Калейдоскоп (СИ) [Anastasia Green] (fb2) читать онлайн

The Beatles — Here Comes The Sun

Nickelback — If Everyone Cared

Анна Седокова — Привыкаю.

Что касается метки AU: после «Дней минувшего будущего» прошлое в основном таймлайне изменилось, но всех подробностей, которые касаются Феникса, мы так и не знаем. Фильм «Люди Икс: Тёмный Феникс» только принёс ещё больше вопросов, поэтому, чтобы окончательно не запутаться в таймлайне (что уже сделали создатели), я ту картину, пожалуй, проигнорирую🤣 Значит, у нас был «Апокалипсис», где Джин впервые встретила Логана в новом будущем, был разговор в ДМБ, и в вырезанной сцене из «Логана» Чарльз сказал, что Джин — жена Росомахи.

А вот что происходило между этими событиями, нам неизвестно. И как герои дошли до жизни такой (не в смысле финала «Логана»: я этот фильм за канон не считаю, так как уж больно мрачный тон у этой части, — я про живую Джин, семью и т.д.) — тоже. Это всего лишь мой возможный вариант развития событий✨ АУ, которое можно считать и пропущенной сценой.

Белая жаркая комната — астральный мир, из которого Джин общалась с Логаном в фильме «Росомаха: Бессмертный».

Воскрешение Джин высшими сущностями после её второй смерти — момент из комиксов (по Википедии).

Ночь всё ещё укрывает Школу для одарённых подростков тёплым покрывалом, поблёскивает серебряными звёздочками-крошками на тёмной глазури неба. Воздух пропитан лёгкой свежестью, такой привычной даже для поздней весны, но двоих обитателей особняка Икс она нисколько не пугает. Ни холод, ни чёрная мгла, что вот-вот разразится началом нового дня.

Они сидят на крыше.

На самом-самом краю, таком, что другие бы увидели, у виска покрутили да отбежали подальше — жаловаться Профессору, что даже преподаватели не соблюдают дисциплину. Вот только им плевать. Всё равно не упадут. Не тогда, когда один без промедления подхватит другого.

Жара всё ещё палит нещадно, пусть ночь уже на исходе, и Джин парой взмахов руки чуть охлаждает нагревшийся вокруг воздух. Кажется, перестаралась. Теперь немного холодно — на самом кончике языка будто тает лёд, а ему на смену вдруг приходит пленительный сливочно-искристый вкус ванильного мороженого, когда Логан аккуратно, едва касаясь грубыми пальцами нежной кожи, поворачивает её к себе за подбородок и целует. Джин жмурится от удовольствия, улыбается ему в губы, а он притягивает за затылок её голову еще ближе, зарывается пальцами в рыжих волосах, слегка массируя кожу головы, отчего Джин срывается на тихо-удовлетворённое мурлыканье. Феникс внутри урчит от наслаждения, посылает огненные импульсы под кожу, разливает по крови восторг, пропитывающий каждую клеточку тела. Любовь. Гармония. Безопасность. В руках Логана Джин ощущает себя защищённой, адамантиевой стеной, скрытой от всего чёртового мира.

Мы с тобой под одной звездой,

Параллельно одной судьбой

То ли вверх, то ли вниз плыли.

В суматохе холодных дней

Мы нашли океан страстей,

Расстояние водой смыли.

Разорвать соприкосновение губ нелегко, но, когда внезапно налетает слабый порыв ветра, Джин от неожиданности вздрагивает. Логан тут же набрасывает на её хрупкие плечи свою неизменную кожаную куртку: больше по привычке, больше для уюта, чем для тепла, — и Джин, дрогнув ресницами, укутывается в неё, как в шаль. Одними губами шепчет едва-едва, зная, что Логан всё равно услышит, — он всегда понимал её лучше, чем она сама:

— Спасибо, Джимми.

— Теперь ты точно согрелась, — он задорно подмигивает ей, позволяя себе фирменную многообещающую ухмылку, и Джин хохочет, прикрыв рот рукой. Не меняешься, Логан, не меняешься. Выгнув бровь, он некоторое время молча и, кажется, завороженно наблюдает, как она смеется («Господи, да ты можешь вообще ничего не говорить и не делать, просто смотри на меня… Так, да, вот так»), и вдруг нежным движением заправляет прядь за ухо. Джин мгновенно по-кошачьи ластится к нему, прижимаясь к горячим пальцам. Распознав её настроение, он лукаво качает головой, ловя золотые искры, тут же вспыхнувшие в глазах. — Ещё поцелуй?

— Ой, знаю я это твоё «Ещё поцелуй», — Джин шутливо отмахивается, выскальзывая из-под его руки. — Сначала один поцелуй, второй, потом твоя рука на моём колене… Мы так с крыши точно свалимся. Чарльз вряд ли крыл её для этого.

— А как же твой телекинез? — шутливо тянет Логан, продолжая будто бы невинно и незаметно поглаживать её плечо. Хотя, конечно, он прекрасно знает, что Джин уже давно всё заметила, но эта игра раззадоривает обоих.

— Ты невозможен, Логан, ты знаешь?

— Но за это ты меня и любишь, Джинни, — он отпускает её плечо, крепче обнимая уже за талию, притягивает Джин ещё ближе, так, что она вплотную прижимается к его тёплому боку. — И сама такая. Мне напомнить про сгоревшую лабораторию? — он игриво улыбается, а Джин едва удерживается, чтобы не пихнуть его в плечо.

«Нет, когда-нибудь я тебя точно убью».

— В следующий раз сгоришь ты. Долго и мучительно, — договорить угрозу дальше не удается, потому что с губ срывается судорожный вздох, когда пальцы Логана неожиданно перемещаются. — А твоя рука всё ниже… и ниже… Очередной коварный план?

Логан только смеётся в ответ. Нет, когда-нибудь она точно его убьёт. Потому что это противозаконно — заставлять её чувствовать себя настолько счастливой.

Привыкаю я к твоим глазам,

Привыкаю я к твоим губам,

Как

заставить сердце замолчать,

Если от любви хочу кричать.

Они так встречают рассвет вместе уже много лет — что-то сродни традиции. Просыпаются незадолго до него, вместе как по команде, ведь нечто звериное у них обоих в крови. И, пока вся школа ещё спит (даже неугомонные Лора и Роуг), уединяются наверху.

Наблюдают, как восходит солнце, рассеивая бесконечную тьму, как на небе зажигается огонь, знаменующий очередную победу света.

Вот уже сколько долгих лет,

Мы встречаем с тобой рассвет,

День и ночь, ночь и день, рядом.

В точности, как сейчас.

Практически чёрный понемногу уступает место голубому. Еле-еле заметно. Затем светлее, ещё и ещё. Персиковый, желтоватый, золотой, розовый, красный… Джин с Логаном порядок цветов выучили уже наизусть, но всё равно каждый раз следят, не отрываясь. Точно боятся пропустить что-то важное.

Little darling, it’s been a long cold lonely winter,{?}[Моя малышка, лютая зима прошла,]

Little darling, it feels like years since it’s been here.{?}[Моя малышка, она тянулась бесконечно.]

Here comes the sun, here comes the sun…{?}[Восходит солнце, восходит солнце…]

And I say it’s all right!{?}[Как же хорошо!]

— Я ни черта не романтик, но… — Логан заставляет Джин чуть сместиться для лучшего обзора, касается плечом её плеча, внимательным взглядом указывая на небо. — Красиво, скажи?

From underneath the trees, we watch the sky,{?}[Стоя под деревьями, мы смотрим на небо,]

Confusing stars for satellites.{?}[Путая звёзды со спутниками.]

I never dreamed that you’d be mine,{?}[Я и мечтать не мог о том, что ты станешь моей,]

But here we are, we’re here tonight.{?}[Но сегодня ночью — вот мы здесь вдвоём.]

Джин давит смешок, прикрывая рот ладонью:

— Всё, поймала тебя с поличным. Теперь ты от меня точно не отделаешься: буду целую вечность напоминать, что бесконечно хмурый и брутальный Росомаха на самом деле очень даже милый.

— Милый? — он теряется, резко поворачивая к ней голову. Боже, ну ты покрасней ещё, хотя… Этого лёгкого смущения вполне достаточно, чтобы в который раз ощутить себя его личной богиней. — Детка, ты серьёзно? Это я-то милый?

«Чёрт, вот теперь он вообще симпатяга в тройном размере».

— Невероятно и очень опасно, — с предельной серьёзностью заявляет Джин, неторопливо ероша его волосы. — Особенно, когда вот так удивлённо смотришь и приподнимаешь брови.

«Которые так и хочется разгладить подушечкой пальца».

И снова они смеются. Кажется, Джин читает в его мыслях: «Ты просто убийственна, женщина», и от этого на душе становится ещё светлее.

Little darling, the smiles returning to the faces,{?}[Моя малышка, улыбки вновь расцветут на лицах,]

Little darling, it seems like years since it’s been here.{?}[Моя малышка, мы так долго их ждали.]

Here comes the sun, here comes the sun…{?}[Восходит солнце, восходит солнце…]

And I say it’s all right!{?}[Как же хорошо!]

Они замолкают ненадолго. Рядом шумит ветер, играется с зелёной кроной деревьев, растущих в саду особняка. Тихо щебечут многочисленные птицы, журчит вода внизу у фонтана. Логан вдруг первым нарушает тишину:

— А как это выглядит… — он замолкает на секунду, будто с мыслями собирается, — оттуда? — и неопределённым жестом указывает на небо.

Джин передёргивает плечами от одного лишь воспоминания: она, смертельная боль в груди и целое огромное ничего, готовое превратиться во что угодно по одному её приказу. Потом облака, много-много белого, высоченные башни, огонь… Тоже белый. В Белой жаркой комнате других цветов не бывает, и от осознания этого хотелось ещё сильнее выть с тоски. Джин ведь думала, её гибель всё перечеркнёт. Уничтожит Феникса, не даст её друзьям, давно ставшим семьёй, погибнуть. Да вот только ошиблась: смерть оказалась далеко не концом пути.

— Непривычно. Ужасно, я бы сказала. Белая жаркая комната — это связь между хозяевами Феникса и нашим последним пламенем. Место отдыха и созерцания. Дом для каждого существа, с которым ты слился. Все хозяева Феникса оставляют кусочек себя здесь, со мной. И, так уж вышло, теперь я единственный и полноправный его хозяин. Я была там всего один раз, и, знаешь, мне этого хватило. А ведь могла бы остаться. Могла бы остаться там навсегда, наблюдать за жизнью друзей оттуда, иногда используя способности и являясь призраком. Зачем что-то большое? Зачем высшему существу, Фениксу, заботиться о каких-то людишках, которые даже не поняли её силы, пытаясь убить?

Она говорит и говорит, захлёбываясь словами, картинками, кровавой пеленой мелькающими перед глазами, будто возвращается в тот день на Алькатрасе. В день своей второй якобы смерти. А Логан молчит, не прерывает её, только крепче вжимает в себя, ласково утыкаясь носом в шею, и проводит им по ней так, что Джин чувствует на коже его тёплое дыхание, а терпкий аромат сигар, леса и чего-то истинно мужского щекочет рецепторы. Логан успокаивающе-массирующими движениями поглаживает её плечи, будто делится своим теплом, выдыхает с ней в унисон.

Аккуратно по кругу большим пальцем: «Все хорошо, теперь-то ты жива».

Легонько сжав, чуть надавив на кожу: «Не переживай, я рядом».

Быстро поцеловав в висок: «Я люблю тебя и всегда буду любить».

Слова им и не нужны. Тишина никогда не была для них чем-то страшным и неловким, наоборот, — уютным, сокровенным, интимным, тем, что легко прочитать в скользнувших друг по другу взглядах, уловить в лёгком прикосновении к щеке, к ладони.

У Джин на повторе всё крутится та мысль, постепенно затихая под властью прикосновений Логана: «Зачем что-то большее? Зачем высшему существу, Фениксу, заботиться о каких-то людишках, которые даже не поняли её силы, пытаясь убить? Зачем, зачем, зачем?»

А затем, что Джин и подавно не нужна была та жизнь, о которой она не просила. Зато своей семье — сполна. Логану, Чарльзу, Ро, Роуг и много кому ещё.

— Понимать, что ты самое могущественное существо во Вселенной, вынужденное встречать каждый восход и закат в одиночестве… — Джин задумчиво проводит взглядом пролетевшую перед ней стрекозу и прикусывает нижнюю губу. — Не самая приятная вещь, даже учитывая голоса людей по всему миру в моей голове.

И будто, чтобы удостовериться, что она действительно вернулась много лет назад, Джин порывисто обнимает Логана за шею, теснее прижимаясь к нему. Над ухом раздаётся лёгкое бурчание:

— Ненавижу закаты.

— Мне казалось, ты их любишь. Что-то изменилось, м? — она выгибает губы в тёплой улыбке и поворачивает к нему голову, хитро блеснув глазами. Словно и не было её внезапного приступа боли-ностальгии.

— Да нет, просто, знаешь… Встречать вместе рассвет как-то пообнадёживающе звучит, чем провожать закат. Последнее подозрительно смерть напоминает, а первое… Ты когда-то говорила, что это знак возрождения жизни. Самый тёмный час всегда наступает перед рассветом.

А в воздухе повисает невысказанное:

«Я просто не могу спокойно смотреть на закат после того, как увидел твою смерть. Я просто не могу раз за разом наблюдать, как солнце закатывается так же, как когда-то чуть не закатилось моё личное».

Его шершавая рука скользит по блестящей, еще холодноватой крыше, накрывает её ладонь, — Джин чувствует, как под кожей в унисон с их участившимися дыханиями проносится пламя. Связь-сплетение огня и зверя, который его не испугался. И вдруг в голове кометой сверкает идея.

— Хочешь, покажу тебе? — вмиг загоревшись, Джин вскакивает с места, не выпуская пальцев Логана из руки. В висках долбит, что, быть может, это не очень удачная идея, что, быть может, не стоило ворошить прошлое именно сейчас, но Джин эту мысль отбрасывает тут же. Просто на минуту хочется ощутить, что Белая жаркая комната — не проклятие. Что и в ней можно чувствовать себя счастливой. И она тогда сделала правильный выбор. — Как это выглядело оттуда? Я ведь могу это сделать в любой момент — просто раз! — и всё.

Вопрос, правда, риторический, потому как от Логана ответа не требуется. Он успевает лишь недоуменно изогнуть бровь, как Джин уже щёлкает пальцами, и их охватывает оранжево-золотое пламя.

***

Они наверху. Стоят рука об руку на вымощенном белыми досками полу в таком же белоснежном доме у раскрытого окна, вокруг которого вуалью развеваются — конечно же, белые! — шторы. А за пределами — будто вывернутый наизнанку мир. Цвета на лазурном — не белом — небе ярче, хлеще, восходящее солнце слепит нестерпимо, только закрывать глаза парадоксально не хочется — хочется наблюдать. За тем, как над головами трепещет свет. За тем, как на вышине будто зажглись тысячи переливающихся сверхновых, образуя настоящее пламя, позже обретающее подлинную форму — белого Феникса. Истинный символ начала нового дня и новой жизни. Зажмуриться бы, да только сияние ни малейшего вреда уже не причиняет, — наоборот, оно ласкает, жмётся к коже так же, как и ладонь Логана, всё ещё крепко-крепко сжимающая пальцы Джин.

И она вдруг понимает, что ей совсем не страшно, не одиноко. Нет желания превратиться в маленькую девочку, которая мечтала о счастье, забиться в самый дальний угол и рыдать, ожидая, когда Тёмный Феникс вновь слетит с катушек. В этой временной линии Джин такого никогда не испытывала, но знала, со слов Логана, через что ему пришлось пройти в другом, минувшем будущем. Знала, что терзала его, будучи призраком, не в состоянии выбрать жизнь или смерть. Теперь-то ошибки она исправила. И приняла верное решение.

And as we lie beneath the stars{?}[Под бескрайним небосводом]

We realize how small we are.{?}[Мы осознаём собственную ничтожность.]

If they could love like you and me,{?}[Если бы все любили, как мы с тобой,]

Imagine what the world could be!{?}[Только представь, каким бы стал мир!]

— Ну, что скажешь? — Джин возвращает их на землю так же быстро, как и отправляла в Белую жаркую комнату несколькими минутами ранее. Волосы ласково треплет ветерок, а вокруг уже вовсю блещет взошедшее солнце. Логан с непривычки слегка покачивается, не сразу почувствовав под ногами знакомую твердь крыши Института Ксавьера, смотрит чуть настороженно поначалу, принюхивается, точно всё ещё ощущает мнимую угрозу. И вдруг улыбается, повернув голову к Джин и увидев, что их пальцы всё ещё сцеплены — наверное, такой постоянный физический контакт давно должен был приесться, но только не им двоим:

— Если закаты там вполовину так же красивы, если бы их можно было встречать не одним, я бы их полюбил.

— Мы и так там можем быть не одни, Логан, — Джин тянется к его щеке, касается мягкой ладонью щетины. — Организую экскурсию для каждого класса туда хоть каждый день. Ну, или для тебя лично, как захочешь. Покажу, что смерти можно не бояться, потому что из нее всегда есть выход обратно к жизни.

Она замолкает. Стоит ему об этом говорить или не стоит? Она великолепно помнит, что умерла в тот день, пожертвовала собой, оказавшись на несколько минут в Белой жаркой комнате, откуда её высшие силы вернули назад. Жить. Учиться. Чувствовать. Любить. Потому что Феникс не может существовать без своего носителя, если он наконец-то обрел с ним гармонию. А следующее, что она помнит, — как очнулась на руках у Логана, как он, обнимая её, горячо шептал, что всё теперь будет хорошо, целовал в губы, нос, лоб и ушко, плакал — в третий раз, который она видела за всё время, что он находился в Институте. И только об одном она ему не рассказала. Наверное, пора. Он изменил течение времени, переписав реальность, стерев часть своей жизни — так неужели не заслужил знать всё?

If everyone cared and nobody cried,{?}[В день, когда люди начнут заботиться о чувствах других,]

If everyone loved and nobody lied,{?}[Когда воцарится любовь и не останется места для лжи,]

If everyone shared and swallowed their pride,{?}[Когда люди научатся щедрости и переступят через свою гордость,]

Then we’d see the day when nobody died…{?}[В этот день они обретут бессмертие…]

— Логан… Я не спрашивала тогда, но, когда я умерла… Думала, что умерла на Алькатрасе, мне предложили привести в Белую жаркую комнату и тебя. Мы могли бы вместе стать кем-то вроде высших сущностей, охраняющих этот мир. Но…

Ты так близко и далеко,

Мне так сложно и так легко,

Мне признаться тебе, надо.

Логан опережает её, перехватывает ладонь, так напряженно и замершую на его щеке, и начинает покрывать её беспорядочными поцелуями, иногда прерываясь на отрывисто-пылкие фразы:

— Ты отказалась. Я это знал. Как отказался бы и я. Мне вполне хватает и обычного человеческого рассвета. Да и… — он вдруг останавливается, отпуская её ладонь, но тянется к рыжим прядям, пропуская их сквозь пальцы и смотря завороженно-влюбленно, — на Земле солнце ярче играет в твоих волосах. Оно здесь рыжее, не белое. Белый тебе не идет. Но, знаешь, только если это что-то шёлковое, кружевное, с бретельками такими, которые я легко могу снять… Или когтем аккуратно подцепить, во-о-от так. — И с металлическим звуком выпускает лезвия из одной руки.

Little darling, I feel that ice is slowly melting,{?}[Моя малышка, лед тает постепенно,]

Little darling, it seems like years since it’s been clear.{?}[Моя малышка, наша жизнь не безоблачна была.]

Here comes the sun, here comes the sun…{?}[Восходит солнце, восходит солнце…]

And I say it’s all right!{?}[Как же хорошо!]

It’s all right.{?}[Хорошо.]

Логан широко и так привычно по-родному ухмыляется, пока Джин едва сдерживает приступ смеха. И тревога отпускает. Окончательно и бесповоротно. Она жива. Это главное. Они оба живы, как и все в школе. Живы и бессмертны.

Singing Amen, I, I’m alive!{?}[И я пою: «Аминь, я жив!»]

Singing Amen, I, I’m alive!{?}[И я пою: «Аминь, я жив!»]

— Прогиб засчитан, — Джин легонько толкает его в плечо и смеётся, когда Логан пользуется этим, чтобы обнять её. Нечестно же! — Ладно, пойдём будить девочек. Если Лора с Роуг уже встали, они без нас всю школу разнесут, за ними даже Чарльз на ногах не угонится. Нет ничего прекраснее нового дня. Ты не знаешь, чем он закончится, и именно этим незнанием жива твоя вера в будущее.

И, когда они, взявшись за руки, телепортируются ко входу в школу, Джин с радостью думает, что много лет назад она всё-таки сделала правильный выбор. Потому что жизнь обычного мутанта явно стоит того, чтобы её испытать.

========== Облик моего сердца (Шерлок (ВВС); Шерлок/Ирен; Романтика, UST) ==========

Комментарий к Облик моего сердца (Шерлок (ВВС); Шерлок/Ирен; Романтика, UST)

Метки: AU, Fix-it, драббл, songfic, UST, детективы, романтика, сложные отношения, отношения втайне, запретные отношения, отрицание чувств, сарказм, флирт, элементы юмора.

Сонгфик на песни Sting - Shape Of My Heart и Taylor Swift - Wilderst Dreams. Первая композиция так вообще очень долгое время ассоциируется не только с фильмом “Леон”, но и с образом Шерлока Холмса. Уж очень ему подходит)

Звук входящего сообщения разрывает вязкую тишину комнаты так резко, что Джон вздрагивает. У Шерлока же не дрожит в ладонях и услужливо предложенная миссис Хадсон чашка с чаем. Ему не нужно поднимать трубку, чтобы понять, от кого послание, и дело тут вовсе не в звонке. Который он, кстати, до сих пор ненавидит. Хотя в чём-то Ирен он благодарен: раньше людей лишь передергивало от звука его SMS, теперь же им некомфортно вдвойне.

— Это снова она? — Джон отрывается от чтения газеты и многозначительно поводит бровями. Шерлок лишь пожимает плечами:

— Не понимаю, о ком ты говоришь.

— Брось, Шерлок, не дури, — Джон аж газетёнку в сторону откладывает и придвигается поближе. — Ты получил от неё сообщение и на прошлое Рождество. И на позапрошлое тоже. И на…

— Я думал, это моя обязанность — анализировать и выдавать сложные умозаключения. Сделай одолжение, Джон, помолчи. И не думай. И так слишком громко, я себя не слышу.

— Ответишь ей?

Шерлок, не реагируя, откладывает телефон сторону и берёт в руки череп. Джон закатывает глаза и отворачивается. Шерлок слышит фырканье и едва заметно улыбается: отстал.

Приходит сообщение. И ещё одно. И ещё.

В конце концов терпение заканчивается даже у консультирующего детектива. Скрепя сердце Шерлок всё-таки возвращается к телефону, старательно делая вид, что его не заботит пронзительный взгляд Джона, который будто пытается просверлить в нём дыру. Подсматривает, улики собирает. Ну и пусть. Всё равно он ничего не поймёт — мозги надо правильно использовать, энергию распределять. И Шерлок быстро выстукивает на клавиатуре:

«Сыграем».

Он играет ни ради трофея, ни ради звона монет, пусть и виртуальных. Он просто играет, просчитывает ходы, варианты, медитирует, если хотите. И совсем чуточку желает почувствовать тот азарт, который испытывал с Ирен в реальной жизни. Обставить. Оказаться первым. Понять, что её чувства взяли верх над разумом, ощутить ударивший в голову от этого кайф, который не сравнится ни с каким кокаином, а после… Снова обмануться и поддаться чувствам. Хотя, конечно же, сантименты Шерлока не интересуют. Их тоже можно рассчитать — быстро и легко. Люди — такие забавные, они очень стремительно поддаются двум вещам: панике и тщеславию. Вот только не было больше никаких чувств, сверкающих перед ним острой кошачьей улыбкой и обнажённой кожей.

He deals the cards as a meditation,{?}[Он сдаёт карты, словно медитирует,]

And those he plays never suspect,{?}[А те, с кем он играет, и не подозревают,]

He doesn’t play for the money he wins{?}[Что он играет не для выигрыша]

He don’t play for respect{?}[И не из-за самолюбия]

He deals the cards to find the answer{?}[Он играет, чтобы разгадать]

The sacred geometry of chance,{?}[Священную геометрию случайности,]

The hidden law of a probable outcome,{?}[Скрытый закон вероятности исхода,]

The numbers lead a dance.{?}[Но это — задача не из лёгких.]

Завершается увлекательная партия в виртуальные шахматы довольно предсказуемо: ничья. Чёртова ничья. Шерлок поначалу не верит, всматриваясь в мельтешащие по экрану цифры, а когда осознает, выкидывает телефон на диван.

— Чёрт!

— Звучит так, будто тебя поцарапала кошка миссис Хадсон, — Джон поправляет газету и задумчиво чешет нос. — Хотя, у неё ведь нет кошки…

Шерлок отмахивается:

— Не мешай мне, Джон.

— В чём?

— Я думаю, — он трёт виски. Губы Джона растягиваются в обличающей улыбке:

— Об Ирен?

Точного ответа, разумеется, не поступает. Зато раздаётся интеллигентная грубость:

— И уйди отсюда на пару часов, будь добр. Ковёр никто так и не вытряс.

— Я не миссис Хадсон… — Джон будто хочет ещё продолжить, но, заметив стальной взгляд Шерлока, осекается. Он выдавливает из себя улыбочку и складывает руки перед собой в замок, покачивая носком ботинка:

— А она не домработница. Вот-вот, нечего на меня так смотреть, иди-иди, Джон. Просканируй свою нервную систему, освежись.

Стоит двери за Джоном захлопнуться, как Шерлок по-кошачьи тихо поднимается с кресла. По привычке оглядывается по сторонам. Ни души. Чудно. Тщетно пытаясь скрыть торжествующую улыбку, набирает сообщение Ирен, и пальцы даже почти не дрожат.

«Сегодня в пять, мисс Адлер?»

***

Всё началось ещё в день его якобы самоубийства. Хотя нет, раньше. Намного. Всё началось тогда, когда он спас её от террористов. Зарубил пару, она — ещё двоих. Правда, пристрелила: всё-таки пистолет ей больше по душе. Шерлок мог бы отдать Ирен правительству, посмеяться над ней — неразумной женщиной, которая встряла в очередную заведомо проигрышную авантюру ради каких-то чувств, мог… Ладно, насмешки были. Ровно до того момента, пока Ирен не направила на него пистолет. В шутку, конечно (или нет). И он всё понял.

С тех пор и завязались их странно-ненормальные отношения. Ирен приходит и уходит, издалека смотрит в окна квартиры на Бейкер-стрит, иногда укрывается в мотелях и других укромных местах. И неизменно переписывается с Шерлоком. Их реальные встречи, короткие поединки взглядами-клинками, высекающими из воздуха искры, так редки, что впору списать на галлюцинацию: иногда Ирен кажется, что ей просто мерещится его фигура, то мелькнувшая на улице, то отразившаяся тенью на шторе. Шерлок как-то признался ей, что так и не понял, происходит это наяву или в Чертогах его разума. Ирен, если честно, тоже. Они — как два мертвеца, сбежавшие из холодного промозглого Лондона с его свинцовым, точно глаза самого Шерлока, небом.

Единственное, в чём она всегда уверена точно, так это в том, что Шерлок жив. Был, есть и будет, потому что такие гениальные умы над смертью смеются, а затем плюют ей в лицо или — ещё лучше — делают всё сразу. После своей «смерти» он продолжал читать письма, на одно даже ответить соизволил — немыслимая роскошь. Пытался так показать, что жив, значит? Ирен тогда истерически расхохоталась: глупый-глупый гениальный Шерлок, она же и так обо всём догадалась, правда. И глаза красными у неё не стали, когда новости услышала, нет-нет. И не подумала, конечно же, что первая и последняя слабость, которую она себе позволила, её же и разрушит.

He said, «Let’s get out of this town,{?}[Он сказал: «Давай сбежим из этого города,]

Drive out of the city, away from the crowds».{?}[Уедем отсюда, скроемся от толп людей».]

I thought, «Heaven can’t help me now».{?}[Я подумала, что в этот раз небеса мне не помогут.]

Nothing lasts forever,{?}[Ничто не длится вечно,]

But this is gonna take me down.{?}[Но это меня разрушит]

Немного подумав, Ирен крутит-вертит телефон в изящных пальцах, блуждает взглядом по квартире. Строчит маниакально в миллионный раз, всеми силами пытаясь внешне оставаться хладнокровной, как и подобает Доминантке:

«Если бы завтра был конец света, Вы бы поужинали со мной?»

Ответа, как всегда, нет и не предвидится, да только Ирэн это и не нужно. Никогда не было. Вязкая тишина, окутывающая каждого из них спустя ровно секунду после звука входящего сообщения, говорит куда больше тысячи высокопарных и, надо признаться, банальных слов. Их жизнь — игра, их жизнь — сплошная гонка, даже если кто-то успешно отсиживается в собственном бункере на Бейкер-стрит. Им говорить не надо, каждый и так в курсе, что они находятся сейчас около камина, в нём трещит пламя, а в руках потренькивает телефон. Знают друг друга уже как облупленных, только с каждым днём понимают всё резче: нет-нет, не настолько близко, ещё осталось тёмное место, тёмная сторона Луны. Пусть пройдёт даже целая вечность, место загадке будет всегда. Потому что ни Шерлок Холмс, ни Ирен Адлер никогда не ставили перед собой цель разобрать друг друга на запчасти, как кукол-марионеток, чтобы узнать, что же там внутри за механизм.

And if I told you that I loved you,{?}[Если бы я сказал тебе, что люблю тебя,]

You’d maybe think there’s something wrong.{?}[Ты бы подумала, что что-то не так.]

I’m not a man of too many faces,{?}[Я не многолик,]

The mask I wear is one.{?}[Я прячусь только под одной маской.]

Осознание приходит далеко не сразу: им попросту не хочется ничего разгадывать, как очередной шифр, да и не нужно. Они жаждут узнать о другом как можно больше, а это уже совсем иная история. Новый уровень.

Каждый из них уже давным-давно для другого занимает в душе центр, но предпочитает скрывать это даже от себя самого. Только вот пропади один — и земная ось поедет. Нет, планета, конечно, не рухнет (с чего бы, смешно же, в самом деле?), просто… Станет какой-то не такой. Слишком скучной, правильно говорил Шерлок.

Это их своеобразный личный ритуал: она посылает ему сообщение, он читает, но никогда не отвечает, лишь галочка издевательски мигает «Доставлено». Наверняка такая же возникает в мозгу Шерлока, когда он находит решение очередной загадки. Это их знак между случайными закрытыми встречами — всё в порядке. Вязкая тишина, в которой они оба утопают и которая ни к чему не обязывает (вроде бы) — благословение. Или проклятие, чёрт его знает.

Иногда Ирен ловит себя на мысли, что хочет поделиться с Шерлоком фотографией. Своей фотографией. В фирменном наряде. И не просто поделиться, а впечатать в его кровь, выжечь на подкорке сознания, чтобы он точно унёс её в могилу вместе с прямо-сладкими воспоминаниями о ней. Пускай запомнит её. С алой помадой на щеках, гладкой белоснежной кожей, с которой контрастируют чёрные волосы, а на них играют отблески солнца. Пускай запомнит её обнаженной: платья же только стесняют. К чему вообще одежда, когда без неё можно куда больше узнать о человеке, буквально душу выпотрошить, наизнанку вывернуть одним лишь взглядом, одним лишь осознанием того, как дернулся его кадык и как язык быстро облизал губы?

Хотя, чёрт с ним, она и на платье согласна, если он медленно-медленно снимет его с неё. Или быстро, по-звериному, — так ещё лучше. Шерлок ведь тоже хочет этого — она знает. И чувствует, что с каждым сообщением эта тонкая преграда желания между ними ломается-изгибается, с треском уничтожается.

Say you’ll remember me{?}[Скажи, что запомнишь меня]

Standin’ in a nice dress,{?}[Стоящей в милом платье,]

Starin’ at the sunset, babe,{?}[Любующейся закатом, милый,]

Red lips and rosy cheeks.{?}[С красной помадой на губах и румянцем на щеках.]

Say you’ll see me again,{?}[Скажи, что мы увидимся снова,]

Even if it’s just in your{?}[Даже если это просто твои]

Wildest dreams, ah, ha.{?}[Безумные мечты.]

Ирен думает ещё немного, поджимает губы. И печатает:

«А если устрою его я?»

Ответ приходит незамедлительно. Даже странно.

«Пытаетесь удивить меня, мисс Адлер? Нет».

«И почему же?»

«Во-первых, не устроите, в прошлый раз Вы попались террористам. А во-вторых, рядом, со стопроцентной вероятностью, буду я, и Вас снова выдаст Ваш пульс».

«Раз так… Как насчёт небольшой игры? Вы ведь их так любите».

Молчание. Тягучее, предвкушающее. Ну, конечно! Если бы могла, Ирен бы хлопнула себя по лбу. Он ждёт. Нет, не так. Выжидает. И Ирен сама строчит в ответ:

«Шахматы, мистер Шерлок. Виртуальные. Вы не видите меня, я — Вас. Никакого пульса, никого взгляда, никаких чувств. Только Ваш ум».

А после… После проходит несколько дней, они проверяют электронную почту, SMS — всё что угодно. Сумасшедше, машинально стуча по клавиатуре со скоростью ударов секундной стрелки часов и зная: делают это одновременно, и даже пульс не нужно считать, чтобы понять, каково это — медленно умирать от тахикардии. Ирен хранит все его письма, как бы старомодно это ни звучало, как и Шерлок — её, пусть оба и клянутся, что легко уничтожат их при первой же возможности. Нет. Духу не хватит. Или хватит, но после дрожащие руки извлекут из недр компьютера сохранённые копии.

Только теперь не о чем беспокоиться: Шерлок всё-таки согласился на ужин. Интересно, что он предпочитает: перченое, солёное, горькое или всё сразу? А что насчёт десерта? Он бы сказал, что не любит сладкое, а она — что приучила бы его к этому. Пожалуй, пора это выяснить. С хитрой улыбкой Ирен поднимается с кресла, ещё не зная, что Шерлок проделывает в своей комнате то же самое. Так же надевает пальто, так же осматривается вокруг. Жаль, фирменный наряд не наденешь, эти ограниченные людишки не поймут. Ничего, впереди ещё будет много времени.

***

Ирен стоит на мосту, облокотившись о перила. Неподалёку мигают огни ресторана. Она сразу догадывается: Шерлок указал в сообщении неверный адрес, он бы никогда не выбрал такое место, — а значит, одно из двух: либо он пытался от неё отделаться, вновь играл на её чувствах, либо… Надеялся, что она разгадает ответ. Хотелось бы верить, что последнее.

Вдруг руку точно обжигает — Ирен вздрагивает, оборачиваясь, и встречается с внимательным взглядом стальных глаз. В которых сейчас сияет лёгкая насмешка.

— Что скажете, мистер Холмс? Похоже, конец света всё-таки наступил, — она улыбается уголком тонких губ, кивает вверх: небо Лондона безоблачно.

Шерлок качает головой:

— Не сегодня, Ирен, не сегодня, — и берёт её за руку, уводя в сторону ближайшей улицы. — Кому-то ведь должно хватить ума его остановить.

Пожалуй, один полноценный ужин — не такая уж и удачная идея. В любом случае, если Ирен снова будет настаивать на трапезе, рядом всегда может пробежать парочка террористов. А Шерлок внезапно оказаться рядом. Чисто для улучшения техники боя, разумеется.

Комментарий к Облик моего сердца (Шерлок (ВВС); Шерлок/Ирен; Романтика, UST)

Где-то за кадром UST обязательно превратится в RST😅

========== Дева у истока реки (Сверхъестественное; Дин/Джо; Мистика, Воскрешение) ==========

Комментарий к Дева у истока реки (Сверхъестественное; Дин/Джо; Мистика, Воскрешение)

Метки: AU, Fix-t, Все живы/Никто не умер, мистика, фэнтези, воскрешение, постканон, романтика, воссоединение, сарказм, трудный характер, элементы флаффа, леса, тайны, счастливый финал.

Сонгфик на песню Red — Hymn For The Missing.

Темы Райтобера: “Голос” и “Острые листья”.

Дин/Джо — первая пара в сверхах, которую я зашипперила, потом к ним присоединился Мэгстиэль🥰 Когда снимали финальный сезон, в Интернете всплывало много инсайдов, что Джо и Эллен вернутся в самом конце, и я очень-очень этого ждала, надеялась на воссоединение первой и любимой пары, раз уж с Мэгстиэлем обломали. Закольцевали бы красиво) Но вышло… То, что вышло, а мне бы чертовски хотелось увидеть Джо и Дина снова. Получившийся результат — в зарисовке. Очередная музыкальная минутка ностальгии✨

Колёса Импалы взрывают грунтовую дорогу, со скрежетом разбивают мелкие камни и песок. Дин крутит руль как не в себе, цепляется за него пальцами до посинения, до проступивших вен у костяшек. Он должен успеть. Должен, во что бы то ни стало, иначе какой из него, черт подери, Дин Винчестер? Правда, он пока не понимает куда и зачем, но должен. Просто должен.

— Хэй, Дин, спокойнее, ты же так свою любимую «Детку» угробишь, — сидящий рядом Сэм пытается успокоить брата, даже руку на плечо положить хочет, но старший делает такое угрожающее лицо, что Сэм торопливо отшатывается. Потому что Дин слышал голос. Сегодня ночью в кошмаре. Женский голос, который принадлежать мог только одному человеку. Человеку, что много лет назад взорвал себя вместе с адскими гончими. — Не гони так, всё нормально. Джек же сказал, это обычное дело.

Sometimes I hear you calling,{?}[Иногда я слышу твой зов,]

From some lost and distant shore.{?}[Доносящийся с затерянного и отдаленного берега.]

I hear you crying softly,{?}[Я отчетливо слышу твой плач,]

For the way it was before.{?}[Призывающий повернуть время вспять.]

— Ах, Джек сказал? — Дин со злой иронией поднимает бровь и сильнее даёт по газам. — И когда это дело, откопанное самим Богом, стало обычным? Я чувствую, Сэм, чувствую, здесь что-то не то. Зудит вот здесь, понимаешь? — он хлопает себя по груди, прикрытой кожаной курткой. Сэм пытается отшутиться:

— Опять несвежий пирог в забегаловке съел?

Взгляд Дина можно сравнить с ударом огнемёта и ангельского клинка вместе взятых.

— И после этого циник — я?

Сэму на это возразить нечего. Он делает вид, что всё в порядке, отворачивается. А Дин думает, думает, ду-у-умает.

Они с Джо пытались, как могли, выбраться из этого порочного круга озоны, не утонуть во тьме. Дин понимал, куда всё идёт, предчувствовал, а потому и гнал девчонку от себя, изображая то равнодушие, то беспокойство, то просто включая редкого козла, которым — что бы ему там ни говорили — он долго думал, что являлся. Гнал, но стоило на горизонте мелькнуть светлым волосам, как тут же опять бежал к ней, а она… Как заноза прицепилась и отлипать отказалась. Если вместе идти на дело — значит вместе. До конца против тьмы.

Tried to walk together,{?}[Мы старались держаться вместе,]

But the night was growing dark.{?}[Но темнота ночи накрывала нас.]

Дин запомнил Джо и совсем другой. Ну, как другой — всё такой же, только с кожей бледнее, да губами цвета почти прозрачного. Призраком. Она стояла рядом с ним, настолько близко, казалось, вот-вот протянет ему руку, или он ей, улыбнется, и всё опять будет, как прежде, всё опять будет хорошо. Но она лишь коснулась непривычно ледяными пальцами его щеки, уголки губ приподняла, а Дин видел, как в её глазах скапливаются слезы, и… Исчезла. Оставив его в живых против воли Осириса.

Thought you were beside me,{?}[Я думал, что ты рядом,]

But I reached and you were gone.{?}[Но стоило мне протянуть руку, и ты исчезла.]

При её жизни они сходились и расходились, сражались плечом к плечу, искали друг друга и всегда находили, даже если Джо в шутку называла его полным придурком и убегала с матерью, казалось, навсегда. А Дин постоянно думал, увидит ли её вновь, с кем свела её судьба, не случилось-приключилось ли что с забавной девчонкой, которая, как и он, слишком рано познала прелести жизни охотников? Их якобы несуществующие отношения, передружба-перепартнёрство — Дин и сам не знал, как это назвать, въелись под кожу прочно, как вторая охранная татуировка, только уже на сердце.

Where are you now? Are you lost?{?}[Где ты сейчас? Ты заблудилась?]

Will I find you again?{?}[Отыщу ли я тебя вновь?]

Are you alone? Are you afraid?{?}[Ты одинока? Тебе страшно?]

Are you searching for me?{?}[Ищешь ли ты меня?]

Поток мыслей о Джо обрывается внезапно, точно кто-то радио мгновенно вырубает. В воздухе едва уловимо тянет холодком. Повинуясь внутреннему чутью, машину Дин останавливает так резко, что Сэм едва не впечатывается головой в лобовое стекло.

— Старик, ты полегче! — он глядит обеспокоенно, и Дину отчаянно хочется сказать, что с ним всё в порядке и нечего так пялиться. Они же Бога победили, всех вернули, не жизнь, а сказка! Правда, сознание еле слышно шепчет: «Всех, да не всех», отчего давным-давно скрытый потаённый страх вылезает вновь. И Дин привычно заглушает его, вспоминая слова Каса о том, что он не убийца, и ободряюще кричит:

— Не рассусоливай, Сэмми! Болотные твари сами себя не словят, — покряхтев, вылезает из автомобиля и захлопывает тут же скрипнувшую дверь старой доброй Импалы. Ветер одиноко стелет несколько листьев по пыльной дороге у самых видавших ботинок Дина, доносит запах сырости. Охота обещает быть ароматной, ничего не скажешь.

***

Они уже не знают, сколько идут. Одно Дин понимает точно: тут что-то не так. Слишком тихо. Слишком умиротворённо. И нет никаких признаков нечисти. Что совсем странно. Только осень и острые листья, укрывшие землю, как миллионы маленьких клинков. Как прочный панцирь, каким они с Сэмом были для Земли много лет. И которого всё равно оказалось недостаточно, чтобы уберечь одну сумасбродную девчонку от внезапно настигшей её беды.

В воздухе пахнет сыростью, травой и пылью, опавшими и уже начавшими гнить на земле листьями. Где-то то и дело слышится щебет птиц: раз-два, чик-чирик — и вновь всё смолкло, точно вымерло. Лишь ветер в кронах шуршит, да скрипят от него, слегка покачиваясь, тонкие стволы. Подозрительно это как-то. Тихо. Хотя следов нечисти ни один прибор пока не обнаруживает.

В мутном воздухе Дину чудится ещё что-то. То ли это обман зрения, то ли действительно происки призрака, но среди клочков седого тумана над синей рекой Винчестеру видятся светлые волосы. Он замирает на мгновение, и его взгляд будто прикручивается к тому злосчастному месту. Водная гладь озера сияет мутно-серебристым светом, чуть блекловатым, точно Дин смотрит на него сквозь испачканное лобовое стекло.

Кажется? В полумраке зрение подводит? Дин вглядывается сильнее, даже не замечает осторожное прикосновение Сэма к плечу.

— Эй, Дин, ты чего?

И тут со стороны реки доносится девичий крик. Знакомый до такой степени, что Дину до сих пор снились воющие адские псы, светлые окровавленные волосы и ставший последним горько-сладкий поцелуй. Как чёртово откровение, от которого бежал всё время, прикрываясь никому ненужными отговорками. А поутру на языке чувствовались запахи гари, пепла и огня, глаза неимоверно жгло, а щеку холодило последнее прикосновение призрачной ладони. Она тогда ушла, а он так глупо остался ждать лишь для того, чтобы найти её снова только сейчас.

Why did you go? I had to stay.{?}[Почему ты ушла? Я остался ждать.]

Now I’m reaching for you.{?}[Лишь сейчас я настиг тебя.]

— Чёрт!Отпусти мою ногу, недоделанный Лос-Несский аллигатор! Ай!

Чтобы вспомнить, кто мог так ругаться, Дину хватает пары секунд. Будто и не было разделявших их лет, когда в планы вмешалась чертовка смерть.

— Джо? Джо! Джоанна Бет Харвелл, Люцифер тебя побери!

Он бросается вперёд, едва не оттолкнув Сэма. Выбегает к водной глади, почти спотыкается, но летит вперёд и видит Джо. Она стоит по колено в воде, вырывает ногу из хватки обвившей её чёрной змееподобной твари — кажется, именно таким сносят голову в первую очередь, — лягается и привычно дерзко ругается. Сердце пропускает пару ударов. Как бы банально это ни звучало. Вспышка, удар куда-то в солнечное сплетение — как выстрел серебряными пулями.

Пару секунд — чтобы подбежать к Джо, выхватить мачете и рубануть с такой силой, что монстр и опомниться не успевает. Голова отлетает в сторону с противным хлюпанием и звуком раскрошившихся костей. Еще три — чтобы без колебаний подхватить Джо на руки, выслушать очередной поток её ругани, который сразу же прекращается, как только она понимает, кто именно её спас, и на первой космической оттащить подальше.

— Дин? — её осторожный вопрос, заданный тонким, неверящим голосом, заставляет остановиться. Прямо в воде, да, но Дину уже плевать на мокрую обувь, одежду и вообще на всё. Главное — она жива. Господи, она ведь действительно жива, это не сон!

— Что смотришь? — он пытается сделать вид, будто ничего такого не случилось, будто и не было всех этих разделивших их лет, этой пропасти между жизнью и смертью. Только голос всё равно дрожит, а внимательно-пронизывающий взгляд Джо снизу вверх выдержать всё сложнее.

— Отпусти меня, я сама… — она брыкается, кажется, даже царапается, проезжаясь ногтями по его потрёпанной куртке, на что Дин лишь усмехается, фыркает едва-едва. До чего же забавная девчонка. «Не меняешься, Джо, не меняешься».

— Сама бросишься на съедение чудовищу? Похвально, но это не наш метод, адских псов мне вот так хватило, — и он проводит ребром ладони по горлу. С него и правда хватит. Хватит смертей. Эта — одна из последних — его почти добила в прямом смысле слова, тогда — на суде Осириса. Когда он и сам уже был готов умереть, смиренно приняв кончину от той, кого любил, но словами так и не признался, от той, которую не уберёг, хотя должен был. Обязан. Как мужчина, как защитник, как старший товарищ-охотник. Она же девчонка совсем, ей жить бы да жить.

И теперь своё обещание он всё-таки исполнил. Потому что именно они с Сэмом, Касом и Келли воспитали Джека, благодаря которому всё наконец-то вернулось на круги своя. И впервые в жизни Дин не ощущает себя монстром, приведшим к трагедии жизни стольких людей. В этот момент он чувствует себя их безоговорочным спасителем.

You took it with you when you left,{?}[Уходя, ты забрала мое сердце с собой,]

These scars are just a trace.{?}[Оставив шрамы. Но это лишь следы.]

Now it wanders lost and wounded,{?}[Сейчас оно бродит потерянное и раненное,]

This heart that I misplaced.{?}[Не находя себе места.]

Он вытаскивает её на берег, продолжая держать на руках. Сэм смотрит на них, рот едва не открыв, а Дину вдруг на всё становится плевать. Он замирает, покачивая Джо в объятиях, как маленькую, зарывается носом в её светлые волосы, сейчас пахнущие не пеплом и серой, а травой — дикой, зелёной, необузданной, но почему-то успокаивающей. Джо тоже молчит, только прижимается к нему всем телом, устраиваясь поудобнее, и от ощущения её тепла рядом хочется позорно сморгнуть набежавшие слезы и прошептать куда-то в небо негромкое: «Спасибо».

— Меня Джек вернул, — вдруг произносит она тихо. Дина её слова немного отрезвляют. Значит, правда благодарить надо небо. Только не напыщенного козла Чака, а кое-кого подобрее, поискренней и породней. — И маму.

— Маму? — Дин даже бровь вскинуть не успевает — со стороны дороги его окликает знакомый голос:

— Привет, мальчики.

Только железная выдержка позволяет ему не выронить Джо прямо здесь. У криво припаркованной Импалы, спрятав руки в карманы безразмерной джинсовки, стоит Элен из плоти и крови, улыбается, немного дерзко-снисходительно-насмешливо приподнимая угол губ. И именно эта знакомая улыбка, этот прищур, эта фраза, произнесённая чертовски буднично, заставляют окончательно поверить и осознать. Чёрт возьми, неужели… Это всё правда? Не нарко-трип джина, не заклятье ведьмы, просто… Правда? И Джо, и её мать живы. Действительно живы.

Строгий взгляд Элен в стиле «Ну-ка отпусти мою дочь» заставляет Дина торопливо дошагать до берега под звонкий смех Джо и опустить её, ловко выскользнувшую из сильных рук и оставившую после себя мазок-дуновение свежего луга, на землю. Хотя так не хотелось. Схватить бы в охапку да в бункере запереть. В спальне. Не зря же новые наручники приобрёл, пригодились бы, чтобы не дать строптивой девчонке никуда сбежать на этот раз.

— Так ты… — Дин переводит растерянный взгляд на Элен, не зная, что сказать. Абсолютно. Теряется, как мальчишка. — Теперь здесь?

— Конечно, — Джо отвечает вместо матери. Накручивает на палец светлую прядь, улыбается уголками тонких губ. — Только не говори про последнюю ночь на Земле, а. У нас их ещё куча будет, и если заикнешься ещё хоть раз… — она с многозначительной угрозой в голосе сдвигает брови.

— Получу винтовкой? — Дин едва подавляет смех: уж слишком живо одно из воспоминаний. — Или сразу пулю в спину?

— Угадал, — Джо отбрасывает волосы со лба, чтобы тут же примирительно улыбнуться. — Но по стаканчику пропустить вместе можем, уговорил, — и шествует мимо Дина к Импале, слегка задевая — точно специально, чертовка — старшего Винчестера плечом. Место прикосновения тепло жжётся, как след от пули, только приятно.

— Я не уговаривал, — Дин приподнимает бровь, моргает изумлённо.

— А я и не спрашивала, — Джо останавливается и салютует ему уже около машины. Глаза у неё блестят задорно, в них точно светлячок завёлся, как и много лет назад. — Ну что, мальчики, долго вас ещё ждать? — копируя тон матери, обменивается с ней заговорщическими кивками и идёт к автомобилю.

Дин проводит рукой по лицу, трясётся от едва сдерживаемого смеха. Улыбается в рукав куртки, надеясь, что Джо её заметит.

— Умная девочка. Всё такая же.

Дин произносит это то ли изумленно моргающему Сэму, то ли больше себе, да это и неважно. Он поднимает голову, сталкиваясь взглядом с вопросительно приподнятой бровями младшего брата, и… подмигивает ему.

— Вперёд, здоровяк! Не будем заставлять дам ждать.

Кажется, жизнь и правда налаживается.

========== Время покажет (Доктор Стрэндж: В Мультивселенной безумия; Стивен/Кристина; Попаданчество; Счастливый финал) ==========

Комментарий к Время покажет (Доктор Стрэндж: В Мультивселенной безумия; Стивен/Кристина; Попаданчество; Счастливый финал)

Метки: AU, Fix-it, songfic, ангст, кода, романтика, попаданчество, параллельные миры, фэнтези, волшебники/волшебницы, воспоминания, атмосферная зарисовка, разговоры, character study, сожаления, выбор, счастливый финал.

Сонгфик на песню Avril Lavigne — Let Me Go.

После просмотра второго «Доктора Стрэнджа» меня гложет чувство несправедливости за Стрэнджестину. Столько времени на них потратить, дать Стрэнджу душещипательную фразу: «Я люблю тебя в каждой вселенной» (которая автоматически ушла в мой список лучших признаний мужчин Марвел: «Я люблю тебя три тысячи раз» (Тони) и «Я люблю тебя, Джин, и всегда буду любить» (Логан)), а потом так глупо слить — такого я от фильма не ожидала. Ощущаются вайбы «Росомахи: Бессмертного»😅 Мой мозг так и не понял, почему Кристина не сказала ему: «Да», поэтому она сделает это здесь! Стивен тоже заслужил своё счастье в любом из миров.

Всё закончилось. Хочется верить, что на этот раз всё действительно закончилось.

И безумие Ванды, и бесчисленные смерти от её рук, и погони, из-за которых Кристина до сих пор с трудом на ногах держится. Она глубоко вдыхает, втягивая носом воздух, и устремляет взгляд за пределы храма, изо всех сил стараясь игнорировать очевидное. Бесчинства Ванды, может, и прекратились, а вот внезапное внимание, которое ей слишком трепетно, слишком сильно, слишком нежно уделяет Стивен из другой Вселенной, — однозначно нет.

И потому Кристина стоит и медлит, смотрит-смотрит-смотрит на него — чертовски родного-чужого, близко-далекого Стивена. Он совсем не такой, как тот Стрэндж, которого она знала здесь. Ну, наверное, не такой. Кристине очень хотелось бы верить, но она по горькому опыту знает: нечего полагаться на веру. И на надежду тоже.

У них ничего не вышло тогда, потому что один мистер-заносчивый-Верховный-чародей с чересчур раздутым эго оказался слишком эгоистичным. Слишком влюблённым в своё дело, свою магию. Слишком… Просто слишком для неё. Во всём. Всегда думал, что умнее других, а сам медленно, но верно погряз в проклятом Даркхолде, подарившем ему чёрные пальцы.

Её старый Стивен пытался выставить их любовь на всеобщее обозрение, вёл себя, словно кинозвезда, когда таскал Кристину на любое чародейское мероприятие и откровенно плевал на её основную работу. Что-что? Заниматься исследованием Мультивселенной? Зачем, есть же куда более важные дела, например, поддержание имиджа и тщетные попытки скрыть последствия воздействия Даркхолда, которые приходилось скрывать. Он же великий Доктор Стивен Срэндж, Мастер Мистических искусств, почётный член Иллюминатов. Искрящаяся магия их отношений в конечном итоге взорвалась, подобно хлопушке, чтобы оставить после себя лишь рассыпанные порванные конфетти. Ослепительная любовь уже не значила ничего. А потом…

Потом Стивен умер. Предал всех и понёс заслуженное наказание. Только вот Кристине от осознания этого факта не легче.

Love that once hung on the wall,{?}[Любовь, когда-то выставленная на всеобщее обозрение,]

Used to mean something, but now it means nothing.{?}[Что-то значила, но сейчас она не значит ничего.]

Где-то за пределами храма звенит гром, эхом прокатываясь от пустых стен. По плечам бегут мурашки, но стоит взглянуть на стоящего рядом Стивена (так и хочется добавить — теперь уж точно её, ведь никто прежде о ней так не заботился), что смотрит на неё с несмелой улыбкой, — и нервозность отступает. Кристина слишком отчётливо помнит ту боль, которую ей причинил прежний Стивен, когда поддался влиянию Даркхолда, окончательно утонул в своём эгоизме. Боль, с которой начался её личный декабрь. Сейчас же ей спокойно как никогда.

The echoes are gone in the hall,{?}[Эхо прокатывается по комнате,]

But I still remember, the pain of December…{?}[Но я всё ещё помню боль декабря…]

Мир за пределами храма медленно рассыпается-развевается по ветру. Они со Стивеном везде и нигде. На земле и чёрт знает где. В месте, где время остановилось. Остановка между где-то и когда-то.

Он, прежде хранивший молчание, слегка поворачивается, — или ей чудится? — вдруг губы приоткрывает, сказать что-то хочет.

«Прости, Стивен, но что бы ты сейчас ни сказал, будет поздно. Все вы, Стрэнджи, одинаковые», — Кристина упорно прокручивает у себя в голове слова, что недавно выпалила. Со злости. С горя. С отчаяния. Правда, глупое сердце так и рвётся добавить: «От любви». Она так же, как и тот старый Стивен, чертовски сильно погрязла уже в личном «слишком». Слишком боится в очередной раз обжечься, слишком боится вновь поверить, вот и отталкивает, плевать пытается на растерянно-тёплый взгляд, в котором нежность с преданностью плещутся.

Коктейль, который она никогда не замечала на радужке другого Стивена.

Oh, there isn’t one thing left you could say,{?}[О, теперь, что бы ты ни сказал,]

I’m sorry it’s too late…{?}[Извини, уже слишком поздно…]

И, чтобы не повторить прежних ошибок, Кристина опережает его, выдыхает первое, что в голову контрольным стреляет, с любопытством в глаза заглядывая:

— Твой мир, какой он? Наверное, там красиво?

И мысленно хлопает себя по лбу. Вся выдержка, все попытки заставить Стивена исчезнуть из её жизни ломаются, как неудачно поставленный барьер в клетке для беглецов из Мультивселенной. Вот и попала.

***

Что ж… Стивен по привычке передёргивает плечами, подавляя тяжёлый вздох. Вот и всё. Конец. Финита ля комедия, как говорится.

Кристина из его Вселенной вернулась в больницу, где они расстались, тогда, когда он ушёл уже, зарёкшись здесь больше не появляться. И не появлялся. Ушёл с головой в магические штучки-дрючки и фокусы. А после случились война с Таносом, пять лет забвения, снова война с Таносом из прошлого… Глупо было верить, что Кристина станет верно ждать, пока он не закончит со своими мистическими делами и не соизволит почтить её своим присутствием. Пусть и знала, что, держа её на расстоянии и защищая Вселенную, он оберегает в том числе и саму Кристину. Не сложилось. Она ушла к другому. Ещё и на свадьбу пригласила. А Стивен наивно думал, — да что там, всё ещё думает! — что они созданы друг для друга.

You came back to find I was gone,{?}[Вернувшись, ты увидела, что я ушёл,]

And that place is empty, like the hole that was left in me,{?}[И это место пусто, как дыра, что осталась во мне,]

Like we were nothing at all.{?}[Будто бы нас вовсе не существовало.]

It’s not that you meant to me —{?}[Дело не в том, что ты много значила для меня —]

Thought we were meant to be.{?}[Я думал, что мы созданы друг для друга.]

А сейчас другая — лучшая, как ему кажется, — версия Кристины из иной Вселенной стоит рядом с ним, совсем близко-близко, кажется, руку протяни — и сможешь обнять. Вкусить мечту снова. Позволить себе забыть на миг о прошлом и проверить, точно так же ли пахнут её волосы лекарствами или же это зелья хитроумные какие-нибудь. Так же ли мягко улыбается она на его странные и безвкусные комплименты, которые считает ужасно трогательными.

За окном слышатся едва заметные удары разрушающихся частиц Вселенной, напоминающие внезапно стук капель дождя. Кап-кап-кап, кап-кап-кап. Стивен морщится, стараясь не обращать внимание, как фантомной болью заныло запястье. Словно память о той аварии, перечеркнувшей его жизнь несколько лет назад, вновь обрела над ним власть. Тогда ведь тоже вовсю шёл ливень. А сегодня он стучит. Успокоился как будто. А Вселенная вокруг разваливается, но красиво так, эстетично. Стивен запахивает плащ плотнее.

Странный звук. Сверкает молния. В отдалении, наконец, слышится звук открывшегося спасительного портала Америки. Рецепторы улавливают усиливающийся с каждой секундой запах сырости. Яркий сине-красный свет перерезает пространство: Америка совсем близко, — и вроде бы пора уже уходить, но Стивен не может. Не может снова оставить Кристину.

Когда он слышит её вопрос, то, кажется, не верит своим ушам.

— Твой мир, какой он? Наверное, там красиво?

— Очень.

Он провожает взглядом движение закручивающейся магической воронки по ту сторону витражного окна: Америка что-то задерживается, можно и понаблюдать. Первозданный хаос. Мощь, способная испепелить и разорвать тебя в любую секунду, задержись они здесь чуть подольше, только странно-пугающе не хочется уходить. Он мог бы вечность стоять вот так, плечом к плечу с Кристиной, рука в руке, они двое — против всего мира, они двое — короткий островок мира в сумасшествии бури. Кристина единственная, кто бы не испугалась. Кристина единственная, с кем он готов встретить любую угрозу, зная, что после долгой зимы обязательно наступит весна Кристининых рыжих волос. Только она, в прямом смысле этого слова, помогла ему победить демонов.

Завороженный медными прядями Кристины (на них отблески иного неба красиво играют), Стивен совсем не ведает, что дальше брякает его дрянной язык:

— Не хочешь повидать его? Я могу показать.

Кристина замолкает. У неё глаза и так большие и выразительные, — Боги, как же хочется смотреть в них не отрываясь и находить своё отражение, — округляются вопросительно.

Понимание гулко-чётко бьёт в голову. Она уйдёт. Вот прямо сейчас, в эту секунду, если он не остановит её. И ничего уже точно будет не изменить. Но он не Стивен этой Вселенной и его ошибок теперь уж точно не повторит. Хватит. Получил сполна. Пора и за ум браться, отпустить старые воспоминания. В этой новой жизни Стивен не позволит Кристине уйти.

I let it go, and now I know:{?}[Я отпускаю их, и теперь я знаю:]

A brand new life, this tale is rude.{?}[Совершенно новая жизнь, эта история жестока.]

Where it’s right, you always know,{?}[Ты сама знаешь, какова правда,]

So this time, I won’t let go.{?}[И на этот раз я не позволю тебе уйти.]

— Кристина, я люблю тебя в каждой Вселенной, — он нежно ведёт рукой по её плечу, скрытому за синей формой Иллюминатов, и, надо признать, она идёт ей гораздо больше, чем врачебная. А ещё у них костюмы теперь в один цвет. — И тоже сохранил кое-что из прошлой жизни. Кое-что, связанное с тобой.

И достаёт из кармана часы. Точно такие же, как у неё, разве что все в сколах и трещинах. Как и они сами. Ломаные-переломанные, но ещё упрямо тикающие.

— Я хранил их со дня нашего расставания. Знаешь, смотрел на них — и сил прибавлялось. Это… Это всё, что у меня есть.

«Отдайте часы, это всё, что у меня есть!» — невольно вспоминается попытка его обокрасть. Стивен сжимает зубы. Не отдал тогда, не отдаст своё и теперь.

Дрожащими пальцами переворачивает циферблат, едва не задевая кожаные ремешки. В отблеске сверкнувшей молнии высвечивается выгравированная Кристиной надпись:

«Время покажет, как я люблю тебя».

И пусть в его Вселенной оно так этого и не показало, ведь есть же теперь и другие, правильно? Например, эта.

There’s only one thing left here to say —{?}[Осталось сказать лишь об одном —]

Love’s never too late.{?}[Любить никогда не поздно.]

Кристина сглатывает. Подходит ближе на нетвердых ногах, и Стивену кажется, что она мелко-мелко дрожит. Придвигается слишком близко, руки поверх его ладоней, держащих часы, кладёт.

— Я не против прогуляться. Все равно мой дом, как бы сказать… — она задорно усмехнулась уголками губ, — несколько разрушен. Я требую компенсацию за материальный ущерб, доктор Стрэндж, — она легко толкает его в бок, подавив смешок, который Стивен тут же подхватывает. И чувствует, как по всему телу растекается истома облегчения, когда их обоюдные смешинки подхватывает ветер, разносит по пустынному залу. Стивену кажется, он видит в воздухе шипящие искры. — И… — Кристина заговорщически прищуривается, — кто-то же должен помогать побеждать твой страх.

И после этого нельзя её не поцеловать. Глубоко, нежно и трепетно, так, как она того заслуживает. Всегда заслуживала. И он тоже. За мучения во всех остальных Вселенных воздать сполна, вычеркнуть неудачные воспоминания и позволить себе быть счастливыми за уже испытанные раньше два прощания. Пусть и не в тех мирах, пусть и с другими версиями себя. А тем временем с громким хлопком магии рядом наконец появляется Америка, притащившая с собой Вонга.

I’ve broken free from these memories,{?}[Я освободился от этих воспоминаний,]

I’ve let it go, I’ve let it go,{?}[Я отпустил их, я отпустил их,]

And two goodbyes, lend you this new life.{?}[И два прощания дают тебе в долг эту новую жизнь.]

Don’t let me go, don’t let me go,{?}[Не отпускай меня, не отпускай меня,]

Won’t let you go, don’t let me go.{?}[Не отпущу тебя, не отпускай меня.]

Возвращаются на Землю-616 они с Кристиной уже вместе. В вечной зиме Стивена Стрэнджа наконец-то настала весна.

========== Привет, моя любовь (Дневники вампира, Первородные; Клаус/Кэролайн; Драма, Смерть основного персонажа) ==========

Комментарий к Привет, моя любовь (Дневники вампира, Первородные; Клаус/Кэролайн; Драма, Смерть основного персонажа)

Метки: AU, Fix-it, songfic, кода, ангст, драма, фэнтези, вампиры, горе/утрата, смерть основного персонажа, сожаления, чувство вины, сложные отношения, противоречивые чувства, признание, character study, атмосферная зарисовка, счастливый финал.

Сонгфик на песню Adele — Hello. Перевод на русский язык — сильнейший кавер от Ai Mori.

Сколько бы ни прошло времени, финал «Первородных» я продолжаю отрицать😅 Полнейший ООС какой-то, а Кларолайн, которых я шипперила так же сильно, как Делены, явно заслуживали большего. Частично навеяно концовкой «Наследия».

Кэролайн совсем-совсем — правда — не удивляется, когда спустя несколько недель после случившегося («Непоправимого», — услужливо тянет-добавляет глупый язык, вторя такому же глупому и бесполезному органу в груди, от желания которого она бежала слишком долго) слышит входящий звонок. С тем самым рингтоном, от которого сердце замирает, а потом начинает биться в бешеном экстазе, хотя для вампира это в принципе невозможно — у них же его нет. Как и чувств, что при желании вообще можно отключить.

Кэролайн не удивляется. Ни на йоту. Просто приходит в ужас, едва не выронив телефон из вмиг заледеневших, задрожавших пальцев, когда на сенсорном экране буднично высвечивается преступно родное «Клаус».

Клаус.

Тот самый страшный гибрид-первородный.

Тот самый, кто спас её, пошёл против своих кровожадных принципов, а ведь легко мог дать умереть.

Тот самый, кто поклялся её последней любовью стать и в последний момент платье на выпускной достал.

Тот самый, кто… умер.

Погиб, спасая дочь, хотя многие до сих были уверены, что у него нет и не может быть никого дороже него самого.

Наверное, брать трубку — не лучшая и гиблая идея. Нельзя, нельзя опять давать себе надежду, опять уверять, что, вот пройдёт совсем чуть-чуть, потерпишь ещё немного — и тьма рассеется. И всё же — это выше её сил. Кэролайн срывается, щёлкает на «Принять», не осознавая, как дрожат и холодеют пальцы. Как всё внутри застывает.

— Привет, любовь моя. Это я. Ты ведь не думала, что я оставлю тебя без прощального подарка, м? Помнишь, я обещал тебе Париж, Рим, Токио? Мы — два бессметных вампира — короли всего мира? Сейчас немного… напряженно это выполнять, даже для меня, кхм, позволь заметить, но я не был бы Клаусом Майклсоном, если какая-то там смерть могла бы меня остановить.

Hello, it’s me.{?}[Ало… это я.]

I was wondering if after all these years

You’d like to meet,{?}[После стольких лет молчания вновь хочу слышать тебя,]

To go over everything.{?}[Чтобы вспомнить нас с тобой.]

У Кэролайн глаза жжёт неимоверно, и в груди сворачивается противный ком, мешающий дышать, а она всё слушает и слушает эту запись. Да, вскоре до неё доходит — Клаус не воскрес: всё-таки смерть не под силу провести даже ему.

Не то, чтобы она не ждала. Нет-нет-нет, и ещё раз — да. Ждала каждый чёртов день, что услышит в стенах школы Сальваторе: «Привет, любовь моя» (обязательно с неизменным британским акцентом), обернётся и увидит его. Живого, улыбающегося, с кудрявыми волосами и удивительными ямочками на щеках, по которым так хочется провести ладонью, слегка мягко уколоться о тонкую щетину. Он обязательно вернётся с круассанами из самого Парижа, платьем из Милана и чёрт знает чем ещё. И всё это, чтобы загладить вину. За то, что заставил её волноваться.

Голос, который она сейчас слышит, — и есть его извинение. Последнее искупление. Клаус рассказывает ей что-то там про Лувр, про картинные галереи, шутит, что смотрел бы только на неё и придумал бы машину времени, лишь бы на всех картинах была изображена лишь она одна. Нарисованная обязательно им.

Говорит, в каком кафе они бы сидели, какую еду он бы выбрал, а она бы фыркала: «Как можно это есть?», но потом всё-таки пробовала бы. Потому что преступление это — отказываться от самых вкусных в мире пирожных, когда их на блюдечке с другого конца света принёс тебе гроза всех миров — первородный вампир. Принёс и мило улыбнулся, вмиг стирая все страхи один за другим.

Как всегда было много лет назад, когда они смеялись, шутили, друг у друга рисунки из рук вырывали, резвились, как дети. Вечные бессмертные дети, у которых под ногами весь мир — только пожелай. Только слово скажи, одно, самое-самое важное — «Да», и растворяйся, наслаждайся, летай! Париж, Рим, Токио, все мыслимые и немыслимые подарки, желания и мечты к твоим услугам.

Hello, can you hear me?{?}[Ало, где же ты?]

I’m in California dreaming about who we used to be,{?}[Будто в призрачных мечтах я возвращаюсь в эти дни,]

When we were younger and free,{?}[Где мы свободны и юны,]

I’ve forgotten how it felt before the world fell at our feet.{?}[Где мы летаем в облаках,]

— Моя королева. Любовь моя, — восхищённый шёпот с хриплым придыханием напоследок вылетает из динамиков прежде, чем телефон задушенно запищит и выдаст: «У вас больше нет новых сообщений».

«Моя королева. Любовь моя».

И это становится последней каплей. Смартфон выпадает из тут же ослабевших, мелко-мелко задрожавших рук, глухо стукается о мягкий ковёр, как в замедленной съёмке. Кэролайн сползает на пол, обессиленно прислонившись к дверному косяку. И стены дома сотрясают глухие, сдержанные рыдания, постепенно перерастающие в дикую, в горле клокочущую, истерику.

There’s such a difference between us{?}[Но между нами теперь лишь пыль]

And a million miles.{?}[И миллионы миль.]

***

Это как наркотик. Нет, Господи Боже, хуже, гораздо хуже и въедливее. Как первое убийство. Как вкус крови, размазанной на губах непременно его — и только его — пальцами. Кэролайн не в силах остановиться, не в силах перестать, просто одним укусом обрубить все провода, бахнуть по красной горящей кнопке «Стоп». Она продолжает слушать голосовые сообщения каждый чёртов день, продлевая пытку, слепо надеясь, что поступает правильно («Как и всегда, Кэр, смотри, куда тебя это привело»), что так потом будет легче.

Потому что понимает: уж лучше так, чем без Клауса. А без него вообще никак.

Дьявол его знает, каким образом он всё это провернул. Посмертные звонки — извращённее этой вампирской романтики Кэролайн ещё не видела, но она с радостью сдаётся ей сейчас. Сопротивлялась, отталкивала, бежала столько лет, падая иногда в пропасть, чтобы тотчас же испугаться, вырваться из крепости сильных рук и умчаться, прикрываясь образом хорошей светлой девушки.

Которой уже давно не была. Не после убийств, совершённых ради — за — него. Не после того, как он показал ей новые грани её натуры, о которых она даже не подозревала. Они просто дремали где-то в подсознании, просились наружу. Ждали.

А теперь и ждать-то больше некого.

It’s no secret,{?}[Мы оба знаем,]

That the both of us are running out of time…{?}[Что словно миг проходит наша жизнь…]

Кэролайн не понимает, когда хочет оставить сообщение сама. Да, оно к Клаусу не дойдет никогда, но так… Проще, что ли, легче, чем пытаться по привычке перебить такой близкий, такой тёплый и одновременно холодно-далёкий голос в трубке.

Наверное, так люди (и вампиры, как успела понять Кэролайн они от людей мало чем отличаются: чувствами, преданностью уж точно) и сходят с ума.

— Всё о себе, да о себе, ни капли уважения, Ник.

— Эй, вообще-то это мы тут король и королева мира, так что отдай мне пирожное. Пока мы не превратились в мистера и миссис Смит.

— Нет, мы не пойдём на Эйфелеву башню. Кто там не был? Нет, мы не займемся там сексом, даже не предлага… Хотя, постой, как-как ты хочешь там меня уговорить?

Hello, how are you?{?}[Ало, ну как ты?]

It’s so typical of me to talk about myself.{?}[Ты прости меня за то, что говорю лишь о себе.]

Проглоченные, или нет, — недовысказанные слова оставались витать в воздухе, а молчать Кэролайн больше не может. Ей нужна чёртова иллюзия, будто и он её слышит, пусть и ответить не может. А так услышать хочется простое: «Я в порядке. Знаешь, в Мистик-Фоллс и Новом Орлеане всегда скучно было, а здесь… Здесь свобода, любовь моя, просто Рай! Жаль только Парижа нет. И красок. И тебя».

I’m sorry, I hope that you’re well.{?}[Дай мне знак, что ты в порядке]

Did you ever make it out of that town

Where nothing ever happened?{?}[И ты покинул тесный город на пути к своей мечте]

А потому она нажимает на автоответчик, не дав себе одуматься. И так потратила на это времени слишком много.

— Привет, это я, — кажется, будто в горло залили жидкий азот: звуки выходят кашляющие, шелестящие, и Кэролайн зажмуривается на мгновение, смаргивает горячую влагу с ресниц. Дышать. Не думать. Он бы не хотел видеть её ревущую, не за это он её полюбил.

«А разве для любви нужны причины?»

Так тянет внутренний голос, и новая, более мудрая, более взрослая, Кэролайн, вторя ему, нарочито непринужденно вскидывает голову, выдавливает из себя, мешая слёзы с нездоровым энтузиазмом:

— Ну так что, есть планы пооригинальнее Эйфелевой башни? Или ты уже слишком стар для новенького, мистер ужасный первородный гибрид?

Ей ожидаемо никто не отвечает. Только гул крови в ушах нарастает всё сильнее, пульсацией отдаёт в стучащую в висках тупую боль. И отчего-то становится легче. Она говорит с ним. Хотя бы так. Сквозь года, миры, расстояния, сквозь время. Если бы его удалось повернуть вспять, она бы ни за что не ушла тогда, не бросила. Сделала бы хоть что-то, попыталась бы, не сдалась, прикрывшись в очередной раз тем, что поступает правильно. Клаус умирает ради дочери. Он так решил. Возможно, ответь ему

Кэролайн взаимностью раньше, ничего этого не было бы. Клаус бы поверил, что тьма конечна, что он не злодей её истории, что он, Господи, всего лишь человек, и плевать, что гибрид.

А теперь ей остаются только длинные мерные мертвые гудки, с каждым звуком отрывающие что-то от и так уже давно мёртвого, далеко не от вампиризма, сердца. Лишь бы Клаус обрёл Покой. Надеяться остаётся лишь на эту милость.

Hello from the outside,{?}[Здравствуй из других миров,]

At least I can say that I’ve tried.{?}[Мне не стереть моих грехов.]

To tell you I’m sorry, for breaking your heart,{?}[Но лишь прошу я снова, прости за ту боль,]

But it don’t matter, it clearly doesn’t tear you apart anymore…{?}[Но никого нет дома, и я надеюсь, обрел ты покой…]

Кэролайн себя абсолютно не контролирует, потому как случайно — хотя нет, совершенно осознанно — нажимает на живой вызов. На который больше никто и никогда не ответит.

Ведь нет больше на свете первородного гибрида, держащего в тисках этот греховный мир.

Нет первородного гибрида, обещающего ей стать её последней любовью, спасающего миллион раз, прилетающего всегда на первый зов.

Смотрящего каждый раз так завороженно, точно это она — маленькая глупышка Кэролайн — самое ценное произведение искусства в любом известнейшем музее мира. К чёрту Пикассо, если рядом стоит она! И Кэролайн действительно ощущала себя его маленьким божеством.

Hello from the other side,{?}[Здравствуй из других миров,]

I must’ve called a thousand times.{?}[Прости за тысячи звонков.]

To tell you I’m sorry, for everything that I’ve done,{?}[Но я молю Бога, чтобы услышать тебя,]

But when I call you never seem to be home…{?}[Но никого нет дома, и вновь скажу я…]

Гудок.

Второй

Третий.

Она притопывает, разминает затёкшую ногу. Ещё пара секунд. Всего пара секунд, чтобы понять — всё кончено. Навсегда и навечно. Только сейчас Кэролайн понимает новый смысл этих слов, этого девиза семьи Майклсонов, членом которых она так и не стала. Не станет. Больше уже никогда.

Гудок. Ту-ту-у-ту-у-у…

Кэролайн дышит через нос рвано, цепляется за ледяную прохладу трубки, что кажется теперь нестерпимо горячей. Ещё мгновение. Чтобы отпустить, попрощаться окончательно и идти дальше. Одной, ведь Клауса не заменит никто, а обещание любить Стефана вечно — не более, чем жалкая попытка убежать от собственных чувств. В который раз. Клаус и правда выполнил обещание — стал её последней любовью. А ей останется сдержать своё — не забыть его никогда.

И в тот момент, когда Кэролайн окончательно принимает решение и готовится завершить вызов… Раздаётся звук поднятой трубки.

Тишина. В кончиках пальцев гулкая, стучащая, такая, точно в мире вырубили все звуки разом, уши обрубили острым клинком. Натягивающая невидимые нити в воздухе Мистик-Фоллс. Ступор.

Это игра больного воображения. Кэролайн всего лишь сошла с ума, тронулась немножко. Что ж, у вампиров такое, наверное, частенько бывает, вон, Стефан тому яркий пример. В горле булькает истерический смех. Любопытно, через какое время она начнёт бросаться на людей?

— Кто это? — Язык не слушается, ворочается едва-едва. Не верить. Глаза закрыть, не поддаваться. Стиснуть руку в кулак, наманикюренным ногтём в кожу впиться. Неправда. Всё неправда.

Только вот повторяющий фразу из прошлого родной-родной тёплый голос с характерным весёлым смешком разбивает эти сомнения в прах:

— Ауч. Не думал, что прошло так много времени. Привет, любовь моя. Получила мои сообщения, м-м?

— К-Клаус…

У Кэролайн ноги подкашиваются от накатившей слабости и исцеляющей вспышки, полыхнувшей где-то в районе груди. Ладонь тянет за стену ухватиться, не рухнуть прямо на тротуар, но этого и не требуется: привычное тепло знакомых рук обволакивает, бережно подхватывая и крепко-крепко прижимая к себе, вдавливая, вжимая в сильную грудь, будто желая сплавиться накрепко и воедино. Чтобы никогда уже друг друга не отпускать.

И вот она уже рыдает у Клауса на груди.

Ей плевать как. Ей плевать, убил ли он кого-то, чтобы вернуться сюда, ей плевать, на краткий миг это или навсегда, иллюзия или реальность. Главное — он здесь. Господи, он здесь.

Поднимает заплаканные, раскрасневшиеся глаза. Всё-таки задает гложущий сознание вопрос:

— Но ты же?..

— Да, знаешь, очень просто, в моём стиле, — он пытается улыбаться так же непринужденно, шутит, язвит, и Кэролайн не знает, чего хочет больше — ударить его за эту ухмылку или поцеловать. Или прижать к ближайшей стене, наплевав на случайных зрителей, рубашку содрать, разрывая её в клочья, позволить её светлые волосы на кулак намотать, жалящим полупоцелуем-полуукусом в шею впиться и пробовать-пробовать-пробовать до конца. Стирая к чёрту все упущенные возможности. — Пропуск в Покой получил, тебе и Хоуп спасибо. На ладью сел, всё чинно-мирно, по правилам, в хорошего мальчика поиграл. С тебя, кстати, пример взял, родная. Кажется, паромщик всё ещё не осознал, что я скинул его в воду, а сам погнал на лодке к выходу. Тупые, ограниченные людишки и вампиры, они, что, правда, никогда сбежать оттуда не думали?

Кэролайн уже почти ничего не слышит, просто утыкается носом в его плечо, чуть привставая на цыпочки, чувствуя, как возвращается на место глупое сердце. Как слёзы опять и опять текут по щекам ручьём, и уже откровенно плевать, что там Клаус о ней подумает. Подумает только самое лучшее. Он любит её любой, и давно уже пора было эту простую истину осознать.

— Ну-ну, милая, чего ты? — он обнимает её, по спине ведёт аккуратными успокаивающими прикосновениями.

Кэролайн вдруг отрывается от него, резко вскидывая голову. Выдыхает сквозь сжатые зубы, сдерживая очередные рыдания, жадно глядя в его глаза, где, как и прежде, искорки золотые в темноте пляшут:

— Ревущие двадцатые. Ты обещал.

И, не давая опомниться, шепчет в самые губы:

— Свадьба. Ты сказал, мне бы понравились ревущие двадцатые. И что свадьбу мы бы сыграли в таком же стиле. И… Это «да», Клаус. Навсегда и навечно.

Кэролайн не осознает, кто же из них первым подаётся вперёд, да и неважно это. Горячий язык раздвигает её губы, проникая в рот, тёплые импульсы по коже разливая, а она млеет, улыбается в поцелуй так по-дурацки, точно школьница, отчаянно цепляется за плечи Клауса, только бы не упасть. А это ей точно не грозит, ведь сильные руки всегда готовы поймать.

Целые. Вот теперь они оба целые.

========== Бон Вояж (Мстители; Джен; Клинт, Стив, Фьюри; Юмор, Алкоголь) ==========

Комментарий к Бон Вояж (Мстители; Джен; Клинт, Стив, Фьюри; Юмор, Алкоголь)

Метки: AU, Fix-it, юмор, стеб, отпуск, моря/океаны, путешествия, сюрпризы, алкоголь, открытый финал.

Marvel-челлендж в сообществе “Another Ending” выдал любопытное комбо для зарисовки: «13 и 7 плывут по реке на лодке в поисках чего-то (либо кого-то 20)». Герои, соответственно: Клинт, Стив и Фьюри.

Юмор на грани стеба, ностальгия по первым (и любимым) “Мстителям”, непринужденному юмору, шаурме, командному духу и т.д. Ну, и, так как вдохновлена эта зарисовка именно первыми “Мстителями”, то предлагаю представить, что не было у Клинта в “Эре Альтрона” никакой семьи, и они с Нат живут-поживают в мирное время у него на ферме✨❤

Отпуск — дело хорошее. Прямо-таки отличное, надо сказать. Но только не тогда, когда средь бела дня тебе звонит Мария Хилл, вырывает из кровати, осыпая последними словами (и это всегда сдержанная Мария, да-да), и требует срочно явиться в Щ.И.Т.

Именно поэтому Клинт сейчас рассекает волны на новёхоньком катере Старка. Вместе со Стивом. Ибо только он согласился подняться в такую рань и рвануть чёрт знает куда. Даже Тони сонно моргнул, обнаружив их перед дверью, и, пошатываясь, одолжил ключи от катера, после чего поплёлся в тёплую постельку к Пеппер. О том, что Клинт с удовольствием бы проделал то же самое, заменив Пеппер на Нат, а особняк на ферму, он предпочел вслух не говорить. Зато, видать для храбрости, Тони сунул в руки Стиву бутылку отличного виски, и поэтому Капитан Америка счастливо уплетает алкогольный напиток прямо в этот миг. Не пьянея, чтоб его. А Клинту остаётся только завистливо смотреть на это дело.

— Клинт, может, всё-таки я поведу? — Стив осторожно присаживается ближе и, придерживая полный стакан в руке, абсолютно трезво оглядывается по сторонам: на всякий случай сканирует местность. Как и Клинт. Соколиный глаз у них один, но и Капитан Америка не повредит. Конечно, вокруг лишь шумящая под белым катером река (только волны у неё словно морские, быстрые), высоченные зелёные деревья вдоль песчаных берегов да милые дачные домики, но как знать… Мирно слишком.

— И это мне говорит пенсионер, который умудрился взорвать кнопочный телефон. Кнопочный, Стив!

На лицо Кэпа приятно смотреть. Вздохнув, он нехотя поднимает руки, признавая свою капитуляцию, и вновь отхлёбывает виски. Смачно так, с якобы непобеждённым звуком. И нет, Клинт вовсе не отыгрывается, что катер ведет он, а Стив расслабляется — совсем нет.

— Ладно, понял.

Клинт фыркает нарочито весело и едва слышно, хотя хочется как следует Стива толкнуть и выпивку заставить в воду выронить. Эх, была бы тут Нат, они бы вдвоём ка-ак управились… Но приходится соблюдать хоть какое-то подобие приличий, не то его ещё самого за борт выкинут.

Следующие несколько минут проходят в молчании и сосредоточенных попытках созерцать воду. Очень и очень неудачных. Клинт не выдерживает первым:

— Эх, и долго мы ещё, Пятница?

Как же хорошо, что Тони умудрился приладить её ко всем новомодным техноштукам Щ.И.Т.а, иначе они бы ещё неделю болтались посреди океана, в который забрели чёрт знает как.

— Почти приехали, — скрежещет металлический голос. У Клинта в ответ челюсть отвисает:

— Я слышал это полчаса назад, не дури. А то Старку пожалуюсь, и он пустит тебя на запчасти.

Пятница что-то обиженно бубнит, но Клинт уже не замечает.

— Может, рыбалку? — он оборачивается, глядя на припасённые за спиной снасти. Интересно, червей в виски местные рыбки съедят? Надо же как-то разнообразить досуг. И отобрать у Стива стратегически ценное оружие, чтобы потом поделиться им с Нат и отпраздновать совместную победу. Хотя бы над сном и странными вызовами Марии Хилл. — Отпуск как-никак. Нат бы понравилось…

— Если Баки узнает про моё внезапное исчезновение, рыбкой стану уже я, — Стив трясёт стаканом, а Клинт едва удерживается, чтобы зубами не скрипнуть. Сидит тут себе, прохлаждается, пока кто-то катером управляет, да зырит в оба. Вот гад. — Греби, друг, греби.

Над водой проносится полный вселенского разочарования вздох.

***

Место, которое Фьюри выбрал для внезапного отдыха, выглядит действительно странно. Кругом песок, маленькие домики, пляж (а вокруг уже море, да-да, и как они сюда выбрались, ведь прошли немного — Клинту вдвойне непонятно), зелёные раскидистые пальмы, спасательные вышки какие-то — в общем, стандартный набор.

Куда Стив со своим полным стаканом просто идеально, чёрт его возьми, вписывается. Стоит вальяжно в свободной рубашке, глазеет на всё из-под тёмных очков, так что Клинт свои тоже нацепил, чтобы не отставать. Для полной картины не хватает лишь Пегги с Нат: девчонки бы здорово смотрелись в купальных костюмах. Атмосфера приближающегося отпуска, лёгкости и беззаботности кружит голову солёным свежим ветерком.

И это слишком непохоже на Фьюри с его секретностью и вечной манией контроля. Нет, Клинт уже успел пообщаться с Верс, и она рассказала ему много… интересного о Фьюри и котах, но не настолько же тот размяк, правда!

Поиски заканчиваются быстро и довольно-таки успешно. Фьюри, в забавной шляпе и в совершенно дурацких очках, мнётся у милого пляжного домика, роет носком песок у своих ног и попивает… Коктейль. С зонтиком. А ещё выглядит чертовски веселым и беззаботным. Замечательно! Не у одного Стива тут гиперфиксация на алкоголе, не у одного! Клинт едва сдерживает ругательства вперемешку со стонами, когда они со Стивом, мешая песок под ногами, резво добегают до подозрительно спокойного начальника.

— Что происходит, Фьюри? — Стив салютует ему стаканом, мол, спокойно, все свои, можно не прикрываться. Ну, захотел отдохнуть, с кем не бывает.

— Я не Фьюри,я…

— Ясно-понятно, шифровочки, — Клинт понимающе ухмыляется, дергая уголком губ, как бы говоря: всё окей, я всё понял, босс, так точно, сэр. — У вас какой-то секретный план. Да? Правда же? Мы ведь не припёрлись сюда, чтобы составить вам пьяную компанию, да? Д-да?

— Я… — Фьюри подозрительно щурится, оглядываясь по сторонам, будто сканируя пляж, и, наконец, становится самим собой: серьёзным и сдержанным. Наклоняется близко-близко, сообщая доверительным и жутко таинственным тоном. — Прячусь.

— От кого? — Стив тут же с готовностью подаётся вперёд, едва виски не расплескав. Протягивает стакан командиру: — Для храбрости?

— Вернее, от чего, — вскидывает бровь Фьюри и обводит всех таким взглядом, словно только что тайну вселенной открыл. Но к виски не притрагивается. — Хвоста за вами нет?

— Если бы был, я бы его уже обрубил, — Клинт ловко вскидывает лук и пародирует нотки Стива в голосе. Фьюри едва слышно вздыхает. Чуть ли ладонью себе лоб в фейспалме не прошибает, но лицо держит. Сразу видно: скучал по своим идиотам. Но вместо приказов или острот вдруг протягивает напарникам пачку бумаг:

— От этого. Вот сценарий.

— Сце… Что? — Клинт аж кашляет. — Откуда?

— Сценарий чего? — в свою очередь любопытствует Стив, отодвигая Клинта плечом. — И от кого?

— Бога, наверное, — Фьюри лишь пожимает плечами. — Не знаю. Я в отпуск со скруллами собрался, а тут это… Свалилось на мою голову. В прямом смысле. Вместе с Локи из другого мира. Что? — он задорно хмыкает в ответ на уставившиеся на него две пары изумлённо расширенных глаз. — Думали, он навсегда исчез? Наивные.

***

Спустя полчаса.

Берег сотрясает сокрушённый голос Клинта, и чайки с возмущённым галдежом тут же разлетаются по всему небу. Сидя на берегу, бутылку Тони герои уже дружно осушают втроём.

— Что-о? Как это Нат умрёт?

— Клинт, не вешай нос, друг, — Стив ободряюще хлопает его по плечу. — Мы же Мстители, помнишь? Прорвёмся.

Только, кажется, Клинт не слушает:

— Нат. Умрет. Моя Нат…

— О, это ты ещё финал не видел, — попытка Фьюри пошутить встречает шквальный огонь сразу нескольких раздражённых пар глаз, уставившихся прямо на него.

Проходит ещё полчаса.

— В смысле… И Тони тоже? — теперь сокрушённым выглядит уже Стив. Непривычно потерянным даже.

— Даже наша бравая железка? — Клинта хватает только на то, чтобы озадаченно почесать нос и отхлебнуть побольше алкоголя прямо из голышка желанной бутылки. И то, и другое выходит печально, но на помощь вовремя приходит Фьюри:

— Солдаты, отставить панику. Ничего из этого ещё не случилось, а значит, мы сможем всё предотвратить. Должны. Иначе я собственноручно напишу вам железом такой сценарий…

— Так что будем делать? — поняв, что командира злить не стоит (особенно, если он показывает кулак, а ещё знаком с котом-флеркином и самой сильной женщиной в космосе), мгновенно оживляется Клинт.

— О, вы это, поосторожнее. Нас ещё с какими-то мутантами объединить хотят. Чёрт его знает, кто такие, но мне они не нравятся. Успел тут заочно по межгалактической связи перекинуться с ними парой словечек… Есть там один канадец когтистый — неприятный тип. Хотя так-то сработаться удастся, но муторно. Да и рыжая эта его… Неуправляемые они какие-то. Вот с колясочником договориться ещё можно, но меня вечно терзало такое чувство, будто вот он сидит тут передо мной, разговаривает и тем временем мозги мне препарирует добрейшим взглядом Дамблдора всея Вселенной.

В воздухе ненадолго виснет неловкая тишина. Клинт приходит в себя первым, встряхивается и кашляет, поправляя лук. Вскакивает с места, поднимая кучу пыли в воздух:

— Так что, за дело? За новыми приключениями?

И Стив одобрительно кивает ему, поднимаясь с песка:

— Мстители, общий сбор!

========== Пленники (Мстители, Люди Икс; Джен; Мистерио, Доктор Стрэндж, Логан, Тони; Детектив, Похищение) ==========

Комментарий к Пленники (Мстители, Люди Икс; Джен; Мистерио, Доктор Стрэндж, Логан, Тони; Детектив, Похищение)

По заявке с Марвел-челленджа в АЕ «Герои попадают в альтернативную реальность, где о событиях Марвел никто не слышал, воспоминания приходят как дежавю». А персонажи выпали: Мистерио и Доктор Стрэндж. Почти что стеб в чистом виде, осторожнее😅

Упоминаются события и герои фильмов «Пленницы» и «Зодиак», где играли Джейк Джилленхол, Хью Джекман и Роберт Дауни-младший. Если что, я очень люблю эти картины, просто так удачно выбранные персонажи подобрались, что я не могла не сделать этот маленький забавный кроссовер. Уж больно удачно актеры пересеклись.

События, связанные с убийством в школе Ксавьера, — канон комикса «Старик Логан», по которому снят «Логан»: Росомаха, попав под влияние чар Мистерио, убивает всех Людей Икс. Само действия фика происходит после «Человек-паук: Нет пути домой», только Тони у меня жив😅 Простите за такую шалость.

Метки: AU, в чем-то Fix-it, почти что кроссовер, все живы/никто не умер, стеб, юмор, трикстеры, детектив, похищение, попаданчество, параллельные миры, ложные воспоминания, упоминаются обретённые семьи, счастливый финал.

— Кто-нибудь в курсе, куда подевался Мистерио?

У Питера в детском голосе столько серьёзности слышится, что Тони аж изумлённо поправляет очки на переносице. Он сидит себе спокойно в гостиной, положив ногу на ногу, сдержанно ждёт, когда Пеппер вернётся из магазина, и газету почитывает. Питер же располагается на соседнем кресле и пытается разгадать какой-то шифр из очередного компьютерного приложения, которое для развлечения подарил ему Тони. Отдыхают, в общем. А если быть точнее, тихорятся: когда твою супергеройскую личность раскрывают, нет ничего лучше укромного дома-бункера, чтобы переждать всю шумиху.

— Э-э… — Тони теребит пальцами края газеты. — А он разве кони не двинул? И почему меня это должно волновать?

— Тела-то нет, — уверенно заявляет Питер и разминает затёкшую шею. Тони подавляет тяжелый вздох. Его люди, заручившись поддержкой Щ.И.Т.а, проверили абсолютно всё — никаких следов магии, ничего. Тело явно утонуло, и найти его — дело времени. А Питер себе уже что-то нафантазировал. Впрочем, как всегда. Сущий ребёнок.

— Пацан, поменьше фильмов смотри, — и, дав понять, что разговор окончен, Тони с чувством выполненного долга углубляется в чтение.

***

День детектива Дэвида Уэйна а-ля Локи протекает как обычно: прийти на работу, захватить по дороге стаканчик с кофе, зыркнуть на пролетающих мимо птиц — чего уставились? Потом кивнуть всем в участке, улыбнуться и тихо фыркнуть в ответ на вытянувшиеся лица у некоторых. И всё вроде идёт привычно, если бы не одно но: подозрительные взгляды коллег. Кое-кто даже хмыкает, мол, Дэвид ведёт себя не так, как всегда.

А как «не как всегда»?

Локи задумывается, опускаясь в кресло, крутит в руках стаканчик с кофе, отпивает. Размышляет. Ничего такого из ряда вон выходящего он не совершал, даже не задирал никого. По-доброму, разумеется. Или нет, смотря, как пойдёт.

«Локи». Хм… И почему ему раньше это имя не казалось таким… нет, не вычурным, не подозрительным, а просто другим каким-то. Чужеродным, что ли.

«Локи». Дэвид Уэйн Локи — чёрт, кто ж придумал его так назвать? Дэвид — ну, спасибо, что не Боуи, Уэйн — привет Бэтмену, а тут ещё и скандинавский бог обмана затесался. Полный наборчик.

— Детектив Локи! — этот голос он узнал бы из тысячи. Неужели его обладатель не в силах поубавить немного спеси и наигранной скуки в стиле «Я один тут непризнанный гений»?

— Ну что там еще, Шерлок? — Локи фыркает. — Какая собака тебе опять пролаяла о деле?

— Не смешно, — лицо у Шерлока — мрачнее тучи. Хотя, наверное, даже они не бывают такими угрюмыми.

— Не хмурься ты, морщины будут, — Локи отпивает ещё горячий кофе. — От тебя и так все нормальные люди шарахаются, а теперь…

Шерлок пронзает его таким ледяным взглядом, что Локи примирительно поднимает руки вверх:

— Ладно, молчу.

И только он настраивается на приятное времяпрепровождение — вряд ли в такой ранний час что-то может произойти, — как от звучного рявканья над ухом едва не расплескивает кофе:

— Дэвид, Шерлок, это срочно! — перед ними исполинской фигурой возникает… И тут Локи впадает в легкий ступор.

«Эм, как там его? Роберт вроде? Темнокожий, высокий, с этой чёрной повязкой на глазу, как у чёртового пирата. Хотя ему бы больше подошло имя Ник. Ник Фьюри. Хм, а почему вдруг Ник? И именно Фьюри? Так, ладно. Пора завязывать со странными мыслями».

Локи быстро встряхивает головой, натягивая заинтересованную улыбку. Не сострить бы насчёт повязки. Снова. Правда, почему-то ему кажется, что острил не совсем он и не совсем здесь… Во сне, что ли? С начальством-то шутки плохи, это даже Шерлок понимал.

— Кажется, у нас новое дело.

— О, как неожиданно. Разомнёмся, — Локи в знак готовности вытягивает затёкшие пальцы. В ответ на их хруст Шерлок слегка морщится. Роберт (да, пожалуй, именно так его звали) тяжело вздыхает, но стоически сохраняет невозмутимость.

— Пропало два ребёнка. У семей Довера и Бирчи. Их отцы уже к нам едут… Келлер Довер добрался до нас первым. Удачи, — и, не вбросив больше никаких пояснений, удаляется уверенно-размеренным шагом. Вдруг замирает у двери и кидает напоследок: — Вы помягче с ним, а то он слегка на взводе. Как бы не покромсал чего.

Секундочку… Покромсал? Локи едва не кашляет. Человек и покромсал? Что за день сегодня-то? И почему голова так гудит? Опять таблетку принять, что ли… Или зажмуриться посильнее — раньше это помогало.

Выходит только хуже. В лоб будто что-то стреляет, мелькают перед глазами цветные кадры-картинки.

Лес, шикарный особняк, бойня, крики вперемешку с брызгами крови, световые всполохи, блики от металлических когтей.

Потом пейзаж сменяется.

Европа, школьники, летающий на паутине парень в красном забавном костюме, вспышки иллюзий, элементали… и — вишенкой на торте — имя, будто выложенное мерцающими лампочками.

Мистерио.

Его выдёргивает из оцепенения резкое движение кресла: видимо, Шерлока достало, что напарник сидит, замерев с совершенно идиотским выражением лица. Только вот напарник всё вспоминает.

Никакой он не Локи или как как его там. Он — Мистерио. Квентин Бек, если угодно.

Это он раскрыл личность Человека-Паука, едва не угробив его вместе со Старком, а потом попытался скрыться в параллельном мире. Кто ж знал, что его якобы смертельное падение с моста совпадет с выбросом магии Алой ведьмы, которая открыла портал? Так что власть иллюзий в его руках после «чудесного» спасения оказалась самой настоящей и пригодной для проникновения в другую Вселенную, где его никто не знал бы. И нет, это не бегство, ни разу.

Только на кой чёрт здесь Стивен Стрэндж? И почему они ничего не помнят? И Фьюри откуда?

Ворох вопросов обрывает громкий хрипловатый возглас параллельно с хлопнувшей дверью. И как она ещё не слетела с петель, а?

— Эти ублюдки похитили мою дочь!

Нет. Ему слышится. Или чудится. Мистерио мотает головой. Этого не может быть, что он достал его и здесь, не может… Только вот зрение не обманывает. Перед ним стоит Логан собственной персоной, разве с причёской чуть поприличнее (ох уж эта стрижка в форме волчьих ушек) и в немного другой одежде.

Логан. Тот самый, которого Мистерио случайно заставил перерезать всю семью в другом мире.

«Чёрт, здесь ведь когтей у него нет, да?»

— Что опять? Приставить к Роуг персональную охрану не пробовал? Ах да, ты же сам как персональная охрана, — Мистерио выдаёт это не думая, по привычке. Осознание приходит спустя секунду, когда он поднимает глаза и видит абсолютно растерянный взгляд недавнего врага. Из горла полушепотом вырывается: — Чё-ёрт… Пора валить и отсюда.

— Что, простите? — Логан не без раздражения кашляет. — К-какая Роуг, какая охрана?

— Нет-нет, ничего. Продолжайте мистер Ло… — Мистерио вовремя успевает одёрнуть себя, вспомнив «настоящую» фамилию, — Довер.

Продолжить никто не успевает. Дверь вновь шибается о стену со всего маху, и внутрь влетает… Вот теперь Мистерио готов перекреститься. Тони Старк собственной персоной.

— Питер пропал, мой Питер пропал! Я уверен, это Зодиак, это точно он! Чёрт, зря я про него статью писал… Стоп… Локи, откуда я тебя знаю?

Мистерио едва удерживается, чтобы не стукнуться головой о стол. А ведь даже верного шлема под рукой нет.

Дело — дрянь.

***

Ситуация складывается страннее некуда. Если со стороны посмотреть, даже забавно: Шерлок следит за Локи, который следит за Довером, который следит за подозреваемым по делу о похищении — Джонсом. И нет, Джонс ни за кем не следит. К счастью. Пока что. И Шерлок очень надеется, что это «пока» продлится намного дольше, чем ему кажется. Какого чёрта вообще происходит?

Локи ведёт себя как не в своём уме: шутит, гримасничает, играется, а ведь раньше был настолько собранным, что умудрялся выводить из себя даже его, Шерлока. И на родителей неадекватно отреагировал, вон, следить отправился за одним из них. А ещё, когда сегодня надевал пальто, Шерлоку отчего-то померещился плащ. Красный, широкий. Как у чародеев. И в порядок его приводила миловидная рыжая девушка в больничном халате.

Шерлок моргает, и наваждение пропадает. Весело… Желание обновить гардероб взыграло внезапно, что ли?

И вдруг… Мозг будто пронзает вспышка. Перед глазами на секунду мельтешит, но Шерлок может поклясться: он видит. Максимально четко, ярче, чем когда-либо в реальности, он видит перед собой планету и себя, парящего в позе лотоса над её поверхностью. И на нём плащ. Тот самый. А в голове звенит голос девушки: «Не бойся, я с тобой».

Едва отойдя от шока, Шерлок хватается за ближайшее дерево. Что. Это. Чёрт возьми. Было? Он переборщил с Чертогами разума? Или… Локи ему что-то подсыпал? То-очно, и как он раньше-то не догадался!

Улучив удачный момент, Шерлок всё-таки зацепляет плечо ничего не подозревающего друга и увлекает его к стене ближайшего дома:

— Какого дьявола ты творишь? Нам надо что-то делать, а ты тут прохлаждаешься.

— Зачем? — Локи картинно разводит руками. — Этот Довер вообще-то вершить праведный суд пошел, да только словил не того: Джонс не виноват. Пусть себе мстит спокойно, а я пока тихо-тихо пойду ловить настоящего преступника. Считай, у нас есть фора.

Шерлок моргает раз, моргает два. О Боже. Этот день становится все чудесатее и чудесатее.

— Но мы должны ему помочь, это наш долг!

А Локи, не слушая приятеля, тем временем потихоньку пытается вывернуться и куда-то смыться:

— Если он меня увидит, то с чудесным садизмом прибьёт, и, поверь, даже я не буду на него за это в обиде.

— Вы ведь даже не знакомы… — единственное, что может выдавить Стрэндж, пока Локи вдруг не производит контрольный:

— Его убитая семья считает иначе.

Повисает короткая пауза-осмысление. Первым очухивается Шерлок, глубоко-глубоко вздыхает и со сдавленным стоном потирает переносицу:

— Какого чёрта тут происходит? Что-то я перебрал вчера с «успокоительным», кажется, глючит до сих пор.

***

До участка удаётся добраться достаточно быстро. Но выслушивать и по пути, и сейчас всю эту болтовню о магии, супергероях и других мирах даже не утомительно — просто дико! Локи — не Локи, а Мистерио, а он, Шерлок — Стивен Стрэндж, да ещё и маг…

— Так, поясни-ка еще раз, — Стрэндж старается говорить спокойно, а ещё — привыкнуть к своему новому имени. — И не играй в сумасшедшего. Боже ж ты мой, там за дверью две безутешные семьи скоро весь участок разгромят, а ты несёшь сущий бред.

— Итак, во-первых, — Мистерио загибает один палец, — я едва не угробил две семьи. Во-вторых, — ещё палец, — одну планету. В-третьих…

Договорить ему не удаётся: Стрэндж порывисто перебивает, складывая ладони под подбородком:

— Ты как-то неправильно фразы строишь.

— Плевать, — отмахивается Мистерио, словно и не слыша. — Короче, те две семьи есть и в нашем мире, но они ни черта не помнят. Похоже, мы с тобой одни из оригинальной Вселенной. Видно, Ванда тебя случайно со мной сюда запихнула, а вот Доверы с компанией — из этой. Просто они выглядят, как наши. Тони — миллиардер, плейбой, филантроп, из железок собрал костюм Железного человека и начал геройствовать, замаливая грехи отца. Питер — его приёмный сын, Человек-паук. По крышам там летает, паутиной стреляет, в неприятности попадает. Жена — Пеппер — Спасительница. Железной броней тоже не брезгует и, вообще, огонь-женщина. А, чуть не забыл! Тони — глава Мстителей — целой банды неуправляемых безумцев, которые вечно ссорятся, а потом мирятся. Среди них боги, парочка наёмных убийц, инопланетяне… А Довер этот в другом мире когти отрастил. Из металла адамантия. И это его семью я прибил. Ну, технически. Вообще-то, он сам, я лишь парочку иллюзий наслал… Кто ж знал, что они так действенны.

Стрэнджу и хочется скривиться от того, как Мистерио дурачится, откровенно насмехается над всем, что натворил в других мирах, да только мозг окончательно отказывается соображать. Иные миры, когти, превращения — ох ты ж Боже мой.

— А семья эта… — наконец-то решает Стрэндж вставить слово и вопросительно приподнимает бровь. Мистерио едва ли не с удовольствием подаётся вперёд и продолжает вещать:

— Жена-телепатка, которая может к чертям разорвать не только твой мозг, но и целую планету. Дочка, убивающая людей прикосновением. Названная сестра, вызывающая штормы. И дедушка-телепат. Да, ещё один. О, есть вторая дочка, только никто о ней пока не знает. Она бошки людям отрывает.

«Супер. Великолепно. Поздравляю, ты свихнулся! Точнее, мы свихнулись».

— Локи, что ты курил? — если бы мог, Стрэндж, наверное, по столу бы кулаком стукнул. — Мы вместе с тобой весёлые вечера под скрипку не проводили.

— Да ничего я не курил, ничего! — Мистерио издаёт практически жалобный скулёж и принимается вертеть головой, воровато оглядываясь по сторонам. — Мне бежать отсюда надо, пока милые родители пропавших ко мне четвертование не применили.

Стрэндж, значит… Маг, значит… Стивен крепко задумывается. Локи — чёрт, Мистерио — действительно выглядит потерянным и напуганным. Жалким почти. Ему точно нужна помощь, вопрос в том — какая? Даже если это бред, ничего не мешает подыграть, верно? Развеет скуку последних дней заодно. Раз уж напарник решил что-то там веселящее принять перед выходными.

— Так, ладно, — Стрэндж привстал, опираясь руками о столешницу и пристально глядя Мистерио в глаза. — Я отправлю тебя в другой мир, если ты сейчас же всё исправишь. Ясно? И покажешь, как это сделать. Покажешь ведь?

Последняя фраза звучит как призыв о помощи. Эх, была не была, но в такой ситуации и не на такое подпишешься.

***

Межгалактическая тюрьма, чтоб её! Мистерио чертыхается. И как он легко поверил, что Стрэндж позволит ему просто так уйти? Неужели испугался так? Хотя уж лучше прозябать здесь, чем быть насаженным на когти или подожжённым очередным изобретением Старка. Да и соседи тут… Интересные.

— Представляешь, а там я был тобой, — Мистерио поворачивается к решетке, встречаясь с внимательно-хитрым взглядом зелёных глаз, мерцающих в полутьма. Локи. Этот — настоящий.

— Чего-чего?

— В том мире меня звали Локи.

— Так и знал, что одного меня на все Вселенные мало! — Локи торжествующе ударяет пальцами по прутьям. — И что ты там делал? Мир хоть захватил? Или я это уже сделал?

«О, парень, ответу ты не обрадуешься».

— Вообще-то ты там работаешь в полиции.

На нечитаемое выражение лица Локи приятно смотреть.

А тем временем в обеих оригинальных Вселенных две семьи счастливо сидели за обеденным столом, каждый за своим. Живые, здоровые и счастливые — Стрэндж лично в этом убедился, проследив за ними с помощью специального заклинания. Какое же счастье, что разные версии одного и того же человека в других реальностях связаны, поэтому, отыскав среди волнующейся толпы в участке Джин и вторую Ванду (а заодно и деятельную Пеппер), вместе они смогли состряпать нужное заклинание и вернуть всё, как было. Никакого Мистерио, никаких смертей и разрушенных жизней. Всё тихо, мирно, спокойно. В каждом из миров. Надо будет, кстати, всё-таки заглянуть к Чарльзу Ксавьер на чаёк и шахматы — во-первых, Профессор кажется приятным собеседником, а во-вторых, союзники лишними никогда не бывают.

А о выходке Мистерио не узнал никто. Кроме вернувшегося в родной мир Стрэнджа, разумеется. И Кристины, от которой он больше никогда ничего не утаивал.

========== Зазеркалье, кролик и щепотка волшебства (сверхъестественное; Джен; Джек, Бэла; Приключения, Вымышленная анатомия) ==========

Комментарий к Зазеркалье, кролик и щепотка волшебства (сверхъестественное; Джен; Джек, Бэла; Приключения, Вымышленная анатомия)

Метки: AU, в чем-то можно считать и за пропущенную сцену в промежутке между победой над Чаком и финалом, все живы/никто не умер, фэнтези, подростки, приключения, параллельные миры, элементы юмора, домашние животные, вымышленная анатомия, друзья поневоле, чуть-чуть упоминаются обретенные семьи, счастливый финал.

В рамках spn-челленджа: «8 застрял в Зазеркалье, 22 его спасает». Выпавшие герои - Джек и Бэла.

Нет, сила Бога определенно не должна так работать. Или должна? Джек нахмурился, приподняв вытянутую руку, пошевелил пальцами. Ничего. Ни вспышки, ни огонька, ни крохотной звёздочки. Вообще. Каким образом он в принципе мог разглядеть собственную ладонь в полумраке окружавшего его изумрудного леса — одни ангелы знают.

И как он тут оказался — тоже.

А ведь всего-то решил потренироваться, силой Бога воспользоваться, пока братья Винчестеры, заменившие ему отцов, скрылись в другой комнате в поисках очередной порции вишнёвого пирога. В быту Джек обычно старался обходиться без применения магии Бога и других чудес, но уж очень хотелось попрактиковаться, сделать семье приятное. Дин же так обрадуется, увидев на столе наколдованную дюжину пирогов! И это как минимум. Да ещё с разными вкусами. Будет всем, из чего выбрать, да и Касу — он обещал забежать на огонёк вместе с Мэг — тоже достанется. Только вот Джек точно не ожидал, что его закружит белый дым, идущий из зеркала, а после он и сам окажется посреди леса в каком-то странном тумане. Слишком белёсым для обычного. Прямо как тот дымок из зеркала.

Джек на пробу щёлкнул пальцами ещё пару раз. И ещё. Ничего не вышло. Видимо, ангелы с Богом здесь не в чести. Или же… Джек настойчиво принялся перебирать в памяти все прочитанные книги и просмотренные фильмы, так резво подкинутые ему Дином и Сэмом в свободное от охоты время. А что, если… Он перенёсся в другой мир? В фантастике такое сплошь и рядом случается. Тем более тут зеркало, а Джек уже освоил, что это — ниточка перехода между мирами.

И, кстати, кажется, оно стояло вон у того дерева. По крайней мере, свалился сюда Джек именно оттуда и уже чёрт знает сколько бродил вокруг, размышляя. Колдовать пытался. Надеялся, что Дин и Сэм уже обнаружили пропажу нового нерадивого Бога и поспешили на помощь. Обрадованный хотя бы призрачной возможностью спастись, Джек с проворством повернулся и кинулся к назначенному месту, однако же вот незадача…

Там ничего не было. Вернее, не было того, что он искал. Вместо зеркала откуда ни возьмись выросла статуя. Похожая на мраморную, но всё-таки немножечко другая. Более белая. И формы у нее какие-то странные… Джек едва наклонил голову, разглядывая скульптуру, как земля рядом разверзлась с характерным хлюпаньем, а из травы выскочила ещё одна статуя. А потом ещё, и ещё, и ещё. Все вокруг до тех пор, пока всю поляну не усеяли…

«Шахматные фигуры», — от этой мысли Джека бросило в холод. — «А рядом ещё какая-то гусеница гигантская нюхает трубку, шевелится, машет за спиной… Крыльями? Да это же Зазеркалье! То самое. Не так уж ты и был неправ в своих догадках про параллельные миры, парень».

Джек по инерции отступил, чувствуя, как заколотилось сердце. Книжку про Алису как-то давал ему почитать Сэм. И там девчонке пришлось буквально самой стать пешкой, чтобы пройти хитроумную игру. А Джек без сил, да и ладно, — чёрт с ними, — но главное, что без поддержки. Без семьи.

«Сэм, Дин, Кас, где же вы?»

Справа из земли внезапно выросла башня с часами. Они звенькнули, предупреждая, что до начала партии осталось совсем немного. Джек развернулся, приготовившись бежать и отбиваться: ведь враги наверняка придут за ним. Как вдруг заметил пушистого белого кролика, притаившегося у ближайшего куста.

Белый кролик. Именно за ним бежала Алиса в сказке. Вот оно — спасение!

Джек рванул туда и моментально усадил пушистика на колени. Пусть щитом побудет. По крайней мере, часы бить сразу же прекратили, да и никаких злодеев вроде безумных королев, желающих отрубить ему голову, вокруг не видно. Значит, остаётся ждать спасения, а пока можно поиграть с белым кроликом, у которого тоже почему-то крылья за спиной дрожат — небольшие, пушистые, чуть желтоватые. Кролик-ангел. Энжел. Так Джек его и назовет, да!

***

Спустя полчаса впереди вдруг забрезжил портал. Джек поднял голову, оторвавшись от поглаживания успокоившегося у него на коленях кролика, ровно в тот момент, когда перед ним бухнулась на траву, зажав пистолет… Бэла. О, Господи! Неужели Винчестеры не могли прислать кого-то другого? Он её и оживил-то чисто из добрых помыслов, на перевоспитание отправил, плюс Сэм и Дин в экстренных случаях пользовались её навыками воровки и наёмницы, но вот говорить с ней — Люциферу не пожелаешь.

— Ребёнок, какого чёрта ты делаешь? — Бэла явно озадаченно взглянула на идиллически мирную картину. Она сто процентов ожидала бойни, из которой гордо выйдет победительницей, а тут…

— П-простите? — Джек приподнял бровь, не переставая прижимать к себе кролика, который от удовольствия не только ушки прижал, но и крылышками зашевелил.

— Я тебя ещё даже не обвиняла, а ты уже извиняешься. Ох уж эта школа Винчестеров… — расслабленно размахивающая пистолетом в руке Бэла вдруг замерла. — Или всё-таки Каса? Короче, а ну пошёл отсюда со мной, маленький крылатый гадёныш. Не хватало мне ещё твой бренный божеский труп из Зазеркалья вытаскивать.

Джек от такой наглости аж сглотнул:

— Меня никто не собирался убивать, я просто… Отпустите! — Бэла так резко потянула его за плечо, что Джек вскрикнул. В унисон с кроликом, попытавшимся улететь.

— Закройся, малец. Если жить хочешь.

В следующую секунду они вскочили в открывшийся перед ними искрящийся портал. Наблюдать лицо Дина, когда Бэла уже дома буквально передала Джека из рук в руки, было бесценным зрелищем.

— Эм-м… Типа спасибо? — он чутка растерянно потрепал парня по голове.

— Угу, почему-то от тебя я ожидала нескончаемый поток красноречия, — хмыкнула Бэла, поигрывая уже ножиком. — Ловите ваше зазеркальное сокровище. И двойная плата, — она требовательно пощёлкала пальцами, кивнув на Джека. — Ваш Боженька чуть мой любимый пистолет не угробил, пока во время полета пихался и своего нового дружка, летающего кролика, спасал.

— Ты хотела убить невинное животное! Это грех! — не выдержал Джек и даже кулаки сжал. Кролик же пристроился у его ног и согласно фыркнул, хлопнув крыльями. Дин закатил глаза.

— Так, ладно, мальчики, — кажется, Бэла решила, что пора ретироваться. Тем более деньги сердобольный Сэм ей аккуратно сунул в ладонь. — Я, пожалуй, укачу. Решите ещё забрать меня обратно в Ад после всего-то. Не скучайте!

Дверь за ней захлопнулась так же быстро, как и открылась полчаса назад. Кто ж знал-то, что Джек заиграется с силами и портал пропустит внутрь только человека, никак не связанного со сверхъестественным? А Бэла после оживления чистая была. Но всё это уже неважно, ведь Джек вернулся в семью. И всё-таки привез с собой нового члена в виде пушистого белого да ещё и летающего кролика, который сейчас уютно устроился в ногах у братьев и их сына.

========== Радуга (ВандаВижен, Логан; Джен; Ванда, Лора; Фэнтези, Психологические травмы) ==========

Комментарий к Радуга (ВандаВижен, Логан; Джен; Ванда, Лора; Фэнтези, Психологические травмы)

Метки: AU, Fix-it, songfic, кроссовер, фэнтези (и чуть-чуть фантастики), магия, параллельные миры, горе/утрата, ангст, драма, сожаления, обретенные семьи, родительские чувства, дети, hurt/comfort, борьба за отношения (если эту метку можно применить к семье в целом, а не только к паре), по итогу счастливый финал.

Сонгфик аж на три песни (как начали, так и закончили ахах):

Cacsada — What Hurts The Most.

Sia — Rainbow.

Элли на маковом поле — Рядом.

Идея объединить Лору и Ванду пришла максимально неожиданно, она у меня еще с Паучка последнего сидела. Эти двое могли бы друг другу помочь) Ну, и давайте представим, что события “Логана” в Иксах происходят примерно тогда же, что и четвертая фаза Мстителей. Потому что в таймлайне я уже окончательно запуталась, и все равно у нас параллельные вселенные. Почему бы событиям “Логана” где-то не происходить вот прям сейчас? Сам Марвел давно забил на обоснуй, можем и мы))

О, и еще. Скорее всего, у драббла будет продолжение в этом сборнике: в одну часть все мультевселенские приключения силы Ванды не влезли А довести до ума идею уж очень хочется. В любом случае в фиале должен быть ХЭ!😍 Это ж я.

Когда до добровольно запершейся в лесной глуши Ванды доносится стук в дверь, она даже не слышит его поначалу. Ну, стук и стук, подумаешь: будто это ветка не может упасть, хрустнуть, разломиться, на худой конец. Птицы ведь летают, сталкиваются — и ничего. Ванда покрепче стискивает холодными пальцами кружку с дымящимся ароматным чаем — подушечки от контраста температур невольно начинают покалывать, током бить, — и мотает головой. Ей кажется. Ей всё только кажется, а потому нет причин выходить из теплого, уютного дома, вставать с разноцветного пушистого ковра.

Секунда, вторая — тишина.

Показалось, значит.

Так ведь и думала, что воображение с ней злую шутку сыграло.

Хмыкнув, Ванда оттопыривает большой палец (совсем по-детски, но сейчас ей глубочайше наплевать на то, как она выглядит со стороны), поднося кружку ко рту, как стук внезапно повторяется. И становится более настойчивым, ритмичным. Позже к нему прибавляются лёгкие удары ногами и всего корпуса — слишком маленького, чтобы выбить дверь, но вполне годного для оставления вмятин. Когда до слуха Ванды долетает звук, напоминающий царапание, она не выдерживает. Отставляет кружку и идёт в коридор, по пути накидывая тёплую шаль, закутываясь в неё, точно она хоть как-то может скрыть свою природу от обычных людей.

«Ведьма, ведьма», — услужливо нашёптывает голос в голове, только Ванда жмурится, стараясь его игнорировать. Не сейчас.

I can take the rain on the roof{?}[Я переживу дождь, который бьет по крыше]

Of this empty house that don’t bother me.{?}[Этого пустого дома — он меня не тревожит.]

I can take the few tears now and then{?}[Я переживу эти слезы на моих щеках,]

And just let them out{?}[Я просто даю им волю…]

Стоит лишь к двери подойти, как стуки, царапание и шебуршание загадочным образом стихают. Ванда уже думает, что ей показалось, уходить собирается, когда вдруг прямо за дверью кто-то фыркает. Или даже рычит. Тоненько так, но достаточно, чтобы на себя внимание обратить.

Глубоко вздохнув, Ванда распахивает дверь. Перед ней — девочка-волчонок. Нахмуренные брови, серьёзный-серьёзный взгляд исподлобья, тонкие ручки, судорожно стискивающие потрёпанный жизнью и свесившийся набок рюкзак, а в громадных карих глазах, в глазах… Слёзы. Ванде даже кажется, что это аномалия такая, что это свет просто так мелькает, а не капли блестят подтаявшими слезинками на бархатной радужке.

So much life in those open eyes{?}[Сколько жизни в этих раскрытых глазах,]

So much depth, you look for the light{?}[Сколько глубины… Ты ищешь свет,]

But when your wounds open, you will cry{?}[Но когда твои раны откроются, ты будешь плакать,]

You’ll cry out now and you’ll question why{?}[Ты будешь кричать и вопрошать: «За что?»]

Это не ребёнок. Дети не смотрят с такой тоской и болью, будто выжженной где-то на сетчатке ещё до своего рождения.

«Смотрят, Ванда, смотрят. Ты смотрела? Или забыла, как пугалась отражения в зеркале в первые дни после смерти родителей?»

— Т-ты — Алая Ведьма? — у девчонки голос срывается на мгновение, из груди с клокотанием рвутся глубоко-глубоко задушенные рыдания, только взгляд всё так же твёрд, всё так же суров. Ей бы разрыдаться сейчас, по стенке съехать, а она стоит, хмурится в попытке не пропустить непрошенные слезы, скопившиеся в уголках глаз. Держится из последних сил, хотя саму всю трясёт мелко-мелко, но малышка лишь рюкзак крепче к себе прижимает, вцепляется в него буквально, как за последнюю надежду. И отчего-то так же смотрит на Ванду.

Ванда моргает, медленно и с недоумением вздёргивая бровь.

— Девочка, откуда ты меня знаешь? Я в первый раз тебя вижу, малышка, — она присаживается на колени, становясь с ней на одном уровне, и едва удерживается, чтобы не протянуть руку и не провести ласково ладонью по её волосам. Как она делала раньше Билли и Томми, как успокаивала Вижена, отгоняя от семьи все страхи. Маленькая незнакомка с диким взглядом поразительно напоминает Ванде кого-то, да так, что под рёбрами печет тихонько. — Где твои родители? Если ты потерялась, мы сможем быстро найти их…

— Нет, — девочка агрессивным качанием головы прерывает эту тираду, и Ванда послушно обрывает сама себя на полуслове. Отчего-то такому командирскому тону и сурово прищуренным глазам перечить не хочется даже Алой Ведьме. — Я хочу, чтобы ты нашла их. Ты сможешь их вернуть, слышишь, я же знаю, знаю…

Ванда не сразу соображает, что девочка всё же сдаётся, начинает бессмысленно тараторить, глотая слова, хлюпая носом, ресницами вмиг намокшими хлопая. Она на пол едва не оседает, содрогаясь в наконец-то порвавшихся наружу рыданиях, но вместо этого мертвой хваткой вцепляется в плечи Ванды, прижимается к ней трепетно-трепетно, будто знает уже давно, продолжает плакать. Как Билли и Томми когда-то. Ванда не понимает, игра ли это её расстроенного воображения или в глазах малышки действительно сверкает радуга. Погасшая. Тусклая. Едва заметная. И срочно требующая себя воскресить.

I can see a rainbow{?}[Я вижу радугу]

In your tears as they fall on down{?}[В твоих слезах, когда они катятся по щекам.]

I can see your soul grow{?}[Я вижу, как твоя душа взрослеет]

Through the pain as they hit the ground{?}[Сквозь боль, когда они падают на землю.]

I can see a rainbow{?}[Я вижу радугу]

In your tears as the sun comes out{?}[В твоих глазах, когда выходит солнце]

— Ты поможешь мне вернуть папочку? — вдруг поднимает голову малышка и глазищами огромными своими смотрит так доверчиво-доверчиво, что у Ванды все ответные слова мгновенно сжигаются в горле.

«Предложи тебе кто-нибудь воскресить родителей, ты бы в эту возможность зубами вцепилась. Могла бы вернуть Вижена, Пьетро, Билли, Томми — что угодно бы сделала, лишь бы быть с ними, правда? Так почему бы не поддаться на мольбу этой девчонки, а, Ванда? Почему бы не раскрыть весь свой потенциал?»

И впервые Ванда с Алой ведьмой согласна.

Вернуть папу? Что ж, можно попытаться. Ванда, правда, пока не имеет никакого понятия, кто же этот папа и куда (а главное — как) его надо возвращать, но она справится. Алая Ведьма всё же. Она может создавать маленькую жизнь. Может. Может. Может.

— Конечно-конечно, — шепчет Ванда, наклоняясь и целуя девочку в макушку, стараясь отогнать непрошенные воспоминания о том, как точно так же она обнимала Билли, Томми и Вижена во время короткой передышки перед финальной битвы с Агатой. Битвы, положившей конец её собственному с таким трудом отвоёванному счастью.

— Спасибо, — малышка вдруг отрывается от неё всего на секунду, голову вскидывает резко, по-звериному. — Меня зовут Лора.

***

Если бы Ванда не пережила всего, что пережила, в историю Лоры наверняка бы не поверила. Другой мир, мутанты, лабораторные опыты над особенными детьми, разлученные семьи и смерти — звучит чертовски похоже на её привычный мир, с одной только разницей — он здесь далеко не так жесток. Лора сбивчиво что-то повторяет про иллюзии и разрывы реальности, про силы Ванды, про доктора Стрэнджа, который ищет её, чтобы вернуть обратно в родной мир, что магия Алой ведьмы ненадолго открыла портал, в который она и вскочила, ведь в другой Вселенной ей больше нечего было искать.

Очнуться в полной мере её заставляют слова:

— Ты очень похожа на мою маму.

— А? — Ванда поворачивает к ней голову. Надеется, не так расслышала вопрос. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…

— На маму мою ты похожа, — с ещё большей уверенностью повторяет Лора, и у Ванды в груди что-то с треском лопается. Нет. Не похожа она ни на чью маму, ни на чью глупую-глупую надежду. Господи, да она сама ужасная мать и жена, даже семью свою не смогла спасти! — У вас почти одинаковые способности. Она — Феникс, ты — Алая ведьма. А ещё вы обе рыжие и красный любите! Представляете, как будет круто, когда вы познакомитесь?

Ванда кивает рассеянно. Ага, здорово, конечно. Просто чудесно, чтоб тебя. Бросает взгляд на стопку комиксов, которые Лора выудила из своего огромного рюкзака. Откуда на нём и одежде девочки кровь, Ванда предпочитает не думать.

— Ты… Она ведь не твоя мама, солнце, — Ванда тихонько подсаживается ближе, не пугает, пытается имитировать манеру разговора с маленьким ребёнком, застрявшим в своих фантазиях. — Ты даже не знаешь её.

Старается говорить тише и аккуратнее, руку даже протягивает, чтобы обнять ободряюще-утешающе, но выходит с переменным успехом. Лора вспыхивает, вскакивая с места так проворно, что Ванда не успевает сориентироваться:

— Нет, знала! Про них написаны комиксы, комиксы, слышишь? — к горлу внезапно едва не прижимаются острые металлические когти, с лязгающим звуком выскочившие между костяшек Лоры. Увидев в глазах Ванды промелькнувший страх вперемешку с паникой, Лора быстро убирает их, отступает на немного, пока Ванда отдышаться старается, инстинктивно отодвигается подальше. Что. Это. Чёрт возьми. Сейчас было? А Лора сверкает торжествующе ещё влажными от слез глазищами, срывается с истерической радости-гордости на нездоровый смех и практически жалобный скулеж, опять захлёбываясь в рыданиях: — Моя мама когтей не боялась. И сестра тоже! Вся моя семья — герои. Они не раз спасали этот чёртов мир, тётя Ванда, понимаешь? Такими они и были, только такими, а не как мой… не как мой… — она вдруг затихает на полуслове, смаргивая влагу, — так же быстро, как и взорвалась, — опять жалостливо утыкается ей в плечо, и Ванде хватает такта не продолжать.

«Как мой папа».

Ты смеешься так звонко над тем, что остался один

Дождь хлестал по щекам, бил ветер стёкла витрин,

Но я слышала, как внутри тебя бился хрусталь

Ванда думала, страшно видеть опыты ГИДРЫ, распад Мстителей, пришествие Таноса, путешествия во времени, которыми всё равно ничего не изменить. Но нет, куда ужаснее — бедный ребенок, оставшийся совершенно один в этом жестоком мире и слепо верящий в то, что комиксы — чистая правда. В их мире комиксов нет, зато есть книги, блоги и репортажи, и уж Ванде-то не знать, насколько далека показанная там реальность от действительности. Вижен бы подтвердил, если бы… если бы… Чёрт.

Комикс — всего лишь приукрашенная реальность, цветные картинки, не имеющие ничего общего с настоящими людьми, вот и всё. А Лора — фанатка. Когда не во что больше верить, когда твой отец умирает у тебя на глазах (Лора наотрез отказывается говорить об обстоятельствах его смерти, из чего Ванда делает вывод, что гибель-то была отнюдь не героической), самое безопасное — верить ярким страницам в пёстрых обложках. Верить, что где-то правда существует такая идеальная семья, её бы найти только. В наш мир вернуть.

— Я понимаю, тебе страшно, больно и одиноко, но, послушай, ты даже не знаешь этих людей, ты встретила одного лишь отца…

— И дедушку, — прерывает Лора, злобно клацнув зубами, но из объятий больше не вырывается. То ли успокоилась, то ли Ванда всё-таки неосознанно применила свои силы — какая уже разница?

— Хорошо, и дедушку, — обречённо вздыхает Алая ведьма куда-то в её макушку, нежно гладя малышку по волосам. Красивые. Длинные. Тёмные. Мягкие. Заплести бы в них красивые ленточки, платье симпатичное найти, ободочек — вышла бы маленькая принцесса, родительская гордость. — Но остальные знать о тебе не знают, ты им можешь быть даже не нужна. Попытай счастья в этом мире…

«Да кому ты говоришь, Ванда, — девочка, одержимая ситкомами? Такая же чокнутая фанатка, верящая в сопливый счастливый конец в финале эпизода. Хочешь уберечь её от своих ошибок? Так тебе ничуть не лучше, ты не живешь, ты перебиваешься кое-как. Что, не веришь? Ты ведь всё ещё хочешь познать грани своей силы, верно? Чтобы исправитьсломанное заклинание. Только сначала надо исправить себя».

— Они бы меня приняли, — гордо вздергивает носик Лора. — Они бы полюбили меня. И папа, и мама, и сестрёнка, и дедушка. Даже дядя Виктор и дядя Эрик. Я-то знаю — в глубине души они хорошие парни, просто скрывают это.

Лора вдруг от Ванды отходит резко, к рюкзаку подлетает, вываливая из него на пол всё содержимое. Она говорит и страницы принесённого с собой комикса раскрывает, показывает то на изображение высоченного сурового мужчины в кожаной куртке, то на изящную рыжую женщину, то на девчонку лет пятнадцати, так похожую на неё и отца, то на улыбающегося старичка в инвалидной коляске. Голос у Лоры дрожит, она почти рыдает — от радости, от горести, от гордости — не поймёшь.

— В комиксе всё всегда заканчивается хорошо. «Счастливый конец», видишь? — она трясёт перед Вандой раскрытой страницей, бьёт по ней кулачком изо всех сил так, что кажется — вот-вот разорвёт. — Там Эдем, они все отправились в Эдем. Они живы там, они счастливы, иначе какой это чёртов Рай! Ты сможешь построить Эдем для нас здесь, тетя Ванда, я верю. Мама не только иллюзии создаёт, она вообще всё умеет. А Стрэндж сказал, ты изменять реальность можешь и порталы в другие миры открывать. Просто найди тот, где мы счастливы.

А память твоя — на сердце якорь,

Но только не вздумай плакать

Только не вздумай плакать

А Ванде хочется сказать, что не надо ей верить. Что Лора наложила образ матери на неё, разрешения не спросив, что фраза «отправились в Эдем» обычно означает смерть, билет в один конец. Что иллюзии ни к чему хорошему не приведут. И тут же вспоминает свои же мысли из далёкого детства:

«В финале эпизода всё оказывается страшным сном».

Она была такой же наивной девчонкой, да вот только ей не помогли ни иллюзии, ни реальность. А эти комиксы… У неё и Джин Грей (Ванда начинает постепенно запоминать имена) действительно похожие способности, ещё и внешность почти совпадает. Так… Может, комиксы не такой уж и бред, как и её любимые ситкомы? Может, стоит попытаться?

«Когда ты владеешь такой силой и не используешь её, ты всегда будешь виновен в том, что не предотвратил», — кажется, именно так говорил Питер Паркер. Тоже мелкий, а какой не по годам умный.

И, взглянув Лоре в глаза, Ванда решительно сжимает её ручонку.

Пожалуйста, перестань

Пожалуйста, перестань

Ведь я буду рядом

— Я попытаюсь. Я не знаю, что из этого получится, но попытаюсь.

«Я попытаюсь написать для нас личный счастливый конец и билет в земной Эдем, чего бы мне это ни стоило».

But I know, if I could do it over,{?}[Но теперь я точно знаю — если у меня будет еще один шанс начать сначала, Я пожертвую всем и подарю тебе все те несказанные слова,]

I would trade, give away all the words that I saved in my heart{?}[Которые я так долго хранила в своем сердце…]