Весенний феникс (СИ) [Anastasia Green] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

Солнце било в глаза, иногда заставляя жмуриться.

Чарльз прищурился, окидывая взглядом летнюю террасу парижского кафе, и отметил, что круассаны и напиток не несут как-то уж слишком долго. Отчего-то эти мысли неприятно кольнули, отозвавшись легкой болью в висках: шалили голоса в голове. Вот уже сколько дней он, как по часам, приходил сюда, подолгу сидел за столиком, потягивая кофе, но сегодня в первый раз за все время понял, как же чертовски долго его обслуживают. Может, боятся? Или не его, а Эрика, захаживающего сюда стабильно раз в неделю с шахматами под мышкой? Или все-таки… Нет.

Чтобы прервать поток воспоминаний, Чарльз принялся в очередной раз изучать обстановку, наматывая на палец прядь густых темных волос. Одному Богу известно, каким образом они появились у него вновь. Он просто обнаружил их на следующее же утро после ухода Джин. Джин, которую он бы когда-нибудь хотел пригласить в место, подобное этому. Небольшие столики, солнезащитные зонтики, розово-пастельные и бежевые тона, вывески и множество воркующих парочек. Им вторило мерное журчание в голове Чарльза, ведь в такую пору даже мысли текут умиротворенно, нежно. Как музыка. Как ручей. Эх, самое время для любви: сейчас же весна. И самое место: Джин бы город любви точно понравился.

Чарльз весну любил всегда. Не такая засушливая и жаркая, как лето, но и не настолько морозная или убивающая все живое, как зима. Забавно, но, по идее, он, Чарльз, как раз-таки и должен быть зимой. Роман мая с декабрем — разве не так вычурно называют влюбленных, у которых слишком большая разница в возрасте? Выходит, он — декабрь, а Джин — май. Или наоборот, если учесть, что сила Феникса путешествует по Вселенной много тысяч лет. Джин и тут его за пояс заткнула.

Разумеется, она ничего не знала о прошлом этой энергии, да и не узнает, скорее всего. На последней мысли Чарльз устало потер переносицу, по привычке оглядываясь по сторонам. Будто все еще боялся, что внезапно обнаружит на соседнем стуле скромно улыбающегося Хэнка, играющего в шахматы Эрика или телепортировавшего Курта. Кого угодно из особняка. Сидя в парижском кафе, куда Чарльз сбежал сразу после инцидента с Джин и инопланетянами, он понимал, что все это временно.

Друзья обязательно придут за ним, потому что нужен школе, иначе она со стопроцентной точностью развалится у них на глазах. Только вот сейчас Чарльзу не хотелось слышать никого. Даже Эрика с его вечной кривой ухмылкой. И в школу он не вернется, кто бы ни попросил. Разве что Джин. Если бы он сейчас увидел ее перед собой, живую, невредимую, он бы в ноги ей кинулся, согласился бы на любую цену, только бы она вернулась, заняла место, которое он отнял. Но Чарльз ее больше никогда не услышит.

Пальцы вцепились в край стола, едва его не проломив, и Чарльз, кажется, услышал в тишине свой мысленный беззвучный крик. Он не уберег ее. Обещал защитить, дать дом, семью, которая бы никогда не бросила и приняла такой, как есть, а во что это вылилось в итоге? Семья растрескалась, чуть не разбившись в итоге, но все прекрасно знают, что надколотая ваза никогда не будет столь красивой, какой была раньше. Потому что отныне Чарльз знает, что раскол в его маленьком, отгороженном от всех мирке возможен. И жертвами стали два человека. Все из-за него.

На Чарльзе грехов полным-полно, наверняка ещё больше, чем на Логане. Росомаха-то никогда не убивал из собственного эгоизма, в отличие от Ксавье. И как бы Чарльз ни ломался, как бы ни вздыхал на слова Логана, он понимал: они похожи. Они оба теряли близких людей, оба запирались в клетке из собственного чувства вины, как Магнето в пластиковой тюрьме. Только вот Эрика туда насильно посадили, а Чарльз на пару с Логаном замуровался сам. И тонул в своём горе, которое душило его, подобно жаре в июле. А ему хотелось весну — лёгкую, отрезвляющую. И Логану тоже: он видел это в его воспоминаниях. Забавно, что этой весной оказалась одна и та же девушка, пусть Чарльз и понимал, что их с Джин связывает всего лишь влюбленность.

Летних ливней грехи, как стихия,

Но в июле все сны не такие,

Не такие, как были той ранней весной.

Не хотелось ни есть, ни пить, и Чарльз откинулся на тонком стуле, запрокинув голову вверх, в небо. Небо, в которое улетела Джин. Строго говоря, он не был уверен, что она умерла. Такая сила не погибает просто так, от переизбытка ресурсов. Джин в этот раз не смогли уничтожить даже проникающие раны, что еще можно сказать? Только где теперь она? Единственное, что Чарльз знал, заключалось в послании Грей, которое она запоздало передала в его мозг, а он, уже позже, когда все вернулись в заново открывшуюся школу, перетранслировал остальным.

«Я не умерла, я вышла за пределы этого мира».

Что это значит? Она в космосе? Зачем? Хотя, если учесть все произошедшее, ей там и правда спокойнее. Но провести в безжизненной пустоте всю жизнь… звучит хуже, чем смерть.

Налетел легкий ветер, и Чарльз зажмурился, подставив ему лицо. Словно так было спокойнее. Словно так ему казалось, что откуда-то далеко-далеко, из космоса, его обнимает Джин, посылает воздушные поцелуи, прогоняет печаль. Ему бы побежать вперёд, увидеть струящийся ручеёк и погнаться за вешней водой, в которой обязательно бы сверкнул силуэт огненного феникса.

Только ветер один и отпустит

От любви надоедливой грусти

За забытой мечтой вслед,

За вешней водой.

Если бы Чарльз и хотел кого-то видеть, так это Логана. Он понятия не имел, что с ним случилось после стычки со Страйкером, но чувствовал, что надо бы его найти. Церебро не ловило его сигналы: возможно, Джин поставила на сознание Росомахи какой-то блок. Неосознанно. Стоит на это надеяться. Логан бы его понял. Он тоже терял Джин, только по-настоящему, без всяких там надежд на возвращение из прошлого. Они-то в школе все еще ждут, с воодушевлением каждый день придумывают, как встретят героиню. Никому и в голову не приходит считать ее по-настоящему мертвой, даже Скотту, который в другом времени убивался из-за первой смерти Джин.

Чарльз понимал, что и сам хотел бы вновь встретить ее в саду особняка, как в первый день, но окончательно решил не приближаться больше к школе. Его эгоизм повлек слишком много смертей во всех временах, а он даже не думал учиться на ошибках. Поклялся Логану, что изменит будущее, найдет всю команду и не допустит тех ужасных вещей, что должны случиться.

«Я не хочу твоего будущего».

Только вот оно повторяется, и всегда страдает Джин. Видно, Чарльз действительно зима, рушащая всякую надежду на весну, затаптывающую ее радость в землю. Что толку перекраивать прошлое, если настоящее ухмыльнется и выплюнет тебя в жерло вулкана? Теперь же с этим покончено, больше он никому вреда не причинит. Это не Джин была сломана, это он давно похоронил себя собственными руками.

Так же, как и в том прошлом. А он ведь старался не повторять прошлых ошибок, взять на вооружение видения будущего Логана. Он поклялся ему, Рейвен, Эрику, самому себе, что не допустит его. И стиснул край кресла в попытке сдержать немой крик, когда понял, что ожидающая его в палате девочка — юная Джин Грей. Джин Грей, с которой началась темная эра мутантов. Чарльз мог бы соврать себе, что не боялся ее, что видел разницу между ней в прошлом и будущем, но всякий раз перед глазами вспыхивала фигура Темного Феникса, и здравый смысл пропадал. Чарльз все-таки поставил эти чертовы барьеры, пообещав себе, что постепенно обучит Джин контролю.

Не обучил. Вернее, он пытался, тогда в битве с Апокалипсисом. Чарльзу казалось, он исправил прошлую ошибку, ведь барьеры разрушились, а Джин даже смогла совладать с силой. Только потом он снова испугался, когда представил, что это существо может сотворить с целой вселенной, если распылило на атомы самого древнего мутанта. И поставил барьеры снова. Игнорируя умоляющий взгляд Джин. Вычеркивая из памяти ее восхищенно блестящие глаза, когда он делился с ней очередным фокусом. Забывая о том, что она уже давно смотрела на него не как ребенок на учителя. Что ж, теперь нет ни первого, ни второго. Молодец, Чарльз, Логан наверняка тебе благодарен.

«Чарльз, еда остынет. А еще там вкусные пирожные, я знаю, ты их любишь».

Он вздрогнул, когда до боли знакомый голос молнией прошил его мозг. Нежные нотки, легко звенящее беспокойство, теплая нежность, сразу вызывающая воспоминания о зеленых глазах и рыжих волосах… Чарльз не верил своим ушам. Ну, не ушам, конечно, телепатии, но все равно, черт возьми. Вот, он уже ругается. Понабрался от Логана. А они ведь общались всего ничего. Боже, что-то будет, когда он его силком притащит обратно в школу… Рывком подняв голову, Чарльз запретил себе думать об особняке и морально приготовился к встрече с неизвестным телепатом, имитирующим голос Джин. Это — в лучшем случае. В худшем — со своим расстроенным воображением.

Он ожидал увидеть все, что угодно, но только не это. На соседнем стуле, прямо перед ним, сидела самая настоящая девушка Джин Грей. Глаза лучились, на губах плясала улыбка, а подбородок, как ни в чем не бывало, подпирала тонкая ладонь.

— Джин?

Прозвучало совсем не так, как надо бы говорить в его нынешнем положении, но иначе он не мог. Это правда была она. Настоящая. Чарльз мельком бросил на нее взгляд: ничего странного. Та же одежда, никаких ран, других видимых повреждений. Но все-таки его не отпускало чувство, что он упускает из виду нечто важное. А ведь точно. Глаза. Вместо испуганной девочки на нее смотрела уверенная в себе девушка.

— Ну да, — она тихо усмехнулась. — Могла бы явиться к тебе в другом облике, но ты бы не оценил. Да и зачем мне теперь прятаться?

Верно — зачем? Мутанты снова спасли мир, восстановили хваленое доверие правительства, а Чарльз — единственный виновник всего случившегося — заперся в Париже. Угроз больше нет.

Сухой рационализм собственных мыслей на секунду прошил Чарльза не хуже удара молнии. Перед ним сидит, считай воскресшая лучшая ученица («Вранье, Чарльз, ты и сам прекрасно знаешь: ваши отношения гораздо ближе»), а он пытается включить холодный расчет. Будто ничего не случилось. Будто не он поставил под угрозу их возможное счастливое будущее, за которое так боролся Логан. Чарльз до сих пор помнил его потерянный взгляд, когда он читал его воспоминания о Джин. Он должен позаботиться, чтобы солнечная девочка все-таки расшевелила эту угрюмую и вечно молодую развалину.

Солнечная девочка. Девочка-феникс. Осознание вновь пронзило ножом, и Чарльз рывком поднял голову, встретившись глазами с Джин. Не может быть. Не она. Фикция, обман больного воображения, фокусы телепатии. Джин бы убила его на месте, не то что улыбкой одарила. Дыхание участилось, и Ксавье машинально потянулся к верхней пуговице пиджака. Вдох-выдох, вдох-выдох. Спокойно, Чарльз, тебе кажется. Не бейся, сердце, не скачи пульс. Если перед ним галлюцинация, с ней надо просто спокойно поговорить. Так ведь?

— Отныне ты свободна, — Чарльз кивнул Джин, все еще не понимая, что ей надо. Он изо всех сил старался сохранить лицо, но чувствовал: проиграл. Раньше ему легко удавалось взять под контроль собственные эмоции, успокоить учеников, улыбнуться, хотя в голове кричали голоса со всей вселенной. Теперь вот, кажется, с этим у него проблемы. Как и с убеждением себя, что мозг играет с ним. Не могла иллюзия пахнуть медом и огнем. Не могла улыбаться так открыто, словно все еще осталась маленькой девочкой с мудростью женщины в зеленых глазах.

— Я вернулась, Чарльз, — ее тонкие губы дрогнули. — Я вернулась к тебе. Помнишь, ты случайно услышал мои слова, адресованные Скотту? «Я всегда буду возвращаться к тебе». Ты решил, у меня опять проблемы со сдерживанием телепатии, я это почувствовала. И да, я снова забралась в твой мозг, — она дернула уголком рта, заметив изумленный взгляд Чарльза. — Только случайностью это не было. Я говорила эти слова тебе, Чарльз, и только тебе.

Чарльз моргнул. Он ощущал себя потерянным мальчиком, который случайно забрел на чужой праздник и увидел лучший подарок в жизни, что предназначался, увы, не ему. Слышится. Чудится. Не может быть правдой. Не будет эта девушка возвращаться к тому, что уничтожил ее жизнь, кто не сберег собственную названую сестру.

— К чему ты клонишь? — голос дрожал так потерянно, что Чарльз сглотнул, иначе бы сил продолжить не хватило. А глаза впились в Джин так отчаянно, точно он боялся: отведет взгляд — Джин исчезнет, растворится облачком пламени в небе. — Во всем виноват только я, если бы не я, ничего бы не случилось.

— Если бы не ты, Чарльз, я выросла бы монстром, чья сила пожирает его изнутри, — Джин отрезала резко, безапелляционно. Слегка наклонилась вперед, вытянула бледные руки, сцепив пальцы в замок, и Чарльз заметил, как полыхнул ее взгляд. Решительно. Дерзко. Она не была такой раньше. И эта новая Джин нравилась ему гораздо больше. — И страдающим от того, что часть семьи он убил, а другая вычеркнула его из жизни. Ты проник в мой мозг в поезде и вернул мне равновесие. Единственное, в чем ты был не совсем прав: меня надо было не сдерживать, нужно было найти симбиоз.

Симбиоз? О чем она? Бровь дернулась, и Чарльз перехватил заговорщический взор Джин. Она смотрела так, словно знала все его мысли и для этого ей не нужна была телепатия. Чарльз уже понимал, к чему она клонит, только боялся сказать вслух, страшился довериться этому тысячелетнему существу в обличье невинной девушки. Он боялся самого себя. Как и несколько лет назад, когда его нашел Логан. Забавно: Росомаха уверял, что это Чарльз дал ему дом, но сейчас он себя абсолютно не ощущал ни дедушкой, ни даже отцом большого семейства. А Джин не отвечала, а смотрела лукаво, будто нашептывала: «Ты и так знаешь ответ. Так скажи мне, Чарльз».

— Потому что наши силы могут уравновесить друг друга, — наконец продолжил Профессор, неосознанно придвигаясь к ней ближе. Он понимал, что Джин говорит правду. Они могут стать якорями друг для друга. Ее огонь и его контроль. Ее чувства и его расчет. Только вот… — Из-за меня погибла Рейвен, — глаза предательски закололо, и взгляд уперся в чашку с кофе. — Я оберегал ее с детства, как и тебя, и пусть она всего лишь моя названная сестра, но мне — как родная.

— А умерла ли? — на лице Джин мелькнула заговорщическая улыбка. — Чарльз, ты слышал, что сказала та женщина. Феникс — сумма всех смертей и жизней во вселенной. Он мотался по галактике, разрушая целые планеты, хотя мог дарить и жизнь. Земле посчастливилось. Мне тоже. Феникс уничтожил всех, к кому прикасался, кроме меня. Значит, я могу дарить жизнь. Я еще не попробовала, но во время битвы меня ранили, а я…

— Выжила, — кивнул Чарльз и содрогнулся от воспоминаний. Не только от своих, но и от того, что видел в голове Логана. Там Джин умерла от таких же проникающих ран. Выходит, здесь ее сила изменилась. Или она просто нашла с ней связь, не дала управлять собой. — Видел. Думаешь, сможешь сделать так же и для других?

— Теперь я не знаю, я уверена, — она придвинулась еще ближе, так, что в нос ударил пьянящий аромат меда. Он заставил Чарльза поднять голову и встретиться глазами с сияющими зрачками Джин. От этого взгляда по телу разливалось приятное тепло. Согревающее. Исцеляющее. И в то же время такое, ради которого пойдешь в жерло вулкана, стоит только Джин взмахнуть ресницами. — Но только, если ты вернешься со мной, Чарльз. Ты нужен школе, а мне не сдался целый особняк, названный в мою честь. Мне нужен наставник, тот, кто будет меня дополнять. Так же, как я вернулась к тебе, вернись и ты к своим. Ко мне.

Она протянула руку и аккуратно накрыла его пальцы своими. Чарльз по привычке хотел отдернуть руку, будто обжегся, но отчего-то не дал себе этого сделать. Расслабился. Может, правда вернуться? В который раз поддаться зову весны, что зовет домой? И ведь Джин — настоящая весна, Феникс: начало новой жизни, начало перемен, возрождение. И пусть она предназначена не ему и даже не Скотту (Чарльз четко видел это в воспоминаниях Логана), это не значит, что он ее бросит. Поддержит. Станет опорой. Пока не появится Росомаха и Джин не поймет, что ей нужна не поддержка, как у Чарльза, и не сдержанность, как у Скотта, а принятие своего второго «я». А до тех пор он будет рядом.

Следом за весной рядышком со мной

Полетит твое дыханье

Чтоб потом опять вернуть меня домой

У него есть время урвать момент, пикник на обочине лета со своей весной. У этой весны волосы парадоксально ярко-рыжие настолько, что поневоле возникают ассоциации с осенью. Горькой такой, но невозможно красивой. Эта осень — как знак-воспоминание со вкусом яблок, горькой полыни и уходящего тепла. Как вкус вина, что год за годом становится только лучше, пусть оно и горчит на губах. Ещё не все потеряно. Скоро наступит бабье лето, после дождя и сумерек блеснёт последний, самый яркий луч. Джин — дыхание весны и мудрость осени.

Пикники на обочине лета,

Только осень заплатит за это,

Только нам с тобой, что же об этом грустить.

Он вернётся в школу, к своей семье, к своей Джин, а остальное неважно. Даже если Темный Феникс снова выйдет из-под контроля, даже если Чарльз снова сдастся и сбежит в Париж, Милан и ещё черт знает куда, Джин обязательно его дождётся. А ещё лучше — расправит шикарные огненные крылья и полетит к нему. Сколько бы времени ни прошло, сколько бы ментальных щитов между ними не потрескалось, когда-нибудь они сумеют о многом забыть и посмотрят друг на друга теми же чистыми глазами, что и много лет назад.

Я вернусь остальное не важно,

Ты дождёшься меня, и однажды

Мы, наверно, сумеем о многом забыть.

— Я пойду с тобой, — он стиснул ее пальцы. — Питер там, наверное, всю школу разнес, а я и не знаю.

— Из новостей узнал бы, — засмеялась вмиг вспорхнувшая со стула Джин.

Не расцепляя рук, она потянула Чарльза за собой, и он почувствовал легкое покалывание во всем теле от телепортации. Бросил взгляд на растворяющуюся в воздухе вместе с ним Джин.

У неё волосы рыжие, яркие такие, что Чарльзу кажется, отключи на секунду в мире весь чертов свет, Джин будет освещать собой всю вселенную. Она — неукротимый огонь, таящая в руках нежность, дикая, необузданная страсть и пушистое ангельское крыло. Но Чарльз не был бы Чарльзом, если бы он не захотел заглянуть поближе, проникнуть в душу этой хрупкой на вид девочки. И увидел там костры, на которых обычно сжигали колдуний. Весьма посредственных, надо сказать, если они оказались даже не способны подчинить себе пламя.

А Джин бы смогла. И в этом времени, и в том, и в других многочисленных вариантах. У неё в глазах — искры, горящие угли, пляшущие отблески огня. Язычество света. И Чарльз готов ему отдаться, отбросить предрассудки, которыми он жил столько лет, хотя сам вроде как поклялся бороться с ними. Он затеряется до осени под зеленой звездой глаз Джин, а там они и осень переживут, и зиму, и что угодно. Будущее Логана не повторится, Чарльз знает. Он уже в дороге следом за весной.

И проснётся язычество света,

Затеряюсь негаданно где-то

Я до осени там под зелёной звездой

Я уже в дороге следом за весной.

И только в последнюю секунду прежде, чем оказаться в родном особняке, давно ставшим пристанищем для всех отвергнутых мутантов, Чарльз вдруг понял: а ведь он идет. Он чувствует ноги, черт возьми. Выходит, Джин и правда — исцеляющая весна.