Куда идем мы… - 4 [Вадим Юрьевич Нестеров] (fb2) читать онлайн

Вадим Нестеров Куда идем мы… – 4

Глава семьдесят шестая. Томск

(в которой герои прибывают в столицу локации)

г. Томск,

столица Томской локации.

56°29′ с. ш. 84°57′ в. д.

Четвертого Псих с товарищами увидели только на въезде в Томск. Всю дорогу молодого монаха везли в закрытой карете, где с ним сидела командирша в очках, и куда другим паломникам доступа не было. Едущие верхами женщины-воины демонов откровенно не жаловали и практически полностью игнорировали, никак не реагируя на их вопросы и просьбы. Это было безусловным минусом, но зато их и не гнали, молчаливо разрешая идти рядом – а это плюс! Так, двигаясь параллельными курсами, они все и добрались до Томска. Благо идти было не очень далеко – от Яра до Томска всего 31 километр.

После безмолвной тайги город немного оглушал и даже несколько пугал обилием населения – причем исключительно женского. Непривычно, что и говорить – даже бывалый Псих вертел головой, изумляясь этому женскому царству. Впрочем, сами паломники вызывали куда больший ажиотаж.

– Мужчины!!! – шипели им вслед встречные старушки. – Что они здесь делают?!

– Мужчинки! Здесь? Ого! Ниче се… – поигрывали бровями молодухи и молодящиеся.

– Самцов ведут! Поймали где-то! На опыты отправят, наверное!!! – бежали вслед за паломниками бойкие девчонки, дразнили и показывали демонам язык.

Особый интерес у женщин вызывал Жир (Четвертого, слава богу, спрятали в карете). Какая-то совсем древняя старушка долго вглядывалась в свинтуса, сокрушенно качая головой, а потом изрекла неожиданно тонким голосом:

– Какая отвратительная рожа!

Псих, поглядев на это все, твердо уверился, что, если бы не конвой, которого томички ощутимо побаивались, их участь была бы весьма незавидной – несмотря на объявленную перестройку, ненависть к мужчинам здесь была еще слишком сильна.

Когда кавалькада остановилась у дворца градоправителя – старого, но еще крепкого и очень красивого дома с башенками, из кареты, наконец, достали Четвертого. Вслед за ним вышла и предводительница конвоя в очках.

Она, улыбнувшись, сдержанно поклонилась юному монаху.

– Мы на месте, – сообщила она в стиле Капитана Очевидность. – Прошу вас пройти внутрь, ваша избранница ждет вас.

И тут случилось неожиданное – Четвертый сложил руки на груди и яростно замотал головой.

– Я никуда не пойду! – заявил он. – Хотите – убивайте здесь, на пороге, чтобы не пачкать кровью ковры. Можете сделать со мной что угодно, но жениться я не стану. Если я это сделаю, я сразу потеряю свое единственное сокровище – Святость и не выполню возложенную на меня великую миссию.

При этом смотрел он так, что всем сразу становилось понятно – он действительно сдохнет, но не согласится.

Очкастая командирша даже несколько растерялась. Она дважды открывала рот, но так и не отдала никакого приказа.

Помощь ей пришла с самой неожиданной стороны – в разговор вмешался свин.

– Тетки, вы реально гоните, – сказал Жир. – Вы только посмотрите на него – ну какой из него жених? Он же монах до мозга костей, его сама мысль о женитьбе пугает так, что у него тупо ничего не сработает, если вы еще помните, о чем я. О наследниках ваша королева может забыть, как и о простом женском счастье. Ячейка общества, можно сказать, уже развалилась, не родившись. Но, на ваше счастье, у вас есть я.

Свинтус обвел охранниц взглядом и решительно махнул рукой:

– Уговорили, ведьмы красноречивые. Остаюсь. Отпустите этих троих в паломничество дальше, а я, так уж и быть, женюсь на вашей королеве и стану вашим королем. Можете порадоваться – ей несказанно повезло, ибо моя мужская сила вызывает исключительный восторг у всех женщин, которым выпало счастье ее испытать.

Предводительница конвоя мрачно посмотрела на него и сказала:

– В полученном мною задании говорится только о Штанском монахе, о вас всех не было сказано ни слова. Вы все демоны, а наша королева – человек. У людей от демонов детей не бывает, это знают даже маленькие дошкольники.

Она пристально посмотрела на Жира и сморщила свой милый носик, прелестный в любую погоду:

– Что касается тебя, поросятинка, то ты можешь быть каким угодно половым стахановцем, очков это тебе не прибавит. Ты настолько безобразен, что точно не понравишься нашей госпоже. Да что госпоже! Даже я с тобой бы не пошла в голодный год за мешок картошки. Бр-р-р-р!!!

Поежившись, как кошка, она повернулась к Жиру спиной и скомандовала своим людям:

– Все, хватит уже глупости слушать. То один какую-то ерунду мелет, то другой. Одно слово – изначально присущая мужским особям недоразвитость мозга. Довольно! Ведите самца во дворец.

– А с этими что делать? – поинтересовалась одна из воительниц, кивнув в сторону демонов.

– Да пусть что хотят, то и делают, – раздраженно махнула рукой командирша. – Насчет них никаких указаний не было. Если попытаются нам помешать – убейте их.

– Я. Не. Пойду, – сказал Четвертый и каждое его слово было слеплено из решимости, отчаяния и непреклонности.

– Заткнись! – командирша была так рассержена, что обнажила в ответ клыки, хотя была чистокровным человеком и не имела никаких звериных привычек. – Взять его!

– Подождите, – раздался негромкий уверенный голос. Это был Псих. – Дайте я ему пару слов скажу.

Открывшая было рот командирша закрыла его и нехотя кивнула, сделав шаг в сторону.

– Ты что творишь, Босс? – поинтересовался Псих.

Монах ненадолго смешался, но быстро нашелся с ответом:

– Я отказываюсь жениться и становиться королем.

– Ради чего? – спокойно спросил обезьян.

– Я же сказал, – пожал плечами Четвертый. – Ради моей Святости и нашей миссии.

– А, по-моему, ты делаешь ровно наоборот, – заявил Псих, глядя Четвертому прямо в глаза. – Ты сейчас успешно гробишь и свою Святость, и нашу миссию.

– Это почему же? – набычился монах.

– Да все как всегда, – пожал плечами обезьян. – Ты традиционно ведешь себя как обиженный подросток, руководствующийся не разумом, а эмоциями. Сколько раз мне придется тебе объяснять, что кроме твоих хотелок существуют еще объективные обстоятельства, которые следует принимать во внимание. Но искать выход, это, с точки зрения подростка, для слабаков. Настоящий герой просто кричит: «А я хочу так!», упирается рогом, включает режим упрямого осла и стоит насмерть. Гори все синим пламенем, но я ни на сантиметр ни сдвинусь от своих желаний.

– А если выхода нет? – поинтересовался Четвертый и стиснул зубы от злости.

– Выход есть всегда, – уверенно сказал Псих. – Просто он часто неприглядный. Иногда из запертого дома можно сбежать, нырнув в выгребную яму. Но это, разумеется, не для подростков, больше всего на свете озабоченного белизной своего пальто.

– Врешь! – крикнул побледневший Четвертый. – Я сейчас не о себе думаю, а о нашей миссии, на которой после моей женитьбы можно будет ставить крест.

– Да ты что?! – притворно удивился Псих. – Как же это я не догадался? Почему не понял благородства твоего порыва?

Обезьян состряпал нарочито удивленную морду и приложил палец ко лбу. Картинно постояв так пару секунд, он просиял:

– Я понял, почему я не догадался! Потому что твое идиотское решение встать в третью позицию и заблажить: «Никогда! Никогда Воробьянинов не протягивал руки!» не помогает нашей миссии, а убивает ее.

– Кто такой Воробьянинов? – вдруг спросил Тот, внимательно слушавшийся диалог. Но Псих лишь отмахнулся, и продолжал, обращаясь к Четвертому.

– Слушай, ну это же элементарная логика. Даже ты в состоянии прикинуть последствия своего дурацкого решения, надо всего лишь перестать быть рабом своих желаний и начать думать. Ты отказываешься идти внутрь. Женщины-воины хватают тебя и тащат силком. Мы, разумеется, смотреть на это не будем и в стороне не останемся. Начнется бой, а с учетом наших уровней и выучки – бой жестокий. Нас, разумеется, положат здесь всех троих – ты был в избушке фельдшерицы, когда я сказал об этом прямым текстом и не мог не слышать этой моей реплики. А сейчас ситуация много хуже, чем была тогда – сейчас мы в центре огромного враждебного города со множеством воинов. Поэтому нас отправят на перерождение с гарантией. Но свою жизнь мы продадим дорого, и перед этим убьем многих и многих женщин, вся вина которых заключается в том, что они выполняли приказ, следуя своему профессиональному долгу. После этого тебя все равно затащат внутрь, и женят на королеве, потому что закусившие удила бабы – страшные создания, которые всегда добиваются своего. Это знает любой мужчина, вышедший из подросткового возраста. Резюмирую – твой демарш ничего не изменит. Единственное, что он принесет – несколько десятков, а то и больше смертей, которые будут на твоей совести. За твое упрямство заплатят жизнями четверо демонов и множество твоих соплеменниц. А теперь скажи мне – в чем я неправ.

Четвертый молчал долго. Молчал, исподлобья глядя на Психа и едва не скрипя зубами, и только желваки играли на его лице. Отчаянно думал, но не находил аргументов – подлый Псих, как всегда, был чрезвычайно логичен.

Все ждали, что же ответит монах, даже конвоиры перестали торопиться и с большим интересом следили за дискуссией.

Наконец, Четвертый с большой неохотой признал:

– Ладно, может бы и прав. А что предлагаешь ты? Какую альтернативу?

– Альтернативу? – взметнул брови Псих. – Альтернатива очень простая, но очень неприятная. Ты здесь, в центре Томска, и это значит, что у ведьм есть все, что им нужно. Следовательно, ставить им условия мы не можем, мы можем только просить. Если просьбы будут в пределах разумного, нам, разумеется, пойдут навстречу – договариваться всегда лучше, чем воевать, хреновый мир предпочтительнее великолепной ссоры.

– Давай ближе к делу, – не выдержал Четвертый. – Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю очень простую вещь. Сейчас мы все вместе заходим внутрь и идем к королеве, которая, наверное, уже устала нас ждать. Там ты говоришь ей, что согласен стать ее мужем.

– Но… – начал было Четвертый.

– Помолчи и послушай! – жестко прервал его Псих. – И добавишь, что у тебя есть одна просьба – позволить сопровождавшим тебя демонам продолжить паломничество. Я практически уверен – она возражать не будет. Просишь ее отметить подорожную и отдаешь свиток мне.

– Да какой смысл вам идти без меня… – опять не сдержался монах.

– Помолчи! – прикрикнул на юношу Псих. – Сегодня уже слишком поздно, и на ночь глядя мы никуда не попремся. Попросимся переночевать во дворце, думаю, твоя будущая женушка не откажет. Нести скрижали обратно у нас действительно некому, значит, нам придется проделать одну не очень сложную операцию – ты скинешь свою Святость Тоту.

– Как скину? – отторопел Четвертый.

– Очень просто, – пожал плечами обезьян. – Точно так же, как Генка тебе ее скинул. Сейчас это сделать будет легче, у Тота не четвертый уровень. Согласись, он будет не худшим носителем Святости. В городе скидывать нежелательно, здесь слишком много людей и, следовательно, помех. Передачу лучше осуществлять в безлюдной местности, поэтому тебе с твоей невестой придется проводить нас за город. В сопровождении охраны, конечно, вы же теперь августейшие лица. Да, не спорю, это не лучший вариант, мы многое теряем, Святость перебрасывается только нулевого уровня, Тоту придется экстренно нагонять прокачку, чтобы успеть сделать второй уровень до Москвы, но это уже технические проблемы. Причем решаемые – поверь, трое классных спецов по построению билда выкрутятся.

– А… А я? – растеряно спросил Четвертый.

– А что ты? – удивился Псих. – Тебе Святость уже все равно без надобности, она у тебя по любому слетит после того, как ты женишься. Ты же не дурак, Босс, ты сам понимаешь, что мой вариант – это единственный способ вылезти из задницы, в которой мы оказались и спасти нашу миссию. Извини, Босс, мне самому все это не по душе, но другого выхода я не вижу. Тебе придется принести себя в жертву. Хотя, справедливости ради, многие за такую жертву правую руку отдали бы – жениться на красавице и получить королевство в придачу. Но, наверное, судьба у тебя такая. Каждому своя дорога под ноги ложится. Твоя вот в короли тебя вывела, неплохая карьера для приютского подкидыша. Значит, так тому и быть. Или у тебя есть другие идеи?

На этот раз Четвертый молчал дольше, гораздо дольше. Наверное, минут пять, не меньше. Потом он поднял голову, посмотрел Психу прямо в глаза и повторил:

– Что ж, так тому и быть, Псих.

Затем повернулся к начальнице охраны и приказным тоном, как старший, велел:

– Веди.

* * *

Приема пришлось ждать около получаса – начальница охраны вошла с докладом и долго не возвращалась. Потом выглянула и жестом пригласила паломников внутрь.

Бывшая министерка культуры, бывшая компромиссная президентка, неделю назад объявившая себя королевой и впрямь была диво как хороша. Такие женщины встречаются одна на тысячу. Вроде бы и не сказать, чтобы писанная красавица. Более того, приглядевшись, можно найти немало недостатков: нос немного длинноват, уши малость оттопырены, брови густоваты. Но все вместе складывается в какую-то волшебную мозаику, и мужчин как будто током пронзает, все как у поэта – «что не можно глаз отвесть».

Она стояла у дальней стены в абсолютно пустой комнате, где не было ни трона, ни тем более скипетра с державой. И одета она была в простое льняное платье. Но почему-то было понятно, что перед ними – властительница.

– Подойдите поближе, – велела она остановившимся у двери паломникам.

Монахи подошли поближе, но опытный Псих остановился за десять шагов, помня, что августейшие особы нервно реагируют на нарушение социальной дистанции.

Королева с большим интересом рассматривала гостей, причем не ограничиваясь одним только Четвертым. Хотя, разумеется, монаху уделялось основное внимание.

– А ты красив, суженый мой ряженый, – с какой-то странной интонацией сказала она. – Даже не ожидала. У нас будут красивые дети.

Она еще раз мазнула взглядом по юноше и повернулась к Психу.

– Рада познакомиться, Великий Мудрец, равный Небу. Я много о вас слышала. Рада, что по крайней мере о вашем уме слухи не врали.

– Это вы о чем? – недоуменно поинтересовался обезьян.

– Кошка передала мне ваш разговор с моим женихом у порога дворца. Я рада, что по крайней мере один из вас живет в реальном, а не в воображаемом мире.

– Кошка? – уточнил обезьян.

– Кошкой госпожа называет меня, – улыбнулась начальница охраны. – Это мое детское прозвище. Мы выросли вместе.

– Все понятно, – кивнул Псих. – Что ж, я рад, что мне не придется ничего объяснять. Тогда я весь внимание, госпожа. Мы все ждем вашего вердикта

– Все в порядке, не волнуйтесь, – милостиво кивнула королева. – Я нахожу ваши предложения приемлемыми. Давайте подорожную, я ее отмечу. Завтра я отпущу вас, и мы с небольшим отрядом лучших магов и воинов сопроводим почтенных хаев практически до границы, благо, она здесь недалеко. Я всегда выполняю свои обязательства, и с уважением отношусь к обязательствам других. В Томской локации нет обладателей Святости, но мои лучшие маги приложат все свои силы, чтобы помочь моему жениху передать Святость своим бывшим товарищам. Ему она действительно больше ни к чему. Так где ваша подорожная?

Четвертый извлек свиток и вдруг упал на колени.

– Отпусти меня, госпожа! – взмолился он. – Ты же нормальная, умная женщина! Зачем я тебе? Во мне нет ничего ценного, кроме Святости, а как раз Святость тебе не нужна. Зачем тебе муж четвертого уровня, да еще и бывших монах, запоровший требования к классу? Ты только брось клич, и лучшие красавцы, маги хай-левела, самые прославленные воины будут биться за право оказаться на моем месте. Я тебе не пара, госпожа. Пожалуйста, отпусти меня.

Королева улыбнулась в ответ.

Глава семьдесят седьмая. Томск

(в которой наши герои много говорят и ничего не делают)

г. Томск,

столица Томской локации.

56°29′ с. ш. 84°57′ в. д.

– Выйдите все! – велела она приказным тоном. – Кошка, проводи наших гостей, они наверняка хотят помыться и поесть с дороги.

Затем перевела взгляд на Психа и достаточно жестким тоном поинтересовалась:

– Надеюсь, господа монахи, у вас больше нет ко мне вопросов? Ваши условия приняты безо всяких оговорок, я надеюсь, за эти пять минут у вас не появилось новых?

Псих молча покачал головой, Жир и Тот повторили этот жест за ним.

– Прекрасно! – царственно кивнула властительница Томска. – Тогда увидимся утром. А теперь я хочу поговорить со своим будущим мужем.

Когда Четвертый с королевой остались одни, она внимательно посмотрела на юношу.

– Зачем ты мне, такой красивый? – медленно и задумчиво спросила она. – Хороший вопрос. Боюсь тебя расстроить, любезный женишок, но ты мне совсем не нужен. Мне нужен твой статус человека-самца. Так получилось, что мне срочно понадобился самец одного со мной вида, а никого другого, кроме тебя, в ближней досягаемости не оказалось. Нет, были еще в качестве варианта пограничные деревенские контрабандисты, но ими я, извини, брезгую. Ты был лучшей из имеющихся кандидатур, вот и все.

Она опустилась в кресло и закинула ногу за ногу, обтянув тканью волнующие изгибы тела.

– Видишь ли, муженек, – с некоей горечью сказала она. – Когда ты работаешь ее величеством, этот статус дает много плюсов, но, как и все в природе, он уравновешен не менее глобальными минусами. Королевам очень редко приходится поступать так, как хочется. Мы не можем делать то, что хотим. Вернее, можем – но очень недолго. Ровно до тех пор, пока тебя пинком по заднице не лишат статуса ее величества. А это произойдет очень быстро. Да что там быстро – сразу! Вокруг тебя постоянно ходят кругами те, кто тебя сожрут, ходят, как волки вокруг лошади, и не кидаются только потому, что опасаются получить копытом в кадык. Но и не уходят никогда. Улыбаются, смотрят в глаза, и продолжают вить петли вокруг тебя. Ждут. Ждут возможности кинуться. И рано или поздно дождутся.

Королева достала откуда-то – скорее всего из пространственного кармана – небольшую серебряную фляжку и спросила:

– Выпьешь?

Четвертый молча покачал головой.

– А я выпью! – решительно сказала королева и сделала несколько глотков, после чего продолжила. – Ты сейчас, наверное, думаешь – что это я с тобой так разоткровенничалась? А ответ простой, милый – я всегда во всем ищу плюсы. Раз уж мне приходится выходить за тебя замуж, будем считать, что у меня наконец-то появился человек, с которым я могу говорить откровенно, без утайки. Ты, муженек, назначаешься моей жилеткой, в которую я периодически буду рыдать. Королевский указ об этом назначении я подпишу вечером. А знаешь, почему ты становишься моим доверенным лицом?

– Потому что я скоро стану вашим мужем? – робко предположил Четвертый.

– Мда… Мозгов тебе явно положили меньше, чем красоты. Нет, душа моя, не поэтому. А потому, что сожрать здесь хотят не только меня. Здесь все жрут друг друга, сильные едят слабых. Ну а самый слабый в этом дворце – это ты. Ты на нижнем конце пищевой цепочки. И единственная причина, по которой тебя не сожрут прямо сейчас – это я. Поэтому тебе лучше вцепиться в меня руками и ногами, рыдать и молиться, чтобы со мной ничего не случилось. Ну и слушать мое нытье – не без этого. Раз уж я назначила тебя антидепрессантом, – и она опять отхлебнула из фляжки. – Тебе все понятно?

Четвертый кивнул:

– Только вы так и не сказали, зачем я вам.

– Не сказала? – искренне удивилась королева, которая, кажется, изрядно захмелела. – Хм… Да, действительно не сказала. И почему ты мне выкаешь? Зови меня на «ты», и Светой, если не тебе, то кому вообще меня так звать? О чем, кстати, я говорила? А! Вспомнила. Так вот, милый муженек, мы, короли, очень редко делаем то, что хотим. Практически никогда не делаем. Мы делаем то, что можем. Даже не то что должны – что можем. Знаешь, на что это похоже? Как будто ты едешь по поросшему лесом склону на огромных санках, причем тебя к ним предварительно крепко привязали. Спрыгнуть нельзя. Остановиться невозможно. Санки – не самый удобный снаряд для управления, руля у них нет, ты можешь только незначительно корректировать курс собственным телом, свешиваясь налево или направо. Отвлечься и расслабиться нельзя ни на секунду, иначе впишешься в дерево, напряжение дикое, а склон все не кончается и не кончается, санки все летят и летят вниз по склону, и однажды ты понимаешь – это навсегда. Навсегда, понимаешь, жилеточка? Склон никогда не кончится, ты так и будешь лететь вниз на этих проклятых санках, так и будешь закладывать рискованные виражи на пределе своих возможностей. Пока однажды усталость не возьмет свое и ты не влетишь в какую-нибудь елку, чтобы вылететь наконец из этих санок и остаться на склоне кляксой на снегу. К санкам разумеется, кинутся те, кто внимательно, во все глаза, наблюдал за твоей ездой. Самый ушлый и быстрый из них успеет прыгнуть в санки и покатиться вниз по склону. Остальные разочарованно сплюнут и вновь станут наблюдать, ожидая своего шанса. А к твоей кляксе никто и не подойдет – даже чтобы пнуть ногой. Поленятся. Сошедшие с дистанции никого не интересуют. Ни-ко-го, понял, милый?

И она уставилась на Четвертого немного пьяными, но по-прежнему невероятно прекрасными глазами. Причем уставилась требовательно, явно ожидая ответа.

– Я понял, – кивнул Четвертый.

– Света, – наставительно добавила королева. – И на «ты».

– Я тебя понял, Света, – не стал зарываться монах.

– И что ты понял, красавчик? – требовательно поинтересовалась она.

– Я понял, что это не лучшая профессия на свете, – ответил Четвертый. – Вот только…

– Договаривай! – королева по-прежнему смотрела ему прямо в глаза и говорила все тем же жестким тоном. Она явно решала для себя что-то важное.

– Вот только тебя никто в эти санки силком не сажал, – пожал плечами монах. – Ты в них сама прыгнула. Еще, небось, и пару человек по пути оттолкнула.

И тут случилось неожиданное – королева расхохоталась. Рассмеялась заливисто и звонко, как девчонка.

Отсмеявшись, она сказала:

– Ладно, беру назад свои слова о недостатке ума. Ты, похоже, не просто смазливый идиот, но так даже лучше. Будет хоть с кем разговаривать. Блин, милый, ты меня интригуешь. Если ты еще и в постели окажешься хорош, я даже поверю, что случайно сорвала джекпот.

И она масляно посмотрела на Четвертого.

– Может, сейчас и проверим? Чего тянуть-то? А, милый?

– Сейчас нельзя! – монах не на шутку испугался и яростно запротестовал. – У меня же Святость еще не переданная. Пока я ее Тоту не скину – нельзя! Ты обещала!

– Да успокойся ты! – захихикала королева. – Не покушаюсь я пока на твою добродетель.

Подумала и повторила:

– Пока. А что до Святости – ты, кстати, посмотри, она у тебя не понизилась случайно?

Покрасневший, как свекла, Четвертый был счастлив перевести разговор на другое и полез в статус.

– Понизилась, – через пару секунд сказал он. – Но не по моей вине. Кто-то из паломников ведет себя неподобающе.

– Не переживай! – хмыкнула королева. – Ничего страшного, ну уменьшится чуть-чуть, эка беда! Святость твоя все равно завтра до нулевого уровня скинется. Это моя Кошка твою свинку в бане трахнула. Или еще трахает, если он у тебя не брехун. Больно уж заливисто твой демон соловьем разливался про свой постельный профессионализм, вот у Кошки и засвербело попробовать. Она тетка бедовая, к тому же опытная – уже лет десять в составе делегаций в соседние локации выезжает. А там мужиков много, и неболтливых, но умелых найти труда не составляет.

Четвертый покраснел еще сильнее, хотя сильнее, казалось, было некуда. Раскрасневшаяся королева накручивала на палец прядь своих роскошных волос и пожирала монаха блестящими глазами, в которых плясали бесенята.

– Ох и сожру я тебя завтра, красавчик, – пообещала она. – С ботинками сожру. Ты давай, готовься-настраивайся. Должна же я хоть что-то приятное с этого политического цейтнота получить.

Четвертый открыл было рот, чтобы напомнить про обещание, но королева упреждающе махнула рукой.

– Да не бойся ты. Мы же уже выяснили, что королевы делают не то, что хочется, а то, что можно. Раз уж сегодня нельзя, давай дальше разговоры разговаривать вместо того, чтобы делом заниматься. Да, родной, я сама в санки села, а оттолкнула не одного-двух, а побольше. У людей есть один странный стереотип – они почему-то искренне уверены, что красивые умными не бывают. Раз красивая – значит недалекая дура, ведь не может же быть такого, чтобы к такой красоте еще и ума сверх нормы доложили. Ты не представляешь, как это удобно, особенно если самой немного этому мнению подыгрывать. Знал бы ты, сколько схваток я выиграла, поймав на прием недооценивающего меня противника. И главную партию – за санки – я исключительно на этом и взяла. Я же президенткой как компромиссная фигура была выбрана, как временный вариант, которого никто не боится, и потому он всех устраивает.

Королева по имени Света помрачнела и сделала несколько глотков из фляжки.

– Вот только парой толчков обойтись не получилось. Мне не толкаться – мне головы откусить пришлось нескольким десяткам людей. В том числе и тем, кого я с детства знала.

Она жестко посмотрела монаху прямо в глаза.

– А по-другому на этой трассе не бывает, миленький ты мой, – убежденно, хоть и немного грустно сказала она. – Здесь все только так и ездят. Я тебя не пугаю, нет. Я тебя ввожу в курс дела. Можешь считать этот разговор инструктажем по технике безопасности. Тебе в этом жить и по-другому уже не будет. Между тобой и мучительной смертью стою только я, всегда это помни, муженек.

– Офигенные перспективы, – честно сказал впечатленный Четвертый. – Жить в банке с паучихами, пусть и за спиной у самой крупной.

– Хамите, парниша? – изогнула бровь королева. – Это мне вместо спасибо за честный рассказ? Нормальные перспективы. Других у тебя все равно нет, и не надейся. Думаешь, я не понимаю, что твой Псих попытается завтра тебя отбить во время передачи Святости?

Она, мило улыбнувшись, посмотрела на Четвертого. Тот ошарашенно молчал.

– Родной мой, ну я ведь тоже не вчера на свет родилась. Я не дам ему ни одного шанса. Поверь, Кошка – великолепный профессионал, но важнее всего то, что она профессионал с огромным опытом. У Психа завтра не будет даже теоретической возможности тебя отбить, и – самое главное – Кошка сделает так, что Псих эту бесперспективность непременно увидит и осознает. А он, как и Кошка – профи, мне даже жаль, что его нельзя у нас оставить. Знаешь, в чем было главное достоинство его плана?

Четвертый, который сейчас пребывал в состоянии эмоционального нокаута, безучастно сказал:

– Не знаю. Я же не ездил на санках.

– Ты – нет, – очень мило улыбнулась королева по имени Света. – А вот Псих на них катался, когда не то что тебя – меня еще на свете не было. Я не скажу, что он был хорошим спортсменом, судя по тому, что про него рассказывают, у него всегда была офигенная техника, но нулевое самообладание. Но после отсидки он, похоже, сильно изменился. По крайней мере, стал гораздо осторожнее. Так или иначе, а второе дно в план он заложил.

– Какое второе дно? – не удержался от вопроса Четвертый.

– Которое под первым, – еще обворожительнее улыбнулась королева. – Он собирается тебя освободить, как-то вырубив нас всех. Как-не знаю, это не прогнозируемо, судя по рассказам, у него слишком много редких и уникальных умений. Другое дело, что охрану можно выстроить так, чтобы перекрыть все, даже самые теоретические возможности. Он это поймет, он не дурак. И тогда что?

– Не знаю, – честно признался монах.

– Тогда Псих начнет реализовывать план «Б», разумеется, – пожала плечами королева. – Как ты думаешь, что для Психа дороже – ты или ваша миссия?

Четвертый пожал плечами:

– Психа очень трудно предсказать, но я искренне надеюсь, что миссия.

– Я тоже надеюсь, что миссия, – на сей раз улыбкой королевы можно было плавить базальт. – Когда он поймет, что выиграть не получится, он выберет вариант «разойтись, минимизировав потери». То есть все будет так, как вы мне обещали – четверо демонов уйдут выполнять миссию, после того, как ты скинешь Святость на этого вашего…

– Тота, – механически подсказал Четвертый, чувствуя себя выжженным этой убийственной логикой чуть более чем полностью.

– … после того, как ты скинешь Святость на этого вашего Тота, – повторила королева. – И это на самом деле хорошо.

– Что же тут хорошего? – не удержался монах, которому очень хотелось плакать от безысходности.

– Хорошо то, что у всех остаются шансы, – очень серьезно объяснила королева. – У твоих демонов, несмотря на все потери, остаются шансы все-таки завершить миссию. Да, они едва не вписались в елку на склоне и их изрядно ободрало ветками, но они останутся на ходу, пусть и не в полном составе. Я получу то, что мне позволит продолжать мой заезд – тебя. Всем хорошо. Все пусть не довольны, но живы.

Она внезапно встала со своего кресла и села рядом с Четвертым на лавку. Села совсем рядом, касаясь юношу своим жарким бедром. От нее очень приятно пахло молоком и медом.

– Пойми, милый, – совсем тихо сказала она, глядя своему избраннику прямо в глаза. – Политика – это искусство договариваться, умение уступать. Если политик не умеет срезать с бедра кусок своей кожи, чтобы сохранить оставшийся кожный покров – это говно, а не политик. Главное умение политика – это умение смирять свои хотелки. Как только кто-то начинает быковать и требовать «Все или ничего! Мы в своем праве! Никаких уступок врагам!» – это всегда заканчивается одинаково. Большой кровью. Можно быкануть раз, другой, даже третий иногда прокатывает, но потом все равно кто-то приходит и учит тебя тезису «политика – это искусство возможного». С оплатой за репетиторство в виде аннексий и контрибуций. Сейчас контрибуцией стал ты, я тебя аннексирую. Это обидно, несправедливо, но это – в рамках правил игры. И чем скорее ты эти правила усвоишь, тем больше у тебя шансов выжить. Я действительно не желаю тебе зла и искренне хочу предупредить. Ты мне понравился, муженек.

Она поцеловала Четвертого в лоб, встала и направилась к двери. На полпути остановилась, повернулась и сказала.

– Уже поздно. Слуги отведут тебя в твою комнату. До завтра, милый, постарайся заснуть, утром рано вставать.

– Ты так и не сказала, зачем я тебе понадобился! – немного обиженно ответил Четвертый.

Королева хмыкнула.

– Действительно. Так и не сказала. Ай-ай-ай.

И пошла к выходу.

– И все-таки! – крикнул ей в спину Четвертый.

Королева вздохнула и вернулась.

– Давай договоримся раз и навсегда – не пытайся на меня давить. Я очень плохо прогибаюсь, а вот твои акции в моих глазах падают. А ты ведь помнишь, что между тобой и смертью стою только я?

Четвертый молча смотрел ей прямо в глаза и в этом взгляде не было страха.

– Хорошо, я объясню тебе, – со вздохом сказала королева. – Но только потому, что это не большая тайна, и рано или поздно ты все равно об этом узнаешь. Но в первую очень – потому, что я не хочу, чтобы наше знакомство завершилось негативом. Нам с тобой жить вместе еще долгие годы.

Она глубоко вздохнула и с явным неудовольствием призналась:

– Мое положение в локации далеко от идеального. Слишком много серьезных людей я кинула, перейдя из разряда «устраивающая всех дурочка» в статус реального политика. Очень многие так и не поняли, что я пришла всерьез и надолго. Они мутят воду, а возможности у них для этого есть. Имея сильную оппозицию внутри локации, я попыталась заручиться внешней поддержкой. Но все главы соседних локаций потребовали гарантий того, что реформы в Томской локации станут необратимыми и так пугающее их «царство ведьм» больше никогда не вернется. Для этого я должна выйти замуж и обеспечить реальное, а не на словах, заселение Томской локации мужчинами. Я ответила согласием, и лихорадочно принялась искать кандидатуру.

– А почему лихорадочно? – не удержался Четвертый.

– Потому что они скоро опомнятся и потребуют династического брака, навяжут мне мужа-соглядатая. А мне оно надо? Я тебе больше скажу – не было бы тебя, я бы вышла за пропахшего луком крестьянина-контрабандиста. Выставляла бы ему каждый день по бутылке и с отвращением наблюдала бы его рожу на приемах. Но, на мое счастье, нашелся ты. Все? Доволен? Ты это хотел услышать?

Четвертый молчал.

Королева по имени Света пошла к выходу и на сей раз ее никто не окликнул.

Она сама остановилась на выходе и повернулась к жениху.

– Спокойной тебе ночи! Завтра будет трудный день.

Глава семьдесят восьмая. Озеро Большое, село Вороново

(в которой любовь заканчивается по не зависящим от влюбленной причинам)

Берег озера Большого,

Томский сектор

Томской локации.

56°00′ с. ш. 84°36′ в. д.

Всю дорогу Псих мучился недобрыми предчувствиями. Во-первых, пугало выражение лица Четвертого. У монаха, как у всякого малолетки, разумеется, была гора недостатков, но склонности поднимать лапки в этом списке никогда не числилось. Скорее наоборот – своего юного спутника обезьян не в последнюю очередь уважал именно потому, что у монаха был стержень. За время пути Четвертый вел себя по-разному, часто делал глупости, иногда – серьезные косяки, но он никогда не сдавался.

Сейчас в нем как будто что-то сломалось и глаза были абсолютно потухшими. Обезьян дорого бы дал за то, чтобы узнать – о чем он побеседовал со своей нареченной.

Второе, что беспокоило Мудреца, равного Небу – это поведение охраны. Его откровенно пасли, пасли всю дорогу, пасли не сводя глаз и практически не скрываясь, пасли откровенно и жестко. Хуже всего было то, что пасли его крайне профессионально. По плану Псих должен был выдернуть из кареты и унести Четвертого, а Жир и Тот оставались прикрывать их отход и сдерживать охрану. Но охрана все время была выстроена в образцовом порядке и это построение за все время пути не сбилось ни разу. Поэтому любая попытка выхватить Четвертого пресекалась бы с вероятностью в 70-100 %. Подобную степень риска Псих оценивал как запредельную.

Нет, будь он один, обезьян бы, разумеется, рискнул – Псих он, в конце концов, или не Псих. Но Четвертый был слишком хрупок. Четвертый уровень – это четвертый уровень, и юного монаха с гарантией убивали с первого удара, что сразу ставило окончательный и жирный крест на миссии. Поэтому Псих уже откровенно опасался того, что действовать в итоге придется по самому худшему варианту – с выходом из игры юного монаха и сбрасыванием Святости на Тота.

Меж тем отряд уже приближался к озеру Большому, а, следовательно, и к границе Томской локации с Новосибирской. Именно до этого места почетный эскорт и должен был проводить паломников, отправляющихся дальше уже без Четвертого, остающегося проживать жизнь в должности томского короля.

Здесь их пути расходились.

И, честно говоря, Псих до сих пор находился в несвойственном ему состоянии растерянности. Он никак не мог принять решения. Вернее было бы сказать так: логика событий безжалостно подталкивала его к варианту «Б», и в любом другом случае он не испытывал ни малейших сомнений. Но сейчас что-то в глубине его души активно сопротивлялось необходимости навсегда бросить Четвертого и решительно шло в отказ. Псих с удивлением понял, что он привязался к юному монаху гораздо сильнее, чем думал.

– Приехали! – вдруг зычно крикнула Кошка. – Эскорт дальше не пойдет.

Королева вышла из кареты сама – наверное, чтобы не отвлекать охранников и не мешать тем самым блокированию Четвертого – и очень профессионально сместилась за спину Кошки.

– Да, мы приехали, – с притворной грустью вздохнула она. – Здесь мы расстанемся. Разумеется, после того, как я выполню свои обещания.

Она широко улыбнулась.

– Милый, вылезай, пожалуйста, и начинай готовиться к ритуалу передачи Святости.

Охрана мгновенно сместилась так, чтобы надежно блокировать покидающего карету Четвертого. Псих только зубами скрипнул от злости.

Вылезший Четвертый посмотрел на Психа взглядом побитой собаки. Тот скрипнул зубами еще раз, но гораздо злобнее.

Он вдруг понял, что не готов бросить монаха.

Нет.

Не готов.

– Ну что же ты стоишь, милый? – обворожительно улыбнулась королева по имени Света. – Ты же говорил, там ритуал занимает минут десять-пятнадцать. Давай уже заканчивать с этим делом. Нам с тобой еще обратно добираться.

Четвертый как-то суетливо кивнул, и принялся что-то бормотать, разводя руками и сводя их обратно, вращая ладонями, как будто лепил невидимые снежки. Королева и Кошка пристально смотрели на Психа, причем начальница охраны умудрялась поглядывать еще и на Жира с Тотом. А Псих смотрел на Четвертого и вспоминал то истерику монаха в Бикине: «Сволочь, ты знаешь, как мне Святость срезали?!», то его же слезы, когда он встречал его на въезде в Розенгартовку.

Обезьян понимал, что нужно что-то делать, что у него осталось минут пять максимум.

Но он отдавал себе отчет и в том, что обычный неподготовленный рывок «на дурачка» просто закончится смертью Четвертого, и вот тогда они точно расстанутся навсегда.

Психу очень хотелось зарычать, как будто в его основе была не обезьяна, а пес.

– А-а-а-а-а-а-а-а… Больно! Больно!!!!!!!

Кошка схватилась руками за затылок, подняв лицо к низкому свинцовому зимнему небу, а потом вдруг рухнула на колени.

Закричала королева.

Охрана синхронно повернула головы, а Псих уже смазанной тенью летел вперед, понимая, что другого шанса не будет. Он вложился в этот бросок полностью, весь, без остатка.

И все равно опоздал.

Ровно за миг Четвертого подхватила и утащила за собой какая-то странная сила.

Обезьян, лишь немного притормозив, скорректировал направление своего движения и понесся вдогонку.

– За мной! – на бегу крикнул он оставшимся паломникам и Жир, Тот и Драк кинулись вслед за похитителями, пытаясь не отстать.

А королева меж тем, плача, склонилась над своей начальницей охраны.

– Это она, Светка, – еле выталкивала слова Кошка. – Она вернулась. Это ее коронный удар. Больно. Боже, как же больно. Срочно возвращайся. Глухую оборону столицы врубай. Не до мужиков сейчас. Вместо меня Марго ставь. Больно. Больна-а-а-а!

Умирающая не выдержала и сорвалась на крик, выгнулась дугой, практически став на борцовский мостик и вдруг обмякла, растеклась безжизненной кучей.

Королева закрыла подруге глаза, одним движением промокнула свои, выпрямилась.

– Возвращаемся! – велела она ровным командирским тоном. – Тело в карету, в Томске магам на экспертизу о причине смерти. Я верхом вернусь. Рита, принимай командование. Свяжись с городом, пусть расконсервируют глубокую эшелонированную магическую оборону по варианту ААА. О том, что Солнце опять в игре, пока не сообщай. Все, ходу, девчата, ходу, у нас каждая минута на счету.

Королева по имени Света легко взлетела в седло и прежде чем дать лошади шенкелей, на секунду бросила взгляд в направлении, где уже скрылись из виду и похитители, и демоны.

– Прощай, монашек, – еле слышно прошептала она себе под нос. – Не спетая песня моя.

с. Вороново,

Кожевниковский сектор

Томской локации.

56°00′ с. ш. 83°48′ в. д.

Погоня закончилась в ничем не примечательном селе, расположенном на какой-то протоке реки Оби.

«Село Вороново, – сверился с картой Псих. – Интересно, сколько в России сел с таким названием?».

Поскольку трое демонов, даже используя невидимые сноуборды, все равно изрядно отстали от похитителей, Четвертого пришлось искать с помощью колдовства. Магический локатор показал, что он находится в хорошо укрепленном четырехэтажном здании, украшенном вывеской «Старая мельница».

– Ну что? – поинтересовался Жир, дважды взмахнув граблями. – Выносим ворота, а потом выносим всех внутри?

– Не спеши, – покачал головой Псих. – Во-первых, предлагаю отправить Тота навстречу Драку, который бежит своим ходом и очень сильно от нас отстал. Иначе лось просто потеряется. Мы с тобой пока остаемся здесь, но не прем на рожон, а действуем очень аккуратно. Если мои предположения верны, там, внутри, засел очень опасный противник. Поэтому, Тот, ты как передохнешь немного, отправляйся навстречу Драку и веди его сюда. И ты, Жир, спрячься где-нибудь неподалеку от ворот и будь наготове. Я попробую внутрь пробраться, на разведку.

Обезьян подобрался поближе и осмотрел здание бывшей мельницы. «Эх, пчелкой бы обернуться, – подумал он, – но зима… Не сезон». Псих внимательно изучил окна и заметил на третьем этаже открытую форточку: «О! То, что надо».

Обезьян перекинулся в воробья и устремился к открытому окну. Оказавшись внутри, он тут же из воробья превратился в мышь, выскользнул в коридор и побежал вдоль приоткрытых дверей, внимательно прислушиваясь.

На третьем этаже ничего интересного, кроме служебных помещений, не оказалось. А вот на втором обнаружился банкетный зал, где за накрытым столом восседала пожилая женщина.

– Ну где монах-то? – хриплым надтреснутым голосом не сказала, а, скорее, прокаркала она.

Псих тут же навострил свои круглые мышиные ушки и юркнул за портьеру, откуда принялся внимательно изучать хозяйку.

Она чем-то напоминала злую волшебницу Бастинду из нежно любимого им старого кукольного советского мультика «Волшебник Изумрудного города», только без гитары с заводной ручкой – большой крючковатый нос, худое обтянутое желтоватой кожей лицо, широко и глубоко посаженные глаза, закрытые круглыми очками, рыжие волосы с сединой собраны в аккуратный пучок на макушке и прикрыты плотно повязанной черной косынкой. Разве что Бастинда в мультике была страшной и пугающей, а здешняя хозяйка при внешней некрасивости, наоборот, была необъяснимо притягательной, заставляла следить за собой, не отводя глаз. Возможно тем, что, несмотря на возраст, двигалась с грацией кошки – даже обычное чаепитие, которому она предавалась, завораживало.

Пугали только глаза – черные, как антрацит, которые у рыжих практически никогда не встречаются. Было в них что-то внушающее ужас, но Псих с ходу не смог уловить – что.

– Так где монах? – жестким, пугающим тоном повторила она.

– Ведут, хозяйка, ведут! – низко поклонилась одна из женщин. – Не извольте гневаться, помяли монаха сильно во время похищения, едва-едва не перекинулся, болезный. Слабенький он, четверка всего, в чем только душа держится. Но лекарки подлечили его уже, ведут. Вот и они, матушка!

И действительно – вдверях показался Четвертый, сопровождаемый двумя конвоирками.

Хозяйка смерила его внимательным взглядом. Улыбнулась – нехорошо улыбнулась – и изрекла:

– Так вот ты какой, цветочек аленький… Ну проходи, присаживайся.

Монах, путаясь в ногах, двинулся к столу. Четвертому, похоже, и впрямь сильно досталось. Выглядел он – краше в гроб кладут, да и двигался так, как перемещаются люди с отбитыми внутренностями.

– Чаю? – предложила хозяйка. – Кофе и алкоголь, извини, не употребляю. Выпечка свежая? Пирожочки? С мясом, с ливером, вот здесь постные – лук с яйцом, капуста, картошка. Здесь сладкие – с ревенем, с яблоками, с маком.

– Спасибо большое! – кивнул Четвертый, отхлебнул чай и взял пирожок с капустой.

– Моя фамилия Никитина, – немного надменно представилась меж тем хозяйка. – Подозреваю, что вам она известна.

– Да, Ирина Петровна, мои спутники рассказывали мне о вас, – кивнул монах, – а у меня хорошая память. Или мне лучше называть вас Солнце? Я не в курсе, я простой монах и не очень ориентируюсь во всех этих ваших властительных делах. Извините, если обидел, я нечаянно.

– Было Солнце, да давно закатилось, – скорбно поджала губы хозяйка. – Сегодня кто только об меня ноги не вытирает. Об меня и о дела мои. Так что зови просто по имени. Не люблю я этих церемоний.

– Хорошо, Ирина! – кивнул Четвертый. – Я тоже не очень люблю. Я ведь простой приютский подкидыш, а во все эти игры больших людей угодил совершенно случайно. Я, честно говоря, до сих пор себя постоянно самозванцем ощущаю.

Псих за портьерой подумал, что Четвертый подозрительно болтлив, да и глазки у него как-то подозрительно поблескивают. Судя по всему, в процессе лечения не обошлось без добавочек, развязывающих язык.

– Подкидыш?! – Солнце подозрительно уставилась на пленника. – Что-то ты на подкидыша совсем не похож. Не бывает таких цветущих подкидышей. Подкидыши все мелкие заморыши, а ты – кровь с молоком и косая сажень в плечах.

– Так я именно таким и был! – почему-то даже обрадовался Четвертый. – Мелким и забитым. А в красавца меня Гуа обратила с помощью Пилюли Глубинного Оздоровления, когда меня Штанские в паломничество собирали.

– Гуа?! – старуха даже не проговорила, а прошипела это короткое слово как змея. – Эту сучку до сих Земля носит? Ну и как она поживает?

– Да хорошо поживает! – разулыбался Четвертый. – Я ей восхищаюсь. Она заместитель лидера одного из сильнейших кланов. Ну и вообще – все при ней: ум, характер, красота. Если честно, Гуа самая красивая женщина, которую я видел в своей жизни. Каждый ее визит к нам – как будто солнце из-за туч выглянуло.

– Солнце? – голос Никитиной был страшен, в нем не было ничего человеческого. – Гуа – Солнце?! Да меня ни разу в жизни так не оскорбляли.

Есть такое расхожее выражение – «его глаза метали молнии». Так вот – глаза Солнца не метали молнии. В них не было ни злости, ни обиды, ни даже ярости. Одно только концентрированное безумие.

– Я все поняла, – медленно и негромко отчеканила хозяйка. – Ты инфицирован Гуа. Она специально подвела тебя ко мне, сейчас мы наблюдаем финал долгой и продуманной операции. О, эта сучка всегда умела плести интриги, и подставлять тех, кто умнее и способнее ее. Но она просчиталась, понял, ты, живая бомба?! Я закрыта полностью, со всех сторон, и не этой дуре обойти мою защиту! А вот тебя, засланец, я даже обезвреживать не буду. Просто сотру одним-единственным заклинанием.

И старуха вскинула руку.

Поняв, что в следующую секунду Четвертый отправится на перерождение, Псих вылетел из своего угла, в прыжке принимая свой реальный облик. И в прыжке же, уже на излете, с размаху ударил колдунью посохом по голове, сбивая каст.

Каст заклинания он действительно сбил, но вот никакого урона Солнцу причинить не удалось. Ее защита действительно была выше всех похвал. Колдунья только тряхнула головой и со злобой уставилась на невесть откуда взявшегося противника.

Понимая, что в штаб-квартире шансов у него нет, Псих одним прыжком подскочил к окну, ударом посоха высадил раму и «рыбкой» прыгнул на улицу. Солнце, разумеется, последовала за ним.

Четвертый, подбежав к окну, успел увидеть, как Псих, петляя, несся по улице, а за ним, метрах в трех над землей, богиней грозного мщения летела Ирина Петровна Никитина и осыпала обезьяна молниями, почему-то зеленого цвета.

А больше он ничего увидеть не успел, поскольку подскочившие охранницы заломили ему руки за спину и вытолкали из комнаты.

И жалко, что не увидел, потому что вскоре диспозиция изменилась. Псих прекратил убегать, а, уйдя перекатом от молний, бросился на свою преследовательницу.

Та мгновенно выхватила из пространственного кармана трезубец и парировала удар железного посоха. Вот только с тыла ей тут же прилетело граблями с девятью зубьями – это подоспел бравый военизированный свинтус.

И закипела драка!

Схватка действительно затянулась – начало смеркаться и показались первые звезды.

Меж тем колдунью вдруг покинуло священное боевое безумие – ее затуманенный взгляд вдруг стал осмысленным, движения стали точнее и вдруг она, упав на одно колено, выбросила руку в сторону Психа.

– А-А-А-А-А!!! – страшно закричал обезьян. Упав, он прокатился по земле, тут же вскочил и бросился наутек, взвизгивая на бегу. Жир, мгновенно сориентировавшись, что в одиночку ему ничего не светит, чухнул в другую сторону.

Колдунья, посмотрев на убегающих противников, надменно хмыкнула и величественно удалилась в сторону своей штаб-квартиры.

* * *

Когда Жир добрался до Психа, он сначала услышал, и лишь потом увидел его: схватившись за голову, обезьян катался по снегу, и безостановочно стонал:

– Больно. Больно. Больно. Боже, как больно! Голова! Моя голова!

Глава семьдесят девятая. Село Вороново, Верхние Планы, Ростов-на-Дону

(в которой паломники делают еще один шаг в выполнении суперквеста)

с. Вороново,

Кожевниковский сектор

Томской локации.

56°00′ с. ш. 83°48′ в. д.

Обратно на старую мельницу Солнце вернулась в неожиданно хорошем настроении.

– Помнят работу руки! – хихикала она, делая какие-то странные пассы руками. – Помнят, милые! Есть еще порох в пороховницах у старой кошелки, есть, никуда не делся! Уработать самого Психа в честной рукопашной схватке – это, знаете ли, достижение! Это тебе не яйца у Вексельберга тырить!

Четвертый не знал, кто такой Вексельберг и о каких яйцах идет речь, но на всякий случай благоразумно промолчал. А бывшая исследовательница все не унималась:

– Жаль, конечно, добить не удалось, сбежала макака бешенная. Ну да ничего, все равно от болевого шока помрет.

Вдруг она задумалась.

– Или не помрет. Все-таки голова у него чугунная, может выдержать даже «Укус скорпиона». Ну да и пес с ним, надеюсь никогда эту рожу больше не увидеть. Ни его, ни дружка его – хряка. Нет, ну вообще какова наглость! Самцы в самом центре моего «женского мира»! Что они вообще здесь делают? Чем вообще государственная служба безопасности занимается? Где Екатеринова? Помощница, а собери-ка мне силовиков на 18 часов. Скажи – президентша собирает рабочее совещание.

Старушку, похоже, внезапно накрыло и она вдруг вообразила себя действующей правительницей локации. К ней действительно подошли две помощницы и начали тихонько с ней шептаться, причем вторая неприметно шевелила руками – похоже, подлечивала.

Потихоньку радостное возбуждение на лице Ирины Петровны начало сменяться сонной умиротворенностью и служанкам удалось увести ее в личные покои.

Четвертый выдохнул с облегчением и расслабился. К сожалению, его покой был не долог. Примерно через полчаса появилась одна из помощниц Солнца и сообщила конвоирам монаха:

– Проснулась, самца к себе требует. Вроде в адеквате. Отведите его в голубую гостинную.

* * *

Создательница «Земли ведьм» выглядела не лучшим образом – она казалась сильно уставшей и изрядно истощенной. Старуха сидела в кресле нахохлившись и баюкала в руках литровую кружку с каким-то горячим напитком. Зато глаза были на удивление чистыми и разумными.

– Садись, самец! – не здороваясь, велела она, кивнув на табуретку.

Четвертый послушно угнездился худым седалищем на досках.

– Рассказывай! – потребовала Солнце.

– О чем рассказывать-то? – робко поинтересовался Четвертый.

– О том, как твой друг Псих ко мне в штаб-квартиру пролез, разумеется! – немного истерично ответила она.

– Я… – замялся Четвертый. – Я не знаю, честно не знаю. У него очень много заклинаний запасено, я думаю, что те, о которых я в курсе, это даже не десятая часть, а еще меньше.

– Да знаю я, – поморщилась колдунья. – Сталкивались, слава богу. Еще в молодости. Коллекционер хренов. У него уже тогда уникальные заклы были, и где он их только брал? Он ведь их сам не создает, он чисто пользователь, а ведь добывал где-то настоящие жемчужины.

Слово «пользователь» она произнесла с плохо скрываемым презрением истинного ученого к убогому юзеру, живущему плодами чужих открытий.

– Да уж, добытчик он знатный. Мы с ним даже менялись раза два-три. У него было несколько заклинаний, которые мне кровь из носу нужны были для дальнейшей работы. Но жадный… Кошмар. Пришлось собственными заклинаниями из самого первого ряда с ним расплачиваться. Так что у него где-то с десяток моих заклинаний есть, и неплохих. Только это ему не помогло, как ты видишь. Для настоящего исследователя юзер – это пыль под ногами. Потому что мы свой билд себе сами рисуем от начала и до конца, а они – собирают из чего бог послал. Значит, ты не знаешь, какие заклинания он использовал?

– Да откуда? – совершенно честно ответил Четвертый. – Мы же с ним не общались. Я вообще не знал, что он здесь, пока он не выпрыгнул из неоткуда.

– Значит, не повезло тебе! – развела руками исследовательница. – Знаешь, какого принципа неизменно придерживаются все исследователи?

– Нет, не знаю, – признался монах.

– Любая загадка должна быть разгадана, – наставительно сказала Солнце. – А как это сделать?

– Не знаю.

– Туповат ты. Одно слово – самец. Принцип любого эксперимента – если при определенных условиях мы получили нужный результат, нужно просто еще раз воспроизвести эти условия. Когда Псих выскочил из тени? Ну, отвечай!

– Когда меня собирались убить, – убитым голосом произнес Четвертый. А что тут еще скажешь?

– Вот! – Солнце победно воздела указательный палец кверху. – Значит нужно устроить твою казнь. Если моя гипотеза верна – за минуту до казни Псих опять выскочит из ниоткуда.

– А если не выскочит? – с искренним интересом спросил Четвертый.

– Тогда моя гипотеза не подтвердится, – развела руками колдунья.

– А… А я?

– Ну да, – согласилась Солнце. – Ты умрешь. Согласна, для тебя этот вариант не самый лучший. Но тут ничего не сделаешь – за прогресс в науке приходится платить. Так было, так есть, и так будет всегда. Обойти этот принцип нельзя, здесь я бессильна. Все, готовься.

Четвертый хотел еще что-то сказать, но не решился – в глазах колдуньи опять плясало откровенное безумие.

Ученый и монах смотрели друг другу в глаза, и никто из них не заметил, как из комнаты крадучись выбежала маленькая мышка.

* * *

Маленький воробышек перекинулся в Психа еще на подлете к земле.

– Жир, подъем, ленивая ты свинка! – закричал Псих, выхватывая посох. – Хватай грабли, побежали ворота ломать!

– Кого ломать? – затряс башкой безжалостно разбуженный свин. – Зачем ломать? Что случилось?

– Солнце мелкого казнить собралась из-за моих проникновений, – лаконично пояснил обезьян. – Надо ее научный интерес в другую сторону направить.

– Ничего не понятно, но очень интересно, – сообщил торопящийся за другом Жир, протирая глаза и волоча за собой грабли. – Как твоя голова, кстати?

– Кстати, болит, – нелюбезным тоном ответил обезьян. – А ты с какой целью интересуешься? В жизни не поверю, что ты вдруг стал заботливым другом.

– Для себя интересуюсь, – заявил свинтус. – Я так понимаю, нам сейчас опять с этой ведьмой драться, вот и прикидываю, что будет, если я под ее удар попаду. Если уж твоя знаменитая деревянная голова до сих пор болит.

– Не попадай, – лаконично сказал Псих. – Не надо. Я не знаю, что там за заклинание, но меня до сих пор тошнит от боли.

– Может, тогда ну его? – неуверенно предложил кабан. – Честно говоря, у меня большие сомнения, что мы с тобой эту даму заломаем.

– Не заломаем, это к бабке не ходить, – чрезвычайно мрачным тоном ответил Псих. – Это же Солнце, она еще во времена моей молодости одним из лучших бойцов среди землян была. А пока я под камнем с порезанными умениями сидел, она качалась, причем в ее распоряжении были все ресурсы локации. Так что ни я, ни тем более ты ей не противники.

– Так нафига мы туда премся? – Жир даже остановился. – Если и Четвертого не спасем, и сами ляжем? Если ты запамятовал, за героическим самопожертвованием – это не ко мне.

– Ты чем слушал? – возмутился Псих. – Нам не Солнце победить, нам шороху навести надо, чтобы тумблер в ее скорбной голове переключить. Иначе пацана в течении получаса на перерождение отправят.

– А, ну это проще, – облегченно выдохнул Жир и прибавил шагу. – Имитировать деятельность и пускать пыль в глаза – это главное, чему учат в армии.

– Кстати, – добавил вдруг Псих. – Я тебе, по-моему, еще не говорил – в квесте именно Солнце обозначено супер-боссом локации. Они, оказывается, не только демонами бывают, но и людьми.

– Обрадовал, нечего сказать, – буркнул свин. – Ну и как мы ее валить будем?

– Слушай, давай решать вопросы по мере их актуализации! – возмутился Псих. – Мы сейчас что делаем? Мы сейчас шороху наводим. Давай наводить.

– Да легко! – покладисто согласился свин и с размаху залудил граблями по воротам, к которым они как раз подбежали. Дверцы ощутимо дрогнули. – Сова! Открывай! Кабан пришел.

– Алло, старушка! – присоединился к нему Псих. – Пацана отпусти, да!

Работая попеременно посохом и граблями, ворота они выбили примерно за минуту.

А потом в проем, вращая трезубцем, прыгнула Солнце, злая как фурия.

– Ну все! – крикнула колдунья. – Вы меня достали. Вешайтесь.

Чародейка затряслась всем телом, из носа и изо рта у нее повалил дым и метнулись языки пламени. Она попыталась ударить Жира трезубцем, но свинтус ловко увернулся и принялся бить ведьму своими граблями. Псих, не теряя времени, кинулся на подмогу и принялся охаживать Солнце посохом. Оба демона все взвинчивали и взвинчивали темп и в какой-то момент Солнце просто перестала успевать отбивать атаки с двух сторон. Но чародейку это не смутило – она опять прибегла к своим знаменитым заклинаниям: у нее вдруг появилось огромное количество рук, с помощью которых она легко отбивала удары, сыпавшиеся на нее со всех сторон. Противники схватывались еще и еще и с каждым разом все ожесточеннее.

Вдруг Солнце издала короткий кхэкающий звук и выбросила руку в сторону Жира, явно целясь в самое рыло. От страшной боли свин завизжал как собака, и бросился бежать, одной рукой волоча за собой грабли, а другой держась за ушибленное место. Псих понял, что с напарником случилось именно то, чего свин так опасался, поэтому, помахав для вида посохом, тоже бросился бежать. Госпожа Никитина не стала унижать себя беганьем за демонами, Она величественно развернулась и скрылась за разбитыми воротами. Вернувшись с победой, чародейка велела слугам хотя бы на скорую руку починить ворота и завалить камнями пролом. Сама же колдунья, явно гордая своей победой, скрылась в личных покоях, запретив ее беспокоить.

Жира Псих нашел быстро – это было не трудно. Свин забился в придорожные кусты и там лежал, свернувшись в позе эмбриона и отчаянно хрюкая. Руки у него были прижаты к пятаку – похоже, он кастовал на себя лечение по откату.

– Живой? – участливо спросил Псих.

– Больно! Больно! – дважды повторил Жир, после чего вновь сбился на взвизгивание.

Псих вздохнул и принялся вливать в свинтуса лечение, попутно диагностируя его.

Результаты диагностики не порадовали – был бы Жир на пару уровней слабее, он бы уже умер от болевого шока. Но и в нынешнем состоянии он находился на грани жизни и смерти и уж точно в ближайшее время был никакой не боец.

Психу пришлось слить почти всю прану на свои самые сильные лечащие заклинания, чтобы исключить угрозу смерти. В разгар реанимационных процедур появились вернувшиеся Тот и Драк, и это было очень кстати – сом-аутист неплохо шарил в лечении и смог взять на себя базовые лечебные процедуры.

После того, как состояние Жира стабилизировалось, Псих поднялся и скомандовал:

– Я исчезну, надеюсь, что за час управлюсь. Тот, следи за состоянием Жира, если ухудшится – вливай «среднее лечение».

– Тот все сделает, потому что Тот умелый и ответственный лекарь, – нескромно заверил его паломник. – А ты куда?

– К Гуа, – коротко бросил Псих. – Без ее помощи нам карачун. И времени совсем нет. Никто не знает, в какую сторону Солнце в следующий раз перемкнет. Четвертый там как на пороховом складе с зажженным фальшфейером сидит.

Берлога Гуа,

Где-то в Верхних Планах.

Для разнообразия на сей раз появление Психа в квартире куратора прошло без криков и обвинений. Гуа сидела за компьютером и сосредоточенно работала, а увидев падение Психа на ковер, лишь удивленно приподняла бровь.

– Проблемы? – немногословно поинтересовалась красавица.

– Не то, чтобы проблемы… – скривил морду Псих, – скорее полная и неотвратимая задница.

– А фамилия у задницы есть? – поинтересовалась куратор. – Или хотя бы кличка.

– Есть фамилия, как не быть фамилии, – мрачно сказал Псих, усаживаясь за стол и подпирая кулаком грустное лицо. – Ихняя фамилия – Никитина.

– Солнце? – Гуа мгновенно стала серьезной.

Псих кивнул, не отрывая кулака от фейса.

– Рассказывай. Все и максимально подробно.

Когда Псих закончил свой рассказ, Гуа долго молчала, как будто подвиснув – явно предавалась размышлениям.

Псих ждал, ждал, потом не выдержал:

– Не тем ты занимаешься. Трясти надо. Полетели туда, ты ей вломишь, отберем Четвертого и сделаем ноги в соседнюю локацию. Быстро, дешево, надежно и практично.

Гуа посмотрела на Психа, как Божена Рынска – на плавленый сырок «Дружба».

– Во-первых, вломит она мне, причем «вломит» – не самое удачное слово.

– Вон даже как! – удивился Псих.

– Даже хуже! – отрезала Гуа. – При наших с ней отношениях хоронить меня можно будет в спичечном коробке – все, что останется от моего красивого комиссарского тела, влезет туда с большим запасом. А теперь заткнись, и не мешай мне. Сколько у нас времени?

Псих пожал плечами.

– Башня у нее течет со всех щелей. Чердак у человека практически не функционирующий. Какие тут могут быть прогнозы? Она может через час Четвертому канарейку купить в подарок на День Святого Валентина, а через два расстрелять его из гранатомета за сепаратизм в пользу Австро-Венгрии.

– То есть пара часов у нас все-таки есть, – с чисто женской логикой отреагировала Гуа. – Тогда посиди тихо и не мешай мне, я попробую что-нибудь придумать.

– А можно на компе в игрушки поиграться? – возбудился перспективами Псих. Гуа уже набрала в грудь воздуха, чтобы выдать матерную тираду, но хитрый Псих быстренько добавил. – От тебя убудет что ли? Я почти триста лет не играл.

И скорчил страдающую морду.

Гуа выдохнула и махнула рукой:

– Только на лэптопе, стационарный мне нужен.

– Другое дело! – сияющий, как медный грош, Псих подтянул к себе ноут и защелкал по клавишам. – Дюк Нюкем есть?

– Ты еще Ларри на пятидюймовых дискетах потребуй. Осколок исчезнувшей в веках эпохи.

– От осколка слышу! – вернул комплимент Псих. – Нет Нюкема, значит нет. В конце концов, от некоторых людей нельзя слишком многого требовать. Что ты делать-то собираешься?

– Искать способ уничтожить Солнце, разумеется. Сколько я тебя поняла, другого выхода у нас все равно нет.

– А это возможно? – рассеянно поинтересовался Псих, бодро прокручивая список в разделе «Игры».

– Все возможно. – пожала плечами Гуа. – Вопрос цены. У каждого Ахиллеса есть пятка, у каждого Электроника – кнопка. Главное, ее найти. Все, помолчи.

– Трудись, трудись. Я сам занят. Чрезвычайно!

Работала Гуа виртуозно. Она вела десять разговоров одновременно, сращивала контакты, добывала информацию и озадачивала аналитиков. Торговалась как селедочница, очаровывала собеседника с искусностью гетеры, метала громы и молнии на пролюбивших полимеры подчиненных почище самого Юпитера и бычком мычала что-то невнятное, когда позвонил Штанский с вопросом: «Киса, это не смешно, зачем тебе столько денег?».

Ровно через один час сорок минут Гуа откинулась на спинку стула и выдохнула:

– Уф… Ну вот и все. Кто молодец? Я молодец.

– Нашла? – поинтересовался Псих, не отрываясь от экрана.

– Нашла! – гордо подтвердила куратор. – Выходили из игрушки, полетели за иголкой.

– За какой еще иголкой? – Псих так озадачился, что даже высунул морду из-за экрана.

– В которой смерть Кащеева, разумеется. Выходи, говорю тебе!

– Я сохранюсь, можно? – поинтересовался Псих и, не дожидаясь ответа, защелкам клавишами. – А в следующий раз доиграю.

– Даже не мечтай! Никакого следующего раза не будет! – отрезала Гуа, но терпеливо подождала, пока Псих закроет ноут.

– Все, прыгай!

В полуметре от пола повис портал.

г. Ростов-на-Дону,

центр Ростовской локации

47°14′ с. ш. 39°42′ в. д.

В трущобах Псих бывал гораздо чаще, чем в благополучных районах. Поэтому шел рядом с Гуа по неблагополучному району южного города абсолютно спокойно, приветливо улыбаясь встречным компаниям гопников. Те провожали странную парочку откровенно нелюбезными взглядами, но на конфликт не нарывались. У гопников обычно хорошая чуйка на предмет – кого можно прессануть, а кого лучше пропустить.

– Здесь! – сказала Гуа, останавливаясь возле многоквартирного дома – бывшего общежития со сдающимися внаем малометражками. – Вот то окно на третьем этаже, четвертое от угла. Я попробую через дверь внутрь попасть, окно на тебе. Сможешь до него быстро добраться?

– Перерожденцам из обезьян весьма оскорбительно выслушивать подобные вопросы! – обиделся Псих.

– ОК, тогда я пошла. Минуты через три чтобы был на подоконнике!

Минуты через три Псих был на подоконнике.

Еще через пару минут плохо одетый пожилой мужчина метнулся к окну. Псих, скалясь во все зубы, помахал ему ручкой через окно. Мужчина отпрянул, как будто увидел привидение.

Еще через две минуты Гуа открыла фрамугу и буркнула:

– Заходи.

Пожилой мужчина сидел в кресле, спрятав лицо в ладонях. Похоже, он плакал.

Но это только казалось. Когда в комнату вошел Псих, мужчина безо всякого интереса посмотрел на него. Глаза его были абсолютно сухими.

– Как вы меня нашли? – спросил он у Гуа.

Пропела она отвратительно бодрым голосом.

– Твою мать, только конкурса советской песни мне еще не хватало, – скривился старик. – Впрочем, какая разница. Делайте свое дело, желательно – побыстрее.

– Вы не спешите, – посоветовала Гуа. – Я сказала, что мы от томского Жабки, но это не значит, что мы работаем на томского Жабку. На ваши долги ему мне плевать с высокой колокольни, пусть он с вами сам разбирается.

Мужчина подозрительно посмотрел на Гуа. Очень подозрительно.

– Тогда что вам угодно? – проскрипел он своим неприятным голосом.

– Вы, сколько я понимаю, Василий Григорьевич Бубенцов? – вопросом на вопрос ответила Гуа. – Бывший научный консультант томского Института Солнца Сибирского отделения РАН?

– Василий Григорьевич много лет как мертв, – ухмыльнулся старик. – Честно-честно, об этом даже официальное свидетельство выписано. А меня люди называют Химоза. Я иногда консультирую местных наркодельцов по особенностям технологического процесса производства товара. Когда у них случаются сбои и все такое – оборудование-то старье редкостное. Поэтому меня никто не трогает и не тронет, пока охранную грамоту не отзовут. Платят мне не сказать чтобы миллионы, но на еду и выпивку хватает, а большего мне и не надо. Со всеми своими амбициями я расстался довольно давно. Я старый тихий человек, и, честно говоря, искренне недоумеваю, чем я могу быть вам полезным.

– Охотно удовлетворю ваше любопытство, – обворожительно улыбнулась ему Гуа. – Дело в одной из ваших учениц. Некая Никитина Ирина Петровна, помните такую? Это ведь вы учили ее азам магии и ставили ей первую защиту?

– Допустим, – сухо сказал старик, немного задубев лицом.

– Меня очень интересует, какое защитное заклинание лежит у нее в основе дерева развития. Нам нужна эта информация и мы не остановимся ни перед чем, чтобы ее получить.

– Вы что, хотите сказать, что у Солнца до сих пор однолинейная система защиты? – скептически хмыкнул мужчина, перестав, наконец, изображать сирого и убогого пенсионера. – Что она не переформатировала билд на несколько дублирующих веток?

– Именно так! – кивнула Гуа. – В это сложно поверить, но информация проверенная. Я не знаю, с чем это связано – может, какие-то сентиментальные соображения, может, просто слишком много опорных умений в самое начало напихала, так, что не разъять уже. Но факт остается фактом – у нее все нанизано на одну нитку.

– То есть все держится на том, первом защитном умении, – задумчиво продолжил Химоза. – И вы выбиваете первое заклинание, вы мгновенно разваливаете всю ее оборону. Если вы правы – то это действительно очень ценная информация.

– Именно так! – кивнула Гуа. – И за эту ценную информацию мы предлагаем очень достойную цену.

И она на пару секунд показала ему бумажку с большим количеством нулей.

– Но это без торга, – Гуа говорила очень жестко. – Вы говорите «да» – и уже завтра сможете закрыть свои проблемы с Жабкой и прожить еще много лет припеваючи.

– А если я скажу «нет»? – не высказывая ни малейшего страха, поинтересовался старик.

– Тогда мы все равно получим эту информацию, но уже совершенно бесплатно, – пожала плечами Гуа. – Вы не мальчик и понимаете, что после некоторой обработки любой человек расскажет все, что угодно, причем будет запинаться от желания сообщить все побыстрее. Мне не хочется прибегать к этим методам, поэтому я предпочла бы сыграть по первому варианту. Но если что – я не остановлюсь и перед вторым. Слишком многое стоит на кону.

Старик молчал довольно долго, потом, наконец, открыл рот.

– Рассказать-то я расскажу, кто бы сомневался. Я ведь не мальчик и все понимаю. Но где гарантия, что я расскажу правду? Вдруг там окажется не то заклинание? И защитная система Солнца не рассыплется? Что тогда будет с вашими людьми? И – самое главное – что будет с операцией, где так много стоит на карте?

– А зачем вам это? – тихо спросила Гуа. – Вы же понимаете, что вам ответка прилетит, и ответка страшная.

Старик пожал плечами.

– Я же говорил, что у меня уже нет амбиций. Но и страха у меня тоже нет, – и после длинной паузы добавил. – Я любил Ирку. Если бы не ее феминистические заморочки, мы могли бы быть прекрасной парой. Все эти чувства, конечно, давно быльем поросли и в пыль рассыпались, но… Но мне будет неприятно помирать, зная, что это я убил Ирку. Пусть и руками ваших людей.

Гуа напряглась и уже открыла было рот, но тут в разговор неожиданно вступил Псих.

– Ирки больше нет, – негромко сказал он. – Она уже умерла. Существует лишь ее оболочка, практически полностью захваченная безумием. Именно поэтому ведьмы ее свергли – это ты можешь проверить прямо сейчас, выход в Сеть у тебя наверняка есть. Но это функционирующая оболочка, и ты лучше меня знаешь, какую бомбу она хранит внутри. Даже ведьмы хотят жить, поэтому они уже третий год ищут способ безопасно разрядить этот тротиловый эквивалент. Но нашли этот способ не они, а она.

Он кивнул на Гуа.

– Ирина действительно безумна? – спросил старик, глядя Психу прямо в глаза.

– Как Мартовский Заяц, – честно ответил тот, не отводя взгляд. – Могу сегодняшнее видео показать, сам его писал, лично. И у нее наш пацан, на котором висит судьба Земли, не больше, ни меньше. Ты же понимаешь, как она бахнет перед уходом? И все эти смерти будут на тебе. И ты будешь их вспоминать в ожидании смерти.

Старик молчал. Долго.

Потом открыл рот.

– Знаешь, Псих – ты же Псих, верно?

Обезьян кивнул.

– Знаешь, Псих, я почему-то всегда знал, что она кончит именно этим. И она сама это знала, почему и цитировала постоянно: «Не дай мне бог сойти с ума, уж лучше посох да сума». Ирка была гением, а гении – они все по грани ходят. Слишком сильный ум, слишком высокая мощность работы мозга. При такой интенсивности работы странно ожидать, что агрегат не разболтается и не пойдет со временем вразнос.

Он еще помолчал и добавил:

– Хорошо, я скажу. Только у меня просьба, Псих – сделай это сам. Мне будет неприятно, если Солнце погасит какое-нибудь ничтожество.

с. Вороново,

Кожевниковский сектор

Томской локации.

56°00′ с. ш. 83°48′ в. д.

Все произошло очень быстро.

Когда Псих в образе мыши забежал в комнату, Солнце и Четвертый сидели за столом и о чем-то мирно беседовали.

Когда Псих перекидывался в свой истинный облик, глаза Солнца расширились, и она даже успела выхватить трезубец.

Но больше она ничего не успела – Псих сначала бросил заранее подготовленное заклинание, выбивающее опорное умение, а потом ударом посоха упокоил оставшуюся беззащитной старуху.

Она умерла сразу, не успев даже крикнуть.

Четвертый даже не успел вскочить со стула.

– О чем разговаривали? – вдруг спросил Псих.

– Она студенческие байки травила, – мертвым голосом сказал Четвертый. – И со мной кокетничала напропалую. Мне кажется, она думала, что ей лет двадцать пять.

Он помолчал секунд пять и добавил:

– А ты все такой же убийца, Псих.

– Отпой ее, – сказал в ответ обезьян. – Так, чтобы по уму. Как положено.

И негромко добавил:

– Я тоже помолюсь.

Глава восьмидесятая. Болотнинский район, с. Зудово

(в которой появляются разбойники и творится что-то странное)

Где-то между деревнями Козловка и Зудово,

Болотнинский сектор

Новосибирской локации.

55°84′ с. ш. 84°22′ в. д.

– Долго нам еще двигаться? Когда там это Зудово будет? – ворчал Четвертый. – Я уже всю задницу о спину Драка сбил.

– Слово «задница» для монаха некошерно, – мгновенно отозвался Псих. – Впрочем, если тебя так тяготит передвижение по Новосибирской локации, мы можем вернуться в Томск. К твоей ненаглядной суженой. Я думаю, она тебя примет с распростертыми объятиями. В конце концов, мы ей такой свадебный подарок организовали! За то, что мы ее от главной конкурентки в борьбе за власть избавили, она нас должна до смерти поить, кормить и всячески ублажать.

– Это не мы, это ТЫ ее от главной конкурентки избавил, – ледяным тоном процедил сквозь зубы Четвертый. – Ты и иди награду за душегубство требовать, а меня в это дело не путай.

После этих слов Псих завелся как хороший мотоцикл – с полоборота.

– Эй, алле, монашек, ты там ничего не попутал? – завопил он. – Я вообще-то твою задницу из задницы вытаскивал, а не свою спасал. Мне и так неплохо жилось – меня никто ни женить, ни съедать, ни на опыты пускать не собирался. Это ты у нас, как всегда, в плену сидел.

– А я просил меня спасать?! – разорался в ответ Четвертый. – Тем более – такой ценой?

– Ну да, конечно, отправиться на опыты в лабораторию больной бабки с дырявым чердаком, оно, конечно, куда лучше!

Перепалка грозила закончиться взаимными посыланиями на… и в… и, возможно, даже очередным изгнанием Психа из числа паломников. Поэтому Жир и Тот поспешили вмешаться.

– Вы что разорались-то? – завопил свин, своим знаменитым визгом легко перекрывая крики и того, и другого. – Как не родные, ей-богу! Ну было и было! Было и прошло! Что теперь старое ворошить? Четвертый, ты правда, завязывай наезжать. Как будто Псих для себя старался. И вообще, хорош уже из него Чикатилу делать!

– Кого? – опешил Четвертый и от неожиданности даже перестал орать.

– Щекатилу, – невозмутимо пояснил Тот. – Который щекочет всех. Наверное. Плохо. Все плохо.

– Что плохо-то? – заинтересовался теперь и Псих.

– Дружбы нет, – объяснил сом. – Потому что мы идем и ругаемся. Ругаемся и идем. Никто никого не любит. Куда идем мы? Куда идем мы?

– Атмосфера в нашем коллективе и впрямь оставляет желать лучшего, – поддержал приятеля свин. – В армии в таких случаях начинают дрючить личный состав, чтобы сил ругаться ни у кого не осталось. Марш-бросок можно объявить, например, в полной выкладке и парко-хозяйственный день. Чтобы вечером все на карачках до кроватей едва доползли.

– Марш-бросок! – неожиданно возбудился Тот. – Марш-бросок! Раз-два, раз-два, раз, два, три! Левой! Левой! Куда бежим мы? Куда бежим мы?

– Не, ну я в принципе не против, – пожал плечами Жир. – Побегать, протрястись, молодость, опять же, вспомнить. Только давайте сразу договоримся – никакого колдовства, бежим на чистой физподготовке. У кого дыхалка мощней и ноги вкаченней – тот первым до Зудово и доберется. Победитель вечером получает лишнюю пайку сахара. Псих, ты как? Вписываешься?

– Раз-два, раз-два, раз, два, три! А?

– Я, я, натюрлих! – заржал Псих. – А также цигель-цигель ай-лю-лю! Ни фига себе вас накрыло – забеги по Новосибирской пересеченной местности устраивать. Спортсмены, блин! Общество «Трудовые резервы». А Четвертого вы куда денете?

– Не надо меня никуда девать! – все еще немного обиженно ответил монах. – Я сам поучаствую. Ну, не я, а Драк, точнее. Он, похоже, тоже хочет поучаствовать.

Молодой лосемот быстро закивал головой.

– Ну вот видите! – почему-то обрадовался Четвертый. – Так что у вас будет марш-бросок, а у нас с ним – скачки. Вы как – потянете с лосем соревноваться?

– Это вы со своим рогатым устанете пыль глотать! – заверил монаха свин. – Вы нас сначала догоните, а потом запугивайте!

– Когда бежим мы? Когда бежим мы?

– Вы точно все здесь головой ударились! – со скорбным видом изрек Псих. – Ну да пофиг, Псих я в конце концов или не Псих. Хорошо, дедушка сейчас покажет вам, как надо бегать. Какие условия, свин?

– Да какие тут условия? – пожал плечами Жир. – Никаких условий, кроме запрета пользоваться магией. Бежим по пересеченной местности, маршрут каждый выбирает самостоятельно и по своему разумению, встречаемся на околице села Зудова. До него километров пятнадцать осталось. Кто первый на околице окажется – тот и победил. Годится?

Псих кивнул, Тот продолжил бурчать про «когда бежим мы», а Драк и без того пританцовывал на месте от нетерпения.

– Тогда – на старт! Внимание! Марш!

Ну а дальше для Четвертого все было как в скороговорке: «От топота копыт пыль по полю летит». Драк несся по дороге, вытянувшись в струнку и прижав уши, ветер свистел в ушах, а сердце заходилось в страхе.

Вот только это мало помогало. К сожалению, Жир оказался прав – тягаться с хаями молодому лосемоту, да еще в своей животной ипостаси и с монахом на загривке, оказалось чрезвычайно сложно. И Псих, и Тот, и даже Жир, несмотря на свое пузо, быстро обогнали скакуна и в данный момент пылили где-то впереди, разбираясь между собой.

Несмотря на назревающее фиаско, ни лось, ни монах сдаваться не собирались. Четвертый, со своей позиции «высоко сижу, далеко гляжу», заметил, что дорога впереди делает изрядную петлю и тут же заорал на ухо Драку:

– Братан, в лес давай! Через лес срежем!

Лось на ходу кивнул и застучал копытами в сторону деревьев. Там ему пришлось сбавить темп, но не сильно, потому что чащоба была почти без подлеска, и Драк с невообразимой скоростью и ловкостью петлял между деревьями.

Продвигались они так быстро, что Четвертый изрядно воспрял духом и у него появилась надежда выиграть гонку. Он даже привстал на стременах, чтобы рассмотреть – не заканчивается ли лесок?

Но в эту самую секунду резко опустившаяся ветка выбила его из седла

* * *

Четвертый пришел в себя оттого, что кто-то лил ему на лицо воду из фляжки.

«Кто-то» оказался заросшим чернобородым мужиком в косматом и на редкость вонючем тулупе.

– Шо, лысый, сомлел? Давай, давай, очухивайся, у нас дохторов тебя лечить нет. Да и не пригодится, боюсь, тебе то лечение.

Четвертый с трудом сел – руки у него оказались связаны за спиной. Голову пронзило острой болью. На лбу у монаха красовалась огромная шишка.

– Почему… не пригодится? – с трудом поинтересовался он. Монах тихонько кастанул на себя «малое лечение». Вроде бы стало немного легче.

– А лось верховой у тебя больно шустрый, – охотно пояснил мужик. – Сбежал, рогалик бешеный. Как есть с сумками и сбежал. Всю нашу добычу и унес на загривке. Шмурге ему дорогу заступить попытался, так это животное его в прыжке на рога подняло, а потом еще и копытом по затылку добавило. Вон, доктор Шмурге пользует, с того света вытащить пытается. Он у тебя боевой, что ли?

Четвертый в это время постарался незаметно оглядеться. Разбойников – а никем иным эта братия быть не могла – вокруг собралось изрядно, минимум пару десятков. Наверняка именно поэтому Драк и не стал в безнадежный бой ввязываться, а сразу убежал за подмогой.

– Нет, не боевой, – медленно сказал он, морщась от боли. – Просто нервный и стеснительный.

Мужик внимательно посмотрел на Четвертого.

– Юморишь, значит? Ну юмори, юмори. Шутник. Мы тоже сейчас посмеемся. Вон, наши атаманы идут. Они сейчас тоже похохочут, особенно когда узнают, что у тебя ни копейки с собой нет и взять с тебя нечего. Хотя что значит – нечего? Пойдешь на ужин нашим демонам.

Действительно, Четвертый только сейчас обратил внимание, что разбойничья ватага была смешанной, вокруг тусили и люди, вроде допрашивавшего монаха мужика, и демоны, парочка которых в данный момент и приближалась к Четвертому. Очевидно, это и были атаманы.

Парочка, действительно, стоила внимания:

– Ну и что он? – неожиданно писклявым голосом поинтересовался глазастый – судя по всему, перекинувшийся из какой-то совы.

– Совсем пустой, – сплюнул мужик в вонючей шубе. – Всей добычи – только то, что на нем надето. Даже медного грошика нигде не припрятал. Полный нищеброд. Видать, все в сумках было, которые на лосе остались. Еще и хамил мне. Сказал, что лось убежал, потому что стеснительный.

– Мало того, что нищий, так еще и тупой! – нахмурился клыкастый. – Ему у нас в ногах валяться надо, валенки нам целовать, а он шуточки шутить вздумал. Кончаем его, Сплюшка?

Он повернулся к глазастому товарищу.

– Погоди, Азог, – остановил его Сплюшка и повернулся к Четвертому. – Слышь, ты, юморист! Ты своего лося позвать можешь?

– Да как он его позовет? – удивился клыкастый Азог. – Лось небось уже километров двадцать по лесу отмахал. Он же бегает как лось, Шмурге не даст соврать.

– Ну не знаю… – задумался круглоглазый. – Может, свисток какой…

– Нет у него никакого свистка, – осторожно вставил мужик в шубе. – Я бы нашел.

– … или магия. – закончил Сплюшка. – Ну что, монах? Можешь своего лося магией позвать?

– Не могу, – честно сознался Четвертый.

– Нет, значит, от тебя никакой пользы, – атаман пригорюнился и махнул рукой. – На мясо его. И побыстрее, ребята жрать хотят.

Четвертый просто рот открыл от отчаяния – впервые его собирались сожрать так быстро, без вымачивания и выветривания.

Как же так? Что – прямо сейчас? «Позвольте, – хотелось сказать ему. – Как так? Нет, давайте обсудим». Но сказать он ничего не успел, потому что реплику подал мужик в шубе.

– Лось вернулся, – с удивлением сказал он. – Только он теперь за каким-то обезьяном гонится. Он реально какой-то долбанутый.

Четвертый вскочил на ноги и увидел, как от кромки леса к лагерю разбойников на максимальной скорости несется Псих, а за ним скачет приотставший Драк.

– А ну отошли от него! – на бегу орал Псих. – Догоню, всех уволю!

– Кончай монаха быстрее, – бросил Азог. – Не нравятся мне эти бегуны.

Сплюшка взмахнул дубиной с волчьими клыками.

«Ну вот и все», – подумал монах и закрыл глаза.

И ничего не произошло.

КогдаЧетвертый открыл глаза, круглоглазый уже валялся на земле, глядя безжизненными глазами в небо. Клыкастый же, вытаращив глаза и держась за сердце, оседал на землю рядом. Мужик в шубе, ошарашенно глядя на внезапно скончавшихся атаманов, выхватил кинжал, но что он им собирался делать – резать Четвертого или отбиваться от Психа, так и осталось загадкой. Поскольку умер он также быстро, как и его начальство.

Псих и Драк добежали до Четвертого через несколько секунд, ненадолго опередив бегущих к ним разбойников.

– Прыгай в седло, быстро! – крикнул обезьян.

Уговаривать Четвертого не пришлось, и вскоре Драк уносил его в сторону леса.

Псих прикрывал отход.

с. Зудово,

Болотнинский сектор

Новосибирской локации.

55°49′ с. ш. 84°15′ в. д.

– Еще пара-тройка таких спасений, и в Москву можно будет не идти, – мрачно сказал Четвертый, когда они сидели в избе, где остановились на постой, в ожидании ужина.

– То есть нам тебя у тех разбойников отбивать не надо было? – заметно завелся Псих. – Босс, ты уже начинаешь доставать своей идиотской моралью. Я на тебя потратил заклинание дистанционной остановки сердца с кулдауном в 200 лет! Я двести лет не смогу им пользоваться! И на кого я его потратил? На каких-то сраных разбойников, которым вообще-то хватило бы и одного удара!

– Псих, я… – начал было Четвертый.

– Нет уж! Не ты, а я сейчас говорить буду. Я потратил заклинание, о котором даже лучшие маги в большинстве своем не подозревают! А знаешь, почему я его потратил? Потому что другого выхода не было. Тебя уже убивали! И если бы я их не грохнул заклинанием, в Москву нам точно можно было бы не идти. Ты четверка, Босс! Ты сраная четверка и тебя любой инвалид отправит на перерождение с одного удара. Ты, блин, стеклянный чемодан без ручки, и не из толстого стекла, а костяного фарфора! Который не то что от толчков – от резких выдохов разбиться может! И сберечь тебя – та еще задача! Извини, что в 90 случаях из 100 единственный способ надежно нейтрализовать нападающего – это отправить его на перерождение! Ничего другого не придумать, хоть ты голову сломай! Мы не волшебники, Босс, мы не можем хлопком в ладоши сделать тебя неуязвимым. А это значит, что нам и дальше придется убивать, чтобы ты остался целым. Нас и взяли-то в этот проект с одной-единственной целью – довести тебя до Москвы живым и, желательно, целым.

– Да я…

– Поэтому знаешь что? Завязывай ты уже со своими нравоучениями и обвинениями. Бесит. А я все-таки псих. У меня и справка есть. Могу однажды не сдержаться.

– Да я все понимаю, – грустно отозвался Четвертый. – Просто… Просто Система умнеть начала, и нам вредит по-полной. Никаких квестов на уничтожение, вроде тех, что она вначале давала, давно уже и в помине нет. А без них за убийства знаешь сколько у меня Святости снимает? За Солнце и этих троих у меня все, что я за месяц наработал, слетело к чертям! И вот что нам делать? Не убивать, если верить тебе, нельзя – квест провалим. А убивать тоже нельзя – квест провалим! Поэтому я и прошу – если есть хоть малейшая возможность, воздерживайтесь от убийств. Как бы не хотелось некоторым сорваться…

И он сумрачно посмотрел на Психа.

Обезьян выдержал его взгляд, хмыкнул и промолчал. Зато в разговор вступил Тот.

– Ругаться плохо! Ругаться не надо! Это не мы ругаемся, это нас ругаемся! Не мы бежали – нас бежали! Сваливать надо. – и он убежденно закивал головой. – Сваливать! Надо сваливать! Быстро сваливать! Потому что это колдуны. Колдуны. Новосибирские колдуны. Плохо! Очень плохо! От ведьм ушли – к колдунам пришли! Колдуны такие же, как ведьмы. Не слабее. Потому что это же новосибирские колдуны! Ученые-кипяченые! Они вредят! Они ссорят! В голову лезут. Зачем мы бегали? Куда бежали мы? Плохо! Очень плохо! Сваливать надо! Быстро сваливать!

Никто не ожидал такого яростного монолога от обычно молчаливого аутиста, поэтому все замолчали.

– Ну фиг его знает… – нарушил молчание Псих. – Новосибирские колдуны действительно считаются одними из сильнейших в стране, но как-то во внешнее воздействие мне плохо верится. Ругаться мы и раньше ругались, а с этим забегом… Поступок действительно предельно дурацкий, но именно поэтому я и склонен предполагать, что это наше собственная идиотская идея, а не внешнее влияние.

Диспут прервала хозяйка, пришедшая звать постояльцев на ужин.

На ужине все немного успокоились, благо хозяева оказались людьми приветливыми и словоохотливыми. После пары рюмочек языки развязались окончательно, Жир даже поспорил с хозяином, довольно таки пожилым дедом, об особенностях ведения хозяйства на селе. Они долго доказывали друг другу, где лучше ставить теплицы, на что хозяйка только вздохнула…

– Теоретик… Теплицы ему. Силы у него уже не те, нам бы имеющееся не запустить, а не теплицы заводить.

– А дети что – не помогают что ли? – без особого интереса спросил Псих.

– Ох… – только и махнула рукой старушка и промокнула глаза уголком платка. – Сын у нас только, да и тот непутевый. Всю жизнь с шабашниками по окрестным селам слонялся, все разбогатеть мечтал. Да где ж там разбогатеешь, если он и ремесла никакого не освоил, так и был «подай-принеси-пошел нафиг». А в последнее время совсем беда. Связался наш Виталик с лихими людьми, по дорогам лиходействуют, к нам хорошо если раз в месяц забежит. Хоть бы кто-нибудь ему объяснил, что вся эта легкая жизнь – до поры. Платить все равно придется, только попозже и за все разом…

Тут она не выдержала и заплакала. После этого беседа как-то скомкалась, и все разошлись спать.

Но едва паломники улеглись, в окошко кто-то постучал и отчетливо слышимый голос сказал:

– Мам, мам, открой! Это я, Виталик. Беда у нас – обоих атаманов какой-то демон-колдун уложил. Оставшиеся пацаны рассобачились, перессорились и за ножи схватились. В общем, развалилась наша бригада. Мне в драке кто-то ножом по ребрам полоснул, и я руки в ноги и домой. Ну их нафиг. Мама, я помню, что батя прошлый раз сказал, что на порог не пустит, но хоть перевяжите! Ну правда, простите! Все, завязал я с разбойной жизнью, клянусь – завязал.

– Пойду-ка я потолкую с этим раскаявшимся разбойником, – сказал вдруг Псих и быстрым телепортом перенесся за стену, на улицу.

Вернулся он неожиданно быстро, и двух минут не прошло.

– Ну что, поговорил? – спросил его Четвертый.

– Поговорил, – мрачно сказал Псих.

– Ну и как?

– А никак, – хищно ощерился Псих. – Сынуля, похоже, рехнулся от горя. Совсем берега потерял, матом меня обложил с ног до головы. Ну и договорился.

И обезьян бросил что-то тяжелое на пол. Жир запалил в комнате огонек магического освещения и Четвертый, не сдержавшись, крикнул.

На полу валялась отрезанная человеческая голова.

Тут вновь раздался хлопок быстрого телепорта, и Псих исчез.

Глава восемьдесят первая. Болотнинский район

(в которой все опять идет вразнос)

с. Зудово,

Болотнинский сектор

Новосибирской локации.

55°49′ с. ш. 84°15′ в. д.

Четвертый онемел от ужаса – валявшаяся на полу голова, несмотря на искаженные черты лица, была очень похожа на старика-хозяина, и можно было даже не сомневаться, что это действительно его сын.

В эту секунду паломники услышали, как на улице хозяин начал звать:

– Виталька! Да где ты? Куда делся, ирод! – в притворном возмущении ругался старик. – Сам перевязать просил, сам куда-то делся… Эй, да где ты? Что за прятки, сынок?!

Четвертый похолодел, понимая, что с минуты на минуту старик обнаружит сначала безголовое тело сына, а потом и голову – в комнате у гостей, которых он так любезно принял.

И действительно – буквально через минуту на улице раздался дикий крик. Это старик нашел тело:

– А!!! Виталя, сынок! Ты это или не ты?! – безумным голосом кричал старик. – Голова! Голову-то куда дели?

В это время скрипнула дверь, и в комнату вошел Псих.

– Вставайте все! – командирским голосом велел он. – Тут какая-то фигня непонятная творится, старик безголовое тело сына нашел. Что вылупились? Подъем, я сказал! Жир, ты остаешься с Боссом, а мы с Тотом… А-А-А-А-А!!!

Что они с Тотом, так и осталось неизвестным – Четвертый начал читать сутру, а Псих принялся кататься по полу, сучить ногами и материться.

Сутру Четвертый читал долго, практически десять минут. Примерно на середине этого срока в комнату ворвался старик-хозяин, привлеченный криками. Но никто ему и слова не сказал – Четвертый читал, Псих кричал, Жир таращил глаза. Только сердобольный Тот молча сунул старику в руки отрезанную голову, приложил палец к губам и вытолкал хозяина за дверь.

Наконец, Четвертый замолчал и сказал коротко:

– Вон отсюда! Навсегда.

К тому времени он уже выкинул Психа из группы.

Псих медленно сел на пол и оперся спиной на кровать.

– Я не убивал, – только и сказал он.

– Ты еще и врешь в глаза?! – запальчиво крикнул монах и вновь трижды прочел сутру.

Комнату вновь заполнили крики Психа и бормотание Четвертого.

Закончив, монах повторил:

– Уходи. И никогда не возвращайся.

– Клянусь, я не убивал, – еле выдавил из себя Псих, за что получил еще двукратное чтение сутры.

– Если ты не исчезнешь через минуту, – предупредил Четвертый, – я буду читать, пока ты не потеряешь сознание.

Но Псих, не обращая на него внимания, спросил у Тота с Жиром:

– Кто это был?

– Это был ты, – с виноватым видом сказал Тот. – Потому что я почуял бы подмену.

Жир кивнул и добавил:

– Может, ты того? Башкой тронулся? Как Доцент стал – «тут помню, тут не помню»?

– Я этого не делал, – повторил Псих.

– Уходи! – потребовал Четвертый. – Ты стал кровавым упырем и убийцей. Нам нельзя быть с тобой. И дай слово, что не вернешься.

– Ты даже не хочешь меня выслушать? – сплюнув кровью из прокушенной губы, поинтересовался Псих.

– Не хочу. Какой в этом смысл? Слушать твое вранье, что это не ты, тебя здесь не было, сами посудите, зачем бы мне это надо было, давайте рассуждать логически… Тьфу! – презрительно сплюнул монах. – Язык у тебя подвешен хорошо, это все знают. Забивать людям памороки ты умеешь. Но мы все видели своими собственными глазами. Все трое. И все произошедшее понятно даже дебилу. Ты как был кровожадным убийцей, так им и остался.

– Хорошо, – Псих с трудом поднялся на ноги, придерживаясь за стенку и спросил, глядя на Жира с Тотом – Все так думают?

Жир неопределенно пожал плечами, а Тот сказал:

– Это был ты, Псих, потому что это точно был ты. Даже запах твой.

Псих глубоко вздохнул, задержал дыхание, затем резко выдохнул и сказал:

– Ну ок! Клянусь, что не вернусь к вам, если меня не принудят. Прощайте.

И шагнул в портал.

Берлога Гуа,

Где-то в Верхних Планах.

Вывалился он на уже привычный к его падениям ковер в квартире Гуа.

Встал. Мрачно посмотрел не хозяйку. И спросил:

– У тебя водка есть?

Гуа посмотрела в его полные решимости глаза и вздохнула:

– Есть.

* * *

Примерно через час Псих сидел за довольно-таки растерзанным столом и горячился:

– Ты пойми, ты думаешь, меня закусило то, что меня выперли? Не-е-е-т!

И он помахал длинным пальцем перед носом Гуа.

– Выперли и выперли, да и хрен бы с ним. Не в первый, и, думаю, не в последний раз. Я, между прочим, вообще в паломничество не рвался и уж тем более не нанимался этого борзого юношу из всех задниц вытаскивать. Меня знаешь, что заело? Меня заело то, что они пове-е-ерили! Понимаешь? Они поверили, что могу вот так вот. По-уродски. В родном доме, считай, на глазах у родителей. Да кем бы он не был – нельзя так. Я себе такое никогда не позволял и никогда не позволю!

Он плеснул в рюмку и даже не выпил, а высосал водку. После чего исподлобья посмотрел на хозяйку.

– А знаешь – почему? Оскотиниться – это очень просто. Очень просто. Я на такое, можно сказать, насмотрелся. Это ваще проще всего. Просто говоришь себе – как они ко мне, так и я к ним. И все! Пофиг. Реально пофиг – кровь, кишки… А потом у человека глаза становятся, как у мороженной рыбы. И все. Был человек – и нет человека. Одна оболочка осталась. Разговаривает, ходит, дышит, пердит – только воздух портит. А человека в ней – нет! Одни кишечные газы остались. Если не хочешь человека в себе растворить, предел себе нужно ставить – вот здесь вот!

И он постучал себя согнутым пальцем по груди.

– И большими буквами написать: «Не пересекать – убьет!». В жизни оно, конечно, всяко бывает, но есть предел, за который заходить не надо. Даже не то что не надо – нельзя. Там что-то типа радиации – тихое, но убивающее. Ты еще ходишь, суетишься зачем-то, а на самом деле сдох уже. Не физически, так метафизически. Туда зашедший – тупо обречен. Или голоса в гулком пространстве черепа начнет слышать, или совесть его замучит или просто жить тошно станет. А дальше вариантов много. Или в окошко шагнет, или сторчится, или алкашкой себе мозги выжжет, а то и хворь какая серьезная привяжется. К ним почему-то болезни липнуть любят. Понимаешь?

– Понимаю, понимаю… – терпеливо, как ребенку, подтвердила Гуа. – Ты закусывай давай. Зря, что ли я на стол собирала?

– Понимаешь, но не пьешь, – немного обиженно заявил Псих. – И я, как алкаш, синячу в одно лицо.

– Мне нельзя, мне еще работать, – покачала головой Гуа. – Но я тебя понимаю.

– Я знаю, что ты понимаешь, – мрачно сказал Псих. – Думаю, ты это раньше меня лет на пятьдесят поняла. Умные женщины почему-то это гораздо быстрее мужиков понимают. А ты реально умная женщина.

– А ты реально занудный демон, – парировала Гуа. – Завязывай бухать, тебе еще работать.

– Работать? – искренне удивился Псих.

– Ну, как минимум – рассказать мне про фальшивого тебя. Все, что знаешь. Неужели ты думал, я этот эпизод в работу не возьму?

Псих с шумом отодвинул стул и, пошатываясь, скрылся в ванной. Плеск воды слышался минут пять, потом появился Псих с мокрой башкой. Не влажной, а мокрой – с головы не капало, но мокрая шерсть слиплась иголками. Шел он уже практически ровно, лишь немного колебался, как белье на веревке при слабом ветерке.

– Тот, второй, говоришь? – переспросил он абсолютно трезвым голосом. – Ну, для начала его не существует.

– В каком смысле? – удивилась Гуа.

– Ну, его существование противоречит имеющейся у меня информации, несомненно правдивой. Толстый морпех Жир не в счет – его даже я со своими иллюзиями обманывал, а вот с Тотом все серьезнее. Он, конечно, придурок, но он знающий придурок. И, что гораздо важнее – опытный придурок. Он же в дворцовой охране служил, а их там всерьез натаскивали на отслеживание изменений внешности. И если этот сомяра говорит, что с головой в руках в комнату вперся я, это может означать только одно – это был действительно я. Но проблема в том, что меня там не было.

– А вариант, что тебя взяли под внешнее управление и немного попользовали без твоего ведома, ты не рассматриваешь? – осторожно спросила Гуа. – Новосибирск все-таки, колдуны-ученые, все дела… «Куклами» многие из них баловались, эта магическая техника перспективной считалась.

– Да не был я «куклой»! – начал злиться Псих. – Дело даже не в моей сопротивляемости, которую не так просто пробить. У «кукол» всегда остаются провалы в памяти, это не убирается, этот эффект не обойти. Из-за этого, собственно, и все разработки по «кукольным» заклинаниям потихоньку и сошли на нет. А я все помню. Каждую секунду. Не брали меня под контроль.

– А вдруг кто-то все-таки сумел обойти ограничение? – Гуа, прищурив глаза, посмотрела на Психа. – Новосибирск все-таки. Там ведь реально мощнейшая магическая школа, половина тамошних колдунов на Верхние Планы по контрактам работает. За весьма неплохой прайс, даже по меркам Верхних Планов. А ты сам знаешь – верхние даже копеечку зря не заплатят.

Псих уверенно покачал головой.

– Там фундаментальное ограничение, его не обойти, оно в глубинную суть магии вшито, это, кстати, те самые новосибирские теоретики доказали. Тогда уже проще предположить, что кто-то идеальное перевоплощение создал. Которое никакими средствами не палится.

– Типун тебе на язык! – Гуа шутейно замахнулась на собеседника полотенцем. – Ты представляешь, что начнется, если такая фигня подтвердится и на рынке появится? Ее будут брать за любые деньги, а потом посыплется все. Вся мировая система.

– Можно подумать, решение проблемы «кукол» меньше шороху наведет, – фыркнул Псих.

– Меньше! – убежденно сказала Гуа. – Намного меньше. Хотя тоже, конечно, ничего хорошего.

– Ладно, что спорить? – поморщился Псих. – Тестикулы в лосинах не утаишь. Если кто-то что-то придумал, это сто пудов всплывет. И почти наверняка – в связи с нашими общими знакомыми.

И тут же упреждающе добавил:

– Только меня вернуться не проси. Я слово дал, ты в курсе моего бзика с обещаниями.

– Ой, можно подумать! – поморщилась Гуа. – Ты же мне только что под водочку рассказывал, что формулировка была «если меня не принудят». А мне, как куратору проекта, принудить тебя проще, чем нос почесать.

– Левой ногой, – злобно добавил Псих.

– Ой, вот только не надо обиженных морд в моем доме! – обозлилась и Гуа. – Успокойся. Не буду я тебя к ним возвращать. Пока.

– Ну спасибо!

– Да пожалуйста, – не осталась в долгу Гуа, и вдруг спросила. – Ты сейчас куда? На любимые острова, в свой обезьяний клан?

– Да не хотелось бы… – почесал в затылке Псих. – Там только появись – дела и заботы налипнут, как ракушки на корму. Туда если возвращаться, то насовсем или хотя бы на несколько лет. А я только дела делать начну, а ты меня со своим «пока» вызовешь. Причем, зная тебя, уверен, что на сборы дашь сорок пять секунд. Ну и зачем мне такое счастье?

– Вот что! – хлопнула ладонью по столу Гуа. – Вали-ка ты на Рикорда. Пока я с вашими проблемами разбираться буду, поработаешь в учебке инструктором. Будешь передавать молодежи свой богатый опыт.

– Шутишь? – удивился обезьян. – Ты там себе такую молодежь навербовала, что половина курсантов дяденьку инструктора отлупит еще до начала передачи опыта.

– Во-первых, не прибедняйся. А во-вторых, одно дело – сила, и совсем второе – опыт. Там есть народ равный тебе по силе, спорить не буду. Но вот опытнее тебя не то что в академке – даже в основном составе разве что пара человек найдется, не больше.

– Ага, и я даже знаю их фамилии, – разулыбался Псих. – Я правильно понимаю, что ты меня уже деликатно за порог выставляешь?

– Неправильно, – замотала головой Гуа. – Не деликатно, а прямым текстом. Вали отсюда. Найдешь на острове Красного Ребенка, скажешь, что прислан мною в качестве инструктора на неопределенный срок. Все, вали.

Псих уже повесил портал, когда Гуа добавила:

– Да, и еще. Постарайся всегда быть на людях, даже на минуту не оставайся один. Мне будут нужны свидетели, что ты не «окуклился» и не метнулся порталом в Новосибирскую область.

Окрестности д. Киряково

Болотнинский сектор

Новосибирской локации.

55°48′ с. ш. 84°15′ в. д.

– Жрать охота – аж глаза слезятся! – прочувствованно изрек Жир. – Жалко, что в Зудово поесть не получилось.

От такой наглости Четвертый просто опешил. Он вспомнил, как они уходили из Зудова – с позором, под крики, маты и оскорбления. Их проклинали не только родители убитого разбойника, но и практически все их односельчане. Если бы не Жир с Тотом, справиться с которыми у обычных крестьян не было шансов, паломников бы непременно линчевали.

– Жир, я иногда завидую толщине твоей шкуры, – честно признался он. – Мне про этот позор даже вспоминать противно, а тебе, я смотрю, норм.

– Ты просто слишком нежный, – уверенно сказал свин. – На тебя твоя Святость плохо влияет. Ну и то, что мы тебя прикрываем постоянно. Ты скоро натуральной «снежинкой» станешь.

– Это ты о чем? – не понял монах.

– Да про тебя! – буркнул свин. – Ты, ей-богу, как не в сиротском приюте вырос. Ну накосячили мы, ну подставились, ну обложили нас трехэтажными матами, ну бывает, чо. Я вот, как истинный монах, даже не обижаюсь на этих колхозников, у них-то, небось, у половины села сыновья в разбойниках отирались – вот они на нас и обозлисьза развал банды.

Свин пожал плечами – мол, пустяки, дело житейское, не побили же, а брань на воротах не виснет. И тут же безо всякого перехода предложил:

– Мы сейчас мимо деревни Киряково пойдем. Может, там жратвы какой раздобыть попробуем? А то реально жрать охота.

– Что-то мне не очень хочется опять к людям выходить, – буркнул Четвертый. – Век бы этих крестьян не видеть.

– Не, не, ты что? – запротестовал Жир. – Всей толпой нам туда соваться не надо. Деревни слишком близко друг от друга, а на селе слухи быстрее звука разлетаются. Я думаю, вторую половину банды как раз киряковские парни и составляли. И нас, как лишивших людей стабильного источника дохода, встретят не ласково. По крайней мере, на жратву можно точно не рассчитывать.

– Так что ты предлагаешь-то? – по-прежнему недоумевал Четвертый.

– Я один за жратвой пойду, – пояснил Жир. – А поскольку рожи у нас всех приметные, пойду под личиной. Ну, превращусь в кого-нибудь. И пошустрю насчет еды.

– Только у нас денег нет, – честно предупредил Четвертый.

– Ну, значит, в нищего превращусь. – тут же определился свин. – Скажу, что мы калики перехожие, бредем по Руси втроем. Только двое до того оголодали, что даже до деревни не дошли – вот до чего ослабли. Сидят в лесу и ждут меня со спасительной жрачкой. В общем, подайте на домики для бедных поросят. И желательно – со шкварками.

– Какие еще тебе шкварки, каннибал? – вдруг влез в разговор Тот. – Мы не можем есть шкварки, потому что мы монахи!

– Ну тогда хоть хлеба кусок не пожалейте! – тут же сориентировался Жир. – Ладно, принцип понятен, пошел я. Ждите меня здесь.

* * *

Жира не было уже второй час и Четвертый всерьез разволновался.

– Слушай, Тот, как ты думаешь, могло с ним что-то случится? – не выдержал и спросил он.

– Могло случится, конечно могло! – оживленно закивал Тот. – Потому что в деревне мог оказаться сильный боец, или даже не очень сильный, но быстрый, который неожиданно напал на свинюшку – а свинюшка не ожидал, и пропустил смертельный удар. Мог погибнуть, конечно, мог.

Ошалевший Четвертый открыл было рот, но Тот тем временем продолжил.

– Хотя вряд ли он погиб, конечно. Погибнуть мог, но это маловероятно. Чисто теоретический вариант потому что. Десятые, а, скорее, сотые доли процента, думаю, вряд ли больше. Ну сам подумай – ну откуда в этой деревушке высокоуровневый боец? Потому что хаи не мокрицы, от сырости не заводятся. Там крестьяне, уровней 20–30, потому что не качаются, а только работают. А у свинюшки уровней двести точно есть. Кто его там убить сможет? Только молния с неба. И то вряд ли. Потому что грозы нет.

Небо сегодня и впрямь было не по-зимнему синим и без единого облачка.

– Скорее всего свинина там где-то что-то кушает, – предположил Тот. – Так думаю. Потому что он любит кушать.

– Тот, скажи честно, – вырвалось у Четвертого. – Ты меня троллишь? Или серьезно говоришь?

– Очень серьезно говорю. Потому что со всей серьезностью. Точно кушает. Процентов шестьдесят-семьдесят. Даже семьдесят пять.

Четвертый только рукой махнул.

Посидели, помолчали.

Минут через двадцать Четвертый не выдержал.

– Тот, а ты можешь сходить в деревню и посмотреть – как там Жир? Ты вообще умеешь превращаться?

– Умею. Правда, не так как свинка и уж точно не так, как Псих. Потому что у меня всего шесть превращений. Но человек там есть. Смотри.

И Тот превратился в долговязого, на редкость худого, но мосластого мужика средних лет с унылыми вислыми усами.

– Отлично! – обрадовался Четвертый. – Вылитый бродяга. Скажи, что ты калика убогий и ищешь товарища, который ушел в деревню просить подаяния и пропал.

– Нам нельзя врать, потому что мы монахи! – наставительно сказал Тот.

– Так ты и не врешь! – быстро нашелся монах. – Ты действительно ищешь товарища, который ушел в деревню просить подаяния и пропал.

Тот немного подумал, и кивнул.

– Хорошо.

Прыгнул на невидимый скейт и заскользил по направлению к деревне.

Оставшись один, Четвертый опять уселся на поваленное дерево, заботливо очищенное от снега Тотом, и приготовился к ожиданию.

Но прождал он минут пять, не больше.

– Привет, Босс. А я вам еды принес, – раздался за спиной знакомый голос.

Четвертый дернулся так, как будто обжегся, и резко развернулся.

Перед ним стоял Псих с накрытой тряпицей корзинкой, от которой умопомрачительно пахло.

– Ты же обещал не возвращаться! Как же ты здесь оказался? Ты не Псих! Тот никогда не нарушает слова.

Обезьян улыбнулся.

– Я Псих, Босс, ты сам это видишь. Просто люди меняются. Демоны тоже. На, поешь! Тебе понравится.

– Кто бы ты ни был – убирайся отсюда!

Псих медленно покачал головой.

– Я больше не твой подчиненный, ты сам удалил меня из группы. И я не собака, которую можно выгнать на мороз.

– Тогда я начинаю читать! – крикнул монах и открыл рот, чтобы произнести первые слова сутры.

Но больше ничего сделать не успел – обезьян мгновенно оказался за его спиной и, крутанув посохом, ударил Четвертого сзади.

Монах рухнул на землю, как подкошенный.

А коварный обезьян сплюнул и, подхватив лежащий на земле хуржин, исчез в зеркале портала.

Когда отошедший к роднику попить Драк вернулся на поляну, Четвертый так и лежал без движения.

Глава восемьдесят вторая. Болотнинский район, о. Суматра, Верхние планы, о. Рикорда

(в которой Тот видит Психа, а потом Психа)

Окрестности д. Киряково

Болотнинский сектор

Новосибирской локации.

55°48′ с. ш. 84°15′ в. д.

Жир и Тот шли по дороге и мирно беседовали.

Ну, если честно – то не очень мирно.

– С-с-свинья! – горячился Тот. – Поросенок, ты просто редкая с-с-свинья!

– На себя посмотри! – тут же ответил ничуть не обескураженный Жир. – Я, между прочим, для вас, дураков, старался. Я тебе уже три раза объяснял: хозяин мне сказал, что у них вечером свадьба. Все домашнее и соседское бабье носится как испуганное и суетится по части приготовления жратвы. Покажи мне идиота, который при таких вводных развернется на пороге и уйдет?

– Не надо было ждать! Не надо было ждать! – раскричался Тот.

– Да я о вас, дураках, заботился! – Жир тоже принялся орать в ответ. – Я бы и сам наелся, и вам со свадебного стола вкусняшек набрал! А ты что сделал, идиот? Вместо моря вкусняшек – выпросил у хозяина краюху хлеба, сам ушел и меня утащил. Ну не идиот ли ты?

– Тот не идиот! – сом, казалось, просто задохнулся от негодования. – Тот не идиот! Босс! Босс ждет! Босс волнуется! Босс ждет – Жир не ждет, Жир не жрет!!! Жир со мной идет!

– Да не ждет твой Босс, – вдруг сказал свиноид, став очень серьезным. – Не видишь, что ли – нам навстречу Драк бежит. Судя по градусу отчаяния на панической морде лося – Босс без нас либо помер, либо опять в плен попал. Погнали на поляну, где мы его оставили, быстро! Лось все равно разговаривать не умеет.

Через несколько секунд свиноид, ловко запрыгнув на невидимый сноуборд, уже с бешеной скоростью топил по дороге. Сзади его догонял Тот, который лишь на миг замешкался.

Мимо лося они пронеслись, даже не притормаживая. Драк изо всех сил затормозил, посмотрел вслед товарищам и, явно выматерившись про себя, развернулся и побежал в обратном направлении.

– Ну вот и все! – увидев лежащее тело Четвертого, Жир, ловко спрыгнув со «сноуборда», расстроенно всплеснул руками. – Он таки помер! Говорил я ему – поберегись, ты стеклянный чемодан – нет, блин. Небось зацепился с кем-то, слово за слово, кулаком по столу, а потом и по репе… А много ли «четверке» надо? Улетел на перерождение, аки голубь сизокрылый. Эх, Босс-Босс…

И он расстроенно покрутил головой.

– А у нас и денег нет не копейки, даже не похороним предводителя по-человечески. Обнищали, блин, хуже бомжей. О, я придумал!

И свинодид повернулся к лосемоту.

– Драк, братан, давай мы тебя в деревне продадим. Они там как раз все пьяные будут, можно их хорошо на бабки развести, а скотина в деревне всегда нужна. А на вырученные деньги мы Четверке гроб нормальный купим, с кистями и глазетом, полный фарш. Похороним Босса и разойдемся каждый своей дорогой. Ну и ты потом от этих колхозников убежишь. Тебе-то это как два пальца об асфальт. Поведут тебя пастись с колхозным стадом, ты там ноги и нарисуешь. Соглашайся, братан!

– Да заткнись ты, ветчина! – зло прорычал Тот, наклонившийся над монахом. – Ты какую-то ерунду говоришь, потому что Босс живой! Сейчас в себя придет.

– Живой, да? – нимало не смутившись, переспросил Жир. – Тогда все ништяк! Приключения продолжаются! В какую дыру теперь полезем?

Примерно через полчаса Четвертый сидел у костра, прихлебывая заваренный Жиром отвар и откусывая от горбушки добытой нищенством краюхи хлеба.

– … ударил он меня посохом, схватил хуржин и был таков! – завершил он свой рассказ.

– И сумки спер, не побрезговал… – Жир длинно сплюнул. – Кислое дело. В хурджине что-нибудь ценное было?

– Да все, что у нас было – там и было, – грустно признался Четвертый. – И ряса моя парадная, и подорожная наша….

– И подорожная?! – возмущенно заорал Жир. – Ну ты, Босс, и лошок! Кто же деньги в чемодане хранит? Лучше бы ты себе на трусы карман пришил и там прятал. Тебя что, в детстве не учили?

Монах виновато развел руками.

Повисла тяжелая пауза.

– Босс, что делать будем? – нарушил молчание Тот. – Куда пойдем мы? Куда пойдем мы?

– К нему идти надо, – с неохотой признал Четвертый. – Ну не мелкий же он жулик, в конце концов. Прийти, и чисто по-мужски и сказать – так, мол и так, там в хурджине подорожная была. Подорожную хотя бы отдай, нафига она тебе?

– Хороший план, – одобрил свин. – Годный. Опть же – понятно, где его искать. Он наверняка в свой клан вернется, куда ему еще идти-то? Тогда я сейчас мухой в Индонезию метнусь, благо, дорожка уже натоптанная, я же там в прошлое выгоняние был.

– Нет, тебе идти не стоит, – вдруг заартачился монах. – Во-первых, вы с ним никогда не ладили, а во-вторых, у тебя сегодня явно обстрение свинства. Язык как помело – без костей, весь день какую-то запредельную пургу несешь. Ты там ему сейчас такое наговоришь, что он не только подорожную не отдаст – он еще и тебя в рабство продаст.

– А кто тогда пойдет? – затупил Жир.

– А ты угадай? – улыбнулся Четвертый и повернулся к аутисту. – Тот, ты же научился порталами пользоваться?

– Да, – степенно кивнул Тот. – Потому что Псих Тота научил. Это, оказывается, очень просто. Раз – и туда. Раз – и обратно. Бегать не надо. Раз – и туда. Два – и обратно.

– Тем более, – кивнул Четвертый. – Тебе сейчас практика нужна. Давай, слетай к Психу. Свин тебе объяснит, где это. А мы тебя в деревне подождем.

– О!!! – при слове «деревня» Жир явственно засуетился. – Отличная мысль, Босс. Просто отличная!!! Мы как раз успеем, там, наверное, еще за столы не сели. Тот, иди же быстрее сюда. Слушай меня, поселок найти очень просто…

– Да погоди ты! – прервал его Четвертый. – Тот, ты самое главное запомни. Ни в коем случае не спорь с ним, не ссорься и уж тем более не дерись. Пришел, поздоровался, попросил вернуть вещи. Если он отдаст – забрал, поблагодарил, попрощался, вернулся сюда. Если откажется – не споришь и не орешь, отношения не портишь, а просто откланиваешься и уходишь порталом сразу к Гуа.

Мы же теперь знаем, где она живет, свин там был, он все расскажет.

Приходишь к ней, извиняешься за беспокойство и рассказываешь, как все было, ничего не скрывая и не умалчивая. После чего ждешь от нее дальнейших указаний. Все понял?

Аутист степенно кивнул.

– Тот понял.

Где-то близ озера Лаут Тавар

В локации Ачех, остров Суматра, Индонезия

4°63′ с. ш. 96°96′ в. д.

Как и в прошлый раз, найти Психа не составило труда. Первый же встреченный Тотом обезьян ткнул пальцем в нужном направлении:

– Туда иди, демон. Отец Народа как раз перед народом выступает. Все там, все его слушают. Одного меня со срочным донесением в филиал отправили. Сегодня не мой день.

– Спасибо, потому что ты мне очень помог, – поклонился Тот и уже хотел уйти, но вдруг неожиданно для самого себя спросил. – А Псих давно вернулся?

– Месяца полтора назад, наверное, – безразлично пожал плечами обезьян.

– Как полтора месяца назад вернулся? – опешил Тот. Эти полтора месяца Псих провел среди паломников, никуда не отлучаясь, аутист сам был тому свидетелем.

– Порталом! – хмыкнул обезьян. – У нас тут в Индонезии острова, знаешь ли. Пешком по морю ходить нельзя, поэтому в основном порталами прыгают. Все, иди давай, демон, некогда мне.

Послушать Отца Народов собралось много народа. Мягко говоря. Выступавшего с балкона Психа с конца площади было едва видно, но, несмотря на это, вся площадь была запружена народом.

Если бы здесь был Жир, он бы по армейской привычке обязательно отметил, что численность клана выросла примерно в шесть раз, причем не только за счет обезьяноидов. Скорее наоборот – удельный вес обезьян упал, и очень сильно упал. Если раньше они составляли абсолютное большинство, то сейчас обезьяном был хорошо если один из трех. Похоже, что в клан вступили все демоны Индонезии, и в этой разнокалиберной толпе Тот совершенно не бросался в глаза.

Аутиста сильно смущала полученная информация о том, что Псих тусит на Суматре уже полтора месяца.

«Неужели это действительно был не Псих, а кто-то выдающий себя за него? – думал он, смотрел на оратора и тут же поправлялся. – Но я же сам вижу – это точно Псих, ошибиться невозможно».

Тот всегда был странноват, а теперь нерешаемая логическая коллизия просто заклинила ему мозги. Если оратор – Псих, то кого они выгнали? Если выступающий – подделка, почему он неотличим от Психа?

Тот раз за разом пытался разгадать эту загадку, но неизменно «подвисал» в финале и вынужден был начинать гадать сначала.

Так, в раздумьях, он принялся проталкивался ближе к оратору. Народ ворчал, но терпел. Хаи уровня Тота в Индонезии были не меньшей редкостью, чем в России. Нет, в клане, разумеется, хаев уже хватало, они слушали главу клана с вип-трибуны. Никому из хаев и в голову не пришло бы толкаться среди низкоуровневого плебса. Поэтому окружающие хоть и поглядывали на Тота с удивлением, но, оценив уровень, подвигались, пропуская.

Так, мало-помалу, хай-аутист выбился в первые ряды и смог рассмотреть выступающего Психа во всех подробностях.

Сомнений не было – это действительно был Псих, за это бывший царский стражник поручился бы собственной шкурой. Обезьян как раз заканчивал хвастаться подорожной, которую он торжественно демонстрировал народу.

– Как вы видите, – громко резюмировал он, – мы, преодолев множество опасностей и выиграв огромное количество битв, добрались до Новосибирской локации. Завтра мы продолжим наше благородное паломничество, которое раз и навсегда изменит судьбу нашей планеты к лучшему. Как только мы запустим на Земле Систему-плюс, я буду знать – я не зря прожил свою жизнь! Я действительно помог обитателям Земли – не на словах, а на деле помог. И после того, как мы ее запустим, дорогие мои, я вернусь в свой родной клан «Примат – значит Первый!». Вернусь, чтобы уже никогда вас не покидать! А сейчас мы вынуждены продолжить наше паломничество. Ждите нас с победой!

После этих слов раздались аплодисменты, мгновенно перешедшие в овацию, и Псих ушел с балкона.

Ушел только для того, чтобы через минуту выйти из главного входа административной резиденции.

И тут у Тота вдруг расширились глаза, а нижняя челюсть сама собой опустилась.

Потому что Псих вышел не один.

Вслед за ним из больших дверей вышел проследовал восседающий на Драке Четвертый. Лося вел под уздцы весело похрюкивающий Жир, важно салютующий народу граблями. Последним из дверей вышел Тот и солнечный зайчик весело запрыгал на его бритой макушке.

– Вот гниды! – ошарашенно сказал настоящий Тот.

Он был возмущен, потому что подлинным во всей этой компании был только Псих, а все остальные – плохими фальшивками, перекинувшимися оборотнями, причем не очень опытными. Тот, которого несколько десятилетий учили вычислять в толпе измененных и изменившихся, видел это как никто другой.

– Мы вернемся! – крикнул забрасываемый цветами Псих.

– С победой! – добавил Жир и вновь потряс граблями.

– Куда идем мы? – вдруг зычно крикнул псевдо-Тот.

– В Москву! – хором закричали присутствующие.

– Куда идем мы? – продолжила заводить толпу фальшивка и такого кощунства Тот вынести уже не смог.

У него, как говорится, «упала планка» и посланник паломников хищным тигром прыгнул вперед.

Блеснула в воздухе боевая лопата и фальшивый Тот рухнул на песок с разрубленной надвое головой. Он подергал ногами в агонии и принял свой настоящий облик – самозванцем оказался оборотень-орангутанг.

А настоящий Тот уже бежал со всех ног, спасая свою шкуру, и все встречные отлетали в стороны, как кегли при удачном страйке.

– Схватить его! – в ярости заорал Отец Народов, и, поняв, что пока хаи сообразят, что к чему – будет уже поздно, ринулся в погоню сам.

Меж тем Тот очень технично прорывался сквозь толпу, держа курс к озеру Лаут Тавар. И не было в толпе демонов никого, кто мог бы встать на его пути. Нет, храбрых-то хватало, и периодически то один, то другой член клана «Примат» бросались наперерез нарушителю спокойствия с вислыми усами.

Но вот так, чтобы встать на пути, а не отлететь в сторону – таких нет, не нашлось.

Но эти туповатые смельчаки, тем не менее, делали свое дело – каждый из них хоть на краткий миг, но задерживал новоявленного врага народа.

Тот терял темп, а преследующий его обезьян оказывался все ближе и ближе.

Псих понимал, что если сом-аутист все-таки прорвется к озеру – ловить в нем «водянку» они будут очень и очень долго и без какой-либо гарантии на успех. Поэтому обезьян поднажал, и у самого берега, наконец, настиг недавно покинутого попутчика.

Тот тоже понял, что не успевает и развернулся, принимая бой.

Посох и лопата зазвенели друг об друга.

– Это все-таки ты, а никакой не подменыш! – злобно зарычал сом. – Мы уже сотни раз скрещивали клинки, и твой стиль боя я узнаю из тысячи!

Обезьян отмалчивался – он берег дыхание, яростно наседая на Тота. Вскоре в его суматошных действиях проявилась система. Обезьян явно пытался занять позицию так, чтобы отрезать противника от воды; оказаться между ним и гладью озера. А когда это ему удалось – Псих заметно расслабился.

«Пусть бывший сом еще машет своей лопатой, он уже, по сути, проиграл, – думал обезьян про себя. – В воду я его не пущу, а мои хаи уже подбегают. Все, этот поединок за мной».

– Мы сотни раз скрещивали с тобой клинки, – опять заговорил Тот и почему-то засмеялся. – Но ты всегда фантазируешь плохо! Воображения нет! Нет креатива! Удивить! Удивить! Удивить – это поразить! А поразить – это выиграть!

Сразу после этих слова Тот неожиданно для всех открыл портал. Псих совсем упустил из виду, что они уже вышли из административной зоны, где это действо блокировалось.

Может быть, если бы зеркало портала оказалось между ними, Психу и удалось бы что-нибудь сделать…

Но Тот, как всегда, действовал парадоксально – он открыл портал у себя за спиной.

Даже не повернув головы кочан, с места прыгнул спиной вперед.

Тот исчез в фиолетовом овале, весело хохоча.

Его смех очень напоминал уханье филина.

Берлога Гуа,

Где-то в Верхних Планах.

Тот был много деликатнее Психа, поэтому появился не в квартире Гуа, а рядом с ней. Аутист намеревался попасть в квартиру, вежливо постучав в дверь.

И, как выяснилось, правильно сделал, в противном случае он бы оказался в квартире, запертой снаружи. Потому что первое, что увидел Тот, поднявшись на лестничную площадку – Гуа, закрывающую входную дверь.

– Тот? Ты ко мне? – заслышав шаги, куратор обернулась и явно очень удивилась, увидев гиганта.

Тот молча кивнул.

– Не квартира, а проходной двор какой-то. Что-то случилось?! – встревоженно осведомилась красавица.

Аутист вновь кивнул и наконец открыл рот:

– Псих. Совсем плохой стал.

Гуа задумалась буквально на пару секунд.

– Хорошо! – сказала она, приняв решение. – Я все равно сегодня на Рикорда собиралась. Часом раньше, часом позже – какая, к черту, разница? Прыгнешь со мной, на острове и поговорим.

Явно стесняющийся Тот вновь ограничился кивком.

о. Рикорда, часть архипелага

Императрицы Евгении.

42°52′ с. ш. 131°39′ в. д.

За время путешествия наших героев едва обжитый остров Рикорда стал гораздо цивилизованней. К примеру, он обзавелся стационарным порталом. Пусть пока и стоявшим под самодельным навесом.

Гуа с примкнувшим к ней Тотом встречала целая делегация – Красный Ребенок, кот-завхоз, оба бурятских братца-лиса и…

И Псих.

Не промедлив ни секунды, Тот снова прыгнул с места.

Его удар был слишком силен. Таким ударом можно было свалить на землю молодого бычка.

Но Псих был слишком легок – пропустив хук в голову, он не свалился в глубоком нокауте, а лишь покатился мячиком по прибрежной гальке. Впрочем, таким же мячиком он подпрыгнул вверх, встал на ноги, и тут же выбросил руку ладонью вперед, намереваясь ударить по сому магией.

– Брэк! Брэк, я сказала! – никто бы никогда не подумал, что милая Гуа может так орать.

От таких криков обписался бы кто угодно – люди, львы, орлы и куропатки.

– Оба стоять! Стоять, я сказала! Руки по швам! Руки! – увидев, что оба спарринг-партнера на всякий случай замерли, она снизила громкость на пару децибел. – Вы что – охренели оба? Тот, что случилось? Ты почему, не поздоровавшись, в драку кинулся?

– Он меня убить старался! – путая от волнения слова, доложил Тот, и впрямь вытянувшись в струнку. – То есть хотел.

– Давно?

– Только что!

– Где?

– В этой… Как ее? В своем клане, короче.

– На Суматре?

– Так точно!

– Только что?

– Так точно!

Услышав эти слова, Гуа махнула рукой и устало села на сбитую кем-то возле телепорта лавочку.

– Отбой воздушной тревоги, – уже нормальным голосом сказала она. – Последние шесть часов Псих околачивался здесь, и это наблюдали десятки людей. Правильно я говорю?

Вся встречающая делегация оживленно закивала.

Кроме Психа.

Псих по-прежнему очень нехорошо смотрел на Тота.

– Но это точно был он, – Тот был заметно смущен. – Я клянусь – это был он. Это он украл подорожную и собрался идти в Москву. Я не мог ошибиться.

– Знаете что, драчуны, –по-прежнему очень устало сказала Гуа. – Валите-ка вы вдвоем на Суматру и разбирайтесь сами – кто там ваше паломничество косплеит. У нас и без вас дел по горло.

– Но… – начал было Псих.

– Заткнись! – прервала его Гуа. – Это возвращаться тебе нельзя. А Суматру можно. Разберись, пожалуйста, сам со своим двойником. Пока он и оттуда не свалил.

Ну что встали, как вопрос перевооружения армии?

Бегом марш, раз-два. Пока портал свободен.

Глава восемьдесят третья. о. Суматра, о. Рикорда

Где-то близ озера Лаут Тавар

В локации Ачех, остров Суматра, Индонезия

4°63′ с. ш. 96°96′ в. д.

– Нам сейчас направо, и там напрямик до озера, потому что это самая короткая дорога. – Тот, похоже, все-таки чувствовал себя виноватым за тот удар в голову. Поэтому попытался завести непринужденный разговор, как только они перенеслись порталом в Индонезию.

Но Псих опять как-то странно посмотрел на товарища.

– Да-да. Расскажи мне, где находится мой клан.

Тот понял, что опять облажался и, чтобы скрыть смущение, прибавил шагу. Потом глухо сказал:

– Когда ты его увидишь, ты перестанешь на меня обижаться. Потому что это точно ты.

Псих только хмыкнул, но после небольшой паузы сказал:

– Ладно. Посмотрим… Что там за товарищ Сухов.

– Это только если он на месте будет, – на всякий случай оговорился Тот. – Потому что я на его месте уже убежал бы.

Но фальшивый Псих был на месте. Как рассказал изменившим внешность паломникам встреченный обезьян, также отправленный с поручением в филиал, планы Отца Народа изменились.

– На завтра отбытие перенесено. Почему – не знаю. Люди разное болтают. Но в основном говорят – покушение было. Тота ранили. Террорист схвачен, уже дает признательные показания.

– Не ранили, а убили! – обиженно буркнул Тот. – И ни…

Но тут Псих дернул его сзади за перевязь и любящий правду и справедливость аутист заткнулся.

– Может, и убили, – не стал спорить встречный. – Говорю же – народ разное болтает. Значит, другого возьмут. В желающих недостатка не будет. Это ж такое дело…

И обезьян, не в силах выразить свои чувства словами, широко развел длинные руки.

– Это же… Это тебе не мелочь по карманам тырить. Это вся планета изменится. Каждому, небось, хочется в истории остаться.

– Тут ты прав, мужик, – думая о своем, сказал Псих. – Каждому хочется в историю войти. Ну или хотя бы влипнуть. Пошли мы. Пожелай нам удачи.

То ли пожелания мужика сработали, то ли просто Фортуна сегодня была благосклонна к паломникам, но их наскоро состряпанная легенда – два высокоуровневых хая пришли вступать в клан, но хотели бы предварительно встретиться с Психом – сработала. У них проверили уровни, удивились и отвели в приемную. Там, промариновав с полчасика, пригласили в кабинет, но «только на пять минут, слышите, пять минут, не больше – у него очень много дел».

Фальшивый Псих сидел за столом и что-то писал. При виде посетителей поднял голову, вгляделся, и кивнул:

– Ага, явились все-таки. Тот, прими, пожалуйста, свой настоящий облик, ты же помнишь, что твоя маскировка для меня – детский сад. А кто это с тобой? Сквозь его личину я не вижу. Неужели мое «второе я» пожаловало?

– Ты что сказал? – завелся с полоборота Псих, принимая свой подлинный облик. – Какое, нафиг, «второе я»? Я первый и единственный! А вот ты что за рак с горы – это мы сейчас разбираться будем.

После этого разборки и начались.

Псих, правда, еще успел крикнуть:

– А ну встал! Встал, я сказал! Сидеть он за моим столом еще будет!

Второй Псих послушно встал, достал посох и кинулся на раскомандовавшегося собрата.

Началась масштабная драка. По крайней мере, стол, за которым сидел Псих, разбили посохами в первые же секунды.

Тут открылась дверь и в щель протиснулась голова секретаря, сидевшего в приемной:

– Великий Мудрец, у вас все нормально?

– Закрой дверь! – синхронно рявкнули оба Великих Мудреца, равных Небу.

В глазах секретаря отразился ужас раздвоения личности, и он хлопнул дверью.

Вскоре стало понятно – соперники абсолютно равны по силам и склонить чашу весов на ту или иную сторону может только внешнее вмешательство.

Внимательно следивший за происходящим Тот несколько раз поднимал, а затем опускал свою лопату, а потом крикнул расстроенным голосом:

– Псих, я не могу тебе помочь в драке, потому что я не знаю, кого бить. Вы абсолютно одинаковы!

В ответ получил ожидаемое:

– Мне помогай, дурак!

– Не слушай его, это я настоящий!

– Кто настоящий? Ты настоящий? Не смешите мой хвост!

Противники препирались еще долго, пока, наконец, Тот не крикнул:

– Я никому не буду помогать, потому что могу ошибиться! А ошибиться нельзя, потому что я не могу бить своего брата Психа!

После этих слов Психи, наконец, перестали драться и уставились на Тота.

– Нет от тебя никакого толку! – тяжело дыша, заявил один из Психов. – Нафига ты нам нужен? Вали лучше обратно к Четвертому. А то там Жир натворит делов.

Ту же откликнулся второй:

– Да, самозванец дело говорит. Иди, охраняй Босса, а мы здесь сами разберемся.

– Так не пойдет, – покачал головой аутист, – потому что это не решение проблемы. Я уйду, а вы так и будете лупцевать друг друга?

– Да я его сейчас быстро вырублю – и все! – не очень уверенно пообещал один.

– Это я тебя здесь закопаю! – тут же отозвался второй.

– Не закопаешь, – уверенно покачал головой Тот. – Потому что вы равны по силам. Все, что умел один, умеет и второй. И вы это лучше меня знаете.

– Тогда я хаев из своего клана на помощь позову! Ему не выстоять!

– Что это из твоего-то? Из моего! И никаким самозванцам они помогать не будут, понял?

– А кому будут? Тебе, что ли?

– Никому не будут! – убежденно заявил Тот, прерывая спор. – Потому что вы одинаковые.

– Ладно, резонно, – после паузы сказал один из Великих Мудрецов. – Согласен, ситуация зашла в тупик. Что ты предлагаешь, Тот?

– К куратору идти надо! – убежденно заявил аутист. – Потому что она тебя давно знает. Много дольше, чем я.

– Хороша идея, – согласился обезьян. – У Гуа действительно много больше возможностей для идентификации. У них там в клановом хранилище каких только артефактов не заначено! Решено! Идем на суд к Гуа. А кто откажется – тот и есть самозванец! И мы его вдвоем кончим прямо здесь.

Тот утвердительно кивнул.

– А кто отказывается-то? – немедленно завелся второй. – Да я первый пойду. Мне бояться нечего! В отличие от некоторых фальшивых елочных игрушек.

– Ты че сказал? – подскочил первый и перехватил поудобнее посох. – Ты кого мишурой обозвал, лишенец?

– Что слышал! – окрысился в ответ второй.

В воздухе вновь запахло дракой.

– Тихо! – крикнул Тот. – Вы решили к Гуа идти. А кто вместо этого драку провоцирует – ухудшает свои шансы! Потому что навлекает на себя подозрения.

– Была охота руки марать, – тут же спрятал посох один.

– Да я вообще внебрачный сын Махатмы Ганди! – заявил второй.

– Бандерлога ты внебрачный сын – не преминул подпустить шпильку первый.

– А ну замолчали! – загремел Тот.

– Да все уже, все! – заверил его один из претендентов. – Мы уже, считай, на Рикорда. Но ты бы все-таки вернулся, братан.

– Лжедмитриевич дело говорит, – поддержал второй. – У меня тоже душа неспокойна. Сейчас свинья на свадьбе нажрется и непременно в какую-нибудь блудню влезет. Этот ходячий окорок прекрасно умеет находить на задницу приключения.

– Хорошо, – после небольшой паузы согласился Тот. – Я вернусь, потому что ваши слова убедительны. Свинья много что натворить может. Особенно пьяный. Сейчас посмотрю, как вы порталом на остров Рикорда улетите – и сам портал повешу. Хурджин только отдайте.

– Вспомнил, блин, хозяйственный ты наш! – хмыкнул возможный Псих. – Только где он?

И он посмотрел на своего двойника.

– А что ты на меня вылупился? – обозлился тот. – Я понятия не имею, где он, я его не воровал.

– Ты хочешь сказать – это я его воровал? – завелся тот.

– Тихо! – опять рявкнул Тот, открыл дверь в приемную, и позвал секретаря. – Иди сюда. Начальник зовет. Потому что распоряжение хочет сделать.

Секретарь замер на пороге, в панике переводя взгляд с одного Психа на другого.

– Начальство велело, чтобы ты мне хурджин путешественников отдал. – пробасил Тот. – С подорожной и рясой.

Секретарь в ужасе уставился на начальство.

– Отдай ему хурджин, – кивнул один.

Секретарь перевел взгляд на второго.

– Отдай, отдай… – подтвердил другой. – А воруют, понимаешь, всякие гниды чужие вещи.

– Что ж ты так себя не любишь? – язвительно поинтересовался двойник. – Гнидой обзываешь…

Тот устало вздохнул…

* * *

Через пять минут оба Психа телепортнулись на остров Рикорда. А еще через минуту Тот с хурджином на плече перенесся в Новосибирскую область.

о. Рикорда, часть архипелага

Императрицы Евгении.

42°52′ с. ш. 131°39′ в. д.

Шесть часов спустя расхаживающая по комнате Гуа громко и отчетливо сказала:

– Все, я сдаюсь.

Она села в кресло, внимательно обвела взглядом собеседников и резюмировала.

– Бесполезно. Я проверила вас всеми возможными способами – от медицинских анализов до перекрестных допросов, все бесполезно. От чтения сутры корежит вас обоих, и это не притворство, мы проверили. И это необъяснимо, потому что такой обруч Вишенка сделала в единственном экземпляре. Где поддельный Псих взял еще один такой же, и, главное, как наложил на себя проклятие – я даже не догадываюсь. В итоге мы ни на шаг не приблизились к пониманию – кто из вас подлинник, а кто копия. Вы две абсолютно идентичные личности. Жизнь Психа и тому, и другому известна в мельчайших подробностях – даже мелкие эпизоды нашей совместной нежной юности, о которых я сама давно забыла.

– Он просто мысли мои читает и повторяет как попугай, – буркнул один из Психов. – Делов-то. Телепатия – довольно распространенный скилл. Стоит, конечно, запредельно, но если заморочиться… А новосибирские колдуны заморачиваться умеют. Ученые, мать их…

– Да при чем здесь телепатия? – поморщилась Гуа. – Как будто я вас по отдельности не допрашивала, разведя на разные концы острова. К тому же – как твоя телепатия объясняет полную идентичность ваших ДНК? Нет, Псих, здесь все гораздо хуже. Похоже, сбылись наши худшие с тобой предположения, и кто-то создал идеальное перевоплощение, которое не палится. А это полный капут. Если не всему миру, то тебе – стопроцентно.

– В смысле? – спросил один из обезьян.

– В прямом, – зло сверкнула глазами Гуа. – Путешествие с этими идиотами на тебя плохо влияет. Ты как ребенок стал, ей богу. Что тут непонятного? Идеальное перевоплощение – это фишка, которая изменит весь мир, полностью. Даже мизерная вероятность получить эту возможность должна быть использована полностью, досуха. И если клан хочет выжить и сохранить свои позиции, то вас обоих надо сейчас брать под белы рученьки и вести в лаборатории, где товарищи ученые, которых, как ты знаешь, в клане хватает, разберут вас на молекулы. И выдоят из вас всю имеющуюся информацию до капельки. Без вариантов.

– Совсем без вариантов? – очень серьезно спросил один из Психов.

Гуа неопределенно пожала плечами, развернула к себе ноутбук и защелкала по клавишам.

– Я высвистала сюда Штанского, уговорила его задействовать кое-какие неприкасаемые артефакты из клановой сокровищницы. – глядя в экран, и не глядя на собеседников, сообщила она. – Возможно, с их помощью все-таки удастся определить – кто из вас оригинал, а кто копия. Тогда информацию о перевоплощении будут доить только с измененной копии. И на молекулы разберут только одного из вас.

Второй Псих тем же серьезным голосом спросил:

– Я полагаю, нам дергаться смысла уже немного?

Гуа опять пожала плечами.

– В клане объявлен красный уровень тревоги. Ты же сам недавно говорил, что я собрала на острове хаев, которые уделают тебя за милую душу. Они все уже здесь. Страхуют меня. Даже если вы объединитесь – вам все равно не прорваться.

Психи синхронно выругались. А потом один из них сказал:

– А ты еще спрашиваешь, почему я в клан не возвращаюсь. Потому что в одиночку еще теоретически можно не скурвится. А политика – это грязь по определению. Ты там по умолчанию весь в дерьме разгуливаешь. Нет уж, спасибо. Я хочу иметь возможность отпустить в сходной ситуации старую подругу Гуа. В память о старой дружбе.

Гуа утвердительно кивнула. В глазах у нее была боль.

– Ты прав, дружище. Когда ты один – быть благородным легко и просто. А когда на тебя завязаны жизнь и благополучие десятков тысяч людей? И у всех – жены, дети малые. Борщ варят, папу с работы ждут. А ну как не дождутся? Из-за того, что кто-то наверху чувствам поддался и слабину дал?

Повисла неловкая пауза.

Говорить было не о чем.

* * *

Штанский появился минут через двадцать и все эти двадцать минут они так и просидели в молчании. Гуа пялилась в экран и клацала кнопками, Псих и копия сидели молча, думая каждый о своем.

С Психами Император держался подчеркнуто официально и отстраненно. Обезьяну даже показалось, что глава клана уже вычеркнул мысленно некоторых из присутствующих их списка живых.

– С чего начнем? – спросила Гуа.

– С «Зеркала оборотня», – сказал кланлид. – Это самый мощный из имеющихся у нас артефактов, если он не сработает, остальные можно и не пробовать.

– Ты ж мой экономный, – сказала Гуа и непонятно было – с одобрением она это сказала или с порицанием. – Сколько использований «Зеркала» у нас осталось?

– Четыре, – лаконично сказал Штанский.

– Значит, будет два. Нормально, жить можно. Давай уже, не тяни.

Император достал обычное маленькое круглое зеркальце в простой металлической оправе, чем-то щелкнул с изнанки и по очереди навел артефакт на обоих Психов. Потом посмотрел в зеркальце и хмыкнул.

– Ну что?

– Да ничего, – вздохнул Имп. – «Оборотней, иллюзий и личин не обнаружено». Я так и думал. Здесь случай неординарный, здесь что-то мощное нужно, типа «Цветка колдовства», рассеивающего всю магию в округе на полчаса.

– Нормальные у тебя запросы, – хмыкнула Гуа. – «Цветок колдовства» – игрушка не по нашу честь. Он одноразовый, но стоит как годовой бюджет нашего клана.

– Ну, все-таки не годовой бюджет, но в целом ты права – артефакт совсем не дешевый, – сказал Штанский, доставая какой-то металлический шарик.

Гуа вытаращила глава.

– Ты где его взял?

– Где взял, где взял… Купил! Да перестань ты жопится, выкрутимся с годовым бюджетом как-нибудь. Во-первых, мне скидку хорошую сделали, а во-вторых, – он стеснительно улыбнулся, – это же все-таки Псих.

На этих словах ноутбук Гуа издал какой-то невнятный звук.

– Погоди, не задействуй, – всполошилась Гуа. – У меня новые данные, информация от моих пташек пришла. Сейчас посмотрим, что там…

Минут пять она была погружена в чтение и лишь изредка хмыкала.

– Как интересно… – дочитав, резюмировала она, и пристально уставилась на Психов. – Люди брешут, что некий Безенчук Анатолий Матвеевич куда-то потерялся. Его сейчас ищут, причем очень серьезные люди ищут – он им большие деньги должен, но дело даже не в деньгах, а в заказах. Никому здесь эта фамилия ни о чем не говорит?

– Да ладно, – хмыкнул Штанский. – Головастик уплыл из своей лужи? Такое бывает?

– Бывает, как видишь, – сказала Гуа. – Безенчук Анатолий Матвеевич, бывший доктор наук, ныне – известнейший новосибирский колдун по кличке Головастик. Многие серьезные люди считают его самым талантливым магом-исследователем на Земле, хоть и с отвратительным характером. Последние лет двадцать не выходил из своего личного бастиона в Академгородке, работал исключительно по заказам, в основном – на Верхние Планы. Но смотри, как забавно, Жень – говорят, что пару месяцев назад Головастика видели в Ачинске. Ты, конечно, возмущенно скажешь – что ему там делать? И я скажу – нечего. Но по случайности, именно в эти дни в Ачинске находились наши паломники. В том числе и Псих. И последний штришок – последние годы Головастик работал над проблемой трансплантации матрицы личности. Ему какие-то престарелые бандюки дали заказ на перенос личности в молодое тело. Но куда он там дальше зарылся – это только сам Головастик знает.

Гуа обвела присутствующих глазами.

– Мне никто ничего сказать не хочет?

Присутствующие молчали.

– Понятно, – с каким-то даже удовлетворением кивнула Гуа. – Тогда у меня еще одно сообщение. Пришли контрольные анализы наших Психов – я на всякий случай взяла у них кровь, мочу и прочее еще раз спустя четыре часа. И знаете, что мне пишут? Анализы и того и другого по-прежнему на сто процентов соответствуют генетическим показателям Психа. Но есть нюанс. Организм объекта А стремительно распадается.

И она внимательно посмотрела на одного из обезьян.

– В эксперименте что-то пошло не так, Анатолий Матвеевич, – сказала она ему. – Вам осталось жить часов шесть, не больше.

* * *

– Анализы покажите, – глухо сказал разоблаченный самозванец. – Быстрее всего падает гемоглобин?

– Да, – сверившись, подтвердила Гуа.

– Этого он больше всего и боялся.

– Кто он? – не понял Штанский.

– Мужик, предоставивший основу для преобразования. Штаны, не тупи. Я не Анатолий Матвеевич Безенчук, я Псих. Анатолий Матвеевич превратился в меня. Вы зря боялись этой разработки, она мало подходит для оперативной работы. Это, конечно, превращение в другого – но навсегда и со стиранием прежней личности. По сути, Головастик разработал своеобразный способ самоубийства – он мечтал стать Психом, теперь есть второй Псих, но Головастика больше нет. Он умер, когда переродился в меня. Я не смогу с вами поделиться этой магической технологией – я о ней почти ничего не знаю. Во мне есть кое-какие остатки его личности, но это не знания, а скорее эмоции.

Страх. Злость. Стыд. Сожаление. Мечта.

Человек хотел стать большим ученым, облагодетельствовать человечество, но в итоге стал колдуном-разработчиком, всю жизнь работавшим на всяких бандитов. У человека гибкая психика, она подстраивается под изменившиеся обстоятельства. Как правило, людям не составляет труда обмануть себя и убедить, что не мы такие – жизнь такая. Даже если человек предает все то, во что он верил раньше – он очень быстро искренне начинает считать, что то, прежнее было плохим, а то, за что он топит сейчас – единственно верное.

Но Головастик был ученым, причем не шарлатаном-болтологом, а практиком, который должен давать результат. А главный принцип, по которому живут ученые – подвергай все сомнению. Вот и маялся бедный Головастик годами. Никак ему не удавалось себя убедить, что все хорошо, что он живет правильной жизнью. Рано или поздно его настигало прозрение, и он понимал, что все его самооправдания – фуфел. Что на деле спустил он свою единственную жизнь в унитаз, разменял на служение бандитам за деньги.

А когда он про проект Системы плюс узнал – его конкретно накрыло. Вот, мол, люди не просто так жили – небо коптили, люди человечество спасти пытаются.

Технологию смены личности он считал своей лучшей магической разработкой, и когда мы подошли поближе – просто убил себя, превратившись в меня. Вот только магия оказалась не до конца отлаженной. Как выяснилось, личность садится на основу, но очень ненадолго. Потом – взрывное отторжение и распад.

Больше я вам вряд ли что могу рассказать, я просто не знаю. Я так и не восстановил его планы и до сих пор не знаю – что он собирался делать, превратившись в меня. Я, например, так и не понял, зачем он отрезал голову тому бедолаге-разбойнику. Понятно, что для того, чтобы Психа из паломников выгнали, но зачем ему это было надо? Вопросы, одни вопросы. А ответов я уже не узнаю – тупо не успею дожить.

Оказывается, быть созданием доктора Франкентейна – не лучшая в мире судьба.

И псевдо-Псих грустно улыбнулся.

Штанский, похоже, был потрясен.

– Зачем он так? – спросил он. – Зачем это все? Почему он просто не пришел ко мне, раз так проникся идеей Системы-плюс? Неужели бы ему дела не нашлось? Да такому гению…

Неожиданно ему ответил не голем доктора Головастика, а настоящий Псих.

– Штаны, ты какой-то странный. Иногда умный, а иногда беспощадный. Тебе же русским языком сказали – у мужика совесть сбоила, а не мозги. Он с такими как ты, всю жизнь общался и наверняка знал вас как облупленных. Этот вариант ничем от работы на бандитов не отличался. Ну пришел бы он к тебе, ну посадил бы ты его на проект Системы Плюс. Ну трудился бы он на тебя, работал на доброе дело. До поры до времени. Я вот тоже на вас работаю, тоже важное и доброе дело делаю – Четверку в Москву веду.

Меня это как-то спасло от разборки на молекулы, когда вас припекло? Нет – меня пронырливость пташек Гуа спасла, которые быстро информацию нарыли.

Псих махнул рукой.

– Да я не жалуюсь, все-таки не первое столетие на свете живу. Знаю, что все подвиги совершаются по пояс в дерьме. Не бывает героев в белых одеждах. Они не в белом. Они просто вывозят, делая свое дело.

А от вас я еще не свалил по одной-единственной причине. Потому что ты, Штаны, «Цветок колдовства» все-таки купил.

Псих встал и спрятал посох в ухо.

– Ладно, пора мне. А то эти идиоты точно пацана угробят.

Повисла неловкая пауза.

– Гуа, ну что тупишь? – не выдержал Псих. – Где твой приказ вернуться, долго мне ждать? Псих свое слово никогда не нарушал.

– Куда ты собрался? – вдруг подал голос Псих № 2. – Успеешь к своим идиотам, ничего с ними за несколько часов не случится. У меня другое предложение.

– Слушаю, – отозвался Псих.

– Сначала мы с тобой поболтаем – пара часов у меня еще есть. Честно говоря, всегда мечтал поговорить с самим собой по душам.

– А потом? – настороженно спросил Псих.

– А потом ты меня убьешь, разумеется. Квест на самых сильных монстров локации тебе никто не отменял.

Глава восемьдесят четвертая. с. Курганка, дер. Надеждинка

(в которой ничего не происходит, кроме разговоров)

Окрестности с. Курганка

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°43′ с. ш. 75°82′ в. д.

– Зачем мы сюда приперлись? – отплевывался Жир. – Глухомань же несусветная! Здесь и дорог практически никаких нет. И все этот обезьян психованный – это он нас сюда загнал, он настоял с большого тракта уйти!

– Помолчи, а? – поморщился Четвертый. – Ты же прекрасно знаешь про квест на сильнейших топов сибирских локации. Нам последний босс остался.

– Во-первых, – зло сказал свинтус, – не нам, а вам. В этот самый квест нас тот же самый Псих и втравил – единолично и ни с кем не посоветовавшись. Квест принимал он сам, добряки начислят ему, а впахивать приходится нам всем. А я вообще-то на дядю за бесплатно работать не люблю. Это раз. А два – нам в Сибири осталось еще две области – Омская и Тюменская за ней. И только потом – все! Сибирь кончилась! Начинается Урал-батюшка и просвещенная Европа-матушка. В Тюменской нельзя было квест доделать? Обязательно здесь комаров кормить?

– Ты думаешь, ты всем глаза открыл? – обозлился монах. – А то мы это без тебя не знали. Все и так в курсе, что у нас есть минимальный запас. Но мы уже как-то негласно договорились, нам пытаемся выбивать боссов в каждой локации, через которую мы проходим. А вдруг в Тюмени будет такой босс, которого не вывезем? Согласись – было бы странно выполнить четыре пятых квеста и слить финал из-за того, что кому-то не хотелось уходить с главного тракта. А уйти бы по любому пришлось. Все в один голос говорят, что самый крутой чувак в омской локации живет в районе Пяти Озер.

– Все равно Псих – нехороший человек! – не сдавался Жир. – А еще он меня нырять заставлял.

– Когда это он тебя нырять заставлять? – удивился рядом идущий Тот.

– Да вчера! – взвизгнул свин. – Когда мы в этом озере купались. Я ему, главное, как человеку говорю – Псих, у меня насморк. А вокруг – зима, вообще- то! А он мне – пасть, пасть…

– Порву? – уточнил Тот.

– Нет. Пасть, говорит, закрой и лезь в воду.

– Да не мог он тебя заставлять, потому что ты же сам залез! – продолжал удивляться Тот. – Еще и нас всех звал, орал – какая вода шикарная.

– Но идею-то искупаться он подкинул! – не сдавался Жир. – И вот результат! Я заболел, меня натурально в жар бросает! Я уже мокрый как мышь!

– Это не тебя в жар бросает, это температура воздуха растет, – спокойно сказал неслышно появившийся Псих, вернувшийся из разведки.

Обезьян повернулся к Четвертому.

– Босс, доставай хурджин, нужно в летнее переодеваться. Дальше температура продолжит расти, и чем дальше, тем выше. Скоро жарко будет, как в какой-нибудь Саудовской Аравии.

– А почему? – затупил Четвертый, но тут же поправился. – Ну, то есть я понимаю, что это наверняка колдовство, но как-то уровень колдовства какой-то… Запредельный. Изменение климата на такой территории – это какие ресурсы нужны!

Псих понимающе кивнул.

– Босс, а что ты вообще про омские Пять Озер знаешь?

– Ну, – смутился монах. – Вообще ничего не знаю, если честно.

– А твой Пепка-Паганель что про них пишет?

– Ничего не пишет. Его здесь не было, он по транссибирскому тракту шел.

– Так я и думал, – скорбно кивнул головой Псих. – Тревел-блогеры ленивы и не любопытны. Ладно, расскажу, и помните мою доброту. История, надо сказать, очень занятное, наглядное доказательство того, как мечта изменяет мир.

Пять озер – место довольно известное, даже водка такая была во времена моей молодости, по всей стране продавалась. Вот только популярность этого места – результат деятельности одного-единственного человека – бывшей жительницы Латвийской ССР Расмы Розите, более известной как Раджа. Это имя дал ей Шри Бабаджи, последовательницей которого она являлась.

В общем, однажды в окрестностях села Окунево, расположенного поблизости от четвертого из пяти озер, появилась плохо говорящая по-русски женщина.

Она сказала с прибалтийским акцентом, что ее духовный учитель – индийский гуру Хайдакхан Бабаджи дал ей задание найти месторасположение «древнего храма бога Ханумана» и возродить его. Больше ничего не сказал, сообщил лишь, что храм находится где-то в Сибири, на месте первородины ариев. В общем, Раджа объявила что Окунево – это «место силы», пуп земли, место исхода «ведической цивилизации», аномальная зона.

После этого в деревню понабежала орда сумасшедших, и в местных газетах стали писать, что Окунево теперь «место паломничества неоиндуистов и сторонников Нью-эйдж».

Расма Розите прожила в деревне много лет, создала здесь ашрам «Омкар Шива Дхам», и за это время башню подорвало уже у многих местных. Один из них, Михаил Речкин, занялся изучением «окуневского феномена», провел девять «научно-исследовательских экспедиций» и написал море книг – одна «монография» «Сибирь спасет человечество?!» в четырех томах. Он-то и открыл «систему Пяти Озер», якобы образовавшихся от падения метеорита из серебра и связанных между собой подземной рекой. Несмотря на это, в трех из них «живая» вода, а в четвертом «мертвая».

– А в пятом? – не выдержал Четвертый, слушавший с отрытым ртом.

– А пятого никто не видел, – хмыкнул Псих. – Оно называется Потаенное озеро и скрыто от человеческих глаз.

В общем, через несколько в районе Пяти Озер тусили едва ли не все альтернативно мыслящие и альтернативно одаренные, от лозоходцев до украденных летающими тарелками, сбежавшиеся сюда изо всех концов бывшего Советского Союза, от Карпат до Камчатки. Это раньше богом забытая глухомань стала де-факто главным центром туризма в Омской области^[1].

– А потом? – спросил жадно слушавший Четвертый.

– А потом, мой юный друг, в мир пришла Система, и бывшие певцы «Харе Кришна» и охотники за инопланетянами вскоре стали могущественными магами. Сами понимаете – кому еще качать колдовство, как не им. И их стараниями Пять Озер и впрямь стали местом силы. Я бы сказал – очень серьезной силы.

Одна беда – могущественные маги очень плохо уживаются друг с другом. А тут еще и Новосибирская область под боком, более того – одно из озер находится в их локации. Тамошние колдуны не замедлили здесь объявиться: явились посмотреть, что тут за нездоровая тусня у соседей образовалась.

В общем, нездоровая концентрация высокоуровневых магов завершилась закономерным образом: однажды в районе Пяти Озер полыхнуло так, что мама не горюй! Как мне рассказывали знающие люди – зарево до небес несколько месяцев стояло.

И осталась здесь в итоге выжженная земля. Даже не только выжженная, но и горящая неугасимым пламенем. Потому, что магией эта земля пропитана на десять метров в глубину. Сами понимаете, без внимания сильных мира сего такое место никак остаться не могло. За ним приглядывают и приглядывают внимательно.

Псих пристально посмотрел на слушателей.

– Вот, собственно, и все. – улыбнувшись, сказал он. – Сразу предупреждаю, все мои знания о месте, где мы находимся, носят чисто исторический характер, потому что это знания более чем столетней давности. Каков здесь расклад сегодня, и кто сейчас держит масть в этом жарком месте – я без понятия. Зайдем в деревню – расспросим местных.

Но на всякий случай я заставил вас всех искупаться в первом из Пяти Озер – озере Данилино, мимо которого мы недавно проходили. Это то самое, что на территории Новосибирской локации и самое большое из них.

Ты вот, Жир, возмущаешься, а знающие люди друг другу на ушко говорят, что это скрытый квест: тот, кто искупается во всех пяти озерах, получит от Системы большой добряк.

– Так это же совсем другое дело! – расцвел Жир. – Добряк – это фактор, который все радикально меняет. Добряки я люблю всем сердцем. Спасибо тебе, братан, благодарность не вопрос. А вон, кстати, и деревня. Как раз дошли.

с. Курганка

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°26′ с. ш. 75°49′ в. д.

Хозяин хаты, где паломники стали на постой, оказался мужиком гостеприимным, но на редкость бестолковым.

- Нет тут у нас никакого хозяина! – заверял он монахов трагическим шепотом. – Нету, и никогда не было!

– Так не бывает! – категорически покачал головой Жир и даже зубом цыкнул от досады. – Ты, мужик, ври-ври, да не завирайся. Такое по нынешним временам невозможно. По всей Руси Великой все под кем-нибудь ходят, и только в вашей занюханной Курганке обнаружился развитой коммунизм и соблюдение прав человека. Ты еще скажи, что вы никому деньги не отстегиваете.

– Чего? – не понял хозяин.

– Деньги, спрашивает, вы всей деревней собираете? – перевел вопрос Псих.

– Дык это… Всяко собираем. Рази ж можно без собирания? Все собирают – и мы собираем. Два раза в год – отдай и не греши. Испокон веку так ведется. С дедов это пошло, а то и раньше. «Собираете…», – обиженно передразнил он. – Нешто ж мы не русские? Все собирают. И в Курганке собирают, и в Казанке собирают, и в Колобово. Даже в Малинкино – и там скидываются, хотя в Малинкино одни говнюки живут, их как специально туда селили! Вот сам посуди – еду я как-то на телеге мимо Малинкино…

– Стоп! – прервал процесс воспоминаний Псих. – Не сворачивать с пути! Не отвлекаться. Развиваем прорыв. Значит, вы все собираете. А теперь, внимание, следующий вопрос – а КОМУ вы собираете?

Мужик поерзал худой попой по струганной лавке и страдальчески посмотрел на Психа.

– Так это… Госпоже Принцессе Железного Веера собираем. Как же без сборов-то? А? У нас тут, сами видели, кака хрень на улице творится. Без госпожи Принцессы Железного Веера тут не хрена не вырастет. Потому оно и известно как – весной и осенью отдай, и не греши. Иначе вместо пропитания будешь всю зиму хрен сосать. А этот ваш, с пятаком, еще говорит – «не сбрасываетесь» – возмущенно добавил мужик и злобно посмотрел на Жира. – Посмотрел бы я на тебя, как бы ты здесь не сбрасывался.

– Стоп, стоп! – поспешил пресечь опасное направление мыслей Псих. – Ты, мужик, этого щетинистого не слушай, свинья – она и в Африке свинья.

– И в Китае тоже! – неожиданно добавил молчаливый Тот.

Псих сматерился про себя в адрес аутиста, и вновь перехватил внимание хозяина.

– Мужик, мужик! Слышь, мужик, меня слушай, не отвлекайся! Скажи мне, мужик, а вот эта ваша Принцесса Железного Веера…

– Госпожа Принцесса Железного Веера! – сварливо поправил все еще обиженный мужик.

– Пусть будет госпожа Принцесса Железного Веера, – покладисто поправился Псих. – Ты главное, скажи – а что госпожа Принцесса Железного Веера делает? Ну, за то, что вы ей сбрасываетесь – она вам что?

– Да у тебя что – бананы в ушах? – еще больше обиделся хозяин. – Я кому только что говорил про то, какая хрень у нас на улице творится и что без госпожи Принцессы Железного Веера тут не хрена не вырастет? Стенке?

– Говорил, да, – попытался подтолкнуть мысль мужика Псих, – ну и что? Ну?

– Сиськи мну! – окончательно оскорбился нервный хозяин.

– Мужик… – очень мягко и практически ласково сказал Псих. – Мне бы очень не хотелось бить тебя палкой, но ты уже на волоске от этого.

Псих выдернул из пространственного кармана свой посох и красноречиво постучал железом о ладонь, неотрывно глядя в глаза мужику.

– Если ты сейчас толком не скажешь мне – что ваша госпожа для вашей деревни делает, на следующий год тебе скидываться не придется.

– Почему? – не понял оробевший мужик.

– Некому будет скидываться, – ласково пояснил Псих.

– Так я же и говорю! – торопливо зачастил мужик. – Погода у нас – сами видите какая. Ежли ничего не делать – жара все посевы в пепел сожжет. Вот мы, значится, к госпоже Принцессе Железного Веера со всем уважением и обращаемся. Так, мол и так – помоги, госпожа, обществу, а общество в долгу не останется. Она все и исправляет.

– Как исправляет? – не понял Псих.

– Ну так веером же! Ох, мошшная штука этот веер. Взмахнет она им раз – огонь и погаснет, взмахнет во второй раз – ветер поднимется, а в третий раз – дождь польет. Вот мы к ней на поклон, значится и ходим. Первый раз весной скидываемся, чтобы, значится, отсеяться по погоде, а второй раз осенью, в благодарность, значится, с урожаю. Крестьянское дело – оно такое, мы от урожаю до урожаю живем.

– Все понял, спасибо! – кивнул Псих. – Теперь внимание, собери волю в кулак, последний вопрос остался: куда вы на поклон ходите? Где, значится, живет госпожа Принцесса Железного Веера?

Повило напряженное молчание.

– Так это…. - начал было хозяин но посмотрел на лица гостей и торопливо сказал. – В Надеждинке.

– Фуф… – облегченно выдохнул Псих. – Бинго. В Надеждинке, значит. Губа не дура у госпожи – если я правильно помню, Надеждинка аккурат между вторым и третьим озерами и находится, между Ленево и Щучьим. Спасибо, мужик. От души.

– Ну так а где ж ей еще жить? – сказал явно польщенный похвалой хозяин. – За Надеждинкой же сразу Пекло начинается. Там никто не живет. Там и не ходит никто. Не пройдешь потому что.

– Что – и наш верховой монах не пройдет? – с интересом поинтересовался Псих.

– Монах! – хмыкнул мужик, как от хорошей шутки. – Там не то что монах, там и трахтор не пройдет. В лужицу металла превратится трахтор-то! На такой-то жаре!

И мужик захохотал, явно восхищаясь своим чувством юмора.

– А ты откуда про трактора знаешь-то? – растеряно поинтересовался Псих, явно задумавшись.

– Так это… Дед рассказывал. Были, говорит, раньше такие железные лошади. Воняли, говорит – на три метра против ветра. Но и работали, говорил, так, что пашня ходуном ходила.

– Понял, – кивнул Псих и повернулся к спутникам. – Ну что, господа монахи. Боюсь, придется мне нанести визит госпоже Принцессе Железного Веера и попросить у нее этот веер взаймы. Чтобы Четвертый через Пекло проехать смог.

– Вы столько не соберете! – убежденно заявил мужик. – Мы знаешь, сколько собираем! Ого! Со всех деревень! С каждого хозяйства! Чтобы она только пару раз веером махнула. А вы? Откуда у вас такие деньги? Вы ж на вид – босота босотой, сами побираетесь, поди, Христа ради.

– Значит так, – командирским тоном сказал Псих, не обращая на мужика никакого внимания. – Я в Надеждинку, а вы меня здесь подождите. Про мужиков из Малинкино послушайте.

– Да какие там мужики? – сразу взвился хозяин. – Говнюки одни! Я ж говорю – ехал я мимо Малинкино…

Но Псих уже вышел за дверь.

дер. Надеждинка

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°24′ с. ш. 75°39′ в. д.

На околице Надеждинки Псих увидел какого-то мужика, сурово вглядывающегося в даль.

– Доброго здоровьица вам! – вежливо поздоровался обезьян.

– Здоровей видели! – отрезал грубиян-абориген. – Чо надо?

Псих решил грубость на первый раз простить и проигнорировал хамство.

– Вы не подскажете, как мне найти госпожу Принцессу Железного Веера? – поинтересовался он.

– Это тебе, понаехавшему, она госпожа Принцесса Железного Веера. А мы ее зовем просто Дьяволица. А знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что она один хрен здесь живет, она здесь по любому хорошую погоду устанавливать будет! Значит, и подхалимничать не требуется. Смысла нет. Смекаешь, нет?

Псих уважительно покрутил головой.

– Ну вы и башковитые здесь, в Надеждинке! Что – и деньгами не сбрасываетесь?

– Не, ну деньгами сбрасываемся, конечно, – немного поскучнел мужик, но тут же радостно добавил. – Но без всякого подобострастия!

После психовых комплиментов абориген явно подобрел и уже нормальным голосом спросил:

– А зачем тебе Дьяволица-то нужна? Деньги еще вроде рано нести.

– Да веер я у нее попросить хочу, – не стал врать Псих. – Очень нужен.

Мужик вытаращил глаза.

– Ты большой, что ли? Так она тебе его и даст! Держи карман шире! Она тебе скорее в другом смысле даст, чем веер даст. Он ведь даже не ее!

– А чей? – удивился Псих.

– Мужа. Ей его муж дал. Вместо алиментов. Чтобы она им деньги зарабатывала.

– А кто у нас муж? – голосом Миронова поинтересовался Псих.

– Волшебник, – прямо по пьесе ответил не читавший Шварца мужик. – Демон с бычьей головой по имени Князь. Может, слышал о таком?

– Великий Мудрец, усмиряющий небо?

– А ты откуда знаешь? – вытаращил глаза мужик.

– Да так… Встречались.

Глава восемьдесят пятая. дер. Надеждинка, г. Комсомольск-на-Амуре, с. Курганка

дер. Надеждинка

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°24′ с. ш. 75°39′ в. д.

Перед поворотом в усадьбу Дьяволицы Псих задумался на секунду, а потом сказал:

– Ладно. В честь уважения к собственному прошлому сыграем с открытыми картами. И внешность менять не буду, и врать не стану.

Через пару минут он уже стучал в ворота усадьбы.

– Вам чего? – за открывшейся калиткой стояла хорошенькая девушка-служанка.

– Милое дитя, передай своей хозяйке, что пришел Псих. Да, тот самый. У меня к ней важное дело – мне очень нужен ее железный веер. Разумеется, с возвратом. Запомнила?

– Да, все запомнила, – поклонилась девушка. – Подождите здесь, пожалуйста.

– Нет проблем, – улыбнулся в ответ Псих.

Минут через десять ворота начали подрагивать, как будто кто-то нервно дергал ручку изнутри.

– Совсем охренел, собака сутулая, самолично приперся, человеческий лизоблюд. – орал кто-то внутри женским голосом. – Вот он я, блин, нарисовался – не сотрешь! И ведь совести хватило прийти! Да открой ты этот замок, наконец!!! Что стоишь, вылупилась?! Видишь же – не получается у меня! Нет, стоит, корова, глаза выпучила…

Наконец, калитка распахнулась. За ней стояла очень красивая женщина, на вид – немногим за тридцать лет, в полном боевом вооружении и с обнаженным мечом в руке.

Она смерила обезьяна взглядом и презрительно сплюнула.

– И впрямь – Псих приперся. Точно такой, каким его муж и описывал. Вот же говна кусок!

– Здравствуй, золовушка! – улыбнулся Псих. – Я тоже рад тебя видеть.

На слове «золовушка» женщину в буквальном смысле слова перекосило, но даже это не испортило ее внешность.

– Что ты сказал, сволочь? – свистящим шепотом поинтересовалась она. – Как ты меня назвал?

– «Золовушкой», – безмятежно улыбался Псих. – Ты, скорее всего, просто никогда не слышала этого слова, но в этом ничего страшного, я объясню. Золовка – это жена брата. Поскольку мы с твоим мужем однажды побратались, думаю, это слово вполне подойдет. А ты меня можешь называть «шурином». Это брат мужа. Мы же все-таки родственники.

На этом моменте женщина, чье возмущение достигло предела, перестала хватать ртом воздух, и, наконец, выдохнула.

Она еще раз оглядела Психа – уже с неким подобием уважения – и удивленно покачала головой.

– Князь говорил, что ты нахал, но подлинных масштабов явления я даже предположить не могла. Ты труп, родственник. То есть ты и был трупом с той самой минуты, как в эту дверь постучал, но теперь ты труп, образовавшийся в результате тяжких телесных повреждений, нанесенных с особым цинизмом и жестокостью.

– И за что ты меня так не любишь, золовушка? – с искренней, казалось, обидой поинтересовался Псих.

– Твою мать, он еще имеет наглость спрашивать! – куда-то в пространство ошарашенно пожаловалась женщина. – Да ты моего мужа предал! Ты моего сына погубил! И моего шурина – настоящего шурина! – чуть не убил! И у тебя еще хамства хватило ко мне за веером прийти?!

– Господи, да что у вас за семейство такое? – Псих покачал головой. – Все какие-то жадные, злопамятные и глупые. Как в поговорке, ей богу: «они ничего не поняли, ничему не научились и ничего не забыли». Ладно, один раз отвечу серьезно. Шурина твоего, которого я «чуть не убил», я не тронул, я у него только водички набрал и ушел. Хотя хотел бы – убил бы без всяких проблем. Обстановка к тому располагала. Но я его не тронул – в память о брате, который был моим побратимом. Сына твоего я не погубил, а спас. Слушай, ну ты же мать, ты же должна хотеть лучшего своему ребенку. Ну какие перспективы у него были в Братске? Стать вождем крупной банды демонов? Так он и так им уже был. Но это же на Земле потолок. Да, он его достиг невиданно быстро – но он его уже достиг. Что вы могли ему предложить дальше, если Бычара сам пребывает в том же статусе – топа локации? Это конечная остановка, трамвай дальше не идет. Здесь просто нет структур выше рангом. Я не удивлюсь, если бы он через пару лет спиваться от безысходности начал. Напал, пограбил, сожрал; напал, пограбил, сожрал… Романтика, блин!

– А сейчас у него какие перспективы? – огрызнулась Дьяволица, слушавшая, тем не менее, весьма внимательно. – Перед Штанскими назадних лапках прыгать?

– Не старайся показаться глупее, чем ты есть, – поморщился Псих. – Князь на дуре никогда бы не женился. Сейчас у него появилась то, что гораздо важнее перспектив. Сейчас у него появилась цель, настоящая цель – спасение человечества. Всего человечества: и демонов, и людей. И впрягся он в этот проект не за страх, а за совесть, лямку тянет не по обязанности, а по велению сердца. Я сам в этом проекте по макушку увяз, а он – мой дублер. Но пока ему и других дел хватает. Ты вообще знаешь, что он уже по факту возглавляет филиал клана Штанских на Земле? И это еще полгода не прошло, как он в проекте. Твой сын гений, поверь моему опыту и нюху на людей. Я это тебе без всякой лести говорю, просто констатируя факт. Если ему дать дрогу – он отца кратно превзойдет.

– Ладно, допустим, – кивнула воительница. – А про мужа ты что скажешь?

– С твоим мужем сложнее, – признал Псих. – Мы с ним действительно очень сильно дружили, потому и титулы взяли практически одинаковые. Я – Великий Мудрец, равный небу, он – Великий Мудрец, усмиряющий небо. Да, мы были друзьями, а потом стали врагами. Но все это случилось по-честному. Никто никого не предавал, никто никому не врал и не обманывал. Просто наши пути разошлись, просто в какой-то момент мы выбрали разные дороги. Поспорили, постарались убедить друг друга и не убедили. После этого я ушел налево, а он направо. Такое бываем с людьми, даже с самыми близкими. Просто тропинки разбегаются, просто пути расходятся. Сколько я понимаю, у тебя с ним примерно это и случилось…

Взглянув на моментально закаменевшее лицо Дьяволицы, Псих понял, что последнюю фразу сказал зря.

Никогда и ни в какой форме нельзя напоминать женщине, что ее бросили.

Особенно если это права.

Женщины этого не прощают.

– Хватит болтать, – деревянным голосом сказала она. – Сейчас ты сдохнешь.

И начался бой.

Дьяволица в прошлом явно была воительницей, причем не из последних – на это Псих был готов поставить собственную голову. Удар у нее был поставлен, да и держала удар она хорошо.

Но Псих все-таки сильно прибавил во время паломничества. Нет, до своих прежних показателей ему, конечно же, было еще далеко, но вот на то, чтобы одолеть жену старого приятеля, мощи у него было вполне достаточно.

А уж опыта драк было с избытком. Поэтому расклад в битве стал ему понятен примерно через пару минут, не позже.

Поначалу он не отказал себе в удовольствии немного поиграть с хозяйкой, поддерживая в ней иллюзию равенства сил. Больно уж хороша она была, когда, раскрасневшись, бросалась в атаку или рубилась в защите.

Но вскоре эти кошки-мышки ему надоели, и он начал фехтовать в полную силу. После этого золовка едва успевала парировать удары – ни о каких атаках речь уже не шла. Понимая, что проигрывает, она закусила губу, а потом, улучив мгновение, выхватила и развернула железный веер.

– Вместо даги? – приподняв брови, поинтересовался ничуть не впечатленный Псих.

– Вместо! – улыбаясь, подтвердила она и дважды взмахнула своим оружием.

В ту же секунду налетел ветер невероятной силы. Псих попытался было зацепиться за что-нибудь, но куда там! Вихрь подхватил его, как сухой желтый листик и с огромной скоростью понес куда-то на восток.

– Лети-лети лепесток… – с довольной улыбкой пожелала ему вслед Дьяволица и неспешно пошла к себе в усадьбу.

В колдовском вихре Псих пролетел остаток дня и всю ночь. Он много раз пытался развеять ветер или хотя бы ослабить его – но тщетно. На землю невольный подражатель девочки Элли упал только после рассвета.

г. Комсомольск-на-Амуре

Хабаровской локации

50°33′ с. ш. 137°00′ в. д.

Грязно выругавшись, он встал и заозирался. Вокруг были многоэтажки, явно намекавшие, что он в городе, или хотя бы в поселке городского типа.

Из подворотни вышел дворник и, неодобрительно взглянув на взъерошенного Психа, зашаркал метлой.

– Слышь, мужик… – поинтересовался Псих. – А что это за город?

Дворник вопросу не удивился – он и не таких пропойц видел. Некоторые утром и говорить были не в силах.

– С вечера Комсомольск был, – невозмутимо ответил он.

– На Амуре? – на всякий случай уточнил Псих.

– На нем, батюшке, – подтвердил дворник.

– Благодарствую, – кивнул обезьян и быстро зашагал по улице.

Примерно через полчаса он, стоя у ворот, уже объяснял зевающему Кривуле.

– Да я на пять минут. Просто, раз уж в твоих местах оказался – дай, думаю, загляну.

– Сейчас иди направо, – посоветовал ему хозяин, – если никуда не сворачивать, минут через десять будет Амур. Поймай в Амуре рыбу и ей рассказывай эту белиберду. Может, поверит. Что надо?

– Что-то типа якоря. – быстро ответил Псих.

– Какого? Они разные. – зевнул хозяин. – Становой, вспомогательный, папильонажный, клип-анкер, мертвый?

– Фига себе ты в теме, – искренне поразился Псих.

– Я в Комсе родился и вырос. – угрюмо ответил хозяин.

– Не, мне бы какую-нибудь байду, чтобы ветром не сдувало.

Кривуля потряс головой и впервые с интересом взглянул на Психа.

– Ладно, пошли в дом, расскажешь, каким ветром тебя к нам занесло. Но учти – за раннюю побудку скидки ты сегодня лишаешься. Даже не заикайся на эту тему.

дер. Надеждинка

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°24′ с. ш. 75°39′ в. д.

Через пару часов Псих уже лихо стучал посохом в ворота усадьбы Дьяволицы, громко горланя:

– Сова, открывай, медведь пришел!

Наконец, скрипнув, калитка открылась.

Стоящая за ней Дьяволица поморщилась, как будто надкусила лимон.

– Опять ты, душнила… Кыш! Лети, глупая птица.

И она дважды махнула веером.

Вихрь невероятной силы послушно устремился в калитку, но Псих продолжил стоять, где стоял. Он только радостно разулыбался.

– Сюрприз! Приколько получилось, согласись? Знаешь, как пилюля называется? «Корней». Немалые деньги стоит, между прочим.

– А почему «Корней»? – оторопело спросила хозяйка.

– Темные вы люди, – посетовал Псих. – Песня такая была. «Но чтобы стоять, я должен держаться корней».

Тут Дьяволица опомнилась и со всей возможной скоростью кинулась в дом, лихо петляя среди валявшегося во дворе всякого хлама.

«А двор-то засран, – подумал Псих. – Сразу видно, нет в доме мужской руки».

И кинулся вдогонку, демонически хохоча и громко выкрикивая:

– Гей-гоп! Сейчас я вас настигну, и вот тогда мы повеселимся.

Укрыться в доме Дьяволице не удалось – Псих бегал быстрее и перекрыл дорогу к полуоткрытой двери. Они еще немного побегали по двору, но потом хозяйку загнали в угол и ей пришлось обнажить меч.

Как пелось в другой хорошей песне – и вновь продолжается бой!

На сей раз бой был короче, чем первый – не было у Дьяволицы настоящей злости для драки, не верила она в свою победу. Как следствие – Псих довольно быстро выбил у женщины меч и, отведя руку с посохом назад, жестко потребовал:

– Шутки кончились. Веер!

– На, подавись! – огрызнулась хозяйка и протянула ему опахало, собранное из тонких металлических пластинок. – И помни – я тебе его даю только на время! Через неделю вернешь, и если хотя бы на день просрочишь – я тебя на весь свет ославлю! Ни клочка от твоей репутации не оставлю! Вот увидишь, я это умею.

– Успокойтесь, мадам! – улыбнулся Псих, бережно прибирая бесценный артефакт. – У нас с датами и сроками все строго, почти как в ипотечном отделении банка! Через неделю получите свое имущество назад, в целости и сохранности. А теперь прошу прощения – я вынужден вас покинуть. И рад был бы с вами чаю попить – но уже не успеваю. Хорошего дня, приятного вечера!

И, послав хозяйке воздушный поцелуй, он пританцовывающей походкой двинулся к воротам. Дьяволица злобно сплюнула и отправилась домой.

с. Курганка

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°26′ с. ш. 75°49′ в. д.

– Ну что, бездельники, заждались? – поинтересовался Псих, картинно возникая в дверях. – Не переживайте, у вас есть Великий мудрец, равный небу, который всегда о вас позаботится! Полчаса на сбор дружине, через десять минут выходит. Цигель, цигель, ай-лю-лю! Квест сам собой не закроется.

Все, находившиеся в избе, развернулись в его сторону. Четвертый с мужиком-хозяином только что мирно беседовали о чем-то возвышенном, а Жир с Тотом азартно играли в «чапаевцев» на невесть как сохранившейся в деревне шахматной доске.

– Что – неужели добыл?! – Жир аж хрюкнул от нахлынувших чувств. – Покажи!

– Ваше недоверие, мой беконопроизводящий друг, производит крайне прискорбное впечатление! – звучно очеканил Псих. – Вы все увидите в надлежащее время! Или немного позже, если вы продолжите вести себя неподобающим образом.

И уже другим тоном продолжил.

– Иди, собирай вещи, свинота! На этой неделе ты хранитель хурджина, ты не забыл?

Ну, десять минут – не десять, но минут через пятнадцать паломники были готовы выступить в дорогу. Невнятно изъясняющийся хозяин избы решился их проводить – по его словам, буквально в километре от околицы деревни почва уже нагревалась до кондиции утюга, и ему было страсть как любопытно посмотреть, как Псих будет веером прокладывать дорогу.

Мужик не соврал – не успели крыши деревенских домов скрыться из виду, как лось принялся поджимать то одну, то другую ногу. А Жир, принципиально игнорировавший любую обувь, исполнил что-то среднее между чечеткой и цыганочкой с выходом.

– Доставай уже свой девайс! – крикнул он Психу. – Жжется же!

Псих спорить не стал, прошел вперед отряда, достал добычу из пространственного кармана, торжественно раскрыл веер, вытянул руку вперед и звучно провозгласил:

– Именем святого Кандея… Сгинь, жара!

И махнул один раз веером.

Ничего не произошло.

– Не понял, – сказал Псих.

И еще раз махнул.

И опять ничего не произошло.

Псих закусил губу и махнул еще раз, уже молча. Потом еще и еще.

Безрезультатно.

Он повернулся к провожатому:

– Слышь, мужик! А госпожа Принцесса Железного Веера что-нибудь говорит, когда веером жару сгоняет? Ну там заклинание или еще что-нибудь?

– Да вроде нет… – мужик почесал в затылке.

На этом моменте Жир не выдержал и покатился с хохота:

– Ой, не могу! Ты что – только сейчас решил это все выяснить? А гонору-то было, а форсу! Ой, я сейчас сдохну… Братан, это фиаско!

– Дайкось посмотреть! – мужик подошел к Психу и требовательно протянул руку за веером.

Псих послушно протянул девайс.

Мужик очень внимательно осмотрел веер, несколько раз сложил и разложил его, зачем-то колупнул его ногтем и тут же этим пальцем поковырял в ухе. А потом вынес вердикт:

– Так это ж не тот!

– Как не тот? – оторопел Псих.

– А вот так – не тот и все! Тот веер… – мужику явно не хватало словарного запаса. – Тот веер – ого-го!!! А это штамповка копеечная. У нас ить как? У нас эти вееры – самый ходовой товар! Климат у нас такой – тропический практицки! А такие веера Семен делает. Кузнец наш. Дороговато просит, жадоба, но тут понятно. Им – железным-то – сносу нет. Тяжеловаты немного, но по мужской руке – самое то! И бабы даже берут, кто поэкономнее и посильнее.

– Так она мне что – Псих неотвратимо закипал, – «куклу» впарила?! Да я ее в землю посохом вобью, мымру крашенную! Меня на такое фуфло с ранней юности не разводили! Блин, как ребенка купили! Да я ее сейчас!

Жир уже не хохотал, а стонал.

– Дык бесполезно… – опять вмешался мужик. – Она же, небось, уже к мужу метнулась. Бабы – они такие. Хитрые существа. Как почуют, что их бить собираются – сразу к мужику свому бегут. За защитой, значится, и обороной.

– К мужу, говоришь…

И Псих очень нехорошо улыбнулся.

Глава восемьдесят шестая. Курганка, Шайтан-озеро, Окунево

(в которой старые друзья почти встретились)

с. Курганка

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°26′ с. ш. 75°49′ в. д.

– К мужу – это хорошо… – медленно сказал Псих.

– Что же хорошего? – хрюкнул Жир. – Уроет он тебя, этим все и кончится. Без обид, братан, но я Князя много лет знаю, мы с ним, когда я служил, одно занятное дельце в Верхних Планах мутили. Псих, ты только не кипятись, но ты ему не соперник. Прежний – может быть, я тебя прежнего не знал, но тебя нынешнего он нагнет и высушит. Мы все трое ему не соперники, если начистоту. Даже если допустить, что он сдал в последние годы, потерял хватку и свалил на Землю на пенсию – доживать свой век в покое и безделье – нас троих он все равно уроет одной рукой. Хоть по одному, хоть всех сразу. Это же Князь Быкоголовый, Великий Мудрец, усмиряющий небо.

– И что ты предлагаешь? – с волнением спросил Четвертый, обеспокоенно оглядывающий своих паломников.

– Уходить отсюда надо, – нехотя сказал Жир. – Обойти владения Князя дальней дорогой. Босс, ты меня знаешь, я не трус, но есть разумный риск, и есть самоубийство с разбега об стену – чисто из упрямства и нежелания отступать. Надо возвращаться на Транссиб и быстро сваливать из Омской локации. Тем более, что у нас есть запас. Минимальный, но есть. Последнего босса по квесту мы можем и в Тюменской локации добыть.

– А ты что скажешь, Псих? – монах посмотрел на обезьяна.

– Да так оно и есть, наверное, – кивнул Псих. – Даже спорить не буду, он все верно говорит.

– То есть, уходим? – переспросил Четвертый.

– Я ухожу, – улыбнулся Псих. – В гости к Князю. А вы сидите здесь и ждете меня.

– Не понял, – вскинулся Четвертый. – Может, объяснишь?

– Всему свое время, Босс, – пожал плечами Псих. – Время разбрасывать камни и время собирать камни, время жить и время умирать. Знаешь, наверное, даже хорошо, что наши дорожки все-таки пересеклись. Ожидание иногда выматывает сильнее. Вы сами видели – наши дорожки в последнее время постоянно рядом вились, но не пересекались. А тут – раз, и все. Сходитесь, сказал Зарецкий.

– Кто сказал? – вскинулся любопытный Тот.

– Неважно, брат, – улыбнулся Псих. – Между мной и Князем слишком много стоит, чтобы вот так взять и пройти мимо. Нам с ним по-любому надо встретиться и разобраться между собой. Конечно, я бы предпочел сделать это попозже, когда урезанное восстановлю, но раз уж судьба сочла нужным свести нас сейчас – то так тому и быть.

– Псих, я правда не понимаю, – почти жалобно сказал Четвертый. – Я знаю, что ты упрямый и тебя не переубедить. Но зачем ты это делаешь?

Обезьян вздохнул.

– Да низачем, Босс, – сказал он очень мягко. – Когда ты еще немного повзрослеешь, ты поймешь – некоторые вещи делаются низачем. Это как мое нежелание нарушать данное слово. Меня ведь никто не заставляет циклиться на этом, я даже ничего доказать этим не хочу… Просто у меня такой пунктик. Просто я не хочу поступать по-другому. Это не для кого-то делается… вернее, раньше может и для кого-то, но сейчас уже – исключительно для себя. Мне будет плохо, если я слово нарушу – мне! Понимаешь? И этого вполне достаточно.

И здесь – то же самое. Мы были очень большими друзьями, и очень нехорошо расстались в свое время. Причем разругались из-за темы, которая для меня принципиальна. Это было давно, очень давно, как говорится – было и быльем поросло. Эмоции давно остыли, никто никому мстить не рвется, не выслеживает и не преследует. Каждый живет свою жизнь, и живет так, как считает нужным. Но друг за другом мы следим, и, наверное, до гробовой доски следить будем. И если я сейчас вместе с вами пойду в обход – он получит право думать, что Псих от него бегает. Но это еще полбеды, самое главное – я получу такое же право. Я буду точно знать – здесь, в Омске, я от него бегал. Понятно?

– Понятно, – сказал Четвертый. – А мы как? А нам-то что делать?

Псих улыбнулся.

– Ну, не такой уж я псих, чтобы бросить вас в безнадежной ситуации. Ты забыл, что ли, что на острове Рикорда на скамейке запасных сидит Красный Ребенок? Если кривая не вывезет, и я уйду на реинкарнацию, связывайтесь с Гуа, пусть присылает сменщика, – он коротко хохотнул и продолжил. – Проблему с Князем Ребенок, сами понимает, точно разрулит, можно даже не сомневаться, а вот дальше – как сложится. Дерется он точно лучше меня, с башкой дружит, вроде не дурак, ну и вообще – перспективный парень. Гуа его хвалит.

– Не знаю, как он, – прочавкал Жир, который под шумок что-то хомячил из заначки, – а ты точно с головой не дружишь, Псих. Да ладно, к черту скромность, скажу откровенно Что уж скрывать – ты, Псих, самый отмороженный придурок из всех, кого я встречал в своей долгой жизни. Ты меня настолько впечатлил, что когда он тебя прибьет – заметь, не если прибьет, а когда прибьет! – я отправлюсь к нему в эту его… Как ее?

– Деревню Окунево, – подсказал Псих.

– Во! Отправлюсь в эту его Окуневку и попрошу у Князя по старой дружбе то немногое, что от тебя останется. Потом вырою вот этими граблями могилку и закопаю в ней твои фрагментарные останки. И даже букетик соберу и на холмик положу. У тебя есть какие-нибудь пожелания по месту вечного упокоения? Под сосной? На пригорке? С видом на реку?

– А не спеши ты нас хоронить, – хмыкнул Псих. – А у нас еще здесь дела. Я на самом деле на убой идти не собираюсь. Только тебе и чисто по секрету скажу – я, когда к Дьяволице ходил, не только с бабой ругался, но еще в двух озерах из пяти искупался – и в Ленево, и в Щучьем. Они там оба рядышком. Ну а в Данилино мы всем коллективом залезли, как вы помните.

– Три из пяти! Три из пяти! – радостно закричал Тот.

– Ты прав, дружище, – радостно улыбнулся Псих. – Четвертое из озер называется Шайтан-озеро. В отличие от других, оно с мертвой водой, потому так и называется. И раскинулось оно совсем неподалеку от той самой деревни Окунево, где ныне проживает друг мой Князь. И что-то мне подсказывает, что эти два объекта совместились в пространстве совсем не случайно.

– Совпадение? Не думаю! – ввернул Тот перенятую от Психа поговорку и радостно захохотал.

– Так что сначала путь мой лежит не в деревню Окунево, а на берег Шайтан-озера.

– А потом? – спросил Четвертый.

– А потом надо будет искать Скрытое озеро. И я этим непременно займусь.

– Точно, добряк же! – хлопнул себя по лбу Жир. – Чуть не забыл!

– Именно так! – подтвердил Псих. – Я не знаю, что там за добряк будет, но судя по сложности этого скрытого квеста – очень немаленький. Впрочем, мне сейчас любой подарок к месту будет. Все, я пошел. Ждите здесь.

Берег Шайтан-озера

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°24′ с. ш. 75°39′ в. д.

Выкупавшись в Шайтан-озере, Псих сделал несколько гимнастических упражнений, оделся, присел и, положив ладонь на землю, сказал:

– Вызываю гения места Муромцевского сектора!

Появившийся крохотный старичок выглядел несколько неожиданно. Муромцевский сектор был лесной чащобной глухоманью, а вот его хранитель имел облик чопорного интеллигентного профессора на пенсии. У него даже очки были – причем очень стильные и, похоже, в золотой оправе.

Увидев Психа, он с достоинством поклонился.

– Очень рад. Соблаговолите принять заверения в искреннем к вам почтении, уважаемый Великий Мудрец, равный небу. Чем обязан?

– Взаимно, – ответно поклонился Псих. – Извините, сразу перейду к делу, время не ждет. У меня один, но очень важный вопрос – где сейчас находится Скрытое озеро?

«Профессор» чуть не поперхнулся и мигом растерял свою чопорность.

– Эта… Это… Вы же понимаете статус этого вопроса?

– Безусловно, – с достоинством ответил Псих. – Именно поэтому я ставлю в уплату всю свою репутацию у вашего народа. Если вы мне ответите на мой вопрос, долг будет покрыт и гении мест не будут мне ничем обязаны.

Дух немного завис, а потом заявил:

– Я не могу принять такое решение единолично. Мне нужно посоветоваться. Будьте любезны, подождите меня здесь.

И исчез.

Вновь он появился примерно через четверть часа.

– Я посоветовался с коллегами, и мы единогласно решили не засчитывать в уплату наш долг вам, Великий Мудрец. Ваш тогдашний поступок был настолько невероятен и благороден, что уравнять его с платой пусть даже за информацию о Скрытом озере – это унизить в первую очередь самих себя. Неужели наше спасение стоит так дешево?

– И что вы предлагаете в качестве альтернативы? – осторожно спросил Псих. У гениев места, к сожалению, был пунктик на информации – они никогда не давали ту информацию, на которую вопрошающий не имел права.

– На ваше счастье, – дух места пальцем поправил очки, – вы довольно давно не пользовались нашими услугами и у вас накопились некоторые э-э-э… Запасы. Там немного не хватало даже на минимальный срок, но мы с ребятами сбросились и добавили.

И «профессор» улыбнулся неожиданно теплой улыбкой. Сразу стало видно, что он, в общем-то, по меркам гениев места довольно молодой дух, и одевается и ведет себя так – исключительно для солидности.

– А что значит «на минимальный срок»? – поинтересовался Псих, облегченно выдохнув про себя.

– Я открою вам информацию про Потайное озеро только на трое суток. Ровно через три дня я его перемещу, и вы никогда не узнаете – куда. Ловите координаты. И вот еще комплимент от шеф-повара, то есть лично от меня. Все равно через полчаса сами все узнаете. В общем, сейчас за выполнение скрытого квеста «Пять озер» дают удвоение силы всех ударов, как физических, так и магических, сроком на 72 часа. Усиление начинает действовать в любое время, включается кодовым словом «Поехали!» и должно быть использовано в течении года. Надеюсь, вас устроит такая награда.

К чести Психа – он не стал орать, прыгать и кувыркаться через голову. Он даже не крикнул «YES!!!», не ударил себя по локтю и не показал небу согнутый локоть.

Он просто улыбнулся гению места и сказал степенно:

– Благодарю вас, молодой человек. Кажется, я сорвал джек-пот.

Гений места улыбнулся ему в ответ и сказал:

– Кстати, по обычаю вы имеете право на два вопроса. Давайте не будет нарушать традиции. Единственная просьба – пусть второй вопрос будет э-э-э… Попроще.

– Конечно, о чем разговор? Почему Князь ушел к новой жене?

– Ну, это очень простой вопрос, об этом можно узнать в любой деревне моего сектора. Яшма – так зовут его новую жену – является единственной наследницей династии самых сильных колдунов Пяти Озер – ну а кто еще может иметь штаб-квартиру в Окунево? Но при этом ее личный магический дар крайне невелик. «Все на рожу ушло», – ворчал ее покойный папа. Вот папе действительно колдовских способностей отсыпали с запасом. Достаточно сказать, что он умудрялся держать паритет с Князем, появившимся у нас на Пяти Озерах лет десять назад. Князь сел в Надеждинке, папа сидел в Окунево, оба уважали силу друг друга и на чужую территорию не лезли.

К сожалению, папа Яшмы скончался три года назад, уверенный, что теперь его «смазливая дура» точно пропадет не за грош. А его никчемная дочь неожиданно доказала, что женские чары иногда стоят не дешевле колдовских. Взяла и увела Князя из семьи – шах и мат в два хода. Она очень красива, сами увидите, вот Великий Мудрец, усмиряющий небо, и не устоял. Седина в бороду – бес в ребро, знаете ли. Бедная Лоча, как же она убивалась!

– Лоча? – удивился Псих.

– Ее настоящее имя Лоча, Дьяволица – это перевод. У нее отец – китаец, вот и настоял на китайском имени. Она в общем неплохая женщина, но… Впрочем, я разболтался. Я ответил на ваши вопросы, почтенный Мудрец, и вынужден вас покинуть. Удачи вам!

– Спасибо, – ответил Псих, и добавил, обращаясь к пустому месту, где только что был гений. – Мне она понадобится.

А потом все-таки сделал кувырок, ударил рукой по локтю и немного покричал.

Не, ну а что вы хотели?

дер. Окунево

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°24′ с. ш. 75°39′ в. д.

Первой, кого Псих встретил в Окуневке, была невероятно красивая женщина. Красивая настолько, что у Психа сразу возникли подозрения.

– Простите, пожалуйста… – обратился он к ней.

– Пшел вон, смерд, – весело ответила ему женщина, проходя мимо.

– Ну вопрос задать-то можно? – запросил обезьян спину женщины.

Спина, как ей и положено, осталась безмолвной. Тогда Псих оббежал женщину и заступил ей дорогу.

– Простите, а вы, случайно, не знаменитая красавица Яшма?

Лесть сработала, и ответ он получил:

– Да я-то Яшма, а вот ты откуда такой урод взялся?

– Да я, вообще-то брат вашего мужа…

– Только аферистов нам в селе не хватало! – поморщилась женщина и капризно спросила небеса. – Или это не аферист, а сумасшедший? В любом случае – пшел отсюда, а то я мужа позову.

– Да я, собственно, именно об этом вас и хотел попросить. Вы как придете домой, скажите мужу, что пришел его младший брат, Псих. А я могу на улице подождать, если вы меня внутрь запускать боитесь. Хотя он сейчас, наверное, занят, с Лочей общается.

Женщина, шедшая до сих пор с брезгливо поджатыми губами, остановилась как вкопанная.

– С кем? – спросила она, и ядом, вложенным в эти два коротких слова, можно было отравить водопровод города-миллионника.

– С Лочей. Ну, с Дьяволицей. С его первой женой. Видите ли, у меня с ней возникло небольшое недоразумение, и она сейчас наверняка прибежала к мужу искать защиту…

Ответная реплика его собеседницы по громкости напоминала взлетающий аэробус.

– ААААААААААААААААА! Что эта сука здесь делает?! «К мужу»! К какому, нахрен, мужу? Какой он ей, в задницу, муж?! Два года! Два года эта старая кошелка сосет из нас деньги, вещи, ценности! Хуже вампира, ей-богу! Еду ей отправляем, еще всякую хрень, а она берет! Жрет, не подавится! А что ей давиться-то? Глотка-то луженая! Ей гирю чугунную дай – она гирю сожрет. Ни рожи, ни кожи, а жрать горазда. И куда только в нее лезет, небось глисты у нее. С ремень длиной, с кулак диаметром…

И так далее, и тому подобное. При этом рев взлетающего самолета, как ему и положено, нарастал. Материла соперницу дамочка абсолютно самозабвенно и прерывать это сладострастное занятие совершенно не собиралась.

Псих попытался было вклиниться и переключить внимание на себя.

– Извините.

– Э-э-э, прошу прощения.

– Мадам, извините, что прерываю…

– Женщина.

– Женщина!

– Женщина!!!

– Дамочка, вы можете секунду помолчать!

– Только одну секунду!

– Эй!

– Эй!!!

– Послушай, говорю, что скажу…

– Да что же это такое…

– ЭЙ!!!

– Алло, гараж!

– Кто-нибудь дома?!

– Слушай, можно хотя бы не так орать?

– Да заткнись уже ты, дура.

– Блин, ну перепонки ведь лопнут.

– Ты вообще меня слышишь?

– Ты вообще кого-нибудь слышишь?!

– Заткнись, говорю!

– Рот закрой!

– Завали хлебало, говорю!!!

В эту секунду Псих понял, что все его вербальные призывы не воспринимаются дамой от слова «вообще» и потому лишены всякого смысла.

Он закрыл рот, подумал пару секунд, а потом отвесил даме смачного пенделя.

От неожиданности она упала вперед и обнаружила себя стоящей на четвереньках посреди грязной по весеннему времени улицы.

В ее глазах отразился бесконечный экзистенциальный ужас. Она вскочила на ноги и боком, как краб, побежала по улице.

И все это – в абсолютном молчании. Лишь на перекрестке она окончательно пришла в себя, перешла на классический бег и припустила по улице, истошно голося: «Помогите! Помогите, убивают!!! Спасите! Теля! Теля, спаси меня!!! Мамочки!!!».

– Теперь про меня точно расскажет, не забудет, – удовлетворенно хмыкнул Псих и летящей походкой последовал за голосящей дамочкой.

* * *

– Теля! Теля, спаси меня! Теля, что ты сидишь, убей его! Сейчас же, сию секунду! Нет, стоп! Не сию секунду! Убей, но медленно. Чтобы долго мучился! И чтобы я видела!

– Кого убить-то?

– А я знаю? Обезьяну! Мерзкую, подлую, вероломную обезьяну! Теля, он поднял не меня руку! Вернее, не руку! Неважно! Теля, почему ты еще здесь?

– Дорогая, а где эта обезьяна?

– А я знаю?! Кто из нас мужчина, в конце концов? Найди! Теля, твою жену избили, твою жену чуть не убили, почему ты сидишь?

– Прежде чем заняться поисками, надо получить информацию. Нападавший еще что-нибудь говорил?

– Какую-то чушь про брата.

– Ростом тебе примерно по плечо, шерсть светло-коричневая, морда живая, подвижная, с бакенбардами, в руках вертит железную палку, представился Психом. Так?

– Так. Теля… Теля! Теля, ты что – его знаешь? Теля, твой круг знакомств…

– Все-таки явился, придурок. Лапочка, сиди здесь, ничего не бойся, никому не открывай, даже знакомым. Я схожу его наизнанку выверну и вернусь.

Глава восемьдесят седьмая. Окунево, Тюмень

(в которой старые друзья все-таки встретились)

дер. Окунево

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°24′ с. ш. 75°39′ в. д.

Псих ждал Князя, сидя на деревенской завалинке напротив входа в замок владельца Окунево. Стальной посох с золотыми кольцами лежал у него на коленях, и он перебирал по нему пальцами, словно играл на пианино.

Князь подошел, не здороваясь, сел рядом и тоже водрузил на колени свою железную палицу.

Пару минут они сидели молча, только Псих продолжал «играть», а быкоголовый был неподвижен, как статуя египетского Аписа.

– Ты зачем убогую-то ударил? – наконец нарушил молчание Князь.

Псих пожал плечами.

– Для гарантии. Чтобы она тебе про меня точно доложила. А ты точно ко мне вышел. Я же тебя знаю. Ты ленивый.

Князь неопределенно хмыкнул и вновь воцарилось молчание. Наконец, бычара не выдержал и сказал с досадой:

– Каким ты был, дурачина, таким ты и остался. Вот почему ты все через задницу делаешь?

– Это ты про пинок по афедрону? – невинным тоном спросил он.

– Да! Нет! Не только! – путаясь в показаниях, запальчиво крикнул Князь. – Думаешь, я не понимаю, что ты специально меня заводишь, чтобы я из себя вышел? Хан, окстись! Четыреста лет прошло! И я-то давно уже не тот, а о тебе и речи нет!

Псих вновь неопределенно пожал плечами и промолчал. Но бык в ответе и не нуждался, и, не обращая внимания на безразличное молчание собеседника, продолжил свой обличающий спич.

– Вот зачем ты вообще приперся?

– Веер попросить, – тут же ответил Псих.

– У те… – начал было Князь и осекся. – В смысле – веер попросить?

– Ну, Железный Веер, который у твоей старой жены – спокойно пояснил Псих. – У нас в компании есть один дохлый монах четвертого уровня, его по-другому через ваши огненные земли никак не перевести.

– Ты больной что ли? – уже в голос заорал Князь. – Какой еще нафиг веер, идиот? Я спрашиваю – зачем ты сюда пришел? У тебя же нет против меня шансов! Ни одного! Даже если ты восстановился после купирования умений, что вряд ли – ты же почти триста лет сиднем сидел, вообще не развивался…

– Лежнем лежал, – перебил его Псих.

– Что? – фыркнул Князь, недовольный тем, что его снова перебили.

– Я говорю – «лежнем лежал», – повторил Псих. – Я лежа срок отбывал, а не сидя. Лежа на животе. А сверху меня горой придавили. Точнее – сопкой.

– Да какая разница?! – заорал быкоголовый. – Сидел, лежал, трусцой бежал – итог-то один! На что ты вообще надеялся, когда сюда шел? На мое прежнее презрение к воинам, которые дерутся с теми, кто заведомо слабее? Думал – может, и не прибьет Бык ради старой дружбы бывшего товарища? Побрезгует убогим? Тогда у меня для тебя плохие новости, Хан.

Князь раздраженно фыркнул, как настоящий бык. Псих молчал, с интересом слушая.

– Я тебя прибью, Хан. Насмерть прибью. На перерождение отправлю. Причем сделаю это безо всяких проблем, рефлексий и угрызений совести. Во-первых, вся эта юношеская романтика и игры в благородных воителей закончились несколько столетий назад – реальная жизнь быстро розовые очки с носа сбивает. Когда я без поддержки в Верхних Планах на всяких темных личностей шестерил, а тебя, предателя, Штанские прокачивали и паровозили – я многие вещи очень хорошо понял. Вот тогда наша с тобой дружба и закончилась, Хан. Как сахар в чае – без остатка растворилась.

Псих поморщился:

– Ёви, давай только без пафоса, очень тебя прошу. Давай не будем подражать разведенным супругам.

Князь неожиданно легко успокоился, перестал орать и заговорил мирно, даже с улыбкой.

– Ну без пафоса, так без пафоса. Как скажешь, родной. Я бы, может, тебя и не тронул – не из сентиментальности, разумеется, а чисто из практических соображений. Просто потому, что мне нет резона портить отношения с кланом Штанских из-за такого мелкого и незначительного дерьма, как ты. Я ведь со Штанами частенько сталкивался – он по этой части убитый на всю голову, он мстить начнет. Я бы тебя не тронул, но ты не оставил мне другого выхода. Ты, идиот, как будто специально нарывался. С сыном, с братом, теперь вот с женой. Как я могу тебе это простить? Я лицо потеряю.

– С женой два раза, – поправил его Псих. – Сначала со старой, теперь с молодой. Старая тебе просто жаловаться не стала.

Если он вновь попытался вывести Князя из себя, то второй раз не получилось.

– Значит, с женой два раза, – покладисто сказал бык. – Для тебя это ничего не меняет, все равно больше «вышки» не дадут, а вышку ты себе и на одной жене заработал. А завести меня ты зря стараешься. Мне на жен пофиг. С Лочей у нас все закончилось, а новой я и без тебя цену знаю.

– А почему живешь с ней тогда? – немедленно поинтересовался Псих с противной улыбочкой.

– Бабки, – не смущаясь, просто ответил бывший друг. – Даже не столько бабки, сколько земли. Получив в приданное Окунево, я контролирую все Пять Озер. А это очень серьезные магические возможности. Даже по меркам Верхних Планов серьезные. Да, наверное сейчас я и без нее Окунево удержу, но это будут проблемы, а зачем они мне? Ну и в постели она чудо как хороша, а мне, поверь, есть с чем сравнивать. Это у тебя, монаха, одна гольная теория. Правило левой руки, правило правой руки… Знаем, наслышаны.

И он, пошло хихикая, похлопал Психа по плечу.

Как ни странно, Псих это амикошонство стерпел, и даже не полез в драку.

Зато стражник у ворот, видя, что разговор принял дружеский характер, решился подойти с докладом.

– Ваше сиятельство! – подбежав, вытянулся во фрунт он. – Так вам черепаху подавать или как? Половина уже.

Князь поморщился, как после лимона.

– Блин, совсем забыл. Вот правильно я сказал – все у тебя, Хан, через задницу. С тобой одни проблемы. Даже время для визита ты выбрал на редкость неудачное. У меня партнер в соседней локации внука женит, на свадьбу не пойти нельзя – обида на всю жизнь будет, а у меня с ним серьезный проект.

– Черепаховая ферма, что ли? – хихикнул Псих. – Поставки в харчевни для супов?

– Что? – не понял Князь. – А, нет. Черепаха – это мой маунт, и не простой, а летающий.

И на недоуменный взгляд собеседника коротко пояснил:

– Магия. Тот самый сосед и подарил. У него колдуны научились животных одному магическому умению обучать, только детенышей надо брать в первые сутки после рождения. Нереально перспективная разработка. Прикинь – сначала ты таким питомцем владеешь, что любому на зависть. А потом, когда он прокачается, и в гуманоидную форму перекинется, ты не новобранца-нулевку получаешь, а лично тебе преданного опытного мага. Спрос на товар – бешенный, очередь на щенков на два года вперед расписана. Теперь сосед собирается филиал в Окунево открывать, на базе здешнего магического источника, вот мы с ним совместное предприятие и создаем.

– Хороший проект, – согласился Псих. – Я бы себе купил такого пета. У вас только маунты?

Да нет, – пожал плечами Князь. – Есть ездовые. Есть охранники. Есть охотничьи. Даже декоративные есть, но этих больше бабы покупают.

– Прикольно, – кивнул Псих. – А управлять ими как? Сильно сложно?

– Элементарно. Подключение с помощью простейшего заклинания «Человек собаке друг», система «свой-чужой» визуального типа, управление мысленное, эмпатия к хозяину растет в течении всего срока эксплуатации.

– Что-то я не слышал о таком заклинании, – удивился Псих. – А уж я-то в этом деле шарю, ты в курсе.

– А у тебя его нет и быть не может, – отрезал Князь. – Это наша собственная разработка, эксклюзив для клиентов.

– Так может, я клиентом стать хочу? – вдруг сказал Псих. – Может, продашь щеночка, Ёви? А? Без очереди, по старой дружбе?

Князь с недоумением посмотрел на бывшего друга.

– А тебе-то он зачем? – удивился он. – Ты же все равно уже почитай что мертвец. А мертвецам петы без надобности. Ты лучше саван посимпатичнее поищи. Хотя… Боюсь, у тебя даже на это уже нет времени.

Бык встал и крутанул свою палицу.

– Ладно, пока черепаху седлают, попробую тебя по-быстрому кончить.

Он без замаха ударил Психа.

Вернее – ударил по тому месту, где только что сидел Псих. В последнюю секунду обезьян мягко, как кошка, скользнул в сторону.

Бык попытался дотянуться до противника обратным ходом, но Псих парировал удар палицы своим посохом.

И зазвенела сталь…

Вскоре стало понятно, что Псих, не включивший еще заработанное усиление, безнадежно уступает своему противнику. Только запредельная ловкость и быстрота позволяли ему все еще оставаться в живых.

– А ты все такой же верткий, Хан, – минут через пять фыркнул бык. – Впрочем, этим твои достоинства исчерпываются.

– Выигрывать можно не только с помощью силы, Ёви, – парировал немного запыхавшийся Псих. – Впрочем, тебе эта мысль вряд ли доступна. Как говорили человеческие предки, «сила есть – ума не надо».

– Ты зря задираешься, Хан, – сказал Князь, затем неожиданно опустил свою палицу и начал опускаться вниз, на землю. – Оценка два. Ты меня разочаровал. Честно говоря, я ожидал от тебя большего. Но все, на что ты сейчас способен – это только бегать от меня. Я даже добивать тебя не буду. Пока не буду, Хан, пока. Просто из-за такого ничтожества, как ты, не стоит опаздывать на важную встречу. Можешь пока побегать, если хочешь, все равно навредить мне у тебя нет ни сил, ни возможностей. А я пока съезжу на свадьбу, потом вернусь и прихлопну тебя, как комара. Сбежать даже и не думай, я на тебя повесил маячок, снять который ты не сможешь. Лучше даже не пытайся – твоя магия много слабее моей. Да ты и сам это знаешь не хуже меня. У тебя нет гордости, человеческий лизоблюд, но мозги-то у тебя раньше на месте были.

Уже стоя на земле, Великий Мудрец, усмиряющий небо, властно крикнул страже:

– Черепаха готова?

Беспрестанно кланяясь, стражники привели огромную черепаху с золотистыми глазами. Ее необъятный панцирь был увенчан удобным сиденьем.

В нем-то и устроился быкоголовый Князь.

– Хан, ты тут не скучай без меня! – крикнул он оттуда. – Я постараюсь недолго. Проведи эти несколько последних часов с толком. Знаешь что? Сходи-ка ты к бабе! Тебе уже без разницы, а здесь в селе есть пара сочных вдовушек, слабоватых на передок. Ребята из охраны тебе адреса подскажут.

Быкоголовый демон откинулся на сидении и буркнул черепахе:

– Все, трогай. И так опаздываем.

Буркнул скорее по привычке – черепаха все равно управлялась мысленно.

Маунт поднялся в воздух, черепаха вытянула морщинистую шею и с неожиданной скоростью улетела в восточном направлении.

Стражники проводили вождя взглядом, потом повернулись в сторону Психа.

– Короче, вдовушек этих здесь все знают… А где он?

Действительно, Психа нигде не было. Обезьян бесследно исчез.

г. Тюмень,

столица Томской локации.

57°10′ с. ш. 65°30′ в. д.

Черепаха действительно летала очень быстро. По крайней мере, Псих, перекинувшийся в ласточку, безнадежно от нее отстал, и только маячок, втихаря повешенный им на Князя во время поединка, не позволил ему сбиться с пути.

Все равно, когда обезьян долетел до Тюмени, свадьба уже началась. Черепаха с золотистыми глазами и другие ездовые магические маунты были припаркованы у входа в роскошное двухэтажное здание, в котором, похоже, и гуляли производители магических животных. Гуляли широко, по крайней мере, официанты-демоны в смокингах только и сновали туда-сюда, затаскивая внутрь ящики со спиртным.

В официанта Псих и перекинулся, после чего, схватив один из ящиков, беспрепятственно попал внутрь. Ящики все носили на кухню, но Псих не удержался и по пути заглянул в банкетный зал.

Самые козырные места, как и положено, занимали жених и невеста, умилительные физиономии которых не оставляли сомнения в том, что оба были эволюционировавшими енотами. Енотами было и большинство гостей, восседавших на почетных местах – судя по всему, родня со стороны жениха и невесты. Одним из немногих исключений был Князь, сидевший на козырном месте свадебного генерала.

Больше Псих ничего не рассмотрел, поскольку сзади на него налетел какой-то опоздавший гость, ворвавшийся в зал.

Псих от неожиданности не удержал равновесия и упал, уронив ящик.

Бутылки, весело звеня, раскатились по всему залу.

Все присутствующие, разумеется, уставились на Психа. Замаскированного обезьянабуравили примерно сто пятьдесят пар глаз, и – самое печальное – одна из них принадлежала проницательному Князю.

– Не понял, – с места поднялся пожилой енот, судя по всему – глава семейства. – Это что еще за нафиг?

Глава семейства был очень расстроен и оттого выражался невнятно.

– Прощения просим! – выдавил из себя Псих, непрестанно кланяясь, и лихорадочно сочиняя легенду. – Без умысла я, нечаянно вышло. Деревенские мы, манерам не ученые. Я только устроился, первый день как вышел. На усиление, ога. Старший – он земляк мой, так мне и сказал. Банкет, говорит, огромный, мои ребята на управятся, беру десяток временных на усиление. Давай, говорит, Клим, будешь на подхвате, «подай-принеси». Клим – это я. Ну и бес меня попутал. Захотелось хоть одним глазком посмотреть, как баре едят. Вот и посмотрел, ити его…

И Псих беспомощно развел руками.

Пожилой енот повысил голос:

– Эй вы там! Этого любопытного – в питомник, на корм. А то, говорят, там тиграм не докладывают мяса.

Двое невесть откуда взявшихся охранников схватили Психа за локти.

«Придется шуметь и драпать», – с досадой подумал он.

– Да ладно тебе, папа, – с места вдруг встал енот средних лет, сидевший рядом с патриархом. Судя по всему – наследник престола. – Не жести. Праздник же сегодня.

– Дедуль, ну правда, – поддержал наследника жених. – Отпустил бы ты его. Ну селянин, ну дурак. Что его, сразу убивать за это?

– Пожалуйста, – добавила явно робевшая невеста.

– Ладно, уговорили, – проворчал предводитель тюменских енотов. – Эй вы там! Этого дурня гнать в шею. Денег не платить. Выведите его на улицу, дайте пинка хорошего для ускорения, да и будет с него. Добрее надо быть, праздник все-таки. Хе-хе. Не каждый день внука женим.

Психа, радующегося, что Князь его личину не срисовал, заломив руки, вытолкали из зала. В полном соответствии с распоряжением начальства пинок ему отвесили более чем весомый, Псих даже пролетел пару метров, прежде чем пошел на ускорение свободного падения.

«Это мне воздаяние за поджопник Яшме, – думал он за воротами, потирая тощий зад. – Надо потихоньку завязывать женщин бить».

Придя к этому глубокомысленному выводу, Псих быстренько устроил сам с собой совещание по разработке плана дальнейших действий.

«Князь здесь, похоже, надолго завис. – размышлял он. – Дедуля-енот не производит впечатление демона, от которого можно смыться через часик. Так… Как я ему сказал? «Не все решает сила»? А он меня к бабе отправил? Ну, к бабе так к бабе. Так тому и быть».

И Псих, обернувшись птичкой, залетел обратно в здание.

Через минуту оттуда вышел быкоголовый Князь с чрезвычайно озабоченным видом.

– Черепаха моя где? – жестко спросил он у кинувшихся навстречу охранников. – Мне лететь надо, только что сообщили.

– Мы ее уже в стойло отвели и корм задали, – ответил пинавший Психа охранник.

– Выводите, – коротко распорядился Князь. – И пошевеливайтесь, дело срочное.

Когда привели черепаху с золотистыми глазами, принявший облик Князя Псих быстро прыгнул на сидение и подумал: «Заклинание, «Человек собаке друг», эксклюзив… Да зачем мне твой эксклюзив, дурачина, если у тебя система «свой-чужой» работает на визуальном принципе? И как только у вас всех их не угнали…».

Подключившись к черепахе, он скомандовал мысленно: «В Надеждинку. И побыстрее».

А про себя добавил: «Пора Князю навестить брошенную жену».

Глава восемьдесят восьмая. Надеждинка, Тюмень

(где все делают то, что им не хочется делать)

дер. Надеждинка

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°24′ с. ш. 75°39′ в. д.

К усадьбе Дьяволицы Псих в облике Князя подкатил с шиком – подлетел на невероятной скорости, бросил черепаху в пике, практически коршуном упал с небес, но с невероятной точностью остановился буквально в паре сантиметров от ворот.

– Открывай ворота, – вальяжно бросил он выбежавшему заполошному стражнику. – Хозяин вернулся.

Лоча встречала мужа во дворе, стоя в обманчиво-расслабленной позе, но почему-то было сразу понятно, что она напряжена, как тетива натянутого лука.

– Ну вот ты и вернулся, – выдохнула она и с деланным безразличием спросила. – Ты насовсем?

Псих лихо спрыгнул с черепахи, вразвалочку подошел с бывшей жене Князя и только после этого покачал головой.

– Нет. Только я тебя умоляю – давай без сцен.

Дьяволица кивнула, держа лицо, и вдруг одним движением качнулась вперед, обвила руками, обняла, прилипла – не оторвешь!

– Ну и пусть! – жарко и торопливо зашептала она на ухо мужу. – Пусть! Господи, знал бы ты, дурак, сколько раз я эту встречу себе представляла, сколько в голове прокручивала. Сколько раз репетировала, как я тебе ледяным тоном отвечать буду, как я тебя гордо и безразлично отвергну, и ты поймешь – кого ты потерял! Кого ты променял на эту дуру!

Она и плакала и смеялась одновременно, уткнувшись Психу в плечо и говорила, говорила, говорила…

– А вот увидела тебя и что-то порвалось внутри, как струна лопнула. Как будто глаза открылись. Поняла, что не могу без тебя – каким бы ты не был. Плевать на гордость, на все плевать – лишь бы видеть тебя, лишь бы на шее у тебя виснуть, лишь бы запах твой на себе чуять. Не бросай меня, хотя бы насовсем не бросай, пожалуйста. Я ведь тебя знаю – ты не зверь, ты даже не злой, у тебя сердце нежное. Я ведь сдохну без тебя, я зачахну, я высохну, как старая вишня. Хоть иногда приходи – на денек, на часок, на минутку… – тараторила она, стремясь выговориться, выплеснуть все то, что накопилось у нее внутри за эти бесконечные тягучие свинцово-мерзкие месяцы.

«Блин, вот это я попал! – отчаянно запаниковал Псих, почувствовавший себя последней сволочью. – Она, похоже, его по-настоящему любит».

Но он задавил в себе инстинктивное желание прижать ушки и бежать без оглядки, не разбирая дороги, пока никто не догадался об обмане. Псих собрал все свое мужество и напомнил себе, что в этот раз в живых останется либо он, либо Князь, а козырей у него не так много.

После этого он мягко отстранил от себя женщину и добродушно пробасил:

– Ты бы хоть покормила мужа с дороги, прежде чем сырость разводить.

На слове «муж» она вспыхнула радостью, как фонарик.

– Ой, и правда, что это я! Прости, родной, прости дуру соскучившуюся. Пойдем, конечно, столы слуги накрывают уже, пока сполоснешься с дороги – все готово будет!

За столом стало немного полегче.

Лоча оказалась примерной супругой, и, пока супруг ел, не мешала ему. Она сидела, подперев щеку рукой, и молча смотрела влюбленными глазами на мужа. Лишь подливала ему водки в пустевшую рюмку.

«Блин, вот это я попал. Капец как стремно! – меж тем думал усердно жующий Псих. – Ладно, ничего, выпью водки – разойдусь». И вновь опрокидывал рюмку.

– А ты что не пьешь? – поинтересовался он примерно после пятой, когда ледяной страх внутри немножко отпустил.

– Да я водку как-то… – замялась Лоча.

– А то я не помню? – хмыкнул Псих. – У тебя что, вина в доме нет? Обнищала вконец?

– Да есть, как не быть…

– А раз есть, то скажи – пусть принесут. – наставительно объяснил захмелевший с непривычки Псих. – Я, может, с женой выпить желаю!

Дьяволица на слове «жена» опять как будто изнутри осветилась. Повернувшись, она отдала распоряжение слугам.

Пока слуги расставляли перед Лочей бутылку, рюмку, тарелку и приборы, пока пили первую, и, чтобы не загубить первую – быстро налитую вторую, Псих наконец-то придумал, как начать разговор.

– Я чо сказать хотел… Ты это, поосторожнее будь. Тут Псих объявился, шарится по округе, может и к тебе заявиться.

– Ой, да он уже два раза приходил, – махнула рукой захмелевшая Лоча и захихикала. – Наглый такой. Меня «невесткой» называл и хвастался, что вы с ним побратались.

– Да это было четыреста лет назад! – открестился от самого себя Псих и тут же поменял тему, разливая еще по одной. – Ну-ну, и что? Что дальше было? Зачем он вообще приперся?

– Да веер ему мой нужен был, – хихикнула жена. – На неделю, говорит, дай.

– А ты?

– А я его послала, конечно.

– Это ты правильно. Это я одобряю. Молодец! – кивнул головой Псих. – Если каждому давать, то сломается… Э-э-э, это не то. А он что?

– А он в драку полез, – Лоча как-то странно посмотрела на Психа. – Дерется хорошо, сволочь. Хотя до тебя ему, конечно, как до неба.

– Так ты его побила или как? – обеспокоено поинтересовался псевдо-муж.

– Не совсем, – поколебавшись, честно ответила Лоча. – Он сильнее меня, пришлось веер использовать. Махнула на него, его и сдуло куда-то к чертям собачьим.

– Там ему и место, – успокоено кивнул Псих. – Давай еще по одной.

Выпили, закусили.

– Так это еще не все! – улыбнулась Лоча, прожевав. – Там еще продолжение было. Этот придурок вернулся.

– Он всегда дураком был, даже в молодости, – согласно кивнул Псих. – И чо?

– Ну я на него, конечно, опять веером махнула, а он какие-то пилюли ветроустойчивые раздобыл – и ему хоть бы что, стоит как стоял.

– Ну-ну, и чо? – обеспокоенно осведомился Псих и даже поерзал на сидении – якобы нервничая.

– Ну что, – пожала плечами Лоча. – Опять дрались, конечно. Он меня победил, пришлось отдать ему веер.

– Как отдать?! – псевдо-Князь в сердцах даже воткнул вилку в стол. – Ты рехнулась, что ли? Я же за ним и приехал!!!

Дьяволица засмеялась. Смех у нее был хороший – звонкий, как ручеек.

– Ты что – поверил, что ли? – сквозь смех поинтересовалась она. – Ага, как же, отдам я ему Стальной Веер. А с чего я тогда жить буду? Я ему «куклу» всучила. Ну, свой обычный веер, которым в жару обмахиваюсь. А этот дурачок купился, как селянин на ярмарке. Убежал, счастливый, больше пока не возвращался.

– Уф… – успокоено выдохнул Князь. – Давай выпьем за успешное окончание безнадежного дела!

Когда выпили и закусили, Псих начал разговор первым.

– Ты вот что… Ты веер мне отдай. У меня он целее будет. А то вдруг он в третий раз припрется, а меня не будет? Что ты делать станешь?

– Да придумаю что-нибудь. Сколько раз уже без тебя выкручивалась, – грустно сказал Лоча. – Приноровилась уже.

Но тут же встряхнула головой, прогоняя тоску.

– Да не переживай, сейчас отдам. Я все понимаю, ты все правильно говоришь, у тебя надежнее будет.

– Да я не насовсем беру! – почему-то оправдывающимся тоном заявил захмелевший фальшивый Князь. – Дня на три-четыре, не больше. Как только Психа поймаю – сразу отдам.

Обезьян и в самом деле решил вернуть волшебный веер этой несчастной женщине. Только, наверное, не самолично.

«Пусть свинтус слетает, отдаст, – с пьяной легкостью решил проблему он. – У него лучше получается с женщинами общий язык находить». Потом подумал о возможной реакции Жира на подобное предложение и немного погрустнел. «Ладно, на крайняк подкину. Ну, в общем, придумаю что-нибудь».

Тем временем Дьяволица достала изо рта листик абрикоса и протянула его мужу.

– На, держи.

Псих с пьяным недоумением уставился на листок. Потом поднял нетрезвый взгляд на воительницу.

Та захихикала в ответ и этот смех был каким угодно, но не трезвым.

– Ой, не могу. Почему у вас, мужиков, всегда все на лице написано большими буквами? Что, дорогой, за два года ты так часто у меня бывал, что уже забыл, как веером пользоваться?

Псих насупился, отыгрывая роль Князя, но ругаться не потребовалось.

– Да не хмурься ты, я же любя. Любящей женщине надо делать скидку, запомни это раз и навсегда. А знаешь, почему? Потому что любящая женщина самое уязвимое на Земле существо. Понял, балбес? Нас надо жалеть и оберегать, – отчеканила она, сама разлила по рюмкам и чокнулась с Психом.

Выпив, она совершенно деловым голосом сказала:

– Зажимаешь листик между большим пальцем и мизинцем левой руки. Три раза трешь. Веер переходит в рабочее состояние. Попробуй.

Псих послушно повторил вышеперечисленные манипуляции и листик абрикоса в его руке превратился в стальной боевой веер. Причем довольно большой – до полуметра в размахе.

– «Вот и все, а ты боялась, даже юбка не помялась», – бархатным голосом промурлыкала Лоча и кошкой же прильнула к мужу.

– Ты только сейчас его не прячь, потерпи немного, – прошептала она ему на ухо и легонько укусила за мочку.

– Почему? – тупо спросил пьяный Псих.

– Потому что мне нужен твой рот, – невообразимо эротично пояснила воительница и впилась в его губы поцелуем.

Лоча в эту минуту была невероятно хороша. Она была чарующе прекрасна напористой и уверенной красотой зрелой женщины, с которой не сравнится никакое юношеское очарование.

Но Псих-то, Псих!

Когда узкая ладонь Лочи скользнула ему под рубашку, Псих мгновенно протрезвел и понял – шутки кончились.

Еще пара мгновений – и случится непоправимое.

Когда ему будет сначала очень приятно, а потом до конца жизни стыдно встречаться взглядом с парнем в зеркале.

И он выключил личину.

Лоча, увидев перед собой обезьянью рожу Психа, коротко вскрикнула и отпрянула.

Крик был коротким и негромким, но сколько же в нем было боли…

– Извини, – сказал Псих. – Я, короче… я правда этого не хотел. Я… Я нечаянно.

– Ты труп, – абсолютно мертвым голосом сказала Лоча. – Я тебя убью. Я тебя убью, даже если на это придется положить все мои оставшиеся годы. И ты даже не подозреваешь, ты понятия не имеешь, в каких муках ты сдохнешь.

Псих, как любой знающий жизнь мужчина средних лет, прекрасно понимал, что на этой планете нет существа страшнее, чем оскорбленная женщина.

Поэтому после таких слов даже этот прославленный воитель не выдержал и, цапнув веер, перепрыгнул перила веранды.

Он бежал к воротам, петляя по заячьи, а вслед ему гремел голос хозяйки:

– Жди меня, сволочь! Каждую секунду жди!

г. Тюмень,

столица Томской локации.

57°10′ с. ш. 65°30′ в. д.

– Я повторяю свой вопрос. Где. Моя. Черепаха, – ледяным голосом спросил Князь.

– Что вы молчите, придурки? – старый енот не сдержался, и стукнул ближайшего охранника тростью. Тот вздрогнул, но стерпел.

– Да! – поддержал шефа срочно вызванный начальник охраны. – Вы вообще понимаете, уродцы, сколько она стоит? Вы понимаете, что вы до пенсии не расплатитесь?!

– Да причем тут стоимость? При чем здесь вообще, нахрен, стоимость?! – взвился старый енот и обжег начальника яростным взглядом. Тот понял, что выступил не в тему и виновато заткнулся. – Речь идет о вещах, гораздо более серьезных, чем просто бабки. Нашего дорогого гостя обнесли, и не просто обнесли, а обнесли в моем доме! А вы мне здесь выстроились в шеренгу аки херувимы и в партизан на допросе играете! Последний раз спрашиваю – где черепаха?

Охранники подавленно молчали. Наконец, старший смены, явный выходец из ослов, открыл рот и глухо сказал:

– Я вам сразу все рассказал. Все, как оно было. Черепаху светлейший господин Князь забрал. Сказал – срочный вызов. Это был точно он, я его не первый день знаю. Я самолично распорядился зверя из стойла вывести, ребята здесь не при чем. За косяк с меня спрашивайте, только не было косяка. А господин Князь был. И черепаха его приняла.

– Ты глухой, ослятина упрямая?! – опять взвился старый енот. – Я тебе еще в первый раз сказал – светлейший господин Князь сидел рядом со мной всю свадьбу. Всю свадьбу, слышал? И никуда не выходил!!! Даже поссать мы с ним вместе сходили! Что тебе еще надо? Показать орудие, блин, преступления?

Старший смены подавлено, но упрямо молчал.

– Да что же за день сегодня такой? – старый енот повернулся к Князю и всплеснул руками. – Нет, эйчара я все-таки уволю. Нахрен выгоню без выходного пособия. Сотрудники – один краше другого, перед людьми стыдно. То официант этот придурошный, то охранник упертый.

– Стоп! – сказал Князь. – Официант. Я совсем забыл про официанта.

И он повернулся к главному накосячившему.

– Официанта вы выкидывали?

Тот кивнул:

– Самолично пинка выписал.

– Куда он делся?

Охранник пожал плечами.

– Убежал куда-то. За угол убежал, точно. Вот за тот.

– А я, который забрал черепаху, когда появился? – продолжал допытываться Князь.

– Да почти сразу после этого, – уверенно сказал осел. – Минут пять прошло, не больше.

– Это он, – Князь повернулся к старому еноту. – Зуб даю, это он.

– Кто? – не понял глава тюменского клана.

– Да Псих же, что вы все тупите? – даже обиделся Князь. – Если черепаха его приняла, это «Личины» восьмого уровня. Я знаю только четверых существ, которые прокачали «Личины» до восьмого уровня. Причем один из них я. А второй приперся ко мне за пятнадцать минут до отъезда на свадьбу.

– Да как он посмел?! – вскинулся маленький старый енот. – Брат, если какая помощь нужна – ты только скажи!

– Спасибо, братан, но сейчас не об этом. Сейчас главное понять, что он задумал. – Князь, размышляя, принялся размеренно постукивать копытом об пол. – Как он мне сказал? «Побеждать можно не только с помощью силы». Да, так он и сказал. А я что сказал? А я его к бабе послал… А он…? Стоп!

Князь стукнул копытом так сильно, что расколол полутораметровую натуральную мраморную плитку на полу. И никто даже пикнуть не посмел.

– К бабе? К бабе!!! Вот идиот, сам же его и послал.

Он сгреб старого енота в охапку, развернув к себе.

– Брат, где у тебя тут портал повесить можно? Срочно!

– На стоянке, ближе нет, – полузадушенно отозвался тот. – Здесь все блокировано.

– Спасибо, брат! – крикнул бык уже на бегу. – За плитку буду должен!

– Забей! – прокричал вслед енот и, повернувшись к своим, недоуменно развел руками.

дер. Надеждинка

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°24′ с. ш. 75°39′ в. д.

Князь выскочил из портала прямо во дворе усадьбы в Надеждинке.

К его удивлению, вместо приветствий и славословий вооруженная до зубов дворня обступила его со всех сторон, угрожая оружием.

– Вы охренели, что ли? – промычал он.

В это время стоявшая за спинами бойцов Лоча достала из пространственного кармана древний театральный бинокль на палочке, навела его на пришельца, и всмотрелась.

– Отбой, это настоящий, – скомандовала она своим бойцам. – Ну здравствуй еще раз, муженек.

Раздраженный Князь подошел к жене.

– Псих в моем облике был здесь?

Та горько хмыкнула.

– Додумался, поздравляю. Да, был.

– Он… Он тебя…

– Нет! – резко ответила она. – Хотя мог бы. Имел, знаешь ли, все возможности и во всех ракурсах.

И она язвительно поклонилась Князю.

– Спасибо тебе, муженек. За защиту спасибо, и за оборону. Только твоими стараниями и цела осталась. Но на веер он меня все-таки обнес. Не побрезговал, знаешь ли. В отличии от.

Князь зарычал, и в этом рыке не было ничего человеческого.

– Где он?!

– Здрасти, наш мститель выходит на тропу войны, – продолжала глумиться над мужем Лоча. – Вот только след на тропе простыл. Все уже закончилось, родной, ты опоздал. Зачем ты пришел? Что тебе надо? Черепаху ворованную? Она в конюшне, забирай и проваливай. Два года без тебя жила – проживу и дальше.

– Где он?! – еще более страшным голосом прорычал Князь и схватил жену за горло.

Та, знавшая супруга не первое десятилетие, мгновенно поняла, что воспитательный момент пора заканчивать. Прямо сейчас.

– Ушел. Ушел не порталом – ногами. – четко, хоть и полузадушено, отрапортовала она. – По восточной дороге, там один путь, сам знаешь, и с дороги не сойдешь – огонь. Ребята докладывали – база у них в Курганке. Бойцов трое, все трое – хаи. Так что ты поосторожнее, милый, не влетай с разгону. А вообще-то Псих недавно убег, можешь и догнать, если поторопишься.

Князь отпустил кадык супруги и сказал уже нормальным голосом.

– Оружие есть? А то я в чем был на свадьбе – в том к тебе и прыгнул.

Лоча на секунду задумалась, потом спросила.

– Я с тобой пойду?

– Нет, здесь останешься. Ты мне там мешать будешь, – жестко ответил Князь.

– Тогда возьми мой Кровосток, – она расстегнула пояс с мечом, висевшим на поясе. – Он тебе по руке, да и знаешь ты его, как свое. Сколько мы с тобой на этом дворе железом звенели.

И она горько усмехнулась.

– Прости, – вдруг неожиданно для самого себя сказал Князь. И добавил. – За все прости.

– Да ладно тебе, – поморщилась воительница. – Остыло уже все.

И очень тихо прошептала, уже в спину уходящему мужу.

– Почти.

Но Князь обладал тонким слухом и обернулся.

– Что ты сказала?

Лоча опять горько усмехнулась и повысила голос:

– Я говорю, будешь его убивать – убивай по возможности медленно. Чтобы проникся и осознал.

– Обещаю! – крикнул Князь и выбежал за ворота.

Глава восемьдесят девятая. Курганка, Окунево

(в которой все делают глупости, бегают друг за другом и дерутся)

Окрестности с. Курганка

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°43′ с. ш. 75°82′ в. д.

Бык догнал противника неподалеку от Курганки, где Психа ждал Четвертый и все остальные паломники.

Обезьян ехал на невидимом сноуборде, в одной руке держа посох, а другой сжимая открытый волшебный веер. Дело в том, что Лоча рассказала ему только, как привести Железный Веер в боевое положение, а как его вновь сделать листиком абрикоса – не пояснила. Вот и пришлось Великому Мудрецу носить веер разложенным.

«Плохо дело, – подумал Князь. – Веер меняет все расклады. Стоит ему махнуть в мою сторону, и меня унесет куда-нибудь в Саратов». Впрочем, размышлял он недолго, и вскоре его суровое лицо осветилось хитрой улыбкой.

«Не ты один умеешь выигрывать хитростью, а не силой, дорогой братец, – язвительно подумал он. – Ускорю-ка я твою встречу с товарищами. Благо, одного из них я неплохо знаю еще со времен Верхних Планов».

И он, прибавив скорость, по широкой дуге обогнал Психа.

Обезьян же ничего подозрительно не заметил, он ехал вперед в хорошем настроении, предвкушая, как вскоре проведет Четвертого через огненные поля и навсегда забудет об этой истории.

Немного портили настроение воспоминания о Лоче – все-таки как-то неудобно получилось – но Псих быстро утешился старой китайской пословицей: «Кто не жаждал женских ласк, тот довольный и веселый возвращается с любой вечеринки».

Внезапно из-за поворота ему навстречу выскочил Жир. Увидев Психа, он скомандовал сам себе: «Стоять!» и заложил крутой вираж.

– Привет, свин! Ты откуда такой красивый? – смеясь, поинтересовался Псих.

– Не откуда, а куда! – наставительно сказал Жир, подходя к обезьяну. – К тебе. Четвертый что-то разволновался, заявил, что ты пропал и от тебя ни слуху, ни духу, наверняка тебя бычара в асфальт втоптал. Ну, в общем он и отправил меня тебя поискать, ну и на помощь, если живым застану.

– Какие вы все добрые, аж слезы на глаза наворачиваются, – заржал Псих. – Спасибо, заботливые люди, но помощь мне больше не требуется. Я уже все нужное добыл.

И он потряс в воздухе железным веером.

– Ух ты! – хрюкнул в восторге Жир. – Это он? Настоящий? А дай посмотреть?

– На, держи, – без задней мысли протянул свину веер Псих. – Только тогда ты его до деревни и потащишь, надоел он мне хуже горькой редьки. Здоровый он и парусность у него большая.

– Ладно, договорились, – кивнул Жир и сграбастал веер себе.

С минуту он рассматривал магический девайс, цокая языком, потом отступил на пару шагов и неожиданно махнул веером в сторону Психа. Сорвался страшный вихрь, разметавший все на своем пути, кроме Психа. Обезьян устоял, лишь свернулся ежом, пережидая поток ветра и доставая железный посох.

– Ты охренел, что ли? – крикнул он свину. – Это ж, блин, магическое оружие, его нельзя на людей направлять, чему тебя только в армии учили? А если бы у меня пилюля не действовала? Я бы в Сыктывкар отлетел!

– Не прокатило, – разочарованно цокнул языком Жир, после чего уменьшил веер и засунул абрикосовый листик в рот.

Псих вытаращил было глаза, но через секунду все понял.

– Князь, ты, что ли? – крикнул он, крутнув посох.

– Ну а кто еще? – отозвался тот, снимая личину. – Не один ты умеешь побеждать не силой единой. Тут, думаю, километров на тысячу в любую сторону только два существа, достигших уровня «Семидесяти двух превращений» – ты, да я, да мы с тобой. В этом искусстве мы с тобой равны. К твоему несчастью – только в этом, во всем остальном ты мне уступаешь.

И быкоголовый обнажил меч.

– Не хвалися, идучи на рать, Ёви, – посоветовал Псих и завертел посохом «мельницу».

– Ой, я тебя умоляю, Хан! – поморщился Князь и сделал выпад, который Псих легко парировал. – Давай сегодня обойдемся без твоего всегдашнего бахвальства. Мы с тобой уже померились силами, и ты достаточно опытный боец, чтобы понять, что в своем теперешнем состоянии ты мне в подметки не годишься.

Они уже звенели оружием, но пока так, не всерьез, больше для разминки, чем для убийства.

– Знаешь, Хан, – вдруг сказал бык, – а я ведь даже подумывал о том, чтобы отпустить тебя. Из-за того, что ты Лочу не тронул. Конечно, с условием, чтобы ты в какую-нибудь нору забился и никак не светился, чтобы жена не прослышала, что ты жив остался.

– И чо? – Псих даже не имитировал заинтересованность, спросил так – разговор поддержать.

– Теперь не могу, – сокрушенно вздохнул Князь. – Я ей сам пообещал, что тебя кончу, причем медленно.

– Ой, баюс-баюс! – заохал Псих, парируя выпад и сам атаковал.

– Ладно, пора заканчивать эту комедию, – серьезно сказал Князь и начал драться всерьез, его удары стали вдвое быстрее и вдвое сильнее. – Убью я тебе быстро, а ей скажу, что медленно. Больше, дружище, ничем тебе помочь не могу.

– Ну спасибо тебе! – Псих сочился сарказмом, несмотря на то, что едва успевал отступать под градом ударов князя. – Я всегда знал, что могу на тебя рассчитывать.

Князь промолчал и только еще усилил натиск, желая побыстрее покончить с этим не самым приятным для него делом.

Псих, практически погребенный под этой волной ударов, тем не менее умудрился спросить:

– Князь, ты сюрпризы любишь?

– Нет, – честно ответил бык.

– А зря. Начинай привыкать, – посоветовал Псих и запустил подарочек от Пяти Озер. – Поехали!

После этого рисунок боя сразу поменялся – теперь Псих едва не сбил противника наземь вихрем ударов. Обезьян намеревался сыграть на неожиданности и закончить бой сразу, ошеломив противника чудесным ростом силы. Но Князь в очередной раз доказал, что не зря считается великим бойцом, не только устояв под шквалом ударов, но и сумел выровнять бой, уйдя в глухую оборону и лишь изредка огрызаясь контратаками.

– А ты по-прежнему щедр на сюрпризы, Хан! – скрипнул зубами бык.

– Комплимент за комплимент, тебя все еще невозможно застать врасплох. Твоя оборона – это нечто. И почему я так не научился? – грустно покачал головой Псих.

Поединок действительно выровнялся, оба бойца были примерно равны по силам. Но при этом оба выступали в непривычных для себя амплуа и потому осторожничали.

Они спаринговали друг с другом несчетное количество раз, при этом главным козырем Князя всегда была сила, а у Психа – скорость. Сейчас же все было наоборот – удары Психа были сильнее, чем у быка, но Князь заметно быстрее двигался, и обезьян за ним не поспевал.

Бой шел уже четверть часа, и был абсолютно равным. Противники заметно устали и осторожничали еще сильнее, понимая, что малейшая промашка может решить судьбу поединка и выписать путевку на реинкарнацию. Оба бойца могли похвастаться огромным боевым опытом, поэтому ошибок не делал ни тот, ни другой.

Ситуация зашла в тупик.

«Вот бычара неушатываемый! Мне что – до конца действия бафа с ним биться придется? – раздраженно подумал Псих. – Нет, я так не играю! В конце концов, монах я или не монах? Господь всемогущий, ты бы не мог явить какое-нибудь чудо? А то происходящее становится скучным и утомительным».

И в это самое мгновение из-за того же самого поворота на невидимом сноуборде выехал тот же самый Жир.

Увидев происходящее, он вытаращил глаза, сморщил свое рыло, заорал «Фига се что творится!», затормозил, заложив резкий поворот и выдернул из-за плеча грабли.

И все это – одновременно.

– Аллилуйя, аллилуйя, слава тебе, Господи! – ликующе заорал Псих. – Господь на стороне больших батальонов! Секачина ты моя ненаглядная, беги же скорее сюда и грабли свои не забудь! Вдвоем мы его на раз-два завалим. Прикинь, Жир, этот бычара в тебя превращался.

– Ты серьезно?! – хрюкнул Жир, перехватывая грабли поудобнее.

– Да чтоб я в доме престарелых помер! – поклялся самой страшной клятвой обезьян. – Буквально полчаса назад в тебя перекидывался и в твоей личине у меня веер выманил.

Как вы уже наверняка догадались, принятие чужого облика в том мире было одним из самых серьезных оскорблений, поэтому Жир разгневался всерьез.

– Ну все, Князь, ты сам по беспределу встрял, – крикнул свинтус и кинулся в драку, размахивая граблями. – Теперь не обижайся!

Вмешательство Жира сразу же изменило характер боя. Теперь перевес был на стороне монахов, причем перевес был настолько значительный, что они могли позволить себе поболтать.

– Ты откуда взялся-то? – первым делом поинтересовался Псих.

– Угадай с трех раз! Четвертый тебе на помощь отправил, откуда еще? Удачно отправил – даже далеко идти не пришлось.

Обсудив этот важный вопрос, паломники обнаружили, что продолжать бой не с кем. Князь, абсолютно верно оценив перспективы, ударился в бега.

– За ним! – заорал Псих. – Не отпускай его, не дай ему портал повесить!

Так они и бежали – Князь впереди, а за ним два монаха, наседавших ему на пятки, из-за чего быкоголовому периодически приходилось обмениваться несколькими ударами с преследователями. Можно сказать – отступал с боями.

Преследование продолжалось уже несколько часов, но поскольку и Князь, и Псих с Жиром отличались редкостным упрямством, прекращать битву никто не собирался.

Ближе к вечеру стало понятно, что Князь отступает в направлении Окунево, явно намереваясь не то отсидеться в собственной крепости, не то переломить ход поединка с помощью своих людей.

Шанс реализовать последнее ему представился даже раньше. За несколько километров до Окунево поединщики встретили военный отряд. Как быстро выяснилось – людей Князя, отправленный ему на помощь молодой женой.

Быкоголовый тут же воспрял духом и попытался взять реванш. Пришедшие на помощь демоны бросилась на двух монахов и началась беспорядочная «собачья драчка».

К несчастью для Князя, хаев среди прибывших не было. Хаи на Земле вообще крайне редко идут к кому-нибудь на службу, предпочитая сбить собственную банду и стать первым парнем на деревне, нежели быть на побегушках пусть даже у легендарного героя.

В общем, сыгранность Психа и Жира явна била многолюдство Князя. Боевое взаимодействие монахов было отточено в сотнях схваток и тренировок во время пути. Поэтому сейчас они действовали очень рационально и правильно. Один все время «держал» Князя, полностью занимая его внимание и не позволяя отвлекаться на сторону, а второй в это время успешно вырезал суетящуюся мелочь. Потом менялись, продолжая планомерное уничтожение подкрепления.

Князь, будучи не менее опытным бойцом, прекрасно понимал, что вскоре все его люди уйдут на перерождение, героически померев, в общем-то бессмысленно и без какой-либо пользы. Понимая, что их уже не спасти, бык решил купить их жизнями свою свободу.

По команде Князя половина демонов кинулась на Психа, а вторая половина – на Жира.

Сам же Князь, ускользнув от опеки, со всей возможной скоростью устремился в Окунево, намереваясь спрятаться в крепости и получить передышку, в которой он больше всего нуждался после целого дня непрекращающегося боя.

Монахи со злобой посмотрели ему вслед, но сделать ничего не могли – демоны атаковали из с мужеством поставивших на себе крест смертников.

* * *

Минут через пятнадцать Жир поставил, извините, жирную точку в этом бою, проделав несколько незапланированных природой отверстий в теле последнего из дружинников Князя.

Выдернув грабли, он почесал затылок, хрюкнул и резюмировал:

– А бычара-то сбежал, сволочь.

– Да, я тоже догадался, – съязвил Псих, чистящий свой посох.

– Слушай, давай не будем прямо сейчас за ним гнаться, – заныл свин. – Я бы передышку сделал, весь день с ним бьемся, у меня уже ноги от усталости подкашиваются. Уверяю тебя – он сейчас тоже забился у себя в самую глубокую нору, где переводит дух и матерится. И сегодня он оттуда не выползет, тем более – дело к вечеру. Давай завтра продолжим?

– Ничего не имею против, – кивнул головой Псих, – давай завтра продолжим. Только прямо сейчас мы валяться не будем. Прямо сейчас, любезный Жир, я прокину портал, и ты пойдешь купаться.

– Где? – тупо спросил Жир.

– В озерах. В четырех озерах, если быть точным, поскольку в одном ты уже купался.

– Это еще зачем? – подозрительно ощерился кабан.

– Затем, дорогой свинтус, что известные мне координаты Скрытого озера пока еще являются актуальными. И мне кажется, нет, я даже уверен в этом, что получить такой же бафф, что и у меня, тебе будет совершенно не лишним. И вот тогда, достопочтимейшая свинья, мы завтра выковыряем нашего рогатого друга из его крепости, как улитку из раковины. Без вариантов выковыряем. Все, некогда объяснять, прыгай в портал. Начнем с Щучьего озера.

дер. Окунево

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°24′ с. ш. 75°39′ в. д.

Ночь Князь спал плохо. Еще поздним вечером возле замка в Окунево появились Псих с Жиром, почему-то очень веселые и довольные, и взяли замок в осаду.

Ну как взяли? Один из них дрых без задних ног на лужайке, а второй ходил дозором вокруг крепости, задирая часовых на башнях, обзывая их матерно и рассказывая неприличные анекдоты про быков.

Бежать было бесполезно – Князь уже знал, что на нем маркер Психа, и снять его он не может – несмотря на порезанные умения, в некоторых областях магии Псих продолжал оставаться чрезвычайно сильным колдуном.

А эти два придурка назначили на завтра, как они выразились, «окончательное решение говяжьего вопроса», сообщив, что штурм устроят утром.

Ну и попробуй здесь усни! Мудрено ли, что быкоголовый Князь проворочался полночи и только под утро забылся сном.

Пробуждение было еще неприятнее – знаменитая интуиция другого Великого Мудреца забила тревогу. Да какой там «забила»? Она истошно орала пожарной сиреной: «Вставай, придурок!!! Вставай и беги со всех ног, спасайся!!!».

Проснувшийся Князь дернулся было, но опоздал буквально на пару мгновений. За секунду до его пробуждения хор колдунов за стенкой допел последнее слово в заклинании и могучее колдовство сработало.

Князь обнаружил, что не может двинуть даже мизинцем. Все, что ему оставалось – это бешено вращать глазами и ругаться последними словами, ибо говорить он был в состоянии.

Внезапно в поле его зрения появилось кукольное личико принцессы Яшмы.

– Теля, ты так ужасно ругаешься… – посетовала она. – И вообще, ты такой грубый, ума не приложу, как я прожила с тобой целых два года.

– Что это значит?! – проревел бык и от этого голоса присела бы на задние ноги лошадь. – Расколдуйте меня немедленно!

Но красотка даже не моргнула.

– Теля, перестань кричать, – приказным тоном велела она. – Все равно помочь тебе некому. Все твои люди были перебиты вчера, сейчас в замке остались только дружинники моего отца. И его же колдуны, разумеется. И если воины у папы всегда были так себе, тут я даже спорить не буду, то колдуны всегда считались нашей главным козырем. Окунево все-таки! Шайтан-озеро под боком, с его неиссякаемой магической силой. Поэтому консолидированные заклинание моих колдунов тебе не сломать, да ты и сам это знаешь и дергаешься исключительно из-за своего дурацкого упрямства. Нельзя быть таким упертым, Теля!

– Что ты хочешь? – проскрипел зубами бык.

Глава девяностая. Окунево, Надеждинка

(в которой долгая история с крупным рогатым скотом наконец-то завершается)

дер. Окунево

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°24′ с. ш. 75°39′ в. д.

– Что ты хочешь? – проскрипел зубами бык.

– Я хочу с тобой развестись, я разве этого не сказала? – захлопала ресницами Яшма. – Я не собираюсь жить с мужем, которого гоняют тряпками два каких-то левых проходивших мимо монаха. И который, как мне уже доложили, похаживает к своей бывшей. И вообще – я выходила замуж за великого воителя, а на понижение статуса не подписывалась. Я уж лучше в родном замке одна поживу. Как там поэт писал? «Ты лучше будь один, чем вместе с кем попало», вот!

– Да ради бога, – набычился Князь. – Я хоть сегодня свое имущество заберу и живи ты здесь как хочешь и с кем хочешь. Мне наплевать.

– Ой, нет! – красавица опять захлопала ресничками. – Что значит «заберу»? Я что – не получу никакой компенсации за то, что два года с тобой мучилась?

– Ну и что же ты хочешь? – мрачно осведомился Князь.

– Все, – просто ответила молодая супруга. Вернее, похоже – уже бывшая молодая супруга.

– Ты, родная, головой что ли ударилась, когда в обморок падала? – немного офигел быкоголовый.

Вот здесь Яшма обиделась всерьез и зашипела как змея.

– Это тебя, Теля, похоже, вчера слишком сильно отлупили эти два монаха. Похоже, они тебе последние мозги отбили. Не тебе мне условия ставить, родной. Напоминаю, что ты заколдован и даже пошевелиться не можешь.

– Ой, напугала, – хмыкнул Князь. – Твои сраные воины и даже колдуны ничего мне сделать не смогут, ты уж поверь, в защиту я вкладывался всерьез, им даже пассивок не пробить, а я еще и активную защиту включить могу. А вот твое заклинание рано или поздно спадет. И вот тогда мы с тобой повеселимся!!! Ты это надолго запомнишь.

– Ой, Теля, ты иногда все-таки туповат, вот не зря я с тобой развожусь, печально вздохнула Яшма. – Мои сраные воины, может, и не пробьют. Интересно, а те два монаха, что за воротами сидят – пробьют? Может, мне сходить их позвать? Что-то мне подсказывает, что они будут очень рады найти здесь твою неподвижную тушку.

Князь скрипнул зубами и повторил.

– Что ты хочешь?

– Я тебе уже сказала – все, – принцесса на секунду скинула маску недалекой дурочки. – Извини, дорогой, но ты действительно, как все мужчины, туповат. Пара воинов из тех, что бились вчера вместе с тобой, сумели не только выжить, но и ночью добраться до замка. Из их рассказов я поняла, что против этих двоих шансов у тебя нет, и сегодня тебя по любому отправят на реинкарнацию. А мне так и так оставаться вдовой.

Но есть разница – оставаться вдовой в разоренном и ограбленном замке и остаться вдовой с каким-никаким имуществом. Поэтому я вчера вышла из замка и одна, в полной темноте, в холоде и сырости, пошла к этим твоим друзьям, которых ты привел сюда…

– Я привел?! – не выдержал Князь.

– А кто? Я?! – зашипела Яшма.

– Ладно, хорошо, пусть я. Но вообще-то они и сами ходить умеют. Ты продолжай, продолжай.

– А что продолжать? Кстати, вполне приличные люди оказались. Не обезьян, конечно – тот хам и отвратительный тип, и пинок этот я ему однажды вспомню. Так вспомню, что и он никогда не забудет. А вот кабанчик оказался очень даже интересным мужчиной. По крайней мере, его не нужно учить, как вести себя с женщиной. В отличие от некоторых быковатых «великих воителей».

Она подняла обе руки в воздух и помахала двумя пальцами, изобразив кавычки.

– В общем, мы с ними быстро договорились о взаимовыгодных условиях. Я им предоставляю тебя в максимально облегченном виде, они не трогают замок. Представляешь, Теля, они собирались ломать граблями ворота! Наши ворота, которые папа заговаривал в Новосибирске, у лучших колдунов! Знаешь, сколько они стоят?

– Короче, Склифосовский, – попросил Князь. Ему было так противно, что к горлу натурально подступила тошнота.

– Короче так короче, – жестко сказала Яшма. – Ты все свое оставляешь здесь и уходишь отсюда в чем был. Перед этим ты поклянешься через Систему, что ты, как честный мужчина, все оставляешь жене и никогда не будешь претендовать на отчужденное имущество и тем более не будешь пытаться вернуть его силой. Штрафные санкции за нарушение – реинкарнация.

– Ну ты и стерва… – протянул бык. – Совесть-то поимей, я же все, что нажил, к тебе перетащил, жене ничего не оставил, кроме веера.

– Ну а как ты хотел, Теля? – опять захлопала глазками Яшма. – Жизнь с принцессой требует определенных вложений. Ты еще дешево отделался. Господи,какой же ты все-таки отвратительный и жадный жлоб! Думаешь только о себе и своих поношенных шмотках. Господи, как я тебя столько времени терпела? Любила, наверное…

И она промокнула уголки глаз батистовым платочком.

Князь молчал, наверное, наверное, минуты две, лихорадочно прокручивая в голове варианты. Он никак не мог поверить, что он, опытнейший мужик, прошедший Крым, Рым и медные трубы, вот так вот дешево попался на крючок провинциальной хищницы.

– Теля! – красавица потыкала его какой-то палочкой. – Теля, ты там не заснул? Теля, ну так что – ты будешь давать клятву или мне идти звать монахов?

– Сука. Хотя бы свою палицу я могу забрать? – сдался старый воитель.

– Охренел, что ли? – приподняла бровь принцесса. – Легендарку? Да она стоит как четверть всего твоего имущества. Губу закатай.

– Ладно, твоя взяла, – скрипнул зубами демон. – У меня одно условие – меч, с которым я был вчера, я заберу. Он не мой, я его у Лочи одолжил.

– Да забирай ради бога, – махнула рукой новая хозяйка замка. – Я же не зверь какой – тебя с голыми руками против хаев выпускать. Надо же тебе чем-то отмахиваться. Я посмотрела, он недорогой. Да и не нужно мне в доме ничего от этой сучки.

Она уставилась на бывшего мужа повелительным взором и скомандовала:

– Клятву!

«Хорошо, хоть веер вчера спрятал…», – вздохнул про себя Князь и начал говорить:

– Я, демон по имени Князь, прошу Систему зафиксировать мою клятву. Клянусь, что оставляю все свое имущество своей жене Яшме добровольно и без принуждения…

* * *

Из ворот своего бывшего замка Князь вышел только через час – Яшма заставила его повторить клятву шесть раз, постоянно придираясь к формулировкам.

Бык вышел босой, в простых холщовых штанах и грубой шерстяной рубахе. В руке он держал Кровосток.

– О, какие люди! – приветствовал его Псих. На улице моросил мелкий дождь. Монахи даже развели небольшой костерчик напротив ворот, изрядно продрогнув в ожидании.

– Кого я вижу? – поддержал приятеля Жир – Корову рыжу! Быка Андрюшу…

– … и дядю Хрюшу! – громко закончил Псих и первым заржал.

Князь зарычал звериным рыком и бросился на монахов.

Терять ему все равно было нечего, а злость сорвать очень хотелось.

– Вот это дело! – радостно заорал Жир, прыгнул ему навстречу и дважды вхолостую, разминочно взмахнул граблями. – Поехали!

И тут же ударил свои девятизубым орудием набегавшего быка.

Князь легко парировал выпад, но удар включившего баф Жира был настолько силен, что бык потерял равновесие и упал на песок. Впрочем, он тут же, перекатившись, вскочил на ноги и ошарашенно посмотрел на свинью.

Жир откровенно скалился, издевательски похрюкивая и потрясая граблями.

Князь перевел взгляд на Психа и негромко спросил:

– Я чего-то не знаю?

– Ты ничего не знаешь, Джон Сноу, – ухмыльнулся Псих. – А что знал, то, похоже, забыл. Раньше ты по крайней мере помнил, что я никогда не выкладываю все козыри в начале партии.

– Мда… – Князь посмотрел исподлобья. – Эту партию я, похоже, просрал. И кому? Искалеченному бывшему другу.

– Судя по твоему внешнему виду, – безжалостно поправил Псих, – ты не партию, ты всю жизнь свою просрал. У тебя, Ёви, в окружении одни бывшие – то бывший друг, то сразу две бывших жены.

– Знаешь, Хан, а ты прав, – вдруг кивнул Князь. – Итоги как-то не впечатляют.

– Тогда что? – Псих прокрутил посох над головой как вертолетный винт. – Будем заканчивать?

– Попробуй, чо, – Князь сунул меч за пояс и зачем-то продемонстрировал монахам две пустые руки.

Пока те удивленно смотрели на него, он неожиданно хлопнул в ладоши, обернулся лебедем и стуча крыльями по песку, взлетел, быстро набирая высоту.

– Вот сволочь рогатая, – в голосе Психа неожиданно для него самого прорезались теплые нотки. – По-прежнему никогда не сдается!

Он повернулся к Жиру и скомандовал.

– Беги в Надеждинку к его первой жене. Он к ней прорывается, или я совсем не знаю людей.

– А ты? – спросил свин.

– А я за ним, конечно. Поиграем в погоню доброго колдуна за злым.

Великий Мудрец, равный небу спрятал свой посох с золотыми обручами, прищелкнул пальцами, прочел заклинание, встряхнулся и превратился в быстрого сокола. Одним взмахом крыльев он со свистом взлетел в небесную высь и скрылся в просвете облаков, а оттуда камнем опустился прямо на лебедя, вцепившись в него когтями, и начал клевать ему глаза. Князь с головой быка сразу же догадался, что это не сокол, а Псих, поспешно тряхнул крыльями, обратился в желтого ястреба, извернулся и тоже начал клевать своего врага.

Тогда обезьян превратился в крупного филина – единственную птицу, которая легко может взять ястреба. Быкоголовый Князь прекрасно знал это. В свою очередь он превратился в белого аиста, издал протяжный трубный звук и полетел на восток.

Псих, увидев это остановился, ухмыльнулся, тряхнул крыльями, превратился в черного лебедя и пронзительно закричал. Белый аист повернул голову и еще быстрее заработал крыльями. Так они и летели на предельной скорости до самой Надеждинки.

Над усадьбой Князь с головой быка на одном крыле скользнул вниз, опустился во двор, где, ударившись об землю, принял облик огромного льва с золотой гривой. Но Псих не хуже Князя владел искусством превращений, поэтому, стремглав опустившись вниз, превратился в голодного тигра, который стал бить хвостом и шевелить когтями.

Он пугающе громоподобно рычал, вращая своей головой с железным лбом и медным теменем, и готовился сожрать золотистого льва. Бык встревожился и впопыхах превратился в большого бурого медведя. Расставив задние лапы, он встал на дыбы и готовился схватить тигра. Но Псих покатался по земле и превратился в огромного слона, с длинным, как пожарный шланг, хоботом, и с острыми, как пожарный багор, бивнями. Подняв хобот, он готов был обмотать его вокруг медведя.

В эту самую минуту ворота усадьбы влетели во двор, планируя как дельтаплан. Вслед за ними внутрь ворвался Жир, тяжело дыша и размахивая граблями.

– Я не опоздал? – поинтересовался он, принимая боевую стойку. – Кого бьем?

– Его, – кивнул на медведя Псих, отбегая назад и принимая свой истинный облик.

В это время к Князю тоже подошло подкрепление – из дома, нещадно ругаясь и роняя стулья на веранде, выскочила Лоча с запасным мечом. Увидев жену, быкоподобный демон тоже принял свой настоящий вид.

Подбежав, Дьяволица стала рядом с мужей, взяв меч наизготовку.

– Брат, я не понял, – сказал Псих, пристально глядя на Князя. – Ты что, под защиту женщины прибежал?

– Если бы у меня были шансы выжить, я бы тебе сказал, что однажды ты ответишь мне за такое оскорбление. – вспыхнул бык. – Нет, я прилетел сюда не прятаться за ее спиной.

Мне просто нужно кое-что вернуть жене. Надеюсь ты не будешь этому препятствовать. Я и так забрал у нее все, что только мог забрать.

Князь повернулся к Лоче.

– Во-первых, держи свой меч, – он протянул ей Кровосток, подавая оружие двумя руками.

Дьяволица, которая еще не сказала ни слова, также двумя руками приняла свой Кровосток, воткнув запасной меч в землю перед собой.

– Во-вторых, веер. – он вытащил листик изо рта и с хлопком вернул подлинный облик магическому оружию.

Лоча с поклоном взяла стальной веер в левую руку.

– Заметь, – Князь повернулся к Психу, – я мог бы махнуть веером и сдуть к чертям твою поросю, а потом попытаться вместе с женой завалить тебя. Но я не знаю, какие козыри у тебя еще в рукаве, и – самое главное – втягивать в эту драку еще и жену не желаю. Пусть хоть она с гарантией выживет.

И он вновь повернулся к Дьяволице.

– Одолжишь этой мартышке веер на неделю? А он в отместку тебя не тронет. Не тронешь ведь, мартышка?

– Обещаю, – коротко кивнул Псих.

– Ну вот, пожалуй, и все, – бык виновато посмотрел на жену. – Если эта молодая стерва придет к тебе, с веером ты должна отбиться. Все остальное, что я вынес из дома, она себе отжала, и я ей клятву на Системе дал. Так что извини – больше у меня ничего нет и дать мне тебе нечего.

Он притянул к себе жену и поцеловал ее в лоб.

– И еще раз – если сможешь, прости засранца.

После чего Великий Мудрец, усмиряющий небо повернулся спиной к своей жене и спокойным шагом пошел к обезьяну и свинье.

– Ну вот и все. Вроде бы все дела переделал.

И он с грустной улыбкой развел руками.

– Ты был прав, Хан, все как-то закономерно подошло к финалу. Итог, конечно, не очень впечатляет, но тут уж – что заработал, то и получил. Давай, мартышка, заканчивай.

Псих молчал.

Долго молчал, с минуту, наверное. Даже Жир не выдержал.

– Ну что ты там завис, Псих? Давай уже. Сразу и квест закроем. Если тебе в падлу или там неудобно – давай я его граблями откомпостирую. Мне нетрудно, опять же приварок получу – за него Система неслабо очков отсыплет.

Псих невольно улыбнулся.

– Толстокожее ты существо, Жир.

Потом, явно что-то решив, обезьян подошел к Лоче и сказал ей.

– Слушай, невестка, я у вас на свадьбе не был и на свадьбу вам ничего не дарил – я тогда срок тянул. Хочу исправить это упущение. Финал, наверное, будет выглядеть сопливо, но как насчет принять в качестве подарка жизнь вон того рогатого упрямого придурка? Если он тебе нужен, конечно.

Лоча посмотрела Психу в глаза и громко сказала.

– Нужен. Я его люблю. Хотя, сколько я помню, ты вроде и так в курсе.

Она улыбнулась обезьяну, и Псих понял, что прощен.

– Жир, не злись! – крикнул он товарищу. – Ну не шмогла я, не шмогла. В Тюмени квест закроем, ничего страшного.

– Какой ты все-таки гад, Псих! – с чувством отозвался свин. – Типа ты такой благородный, а я типа свинья бесчувственная. Да я… Да у меня… Да я, если хотите знать…

Он повернулся к «молодоженам», которые уже стояли обнявшись.

– Ребята, а давайте я метнусь, граблями эту стерву ухайдокаю – и это типа будет от меня вам подарок? А что? Не только же Психу презенты раздавать.

Лоча засмеялась.

– Спасибо, милый Жир. Но этим вопросом я займусь сама. Уж что-что, а это точно мое дело и моя месть. И я прибью любого, кто в этом вопросе перейдет мне дорогу.

– Тебе нельзя, – глухо сказал Бык. – Я и за тебя поклялся, и за сына. Она не дура и себе со всех сторон соломки подстелила.

– Да? – легкомысленно спросила воительница и махнула рукой. – Тогда я что-нибудь другое придумаю. Ты даже не догадываешься, милый, насколько мы, женщины, в этих вопросах изобретательны.

И она, как молодая девчонка, не стесняясь гостей, взлохматила мужу волосы.

– Да не парься ты! Стоит он здесь, сопит злобно, фигню всякую думает… Какие проблемы, Князь? Ну обнесли нас – и обнесли! Делов-то. Живы будем – и добро заново наживем, и проблемы порешаем. Иди вон домой и займись инвентаризацией, надо же нам понимать, что у нас в активе есть.

– А ты? – промычал бык.

– А я пойду наших дорогих гостей через огненные земли проведу. Что-то не хочется мне им веер одалживать. Рожи у них больно жуликоватые. Я лучше сама с ними прогуляюсь. Опять же – хоть с деверем толком познакомлюсь.

* * *

Псих и Жир стояли во дворе, ожидая, пока Лоча соберется в недельный поход.

– Кстати, Псих, – Жир вспомнил проочень важную вещь. – Давно хотел спросить – а почему Князь тебя «Ханом» называет?

– А, это… – улыбнулся обезьян. – Это, брат, дела давно минувших дней. Он, пожалуй, последний остался, кто эту кличку еще помнит. Я в ранней молодости, когда был активистом за освобождение демонов, всем врал, что знаменитый индийский бог Хануман приходится мне дедушкой. Вот Ёви меня так и прозвал. Кстати, а ты знаешь, что по одной из версий могила Ханумана находится рядом с Окунево? Мы поэтому такой жирный баф и получили – дедушка позаботился о внучке.

– Врешь ты все, – убежденно сказал Жир. – Врешь и не краснеешь.

– Может, вру, – загадочно улыбнулся Псих. – А, может, и нет. Кто знает?

Глава девяностая. Тюмень

(где Четвертый до Темной башни дошел)

г. Тюмень,

столица Томской локации.

57°10′ с. ш. 65°30′ в. д.

– Ну и где здесь мэрия? – ворчал Псих, шествуя по улочкам Тюмени, первого русского города в Сибири и последнего сибирского города на пути паломников. – Черт бы побрал эту свинью. Это не Жир, это Сусанин какой-то! Ночь на носу, а мы бродим невесть где.

– Куда идем мы? Куда идем мы? – поддержал приятеля Тот.

– А черт его знает, куда идем мы! – охотно вступил в диалог обезьян. – Встроенные карты в этом городе заблочены, фиг сориентируешься. Но люди, как ты видишь, как-то обходятся, даже приезжие куда-то идут. И только у нас есть Жир, который сначала разорался: «Я здесь был, я вас проведу!», а потом завел невесть куда. Где теперь мэрию искать?

Последний вопрос адресовался Жиру, но свин не ответил. Он, как нашкодивший пес, шел после всех, покаянно прижав уши.

Вдруг паломники заметили странную процессию, двигавшуюся навстречу. Это были десять монахов в колодках, соединенных цепью. Они шли гуськом по улице и нестройным хором канючили:

– Подайте несчастным библиотекарям, проспавшим башню! Любой грош, который вы пожертвуете нам, пойдет на благое дело, ибо он приближает момент выплаты нашего штрафа и нашего освобождения!

Но подавали плохо. Вместо мелочи странным монахам в основном летели попреки:

– У-у-у-у, косячники, глаза бы мои на вас не смотрели! Просрали башню, идиоты!

– И не говори, сосед. Десять придурков весь город без денег оставили. Где туристы, побирушки? Кому мне теперь пирожки продавать? Вы-то, небось, не покупаете!

– А комнаты?! – взвизгнула какая-то бабка. – Комнаты мне теперь кому сдавать? Два года подряд сезон сорван! Туристов нет! Город пустой! Одни местные тусят, но мне от них ни холодно, ни жарко! У них свои комнаты есть, они потому и местные!

Дело явно шло к тому, что вместо подаяния странные монахи огребут тумаков, но тут подал голос восседающий на лосе Четвертый.

– Псих, ну что ты стоишь, Псих? – забеспокоился он. – Их же сейчас побьют!

– И чо? – мрачно осведомился обезьян. – Это их проблемы. Тем более, что они явно где-то накосячили. Наш дорогой народ суров, но справедлив, и без вины шею не мылит. Если выпишут им люлей – значит, было за что.

– Но они же тоже монахи! – продолжал возмущаться Четвертый. – Мы должны поддерживать друг друга!

– Вот именно, что «тоже»! – не собирался сдаваться обезьян. – Видели мы уже одних таких «тоже монахов», в Валдгейме. Чуть нас живьем не спалили, коллекционеры драные. Фетишисты тряпочные.

– Псих, прекрати! – в голосе Четвертого появился металл. – Если ты другого языка не понимаешь, объясняю – если мы сейчас не вмешаемся и ничего не сделаем, с меня Святость спишут. И немало!

– Так бы сразу и сказал… – вздохнул Псих, вытащил свой железный посох и принялся протискиваться в толпу, собравшуюся вокруг монахов- залетчиков.

– Пропустите, граждане. Расходимся, товарищи, расходимся. Нечего здесь толпиться, нарушители общественного порядка последуют с нами до выяснения. Пропустите. Да дай пройти, лишенец! Что ты мне свой средний палец показываешь? Знаешь, куда его засунь? Вот-вот. Вижу, знаешь, совал уже. И вали быстрее, пока я сам тебе его туда не затолкал. Расходимся, расходимся. Ничего интересного больше не будет. Монахи? Монахи, рожа твоя канцелярская, с нами пойдут, до выяснения. Псих меня зовут. Да. Старший монастырского патруля иеромонах Псих. Обязательно запиши и обязательно проверь. А пока – с дороги, крыса протокольная! А вы, гражданин с красной рожей, что застыли соляным столбом, как жена Лота? Неважно кто. Вот, у бабули спроси, она должна знать. Ей уже пора о душе думать. А ты, бабуль, что стоишь? Иди уже, иди. А я знаю, куда? Куда надо, туда и иди. Там вон с фонарями кого-то ищут, не тебя, случайно?

Вскоре усилиями Психа толпа изрядно поредела, и вскоре он привел кавалькаду монахов под светлые очи Четвертого.

– Спасибо, – сказал самый старый монах. – А я уж было думал, сегодня опять будет как вчера.

– Спасибо много, – авторитетно заявил Псих. – Пустите нас лучше к себе переночевать – и будем в расчете. Крыша-то над головой у вас есть?

– Да, да, конечно, – засуетился предводитель побирушек. – Разумеется, есть, мы же не бродяги какие-нибудь. Пойдемте, здесь недалеко. Мы, монахи, должны поддерживать друг друга.

– Куда идем мы? Куда идем мы?

– Точно! – вдруг громко, на всю улицу заявил очнувшийся Жир. – Башню-то сперли! А я думаю – что-то тут не то! Теперь понял – башню сперли! Я, братва, потому и заблудился, кстати – ориентира-то нет! Башню-то сперли!

– Ой, прекратите, молодой человек! – обиделся старикашка. – Цела ваша башня, стоит на старом месте. Просто не работает больше. Давайте это лучше у нас обсудим. А народ опять собираться начинает.

* * *

– Пришли! – заявил предводитель побирушек, подойдя к обычному, в общем-то зданию.

– Это что? – удивился Псих.

– Это библиотека, – наставительно заявил старик. – Я же говорил, что мы монахи-библиотекари. У нас тут монастырь, небольшой, но очень удобный. Все, знаете ли, рядышком. Здесь библиотека, вот, впритык к ней, монастырский храм Симеона Богоприимца. А вон и башня ваша. Напротив. Правда, теперь она уже Черная Башня.

Действительно, напротив библиотеки виднелась башня – по виду как бывшая водонапорная. Вот только выглядела она настолько закопченной, как будто у ее подножия полгода покрышки жгли.

Меж тем сороконожка из монахов уже практически вползла в двери.

– Заходите, гости дорогие! – воззвал последний из монахов, исчезая в дверном проеме.

Паломники поспешили внутрь – возможностью бесплатного ночлега пренебрегать точно не стоило.

– Подождите секунду… – просипел предводитель, ковыряясь с замком на колодке. – Сейчас, цепь сниму. Нам без нее запрещено появляться на улице. Видите ли, мы обязаны просить подаяние до заката, а снять цепь я могу только дома. А этот долбанный замок постоянно заедает… Да чтоб тебя!!!

– Блин, любите вы себе проблемы находить на пустом месте, – хмыкнул Жир, подошел, взял замок в руки и что-то пошептал. Тяжелый замок открылся сам собой и бесшумно, как будто был обильно смазан машинным маслом.

– Ой, спасибо вам огромное! – рассыпался в благодарностях старик, пока другие монахи выдергивали цепь из колодок. – Ну вот теперь можно и рассказать про Башню, пока братья собирают на стол. Извините, только с едой у нас совсем плохо…

– Ничего, мы поделимся, – сказал Четвертый и с нажимом добавил, – да ведь, Жир? Поделимся ведь?

– Святое дело, – сказал свин, залезая в хурджин. – Мы, монахи, должны поддерживать друг друга.

Но продукты он выкладывал с явной неохотой.

Когда все немного перекусили, главный библиотекарь начал рассказ.

– Это случилось лет пятьдесят назад или даже больше, я был еще совсем пацаном был. Правда, уже готовился к принятию пострига и помогал в библиотеке – ну, вы помните эту историю с книжными хранилищами.

– Я не в курсе, – сказал честный Четвертый. – У нас на острове в монастыре никаких библиотек не было, а про тот монастырь, что в самом Владивостоке, я ничего не знаю, у нас с ними были очень плохие отношения.

– Все время забываю, что в твоем познании мира бывают просто зияющие лакуны, – покачал головой Псих. – Расскажите тогда подробнее, мы тоже заодно послушаем.

– Ну, если очень коротко, то после появления Системы статус бумажных библиотек очень сильно вырос, поскольку многие книги стали артефактами, а книжные фонды библиотек исчислялись десятками тысяч минимум, – начал старый монах. – Так сложилось исторически, что занимались библиотеками практически везде монахи – у остальных не было ни времени, ни возможностей, ни, самое главное, желания просеивать фонды в поисках чего-нибудь полезного. Потому что чтобы обнаружить книжный артефакт, книгу нужно было прочитать очень внимательно и от корки до корки. А артефакты рассеяны среди книг совершенно бессистемно, это не зависит ни от тематики книги, ни от названия, ни от автора, ни от ее физического состояния. Все абсолютно непредсказуемо – просто прочитавший книгу человек вдруг начинает метко стрелять из лука, при этом чтение ее близнецов из того же тиража не дает вообще ничего.

Поэтому механизм поиска артефактов элементарнейший, но очень трудоемкий – монахи сидят и целыми днями читают книги из фондов библиотеки. Дочитал книгу – проверил свой статус, не появилось ли у тебя лишнего умения. Умения с выявленных артефактов мы продаем – с этого, собственно, монастыри при библиотеках и живут. Не сказать, кстати, чтобы очень роскошно – емкость книжных артефактов разная. Одна книга может «зарядить» своим умением сто человек, другая – всего пять. Но чаще всего десять-двадцать человек, редко больше. А потом артефакт разряжается, иди читай дальше, ищи новый. Но в принципе было жить можно – в нашей библиотеке, например, мы можем предложить покупателю больше сотни абилок.

– Ничего себе у вас сокровищницы! – восхитился Четвертый. – А как это ваши «пункты обучения» не разграбили еще?

– Дружинники городского головы не дают! – строго сказал монах. – Библиотека-то не наша, она городу принадлежит. Мы же госслужащие, обычный департамент городской администрации на хозрасчете.

– Понятно, – сказал немного заскучавший от слушания общеизвестных истин Псих. – Может, пора уже к башне переходить?

– Да, да, конечно, к башне, – засуетился старый библиотекарь. – Как вы сами понимаете, мы выявляем далеко не все артефакты, а только те, которые предназначены для личного использования людьми. Но на самом деле можно только догадываться, что еще спрятано в книгах, в том числе тех, которые мы прочли и сочли «пустышками».

Как раз одно такое спрятанное волшебство наши библиотекари и выявили полвека назад. Разумеется, совершенно случайно. Видите ли, наше начальство, как и все чиновники, очень любит нагружать подчиненных дополнительными функциональными обязанностями.

Так как напротив нашего монастыря находилась эта башня – тогда обычная старая заброшенная башня – нам вменили в обязанность вести с нее дозорное наблюдение. Распоряжение это было сделано очень давно, никто и не помнит – когда.

И вот однажды один наш брат, именем Илья, пошел на дежурство – дозорить на башне, значит. И стопку книг с собой прихватил – для чтения. Это, конечно, запрещено, но, честно говоря, на это всегда сквозь пальцы смотрят. Ну зачем здесь наблюдение, если мы практически в самом центре города находимся? Что отсюда увидишь?

Вот и читали себе монахи на дежурстве всегда – и распоряжение начальства выполняется, и монашеские обязанности исполняются. Монахам-то премии за выявленные артефакты дают, они сами заинтересованы… Да и вообще мы здесь все читать любим, без этой привычки люди здесь как-то не задерживаются. Специфика работы, знаете ли, против призвания не попрешь. Но я, кажется, опять отвлекся.

В общем, Илья пошел на дежурство и стопку книг с собой прихватил. Детских. Здесь ведь три библиотеки было – научная, детская и библиотека для слепых.

Получаса дежурства не прошло – в дверь башни народ колотить начал, да так сильно лупят, не дай бог выбьют. «Чудо! – кричат. – Чудо свершилось!!!».

Илья понять не может, что произошло. Вышел из башни – и сам рот открыл. Башня светилась! И не просто светилась – она стала излучать дивное сияние всеми цветами радуги. Сияние возносилось высоко в небо, вскоре выяснилось, что ночью свет Башни был виден за десятки километров.

И, самое главное – Светящаяся Башня бафала. Всех, кто находился в пяти метрах от нее по периметру. И опять – никакой системы. У кого-то поднимала одну характеристику, у кого-то все, кому-то на неделю, другому на год. Одно только соблюдалось неукоснительно – Башня бафала всех, кто подходил к ней на оговоренное расстояние. А там – как повезет. Ходили слухи про счастливчиков, которые в одну секунду из дохляков становились хаями. Может и врали, не знаю, я таких не видел. Но бафала всех, это точно.

Чтобы догадаться, что одна из книг оказалась артефактом, запустившим Башню, много ума не надо. Но вот какая книга сработала – так и осталось неизвестным. Наш настоятель – царствие ему небесное! – как истинный ученый предложил на заседании в мэрии провести эксперимент и выносить по одной книге из башни, так его прямо в зале заседаний чуть не убили. А если, говорят, артефакт одноразовый? А если Башня второй раз не включится? Кто светить будет? Ты, начитанный? Давай я тебе фонарь поставлю, чтобы легче было светить всегда, светить везде.

В общем, все десять книжек на полочку в Башне поставили – они же тоненькие, детские – и охраняли, как никакому золотому запасу не снилось!

Вы же культурные люди, сами понимаете, что началось. Слухи разлетелись как лесной пожар, вся локация к нам побежала системные показатели поднимать. Да что локация – все соседние локации в Тюмень ломились, с Байкала люди добирались!

А что это значит? Приезжим надо где-то ночевать – это раз! Людям надо что-то есть – это два. Раз уж приехал в такую даль, надо какие-то гостинцы семье купить – это три. И дальше будут четыре, пять, восемь и четырнадцать.

Нас, монахов, конечно, в Светящуюся Башню больше не пускали, хорошо еще – из библиотеки не выгнали, мы тогда до слез из глаз читали – больно уж хорошо торговля шла, все абилки разлетались, как пирожки. Благодетелем эта Башня стала для города. Потом, конечно, ажиотаж схлынул, допуск к Башне больше пару недель ждать не надо было, как в первые дни… Но все равно – приток туристов был стабильным и немаленьким. Кому-то баф обновить надо, кто-то детей бафнуть привез, чтобы здоровей были и не болели, а кому-то и Башня пока вроде не нужна, но он уже связи здесь деловые завязал, здешний товар покупать едет, свой товар продавать везет…

В общем, несколько десятилетий все тюменцы как сыр в масле катались.

– А потом? – спросил Четвертый.

– А потом настал тот черный день. Вернее, черная ночь.

Была страшная гроза, сверху водопадом падал ливень, ветер людей с ног сбивал, молнии били так часто, что гром просто не затихал. Потом вообще кровавый дождь пошел. И сразу же свет от Башни исчез – мы это первыми увидели, она от нас в двух шагах.

Наш тогдашний игумен заволновался, отправил двух иноков на разведку – посмотреть, что там с Башней. Самых здоровых выбрал – одного Пересвет звали, другого Ослябя.

Полчаса их нет, час нет… Мы волноваться начали, решили все вместе пойти, посмотреть, что случилось. Благо, уже и светать начало, и буря потихоньку стихать начала.

Вышли мы, – я, помню, трусил ужасно – и пошли к Башне. Только не нашли мы там ничего. Ни иноков наших, ни охраны из стражников – ни-ко-го! Пустая башня стоит, внутри – ни одной книжечки, даже полочка – и та исчезла. А башня снаружи черная стала, как закопченная.

Мы, конечно, сразу в мэрию побежали, да только зря. Не в мэрию, а из города бежать надо было. Глядишь, кто-нибудь да спасся бы.

Настоятель горестно махнул рукой.

– Нас же во всем и обвинили. Сказали – так это вы, сволочи эрудированные, книги и сперли, а Башню поломали. Надо же было виноватого найти, а кто еще виноват? Не городской голова же, и не начальник стражи. Мы кричим: «Да где же эти книги, обыщите все у нас, зачем нам их воровать?», а голова прищурился и так ехидно говорит – конечно, мол, не вы украли. Эти двое пропавших иноков ваших, говорит, сперли книги, да в бега ушли. А вы, говорит, их покрываете, врете мне здесь бесстыдно, за что сейчас кару лютую и примите!

Настоятель разволновался – вот-вот заплачет.

– Я не спорю, бывало такое, что библиотекари в бега уходили. Все мы люди, все человеки, все святыми быть не могут. Мы же первые умения из книг-то получаем, вот и случается – найдет инок артефакт на какую-нибудь редкую, нужную людям абилку и понимает, что сможет он теперь с этим умением всю жизнь жить – сыт, пьян, нос в табаке и баба под бочком. Ну и зачем ему эта библиотека сдалась? Вот он ночью по тапкам и вдарит. В побег, значится, уйдет. А что? В соседнюю локацию перебеги – никто тебе и слова плохого не скажет, с редким умением везде примут, да если дело и откроется – в Тюмень не выдадут, спецы самим нужны.

Только здесь не было такого. Ни Пересвет, ни Ослябя книги из Башни воровать бы не стали, я их обоих как облупленных знал. Говорю же – виноватые нужны были, вот нас виноватыми и назначили. Ходим теперь целыми днями в колодках и на цепи, побираемся, да бьют нас через день. Народ злой сейчас, по сравнению с тогдашней нынешняя жизнь совсем поганая стала. Вот и маемся без вины…

– Понятно, – сказал Псих и встал. – Босс, собирайся, пошли.

– Куда? – не понял Четвертый.

– Как куда? – удивился обезьян. – В Башню пойдем. Кровавый дождь – это некромантские дела, они Святости как огня боятся. Ну и каждый этаж Башни заодно освятишь, лишним не будет.

– Да ничего там не осталось! – запротестовал игумен. – Одни стены закопченные, да дерьмо на полу, как во всех заброшках. Сто раз все проверяли уже.

– Ну а теперь мы посмотрим, осталось там что-нибудь, или не осталось, – пообещал Псих и достал свой железный посох.

Глава девяносто вторая. Тюмень

(где Четвертый в Темную башню вошел)

г. Тюмень,

столица Томской локации.

57°10′ с. ш. 65°30′ в. д.

Башню Псих с Четвертым зачищали последовательно и аккуратно. Сначала обезьян очень внимательно осматривал этаж с железной палкой наперевес. Затем, встав у лестницы, ведущей наверх, на следующий этаж, Псих кивал Боссу и тот начинал освящение. После завершения службы обезьян поднимался по лестнице и процесс повторялся.

Этот отлаженный алгоритм сбился только на последнем этаже. Едва поднявшись, Псих предупреждающе поднял руку, а потом абсолютно бесшумно спустился вниз.

– Два пациента, демоны, – тихо ответил он на незаданный вопрос Четвертого и покачал головой. – Полное невменько. Неоперабельность головного мозга. Не скрываются. Палятся. Играют в шашки на бухло. Бухие в дрова. Жди здесь.

И он вновь поднялся по лестнице.

«Пациенты» полностью подтвердили свою неоперабельность, поскольку не замечали Психа, пока тот не подошел вплотную – настолько их увлекла игра. Вместо шашек на шахматной доске стояли рюмки, у одного пациента – с водкой, у другого – с коньяком. Снятую с доски шашку разрешалось выпить, и, судя по заплетающимся языкам, это была далеко не первая партия.

– Н-н-н-н… – собирался начать фразу один из караульных, но потерпел фиаско.

Потрясши головой, он вздохнул, попробовал еще раз, и теперь упорство было вознаграждено:

– Н-н-н-нафига мы вообще здесь сидим? – спросил он у товарища.

– Тебе что, плохо что ли? – поинтересовался в ответ напарник, пребывавший в лучшей форме. Похоже, он играл хуже и ел (или пил?) шашки не так активно. – Тепло, светло и мухи не кусают. И море бухла на доске. Атакуй да пей.

– Н-н-н-н-ет! – затряс головой первый. – Я вообще. Вф… Вф… В философском смысле.

– В философском смысле у нас объявлена тревога и все отправлены на посты несения караульной службы. У нас с тобой – пост № 23, куда людей отправляют по принципу «ну пусть будут, хуже не будет». И ты, дурак, радуйся, что сюда попал, а не на пост № 17, где ревматизм нажить – как высморкаться, а от проверяющих отбоя нет. А здесь тепло, светло, мухи не кусают и не приходит никто. А что сюда ходить? Здесь все равно ничего нет, кроме говна на первом этаже и часовых на последнем. Ты вообще ходить собираешься или как? Давай, брат, давай, соберись. Надо доиграть партию.

Но партию доиграть не получилось – матч сорвал Псих, молча подошедший к часовым. Все так же не сказав ни слова, он стукнул игроков головами друг об друга, после чего придавил обоих посохом к стенке.

– Не убивай! – тут же заголосил тот, что потрезвее и похудее. – Я готов!

– Чего готов? – не понял Псих.

– Готов сотрудничать со следствием! – заверил его часовой. – Все расскажу, все покажу, все подпишу, единственная просьба – обойтись без высшей меры. А лучше вообще без рукоприкладства. Я договороспособен.

– Ты вообще кто? – оторопел Псих.

– Часовые мы. В прошлом, – отрапортовал сотрудничающий. – А в настоящем – пленные вашего превосходительства. Тьфу, извините – сиятельства. Вру, вру – величества. Ваше величество, моя кликуха Сукин, его – Мясной. Он бобр, а я лис. Часовые мы. Бывшие.

– А почему Сукин? – вдруг спросил Псих.

– Да так… – замялся пленный. Тема его явно не воодушевляла. – Только вам, Ваше Величество, скажу. Как на духу – все тайны открою. Была у меня подружка. Давно, когда еще в бродячей банде был. Маркитантка. Ее все Сучкой звали, а я, соответственно, как Сукин проходил. Ну, помните, как в старом анекдоте? Райкин-отец, Райкин-сын и Райкин муж. Но это все в прошлом. И баба тоже. Бежала Сучка от меня с проезжим цирком. Разбила, можно сказать, мое сердце.

– Понятно, – кивнул Псих. – А он Мясной – потому что вы ему ногу на холодец отрезали?

– Тьфу! – обиделся Сукин. – Очень обидные слова ваши, Ваше Величество. Нешто мы демоноеды позорные? Мы никого, кроме людей, отродясь не жрали. Мясной он потому, что толстый. Толстый – потому и Мясной. Он у нас недавно. Я его предлагал Дистрофиком назвать, но народ не поддержал. Темный у нас народ, и с юмором у народа неважно. В общем, в итоге он ходит Мясным. Он туповат немного, но в шашки, подлец, хорошо играет. Талант ему, можно сказать, дан.

Мясной с перепугу, похоже, совсем поплыл и окончательно утратил дар речи. Только глаза пучил и энергично кивал, постоянно подтверждая слова Сукина.

– Понял, – тоже кивнул Псих. – Башню вы обнесли?

– Никак нет! – по-военному четко ответил Сукин. – Не мы. Но я знаю – кто. Я в то время уже у Крошки служил, ну, когда они кровавый дождь вызывали. Мясного тогда еще не было, но он тоже в курсе. Про это все знают. Могу доложить. В подробностях.

– Погоди в подробностях! – прервал его Псих, сгреб обоих за шкирки и пошел к двери. Там он отворил головой Мясного дверь и крикнул в проем:

– Босс, поднимайся сюда. Чтобы товарищу Сукину дважды не повторяться.

С рассказом пленнику пришлось повременить – Четвертый заявил, что надо сначала освятить этаж, чтобы уже вся башня была избавлена от скверны. Заодно и пленников на некромантские изменения проверить можно будет. Начнет их корчить от святой воды или не начнет.

Освящение прошло успешно, Сукин и Мясной тоже в корчах не забились – обычные демоны, кроме людоедства и душегубства – никаких грехов.

И лишь после этого Сукин начал рассказ.

– Все зло, – сказал Сукин, – происходит от женского образования…

– Все проблемы современной литературы, – прервал его Псих, – происходят от интригующего начала. Давай начнем со скучной прозы. На кого вы работаете? Кто обнес башню? Как и зачем?

Лис закивал головой и с готовностью ответил:

– Работаем мы на Крошку. Это енот. Пожилой уже. Самый крутой атаман демонов в Тюмени. База у него на Тараскуле. Вообще он не один, конечно, у него семья… Немалая. Да ладно, к черту скромность – у него там с полусотни енотов-родственников кормится. Три десятка точно есть. Какое-то енотовидное доминирование.

– Постой, – вдруг сказал Псих. – Я его, похоже, знаю. Это не он недавно внука женил?

– Он, он!!! – обрадовался Сукин. – Половина ребят еще не отошли от того сабантуя, до сих пор полубухие ходят.

– Кто-то полу, а кто и совсем, – вмешался в разговор Четвертый и кивнул на Мясного, который, наконец, сдался алкогольным парам и окончательно вырубился, несмотря на всю неопределенность своего положения.

– Слаб человек, – философски пожал плечами Сукин и добавил. – И демон тоже слаб.

– Дальше, – сухо напомнил Псих. – Без философских сентенций. Про башню.

– Башню, да! – почему-то обрадовался Сукин, который явно был невероятным болтуном. – Башню Крошка и обнес. Не один, конечно. С родственниками. Вернее, с одним родственником. Наверное, единственным не енотским родственником. А все почему? Все потому, что женское образование – зло!

Псих устало вздохнул, но на сей раз прерывать «языка» не стал. Есть люди, которым проще дать выговориться, чем постоянно переводить разговор на нужную тебе тему.

– Так вот! – меж тем продолжал Сукин. – Сыновей у Крошки – целая футбольная команда. А дочек – еще больше. Но есть одна, самая умная, любимица. Зовут Йена. Потому что енотиха. Реально умница и реально любимица, он даже подумывал именно ей бизнес-империю оставить. Но потом передумал.

– Сыновья возмутились? – понимающе кивнул Псих.

– Если бы! – вздохнул Сукин. – Сыновей бы Крошка приструнил, он их в ежовых рукавицах держит. Нет, просто несколько лет назад он Йену в Новосибирск отправил, учиться волшебству у лучших тамошних колдунов. У нее – все говорят – редкий талант к этому делу.

– Ну и что? – спросил Псих без особой заинтересованности, исключительно чтобы поддержать желание пленника делиться информацией.

– А то! – многозначительно провозгласил задержанный. – Дочка-то, конечно, вернулась, причем с хорошим результатом – в колдовстве она сильно прибавила. Вот только вернулась она не одна!

И добавил свистящим шепотом:

– С мужем! С Паулем! Так в клане Крошки появился первый не-енот!

– Да ты чо! – неубедительно восхитился Псих и зевнул. – А кто у нас муж? Волшебник?

– Не то слово! – заверил его Сукин. – Осьминог он, Пауль этот! Реально восьмирукая водянка. Вот что может связывать осьминога и енотиху? А я тебе скажу. Колдовство! Охмурил он Йену.

– Точно! – кивнул Псих. – Все мозги разбил на части, все извилины заплел. Это все, конечно, очень благородно, но давай лучше про башню.

– Понял, – кивнул Сукин. – Про башню. Короче, осьминога никто не любит – как можно полюбить ведро холодца? Но силу этот Пауль забрал большую. Сильный колдун. Очень сильный. И боец страшный. Во всех окрестных локациях разве что только рогатый Князь омский с ним потягаться может, а больше, пожалуй, и никто. Очень сильная водянка. Я бы ему палец в клюв не поклал.

– И не надо, – заверил его Псих. – А башня-то? Что с башней?

– И башню тоже – он, – страшным шепотом сказал Сукин. – Его идея была. Я тебе честно, как на духу скажу – последние несколько лет кланом, по сути, Пауль правит. Крошка уже так, для мебели больше… Зиц-председатель Фунт. Так вот и получается – хотел дочери клан оставить, а получилось – зятю. Судьба, понимаешь! Некоторые зятья – они капец какие опасные.

– Короче, – сказал Псих нехорошим голосом. – Если ты прямо сейчас не начнешь рассказывать про башню, тебе так по башке посохом врежу, что канавка останется.

– Так я и говорю! – возмутился Сукин. – Силу большую забрал Крошкин зять осьминог Пауль. Все последние расширения клана – его заслуга. Оба Тараскульских озера себе отжал – раз! Тулубаево озеро под свою руку поставил – два! И даже Лебяжье озеро, со всеми правительственными резиденциями, подгреб – три!

Бамс!!!

– Ой! Ты что делаешь?! Больно же!

– Башня. Башня. Ключевое слово – «башня».

– Так я про башню и собирался рассказать! Просто в контексте. Широком контексте.

– Сузь.

– Чего?

– Сузь. Сузь контекст, говорю. А то еще раз палкой по башке получишь.

– Хорошо. Про башню. Зять егойный Пауль практически при живом Крошке свою империю строит. Водную. Все озера к югу от Тюмени под себя отжимает. Оба Тараскульских озера…

– Башня. Башня или палка. Я не шучу.

– Так я про башню и говорю! – всерьез обиделся «язык». – У Пауля с Йеной база на Лебяжьем Озере. А Тараскульское он Крошке отдал. Ну и, короче, когда в Тюмени башня еще была, этот Пауль сразу сказал – надо, говорит, этот девайс себе отжать. Это, говорит, доходнее любого борделя. Я, говорит, на Лебяжьем озере свою башню построю – она прямо из воды торчать будет. И светиться. Все озеро как в подсветке будет. Все к нам ездить будут бафнуться, заживем как короли. Он и план налета разрабатывал, и кровавый дождь он вызывал.

– И бурю тоже он? – вдруг перебил его Псих, слушавший очень внимательно.

– Нет, бурю Йена. Она маг-погодник хороший.

– А Пауль какой маг? – продолжал допрос Псих. – Погодник? Стихийник? Некромант?

– А Пауль непонятный. Он мутный, Пауль. Мутный, но сильный.

– Книги из башни у кого? – жестко спросил Псих.

– А я откуда знаю? – даже немного обиделся Сукин. – Я, блин, с дочерью Крошки не сплю. Ребята, кто в налете участвовал, рассказывали, что в башню во время кровавого дождя Крошка и Пауль вдвоем ходили. А как они там добычу делили – я не вкуриваю. Другой бы наврал с три короба, но я честный демон: говорю только что знаю, что не знаю – не говорю.

– Хорошо, – кивнул Псих. – Стражники, что башню охраняли и два монаха прибежавших где?

– Сожрали, – честно признался пленник. – Порталом на Тараскуль перебросили, чтобы следов не оставлять, там их сразу ребята и схарчили. А куда их еще? В зоопарк?

– Резонно, – согласился Псих, а Четвертый фыркнул, но промолчал – Псих давно уже донес до мальчишки нехитрую истину, что допрос всегда ведет кто-то один. Если, конечно, двое не разыгрывают партию в доброго мента и злого мента. – Ну и что, у Пауля башня – загорелась? Командировочных бафает?

– Если бы загорелась, ее бы отсюда видно было, – хмыкнул Сукин. – Все бы уже туда ломились – показатели поднимать.

– Тоже резонно, – опять согласился Псих. – А почему не горит?

– Так не достроили ее еще, – охотно объяснил пленный демон. – Это тебе не какой-нибудь тяп-ляп в полтора кирпича пару этажей. Пауль на века строит, там, блин, крепость, а не башня будет. Да, чуть не забыл. Йене какую-то траву с Верхних Планов недавно привезли. Супруги обрадовались очень, говорят, что теперь всем врагам точно капец. Теперь точняком их власть в локации будет. Очень могучее колдунство.

– Для башни трава?

– А я знаю? – опять обозлился Сукин. Похоже, когда ему задавали вопросы, на которые он не знал точного ответа, болтун искренне расстраивался. – Про эту травку только слухи мутные ходят. Но по слухам – нет, не для башни. Для этой… Фермы магических питомцев.

– Кстати… – оживился Псих. – Совсем забыл спросить. Этих магических питомцев тоже зять Крошкин придумал?

– Ну ты спросил… – покачал головой Сукин. – Не он, конечно. Пауль чистый боевой колдун, он только войной занимается и всеми сопряженными делами вроде оборонительных сооружений. Ничего, кроме как убивать, восьмирукий не умеет, хотя справедливости ради скажу – убивать он умеет хорошо. А новых демонов производить – это чисто бабское дело. Йена это. Ее проект от начала до конца. У нее, чтобы не соврать, вообще не голова, а Дом Советов, Крошка же не от балды ей трон оставить собирался. И я тебе так скажу – ребята-дружинники бы это решение приняли. Да что там дружинники – братья ее подулись бы, конечно,позлились, побухтели бы с женами за ужином – но в итоге согласились бы с папенькиной волей. Потому что с каждым из сыновей еще непонятно – просрет он клан или не просрет. А с Йеной без вариантов, уже сейчас понятно: она клан не просрет, а усилит. Но теперь с этим Паулем вообще ничего не понятно стало.

– А что не так? – спросил Псих. – По твоим словам, отличное разделение труда предполагается – вся боевка на муже, управление на жене. Сколько я тебя понял, каждый в своем деле шарит хорошо. Пауль мечом пределы расширит, Йена земли освоит. Вместе поведут клан к сияющим высотам.

– Да нет, – негромко, но безапелляционно заявил пленник и покачал головой. – Мутный он, Пауль этот. Капец какой мутный.

– В каком смысле? – не понял Псих.

– Да в любом! – гаркнул Сукин. – Мутный как самогон на продажу. Кто он такой? Откуда он взялся? Что морской зверь в Тюмени делает? Что ему здесь надо? Что он на самом деле хочет? Что нам он него ждать? Никто не знает. Никто! Никто эти морепродукты не любит, и никто им не верит! Пацаны говорят – околдовал он Йену. Не может быть такого, чтобы красивая девка с горячей кровью добровольно в эту слизь влюбилась. Бр-р-р!

– Все понятно, – резюмировал Псих. – Ничего неожиданного, традиционная ощетинившаяся хуторянская сущность прорезалась. Всех пришлых лучше на всякий случай зарезать, потому что – что хорошего может быть от чужих? Жир бы тебя понял, он такой же, как ты – окопавшийся настороженный селянин с обрезом.

– Кто тут мое имя всуе поминает? – раздалось снизу и в лестничном проеме показалась свинячья голова. – Вы куда пропали, придурки? Мы уже волнуемся. Даже Драк ушами прядает.

И Жир пошевелил своими лопухами.

– Мы пленных взяли! – похвастался Четвертый.

– Твой вклад, Босс, был особенно велик, предполагаю я, – хрюкнул Жир.

Четвертый насупился, а Псих не преминул заметить:

– Я понял, свин, почему тебя из армии выгнали. Когда ты со своим недалеким умишком пытаешься подлизаться к начальству, все воспринимают это исключительно как изощренное издевательство и твои акции падают стремительным домкратом.

– Врешь ты все! – обиделся Жир и тут же перевел разговор на другое от греха подальше. – Ну что – пленных допросили? Раскололись, голубчики?

– Как липовое полено! – заверил его Псих. И коротко пересказал Жиру новости.

– Вона оно как… – сказал свин и почесал пятачок. Потом махнул рукой и предложил – А пойдем спать? Утро вечера мудренее. А этих утром в кальсонах за баню выведем и расстреляем к чертовой матери. Если они все рассказали – нафига они нам нужны?

– Ага, и запорем Четвертому Святость. Ты опять пьяный, что ли? У меня другое предложение, – ответил Псих. – Мы сейчас и вправду пойдем спать, а утром, на свежую голову, отправимся к местному мэру отметить подорожную. Заодно и новости про башню ему расскажем, и что библиотекари здесь не при чем – надо же нам монахов за теплый прием отблагодарить? Вот тогда эти два гаврика нам и понадобятся – в качестве свидетелей. А мэр уже пусть что хочет, то с ними и делает. В любом случае, наша совесть будет чиста.

Свин кивнул и внимательно посмотрел на храпящего Мясного и разом погрустневшего Сукина. Потом почесал щетину на затылке.

– Давай их хоть свяжем нормально, что ли? Я знаю один классный способ. Берешь, значит, проволоку, пропускаешь ее под ключицей…

– Хватит! – подал голос молчаливый сегодня Четвертый. – Пойдемте спать, а этих просто свяжем и пусть монахи их караулят. Уж они-то ключевых свидетелей в своем деле точно не проворонят!

Глава девяносто третья. Тюмень

(где паломники изнутри изучают жизнь региональной элиты)

г. Тюмень,

столица Томской локации.

57°10′ с. ш. 65°30′ в. д.

Утром Псих оказался на ногах первым.

– Босс, собирайся, – велел он. – Пора нам посетить местные власти. Заодно и подорожную отметим.

– Пора так пора, – поднялся Четвертый, которого месяцы путешествия давно научили быть легким на подъем. – Пленных с собой берем?

– Зачем? Вот еще, таскаться с ними… – пробурчал Псих. – Пусть здесь сидят, надо будет – стражников за ними отправят. Жир, Тот! Хватит дрыхнуть, мы пошли, проверьте пленников и, если за ними кого-нибудь пришлют – позаботьтесь, чтобы они по дороге в администрацию никуда не потерялись.

– А пленных проверять обязательно вдвоем идти? Что там вдвоем делать? – жалобно хрюкнул свин, высунув рыло из-под одеяла и разлепив один глаз. – Тот, братан, давай ты один все сделаешь, а я еще досплю чутка. А я тебе за это… А я тебе тоже что-нибудь хорошее сделаю. Потом. Как-нибудь.

– Ничего ты не сделаешь, потому что ты ленивая китайская свинья! – отрезал Тот. – Вставай, недостойный сын великой цивилизации! Вставай, потому что иначе я отделю тебя от матраса своей лопатой!

Четвертый и Псих не стали дожидаться окончания перебранки, а отправились в мэрию, предварительно уточнив дорогу у караулящего пленных монаха.

В мэрии паломники не стали размениваться на мелких чиновников, а сразу отправились в приемную главы локации.

– Откуда? – лениво спросил референт, сидевший в приемной. – По какому вопросу?

– Из Владивостока, – честно ответил Четвертый. – По поводу Темной башни.

– Как доложить? – сразу поинтересовался секретарь, оценив необычность гостей.

– Монахи Четвертый и Псих, – не менее честно ответил паломник.

– Секунду, – попросил референт и скрылся за дверью. Появился он минут через пять и кивнул – Проходите.

Глава локации выглядел не совсем обычно. Как правило, локации железной рукой держат битые матерые мужики со шрамами. Этот же был пухленьким коротышкой – эдаким шариком ртути, перекатывающимся по комнате, непрерывно тараторя.

Заподозрить в нем не то что воина, а просто бойца было невозможно. Одно из двух – либо путешественников принимал зиц-председатель, которым отгораживался от назойливого внимания внешнего мира реальный хозяин, либо… Либо эти совы не те, чем кажутся.

– Скажите, а вы, значит, из клана Штанских? – задыхаясь от волнения и умильно складывая ручки, спрашивал мэр.

– Я – да, – кивнул Четвертый. – А Псих и еще трое моих спутников – вольнонаемные.

– Вот же повезло кому-то, – завистливо вздохнул мэр. – Вот есть же у кого-то хорошие, полезные монахи. Не то что у меня – мне достались исключительно какие-то балбесы, от которых ничего, кроме вредительства.

– Не торопитесь с выводами, почтенный градоначальник, – улыбнулся Четвертый. – Мы с уважаемым Психом вчера пообщались с вашими монахами, а потом пошли на всякий случай освятить Черную Башню. И что вы думаете? Нам удалось задержать двоих бойцов из группировки, которая и устроила нападение на башню и украла оттуда книги. Задержанные уже во всем признались.

– Да вы что?! – мэр натуральнейшим образом вытаращил глаза. Да настолько успешно, что Псих даже засомневался – а не демон ли он, переродившийся из ракообразных? Кастанул «Познание» и успокоился – нет, все в порядке, человек. Просто пучеглазый.

А мэр меж тем поинтересовался, понизив голос до свистящего шепота:

– И кто же нашу башню погасил?!

– Группировка некоего Крошки енота. – ответил Четвертый.

– Крошки? Крошку знаю, – явно погрустнев, ответил мэр. – Крошку здесь все знают. И не помрет ведь никак, морда демоническая.

– А чем это делу поможет? – впервые влез в разговор Псих.

– Ну… – градоначальник неопределенно повертел ладонью в воздухе. – Сыновей у него много.

И после небольшой паузы с почти не скрываемой надеждой закончил мысль.

– Может, борьбу за власть учинят? Междоусобицы, пустой престол, все дела…

Но тут же махнул рукой и вновь загорелся:

– Так где, говорите, ваши пленные?

– Там же, где и были, – ответил Четвертый. – В библиотеке сидят, монахи их охраняют.

– Как?! – почти взвизгнул градоначальник. – Как монахи? Да вы с ума сошли! Вы этих библиотекарей не знаете – они же как дети малые! Этим книжным червям чугунные гири дай, они их или потеряют, или поломают. А вы им таких ценных пленников доверили.

– Да не переживайте вы так! – успокоил его Четвертый. – Там с ними еще два наших паломника остались, они оба хаи, ничего с задержанными не случится.

– Переживаю! – пожаловался мэр. – Все понимаю, но переживаю! Надо за ними конвой помощнее отправить. Пусть у меня в застенках посидят. Там все условия. И гарантии невыхода наружу.

– Да какой конвой? – опять вмешался Псих. – Я сейчас сам за ними метнусь, и приведу обоих. За ушко и на солнышко, как говорили в моей молодости.

– Что значит «метнусь»? – оскорбился градоначальник. – Мои гости не мечутся по городу, мои гости передвигаются! С подобающим их статусу уровнем комфорта и надлежащим почетом!

Он фыркнул и торжественно объявил:

– Вы поедете в паланкине! У меня есть специальный паланкин для моих личных гостей! А я пока распоряжусь об устройстве торжественного пира. Должен же я хоть как-то отблагодарить вас за поимку опасных преступников?

* * *

Все попытки отбиться от паланкина оказались неудачными и к библиотеке обезьян подъезжал, мерно покачиваясь на плечах восьмерых богато одетых носильщиков. Паланкин, кстати, был не менее богато украшен.

Чувствовал он себя при этом персонажем известной басни «Слона по улицам водили».

Паланкин провожали взглядами, на паланкин показывали пальцами, вокруг паланкина с воплями восторга бегали дети, наконец, паланкин собрал за собой целую толпу зевак, которым, похоже, очень скучно жилось в городе Тюмени, и они предавались любому развлечению – например, массовой игре в «пойди за паланкином и посмотри, кто из него вылезет».

По закону подлости Жир и Тот бездельно торчали на улице перед библиотекой и за приближением процессии с паланкином во главе наблюдали с живейшим интересом.

– Ты смотри, что делается, брат Тот… – услышал Псих голос Жира. – Решительно, я недооценивал Тюмень. У них здесь паланкины по улицам передвигаются. Скоро местные жители на слонах кататься начнут. Ты катался на слоне, Тот?

– Нет, – лаконично ответил водный демон. – Потому что я даже не видел никогда никаких слонов. На Амуре им не климат, а в Верхних Планах никаких слонов нет. Зато я видел бегемота. Да что там видел? Я с ним практически дружу.

– Зануда ты, Тот, – вздохнул свинтус. – Знаешь, кто такой зануда?

Сом открыл было рот, но свин продолжил, не дожидаясь ответа.

– Зануда – это человек, который на вопрос «Как дела?» начинает рассказывать, как у него дела.

– А что неправильного? – удивился Тот. – Конечно, я буду рассказывать, как у меня дела, потому что у меня спросили – как у меня дела. Что не так?

– Да все не так! – раздраженно бросил Жир. – Наши куда-то пропали. Не то жрут там в мэрии, не то показания в «обезьяннике» дают. А мы с тобой торчим тут, как два чирья на резиновой заднице.

– А почему на резиновой? – удивился Тот.

– Неважно! – с раздражением оборвал его хряк и принялся, судя по звукам, яростно ковыряться пальцем в зубах. – Фы-шы-ри сы-кы-ры!

– Чего? – не понял Тот.

Свин сплюнул и повторил.

– Я говорю: «Ты смотри, сколько их». А приличную толпу эти носилки-переросток собрали. Интересно, что за дебил в них едет. Кто-то настолько расслабленный умом и телом, что уже на лошади усидеть не может? Я уж не говорю – пешком пройтись. Вот объясни мне, брат Тот, в чем прикол в такой дуре кататься? Он же там не видит ни хрена, кроме занавесок, его самый дохлый маг первым же файерболом снимет, любой лучник стрелами нашпигует, пока он будет шторки раздвигать, про рогу я вообще молчу. Какой-то транспорт для убогих и слабоумных. Опа, я не понял. Он что – в библиотеку что ли, приехал?

И Жир принялся орать на носильщиков:

– Вы что здесь паркуетесь, придурки? Здесь нет парковки, это служебный вход и частная собственность, парковка только для администрации библиотеки и привилегированных сотрудников.

Несмотря на вопли, носильщики продолжали двигаться, и остановили паланкин как раз напротив хода в библиотеку.

После чего шторки на окне разошлись и в глубине проема замаячила украшенная бакенбардами физиономия Психа.

Свин вытаращил глаза – сначала от удивления, а потом от восторга. Он даже приоткрыл рот, чтобы начать выкрикивать издевательские речи, но тут раздался голос Психа.

– Только попробуй.

Сказано это было таким тоном, что все, знавшие Психа хотя бы шапочно, мгновенно поседели бы от ужаса.

– Если ты изрыгнешь хотя бы одну шутку, я выпрыгну с посохом наперевес и отрихтую тебя, как КАМАЗ – консервную банку. Нам потом в Тюмени месяц жить придется – потому что раньше ты с постели не встанешь. Зато если ты промолчишь – сможешь сегодня пожрать обильно и разнообразно. Выбирай, свинтус – синица в руках или утка под кроватью?

Свиноид завис на несколько секунд, напряженно размышляя. Потом с сожалением вздохнул и поинтересовался:

– Что ты там про пожрать говорил?

– Слава богу, – удовлетворенно кивнул Псих. – Разум победил низменные чувства. Вы оба назначаетесь конвоирами. Каждый берет по пленнику и следует во дворец, держась в кильватере за паланкином. Во дворце сегодня анонсирован пир в нашу честь, вы все приглашены. Все, дуйте за пленниками и долго не копайтесь. Я вас здесь подожду. Я вообще отсюда вылезать и радовать толпу не собираюсь, для роли дрессированной обезьянки вас покорный слуга уже несколько староват.

* * *

У мэра Тюмени все делалось быстро – быстро допросили Мясного и Сукина, быстро составили указ об амнистии монахов-библиотекарей, быстро отметили подорожную, любезно поданную Четвертым.

И только пировали в мэрии вдумчиво, размеренно, со вкусом и без спешки.

За одним-единственным исключением.

Посмотрел бы ты, читатель, как вел себя невоздержанный свиноид Жир! Кажется, он дал полную волю своему неумеренному аппетиту. Хряк поглощал разные блюда с жадностью голодного волка или тигра. Всю еду и фрукты, которые стояли неподалеку от него, он съел один. Вскоре подали дополнительные блюда, но он опять накинулся на них, словно еще ничего не ел, и очистил все блюда и тарелки дочиста. Он ни разу не отказывал разносящим вино ни в единой чарке. И так он вел себя на протяжении всего празднования, а ведь веселый пир продолжался весь вечер и почти всю ночь.

К делу мэр приступил ближе к рассвету. Жизнерадостный толстячок подсел к монахам, которые, за исключением Жира, давно уже наелись и подумывали, как бы поделикатнее откланяться.

– Как вам угощение? – с искренним любопытством осведомился он.

– Все просто прекрасно, – поклонился в ответ Четвертый. – Мы так наелись, что скоро лопнем.

– Это еще что! – махнул рукой глава локации. – Это ведь так, на скорую руку собранный перекус. Вот завтра будет настоящий пир. Такой, где по итогу мне не будет стыдно попросить вас о помощи!

– И я даже догадываюсь – о какой. – вступил в разговор Псих. – Хотите вернуть книги в башню?

– Хочу, – прямо ответил мэр и посмотрел Психу в глаза. На мгновение его взгляд блеснул сталью, но уже через секунду проявившийся боец, не прощающий унижения, исчез и перед паломниками вновь суетился толстячок-хлопотун. – Убытки, понимаете ли… Убытки, убытки, убытки… Вы не представляете, какие убытки мы несем после того, как погасла Башня. Я понимаю, что просто так такие вещи никем не делаются, и можете быть уверены – за ценой я не постою. Никто еще ни разу не сказал, и никогда не скажет, что Тюмень не умеет быть благодарной.

– На сей раз ваше желание сбудется за бесплатно, – хмыкнул Псих. – Только не надо благодарить – честно говоря, вам просто повезло. Потому что нам все равно придется идти разносить енотское гнездо – у нас квест на сильнейшего монстра локации, а все наводки ведут туда. Загадывать не буду, но если получится одержать верх – заодно и книжки ваши посмотрим, нам не трудно.

– А вознаграждение… – осторожно начал мэр.

– А работать за вознаграждение нам нельзя, – вступил в разговор Четвертый. – У меня, знаете ли, Святость. Не слышали об особенностях прокачки этой характеристики?

– Слышал, – кивнул мэр, но тут же добавил. – И, сколько я помню, еду и вещи брать разрешается даже обладателям Святости…

– Еду – не более чем на неделю, вещи – только в пределах насущной необходимости.

– Я запомню, – улыбнулся мэр и окончательно стал самим собой, спрятав до времени суетливого толстячка. – Ладно, давайте начистоту. Крошка и его банда – моя многолетняя кость в горле, и упустить шанс выдернуть эту занозу я не могу. Но я не привык ездить в рай на чужом горбу. Я вообще всего в жизни добился сам – хотите верьте, хотите нет. Поэтому хотел бы хоть как-то поучаствовать в вашем благородном предприятии. Людьми-то я вам помочь могу? У меня есть сотня хороших бойцов.

– Хороших – это какого уровня? – Жир наконец-то оторвался от жратвы и сытно срыгнул.

– В районе сотого, плюс-минус десять-пятнадцать – ответил фальшивый толстячок.

– В районе сотого – это ни о чем, – махнул рукой свин и на всякий случай добавил. – Без обид, но когда хаи режутся, сотых в бой бросать – это на убой. У нас твои сотые гирями на ногах повиснут, вот честное слово – нам вдвоем проще будет.

– Вдвоем – это с кем? С кем ты на пару воевать собрался? – ухмыльнулся Псих.

– Ой, ну давай еще совещание устроим, военный совет учиним, воду в ступе потолчем, – возмущенно хрюкнул Жир. – А то и так непонятно, что первый заход – это по-любому разведка боем. По крайней мере поначалу всей толпой туда лезть ни к чему. Значит, Тот остается Босса охранять, а двое лучших бойцов, то есть мы с тобой, идем этих енотов-осьминогов за вымя пощупать.

– Хорошо, людей вам не надо, – снова влез неугомонный мэр. – А что насчет оружия? Хотите верьте, хотите нет, но у меня неплохая оружейная.

– Спасибо, но оружие у нас тоже свое, – хрюкнул Жир и помахал в воздухе граблями, вызвав в трапезной небольшую бурю. – Если действительно хочешь помочь – собери нам с собой чего-нибудь перекусить. На меня после боя всегда жор нападает.

– О боже, ты еще жрать собираешься? – вытаращил глаза Четвертый. – Я всерьез думал, что ты лопнешь. Реально, куда в тебя лезет?

– Как куда? В резерв, – весомо сказал Жир. – Все съедобное поступает в резерв.

– Где и оседает в виде сала, – закончил за него Псих. – Босс, ей богу, ты как будто первый день с ним знаком.

– Нет, но каждый раз искренне удивляюсь объемам, – признался монах.

– Это потому что ты молодой еще, и не утратил способности удивляться миру, – хмыкнул Псих. – Вырастешь – поймешь, что он довольно однообразен. Везде одно и то же, везде миром правят Доминирование, Жадность и Похоть, и только иногда к этой троице подключается Любопытство. А никаких других потребностей у людей и демонов обычно и нет – только покомандовать, пограбить, покувыркаться и иногда последние сплетни послушать.

Изрекши эту философскую сентенцию, обезьян повернулся к мэру.

– Жир собирает вспомоществование в виде калорий, я возьму байтами.

– В смысле? – не понял правитель локации.

– В смысле попрошу поделиться информацией. Выкладывай все, что твои барабаны настучали тебе на Крошку и Пауля.

– На Крошку, Пауля и Йену, – поправил его мэр. – В этом клане три хая. А барабаны мои барабанят исправно, скрывать не буду. Ну, слушайте тогда, и не говорите потом, что не слышали…

Глава девяносто четвертая. Тюмень, Лебяжье

(где паломники изучают жизнь региональной оппозиции)

г. Тюмень,

столица Томской локации.

57°10′ с. ш. 65°30′ в. д.

– Понятно, – коротко сказал Псих, когда мэр закончил излагать выжимку из донесений своих стукачей. – Ладно, на первый взгляд ничего принципиально непреодолимого я не вижу. А в целом – слишком много факторов неопределенности. В общем, война план покажет. Пожалуй, пора нам с господином Жиром отправляться к библиотечным задолжникам забирать просроченные книжки.

Жир деловито затолкал в рот пару кусков торта – на посошок – и поднялся, показывая, что готов к труду и обороне.

– Да, еще, – вспомнил Псих. – Этих балбесов – Сукина и Мясного – я с собой возьму. Есть у меня на них определенные виды.

Мэр кивнул и коротко распорядился. Буквально через несколько минут оба пленных демона стояли перед паломниками – как уже говорилось, в тюменской мэрии все делалось быстро.

Псих и Жир взяли каждый своего пленника за шкирку и исчезли в подвешенных порталах.

– Порталы… – задумчиво произнес мэр. – А у нас в Тюмени всего семь колдунов умеют вешать порталы. И очень неплохо с этого живут, скажу я вам. К ним за неделю записываются. У нас все-таки не Новосибирск и не ведьминские земли. В Тюмени с хорошими колдунами плохо.

– Псих очень хороший колдун, – вдруг сказал промолчавший всю трапезу Тот. – Потому что это же Псих.

– Кстати, я давно хотел спросить, но при нем стеснялся, – сказал мэр. – Это случайно не тот самый Псих? Мне дед в детстве рассказывал про одного Психа, который в Верхних Планах переполох устроил. Тот вроде тоже из обезьян был.

– Это он самый, – расплылся в улыбке Тот. – «Чрезвычайно опасный безумец с новооткрытой планеты Земля». Так его называли журналисты там, наверху, потому что его очень боялись даже в Верхних Планах. Ну, тогда, до поимки боялись. Теперь не боятся, конечно, потому что ему очень сильно порезали все умения.

Сом отхлебнул чая и добавил:

– Ну и дураки, что не боятся. Потому что брат Псих очень быстро восстанавливается.

– А свинья? – продолжил расспросы мэр. – Свинья тоже хороший колдун?

– Жир хай очень высокого уровня и бывший профессиональный военный, – вместо Тота ответил Четвертый. – У него гигантский опыт ведения боевых действий. Он, конечно, сложный человек, у него большое количество недостатков, но если требуется отлупить кого-нибудь – мало найдется демонов, которые сделают это лучше, чем Жир.

– Ну а вы, почтенный Тот? – не унимался градоначальник. – Что насчет вас? Вы, я уверен, тоже очень сильный чародей, не так ли?

– Я самый слабый в этой компании, – ответил аутист. – Потому что я сижу сейчас вместе с вами, а не воюю вместе с ними.

– Тот скромничает, – вмешался Четвертый. – Они с Жиром равны по силам, просто Тот очень надежный охранник, в отличие от увлекающегося Жира, вот его обычно и оставляют стеречь меня. Я, к сожалению, в этой компании – стеклянный чемодан без ручки.

– Нет, – сказал Тот. Огромный демон возвышался над своими собеседниками на две головы, поэтому мэр с монахом на заметили странную усмешку на его лице.

– Нет, – повторил демон. – Брат Босс врет, потому что хочет сделать мне приятное. На самом деле я не владею никакими особыми чарами. Не могу ничем похвастаться, кроме того, что умею ловить и вязать бесов и оборотней, хватать разбойников и настигать беглецов. Могу также укрощать тигров и покорять драконов, умею пробивать пинком ноги колодцы в небе, кое-что смыслю и в том, как возмущать море и поворачивать вспять реки. О том же, как летать на облаках и туманах, вызывать дождь и ветер, менять расположение звезд, переносить горы и гонять луну, даже не стоит говорить – для меня это сущие пустяки!

– Тот! – Четвертый вытаращил глаза от удивления. – Тот, ты умеешь шутить?! Сегодня какой-то день открытий. Удивительный день.

Берег озера Лебяжьего,

Тюменский сектор

Тюменской локации.

57°00′ с. ш. 65°59′ в. д.

– Удивительный день, – проворчал лежащий в секрете Жир, поеживаясь от воды, стекающей ему за воротник. – С утра солнце светило, на небе – ни облачка, а сейчас вон какой дождь лупит.

– Ты знаешь, я догадался про дождь, – язвительно откликнулся обезьян. – Извини за подробности, но я весь мокрый. Полностью, до резинки от трусов. А ты в курсе, как я люблю воду.

– Тогда что просто так мокнуть? – разворчался Жир. – Мокнуть – так хоть с пользой. Полез я в озеро – граблями там помашу, хоть согреюсь. Может, удастся кого-нибудь из тамошних хаев на берег выманить.

Оба демона лежали в зарослях камыша на берегу Лебяжьего озера – согласно сведениям мэрских «барабанов», все три хая енотского клана обретались нынче в резиденции на Лебяжьем озере: Крошка гостил у дочери.

Впрочем, никаких признаков жизни на озере Жир с Психом не наблюдали. Даже рыба не плескала, лишь струи дождя били по глади воды и по недостроенной башне, торчащей из центра озера.

– Погоди лезть, – сказал Псих. – Give peacea chance, как говорится. Зачем я, по-твоему, этих двух «языков» со собой взял?

– Да, а зачем? – заинтересовался Жир.

– О тебе, дураке, заботился. Чтобы тебе не сразу в озеро лезть, – объяснил Псих.

Он повернулся назад.

– Эй, алло, геноссе Сукин и камрад Мясной! Где вы там? Ползите сюда.

Вскоре появились старательно пыхтевшие пленники. Псих ножом разрезал веревки, связывающие им руки и велел:

– В воду, оба. Скажете Крошке, что я, Мудрец, равный Небу, даю ему шанс решить дело миром. Пусть вернет книжки из библиотеки, и тем самым спасет жизнь себе и своим близким. Если же он вздумает вымолвить хоть половину слова «нет», я выплесну всю воду из этого озера, а его со всеми сородичами, старыми и малыми, предам лютой казни! Все, вперед!

Под водой все было гораздо оживленнее, чем наверху. Перед дворцом Пауля туда-сюда сновали демоны, не обращая никакого внимания на Сукина и Мясного. Но освобожденные пленники, едва достигнув входа во дворец, принялись голосить как потерпевшие:

– Срочное донесение главе клана! Слово и дело государево! Быстрее, счет идет на минуты!

Вскоре они уже стояли перед старым енотом и молодым осьминогом, в деталях пересказывая все, что с ними случилось за последние сутки.

– Так и сказал, – закончил свой доклад Сукин, стоя навытяжку, – я, говорит, Мудрец, равный Небу, даю вам последний шанс решить дело миром, если, говорит, вернете библиотечные книжки.

– Понятно, – сухо сказал Крошка. – Пока оба вон отсюда, с вами позже разберемся. А сейчас нам надо посоветоваться с глазу на глаз.

Догадливый Сукин исчез мгновенно, как растворившийся в воздухе призрак и замешкавшегося Мясного с собой утянул.

– Что делать будем, зятек? – поинтересовался Крошка у осьминога. – Псих – это серьезно. Мне Князь про него немного порассказывал. Да и я по молодости еще застал отголоски его славы.

– Папаша, не хмурьте лоб, – процедил сквозь клюв осьминог. – Вы сами ответили на свой вопрос. Его слава осталась во временах вашей молодости. А сегодня Псих – выкупленный из зиндана за неимением лучшего пенсионер с нещадно порезанными возможностями. Он стар, а все старое неизбежно уступает дорогу молодости. Вы же сами, папаша, периодически поете: «Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет». Жизненный принцип в том и состоит, что почет у стариков еще есть, а дороги у них уже никакой нету.

– И что ты предлагаешь? – весьма недружелюбно поинтересовался совсем не юный годами Крошка.

– А что тут париться? – удивился Пауль. – Я выйду и сражусь с ними. Сукин говорил – их там на берегу всего двое, и что-то мне подсказывает, что он не врет.

Намокшие Псих с Жиром сидели на берегу, ожидая реакции на свое предложение, и она последовала.

Воды Лебяжьего озера забурлили и оттуда принялись выскакивать какие-то ящеры-демоны в латах с еще не переродившимися ящерами на поводках – явные участники программы взращивания магических животных. Оказавшись на берегу, они слаженно выстраивались полукругом. Заняв свое место, переродившиеся ящеры замирали мертвыми истуканами, и только животные рвались с цепи, агрясь на Психа с Жиром.

Псих посчитал – из волн вышли ровно тридцать демонов. Последним на берег ступил громадный – выше Тота – демон с двумя ногами и шестью руками. Надо полагать, это и был переродившийся осьминог Пауль.

– Кто это здесь такой дерзкий? – прокричал он громовым голосом. – Кто здесь называет себя Мудрецом, равным Небу, и смеет угрожать мне?

Псих неспешно поднялся на ноги.

– Мудрец, равный Небу – это я. А вы что орете, как потерпевший? У вас, батенька, похоже, тревожность повышенная. Надо бы вам нейролептиков попить.

Но осьминог продолжил кричать, не отвечая на вопросы:

– Как посмел ты схватить двух моих людей? Какое тебе дело до башни? Сколько тебе заплатили? Как у тебя хватило наглости прийти сюда?

– Деточка, вы задаете слишком много вопросов, – вздохнул Псих. – Меня зовут Мудрец, равный Небу, я с друзьями совершаю паломничество в Москву из Владивостока, а сюда пришел, поскольку ваш мэр попросил меня помочь вернуть библиотечные книги, которые вы с Крошкой украли в Башне.

– Ну, украл, и что тут такого? – Пауль и не подумал оправдываться. – Захотел – украл, захочу – верну. Но скорее всего – не захочу. Твое-то какое дело? Куда ты там идешь? В Москву? Вот и иди в свою Москву, а мы здесь, в Тюмени, сами промеж себя разберемся. Разрешаю вам обоим сдриснуть отсюда, и это ваш последний шанс остаться без тяжких телесных.

– По-моему, он хамит, – заметил Жир, доставая грабли.

– По-моему, тоже, – согласился Псих, извлекая из уха свой посох с золотыми кольцами и помахивая им против ветра. – Эй, ты, Танцующий Шива, как там тебя? Ты уже достаточно наговорил. Дальше разговаривать будет сталь.

И уже тише добавил:

– Жир, ты сразу не лезь, сначала присмотрись – что он собой представляет, что умеет, и где в драке проваливается.

– Хорошо, – одними губами ответил свин и остался на месте.

Псих же двинулся вперед, на сближение с Паулем, который уже обвесился оружием, как новогодняя елка – каждая из шести его рук сжимала короткую серповидную секиру.

Шестирукий с ходу попытался разрубить обезьяна пополам, но Псих без труда парировал выпад посохом и тут же сам бросился в атаку.

Сталь начала свой древний, как мир, тараторящий разговор. Обезьян вертелся волчком, отбивая удары шести рук, и, надо сказать, ловкость хая была столь велика, что ему без труда это удавалось. Более того – время от времени Псих еще и контратаковал – стальной посох осиным жалом выстреливал вперед, чтобы клюнуть Пауля в локоть или в колено.

Жир в драку не лез, стоя сзади Психа и внимательно наблюдая за боем. В тылу у Пауля же располагались тридцать воинов-рептилий с собаками-рептилиями, выстроившихся полукругом. Они тоже наблюдали за боем и, как и Жир – в полном молчании. Даже животные не издавали никаких звуков и не рвались с поводка – молча стояли под дождем, вперив взгляд в своего предводителя и лишь изредка облизывали глаза языком. Подобное поведение было донельзя подозрительным, но Жир, подумав, решил, что все равно ни о чем подобном он никогда не слышал. А раз так, то и гадать, что там затеял Пауль, было бессмысленным занятием, предположениями можно было заниматься до бесконечности.

«Что тут думать? Трясти надо!» – в полном соответствии с армейской традицией решил Жир, и стал ожидать удобного момента, чтобы вступить в драку. Долго куковать не пришлось – в пылу схватки противники поменялись местами, и Пауль оказался спиной к Жиру.

«Вот оно!» – решил свин и с места прыгнул вперед, замахиваясь граблями для страшного удара.

Но у осьминога, похоже, было не только шесть рук, но и дополнительная пара глаз на затылке. По крайней мере, удар свиноида он парировал чисто, и одна пара рук переместилась сдерживать открывшийся «второй фронт».

Бой продолжился в формате «двое на одного».

Пауль, казалось, без особых проблем бился с двумя противниками, но это только казалось.

Жир был хаем не из последних, плюс они с Психом были прекрасно сыграны. Как следствие – выдерживать атаки двух высококлассных противников осьминогу становилось все труднее. Грабли и посох порхали в воздухе, как две бабочки, и секиры все чаще не поспевали за этой пляской.

«А эти монахи не лыком шиты», – подумал осьминог, когда ему в очередной раз «отсушили» четвертую руку, и понял, что если он прямо сейчас ничего не предпримет, то вскоре всенепременно проиграет.

«Похоже, моя очередь заходить с козырей» – подумал обитатель озера и громко крикнул:

– Псы мои!

Все ящеры – и демоны, и животные – напряглись, как будто потянули тяжелые сани. Их лица и морды застыли в усилии, а по телу вроде бы даже забегали едва уловимые всполохи.

«Волшбу творят» – одновременно поняли Псих и Жир, но сделать ничего не успели.

– Пли! – крикнул Пауль, и с тел воинов и их собак сорвались шестьдесят молний, озаряя вспышками ночную темноту.

Это была чрезвычайно редко встречающаяся магия электричества.

Жира электрические разряды врубили сразу, а вот Психу повезло – множественный удар током застал его в прыжке, и он в последнюю секунду успел открыть портал. Это заклинание он всегда «подвешивал на быструю» перед битвой, чтобы в случае необходимости вызвать портал щелчком пальцев.

Взвившись в пряжке, и увидев электрические всполохи, щелкнуть пальцами он успел, а вот закрыться от летящих в него молний – уже нет.

Потому в зеркало портала обезьян просто упал безжизненной тушкой, пребывая в абсолютно бессознательном состоянии.

Пауль попытался прыгнуть следом, но не успел – когда он подбежал, портал уже схлопнулся, отсекая от врага беспомощного Психа.

– Ушел, сволочь! – выругался шестирукий колдун. – Ловок, гад, ничего не скажешь.

Сплюнув, он не торопясь подошел к валяющемся на берегу телу Жира и приложил пальцы к артерии на шее.

– Пульс есть. И дышит. Живучий поросенок попался, – резюмировал он и повернулся к своим ящерам.

– Чудо-богатыри, Электрические Псы! – крикнул он. – Благодаря вашему синхронному удару один из врагов взят в плен, другой – скорее всего, погиб. Мы одержали полную победу! Благодарю за службу, Электрические Псы!

– Ва… Ва… Ва… – неразборчиво пролаяли подчиненные.

– Вольно, разойдись! – скомандовал осьминог и демоны неспешно побрели обратно в озеро, одергивая рвущихся с поводка собак.

Пауль же без труда поднял одной рукой за ремень безжизненное тело Жира и крикнул подчиненным:

– Этого с собой прихватите! И грабли его не забудьте. Пока приковать, потом с ним разберемся.

И, раздав начальственные указания, тоже отправился домой.

Берег Шайтан-озера

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°24′ с. ш. 75°39′ в. д.

Псих пришел в себя на берегу Шайтан-озера – именно сюда он пробросил портал перед боем.

Обезьян открыл глаза и посмотрел вверх. Он лежал и смотрел минуты две, не меньше, потом пробормотал: «Какое небо голубое…».

И, кряхтя, поднялся.

– Черт, как все болит-то… Как будто меня палками пару дней колотили. Сволочи, ненавижу электричество. Чтобы вам всю жизнь без резиновых перчаток с фазами работать, уроды озерные.

Продолжая бурчать, он повесил портал и перепрыгнул обратно к озеру Лебяжьему. Правда, точку выхода прокинул в непроходимые заросли камыша – на случай засады. Но от дождя его это не избавило – в Тюмени голубым небом и не пахло.

озеро Лебяжье,

Тюменский сектор

Тюменской локации.

57°00′ с. ш. 65°59′ в. д.

Псих аккуратно пробрался к берегу, на котором совсем недавно развернулось сражение.

Берег был девственно пуст, как будто здесь с год никого не было.

– Черт, – выругался обезьян. – Наш свиноид-многожор в лучшем случае в плену, в худшем – на кухне, в холодильнике, готовится к ужину в качестве угощенья. Будем честны с самим собой – в одно лицо я этого кальмара-переростка не завалю, и даже если за Тотом метнуться – не факт, что мы вдвоем победим. Магические животные, как выяснилось, это чрезвычайно перспективная тема.

Он почесал в затылке.

– Да уж, расхвастались мэру – мы самые крутые, людей нам не надо, оружия нам не надо, мы всех голыми руками нагнем, дайте нам только мешков для добычи, да побольше, побольше… На словах все было гладко, а на деле? Тьфу! Сто раз уже убеждался – не надо хвалиться, идучи на рать. Плохая это примета. Исключительно – с рати, теперь только с рати, клянусь!

Псих еще немного посидел на бережке, окончательно пришел в себя и поднялся.

– Ладно, слона надо есть по частям, а проблемы решать – по степени актуальности. Сначала надо понять – что там с Жиром, жив он или нет. Бр-р-р-р!!! В воду лезть придется. Ненавижу воду! И никогда не полюблю.

Обезьян щелкнул пальцами и вновь превратился в официанта, изгнанного со свадьбы. После чего зашел в озеро до колен и посмотрел на себя в зеркале воды.

– Какая омерзительная рожа! – констатировал он и вздохнул. – Боевые возможности под водой у меня почти нулевые, ну да ладно – я туда не драться лезу. Мне бы на Жира хоть одним глазком посмотреть…

Глава девяносто пятая. Лебяжье, Шайтан-озеро

(где происходит неожиданная встреча)

озеро Лебяжье,

Тюменский сектор

Тюменской локации.

57°00′ с. ш. 65°59′ в. д.

Под водой в окружностях торчащей из воды башни было довольно людно и суетно. Демоны, сплошь тритоны да рыбы, так и сновали туда-сюда, и Псих, чтобы не отрываться от коллектива, тут же куда-то потрусил с чрезвычайно деловым видом. Увидев стражника, очень обрадовался и резко поменял курс, идя на сближение.

– Брат! – заорал он так, как будто действительно встретил брата. – Брат ты наверняка в курсах. Меня отправили узнать – сдох длиннорылый пленный или нет, а никто ничего не знает! Вообще никто – все тупят и говорят: «Да это вообще не мой уровень ответственности…».

– Ой, а то здесь когда-нибудь по-другому было… – с ходу включился стражник, судя по рту до ушей, выходец из лягушек. – У нас же никогда никаких концов не найти. Но ты не парься, жив твой свинорылый, можешь идти докладывать. Сдохнет он, как же. Что с ним возятся – не пойму? Сожрать – и дело с концом.

Псих в образе замялся.

– Брат, я тебе верю, конечно, какой базар, но мне сказали лично убедиться. Не дай бог, старший узнает, что меня там не было – он меня реально сгноит! Он и так ко мне постоянно придирается, ну нафиг, лучше перестраховаться. Я чисто из-за этого, тебе благодарность не вопрос!

– Да без проблем, братан! – сказал стражник. – Беги тогда к западным воротам, там эту свинью бешенную приковали. Не промажешь, его маты за два квартала слышно. Орет, как будто его режут.

* * *

Матерился Жир и правда зачетно, прошивал глаголами связки слов безо всякого почтения к своему монашескому званию.

Судя по всему, занимался он этим не первый час и всем так надоел, что его никто не слушал, окружающие не обращали на его ругань никакого внимания и шли мимо, не поворачивая головы.

Видя это, Псих решил немного понаглеть и подошел к пленнику, не скрываясь.

– Здорова, свинка! – поприветствовал прикованного он и получил в ответ фразу, где цензурным было только финальное слово «пошел».

– Это я, Псих, – негромко сообщил в ответ преображенный обезьян, и тут же добавил. – Ты ругайся, ругайся, не прекращай. Замок у тебя на кандалах совсем плевый, я его открою секунд за десять. Но я под водой не боец совсем – в прямом смысле слова. Вскрытие замка – предел моего физического воздействия. Рассчитывать ты можешь только на себя. Грабли где?

Жир, все это время виртуозно матерившийся, мотнул головой в сторону караулки для отдыха свободной смены стражников.

– В одиночку забрать сможешь?

На сей раз свиноид просто кивнул.

– Хорошо, тогда я снимаю кандалы.

Все-таки в банде Крошки был традиционный для демонов бардак – за все это время никто и внимания не обратил на то, что какой-то левый чумазый демон о чем-то треплется с матерящимся пленником.

Через несколько секунд кандалы упали на дно озера.

Жир перестал материться, встал и попросил негромко:

– К караулке меня подведи.

Псих кивнул, схватил кабана за шиворот, нагнул и, подталкивая «пленника» вперед, повел Жира к караулке.

– Сейчас ты все расскажешь, свинья неблагодарная! – вещал он для публики. – Расколешься как березовое полено, даже не сомневайся. У нас уникальные специалисты работают, они и не таких орлов кололи.

Конвоируемый Жир меж тем давал четкие указания.

– Как меня доведешь – сразу уходи. Жди меня на берегу, где мы с тобой стояли. Я здесь пошумлю, сколько смогу, дождусь подхода серьезных сил, потом по тапкам вдарю. Постараюсь осьминога на берег выманить, там мы его вдвоем распишем, против двоих он не выстоит. Главное, чтобы он новых сюрпризов не приготовил. Все, вали отсюда, дохлик.

Последние слова он произнес возле двери в караулку.

Но Псих все равно открыл дверь, втолкнул Жира в караульное помещение, аккуратно закрыл дверь и, не торопясь, пошел прочь.

В караулке четверо играли в карты. Увидев вошедшего Жира, они подняли головы, но свинтус небрежно махнул рукой – сидите, мол, сидите, разрешаю не вставать.

Опешившие стражники проследили глазами за тем, как пленник спокойно, даже не прибавляя шага, подошел к граблям, взял их в руки и только после этого один – самый умный – бросился к дверям, сшибая стулья.

Другие попытались последовать его примеру, но уже не успели.

Караулка как будто взорвалась изнутри под жалобные крики и треск ломаемых стен. Жир планомерно разносил здание вместе с его обитателями.

Вскоре бой переместился на площадь перед воротами. В центре площади стоял Жир, отчаянно машущий граблями. Он и представлял собой нижнюю точку некой воронки, в которую втягивало демонов, набегающих и приплывающих со всех сторон в подкрепление. Все подкрепления втягивало с концами, как в черную дыру, и эта тенденция грозила обезлюдить подводное городище.

Все изменилось с появлением все тех же демонов-ящеров с цепными рептилоидами, по всему видать – местной гвардии, возглавляемых Паулем и Крошкой.

Старый енот, оценив масштабы потерь и разрушений, пришел в ярость.

– Ах ты сволочь! – заорал он и кинулся на Жира. Пауль последовал за тестем.

Жир хмыкнул и побежал, волоча за собой грабли. Енот аж взвизгнул от лютой ненависти и прибавил скорости.

Так они и неслись сломя голову до самого берега. Там Жир пробкой выскочил из воды и, не снижая скорости, устремился к лесу. Похитители книг неслись следом, в азарте погони надеясь настигнуть наглеца.

Однако стоило им немного отдалиться от воды, как за их спинами с хлопком раскрылся портал и на землю мягко спрыгнул Псих.

– Привет! – сказал обезьян. – Не помешаю?

Пауль ударил секирой молча, но Великий Мудрец парировать не стал, отпрыгнул в сторону и неожиданно атаковал Крошку. Не ожидавший этого старый енот пропустил удар в голову и заметно «поплыл». Жира не надо было учить, что делать в такой ситуации, он тоже усилил натиск на главу клана, взвинтив скорость ударов до максимума и в итоге удачно дотянулся граблями, порвав противнику плечо.

После этого судьба старого енота была решена. Как не старался Пауль переключить внимание на себя, обезьян и свинья бультерьерами вцепились в Крошку, добивая одного из противников. И добили умело и быстро, буквально в пять минут. Точку поставил Псих, страшным ударом посоха разбивший врагу череп и отправивший грешную душу демона на перерождение.

Завалив енота, паломники явно приободрились и насели на осьминога с удвоенной энергией. Приятели помнили, что в режиме «двое на одного» Пауль им уступал, поэтому собирались в лепешку разбиться, но осьминога завалить, тем самым закрыв квест.

И поначалу – с минуту примерно – все шло по плану, Пауль даже начал медленно отступать, не выдерживая натиска, но потом осьминог ударил одной секирой об другую, явно завершая какое-то заклинание. И тут с ним стало происходить что-то невероятное – и без того огромный демон вырос вдвое, захохотал и принялся орудовать секирами с удвоенной силой и скоростью.

Изменение обстановки паломники оценили одновременно и одинаково. И обезьян, и свин в один голос крикнули «Валим!!!» и через секунду исчезли в подвешенном Психом портале. Причем прыгавшему вторым Жиру едва не отрубила руку секира, которую Пауль бросил им вслед.

Осьминог грязно выругался вслед схлопнувшемуся порталу, посопел, и принял свой нормальный вид. После чего подобрал тело своего тестя и скрылся в озере.

Берег Шайтан-озера

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°24′ с. ш. 75°39′ в. д.

– Что это было?! – ошалело спросил свиноид, пока Псих лечил ему руку.

– А я знаю? – пожал плечами Псих. – Какой-то режим турбо.

– Очуметь, – покачал головой Жир. – Сколько живу – ни разу такого мощного усиления не видел. Да что там не видел – я никогда не слышал о таком!

– Мне вообще этот Пауль конкретно не нравится – мрачно заявил обезьян. – Любое общение с ним заканчивается сюрпризом и паническим бегством. Такое впечатление, что у него в рукаве целая колода тузов. Бог с ним, что ты о таком усилении не слушал – я ни о чем подобном понятия не имел, вот что страшно. Я, с моим коллекционированием редких и уникальных умений!

– Он еще и ведет себя нелогично, – подлил масла в огонь Жир. – Вот почему он это турбо раньше не включил? Ну, до того, как мы этого енота грохнули.

Псих махнул рукой.

– Это как раз объяснимо. Во-первых, режим турбо зятя может быть прямым следствием смерти тестя. Мало ли заклинаний, высасывающих из погибшего сильного мага неизрасходованную прану и жизненную силу? Есть от кого запитаться? Включай турбо. А нет тела – нет дела.

– А во-вторых? – не отставал Жир.

– А во-вторых, прекращай тупить и подумай сам, – раздраженно сказал обезьян. – Интересно, отчего это зять мог желать смерти тестя, после которого он станет либо главой клана, либо мужем главы клана? Ума не приложу! Ты, свин, когда нормальный, а когда – беспощадный. Он сейчас, небось, его домой волочет и уже речь репетирует – мол, наш великий вождь бился героически и погиб смертью храбрых. Только благодаря его самоотверженности я смог победить наших ворогов. И так далее, и тому подобное.

Жир на секунду задумался, потом хрюкнул:

– Да ну! Не складывается как-то у тебя картинка. Фактически своими руками отправлять на перерождение одного из трех хаев клана, когда у тебя война на пороге и каждый серьезный боец на счету… Нафига ему это надо. Тем более тот демон говорил, что Крошка уже фактически царствует, но не правит, а реально всем молодые рулят… Не, Псих, здесь ты сову на глобус натягиваешь.

– А он нас не боится, – спокойно сказал Псих. – Ты разве не заметил? Совсем не боится. Он нас вообще ни во что не ставит, и у него есть к этому основания: все наши драки заканчиваются одинаково – мы бежим с поля боя едва живые. Я же тебе говорю – судя по его наглой роже, у него в рукаве еще восемь тузов. Ну и нафига ему Крошка?

– А если мы его туза побьем? – хмыкнул Жир. – Он же не знает наших возможностей. Вдруг припасенный туз не сработает? Тогда ему смерть корячится, ты сам сказал, в честной драке вдвоем мы его закопаем.

– Где закопаем? – насмешливо спросил Псих. – Закопалка у нас не выросла его закопать. Не забывай, он сейчас в воде, и если у него есть мозги – а они у него есть – то на берег он больше не выйдет. Ну а теперь расскажи мне, какие у тебя шансы справиться в воде с водянкой такого уровня, причем в одиночку – не забывай, от меня в этой стихии практически никакого толку нет.

Свин молчал и только раздраженно сопел.

– И это я еще вынес за скобки его жену, которая там же, под водой. – добивал меж тем оппонента Псих. – А ее, если верить мэру, выносить за скобки не стоит, она очень серьезный маг.

– Ну и что мы тогда будем делать? – мрачно спросил свин.

– Понятия не имею, – честно ответил Псих. – Даже не догадываюсь, поэтому и злюсь. Давай для начала на берег озера вернемся, может, что в голову придет.

– Да мы и так на берегу озера, – развеселился свин.

– Другого озера! – с нажимом акцентировал обезьян. – И не зли меня.

озеро Лебяжье,

Тюменский сектор

Тюменской локации.

57°00′ с. ш. 65°59′ в. д.

Два приятеля сидели на берегу Лебяжьего озера и смотрели на закат. Псих постукивал посохом по камню, Жир барабанил пальцами по древку граблей.

Никаких идей не было.

– Ладно, – сказал Псих. – Давай спать, что ли? Утро вечера мудренее. Может, ночью что в голову придет. А если не придет – полезешь с рассветом в воду.

– Эх-хе-хе… – прокряхтел свин.

– Житие мое, – добавил Псих.

– В смысле?

– Это из фильма, а вообще – забей.

– Да нет, мне даже понравилось, – признался свинтус и повторил. – Эх-хе-хе, житие мое… А хорошо звучит!

– Пользуйся, не благодари. Ладно, давай спать, – повторил Псих.

Но поспать партнерам не пришлось – буквально в двуста метрах на берегу озера открылся портал, из которого горохом посыпались бойцы. Высадившиеся грамотно занимали оборону, прикрывая высаживающихся.

– Нормально вообще, – сказал Псих, лихорадочно кастуя и подвешивая заклинания. – Для берега лесного озера в последнее время здесь слишком оживленно. Перекресток, блин, семи дорог.

В это время десантирующиеся заметили две фигуры на берегу и в сторону паломников устремился небольшой отряд.

– Ничего не понимаю, – напряженно сказал Жир, стиснув в руках рукоять грабель. – Судя по форме – ребята с Верхних Планов. Что им здесь надо?

– Я тебе больше скажу, – сказал Псих. – Судя по форме – это ребята Эрлана. И меня это пугает. Что здесь делает одно из лучших полицейских подразделений Верхних Планов?

На этих словах к ним и подбежали бойцы. Жир отступил на пару шагов, держа оружие наготове, Псих же так и остался сидеть на берегу, наблюдая закат.

– Эй, вы, существа! – закричал старший группы. – Встать, оружие на пол, руки в гору, чтобы я видел! На вопросы отвечать коротко и внятно. Кто такие?

– Да не ори ты, – поморщился Псих, не поворачивая головы. – У меня уровень доступа по вашему подразделению – «зет».

– Кодовое слово? – лаконично поинтересовался старший.

– Ямшан. Да не зыркай ты на меня глазами, не зыркай. Скажи лучше, Эрлан с вами? Если да, попроси его подойти. Если нет – можешь доложить, что на берегу озера был обнаружен известный ему Псих в компании с неизвестным хаем, оба ведут себя неагрессивно, Псих заявил о готовности к переговорам. Еще вопросы?

Боец мрачно посмотрел на паломников, подумал, и вновь открыл рот:

– Сидеть здесь, руки держать на виду, резких движений не делать, агрессии не проявлять, ждать меня.

Повернулся и ушел. Шестеро бойцов остались стоять, держа паломников под прицелом заряженных магических жезлов.

Жир постоял, потом сел рядом с Психом. Посидели, помолчали, посмотрели на закат.

– А Эрлан – это кто, стесняюсь спросить? – не удержался все-таки от вопроса Жир, подчеркнуто игнорируя бойцов, стоявших за спиной.

– Да как тебе сказать… Если очень коротко, то Эрлан – лучший боец Верхних Планов.

– Что-то я первый раз это имя слышу, – Жир, похоже, даже обиделся немного, – а я, слава богу, в Верхних Планах не одно столетие прожил. А сильных бойцов знать мне по должности положено было.

– Это потому, что он не светится. Вообще. Он тихий парень, скромный. О нем и его подразделении вообще знают только те, кому положено знать. Он специализируется на решении деликатных вопросов. Тех, о которых лишним знать не положено.

Жир посмотрел на товарища обиженно и насуплено. Так он смотрел, когда подозревал, что его держат за дурака.

– И давно ты у нас входишь в число сильных мира сего, допущенных к тайнам мирового правительства рептилоидов?

– Вы зря иронизируете, мой длиннорылый друг, – обозлился и Псих. – Я к этому секретному подразделению причастен с другой стороны.

– В каком смысле – «с другой стороны»? – не понял свинтус.

– В прямом, – отрезал Псих. Тема ему явно была неприятна. Он помолчал немного и с неохотой сказал. – Это Эрлан меня взял. Ну тогда, когда я в Верхних Планах куролесил. Он был не первый, кого отправили на задержание, но единственный, кому это удалось. Поэтому, как ты догадываешься, сильных восторгов от этой встречи я не испытываю.

– Ни фига себе, – присвистнул Жир. – Значит, допуск уровня «зет» это…

– Допуск уровня «зет» – это низший уровень допуска, – кивнул обезьян. – Это задержанные подразделением Эрлана, отказавшиеся сотрудничать со следствием и давать подписку о неразглашении информации.

– Слушай, – вдруг заволновался свин. – Слушай, а у меня-то вообще никакого допуска нет!

– Вы очень догадливы, мой длиннорылый друг, – язвительно фыркнул обезьян. – Допуска у тебя действительно нет. Поэтому тут два варианта – либо по итогам этой неожиданной встречи ты его получишь, либо никакие допуски тебе больше не понадобятся. Тут уж как Эрлан решит.

– Ну, чтобы реализовать второй вариант, им придется нехило так постараться… – набычился свин.

– Безусловно, друг мой, безусловно, – закивал Псих, – и я им буду всячески мешать в реализации, насколько моих сил хватит. Но боюсь, исход этой схватки предрешен. Эрлан тогда еще был сильнее меня тогдашнего. Насколько он прибавил в силе за эти 250 лет – я боюсь даже предполагать. Он вынесет нас с тобой в одну калитку.

– Не прибедняйся, Псих, я тогда на пределе сил тебя заломал, – раздался вдруг голос из-за спины. – Если бы удача была на твоей стороне, все могло бы обернуться и по-другому.

Друзья обернулись.

Глава девяносто шестая. Лебяжье

(где паломники беседуют с представителем высших сил)

озеро Лебяжье,

Тюменский сектор

Тюменской локации.

57°00′ с. ш. 65°59′ в. д.

– Привет, Эрлан, – вежливо сказал Псих. – Давно не виделись.

– Да уж, – согласился Эрлан. – Как я тебя посадил, так и не виделись. И, сколько я помню, твой срок еще далек от окончания.

– Я по УДО вышел, – заверил собеседника Псих.

– Что такое УДО? – вскинулся Эрлан.

– Условно-досрочное освобождение, – хмыкнул обезьян. – Шучу. Меня Штанские под залог выкупили.

– Да, после отбытия половины срока – это разрешено, – кивнул инопланетный начальник и достал какой-то навороченный девайс. – Сейчас, сверюсь с базой.

И принялся тыкать кнопки. Минуты через две удовлетворенно кивнул и сообщил:

– Да, все правильно, информация подтверждена, ты на свободе легально. Сейчас, справку посмотрю…

И опять уткнулся в девайс, периодически комментируя:

– Ага… Понятно. Вон оно что… Ну, этим я не удивлен, хотя… Ну как же без этого, это же Псих. Ну… Ну… Ну да. Да.

Он оторвался от своего агрегата и уставился на паломников.

– Честно говоря, мой временно освобожденный друг, ты меня удивил. Но сначала ответь на вопрос: демон рядом с тобой – это высланный по месту рождения преступник, отзывающийся на кличку Жир, подлинное имя…

– Это я, но, если можно, без имен, – прервал его свин.

– Да без проблем! – легко согласился Эрлан. – Прайвеси – это святое. Каждый имеет право на небольшие секреты, если это не противоречит закону. Хочешь быть Жиром – будь Жиром, мне безразлично, как ты себя называешь. Хотя я, например, всегда с гордостью нес имя, данное мне родителями, и, скажу без ложной скромности, изрядно прославил его.

– Что-то я его никогда не слышал, – хрюкнул Жир.

Эрлан с огромным удивлением посмотрел на свиноида.

– А ты-то здесь при чем? Чем меньше мое имя треплет чернь, тем оно чище. Разумеется, ты и тебе подобные никогда не слышали обо мне. Мне было бы неприятно, если бы меня обсуждала подобная публика. Нет, Эрлана знают те, кто достоин этого знания – так было, есть и, надеюсь, будет.

Свиноид побагровел от злости, но смолчал, понимая, что у них не та ситуация, чтобы качать права. Эрлан меж тем махнул рукой и повернулся к Психу.

– Я уже говорил, что ты меня удивил. Но это вообще долгий разговор, нам все равно надо кое-что обговорить, а я что-то проголодался. Может, поужинаем? Приглашаю. Вы вообще как – не торопитесь?

Псих хмыкнул.

– Здесь самое время Жиру сказать: «До пятницы я абсолютно свободен», а мне – «А не пора ли нам подкрепиться?». И самому себе ответить: «По-моему – пора».

Эрлан заржал и хлопнул Психа по плечу.

– А ты все такой же! Ни слова в простоте, все время какие-то дурацкие цитаты из никому не известных романов.

– Это мультипликация, – поправил его Псих.

– Да хоть порнография! – опять рассмеялся Эрлан, и повернулся, бросив через плечо. – Пойдемте ко мне в шатер, я надеюсь, что эти бездельники его уже разбили. Угощу вас армейскими пайками повышенной калорийности. Фирменные, с Верхних Планов. Здесь таких не найдешь. Скучаете, небось, по нормальной еде, господа высланные?

* * *

Пайков Эрлан выкатил немерено, предложив даже взять несколько штук с собой. Жир, разумеется, принялся отводить душу, алчно чавкая под презрительным взглядом хозяина.

А Эрлан с Психом, перекусив, завели неторопливую беседу.

– Ну рассказывай! – велел хозяин, налив себе какого-то горячего напитка из принесенного вестовым кумгана. – Что вы вообще здесь делаете, и что мне с вами делать?

– Давай я тебе сначала на второй вопрос отвечу, – предложил Псих. – Нас надо понять и простить. А что до того, что мы здесь делаем – мы здесь квест закрываем.

И Псих коротко и без подробностей поведал старому знакомому про обстоятельства, приведшие их на берег озера Лебяжье.

– Занятно, – резюмировал Эрлан, выслушав. – То есть одного хая вы уже отработали.

– Именно так, – кивнул обезьян. – А второй отработал нас.

– Ну пусть порадуется до утра, – хмыкнул предводитель верхнеплановых.

– Прости, а вы что здесь делаете? – осторожно спросил Псих.

– То же, что и всегда, восстанавливаем закон и порядок.

– А если чуть поподробнее?

Эрла внимательно посмотрел на Психа, а потом махнул рукой.

– Ну хорошо, тебе, по старой памяти, расскажу. Все равно особого секрета здесь нет. В Верхних планах в Комитет по защите авторских прав обратилась компания… неважно. Очень известная компания. И пожаловалась, что здесь, на Земле, как это…

Он опять достал свой девайс и принялся читать.

– Вот! «Нарушаются авторские права компании на одну из самых перспективных разработок – доместикацию и раннюю магификацию животных с последующим перерождением. По мнению истца, документация по разработке огромной коммерческой ценности была у них украдена неким демоном Паулем, который одно время работал в головном офисе начальником охраны. При попытке задержания Пауль бежал, но через некоторое время был обнаружен на родной планете, правда, очень далеко от места рождения, что и обусловило длительность поисков. При этом выяснилось, что преступник уже развернул активную деятельность по использованию похищенного в коммерческих целях, чему представлены неопровержимые доказательства…».

Эрлан убрал девайс и уже своими словами продолжил:

– Короче, на словах меня попросили проблему с Паулем решить самым надежным образом, а «пиратский» производственный центр – разнести в труху. Чем я завтра с утра и займусь, – и назидательным тоном добавил. – Никому не разрешено обворовывать Верхние Планы!

– А если морепродукт ночью ноги сделает? – на секунду оторвался от еды Жир.

Эрлан презрительно хмыкнул:

– Не надо меня считать дураком, это, в конце концов, оскорбительно. Поверь, высланный демон, брать преступников я умею, твой друг может подтвердить. Мои парни полностью контролируют озеро по береговой линии и по зеркалу воды, а гасилка порталов была включена сразу по прибытии. Никуда он не денется.

Затем он повернулся к Психу.

– Я твое любопытство удовлетворил, удовлетвори теперь ты мое. Несут ли магические животные какие-то дополнительные риски?

– Да, – кивнул обезьян и добавил. – мы уже и сами нарывались.

И он коротко поведал собеседнику про электрический удар.

– Хм… – озадачился тот. – Ты ведь завтра с нами пойдешь? У тебя же квест?

– Еще не знаю, я пока думаю, – быстро ответил Псих. – Вполне могу и не ходить. Квест у меня закроется по факту смерти или пленения Пауля, а я это сделаю или кто другой – без разницы. Системе главное – очистка локаций от опасных элементов. Так что у меня сейчас редкая возможность поиметь гешефт чужими руками.

– А если я тебя попрошу сходить – дорого запросишь? – без обиняков поинтересовался Эрлан.

– Нет, – покачал головой Псих. – Возьму из добычи несколько краденных в Тюмени книжек. Сразу предупреждаю, что одна их них – артефакт.

– Что делает?

– Бафает.

– Сильно?

– По-разному, – пожал плечами Псих. – Кого как.

– Как и все вещички, – поморщился Эрлан. – Нет, что ни говори, а артефакты – дерьмо по сути своей. С ними никогда не знаешь, что ждать. Поэтому никакие артефакты никогда не заменят прокаченного и правильно заточенного бафера.

Он подумал секунду и кивнул:

– Хорошо, если будут среди трофеев – заберешь. Можешь вообще все книги забрать, чтобы ошибок не случилось.

– Только не жди от меня прежних подвигов, – на всякий случай предупредил Псих. – Меня изрядно порезали.

– Да я как-бы в курсе, – хмыкнул Эрлан. – Более того, я сам к этому руку приложил. Но меня в данном случае не твоя сила, а твой боевой опыт интересует. Судя по тому, что ты все еще жив, он у тебя никуда не делся. А у меня здесь ребята хорошие, и с потенциалом, но молодые еще. За ними пригляд нужен. Ну что – по рукам?

– Еще один вопрос решить надо, – Псих спрятал руки за спину. – Если у тебя тотальная зачистка запланирована, то я не вписываюсь. Штрафы Системы все плюсы сожрут, и еще от меня откусят.

– Слушай, ну это уже обидно было, – похоже, всерьез обозлился Эрлан. – Что ты из меня карателя делаешь? Кому эти глупые аборигены нужны? Какую опасность они представляют для Верхних Планов? Да никакой! Орел мух не ловит. Это не про меня, это про Верхние Планы.

– Тем не менее – ты здесь, – спокойно парировал Псих.

– Сорняки надо выпалывать, – дернул уголком рта Эрлан. – Выдергивать, пока они не выросли и не набрали силу. Но прополка – это по определению точечное воздействие. Вот и я здесь – пропалываю, а не кошу траву. Мы кончим только этого осьминога, как там его, и верхушку этого долбанного клана! Остальные сами разбегутся и продолжат свое полезную деятельность.

– Это какую полезную деятельность?

– Отборочную, разумеется, – ухмыльнулся Эрлан. – Эти бандиты выполняют ту же функцию, что и любые хищники – отбраковывают слабых, больных, глупых, тормозных, ленивых, беспечных и всех прочих, кому не стоит передавать свои гены дальше. Благодаря их кровожадным наклонностям в социуме остаются нормальные, развитые особи, улучшающие породу, а не засоряющие ее шлаком.

Он посмотрел на Психа.

– Что ты на меня уставился? Да, Верхние Планы заботятся об окраинных мирах. По-настоящему заботятся, а не в причитаниях политиков с трибуны. Ни один нормальный пастух не режет свое стадо без нужды.

– Но сейчас ты как раз пришел резать, – напомнил Псих.

– Больные бараны не должны бегать в стаде, – парировал Эрлан. – Это в первую очередь в интересах самого стада.

– И чем же они больны? Тем, что удачно позаимствовали чужую разработку, на которой можно сделать неплохие деньги? Так ты же сам только что говорил – вперед, санитары леса! Грабь, убивай, лови гусей! Ваша деятельность полезна обществу!

– Почему гусей? – спросил Жир, но на него никто не обратил внимания.

– Эта деятельность не полезна обществу! – наставительно сказал Эрлан. Полицейский вообще был на редкость спокоен, он не горячился, не повышал голос. Нет, он спокойно излагал давным-давно обдуманные и уложенные в голове тезисы. – Их деятельность не полезна обществу, потому что нарушает сложившееся равновесие и подталкивает общество к хаосу и анархии – что точно не в интересах социума.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Псих.

– Ну как? – удивился Эрлан. – Все же просто. Нынешняя система находится в равновесии и потому очень устойчива. Да, жители окраинных планет живут не в самых лучших условиях, но это позволяет им быстро развиваться, благодаря чему лучшие из них получают шанс на отбытие в Верхние Планы. Да, в Верхних Планах удерживаются не все – вы сами тому лучшее свидетельство, – но это совершенно естественно. Там тоже идет естественный отбор, ничуть не менее жесткий, только теперь проверяется не умение драться, а умение думать.

– Можно ближе к теме? – перебил его Псих. – Ты так и не сказал, чем же вредят обществу воровские наклонности Пауля.

– Ты так и не понял? – искренне удивился полицейский. – Все-таки не зря тебя выгнали с Верхних Планов. Система устойчива потому, что она иерархична. Это пирамида, понимаешь? Внизу – окраинные миры, на них опираются и над ними возвышаются Верхние Планы, которые потому и называются верхние. И движение в этой пирамиде однонаправленное. Это Верхние Планы подпитываются от окраинных миров, а не наоборот. Это закон, который не должен нарушаться. Если допустить обратное движение – это вызовет хаос, нарушится порядок, пирамида потеряет устойчивость и, если хаос будет прогрессировать, пирамида может даже рухнуть. Вы представляете, какой Хаос воцарится тогда? Нынешняя жизнь на Земле покажется раем в сравнении с той дракой всех против всех, которая воцарится тогда. Достаточно сказать, что за вашу планету непременно сцепятся несколько высокоразвитых цивилизаций – ну а как иначе? Такой лакомый кусочек всем нужен. Вот только боевые действия они будут вести не у себя, а на вашей планете и почти наверняка – руками ваших же аборигенов. И масштабы этих сражений будут не чета набегам банд демонов. Там будут не банды, там будут армии. Как вам понравятся кучи битого кирпича на месте ваших городов и уровень жизни, упавший даже не до первобытного, а до животного существования?

– А ты не драматизируешь? – усомнился Псих.

– Я драматизирую? – Эрлан горько усмехнулся, и в его размеренном голосе впервые прорезалось что-то личное. – Я, цепной пес Империи? Я, каждый день срывающийся на очередной прорыв хаоса? Вы просто не представляете, сколько и чего я насмотрелся. Вы, сидящие на маленькой заштатной планетке, даже не представляете, сколько Верхние Планы платят за поддержание этого равновесия. Сколько труда нужно положить, какую профилактику делать, чтобы этот механизм работал без перебоев.

– А альтернативы существующему порядку ты, как я понимаю, не рассматриваешь? – поинтересовался Псих.

– Какие еще альтернативы? – искренне удивился Эрлан. – Это естественное состояние общества. Движение от плохого к лучшему – это естественное направление всякого живого существа, это на уровне биологии. Значит, всегда будут плохие миры и хорошие миры, плохие страны и хорошие страны, и обитатели плохих всегда будут стараться перебраться в хорошие. И будут очень стараться, и у лучших это даже будет получаться. Это естественное строение общества, эта схема неизменна всегда. Единственное, что меняется – это персоналии. Это да, это может случиться. Какой-нибудь союз миров может захотеть свергнуть Верхние Планы и занять их место. В это – да, в такую альтернативу я верю. Но хочу ли я ее? Нет, не хочу. Потому что опыт показывает – это вызовет такой хаос, за это придется заплатить такую цену, что сами организаторы переворота ничего не получат, дивиденды будут получать в лучшем случае их дети. Но, повторюсь – плата будет настолько велика, что я сделаю все зависящее от меня, чтобы этого не допустить.

– Логично и аргументированно говоришь, – кивнул Псих, соглашаясь. – Но вот только вся твоя философия исходит из того, что человек – не более чем тварь, мечтающая лишь жрать побольше, спать помягче и баб уестествлять побольше и почаще. Поэтому все, что требуется от общества – это держать его в стойле, периодически бить его кнутом, чтобы не бунтовал, и кормить лучше, чтобы работать больше. Вот у таких созданий, пожалуй, действительно нет другой альтернативы.

На этих словах Эрлан засмеялся. Даже не засмеялся – заржал. Искренне и самозабвенно.

Просмеявшись, он вытер выступившие слезы:

– Вот уж чего не ожидал, так это подобной проповеди. И от кого? От Психа!!! Рассказать кому- не поверят ведь, вруном ославят. А ты их кем считаешь, позволь спросить? Созданием божьим? Я бы тебе порасказывал, что эти создания божьи творят, но ты и сам, думаю, видел достаточно.

– Я ничего не считаю, – отозвался Псих. – У меня, в отличие от тебя, все в голове до конца так и не уложилось, ты веруешь в свой порядок, а я все время сомневаюсь. А потому – подвергаю все сомнению. Вот и сейчас – я просто обдумал сказанное тобой и указал на слабое место в твоих построениях. Знаешь, когда несколько столетий лежишь под горой и смотришь на деревья, Подобные мысленные игры очень скрашивают существование. Лежишь, споришь сам с собой, сперва играешь за бога, потом за дьявола…

– Ну слава богу, – сказал Эрлан. – А то я подумал было, что ты за время долгого сидения башкой тронулся. А если это логические задачи – ради бога, решай. Каждый имеет право на маленькие слабости, если они, конечно, не нарушают закон. Я у тебя другое хотел спросить. Я ведь почему тогда сказал, что ты меня удивил? Скажи мне, Псих – зачем ты вообще во всю эту ерунду с паломничеством влез? Нет, почему ты не предложение Штанского согласился – я не спрашиваю, это как раз понятно – кто же от досрочного освобождения откажется? Но вот почему ты до сих пор все еще идешь с ними за Запад – я никак в голову не возьму. Я ведь тебя хорошо изучил, ты не дурак и хитрости тебе не занимать. Никогда не поверю, что ты не использовал возможности выйти с проекта. Только не говори мне, что их не было.

– Почему не было? – сказал Псих, вспомнив Бикин. – Были.

– Так почему?

Псих замолчал, раздумывая, потом спросил.

– Вариант ответа «я поверил в эту миссию» не рассматривается?

– Не рассматривается категорически, – отрезал Эрлан. – Не настолько ты псих, чтобы не понимать, что ваша миссия в принципе не может увенчаться успехом. В принципе! И дело даже не в недовольстве Верхних Планов, нам даже влезать не надо будет. Система сама все сделает. Она очень не любит, когда кто-то покушается на ее монополию, и если сейчас она еще вас терпит, то ближе к Москве сделает вашу жизнь невыносимой, а дальнейшее продвижение вперед – невозможным.

– Хорошо, а желание помочь родной планете? Все-таки родина…

– Чего??? – вытаращил глаза собеседник. – Вот этому вот всему….

И он развел руки.

– Понял, – кивнул Псих. – Вариант снимается. Следующий вариант – я просто держу данное слово.

На сей раз полицейский задумался, причем надолго. Потом с сожалением констатировал:

– Нет. Все-таки – нет. Я помню, как ты относишься к своим обещаниям, меня не надо учить, что такое верность присяге, но в данном случае об этом речь не идет. Подобная верность нерациональна. Ты не вступал в клан Штанского, фактически – ты на положении наемника, а наемник обязан думать о себе, иначе не выживет. Наниматель – не сюзерен, ему, разумеется, служат – причем честно служат – но лишь до тех пор, пока это выгодно. Себе в убыток наемник не работает, а ты явно уходишь в минус. Развязавшись со Штанским, ты мог бы вернуться в Верхние Планы, уровень тебе это позволяет. Ты, безусловно, очень талантливый воин – цени, я практически никому этого не говорю, но это правда – и мог бы неплохо зарабатывать, даже несмотря на порезанные возможности. С твоими способностями и со всеми возможностями, которые дает жизнь в Верхних Планах, ты бы довольно быстро восстановился, я уверен.

Тут он внезапно осекся, а затем его глаза засияли:

– Понял! Я понял, почему ты до сих пор таскаешься с этими монахами! Восстановление! Восстановление навыков! Это обычная прокачка! Где ты в Верхних Планах найдешь столько высокоуровневых монстров? Да нигде! А в справке о тебе специально отмечено, что вы при движении явно намеренно вступаете в схватки с местными хаями. Ну конечно! В Верхних Планах такого просто нет, качаться в окраинных мирах – придется платить за лицензию и самому себя содержать. А здесь – и прекрасные условия для прокачки, и все оплачивает Штанский. Ну, молодец, Псих. Голова! Я тебя даже зауважал. Ты многого добьешься, я это понял, еще когда ты от меня чуть не ушел! Помнишь?

– Помню, – улыбнулся Псих и встал. – Ладно, нам пора. Спасибо за ужин, мне еще выспаться перед завтрашним боем надо. У меня же не такие возможности, как у тебя.

– Да, да, конечно, – закивал явно повеселевший Эрлан. – Вы коробки с пайками с собой-то возьмите, не стесняйтесь, здесь таких нет.

* * *

Когда друзья шли пустынным берегом озера, Жир, набравший столько пайков, что нес их в охапку, задумчиво сказал:

– Вроде бы все хорошо. Человек и работу за нас сделает, и посидели нормально, и еды он нам с собой дал, а все равно – руки просто чешутся ему рыло начистить.

– Не замечал за тобой раньше суицидальных наклонностей, – хмыкнул Псих.

– А что – он действительно настолько крут? – остановился Жир.

– Нет, – покачал головой Псих. – Он гораздо круче. Нам на него сейчас прыгать – примерно, как Земле с Верхними Планами воевать.

– А что же делать? – грустно спросил свин.

– Становиться сильнее, – удивленно ответил Псих. – Других вариантов как-бы не существует. Ну, или продолжать ходить обиженным.

Жир некоторое время шел молча, злобно сопя, а потом неожиданно спросил.

– Я одного не понял – что он так обрадовался, когда твою загадку отгадал?

– Ну, во-первых, ничего он не отгадал, – заметил Псих. – Это он себя уверил, что отгадал и очень тому обрадовался. Как ни странно, людям, которые имеют твердые и непоколебимые убеждения, необходимы постоянные подтверждения того, что они правы. Вроде бы – зачем, если они непоколебимые? Однако, видимо, от человеческой сущности не уйти, все-таки грызет червячок сомнения…

Псих еще немного подумал и уверенно констатировал:

– Грызет!

Глава девяносто седьмая. Лебяжье

(где операция завершается благополучно, но не заканчивается)

озеро Лебяжье,

Тюменский сектор

Тюменской локации.

57°00′ с. ш. 65°59′ в. д.

Незадолго до рассвета Псих неторопливо подошел к палатке Эрлана. Тот был уже на ногах, как, впрочем, и весь лагерь. Спецназовцы Верхних Планов уже облачились в полную экипировку и готовились к «операции возмездия» – так ее обозвал Эрлан.

Сам предводитель торопливо завтракал. Увидев обезьяна, он поприветствовал его дежурным кивком и поинтересовался:

– Перекусишь?

– Нет, спасибо, – покачал головой Псих. – Я уже. Мы же вчера от тебя целую гору пайков уволокли.

– И правильно сделали, – хмыкнул Эрлан. – Дают – бери, бьют – беги. Нас, служивых людей, этой нехитрой истине учить не надо. Служба – она, знаешь ли, просто на генный уровень вписывает человеку стремление все полезное получить, подобрать, оторвать – и унести.

– Да, да, – подтвердил Псих. – Любимый девиз наших хозяйственников: «Бороться и искать, найти и перепрятать».

И первый захохотал.

А Эрлан внимательно посмотрел на Психа и поинтересовался.

– А ты что один? А где твой запасливый этот… – на его лице появилось легкое презрение, но закончил он на удивление нейтрально. – Спутник твой запасливый где?

Псих пожал плечами.

– А я знаю? Ему-то за участие в этой битве ничего не обещали, а Жир точно не относится к категории демонов, готовых работать бесплатно. Эта категория вообще немноголюдна. Он утром собрался, заткнул грабли за пояс, и сказал, что будет сегодня действовать по своему плану. Может, в Тюмень вернется, а может, помародерить под шумок решит. Вы же там, на дне, небось все разнесете, но не все унесете. А он, в отличие от меня, с водой на «ты». Так что после вашего ухода пошарит наверняка.

– Да, да, я помню, – рассеяно сказал Эрлан. – В справке все это было – и про подводный спецназ, и про запасливость, и про криминальные наклонности. Сбор информации у нас очень четко поставлен. Ну да и бог с ним. Будет мешать или под ногами путаться – огребет, а после нашего ухода что хотите, то и делайте. Это ваша планета, в конце концов, мы вам в няньки не нанимались.

– Оно и правильно, – кивнул Псих. – Да и не думаю, что от него проблемы будут, он мужик довольно опытный, а поэтому – осторожный и расчетливый. Ты лучше скажи, какой у нас план? Я надеюсь, что-нибудь отличное от «сейчас мы всей толпой лезем на дно озера, а там война план покажет»?

Эрлан опять хмыкнул.

– А ты все такой же наглый, Псих. Ничему тебя жизнь не учит. Нет, все будет не так. Тебя, да и меня, в воду пускать бесполезно – это нерациональное использование боевых ресурсов. Поэтому в воду пойдут «водянки» – я специально на эту операцию взял их побольше. Причем пойдут они тяжело бронированными, мне потери не нужны. Основная задача этой группы…

– Дай угадаю! – перебил его Псих. – «водянки» должны внезапно ударить по противнику, навязать ему скоротечный бой и нанести ему максимально возможные потери в живой силе. После чего, когда противник обрушится на них всей мощью, организованно отступать в направлении берега. Где его встретим уже мы. Так?

Эрлан поморщился, он не любил, когда его перебивали.

– Нанести внезапный удар уже не получится, разведка докладывает, что наше появление противник засек еще вчера и все это время лихорадочно готовится к бою, оружие раздают даже поварам и каптерщикам.

– Каптерщикам? – Псих размашисто перекрестился. – Как говорили раньше: «Борони Господь, истинно последние времена настают».

– Да, и каптерщикам, – в голосе Эрлана заметно добавилось льда, полицейского явно раздражали разухабистые манеры Психа. – И я не понимаю, что в это такого, я бы на их месте тоже раздал. Другое дело, что это ничего не изменит. А в остальном – да, ты совершенно правильно описал алгоритм наших действий.

– Ничего удивительного, – ухмыльнулся Псих. – До этого я действовал точно по такому же алгоритму, только вместо отряда тяжелобронированных «водянок» у меня был один великовозрастный поросенок.

Эрлан удовлетворенно кивнул:

– Это потому что ты не дурак, я всегда это знал. – и наставительно добавил. – В боевых действиях самое напрашивающее решение почти всегда самое правильное. Чем проще – тем надежнее! А любители хитровывернутых планов чаще всего в итоге оказываются хитровылюбленными!

Псих мысленно возвел глаза к небу. При всех своих достоинствах Эрлан был редкостным занудой и снобом.

К счастью, полицейский на этом лекцию о тактике завершил, встал и зычно крикнул:

– Закончили подготовку! Начинаем операцию. «Водоплавающие», строимся здесь, остальным – занять места согласно полученной диспозиции! По готовности – доклад. Шнуром, шнуром разбежались!

Выстроившихся водных демонов долгими напутствиями Эрлан тоже не баловал.

– Все уже сто раз переговорено, поэтому времени тратить не буду. Раньше начнем, раньше закончим. Каждый свою задачу знает, в остальным – по обстоятельствам. Камеры на шлемах включить, я, как всегда, буду следить за прямой трансляцией. Гарнитуры не отключать, быть на связи и слушать мои указания. Готовы? Пошли!

Закованные в особо прочную броню «водоплавающие» чрезвычайно быстро и ловко исчезли в водах озера.

Эрлан достал свой многофункциональный девайс и прихлебывая все тот же горячий напиток из кумгана, уткнулся в него.

Последующие полчаса были для Психа невероятно скучным времяпрепровождением.

Эрлан пырился в экран, периодически отдавая короткие лающие команды, в которые Псих особо не вслушивался. Весеннее солнце пригревало почти по-летнему, лесные пташки изо всех сил чивыркали свой утренний концерт, под водой шла бойня.

Делать Психу было абсолютно нечего, и он с некоторым удивлением понял, что совершенно отвык работать на вторых ролях, подчиняясь кому. Ему было откровенно не по себе, что-то мешало, как камень в сандалии и, пожалуй, что даже раздражало. Да что там – сидеть вот так, не понимая, что происходит, было невыносимо. Псих с удивлением понял, что ему очень хочется толкнуть Эрлана плечом, отобрать у него планшет и строго спросить: «Ну, что там у нас? Докладывайте!».

«Вот оно, зловредное влияние начальственного статуса, – подумал Псих. – Смирению тебе надо учиться, Псих, смирению. Надо будет у Четвертого спросить, не знает ли он каких-нибудь практик по профилактике гордыни. А то скоро возжелаю быть на каждых крестинах новорожденным, на каждой свадьбе – женихом, и на каждый похоронах – покойником».

Наконец, минут через тридцать Эрлан оторвался от девайса и заорал в гарнитуру.

– Внимание всем! Готовность «три»! Наши отходят, минут через пять будут на берегу. Ситуация штатная, наши очень хорошо начали, в ходе первого удара уничтожили пятерых из списка к ликвидации – двух сыновей и трех племянников покойного главы клана. Потом немного завязли, в основном из-за животных. На них – особое внимание, они уже показали, что способны на самые неприятные сюрпризы. Из-за них у нас два двухсотых. Но в целом, повторюсь, ситуация штатная, отход организованный. Действуем тоже штатно, пятые и седьмые, ваша задача – отсечь преследующего «водяных» противника от воды. Потом работаете по мелочи и среднему калибру и зачищаете семью. Шарашьте всех енотов на всякий случай, потом разберем. На осьминога никто не прыгает, его делаем мы с Психом. Все, готовность «два»!

Эрлан на секунду оторвался от своего девайса и повернул голову:

– Псих, ты как, готов?

– Давно и явственно, – буркнул обезьян. – Моя задача?

Эрлан пожал плечами.

– Гасить океанского гада со своей стороны, отвлекать внимание, быть на подхвате, страховать меня, если что-то пойдет не по плану – действовать по обстоятельствам, – с некоторым раздражением отозвался Эрлан. – Что ты как маленький, первый раз дерешься что ли? Еще тебя я не учил, мне своих желторотиков хватает.

– Принято, – проглотив раздражение, отозвался Псих. – Про его буст помнишь?

– Не псы, Псих, – весело крикнул Эрлан. – Буст бустом вышибают.

Он опять уткнулся в экран и заорал.

– Враг на берегу, пятые и седьмые – готовность!

Действительно, обитателей озера Лебяжье уже было видно невооруженным глазом. Из озера выплеснулась целая орда демонов, которые, как мухи, вились вокруг омоновцев, выстроившихся на берегу в фалангу и отступавших к лесу, закрывшись щитами. Огромный Пауль торчал из толпы демонов, как гвоздь. Он бил по полицейским молниями, и после каждого удара фаланга ощутимо вздрагивала.

Эрлан дождался, когда эпицентр боевых действий сместится к лесу и береговая полоса опустеет, и скомандовал:

– Пятые и седьмые – пошли!

Пятые и седьмые передвигались с помощью «легких шагов», то есть – невероятно быстро. Буквально за несколько секунд они заняли береговую полосу, отсекая демонов от воды.

Нехитрая ловушка захлопнулась.

И тут же с флангов по банде покойника Крошки ударили остальные полицейские, растекаясь полумесяцем и замыкая кольцо.

– Ну вот и все! – резюмировал Эрлан, извлекая из ножен свой знаменитый прямой меч. – Партия практически сделана. Пошли, Псих, закончим ее.

И добавил уже на ходу:

– Все-таки все бандиты туповаты. Профессия, что ли свой отпечаток накладывает?

Простые бандиты тоже поняли, что партия проиграна, и повсеместно бросали оружие, воздевая руки к небу. Их быстро обстукивали на предмет скоротечного обыска, запаковывали в наручники и на пинках гнали в тыл.

Нежелание сдаваться демонстрировал только Пауль и несколько енотов вокруг него – судя по всему, верхушка банды вполне адекватно оценила свои незавидные перспективы. Озверевший Пауль размахивал секирами, швырялся заклинаниями и быстро теснил гвардейцев Эрлана, грозя вот-вот прорвать «окружение».

К ним-то и направлялись Эрлан с Психом.

– Трофейная команда – вниз, во дворец! – на ходу распоряжался Эрлан. – Все, что есть компактного, но ценного – забираем!

Он покосился на идущего рядом Психа и добавил:

– Кроме книг! Книги складируем отдельно. Все, что хоть немного напоминает лаборатории – сначала инспектируем на предмет ценностей, потом разносим в труху. Все, выполнять! Пленных шмонаем на предмет ценностей и гуртуем на берегу. А я…

– А ты не рано ли нас похоронил, говнюк? – рявкнул прекрасно слышавший его Пауль, и, отбросив двумя одновременными ударами сдерживающих его полицейских, все-таки прорвал кольцо и кинулся на Эрлана.

И тут же налетел на удар Психа.

Обезьян выскочил перед ним, как черт из табакерки, никто так и не понял, каким образом он оказался на пути осьминога.

Посох Психа замелькал с непостижимой быстротой, казалось, он фехтовал со всеми шестью секирами Пауля одновременно. Осьминог узнал обезьяна, нехорошо прищурился, хищно щелкнул клювом и тоже включил режим ускорения.

Вскоре роли поменялись – Псих уже не теснил осьминога, а отбивался от его ударов, следующих с немыслимой быстротой. Пауль, видя обнадеживающую тенденцию, максимально ускорился, надеясь покончить с вечно мешающим монахом…

Но в это время раздался негромкий щелчок.

За спиной разошедшегося осьминога в позе памятника стоял Эрлан, вытянув вперед руку с мечом. Он как раз закончил произносить заклинание, раздался сухой щелчок, и с кончика меча слетел тонкий зеленый луч.

Луч ударил осьминога немногим ниже шеи, у человека это было бы между лопаток.

И тело Пауля в прямом смысле слова взорвалось, разорванное на несколько частей.

У Психа округлились глаза и опустились руки. Сваншотить хая уровня Пауля? Да еще с пятиметровой дистанции?

– А ты изрядно усилился с момента нашей прошлойвстречи, – уважительно покрутив головой, сказал он Эрлану.

– Так ведь сколько лет прошло, – хмыкнул тот. – Если все эти годы не наблюдать, как на камнях растут деревья, а служить Верхним Планам, то можно неплохо прокачаться. Поверь, Империя умеет ценить верных ей людей.

Явно довольный произведенным эффектом, он подмигнул обезьяну и повернулся к своим людям.

– Енотов добить! – распорядился он. – Пленных подвергнуть административному штрафу в размере всех имеющихся у них ценностей и гнать в шею. Трупы прошманайте и скиньте в озеро – рыбам тоже что-то жрать надо. Потом начинайте сворачивать лагерь. Как трофейная команда закончит – пусть они свяжутся со мной. И не возитесь вы, ради бога, как обычно, хоть раз в жизни сделайте все быстро. Что-то поднадоела мне эта планетка.

Он повернулся к обезьяну и дернул головой.

– Пойдем, Псих, накатим по маленькой за чисто проведенную операцию. Тебе же все равно ждать придется, пока трофейная команда твои книжки найдет.

Псих не стал чиниться, кивнул и они пошли в уже знакомую палатку.

Там Эрлан вскрыл два не менее знакомых пайка – на закусь, достал бутылку и две стопки и набулькал – действительно, по маленькой.

Выпили молча и заели молча.

Потом Эрлан цепко посмотрел Психу в глаза и резко сказал:

– Я не просил полностью перехватывать противника на себя! Спасибо, конечно, что дал мне возможность начитать заклинание, но я этого не просил.

Псих пожал плечами.

– А я перехватил.

И с едва заметной улыбкой посмотрел Эрлану в глаза честным взглядом.

– Но действие заклинания тебя удивило, – полицейский то ли спрашивал, то ли утверждал.

– Удивило, факт, – согласно кивнул обезьян.

– Так вот, запомни, Псих, и заруби себе на носу, – наставительно сказал имперский «волкодав». – Чрезмерная инициатива в отношениях с Верхними Планами не приветствуется. Она часто заканчивается неожиданностями. И не всегда они будут приятными. Это лучше принять сейчас, чем долго осмыслять потом.

– Я запомню, – серьезно сказал Псих.

– Ладно, проехали, – уже мягче сказал Эрлан и набулькал по второй.

Выпив, он сказал уже нормальным голосом.

– Ты думаешь, я не понимаю, зачем были эти понты? Я все понимаю, Псих, я не дурак. Про это мало кто знает, но был в моей жизни эпизод, когда я оказался в твоем положении. Поэтому все я понимаю. Ты ведь на меня впечатление произвести хотел, показать – что рано тебя еще списывать с счетов.

– Возможно, – осторожно сказал Псих.

– Ну, тогда у тебя получилось, – констатировал Эрлан, разлил по третьей, после чего убрал бутылку: мол, хорошего – понемножку. – Это был классный дриблинг. Даже мне непросто было бы выстоять против такого, и я бы, скорее всего, тоже вынужден был кастануть убыстрение, как этот покойный осьминог. А ты ведь не под усилением атаковал, а чистеньким, я это сразу вижу.

– Когда твои возможности в магии порезаны, приходится это компенсировать «физикой», – прокомментировал Псих, открывая банку с какими-то маринованными овощами вроде огурцов, только оранжевого цвета.

Эрлан согласно кивнул и тоже бросил в рот пару кусочков. Неторопливо прожевал и сказал:

– Более того, Псих, я даже догадываюсь, для чего ты это сделал. И я тебе так скажу – это очень непростой вопрос. И сейчас я не готов ответить тебе однозначно.

Обезьян вопросительно приподнял бровь.

– Чему ты удивляешь, Псих? – даже немного обижено сказал Эрлан. – Ты, по-моему, забыл, что формально ты все еще преступник, только отпущенный под залог. Я не могу взять в штат преступника, на данный момент это совершенно исключено. Подчеркиваю – на данный момент. Я понимаю, что даже сейчас ты на голову превосходишь практически всех рядовых бойцов, но есть правила, есть законы. Поверь, я не всесилен. Хотя слово Эрлана весит очень много, но даже для меня существуют рамки возможного. Более того – рамки есть для всех, и именно в этом залог непреходящей силы Верхних Планов. Догадываюсь, как тяжело тебе после Верхних Планов жить на этой варварской планетке, насколько тебя достала эта самопальная прокачка вместо просчитанного развития на оборудованных полигонах Верхних Планов.

Но я тебе так скажу, Псих – нет ничего невозможного. Для начала тебе нужно закрыть свои обязательства перед Штанским, без этого вообще ничего сделать нельзя. И не затягивай с этим. Я понимаю, прокачка, все дела, но не забывай, что этот поезд летит к обрыву и с него надо вовремя спрыгнуть.

Второе – должно пройти не менее двух лет после твоего условного освобождения. И эти два года должны быть абсолютно чистыми в криминальном плане, сразу предупреждаю, проверять тебя будут всерьез. Комитет внутреннего контроля не зря свой хлеб с икрой кушает. И только после этого можно вести речь о приеме в структуру в статусе вольнонаемном. И то, боюсь, мне придется надавить на немалое количество рычагов. Я понимаю, что статус вольнонаемного – это совсем другие права и другие возможности, но тебе главное – зацепиться! Несколько громких побед, мои представления на тебя, подкрепленные звонками нужным людям, снятие судимости, чистый паспорт, зачисление в штат… Я тебе так скажу – даже в офицерском патенте нет ничего невозможного. Теоретически это возможно. И не сразу, конечно же. Но сразу ничего не бывает, не мне тебе объяснять. Главное – поставить себе цель и к ней идти. Последовательно работать только на нее. Тогда все получится. Верхние Планы открыты даже для таких как ты, надо только приложить усилия. Давай договоримся так. Как пройдет два года, и ты будешь готов – свяжись со мной. Я тебе помогу. Даю слово.

И он протянул руку.

Псих, едва сдерживая улыбку, встал с крайне серьезным лицом и пожал ее.

– Спасибо, Эрлан. Я запомню.

– Не за что, – улыбнулся верхнеплановец. – Мы, бойцы божьей милостью, должны помогать друг другу. Нас и так немного осталось. А сейчас иди, я думаю, книжки тебе уже собрали или скоро соберут – ребята скажут. А мне еще кое что до отлета сделать надо. Рад был повидаться.

– Взаимно, Эрлан, – улыбнулся Псих и абсолютно искренне добавил. – Удачи тебе!

Глава девяносто восьмая. Лебяжье

(где операция, наконец-то, заканчивается)

озеро Лебяжье,

Тюменский сектор

Тюменской локации.

57°00′ с. ш. 65°59′ в. д.

Бойцы инопланетного спецназа суетились на берегу как муравьи. Сходство было тем сильнее, что практически каждый что-то тащил – рюкзаки со снарягой, скатанные палатки, мешки с трофеями…

И посредине этого разгула на берегу сидел абсолютно бездельный Псих, созерцательно разглядывал гладь воды и о чем-то неторопливо размышлял. Ему было на удивление хорошо. Наверное, во всей это суете непрестанных подвигов надо иногда бездельно сидеть на берегу. Без этого тяжко.

Но хорошее никогда не бывает долгим.

За спиной послышались шаги и поставленный баритон произнес:

– Разрешите обратиться?

Псих повернул голову и милостиво кивнул:

– Разрешаю.

Боец в смущении потоптался и поведал:

– Там это… Трофейная команда вернулась. Начфин за вами послал, сказал – вам надо вашу долю добычи получить.

Обезьян кивнул и встал.

– Ну пойдем, раз надо. Веди.

Вопреки стереотипам начфин оказался не очкастым заморышем, а мускулистым громилой огромного роста с бычьей шеей и луженой глоткой. Вокруг него муравьиная жизнь кипела с особенной интенсивностью.

– По синим ажур, все сходится. Расписывайся. Алло, бойцы, мухой тащим синие ящики в портал. Только синие! Желтые не трогаем. Ржега! Ржега! Ржега, мать твою, не делай вид, что ты меня не слышишь. Где отчет за седьмое, Ржега? Ты еще когда сдать обещал? А сегодня какое? Ничего не знаю, куда там тебя посылали. Я тебя тоже послать могу, но тебе не понравится. Куда ты желтый ящик потащил, идиота кусок? С каких пор у нас умалишенных на службу берут? Ты вообще чей? Вот и скажи товарищу старшему сержанту, пусть он тебя научит цвета различать. Я проверю, не дай бог не скажешь. Ржега, куда пошел? Я еще не закончил. Да мне плевать, подождут. Ну значит, сдаешь снаряжение, находишь горизонтальную поверхность и садишься писать отчет. Да хоть на полу. Нет, сегодня. Сегодня, я сказал! Ржега, не зли меня, ты меня знаешь. Я когда злой, я беспощадный, ты же потом ноги собьешь ко мне ходить, что-нибудь выпрашивать, а я буду демонически хохотать тебе в лицо. Ничего, не переломишься. Вот так. Давай, давай, иди, тебя же ждут. Все, нет больше синих? Точно? Лысый! Лысый! Лысый, вынь банан из ушей! Что «чего»? Желтые сошлись? Точно сошлись, отвечаешь? А он расписался? Точно? Покажи расписку. Да не вставай, издали покажи. Хорошо. Алло, бойцы! Носим желтые! Только желтые, я сказал. Командиры, следите за бойцами, они у вас в глаза долбятся и цвета не различают. Так, а вы кто?

– Я Псих, – сказал Псих.

– Да, помню, командир говорил. Вон там в углу ваши книги, две стопки, принимаете по описи, расписываетесь в двух экземплярах, один экземпляр сдаете мне, второй остается у вас. Никаких детских книг, кстати, не было. Клянусь, не было, бойцы внимательно смотрели, командир лично дал указания. Но тут уж как уговорились, претензии не принимаются, договор дороже денег. Все получаете по договоренностям. Книг вообще мало было, две полки в кабинете у жены этого вороватого осьминога и все. Ее, кстати, так и не нашли. Даже тела.

– И что делать будете? – не удержался от вопроса Псих.

Начфин удивленно уставился на него.

– Ничего не будем, разумеется. В задании ясно сказано – нейтрализовать нарушителя авторского права, лаборатории уничтожить. Задание выполнено успешно в сокращенные сроки, что позволяет ставить вопрос о премировании. А про членов семьи вообще было мелким шрифтом в примечаниях к заданию, кто там этих енотов считать будет? Вообще, не морочьте мне голову, я специально уточнил этот вопрос, согласно справке, она не боевой маг, а какой-то там крафтер, что ли… Короче, некомбатант, и не в нашей юрисдикции. Ясно? Вы принимать свои книги будете? Ну так идите и принимайте, вы же видите, у меня дел по горло. Что у тебя, болезный? Какая ведомость? От какого майора? Ах, от этого майора? Вот что, любезный, иди-ка ты к своему майору, и передай ему, что на всякую хитрую задницу… Хотя нет, не передавай, командир материться запретил. Передай своему майору, что если он еще раз полезет через голову, я лично приду отучать его от этой дурной привычки. Запомнил? Лично приду, так и передай. Не поленюсь, да. Все, давай. Так, у тебя что?

Псих не глядя покидал книги в пространственный карман, расписался, отдал начфину положенную бумажку и вернулся на берег.

Он сидел, созерцая, а шум за спиной потихоньку стихал. Когда он стих окончательно, обезьян обернулся.

Берег был девственно пуст, там не осталось ни одного человека, и лишь брошенный кое где мусор напоминал о недавней высадке инопланетных ментов.

Все вернулось на круги своя – нерушимая тишина, недвижное озеро, вековая сибирская тайга, камышовые заросли и одинокий Псих на берегу.

Обезьян так сидел еще с четверть часа, потом рядом с берегом всплыла усатая голова Тота.

Голова немного поворочала глазами, открыла рот и поинтересовалась:

– Ушли?

– Сгинули наши вороженьки, – непонятно ответил Псих и велел. – Вылезайте.

Голова кивнула и скрылась под водой.

Через какое-то время на берег выбрался Жир, несущий на плече связанную енотиху с кляпом во рту. Вслед за ним из воды показался Тот, гнавший перед собой привязанных на веревке пленных: Сукина и Мясного.

Вся эта компания подошла к Психу. Тот тепло посмотрел на спутников и велел:

– Докладывайте. Я тут пообщался со служивыми людьми и вновь проникся славным армейским духом тотальной отчетности.

– А что рассказывать-то? – охотно откликнулся свин, без особого пиетета сваливший ношу с плеча и тоже усевшийся на берегу. – Честно говоря, самым сложным было убедить Тота присоединиться ко мне и оставить Четвертого без охраны.

– Потому что я ответственный, – объяснил аутист, устраиваясь рядом. – Четвертого нельзя оставлять одного, потому что это же Четвертый. Вдруг он кастрюлю на себя уронит?

– Какую кастрюлю? – не понял Псих.

– Трехлитровую, – убежденно сказал Тот. – Или даже пяти.

– Вот-вот, – заржал Жир. – Именно в таком тоне мы с ним и беседовали около часа. Пришлось будить Четвертого, я ему все объяснил, и он прямым и недвусмысленным образом приказал Тоту присоединиться ко мне.

– Понятно. А дальше?

– Ну а что дальше? – свин лег, заложив руки за голову и принялся разглядывать не по-весеннему высокое небо. – Прыгнули с этим пескарем-переростком к дальним окрестностям озера – ближе порталы не срабатывали, Эрлан не соврал про глушилку. Полицейскую цепь вокруг озера прошли без особых проблем.

– Потому что менты есть менты, – влез в разговор Тот. – Им сказали – никого из озера не выпускать, они только на озеро и пялились, ни разу даже головы не повернули посмотреть – что там за спиной делается.

– Это точно, – согласился свин. – К тому же цепь редкая была, в общем, ночью ее пройти никаких проблем не составляет, благо, ни меня, ни Тота бесшумному погружению учить не надо. Годы подводного спецназа не пропьешь, знаешь ли.

– Но ты активно работаешь над этим, я в курсе, – не преминул подпустить шпильку Псих. – Давай дальше, что там под водой?

– Да я уже забыл, когда градус обонял! – возмутился Жир. – А вот от кого-то минимум двадцатипятилетней выдержкой благоухает!!!

– Эрлан налил, – не стал отнекиваться Псих. – С собой не предложил, поэтому ничем помочь не могу. Ты с темы-то не соскакивай, что там под водой-то было?

– А что под водой? – махнул рукой Жир. – Суета была под водой, вот что. Все там бегали как потерпевшие, к обороне готовились, ни на кого внимания не обращая. Мы там даже прятаться не стали – рожи балаклавами завесили от греха, и так и слонялись вокруг замка, изучая подходы.

– А потом этих двоих обнаружили, – сказал Тот и метко кинул камешком в Мясного. – Потому что у них карма плохая и от этого они невезучие.

– Точно, – заржал Жир. – Причем знаешь, где мы их нашли? За баней! Про них в суете все забыли, а они, не будь дураками, за баней прятались, чтобы их никуда не припахали.

– Какая еще баня под водой? – не понял Псих.

– Подводная! – не моргнув глазом, ответил Жир. – Я тебе потом нарисую, как она устроена, там очень простой принцип…

– Да погоди ты с баней, – прервал его Псих. – Что там дальше-то было?

– Ну что было, что было? – насупился Жир, обидевшись на пренебрежение. – Взяли мы их в плен вторично, благо, там за баней никого, кроме дерьма, не было. Допросили, как положено, этот говорливый, Сукин, кажись, нам окна принцессы и показал. Ну а дальше дело техники.

– Ничего себе, дело техники – выкрасть среди бела дня наследницу из замка, – не выдержал Псих. – Мне этот пункт в плане сразу авантюрой показался.

– Ой, ну перестань ты! – поморщился свиноид. – Во-первых, не среди бела дня, а темной ночью, пусть никто и не спал. А во-вторых, ну что ты в самом деле? Мне твое недоверие просто очень даже обидно. Диверсионное дело – это моя профессия, меня сперва ей долго учили, а потом я пару сотен лет практиковался. А здесь, блин, даже не регулярные части, а какая-то сраная банда. Они даже самых элементарных понятий не имеют о нормальной системе охраны, максимум, на что их хватает – это пару часовых поставить. Которые будут ворон считать.

– Какие еще вороны под водой? – не удержался Псих.

– Подводные! – не моргнув глазом, ответил Жир. – И вообще, не сбивай меня, я сам собьюсь. Полное отсутствие элементарной охраны – это раз. Два – у них там такой переполох был, что никто понятия не имел, кто что делает. Да там у них не то что наследницу, там слона из зоопарка можно было вывести, никто бы и слова поперек не сказал.

– А там и зоопарк под водой есть? – уже откровенно веселился Псих.

– Нету! – замотал головой свинтус. – Зоопарка нет, врать не буду. А наследница есть! Вон она! В целости, между прочим, и в полной сохранности! А, значит, что? Значит – я был прав, а ты зря во мне сомневался. Практика – критерий истины.

– Ну хорошо, прав, прав, – не стал спорить Псих. – Ладно, в комнату к Йене вы попали. А ее саму как скрутили? Все-таки хай, мы потому Тота к операции и привлекли, чтобы иметь гарантированное превосходство.

– Пф… – громко, на весь берег фыркнул свинтус, а внимательно слушавший Тот пояснил:

– Маг – очень хороший, очень сильный. Боец – очень слабый. Потому что опыта нет. В два удара вырубили.

– Понятно, – кивнул Псих. – Ну а дальше?

– Ну а что дальше? – пожал плечами Жир. – Вынесли ее из здания тоже без проблем, я же говорю, слона… Ладно. Зашли за баню, этих двух еще забрали, какая ни есть, а добыча. Потом лежку нашли, это, правда, уже Тот постарался, мне чужой славы не надо. У этих сомов, блин, радар, что ли, встроен на укромные места на дне, где можно отлежаться? В общем, место было на пять с плюсом, в метре проплывешь – не увидишь. Всем пленным кляпы на совесть вбили, чтобы никаких звуков не издавали, ее еще и запеленали как мумию, чтобы жестами не колдовала. Ну и залегли пережидать, как договаривались. Таким колхозом через оцепление прорываться – лучше сразу явку с повинной написать.

– Нормально все прошло? – поинтересовался Псих.

– Нормально, – кивнул Жир. – Эти, с Верхних Планов, правда, настырные оказались, так и шарились по округе, так и вынюхивали чего-то… Но бог миловал.

– Добычу искали, – веско сказал Тот. – Потому что менты. Менты есть менты.

– Ну вот и все, собственно, – резюмировал Жир. – Потом шариться перестали, потом Тот пузом на дно лег, какой-то свой эхолот включил и сказал, что на берегу тоже тихо стало. Я не поверил, говорю – ну так сходи и посмотри, что там на берегу. Он сплавал, вернулся, говорит – Псих сказал вылезать. Все. Ах, да. Мы еще книжки у нее из кабинета прихватили. Все шесть. Как монахи и рассказывали – тоненькие, детские, с картинками. Они у нее на столе лежали. Вот теперь точно все.

– Понятно, – кивнул Псих. – Ну что – будем знакомиться?

Он подошел к пленнице, ножом разрезал путы и выдернул кляп.

– Ну что, ты все слышала? – поинтересовался он.

– Что с Паулем? – первым делом выпалила она.

– Нет больше Пауля, вдова ты, – спокойно и жестко ответил Псих. – И вообще никого из твоих нет, вся семья на перерождение ушла. За нарушение авторских прав. Одна ты жива осталась. Нашими стараниями.

У Йены перекосилась морда и она зарыдала в голос. Все деликатно молчали. Кроме Сукина с Мясным – те молчали, потому что у них были кляпы во рту.

Впрочем, рыдала енотиха недолго. Справившись с собой, она пару раз шмыгнула носом и звенящим на грани истерики голосом спросила:

– Зачем вы меня спасли? Что вы со мной сделаете?

– А ты подумай! – по-прежнему жестко сказал Псих. – Соберись и подумай. Поплакать потом успеешь.

И уже мягче добавил.

– В создание магических животных ты сама хоть немного вложилась или это цельноворованная разработка?

– Чего-о-о? – енотиха просто задохнулась от негодования. – Да это целиком и полностью моя разработка, в той документации, что Пауль принес, по большому счету, только постановка проблемы была. Они только для вдохновления и годились, эти документы, не больше. Да они в Верхних Планах от меня отстали безнадежно, я же следила за их результатами, ну, насколько могла… У них до сих пор экспериментальная стадия, они только-только от in vitroк in vivo[1] переходят. А мы уже на заказах полгода сидим!

Она осеклась и тихо добавила:

– Сидели. Извините…

И опять заплакала.

– По словам Эрлана, – сказал Псих, – ваш клан разнесли на основании жалобы в Комитет по защите авторских прав. Они заявили, что Пауль украл их разработки и требовали прекратить их коммерческое использование.

– Сволочи, – только и сказала Йена. – Сами ведь ничего не смогли. Только и смогли, что нам нагадить.

– Верхнеплановцы вообще тупые! – авторитетно заявил Жир. – Я вот вчера с Эрланом за одним столом посидел, пообщался и вот что я вам скажу…

– Что же ты Эрлану вчера не сказал, что он тупой? – невинно поинтересовался Псих и жестко добавил. – Они не тупые. Тупые как раз те, кто ржут: «Ну тупы-ы-ые!», упиваясь своим превосходством, которого не существует. Потому что они ничуть не дурнее нас и абсолютно точно – гораздо сильнее. И это лучше понимать и не строить иллюзий.

– Так, я не понял, это что за наезд такой был?! – закипятился Жир. – Как будто не с тобой мы это все придумали и спланировали. Причем как раз для того, чтобы Эрлану с компанией в кашу наплевать! А теперь ты заднюю включаешь и верхнеплановцы у тебя пусечки? А-а-а! Я все понял! Что он за бухлом тебе пообещал? Место в своем отряде? Полноценное гражданство?

– Блин, да ничего ты так и не понял, – расстроено сказал Псих. – Если я говорю, что думать они умеют не хуже нас, это вовсе не значит, что думаем мы одинаково. Мыслим мы как раз по-разному, и в этом самая большая проблема.

– Ты сейчас о чем? – немного подзавис свинтус.

– Знаешь, в чем главная сила Верхних Планов? – спросил Псих и сам, не дожидаясь реакции, ответил. – Они искренне убеждены в том, что они лучшие. Они знают, что все остальные им завидуют, что всем мирам они свет в окошке. И они даже на миг не сомневаются в том, что они все делают правильно. Посмотри на Эрлана – можешь его представить сомневающимся в политике Верхних Планов? А ведь он еще из лучших, и в принципе неплохой человек. Он даже не думает – он знает, что они все делают правильно. Что их принципы существования являются истиной в последней инстанции и потому безальтернативны. Именно потому, что они все делают правильно – они самые продвинутые, самые богатые и самые сильные. Вот так они думают.

– Ну и что? – по-прежнему не понимал Жир. – Это все очевидные вещи. Проблема-то в чем?

– Проблема в том, что мы так не думаем. Мы сомневаемся в их правоте. И, значит, однажды они придут к нам.

– Это еще почему?

– Потому что наибольшую опасность для гегемона представляет не второй по силе, а тот, кто предлагает альтернативу. Инакомыслящий. То есть тот, кто думает по-другому.

– А что делать? – вдруг спросил внимательно слушавший Тот.

Псих пожал плечами.

– Да что б я знал. Эту проблему каждый решает сам. Многие встают под знамена гегемона. Кто-то искренне верит, что принципы, провозглашаемые гегемоном, безальтернативны и универсальны. Ведь все, кто их исповедуют – хорошо живут. И даже если у кого-то жизнь лучше не становится – наверное, они просто плохо их исповедуют или что-то делают неправильно. Надо просто стараться и лучшее, конечно, впереди. Другие осознанно продаются в расчете на то, что если продаться самому богатому хозяину – то и ты жить станешь побогаче. Но они тоже обычно редко бывают довольны результатами. Третьи пытаются жить своим умом, но быстро понимают, что дивиденды, полученные за отстаивание собственных интересов, нивелируются последствиями наказаний за инакомыслие. Самые отмороженные осознанно враждуют с гегемоном, но нам до таких берсерков еще далеко.

Так что нет однозначно хороших вариантов, у каждого свои недостатки.

Обезьян почесался и повторил:

– Идеальных вариантов нет, и я не знаю, что делать. Но я знаю – как действовать.

– И как же? – хором спросили Жир с Тотом, слушающие с большим интересом.

– Надо становится сильнее, – очень серьезно сказал обезьян. – Это универсальная краткосрочная стратегия, одинаково хорошо подходящая всем категориям граждан. Если ты собираешься продаваться – то сильному предложат более лучшие условия. А если собираешься жить своим умом – то будешь реже получать по жопе за инакомыслие: сильных стараются не трогать без нужды. Ну а если к тебе придут, можно будет всерьез испортить гостям настроение.

– То есть барышню мы спасли затем, чтобы Земля усиливалась магическими животными, так что ли? – спросил свинтус.

– Бинго! – подтвердил Псих. – Ты знал, куме, ты знал!

И уже серьезно добавил:

– Все разумные люди сейчас действуют в этом направлении. Проект Штанского, в который мы вписались – он ведь ровно про то же самое.

– Ну и Эрлану заодно поднасрали, – добавил мстительный Жир, не забывший «Ты-то здесь при чем?».

Псих хмыкнул.

– Эрлан об этой командировке забудет завтра к вечеру. И не только он – все в Верхних Планах выбросят эту историю из головы сразу же, как только на деле поставят отметку «Исполнено» и оно уйдет в архив. Что даст нам некоторую фору для развития и усиления в этом направлении.

– Слушайте, что вы несете?! – не выдержала Йена. – Какие магические животные, какое развитие? Вы обкурились, что ли? Мой клан разбит, мои животные уничтожены, мою базу разнесли по кирпичикам, я осталась одна! Одна, понимаете?!

– Даже если бы это было так, сударыня, вы бы все равно остались спасенным семечком, которое при определенных обстоятельствах не может не прорасти. Но, к вашему и нашему счастью, все не так плохо, как вы описываете. Я понимаю ваше отчаяние и боль от потери, вам сейчас кажется, что все рухнуло, но это не так. Ну, посмотрите на вещи объективно. Да вашу базу изрядно покоцали, согласен, но большинство зданий остались целыми. К тому же, сколько я помню, у вашего клана есть и второй центр базирования, на Тараскульских озерах. Без крыши над головой вы в любом случае не останетесь. Это первое.

Второе – да, верхушка вашего клана уничтожена, но рядовых бойцов и командиров среднего звена никто не убивал, их, ограбив, всех отпустили на все четыре стороны. Да, часть из них разбежалась, еще кто-то уйдет из-за неминуемого ослабления клана, но очень многие останутся. Дело даже не в верности, хотя даже демонам не чуждо и это понятие. Просто для любого демона жизнь даже в слабом клане все равно в разы лучше жизни бродячего налетчика, а другую альтернативу мало кому предложат. Впрочем, если вы восстановите поставки магических животных, слабым и бедным ваш клан долго не останется.

Отсюда вытекает третье – да, вашу базу и ваши лаборатории разнесли, но если это действительно ваша разработка, то все по-настоящему ценное осталось у вас в голове, и, значит, восстановление утраченного – не более чем вопрос времени. Ваши книги у меня, я вам их верну. Кроме детских книг, извините. Нам их надо вернуть в Тюмень.

– Извиняю, – сказала Йена. – Но на самом деле вам нужно только «Краденое солнце» Чуковского, именно она запускает башню. Остальные – пустышки.

– Спасибо, – поблагодарил Псих. – Что касается вмешательства Верхних Планов, то репрессий в ближайшее время можете не опасаться. Как я уже говорил, Верхние планы – это бюрократия плюс бюрократия и еще раз бюрократия. Если ваше дело уйдет в архив, его оттуда поднимут в лучшем случае через несколько лет. Хотя шумную рекламную кампанию все-таки лучше не заказывать, да и заказчикам стоит намекнуть, что не надо на каждом углу хвастаться новым приобретением. Серьезные люди и так узнают, а всякая шушера пусть лучше остается в счастливом неведении.

И последнее – да, вы остались одна, но даже в этом при желании можно найти плюс. У вас больше не осталось конкурентов за право восседать на троне, ваше главенство в клане неоспоримо. Отныне вам больше не надо будет согласовывать позиции братьев, преодолевать противодействие родственников, долго уговаривать отца, извините уж за такой цинизм. Повторюсь – я сочувствую вам и соболезную вашим утратам, но если вы не способны сейчас рассуждать рационально и здраво смотреть на вещи, а способны лишь рыдать, то у вас все равно ничего не получится. Сейчас надо спасать то, что еще можно спасти. А оплакать их можно будет и позже.

После этих слов Йена выпрямилась и вытерла слезы. После чего звонко сказала, чеканя слова.

– Почтенные монахи, я благодарю вас за мое спасение. Могу ли чем-то отблагодарить вас сейчас?

– Право, не стоит, сударыня, – хмыкнул непривычно велеречивый Псих. – Я только что достаточно подробно рассказал про мотивы наших действий.

– Хорошо, – кивнула енотка и развела ладони в стороны. – Клан Крошки признает свой долг перед этими монахами. Долг может быть стребован с меня или с моих потомков в любое время и при любых обстоятельствах. Прошу Систему зафиксировать это обязательство.

Закончив, она посмотрела на паломников и улыбнулась.

– Обязательство зафиксировано. А теперь, если вы не против, я побегу. Сейчас надо собрать выживших, пока они все не разбежались и послать гонцов в Тараскуль. И это… Спасибо вам.

Когда она исчезла в волнах, Жир почесал в затылке и сказал:

– Ну что, возвращаемся в Тюмень, что ли? И это… Что-то нам после Пауля квест не закрыли.

– У тебя склероз, что ли? – хмыкнул Псих. – Этот квест закрывается при пересечении границы суперлокации. Вот выйдем из Сибири – все и пересчитают.

– Блин, затупил, – признался Жир и нервно почесал в затылке.

[1] in vitro – «в стекле» (лат). Так называют стадию исследовательской разработки, когда эксперименты проводятся исключительно в пробирках. in vivo – «в живом организме» (лат) – следующая стадия экспериментов, когда исследователи переходят к опытам на живых организмах, как правило – над животными.

Глава девяносто девятая. Тюмень

(где Псих до Светлой башни дошел)

г. Тюмень,

столица Томской локации.

57°10′ с. ш. 65°30′ в. д.

Возвращение в Тюмень было поразительно будничным – все три паломника просто вызвали порталы, вошли в них, и вышли уже в гостевых комнатах, отведенных для них в дворце градоначальника. Не забыли и связанные «трофеи» в лице Сукина и Мясного.

Четвертый, по своему обыкновению, молился. И даже увидев друзей, он сначала дочитал сутру, и лишь потом встал и обнял всех троих паломников.

– Ну как все прошло? Первым делом спросил он. – Удачно?

– Да, все прекрасно, – уверил его Жир. – Детские книжки мы добыли, босса локации мы уничтожили, короче, мы в полном шоколаде. Потом все подробно расскажу. Ты как? Не обижали?

– Да нет, – засмеялся Четвертый. – Не обижали. Даже охрану ко мне приставили. Вон, двое у двери стоят.

– Ну и отлично, – кивнул свинтус. – Сейчас нам, наверное, надо сходить мэру доложиться, потом Башню зажечь, а потом можно и заканчивать с Сибирью и перебираться в следующую суперлокацию. Опять же – квест закроем…Ништяки получим….

И он потер руки в предвкушении.

Но идти к мэру не пришлось – суетливый толстячок прибежал сам. И откуда только узнал? Не иначе как охранники Четвертого доложили.

Он вкатился в комнату шариком ртути и затараторил без остановки:

– Ну как? Получилось? Получилось? Получилось! Вижу, получилось! Поздравляю! Поздравляю! Очень сильно рад! И вас поздравляю! И вас, стоп, тьфу на тебя, Сукин! Рад, рад, очень сильно рад. Вот есть же у кого-то полезные монахи… Да не то слово – «полезные»! Великолепные! Лучшие! Легендарные, я бы сказал. Так, надо не забыть обязательно подписать указ о награждении всех четверых высшими орденами нашей локации. Секретарь, зафиксируй и отдай команду.

– А меня за что? – удивился Четвертый. – Я же не участвовал.

– За воодушевление и дистанционную поддержку путем чтения молитв, – мгновенно сформулировал мэр и радостно засмеялся. – Я же знаю, вы постоянно молились, мне докладывали. У нас вообще все быстро делается, потому что я всегда все знаю. Я даже знаю, что вы сегодня же хотели зажечь Башню. Так ведь? Да ведь? Ну вот! Ну вот! Я же говорил! Не будем нарушать традицию! Сделаем все быстро! Давайте же зажжем, э-э-э, включим Башню!

Он сновал под ногами, с надеждой заглядывал в глаза паломников и непрестанно повторял:

– Включим же, да? Сегодня?

Четвертого он даже от избытка чувств дернул за рукав. Монах вздрогнул и промямлил:

– Ну да… Это… Можно.

Градоначальник от избытка чувств захлопал в ладоши.

– Ура, ура… Я знал, я знал!!! Я догадывался, я ждал, надеялся и верил!!! Все, начинаем. Я сейчас закажу паланкины, и мы едем в Башню…

– НЕ НАДО!!! – в голосе Психа явственно чувствовалась сталь, и все, обладающие чутьем на опасность, мгновенно напряглись – настолько пугающим был вскрик обезьяна.

– Не надо паланкинов, – повторил он уже несколько мягче. – Если решили делать быстро – давайте действительно сделаем это по-быстрому. Я же уже был в Башне, и мне не составит труда пробросить туда портал из расчета всех присутствующих.

– Конечно, конечно!!! – обрадовался мэр. – Буду очень сильно рад. Это действительно все очень ускорит. И вообще, это так волнительно- путешествовать порталом туда, куда за пятнадцать минут пешком дойти можно. Эх, а наши маги ближе чем в Сургут или Нижневартовск порталом не отправляют. Говорят – ближе расход праны не окупается.

– Не беспокойтесь, я не обессилею, – холодно заверил его Псих.

– Ну да, ну да, – согласно закивал мэр. – У богатых свои при… Возможности. А вот наши люди порталами не ездют.

Вместо ответа обезьян щелкнул пальцами, и надо полом зависло зеркало портала.

– Прошу вас – преувеличенно церемонно поклонился Псих.

* * *

Очутившись в верхней комнате Башни, все немного растерялись.

Во-первых, здесь все выглядело так же, как было несколько дней назад. Даже шахматная доска с партией Сукин-Мясной осталась нетронутой. Разве что водку и коньяк кто-то выпил, но рюмки аккуратно поставил на место. Совершенно непонятно – зачем, ведь узнать, какие из них были белыми, а какие – черными, теперь было совершенно невозможно.

Во-вторых, было не очень понятно, что делать. Все-таки Башня была основой экономики региона много лет. Надо ли, запуская ее заново, устраивать митинг? Говорить какие-то торжественные речи, а если да, то какие?

Растерянность пресек Псих. Он совершенно буднично пересек комнату, подошел к полочке, на которой когда-то стояли книги и спокойно сказал:

– Жир, книжки давай.

– А я не при делах, – откликнулся свин. – Тот их сразу себе отжал.

– Тот? – повернулся Псих к сому.

Аутист неожиданно замялся.

– А можно я только нужную книжку отдам? – вдруг спросил он. – Потому что я ее все равно уже наизусть выучил.

И вдруг своим хорошо поставленным басом продекламировал:

Тот взял паузу и трагическим голосом закончил.

Все поежились, а водяной демон грустно добавил:

– Там еще такая битва будет в середине – у-у-у-у! Но мне почти не жалко отдавать, потому что я все запомнил. А остальные я еще не читал.

От такого заявления все впали в еще больший ступор, и только Псих, знавший и понимавший странного паломника лучше других, повернулся к мэру.

– Я думаю, это же можно будет устроить? Вы же можете подарить остальные девять книг Тоту, если Башню удастся запустить одной? Там более, как нам сказали компетентные товарищи, остальные все равно пустышки?

– Ы-ы-ы! – едва выдавил из себя мэр.

– Не понял, – наклонил голову Псих, а Тот с надеждой посмотрел на обезьяна и умоляюще – на мэра.

– Вы… – сиплым голосом сказал градоначальник, которого разом покинули и жизнерадостность, и болтливость. – Вы что здесь устроили? Вы вообще понимаете, что стоит на кону? Что речь идет о выживании локации?

– Это да или нет? – невозмутимо спросил Псих.

– Вы сумасшедшие? – вопросом на вопрос ответил мэр.

– Нет, – помотал головой обезьян, а Тот тут же энергично закивал. – Это Тот, он всегда такой, вы его просто плохо знаете. Ничего не произошло, ему просто книжки понравились.

Тот продолжал энергично кивать, его усы рассекали воздух.

– Ничего не произошло? – уже в голос заорал мэр. – Если он запустит башню с одной книги, я ему не то что девять книжек – я ему всю библиотеку подарю с монахами вместе. Избавлюсь хоть от этой головной боли.

– Прекрасно, – резюмировал Псих и повернулся к другу. – Тот, поставь нужную книжку на полочку.

Огромный водяной демон достал из пространственного кармана «Краденое солнце» Чуковского, бережно взял томик двумя руками и аккуратно поставил на полочку в Башне.

Буквально через несколько секунд на улице раздались сначала изумленные, а потом радостные крики прохожих. Псих подошел к высокому и узкому окну с давно разбитыми стеклами, лег спиной на подоконник и одним движением высунулся наружу.

– Горит, – уверил всех он, изучив башню с внешней стороны. – Что и требовалось доказать.

Услышав эти слова, градоначальник опрометью кинулся к другому окну и высунулся наружу так рьяно, что, не схвати его за ногу Жир, наверняка выпал бы из окна.

– Ура!!! – завопил мэр раненым слоном. – Получилось!!!

Он свалился внутрь комнаты, вскочил и принялся вести себя непотребно – прыгать козлом и всех обнимать. Попутно он интересовался, кому что еще подарить, и обещал всем манну небесную и все сокровища земные.

– Что хоть за книжки, Тот? – поинтересовался Псих, подходя к товарищу.

– Вот, – ответил тот, бережно доставая невысокую стопку и передавая ее обезьяну.

– «Денискины рассказы», «Незнайка», Барто, «Лелишна из третьего подъезда», «Книга будущих командиров», «Три страны, которых нет на карте», «Толстый мальчишка Глеб», «Волшебник Изумрудного города» и Кивагмэ, – быстро изучил корешки Псих. – Знаешь, Тот, я тебе даже завидую. Тебя ждет масса великих открытий. Кивагмэ и толстого мальчишку дашь почитать!

Пока они разговаривали, обалдевший от счастья мэр подписал указ о назначении Мясного и Сукина, которых зачем-то взяли с собой, пожизненными хранителями Башни с полным пансионом от города. Ушлый народ эти демоны.

* * *

Праздничный пир по случаю вторичного обретения Башни продолжался вторые сутки. Мэр более чем наглядно продемонстрировал, что Тюмень умеет быть благодарной.

Это кажется невозможным, но даже свин устал метать в свою пасть белки, жиры и углеводы.

– Это был лучший день в моей жизни! – простонал Жир, отваливаясь от стола.

Увидев это, Псих улыбнулся и кивнул Четвертому. Монах встал.

– Мы, наверное, пойдем. Спасибо вам большое, но нам, к сожалению…

– Победа!!! – в зал неожиданно вбежал грязный и мокрый боец. – Полная победа!!! Докладываю – ваше приказание выполнено, обе базы банды Крошки разгромлены полностью, полностью! Взяты двенадцать пленных. Заводить?

– Да ты что! – расплылся в улыбке мэр. – Ай, малаца! Заводи, любезный, заводи…

И он повернулся к Четвертому:

– Извините, это недолго.

Вернувшиеся из рейда бойцы ввели в зал связанную Йену и с десяток других монстров.

Псих скривился, как от зубной боли, тоже встал и сказал мэру:

– Извините, пожалуйста, но прежде чем вы что-то объявите, можем мы поговорить втроем? Вы, я и она. – он кивнул в сторону енотки. – Конфедициально.

– Да я… – несколько растерялся мэр. – Я, собственно… А в чем, собственно, дело?

– Я поясню, – пообещал Псих, выбираясь из-за стола. – Куда идти?

– Ну… В кабинет, наверное.

Трехсторонние переговоры начались с того, что Псих тяжелым взглядом посмотрел на магичку и коротко сказал:

– Рассказывай.

– А что рассказывать? – скинула она голову. – Нечего мне рассказывать. Хреновая из меня владычица клана. Ничего не получилось. Вообще ничего. Эти, с Верхних Планов, вымели все под метелку. Вообще все. Вы просто не представляете, что там, я не шучу, они даже панели со стен оторвали и с собой уволокли. Я владычица голых стен в одном-единственном платье и без копейки денег. Все, что у меня есть – это книжки, которые вы мне оставили. Почти вся банда разбежалась, а те, кто не разбежались – те сами ушли, увидев, что осталось от клана Крошки. Кому нужна нищая и одинокая как перст атаманша? Со мной остались самые близкие мне люди, те, с кем я еще в университете начинала. Посыльной на вторую базу не вернулся, мы легли спать на полу, все падали с ног. А ночью нас захватили спящими бойцы вот-этого вот…

Магичка кивнула в сторону мэра.

– Когда нас волокли сюда, из разговоров я поняла, что пока верхнеплановцы разносили наш замок, тюменцы заняли Тараскульскую базу. Там оставался только дежурный гарнизон и не было ни одного хая.

Псих вопросительно посмотрел на мэра.

Тот был непривычно серьезен, он выдержал взгляд обезьяна и пожал плечами.

– Я же вам говорил, что банда Крошки – моя многолетняя кость в горле. И еще я вам говорил, что привык сам решать свои проблемы. Поэтому, как только вы отправились выносить Пауля, я отрядил свою лучшую дружину на Тараскульские озера. Чтобы вывести насекомых, надо обработать всю одежду, полностью, иначе они снова расползутся. И – да, я велел после того, как закончат в Тараскуле, навестить еще и Лебяжье и, если надо – доубирать за вами. Как видите, это было не зря.

Псих промолчал – сказать было нечего. Тогда он решил перевести разговор.

– Честно говоря, – сказал обезьян, – у меня была идея возродить производство магических животных…

– Это была плохая идея, – жестко перебил его мэр. Градоначальника вообще было не узнать – куда делся говорливый коротышка? Перед демонами сидел немногословный, суровый и уверенный в себе человек. – Я, разумеется, отдаю себе отчет, что вы можете и мой дворец разнести точно так же, но вы не сможете находиться здесь вечно. Я вам очень благодарен, без дураков, но пока я управляю локацией, я не дам возродить банду Крошки и ее промысел. Мне это не надо.

– Но это точно усилит вашу локацию, а при вашем желании – и соседние тоже. Вы станете сильнее.

– Жителей моей и соседних локаций усилит работающая Светящаяся Башня, – отчеканил мэр. – В прямом смысле слова усилит – бафами.

И уже мягче добавил.

– Честно слово, я очень не хочу с вами портить отношения, но, мне кажется, вы не совсем понимаете ситуацию. Я чисто физически не смогу закрыть глаза на опыты этой демоницы, даже если бы захотел… Я их не трогал только потому, что не мог. Когда работает Башня, здесь толчется масса народа даже с самых дальних локаций. Скрыть их деятельность – невозможно, рано или поздно кто-нибудь стуканет о запрещенных опытах. Я думаю, Верхние Планы так здесь и появились. Но если сейчас меня не тронули, потому что я очевидно не при делах, то потом мне будет невозможно объяснить – почему я допустил возрождение практически уничтоженного клана. К тому же, – он снисходительно посмотрел на Йену, – сколько я понял, у нее нет никаких возможностей его возродить. Так стоит ли городить огород? Мой ответ – нет!

Внимательно слушавший Псих кивнул каким-то своим мыслям. И спросил.

– Вы долго допытывались у нас, чем нас наградить. Если я попрошу в качестве награды Йену и ее людей?

– Ради бога, – развел руками мэр. – Но с жестким условием – вы заберете ее с собой.Она не останется в моей локации.

– Это я вам с чистой совестью обещаю, – ответно улыбнулся Псих. – Я, конечно, еще поговорю с милой дамой, но сильно подозреваю, что ее и ее соратников ждет дорога дальняя на один небольшой остров за тридевять земель. «Сборная хаев» продолжает расти.

– Что? – не понял мэр.

– Я говорю, мы недолго, мы порталом. Мне кажется, нашей милой даме нужно поговорить с еще одной милой дамой. А потом я вернусь, и мы наконец-то откланяемся и уйдем в Екатеринбург.

Он вздохнул и добавил:

– Пора нам уже завершать это покорение Сибири.

(конец четвертого тома)

Примечания

1

До сего момента все, рассказанное Психом про Окунево и Пять Озер – чистая правда.

(обратно)

Оглавление

Глава семьдесят шестая. Томск

Глава семьдесят седьмая. Томск

Глава семьдесят восьмая. Озеро Большое, село Вороново

Глава семьдесят девятая. Село Вороново, Верхние Планы, Ростов-на-Дону

Глава восьмидесятая. Болотнинский район, с. Зудово

Глава восемьдесят первая. Болотнинский район

Глава восемьдесят вторая. Болотнинский район, о. Суматра, Верхние планы, о. Рикорда

Глава восемьдесят третья. о. Суматра, о. Рикорда

Глава восемьдесят четвертая. с. Курганка, дер. Надеждинка

Глава восемьдесят пятая. дер. Надеждинка, г. Комсомольск-на-Амуре, с. Курганка

Глава восемьдесят шестая. Курганка, Шайтан-озеро, Окунево

Глава восемьдесят седьмая. Окунево, Тюмень

Глава восемьдесят восьмая. Надеждинка, Тюмень

Глава восемьдесят девятая. Курганка, Окунево

Глава девяностая. Окунево, Надеждинка

Глава девяностая. Тюмень

Глава девяносто вторая. Тюмень

Глава девяносто третья. Тюмень

Глава девяносто четвертая. Тюмень, Лебяжье

Глава девяносто пятая. Лебяжье, Шайтан-озеро

Глава девяносто шестая. Лебяжье

Глава девяносто седьмая. Лебяжье

Глава девяносто восьмая. Лебяжье

Глава девяносто девятая. Тюмень

*** Примечания ***