Витражи (СИ) [Anastasia Green] (fb2) читать онлайн

Когда на Земле наступает Апокалипсис (или что это, черт возьми, было?), никто точную дату, даже причину определить не может. Ангелов смыло, стерло, выжгло начисто, что с Богом — неизвестно, но явно ничего хорошего. Остались одни люди. Ну, еще Винчестеры, которых Кастиэль точно не причислил бы к разряду простых смертных, ведь смертные так себя не ведут. Не сражаются так рьяно друг за друга, не воскресают раз за разом, не нарушают непреложные законы покатившегося в пропасть мироздания.

У Каса под ногами шуршат листья, он мнет их ботинками, опускает взгляд невзначай, вскидывает брови. Удивительно! И как после всего, что Земля пережила, еще можно находить в себе силы на такую красоту? Они же теперь (остались) одни во всем мире. Он, Дин да Сэм. И призрачная надежда вызвать какого-то выжившего демона из Ада, если совсем худо придется.

Демон мог бы помочь. Затребовал бы ужасную цену (если это, конечно, не Кроули, с которым Кас даже сдружился немного и иногда с грустью вспоминал его безвременную кончину), но что-нибудь да придумал. Запретная мысль приходит пугающе быстро. А почему бы не попробовать?

Смешать ингредиенты в котле дрожащими пальцами — та еще задачка, но Кас справляется. Одна минута, две, три — ждать невыносимо, и Касу кажется, что в эти мгновения в его голове на все лады трещит ангельское радио. Еще немного постоять, вперив взгляд в дымящийся котел, стоящий посреди пожухло-желтой поляны. И когда Кас думает, что уже ничего не вышло, прямо перед ним в облаке черного дыма возникает силуэт хрупкой на вид брюнетки-готки. С клинком в руке.

— А вот это было неожиданно, — тянет она, будто совершенно не замечая, что Кас едва на землю не рухнул. — Правда. А удивить меня чертовски сложно, м-да.

***

Не так Мэг планировала провести этот день, ой, не так. Не то чтобы она вообще строила какие-то планы: после того, как Ад и Рай полетели в тартарары, ничего и делать-то уже не хочется. Да и не нужно. А вот теперь приходится общаться… с этим недоразумением, которое глядит на нее, как на восстановленные разом все чудеса света вместе взятые.

— К-кто ты?

— Демон. — Мэг мажет по нему заинтересованным взглядом. — А ты, я так понимаю, ангел?

У незнакомца так забавно выпячиваются глаза, что Мэг едва удается подавить хохот.

— Да ладно тебе, ладно, не трусь. Смотришь на меня, как на призрака. И каково это — быть последним ангелом на Земле?

— Последним? — Он сглатывает.

— Если ты еще не заметил, второго пришествия нам не видать, так что… — Она прищелкивает языком. — Приятно познакомиться, Мэг. Последний демон на Земле. Иронично, правда?

— Кто ты, ангелочек? — Мэг с интересом разглядывает его, профессиональным движением крутит в руках клинок.

— Насколько мне известно, ты сама озвучила ответ на свой вопрос. — Он выглядит отстраненным, но Мэг-то чует: боится. Опасается. И тоже сгорает от любопытства.

— Я про имя, не про вид.

— Кастиил.

— Буду назвать тебя Кларенс.

— Почему?

— Был такой фильм, знаешь. — Она отмахивается так, будто сморозила какую-нибудь глупость, о которой все и так знают. — Погляди на досуге, если найдёшь в этом дрянном мирке захудалый телевизор. Хотя это вряд ли, так что просто поверь мне на слово.

Так и начинается их знакомство: последние ангел и демон на Земле.

Она с легкостью могла бы забыть про этого несмышленого ангелочка, мелом вычеркнуть его из памяти и полить след святой водой, да вот только… Не хотелось. Забавный он, потерянный слегка. И отчего-то родной. С той же горечью на кончике языка.

The worst is over now and we can breathe again

Самое худшее позади, и мы можем дышать снова.

I wanna hold you high, you steal my pain away

Я хочу возвысить тебя, чтобы ты прогнал прочь мою боль

***

В следующую их встречу она появляется сама. Застает врасплох, когда Кас отдыхает, прислонившись к дереву, на очередном привале. У него забавно листья застревают в смоляных волосах, и Мэг внезапно ловит себя на мысли, что ей хочется их коснуться. Не листьев, дьявол с ними! — прядей. Ну, и листья было бы неплохо убрать: не чета ангелочку на Земле так расхаживать. Марку надо держать.

— Прогуляемся?

Он выглядит настолько счастливым, что Мэг становится не по себе.

— С какой это радости? — Она привычным жестом перекидывает в руке клинок, делая вид, что Кас ее вовсе не заботит.

— Ну… — Он вдруг смущенно опускает взгляд, мнет подошвой лакированного ботинка рыжий листок. Еще чуть-чуть и покраснеет. — Винчестеры ушли по делам, оставили меня на стреме…

— То есть бросили? — Шутка выходит какой-то горьковатой, но Кас, кажется, не обижается.

— Оставили на стреме. И мне не помешала бы небольшая компания.

There’s so much left to learn,

Еще столько всего нужно узнать,

and no one left to fight

Но никто не остался, чтобы сражаться,

I wanna hold you high and steal your pain

Я хочу возвысить тебя и прогнать прочь твою боль…

— Боишься темноты, крылатый? — Мэг подходит ближе, с вызовом поднимает голову, тянет ухмылку. — Или тебе нужно рассказать сказку на ночь?

Но на прогулку все-таки идет. И немало удивляется, когда Кас протягивает ей только что материализовавшийся в его руках букет гортензий.

— Ты любишь гортензии, верно? — Он приподнимает уголки губ, а глаза светятся-светятся такой потаенной надеждой, что у Мэг аж дыхание спирает, когда она смеривает взглядом букетик. Кас смотрит, как школьник на выпускном, который боится, что ему откажет в танце первая красавица школы. Мэг под этим взглядом тает, тает, тает, падает, падает, падает.

— М-м, допустим. — Она наматывает на палец прядь волос, старается глядеть прямо, но на предательскую секунду взор все равно отводит. Че-ерт. — Или не допустим, тебе лучше знать. Это ведь вы, ангелы, любители покопаться в чьих-то совсем не божественных бошках.

И принимает подарок. Несмело берет букет пальцами, по которым вот-вот статическое электричество пробежит, будто они затекли-заледенели за всю жизнь. Ей ведь еще никто не дарил подарков.

Cause I’m broken when I’m open

Потому что я разбита, когда моё сердце открыто,

And I don’t feel like I am strong enough

И мне кажется, я недостаточно сильна,

Cause I’m broken when I’m lonesome

Потому что я разбита, когда я одинока,

And I don’t feel right when you’re gone away

И мне плохо, когда ты уходишь…

— Знаю, это звучит глупо. — Мягко-убаюкивающий голос Каса не дает ей даже лепестки рассмотреть как следует. Она отрывается, так и застыв ногтем на одном из них. — Знаю, понимаю, но не могу остановиться, не могу подобрать слов…

— Короче, Кларенс. — Мэг мотает головой в нетерпении, стараясь игнорировать странное чувство жжения в груди. Как на пытках у Кроули, только отчего-то сейчас приятно, а не больно. Кас буквально расцветает:

— Ты не хотела бы посмотреть сегодня на звездное небо? Со… мной?

— У меня есть еще варианты? — попытка отшутиться — как намерение вновь надеть потрескавшуюся маску, но на этот раз оно не прокатит. Шелуха крошится, слезает вместе с кожей, Мэг одновременно бьет и жар, и холод, и желание сбежать, и невыносимая тяга остаться. — Нет, я, конечно, могла бы тебя разочек прибить, но за гортензии отдам все на свете, и…

Договорить шансов нет. Кас целует ее. Сначала осторожно, нежно, будто пробуя на вкус, вытаптывая себе дорожку, робко-робко, а после, когда не ощущает сопротивления, — с двойной силой, точно на грани. Мэг коротко ахает (хотя, черт возьми, такой исход был предсказуем), смеется-хихикает в поцелуй и сама притягивает Каса к себе за ворот его дрянного бежевого плащика. Тепло и хорошо до подгибающихся коленей, черт возьми, до предательской дрожи вдоль позвоночника. Когда они наконец отрываются друг от друга, переводя дыхание, Мэг позволяет себе удовлетворенно усмехнуться:

— Думаю, у меня есть причина задержаться на Земле чуть подольше, Кларенс.

========== На катке (Сверхъестественное; Джен; Джо, Чак; Фигурное катание) ==========

Комментарий к На катке (Сверхъестественное; Джен; Джо, Чак; Фигурное катание)

Тема: “Фигурное катание”.

А выбрал сочетание таких героев великий рандом, когда мы в АЕ проводили забавный челлендж. И вот этих двоих требовалось отправить на лед😂. Для меня это джен, но кое-кто зашипперил Джо и Чака, так что, если у кого возникнут такие мысли, то… Не буду препятствовать потокам фанатских идей🤣✌

Всем, кто еще помнит новогоднее настроение (и плевать, что сейчас июнь) - вэлкам! Никто, кстати, не против появления нескольких зимних драбблов в будущем? Рандомненько так, летом… Самое время, как говорится😅

— Зачем ты вообще меня с собой притащила? Я ведь Бог! Я Создатель. Я писатель, в конце концов!

Джо подавила тяжёлый вздох, все-таки вырвавшийся легкой струйкой пара у неё изо рта. Черт. И когда Чак наконец заткнется, а? Какой Люцифер дёрнул Дина с Сэмом согласится на так называемую перевоспитательную программу? И какая Тьма ударила Джека, раз он решил — вдруг! — подарить живым по сей день злодеям амнистию, отобрать у них силы и попытаться перевоспитать? Кто вообще перевоспитывает злодеев? Только милашка Джек — слишком милый и слишком юный для того, кто принял на себя волю Бога. Именно поэтому Джо сейчас стояла вместе с Чаком у входа на каток. Черт, она ведь совсем недавно воскресла, а её уже с Богом гулять тащат! Чудесная жизнь! А Винчестеры отдыхают где-то, счастливцы. Дин, правда, обещал за все перенесенные мучения какой-то приятный сюрприз только для них двоих, но его все равно хотелось пристукнуть. Нежно.

— Так сказал Дин, — фыркнула Джо, заправляя за ухо выбившуюся из-под шапки прядь. Повернулась, скользнув по Чаку нечитаемым взглядом. — Хочешь испытать его терпение и стать обычным человеком?

Кажется, Чак даже стушевался. Поковырял ботинком замерзшую землю и сделал вид, что орущие на катке дети в парке зимних аттракционов, где они сейчас находились, его особо не волнуют.

— Пожалуй, нет.

Джо послала ему кривую улыбку:

— Вот и чудненько. Тогда пошли, иначе я оставлю тебя здесь, и сам будешь объяснять мамочкам с детишками, чем ты так разозлил дочь, что она обмороженного тебя на катке бросила. Обмороженный Бог — звучит неплохо, а?

Последние слова уже слились с шумом ветра и гомоном толпы, рванувшей на каток.

— Уговорила. Была бы у меня полная сила, превратил бы тебя в слизняка. - Чак состроил угрожающую гримасу, на деле вышедшую скорее забавной.

— Придумай что-нибудь получше, неоригинальная метафора, чувак. А пока — становись на лед!

Чак едва не кашлянул от такого явного энтузиазма. Приподнялся на цыпочки, сложив руки за спиной, будто что-то высматривая среди катающихся. А ещё он, похоже, скрипнул зубами, мимоходом бросив взгляд на каток. И поёжился. Джо вскинула брови:

— Серьезно? Не умеешь?

Чак нахмурился так сильно, что, казалось, ещё немного — и брови столкнутся.

— Нечего тут смеяться, наглая девчонка. Умею я, просто… — он задумчиво почесал голову, пожевал нижнюю губу, — просто забыл.

— Угу, так тебе и поверила. — Джо мотнула волосами. — У меня глаз наметан, как у Дина. Ладно, руку давай. — Со вздохом она протянула Чаку свою ладонь, за которую он тут же уцепился.

Джо уже и забыла каково это — просто отдыхать. Просто кататься с кем-то на коньках, просто чувствовать морозный воздух, щекочущий кожу. Ещё бы не нервные подергивания ладони Чаком — вообще было бы прекрасно, а то он все норовил то руку вырвать, то, наоборот, сжимал так сильно, что пальцы чуть ли не трещали. Двигаться приходилось аккуратно, объезжая детишек и парочки, а Чак ещё активно пытался поскользнуться и распластаться посреди катка. Аккурат в самой середине, как истинный Бог, чтоб его. В конечном итоге Джо глубоко вздохнула, собрала все терпение в кулак, удержалась от того, чтобы не привести его в действие, и подъехала к бортику, притащив за собой Чака.

— Стоишь тут, понял? Держишься. И ни шагу назад. Я один кружок прокачусь сама, мне нужна моральная компенсация за время, проведённое с тобой.

Чак кивнул. Слишком подозрительно для тихо фыркающего Бога, но Джо не обратила на это внимания: она уже укатила в сторону. И не вовремя, ведь именно сейчас мимо пронёсся какой-то парень в красной куртке и едва не задел Джо по касательной. В воздух взвились отборные ругательства, взметнулись руки: какой бы тренированной Джо ни была, удержаться после такого удара девушка бы не смогла. Джо уже приготовилась к болезненному падению, как рядом послышалось кряхтение, а затем чьи-то руки вцепились в её предплечье, с силой оттянув к бортику. К нему-то она и прислонилась, почти завалившись на спасителя, который сначала ойкнул, а потом осторожно отстранился, не отцепляясь от поддержки.

— Не ушиблась?

Теперь уже Джо едва не поперхнулась. Перед ней стоял Чак собственной персоной. Держащийся за бортик, на заплетающихся ногах, коньках, готовых поскользнуться на льду, с знакомой самодовольной ухмылкой, но это был он. И — кажется, кажется! — в глазах его читалась искренняя забота, тёплое участие.

— Еще раз попробуешь что-нибудь выкинуть — и Джек с Амарой отправят тебя в местечко похуже Пустоты. — Джо откатилась от него, вздёрнув подбородок, и пронзила грозным взглядом. Чак ее будто и не слышал, все продолжал улыбаться:

— Руку-то дашь? Твоя мать меня прибьет, если узнает, что тебя покалечили, а я был рядом.

— Когда это Бог стал бояться грозных женщин? — Джо выгнула бровь, принимая правила игры.

— Когда стал смертным.

И, немного поколебавшись, повертев головой из стороны в сторону, Чак вдруг предложил:

— Еще кружок?

А Джо, чуть-чуть поломавшись для вида, все-таки сдалась, изогнула губы в ответной улыбке:

— Только в порядке исключения.

========== Город, которого нет (Однажды в сказке; Гет; Румпельштильцхен/Белль; Вымышленная география) ==========

Комментарий к Город, которого нет (Однажды в сказке; Гет; Румпельштильцхен/Белль; Вымышленная география)

❣️ Эта и следующие главы ещё не бечены! Это все дедлайн челленджа😅. Но очень скоро все будет в лучшем виде, если что — ПБ всегда открыта. Не бейте сильно)

Тема «Вымышленная география». Использовать уже созданное в рамках канона вымышленное место было разрешено, потому мой выбор пал на Сторибрук из «Однажды в сказке»💗. Название — отсылка к песне «Город, которого нет» Игоря Корнелюка, да. Возможно, в будущем появится более крупный мини-сонгфик по этой песне, потому что уж слишком хорошо она подходит. Ну, а пока ограничилась вот такой вот атмосферной зарисовкой. Сонгфик на песню Adele — Remedy (наверное, уже ни для кого не секрет, что я обожаю Адель😂😻)!

Ключ в замке антикварной лавки повернулся подозрительно быстро, даже не скрипнул ни капельки.

Белль замерла на секунду, остановив вращение ладони. Рядом раздался приглушённый смех: это Румпель чуть улыбнулся, наблюдая за внезапной нерешительностью жены, что замерла прямо перед дверью. На улице звездочками сверкали фонари.

— Проходи, я тебя не съем, — он постучал суховатым кулаком о косяк, отчего Белль слегка вздрогнула от неожиданности. — Страшное Чудовище слишком устало после перехода из мира мёртвых.

Пусть Румпель и старался сказать это как можно будничнее, каплю горечи в его словах Белль все же уловила. И эта капля мгновенно пеплом осела на сердце. Они оба умерли и оба вернулись назад, когда заклинание Реджины объединило все миры, включая и Подземное царство Аида, однако оба понимали, что вполне могли остаться там навсегда. Нет, Рай, конечно, это хорошо, но быть живыми и счастливыми как ни крути лучше, чем быть мертвыми и счастливыми.

— Но… — Белль смутилась, пожевала нижнюю губу, — это же твоя лавка. Ты всегда открываешь её первым, заходишь тоже первым, даже мне не разрешаешь излишне напрягаться, когда я уборку делаю. Мало ли, свалится мне на голову какой-нибудь артефакт. Почему… — она развернулась к Румпелю, вскинула брови, — почему сейчас ключ вставляю я?

Его взгляд мгновенно стал тёплым-тёплым.

— Потому что, моя милая Белль, давно пора было это сделать. Ты была со мной на равных ещё в Зачарованном Лесу, просто я не хотел этого признавать. Ты ведь знаешь, каким невыносимым колдуном я могу быть, дорогуша, прости, — он улыбнулся уголком губ, отчего Белль захотелось тут же или растаять, или пригласить его на танец прямо посреди улицы, и слегка подтолкнул ее ко входу. — Давай, заходи первая. Испугалась моих зелий?

— Ещё чего, — она вздернула носик. — Ты ведь не развешиваешь у потолка змеиную кожу. Надеюсь, — добавила она чуть менее уверенно под заливистый смех Румпеля, который наконец-то запихнул ее в лавку и захлопнул дверь.

Внутри витал аромат старых, пропитанных пылью и магией книг, волшебных предметов, сквозь которые циркулировала сама магия Сторибрука. Дом. Они наконец-то вернулись домой — туда, куда всегда стремились, но никому никогда в этом не признавались.

И не просто в дом — а в само средоточие магии, силы, настоящее сердце города — даже поважнее, чем мэрия. Магические нити, пронизывающие кварталы, словно вены, сходились-перекрещивались именно у лавки, на заднем дворе которой все еще сохранился колодец. Тот самый, вернувший магию в это место и позволивший им снова обрести друг друга.

— Что скажешь? Вспомним прошлое, Красавица? Самое время.

Пока объединённый Зачарованный Лес на все лады праздновал долгожданную победу: Белль слышала из распахнутого окна разносившиеся по округе звуки бурной гулянки, — Румпельштильцхен пригласил жену присесть с ним у камина. Движением фокусника извлёк из потайного ящика комода несколько книг, а ещё — небольшую зачарованную коробочку, завёрнутую в фиолетовую ткань. На недоуменный взмах ресниц Белль он лишь улыбнулся уголком губ:

— Это наша память. Я сохранил все, связанное с тобой и мной. Каждую вырванную мной страницу, когда я понял, что мне не с кем её прочитать. Каждый твой рецепт сладких пончиков. Каждую твою сережку, каждую ленту того желтого платья, в котором ты согласилась впервые станцевать со мной.

— И эту… — Белль несмело скользнула взглядом по содержимому, — кружку?

— Порой лучшая кружка разбита, — Румпель коснулся надколотой поверхности одновременно с женой, и она смущенно вздрогнула от пробежавшего по коже тепла. — Но она все ещё прекрасна.

Любая история оставляет после себя шрамы, даже счастливая. Но разве делает это ее менее особенной? Белль теперь уверена, что нет и что шрамы как внутри, так и снаружи людей только красят.

Right before my eyes I saw, my heart it came to life

Я видела, как моё сердце ожило прямо на моих глазах.

This ain’t easy it’s not meant to be

Это сложно, этому не суждено сбыться.

Every story has its scars

Любая история оставляет после себя шрамы…

Белль не помнила, сколько они просидели вот так, перебирая старые страницы, вспоминая прошлое, улыбаясь, разрушаясь и возрождаясь заново. Это — их новое начало. И они его не упустят. Обычно-необычный попавший под проклятие город дал им второй шанс тогда, когда никто этого не ждал, позволил выйти из привычного им мира, чтобы открыть новый.

I remember all of the things that I thought I wanted to be

Я помню всё, чем, как мне казалось, я хотела стать,

So desperate to find a way out of my world and finally breathe

Отчаянно ища выход из своего мира, чтобы, наконец, вздохнуть полной грудью

Город, которого нет.

Город, который не отыщешь ни на одной карте, но дорогу туда всегда найдёшь, сколько бы жизнь тебя ни била.

Город, куда инстинктивно направишься, если попадешь в беду.

Город, где Зачарованный Лес, крошечные деревни и целые мегаполисы скрыты в одном-единственном городке в штате Мэн.

Здесь воздух пахнет волшебством и колдовскими травами, а стоит принюхаться… Нет, показалось, это все новый чай из кафе бабули Лукас. Или все-таки нет? Случайный прохожий никогда не смог бы угадать, кто перед ним — обычный школьник или юный волшебник. Он бы никогда не подумал, что за причудливой вывеской антикварной лавки скрывается настоящий магазин чародейских диковинок, а в подвале мэрии скрыт вполне уютный и совершенно безобидный склеп. Потому случайным путникам (читай: зла желающим) сюда пути и нет, благо барьер надежно хранит их тайну.

Отныне они вне времени и пространства, одновременно везде и нигде, скрытые от чужих любопытных глаз людей, которые порой оказываются гораздо страшнее троллей, колдунов и злых проклятий вместе взятых. Отныне их ждет новое счастливое начало, гордо прозванное Реджиной вторым шансом.

Улыбнувшись, Белль убрала драгоценную шкатулку и аккуратно провела рукой по волосам Румпеля.

— Прогуляемся, Чудовище?

Колокольчик звякнул, оповещая о том, что дверь лавки аккуратно закрылась. Румпель, держа Белль под руку, вышел на вечернюю улицу, озаренную фонарями и молочным светом луны. На темном фоне неба возвышалась башня с городскими часами, и вокруг нее в темноте вились-бегали светлые искры — портал в другие миры. Разумеется, объединить все миры, переместив их в один лишь Сторибрук, Реджина бы не смогла при всем желании, так что пришлось прибегнуть к немного иному способу. К созданию мини-измерений, где каждый мог жить в своем родном доме, но при случае навещать кого угодно и когда угодно, используя порталы. А миром, удерживающим их вместе, стал именно Сторибрук, все так же надежно укрытый завесой от чужих глаз. Только теперь она защищала не один город — целое сказочное измерение, в котором не было места одиночеству и боли.

When the pain cuts you deep

Когда боль поражает тебя в самое сердце,

When the night keeps you from sleeping

Когда ночь не даёт тебе уснуть,

Just look and you will see

Просто посмотри, и ты поймёшь,

That I will be your remedy

Что я буду твоим средством от боли.

When the world seems so cruel

Когда мир кажется таким жестоким,

And your heart makes you feel like a fool

А твоё сердце делает из тебя дурака,

I promise you will see

Я обещаю, ты увидишь,

That I will be, I will be your remedy

Что я избавлю, избавлю тебя от боли

Белль задумчиво проводила взглядом одну из искр, с шипением исчезнувшую в вечернем прохладном воздухе, и сильнее прижалась к боку мужа, обняв его за плечи.

Может, наведаемся к Гидеону на этой неделе? Узнаешь, как проходят его чародейские уроки, поругаешь. Только не слишком сильно. Ты обещал, — и Белль с притворной угрозой приподняла скрытый в красной перчатке палец, послав Румпелю угрожающий взгляд. Он не сдержался от легкого приступа смеха.

— Все для тебя, моя красавица, — улыбнулся он ей прежде, чем сократить расстояние между их лицами и поцеловать. Так чувственно и сладко, будто он наконец-то обрёл долгожданный покой.

И для этого вовсе не надо было умирать.

No river is too wide or too deep for me to swim to you

Нет реки, слишком широкой или глубокой, которую я бы не переплыла ради тебя.

Come whenever I’ll be the shelter that won’t let the rain come through

Приходи, что бы ни случилось, я буду твоим укрытием от дождя.

Your love, it is my truth

Твоя любовь — для меня истина,

And I will always love you

И я всегда буду любить тебя,

Love you, love you

Любить тебя, любить тебя

========== Улыбчивый подсолнух (Гарри Поттер; Гет; Сириус/Марлин; Аристократия) ==========

Комментарий к Улыбчивый подсолнух (Гарри Поттер; Гет; Сириус/Марлин; Аристократия)

Тема «Аристократия» (думаю, семья Блэк вполне подходит).

Написано также на фест Блэккинон по диалогу (вполне возможно, что я продолжу здесь выкладывать остальные драбблы по этому фесту, чтобы не плодить сборники):

— Как долго ты там стоишь?

— Дольше, чем тебе хотелось бы.

Изначально это была пропущенная сцена из канона с похоронами, честно-честно (и тема феста была другая), но потом у меня что-то переклинило, и вышло вот это. Ну, это же я😅. Понять и простить. Во времена Мародеров света и так днем с огнём не сыщешь, особенно под конец.

Сонгфик на песню Evanescence — Hello. Эванов я тоже люблю всей душой💞.

Марлин нет. Ее просто больше нет. И больше уже никогда не будет. Сириус с этой мыслью смириться пытается, устаканить в голове хоть как-то, слоняется вокруг в мгновение ока помрачневшего поместья Блэков — бесполезно. Она стучит и стучит, зудит и зудит, как будто на него накинулось сто дементоров разом. Да и почему «как будто»? Марлин — светлая девочка, его персональное солнце-одуванчик — исчезла, растворилась без следа, а это…

Сириусу все еще кажется — он в школе, в родном Хогвартсе, вот сейчас звонок зазвенит — и выбежит малышня в коридоры, поскачет по меняющим направление лестницам, и совсем-совсем рядом мелькнет родная светлая макушка.

Он руку ей протягивает.

«Разве тебе не сказали, что она не дышит?»

Playground schoolbell rings, again

Звонок на перемену, как всегда.

Rainclouds come to play again

Тучи снова собрались поиграть.

Has no one told you she’s not breathing?

Разве тебе не сказали, что она не дышит?..

Это еще хуже дементоров. Там, в Азкабане, когда твою душу когтями рвут изнутри, хоть физическую боль ощущаешь. Наверняка же ощущаешь, правда? Иначе как люди не сходят с ума раньше времени, когда у них забирают все хорошее, последние крохи света? Такие же, какие были в невозможно-голубых глазах у Марлин, а еще…

Еще в одном ритуале, который они условились с ней проводить каждый день, пока это еще возможно. Срывать подсолнухи, нюхать их, впитывать тончайший аромат один на двоих.

Потому что эти маленькие источники счастья и есть Марлин МакКинон. И она их уже больше никогда не увидит.

Несправедливо. Не осталось даже тела, Мерлин! Или осталось, просто Сириус впал в безумие отчаяния так быстро, что не смог различить реальность и игру больного воображения, когда увидел Марлс, сраженную Круцио? Потухшие светлые пряди — были ли? А стеклянный, несправедливо замерший навсегда взгляд? А кровь по всему хрупкому телу его девочки, которую он поклялся защищать?

«Привет, я твой разум, можешь со мной поговорить. Успокойся, успокойся, прекрати отрицать очевидное. Нет ее больше, твоей Марлс. Слышишь?»

Hello, I’m your mind giving you someone to talk to…

Hello…

Привет, я твой разум, можешь со мной поговорить…

Слышишь?..

Настоящая Марлин никогда не была такой — застывшей и безжизненной. Она ведь такая нежная, светлая, взбалмошная, сумасшедшая, самая-самая родная. Их совместные приключения только начинались и… Неужели все закончится вот так?

Сириус помнил. Помнил каждую улыбку. Каждую смешинку. Каждое соприкосновение рук и мягкость-податливость губ. Каждый блеск в глазах, когда он надевал на нее ободок из весёлых подсолнухов. Что ж… Их ритуал отныне должен был стать последним. Сириус в последний раз положит на ее могилу эти чудесные желтые цветы. И уйдет. Если не упадет у каменной плиты и не останется там верным псом, потерявшим хозяина, навсегда сторожить то, что у него отняли.

Или не отняли? Вот же Марлин — живая, улыбается, кружится и машет ему со школьного двора, напевает Dancing Queen, за собой зовет. Перед мысленным взором проносится воспоминание школьных времен, и Сириусу кажется на мгновение, будто и не было ничего. Ни войны, ни гибели, ни-че-го. Ему уже ведь снилась смерть Марлс однажды: окровавленная, со спутанными грязными волосами, она лежала в какой-то каморке, такая неестественно-безучастная и спокойная. Мертвая. А он не успел. Не успел каких-то пару минут до неизбежного заклинания, как и сейчас. Только тогда стоило проснуться — иллюзия разбилась и встретила его испуганный взгляд растерянная улыбка Марлин.

Может, он и сейчас спит? Да-да, конечно, спит, по-другому и быть не может. Они же с Марлс поклялись, что или вместе выживут, или вместе умрут, или так, или так, по-иному никак, как шутливо говорила Марлс.

If I smile and don’t believe

Я улыбнусь, я не поверю сперва,

Soon I know I’ll wake from this dream

Уверена, скоро эта иллюзия исчезнет.

Don’t try to fix me I’m not broken

Нет, не лечите меня, я в порядке!

Сириус курит, но это не помогает. Стоит у мрачного, будто серыми облаками покрытого поместья, на которое ему всегда было плевать, и не знает, что делать. Уговаривает себя. Говорит, что справится. Это ведь для Марлин в последний раз, неужели он струсит и позорно сбежит с похорон? Надо просто дождаться, подойти, положить цветы — и все. Ничего сложного, кроме того, что вдох сделать безумно трудно, воздух в легких мгновенно сгорает, когда Сириус неосознанно прокручивает в голове сцены пыток семьи МакКинон.

Пошло оно все к Мерлину! Он справится. Блэк он или кто, и дело даже не в дурацкой звучной фамилии! Просто он пес. А псы всегда преданы лишь одному хозяину (хозяйке) и не оставят его и после смерти.

Только вот…

Запах ванили и меда ощущается рядом слишком естественно, чтобы быть правдой. Сириус цепенеет на секунду. Принюхивается. Аромат никуда не исчезает, наоборот, он все сильнее и сильнее. Сладко. Не думать об этом, не думать. Не вспоминать, что именно так пахли волосы Марлин, которые он так любил перебирать пальцами, расчесывать, целовать… Матушка сжалиться решила, видать, да только не нужна она Сириусу и подавно! А в голову вдруг стукает запретно-спасительная мысль.

Сегодня же никто не готовил ничего, сегодня же…

— Я же сказала: будешь убиваться — сама закопаю. Тела, тела ведь не было настоящего, ты правильно задумался, правильно, дурак, я же видела!

Голос. Знакомый. Теплый. Ее. У Сириуса сердце замирает на мгновение, вечностью показавшееся, а затем в галоп пускается.

Нет. Он окончательно сошел с ума. Марлин ему просто чудится, просто чудится, это самообман, чистой воды сладкая ложь. Сейчас он вдохнет поглубже, посмотрит на серое британское плачущее небо и успокоится. Успокоится, правда?

Hello, I’m the lie living for you so you can hide…

Привет, я сладкая ложь, я дам тебе возможность спрятаться.

Don’t cry

Не плачь…

Сириус не хочет верить, одновременно желает, чтобы все оказалось бредом и явью, чтобы, чтобы… Он сам не понимает, что «чтобы», осознает только: аромат Марлин все еще здесь, переводит взгляд вперед, а на дорожку тут же ложится тень знакомой хрупкой фигурки позади него. И он все-таки оборачивается, сталкиваясь взглядом с родными голубыми глазами. Из горла рвется, сил хватает лишь на почти бессвязное:

— Марлс?

И на то, чтобы броситься к ней. Исхудавшей, потрепанной, уставшей, но живой. Главное — живой. Уже потом, когда эйфория немного схлынет, он узнает, что Марлин чудом удалось спастись, а Пожиратели применили иллюзии, пытаясь заставить Сириуса поверить в ее смерть. А может, чтобы прикрыться перед Темным лордом, так как все-таки упустили одного члена семьи МакКинон. Он с самого начала был прав: никакого тела и не было.

— К-как долго ты там стоишь? — Сириус задыхается, отрываясь от Марлин, гладит ее по дрожащим щекам, а она смотрит-смотрит-смотрит только на него, и у самой на голубой радужке слезы блестят. У него — по щекам уже бегут в три ручья, и, Мерлин, как же ему плевать на это.

— Дольше, чем тебе хотелось бы, — она даже сейчас шутить пытается, но в результате утыкается носом в его плечо, срываясь на плач и прижимаясь как можно ближе.

Марлин — не сон. Не иллюзия. Она живой остаток его прошлого, доказательство, что даже на треклятой войне еще не все потеряно. Не потеряно еще абсолютно ничего.

Suddenly I know I’m not sleeping

Внезапно я пойму, что всё это не сон.

Hello, I’m still here, all that’s left of yesterday

Привет, я еще здесь — всё то, что осталось от прошлого…

Но все это уже неважно, ведь у них крошечный кусочек счастья, их подсолнуховый рай снова с ними. И Сириус готов сорвать хоть море цветов, только бы видеть Марлин живой.

========== Мой свет (Modern!Мифология; Гет; Аид/Персефона; Отрицательный протагонист) ==========

Комментарий к Мой свет (Modern!Мифология; Гет; Аид/Персефона; Отрицательный протагонист)

Тема «Отрицательный протагонист».

Пара Аид/Персефона в мифологии у меня одна из любимых (как и Амур/Психея и Орфей/Эвридика), не могла про них не написать. Modern!Аида представляю как Мэтью Макхонахи (образ Человека в чёрном из «Тёмной башни»), а Modern!Персефону — как Джессику Честейн. Сонгфик на песню из рок-оперы «Орфей» «Она мой свет».

Наверное, по всем законам жанра свет должен был Аиду окончательно осточертеть. За столько тысячелетий, проведенных на Земле, за смену стольких поколений давно бы уже пора привыкнуть к тому, что вокруг все вдоль и поперек изучено. Каждый камешек, каждый лист, каждая грань жизни и смерти.

Лю-ю-юди. Какие же забавные существа, право. Они думают, что победят старую каргу, создают какие-то ненужные научные разработки и копаются, копаются в своих компьютерах. Что ж, прогресс: раньше они копались в земле. Только так и не поняли: он, Аид, и есть настоящая смерть. Тот, от кого не сбежишь, даже перенеся свое сознание в новомодного робота: Аид слышал, над этим уже работают. Ну, или пытаются работать. А впрочем, неважно. Все равно без толку.

Только вот загвоздка заключалась в том, что Аиду до одури нравилось наблюдать за этим изменяющимся миром. С каждым тысячелетием, приносящим с собой что-то новое, то, что Аид еще не подчинил, не изучил, не прибрал к рукам. И… Он никогда бы себе не признался, но наблюдение — созерцание, если угодно, — приносило ему не меньшее наслаждение, чем обладание.

Вот и сейчас он стоял в парке и просто смотрел.

Персефона рисовала. Восторженно выводила что-то на листе, заливисто смеясь и слегка брызгая краской, которая падала на щеки, шею, приоткрытые цветочным платьем плечи. Аид внезапно поймал себя на мысли, что ему хотелось стереть эти следы прикосновением пальца — невыносимо легкими для такого, как он, прикосновениями. Потому что он уже несколько дней назад приходил сюда, чтобы лишь увидеть ее рыжие волосы, ее нежную кожу, ее несмелую улыбку. Чтобы увидеть, как она рисует или фотографирует.

Она сама — как свет, как вспышка, как цветок, что вырасти мог даже в его гигантском загородном доме, больше похожем на склеп

Пойми, она — мой свет

Её прекрасный лик

Во мраке этих стен —

Цветок среди руин

Никакое богатство, никакая власть не шла в сравнение с тем, что он ощущал, когда Персефона оборачивалась и смеялась при виде его. Ее вечный слушатель, ее постоянный почитатель. Они встретились на показе мод всего неделю назад: она была одной из моделей, а он… Он всего лишь бизнесменом, которого затащили на показ влиятельные гости в качестве развлечения. Что ж, одно им удалось точно: Аид нашел себе развлечение очень надолго. И что пугало его больше всего, но он никогда бы в этом себе не признался даже под страхом прекращения своей бессмертной жизни: Персефона перестала казаться ему просто развлечением еще тогда, на подиуме.

Стезя моя темна,

Всё пепел да зола,

Но больше мне мила

Вблизи её тепла

— Здравствуйте, — из размышлений его вывел звонкий голос. Персефона смотрела прямо на него и улыбалась.

— Дня доброго, — Аид нарочито серьезно отсалютовал ей, однако легкую усмешку на губах скрыть не смог.

— Я вас запомнила еще на показе, — Персефона привстала, отошла от холста. — Вам понравилось? Вы на меня так смотрели, что, мне показалось, будто мы раньше встречались. Знаю, звучит ужасно, — она засмеялась и спустя секунду кивнула на мольберт, сверкнув задорными искрами в глазах. — Вас нарисовать? Вы так фактурно смотритесь на фоне зелени в своем черном костюме. Думаю, это было бы… Интересно.

Аид на какое-то мгновение замер. Стоит ли ему принимать это предложение? Искушение в чистом виде, искушение, которое — он видел — выращивало цветы вдали от нескромных глаз одним только взмахом своей руки. Жизнь в истинном его проявлении. Та жизнь, которая, казалось бы, заворожила его смерть. Но не настолько, чтобы он готов был просто отпустить ее, отдать свое. Стоит ли отказываться от постоянства или…

Свободу дать хотел бы ей,

Но потерять боюсь сильней —

Я справлюсь с этим злом

Но Персефона смотрела на него с такой затаенной мольбой в глазах, что раздумывать больше не пришлось: стоит. Еще как стоит.

Её держать не стану я —

Когда пойму — она моя,

Открою к свету дверь

— Почему же. Не откажусь.

И он направился к ней, аккуратно ступая по траве, словно стараясь ее не помять. Потому что — кто его знает почему, — но жизнь для Персефоны была важна. И ради восхищения на дне ее радужки можно попридержать и смерть. Которая наконец-то нашла свою гармонию.

========== Дотянуться до тебя (Люди Икс: Апокалипсис, Игра престолов; Гет; Джин/Логан, Санса/Сандор; Реинкарнация) ==========

Комментарий к Дотянуться до тебя (Люди Икс: Апокалипсис, Игра престолов; Гет; Джин/Логан, Санса/Сандор; Реинкарнация)

Финальная тема: Реинкарнация.

О-о-очень люблю эту сцену с Логаном и Джин из «Апокалипсиса» https://m.youtube.com/watch?v=p2MgkViWuQ8 😻. Пусть моя любимая Джин Грей — это взрослая версия в исполнении Фамке Янссен, но конкретно этот эпизод в Апок с Софи и Хью заставил улыбаться во все тридцать два зуба. Точно напишу ещё что-нибудь по этой химичной сцене💞🔥.

Как говорится, один любимый пейринг — хорошо, а два — ещё лучше! Идея соединить этих двоих (ПетСан я, кстати, тоже обожаю) пришла внезапно: и Санса, и молодую Джин играла Софи Тернер, а судьбы Логана и Сандора во многом похожи, как и характер. А Арья в «Игре престолов» очень напоминает Лору из «Логана»😅. Может, про неё как-нибудь потом тоже напишу.

Сонгфик на песню George Michael — Where Or When (Есть ещё женский кавер в исполнении Ребекки Фергюсон для фильма «Воспоминания», тоже с Джекманом😅. И эта версия мне тоже нравится https://m.youtube.com/watch?v=8uDtMeArA90). Вполне возможно, что это не единственный раз, корда я использую эту песню) Уж больно хороша и многим ситуациям подходит.

Странно-мутные сны, обрывки фраз, брызги кадров, как в последних «Звездных войнах», что они смотрели вместе с Питером и Куртом в кино — Джин не помнит, когда это началось. Она лишь точно знает, с чего. С видения испуганной девчонки в розовом средневековом платьице, удирающей от толпы разгневанных вооруженных до зубов людей. И молчаливого мужчины с мечом, который оттащил её, отбил и буквально на своих плечах вынес из этого Ада. И все бы ничего, да вот только одна маленькая загвоздка: той девчонкой была она.

Это не предчувствие, не интуиция, не кошмары и даже не телепатия. Это что-то иное. Более сильное, непреодолимое. Джин вздыхает и устало потирает виски, пытаясь сосредоточиться на том, что говорит Профессор, разъезжающий в своем неизменном кресле по уютному кабинету. Снова что-то натворил Эрик, его (или от него?) надо спасать… Нить разговора Джин теряет для себя подозрительно быстро. Настроиться получается слабо.

When you’re awake

Когда ты просыпаешься,

The things you think

В уме всплывает то,

Come from the dreams you dream

Что ты видела во сне

Из раздумий Джин выводит голос Чарльза, и она вскидывает голову, передернув плечами. Все в порядке. Она телепат и, видимо, ее как раз настигли те побочные эффекты в виде чужих голосов и воспоминаний, о которых когда-то говорил Профессор.

— Эрик снова ввязался в миссию «Месть во благо», его нужно остановить. Будьте осторожны, хорошо? — Чарльз легонько стучит ручкой по столу, привлекая ее внимание. — Слышишь, Джин? Я не могу потерять свою лучшую ученицу.

Она лишь кивает, старательно скрывая растерянность и ворочающееся под кожей предчувствие: что-то грядет. И связано это вовсе не с Апокалипсисом.

***

— Теперь ты королева, пташка.

class="book">Голос Сандора звучит близко-близко — он стоит на расстоянии вытянутой руки, только Санса едва заметно хмурится. Кажется, будто слова звенят в самой ее голове. Вокруг медленно падал последний в этом году снег, засыпая Винтерфелл, а они вдвоем наблюдали за волшебным зрелищем с вершины самой высокой башни королевства.

Джин уже успела выучить имена случайных… знакомых? Соседей? Приходящих во сны? Кто они ей вообще? Неважно. Главное — ее точную копию зовут Санса, а грозного мужчину с обожженным лицом — Сандор. Джин отчего-то маниакально важным кажется запомнить эти имена, даже если это все — бред очередной или побочный эффект ее видений про Апокалипсис.

— Да, Сандор, — она чуть улыбается уголками губ. — А вы отныне рыцарь, сэр. Пришла весна, нам всем нужно подготовиться к переменам после долгой зимы.

— Знаешь, — Сандор ненадолго задерживает на ней взгляд, — я не удивлен, что ты стала королевой перед весной. Ты сама как весна.

Санса смеется, надломанно как-то, неестественно. Так, как порой хотелось бы засмеяться самой Джин.

— И осень, вынесшая на своих плечах всю горечь мира.

Thought has wings,

У мыслей есть крылья,

And lots of things

И многие вещи

Are seldom what they see

Редко таковы, какими они выглядят.

Sometimes you think you’ve lived before

Иногда тебе кажется, что ты уже жила

All that you live today

Той жизнью, которой ты живёшь сейчас

***

Джин мотает головой. Угораздило же очередному видению прийти прямиком в самолете Страйкера, в который они с трудом забрались. Скотт, кажется, ничего не замечает, и Джин на секунду слышится насмешливый голос кого-то хищного, первобытного внутри головы:

— Похож на Джоффри, не находишь? Скажи спасибо, что не садист.

Он замолкает прежде, чем Джин успевает хоть как-то сориентироваться. Показалось. Сказывается усталость и, возможно, чрезмерное волнение после всего происходящего. Волнение, что никогда не было ей свойственно. Предательская мысль колет заостренным пером: а может, Джин просто так отчаянно пыталась убедить себя в этом, а сейчас была, наоборот, настоящей собой?

Когда двигатели ревут, возвещая о посадке, Джин выпрямляется и ведет за собой остальных в мрачное логово полковника Страйкера, куда она бы не посмела сунуться еще несколько лет назад. Но странный грубоватый голос в голове дает иррациональную надежду:

— Всегда помни, что ты королева, Пташка. А я твой цепной Пес.

***

Джин не знает, откуда в ней это — безудержная смелость, дерзость, огромное-огромное желание помочь, удержать, бежать, спасти… Да сделать хоть что угодно, только бы не стоять столбом. Словно за одну секунду в ней пробудился кто-то другой. Более опытный, более опасный, более мудрый, весь покрытый трещинами шрамов на огненной коже, с короной на голове. Короной? Почему короной? У Джин нет времени думать: она щелкает пальцами, и дверь металлического ящика прямо перед ней открывается с режущим уши лязгом.

Конечно, можно было бы пройти мимо.

Конечно, можно было отправиться искать Чарльза и не влезать в неприятности.

Конечно, можно было в очередной раз проигнорировать голос в голове, назвавший ее «Пташка» ровно в тот момент, когда она проходила около того странного металлического агрегата.

Там кто-то был. Кто-то такой же живой и заслуживающий спасения, как сама Джин, как Профессор, как любой мутант или человек на земле. Скотт внимания на ее замешательство не обращает, предлагает идти дальше, и за это нечто инородное в теле Джин едва подавляет желание испепелить его на месте. Оно лишь крепчает, когда параллельно с открывшейся клеткой Джин замечает ошарашенный взгляд Скотта, готового четвертовать любого, кто оттуда выйдет, сейчас же. А после становится уже не до раздумий.

Из ящика вырывается мутант — Джин со спутниками понимают это по звуку выдвигающихся металлических когтей. Мужчина. Полуобнаженный. Высокий. Пышущий яростью. С, черт его возьми, когтями, выскочившими из рук. А дальше перед Джин все проносится, как в клокочущем, пульсирующем тумане.

Сигнал тревоги — в лабораторию набегают солдаты, вроде кто-то из них собирается стрелять, а Джин стоит столбом, укрывшись с друзьями за стеной, и не знает, что делать. В мозгу огненным вихрем вьется-вьется-вьется одно-единственное ненормальное желание — защитить того мутанта. Отчего-то Джин впервые в жизни плевать на Скотта, плевать на всех, только бы пули не задели того незнакомца, потому что… Потому что ей кажется, что она этого не выдержит.

Кажется, она кричит, когда воздух прорезают первые выстрелы, неосознанно выпускает силы, освещая помещение золотистым светом распустившихся крыльев Феникса. И замирает в удивлении от понимания: свинец не причинил незнакомцу ни малейшего вреда. Он лишь передергивает плечами, и Джин видит, как пули отскакивают от него, как раны моментально затягиваются на его коже, как он ощетинивается и бросается на солдат.

Джин бы и в здравом уме не назвала это существо, вырвавшееся из убежища, человеком, а сейчас и подавно, да вот только что-то останавливает ее от постыдного бегства. И от возможности запустить в зверя огненный заряд, потому как в голове вновь звучит голос, перед глазами вновь плывут образы. Джин чудится, что не когтями мутант полосует солдат, а мечом, что не полуобнажен он — на нем доспехи, а под ногами — верный вздыбленный конь. Джин видится, как он, только с обожженным лицом и другой внешностью учит сражаться маленькую темноволосую девчонку, как уже она, Джин, танцует с ним и радостная машет рукой на рыцарском турнире. Как он пронзает клинком мужчину — врага — прямо перед ней.

Рядом слышится хруст, и тело несчастного солдата с мерзким хлюпанием падает прямо перед ней, стремительно пачкая свежей кровью пол. Лязг — завершившие работу когти задвигаются обратно. И только подняв голову, только встретив напротив себя до чертиков обеспокоенный и разумный взгляд карих глаз дикого мутанта, Джин вдруг осознает: он ведь защищает ее. Сейчас он защищает ее, ведь не смотрит ни на кого другого.

Things you do come back to you

Поступки, которые ты совершаешь, возвращаются к тебе,

As though they knew the way

Как будто они знают,

Oh, the tricks your mind can play

О, в какие игры способен играть твой разум

— Джин, бежим! — из омута ее вырывает Скотт, хватает за руку и тянет в сторону выхода. В его тоне отчетливо сквозит страх, за который Джин вдруг непреодолимо хочется его оттолкнуть. И звучащему где-то на подкорке голосу — тоже:

— Не пристало королеве водится с подобными людьми. Не успеешь оглянуться, как они свяжут твои крылья, Пташка.

Джин вырывает пальцы из ладони Скотта перед самой дверью, до которой он каким-то чудом успел ее дотащить, когда мутант перестал стоять столбом, пялясь на нее, и кинулся на другого врага. Джин останавливается так резко, точно воочию увидела Апокалипсис. Предчувствие пылает под кожей, впитывается в кости, нашептывает на ухо. Он здесь. Тот неизвестный мутант — здесь. Он последовал за ней. Джин оборачивается и синхронно встречается взглядом с дикими глазами, смотрящими на нее из-под густых бровей.

Ей бы испугаться, закричать, броситься наутек от этого… зверя, монстра, убийцы? Да кто он вообще? Только вот она не может, стоит, как вкопанная, и смотрит-смотрит-смотрит на это чудовище так, будто он заслуживает спасения. Будто она знает его. Только Джин делает шаг навстречу, мозг пронзает очередной мысленный диалог уже знакомых ей Сансы и Сандора:

— Жаль, ты не можешь заглянуть в мою голову, Пташка.

— Зачем мне это? У вас все на лице написано, сэр Сандор.

— Мне было бы приятно.

— Приятно что?

— Знать, что кто-то такой же светлый, как ты, прочитала все мои грязные грехи и не испугалась бы их. Не отвернулась. А молча кивнула и выдернула их с корнем.

И Джин уже в реальности без раздумий вскидывает руки, подносит их к вискам неизвестного мутанта, покорно замершего перед ней. Прикусывает нижнюю губу и на секунду прикрывает глаза, чтобы сделать вдох поглубже. Чтобы не дать себе малейшей возможности испугаться, отступить назад, представить, как незнакомец пронзает своими когтями уже не солдат, а ее. В глазах его уже не первобытная ярость, нет. Изумление, непонимание, легкий страх и…

Узнавание?

Что за глупости, она в первый раз его видит. Бедняга просто не понимает, что с ним случилось, не знает, что она хочет помочь, он всего лишь…

Знакомый хриплый голос вышибает из легких Джин весь кислород.

— Пташка?

It seems we stood and talked like this before

Кажется, мы стояли говорили, как прежде,

We looked at each other in the same way then

Мы смотрели друг на друга точно так же,

But I can’t remember where or when

Но я не могу вспомнить, где и когда

Мутант поднимает на нее удивленный взгляд. На карей радужке отблесками света пляшут неверие и шок, но у Джин уже нет времени ничего разгадывать: короткая золотая вспышка переносит ее в голову незнакомца. Незнакомца ли?

Средневековые замки, величественные снежные покровы и грозные башни, крики, лязг оружия и ржанье лошадей.

Рыжие волосы, розоватое платье и милая улыбка в противовес наполовину обожженному лицу, мозолистым рукам и грубым доспехам.

Ледяные люди, дыхание смерти, запах горелой плоти и — внезапно! — Сандор, сражающийся с рыцарем на самом краю пропасти. Да, Сандор, теперь Джин знает его имя. Ее же тогда называли Санса.

Крепостная стена, она стоит рядом с каким-то мальчиком в инвалидном кресле, сжимает перила. Захлестнувшее отчаяние, страх и огонь, вырвавшийся из-под пальцев.

Последнее, что видит Джин, — огненная птица Феникс, которая скидывает рыцаря в пропасть, а полетевшего за ним Сандора укрывает в кокон из своих крыльев.

И слышит его второе имя — Логан.

The clothes you’re wearing and the clothes you wore

Одежда, которую ты носишь, и одежда, которую ты носила,

The smile you are smiling you were smiling then

Улыбка, которой ты улыбаешься сейчас, ты улыбалась и раньше,

But I can’t remember where or when

Но я не могу вспомнить, где и когда

С тихим вскриком Джин отдергивает руки от висков — видимо, теперь уже — Логана и чуть не падает.

— Сандор? Пес? — она несмело тянет к нему тонкую ладонь. Его сухие губы на мгновение трогает улыбка.

— Санса? Пташка?

Он перехватывает ее запястье куда быстрее, чем кто-то из спутников Джин успевает его остановить. Да никто и не пытается, даже Скотт.

— Значит, теперь ты — Логан? — Джин аккуратно касается его костяшек, откуда выскакивали смертоносные когти, мысленно готовясь к тому, что Логан-Сандор-Пес-черт-знает-кто-еще сейчас растворится в воздухе. Но он не исчезает.

— А ты — Джин? — эта добрая усмешка ему даже идет. Как и новый облик. — Но все такая же Пташка, какой и была.

Some things that happen for the first time

Вещи, которые случились один раз,

Seem to be happening again

Кажется, случатся снова,

And so it seems that we have met before

Поэтому нам кажется, что мы встречались прежде,

And laughed before

И смеялись прежде,

And loved before

И любили прежде,

But who knows where or when

Но кто знает, где и когда…

Джин («Санса», — тут же поспешно поправляет она себя) подается вперед, осторожно обнимая его, будто может его сломать, хотя именно Логан только что разнес все убежище Страйкера. Как только сильные руки смыкаются у нее за спиной, сзади раздается взрыв от выбитой двери, но Джин это уже не волнует. Их вместе со спутниками обволакивает телекинетический кокон огненной энергии Феникса, поднимая над землей. Теперь Джин уверена: она не потерянная девочка, потерявшая контроль над силой, она — королева. А королева должна защищать свой народ. И свою семью, которая сегодня так внезапно пополнилась новым членом.