на нижнюю губу. — Ну-ка, оближи. Только не вздумай кусать, и так крови высосал чёрт знает сколько. С тебя хватит.
Вампир послушно приоткрыл рот, позволяя длинным пальцам ловко забраться внутрь, и сомкнул вокруг них распухшие губы, легонько посасывая, водя по ним языком. Ухватившись за тонкое запястье Арахабаки обеими руками, Осаму опустил ресницы и слегка наклонил голову; от уголка рта к подбородку потекла тоненькая струйка слюны. Чуя наблюдал за ним с довольной улыбкой, слегка шевеля пальцами, чувствуя, как ловкий шершавый язык проскальзывает между ними. Наконец он высвободил руку, услышав, как вампир негромко закашлялся от нехватки воздуха, и, опять опустив ладонь в низ тела, резко пропихнул в сжатый анус один палец. Прислушиваясь, как Осаму вскрикнул и шумно задышал, Чуя прижался губами к его скуле, пытаясь слегка успокоить. В такие моменты медлить было уже для него невозможно. Секунда — и он протолкнул второй, растягивая неохотно расступающиеся тоненькие горячие стеночки.
— М-м… — протянул Осаму, сжимая пальцами его плечи. — Чу-у-уя… Хватит уже ласк, я с ума сойду…
— Тебе теперь нравится пожёстче? Как скажешь, — Арахабаки ухмыльнулся и извлёк из него пальцы, почти сразу же заменяя их собственным членом. Осаму скривился, чувствуя болезненное проникновение, и вскинул голову; расширившиеся зрачки тонули в его красновато-карих светящихся радужках. Прислушиваясь к тому, как болезненная судорога скручивает мышцы, он стал медленно сгибать коленки, впуская в себя твёрдую плоть. Поморщился, прикусил губы, свои или любовника, пытаясь сдержать крик. И не выдержав всё-таки, вскрикнул и тут же гулко застонал, до боли впившись в рот Арахабаки. В уголках глаз и на длинных ресницах блеснули мелкие слезинки. Буквально через пару движений боль слегка притупилась, словно откатываясь в сторону и уступая место более приятным ощущениям. Скользя губами по его мягкой коже, зализывая глубокие шрамы, Чуя стал довольно жёстко двигаться навстречу, придерживая его под ягодицы и сильно сжимая их ладонями. Он уже не думал о том, как бы не причинить вампиру лишней боли и об осторожности, мысли словно заволокло густым туманом, остались лишь ощущения жаркого желанного тела в руках, и ничего больше. Разомлевший, раскрасневшийся Осаму метался в его объятиях, то выгибаясь до хруста костей, то вновь прижимаясь к Арахабаки, терзая жадными бесчисленными поцелуями приоткрытые губы.
— Как… — простонал Чуя, протягивая руку и гладя его, проводя ладонью от ключиц вниз, к животу. Дотронувшись до стоящего колом члена, Арахабаки слегка надавил на головку и с силой обхватил возбуждённый орган у самого основания, лаская по всей длине. Ответом ему явился изумлённый выдох вампира и его выгнувшееся дугой тело. — Осаму-кун… Как, как можно быть таким неопытным и таким развратным?!..
Осаму плотоядно улыбнулся и облизнул губы.
— Твоя школа… — на выдохе прошептал он и сощурился: — А ты ожидал чего-то другого?
Чуя заткнул ему рот языком. Вампир почувствовал, как на коже под животом началась лихорадочная возня, руки скользили по эрогенной зоне, мягкие, тёплые, быстрые. Они оба выдохнули практически одновременно, то ли с хрипами, то ли со стонами. Замерли, сжимая друг друга до хруста и боли в костях, словно стараясь привыкнуть к такой безумной близости. Не переставая двигаться, Осаму подался вперёд, вцепился побелевшими пальцами в костлявые плечи, и Арахабаки притянул его ещё ближе, разодрав длинными ногтями кожу на спине и оставив сильный укус на ключице. Сосредоточившись на приближающемся оргазме, они упёрлись лбами друг другу в плечи. Постоянно вздрагивая в ложном ощущении его наступления, сдавливали ладони на лопатках всё сильнее, царапая, чуть не сдирая влажную кожу. Чуя судорожно дёрнулся, глухо простонал что-то неразличимое, кончая, а спустя секунду под отчаянными рывками его ладони Осаму с силой выгнулся, давясь хриплым криком и получая наконец столь желанную разрядку. Мелкие белые брызги попали на живот, густая вязкая теплота разлилась внутри.
Пытаясь отдышаться, Чуя приподнялся на локтях и поцеловал расслабившегося вампира в припухшие губы. Осаму не менее жадно ответил, склоняясь к нему и обхватывая голову ладонями, отводя в сторону длинную рыжую чёлку и безуспешно пытаясь заправить кудрявые прядки за уши. Чуя на ощупь собрал пальцами сперму с его живота; вампир не стал сопротивляться, когда длинные скользкие пальцы опять оказались у него во рту. Ловко работая языком, он слизал горьковатую вязкую жидкость с кожи Арахабаки и, не справившись с соблазном, легонько прикусил его палец.
— Жалею ли я о своём прошлом? Проклинаю ли я его?
Чуя, откинувшись на подушку и зажав зубами дымящуюся сигарету, раздражённо покосился на вампира. Осаму, свернувшись в клубочек и зарывшись лицом в подушку, лежал рядом спиной к нему. Спина ходила ходуном, он всё никак не мог успокоиться и словно сотрясался от немых рыданий.
— А? — непонимающе протянул Чуя, вновь затягиваясь едким дымом. — О чём ты опять?
— Ты спросил у меня это потому, что тебе на самом деле интересно? — глухо спросил Осаму. — Или тебе велели разузнать о том, что я на самом деле обо всём этом думаю?
Арахабаки усмехнулся и, тронув его за плечо, потянул к себе, переворачивая на спину. Осаму слегка склонил набок голову, глядя на него влажными красноватыми глазами; растрёпанные кудрявые волосы обрамляли его бледное лицо, очерчивая его тонкие контуры и падая на липкий вспотевший лоб.
— Скажи мне, дурак ты этакий, — томно протянул Арахабаки, отняв ото рта сигарету и глядя прямо в глаза вампира, — а какая тебе разница?
Осаму глянул ему в лицо, увидел вертикальные зрачки и проступающие красноватые узоры и густо сглотнул, вдруг почувствовав противный липкий страх.
— Молчишь? — Чуя недобро улыбнулся самым краешком рта и отстранился. — Не бойся, я ничего тебе не сделаю. Хотя будь на твоём месте кто-нибудь другой… — он задумчиво посмотрел на свою руку. — …Эта сигарета оказалась бы в его глазу.
Он плюхнулся на свою подушку, затушив тлеющую палочку с табаком в пепельнице, стоящей на тумбочке.
— Это был чисто мой интерес, Осаму-кун. Моё начальство ведь не знает, что ты со мной. Да и твой внутренний мир интересует их меньше, чем прошлогодний снег. Ты для них всего лишь угроза, которую надо поскорей найти и изничтожить.
Осаму шумно вздохнул и прижался к его руке, потираясь, как котёнок, о тонкие пальцы.
— Тебе хочется больше узнать обо мне? Я могу…
— Нет, — резко оборвал его Арахабаки. Повернув голову, он слегка погладил вампира за ухом и равнодушно продолжил: — Пойми, дурья башка, мне совершенно всё равно, кем ты был до обращения и из-за чего ты заразился вампиризмом. Ровно как всё равно на то, кем был я сам до Арахабаки. Это прошлое, с ним уже покончено. И лучше о нём не вспоминать.
Осаму прикусил губу и подполз поближе, укладываясь головой на его коленки.
— Выкинуть то, что тянет тебя назад, да? — он тихонько фыркнул, млея от того, как Арахабаки мягко гладит его по волосам, перебирая кудрявые пряди. — Не могу, Чуя. Мне хочется помнить хоть что-то из того, что раньше приносило тепло. И знаешь… Я до сих пор думаю, что то время, в которое я был смертным, было лучшим во всем моём существовании.
Чуя в ответ только многозначительно хмыкнул и ничего не сказал. А про себя подумал, что ему пора бы уже смириться с такой несправедливостью их мира — мечтающие о бессмертии не получают его никогда, зато бессмертный больше всего на свете мечтает просто умереть.
========== Добро пожаловать в Зону ==========
Вампир спал крепко, укутанный в тёплое одеяло на манер гусеницы, Арахабаки почти с умилением наблюдал за его расслабленным лицом, время от времени протягивая руку и убирая со лба спутанные волосы. Бессонница не являлась чем-то таким уж необычным для Чуи; он всегда спал мало, ему зачастую хватало буквально пары часов, чтобы подремать и встать вполне бодрым и готовым к свершениям. Так получилось и сегодня, он проснулся слишком рано, а уснуть больше так и не смог и сидел теперь, облокотившись на подушку и баюкая спящего Осаму. Вампир же даже и не почувствовал, как Арахабаки укутал его в одеяло, поднял и прижал к себе, устраивая голову у себя на плече.
Синеватый свет уже стелился по комнате, подсвечивая предметы обстановки. Ещё совсем чуть-чуть — и придётся будить ночное создание. Чуя планировал сегодня прихватить вампира с собой в город. В конце концов, Осаму уже больше трёх месяцев здесь и каждый день стабильно пьёт кровь божества, этого более чем достаточно, чтобы привязаться к Арахабаки намертво, и можно слегка ослабить поводок. Никуда Осаму больше не денется, если только, конечно, не изменит своим принципам и не решит умереть от ломки. Чуя улыбнулся своим же мыслям и, чмокнув любовника в нос, осторожно потеребил его.
— Эй. Проснись и пой, спящая красавица в бинтах, — прошептал он в самое ухо и игриво, как кот, прикусил мочку.
— М-м-м… — Осаму недовольно заворчал, вжался головой в его плечо и снова засопел, даже не проснувшись до конца. Судя по умиротворённому выражению красивого лица, ему снилось что-то очень хорошее, и он не хотел так просто покидать этот сон.
Арахабаки ещё разок слегка потряс его.
— Проснись, говорю, — Чуя повысил голос и сузил глаза. — Я не дам тебе сегодня спать целый день, пойдёшь со мной патрулировать территорию.
Осаму наконец с трудом разомкнул веки; мутные со сна и от жажды глаза, кажущиеся совсем чёрными, глянули на лицо Арахабаки и тут же вновь начали медленно закрываться. Чуя хмыкнул и легонько ущипнул его за нос, вампир гневно фыркнул и мотнул растрёпанной головой.
— Чу-у-уя, ты по утрам просто невыносим… Не надо так сердиться. Ты знаешь, что нервные клетки не восстанавливаются? — Осаму широко зевнул, продемонстрировав ужасающие торчащие клыки, и с недоумением посмотрел на любовника.
— Это не про меня. У меня восстанавливается всё, даже выбитые зубы и оторванные конечности, так что не надейся. И потом — кто тут злится? — Чуя усмехнулся и, последний раз поцеловав его, осторожно уложил обратно на постель и стал разматывать кокон из тёплого одеяла. Вампир прикусил губу и обхватил себя за плечи, слегка зажимаясь. — Давай, поднимайся.
Распутав покрывало и сбросив его на пол, Арахабаки жадно разглядывал обнажившееся бледное тело. Ночь была бурной, на коже буквально живого места не оказалось от засосов и укусов, красноватые пятнышки были даже на лобке и внутренней стороне бёдер. Расхлябанные мягкие бинты свисали тут и там, открывая застарелые шрамы.
— Да зачем? — капризно протянул Осаму, совершенно не смущаясь его пристального взгляда и довольно вытягиваясь, как кот. — Если ты собрался куда-то топать в такую рань несусветную, то флаг тебе в руки, а я хочу ещё немножко поспать…
Чуя сдвинул брови.
— Ну ты и ленивая задница. Сто лет продрых, неужели не выспался? Вставай! Хватит бездельничать, ты скоро к этой кровати прирастёшь уже.
— Да-а-а? — Осаму хитро улыбнулся и, схватив его за руку, резко дёрнул на себя. Арахабаки с визгом повалился ему на грудь; вампир живо притянул его к себе вплотную и жадно поцеловал в губы. — А кто меня, интересно, из этой постели не выпускает, а? Уж не ты ли, Чуя? Сам виноват, ночью мне спать не даёшь, так дай хоть днём подремать!
Чуя вспыхнул:
— А ничего, что ты вампир и ночью всё равно охотиться должен? — он сощурился. — Нечего из себя жаворонка строить, ты всё равно всю ночь скачешь, и какая тебе разница, за очередной ли жертвой ты это делаешь или на моём члене?
— Фу, как грубо, — Осаму картинно приложил пальцы к вискам. — В том-то и дело, что я ночью охочусь, а днём сплю. Чуя, мне почти двести пятьдесят лет, понятно же, что рассвет всегда вызывает сонливость, даже если ночь была сытой и спокойной.
— Значит, придётся ломать установленные правила, — не дрогнул Чуя. — Ничего, мне не привыкать рушить такие вещи. Вообще-то Исполнители и ночью должны работать, но я уже этим не занимаюсь, смысла нет, ночью все прячутся по своим конурам и боятся даже нос высунуть. А если что случится, я всё равно узнаю и наподдам нарушителю, никуда он от меня не денется.
Арахабаки отодвинулся от вампира и сел на край постели, тянясь за своими вещами. Осаму, повернувшись на бок и хитро сощурившись, наблюдал за тем, как он одевается. Подперев рукой голову и умостив вторую ладонь на бедре, он только хмыкнул, когда Чуя повернулся к нему.
— Ну и? Долго валяться будешь, кровопийца?
Вампир опять перевернулся на спину и слегка развёл в стороны бёдра, наклонив набок голову и призывно облизнув губы.
— Чуя… — томно протянул он. Арахабаки густо сглотнул, у него мурашки по спине побежали от такого тона. — А может, сделаем это разочек? Я бы не отказался от твоей крови.
У Чуи буквально в глазах потемнело при виде такого зрелища. Такого, чтобы Осаму сам раздвигал перед ним ноги и соблазнял, он даже представить себе не мог, наоборот, вампир всегда тщательно прятался от его взгляда и зажимался, прикрываясь руками. С трудом подавив невовремя высунувшие голову инстинкты и желание сейчас же кинуться на вампира, вдавить его в подушки и целовать до потери сознания, Чуя поджал губы, схватил со стула вещи и швырнул в него:
— Одевайся, говорю, хватит тут из себя звезду порнобизнеса корчить!
Осаму, хихикая, ловко поймал снаряд и принялся натягивать кинутую белую футболку и зелёные штаны. Чуя опять невесть откуда притащил новые вещи, и вампир каждый раз удивлялся, где только Арахабаки их берёт и как ухитряется ловко угадывать его размер — вся одежда, которую Чуя приносил, садилась на юношу как влитая. Хотя Осаму по-прежнему чувствовал себя несколько неуютно от понимания того, как сильно эти вещи его обтягивают. Он-то привык носить шёлковые кимоно, которые не стесняли движений и скрывали очертания фигуры, ещё с того времени, когда он был человеком. Но делать было нечего, приходилось приспосабливаться к новым условиям, Осаму понимал, что в традиционной одежде сейчас выглядел бы не то что белой — красной вороной… А кимоно теперь Чуя ему, наверное, отдаст только во время очередных сексуальных игрищ, когда ему захочется устроить что-нибудь эротичное.
— Это шарф, — терпеливо пояснил Чуя. — На шею его повяжи и можешь нос в нём прятать, а то задохнёшься с непривычки в этой пылищи.
Вампир осторожно повязал шарф вокруг горла, закрепив его слабым узлом, и натянул его на нос. Арахабаки оглядел его и удовлетворённо кивнул.
— Так и знал, что тебе пойдёт. Я эти вещи в магазине для поклонников рок-музыки натаскал. Там чего только не найдёшь, если порыться, даже клыки искусственные есть, — Чуя хмыкнул, увидев вытянувшееся лицо Осаму. — Хотя тебе-то они незачем, у тебя есть настоящие и пострашнее. Просто когда тут были люди, они развлекались как могли.
Осаму криво улыбнулся и не нашёлся, что ему на это ответить.
Море сегодня разволновалось, высокие чёрные волны с ошмётками белой пены с силой ударялись в песок. По небу плыли тяжёлые фиолетовые тучи, где-то вдалеке слышался гром и поблёскивали молнии. Погода обещала разразиться грозой совсем скоро. Чую, впрочем, это не смутило. Он надвинул на голову капюшон куртки и, засунув руки в карманы, бодро пошагал по берегу. Осаму последовал за ним; нагнав божество, он ухватился за тонкое запястье, скрытое под кожаной перчаткой, и обиженно протянул:
— Не бегай от меня. Не забывай, я понятия не имею, в какую дыру ты меня приволок, и могу потеряться.
— О, господи, — Чуя мученически закатил глаза, но руку вырывать не стал. — Слушай, тебе сколько лет на момент обращения было?
Вампир наморщил лоб.
— Так сразу и не вспомнить. Семнадцать, кажется. А может, и шестнадцать, — ответил он с явным сомнением.
— А чего ты ведёшь себя тогда так, будто тебе пять было? — Арахабаки фыркнул. — Ты не ребёнок, не заблудишься.
Осаму засопел и отвернулся от него.
— Может, ещё сразу скажешь «давай разделимся», чтобы совсем как в дешёвом ужастике было? Всё-таки ты жестокое существо! — красноватые глаза наполнились слезами, он хлюпнул носом и принялся картинно тереть лицо ладонью. — Как же тяжело жить с тираном!
Арахабаки, конечно, понимал, что перед ним разыгрывают спектакль — Осаму уже изучил его и знает, где можно надавить, чтобы добиться своего. Проклиная собственную мягкотелость, Чуя сквозь зубы процедил:
— Ладно, хер с тобой, держись рядом. Ты прав, мне стоит присматривать за тобой хотя бы первое время. В этом месте вообще… Не самые приятные обитатели, по одиночке лучше и впрямь не шататься, случись чего — количеством задавят.
— А…Куда мы идём? — догадался наконец спросить мигом повеселевший Осаму.
— Увидишь. Сейчас поднимемся на вон тот холм, и ты сам всё поймёшь.
Идти пришлось долго. Рыхлый мокрый песок проваливался под ногами, время от времени Осаму испуганно дёргался, когда до него долетали холодные брызги и оседали на коже. Наконец Чуя свернул куда-то в сторону, прошёл между двумя близко стоящими домами. Они оказались на шоссе; Осаму окинул дорогу оценивающим взглядом и подумал, что здесь, похоже, с момента его пробуждения, то есть, уже лет десять, ни разу не проезжала машина и не ступала нога человека. Асфальт раскрошился, пошёл глубокими трещинами и щерился многочисленными ямами, дорожные ограждения местами отсутствовали. В паре метров сбоку оказался довольно крутой поворот, и, судя по помятой и сломанной на этом месте ограде, раньше здесь не раз и не два машины слетали с трассы, не успев притормозить. Поёжившись от жутких мыслей, вампир густо сглотнул и побежал догонять ушедшего вперёд Арахабаки. Тоненькая тропинка шла в гору. Несколько минут — и они очутились на вершине довольно высокого холма, с которого открывался вид на окружающую территорию.
Осаму ойкнул и отступил на шаг назад.
— Любуйся, — ядовито усмехнулся Чуя, сложив под грудью руки. — Дух захватывает, правда?
— Да не то слово… — сдавленно ответил вампир, широко распахнув глаза.
И было от чего потерять дар речи. Прямо перед ним, внизу, раскинулся огромный город, настоящий мегаполис, только отчего-то весь тёмный, без единого горящего окна. Чёрные силуэты нескольких высоченных небоскрёбов, стоящих рядом друг с другом, выделялись на фоне фиолетового неба, остальные же дома сливались в одну сплошную одноцветную пропасть. Вроде бы город и город, хотя и царапает почему-то внутри, будто что-то тут всё же не так… Осаму уже собрался было повернуться к Арахабаки и с возмущением спросить, зачем они здесь и почему Чуя так язвит по поводу красоты пейзажа, но сначала он на всякий случай всё же пригляделся и тут же невольно схватился за руку божества. До него вдруг дошло, отчего тут так темно — эти небоскрёбы наполовину разрушены, в окнах нет ни одного целого стекла, они смотрят на окружающий город жутковатыми чёрными дырами и в синеватом дневном свете кажутся ещё страшнее, чем есть на самом деле.
— Это же… — Осаму густо сглотнул. — Подожди, это же Йокогама, эти высотки ни с каким другим городом больше не спутаешь… Только она как-то изменилась с тех пор, как я здесь бывал, всё такое… Такое мёртвое…
— Йокогама, — хмыкнул Чуя. — Была когда-то. А сейчас населённого пункта с таким названием просто не существует, то, что ты видишь — военный объект, тюрьма под открытым небом, сюда ссылают преступников и сошедших с ума новообращённых вампиров.
— Но как же это произошло? — вампир прикусил губу. — И когда, главное? Йокогама ведь была огромным процветающим городом, и ещё совсем недавно…
— Это всё расовый конфликт, — равнодушно бросил Арахабаки. — Неужели ты не помнишь? Ты должен был это застать, если, как говоришь, десять лет назад уже пробудился.
Осаму прикрыл глаза. Да уж, трудно такое забыть. Адское побоище между людьми, вампирами и божествами, продолжавшееся несколько лет подряд и закончившееся буквально год назад. Не победил в итоге никто, каждая раса понесла огромные потери, почти треть населения страны оказалась попросту изничтожена. Из-за чего возникла такая ситуация и разгорелись столь масштабные военные действия — Осаму не знал, он вообще обо всём этом мало помнил, потому что уже тогда попал в поле зрения Ордена Рассвета и предпочитал как можно меньше светиться в людных местах, в основном прячась от внимания охотников и жгучего света по древним склепам на кладбищах.
— После того, как вся эта дрянь кончилась, — продолжал Чуя, — пол-Японии разбили по секторам, часть из которых, можно сказать, просто вывели из строя. Народу меньше ведь стало, и правительство решило — зачем эти порушенные города восстанавливать? Где-то это затронуло только отдельные населённые пункты, небольшие, не мегаполисы, но в данном случае весь сектор, бывшая Йокогама и прилегающие к ней пригороды, полностью мёртвый. Название «Йокогама» и эту область убрали со всех карт, всё в радиусе десяти километров обнесли колючей проволокой, посторонним сюда не попасть. И у этого места теперь нет обозначения, а местные называют его просто — Зона.
Осаму на всякий случай зажмурил глаза и через секунду снова их распахнул, чтобы убедиться, что это ему не снится. Но нет, жутковатые постройки не преобразились.
— Что, страшно? — ухмыльнулся Чуя, складывая руки под грудью. — Рано испугался. Вот будешь каждый день вместе со мной таскать по этим улицам гниющие трупы — тогда-то тебе и станет страшно.
Вампир нервно сглотнул и обхватил себя за плечи, пряча нос в мягком шарфе.
— Я вот о чём подумал… Если ты говоришь, что Йокогама стала мёртвым сектором, то все существа, которые были там…
— Почти всех жителей перебили. Причём быстро, буквально за пару ночей. Эта область подверглась нападению одной из первых, и ей, как видишь, здорово досталось. А тех, кто сумел выжить, отправили за сто первый километр, подальше, — Чуя слегка скривился. — Но кое-кого вскорости вернули сюда уже как преступника. Жить и осознавать, что твой родной город стал тюрьмой… Забавно, наверное, — он ухмыльнулся и поправил волосы.
— Орден контролирует эту территорию? — Осаму слегка сощурил глаза.
— Контролирует, но слабо, за ней особо не уследишь, — Арахабаки пожал плечами.
Осаму принялся легонько похлопывать себя по виску подушечкой пальца.
— Зачем тогда вообще ставить сюда кого-то вроде тебя в качестве Исполнителя? Разве тут не полнейшее беззаконие, если остались только преступники?
Чуя покачал головой, стараясь не уронить с неё глубокий капюшон. Ветер дунул ему в лицо и колыхнул длинную рыжую чёлку.
— Э, нет. Ты думаешь, за тюрьмой не нужен присмотр? Нужен, радость моя, ещё как. Там действуют свои правила, за нарушение которых следует наказывать. Ну и, помимо этого, в мои задачи входит следить, чтобы эти скоты друг друга не поубивали. Если такое случится, моё руководство будет весьма недовольно, — он слегка поморщился и опять спрятал руки в карманах.
Осаму густо сглотнул и прижался к его плечу.
— Не верится даже… — ошарашено прошептал он. — Это как-то слишком даже для нашего чокнутого мира.
Арахабаки легонько погладил его по волосам, перебирая мягкие прядки, и вдруг ядовито улыбнулся своим страшным оскалом.
— Добро пожаловать в Зону, Осаму-кун. Надеюсь, ты будешь искренне наслаждаться своим пребыванием здесь.
Вампир глянул на его лицо и прикусил губу. Вот сейчас Чуя совсем не язвил — голубые глаза светились самым настоящим страшным безумием.
— Жители Йокогамы! Город постоянно находится под угрозой терроризма. В целях Вашей собственной безопасности, просим Вас сообщать о любой подозрительной активности, замеченной Вами. Ваш комфорт — наша главная цель.
Хрипловатый женский голос, звучащий глухо и с громкими помехами, как из старых колонок, разлетался над пустыми улицами, пробирая до самых костей жуткими фразами и своим равнодушным тоном. В первый раз Осаму, услышав это, даже вскрикнул и подпрыгнул, в ужасе прижавшись к плечу Арахабаки, ему показалось, что к ним со спины кто-то подкрался и заорал прямо в ухо. Но Чуя в ответ ущипнул вампира за нос и равнодушно пояснил, что это всего лишь запись из громкоговорителей, натыканных тут на каждом столбе.
Громкие шаги эхом откатывались от стен зданий, раскрошившийся асфальт похрустывал под каблуками ботинок.
— Терроризм? — Осаму прикусил губу. — Это они о чём?
— Не удивляйся. Йокогама никогда не была особо мирным местом, тут и до обострения конфликта возникали большие проблемы, не один раз и не два. Вроде как здесь обосновалась подпольная группировка, провернула за полгода парочку крупных терактов здесь и, кажется, в Токио, и в итоге погибло тысяч десять существ разных рас, — Чуя покачал головой. — Вот городской совет и записал объявления такого рода.
— А кто же их включает?
— Хрен знает, они когда играют, когда нет. Пункт управления находится на радиовышке в другом конце города, я туда не суюсь, мне незачем, — Арахабаки передёрнул плечами и пошёл вперёд. — Давай, не тормози. Надо найти моего информатора.
Осаму живо догнал его и опять вцепился в локоть.
— У тебя здесь даже есть информаторы? Серьёзную организацию сколотил, товарищ.
— Организацию? — Чуя скривился. — Не смеши меня. Помогают три калеки, люди, ещё армией их назови. Но без информаторов тут никуда. Моё начальство замечательное пихнуло одного меня сюда и велело контролировать весь город, хотя Исполнители в таких местах обычно целыми группами работают.
— Почему же ты один? — продолжал допытываться Осаму.
Арахабаки скрипнул зубами.
— Потому, что я единственный в Ордене Исполнитель, которому почти ничто не может навредить. Там ведь в основном люди, вампиров они не привлекают принципиально, а божества всё-таки встречаются не так уж часто. В Зоне очень опасно, это один из самых гиблых закрытых секторов, босс боится посылать сюда людей. Разумеется, я один за всем не услежу, вот я и завербовал парочку адекватных, чтобы помогали. Мне этого никто не запрещал, у меня полная свобода действий в этом плане. Что тебя удивляет?
— Просто ты не похож на существо, которое готово полагаться на чью-то помощь и тем более платить за неё, — Осаму сощурился. — Чем ты, кстати, платишь? Сомневаюсь, что они работают бесплатно, просто за твои красивые голубые глазки.
— Конечно, не бесплатно. Хотя, может, если бы я их пугнул и нажал на них посильнее, согласились бы и за так, — Чуя поморщился и поправил капюшон. — Плачу я им обычными деньгами. Здесь в плане образа жизни мало что изменилось, деньги по-прежнему нужны. Правительство не может и не собирается восстанавливать город, но поддерживает его, присылает припасы и всё такое. И есть ещё кое-что, что нравится здешним обитателям больше денег.
Осаму боязливо поёжился.
— Боюсь даже спрашивать, что…
Чуя глянул на него хитро блестящим голубым глазом.
— Местных легко можно купить на их желание выбраться отсюда. Пообещай содействие с Орденом и помощь впоследствии — и любой здешний будет твой с потрохами. Если он, конечно, не совсем поехавший и не хочет в этом дерьме остаток жизни провести, есть тут и такие отбитые.
— Ну и нравы… — брезгливо протянул Осаму, натягивая на самый нос шарф. — Это до какой же степени надо отчаяться, чтобы вестись на обещания упыря вроде тебя… Неужели они не понимают, что ты просто вешаешь им лапшу на уши?
— Если и понимают, то помалкивают. Они знают, что Исполнители не менее психованные, чем население, что у них полно власти и что они особо не вникают в суть возникающих проблем, предпочитая сразу же их устранять. Поймут что-нибудь не так — и ты покойник. Поэтому предпочитают не перечить, помирать-то в мучениях никому не хочется. А я, — Арахабаки зло улыбнулся и тронул пальцами рукоять кнута, закреплённого на ремне, — убиваю как раз очень мучительно.
Осаму прикрыл глаза, обхватил себя за плечи, обтянутые чёрной кожаной курткой, и замолчал. Ему становилось всё больше и больше не по себе. Раньше Чуя вызывал у него смешанные чувства, сначала стойкую неприязнь, а потом уже что-то отдалённо похожее на симпатию и даже нежность, а сейчас Осаму вдруг понял — его рыжеволосый спутник сам пострашнее всех этих маньяков и безумных вампиров, вместе взятых, и повезло, что Чуя на его стороне и вроде как пока даже оберегает его. Осаму уже на себе успел убедиться в том, что такого врага он не пожелал бы никому.
Они довольно долго петляли по мрачным пустым улицам, на пути странным образом не встретилось никого живого. Если на холме и возле моря имелся ещё хоть какой-то дневной свет, то в самом городе было темно, как ночью, высоченные здания заслоняли остатки синих огоньков. Конечным пунктом маршрута оказалась довольно широкая магистраль, явно одна из центральных при жизни города, и высотный дом сбоку от неё; около одного из подъездов виднелась крутая лестница, уходящая вниз. Чуя направился прямиком туда и пнул ногой жалобно заскрипевшую дверь. Внутри обнаружилось небольшое помещение, бывшее когда-то, похоже, баром, с обшарпанной стойкой и круглыми столиками. Под потолком покачивалась круглая люстра, рассеивавшая слабый беловатый свет. Несколько столиков оказались занятыми, посетители, вампир со шрамом во всю щёку и двое болезненного вида людей — мужчина в серой футболке и потёртых джинсах и жавшаяся к нему светловолосая девушка — подозрительно покосились на зашедшую парочку и зашептались. Осаму нервно глянул на напарника, но Чуя не обратил на это никакого внимания. Дёрнув растерявшегося вампира за локоть, он потащил напарника к барной стойке и указал глазами на высокий табурет. Пожилой бармен, протиравший тряпочкой слегка потемневшие от времени стаканы, улыбнулся знакомому посетителю.
— Доброе утро. Как обычно, — бросил Арахабаки, похоже, часто сюда заходивший и легко понявший его без всяких слов. Положив ногу на ногу и облокотившись на стойку, Чуя развернулся в пол-оборота и принялся внимательно, как коршун с высоты, следить за залом.
— А ваш спутник? — участливо поинтересовался бармен и весело глянул на вампира. Осаму невольно улыбнулся ему в ответ, про себя удивившись такой реакции — надо же, даже в таком месте некоторые люди ещё способны позитивно смотреть на мир.
— Спасибо, ничего не надо, — отозвался он.
— Точно? — не отставал мужчина, явно желая угодить начальству.
— Не старайтесь, — хмыкнул Чуя, скинув капюшон и повернув растрёпанную голову. — Этот молодой человек только мою кровь пьёт, — бармен засмеялся, видимо, решив, что это шутка, а Осаму кашлянул и отвёл глаза. Желудок тут же заурчал. Ну вот, зачем только напомнил про кровь. — Эй, или ты что-то хочешь? Виски, может? Мне во время слежки показалось, что ты его любишь. Говори, не стесняйся.
— Нет, — не сдался вампир и сжался в комочек. — Ничего не хочу.
Бармен окинул парочку взглядом, явно заметил следы от зубов на шее Арахабаки, которые Чуя не прятал, и решил не лезть в душу.
— Ну хорошо. Сейчас принесу. Если что-то понадобится, свистните, — с этими словами мужчина развернулся и исчез в подсобке.
На пару минут повисло молчание, только посетители о чём-то шептались. Чуя повернулся к вампиру и, ухватив его за воротничок куртки, притянул к себе вплотную. Провёл кончиками пальцев по подбородку, слегка запрокидывая назад голову, тронул краешек бинта. И когда только опять успел перетянуть? Арахабаки каждую ночь планомерно стаскивал с любовника эту противную марлю, скрывавшую от него шею и запястья, те места, от прикосновений к которым Осаму буквально трепетал, и каждое утро эти повязки невероятным образом появлялись снова. Что было забавно, Чуя ни разу не застал вампира бинтующим свои шрамы.
Арахабаки нежно чмокнул парня в розоватые губы и облизнулся.
— Кажется, я тебе сто раз говорил, чтобы ты не бинтовал шею и руки.
— Не могу. Эти шрамы — дело слишком интимное, чтобы демонстрировать их кому попало, — Осаму ухмыльнулся и хитро блеснул тёмными глазами из-под длинной пушистой чёлки. — Да и с чего ты взял, что я буду тебя слушаться? Есть вещи, которые решаю только я сам.
Чуя сощурился и потянулся к нему; тонкие пальцы, затянутые в перчатки, скользнули на затылок, легонько сжав прядки чёрных волос, Осаму поморщился, когда Арахабаки отвернул в сторону его голову и провёл кончиком языка по ушной раковине.
— Не слюнявь мне ухо… — недовольно бормотнул вампир.
— Тебе же это нравилось, — усмехнулся Чуя, нарочно прихватив его за мочку.
— Никогда. Я просто поддавался. Знаешь, это со стороны, может, и эротично, а на деле как ножом по стеклу, ужасно противно… — Осаму мотнул головой, отворачиваясь от него, и чуть-чуть приоткрыл глаза. — И…На нас все смотрят, глупый…
— Древнего вампира серьёзно беспокоит то, что все на него смотрят? — Арахабаки фыркнул и погладил его за ухом. — Расслабься, всё нормально. Скажу тебе по секрету, здесь всем на всех наплевать. Ясно? Если даже я сейчас скручу тебя, завалю на эту стойку и выдеру, как последнюю шлюху, никто и глазом не моргнёт.
Вампир густо сглотнул, представив себе такую картину.
— Надеюсь, в твоей маленькой рыжей головке хватит ума не делать такого…
Чуя посинел от злобы и сжал кулак, но сумел сдержаться и вместо удара весьма фальшиво изобразил страдальческую гримасу.
— Господи, а как хотелось-то… Зануда, — он отцепился наконец от любовника и опять облокотился на столешницу.
Вернулся бармен со стаканом, наполненным какой-то багровой жидкостью. Чуя кивнул ему, но к напитку не притронулся. Хлопнула входная дверь: в бар вбежал тощий парень с растрёпанными красноватыми волосами. На нём была почти такая же куртка, как у Чуи, только явно более тёплая, зелёная и с белым мехом на капюшоне, из-под неё проглядывал светло-серый джемпер. А на носу у нового посетителя красовался кривовато приклеенный кусок пластыря.
Он лениво приблизился к стойке, привалился к ней спиной и, криво улыбнувшись на один бок, слегка визгливым голосом произнёс:
— Недоброго утречка, господа Исполнители.
— Это почему же недоброго? — не удержавшись, поинтересовался Осаму, скрестив на груди руки.
— А потому, что утро добрым не бывает, когда гниёшь в таком месте и пашешь, как раб, ночь напролёт, — отозвался информатор и вздрогнул. Взгляд жёлтых глаз метнулся на вампира и внимательно ощупал его, молодой человек слегка изогнул бровь. — Ого. Незнакомое лицо в нашем гадюшнике. Новенький? Я тебя раньше тут не видел.
— Можно и так сказать. Незнакомое лицо в нашем гадюшнике… Забавно. Грубовато, но зато максимально честно, — оценил Осаму и захихикал, прижав ко рту кулак. Он почти с удовольствием заметил, как напрягся Чуя — ему явно не понравились эти заигрывания. Однако Арахабаки всеми силами постарался не подать виду.
— Что ж, прошу любить и жаловать, — хмыкнув, произнёс он, откидываясь на стойку и отбрасывая со лба рыжую чёлку, и глянул на вампира. — Это Мичидзо Тачихара, информатор. Тачихара-кун, а это Осаму Дазай, мой пока что не напарник, но скоро им станет, так что советую обращаться уважительно.
Информатор первый протянул руку со слегка согнутыми пальцами, Осаму несмело подал ладонь в ответ. Он не любил здороваться за руку, особенно с людьми: они все, как один, жутко пугались холода кожи вампира. Внешне Осаму очень походил на человека, его могли выдать разве что только мертвенно-белая кожа и красноватые глаза, и на это не все обращали внимание, а уж когда он напивался крови, и у него появлялся нежный розовый румянец и лихорадочный блеск в глазах, его и вовсе практически невозможно было принять за создание ночи. Но он всё-таки мертвец, и холод рук скрыть никак не получится.
Но Мичидзо оказался не из пугливых, даже если он и удивился тому, какая ледяная у юноши ладонь, то виду не подал.
— У-у-у… — задумчиво протянул он и наклонил набок голову, во все глаза разглядывая лицо Осаму. — Краса-а-авец… Чуя-сан, ну вот где вы такого взяли? Скажите, я сейчас же туда побегу, тоже хочу себе такое чудо в напарники!
Осаму отвёл в сторону глаза и прикусил губу.
— Нечего тут с моим ручным вампиром заигрывать, — не выдержал Чуя и недобро зыркнул на паренька своими голубыми глазищами. — Это мой сладенький мальчик. Увижу малейшее поползновение в его сторону — яйца оторву и в задницу вставлю. И скажу, что так и было, — информатор невольно вздрогнул, он знал, что Арахабаки не шутит, он и не на такое способен, когда злится. — Своего найди, благо, их тут завались, и строй ему глазки.
— Эй, это что ещё за «сладенький мальчик»? — вспылил Осаму. Чуя глянул на него краем глаза и ухмыльнулся, но ничего не ответил.
— Не так уж это и просто, никого, кроме молчаливой девчонки, так и не нашёл, а с ней ужасно скучно, — информатор горько вздохнул и ладонью дотронулся до вспотевшего лба. — Спокойно, ками-сама. Никто на ваше добро не покушается, я просто пытаюсь быть хоть немного вежливым с новичком, — он закинул ногу на ногу и подпёр рукой голову. Жёлтые глаза хитро блеснули. — За какие грехи тебя сюда сослали, красавчик? Ты слишком не смахиваешь на здешнюю публику.
— Это ты лучше вот у него спроси, — Осаму кивнул на напрягшегося Арахабаки.
Тачихара перевёл взгляд на божество, Чуя нервно скрипнул зубами.
— Это к делу никаким хреном не относится, и я не намерен об этом рассказывать направо и налево.
— О-о-о… Да, похоже, дело серьёзное, — Мичидзо понимающе кивнул. — Лады, не буду лезть, начальству, что говорится, виднее, и мне своих проблем во как хватает, — он провёл пальцами по горлу и скривил губы.
— Ты сделал то, что я просил? — перевёл разговор на другую тему Чуя.
— Сделал, — лениво отрапортовал Тачихара и кинул на стол какой-то прямоугольный свёрток из помятых старых газет. — Это было опасно и муторно, господин Исполнитель. Я начинаю задумываться о том, не слишком ли дёшево вам обходятся мои услуги.
Арахабаки промолчал, разворачивая свёрток. Внутри оказалась толстая стопка фотографий, размытых, словно снятых с камеры наблюдения. Осаму прижался щекой к его плечу, рассматривая снимки сверху. Сощурившись, он с трудом смог разглядеть, что на них запечатлено: какое-то помещение с кучей стеллажей и полок, смахивающее на склад, и группа людей, человек пять, одетых в балахонистые чёрные костюмы.
— Ясно. Опять эта весёлая компания промышляла? — протянул Чуя и раздражённо приложил к виску пальцы. — Вот говнюки, никак я их за зад не схвачу, надоели уже! Где на этот раз?
— Да около порта, — бросил Мичидзо. — Там одни склады и почти никакой охраны, рай для таких ворюг. Возможно, что-то ещё с хороших времён там осталось.
— За десять лет? Да нет, вряд ли. Скорее всего, уже из новых припасов таскают, — Арахабаки зло сощурился. — Чёрт. Надо уже что-то с ними делать.
Осаму слегка удивлённо глянул на него.
— А что тут делать-то? Залечь в засаду, накрыть и схватить всех разом, в чём проблема?
Тачихара хмыкнул, Чуя тяжело вздохнул и, повернув голову, дотронулся губами до щеки вампира. Осаму прикрыл глаза.
— Умница, гениальное решение, как мы только до такого раньше не додумались, а? — Арахабаки провёл пальцами по его шее, трогая бинт. И вдруг резко сжал пальцы, придушивая; вампир кашлянул и зажмурился. — Придурок, думаешь, мы не пытались?! Эти сволочи появляются каждый раз в разных местах, сто раз пробовали выслеживать, это бесполезно, их передвижения абсолютно хаотичны!
— Необязательно так орать это мне в ухо, я не глухой, прекрасно тебя слышу. И твои вопли действуют мне на нервы.
Осаму вырвался из его захвата, вздёрнул нос и отвернулся. Арахабаки примирительно погладил его за ухом, заправив за него кудрявую прядь волос, и опять уставился на фотографии.
— В конце концов, зачем вам с этим так заморачиваться, Чуя-сан? — протянул Мичидзо, которому не понравилась установившаяся пауза. — Ну безобразничают какие-то придурки, которым жить надоело, раз они с Исполнителем так лезут бодаться, и что дальше? В конце концов, они ведь не так уж и много утаскивают…
— Ну нет. Пока они по мелким складам шастали, на это ещё можно было глаза закрыть, — Чуя поджал губы. — Но они разинули рот на более крупные хранилища, такое уже нельзя спускать, всему есть предел. Если моё начальство узнает о том, что здесь такое творится, оно будет в ярости. А по башке кому за это настучат? Разумеется, мне. А мне совсем неохота из-за кучки возомнивших о себе придурков клизму с песком получать.
Тачихара потёр рукой затылок.
— Ну… Я могу, конечно, своих ребят подговорить и велеть на других складах подежурить, но не думаю, что это поможет. Они не каждый день появляются, иногда ведь по несколько недель не высовываются.
— Сделай одолжение, — бормотнул Чуя, складывая снимки стопочкой и отдавая ему. — Надо хоть изобразить, что мы честно пытаемся что-то делать.
Мичидзо ехидно улыбнулся:
— За одолжение не работаю, знаете ведь, Чуя-сан.
Чуя осёкся, будто его внезапно разбудили, и поднял на него глаза. Зрачки в них в секунду сузились до состояния тоненьких ниточек, на руках проступили красные разводы. Тачихара вздрогнул и отвёл взгляд. Что вот за жуткое создание это чёртово божество, такой вроде мелкий и безобидный, а как глянет порой — до печёнок пробирает.
— Сколько? — вполне мирно осведомился Арахабаки и натянуто улыбнулся, в голосе явственно проскользнула злость.
Подрагивающими руками Мичидзо вытащил из кармана куртки маленький потрёпанный блокнот и огрызок карандаша, нацарапал несколько цифр и повернул к нему. Чуя нахмурился.
— А не жирно будет? Морда не треснет?
— Так и работа непростая, господин Исполнитель. Это вам не в соседний подъезд в гости к бабушке сходить, к порту даже приближаться лишний раз страшно, нормальные существа держатся от него подальше. Я дофига рискую одним только согласием на такое дело, — Тачихара развёл руками и закинул ногу на ногу. — Тем более, я же не себе, мне из этого хорошо если треть достанется.
Осаму, всё ещё обиженный и сосредоточенно пытающийся подавить свою жажду, посмотрел на информатора тёмными глазами и хлопнул ресницами:
— А зачем тогда соглашался на такую работу, если знаешь, что она рискованная, Тачихара-кун? — с лёгким недоумением спросил он. — Тебе жить надоело?
— Добро пожаловать в Зону, малыш, — Мичидзо язвительно усмехнулся. — Тут каждый день сам по себе риск. Либо ты ставишь и играешь по-большому, либо остаёшься в проигрыше в любом случае. Я из тех, кто предпочитает ставить по-крупному, меня не устраивает перспектива просто тихо сидеть в какой-нибудь здешней помойке и жрать огрызки. Не-е-ет, я могу и побороться за своё существование и сделать его даже приятным. К тому же… — посмеиваясь, он потёр затылок и глянул на Арахабаки. — Я не теряю надежды выйти когда-нибудь отсюда свободным, и надеюсь, что господин Исполнитель скажет за меня доброе словечко, если буду хорошо работать и помогать ему.
Осаму краем глаза покосился на напарника и чуть не отшатнулся. В глазах Чуи горела такая отчаянная ненависть, что если бы взглядом можно было убивать, на месте информатора бы сейчас даже крохотной кучки пепла не осталось, всё бы сгорело.
«Это вряд ли… — невольно подумал вампир и густо сглотнул. — Интересно, что такого натворил этот парень, что Чуя так на него зол?»
Думать об этом показалось бесполезным, Осаму шумно вздохнул и зарылся лицом в волосы напарника, обнимая его обеими руками. Чуя дёрнулся, но выворачиваться не стал.
— Понятно. Каждый выкручивается как может и как умеет… Так похоже на человеческую природу.
— Не тебе меня осуждать, — окрысился Тачихара. — Поживи тут с моё, лет пять хотя бы, и не под крылышком у местной власти, тогда и поговорим!
— А ну цыц! — рявкнул Чуя. — Будете ругаться — оба пинка получите, даже разбираться не буду, кто первый начал!
Осаму посмотрел сначала на него, потом на информатора, потом опять на напарника.
— Кстати… — его лицо вдруг озарила глуповатая улыбка. — Вы так хорошо друг другу подходите, оба рыженькие и мелкие! Чуя, почему ты его к себе в напарники не взял? Была бы идеальная парочка!
Мичидзо закашлялся и уставился на него округлившимися жёлтыми глазами. А Чуя налился синевой и вдруг с размаха отвесил вампиру подзатыльник, юноша ойкнул и отскочил от него.
— Захлопнись, — прошипел Арахабаки, похрустывая костяшками на пальцах, — а то последние мозги вышибу!
Осаму язвительно фыркнул в ответ и показал ему язык.
Чуя медленно повернулся к информатору, вытащил из кармана куртки пачку купюр и положил на стол.
— Это в качестве аванса. Остальное получишь, как отчитаешься о результате слежки.
Арахабаки услышал, как вампир опять придвинулся к нему вплотную и судорожно сглотнул прямо над ухом, и скрипнул зубами. Проголодался. И как же вовремя.
— Чу-у-у-уя… — капризно протянул Осаму, утыкаясь носом в его шею. — Кушать хочу. Дай крови…
— Не сейчас, — шикнул Арахабаки, пытаясь отпихнуть его от себя. Но Осаму всё равно жадно приник к его шее, облизывая ранки кончиком шершавого языка. Чуя мигом сцепил пальцы на его забинтованном горле; вампир захрипел и был вынужден отстраниться. — Сказал же, нет! Будешь так себя вести — вообще голодать заставлю, понял?
— Я и так голодаю, страшнее не будет… Ты ведь не покормил меня с утра.
Чуя с подозрением покосился в сторону информатора. Тачихара деликатно сделал вид, что не замечает их поведения — он опустил глаза и с явной радостью смёл со столешницы деньги.
— Вот это другой разговор, — удовлетворённо отметил Мичидзо, пряча заработок в нагрудный карман куртки. — Можете рассчитывать на меня, Чуя-сан. Всё сделаю, завтра отчитаюсь по возможности. А сейчас, — он шутливо поклонился, — разрешите удалиться по делам, не буду вам мешать.
И прежде чем Арахабаки успел возразить, он уже убежал, хлопнув рассохшейся дверью.
— Так. Нам здесь тоже больше делать нечего, — Чуя потёр переносицу подушечками пальцев и встал, глядя на вампира. — Предлагаю немного выгулять тебя на пыльном воздухе и посмотреть, не нарушает ли кто правила. Глядишь — и развлечься немножко удастся.
Осаму сощурил мутноватые глаза. На фоне белого бескровного лица они сейчас казались не коричневатыми, а ярко-алыми, словно налившись кровью изнутри. Но он ничего не сказал, тоже поднявшись и уцепившись за локоть Арахабаки.
Едва они поднялись на пыльную улицу и отошли от бара, Осаму буквально прибил любовника к стене. Спустив с лица шарф и быстрым движением сбросив с головы Чуи капюшон, резко дёрнул его за волосы, заставляя запрокинуть голову, и почти со злостью впился в обнажённую шею. Вампир высасывал эту кровь с таким остервенением, что Чуя даже ощутил нечто, смахивающее на жалость к нему: вот ведь зависимость, он буквально несколько часов назад, ночью, кормил вампира, и вот, он уже опять так голоден, что, кажется, готов выпить всю кровь за один раз.
Минута. Две. Три. Слишком долго. Арахабаки потихоньку слабел, он чувствовал, как руки становятся ватными, а коленки начинают дрожать.
— Осаму-кун… — чуть слышно прошипел он, закатывая глаза. — Х-хватит… Мне больно…
Осаму с явным трудом отлип от него, жадно облизывая окровавленные губы. Его щёки вмиг налились румянцем, глаза прояснились, и в них тут же появилось что-то, смахивающее на беспокойство.
— Чуя, — тревожно пробормотал он, глядя на тяжело дышащего Арахабаки. — Ты чего?
Чуя пошатнулся и вцепился в его шею, чтобы не свалиться вульгарно на грязный асфальт. У него голова закружилась. Арахабаки хорошо знал, что умереть от большой потери крови не сможет, такая мелочь не сумеет его убить, но какая-то противная слабость так и разлилась по всему телу.
— Ублюдок… — Осаму вздрогнул, услышав его злое шипение. — Говорил же, не пей много! И тебе потом херово будет, и меня теперь мутит! Чёрт… — юноша со всей силы вцепился в плечи вампира. — Эта твоя жадность нас обоих в могилу загонит. Теперь тебе придётся подождать, пока я очухаюсь.
Осаму слегка удивлённо наклонил темноволосую голову.
— Значит, тебе всё же вредит слишком частая потеря крови?
— Когда за раз столько — конечно, вредит. Вернее, мне ничего от этого не будет, восстановлюсь. Но то, что это противно, никто не отменяет.
— Тогда ещё чуть-чуть…
— Э? — Чуя дёрнулся было, но ничего сделать не успел, Осаму легко поднял его и вдавил в стену, зализывая ранку. Арахабаки изо всех сил прикусил губу, откидывая назад голову и глядя в затянутое тучами небо помутневшими глазами. Когда вампир его кусал вот так, у божества возникала какая-то странная эйфория: он в буквальном смысле кайфовал от того, что происходит, в животе всё наливалось сладкой тяжестью и завязывалось в узлы. Чуя невольно ухмыльнулся — смешно даже от этого. Зависимые друг от друга наркоманы, вот кто они на самом деле.
— Сладко… — чуть слышно прошептал Осаму, облизнув последнюю ранку. — Твоя кровь сегодня даже звучит как-то иначе…
— Прибереги свою лесть дешёвую для кого-нибудь другого, со мной не прокатит… — Чуя прикрыл глаза и обхватил ногами его бёдра, сильно сжимая их коленками. Спина упиралась в холодную стену, куртка сползла с плеча, и сколотый кирпич царапал кожу. — Хватит уже, придурок, я же сознание потеряю!
— Я уже закончил, рыжик.
Вампир нежно лизнул его шею напоследок и прижался ко рту. Чуя не возражал, даже когда поцелуй резко углубился. Обняв руками шею любовника, обвившись вокруг него, как лиана, он жадно вцепился в окровавленные губы, затрагивая острые клыки и стараясь не разодрать об них язык.
— Романтика, — язвительно протянул Арахабаки, когда поцелуй закончился. — Заброшенный город, подворотня и кровь — самое место, чтобы целоваться.
Осаму хмыкнул и носом потёрся о его шею. И дёрнулся, когда Чуя вдруг опустил руку и с силой сжал бугорок на его брюках.
— Ай-ай-ай. И у кого это на меня встал? — фыркнул Чуя, слегка потирая его, Осаму прикусил губу и смущённо отвёл взгляд. — Неужели ты уже хочешь меня трахнуть, кровопийца?
Вампир ничего не ответил, уткнувшись губами в его подбородок. Он знал, что последует за этой фразой.
— И не мечтай. Быстрее я стану смертным, чем твой член окажется у меня в заднице. Отпусти меня уже и пошли, у нас полно работы.
Чуя чмокнул его в висок и разжал руки. Осаму медленно поставил его на землю, но руки от талии не убрал, жадно облизываясь.
— Когда-нибудь ты меня выбесишь, Чуя, и я выпью тебя досуха, — ехидно пообещал вампир. — Вот оторвусь-то, буду пить, пока от тебя одна сморщенная оболочка не останется.
Арахабаки расхохотался.
— Ты сдохнешь от передозировки в процессе, — простонал он спустя минуту, едва успокоившись. — Аж дрожу весь, так страшно, Осаму-кун, — Чуя легонько щёлкнул вампира по носу и, наблюдая, как тот морщится, хмыкнул: — Ты поаккуратнее с такими обещаниями, поверю ведь и убью, голодом заморю или кнутом забью насмерть.
Осаму коротко фыркнул и поцеловал его в скулу.
— Всё. Повеселились, и хватит, — Арахабаки ловко вывернулся из его объятий. — Пойдём, дам тебе побегать за мячиком, собачка.
— Ещё раз назовёшь собачкой — укушу, — с усмешкой протянул Осаму.
Перебрасываясь колкостями, они медленно пошли по магистрали. И ни один, ни другой не заметил, что всё это время за ними из-за угла, вцепившись пальцами в стену, наблюдал Тачихара.
— Ох уж мне этот Исполнитель… — протянул Мичидзо, глядя на удаляющуюся парочку. — Везёт ему на страстных красавчиков. Но… Что-то не то с этим вампиром. Откуда бы в этой дыре взяться древнему? Я думал, их всех давно уже Орден выловил и поубивал…
Тачихара сплюнул на землю, посмотрел на зажатый в пальцах свёрток с фотографиями, скривился и побрёл по пустынной улице в противоположную сторону. Исполнителей теперь двое, а значит, вдвое больше проблем, и лучше бы не приманивать к себе неприятности и лишний раз не попадаться на глаза этой сумасшедшей парочке.
========== Двойная привязанность ==========
Мелкие горячие капли сильно били по спине, растекаясь тоненькими струйками по коже, заставляя постоянно вздрагивать и поёживаться, как от колотящего озноба. Каждый раз, возвращаясь сюда, в это некое подобие укрытия, после очередной прогулки по Зоне, Чуя быстрее лез под душ — сам не понимая, отчего, он чувствовал себя ужасно грязным, очень хотелось побыстрее залезть под воду и потереться как следует мочалкой. И дело было даже не в крови, которой он частенько под вечер оказывался перемазан просто по уши, раздражала скорее противная мелкая пыль, висевшая в воздухе, она, перемешиваясь с кровью, налипала на кожу и волосы, заставляла постоянно скрести себя ногтями в попытках избавиться от налёта. Арахабаки только удивлялся, как местные люди, которых здесь немало, ухитряются нормально дышать этой дрянью, если даже божество чувствует себя так неважно.
Чуя тихо выдохнул и сильнее упёрся влажной дрожащей рукой в стену. Мокрые рыжие волосы, ещё сильнее закудрявившиеся от влаги, свешивались с опущенной головы и целиком закрывали его бледное лицо, было видно лишь, как он морщит нос и с силой стискивает страшные острые зубы. Голова буквально раскалывалась, словно что-то давило на череп изнутри. И, на свою беду, Чуя знал, что это обычно означает.
— Отвяжись… — прошипел он сквозь зубы, скривившись так, будто разжевал целиком незрелый лимон. По его телу начали медленно расползаться светящиеся красные полосы, которые словно кто-то с остервенением драл изнутри, вызывая противный зуд. — Не выпущу, твоё время не пришло… И не придёт…
Голову опять противно сдавило, Чуя пошатнулся и едва удержал равновесие, переступив на месте ногами. Длинные чёрные ногти бессильно проскребли по белому кафелю, пальцы до того согнулись, что суставы свело болезненной судорогой. Из горла невольно вырвался громкий хриплый вскрик, Чуя резко вскинул голову, глядя перед собой расширенными глазами. Зрачок в них менял форму с невероятной скоростью, круглый, вертикальный, опять круглый, снова сузился до состояния нитки…
— Да отвали, сказал! — прорычал Арахабаки и зажмурил глаза. — Когда до тебя уже дойдёт, что тебе не удастся меня сломать? Достал уже! Будешь безобразничать — запечатаю, и мне похер, что я сам умру от этого!
Странным образом подействовало: боль слегка притихла, откатываясь от головы, узоры поблёкли. Чуя выдохнул и упёрся лбом в стену. Ощущение холода кафеля слегка отрезвило его, заставив вздрогнуть и прикрыть глаза.
— Испугался? — он криво усмехнулся на один бок. — Вот и молчи в тряпочку… Я уже не такой слабый, как был когда-то. Даже существа родом из пробирки взрослеют и становятся умнее, разве ты этого не знал?
Он слегка расслабил спину и пальцы, прислушиваясь к своему сердцебиению. Колотившееся о рёбра сердце начало потихоньку возвращаться в свой обычный ритм, оно уже не ударялось в кости с такой силой. Кровь волной отхлынула от головы, виски перестало так сильно сжимать. Чуя прикусил губу. Похоже, пронесло.
— Чуя, — беспокойно спросил Осаму, — ты с кем там разговариваешь?
— Ни с кем, — Чуя скрипнул зубами. — Всё нормально, иди ложись, сейчас выйду.
Он надеялся, что вампир тут же ускользнёт в комнату и не станет лезть в душу, но не тут-то было — чуткий Осаму мигом отметил его сдавленный голос и трясущиеся пальцы.
— Да нет, что-то же не так…
— Нормально, сказал, не приставай, — Арахабаки с трудом выпрямился, прислушиваясь к каждому своему движению. Повернув голову, он хитро сощурился. — Или, если хочешь, иди ко мне.
Он знал, что это подействует, напарника в постель добровольно не затащить, только в обмен на кровь, и то с трудом. Осаму пожал плечами и исчез в спальне. Чуя вздохнул и приподнял голову, отводя в сторону мокрые волосы. Арахабаки сегодня успокоился на удивление быстро, обычно приступ безумия длился гораздо дольше и был куда разрушительней. Он всегда накатывал внезапно, и всегда это было одинаково: острая, злая боль, прошибавшая всё тело, особенно голову, зудящая кожа, словно кто-то с силой царапает её когтями изнутри, выступающие на теле узоры с нередко вытекающей из них кровью. Чуя как мог пытался бороться с живущим внутри монстром, и большую часть времени ему удавалось с ним справляться, но иногда Арахабаки всё же показывал своё нутро, и юноше стоило больших усилий удержать его.
Чуя невольно подумал о том, что сказал ему когда-то вампир, о злости на судьбу за такие испытания. И вот сейчас он бы смог с точностью ответить на этот вопрос — конечно, злоба у него есть, чёрная, даже удушливая. Он хотел бы избавиться от Арахабаки, жрущего его, как зловредная опухоль, однако за столько времени они уже стали неразделимы, божество можно лишь попытаться запечатать обратно, а это гарантированно убьёт носителя.
Дверь опять негромко заскрипела. Чуя медленно приоткрыл глаза и ухмыльнулся, догадываясь, что за этим последует. Холодные тонкие руки обхватили его за талию, губы прижались к плечу, длинные чёрные волосы защекотали шею.
— Решил всё же присоединиться ко мне, а? — усмехнувшись, Арахабаки накрыл его ладони своими, слегка поглаживая и сжимая. Дотронувшись до рукавов белой рубашки на запястьях, он слегка повернул голову и коснулся губами острой скулы вампира. — Дурачок, намокнешь же, хоть рубашку бы снял.
— Я подумал, что, может, тебе самому захочется это сделать, снять её с меня, — Осаму тихонько фыркнул ему в самое ухо и поцелуями спустился с шеи на плечо, одновременно плотнее стискивая руки на его животе. Чуя застонал, чувствуя, как он легонько прикусил клыками нежную кожу.
— Зубы наготове? — Арахабаки хихикнул и закинул назад руку, сжимая вьющиеся прядки волос. — Ненасытное создание. Кусай давай уже.
Но Осаму явно не собирался пить кровь, он медленно лизнул шею божества и придавил его к себе. Забинтованная рука сползла по животу вниз и дотронулась до ноющего члена. Чуя дёрнулся и прикусил губу; слегка запрокинув голову и подставляя горло прикосновениям, он плотнее прижался спиной к напарнику.
— У тебя пульс участился… — Осаму приложился губами к впадинке под ухом. — Ты нервничаешь. Что случилось?
Чуя заскрипел зубами. Чёрт бы этого вампира побрал, он слишком быстро считывает настроение по пульсу, ловко чувствуя его меняющийся ритм. У самого Осаму ведь такого нет, он мёртвый, поэтому у других он биение сердца и такое пульсирование крови под кожей чует особенно отчётливо.
— Ничего, сказал же… Уж и поистерить немного нельзя, — Чуя хмыкнул и, развернувшись в руках вампира, обнял его за шею. — Я иногда могу разговаривать сам с собой и сам себя же доводить до слёз. Не пугайся. Тебе придётся к этому привыкнуть, если ты надолго останешься со мной.
Привстав на цыпочки, он мягко прижался к губам, провёл ладонями по спине, собирая в складки прилипшую к коже рубашку. Скользнув руками обратно вверх, по мягким бинтам, он принялся расстёгивать мелкие пуговки. Кругляши выскальзывали из мокрых дрожащих пальцев, Чуя тихонько чертыхнулся, отлепившись ото рта любовника и ткнувшись носом ему в подбородок. С трудом справившись наконец с непосильной задачей расстёгивания пуговиц, Арахабаки буквально содрал с него рубашку и швырнул её подальше, к двери. Обнимая его обеими ладонями, гладя влажную холодную спину, Чуя тихонько застонал, когда Осаму всё же несильно впил зубы в его шею. Кровь его по-прежнему не интересовала, он просто легонько куснул, игриво, как кот. Сытый, ему это сейчас не нужно. Нежно облизнув ранку, вампир переместился чуть ниже, прихватывая плечо, оставляя и на нём красноватый след. Чуя прикусил губу и ухватил его за край бинта, притягивая к себе; облизав кончиком языка розоватые губы, он запустил его внутрь, ощупывая острые клыки и затрагивая нёбо. Осаму прикрыл глаза и придавил его собой к стене, опустил руку в низ тела, поглаживая, снова дотронулся пальцами до головки напряжённого члена; Арахабаки выдохнул ему в губы и опустил ресницы, пальцы слегка сжались на плечах.
— М-м-м…
— Что? — тревожно спросил Осаму, прихватывая его губы.
Чуя пару секунд молчал, шумно дыша; подавшись вперёд, он с силой прижался к нему животом и, повернув голову и почти касаясь губами заострённого уха, прошептал:
— Поласкай меня, Осаму-кун… — вампир распахнул красноватые глаза. — Вот здесь, — Арахабаки потянул его за бинт, заставляя присесть на корточки и прижаться к животу. Осаму догадался, чего от него хотят, и, улыбнувшись, обхватил его за талию. Он принялся вылизывать мускулистый живот шершавым языком, запуская его в ямочку пупка, и одновременно поглаживать ладонями бока и бёдра. Не отрываясь от кожи, Осаму опустился чуть ниже, прихватывая косточку и настойчиво минуя требующую к себе внимания часть тела. Ему нравилось притрагиваться к Чуе таким образом — тело у божества было необычайно привлекательное, вроде и худое, даже хрупкое, а вроде и есть, где погладить и пощупать, не наткнувшись при этом на острые кости. Едва справляясь с желанием замурлыкать, как кот, Осаму поцеловал его в самый низ живота и всё же обхватил рукой уже стоящий член, мерно поглаживая. Чуя шумно выдохнул, откинул назад голову, прикусывая губу, и слегка подался бёдрами вперёд, вплотную к вампиру.
— Я ещё даже ничего сделать не успел, а ты уже так возбуждён, — томно прошептал Осаму, легонько прикусив его живот, оставив на нём красноватый след. — И меня ещё в излишней похотливости обвинял…
— Ааах… Захлопнись, — простонал Чуя, проскальзывая пальцами по мокрой плитке. — Всё из-за тебя, чёрт побери, ты меня одним своим видом возбуждаешь…
— Конечно, — почти ласково протянул вампир, на секунду дотронувшись языком до головки. Чую как током пронзило, он вскрикнул и выгнулся всем телом. — Не ври, тебя возбуждаю не я, а то, как я пью у тебя кровь. Это у всех вызывает эйфорию.
Арахабаки с силой дёрнул его за бинт, заставляя резко забрать возбуждённый орган в рот целиком. Осаму от неожиданности широко распахнул глаза и закашлялся, но ладонь божества тут же надавила на его затылок, не позволив отстраниться.
— Я сказал, заткнись и соси, — с явной злостью процедил Чуя, крепко придерживая его за волосы. — Если ты сейчас оставишь меня в таком состоянии, я тебе потом так засажу, что неделю ни сидеть, ни лежать, ни ходить нормально не сможешь.
Деваться было некуда, в планы вампира не входило всерьёз злить и без того нервного Арахабаки. Чуя был скор на расправу и вполне мог выполнить свою угрозу, а Осаму вовсе не хотел потом страдать от боли в бёдрах. Он прикрыл глаза, слегка повернул набок голову и начал медленно двигать ей вперёд и назад, стараясь найти свой ритм. Чуя расслабленно вздохнул и перестал так сжимать его волосы, сменив жёсткую хватку на поглаживание, но Осаму чувствовал, что эта расслабленность обманчива, Арахабаки настороже и в любой момент может снова больно дёрнуть за волосы.
Чуя не думал, что ему когда-нибудь удастся склонить вампира на такое, и уже приготовился злобно шипеть от боли, но, к его удивлению, это оказалось вполне приятным. Осаму был не очень умелым, зато сполна компенсировал это осторожностью и старательностью, даже рот раскрывал пошире, чтобы острые клыки не задевали чувствительное место. Поглаживая свободной рукой живот божества, вампир потихоньку смелел и ускорялся, он то вбирал затвердевший член глубоко в горло, едва не кашляя при этом, то выпускал его, щекоча кончиком языка матовую головку. Чуя уже начал глубоко дышать, вцепившись мокрыми пальцами в холодный кафель. Влажные рыжие волосы прядями облепили его лицо и шею, зрачки в глазах сузились до состояния едва заметных ниточек, а на плечах уже обозначились налившиеся кровью знаки проклятия. Опустив длинные ресницы, он медленно протянул руку, запуская её в мягкие чёрные волосы, слегка взлохмачивая их, провёл пальцами за заострённым ухом. Осаму понял эти движения как одобрение и удвоил старания, помогая себе рукой, царапая ногтями живот.
— Ахх… — выдохнул Арахабаки, наблюдая за ним из-под влажных ресниц. — Чё-ё-ё-ёрт… Почему ты раньше ни разу этого не делал?..
— А раньше ты меня не заставлял, — Осаму выпустил его член изо рта, заменяя язык рукой, и поднял голову, глядя на лицо божества хитро сощуренными глазами. — Чу-у-у-уя… — томно протянул он, лизнув головку, юноша вскрикнул и вжался в стену. — А ты, оказывается, бываешь очаровательным. И умеешь издавать чудесные звуки.
— Замолчи-и-и-и, — почти жалобно протянул Чуя, закатывая глаза и чувствуя, что у него почти не осталось сил держаться. Рот вампира оказался таким горячим, таким нежным… Ловкие движения шершавого языка заставляли до боли выгибаться в спине и стонать в голос, покрывшаяся кровавыми метками кожа полыхала, горячие губы жгли его член так, словно были сделаны из раскалённого докрасна металла. Весь окружающий мир с грохотом взорвался и разлетелся на миллионы мгновенно ставших чёрно-белыми осколков. Из прокушенной губы потекла капелька крови, Чуя ощущал её привкус на языке. Не выдержав в конце концов этой пытки, юноша захныкал, забился, как придавленная камнем бабочка, и, разодрав до крови собственные ладони ногтями, кончил прямо ему в рот. Осаму дёрнулся и вцепился пальцами в его бёдра; подался было назад, но Чуя живо надавил ладонью ему на затылок, чтобы не дать отстраниться.
— Глотай, — срывающимся голосом приказал Арахабаки.
Вампир медленно опустил ресницы, шумно вдыхая через нос, напрягся и с трудом сделал судорожное глотательное движение, чувствуя горьковатый привкус в горле и на языке. Чуя не выпускал его, пока не убедился, что он проглотил всё до капли; только тогда легонько потянул за волосы, позволяя выпустить член изо рта и поднять голову. Осаму тяжело дышал, глядя на него мутными глазами, вязкие белые капли застыли на его губах и в уголках рта. Наблюдая за взглядом Арахабаки, он томно прикрыл глаза и быстро облизнулся.
— Иди сюда, моя радость, — Чуя за бинт потянул его к себе и жадно поцеловал, слизывая остатки спермы. Он слегка дёрнул край повязки, и та соскользнула, с тихим шорохом упав на пол. Пальцы с чёрными ногтями слегка надавили на ложбинку между острыми ключицами, сползли ниже, с силой зажимая сосок. Заметив, как вампир прикусил губу и опять шумно задышал, Чуя подался вперёд и прижался губами к шее под ухом. — Ну что, прямо здесь, или пойдём в кровать? Тебе как больше нравится?
Вампир, дрожа, несильно впил клыки в его плечо, Арахабаки вскрикнул; по руке потекли струйки крови.
— Ясно. Глупость спросил, я ведь знаю, что тебе по фигу, — бросил сквозь зубы Чуя, вставая на цыпочки, чтобы ему было удобней кусать плечо. — Тогда отымею тебя здесь. Не могу ждать…
Он с трудом отодрал напарника от своей кожи и легко прибил его к стене; Осаму с силой упёрся в неё руками и сморщился, чувствуя, как Арахабаки прижался к его спине, пристраиваясь, облизнул палец и с силой надавил им на сжатый анус, с удовлетворением прислушиваясь к тому, как вампир вскрикнул и зажмурил глаза.
— Знаешь, что мне в тебе нравится?.. — прошептал Чуя ему в ухо, вытянув шею. — То, что сколько бы я тебя ни трахал, ты всё равно как девственник…
— Аккуратнее, коротыш… — сквозь зубы прошипел Осаму, стойко терпя усиливающееся жжение в низу тела. — Будь нежным хоть раз в жизни!
— О чём ты? — Чуя легонько укусил его за мочку и назло резко пропихнул второй палец. — Я сама нежность, Осаму-кун.
— Не-е-ет, — простонал, выгибаясь в ответ на его движение, вампир, вскинув голову и глядя в стену перед собой расширенными глазами. — Ты грубый! «Сама нежность» совершенно не так себя ведёт!
— Да что ты говоришь, — с вожделением протянул Арахабаки, поглаживая свободной ладонью его живот. — Ты не знаешь, что такое «грубо», Осаму-кун… Но я тебе покажу, если не веришь в мою нежность.
Зарывшись носом в мягкие чёрные волосы на затылке и прикрыв глаза, он вытащил пальцы, пододвинулся чуть ближе и неожиданно резким и жёстким толчком вошёл в него сразу и до конца.
Осаму кричал, пока в лёгких не закончился воздух; под конец он уже захрипел, скривившись и опустив голову, сжал в кулаки руки, упирая побелевшие костяшки в мокрый кафель. Чуя, хмыкнув, опять наклонился к его уху.
— Ну, понял разницу? Думаю, это не то, чего ты хочешь, — он потихоньку подался бёдрами назад, потом вновь вперёд, уже аккуратнее и мягче. Осаму с хрипом втянул в себя спёртый влажный воздух, которого отчаянно не хватало, и царапнул стену длинными ногтями. — Ты можешь обманывать кого угодно, Осаму-кун, но только не меня. Всё-таки ты очень нежное создание, этим и привлекаешь, — он лизнул затылок любовника, обхватил его за талию и начал двигаться, сначала медленно, а потом всё быстрей и быстрей, вбивая его в стену, упиваясь каждым громким стоном, удушеньем и царапаньем. Осаму напрягся и судорожно сдавил пальцами его запястье, из горла вырывались сдавленные стоны вперемешку со всхлипываниями, мелкие слезинки невольно скатывались по щекам, смешиваясь с текущей из душа водой.
— Чуя… — прошептал он едва слышно, встряхнув головой, пряча глаза за мокрыми волосами. Арахабаки прижался к нему, касаясь губами шеи под ухом.
— Что, моя радость?..
Осаму вскинулся и, невероятным образом вывернув длинную шею, уткнулся губами в висок.
— …Я тебе уже говорил, что ты чудовище?.. — прошептал он с лёгкой усмешкой, сдавив его руку на своём животе. — Милое маленькое чудовище.
— Вот как? — Чуя хмыкнул и, схватив его за волосы, наклонил голову к себе, жадно целуя розоватые губы. — А что ты скажешь, когда милое маленькое чудовище задушит тебя кнутом? Или рукой, что ещё проще, — он скользнул ладонью на покрытое шрамами горло и слегка сжал пальцы, придушивая, одновременно опять с силой толкнувшись бёдрами вперёд. Осаму закашлялся, прикрыв полные слёз глаза.
— Не задушишь, не задушишь, — протянул он с усмешкой, опустив ресницы, — я слишком тебе дорог, хотя бы в том плане, что тебе ещё придётся побегать, чтобы найти кого-то, кто заменит меня в постели.
— В постели ты пока что так себе, так что не обольщайся, — Чуя фыркнул и с силой дёрнул его поближе к себе. — Двигай сюда свой зад, хватит выскальзывать уже!
— М-м-м… — чувствуя, как к телу начинают приливать первые волны удовольствия, оттеснив боль на второй план, вампир застонал, запрокидывая назад голову. Руки божества, казалось, были везде — они то оказывались сверху, поглаживая нежную шею и пощупывая чувствительные соски, то спускались вниз, по напряжённому животу, лаская и без того возбуждённую плоть любовника. Арахабаки продолжал размеренно двигаться, постепенно увеличивая темп и глубину толчков. Осаму сильнее упёрся руками в стену, стараясь устоять под быстрыми движениями парня. Длинные чёрные волосы, намокнув, облепили его лицо и шею, изо рта вырывалось тяжёлое дыхание вперемешку со стонами.
— Ах!.. Ааах! М-м… Чуя!.. Я сейчас… Чёрт!..
Чуя по-своему понял его стоны и, прикусив клыками плечо, обхватил свободной рукой стоящий колом член, с нажимом поглаживая в такт движениям. Осаму стал задыхаться, вскинув голову и отчаянно хватая воздух распухшими губами.
— Давай вместе… — прохрипел Арахабаки ему в ухо и поцеловал впадинку под ним.
Резкий и сильный удар по ягодице заставил вампира взвизгнуть, проскрести ногтями по стене и с силой податься бёдрами навстречу напарнику. Это оказалось последней каплей — оргазм накрыл, как цунами, сразу обоих. Осаму обмяк в руках божества, шумно дыша через рот и закатывая глаза, и Чуя, повернув его к себе лицом, устало поцеловал закрытые веки и дрожащие ресницы.
— Не смей засыпать. Мы ещё не закончили, — бросил он с усмешкой и потянулся за полотенцем.
Как они добрались до кровати, Осаму уже не помнил; сознание будто отключилось в какой-то конкретный момент, и когда вампир толком осознал, что происходит, он уже лежал на шёлковых простынях, раскинув руки, а Чуя жадно выводил языком какие-то узоры на его шее. Возбуждённый Арахабаки окончательно перешёл в режим «порчи», голубые глаза со зрачками-ниточками горели безумным огнём, метки расползлись по всему телу, подсвечиваясь и даже слегка сочась кровью. Осаму наблюдал за ним замутневшим взглядом. Именно в такие моменты он начинал всерьёз осознавать, как же правдивы его собственные шутливые слова насчёт чудовища — находясь в таком состоянии, Чуя и впрямь самый настоящий монстр, которым движут лишь инстинкты, желание овладеть своей добычей. Но каким же красивым он сейчас казался — горячий, влажный, с горящими на теле проклятиями и сверкающими глазами, Чуя походил на прекрасного, сильного хищника. У Осаму даже в глазах закололо, он с трудом приподнял руки, обнимая его за шею.
— Моя горячка, моё безумие… — он вздрогнул, услышав срывающийся хриплый голос прямо над ухом. Это была ещё одна немаловажная вещь — Осаму не мог не отдавать себе отчёт в том, что ему безумно нравится голос Арахабаки, что он временами даже повергает вампира в нечто вроде транса. Хрипловатый, с резкими перепадами высот, возможностью в секунду перейти на истеричный визг, он буквально сводил с ума. А особенно вот в такие мгновения, когда обезумевший Чуя шептал слова, которые в обычное время не сказал бы никогда. — Никому не отдам, моё…
С глухим рычанием он яростно зацеловывал дрожащее влажное тело, оставляя яркие засосы везде, где только мог. Его горячее дыхание чувствовалось где-то на ключицах и плечах, и это была не только страсть. Это была уверенность. Сила. Непоколебимость. Необходимость идти вперёд, что бы ни случилось. То, чего так не хватало вампиру, то, за что он всегда цеплялся со страшным отчаянием. Сильно прикусив без того ярко-пунцовые точки сосков, Арахабаки с рвением впился в рот напарника страстным, почти грубым поцелуем. Чуя покусывал его губы, облизывал шершавый язык, ответно лезущий к нему в рот, проворно ласкал нёбо и белоснежную эмаль острых зубов, уже не боясь пораниться об них. Осаму не возражал, охотно отвечая и обнимая руками за шею. Лишь когда перестало хватать дыхания, он с трудом отлепился от юноши и провёл языком от уголка губ до основания шеи. Пульсирующие под кожей выступающие синие вены так и завораживали своим видом; не справившись с соблазном, вампир с силой вцепился в его шею, высасывая буквально кипящую кровь, которая, обжигая всё на своём пути, потекла в горло. А Чуя этого, казалось, и не заметил, он уже поглаживал ладонями бёдра напарника, слегка разводя их в стороны, потирался об него всем телом, кожей по коже.
— Осаму-кун… — прохрипел он чуть слышно, запрокидывая голову. Осаму прикрыл потемневшие глаза, сделав вид, что не расслышал; но дальше наслаждаться кровью ему не удалось, Чуя вдруг с силой дёрнул его за волосы, заставляя поднять голову, сорвал с распухших губ ещё один поцелуй. Сжав пальцами костлявые бёдра, он резко подтянул вампира к себе, устраиваясь между его раздвинутых ног и сразу же мощным толчком оказываясь в нём. Осаму застонал, понимая, что они уже занимаются сексом, закинул ноги на его поясницу, сдавливая её острыми коленками, сильнее сжал его обеими руками. Шепча какие-то глупости, они целовались как ненормальные, всё крепче сплетаясь телами. Ни один не отводил глаз от партнёра; Осаму видел жадность во взгляде Арахабаки и понимал, что сам, наверное, даже отдалённо не может себе представить, как выглядит со стороны — весь мокрый, частично от воды, а частично от пота, с почти развязавшимися бинтами на руках и кучей засосов, а ещё у него наверняка заплывшие слезами глаза и влажные всклокоченные волосы. Вампир уже не чувствовал боли, она оказалась полностью вытеснена абсолютно безумным удовольствием, от которого хотелось кричать во весь голос, срывая его до хрипа. Обрывки лишних фраз буквально утонули, растворились в прикосновениях, таких властных, грубых, жарких…обоим было уже не до всяких там правил или запретов, страсть и похоть затмевали все мысли, а два тела намертво переплетались в безумном сочетании, окончательно сводящем с ума.
— Ты мой, Осаму-кун! — простонал Чуя ему в ухо. — И всегда будешь только моим, не посмеешь никуда от меня уйти!
— Тогда и ты не смей оставлять меня! — прохрипел вампир, раздирая ногтями до крови его мускулистую спину: — Даже если я сойду с ума, слышишь?!
Арахабаки с яростью впился в его губы, прикусив их до боли.
— Никогда… Никогда!
Где-то глубоко внутри Осаму, конечно, понимал, что веры этим словам нет никакой, сейчас Чуя просто обезумел от этой страсти и поэтому легко может нести всякую чушь. А такое помутнение ведь пройдёт, и очень быстро. И он опять скажет, что не станет возиться с сошедшим с ума вампиром. Но думать об этом всерьёз не хотелось совершенно. Всё, что ему оставалось — это только подчиняться существу, которое сейчас выцеловывало его бледную кожу и до синяков стискивало пальцы на талии, проталкиваясь в узкое тело.
Желанная разрядка наступила очень быстро, оба уже были на грани и слишком расслаблены, чтобы долго держаться. И опять Осаму упустил тот момент, когда до боли в пояснице выгнулся в руках Чуи, с громким криком изливаясь на собственный живот, а спустя пару секунд густая, вязкая теплота разлилась в теле. Арахабаки бессильно рухнул на него, зарываясь лицом в шею, и сгрёб под себя, бессвязно шепча какие-то глупости и целуя влажные от слёз скулы.
…Сколько времени прошло в тишине, Осаму бы точно не сказал. Даже примерно. Предрассветные синие огни уже светили в окно, заливая сиянием внутренний дворик дома и проскальзывая тоненькими лучиками по спальне. Вампир с трудом приоткрыл наконец прояснившиеся глаза и, улыбнувшись, заставил себя пошевелиться.
— М-м…
Чуя, обнявший его обеими руками и дремавший на плече, вполне осознанным взглядом посмотрел на любовника, ощутив, что он задвигался.
— Проснулся? — Арахабаки улыбнулся и потянулся к нему. Осаму медленно повернулся на бок, обнимая его, и ответно прижался к покусанным сухим губам. Они всё ещё казались ужасно горячими, словно тлеющие угли, обжигающие прикосновением. Не прекращая поцелуя, Чуя медленно провёл пальцами по его горлу, по тёмным шрамам, и задержал подушечки где-то в районе остро выпирающих ключиц. Такая нежность казалась даже удивительной при воспоминании о том, что они творили ночью.
— И всё-таки, — Осаму наконец отлепился от его рта, пристально глядя в глаза. — С кем ты разговаривал, Чуя? Я же слышал, как ты там кричал на кого-то. И явно не на самого себя.
Чуя прикрыл глаза, чувствуя, как он мягко водит кончиками холодных бледных пальцев по лицу, обводя контуры. Они приятно холодили пылающие щёки.
— С Арахабаки.
Осаму слегка вскинул брови.
— В смысле?
— В прямом, — Чуя медленно моргнул. Видя недоумение в красновато-карих глазах, он тяжело вздохнул и, чмокнув напоследок вампира в губы, отстранился от него, садясь и потирая ладонями зудящую от царапин спину. Те мгновенно затянулись, едва Арахабаки к ним прикоснулся. — Знаю, по-дурацки звучит, но… Так оно и есть. Наверное, следует уже тебе рассказать, в чём дело…
Осаму приподнялся на локте, вопросительно глядя на него. Чуя тяжело вздохнул и подтянул к груди колени, упирая в них подбородок.
— Видишь ли, этой заразе ужасно не нравится то, что я держу ее под контролем, и иногда она всерьёз объявляет мне войну и пытается вылезти, — вампир от удивления широко распахнул глаза. — Только хрен ей в зубы, не дождётся. Будет сидеть, пока полностью мне мозг не сожрёт.
— Ты хочешь сказать, что Арахабаки делает тебя бессмертным, но одновременно и убивает тебя потихоньку? — Осаму прикусил губу, у него холодок по телу побежал от таких мыслей. — Такое вообще возможно?
Чуя потёр рукой лоб, отводя назад длинную рыжую чёлку.
— Он не убивает, Осаму-кун. Ему, слава богу, хватает ума, чтобы понимать, что если я умру, то утяну и его за собой в ад. Поэтому он просто тихо сидит и злобно жрёт мне мозги. Обычно я вполне могу держать его в узде, и он мне не докучает, но иногда вот так и лезет своим рылом наружу, и из-за этого у меня случаются припадки безумия. Это с самого начала так было и всегда будет, ни один носитель не может полностью подчинить себе божество. В конце концов, это всего лишь человеческое тело — даже изменённое при помощи экспериментов, оно всё равно остаётся слабым.
Вампир осторожно сел и обнял его за талию со спины, целуя впадинку за ухом.
— Но ты ведь не исключаешь вероятности, что он рано или поздно убьёт тебя, — вкрадчиво произнёс Осаму.
— Возможно, — Чуя накрыл ладонями его руки и слегка запрокинул голову, шумно выдыхая и прикрывая глаза. — Когда с Арахабаки сняли печать и заключили его в меня, я… Я сам очень плохо помню, потому что ничего не соображал после эксперимента, но эти крысы в белых халатах потом говорили, что я первые недели две постоянно колотился в припадках, и меня даже приходилось приковывать наручниками, чтобы я не покалечил себя, других подопытных и персонал. Никто не мог точно сказать, выживу ли я в итоге и сколько продержусь в таком состоянии, кое-кто был уверен, что я не доживу даже до пятнадцати лет. Облажались, кретины, — Арахабаки зло улыбнулся и наклонил голову. — Мне уже намного больше пятнадцати, а я всё ещё жив и вполне хорошо себя чувствую, зато они все давно в могиле гниют.
Осаму мягко погладил его волосы, убирая с лица вьющиеся спутанные пряди; уцепив шелковистый рыжий локон, вампир стал легонько накручивать его на тонкий палец.
— …Вернее, нет, — продолжил Чуя. — Может, в каком-то плане они и были правы. Останься я в лаборатории, я бы не дожил до пятнадцати лет. Они бы меня усыпили намного раньше. Кому нужно оружие, которым нельзя управлять, — повернувшись, он уткнулся лицом в шею Осаму, легонько лизнув кончиком языка шрам от кнута, сжал пальцами его плечи и, чувствуя его дрожь, усмехнулся. — Что, ты уже нафантазировал себе, как я умираю у тебя на руках? Рано обрадовался, никуда я от тебя не денусь, можешь не трястись. Помнишь, я же тебе сказал — ты будешь со мной, пока сам не погибнешь естественной смертью.
— Ничего я не обрадовался, — машинально отозвался Осаму и покраснел; до него только сейчас дошло, что он сказал. Смутившись, он мигом отвёл в сторону глаза и прикусил губу.
Чуя, хмыкнув, посмотрел ему в лицо и тронул порозовевшую скулу костяшками пальцев.
— Ой-ой, что я слышу. Неужели ты привязался ко мне, Осаму-кун? — он погладил напарника по щеке, задерживая кончики пальцев на губах.
Осаму криво улыбнулся, пытаясь сделать вид, что нарочно бросил эту фразу.
— Привязался? Ты это о чём? — он чмокнул напарника в уголок губ. — Я привязан к тебе разве что петлёй из крови на шее, потому что я умру в мучениях, если ты меня оставишь.
Вампир изо всех сил постарался придать своему голосу насмешливый тон, чтобы скрыть охватившее его беспокойство. Впервые за всё это время он вдруг задумался о том, что Чуя в каком-то плане и впрямь стал дорог ему, и дело даже не в крови — наверное, то, что Арахабаки не убил его, и интимные отношения с ним с самого начала как-то повлияли на мировоззрение Осаму; он иногда ловил себя на мыслях, что беспокоится, когда божества долго нет поблизости, что не хочет отпускать его от себя далеко и боится оставаться тут один, что секс с ним уже не приносит такой неприязни, как в первый раз, скорее даже наоборот… Но вампир не был уверен в том, что мог бы назвать это привязанностью — скорее, Осаму просто привык к Чуе, смирился со своей судьбой, тем, что принадлежит ему. Юноша ведь попросту не знал, что такое привязанность, ни разу за всё своё длительное существование ему не довелось познакомиться с таким чувством, ведь и при жизни, и после обращения Осаму мечтал лишь умереть, отношения с кем-то ещё его совершенно не волновали, их ведь и не было, за исключением нескольких женщин, которым он предлагал двойное самоубийство и чьих лиц сейчас даже и не помнил.
В глазах Чуи мелькнул какой-то странный блеск, зрачки расширились, заняв почти всю радужную оболочку. Усмехнувшись краем рта, Арахабаки обнял вампира, прижимая его к себе, и стал перебирать пальцами чёрные пряди волос. Осаму прикрыл глаза. И почему он был уверен, что Чуя прекрасно знает об этих его мыслях, но не говорит, предпочитая ухмыляться про себя?
— А ты… Ты знаешь, что такое настоящая привязанность, Чуя? — вампир приподнял голову, заглядывая ему в лицо. — Ты так легко говоришь это слово.
Глаза Арахабаки почернели.
— Знаю, — сдавленно отозвался Чуя и уткнулся губами в лоб Осаму. — Хотя, наверное, хотел бы навсегда забыть, при каких обстоятельствах это понял. И поэтому я с удовольствием узнаю это заново. Вместе с тобой.
Вампир не противился, когда его опять завалили в мягкие подушки; Чуя ловко оседлал его, сжимая коленями бёдра, упёр ладони в покрывало параллельно его голове. Осаму отвернул в сторону голову, подставляя шею его поцелуям. Опустевший взгляд упёрся в выходящее во внутренний дворик окно — даже с такого расстояния было хорошо видно, как кружатся в синеватом утреннем свете мелкие белые крупинки.
— Снег?.. — чуть слышно прошептал вампир, Чуя, дёрнувшись, отлепился от его шеи и посмотрел в порозовевшее лицо. — Он здесь бывает?..
Арахабаки проследил за его взглядом, повернул голову и вдруг улыбнулся краешком рта.
— Конечно, бывает. Только он выпадает и сразу же тает. Одна грязь от него, по правде говоря.
Осаму шумно вздохнул.
— Как же давно я его не видел… Забыл уже, что он существует, — он почувствовал, как Арахабаки сполз с него и улёгся на бок рядом, утыкаясь губами в плечо, и повернулся на другой бок, лицом к стеклу. — Красиво как…
— Знаешь, я тоже когда-то так говорил… Когда только выбрался на поверхность, — Чуя обхватил его за талию и притянул к своей груди. — Только тогда было холодно, и снегом все окрестности завалило. Так и помню, как шёл по нему босиком и в одной футболке. Тогда же я и понял, что на самом деле в нём нет ничего хорошего, просто мокро и холодно.
Осаму вдруг улыбнулся краешком рта.
— А мне всегда казалось, что у снега есть некоторая способность обнулять всё. Вот так он выпадет, засыплет всё — и не видно ни крови, ни грязи, ни разворошённой земли. Наверняка, если бы у него имелась сверхспособность, она была бы именно такой, нейтрализующей.
Чуя секунду молча хлопал ресницами, приподнявшись на локте и глядя на его лицо, потом фыркнул и опять улёгся на подушку.
— Любишь же ты философские рассуждения, Осаму-кун. И скажи, вот почему меня это сейчас совсем не раздражает?
Осаму повернулся на другой бок и прижался к нему, зарываясь лицом в шею.
— Это не философские рассуждения, Чуя. Это попытка найти в происходящем хоть какой-то смысл.
========== Монстры ==========
Осаму, закутавшись в толстое одеяло и свернувшись в клубочек, лежал на постели и бездумно наблюдал за тем, как во внутреннем дворике падает снег. Мелкие снежинки, кружась на ветру, легонько стучали в стекло, оседали на влажной земле и тут же таяли, не успев даже толком упасть. Вампира буквально гипнотизировало это зрелище; столько времени он уже на это смотрел и всё никак не мог толком налюбоваться. А ведь Осаму всегда любил глядеть на дождь, снег или туман, даже будучи человеком; только это было так давно, что уже практически забылось. И сейчас юноша, как ребёнок, с вожделением заново познавал такие природные явления.
Он слегка поморщился и потрогал пальцем марлевую повязку на глазу. Уже опять влажная, вся пропитавшаяся кровью, ровно как и бинты на руках и животе. Осаму тяжело вздохнул и сжался в комочек. Чуя сейчас будет злиться на него за то, что снова приходится перевязывать раны. Ещё со времени бытности смертным у Осаму осталась привычка при любом удобном и не очень случае причинять себе вред; и даже сейчас это желание не утратило своей остроты и даже усилило её, потому что теперь эти раны вообще никак ему не вредили. Арахабаки стабильно отнимал у него нож и отвешивал подзатыльники, но вампир всё равно ухитрялся стащить заточку и наделать себе порезов.
Дверь тихонько скрипнула, Чуя тенью скользнул в комнату. Он на ходу застёгивал рубашку и поправлял волосы рукой, затянутой в тонкую шёлковую перчатку. Осаму слегка расширил красноватый глаз. Вампир привык видеть напарника в мягкой куртке с глубоким капюшоном и надетой под неё футболке или майке, частенько с похабными надписями; сейчас же Арахабаки красовался в белой рубашке, узких кожаных брюках и ботинках на высоких каблуках, на шее у него, помимо обычного чокера, оказался ещё и затянут чёрный галстук с серебряным зажимом, а волосы прятались под старомодной шляпой. Совсем как в самую первую их встречу.
— Собрался куда-то? — не удержавшись, спросил Осаму, обняв обеими руками подушку и с кряхтением устраиваясь поудобнее.
Чуя присел рядом с ним и положил руку на голову, поглаживая; Осаму прикрыл глаз и подался вперёд, потираясь о его ладонь, целуя кончики пальцев.
— Мне придётся ненадолго тебя покинуть, — Арахабаки со вздохом слегка потянул чёрные прядки волос. — Знал бы ты, как не хочется. Приходится время от времени мотаться в штаб Ордена и отчитываться начальству о том, что здесь происходит. Это муторно и долго, но всё-таки это моя работа, и её нужно делать.
Вампир медленно подполз к нему поближе и улёгся головой на колени, обтянутые кожаными брюками.
— А можно мне с тобой? Обещаю, я не попадусь на глаза никому из твоих коллег, я умею быть незаметным.
— Ты ранен, глупый, — Чуя, наклонившись, поцеловал его в висок.
— Вот именно, это тебе как повод не оставлять меня здесь! — Осаму капризно оттопырил губу. — Не хочу оставаться тут один, мне будет страшно!
— Пока ты в доме, бояться тебе нечего. Это отдалённый пригород, ты сам видел, сюда никто из обитателей Зоны не забредёт. И я ненадолго, на три-четыре часа, не больше, — Арахабаки мягко погладил его волосы и чмокнул в полуоткрытые розоватые губы. — А потом я вернусь, и… — он хитро улыбнулся. — Будем разбираться с твоими ранами.
Осаму тяжело вздохнул и сел, потирая спину. Прижавшись к уху Арахабаки, он сузил глаз и прошипел:
— Только попробуй воспользоваться тем, что я не могу последовать за тобой, и сбежать, Чуя. Я тебе этого не прощу.
Чуя хмыкнул и поддел пальцами его подбородок.
— Эй, да у нас первые зубы начали прорезываться! — со смехом отозвался он. — Молодец, малыш. Не дрожи, никуда я не денусь. Смотри сам не сбеги.
Осаму слегка поджал губы, наблюдая, как он встаёт и поправляет рубашку.
— Гулять мне тоже нельзя?
— Почему же? — удивился Арахабаки. — Я не ограничиваю твои перемещения. Только в город лучше без меня не суйся, а по окрестностям гуляй, если хочешь. Там вон, — он указал на кресло, — лежит одежда, я принёс тёплое пальто, незачем тебе бродить под снегом в куртке.
— Я не чувствую холода, Чуя, у меня постоянная температура тела.
— Да мне всё равно, какая у тебя там температура. Если пойдёшь гулять, сделай одолжение, оденься потеплее, мне неохота потом греть тебя и вытирать тебе сопли.
Чуя быстро поцеловал его в макушку и вышел в коридор. Осаму прислушивался к тому, как отдаляется постукивание высоких каблуков; в конце концов оно затихло совсем, громко заскрипела входная дверь, и наступила полнейшая тишина.
Вампир медленно сел и тут же скривился: на повязке на животе мигом разлилось новое кровавое пятно.
— Дерьмо… — Осаму раздражённо прижал ладонь к бинту, медленно встал, морщась, и сделал шаг. Больно, но идти можно.
Хромая, он подошёл к креслу и подобрал оставленные божеством вещи. На лицо невольно наползла язвительная улыбка. В руках оказалась тонкая белая рубашка, галстук, классический чёрный пиджак на одной пуговице и брюки, и в завершение к этому — тяжёлое, явно очень тёплое длинное пальто. Осаму осторожно расправил его и наклонил голову, рассматривая.
— Хм… У меня когда-то давно было похожее… Навевает воспоминания, — хмыкнув, вампир накинул его на себя. — И это тоже мне большое… Чуя, похоже, первый раз прокололся с размером. Ну и ладно.
Держа одежду в руках, он присел на постель и осторожно, стараясь не задевать раны, стал одеваться.
Спустя двадцать минут, приведя себя в порядок, Осаму вышел из дома на песчаный берег. Медленно падали мелкие снежинки, ветра не было, и гладь моря казалась огромным зеркалом — до того тихой она была. Над землёй висел густой сырой туман; он был до того плотным, что Осаму даже не видел очертаний утёса и зловещего маяка сбоку, хотя они находились совсем рядом.
— Тьфу… Ну и мгла, ничего не видно, — юноша потёр ладонью глаз, медленно повернулся и пошагал по берегу. — Прости, коротыш, я знаю, что ты велел мне не ходить в город, но я должен кое-что узнать, иначе буду вечность грызть себя.
Бывшая Йокогама с высоты холма была практически не видна — и без того тёмная, сейчас она окончательно погрузилась в густой серый туман. Осаму густо сглотнул. Ему стало не по себе; вдруг захотелось рвануть обратно, домой, спрятаться, не видеть этого ужаса. Кто знает, что там может водиться в этой мгле… Но вампир пересилил себя и отправился дальше. Без особых приключений юноша добрался до бара, в котором они с Чуей встречались с информатором, и остановился возле дверей.
— Так… Ещё вспомнить бы, куда дальше идти… — Осаму прикусил губу и завертел головой по сторонам. — Если мне память не изменяет, это должно быть неподалёку…
Тщательно прислушиваясь к каждому шороху, ожидая нападения, вампир двинулся вперёд по центральной магистрали. Спустя какое-то время он упёрся в крыльцо со сломанными механическими дверьми; вздрогнув, Осаму приподнял голову. Прямо перед ним вырос, как гора, огромный полуразрушенный небоскрёб, дорога обрывалась почти у самого его крыльца. При жизни города это явно был какой-то пафосный бизнес-центр, целый небольшой город внутри высотного стеклянного здания, в котором так и кипела жизнь. Но сейчас строение выглядело ужасающе, по стенам змеились многочисленные трещины, вместо окон зияли пустые чёрные дыры, и было слышно, как в коридорах гудит ветер. Время от времени откуда-то сверху осыпались остатки стёкол и мелкие крошки от стен.
— Вот-вот рухнет… — нервно пробормотал Осаму. — Лучше бы держаться от него подальше. Даже я не выживу, если меня завалит такими камнями… Чёрт, ну где же этот бар?
Нервно сглотнув и укутавшись в пальто, он поскорее пошёл прочь. Немного попетлял по узким тёмным улочкам между домами, осматриваясь и вжимаясь в стену от каждого звука. И вдруг, о чудо, вдалеке показалась слабо мерцавшая вывеска «Lupin».
— Вот он где, — обрадовался вампир. — А я вот и помню, что был где-то на улице, на которой повернуться было негде… Надо же, неужели он ещё функционирует?
Оказавшись возле входа, он потянул за ручку рассохшуюся дверь, та легко поддалась. Осаму осторожно прикрыл её за собой и замер. Невысокая лестница уходила вниз, в черноту, как будто там не было никаких источников освещения. Он густо сглотнул и всё же спустился. Под низким потолком слабо мерцала только одна лампочка, помещение тонуло в полутьме.
Осаму невольно обхватил себя за плечо. Потёртая барная стойка, шкафчики, табуреты, пошарпанные столики у стены — всё осталось ровно так, как было почти десять лет назад, когда он приходил сюда последний раз. Воспоминания нахлынули на него душной волной; перед взглядом заколыхались красноватые волосы, блеснули полупрозрачные, как льдинки, смеющиеся глаза, в темноте возле стойки возникли очертания длинной бежевой куртки. Осаму быстро затряс головой, пытаясь прогнать наваждение, и крикнул:
— Эй, есть кто живой?
Из подсобки выбежал абсолютно седой, но ещё вполне крепкий мужчина в чёрной рубашке и таких же брюках. Он слегка округлил глаза и потёр ладонью короткую бородку. Вампир почувствовал, как по спине побежал холодок. И хозяин тот же самый, постаревший только. Хорошо бы не узнал. В зале полутемно, да и Осаму какой был десять лет назад, такой и остался, авось пронесёт.
— Ну зачем же так шуметь, молодой человек. Я ведь ещё не глухой, слава богу, — приветливо сказал хозяин, внимательно оглядывая неожиданного посетителя с головы до ног.
— Простите. Просто здесь было так тихо, я подумал, что никого нет, — Осаму улыбнулся и завёл руки за спину. — Вы открыты?
— Ну конечно, — мужчина наклонил голову и потянулся к шкафчику. — Вам что налить?
— Виски со льдом, если можно, — Осаму осторожно устроился на высоком барном табурете и сложил перед собой забинтованные руки. Бармен с готовностью зазвенел стаканами. — Не очень дела идут, да?
— Что поделаешь. Время такое, — с тяжёлым вздохом сказал мужчина, вытаскивая из-под стойки бутылку. — Здесь и раньше-то не особо большой наплыв посетителей был, сами видели, местечко укромное, так просто сюда не забредёшь. Но раньше хоть местные мафиози заходили, а сейчас хорошо если хотя бы один посетитель за месяц…
— Вы, похоже, давно тут работаете, — пробормотал вампир.
— Да почти всю жизнь, молодой человек, — бармен засмеялся. — Когда всё это безобразие с конфликтом началось, меня попытались сковырнуть с места, предлагали квартиру аж в Токио, в самом центре. Да только не дождутся, я в Йокогаме родился, здесь же и умру. Хоть Йокогамы уже и нет, есть только Зона, я всё равно не смогу перестать считать это место своим домом, — он поставил перед парнем стакан с коричневатой жидкостью и слегка прищурился. — Послушайте, а мы с вами нигде раньше не встречались? Лицо знакомое, а вспомнить не могу…
Осаму вздрогнул.
— Нет, это навряд ли, — он нервно захихикал и потёр ладонью затылок, — я всего пару месяцев здесь, а в Йокогаме не был никогда.
— Да? — недоверчиво осведомился бармен, внимательно его разглядывая. — А мне вот кажется, что я вас где-то видел.
— У меня вполне заурядная внешность, я ничем не выделяюсь из толпы, — вампир улыбнулся. — Вы меня с кем-то путаете.
Мужчина секунду молчал, потом тяжело вздохнул.
— Ну, наверное, да. Простите старика, глаза уже не те, что в молодости, наверное, вы и впрямь просто похожи на кого-то.
Он отвернулся, позвякивая какой-то бутылкой. Осаму густо сглотнул и решил попробовать повернуть разговор на нужную тему.
— Вы говорите, мафиози сюда заходили, хм? Неужели в Йокогаме прямо настоящая мафия была?
— Было дело. Существовала у нашего города такая теневая сторона, у них штаб-квартира, кажется, находилась в одном из здешних зданий, и некоторые её члены сюда заходили после работы, — бармен принялся протирать тряпочкой слегка запылённые бокалы.
— Вы, наверное, их в лицо знали? — вампир наклонил голову.
— Некоторых знал. Тех, которые совсем уж часто сюда приходили, — мужчина пожал плечами.
Осаму прикусил губу.
— Скажите, а вы не знали человека по фамилии Ода? Он был как раз мафиози и, кажется, частенько приходил сюда.
Бармен задумчиво потёр затылок.
— Может, и знал, но имена и фамилии для меня очень мало значат. Как он выглядел?
Вампир прижал к виску палец.
— Ну, волосы такие красноватые, коротко постриженные, глаза светлые, бледно-голубые, смуглая кожа, одет обычно был в полосатую рубашку и бежевую куртку длинную…
— А-а, вот вы о ком! — обрадовался мужчина. — Да, этого помню. Очень интеллигентный молодой человек, удивительно даже, совсем на мафиози не похож. Он частенько приходил сюда с молоденьким парнишкой, хорошеньким таким… — бармен замер, приоткрыв рот, и хлопнул себя по лбу. — Вспомнил! Вот кого вы мне напомнили, этого паренька! Прямо копия, он тоже вечно был весь перебинтованный в чёрном пальто.
— Надо же, какое совпадение… — сдавленно пробормотал Осаму. Да, так оно и было, он тогда в очередной раз выколол себе глаз ножом и носил точно такую же повязку, как сейчас.
— Да, да, — закивал мужчина и слегка наморщил лоб. — Но вы точно не он… Это было лет десять назад, а тому парнишке было годков пятнадцать-шестнадцать на вид, сейчас он уже взрослый, а вы на вид совсем юный.
Осаму почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Спасибо вампиризму, что сохранил его в состоянии тех шестнадцати лет, в которые его обратили, а то бармен бы точно сообразил, кто перед ним. Не сказать, что юношу это пугало, но ему не хотелось бы раскрываться.
— Да-а, — тянул бармен. — Недолго они, правда, тут бывали, сначала парнишка исчез, а спустя какое-то время и тот мужчина. Местные говорили, что мафию всю выловили и казнили за пару лет до конфликта, наверное, и эти двое там погибли…
Вампир почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз, в желудок.
— Погибли?
— Ну, может, и нет, — тут же засомневался мужчина, поглаживая бороду. — Не знаю, если честно, и мне не хочется строить домыслы. Я стараюсь не лезть в эти дела, мне и своих проблем хватает. Только вот, знаете… Мне казалось, что между этой парочкой какие-то куда более глубокие отношения, чем просто дружба. Тот паренёк так смотрел на этого вашего знакомого… Не подумайте плохого, но я в первый момент решил, что они любовники.
Осаму нервно отхлебнул виски и сморщился, когда напиток опалил горло. Отвык он уже от спиртного.
— Про парнишку я не знаю, — продолжал бармен, — он пропал раньше, а тот мужчина, думаю, всё же умер. Он явно был из низших мафиози, пушечное мясо, а таких всегда во время боевых действий выпускают вперёд, и они погибают первыми, — он остановился, переводя дыхание, и тяжело вздохнул. — Не хотелось бы, конечно, думать о таком, но такова уж жизнь.
— И давно вы его не видели? — медленно спросил Осаму.
— Говорю же, лет десять прошло. Может, немного меньше.
Вампир принялся легонько постукивать пальцами по столешнице.
— Как вы думаете, а куда он мог деться, если остался жив?
— Да откуда мне знать, — слегка раздражённо дёрнул плечом бармен. — Может, переехал куда в другое место, а может, так и прячется где-нибудь здесь, просто заходить перестал. Знаете, я вам не советую его разыскивать, только время зря потеряете. Мафиози во все времена были мастерами пускать концы в воду и исчезать, если уж ваш знакомый спрятался, найти его практически невозможно.
— Спасибо за совет, — улыбнулся Осаму. — Но я всё же попробую.
— Ну, дело ваше, — мужчина повёл плечами, опёрся локтем на столешницу и грустно протянул: — Эх, хорошо быть молодым. Кровь кипит, и кажется, что по силам даже невозможное…
Осаму подпёр рукой голову, сжимая в нитку побледневшие губы. Кровь-то у него как раз уже не кипит, она давно замёрзла, да и молодым его не назвать — он ведь старше этого мужчины, рассуждающего о его юности, почти на двести лет.
Так ничего и не узнав, вампир вышел из бара и медленно побрёл обратно к полуразрушенной высотке. Осаму то и дело ёжился от попадающих за шиворот снежинок и кутался в пальто, но голова его была занята совсем другим.
Оказывается, есть здесь ещё люди, которые заочно помнят и его, и Сакуноске, которого Осаму и ещё некоторые друзья называли Одасаку, хотя прошло уже без малого десять лет, и помнят даже, как Осаму тогда смотрел на этого мужчину. И правда вампир ведь глядел влюблёнными глазами — пробудившийся после почти столетней спячки Осаму с огромным интересом, как ребёнок, осматривал изменившийся мир, познавая его заново, и жаждал ухватить от него как можно больше. Он был беззаботнее, чем сейчас; тогда волею случая юноша познакомился с этим загадочным человеком, мафиози по имени Сакуноске Ода, и очень прикипел к нему. Вампиру тогда казалось, что они могут разговаривать сутками напролёт — что бы он ни спрашивал у Сакуноске, тот, казалось, знал ответы на все его вопросы и спокойно рассказывал любопытному Осаму о нынешнем мире, ни капли не удивляясь. Он не заподозрил, что Осаму вампир, нет, считал его обычным шестнадцатилетним подростком, сохранившим, несмотря на взрослое тело, детскую восторженность и желание всё обо всём знать. Сколько же они общались тогда — около двух лет, кажется, или даже чуть больше. А потом Осаму попал в поле зрения Ордена, был вынужден скрыться и потому потерял связь с другом.
Сейчас же, едва узнав, что Чуя спрятал его в пригороде бывшей Йокогамы, вампир загорелся желанием попытаться найти Одасаку — оттого юноша и предпринял сегодня такую вылазку вопреки наказу Чуи не отходить далеко от дома. Осаму не собирался рассказывать Арахабаки о своих терзаниях, опасался, что тот заревнует и точно пристегнёт его на поводок — Чуя слишком вспыльчивый и всё воспринимает на свой счёт, такому не втемяшишь в голову, что Одасаку был просто родной душой и очень близким человеком, что если и была любовь, то чисто со стороны Осаму и полностью платоническая. Поэтому Осаму хотел хотя бы попытаться за сегодняшний день, пока Чуя не маячит рядом, выяснить, что случилось с другом.
Магистраль за время его сидения в баре заметно оживилась — на неё высыпало множество народу, в основном люди, молодёжь откровенно бандитского вида, и явно недавно обращённые вампиры. Осаму, стараясь обращать на себя как можно меньше внимания, двинулся дальше. Снег усиливался, холодные мокрые хлопья бились в лицо, заставляя кривиться и постоянно щурить глаз. Не особо думая, куда идёт и правильный ли это вообще путь, вампир завернул в ближайший кишкообразный переулок и побрёл по нему вперёд, удивляясь, что не испытывает ровным счётом никаких эмоций.
До ушей внезапно долетел негромкий хриплый вскрик и раздавшийся следом злорадный смех. Осаму остановился, нервно оглядываясь по сторонам и ища источник звука. Он явно донёсся откуда-то спереди, но метель усилилась до такой степени, что на расстоянии вытянутой руки уже было трудно что-либо разглядеть. Вампир прислушался и в шуме ветра с трудом различил грубые голоса:
— Давай, засади этому милашке посильнее, чтобы знал, на кого пасть разинул!
— Пусть эти кровопийцы хреновы не думают, что они тут главные только потому, что не могут сдохнуть!
Не подумав о том, что не следует влезать в чужие проблемы и что это может быть опасно, Осаму пошагал вперёд и спустя пару минут увидел, кто шумит. Четверо крепких парней откровенно бандитского вида стояли полукругом возле стены, а ещё один такой же амбал своим телом придавливал к ней кого-то; приглядевшись, Осаму увидел, что это хрупкий, встрёпанный, похожий на воробья вампир — залитый кровью и избитый, он явно уже не имел сил всерьёз сопротивляться. Встряхивая черноволосой головой, несчастное создание только всхлипывало и тихонько хрипело, вжимаясь в стену. А придавивший его парень под радостный смех остальных буквально вколачивал его в стену, оттягивая за волосы голову и облизывая бледное горло.
Пальцы невольно сжались в кулак, Осаму подошёл ближе. Один из амбалов, услышав его шаги, лениво повернул голову.
— А тебе чего, красавчик? — протянул он.
Остальные тоже обратили внимание на появление нового лица, лишь один был слишком увлечён, он продолжал вбивать вскрикивающего и кривящегося парнишку в стену.
— Что вы делаете? — тихо спросил Осаму, тщательно пытаясь сдержать рвущуюся наружу злобу.
Задавший вопрос амбал медленно подошёл к нему. Он оказался на голову выше вампира и раза в два шире его, просто гора мышц, затянутая, несмотря на холод, в тонкую футболку, которая вызывающе обтягивала мускулистый торс.
— Что делаем? — насмешливо переспросил мужчина и упёр могучие руки в поясницу. — Учим глупого кровопийцу уму-разуму, чтобы не нападал на тех, кто сильнее и может наподдать.
— И насиловать тоже обязательно? — равнодушно протянул Осаму, слегка сощурив глаз. — Избить мало?
— А это чтоб наверняка запомнил. Что ему будет от ран? Залижет их через пару часов и снова пойдёт охотиться, — шкаф недобро ухмыльнулся. — Что, хочешь присоединиться? Уступим. Даже интересно, что из этого получится, порнушка с двумя красавчиками, — и он довольно заржал и прищёлкнул пальцами.
Насильник с недовольством отстранился от тяжело дышащего юноши, застёгивая порванные на коленях брюки. Обессиленный вампир съехал на засыпанный снегом асфальт, съёживаясь в комочек и зажмуриваясь. Порванная рубашка висела на нём клочьями, открывая белую кожу и чётко проступающие рёбра, под горлом был затянут белый шейный платок, сейчас уже заляпанный кровью, обильно вытекающей из носа и рта. Осаму отодвинул в сторону ехидно посмеивающегося амбала и присел на корточки, трогая пальцами костлявое плечо юноши. Тот резко распахнул большие серые глаза и шарахнулся от него, как от больного, прожигая ненавидящим взглядом. Судя по скривившемуся лицу, он бы с удовольствием покрыл всех окружающих трёхэтажным матом и высушил, да силы на исходе.
— Нет… Не собираюсь я участвовать в ваших играх, — Осаму густо сглотнул, вдруг поняв, что просто физически не сможет причинить ещё больше боли этому замученному существу. Он выпрямился и собрался было отойти, но двое мужчин живо преградили ему путь, а первый презрительно фыркнул:
— Ну нет, красавчик, от такого не отлынивают. Если хочешь отсюда живым уйти, делай. А иначе на его месте окажешься.
Осаму окинул их взглядом. В целом, ему не составило бы труда раскидать этих ублюдков по углам, однако его грыз голод, и вампир опасался, что даже если сейчас пробьёт кулаком насквозь одного из гадов, его всё равно в итоге задавят количеством. Да и злость настойчиво требовала выхода, просто убить ему показалось недостаточным.
Он краем глаза глянул на притихшего паренька, потом опять на амбалов. В голове мгновенно созрел план.
— Эй, эй… Ну зачем же так, я ведь не ещё не отказался, — Осаму широко улыбнулся и примирительно приподнял руки. — Уж и пошутить нельзя.
Чувствуя на себе пристальные взгляды, он опять присел на корточки перед юношей и, подавшись вперёд, демонстративно прижался к судорожно трясущемуся тощему тельцу. Юноша дёрнулся, как от удара под дых, и попытался отодвинуться, но деваться было некуда, спина уже упиралась в грязную стену.
— Что, и ты туда же?.. — прохрипел он сквозь зубы едва слышно, чтобы слышал только Осаму. — …И называете ещё нас тварями… А сами… Тебе-то я что сделал? Я тебя первый раз вижу…
— Тихо, — одними губами в самое его ухо шепнул вампир. — Я тебя не обижу, я помочь хочу… Если хочешь жить и не подвергаться больше таким унижениям, подыграй мне.
Юноша недоверчиво прикрыл глаза, пряча взгляд за пушистыми ресницами, и, прикусив губу, едва уловимо кивнул. Осаму притянул его к себе, так, что забинтованная шея оказалась на уровне его рта; тот тихонько захрипел и закинул окровавленную руку на его спину. Сзади раздался одобряющий гогот, главарь со смехом воскликнул:
— Гляди-ка, ты ему понравился, сам тебе задницу подставляет, а нашим только орал «Отвалите», пока голос не сорвал!
Осаму легонько потянул дрожащего вампира за волосы и почти уткнулся носом в его горло, втягивая запах. Не древний, но и не новообращённый; такой крови вполне хватит, чтобы набраться сил. Юноша тихонько ойкнул, когда Осаму вонзил зубы в его шею, захрипел и попытался оттолкнуть, но вместо этого окровавленные руки лишь скользнули по груди и вцепились в края рубашки.
— Ты… Ты вампир, — чуть слышно прошептал паренёк с плохо скрытым изумлением. Слегка повернув набок голову, он уткнулся носом в мягкие вьющиеся волосы и прикрыл глаза. — Но от тебя совсем не пахнет кровью…
Осаму приподнял руку и прижал пальцы к его холодным губам.
— Ш-ш-ш… Ты слишком много говоришь, — усмехнувшись, он отлепился от горла юноши и отстранился, облизывая губы. Чувство голода слегка притупилось; Осаму медленно встал и развернулся к мужикам, глядя на них уничтожающим взглядом из-под густой чёрной чёлки.
— В Зоне так принято, да? Нападать сразу толпой, чтобы наверняка, и ещё унижать противника таким образом? Видимо, зря я не хотел верить, что человеческий род настолько прогнил.
— Чего сказал? — набычился главарь.
Осаму усмехнулся краешком рта и продолжил:
— Вы забыли даже простую истину, которую знаете с начала времён — когда обижаешь слабого, лучше бы подумать о том, что обязательно найдётся кто-то, для кого таким же слабым будешь ты сам.
***
— Аргх, вот чёрт. Как я эту кровищу Чуе объясню, он меня убьёт…
Осаму брезгливо стряхнул капельки крови с буквально пропитавшегося ею рукава рубашки и, приподняв руку, стал разглядывать свои ногти.
Сзади раздалось сердитое кряхтение, вампир слегка скосил глаза и увидел, что спасённый юноша медленно встал на ноги, держась за плечо, и оглядывал лежащие вокруг него истерзанные трупы.
— Поверить не могу… — парнишка скривился, выплюнул на землю сгусток крови и поднял серые глаза на своего спасителя. — Что за монстр? Сам вампир, пьёшь кровь других вампиров и укладываешь такую толпу без всякого оружия…
— Да какая же это толпа. Кучка придурков, у которых ничего, кроме мышц, нет, — Осаму покрутил головой, разминая шею, и развернулся к нему.
— Нет. Когда в таком количестве — они толпа, хоть и безмозглая, — вампир поморщился.
— Ты тоже хорош, малец. Если знаешь, что силёнок мало, на черта нападать на таких амбалов? — Осаму пожал плечами. — Неужели кого поменьше не нашёл, чтобы крови попить?
— Да не нападал я на них, — прохрипел юноша и раздражённо дёрнул шеей. — Они вампиров ненавидят за одно только их существование. Увидели меня, схватили и приволокли сюда, а я так голоден, что не могу отбиваться…
— По тебе видно, — протянул Осаму, оглядывая его белую, даже какую-то сероватую кожу и потемневшие глаза. Он по себе хорошо знал, что чем дольше хищник живёт без крови, тем сильнее проявляется его вампиризм, у него заостряются скулы, кожа совсем теряет краски, а глаза словно заволакивает изнутри туманом. И по этому юноше было видно, что он голодает уже как минимум пару недель — большой срок для молодого вампира.
— Замолчи, — юноша заскрипел зубами и опустил голову. Пару секунд он глядел себе под ноги, покачиваясь из стороны в сторону, а потом сдавленно сказал: — Спасибо.
— За что? — пожал плечами Осаму.
— Ты помог… Без явной выгоды для себя, — словно всё ещё недоумевая, протянул тот. — Я не ожидал такого от обитателя Зоны. Здесь каждый сам за себя, никого не волнуют чужие проблемы…
— Ерунда. Меня просто очень раздражает, когда обижают слабых.
Осаму развернулся и пошёл дальше по улочке. Его отвлекли, а это уже плохо. Столько времени прошло, Чуя может скоро вернуться и хватиться его, следует уже проверить свою догадку об Одасаку и поспешить домой.
— Стой! — вдруг хрипло крикнули сзади, он вздрогнул и обернулся. Вампир, хромая, пытался нагнать его, при каждом движении кривясь от боли в бёдрах. — Подожди, прошу…
Юноша пошатнулся, споткнувшись о какой-то камень и едва не упав, но всё же дошёл до парня и вцепился в плечо рукой, поднимая на него взгляд.
— Я могу что-нибудь для тебя сделать?.. Ненавижу быть перед кем-то в долгу.
Осаму молча окинул его взглядом. Теперь, когда парнишка был близко, и никто не мешал, его лицо можно было разглядеть в деталях. На вид ему было лет четырнадцать, какой-то древний явно сильно влюбился в это создание и обратил ещё в нежном возрасте; невысокий, очень худой, с сильно запавшими щеками и острыми чертами лица. Взлохмаченные чёрные волосы с белыми, будто поседевшими концами слегка прикрывали заострённые уши. На фоне измождённого лица ярко выделялись глаза — огромные, серые, с красивым металлическим отливом, окружённые длинными загнутыми ресницами, они были очень хороши. И сейчас в этих глазах светилось какое-то странное выражение, недоверие, смешанное с отголоском восхищения.
— Да, пожалуй, можешь, — Осаму слегка наклонил голову.
— Что? — жадно спросил юноша, облизывая губы.
Парень скрестил на груди руки, пряча ладони под тканью пальто, накинутого на плечи.
— Видишь ли, я разыскиваю одного человека. Ты знаешь что-нибудь про местную мафию?
Вампир осёкся, прикусив губу. Его лицо разом помрачнело, под глазами залегли глубокие тени.
— Да, знаю. Я состоял в ней одно время, пока всех не перебили.
— Тогда ты, наверное, знаком с человеком по фамилии Ода? — Осаму слегка сощурил глаз. — Ода Сакуноске.
Юноша напрягся и наморщил гладкий бледный лоб.
— Был такой, — кивнул он наконец. — «Шестёрка», из низших гангстеров. Но я с ним не общался, он мне не ровня.
— А ты не в курсе, где он сейчас? — оживился Осаму. — Мне очень нужно его найти.
Вампир секунду молча смотрел на него, прикусив губу, потом качнул растрёпанной головой в знак согласия.
— Кажется, знаю. Ну, или догадываюсь.
— Отведёшь меня туда? — Осаму молитвенно сложил ладони. — Я просто совсем недавно в Зоне и ещё плохо тут ориентируюсь. Кстати, как тебя зовут?
— Рюноске, — представился вампир и, прихрамывая и пытаясь запахнуть рубашку, двинулся вперёд. — Пойдём, я тебе покажу. Только не уверен, что ты сможешь чего-то от него добиться.
— Это уж позволь мне самому решать, — дёрнул плечом парень.
— Я просто предупредил.
Рюноске привёл вампира к довольно высоким кованым воротам и, неловко приподняв руку, потянул на себя одну из створок. Та с отвратительным скрипом поддалась, он вошёл на территорию и пошагал вперёд по длинной аллее, вымощенной уже кое-где сколотыми белыми камнями.
— Подожди… — Осаму густо сглотнул, оглядываясь по сторонам и глядя на торчащие из земли заснеженные каменные плиты. — Это же кладбище… Зачем мы здесь?
— Я ведь сказал, ты вряд ли чего-то добьёшься, — равнодушно бросил Рюноске, глянув на него через плечо. — Идём.
Осаму густо сглотнул и последовал за ним.
Оказавшись на маленькой площадке, от которой аллея расходилась на несколько дорог, юноша резко взял влево, прошёл до самого конца и поднялся на небольшой холм. Под высоким раскидистым деревом тоже находился неприметный могильный камень; на засыпанной снегом белой мраморной плите почти невозможно было прочитать выбитые буквы. Рюноске остановился, складывая ладони и прикрывая глаза. А Осаму, холодея, присел на корточки и провёл ладонью по плите, стряхивая с неё снег. Показалась едва видимая, словно нацарапанная надпись…
Осаму смотрел на неё, чувствуя, как сердце летит в чёрную пропасть. «С. Ода» и еле различимые цифры годов жизни — мужчина скончался восемь лет тому назад, не дожив всего неделю до своего двадцать девятого дня рождения.
На секунду вампиру показалось, что он умер второй раз, совсем как тогда, когда его обратили. Холодная, страшная пустота, как смертельный яд, разлилась где-то внутри. Осаму не удержал равновесие и бессильно шлёпнулся на колени, упираясь ладонями в мокрый снег. Глаза мигом наполнились слезами, тоненькие горячие струйки потекли по замёрзшим щекам.
— Нет… Не может быть… — севшим голосом прошептал вампир, кривя губы. — Это ошибка, это не может быть правдой… Там не Одасаку, это кто-то другой!.. Другой… — всхлипывая, Осаму вновь провёл пальцами по холодной плите.
— Низших гангстеров всех уничтожили, — равнодушно пояснил Рюноске, опустив глаза. — Из руководства, возможно, кто-то уцелел, но у шестёрок просто не было шансов выжить в этой бойне.
— Нет… — Осаму со всей силы стиснул зубы. — Ты не понимаешь, это ведь был Одасаку… Он бывший наёмный убийца, талантливый стрелок, боец, гений в своём деле, он не мог вот так просто погибнуть! Кто угодно, но не он!
— Ты не понял? Я же сказал, там было месиво, — Рюноске поджал губы. — Если не веришь, зайди как-нибудь в штаб-квартиру, там так всё и осталось целиком в крови. Человек не смог бы там выжить, каким бы талантливым убийцей он ни был.
Осаму, кривя губы, смотрел на камень. Как назло, перед глазами быстро-быстро, как слайд-шоу, проносились яркие картинки. Бар, виски в стакане, растрёпанные красноватые волосы, болтающий ногами на высоком табурете вампир, задумчивый взгляд смотрящих на него прозрачных, словно льдинки, глаз; тёмная улица, глухо раздающиеся шаги, тихий смех Осаму и крепкая ладонь, придерживающая его за плечо; юноша, тянущийся к нему, вставая на цыпочки и шепча в ухо, тронувшая губы мужчины в этот момент улыбка с явным отголоском какого-то даже умиления. Нос мигом почувствовал запах его крепких сигарет и одеколона, в ушах зазвучал приглушённый хрипловатый голос. Уже не пытаясь сдержаться, Осаму рухнул на влажный холодный камень и зарыдал в голос.
— Так неправильно… — захлёбываясь, всхлипывал он. — Всё это время я просто радовался тому, что ты жив, пусть даже и не рядом со мной… Почему?! Почему это случилось?!..
Рюноске слегка расширенными глазами наблюдал за ним. Он не ожидал, что этот парень, раскидавший по сторонам обидчиков, может вот так просто зареветь. Густо сглотнув и поняв, что у него началась настоящая истерика, он не успокоится, пока не проревётся, и лучше оставить его пока одного, юноша спустился обратно на аллею и остановился у её края, чертыхаясь и стараясь закутаться в порванную рубашку. Его острый взгляд вдруг приметил мелькающее вдалеке, у ворот, длинное чёрное пальто и рыжие волосы; Рюноске дёрнулся и отступил на шаг назад.
— Ну только Исполнителя мне тут не хватало, чёрт побери… Его-то как сюда принесло? Нет, неужели… — неожиданная догадка пронзила сознание, как стрелой; юноша растерянно посмотрел в сторону всё ещё лежащего на камне Осаму. — Неужели этот парень с ним заодно и меня вылавливал? Блин, надо уходить отсюда, пока он меня не заметил…
Сжавшись в комочек и стараясь стать незаметным, Рюноске стремглав бросился в другой конец аллеи. Оглянувшись на секунду, он увидел, как низкорослая фигура направилась прямо к холму, и выдохнул с облегчением: Исполнителя он не интересовал, тот был целиком поглощён его спасителем. Но Рюноске всё равно бочком просочился к воротам и исчез в тумане.
…Осаму не знал, сколько пролежал вот так на могильной плите, морщась и давясь своими слезами. Когда его внезапно схватили крепкие руки и попытались поднять, он с криками забился, как испуганная зверюшка, опять зарыдал, попытался стукнуть.
— Хватит кулаками махать, придурок! — раздался прямо над ухом грубый голос, Чуя со всей силы отвесил ему подзатыльник и потянул за воротник. — Я кому сказал в город без меня не соваться?! Не получал давно?! Могу исправить!
— Нет, не трогай меня! — заорал Осаму, с силой вырываясь из его рук и опять прижимаясь к камню. — Я никуда больше отсюда не уйду, оставь меня в покое!
— Совсем мозгами поехал, дурень?! А ну вставай и пошли домой, у меня нет времени на твои идиотства! — разъярённый Чуя за плечи развернул вампира к себе и осёкся. Осаму весь перекривился: слёзы ручьями текли по его побледневшему лицу, в глазу полопались все сосуды, и белок стал ярко-алым, повязка вся промокла насквозь и норовила сползти. Всю злость как ветром сдуло, Чуя растерянно наклонил голову: — Эй… Ты чего это?
Осаму, успевший немного успокоиться, глянул на камень, чихнул и опять зарыдал.
— Э-эй, ну что такое? — Арахабаки приподнял его и прижал к себе, гладя подрагивающей рукой по волосам и чувствуя, как тот, словно слепой щенок, бессильно тычется лицом в шею, в грудь. — Чего ревёшь-то? Кто обидел?
Осаму громко всхлипывал, зарывшись носом в воротник его белой рубашки. С трудом приподняв руку, он указал трясущимся пальцем на могильный камень.
— Что? Я не понимаю, — Чуя мученически закатил глаза, потянул его за волосы, приподнимая голову, и принялся вытирать ладонью в перчатке текущие по щекам слезы. — Успокойся и объясни нормально.
Вампир с силой прикусил губу, пытаясь заставить себя перестать дрожать, и сдавленно отозвался:
— Он умер, Чуя… Одасаку умер… — где-то в груди противно заныло при этих словах. — Я…Я думал, что он жив, просто не здесь больше… Но он мёртв!..
— Тихо, тихо, — Арахабаки чмокнул его в губы. — Что за бред ты несёшь, Осаму-кун? Кто такой Одасаку?
— Мой друг, — чуть слышно прошептал Осаму. — Человек… Был им… Но теперь он лежит вот тут, мёртвый! — он опять ткнул рукой в кусок белого мрамора.
Чуя проследил за его взглядом.
— Вот оно что… — протянул он, сощурив горящие голубые глаза. — Старый друг, да? Мафиози…
— Ты его знал? — Осаму широко распахнул глаз.
— Конкретно этого человека — нет. А вот о том, что в Йокогаме есть своя мафия, наводящая ужас на округу, знал, конечно. Я про эту подпольную группировку и говорил тебе, когда мы первый раз были в Зоне, — Чуя поморщился. — Отвратительное дело. Пока они сидели в Йокогаме и тихо проворачивали свои тёмные делишки, это никого не заботило. Но потом они выбрались за пределы города, устроили два крупных теракта, и Орден уже не мог это больше игнорировать. И их просто уничтожили, даже судить не стали.
Осаму мигом перестал трястись. Глаз налился кровью.
— Ты тоже в этом участвовал, Чуя? — хрипло протянул он, угрожающе глядя на партнёра из-под длинной чёлки.
Арахабаки презрительно скривился.
— Участвовал, — с вызовом ответил он и вскинул голову. — Я руководил этой зачисткой и лично размазал парочку гадов по стенам, не вижу смысла это скрывать. И что ты мне сделаешь, если так? — Чуя сощурил глаза, видя ярость во взгляде вампира. — Что? Ты так на меня смотришь, что мне аж страшно.
— Я тебя ненавижу! — взревел Осаму и размахнулся, явно намереваясь со всей силы зарядить ему кулаком в лицо, вложив в этот удар всю злость, копившуюся эти месяцы. Чуя легко перехватил его руку, сжимая кулак длинными пальцами и удерживая. — Пусти, чудовище! Одасаку я тебе не прощу, никогда!
— Ненавидь сколько угодно, — прошипел Чуя и до хруста сдавил его пальцы, вампир вскрикнул от боли. — Только вот скажи мне, Осаму-кун — а ты святой? Ты не убивал людей или вампиров из чистого голода? — Осаму осёкся, глядя на него широко распахнутым, заплаканным глазом. — Моим убийствам хоть есть оправдание, я делаю свою работу, то, для чего меня создали. Я уничтожал по приказу начальства тех, кто наворотил кучу грязных дел и убил больше десяти тысяч разных существ. А ты ведь и сам был точно такой же, как эти преступники, убивал других из жажды. Так кто из нас настоящее чудовище, а? Советую тебе подумать об этом, хорошенько так подумать.
— Оба хороши, — процедил сквозь зубы слегка успокоившийся Осаму. — Ни одного из нас святым назвать нельзя.
— Браво, ты включил мозги и понял, что я хотел тебе сказать, — Чуя ухмыльнулся и, выпустив его руку, провёл по лицу ладонью, задерживая подушечки пальцев на губах. — Вот и вспоминай об этом каждый раз перед тем, как обозвать меня монстром.
Осаму шумно вздохнул, прикусил губу и подался вперёд, уткнувшись носом в шею.
— Прости, Чуя… Мне не следовало говорить такое… — он тихонько всхлипнул и закрыл слезящийся глаз. — …Мне очень плохо, я вообще не соображаю, что несу…
Тонкая рука в перчатке зарылась в его волосы, легонько массируя и надавливая. Странным образом подействовало; вампир потихоньку перестал захлёбываться слезами, его дыхание вернулось к нормальному ритму. Он раскрыл прояснившийся глаз и поглядел на лицо божества.
— Успокоился? — осведомился Чуя, убирая руку. — Тогда поднимайся, и пойдём домой.
Осаму осторожно высвободился из его объятий.
— Дай мне минутку, ладно? — попросил он, глядя полуприкрытым глазом на могильный камень. — Хочу попрощаться.
— Хорошо, — измученно протянул Чуя и, выпрямившись, потрепал его по волосам. — Только без рыданий, ладно? Я не собираюсь и дальше вытирать тебе сопли.
Взметнув полами длинного пальто, он спустился на аллею. Осаму опустил ресницы и опять тронул ладонью памятник. Помолчал минуту, потом сдавленно произнёс:
— Прости меня, Одасаку… Прости, что не смог защитить. Если бы я только знал, что может такое случиться… Чёрт! — он всхлипнул и стукнул по камню кулаком, до крови разбив костяшки, и согнулся, сотрясаясь от немых рыданий. Это не Чую он не простит, это себя Осаму теперь не простит никогда за то, что так получилось.
Спустя некоторое время, увидев, как он, понурив голову, спускается с холма, Чуя поправил шляпу и плотнее укутался в пальто. Уже вечерело и начинало всерьёз холодать.
— Всё в порядке? — тревожно спросил Арахабаки.
Осаму через силу улыбнулся ему:
— Да. Ничего страшного. Я выплакался, и теперь мне легче.
Чуя недоверчиво оглядел его и тронул лицо кончиками пальцев.
— Опять врёшь, да? — он слегка сдвинул брови и раздражённо мотнул головой. — Впрочем, неважно. Если не хочешь рассказывать, лучше ничего не говори, — Арахабаки привстал на цыпочки и поцеловал его в губы, пальцами поправляя повязку на глазу. — Я ведь тебе уже говорил — меня не интересует, кто у тебя там был в прошлой жизни, я не собираюсь тебя ревновать. Главное, что сейчас ты только мой.
Вампир окинул его взглядом и усмехнулся.
— Лжец. Ревнуешь ведь, — зарывшись носом в рыжие волосы, он прикрыл глаза. Из-за каблуков Арахабаки казался выше обычного, и от этого было даже слегка непривычно так обнимать его. Осаму уткнулся носом куда-то ему под ухо. — Пульс вон опять участился.
— Хватит уже по пульсу моё настроение читать, бесишь, — Чуя скрипнул зубами и слегка отстранил его от себя. Зубами он стянул с руки перчатку и тронул ей повязку на глазу. — Мокрая уже вся… Пойдём домой быстрее, надо разобраться с твоими ранами. Если ты, конечно, изменил своё решение и не хочешь остаться жить здесь, — он усмехнулся краешком рта.
— Прекрати, не смешно, — Осаму слегка поджал губы.
— А я разве смеялся? Я на полном серьёзе, — Чуя пожал плечами и потянул его за руку.
Вампир не стал противиться. Он последний раз оглянулся и посмотрел на высокое заснеженное дерево, отбрасывающее тень на могилу, и поблёскивающие под синим светом вдали воды залива. Вид, открывающийся отсюда, был потрясающим, его не портили даже снег и туман.
— Хорошо, наверное… — тихонько протянул Осаму. — Получить такое последнее пристанище.
— А? — нервно обернулся Чуя. — Чего ты там опять бубнишь?
Вампир глянул ему в лицо и улыбнулся.
— Красиво тут, говорю. Тебе хотелось бы быть похороненным в таком месте, Чуя?
Арахабаки дёрнул плечом.
— Я стараюсь не думать о таких вещах. Какой в этом смысл? Я всё равно не могу умереть.
— Ну, а если просто представить? — Осаму слегка наклонил голову и округлил глаза, сжимая его руку. — Ну скажи, интересно же!
— Вот зануда, — Чуя закатил глаза и приложил ко лбу свободную ладонь. — Знаешь, по-моему, мёртвым уже по фигу, где лежать, красота местности может только послужить слабым утешением для родственников и друзей, — Арахабаки слегка сдвинул брови и после паузы продолжил: — Если они есть, конечно.
Осаму слегка опустил ресницы и прижался головой к его плечу.
— Да, наверное, ты прав… — протянул он с тяжёлым вздохом. — Одасаку бы тоже так сказал.
— Это странно. Люди обычно как раз уделяют много внимания таким вещам, — Чуя поморщился. — Они ведь искренне верят во всякую чепуху вроде бессмертия души и другого, «лучшего» мира, в который отправляются после смерти тела. Им так хочется уцепиться хоть за что-нибудь, чтобы не было так страшно умирать.
— Не все. Есть и те, кто понимает, что за этой чертой ничего нет, — вампир покачал головой.
— Но конкретно нам с тобой этого никогда не понять, Осаму-кун, — Арахабаки вытащил из кармана пальто пачку с сигаретами и зажигалку и принялся крутить их в пальцах. — Ни один из нас ведь не знает, что такое смерть.
— Я знаю, — Осаму прикусил клыками губу. Чуя вопросительно вскинул брови. — Ну, вампир ведь мертвец, перед обращением человек переживает смерть тела. Это ужасно, многие сходят с ума от боли уже на этой стадии, тело будто наизнанку выворачивают. А потом всё исчезает, и ты ничего больше не чувствуешь. Думаю, люди, умирая, испытывают примерно то же самое.
Арахабаки вытащил из коробочки тонкую цигарку, пощёлкал зажигалкой, затянулся наконец и, вскинув голову, уставился в темнеющее фиолетовое небо.
— Возможно. Но кое-что я могу сказать точно, даже не испытывая это сам, — он выпустил дым и посмотрел на замершего в ожидании вампира. — Смерть — это всегда болезненно, Осаму-кун. Какой бы она ни была.
========== Укус ==========
Беготня по улицам Зоны глубокой ночью, в то время, когда тьма входит в самую густую свою стадию, становилась уже в некотором роде дурной традицией, весьма утомительной и проблемной. Да и к тому же, Рюноске был уверен, что эта самая беготня не сможет спасать его вечно, рано или поздно он всё равно попадётся, и последствия тогда трудно даже представить. Но делать было нечего — пока имелся хоть один шанс на успех, следовало продолжать вилять по узким переулкам в надежде, что преследующий потеряет цель.
Сердце всё больнее ударялось о рёбра с каждой секундой, горло судорожно сжималось, юноша едва сдерживал громкий кашель. В лёгких будто вода накопилась, дышать становилось почти невозможно. Понимая, что ещё чуть-чуть — и организм окончательно откажется сопротивляться таким нагрузкам, молодой вампир резко взял влево и со всей скорости рванул на узкую улочку между двумя высотными домами, судорожно оглядываясь и ища, куда бы нырнуть, чтобы спрятаться. Но сообразить ничего толком не успел, сзади раздался громкий стук каблуков и злорадный хохот, а спустя секунду на шее резко стиснулась толстая кожаная удавка; юноша, захрипев, вцепился в неё и попытался разорвать, в тот же миг чьи-то цепкие пальцы схватили его за воротник и, развернув, рывком прибили к стене. Вампир сдавленно засипел, отчаянно колотя ладонью по тонкой кисти, затянутой в чёрную перчатку, и помутневшими от нехватки воздуха серыми глазами посмотрел перед собой. Красная куртка, выбивающиеся из-под капюшона рыжие волосы, горящие голубые глаза с вертикальными зрачками, перепачканное кровью бледное лицо, гибкий кнут в руках и улыбка маньяка — Исполнитель собственной персоной, Рюноске чудом увернулся от него пару дней назад, а теперь его всё же поймали.
— Попался, который кусался, — ехидно протянул Чуя, отодвигая кнут, крепче сдавливая длинные пальцы на горле и слегка наклоняя набок голову. — Что, думал, так и будешь от меня бегать? Я не прочь иногда поиграть в догонялки, но сейчас у меня не так много лишнего времени, чтобы тратить его на мелких нарушителей вроде тебя.
— Пусти! — хрипел Рюноске, закатывая глаза.
— Ну нет, — Арахабаки ухмыльнулся, демонстрируя страшные острые зубы, — ты от меня так просто больше не уйдёшь, хватит, набегался.
Молодой вампир попытался стукнуть его и попал коленкой в живот, но Чуя лишь презрительно фыркнул:
— Это что, удар, по-твоему? Массаж и то помощнее будет, — он размахнулся и всадил кулак в солнечное сплетение, у юноши от такого в глазах потемнело, и из горла брызнула кровь. — Ну, кашляющее создание? Оправдаться хоть попытаемся, или станем орать «Не виноватый я»?
Рюноске молчал, продолжая кашлять и давить на его руку.
— Ты забыл одно из важнейших правил, вампирам не разрешено нападать на людей средь бела дня. Каким же дураком надо быть, чтобы сделать это ещё и в присутствии свидетелей, м-м? — издевательски протянул Чуя.
— Меня вынудили, — чуть слышно прошептал вампир.
— О, — Арахабаки вскинул брови, — уже интересно, и кто же?
— Жажда, — Рюноске прикрыл глаза. — Я бы успел несколько раз умереть до наступления ночи, если бы не напал.
— Ну, а так ты умрёшь за нарушение, — Чуя покачал головой. — Шило на мыло.
— Я не думал в тот момент о нарушении… Меня волновал лишь этот голод.
— Похоже, ты вообще не привык задумываться о последствиях, — Арахабаки сощурил горящие глаза. — Хорошо, с тем нарушением разобрались. Дальше. Не далее как сегодня днём я обнаружил трупы пятерых мужчин в одной подворотне в паре кварталов отсюда. Все они были убиты самым жестоким образом, и вот странность — у всех на теле есть следы от клыков, хотя они и не обескровлены. Ты, случаем, ничего об этом не знаешь?
Во взгляде заметался ужас, Рюноске судорожно замотал растрёпанной головой. Глаза невольно увлажнились, кровавые слезинки скопились в уголках.
— Это не я, Чуя-сан…
В порочно красивом лице Исполнителя не дрогнул ни один мускул, только глаза загорелись ещё ярче.
— Врёшь.
— Нет, правда! — взмолился вампир.
— А кто тогда? Нормальные вампиры спят днём, а ночью ищут прокорм, один ты мотаешься при свете дня, — Чуя нахмурился и легонько стеганул кнутом воздух. — Тем более, я опросил зевак, которые вечно торчат на улице, они подтвердили, что те мужчины ушли в твоей компании.
Рюноске прикусил губу.
— Да, это так, но…
— Любопытно. Они уходят с тобой на глазах свидетелей, спустя короткое время оказываются зверски убиты, а ты говоришь мне, что ты тут ни при чём? — процедил сквозь зубы Арахабаки. — Глупости. Бесполезно отпираться, я знаю, что это твоих рук дело. Умей проигрывать, крошка, без этого тебе ой как туго здесь придётся.
— Вы мне не поверите, если расскажу… — вампир нервно сглотнул.
Чуя раздражённо дёрнул шеей.
— Не поверю,можешь даже не утруждаться. В этом городе никому нельзя верить. Если слушать каждого нарушителя, то они все сплошь белые и пушистые, причём враньё всё одинаковое, не виноватый я, вынудили обстоятельства, плохие люди, вампиры, жажда, голод и так далее, нужное подчеркнуть, — Арахабаки скривился. — Если уж врёте о своей невиновности, придумали бы что-нибудь поинтереснее, а то слово «вынудили» уже в печёнках сидит.
Рюноске тихонько хрипел, опуская длинные ресницы. Глаза Исполнителя горели злобой, рука с зажатой в пальцах рукояткой кнута ходила из стороны в сторону, явно готовясь при малейшем поводе использовать оружие. Вампир зажмурился, уже представляя себе ужасный конец. О жестокости Чуи в округе легенды ходили, и сейчас юноша, не встречавшийся до этого с ним лицом к лицу, в полной мере осознал, что пугающие рассказы других — отнюдь не сказки для устрашения.
Со стороны улицы вдруг послышалось тихое поскрипывание снега и капризный высокий голос:
— Чу-у-у-уя, ты куда подевался? Просил же от меня не бегать, я тут заблужусь к чертям собачьим без тебя!
Рюноске дёрнулся, как от мощного удара током. Этот голос, мягкий, негромкий, с каким-то лукавством, определённо был ему знаком; только сейчас он звучал слишком капризно и надменно.
— Э-эй, коротыш, чего притих? Стыдно стало?
Высокий темноволосый молодой человек в тёплом чёрном пальто зашёл в подворотню и остановился, глядя перед собой красноватым глазом и хлопая длинными ресницами. Лоб и второй глаз у него оказались забинтованными, повязки высовывались и из воротника рубашки и её рукавов.
— О. Вот ты где, мумия бессмертная, — Чуя ухмыльнулся и повернул к нему голову. — Ты вовремя, Осаму-кун, посмотришь наконец, что здесь следует делать с нарушителями.
Рюноске в ужасе переводил глаза с Исполнителя на вампира. Этот парень, спасший его и убивший тех самых мужчин несколько дней назад, всё же заодно с Арахабаки? И Чуя не знает о том, что это он уничтожил амбалов?
— Ты… — прохрипел он, глядя на вампира.
В красноватом глазу мелькнул какой-то блик, Осаму вздрогнул и обхватил себя за плечо.
— Чуя, что здесь происходит? — нервно спросил он.
— Ничего особенного, обычная рутинная работа, — Арахабаки повёл плечами. — Наказываю нарушителя.
Вампир слегка округлил глаз и подошёл поближе.
— Ты с ума сошёл? Отпусти ребёнка, педофил хренов.
— Ещё чего, — фыркнул Чуя. — Я слишком долго за ним бегал. И этот «ребёнок» за месяц уже второй раз нарушает правила, за такое убивают. Виданное ли дело, ухитрился целую группу из здоровенных мужиков уничтожить, за такое вообще сжечь заживо полагается.
— Отпусти, говорю, — Осаму нахмурился. — Если ты про кучку здоровенных бугаёв, которые валялись в переулке неподалёку, то это не он их убил.
— А? — Чуя вскинул брови. — Есть что-то, о чём я не знаю, Осаму-кун?
— О, ты многого обо мне не знаешь, господин Исполнитель, — Осаму, усмехнувшись, перехватил его руку и отцепил пальцы от горла тяжело дышащего Рюноске, сплетая их со своими. — Смотри, ты же напугал несчастного мальчика.
Не замечая в шоке уставившегося на него юношу, Осаму притянул божество к себе и прижался губами к уху. Тот раздражённо дёрнулся.
— Пусти, тварь. Я тебе прикасаться к себе ещё не разрешил.
— Ну конечно, ты злишься за укусы, — Осаму хихикнул. — Но это важно. Это я их убил, тех мужиков. Неужели ты не понял? Я ведь оставил на них следы, но кровь не тронул, она мерзкая.
— Чего? — шарахнулся от него Арахабаки, блестя голубыми глазами. — Что за идиотские шутки?
— Я серьёзно, — вампир широко улыбнулся и прикрыл глаз. — Я их убил. Так что если горишь желанием наказать виновного, наказывай меня.
Чуя повернулся к пытающемуся отдышаться Рюноске.
— Это правда, пацан?
Тот посмотрел на лицо Осаму, увидел, как тот весело блеснул глазом, прикусил губу и робко кивнул.
— Да чтоб вас всех… — Чуя закатил глаза и отступил, потирая ладонью лоб. — Ну и что мне теперь с вами делать? Только отвернулся, и уже готово, спелись!
Осаму растерянно повёл плечами.
— Чуя, а разве групповое изнасилование с причинением травм не считается тут нарушением?
— Считается, но при чём тут это?
— А при том, — Осаму хмыкнул, — что я лично видел, как эти амбалы поколотили ребёнка и пытались его обесчестить. Ну, пришлось показать им, что к чему.
Арахабаки молча переводил взгляд с него на молодого вампира и обратно.
— Дурдом какой-то, — раздражённо процедил он наконец, закрепил кнут на поясе и засунул руки в карманы. — Почему сразу не сказал?
Осаму покачал головой.
— Так ты и не спрашивал. Я и не знал, что ты эти трупы нашёл и даже обвинил кого-то. Да и дело мерзкое, не из тех, о которых хочется орать направо и налево.
Чуя гневно фыркнул и глянул на притихшего Рюноске.
— Раз так, то свободен, пацан. Но лучше бы тебе больше не попадаться мне на глаза, понял? В следующий раз не отделаешься.
Вампир, густо сглотнув, начал пятиться назад. Да что за чертовщина такая, второй раз он сталкивается с этим молодым человеком, и второй раз тот спасает его от гибели.
— А тебе, — Арахабаки ухватил напарника за шиворот и потянул, заставляя его немного приподнять голову. Осаму чуть прищурил глаз, — придётся отвечать. Исполнители не должны нарушать правила.
— Я готов, — вампир облизнул бледные губы и пальцами слегка ослабил узел галстука, — прямо здесь, хочешь?
Арахабаки потянул его к себе, привстал на цыпочки и поцеловал, жадно зализывая губы и дотрагиваясь кончиком языка до острых клыков. Осаму, усмехнувшись краешком рта, обнял его за талию, запуская руки под мягкую куртку.
— Нет, это уж слишком, — со смехом прошептал Чуя в секундном перерыве между поцелуями. — У нас есть ещё работа, расплачиваться будешь позже. Устрою завтра выходной, будешь весь день меня ублажать, — Осаму фыркнул. — По правде говоря, сосать ты не умеешь, у тебя отвратительно получается, вот заодно и поучишься.
Арахабаки с огромной неохотой отлепился от вампира и, почувствовав на себе чей-то взгляд, обернулся. Рюноске замер возле выхода на улицу и расширенными глазами наблюдал за ними.
— Ты что-то забыл? — Чуя сощурился. — Сваливай уже, а то передумаю!
— Нет, я… — юноша прикусил губу и обхватил себя за плечи. Признаться, что он не может уйти, не сказав хотя бы «спасибо» своему спасителю, он не мог; сейчас, увидев, как божество ласкает вампира, опасался, что и так взбешённый Чуя обозлится окончательно и точно оставит его здесь истекать кровью.
Исполнитель сдвинул брови к переносице и двинулся было в его сторону, выхватывая кнут, но Осаму вдруг ловко перехватил его, вытянув руку, и мотнул головой.
— Тихо, тихо, не кипятись. Ты что-то сегодня слишком нервный, Чуя, это мешает работать.
Осаму деловито отодвинул партнёра в сторону и приблизился к молодому вампиру. Рюноске густо сглотнул и поднял на него взгляд. В красноватом глазу не отражалось ровным счётом ничего — он напоминал красивую стекляшку с крохотной точкой зрачка внутри. По взгляду абсолютно не получалось понять, о чём он думает; Рюноске невольно вспомнил, каким эмоциональным он казался, когда спасал его, как рыдал тогда на кладбище, и сейчас, при виде этой пустоты, стало просто жутко.
— Ну и ну, малец. У тебя просто дар приманивать к себе неприятности, — скучающе протянул Осаму. — А в следующий раз что будешь делать, если меня рядом не окажется, а? Я ведь не смогу вечно спасать тебя.
— Ты… Ты заодно с Исполнителем, да? — Рюноске густо сглотнул. — Мне следовало догадаться… Обычные жители Зоны никогда никому не помогут без личной выгоды…
Осаму слегка прикрыл глаз.
— Прямо уж никогда, — недоверчиво отозвался он.
— Ты, видимо, просто и впрямь совсем недавно здесь и не знаешь местных обычаев, — юноша чуть дрожащими руками стал поправлять шейный платок. — Местные все озлоблены. Люди ненавидят вампиров, те убивают людей, чтобы прокормиться, никто никому не может ни в чём доверять. Это правила уже…
Осаму картинно приложил к виску ладонь.
— Сколько бы я тут ни пробыл, я не пойму этого варварства. Если видишь, что слабого обижают, следует помочь, и неважно, будет от этого выгода или нет.
— Странный ты… Не такой, как другие вампиры, — Рюноске прикусил губу. — Я совсем не понимаю твоих действий…
— Осаму-кун! — вдруг капризно донеслось из-за спины, вампир дёрнулся и обернулся. Чуя скучающе вертел в руках кнут и переступал ногами на месте, явно изнывая от неподвижности. — Ну долго ты там ещё болтать будешь? Я уже спать хочу, пошли!
Рюноске от его голоса вздрогнул и посмотрел на вампира. Осаму внезапно широко улыбнулся:
— Прости. Видишь, начальство не в духе сегодня, и мне не хотелось бы его злить. Пойду я. Уже светает, тебе тоже следует спрятаться, если не хочешь получить ожоги.
Молодой вампир только слабо кивнул.
— Поболтаем на тему выгоды и помощи в другой раз, — Осаму, не удержавшись, легонько потрепал его по волосам, удивившись, какие они мягкие и пушистые, хоть и спутанные, и пошёл к Арахабаки. Этот парнишка чем-то привлекал его, а его высказывания о правилах Зоны вызывали улыбку.
Рюноске пару минут смотрел вслед удаляющейся парочке, потом тяжело вздохнул и побрёл на улицу. Небо уже серело; рассвет и впрямь был близко, следовало поскорее добраться до убежища и со спокойной душой завалиться спать.
— Ну и чего ты лыбишься, придурок?
Чуя, повернув голову, остановился так резко, что шедший сзади вампир врезался в него и коротко ругнулся.
— Что? — Осаму растерянно наклонил голову. — Ты это о чём, Чуя?
— Не прикидывайся. Всё время, что мы идём обратно, ты противно хихикаешь и ухмыляешься, — Арахабаки упёр руки в поясницу, глядя на него из-под чёлки. — Какую-нибудь гадость задумал? Смотри у меня.
— Да ничего я не задумал, господи. Что за паранойя? — Осаму закатил глаза. — Слушай, Чуя, у тебя долго ещё эта твоя меланхолия длиться будет? Меня уже начинает раздражать твоё постоянное ворчание.
— Сколько надо, столько и будет длиться, — буркнул Чуя, укутываясь в куртку. — У всех бывает плохое настроение, в чём проблема?
— Ага, понять бы ещё, чем оно вызвано, — Осаму потянул его за плечо, разворачивая к себе, и уткнулся лбом в лоб. — Что тебя беспокоит? Ты из-за укусов такой нервный?
Чуя дёрнулся, попытавшись вырваться.
— Не лезь ко мне обниматься, я всё ещё зол на тебя.
— За то, что я слегка перестарался и покусал тебя? — мурлыкнул вампир ему в ухо, поглаживая ладонями поясницу. — Ну прости, прости ещё раз, я это из большой любви.
Осаму легонько провёл пальцами по груди божества, надавливая, и юноша весь перекривился от боли.
— Скорее из большой жадности, — прошипел сквозь зубы Чуя и уткнулся носом в его ключицу. — Я тебя сто раз просил, пей из шеи, не кусай другие места. У меня на теле полно уязвимых точек, в которых раны почти не заживают. И ты ухитрился меня покусать в две разом, хотя я просил тебя этого не делать. Отпусти меня.
Арахабаки с силой вырвался из рук вампира и пошагал к дому, проваливаясь каблуками в рыхлый мокрый песок. Вампир молча смотрел ему вслед, прикусив губу. Он и впрямь прошлой ночью перестарался — почти на целый день лишённый крови, к ночи Осаму буквально обезумел от своей жажды и в процессе даже не особо замечал, куда и сколько раз кусает. В итоге теперь Чуя, не привыкший к боли, дуется и злится, а Осаму уже сто раз успел пожалеть, что потерял контроль и не проследил, куда вцепляется зубами.
— Ну я же извинился уже… Не понимаю, чего обижаться, поболит и пройдёт, — расстроенно протянул вампир и последовал, как обычно, за своим напарником.
Когда он тихонько зашёл в спальню, прикрывая за собой дверь, Чуя как раз стягивал майку через голову. Услышав шаги, он вздрогнул, но голову не повернул, швырнул верхнюю одежду на постель, к уже снятой красной куртке, и стал расстёгивать брюки. Осаму густо сглотнул и, сбросив с плеч тяжёлое пальто, приобнял его за талию, поглаживая ладонями мускулистый живот. Такая тёплая, гладкая кожа. Трудно удержаться и не покусать.
— Ну прости, рыжик. Мне нехорошо от мыслей о том, что ты на меня дуешься.
— Отвали. Не хочу даже с тобой разговаривать, от тебя слишком много проблем за сегодняшний день, — буркнул Чуя. — Сначала кусаешься, потом выясняется, что ты убил нескольких обитателей Зоны…
— Так за дело же, — обиженно отметил Осаму. — Я ведь рассказал тебе, как было.
Чуя ловко развернулся в его руках и легонько ущипнул за нос.
— Рассказал, моя радость, да только вот я не очень в это верю. Эти мужики что, совсем тупые были, чтобы открыто хватать вампира и пытаться его изнасиловать? Даже новообращённый вампир в разы сильнее любого человека, и это все люди знают, как и то, что нападать на кровопийцу — самоубийство.
— Да, но этот был до того изголодавшийся, что не мог отбиваться, — Осаму прикусил губу. — К тому же, они его поколотили, весь был в крови и ссадинах. А вампир теряет силы, когда обескровлен.
Чуя недоверчиво сдвинул брови.
— Слушай… Я знаю, что ты думаешь, но я тебе клянусь, я просто случайно оказался рядом и решил помочь, — Осаму измученно вздохнул. — Я всегда думаю на несколько шагов вперёд, я решил, что помогу, а этот парень потом, в ответ, поможет мне найти то, что я ищу. И так и случилось, он отвёл меня на кладбище и ушёл. Всё, ничего не было больше.
Он придавил Арахабаки к себе, тот опять зло зашипел:
— Пусти, кровопийца, мне больно!
— Сначала скажи, что не ревнуешь! — Осаму округлил глаз.
— Да не ревную, чтоб тебя! Я злюсь из-за того, что ты меня больно покусал и подкинул мне лишней работы!
Чуя с силой высвободился из его рук и плюхнулся на постель. Вампир оглядел его и густо сглотнул. Мелких ран после бурной ночи с утра на его теле было предостаточно, но они уже затянулись, не оставив и следа, зато на груди, на сосках, виднелись два накрепко прилепленных и уже пропитавшихся кровью пластыря, а на лобке — сильный кровоподтёк с мелкими следами зубов.
— Что, нравится? — Чуя хмыкнул. — Тебя возбуждают ссадины и синяки?
— Да нет, просто пытаюсь вспомнить, как это я так ухитрился… — Осаму присел перед ним на корточки и несмело протянул руку. — Можно?
— Валяй, — лениво бросил Чуя, слегка откидываясь назад. — Зубы только подальше держи, а то выбью.
Вампир густо сглотнул и осторожно тронул пальцами кусочек пластыря. Слегка поковырял его длинными ногтями, отгибая край, и стал осторожно отрывать. Чуя мигом зашипел:
— Осторожней, кретин! У меня это сейчас эрогенные зоны покруче члена, больно!
— Какой же ты нетерпеливый. Сам виноват, нечего было приклеивать их так сильно, понятно ведь, что потом вместе с кожей отойдут, — Осаму укоризненно покачал головой.
— А что было делать, если кровь лилась и не останавливалась? Она бы мне всю одежду заляпала! — огрызнулся Чуя, кривясь и прикусывая губы.
Осаму наконец отделил пластырь, скомкав его в пальцах, и переместился к левому соску, проделывая те же манипуляции. Он старался уже не обращать внимания на злое шипение Арахабаки — его можно было понять, Чуя отвык от боли как таковой и оттого злится. Наконец вампир оторвал и второй пластырь и отстранился, оглядывая дело своих рук. Обе точки были ярко-пунцовыми, налившимися кровью и с мелкими, но очень глубокими следами от клыков. Осаму медленно наклонился и приложился губами к одному, облизывая кончиком языка. Арахабаки дёрнулся и чуть не отпрянул, но руки вампира обняли его за талию и не дали сдвинуться.
— Ну надо же… А я думал, что у тебя шея и уши эрогенные зоны, — томно прошептал Осаму, поглаживая обеими руками его спину. — Оказывается, есть точки и понежнее…
— Сейчас как дам за такие рассуждения… — уже не так зло прошептал Чуя. — Будешь так экспериментировать — я тебе горло перегрызу, слышишь? У меня тоже зубы острые, их вполне хватит, чтобы тебе шею порвать.
Осаму усмехнулся.
— Боюсь, боюсь. Если бы хотел, давно бы уже порвал.
Вампир вновь слегка высунул самый кончик языка, слизывая им мелкие кровавые капельки. Не переставая лизать отдающую болью точку, он медленно уложил партнёра на спину поперёк кровати и уселся ему на бёдра, сжав его коленками; Чуя застонал и запрокинул назад голову, слегка дрожащая ладонь накрыла затылок юноши.
— Ааах… Не останавливайся, чёрт побери…
— Тебе от этого лучше? — Осаму на секунду отлепился от его кожи. — Меньше болит?
— Не так зудит, по крайней мере… Ну давай уже!..
— Хорошо, хорошо. Расслабься только немного.
Осаму поцеловал его в уголок губ и опять склонился ниже; легонько лизнув шею, он оттянул зубами тонкий кожаный ремешок, застёгнутый на ней, и припал губами к соскам. Он еле удерживался, чтобы не прикусить, так хотелось это сделать, но Осаму боялся гнева Арахабаки и даже губами старался не втягивать чувствительные точки. Чуя тихонько постанывал под ним, ёрзая по шёлковому покрывалу и сжимая его пальцами. На его лбу и над верхней губой выступила испарина, щёки залились розовой краской, глаза лихорадочно поблёскивали. Арахабаки от этой «терапии» распалялся всё сильнее, и Осаму, усевшийся ему на бёдра, уже чувствовал, как твёрдый бугор упирается в него.
— Ты себе не изменяешь, коротыш… Заводишься даже когда тебе больно, — вампир усмехнулся и взял его за подбородок, легонько целуя в уголок рта.
— Я от любого твоего прикосновения завожусь, придурок, — почти простонал Чуя ему в губы, — это уже не от меня зависит!
— Да что ты, — томно шепнул вампир, проводя ладонью по его животу. — А от кого же?
Не дожидаясь ответа, он принялся выцеловывать шею, потираясь о неё носом и обводя кончиком языка контуры проступивших меток проклятия. Чуя со всей силы прикусил губу, вытянул руки и стал нервно дёргать узел его галстука.
— Сними… — прохрипел он. — …Сейчас же!
Осаму, ухмыльнувшись, отстранился от него, скинул на пол пиджак, в секунду развязал галстук и принялся стаскивать рубашку через голову — расстёгивать пуговицы не было ни времени, ни желания. Кое-как вывернувшись из одежды, он опять навалился на юношу, сгребая его под себя и крепко сжимая обеими руками. Чуя тихонько охнул, почувствовав, как холод его кожи опалил разгорячённую собственную, прикусил губу и чуть повернул набок голову, зарывшись носом в мягкие чёрные волосы. Стиснул зубы и прикрыл глаза, ощущая, как вампир впил в кожу клыки.
— Господи… Ты когда-нибудь вообще сытым бываешь? — без всякого раздражения прошептал он. — Сколько тебя ни корми, ты всё равно готов в любой момент высосать из меня всю кровь за раз.
— Твоей кровью не насытишься. Она похуже наркотика будет, чем больше пьёшь, тем больше хочется ещё. И ты об этом знаешь, — Осаму облизнул ранку напоследок и вскрикнул, когда Арахабаки рывком спустил его брюки и с силой ударил ладонью по ягодице. — Ай!
— Я про свою кровь всё знаю получше тебя, нечего напоминать мне об этом, — прошипел Чуя ему в ухо и крепко обхватил замотанное бинтами тело обеими руками, дёргая на себя.
Осаму не успел даже вскрикнуть, как оказался опрокинутым на живот и крепко прижатым мускулистым телом к простыням; Арахабаки в секунду стянул с него брюки и резким толчком, без всякой подготовки, вошёл в него. Вампир слегка скривился и сжал пальцами простыню.
— Сволочь, не сжимайся так! — почти прорычал Чуя, не дав ему даже привыкнуть и сразу же срываясь в быстрый темп. Ухватив вьющиеся чёрные прядки волос, он с силой потянул за них, заставляя любовника слегка повернуть голову и вжаться щекой в скользкий шёлк. — Можно подумать, я тебя насилую!
— А что, разве нет?.. — чуть слышно прошептал вампир, морщась и скребя пальцами простыню. — Больно же…
— Мне тоже было больно, когда ты меня покусал, — рыкнул Чуя, прижавшись грудью к его спине. — Так что принимай как должное.
Вытянув шею, Арахабаки жадно поцеловал его, потихоньку увеличивая темп и резкость движений. Он вбивался резко, сильно, по-настоящему грубо, и Осаму, тихонько похныкивая ему в губы, невольно вспоминал, как совсем недавно спорил с Чуей по поводу этой самой грубости, и понимал, что тогда она и впрямь таковой не была. Почти без сил повалившись вперёд, он до боли в челюстях сжимал клыками край простыни, но выгибался сильнее, подаваясь бёдрами навстречу божеству. Этим вампир то и дело вырывал у Чуи протяжные стоны, а у себя — резкие вспышки боли. Столько времени уже прошло в таких ласках, а всё равно каждый раз ощущается как первый, даже больнее.
Стараясь не вздрагивать под резкими толчками, Осаму чуть приоткрыл глаз и наклонил голову, наблюдая за Арахабаки через дрожащее плечо. Ядовитые узоры растеклись по всему телу, подсвечиваясь, даже на щеках, зрачки в глазах, казалось, исчезли вовсе, до того они сузились — сплошная горящая голубая радужка. Осаму стиснул зубы.
— О. Какой взгляд, — Чуя усмехнулся и дёрнул его за волосы, заставляя приподняться. Вампир чуть слышно скрипнул зубами в знак протеста. — Что, хочешь дать мне отпор? — Арахабаки с нажимом погладил обмотанный бинтами живот и обхватил стоящий член, мерно водя по нему рукой вверх и вниз. — Если ты будешь хорошим мальчиком, — Чуя тихонько фыркнул ему в ухо и лизнул шею кончиком языка, — я тебе отсосу, как закончим. А? Хочешь?
Пальцами он легонько потянул бинты на шее, развязывая, поцеловал шрам от кнута. Осаму шумно выдохнул и прикрыл глаз, запрокидывая назад руку и сжимая его волосы.
— Сколько раз я тебе говорил, хватит заматываться в эту противную марлю, — Арахабаки развязал повязку и отбросил бинт в сторону, после чего опять опрокинул расслабившегося вампира на постель и продолжил толкаться в него бёдрами с утроенной силой, — она меня бесит, пока тебя из неё вытащишь, уже утро настанет.
— А ты не вытаскивай, — хмыкнул слегка пришедший в себя Осаму, стараясь не кривиться, — привыкнешь, и тебе это ещё и нравиться начнёт.
— Намекаешь на появление фетишей? — Чуя усмехнулся прямо ему в ухо. — Нет, спасибо, ты для меня сам как один ходячий фетиш, чего-то ещё я просто не выдержу. А бинты я разве что на глазу могу оставить… И вот здесь… — он легонько дотронулся пальцами до толстой марлевой нашлёпки на щеке. Осаму усмехнулся краем рта.
— Очень мило, учитывая, что ты мне эту штуку и устроил, — он нервно захихикал, припомнив, как Арахабаки пару дней назад, обозлившись на что-то, с силой зарядил кулаком ему в глаз, но промахнулся и попал в скулу, разбив её до крови, а потом, раскаиваясь, бережно заклеил получившийся кровоподтёк такой нашлёпкой.
Чуя сдавил пальцами его бёдра и притянул его поближе к себе, опять прижимаясь к спине. Он грудью чувствовал, как ходят под кожей выступающие лопатки; Осаму тяжело дышал, с громким хрипом вбирая в себя спёртый воздух. Его глаз был красным от наплывающих слёз, розовые скулы поблёскивали от влаги, говорить без всхлипывания, как бы он ни старался, не получалось. Вампиру нравились эти грубые ласки, обжигающие поцелуи, ставшие чуть более плавными движения… Сквозь затуманенные мысли Осаму вдруг почувствовал, как Арахабаки медленно вышел из него; наклонившись, Чуя поцеловал его и завалил на спину, тут же вжимаясь в него всем телом. Ладони сбивчиво поглаживали обмотанные бинтами костлявые плечи, чёрные ногти царапали уже освобождённый от повязок живот и бёдра, сжимаясь на них до синяков. Вампир, дрожа, обвивался вокруг него, как лиана, обнимая руками за шею и сдавливая коленями поясницу.
— Ты всё время так… — шипел Чуя, почти яростно толкаясь в него, вырывая вскрики. — Сначала будто я тебя насилую, а потом сам молишь, чтобы тебя оттрахали пожёстче. Что такое?
Осаму, всхлипывая, запрокинул назад голову. Внутри всё буквально полыхало, юноше самому казалось, что каждая клеточка и каждый миллиметр его тела уже прямо-таки вопили от страсти и требовали немедленного продолжения. Всё тело словно в один миг превратилось в сплошную эрогенную зону и остро отзывалось на каждое прикосновение. Ему и впрямь хотелось большего, и вампир уже не был способен себя сдерживать. Сквозь безумные стоны он пытался что-то сказать, выразить все свои чувства, но вместо этого смог только захрипеть и со всей силы впиться зубами в шею Чуи. Мигом хлынувшая из ранок кровь опалила губы, в горло словно жидкий огонь хлынул; Осаму закатил глаза, высовывая кончик языка и подхватывая им жгучие капли. Увлёкшийся процессом, он даже не заметил, как Арахабаки подхватил его под ягодицы, легко поднял, усадив к себе на бёдра, и прижался губами к мочке заострённого уха. Вдруг почувствовав смену положения на крайне неустойчивое, вампир изумлённо вскрикнул и, вцепившись в шею любовника, прижался к нему и уткнулся носом в плечо.
Продолжая придерживать его на весу, без конца целуя, прислушиваясь к хриплым стонам, Чуя как никогда остро понимал, что как бы то ни было, он не может долго злиться на этого вампира. Колышущиеся растрёпанные чёрные волосы, сверкающий в полутьме глаз, налившийся кровью и кажущийся совсем алым, влажная бледная кожа, по которой стекают тоненькие струйки кровавого пота, опухшие губы, постоянно хватающие воздух… Всё это сводило с ума окончательно и бесповоротно. Уже сорвавшись на безумный темп и начав с силой вколачиваться в извивающееся тело, Арахабаки окончательно осознал, что теперь уж точно ни за какие пряники не выпустит Осаму. Даже если Орден узнает об этом и захочет забрать вампира — Чуя никому и никогда не позволит тронуть его.
Сквозь поток несвязных мыслей и гул в ушах он вдруг услышал истошный вопль Осаму; тот выгнулся до хруста в пояснице, со всей силы сдавив коленками бёдра партнёра и едва не задушив его в объятиях, и начал уже судорожно стонать и дёргаться. Почувствовав ладонью появившуюся на его животе густую тёплую влагу, Чуя от неожиданности сам придавил его к себе и кончил во всё сильнее сжимающееся тело. Вампир обмяк в его руках, уткнувшись носом в плечо и отчаянно пытаясь отдышаться. Он слабо лизнул маленькую ранку на шее Арахабаки и с трудом улыбнулся.
Тот чмокнул его в висок и опрокинул на подушки, наваливаясь сверху и ухватывая руки за запястья. Осаму смотрел на божество расширенным глазом, на дне которого явственно заплескалось нечто, похожее на страх.
— Ты сейчас такой красивый, Осаму-кун… — Чуя вдруг почти ласково улыбнулся и наклонился поближе к нему, уткнувшись носом в щёку. — Вернее, ты всегда красивый, но в такие моменты — особенно.
Осаму нервно сглотнул и, осторожно высвободив руку, погладил его по щеке.
— Тебе просто льстит ощущение того, что никто, кроме тебя, меня таким не увидит.
— А разве я это отрицаю?
Арахабаки усмехнулся и прижался к его губам. Некоторое время они молча целовались, забыв, казалось, обо всем на свете, всё крепче сплетаясь телами. Улыбнувшись самым краешком рта, Осаму завалил парня на бок и прижал его к себе, поглаживая ладонью подрагивающую спину.
— Ты больше не сердишься? — сбивчиво спросил Осаму наконец, с трудом оторвавшись от него. Чуя приоткрыл глаза и посмотрел ему в лицо. Сейчас, раскрасневшийся, с блестящим глазом, вампир напоминал смущённого ребёнка, и выглядело это настолько мило, что Арахабаки невольно улыбнулся. Ну вот как на такого можно злиться?
— Глупый, — Чуя притянул парня к себе и зарылся лицом в мягкие волосы. — Я и не сердился. Скорее раздражался, и даже не на тебя, а на эту боль.
Осаму опустил ресницы, уткнувшись носом ему в горло и с надрывом вдыхая запах крови. Краем глаза он покосился на окно; снаружи кое-где из облаков уже пробивался синий свет.
— Светает уже… Нам скоро придётся опять возвращаться в Зону?
— Ни за что, — полусонно отозвался Чуя, мягко поглаживая его волосы. — У нас выходной. В конце концов, мы всю ночь работали, днём можно и отоспаться немного.
Осаму, поморщившись, высвободился из его объятий, медленно сел и принялся тереть руками забинтованные плечи.
— Ты не очень-то ответственно относишься к своим обязанностям, — протянул он с усмешкой. — Сам ведь говорил, что Исполнители должны сутками руку на пульсе держать.
— Да, — Арахабаки открыл глаза и хмыкнул, протянув руку и поглаживая его ладонь, — а сейчас напрягись и вспомни, что я говорил после. У меня есть информаторы, и если что-то случится — я всё равно узнаю, даже если не увижу случившееся лично. Узнал ведь о том, что случилось с теми мужчинами, а меня даже поблизости не было. Так что на один день можно выпасть.
Осаму довольно потянулся и глянул на него через плечо.
— Чуя…
— М? — Чуя приподнялся на локте, натягивая на бёдра одеяло.
— Я хочу тебя попросить кое о чём, — вампир нервно прикусил губу. — Только… Только не злись, ладно?
— Уж постараюсь, — Чуя усмехнулся и, перевернувшись на спину, закинул руки за голову. — Говори уже.
— Не трогай этого мальчика, ладно? — Осаму хлопнул ресницами. — Я знаю, что он, наверное, правда что-то нарушил и заслужил наказание, но…
— Но? — Арахабаки ощупал его взглядом, жадно облизнулся и потянул к нему руку. — Продолжай, очень интересно.
Вампир примолк, перехватывая его ладонь и сплетая пальцы. Помолчав с минуту, он несмело пробормотал:
— …Наверное, я слишком мягкотелый. Но мне почему-то его жаль, с того самого момента, как я увидел его в компании тех амбалов. У меня стойкое ощущение, что он попал сюда по недоразумению и даже не понимает, что происходит…
Чуя сощурил глаза.
— Вот именно, ты мягкотелый. И в Зоне тебя это может погубить, Осаму-кун.
— Я знаю, но…
— Слушай, — перебил его Арахабаки, потирая рукой лоб, — мне наплевать, что это за пацан, как он сюда попал и за что. Я его не трону, пока он ничего не нарушает. Но если он ещё раз вздумает напасть на кого-то среди дня — убью, и твоя просьба его не спасёт.
Осаму вздохнул и опустил голову.
— Ты жестокий.
— Бессердечная тварь, — Чуя фыркнул, наблюдая за вытянувшимся при этих словах лицом вампира. — В голове у тебя именно это выражение, не скромничай. Думаешь, ты первый говоришь мне такое? Нет, и не последний. Я и не отрицаю, что искоренил в себе жалость давным-давно. Вернее, её из меня безжалостно выкорчевали злые люди.
Осаму поморщился и сжал пальцами своё забинтованное плечо.
— Все эти люди и вампиры — в любом случае преступники или сумасшедшие, наделавшие много всякой гадости, — продолжил Чуя. — За украденную в магазине шоколадку в Зону не отправят, сюда попадают лишь те, кто совершил нечто из ряда вон. И они знали, на что идут, потому и не заслуживают никакой жалости.
— Этот мальчик не похож на злостного преступника…
Чуя медленно сел на колени, пододвинулся к вампиру и ухватил пальцами его подбородок. Зрачки в глазах опять сузились до состояния ниточек, Осаму вздрогнул.
— Имей в виду, моя радость, — холодно произнёс Арахабаки, обводя контур лица юноши, вампир густо сглотнул, у него мурашки по коже побежали, — будешь с ними сюсюкаться — разделишь их участь. Прибью. И руки у меня не дрогнут. Хотя мне вполне и понятно твоё сочувствие — ты ведь и сам в каком-то плане такой же.
Осаму медленно опустил ресницы и, подавшись вперёд, прижался к его шее, стараясь не дрожать. Он уже успел для себя сделать вывод о том, что пока Чуя орёт, плюётся огнём и размахивает кнутом направо и налево, можно не беспокоиться, это вполне нормально, но вот когда он говорит таким ледяным голосом и без всяких эмоций — уже стоит бояться.
— В любом случае, — Чуя поцеловал его в макушку, — у нас полно свободного времени, информаторы, если что, мне доложат. И я не собираюсь тратить это время впустую.
Он плюхнулся на подушку и дёрнул вампира к себе за руку; Осаму в секунду, даже сам не поняв, как, очутился под ним. Морщась, подставляя шею и грудь поцелуям, вздрогнув и вскрикнув, когда Чуя широко и медленно лизнул его живот, он положил ладонь на затылок Арахабаки и вяло подумал:
«Такой же, как они? Да, так и есть. Даже хуже. Хуже настолько, что моё место не в Зоне, а в цепях в лаборатории Ордена Рассвета».
========== О добре и его последствиях ==========
Безлюдный в дневное и утреннее время суток, вечером бар оживился просто необычайно. Почти все столики были заняты, найти свободное место оказалось весьма непросто. Публику составляли в основном люди, и их, слава богу, меньше всего интересовало, почему в такой час за столиком в полутёмном уголке затаилась парочка Исполнителей, которые, изображая полнейшую незаинтересованность, внимательно следили за залом.
— Шумно как тут… — недовольно протянул Осаму, сдавливая пальцами наполовину опустошённый стакан с виски. — Это раздражает. Вроде в прошлый раз не было столько людей.
— В прошлый раз мы тут утром ранним были, а сейчас вечер. Почувствуй разницу.
Чуя надвинул на самое лицо глубокий капюшон красной куртки и скрестил на груди затянутые в перчатки руки, косясь на напарника. Напившийся крови, с розовыми щеками, блестящим глазом и раскрасневшимися губами, Осаму казался слишком соблазнительным, Чуя, натыкаясь на него взглядом, невольно вспоминал, как всего час назад вампир здесь же, забравшись к нему на колени, с придыханием высасывал из шеи кровь, и в животе всё тут же связывалось в тугие узлы.
Арахабаки густо сглотнул и, приподняв руку, принялся похлопывать себя по щекам подушечками пальцев.
— Задерживается, чёрт побери. И бесится ещё, что я ему плачу мало.
Осаму улыбнулся краешком рта и, отставив в сторону стакан, кинул быстрый взгляд на лежащую на потёртой столешнице маленькую коробочку.
— Давай ещё партию, пока его нет?
Чуя покопался в кармане, вытащил пачку с сигаретами, зажал зубами выуженную оттуда тонкую палочку с табаком, пощёлкал зажигалкой, затянулся и, выпустив дым, прищурил глаза:
— Ну давай, всё равно делать нечего. На что только теперь? Опять на раздевание?
Осаму хихикнул и легонько тронул его руку.
— Да нет, это уже скучно.
— У тебя есть идея поинтересней? — Чуя ухмыльнулся и перехватил его ладонь, сплетая тонкие пальцы со своими. — Коварное создание. Ну давай, я весь внимание.
— Пообещай только сначала, что не убьёшь меня, — Осаму насупился, ответно сдавив его руку.
Чуя расхохотался.
— Господи, ты что, перед любым предложением что-то сделать теперь будешь мне это говорить? Не убью я тебя, кретин, я привык уже к твоим диким желаниям.
— Ну, я на всякий случай, — Осаму хмыкнул и, приподняв тонкую ладошку, поцеловал подушечки пальцев. — Мало ли.
— Да говори уже, — со смехом отозвался Чуя, — а то сейчас Тачихара-кун придёт, и твоему желанию точно не суждено будет сбыться.
Осаму слегка погладил пальцами тонкое запястье и, прикусив на секунду губу, наконец выпалил:
— Если я выиграю, то… То ты хоть раз побудешь снизу, вот!
Арахабаки секунду смотрел на него горящими глазами, а потом согнулся в новом приступе хохота.
— Ой, не могу! Тебе настолько не даёт покоя моя задница? — едва успокоившись, сдавленно спросил Чуя. — Я думал, ты смирился уже с тем, что я тебя трахаю, а не наоборот!
— Смирился, — Осаму насупился, оттопырив нижнюю губу и пряча взгляд за длинными ресницами, — но надоело. А задница у тебя и впрямь что надо, — он облизнул пересохшие губы, — особенно в кожаных штанах, ты будто напрашиваешься, чтобы тебя отымели.
Чуя закашлялся и сощурил глаза. Помолчав пару секунд, он вдруг выдал:
— Разочарую тебя сразу, я давно не невинный мальчик, — Осаму вскинул брови, — при вступлении в Орден я проходил определённый ритуал, который, помимо всякого, включал в себя и такую часть. Впрочем, — Арахабаки покачал головой, — давай, я согласен. Мне вообще-то всё равно, на какой стороне быть, интересен сам процесс, — Чуя наклонился к вампиру, томно поблёскивая голубыми глазами, и поддел пальцами его подбородок. — Ну, а если я выиграю?
Осаму прикусил губу, лихорадочно пытаясь придумать, что загадать.
— Ну… Я не буду пить твою кровь. Столько времени, сколько скажешь.
— Не-а, не катит, это не равноценный обмен, — Чуя ухмыльнулся. — Давай так. Если ты выиграешь, то я, так и быть, позволю тебе меня поиметь, раз уж тебе так хочется. А если я выиграю, — он облизнул губы, у вампира мурашки по телу поползли, — то ты ровно на сутки полностью мой.
— Я и так постоянно рядом, тебе мало? — недоуменно спросил Осаму. — В чём желание-то?
— Ты не понял? — Чуя усмехнулся краем рта. — Полностью мой. На целые сутки. И я буду делать с тобой всё, что захочу, — он прошёлся кончиками пальцев по шее вампира, притянул его к себе, почти уткнувшись в губы, и, плотоядно улыбнувшись, продолжил: — Двадцать четыре часа на одну только любовь, Осаму-кун… Неужели тебе не нравится?
Осаму нервно сглотнул, представив себе подобное. Он и после ночи-то, проведённой в таких ласках, на утро шатается и кривится от боли в бёдрах… Даже воображать страшно было, он не ожидал, что Арахабаки выдвинет такие условия. Осаму, конечно, хорошо понимал, что у Чуи совершенно необузданный нрав, но о подобном старался и не думать.
— Ты меня такой «любовью» уморишь, Чуя… — сдавленно прошептал он.
— Не уморю. Я с тобой сама нежность, разве ты не помнишь? — Чуя легонько лизнул его щёку. — Я буду прерываться, чтобы зацеловать тебя всего, — Арахабаки отстранился и ядовито улыбнулся. — Ну что, рискнёшь, моя радость? Или побоишься?
Вампир нервно сглотнул. Давать задний ход поздно, тогда Чуя точно решит, что он струсил, и будет без конца подкалывать его этим ближайшие несколько дней.
— Это я вообще-то хотел спросить, — взяв себя в руки, Осаму ухмыльнулся и потянулся к картам. — Ладно, согласен. Давай.
Чуя внимательно наблюдал за движениями его пальцев, за тем, как он перебирает тонкие карточки.
— Не вздумай жульничать, — он сузил глаза и сцепил перед собой ладони. — Я знаю твои замашки. Имей в виду, я буду следить за тобой, если замечу что — скручу силой и оттрахаю. Прямо тут, на столе.
— О чём ты, Чуя? — Осаму округлил глаз. — Какое жульничество? Мы же просто дурачимся. Я понимаю, если бы мы ещё на деньги играли, а так… Даже смысла не вижу.
Чуя недоверчиво качнул головой и принялся крутить пальцами прядь своих волос, упавшую на лицо.
— Если ты так говоришь, значит, точно что-то задумал.
— Ну что ты, не могу же я постоянно что-то замышлять, — вампир расплылся в сладкой улыбке, такой, что Чую передёрнуло. — Я просто хочу убить время, а то мы сейчас, пока Тачихара-кун дойдёт сюда, уже напьёмся до поросячьего визга.
— Смотри у меня, шулер. Давай уже карты.
— Ну, вскрываем? — Чуя покосился на явно довольное лицо Осаму и опять опустил взгляд в свои карты. — Что у тебя?
Осаму опять широко улыбнулся и кинул колоду на стол. Та разлетелась веером, демонстрируя выигрышную комбинацию.
— Сегодня не твой день, рыжик. Фулл Хаус, — вампир фыркнул, увидев слегка расширившиеся глаза Арахабаки, и откинулся на спинку диванчика, скрестив на груди забинтованные ладони. — Уже могу капризничать? Хочу посмотреть, как ты будешь подготавливать себя пальцами!
Чуя медленно хлопнул ресницами и вдруг ядовито оскалился, щёлкнув острыми зубами.
— Да что ты говоришь, мумия. По-моему, мне везёт, — Арахабаки швырнул на столешницу свои карты. Увидев вытянувшееся при этом лицо Осаму, он картинно прикрыл глаза и отбросил со лба рыжую чёлку. — Флеш Рояль.
Осаму схватился побелевшими пальцами за стол и прикусил губу. Чуя, усмехаясь, наблюдал за ним.
— Нет, как же это… — неверяще прошептал Осаму. — Быть не может! Это же самая редкая комбинация, как ты её выбил так легко?!
— Ловкость рук и никакого мошенничества, — Чуя довольно улыбнулся.
Осаму схватил его колоду и принялся крутить её в пальцах, словно пытаясь убедиться, что ему это не мерещится.
— Не-е-ет, что-то тут не так! — воскликнул он обиженно. — Я же всё просчитал, не должно было выпасть ничего круче Фулл Хауса!
— Ага! — Чуя рассмеялся и указал на него пальцем. — Значит, задумал всё-таки что-то, раз так удивлён! Но увы, конец твоим планам. Не можешь же ты вечно вертеть ситуацией, как захочешь. Ну что, расплачиваться будешь? Поговорим с Тачихара-куном, вернёмся домой, — Арахабаки томно глянул на шокированного Осаму и поддел пальцами подбородок, — и из постели я тебя до завтрашнего вечера не выпущу.
— Нет, нет, тут ошибка какая-то, — Осаму лихорадочно пытался переварить случившееся, в то время как Арахабаки уже привлёк его к себе и зацеловывал шею, ослабив узел галстука и расстегнув воротник рубашки. — Подожди, рыжик, давай ещё партию! Я отыграюсь!
— Да ну, — Чуя усмехнулся, прижавшись губами к мочке его уха. Руками он медленно стянулс острых плеч тяжёлое пальто, поглаживая их ладонями, потянулся к пуговице пиджака. — Ты уже в третий раз мне проигрываешь, моя радость. Тебе тогда надо выиграть сразу четыре партии.
— Да хоть десять… Ааах, — Осаму тихонько застонал и запрокинул голову, когда Чуя развязал бинты и опять жадно впился поцелуем в шею. — Да подожди ты, ну не здесь же… — вампир нервно дёрнулся и попытался перехватить ловкие руки, которые уже забрались под его рубашку и легонько пощупывали соски. — Чуя, прекрати меня раздевать, что ты делаешь?!
— Ничего серьёзного, просто ласкаю моего ручного вампира, — Арахабаки усмехнулся, ловко расстегнув пуговицу пиджака и разведя в стороны его края, — и забираю свой сладкий выигрыш.
Осаму слегка приоткрыл глаз, боясь, что сейчас увидит кучу впившихся в них любопытных взглядов. Но нет, в баре было слишком много народу и шумно, никто не обращал на них никакого внимания. Осознав это и слегка расслабившись, вампир повернул голову, чувствуя, как мягкие рыжие волосы щекочут ему подбородок. Осаму скользнул ладонью по его лицу, погладил за ухом, подкручивая кудрявые прядки; скинул с головы глубокий капюшон и приспустил с плеч куртку, поглаживая обнажившиеся руки. Проведя самыми подушечками пальцев по шее, оттянув тоненький кожаный ремешок, он обхватил подбородок партнёра, поднимая его голову и жадно прикладываясь к губам. Чуя не возражал, охотно отвечая на его поцелуй, облизывая сухие горячие губы, запуская в рот язык и проворно ощупывая им нёбо и острые клыки.
Они настолько увлеклись предельно глубоким поцелуем, что когда совсем рядом раздалось смущённое покашливание, оба резко дёрнулись, как от выстрела, и отскочили друг от друга. Мичидзо незаметно подошёл к ним и присел на стул напротив.
— Извините, не хотел помешать… — сдавленно произнёс он.
Чуя попытался пригладить ладонями встрёпанные волосы, окинул информатора взглядом и присвистнул:
— Эй, приятель, ты откуда в таком виде?
И было чему удивиться. Обычно гордый и прямой, как вязальная спица, сейчас Тачихара сидел, согнувшись, на его лице запеклись брызги крови, ей же была перепачкана и зелёная куртка; жёлтые глаза лихорадочно бегали из стороны в сторону, а трясущиеся руки с обломанными ногтями судорожно прижимали к груди какой-то пакет.
— Чуя-сан, — чуть слышно прохрипел Мичидзо, — вам определённо надо поднять мне размер вознаграждения. Или хотя бы слегка сократить опасность работы…
— Потом эту шарманку заведёшь, для начала отчитайся, — Чуя сдвинул брови, рукой прижимая к себе нервно сглотнувшего Осаму.
Тачихара потёр рукой лоб и, попытавшись выпрямиться, тихо скрипнул зубами.
— В общем, так. Мы поймали эту весёлую кодлу, — он шумно выдохнул и встряхнул растрёпанной головой. — Схватили за зад с поличным, прямо на выходе со склада. Но они, как вы можете понять, добровольно сдаваться не захотели, — парень поморщился и положил на стол пакет. — В общем, завязалась совершенно безобразная драка, и, учитывая наличие у них оружия, можно понять, кто верх одержал. Нескольких моих ребят убили, остальных ранили. Но мы тоже им наподдали, главаря смогли забить насмерть и отнять добычу. Собственно, вот так…
Чуя прикусил губу и сжал кулак.
— Нет, ну это вообще уже беспредел… Теперь мне уже хочется лично с ними пообщаться и каждому шею кнутом раздавить.
— Не это должно вас сейчас беспокоить, — Мичидзо прикрыл глаза и пододвинул к нему пакет. — Вы лучше гляньте, зачем они шарятся по этим складам. Думаю, вы очень удивитесь.
Арахабаки осторожно забрал пакет. Внутри перекатывалось и хлюпало что-то вязкое.
— Только не говори мне, что они нашли тут столетний запас кетчупа в пакетиках и воруют его.
— Близко, да не то, — Тачихара слабо улыбнулся.
— Обнадёживает.
Чуя развязал ручки и вытряхнул содержимое на столешницу. Из пакета выпало несколько прозрачных полиэтиленовых чехлов с чем-то тёмно-красным внутри.
— Ха. Кажись, и вправду кетчуп, — Арахабаки хмыкнул и подобрал один из пакетиков. — Или нет, подожди… — он сощурил глаза, разглядывая надписи. — Группа АВ, резус-фактор… Это кровь что ли?
— Бинго, — Мичидзо поднял вверх большой палец. — Интересно, правда?
— Да не то слово, — пробормотал Чуя, оглядывая добычу. — Я ожидал увидеть оружие, или продукты какие-то, но кровь… Зачем она им? И в таком количестве?
— Видимо, нужна, потому что тот мужик, который этот пакет держал, дрался как лев, — информатор поморщился. — Так за него цеплялся, будто мешок был драгоценными камнями набит.
Чуя стянул с руки перчатку, осторожно оторвал краешек пакета, собрал пару капель на палец и глянул на вампира.
— Ну-ка, Осаму-кун, ты у нас по крови эксперт, сними пробу.
Осаму секунду смотрел на него, сощурив глаз, потом потянулся к его руке, втянул ноздрями воздух, лизнул палец кончиком языка и замер. Тачихара деликатно кашлянул и опустил взгляд.
— Ну… — произнёс Осаму наконец. — Это вампир. Древний, как и я. Хотя, пожалуй, помоложе будет, я бы сказал, что ему лет так…сто пятьдесят было, когда эту кровь вытянули. Но сама кровь, хоть и в пакете была, не сильно свежая, ей не отравишься, конечно, но я бы такую пить не стал.
— А когда её примерно вытянули, можешь сказать? — Чуя наклонил голову. — И каким образом?
— Лет десять назад, — Осаму слегка поморщился. — Привкус специфический, противный такой, железом сильно отдаёт и ещё какой-то дрянью, она почти свернулась. Но могу ошибаться. И выкачали её явно не через шприц, если бы было через него, она бы точно сейчас уже совсем испортилась. Не знаю, что думать…
— Древний? — Мичидзо устало подпёр рукой голову. — Ты что, смеёшься, красавчик? Смотри, сколько тут этой крови, литров двадцать, наверное, наберётся, это откуда же в нашей глуши столько древних? Их осталось-то всего ничего, и все прячутся, боятся Ордена, он ведь за ними охотится.
Осаму наморщил нос.
— Прости, Тачихара-кун, что разбиваю твои убеждения, но эта кровь вполне может принадлежать и всего одному или двум вампирам.
— Сдурел? — подскочил информатор.
— Вовсе нет, — вампир начал похлопывать себя по щеке кончиками пальцев. — Это в человеке крови всего пять или шесть литров, до смешного мало, вампиру хватит нескольких секунд, чтобы от него одну сморщенную оболочку оставить. В вампире крови куда больше, потому что когда он её пьёт, переваривается лишь небольшое её количество, остальное копится и остаётся в теле. А уж если вампир был каннибалом и пил кровь себеподобных, для него двадцать литров — так, пшик, как глоток воды для человека. Так что вполне вероятно, что всё это вытянули из одного вампира.
Тачихара закашлялся.
— Но зачем им столько? — Чуя задумчиво сдвинул брови. — Да и вообще зачем? Что они делают с этой кровью?
На пару минут повисло неловкое молчание. Наконец Осаму смущённо кашлянул.
— Что ж, господа, если ни у кого нет версий, разрешите высказать свою. Кровь вампира, особенно древнего, имеет некоторые целительные свойства. Если перелить её человеку, можно продлить жизнь даже самому безнадёжному больному. Другое дело, что эффект будет не очень долгим, придётся делать такое переливание регулярно и постоянно увеличивать дозы. Как наркотик. Возможно, эти бандиты пытаются кого-то вылечить при помощи крови.
Мичидзо по-детски поднял руку:
— А у меня другое предположение назрело. Они продают эту кровь на чёрном рынке.
— Можно принять с натяжкой, но вряд ли. Это слаболиквидная вещь, покупателей будет не так уж просто найти, — Осаму покачал головой. — Мало кто согласится на такое, обычно это делают лишь люди, у которых совсем нет надежды на спасение. Чуя, а ты как думаешь?
Чуя сидел молча, теребя пальцами мешочек. Его лицо приняло холодно-отстранённое выражение, глаза совершенно опустели, губы сжались в нитку, брови сдвинулись к переносице, между ними залегла глубокая морщина. Было видно, что у него тоже возникли какие-то мысли о происходящем, и не очень хорошие, и он судорожно их обдумывал.
— Ой, — испугался Тачихара и протянул руку, — чего это с ним? Чуя-сан!
— Подожди, не трогай его, — Осаму перехватил его ладонь, отводя в сторону, и пододвинулся поближе к Арахабаки, наклоняясь к его уху. — Чуя? Что за жуткое выражение лица? У тебя появились какие-то плохие мысли о происходящем?
Арахабаки резко встряхнул головой и сложил перед собой руки.
— Да, появились, — хмуро отозвался он. — Не уверен, правда, что они полезные. Я, кажется, догадываюсь, откуда эта кровь здесь.
Чуя в очередной раз отбросил со лба чёлку и опять принялся вертеть в пальцах пакетик.
— Здесь вот есть пара символов, — пояснил он, проведя пальцем по наклеенной на чехол бумажке. — Я видел такие раньше. В лаборатории. Готов поспорить, что эта кровь из тамошних запасов.
— Но как тогда она очутилась на складе в Зоне? — Осаму вскинул брови.
Вампир невольно отметил, как напрягся Мичидзо, сжав руки в кулаки.
— А хрен её знает, — Чуя сощурился. — Когда я бежал оттуда, я был не в себе, Арахабаки на тот момент полностью управлял мной, и я чётко помню лишь то, что верхние этажи лаборатории разворотил до основания. До сих пор иногда перед глазами мелькают эти взрывы и огонь.
Осаму вздрогнул, голубые глаза опять опустели и стали походить на красивые ледышки.
— Но босс говорил, что после того, как меня забрали, он отправлял людей покопаться там на предмет выживших или чего-то мало-мальски полезного, — продолжал Арахабаки. — Эту кровь не держали бы на видном месте, вероятно, она находилась на четвёртом уровне, под землёй, и огонь её не затронул. А кто-то спустился туда во время поисков, наткнулся на неё, но не доложил об этом, а заныкал пакетики и спрятал их на одном из складов в порту тогда ещё Йокогамы. Не знаю, правда, зачем таинственная личность это сделала, только если действительно для продажи на чёрном рынке в качестве «лекарства от всех болезней», но мне кажется, что было именно так.
Осаму прикусил губу и прижался щекой к его шее.
— А чем вообще занималась эта лаборатория? Они ведь не были сосредоточены лишь на вызове Арахабаки, верно? Наверняка были ещё какие-то проекты. Может, они изучали эту кровь и опять же пытались вывести из неё нечто вроде вакцины?
— Спроси что-нибудь полегче, ладно, моя радость? — Чуя легонько чмокнул его в лоб. — Я понятия не имею, чем они занимались. Ты прав, Арахабаки был далеко не единственной целью, хотя, возможно, главной, а помимо этого они изучали что-то ещё. Там подопытных, помимо меня, была целая толпа, каждый день кто-то исчезал, и на его место привозили новых. Учитывая разрушительную природу Арахабаки, думаю, они были сосредоточены на создании некоего совершенного оружия на случай серьёзного конфликта или войны. Но точно, конечно, судить не берусь.
Информатор потёр рукой лоб и принялся пальцами разделять намертво спутанные волосы.
— В любом случае, какой бы фигнёй тут ни страдали эти убийцы в белых халатах, следует выяснить, зачем ворам нужна эта кровь и что они с ней творят. Но теперь главарь убит, и не очень понятно, что они будут без него делать.
— Намекаешь на новую работёнку? — Чуя изогнул брови. — Еле жив ведь остался, отдышись хоть.
— А мне теперь самому интересно, — Тачихара засмеялся. — Если бы я нашёл у них оружие, я бы и вправду забил. Но кровь — это уже любопытно. Если прикажете, Чуя-сан, попробую ещё их повыслеживать.
Чуя окинул его взглядом, вытащил из кармана пачку шуршащих бумажек и протянул ему.
— Держи, заслужил.
Мичидзо осторожно забрал подношение. Осаму отметил, как он при этом легонько тронул пальцы Арахабаки своими, и нахмурился. Не замечая его реакции, Тачихара перебрал купюры и распахнул глаза:
— Но здесь слишком много… Вы не ошиблись?
— Так ты и выполнил больше, чем договаривались, главаря уничтожил. Считай это премией, — Чуя улыбнулся. — Отдыхай. Выслеживанием этих говнюков я сам займусь, есть у меня идеи, где они сидят, надо только добраться туда, — Мичидзо вскинул брови, но Арахабаки не стал пояснять, что имеет в виду. — Ну и, в конце концов, не могу же я всё валить на информаторов. Теперь, раз уж дело до убийств дошло, я не успокоюсь, пока не передушу всю эту компанию в балахонах, — у него загорелись яростью глаза, — и не выясню, что здесь происходит.
— Расскажете потом? — Тачихара блеснул глазами.
— Обязательно, — кивнул Чуя. — Всё равно отчёт писать.
— Спасибо, — обрадованно воскликнул Мичидзо и, едва не опрокинув стул, унёсся. А Осаму посмотрел на лицо Арахабаки и вновь увидел сузившиеся до состояния ниточек зрачки — Чуя с нескрываемой ненавистью посмотрел парню в спину.
— Чуя, можно кое-что у тебя спросить?
Осаму, проваливаясь в глубокие сугробы едва не по колено, с трудом нагнал напарника и уцепился за его руку. До дома оставалось уже совсем немного, но вампир уже порядком устал пробираться по снежным заносам, Чуя же с упорством, достойным танка, рывками двигался вперёд, не обращая ни на что внимания.
— Что? — Арахабаки остановился, отряхнул с капюшона снег и глянул на вампира через плечо.
Осаму густо сглотнул. Какое-то внутреннее чувство подсказывало, что задавать такой вопрос будет опасно, но вампир очень хотел понять, что за отношения между напарником и информатором, ему не давали покоя полные ненависти взгляды Чуи.
— Скажи… Между тобой и Тачихара-куном что-то произошло? — Осаму прикусил губу.
Чуя дёрнулся и натянуто улыбнулся:
— С чего ты взял?
— Ты с такой ненавистью на него смотрел оба раза, что мы виделись, что меня это беспокоит, — вампир наклонил голову. — Как вы познакомились?
Глаза Чуи почернели — сплошной зрачок.
— Это неважно, — буркнул Арахабаки и попытался вырваться, но Осаму держал его крепко. — Да пойдём уже, нашёл время прошлое ворошить!
— С места не сдвинусь, пока не расскажешь, — твёрдо заявил Осаму, встряхнув головой. — Ты обо мне, кажется, знаешь уже всё, что можно, выяснил за слежку, а я о тебе — лишь то, что ты Чуя, что ты Арахабаки, что ты член Ордена Рассвета и что ты первую часть жизни провёл в лаборатории. Всё! Что у тебя за отношения с Тачихарой?
Чуя зло заскрежетал зубами.
— Да какая тебе разница, кровопийца?
— Ну интересно же! — Осаму округлил глаз. — Это вообще очень странно, мы с тобой вроде как любовники, а общие темы дальше Зоны и секса не идут!
— Тебе мало? — сверкнул глазами Чуя.
— Мало! — Осаму скривил губы. — Мне хочется хоть какой-то духовной близости с партнёром! А ты ничего о себе не рассказываешь и общие темы для разговоров искать отказываешься!
Чуя на секунду закатил глаза и беззвучно пошевелил губами, Арахабаки явно матерился про себя. Наконец он расслабленно выдохнул и, повернувшись, уткнулся носом в шею вампира, обнимая его обеими руками и привставая на цыпочки.
— Малыш… — Осаму даже дёрнулся от такого непривычного обращения, ему казалось, что скорее небо на землю упадёт, чем Чуя назовёт его таким образом. — Давай потом об этом поговорим, ладно? Мне совершенно не хочется посвящать тебя в эту историю, поверь, она мерзкая, будет лучше, если о ней никто не будет знать.
— Да мне всё равно, мерзкая или нет, — Осаму схватил его за плечи и легонько встряхнул. — Я в своей жизни уже предостаточно мерзости повидал, ещё одна меня совершенно не удивит.
Чуя несколько секунд смотрел на него дикими глазами, потом тихонько скрипнул зубами и потянул его за руку.
— Пойдём, стоять холодно. Расскажу по дороге.
Вампир кивнул и последовал за ним.
— С Тачихарой я познакомился, когда впервые очутился тут, — заговорил Чуя, — спустя всего пару недель после побега из лаборатории. Я тогда приехал сюда не по заданию босса, а по своей личной прихоти — хотел спуститься в лабораторию, хотя и знал, что от неё лишь руины остались. Но я надеялся, что что-то всё-таки могло уцелеть, я горел желанием узнать о себе правду, вспомнить, что я на самом деле такое. Но Йокогама ведь огромная, а я и не помнил точно, где находилась лаборатория. Бродил по улицам, пытался что-то вспомнить, и наткнулся на Тачихару. Он тогда работал на мафию, проворачивал для неё всякие мелкие делишки, связанные с информацией. Так получилось, что именно он отвёл меня к лаборатории, информатор ведь прекрасно знает, где здесь что находится.
Чуя запнулся, потёр рукой лоб и сощурил глаза.
— В лаборатории мы в итоге так ничего и не нашли, на верхних этажах всё сгорело, а на нижние оказалось не попасть, лестницы обвалились, а лифты и подавно не работали. Но слово за слово, пока разбирались, стали почти друзьями. Я ещё несколько раз просил его о помощи, когда возвращался в Йокогаму, к слову, он тогда неплохо помог мне здесь освоиться. Я проникся к нему симпатией, вплоть до того, что когда мне стало известно, что Орден готовится разнести в щепки мафию, я его предупредил и велел сматываться куда подальше. Я хотел даже попробовать поговорить с боссом, чтобы он взял Тачихару в Орден информатором, их всегда не хватает. Но он после уничтожения мафии просто исчез, и я долго ничего о нём не слышал. Примерно через полгода после этого он выследил нескольких наших и напал на них, крича что-то о мести за товарищей. Причём цель выбрал очень ловко, это был отряд из самых молодых членов Ордена, они выслеживали какого-то древнего вампира, — Арахабаки поморщился, сжимая пальцами виски. — Босс подозревал нечто подобное и отправил меня им на подмогу, но когда я туда примчался, уже ничего нельзя было сделать.
Осаму нервно сглотнул и тронул его руку; холодные, как лёд, пальцы в перчатках слегка сжались в ответ.
— В общем, я нашёл тогда только трупы, — с тяжёлым вздохом продолжил Чуя. — И как бы ни было противно, Тачихару пришлось схватить и оттащить к начальству, а что было с ним дальше, я до недавнего времени не знал. Всё это случилось за пару лет до конфликта, Йокогама тогда ещё была живым городом, а заключённых держали в специальных тюрьмах. Ну, а потом, когда из неё сделали Зону и отправили меня сюда, я встретил его в баре. И хотя отношения вроде как выровнялись, мы разговариваем только о делах, старательно обходим тему того, что между нами было раньше. И целиком ему доверять я не могу, — закончил Арахабаки. — Так и стоят перед глазами те трупы.
— А говорил ведь, что жалости в тебе нет, — Осаму покачал головой.
Чуя презрительно скривился.
— Вот после того случая её и не осталось. Людей жалеешь ровно до того момента, в который они выкинут нечто подобное на твоих глазах. Тогда начинаешь понимать, что они по своей природе чудовища, которые никаких эмоций, кроме презрения сплошного, не заслуживают. И я жалею теперь только о том, что понял это так поздно.
Он развернулся и приник к вампиру, обняв руками за шею и прижавшись к нему. Осаму прикусил губу и уткнулся носом в его волосы.
— А я вот сейчас подумал, что ты на самом деле очень сопереживающий, — Чуя вздрогнул, будто его внезапно разбудили, — и даже временами добрый. Просто пережил столько всего, что предпочитаешь носить маску и скрывать это изо всех сил.
Чуя приподнял голову и глянул вампиру в лицо. Зрачки в глазах резко сузились.
— Я не добрый, Осаму-кун. И никогда таким не был. Сопереживание какое-то во мне, может, и существовало, да только это было так давно, что я уже даже не помню. Будь я добрым и глубоко сопереживающим, я бы не стоял сейчас рядом с тобой, а сгнил давно в какой-нибудь яме, не знаю уж, куда те гады в белых халатах сбрасывали тела отработанных подопытных, — вампир передёрнулся, — и ничто бы не напомнило о моём существовании. В нашем мире излишняя доброта идёт только во вред, даже сказки про то, что добро всегда побеждает зло, давно уже забыты. Нет вообще никакого добра и никакого зла, есть лишь решения, которые устраивают тебя и не устраивают при этом других, и наоборот. Я тогда решил, что хочу жить. И на то, что это кого-то там не устраивало, мне было наплевать.
— Я понимаю. Инстинкт самосохранения присущ всем живым существам, — Осаму прижал его к себе. — Какое уж тут понятие о доброте будет, когда тебе самому постоянно опасность угрожает.
На пару минут они оба примолкли. Вокруг стояла полная тишина, словно весь мир разом затаил дыхание.
— …Скажи мне, Осаму-кун… — вдруг сдавленно прошептал Чуя и поднял на вампира блестящие глаза. — Как ты вообще ко мне относишься?
Осаму слегка вскинул брови.
— Ты уже сказал мне про доброту, а что ещё ты во мне видишь? — Чуя опустил ресницы. — Не смотри на меня так удивлённо. Я просто… Давно уже хотел у тебя это спросить, — блики в его глазах испуганно задрожали.
Осаму осторожно оглядел его. Похоже, вампир своими расспросами ненароком попал в кровоточащую рану; Чуя слишком долго держит в себе все эти страшные события, вспоминать о них больно, но и выбросить тоже не получается, и теперь его абсолютно выбило из колеи.
Перед глазами вдруг опять проскочил момент передачи денег. То, как Тачихара едва уловимо, почти нежно тронул пальцы Чуи, как явно не захотел сразу отдёргивать руку. И Осаму вспомнил, какими глазами информатор всегда смотрел на Арахабаки — в них явно прослеживалось какое-то восхищение, весьма ловко скрытое под равнодушием. Вампир похолодел, осознав, что вовсе не друзьями они были до зачистки мафии, что за всем этим кроется куда более печальная история. Да только Чуя, понятно, никому и никогда об этом не расскажет, эти мысли слишком уж больно ранят. Столкнуться с предательством близкого друга — одно, а вот быть преданным человеком, которого ты, возможно, любишь и которому доверяешь из-за этого безоговорочно — совсем другое.
— Ну… Знаешь, рыжик, ты мне напоминаешь гранату с выдернутой чекой, — Осаму улыбнулся краешком рта, сумев отогнать от себя подальше страшные мысли. — Взрываешься внезапно, и даже мне не удаётся предугадать, в какой момент это произойдёт.
Арахабаки слегка сузил глаза.
— Это в хорошем смысле или в плохом?
— В хорошем, — вампир хмыкнул и погладил ладонями его поясницу. — Меня это забавляет. По крайней мере, я знаю, что мне никогда не будет с тобой скучно, потому что я не могу предугадать твои действия. А ещё я считаю, что ты временами очень даже милый, — Чуя широко распахнул глаза. — Особенно когда спишь зубами к стенке.
Чуя ухмыльнулся и надавил ладонью на его затылок, притягивая к себе. Провёл кончиком большого пальца по губам, слегка нажал на нижнюю, обнажая торчащие клыки.
— Любопытно. Мне никто такого не говорил. По-всякому называли, но милым — никогда.
— Мы друг друга стоим, — усмехнулся Осаму и, преодолев некоторое сопротивление его пальцев, наклонился к нему и поцеловал. Арахабаки не возражал, охотно отвечая и обвивая руками его шею; он дёрнулся и выдохнул, почувствовав, как вампир скользнул ладонями по его спине и запустил пальцы под тугой ремень. Чуя с громким похабным «чмок» подался назад и вскинул голову, глядя в красивое лицо лихорадочно блестящими глазами. Его щёки залились розовым румянцем, губы покраснели.
— Ну, а ты что обо мне думаешь? — Осаму наклонил голову. — Давай, признавайся, раз уж у нас сегодня такой день откровенностей.
Чуя шумно выдохнул.
— Ну… Я поначалу, когда тебя поймал, думал, что ты полный идиот, — Осаму фыркнул. — Даже не идиот, а тупица. Ну знаешь, как обычно бывает, либо ум, либо красота. А ты показался мне настолько красивым, и у тебя были такие глаза пустые, что я решил, что в голове вообще ничего нет. Но сейчас уже вижу, что это не так, и вот уж странность, начинаю находить в тебе нечто по-настоящему привлекательное, ты умён и просто… Очарователен! — вдруг выпалил Арахабаки и опять залился нежным румянцем. Он порывисто чмокнул вампира во влажные губы и прижался к нему, обнимая обеими руками. — И я никому тебя больше не отдам, никогда.
Осаму прикрыл красноватый глаз, внезапно почувствовав беспокойство.
— А что, ты боишься, что кто-то может меня отнять?
Арахабаки медленно моргнул.
— Орден. Хоть я и сказал боссу, что мне пришлось убить тебя при захвате, мне кажется, что он не очень мне поверил. Этот человек знает меня насквозь, он всегда чётко чует, когда я вру. Если они всерьёз что-то заподозрят и доберутся до тебя, у тебя точно не будет никаких шансов уцелеть. Даже я не знаю, что они делают с древними, которые попадают им в лапы.
— Что вообще босс Ордена за человек? — Осаму наклонил голову.
— Эй, — Чуя, усмехнувшись, приложил пальцы к его подбородку. — Не наглей. Я и так уже выболтал тебе больше, чем надо.
Он чмокнул вампира в губы и, вывернувшись из его рук, пошагал дальше. Вампир пошёл за ним.
— Ну Чуя, не вредничай, — заканючил Осаму, догоняя напарника и опять вцепляясь в руку. — Я хочу побольше о тебе узнать!
Арахабаки промолчал, но руку не вырвал. Так же, молча, он толкнул входную дверь в особняк. Мрачный холл встретил темнотой и каким-то неживым холодом; в доме всегда было холодно, даже Осаму первое время, оказавшись здесь, то и дело стучал зубами, укутываясь в своё шёлковое кимоно. А Чую это не смущало. Он на ходу скинул мягкую куртку, швырнув её на ближайшее кресло, и, цокая каблуками, направился к лестнице. Осаму тяжело вздохнул и принялся выпутываться из пальто.
— Босс — очень тёмная личность, — вампир вздрогнул и вскинул голову. Арахабаки поднялся на пару ступенек и остановился, держась за перила. — Он почти никогда не показывается на глаза посторонним, даже члены Ордена в большинстве своём не знают, как он выглядит. Босс постоянно находится в тени, но всегда знает, как и что в мире происходит, и просчитывает ситуации наперёд. Орден он создавал лишь для одной цели — вылавливать вампиров и по возможности изучать их, а при сопротивлении уничтожать. Никто не знал, что Орден в конце концов превратится почти в правительство, да босс к этому и не стремился, его интересовали лишь вампиры. Хотя не знаю уж, какие у него там к ним счёты, что-то личное, раз он даже мне этого не рассказал.
— Даже тебе? — Осаму недоверчиво сощурил глаз. — Звучит так, будто вы с ним очень близки.
Чуя дёрнулся, как от удара; его скулы вмиг окрасились розовым румянцем.
— Были когда-то. Но не в том смысле, о котором ты думаешь, не так, как мы с тобой. Сам я ни черта не помню, но… Мне говорили, что именно босс увидел, как я вывалился из горящей лаборатории, что именно он не дал мне валяться на снегу и поднял, даже испачкаться не побоялся, хотя я был весь в крови из-за «порчи», и именно он всю дорогу обратно держал меня на руках и укутывал в одеяло. Можно сказать, я ему обязан всем тем, что сейчас имею, не знаю даже, где бы я оказался, если бы он тогда не примчался со своим личным отрядом.
— Трогательная нежность, — криво усмехнулся Осаму.
–…Он даже не позволил запихнуть меня в лазарет, — продолжал, не обращая на него внимания, Чуя, — уложил у себя в покоях, и я, пока не мог встать на ноги, лежал именно там. Он перевязывал мои раны, кормил меня буквально с ложечки, помогал мыться. Всё, что я сейчас знаю о мире, рассказал мне именно босс. Ну и, разумеется, в конце концов я присягнул ему на верность, дал клятву, согласился пройти малоприятный ритуал и очутился в Ордене уже на законных правах. И не жалею.
Вампир сбросил на кресло тяжёлое пальто и скрестил руки на груди.
— Это не очень похоже на человека, который занимается по жизни тем, что отлавливает вампиров и недрогнувшей рукой их уничтожает, — Арахабаки осёкся. — Ты никогда не думал, что эта его забота могла иметь весьма прагматичное значение? Он наверняка догадался, что ты божество, и понял, что живым и здоровым ты принесёшь ему много пользы. Естественно, в его интересах было ласкать тебя и беречь, чтобы ты и впрямь чувствовал себя обязанным, и чтобы было проще вкладывать тебе в голову нужные мысли.
Чуя резко обернулся. Осаму успел только отметить, как загорелись его глаза и покрылись проклятиями обнажённые руки; Арахабаки одним прыжком оказался возле него и схватил за горло.
— Не смей говорить такое, — прошипел Чуя и сузил глаза, почти с ненавистью глядя на вампира из-под растрепавшейся чёлки. — Не смей называть всё это враньём, я тебе не позволю.
Осаму захрипел, цепляясь за его запястье. Он впервые видел напарника таким; Чуя даже не зол, он просто в ярости, и на полном серьёзе может прямо сейчас придушить голыми руками. Но вопреки этому розоватые губы юноши тронула кривая ухмылка.
— Это ещё одна вещь, которую я в тебе вижу, — просипел Осаму, чуть приоткрыв глаз. — При всей своей подозрительности ты наивен, Чуя. И легко внушаем. Если умело вложить что-то тебе в голову, ты будешь продолжать слепо в это верить, даже когда весь мир будет кричать тебе, что это неправда… А босс явно изучил твои болевые точки и умело на них нажимал.
— И что с того? — Чуя зло наморщился. — Даже если и так? Важно то, что босс всё это для меня сделал, и я ему благодарен, а уж искренне он это или манипулирует мной — мне всё равно.
Он резко разжал руку, Осаму отступил от него, растирая шею. Бинты размотались, свисая по плечам, обнажились шрамы от кнута и удавки, а сейчас к ним прибавились ещё и красноватые следы от пальцев Арахабаки.
— Не заговаривай со мной больше на эту тему, — процедил сквозь зубы Чуя. — Хватит, я и так сегодня что-то неприлично болтлив. Это только мои проблемы, и тебя они никаким боком не касаются. Будет лучше, если ты вообще забудешь обо всём, что я тебе сказал.
Не обращая никакого внимания на кашляющего вампира, Арахабаки вскинул голову и направился к лестнице. Не прошло и пары минут, как он скрылся в темноте коридора на втором этаже.
— Вот злючка-колючка рыжая, — с чувством произнёс Осаму, выпрямившись наконец и пытаясь пристроить бинты на место. — Ничего, и на тебя найдётся управа.
Он поднялся по лестнице, миновал коридор и зашёл в спальню. Арахабаки растянулся поперёк кровати, раскинув в стороны руки; глаза его были закрыты, но он явно не спал, морщинка между бровями осталась на месте, а Осаму уже успел заметить, что когда Чуя спит, этой складки нет, и у него мигом становится такое хорошенькое, детское круглощёкое личико… Ни за что, наблюдая за ним в такое время, не поверишь, что этот спящий ангелочек способен, проснувшись, глянуть на тебя горящими злыми глазами, заорать грубым голосом и швырнуть в голову что-нибудь тяжёлое.
Осаму на секунду остановился на пороге, оглядывая его. Чуя чуть пошевелил головой, отворачивая её набок, и вампир невольно облизнулся, остановив взгляд на длинной жилистой шее. Он как можно тише подошёл поближе, осторожно забрался на постель, нависая над божеством и, резко рванувшись вперёд, со злостью вцепился в горло.
— Ай! — Чуя подскочил, как ужаленный, на руках опять проступили следы «порчи», он резко дёрнул вампира за волосы. — Сволочь, ты что себе позволяешь?! Я тебе не разрешал!
Осаму поморщился от боли, но зубов не разжал. Он перехватил руки Арахабаки за запястья и прижал их к простыне. Он без конца облизывал возникшие на шее рваные ранки, стараясь не упустить ни одной капли крови, сильнее сдавливал коленями бёдра напарника, чтобы уж наверняка не дать тому вырваться. Хотя Чуя особо и не сопротивлялся; побарахтавшись для порядка пару минут, он расслабился и прикрыл глаза, даже запрокинул голову, чтобы вампиру было удобнее пить кровь.
— Настырное же ты создание… — без всякого раздражения прошептал Арахабаки и, опять потянув его за волосы, всё же заставил отстраниться. Осаму хитро сощурил глаз и похабно облизнул окровавленные губы. — Поцелуй меня.
— Быстро ты остыл, — Осаму усмехнулся и наклонился к нему, шепча в самые губы. — Ещё одну черту нашёл…
Чуя живо заткнул ему рот языком и притянул его к себе вплотную. Почти грубый поцелуй заставил обоих тихонько застонать; не отрываясь ото рта, Чуя ловко перевернул любовника на спину и вдавил его в кровать, расстегивая мелкие пуговички на рубашке.
— Ну, Осаму-кун, — он с трудом отлепился от губ и широко и медленно лизнул шею, Осаму вздрогнул и отвернул в сторону голову. Чуя томно улыбнулся и провёл по его горлу кончиками пальцев, стягивая бинты. — Раз уж мы помирились, и ты крови напился, пора тебе исполнять условие.
— Какое условие? — нервно дёрнулся вампир.
— Которое ты мне в карты проиграл, дурачок, — Арахабаки усмехнулся и отстранился от него. Осаму густо сглотнул, наблюдая, как он снимает перчатки. Вампир уже и забыл о покере на желания. Чуя же, отшвырнув в сторону перчатки, упёр руки в простыню параллельно его голове и облизнул губы. — Ну что, моя радость? Будем играть всю ночь?
========== Откровенность ==========
— Я думал, ты будешь раскрепощённее. Чего опять зажался?
Пальцы переплелись на мягкой подушке, сжимая друг друга почти до хруста; Осаму, вздрогнув, нервно прикусил губу и прикрыл глаз, разглядывая лицо божества из-под длинных пушистых ресниц.
— Я просто размышляю…
— О чём? — Чуя наклонился к его уху, прихватывая губами краешек ушной раковины. — Знаешь, это твоя проблема, Осаму-кун. Ты чересчур много думаешь. Всегда.
Осаму постарался не обращать внимания на его зубоскальство, вампир с тихим стоном слегка откинул голову, чувствуя, как Арахабаки стекает поцелуями на скулу, на подбородок, прикасается к губам.
— То, что ты мне сказал… О вступлении в Орден… — Чуя нервно дёрнулся и приподнялся на локтях, вопросительно вскидывая брови. Вампир раскрыл глаз и поглядел на него, внимательно наблюдая за реакцией. — …Что это был за ритуал такой малоприятный, о котором ты говорил?
Арахабаки раздражённо цокнул языком и, отбросив со лба растрепавшуюся чёлку, опять прижался губами к его горлу.
— Забудь, придурок.
— Нет, я хочу знать, — Осаму вырвал ладонь из его захвата и обнял его обеими руками, придавливая к себе. Прижавшись к шее под самым ухом, он мигом уловил бешено колотящийся пульс. — Ты занервничал.
— Сколько раз тебе говорить, хватит уже мои эмоции по пульсу считывать! Я так не умею, и меня это бесит! — слабо огрызнулся Чуя. — Нашёл время вспоминать о таком…
— Время как раз самое удачное, — Осаму улыбнулся краешком рта. — Ну давай, колись. Что за ритуал?
Арахабаки отстранился от любовника, усевшись ему на бёдра и умостив обе ладони на груди. Длинные рыжие волосы, разлохматившись, упали ему на лицо, чёлка опять почти полностью закрыла глаза.
— Ритуал как ритуал. Обычная оргия.
Вампиру показалось, что он ослышался.
— Что ты сказал?
— Не притворяйся глухим. Ты прекрасно меня слышал, — Чуя заметил явное недоумение в его глазу и скривил губы. — Блин. Ну чего ты тупишь-то? Оргия, групповуха, массовое изнасилование, как ещё сказать, чтобы до тебя дошло?
Осаму нервно сглотнул, но этот комок так и застрял в горле. Даже просто представить прямого, гордого и непокорного Арахабаки в чьих-то похотливых руках показалось ему почти невозможным. Когда Чуя мельком обмолвился о ритуале, Осаму совсем не о таком подумал — нет, он предполагал, что Чуе пришлось пройти через что-то мерзкое, но столь поганый вариант не ожидал.
— И ты… Ты вытерпел? — Осаму прикусил губу.
— У меня был выбор, по-твоему? — равнодушно бросил Арахабаки. — Через это вынуждены проходить все подростки, вступающие в Орден. Про взрослых не знаю, может, у них по-другому. Не все выдерживают церемонию, она ужасна, даже я чуть с ума не сошёл. И это ещё не учитывая мерзкое послевкусие. Мне потом так стыдно было, что я не знал, куда себя деть, даже думал иногда, что предпочёл бы прямо там и сдохнуть.
Осаму невольно вспомнил свои ощущения в тот момент, когда они первый раз занимались сексом, как ему тогда в первые несколько минут было ужасно больно и противно. И это с одним Чуей, который действовал ещё относительно ласково и нежно…
— Это ни в какое сравнение не пойдёт с тем, что я делал с тобой, — словно уловив его мысли, проговорил Чуя. Тяжело вздохнув, он улёгся на грудь вампира и прикрыл глаза. — Знаешь, как устраивают эту церемонию? Тебя приводят в специальный зал, который где-то под штабом расположен, а там пятеро мужиков, все в масках и в чёрной одежде, лиц даже не видно. И тебя просто и элегантно пускают по кругу. Один раз, два, три, четыре… Не знаю, сколько точно, это уже как в тумане вспоминается. Я в начале ещё пытался как-то думать о происходящем, но когда меня с двух сторон начали долбить, сразу и сзади, и в рот, уже не до этого стало. А правила простые — делай, что скажут, и терпи. Упал в обморок или начал сопротивляться всерьёз — провал. И не спрашивай, зачем это, я не знаю, сто раз у босса пытался выяснить, он увиливает и гаденько так ухмыляется. Думаю, это чисто для его самомнения, я давно уже заметил, что у него есть наклонности педофила и садиста одновременно. Наверняка в том зале и камеры есть, и он смотрит потом самый смак.
— Может, для подростков это как бы обряд взросления или что-то подобное? — Осаму качнул головой, лихорадочно пытаясь переварить услышанный кошмар. — Других объяснений просто не вижу.
— Для обряда взросления слишком жестоко, — Чуя зло блеснул глазами. Его голос разом сорвался на хрип. — Мне было четырнадцать, Осаму-кун! Вдумайся в эту цифру, четырнадцать! И, по-твоему, нормально, что меня, чтобы выпихнуть во взрослую жизнь, подвергли массовому изнасилованию?! Да я никогда не был ребёнком, я с того самого момента, как в меня заключили Арахабаки, взрослый, моё тело окончательно сформировалось спустя пару месяцев после того эксперимента, и дальше я не рос! И невинность моя им не обломалась, я её ещё раньше лишился!
Осаму дёрнулся и с трудом проглотил вопрос о том, с кем же это случилось. Смутные догадки закопошились в голове, но высказывать их вампир не стал.
— Одно я точно могу сказать. Ваш босс сумасшедший.
Осаму опять обнял дрожащего от гнева юношу, обцеловывая пылающее румянцем лицо. Отводя ладонями в сторону мягкие рыжие волосы, он прикасался к губам, целовал влажные от наплывающих слёз ресницы.
— Попросил же, не говори со мной об этом, — Чуя зажмурил глаза и почти вслепую уткнулся лицом в его шею. — Не говори… Я не хочу больше вспоминать весь этот кошмар, никогда… — он почти с яростью впился в приоткрытые губы вампира, терзая их и прикусывая. — И босс не сумасшедший, он просто… Просто…
Не сумев найти подходящие слова, Чуя едва не захлебнулся и, разорвав закипающий поцелуй, вцепился в нежную кожу под ухом. С тихим стоном Осаму обнял его за шею, проскальзывая ладонью по спине. Слегка прогнувшись, он прижался к напарнику грудью и закинул ноги на его поясницу, сжимая бёдра коленками; потянул божество за волосы, желая опять почувствовать его губы на своих. Страсть этого поцелуя захватила его в плен целиком и полностью, из головы мигом вымело все посторонние мысли. Поглаживая ладонью мускулистую спину, прощупывая выпирающие лопатки, Осаму тихонько застонал, когда Арахабаки, прикусив напоследок его губы, опустился на шею, проводя кончиком языка за ухом — бинты давно уже в беспорядке валялись на полу вместе с одеждой. Потираясь о холодную бледную кожу, гладя её ладонями, царапая в некоторых местах, Чуя слегка вскинул голову и шумно задышал, чувствуя, как Осаму приподнялся на локтях и несильно впил зубы в то место, где шея переходит в плечо, облизнул выступившие на ней красные метки.
— Этому всему тебя там же и научили? — томно прошептал вампир. — …Или босс постарался? И на ком он это показывал, на каком-нибудь подчинённом?
— Нет, босс тут… А-а-ах, — выдохнул Чуя, ощутив, как тонкая холодная рука проскочила вниз, между их тел, и с силой надавила на живот. — Босс тут ни при чём…
— Значит, ещё кто-то был, постоянный? — Осаму слегка потянул его за волосы, заставляя распрямить спину, ловко повалил его на скользкие простыни и широко и медленно лизнул шершавым языком живот. — Да ты шалунишка, Чуя. Даже удивительно, а такой ведь недотрога с виду.
— Заткнись… — почти простонал Арахабаки, едва не раздирая пальцами простыню. Осаму вновь лизнул его живот и нежно провёл пальцами по внутренней стороне бедра, отчего Чуя едва не задохнулся. — Ай… Не трогай, щекотно!..
— Так ты ещё и щекотки боишься. Ну всё, теперь нарочно буду тебя щекотать, — вампир ухмыльнулся и повторил действие, наблюдая, как Арахабаки заливается краской и сгибается, явно стараясь не хихикать и не постанывать. — Хм, а всё, оказывается, совсем просто, надо тебя на спину завалить и пощекотать, и ты в моей власти.
Осаму потянулся к любовнику и поцеловал его, вдавливая своим телом в простыни. Чуя не менее жадно ответил, обхватив его лицо ладонями и прихватывая губы. А потом вдруг сам отлепился от него и усмехнулся краешком рта:
— В твоей власти, говоришь? Да неужели, — он с силой обхватил вампира обеими руками, и спустя секунду уже тот очутился в положении заложника, придавленным к постели. Чуя, фыркнув, уселся ему на бёдра и наклонился, шепча в губы: — Победил.
Осаму ловко вырвал руки из его хватки и скинул его с себя, на бок, придавливая, Чуя без всяких усилий вывернулся иопять прижал его к постели.
— Вот дурачок, я снова победил. Хоть ты и бессмертное существо, но по силам тебе все равно со мной не сравняться, — вампир дёрнулся было, но Арахабаки ухватил его за подбородок и потянул к себе: — Будешь дёргаться, — почти нежно прошептал он, — свяжу тебе руки твоими же бинтами.
— Свяжи, — сверкнул глазом Осаму и хитро сощурился: — Если сможешь.
Не обращая внимания на то, как он задёргался, пытаясь сбросить партнёра с себя, Чуя ухватил его запястье и поднёс руку к своему лицу; взял в рот указательный палец, легонько посасывая и облизывая подушечку кончиком языка, и одновременно принялся разматывать бинт на запястье. Растерявшийся Осаму наблюдал за ним, слегка опустив ресницы. Острый горячий язычок жёг кожу похлеще раскалённого железа, казалось, он каждым своим движением оставлял незаживающий ожог. Развязав бинт, Арахабаки с громким «чмок» выпустил палец и вновь навалился на разомлевшего вампира, ловко заломив его руки над головой и примотав друг к другу запястья. Осаму мигом дёрнул руками и перекривился — больно.
— Вот так, моя радость, — ласково прошептал Чуя в ухо вампира и с силой прикусил мочку. — А вот теперь поиграем…
Чувствуя, как Осаму задрожал и густо сглотнул, Арахабаки прижался к нему, с силой потёрся об него всем телом, кожей по коже, и, положив ладони на живот, стал целовать. Облизнул губы самым кончиком языка, потом подбородок, надавил слегка пальцами на шею, запрокидывая голову, прижался губами к почерневшему шраму от кнута.
— Тебе ведь это нравится, да, кровопийца? — скользнув пальцами по его груди, прошептал Чуя, томно блестя голубыми глазами. — Нравится быть связанным и беззащитным?..
Осаму фыркнул и показал ему язык.
— Я с тобой и так беззащитный, что связанный, что нет… — он слегка пошевелил запястьями. — Но-о-о… Какая-то прелесть в этом есть, да…
Чуя быстро поцеловал его в уголок рта.
— В следующий раз ещё и глаза завяжу. Говорят, когда на глазах повязка, и существо не может видеть, что происходит, остальные его инстинкты обостряются в разы, — легонько проведя пальцами по щеке вампира, он дотронулся до толстой марлевой нашлёпки. Осаму слегка поморщился, когда Чуя надавил на неё. — Больно?
— Немного. Такие порезы глубокие медленно заживают, — Осаму слабо улыбнулся. — К тому же, лицо — моё самое слабое место в плане регенерации. На нём плохо затягиваются любые повреждения.
— Ещё бы… — Чуя прикусил губу, разглядывая его. Завязанные бинтом лоб и правый глаз, толстая марлевая нашлёпка на щеке, ещё одна такая же — на шее, с другой стороны. Осаму смотрел на него хитро поблёскивающим глазом, как бы приглашая наклониться поближе. Арахабаки слегка порозовел. — Лицо у тебя очень красивое, Осаму-кун. Понятно, что именно оно, по закону подлости, является слепой зоной.
Не справившись с соблазном, Чуя прижался губами к скуле вампира. А Осаму, густо сглотнув, потянулся к его горлу; впил зубы в свежие ранки, заново разодрав их клыками и с наслаждением высасывая кровь. Арахабаки дёрнулся, но не отстранился; прикусив губу, он прижался вплотную к вампиру, устраиваясь между его раздвинутых ног, и опустил руку в низ тела. Осаму с трудом отлепился от ранок и поморщился, дёргая запястьями.
— М-м… Нет, всё-таки эта идея не нравится, — капризно протянул он. — Я не могу тебя обнимать, сними их!
— Ну уж нет, моя радость. Ты сам согласился, — Чуя усмехнулся и поддел пальцами его подбородок. — И мне так хочется. А поскольку ты мне проиграл, изволь подчиняться.
— Извращенец, — недовольно бормотнул Осаму, вытягивая шею и утыкаясь в его губы. — Тебе так нравится упиваться своей властью?
— Нравится, я этого и не скрываю, — Арахабаки погладил его по лицу, убирая в стороны растрёпанные волосы и заправляя прядки за уши. — Я думал, ты уже понял.
Не дожидаясь ответа, он прикрыл ладонью рот вампира, чтобы тот не мог даже пискнуть ничего в знак протеста, и принялся покрывать поцелуями бледную кожу. Прикусывая её острыми зубами, оставляя яркие красные следы везде, где только мог, Чуя, улыбаясь краешком рта, оглаживал ладонями продолжающее дрожать тело. Дойдя до самого низа, он быстро поцеловал и облизнул плоский живот, а потом сощурил глаза и резким движением перевернул вампира на него. Осаму громко вскрикнул от боли в ударившихся о подушку руках. Бинты у него очень мягкие, специально такие, чтобы не травмировать без того исполосованную кожу, и вампир никогда не думал, что если они будут исполнять роль наручников, ощущения от этого будут как от кожаных ремней с шипами на внутренней стороне. Белая марля за такое короткое время уже почти до крови стёрла его нежную кожу. Скривившись, он вжался щекой в подушку, глядя на партнёра поблёскивающим алым глазом.
Чуя прижался к его спине, поглаживая ладонями кожу, легонько лизнул шею под ухом.
— Что с тобой, моя радость? — с усмешкой прошептал он, наблюдая, как Осаму морщится. — Ты слишком напряжён, расслабься.
— Развяжи руки, — дрожащим голосом прошептал Осаму. — Запястьям больно… Обещаю, я не буду сопротивляться, сделаю всё, что ты захочешь…
— Ну и ну, какие развратные разговоры пошли, — хмыкнул прямо в ухо Чуя и положил ладонь на его полутвёрдый пах, поглаживая. — А я, может, для того и хотел тебя связать, чтобы ты ничего и не делал.
Он поцеловал трясущиеся плечи, лизнул спину и слегка отстранился; Осаму опять вывернулся, чтобы наблюдать за каждым его движением. Арахабаки легонько провёл подушечкой большого пальца между его ягодиц, а потом наклонился и дотронулся до чувствительного места языком.
— Что ты… Чуя! — Осаму дёрнулся и резко вскинул голову, стараясь извернуться так, чтобы отчётливо видеть каждое действие. Но он всё же не был настолько гибким, спину мгновенно заломило, вампир бессильно рухнул на подушку, сжимая в кулаки простынь, почти что разрывая её. Незнакомые ощущения сводили с ума. Влажный бархатный язык, иногда сильно надавливая и пытаясь проникнуть внутрь, обводил узкий вход, заставляя юношу прогибаться до хруста в пояснице от подобной ласки. Осаму и вправду сейчас был слишком уж чувствителен, каждая его точка трепетом отзывалась на прикосновения. Вампир со всей силы дёрнул руками и ойкнул, когда запястья пронзило острой болью. Сжав кулаки и упершись костяшками в подушку, он сильно прогнулся и вскинул голову, шумно дыша и глядя перед собой помутневшим глазом.
«Он точно с ума сошёл… Надо же было вообще додуматься до такого… — вампир прикрыл глаз, чувствуя, как к щекам приливает выпитая кровь. — И, кажется, теперь я понял, зачем мы перед этим час в ванной торчали…»
Арахабаки долго мучил его губами и языком, время от времени прерываясь лишь для того, чтобы легонько прикусить его ягодицу. Дрожащий Осаму тихонько постанывал и прогибался, когда он вновь возвращался к нежному местечку, терпеть эту ласку становилось уже невыносимо. И Чуя явно это понял по его движениям; усмехнувшись краем рта и облизнувшись, он легонько потёр влажную кожу подушечкой пальца и резко просунул его внутрь сразу на всю длину. Осаму нервно дёрнулся и прикусил губы.
— Я же говорил, буду прерываться, чтобы зацеловать тебя, — Арахабаки опять прижался к его спине грудью, свободной рукой убирая с лица чёрные волосы. Осаму прикрыл влажно поблёскивающий глаз; мелкие кровавые слезинки скопились в его уголках, одна капелька поползла к скуле, оставляя за собой красноватый след. Чуя бережно поймал её кончиком пальца. — Эй. Ну чего ты? — он уткнулся носом в щёку вампира, странно поблёскивая глазами. — Ты даже первый раз не был таким зажатым, Осаму-кун. Тебя что-то беспокоит?..
Вампир тихонько всхлипнул и прижался к уголку его губ.
— Как ты не понимаешь, Чуя… Я боюсь всех этих ласк, — с трудом подбирая слова, прошептал он. — Боюсь того, что ты можешь придумать…
Чуя изумлённо вскинул брови. Меньше всего он ожидал услышать подобное.
— Я потому и сохранял так долго свою честь, я просто… Я просто боюсь всего этого, — Осаму шумно выдохнул ему в губы. — Я привык к моментам, когда это просто секс, но всякие эксперименты меня пугают. Боюсь, что будет больно.
Арахабаки погладил его по лицу.
— Я не сделаю тебе больно, моя радость. Если ты только сам не подашь мне к этому повода, — он заправил за заострённое ухо прядь чёрных волос и почти прижался губами к ушной раковине. — Хочешь, я скажу тебе одну вещь, которой меня мой самый первый партнёр научил? — Осаму медленно опустил ресницы, наблюдая за выражением его лица. — Боль и удовольствие — разные вещи, но они всегда идут рядом и иногда пересекаются. Понимаешь?
Вампир медленно кивнул.
— Я прекрасно понимаю твой страх каждый раз. И я знаю, как больно всё это может быть. Потому я и не причиню тебе лишней боли, — Чуя поцеловал его в скулу и прижался плотнее, глядя в замутневший глаз. — Ты можешь мне довериться? Сколько раз мы уже это делали, разве я хоть раз причинял тебе боль при этом?
Осаму вздохнул.
— Только если в самый первый раз… — прошептал он и пошевелил онемевшими запястьями. Не хотелось это признавать, но Осаму понимал, что Чуя прав — несмотря на его поведение, ничего, кроме ласки и страсти, вампир от него не получал. И он понимал, что Чуя вполне может быть злым и жестоким, даже бессердечным, и что если бы ему всерьёз захотелось сделать партнеру больно — он бы давно уже это сделал, мог бы душить кнутом и проникать без всякой подготовки.
— Ты мог бы уже привыкнуть к этому. Расслабься и получай удовольствие, позволь мне всё сделать, — Арахабаки прижался губами к его плечу, одновременно осторожно протискивая внутрь второй палец. Тоненькие горячие стеночки внутри с некоторой неохотой, но всё же расступились — вампир последовал его совету и постарался максимально расслабить мышцы. Чуя улыбнулся и погладил пальцами его шею. — Вот умничка…
Он провёл самыми подушечками по горлу вниз, тронул ключицы, несильно зажал сосок. Слегка пошевелив пальцами внутри, осторожно вытащил их и положил ладонь на живот, надавливая. Вампир дёрнулся и вцепился клыками в подушку, когда юноша, переместив ладонь ниже, накрыл ей член.
— М? — Чуя слегка вскинул брови, потом усмехнулся краем рта и опять прижался к уху. — И что это тут у нас, а? Боишься, говоришь? Да у тебя уже стоит, моя радость. Хочешь, ещё пооблизываю там?
— А-а-ах… — выдохнул Осаму и едва заметно мотнул головой.
— Что? — с вожделением протянул Арахабаки, обхватив ноющий орган и гладя по всей длине. — Мне взять его в рот? Скажи, что мне сделать?
Осаму густо сглотнул и, залившись краской, вдруг вывернул шею и поцеловал его в уголок рта.
— Лучше дай мне свой. Только руки развяжи…
Чуя ухмыльнулся.
— Ого-го, вот уж не думал, что дождусь от тебя подобной просьбы. Мне казалось, что тебе это не нравится, потому ты и не можешь никак научиться нормально делать минет.
Осаму осторожно выпрямился и закинул руки над головой; Чуя зубами потянул за бинт, разматывая его. Едва отчаянно болящие руки высвободились из плена, вампир резко повернулся и буквально прыгнул на божество, заваливая на спину. Жадно поцеловал в губы, прошёлся дорожкой поцелуев по груди и по животу и обхватил губами головку, беря её в рот и с нажимом посасывая. Всё это произошло так быстро, что Арахабаки даже среагировать толком не успел; изумлённо охнув, он откинулся на подушку, сжимая пальцами её край. А Осаму, довольный его замешательством, уже опускался по члену вниз, заглатывая его до основания, буквально на секунды выпускал его изо рта, чтобы глотнуть воздуха, щекотал головку кончиком языка.
— А-а-ах, чёрт побери! — простонал Чуя, вцепляясь ему в волосы и прогибаясь в пояснице. — Зараза, ты когда так продвинуться в этом успел?!.. М-м… Ещё неделю назад же вообще не умел!
— Я быстро совершенствуюсь, — Осаму заменил рот рукой и усмехнулся, наблюдая за покрасневшим лицом напарника. — К тому же, у меня перед глазами постоянно есть наглядный пример.
Он опять легонько лизнул головку и обхватил её губами, с нажимом втягивая, пытаясь пролезть под кожу языком. Чуя со стоном потянул его за волосы, сжимая пальцами мягкие кудрявые пряди. Он старался держаться изо всех сил, ему не хотелось совсем уж раскрываться с такой стороны перед вампиром, не хотелось, чтобы тот сейчас понял, что когда Чуя оказывается в таком положении, почти пассивном, он превращается в нежное создание, краснеющее от каждого движения партнёра. Стоит хотя бы припомнить, что творилось, когда он только появился в Зоне… Чуя зло зажмурил глаза и встряхнул головой, отгоняя прочь тёмные мысли.
«Нашёл время думать о таком, придурок…»
А вампир тем временем, не замечая его состояния, поглаживал напряжённый орган ладонью, прижимая его к животу, а языком обводил загоревшиеся на коже ярко-красные полосы.
— Знаешь, а эти проклятия тебе так идут… — Чуя вздрогнул и распахнул глаза. — Красиво на коже выглядят. Я бы даже, наверное, был не против, если бы они остались на тебе навсегда.
Чуя легонько потянул его за волосы, заставляя поднять голову.
— Не… Не говори об этом так легко, — Осаму слегка округлил глаз. — Эти знаки — не проклятие, оно само проявляется куда страшнее. Твоё счастье, что ты этого не видел, Осаму-кун. И не увидишь, надеюсь. А нравятся они тебе лишь потому, — Арахабаки ухмыльнулся, — что из них кровь льётся.
— Ну, и из-за этого тоже, — Осаму фыркнул и облизнул губы.
— Вот ведь паразит. Мог бы хоть попытаться это скрыть, — Чуя хмыкнул и потянул его к себе. — Иди ко мне…
Вампир осторожно заполз повыше, прижимаясь к его губам. Поморщился слегка, когда в тело опять проникли разом два пальца.
— Ахх, как же там горячо и узко… — с вожделением прошептал Арахабаки, не прекращая поцелуя. — Я хочу уже внутрь, не могу терпеть…
— Ну нет, рыжик, — Осаму хмыкнул, обхватив ладонями его лицо, — я ещё не нацеловался.
Он опять впился в губы жадным поцелуем, Чуя прикрыл глаза и, обхватив его за талию, прижал к себе.
— А кто мешает совмещать, а, моя радость?
Вампир слегка скривился, чувствуя, как он поёрзал, пристраиваясь, и осторожно толкнулся вверх, входя разом наполовину. Хоть Осаму вроде бы и привык, кое-какая боль всё же при этом оставалась. Он зажмурился и ещё сильнее впился в рот божества, кусая в кровь его губы и зализывая ранки.
— Эй. Давай сам, раз уж такую позу выбрал, — с трудом отлепившись от него, Чуя облизнулся и положил обе руки на его поясницу. — Ты, похоже, какую-то страсть именно к ней питаешь, а?
Осаму и впрямь почти всегда старался оказаться в таком положении, сверху, так он мог сам выбирать для себя тот ритм, который ему нравится. Чуя всё-таки временами бывал слишком жёстким, он, оказавшись внутри узкого тела, буквально сходил с ума и почти сразу срывался на бешеный ритм, не дав даже толком привыкнуть. Вампир осторожно выпрямил спину, упёр болящие, покрасневшие руки в спинку кровати и, движением головы отбросив с лица чёлку, начал медленно приподниматься и опускаться.
— Я так подумал… А мне это положение тоже нравится, — Чуя улыбнулся и, протянув руки, принялся поглаживать подрагивающее тело обеими ладонями. — Такой потрясающий вид…
— Не пялься, — почти простонал Осаму, запрокидывая назад голову. — Стесняюсь тебя!
— И ты это говоришь, крутясь на моём члене? — Арахабаки язвительно усмехнулся и щипнул его за живот. — Да ты сама застенчивость, Осаму-кун.
Закусив губу, он откинулся на подушку, обняв вампира за талию. Вид и впрямь казался потрясающим. Осаму весь дрожал; красноватые капельки скатывались по его коже, оставляя за собой слабо поблёскивающие дорожки, повязки на груди ослабли, как и на предплечьях, всклокоченные влажные волосы облепили лицо и шею; грудь высоко вздымалась, он тяжело, с хрипом дышал, перемежая вздохи протяжными стонами. Закушенная губа, нежно-розовые щёки, налившиеся кровью губы, блестящий глаз, тело, то покачивающееся взад-вперёд, то резко поднимавшееся и опускавшееся — всё это сводило с ума окончательно и бесповоротно. Чуя даже прикусил губу, стараясь сдержать свой восторг, и обнял его за талию. Осаму вскрикнул, когда он, не выдержав, слегка подался бёдрами навстречу; вампир почти упал вперёд, утыкаясь в губы божества, зализывая кончиком языка.
— Прости, моя радость… Не могу удержаться, ты чересчур сладкий, — Чуя легонько поцеловал его в ответ и обнял обеими руками, прижимая к себе. Резко рванувшись вбок, он завалил вампира на постель и на секунду вышел из него; Осаму даже сообразить толком не успел, что происходит, а Арахабаки улёгся рядом с ним, притянул к себе спиной и опять толкнулся в него. Потихоньку увеличивая темп, он целовал дрожащего юношу, обнимал его за талию, поглаживая живот обеими ладонями. Осаму вжался щекой в подушку, жмуря глаза и отчаянно пытаясь не стонать слишком громко. Как же жарко и хорошо…
— Эй, — ласково прошептали в самое ухо, прихватив за мочку, — хватит уже зубы сжимать. Кричи во весь голос, тут в радиусе километра никого, кроме нас, нет, — тонкие пальцы пробежались по шее, запрокидывая голову, Чуя опять впился губами в нежное местечко под ухом. Вампир прогнулся навстречу ему, прикрывая слезящийся глаз и нащупывая за запястье руку, устроившуюся на животе, но покрепче сжал губы, явно не собираясь радовать слух своими стонами. Чуя, ухмыльнувшись, более резко ударился в него бёдрами и легонько куснул за плечо. — Я заставлю тебя стонать… Ну же, моя радость, покажи, как тебе хорошо!..
От слишком резкого движения Осаму выгнулся, до крови царапнул пальцами его бедро и, не выдержав, издал громкий протяжный стон. Мелкие красноватые слезинки так и брызнули из глаза. Чуя вцепился зубами в его плечо и удвоил старания, увеличивая темп, входя и выходя разом на всю длину. Обхватив вампира за талию, Чуя притянул его ещё ближе к себе, придавливая, словно пытаясь стать с ним единым целым. Движения стали ещё резче и жёстче. Арахабаки хрипло, с надрывом вбирал в себя воздух, дыша в самое ухо Осаму и заставляя того вздрагивать. Скользкие ладони быстро ползали по холодной коже на животе.
Чувствуя дрожь напарника, Чуя на секунду остановился; приникнув к вампиру, он погладил тонкую руку, накрывая кисть своей и переплетая их пальцы, быстро слизнул кончиком языка покатившуюся по щеке кровавую слезинку. Но замешательство это продлилось всего секунду, следом он вновь начал движения, в которых чувствовалась уже какая-то ярость. Вампир со стонами подавался ему навстречу, до хруста стискивая пальцы, вжимаясь щекой в мягкую скользкую подушку. Он уже чувствовал приближающуюся разрядку; и Чуя, по-видимому, ощущал ровно то же самое. Сорвавшись на почти бешеный темп, он опустил свободную руку в низ тела, обхватывая ей стоящий член и с нажимом поглаживая. Осаму забился в его руках, судорожно вскрикивая и дёргаясь; на пальцы божества брызнула сперма, а спустя секунду Арахабаки последний раз толкнулся в него и кончил, издавая хриплый стон. Бессильно обвалившись на подушку, вампир отчаянно пытался отдышаться. Чуя медленно подался назад, слегка отодвигаясь, приподнялся на локте и, поглаживая ладонью плечо, поцеловал в уголок губ.
— Ещё разок, моя радость? — с усмешкой прошептал он, явно зная, какой будет ответ, и прижал любовника к себе.
— Ну ты и монстр… Дай хоть отдышусь немного…
Осаму прикрыл глаз. Огромная, но приятная усталость так и разлилась по всему телу, даже шевелиться уже не хотелось. Целые сутки в таком режиме… Это вообще возможно?
Чуя быстро перевернул его на спину и сполз вниз, к животу. Провёл пальцами по коже, собирая белые капли, слегка приподнял их, наблюдая за потянувшимся ниточками.
— Вязкая. И много так… Тебя не удовлетворяет то, что я делаю? — он хмыкнул и сощурил глаза. — Значит, придётся тебя трахать ещё чаще. Не могу сказать, что я против.
Осаму из-под влажных ресниц наблюдал за тем, как он облизал пальцы и собрал остатки капель языком.
— Ты сумасшедший… — чуть слышно прошептал вампир, густо сглатывая.
— А что? — Чуя облизнул губы. — Это ведь тоже часть нас. Хочешь попробовать?
Не дожидаясь ответа, он вновь провёл языком по животу и потянулся к вампиру. Осаму не противился, когда Арахабаки взял его за подбородок, поворачивая голову к себе. Знакомый уже вяжущий горьковатый привкус попал на язык. Расслабившийся Осаму обнял руками шею божества, прижимая его к себе; скользнул по спине руками, прощупывая каждый позвонок. Чуя тяжело, с хрипом дышал, прихватывая его губы. Разлохматившиеся рыжие волосы облепили его шею и лицо, узоры пламенели на щеках, из-под длинной чёлки горели демонические голубые глаза. Осаму нервно сглотнул и обхватил его лицо ладонями. Именно в такие моменты, пожалуй, Арахабаки начинал по-настоящему его пугать.
Чуя вдруг опустил ресницы и, слегка повернув в сторону голову, нежно потёрся о его ладонь, целуя кончики дрожащих холодных пальцев. Сбоку его шеи всё ещё краснели две кровоточащие точки. Вампир прикусил губы и, приподнявшись на локте, легонько лизнул ранки, после чего опять вонзил в них зубы. Чуя сдавленно охнул и обхватил обеими ладонями его голову, надавливая на затылок и прижимая к себе.
— Вот заноза… — без всякого раздражения прошептал Чуя и, как-то нехорошо засмеявшись, поднял взгляд к потолку, прислушиваясь к тому, как Осаму со стонами высасывает из почти затянувшихся ранок кровь. — И вот как я пойму, интересую ли тебя я сам или только моя кровь?
— Тебя всё ещё мучает этот вопрос? — Осаму с громким «чмок» отлепился от его кожи и посмотрел в лицо. На нём на секунду появилось выражение усталости и скуки. — Сколько можно уже?
— Ровно столько, сколько надо, — Чуя хмыкнул и поддел пальцами его подбородок. — В твоей корысти, моя радость, я даже не сомневаюсь. А вот в том, можешь ли ты испытывать симпатию к тому, кто тебя, по сути, в клетку посадил — очень даже сомневаюсь.
— Ты считаешь меня камнем? — Осаму капризно наморщил нос. — Зря. Первое время ты и вправду меня раздражал, но знаешь, то, что мы почти постоянно рядом и становимся так близки каждую ночь, вполне способствует появлению симпатии или чего-то такого.
— Да неужели, — Арахабаки криво улыбнулся. — Прямо уж ты ко мне симпатией проникся только из-за того, что мы каждую ночь сексом занимаемся. Не смеши.
— Я серьёзно, — Осаму потянул его к себе за руку, обнимая и поглаживая пальцами растрёпанные волосы. — Я даже иногда всерьёз думаю о том, что если бы мы встретились в нормальном мире и при нормальных обстоятельствах, я бы, может, даже и влюбился в тебя.
— Вот дурак, — беззлобно фыркнул Чуя, млея под его прикосновениями и прикрывая глаза. — Скорей уж мы бы перегрызлись насмерть, даже пары часов бы рядом не протянули. Это и сейчас бы произошло, да только нам сильно затрудняет ситуацию то, что ни один из нас не может умереть.
— Ты не романтик… — обиженно протянул Осаму.
— Разумеется, нет. Ты этого ещё не понял? — Арахабаки приподнял голову и глянул ему в лицо. — Скажу тебе так, на будущее — я терпеть не могу все эти сюси-муси и разговоры про любовь до гроба. Один раз напоролся уже из-за этого, было очень больно и плохо. Больше не хочу.
Осаму нервно сглотнул.
— Тачихара-кун… Он ведь в этом виноват, верно?
Чуя подпрыгнул и уставился на него зло загоревшимися глазами.
— Сволочь, откуда…
— Я видел, как он тронул твою руку, когда ты ему деньги отдавал, — Осаму покачал головой. — И смотрит он на тебя очень странно. Я любые мелочи замечаю, ты ведь знаешь.
Чуя скатился с него и сел на край постели, нахохлившись, как сердитая птица. Потянувшись к своим брюкам, валяющимся на полу, он вытащил из кармана пачку сигарет, извлёк оттуда цигарку и принялся раздражённо щёлкать зажигалкой.
Осаму с облегчением понял, что он решил сделать небольшой перерыв, и повернулся на бок, наблюдая за ним.
— Он ведь… Он ведь был твоим первым партнёром, верно? — он тронул ладонь напарника. — Ещё до ритуала, то, о чём ты говорил…
— Я не собираюсь разговаривать с тобой об этом, — зло отозвался Чуя, затягиваясь едким дымом. — Чего ты так усиленно пытаешься залезть в моё прошлое? Я же тебя не достаю вопросами о том, почему ты так горько рыдал на могиле того мафиози, что твой рёв с улицы было слышно!
— А ты спроси, — отбил подачу Осаму.
— А мне не интересно! — огрызнулся Арахабаки. — Меня, в отличие от тебя, не волнует, с кем ты там раньше трахался, сколько раз и в каких позах. Ты можешь хоть шлюхой быть, мне всё равно. Так что лучше сделай вид, что тебе тоже наплевать, с кем я раньше спал и зачем, и не приставай с глупостями!
Чуя буквально кипел и плевался ядовитыми фразами, но Осаму видел, как дрожат его руки и дёргаются губы, и понимал, что это всего лишь попытка защититься. Он осторожно сел, пододвинулся к напарнику и обнял его со спины, прижимаясь головой к плечу.
— Ну не сердись. Мне просто хочется побольше о тебе узнать.
Чуя молчал, выпуская дым. Повисла напряжённая пауза.
— …Мы с Одасаку никогда не были любовниками, — Осаму тяжело вздохнул и плотнее сомкнул руки на талии напарника. — Ничего такого. Может, конечно, если бы мы не разделились, у нас через пару лет наметилось бы нечто, похожее на любовь, но чисто платоническую. Но даже этого не произошло. Знаешь, я был привязан к нему, дня, казалось, не мог прожить, чтобы не поболтать с ним о чём-нибудь, но… Мне никогда даже в голову не приходило, например, тронуть его за руку, — он нащупал ладонь божества, сплетая их пальцы, — вот так. Или поцеловать его. И уж точно я никогда не мечтал с ним переспать. Он просто был… Даже не знаю, как сказать. Нечто родное, человек, которому я легко мог излить душу, зная, что он меня не осудит и даже поможет, если что. Это любовь, да, но не такая, в каком смысле её обычно упоминают, скорее какие-то более глубокие дружеские отношения, даже братские. Понимаешь?
Чуя затушил пальцами начавший гореть фильтр и сощурил глаза.
— Нет, не понимаю. Я не знаю, что такое любовь, Осаму-кун, — вампир изумлённо округлил глаза. — Босс пытался мне объяснить, когда рассказывал про нормальные человеческие эмоции, но я так и не понял, что это за чувство такое и почему люди сходят из-за него с ума. Видимо, этого не поймёшь, пока не испытаешь сам, с чужих слов.
— И всё же, Тачихара-кун… — заикнулся Осаму.
— Да что ты заладил, Тачихара, Тачихара! — взорвался Чуя. — Тебе так хочется об этом знать? Ну да, трахался я с ним, прямо здесь, в Зоне, в квартире в какой-то высотке! Ну поцеловались мы в какой-то момент, ну не вылезали как-то из кровати дня три подряд, и что дальше? — он зло покосился на растерявшегося Осаму. — Узнал? Легче стало?
Он опять потянулся за сигаретой. Осаму перехватил его руку, выхватывая палочку с табаком и сжимая её пальцами.
— Хватит курить, ты и так сегодня смолишь одну за одной.
— Ваше Величество забыл спросить, — Чуя презрительно усмехнулся. И вдруг вполне мирно спросил: — Тебя дым раздражает?
— Только тогда, когда ты сначала накуришься, а потом ко мне целоваться лезешь, — Осаму слегка сощурил глаз.
Оба опять замолчали. Несколько минут прошло в тишине. Потом, решив, что Чуя остыл, Осаму осторожно переполз из-за спины напарника к нему на коленки и обнял за шею, рассматривая лицо. Арахабаки тяжело вздохнул и тронул его скулу костяшками пальцев.
— Какого хрена вот я с тобой сейчас откровенничаю, а? Я даже боссу не рассказывал о том, что было между мной и Тачихарой.
— Ты не такой каменный, каким хочешь казаться, Чуя, — Осаму прикрыл глаз. — Всем время от времени хочется поплакать и излить хоть кому-то душу. Тебе ведь наверняка было больно, когда всё это случилось, а ты держал это в себе столько времени…
Чуя прикусил губу.
— Не держал. Я просто шёл ночью в душ и рыдал там, чтобы никто не видел. Но знаешь, это быстро прошло, я пару дней всего погрустил, и всё, отпустило. И сейчас мне даже стыдно за эти воспоминания. Чтобы я рыдал из-за какого-то там предателя? Глупости, я вообще никогда не плачу.
Осаму шумно вздохнул. Он за своё долгое существование успел понять, что фразу «я никогда не плачу» обычно говорят очень чувствительные существа, которые считают эту чувствительность слабостью.
— …Это был бурный подростковый роман на фоне бушующих гормонов, по сути, никаких лишних эмоций и разговоров, просто секс, грубый, чисто для удовлетворения потребности организма. Это всё равно бы не продлилось долго, даже если бы Тачихара не устроил всю эту дрянь, — продолжал Чуя. — Поэтому я и не рассказываю это никому, самому противно вспоминать, каким глупым ребёнком я был.
Вампир осторожно провёл по его лицу кончиками пальцев. Наклонившись, мягко приложился к губам, легонько прихватывая их.
— Ты не думай, я не из ревности, просто…
— Замолчи. Я без тебя прекрасно знаю, что ревность тут ни при чём, — Чуя притянул его к себе. — Ты просто ужасно любопытное существо, которому хочется всё обо всём знать, — он вдруг усмехнулся краешком рта и поддел пальцами его подбородок.
Вампир прикусил губу и с силой пихнул его обратно на постель; сжав коленками бёдра, жадно присосался ко рту и упёр руки в подушки параллельно его голове. Чуя вполне охотно ответил, проведя пальцами по его горлу и задержав подушечки на ключицах; потянул легонько вампира за волосы, запрокидывая его голову, и поцеловал шею, лизнув выступающий кадык. Он легко повалил любовника на спину и вжался в него бёдрами. Осаму застонал и запрокинул голову на подушку, когда тот резко вошёл в него и начал двигаться.
— …Ну и что, что я любопытный? — простонал Осаму, сжимая коленями его бёдра. — Разве это плохо?..
Чуя, тяжело дыша, упёрся лбом ему в плечо.
— Нет… — с хрипом прошептал он. — Совсем даже не плохо, Осаму-кун… Это очаровательно…
Он легонько прикусил ключицу вампира и вдавил его в подушку, уже яростно вталкиваясь в тело. Осаму, даже не пытаясь держать себя в руках, стонал во весь голос, прогибаясь до боли в пояснице и сжимая пальцами простыни. Темноволосая голова моталась по подушкам, растрёпанные кудрявые волосы липли к лицу и шее, зрачок расширился так, что полностью закрыл радужку.
— Смотри на меня, Осаму-кун! — простонал Арахабаки, с силой толкаясь в него. Уткнувшись лбом в лоб вампира, Чуя прикрыл глаза и перехватил его руку, переплетая пальцы. — Всегда смотри лишь на меня… Ты мой, ты только мой, слышишь?.. — оттянув пальцами спутанные кудрявые прядки волос, он жарко шептал в ухо, быстро обводя кончиком языка ушную раковину. Осаму с силой вцепился пальцами в его спину, раздирая мягкую кожу длинными ногтями до крови, но Чуя этого даже не заметил. Казалось, нанеси ему сейчас даже более серьёзную рану, он бы тоже не обратил внимания, Арахабаки ни о чём уже не думал, весь окружающий мир исчез, осталось лишь ощущение желанного тела в руках. Сосредоточившись только на приближающемся оргазме, упершись лбом в шею стонущего вампира, он сорвался на бешеный темп, вдалбливаясь сильно, быстро и жёстко.
Конец вышел каким-то размазанным и смутным, вспоминаясь потом, как в тумане. Кровавые слёзы пропитали белую повязку; сквозь них, как в красноватой дымке, Осаму видел, как Чуя в конце концов с хриплым криком выгнулся всем телом, содрогаясь от прошибающих тело конвульсий, и принялся исступлённо ласкать его рукой, помогая кончить. Белые капли брызнули на живот и потекли по нему вниз, к ногам. Тихонько всхлипывая и пытаясь отдышаться, вампир слегка отвернул в сторону голову и вжался ей в подушку, прикусывая губу; до его слуха донеслось учащённое дыхание Арахабаки, отходившего от оргазма.
Тонкая рука легонько погладила его по лицу. Осаму приоткрыл глаз и замутнённым взглядом посмотрел на красивое лицо напарника.
— Что, выдохся уже? — с усмешкой протянул Чуя.
Осаму улыбнулся самым краешком рта и заёрзал.
— Можно и так сказать…
— А я ещё нет, — Чуя ухмыльнулся и наклонился. — Мало того, я только разогрелся… — Осаму в последнюю секунду запрокинул голову, и он вместо рта уткнулся губами в шею.
Вампир тихонько вздохнул, вздрагивая от каждого прикосновения к исполосованной шее. Он слегка поёрзал, пытаясь выползти из-под напарника, но не тут-то было — выглядевший таким хрупким и субтильным Чуя на деле оказался словно высеченным из железа, и ослабевшему после сразу двух мощных разрядок Осаму даже сдвинуть его не удалось.
— Пусти, Чуя… — устало попросил он. — Я весь такой липкий, мне надо в душ…
— Ну подожди. Побудь так ещё немного, — Чуя обнял его обеими руками, прижимая к подушкам. — А потом вместе примем ванну. Ночь только началась, спешить нам некуда.
— Нет, прямо сейчас, — закапризничал Осаму, выворачиваясь из его объятий. — Пошли!
— Радость моя, — Чуя фыркнул и легонько провёл кончиками пальцев по его лицу, — а ты ходить-то вообще сможешь?
Осаму обиженно насупился и всё же смог выползти из-под него. Сев на край кровати, он подобрал с пола свою рубашку, завернулся в неё и, с наслаждением потянувшись, встал. Ноги и вправду были как ватные и плохо его держали; попытавшись сделать шаг вперёд, вампир пошатнулся и чуть было не свалился плашмя на покрытый ковром пол. От падения его удержали тонкие руки, вцепившиеся в живот.
— Дурачок, нос же разобьёшь, — ласково послышалось над ухом. Чуя потянул его на себя, помогая выпрямиться, и поцеловал плечо. — Ну ладно, твоя взяла, пошли в душ.
Осаму развернулся в его руках, стараясь не шататься, и наклонился, прижимаясь лбом ко лбу и глядя в глаза. Они сейчас так и отражали синеватые огни, проникавшие в комнату, и оттого горели ещё ярче, чем обычно.
— И всё-таки, Чуя, — вдруг язвительно усмехнувшись, протянул вампир, Арахабаки вздёрнул бровь. — Кто лучше в постели, я или он?
Зрачки в глазах Чуи резко сузились, превратившись в щёлочки, он густо сглотнул и, привстав на цыпочки, поцеловал любовника в уголок губ.
— Замолчи, зараза.
И Осаму, охотно обнимая его в ответ и прижимая к себе, фыркнул и усмехнулся. Ничего, когда-нибудь он всё равно точно услышит ответ на этот вопрос, и этот ответ будет в его пользу.
========== Кровь на снегу ==========
Чуя мрачно рассматривал окрестности мёртвого сектора, проплывающие под низко летящим вертолётом. Машина ещё набирала высоту, громко стуча лопастями, казалось, что ещё чуть-чуть — и земля почти скроется за мрачными фиолетовыми тучами. Небо едва начало подёргиваться синим сиянием, по салону то и дело проскакивали тоненькие лучики света, а у горизонта, за высотными домами с чёрными глазницами окон, виднелась с трудом различимая серая полоса.
— С отчётом, Чуя-сан? А не рановато для этого?
Арахабаки дёрнулся и зло покосился на сидящего напротив высокого молодого человека в строгом чёрном костюме. Это был член Ордена из новых, из того множества, которое менялось быстрее, чем Чуя успевал толком познакомиться с его представителями. Видимо, человек, обычно сопровождавший его, занят каким-то другим заданием, и босс отправил за своим Исполнителем зелёного новичка, который, похоже, даже не знает, с кем имеет дело и искренне недоумевает, что такого важного для начальства Чуя собой представляет — во взгляде узких злых глаз явно мелькает отголосок презрения, которое парень явно отчаянно пытается скрыть.
Арахабаки смерил его холодным взглядом, осторожно переставил себе на колени небольшой кейс и выгнул спину. Перед этим человеком хотелось выглядеть настоящим бессмертным существом, чтобы он понимал свою ничтожность и не выпендривался. А то ишь, только на испытательный срок в Орден попал, а уже нос задирает.
— Новенький, а? — лениво поинтересовался Чуя, парень нервно дёрнул шеей и кивнул. — Оно и видно. Разреши мне, как старшему коллеге, тебе совет дать — если хочешь быть у босса на хорошем счету, не стоит задавать подобные вопросы тому, кто выше тебя по рангу. Я нахожусь на особом положении и отчитываюсь тогда, когда захочу. Всё ясно?
Тот опять качнул светловолосой головой, разглядывая Исполнителя. Чуя тяжело вздохнул, откинулся на мягкое сидение, закидывая ногу на ногу и поправляя шляпу, и широко зевнул. Арахабаки опять совершенно не выспался и чувствовал какую-то ломоту во всем теле. Впрочем, прислушиваясь к ней, Чуя усмехался — всё-таки целые сутки, проведённые в объятиях вампира, сказались не только на Осаму, но и на самом божестве. Он несколько переоценил свои возможности, оказалось, что заниматься любовью двадцать четыре часа подряд не так просто, как может показаться со стороны… Но всё же это была приятная усталость. Очень. А уж вампира и вовсе, похоже, теперь выключило надолго — Осаму даже не шевельнулся, когда Чуя встал с кровати, оделся и поцеловал его в лоб.
Они оба оказались измотаны. Разница была только в том, что Осаму сейчас сладко сопит в тёплой постельке, обняв подушку и завернувшись в одеяло, а Чуя летит к боссу и играет в злые гляделки с явно не симпатизирующим ему высокомерным новичком.
Хотя Чуя и сказал этому парню, что направляется в штаб для того, чтобы отчитаться боссу, это было не совсем правдой. С отчётами Арахабаки обычно оттягивал до последнего, он считал, что бессмысленно это делать слишком часто, и предпочитал рассказывать всё начальству тогда, когда значимых событий накапливалось большое количество. А сейчас он буквально в один день сорвался, и этому была причина — найденные мешки с кровью. Чуя решил, что такая находка является вполне себе хорошим поводом, чтобы поговорить с боссом и попросить у него совета.
«Ты не думал, что его забота могла иметь весьма прагматичное значение?»
Слова Осаму так и стучали в голове. Чуя как мог старался выбросить это из мыслей, но получалось плохо. Коварный вампир своего добился, какой-то червь сомнений у Арахабаки всё же появился. Лёжа остаток этой безумной ночи почти без сна, баюкая спящего на груди Осаму, перебирая пальцами его чёрные волосы и глядя в потолок, Чуя невольно вспоминал все моменты, которые провёл с боссом. Как он, потеряв сознание на выходе лаборатории, очнулся в шикарных покоях, завёрнутый в тёплое одеяло; как испугался тогда и подскочил, увидев сидящего рядом с постелью болезненного вида мужчину с добродушной улыбкой; как этот же мужчина потом кормил его никогда не пробованными раньше вкусностями с ложечки, как даже промокал ему рот салфеткой; как Чуя первый раз краснел и смущался, отворачиваясь от него, пока босс пытался помочь ему нормально помыться. И как Чуя даже не узнал его имени. Прокручивая это в голове, как кино, раз за разом, и глядя на те события с какой-то другой стороны, Арахабаки вынужден был признать — да, было в поведении босса нечто подозрительное тогда, он был слишком уж ласков, слишком уж сюсюкал с юношей и явно не желал выпускать его из виду. Казалось бы, что странного — мужчина увидел вывалившегося из лаборатории тощего подростка, залитого кровью, разглядел, как тот рухнул в сугроб, естественно, в ужасе кинулся его поднимать, привёз к себе и постарался сделать всё, чтобы тот смог встать на ноги. Да только Чуя знал, что босс не такой тип человека, в нём совершенно нет жалости и сострадания к ближнему. Он недрогнувшей рукой отдал тогда приказ о зачистке мафии, зная, что там далеко не все люди заслуживают быть убитыми, с лёгкостью пускает на жестокие опыты и уничтожает вампиров, в независимости от того, опасны они для общества или нет, и, по слухам, даже сам казнит предателей, вздумавших ослушаться его. И в голову невольно закрадывается нехороший вопрос: с чего бы такому безжалостному человеку вдруг хватать полумёртвого подростка и заботливо хлопотать вокруг него? Да и как босс вообще оказался именно в тот момент возле лаборатории, о которой, по его собственным словам, Орден ничего не знал и которая находится за несколько сотен километров от штаба? Слишком уж идеально всё совпало, ответ напрашивается сам собой: слова о секретности лаборатории и о незнании о ней Ордена — чистое враньё, мужчина знал, где она находится, знал, над чем там работают, знал, кто такой Чуя, и, услышав о произошедшем, мигом примчался, чтобы забрать Арахабаки. И чем больше Чуя раздумывал над ситуацией, тем подозрительней она ему казалась.
Чуе было нехорошо от всех этих мыслей, он нервничал и постоянно думал о том, что ему очень не хотелось бы оставлять Осаму одного надолго, однако взять вампира с собой в столицу было бы равносильно тому, чтобы принести его, обмотанного красной ленточкой с бантиком, в жертву Ордену. Вампиры умеют сливаться с местностью и становиться незаметными для окружающих, но ищейки Ордена тоже непросты, они специально тренируются, чтобы выделять и отлавливать таких «хамелеонов». Арахабаки опять шумно вздохнул и сжал пальцами ручку кейса. Подозрения о боссе, компания бандитов в балахонах, их перемещения с явным желанием привлечь внимание, а теперь ещё эта кровь… Над головой определённо сгущались тучи, и ничего хорошего это явно не сулило.
Вертолёт приземлился на площадке, расположенной на крыше высотного стеклянного здания. Сопровождающий выпрыгнул первым и протянул руку, чтобы помочь вылезти. Чуя мельком глянул на него, скрипнул зубами и сам соскользнул на асфальт, слегка присев и тут же распрямившись. А со стороны лестницы к ним уже спешила высокая рыжеволосая женщина в шёлковом чёрномкимоно. Вот уж кого Чуя точно был хоть немного рад сейчас увидеть. Он улыбнулся и быстрым шагом пошёл ей навстречу.
— Коё-сан! — он угодил прямо в её объятия, поудобнее перехватил кейс и прижался к стройному телу, с шумом вдыхая тонкий аромат её духов. — Вы вернулись наконец… Ох, а я уж начал думать, что у Вас что-то случилось!
— И тебе здравствуй, мой дорогой, — со смехом отозвалась Коё, поглаживая рукой его встрёпанные волосы. — Что, уже нафантазировал себе кучу всяких проблем, которые на меня навалились? Не дождёшься, меня голыми руками так просто не возьмёшь.
— Ну конечно, я знаю, — Чуя поднял на неё глаза и улыбнулся. — Никогда и никому бы не пожелал быть Вашим врагом, они долго не живут. Я просто соскучился.
Коё была для него, пожалуй, вторым по важности человеком после босса. Наставник первое время нянчился с ним сам, а потом, понимая, что у него нет достаточного опыта, чтобы справиться с воспитанием Чуи, который, обладая взрослым телом, по уму был ребёнком, не знающим даже, как ложку правильно держать, отдал его на воспитание своей заместительнице. Мальчик тогда оказался у них один на двоих, оба пытались чему-то его научить — босс рассказывал ему об Ордене, о мире и о существах, которые его населяют, а Коё, в свою очередь, обучала его манерам и кое-каким боевым навыкам. И Чуя быстро привязался к ней, почти как к старшей сестре — мамой её назвать у него бы язык не повернулся, у них было всего несколько лет разницы. Они даже внешне были немного похожи. Босс посмеивался, наблюдая за ними, бросая фразочки вроде «Коё-сан, а вы уверены, что у вас не было сына? Может, он был, и его похитили в младенчестве и забрали в лабораторию?» Молодую женщину эти слова всегда необычайно злили. «Вот ведь, знает, что я мечтаю о ребёнке, хотя у меня детей быть не может, и издевается, — ворчала она, а потом, поглядев на жмущегося к ней хорошенького Чую, такого же рыжеволосого, как она, с таким же бледным кукольным личиком и огромными голубыми глазами, тяжело вздыхала. — Вот ведь взялось чудо-юдо на мою голову. Никак не могу заставить себя думать, что аист настолько сильно опоздал, на целых четырнадцать лет».
Чуе всегда казалось, что с боссом её связывало нечто куда большее, чем рабочие отношения, однако слишком глубоко лезть в это он не хотел. В конце концов, это ведь не его дело, копаться лучше в своей личной жизни, а не в чужой.
Женщина шутливо потрепала прижавшегося к ней Арахабаки по растрёпанным рыжим волосам и осторожно отстранила его от себя.
— Да-да, я тоже скучала. Дай-ка мне посмотреть на тебя, — тонкими пальцами с длинными ногтями она подняла его голову, разглядывая лицо. Помолчав пару минут, Коё улыбнулась и легонько щипнула его за щёки, Чуя фыркнул и мотнул головой. — Хм, мне кажется, или ты подрос?
На кого угодно другого Чуя бы мигом окрысился, он не терпел упоминаний о своём росте, даже вампира при захвате крепко отпинал и сломал ему рёбра, когда Осаму язвительно высказался на эту тему. Но на наставницу он просто не мог обижаться, она была единственным человеком, чьи шутки на эту тему Арахабаки мог вытерпеть. Он просто знал, что хотя прошло уже столько времени, для Коё он так и остался маленьким мальчиком с большими испуганными глазами, которого она учила правильно держать себя, водила гулять и целовала в лоб перед сном.
— Да нет, Коё-сан. Я не расту с того самого времени, как в меня Арахабаки заключили. Хоть меня это и бесит, — он покачал головой.
— А вот и нет, — женщина вытянула тонкую руку и приподняла ладонь на уровень чуть выше своей поясницы. — Ты был вот такой малютка, когда тебя только привезли сюда. Помню ещё, сидел у босса на коленках, весь в пластырях, с разбитыми коленками, в белой рубашечке и гольфах, и смотрел такими испуганными глазками…
Чуя молча кивал головой в такт её словам.
«Хуже всего то, что она ведь это не специально…»
— …Босс, кстати говоря, тебя уже ждёт, — вдруг резко перевела Коё разговор на другую тему, отвлёкшись от воспоминаний.
Чуя слегка удивился, он ведь связался только со своим сопровождающим и попросил прислать вертолёт, боссу о визите не сообщал. Утихшая было тревога вновь подняла голову. Но Арахабаки постарался не показать виду и натянуто улыбнулся.
— Ну, тогда надо идти к нему. Он всегда безумно на меня злится, когда я слишком сильно опаздываю, — Чуя хмыкнул, поправил сбившуюся шляпу и, кивнув наставнице, пошагал в сторону лестницы.
— Ты позволяешь себе опаздывать? — Коё нахмурилась и пошла за ним. — Соглашусь с ним, я бы тебя тоже крепко пропесочила за такое. Я же тебя, кажется, первым делом научила, что когда у тебя запланирована встреча, лучше прийти на неё на десять минут раньше назначенного срока. Воспитанный человек не должен опаздывать.
— Да, да, я помню, Коё-сан. Я очень жалею, что не умею телепортироваться и не могу за секунду перенестись сюда из Зоны, — на полном серьёзе произнёс Чуя. — К моему огорчению, это только вампиры умеют. Я-то, может, и очень хочу прибыть вовремя, но вертолёт очень часто застревает в пути и опаздывает, я полностью завишу только от него. Сегодня, например, так и случилось, — он зло покосился на внимательно прислушивающегося к их разговору молодого члена Ордена. Тот дёрнулся и отвёл злобно сощуренные глаза в сторону.
— Да что с тобой сегодня такое? — недовольно протянула Коё, скрещивая руки на груди. — Что ещё за тон?
Чуя осёкся.
— Прошу прощения. Зря я сказал про эти опоздания. Сегодня у меня встречи с боссом вообще не запланировано, я прилетел спонтанно, нужно посоветоваться с ним кое в чём.
— Вот ведь, ты всё время только с ним и советуешься. Может, я смогу тебе помочь? — Коё-сан задумчиво наклонила голову и посмотрела на его руку. — И что это за кейс?
— Простите, Коё-сан. Но это касается по большей части моего прошлого, боюсь, Вы вряд ли сможете что-то мне об этом сказать, — Чуя тяжело вздохнул. — С удовольствием посоветовался бы с Вами вместо босса, но, к сожалению, здесь Вы ничем не сможете мне помочь.
Он подошёл к лестнице, спустился вниз и мгновенно скрылся из виду. Женщина недовольно посмотрела ему вслед и сложила руки на груди.
— Ну и ну. Секреты какие-то появились, ведёшь себя странно… Влюбился что ли, Чуя?
…Чуя бодро прошагал по бесконечному пустому коридору, громко постукивая каблуками по мраморному полу, остановился перед широкой дверью и постучал по ней кулаком.
— Входи, — донеслось изнутри. Юноша с силой толкнул вперёд тяжёлую створку и вошёл в кабинет. Пространство, принадлежавшее боссу, представляло собой огромную, занимающую, наверное, половину этажа, комнату с минимумом обстановки: в ней находились лишь широкий письменный стол с роскошным креслом в самой глубине, возле стены, небольшой стеллаж со стеклянными дверцами, за которыми виднелись многочисленные разноцветные папки с делами, узкий диван, обитый красным бархатом, и пара с виду уютных, а на деле ужасно жёстких кресел рядом с ним. Одну из стен занимало огромное, от пола до потолка, панорамное окно, из которого открывался прекрасный вид на подёрнутый синеватым светом город. Сколько раз Чуя лежал на этом диванчике, укутываясь в плед и с огромным интересом наблюдая за всем, что происходит снаружи, разглядывая пролетающие над самой крышей самолёты? Так сразу и не вспомнить, но это точно было не один раз и не два.
Арахабаки нервно встряхнул головой, чтобы отогнать от себя чересчур сентиментальные воспоминания, которые сейчас могли ему помешать, и пошёл вперёд, к письменному столу. Остановившись в паре метров от него, Чуя медленно снял шляпу и присел на одно колено, склоняя голову.
— Неожиданно, право, Чуя-кун. Ты так редко ко мне заходишь.
Сидящий за письменным столом мужчина загадочно улыбнулся и сложил перед собой руки, затянутые в тонкие белые перчатки. Чуя осторожно выпрямился. Ну конечно, неожиданно. Да он наперёд знает все действия воспитанника. И эта его манера постоянно делать хорошую мину при плохой игре временами раздражала.
— Что такое? У тебя обеспокоенный вид, — босс слегка наклонил набок голову, отводя в сторону упавшие на лицо прядки волос. Бледная кожа, почти чёрные синяки под глазами и красноватые радужки делали его похожим на вампира — Чуя вдруг подумал, что даже Осаму больше смахивает на человека, чем наставник.
Стараясь сохранять непроницаемое выражение лица, Чуя осторожно устроил кейс на столешнице перед ним и, покрутив колёсики кодового замка, откинул крышку. Показались аккуратно уложенные мешки с кровью — те самые, что принёс Тачихара.
— Босс, — Чуя нервно сглотнул и завёл руки за спину. — Мне надо кое в чём Вам признаться.
— О. Интересно, и в чём же? — мужчина недоуменно вскинул брови и оглядел содержимое чемоданчика. — Надеюсь, в Зоне ничего страшного не случилось?
Арахабаки тяжело вздохнул и стал теребить пальцами края шляпы.
— Не совсем. Дело в том, что я в предыдущих отчётах утаивал от Вас кое-что происходящее, думал, что смогу сам с этим справиться. Видите ли, некоторое время назад в Зоне появилась шайка бандитов…
Запинаясь, Чуя рассказал всё, что творилось в Зоне последние несколько месяцев, утаив, естественно, правду про спрятанного в доме Осаму. Босс слушал молча, очень внимательно, ощупывая его взглядом красноватых глаз.
— …А буквально пару дней назад моему помощнику удалось накрыть их на одном из складов, забить главаря насмерть и отнять у него то, что они пытались украсть. Будь в том мешке оружие или продукты, я бы не заволновался и не придал этому значения, — закончил наконец Чуя. — Но в них оказалась вот эта самая кровь, которая сейчас перед Вами. Мы провели парочку тестов и обнаружили, что она принадлежит вампиру, древнему, на момент её извлечения ему было не менее ста пятидесяти лет, и вытащили эту кровь из него лет десять назад, всё это время она хранилась в пакетах на складе. А ещё я рассмотрел эти чехлы и обнаружил на них знаки, которые, кажется, видел, когда был в лаборатории. В общем, я совсем не знаю, что насчёт всего этого и думать. И мне нужен Ваш совет.
Мужчина медленно вытащил один из пакетов, покрутил его в пальцах и задумчиво протянул:
— А что, собственно, тебя обеспокоило, Чуя-кун? Ну да, кровь, возможно, из лаборатории, и что дальше?
— У меня слишком много вопросов на её счёт, — Арахабаки прикусил губу и обхватил себя за плечо, — начиная с того, что если эта кровь из лаборатории, то как она очутилась в Зоне, на складе в порту? Идеальное место, чтобы что-то спрятать, порт ведь считается опасной зоной, он пришёл в упадок задолго до падения Йокогамы и превращения её в Зону, в то время, когда там мафия обосновалась, и туда никто так просто не сунется. А эти бандиты сунулись, и, похоже, они знали, что ищут. Откуда они узнали? И зачем им эта кровь? Одни сплошные непонятности!
Босс провёл кончиком пальца по наклеенной на пакет бумажке, щуря глаза и вглядываясь в мелкие буквы. Чуя молча ждал. Повисла нехорошая пауза.
— Где ты, говоришь, знаки эти увидел? — наконец спросил мужчина недрогнувшим голосом.
— Разрешите, покажу, — Чуя приблизился к нему и ткнул пальцем в символ в виде кружка с расходящимися из его середины тремя лучами в самом низу листочка. — Вот, такой на каждом пакете. Я не уверен, что это из той же лаборатории, где создали меня, но я определённо видел где-то подобный.
— Нет, ты ошибаешься, — перебил его босс, мельком глянув на значок. — К лаборатории это никакого отношения не имеет, кровь не оттуда.
Арахабаки дёрнулся, будто его ударили.
— А что это тогда?
— Во времена, когда Йокогама была городом, а не тюрьмой, таким знаком обозначали документы, прибывшие на подпись из Муравейника, — мужчина слегка покачал черноволосой головой и положил пакет обратно в кейс. — Это была печать, подтверждающая принадлежность к нему.
Чуя шарахнулся от него, как от больного, и сжался в комок. От одного только слова по спине забегали огромные мурашки, а перед глазами мигом возникла яркая картинка.
— А вон там что?
Чуя, сидя на высокой оградке и болтая ногами, как расшалившийся ребёнок, указывает глазами на торчащее вдалеке высотное здание. Построенное из чёрных бетонных блоков в форме вытянутой пирамиды, с крохотными узкими окошками, острой верхушкой, теряющейся в густых тучах, на редкость уродливое и отпугивающее, и даже с такого расстояния хорошо видно, как вокруг него рыскают лучи огромных ярких прожекторов. А территория наверняка ещё и колючей проволокой обнесена.
Арахабаки кожей чувствует, как напрягается стоящий рядом с ним Мичидзо; вздрогнув, поворачивает к нему голову и видит, как без того бледное лицо окончательно теряет краски, а в жёлтых глазах появляется плохо скрытый ужас. Тачихара нервно сглатывает и обхватывает себя за плечо. Чуя недоуменно вскидывает брови, подтягивая к себе коленку и наблюдая за ним. Он уже не раз устраивал юноше экскурсию по Йокогаме, показывал некоторые откровенно жуткие места вроде заброшенной больницы, находящейся в одном из пригородов, в которой, по слухам, привидения водятся, и квартала нищих, где бегали крысы размером с кошку и шатались по узким кишкообразным улочкам истощённые, полумёртвые люди — словом, демонстрировал, что Йокогама отнюдь не райское местечко и никогда им не была, а дальше будет лишь хуже. Но Чуя ни разу не видел такого откровенного страха у него на лице.
— Говори! — требует юноша капризно, поправляя шляпу на рыжих волосах.
Мичидзо явно через силу отвечает:
— Да тюрьма одна, там держат особо опасных преступников. Но я там никогда не был, её здорово охраняют, внутрь не пробраться.
Чуя медленно хлопает ресницами.
— Почему ты раньше ничего мне про неё не говорил? Я же просил, рассказывай мне всё, что знаешь об этом месте. В конце концов, меня, возможно, отправят работать сюда, и я хочу быть в курсе всего, с чем смогу столкнуться!
Мичидзо оглядывает его и невольно усмехается. Чуя так и сверкает глазами, рыжие волосы колышутся, как от ветра, а пальцы с чёрными ногтями сжимаются в кулаки и разжимаются обратно. Забавно это, наблюдать, как худенький четырнадцатилетний мальчик на полном серьёзе строит планы по работе в этом городе грехов и хочет всё о нём знать. Впрочем, не Тачихаре судить о возрасте — ему и самому едва пятнадцать сравнялось.
— Я и так рассказываю тебе всё, что знаю, Чуя. А про то место я и сам не особо в курсе, потому и не говорил. А ты и не спрашивал, я думал, тебе не особо и интересно.
Чуя недоверчиво щурит глаза и свешивает ноги с высокого ограждения.
— Ну-ка, спусти меня.
Мичидзо, усмехаясь, обхватывает его за талию и снимает с ограды, прижимая к себе. Арахабаки обвивает руками его шею, наклоняя голову и внимательно глядя в глаза.
— Врёшь ведь. Я по глазам вижу, — отмечает он и наклоняется, легонько прикасаясь к губам.
— Вру. Просто у меня абсолютно нет сейчас желания об этом говорить. Поверь, это мерзкая достопримечательность, и чем меньше о ней знаешь, тем лучше, — Тачихара покачивает головой, поднимая его повыше и придерживая за талию. — Тебе скоро возвращаться домой?
— Когда захочу, тогда и вернусь, — юноша щурит глаза. — А что?
— Хотел предложить зайти ко мне в квартиру, — Тачихара усмехается и легонько целует его в шею под ухом. — Если ты можешь задержаться…
Тоненькие пальцы стискивают его плечи, Чуя с шумным вздохом запрокидывает голову.
— Не могу, — стонет он. — Не могу-у-у!
— Почему? — с вожделением тянет парень, оглаживая его ладонями, запуская руки под тонкую футболку.
— Да потому, что я сейчас соглашусь и опять пропаду на неделю! — Чуя, надрываясь, шепчет ему в губы, голос срывается на хрип. — Будто я не знаю, как это бывает…
Мичидзо неловко улыбается, вспомнив, как совсем недавно они вдвоём и впрямь выпали из реальности на неделю — всё это время они провели в постели, забыв про сон, еду и вообще про всё на свете. Было до того жарко и хорошо, что думать о каких-то мелочах не хотелось абсолютно, рядом был Чуя, и Мичидзо мог позволить себе тонуть в его взгляде, гладить его по лицу, зацеловывать и вбиваться в него, наблюдая, как он мечется в руках от наслаждения. И на шестой день этого безумия Чуя, еле выбравшись из его объятий, фыркнул и с усмешкой сказал, что они как собаки в период спаривания.
— Обещаю на неделю тебя не задерживать, — со смехом шепчет парень. — Всего на пару дней.
Быстрое движение, губы встречаются почти беззвучно. Глубокий поцелуй, с языком, вынимающий, кажется, напрочь всю душу. Чуя с огромным трудом отлепляется от него и, тяжело дыша и глядя в жёлтые глаза, хрипит:
— При одном условии. Ты расскажешь мне, что это за здание. Если почувствую, что врёшь — прямо сейчас пойду на вокзал и уеду.
Мичидзо опять нервно сглатывает, глядя в лихорадочно сверкающие голубые глаза. Чуя медленно ведёт тонкими пальцами по его горлу, заправляет за ухо пряди волос.
— Наши называют его Муравейником, — наконец явно через силу произносит парень, прикрывая глаза. — Жуть кирпичная. Говорят, там ад. Хотя никто не знает, что там на самом деле внутри.
Чуя слегка вскидывает брови.
— Неужели никто из персонала здесь не появлялся и не проболтался о том, что там происходит?
— В том-то и дело, Чуя. Муравейник явно обитаем, у него окна светятся и кто-то следит за территорией, но никто из моих знакомых не видел, чтобы туда кто-то входил или выходил наружу, — Тачихара нервно мотает головой и сдавленно заканчивает: — Только одно наши точно знают. Те люди, которые по каким-то причинам туда попадают, больше не возвращаются, они исчезают.
Чуя презрительно усмехается, явно ни на грош не поверив.
— Прямо чёрная дыра в черте города.
Чуя быстро-быстро замотал головой, стряхивая оцепенение.
— Любопытно, — тянул тем временем босс, разглядывая остальные пакеты. — Очень интересно…
— Босс, — густо сглотнув, подал голос Чуя. Мужчина повернул к нему голову. — …А что вообще там, в Муравейнике?
Наставник пожал плечами.
— Не знаю, Чуя-кун. Я никогда там не был.
— Но ведь приказы оттуда поступали, вы сами только что об этом сказали, — Арахабаки зябко обхватил себя за плечи. — Какого рода были эти приказы?
Мужчина мигом погасил добродушную улыбку, лицо разом стало холодным и пугающим.
— Это были документы о казни или помиловании некоторых заключённых, только и всего. Муравейник в те времена был тюрьмой, а сейчас уж не знаю, что там происходит, никаких бумаг оттуда давным-давно не поступало, — он мотнул головой и вновь улыбнулся. — Ты умница, Чуя-кун. Молодец, что решил доложить мне об этой ситуации с бандитами и кровью. Я непременно пошлю в Муравейник кого-нибудь, и мы выясним, как эта кровь оказалась на складе и откуда вообще взялась.
— Хорошо, босс. Я именно об этом и хотел вас попросить.
Чуя на секунду склонил голову и, посчитав молчание начальства за разрешение удалиться, медленно пошёл к двери.
— Чуя-кун, — голос босса поймал его на середине комнаты, юноша дёрнулся, переступил на месте ногами и слегка повернул голову, чтобы показать, что внимательно слушает. — Подожди, я тебя не отпускал, у меня есть к тебе пара вопросов.
— Я слушаю, — равнодушно бросил Чуя.
— По поводу того вампира, которого я велел тебе захватить, — Арахабаки мигом покрылся холодным потом. — Расскажи-ка мне ещё раз, что тогда произошло?
Чуя изо всех сил постарался взять себя в руки и говорить как можно более безучастно.
— Я же Вам сказал. Он оказался чересчур сильным даже для меня, не было таких оков, которые бы его удержали. И мне пришлось его уничтожить. Прямо там же. Я следовал Вашим указаниям, — он слегка расширил глаза и, обернувшись, глянул на босса. — Вы ведь сами меня научили такой политике, либо захват, либо, если первое невозможно, уничтожение.
— Да-да, само собой, — мужчина ласково улыбнулся. — А ты не помнишь, случайно, где это произошло? Где ты его нашёл?
— А что? — настороженно протянул Чуя.
— Было бы интересно обследовать его тело, — босс слегка повёл плечами. — Это ведь не простой вампир, а каннибал, можно было бы его препарировать и посмотреть, чем он отличается от обычного кровопийцы и что вообще в крови каннибалов делает их сильнее других. Но мы осмотрели всё вокруг того склепа, где он, по моим расчётам, должен был прятаться, и не нашли труп.
— Вы его и не найдёте, — Чуя пожал плечами. Босс вопросительно вскинул тонкие брови. — Я оттащил его к ближайшему болоту и утопил останки. Видите ли, у меня были опасения, что он только прикинулся дохлым, древние ведь умеют свои жизненные признаки скрывать, и я предпочёл перестраховаться. Так уж точно, тварь зубастая, не всплывёт, небось давно уже сгнил там, — он зло оскалился и вздёрнул нос. — А почему Вы спрашиваете, босс? Неужели засомневались в моих способностях?
— Ну что ты, — мужчина замахал руками. — Какие сомнения. Просто перестарался ты немножко, Чуя-кун… Если ты уж опасался, что он оживёт, следовало вызвать подмогу, уколоть его снотворным для подстраховки и привезти сюда, а не швырять труп в болото.
— Но тогда и Вам следовало дать мне приказ «Притащить в штаб, неважно, живым или мёртвым», — Чуя сощурил глаза. — Робот выполняет только чётко заданные команды, и я Вам уже об этом говорил. Я готов исполнить любой Ваш приказ, но вам нужно иногда более конкретно выражать свои желания. Я же не могу прочитать Ваши мысли.
— Да, согласен, не очень чётко я тогда выразился… Не дал тебе понять, как важен этот вампир, — босс тяжело вздохнул и подпёр рукой голову. Красноватые глаза чуть сощурились. — Он точно мёртв, Чуя-кун?
В груди опять нервно сжалось. Почему он так до этого допытывается? Чуя вскинул голову и глянул на босса через плечо.
— Мёртв, босс. У Вас что, какие-то сомнения в моей откровенности появились?
— Если говорить совсем уж честно, то да, — мужчина покачал головой. — Ты последнее время стал какой-то странный. Отчитываешься быстро и спешишь обратно, хотя раньше тебе явно в Зоне не нравилось и ты всегда искал повод задержаться здесь. И ещё кое-что… — он протянул руку, слегка сгибая пальцы. — Подойди-ка ко мне.
Внутренний голос заверещал об опасности, но проигнорировать приказ было смерти подобно. Стараясь держать прямо спину и никак не показывать своей нервозности, Чуя приблизился к нему, встав рядом со столом. Босс наклонил набок голову и дотронулся кончиками пальцев до его щеки, медленно провёл ими вниз, к подбородку, чуть-чуть поддевая его, по горлу… Чуя шумно выдохнул и прикрыл глаза. А мужчина, опустив руку, вдруг резко дёрнул пальцами воротник его рубашки. Мелкие пуговки выскользнули из петель, обнажилась длинная жилистая шея; Арахабаки дёрнулся и чуть было не отпрянул от него, но босс сжал воротник и уставился на мелкие ранки от зубов вампира.
— Я давно уже заметил, — протянул мужчина. — Что это, Чуя-кун?
Чуя живо прикрыл следы ладонями и сощурился.
— А почему, собственно, Вас это беспокоит? Разве у меня не может быть личной жизни?
— У тебя последние несколько месяцев постоянно шея покусанная, — с какой-то фальшивой тревогой протянул босс и поднял на него глаза. — Причём следы, как от вампира.
Арахабаки сердито поджал губы.
— Вы не поняли? Отношения у меня. С вампиром. Ничего серьёзного, исключительно для хорошего самочувствия. А Вы знаете этих кровопийц, они вечно голодные, вот он и кусается в порыве страсти.
В глазах босса вспыхнул нехороший огонёк.
— Вампир, говоришь?
— Новообращённый какой-то, в Зоне их полным-полно, — вывернулся Чуя, поняв, что сболтнул лишнее. — У нас взаимовыгодная сделка, я даю ему свою кровь, а он в ответ позволяет делать с его телом всё, что я захочу. Не припомню, чтобы Вы мне запрещали подобное.
Мужчина секунду смотрел на него странно поблёскивающими глазами, потом с явным разочарованием выпустил его.
— Не запрещал. Я слишком хорошо знаю о твоём темпераменте.
Арахабаки невозмутимо застегнул воротник и завёл руки за спину.
— Босс, можно я у вас кое-что спрошу?
— Спрашивай. Только не обещаю, что отвечу, — мужчина опять улыбнулся.
— Когда я сбежал из лаборатории… — Чуя опустил глаза. — …Откуда Вы узнали, что там случилось?
Босс слегка вскинул брови.
— Почему ты вдруг об этом вспомнил, Чуя-кун? Хотя ладно, отвечу, чего из этого тайну делать. Мне наблюдатели сообщили, они патрулировали окрестности и увидели взрыв.
— И Вам это показалось настолько серьёзным, что Вы прихватили свой личный отряд и тут же прибыли туда? — задумчиво протянул Чуя. — Так среагировали на какой-то там взрыв чёрт знает где? Вы ведь мне говорили, что присматривались к этой лаборатории, но не знали точно, что там и насколько это важный объект. И не смотрите на меня так, я всего лишь хочу понять, как так получилось, что я оказался у Вас в конце концов.
— Уж не думаешь ли ты, что я всё это нарочно просчитал и подстроил? — босс картинно приложил руку ко лбу. — Мне даже обидно слышать от тебя такое.
— Нет, я просто…
— Чуя-кун, — ласково протянул мужчина, опять протянув тонкую кисть и дотронувшись до его лица, — прошу тебя, не думай об этом. Даже если это подстроено было, если я, по-твоему, нарочно всё это сделал и забрал тебя, разве плохо в итоге получилось? Задай себе простой вопрос — где бы ты был, если бы я тебя тогда не увёз? Ты умер бы от холода, голода и своих ран, или попал бы в руки к нехорошим людям, или угодил бы в бордель — вариантов множество, но все они отнюдь не самые приятные. А так всё очень даже здорово получилось, ты жив, здоров и относительно свободен, а у меня теперь есть сильный боец в твоём лице и существо, которому я доверяю и на которое могу положиться в любых вопросах.
Чую покоробили последние слова, босс не был бы боссом, если бы не сказал о выгоде, но юноша постарался не показать вида и опустил глаза.
— Простите. Зря я этот разговор начал…
— Ничего, Чуя-кун. Я знал, что у тебя рано или поздно возникнут эти вопросы, — мужчина покачал головой и улыбнулся, тронув пальцами его волосы. — Было бы странно, если бы этого не произошло. Слишком необычная ситуация, заставляющая над ней думать, в этом я полностью с тобой согласен.
Чуя робко улыбнулся ему в ответ, но на душе скребли кошки. Ему решительно не нравился взгляд босса. Нет, здесь точно что-то не так.
***
— Муравейник, значит? Здрассти, вернулись к тому же, на чём разошлись.
Мичидзо, прислонившись спиной к стене, задумчиво повертел в руках пакетик с кровью, который Чуя тайком прихватил из кейса ещё в вертолёте, и поднял глаза на Исполнителя.
— Босс сказал, что значок оттуда, — Чуя постучал пальцем по кончику сигареты, стряхивая с неё пепел, и опять затянулся, выпуская дым в темнеющее небо. Переступив на месте ногами и стукнув высоченными каблуками, он хмуро поправил шляпу и укутался в своё пальто.
— Дежавю какое-то, — Мичидзо скривился и потёр рукой лоб. — Сколько лет уже прошло? Я надеялся, что ты уже похоронил давно эту идею узнать о нём побольше.
Сейчас, когда они стояли в этом переулке одни, необходимость «выкать» отпала. Чуе это явно не нравилось, он недобро косился на парня и теребил пальцами сигарету.
— Сколько лет прошло — не знаю, и это вовсе не идея, а желание докопаться до правды, — Чуя сощурил глаза и, швырнув на асфальт начавший гореть фильтр, наступил на него каблуком. — А ты, Тачихара-кун? Разве ты не хочешь узнать, кто эти уроды в балахонах, которые убили твоих друзей?
Тачихара запустил руку в волосы.
— Думаешь, они в Муравейнике сидят? Ты это имел в виду, когда сказал, что у тебя есть соображения о том, где они прячутся?
— Нет. Я подумал про лабораторию, — Чуя мотнул головой. — Но я уже проверил, туда не попасть, на верхнем этаже ничего, кроме стен и маяка, не осталось, а на нижние все проходы завалены, видимо, перекрытия от огня не выдержали и обвалились. Или… — он прикусил губу. — Я не исключаю вероятности, что кто-то это сделал нарочно. Возможно, прямо сразу после моего побега, подорвали лестницы и лифты, чтобы никто не смог туда спуститься и узнать, какими делами занималась лаборатория. Даже проект, касающийся выведения Арахабаки, был строго засекречен, о нём до сих пор знают лишь некоторые люди, Орден, в частности, а всё остальное уж и подавно.
Мичидзо закашлялся и уставился на него круглыми глазами.
— И я это слышу от тебя, от существа, которое в рот боссу Ордена смотрит и готово каждое слово его ловить? Неужто в лесу что-то сдохло, Чуя?!
Арахабаки скривился и потянулся за новой сигаретой.
— Вот именно, что сдохло. Осаму-кун своими словами заставил меня засомневаться в намерениях босса, я сегодня внимательно присматривался к его поведению, и меня не покидает ощущение, что он что-то от меня скрывает. Он совершенно не удивился, увидев эту кровь, не стал меня ругать за то, что я позволил этим бандитам так разойтись, а как только я попытался расспросить его о том, как он меня подобрал и почему оказался тогда возле этой «секретной» лаборатории, он мигом принялся мести хвостом и давить на мою совесть. А потом и вовсе соскочил с темы и стал допытываться у меня, правда ли я убил вампира. Всё это очень странно, Тачихара-кун.
— Убил вампира? — Мичидзо поперхнулся. — Ты о своём красавчике?
— Да. Вот тебе и ответ на вопрос, за какие грехи его сюда сослали, — Чуя тихонько фыркнул. — У него один-единственный грех, и состоит этот грех в том, что Осаму-кун вампир. Только и всего. Мне было велено либо поймать его и притащить в штаб живым, либо убить. В принципе, исход был бы один и тот же, он в любом случае был не жилец. Я не смог сделать ни то, ни другое, просто руки не поднялись уничтожить такое создание. Ты сам видел. Поэтому я спрятал его здесь, а боссу сказал, что он оказался слишком сильным, и мне пришлось его убить. И босс вроде бы поверил тогда, а сегодня опять начал до меня допытываться…
Чуя вдруг осёкся, приоткрыв рот; его острый слух уловил медленные, осторожные, но вполне различимые шаги совсем близко. Он среагировал почти мгновенно — схватив информатора за куртку, Арахабаки живо дёрнул его в переулок и прижал собой к стене.
— Эй, ты чего это… — попытался возмутиться покрасневший Мичидзо, машинально тронув пальцами его талию, но Чуя быстро зажал ему рот ладонью и осторожно выглянул из-за угла. С такого расстояния ему было прекрасно видно высокого светловолосого молодого человека в строгом чёрном костюме; тот насторожённо оглядывался по сторонам, держа наготове пистолет. Чуя мигом покрылся холодным потом. Он сразу узнал сопровождавшего его новичка со злобными глазами.
— Что, что там? — задёргался Тачихара, увидев его вытянувшееся лицо.
Чуя посильнее прижал ладонь к его рту, приказывая замолчать.
— Тихо. Это ищейка из Ордена, — нервно прошептал он.
— Чего? — Тачихара распахнул глаза. — Ты уверен?
— Уверен. Только сегодня с этой гадиной в вертолёте вместе летел, — Арахабаки зло сощурил глаза. — Не понравились друг другу конкретно. Только вот какого хрена он тут задержаться решил? Мне это не нравится.
Мичидзо отвёл от себя его руку и тоже осторожно высунулся из-за угла.
— Ух, серьёзный какой, — присвистнул он. — Прямо как герой из какого-то клишированного боевика.
Чуя не отреагировал, он во все глаза наблюдал за мужчиной. А тот нервно озирался по сторонам и вытягивал шею, явно высматривая что-то или кого-то. Покрутившись немного на месте, он опустил руку с пистолетом и пошагал в противоположную от них сторону.
— Он что-то ищет… — севшим голосом просипел Чуя. — Вернее, кого-то, и я даже догадываюсь, кого. Надо уматывать отсюда, лучше не попадаться ему на глаза.
— Ох уж мне этот Орден, — заворчал Тачихара, выкручиваясь из его рук, — вечно какие-то козни строит, хозяева жизни, блин… — он потянул божество за руку. — Пойдём, я знаю, как можно незаметно проскользнуть к бару, туда он вряд ли припрётся.
Чуя густо сглотнул.
— Нет уж, в бар ты иди один. Мне надо забрать Осаму-куна, и как можно скорее. А ты… В общем, ты меня понял, нарой побольше про Муравейник. Буквально всё, что сможешь узнать, никакие сведения лишними не будут.
— Да-да, понял, — шепнул Мичидзо и на цыпочках кинулся в другой конец переулка. Чуя осторожно выглянул наружу, увидел, что наблюдатель исчез, и тихонько, по стеночке двинулся к берегу. Хорошо хоть он назначил встречу информатору в том же пригороде, бежать сюда от бара было бы чересчур долго и опасно.
Дорога заняла несколько минут. Едва завидев очертания маяка вдалеке, Арахабаки сорвался на бег; проваливаясь каблуками в мокрый песок, спотыкаясь и едва не падая, он торопился, как мог. С силой толкнув входную дверь, он влетел в холл и заорал:
— Осаму-кун! Ты что, дрыхнешь ещё? Вставай, надо убираться отсюда!
В ответ — молчание, только громкое эхо откатилось от стен. Желудок уже в который раз за сегодняшний день сжала ледяная рука. Едва не споткнувшись на ступеньках, Чуя взлетел на второй этаж, проскочил по коридору и с яростью пнул створку, за которой скрывалась спальня. Никого. Одеяло сброшено с постели на пол, простыня покрыта мелкими пятнышками крови, на подушке сиротливо лежат размотанные, обтрёпанные по краешкам бинты, моток свежей марли и окровавленный нож. Чуя медленно приподнял руку и машинально сунул её во внутренний карман пальто — пусто, Осаму опять ухитрился стащить у него лезвие, небось в очередной раз резал себе руки…
Ни следов борьбы, ни кровавых луж на полу, ни трупов напавших. Просто тишина. А вампира и след простыл. На подгибающихся ногах Чуя подошёл к кровати и подобрал марлю, поднося её к лицу. Та самая, что была на шее Осаму, она всё ещё хранила запах крови, постоянно сопровождавший его. Вампир, видимо, снял её, чтобы намотать на горло новый бинт, но не успел этого сделать.
— Какого чёрта… — Арахабаки прикусил губу и поднял голову, лихорадочно рыская глазами по маленькой комнате. — Что тут случилось?
Он быстро глянул на кресло. Тёплое пальто и костюм валялись там, куда Чуя вчера их, буквально содрав с вампира, и швырнул, вместе с собственной красной курткой и майкой; вещи никто не тронул. И только это явственно давало понять, что Осаму ушёл отсюда не сам. Он, конечно, говорил, что не мёрзнет, но Арахабаки бы ни за что не поверил в то, что вампир настолько сошёл с ума, что пошёл гулять по округе под снегом в одной длинной рубашке и босиком. Скорее всего, он, скучая в одиночестве и не зная, чем заняться, сидел на постели спиной к двери и водил ножом по запястьям, отсюда и кровь на белых простынях. А потом кто-то зашёл сюда, выстрелил в него чем-нибудь, может, иглой со снотворным, затем просто взял его на руки и унёс прочь. Осаму ведь, несмотря на свой рост, очень худой, много сил на то, чтобы поднять его, не понадобится.
— Они его забрали… — Чуя беспомощно осел на покрытый ковром пол, прижимая к груди бинт. — Босс, чёрт побери… Он выслушал меня и притворился, что поверил, а сам, пока я летел обратно и разговаривал с Тачихарой, прислал сюда ищейку! И откуда только узнал, где моё убежище…
Выпавший из реальности Арахабаки даже не услышал шагов за своей спиной; в шею вдруг впилась жалом оса, перед глазами всё закружилось и замелькали красные пятна, и свет померк. И последним, что успел подумать Чуя, падая без чувств на пол, было: «Боже, здесь же не бывает жалящих насекомых…»
========== Муравейник ==========
Голова гудела так, будто по ней, широко размахнувшись, со всей силы шандарахнули огромной чугунной сковородкой. Под спиной словно оказалась навалена куча неровных булыжников с острыми краями — до того больно было лежать. К горлу медленно, но верно подбиралась душная волна тошноты, оставляя за собой мерзкий горький привкус желчи. Именно она и заставила вынырнуть наконец из мучительного небытия и хотя бы частично прийти в сознание. Чуя со стоном пошевелился и запрокинул назад голову, шумно дыша через приоткрытый рот и высунув язык. Как же он ненавидел все эти опыты, во время которых его накачивали успокоительным, вызывающим сонливость и заторможенность; после этого сидящий внутри Арахабаки, которого старательно пытались таким образом задавить, как правило, впадал в ярость и изводил своего юного носителя, заставляя буквально лезть от боли на стены и на потолок. Не говоря уж о том, что отходить от этих лекарств всегда было ужасно противно и тяжело…
Голубые глаза едва-едва приоткрылись, взгляд наткнулся на потолок, облицованный безликими серыми плитами. Свет здесь был совсем слабый, но даже он больно ударил по роговицам, понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к нему. Поморгав, Чуя наконец полностью разомкнул веки и улыбнулся краешком рта; никаких опытов нет, он давно уже не в лаборатории, просто слишком крепко уснул и потерял чувство времени, мозг поплыл от снотворного. От снотворного… Арахабаки подскочил и резко сел, опершись руками на жёсткий матрас и оглядываясь по сторонам. Тошнота подкатила с новой силой, и Чуя, скривившись, приложил к шее руку.
Он оказался в непонятном жутковатом помещении. Оно было совсем крохотным, буквально несколько шагов в длину и в ширину, квадратным и почти пустым — из обстановки здесь имелись только грязноватая белая тумбочка c лежащим на ней небольшим листом бумаги и жёсткая кровать из железных прутьев, едва прикрытых голым матрасом, на котором и лежал Чуя, постель была до того короткой, что даже юноше с его маленьким ростом пришлось слегка согнуть коленки, чтобы ступни не повисли в воздухе. Потолок и стены были облицованы одинаковыми серыми плитами, кое-где покрывшимися ржавчиной, сверху виднелась вделанная в потолок небольшая плоская лампа, углы комнаты тонули в темноте. А в противоположном от кровати конце расположилась узкая дверь, почти слившаяся со стенами, рядом тревожно моргал красный фонарик.
— Какого хрена… — Чуя ошарашенно затряс головой, надеясь, что после этого в ней хоть немного прояснится. Бесполезно, только хуже стало, волна желчи подкатилась к самому затылку. Морщась и шатаясь, как пьяный, Арахабаки с трудом встал и пополз к двери. Ноги почти его не держали, коленки тряслись и грозили предательски подогнуться, заставив рухнуть и разбить лоб об каменный пол, передвигаться пришлось, цепляясь дрожащими и онемевшими ладонями за стены. Добравшись до узкой створки, Чуя легонько толкнул её, постучал по ней ладонью. Дверь, сделанная, похоже, из цельного куска железа, даже не вздрогнула. Судя по моргающей рядом лампочке, дверь, несмотря на ржавчину, оборудована современным электронным замком. Поняв, что ничего не добьётся, Чуя отступил, отчаянно надавливая пальцами на виски.
— Где это я?.. Что произошло? Ни хера не помню…
Слегка замутнённый взгляд вдруг упал на потёртую колченогую тумбочку и лежащий на ней лист бумаги; еле наступая, кривясь от ледяного холода бетонного пола, обжигавшего ступни, Арахабаки подошёл к предмету обстановки и взял маленькую бумажку в руку. Листок был пожелтевший от времени и влаги, с расплывшимся, абсолютно нечитаемым текстом. Чуя повертел его в пальцах, недоумевая. И только тут заметил в самом его низу, там, где обычно ставится печать на документах, знак в виде круга с расходящимися из центра лучами…
Память вернулась в секунду, в отчаянно болящей голове как взрыв прогремел; вспомнился разговор с боссом, опустевший дом, окровавленный нож на простыне и впившаяся в шею иголка. И тут же до юноши наконец дошло, где он очутился; и Чуя ужаснулся своим перспективам.
— Нет… — он выронил листок, глядя перед собой расширенными глазами. — Нет, нет, нет, только не Муравейник…
Мигом стало понятно и то, почему эта комната так странно выглядит — не комната это вовсе, а тюремная камера. Чуя медленно повернулся и, с трудом сделав пару шагов, опять прижался к двери, легонько похлопывая по ней ладонями. Железка отзывалась громким гулом, но даже не вздрагивала — за ней, похоже, вполне можно было пересидеть ядерную атаку.
— Эй! — срывая голос, крикнул Арахабаки. — Есть там кто-нибудь?..
Тишина. Впрочем, надеяться на ответ особо и не приходилось, охрана небось давно уже привыкла не реагировать на вопли заключённых. От безысходности Чуя злобно пнул створку ногой, чуть не упал, больно ударившись, и обиженно вернулся на жалкое подобие кровати, усаживаясь на жёсткий, будто набитый камнями матрас и подбирая под себя ноги.
— Понятно… — пробормотал он, утыкаясь подбородком в колени. — Боссу не понравилось, что я начал так активно выспрашивать у него про лабораторию и своё прошлое, и он решил посадить меня туда, откуда я не смогу выбраться. И забрал Осаму-куна… — при этих словах в груди начало тянуть, противно так. — Но зачем он боссу, что он хочет сделать? Как будто других вампиров нет…
За стеной вдруг послышались шаги; кто-то направлялся прямо сюда. Дёрнувшись, Чуя сжал кулаки и согнулся, готовясь наброситься на зашедшего к нему надзирателя. У него отняли кнут и переодели в какое-то подобие белой пижамы, да только божество никуда неделось, и Чуе вполне хватит сил, чтобы завалить врага. Посетитель остановился прямо рядом с камерой. Раздалось негромкое «пик», и автоматическая створка отъехала в сторону. В открывшемся пространстве показалась тонкая женская фигура, облачённая в чёрное кимоно… Увидев, кто к нему пришёл, Чуя шарахнулся назад и сильно ударился спиной об стену.
— Вы?! — не смог он сдержать удивления.
В камере, переминая пальцами электронный ключ, стояла Коё, мрачная, как никогда. Створка с ржавым скрипом задвинулась обратно, и в камере опять стало тихо. Наставница молча подошла к постели и присела рядом с парнем.
— Я, — тихо сказала она.
— Коё-сан, — Чуя нервно сглотнул. Судя по сердитому выражению её красивого лица и потемневшим глазам, она явилась сюда явно не для того, чтобы поболтать с воспитанником о каких-нибудь мелочах и выпустить его. — Коё-сан, что здесь происходит? Почему меня заперли?
Повисло напряжённое молчание.
— Заварил же ты кашу, мой дорогой, — наконец с тяжёлым вздохом произнесла Коё и погладила его по волосам. — Босс просто рвёт и мечет… Никогда его в таком состоянии не видела, и знаешь, мне от этого жутко.
Арахабаки прикусил губу. Он тоже босса злым не видел, тот всегда казался ему спокойным и сдержанным человеком, не способным даже голос повысить. Если он, как сказала наставница, «рвёт и мечет», значит, дело и впрямь хуже некуда.
— Это из-за того, что я приставал к нему с расспросами о прошлом? — сдавленно спросил Чуя, распахнув глаза. — Неужели это до того страшная и секретная информация, что босс за это аж в Муравейник меня запихнул? — Коё кашлянула. — Мы же в Муравейнике, правда? Не обманывайте меня. Что это вообще за дешёвый спектакль? Шприц в шею, камера… Как-то уж слишком глупо для босса.
— Ему надо было тебя изолировать, — хмуро ответила женщина, складывая руки на коленях. — Чтобы ты вампира спасать не полез.
Чуя подскочил:
— Вампира спасать?! — закричал он, бледнея. — Он здесь, Коё-сан?!
Коё слегка вздёрнула бровь — она впервые увидела столь бурную реакцию воспитанника — и покачала головой.
— Здесь. Вас обоих сюда привезли с разницей в полчаса. Только тебя в обычную камеру посадили, а его в лабораторию унесли, вниз.
Арахабаки хмуро упёр подбородок в колени.
— Так тут ещё и лаборатории есть… Весёлое местечко.
Коё с жалостью посмотрела на него.
— Конечно, есть, дурачок. А зачем ещё нужна подобная тюрьма, если не в качестве фабрики подопытных? Опыты здесь всегда проводились и проводятся до сих пор.
Чуя сощурил глаза.
— Ясно теперь, куда исчезали несчастные, которым не посчастливилось сюда загреметь. И вправду чёрная дыра… — он тяжело вздохнул и обхватил себя за плечи. — Значит, видимо, я могу не спрашивать, что будет с вампиром.
— Думаю, ты и сам это знаешь, — равнодушно ответила женщина, наблюдая за ним.
Конечно, Чуя знает. На его памяти ещё ни один вампир не выживал после опытов, которые проводили нанятые в Орден учёные.
Коё покачала аккуратно причёсанной головой и, протянув руку, дотронулась до его волос, после чего потянулась к юноше, заглядывая в лицо и пытаясь разглядеть терзающие воспитанника эмоции.
— Чуя, ты лучше скажи мне, зачем ты это сделал? Это так на тебя не похоже, ослушаться босса, да ещё и столько времени скрывать это. Ты в курсе, что это предательство, самое страшное, что только может быть? Тебя же убьют.
Арахабаки равнодушно окинул её пустым взглядом. Ещё буквально вчера в подобной ситуации он бы мигом кинулся наставнице на шею со слезами и покаялся ей во всём. Но сейчас ему абсолютно не хотелось что-либо говорить даже ей. Да и не поверит ему Коё. Что Чуя может ей сейчас сказать? Правду о том, что он тогда направлялся на задание с твёрдым намерением выполнить приказ, но, едва увидев вампира, понял, на какое невероятное сокровище наткнулся, и просто не смог его уничтожить? О том, что Чуя со временем привязался к существу, которое, по идее, должно являться его злейшим врагом, и теперь без него не видит смысла в своём дальнейшем существовании? Даже думать противно. Наставница наверняка только засмеётся, решив, что он шутит, и далеко не самым умным образом. Да если бы полгода назад кто рассказал Чуе о том, что он будет сходить с ума по ленивому, любопытному и эгоистичному вампиру, Арахабаки расхохотался бы собеседнику в лицо. Он считал себя хладнокровным существом, умеющим абстрагироваться от подобного, ни разу до случая с Осаму у него не было такого, чтобы выполнить задание ему помешали подобные эмоции. Но теперь вся выдержка полетела в пропасть. И сейчас, с безучастным видом прислушиваясь к тому, как Коё гладит его по волосам, Чуя явственно ощущал зарождающееся в глубине души чувство гнетущей беспомощности. Сильнейшее, бессмертное существо, носитель божества — и попал в такую глупую ловушку, из собственных непривычных чувств. А одновременно с этим появилась и злость; душная, чёрная волна нестерпимо подбиралась к голове. Кожа уже тихонько зудела, Арахабаки внутри стонал и царапал её, грозясь взорваться бунтом и вызвать очередной припадок у носителя. Хотя сейчас, наверное, это было бы весьма кстати… В голове мигом созрел план. Чуя шумно выдохнул через ноздри и приложил к груди руку.
— Молчишь? — Коё горестно поджала губы и убрала руку. — А я знаю, почему. Я ведь видела этого вампира. И следы на его теле, — Чуя дёрнулся и сжался в комок. — Да и у тебя самого на шее вон ранки. Но если не хочешь, можешь не рассказывать. В конце концов, всё равно это ничего не изменит.
Она легонько дотронулась губами до его виска и встала. Дойдя до двери и приложив к ней карточку, женщина обернулась и, прикусив губу, нервно сказала:
— Босс сказал, что когда он закончит с вампиром, ему будет, о чём с тобой поговорить, и разговор будет очень серьёзный. Я не должна была сюда приходить, и мне попадёт, если босс узнает, но я решила, что следует предупредить тебя.
— Очень благородно с вашей стороны, — Чуя слабо улыбнулся ей. И его улыбка в секунду превратилась в презрительную кривую усмешку. — Боюсь-боюсь. Что босс подразумевает под серьёзным разговором? Что он пинком под зад меня из Ордена вышвырнет? Да ради бога, мне уже всё равно.
Коё, увидев такую разительную перемену, поперхнулась и уставилась на него расширенными глазами. Никогда она не видела у Чуи столь злого лица, даже не знала, что юноша умеет так кривиться.
— Это с каких это пор тебе резко стало всё равно на это? Ещё день назад ты, помнится, больше всего на свете боялся стать ненужным и вылететь из Ордена!
— Нет. Я давно уже перестал этого бояться, Коё-сан. Я ведь уже не маленький мальчик, которому некуда идти. Знаете, когда я из лаборатории выбрался, я и впрямь боялся, что босс откажется от меня, потому что меня пугал весь этот мир, я не знал, куда себя в нём деть. Что я, по сути, такое? — Чуя на секунду расширил глаза, зрачки в них разом превратились в нитки. — Правильно, никто, подопытный образец номер A5158. Даже имени нет.
Он горько усмехнулся и согнул в колене ногу.
— Но столько лет ведь прошло. Моё мировоззрение здорово изменилось, теперь я знаю, что мир не ограничен штабом Ордена и Зоной, и я могу проводить свою жизнь так, как захочу. Так что если босс меня вышвырнет и избавит от необходимости постоянно торчать в Зоне — не расстроюсь. Только вот… — голубые глаза резко налились кровью, на руках зажглись красные метки. — Без вампира я не уйду.
Коё, распахнув глаза, судорожно оглядывала его. Руки, сжимавшие карточку, задрожали. Чуя перестал трястись; он слегка запрокинул назад голову, губы искривила сумасшедшая ухмылка, во рту мелькнули страшные острые зубы.
— А ещё, раз уж Вы тут, можно попросить Вас передать боссу небольшое послание? — протянул юноша.
Женщина нервно сжала ключ и прижалась плечом к двери, явно приготовившись в случае чего сразу же выбежать прочь из камеры.
— Какое такое послание?
Чуя приподнял руку, рассматривая свои ногти.
— Поделюсь небольшим секретом. Скажите боссу, что добраться до вампира он не успеет, кровопийца сдохнет раньше, — Коё вздрогнула. — Знаете, почему? Потому, что в нём течёт моя кровь. А она вызывает привыкание у вампиров, пострашнее, чем героин у людей, чем больше пьёшь, тем сильнее хочется ещё. Учитывая, что я все эти месяцы каждый день поил его… В общем, если он останется без моей крови, вы все оглохнете от его воплей, а он, пока в себя приходить будете, свернётся в мучениях. Много времени ему не понадобится, нескольких часов хватит с лихвой.
Осознав, под какой угрозой оказалось мероприятие, женщина прикрыла рот ладонью и кинулась прочь из комнаты. Чуя залился безумным смехом и опять запрокинул назад голову, даже легонько стукнувшись затылком об стену. Кровавые узоры, тускло светясь в темноте, стремительно разливались по всему телу, они проступили уже и на руках, и на лице, и на шее, переплетаясь и создавая собой целую сеть на коже, радужки в глазах стали разного размера, в правом — расширенная, огромная, с вертикальным зрачком, а в левом, наоборот, крохотная, почти точка. Это придавало взгляду откровенное сумасшествие.
— Я боссу давно уже не нужен, — хохотал Чуя, скребя пальцами жёсткий матрас, он даже и не замечал, что остался в одиночестве, — ему нужен Арахабаки, а меня он милостиво терпит из-за этой твари. В какой-то момент я его достану своими вопросами, и он придумает, как вытащить из меня Арахабаки и пересадить его в другого носителя!.. — он рухнул на бок, истерично хохоча и постукивая ладонью по выступающим пружинам. — Да хоть трахнет меня, заставит забеременеть божеством и родить его! Хрен знает, вдруг и такое возможно! А я умру при этом, ха-ха-ха, да только кого это волнует!
Чуя колотился в припадке, мечась по постели и не прекращая истерично смеяться, узоры жгли кожу, словно к ней сразу везде приложили раскалённые железки. С трудом успокоившись, юноша перевернулся на спину, всхлипывая от смеха и прикрывая ладонью глаза.
— Ну что, тварь?! Дождался своего часа?! — Чуя вцепился ногтями себе в грудь, расцарапывая её до крови. — А ну давай, вылезай и займись делом, покажи этим уродам, что мы с тобой такое!
Второго приглашения не понадобилось, монстр взвыл; тело прострелило болью, Чуя с криком выгнулся, почти встав в положение «мостик» и упираясь лбом в матрас.
В коридоре опять раздался громкий топот, в камеру влетела Коё в сопровождении нескольких мужчин в белых халатах. У одного из них в руке оказался странный пистолет, заряженный иглой; увидев колотящегося Арахабаки, учёный в ужасе дёрнулся и поднял оружие, положив палец на курок, но Коё не дала ему выстрелить, живо надавив ладонью на дуло.
— Не стрелять! Всем стоять на месте! — дрожащим голосом крикнула она. Мужчина, кусая губу, сильнее сдавил рукоятку пистолета.
Чуя вдруг успокоился. Опустив спину и улёгшись на матрас, он опёрся на жёсткую подстилку ладонями и медленно сел на колени, опустив голову и скрывая лицо за растрёпанными рыжими волосами. Коё оглядела его и дёрнулась — ей показалось, или волосы удлинились, разлохматившись и свисая почти до плеч?
— Да-а-а, лучше послушайте её… — с явной издёвкой протянул Чуя хриплым, явно не своим голосом. — Держитесь от меня подальше. Чудовище уродливо, берегите глазки!
В голове будто бомба взорвалась, ударившись мелкими осколками в черепную коробку, которая загудела, как колокол; Арахабаки с воплем вцепился пальцами в виски, опять прогибаясь в поясе и корчась. В открытой пасти сверкнули удлинившиеся и заострившиеся зубы, ставшие похожими на акульи. Тело окружил красноватый ореол. Секунду тяжело подышав, Чуя медленно встал на ноги, уже не шатаясь и не чувствуя ступнями холода бетонных плит, и пошёл к учёным.
— Стоять! — взвыл мужчина с пистолетом, опять поднимая оружие. — Я выстрелю!
Коё не успела его остановить, учёный трясущимся пальцем надавил на курок, из дула вылетела вытянутая капсула с длинной иглой; Арахабаки медленно приподнял руку. Шприц, едва коснувшись его кожи, остановился, будто налетел на невидимую преграду, с громким звоном упал на пол и разбился вдребезги, прозрачная жидкость растеклась по бетонным плитам.
— Идиоты, на нём это не сработает! — закричала наставница. — Когда он в таком состоянии, на него никакое оружие не подействует!
Чуя вытянул указательный палец; мужчина в секунду оказался окружён таким же красным ореолом. Юноша слегка двинул кончиком в сторону — и он с воплем отлетел к стене, впечатавшись в неё. Раздался отвратительный громкий хруст ломающихся костей, и учёный пополз по бетонным плитам вниз, оставляя за собой широкий кровавый след. Остальные двое отступили на пару шагов назад, Коё вжалась в стену.
— Воспоминания прям навевает, — ядовито протянул Чуя. — В лаборатории тогда были точно такие же придурки, обстреливали меня, да только забыли, что пули на меня не действуют. Просто кретины, не знали, как бороться с оружием, которое сами же и создали!
Так же легко он раскидал оставшихся мужчин, одного приподнял и треснул об потолок, второго вдавил в пол. Серые стены камеры мигом стали красными от крови; оставшаяся в одиночестве женщина в ужасе метнулась к двери и прижалась к ней, густо сглатывая и наблюдая за воспитанником. Арахабаки посмотрел на неё своими сумасшедшими глазами, укоризненно покачал головой, слегка поджал губы и походкой зомби, медленно переступая босыми ногами по кровавым лужам, вышел из камеры.
Перед ним простирался бесконечный коридор, через каждые несколько метров расходившийся на три. Целый лабиринт. Утробно вопила сирена под потолком. Чуя слегка повертел головой, разминая шею, и медленно пошагал вперёд. Со всех сторон из камер доносились жуткие крики и глухие удары по железу, заключённые явно почуяли бунт и стремились вырваться из камер. Краем глаза Арахабаки отметил, что двери некоторых клетушек на месте стыка покрылись ржавчиной, показывая, что их явно не открывали уже несколько месяцев. Мертвенный свет моргал, грозя погрузить коридор в окончательную тьму.
— Тачихара был прав… — Чуя слегка сощурил глаза. — Это ад.
Из разветвлений коридоров то и дело выскакивали сбежавшиеся на шум охранники с автоматами наперевес; они стреляли, казалось, даже особо не целясь, тратили все патроны под ноль, чертыхались, но ни одна пуля даже не долетала до Чуи, падая в паре сантиметров от него. А Арахабаки, не глядя, взмахивал рукой, расшвыривая их по сторонам. От них всё же была какая-то польза — эти горе-убийцы давали ему ориентир, они явно бежали со стороны лифта, а парню туда и надо было попасть. Наконец, после нескольких минут блужданий по лабиринтам, он заметил блестящие впереди металлические двери лифта. Чуя медленно пошёл туда, уже не обращая на летящие в него пули никакого внимания. За ним уже тянулся длинный след из растерзанных и сплющенных трупов. Перед лифтом в конце концов остался лишь один охранник; Арахабаки схватил его за горло, легко поднял, как котёнка, и, нажав на кнопку вызова, швырнул его в открывшиеся двери. Мужчина ударился о противоположную стену и, скрипя зубами, осел на пол, в ужасе глядя на Чую.
— Да что за монстр?! — заорал он и вскинул пистолет. Последние пули вылетели из оружия и посыпались на пол, не причинив вреда. Охранник побелел и отшвырнул от себя оружие, вжимаясь в угол. — Нет, только не трогай меня, прошу!
— Лаборатория, — уже совсем страшным басом протянул Чуя, глядя на него. Он уже весь истекал кровью, белая кофта и брюки пропитались ей насквозь, красные струйки сбегали и из носа, и из уголков рта. Арахабаки стоял боком к охраннику, и тому было хорошо видно, как жутко сузилась радужка в его левом глазу, окружившись полопавшимися сосудами.
Телохранитель приподнял трясущуюся руку.
— Минус четвёртый этаж!..
Арахабаки молча надавил на нужную кнопку. Лифт, громко скрипя ржавыми петлями, покатил вниз.
Охранника Чуя убивать не стал; дождавшись, пока лифт откроет двери, он в последний раз глянул на зажавшегося в угол мужика и, процедив сквозь зубы:
— Двинешься — прибью, — опять пошёл вперёд. Здесь коридор, благо, был всего один, и по бокам тянулись не бетонные стены, а толстые, явно бронированные стёкла, за которыми виднелись облицованные белыми плитами помещения. Все они сейчас оказались пустыми. Движение было заметно только в самой последней лаборатории, что была прямо — там возбуждённо бегали несколько женщин в белых длинных халатах, сшибая подносы с инструментами и пытаясь заблокировать дверь, возле неё уже валялось несколько прижатых железных столов. Чуя криво усмехнулся.
— Вот идиоты. Я эту дверь голыми руками вынесу, никакие баррикады не помогут.
Подойдя к створке, он прицелился и с силой пнул её ногой. Один из столов от такого удара отлетел к стене, в лаборатории раздался громкий визг, но дверь не поддалась. Чуя ещё раз ударил; механизм странно квакнул, и створка сдвинулась. Арахабаки вошёл внутрь и остановился на пороге, осматривая довольно большое помещение и перепуганных женщин, прижавшихся друг к другу.
— Где вампир? — одна из учёных приоткрыла было рот и тут же его закрыла, как вытащенная из воды рыба. Чуя оскалился, показывая зубы, которыми мог бы легко вспороть им всем шеи за пару секунд. — Где он, я спрашиваю?!
Взгляд вдруг упал на белую пластмассовую занавеску, отгораживавшую часть помещения. Арахабаки угрожающе глянул на учёных, подошёл к ней и отдёрнул. Белый кусок пластикового покрытия скрывал небольшой отдельный отсек с высокой больничной кроватью; на ней лежал с закрытыми глазами Осаму. К его шее и рукам было подведено несколько прозрачных трубок, через которые в подвешенные вокруг пакеты стекала кровь.
— Осаму-кун… — прикусив губу, Чуя с силой потеребил его за плечо. Вампир заболтался, как тряпичная кукла, и с огромным трудом приоткрыл глаз. Судя по мертвенно-белому цвету лица и сизым губам, он уже давно здесь лежит, и крови из него выкачали прилично. Арахабаки мельком глянул на висящие прозрачные мешки — так и есть, два пакета уже раздулись, а третий заполнился едва ли на треть. Тёмный глаз Осаму казался совсем чёрным, мутным и пустым. Чуя тронул пальцами его лицо. — Осаму-кун, ну очнись же!
— Чуя… — взгляд слегка прояснился, Осаму попытался приподняться на локтях, но ослабевшие руки его не удержали, и он опять шлёпнулся на подушку. На лице появилось выражение откровенного ужаса. — Господи, что с тобой такое?! Ты… Ты ужасно выглядишь…
Чуя и сам осознавал, что смотрится сейчас, как маньяк из клишированного фильма ужасов про резню бензопилой — весь в крови, с сумасшедшими глазами, светящимися проклятиями, удлинившимися всклокоченными волосами и торчащими острыми зубами. Но времени думать об этом уж точно не было.
— Потом, всё потом, — Арахабаки живо выдернул у него из шеи трубки, те, шипя и плюясь кровью, упали на пол. — Вставай, нам надо уходить, и прямо сейчас.
Вампир медленно сел, спустив ноги, попытался встать с постели и безвольно обвалился в его руки, шумно дыша и хватая воздух синими губами.
— Чёрт… Много крови потерял, мне плохо… — чуть слышно прошептал Осаму и поморщился. Подняв взгляд на Чую, он прикусил губу. — Что происходит? Где это мы?.. В твоей лаборатории что ли?
— Хуже, мы в Муравейнике, — рявкнул Чуя, закидывая его руку себе на плечо и легко поднимая его.
— Это что? — разинул рот вампир.
— Это то, хуже чего уже быть не может! Ты можешь не сыпать вопросами?! Сказал же, потом всё объясню!
Лаборатория уже опустела, учёные разбежались из неё прочь, перепугавшись монстра, легко сломавшего дверь; парни без особых приключений добрались до лифта, Чуя перехватил дрожащего вампира одной рукой и лихорадочно осмотрел панель. На ней было штук пятьдесят кнопок, а то и больше, страшно представить, сколько здесь этажей. Чуя нашёл кнопку с надписью «0» и треснул по ней кулаком. За начавшими закрываться дверьми лифта он увидел, как из соседней лаборатории выскочило ещё несколько охранников, рванув к ним, но телохранители не успели ничего сделать, двери сомкнулись, и лифт поехал вверх.
Чуя медленно опустил вампира на пол и прислонился к стене. Он тоже уже выдохся и весь истёк кровью. Голова кружилась, Арахабаки боялся, что хлопнется в обморок, не успев добежать до главного выхода. А ведь надо ещё как-то будет уползти от Муравейника подальше, спрятаться, без погони наверняка не обойдётся.
Осаму нервно тронул его за плечо.
— Это… Вот это настоящее проклятие, да? — дрожащим голосом спросил он.
Чуя закашлялся и выплюнул на пол сгусток крови.
— Блин… Я так надеялся, что ты никогда меня таким не увидишь, Осаму-кун… — он бессильно осел на грязноватый пол. — Ты прав, это моё проклятие. Это настоящий Арахабаки. Ну что, нравится? — он попытался криво усмехнуться.
— Страшновато выглядит. Откуда в тебе только крови столько, — пробормотал Осаму и присел перед ним на корточки. — Что вообще случилось? Как ты здесь оказался? Вернее, как мы оба здесь оказались?
— Ты не помнишь? — Чуя шумно задышал, вытирая ладонью льющуюся из носа и изо рта кровь.
Осаму наморщил лоб.
— Очень смутно. Помню, что сидел на кровати дома, ждал тебя, собирался шею перебинтовать, а потом… — он сдвинул брови. — Потом вроде услышал какой-то шум снаружи, спустился в холл, высунулся за дверь… И в плечо как укусил кто-то, а дальше темнота.
— Так и думал, тебя тоже снотворным укололи, — Чуя скривился. — Как и меня. Я домой вернулся, не нашёл тебя, думал, как поступить, а мне чпок — шприц в шею, и всё, очухался уже здесь. Это всё Орден. Босс опять выспрашивал меня о тебе, только в этот раз притворился, что поверил, а сам отправил за мной ищеек, один схватил тебя, а второй меня. Он хочет тебя на опыты пустить… Выяснить, что делает тебя особенным…
Он захрипел и запрокинул голову.
— Может, мне стоит ему дать эту кровь дурацкую для обследования, чтобы он отвязался? — Осаму приподнял его, прижимая к себе и гладя по волосам, вытирая с лица текущую из носа и рта кровь. — А то он что, всю вечность будет за нами гоняться?
— Думаешь, ему хватит одной капли? — Чуя криво улыбнулся. — Ошибаешься. Он не успокоится, пока не выпотрошит тебя. Я видел многих вампиров, которых уводили на опыты… И ни один из них живым не вернулся, их потом увозили в мешках для трупов… — Арахабаки захрипел и закатил глаза.
— Эй! — Осаму встряхнул его. — Не смей помирать!
Чуя сжал его плечи пальцами.
— Не раскатывай губы, придурок, я не умру. Но я уже почти не могу двигаться… Я так выпускал Арахабаки только один раз, когда из лаборатории бежал…
Вампир прикусил губу и подтянул его поближе к себе.
— Дай мне крови. Чуть-чуть, мне пары капель хватит, чтобы окрепнуть. Тогда я смогу тебя защитить.
Чуя секунду смотрел на него пустыми глазами, потом заскрипел зубами и трясущимися пальцами отогнул ворот кофты.
— Ну что с тобой делать, моя радость… Как будто я когда-то тебе в этом отказывал. Давай, соси!
Дополнительного приглашения не понадобилось, озверевший от жажды Осаму яростно вцепился в его шею, так и вгрызаясь в кожу клыками. Чуя застонал, хватая воздух и глядя в потолок. Ничего. Он столько крови потерял, что кормление вампира уже вряд ли ему навредит.
Лифт раскрыл двери. Арахабаки глянул в проём, увидел расходящиеся коридоры и ругнулся:
— Чёрт, и здесь лабиринты?! Кто вообще эту жуть строил?!
Он оттолкнул вампира и поднялся на ноги, слегка пошатываясь. Осаму беспокойно тронул его за локоть, блестя в полутьме карим глазом.
— Ты идти ещё можешь, курилка?
— Уж как-нибудь, — отмахнулся Чуя и, шатаясь, пошагал вперёд. Осаму побежал за ним.
Нулевой этаж странным образом оказался пустым, но пришлось довольно долго бродить по бесконечным коридорам. За дверьми камер царило зловещее молчание, сирена тоже уже затихла. Это вызывало беспокойство — Чуя нервно озирался по сторонам, готовясь отбиваться от атаки в спину. Осаму тоже постоянно оглядывался, цепляясь за его руку. Наконец впереди показались широкие автоматические двери; идти до них было прилично, коридор был длиной, похоже, метров в двести. Ещё на трети этого пути Чуя замедлился, кашляя кровью и хватаясь за голову. Осаму с тревогой наблюдал за ним, готовый в любой момент подхватить.
— Давай, ещё чуть-чуть… — подбадривал он, тяня за руку. Чуе от этих ободрений лучше не становилось, он зло поглядывал на напарника и кривился. — Ну давай, малыш, должно же в твоём тельце ещё немного крови остаться, чтобы хотя бы выбраться отсюда!
— Заткнись! — наконец не выдержал Чуя. — А то я уже начинаю жалеть о том, что ввязался во всё это и полез тебя спасать!
— А вот и нет, — Осаму широко улыбнулся. — Я знаю, что ты бы без меня всё равно не ушёл.
— Вот сволочь. Опять мысли читаешь и даже скрывать этого уже не пытаешься. Бесишь… — бессильно выругался Чуя.
Сзади послышался громкий топот, целая толпа бежала прямиком сюда; вампир обернулся и вскрикнул, увидев выбежавших из подоспевшего второго лифта нескольких охранников.
— Чёрт!
Чуя мельком глянул за спину, заскрипел зубами и привалился к стене.
— Не могу, Осаму-кун… — прохрипел он, шатаясь и пытаясь не сползти на пол. — Не могу больше…
Осаму взвалил себе на плечо его руку и попытался поднять, но и сам чуть не упал.
— Блин, Чуя, какого чёрта ты такой тяжёлый? Такой мелкий и такой увесистый…
— Заткнись, — слабо огрызнулся Чуя, — это не я тяжёлый, а ты глиста в скафандре!
— Потом позубоскалишь, — кряхтя от натуги, Осаму попытался потащить его за собой. Удавалось плохо, слишком медленно. И Арахабаки понял, что если они будут двигаться в таком темпе, их обоих схватят, и ничего хорошего не выйдет.
— Бесполезно, ты меня не утащишь, дистрофик, — чертыхнулся Чуя, оборачиваясь. — Иди вперёд.
— Сдурел? — дёрнулся Осаму. — Я тебя не брошу!
— Беги, говорю! — рявкнул Арахабаки и вырвался из его руки. — Давай, мне они ничего не сделают, в отличие от тебя! Сейчас, я чуть-чуть отдышусь и догоню тебя, беги!
Осаму в отчаянии прикусил губу, посмотрел на стремительно приближающихся охранников и рванул вперёд. Чуя ухмыльнулся и, отлепившись от стены, развернулся.
— Вам что, мало? — язвительно протянул он. — Ещё кого-нибудь по стене размазать?
— Не думаю, что ты этого хочешь, Чуя-кун.
Арахабаки дёрнулся, услышав знакомый голос; охранники расступились, из-за них вышел босс, поправляя белые перчатки на тонких руках. Грустно качая головой, показывая этим жестом всё своё разочарование, он наблюдал за юношей красноватыми глазами.
— О. И Вы здесь, босс, — Чуя скривился. — И как это я про Вас забыл, Вы бы не пропустили опытов над Осаму-куном.
Босс махнул рукой, приказывая охранникам опустить оружие, и медленно пошёл к нему.
— Знаешь, Чуя-кун, ты сейчас так похож на себя в тот вечер, когда я тебя из лаборатории вытащил… Арахабаки, в отличие от тебя, не меняется, его проявления по-прежнему устрашающи.
— Стойте на месте, — Арахабаки медленно приподнял окровавленную руку.
— Тише, тише, — босс, улыбаясь, приподнял руки, но движение не прекратил. — Я не сделаю тебе ничего плохого.
— Не подходите, сказал! — рявкнул Чуя и щёлкнул пальцами, раздался грохот, в полу перед боссом образовалась большая вмятина, и тот вынужден был притормозить. — Коё-сан передала Вам моё сообщение, босс? Вы в курсе, что этот вампир всё равно долго в вашей лаборатории не протянет?
— Ну конечно, — мужчина развёл руками. — Успокойся, Чуя-кун. У меня и в мыслях нет причинять вред ни тебе, ни вампиру. Мне нужна лишь его кровь, небольшое количество, только и всего. А ты, Чуя-кун, сам себя убьёшь, если продолжишь так использовать божество, — он покачал головой.
— Знаю я Ваше «нужна кровь, небольшое количество», — Чуя скривился. — Осаму-кун живым от Вас не выйдет, Вы всю его кровь изведёте и всё равно ничего не найдёте. В нём уже не чистая кровь, а с примесью, с моей. И я не отдам его так просто. Ни Вам, ни кому-либо ещё!
Босс остановился, недобро поблёскивая глазами. Чуя, ощутив, что в тело слегка вернулись силы, напрягся и, отлепившись от стены, побежал в сторону дверей. Осаму, уже проделавший большую часть пути, оглянулся и радостно вскрикнул, увидев, что Арахабаки задвигался.
— Убить, — услышал Чуя за спиной голос босса, дрожащий от злости. — Обоих!
Послышались громкие щелчки предохранителей.
— Беги, Осаму-кун! — заорал во весь голос Чуя. За спиной уже гремели выстрелы, и ослабевшему Арахабаки стоило огромных усилий отводить от себя пули. Вампир кивнул и тоже сорвался с места. До выхода оставалось совсем чуть-чуть. Главное — успеть выбраться на улицу, там будет проще спрятаться и убежать, потому что если их загонят в этот лабиринт и зажмут в углу, спасения точно не будет, обоих схватят и отправят на опыты.
Осаму уже почти добежал до дверей, как вдруг услышал сзади громкий вопль; вздрогнув, он резко обернулся и увидел, как Чуя, неловко взмахнув руками, плашмя рухнул на грязный бетонный пол. Тело среагировало быстрее головы — похолодев от ужаса, вампир ринулся к нему, уворачиваясь от летящих пуль. Он остановился перед упавшим Арахабаки, заслоняя его своим телом, и присел на корточки. Осаму вздрогнул, увидев окровавленную лодыжку, на которой зияла открытая рана; из неё пульсирующими струйками выливалась кровь, а в глубине виднелась кость. Подстрелили. Чуя, видимо, уже не смог отвести от себя выстрел.
— Чёрт побери, ну только этого нам не хватало! — в ужасе воскликнул вампир и потеребил лежащего юношу. — Чуя, вставай!
Бесполезно, Чуя уже обмяк, распластавшись на полу в луже собственной крови и хватая ртом воздух; радужки в его глазах выровнялись, зрачки расширились от боли, метки исчезли, оставив кровоточащие раны, лицо искривилось в судороге. Арахабаки прекратил буйствовать.
— Так… Так… — Осаму беспомощно посмотрел на бегущих к ним охранников и встал на ноги. Попытавшись приподнять Чую, он опять едва не упал и, повернувшись, сжал кулаки, прожигая преследователей ненавидящим взглядом.
— Один есть, — удовлетворённо сказал явно главарь отряда, шедший самым первым. — И второго сейчас в решето превратим!
Отчего-то перед глазами мелькнул белый могильный камень, засыпанный снегом, возник силуэт Одасаку, сползающий по стене. А это ведь тоже Орден сделал. Вся выпитая кровь бросилась к голове вместе с гневом; взревев не своим голосом, Осаму бросился вперёд и с размаха всадил кулак ему в грудь. Это произошло так быстро, что мужчина даже не успел отшатнуться; и удар был страшный, напившийся крови и полный сил вампир с лёгкостью пробил насквозь грудную клетку. Главарь сдавленно хлюпнул и мешком обвалился к ногам.
— Ублюдок! — заорал другой мужчина и направил на вампира автомат; Осаму молнией метнулся к нему и одним быстрым движением вспорол горло. Отвратительно отдающая металлом кровь брызнула ему на лицо, этот шкаф в чёрном костюме тоже упал рядом со своим напарником. Пользуясь минутной заминкой остальных, Осаму опять подскочил к Арахабаки и присел рядом, приподнимая его.
— Чуя! — в отчаянии позвал он. — Чуя, ты же не умрёшь от такой крохотной ранки, правда? Давай, нам надо бежать… Осталось совсем чуть-чуть, ну же… — он прижал юношу к себе, пытаясь поднять его на руки. С некоторыми усилиями это удалось, Осаму закинул себе на шею его кисть.
— Опустите оружие, сейчас же! Это приказ! — вдруг разлетелся над коридором высокий женский голос. Со стороны одного из боковых коридоров бежала, путаясь в подоле длинного кимоно, Коё: выскочив прямо перед ними, она выхватила из-за пояса пистолет и направила его на босса. — Кто шевельнётся — пристрелю!
Мужчины последовали её приказу. Женщина глянула на заскрипевшего зубами босса и улыбнулась:
— Вас тоже касается. Пистолет на пол, сейчас же.
Тот многозначительно хмыкнул:
— Как скажешь, — и демонстративно швырнул своё оружие под ноги.
Коё отступила на пару шагов назад и щёлкнула предохранителем.
— Я не позволю Вам стрелять в моего воспитанника, босс, — протянула она. — Я не для того с ним возилась столько лет, чтобы он сдох в этой помойке. Знаю, что Вы мой поступок за предательство посчитаете, но Вы не причините вред ни вампиру, ни Чуе. Ни за что, пока я здесь.
Осаму, широко распахнув глаз, смотрел на неё. Эта молодая женщина с холодными глазами, сжимая в тонких руках пистолет, заставила замереть всю толпу охранников и самого босса.
— Коё-кун, что это значит? — нервно спросил мужчина, наклоняя набок голову.
— А то значит, что Вы не тронете их и позволите спокойно уйти, — она прищурила глаза.
— Ты решила пойти против меня? — босс нахмурился. — Защищаешь создание ночи, которых раньше ненавидела? Ты уже забыла, ради чего пришла в Орден?
— Не забыла. Он вампир, да, и я бы сама его убила, — отозвалась Коё и глянула на Осаму через плечо. — Но он нужен Чуе, босс. Если мой воспитанник ради него пошёл на предательство, устроил такой тарарам здесь и выпустил Арахабаки, значит, испытывает сильные чувства. И я не позволю, чтобы кто-то ещё страдал из-за убийства любимого существа так же, как я. И лучше бы Вам не стоять на дороге.
Посмотрев на вампира, женщина движением головы отбросила со лба рыжую чёлку и резко спросила:
— Эй, мальчик. Ты сильно ранен?
— Я в порядке, — Осаму густо сглотнул и приподнял безучастного Арахабаки. Коё явно заметила рану на его ноге; постаравшись сохранить безучастное выражение лица, она зло прищурила глаза.
— В таком случае, унеси Чую отсюда, — велела женщина. — И позаботься о нём. Имей в виду, если я узнаю, что он умер — я тебя разыщу и сама пристрелю.
Вооружённый таким дружеским напутствием, Осаму с кряхтением подхватил потерявшего сознание Арахабаки, взвалив его себе на спину, и, слегка разогнувшись, посмотрел на неё. До него вдруг дошло, что они с Чуей безумно похожи — одинаковые рыжие волосы, похожие красивые кукольные лица с холодными глазами, даже движения почти одни и те же, отточенные и грациозные.
— А вы…
— Убирайтесь с глаз моих, сказала, — рявкнула женщина. — И не попадайтесь больше!
Вампир медленно потащил юношу к дверям. Уже на подходе к ним Чуя приоткрыл глаза и сдавленно захрипел:
— Что такое, Осаму-кун?..
— Тихо, не говори ничего, береги силы, — Осаму, вывернув шею, быстро чмокнул его в висок. — Мы уже на свободе.
Автоматические двери разошлись в стороны, выпуская их наружу. Холодный ветер мгновенно ударил в лицо, швыряя в него хлопья снега — на улице разыгралась настоящая метель. Поморщившись и прикрыв глаз, вампир поёжился и, поудобнее перехватив напарника, побрёл вперёд по улице. Не оборачиваться, не думать, что будет дальше. Сейчас для них обоих главное — убраться подальше от этого жуткого места и найти убежище, где можно будет спокойно зализать раны. Ещё хорошо бы найти аптечку по пути… Осаму опустил взгляд и краем глаза посмотрел на лодыжку божества, из которой продолжала течь кровь, а потом на самого Чую. Тот безвольно висел на его спине, уткнувшись носом в плечо, красивое лицо приобрело какой-то сероватый оттенок, бескровные губы дёргались, а под глазами залегли чёрные круги. Вампир, на беду, по себе знал, что обычно значит такое изменение внешности для бессмертного существа — Чуя потерял слишком много крови, столько, что, похоже, даже Арахабаки не может помочь ему сразу же восстановиться. В груди неприятно сжалось, Осаму густо сглотнул и, быстро чмокнув его в висок, ускорил шаг.
— Только попробуй сдохнуть, — прошипел он сквозь зубы, чувствуя, как в глазу скапливаются злые слёзы, — я тебе этого не прощу, Чуя!
Арахабаки едва-едва приоткрыл глаза и вдруг легонько прихватил его за краешек уха зубами.
— Что? — вздрогнул Осаму и остановился. Чуя медленно приподнял залитую кровью руку, исполосованную шрамами от кровоточащих знаков проклятия, сложил длинные пальцы в фак и ткнул этой конструкцией в лицо напарника. Он явно услышал шипение вампира и пытался таким образом сказать «иди нахрен, кровопийца, не дождёшься». Осаму хмыкнул и аккуратно подбросил его повыше на спину, перехватывая под коленки. — Хех. Другого я от тебя и не ждал, даже в полуобмороке и без слов грубить ухитряешься.
Откуда-то издалека послышались выкрики и множественные шаги, вампир скрипнул зубами и опять пошагал вперёд. Чуя слабо обнял его обеими руками, цепляясь покрепче.
— Я тоже тебя люблю, Осаму-кун, — севшим голосом, но не менее ядовито от этого ответил он и прикрыл глаза. И он, естественно, не мог видеть, как покрылись румянцем щёки вампира и как заблестел его глаз.
========== Безнадёжность ==========
— Похоже, они ушли.
Осаму осторожно задёрнул плотную чёрную занавеску, так, чтобы ни один луч света не проникал в комнату и с улицы нельзя было увидеть движение, и тяжело вздохнул, проведя пальцами по пыльному подоконнику. Убирая с лица перепутанные волосы и потуже затянув повязку на глазу, он посмотрел на широкую кровать, на которой лежал с закрытыми глазами Арахабаки. Услышав его голос, Чуя чуть-чуть приоткрыл потемневшие глаза и слабо улыбнулся:
— Может, и ушли, вот только надолго ли…
Осаму на всякий случай ещё раз выглянул на улицу через щель между тёмными драпировками, отвернулся от окна и, прислонившись к подоконнику поясницей, скрестил руки на груди.
— Думаю, какое-то время у нас в запасе есть. Нам его много и не надо, нужно только дождаться, пока ты хоть немного восстановишься, а потом можно будет спрятаться где-нибудь поглубже.
Чуя медленно опустил длинные ресницы и слабо мотнул головой, спутанные рыжие волосы рассыпались по плоской подушке.
— Это, по-твоему, немного времени займёт? — он скривился и посмотрел на ногу, которую Осаму наспех перетянул снятыми со своей руки бинтами. На повязке уже расплылось огромное кровавое пятно, пропитав мягкую марлю насквозь. — Аргх, вот твари… Ловко они меня… Это босс, только он точно знал, что я уже на последнем издыхании, он ведь в курсе, что я не могу долго держать выпущенного Арахабаки… И он бывший врач, он великолепно понимает, куда надо стрелять, чтобы не убить, но из строя вывести надолго…
Арахабаки бессильно захрипел и опять прикрыл глаза, с шумом вбирая в себя воздух. Вампир прикусил губу.
— Но почему твоя регенерация разом перестала работать? Именно в такой нужный момент? — медленно спросил он.
— Ты не понял? — Чуя поморщился. — Божества не такие всесильные, как принято считать… Есть вещи, с которыми даже им не справиться. Силы Арахабаки далеко не бесконечны. Он тоже выдыхается, когда я его выпускаю, и ему нужно время восстановиться, он ослабевает до такой степени, что не может лечить носителя… А сейчас ему самому бы не сдохнуть, я переусердствовал…
Он осторожно повернулся на бок, скривившись, и подтянул к себе здоровую ногу, сгибая её в колене. Осаму только тяжело вздохнул. Как же у этих божеств всё сложно, столько мелких условностей, что просто голова начинает кругом идти. И как только Чуя ухитряется всё это помнить. Вампир потёр рукой лоб и медленно обвёл взглядом полутёмную просторную комнату.
Вампир, напившийся крови, смог оттащить потерявшего сознание Чую подальше, за пару кварталов от Муравейника; Осаму вовсе не выискивал нарочно какое-то убежище, он просто шёл, куда глаза глядят, бережно поддерживая на спине Арахабаки и слегка кряхтя от натуги. И даже не заметил, как они очутились в каком-то районе, который при жизни Йокогамы явно считался очень хорошим, даже, наверное, элитным. Здесь, в отличие от жутких окраин, стояли вполне добротные дома, и они были куда меньше разрушены, чем высотные здания в центре, в окнах даже кое-где остались целые стёкла, правда, покрытые толстым слоем грязи. Осаму осмотрелся по сторонам, выбрал дом повыше и поцелее, зашёл внутрь и, осторожно подбросив напарника на спину поудобнее, побрёл вверх по лестнице. Лифты, естественно, не работали, хотя кнопки вызова горели, кабины наверняка давно уже обвалились со сгнивших тросов в шахты. Вампир забрался как можно выше, на предпоследний этаж, и остановился; дальше лестницы просто не было, оставшиеся пролёты висели буквально в воздухе. Да и лезть выше показалось ему бессмысленным. Придерживая тихонько хрипящего Чую под коленки, Осаму покосился на запертую дверь одной-единственной квартиры и на секунду задумался.
— Эх, — он вздохнул. — Придётся вспомнить криминальное прошлое. Ну-ка, заодно и проверим, чему меня там научил Одасаку…
Поудобнее перехватив свою ношу, Осаму дотронулся рукой до лба, вытащил булавку, которая придерживала его бинт, слегка согнул её и вставил в замочную скважину. Пара движений — и замок, щёлкнув, открылся. Тихонько ухмыльнувшись, вампир втащил бессознательного напарника в квартиру, так же ловко вернул замок в исходное положение и огляделся. Апартаменты оказались огромными; прямо за входной дверью расположился квадратный холл с несколькими кожаными диванчиками, сбоку виднелась ещё однастворка, толкнув которую, он обнаружил просторную спальню с широкой кроватью, а к ней прилегала ванная с текущей из крана тёплой водой. Тут можно было не просто пересидеть погоню, но ещё и хоть относительно привести себя в порядок, смыв следы пребывания в Муравейнике. Вся мебель, весьма, по виду, недешёвая, удивительным образом стояла на местах — сюда, похоже, мародёры просто не смогли добраться, дверь железная, такую голыми руками не вынесешь. Радуясь своей удаче, Осаму бережно уложил божество на кровать, а сам вернулся в прихожую и, подумав, на всякий случай придвинул к двери тяжёлую тумбочку. Теперь, забаррикадировавшись, вампир выдохнул с облегчением и мог спокойно заняться ранами напарника.
— Что-то я сейчас задумался… — Осаму прикусил губу, в очередной раз разглядывая мягкие диванчики, письменный стол, огромное окно с тёмными драпировками и постель с нетронутым бельём. — А здесь точно вообще никто не живёт? Странно, что при такой разрухе по всей Йокогаме квартира нетронута.
— Глупый. Это бизнес-район, — Чуя, не раскрывая глаз, усмехнулся самым краешком рта. — Здесь первое время после конфликта даже охрана стояла, кто же знал, что никто из жителей в Йокогаму не вернётся больше. А потом, видимо, мародёры о нём забыли… — Арахабаки скривился, вжался в подушку и медленно приподнял руку. — Иди сюда, Осаму-кун…
Вампир подошёл к нему и присел на корточки рядом с кроватью, накрывая ладонью его руку. Чуя, дрожа, прикусил губу и потянулся к напарнику, слабо обнимая за шею.
— Да нет… Ко мне, сюда, на кровать, — прошептал он чуть слышно. — Не хочу один лежать…
Осаму с горечью оглядел его. Что только случилось с красивым Чуей за то недолгое время, что в нём буйствовал Арахабаки? Весь белый и холодный, с огромными чёрными синяками под нижними веками и потемневшими радужками, вялый и молчаливый, он сейчас больше походил на фарфоровую куклу, чем на живое существо. Вампир медленно тронул кончиками пальцев его лицо — кожа, как лёд.
— Глупый. Ты и так замёрз, а если я тебя обниму, тебе ещё холоднее будет, — прошептал он в ответ, стараясь, чтобы голос не дрожал. Осаму было страшно от мыслей о том, что может с ними произойти. Что может случиться с Чуей. Рана очень серьёзная, для человека она была бы смертельной, а Чуя сейчас, по сути, таковым и является - Арахабаки ведь вышел из строя и не может лечить своего носителя. Наверное, он восстановится, но вдруг Чуя может умереть за это время?
— Да наплевать мне на холод. Иди ко мне, — Чуя потянул его к себе. — Я так… Так давно тебя не видел…
Осаму почувствовал, как внутри всё так и сжалось от этих слов. Густо сглотнув, он забрался на постель и улёгся рядом, обнимая напарника обеими руками и прижимая его к себе. Чуя шумно выдохнул и зарылся лицом в его шею.
— Не отходи от меня… Ни на шаг не отходи, слышишь? — Арахабаки зажмурил глаза и, нащупав его руку, сплёл их пальцы. — Хотя бы сейчас…
Осаму чмокнул его в лоб, наматывая мягкие рыжие прядки на пальцы, и, опустив свободную руку, натянул повыше тонкое одеяло. Вряд ли оно сейчас согреет, но так хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь.
— Не отойду. Никогда больше, — прошептал вампир в ответ и, наклонившись, поцеловал его в холодные омертвевшие губы. Чуя свободной рукой обвил его шею.
— Ну что ж. С почином нас обоих, — вдруг тихонько засмеялся он. Осаму недоуменно вскинул брови. — Теперь мы с тобой оба для Ордена персоны нон грата. Блин… Вот уж не думал, что скажу когда-нибудь такое.
Чуя как-то недобро фыркнул. Осаму с удивлением увидел поблёскивающие на его ресницах мелкие слезинки.
— Ты… Ты что, жалеешь? — ошарашенно шепнул вампир, обводя пальцами его лицо. — После того, что вскрылось насчёт Ордена, после того, как босс в тебя стрелял, ты грустишь, что стал для них нежелательным? Ты меня разочаровываешь, Чуя…
— Я сам себя разочаровываю, — Чуя горько усмехнулся. — Самому с себя ужасно мерзко. Просто… Даже если босс в меня стрелял, всё равно, даже если так… Те воспоминания, хорошие, они… Они были настоящими! — он всхлипнул, мелкие слезинки покатились по белым щекам. — В лживость босса я ещё могу кое-как поверить, но Коё-сан… Неужели и она рассматривала меня только как будущий инструмент?.. Не могу, не верю!..
— Коё-сан? — Осаму дёрнулся, услышав незнакомое женское имя и вдруг вспомнив, с чьей помощью они смогли сбежать из Муравейника. — Такая рыжеволосая женщина в чёрном кимоно?
— А? — Чуя вздрогнул и поднял на него наполненные слезами голубые глаза. — …Откуда ты о ней знаешь, Осаму-кун?
Вампир прикусил губу.
— Когда ты первый раз отключился после выстрела, я не смог тебя поднять и уже думал, что нам конец, а эта женщина выбежала откуда-то из бокового коридора, наставила на охранников пистолет и сказала, что если кто оружие поднимет — пристрелит. Собственно, именно благодаря ей мы сейчас здесь, а не в морге этого твоего…как его там…
— Муравейника, — машинально отозвался Чуя. До него с запозданием дошёл смысл услышанного, и глаза испуганно расширились: — Подожди, так Коё-сан нас спасла? Она… Она правда наставила на босса пистолет?
Осаму молча кивнул.
— Чтоб мне провалиться… — Арахабаки случайно дёрнул ногой и тут же громко зашипел от боли. — Что на неё нашло? Коё-сан ведь предана боссу ещё больше, чем я, и она вампиров ненавидит, в своё время древний убил её любимого мужчину у неё на глазах… Поэтому она в Ордене, разделяет взгляды босса…
— Босс ей сказал то же самое, — Осаму покачал головой. — И он, к слову, тоже очень удивился её действиям. А она ответила, что не позволит причинить вред тебе, а так как ты такой тарарам там устроил из-за меня, то и меня тоже должны на время оставить в покое.
Чуя наморщился.
— Пьеса абсурда какая-то… Очень слабо верится, попахивает какой-то серьёзной подставой. Да, я дорог Коё-сан, но если перед ней встанет выбор, спасти меня и попасть в немилость у босса или сохранить своё положение — она выберет второе. Я в этом не сомневаюсь.
— Можно спросить? — Осаму несмело тронул его руку и, поймав взгляд Чуи, сжал его пальцы. — А кто она, Коё-сан? Вы с ней родственники, или что?
Арахабаки презрительно скривился.
— Осаму-кун, я существо родом из пробирки, какие у меня могут быть родственники? У меня даже имени до побега из лаборатории не было, только номер.
— Но вы с ней похожи, — Осаму нервно прикусил губу.
— Только тем, что и у неё, и у меня рыжие волосы. Это совпадение, не более того, — Чуя шумно вздохнул. — Хотя босс тоже над этим посмеивался, бросал колкие фразочки по поводу того, что я, наверное, её сын, которого в младенчестве украли. Но это не может быть правдой, у нас с ней всего несколько лет разницы.
— Да нет, дело не только в волосах. Мимика похожа, движения, жесты, манеры… — протянул вампир.
— Коё-сан меня воспитывала. Естественно, я стал в каком-то плане похож на неё манерами и привычками. Босс первое время сам со мной возился, но ему это очень быстро надоело, и он отдал меня ей. В каком-то плане Коё-сан мне даже больше дорога, чем босс, она фактически заменила мне если не маму, то хотя бы старшую сестру, у меня ведь не было ни того, ни другого. Но всё равно она не согласилась бы ради меня рискнуть собой таким образом. Как бы то ни было, я ей не сын и не брат, а всего лишь приёмыш, которого ей босс спихнул и велел воспитывать.
Осаму невольно вспомнил горевшие настоящей злобой глаза молодой женщины, когда она, глядя на босса, держала пистолет. И как в глубине её взгляда возникла явная тревога, когда она перевела на них взгляд и увидела раненого Чую. Не похоже было, что Коё действовала из каких-то своих корыстных целей, скорее наоборот, это были сплошь эмоции, причём они её саму удивляли не меньше, чем сейчас Чую.
«Я не знаю, что такое любовь, — зазвучал где-то в голове хрипловатый голос Арахабаки. — Так и не понял, что это за чувство и почему люди сходят из-за него с ума».
Вампир даже вздрогнул. В этом весь Чуя, он просто не верит, что кто-то всерьёз может рискнуть собой ради него подобным образом. Арахабаки никогда не ждёт ни от кого ни защиты, ни жалости, ни сострадания, привык отбивать свои права на жизнь в прямом смысле кулаками и кнутом и всячески доказывать, что он достоин этой самой жизни. Ему никогда даже в голову не приходило пожаловаться кому-то, поплакать, излить душу, попросить, чтобы его просто выслушали, несмотря даже на то, что у него было, как оказалось, сразу двое наставников, которых он считал близкими людьми. Босс, конечно, вряд ли бы стал слушать плач подростка, но вот Коё! Неужели она сейчас встала перед воспитанником живым щитом, а раньше бы отказалась выслушать его, погладить по голове и помочь справиться с душевными муками? Если только Коё сама не научила Чую такому хладнокровию и не вбила ему в голову, что мальчик не должен плакать. И Чуя просто несёт эту тяжесть в себе всю жизнь и не задумывается, что рано или поздно ноша станет совсем непосильной и навредит ему — иногда лучше сбросить часть тяжести, чем лечить потом напрочь сорванную спину.
Осаму старательно задвинул все эти мысли куда подальше и плотнее обнял дрожащего юношу.
— Слушай, Чуя… Если тебе тяжело, поплачь. Я готов послужить тебе жилеткой.
— Ещё чего, — Чуя стиснул зубы, — я не ребёнок невоспитанный, чтобы реветь!
— Ну нельзя же держать столько всякой дряни в себе. Ты можешь сколько угодно повторять себе, какой ты сильный и что ты никогда не ревёшь, — вампир тяжело вздохнул, — да только ты не сможешь вечно так держаться, всё равно рано или поздно взорвёшься и заработаешь нервный срыв.
Он зарылся пальцами в рыжие волосы, легонько массируя подушечками кожу головы. Чуя молчал, шумно дыша через рот. Потихоньку его глаза снова наполнились слезами, потёкшими по щекам, нос покраснел, губы пересохли и судорожно затряслись. Опустив влажные ресницы, он всхлипнул, прижался к напарнику, уткнувшись носом куда-то в ключицу, и вдруг тихо заплакал. Как-то робко, едва слышно, скуля, как обиженный щенок, до скрипа стискивая зубы и явно пытаясь держать себя в руках. И этот тихий, словно какой-то неумелый плач рвал сердце вампиру хуже, чем любые громкие рыдания. Осаму ласково поглаживал его по голове, убирал с лица растрёпанные волосы, касался губами холодного лба. Ничего, пусть поплачет. Не каждый день на глазах разрушается весь привычный мир, превращаясь в груду бесцветных осколков, это кого угодно вышибет напрочь из равновесия.
— У меня иногда бывает ощущение, что я проклят, — всхлипывая, шептал Арахабаки, — иначе какого чёрта так происходит? Каждый раз, едва я начинаю думать, что не всё в жизни так безнадёжно, и что я нашёл, ради чего следует стараться — и всё внезапно оказывается жуткой ложью. Сначала Тачихара, теперь босс с Коё-сан… Того и гляди ты тоже сбежишь, ударив меня напоследок побольнее! — его окончательно прорвало, и Чуя, вскинув голову, заревел в голос. — Я знаю, такому чудовищу, как я, следует быть одному и не рассчитывать ни на кого в этой жизни, но… Но я не могу быть совсем один, я умру, или сойду с ума!
Осаму, прикрыв глаз, подался вперёд, поближе к нему; потянув слегка за волосы, принялся покрывать поцелуями шею, облизнув кончиком языка кадык и впадинку за ухом. Придавив его к себе обеими руками, он провёл дорожку поцелуев вниз, к ключицам, оттянул ворот кофты, нежно лизнул маленькие ранки на плече.
— Я никуда от тебя не уйду, — вампир приподнял голову и снова поцеловал пересохшие губы. — Мы с тобой кровью связаны, а это покрепче любых других уз.
Осаму жадно вглядывался в лицо Арахабаки, пытаясь запомнить его таким. Сейчас Чуя уже не был похож на надменное и взрывное божество со злыми глазами — он оставался всё таким же бледным и вялым, но морщинка на его лбу разгладилась, глаза влажно поблёскивали, а приоткрытые губы жадно прихватывали воздух. И каким же соблазнительным он сейчас казался… Осаму густо сглотнул и, чтобы отогнать от себя и эти мысли, прикрыл глаз и крепче обнял его.
На некоторое время они оба примолкли, прижавшись друг к другу. Вампир чувствовал, что Чуя постепенно почти перестал дрожать, лишь тихонько всхлипывал, зарывшись носом в шею. Заскрипев зубами, Арахабаки наконец осторожно высвободился из объятий парня и медленно сел, обхватывая себя за плечи.
— Чёрт. Всегда считал, что быть плаксой — это омерзительно, — протянул он, морщась.
Осаму улыбнулся:
— Разок поплакать, чтобы пар выпустить, и быть плаксой — разные вещи. Сам ведь чувствуешь, что легче стало.
Чуя медленно хлопнул ресницами и, вздохнув, опять улёгся на бок, прижимаясь к партнёру.
— Немного… Только голова теперь трещит.
— Ну, это не смертельно, — оптимистично проговорил вампир.
— Хорошо тебе говорить, кровопийца, — тихонько чертыхнулся Арахабаки. — Я столько лет не плакал, теперь в голове туман!
Осаму легонько дотронулся губами до его лба и решил, пока он не вспылил, перевести разговор на другую тему.
— Что же мы будем делать дальше? Орден наверняка так просто нас в покое не оставит.
— Да уж, — криво улыбнулся Чуя, — босс небось уже с десяток Исполнителей сюда пригнал и расставил их по всем районам, чтобы нас караулили. Как бы то ни было, в Зоне оставаться теперь нельзя, — он опять поморщился и сжал пальцами плечи вампира. — Бежать надо отсюда, Осаму-кун. Очень быстро и далеко.
— И как, интересно? — Осаму изогнул брови. — Ты с такой ногой далеко не убежишь. И потом, куда мы пойдём? Ты же говорил, что здесь на десять километров вокруг закрытая зона, что из неё никому не выбраться и внутрь не попасть.
Чуя прикусил губу и кивнул.
— Да, это правда…
— …А за нами ещё и будет бегать пол-Ордена, — продолжал Осаму. — И если даже представить, что мы с тобой каким-то невероятным образом рассосались на молекулы, просочились мимо толпы Исполнителей, преодолели эти десять километров, проскользнули за колючую проволоку, то дальше что? Идти чёрт знает куда, по снегу, в метель, с твоей простреленной ногой, без даже более-менее подходящей одежды? Это самоубийство. Очень долгое и мучительное.
Арахабаки потёр пальцами виски.
— Ну… Вообще-то шанс сбежать есть. Я говорил тебе, что Орден слабо контролирует эту территорию, Исполнители не знают Йокогаму и плохо ориентируются тут, в отличие от нас. К тому же, босс наверняка им сообщил, что я ранен и что мы не могли далеко уйти, поэтому можно надеяться, что они сосредоточат поиски в окрестностях города, а за границами Зоны присмотр будет не такой суровый. Если я встану, мы сможем просочиться на свободу. А там уж как-нибудь дойдём до ближайшей железнодорожной станции, она здесь рядом, сядем на первый попавшийся экспресс и дёрнем куда-нибудь подальше.
Осаму прикусил губу.
— Куда, например?
— В никуда, — жёстко отрезал Чуя. — Лучше уж рискнуть и сбежать в неизвестность, чем вечность гнить тут и прятаться по тёмным углам. Но в любом случае это пока невозможно. Во-первых, из-за моей ноги, а во-вторых, из-за того, что все вещи, в том числе одежда и деньги, остались в доме. А Муравейник находится в противоположном конце Йокогамы от нашего пригорода. Даже туда пока не добраться, не говоря уж о том, чтобы сбежать… — Арахабаки вздохнул и зарылся носом в его шею. — Пока что это западня…
Осаму задумчиво поднял взгляд к потолку.
— В доме, говоришь? — пробормотал он. — Может, я смогу туда дойти?
— И думать забудь, кровопийца. Я не отпущу тебя одного, — Чуя крепче сдавил его обеими руками. — Я не для того тебя из Муравейника вытаскивал чуть не ценой жизни, чтобы сразу же позволить тебе преподнести себя Ордену на блюдечке. И потом, — он потёрся носом о шею, — мне ведь защита нужна. Что, если ты уйдёшь, а на меня нападут? Арахабаки меня не лечит, мне хватит одного выстрела.
— Но надо же хоть что-то делать, — горестно воскликнул Осаму, похолодев от одной мысли о таком. — Или ты планируешь теперь всю жизнь в этой норе просидеть?
— Не планирую, но и тебя на верную смерть отправлять не хочу. Давай сделаем так, — Чуя потянул его за подбородок, заглядывая в лицо мутноватыми глазами, — сегодня сидим тихо и никуда не высовываемся, а к завтрашнему дню всё немного утихнет, и мы подумаем, как быть дальше. Хорошо?
Осаму тяжело вздохнул. Он хорошо понимал, что Чуя, в целом, прав — там наверняка на каждой улице по Исполнителю торчит, а у них нюх на созданий ночи, вампиру даже на глаза им показываться не придётся, едва он высунется наружу, тут же учуют и схватят, не дадут даже от подъезда отойти.
— Хорошо, как скажешь. Будем надеяться, что до завтра они нас не найдут.
Чуя медленно отодвинулся от него и вжался в подушку, прикрывая глаза. Осаму внимательно посмотрел ему в лицо и дёрнулся, увидев, как при малейшем движении на лбу опять проступила складка.
— Больно? — тревожно поинтересовался он.
— Не-а, — Чуя фыркнул. — Кайф. Обожаю ноющие открытые раны, из которых кровь льётся… Ай! — он нервно дёрнул ногой и тут же весь перекривился. — Конечно, больно, придурок, что за идиотские вопросы?!
Вампир быстро чмокнул его в уголок рта, дотронулся губами до подбородка, потом спустился ещё ниже, на горло… До чего же холодная кожа, такая же, как у него самого. Арахабаки дёрнулся, когда его ладони забрались за резинку просторных белых брюк и с силой сжали ягодицы.
— М-м… — он тихонько всхлипнул и запрокинул назад голову, глядя расширившимися глазами в потолок. Осаму медленно задрал его кофту до самых ключиц и, опять сжав ягодицы, прижался губами к соску, втягивая его и слегка прикусывая. — Что… Что ты делаешь?..
Дрожащие ладони упёрлись в плечи вампира, пытаясь оттолкнуть, Арахабаки слегка прогнулся в пояснице. Но оказалось бесполезно, Осаму только ещё сильнее вцепился в чувствительную точку, ощущая, как та твердеет и набухает.
Наверное, в любое другое время Чуя бы мигом зарядил ему кулаком в лицо за подобные действия, но сейчас Арахабаки до того ослабел, что ему даже не хотелось всерьёз сопротивляться. Приподняв руки, он обнял вампира, собирая в складки его кофту на спине, слегка царапая затылок ногтями. Разведя в стороны бёдра, он скользнул по лопаткам ладонью, перевёл её на живот, надавив на него и помассировав, оттянул тугую резинку брюк и сунул за неё руку, поглаживая уже полутвёрдый член. Осаму шумно выдохнул ему в губы и жадно впился в них, запуская внутрь язык и ощупывая им острые зубы. Тонкие пальцы опять сжались на плече, Чуя с силой подался ему навстречу, вжимаясь в него всем дрожащим телом. И от мыслей, что Арахабаки сейчас в его руках, что он позволяет вот так прикасаться к себе, зацеловывать и обнимать, Осаму казалось, что кровь начинала закипать под кожей.
— Знаешь, а я хочу этого… — вампир вздрогнул и, слегка отстранившись, посмотрел в лицо напарника. Чуя медленно опустил ресницы. — Хочу тебя так, Осаму-кун…
Вампир опять прижался к его губам, прихватывая их своими.
— Ты уверен? — с громким «чмок» отлепившись от него, прошептал Осаму и обнял, поглаживая спину обеими руками. — Говорил же, что быстрее станешь смертным, чем позволишь мне такое.
Чуя сам потянулся к нему, ещё больнее впиваясь в губы. Повалил на спину, крепко перехватывая за тонкие запястья, скривился слегка от боли в ноге, но поцелуя не прервал, улегшись на партнёра и в точности повторяя изгибы его тела.
— Уверен, — на выдохе шепнул он, вскинув голову и подставляя шею поцелуям. — Уверен больше, чем когда-либо, Осаму-кун…
Осаму опять задрал его кофту, поглаживая ладонью живот и грудь. Приподнявшись на локте, снова впился в рот, зажимая пальцами соски. Арахабаки шумно выдохнул и с силой прикусил его губы, до привкуса крови на языке. Один долгий и глубокий поцелуй сменился множеством рваных и коротких прикосновений.
— Осаму-кун… — на секунду с трудом оторвавшись от него, Чуя тихонько застонал, когда он опять сжал ягодицы. — Осаму-кун, я тебя…
Он запнулся, едва не задыхаясь. Вампир, улыбнувшись, приподнял руку, приложил палец к его губам и, не дожидаясь, пока он опомнится, потянулся к нему и опять прижался к губам.
— Ш-ш-ш… — Осаму тронул кончиками пальцев его подбородок и посмотрел в глаза. — Ты слишком много говоришь.
Чуя прикрыл глаза и обвил руками его шею, с силой прижимая его к себе. Вампир, не прекращая поцелуя, повалил его на спину, вдавливая в мягкие подушки. Чуя зашипел, когда нога ударилась об матрас, и её опять прострелило болью.
— Осторожней, кровопийца, — сердито бормотнул он, — не швыряй так, я вообще-то ранен!
— Прости, прости, рыжик.
Осаму примирительно чмокнул его в губы и отстранился; отодвинувшись, он бережно приподнял повреждённую конечность и прижался губами к мягким бинтам, покрытым кровавыми пятнами. Не обращая внимания на то, как Чуя нервно попытался вырвать ногу и тут же зло рыкнул от боли, Осаму нежно поцеловал острую коленку и осторожно потянул её в сторону, разводя его бёдра. Арахабаки не противился, слегка приподнявшись и помогая стянуть с себя залитые кровью брюки. Не успел он опять расслабленно откинуться на подушку, как вампир жадно впился поцелуем ему в живот, облизывая его шершавым языком, запуская кончик в ямочку пупка. Прислушиваясь к участившемуся дыханию юноши, он перешёл поцелуями на внутреннюю сторону бедра, слегка прикусывая нежную кожу. Чуя вздрагивал от каждого укуса, сжимал пальцами простыню, чувствуя, как низ живота невольно наливается тяжестью. Осаму всегда на него так действовал, Арахабаки вполне был способен завестись просто от того, что вампир до его шеи дотронулся. Осаму, увидев реакцию, хитро сощурился и дотронулся пальцами до головки, потирая её.
— Ааах… — выдохнул Арахабаки, вжимаясь в подушки и кусая губу. Протянув руку, он накрыл ладонью затылок вампира; Осаму прижался к его животу подбородком и улыбнулся краешком рта:
— Направляй меня. Не забывай, у меня мало опыта на такой стороне, это всего лишь первая попытка.
— С минетом мало опыта? — Чуя фыркнул и посильнее надавил на затылок, зарываясь в чёрные волосы. — Не скромничай.
— И с этим тоже… А, ладно, как скажешь.
Осаму погладил его живот самыми кончиками пальцев и высунул кончик языка, облизывая полутвёрдую плоть по всей длине. Арахабаки прикусил губу, опустив влажные ресницы, и потянул прядку его волос. Вампир понял это как сигнал к дальнейшим действиям и, ещё немного пощекотав языком, обхватил головку губами, с нажимом втягивая и медленно опускаясь по члену вниз. Он на секунду широко распахнул глаз, едва не захлебнувшись, но тут же зажмурился и продолжил с громким причмокиванием ласкать твердеющий орган.
Чуя со стоном запрокинул голову, закатывая глаза, спутанные рыжие волосы рассыпались по подушкам. Арахабаки очень старался сосредоточиться на приятных ощущениях и отвлечься от боли, терзавшей ногу; сжав пальцами чёрные прядки волос, он и впрямь немного направлял вампира, то надавливая чуть-чуть на его голову, то, наоборот, оттягивая. Осаму прислушивался к каждому его движению, стараясь найти самый лучший ритм. На глазу выступили мелкие слезинки, он выпустил член изо рта, чтобы глотнуть этого воздуха, и тут же обхватил головку снова, сильно сжимая её губами.
— Чё-ё-ёрт… — простонал Чуя, сдавливая пряди его волос. — И это ты называешь «опыта мало», зараза?!..
Осаму, усмехнувшись, отлепился от него и в очередной раз поцеловал живот.
— Тише, рыжик. Я ещё не закончил.
Арахабаки наблюдал за ним сквозь слёзы, которыми глаза уже окончательно заплыли. Когда вампир вновь взял его член глубоко в горло и, протянув свободную руку, проник в него сразу двумя пальцами, стало совсем невыносимо. Изогнувшись дугой, Чуя со всхлипами заметался по постели, вцепился пальцами в простыню и, не выдержав, кончил; Осаму с лёгкостью проглотил и, медленно выпустив плоть, жадно облизнулся. Пройдясь языком по животу, он прижался к юноше, подтягивая его к себе за бёдра и утыкаясь лбом в лоб. Арахабаки тяжело дышал, глядя на него повлажневшими глазами; опустив ресницы, он потянулся к вампиру и чмокнул его в губы.
— Осаму-кун… — на выдохе прошептал он, обводя подрагивающими пальцами контуры его лица. — Ты… Ты чувствуешь, как мы оба поменялись с того времени, когда только познакомились? — Осаму быстро поцеловал его в подбородок, прижимая к себе. — Помнишь, как не хотел пить мою кровь?..
У вампира в очередной раз сжалось сердце; он видел странный блеск в голубых глазах, и ему это категорически не нравилось, не покидало ощущение скорой беды.
— …Уже не помню, — попытавшись улыбнуться, шепнул он в ответ. Уткнувшись носом в бледную щеку, Осаму прикрыл глаз. — Знаешь, у меня такое ощущение странное на этот счёт… Мне уже кажется, что ты всегда был рядом. Даже с трудом могу вспомнить, как существовал в одиночестве.
Чуя улыбнулся самым краешком рта и, приподняв руку, погладил его по лицу. Осаму даже вздрогнул, до того холодными были его пальцы.
— Глу-у-у-упый. Такого не может быть.
— Я знаю. Потому и говорю, что ощущение странное.
Вампир и сам толком не мог понять, почему такого рода мысли вообще появляются в его голове. Прошло ведь всего несколько месяцев. А в одиночестве он до этого был без малого двести лет, и ещё шестнадцать лет в человеческом теле. Но почему же ему сейчас кажется, будто Арахабаки всегда был при нём? В груди опять сжалось, Осаму зажмурился и впился в губы.
— Я люблю тебя, — вампир тут же испуганно распахнул глаз и, с трудом оторвавшись от любовника, поднял на него взгляд. Чуя медленно опустил ресницы и опять тронул его щеку самыми кончиками пальцев. — Я так тебя люблю, Осаму-кун… Люблю, люблю, люблю, чёрт возьми! — Арахабаки со всей силы сжал зубы, словно и сам не верил в то, что говорил. — Так сильно, что с ума могу сойти…
Голубые глаза опять заплыли слезами, Чуя зажмурился, мелкие капельки потекли по щекам. Осаму растерянно поймал их кончиками пальцев, опять прижался к губам.
— Теперь я понял, — едва не захлёбываясь, шептал Арахабаки, жадно отвечая на поцелуй, обвивая руками его шею и притискивая к себе. — Босс был прав, это безумие…
— Нет, нет, — вампир потянул его за волосы, наугад целуя все, что попадало под губы, лицо, шею, тонкие запястья, — не говори так, будто ты со мной прощаешься!
— А это так звучит, да? — Чуя слабо улыбнулся и прижал кончики пальцев к его губам. — Прости, моя радость, я не нарочно…
Беспокойство стало нарастать ещё сильнее, Осаму густо сглотнул. Если Чуя прощения просит, значит, точно предчувствует что-то нехорошее.
— Не смей так говорить. Ты не умрёшь здесь, слышишь? — Осаму с силой прикусил его губы, надеясь таким образом привести в чувство. — Ты будешь жить, Чуя! Арахабаки вылечит тебя, мы уйдём отсюда, навсегда, туда, где нас никто не знает и не будет трогать… — он глянул в помутневшие глаза и в отчаянии прикусил губу. — Не смей сдаваться, слышишь?!
— Я-то не сдамся, — Чуя медленно, словно через силу моргнул, — но если Арахабаки не придёт в себя, боюсь, это рвение меня не спасёт… На одном желании жить далеко не уедешь, Осаму-кун. А на эту заразу, которая если захочет — поможет, а не захочет — притворится сдохшей, надеяться тоже не приходится, — он скрипнул зубами и приложил пальцы к груди. — Эй. Чудище, ты тут?
Осаму с изумлением увидел, как прямо под его пальцами проступили красные следы, мышцы напряглись, словно кто-то изнутри надавил на них маленькой ладошкой.
— Слышит, — Чуя улыбнулся и прикрыл глаза. — Но он совсем слабый, я чувствую…
Вампир осторожно отвёл его ладонь в сторону и прижался губами к мелким красным пятнышкам. Под ними чувствовалось какое-то движение, то, как напряжена тонкая кожа.
— Прямо идиллия, — со смехом прошептал вампир, тщетно пытаясь задавить в зародыше все свои дурные мысли. — Это, видимо, и называется «гармония с самим собой»?
— Если бы, — Чуя криво усмехнулся. — Скорее смирение от осознания, что нам друг без друга не жить. Это примерно как попасть в одну клетку со своим злейшим врагом… Либо вы будете действовать в связке, чтобы выбраться… — он выдохнул. — …Либо будете дуться друг на друга и оба умрёте…
Осаму медленно отлепился от его кожи и переместился чуть выше, дотрагиваясь до шеи; слегка приподнявшись, он обхватил ладонями бёдра напарника и осторожно перевернул его за живот, тут же подхватывая за талию, чтобы Чуя не задохнулся в простынях. При его помощи Арахабаки смог слегка опереться на колени, скривившись от боли, и Осаму прижался грудью к его спине.
— Слушай… Ты точно уверен? — с тревогой прошептал вампир, целуя впадинку за ухом и чувствуя, как бьётся под кожей вена. — У тебя пульс колотится… Боишься ведь.
— Да трахни ты меня уже, придурок… — сквозь зубы прошипел Чуя, зажмурив глаза. — Ничего я не боюсь!..
— Как скажешь, — Осаму улыбнулся краешком рта. — Это я для того, чтобы ты мне не выговаривал потом…
Прислушиваясь к дыханию юноши, вампир начал осторожно проникать в него. Скользкая головка с трудом проходила сквозь сжатые мышцы. Их мгновенно сковала тупая боль, казалось, что ещё буквально пара миллиметров — и тело просто разорвётся от боли; Чуя резко вскинул голову, сузившиеся до размеров ниточек зрачки тонули в потускневших голубых радужках. Дрожащие бледные пальцы с силой сжали подушку, острые зубы стиснулись едва не до скрипа. Противный липкий страх мгновенно поднял голову откуда-то из глубины души и отчаянно взывал к инстинкту самосохранения. Знакомое ощущение, очень. И сколько же ужасных воспоминаний с ним связано. Арахабаки зажмурился, кусая губу, на ресницах опять заблестели мелкие слезинки.
Вампир, нащупав свободной ладонью дрожащую на подушке руку, легонько сжал тонкие пальцы, продолжая медленно подаваться вперёд. Осаму едва не задыхался от этих незнакомых ощущений, которые плавили мозг и подстёгивали на какие-то более активные действия. Терпеть это становилось почти невозможным. Шумно дыша в самое ухо божества, заставляя его вздрагивать, Осаму довольно резко вошёл в него до конца, почувствовал, как тот испуганно дёрнулся, и на секунду остановился, обцеловывая дрожащие плечи, после чего вновь начал медленно толкаться в узкое тело.
— Чёрт… — еле слышно, сквозь зубы прошипел Чуя, упираясь лбом в подушку. Он, кривясь, пытался привыкнуть: казалось, что с каждым толчком в низу тела что-то взрывается, разлетаясь на части и ударяясь в кожу. По лицу против воли текли слёзы, оставляя после себя солёный привкус на губах. Бесполезно. У тела своя память, даже если он и старался забыть о своих предыдущих опытах, оно всё равно реагирует так, как привыкло. — Б-больно… Я так от этого отвык…
— Ш-ш-ш, — Осаму положил пальцы на его шею, слегка запрокинув голову, и поцеловал впадинку за ухом. — Потерпи ещё чуть-чуть, сейчас привыкнешь…
Уткнувшись лицом в его влажные рыжие волосы, вампир уже смелее стал толкаться бёдрами вперёд, постепенно увеличивая темп и амплитуду движений. А Чуя, повернув голову, уткнулся в самый уголок его губ. Он всё ещё отчаянно пытался сосредоточиться на этих ощущениях, чтобы отвлечься и хоть ненадолго забыть о боли в ноге; но какая-то горечь, разлившаяся внутри, как смертельный яд, не давала ему покоя, и каждый поцелуй, казалось, только усиливал её. Арахабаки боялся, впервые в жизни — боялся не боли, даже не смерти, а вероятности, что он может сейчас лишиться того, что искал всё это время. Одна только мысль о том, что любое из этих прикосновений может оказаться последним, жгла посильнее болезненной раны. Зажмурив глаза, Чуя ещё больнее впился в губы Осаму, запрокидывая руку на его шею, зарываясь пальцами в мягкие чёрные волосы. Привкус губ вампира, его холодная кожа, соприкасавшаяся с телом, эти движения, горящий взгляд красноватого глаза — всё это рождало в юноше чувство какого-то зверского желания, которое заглушало дурные предчувствия, но окончательно задвинуть их не могло. В какой-то момент Чуя даже стал ответно подаваться бёдрами назад и вперёд, стараясь помочь достать до простаты и надавить на неё. Сумев забыть наконец о боли, Арахабаки со стонами выгибался в обнимающих его тонких руках, вздрагивал от прикосновений к шее и плечам.
Чем громче и протяжней становились его стоны, тем сильнее вампир начинал в него вдалбливаться. Одновременно Осаму отмечал его реакцию на каждое действие. Странным образом это привело божество в чувство, Чуя уже не казался таким белым и мёртвым; его щёки залились слабым розоватым румянцем, голубые глаза слегка прояснились, хотя в них по-прежнему стояли слёзы, юноша ежесекундно облизывал распухшие губы. В какой-то момент вампиру вдруг надоело такое положение, он остановился и потянул Чую за плечо, бережно переворачивая на спину. Он прижался к трясущемуся телу, оглаживая его ладонями, сжимая его ягодицы. Арахабаки обхватил руками его шею, с силой выгибаясь навстречу и сжимая пряди волос на затылке. Окончательно позабыв уже о боли и вообще обо всём на свете, он буквально сходил с ума от ощущения его рук на своей коже и жёстких движений внутри. Резким толчком войдя в него до конца, Осаму с силой сжал пальцы на твёрдом члене, надавливая на головку, и впился губами в шею. Вампир услышал крик Чуи, почувствовал, как тот вцепился в плечи длинными ногтями; едва не теряя сознание, Арахабаки с криком выгнулся в судорогах и кончил, со всей силы сдавив коленками бёдра любовника. А буквально спустя секунду и Осаму дёрнулся, прикусывая губу, и остановился, чувствуя, как из тела уходят остатки напряжения. Шумно дыша, он подмял дрожащего парня под себя, вжимаясь в него всем телом. Вздрагивая, он прикладывал тонкую руку к своим щекам, целовал кончики пальцев, проводя губами по выступающим костяшкам и прохладным гладким ногтям.
— Какой ты сегодня нежный, — Чуя улыбнулся самым краешком рта и, приподнявшись, потёрся носом о его шею. — Что мешало тебе и раньше быть таким?..
Осаму, прижав к своей щеке его ладонь, наклонился и дотронулся до подбородка.
— Раньше ты и ранен не был, — прошептал он и опустил взгляд. — И потом, я только сейчас понял, что мне очень хочется с тобой понежничать. Только не говори, что тебе не нравится.
Не дожидаясь ответа, вампир улыбнулся и приложился к губам, надеясь ощутить знакомое тепло; но они по-прежнему оставались сухими и холодными.
Слабые синие огоньки пробились сквозь плотно задёрнутые тёмные занавески и тоненькими лучиками скользнули на лицо; Осаму тихонько чихнул и проснулся. Чуть-чуть приоткрыв глаз и слегка пошевелившись, осторожно, чтобы не разбудить Арахабаки, вампир медленно повернул голову и глянул на окно, одновременно пытаясь прислушаться к своим внутренним часам и понять, какое время суток стоит. Судя по тому, как вампира тянуло обратно в сон, уже наступило утро. Осаму широко зевнул и вновь зарылся носом в волосы крепко спящего божества, прижимая его спиной к своей груди. Вставать не хотелось совершенно, даже открывать глаза не было никакого желания.
Чуя пошевелился в его руках и, не просыпаясь, тихо зашипел от боли. Осаму осторожно отодвинул в сторону одеяло и мельком глянул на ногу. Бинт уже насквозь пропитался кровью, она даже и не собиралась останавливаться. Вампир в отчаянии прикусил губу и, зажмурившись, опять уткнулся лицом в затылок любовника. Что же делать? Как теперь выбраться из этой западни? Чуя ведь и впрямь умереть может, если кровь не остановить.
«Надо бы вылезти и поискать рядом аптеку, — мелькнула в голове быстрая мысль. — Наверняка здесь остались какие-то лекарства, население же чем-то лечится от побоев…»
Осаму резко тряхнул головой, повязка сползла с глаза и оказалась на носу. И вампир принялся раздражённо поправлять её.
«Нет… О чём я только думаю, — он вздохнул и посмотрел на тихонько сопящего Чую. — Я не могу оставить его одного… И я же совсем не знаю окрестностей, ещё запутаюсь тут и не смогу вернуться…»
Осаму чуть не зарыдал, сам даже не понимая, от чего больше, от горя или от злобы. Абсолютно безнадёжная ситуация, как дело вообще могло дойти до такого?
Где-то совсем рядом вдруг послышался грубый голос:
— Дёргай двери посильнее, ну не могла эта парочка сквозь землю провалиться!
Осаму от неожиданности подпрыгнул и завертел головой, пытаясь понять, откуда идёт звук. Он доносился откуда-то из-под пола и немного сбоку, кто-то стоял на лестничном пролёте этажом ниже.
— Да вряд ли они сюда доползли, — ответил другой голос, более интеллигентный. — Босс сказал, что Арахабаки на последнем издыхании был. Чего мы их вообще ищем? С такими ранами они оба далеко бы не ушли, небось уже забились в какую-нибудь щель и ждут своей смерти.
— Босс велел искать, значит, будем разыскивать, пока не найдём их самих или трупы! — выплюнул первый. — И харэ отлынивать, задрал уже!
Осаму зло оскалил зубы и приподнялся на локте, щуря глаз.
— Не дождётесь, твари… — прошипел он. — Сейчас как вылезу, как шеи повскрываю обоим, и ещё посмотрим, кто из нас забьётся в щель и сдохнет!
Проснувшийся Чуя вдруг слабо пошевелил головой, приподняв её, и, увидев ощерившегося Осаму, слегка расширил глаза и хриплым голосом спросил:
— Эй… Ты чего, Осаму-кун?..
Вампир молча приложил ладонь к его рту, заставляя замолчать. Нет, вылезать не следует, если убить этих двоих здесь, это может привлечь сюда других ищеек, они же наверняка все присматривают друг за другом, связываются по рации или по датчикам смотрят, кто где находится. Шаги становились всё громче, мужчины поднялись по лестнице и встали прямо перед входной дверью. Осаму, похолодев, увидел, как задёргалась на ней ручка. Но, похоже, метод с запиранием замка крючком, которому его научил в своё время бывалый мафиози Одасаку, работал безотказно. Полированный кругляшок замер, послышалось несколько шагов, словно кто-то отступил назад.
— Да брось ты, нет тут никого. Двери все на ключ заперты, — отметил второй голос, — и следов взлома нигде не видно, не похоже, что тут кто-то был. Время зря тратим, надо поближе к Муравейнику поискать.
— Веди тогда, раз умный такой, — огрызнулся первый мужчина.
— Пошли вниз. Всё равно лестницы дальше нет, туда они уж точно бы не забрались.
— Я бы не был так уверен, придурок. Это тебе не обычные бандюки, это как бы божество и вампир, от них чего угодно можно ждать. Если упустим, сам потом будешь боссу блеять, почему так случилось.
Шаги стали отдаляться. Некоторое время вампир ещё слышал стук каблуков по раскрошенным ступенькам, а потом звуки исчезли совсем. Осаму ещё несколько минут напряжённо прислушивался, чтобы убедиться, что опасности нет, потом шумно выдохнул и, убрав руку, прижался губами к скуле слабо дышащего Чуи.
— Уже ничего, рыжик… Спи.
Мутные, словно затянутые изнутри дымом голубые глаза секунду смотрели на его лицо, потом медленно закрылись. Осаму прикусил губу. Чуя смотрел словно не на него, а куда-то сквозь него, не видя того, что у него перед носом, настолько пустыми казались его глаза. Вампир проглотил подкатившие к горлу злые слёзы и уткнулся носом в его шею.
— Ни один из нас здесь не умрёт, — слегка дрожащим голосом прошептал Осаму, обнимая напарника и почти прижимаясь губами к его уху. — Слышишь, Чуя? Я придумаю что-нибудь, обязательно придумаю…
И он всхлипнул, почувствовав, как тонкие пальцы слегка сжали его руку.
========== Дилемма вампира ==========
Осаму спал неспокойно. Чужая, незнакомая постель отчего-то казалась ужасно жёсткой, словно тело лежало на подстилке из битых кирпичей, и вампир то и дело ворочался с боку на бок, то вжимаясь в подушку, то широко раскидывая руки, пытаясь хоть как-то устроиться поудобнее. Вдобавок в комнате стоял жуткий холод, такой, что даже Осаму сквозь сон явственно его чувствовал; на улице, похоже, температура опять понизилась, а о такой роскоши, как отопление, здесь даже мечтать явно не приходилось.
— Хр-р-р… — вампир тихонько всхрапнул, дёрнулся от изданного им же звука и проснулся. Красновато-карий глаз резко раскрылся, глядя в потолок, который казался до того белым и чистым, что от этого начинало подташнивать; суженный до размеров точки зрачок был едва-едва заметен на мутной со сна радужке. Осаму моргнул раз, другой, привыкая к темноте, поёжился и сжался в комочек. — Чёрт… Это же и насмерть к утру замёрзнуть можно… Да, Чуя? Иди сюда, где ты там…
Ответа не послышалось, и тут только Осаму вдруг сообразил, что лежит на огромной кровати один; раненого Чуи и след простыл, лишь яркое кровавое пятно на простыне показывало, что он совсем недавно тут лежал. Вампир подскочил, будто в спину иголку воткнули, и завертел головой. Куда он делся? Неужели вздумал куда-то побежать в таком состоянии? Но как Чуя ухитрился встать, если он даже шевельнуть ногой лишний раз не мог?
Из ванной послышался негромкий плеск воды. Осаму выдохнул с облегчением, поняв, что Арахабаки никуда не исчез, и опустился обратно на подушку. Не прошло и пары минут, как шум стих, дверь ванной приоткрылась, и на пороге показался Чуя. Хромая, волоча за собой травмированную ногу, весь бледно-синий, как труп, он еле стоял, держась пальцами за косяк двери, пустые глаза безучастно смотрели прямо перед собой. Вампиру мигом стало очевидно, что Чуя на грани обморока; и не успел Осаму с ужасомподумать об этом, как Арахабаки с явным трудом разжал пальцы, сделал маленький шаг вперёд, тихо всхлипнул и, закатив глаза, стал заваливаться набок. Осаму как ветром сдуло с кровати — сам даже не поняв, как у него это получилось, юноша в секунду вскочил, ринулся к нему и успел подхватить прежде, чем Чуя познакомился бы поближе с полированным паркетом. Арахабаки уткнулся носом ему в плечо и захрипел.
— Вот дурак… — дрожа от ужаса, Осаму обнял его, прижимая к себе. — Ну куда тебя понесло?
— Пить захотелось… — еле слышно отозвался Чуя. Голос у него сел и охрип, словно его обладатель был очень сильно простужен.
— Меня бы пихнул, зачем вскакивать-то было, — вампир укоризненно покачал головой, просунул руки ему под колени и, напрягшись, всё же поднял его. Тонкие пальцы до боли вцепились в плечо, Чуя всхлипнул и спрятал лицо у него на груди, странно дёргая головой и закатывая глаза. Осаму отнёс его обратно к постели и бережно опустил на матрас; Арахабаки съёжился в комок размером с теннисный мячик и ещё больнее сжал пальцами его плечи. — Отцепляйся, мы прибыли на кровать.
Послушавшись, Чуя с видимым трудом разжал пальцы — похоже, почти обескровленное тело не слушалось его должным образом. Осаму присел рядом, на самый край постели, подрагивающей рукой убрал чёлку со лба и принялся укутывать его в одеяло. Надо хоть немного согреть. Арахабаки опять захрипел, прикрывая глаза.
— Пить…
— Лежи, сейчас принесу, — Осаму вскочил и собрался уже рвануть в гостиную, но Арахабаки вцепился пальцами в его запястье. — Да успокойся уже, Чуя, никуда я не денусь. Как я тебе воды принесу, если ты мне отойти не позволяешь?
Чтобы успокоить, вампир через силу улыбнулся краешком рта и, наклонившись, поцеловал его в лоб, после чего мягко отцепил от себя его пальцы и вышел из комнаты. Порыскав немного по маленьким шкафчикам, которых вокруг было множество, Осаму отыскал в одном из них небольшой стакан, набрал в него воды и вернулся в спальню. Опять присев на кровать рядом с Чуей, вампир бережно приподнял его голову, просунув под затылок ладонь, и приложил сосуд к губам. Арахабаки высунул кончик языка, облизнув им влажный стеклянный край, едва прихлебнул один глоток и поморщился. Осаму понял его и поставил стакан на прикроватную тумбочку.
— Не старайся, Осаму-кун… — вдруг вполне отчётливо прохрипел Чуя. Вампир дёрнулся и посмотрел на него расширенным глазом. Арахабаки усмехнулся краешком рта. — Ты ведь и сам уже понимаешь, чем это закончится.
Осаму весь похолодел; нервно сглотнув, он сдвинул брови и сердито ответил:
— Конечно, понимаю, ты поправишься, и мы убежим. И будем…
Чуя не дал ему договорить, резко схватил побелевшими пальцами за воротник кофты и притянул к себе, так, что они столкнулись лбами, и Осаму поморщился от боли. Страшные, потемневшие голубые глаза оказались совсем близко.
— Ну и что ты несёшь, кровопийца?.. — с горечью спросил Чуя, прихватывая губами воздух. — Я не выживу. Столько времени прошло, а Арахабаки слабый… Я начинаю думать, что я исчерпал под ноль его ресурсы, и он вообще больше не проснётся.
— Чушь, — решительно отрезал Осаму, хотя у него внутри всё так и задрожало от таких ужасных размышлений. Вернее, от того, что это может оказаться правдой. — Даже если это твоё божество вредное ни хрена делать не хочет, рану ещё можно вылечить…
Арахабаки обречённо покачал головой и уткнулся лбом в его шею.
— Я тела не чувствую, Осаму-кун… И перед глазами сетка трясётся, даже твоего лица почти не вижу…
Осаму скривился. Чуя прав, он уже и сам понимает, какую ерунду несет про рану — если божество спит, значит, Чуя сейчас так же уязвим, как обычный человек, а для человека такое ранение смертельно. И он столько крови потерял, неудивительно, что самого себя не чувствует. Вампир поцеловал его в нос и, обняв обеими руками, прижал к себе.
— Слушай… Я пойду в город. Надо хоть попытаться найти лекарства, если ты жить хочешь.
— Сказал же, забудь об этом, — прохрипел Чуя. — Если тебя схватят, мы оба умрём!..
— Ну не могу я больше сидеть тут на заднице ровно и смотреть, как ты умираешь! — Осаму в отчаянии прикусил губу. — Меня тошнит уже от этого чувства, тошнит от того, что дорогое мне существо вот-вот меня покинет, а я даже не пытаюсь ничего сделать! Ты же сам всегда боролся за жизнь и доказывал, что достоин её, сейчас-то что изменилось?!
Чуя вдруг тихонько всхлипнул. Мелкая прозрачная слезинка, похожая на крохотный кусочек льда, покатилась по щеке. Слабо подавшись вперёд, он уткнулся мокрым холодным носом в шею вампира и сдавил пальцами его плечи.
— Я устал, Осаму-кун… Как же я устал от всего… — Арахабаки скривился и до скрипа сжал острые зубы. — Не могу уже бороться, не могу!..
Осаму обнял его, зарываясь лицом в волосы; устроив голову на плече, он почти прижался губами к уху и сдвинул брови.
— Зато я могу. И раз уж ты сам не хочешь за себя побороться, придётся мне это за тебя сделать, — твёрдо сказал он и, отстранив от себя напарника, посмотрел в заплаканные, потускневшие глаза.
— Да за что бороться?! — взвыл Чуя и с силой оттолкнул его от себя. — Посмотри на меня, придурок, я уже мёртвый! Пойми ты, Осаму-кун, всё кончено, кончено! — он захлебнулся рыданиями и бессильно обвалился на подушку, утыкаясь в неё лицом и громко всхлипывая. У него опять началась истерика.
Осаму терпеливо ждал, пока юноша немного успокоится. После чего аккуратно тронул ладонью его щёку и улыбнулся краешком рта.
— Хватит плакать, Чуя. Ты слишком рано сдался. Ничего ещё не кончено, ты просто даже не хочешь попытаться что-то сделать. Позволь мне выйти наружу. Обещаю, я непременно найду что-нибудь, что тебе поможет, — Чуя, вздрогнув, приподнялся на локте, глядя на него. В мрачном синеватом свете красивое лицо вампира казалось белым, как застывшая фарфоровая маска; лишь красноватый глаз так и горел в темноте, как тревожная лампочка, в нём плескалась злость, явно уже готовая перелиться через край, чёрные волосы шевелились, хотя в комнате никакого намёка на сквозняк не было.
Арахабаки вдруг явственно ощутил идущую от него знакомую страшную ауру; точно такую же, как в тот день, когда они впервые встретились. И в эту самую секунду в голове молнией пролетело осознание того, что он за этими своими слезами и страхом за вампира упустил. Осаму — вампир-каннибал, он один из древнейших существующих, если не самый древний, и то, что он пьёт кровь других вампиров, уже делает его на порядок сильнее других, а сейчас в нём течёт кровь ещё и божества. Разом вспомнились распотрошённые трупы бандитов на улице, вспомнилось, как Осаму кулаком пробил грудную клетку врагу в Муравейнике, вспомнились его горящие алым огнём злые глаза в темноте склепа, сверкнувшие острые страшные клыки, резкие, быстрые движения, когда он набросился на Арахабаки. И даже практически сидя на поводке, на который тот его посадил, Осаму явно не растерял своих сил и воли — хищник навсегда останется хищником, даже если его привязать на поводок к батарее, он не превратится в милого домашнего кролика. И Чуя понял, что так и не смог его сломать, несмотря ни на что.
Арахабаки ухмыльнулся краешком рта и, протянув руку, тронул его лицо.
— Ордену ты не по зубам, — Осаму слегка прищурил глаз. — Ты не по зубам даже мне, Осаму-кун, а этим дилетантам — и подавно. Пожалуй, мне пора уже перестать трястись за тебя. Если ты так хочешь… — Чуя прикрыл глаза. — …Иди. Мне даже интересно, что получится, если отпустить тебя погулять без поводка. Только…
Чуя медленно провёл ладонью по его щеке и запустил пальцы под повязку на глазу; Осаму слегка наклонил голову, подаваясь ближе, Арахабаки резко дёрнул рукой. Бинты слетели с легким шорохом, запутавшись на тонких длинных пальцах. И Чуя ухмыльнулся — теперь на него смотрели оба горящих красным огнём глаза. От страшного ранения даже следа не осталось.
— Так гораздо лучше, — отметил Арахабаки. — Вот теперь иди и порви этих уродов к хренам собачьим.
Вампир легонько дотронулся до его рта.
— Не вздумай умереть тут, пока меня не будет, понял? — голос приобрёл незнакомую тональность, холодную и злую. Чуя фыркнул и боднул его головой.
— Ну, суров. Я постараюсь.
Осаму медленно выпрямился и направился к выходу из комнаты.
— Осаму-кун, — слабый голос напарника настиг его на пороге, вампир дёрнулся и слегка повернул голову. Арахабаки прикрыл глаза. — Найди Тачихару. Если кто и знает, где здесь можно лекарства найти, то только он. Он обычно где-то в центре ошивается, или сидит в баре, где мы были.
— Хорошо, я понял, — Осаму улыбнулся и взялся за ручку.
Входная дверь захлопнулась, послышался щелчок запираемого замка. Чуя шумно вздохнул и вжался головой в подушку.
— Будь осторожен, умоляю… — прошептал он чуть слышно, зная, что напарник его уже не слышит. Чуя сморщился и уткнулся в подушку лицом. — Ты прав, это ещё не конец. Если ты в руки Ордену попадешь… Вот тогда всё точно будет кончено. Я даже естественной смерти дожидаться не буду, сам на себя руки наложу… — и, не выдержав, он вновь тихонько заплакал, изнывая от ненависти к самому себе. Он оба этих дня, что они здесь прячутся, только и делает, что постоянно плачет, ощущение такое, будто все слёзы, что накопились в нём за эти годы, пытаются вылиться за один раз.
Метель на улице со вчерашнего дня немного стихла, но над землёй по-прежнему висела тёмно-серая дымка. Радуясь такому стечению обстоятельств, вампир, стараясь двигаться как можно быстрее и бесшумнее, направился вдоль улицы. Осаму внимательно прислушивался к каждому звуку, постоянно крутил по сторонам головой, ожидая нападения. Вокруг было пугающе тихо, лишь откуда-то издалека слышались негромкие хлопки, похожие на звуки выстрелов; но Осаму явственно чувствовал, что он тут не один.
— В центре, говоришь… Ещё понять бы, где это, в каком направлении, — вампир тихонько скрипнул зубами и зябко обхватил себя за плечи. Осаму изголодался, он уже второй день страдал от жажды, но просить крови у Чуи, который и без того почти всю её потерял, показалось ему варварством. Вот найти бы сейчас какого-нибудь вампира, хоть новообращённого…
Не успел Осаму даже подумать об этом, как его острый взгляд вдруг заметил метнувшуюся впереди чёрную тень; человеческий силуэт перескочил широкую магистраль и спрятался в тени высокого здания. Но Осаму его чувствовал, для этого было необязательно видеть цель напрямую. Сжав зубы, вампир прижался к стене и медленно покрался вдоль строения. Сделав пару медленных шагов, он резко оттолкнулся от засыпанного снегом асфальта и буквально прыгнул вперёд; одним прыжком он очутился возле существа и вцепился в него, обхватив обеими руками. Противник взвизгнул хриплым голосом и принялся яростно отбиваться, колотя ладонями по его рукам.
— Рыпнешься ещё раз — всего высосу, даже сморщенной оболочки не оставлю, — прорычал Осаму, зажимая ему рот рукой. — Жить хочешь? — тот судорожно закивал. — Тогда заткнись. А ну-ка, кто это мне тут попался…
Продолжая придавливать ладонь к его губам, Осаму вытащил его на свет и развернул к себе лицом. Тучи слегка разошлись в стороны, слабый синий свет озарил хрупкую мальчишескую фигуру в чёрной безрукавке; ветер колыхнул чёрные волосы с седыми кончиками, огоньки отразились в тут же расширившихся серых глазах. Вампир широко распахнул глаза, увидев, кто угодил ему в руки.
— Ты?! — взвыли они одновременно.
Первым опомнился Рюноске:
— Тот самый вампир на поводке у Исполнителя?! — почти в ужасе вскрикнул он и, воспользовавшись растерянностью Осаму, отпрыгнул в сторону. — Но… Как?! Я же видел, как эти ублюдки тебя в Муравейник, полудохлого, волокли, оттуда не возвращаются!
— Значит, я первый, кто вернулся из ада уже дважды, — Осаму ядовито ухмыльнулся и сложил под грудью руки. — А ты, мастер спорта по вляпыванию в неприятности? Что ты забыл в этом районе?
— Прокорм ищу, — тот оскалился, показав острые зубы. — И я сейчас так голоден, что не против стать каннибалом. А другой добычи поблизости не попадается.
— Какое совпадение. Я тоже страшно голоден, и я как раз каннибал.
Осаму тоже ощерился, демонстрируя свои клыки; вампир испуганно дёрнулся и отступил. Они были вдвое больше его собственных, длинные, устрашающе выступающие вперёд и острые, как бритвы. Было даже удивительно, как они только помещаются в его рту; ни у одного из здешних вампиров Рюноске не видел таких страшных зубов. Впрочем, это не особо и удивляло — такие клыки могут быть только у древних, а их здесь не бывало никогда.
— Ты своими зубками мелкими даже человека не напугаешь, — процедил Осаму и вскинул голову, облизывая губы. — Пасть-то закрой, а то сочту за попытку напасть и загрызу. Твоя кровь весьма кстати придётся.
Рюноске сжался в комок.
— Не буду, не буду, не трогай меня… Ты здесь, значит, и Исполнитель где-то неподалёку. Это он тебе приказал меня выследить?
— Исполнитель ранен и сам может умереть в любую минуту, меньше всего его сейчас интересуешь ты, — вампир дёрнулся и поднял на него глаза. Осаму медленно закрыл рот и потёр рукой затылок. — Не дрожи, не съем. Раз уж ты в очередной раз так удачно свалился мне на голову… Я обещаю, что не трону тебя, если ты мне поможешь.
Молодой вампир секунду молчал, морщась, как от головной боли, потом поджал губы и вдруг выдал:
— За мной и так должок. Говори, что надо сделать.
Осаму медленно приблизился к нему. Взял пальцами за подбородок, поднимая голову и заглядывая в лицо; Рюноске нервно зажмурил глаза и отвернулся. Опять. Опять этот пустой взгляд его глаз, совсем как тогда, когда он был рядом с Исполнителем.
— Для начала дай мне крови, — юноша нервно сглотнул и, приподняв руку, пальцами отодвинул высокий воротник безрукавки. Осаму улыбнулся и наклонился к его шее. — Хороший мальчик. Не бойся, мне нужно совсем немного, ты даже не почувствуешь.
Он легонько провёл носом по бледной жилистой шее, облизнул выступающую вену кончиком языка; Рюноске вскрикнул, почувствовав, как его зубы впились в артерию. Прикрыл слегка глаза, запрокидывая назад голову, робко тронул пальцами мягкие чёрные волосы. Осаму оторвался от него буквально через несколько секунд — лизнув напоследок кровоточащие ранки, он вскинул голову и облизал губы.
— Ух… Так гораздо лучше. Благодарю.
Рюноске во все глаза наблюдал, как его бледное лицо заливается лёгким румянцем, а тёмные глаза перестают гореть злым голодным огнём. От такой разительной перемены буквально в секунду ему вдруг стало не по себе. Молодой вампир медленно приподнял руку и тронул кончиками пальцев ранки на шее — они саднили, но совсем чуть-чуть, уже подживая.
— Я не понимаю, как ты это делаешь… И зачем, главное, — пробормотал он недоуменно. — Неужели кровь вампира настолько приятней на вкус?
— Мне она всегда нравилась больше, ещё с того момента, как меня обратили, — Осаму покачал головой. — У всех свои заморочки. Хотя, как мне кажется, к этому любой вампир привыкнуть может.
Рюноске прикрыл глаза, разглядывая его красивое лицо из-под длинных ресниц.
— Тебе ещё что-то от меня нужно, кроме крови?
— Да. Уж прости, что приходится тебя обременять, — Осаму тяжело вздохнул, — только обратиться больше не к кому.
— Говори, — жадно велел юноша, глядя на него лихорадочно сверкающими глазами.
— Мне нужно попасть в центр, и как можно быстрее.
Рюноске в секунду побледнел:
— Не надо туда сейчас ходить, там кошмар.
Осаму дёрнулся:
— Что ещё за кошмар?
— Там Исполнители целыми толпами рыскают, — дрожащим голосом отозвался молодой вампир. — По-моему, они в ярости и готовы убивать каждого, кто им на пути попадётся, нескольких уже уничтожили, ворвались в бар и перестреляли всех, кто там был. Лучше там не появляться, если не хочешь сдохнуть.
— Бар?! — Осаму подскочил. — Тот, около которого мы с тобой познакомились?
— Он самый, — кивнул Рюноске. — Популярное место, там многие по вечерам куковали. Все зеваки, которые днём торчали на улицах, к ночи переползали туда, потому что ночью вампиры могут свободно охотиться, в это время людям на улице лучше не находиться.
Осаму вдруг ощутил гнетущую беспомощность, она камнем рухнула на плечи, давя и угрожая задушить. Вот беда, если Мичидзо оказался в числе тех погибших. Вампир собрал в кулак всю волю, которая у него имелась, и, стараясь говорить твёрдо, выдавил:
— Да наплевать мне на этих Исполнителей… После того, что их босс с Чуей сделал, я их голыми руками рвать буду! Я должен ему помочь, — Рюноске с изумлением увидел поблёскивающие на его ресницах мелкие слезинки и отступил на пару шагов назад. — И я это сделаю, даже если мне ради этого придётся весь Орден разнести к чертям собачьим! А если ты боишься соваться в центр, то я не буду настаивать, сам разберусь! — и, резко развернувшись, Осаму быстро пошёл прочь. Ярость, казалось, захлестнула с головой — хотя, а на что он рассчитывал, на помощь этого чуда-юда, которое даже с насильниками тогда не смогло само разобраться? Всё никак вампир не может привыкнуть к тому, что в Зоне каждый сам за себя, здесь никто и никому за просто так помогать не будет.
— Стой! — Рюноске вскрикнул и кинулся за ним. С разбегу напрыгнул на него и повис на руке, тяня на себя. — Да подожди ты, ты даже не представляешь, во что можешь влипнуть!
— Отцепись! — взревел Осаму и с силой дёрнул рукой. — У меня нет времени на препирания с тобой, Чуя может умереть, пока я тут языком чешу!
— Не отцеплюсь! — Рюноске до боли в собственных пальцах сжал его руку. Серые глаза испуганно заблестели: — Прошу тебя, не надо туда ходить, ты погибнешь!
— По крайней мере, я погибну с осознанием того, что я пытался хоть что-то сделать! — рявкнул Осаму, яростно сверкая красными глазами. — Это лучше, чем я буду сидеть в укрытии и трястись за свою шкуру, пока Чуя умирает! И тебе-то что? Сказал же, если не хочешь мне помогать — не трать моё и своё время и иди дальше по своим делам!
— Я хочу тебе помочь, хочу… — Рюноске вдруг по-детски прижался к его руке и всхлипнул. — Но я не хочу, чтобы ты умер или, что хуже, стал ещё одной жертвой этих мерзавцев!
— И что ты предлагаешь?! — Осаму скривился. — Сесть на землю и поплакать, авось полегчает?
— Зачем тебе нужно в центр? — вопросом на вопрос ответил Рюноске, слегка сощурив серые глаза.
— Мне нужно найти одного человека, — вампир прикусил губу. Увидев загоревшийся в глазах юноши вопрос «опять?!», он сморщился. — Дежавю, знаю. Только в этот раз я это не по своей прихоти делаю. И ты, наверное, опять же этого человека знаешь.
— Рассказывай, — велел Рюноске.
— Мичидзо Тачихара, информатор. Чуя сказал, что он может знать, где здесь могут быть хоть какие-то лекарства, — Осаму покачал головой. — Он же обычно где-то в центре ходит, а мне надо срочно его найти.
Рюноске посмотрел на него горящими глазами и потянул за рукав кофты обратно, в тень.
— Иди сюда, не надо, чтобы нас тут кто-нибудь увидел, — он потёр рукой лоб и отвёл в сторону взгляд. — Расскажи-ка мне, что вообще случилось. У тебя вид безумный, я совсем ничего не понимаю. И вместе подумаем, что делать.
Осаму колебался, но он понял, что и впрямь следует ввести его в курс дела, раз уж Рюноске ему тут попался и искренне хочет помочь. Вампир постарался как можно быстрее рассказать ему всё, что произошло за последние дни: про своё похищение, про Муравейник, про оказавшегося там же Чую, про побег, про то, что они оба теперь у Ордена первые в списке злейших врагов.
— …Я думал, что освободиться будет куда проще, — закончил Осаму, — но Чую ранили, это нам все планы спутало. Если бы его не подстрелили, мы бы сейчас уже были далеко отсюда.
Рюноске помолчал, потом упёр тонкий палец в острый подбородок.
— Да уж, вам не позавидуешь, — пробормотал он и сощурился. — Влипли ещё как. Враги Ордена… Даже я знаю, что они долго не живут. А я-то думаю, откуда это вдруг тут такая толпа Исполнителей взялась, здесь же всегда один Чуя-сан был, и что они всё шарят по подвалам и чердакам, будто ищут кого-то… Теперь всё на свои места встало. Так, — он натянул повыше воротник безрукавки, — пойдём, я знаю, где Тачихара-кун может быть. Его убежище неподалёку от моего, и сейчас, когда тут такая гадость творится, он наверняка отсиживается там.
— Вы знакомы? — удивился Осаму и пошёл за ним.
— Он же бывший мафиози, как и я. В дёсны мы не целовались, конечно, но кивали друг другу при встрече, — Рюноске пожал плечами. — И он мне пару раз помогал по мелочам. Думаю, он сможет чем-нибудь тебе подсобить, он всю Йокогаму вдоль и поперёк наизусть знает. Тем более… — он прикрыл глаза и прервался на секунду. — Тем более что Чуя-сан — его единственная любовь.
Вампир поперхнулся и закашлялся.
— А ты откуда знаешь? Даже мне Чую пришлось чуть не силой заставлять рассказать об этом.
— Разве же это секрет? — Рюноске ухмыльнулся и отбросил назад растрепавшиеся чёрные волосы. — Я ещё с тех времён это помню. Чуя-сан появился здесь неожиданно и непонятно откуда, как и ты. Тогда никто и не знал, что он будущий член Ордена, он выглядел просто странным мальчиком, который всё тут вынюхивал про местные лаборатории и старался выяснить о них побольше. Странно, мне тогда казалось, что он чуть старше меня… Где уж они столкнулись, я понятия не имею, но это случилось, и Тачихара-кун взялся ему помогать в этих поисках. По нему было видно, что влюбился по уши, он летал, как на крыльях, и я пару раз видел их в том самом баре, они там сидели за столиком, целовались. И понятно, что Тачихара-кун был в шоке, когда увидел, что Чуя-сан руководит операцией по зачистке мафии.
Рюноске устало мотнул головой и потёр ладонями плечи.
— Ну, а что дальше случилось, ты и сам небось знаешь. Конфликт, превращение Йокогамы в мёртвый сектор, сосланные сюда преступники. Тачихару-куна тоже отправили сюда, когда он попытался отомстить за мафию, а Чую-сана Орден послал сюда в качестве Исполнителя. Судьба злая штука, любит она такие выкрутасы… Вот и вся история. Чуя-сан прав, если кто и может сейчас ему помочь, так это Тачихара-кун, остальные если и в состоянии, то ненавидят Исполнителя всей душой и из принципа не станут ему содействовать, только обрадуются, если он умрёт. Только я не понимаю… — он резко остановился, Осаму чуть не врезался в него.
— Чего не понимаешь? — недовольно спросил вампир.
— Чуя-сан ведь божество, — Рюноске прикусил губу. — Почему же он сам не может залечить свои раны?
— Потому, что божество само чуть не подохло и не может сейчас лечить ещё и его. Он сейчас такой слабый… — вампир прикусил губу. — И всё время плачет, а у меня сердце разрывается.
Рюноске дёрнулся. Он вспомнил злобные голубые глаза Исполнителя, когда тот душил его кнутом, попытался представить его в слезах и затряс головой. Это показалось почти невозможным зрелищем.
— Плачет? Чуя-сан плакать умеет? Вот уж удивление, — пробормотал он.
— Умеет. Он просто расстроен предательством тех, кого он считал чуть ли не своими родителями, он боится боли, боится смерти, боится, что если выживет, не сможет найти своё место в этом мире, потому что до этого единственным его смыслом жизни был Орден! — Осаму вскинул голову, глядя в тёмное небо. — И нечего язвить, ещё скажи мне, что у тебя бы нервы не сдали, если бы столько всего разом свалилось! Тут и у камня слёзы пойдут.
— И не скажу. Я прекрасно его понимаю, — Рюноске насупился и отвернулся. — Сам когда-то пережил нечто подобное.
Осаму вопросительно вскинул брови, но юноша не пожелал пояснить своих слов.
Идти пришлось долго. Мрачные чёрные улицы, абсолютно одинаковые, разбегались в стороны бесконечным лабиринтом, ветер врывался в оконные проемы и громко завывал в пустых квартирах. Бизнес-район с относительно целыми домами закончился, вдоль дороги опять потянулись полуразрушенные здания с заброшенными магазинами на первых этажах. Осаму начинал смутно узнавать места — в старое время он частенько бывал здесь вместе с Одасаку, когда встречался с ним после очередной миссии мафиози. Только тогда даже в ночное время на этих улицах было светло, как днём, настолько ярко горели все эти вывески и окна домов. И сейчас от такой перемены у него даже неприятно защемило сердце.
Наконец Рюноске свернул куда-то в сторону, зашёл в подъезд одного из ближайших зданий и бодро пошагал вверх по лестнице. Остановился перед дверью на третьем этаже и легонько постучал по створке костяшками пальцев.
— Кто там? — донёсся откуда-то издалека знакомый визгливый голос.
— Открывай, свои.
В глазке мелькнула тень, загремели многочисленные цепочки и замки, дверь открылась, и на пороге появился Мичидзо, облачённый в слегка подранные джинсы и растянутый серый свитер.
— Рю-тян, ты? Вот дурак, с ума сошёл? — начал было он ругаться. — Тут Орден повсюду шастает, а ты гуляешь без присмотра?!
— Не шуми, а то сам к нам внимание привлечешь, — Рюноске приподнял руки и слегка посторонился. — Смотри, кого я привёл.
Тачихара поднял взгляд; Осаму робко кивнул ему в знак приветствия. Глаза информатора расширились:
— Живой! — радостно вскрикнул он и отступил на пару шагов назад. — Входите быстрей.
Рюноске схватил растерявшегося вампира за руку и втащил его в просторную комнату. Мичидзо быстро запер все замки, накинул на засов цепочку толщиной с руку, провёл нежданных гостей в глубь квартиры и указал глазами на небольшой диван.
— Вот уж не думал снова тебя увидеть, красавчик, — пробормотал Тачихара, садясь в кресло и оглядывая вампира. — Я видел, как тебя схватил какой-то мудень белобрысый, а потом и Чуя исчез… — он тут же осёкся, на лице появилась явная тревога. — Кстати, почему ты один? Где Чуя? Он жив?
— Жив. Мы вместе из Муравейника сбежали, — кивнул Осаму.
Жёлтые глаза в прямом смысле слова поехали на лоб.
— Из Муравейника?! — взвыл Тачихара. — Смеёшься что ли? Оттуда не возвращаются!
— Как видишь, возвращаются. Правда, с очень маленьким шансом и огромными жертвами, — Осаму прикусил губу и обхватил себя за плечи. — Я сам бы и не выбрался, это целиком заслуга Чуи.
— Не верю, — Мичидзо сердито сдвинул брови, — это невозможно, его охраняют лучше ядерной кнопки!
— Это правда, — вдруг тихо подал голос Рюноске, прижавшись к древнему плечом, — я видел, как его туда заносили.
Тачихара секунду хлопал глазами, переводя взгляд то на Осаму, то на молодого вампира.
— Чуя там бойню устроил, — тихо продолжил Осаму. — Он выпустил Арахабаки и почти всех охранников перебил, пока до меня добрался. Ты ведь знаешь, на что он способен в таком состоянии, верно?
Мичидзо весь перекривился.
— Да уж, знаю, видел. Так значит, это вас тут Орден по всему городу разыскивает, сладкая парочка? — Осаму молча кивнул. — Так какого чёрта вы до сих пор здесь?! Бежать надо было сразу, как можно дальше, вы что, ждёте, пока границы перекроют?
— Чую подстрелили, — сдавленно сказал вампир, Тачихара подавился своими словами и закашлялся. — В ногу. Объяснять, почему мы не сбежали, или сам догадаешься?
Информатор нервно сглотнул и принялся теребить пальцами края своего серого свитера.
— А что же его божество? — медленно спросил он. — Для него рана от пули не должна быть серьёзной проблемой.
— Арахабаки выдохся и не может его лечить, — Осаму поморщился. — Рана серьёзная, и кровь остановить не получается. Он может умереть, если ничего не предпринять. И беда в том, что он уже почти на грани и при этом только сейчас позволил мне высунуться наружу, чтобы поискать лекарства. Он сказал, что ты можешь знать, где их взять.
— Знать-то знаю, но не уверен, что там может найтись именно то, что нужно, — Мичидзо покачал головой и принялся ерошить пальцами встрёпанные рыжие волосы. — Здесь из лекарств остались максимум некоторые болеутоляющие, бинты и какие-то мази.
Осаму ахнул:
— А как же тут местные лечатся от чего-то серьёзного?
— А те, кто серьёзным болеет, тут не живут, — отчеканил Мичидзо. — Смиряются, умирают тихо, и всё. То же касается и ранений. И если ты говоришь, что у Чуи рана опасная…
— Опасная, ему сустав на лодыжке раздробили, и рана вокруг неё, как наручник, — Осаму тяжело вздохнул. Он всем нутром чувствовал, что надежда на чудо всё удаляется.
— Плохо, — задумчиво протянул Тачихара. — И кровь не останавливается?
— Второй день течёт, — удручённо сообщил вампир.
— Заразу могли занести, — пробормотал Мичидзо. — В таких случаях частенько умирают не от потери крови, а от её заражения.
— Я её промыл и своими бинтами перетянул, — Осаму прикрыл глаза. — Что было под рукой, тем и завязал. Я по себе знаю, что такие раны открытыми нельзя оставлять.
— Ну хорошо, хотя бы так. Но мне надо на неё посмотреть, тогда и скажу, можно ли вылечить, — бормотнул Мичидзо и встал. — Отведёшь меня к нему?
Осаму несмело кивнул.
— Тогда пойдём скорее, пока Исполнители в центре развлекаются стрельбой и сюда не добрались, — Тачихара натянул повыше ворот свитера. — А по дороге заскочим в одно место, там возьмём всё, что нужно.
— Мне тоже с вами? — несмело спросил Рюноске и сжался в комочек.
Мичидзо открыл было рот, но Осаму не дал ему сказать:
— Естественно, с нами. Сейчас не тот момент, когда следует шататься поодиночке.
Едва Осаму, пошуровав крючком в скважине, открыл тяжёлую створку, в уши ударила пронзительная тишина, стоявшая в квартире. Похолодев от ужаса и забыв о своих спутниках, вампир стремглав бросился в комнату. Чуя лежал на постели, завернувшись в одеяло на манер кокона; лицо его искривила гримаса, губы беззвучно дёргались, лицо из синего стало зелёным. Осаму плюхнулся на кровать рядом, приподнял его, разматывая покрывало, легонько похлопал по щекам.
— Чуя, проснись. Я помощь привёл.
Арахабаки с трудом раскрыл почерневшие глаза, хлопнул ими; на лице появилась слабая улыбка, он протянул дрожащую руку:
— Ты вернулся, Осаму-кун… С тобой всё в порядке…
Кое-как приподнявшись, он обнял вампира за шею, прижавшись к нему и прикрыв глаза. Осаму легонько поморщился — его ледяные пальцы так сдавили плечи, что больно стало.
— В порядке, в порядке. Ложись давай, сейчас будем смотреть, что с твоей раной.
Чуя послушно позволил уложить себя обратно на подушку. Осаму поцеловал его в лоб и, повернувшись, махнул рукой. Мичидзо тенью скользнул в комнату и, подойдя к кровати, присел на корточки. Чуя слабо повернул голову в его сторону.
— Привет, — прошелестел он чуть слышно и попытался улыбнуться. Вышло не очень, получилось нечто среднее между улыбкой и печальной гримасой.
Тачихара нервно сглотнул и тронул ладонью его руку, перехватывая тонкие бледные пальцы. Осаму скрипнул зубами — его царапнула ревность. Но он ничего не сказал.
— Привет. Ну как же ты так, а, курилка? Ни разу ведь не попадал в такую западню.
— Как, как… Босса своего недооценил, — огрызнулся Чуя и закатил глаза. — Вот и получил за дело.
Мичидзо тяжело вздохнул и посмотрел на вампира.
— Оставишь нас ненадолго, красавчик? Осмотрю его ногу.
Осаму невольно задержал взгляд на его глазах. В жёлтых радужках плескалась очевидная горечь, однако стоило лишь присмотреться — и становилось заметно, как где-то в глубине глаз мелькает нечто, похожее на злость. В голове заметались нехорошие мысли.
— А при мне этого сделать нельзя? — Осаму мигом полез в бутылку. — Чего я там не видел.
Информатор гневно сдвинул брови и глянул на Чую — угомони, мол, свою собачку. Арахабаки поморщился и коснулся лица вампира самыми кончиками пальцев.
— Иди, Осаму-кун. Пусть посмотрит, раз ему так надо.
Осаму сердито поджал губы, поднялся и со словами:
— Ладно, ладно, уметусь, раз у вас тут всё так интимно, — пошёл обратно в гостиную. А про себя вампир со злостью подумал, что если он услышит хоть один посторонний звук из комнаты — информатора после этого будут хоронить в баночке из-под йогурта.
Рюноске задумчиво ёрзал на маленьком диванчике. Увидев древнего, он живо сдвинулся к самому подлокотнику, освобождая место. Осаму устроился на жёстком кожаном сидении и подтянул к себе коленки, покачиваясь из стороны в сторону.
— Не нервничай ты так, — молодой вампир несмело тронул его плечо ладонью. — Всё будет хорошо.
Осаму горько усмехнулся в ответ. Он тоже верил, что всё будет хорошо, надеялся на чудо. Да только чуда не произошло, Чуя таял на глазах, ему становилось лишь хуже. И сейчас эта надежда почти окончательно развеялась.
…Ждать пришлось долго, Тачихара провёл в комнате почти час, судя по мерно тикающим настольным часам. Наконец и он вышел в гостиную, вытирая окровавленные пальцы носовым платком. Лицо у него было чернее тучи.
— Ну что? — подскочил Осаму.
Мичидзо подошёл к окну, подальше от двери в спальню, и поманил его к себе пальцем. Осаму высвободил плечо из руки Рюноске и приблизился к нему.
— Я сделал всё, что мог, — устало проговорил Тачихара и поднял на него блестящие глаза. — Но всё равно… Боюсь, он с такой потерей крови не выживет.
Осаму почувствовал, как сердце ухнуло куда-то в желудок, оборвавшись.
— Тебе следовало прийти ко мне раньше, — продолжил Тачихара, потирая лоб. — Может, тогда шансы бы были…
— Так он не отпускал, — глаза мигом наполнились слезами, Осаму всхлипнул. — Я хотел пойти за помощью, прямо сразу, но он мне не позволил, боялся, что меня схватят…
— Вот и добоялся, — неожиданно зло ответил Мичидзо. — Слушай… Тебе надо отсюда убираться, если ты хочешь уцелеть. Чуя не жилец, а это убежище ищейки Ордена не сегодня-завтра найдут.
— Никуда я не уберусь! — взвыл Осаму. — Я его не брошу!
— Чуя сказал, что ты так и среагируешь, — Тачихара поморщился и отвернулся. — Иди к нему, пусть он сам тебе объяснит, почему это необходимо.
Осаму густо сглотнул и поспешил в комнату. Чуя лежал на спине, положив руки поверх одеяла и глядя широко раскрытыми глазами в потолок; губы его дрожали, по лицу скатывались мелкие слезинки. Чувствуя, что земля начинает уходить из-под ног, Осаму медленно приблизился к кровати и присел на её краешек, накрывая ладонью руку. Она сейчас на ощупь сильно напоминала дохлую рыбу, такая же ледяная и чуть влажная.
— Он тебе сказал, да? — Чуя медленно моргнул и, опустив голову, посмотрел на него. — Вот видишь, Осаму-кун. На одном желании выжить ты далеко не уедешь.
Разговаривал он вполне внятно, правда, очень тихо, и даже не так хрипел.
— Я никуда не уйду, — стараясь говорить твёрдо, выпалил Осаму. — С места не сдвинусь, пока не пойму, что у тебя действительно нет шансов.
Чуя опять ухватил его за воротник кофты и резко дёрнул на себя. Вампир упал ему на грудь, почти уткнувшись в холодные губы.
— Сейчас не время для этих соплей в стиле «я тебя никогда не брошу», — Осаму весь вспыхнул от гнева. — Слушай меня внимательно, объяснять второй раз не буду, — Чуя прижал его к себе и зашептал в ухо. — Ты прямо сейчас, не дожидаясь, пока я окончательно увяну, уйдёшь. Доберёшься до района, где был наш дом. Возьмёшь там одежду из шкафа, куртку с капюшоном, такую, чтобы твоего лица никто не видел. Потом вытащишь деньги, они лежат под матрасом на кровати, и запасную карточку из моего пальто. Дальше ты аккуратно, не попадаясь никому на глаза, пойдёшь по берегу в сторону маяка. Поднимешься на утёс и последуешь дальше, в том же направлении. Не знаю, сколько времени у тебя это займёт, но ты в итоге уткнёшься в колючую проволоку. Проползёшь вдоль неё, окажешься возле пропускного пункта. Молча покажешь карточку, тебя выпустят, вопросов задавать не должны, а если что вякнут — размажь. Следом ты пойдёшь прямо, идти опять же придётся далеко. Выйдешь на железнодорожную станцию. А там, как я и говорил, купишь билет на первый попавшийся поезд и уедешь.
Осаму слушал его, беззвучно дёргая губами.
— …А потом спрячешься. Разберёшься там, что тебе делать, но ни в коем случае не оставайся на том же месте, куда приехал, понял? Затаись поглубже, старайся не высовываться какое-то время. Пока Орден опомнится и кинется тебя разыскивать, твои следы давно уже остынут, — Арахабаки потянул его за волосы. — Запомнил, моя радость?..
— Не пойду, — всхлипнул Осаму и уткнулся носом в его шею. — Я никуда не пойду!
— Нет, пойдёшь, — Чуя слегка сощурил глаза. — Если тебе хоть немного дорого то, что между нами было, и хоть немного дорог я сам, ты сделаешь то, что я сказал.
— Нет, нет, я так не согласен! — вампир зажмурился и обнял его обеими руками. — Я не могу один, Чуя, уже не могу!.. Мир без тебя, он мне не нужен, ни на одну секунду!
Чуя мягко погладил его по волосам, надавил пальцами на виски, успокаивая.
— Вытри слёзы, кровопийца. Вспомни, как ты меня ненавидел и умолял отпустить тебя, так будет проще. Вот, я тебя отпускаю.
— Это сто лет назад было! — взвыл Осаму, глянув ему в лицо заплаканными глазами. — Теперь я без тебя уже не хочу!
— Ты не понимаешь, Осаму-кун… — Арахабаки с тяжёлым вздохом опять прижал его к себе. — Я не хочу, чтобы ты попал к Ордену. Они думают, что раз ранили меня, то тебя уже получили. И они сделают всё, чтобы тебя схватить. А ты… Ты же видел, что они делают, ты погибнешь самой мучительной смертью.
— А так я умру без твоей крови, — Осаму вскинул голову, глядя ему в лицо расширенными глазами. — Раз уж мы обречены, то умрём вместе!
— Нет, — Чуя улыбнулся и обхватил холодными ладонями его лицо. — Ты будешь жить. Иначе то, что я всё это время делал, чтобы тебя спрятать, будет напрасным. А кровь… Тебе нужен какой-нибудь вампир. Тот мальчик, которого ты тогда защищал… Найди его и возьми с собой.
— Если ты думаешь, что он мне тебя заменит, раз уж я его защищал, ты ошибаешься! — рявкнул Осаму.
— Нет, не думаю. Но я буду спокоен, зная, что ты, по крайней мере, не совсем один.
Чуя опёрся ладонями на матрас, с видимым трудом сел и обнял вампира, сжимая его обеими руками и утыкаясь лбом в плечо. Тонкие пальцы с чёрными ногтями собрали в складки окровавленную белую кофту.
— Прости меня, моя радость… Ты же понимаешь, что я бы не принял такое решение, если бы это не было необходимо, — сдавленно прошептал Арахабаки и поднял на него глаза, потираясь носом о подбородок. — Я просто хочу, чтобы ты был в безопасности…
Вампир почувствовал, как тщательно сдерживаемые слёзы всё же потекли по щекам; Чуя слегка отстранился от него и трясущимися руками отогнул ворот кофты, обречённо улыбаясь. Глотая слёзы, тщетно стараясь справиться с рыданиями, Осаму всё же потянулся к нему. Несильно впил в шею зубы, стараясь не упустить ни одной капли, понимая, что это последний раз. Почему-то кровь, которую он всегда был готов пить без перерыва, сейчас показалась ему безвкусной, как вода, с лёгким железным привкусом. Буквально спустя секунду вампир оторвался от шеи божества и прижался ко рту. Осаму целовал его раз за разом, жадно прихватывая губы, ощупывая острые зубы языком. Чуя обвил руками его шею, притягивая к себе поближе, он беззвучно плакал, тихонько всхлипывая в губы вампира. И сейчас, вот так держа его в своих руках, вздрагивая от мыслей о том, что он может просто рассыпаться от слабости, Осаму уже был готов начисто простить ему своё пленение и травмы, которые Чуя ему тогда нанёс — да что там, вампир согласился бы даже пожертвовать своим бессмертием, только бы Арахабаки сейчас выжил.
С каждым поцелуем всё большая горечь, как смертельный яд, разливалась в душах обоих; каждый неизменно приближал их к тому самому, последнему. И уже сам Чуя не хотел продолжать эту пытку — с лёгким «чмок» он отлепился от вампира и, погладив его по щеке, прошептал:
— Не делай такое лицо, Осаму-кун… Тебе не идёт.
Осаму тихо всхлипнул, разглядывая его сквозь наплывающие слёзы. Подавшись вперёд, он вцепился в божество, с отчаянием прижимая его к себе и зарываясь носом в мягкие рыжие волосы на затылке, вдыхая его аромат, стараясь запомнить его. Арахабаки слабо приподнял руки, проскальзывая ими по его спине, прижался к шее щекой и закрыл глаза.
— …Повеселись там и за меня, ладно? — прошептал он чуть слышно. — Ты теперь можешь жить при свете, тебе больше нечего бояться в этом мире…
Осаму так и не нашёлся, что ему ответить, лишь потёрся красным опухшим носом о шею, ещё больнее сдавливая его руками.
— Молчишь… Вот это мой Осаму-кун… Правильно, не говори ничего, — Чуя с трудом высвободился из его объятий и посмотрел в глаза. — А теперь иди. А то у меня сердце не выдержит…
Осаму, как в трансе, в последний раз дотронулся до его рта и медленно встал с постели. Тело казалось чужим, оно плохо слушалось вампира; пошатываясь, походкой призрака он подошёл к двери и, остановившись, всё же не выдержал и обернулся. Чуя, опятьлёгший на подушку и закрывший глаза, словно почувствовал его взгляд — слегка повернув голову, он улыбнулся краешком рта и, приподняв дрожащую ладонь, слабо помахал ей. Так же, как махал, уходя на целый день в Зону, ещё когда вампир только-только очутился в его руках.
Рыдания подкатили к горлу с новой силой, Осаму сжал зубы и медленно вышел за дверь.
Рюноске, едва увидев его, вскочил на ноги; Мичидзо, мрачно смотревший в окно, повернул к нему голову. Осаму поджал губы и опустил глаза.
— Не говорите ничего.
Не обращая на них никакого внимания, он медленно пошёл к входной двери, вытащил булавку и вставил её в замочную скважину.
— Куда ты? — тихо спросил Тачихара.
— Куда угодно, только подальше отсюда, — равнодушно бросил Осаму. Открыв дверь, он швырнул на пол булавку и остановился, покачиваясь из стороны в сторону. — Тачихара-кун… Прошу тебя, позаботься о нём. И…Похорони на холме на кладбище, под ивой. Там красиво, будет хоть какое-то утешение…
Осаму опять со всей силы сжал зубы. Не вовремя ему вспомнился тот разговор на кладбище о красоте места захоронения, ой как не вовремя… Боясь опять разреветься в голос, он тенью выскользнул на лестницу.
Растерявшийся Рюноске секунду хлопал глазами, не зная, что делать, потом глянул на молчащего Мичидзо и, нервно сглотнув, побежал следом за вампиром. Информатор проводил его взглядом жёлтых глаз, после чего прикрыл входную дверь и направился в комнату. Подойдя к постели, информатор забрался на неё, навис над неподвижно лежащим Арахабаки и наклонился к его уху.
— Как же долго я этого момента ждал, ты не представляешь, Чуя… Теперь-то ты мне точно ответишь за всё.
Увидев, как чуть-чуть приоткрылись мутные голубые глаза, Тачихара зловеще улыбнулся и, прильнув к нему, провёл по шее кончиком языка.
— Да подожди ты, куда рванул-то! За тобой не угонишься…
Рюноске нагнал вампира только на углу и, опять буквально прыгнув на него и вцепившись в руку, опустил голову, пытаясь отдышаться. Осаму окинул его пустым взглядом красноватых глаз.
— Чего тебе?
Молодой вампир нервно сглотнул и резко вскинул голову, глядя ему в лицо.
— Пожа… Пожалуйста, разреши мне пойти с тобой!
— Зачем? — Осаму слегка сощурился. — Тебе своих проблем не хватает, хочешь ещё и в мои влипнуть?
— Но ты ведь сам говорил, что совсем не знаешь окрестностей, — Рюноске слегка округлил глаза. — Как ты планируешь передвигаться без Чуи-сана?
— А ты прямо знаток территории, — язвительно отозвался Осаму.
— Ну… Вообще-то да, я как бы тут родился, — юноша покачал головой. — Я знаю, как можно перемещаться тут незаметно. Ты же не планируешь в лапы Ордену угодить? Думаю, Чуя-сан бы этого не хотел. А ещё… — он вдруг слегка покраснел. — Тебе наверняка нужна будет кормушка. Я могу тебе шею подставлять, когда захочешь…
Осаму молчал, оглядывая его. Потом вдруг отвёл в сторону глаза и пустым голосом бросил:
— …Чуя и так велел мне взять тебя с собой. Ладно, так и быть, пойдём. Кто знает, вдруг ты и впрямь сможешь оказаться полезным. Ты знаешь, в каком из здешних пригородов есть маяк?
Рюноске кивнул и подёргал воротник безрукавки.
— Да. Но это далеко, на другом конце города.
— Плевать. Отведи меня туда.
Молодой вампир обогнал его и бодро пошагал вперёд. Осаму, ощущая себя полураздавленной бабочкой, поплёлся за ним следом, так и слыша звенящую внутри пустоту. Он потерял уже второе дорогое ему существо за последние пару месяцев — сначала Одасаку, и неважно, что мёртв он давно, ведь узнал Осаму об этом только сейчас, а теперь ещё и Чую, который, казалось, не мог умереть.
«У меня бывает ощущение, что я проклят».
Тихий голос Арахабаки эхом пролетел в голове. Осаму сморщился и обхватил себя за плечи.
«Это не ты здесь проклят, Чуя. Это я приношу всем дорогим мне существам сплошные несчастья».
========== Мир без тебя ==========
Что может быть страшнее пустоты? Наверное, только чувствовать её не вокруг, а внутри себя… Ощущать, как она заполняет тебя всего, подкатываясь комком к горлу, перекрывая кислород, забиваясь тишиной в уши и заставляя без конца слезиться глаза, которые и без того всё время воспалённые и болят…
Осаму нервно потёр лицо дрожащим кулаком и подтянул к нему колени, утыкаясь в них подбородком и сжимаясь в комочек. В этом недостроенном здании было холодно, громко выл ветер, прокатывая по пустым коридорам снежную пыль. Вампир уже дрожал, всё плотнее закутываясь в пальто и пряча лицо в огромном капюшоне — чувствовать холод ему было очень непривычно, Осаму привык к тому, что температура тела у него постоянная, и он может спокойно ночевать в склепе, заворачиваясь в одно лишь тонкое кимоно. Но теперь этот порог почему-то снизился, может, сказывался голод, который кровь молодого вампира теперь уже не могла утолить. Холод, казалось, уже проник в тело, потихоньку разъедая его изнутри. И это шерстяное пальто, отрытое в одном из ближайших заброшенных магазинов, уже ни черта не спасало.
— Эй. Чего ты сидишь? Иди отдохни, тебе следовало бы поспать хоть немного.
Рюноске незаметно подошёл к нему и присел на корточки, стараясь заглянуть в лицо. Осаму лишь медленно моргнул. Если чего ему сейчас точно не хотелось, так это спать. Отвык он уже от ночного образа жизни, хоть и невольно.
Молодой вампир тяжело вздохнул и, несмело протянув руку, дотронулся до его щеки кончиками пальцев. Кожа казалась холодной и твёрдой, как мрамор.
— Не игнорируй меня, — уже с лёгким недовольством проговорил юноша и сощурил серые глаза. — Сколько ты уже не спишь, а?
— Сколько идём, столько и не сплю, — Осаму мотнул головой, высвобождая лицо из плена его длинных пальцев. — Не могу я днём спать, у меня просто глаза не закрываются.
Рюноске широко распахнул без того большие глаза:
— Вампир — и не спит днём? Это как вообще?
— Свет больше не причиняет мне вреда, — вампир медленно опустил длинные ресницы, глядя куда-то в грязноватый пол. — К моему глубокому сожалению. Это могло бы быть неплохое самоубийство — выйти на свет и просто сгореть в нём… — Осаму скривился и опять зарылся носом в капюшон. — Блин, и почему я подумал об этом только сейчас…
— Сумасшедший. Люди бы душу дьяволу продали за твоё бессмертие, а ты… — Рюноске тихонько скрипнул зубами и присел рядом с ним, привалившись плечом к плечу и запрокинув на стену голову. — Древние все такие ненормальные, с ума со временем сходят? Просто хочу знать, мне тоже такое грозит?
В любое другое время Осаму бы, наверное, ощерился и мигом отпихнул его от себя подальше, но сейчас ему было не до этого. Даже шевелиться лишний раз не хотелось, чтобы не терять остатки драгоценного тепла.
— Не знаю, пацан. Но подозреваю, что да, — устало проговорил он. — Знаешь, в бесконечном существовании нет абсолютно ничего хорошего. Да, первое время это приносит счастье, ты упиваешься своим бессмертием, пробуешь всё, чего был лишён в бытность человеком. Но время идёт, проходят дни, месяцы, годы… И в конце концов ты начинаешь понимать, что это больше похоже на проклятие, чем на добродетель. Мир вокруг тебя меняется, а ты остаёшься прежним, застреваешь в каком-то времени и не можешь привыкнуть к изменениям. И в итоге бессмертие начинает приносить тебе лишь боль. Люди душу дьяволу бы продали, говоришь… — Осаму сморщился и обхватил себя за плечи. — А я бы своё бессмертие сейчас продал, чтобы Чуя мог выжить.
Рюноске подтянул к лицу коленку и уставился в потолок.
— Это у тебя пройдёт. Боль всегда утихает со временем.
— Да неужели, — рявкнул вампир, повернув голову, и посмотрел на него загоревшимся яростью взглядом красноватых глаз. — Спасибо, просветил. Знаешь, мне много кто в жизни говорил, что боль стихает со временем, да только я уже успел понять, что это враки, ни черта оно не лечит, только хуже становится!
Рюноске едва не застонал. Сколько ни пытайся говорить нормально с этим древним, понять его невозможно. Юноша медленно отбросил со лба встрёпанные волосы, встал, неловко подогнув под себя ногу, и протянул руку.
— Вот увидишь. А сейчас пойдём. Тебе нужно поспать, легче станет.
— Не хочу, сказал, — огрызнулся Осаму и отвернулся. — Я вообще не понимаю, какого чёрта мы тут киснем. Чем быстрее доберёмся до места, тем ведь лучше!
— Я не могу идти днём, даже такой слабый свет может меня сжечь, — спокойно ответил Рюноске и зевнул. — Не говоря уж о том, что спать хочется. Не волнуйся, нам уже совсем немного осталось, к завтрашнему утру, наверное, доберёмся до места. Прошу тебя, вставай. Если не поспишь, то хоть посидишь на мягком, а то ведь простудишься, — увидев, что упрямый Осаму не двигается с места, юноша слегка округлил глаза, придавая своему лицу откровенно несчастное выражение маленького ребёнка, и наклонил голову. — Ну пожалуйста, ради меня. Тебе трудно?
Осаму секунду смотрел на него, хлопая ресницами, потом закатил глаза и всё же подал руку.
За «мягкое» тут предлагалось посчитать одинокий потрёпанный диванчик, стоявший в тёмном углу одного из пустых помещений. Рюноске свернулся на нём в калачик, прижимая к себе коленки, Осаму же сел на самый краешек, стараясь сжаться посильнее, чтобы не трястись от холода.
— Тут уже до берега совсем близко, дальше двинемся по нему, так безопасней, — вдруг негромко пробормотал Рюноске и приподнял голову. Он вздрогнул, увидев, как Осаму вдруг сдвинул брови и сжал кулак. — Эй, ты чего?
— Знаешь, что я сейчас думаю? — бесстрастным голосом протянул Осаму. — Идём мы прямиком в ловушку.
— Почему это? — подскочил юноша.
— Потому. Орден за мной охотится, а они ведь уже разок вытащили меня из этого дома, значит, в курсе, где было убежище, — Осаму качнул головой. — А это, в свою очередь, значит, что они наверняка поставили там засаду и поджидают, когда же мы радостно пришлёпаем прямо им в лапы.
— Так, может, не стоит тогда туда соваться? — вампир прикусил губу. — До границы можно и другой дорогой добраться, в обход. Даже короче получится.
— Нет, я не могу просто так уйти. Чуя сказал забрать какую-то карточку из его пальто, чтобы спокойно выпустили наружу, иначе придётся с боем прорываться, а у меня сейчас абсолютно нет на это настроения.
— Но они же тебя схватят, если так, — нервно прошептал Рюноске. — Ты что, предполагаешь, что там ловушка, и всё равно хочешь туда идти? Решил таким образом к Чуе-сану отправиться?
— Ещё одно такое высказывание — и я тебе личико твоё крысиное расколошмачу, — зло отозвался Осаму, задетый за живое.
Рюноске нервно сглотнул. Такой его тон не сулил ничего хорошего.
— Прости… У меня случайно вырвалось.
— Следи за языком, ладно, малец? — Осаму нахмурился и упёр палец в лоб. — Меня волнует не ловушка. А то, откуда они узнали про это убежище.
Юноша недоуменно пожал плечами.
— Проследили за Чуей-саном, поняли, что он что-то скрывает, и нашли тебя, разве не очевидно?
— Нет, этого не может быть. Чуя был осторожен, он всегда очень тщательно осматривался по пути домой. Поверь, проколоться где-то и выдать своё убежище — это не в его манере. И потом, они ведь пришли за мной в его отсутствие.
— Будто они не могли издалека, незаметно за ним понаблюдать, — вампир покачал головой. — Тем более, ты же наверняка высовывался из дома, сидел на берегу, вот они и заметили, что что-то тут не так.
— Я бы почувствовал присутствие живого существа рядом. Не было никого из наблюдателей, поверь мне. И тем не менее, в один момент они явились и схватили меня, а затем и Чую. У меня такое ощущение, что они искали-искали этот дом, а потом им просто кто-то пальцем показал, куда идти.
Осаму нахохлился, обхватив руками коленки и слегка сощурив глаза.
— Ты кого-то подозреваешь, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс Рюноске.
— Именно. Но вот кого — не скажу. Что-то мне во всей этой истории покоя не даёт, — вампир запустил руку в волосы, пытаясь распутать пряди, и слегка сморщил нос.
— У тебя паранойя на фоне стресса, — юноша махнул рукой и опять улёгся на бок, сворачиваясь в клубочек. — Забудь, это у всех бывает. Зона ни у кого не вызывает приятных ощущений. Ты скоро её покинешь и забудешь обо всём.
Осаму плотнее обнял руками коленки.
— А смысл? — едва слышно проговорил он. — Может, я и не хочу забывать…
Синеватый свет за окном стал уже совсем слабым, в небе опять закружились мелкие колкие снежинки. Рюноске тихонько сопел, уткнувшись носом в пыльную подушку, а Осаму так и сидел в одной позе, глядя перед собой немигающим взором.
— Как же я сглупил… — прошептал вампир, прикусывая губу. — Что вообще со мной такое случилось, что я так легко согласился уйти? Надо было остаться с Чуей, убедиться самому, что шансов никаких, и только тогда бежать… Почему я поверил Тачихаре-куну?
Странно. Когда умер Одасаку, Осаму не чувствовал ничего подобного, его даже в сердце не кольнуло, и он так бы никогда и не узнал, что произошло, если бы не очутился здесь. Почему же сейчас так болит внутри? Почему всё словно выворачивается наизнанку, почему его словно опухоль какая-то зловредная изнутри пожирает? Это уже даже не пустота, и не чувство безнадёжности, а именно боль. Ничего подобного вампиру ещё испытывать не доводилось, и это вызывало беспокойство.
«Я люблю тебя… Люблю, люблю, люблю, чёрт возьми, так сильно, что с ума могу сойти…»
Слова Арахабаки так и стучали в голове, заставляя, казалось, умирать что-то внутри с каждым словом. Осаму скрипнул зубами и уткнулся лицом в колени. Почему он тогда ничего не ответил Чуе? Почему не признался, что тоже давно уже влюбился в него до одури, до сумасшествия? И почему не остался с ним, почему не упёрся рогами, не лёг рядом, не обнял и не поклялся не выпускать до последнего вздоха? Одни сплошные «почему», которым навсегда суждено остаться без ответа и которые теперь вечность будут жечь ему сердце. Запоздалое раскаяние — страшная вещь, особенно когда ты до какого-то момента не знал, что это такое. Осаму был в курсе, что с людьми часто такое происходит, когда у них умирает кто-то близкий, Одасаку не раз ему рассказывал о подобном. О том, что сначала человек не чувствует каких-либо изменений вокруг себя, первые дни наполнены хлопотами вроде похорон, горевать-то вроде как и некогда, а потом до человека вдруг доходит: всё, он остался один. И сразу же наваливается жуткая тяжесть, так хочется сказать умершему все ласковые слова, на которые не решился при его жизни, попросить у него прощения за всё, и от осознания того, что это невозможно, становится ещё хуже. Теперь Осаму на себе это испытал и мог бы точно сказать — поистине ужасное чувство, страшные ощущения.
Он тихонько, чтобы не разбудить спящего юношу, поднялся с диванчика. Укутался сильнее в своё пальто, надвинул на самое лицо капюшон и, стараясь не цокать каблуками, отправился искать лестницу вниз.
Холодный ветер дунул в лицо, бросив в глаза мелкие крупинки снега, едва Осаму вышел на улицу. Недостроенное здание стояло почти на берегу, следовало спуститься по раскрошившейся дороге — и вон оно, море, на расстоянии всего нескольких метров, отделенное тонкой полоской грязноватого влажного песка. Покачиваясь, как во сне, вампир спустился, не дойдя пары шагов до воды, свернул в сторону и медленно побрёл вдоль пляжа, проваливаясь каблуками в песок. И зачем он только согласился этого парня с собой взять? Был бы один — быстрее бы до пригорода добрался, он наверняка здесь совсем близко. Не хотелось признаваться самому себе в том, что Осаму в тот момент просто испугался, что в одиночестве с ума сойдёт. Он привык уже следовать за Чуей, перекидываясь с ним колкостями, привык знать, что никогда с ним не заблудится и не попадёт в плохие руки, потому сейчас вынести постоянную тишину было бы для него почти невозможно.
Вдруг прямо перед глазами буквально из ниоткуда в тумане выросла громадная чёрная тень; что-то огромное появилось у самого берега, на том месте, где воды, наверное, было едва ли по колено. Осаму вскрикнул и в ужасе шарахнулся в сторону, тут же споткнувшись и шлёпнувшись на песок. Он застыл, боясь даже шевельнуться; в голову мигом полезли всякие ужасные мысли о том, что в очередной местной лаборатории, которая, вероятно, ещё функционирует, вывели какого-нибудь Годзиллу, и монстр теперь шныряет возле берега и ест тех, кто вздумает там прогуляться. Но тень не двигалась, больше всего она напоминала какой-то искорёженный взрывом железный обломок на фоне пасмурного неба. Поняв, что это никакой не монстр, Осаму нервно сглотнул и, с трудом поднявшись, двинулся дальше. Сердце, казалось, подскочило к горлу и благополучно там застряло. Накатило уже знакомое ощущение, такое же, как когда он первый раз пошёл в город один, разыскивать Одасаку; захотелось со всех ног побежать обратно, забиться куда-нибудь в тёмный угол и не выходить больше оттуда, чтобы не видеть этих ужасов.
Силуэт становился отчётливей по мере того, как Осаму подходил ближе. Через пару минут вампир наконец смог разглядеть, что же его напугало. Это оказался остов огромного корабля, почему-то полулежащего на левом борту почти на самом берегу. Он казался буквально обрубленным вполовину, словно какое-то чудовище с гигантской пастью отхватило от него всю кормовую часть, а носовую почему-то решило бросить здесь. Чёрные волны с плеском бились в ржавый корпус, на котором кое-где ещё были видны остатки синей краски, ветер завывал в сломанной трубе, и время от времени слышались жуткие звуки, какой-то ужасающий скрип и треск, похожие на стоны. Зрелище завораживало; Осаму, не отводя от корабля взгляда, медленно сел на песок, хлопая ресницами. Похоже, он ошибся, оценивая расстояние до пригорода: сколько они с Чуей ходили по берегу, он ни разу не видел это чудо света, даже силуэта его, иначе давно бы уже спросил у напарника, что это за очередная достопримечательность Зоны.
— Вот ведь грустная картина… — прошептал Осаму, прикрыв глаза. — При жизни небось плавучим дворцом был, как «Титаник», катал всякие сливки общества по океану… А теперь лежишь тут, ржавеешь, даже название уже не узнать. Интересно, как же тебя сюда занесло, красавец?
— Это «Нисей», — Осаму вздрогнул, услышав хрипловатый голос за спиной, и обернулся. Рюноске, очевидно, заметивший его бегство и решивший последовать за ним, стоял в двух шагах от него, скрестив на груди руки. Увидев, что вампир его заметил, юноша моргнул и поднял глаза. — Он — яркий пример того, к чему может привести человеческая жадность.
Не дожидаясь ответа Осаму, Рюноске присел рядом и подтянул к лицу коленку, вороша ладонью влажный песок.
— Тебе интересно, откуда он тут взялся? Это грустная история, — он печально покачал головой. — Йокогама ведь когда-то крупнейшим портом была, ты, наверное, застал это, если дружил с тем человеком, которого разыскивал тогда. Этот лайнер какая-то местная компания у американцев выкупила, не знаю уж, для каких целей. Представляешь, он с сороковых годов плавает, даже на Второй Мировой побывал. Но что-то не заладилось, и фирма его опять перепродала, кому-то ещё.
Рюноске мечтательно прикрыл глаза.
— Я помню, как наблюдал за ним, когда его заводили в порт. Он был такой красивый, как из фильма какого-то, не верилось даже, что такое чудо когда-то на самом деле плавало по океану. Мы с сестрой специально бегали в доки, чтобы на него посмотреть.
— Это было так уж удивительно? — Осаму улыбнулся. — Я думал, в крупнейшем порту мало кого удивишь огромными лайнерами.
— Можешь не верить, но это и вправду была большая редкость, — Рюноске покачал головой. — Сюда приходили в основном грузовые суда, такое, что пригнали старинный океанский лайнер и поставили его тут на прикол, на моей памяти вообще случилось один раз, это был «Нисей». В общем, долго он в порту простоял, полгода, наверное, а может, и больше, а потом его вроде бы должны были на буксире перевезти куда-то в другое место. Это я тоже видел, как его выводили. А потом по городу слух полетел — мол, буксир с «Нисеем» по пути в шторм попали, все тросы пообрывались, и его выбросило на отмель, сюда. Пока суд да дело, решали, что с ним дальше делать и кто ответственность за него несёт, его волны на две части разломали, и он оказался уже ни к чему не пригоден.
— Так его всё же разломало? — Осаму вздрогнул и вытянул шею. — Но я только половину от него вижу, где остальное?
— Затонуло, — Рюноске пожал плечами. — Кормовую часть в море унесло. Только нос вот и остался, крепко застрял, торчит тут и пугает случайных прохожих. Тебя небось тоже напугал? Я видел, как ты взвизгнул и на задницу шлёпнулся.
— Да, когда он из тумана вдруг появился, — честно признался Осаму и повернул голову, слегка наклоняя её набок. — Странное такое зрелище… Вроде бы и пугает, а вроде и завораживает, так и хочется смотреть и смотреть на него.
— Да, — Рюноске вдруг улыбнулся самым краешком рта. — Я тоже люблю посидеть тут, рядом с ним. Меня это почему-то иногда успокаивает. А ещё заставляет думать, — он прикрыл глаза, — о том, насколько недолговечны многие вещи. Вспоминаю, как видел его тогда в порту, как потом приходил сюда чуть ли не каждый день, а он словно с каждым этим днём наклонялся всё сильней и сильней. Видишь, уже на боку почти лежит, вот-вот рухнет совсем, рассыплется и затонет. А первое время вообще стоял почти вертикально, с совсем маленьким наклоном. Вода со временем съедает всё, даже железо…
— И эту недолговечность чувствуешь ещё отчётливей, — тихо пробормотал Осаму, — потому, что ты вампир.
— Именно, — кивнул юноша и потёр руками плечи. — Ты тоже ощущаешь нечто подобное иногда?
— Куда чаще, чем мне хотелось бы.
На какое-то время оба примолкли, прислушиваясь к угрожающему скрипу ржавого железа и свисту ветра в сломанной трубе «Нисея». Потом Осаму кашлянул и тихо спросил:
— Подожди-ка… Ты что-то сказал про сестру, верно? У тебя есть родственники?
— Она была одна, — Рюноске поджал губы и опять принялся ворошить бледными пальцами песок. — Её звали Гин. Сколько себя помню, мы с ней всегда были вдвоём, старались не отходить друг от друга лишний раз. Родителей своих мы не знали, жили в трущобах до того момента, как я решил к мафии примкнуть и её за собой потащил. Странный это был вариант спасения, присоединиться к преступникам. Но это был единственный возможный способ вылезти из дерьма.
— Почему ты говоришь о сестре в прошедшем времени? — Осаму наклонил голову. — Тебя отправили в Зону, а она осталась где-то в другом месте?
— Нет, она… — Рюноске запнулся, сузив глаза, потом тяжело вздохнул: — …Она умерла. Погибла при зачистке мафии Орденом.
— Она не была вампиром? — удивился Осаму, отбросив с лица чёлку.
— Нет, конечно. Да и я не был, меня обратили буквально за пару дней до нападения, — Рюноске с силой сжал зубы. — Если бы я только знал, что оно так повернётся, укусил бы её… Но всё произошло так внезапно, что никто, казалось, даже сообразить ничего толком не успел. Это ублюдки просто окружили штаб, ворвались в него толпой и убили всех, кого нашли. Там много детей было, и совсем маленькие, и постарше, вроде нас с Гин, мафия занималась в том числе и тем, что подбирала в трущобах сирот и выращивала из них своих членов… Никого не пощадили, всех расстреляли. Я выжил лишь потому, что меня обратили. Человеку там уцелеть было невозможно.
Юноша примолк, лихорадочно блестя глазами и кусая губы.
— Это ужасно… — только и смог прошептать Осаму, глядя на него расширенными глазами. Слегка повернув набок голову, он сжал пальцами виски. — Поверить не могу… Неужели Чуя этим руководил и допускал такое? Он не самое приятное и дружелюбное существо, я знаю, но такое, чтобы убивать детей…
— Именно так. Я в тот день впервые увидел его в качестве правой руки босса Ордена, — Рюноске фыркнул. — Смешно это было — толпа громил вроде тех, которых ты тогда в подворотне убил, а руководит ими мелкий мальчишка с грубым голосом и горящими глазами. Причём вид у этих мужиков был такой, будто они до одури боялись Чую-сана.
— Да уж представляю. Я сам его боялся первое время, — вампир поморщился и обнял руками коленки. — И всё равно я не верю, что он согласился на такое.
— Может, он и не соглашался. Но ты небось уже понял, как он был предан боссу, — юноша передёрнул плечами. — Чуе-сану вполне могла не нравиться подобная расправа, но если бы ему босс приказал всех убивать, он бы не ослушался. Вот и всё.
Осаму прикрыл слезящиеся глаза. Он успел за всё это время понять, что Чуя временами и вправду может проявлять невероятную жестокость, но вот так расстреливать ни в чём не повинных детей — это уж слишком для него. Наверное, всё-таки это был приказ босса, Чуя ведь сам рассказывал любовнику, что он в то время был, как кукла на верёвочках, особо не задумываясь над тем, что творит.
— Я после этого обезумел. В буквальном смысле, — продолжал Рюноске. — Я всерьёз строил планы, чтобы напасть на Орден и так же убить хотя бы нескольких из них. На себя мне было плевать, раз Гин умерла, значит, у меня руки развязаны, мне больше не за кого в этом мире бояться. Но я не успел эти планы в жизнь воплотить, они раньше узнали, что я выжил, и привезли меня обратно сюда, сначала запихнули в лабораторию, высосали почти всю кровь, а затем выбросили на дорогу, как хлам.
Он тяжело вздохнул и прижался к плечу нервно дрожащего Осаму.
— Поэтому я сейчас очень даже хорошо понимаю, что ты чувствуешь. Терять кого-то родного всегда ужасно больно. А в первые дни — просто невыносимо. Но через некоторое время всё же становится немного легче, успокаиваешься и перестаёшь чувствовать это так остро.
— Да. Но проблема как раз в том, как пережить эти самые «первые дни», — равнодушно бросил Осаму. Слегка наклонив набок голову, он положил её на плечо молодому вампиру, отчего тот вздрогнул и, залившись краской, отвёл глаза. — Спасибо, малыш. Это так мило, что ты пытаешься меня утешить…
Рюноске нервно сглотнул и несмело нащупал его руку на песке.
Какое-то время они сидели молча, слушая жалобный и пронзительный скрип раскачивающегося на волнах «Нисея». Потом Рюноске тихо вздохнул и, осторожно отстранив от себя вампира, поднялся на ноги.
— Пойдём, — тихо сказал он. — Нам надо успеть дойти до пригорода за ночь.
Осаму молча кивнул и тоже встал. Парочка медленно побрела по берегу дальше. Когда пройденное расстояние оказалось достаточно большим, напоследок, Осаму всё же остановился и обернулся. Поднимался ветер; волны с рёвом перекатывались через останки лайнера, металл, казалось, мучительно выл с каждым ударом. Спустя секунду раздался громкий треск: кусок корпуса просто вырвало потоком воды, и он взлетел на пару метров ввысь, а затем плюхнулся в море и тут же затонул. «Нисей» заскрипел ещё пронзительней, этот звук пошёл куда-то прямиком в мозг, пробрав до дрожи. Осаму нервно сглотнул и поспешил догонять ушедшего вперёд молодого вампира. Он чувствовал, что теперь эта сцена, вид лежащего на боку мёртвого корабля, который терзают волны, очень нескоро выйдет у него из головы.
Впереди показались силуэты первых домов, стоявших прямо на берегу. Осаму не помнил точное их количество, никогда не пытался сосчитать, сколько же их всего, но знал, что на берегу помимо того особняка, в котором Чуя его прятал, выстроился целый небольшой городок из этих домиков. Двое вампиров миновали опасный поворот со сломанной оградкой, и Рюноске остановился, оглядываясь по сторонам.
— Хм. Я никогда тут не был, — пробормотал он, хлопая глазами. — Знал, где район находится, но сам ни разу сюда не приходил. Хорошее местечко Чуя-сан для убежища нашёл, сюда так просто никто не забредёт… Ты помнишь, какой дом нужен?
— Да, он дальше. Возле маяка, — кивнул Осаму и пошагал вперёд. — А Чуя мне так и сказал, что это местечко ему понравилось как раз тем, что сюда вряд ли кто-нибудь случайно придёт. К тому же, рядом была лаборатория, из которой он сбежал… Далеко и ходить-то не пришлось.
Рюноске недоуменно наморщил лоб, но древний не пожелал пояснять своих слов.
Дверь ставшего почти родным дома оказалась открыта нараспашку; створка покачивалась взад-вперёд, слегка поскрипывая под усиливающимся ветром. Придержав её рукой, Осаму пропустил молодого вампира вперёд и прикрыл дверь, чтобы она не хлопала и не пугала своими звуками. В холле было непривычно тихо; для Осаму казалось таким странным не слышать здесь шагов Арахабаки и его голоса. Осаму сердито смахнул начавшие наплывать слёзы и скинул с головы капюшон.
— Что-то слишком тихо, — нервно пробормотал он, озираясь по сторонам. — Странно, неужели не догадались тут засаду устроить? Вот орешки тупые…
— Может, подумали, что ты с раненым Чуей-саном сюда в любом случае пешком от Муравейника не доползёшь? — предположил Рюноске, потирая пальцами явно замёрзшие плечи.
— Может быть. Но всё равно это подозрительно, лучше будет, если мы не станем тут задерживаться. Надо хватать то, что нужно, и уходить.
— Так иди и бери, — молодой вампир слегка поджал губы и плюхнулся в кресло. — Я тебя тут подожду, незачем мне по дому мотаться. Заодно и присмотрю, чтобы никто не впёрся без предупреждения и не напал со спины.
— Прекрасно. Если что случится — ори погромче, — Осаму кивнул и пошагал к лестнице.
— Зачем орать? Убью просто, и всё, — буркнул Рюноске уже ему в спину и сосредоточенно уставился на дверь.
Осаму медленно поднялся на второй этаж, прошёл по мрачному тёмному коридору и замер перед дверью, ведущей в спальню. Толстая створка оказалась аккуратно прикрытой, но на крепкой деревяшке возле ручки виднелась здоровенная вмятина. И нетрудно было догадаться, чья элегантная ножка с размаху её тут оставила. Густо сглотнув, Осаму дрожащей рукой толкнул дверь и юркнул в спальню, остановившись возле порога. Здесь всё осталось ровно так, как было в то утро, когда его забрали — смятая после суточных любовных игр постель, сброшенное на пол одеяло, капли крови на подушке. Только вот бинты, которые он тогда снял со своей шеи и бросил на кровать, теперь валялись на полу, а рядом сиротливо темнело длинное пальто и лежала старомодная шляпа…
К горлу опять подкатил тугой горький ком, ноги стали ватными; шатаясь, Осаму подошёл к постели и присел на корточки, невидящим взглядом смотря на вещи. Протянув трясущиеся руки, он подобрал пальто и, прижав ткань к своему лицу, зарылся носом в мягкий воротник. Оно до сих пор пахло знакомым горьковатым парфюмом и дорогими сигаретами, чуть-чуть кровью, которая постоянно текла из шеи Арахабаки… Вампир скривился, зажмурил глаза и, согнувшись в три погибели и почти уткнувшись лбом в колени, тихо заплакал. Слегка утихшая было за эти дни боль накатила с новой силой. И теперь, когда он был здесь один, она уже без всякого труда выплёскивалась наружу в виде слёз.
— Чуя, а почему ты всегда носишь эту шляпу, когда мотаешься в штаб с отчётами?
Вампир, лёжа на постели, весело болтает ногами, обнимает обеими руками подушку, наблюдая за тем, как Арахабаки бережно расправляет помявшийся от прогулки под снегом головной убор. Небрежно накинутое на плечи чёрное шёлковое кимоно слегка сползло, и Осаму недовольно подёргивает плечом, пытаясь либо совсем его сбросить, либо, наоборот, закинуть обратно.
— А что? — вопросом на вопрос отвечает Чуя, стряхивая только ему видимые пылинки. — Тебе-то какая разница?
— Просто интересно. Она такая старая… Ощущение такое, будто она тебе с чьей-то чужой головы досталась, — Осаму слегка щурит глаз.
Арахабаки презрительно морщит нос.
— Вовсе нет, она с самого начала была моей. Просто она и вправду очень старая… Мне её босс подарил, когда я вступил в Орден. Представляешь, сколько лет назад это было? Вот то-то и оно, — он тяжело вздыхает. — Она мне дорога скорее как память. Да и, к тому же, есть ещё одна причина, по которой я её ношу.
Чуя замолкает, встаёт с постели и осторожно устраивает шляпу на столике возле кресла.
— И какая же? — Осаму ухмыляется краешком рта, решив всё же подразнить его немножко. — Босс от тебя требует постоянно её носить в знак уважения к нему?
— Нет. Всё гораздо противнее.
Арахабаки медленно опускается обратно на постель; вампир, ловко повернувшись, ложится головой ему на колени.
— Ну рассказывай уже, интересно ведь!
Чуя осторожно запускает пальцы в его волосы, мягко перебирая спутанные чёрные прядки. Молчит с минуту, явно обдумывая, что ответить, а потом вдруг со злостью произносит:
— Люди отвратительные существа.
Осаму, дёрнувшись, выворачивает шею и смотрит ему в лицо расширенным глазом.
— И не пялься на меня так, будто я только что расстрелять кого-то приказал. Это ведь правда, — Чуя морщится и, подняв руку, дотрагивается пальцами до головы. — Всё дело в моих волосах, Осаму-кун. Точнее, в реакции на них окружающих.
Арахабаки со вздохом наклоняется и целует вампира в уголок губ. Его прикосновение так и обжигает холодную кожу.
— Что не так с твоими волосами? — Осаму слегка удивлённо поднимает брови. Протянув руку, касается рыжего локона, упавшего ему на лицо. — По-моему, они очень красивые, мне нравится их гладить.
— Ты один на миллион, который так считает, — Чуя кривится. — А вот люди не такие. Я никогда не забуду, что было, когда босс впервые взял меня с собой на какое-то задание. Как эти уроды мелкие собрались вокруг меня толпой и давай приставать. «Ой, какой ты чудик!», «Что ещё за цвет волос, тем более у мальчика?! Ты что, уже красишься, хотя такой маленький?!», «Гномик рыженький, тебя что, из Европы привезли?» — это ещё самые невинные их вопросы. Довели в итоге до того, что я разревелся, и босс на следующий день принёс мне эту шляпу. Получилось так, что я ношу её, чтобы скрыть волосы, это уже в привычку вошло.
— Ты и в Зоне никогда капюшон не снимаешь… Я всё думал, почему. А оказывается, причина вот в чём… — тихонько бормочет Осаму, пристально глядя ему в лицо.
— Именно. В Зоне достаточно капюшона, шляпа не подходит к повседневной одежде. Я знаю, что никто из местных в жизни не вздумает мне сказать что-то подобное, если только за спиной кости перемыть, но мне так спокойней.
Осаму медленно садится на колени, придвинувшись почти вплотную к божеству, оглядывая его. Растрёпанный, в одной только длинной рубашке, с ярким укусом на шее — Чуя сейчас похож на девочку, которая впервые провела ночь со своим парнем и утром, чтобы не одеваться, накинула на себя его одежду, которая велика ей размера на два. Только вот горящий взгляд совсем не подходит к такому сравнению.
— Глупости, — твёрдо произносит вампир, протянув руку и тронув его лицо кончиками пальцев. — Люди всегда задирают тех, кто чем-то от них отличается. Особенно дети и подростки, они в силу возраста злые и привыкли реагировать на нечто чужое только агрессией. Ты очень даже красивый, Чуя, — Арахабаки широко распахивает глаза. — И по тебе сразу видно, что ты всё же ближе к божеству, чем к человеку. Это уже проблемы людей, что они этого не увидели.
Чуя кусает губу. Потом, вдруг улыбнувшись самым краешком рта, притягивает его к себе, крепко обнимая и зарываясь лицом в волосы.
— Если кто из нас двоих в этой комнате красивый, то это ты, моя радость. Не представляю даже, как этот старик, который тебя обратил, мог тебя оставить. Вряд ли он нашёл другого такого…
— Да я и не грущу, что он меня бросил, — Осаму весело смеётся, проводя носом по его шее. — Знаешь, быть наложником у старика — это совершенно не в моём вкусе.
— Он и вправду был старик? Совсем уж?
Осаму слегка морщит лоб.
— А я не помню. Как ни пытаюсь припомнить те времена, его лицо вечно размыто. Я списываю это на то, что плохо соображал после обращения, это были самые мучительные дни во всём моём существовании. Хотя, а какая разница? Всё равно я вряд ли когда-нибудь с ним встречусь. Лучше о нём не думать, — приподняв голову, он прикасается к влажным губам, слегка прихватывая их, и улыбается. — Зачем это мне сейчас? У меня есть ты.
И в ту же секунду вампир оказывается поваленным на подушки и прижатым к постели. Чуя жадно впивается в него, прикусывая губы, проводит языком за ухом, целует шею в районе кадыка, оттянув зубами края бинтов. Пальцы сплетаются на подушке, сжимаясь.
Осаму с трудом отлепляется от его рта, шумно дыша. Взяв за подбородок, вновь притягивает к себе и утыкается лбом в лоб. Глаза — в глаза.
— Хочешь, расскажу тебе кое-что, что тебя, может, приободрит немного? — он улыбается краешком рта.
Чуя недоуменно вскидывает брови.
— Что, кровопийца?
Осаму с силой дёргает его на себя и заваливает на бок, крепко обнимая обеими руками.
— Меня в детстве тоже дразнили, — Чуя, дёрнувшись, поднимает на него ошарашенный взгляд. — Да, представь себе. Я с самого детства пытался с собой покончить, и с того же детства постоянно был в шрамах и в бинтах. Это не могло не вызвать насмешек. Мне всегда говорили «не реагируй, делай вид, что тебе плевать, и отстанут, неинтересно тыкать палочкой того, кто не обращает внимания». Я так и делал, но от этого меня только ещё сильнее задирали, обзывали чокнутым. И от этого мне всё сильней и сильней хотелось покончить с собой…
Он с тихим вздохом утыкается губами в лоб Арахабаки. На пару минут в комнате повисает тишина.
— Нас с тобой определённо судьба свела, — вдруг тихонько замечает Чуя. — А я-то думал, что не может быть двух таких одинаково невезучих существ…
Осаму яростно затряс головой, пытаясь отогнать назойливую, яркую картинку, которая никак не хотела уходить. Со всей силы стиснув зубы, он быстро запустил руку в карман пальто и выудил небольшую пластиковую карточку, на которой мирно моргал маленький красный огонёк. Разбираться, по какому принципу эта штука работает, сейчас не хотелось. Сунув её в карман своего пальто, Осаму метнулся к постели и, кряхтя от натуги, сдвинул в сторону матрас. Под ним и вправду обнаружился довольно толстый свёрток; вампир и его побыстрее запихнул к себе и кинулся прочь из комнаты. Он боялся, что ещё буквально секунда в этом месте — и его опять истерика захлестнёт, нельзя, надо спешить и побыстрее убраться отсюда, плакать потом будет. К тому же, его с того самого момента, как они сюда пришли, не покидало стойкое предчувствие чего-то очень плохого.
Рюноске, едва завидев его на лестнице, вскочил. Осаму почти кубарем скатился по ступенькам, накинул на голову капюшон и нервно бросил:
— Пошли отсюда, быстрее, — юноша кивнул и шагнул к двери, но тут же застыл. Над холлом разлетелся негромкий мужской голос:
— Не так быстро, господа. Куда это вы собрались?
Оба вампира резко повернули головы на звук. С другой стороны длинного коридора, из той части дома, в которую Осаму никогда не ходил за ненадобностью, к лестнице вышел невысокий мужчина, одетый в строгий чёрный костюм и накинутый на него сверху плащ с тёмно-красным воротником. Покачивая головой, он остановился возле лестницы и опёрся рукой на перила.
Рюноске вдруг побледнел, как смерть, на фоне своей чёрной безрукавки, и отступил на пару шагов назад. На пути попалось кресло, и молодой вампир с размаху шлёпнулся на него, в ужасе вжимаясь в сидение. Он словно окаменел, глаза неестественно заблестели, и так он и застыл в кресле. Да и сам Осаму невольно шагнул назад. На лестнице стоял невесть как тут очутившийся босс Ордена.
— Имейте в виду, молодые люди — дом окружён со всех сторон. Одно неверное движение — и оба превратитесь в решето, — спокойно произнёс мужчина, отводя назад волосы, и медленно пошёл вниз. — Впрочем, мелкому это уже не грозит. Пусть посидит спокойно.
Рюноске открыл рот, тут же его захлопнул, как вытащенная из воды рыба, и вновь окаменел. Осаму, нервно кусая губу и сжимая кулаки, наблюдал за приближающимся боссом.
«Блефует. Когда мы заходили, возле дома никого не было, я не чувствовал никого живого. И сейчас не чувствую… Стоп, что?! Как я могу не чувствовать живого, а что же тогда этот…»
Неожиданная догадка молнией пролетела в голове, Осаму тихонько вскрикнул и зажал рукой рот.
— Молчите? Вот и умницы, — мужчина улыбнулся. Подойдя почти вплотную к Осаму, он остановился и слегка наклонил набок голову. Теперь его лицо можно было как следует рассмотреть — ужасно худое, с проваленными бледными щеками и синими мешками под глазами, и на нём ярко выделялись красновато-розовые глаза.
Чувствуя нарастающий страх, Осаму со всей силы сжал зубы. Он решил во что бы то ни стало не показать охвативший его ужас.
— Назови мне хоть одну причину, по которой мне сейчас не следует наброситься на тебя и разорвать тебе горло, сволочь, — прошипел он, наливаясь синевой. — После того, как ты убил Чую, ты ещё смеешь подходить ко мне и условия ставить?!
— О, нет, мальчик. Ты этого не сделаешь, потому что знаешь, что тебя убьют, — мужчина ухмыльнулся. — А что касается Чуи… Арахабаки меня больше не интересует. Он был полезен, однако стал опасной помехой на пути к моей цели, — босс разомстёр с лица приветливую улыбку и поднял глаза.
— …Цели?.. — медленно переспросил Осаму.
— К тебе, если конкретно, — мужчина наклонил голову. Протянув руку в перчатке, он дотронулся ей до лица вампира; Осаму чуть не шарахнулся в сторону, но тело словно перестало слушаться его. — Ты стал выше, чем тогда… И такой красивый. Давно мы с тобой не виделись, мой драгоценный мальчик. Сколько уж — лет двести прошло? Больше?
Чувствуя, что земля уходит из-под ног, Осаму смотрел на него расширенными глазами. Красноватые глаза в секунду вспыхнули ярче, губы опять растянулись в улыбке, за ними показались мелкие, но острые вампирские клыки… Босс, явно довольный произведённым впечатлением, потянулся к омертвевшему от ужаса юноше и почти прижался губами к уху.
— …Ты помнишь меня, ангел мой? — Осаму нервно сглотнул, он уже всем телом чувствовал идущую от мужчины страшную, мёртвую ауру. Она пронизывала его насквозь, как множеством кинжалов. — Ну конечно же, как ты мог забыть… Никто не забывает своего создателя.
Мужчина легонько провёл носом по его шее, потянул за бинт, разматывая, нежно лизнул кожу кончиком шершавого языка. На Осаму будто напал паралич, он не мог даже шевельнуться, хотя и понимал, что надо оттолкнуть его от себя и бежать, бежать как можно быстрее отсюда. Судя по тихому кряхтению, доносившемуся из кресла, Рюноске оказался в таком же положении, рад бы помочь, да даже двинуться не может. Одним только желанием обездвижить вампира…Этим умением владеют лишь самые древние.
— Не смей ко мне притрагиваться, тварь… — только и смог прошептать чуть слышно Осаму, закатывая помутневшие глаза. Бесполезно, мужчина только тихонько хмыкнул, и спустя секунду юноша почувствовал, как в его шею впились острые зубы.
========== Риск и ошибки ==========
Никогда бы до этого момента Арахабаки не подумал, что темнота бывает такой разной. Что порой она приятная, мягкая такая, словно обнимает тебя бархатными лапами и шепчет «забудь обо всём», но иногда и противная, похожая на вязкую трясину, по которой ты колотишь руками, пытаясь выбраться, но поверхности так и не видать. Чуя сейчас угодил ровно во второй вариант — он отчаянно пытался проснуться, морщась и дёргая головой, но глаза не желали открываться.
«Нет. НЕТ! Проснись немедленно!»
Внутренний голос выл об опасности, бешеные удары сердца эхом отдавались в голове. Ценой неимоверных усилий Чуя сумел всё же разлепить веки. Каждое из них, казалось, весило килограмм по сто, настолько трудно оказалось заставить их подняться. Юноша медленно похлопал ресницами, привыкая к темноте. Контуры предметов обстановки едва вырисовывались в ней, и Чуя сначала даже испугался, ему спросонок показалось, что он опять очутился в Муравейнике. Но в голове тут же прояснилось, и вместе с воспоминаниями вернулась и горечь.
— Я живой… — прошептал он чуть слышно и нервно сглотнул. — Я всё ещё здесь… Но почему, я же должен был умереть…
Чуя попытался пошевелиться, но не тут-то было, тело будто превратилось в один гигантский синяк, отзываясь болью в костях на малейшее движение. А руки и вовсе не желали двигаться, их будто что-то блокировало. Арахабаки подёргал кистями и понял, в чём дело — кто-то стянул ему запястья крепким кожаным ремнём.
— Очнулся? — зло послышалось сбоку.
Чуя подскочил и наткнулся взглядом на Мичидзо, сидевшего на краю постели. Лицо его казалось непривычно ожесточённым, брови сдвинулись к переносице, губы сжались в нитку, а в жёлтых глазах полыхал демонический огонь.
— Ну, и как самочувствие, господин Исполнитель?
Арахабаки растерянно заморгал и ещё разок дёрнул руками. Нет, не показалось. По спине поползли мурашки, Чуя вдруг всем нутром ощутил скорую беду. Что-то здесь не так… Но юноша постарался взять себя в руки.
— Тачихара-кун, что происходит? — нервно спросил Чуя, неловко пытаясь приподняться и сесть. Куда там, без помощи рук это было почти невозможно, тело словно утонуло в простынях, казавшихся сейчас ужасно горячими. — Развяжи меня, что это ещё за дурацкие шутки? Я думал, что ты давно уже свою страсть к БДСМ излечил, вроде вырос уже…
— Э, нет, Чуя. Шутки кончились. Мы уже достаточно повеселились за эти годы, сейчас уже все серьёзно.
Мичидзо пододвинулся поближе к нему и ухватил за подбородок. Жутковатые жёлтые глаза оказались совсем близко. Чуя скрипнул зубами, сощуриваясь и недобро глядя на него из-под растрепавшейся рыжей чёлки.
— Ну и? Что серьёзного, в таком случае, скажешь? — ухмыльнулся он. — Вот странность, а я и не знал, что ты умеешь спокойно разговаривать, не лыбясь при этом во всю пасть.
Странным образом Чуя уже не чувствовал боли в ноге; мало того, ему казалось, что к нему медленно, но верно возвращаются былые силы.
— Не язви, а то по лицу кулаком случайно заеду. Знаешь, руки как чешутся? — Тачихара ядовито улыбнулся в ответ. — Но мне пока не хочется уродовать твою очаровательную мордашку. Нам с тобой ещё очень длинный разговор предстоит. Я, знаешь ли, такой нерешительный… — он погладил божество по щеке, чуть-чуть надавив на нижнюю губу кончиком указательного пальца. — Вот всё хотел с тобой поговорить, а случая не представлялось, ты же с красавчиком не расставался, а это не для его ушей. Но теперь мне удалось наконец убрать его с дороги, и теперь мы с тобой можем поболтать по душам.
Чуя расслабленно прикрыл глаза.
— Понятно. Смерть от потери крови мне не грозила, ты просто хотел убрать Осаму-куна и наврал ему с три короба.
— Да, — Мичидзо засмеялся. Арахабаки передёрнулся — почему он только раньше не замечал, до чего же мерзко он хихикает, просто как гиена. — Господи, видел бы ты его, когда он уходил. Он же ревел, как девчонка. Вот уж я повеселился, жаль, нельзя было поржать, надо было изображать убитого горем влюблённого.
Тачихара, потянувшись вперёд, дотронулся до рта Арахабаки, Чуя скривился и с омерзением отвернул в сторону голову.
— Не лезь ко мне целоваться. Я верное существо, мне плевать, что Осаму-куна тут нет, не собираюсь ему изменять.
— Ты-то верное? — Мичидзо округлил глаза, поглаживая пальцами его подбородок. — Ну да, конечно, именно поэтому ты бегал ко мне по поводу и без все эти годы.
— Ты не сравнивай, я обращался к тебе по рабочим вопросам, — Чуя сощурился. — У нас с тобой последние несколько лет было дружеское партнёрство и не более того. Мы хоть раз целовались? Или в постель укладывались? Не помню такого.
Тачихара напустил на лицо выражение глубочайшей скорби и опять приложил пальцы к его сухим губам.
— Печально осознавать, что ты расценивал меня только как инструмент. Всего несколько лет прошло, а ты уже забыл, как нам было хорошо вместе… Я скучаю по тем денькам. Забавно — тогда мне казалось, что мы были рядом целую вечность… — он прикрыл глаза и упёрся лбом в шею Арахабаки. — А на самом деле всего четыре месяца… Но зато так любили…
— Хватит уже хрень нести. Любили, любили… Да мы детьми были, — Чуя слегка поморщился. — Маленькими и жутко глупыми, принимали половое созревание и бушующие гормоны за любовь, вот и всё.
— Ну, ты, наверное, считал так. А я ведь был привязан к тебе, — Мичидзо вздохнул и прижался губами к его подбородку. — По-настоящему привязан, Чуя. И я до сих пор не смог найти кого-нибудь, кто бы заменил мне тебя, хотя так хотелось… Но сейчас уже не хочу. Ты и так скоро вернёшься ко мне, — он тихонько фыркнул и обнял юношу, перехватив его связанные руки и гладя запястья пальцами.
— Это с чего ты взял? — Чуя криво усмехнулся на один бок. — Даже не собираюсь.
— Так с того, моя любовь, — Тачихара облизнул губы и дотронулся до уголка его рта, — что ты теперь враг Ордена. Если они тебя найдут, то схватят и запрут здесь уже как преступника. А значит, мы с тобой окажемся в равных позициях, и ты опять будешь моим.
Чуя нервно прикусил губу.
— Да я даже под угрозой расстрела под тебя не лягу, — процедил он сквозь зубы. — Размечтался.
— А тебе придётся на это пойти, независимо от того, хочешь ты или нет, — улыбаясь, продолжал Мичидзо. — Знаешь, почему? Можешь себе представить, что сделают местные с Исполнителем, который оказался с ними на равных, они ведь тебя ненавидят от всей души. Припомнят тебе всех казнённых. И тебе ничего не останется, кроме как вернуться ко мне.
Арахабаки почувствовал, как по спине потёк ледяной пот вперемешку с огромными мурашками. Чуя очень хорошо знал, как относятся к Исполнителям заключённые здесь вампиры и преступники; если бы не было угрозы быть убитым на месте за нападение на начальство, члены Ордена уже давно бы передвигались по Зоне только в кольце вооружённой до зубов охраны, и то не факт, что эта охрана бы смогла защитить. А уж что будет с Исполнителем, которого понизили до общего уровня и лишили всех полномочий… Даже представить страшно. Да его в первые же десять минут такого положения зажмут в ближайшей подворотне, изобьют до полусмерти и пустят по кругу.
— И вампир твой тебя не защитит, — хихикал Тачихара, — потому, что его заберут отсюда подальше, и станет он постельной принадлежностью другого существа, которое посильнее тебя будет. Не скажу, что сильно завидная судьба, но тебе придётся куда хуже, ты-то останешься в городе грехов и будешь служить всеобщей подстилкой.
— Что? — севшим голосом прошептал Чуя, бледнея. Если бы Мичидзо просто про подстилку сказал, Арахабаки бы ему врезал, но сейчас юноша услышал нечто более жуткое для него. — …Куда его заберут? О чём ты?
Тачихара медленно убрал с его лица спутанную прядь рыжих волос.
— Ты поверил в то, что я хочу помочь, и спокойно отправил его в своё убежище за пропуском, так? — Чуя прикусил губу. Откуда узнал? — Можешь не кивать, это и дураку понятно. Ну вот. Орден схватит твоё сокровище, потому что босс и его личная охрана сейчас находятся в твоём особняке, — Арахабаки в ужасе распахнул глаза. Мичидзо, явно гордясь собой, ласково улыбнулся и поцеловал его в лоб: — Надеюсь, ты успел сказать ему прощальные слова?
— Я тебя убью! — взвыл Чуя и, рванувшись вперёд, с силой боднул его головой в грудь. Тачихара вздрогнул, но не растерялся и, резко выставив руку, сцепил пальцы на его горле, Арахабаки захрипел и закатил глаза. — Тварь, ты же с самого начала… С самого начала всё это задумал! И как я только не догадался, что ты врёшь о моей скорой смерти, я ведь знаю, что даже при истощении Арахабаки такой мелочи не хватит, чтобы меня убить! Даже меня ухитрился загипнотизировать так, что я позволил Осаму-куну уйти! Чёртов мафиози, ты всегда был мерзавцем и так им и остался, как я мог тебе поверить?!
Мичидзо выпустил его шею из захвата и с силой ударил ладонью по щеке; Чуя с визгом свалился обратно на подушку, кривясь и стискивая зубы.
— Мерзавец? Ну да, так и есть, — спокойно передёрнул юноша плечами. — Бывших мафиози не бывает, Чуя. Даже если мафии больше нет.
Чуя, бессильно захлёбываясь, отчаянно дёргал руками. Внутри, казалось, всё свело судорогой от осознания того, как же ужасно он прокололся. Арахабаки хотел уберечь вампира, а в итоге, получается, сам же и подставил его под удар, сделал лишь хуже; надо было вцепиться в вампира и не дать ему сдвинуться, какого чёрта Чуя повёлся на актёрства бывшего любовника и сам велел Осаму уходить прочь, не дожидаясь его смерти? У него ведь уже тогда зародились подозрения в том, что Мичидзо что-то темнит и недоговаривает…
С трудом успокоившись, он вжался головой в подушку и сжал губы, шумно дыша через ноздри. Мичидзо, улыбнувшись, принялся убирать с его лица волосы.
— Мне следовало догадаться обо всём раньше, — шептал Чуя, медленно моргая. — Эти уроды в балахонах, кровь, которую они пытались украсть, склад этой самой крови в порту, о котором никто не знал… Это ведь всё твои выкидоны, Тачихара-кун…
Тачихара вновь ухмыльнулся краешком рта и кивнул. А Арахабаки, не замечая его жеста, продолжал бормотать:
— Это ты… Это ты доложил ищейкам, что я прячу древнего вампира, сразу же, как только я впервые привёл Осаму-куна в бар. Ты указал им на моё убежище, в тот самый день, когда меня обеспокоило поведение босса, и я попросил тебя разузнать о Муравейнике… И ты же сказал им, что я бегу домой, чтобы они успели подстроить засаду и всадить мне шприц в шею. Ты знал, что на старых складах есть запасы крови из тамошних лабораторий, те бандиты подчинялись тебе, тебе зачем-то понадобилась эта кровь, и ты отправил их за пакетами, думая, что там нет никакой охраны. Охраны-то и не было, да, но ты всё равно прокололся, их камеры засекли, вот и пришлось тебе изображать, что ты пытаешься их поймать… Это с самого начала был ты и только ты… Преступник, завербованный в Орден…
Мичидзо вяло похлопал в ладоши.
— Браво, моя любовь. Я уж думал, ты не сообразишь, — он ухмыльнулся и наклонил голову. — Да только всё равно ты глупый, Чуя! Знаешь, в чём твоя главная проблема? Ты уж чересчур самоуверенный, даже самовлюблённый, я бы сказал, и при этом наивный, а особенно ты веришь тем существам, которых любишь. Даже я догадался, что босс Ордена просто использует твою сущность, сбрасывая тебе самую грязную и тяжёлую работу, чтобы людей в расход не пускать, а ты этого даже не понимал и с радостной улыбкой кидался выполнять любой приказ. И для чего? Чтобы доказать, что ты заслужил эту жизнь?
— Хватит, Осаму-кун мне это до тебя уже сказал, — Чуя скривился. — Ты прав, я всегда был самовлюблённым, привык к своей неуязвимости и был склонен слишком доверять тем, кто мне близок. Тебе, боссу, Коё-сан. Но сейчас маски упали, одна за другой, — Арахабаки опять вжался в подушку. — Всё же люди отвратительные создания… Ненавидят вампиров за то, что те пьют у них кровь, а сами-то кто? Кучка моральных уродов, верящих во всякую чушь и готовых ради достижения этой чуши на любую жестокость…
Мичидзо сердито поджал губы.
— Ты и про себя? Ты ведь тоже был человеком, до того, как в тебя Арахабаки посадили. Не задирай нос, щёлкнут.
— Нет, я не был человеком. Без Арахабаки я был просто сосудом, куклой без души и разума, — Чуя сощурил глаза. — Но я и не божество. Если бы им понадобилось, они бы сделали новую куклу и пересадили сущность в неё. Я…Я просто больше не знаю, что я такое на самом деле.
Внезапно вновь навалилась жуткая усталость, голова закружилась, а во рту появился мерзкий привкус крови. Чуя безнадёжно подёргал руками и прикрыл глаза, густо сглатывая.
«Вот чёрт… Ну почему Арахабаки всё ещё спит? Почему даже сейчас, когда он так мне нужен…»
Тачихара помолчал минуту, потом потянул его за плечо, поднимая, и обнял обеими руками. Чуя дёрнулся было, но это оказалось бесполезным.
— Ну вот почему, Чуя? — горестно спросил юноша, поглаживая его спину. — Почему ты тогда так слепо послушался босса и согласился участвовать в зачистке?
— Я ничего не смог бы с этим сделать, даже если бы хотел, — Арахабаки стиснул зубы. — Единственное, что я мог — это предупредить тебя и попросить спрятаться. Я спас тебя, именно благодаря мне ты сейчас здесь, чего ты ещё от меня хотел?
— Я-то жив, но вот знаешь, мысли о том, что я выжил, а все мои друзья погибли, заставляют меня ощущать себя крайне мерзко. Ты не допускал мысли о том, что у меня появится желание отомстить за них? — Мичидзо зло сузил глаза. — Может, я и спасался только ради этого!
— Я не думал, что все члены мафии так близки между собой. Мне казалось, что в преступном мире у тебя вроде как нет друзей, есть лишь враги или соперники. В Ордене всегда было так, там никто ни с кем близко не общается и вряд ли полезет мстить в такой ситуации, — Чуя поморщился и уткнулся носом ему в плечо. — Не рассчитал. Дурак был малолетний.
— Может, в Ордене и рассадник крокодилов, это вполне в стиле босса, — сердито отметил Тачихара, — а у мафии другие законы.
— Да наплевать. Вышло то, что вышло. Ничего уже не поправишь, столько лет прошло, трава на могилах уже выросла, — Арахабаки прикрыл глаза. — Что ты собираешься со мной делать? Убьёшь? Или сдашь Ордену?
— Убил бы, если бы мне разрешили, — раздражённо протянул парень. — Но пока что я не могу этого сделать, приказа не было. А если я вздумаю самовольничать, это за предательство посчитают. У меня положение и так чересчур шаткое, нельзя рисковать.
— Что ж, ясно… Тогда давай ещё поболтаем, пока ты приказ ждёшь, — Чуя улыбнулся краешком рта. — А можем даже чем-то более интересным позаниматься, чтобы время скоротать… — он потянулся к бывшему возлюбленному и почти прижался губами к его уху.
— Ты же сказал, что тебе противно, — Тачихара ухмыльнулся.
— Хоть развлекусь напоследок, — Чуя томно прикрыл глаза и запрокинул назад голову. — Скучно же просто ждать…
Мичидзо секунду молчал, кусая губу, явно пытаясь перебороть своё желание, но всё же не удержался и, наклонившись, прижался губами к бледному горлу, прихватывая нежную кожу. Чуя, нервно сглотнув, прикрыл глаза. Терпи, терпи. Так нужно, если хочешь освободиться, надо усыпить его бдительность, дать понять, что ты смирился со своей участью.
Тачихара ловко опрокинул его в подушки, не отрываясь от шеи, обнял обеими руками, крепко притискивая к себе. Пройдясь поцелуями чуть вверх, он почти нежно дотронулся до подбородка, прикоснулся к уголку рта; руки его потянулись к просторным белым брюкам, слегка приспустили их, погладили мускулистый живот, переместились на ягодицы. Арахабаки вяло отвечал на поцелуи, прикрывая глаза. Как же всё-таки Чуя ненавидел оказываться на пассивной стороне действия, сказывался болезненный обряд посвящения, воспоминания о котором не могли забить даже те, что были связаны с самим Тачихарой. А связанные ремнём руки только усиливали неприятные ощущения, Арахабаки чувствовал себя слишком неуклюжим и беспомощным.
— Иди сюда, рыжее чудо, — Мичидзо, хмыкнув, дёрнул его за бёдра и вжался в него пахом. Чуя зажмурился, отворачивая в сторону голову. — Развлечься напоследок, говоришь? Как скажешь, я тебе устрою весёлую ночь. Буду тебя трахать, пока не сдохнешь.
Задрав залитую кровью кофту, парень жадно впился губами в кость ключиц, поцеловал сосок, спустился на живот. Чуя упустил тот момент, когда он расстегнул «молнию» на своих джинсах; Арахабаки только скривился, почувствовав, как он резким движением толкнулся внутрь и сразу же, не давая привыкнуть, начал двигаться, вбивая дрожащего юношу в кровать.
Чуе казалось, что он буквально кожей чувствует, как горят щёки и уши. Стёртые в кровь руки отчаянно болели, ремень ужасно впивался в них, травмируя всё сильнее. По щекам текли слёзы, попадая на губы и оставляя за собой солёный привкус. Никакого удовольствия и упоения, присущих таким моментам раньше, Арахабаки не чувствовал, было только жутко больно и противно, ничего больше. Он дёрнулся, почувствовав, как внутри резко стало горячо; Мичидзо подался слегка назад, но тут же перевернул дрожащего юношу на живот и резко дёрнул на себя, насаживая обратно. Обхватив его поперёк живота и сжав пальцами полутвёрдый член, он обцеловывал трясущиеся плечи божества, прихватывал его за мочку уха, зарывался носом в мягкие рыжие волосы. Чуя, кривясь, сам потихоньку приподнимался, понимая, что у него нет другого выхода. При одной только мысли о том, что если он останется в Зоне, такое ему и впрямь придётся переживать каждый день, начинало тошнить. Нет, ни за что он тут не останется, лучше умереть.
Конец был уже почти в тумане; у Арахабаки от боли и омерзения буквально потемнело в глазах. Ощутив на руке вязкую влагу, Мичидзо выпустил его, грубо бросил на постель и отстранился, застёгивая брюки.
— Бревно… — процедил он сквозь зубы и наклонился, ухватывая парня за подбородок скользкими пальцами. — А раньше ведь не был таким. Впрочем, наплевать. Всё равно ты мой, Чуя, и ты только что это доказал.
Чуя отстранённо смотрел в сторону заплаканными глазами. Почувствовав, как Тачихара прижался губами к его подбородку, он вздрогнул.
— Подожди… — слегка откинув голову, Чуя прикусил губу и посмотрел ему в лицо. — Пока ты не разошёлся… Можно задать тебе один вопрос?
Мичидзо отстранился от него и слегка сощурился.
— Валяй. Но если не захочу, отвечать не буду.
— Да пожалуйста, — Арахабаки, приподнявшись, неловко ткнулся носом ему под ухо. — Скажи-ка мне, а зачем тебе понадобилась эта кровь со складов? Она там валялась без малого десять лет, и вдруг сейчас ты решил её достать, зачем?
Тачихара ухмыльнулся, проводя пальцами за его ушами и заправляя за них рыжие прядки волос.
— Ты уверен, что хочешь это узнать? Для тебя это точно шоком окажется.
— Я столько дерьма за последние пару дней повидал, что мне кажется, что я уже ничему не удивлюсь, — Чуя наклонил голову. — Говори.
Мичидзо вновь дотронулся до уголка его рта, лизнув нижнюю губу, и наклонился к уху.
— Это был приказ босса, — вкрадчиво прошептал он. — Кровь нужна ему, и эксперименты тут ни при чём. Сказать тебе, зачем, или, может, сам догадаешься?
По спине побежал холодок, Чуя нервно сглотнул. Перед глазами вдруг встало бледное лицо босса, его вечно нездорово-сероватая кожа, красные глаза и синяки под ними, вспомнилось, как Арахабаки тогда, в последнюю их встречу, думал, что даже древний вампир Осаму больше похож на человека, чем босс…
— Нет… — прошептал Арахабаки чуть слышно, бледнея. — Ты же не хочешь сказать…
— Точно, — Тачихара язвительно улыбнулся. — Босс Ордена — вампир, древний, куда древнее твоего красавчика. И такой же каннибал, — он наклонил набок голову и прищурился. — А вот попробуй-ка теперь отгадать с одной попытки — зачем же он пытался ловить других вампиров?
Вся кровь резко бросилась в голову; Чуя налился синевой и сжал в кулаки онемевшие пальцы. Уже даже не пытаясь сопротивляться Тачихаре, который опять прижал его к себе и зацеловывал шею, он прикрыл глаза.
— Те вампиры, которых на опыты забирали… — чуть слышно прошептал Чуя и густо сглотнул. Куда там, в горле будто встал здоровенный колючий комок. — Те, у которых всю кровь вытаскивали… Это вовсе не для изучения было, боссу просто самому постоянно она нужна, чтобы поддерживать себя в нормальном состоянии!
— Бинго! — весело воскликнул Мичидзо, ущипнув его за щёку. — Чего только не узнаешь порой о том, кто тебе ближе отца был, а? Извини, моя любовь, но сегодня мне придётся порушить ещё кучу твоих иллюзий. Боссу ты больше не нужен, поимка красавчика была твоим последним заданием.
— Но зачем ему Осаму-кун? — Арахабаки прикусил губу.
Тачихара закатил жёлтые глаза.
— Вот непонятливый, — в сердцах воскликнул он. — Да затем, что это его дитя. Единственное и потому особо ценное. А что, красавчик тебе не рассказывал никогда о том, кто его обратил?
— Рассказывал, но не называл никаких имён. Сказал, что не помнит лица того древнего, — Чуя сморщился, — и что обративший бросил его спустя буквально пару дней после обращения.
— Бросил, потому что тогда ему было не до того, — Мичидзо покачал головой. — У босса без того проблем было навалом. Это были славные времена охоты на ведьм и другую нечисть, тогда вампиров по-настоящему ловили и уничтожали, он как раз попал под колпак, и ему пришлось уйти, чтобы не угодить в лапы охотникам. А теперь вампиры существуют в относительном спокойствии, и босс хочет своё дитя назад, а то, что в красавчике теперь течёт и твоя кровь, будет ещё и очень приятным бонусом.
Чуя устало помотал головой. Вся эта картинка мгновенно встала у него перед глазами, и ему оставалось только ужасаться чужой подлости.
— Босс обратил Осаму-куна лишь потому, что он собрался с обрыва сброситься… Древнего вампира привлекла необычная красота смертного юноши, кровопийца сначала просто наблюдал, зная, что обращать нельзя, а потом, осознав, что прекрасное создание имеет пристрастие к самоубийствам и может погибнуть, спас его и обратил. Просто не мог позволить такому случиться, хотя и понимал, что не сможет долго быть рядом со своим творением, — Арахабаки сморщился и опустил голову. — Истории известна чёртова прорва случаев, когда древние вампиры влюблялись в смертных и кусали их, обрекая многих на мучительную гибель, ведь чтобы человек мог пережить обращение, у него должен быть невероятно сильный организм. Малейшая слабость, ошибка, болезненность — и последует смерть. Боссу тогда пришлось уйти, он планировал в конце концов вернуться за Осаму-куном, но процесс возвращения затянулся аж на двести лет… Я прав? — Чуя поднял на парня опустевшие, потускневшие глаза. — Он ведь сам тебе всё это рассказал, верно? Иначе откуда бы тебе быть в курсе таких мелочей?
Мичидзо кивнул и пожал плечами.
— Да, он объяснил мне это перед тем, как я сообщил ему, где находится твоё убежище. Не знаю, правда, зачем он это сделал, но мне пришлось выслушать его историю.
— Понятно… А когда ты убедил Осаму-куна, что я уже труп, и он ушёл, ты связался с боссом, — сдавленно продолжил Чуя. — Ты не мог слышать, о чём мы говорили, я шептал указания ему в ухо, но ты догадался, что Осаму-кун сначала обязательно вернётся в убежище, и сообщил об этом. И босс расставил засаду.
— Вот и конец сказочке, — Мичидзо театрально развёл руками в стороны. — Босс получил назад своё бесценное дитя, а ты останешься здесь, вместе со мной, каждый получил своё. Не совсем хэппи-энд, конечно, но что поделать, в жизни всё далеко не так красиво, как в настоящих сказках.
— Вот оно как…
Арахабаки отстранился от него и опустился на подушку, вжимаясь в неё щекой. Слёзы опять скопились в глазах, застилая их, в груди противно сжалось. Чуя ведь думал, что босс хочет пустить вампира на опыты, чтобы понять, чем каннибал отличается от обычного вампира; юноша боялся, что если Осаму попадёт в руки Ордену, его уничтожат, как и остальных, потому и прятал, хотел защитить. А если боссу он нужен затем, что это его единственное творение, которому он вряд ли причинит вред… Стоит ли Чуе вообще вмешиваться в их отношения? Осаму, наверное, будет лучше с вампиром, который обратил его… Арахабаки скривился и зарылся лицом в подушку.
— Какого чёрта… — Тачихара дёрнулся, услышав сдавленный голос. — Какого чёрта так больно?!.. Я не могу, я просто больше так не могу… — Чуя, неловко повернувшись на спину, уставился на него широко раскрытыми, заплаканными глазами.
— Зато теперь ты будешь знать, каково было мне, когда я увидел тебя руководящим зачисткой, — Мичидзо потянулся к нему, чтобы поцеловать.
Арахабаки секунду лежал неподвижно, глядя на него расширенными глазами, а потом вдруг резко рванулся от него в сторону.
— Не притрагивайся, тварь! — взревел Чуя не своим голосом и пнул его коленкой в живот. Тачихара, ойкнув, отскочил от него, потирая ушибленное место. Арахабаки сощурил загоревшиеся яростью глаза, из них опять потекли слёзы. — Хватит уже мучить, убей меня!
Мичидзо дёрнулся и в шоке уставился на него.
— Убей, убей, убей! — кричал Чуя, кривясь и стискивая зубы. — Пристрели, горло мне перережь, задуши, делай, что хочешь! Пусть лучше будет один раз очень больно, чем вот так вот постоянно, пожалуйста… — он захлебнулся слезами и закатил глаза. — Меня в любом случае ждёт жизнь страшнее, чем смерть, я не хочу, не хочу так…
Мичидзо нервно прикусил губу. Выкрикивая такие просьбы, захлёбываясь и корчась, Арахабаки выглядел откровенно жалким; этот встрёпанный, бледный, зарёванный и несчастный мальчик мало напоминал собой гордого, вечно прямого, как вязальная спица, сильного Чую, который никогда никого не боялся и мог обратить врага в бегство одним только взглядом яростно горящих голубых глаз, но всё же это был он.
Рука машинально потянулась к ремню, к рукоятке заткнутого за него пистолета. Тачихара медленно вытащил его и приставил ко лбу юноши. Странно, но рука не дрожала. Чуя, ощутив ткнувшееся в лоб дуло, притих; опустив ресницы, он слабо улыбнулся:
— Да, вот так. Давай, пока я слаб и пока мне хватит одного выстрела…
Но Тачихара медлил. Перед глазами, как слайд-шоу, проскакивали обрывочные воспоминания. Самая первая их встреча, тёмный переулок в центре тогда ещё не заброшенной Йокогамы, каблук, давящий на живот, выбивающиеся из-под чёрной шляпы мягкие рыжие волосы, горящие в полутьме голубые глаза. Первый поцелуй под дождём на опустевшей улице, такой мокрый и неумелый, будто детский; как испуганные и смущённые, они после этого старательно отводили в сторону глаза, не осмеливаясь поднимать взгляд. И как после этого они всё-таки уже не могли не прикасаться друг к другу. Самый дальний столик в баре, стены которого сейчас окрасились кровью, как они порой целыми часами напролёт могли сидеть там, пить вино и целоваться. Как вся эта робость и смущение словно в секунду превратились в возбуждённость и решимость, когда они первый раз занимались сексом; как громкие стоны вперемешку со вздохами эхом разлетались в комнате с высоким потолком. Все эти счастливые моменты, они ведь были на самом деле, не приснились, не виделись лишь в мечтах…
А теперь Мичидзо держит приставленный к голове Чуи пистолет, и Арахабаки умоляет его убить. Как же дошло до такого? Почему такое случилось именно с ними?
Чувствуя, как рука начала дрожать, Тачихара нервно сглотнул и зажмурился. Как бы то ни было, тот Чуя уже не вернётся, никогда; ровно в ту секунду, когда парня уводили боевики Ордена после нападения на отряд, он увидел, как из голубых глаз мрачно наблюдавшего за ним юноши окончательно ушли отголоски былой ласки и наивности, как взгляд в одно мгновение стал цепким и необычайно жестоким. Чуя, сидящий сейчас перед ним, не имеет к мальчику, в которого Мичидзо тогда влюбился, никакого отношения. И это сердце навечно отдано вампиру.
Тугой горький комок подкатился к горлу. И Мичидзо нажал на курок.
Всё заняло, наверное, секунду, хотя показалась она целой вечностью. Тачихара видел, как Чуя, дёрнувшись, упал на подушку, как из круглой раны на лбу тонкой струйкой потекла кровь. Пистолет выпал из разжавшейся руки; Мичидзо зажмурился, тщетно пытаясь удержать наплывающие слёзы, и обхватил себя за плечи, кусая губы. С трудом заставив себя открыть глаза, он посмотрел на Арахабаки. Чуя лежал неподвижно, слегка запрокинув назад голову; безвольно раскинувшийся на белых простынях, с рассыпавшимися по подушке кудрявыми рыжими волосами и опущенными ресницами, которые почти до половины закрыли бледные скулы, он казался сломанной куклой. Воротник его залитой кровью кофты слегка отвернулся, на белой коже отчего-то проступили красные пятна, смахивавшие на следы от пальцев, они слегка пульсировали, меняя размеры и очертания… Это царапнуло взгляд, но Мичидзо предпочёл не обращать внимания. Он, слегка шатаясь, встал с кровати, наклонился, развязал крепкий ремень на руках и поднял безвольное тело. Не хотелось оставлять его здесь, на растерзание Ордену, даже мёртвого, его всё же следовало похоронить.
— Что там красавчик говорил… — бормотал Тачихара, прижимая повисшего в его руках тряпочкой юношу к себе. — На кладбище, под ивой…
Чуя вдруг сипло втянул в себя воздух и захрипел; Мичидзо от неожиданности взвизгнул и уронил его, тут же отскакивая подальше и выхватывая второй пистолет. Арахабаки с грохотом свалился на полированный пол, стукнувшись затылком, и раскинул в стороны руки. Грудь его ходила ходуном, он ужасно хрипел и вытягивал шею.
— Живой? — почти в ужасе прошептал Мичидзо, чувствуя, как по спине побежали огромные мурашки. — Не может быть!
Арахабаки резко распахнул глаза; зрачки в них сузились до размеров ниточек, радужки загорелись ещё ярче обычного. Вокруг раны на лбу запульсировали красные пятна. След от пули затянулся в секунду, превратившись в крохотную точку; по шее и рукам поползли ядовитые узоры, переплетаясь в сеть. Чуя резко сел и наклонил голову, дотрагиваясь ладонями до грудной клетки.
— Неужели проснулся, тварь такая, — он оскалился, демонстрируя жуткие удлинившиеся зубы. — А я уж думал, что ты сдох. Что, понял, что реально помереть можешь, струхнул и решил на всякий случай вмешаться? И как я не догадался, надо было сразу Осаму-куна попросить меня задушить, столько времени впустую.
Арахабаки встал, неловко подвернув под себя травмированную ногу. Тачихара в ужасе вжался в стену. Чуя встряхнул головой и вполне твёрдым шагом, чуть-чуть прихрамывая, двинулся к нему.
— Благодарю, — язвительно протянул он, сверкая сумасшедшими глазами. — Мне этого последнего штриха и не хватало. Сам бы я не решился, я же не Осаму-кун, чтобы мечтать о самоубийстве.
— Твоя рана… — чуть слышно прошептал Мичидзо, вдруг осознав, что он твёрдо наступает на ногу, которая ещё буквально пару часов назад напоминала кровавое мессиво.
Чуя наклонился и задрал брючину. Яркие метки проклятия покрыли всё ещё кровоточащую рану на лодыжке; словно щупальца, они стягивали её края, кожа быстро срасталась. В конце концов на месте ужасающего ранения, от которого Арахабаки ещё буквально несколько часов назад умирал, остался лишь небольшой шрам, окружённый потемневшими узорами. Тачихара ойкнул и зажал себе рот рукой.
— Не ожидал, да? Я тоже, умирать уже приготовился, — Чуя хмыкнул и выпрямился. — Это был совсем уж экстремальный вариант, на случай, когда ничего уже не помогает. И сработал, надо же. Теперь буду знать, как будить Арахабаки, когда он чересчур долго дрыхнет.
Мичидзо вновь схватился за пистолет; выстрел, второй, третий, четвёртый… Пули в обойме кончились, и парень опустил оружие, кусая губы. Чуя теперь уже не отводил от себя патроны, одна пуля влетела ему в плечо, вторая вонзилась в живот, ещё две попали в колени. Арахабаки слегка прогнулся в спине, а раны, не успев даже закровоточить, исчезли. Радужка в правом глазу резко сузилась; оскалив зубы, Арахабаки молнией метнулся к бывшему любовнику. Тачихара даже опомниться толком не успел, как длинные пальцы с острыми чёрными ногтями сомкнулись на его горле.
— Итак, — Чуя, скалясь, как злобная гиена, прибил его к стене, крепко приложив об неё затылком. Тачихара вскрикнул; на обоях за его головой появилось кровавое пятно, тоненькие струйки потекли по шее, заливаясь за воротник свитера. Наблюдая, как Мичидзо морщится от боли, Арахабаки потянулся к нему, широко и медленно лизнул скулу и сощурился. — Напомни-ка мне, моя любовь, на чём мы с тобой остановились? Кажется, на том, что босс обратил Осаму-куна и охотился за ним всё это время, а теперь, с твоей лёгкой руки, моя радость почти у него в руках, м-м-м? — он почти прижался к губам, дыша в них. — Знаешь, что я с тобой за такое предательство сейчас сделаю? — голос резко сорвался на злое шипение, Чуя сморщил нос. — Глаза тебе выдавлю, медленно, по одному.
Мичидзо глянул в его безумные глаза и нервно сглотнул. Не шутит, он на полном серьёзе. Тачихара до этого никогда не видел Чую в таком состоянии; если бы взглядом можно было убивать, от него давно бы уже осталась едва ли кучка дымящегося пепла.
Чуя медленно приподнял свободную руку. Почти нежно провёл по лицу задрожавшего парня кончиками пальцев, задержав их на губах, уцепил рыжую прядку волос, слегка подкручивая её, скользнул подушечками по скуле… Мичидзо прикрыл глаза, стараясь унять бешено колотящееся сердце и не показать охвативший его ужас. А Чуя вдруг зло поджал губы и резко вонзил ему в глаз длинный заострённый ноготь.
Воплю, изданному парнем, позавидовала бы труба, от которой пали стены Иерихона; едва не оглохнув от своего же крика, Тачихара выгнулся и изо всех сил вцепился пальцами в тонкое запястье, пытаясь вырвать руку и отвести её в сторону. Боль была невыносимой, в глазное яблоко словно воткнулся раскалённый нож, который постоянно ворочался и травмировал ещё сильнее.
— Что, плохо? — равнодушно бросил Арахабаки, наклоняя набок голову. — Больно, да?
— Вот же тварь бессмертная… — всхлипывая, сквозь стиснутые зубы прошипел Мичидзо. Чуя резко отдернул руку прочь; юноша, всхлипывая, осел на пол, прижимая ладонь к повреждённому глазу. Он так и чувствовал, как по лицу текут струи крови; в этой области пульсировала тупая боль, прокатываясь к вискам и лбу. — Зачем… Зачем ты так, Чуя?.. Неужели у тебя совсем не осталось никаких чувств ко мне, что ты ради своего красавчика вытворяешь такое?!
Чуя с брезгливостью осмотрел его.
— Не осталось никаких чувств? — зло спросил он. — А они должны были? Как может остаться то, чего никогда не было? Они умерли уже давным-давно, практически сразу после того, как появились. Я же тебе ещё тогда сказал — ты меня интересовал исключительно как существо, с которым можно потрахаться пару ночей без всяких обязательств. И я на тебя внимание обратил только потому, что никого получше не нашлось. Да, может, я и относился к тебе неплохо, но поверь, этому отношению до любви, как до Луны пешком. Откуда ты вообще взял, что я что-то к тебе чувствовал?
Мичидзо изо всех сил стиснул зубы.
— Но ты же сам сказал, что хотел защитить меня, когда просил уйти подальше перед нападением на мафию!..
Чуя захохотал.
— Господи, и на этом что, вся твоя теория о моих чувствах к тебе строится?! Да, я предупредил тебя, потому что ты был мне симпатичен, и я не хотел терять партнёра и полезного информатора в одном лице. Да только половина моего хорошего отношения к тебе испарилась после уничтожения того отряда, а вторая — сейчас, после того, как ты к Ордену тайком, за моей спиной, метнулся, и сдал ему существо, которое я, может, всю свою жизнь ждал… — Чуя захлебнулся от гнева и злобно плюнул на пол: — Да меня тошнит от тебя!
— …А как ещё ты предлагаешь выживать в таких условиях?! — взвыл Тачихара. — Ты хорошо устроился, кайфовал под тёплым крылышком босса-папочки и ни о чём не думал, ты ведь даже не знаешь, что это такое, когда ты мотаешься по трущобам, еле волоча ноги от слабости, когда у тебя от голода и холода темнеет в глазах, когда ты не знаешь, доживёшь ли вообще до завтрашнего дня! Нам только и оставалось, что пойти в мафию и работать на неё, а потом появился Орден и отнял последнюю надежду на нормальное существование! А в Зоне как выживать? Ты мечтал, чтобы я тут свернулся и сдох где-нибудь в помойке, когда меня сюда вернули?! А не дождёшься, я живучий, я из любой западни вылезу, и насрать, какими методами! — он вцепился в глаз пальцами и стиснул зубы. — Ты сам-то что без босса, Чуя? Всего лишь неудачный лабораторный эксперимент, вся твоя мощь, как и ты сам, родом из пробирки. И где бы ты был сейчас, если бы босс не подобрал тебя тогда? Да обслуживал бы за бесплатно клиентов в подвале борделя, ни на что большее ты бы не сгодился!
Чуя с силой пнул его ногой в живот; изо рта брызнула кровь, Мичидзо поперхнулся ей и закашлялся, сгибаясь чуть не вполовину.
— Неудачный эксперимент? — Арахабаки ухмыльнулся. — Да, так и есть, я не пытаюсь это отрицать. Только вот знаешь, в чём заключается моя неудачность? В том, что я живой, только и всего. Я знаю, босс и те ублюдки-учёные хотели навсегда меня оставить в куклах, я должен был быть послушной игрушкой с чудовищной силой в их руках, да только не получилось, кукла проснулась, у неё появились собственные мысли и желания. Не знаю уж, благодаря Арахабаки это случилось, или же у меня и до этого были задатки личности. Они бы усыпили меня, но босс решил, что я ему ещё пригожусь. А чтобы я был полностью им парализован, доверял ему и делал всё, что он скажет, он устроил весь этот цирк, пожертвовал целой лабораторией.
Чуя сощурил глаза и, присев на корточки, с силой дёрнул парня за волосы.
— Что он тебе сказал? — голос сорвался на злой хрип. — Что он приказал тебе со мной сделать?
— Твою судьбу он оставил на моё усмотрение, — Тачихара презрительно фыркнул. — Теперь, когда босс нашёл твоего красавчика, ты, Чуя, для него не более чем отработанный материал. И он выбросит тебя сюда, как ненужный хлам, а уж что будет дальше с этим хламом, его не интересует. Кого вообще волнует, что происходит с испорченными вещами, которые на помойку выбрасывают? Ты сам бы стал этим интересоваться?
Ещё один удар в живот заставил его с криком повалиться на бок и вцепиться в повреждённое место.
— Слизняк. Убивать тебя даже неохота, противно, — Чуя скривился. — Так и быть, живи дальше без глаза. А если повезёт, так и сдохнешь тут от потери крови, — проговорил он язвительно. — У людей, слава богу, такие повреждения не восстанавливаются.
Почти неслышно ступая и уже даже не хромая, он пошёл к двери.
— Ты всё равно ничего не сможешь сделать, — Мичидзо вдруг приподнял голову и сдавленно засмеялся. — Ни-че-го! Босс уже наверняка схватил твоего красавчика и летит с ним в столицу на вертолёте, ты даже при огромном желании их не догонишь!
Арахабаки ухмыльнулся и засунул руки в карманы белых брюк.
— Я уже нашёл Осаму-куна один раз и смог его от Ордена спрятать надолго. Значит, найду и во второй. А если босс его хоть пальцем тронет, я ему глотку перегрызу, и мне насрать, что он вампир. Раз я для него отработанный материал, значит, и он ничего больше для меня не значит.
— Ты думаешь, что Орден тебя вот так к нему подпустит? — Тачихара фыркнул. — Да тебя убьют быстрее, чем ты на километр приблизишься, и Арахабаки не спасёт.
Чуя картинно отбросил со лба прядь волос.
— Ничего. Мне не привыкать быть одному против всего мира. И если дело касается Осаму-куна, я этот мир с лёгкостью разнесу кхренам собачьим.
Резко развернувшись, он исчез на лестничной клетке, дверь захлопнулась. Мичидзо, кривясь и ощупывая рукой всё вокруг себя, пополз обратно в спальню, искать обезболивающие, которые он сам же сюда и принёс. Перед глазами летали яркие искры, он практически ничего не видел. Вот ведь ирония — Тачихара опять понадеялся, что сможет отомстить, а Чуя опять с лёгкостью укатал его в асфальт. Это становилось уже какой-то дурной традицией.
========== Падший ==========
С самого начала это был хаос. Там не было ничего. Ни верха, ни низа, ни каких-либо ощущений — только темнота, холод и расплывающиеся перед взглядом кровавые пятна. А потом откуда-то сверху, издалека, словно из другого мира, в эту жуткую тишину вклинился мягкий, отдалённый и едва различимый мужской голос:
— Не бойся, ангел. Больно будет всего пару минут.
И чья-то рука дотронулась до кожи, опалив её страшным, неживым холодом. Вместе с этим вернулись и ощущения, по большей части неприятные. Боль. Словно кто-то со всей силы сдавил голову ладонями, а кости начал грызть острыми зубами какой-то зверь. Жажда и голод, какие-то совершенно жуткие, незнакомые, будто его воды и питания лишили на неделю или больше. Холод, обжигающий кожу, словно вонзающийся в неё тысячами кинжалов. И, наверное, именно с этого момента Осаму и начал своё новое существование. Заново, с чистой страницы, растеряв в никуда все свои прежние чувства и воспоминания.
Тело будто утонуло в чём-то очень скользком и мягком. Это вызывало противное чувство беспомощности; Осаму застонал и, не раскрывая глаз, резко рванулся вверх, пытаясь высвободиться из этого шёлкового плена. Он в ту же секунду ткнулся носом в чьё-то плечо; и холодная рука принялась ласково гладить его спину.
— Тише, тише. Не делай резких движений, голова закружится, — послышался всё тот же голос над ухом. Юношу потянули за подбородок, приподнимая его голову. — Хватит уже жмуриться, здесь нет света, он тебя не ослепит. Давай, дитя, просыпайся.
Проснуться… Легко ему говорить. Осаму медленно разлепил веки; хлопая длинными ресницами, он поднял замутнённый взгляд на обнимающего его человека. И в ту же секунду юноша покрылся ледяным потом. Человек… Нет, этот мужчина не мог быть человеком. Его прищуренные глаза горели розовым огнём во тьме просторной комнаты, длинные чёрные волосы падали на белое и твёрдое, как мраморное, лицо, заострённые уши чуть-чуть проглядывались за шелковистыми прядями.
— Боже мой… Вампир! — не сдержавшись, вскрикнул в ужасе юноша.
Мужчина живо зажал ему рот рукой. Осаму зажмурился, тряся головой и пытаясь вслепую отодвинуться от него. Спина упёрлась в подушку. Бежать было некуда.
— Будешь орать — вскрою горло, — разом растеряв всю мягкость голоса, угрожающе процедил вампир.
Осаму шумно задышал, глядя на него широко распахнутыми тёмными глазами, в которых заплескался откровенный страх. Словно почувствовав, что он слегка притих и передумал орать, мужчина медленно отодвинул от него руку, опустив её на забинтованную шею.
— Вот так, — он вновь мягко улыбнулся и прошёлся по коже самыми кончиками пальцев. — Не бойся меня.
— Вы хотите меня убить? — чуть слышно прошептал Осаму, бледнея и судорожно облизывая губы. Они уже растрескались от сухости и слегка кровили. — Да? Съесть, искусать, высосать кровь, или что там вампиры обычно делают? — он густо сглотнул и прикрыл глаза. — Если так… Если так, то умоляю, сделайте это быстро, я мечтаю о мгновенной смерти и ненавижу терпеть боль…
— Замолчи, — вампир опять приложил пальцы к его рту. — Я не собираюсь тебя убивать, дитя моё. Как раз поэтому ты и здесь, со мной, — он провёл подушечками по нижней губе. — Скажи-ка мне, ты… Ты помнишь, что с тобой случилось?
Осаму, понявший, что никто не собирается, как обычно, его обижать, слегка успокоился и, прикрыв глаза, попытался восстановить в памяти события. Действительно, а что случилось, как он очутился в этой незнакомой комнате в компании вампира? Смутно вспомнился шум ударяющихся о скалы волн, усыпанное звёздами небо перед глазами, ветер, треплющий полы лёгкого шёлкового кимоно и путавшийся в волосах; и это прекрасное, несравнимое ощущение падения, ожидание удара об острые камни. А потом… Будто кто-то щёлкнул выключателем и погасил свет.
— Смутно. Ничего, кроме обрыва, не помню… Кажется, я хотел с него сброситься, — задумчиво изрёк Осаму. — Подождите-ка, я ведь и сбросился… Но не умер. Это вы меня спасли? — он насупился и скрестил руки на груди. — Зачем?
Вампир улыбнулся краешком рта и протянул руку, трогая его лицо кончиками пальцев.
— …Ты красавец, мальчик, — вдруг почти мечтательно протянул он, наклоняя набок голову. — По-твоему, я мог позволить настолько прекрасному существу так бездарно и совершенно некрасиво погибнуть, размазавшись по камням?
Осаму сердито поджал губы и отвернулся.
— Даже если я сам этого хотел?
— Тем более, — спокойно отозвался мужчина. — Знаешь, молодым и прекрасным вроде тебя смерть совершенно не к лицу.
— Какая разница, к лицу или нет? — Осаму наклонил голову. — Я никогда не понимал, что вообще делаю в этом мире. Потому-то и хочу из него уйти. Зачем тратить время на то, что тебе не интересно?
— Не могу не согласиться, мальчик, — вампир провёл по его щеке костяшками пальцев. — Только вот, к твоему несчастью, уйти ты не сможешь.
— Почему? Из-за того, что я неудачник по жизни? — Осаму слегка скривился. — Можете не рассказывать мне об этом, я сам это великолепно знаю, и от родителей, и от тех, кто пытается изображать друзей. Я знаю, что я ошибка природы, которая на этот свет появилась только затем, чтобы раздражать всех.
— Нет, мальчик. Потому, что ты мне понравился, — вампир ухмыльнулся краем рта, юноша нервно сглотнул. — И уйти я тебе не позволю. Я уже почти обратил тебя, остались последние штрихи.
Прежде чем Осаму успел вскрикнуть и отпрянуть, мужчина легко повалил его на кровать, вдавив в простыни обеими руками. Глаза загорелись голодным розоватым огнём, он жадно облизнул бледные губы.
— Эй… — севшим голосом прошептал юноша. — Эй, ты чего задумал, сволочь?.. Только попробуй заразить меня, я тебе… А-а-а-а! — острые зубы впились в шею, Осаму завопил, отчаянно барахтаясь и пытаясь стукнуть его коленом. — Пусти!.. Пусти меня, упырь!
Силы утекали из тела вместе с кровью, в глазах темнело, тупая, злая боль терзала место укуса. Осаму захрипел, закатывая глаза и выгибаясь, закатился в кашле и обмяк, судорожно пытаясь глотнуть воздуха, которого отчаянно не хватало. Вампир с негромким «чмок» отлепился от ранки и наклонился к уху юноши.
— Имей в виду, я довёл тебя до грани, — вкрадчиво проговорил он. — Если откажешься, и я брошу тебя здесь — ты умрёшь. Мне бы этого очень не хотелось… — он прихватил клыками мочку. — Но я всё же дам тебе выбор.
— Я всё равно умру… — чуть слышно пролепетал Осаму, знавший, что ожидает человека, который заразился вампиризмом. — У меня тело не переживёт обращения, я слабый, я это знаю…
— Так разве это не то, о чём ты мечтаешь? — мужчина ласково улыбнулся и мягко коснулся его лица.
— Вовсе нет… Это будет слишком больно… — юноша прикрыл замутневшие глаза.
Вампир наклонил голову, отбрасывая с лица растрепавшиеся волосы, и ладонью прикрыл его глаза; а спустя минуту дрожащий Осаму почувствовал, как ко рту прижалось тонкое запястье, нос ощутил резкий металлический запах крови. Жажда и голод накатили с новой силой, юноша почти машинально потянулся к его руке, высовывая кончик языка, и присосался к ране. Холодная, густая кровь хлынула в горло; она опьяняла, наливая тело тяжестью, заставляла чувствовать себя тряпичной куклой, ужасно слабым и неуклюжим.
Мужчина резко отдёрнул руку прочь; Осаму с воплем выгнулся и согнулся в положение эмбриона, сдавливая обеими ладонями голову. Ужасная боль эхом растеклась по телу, собственная кровь, казалось, начала кипеть и клокотать в венах, руки и ноги заледенели и перестали слушаться хозяина, отчего-то безумно свело судорогой челюсть, заныли зубы, в лёгких при каждом движении словно камнедробилка начинала работать, а глаза окончательно застелил густой кровавый туман. Осаму хрипел и метался по широкой постели, как одержимый, пальцы до побеления костяшек вцеплялись в простыни, едва не раздирая их.
— Больно, больно! — едва разжав зубы, заорал Осаму и зажмурился. — Что это, чёрт побери?!
— Тело умирает, — спокойно ответил вампир, отодвигаясь и опять натягивая на руки тонкие белые перчатки. — Не обращай внимания, это со всеми происходит. Заодно и узнаешь, что люди называют смертью.
Осаму замер, приоткрыв рот и глядя перед собой пустыми, остекленевшими тёмными глазами. Его карие радужки словно налились кровью изнутри, приняв красноватый оттенок, зрачки сузились, превратившись в точки, без того бледная кожа стала совсем бесцветной, почти прозрачной, а передние зубы, идеально белые и ровные, стали быстро увеличиваться в размерах и заостряться. Юноша шумно и с хрипом вдохнул, моргнув, с видимым усилием пошевелился, опёрся ладонями на матрас, медленно сел и уставился на своего создателя, хлопая длинными пушистыми ресницами.
— Вот и всё, дитя, — вампир довольно улыбнулся, показывая мелкие, но острые клыки. — А ты боялся. Тело само решает, когда ему следует переродиться, а когда нет. Не все люди достойны бессмертия.
Осаму покосился на ещё не до конца затянувшийся прокус на его запястье.
— Ещё, — жадно прошептал он и облизнул пересохшие губы.
— Ну конечно. Первые секунды самые сладкие, я знаю, — мужчина опять протянул руку, и юноша жадно вцепился в холодную кожу, легко разодрав ещё свежую рану и прихлёбывая кровь. Она уже не казалась такой противной и ледяной, наоборот, казалось, опаляла горло и язык. — Тише, тише, не очень много, живот разболится. А мы с тобой ведь этого совершенно не хотим, правда?
Вампир мягко погладил его по волосам, пропуская чёрные кудри сквозь пальцы. Осаму наконец сам отлепился от его руки и облизнулся.
— Ну ты посмотри, какая умница, ни капли не проронил, — создатель как-то нехорошо улыбнулся и, наклонившись, дотронулся до его скулы губами. — Молодец, так и надо.
Юноша слегка поморщился и медленно опустился обратно на подушку. Его легонько подкруживало; в голове по-прежнему туман клубился, в висках стучали крохотные молоточки, а в теле чувствовался неприятный озноб.
— Как же я теперь… — он нервно сглотнул, вдруг осознав весь ужас своего положения. — Что же я родителям скажу?.. Как вернусь домой?
— А зачем тебе туда возвращаться? — искренне изумился вампир. — Снова идти туда, где тебя ошибкой природы считают? Ты ведь сам прекрасно знаешь, что твоя семья только обрадуется, если ты исчезнешь из их жизни.
Осаму прикусил губу.
— Не бойся, я же сказал, я тебя не брошу. Я научу тебя всему, что сам знаю, — он как-то недобро улыбнулся и обхватил его лицо ладонями, — а ты составишь мне компанию в моих путешествиях, скрасишь наше одиночество. Вот увидишь, эта жизнь скоро тебе понравится. А старая вскоре забудется, как страшный сон.
Опустошённый Осаму не сопротивлялся, когда тот легко притянул его к себе и поднял на руки, прижимая к груди и бережно покачивая, как ребёнка. Он легонько сжал тонкие пальцы на плече мужчины, собирая в складки пиджак, и спрятал лицо у него на груди.
— Запомни эту ночь, ангел. И не забывай, — вампир чмокнул его в висок, — ты моё дитя, и будешь слушаться только меня.
Воспоминания о той ночи вернулись, как взрыв, а вместе с ними — и тот же застарелый страх перед неизведанным, древним существом. Осаму пошатнулся и чуть не упал, не удержавшись на подогнувшихся ногах, но вампир ловко подхватил его, придержав за талию и притянув к себе вплотную.
— Вижу, ты очень рад меня видеть, — с явной издёвкой протянул босс. — А уж я-то как рад. Я столько времени за тобой охотился, а ты каждый раз будто выскальзывал из рук.
— Как ты меня нашёл?.. — прошептал севшим голосом Осаму, глядя в угрожающе светящиеся розоватые глаза.
— Это долгая история, и, к тому же, совершенно неинтересная, — вампир покачал головой. — Главное то, что я своего добился, и ты вернулся ко мне.
Он мягко убрал с лица растрёпанные волосы, коснулся губами лба.
— Ты ведь… Почувствовал, что Чуя наврал о моём убийстве, верно? — Осаму нервно сглотнул. — Ты знал всё это время…
— Ну разумеется, почувствовал, ангел. Я создал тебя, я отчётливо ощущаю твоё состояние, и неважно при этом, за сколько сотен километров от меня ты находишься, — мужчина слегка округлил глаза. — Жаль только, что это не помогает определить, где ты. Я сразу понял, что Чуя лжёт. Догадался и о том, что он спрятал тебя от меня где-то в Зоне. Вот только обнаружить это убежище было совсем непросто, если бы не помощь одного хорошего человечка, я бы ещё долго возился. Пожалуй, придётся теперь нарушить собственное правило и взять в Орден бывшего преступника, ничего не поделаешь, обещания надо выполнять.
Осаму похолодел, тут же поняв, о ком он говорит.
— Тачихара-кун, — невольно озвучил он свои мысли. — Он тоже из вашей шайки?
— Можно и так сказать, — босс покачал головой. — Время шло, а проблема с твоими поисками не решалась. На Чую давить было бесполезно, я знал, что он ни за что не расколется, вот и пришлось пойти на крайние меры. Впрочем, это уже неважно. Пойдём-ка, — он придавил вампира к себе, — вертолёт уже ждёт, я заберу тебя отсюда подальше. И у нас с тобой ещё будет время обо всём поговорить.
Осаму скрипнул зубами и покосился на по-прежнему сидящего в кресле Рюноске. Молодой вампир казался окаменевшим, как статуя, но по тому, как дёргались его губы, было очевидно, что сила, держащая его, ещё и причиняет неслабую боль.
— Ребёнка отпусти, — процедил Осаму сквозь зубы и сдвинул брови. — Он вообще никакого отношения к этой истории не имеет.
— Вот дойдём до вертолёта — и отпущу. Откуда мне знать, что он не бросится отбивать тебя и не нападёт со спины, — мужчина слегка нахмурился и потянул его за плечо. — Идём же.
Осаму сделал пару шагов, остановился и, вдруг ощерившись, с силой вырвался из его рук.
— Никуда я с тобой, мразь такая, не пойду.
— Нет, пойдёшь, — вампир поджал губы и протянул руку, чтобы схватить его за запястье, а юноша ловко хлопнул его по пальцам и отступил назад.
— Не прикасайся, сказал. Это, по-твоему, нормально? — Осаму крепко сжал зубы и обхватил себя за плечо. — Ты меня бросил на произвол судьбы, ничего толком не прояснив, двести с лишним лет обо мне не вспоминал, а теперь вдруг явился и так твёрдо уверен, что я пойду за тобой, как телёнок на верёвке?!
— Ангел, я же это для твоего блага в том числе сделал, — вампир слегка округлил розоватые глаза. — Как ты не понимаешь? В то время вампиры считались нечистью, за ними охотились все, кому не лень. Двум вампирам было слишком опасно держаться вместе. Если бы нас схватили, то обязательно бы разделили, и ты бы в любом случае погиб от голода.
— Замолчи! — рявкнул Осаму и сузил глаза. — Ненавижу, когда кто-то прикрывается отговоркой «я для твоего блага это сделал». Нет, ты обо мне не подумал, тебя не заботило, что ты обратил меня силой и бросил, тебя интересовало только то, как свою проклятую шкуру от охотников спасти! Тебя не волновало, умру я или останусь в живых, если это, конечно, можно так назвать. Будь добр, имей совесть признать хотя бы это.
Вампир наклонил голову, длинные чёрные волосы упали на его бледное лицо.
— Я знаю, ты злишься на меня, и у тебя есть на это причины, поэтому я не в обиде. Но позволь мне всё тебе объяснить. Только не здесь, а в безопасном месте. Пойдём в вертолёт, прошу тебя.
— С места не сдвинусь, — Осаму фыркнул и отвернул голову. — И что-то я сомневаюсь в том, что твои объяснения смогут заставить меня переменить мнение. Раньше я бы, может, ещё и простил. Но вот убийство Чуи я ни за что тебе не спущу.
— Господи, — босс мученически закатил глаза и приложил руку ко лбу. — Вот приклеился ты к этому Чуе! Да не умрёт он, он божество, что ему будет от маленькой ранки на ноге? Мне просто требовалось временно вывести его из строя, чтобы он не вмешался и не помешал мне спокойно тебя забрать.
— От маленькой ранки? — Осаму скривился. — Ранка-то, может, и маленькая, да только вот ты не учёл, что он перед этим выпустил Арахабаки и исчерпал все свои силы. Вернее, нет, — он оскалился, — как раз это ты учёл, на то и был расчёт, что Чуя выдохнется и умрёт. Уж ты-то прекрасно знал, что Арахабаки слабеет после вспышки «порчи», и ему требуется время, чтобы восстановиться, а пока он спит, Чуя так же беззащитен перед любым оружием, как самый обычный человек. Да ты бы вырубил меня прямо в том коридоре и добил его там же, едва ранив, или бросил истекать кровью и умирать, да только Коё-сан спутала тебе все карты и не позволила тронуть Чую. Хотя всё равно он в конце концов умер.
Перед взглядом пронеслось воспоминание о белом и полумёртвом Чуе, о его тихом голосе и заплаканных красных глазах. На ресницах тут же заблестели слёзы, Осаму всхлипнул и сжался в комок, трясясь мелкой дрожью.
— Ненавижу, — прошептал он, кривя губы и обхватывая себя за плечи. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу… Это ты всё у меня отнял. Сначала мечту и возможность умереть, потом Одасаку при зачистке мафии, теперь Чую… Сказал бы ещё про семью, но я, на твоё счастье, не помню своих родных и не страдаю от того, что ты силой забрал меня от них, — он изо всех сил стиснул зубы. — Можешь убить меня прямо тут, но я никуда с тобой не пойду! Хватит с меня, надоело уже…
Он стал медленно оседать на пол, босс метнулся к нему и опять подхватил, придерживая за плечи. Юноша заплакал, уткнувшись лицом куда-то в воротник его плаща.
— Видеть тебя не хочу, — всхлипывая, шептал Осаму. — Я не хочу тебя видеть, не хочу, не хочу… Откуда ты только взялся на мою голову?! Всё ведь было нормально, зачем ты опять из своего ада выбрался и пришёл ко мне?
— Нормально, говоришь? — вампир зло сощурил глаза. — По-твоему, прятаться в Зоне — это нормально? Я ради этого, по-твоему, тебя создавал? — он схватил юношу за плечи и с силой встряхнул его, Осаму злобно клацнул зубами и поднял на него горящие отчаянной ненавистью глаза. — Нет, не нормально, это просто унизительно для древнего вампира, вести такую жизнь. Древних в этом мире осталось совсем мало, каждый на вес золота. Чуя в Орден уже не вернётся, а без сильного бойца придётся очень тяжело. Именно поэтому ты сейчас мне необходим.
— Я — замена Чуи? — медленно спросил Осаму. И тут же весь сморщился. — Замечательно. И древних мало, говоришь? Может, ещё скажешь, благодаря кому их почти не осталось? Ты сам их всех и уничтожил!
— Правильно, а зачем мне конкуренция? Знаешь, управлять при помощи держания в страхе гораздо легче и продуктивнее любых других методов, — вампир ухмыльнулся.
— Орден и так уже управляет почти всем и не даёт никому жить спокойно, — выпалил Осаму, наливаясь синевой. — Чего тебе ещё надо? Знаешь, скольких великих, в том числе и вампиров, сгубила обычная человеческая жадность?
— Ну, нам с тобой это не грозит. А надо мне теперь только тебя, ангел мой, — вампир тронул его щёку кончиками пальцев, острые ногти слегка царапнули кожу даже через ткань перчаток. — И я в любом случае заберу тебя к себе, неважно, хочешь ты этого или нет.
Осаму рванулся от него прочь, опять с лёгкостью высвободившись из рук и отскочив.
— Ну уж нет, меня самого ты у меня точно не отнимешь, — рыкнул он. — Может, существование в Зоне и унизительно, но для меня быть твоей игрушкой ещё унизительнее!
— Да, лучше оставаться тут в качестве развлечения для Арахабаки, — усмехнулся босс.
— Лучше! Чуя, может быть, и был не самым приятным существом, взял он меня тоже практически силой и раздражал ужасно на первых порах, но он уж точно никогда не относился ко мне как к неодушевлённому предмету и не показывал всем своим видом, как ему плевать на мои чувства, а ты только этим и занимался, с самого начала!
Вампир сверкнул глазами; тело как раскалёнными цепями сдавило, Осаму вскрикнул и сжался в комок, кривя губы.
— Глупое создание. Ты совершаешь ту же самую ошибку, которую сделала в своё время твоя мать, — процедил мужчина, с брезгливостью оглядывая его. — Она тоже слушала только свои глупые чувства и плевала на здравый смысл. Нельзя позволять сердцу управлять головой, никогда, это ни к чему хорошему не приводит. Я думал, ты поумнее будешь. А ты такой же глупый, как эта женщина.
— При чём здесь моя мать? — прошептал сдавленно Осаму. — Я её даже не помню!..
— Конечно, не помнишь. Вампир вскоре после обращения забывает то время, когда он был человеком, прошлая жизнь начинает казаться ему чем-то вроде сна, вспоминается сложно и обрывочно. Зато я помню, — вампир схватил его за волосы и резко дёрнул, заставляя поднять голову. — Хочешь, я тебе расскажу?
Осаму стиснул зубы и прикрыл глаза, чувствуя, как на них опять наплывают противные слёзы. Он уже понимал, что сейчас услышит нечто ужасно мерзкое.
— Я довольно долго наблюдал за этой семьёй. У твоей матери, — зло начал создатель, — было практически всё, о чём могла мечтать любая девушка в то время — был высокий дворянский статус, был богатый муж, любивший её и ни в чём ей не отказывавший, ребёнок, мальчик-наследник, возможность жить спокойно и не знать, что такое голод, нищета и болезни. Только вот ума у неё не было абсолютно, зато через край влюбчивости и романтичности. И случилось в итоге так, что влюбилась она в одного из телохранителей мужа, — мужчина хмыкнул. — Он был моложе её на несколько лет, мальчишка совсем, и у него не было ничего, кроме опозоренного имени и красоты, которую ты и унаследовал целиком. Говорят ведь, что самые красивые дети появляются в результате страстной и безумной любви.
Юноша густо сглотнул, чувствуя, как по спине поползли огромные мурашки.
— Их отношения длились долго, — продолжал вампир, — в конце концов твоя мать оказалась беременной, и в положенный срок на свет появился ты. Она в силу своей глупости думала обмануть мужа, а тот, не будь дураком, только взяв тебя, новорождённого, в руки, тут же понял, в чём дело. Думаю, догадываешься, чем всё закончилось?
— Ничего хорошего не вышло, надо полагать, — севшим голосом просипел Осаму.
— Само собой. Телохранителя мужчина попросту изничтожил, а вот жену, которая ему рога наставила, он всё же любил и не смог убить. Тебя оставили ей, записали в книге под именем Осаму Дазай, растили вместе с законным наследником, вот только на самом деле ты был пустым местом, и понятно, почему, — босс пожал плечами. — Ребёнок всегда чувствует, когда его не любят, только вот реагируют на это все дети по-разному. Одни начинают активно хулиганить, чтобы привлечь внимание, другие, наоборот, выслуживаются изо всех сил, пытаясь заслужить любовь родителей, ну, а третьи, самая малочисленная категория, замыкаются в себе и, чувствуя неприязнь окружающих, сами ненавидят себя всё больше с каждым годом. Ты был из таких. Именно поэтому ты и был к шестнадцати годам весь в шрамах от неудавшихся самоубийств и так хотел уйти из этого мира.
— Шрамы я помню, — чуть слышно пролепетал Осаму, — и как меня из-за них дразнили…
— И это тоже немало повлияло на твои взгляды на жизнь, — удовлетворённо кивнул мужчина. — А те, кто с детства не чувствует любви окружающих, как правило, сами на любовь не способны. Я думал, что ты будешь именно таким. А теперь оказывается, что ты такой же глупый и влюбчивый, как твоя мать. Давненько мне уже не приходилось так ошибаться.
Осаму опустил голову, всхлипывая и держась за плечи.
— Я подозревал нечто подобное, — прошептал он еле слышно, хлюпая распухшим носом. — Удивлялся только, почему не могу вспомнить, что толкало меня на попытки покончить с собой и отчего я совсем не могу чувствовать привязанность. Только вот знаешь… По правде говоря, мне наплевать, чем там нагрешили мои родители, — он слегка прищурился, пытаясь взять себя в руки, и поднял глаза. — А если то, что ты сейчас рассказал, правда, то я не был пустым местом. Мама любила отца, а значит, для неё я точно был желанным ребёнком, раз она, понимая, в какую опасность может попасть, не избавилась от меня тайком.
Вампир нахмурился.
— И я сейчас вспомнил её, — продолжал тихонько бормотать Осаму. — Она была прекрасной женщиной, с нежным голосом и мягкими руками. Я помню, как она гладила меня по волосам. Как она держала меня на коленках и рассматривала, называла своим солнышком. Говорила, что мне пора постричься, что мальчик не должен быть, как девочка, с длинными волосами… И всё время говорила «какие у тебя ресницы, все девочки будут тебе завидовать в школе». И плакала при этом.
Он нервно сглотнул и поднял на вампира взгляд.
— …Я не бесчувственный, в отличие от тебя. И не было вовсе такого, что я не чувствовал любви. Другое дело, что после обращения мои инстинкты притупились, а после столетней спячки и вовсе почти пропали. Но этот лёд смогли подтопить двое дорогих мне существ, сначала Одасаку, к которому я, тогда не осознавая того, привязался, а потом и Чуя, которому мало того что удалось этот лёд растопить, но ещё и поджечь его. Мне наплевать, как это с твоей стороны смотрится, хочешь считать меня глупым — считай, — Осаму сердито тряхнул головой. — Я самому Чуе об этом не сказал, потому что на тот момент слов не нашёл, но сейчас, когда я обдумал всё, что он мне говорил, я могу точно сказать: да, чёрт побери, я влюбился в него, и не просто так, а до одури, до такой степени, что я жить без него не хочу!
— Осаму-кун… — со стороны вампира донеслось злое шипение. — Ну что ты за ребёнок такой…
Он опять схватил юношу за волосы, дёргая, Осаму скривился и отвернул голову. С трудом приподняв дрожащую руку, он размахнулся и с силой зарядил ладонью по лицу создателя; тот от неожиданности не успел увернуться и отлетел от него, повалившись на холодный кафельный пол.
— Это тебе за Чую, мразь, — процедил Осаму, потирая костяшки пальцев. — Он бы посильнее ударил, я, к сожалению, не могу причинить слишком много вреда своему создателю.
Воспользовавшись минутной заминкой, он метнулся к сидящему в кресле Рюноске и легонько потряс его за плечи.
— Эй… Малец, не спи, замёрзнешь!
Молодой вампир встряхнулся, будто его внезапно разбудили, и посмотрел на него расширенными глазами.
— А-а-а… — протянул он, недоуменно хлопая ресницами и крутя головой. — …Что случилось?..
— Вставай давай, надо уходить, — Осаму опять схватил его за плечи и поднял с сидения.
И вдруг в тело вновь впились раскалённые цепи; охнув от боли, он выпустил вампира и выгнулся, пытаясь удержаться на ногах. Его словно что-то с силой потянуло назад.
— Иди сюда, сказал, — прошипел древний сзади. Он успел подняться на ноги и, вытянув руку, слегка согнул пальцы. Осаму, кривясь, слегка отступил на шаг назад и посмотрел на испуганно наблюдающего за ним молодого вампира.
— Убирайся, — прошептал он чуть слышно, чтобы слышал только Рюноске. — Давай, пока он отвлёкся…
Рюноске сузил глаза.
— Ещё чего… Уже бегу и падаю!
Он, вскочив, отпихнул вскрикнувшего Осаму в сторону, ринулся к древнему и, прыгнув на него, вцепился пальцами в волосы. Тот, дёрнувшись, с силой ударил его рукой, пытаясь сбросить с себя, но казавшийся таким слабым и хрупким Рюноске словно озверел и вцепился в него с ещё большей яростью. Молодой вампир опять повалил его на пол и пару раз с силой стукнул головой об кафельную плитку.
— Это тебе за мою сестру, — прошипел он сквозь зубы, сжимая пальцами чёрные волосы с явным намерением выдрать пряди. — И за остальных!..
— Отцепись, мелочь! — рявкнул древний и легко, как котёнка, отшвырнул его в сторону, тут же переворачиваясь на бок и приподнимаясь. И тут на него налетел уже Осаму, навалившись на спину и сдавив обеими руками горло. Мужчина, почти не обращая на это внимания, резко схватил его за покрытое шрамами тонкое запястье и вывернул. Раздался громкий треск, юноша закричал, но не отпустил.
— Ну надо же, стойкий какой, — ухмыльнулся создатель и, слегка повернув голову, глянул ему в лицо краем глаза. — А ты знаешь, что регенерация вампиров на переломы не распространяется?
Осаму скривился от боли и, резко рванувшись вперёд, со всей силы впил зубы в его шею. Вампир зарычал и ткнул его локтем в бок, юноша сморщился и сильнее сжал челюсти, раздирая раны и яростно высасывая из них кровь. Он прекрасно понимал, что это по меньшей мере глупый способ обезвредить: Осаму знал, что чтобы заставить древнего хоть немного ослабеть от потери крови, придётся высосать этой крови столько, что он сам отравится в процессе. Но он был готов терпеть боль в руке, тошноту и ноющий живот; только бы обезвредить, хотя бы временно, чтобы суметь убежать.
— Эй! — в холл влетел высокий молодой человек в строгом костюме. В руке он сжимал пистолет. Он вскинул было оружие, но нажать на курок не успел — на него бросился Рюноске, подскочив вплотную и со всей силы ударив по оружию рукой. Пистолет отлетел в сторону, а парень оказался на полу, и молодой вампир, кряхтя от злобы и бешено вращая серыми глазами, вспорол ему горло. Тот, захлёбываясь кровью, потёкшей из раны, пару раз дёрнулся в конвульсиях и затих, глядя остекленевшими глазами в потолок.
Осаму чувствовал, что древний слабеет; его кожа стала совсем серой, как некачественная бумага, глаза потемнели и перестали светиться таким угрожающим розовым огнём. У самого юноши уже тошнота к горлу подкатывала, а непроглоченная кровь стекала струйками от уголков рта. Создатель вдруг обмяк, закатив глаза и свесив плетьми руки; юноша слегка ослабил хватку, и тот наклонился вперёд. Осаму резко оторвался от него и разжал руки. Тяжело, с хрипом дыша, кашляя и морщась от боли в животе, он увидел, как древний без сознания безвольно обвалился на пол. С трудом поднявшись, придерживая на весу травмированную руку, Осаму, шатаясь, повернулся к стоящему поодаль Рюноске.
— Он блефовал… — прошептал юноша чуть слышно. — Здесь никого больше нет, никакой охраны… Вот идиот, он был так уверен, что я пойду за ним, что даже не прихватил с собой никого, кроме одного телохранителя… Ой… — Осаму пошатнулся и переступил на месте ногами, чтобы удержаться на ногах.
Рюноске вытер ладонью рот и кинулся к нему, подхватывая и придерживая за плечи.
— Ты в порядке? — нервно спросил он. — Выглядишь не очень.
— Сам попробуй крови литров двадцать за раз выпить, вообще сдохнешь, — Осаму скривился и прикрыл ладонью рот. — Фу, тошнит.
— Пойдём на улицу, — Рюноске закинул себе на плечо его руку и потащил к двери. — Там отдышишься немного, на воздухе.
Солёный, сухой ветер с мелкими крупинками песка и пыли с силой дунул в лицо, Осаму слегка поморщился и опустил голову. Рюноске бережно усадил его на песок и присел рядом, внимательно глядя в лицо.
— Слушай, я… Я слышал всё, что он тебе говорил, — густо сглотнув, протянул он. — Я не мог двигаться, но уши и глаза-то остались на месте. Наверное, это не для посторонних ушей было, но если тебя это беспокоит…
— Не говори ничего. Я даже обсуждать это не хочу.
Осаму сердито поджал губы и опустил голову, кривя слегка губы и прижимая к груди запястье. Рука распухала и синела прямо на глазах.
Повисла неловкая пауза.
— Как думаешь, его надолго вырубило? — спросил наконец Рюноске и с опаской посмотрел на дверь.
— Я выпил достаточно, чтобы временно его из равновесия вывести, но не думаю, что следует долго тут рассиживаться, — Осаму поморщился и вскинул голову. — Сейчас, ещё пару минут, мне уже лучше…
— А ты знаешь, куда нам дальше идти? — поинтересовался молодой вампир.
— Чуя что-то говорил про ближайшую железнодорожную станцию, — отозвался Осаму и повернул к нему растрёпанную голову. — Знаешь, где она?
Рюноске наморщил лоб.
— Теоретически, да. Но я никогда там не был. Знаю только, что она где-то за границей Зоны, в нескольких километрах.
Осаму вдруг прикрыл глаза и, подавшись вбок, положил голову ему на плечо.
— Чёрт… Я так устал… — прошептал он чуть слышно. — Я не выдержу такого долгого перехода, не могу уже больше…
Рюноске залился краской, но отстраняться не стал и, вздохнув, мельком глянул на море. Возле горизонта уже появилась едва заметная голубоватая полоска.
— Уже светает, — констатировал он. — Хочешь, давай пересидим день где-нибудь поблизости, ты отдохнёшь, и следующей ночью двинемся дальше?
— Он нас найдёт, — прошептал Осаму и всхлипнул. — Нет, убираться надо отсюда, малец. Как можно быстрее и дальше.
Рюноске прикусил губу и задумался. Они оба на несколько минут замолкли.
— Так… Ну, я думаю, пара часов до восхода у нас ещё есть. Давай пойдём к границе и спрячемся где-нибудь там, поближе, чтобы ночью… — он вдруг замер, настороженно прислушиваясь.
— Что? — вздрогнул Осаму, почувствовав его напряжение.
— Кто-то идёт, — нервно протянул Рюноске и завертел головой, оглядываясь по сторонам.
Осаму невольно напряг слух. До ушей и впрямь донеслись какие-то странные ритмичные звуки: тук, тук, тук… И они явно приближались, становясь громче.
— Как будто кто-то на каблуках по асфальту ковыляет, — пробормотал он и встал на ноги. — Каблуки, каблуки…
От внезапной невозможной мысли его прошибла крупная дрожь. Осаму дёрнулся и вытянул шею, вглядываясь в туман. Стук затих, превратившись в шуршание песка, а спустя пару минут из мглы появился тонко очерченный силуэт, окружённый красноватым сиянием…
Осаму широко распахнул глаза, вмиг позабыв о тошноте и об отчаянно болящей руке.
— Думаю, Чуя-сан получше тебе объяснит, где здесь ближайшая станция, — Рюноске вымученно улыбнулся и засунул руки в карманы потёртых джинсов.
Юноша его не дослушал. Не веря глазам, он пулей сорвался с места и рванул вперёд. Осаму бежал со всех ног, спотыкаясь на примятом песке, не отводя взгляда от тонкой фигуры в кожаной косухе, узких джинсах и ботинках на высоких платформах. Чуя, а это точно был он, тоже заметил вампира и ускорился, переходя на бег. Не до конца отдавая себе самому отчёт в происходящем, Осаму с разбега повис на нём, сжимая в объятиях до хруста в костях, зарываясь носом в шею. Приподнял даже на секунду, придавливая к своей груди.
— Эй, эй, — с лёгкой усмешкой послышалось над ухом до боли знакомым грубым голосом, тонкая ладонь с чёрными ногтями дотронулась до волос, теребя мягкие прядки, — задушишь же, кровопийца. Ты слишком эмоциональный.
— Ты живой… — только и смог прошептать Осаму севшим голосом, жмуря глаза и всё сильнее прижимая к себе. Не отпустит, ни за что больше не отпустит. — Живой, курилка!
— А ты что, уже обрадовался, что избавился от меня? Ещё чего. Ну-ка, посмотри на меня, — Чуя, ухмыльнувшись, ухватил его за подбородок и поднял его голову. Вампир на секунду скривил губы и, рванувшись вперёд, впился в его рот, жадно зализывая губы кончиком языка, пытаясь окончательно убедиться, что всё это происходит на самом деле. Один длинный и глубокий поцелуй уже спустя мгновение сменился на множество коротких и рваных.
— Но… Но как, Чуя?.. — сбиваясь, шептал вампир в секундных перерывах. — Как ты смог выжить, как добрался сюда так быстро с простреленной ногой? Тачихара-кун же сказал мне, что ты покойник!
— Тачихаре хоть иногда следует придерживать свой змеиный язык на привязи и не кричать «гоп», пока не прыгнул, это уже в который раз ему боком выходит, — Чуя тихонько фыркнул и, с трудом отлепившись от него, посмотрел в глаза. — Не беспокойся, он уже получил своё, а со мной всё в порядке.
— Если так, то зачем ты тогда устроил этот спектакль с прощанием и велел мне уходить?! — взвыл Осаму, кривясь и старательно пытаясь удержать наплывающие на глаза слёзы. — Я же чуть с ума не сошёл! Это было ужасно жестоко с твоей стороны!
— Тихо, тихо. Успокойся, — Чуя прижал к себе трясущегося вампира. — Думаешь, мне хорошо было? Я потом очень пожалел, что позволил тебе уйти, — он поцеловал парня в висок и зарылся носом в волосы.
— …И я пожалел, что согласился… — прошептал Осаму и, всхлипнув, уткнулся носом ему в ключицу.
На какое-то время оба замолчали, слова, казалось, были здесь лишними. До ушей, как сквозь вату, доносился приглушённый шум волн, ударяющихся в мокрый песок.
— Что с рукой? — вдруг спросил Арахабаки, мельком глянув на распухшую кисть, которую Осаму по-прежнему прижимал к груди.
— Ничего страшного, вывих. Заживёт, — пробубнил ему в шею вампир.
Чуя закатил глаза.
— Господи. Вот ни на минуту нельзя тебя одного оставить, тут же поранишься или в беду попадёшь, — отстранив от себя Осаму, Чуя быстро размотал бинты на его шее и сделал петлю, подвесив на неё травмированную руку. — Сделай пока вот так, а потом разберёмся.
Осаму благодарно чмокнул его в губы.
— Где босс? — Чуя поднял на него глаза и чуть прищурился. — Судя по крови вокруг твоего рта, ему уже досталось.
— Лежит там, в холле, — Осаму махнул рукой. — Не мёртвый, но в отключке, убить я его не могу. Не знаю, сколько он может вот так без сознания лежать, поэтому если мы по-прежнему хотим сбежать, то нам надо сделать это как можно быстрее. Но сначала… — вампир тронул его лицо самыми кончиками пальцев и наклонил голову. — …Я хочу, чтобы ты кое с кем поговорил.
Чуя улыбнулся краешком рта и кивнул. Тяня его за собой за руку, Осаму направился обратно к дому. Приблизившись к стоящему на том же месте Рюноске, он сделал пару шагов вперёд и развернулся, наблюдая за Арахабаки и молодым вампиром.
— Вот оно что… — Чуя вздохнул и, ладонью отбросив со лба рыжую чёлку, посмотрел на парня. — Значит, Осаму-кун всё-таки послушал мой совет и разыскал тебя, пацан?
— Мы встретились ещё по пути к Тачихаре-куну, я был рядом, когда вы велели ему уходить, — Рюноске слабо улыбнулся. — Рад видеть вас в здравии, Чуя-сан.
— Можешь не изображать чёрти чего, я знаю, что ты терпеть меня не можешь, — Арахабаки фыркнул и завёл руки за спину. — Не думай, что я собираюсь извиняться за то, что гонял тебя, я не стану этого делать. И наверняка ты это понимаешь.
Молодой вампир кивнул и одёрнул безрукавку.
— Но несмотря на это, — продолжил Чуя, затеребив пальцами края своей белой футболки, — хочу сказать тебе спасибо. Я…Я даже не знаю, как выразить благодарность за то, что ты сделал, — он вздохнул и прикрыл глаза. — Я никогда этого не забуду, пацан.
— О чём вы? — Рюноске пожал плечами и отвёл в сторону взгляд. — Не понимаю.
— За то, что присматривал за этим дураком всё это время и не дал ему влипнуть в очередную историю или погибнуть.
Арахабаки легонько похлопал его по плечу и отступил на шаг назад. Рюноске кивнул ему и повернулся к молчащему Осаму.
— Что ж, — он покачал головой. — Похоже, наше с тобой путешествие подошло к концу, пора прощаться.
— Что значит «прощаться»? — изумился Осаму. — Ты разве не пойдёшь с нами?
— Мне нечего делать за границами Зоны, — Рюноске вздохнул. — По крайней мере, пока. Даже не представляю, какая жизнь кипит там, снаружи, и вряд ли смогу к ней адаптироваться. В конце концов, я уже привык к Зоне, будет лучше, если я останусь здесь.
— Но как же… — Осаму прикусил губу. — У тебя есть шанс убежать, и ты вот так просто от него отказываешься? — он глянул на Чую краем глаза и протянул: — По-моему, лучше уж рискнуть и сбежать в неизвестность, чем так и торчать в этом аду до конца жизни.
Рюноске кивнул и засунул руки в карманы джинсов.
— Именно, отказываюсь. Не знаю уж, как вас двоих, а меня пугает неизвестность, я не способен вот так рисковать и сразу, не обдумав, переворачивать с ног на голову весь свой привычный мир. И не забывай, хоть сейчас Зона и тюрьма, но когда-то она была Йокогамой, а Йокогама — это мой дом. Я не могу вот так просто взять и убежать, бросив всё. Здесь память о моих друзьях из мафии, и о Гин… — он слегка поморщился и обхватил себя за плечо. — Да и вам лучше вдвоём. Куда вы, кстати, планируете сбежать?
— Куда получится, — подал голос Чуя. — Билет на первый попавшийся экспресс — и вперёд.
— Орден не оставит вас в покое, — вампир нервно сглотнул, его серые глаза странно заблестели. — Куда бы вы ни сбежали, он вас найдёт.
— А кто сказал, что мы будем засиживаться на одном месте? — Чуя хмыкнул и притянул к себе растерянно хлопающего глазами Осаму. — Я и сам за пределами Зоны и столицы ничего не видел, поэтому с удовольствием буду разведывать новые места. Осаму-кун, думаю, тоже за своими ночёвками в склепах упустил множество интересного. А мне вот любопытно, — он прищурился, — а что ты собираешься делать, пацан?
— Вернусь в своё убежище и буду жить так, как жил. Привычно уже. Не думаю, что я вызову интерес у Ордена. Тачихара-кун, если что, мне поможет…
— Если он ещё жив, — Арахабаки поморщился. Поймав удивлённый взгляд Рюноске, он поджал губы. — Ты в курсе, что он Ордену продалсядавным-давно? Я очень не люблю предателей. И сразу, предвидя твой следующий вопрос, отвечаю — нет, я его не убил, я просто выколол ему глаз и слегка его поколотил, вот и всё. Он выкарабкается, я уверен.
Рюноске тяжело вздохнул.
— Сумасшедшая же вы парочка. Что один псих со своей манией смерти, что второй, — он хмыкнул и опять глянул на разгорающийся над морем рассвет. — Что ж, ладно, мне пора, а то не успею спрятаться от света. Удачи вам.
Не дожидаясь ответа, молодой вампир, слегка согнувшись, развернулся и побрёл по берегу прочь. Осаму нервно сглотнул.
— Пойдём, моя радость, — Чуя потянул его за руку. — Нам тоже надо убраться отсюда, пока босс не очнулся.
— Дай мне ещё минуту, — Осаму высвободил кисть и глянул на него краем глаза. Тут же состроил грустную мордочку, поставив домиком брови и опустив уголки рта. — Прошу тебя.
Арахабаки вздохнул.
— Тяжело прощаться, да? — он потёр ладонью затылок и вдруг язвительно улыбнулся: — Похоже, вы тут без меня не скучали.
— Засунь свою ревность куда подальше, — обозлился Осаму, — у нас ничего не было. Просто знаешь, когда общаешься вот так с кем-то несколько дней подряд, даже вынужденно, возникает какая-то симпатия.
— Ладно, ладно, иди, у тебя ещё будет время оправдаться, — Чуя фыркнул и отвернулся, скрещивая на груди тонкие руки.
Осаму порывисто чмокнул его в уголок рта и побежал следом за молодым вампиром. Легко нагнав медленно идущего Рюноске, юноша схватил его за плечо и развернул к себе.
— А? — тот слегка округлил глаза. — Ты ещё что-то хочешь мне сказать?
— Хочу. Ты… Ты уверен, что не хочешь пойти с нами? — Осаму слегка прикрыл глаза. — Тебе опасно здесь оставаться, босс видел, что ты был со мной, если он тебя поймает, то запытает до смерти, пытаясь узнать, куда я сбежал.
— Я понимаю. Но знаешь, меня это не особо беспокоит. Я каждый день живу здесь в ожидании смерти от голода или от рук Исполнителей, — Рюноске слабо улыбнулся. — Для меня это привычно. И потом, ну скажи мне на милость, зачем я вам сдался?
— Мне будет совестно от мыслей о том, что я бросил тебя вот так, — Осаму прикусил губу. — Ты столько для меня сделал за всё это время…
— Ты тоже для меня сделал немало, поэтому давай будем считать, что мы квиты, чтобы нам обоим совестно не было, — Рюноске покачал головой и, вдруг приникнув к нему, обнял за шею руками. — Ты мне нравишься, чудак, но… Но ты не мой, и никогда им не будешь. Я не хочу рисковать и не хочу мешать вам. Поэтому давай просто разойдёмся и сохраним хорошие воспоминания друг о друге. Кто знает, может, ещё и встретимся когда. Ладно?
Осаму густо сглотнул, чувствуя, как увлажнились глаза. Спасая тогда этого пацана от рук разъярённых людей на улице, вампир ни за что бы не подумал, что спустя всего каких-то несколько месяцев ему будет так тяжело с ним расстаться. Ещё одна привязанность, ещё одно доказательство, что создатель был неправ.
— Я буду скучать, приятель, — с трудом произнёс он и порывисто дотронулся губами до скулы. — Прошу, береги себя. И пообещай мне, что если я когда-нибудь вернусь в Зону, неважно, когда, даже через сотню лет — ты будешь жив.
— Вот это запросы у тебя, псих, — Рюноске усмехнулся и погладил его по щеке. — Я постараюсь.
Он отстранился, выпуская вампира из объятий, скрестил на груди руки и стал наблюдать за удаляющимся силуэтом. Увидел, как Осаму приблизился к Арахабаки, как взял его за руку, и как они быстро пошли прочь, исчезнув за стоящими в ряд маленькими домиками.
— Надо же, грустно… — пробормотал Рюноске, слегка мечтательно прикрывая глаза. — Даже если и захочу, не забуду, никогда. Древний вампир-каннибал и Арахабаки, которые за несколько месяцев ухитрились перевернуть вверх дном всю Зону… Такое, наверное, раз в тысячелетие случается.
Улыбнувшись напоследок и помахав зачем-то рукой, молодой вампир развернулся и пошёл прочь.
========== Экстра ==========
Негромкий звон колоколов эхом разлетался от высоких сводов собора, отдаваясь лёгкой вибрацией по пустому залу и заставляя вздрагивать. Замёрзшие тонкие ладони в перчатках плотно прижимались друг к другу — холод здесь стоял ужасный, даже на улице, где бушевала снежная метель и ветер гнал крупные хлопья по полутёмным улицам, наверное, было несколько теплее, чем здесь. Лики святых сурово смотрели с чудом уцелевших, хотя и слегка выцветших витражей.
Чуя медленно поднял глаза, слегка прикрывая их и глядя немигающим взглядом на алтарь. Заходить сюда после патрулирования Зоны было для него обычным делом — наверное, вместе с Арахабаки Чуя получил не только его силы, но и некоторые черты: как бы презрительно он ни относился к своей роли земного воплощения божества, временами его до безумия тянуло в этот собор, не останавливало даже то, что он, как и всё здесь, давно заброшен. Смысла от этих посещений не было никакого, но Чую это странным образом успокаивало, это ощущение было сравнимо по своей приятности со смыванием с рук крови после наказания очередного нарушителя.
— Чуя, ты… А я и не знал, что божества тоже молиться умеют…
Арахабаки дёрнулся и, подскочив, повернул растрёпанную голову. Осаму, который при виде этого собора весь побледнел и дрожащим голосом попросил разрешения остаться на улице, всё же тихонько просочился внутрь и стоял у порога, переминая пальцами края своей серой футболки и опустив глаза.
— Разве же это молитва? — Чуя улыбнулся краешком рта и принялся накручивать на палец упавший на лицо рыжий локон. — Так, скорее развлечение. Толку от этого никакого.
Он медленно выпрямился, убирая руки в карманы красной куртки, и замер, приподняв голову и глядя на витраж.
— Замёрз, Осаму-кун? Иди сюда.
— По-моему, мне не стоит туда подходить, — пробормотал вампир и прикусил губу. — Я слышал, что это может быть опасно.
— Если бы это было опасно, ты бы сейчас не разговаривал со мной. Иди ко мне, не бойся, — Чуя вновь улыбнулся и приподнял руку, подзывая его к себе. — Даже если кто и есть там, наверху, то он от этого места отвернулся ещё во время конфликта, как и от всей Йокогамы.
Осаму нервно сглотнул и медленно, чеканя каждый шаг, двинулся к нему. Вампир слышал странный шум в ушах, словно множество человеческих голосов слились разом в один гул и тянули что-то заунывное. В горле вдруг словно встал комок из острых стеклянных осколков, врезавшихся в кожу изнутри.
— Ты всерьёз веришь, что там кто-то есть? — он подошёл совсем близко и полуприкрытым красноватым глазом посмотрел на алтарь. Глубокий чёрный капюшон плаща почти полностью скрывал его бледное лицо.
— Я не знаю, Осаму-кун. Это не из разряда тех вещей, о которых хочется рассуждать, — Чуя покачал головой. — Меня сюда Арахабаки тянет. Не знаю, может, он думает, что когда-нибудь сможет вырваться из меня и вернуться туда же, откуда его призвали… Да только его за мерзкий характер там явно не любят и не ждут обратно. Иначе не позволили бы так легко спуститься на землю.
Арахабаки медленно повернулся к вампиру; протянув руки, взял его лицо в ладони, поглаживая по щекам подушечками пальцев.
— Мне не по себе среди всего этого… — Осаму прикрыл глаз. — Вроде и не страшно, но и не комфортно. Как будто давит что-то… Я всё же мертвец.
— Даже если так, ты всё равно похож на живое существо больше, чем некоторые мои здешние знакомые. И в тебе моя кровь. Так что тебе нечего здесь пугаться.
Осаму приоткрыл было рот, чтобы возразить что-то, но не успел — Чуя привстал на цыпочки и поцеловал его.
Этот поцелуй, казалось, был самым обыкновенным, они так целовались по сто раз на дню, и Осаму уже успел привыкнуть к этому. Но сейчас это прикосновение словно вышибло из легких весь воздух, заставляя разомкнуть губы, чтобы прихватить его. Вампир ответно потянулся к божеству, прижав ладони к его пояснице, раздвинул языком его губы, запуская его внутрь и изучая влажную поверхность рта. Ни один не закрывал при этом глаз, уставившись друг на друга; Осаму видел, что в голубых глазах появились мелкие слезинки, и понимал, что и Чуя, наверное, испытывает то же самое. Они долго целовались, до того момента, когда воздуха уже совсем стало не хватать — только тогда Чуя с трудом отлепился от губ вампира, сдавливая пальцами его плечи.
— Не хватает только служителя возле алтаря, — вдруг с усмешкой прошептал он и облизнул губы. — «Объявляю вас мужем и женой, в знак признания обменяйтесь кольцами и можете поцеловать невесту».
— Я могу считать это за предложение руки и сердца? — Осаму ухмыльнулся и прижал его к себе. — Или это ты так шутишь?
— Ничего я не шучу. А ты против? — Чуя хитро блеснул глазами. — Вообще-то я планировал, что если мы с тобой отсюда выберемся когда-нибудь, я на тебе женюсь… — он тут же сморщил лоб. — Как-то странно звучит.
— Ну почему же. Красиво, — вампир наклонил голову. — Только зачем? У нас с тобой и так уже нечто большее, чем брак.
— Иногда такую церемонию хочется просто для того, чтобы она была. Умом понимаешь, что глупо, но хочется, и в итоге делаешь, — Чуя осторожно заправил за заострённое ухо прядь его волос и, протянув свободную руку, взял его ладонь в свою, разглядывая. Он частенько думал о том, что руки у Осаму очень красивые — такие тонкие белые пальцы, длинные аккуратные ногти, выступающие косточки и ниточки вен, точёные запястья; Чуя то и дело вот так разглядывал их, когда вампир уже отдыхал у него на груди, положив вот так руку чуть пониже плеча. — Обручальное кольцо бы хорошо на твоей руке смотрелось.
Осаму, слегка повернув набок голову, поцеловал его запястье.
— Да и на твоей не хуже.
Арахабаки скользнул ладонью выше, надавил на его затылок, опять наклоняя к себе, вновь прикоснулся к губам.
— Знаешь, о чём я сейчас подумал? О том, что мы с тобой, стоя здесь, бросаем всему этому вызов.
Осаму непонимающе вскинул брови.
— О чём ты, рыжик?
— Ну подумай, — Чуя слегка отстранился от него, странно поблёскивая голубыми глазами. — Ты создание ночи, вампир, мертвец в живом теле, нечисть, считай. А я божество, хоть всего лишь и его носитель, но всё же. Два существа, которые, по логике, должны быть злейшими врагами. И мы вместе, стоим здесь, куда настоящей нечисти даже вход заказан. Представляешь?
— Ромео и Джульетта, — с усмешкой прошептал Осаму, поняв, к чему он клонит.
— Бери круче, ангел и демон, — фыркнул в ответ Арахабаки. — И плевать, что ни одного из нас нельзя так назвать в полной мере.
Он опять прижался ко рту вампира. Сбросил с его головы глубокий капюшон, погладив ладонью мягкие чёрные волосы, скользнул руками чуть вниз, на плечи, поглаживая и надавливая пальцами. Осаму прикрыл глаз, вытянув шею, чтобы ответно впиться в него, ещё сильнее.
Тёплое пальто с лёгким шорохом упало на пол; притянув вампира до невозможности близко к себе, Чуя жадно прихватывал его губы, обнимая рукой за талию, запуская ладонь под футболку. Арахабаки пальцами чувствовал, какая холодная у него кожа, гораздо холоднее, чем обычно.
— Вампиры всё же могут мёрзнуть, да? — прошептал он в губы. — Не волнуйся, моя радость. Сейчас нам станет жарко.
Чуя в секунду вывернулся и из своей куртки, отбрасывая её на ближайшую скамейку; холод опалил плечи, юноша тихонько скрипнул зубами и опять притянул к себе дрожащего Осаму. Потянув того за волосы, он обцеловывал шею и выступающие ключицы, время от времени приподнимая голову, чтобы вновь почувствовать его губы на своих. Покрасневший Осаму не сопротивлялся, позволил стащить с себя и футболку, потянул за края майки партнёра, отзеркаливая его движения.
— До дома совсем не можешь подождать, а? — шепнул он с ухмылкой, зарываясь носом в мягкие рыжие волосы.
— Не могу, до него слишком далеко идти… А я хочу тебя, прямо сейчас, — Чуя обхватил его за талию и, легко подняв, усадил на деревянную столешницу, застеленную некогда белой, а сейчас серой от пыли тканью. Прижавшись к нему бёдрами, Осаму выдохнул, когда твёрдый бугор потёрся о его собственный болезненно ноющий пах. Грубая ткань джинсов больно тёрлась об него, давя всё сильнее с каждой секундой.
— Сумасшедший… — шепнул Осаму, запрокидывая голову. Арахабаки потянул его за волосы и стал целовать шею, на ходу разматывая повязки. — В таком месте…
— Хочешь, сделаю это ещё острее? — Чуя ухмыльнулся и дотронулся пальцами до его щеки. — У тебя ведь богатая фантазия. Оглянись вокруг и представь, что на всех этих лавочках люди сидят. И смотрят на нас.
На секунду остановившись и сощурив глаза, Чуя стал наблюдать за лицом вампира. Осаму резко залился яркой краской, глаз его лихорадочно заблестел. Арахабаки недобро ухмыльнулся и, скользнув ладонями по его груди, с силой сдавил пальцами соски, вампир со стоном выгнулся в его руках.
— Дурак, ну вот зачем ты мне это сказал? Я же от стыда сгорю…
— Вот уж не думал, что тебе такое чувство знакомо. Отлично, теперь я знаю, чем буду тебя дразнить, — Чуя погладил его живот и, обхватив его обеими руками, потянул к себе. — Иди сюда, поцелуй меня…
Смущённый до невозможности вампир так впился в его рот, что они сильно стукнулись зубами. Чуя с силой прикусил его губы, опустил руки, ухватываясь за ремень чёрных джинсов и слегка приспуская их. Поглаживая ладонями его ягодицы, сжимая их, Арахабаки нежно поцеловал юношу в подбородок, прошёлся языком по шее. Осаму, качнувшись вперёд, неловко ткнулся в его рот; стянув с него просторную майку, он дрожащими ладонями погладил спину, наклонился, прикладываясь губами к плечу. Не справившись с соблазном, облизнулся и несильно впил в кожу зубы.
Где-то наверху глухими отголосками звучал старинный орган. И эта музыка эхом прокатывалась по холодному пустому залу, заставляя вздрагивать. Осаму тихо вскрикнул, когда Чуя завалил его на широкую столешницу. Запрокинув назад голову, вцепившись в её края пальцами, он закатывал глаза и кусал губы, пока Арахабаки целовал его. Рука в тонкой кожаной перчатке с силой надавила на живот, опять заставив выгнуться и свесить голову со столешницы, опаляющий бархатный язык прошёлся по соскам, аккуратно обведя каждый по контуру. Чуя с силой сжал пальцами его бёдра и подтянул его к себе поближе, в секунду расстегнул брюки и плавным движением подался вперёд. Сразу же переходя на размеренный темп, он наклонился к дрожащему вампиру, перехватывая за запястье его руку. Арахабаки казалось, что он может бесконечно любоваться ночным созданием в такие моменты, что он может бесконечно смотреть, как Осаму со стонами выгибается под ним, как мотаются его вьющиеся чёрные волосы, падая завитками на вспотевший лоб, как заливается румянцем его бледное лицо, как кровавые капельки скатываются по белой коже, и глаз сверкает, становясь похожим на драгоценный камень.
— Ты так на ангела похож, Осаму-кун… — с придыханием прошептал Чуя, целуя его в уголок рта. — Тебе безумно не хватает крыльев…
Осаму резко повернул голову, превращая едва уловимое прикосновение в настоящий поцелуй, и начал медленно подаваться бёдрами навстречу ему.
— Если только чёрных, — шепнул он в ответ, усмехаясь. — Я не могу быть ангелом, глупый… Вампир и ангел не могут быть одним целым… Ааах…
— Сам глупый, — беззлобно ответил ему в ухо Арахабаки, слегка увеличивая темп движений и прижимая его к столешнице. — По-твоему, создание ночи может быть только демоном?
Чуя сорвал с приоткрытых распухших губ ещё один поцелуй, прижался к нему вплотную, в точности повторяя изгибы вздрагивающего тела.
— А что, разве нет? — Осаму прижался губами к его уху, легонько прихватывая за мочку, высвободил из захвата руку и запустил её в растрёпанные рыжие волосы, пропуская мягкие пряди сквозь заледеневшие пальцы. Прикусив губу, он опять запрокинул голову, с готовностью подставляя шею обжигающим прикосновениям.
— Конечно, нет, — Арахабаки самыми кончиками пальцев прошёлся вдоль его спины, затрагивая выпирающие лопатки и проступающие под кожей позвонки. Осаму вскрикнул, почувствовав, как его длинные острые ногти вцепились в кожу и прочертили по ней, оставив явно кровоточащие следы. — Хочешь, скажу тебе одну большую глупость, Осаму-кун? Демоны — те же ангелы, только падшие. Они не менее прекрасные создания, ведь когда-то они тоже, если верить всяким книгам, были любимцами бога. И то, что ты создание ночи, не мешает тебе быть похожим на ангела.
Чуя легко приподнял вампира, опять усаживая его на столешницу и прижимая к себе вплотную, приложился к шее губами. Одновременно он продолжал уже довольно резко проталкиваться в узкое тело; Осаму дрожал, зарывшись носом в его волосы, он чувствовал, как по спине течёт кровь и как зудят оставленные божеством царапины.
— Это самый странный комплимент, который я только слышал… — прошептал он срывающимся голосом и усмехнулся.
Чуя ухмыльнулся и потянул его за волосы.
— Только попробуй сказать, что он тебе не нравится, — хмыкнул он, лизнув подбородок кончиком языка. — Никто, кроме меня, не скажет тебе такого.
Двое сплелись крепким узлом; рваные, быстрые поцелуи, жаркие прикосновения, едва слышный, срывающийся шёпот — в секунду всё это слилось в одно расплывчатое пятно. Осаму со стонами с силой толкался бёдрами навстречу божеству, обнимая его обеими руками, гладя мускулистую спину, покусывал его за шею, вытягивая кровь из маленьких ранок. Он уже не чувствовал холода, не чувствовал воображаемых любопытных глаз, уставившихся на них — вообще ничего, кроме прижавшегося к нему Чуи, который был для него сейчас самым желанным существом на свете.
— М-м-м… — простонал Осаму в самое его ухо, запрокидывая голову и широко распахивая глаз. Чуя живо заткнул ему рот языком, перехватив за запястья; он чувствовал приближающуюся разрядку и ускорялся, всё мощнее вбивая вампира в пыльную ткань.
— Наплевать мне на все эти условности… — прохрипел Арахабаки, сдавив его руку. — Наплевать, что, может, это и неправильно, Осаму-кун… Я тебя не отпущу, ни за что…
Он уткнулся носом в шею вампира, переходя в бешеный ритм. Через пару секунд Арахабаки услышал вопль вампира, почувствовал, как тот с криками забился в его руках и как брызнула на живот тугая тёплая струя; Чуя, собиравшийся продержаться подольше, со стоном выгнулся, прижимая к себе дрожащего юношу, и сам кончил во всё сильнее сжимающееся тело. Вяло пытаясь отдышаться, он приложился к покусанным губам, прихватывая их, пытаясь перехватить немного воздуха, которого так отчаянно не хватало обоим. И этот глубокий поцелуй заставил обоих застонать.
Синеватый свет, пройдя через витражи, пробрался в полутёмное помещение и упал на худые плечи приподнявшегося вампира. Чуя с трудом отлепился от него, прикрывая глаза и оглядывая хрупкую фигуру.
— А вот теперь у тебя будто и вправду крылья, — тихонько сказал Арахабаки. — И вообще ты весь светишься…
И он совсем не удивился, когда Осаму лишь мягко улыбнулся в ответ и смущённо отвёл в сторону взгляд. Хотелось ему в тот момент сказать о сияющих глазах Арахабаки; но Осаму так и не решился это сделать.
========== Бог, который боялся призраков ==========
— Нужна будет ещё одна перевязка… И уж извини, но вряд ли ты теперь вообще сможешь видеть этим глазом, мальчик.
Коё тяжело вздохнула, отложила в сторону толстый моток мягких бинтов и принялась стягивать с рук тонкие резиновые перчатки, перемазанные в крови и гное. Мичидзо, кривясь, ощупывал свежую повязку кончиками трясущихся ледяных пальцев. Проткнутый глаз, который залили антисептиком и крепко-накрепко завязали, отчаянно ныл, словно нервы, оставшиеся в нём, кто-то со злостью грыз изнутри острыми зубами.
— Не беда, боевые шрамы только украшают мужчину, — дрожащим голосом прохрипел он и опустил голову, прекрасно осознавая, как глупо это звучит — вряд ли кого-то украсит вечная повязка на глазу. Если только любимца Чуи, который обладает такой красотой, что его ничто не сможет изуродовать. При воспоминании об этой парочке Тачихара гневно фыркнул и шмыгнул носом.
— Самому не смешно? — Коё хмыкнула и встала с неудобного железного стула, подбирая полы кимоно. — Утешай себя, конечно, если хочешь, да только без глаза всё равно не очень-то хорошо живётся. Скажи мне, — она презрительно сморщила нос, — ну вот какого чёрта ты опять полез с Чуей бодаться? Говорила же, если у вас дело до драки дойдёт, у тебя шансов не будет.
— Да кто ж знал, что он живучий такой! — рявкнул Мичидзо, тряся растрёпанной головой и изо всех сил стараясь, чтобы не наплывали злые слёзы, из повреждённого глаза и так лило, повязка уже вся промокла. — Я не идиот, Озаки-сан, и не самоубийца, как этот вампир чёртов! Но Чуя умирал, я видел, он даже не сопротивлялся, сам умолял его пристрелить, а как только я выпустил ему пулю в лоб, он пришёл в себя, и понятно, что я не смог с ним бороться!
Коё недобро усмехнулась и отбросила со лба чёлку.
— Я знал о его способностях, знал, — продолжал парень дрожащим голосом, — но босс мне сказал, что Арахабаки на последнем издыхании и ему не хватит сил вылечить серьёзные раны, какого же чёрта тогда он очнулся?!
— Я же тебя, глупого, предупреждала, Чую обычным оружием не возьмёшь, даже если расстреляешь в упор — ему почти ничего не будет, максимум ослабеет от потери крови, и то временно, — Коё сердито поджала губы. — Босс и сам просчитался. Может, Арахабаки и был, как ты выразился, на последнем издыхании, но он чувствует раны Чуи, знает, что если Чуя умрёт, то божеству и самому будет некуда деться. Видимо, он почувствовал, что носитель получил смертельную рану, испугался и ринулся его спасать.
Мичидзо злобно сплюнул прямо на пол. Чёрт бы этих божеств побрал, их существование само по себе настолько неправильно, что они абсолютно непредсказуемы и не подчиняются никаким нормальным человеческим правилам.
— Если ты всерьёз хотел выполнить приказ босса, — сердито продолжала Коё, — тебе следовало просто схватить Чую, пока он был слабый, и притащить сюда, а не тянуть время. Никак ты не вылечишься от комплекса пятилетних детей «я сам!», тебя это погубит когда-нибудь.
Женщина сложила на поясе тонкие руки и принялась нервно ходить взад-вперёд по небольшому лазарету. От обычной камеры Муравейника эта комната отличалась лишь большими размерами и тем, что в ней стояло несколько кроватей, шкаф с приборами и письменный стол.
— Озаки-сан, — Коё оглянулась и почти грозно уставилась на окликнувшего её парня. Мичидзо обхватил себя за плечи и стал покачиваться из стороны в сторону. — …Вы вот говорите, что мне должно быть смешно от своих оправданий. Скажите, а вам самой не смешно? Вы так усиленно стараетесь дать понять, что вам плевать на Чую, но на самом деле вы не хотите, чтобы он умер. Он вам роднее сына, все об этом знают, и босс тоже. Это ведь вы тогда позволили им сбежать.
Коё сложила руки под грудью и зло сузила глаза.
— Помолчал бы, мальчик. У тебя ещё нос не дорос мне такие заявления делать. То, как я к Чуе отношусь, касается только его и меня, и к моей работе это не имеет никакого отношения.
Мичидзо ядовито улыбнулся:
— Знаете, Чуя был со мной чересчур болтливым, он мне почти всё про Орден рассказывал. И про босса, и про вас, и про других Исполнителей. Влюблённые люди в постели иногда и не такое выбалтывают, — женщина покраснела и отвела глаза. — Говорил он и про то, что вы в Ордене лишь потому, что хотите отомстить вампирам за смерть своего возлюбленного, и что босс вас очень ценит, и что Чую вы воспитывали с самого его побега из лаборатории.
— Ну да, а ты, конечно же, грел уши, — Коё скривила губы.
— Я ведь информатор, Озаки-сан. Греть уши — моя работа, — Тачихара передёрнул плечами и чуть прищурился. — Но я сейчас не об этом. Просто скажите мне честно, вы ведь не хотите, чтобы Чуя умер.
— Не хочу, но какая разница? — равнодушно протянула Коё. — Босс всё равно его найдёт и уничтожит, теперь уж точно. Я лишь попыталась отсрочить неизбежное, вот и всё.
— Почему? Вы ведь всегда были так преданы боссу, почему вдруг решили предать его в такой момент? — Мичидзо недоуменно наклонил набок голову. Понять эту женщину ему было ещё сложнее, чем Чую.
— Потому, что я увидела отражение себя. И мне очень не хотелось, чтобы кто-то повторил мою участь, особенно Чуя, — Коё тяжело вздохнула и опять опустилась на стул. — Он и так уже натерпелся.
Она опять нервно затеребила края кимоно, словно и сама пыталась убедить себя в этом.
— …Любит он этого вампира, — сдавленно продолжила Коё наконец. — Очень любит. Я по его поведению поняла, ещё до того, как он оказался в Муравейнике. Чуе никогда не нравилась Зона, он всегда искал повод подольше задержаться в штабе и не возвращаться. А тут вдруг прилетел спонтанно, быстренько боссу отчитался и унёсся поскорее, и взгляд у него тогда так и горел… Я догадалась, что он влюбился, но не стала лезть в душу, в конце концов, если бы он захотел, рассказал бы мне сам.
Мичидзо зло поджал губы. Коё, не замечая его движения, безучастно говорила:
— И я не хочу, чтобы босс опять сделал ему больно. У Чуи и так психика очень нестабильная из-за Арахабаки, а если у него отнимут этого вампира, он с ума сойдёт, озвереет, и мы ничего уже не сможем с ним поделать, останется только запереть его в сумасшедшем доме, пустить на эксперименты или усыпить.
— Так ведь боссу нужен вампир, ему самому уничтожать Чую не очень-то выгодно, — Тачихара покачал головой. — Может, если бы Чуя добровольно согласился оставить красавчика, босс позволил бы ему спокойно уйти, а может, даже и в Ордене остаться. Но он всегда был чересчур упрямым. Вот ведь не повезло, — он хихикнул, — поймал вампира, спрятал, боялся, что его на опыты пустят, а в итоге придётся отдать его боссу.
Коё нахмурилась и принялась похлопывать себя по щеке подушечками пальцев. Мичидзо, кряхтя, устроился на жёсткой подушке, сгибаясь в комочек. На пару минут повисло неловкое молчание.
— А я ведь так любил Чую, Озаки-сан. Так привязан к нему был… Я всё был готов ради него сделать, — вдруг тихо, севшим голосом прошептал парень. — Я и боссу-то согласился помогать не столько ради своей шкуры, сколько ради того, чтобы смыть с себя клеймо преступника, которое на меня повесили. Так мечтал, что вступлю в Орден, смогу наконец выйти из Зоны свободным человеком, забуду о мести за товарищей из мафии… И что Чуя будет рядом со мной, что мы сумеем перестать прятаться по углам, сможем жить вместе, — скривившись, он прикрыл слезящийся глаз. — Сможем быть счастливыми.
Коё опять скрестила руки на груди, окидывая его равнодушным взглядом.
— Если честно, я уже и не знаю, — шептал Мичидзо, — ради чего я всё это затеял. Правда ли это из-за того, что я хотел отомстить? Или же я просто хотел быть поближе к нему, хотел его вернуть?.. Не знаю, уже не знаю.
— Как эгоистично, — вдруг недовольно протянула Коё.
Мичидзо подскочил и уставился на неё распахнутым глазом:
— Эгоистично?!
— Именно, — невозмутимо продолжила женщина и потёрла ладонью шею. — Всё, что ты сейчас сказал — выйти отсюда, вернуть Чую, чтобы он был рядом, жить вместе — нужно в первую очередь тебе самому, а то, что чувствует Чуя, тебя совершенно не беспокоит. Ты просто хочешь, чтобы он был рядом, и на всё остальное тебе плевать.
— А если я и вправду люблю его, Озаки-сан? — парень прикусил губу от обиды. — Разве в таком случае не нормально мечтать о подобных вещах?
— А что ты понимаешь под словом «любовь», мальчик? — Коё вскинула тонкие брови. — Если ты по-настоящему любишь человека, то сделаешь всё ради его счастья, даже если он будет при этом не с тобой. А ты хочешь привязать Чую к себе и таким образом, возможно, даже отомстить за своих товарищей, потому что знаешь, что с тобой он будет несчастен. И говоря такое, ты демонстрируешь только эгоизм и глубокие собственнические чувства. Ты что, думал, что если ты уберёшь с дороги вампира, Чуя с радостью вернётся к тебе? — Тачихара вспыхнул. — Да не простит он тебя никогда за тех убитых ребят, и не вернётся, пойми наконец. Как и ты сам его не простишь. Вам уже не быть вместе, никак. Слишком сильные вы друг другу раны нанесли.
В установившейся тишине неожиданно громко зашипела рация, засунутая за пояс кимоно. Не обращая внимания на откровенно оторопевшего парня, Коё вытащила её и, поднеся к губам, воскликнула:
— Босс, ну наконец-то! Я уже начала беспокоиться, где вы пропадали? У вас там всё в порядке?
— Ну что ты, Коё-кун, что со мной могло случиться? — голос босса звучал как-то непривычно надтреснуто, хрипло и зло. — И нет, у меня не всё в порядке, я упустил Осаму-куна.
— Неужто Чуя успел?! — взвился Мичидзо.
— О, — в голосе появилась усмешка, — и ты тоже там, Тачихара-кун. А что, Чуя разве не мёртв? Кажется, я велел тебе с ним разобраться.
— Простите, — Тачихара шмыгнул носом, — не смог. Я выпустил ему пулю в лоб, а Арахабаки пришёл в себя и живо залечил его раны.
— Вот как… Понятно, значит, они ушли вместе. Наверняка пошли на станцию, им отсюда больше некуда податься… — задумчиво, словно рассуждая вслух, произнёс босс.
— Мне послать отряд на перехват? — Коё прикусила губу, больше всего боясь, что сейчас услышит утвердительный ответ.
— Нет, это уже не поможет, — мужчина закряхтел. — Коё-кун, в Муравейнике остался хоть кто-то живой?
— Конечно. Погибли только охранники и двое учёных, остальные целы, — ответила женщина. — А что?
— Тогда слушай мой приказ. Немедленно спустись в лабораторию и скажи учёным, что я приказал немедленно расконсервировать номер B5159.
Страшные цифры упали, как нож гильотины. Коё побледнела и чуть не выронила рацию; Мичидзо вскочил и подхватил её, удерживая в руках женщины.
— Возражаю, босс, — заявила Коё, придя в себя. — Номер B5159 ещё не доработан, у него по-прежнему беда с психикой, в таком состоянии он может быть опасен для окружающих.
— Сейчас он в любом случае сработает лучше и быстрее обычных солдат, — не дрогнул босс.
— Но как вы собираетесь контролировать его? Он не станет подчиняться приказам и сбежит, едва у него появится возможность, уж это я вам гарантирую, босс, — продолжала отбиваться женщина. — Я могу приказать провести подготовительную работу, установить на всякий случай импланты с бомбой ему в голову, но это займёт время.
— Которого у меня сейчас нет! — взревел всегда спокойный и выдержанный босс. — Если мы упустим эту парочку, мы уже никогда их не найдём, и чёрт знает, что из этого получится! Выпускайте B5159, немедленно, а бомбу ему на ошейник прицепите, это приказ!
Коё стиснула зубы.
— Хорошо, как скажете, босс.
Щёлкнув кнопкой на рации, она сунула прибор обратно за пояс и встала.
— Посиди пока здесь, мальчик. Я скоро вернусь.
— Нет, я пойду с вами. У меня от этого места мурашки по коже, не желаю тут один оставаться, — отрезал Мичидзо и тоже поднялся, покачиваясь на нетвёрдых ногах. — Тем более что вы, похоже, собираетесь отдать приказ выпустить что-то опасное.
— Тогда шевелись. Ты слышал, каким тоном босс разговаривал, это явно ничего хорошего не предвещает.
Вдвоём они вышли в длинный извилистый коридор и направились к лифту. Оказавшись в полутёмной кабине, Коё нажала на кнопку с надписью «-4» и прислонилась плечом к стене.
— Босс понятия не имеет, что может оказаться на свободе, — произнесла женщина после небольшой паузы. — Совсем уже с ума сошёл с этим вампиром, даже не думает, какой катастрофой это может обернуться…
— А кто он такой, этот номер B5159? — тихо спросил Мичидзо, трогая повязку. — Какой-то очередной ваш эксперимент?
— Можно и так сказать, — буркнула Коё. — Божество.
— Такой же, как Чуя? — ахнул парень. — У вас есть ещё одно подобное существо?!
— Нет, он не как Чуя, — Коё фыркнула. — Босс всё время искал способы нарастить мощь Ордена, а божествам в качестве живого оружия равных нет, поэтому почти сразу после успеха операции с Арахабаки он дал приказ продолжать эксперименты с ними. Но за всё это время выжил только один носитель, B5159, и с ним без проблем не обошлось. Сорванная и нестабильная психика, агрессия, нежелание подчиняться приказам — в целом, картина стандартная.
Мичидзо прикусил губу.
— Но знаешь, в чем основное его отличие от Чуи? — Коё потёрла лоб пальцами. — В том, что Чуя контролирует Арахабаки, мы до сих пор не знаем, как он это делает, но факт есть факт, божество не вытеснило его собственную личность и ухитряется уживаться с ней. А у номера B5159 наоборот, божественная сущность захватила всё сознание, он, может, и рад бы послушаться, а не может, божество тут же его давит. Этот монстр ещё страшнее, чем Чуя.
— Но зачем тогда боссу его выпускать и рисковать? — недоумевал парень. — Можно ведь просто послать отряд перехвата на станцию на вертолёте прямо из штаба, сюда от столицы лететь полчаса, успеют.
— Если бы вампир сбежал один, то да, можно было бы, — отрезала Коё. — Но живой Чуя осложняет дело, с ним ни один отряд не справится. Вот, видимо, босс и решил, что с огнём следует бороться огнём, божество можно приструнить при помощи другого божества.
Мичидзо потёр рукой глаз.
— Вот что, мальчик. Ты ведь и сам хочешь найти Чую, верно? — увидев кивок, Коё наклонила голову. — Пожалуй, я дам тебе задание, чтобы ты не шатался тут без дела. Будешь курировать B5159, — Мичидзо подавился воздухом и закашлялся. — Не пугайся. Мы нацепим на него ошейник с бомбой, тебе останется только присмотреть, чтобы он ничего не натворил, а если начнёт буянить, подорвать его на месте.
— Вы… Вы готовы доверить мне такое ответственное дело? — юноша прикусил губу. — При том, что я ещё даже официально не член Ордена?
— Не обольщайся. У нас просто больше нет людей, которых можно отправить на такую миссию, рядовому это не поручишь, а Исполнителей босс уже отозвал. Пока хоть кто-то из них сюда доберётся, Чуя с вампиром успеют добежать до канадской границы, и босс будет в ярости. Но зато если выполнишь задание, — Коё покачала головой, — он снимет с тебя обвинения и точно зачислит в Орден, да ещё и не низшим звеном. Не Исполнителем, конечно, но и не рядовым. Надеюсь, это придаст тебе стимул.
Мичидзо прижал к груди стиснутый кулак и кивнул. Ещё как придаст. Это ведь его заветная мечта, покинуть Зону и попасть в Орден, он ведь ради этого и Чуе помогал. И если возможность получить сразу высокий титул маячит прямо перед носом, стоит рискнуть.
***
Сколько времени они уже шли, Осаму бы сейчас точно не смог сказать. Более того, он не знал этого даже примерно. По тому, как потемнело без того мрачное небо над головой, он мог только предположить, что дорога заняла целый день. Смеркалось, с неба сыпались мелкие снежинки, оседая на чёрном шерстяном пальто, и вампир, кривясь и прижимая к груди перемотанную бинтами повреждённую руку, тщательно смотрел себе под ноги. Он очень старался поспеть за бодро шагающим Чуей, но удавалось это не сильно хорошо, Осаму по-прежнему плохо себя чувствовал от переизбытка крови и вдобавок мучился от первого за своё существование в качестве вампира вывиха. Во время драки с боссом и потом, от осознания, что Арахабаки жив, он не чувствовал боли, не до неё было, а теперь он почти успокоился, и повреждение мигом дало о себе знать.
Чуя же, не обращая внимания на сугробы, с упорством, достойным боевой машины пехоты, продвигался вперёд. Он постоянно осматривался по сторонам и прислушивался, время от времени останавливался, оглядываясь на вампира.
— Эй, кровопийца, долго ты ещё помирать на ходу будешь? Если мы будем идти так медленно, то точно поспеем как раз к тому моменту, как перекроют границы и отменят оставшиеся поезда.
— Не могу, — Осаму скрипнул зубами и пошатнулся, кривясь от боли. — У меня перед глазами всё плывёт, и тошнит…
Чуя медленно развернулся и приблизился к нему; подняв за подбородок голову, он вгляделся в бледное лицо. Огромные синяки под глазами и потускневшие, мутные радужки без слов говорили о плохом самочувствии, тело вампира колотила мелкая дрожь.
— Прости, Чуя, — Осаму наклонился чуть вперёд и уткнулся в лоб Арахабаки, прикрывая глаза. — Я так устал… У меня ощущение, что если я хоть чуть-чуть ускорюсь, я тут же упаду и умру…
— Да по тебе видно… — тревожно пробормотал Чуя. Арахабаки легонько потянул вампира за волосы и посмотрел в глаза. — Сколько ты не спал, придурок?
— Все эти дни… — Осаму, всхлипнув, опустил ресницы. — Я…Я знал, что это плохо на мне скажется… Пытался, но не получалось… Я всё грыз себя за то, что послушался, что ушёл и бросил тебя там… За то, что никогда уже не смогу сказать…- он запнулся, прикусив губу и зажмурив слезящиеся глаза. — …Сказать то, что я люблю тебя…
Арахабаки широко распахнул глаза.
— …Это запоздалое раскаяние, — всхлипывал Осаму, размазывая кулаком наплывающие на глаза слёзы, — Одасаку мне о нём рассказывал, но я не думал, что на деле это так ужасно!
Он заплакал, задрожал, как одинокий осиновый лист на ветке под сильным ветром… Чую тут же больно укусила за сердце жалость. Он обнял трясущегося вампира, поглаживая по спине, Осаму, всхлипывая, уткнулся носом ему в плечо.
— Ну, ну, не реви, Осаму-кун, — Чуя дотронулся губами до его виска. — Нам только твоей истерики сейчас не хватает для полного счастья. Всё уже позади. Я никуда больше от тебя не денусь, можешь мне говорить о своих чувствах, пока не надоест.
Чуя слегка отстранил вампира от себя, привстал на цыпочки и поцеловал в холодные губы, отведя в стороны запутанные чёрные волосы, и принялся ладонями вытирать слёзы с его щёк.
— Ничего ещё не позади, — Осаму сморщился и опустил взгляд. — Нам не позволят уйти, я чувствую.
— У тебя нервный срыв от стресса и от недосыпа. Это пройдёт, вот увидишь, как только мы сядем на поезд, сразу станет легче, — Чуя потянул его за руку. — Ну пойдём же, осталось совсем немного, до границы идти километров пять.
— И ещё десять до станции, — Осаму поморщился и, выпустив его руку, обхватил себя за плечо. — Не могу, Чуя, не могу… Умоляю, давай отдохнём хоть немножко, мы целый день идём без перерыва!
Чуя закатил глаза.
— Вот дурак. Где ты предлагаешь отдыхать? — язвительно спросил он. — На дерево забраться и гнездо свить, или шалаш из веток соорудить? Ты что, не видишь, где мы находимся?
Осаму сердито шмыгнул носом. Он как-то упустил тот момент, когда мёртвый пригород, ставший почти родным за всё это время, сменился на лесной пейзаж; широкая белая тропа шла по прямой, а по бокам от неё чернели голые деревья, они стояли так плотно, что дорога походила на сплошной коридор. И ужасающая тишина вокруг.
— Осаму-кун, ну возьми ты себя в руки, — Чуя легонько потряс его за плечо. — Давай, нам надо дойти хотя бы до границы, если её закроют, придётся прорываться с боем, тебе этого хочется? Босс наверняка уже очнулся и послал за нами погоню, нельзя долго оставаться на одном месте, это просто опасно… — запас слов иссяк, Чуя увидел, что эти разговоры абсолютно бесполезны. Осаму покачивался из стороны в сторону, как сомнабула; взгляд карих глаз совершенно остекленел, он словно и не слышал уже того, что говорит Арахабаки.
Чуя потёр затылок и огляделся по сторонам. Эта лесная дорога была ему хорошо знакома; ещё когда он не был Исполнителем, Тачихара как-то приводил его сюда, чтобы показать одну из самых интересных достопримечательностей Йокогамы. При одном воспоминании об этой весёлой прогулке, после которой у Чуи появился седой волос, Арахабаки помертвел; нервно сглотнув, он опять глянул на вампира.
«Он измучен… От долгого пути в таком состоянии будет только хуже. Похоже, выбора нет…»
Чуя потянул Осаму за плечо.
— Слушай… Ну ладно, есть тут одно место, где можно укрыться, — Осаму мигом проснулся и уставился на него, распахнув глаза. — Если мне не изменяет память, оно должно быть где-то неподалёку, где дорога сворачивает в сторону. Может, ты и прав, — Чуя потёр затылок. — Темнеет, тут поблизости могут быть как члены Ордена, так и просто голодные новообращённые, наверное, более умным ходом будет переждать ночь где-нибудь в тихом месте.
— Что за место? — Осаму ухватился за его локоть, наклоняя набок голову. В глазах будто загорелись мелкие звездочки.
— Не обольщайся, не пятизвёздочный отель, — Чуя хмыкнул и ущипнул его за нос, вампир фыркнул. — Кое-что менее приятное. Надеюсь, здание ещё не рухнуло за столько лет. Пойдём.
Вампир кивнул и медленно, с трудом переставляя ноги, пошёл за ним следом. Память не подводила, не прошло и пяти минут, как на широкой пустынной дороге появилось ответвление, ведущее куда-то в сторону. Арахабаки направился прямиком туда. Лес вдруг разошёлся в стороны, выпуская парочку на открытое пространство; и Осаму застыл, почти с ужасом в глазах оглядывая местность.
Огромный, величиной, наверное, с гектар, участок был огорожен колючей проволокой, кое-где порванной и основательно проржавевшей. Посреди этого пространства находился целый комплекс из нескольких зданий. Особняком стояло мрачное шестиэтажное строениенепонятной формы, изогнутое буквой «П»; его облезлые стены, некогда белые, а сейчас серо-чёрно-коричневые от грязи, были густо увиты буйно разросшимся плющом, на них тут и там виднелись глубокие трещины. Окна оказались забраны решётками, за которыми проглядывались почти целые, лишь кое-где побитые грязные стёкла. Полуразрушенный стеклянный купол, засыпанный снегом, угрожающе раскачивался и скрипел на ветру. Чуть поодаль, сбоку, виднелось ещё одно здание, явно пристроенное к первому гораздо позднее, одноэтажное и узкое — морг, наверное, подумал вампир и нервно обхватил себя за плечо. А с другой стороны торчало третье строение, отдалённо смахивавшее на жилой дом дешёвого образца, с длинными общими балконами, тоже заделанными решётками, и пустыми глазницами окон и дверей. Перед крыльцом основного строения, наполовину занесённые снегом, проглядывались лавочки и останки фонтана.
Осаму нервно сглотнул. Этот пятачок с тремя зданиями выглядел в разы страшнее мёртвой Йокогамы с её полуразрушенными небоскрёбами. Вампир отчётливо чувствовал запах смерти.
— Знакомься, — Чуя ухмыльнулся и скрестил на груди руки. — Это «Ямамото», ещё одна достопримечательность Зоны. Кстати, тебе посчастливилось, что ты её увидел, я бы нарочно тебя сюда не повёл, а набрести на неё случайно, сам понимаешь, не так просто.
— Что это? — дрожащим голосом спросил Осаму. — Санаторий какой-нибудь?
— Если бы, — хмыкнул Чуя и, кажется, ничуть не испугавшись, направился прямиком к главному корпусу. — Психиатрическая лечебница.
Осаму, вздрагивая и постоянно оглядываясь по сторонам, пошёл за ним.
— Это самое страшное место во всей Зоне… От него смертью так и несёт, небось народу тут толпу поубивали, — Чуя неуверенно передёрнул плечами. — Ты уверен, что тут… Безопасно?
— Не уверен. Вернее, совсем даже не уверен, — Арахабаки мотнул головой. — Во-первых, как видишь, здание аварийное, оно заброшено значительно дольше, чем Йокогама, и всё на соплях держится, а во-вторых… — он запнулся, нервно дёргая плечами. — Во-вторых, тут призраки водятся.
— Призраков не бывает, — тут же капризно завозражал скептичный Осаму. — Всякие там привидения — это плоды воображения больных людей.
— Я раньше тоже так говорил, — Чуя скрипнул зубами. — Но поверь, тут всякая чертовщина творится. Я сам видел призрака, когда мы с Тачихарой тут были первый и единственный раз… Мне хватило, я сюда больше не совался.
— Да? — недоверчиво протянул Осаму и хихикнул. — И что же это за неупокоенная душа была? Невинная девушка в окровавленном белом платье? Или ребёнок с чёрным лицом и плюшевым мишкой в руках?
— Пальцем в небо попал, — хмыкнул Чуя. Его лицо вдруг приобрело задумчивое выражение. — Вообще-то я уже не очень хорошо помню, давно это было, я тогда даже в Ордене ещё не состоял, мне лет четырнадцать было… Кажется, этот призрак выглядел как парень примерно моего возраста или чуть постарше, в серой одежде типа пижамы, меня в лаборатории в такую же одевали… У него волосы были серебристые, аж светились под луной… Бр-р, — он поёжился. — И зубы острые, жуть.
Осаму только глазами хлопал.
— Не смотри на меня как на чокнутого. Я допускаю, что у меня тогда были проблемы с психикой, — Чуя мотнул головой и язвительно улыбнулся, — но я не сумасшедший, голоса в голове пока не слышу и зелёных человечков не ловлю. И тем не менее, клянусь, я эту заразу видел так же отчётливо, как сейчас тебя.
— И что ты сделал? — не успокаивался вампир.
— Ну… — замялся Чуя. — Если честно, я сначала от страха чуть не умер. Ну представь себе, ты ходишь в темноте по заброшенной психлечебнице, вокруг вроде никого и тихо, а тут вдруг появляется некто, маячит на пороге и пялится на тебя молча. А потом я слегка в себя пришёл, окликнул его, отступил на всякий случай на пару шагов, а он развернулся и убежал. Я рванул за ним, а в коридоре его в итоге уже не было, куда подевался — не знаю, растаял в воздухе, наверное… А знаешь, что было самое страшное? Да то, что он не выглядел как призрак, он не прозрачный был и не тень, вполне отчётливый такой, его разглядеть спокойно можно было, и когда он побежал, даже его шаги было слышно…
Чуя побледнел и прикусил губу.
— Тачихара-кун хохотал как ненормальный, когда я ему это рассказал, — слегка недовольно продолжил он. — А потом, когда мы полезли дальше осматривать здание, смотрю — бледный он, как смерть, от каждой тени шарахается, а глаза сумасшедшие. Он ведь на самом деле жуткий трус, хотя и обожает из себя строить супер-бандита, готового ко всему… Да и, по-моему, даже самый смелый человек тут почувствует как минимум смятение.
— Может, это какой новообращённый сумасшедший был? — неуверенно спросил Осаму, всё ещё пытаясь логично объяснить произошедшее. Но ничего правдивого в голову не лезло. — Сбежал от Ордена, заблудился и спрятался тут…
— Нет, от новообращённых кровью за километр несёт, а от этого ничем не пахло, я бы унюхал, — Чуя покачал головой. — И потом, вампир бы мигом на меня кинулся, сам знаешь, новообращённые всегда хотят только жрать, на остальное им плевать. В общем, я до сих пор не знаю, что это было, фантом или что-то ещё…
Осаму прикусил губу. Ему эта история совсем не понравилась. Даже если он не верил в призраков, звучала она как минимум зловеще.
По огромному пустынному холлу гулял сквозняк. Краска на стенах и на потолке свисала клочьями, пол щерился выбитой каменной плиткой, поломанная, растрескавшаяся от старости мебель была покрыта ровным слоем пыли. Часть помещения оказалась отделена стеной с вырезанным окошком, сейчас накрепко захлопнутым — очевидно, когда-то здесь была регистратура и приёмный покой. А сбоку у стены, возле двери, ведущей в чёрный коридор, стояло ржавое инвалидное кресло. Явно очень лёгкое, оно слегка каталось туда-сюда под порывами ветра и жалобно поскрипывало.
Осаму опять побледнел и сжал пальцами запястье Арахабаки.
— Ох, нет… Как же я ненавижу эти каталки, — прошипел он сквозь зубы и передёрнулся. — Так и помню, как меня к такому ремнями привязывали, чтобы не ёрзал…
Чуя поперхнулся и повернул к нему изумлённое лицо:
— Ты что, и в психушке успел полежать? Ну ты даёшь.
— Давно, ещё когда человеком был, — Осаму поморщился. — Самое ужасное, что я помню из той жизни. Прошу, не спрашивай, я скажу только то, что это был ад… Или хуже ада!
Чуя обнял его за плечо, привлекая к себе поближе, и принялся оглядываться по сторонам.
— Вот что, — наконец изрёк Арахабаки, — давай вглубь не полезем, отдохнём здесь. По крайней мере, если что случится, сможем быстро выбежать наружу. А то там в любой момент что-нибудь может обвалиться и похоронить.
— Я только за, — дрожащим голосом отозвался Осаму, который и сам вовсе не горел желанием изучать тёмную заброшенную больницу, она навевала на него ужас.
Чуя стряхнул пыль с небольшого велюрового диванчика, стоявшего рядом с дальней стеной, и опустился на мягкое сидение. Осаму плюхнулся рядом с ним и прижался к божеству, устраивая голову у него на плече. Глаза у юноши опять начали слипаться, он широко зевнул.
— Поспи немного, дурачок, — Чуя улыбнулся и погладил его по волосам. — Не бойся. Орден нас здесь точно не найдёт, даже если будет рыскать по лесу.
— Угу… — уже сонно протянул Осаму и закрыл глаза. Не прошло и минуты, как он засопел, усталость всё же взяла своё.
Чуя улыбнулся и, поплотнее обняв его, зарылся носом в мягкие чёрные волосы. Всё в порядке. Пока они вдвоём, им никто не страшен.
Осаму тихонько похрапывал, прижавшись головой к плечу Арахабаки. Вампир наконец перестал дрожать, и лицо его уже не казалось таким омертвевшим. Успокоился наконец, думал с улыбкой Чуя, целуя его в висок. Сам Арахабаки, несмотря на свои старания, уснуть так и не смог — он просто дремал, время от времени приоткрывая глаза и чутко прислушиваясь. Снаружи опять разбушевалась снежная буря, ветер со свистом проносился вдоль стен здания, снежинки постукивали в стёкла.
Эта ночь отчего-то тянулась просто невыносимо медленно. Чуя не имел даже относительного понятия о времени, часов у него под рукой не было, оставалось только ориентироваться на свет, который едва проникал сюда через большие пыльные окна. Наверное, если бы он уснул, время бы пролетело куда быстрее… Но чем глубже становилась ночь, тем отчётливей Чуя ощущал растущую тревогу. У него неприятно тянуло в груди, словно там появилась какая-то нить, за которую кто-то постоянно дёргал, то слабо, то посильнее, и что-то невыносимо давило на голову. Ещё в своё первое посещение этой больницы Чуя прочувствовал на себе всю эту жуткую атмосферу: в чём-то Осаму был прав, от этого места за километр несло смертью и мучениями. Помнится, Чуя как-то попытался поспрашивать у босса и у Коё, что за больница здесь была, но смог выяснить только то, что заброшенной она стояла на момент падения Йокогамы уже лет тридцать, если не больше, и что называлась она «лечебница Ямамото». Почему она расположена в таком странном месте, почти в глухом лесу, куда добраться весьма проблематично, и почему её бросили — узнать не удалось, об этом ничего не знал даже Тачихара. Чуя, в то время подозрительный, везде ощущающий подставу и любопытный подросток, очень заинтересовался историей этого места, он даже, осмелившись, несколько раз просил у босса разрешить ему покопаться в старых архивах, и тот неохотно, но выдавал ему пахнущие пылью и влагой подшивки. В итоге Чуя узнал жуткую, но совершенно, как оказалось, обычную для такого места историю про главного врача, который и сам сошёл с ума и пытался лечить больных совершенно ужасающими методами вроде лоботомии, удаления внутренних органов и электрошока. Но заброшенные больницы почти всегда окружены ореолом страшных слухов, да и не только больницы, и зачастую трудно понять, что из этого лишь городские легенды, а что было на самом деле.
Наверное, и парень, которого он тогда видел, был призраком какого-нибудь замученного до смерти подростка… Но почему же тогда он выглядел так реально? Чуя и сам ведь не верил в привидений, считал их сказками, но этого «призрака» видел так отчётливо, что до сих пор, по прошествии стольких лет, помнил его…
Перед глазами вдруг словно яркая вспышка проскочила; Арахабаки, дёрнувшись, широко распахнул веки. В груди потянуло ещё сильнее, сердце бешено заколотилось об рёбра. Чуя приподнял руку и помертвел — по ней тут же зазмеились светящиеся ядовитые узоры. Опять. Ровно так же, как и тогда, когда его словно магнитом потянуло к этому фантому. Это была та деталь, которую он намеренно утаил и от Осаму, и от Тачихары в своё время — стоило ему лишь увидеть это явление, и Арахабаки тут же взвыл, словно почувствовал какую-то угрозу для себя лично. Но тогда Чуя не подумал, что это что-то серьёзное, решил, что у него просто под ложечкой от страха засосало. Но сейчас всё повторилось в точности. Что-то в этом месте явно очень нервировало Арахабаки.
— Чуя? — Осаму, явно почувствовавший учащение сердцебиения, сонно разомкнул веки и посмотрел на напарника. — Ты чего? У тебя пульс участился, ты что, что-то слышишь?
— Я что-то чувствую, — нервно ответил Чуя, прислушиваясь к своим ощущениям. — Что-то очень нехорошее… И оно рядом.
Прижав к себе вампира, Чуя вытянул шею, оглядывая холл. Вокруг было тихо, только ветер завывал снаружи.
Окончательно проснувшийся вампир пошевелился у него на плече и наконец раскрыл глаза.
— Что рядом? — нервно спросил Осаму, хлопая ресницами.
— Не знаю, в том-то и проблема… — Чуя нервно прикусил губу и посмотрел на покрывшиеся знаками проклятия руки. — Арахабаки беспокоится, а я понять не могу, что его волнует. В прошлый раз с тем фантомом тоже так было…
Осаму приподнял его кисть за запястье; стянув зубами перчатку, нежно поцеловал кончики пальцев, явно пытаясь таким образом успокоить. Чуя тихонько зашипел, почувствовав, как он лизнул указательный палец кончиком шершавого языка и тут же впил в него клыки.
— Что, кровь древнего выветрилась? — с усмешкой спросил Чуя, наблюдая, как он жадно высасывает из ранки кровь. — И уже опять голодный?
— Очень… — с вожделением прошептал Осаму, облизывая губы. Чуя расстегнул воротник куртки и потянул вампира к себе.
— Иди ко мне, моя радость, — он поцеловал парня и уткнулся носом в его щёку. Осаму потёрся о его кожу, как котёнок, лизнул подбородок и вцепился в шею, прокалывая кожу. Увлёкшись и прикрыв блаженно глаза, он повалил напарника на диванчик, подминая его под себя и перехватывая его руки. Чуя со стоном выгнулся, сдавливая его холодные пальцы. — Аах… Как же мне этого не хватало, чёрт побери…
Осаму дёрнулся, почувствовав, как он надавил коленом на уже напряжённый пах; оторвавшись от шеи, он прикоснулся к губам, тронув их кончиком языка.
— Я соскучился… — сладко прошептал он, облизываясь, как сытно пообедавший кот. — И неплохо бы было отметить то, что мы теперь вроде как возлюбленные, ты так не думаешь?
— В соборе мне тогда, значит, выговаривал, какое место для такого дела не подходящее… А теперь сам готов трахаться в холле заброшенной психбольницы?
— Ну ты сравнил… — слегка обиженно отозвался вампир и уткнулся холодным носом во впадинку под ухом.
Чуя ухмыльнулся краем рта. Высвободив руки, он расстегнул шерстяное пальто и потянулся к ремню на брюках. Осаму застонал, когда его ладонь скользнула за плотную ткань и принялась гладить напряжённый член. Выгнув спину, он слегка поёрзал, позволяя штанам сползти вниз, к коленям, и подался вперёд, уже нарочно потираясь пахом о его ладонь.
— Ты для меня давно уже возлюбленный, Осаму-кун, — шепнул Чуя ему в ухо, прихватывая зубами заострённый краешек раковины. — С того самого времени, как я впервые тебя увидел. Правда, я это понял только после побега из Муравейника…
Воспользовавшись тем, что вампир расслабился, Арахабаки скользнул ладонью по его ягодицам и живо пропихнул в него один палец, потом второй… Осаму, ойкнув и прикусив губу, наклонился к нему.
— А я это, кажется, понял в тот момент, когда ты извивался и стонал подо мной, — с усмешкой прошептал он. — Кажется, я могу даже быть благодарным этой твоей ране… Я узнал, каким по-настоящему беззащитным ты можешь быть. И какие чудесные звуки можешь издавать… Ааах… — подчиняясь тянущим его за талию рукам, он медленно опустился, насаживаясь на его член. Чуя обхватил его обеими руками и сел, крепко прижимая его к себе. Осаму уткнулся носом ему в плечо, вжимаясь пахом в его живот, закатил глаза, чувствуя, как тонкие руки пролезли под его футболку, надавливая на соски, а обжигающие губы прижались к шее. Чуя толкался в него без своей обычной жестокости, осторожно, словно впервые в жизни боясь причинить лишнюю боль.
— Тебе такой экстремальный секс всё же нравится больше, чем дома в уютной кроватке? — с усмешкой прошептал Чуя, потянув его за волосы и поцеловав. — Фетишист. Ты так призывно трепещешь…
— А-а-а… Кто бы говори-и-и-ил… — Осаму, качнувшись вперёд, уткнулся в его губы, сцепив пальцы в замок на его затылке. — Это ты меня к этому приучил!..
— Да что ты говоришь, — Чуя потёрся носом о его щёку. – …Когда мы отсюда выберемся, я тебе устрою первую брачную ночь, — с ухмылкой прошептал он. — Знаешь, как это у людей бывает? Они здорово умеют развлекаться таким образом. Кольцо на палец, номер в каком-нибудь шикарном отеле с видом на город, ужин с вином и свечами, огромная кровать, застеленная шёлком, джакузи в ванной… Хочешь?.. — он крепче обнял вампира, обцеловывая шею.
Осаму шумно выдохнул, зарываясь лицом в его волосы:
— Хочу… Если бы ты только знал, как хочу, Чуя… — залившись краской, он сдавил коленями бёдра божества. — Я уже мечтаю оказаться подальше от Зоны, от всех этих ужасов…
— Потерпи, моя радость. Осталось совсем чуть-чуть… — Чуя потянул его за подбородок и поцеловал впадинку за ухом. — Этому жуткому сну по-любому уже пора исчезнуть.
Прижавшись щекой к шее вампира, он медленно приоткрыл глаза. И по спине тут же пробежалась стайка мурашек.
Возле выхода в коридор маячил тот же самый фантом. Только одет он был уже не в серую пижаму, а в форму Ордена, белую рубашку и кожаные брюки. И Чуя мог видеть, как горят его глаза — такие же голубые, как у самого Арахабаки.
«Нет, это же не…»
Не успел Чуя отогнать от себя проскользнувшую в голове страшную догадку, как парень зло улыбнулся, продемонстрировав ряд острых длинных зубов, и, развернувшись, исчез в черноте коридора. Чуя хлопнул ресницами и шумно задышал, пытаясь прийти в себя.
— Эй. Ты чего, рыжик? — Осаму опять потянулся к нему, наклоняя набок голову и округляя глаза. В них снова загорелась явная тревога, Чуя даже ухмыльнулся — похоже, вид у него безумный.
— Ничего, моя радость. Просто странное и неприятное воспоминание…
========== Вне Зоны ==========
Покинуть Зону на следующее утро оказалось на удивление просто — маленькая будка возле контрольно-пропускного пункта почему-то пустовала, да и на пути к ней странным образом не встретилось ни одной живой души.
— Это уже начинает казаться весьма странным, — пробормотал Осаму, оглядывая унылый «пейзаж» — пустующую будку и навсегда застывший в полуподнятом положении ржавый шлагбаум. — Нас что, всё ещё никто не ищет?
— Может, ты у босса многовато крови отпил? — с сомнением протянул Чуя, отчего-то мрачно молчавший всю дорогу, и прищурил горящие синим огнём глаза. — И он того самого, умер? Один вампир ведь может высушить другого до смерти, разве нет?
— Нет, — эхом брякнул на автомате Осаму и тут же торопливо исправился: — То есть, да, может, но тут не такой случай. Он жив, я чувствую.
— Тогда это и вправду начинает беспокоить… — Чуя прикусил губу и потёр затылок чуть подрагивающей ладонью, затянутой в перчатку. — Уж босс-то знает, что тут пешком податься некуда, кроме как на станцию… Я думал, что нас сейчас тут радостно встретит целый отряд вооружённых до зубов боевиков.
Осаму слегка нахмурился, уловив в его словах нечто обидное для себя — они ведь так долго сюда добирались только из-за того, что он устал и настаивал на том, чтобы переночевать в тихом месте. Вряд ли Чуя хотел уколоть его, но вампир уже слишком привык к его насмешкам и потому везде искал двойное дно.
— А я вот думал, что вход в тюрьму для особо опасных преступников и вампиров должен выглядеть несколько более солидно.
Чуя презрительно фыркнул:
— Ожидал увидеть тут десятиметровый бетонный забор, пулемёты на нём и бронированные ворота в два метра толщиной?
— Ну, можно и так сказать, — Осаму передёрнул плечами.
— Вот дурачок. Их, может, и рады были бы возвести, да только откуда деньги взять? — Арахабаки покачал головой. — Не забывай, конфликт всего полтора года как кончился, страна по-прежнему в полной заднице. Ладно, нам с тобой то, что здесь охраны и высоченного забора нет, только на руку, идём быстрее.
Чуя ловко проскользнул под железной балкой, даже не пригнувшись, и пошагал вперёд, вампир юркнул за ним следом. Казалось, что за этими воротами мир резко обрывался, превращаясь в пустоту. Широкая белая дорога простиралась до самого горизонта, и везде, куда только падал взгляд, не было ничего, кроме огромных сугробов. Но парадоксальным образом здесь было ещё темнее и мрачнее, чем в городе.
— Чуя, — Осаму ухватился за ладонь божества, сжимая пальцы. — Всё нормально? Ты какой-то странно притихший сегодня. Даже не заорал на меня ни разу и не стукнул…
— А с чего мне на тебя орать? Всё нормально. Просто я так и не смог нормально поспать, — Арахабаки поморщился. — И голова теперь трещит.
— Ну вот, теперь ещё и ты будешь разваливаться на ходу, — вампир устало вздохнул. — А чего ты не спал-то? Кошмары мучили?
Чуя вздрогнул, вспомнив, как, обнимая напарника, вновь видел силуэт того странного парня, которого принял в первый раз за призрака.
— Нет, я… — Арахабаки раскрыл было рот, но тут же осёкся и вновь скис. — Нет, ничего. Забудь.
— Точно? — тревожно спросил Осаму, пытаясь заглянуть ему в лицо.
Чуя остановился и по привычке потянулся в карман куртки за сигаретами. Вытащил зажигалку и чёрную пачку и извлёк оттуда палочку с резкой ментоловой отдушкой.
— Честно тебе сказать? Нет, не точно. Просто я… — он нервно сглотнул и поднял на парня взгляд. — Я опять видел этого призрака, Осаму-кун.
Осаму слегка вскинул брови.
— И клянусь тебе, я не сошёл с ума. Он слегка по-другому выглядел, но всё равно это точно был он же.
Отстранившись от вампира, Чуя пощёлкал зажигалкой, нервно затянулся и выпустил дым. Осаму обиженно спрятал нос в высоком воротнике пальто.
— Вот по чему я точно не скучал, так это по твоим сигаретам, — недовольно протянул он. — А призрак тебе приснился.
— Нет! — Арахабаки зло поджал губы. — Я же тебе говорю, я не спал, вообще!
— Тебе просто так казалось. Такое бывает от сильной усталости или нервов, тебе кажется, что ты просто лежишь с закрытыми глазами, а потом вдруг просыпаешься и понимаешь, что всё-таки спал, — не сдался Осаму. — Это как сон такой, который от яви сложно отличить.
Чуя слегка поморщился.
— Мне никогда не снятся сны, придурок. Особенно такие, в которых трудно отличить, спишь ты или всё взаправду происходит. Я потому и сплю всегда так мало, проваливаюсь, как в пропасть, и через пару часов уже чувствую себя вполне отдохнувшим. Поверь, я не мог сон с явью перепутать, я совершенно ясно всё это помню. Этот паразит опять был отчётливый, как живой. Но… Знаешь, что странно? — Арахабаки внимательно посмотрел на замершего вампира и сощурился, переминая пальцами сигарету. — Он переоделся. В первый раз он был в серой пижаме, а сегодня ночью появился в форме Ордена…
— Решил сменить имидж? — Осаму ухмыльнулся. — Какой модный призрак, однако, а я думал, что они обычно ходят в том, в чём умерли…
Не удержавшись, он прыснул со смеху в кулак. Разъярённый Чуя отвесил ему подзатыльник, и юноша, ойкнув, отпрыгнул от него.
— Прекрати ржать, идиот, это ни хера не смешно! Тебе бы только похихикать!
— А ты прекращай глупости нести, — обиженно пробормотал Осаму, потирая ушибленную шею. — Как призрак, по-твоему, мог переодеться, если он нематериальный?
Чуя постучал пальцем по кончику сигареты, стряхивая пепел.
— Никак, согласен, — недовольно отозвался Арахабаки. — Я даже подумал… А может, это и не призрак вовсе?
— Я тебе ещё вчера об этом сказал, — Осаму скривился. — Привидений не бывает, — он несмело наклонился к партнёру и обнял его, прижимаясь головой к плечу. — Может, какой-нибудь очередной обитатель Зоны, вампир, например, живёт в этой клинике, чтобы его никто не доставал, и выбирается только поохотиться. Всему можно логическое объяснение найти, если постараться…
Чуя промолчал, глядя немигающим взглядом перед собой. Пальцы свободной руки нервно теребили края кожаной куртки.
— Замечательная версия, Осаму-кун, — наконец язвительно сказал он. — Если это, как ты говоришь, обитатель Зоны, сумасшедший вампир, то какого хера он был в форме Ордена?
— Напал на боевика и стырил одежду, — нашёлся Осаму, — мало ли что сумасшедшему в голову взбредёт.
— Нет. Он был в белой рубашке и кожаных брюках, так только Исполнители одеваются, — Чуя покачал головой. — У боевиков форма совсем другая, целиком чёрная. И его одежда не выглядела потрёпанной, порванной или измазанной в крови, наоборот, очень аккуратная. Не похоже было, что её с трупа содрали. Исполнителям здесь делать нечего, не думаю, что они вообще в курсе, что тут поблизости заброшенная клиника, они в центре Йокогамы-то заблудятся. И потом, местные заключённые, конечно, ненавидят Орден, но открыто нападать на его члена, тем более на Исполнителя, побоятся, поверь мне. Всё неправильно, не связывается.
— Сдаюсь. Без понятия тогда, что это было, — Осаму тяжело вздохнул. — Я бы на твоём месте всё-таки решил, что мне это приснилось, и забыл.
— Есть ещё кое-что, — Чуя вдруг как-то съёжился и, выбросив сигарету, обхватил себя за плечи. — У меня ощущение было такое странное, когда я его увидел… Как будто я встретил что-то очень знакомое, с чем, может, даже связан каким-то образом… Я даже подумал, а вдруг это божество? Такое же, как я? Арахабаки ведь тоже не просто так выл оба раза в его присутствии.
— Но ты говорил, что ты единственное божество в Ордене, — возразил вампир.
— Да, я был в этом уверен. А сейчас вот что-то не очень… — прошептал Чуя, глядя прямо перед собой. — Я ведь не знал о лабораториях в Муравейнике, босс никогда мне об этом не рассказывал. Может, они всё это время тайком создавали новое божество, чтобы заменить меня в случае чего? Не верю, что босс не подстраховался, он всё на несколько шагов вперёд загадывает. Эксперимент с Арахабаки ведь прошёл успешно, наверняка это вдохновило местных учёных на продолжение поиска совершенного оружия.
— Ну… Может, оно и так, — Осаму пожал плечами, — только тебе-то что с этого? Даже хорошо, босс не будет за тобой бегать и пытаться запихнуть тебя обратно в Орден.
— Не знаю, Осаму-кун. Если в деле появилось ещё одно божество, ничего хорошего это явно не предвещает, — Арахабаки крепко сжал его руку. — Идём. Нам лучше убраться отсюда поскорее. А то чем больше я над этой ситуацией думаю, тем страшней мне становится.
Осаму только кивнул. Ему не хотелось признаваться, что от таких мыслей Чуи ему и самому стало более чем не по себе. Тем более что впервые за всё время, что они были вместе, Арахабаки выглядел по-настоящему нервным, если не сказать — напуганным; даже когда он умирал от раны, в его глазах не читалось такого ужаса.
— Чуя, а это божество может тебе серьёзно навредить? — дрогнувшим голосом спросил вампир наконец.
— Да откуда ж я знаю, я никогда других не встречал, — Чуя устало поморщился. — Но, думаю, может, если захочет. Одного я не понимаю… Если его послали за нами, то почему он не напал, когда я его увидел? Почему просто потоптался на месте и умотал, хотя была прекрасная возможность нас врасплох застать, и ему хватило бы времени на то, чтобы убить нас обоих?
Осаму так и замер с раскрытым ртом. Да, и вправду нелогично выходит.
— Может, не сообразил, что это мы ему нужны? Если его только пробудили, он может туго соображать, ты же сам говорил, что в первые две недели после эксперимента был не в себе.
— Не просто не в себе, — Чуя скривился, — я ещё и в припадках постоянно колотился, истекал кровью и рвался убить всех вокруг, себя в том числе. Меня цепями приковывали, чтобы я никого не покалечил. Но этот не походил на чокнутого, совершенно.
Осаму прикусил губу.
— Хотя, — продолжал Чуя, — следует учитывать то, что божества, как и люди, бывают разные. У Арахабаки характер сам по себе мерзкий, он бунтует по любому поводу, и его было сложно утихомирить. А какие-то божества, может, тихие и не особо сопротивляются своим носителям. Или… — он вдруг побледнел. — Или наоборот.
— Наоборот? — переспросил вампир.
Арахабаки развёл руками.
— Ну да. Когда божество, неважно, какое, помещают в носителя, оно первое время пытается подчинить себе его волю, чтобы распоряжаться его телом. И если не пытаться ему противостоять, оно вытеснит твою личность. Я, например, сопротивлялся. Сильно сопротивлялся. Да, я первоначально был куклой без души, сосудом, но сознание у меня всё же имелось, а в момент опасности в любом существе могут пробуждаться чудовищные силы, за жизнь цепляются все. Думаю, именно это в конце концов примирило меня самого с Арахабаки. Босс с Коё-сан всегда очень удивлялись, каким образом такое вообще могло случиться… А ответ, скорей всего, на поверхности лежит, дело в моей собственной силе воли.
Чуя опять потянулся за сигаретами.
— Но если этой силы воли почти нет, то божество легко подчинит создателя себе. Легко и почти безболезненно, не станет намеренно вредить ему. Но насколько я помню, ничего хорошего из такого ещё не получалось.
— Думаешь, этот парень именно такой, безмозглый? — Осаму покачал головой. — Поэтому не напал?
— Знаешь, что гарантированно взбесит любое божество? — Арахабаки ухмыльнулся. — Приказ человека. Носитель может подчиниться указанию, но божество никогда этого не сделает из принципа. Так что если у него нет собственной личности, он мог нарочно не послушаться приказа босса. Но слепо верить в это и расслабляться тоже не стоит, кто знает, что он там себе надумает взамен.
— Какие же эти божества странные… — Осаму скорчил кислую мину. — Для них вообще существуют хоть какие-нибудь правила и ограничения?
Чуя повёл плечами.
— Ограничения есть, правил нет. Потому-то эти эксперименты с носителями так опасны, исход почти невозможно предугадать. Про меня вон эти крысы говорили, что я с Арахабаки в теле не доживу даже до пятнадцати лет, слишком уж разрушительна его природа, да ещё я сам, дурак такой, сопротивляюсь и ухудшаю собственное состояние. Но я помню и такое, что эксперимент проходил успешно, носитель вроде как хорошо себя чувствовал, а потом просто раз — и умер по непонятным причинам, не проснулся или упал на ровном месте, и учёные скакали вокруг него, как сумасшедшие, пытались откачивать. Чёрт… — он весь перекривился. — Как представлю, сколько народу босс извёл, пока выводил меня… И сколько ещё изведёт, боже…
Пытаясь справиться с нахлынувшей на него злобой и разочарованием, Арахабаки сплюнул и, спрятав нос в воротнике куртки, опять пошёл вперёд. Осаму тяжело вздохнул и, обхватив его руку, прижался к плечу.
— Мы ничем не можем им помочь, Чуя… Ты ведь понимаешь, Орден скорее добровольно разбежится, чем бросит эти эксперименты.
— Да, и от этого мне ещё более гадко становится. От мыслей о том, что я на них работал и сам в какой-то мере способствовал тому, что это продолжается, потому что я был первым выжившим носителем, — Чуя устало мотнул головой. — Но оружия из меня не вышло, увы, а боссу нужно именно оно. И он не остановится, пока не получит его. И неважно, сколько людей ему для этого придётся убить.
Осаму удручённо замолчал. Первым быть всегда тяжело. А особенно — когда ты понимаешь, что именно ты в этом случае повлёк за собой целую череду ужасов.
Железнодорожная станция оправдала ещё меньше ожиданий, чем граница Зоны. Одинокая полуразрушенная платформа стояла практически в чистом поле, вокруг, на сколько хватало взгляда, простиралась сплошная белая пустыня, лишь вдалеке виднелись чёрные очертания деревьев, там явно был небольшой лес. Никакой охраны и вообще следов деятельности тут не имелось, маленький павильончик в конце платформы, явно некогда служивший билетной кассой, стоял закрытым, щербатую сколотую плитку ровным слоем покрывал снег без малейшего намёка на следы, рельсы тоже были почти засыпаны.
— Что-то не похоже, чтобы тут вообще поезда ходили, — протянул Осаму. — Выглядит заброшенной.
Растерявшийся Чуя нервно крутил головой по сторонам. Было очевидно, что ему эта картина тоже совсем не понравилась.
— Да, ты прав… — он густо сглотнул. — Вот чёрт… Неужели мы опоздали, и поезда всё-таки отменили?..
— Нет, рыжик. Если их и отменили, то как минимум месяц назад. Дорогу явно давным-давно не чистили, — Осаму поморщился, — так что вряд ли это из-за нас.
Чуя промолчал. Выпустив ладонь напарника, цокая каблуками и стараясь не поскользнуться на заледеневшей плитке, Арахабаки поднялся по разбитым ступенькам и задумчиво побрел вперёд по платформе, осматриваясь. Осаму нервно сглотнул и прислонился к перилам, устало прикрывая глаза. Неужели они прошли такой путь, чтобы уткнуться в заброшенную станцию, и всё в итоге абсолютно напрасно?
— И куда же нам теперь деваться? — тяжело вздохнув, спросил он. — Пешком до границы мёртвого сектора? Далековато будет. Хотя, может, если попрём вдоль рельсов, через пару недель куда-нибудь пришлёпаем.
— Заткнись. Без твоего нытья тошно.
Чуя, совсем помрачневший, поковырял мыском снег, слегка расчищая место, и уселся прямо на край платформы, опять выуживая из кармана сигаретную пачку и крутя её в руках.
Арахабаки допускал мысль, что такое может случиться. Чуя знал, что поезда, идущие мимо, стараются пролетать это проклятое место на максимальной скорости, а на этой станции у них нечто вроде санитарной остановки, буквально на три минуты, не больше; но другой дороги пока нет, её собирались строить, однако это пока были лишь планы. Нет, не может быть такого, чтобы поезда тут совсем не ходили. Но почему же тогда всё выглядит таким заброшенным, будто тут уже несколько месяцев никого не было?
— Чуя, ты бы не сидел на плитке, простудишься.
Осаму тихонько подошёл поближе и, наклонившись, тронул его за плечо.
— Я не простужаюсь, придурок. Могу хоть на льдине сидеть, и ничего мне от этого не будет, это люди пусть за свои почки волнуются, — огрызнулся Чуя.
Вампир тяжело вздохнул и присел рядом, обхватывая руками коленки.
— Ну не злись. Ты не виноват, откуда тебе было знать о том, что станцию закрыли… Скорее всего, она просто стала тут не нужна, вот и всё. А может, уже и вовсе проложили другую дорогу.
— Нет, Осаму-кун, этот путь единственный. Новая дорога была в планах, да, но пока это именно планы, причём на бумаге, — Чуя поморщился и потёр ладонью лоб, — строительство даже не начали. Не спрашивай, откуда я это знаю, просто поверь. И потом, эта дорога идёт через столицу и во все остальные сектора, Орден физически не смог бы её отрубить.
— И как это вяжется с тем, что Йокогама — отрезанный сектор? — Осаму фыркнул. — Мне казалось, раньше ты говорил, что никакого сообщения со столицей нет.
— Всё верно, в столицу отсюда выбраться можно только на вертолёте, — вздохнул Чуя. — Когда мне надо было отчитаться боссу, я связывался со специальным человеком, и он отправлял за мной вертушку.
— Ни разу её не видел и не слышал, — изумился Осаму.
— Она меня подбирала на холме, там есть площадка, — пояснил Арахабаки. — Не сажать же вертолёт на песок.
— Ладно, это уже неважно, — Осаму махнул рукой. — И при чём тут поезда, которые через столицу идут?
Чуя закатил глаза.
— Осаму-кун, у тебя что, мозги от усталости совсем поплыли? Я сказал, что поезда идут через столицу и в другие сектора, это значит, что из столицы ты можешь сюда приехать, а вот обратно поезда едут по другому пути, в обход, чего тут непонятного?!
— Ну так бы и сказал сразу. А говоришь, дорога единственная, — обиженно отозвался вампир.
— Ну да, в каждую сторону по одному пути. И, предвосхищая твой следующий вопрос, сразу отвечу — нет, они не могли поезда в другие сектора пустить по той дороге, им там попросту разъехаться со встречными будет негде, те ходят чаще.
Осаму нахохлился и упёр подбородок в колени. Чуя вздохнул и протянул руку, чтобы потрепать его по волосам, а вампир подался вбок, потираясь щекой о его ладонь.
— Что будем делать? — тихо спросил Осаму. В голосе явно прозвучала полная безнадёжность.
— А у нас выбор есть? — Арахабаки дотронулся губами до его виска и рукой притянул его к себе, Осаму положил голову ему на плечо. — Отсюда деваться уж точно больше некуда. Придётся всё же понадеяться на то, что поезда всё ещё ходят. В конце концов, дорогу могли не чистить потому, что некому, а снега в этом году много нападало…
— Хорошо бы только сюда босс с отрядом боевиков не явился, пока мы будем ждать, — зевнул Осаму и, пошевелившись, потянулся к его шее. — Я кушать хочу…
Чуя молча отвернул воротник куртки и тихо зашипел, когда вампир жадно вцепился в кожу. Промежутки времени между кормлением становились всё короче, раньше Осаму мог, напившись в ночь крови божества, целый день потом не чувствовать голода, а теперь жажда появляется уже через несколько часов. И Чуе это совсем не нравилось. Это уже и вправду походило на болезненную зависимость, если так будет продолжаться, то скоро он и пары часов не сможет протянуть без крови.
— Всё-таки у тебя кровь совсем не такая, как у вампиров, — прошептал Осаму, не отрывая губ от кожи и облизываясь.
— Как будто ты раньше этого не знал. Ты каждый раз мне так говоришь, — Чуя хмыкнул и щёлкнул его по носу. — Что же, маленький мальчик тебя совсем не удовлетворял? Ни в плане крови, ни в чём-то ещё?
Осаму дёрнулся.
— Зря ты издеваешься, Чуя. Между прочим, если бы не он, я бы умер. Конечно, кровь вампира после божества такого насыщения не даёт, но её было достаточно, чтобы голод не грыз.
— Просто я ночью, пока ты спал, пораздумывал и понял, что мне слабо верится, что у вас всё только кормлением обошлось, — Арахабаки ухмыльнулся. — Он на тебя такими влюблёнными глазами смотрел, когда мы уходили.
— Он, может, и смотрел, но никаких поползновений не делал, — Осаму покачал головой, — и ни на что не намекал, только шею мне давал.
— Почему же тебе тогда так не хотелось отпускать его? — Чуя слегка наклонил голову, наматывая прядки его волос на пальцы.
— Не знаю… Наверное, просто жаль его стало, — Осаму тяжело вздохнул. — Ему явно тут было одиноко, хотелось поговорить с кем-то, а не с кем. Он даже показал мне ещё одну достопримечательность, корабль, который на мель вышвырнуло…
— «Нисей»-то? — презрительно протянул Чуя. — Тоже мне, достопримечательность. Лежит на берегу ржавая развалюха и скрипит на всю округу, только вид портит.
— А по-моему, красиво. Он хорошо во всю эту атмосферу Зоны вписался, — Осаму хмыкнул и опять привалился головой к его плечу. — Я ведь его испугался… Он так неожиданно появился из тумана.
— Я тоже в первый раз струхнул, когда его увидел. Он тогда ещё стоял, а не лежал на боку, носом намертво застрял, и поверь, зрелище было ещё страшнее, казалось, что он неуправляемый, вылез на берег и сейчас раздавит, — Чуя усмехнулся. — Глупо, конечно, можно было сразу сообразить, что он не движется. И тоже, кстати говоря, история с ним приключилась какая-то очень мутная.
— Почему мутная? — Осаму вскинул брови. — Мальчик мне сказал, что его перетаскивали на буксире, по пути попали в шторм, тросы оборвались, и его вышвырнуло. Обычное дело, он ведь и утонуть мог.
Чуя принялся похлопывать себя по щеке подушечками пальцев.
— Верно, его вели на буксире в соседний порт. Но за пару дней до этого с него сняли винты, несмотря на то, что он был ещё вполне на ходу. Объясни, зачем было это делать, если он сам вполне мог добраться до порта? Это была развалюха, конечно, но не настолько. И потом, когда его выводили, погода была такая, что даже дураку было очевидно, что скоро начнётся шторм. Нахрена идти на такой намеренный риск, если можно подождать пару дней и потом плыть спокойно? Одни белые нитки из этой истории торчат.
Осаму нервно сглотнул.
— Были такие слухи, что всё это не случайно, — продолжил Арахабаки. — Что его нарочно вывели в шторм, ослабив предварительно тросы, и позволили ему сесть на мель так, чтобы он целиком разрушился. А владелец потом страховку огрёб.
Вампир, справившись со смятением, невесело хмыкнул:
— Ты с такой уверенностью обо всём этом рассказываешь, будто сам был свидетелем.
— Нет, конечно, — Чуя покачал головой, — я здесь позже появился. Но я несколько раз слышал, как босс эту хрень с кем-то по телефону обсуждал. И это он высказывал мысли, что всё это не просто так. В любом случае, — Арахабаки зевнул и потянулся, — это было так давно, что нет смысла над этим голову ломать. Уже сейчас об этой истории ничего, кроме самого корабля, не напоминает. А через некоторое время он разрушится и затонет, а вместе с ним — и все эти махинации, если они были.
Осаму вздохнул и прижался головой к его плечу, обхватывая руку.
— Временами меня пугает это твоё равнодушие, Чуя…
Чуя ничего не ответил, лишь склонился к нему и дотронулся губами до виска.
…Сколько времени прошло в полной тишине, Чуя не знал. Он, прижав к себе закрывшего глаза вампира, тоже почти задремал, как вдруг прямо над головой прогремел незнакомый голос:
— Молодые люди, а вы что тут делаете?
Арахабаки от неожиданности громко взвизгнул и подскочил, резко оборачиваясь. Пожилой и страшно серьёзный сторож, замотанный в потёртое пальто с обтрёпанным меховым воротником, сурово смотрел на них, держа перед собой большой фонарь, который рассеивал по платформе холодный беловатый свет.
— Как вы сюда попали? — продолжал вопрошать он. — Откуда взялись?
Придя в себя, Чуя осторожно поднялся на ноги, тяня сонного вампира за собой, и попытался улыбнуться:
— Из Зоны, дядя. Пешком пришли.
Он решил на всякий случай сказать правду, понимая, что вряд ли у этого сторожа имеется сверхпродвинутая техника для мгновенного вызова патрулей. Он и стоит тут небось больше просто для галочки, а не для того, чтобы каких-то нарушителей отлавливать. Какие в этой глуши могут быть нарушители?
— Из Зоны? Беглые что ли? — охранник тяжело переступил с ноги наногу и поскрёб рукой небритый подбородок. Осаму густо сглотнул и, как-то сморщившись, вцепился в руку божества. Мужчина явно увидел это нервное движение. — Да не бойтесь вы, я не сделаю вам ничего плохого. К Ордену и его делам я отношения не имею, мне всё равно, по каким причинам вы в этом аду очутились. Просто давненько уж тут не было никого, а сегодня что-то прямо поток посетителей, вы уже вторые, кого я тут за сегодняшнее утро вижу.
— Вторые? — Чуя похолодел. — А первый кто был?
Сторож чуть нахмурился.
— Парнишка. Волосы серые, одет был в белую рубашку и штаны чёрные. Я ещё подумал, и не холодно же ему…
Арахабаки нервно сглотнул. Опять этот чёртов призрак.
— Скажите, — робко протянул Осаму, воспользовавшись его паузой, — а поезда здесь ещё ходят?
— А чего ж им не ходить-то. Рельсы же есть, — справедливо заметил мужчина, — значит, и поезда есть. Правда, они тут останавливаются всё реже и реже. Да и правильно, чего им тут стоять, людей нет, грузов нет, ничего нет. А скоро новую дорогу построят, и вообще всё зарастёт. Так вы за поездом сюда и явились? — сторож опять потёр рукой затылок. — Предыдущий ушёл часов пять назад.
— Значит, следующий должен быть скоро, — пробормотал Чуя и сморщил лоб, — если я ещё относительно правильно помню расписание.
— Да, скоро. Вот только я не знаю, куда он будет следовать. Они же в разные концы страны едут. Вам куда нужно-то? — поинтересовался сторож, ощупывая их внимательным взглядом выцветших глаз.
— Да это неважно, абсолютно, — Чуя поморщился и посмотрел на него. — Скажите, а тот парень, ну, про которого вы сказали… Он вам не показался странным?
— Показался, — согласился мужчина. — Я даже подошёл к нему. Он выглядел так, будто искал тут кого-то, всё озирался по сторонам и носом дёргал, как собака. И вообще он был какой-то… Даже не знаю, как объяснить. Как будто светился. И лицо у него было какими-то символами покрыто, они тоже чуть-чуть подсвечивались.
К горлу подкатился липкий ком страха. Судорожными глотками отправив его обратно вниз, Арахабаки приподнял ногу, согнув её в коленке, и, ловко наклонившись, слегка закатал брючину.
— Такими?
Сторож в недоумении уставился на шрам, окружённый тёмными узорами.
— Да, — с сомнением протянул он. — Очень похоже, только у него они синие были и светились.
Чуя медленно вернулся в исходное положение и глянул на вампира. Осаму поймал его взгляд и прикусил губу. И Арахабаки был уверен, что мысль у них проскочила одна и та же — всё-таки это божество, и никакой не призрак.
— Вот молодёжь, наделает себе татуировок, и поди пойми, что они этим сказать хотят, — ворчал тем временем сторож. — Да ещё символов всяких, чем непонятней, тем лучше.
— А куда этот парень потом делся? — подал голос Осаму.
Мужчина растерянно качнул фонарём.
— Так убежал… Причём так быстро, я даже не успел ничего у него спросить. Отвернулся на секунду, а его уже и след простыл, будто в воздухе растворился. А почему вы спрашиваете? Он ваш знакомый?
Чуя вздрогнул и натянуто улыбнулся:
— Нет. И лучше бы нам не знакомиться никогда.
Сторож лишь недоуменно пожал плечами, повернулся и, слегка шаркая, пошёл к спуску с платформы.
Издалека послышалось мерное однотонное гудение, у самого леса появился небольшой мерцавший белый огонёк. Он становился всё крупнее и ярче, подсвечивая хлопья снега, опять повалившие с неба. Поезд, а это явно был он, уже сбрасывал скорость, приближаясь к станции. Наконец и он сам показался из густого тумана; похожий на длинную и гладкую серебряную пулю, он тихонько подкатил к платформе и, вздрогнув, остановился.
Чуя с усмешкой оглядел вытянувшееся при этом явлении лицо вампира.
— Что, кровопийца, не видел таких поездов никогда? — спросил он.
— Он как будто с какой-то картинки из книги про далёкое будущее сошёл… — прошептал Осаму, расширив глаза. — Никогда не видел ничего подобного.
— Пойдём, некогда любоваться. Вон проводница выскочила, — Чуя потянул было его за руку и остановился. — Слушай. А давай-ка ты к ней чеши, Осаму-кун.
— Почему я? — мигом завозмущался Осаму.
— Если хорошенько поездишь ей по ушам, будет возможность проехаться с большим комфортом, — Арахабаки хмыкнул. — Давай, вперёд. Не могу же я всё за тебя делать. Подойди к ней, улыбнись во всю пасть, построй глазки.
— А ты? — фыркнул Осаму.
— А я буду наблюдать со стороны и постараюсь громко не смеяться, — Чуя слегка прищурился. — Из нас двоих ты на дамского угодника больше потянешь. И потом, я сейчас дико злой, у меня болит голова, и я не смогу искренне улыбаться, только напугаю своими зубами.
Осаму покачал головой. Да уж, когда Чуя не настроен искренне улыбаться, лучше не заставлять его это делать, иначе в ответ рискуешь получить злые сверкающие глаза и оскаленные острые клыки.
— Очень мило, учитывая, что я женщин терпеть не могу.
— Никто тебя и не просит их любить, но поулыбаться и поотпускать красивые комплименты ты вполне способен, не прибедняйся, — Чуя легонько ущипнул его за щёку и, видя кислое выражение лица вампира, чмокнул его в подбородок. — Ну, покажи, за что я в тебя влюбился.
Осаму ухмыльнулся и притянул его к себе, утыкаясь лбом в лоб.
— Смотри, Чуя. Лопнешь от ревности — сам виноват будешь, — язвительно протянул он и поцеловал напарника.
Арахабаки ядовито улыбнулся:
— Не лопну, не переживай. Надо мне больно тебя ревновать к каждому столбу, ещё чего захотел, — он потянул вампира за волосы, наклоняя к себе его голову, и уткнулся носом в щёку. — Если ты хотел, чтобы я от ревности извёлся, — продолжал он, лизнув скулу кончиком языка, — тебе не следовало мне сейчас говорить, что ты не любишь женщин.
Вампир фыркнул и, засунув руки в карманы пальто, бодро пошагал к дверям вагона. Чуя с интересом наблюдал, как он, сверкая глазами, вполне искренне улыбается девушке в красивой серой форме, и как та оживлённо кивает в ответ. Наконец она что-то сказала вампиру и нырнула обратно в вагон, а Осаму обернулся и махнул рукой, подзывая напарника к себе.
— Ну что? — осведомился Чуя, приблизившись к нему.
— Лезь давай, — велел Осаму, легко вспрыгивая на верхнюю ступеньку и протягивая руку. Он знал, что Чуе не составило бы труда самому залезть в тамбур, но он всё же несколько опасался за раненную ногу Арахабаки, и ему не хотелось, чтобы Чуя лишний раз перенапрягал её. Кто знает, сколько им ещё придётся бежать без оглядки.
Чуя ухватился за его ладонь и без труда забрался внутрь. Автоматическая дверь вагона тут же с тихим шорохом задвинулась, щёлкнул электронный замок. Узенький тамбур переходил в довольно широкий коридор, едва освещавшийся тусклыми лампами; по бокам виднелись захлопнутые раздвижные двери, и рядом с каждой висела кодовая панель. Всего их оказалось три.
— Слушай, а я вот сейчас только подумал… — вдруг нервно протянул вампир и остановился. Чуя врезался ему в спину и коротко ругнулся.
— Что? — почти злобно спросил Арахабаки.
— А эта проводница не настучит про нас кому надо? — тихо пробормотал Осаму, обернувшись и глянув на него через плечо. — Вот так приедем на следующую станцию, а там уже отряд Ордена, спросят, а она и скажет, что подсадила двух странных молодых людей.
— Это навряд ли, — Чуя пожал плечами. — Её саму по головке не погладят за то, что она на коротких остановках безбилетников сажает. К тому же, это не простой вагон. Ну-ка, давай лучше я пойду вперёд. Какая дверь, самая последняя?
Осаму кивнул, пропустил его и пошёл следом, подозрительно оглядываясь по сторонам.
— Что значит «не простой вагон»?
— Ты сейчас поймёшь, о чём я. Видишь эти кодовые замки? — Арахабаки остановился перед дальней дверью и сложил руки на поясе. — Набирай комбинацию, проводница должна была тебе её сказать.
Вновь кивок, тонкие пальцы пробежались по кнопкам. Пикнув, замок вспыхнул зелёной лампочкой, створка сама собой отъехала в сторону. Осаму только охнул, заглянув внутрь. За ней обнаружилось купе размером с небольшую комнату, весьма уютное и обставленное обитой тёмной кожей мебелью.
Чую, впрочем, обстановка не смутила, он смело шагнул внутрь, дёрнул вампира за собой за здоровую руку и надавил на кнопку на другой панели. Дверь так же бесшумно вернулась на своё место, негромко щёлкнула, и разом стало тихо. Осаму нервно сглотнул и опять принялся осматриваться по сторонам.
— Дай угадаю, и такого не видел никогда? — Чуя довольно улыбнулся и скинул с головы капюшон. — Хотя, чему я удивляюсь, ты и экспресс такой сегодня первый раз увидел. Это императорский класс. Он далеко не во всех поездах есть, это нам так повезло.
— Ты на таком уже ездил? — несмело пробормотал Осаму, хлопая ресницами.
— Было дело, когда босс возил меня в Осаку. Он только таким классом и путешествовал, других для него не существовало вовсе, — Арахабаки фыркнул. — Сильно же ты проводнице понравился. Что ты сделал, в любви ей признался, или в щёчку чмокнул?
— Да нет, ничего такого, — живо открестился вампир. — Она просто сказала, что свободные места есть только здесь.
— Ну и хорошо, значит, будем путешествовать с максимальным комфортом. И главное — сюда никто не вломится без предупреждения. Даже не догадаются, что мы здесь, если проводница не сболтнёт.
Вывернувшись из порядком надоевшей куртки и кинув её на ближайший диван, Чуя довольно потянулся и повернулся к вампиру.
— Ну чего застыл? Иди сюда, я ещё хотел твою руку посмотреть.
Осаму послушался и несмело присел на мягкую постель, выпутываясь на ходу из длинного шерстяного пальто. Вывихнутое запястье при малейшем движении снова отозвалось болью, и вампир зашипел, притиснув руку к груди. Прошло уже столько времени, а легче не становилось.
— Ну, ну, не шипи. Сейчас.
Чуя сел рядом и, взяв его запястье, переложил руку себе на колени, разматывая грязные, обтрепавшиеся бинты и оглядывая повреждение. Зрелище было не для слабонервных; синяя, раздутая кисть дрожала, под тонкой кожей явственно выступала вывернутая под острым углом кость.
— Вот дерьмо… — Осаму скривился, когда Арахабаки принялся ощупывать руку. — Сколько лет я уже вампир, ни разу ничего не ломал… В детстве да, бывало по пять раз на дню, но вот за последнее время ни разу. Даже не предполагал, что это настолько неприятно.
— Всё когда-то случается впервые, — философски заметил Чуя. — Надо же, а я и не знал, что у вампиров переломы настолько плохо заживают.
— Я и сам это только от босса узнал. Но у меня всё равно не было выбора, надо же было как-то его остановить, — Осаму поморщился. — Да и сказал он это в тот момент, когда я уже не смог бы у него руку вырвать без повреждения.
Арахабаки осторожно снял с его шеи петлю из бинта, развязал узел и принялся обматывать относительно чистую марлю вокруг запястья. Действовал он мягко и почти ласково, Осаму даже прикрыл глаза и почти расслабился, как вдруг Чуя резко надавил на выпирающую кость и с силой дёрнул край бинта, перетягивая. Вампир тут же взвыл от боли; руку словно пулей насквозь прошило.
— Да что ж ты так орёшь-то, господи, — Чуя улыбнулся и закончил своё дело крепким узлом. — Надо же кость на место приладить, чтобы зажила. А то так и будет торчать.
— Так больно же, вот и ору, — прохныкал Осаму, баюкая многострадальную руку. Кость словно зубами кто-то грыз изнутри.
— Утихнет, потерпи немного. Вообще людям в таких случаях, насколько я знаю, чуть ли не гипс накладывают, но, думаю, у тебя регенерация всё-таки идёт немножко побыстрее, чем у них, так что вряд ли это необходимо. Постарайся просто не шевелить ей лишний раз.
И Чуя, наклонившись, поцеловал забинтованное запястье.
— И всё-таки, куда же мы теперь?
Очертания предметов обстановки едва виднелись в полутьме, освещаемые лишь изредка проскакивавшими за окном фонарями. Поезд только что отъехал от очередной промежуточной станции и набирал скорость, покачиваясь на рельсах.
Осаму слегка пошевелил головой, приподнимая её и глядя в лицо божества. Синие отблески от фонарей отражались в тёмных глазах. Пальцы бездумно бродили по крепким плечам, слегка сжимаясь, поглаживали шею и ключицы.
Чуя улыбнулся и погладил его по лицу, убирая с него спутанные чёрные волосы; наклонившись, поцеловал в кончик носа.
— Какая нам теперь разница, глупый?
Осаму осторожно повернулся на другой бок и уткнулся лицом ему в шею, млея от тепла и нежности. Равномерное постукивание колёс успокаивало, давая понять, что Зона и весь ужас и вправду уже позади. Вот только окончательно выкинуть это из головы почему-то так и не получалось, как вампир ни старался. И не давали покоя мысли об этом втором божестве, которое внезапно появилось буквально из ниоткуда и так странно ведёт себя.
Вампир аккуратно провёл кончиками пальцев по острому подбородку напарника, поморщился и ещё сильнее обнял партнёра, буквально вжимаясь в него всем телом.
— Чуя… — тихо позвал он. Арахабаки промолчал, Осаму вздрогнул и приподнял голову. Пока он раздумывал, Чуя успел задремать, зарывшись носом в его волосы; глаза его были закрыты, дрожащие ресницы отбрасывали тени на щёки, морщинка между бровями разгладилась. Юноша устал так, что отключился, стоило лишь ему наконец почувствовать себя в безопасности. Хотя ничего удивительного в этом не было — если Чуе и вправду не удалось отдохнуть ночью, то это значит, что он не спал уже больше суток. — Надо же, уснул…
Не удержавшись, Осаму улыбнулся самым краешком рта и, потянувшись вперёд, поцеловал его в уголок губ. Конечно, им обоим понадобится время, чтобы успокоиться и перестать дёргаться и оглядываться по сторонам. Никто ведь и не говорил, что всё сразу будет хорошо и легко. Но Зона осталась позади, и это самое главное; а всё остальное — лишь вопросы времени.
========== Объединяя сердца ==========
— Осаму-кун!
Скорость Чуи, с ноги распахнувшего дверь и влетевшего в спальню на втором этаже дома, сейчас ничем не уступила бы скорости разогнавшегося спортивного мотоцикла. Не сумев вовремя притормозить, он с размаху плюхнулся животом на кровать и принялся тормошить мирно спящего вампира:
— Эй, а ну просыпайся, сколько можно дрыхнуть! У меня новости! Осаму-кун!
Осаму, отчаянно пытаясь уцепиться за остатки так бесцеремонно прерванного сна, недовольно заворчал и повернулся на спину, чуть-чуть размыкая веки.
— У-у-у… Чу-у-у-уя, ну зачем так шуметь? Знаешь ведь, я ненавижу, когда ты меня так будишь, — простонал он, вытягиваясь и пошире раскрывая мутные спросонья красноватые глаза. Осаму невольно вздрогнул, наткнувшись взглядом на сидящего рядом Арахабаки; прошло уже несколько месяцев, а он всё никак не мог привыкнуть, что этот незнакомый парень с длинными всклокоченными белокурыми волосами и густой чёлкой, закрывающей половину лица — это Чуя. Дёрнувшись и подскочив, как ошпаренный, он тут же уткнулся носом в плечо божества и шумно выдохнул, когда тот приобнял его в ответ и стал поглаживать по спине ладонью в перчатке. Нет, это не может быть никто другой. Только Чуя, родной, нежный и ласковый.
— Затем, что ты только и делаешь, что спишь целыми днями, — с усмешкой отозвался Арахабаки и быстро чмокнул его в висок, потёршись носом о мягкие чёрные волосы.
— А что, нельзя? — капризно протянул вампир и, отстранившись, глянул ему в лицо. Осаму скрипнул зубами, приподнял руку, ухватил светлые пряди на затылке любовника и с силой потянул за них. На покрывало с тихим шуршанием упал парик; разлохматившиеся и слегка спутанные волосы мигом выбились из-под него, и вампир, улыбнувшись, принялся наматывать на пальцы мягкие рыжие кудри. — Аргх, вот чёрт. Говорил же тебе, снимай его, когда домой приходишь. Не могу я к тебе белобрысому привыкнуть, каждый раз вздрагиваю. И вообще тебе не идёт эта причёска.
Чуя хмыкнул:
— Нежный ты у нас, кровопийца. После всего, что с нами случилось, ты пугаешься от вида меня в парике?
Осаму в ответ фыркнул и легонько боднул его головой.
— Так что там за новости? — зевнув, спросил он. — Им лучше бы быть очень важными, а то я обижусь, что ты меня разбудил.
— Они очень важные, — воодушевлённо заявил Арахабаки. — Я прошёл кастинг. Продюсеру очень понравился мой голос, а ещё он посмотрел тексты и сказал, что кое-что можно записывать прямо сейчас. Особенно ему «Daydreamin’» зашла, — Чуя, казалось, весь светился от счастья и гордости, его щёки пламенели румянцем, глаза полыхали ярким голубым огнём. — Я непременно стану звездой, Осаму-кун!
При виде такой искренней радости Осаму невольно улыбнулся; никогда он не видел возлюбленного настолько счастливым. Чуя вообще не был склонен бурно выражать радость и счастье, а сейчас он выглядел как ребёнок, которому родители пообещали купить давно желанную дорогую игрушку. Вампир ведь в своё время очень удивился, когда, едва выбравшись из Зоны и осев здесь, Арахабаки заявил, что мечтает заниматься музыкой. Сказать по правде, Осаму не верил, что из этого желания может что-то получиться, хотя он, конечно, уже давно заметил, что голос у Чуи очень красивый, сильный, таким, пожалуй, грех не запеть. А тут такое известие.
— Ох. Это же прекрасно, рыжик, — он прижался щекой к шее божества и прикрыл глаза. — Только вот…
— Что? — разом напрягся Чуя. — Тебе что-то не нравится?
— Нет, просто я подумал… А это не опасно? — Осаму поднял на него глаза, и Арахабаки увидел на их дне неприкрытое беспокойство. — Орден ведь может быть где-то поблизости, вдруг кто-то из боевиков тебя узнает?
Чуя нахмурился.
— Осаму-кун, пребывание в Зоне на тебя не лучшим образом повлияло, что-то ты чересчур пугливый стал. Как заяц, куста шугаешься. Хватит уже бояться, что теперь, целую вечность сидеть, как мыши, и не высовываться? В конце концов, почувствуем, что становится опасно — переберёмся в другое место, и всё.
— А мне не хочется перебираться в другое место, в том-то и дело… — вампир медленно моргнул. — Мне здесь очень нравится.
Говорил Осаму совершенно искренне — жизнь тут, в пригороде Осаки, и вправду очень ему понравилась. Здесь было почти так же тихо, как и в Зоне, но не было той безумно унылой и давящей атмосферы, что была в Йокогаме; не было чёрного моря, вечно пасмурного неба и сухого воздуха, от которого хотелось кашлять. Да и дом был очень уютным. Осаму не хотел бы срываться отсюда, ему в кои-то веки захотелось спокойствия.
— Не думаю, что боссу взбредёт в голову искать меня среди музыкантов, — продолжал Чуя, — он всегда считал, что у меня нет ни слуха, ни голоса, ни способности что-то сочинять. И потом, поверь мне, парик, линзы и ботинки на платформе могут творить чудеса, меня в таком виде никто не признает.
Он, улыбнувшись, поцеловал вампира в кончик носа. И Осаму даже расхотелось говорить ему, что это слишком самонадеянно, рассчитывать, что босс не узнает в гриме бывшего воспитанника. Наверняка он прекрасно понимает, что внешность легко изменить, и знает какие-нибудь признаки, по которым Чую и так можно определить — да по тому же голосу, манере разговаривать, по форме лица, в конце концов.
Сам Осаму внешность кардинально менять не стал, он только начал слегка иначе причёсывать волосы, заправляя пару прядок из чёлки за ухо и прикалывая заколками — вампиры ведь умеют сливаться с местностью так, что даже другие кровопийцы их не замечают. С Чуей же было несколько сложнее — они оба понимали, что рыжеволосый и голубоглазый Арахабаки непременно станет привлекать к себе чересчур много внимания, и его будет слишком легко найти. Поэтому Чуя и придумал себе этот маскарадный костюм: белокурый парик с чёлкой до носа, в глаза на всякий случай тёмные линзы, специальные накладки на дёсны, чтобы закрыть длинные острые зубы, куча временных татуировок. Но всё равно вампир по-прежнему опасливо озирался по сторонам, выбираясь из дома в сад — ему всё время мерещилось, что за ними кто-то присматривает.
— Так. А вторая новость, — вдруг повысил голос Чуя, явно поняв, что вампир улетел куда-то в свои мысли, — в том, что сегодня канун Рождества.
Осаму вздрогнул и невольно кинул взгляд на окно. Крупные снежинки кружились на ветру и легонько ударялись в стекло.
— Уже? Надо же, а я даже и не заметил…
— Ты слишком много не замечаешь, потому что целыми днями спишь, — Арахабаки засмеялся и легонько потянул его за волосы. — Хватит уже валяться. Программа такая: ты сейчас одеваешься, и мы с тобой едем гулять в центр. Возражения не принимаю, даже слушать не буду!
— Но… — заикнулся вампир.
— Никаких «но». Давай-давай, поднимай задницу, — Чуя встал, потрепал вампира по волосам и собрался уже отойти к окну, но Осаму схватил его за запястье. — Что?
— Никуда я не поеду, — вампир округлил глаза и обиженно оттопырил губу. — Я ещё не ужинал. И не обедал, кстати. Что за развлечение такое, прогулка на голодный желудок?
Секунду Чуя смотрел на него горящими глазами, потом моргнул, ухмыльнулся, опять плюхнулся на кровать и отвернул высокий воротник свитера. Не успели его пальцы слегка опустить ткань, как вампир прыгнул на него и повалил на кровать, облизывая шершавым языком за ухом. Чуя охнул и прикусил губу, когда он с силой впил клыки в кожу. Оседлав партнёра и уперев ладони в покрывало параллельно его голове, Осаму блаженно прикрыл глаза, пара струек крови скатились от уголков его рта и сошлись на подбородке.
— Ну что за неаккуратное создание, — выдохнул Чуя, когда вампир наконец с видимым усилием отлепился от его кожи и слегка отстранился, тяжело дыша и похабно высунув кончик языка. Арахабаки слегка приподнялся и языком собрал застывшие на коже капельки. Уткнувшись носом в щёку вампира, Чуя слегка поморщился, чувствуя, как узкие кожаные брюки внезапно стали просто мучительно тесными. — Вот чёрт…
— Что? — тревожно спросил Осаму, поцеловав его в уголок губ. — Я тебе больно сделал?
— Нет. Кажется, у меня опять встал…
— Осаму-кун… — склонившись к спине тихонько дышащего вампира, Чуя кончиком языка провёл дорожку от затылка к вздымающимся лопаткам. — Люблю тебя, — поцеловал плечо, заставив вздрогнуть.
Осаму приподнялся на локтях и за воротник свитера притянул его к себе, прикоснувшись к уголку рта.
— А я тебя, — прошептал он и улыбнулся. — Больше всех на свете.
Арахабаки потянул его за плечо, переворачивая на спину, и впился в припухшие губы. За поцелуями прошло несколько минут; говорить ни о чём не хотелось — всё было понятно и без слов. С трудом оторвавшись наконец от возлюбленного, Чуя сполз с него, садясь на край постели и застёгивая брюки, и стал наблюдать, как вампир приподнимается, сладко потягиваясь.
— Вот теперь я готов гулять хоть всю ночь напролёт, — мурлыкнул довольный донельзя Осаму и, повернувшись, приник к божеству и лизнул шершавым языком щёку.
***
После тёмной, полуразрушенной и занесённой снегом Йокогамы Осака казалась параллельным миром. По широким, освещённым яркими огнями улицам в любое время суток текла весело гомонящая толпа, моргали фарами машины, стеклянные небоскрёбы переливались разноцветными неоновыми вывесками. От этого шума даже становилось немного не по себе — слишком уж ярким контрастом это выступало на фоне привычных вещей. И Осаму, который уже много лет подряд не оказывался в таких многолюдных местах, слегка нервно сжимал руку партнёра.
— Что с тобой? — с беспокойством спросил Чуя, сдув с носа длинную чёлку и поправив капюшон.
— Мне как-то не по себе… — пробормотал вампир и спрятал нос в высоком воротнике пальто. — Я уже так привык прятаться, что мне даже не верится, что я вот так открыто гуляю среди людей…
— Ты скоро привыкнешь. И кстати, в толпе затеряться проще, — Чуя улыбнулся. — Расслабься, всё нормально.
Слова Арахабаки всегда успокаивали вампира, Осаму уже привык к тому, что если Чуя говорит, что бояться нечего, то так оно и есть. Он ведь прав, в толпе и вправду куда проще стать незаметным. Сам Арахабаки ведь всё это время спокойно передвигался по городу, он даже успел получить права на вождение машины, помотаться по различным кастингам и засветиться на парочке вокальных конкурсов. И с ним ничего не случилось. Может, в этом и вправду нет ничего такого уж страшного? В конце концов, Осаму всё равно придётся рано или поздно смириться с тем, что вокруг больше не пустые улицы и тишина Зоны, а большой, живущий своей жизнью город. Просто пока что это кажется ужасно непривычным, сегодня он впервые согласился выбраться в центр вместе с Чуей, предпочитая до этого отсиживаться в доме.
— Кстати говоря, — Чуя вдруг подал голос, вырывая вампира из мыслей, Осаму вздрогнул и посмотрел на него. — Тебе тоже надо бы найти себе какое-нибудь занятие по душе.
— Какое, например? — Осаму прикрыл один глаз.
— Ну не знаю, тебе самому вот чего бы хотелось?
— Чуя, мне не пять лет, чтобы я задумывался над тем, кем хочу стать, когда вырасту, — вампир слегка поджал губы.
— Верно, тебе двести пятьдесят лет, — Чуя ухмыльнулся, — уже пора бы хоть немного об этом задуматься. Знаешь, с твоей внешностью ты мог бы быть актёром или моделью… Не хочешь попробовать?
Осаму недовольно нахмурился.
— Давай пока оставим этот вопрос открытым, ладно? Я не могу вот так на него ответить…
— Как будто я от тебя требую ответа прямо сейчас. Я просто предлагаю варианты. Тебе надо заняться чем-нибудь, может, тогда тебе перестанут повсюду боевики Ордена мерещиться, — Чуя улыбнулся и, приподняв руку, тронул его щёку кончиками пальцев. — Ну, не дуйся.
Осаму легонько боднул головой его руку.
— Я и не дуюсь, рыжик, — он улыбнулся краем рта в ответ. — Не беспокойся, я обязательно придумаю, чем хочу заняться. Просто ты слишком внезапно мне об этом сказал. Я, может, в детстве и думал о том, кем хочу быть в этой жизни, а потом меня обратили, и эти вопросы как-то отпали сами собой… Мне кажется, я и тогда этого не знал, а сейчас уж и подавно, — он тяжело вздохнул.
По его дрогнувшему голосу Чуя понял, что ненароком затронул не самые хорошие воспоминания. Вздрогнув, он опять сжал руку вампира и потянул его за собой дальше.
Около часа они гуляли по оживлённому, ярко освещённому центру, один раз даже непонятно зачем спустились в метро, разговаривали о всяких мелочах. В конце концов Осаму, явно утомившийся от непривычно долгой прогулки, вдруг остановился возле какой-то витрины. Он затормозил так неожиданно, что Чуя даже выпустил его руку и по инерции сделал несколько шагов вперёд, и только потом, вздрогнув, обернулся.
— Что случилось?
— Чуя, а давай посидим где-нибудь? — вампир хлопнул ресницами. — Что-то я устал. Хочу кофе. И мороженое.
— Ну пойдём, — Арахабаки улыбнулся, — наверняка тут поблизости есть кафе.
Маленькая кофейня и вправду обнаружилась на соседней улице. В небольшом уютном помещении было совсем мало посетителей, несколько парочек ворковали за столиками, худенький парнишка в смешной шапке сосредоточенно стучал пальцами по клавишам ноутбука на дальнем диванчике.
Чуя расслабленно потягивал кофе с бренди из высокого стакана. Осаму, ковыряя маленькой ложечкой своё мороженое, краем глаза наблюдал за ним. Ему так и хотелось протянуть руку и всё-таки сдёрнуть этот дурацкий парик. Перед выходом из дома он попытался уговорить Чую не натягивать его, на что Арахабаки с возмущением ответил, что за несколько минут до этого Осаму сам боялся, как бы их не нашли, так что пусть теперь помалкивает. Единственное, на что Осаму смог уговорить его — это не надевать линзы и чёрные очки. Но всё равно ему ужасно не нравилось видеть родные голубые глаза под незнакомой длинной блондинистой чёлкой.
— Знаешь, а ведь Рождество в Японии считается таким праздником, который надо проводить либо с семьёй, либо со своей второй половинкой в каком-нибудь красивом месте, — вдруг сказал Чуя, слегка отодвинув стакан. — Мне об этом босс когда-то говорил.
Осаму улыбнулся и повёл плечами:
— А мы разве не так его проводим? Сидим сейчас вместе в очаровательной кофейне. С чего ты вдруг об этом вспомнил?
— Нет, всё так, просто… — Чуя осторожно сложил перед собой на столе чуть подрагивающие руки. — Просто я тут думал кое о чём сегодня ночью… И вдруг осознал, что, похоже, забыл об одном обещании, которое я тебе дал.
Осаму вопросительно вскинул брови. А Арахабаки, будто не заметив этого, продолжал:
— …В итоге я сегодня весь день об этом размышлял, что надо бы его исполнить, вот только как бы место и время получше подобрать… А сейчас вдруг это напоминание о Рождестве со второй половинкой…
— О каком обещании ты говоришь? — искренне изумился вампир, по-птичьи наклонив набок голову.
Чуя вдруг нахмурился.
— Да о нашем разговоре в соборе Йокогамы. Ты не помнишь?
Осаму наморщил лоб, пытаясь вспомнить, о чём он говорит. Он помнил, как они разок зашли в заброшенный собор на окраине Йокогамы и чем это в итоге закончилось; но вот именно обещание какое-то у него напрочь выветрилось из головы.
— Не помню, — виновато отозвался он и опустил глаза. — Прости, пожалуйста.
— Неважно, зато я прекрасно помню, — серьёзно ответил Арахабаки. — В общем, наверное, более подходящего момента, чем сейчас, уже не будет…
Он опять запнулся, залившись краской; быстро отведя взгляд, потянулся к карману своей куртки, висевшей на стуле. Осаму с недоумением наблюдал за ним. И едва не вскрикнул, когда увидел появившуюся в пальцах Арахабаки чёрную бархатную коробочку. А Чуя, не меняя выражения лица, осторожно поставил её на столик между ними и потянул за крышечку. Вампир изумлённо уставился на два тоненьких золотых ободка, лежащих на подушечке.
— …Я тебе тогда пообещал, что если мы когда-нибудь выберемся из Зоны, я на тебе женюсь, — всё так же серьёзно продолжил Чуя и поднял на любовника лихорадочно горящие глаза. — Может, теперь вспомнишь?
— Ты… Ты тогда серьёзно говорил? — севшим голосом прошептал Осаму, побледнев и прикусив губу. — Я думал, что ты шутил…
— Я такими вещами не шучу, — Чуя сощурился. — И мне тогда показалось, что и ты это воспринял вполне серьёзно.
Осаму нервно сглотнул и посмотрел на коробочку. Сказать ему, что вампир в тот момент не верил, что они когда-нибудь покинут Зону, и потому, решив повеселиться, поддакнул? Нет, этого явно делать сейчас не стоит. Ну кто же тогда мог знать, что дело в итоге повернётся таким боком, что они спустя довольно короткое время будут вот так сидеть в кофейне в центре Осаки, и что Чуя воспринял эти их шутливые разговоры настолько серьёзно? Хотя Осаму и до этого замечал, что у Арахабаки не очень с восприятием некоторых шуток…
Он моргнул и, опять подняв глаза на Чую, улыбнулся.
— Ты вправду так сильно меня любишь?
— Я ценю тебя больше всего на свете, — попытался увильнуть от прямого признания Чуя и, поняв, что не вышло, вздохнул и потёр ладонью затылок. — Блин, ну конечно, люблю, дурак ты этакий. Ты ведь об этом прекрасно знаешь.
— Просто хотел убедиться, — Осаму накрыл ладонью его руку. Потянувшись к коробочке, он выудил один ободок и, не выпуская кисть Арахабаки, аккуратно надвинул его на безымянный палец. — А ты, думаю, прекрасно знаешь, что я соглашусь. Я тоже тебя люблю, рыжик.
Чуя осторожно повторил его манёвр со вторым ободком и сжал руку в ответ. Конечно, это не официальная церемония, но зачем она в этом случае вообще нужна? Они оба и так знают, что у них уже давно нечто большее, чем брак. Привязанность, начавшаяся со взаимной неприязни и смертельной петли из крови на шее вампира, в итоге переросла в нечто куда более крепкое — нечто такое, что даже не получится нормально объяснить. А теперь, когда Зона и все ужасы позади, уж точно никто не сможет эту связь разрушить.
Парень за дальним столиком захлопнул крышку ноутбука и, убрав его в сумку, направился к выходу. Осаму, вздрогнув, глянул на него. В нём промелькнуло что-то странно знакомое; из-под шапочки выбились разлохмаченные пряди коротко остриженных рыжих волос. Но прежде чем вампир успел сообразить, что к чему, посетитель уже выскользнул на улицу.
— Что такое? — тут же отреагировал на нервозность вампира Чуя и обернулся на выход. — Что ты там увидел? Аж позеленел весь.
— Нет, ничего… — Осаму нервно сглотнул и заставил себя улыбнуться. — Просто что-то показалось, — и, хитро сощурившись, он потянулся к божеству. — Так на чём мы там остановились?..
А возле выхода из кофейни парень в шапке остановился, нервно оглядываясь по сторонам. Не прошло и минуты, как к нему подошёл другой молодой человек — невысокого роста, в длинной белой куртке, с серебристыми волосами и холодными серыми глазами, которые словно слегка подсвечивались изнутри. На открытой шее виднелись проступающие голубые узоры.
— Тачихара-сан?
— Похоже, нашёл, — хриплым голосом произнёс парень и поднял лицо. Жёлтый глаз зло блеснул, а второй, стеклянный, с длинным уродливым шрамом, будто засветился, отражая собой свет уличных фонарей. — Не уверен, правда. Похож на этого кровопийцу, как близнец…
— Вас что-то смущает? — равнодушно продолжил спрашивать юноша.
— С ним был не Чуя, — отрезал Мичидзо и надвинул шапку на лицо. — И это странно. Разделились что ли… Ладно, хер с этим, пошли отсюда. Надо сообщить боссу на всякий случай, пусть расширит круг поисков.
Собеседник медленно кивнул, пряча глаза за серебристой чёлкой, и послушно пошагал за ним по улице. Равнодушно обтекаемые весело гомонящей толпой, они исчезли в ближайшем спуске на станцию метро.
Последние комментарии
25 минут 58 секунд назад
34 минут 13 секунд назад
6 часов 46 минут назад
6 часов 50 минут назад
7 часов 43 секунд назад
7 часов 6 минут назад