Половцы, торки, печенеги, берендеи [Дмитрий Расовский] (fb2) читать постранично

Дмитрий Расовский
ПОЛОВЦЫ, ТОРКИ, ПЕЧЕНЕГИ, БЕРЕНДЕИ

*

Составитель серии Владислав Петров

Иллюстрации Ирины Тибиловой

© ООО «Издательство «Ломоносовъ», 2016

ПОЛОВЦЫ

Опубликовано:

Глава 1 — Seminarium Kondakovianum, VII, Praha, 1935. С. 245–262.

Глава 2 — Seminarium Kondakovianum, VIII, Praha, 1936. С. 161–182.

Глава 3 — Seminarium Kondakovianum, IX, Praha 1937. C. 71–85; Seminarium Kondakovianum, X, Praha, 1938. C. 155–177.

Глава 4– Seminarium Kondakovianum, XI, Praha, 1939. C. 95–127.

…………………..

Половцам — одной из последних волн тюркской^[1] экспансии на запад — особенно не посчастливилось в историографии. Им почему-то менее всего уделяют внимание историки, и, в частности, историки тюркских народов их нередко просто пропускают в своих обзорах. Такое пренебрежение к половцам началось еще с Дегина^[2], лишь вскользь упоминавшего о них в своей знаменитой «Полной истории гуннов, монголов, тюрок и татар» (1756–1758). Но не только историки тюркских народов обходили молчанием половцев. Начавший свою историю в Азии, а завершивший в Европе и Африке, этот народ тем не менее не включается ни в обзоры истории Азии, ни в обзоры истории Европы, ни даже в труды, специально посвященные истории Восточной Европы. Так, мы почти ничего не найдем о половцах ни в «Введении в историю Азии» (1896) Леона Кагэна^[3], ни в трехтомной «Истории Азии» (1921–1922) Рене Груссе^[4], ни в «Истории Азии и Восточной Европы» (1905) Альбрехта Вирта^[5]. Между тем этот кочевой народ играл немалую роль в XI–XIII веках в причерноморских степях и глубоко запечатлел себя в судьбах соседних с ним оседлых государств — Грузии, Руси, Угрии, Византии, Болгарии и даже, после падения своей независимости на юго-востоке Европы, создал целый «мамелюкский период» в истории средневекового Египта.

Наиболее всесторонней сводкой по истории половцев является четырехтомная «История Яс-Кунов» мадьярского историка Иштвана Дьярфаша^[6], труд мало критический и для своего времени, а теперь уже во многом совершенно устаревший, в особенности его первый том, посвященный общей истории половцев (по-мадьярски — кунов); остальные три тома касаются исключительно известий о половцах в Угрии после татарского^[7] нашествия.

В русской историографии, несмотря на то что половцы играли существенную роль в истории Руси XI–XIII веков, мы не имеем надлежащего исследования по их общей истории. Единственная работа в этой области П. Голубовского «Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. История южнорусских степей IX–XIII вв.»^[8] центр тяжести своего исследования полагала в русско-половецких отношениях, а не в истории самого половецкого народа. Остальная литература о половцах, в общем довольно многочисленная, всегда ограничивалась лишь частными вопросами истории половцев.

Это обстоятельство побуждает меня предпринять такой первый и, как всегда в подобных случаях, нелегкий опыт связной истории этого кочевого тюркского народа. Трудность такого опыта усугубляется еще тем, что у нас совершенно нет собственно половецких источников и мы всецело зависим от источников тех оседлых соседних государств, с которыми половцы граничили. Свидетельства же эти в огромном большинстве своем преисполнены ненависти и презрения к чуждой им культуре своих соседей-кочевников, что часто делает очень затруднительным их использование. Для истории политической это обстоятельство еще не имеет серьезного значения, но на изучении строя внутренней жизни половецкого народа, то есть того, что мы зовем его культурой, такой угол зрения наших источников будет сказываться особенно неблагоприятно.

Глава 1. Происхождение половцев

1

Для того чтобы правильно понять прошлое половцев, недостаточно начинать следить за ними со времени появления их в поле зрения европейских оседлых государств, как то обычно делалось, а необходимо постараться проследить их судьбы еще в Азии, начиная с прародины всех тюркских народов.

Необходимо помнить, что половцы в причерноморские степи пришли не новоявленными дикарями; они несли с собой уже много столетий перед тем сложившийся политический и бытовой уклад кочевой орды, в эпоху всетюркского единства имевшей свою славную и героическую историю, несли также, без сомнения, и обрывки различных культурных влияний, которым они подвергались на пути следования с востока на