Записки эмигрантки [Ника Энкин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]


Любые совпадения имен и событий прошу считать случайным недоразумением


Написание этой книги заставило меня вскрыть тайники моей памяти, так глубоко зарытые и утрамбованные временем. Порой было горько до боли, порой смешно опять возвращаться в прошлое и все вспоминать сначала. Но я нисколько об этом не жалею....


Пролог

Телефонный звонок прозвучал в четыре утра. Всегда, когда это случается – жди чего-то неприятного или неожиданного. Сегодняшний звонок оказался редкой неожиданностью. Звонили приятели из Штатов с новостью: я выиграла Грин карту. Заснуть после этой новости я , конечно, уже не смогла. Какой может быть сон, когда в голове начинают роиться мысли и ты понимаешь: одно дело играть, а другое дело – выиграть Грин карту. Надо принимать решение и менять комфортную московскую жизнь бизнесвумен на жизнь эмигрантки. Или не менять.

– 

Мне собирать вещи? – поинтересовался сожитель Саша, проживающий в моей большой московской квартире уже более полугода.

– 

Зачем же? – ответила я, соображая, нужен ли он мне вообще, а тем более нужен ли он мне в Штатах. – Наверное, можно что-то придумать, чтобы выехать вместе


1. Москва и москвичи

Я – Вероника. Ника, Никуся, Никуля, Никочка… В зависимости от настроения того, кто ко мне обращается.

Я приехала в Москву пятнадцать лет назад, выйдя замуж за москвича не по большой любви, но с уверенностью создать крепкую семью – ячейку общества. Через десять месяцев, как полагается, родила сына – Даниила. Шел 1990 год. В стране на тот момент была полная разруха. Мы проживали в двухкомнатной квартире с родителями мужа, что изначально явилось большой ошибкой. Однако альтернативы, как и у большинства молодых советских семей того времени, у нас не было. Поэтому учитывая мой независимый нрав, начальственный характер бывшей свекрови, слабую натуру бывшего мужа и, как потом оказалось, его любовь к алкоголю, наша ячейка общества накрылась медным тазом.

Удачно оказавшись в нужное время в нужном месте, я, сначала поработав на Канарских островах, стала представителем таймшерной фирмы в Москве, а затем открыла и свое туристическое агентство. У меня большая квартира, хорошая машина, дача и свой туристический бизнес. Сын учится в англо-французской школе. В общем, полный комплект сбывшихся мечтаний и надежд для таких, как я – приехавших «покорять столицу». Казалось бы, живи и радуйся жизни! Но не в моем характере успокаиваться на достигнутом.

Годы перестройки и «шальных» денег прошли. Бизнес потихоньку сходил на нет – Интернет охватывал все большие пространства. Это же коснулось и туризма.

Мне было тридцать четыре, когда я стала задумываться об отъезде в Штаты и подала документы на Грин-карту. Тридцать четыре года – это средний для России возраст женщины, когда что-то еще можно успеть, но, по большому счету, уже везде поздно. Например, в Штатах многие женщины рожают в этом возрасте впервые. В России же, рожая даже не впервые, ты считаешься старородящей. В

этом возрасте уже не так легко найти хорошее место работы. И уже практически невозможно отыскать мужчину «своей мечты». Если до сих пор это не удалось сделать.

В принципе, в Москве не так легко найти свою половинку – если ты уверена в себе, знаешь чего хочешь, самодостаточна и хорошо стоишь на своих ногах. Москвич среднего возраста, более-менее обеспеченный и что-то из себя представляющий ищет исключительно фотомодель 18-23 лет. Возражения не принимаются – проверено на собственном опыте методом проб и ошибок. Таким образом, остаются лузеры ( в переводе с англ. люди, потерявшиеся или потерявшие себя), алкоголики и приехавшие в столицу для «покорения», имеющие семьи в других городах нашей необъятной Родины. Приезжая в Москву на заработки, многие из них удачно решают свои жилищные и сексуальные проблемы таким образом. На самом деле их много и москвички с удовольствием принимают таких «квартирантов» с той только разницей, что арендную плату платят не «квартиранты», а еще и сама «арендаторша» доплачивает такому, с позволения сказать, мужчине. Он живет за ее счет да еще и получает деньги на пиво-сигареты. В худшем случае. В лучшем же, если женщина достаточно обеспечена и хочет сохранить при себе кавалера, – она еще и частично обеспечивает вторую семью «квартиранта». Не хватает мужчин в столице! Известны случаи, когда такие «квартиранты», отчаявшись покорить столицу, решают уехать, напоследок прихватив все, что возможно и невозможно из квартиры своего арендодателя. Вот уж правда, как добры и простодушны русские женщины и на что они только не идут, чтобы «был бы милый рядом». Ну и, конечно же, учитывая доблестный труд наших защитников правопорядка почти все « квартиранты» оказываются безнаказанными.

Сделав несколько попыток после развода найти свою половинку, я отчаялась. Моя беда состояла в том, что я всегда знала, кого я хочу и чего я хочу. И по мере того, как я становилась старше, мудрее и обеспеченнее, планка понемногу завышалась. В конечном итоге, связав свою судьбу с женатым человеком Андреем, зависла в этих отношениях на долгие годы. Я не была с ним счастлива и тщетно пыталась вырваться из этого треугольника все это время. Он не

старался быть дипломатом – слова «дочка» и «жена» часто фигурировали в его лексиконе. А еще чаще «мои».

– 

Что будешь делать в выходные?– спрашивала я.

– 

Мои на даче. Поеду к ним, – отвечал Андрей.

– 

Пойдем, перекусим куда-нибудь, – предлагала я при встрече.

– 

Я только что поел. Жена сварила суп с грибами, – гордо отвечал он.

Я прекрасно понимала, что он женатый человек и ни на что не претендовала. Зачем же всяческий раз напоминать мне об этом открытым текстом? Ведь эти моменты можно очень тонко обходить. Если ты, конечно, не хочешь ранить своего партнера ( партнершу). Андрей не пытался тонко обходить. Или просто всяческий раз давал понять, где мое место. Но зачем тогда входить в отношения с другой женщиной? Ешь дома грибной суп со своей женой, а потом ложись с ней в супружеское ложе. Он не понимал меня.

Мне было больно. Однако, невольно сравнивая его с теми, кто в этот период пытался ухаживать за мной, – счет был явно не в их пользу. Кроме всего прочего, физиология брала свое. Мне хотелось постоянства в сексуальной жизни.

Отношения дали сбой, когда его жена ( с которой он якобы не спал) забеременела и в сорок лет родила ему второго ребенка – сына. Какой мужчина устоит в этом возрасте против сына! Я его не обвиняю. Но количество «моих» увеличилось. Я поняла, что в данных отношениях всегда буду на второстепенных ролях и надо постепенно выходить из этого треугольника.

В один прекрасный день, отвезя сына после музыкальной школы домой, я поехала на стоянку – поставить машину.

– 

Добрый вечер, – раздался голос за спиной, когда, поставив машину, я выходила из ворот.

Со мной поравнялся Мерседес, из окна которого улыбался приятный брюнет.

– 

Добрый вечер! – ответила я.

– 

Можно Вас подвезти? – поинтересовался он.

Я села к нему в машину. И не выходила из нее почти два года.

Это был Саша. Тот самый, который комфортно жил у меня в квартире, когда пришло сообщение о Грин-карте. Нет, он не был «квартирантом». Саша – москвич со своей двухкомнатной «хрущевкой», старенькой «иномаркой» и Мерседесом в придачу к какой-то незначительной должности в Газпроме. Его мама жила в Сан-Франциско. Он симпатичен, внимателен и ненавязчив. Саша встречал-провожал, практически сразу изъявил желание поехать с нами на дачу, что меня подкупило и дало понять: человек настроен серьезно и не боится знакомиться с моим сыном. Ну, и самое главное, я очень устала от отношений с Андреем и мне хотелось своего – который рядом и в выходные, и в праздники, и на даче, и дома… Пусть даже он будет и хуже.

Ведь в России как: никто не смотрит, что ты интересна ( внешне, внутренне), умна, удачлива по жизни.... Если ты одна – значит никому не нужна, значит что-то не так с тобой. И наоборот, серая мышь – никто и звать ее никак, но с мужиком – значит, полный порядок. Взяла его. А чем взяла – беременностью «неожиданной», или папой, который обеспечил ее жениху будущее, или пропиской московской, или еще чем – это уже дело третье. Правильно говорят – хороша девка, когда засватана.

Познакомившись с Сашей, я сразу же разорвала наши отношения с Андреем. Будучи в гневе, он старался не появляться в нашем офисе. У нас имелась совместная фирма, прибыль с которой по-честному делилась пополам, не смотря на наши близкие отношения. Надо заметить, что работала я одна – он только забирал свою долю. Постепенно Андрей успокоился и в дальнейшем мы остались просто друзьями.

Саша был неплохим мужчиной, но… Не герой моего романа. Через два месяца я предложила ему переехать ко мне – так удобнее, да и жили мы практически рядом. Все бы ничего, но через какое-то время я поняла, что он запойный алкоголик – человек может не прикасаться к спиртному месяцами, а потом сразу несколько недель запоя.

Впервые это случилось на Рождество. Я сначала не поняла, что произошло. Даниил болел ветрянкой в возрасте двенадцати лет – очень тяжело. Участковый врач напугала меня, что это может перейти в менингит. Можете представить себе состояние матери, когда ребенок так болеет. А Саше – секс подавай! Не почувствовав взаимности с моей стороны и обидевшись, он ушел среди ночи домой. На следующий день мы должны были поехать в гости, а он с утра уже выпивший. Для меня это явилось полной неожиданность… Также, как и весь последующий период, продолжавшийся десять дней. За свои годы я много чего видела. Пил отец Даниила. Утром он вставал и шел на работу. Здесь человек «не просыхал» десять дней, мигрируя от своего дома, находящегося в десяти минутах ходьбы, к моему, пьяный, по нескольку раз в день. Черные кожаные штаны, короткая курточка и ушанка с опущенными ушами на голове ( эта картина маслом будет стоять у меня перед глазами всю жизнь). Сколько раз за эти дни он прошел под моими окнами туда и обратно! Дверь я не открывала – отправляла его назад. Заразившись ветрянкой от сына, я болела очень тяжело и мне совсем не хотелось быть матерью Терезой в отношении Саши. Он звонил по телефону, извинялся, признавался в любви, плакал, просил принять его и спасти! И нес весь этот бред, который несут люди в подобного рода состоянии. К счастью, Даниил был у дедушки с бабушкой на каникулах и не видел всего этого кошмара. Апогеем стал день, когда мне позвонили из Газпрома: сказали, что они забрали Сашу, держат его в подвале уже сутки ( впоследствии, я узнала, что только таким способом можно завершить запой) и сейчас его привезут ко мне домой, чтобы я проводила дальнейшую послезапойную восстановительную терапию. Я ответила, что мне не до него сейчас и вообще впору за мной ухаживать. Тем не менее, через какое-то время раздался звонок в дверь и мой кавалер нарисовался в сопровождении двух парней атлетического телосложения. Охранников из «Газпрома».

Не буду описывать его дальнейший выход из запоя. Скажу только, что работу в Газпроме он потерял равно как и Мерседес, прилагающийся к этой должности. На сто процентов будучи уверенной, что расстанусь с ним, не могу сказать, что заставило меня поверить ему и жить с ним дальше.


2. Подготовка к отъезду

На тот момент, когда зазвенел телефон в четыре часа утра у нас с Сашей вроде бы все нормализовалось. Оговорюсь, когда я отправляла документы на Грин-карту, не думала , что мне удастся выиграть уже на третий год – новость стала полной неожиданностью. Будучи осведомленной о нелегкой судьбе эмигрантов, я решила дать Саше еще один шанс – расписалась с ним и отправила документы на него. На тот период он действительно не пил. Ко всему прочему, в эмиграции легче выживать семьей – один работает-второй учится. У него специальность, востребованная в Америке. Вскоре на него пришло подтверждение – мы могли уезжать вместе.

И тут началось полное преображение Саши в противоположного человека. Он не хотел ехать сам и всячески пытался воспрепятствовать в этом мне. Вплоть до того, что когда надо было идти в Посольство США получать визы – он говорил:

– 

Вот сейчас возьму и не пойду – и ты никуда не поедешь.

За пару месяцев до отъезда он покупает новую машину, а затем новый компьютер. На вопрос: «Зачем? Мы ведь уезжаем!» – ответа не было. Слово «мы» было неприменимо к нашим отношениям. Я понимала, что он меня затягивает в болото. Моя инициатива вывезти его из страны оказалась, как всегда, наказуема.

– 

У тебя сын – есть смысл уехать, а мне зачем?– спрашивал он.

– 

Зачем же мы расписывались, зачем ты мне морочил голову? – в отчаянии восклицала я.

– 

Я думал, ты изменишь свое решение. Что тебе надо? У тебя ведь все здесь есть. Давай останемся!

– 

Счастья у меня здесь нет и будущего! И я никогда не меняю своих решений!– отчеканила я.

В конечном итоге, визы получены, все медицинские справки оформлены. Осталось только сдать мою квартиру, продать машину и улететь. За несколько недель до отъезда – запой. Я молила всех святых, чтобы он остался и я уехала бы без него, но он все-таки оклемался.

– 

Или ты «зашьешься» или я уезжаю без тебя! – сказала я. – Мне алкоголики там не нужны.

Он «зашился». Для непосвященных: делают такие уколы, после которых пить нельзя. В случае, если человек выпьет – может наступить остановка сердца. Но это было уже за несколько дней до отъезда. А до этого – долгие девять месяцев ожидания, подготовки, сборов документов, сдачи различных анализов. Все мои приятельницы в один голос говорили:

– 

Куда ты едешь? У тебя здесь комфортная обеспеченная жизнь. Свой бизнес, в конце концов. Кем ты будешь там – официанткой? Или за стариками ухаживать? Подумай!

Но я знала, что такой шанс упустить никак нельзя. Шансы вообще упускать нельзя – они даются не часто. «Счастье не ждут, счастье находят те, кто всегда в пути». Это мой девиз по жизни.

Основополагающими факторами моего стремления уехать явились не материальное положение и не отсутствие жилья, как у многих. Нет! Меня угнетало хамство, отсутствие будущего у России и, таким образом, у моего сына. Я не чувствовала себя и своего ребенка в безопасности. Девиз: «Моя милиция меня бережет» не работал.

Когда Даниилу было лет одиннадцать он возвращался домой со школы, с другом. Пять отморозков лет семнадцати остановили их – забрали деньги, сорвали цепочку с крестиком с шеи моего сына и, когда Данька хотел убежать, догнали и по шее надавали. Узнав о происшествии, я сразу же побежала в милицию. Там ситуацию восприняли с юмором. Попросили привести сына для дачи показаний. Ребенку одиннадцать лет – он мне с большой натяжкой не все рассказал: для него это смесь унижения с невозможностью отомстить. Ведь маленький, но мужичок уже. Одним словом, я поняла, что толку нет от милиции.

– 

Вы понимаете, каким ударом для него это явилось? – спрашивала я у милиционеров, – Вы хотите наслоить еще и поход в милицию и повторное воспоминание происшествия в виде рассказа незнакомым? Он ведь ребенок!

– 

Как хотите, – говорили они, явно насмехаясь, – тогда дело открыть не сможем.

– 

Давай выследим этих подонков и накажем их по-своему, – позвонила я отцу Даньки.

Но он как-то очень вяло отреагировал, а потом Даник вставил мои мозги на место окончательно:

– 

Мам, – сказал он, – тогда мне надо переводиться в другую школу. Они же меня вообще покалечат после этого.

Были еще несколько прецедентов такого же рода. Все покупаются и всё покупается. Если милиция не видит денег ( желательно зеленого цвета) она даже пальцем не пошевелит. А парень растет! Это что значит? А то, что когда ему будет пятнадцать-шестнадцать я поседею, ожидая его вечером домой. А армия? Поступление в институт с военной кафедрой вовсе не освобождает парня от службы в армии, так как в России постоянно меняются законы. Особенно те, которые выгодно переиздавать. Это касается и законов, связанных со службой в армии. Я знала, что приехав в Штаты обеспечу будущее Даньке – по крайней мере дам ему шанс стать американцем и получить американское образование. Ну, а если он захочет – он всегда может вернуться назад. Выбор есть.

Я пошла на курсы американского английского. База языка у меня есть, но в глубоком пассиве. Я учила английский в школе, университете… Но как нас учили? Прочитать и понять – пожалуйста! Поговорить: а зачем? Приехав в страну надо уметь говорить. Три месяца я отходила на курсы. Уже будучи здесь, в Штатах, и открыв однажды учебники с программой этих курсов, привезенных с собой в надежде, что они мне помогут, я поняла: нас учили не тому «американскому английскому». Не понятно зачем, мы пытались запомнить «сленг», на котором здесь разговаривают уж точно не в офисах.

Отъезд был намечен на 9 мая – день Победы. Ну, а как же иначе? Я ведь Ника – Победительница. Была сдана моя квартира, продана машина. Оставшиеся перед отъездом дни мы жили у Саши. Делались последние пломбы у стоматолога, давались указания сотрудникам оставшейся туристической фирмы, забирались документы из школы.

Накануне выезда из моей квартиры, перед сдачей ее квартирантам, вечером на кухне мы пили чай с Данькой. Было жалко покидать квартиру, которую я так любила, жалко себя. Я понимала, что мне придется пройти опять весь нелегкий путь, уже пройденный в Москве. С нуля. Путь становления. Проб и ошибок. Только в другой стране. И никто мне в этом не помощник. Я не удержалась и расплакалась. Что я делаю? Правильно ли я делаю? Ведь уезжаю не девчонкой двадцати лет, когда все легко и просто – и язык дается легко, и с работой проблем нет. Ведь мне уже тридцать восемь и я отвечаю не только за себя, но и за сына, которому четырнадцать – самый сложный возраст, когда они сами себя не понимают, даже будучи в своей стране, разговаривая на своем языке. А тут – другая страна, другой язык, другой менталитет! Не разрушу ли я ему жизнь, судьбу? Здесь, в Москве, у него хорошая школа, друзья, он отличник, пользуется уважением. А что будет там, в Америке?

Я прощальным взглядом окинула кухню. Основное место посиделок. С какой любовью и тщательностью подбирался и продумывался интерьер, покупалась красивая посуда. Думала, для себя. Думала, навсегда. А теперь это остается в пользование чужим людям. Слезы медленно капали в чашку с уже остывшим чаем. Даниил, видя мои слезы:

– 

Мама, может не поедем? Все еще можно отменить! –с надеждой в голосе. Он не был сторонником отъезда.

– 

Нет, Даник, назад дороги нет! Мы должны ехать и, по крайней мере, попытаться. Чего бы нам это ни стоило!

Отдельно несколько слов о том, как мне удалось получить разрешение на выезд Даника от его отца. После развода я практически не получала денег на воспитание ребенка. Хотя отец его жив, здоров, молод и всегда был обеспечен работой. Получив алименты, сумма которых равнялась одному походу в продовольственный магазин, я поняла, что обойдусь без этой «поддержки». Такие горе-отцы, дав коробку конфет бухгалтеру, выписывающему справку о заработной плате для начисления алиментов, получают бумагу, в которой фигурирует сумма раз в несколько меньше реальной. Наше государство не считает нужным позаботиться об этом и издать соответствующие законы. Почему-то мать всегда считается «виновником торжества» – мало того, что выносила, родила, потеряла здоровье, годы карьеры так ты еще и по жизни считаешься ответственной за здоровье, воспитание, образование ребенка.

– 

Ну, ты же мать! – всегда возмущенно говорила бывшая свекровь, когда я пыталась достучаться через нее ( по-женски) до ее сына. Что явилось большой ошибкой.

А что же отец? Он не считается? То есть великодушно взбрызнул свое семя и все? Ответственность снята? Можно продолжать раздавать свои сперматозоиды безнаказанно дальше? Но это ведь дети, рожденные в браке. А где же закон? Где защита материнства? В Штатах если ты женат, имеешь ребенка и разводишься – считай, что по жизни уже не принадлежишь себе. Львиная часть твоих доходов будет уходить бывшей жене и ребенку плюс недвижимость. Если она имеет место быть. Потому что существуют законы. И защита материнства.

Я счастлива, что у меня есть сын. Делала и делаю все, чтобы он был образован, здоров, воспитан, обеспечен. Но позвольте спросить: какие могут быть «разрешения» на выезд от таких горе-отцов? Какое право он имеет давать или не давать разрешение? Какое он принимал участие в воспитании, содержании ребенка, что я должна его просить разрешить вывезти сына в Штаты для обеспечения ему достойного будущего??? Только потому, что его имя указывается в свидетельстве о рождении?

И тем не менее, боясь получить отказ, я сказала ему, что еду на работу. На год. Не став говорить, что мы уезжаем навсегда. Разрешение, как вы уже догадались, я получила.


3. Нью Йорк, Нью Йорк…

9 мая 2004 года – знаменательная для России дата. День Победы. Для нас он стал не менее знаменательным – отъезд в Соединенные Штаты Америки. Все эмигранты, уехавшие в Штаты, помнят эту дату как день своего рождения. Сколько бы лет не прошло с момента, как они покинули Родину, каждый год в этот самый день они вспоминают : « Сегодня прошло столько-лет, как мы приехали в Штаты».

Это на самом деле очень запоминающийся и эмоциональный день: для всех прибывших он связан с большими надеждами. Ведь никто не знает, какой здесь путь уготовлен ему и его семье. А дорогой каждый идет своей, и дорогой очень непростой ( если ты, конечно, не приезжаешь с миллионом долларов на счету). И каждому хочется, чтобы ему было легче, чем другим, но никто заранее не может сказать, как это будет для тебя именно. И все уверены, что их ждет счастливое безоблачное будущее. А иначе зачем было уезжать? И только через лет пять (столько, говорят, надо прожить здесь, чтобы понять, что такое эмиграция) если спросить большинство из тех, кто уезжал : « Смог бы ты пройти еще раз этот путь?» львиная доля этой массы ответит: «Нет». Есть счастливые, есть разочаровавшиеся, есть сомневающиеся, есть потерянные и сожалеющие, что приехали сюда. Но для многих людей назад дороги нет. Обрублены концы, проданы или отданы государству дома и квартиры, потеряны специальности и, что самое главное, упущено бесценное время что-либо менять.

Это ведь начало новой жизни – причем жизни не в своей стране и не среди своих людей , объясняющихся на твоем родном языке. Приходится менять в себе многое – менталитет, понимание, культуру, поведение и даже манеру одеваться. Если, конечно, ты действительно хочешь достигнуть здесь чего-нибудь. Есть второй вариант – осесть на Брайтон-Бич. Там не надо напрягаться и менять что-либо в себе. Но об этом позже.

Самое смешное, что даже если ты прекрасно говоришь на английском без акцента, неброско одет в джинсы-майку-кроссовки, как одеваются многие американцы, все равно все видят, что ты эмигрант. Американцы в большинстве своем эмигранты – все зависит от того, как давно их родственники прибыли на эту землю. Но первое поколение ( я считаюсь первым поколением) можно узнать всегда. С определенностью могу сказать, видя приближающихся за несколько метров людей: «Вот русские идут». Я уверена, точно также они могут сказать и про меня : «Русская». Как? Ведь мы можем быть из какой угодно страны… По глазам, наверное. И не только…

Итак, 9 мая 2004 года я, Саша, Даниил с котом Манулом в клетке прибыли в Шереметьево-2 в сопровождении провожающих.

О коте Мануле я должна написать отдельно. Красавец перс, серебристый шиншилла с изумрудными миндалевидными глазами. Громадный, он весил что-то около тринадцати килограммов. Замечу, что его дед был вывезен из Венгрии и слыл самым большим котом в стране. По всей видимости, гены передались через поколение. Когда я проносила его через рамки, предварительно вытащив из клетки, все таможенники Шереметьево сбежались посмотреть на это чудо. Люди, равнодушные к котам, никогда не проходили мимо. Отличаясь необычным для персов умом, со мной он прожил семь долгих лет в Москве и был для меня как второй сын. Вопрос о том, чтобы его оставить кому-нибудь отпадал сам по себе. Не смотря на то, что нас отговаривали везти его в Штаты: здесь тяжелее найти квартиру, если с тобой животное.

Но вот позади все паспортные и таможенные проверки, девять часов полета и..... Нью Йорк ! Нью Йорк!

В Америке у нас из родственников не было никого. Не считая Сашиной мамы, которая жила в Сан- Франциско, давно получила американское гражданство, но, по всей видимости, стыдилась сына-алкоголика и не то, что не подавала на воссоединение семьи, но даже не приглашала его к себе в гости. Правда, она сполна компенсировала это хорошей материальной помощью, на которую он безбедно жил во времена после запойные. Но летели мы в Нью Йорк и встречал нас Алик.

Алик – отец бывшего одноклассника Даника, Миши. Наши дома в Москве были рядом и дети дружили. Алик тоже выиграл Грин карту и уехал с семьей на четыре года раньше нас. Дети продолжали перезваниваться, хотя звонки становились все реже. Это и понятно – другая страна, другие друзья. Да и какая дружба на расстоянии!

Это Алик позвонил мне в четыре утра сообщить новость о Грин карте. Более того, Алик прислал Саше приглашение на работу, сыгравшее большую роль в получении визы в Посольстве США. На Алика была вся надежда и я ему доверяла, как самой себе.

Итак, аэропорт Кеннеди, Нью Йорк, все еще девятое мая. У меня сохранилась фотография, которую Алик сделал в первые минуты нашего прибытия в Штаты. Кадр века. Без смеха не взглянешь! Понурый Саша, Даник без капли оптимизма, кот Манул с разодранным носом ( он все девять часов полета пытался открыть клетку и разодрал нос в кровь) и я с улыбкой победительницы «шесть на девять» – самая оптимистическая натура из всей компании. Я настолько желала уехать – всеми фибрами своей души, всем своим естеством, что на тот момент я была просто счастлива. Я была счастлива всю дорогу до Нью Джерси, куда нас вез Алик и где он проживал с семьей. Я была счастлива, когда мы стояли в пробке по дороге из аэропорта в Квинсе и, рассматривая черных в рядом стоящих автомобилях, все они казались мне родными! Ребята, я здесь, я сделала это! Настолько я была счастлива. Я, помню, обдуваемая парами счастья, обмолвилась, что какое имеет значение цвет кожи ( все люди-братья), на что Алик многозначительно посмотрел на меня и ответил:

– 

Я тоже так думал, когда только приехал – посмотрим, что ты скажешь через какое-то время… Здесь дискриминация – только наоборот. Черные дискриминируют белых.

Я чувствовала, что все будет хорошо, что я сделала правильный шаг, приехав в Америку и мой оптимизм придавал мне сил. Также, как и всю последующую эмиграцию.

Алик проживал в ближайшем Нью Джерси – минут двадцать езды от Манхэттена без пробок. Симпатичный зеленый городок, хорошее здание. В лобби нас встречали жена Алика Лена и сын Миша – друг Даника. Зашли в лифт. Большой, отделка – красное дерево ( я сразу же вспомнила лифты в Москве – со словами, состоящими из трех букв и лужами мочи. Я говорю о простых зданиях в Москве, а не об элитных, которые составляют небольшой процент). В этом лифте шесть человек размещаются свободно. В апартаментах ( здесь так называются квартиры ) я не увидела конца большой комнаты – living room, которая заканчивалась громадным балконом, на котором был накрыт стол.

За разговором мои оптимистические надежды и мечты потихоньку стали испаряться. Дело в том, что когда Алик или Лена находились в Москве мы не затрагивали некоторые темы. Оговаривались вопросы, касающиеся выезда и что брать с собой. Сейчас же уже конкретно был затронут быт, работа, медицинская страховка.

В Штатах очень большое значение имеет информация, даже не только для вновь прибывших. Прожив в Америке много лет, ты вдруг открываешь для себя вещи, о которых и не подозревал. Никто и никогда тебе ничего рассказывать здесь не будет. Либо ты проходишь все это методом собственных проб и ошибок, либо узнаешь случайно. Третий и самый распространенный вариант – тебе, вновь прибывшему эмигранту, «помогают» эмигранты, которые уже пожили какой-то период, набили шишки, поели свою порцию г-на ( как принято выражаться) и хотят передать свой опыт тебе, новобранцу. Они это делают из лучших побуждений, но опыт их не всегда бывает правильным. Причем, в большинстве случаев тебе буквально навязывают этот опыт. Ты ведь новичок – да что ты знаешь или понимаешь? Слушай старожилов!

После пары бокалов за приезд, за новых эмигрантов, Алик с уверенностью заявил:

– 

Ника, я считаю, тебе надо пойти работать официанткой. Ты хорошо выглядишь, будешь получать хорошие типы ( чаевые).

Честно говоря, я обалдела от такого заявления: в роли официантки себя не представляла совсем. Зная, что многие наши соотечественницы идут этой дорогой в самом начале эмиграции. У каждого свой путь и я надеялась обойти его. Наивная уверенность!

Для себя я решила четко: никогда не буду ухаживать за стариками. Здесь этим занимаются чуть ли не девяносто процентов вновь прибывших женщин. Это называется «хомотенд» – сиделка, компаньон. Ты можешь ухаживать как за больными, так и за здоровыми. Гулять с ними, готовить, убирать, беседовать, читать. Большинству наших соотечественников -пенсионеров, ни часу не работавших на эту страну, полагается «хомотенд» – в зависимости от состояния здоровья пенсионера. Кому-то на три часа в день, а кому-то и на полный рабочий день. Также им полагается пособие, которое раз в десять больше пенсии, получаемой нашими пенсионерами на Родине, отдавшими ей много молодых лет жизни. Завершает набор коммунизма бесплатное медицинское обслуживание (включены лекарства), бесплатный транспорт до медицинского офиса, талоны на питание. Некоторые наши пенсионерские изощренные умы додумались даже вступать в сделку с «хомотендом», получая прибыль еще и на этом. «Хомотенд» якобы числится за таким-то пенсионером, но не работает. Пенсионер подтверждает присутствие сиделки, подписывает бумаги, сиделка получает зарплату, медицинскую страховку. Всем хорошо, все счастливы. Пенсионер получает свою долю. Вот уж, воистину, кому здесь хорошо!

Также была затронута тема медицинской страховки. О, это отдельная тема разговора! Сколько судеб вновь прибывших эмигрантов искалечено из-за «необходимости» иметь медицинскую страховку ( иншорэнс). Да, мы все болеем. Я привезла с собой полную аптечку лекарств, которые могли пригодиться ну и, конечно, которые используются периодически. Скажу честно, большинство из них я выбросила по истечение срока действия за ненадобностью. Конечно, когда приезжают люди с хроническими заболеваниями или старики – страховка необходима. Когда приезжают относительно здоровые молодые – тоже все может случиться. Но легче заплатить за один прием, если понадобится, чем идти специально работать на самые низкооплачиваемые работы ради страховки, которой ты, может быть, никогда и не воспользуешься. Кто-то может возразить: а если операция срочная? Да, Америка капиталистическая страна, но она не даст человеку умереть без страховки. Вас прооперируют, а потом будут снимать по пять долларов в месяц в течение всей оставшейся жизни.

Забегая вперед, мне известен случай, когда вновь прибывшая молодая семья, наслушавшись «ужасов», которые могут возникнуть из-за отсутствия страховки решила, что муж пойдет работать на склад грузчиком – там обеспечивали вожделенным «иншорэнсом». Ночью он работал – днем учился. Спал по несколько часов в сутки. Молодой организм – выдержит! Закончилось обучение в тот день, когда он заснул за рулем – благо, не разбился. Решили оставить работу – ради страховки! Как же без нее? Так он проработал несколько лет, страховкой не воспользовавшись. Время учебы ушло. Он остался без американского образования. И этот факт сыграл в дальнейшем не лучшую роль в его жизни.

Алик жил в дорогом городе. Города здесь друг на друге. Пять минут езды – уже другой город. Хороший город – это, в первую очередь, отсутствие черных. Соответственно, хорошие школы, что для меня было очень важно. Ты не имеешь право ходить в школу соседнего города. За этим следят и если узнают, что ты фальсифицировал документы при заполнении – будешь платить большой штраф. До этого он жил в городе, где проживает много испанцев – мексиканцев, в большинстве своем. Миша ходил, соответственно, в школу с мексиканцами. Они хорошие ребята, но живут своими низменными интересами. Алик не захотел, чтобы у его ребенка были низменные интересы – всем известно, что окружение формирует личность. Они переехали в более дорогой город и более дорогую квартиру. Хорошая школа, из-за которой они сменили место жительства, находилась через дорогу от дома.

– 

Я тоже отдам Даниила в эту школу, – с уверенностью сказала я.

– 

Это, конечно, твое дело, Ника, но я бы тебе не советовал сразу искать квартиру в этом городе,– заметил Алик. – Здесь цены дороже, а для тебя в первое время очень важно будет иметь эти лишние несколько сотен долларов, составляющие разницу в цене. Я могу тебе помочь найти квартиру в том здании, где мы раньше жили.

Он был прав, заботясь о моем бюджете. С другой стороны, эмигранты «со стажем» очень ревностно воспринимают ситуацию, когда ты сразу становишься с ними на одну ступень, хотя бы даже в вопросе снятия квартиры. «Мы пожили вначале там и ты должна пожить там, мы прошли через это и ты должна пройти через это».

– 

Каждый должен съесть свою порцию г-на, – любимая фраза эмигранта со

стажем.

Не учитывается, что мы все разные. Приехавшие в Штаты по Грин карте не имеют права на материальную помощь от государства – они только могут посещать комьюнити колледж для бесплатного изучения языка. Лена с Аликом использовали эту возможность: каждый из них приехал без языка. Они учились и работали, по пол-дня подменяя друг друга дома: Мише на момент приезда было только десять лет, а в Америке ребенок не может оставаться один в доме, если ему не исполнилось двенадцать. Им пришлось нелегко, учитывая, что Лене язык давался с трудом и даже на момент нашего приезда, будучи уже здесь четыре года, она работала «хомотендом». У них не было в Москве квартиры, которую можно было бы сдать и получать прибыль. Они рассчитывали только на себя.

Узнав, за сколько я сдала свою московскую квартиру, они очень удивились – эта сумма покрывала съем квартиры здесь, в Штатах. Я не собиралась идти ни на какие курсы, надеясь, что мой английский плавно перетечет из своего пассива в актив, когда это будет необходимо. Я прекрасно писала на английском. Проблема была с пониманием и разговором.

– 

И что, мой ребенок будет ходить в школу с мексиканцами? Нет, я сделаю все возможное, чтобы он ходил в хорошую школу, – подытожила я.

– 

Ну, как знаешь, – ответил Алик, – мое дело предупредить тебя.

Но я для себя все уже решила.

Возвращаясь назад, в Москву. Мне больших трудов стоило определить сына в хорошую школу в столице. Там ведь тоже школы разные. Расселив коммуналку и занявшись ремонтом, я стала подыскивать для Даника достойную школу. Она оказалась не в нашем районе. Отличная англо-французская школа – лучшая на всем юго-западе, где мы жили. На тот момент Данька заканчивал первый класс гимназии в Кунцево и был отличником. Я пошла на прием к директору этой англо-французской школы с уверенностью, что такие дети, как мой сын нужны любой школе. На лбу директрисы большими буквами было написано: «ХАПУГА».

– 

Вы не в нашем районе, – затянула она, окидывая меня взглядом цепких глазок c головы до ног: «Что с нее можно взять?» – Но пусть он пройдет тесты.

Когда я ждала Даньку в коридоре во время теста, познакомилась с родителями, дети которых пытались поступить в эту школу уже не первый год. Еще больше убедившись, что это престижное учебное заведение и попасть туда сложно.

Ребенок сдал почти все тесты на пять. Проблема оказалась с чтением – он немного говорил в нос из-за аденоидов и стеснялся этого. Поставили четверку. Я пришла к директрисе после тестов.

– 

Ну, что же он не дотянул? Вы знаете, у нас очередь, многие хотят учиться в нашей школе. Я не уверена, что в этом году он попадет к нам. Разве, если кто-то из второго класса перейдет в другую школу, – она явно давала понять, что необходимо «позолотить ручку».

– 

Я всегда добиваюсь того, чего хочу. Мой ребенок будет учиться в этой школе. А это Вам – сейчас весна и весенний запах будет очень кстати, – уверенно произнесла я, оставляя коробку французских духов на директорском столе. Зная, что этим не отделаюсь… Но, по крайней мере, она меня запомнит.

А дальше я связалась с моим знакомым из ФСБ, он со своими знакомыми из мэрии и, сделав ремонт за свои средства в одном из корпусов школы, я определила Даника в престижную школу Москвы. Когда мы забирали документы для отъезда в Америку я, зайдя подписать какие-то бумаги к той же директрисе, услышала ее сладкий голос:

– 

Так жалко отдавать таких хороших учеников! Если вдруг что-то не сложится у вас там, я всегда возьму его назад!

Он был одним из самых лучших среди седьмых классов.

Программа обучения в российских школах очень сильная. Здесь, в Америке, дети учат в шестом классе то, что в России в третьем. Закончив семь классов в Москве, Даник уже многое знал из того, что он должен будет учить здесь. Я и так переживала, что мы будем понижать уровень обучения, переехав в Америку. А тут еще: хорошая или плохая школа? Вопросов быть не может – лучшая!

После ужина, который стал для нас уже и завтраком ( мы были на ногах больше суток), стали размещаться. Ребята проживали в двухкомнатной квартире, по российским понятиям, и односпальной ( однобедрумной) по местным стандартам. В ливинг-рум здесь не принято спать. Отсюда и название – ливинг ( лив – жить), но не спать. Размер апартаментов определяется количеством бедрум ( спален). К кухне прилегал маленький кусочек дайнинг эйрии ( пространство для еды). Обычно здесь ставится стол со стульями. Ребята сделали из дайнинг эйрии уголок для Миши. Здесь вместился диванчик, на котором он спал, и телевизор на тумбочке. Двери имели место быть только в спальне и в ванной с туалетом. Все остальное – открытое пространство. Поэтому и создается видимость такого объема. Нам с Сашей постелили в ливинг рум, Даник обосновался на Мишином диване – гостям лучшее. Мише постелили на надувном матрасе там же, рядом с Даником. Обычно в такого типа квартирах живут один-два человека. Нас было шестеро плюс кот Манул и йоркширский терьер Степка.

Учитывая насыщенность событий, сон не заставил себя долго ждать.


4. Первые десять дней

У всех акклиматизация. Саша простужен, у Даниила несколько дней болит голова – спасают только болеутоляющие. Я через пару дней тоже почувствовала акклиматизацию на собственной шкуре – горло, насморк, кашель. Полный комплект. По всей видимости, сказались наши непривыкшие к кондиционерам организмы. В Америке с этим делом полный порядок – кондиционеры везде. В автобусах, метро, машинах, магазинах, школах, офисах, лобби жилых зданий, лифтах. Ну и, естественно, в самих квартирах – в большинстве домов ты сам регулируешь процесс. Включать или не включать – твое личное дело.

Климат здесь, на восточном побережье, не ахти какой. Осень хорошая, весны практически нет ( даже анекдот по этому поводу придумали: «А что, уже весна была? А я и не заметил – в душе был»). Зато зима и лето оставляют желать лучшего. Зимой сильные ветра с океана. Летом жарко и влажно. Жара в сорок градусов при сухом климате переносится значительно легче, чем двадцать пять градусов тепла при стопроцентной влажности. Ты истекаешь потом, одежда прилипает к телу. Поэтому кондиционеры используются не только для спасения от жары, но и от влажности.

Здесь все считают деньги, а особенно эмигранты. Поэтому кондиционер в квартире включается только тогда, когда на улице действительно невыносимо жарко. В остальных случаях обходятся вентиляторами или сквознячками – как у нас на Родине.

В первый же день поехали в офис Сошиал Секьюрити. Здесь каждый приехавший и проживающий имеет свой персональный номер Сошиал Секьюрити ( в дальнейшем СС). По этому номеру проверяется все – кредитная история, все заслуги и просчеты, счета в банках и вся предыдущая жизнь в Америке. Знать его каждый должен наизусть, даже если разбудят среди ночи. Номер строго засекречен и вслух его стараются не произносить. Если его надо назвать в какой-либо инстанции, служащий протягивает лист бумаги, на котором и пишется этот номер. Без него ты никто. Невозможно открыть счет в банке, устроиться на работу и даже снять квартиру. Обычно его присылают в течение двух недель.

Я не просто так подробно описываю значимость СС номера. Он, этот волшебный номер, должен был продвинуть нашу жизнь в Америке на ступеньку вперед – нам надо было обустраиваться и я не могла обременять нашим присутствием Лену с Аликом. Они и так были слишком добры к нам, за что им огромное спасибо и низкий поклон.

Алик устроил Сашу на работу в фирму, где он работал водителем. Уже на второй день приезда Саша вышел на работу. Неплохая зарплата. Платили «кэш» – наличными. Иначе и быть не могло, так как у него не было СС. Я вздохнула с облегчением: хоть он работает! Но счастье мое не длилось долго. Уже на второй день он запел:

– 

Устал!

– 

От чего ты устал? Ты ведь не вагоны разгружаешь! Новая страна – ведь все интересно, все в новинку, я бы, наоборот, уже хотела пойти работать!

class="book">– 

Я вообще не понимаю, что я здесь делаю, я все (?!) бросил в Москве! Ты здесь ради сына, а я-то чего?

– 

Во-первых, тебя никто не звал – ты сам захотел ехать. Во-вторых, что ты бросил? Профессорскую должность? Ты там был водителем и

здесь ты тоже водитель. Ты думал, миллионы посыпятся на твою голову сразу? Ты ничего не потерял – квартира закрыта, машина в

гараже, попытайся начать новую жизнь. У тебя будет Грин карта и даже если ты не хочешь здесь жить – ты просто можешь приезжать отмечаться раз в полгода, но иметь возможность навещать хотя бы маму, в Сан Франциско.

– 

Мне эта Грин карта не нужна, впрочем как и Америка, – услышала я ответ.

Он не хотел начинать новую жизнь. Более того, он не понимал или не желал понимать, что мы живем у чужих людей и есть какие-то правила приличия – посидеть вместе за столом, пообщаться. Алик с Леной очень гостеприимные ребята и к ним постоянно кто-то заходил. Кто на чай, кто на ужин. Ну, а в выходные уж и сам бог велел. Русских проживало немало в здании, многим интересно посмотреть на вновь прибывших. Каждый приходил знакомиться, задавал обычные вопросы о жизни в Москве. Это нормально. Но Саша не считал это нормальным. Он не хотел понимать, что мы не дома и даже не в гостинице. Нас любезно приняли и мы должны отвечать взаимностью.

Он брюзжал, что я ему не уделяю внимания, постоянно общаюсь с гостями, сижу за столом и пью водку ( сроду не пила водку). Ему было обидно – он ведь «зашит» и не может пить. Ночью ему тоже не спалось.

– 

Секундочку, товарищ! – гасила я его не к месту разыгравшуюся страсть, – Есть такое понятие как «воздержание» и от этого еще никто никогда не умирал. Рядом спят два подростка – ты в своем уме?

Но он не был в своем уме. С каждым днем ситуация накалялась. Я и до этого особо не горела желанием, чтобы он ехал с нами, а сейчас просто стала мысленно отправлять посылы, чтобы он уехал назад. Хуже нет, когда тяжело морально. Пусть будет меньше денег, но я знаю, что делаю, что планирую, рассчитывая только на себя. Как, впрочем, и было всю мою сознательную жизнь. Не привыкать!

Пока мужчины зарабатывали деньги, Лена повезла нас с Даником по магазинам. У Лены старый «Нисан». Вождение здесь спокойное, без лихачества и агрессии. Все уступают друг другу, никто никого не старается подрезать или обогнать. Когда ты пропускаешь кого-то – благодарят, поднимая руку. Все улыбаются.

В Москве до этого я водила машину каждый день в течение десяти лет в любую погоду. Утром – в центр, вечером – в спальный район. Снег, дождь – не имеет значения. Кто водил по Москве – знает, что это такое. После этого можешь сесть за руль в любом городе. В последнее время по Москве стало практически невозможно ездить. Когда я покупала свою первую машину в 1994 году, кто-то из знакомых мне сказал:

– 

Тебе это быстро надоест, вот увидишь. Ты больше будешь стоять в пробках чем ездить.

– 

Пусть я лучше буду в пробке сидеть в уютном салоне собственной машины и слушать музыку, чем какой-то дурно пахнущий человек будет наступать мне на ноги в переполненном душном вагоне метро ( в московском метро нет кондиционеров и многие из людей, едущих в час пик, наверное, не привыкли пользоваться дезодорантами. Они предпочитают a la naturel).

Я обожала ездить за рулем по Москве, не смотря ни на что. Будучи лихим водителем, очень любила скорость и нарушала правила движения так же, как и многие водители – иначе нечего делать на московских дорогах. Нахальство – второе счастье. К сожалению, этот девиз оправдывал и оправдывает себя до сих пор. Не нарушишь – не проедешь. Никто и никогда тебя не пропустит. Конфигурация из зажатых четырех пальцев с высунутым посередине средним и матерная речь – спутники московских водителей. Все агрессивны и такое чувство, что садясь в машину превращаются из людей в животных. Выпить за рулем – пустяковое дело. Да я и сама, каюсь, садилась за руль в нетрезвом состоянии ( о чем сейчас вспоминаю с ужасом). А все почему? Безнаказанность! Ты можешь откупиться всегда. И не очень дорого. Работники ГИБДД берут все – вопрос в сумме взятки. Если ты выпил – о да, сумма сразу становится другой. И лицо работника ГИБДД из приветливого сразу становится очень серьезным: пахнет большими деньгами!

Случай из жизни. Дело было зимой. Мы с подругой, поужинав в одном из ресторанчиков на Тверской и выпив по бокалу пива, отправились в клуб, послушать джаз. В течение вечера под хорошую музыку мы потягивали коктейль с текилой. Я, пребывая в абсолютно нормальном состоянии, сев за руль поехала домой. При повороте на Кремлевскую набережную меня остановил «гаишник». Оказывается, на светофоре пару дней назад установили стрелку для поворота (раньше ее там не было). Люди по-старинке поворачивали на зеленый, не обращая внимания на новшество – вот тут и попадались. Наш доблестный страж порядка только и успевал класть купюры себе в карман. Но не на ту напал. Я всегда старалась запудрить мозги, полюбезничать, поулыбаться. Кому же охота отдавать свои кровные? Я сидела в машине и болтала со «стражем». Он уже готов был отпустить меня восвояси. И тут он вдруг посерьезнел:

– 

Вы пили сегодня вечером?– напрягся он, внюхиваясь.

– 

Нет, – ответила я, честно глядя ему в глаза.

– 

А почему я чувствую запах из машины?

– 

Я подвозила подругу – она выпила, может быть запах еще не развеялся? – высказала я предположение.

– 

Мы уже разговариваем 15 минут, а запах все еще не развеялся? Это уже совсем другой разговор, это уже не «незамеченная стрелка». Пройдемте со мной!

– 

Я выпила бокал пива часа три назад, – призналась я.

В конечном итоге, после длинных препирательств и дебатов мы разошлись на том, что я ему презентовала визитку своей туристической фирмы и пообещала сделать хорошую скидку, если он соберется поехать отдыхать.

Это, кстати, очень часто срабатывало. Они даже и не подозревали, что можно дать визитку несуществующей фирмы со старыми телефонными номерами.

Существенное значение имеет на каком автомобиле ты ездишь по Москве. Чем дороже машина – тем больше почета и уважения на дорогах. Среди водителей, само собой разумеется. Тебя будут пропускать: не дай бог, твой Мерседес или БМВ поцарапает какой-то Хьюндай, не уступив дорогу – проблем он потом не оберется. От греха подальше! Даже не подумают подрезать, будут держать дистанцию – одним словом, респект. Но и водители этих дорогих авто ведут себя в большинстве своем по-хамски, как бы давая понять: « Я на Мерсе, мне все можно». Поэтому когда ты на хорошей машине, чувствуешь себя в гораздо большей безопасности. Насколько можно чувствовать себя в безопасности на московских дорогах…

С каждым годом становилось ездить все сложнее . Машин больше – люди съезжались в столицу, садились за руль. Молодое поколение подрастало, тоже хотело не зависеть от родителей и передвигаться самостоятельно. Да и более доступна стала покупка машины для каждой семьи. Времена стали другие. А дороги московские не предусмотрены для такого объема транспорта. Пробки начались немыслимые. Уже перед отъездом, в 2004 году, я частенько пользовалась услугами подземки, бросив машину возле метро. Сбылись предсказания моего знакомого со времен 1994 года. О московских дорогах и водителя можно писать очень много, но моя книга об эмиграции. Посему вернемся в Штаты.

Здесь тоже есть лихачи, которые нарушают скоростной режим, что случается крайне редко. Это моментально бросается в глаза и все говорят: «Ну, до первого полицейского». Как правило, это молодые мексиканцы или итальянцы, в которых кипит южная кровь и адреналин зашкаливает. Ездят они на двухдверных машинах спортивного типа с затемненными стеклами и воображают себя гонщиками «Формулы-1». Очень часто можно заметить таких «гонщиков» на обочине в окружении полицейских машин с мигалками.

В Америке так поставлен закон, что самому не захочется нарушать правила вождения. Если нарушил – дают «тикет». В нем будет указано, что нарушил и штраф, который водитель обязан заплатить. Если с чем-то не согласен – можно прийти в суд и опротестовать решение полицейского. Дата суда указана на «тикете». Если это парковка в неправильном месте, то и опротестовывать нечего – лучше заплатить. Но если это нарушение правил дорожного движения, можно попытаться. В любом случае: убитое время в суде, потерянные деньги, которые водитель мог заработать, если бы не пошел в суд и, как правило, повышение стоимости автомобильной страховки на несколько лет. Вождение без «авто иншорэнса» в Америке приравнивается к преступлению.

После всей этой волокиты, потраченного времени и денег в следующий раз очень хорошо подумаешь, прежде чем нарушать что-либо.

Это я забежала вперед, а тогда, в первые дни, конечно я ничего не знала. И после московских дорог было очень приятно и безопасно здесь, на Нью джерсийских. На улицах людей практически нет – все в машинах. Никто по улицам не гуляет. Хочется подышать воздухом – садятся в машину и едут в парк. Возрастной ценз для водителей в Америке не существует. Смотришь, старушка за рулем – божий одуванчик. Возраст? Столько не живут! И ничего, потихоньку едет. И все едут за ней, никто не сигналит, фарами не мигает и в спину бампером не подталкивает. А как им передвигаться, старикам-то?

Прошлись по магазинам. Надо было купить самое необходимое для Даника. Какие-то футболки, шорты. Даже носки здесь подростки носят не такие, как в Москве. Все это стоит недорого. Конечно, когда есть работа. При отсутствии работы деньги уходят очень быстро. Магазины поражают своим ассортиментом даже после московских. Сейчас не те времена, когда люди, вырвавшиеся из Советского Союза в Америку в 80-е годы падали в обморок, видя изобилие товаров на полках магазинов. Так как не было ничего. Был только «железный занавес», который как шоры у лошади отделял советских людей от всего остального мира.

В Москве сейчас есть все. Цены только кусаются. Что с того, что полки завалены товаром? Сколько процентов людей могут позволить купить себе этот товар? Сколько раз в Москве я видела бабушек, стоящих возле прилавка и считающих деньги в ладошке – не хватает на кусочек сыра! А ведь хочется – такой выбор продуктов! Сердце сжимается, когда вижу такую картину. Человек проработал всю жизнь на государство, прошел войну, судя по возрасту, и ему не хватает на кусочек сыра? Да, нет детей, которые могут помочь, ну а где же наше государство? Подхожу, протягиваю десять рублей:

– 

Спасибо, доченька! – а в глазах стоят слезы.

Никогда не могла равнодушно пройти мимо бездомных животных и вот таких несчастных стариков.

Мы уже неделю в Штатах. Я вся расклеилась, сильная простуда одолела меня. На улице жуткая жара, в доме сквозняки. Простуда и сквозняки не дружат друг с другом, поэтому выздороветь я никак не могу. Даник все еще мучается головой. Звонила в Москву – подруге-врачу. Она подтвердила: акклиматизация.

Вчера Алик провез нас по Нью Йорку. Основные места: Манхэттен, Даун Таун, Чайна Таун, Сохо. Все здорово, но нужно ходить пешком, чтобы все прочувствовать, потрогать, втянуть в себя Нью Йоркский воздух ( или отсутствие такового), зарядиться энергетикой этого сумасшедшего города. Вот чего здесь хватает, так это энергетики!

Сегодня день рождения Алика. Он собирал гостей на реке Гудзон. В Штатах очень часто отмечают события на свежем воздухе. Удобно и недорого. Готовится барбекю, покупаются фрукты-овощи и никаких салатов-оливье и подобных спутников русского застолья. Все предусмотрено: столы-лавки, место для барбекю, много площадок для игры в футбол-волейбол, чистые туалеты. С противоположной стороны Гудзона – Нью Йорк. Рядом грузины отмечают день рождения с живой грузинской музыкой. Тут же мексиканцы с испанской музыкой. Шумно, весело!

А вечером Саша чуть не вылетел на балконной решетке с третьего этажа. Услышав сирену пожарной машины ( здесь они ездят часто и всегда с очень громкой сиреной), он устремился к балкону. Размер балконной двери от пола до потолка и везде натянуты на раму москитные сетки – получается как невидимая решетка. Вот он и не заметил. Ломанулся в решетку, выбив ее своим телом и остановившись вместе с ней где-то на перилах. Еще чуть-чуть и спланировал бы на ней вниз! Я развеселилась от одного только взгляда на Алика с Леной.


5. Перемены

Сегодня пошел одиннадцатый день нашего пребывания в Америке. День «задался» с утра. Открыв почтовый ящик в Интернете, обнаруживаю письмо Саши, адресованное его бывшей сожительнице – « лапусику». Полное ласковых слов и излияний. Не знаю, каким образом открылся его почтовый ящик. А может, он просто забыл выйти из него. Сейчас это уже не имеет никакого значения. Вероятно, он списывался и общался с ней и раньше. Может, он специально поехал в Америку, чтобы получить Грин-карту, а потом вытащить ее сюда. Алкоголик-алкоголиком, а успевает везде! Значит, я должна терпеть это «несчастье», все его выходки, а он будет строить коварные замыслы с «лапусиком». Это явилось моей первой реакцией на увиденное. А последующей стало несказанное облегчение – теперь уж точно есть повод не жить с ним вместе. Открытая и прямолинейная, я не умею скрывать что-то, делать вид, что ничего не произошло и вынашивать коварные замыслы мести за его спиной.

Подозвав вечером его к компьютеру, спросила:

– 

Что это значит?

– 

Это просто так! – сказал Саша, честно глядя мне в глаза.

– 

Что значит «просто так»? Зачем ты пишешь женщине, с которой уже давно не живешь «лапусик», а уезжаешь с женой на другой континент? Одновременно ты мне пудришь мозги, что тебе не нужна ни Америка, ни Грин карта. Значит, ты собираешься вернуться и жить в России с ней.

– 

Это просто так! – преданно, по-собачьи смотрит мне в глаза Саша.

На следующий день мы с Даником поехали в Манхэттен. Посетили музей восковых фигур. Я была в подобном музее в Амстердаме – на десять голов выше. Здесь слабенько. Да и «звезды» , в основном, свои. Чего и следовало ожидать. Из заезжих знаменитостей только леди Диана и Папа Римский.

Американцы – неисправимые патриоты. Это касается всего: истории, географии, науки. Они считают, что первую лампочку изобрел американский ученый. Хотя нам, русским, известно, что это не так. Даже в школе преподают только историю и географию Америки. Все преподаватели « с пеной у рта» доказывают, что чуть ли не все изобретения были сделаны американскими учеными. Даник как-то поспорил с преподавателем на предмет какого-то изобретения по физике, так как изучал это уже в московской школе. И доказал, что прав. Самое смешное, что детей в американских школах учат: вторую мировую войну выиграли американцы!

Вечером Алик показал нам еще одну «достопримечательность» Америки – «буфет». “All you can eat”– все, что можешь съесть и сколько можешь съесть. И стоит это удовольствие всего десять долларов с человека. Буфеты очень распространены в Америке. В основном держат их китайцы. Поэтому они и называются china buffet и меню, в основном, китайское.

В Америке любят покушать – это давно и всем известно. Самое большое количество толстых людей здесь, в Штатах. Нельзя стать толстым от дорогой еды, от деликатесов. Много не съешь – дорого! Зато есть такая еда как «джанки» фуд , «фаст» фуд – так называемые «рестораны быстрого питания» . Полюбившийся россиянам «Мак Доналдс», например. Я сама любила «Мак Доналдс» в Москве – иногда, очень редко. Без сомнения, быстро, чисто и съедобно. Очень удобно, когда ты за рулем и некогда искать что-либо новое. Заехал, перекусил, поехал дальше. Но в Америке есть категория людей, которые питаются постоянно в таких «ресторанах». Дешево. Эта же категория людей питается чипсами, пиццами, замороженными продуктами, громадный ассортимент которых выставлен на полках супермаркетов. И из поколения в поколение толстеют, толстеют, толстеют… Так же они кормят и своих детей. Здесь не принято перетирать пюрешки и варить супчики с фрикадельками. Кусок пиццы – и вперед (сколько раз наблюдала картину, когда мать кормит годовалую малышку пиццей)! Естественно, малышка впоследствии балериной уже не станет. Это люди с низким достатком и низким интеллектом. Впрочем, отсутствие интеллекта написано у них на лице.

В Америке, в принципе, не умеют готовить и не заморачиваются на эту тему: жизнь слишком коротка и дана не для того, чтобы большую ее часть простаивать на кухне, а потом мыть посуду, плиту, раковину, пол. Люди более обеспеченные идут «аут» или заказывают «ту гоу». Что означает пойти куда-нибудь поесть или заказать еду из ресторана с собой, домой. Либо, что чаще, заказывают доставку еды на дом (delivery). Это удобно, достаточно вкусно, но тоже быстро приедается, если заказывать пищу в одном и том же месте. Все, что я описала не касается русских. О, нет! Русские всегда делали культ из еды и многие, по-старинке, продолжают печь пироги, блины, крутить голубцы, лепить пельмени. Да-да! Вы не ослышались! Лепить пельмени вручную не смотря на то, что в любом русском магазине здесь можно купить достаточно вкусные пельмени, слепленные вручную где-то в Бруклине. Но это уже личное дело хозяек.

Итак, вернемся к «буфету». Многие в России знают, что это такое. Перед нашим отъездом в Америку уже имели место быть знаменитые в Москве «Дрова» и «Елки-палки». Ассортимент, правда, там оставлял желать лучшего за те деньги, которые они взимали за «телегу». Для тех, кому не посчастливилось отведать сие, объясню. В виде телеги сделан большой стол, на котором выставлены русские разносолы – свекла, капуста, грибы, селедка, солености, холодец, картошка и гречневая каша в горшочке. Не знаю, какая ситуация с «телегой» сейчас, но в самом начале, году этак в 1998-1999 желающим соблазниться разносолами разрешалось подойти к «деревенскому средству передвижения» один раз со среднего размера тарелкой. Представьте, сколько может вместиться в эту тарелку капусты-морковки, которыми наесться невозможно и какие горы смешанной капусты-картошки-оливье-гречки возвышались у тех, кто шел с этой тарелкой от «телеги» к своему столику.


Здесь в «буфете» есть все. Со мной, объездившей немало стран и что-то повидавшей на своем веку, случился небольшой шок. Салаты, сырые овощи, различные соусы к ним, роллы ( правда, не с сырой рыбой, но с крабовым мясом). Горячей еды блюд тридцать ( рыба, мясо, курица, овощи в разных вариациях), большие креветки и даже крабовые ноги. Здесь же есть и «джанки» – картофель фри, курица фри и остальные «фри». Для тех, кому этого недостаточно или кто хочет приготовить что-то на собственное усмотрение, предлагается «хибачи». За раскаленной плитой стоит китаец и готовит прямо при посетителях овощи и мясо или креветки, выбранные ими предварительно. Проросшие зерна пшеницы, грибы, брокколи, лук, сладкий перец, мелко нарезанное сырое мясо разных сортов, куриные грудки и креветки – такой выбор для «хибачи». Все это готовится за считанные минуты с добавлением различных приправ на вкус и входит в стоимость буфета. В десять долларов. Особо благодарные оставляют китайцу «типы» – чаевые. Ну и, само собой разумеется, десерт. Тут и пирожные разных сортов, фрукты, кремы-брюле и мороженое. Оговорюсь, что набирать еду можно столько раз, сколько вздумается. Ешь хоть целый день!

Поэтому «китайский буфет» – Клондайк для толстяков. Я наблюдала за толстыми людьми – у них на тарелке вперемежку рис-макароны-мясо-рыба. Одновременно, они несут тарелку с десертом – наверное, боятся, что им не достанется.

Прошло две недели с момента приезда. СС номер не пришел. Вероятно, что-то напутали.

С Сашей отношения все хуже. Чего я уже только не выслушала за эти дни. Я узнала о себе вещи, о которых раньше даже не догадывалась. Мне было высказано как я заработала все в Москве, что меня ждет здесь ( оказывается, он еще и провидец). Не так трудно догадаться, что именно высказывает женщине озлобленный мужчина. Он, оказывается, ехал со мной в Америку, надеясь, что за океаном у нас все изменится, а я здесь стала абсолютно другой. Ну вот и изменилось!

Через несколько дней от Алика я узнала, что у Саши билет в Москву через Сан Франциско на 30 мая. С заездом к маме. Может, оно и к лучшему? Впоследствии меня информировали, что он специально взял билет через Сан Франциско, ожидая, что я позвоню и позову его назад. А я не позвонила. И не позвала. Более того, когда он уехал я сказала: Слава богу! Да, будет тяжелей финансово. Но зато никто не будет трепать мне нервы, оскорблять и чего-то требовать, не отдавая ничего взамен. Да и не любила я его никогда! Зачем он мне нужен? Прорвемся! Тогда я еще не подозревала, сколько нервов мне будет стоить моя ошибка вписать его в Грин карту.

Сегодня последний день мая. Я очень надеюсь, что с окончанием мая закончится вся наша «маета» на нашей новой Родине – болезни, заморочки с документами и история с Сашей.

В первые дни июня мы опять поехали в офис СС. Там нам ответили, что в нашем случае мы можем ждать номер до трех (!) месяцев. А случай наш, оказывается, непростой. У нас фамилии разные с Данькой. У него фамилия его отца, а у меня – моя девичья. Вот нас и будут проверять до-о-лго – до-о-олго. Потому что в дальнейшем я буду списывать налоги за счет того, что у меня на иждивении Данька. А может, это не мой сын? А налоги-то списывать я буду! Вот они и будут проверять – мой это сын или я привезла в Америку чужого ребенка для дальнейшего списания налогов!

– 

Но я не могу устроиться на работу, снять квартиру, устроить ребенка в школу! – возмущалась я.

– 

А нас это не волнует! – отвечали в офисе СС.

Ну что ж, будем ждать! А что делать? Не в Москву ведь назад ехать!

Тем временем мой муж заваливал меня электронными письма из Сан-Франциско. У него и в Москве был «бзик» писать мне из Москвы в Москву же и высылать разные электронные открыточки, в основном эротического содержания. Что он хотел этим сказать? Сейчас он меня заваливал письмами-признаниями в любви. А что ты думал раньше? Поздно, батюшка! Назад дороги нет! На самом деле, в тот момент во мне боролись два человека. Один говорил: «Без него так спокойно, хорошо». Второй, более расчетливый, перечил: « А вот скоро снимать квартиру – какие расходы пойдут сразу же». Хочу заметить, что Саша принадлежал к типу мужчин, которые вроде и приносят зарплату, но расходы на их содержание почти равны этой зарплате: « Дай на обеды, сигареты, бензин. Туфли надо новые купить, пару рубашек не мешало бы». И от зарплаты остается «пшик»! Но не придерешься: «Я тебе отдаю ВСЮ зарплату»! Я знала, что он не изменится и все будет продолжаться постоянно. Здесь он тоже будет убегать периодически. Только не в соседний дом, а к маме, в Сан Франциско. Нет! Надо отрезать один раз и навсегда!

Через несколько дней я узнаю, что он уже в Москве. От Алика. Вот это любовь! Он даже не позвонил сказать, что улетает в Москву.

Получили Грин карты, а СС номера нет. В душе появляется какая-то безнадежность. Я понимаю, что надо бороться с этим. Не до хандры. Мне очень неудобно перед ребятами. Мы живем у них уже больше месяца. Да, состав наш сократился на одного человека, но это не меняет дела в корне. Данька с Мишей как будто и не дружили никогда. Ничего у них не осталось общего – ни игр, ни тем для разговоров, ни языка. Что значат четыре года разного окружения! Миша дружит с испанскими ребятами. Данька скучает по своим московским друзьям.

Сегодня я заработала свои первые пятьдесят долларов в Америке. Сидела с двухлетним ребенком знакомых. Шесть часов. В Москве я зарабатывала пятьдесят долларов гораздо проще. Самое неприятное – внутреннее состояние. Ущемленное чувство собственного достоинства, что ли.

Его мать – русская, здесь давно. Замужем второй раз. Родила поздно. Ей уже за сорок. Интересная брюнетка, занимается недвижимостью. Деловой брючный костюм, туфли на каблуках :

– 

Мы вечером идем в театр с дочкой в Манхэттене. Отец придет в шесть. Еда в холодильнике, ключи на полочке, – распорядилась она, уходя.

Я вспомнила, как совсем недавно, еще меньше месяца назад я точно так же собиралась на работу, выходя из своей шикарной московской квартиры. Деловой костюм, высокий каблук. Садилась в хорошее авто и ехала раздавать указания сотрудникам. Всего месяц назад! А сейчас у меня нет ни квартиры, ни машины и указания дают мне, как менять памперсы чужому ребенку.

Ребенок – это замечательно. Свой. Я понимаю, что это не самая плохая работа. По крайней мере лучше, чем сидеть со стариками. Но я знаю точно и другое – больше нянчить детей за деньги я не буду.

Правильно ли я сделала, что уехала? Смешно сказать, но меня никто не толкал на этот шаг. Все по доброй воле, по собственной инициативе. Сколько придется терпеть, ломать себя изнутри, испытывать моральную боль и дискомфорт, чтобы добиться хотя бы одной десятой того, чего я достигла в Москве? Ведь там я прошла ох, какой нелегкий путь, чтобы быть тем, кем я была и жить так, как я хотела. Я, правда, была моложе. Да и сравнивать было не с чем. Мною двигал оптимизм, сумасшедший энтузиазм, дикая энергия и желание жить по-человечески. Сейчас, после комфортной и самодостаточной жизни в России, которой я добилась путем той же ломки, морального дискомфорта, унижений и невероятного терпения, я вернула все на нулевой цикл. С чего, как говорится, начинали… Да, по всей видимости, деловые костюмы и каблуки мне еще понадобятся ох, как не скоро.

У меня оставался выбор – я могла уехать назад в любой момент. Мне хватило бы денег на билеты. Квартира в Москве сдана в аренду, но я могла разорвать контракт. Оставалось незакрытое, на тот момент, туристическое агентство. Не поверите, за весь период моих мытарств в Америке никогда эта мысль не приходила в голову. Сдаваться? Никогда! Только вперед! Есть хороший девиз, которому я следую: «Никогда не оглядывайся! Смело встречай все, что тебя ждет и пусть мерзавцы это знают!»

Наступил период легкой депрессии. Настроение на нуле. Документов нет, жилья нет. Мне жутко неудобно перед Аликом и Леной. Хуже быть не может – две хозяйки на одной кухне. Прекрасно понимаю Лену и ее начинающее проявляться раздражение. Еще и Саша, как выяснилось, долгов наделал. Не говоря о выломанной решетке, он умудрился за этот короткий срок пребывания несколько раз звонить в Москву напрямую. Можно только догадываться, на какую сумму пришел счет ребятам. С меня они не возьмут денег. Придется связываться с Сашей, чтобы он погасил долг.

Мы живем уже полтора месяца. Загостились. Однако я ничего не могу сделать – снять жилье не представляется возможным без этого «волшебного» номера. Я ведь не могу уйти с ребенком на улицу. В выходные приходят гости, все сидят допоздна за столом. Стол стоит в «ливинге», где я сплю. Деть себя некуда, пойти некуда, не к кому. Сидеть за столом надоело – делать красивую мину при плохой игре. Все устроены, работают, живут, радуются жизни. Мне не до веселья.


6. Новые знакомые

В один прекрасный день, выйдя с ребятами на улицу, мы встретили супружескую пару. Ими оказались бывшие друзья Алика с Леной, а теперь просто знакомые – Женя и Оля. Он – типичный еврей с грустными глазами, седой бородкой, изможденный, уставший, лет пятидесяти пяти-шестидесяти. Она – приятная миниатюрная брюнетка неопределенного возраста ( маленькая собачка всегда щенок). Почему «бывшие» друзья? Впоследствии, я узнала эту историю от ребят.

Они раньше жили в одном здании, в том самом испанском районе. Дружили, отмечали вместе все праздники, забегали «на кофе» в течение дня и всячески помогали друг другу. Женя работал водителем на своем лимузине, Оля – хомотендом. Все было замечательно до 11 сентября 2001 года. Небезызвестный день, когда взорвали Близнецы. У Жени заработки стали намного меньше. Не сразу. К тому времени, как мы познакомились не было уже ни заработков, ни лимузина. Он прозябал без работы что-то около полугода, ничего не подыскивая и понемногу опускаясь – строил воздушные замки. Пытался зарабатывать на сток-маркете в Интернете. Поскольку своих денег не было, а он считал, что все обязательно получится и он станет как минимум миллионером, он пытался вовлечь в это дело всех, с кем его сводила судьба. А вдруг получится? Вдруг кто-то клюнет и одолжит денег?

Оля же работала семь дней в неделю сиделкой. Причем, брала она самых тяжелых стариков – лежачих. За них больше платили. Ведь надо было как-то содержать семью…

Где-то за год до нашего приезда, еще живя в том самом испанском районе, Оля провалилась в снег возле здания, в котором жила, и вывихнула ногу. Женя, проживший в Америке уже тридцать лет и считавший, что он знает все, решил, что это их шанс заработать большие деньги. Ну не миллион, конечно, но, как минимум, тысяч сто, которые он непременно вложит в сток-маркет и уж тогда миллион в кармане наверняка. Как? Засудить владельца здания! Да-да. В Америке такое возможно.

Можно засудить кого угодно. Поскользнулся на мокром полу в супермаркете, упал – открыл case( дело) против супермаркета. Обжёгся в кафе – case против кафе. Упал на нерасчищенной дорожке – case против владельца здания, к которому относится дорожка. Поэтому везде «для идиотов» пишут: «Осторожно, мокрый пол!», «Осторожно, горячо!». Зимой везде все чистится. Я не говорю о больших паркингах возле супермаркетов. Вы можете увидеть женщину, чистящую лопатой снег возле своего бутика или хозяина, очищающего тротуар возле своего дома. Потому что если, не дай бог, кто-то упадет на территории, принадлежащей тебе, пострадавший может подать в суд. А суд – это очень много потерянного времени, нервов, денег на адвоката, не говоря уже о повышении страховки за дом или бутик. Все застраховано. Платить будет страховая компания. Но сумма страховки возрастет.

Женя с Олей подают в суд на владельца здания. Не смотря на то, что у них уже была задолженность по квартире. Не предупредив владельца здания. Ведь можно было договориться… Через пару недель их выселяют из здания за неоплату арендной платы. Была причина. А дело? А дело не было закрыто еще на момент нашего приезда.

Поэтому все реже и реже Алик с Леной приглашали Женю с Олей в гости и старались общаться с ними по минимуму. Им было неудобно и перед владельцем здания, с кем они находились в приятельских отношениях, и перед друзьями, которых Женя пытался вовлечь в свои игры. Но это я уже узнаю потом. А пока мы, как и полагается, были представлены друг другу. Оля сразу стала приглашать нас с Данькой в гости.

– 

Мы недалеко живем, вон за тем поворотом. Приходите. Вам ведь все равно сейчас делать нечего. Я вкусно готовлю.

– 

Спасибо. Придем, – поблагодарила я.

Мне было их жалко. От них отвернулись все. Даже дети.

Рассказав мне историю Жени с Олей, Алик предупредил меня:

– 

Ника, Женя наверняка будет просить у тебя денег взаймы. Даже не думай давать. Назад ты их не получишь.

Через несколько дней, выйдя погулять с Данькой, мы опять столкнулись с этой парой. Слово за слово – мы оказались возле их дома. Они предложили зайти.

Пара снимала трехэтажную маленькую квартиру с двумя спальнями, с отдельным входом прямо с улицы. Фактически, первого этажа не существовало как такового. Это был вход. Крутая лестница вела на второй этаж, где располагалась очень маленькая гостиная, в которой только и вмещалось, что пара кожаных диванов со столиком и телевизор. Здесь же размещалась кухня ( студийный вариант), не отделенная стеной и гостевой туалет. Две маленькие спальни и удобства находились на третьем, хозяйском этаже. Уютно, но очень тесно. Везде расставлены фотографии Жени-Оли. Вот их свадьба. Вот Женя возле лимузина. Совсем другой человек – черный костюм, белая рубашка, бабочка. Ничего общего с этим опустившимся человеком с грустными глазами.

Навстречу выбежал черный кот и сразу ринулся ко мне.

– 

Странно, он всегда прячется, когда кто-то приходит, – сказала Оля.

– 

Меня кошки любят, – ответила я, гладя кота.

– 

У этого кота интересная история, – продолжила Оля.– В этой квартире нельзя держать животных. Мы подписали соответствующие бумаги и, в случае, если его кто-то обнаружит, будем платить большой штраф. Взяли кота на свой страх и риск. Так он, поганец, такой умный. Как чувствует, что ему нельзя здесь быть. Только кто-то звонит в дверь, мы говорим: «прячься!» и он моментально бежит на третий этаж прятаться.

Первый раз вот вышел, надо же!

Женя оказался родом из Одессы.

Мой любимый город. Я там родилась и прожила десять лет. Мои родители и все немногочисленные родственники оттуда. Судьба занесла нас в другой город Украины, а потом не дала вырваться назад, в Одессу. Но Одесса – это не город, это целый мир. Мы жили в центре и я знаю буквально каждый камень на Дерибасовской, Садовой, Советской Армии, Соборной площади и в Городском Саду. Мы обожали прогуливаться с мамой по Приморскому бульвару и спускаться по Потемкинской лестнице в порт. Моя мама, как истинная одесситка, всегда любила покушать. В начале прогулки покупалось грамм двести колбаски. «Докторской» или «отдельной», в центральном гастрономе на Дерибасовской.

– 

Порежьте, пожалуйста! – просила мама продавщицу.

Пока мы доходили до « Золотого ключика» на той же Дерибасовской, мама уже забывала, какую колбасу она ела. « Золотой ключик» – это огромный кондитерский магазин. Там и торты, и пирожные и, конечно же, изобилие разных конфет. Все стены расписаны персонажами из сказки «Золотой ключик» и очень вкусно пахнет шоколадом. Мне были более интересны персонажи из «Золотого ключика», которые я рассматривала, когда мама стояла в очереди, чем конфеты.

– 

Никуля, какие конфеты купить? – спрашивала мама.

– 

Мне все равно, – отвечала я равнодушно и, задрав высоко голову, продолжала рассматривать Мальвину в голубом платье с бантом.

Я, в отличие от многих детей, не любила сладкое. Мама покупала «метро в шоколаде». Практически всегда. Я даже цену помню до сих пор – тридцать три копейки за сто грамм. Обычно покупалось грамм двести, которые съедались по мере нашего дальнейшего продвижения в порт.

А одесские пляжи? Вы нигде не увидите такого, как на одесском пляже. Мы обычно ездили на Лонжерон. Вниз вела длинная лестница. Много пролетов. Тем, кто спускался было легче. Они видели блестящую полоску моря где-то далеко внизу и потные красные лица пляжников, поднимающихся наверх. Полоска моря манила. Вот сейчас спущусь и сразу же в воду. Тем, кто поднимался было гораздо трудней. Альтернативы не существовало. Сумки, коляски в руки – и вперед. На троллейбус номер два.

На пляже – камню упасть негде. Сначала ищем место. Если лежа на животе есть возможность не нюхать пятки соседа, впереди лежащего, считай, повезло!

Со всех сторон доносится:

– 

Эдинька, иди скушай котлетку!

– 

Ирмочка, не заходи глубоко в воду. Этот ребенок сведет меня с ума!

– 

Августа, пока не съешь бутерброд – не сойдешь с подстилки!

Пойти на пляж – считалось оздоровить ребенка. Тогда никто еще не знал о вредном воздействии солнца и все шли на пляж в самую жару – к обеду.

Когда начинался «перекус», на подстилку выкладывалось содержимое необъятных баулов: литровая банка с вареной молодой картошкой, приправленной чесночком и укропчиком, бутерброды с докторской колбасой, которая к тому времени становилась уже не розового, а зеленоватого цвета, огурцы, помидоры, иногда курица и литровая банка с клубникой на десерт. Почему клубника оказывалась в банке? Потому что одесситы отрезают хвостики от клубники и пересыпают ее сахаром. В банке клубника пускает сок и это самое вкусное. Но сока мало и за него всегда шла борьба между мной и братом. Я до сих пор пересыпаю клубнику сахаром. Иначе не вкусно. Обязательно перед входом на пляж покупались семечки или рачки. Какой же пляж без семечек?

В Одессе всегда был культ толстого ребенка. Толстый – значит здоровый. Я же была очень худенькой.

– 

Красивая девочка, но очень худенькая, – говорили обычно при встрече на улице мамины знакомые.


– 

Вы проверяли ее на глисты? – этот вопрос следовал обязательно.

В Одессе считали, что если ребенок худой – это стопроцентные глисты. Глистов у меня, конечно же, не было. Чем меня только не пытались кормить мама с бабушкой, чтобы «ребенок хоть немного поправился» и за него не было стыдно перед знакомыми. Тщетно!

Первые мои друзья и подруги были в Одессе… И даже первая любовь в детском саду. В честь этого мальчика я назвала своего брата, родившегося на семь лет позже, тоже в Одессе. Мы жили на Садовой. Двор, отделенный от улицы громадными чугунными воротами с калиткой в рост человека. Папа любил носить меня на своих плечах. Как-то раз, забыв, что я восседаю на нем, он вошел в эти ворота. Результат забывчивости не заставил долго себя ждать. Шишка расцвела на моем лбу ярким цветом.

Кто только не проживал в нашем дворе! И украинцы, и русские, многочисленные евреи и греки. Каких фамилий здесь только не было… Семейство Нетреба соседствовало с семьей Лившиц… Но особенно мне нравилась загадочная фамилия Попандопуло! Мы жили в большой коммунальной квартире с пятью табличками на двери – столько было семей. К сожалению, дружны семьи между собой не были. А совсем наоборот. Шла борьба за выживание. У кого больше членов семьи – тот и получает вновь освободившуюся комнату. Ивановы родили ребенка, ну и Сидоровы не должны отставать. Впоследствии, эта постоянная борьба и невозможность улучшить свои квартирные условия и сыграла свою роль в переезде нашей семьи в другой город.

После отъезда мы продолжали ездить с мамой и братом в Одессу каждый год на все лето. Таким образом, до восемнадцати лет я посещала Одессу ежегодно и даже пыталась поступать на иностранный факультет одесского университета. По английскому получила пять, а на последнем, истории, меня срезали. Наверное, на мое место был уже претендент. Вуз-то престижный!

Ну, и особое внимание я должна уделить одесскому юмору. Я не говорю про знаменитостей. Я имею в виду юмор, который есть в каждой семье. Одесский, но с примесью своего, только тебе известного. У нас была очень шумная, типично одесская, семья. Все кричали, смеялись, ругались, пели и постоянно шутили. Поводов для шуток было не счесть, учитывая, что всю жизнь с нами прожила моя любимая бабушка, воспитавшая меня – мамина мама, таким образом «тещенька» для папы. Шпильки бумерангом летели от папы к бабушке и обратно. Бабушка в нашей семье была самой старой одесситкой и ее юмор я до сих пор вспоминаю, как вспоминаю ее с большим теплом и любовью. Ей не суждено было умереть на Родине, в ее любимой Одессе.

Когда по телевизору показывали Одессу и, особенно, когда звучала песня Леонида Утесова «Про Одессу» мы втроем – я, мама и бабушка ревели возле телевизора. Надо заметить, до сих пор, когда слышу эту песню я не в силах сдержать слезы.

Долгое время я не посещала этот город – переезд в Москву, замужество, рождение ребенка, перестройка. Не до Одессы. И вот в 1994 году мы с подругой решили на майские праздники вырваться в Одессу. Что же я вижу? Полуразрушенный город… Памятники архитектуры, которые в Европе берегли бы как зеницу ока и показывали туристам, здесь стоят как после бомбежки. Ужас!

А лица? Куда делись одесские лица? Где эта смесь кровей, благодаря которой одесситки считались одними из самых красивых женщин? Мне навстречу идут простые деревенские лица. Одесситы все давно уехали. Место их заняли Молдаванка и Пересыпь. Там всегда жила «деревня».

Разочаровавшись, я больше в Одессу не ездила. Но все равно каждый одессит мне интересен априори.

Вернемся к Жене. Он приехал из Одессы тридцать лет назад с женой и двумя дочерями – в первую волну эмиграции. В то время большая еврейская община находилась в Бостоне, где они и обосновались. Со временем встали на ноги, открыли семейный бизнес. Купили дом. Дети закончили школу и поступили в колледж. Все было отлично. Хорошие дорогие машины в гараже, новейшая техника, дом – полная чаша. До тех пор, пока Женя не влюбился. В жену своего друга. Взаимная страсть разгорелась так сильно, что оба решили развестись. Развод для мужчины в Америке – это катастрофа. Он теряет практически все.

Женя развелся, а его «любовь» в последний момент передумала. Наигралась и вернулась обратно в семью. Остался Женя у разбитого корыта – ни жены, ни любовницы. Более того, он потерял дом, половину бизнеса, львиную долю своих сбережений на счетах и, что самое главное, доверие и уважение дочерей. Деньги можно заработать. Доверие не купишь даже за самые большие деньги. Младшая дочь до сих пор с ним не общается. Старшая, уже ставшая врачом и проживающая в Манхэттене, старается свести общение к минимуму. Она замужем за американцем, свой бизнес, все налажено – ей не нужен лузер-отец. Тем более отец, предавший семью.

Свою половину бизнеса он продал, на что купил небезызвестный лимузин и жил все это время. Вот такая история Жени.

Оля из Новосибирска. Она приехала без документов к дочке, проживающей в Нью Джерси, ухаживать за внуком. Да так и осталась на неопределенный срок, с истекшей визой. Через какое-то время помощь мамы уже не понадобилась и дочка, с подачи мужа, зятя Оли, в прямом смысле выставила ее на улицу. Через что только не прошла Оля, пока не встретила Женю. Без документов, без языка, без жилья. Она, очень доверчивая по натуре, столько раз была обманута нашими ушлыми эмигрантами!

На момент встречи с Женей она работала в русском магазине, продавщицей. Женя зашел за колбаской. В тот же вечер Оля переехала к нему. Через какое-то время они поженились. Женя был американским гражданином.Соответственно, через какое-то время, как законной жене, Оле полагалась Грин Карта. И все было неплохо до того момента, с которого началось наше знакомство с этой парой.

Можно понять Олю, которая «мыла жопы», как она выражалась, старикам, чтобы не протянуть ноги им двоим. Она, конечно, не только «мыла жопы», но и готовила, убирала, стирала и развлекала этих же стариков чтением книг или рассказами из своей жизни. Она была добра и безотказна. И старики этим пользовались. Как-то заставили ее помыть окна в квартире, что абсолютно не входит в обязанности «хомотенда».

А что же Женя? Женя не искал работу. Он думал, что работа сама его найдет. Не смотря на тяжелую финансовую ситуацию в семье, он не хотел себе отказывать в маленьких удовольствиях, коими были сигареты и выпивка. Он курил одну за другой. В квартире можно было «топор вешать». Причем курил недешевые – заботился о здоровье. Он не был алкоголиком, отнюдь. Евреи никогда не бывают алкоголиками. Но пропустить рюмку-другую за ужином не отказывался. Пропускалась, как правило, водка. Береглось здоровье и водка покупалась самая дорогая.

И строил воздушные замки… Какой женщине бы это понравилось?

Конфликт зрел давно. Оля надеялась, что Женя все-таки найдет какую-нибудь работу, но он не торопился. Четырнадцать долларов в час? Это мало! Он не понимал, что уже не будет тех времен: « до 11 сентября 2001 года». И тех денег тоже не будет. А надо продолжать жить и платить по счетам.

Каждый раз, когда мы с Данькой приходили к ним в гости ( как правило вечером, так как находиться «дома» уже было невозможно – у нас тоже назревал конфликт), спектакль разыгрывался по одному и тому же сценарию.

Готовился ужин, садились за стол. После пары рюмок водки Оля расходилась и начинала высказывать свои претензии к Жене, взывая к его совести, а он только курил, молчал и смотрел на нее свои грустными глазами, напоминая мне старого ослика.

В один из таких вечеров я узнала, что у Оли в Новосибирске остался сын, которого она не видела уже семь (!) лет. Те долгие семь лет, которые она жила в Штатах и не могла выехать из-за отсутствия документов. Вернее, выехать-то она могла. Назад бы ее никто не впустил. С ним все в порядке, он живет с отцом. Они перезваниваются, она высылает какие-то деньги. Но не видеть ребенка семь(!!!) лет. Не потому что тебя лишили материнства, а просто по собственной воле. Мальчику четырнадцать, как Даньке. То есть в последний раз она видела сына, когда он только пошел в школу. Для меня эта новость явилась «громом среди ясного неба». Я этого не понимала и, наверное, не смогу понять никогда. Зачем нужна тогда эта Америка? Что здесь вообще делать, как жить, когда ты знаешь, что где-то далеко, на другом континенте, живет родное тебе существо. Без тебя. Не просто родное, а вышедшее из тебя, твой кусочек, твоя плоть. Живет, развивается, взрослеет, ходит в школу, ложится спать, а ты даже не можешь его обнять и пожелать «спокойной ночи». Ты ни-че-го не можешь! Потому что он далеко и неизвестно, хочет ли он тебя уже видеть вообще. Ведь дети жестоки! Они не прощают предательства.

Может быть, я сумасшедшая мать. Да, я согласна, жизнь – штука непредсказуемая и ситуации в ней бывают разные. Не судите и не судимы будете… Но я всю свою жизнь думала прежде всего о Данииле. Да и сюда, в Америку, приехала больше для него, чем для себя. Я знала, что этот шанс нельзя упустить прежде всего потому, чтобы дать Даньке возможность состояться как личность – у него все дороги открыты! Будучи уверенной, что сама я здесь уже вряд ли достигну каких-то высот! Но ради него, моего сына, я рискнула.

В моей жизни был всего один момент, когда нам пришлось расстаться с Даником. 1994 год. Ноябрь. Я улетала на Канарские острова по работе. Предположительно на три месяца. Мы только развелись с его отцом, но жили все вместе в одной квартире с ним и его родителями. Даник оставался с бабушкой, моей свекровью. Ему не было еще пяти лет. Может, сказалось эмоциональное напряжение после развода, а может негативное отношение ко мне бывших свекров. Не знаю! Но момент, когда мне надо было выходить из квартиры с чемоданом , чтобы уехать в Шереметьево, я запомню на всю свою жизнь. Данька обхватил мои ноги и смотрел снизу, с высоты своего росточка, мне в глаза. И столько было всего написано на его мордашке, словами не передать: испуг, грусть, сожаление, крик души. Глаза ребенка, который понимает, что его бросают, оставляют, может быть, навсегда. Быть может, его бабушка настроила, что я уезжаю насовсем, не знаю. История об этом умалчивает. Я готова была бросить все и никуда не ехать. Но ехать я была обязана.

И вот, картина маслом. Я, вырвавшись из холодной, серой, промозглой ноябрьской Москвы стою на громадной террасе апартаментов, которые выделила мне принимающая сторона на Тенерифе, увитой яркими экзотическими цветами. Передо мной, метрах в тридцати, океан бьется о камни. Тепло, хорошо! Сказка! Только не нужна мне эта сказка!

Я стою и реву, как белуга. Как вы думаете,что я видела перед собой? Океан? Нет! Я видела растерянные глаза своего малыша, которые кричали:

– 

Мама, не оставляй меня!

Через месяц я вернулась назад.

Но вернемся к Америке. Впоследствии я узнала еще несколько таких же мам, которые оставляли своих детей в России. Кого с бабушкой, кого с отцом. Некоторые устроившись, оформив документы вызывали своих детей сюда. Некоторые не имели возможности фиктивно выйти замуж или получить документы другим путем. И выехать не могли уже назад – хлебнули «американской жизни». Так и продолжали переписываться- перезваниваться со своими детьми, оказывая им материальную помощь. Разбитые судьбы....

В Америке среди эмигрантов очень много разбитых и искалеченных судеб. Сколько приехавших семей разводятся здесь! Причем, вполне приличных. Под словом «приличных» я подразумеваю семьи, которые на Родине вряд ли распались бы. Что же происходит в Америке? Ведь эмиграция, наоборот, должна сплачивать! Потому что тяжело. Она и сплачивает… Вначале. А потом проверяет на «вшивость».

Маша и Олег приехали из Питера ( тогда еще Ленинграда) с дочерью. Оба получили медицинское образование на Родине. В Америке, чтобы получить «лайсенс» для работы врачом надо сдать очень много экзаменов. Далеко не у всех наших соотечественников получается с первого раза. А у многих не получается вообще. Все зависит от массы факторов – способности к языкам, в частности. Ну и, конечно, все эти экзамены не бесплатные. Для этого нужны немалые деньги. Подтвердить свое медицинское образование здесь приехавшей паре одновременно непозволительная роскошь. « Сначала будет учиться Олег, а уж потом Маша», – решили ребята. Через что только не прошла Маша, чтобы дать возможность получить Олегу американский диплом. Она работала на самых «грязных» работах: и за тяжело больными ухаживала, и кровь брала у зараженных СПИДОМ…

Олег выучился. Его приняли на работу в престижный госпиталь с хорошей зарплатой. Через несколько месяцев он объявил Маше, что уходит от нее. К кому? К бывшей однокласснице из Ленинграда. Как оказалось, он любил ее всю жизнь. Не помню, жила она уже в Америке или он ее привез сюда. Но это уже не суть важно. Маша остается одна с ребенком. Без образования, без средств, а главное униженная и с разбитыми надеждами. В будущем все у нее сложилось хорошо. Она получила диплом врача здесь, вышла замуж за своего однокурсника и родила вторую дочь. Оказавшись очень сильным человеком, она не сломалась.

Еще одна пара из Ленинграда. Света и Валентин. Приехали в начале 90-х по еврейской линии. Всей семьей – папа и мама Валентина, молодые и дочь Алиса восьми лет. Молодые познакомились в геодезическом институте, где вместе учились. Валя – коренной ленинградец. Света приехала из Украины. Красивая пара. Первая любовь у него и у нее. Поженились. Через год родилась дочь. Жили с родителями, заканчивали институт. По распределению после окончания поехали на Дальний Восток. Свету матушка-природа наделила модельной внешностью, которая и сыграла решающую роль в ее дальнейшей судьбе. Высокая, стройная, натуральная блондинка с голубыми глазами. Она даже закончила курсы в ленинградской Школе манекенщиц и подрабатывала там иногда.

Так бы и жила молодая красивая семья в Ленинграде, растила ребенка, может, родила бы еще одного ( Света хотела иметь троих детей), работала, отдыхала, решала проблемы и вместе старилась.

Но судьба распорядилась иначе. Отец Валентина, еврей, всю свою жизнь грезя Америкой, хотел увезти семью еще раньше, когда Валя учился в школе, но сын и мать были против. Пришло время и Валентин понял, что нет будущего в Советском Союзе. Надо «делать ноги». Он подает документы на выезд и через год семья выезжает в полном составе.

Вначале Америка показалась не такой гостеприимной, как ожидалось. Осели всей семьей в Нью Джерси, в одной квартире. Родителям государство оплачивало часть аренды и поскольку самое дорогое здесь – жилье, было сносно. Но в этом возрасте мозг не так восприимчив ко всякого рода новой информации и, в частности, к языкам. Папа понял, что в Америке его не ждали. Он, таксист, всю жизнь колесивший по улицам Ленинграда, не мог приспособиться к местным указателям, улицам, дорогам и языку. Пришло разочарование и глубокая депрессия. Мама, русская, вообще не хотела уезжать из Советского Союза – решилась на отъезд только ради сына и внучки. Работать она не собиралась, впрочем, как и учить язык. Слишком поздно. Родители принимают решение переехать в Бруклин – там много русскоязычных. Надеялись, что будет лучше среди своих.

С отъездом родителей молодым приходится платить полную стоимость арендной платы за квартиру. Валентин идет работать. Ночами. Днем он учился на компьютерщика. Света устраивается хомотендом. Было несладко. Как удалось Свете вспомнить свою вторую профессию манекенщицы? Как она, фактически без языка, нашла агентство, в котором начала работать? Сейчас значения уже не имеет. Но фортуна повернулась передом. Она стала работать в этой отрасли. Через какое-то время Светлана, человек очень общительный по натуре, становится «пиарщиком». Вращалась среди таких, как Vera Wang, Donna Karan и других известных личностей модельного бизнеса. Появились хорошие деньги. Окружение сменилось. Место эмигрантов заняли модели и миллионеры.

А что же Валентин? Он открывает свою фотостудию в Нью Йорке. Очень успешную по тем временам. Его приглашают фотографировать известных моделей на показах. Он тоже зарабатывает хорошие деньги.

Казалось бы, живите и радуйтесь жизни! Все отлично!

Но судьба строит свои коварные планы.

Надо отметить, что Валя любил Свету безумно. Первая любовь, любовь всей его жизни, «слепая» любовь и он даже не представлял, что может быть как-то иначе. Ленинградский интеллигентный мальчик, не побитый жизнью, носил розовые очки, не представляя, что живут в мире такие понятия, как ложь и предательство. Все их совместные друзья все видели, Валик не замечал ничего. Он не придавал значения частым отлучкам Светланы с подружками в бары ( Валентин никогда не любил тусовок), отъездам на отдых в Мексику и на Карибы. Опять –таки, с подружками.

А Валентин в это время занимался ремонтом дома, который они купили. Дом их мечты. В одном из престижнейших районов Нью Джерси. Год он занимался ремонтом, обустраивал «гнездышко». Ему не нужны были ни бары, ни Карибы. Он хотел устроить все для их счастливой жизни, все для своих девочек – Светы и Алиски. И вот, наконец, все готово. Последний штрих – установка джакузи в спальне. Для романтических вечеров при свечах с бокалом шампанского. Со Светланой, само собой разумеется.

Как раз через год после покупки дома и сразу же после получения американского гражданства, Света предложила Валентину пожить раздельно. Она замечательно знала своего мужа и не сомневалась, что он уйдет. Что он и сделал. Взяв только сумку со своими вещами.

Для него эта ситуация явилась полной неожиданностью. Он не мог справиться с собой – ходил, как тень. Пережил чудовищную депрессию и нищенское существование. У него порой даже не было денег на корм для собаки, купленной в свое время для Алиски, но теперь уже не нужной ей.

Возникает вопрос: « А как же доходная студия?» Никак – ремесло фотографа требует вдохновения… Не было не то, что вдохновения – не было желания жить. Валентин не представляет себе жизни без Светы. Он не видит и не слышит ничего вокруг. Он даже не понимает, что она просто предала его. Он готов лететь «на крыльях любви» назад – только позови. Но назад не зовут. Валя решает покончить жизнь самоубийством. Уже куплен пистолет. К счастью, друг помог парню в эти тяжелые для него времена. Жизнь сохранена. Вале понадобилось долгих семь лет, чтобы прийти в себя, получить специальность и почувствовать, что он жив и хочет жить дальше. Он скитался по всей Америке, пытаясь найти себя и свое призвание. Но это отдельная история.

Светлана же, разведясь с мужем, вскоре выходит замуж за миллионера. Яхты, полеты на частных самолетах, бриллианты и все сопутствующие атрибуты роскошной жизни, о которой она мечтала, приехав в Америку, а может и всю свою жизнь. Ей не нужен был честный, добрый, порядочный и верный интеллигент из Ленинграда, который любил ее по-настоящему и продолжал бы любить всю жизнь. Заметьте, благодаря которому она приехала в Америку и стала американской гражданкой. Она променяла его на «денежный мешок», с которым, наверное, считала себя «счастливой». Конечно же, ей не нужно и семейное «гнездышко», которое она в скором времени продает, переехав в Манхэттен к новому мужу.

За все это время она даже не удосужилась набрать десять цифр телефонного номера Валентина и поинтересоваться:

– 

Как дела? Все ли у тебя в порядке? Я продала наш дом – там и твои деньги. Нуждаешься ли ты в чем-нибудь?

Нет. Зачем же? Жадный, алчный по натуре человек, она при разводе заставляет Валю подписать бумаги, что он отказывается даже от своих денег в пенсионном фонде в ее пользу. Одним словом, раздеть догола! Без комментариев.

Скажу только, что «Бог шельму метит». Она развелась с тем миллионером и до сих пор бегает от одного толстосума к другому, которые «клюют» на ее все еще модельную внешность. Наверное, в поисках «счастья».

Таких женщин в Америке очень много. Почему-то говорят, что женщины лучше адаптируются здесь, чем мужчины. Но эти же женщины забывают и такие простые слова, как «благодарность» и «порядочность». Что с вами, женщины? Ведь судьба бумерангом посылает все плохое назад!


7. День независимости

Вот уже почти два месяца, как мы в Штатах. Все еще живем у ребят. Опять ездили в офис СС. Ответ тот же: «Ждите, скоро придет». Судьба испытывает нас на прочность. Сколько можно?

Звонил Саша из Москвы. Нашел мой дневник, который я, по глупости, оставила у него. Любопытство и отсутствие культуры ( нехорошо читать чужое) взяли верх. Наверное, там было что-то не очень приятное, он устроил мне скандал и сказал, что подает на развод. Если честно, мне все равно. Не холодно и не жарко. Обидно другое: я оставила у него очень много своих вещей, сувениров, привезенных со всего мира. Зачем? Я ведь сдала свою квартиру. Куда мне было все это свозить – не квартирантам ведь оставлять… План был следующим: постепенно эти вещи будут перевозиться сюда, в Америку. Смешно сказать, но, приехав в мае, я не думала ни об осени, ни, тем более, о зиме, везя все самое необходимое на первое время: постельное белье, подушки, одеяла, посуду и даже кастрюли. Какие-то тетради, учебники Даниила и самые необходимые носильные вещи. На лето.

Кто-то скажет: « Да ну, ерунда, подумаешь, вещи»! Безусловно, когда нет ничего и в любом случае надо одеться. Или когда много денег и не задумываешься о тратах. Но когда прерогативой является снять квартиру, купить мало-мальскую мебель, продукты – не до обновления гардероба! Надо сказать, что, пройдясь по магазинам, которые мне показали эмигранты, я не нашла ничего интересного для себя. А обувь!? Кошмар! Все сделано в Китае. Я никогда не жалела денег на обувь в Москве – мой «пунктик». Всегда покупала хорошую дорогую итальянскую в бутиках или на рынке ЦСКА. Ведь обувь – это основное. Ты можешь одеть скромное платьице, но оно «заиграет», если ты обуешь красивые элегантные туфли. Добавим аксессуары, сумочку – и все! Комплект готов. Сколько раз впоследствии, будучи в Нью Йорке в босоножках или туфельках, привезенных из Москвы, я получала комплименты прямо на улице:

– 

You have beautiful shoes. I like it. – часто говорили мне.

То же самое я слышала о кофточках, брюках и многом другом, купленном не в Америке. Здесь не скупятся на комплименты и если американцам что-то нравится, они всегда об этом говорят. На что принято говорить: «Спасибо», а не как в России: « Да ну что Вы, этой кофточке сто лет в обед…» Никому это не интересно. «Спасибо» и все.

– 

Красивая стрижка.

– 

Спасибо.

– 

Красивый лак на ногтях.

– 

Спасибо, – и улыбочка.

«Боже мой, что же я буду носить, когда сносится то, что у меня есть?» – думала я, глядя на это убожество на полках. Конечно, в первый год я не знала о хороших магазинах, где можно купить все европейское. Многие эмигранты никогда в эти магазины и не ходят. Мне показали «ходовые» магазины “TJ Maxx” и “Marshalls”, в которых я в дальнейшем и покупала американскую (китайскую) одежду, пока не узнала о лучших. Но это были годы спустя.

А тогда, в 2004 у Саши оставался практически весь мой гардероб. Масса очень хороших вещей, привезенных из Европы; обувь, купленная в бутиках Москвы, несколько норковых шуб, привезенных из Греции. И много всякой всячины, напоминающей мне о моих поездках.

Сегодня четвертое июля. Большой праздник в Америке. День независимости. В Штатах люди очень мало отдыхают. Отпусков как в Европе нет ни у кого. Две недели – максимум. И то, как правило они разбиваются по неделе. Америку называют “концентрационным лагерем с усиленным типом питания”. А еще говорят, что “здесь живут, чтобы работать, а не работают, чтобы жить”. Да, это так. Американцы – трудоголики. Но они трудоголики поневоле. Такими их сделала страна из поколения в поколение. Они уже не представляют себе жизни по-другому – все живут в кредит. В кредит покупаются дома, которые выплачиваются тридцать-сорок лет, машины… И у каждого в бумажнике стопка кредитных карточек. На первый взгляд – все есть: дом, две-три машины в гараже, полный холодильник продуктов и гардероб с несметным количеством одежды и обуви. Но все это не твое. Это замечательно, что ты можешь этим пользоваться и не жить под девизом “Вся жизнь впереди – надейся и жди”, как пелось в известной песне советских времен. Здесь живут СЕЙЧАС. Но в кредит. А для этого надо много работать и желательно двоим. Потому что если кто-то “выбывает” из строя по каким-либо причинам, комфортная жизнь рушится. Таким образом, молодая семья с хорошими зарплатами, работая вдвоем, может обзавестись этаким “комплектом комфортной жизни”. Но работать, не переставая. Детей здесь не заводят сразу же, а попозже, годам этак к тридцати пяти первого. Через пару месяцев ребенок сдается на руки бэбиситтеру – выгоднее, если мать будет работать и платить бэбиситтеру. Люди живут от чека к чеку ( форма заработной платы здесь). Накоплений практически ни у кого нет. Войдя единожды в эту кабалу, ты уже не имеешь права остановиться.

Каждый праздник, хоть на денек продлевающий “уик енд” считается “манной небесной”. Их немного – День труда в начале сентября, День благодарения в конце ноября, Рождество и День независимости. В эти дни самые большие пробки на дорогах и скопления народа в аэропортах. Люди путешествуют… Еще один день за свой счет – и уже маленький отпуск.

Накануне Дня независимости Алик с Леной предложили нам поехать на праздники с ними. Программа предполагалась насыщенная. Владелец здания, где они раньше жили ( того самого, в мексиканском районе) устраивает небольшое “пари” для русских у себя в доме. Затем предлагалось переночевать у их друзей, а на следующий день, пятого июля, их приглашали еще одни друзья на барбекю и заодно опробовать новый, только что установленный, бассейн. Я понимала, что они нас зовут с собой только потому, что нам некуда себя деть. И была им очень признательна. Конечно же, мы согласились.

Дом “владельца здания” был небольшим и скромным. Не было здесь той помпезности, которую можно встретить у “новых русских”. Громадная территория радовала глаз ухоженными газонами. Возле большого бассейна, под навесом, были накрыты столы. Основными гостями «пари» являлись русские, проживающие в зданиях “владельца”. Сам хозяин, оказавшись скромным и приятным человеком, старался каждому уделить внимание. Позже, Алик рассказал мне, что он, не смотря на свои деньги и статус не стыдится, закатав рукава, делать ремонт в своих зданиях наравне с работягами. Жена и две дочери тоже были задействованы в семейном бизнесе. Все очень милые, любезные и простые.

Позже подъехали и Катя с Эдиком, у которых мы должны были остаться на ночь. Я много слышала о них от ребят. Это были их ближайшие друзья. Они оба работали в агентстве недвижимости. Катя, яркая брюнетка с красивым карими глазами, уверенная в себе и знающая, как подать себя. Она абсолютно не комплексовала на счет своего пышного телосложения и была центром внимания. Так же, как и Эдик. Он постоянно хохмил, смешил нас до коликов в животе.

Мы замечательно провели время: плавали в бассейне, общались с соотечественниками. Вечером, после десерта, стали собираться. Мы с Леной оказались в машине у Кати с Эдиком. Огромная белая “американка” представительского типа. Ехать было где-то около часа. Всю дорогу Эдик острил, а Катя подтанцовывала в ритм играющей музыки. По обе стороны дороги распускались букеты фейерверка. Наконец-то приехали.

Громадный двухэтажный дом новой постройки стоял на абсолютно необработанной земле. Такое чувство, что дом поставили, а деревья и траву посадить просто забыли. Так и оказалось. Ребята въехали в этот дом относительно недавно.

– 

Ника, не стесняйся, располагайся. Это мои владения, – радушно предложил Эдик, когда мы вошли в громадный холл.

Владения, надо заметить, были достойными. Я всегда любила простор. Здесь его наблюдалось с избытком. Высоченные потолки в два этажа и громадные окна создавали видимость огромного пространства в ливинге и прилегающей кухне. Их разделял только “айленд” (стол, разделяющий кухню и гостиную). На кухне необъятных размеров все покрытия на столах выполнены из малахитового цвета мрамора. Из кухни дверь выходила в столовую. На втором этаже было огромное количество спален. Каждая – со своей ванной и туалетом. Ну и, конечно, мастер бедрум – хозяйская спальня. Ребята жили в этом доме вдвоем. У каждого имелось по дочери от первых браков, но дети приезжали иногда – редко. Одна – из колледжа. Вторая – от мамы.

Было поздно и мы отправились спать. Нам с Данькой выделили спальню дочки Эдика. Все в желтых тонах – ромашки, цыплята повсюду: на занавесках, на покрывале. Желтые полотенца в ванной завершали солнечную радостную картинку. Большая кровать, тумбочка и плетеное кресло папазан – ничего лишнего.

На следующий день, после кофе, Катя заявила мужу:

– 

Эдик, ты должен заняться трудоустройством Ники. Придумай что-нибудь.

Они знали, что я работала много лет в туристической отрасли. Эдик позвал меня в столовую – она же комната переговоров. Сели за длинный стол. С очень серьезным лицом он мне стал задавать вопросы по-английски. “Прямо как на экзамене”, – развеселилась я.

– 

Все ясно! –многозначительно подвел итог Эдик через несколько минут тестирования. – У тебя язык в пассиве! Будешь общаться – быстро восстановишь.

Как будто я сама этого не знала!

– 

Если хочешь, я могу попробовать устроить тебя в туристическую фирму – это ведь близкое тебе направление, как я понял? – продолжал он. – Есть у меня одна знакомая, русская – хозяйка туристического агентства в Даун Тауне в Нью Йорке. Если она согласится и ей нужен человек, считай, ты там уже работаешь! Ничего не могу сказать на счет зарплаты – это уже с ней. Я дам тебе знать в ближайшие дни.

– 

Спасибо! Буду тебе очень благодарна, если что-то получится!

– 

Пока не за что! – любезно ответил Эдик.

Следующей нашей остановкой стал дом еще одних совместных друзей – Полины и Коли. Они проживали на юге Нью Джерси. С дочкой Николь и двумя котами. Дом был не ахти какой, практически без территории. Но к задней стенке дома прилегал большой дэк ( крыльцо), где помещались два стола с креслами. Спустившись с крыльца можно поплавать в небольшом бассейне, установленном, по большому счету, для Николь и ее друзей. Николь родилась уже в Америке. Поэтому и имя такое. Наши эмигранты стараются не называть детей, рожденных здесь, русскими именами. Полина и Коля познакомились в Америке. Она из Москвы, он киевлянин. Здесь же была и мама Полины, первой познавшей эмиграцию, а потом уже вызвавшей и дочь. Приятная, постоянно улыбающаяся, прекрасно сохранившаяся женщина жила отдельно, работала и вела активный образ жизни.

Ну и какой же День независимости без барбекю? Коля стоял “у руля”. Жарилось мясо и рыба. Стол был заставлен всякими закусками. Мы не успевали охлаждаться в бассейне: жара!

Полинина мама задавала мне множество вопросов – интересно ведь, новое лицо. Обсуждались насущные проблемы. Все были успешны и устроены – работали, занимались ремонтом и благоустройством домов, покупали новые и продавали старые машины, путешествовали и строили планы. И, главное, все были парами. Я себя чувствовала изгоем. Мама, зная, что я замужем, поинтересовалась:

– 

Никочка, а когда твой муж приедет? Он ведь уехал временно?

– 

Пока не знаю, – отвечала я, а сама знала : “Никогда”.

Было много шуток, смеха, музыки. Я веселилась со всеми, но в душе знала: поводов для смеха нет совсем. Здесь, в этой стране, у меня нет НИЧЕГО: ни дома, ни даже угла для проживания, ни машины, ни работы, ни мужа. Есть только пока одни проблемы. И будущее… Правда, неизвестно какое. А еще я знала, что пока я достигну хотя бы половины того уровня, на котором находятся эти ребята моего возраста, мне еще ох, как долго придется “кушать г-но” в Америке.

Было очень горько. Я понимала, что это нормально: все через это проходили. Но они были моложе, когда приехали сюда, а в молодости все легче. Нет амбиций, наверное. И ни у кого из них не было той налаженной жизни, которую я оставила там, в России. Добровольно. Без принуждения.


8. Знакомство с другими достопримечательностями Америки

В одну из суббот Алик с утра заявил:

– 

Собирайтесь, поедем в Бруклин, на Брайтон.

Я, как и многие люди в Союзе была наслышана о Брайтон-Бич немало. “ На Дерибасовской хорошая погода – на Брайтон Бич идут дожди” – сразу всплывало в памяти название известного фильма. Я знала, что на Брайтоне много русских магазинов и наших соотечественников. Но одно дело представлять, а другое – увидеть собственными глазами. Реальность поразила меня.

Бруклин – большой район Нью Йорка и состоит, конечно, не только из Брайтон Бич. Из окна машины перед моим взором предстало очень много “пейсатых” – так здесь называют ортодоксальных евреев. Мужчины ходят с пейсами и длинными волосами, завязанными в узелки. Если лысый – значит нечего завязывать в узелок. Не повезло. Одежда не поражает разнообразием : большая шляпа и длинный черный лапсердак в любое время года. Зимой шляпа меняется на меховую шапку, а черный плащ на черное же пальто. Женщины все в париках. Нельзя выходить с непокрытой головой замужней женщине. А поскольку замуж выходят рано, то зрелище “впечатляет”. Длинные платья или юбки черного цвета, черные чулки и черные туфли на плоской подошве. Все как на одно лицо! Смотришь, девушка еще – красивая, стройная, молодая. Парик, вся в черном ( как вдова) и рядом уже мал-мала-меньше. Завершает ( или возглавляет) шествие глава семейства – здоровый “боров” ( почему-то они все с большими животами). Тем не менее, всех все устраивает. Девочки знают о своей дальнейшей судьбе чуть ли не с пеленок. Мужчины почти все владеют своими бизнесами и отлично обеспечивают семью. Впрочем, еврейский мужчина всегда считался лучшим мужем. Живут ортодоксальные евреи не только в Бруклине, но здесь их больше всего. От черноты одеяний кажется, что все в глубоком трауре. И смотреть неприятно и взгляд отвести не можешь!

Но вот, наконец, мы на Брайтоне. Честно говоря, я надеялась увидеть что-то более впечатляющее. Темная грязная улица, над которой проходит сабвей ( метро), от чего становится еще серее. Постоянный грохот от проходящих над головой поездов подземки, которую в данном случае правильней назвать надземкой. Куча магазинов и ресторанов с русскими названиями, причем, в основном в уменьшительно-ласкательной форме. Например, “Картошечка”, “Пельменьчик”, “Тортик” и тому подобное. Не хватает фантазии, что ли, назвать как-то по-другому? В магазинах полный ассортимент всего того, чего не хватало нашим советским людям на полках в “застойные времена”: великое множество колбас-сосисок-окороков-сыров, большое разнообразие икры на любой вкус и кошелек, соленья, варенья, различные консервы. Ну, и чтобы хозяйкам совсем ни о чем не надо было думать – громадный выбор готовой еды, начиная от простейшего салата-оливье и заканчивая пирожками-блинами-голубцами. Одним словом, ешь не хочу. Качество, безусловно, не такое, как было в советской “Кулинарии”… О кондитерских изделиях я даже говорить не хочу – настоящий “наполеон” можно поесть только на Брайтоне. Не мудрено, здесь собрались повара всех видов “кухонь” бывшего Советского Союза. Хотите хачапури? – пожалуйста! Желаете долму сегодня? – На здоровье! Борщ ?– Приятного аппетита! Продолжать можно бесконечно. Ясное дело, что и в ресторанчиках здесь можно недорого и вкусно поесть. Думаю, это одна из основных причин, почему наши бывшие соотечественники стремятся осесть здесь, в Бруклине.

Будучи на Брайтоне, я немного растерялась: как бы выпала из пространства. Вроде бы только что я была в Америке. А тут – все поголовно на русском, причем не просто на русском, а на русском с примесью украинского с бердичевско-жмеринским акцентом. Раньше, говорят, здесь жили только одесситы. В Одессе известно четверостишие:

У нас на Брайтоне веселая мишпуха.

У нас на Брайтоне отличные дела.

Ты здесь услышишь, если ты имеешь ухо,

Что эмиграция смогла и не смогла

Это явилось одной из главных причин, почему мне было интересно посетить этот небезызвестный район Нью Йорка. Наверное, и сейчас здесь проживает немало одесситов, но численность их очень разбавлена эмигрантами из остальных частей бывшего Советского Союза.

С Брайтон Бич вышли на знаменитый брайтоновский “boardwalk” – деревянную набережную вдоль океана. ОКЕАН! Я всегда была неравнодушна к водной стихии – родясь в Одессе да еще под знаком Рыбы. Для меня вода – это жизнь! Всякий раз, приехав на море и впервые войдя в воду, я чувствовала, как смывается весь негатив, накопленный с момента моего прошлого свидания со стихией. Пока остальные прогуливались по деревянной части я, сняв босоножки, сбежала на песчаную полосу вдоль воды. Немного постояв на мокром песке и любуясь искрящейся в лучах солнца водой, я попросила: «Пожалуйста, океан! Я прошу, чтобы у нас с Данькой все получилось в этой стране: чтобы я нашла работу, он выучился и получил хорошую специальность, чтобы меньше было трудностей и невзгод на нашем пути, чтобы мы состоялись здесь и жили не хуже, а даже лучше, чем в Москве! Чтобы я нашла свое счастье!» Может быть, это ребячество, но я всегда верила в силу водной стихии. А главное, ведь верить!

Океан ответил мне волной, ударившейся о мои ноги.

По набережной прогуливались влюбленные, выгуливались дети и собаки. Стояло много скамеечек, на которых наслаждались жизнью «дети солнца». Так в Одессе называли пенсионеров, оккупировавших скамейки в Городском саду и на Соборной площади. «Вот они, одесситы!» – подумала я и стала вглядываться в лица: «Да, действительно старые одесские лица!»

В конце набережной было много африканцев – праздновали День независимости Эфиопии. В национальных длинных белых одеждах, головы покрыты чем-то наподобие чалмы, они толпились возле музыкантов, играющих на африканских барабанах, подтанцовывая в такт музыке и подпевая . Народу было весело! Конечно, есть повод для веселья – попасть из африканской нищей страны, живя впроголодь, без какой-либо медицинской помощи в богатую и сытую Америку, где у них есть все! Это ли не счастье? Жизнь удалась! Даже если они и работают на самых низкооплачиваемых работах здесь, они могут позволить себе снять жилье, купить машину, хорошо питаться и иметь бесплатную медицинскую страховку для малоимущих – Медикейд.

Сфотографировавшись на память и пообедав в известном ресторане «Татьяна», расположившемся на той же деревянной набережной, мы отправились через Брайтон на паркинг. Пора было уезжать назад, в Нью Джерси. По пути зашли купить «наполеон» с собой, домой. В магазине мне нарисовалась картина, как будто я и вовсе не уезжала из России. Куда делась вежливость? Где улыбки, присущие продавцам американских магазинов? Все было по-советски. Хозяйки долго стояли у прилавков в раздумьях. Следующие за ними покупатели подталкивали их:

– Ну Вы-таки уже покупаете что-то или будете думать еще два часа?

– Женщина, берите и уходите – за Вами очередь!– возмущение в голосе.

Слово «извините», если кто-то случайно толкнул вас, не существует. Вежливости и культуры нет и в помине. Нет ощущения, что ты находишься в Америке. Люди создали для себя свой мир – Советский Союз на другом континенте, за океаном. С переизбытком продуктов на полках. Все остальное осталось прежним. Нравы, обычаи, культура ( или отсутствие таковой), одежда и даже язык ( включая матерный). Все вывески – на русском, продавцы все русские. Не надо напрягаться и учить язык ( о чем я уже писала ранее). Старикам, конечно, здесь раздолье. Они, на полном обеспечении государства, вроде как и не уезжали никуда: общаются с соотечественниками, говорят на своем родном языке да еще и гражданство американское получают.

А что же среднее поколение? Многие язык тоже не учат – в пределах необходимости сделать покупки и пообщаться с сотрудниками общественных организаций по оказанию материальной помощи. Стараются выбить от государства всяческие блага: Вэлфер, талоны на питание и другие пособия для малоимущих. У многих есть Медикейд. Одновременно они подрабатывают где-то на «кэш» (наличные, с них не надо платить налоги) и живут припеваючи. Такие “малоимущие” ездят на БМВ и Мерседесах, купленных на чужое имя.

Здесь, как и в России, среди русских ( как, кстати, и среди черных) показателем престижной налаженной жизни является марка твоего автомобиля. Без кола, без двора, с голой задницей, но на Мерседесе. Среди американцев нет такой “показушности” – очень часто действительно богатые люди ездят на новых, но более скромных автомобилях.

Интересно, почему мы, русские, стараемся все делать на показуху? “Посмотрите, я на БМВ, а костюм у меня от Кристиан Диор!” Кому это интересно? Таким же как мы, русским! В этом наш менталитет! Выпендриться! Наверное от того, что у нас в Советском Союзе никогда ничего не было: все недоступно. Помните, с каким трудом из-под полы доставались простые джинсы когда-то? Поэтому дорвавшись, многие стараются выпендриться хоть здесь, сейчас! А кому это нужно здесь? Таким же, как мы! Поэтому мы и живем здесь, среди своих, в Бруклине.

Конечно, много русских живут и в Нью Джерси и их тоже видно издалека. Но здесь концентрат всего и от этой картины становится нехорошо. Впоследствии, приехав в Бруклин зимой, я, зайдя в овощную лавку, наблюдала следующую картину. Женщины покупали овощи и фрукты – все в норковых шубах. Если бы здесь оказался фотограф, можно было бы снять неплохой каталог меховых изделий из норки. Одна, наиболее “крутая”, в коротком меховом манто с широченными рукавами, запутываясь, разгребала картошку.

Отдельно хочу сказать об изучении языка. Очень часто слышу от русских, которые не работают здесь или работают со своими:

– 

А зачем мне изучать? В магазине дай деньги и тебя поймут! Книги и фильмы на русском.

Конечно, это личное дело каждого, сколько языков ему знать, проживая у себя на Родине. Ты можешь не знать вовсе ни одного, кроме своего родного. Но ты приехал в чужую страну, она приняла тебя, дала все необходимое для жизни и предлагает возможность бесплатно(!) выучить язык. Почему бы не сделать это? Хотя бы в знак уважения к Америке. Хотя бы на минимальном уровне.

Забегая вперед, скажу, что летя как-то в Москву американской компанией “Дельта”, сидела рядом с типичной бруклинской теткой лет пятидесяти-пяти-шестидесяти с размалеванным лицом, огромным декольте и кучей бриллиантов на пальцах. Она всю дорогу возмущалась, что стюардессы не говорят на русском! Надо же, как это, американские стюардессы, работая в американской же авиакомпании, обязаны обслуживать тебя на русском языке! А ты, жирная корова, проживающая уже много лет в Америке, не удосужилась выучить пару простых фраз, чтобы выбрать себе меню на ужин на английском языке. Зато она, не растерявшись, познакомилась со стюардессой из Чехословакии, которая более-менее что-то понимала на русском и за девять часов полета успела положить себе в сумку немало маленьких бутылочек с красным вином, которые предлагаются во время еды:

– 

Вот завтра с дочкой и выпьем за мой приезд! – прокомментировала она,

почувствовав на себе мой красноречивый взгляд.

Одним словом, после экскурса по Брайтону я поняла, что все, от чего я бежала из России – вот оно, налицо здесь. Нет, пожалуй, только алкоголиков на улице. Я понимаю, что многие люди, проживающие в Бруклине, осели здесь не по своей воле. Все мы едем к кому-то: родственникам, знакомым, друзьям и первое твое место жительство будет там, где живут твои близкие.

После поездки остался противоречивый осадок – стыд за свою нацию и облегчение, что ты оттуда уехал. Но одна мысль в моей голове была абсолютно ясной и без противоречий: “Если бы Алик жил здесь и первой точкой моего пребывания в Америке был Бруклин, на следующий день я бы уехала назад, в Москву. Без сомнений.”

Следующая моя поездка в Бруклин состоялась очень не скоро.

Сегодня наконец-то свершилось! Мы получили свои номера Cошиал секьюрити. Правда, выстраданные – почти два месяца прошло с момента нашего приезда в Америку. Но все равно. Ура! Теперь дело должно пойти веселей!

«В первую очередь надо открыть счет в банке, тогда можно уже и квартиру снять. Имея адрес, без проблем устроить ребенка в школу и сдать на права”. Это был мой план-минимум.

Счет в банке я открыла без проблем, а вот с квартирой все было не так легко. Надо отметить, что здание, где я жила у ребят и собиралась снять жилье, слыло очень популярным. Пустые свободные квартиры не застаивались. На момент, пока мы получили необходимые документы, пустовала всего одна квартира, и уже около полугода. Почему пустовала? Она была нестандартная – самая маленькая в здании, но по цене соответствовала средней.

В этом здании несколько видов квартир: однобедрумные, двухбедрумные и студии. Однобедрумные – как у Алика – я уже описывала, двухбедрумные – большие: с коридором, еще одной спальней, из которой можно войти в ванную, совмещенную с туалетом ( это своего рода мастербедрум). Студия – просто комната, без коридора, в которой здесь же и подобие кухни – плита, мойка, маленький столик и пара шкафчиков, не отделенной от гостиной ничем. В маленьком ответвлении сбоку располагается холодильник, кладовая и дверь в ванную, совмещенную с туалетом. Одним словом, квартира для одного человека, который не готовит – прийти, поспать, утром выпить кофе ( эта кухня как раз для этих целей и количество кухонных шкафчиков выделено только под чайник-тостер) и уйти на работу. Правда, в каждой квартире имеется огромный балкон-лоджия, на котором можно поместить даже обеденный стол со стульями. Все апартаменты очень светлые за счет балконной стеклянной двери от пола до потолка и больших окон во всю стену. Я всегда выбирала все свои квартиры по этому принципу – много света. Иначе, как в гробу.

Квартира, которая явилась на данный момент свободна – ошибка архитектора: единственная во всем здании. На шестом этаже, по ошибке, из студии ( которую я уже описала) открывалась дверь в спальню ( ту самую мастербедрум в приложении с туалетом и ванной), которая была ошибочно отсоединена от двухбедрумной квартиры и присоединена к студии. Получилось не пойми что – маленькая студия без кухни, но со спальней и две ванные. То есть для одного человека и для пары это много ( зачем паре две ванные, за которые надо доплачивать лишние деньги), для семьи эта квартира недостаточна. Стоила она столько же, сколько и односпальная с полной большой кухней и дайнинг рум, из которой многие делают вторую спальню. За счет того, что в ней два туалета с ванной. Безусловно, это громадный плюс. Но как быть с кухней? Я хорошая хозяйка и люблю готовить. Как же я размещусь здесь?

Можно было ждать, пока освободится что-то еще. Но не в нашем случае – мне и так стыдно было в глаза смотреть ребятам. Одним словом, альтернативы не было. Мы подали заявку на эту квартиру. Да-да! Заявку, а уже менеджмент здания рассматривает, имеет ли потенциальный арендатор право на это жилье или нет. Проверяется кредитная история, платежеспособность и история предыдущих отношений с арендодателем: не было ли долгов, проблем с оплатой и прочего. Также прилагается справка с места работы с доходом будущего арендатора. “Истории” в Америке у нас не имелось – мы только прибыли. Справку Алик намсделал о годовом окладе тридцать пять тысяч долларов в год. Зарплаты оказалось мало для того, чтобы нам дали эту квартиру ( месячная сумма аренды на тот период составляла одну тысячу долларов). Электричество не входило в стоимость. Отопление, идущее от кондиционеров, работающих летом на холод- зимой на тепло, тоже. Менеджмент опасался за то, что я въезжаю с четырнадцатилетним подростком: в случае, если не смогу осилить арендную плату они не имеют права выселить меня из-за ребенка. Вот такие законы. Мне пришлось сделать нотариально заверенный перевод договора аренды моей московской квартиры и справку из туристической фирмы о доходе оттуда (конечно, не существующем). Только тогда они успокоились и подтвердили мою возможность занять эти апартаменты.

– 

Пойдем взглянем еще раз на наше первое жилье в Америке,– предложила я Даньке.– Может, она и не такая плохая, как нам показалась

вначале.

Доделывались последние работы и въехать мы пока не могли, но смотреть – сколько угодно. Все равно уже чувствовалось: вот оно, близко! Скоро въедем и кончатся наши мытарства по чужим углам. Зайдя в квартиру, я поняла: сколько не смотри – размер так называемых “апартаментов” не увеличится. Да, развернуться здесь негде.

Конечно, я еще не видела плохих квартир в Америке, а сравнивала только с теми, в которых была – то есть в этом же здании, но больших. Да еще с моими московскими, которые без зазрения совести можно было назвать апартаментами. У Даньки в нашей московской квартире была своя комната метров двадцать с высоченными потолками, а что здесь? Ему придется спать в проходной комнате? Для подростка очень важна возможность уединиться, иметь свое “частное” пространство! Я уже была готова отдать ему спальню, но вечером, будучи в гостях у Жени с Олей и затронув эту тему, они быстро мне “вправили мозги”:

– 

Никочка, он еще ребенок – ему все равно где спать, – «запела”

Оля своим сладким голоском, – Даничка, маме нужна своя комната

обязательно. Она будет работать, уставать, ты ведь можешь немного потерпеть?

– 

Мне все равно, – равнодушно ответил Данька.

В тот же вечер мы все вместе отправились гулять вокруг домов. Наше восьмиэтажное здание возвышалось среди одно-двухэтажных домиков, срисованных как с картинки о благополучной американской жизни. С ухоженными цветниками вокруг. Практически каждый вечер совершая наш моцион с Данькой, мы выбрали маршрут c остановкой возле зачаровывающей панорамы Манхэттена с противоположной стороны Гудзона. Нью Йорк светился огнями, напоминая заставку к фильмам голливудской компании “MIRAMAX”. Мы находились на горе, с которой открывался вид на Плазу с магазинами и ресторанами. Все сверкало огнями, отражающимися в Гудзоне. Счастливчики, прикупившие дома с видом на Манхэттен, наслаждались панорамой, не вставая со своих домашних кресел. Cамым красивым и необычным здесь был дом, сделанный практически из стекла. Он очень отличался от остальных строений, построенных если не по одному, то по типичным проектам. Колониальный стиль, стиль «Тюдор», какие-то новые дома-крепости.

Этот дом напоминал стеклянный корабль со скошенными стенами. Конечно, он бы лучше смотрелся где-то на берегу океана. Наверняка, по таким проектам и возводят дома голливудские звезды в Лос Анджелесе. Дом-мечта, дом-полет, дом для очень богатых людей. Громадные окна не были закрыты занавесками-жалюзями и каждый проходящий ( их здесь никогда нет, кроме русских эмигрантов) мог лицезреть внутреннюю красоту. Музей! Безусловно, этот дом принадлежал богатому и влиятельному человеку. Им владел мэр города.

– 

Смотрите, сколько всего выбросили!– воскликнул Женя, привлекая наше внимание к огромной горе ненужных вещей, возвышающейся возле дома мэра.

Я до сих пор еще не упомянула об очень важной «достопримечательности» Америки – «гарбидже» ( мусоре). Не буду первой, кто описывает, сколько всего «хорошего для использования в быту» выбрасывают американцы. Практически все эмигранты вначале что-то подбирают на улицах. Это не помойка. Люди, которые покупают что-то новое, выставляют устаревшее возле дома. Подходишь, смотришь. Хочешь-берешь, нет- проходишь мимо. Обычно такой «большой мусор» как мебель, электроника выставляется в субботу-воскресенье, чтобы в понедельник мусорная машина забрала его.

Мне вначале было безумно стыдно. Я ведь понимала, что люди в доме видят, как ты рассматриваешь то, что они выбросили и смеются. Это я так думала. Но потом Женя с Олей меня успокоили:

– 

Никуля, ты что, здесь все так начинают! Ничего в этом стыдного нет! Ты ведь не можешь все купить новое, а так вполне приличные еще вещи.

Прогуливаясь до этого с Данькой, мы подобрали наш первый телевизор «Сони» в хорошем состоянии, который нам отслужил верой и правдой полгода, пока мы «не разбогатели». Тостер и микроволновую печку. Микроволновка, правда, была без тарелки, на которую ставится подогреваемое, ну да не беда! Я что-то приспособила и печь нам прослужила тоже долго. Пару торшеров ( как раз в каждую комнату по торшеру). Монитор для Данькиного компьютера. Процессор он привёз из Москвы, а монитор – нет! Нужен же ребенку монитор!

Это все накапливалось еще до переезда в наше собственное жилье, поэтому горка нашего гарбиджного приданного в квартире Алика и Лены увеличивалась.

А что я могла сделать? Я ведь не могла пропустить хорошую микроволновку, надеясь, что мы ее найдем потом, уже имея свою квартиру. Было стыдно: каждый раз, когда мы приходили с находкой, у ребят были гости, ужинающие за столом в ливинге. И тут мы, с торшером, например, вваливаемся. На нас смотрели с недоумением – люди жили в Америке много лет и, наверное, уже не помнили своего прошлого. И смех и грех! Смех-смехом, но это стало уже своего рода традицией : воскресенье – вперед! Помойка!

Увидев гору «гарбиджа» возле дома мэра, мы устремились к ней: своего рода конкуренция! Чего там только не было: чемоданы и коробки с посудой, спортивные кубки, гольфовые клюшки, вся амуниция для хоккеистов и игры в американский футбол, какие-то куклы и несколько неплохих кожаных стульев. Много не унести, а машины нет.

Данька обвесился «хоккейными» делами и прихватил несколько клюшек для гольфа.

– 

Ника, я бы на твоем месте взяла пару стульев – они тебе ох, как пригодятся!-заметила практичная Оля.

– 

Оля, я не хочу начинать жизнь в Америке со старой мебели. Да мне их и оставить пока негде! Если я сейчас приду к ребятам со стульями, меня с ними же и попрут назад! – представила я расширенные от ужаса глаза Лены с Аликом, в случае если бы мы заявились со стульями. Все хорошо в меру!

– 

Бери! Лишние стулья пригодятся всегда! Даже если будут на балконе для гостей… Пусть у нас постоят до тех пор, пока вы не въедете, – предложила сердобольная Оля.

Картина нашей компании, идущей по улице с находками, впечатляла. Худой сгорбленный Женя в шерстяных носках ( он всегда носил шерстяные носки, наверное, ноги мерзли) с одним стулом на голове и какой-то коробкой. Мой Данька тоже со стулом и большой спортивной сумкой с каким-то приданным ( сумка прилагалась). Хромающая Оля ( она хромала еще с тех пор, как провалилась в сугроб) несла большую куклу, как будто убаюкивала ребенка. Глаза были грустные, как у Джульетты Мазины в финале фильма «Ночи Кабирии» – она мне чем-то напоминала ее. Я с какой-то коробкой – не помню уже, что было в ней. Дурдом на выезде! А идти до нашего дома минут пятнадцать-двадцать.

Проезжающих машин было немного, но каждая при виде нашей компании притормаживала – не часто увидишь в богатом районе такую веселую компанию! Периодически Женя опускал стул на землю и садился отдохнуть и покурить. Каждый раз, вспоминая эту сцену, меня охватывает истерика.


9. Первая работа

За несколько дней до предполагаемого въезда в нашу квартиру, позвонил Эдик:

– 

Ника, привет! Все в порядке! Я договорился, можешь ехать в Нью Йорк на собеседование в туристическую фирму!

– 

Да что ты! Спасибо тебе огромное! – обрадовалась я.

– 

Пока не надо никаких благодарностей, записывай адрес, телефон. Хозяйку фирмы зовут Маша. Ты была когда-нибудь в Дайн Тауне? Нет? Тогда записывай «дайрекшн» ( направление, маршрут), – продиктовав все данные, он пожелал удачи и отключился.

На следующий день, предварительно созвонившись с Машей и договорившись о времени для встречи, мы с Данькой направились в Нью Йорк. Я должна была подъехать в агентство к пяти часам, практически к закрытию. Зная, что долго не пробуду взяла с собой ребенка, погулять по городу.

В Даун Тауне до этого мне не приходилось бывать. Обычно из Нью Джерси мы ехали маленьким (мы его называем испанским – потому что водители испанцы) автобусом до 42-й улицы. Ехать минут тридцать со всеми остановками. Останавливаются они часто: каждый пассажир – их «хлеб». До Даун Тауна надо добираться метро (сабвей).

Первый раз спускаемся в Нью йоркскую подземку. Описывать не буду. Куда уж там сравнивать с московским… Я метро не люблю вообще. Нигде! Особенно после взрывов в Москве. Чувствуешь себя очень незащищённой – замкнутое пространство да еще под землей. Да, в отличие от московского метро, Нью йоркская подземка, конечно, не музей. Но зато в поездах здесь отлично работают кондиционеры. На улице пекло, середина июля, а мы наслаждались прохладой, что не скажешь о московском метро. Там просто открываются окошки и едешь с ветерком. Я поняла, что на дорогу у меня будет уходить немало времени и денег ( в среднем в оба конца маршрут обходился в десять долларов ежедневно!)

Фирма находилась в большом красивом здании на соседней с Уолл Стрит улице, совсем недалеко от взорвавшихся «Близнецов». В фойе здания улыбающийся черный охранник в красивой униформе поинтересовался, куда я направляюсь. Записав свою фамилию в тетрадь посетителей, я поднялась на восьмой этаж, где и располагалось туристическое агентство.

Войдя, я оказалась в комнате, на стенах которой, как и принято в турагентствах, висело множество постеров, приглашающих путешествовать. В комнате никого не было – рабочий день закончился.

– 

Я здесь! – услышала я из соседней комнаты. – Маша! – представилась мне симпатичная молодая женщина, в глазах которой плясали огоньки. Мне она сразу очень понравилась.

– 

Ника! Очень приятно.

Поговорив о Москве, России, в которой, как оказалось, Маша не была уже десять лет, о туризме в России, мы подвели тему к местному туризму. Я, в общем-то профессионал по многим направлениям, куда отправляют отдыхать туристов из России, не знала ничего о курортах на Карибах, в Мексике и других таких популярных направлениях здесь, в Америке. Конечно, я отправляла несколько раз людей в Мексику: «классика» – недельный тур по историческим местам. Да и не особо хотели люди ехать в Мексику – далеко! В основном, мы отправляли в Турцию-Египет-Кипр-Канары-Испанию на отдых и в Италию-Францию-Бенилюкс для культурного отдыха.

– 

Ну ничего, – оптимистично сказала Маша. – Вот, возьми каталоги, ознакомишься дома. Я тебя подучу. Освоишь системы по продаже авиабилетов – сама будешь все делать!

– 

У нас все работают на «комиссии» со сделок – зарплаты как таковой нет. Поэтому, конечно, хорошо когда есть свои клиенты. – продолжила хозяйка фирмы.

Это и ежу понятно. Мы все время гонялись за клиентами и очень расстраивались, если по каким-либо причинам они перебегали в другую фирму. Но в Москве я проработала в туризме десять лет и у меня были свои постоянные и какие-то немногочисленные, вновь появляющиеся, клиенты. Где же я возьму туристов здесь? Я никого не знаю. Меня никто не знает. Бесперспективно, но другой альтернативы у меня нет. Надо попытаться по крайней мере! Договорились, что я буду ездить три дня в неделю так как девушка, на место которой меня берут, пока в процессе увольнения.

И я стала ездить в Нью Йорк, почувствовав себя «полноценным членом общества». Конечно, график у меня был весьма щадящим. Я не толпилась в час пик в автобусе и метро – ездила на работу к одиннадцати, но все равно очень уставала от дороги. Всегда относясь негативно к общественному транспорту, в Москве последние десять лет я забыла, что это такое. И вот, опять! Автобус-метро-автобус. Нью Йорка я практически не вижу. Из автобуса «ныряю» в метро, а там уже в Даун Тауне минут пять пешком – и ты в офисе. И назад тем же маршрутом. Должна заметить, что здесь очень многие из Нью Джерси ездят в Манхэттен на работу. Поэтому если в час пик оказаться в районе 42-й улицы возле Автобусной станции, вас закрутит водоворот людей, спешащих на работу или с работы домой – толпы, не замечающей Нью Йорка, а несущейся каждый день в одном и том же направлении и прибывающей в мировую столицу ежедневно вовсе не для развлечений, а для того, чтобы получить чек в конце недели.

Вначале я была настроена очень позитивно: подходящая «чистая работа». Атмосфера в фирме расслабляла. Кроме меня там были еще две женщины. Одна работала с Машей с самого начала, имела много постоянных клиентов и слыла мастером своего дела. Она отлично знала язык и была замужем за обеспеченным человеком. Почти все входящие звонки адресовались ей. Вторая работала недавно. Тоже была замужем и семья не нуждалась в ее заработках так остро. Она никогда нигде не работала, они дружили семьями с хозяйкой фирмы и Маша благосклонно взяла ее к себе, чтобы не скучать дома, ну и опыта работы набраться заодно.

«Ну что ж, посмотрим!» – подумала я, поездив неделю. Пока деньги есть, можно поездить и без зарплаты. А там может что-то пойдет. С чего-то в любом случае надо начинать. Зато в движении – не засижусь!


10. Переезд

17 июля, более чем через два месяца после приезда в Америку мы наконец-то провели первую ночь в своей квартире. Свобода! Какое же это незабываемое ощущение, когда ты ни от кого не зависишь, ни под кого не подстраиваешься. Не надо ни с кем разговаривать и никому улыбаться, если тебе этого не хочется. Закрыл дверь в свою комнату – и до свидания! Как же мне не хватало уединения все это время! Я люблю общаться с людьми, не считаю себя замкнутой, но все-таки больше принадлежу к интровертам: люблю одиночество и оно абсолютно меня не тяготит.

Впервые я испытала подобное чувство, когда переехала в свою первую квартиру в Москве после семи лет проживания со свёкрами; и из этих же семи лет два года с разведенным мужем в одной комнате. Да, два года мы жили будучи разведенными в одной комнате с Данькой. «Бывший» спал в одном углу, мы с Данькой на диване «Малютка» в другом. А в соседней комнате жили свекры. Если кто-то пребывал в такой ситуации, может себе представить, сколько я получила негативных эмоций от свекров ( ведь всегда виновата в разводе невестка). Сколько оскорблений, унижений, скандалов и угроз от бывшего мужа… И, конечно, все делалось, чтобы меня выгнать из этой квартиры. Когда я, оказавшись в маленькой двухкомнатной «хрущевке» в Перово в первый вечер, без электричества ( люстры сняли старые владельцы квартиры), привинтив к журнальному столику какую-то лампочку и сварив пачку пельменей, купленных заранее ( больше ничего не было – я только въехала) ощутила, наконец, что имею свой угол – вот это было счастье! Я на всю жизнь пронесу в себе это ощущение свободы и независимости!

Квартирный вопрос… Сколько людей он сгубил! Сколько семей развел! Это ведь абсолютно ненормально, чтобы три(!) поколения жили в одной квартире. При любом раскладе. Даже при очень хороших родителях. Никогда старшее поколение не будет понимать младшее – они по-другому устроены и, хотят этого или нет, потихоньку точат-точат своих детей-невесток-зятьев, сами того не понимая, что делают только хуже. Они не помнят своей молодости и делают те же ошибки, которые делали их родители. Но, увы, и сейчас в России огромное количество семей, которым некуда деться – нет денег, чтобы разъехаться, жить отдельно. Так и продолжаются истории разрушения семей. Хотя сейчас молодые более успешные, чем в годы «застоя», неплохо зарабатывают и могут позволить себе снять жилье. А вот среднее поколение все еще живет со стариками.

Моя подруга из Москвы проживает в двухкомнатной квартире, в которой родилась пол-века назад. Там же родила и своего сына, ровесника Даньки. Живет с мамой – этакой грозной островской «кабанихой», которая считает, что все должно быть так, как она хочет и, сама того не ведая, медленно, но верно отравляет существование моей подруги. Сын, когда ему исполнилось восемнадцать, сбежал к своей подружке и живет с ней и ее родителями ( наверное, это лучше, чем спать в одной комнате со старой самодуркой, хоть и родной бабкой). А что моя подруга? Ей деться некуда! Ко всему прочему, она очень добрый человек, который не может возразить матери. Так и страдает…

Но вернемся к нашему переезду здесь, в Америке. Денег сразу же ушла уйма! Этого и следовало ожидать. Самостоятельная жизнь ведет к большим тратам – тем более, что мы начинали с нуля.

Для того, чтобы вселиться в квартиру нужно заплатить за первый месяц вперед и депозит в размере полуторамесячной аренды. Стол-стулья-диван надо купить? Надо!

Алик взял на работе минивэн и мы отправились в небезызвестный россиянам магазин «Икея». «Есть идея-есть «Икея»! Помните эту рекламу, которую крутили целыми днями по-телевизору во время открытия первой «Икеи» на Ленинградском шоссе в Москве? Я помню! Но в эту «Икею» на «Ленинградке» я так и не доехала – далеко было ( я жила на юго-западе) да и не было необходимости. Квартира моя была обставлена шикарной дорогой мебелью итальянско-испанско-французского производства. Все подбиралось со вкусом и в одном стиле. Шведский туда не вписывался вовсе. «Икею» мы посетили позже, когда ее открыли относительно недалеко от нас – в Теплом Стане, как раз незадолго до Нового Года. И я, как-то не подумав о том, что там может твориться перед праздниками, прихватив Даньку с собой, отправилась посетить новый для меня магазин.

Ничего особенного для себя я там не нашла, учитывая вышесказанное. Я искала напольную вешалку для моего нового офиса. Прихватив найденное и перекусив в переполненном кафе, мы с Данькой отправились к кассам. Вот это я запомню надолго! Толпа народу с тележками, набитыми чашками-плошками и всякой мелочевкой, годящейся в подарки на Новый Год и стоящей здесь копейки, создавала длинный хвост очереди. Касс для людей, покупающих одно-два наименования не было. Мы встали в общую очередь ( что тут такого, мы, русские, ведь привыкли к очередям). Догадаться бросить вешалку и убраться восвояси ума не хватило. Очередь тянулась медленно – может, и людей было не так много, как масса разной всячины у каждого в тележке.

– 

Есть идея – не ходить в «Икею»! – изрек молодой человек, стоящий позади нас.

– 

Отличная идея! -подумала я.

В конечном итоге, мы отстояли в очереди почти час и больше «Икею» в Москве я не посещала.

В Америке «Икея» есть не в каждом штате. В Нью Джерси их две и я до сих пор считаю этот магазин своей палочкой-выручалочкой. На самом деле, если в квартире пусто и есть вкус, то «Икея» – самый недорогой и современный вариант полностью обставить свое жилье. Я приобрела обеденный комплект – стол со стеклянным покрытием на металлической основе с четырьмя стульями ( он до сих пор очень популярен в этом магазине), посудную этажерку такого же типа – металлическая основа со стеклянными полками, диван моего любимого зеленого цвета и компьютерный металлический столик. Для создания уюта купила декоративную витую металлическую люстру для свечей ( приобретя к ней зеленые длинные свечи) и первый мой цветок в Америке «драцену».

Я обожаю комнатные растения и в Москве у меня был целый зимний сад, каждое растение в котором выращивалось, взлелеивалось мной. Конечно, я не собиралась все это оставлять будущим квартирантам, чтобы цветы погибли. Надо было найти добрые «зеленые» руки. Такими «руками» оказалась одна из моих приятельниц, которая приехала на «Газели» и за один раз вывезла весь мой зимний сад. Как будто кусок от себя оторвала я, когда цветов не стало. И квартира показалась совсем другой, не моей. Пустой.

– 

Ничего! – успокоила меня приятельница, увидев глаза, полные грусти. – В Америке тоже будет у тебя со временем цветник. На расстраивайся!

Эта приятельница сейчас тоже живет в Штатах. Кто же ухаживает за моими цветами? Наверное, ее муж или дочка, оставшиеся в Москве???

Алик сразу же обозвал компьютерный столик «изжогой», посмеялся над цветом дивана и сказал, что у меня сейчас не лучшие времена тратить деньги на такую ерунду, как цветы и люстры. Но тем не менее, я ему безумно благодарна, что он мне помог.

Собрав вечером всю мебель, отгородив этажеркой и столом часть комнаты, создав подобие маленькой, но все же кухни, поставив диван и «изжогу» мы заполнили практически всю гостиную. Люстру со свечами повесили над столом. Найденный на помойке «Сони» стоял пока на полу. До лучших времён, пока мы не нашли тумбочку, от которой кто-то тоже решил избавиться. «Ливинг рум» наших «апартаментов» была заполнена. Не было нагромождения, вся мебель казалась легкой, воздушной, не смотря на преобладание металла. По всей видимости, легкость создавало стекло.

А что же мой «будуар»? Первую неделю я спала на надувном матрасе, который мне выделили ребята. Через неделю мы купили обычный матрас среднего размера и бросили его на пол. Так я и проспала на нем первые четыре года моей эмиграции. Благо, в спальне были встроенные шкафы – не надо покупать. Так что, всю обстановку моей спальни долгое время составлял один матрас на полу. Компанию ему составило только напольное зеркало, купленное в той же «Икея». Сколько эмоций, переживаний, радости и слез впитал этот матрас за первые нелегкие четыре года, знаю только я. Эта маленькая комнатка была моей «тихой гаванью». Дверь в мою спальню явилась своего рода границей, которая отделяла два мира. Мир подростка, в душе которого много чего творилось ( только он об этом знает), но он никогда не выплескивал все это наружу, мой мальчик, мой единственный, такой родной человечек на земле! И мир взрослой женщины, уже так хорошо познавшей жизнь, но не представляющей, как жить дальше! Вечером дверь закрывалась и каждый оставался со своим миром, мыслями, мечтами, надеждами на всю ночь. До следующего дня, о котором никто не мог заранее предугадать, что он приготовил для нас.


11. Будни

После обустройства квартиры назрела необходимость вспомнить о благах цивилизации, без которых прожить сейчас нельзя – Интернет и мобильные телефоны. До сих пор мы пользовались мобильником Миши, отдыхающего в Москве. Взять телефоны на себя я не могла – у меня отсутствовала кредитная история. Спасибо Алику – он оформил наши с Данькой телефоны на свое имя. С Интернетом все оказалось гораздо проще – в течение получаса мы получили скоростную связь с миром. Кстати, без «истории» здесь действительно очень нелегко. При въезде в квартиру я должна была позвонить в электрическую компанию и открыть свой счет в ней для дальнейшей оплаты электричества. Первый же «билл» составил сумму набежавших киловатт плюс двести пятьдесят долларов дополнительно – депозит. Что это? В случае моей задолженности они будут снимать оплату с этой суммы. Меня ведь не знают – нет истории моих предыдущих оплат! Деньги мои очень быстро таяли, учитывая все предыдущие траты и отдать двести пятьдесят долларов совсем не входило в мои планы ( даже если я их получу в дальнейшем, когда они мне уже не будут так принципиально нужны). У меня нет работы, а мне надо на что-то жить, оплачивать расходы и питаться. Женя надоумил меня уговорить электрическую компанию «забыть» про этот депозит. Но для этого нужно хорошо разговаривать да еще и понимать, что они говорят по телефону.

Это отдельная история. Я очень плохо понимала американцев. Во-первых, учила английский, а не американский. Здесь очень много акцентов и «американизмов» – надо, чтобы ухо привыкло.

– 

У тебя постоянно дома должен работать телевизор или радио – как фон, – советовал мне Женя.– Ты должна слышать речь постоянно!

Меня очень угнетало, что я почти ничего не понимаю. Сказать-то могу, а в ответ что-то нечленораздельное:

– 

Простите?

И опять, как будто собеседник набрал полный рот картошки или каши. Я чувствовала себя полной идиоткой и уже лишний раз старалась обходить такое «общение» стороной. А как обходить, когда ты в Америке? Американцы ведь очень непосредственные и общительные. Едешь в автобусе из Нью Йорка – обязательно кто-то что-то скажет и улыбнется. Что сказала? Без понятия. Но улыбаюсь в ответ.

Еще хуже общение проходило по телефону. А звонить надо было, например, в Сошиал Секьюрити. Пару раз просила кого-то из соседей, но постоянно ведь неудобно. В общественных организациях типа офиса СС работают в основном черные – их понять еще сложнее. Такое чувство, что они издеваются над тобой и специально начинают говорить непонятно и быстро.

Я себе «наметывала» приблизительный диалог на листочке на английском, но что толку? Связь была односторонней. Меня понимали – я нет.

– 

Когда ориентировочно мы сможем получить наши документы? – задавала я заранее заготовленный вопрос из моей подсказки.– Почему такая большая задержка – мы ждем уже месяц! В среднем люди получают за две недели.

– 

Бла-бал-балбалабалабалаб, – был ответ.

– 

Извините, пожалуйста, помедленней, я не очень хорошо понимаю.

– 

Балалоалаоадаоалаллад!

И так несколько раз, пока она, находясь на взводе, не начинает разжевывать слова и я понимаю, что надо ждать еще недели две-три.

В некоторые организации я ходила с Данькой – он мне переводил. Наверное, детское ухо более «гибкое» и воспринимает все легче. Передачи и фильмы по телевизору он стал понимать буквально с первого дня.

Пришли в библиотеку, записываться. Без книг у меня наступает настоящий голод. Могу не смотреть телевизор долго, но не читать.... Нет! Я узнала, что в нашей городской библиотеке большая секция книг на русском языке и моментально устремилась туда. Данька со мной – переводит. В принципе, что-то я понимала – все же проще, чем по телефону, но взгляды периодически посылала своему сыну: «переведи!»

– 

Мама, ведь это так просто! Как ты не понимаешь? – возмущался мой ребенок.

И действительно, когда он мне переводил ту или иную фразу я знала абсолютно все слова из нее. По отдельности. И если бы я прочла, все бы поняла. Но в интерпретации американцев я не понимала ни-че-го-шень-ки.

Вместе мы пошли устраиваться в школу, вернее, в Board of Education -инстанция, проверяющая действительно ли ребенок проживает по данному адресу и имеет ли право ходить в эту школу. После проверки они дают направление непосредственно. Наш дом стоял аккурат напротив учебного заведения. Поэтому проблем с разрешением вопроса, принадлежим ли мы к нему или нет, не было. По крайней мере, одного я добилась – ребенок будет ходить в ту школу, которую я запланировала. Правда, не самым легким путем: ежемесячной переплатой за квартиру – деньгами, на которые мы могли бы жить, если бы сняли апартаменты подешевле в другом районе. Но я считала, что это стоило того. Даньке еще четыре года учиться – это уже High School – школа, которую он будет оканчивать здесь. Большой плюс, что через дорогу – можно подольше поспать!

Несколько раз в неделю продолжаю ездить на работу в Даун Таун Нью Йорка. Устаю жутко. От энергетики в метро, от расстояния и, самое главное, от бесполезности затеи. Я изначально понимала, что это не тот путь, которым мне надо идти в Америке. Конечно, если бы у меня был муж, который обеспечивал меня, как этих женщин, работающих в туристическом агентстве я, может быть, позитивней смотрела бы на вещи. Да и то, наверное, не ездила бы «за тридевять земель», чтобы брать телефонную трубку и говорить: «Трэвел!». И переключать на сотрудника, которому адресован звонок. Я прекрасно понимаю, что все сразу не пойдёт – мне надо нарабатывать клиентов. Но эта фраза была хороша, допустим, в Москве, когда к тебе приходит новая девочка. У нее уже есть клиенты априори – она москвичка и до работы в агентстве у неё был круг общения, а у этого круга – свой. Только свистни: «Я работаю в турагентстве, ребята, приходите, сделаю вам хорошую скидку!» и клиенты сбегутся.

А здесь мне некому свистеть! У меня здесь никого нет и не предвидится в ближайшее время. Умом я понимала ничтожность этой затеи, но альтернативы не было и я продолжала ездить, тратя три часа на дорогу и десять долларов, утекающих из моего тающего бюджета, составляющие за пять рабочих дней пятьдесят.

Маша пыталась учить меня чему-то, например, продавать билеты через Интернет. Но пребывая в полной уверенности, что в дальнейшем мне это не пригодится, дело шло не очень споро. Нет, правда один билет мне удалось все-таки продать и я заработала комиссию двадцать (!) долларов. Это были все деньги, полученные мною за время работы в турфирме.

Девочки очень хорошо ко мне относились. Все пытались давать какие-то добрые советы, умиляясь, что я еще совсем такая новенькая здесь, в Америке.

– 

Будь осторожна в «сабвей»! – постоянно говорила мне одна из них. – Тут очень много сумасшедших, которые выбирают, таких как ты – эффектных, красивых и сталкивают их с платформы.

Только этого мне не доставало, подумала я, быть сброшенной на рельсы в нью-йоркском сабвее. Но после этого совета старалась близко к краю платформы не подходить. В метро действительно было немало странных людей. На сумасшедших мне всегда «везло» и в московском метро ( во времена, когда я им пользовалась). Здесь, ко всему прочему, было еще и много черных – не просто черных в костюмах, галстуках, но и черных-наркоманов, передвигающихся по вагону, сверкая глазами и что-то бормоча себе под нос. Становилось жутковато. Если такой обратится к тебе, от страха можно забыть вообще все слова на английском. Это утром, когда я ехала на работу к одиннадцати. А вот вечером, после работы, передвигаться по вагону не представлялось возможным – красочное напоминание московского в час-пик. Я, по привычке, крепко прижимала к себе сумку и так мы доезжали до 42-й стрит, где народ выплевывался из вагона и растекался каждый в своем, только ему известном, направлении. А после этого еще минут сорок на испанском автобусе, который останавливался после Линкольн Тоннел каждые две минуты, высаживая людей, а потом еще один автобус, доставляющий меня непосредственно к дому. Уставшая, изнуренная не от самой работы, а от никчемности затеи, я прибывала домой. У меня не было времени нарабатывать клиентов. Это было непозволительной роскошью для меня сейчас, когда действительно надо что-то зарабатывать, ездить впустую, чтобы работать бесплатно секретарем и говорить: «Трэвэл!».

Вечером, лежа на своем матрасе и думая обо всем, невольно вспоминала Москву. Комфортную налаженную жизнь.

– 

Ты сама этого захотела, матушка! – говорил мой внутренний голос.

– Тебя никто не принуждал к этому мазохизму. Хочешь испытаний? Вот тебе испытания. Принимай!

– 

Ничего, трудности закаляют! Вопрос только в том, сколько их выпадет на мою долю и смогу ли я вынести все это? – противоречила я.

Саша откололся полностью. Если вначале он еще делал какие-то попытки к общению– писал любовные письма, даже звонил пару раз ( наверное, надеялся, что я приглашу его), то сейчас замолчал вовсе.

У меня было двойственное ощущение. С одной стороны – всегда легче один раз отрезать и забыть навсегда. Какое может быть «пригласить»? Ты смотался, когда было тяжело, когда надо было обустраиваться, начинать новую жизнь в новой стране. Впрочем, это не впервые ( когда надо было собирать вещи перед отъездом и перевозить оставшиеся из моей квартиры в его, он ушел в глубокий запой). А сейчас, когда снято жилье, обставлено, забит холодильник едой, можно на готовенькое и пожаловать? НЕТ! Да и всегда надо прислушиваться к внутреннему голосу, который говорил: « Не нужен он тебе! Пусть будет тяжелей, но ты рассчитываешь только на себя и никто не затягивает тебя в болото и не портит нервы»! С другой стороны, как женщине, в это тяжелое время мне нужна была материальная и моральная поддержка. Хорошо, хотя бы материальная. Но это было нереально без его приезда в Америку, что полностью исключалось. Одним словом, я поставила большую и жирную точку в наших с ним отношениях. Самым главным аргументом в которых была фраза: « Ты ведь НЕ ЛЮБИШЬ ЕГО и никогда не любила». Значит, как трудно бы мне не было буду жить без него.

Вечерами я заходила «на чай» к Жене с Олей. Но все чаще в последнее время Женя, узнав, что у меня на счету еще есть финансы, пытался раскрутить на свою затею со стокмаркетом. Я не собиралась вкладывать деньги в невесть что – мне надо было выжить до тех пор, пока я найду нормальную работу. Впрочем, даже если бы у меня было много денег, вряд ли бы я ему дала их. У меня по жизни железное правило: не хочешь нажить врагов – не давай в долг. Я и сама никогда ни у кого не брала в долг. В самые мои худшие времена, в Москве, сразу после развода, потратив последние деньги на поездку с ребенком к родителям, я оказалась полностью на нуле, понадеявшись на своего бывшего мужа. Две недели до зарплаты я ходила с десятью рублями в кошельке. Благо, был месячный проездной на метро и на работе кормили завтраками-обедами. С голоду я не умерла, но ощущение испытала не из приятных. После этого я дала себе зарок: никогда и ни от кого не зависеть по жизни и всегда иметь сумму отложенных денег (н/з). До сих пор не люблю кредиты и стараюсь покупать все за полную стоимость и сразу. Один раз заплатил – и забыл!

– 

Никонька, одолжи ему! – говорила-пела Оля. – Мы скоро выиграем «кейс» с моей ногой и все сразу же вернем тебе.

– 

Оля, твой «кейс» еще может длиться годами, а мне надо на что-то снимать квартиру, кормить ребенка, о чем ты говоришь?– отвечала я, недоумевая.


12. Новоселье

Я решила устроить новоселье, на которое пригласила Алика с Леной, Женю с Олей и новых знакомых Наташу с ее шведским мужем.

Это новые лица поэтому расскажу о них пару слов. Наташа –стюардесса, москвичка, подруга и бывшая сослуживица Алика. Почему бывшая? Алик, живя в России тоже был стюардом. Многие лица, уже описанные мной в этой книге, доблестно служили Аэрофлоту в свое время: это и Катя, и мама мальчика, для которого я явилась бебиситтером однажды. Она же бывшая жена Эдика, мужа Кати. Эти люди все переплетены между собой.

Наташа жила в Москве, растила сына и дочку. Работая стюардессой, она однажды знакомится со шведским парнем. Через некоторое время они поженились. Прекрасная пара. Она – всегда веселая. Чем-то похожая на актрису Ирину Розанову. Шустрая, все успевает: говорить, шутить, смеяться, одновременно моя пол. Он – типичный швед: спокойный, рассудительный, медлительный.

Она переезжает в Швецию, забрав с собой сына лет восемнадцати и дочь, длинноногую красавицу Вику, моложе Даньки на несколько лет. Муж работает компьютерщиком, отлично зарабатывает. Она пытается учиться на медицинскую сестру. Уже будучи в Швеции, она отправляет документы на Грин Карту и выигрывает ее. Встает вопрос: продолжать жить в Швеции или переезжать в Штаты? Муж категорически против. Сын вообще живет своей жизнью и не собирается никуда уезжать из страны. В любом случае, по правилам им надо было приехать в Штаты, поставить отметку о пересечении границы, получить СС номера и выполнить все формальности, связанные с Грин Картой. Все время пребывания здесь они пребывали в раздумьях: « Что делать и как жить дальше?» Живя в Швеции, далеко от столицы ( из-за работы мужа), Наташа, с ее деятельным характером устала сидеть дома. Здесь она надеялась, живя рядом с Нью Йорком, устроить «модельную» карьеру для дочки. Да и для мужа, хорошего специалиста, работа здесь нашлась бы. Одним словом, масса противоречий, как и в каждой семье. Но это уже чужая семья и чужая жизнь. Забегая вперед, скажу, что они не переехали в Штаты, продолжая жить в Швеции и приезжая каждые полгода сюда «отметиться», чтобы Грин Карта оставалась в силе.

Но вернёмся к 2004 году. Мне очень нравилась Наташа с ее неуемным темпераментом, а Данька, по-моему, очень нравился Вике. По крайней мере, она смотрела на него с немым обожанием. Жили они у Алика и за время пребывания их здесь мы сдружились. Нам было о чем поговорить и мы часто гуляли вокруг домов. В одну из таких прогулок Наташа заприметила большое кожаное кресло, выставленное на улицу кем-то за ненадобностью. Этакое неподъемное, сев в которое и сделав легкое движение спиной вы уже не сидели, а лежали. Надо сказать, очень удобное кресло было.

– 

Берем! – уверенно двинулась к нему Наташа. – Оно как раз встанет у тебя на балконе.

– 

Оно же неподъемное! – возразила я.

– 

Ничего, вместе дотащим! – в этом была вся Наташа. Уверенность так и «перла» из нее.

Конечно, мы его донесли и долгое время я очень любила отдохнуть в нем с книгой или чашечкой кофе на нашем огромном балконе.

На новоселье все пришли с подарками. Лена с Аликом презентовали шикарное пуховое одеяло « с тонким намеком»: в этом доме зимой каждый регулировал тепло в своей квартире по собственному усмотрению: чем теплее – тем больше платишь за электричество. Поэтому, как в Англии, многие не подогревали спальни вообще. Пуховое одеяло пришлось как раз кстати. Наташа со «шведом» подарили утюг. Женя с Олей – картину ( импрессионизм) и огромное «денежное дерево». Мой зимний сад пополнился еще одним цветком. Не смотря на то, что все были общительны и веселы, чувствовалась неприязнь Алика и Лены по отношению к Жене. Оля, не понимая, что данный момент не совсем подходящий, обращалась к ребятам, когда Женя выходил покурить на балкон:

– 

Ну скажите ему, ну поговорите с ним, может быть он вас послушает, вы ведь друзья, пусть ищет работу! Так же нельзя больше! Я не могу все тащить на себе.

Что они могли сказать? Все, что необходимо было сказано давно. Женя же, не растерявшись, пытался пропихнуть свою идею шведу, который долго не мог понять, чего от него хотят. И смешно и грустно!

Были еще несколько русских в нашем доме, о которых стоит упомянуть.

Мать и сын, Нина и Слава – москвичи. В Америке они уже пять лет. Нина выиграла Грин Карту с мужем, который ехать не захотел и приезжает сюда каждые полгода «отмечаться». Слава на момент выигрыша находился в возрасте, когда он, по правилам, не мог выехать с матерью в Америку по Грин Карте. Поэтому на него была оформлена студенческая виза – он может жить в Штатах столько, сколько будет учиться здесь. В противном, случае – гуд бай, Америка! И вперёд, в армию! Этого боялись больше всего и мать, и сын. Таким образом, они были невыездными. Нина не хотела лететь без своего «чада» в Россию, а он не мог выехать до двадцати шести лет без страха быть взятым «под белы ручки» сразу же в аэропорту нашими доблестными работниками милиции.

Она – хорошая мать, он – преданный сын. Нина, приятная блондинка неопределённого возраста, одеваясь по молодежной моде в узкие брюки и короткие юбки, вполне могла сойти за подругу Славы, который выглядел старше своего возраста. Высокий, здоровый, симпатичный парень, очень добрый и отзывчивый. Обучаясь в комьюнити колледже, он работал официантом в русском ресторане, а по вечерам играл в хоккей. Нина ни дня не работала в Америке и не знала языка. Она, занимаясь мехами в России, приехала сюда с неплохими деньгами, на которые они сразу же купили Мерседес последней модели и всегда снимали хорошее комфортабельное жилье. Работа официантом в русском ресторане давала приличные деньги, на что они и жили.

Он был младше меня на двенадцать лет и ни с кем не встречался, что у меня не укладывалось в голове. Позже Алик открыл мне глаза на сложившуюся ситуацию. Нина любила сына безумно и, как иногда бывает, эта любовь зашла слишком далеко, смешиваясь с ревностью к любой особи женского пола, которая оказывалась «опасной» для сына. Мать отслеживала встречи своего сына с кем бы то ни было, не давая ему самостоятельности. Она даже в ресторан ходила с ним, якобы помогать накрывать на стол, на самом же деле опасаясь, что там, в разгар веселья, какая-то подвыпившая русская может покуситься на ее Славика.

Я так до сих пор не могу понять, любила ли Нина Славу или еще больше себя, опасаясь, что если Слава встретит свою любовь, то и ее жизнь изменится не в лучшую сторону. Она полностью растворила его в себе – они вместе ездили на природу, отдыхать, в Бруклин и Нью Йорк, делали шопинг, ходили в гости и в русский ресторан, на работу. Этакие голуби-неразлучники. Жили тоже вместе в однобедрумной квартире. Таким образом, у Славы даже не было шанса познакомиться с кем-либо. Нина не водила машину и, как я уже сказала, не говорила на английском – свободное передвижение в одиночку у нее было возможно только в пределах нашего здания. Если встречался Слава, невольно возникал вопрос: «А где Нина?» Раздельно их уже не представляли.

Эти ребята – самые близкие друзья Алика с Леной в этом здании. Поэтому познакомились мы с ними буквально в первые дни нашего приезда. Они часто приходили на ужин к ребятам, когда мы там жили. Позже, когда мы переехали в свою квартиру, мы уже не так часто общались – только по необходимости. Они жили за стенкой от нас, в соседней квартире, и я очень часто слышала Ленин веселый смех поздно вечером – Нина часто устраивала посиделки.

Однажды, когда мы еще жили у ребят, будучи приглашенной на такие посиделки, я познакомилась еще с одним русским из нашего здания – Эдиком, который впоследствии станет моимхорошим другом. Лысоватый, невысокого роста мужчина с красивыми, немного грустными глазами. С ним была его спаниель, которая, как и водится, очень походила на своего хозяина. Наверное, глазами, грустными, немного на выкате. Он подкупал фонтаном энергии, извергаемой из него, и чувством юмора. Представившись друг другу в этой вечер мы больше не разговаривали.


13. Тяжелые испытания сентября

Близился сентябрь. Все шло своим чередом. Я продолжала ездить на работу в Нью Йорк, Даник сидел целыми днями дома, в Интернете. Выходные проходили в полной скуке – все жили своими семьями, друзьями, интересами и компаниями. После переезда никто никуда нас уже не приглашал, а сами поехать мы тоже никуда не могли из-за отсутствия машины. Поэтому занимались каждый своими делами, а вечером гуляли с Олей и Женей. Оля наконец-то получила документы и собиралась поехать в Новосибирск, навестить сына, которого не видела семь лет.

Я пыталась сдать на водительские права ( этот же документ здесь является удостоверением личности), но переоценила свои способности знания английского языка. Одно слово не поймешь – весь вопрос идет кувырком. Соответственно, ответ неправильный. Поскольку все на компьютере, пару неправильных ответов и уже не сдал. До следующего раза – через неделю.

Через семь дней я опять пришла сдавать на английском. Провал! Мне посоветовали прийти в определенный день, когда есть русский переводчик. Придя в назначенное время, я узнала, что переводчика сегодня не будет. Но поскольку пришла – еще одна попытка. Ура! Я сдала! Дело только за малым – купить машину. Но пока эта покупка не внесена в мою смету расходов, увы!

Активизировал свою деятельность Саша. Только не любовную, нет! Ему вдруг понадобилась его Грин Карта. Когда мы только приехали, он стучал себя в грудь кулаком и клялся, что ему не нужны ни Америка, ни Грин Карта, а тут пожалуйста! Вдруг! С чего бы это? Его документ пришел вместе с нашими и хранился у меня. Отдавать я ее ему не собиралась, так как он не вложил ни копейки в наши расходы по выездной деятельности. Между нами была негласная договоренность, что по приезду он будет работать и таким образом возместит их. Об этом я ему и напомнила в очередном телефонном разговоре:

– 

Хочешь Грин карту – заплати свою тысячу за расходы и будь здоров! Ты ее получишь! Ну, а если нет? На нет и суда нет!

Но деньги отдавать ему не хотелось. Начались угрозы. Подключилась его мама из Сан- Франциско ( так вот откуда ветер дует!). Она стала названивать мне и увещевать, что это против всяких законов удерживать чужие документы и что меня могут арестовать за это. Он каждый день присылал мне письма по электронной почте с угрозами, что выбросит все мои вещи на помойку, если я не пришлю ему «принадлежащий ему документ». Одно такое письмо я долго не удаляла из своего почтового ящика – мне было интересно сохранить его «для истории». Писал его явно не Саша – оно состояло сплошь из бюрократических и официальных фраз.

В конечном итоге, мне надоело читать всю эту грязь и я просто стала удалять письма, приходящие от него непрочитанными – у меня и так было несладко на душе, а тут еще он, со своими угрозами! Одновременно от наших общих знакомых, я узнала, что он уже не холостякует. «Лапусик» успела за эти пару месяцев подсуетиться и переселиться к нему. Вот такая у него любовь ко мне!

Мне было безумно жалко мои шубы ( я уже поняла, что зимовать нам придется врозь). Какой я была дурой, что оставила все у него! Зачем было хоть в чем-то доверять такому человеку и теперь зависеть от него? Знать бы, где упадешь…

Сегодня первое сентября. Мой ребенок первый раз идет в школу. Только не в первый класс, а в девятый, но первый раз в американскую школу. Он вернулся через десять минут назад. Что такое? В школу не пустили без справки от врача, что он здоров!

– 

Данька, мы же привезли все прививки, показывали в школе и нам сказали, что этого достаточно! – возмущаюсь я.

– 

Значит, недостаточно! – отвечает он расстроенно.

Быстро, по журналу, нахожу русского педиатра, делаю эпойнтмент ( время, когда нас могут принять) и в тот же день Данька получает справку, что он абсолютно здоров. Интересно, как это можно понять за две минуты осмотра? Значит, можно! Справка обошлась нам в семьдесят пять долларов!

– 

Да, без медицинской страховки здесь можно будет снять последние штаны! – подумала я. – Надо срочно что-то придумывать!

Сегодня, наверное, впервые за все время пребывания здесь, меня свалила хандра. Даже на работу не поехала. Все как-то накопилось, накатило: погода, начало школы, утекающие деньги, беспросветная работа. Я, конечно, себя подбадриваю, но.... Too much! Это слишком! Я не знаю, что делать! Я одна! Абсолютно! Нет, Данька, конечно, со мной. Но и ему сейчас очень нужна моя поддержка. Он пошел в школу, ничего не понимает, нервничает: привык, что в Москве был лучшим. А здесь – все термины на английском. Пришел вчера домой – чуть не плачет:

– 

Мам, я ничего не понимаю по-математике! Где взять перевод терминов?

Я вижу, что мой всегда спокойный и уравновешенный ребенок близок к истерике. Открываю англо-русский словарь и начинаю искать перевод. У самой слезы подступают к горлу. Листаю, листаю… Что я листаю? Откуда здесь взяться терминам, в этом маленьком словарике?

– 

Данька, подойди к преподавателю, попроси дополнительное занятие или консультацию, – говорю я, основываясь на своем опыте посещения советской школы.

– 

Мам, это не Москва, это Америка. Здесь нет такого.

– 

Даня, все будет хорошо, все постепенно, не расстраивайся, все с этого начинают… Ты будешь лучшим, вот увидишь!


Что я еще могу сказать своему сыну, который был одним из самых лучших учеников в своей специализированной англо-французской школе в Москве, а здесь, в программе на несколько классов назад, он ничего не понимает.

Даниил очень честолюбивый и всегда хотел, чтобы я им гордилась. С самого раннего детства. На всю жизнь запомню случай, когда мы, будучи на отдыхе в Египте, вечером сидели в лобби отеля, где размещались бильярдные столы. Подошёл русский отдыхающий и предложил мне сыграть партию. Я отказалась и показала на Даньку, в качестве партнера ( ему только исполнилось восемь). Ребенок был счастлив. Каждый раз, когда удар получался, он смотрел на меня, на мою реакцию и светился, когда я давала ему понять, что он молодец.

– 

Посмотри, как твое мнение важно для него! – обратил тогда внимание наш знакомый.

Наверняка, еще и контингент сказывается – совсем другие ребята здесь. Я ведь вижу – каждое утро идут в школу. Очень много смуглых – испанцев, итальянцев, бразильцев, арабов, немного черных. Азиаты. Многие родились здесь – уже американцы. Некоторые приехали, как мы, недавно. Менталитеты разные. Данька упрямый и до сих пор гордится тем, что он из России. Патриот! Глупенький! Все это очень быстро пройдет.

Пока он ни с кем не общается, что тоже его тяготит. Как я могу ему помочь? Что я могу сделать, чтобы весь процесс пошел быстрее? Ничего. Все должно идти своим чередом – не быстро и не медленно, а ровно так, как это задумано кем-то свыше.

Я ему даже денег не могу сейчас дать «на мелкие расходы» – полная экономия во всем! В школе дали на подписание бумаги о школьных обедах. Надо было заполнить и отдать назад. На основе заполненного нами Дане полагался бесплатный обед – мы принадлежали к категории малоимущих. Наверное, даже за чертой бедности. Доход у нас равнялся нулю и для Америки я считаюсь матерью-одиночкой.

Работа, два месяца напрасной езды… Маша, конечно, хорошая баба, но мне надо что-то зарабатывать! Наверное, следует подавить гордость и пойти на курсы хомотендов. Буду работать несколько часов в день и брать несложные кейсы. Нет, я не ухожу из туристической фирмы, появятся клиенты – можно возобновить. Но мне не на что жить! Нам не на что жить! Деньги текут, как вода. У Жени на днях день рождения, а я размышляю: покупать подарок или нет. Это же полный маразм! Вчера ехала на работу два с половиной часа – был сильный дождь и все стояло. Для чего? Для того, чтобы быть бесплатным секретарем? Так лучше уж старикам готовить обеды и получать за это деньги.

То ли от этих мыслей, то ли свою роль сыграло ПМС, но, впервые за все время пребывания в Америке я разревелась. Было безумно жалко себя, Даниила и даже кота Манула, который жалея меня пытался слизывать слезы с моего лица.

А как ты хотела? Что тебе все будут помогать? Алик помог тебе, чем смог, два месяца терпел, а теперь карабкайся, как можешь. Слезы, сопли в сторону! Ты сильная, тебе есть ради кого жить! Крыша над головой, деньги какие-то на счету – с голоду не помрешь, а там все постепенно будет. Главное, не раскисать!

Сама я справлюсь… Не с такими трудностями приходило по жизни справляться, но душа болит за ребенка – ему сейчас очень тяжело и возраст тяжелый. Я очень переживаю, что если, не дай бог, он окажется слабым и появится какое-то влияние извне – все покатится по наклонной вниз… Московское его окружение я знала – мальчики из хороших семей, а здесь… Кто будет здесь? Окружение формирует личность… Я была абсолютно уверена в том, что сделала правильный шаг, уехав из России, но пока я не видела просвета ни в чем!

Наревевшись вдоволь, вечером пошла к Жене с Олей. Мне с ними как-то становилось легче – общение было необходимо, они жаловались мне, я плакалась им. Они, как всегда, ужинали под водочку. Опять стали говорить о работе (насущный вопрос для меня и Жени).

– 

Ника, тебе нужно попробовать пойти на бартендера ( бармена)! – вдруг сказала Оля.– Как это я сразу не додумалась до этого?

– 

Ты красивая, отлично выглядишь – будешь получать хорошие типы (чаевые)! – продолжила она. – Ты знаешь, сколько они зарабатывают в Манхэттене? Горя знать не будешь, да еще и мужика хорошего найдешь там – ведь на виду будешь постоянно! Нечего тебе думать о хомотенде – это не твое!

– 

А как я пойду?– спросила я, слабо представляя себя за барной стойкой.– Я ведь ничего не умею и опыта у меня нет.

– 

О, это не проблема. Открой любую американскую газету – ты найдешь там объявления о курсах бартендеров. Только тебе нужно идти обязательно в Манхэттене – они и с работой тебе помогут. Да если бы я была моложе, даже не задумываясь пошла бы. Когда я работала в русском ресторане, знаешь, как хорошо зарабатывала да еще и сыта была. Нас сначала кормили, чтобы слюни не текли в тарелки посетителей, а потом уже открывали ресторан. Сам Ленька-Япончик к нам захаживал.

И она стала рассказывать очередную историю из своего прошлого, как на нее «положил глаз» известный вор в законе. Что из этого было правдой, а что выдумкой, оставалось только догадываться.

Если бы мне кто-то сказал полгода назад, что я пойду на бартендера, я бы даже внимания не обратила на это, но сейчас мысль прочно засела у меня в голове. Мы здесь почти пять месяцев. Да, я получаю из Москвы деньги за мою квартиру, но они тут же уходят на покрытие этой, американской. А оплата счетов – Интернет, телефон, электричество? А покушать надо? У меня оставалось очень мало средств на счету. Встала острая необходимость в принятии реальных решений – игры в волонтерство закончены.

На следующий день, купив газету и найдя объявление о трехдневных курсах бартендеров в Манхэттене, после работы в турагентстве я отправилась туда. Предварительно позвонила Жене – он тоже решил подъехать, посмотреть. «Маленько староват ты для бартендера», – подумала я, но промолчала.

Представитель фирмы говорил быстро. Половину из сказанного я не поняла, но улыбалась, делая вид, что мне все понятно. Самое главное я уловила: три дня обучения по несколько часов в день, экзамен и – вуоля! Ты бартендер! Правда, без экспириенса ( опыт работы), но фирма трудоустраивает. Они будут предлагать места работы в течение месяца, пока не трудоустроят.

– 

А если в течение месяца я ничего не найду? – робко поинтересовалась я.

– 

Такого практически не бывает. – получила я ответ. – Тебя возьмут на работу, главное, чтобы ты не «крутила носом» !

– 

Как Вы считаете, мой английский будет помехой в трудоустройстве? – задала я насущный вопрос.

– 

У тебя нормальный английский ( они все так говорили – врали!), а Нью Йорк – город эмигрантов, – с улыбкой во весь рот успокоил меня представитель фирмы.

Тут заглянула секретарша и сказала, что меня спрашивают. Заходит Женя. Садится на соседний стул. Задираются брюки. Шерстяные носки! На улице жара плюс тридцать! Мне за него было стыдно.

– 

Это твой муж? – заинтересованно спросил американец, окинув Женю взглядом.

– 

Нет, друг.

– 

Ты хочешь тоже быть бартендером? – спросил он с иронией.

– 

Я пока думаю, – Женя не усек иронии в вопросе американца.

Отдав двести пятьдесят долларов за курсы и узнав, когда надо приходить на первое занятие, мы покинули офис.

– 

Пойдем, зайдем к Оле, она здесь работает – через два блока, – предложил Женя.

Я и до этого знала, что Оля шикарно вяжет – она показывала мне много своих изделий, каталогов и даже хотела открыть свое дело: одна из спален была оборудована под мастерскую – там стояли манекены, а на полках лежала пряжа. Но то ли она не вышла на соответствующих людей, то ли в Америке не очень модно носить связанные вручную кофты и платья, но дело не пошло.

В Манхэттене она нашла русского, набирающего женщин, которые умеют вязать. Платя им копейки, он давал эскизы, по которым они вывязывали изделия, заказанные действительно богатыми людьми. Вот такое своего рода рабство! И ежу понятно, что этот «рабовладелец» получал от заказчиков далеко не копейки – некоторые изделия выставлялись на подиумах.

Под фирму была снята небольшая квартира в одном из многоэтажных зданий в Манхэттене. В большой комнате находилось несколько вязальщиц. Я разговорилась с некоторыми: все они были без документов – куда они еще могли пойти работать? Никуда! Только вязать за копейки.

Оля тоже присутствовала здесь. Обычно она брала работу на дом и вязала во время просмотра телевизора. Успевая все, днем – «бабкам жопы мыть», вечером – вязать да еще и сибирские пельмени лепить, – было очевидно ее недовольство Женей, который жил на деньги, заработанные таким тяжелым трудом и палец о палец не ударил, чтобы попытаться что-то заработать самому.

Я тоже очень хорошо вязала в свое время ( спасибо моей маме). В советское время, когда полки магазинов зияли пустотой, и если «выбрасывали» кофточку, то ее носило пол-города. Мне хотелось индивидуальности. Вязала все – платья, юбки, свитера, блузы. Все было очень оригинальным – придумывала модели я сама. Женщины-профессионалки, разбирающиеся в этом деле и знающие, сколько нужно вязать костюм или платье, завидя меня, в очередной раз появляющуюся на работе в чем-то новом, восклицали:

– 

Ника, когда ты все это вяжешь? Мы не успеваем отслеживать твои новинки!

Да, я успевала все. Работала днем, училась вечером и вязала – не знаю, когда. Перед телевизором, наверное. Последние мои модели – это были вещички для Даньки, которые я плела спицами, гуляя с ним во дворе, и пара свитеров для его отца, когда отношения еще были сносными и хотелось ему что-то смастерить своими руками. Потом сама по себе отпала необходимость создавать что-либо из-за насыщения рынка товарами и отсутствия времени. На заказ, правда, я не занималась этим никогда.

Женщины в мастерской вязали тончайшими белыми нитками юбки. Очень красивые и ажурные. «Сколько же нужно времени, чтобы связать юбку из таких тонких ниток?» – подумала я. За юбку платили, чтобы не соврать, что-то около пятидесяти долларов! Пятьдесят долларов, с учетом того, что самая низкая зарплата восемь долларов в час, можно заработать за шесть часов работы не такой кропотливой, как вязание. Сколько же нужно часов, чтобы связать юбку? Ну уж точно не шесть! Истинное рабство!

На следующий день я, поработав в турагентстве, после обеда пошла на курсы бартендеров. Маше я пока не стала ничего говорить.

Группа состояла в основном из молодежи восемнадцати-двадцати лет. Я одна «перестарок». Но, по большому счету, мне уже было наплевать на все. Вел курсы немолодой мужчина Пол, как потом выяснилось, тоже бывший бартендер, а теперь владелец этих курсов. Он много говорил, мы делали какие-то пометки в тетрадях с уже готовыми лекциями, выданными до начала занятий. Он что-то смешивал, куда-то доливал, подливал, встряхивал, выливал и получались очень красивые коктейли ( никогда не любила коктейли!). Все у Пола получалось споро и профессионально. Конечно! Сколько лет он простоял за барной стойкой! Себя же я до сих пор не видела в роли бартендера. Но уже то, что я что-то делаю в заданном направлении (получения работы) вдохновляло меня.

Конечно, я понимала далеко не все, что говорил Пол. Как же меня это бесило! И когда задавался вопрос и надо было на него ответить, я, естественно, переспрашивала. Большинство молодежи воспринимали это спокойно, но несколько черных постоянно смеялись над моим незнанием языка. Мне было очень обидно, хотя я понимала нелепость всей ситуации. Тетка тридцати восьми лет ( я не выглядела теткой да еще и этого возраста, но для них-то старше двадцати пяти – уже старуха) хочет стать бартендером на старости лет и ко всему прочему ничего не понимает по-американски. Ведь смешно!

А я по-другому интерпретировала ситуацию. Молодые «сыкухи», предки которых слезли недавно с африканских пальм, насмехаются надо мной, белой, которая уже прошла пол-жизни, добилась чего-то в другой стране и, владея своим родным языком, пытается говорить на американском и добиться чего-то здесь. Совсем не смешно! Но я находилась в той стадии, когда было глубоко наплевать на все. Мне нужна была РАБОТА!

Вечером отправились с Данькой на день рождения Жени. В подарок мы принесли ему отличное кожаное итальянское портмоне, купленное мной в известном магазине “Century 21», в Даун Тауне, аккурат напротив взорвавшихся Близнецов. Оли не было. Она уже несколько дней как улетела к сыну, в Новосибирск и должна была скоро вернуться. Даже так далеко она не могла улететь больше, чем на неделю – с работы не отпускали.

На следующий день я опять поехала на курсы. Теория закончилась – перешли к практике. Дома надо было выучить, какие ингредиенты нужно смешивать, чтобы получить тот или иной напиток или коктейль. Вроде выучила… А когда дело дошло до практики – все вылетело из головы. Хорошо помнила только «Маргариту» и “Black Russian” – “White Russian”. Как же не запомнить – свое, родное! На самом деле, Пол очень лояльно относился к тому, что мы не все знали – он ведь понимал, что во-первых, заплачены деньги за курсы, а, во-вторых, все зависит не только от твоего профессионализма в дальнейшем, а понравишься ли ты работодателю. А потом, когда тебя возьмут на работу, мастерство само придет со временем.

Когда подошла моя очередь делать коктейли и я встала за барную стойку, Пол, стоя рядом и глядя на мои ноги, заметил:

– 

Никогда в жизни, сколько живу, не видел такой красоты! ( взгляд его был сосредоточен на пальцах моих ног).

– 

Спасибо! – скромно ответила я.

Я была обута в открытые ( две полосочки) шлепки на каблуке, красного цвета. Педикюр такого же оттенка– в тон. Я знала и до этого, что у меня очень миниатюрные красивые пальцы на ногах, не смотря на средний восьмой размер обуви, но настолько открыто до этого никто не выражал интереса к моим ступням. Это было даже как-то интимно! Все студенты, услышав это, норовили потом взглянуть на пальцы моих ног. Я стала популярна. Смешно!

На самом деле, мне было не до смеха. Я очень устала от курсов, напряжения, непонимания и от того, что умом я осознавала: на бартендера надо идти этим, молодым, а не мне! И в первую очередь примут таких – молодых и шустрых. Я начала сомневаться: правильно ли сделала, ввязавшись в эту аферу и что из всего этого может получиться? Для того, чтобы быть популярным бартендером надо разговаривать с посетителями – тогда и типы будут хорошие. Какой диалог я могу предложить: «да» и «нет»?

С Данькой тоже все очень сложно. Он очень переживает, что к нему никто не подходит знакомиться. Мне обидно до слез! Господи, помоги все это вынести и не сломаться, остаться самой собой!

Сегодня последний день курсов и экзамен. Вчера я объявила Маше о том, что скоро уйду от них. Сказала, чем собираюсь заняться.

– 

Ника, это настолько не твое, подумай, что ты делаешь! – воскликнула удивленная Маша.– Ты не сможешь и очень быстро разочаруешься. Я знала многих людей, которые тоже думали делать легкие деньги, работая бартендером. Ты слишком изысканна для этого. Это не для тебя, вот увидишь!

– 

Машенька, а что для меня? Я бы с удовольствием продолжала работать у вас и нарабатывать клиентов, но я себе не могу сейчас это позволить. У меня ребенок на руках.

– 

Да, я понимаю, – вздохнула Маша. – Но ты всегда, когда захочешь, cможешь вернуться назад.

– 

Спасибо тебе огромное и я очень благодарна за все, что ты сделала для меня! – попрощалась я.

Это был последний раз, когда я видела Машу и девчонок.

Экзамен я сдала и на руки был выдан документ, подтверждающий, что я закончила курсы бартендеров и «являюсь квалифицированным смешивателем напитков, прошла курс обучения, сдала тест и допускаюсь к обслуживанию клиентов». Может быть, этот перевод немного «костляв», но именно так меня и «обозвали» : mixologist – от слова mix – смешивать. Сфотографировавшись на специальное удостоверение бартендера там же и получив его, я убралась восвояси.

– 

Какую роль в моей жизни сыграет этот документ? – спрашивала я себя. – Поможет ли он мне?

– 

Об этом я подумаю завтра, – отвечала я сама на свой вопрос словами Скарлет О “Хара из «Унесенных ветром».


А пока я шла по Манхэттену. Конец сентября. Погода стояла изумительная –светило солнышко, не жаркое, летнее, а уже осеннее, но еще такое приятное… Был час-пик. Народ спешил кто куда. Женщины и мужчины в деловых костюмах встречались и шли ужинать или на дринк ( напиток) – пообщаться. Молодые американцы лет двадцати пяти-тридцати, когда уже многое достигнуто, выбрана специальность. У них хорошие должности, но нет пока семей и детей – торопиться домой не к кому. Теперь надо выбрать достойного спутника жизни. Успешные, уверенные в себе, с ослепительными белозубыми улыбками. Они встречались возле какого-то ресторанчика: обнимались, целовались и входили внутрь в предвкушении хорошего вечера, а может и ночи.

Основная масса людей неслась, не замечая ни солнца, ни хорошей погоды – домой, на автобус, к метро. Работяги выносили мусор в огромных черных пластиковых пакетов на улицу, где горы этих мешков будут лежать всю ночь, до утра, пока их не заберет мусорная машина. Желтые такси сновали, как тараканы. Все сигналят, гудят, нарушая правила. Отовсюду приятный запах – чесночного хлеба, пиццы, сосисок, жарящихся на улице, и заварного ванильного крема из кондитерских.

Город живет своей ежедневной рутиной. Деловой Нью Йорк, сумасшедший Нью Йорк, город смешения богатых и нищих, голодных и сытых, белых и черных и единственный город в мире, где вы можете найти представителя любой нации и национальности.

Я тоже шла в направлении 42-й улицы, чтобы сесть на свой «испанский автобус» и отправиться домой, в Нью Джерси, к Данику. Я не хотела думать о завтрашнем дне и о поисках работы… Я просто получала удовольствие от того, что здесь и сейчас – от теплой погоды, которая скоро закончится и будет осень, от того, что я молода, красива, энергична, на меня засматриваются многие мужчины… И впереди будущее – мое будущее, в котором все будет просто отлично! Просто надо немного потерпеть!

– 

I like your shoes, – прервал мои мысли женский голос.

Я подняла глаза: черная симпатичная девушка улыбалась мне.

– 

Thank you, – поблагодарила я, улыбнувшись.

На моих ногах были те же самые красные босоножки .


14. Трудоустройство

Через несколько дней я позвонила в офис компании, в которой закончила курсы и мне предложили несколько адресов баров-ресторанов в Манхэттене, где требовался бартендер.

Последний раз я устраивалась на работу оч-чень давно – даже не помню, как давно это было. Последние восемь лет я сама решала, принять кого-то на работу или уволить. Чувствую себя ужасно. На курсах предупредили, что состав коктейлей надо знать назубок – могут спросить на собеседовании. Учила, зубрила – ведь от этого зависит возьмут меня на работу или нет!

Что надеть? Насущный вопрос для каждой женщины в любой ситуации! Ведь очень часто берут не от того, что ты знаешь, а как выглядишь. Бармен – лицо заведения (я так себе представляла). Здесь главное не переборщить. По-американски я еще одеваться не научилась. Оденусь так, как оделась бы, собираясь на собеседование в Москве. Темные брюки на бедрах в тонкую полоску с широким ремешком ( я знала, что они мне очень идут, удачно подчеркивая фигуру ), блуза с коротким рукавом и черные замшевые туфли на каблуке. Строго и скромно. Правда, я не подумала, что мне придется вот в этих красивых элегантных туфлях «пилить» по Манхэттену в поисках баров.

Начала с бара, который находился вроде и в Манхэттене, но не в самом центре. Добравшись на метро до нужной станции и выйдя на улицу, я долго не могла найти это заведение. Прохожие даже не знали названия улицы. Кто-то все-таки подсказал мне, в какую сторону идти. И вот, за поворотом, многолюдный Манхэттен в долю секунды превращается в улицу, где сосредоточены какие то склады или гаражи. Все пусто, серо, закрыто в дневное время! Людей нет совсем! Туда ли я попала? Сверяюсь с адресом – да, туда! Где же здесь бар? Честно говоря, если бы не точный номер дома, я бы прошла это место, не заметив его существования – вывески не было. То, что я увидела внутри сквозь открытую дверь, сразу же заставило меня отшатнуться и повернуть в противоположную сторону. Уходить! Быстро! Нет, я не могу уйти, я уже столько прошла и потеряла массу времени. Надо перебороть себя и зайти.

Перед моим взором возникла следующая картина: помещение узкое, как вагончик, слева – стойка бара, справа стойки- столы, за которыми сидели только мужчины, вернее, «мужланы» – этакие бородатые, с татуировками, в банданах, громкоголосые ( как дальнобойщики). Все пили пиво и дымили. Даже не знаю, откуда их столько взялось одновременно в Манхэттене – я их никогда на улице не видела раньше ( только в кино, когда показывают «паб»). Я старалась не смотреть в их сторону. Дым стоял коромыслом. Женщин не было вообще, кроме барменши. Улыбающаяся девушка в бюстгальтере (!) энергично перемещалась за стойкой бара. Красивая грудь размера этак четвертого колыхалась в такт ее быстрым движениям. Но то, что я увидела над стойкой бара повергло меня в шок: огромное количество лифчиков разных окрасок и размеров висело там. Да, совсем не такой представляла я себе работу бармена! Мое богатое воображение живо нарисовало меня, в бюстгальтере, за стойкой бара в окружении полупьяных бородатых татуировочных мужланов. Ну и ну! Картина маслом!

Мое появление вызвало живой интерес среди мужской массы: «Что за одна забрела сюда?» По всей видимости, контингент здесь отличался постоянством. Внутренний голос подсказывал: «Делай ноги!» Преодолев чувство стыда и сказав внутреннему голосу : «Заткнись!», я, стараясь не обращать внимания на взгляды мужиков, робко обратилась к барменше:

– 

С кем можно поговорить по поводу устройства на работу?

Глупее, наверное, я не выглядела никогда. В деловой одежде, на каблуках, в заведении, где впору было приходить в купальнике, чтобы оценили твои прелести, я спрашиваю о работе. Но смешно мне не было! Хотелось услышать ответ и бежать отсюда! После нескольких переспросов ( слышно ничего не было из-за шума вокруг), я все-таки получила ответ, что менеджер, который нанимает людей, будет только часов в восемь вечера. Учитывая, что ждать надо было часа три, я попрощалась и ушла, навеки забыв и про этот бар, и про безлюдную улицу, где он расположен.

«Ничего, – сказала я себе. – Первый блин комом. Продолжим поиски.»

В моем списке было еще энное количество заведений – в основном, на улицах, далеких от той, где я сейчас находилась. Да и после такого потрясения и потери энергии я уже не была сегодня способна идти куда бы то ни было. Но один ресторан из моего списка значился как раз по пути к автобусной станции, на небезызвестной Таймс Сквер, в районе 46-й улицы.

«Зайду, – решила я.– Самый центр, центрее не бывает – здесь я точно не увижу такого безобразия».

Большой ресторан «Ховард Джонсон» располагался на углу Бродвея и 46-й стрит. Я знала эту сеть еще из профессиональной туристической деятельности – известная брэнд отелей. А тут ресторан с таким же названием! Войдя, оказалась в очень большом дайнинге. В Америке очень популярны такие заведения. В отличие от ресторанов, дайнинг работает начиная с раннего утра и до поздней ночи: там можно и позавтракать в семь утра и выпить бокал вина в час ночи. Большую часть помещения занимали кожаные лавки со спинкой, прикрепленные к столам, справа возвышалась барная стойка, за которой стоял бартендер. Посетителей не было – не «busy time”. Молодая испанка, восседающая за кассовым аппаратом прямо напротив входа, бросила на меня заинтересованный взгляд.

– 

С кем я могу поговорить по поводу устройства на работу? – поинтересовалась я.

– 

На какую должность? – поинтересовалась она.

– 

Бартендера.

– 

У нас нет сейчас вакансий, – ответила она, нагло рассматривая меня.

– 

И все-таки, с кем я могу поговорить? У вас есть менеджер?

– 

Сегодня его уже не будет, приходите завтра часов в пять вечера, – ответила она.

Попрощавшись, я ушла. Конечно, я знала, что приду завтра обязательно. «Да кто ты такая, чтобы мне говорить, есть свободные места или нет. Мне нужен человек, набирающий людей, а не кассир. Может, у тебя своя заинтересованность?» – думала я.

Так закончился мой первый день поисков работы. Домой вернулась уставшая, с противоречивыми мыслями в мозгах и гудящими, налитыми свинцом, ногами от пройденных расстояний на каблуках. « А как готовилась!» – вспоминала я тщательный подбор гардероба и зазубривание коктейлей.

В тот же вечер я отправилась навестить Женю и повидаться с Олей. Она только вернулась из России, переполненная эмоциями и впечатлениями. Первым делом она сообщила мне, что видела Сашу в Шереметьево.

– 

Он вылетал, наверное, в Сан Франциско.

– 

Оль, ты, возможно, ошиблась, – попыталась я разубедить ее.

– 

Никочка, у меня глаз – алмаз. Один раз увидела – сфотографировала. Я ведь видела его здесь как-то… Да и костюм на нем был тот же – светлый, льняной. Выглядел он, хочу тебе заметить, отлично.

Да, действительно это был его любимый костюм, но он не мог вылетать в Сан Франциско без Грин Карты. Значит, документ был у него. Я действительно недавно получила от него письмо по Интернету, о том, что он прилетает 3 октября. Куда? Я даже не читала это письмо. Странно все это!

– 

Ну расскажи, как ты съездила, как Новосибирск, как сын? – попросила я.

– 

Отлично, отлично! Мне все очень понравилось! Отношения с сыном замечательные, как будто и не было всех этих семи лет. Я бы хоть сейчас уехала назад и никогда бы сюда не возвращалась. У меня там столько знакомых, я бы опять устроилась на нормальную работу и жила бы вместе с сыном. А для чего я здесь? Работать, бабкам жопы мыть, чтобы содержать его? – восклицала она, обращая свой взгляд на Женю.– Проклятая Америка!

– 

??? Ну так в чем же дело? У тебя есть выбор. Ты получила Грин карту, – попыталась я возразить Оле. – Никто никого не держит!

– 

Я сына сначала в гости приглашу, а там посмотрим. Может, он захочет пожить здесь, – ответила Оля.

Она много рассказывала, смеялась, предавалась воспоминаниям. Женя все это время молча курил, глядя на нее грустными глазами и периодически крутил пальцем у виска, закатывая глаза к потолку.

– 

Ника, как хорошо, что ты не дала деньги этому «лузеру»! – вдруг сказала Оля. – Представляешь, его беременная дочь одолжила ему пять тысяч долларов и он все проиграл.

– 

Как? – поразилась я.

– 

Да вот так! Неужели беременная женщина не нашла бы применения деньгам? Так нет, он ее разжалобил и все продул! Она ему сказала, что не хочет его видеть: ей нельзя нервничать, а его появление негативно сказывается на ее настроении. Поэтому она и дала ему эти деньги, чтобы отвязаться и не видеть его больше.

– 

Но ведь ты сама меня просила дать Жене денег всего пару месяцев назад, – напомнила я Оле.

– 

Да, просила. Дура была. Тоже верила ему, а теперь не верю. Уйду я от него. Надоело все. Поехала в Новосибирск, человеком себя почувствовала, приехала назад – опять все тоже самое!

После нескольких рюмок водки Оля разошлась и стала поливать Женю грязью, не стесняясь моего присутствия.

– 

Сидит себе дома, не успеваешь сигареты ему покупать. Что ты сидишь?

– 

Успокойся, Оля, ты слишком много выпила, – пытался Женя урезонить ее.

– 

Я в норме. Какой из тебя толк? Ты даже как мужчина уже не представляешь ценности. Ника, веришь, встретил меня в аэропорту, на лимузине, с розами, приехали домой, я настроилась. И что? Пол-минуты и все кончено! Хоть бы Виагру, принял, что ли? С ума сойти! Зачем ты мне такой нужен?

– 

Оль, у меня уже не было никого пять месяцев и ничего – не умерла еще! – вставила я.

Но она разошлась не на шутку. Утихомирить ее было невозможно.

– 

Хочешь, бери Женю! Отдаю! В рент или на постоянно! – залилась смехом Оля. Женя скромно улыбнулся.

Я живо представила себе Женю в шерстяных носках в роли героя- любовника. Мне тоже стало смешно.

Придя домой, открыла электронную почту. Да, действительно, в письме от Саши говорилось, что он летит к маме в Сан Франциско 3 октября через Нью Йорк с моими вещами в обмен на Грин Карту. Что за ерунда? И так как я ему сразу не ответила – сегодня новое письмо с угрозами, что я никогда больше не увижу своих вещей. Письмо, полное угроз и оскорблений. За что? Что я сделала этому человеку плохого? Я даже рискнула вписать его в Грин Карту, рискуя, что мне в этом случае могут отказать. Мне уже начинало казаться, что все было продумано изначально и что он специально «ломал комедию», якобы ему не нужны документы. На самом деле, может он вел двойную игру? Да нет, вряд ли. Просто его мамочка доступно объяснила ему, какие преимущества дает Грин Карта и надо быть полным идиотом, чтобы уже имея, отказаться от нее. Люди всю жизнь пытаются выиграть и безуспешно. Сколько эмигрантов здесь, без документов, не могут никуда выехать за пределы страны из-за невозможности въехать назад. Люди платят по двадцать пять тысяч долларов, чтобы оформить фиктивный брак и получить документ в виде Грин Карты. Вот ты и активизировался!

Так заплати эту тысячу и забирай ее! Нет! Зачем же платить, когда можно шантажировать чужим имуществом? Конечно, можно забыть обо всем – ведь это всего лишь вещи! Но все это привозилось мной из разных стран мира и представляло ценность как память. Господи, когда же закончится пытка под именем «Саша»? За что мне это?

На следующий день я опять отправилась в «Ховард Джонсон» к назначенному времени. Белые брюки в тонкую полоску, блузка с коротким рукавом нежного оливкового цвета и босоножки на каблуке из кожи питона. Так я выглядела в тот день – просто и элегантно. На сей раз я не стала разговаривать с любопытной кассиршей, а зашла с бокового входа, с 46-й улицы.

– 

Где я могу найти менеджера? – поинтересовалась я у проходящего мимо официанта.

– 

Вот он! – указал он мне на мужчину, сидевшего за столиком в глубине ресторана. – Как Вас представить? Он ужинает, я узнаю, сможет ли он принять Вас.

– 

Скажите, по поводу работы.

Перекинувшись с ним парой фраз, официант подошел ко мне:

– 

Можете подойти, он поговорит с Вами!

Поблагодаривши, я устремилась к столику, за которым ужинал мужчина лет за пятьдесят. Темные курчавые волосы были коротко подстрижены, смуглый, с очень внимательными карими глазами за стеклами маленьких очков в тонкой серебряной оправе.

– 

Присаживайтесь, – обратился он ко мне.

Я начала рассказывать, как школьница, заранее заготовленную речь: как меня зовут, что я закончила курсы бартендеров и там мне дали адрес этого ресторана как возможное место работы.

– 

Свободной вакансии бартендера сейчас нет, – сказал мне менеджер, – но я могу предложить тебе место официантки. Честно говоря, никто тебя бартендером без опыта работы не возьмет, даже не трать зря время. Поработаешь немного официанткой, наберешься опыта, узнаешь, что к чему, я тебе дам работу, когда место освободится.

– 

Я как-то не знаю. Я не хотела бы быть официанткой. А какие условия? – с сомнением в голосе поинтересовалась я.

– 

Тебе необходимо пройти бесплатный тренинг в течение недели, до начала работы. Что это такое? Ты будешь приходить как на работу, я тебя прикреплю к кому-нибудь из официантов, чтобы ты смотрела, что нужно делать и как. Будешь изучать меню ( оно у нас большое, учитывая, что мы обслуживаем завтраки, ланчи и ужины), набираться опыта. Семь дней по восемь часов в день. После этого, с восьмого дня, ты выходишь

самостоятельно работать и получаешь зарплату. Она у нас небольшая, но типы хорошие. Некоторые получают до ста долларов в день.

– 

Значит, неделю надо ходить бесплатно? А какой режим работы потом? – конечно, я все не так себе представляла.

– 

Да, такие условия. Режим – в зависимости от того, какая смена будет свободна, но, по всей видимости, как для начинающей, это будет утренняя. Мы открываемся с семи утра. У тебя будут бесплатные обеды. Форма одежды, как у официантов – белая блуза с черной бабочкой, черная юбка и черные туфли без каблука. У тебя есть все это?

– 

Нет, но я найду. Я подумаю о Вашем предложении, – сказала я.

– 

Хорошо.

После деловой части, он стал меня расспрашивать, откуда я, замужем ли, дети…

– 

Сколько тебе лет? – нагло глядя мне в глаза, поинтересовался менеджер, – сорок-сорок два?

«Ну и хам,– подумала я.– Ты думаешь, если ты здесь главный, то имеешь право унижать человека. В Америке вообще не принято задавать такие вопросы, как возраст и семейное положение при приеме на работу – это ущемление прав человека. Да и какое твое дело? Мало того, что задаешь некорректный вопрос, так ты еще и набросил пару годков!» Я знала, что выгляжу моложе своего возраста. Никогда мне еще так не хамили. Как-то сгладила ситуацию шуткой. Что я могла – оскорбиться и уйти? Во-первых, знание ( или незнание) языка не позволили бы мне сделать это, а во-вторых, я уже почти склонилась к этой работе. Сомнения одолевали меня. Я понимала всю ничтожность моих поисков. Они не отличались многообразием, но вчерашнего бара с подвешенными бюстгальтерами мне хватило с лихвой. Где гарантия, что пересмотрев двадцать мест я потом не буду жалеть об этом? У меня нет ни сил, ни времени искать . Надо начинать работать и зарабатывать. И , что самое главное, у меня нет опыта работы ( экспириенса), который является камнем преткновения. И возраст – не то, чтобы тетенька, но уже и не девочка. Всем нужны молодые и энергичные. Я себя совсем не видела в роли официантки. Это настолько не мое! Время с семи утра – да я с ума сойду!

Я – настоящая сова. Сон для меня – все. Я могу не поесть, но я должна получить свои восемь ( а то и больше) часов отдыха. Знаю людей, которым вполне хватает пять-шесть часов сна в сутках. Если я сплю менее восьми часов – день разбит, я, как зомби, живу, но так… Ничего не соображая. В выходные всю свою сознательную жизнь обычно сплю до двенадцати- часу дня, укладываясь в два ночи. Сколько уколов, шуток, укоров со стороны родителей и друзей я слышала на свой счет! Нет, изменить меня невозможно! Я такая, как есть, что я могу поделать? И даже в силу какой-то необходимости, если мой график перестраивается на более ранние часы, все равно потом он плавно переходит назад, на мои, поздние.

За свои двадцать лет рабочего стажа в Советском Союзе, а потом в России, я никогда раньше десяти не начинала свой рабочий день. Я не беру самую первую работу еще в Советском Союзе, когда мне было восемнадцать и я должна была приходить к 8.45. Здание, где я работала, находилось аккурат через дорогу от дома, в котором я проживала. Каждый день у главного входа стоял партийный работник с амбарной книгой, где каждый сотрудник расписывался и ставил время своего прихода. Все было очень строго. У политрука на лице отчетливо читалось чувство выполняемого долга.

Хоть городок был небольшой, многие доезжали на работу на автобусах. Когда я вбегала, чтобы расписаться о приходе, никого уже не было – люди приходили хоть чуточку, но пораньше назначенного времени. Каждый день повторялась одна и та же история. Внезависимости, ставила ли я будильник, вставала ли раньше, это расстояние, от дома до работы метров в сто, я преодолевала бегом. Запыхавшись, я влетала. Часы – 8.45! Успела! Расписываюсь. Слышу одно и то же:

– 

Что же ты, Ника, живешь через дорогу и не можешь хоть на минуту раньше прийти?

Ровно в 8.46 книга забиралась политруком в его кабинет – он работал начальником отдела кадров. И вот тогда жди неприятностей! Расписаться надо было обязательно. И, зайдя к нему в кабинет, поверьте, я имела что выслушать. Да, конечно, я согласна, должна быть дисциплина ( всю жизнь ненавидела это слово!) но не до такой степени, до одной минуты!

После всех моих опозданий этот же сволочь-политрук дал мне не очень лестную характеристику для моего дальнейшего поступления в ВУЗ. Как будто человека характеризуют его приходы на работу. А я всегда думала, что сама работа! А работала я всегда отлично! Сколько благодарностей в трудовой книжке – приятно посмотреть! Но этот коммуняка был просто говнистым человеком! Он наверняка завидовал, что я молода, все у меня впереди, а он, доживая свой век в этом отделе кадров, в своем единственном костюме, пропитавшимся пылью документов, находящихся здесь, хоть таким образом может мне испортить будущее. Не испортил, я поступила! Однако, как видите, запомнила его на всю жизнь! Но это воспоминания – минус двадцать лет.

А сейчас я была в раздумьях: во сколько же мне надо будет вставать, если рабочий день начинается в семь? Плюс доехать – минут сорок и дойти четыре блока от 42-й улицы до 46-й. Проснуться в пять утра ? Да ни в жизнь!

Помню, когда нам всем для выезда в Штаты надо было пройти медицинскую комиссию, мы втроем, учитывая, что ехать надо было в самый час пик на другой конец Москвы, решили воспользоваться подземкой – так быстрее. Я даже не могла представить, сколько народу едет к восьми часам на работу! Вагон – битком! И так каждый день! Для меня встать в пять утра, если, например, очень ранний вылет – трагедия! Я сразу себя чувствую несчастной, как будто какая-то срочная эвакуация или побег, на улице еще темно, все нормальные люди спят, нежась в своих кроватях, а ты, в потемках пробираешься к выходу, к двери. Не могу описать это чувство, но меня обычно это очень угнетает! Наверное, «совы» меня поймут!

Все это я обдумывала позже, а менеджеру сказала, что согласна попробовать. «Всегда ведь можно отказаться, к чему это меня обязывает? Но попытаться нужно!»

– 

В понедельник приходи к девяти, спроси Нисара, это менеджер, я его предупрежу, – ответил он.– И не забудь про форму одежды.

На том и порешили.

Возвращаясь домой, в автобусе, я размышляла, смогу ли я работать официанткой и не напрасными ли будут эти семь дней бесплатной ( опять-таки) работы. Как же здесь, в Америке, любят бесплатно эксплуатировать людей! Смогу! Что мне остается делать? Сначала, конечно, будут самые неудобные часы работы, но потом, думаю, все пойдет! Появятся деньги и сразу станет повеселее! Нужно привыкнуть к режиму, отбросить все недомогания. Я же сильная! И я думаю, что мне не придется долго этим заниматься! Основным преимуществом данного ресторана являлось, конечно же, расположение – в самом центре Манхэттена. Это меня утешало: значит, проходимость большая, много людей и типы можно хорошие заработать.


15. Тренинг

До понедельника оставалось несколько дней. Надо было настроиться морально и подобрать необходимый прикид. Ничего из нужного комплекта у меня не имелось. Кроме черной короткой юбки с сексуальным разрезом от бедра. Но я сомневалась, что в это заведение ее можно одеть. Белой блузы, бабочки(!) и уж, тем более, черных туфель на плоской подошве у меня не было. Покупать гардероб не имело смысла – опять тратить деньги, когда их нет, на вещи, которые, может быть ( я все-таки надеялась на это), не пригодятся в дальнейшем, не хотелось.

Оля, узнав, что мне нужна одежда предложила зайти к ней и померять что-нибудь.

– 

Никуленька, я ведь работала официанткой, у меня столько всего осталось!

Заходи!

На следующий день я отправилась к Жене с Олей. Мы поболтали о моем будущем месте работы.

– 

Вот увидишь, денежки пойдут и все по-другому будешь воспринимать! – «успокоила» меня Оля. – А тренинг – ну что такое неделя? Пустяки!

Справишься! Пойдем, подберем тебе чего-нибудь из одежды!

Мы поднялись к ней в спальню. Оля стала вытаскивать вещи из гардероба, описывая буквально каждую кофточку и юбку: где было куплено, когда и какие события и воспоминания связаны с этой одеждой. Потом она разложила на кровати несколько белых блузок.

– 

Выбирай любую! – сказала она.– Ты можешь померять здесь или дома. Мне они не нужны – это все я носила, когда работала официанткой в русском ресторане.

– 

Оль, по-моему они слишком изысканны для этого дайнинга, – я смотрела на разложенные передо мной блузы. Одна из них была полупрозрачная, из нежнейшего шелка. Надев вторую или третью, я тоже абсолютно не вписалась бы в коллектив ресторана, где все женщины носили что-то наподобие белой мужской простой рубашки. – Я даже не знаю, что делать.

– 

Ника, сказано белый верх – у тебя будет белый верх, а остальное не важно – не выгонят же тебя из-за того, что ты оденешь женскую блузку, а не мужскую рубашку. Я в этих блузах обслуживала клиентов.

В ее словах была доля истины.

– 

Действительно, не погонят же меня назад, домой, переодеваться! Тем более, что я всего лишь на тренинге! Плевать! – позитивного настроя по отношению к этой работе я не чувствовала и стараться не хотелось.

Я выбрала блузку из шелка и водолазку из тонкого трикотажа с пикантным вырезом на груди. Юбки Олины мне не подошли. Я намного выше, да и размеры у нас разные.

– 

Пойдем, поищем, у Жени была где-то черная бабочка – он ведь работал на лимузине – это было необходимо.

В общем, меня собирали, как на первое свидание. Забрав экипировку и поблагодарив, я пошла домой, настраиваться морально.

Дома, надев на себя шелковую блузу и свою короткую юбку, я поняла, что буду там как белая ворона. «Так можно идти в офис, но не подносы таскать!»– подумала я. Позвонила Лене, узнать нет ли у нее черной длинной юбки. У нее таковая оказалась и она мне любезно одолжила ее «для дела». Не оказалось только туфель. Вернее были, черные, но на каблуке. Среди моей обуви, в принципе, не имелось ничего на плоской подошве – я, при своем высоком росте, всегда предпочитала каблук. Единственное, что я нашла на плоском ходу – темно -синие замшевые мокасины, которые я носила во время прогулок. «Кто там будет всматриваться темно-синие или черные? Пойдет!» – решила я.

В воскресенье вечером, накануне ответственного дня, я страшно нервничала: «Как это все будет? Буду ли я понимать посетителей? И вообще, в какую авантюру я ввязалась?» Вставлял мозги только тот факт, что денег на счету оставалось все меньше и меньше…

Понедельник, первый рабочий день. Я приехала в ресторан около девяти, предварительно узнав расписание автобуса-экспресса, который в утренние часы шел прямо от дома и мне не было необходимости пользоваться двумя «испанскими» автобусами. Таким образом, мне надо было проснуться после семи ( ну это еще куда ни шло!). Зайдя в ресторан, я спросила Нисара, как и было велено. Им оказался индус ( пакистанец ), лет тридцати пяти, который пытался выглядеть очень деловым. Он направо и налево раздавал всем указания.

– 

Тебе говорили о форме одежды? – спросил он, окинув меня взглядом.

Я была в джинсах, на белую блузу набросила джинсовую куртку, юбку предусмотрительно захватив с собой. « Неужели я поеду в юбке да еще и с бабочкой?»– подумала я, а сама ответила:

– Да, я могу переодеться?

– Иди вниз, там в подвале есть женский гардероб – там и переоденься.

Для того, чтобы попасть в подвал, надо было пройти через кухню. Все здороваются, заинтересованно: «Новенькая!» В подвал вела лестница с облупленными ступеньками. Спустившись, я оказалась в полутьме – света практически не было. К подвальному запаху примешивались еще какие-то не совсем приятные «ароматы». Стояли ящики с бутылками, картонные коробки. Кругом пустота – никого… « Тут будешь кричать, никто не услышит! Хоть насилуй, хоть убивай!» – подумала я. Хотелось побыстрее выбраться оттуда на свет, к лю-ю-дям!

Под «гардеробом» подразумевалось маленькое темное грязное помещение за занавесочкой – такое же обнаружилось по-соседству, для мужчин. Металлические шкафчики года этак 1940-го, грязный старый кожаный стул и кусочек облупленного зеркала являлись составляющими этой комнаты. Создавалось чувство, что последний раз все обновлялось еще до войны. В этой же комнате за дверью разместился туалет – для официанток; такой же грязный, как и все вокруг. Это помещение давно не встречалось с уборщицей! Меня абсолютно потрясло увиденное. Америка! Полная антисанитария! Поспешно переодевшись, поспешила к выходу. Я совсем не удивилась бы встретить в этом месте большую крысу, но навстречу мне вышел черный – грузчик или посудомойщик, наверное. От неожиданности сердце забилось в несколько раз быстрее. Господи! Куда я попала?

Выбравшись наверх, вздохнула с облегчением… Найдя Нисара, я сказала, что готова приступить к работе. Он опять неодобрительно окинул меня взглядом.

– 

В такой блузке нельзя. Надо обычную рубашку. Работа официантки – грязная и ты будешь пачкаться. Ладно, потом сама поймешь. Анна! – позвал он.

К нам подскочила настоящая Баба Яга. Потрепанная жизнью, неопрятная, с помятым, как у алкоголика, лицом, беззубая и с прокуренным голосом! Достаточно? Я могу продолжить описание. Но, вы не поверите, это была ЛУЧШАЯ официантка ресторана, поэтому меня и прикрепили к ней – набираться опыта.

– 

Бери поднос и за мной. У тебя есть опыт работы? Нет? Бери для начала меню и изучай! Потом расскажу, что к чему. Сейчас я очень занята – busy time, – это все она мне говорила скороговоркой, на бегу.

Позже, я узнала, что busy time – время, когда официанты носятся как «электровеники», но делают основные «типы» – чаевые. В утренние смены – с девяти до одиннадцати завтрак и с часу до трех дня ланч. Так что, я оказалась сейчас не совсем кстати. Но Анна успевала обслуживать клиентов и объяснять мне, что к чему. Я за ней не поспевала. Забегая на кухню, она орала не своим голосом:

– 

Сани сайд ап, ту таймс! Ты должна после принятия заказа у посетителей громко объявить этот заказ повару здесь, на кухне! Будешь говорить тихо – никто не услышит и твой клиент не дождется своего заказа!– объясняла по ходу дела она мне.– Повторяй!

И она опять орала, как будто ее резали:

– 

Веджетебл омлет!

– 

Веджетебл омлет, – спокойным голосом повторяла я.

– 

Ты что? Ты видишь, что здесь творится? Тебя никто не услышит! Надо кричать!

На кухне было столпотворение официантов. Каждый выкрикивал свое. У всех лица сосредоточенные и недобрые. Каждый боролся за своего клиента и, соответственно, за свой заказ. С противоположной стороны от поваров стоял стол, с расставлеными на нем металлическими баками с «украшениями блюд» – ломтиками маринованных огурцов, апельсинов, ананасов. Все это бралось уже непосредственно официантом, для украшения тарелок. « Как же, – думала я. – Ведь это съедобное и берется прямо так, руками!». Тут же находились подносы с чистыми приборами. Как выяснилось в дальнейшем, ложек и вилок всегда катастрофически не хватало. Самые шустрые официанты ждали, когда посудомойщик выставит поднос с чистыми приборами и хватали про запас, кладя вилки и ножи в карманы своих фартуков ( у кого таковые имелись). Пол на кухне был мокрым и скользким. То тут, то там на нем просматривались какие-то остатки еды и надо было пошаркивать ногами, притормаживая, чтобы не поскользнутся и не упасть. В конце кухни стоял бак с грязной посудой и черный парень обмывал тарелки водой, льющейся из длинного шланга.

Официанты здесь не только забирали заказы и украшали блюда, но и готовили сами. Например, овсянку на завтрак. Рецепт прост. Берется готовый пакетик сухой каши, заливается кипятком и ставится в микроволновку – вуоля! Овсянка, сэр! Цена такого завтрака – шесть пятьдесят. Если в такую кашу добавлялся банан, нарезанный официантом, будь добр, заплати еще полтора доллара. Также самостоятельно готовились десерты и коктейли. Но об этом я узнала немного позже, а пока я бегала за Анной с пустым подносом, стараясь не выбиться из ее темпа.

Зал был сохранен в стиле «ретро» – старые столы, люстры; звучали мелодии семидесятых годов, под которые официанты бегали и выдавливали из себя фальшивые улыбки тем, кто решил позавтракать в ресторане. Так и хотелось, глядя на все это, повесить вывеску при входе: « Заходите в наш ресторан! Приятная атмосфера, доброжелательные улыбки обслуживающего персонала и ретро-музыка гарантированы!» Не многие посетители знали, что творится «за сценой»: грязная кухня, еда, хватающаяся руками ( не всегда чистыми) официантов, посуда, которая в случае отказа посудомоечной машины моется вручную, ругань и перекошенные лица обслуживающего персонала, только что «изображавшие радость» при виде вас.

К одиннадцати утра поток посетителей рассосался и, вручив мне меню для изучения, Анна отправилась курить. Я стояла и мерзла в своей тонкой шелковой блузке. Было уже начало октября и помещение не отапливалось. Меня, наверное, трясло еще и на нервной почве. Уже за два часа тренинга я поняла, что вряд ли смогу так орать на кухне, топтаться на мокром полу, подкладывая руками кусочки апельсинов на тарелки, нести по нескольку тарелок в руках одновременно( вот почему нельзя красивую блузу)! В этот момент я заметила, что ко мне направляется тот, кто проводил со мной собеседование. Его звали Джозеф и все его здесь страшно боялись. То там то тут слышался шепот: «Сейчас Джозеф придет!» «Ты не знаешь, во сколько Джозеф должен прийти?»

« Господи, что они его все так боятся? Не человек он, что ли?» – думала я.

– 

Ну, как твой тренинг? Осваиваешься? Что-то ты неправильно одета. Тебе не холодно в этой блузке?– поинтересовался он.

– 

Мне очень холодно!– сказала я и, не подумав, прикоснулась рукой к его руке – тем самым дав понять, какие у меня ледяные руки. Какой-то необдуманный и импульсивный жест с моей стороны…

– 

У тебя нет жакета? – спросил он.

– 

У меня джинсовая куртка.

– 

Нет, это нельзя. Оденься завтра потеплее. А сейчас продолжай тренинг. Обед у тебя пол-часа. Ты можешь выбрать время сама. Повару закажешь, чтобы он тебе приготовил что-нибудь из меню. Тогда можешь посидеть и отдохнуть. В другое время сидеть не разрешается. Официант должен всегда стоять, даже, когда нет посетителей.

– 

Хорошо, – послушно ответила я.

Через какое-то время, продолжая вчитываться в меню, я заметила, что ко мне опять направляется Джозеф.

– 

На, набрось! – протянул он мне черную кофту из тонкой шерсти на пуговицах. Он говорил тихо, мягко, внимательно глядя карими глазами поверх очков. – У меня в офисе кто-то забыл.

– 

Спасибо большое!

– 

И оставь ее пока у себя – она тебе еще пригодится здесь! – с этими словами он удалился.

Во время ланча я познакомилась с русскоязычной официанткой – грузинкой Софией. Она тоже не так давно начала тренинг и ей оставалось пару дней до самостоятельной работы. Cофия жила в Квинсе и до этого работала в каком-то греческом ресторане. Опыт у нее был, но на старом месте работы то ли сменилось руководство, то ли еще по какой другой причине, поток посетителей существенно снизился, и у нее не осталось выхода, как искать более многолюдное место. Она на переставала сравнивать, как там было хорошо и какой здесь бардак!

– 

Мы там были как одна большая дружная семья. Дни рождения все отмечали, прямо в ресторане столы накрывали и руководство все оплачивало. Я бы никогда оттуда не ушла. А чистота какая там! – не переставала она нахваливать старое место работы.

– 

Мне не с чем сравнивать! – призналась я. – Я тоже представляла рестораны и кухни немного по-другому, но сегодня мои иллюзии разрушились.

– 

Здесь так потому, что это большой дайнинг, – объяснила она мне.– В маленьких ресторанах все по-другому. Но здесь и заработать можно больше. Единственное, этот Джозеф нервы трепет.

– 

А что с ним не так? Вроде абсолютно нормальный, спокойный.

– 

Да ты что, Ника! Это же деспот и тиран. Ты не представляешь, как здесь все его боятся. А когда он вызывает кого-то к себе в кабинет, в подвал, так вообще идут, как на пытку. Я уже успела там побывать – он так орал на меня ни за что, – поделилась со мной София.

Тридцать минут обеда прошли очень быстро и надо было опять вставать и ходить с подносом. Анна ушла домой ( она работала каждый день с семи до часу-двух, делала свою сотню и ей хватало), и мне дали другую официантку, не такую быструю, но к концу дня ноги все равно гудели.

На следующий день повторилось то же самое, с тем только отличием, что многие меня знали и приветствовали. Опять с утра я старалась угнаться за Анной; опять, когда не было клиентов, строгий менеджер Нисар не давал никому из официантов присесть и мы должны были подсыпать соль в солонки на столах и подкладывать пакетики с сахаром; опять грязь и крики на кухне, нехватка столовых приборов, ругань между самими официантами. Я никак не могла изучить меню, а на дом его не давали. Даже с завтраками разобраться толком не удавалось, не говоря уже о ланчах. Но меня пытались учить – для этого и тренинг. Сколько видов приготовления яиц, какой хлеб для тостов, до какой стадии готовить бургеры и тому подобное.

С четвертого для закончилась теория и началась практика.

– Иди бери заказ у клиентов, – тоном учителя сказала Анна и направилась за мной.

Взять-то я взяла, но вот выполнить до конца не смогла. Надо было приготовить овсянку и заказать яйца «сани сайд ап». Сначала я принесла кофе. Заказала громко, как могла, повару яйца и принялась за овсянку. Поставив в микроволновку, я никак не могла «въехать», как ее включить – половина кнопок не работала. Кто-то, видя мои мучения, пожалел меня и помог нажать нужную кнопку. Печка была старой, дореволюционной и подход к ней надо было знать. В общем, здесь все отдавало «стариной» – этакий раритет, и хозяин ресторана, по всей видимости, получая неплохую прибыль, не хотел тратиться на ремонт и обновление техники.

Я пошла отдавать заказ клиентам, Анна за мной.

– 

Говори с ними! – орала она, не обращая внимания на то, что люди смотрят и смеются с такой непрезентабельного вида официантки.– Говори! Они любят, когда с ними разговаривают. Почему ты молчишь? Ты же хочешь быть официанткой! T

al

k to them!

О чем я могу с ними говорить? Я спросила, подлить ли кофе, все ли в порядке, но о чем мне с ними вести беседу?

В общем, после пяти дней тренинга я была мертвая и понимала, что через два дня вряд ли смогу работать как официантка. До сих пор я не могла самостоятельно обслужить клиента – да, приносила напитки, тарелки из кухни, но это, в основном, являлось помощью кому-то. Все во мне сопротивлялось грязи, ненормальности ситуации, какой-то бесчеловечности – все работали как на выживание, каждый приходил заработать свою копейку и не было такого, как коллектив: пришел, откричал повару, потолкал локтями других официантов, чтобы не мешались под ногами, схватил, если успел, чистые ложки-вилки, сгреб «типы» со стола и трава не расти! И, самое главное, все мне это напоминало своего рода рабство : нельзя присесть, свободная минута – раскладывай сахар, рассыпай соль, пойти в туалет – событие. Все мое естество кричало, вопило: «НЕТ!».

Это я, с высшим экономическим образованием, с музыкальным образованием, бывшая бизнесвумен из Москвы дошла до того, что буду топтаться на грязной мокрой кухне и спускаться в вонючий темный подвал, чтобы отметить свою карточку о прибытии на работу! А какой- то «факистанец» будет мне указывать, что я должна раскладывать сахар. Да что же это такое? Неужели нет никакого выхода? Неужели это единственное место, где можно заработать деньги. Да, кстати, совсем забыла: зарплата у всех официантов – три пятьдесят в час. Поэтому они и «рвали когти» за каждого клиента. Неприятным было и то, как на меня смотрели посетители, когда я стояла со своим подносом сбоку от официантки. « А что ТЫ здесь делаешь?» -говорилось во взгляде. Настолько я не вписывалась в этот коллектив….

И еще я знала, что ресторан ресторану рознь.

Дома, обдумав ситуацию, я решила обратиться к Эдику – тому самому соседу со спаниелью. После знакомства мы особо не общались. «Привет-привет!» Пару раз виделись в лифте и у входа в здание – он гулял с собакой. Последний раз я, выходя из автобуса, который меня привез из Манхэттена, столкнулась с ним нос к носу: он выгуливал спаниель.

– 

Привет! Как дела! Что нового? Хорошо выглядишь! – обрадовался он, увидев меня.

– 

Спасибо! Ничего нового! Пытаюсь, вот, работу найти…

– 

Ты знаешь, я хотел тебе давно сказать, тут в наш билдинг въехали мои знакомые из Бруклина – мать с сыном. Сын чуть постарше твоего Даньки – хороший парнишка. Я думаю, им было бы неплохо познакомиться, так как Даня один и у Никиты – его так зовут – здесь никого пока нет. Все друзья остались в Бруклине. Да и ты, может, с его мамой, Машей, общий язык найдешь. Она нормальная баба и тоже одинокая.

– 

Хорошо, спасибо, с удовольствием! – ответила я.

– 

Ладно, я придумаю, как вас познакомить. Ника, если нужна какая помощь, звони, заходи, не стесняйся!

– 

Спасибо, Эдик, тебе большое, – искренне поблагодарила я.

Дома я вспомнила о нашем разговоре. Да еще и Нина, соседка, масла в огонь подлила, встретившись мне недавно:

– 

Мне сказали, ты официанткой собираешься работать – тебе надо в нормальный русский ресторан. Знаешь, сколько Славка зарабатывает? Немало, поверь мне! Работая всего три дня в неделю! Обратись к Эдику – он ведь все русские рестораны знает и владельцев, может быть он тебе поможет!

Выхода у меня не было и, как говорится, «спасение утопающих в руках самих утопающих». Я позвонила Эдику:

– 

Можно зайти к тебе? У меня разговор.

– 

Конечно, заходи!

У него была большая, шикарно обставленная, однобедрумная квартира, все вылизано-вычищено – никогда не скажешь, что живет одинокий мужчина. Спаниель выбежала мне навстречу.

– 

Проходи! – пригласил он меня на кухню, обставленную по последнему слову. Праздничную атмосферу создавала огромная коллекция бутылок с фруктами-овощами, заспиртованными внутри. Все это было размещено на стеклянных полках, развешенных на стене. От ярких красок создавалось ощущение солнца.

– 

Ну, рассказывай!

Я ему вкратце обрисовала ситуацию и спросила, есть ли у него среди знакомых владельцы ресторанов. Он стал думать, потом воскликнул:

– 

Ну конечно, как же я забыл! Ленька! У него ведь ресторан тоже в Манхэттене! Сейчас позвоню! – он стал набирать номер. – Лень, привет! Это Эдик! Скажи, у тебя есть сейчас свободное место официантки? Есть? Отлично! У меня тут девушка, недавно приехавшая из Москвы. Надо помочь. Пусть подходит? Когда? Хорошо, все передам. Спасибо. Будь здоров.

– 

Ну вот, видишь, как хорошо! – оптимистично сказал Эдик, обращаясь ко мне. – У него как раз уходит сейчас одна девушка. Сказал, чтобы ты подошла – он посмотрит, как ты работаешь, впишешься ли к ним. Можешь подойти завтра в семь или вот тебе телефон ресторана, позвони и скажи, когда тебе удобно. Если тебя возьмут, считай, что повезло. Они там зарабатывают бешенные деньги.

– 

Спасибо Эдик, тебе огромное! Я тебе очень благодарна.

– 

Да пока не за что. Вы так и не познакомились с новыми соседями? – спросил он меня напоследок.

– 

Пока нет.

Прийти на следующий день после восьми часов изнуряющего тренинга я не могла, поэтому, позвонив владельцу ресторана, я договорилась с ним на семь вечера, но через день. В дайнинге я взяла выходной, объяснив Джозефу, что у меня проблемы и мне нужен день.

В назначенное время я явилась в очень известное русским эмигрантам заведение в Манхэттене. Небольшое помещение, состоящее из двух залов, в первом из которых большой бар, несколько столиков и рояль, в другом – только обеденная зона.

– 

Здравствуйте, где я могу найти Леонида? – обратилась я к девушке, стоящей за барной стойкой.

– 

Он должен вот-вот подойти. А ты Ника? Он говорил, что ты придешь. Располагайся! Оля, познакомься это Ника!

Подошла еще одна девушка-официантка, моложе меня, очень приятной внешности. Познакомились, разговорились, все очень спокойные, доброжелательные. Одеты в черное – нет здесь этого идиотского прикида с бабочкой, как в американском дайнинге. Можно одеть все, что угодно, но черного цвета.

– 

А вот и Леня пришел!

К нам направлялся интересный молодой человек.

– 

Привет, девчонки! Как дела? А это, надо полагать, Ника? Очень приятно! Ты можешь переодеться и следовать за Олей – она тебе все покажет.

Я не могу передать, насколько противоположным было это место дайнингу: небо и земля. На кухню девочки заходили уже за готовым блюдом – заказывали его они по компьютеру, из зала. Такой же компьютер стоял на кухне. Никаких собственноручных подкладываний продуктов на тарелку клиента. На кухне чистота – все блестит. В ящике, возле компьютера, лежат чистые приборы, завернутые в матерчатые салфетки, которые девочки кладут на стол. Все дружны и взаимовежливы. Позже пришел пианист и сел за рояль. Зазвучала красивая музыка. Сначала посетителей было немного, но позже к барной стойке уже подойти не представлялось возможным. Второй зал был тоже переполнен. На удивление, две официантки и девочка у барной стойки абсолютно спокойно справлялись с этой массой людей. Все очень спокойно и организованно. «Вот как должно быть на самом деле! – не переставала удивляться я. – Да, ты работаешь официанткой, но ты не теряешь себя и свое лицо. Да и посетители здесь обращаются с тобой так, как будто пришли к тебе домой, в гости, а не как к холуям!» Посетители в основном были русские и, как я поняла, постоянные. Но были и американцы, молодежь у бара.

Разнося еду и выпивку, Оля успевала еще и со мной разговаривать. Я узнала, что они работают « до последнего клиента» и часто расходятся в три-четыре утра. Но и начинают работать не раньше пяти-шести вечера. Зарабатывают очень хорошо поэтому могут себе позволить любоваться ночным Манхэттеном из окна такси.

Леня поинтересовался, как долго я могу пробыть сегодня. Мой последний автобус покидал Нью Йорк в час ночи. Дольше я не могла оставаться – на такси я еще не заработала. Около часа ночи я переоделась, попрощалась с девочками и подошла к Лене:

– 

Я должна уходить. До свидания!

– 

Спасибо, что пришла. Я позвоню и скажу, подошла ли ты, – на прощание ответил он мне.

В течение всего времени, пока я ехала в автобусе домой, противоречия разрывали меня изнутри. Мне, конечно, безумно хотелось работать в этом месте, но интуитивно я чувствовала, что Леня мне позвонит, но с отказом. Почему? Не знаю! Интуиция!

Они были там как команда – одна сплоченная команда : первый еще только подумал, а второй уже знает заранее, что хочет первый и у каждого своя роль. Или как оркестр – у каждого свой инструмент, каждый играет свою партию, а вместе получается музыка. Да, это так! У них все так слаженно и красиво выходило, что действительно можно было сравнить с оркестром! Я не вписывалась! Может быть, если бы я была более шустрая или расторопная, что-ли…

Есть такие девушки, которые сразу умеют себя подать – они знают, что сделать, как встать или что сказать… Одним словом, пустить пыль в глаза. И сразу все думают – о! Вот она! Она лучшая! Она нам подходит! А потом, спустя какое-то время, оказывается совсем наоборот. Я, наверное, не принадлежу к таким. В любом случае, бесполезно казаться кем-то другим, если ты уже такая, какая есть. Я никогда не умела и не хотела играть и притворяться. Даже если тебе очень хочется получить эту работу… Я не знала что делать, как двигаться, мне даже стыдно было за свои руки – мне казалось, вся я какая-то несуразная… Может быть, я должна была схватить этот поднос и носиться по ресторану или еще делать, бог знает что? Но я не могла. По той простой причине, что я только что вошла сюда и ничего не умела. У меня не было достаточно опыта, чтобы я произвела впечатление здесь и сейчас, в этом русском ресторане. Само собой, мои движения были более угловатыми по сравнению с Олей, которая чувствовала себя здесь, как рыба в воде. А иначе и не могло быть! Одним словом, надежда тлела, но больше в сторону угасания. Я чувствовала, что меня НЕ ВОЗЬМУТ.

С другой стороны, после того, что я увидела здесь, утвердилась во мнении, что рестораны бывают разные и тот, где я отбыла шесть дней своей жизни – это худший образец того, как не должно быть. Именно «отбыла» – все равно, что срок отбыть. Да все очень просто – сегодня я оказалась действительно в ресторане, куда люди приходят пообщаться за вкусным ужином, выпить по коктейлю, послушать живую музыку и не торопятся уходить. Поэтому и работы не так много ( принес пару тарелок, напитков и отдыхаешь ) и чаевые хорошие. Дайнинг – столовая, куда приходят наскоро перекусить и бежать дальше, оставив ничтожные «типы». Попадались такие клиенты, которые вообще не считали нужным оставить после себя что-то на столе, англичане, например. Официанты их ненавидели! Поэтому там и была такая беготня и суета: зарабатывали не качеством, а количеством. Я знала, что не вернусь туда. Даже не смотря на то, что мне оставался один день тренинга, а потом можно было работать. НЕТ! Я слишком уважаю и люблю себя, чтобы после того, что я увидела здесь, вернуться обратно туда и, как будто ничего не случилось, продолжать идти против себя, своей воли, своей души.

«Все как-то образуется само по себе, – утешала я себя. – Свет клином не сошелся на этом дайнинге!». Но как образуется? Я не имела никакого представления!

На следующий день, утром, когда Данька обнаружил, что я, вместо того, чтобы бежать на автобус в Нью Йорк, все еще нежусь в кровати, он был немало удивлен:

– 

Мам, ты чего, на работу не пошла?

– 

Как видишь, нет!

– 

Почему?– удивился он.

– 

Все, Дань, закончилась моя работа. Так же неожиданно, как и началась!

– 

А как ты себе представляешь дальнейшее будущее, как ты будешь деньги зарабатывать, на что мы будем жить? Ты ведь шесть дней отходила уже бесплатно!

– 

Да никак не представляю. Пока! Все образуется как-нибудь! Всегда образовывалось и сейчас все будет хорошо. Но насиловать и ломать себя я не собираюсь.

Мой ребенок был обескуражен и подавлен. Дети очень часто бывают эгоистами и многого не понимают и не хотят понимать. Он всегда знал, что мама является «рабочей лошадкой» и деньги в доме всегда водились. Он не был избалован – нет! И всегда знал, что деньги не зарабатываются взмахом волшебной палочки. Он знал цену «копейке». Еще будучи маленьким, бегал сдавать пустые бутылки, что-то покупал- продавал в школе, чтобы заработать какие-то деньги и купить мне подарок: на день рождения, Новый Год. Но сейчас он тоже очень хорошо понимал ситуацию. Он только не понимал того, что творится у меня в душе. Объяснить я могла, но прочувствовать это можно только на своей шкуре. Да и не понял бы мальчик в четырнадцать лет, что происходит внутри у взрослой женщины.

– 

Ну смотри, не пожалей потом! – сказал он мне напоследок и отправился в школу.

С каким удовольствием я, лежа в постели, представляла себе, чего я сейчас избежала, не отправившись в этот вонючий дайнинг. В моем воображении опять возникли «доброжелательные лица» официанток, носящихся «в темпе американских мелодий 70-х годов» с подносами, притормаживая на мокром полу кухни, чтобы не убиться и выкрикивающими во всю глотку название блюд из яиц, которые стали так мне ненавистны за эти шесть дней каторги. Наверное, видя мое кислое выражение лица, Анна мне как-то сказала: «Ничего, ты привыкнешь, вот увидишь! Это просто рутина!» Да, но из этой рутины, из этих восьми часов ежедневно шесть раз в неделю состоит моя жизнь! И если сорок восемь часов моей жизни в неделю превратятся в рутину, а еще надо приплюсовать часы, когда я готовлюсь к этой рутине и отхожу от нее, так вся моя жизнь превратится в рутину. А я этого не хочу!

Я не хочу жить, как все эти люди, как многие американцы, как роботы. Рутина! Жизнь вообще не для этого дана! Да, все это временно. Но ничего нет более постоянного, чем временно! И если человек привыкает к такой рутине, как к временной, боюсь, что уже войдя в этот темп и свыкнувшись с ним, очень тяжело будет выйти из него. И американский девиз: « жить, чтобы работать, а не работать, чтобы жить» – вот уж точно НЕ ДЛЯ МЕНЯ! Каждый создает себе тот образ жизни, который он хочет. Хотите рутины? Пожалуйста, получите ее! А я буду стараться избегать ее всеми возможными методами!

И с этими мыслями, пожелав себе забыть дайнинг и шесть дней тренинга как страшный сон, я погрузилась в сладкую дрему.


16. Новые соседи      

Как-то вечером, подходя к нашему зданию, я увидела перед собой женщину, входящую внутрь. Судя по тому, как она была одета и как выглядела, я сразу поняла: русская. Методом дедукции я вычислила, что она только что сошла с Нью йоркского автобуса и направляется домой, после работы. Успев за пять месяцев проживания узнать всех русских в этом здании я поняла, что это та самая Маша, которая недавно переехала из Бруклина со своим сыном Никитой и с которыми нас безуспешно пытается познакомить Эдик. «Вот и подходящий момент, – подумала я. – А то Эдик еще год будет нас знакомить.» Все мое общение составляли Женя с Олей, а мне оно было необходимо как кислород.

– 

Вы Маша? – спросила я ее, когда мы вместе вошли в лифт.

– 

Да, а Вы, наверное, Ника! – приветливо улыбнулась она.

– 

Точно!

Мы разговорились. Она тоже очень хотела познакомить Никиту с кем-нибудь и, обменявшись телефонами, мы договорились созвониться в выходные и пойти вместе с ребятами погулять.

В субботу Маша позвонила и пригласила нас к себе, на чай. Расположившись на кухне, я поинтересовалась:

– 

А где же Никита?

– 

Он в своей комнате. Ты знаешь, он так не хотел уезжать из Бруклина, что сейчас объявил мне забастовку. Он не хочет ни с кем общаться и сказал, что не будет стричься до тех пор, пока мы не переедем назад, в Бруклин.

– 

А что, ты собираешься назад? – удивилась я.

Квартира была обставлена абсолютно новой, только что купленной, мебелью и было очевидно, что человек решил расстаться со старой жизнью. Я правильно подумала. Маша опередила мой вопрос:

– 

Да что ты? Конечно, нет! Я решила полностью расстаться с Бруклином. У меня там был бойфренд, который как чемодан без ручки – и нести тяжело и бросить жалко. Ходит, мучает меня. А я понимаю, что вроде он и неплохой, а я зря время теряю с ним. А тут с Эдиком из вашего здания познакомилась и он сказал, что у вас квартиры есть свободные. Приехала, посмотрела, мне понравилось – вот так и оказалась здесь. Видишь, даже мебель старую выбросила – все новое! Да и квартиру не сравнить – у нас в Бруклине там крысы бегали!

– 

Кошмар! А почему же Никите здесь не нравится? Он еще школьник? – спросила я.

– 

Он в Бруклине живет с тех пор, как я привезла его сюда – с девяти лет. Сейчас ему семнадцать и он идет в последний класс High School. Там все его друзья, вся его сознательная жизнь прошла.

И Маша рассказала нам, что она закончила в Москве педагогический и специализировалась на английском и немецком языках. С мужем познакомилась там же, в институте. После рождения Никиты они развелись. В столице жила с сыном, мамой и сестрой в «двушке», потом сестра вышла замуж и к жильцам добавился муж, а впоследствии и «борзая». Вот этого Маша вынести не смогла.

– 

У нас шла борьба за кровать, кто в ней будет спать. Собака пыталась вытолкнуть меня, а я ее,– смеялась Маша.– она знала, что я ее не люблю и всячески мстила мне – рвала мои вещи. Одно ее останавливало: звук будильника! Каждый раз, когда она занимала мою кровать, я подносила к ее уху будильник и включала его – собаку как ветром выметало из кровати.

Смех смехом, а выхода не намечалось. Работая учительницей в школе, она знала, что жилье в Москве ей не светит, да и семья сестры со временем имела тенденцию к увеличению. Сюда Маша приехала без документов десять лет назад и прошла свой нелегкий путь пока получила рабочую визу, а затем и Грин карту. Но это стоило ей немалых денег. Никиту вывезла не сразу, а через несколько лет после того, как удалось получить стабильную работу. Она, вот уже много лет работая в Нью Йорке в компании по отправке грузов теплоходами, Манхэттен обожает и не мыслит своей жизни без него.

– 

Я не представляю, если бы я работала где-то в Нью Джерси, – продолжала она. – Никакого просвета. Отработал – и домой. А тут – ты в центре всего. Ты сразу же можешь пойти после работы на «дринк», посидеть в баре, познакомиться с кем-нибудь.

– 

Никита, иди познакомься с Даниилом! – периодически звала она сына. Без ответа.

Маша была чуть старше меня. Крашенная блондинка, большие голубые глаза, красивый пышный рот и маленький носик. Имея хорошее лицо, она, как многие русские, использовала слишком много косметики и, таким образом, из красивого оно становилось каким-то порочно-развратным. Да еще и эти пережженные краской белые волосы дополняли картину. Фигура тоже была неплохой, не считая небольшого животика, выпирающего так некстати. Средний рост, красивые ноги, сексуальная «стоячая» грудь. Впрочем, она знала свои достоинства и старалась носить декольте и короткие юбки, чтобы подчеркнуть их.

Также мы узнали, что ее отдыхом являются танцы. Она не пропускает ни одного выходного, чтобы не пойти в ночной клуб и не натанцеваться вдоволь. Это ее разрядка. Я понимала, что это абсолютно не моя “cup of tea”, как говорят здесь. Не мой человек. У нас разные интересы. Я вообще никогда не любила ночные клубы и бары – с самой ранней юности, когда, казалось бы, самое время ходить, знакомиться. Искать знакомства таким образом я всегда считала унизительным. Я склонялась к мысли, что нельзя завязать в баре серьезные отношения. На одну ночь? Мне это не надо было! И если все-таки подружки меня затаскивали туда, всегда становилось очень неприятно испытывать на себе похотливые оценивающие взгляды парней вокруг. Я не ханжа, может быть слишком серьезная или так воспитана, но ничуть не жалею об упущенных возможностях барных знакомств. Ну, а уж сейчас, когда тебе под сорок, ходить и искать приключений в барах? Нет уж, увольте! Я люблю и потанцевать и выпить, но в хорошей компании знакомых и друзей. А расслабляюсь я на природе. Леса, парки, реки, озера, океан! Это моя отдушина! Я могу часами медитировать, глядя на волны, накатывающие на берег. Гулять по лесу, думая о всяком-разном, заниматься йогой на берегу реки. «Да, – подумала я. – Наверное, Маша пытается найти здесь подругу по хождениям в бары. Не в моем лице… Ей придется разочароваться».

Закипел чайник.

– 

Никита, пойдем пить чай с пирожными! – в очередной раз позвала Маша. – И иди познакомься с нашими соседями – неудобно ведь! Мы пригласили их в гости, а ты отказываешься выходить! Стыдно!

Никита наконец-то вылез из своей берлоги. Довольно высокий, полноватый, простое русское лицо с женскими тонкими чертами, жирные волосы неопределенного цвета, уже успевшие подрасти к тому времени, как мы познакомились.

– 

Здравствуйте! – поздоровался он. Больше в этой вечер мы не услышали от него ни слова. Немногословный, однако, парень!

Съев свое пирожное и выпив чай, он опять удалился в свою келью, забыв попрощаться.

– 

Он очень тяжело переживает переезд, – оправдывала Маша сына. – Но ничего, привыкнет! Даник, постарайся с ним найти общий язык – Никита очень умный и в школе отличник, может и поможет тебе в чем.

– 

Хорошо, постараюсь, – пообещал мой ребенок.

– 

Спасибо, Маша, за гостеприимство, – стали мы собираться. – Приходите в следующий выходной к нам – я приготовлю ужин. Я хорошо готовлю. Может, Никита разговорится к тому времени.

– 

Ой, мы с удовольствием! Я люблю покушать, но готовить не люблю и, честно говоря, не умею. Предпочитаю, чтобы меня покормили. На свиданиях, например, – засмеялась Маша.

Стояла середина октября. Первая наша осень в Америке. Погода была изумительная. Днем можно было еще ходить в футболках с коротким рукавом. Деревья, окрашенные палитрой с переходом от нежно-лимонного к ярко-бордовому. Вот уж действительно, Бог разлил краски! Паутинки летали то здесь то там – бабье лето. Люди готовились к Хэллоуину! Возле домов создавались импровизированные декорации к фильмамужасов – вылезающие из-под могильных камней трупы, развешенные на деревьях скелеты, ужасающего вида паутины. Все для меня было очень интересно – ведь впервые же! Днем, когда Данька был в школе, я заходила за Женей и мы шли гулять вокруг домов. Мне его было жалко. Да и компания какая-никакая!

Он не особо напрягался из-за отсутствия денег – хотя они уже просрочили квартирную оплату на месяц. Оля ведь ездила в Россию – надо всем подарки купить! Вот деньги все и потратила. Платить нечем.

– 

А как же вы собираетесь выкручиваться из ситуации?– поинтересовалась я.

– 

Да здесь никто никого не выселит, по крайней мере, до шести месяцев задержки, потом пойдут суды, а к тому времени что-нибудь, может, и выгорит! – беззаботно ответил Женя.

«С ума сойти!– подумала я. – Так я еще могу жить припеваючи пару месяцев, да еще и депозит в офисе лежит на покрытие полутора месяцев! И то я себе места не нахожу, что нет дохода. А что может измениться у тебя? Ты ведь даже не пытаешься ничего найти – только и сидишь днем и ночью за компьютером», а вслух сказала:

– 

Жень, а ты не боишься, что Оля уйдет от тебя? Она ведь подумывает об этом! Может, тебе все-таки найти хоть какую-то работу? Жалко ведь, если уйдет!

– 

Да пусть уходит! – в сердцах воскликнул он.– Надоела уже – пилит и пилит!

– 

Ты думаешь, что говоришь? Да она тебя пилит потому что работает так тяжело семь дней в неделю! Да еще и вяжет дома, чтобы какую-то копейку заработать. И дом на ней. Жень, я не хочу вмешиваться в ваши отношения, но ты абсолютно не прав сейчас.

– 

Да никуда она не денется!

– 

Ну смотри сам!

Вечером того же дня позвонила Оля и затараторила:

– 

Никочка, заскочи к нам вечером, у меня для тебя работа появилась!

– 

Сегодня, гуляя со своей бабкой на площадке, я познакомилась с девочкой, русской. Она выгуливала своего ребенка. – стала рассказывать мне Оля, когда я пришла к ним. – Такой хороший ребеночек – девочка! Им нужен бебиситтер. Но они хотят взять только по рекомендации. Я сказала, что у меня есть очень хорошая женщина – то есть ты!

– 

Оль, мы уже это проходили – бебиситтерство! – сказала я. – Спасибо тебе, конечно, большое, что думаешь обо мне, но я не хочу менять памперсы чужим детям.

– 

Что тебе стоит попробовать, пока ты не найдешь нормальную работу?

– 

Да, действительно, попробовать можно, – согласилась я.

На следующий день я подъехала по данному мне адресу: это было недалеко – в нескольких автобусных остановках от нашего дома. Хорошая мама, хорошая девочка. Я уже готова была согласиться.

– 

Но у нас условие. – вдруг сказала мама. – Нам нужен человек надолго.

– 

Я не могу ничего гарантировать, – честно ответила я. – Не буду скрывать, что это у меня временная работа. На самом деле я ищу что-то другое и пробуду так долго, пока не найду то, что ищу.

– 

Тогда, наверное, нет. Мы не хотим часто менять бебиситтеров – ребенок ведь привыкает…

В ее словах была доля правды. Наверное, если бы я брала няньку, тоже не хотела бы менять ее каждый месяц. Извинившись и попрощавшись, я убралась восвояси.

В выходные к нам на ужин пришла Маша, но одна, без Никиты. Он продолжал бастовать. Она не переставала удивляться, какие у нас маленькие апартаменты и как я обхожусь без кухни, умудряясь готовить так вкусно. Когда она узнала, что платим мы за эту квартиру всего на двадцатку меньше, чем платит она, ее изумлению и вовсе не было предела. Кот Манул сразу устроился у нее в ногах. Он, как истинный мужчина, пытался завладеть вниманием каждой женщины, которую видел. Но Маша не обратила никакого внимания на него. «Да, видно, она действительно животных не любит, – подумала я. – К Манулу невозможно было остаться равнодушным».

В этот же вечер я узнала, что у Маши есть свой бизнес, которым она занимается дома, вечером и в выходные – переводческий и нотариальный. Она получила лицензию на право нотариально переводить и заверять документы. Рекламировала себя она с помощью газеты и по Интернету. От желающих не было отбоя. Узнав, что я свободно владею украинским языком, она обрадовалась:

– 

Вот, будешь мне иногда переводить, а то в последнее время часто стали приносить документы на украинском!

– 

Без проблем!

– 

Даник, попытайся подойти к Никите в школе, может он будет более сговорчив! Или в библиотеке. Он там работает, – пыталась надоумить Маша моего сына.

– 

Он работает в библиотеке? – удивилась я. – Здесь, через дорогу?

– 

Да, – ответила Маша.– Он и в Бруклине работал в библиотеке – очень удобно, книжки себе раскладывай да еще и подчитать можно что-то. Даник, попробуй, подойди, может и тебя возьмут! Сколько тебе лет?

– 

Четырнадцать! – ответил мой сын.

– 

Не знаю точно, по-моему берут на работу с пятнадцати, но ты все равно узнай! Вот вместе и работать будете! – сказала Маша, пытаясь «не мытьем так катаньем» сдружить ребят.

Я тоже этого хотела – Данька до сих пор так ни с кем и не сдружился. Я знала, что в школе есть пару русских ребят. Один из них приехал из Узбекистана на год и жил с мамой-дипломатом недалеко от нас. Он был лет на пять старше Даника и уже закончил десятилетку у себя, в Ташкенте. А сюда приехал «подучить язык». Конечно, пять лет разницы – большой срок. В школе они еще общались, так как оба были новичками и язык их объединял, а вот выходные мой сын просиживал за компьютером. Он даже к Оле с Женей со мной выходил все реже: что ему там было делать? «Сейчас поколение такое – все за телевизором и компьютером!» – успокаивала я сама себя. Но мне, конечно, было его жаль и хотелось, чтобы у него появился приятель.

– 

Ну ладно, буду собираться, завтра на работу рано вставать, – прервала мои размышления Маша.– Спасибо за ужин – все было замечательно. Созвонимся!

« А она не такая простая, как кажется, – думала я, убирая посуду. – Работает в серьезной фирме да еще и свой бизнес имеет! Молодец! И это не мешает ей находить время бегать на свидания и на танцы!»


17. Первое американское свидание

Владелец русского ресторана так и не связался со мной, что и следовало ожидать: я им не подошла. Отчаявшись, я решила поехать в Манхэттен за нитками и попытаться хотя бы юбки вязать дома. Накануне я позвонила Оле, предупредив, что завтра заеду к ним на фирму. В тот же вечер, после ужина, мой ребенок заявил:

– 

А я сегодня в библиотеку ходил, на работу устраиваться!

– 

Да ты что, Данька, серьезно? – изумилась я.

– 

Ну, а что мне остается делать? Мне нужны деньги – ты ведь не работаешь и, как я погляжу, не собираешься!

– 

Дань, как тебе не стыдно? Ты что голодаешь, на улице живешь, разут, раздет? Ты ведь умный, взрослый парень и замечательно понимаешь, в какую авантюру мы ввязались, уехав из России. Да, там у нас условия жизни были лучше, но я и так сняла самое лучшее жилье из того, что здесь есть и которое снимают люди, прожившие в Америке уже немало лет. Поэтому мы тратим столько денег на квартиру! И в первую очередь я подумала о тебе, о твоей школе. Питаемся мы так же, как в Москве – я не экономлю на еде. Одежда? Посмотри, что здесь школьники носят – майка-шорты… Я себе ничего не покупаю. То, что я не могу до сих пор найти работу? Ты же видишь, я стараюсь! А то, что я не пошла в этот дайнинг… Извини, ты меня все равно не поймешь! Я слишком ломала себя в Москве, чтобы стать тем, кем была. Опять пройти по тому же кругу я не смогу – мне уже не двадцать пять! Да и не хочу я. Ты знаешь, если постоянно идти против своей воли или ломать себя так и заболеть можно… Серьезно! – подтвердила я, видя недоверие в глазах сына.

– 

Мам, к чему ты все это говоришь? Я все понимаю. Я ведь ни о чем тебя не прошу поэтому и ищу работу, чтобы были свои деньги.

– 

Ты знаешь, в одном я уверена – мы сделали правильно, что уехали и я все равно ни о чем не жалею. Сейчас тяжело, да! Но потом все будет хорошо!

– 

Когда это будет, потом? Пока я ничего не вижу такого, ради чего мы уехали.

– 

Должно пройти время, – ответила я с уверенностью в голосе.

Даник оставался неисправимым патриотом и, придя домой со школы, всячески высмеивал и ребят, обучающихся с ним в одном классе, и американское образование.

– 

Так что тебе сказали в библиотеке? – продолжила я беседу.

– 

Сказали, чтобы приходил, когда мне будет пятнадцать. Раньше не возьмут. Кстати, я был с Бэком ( это парень из Ташкента) и видел в библиотеке Никиту.

– 

У него прорезался дар речи? – съязвила я.

– 

Не совсем, – улыбнулся Данька.– Так что, как только мне исполнится пятнадцать, я сразу пойду работать. Но я попытаюсь пораньше прийти, может возьмут?

В этот момент зазвонил мой телефон. «Наверное, Оля очередную работу хочет предложить», – подумала я. Но номер был неизвестный и я ответила.

– 

Добрый вечер! Ника?

– 

Да, это я.

– 

Это Джозеф! Добрый вечер!

Он мог не представляться – я сразу узнала его спокойный бархатный баритон. Но зачем он звонит? Что ему надо? Откуда у него мой номер? Ах да, я ведь заполняла анкету перед приемом на тренинг!

– 

Я звоню узнать, в чем дело, почему ты не вышла на работу?

Что сказать? Почему я должна оправдываться перед ним? У меня просто было бесплатных шесть дней тренинга, которые ни к чему не обязывают! Я пробормотала:

– 

Я поняла, что это не для меня, что я не смогу работать официанткой. Кроме всего прочего, я никогда рано не вставала и боюсь, что этот график мне не подходит.

Как могла, я пыталась выразить свои мысли, думала, что он начнет ругаться, что на мое обучение потратили шесть дней, но он сменил тон с делового на дружеский и продолжал:

– 

Если честно, для меня это было загадкой… Да и впервые я видел, чтобы человек, отработав бесплатно шесть дней просто так взял и исчез, не выйдя на работу. Я думал, может что-то случилось? А на счет утренних подъемов я тебя очень хорошо понимаю – я тоже «сова» и если мне нужно проснуться рано утром, то потом целый день я хожу, как зомби. У тебя есть другая работа на примете?

– 

Пока нет! – ответила я.

– 

Ты знаешь, я ничего не могу обещать, но заезжай как-нибудь, поговорим, может быть я смогу помочь тебе с работой – у меня ведь очень много знакомых здесь, в Нью Йорке, – предложил он.

– 

Хорошо! Я как раз завтра собиралась быть в Манхэттене по своим делам, заеду!

– 

Я буду ждать! Спокойной ночи! – пожелал он мне и отключился.

Вот так вот! Я замечательно понимала, что он не добрый Дедушка Мороз, который просто так будет помогать мне с работой. И еще я понимала, что привлекла его как женщина и что ему, по большому счету, глубоко наплевать, вышла я на работу или нет. Это было просто зацепкой – клюнет или нет? Также я понимала, для чего он приглашает меня в ресторан поговорить. Ну уж точно не для совместных ведений хороводов в дальнейшем!

А что мне было терять? Терять мне было нечего! У меня не было здесь ничего и никого, кто мне помог бы в дальнейшем выбраться из водоворота беспросветности и бесперспективности. Русские эмигранты мне могли предложить только бэбиситтерствовать или нянчить стариков, спасибо им и за это. Ах нет, забыла, еще работать волонтером в туристическом агентстве. Среди американцев знакомых у меня не было. Надо с кого-то начинать. Судьба послала мне Джозефа. Не худший вариант. Ко всему прочему, он был мне чем-то симпатичен.

На следующий день я отправилась в Манхэттен. День был дождливый и неприятный, но мне надо было «ковать железо, пока горячо». Я не могла больше сидеть дома, бездействуя. Успокаивая совесть, я все-таки заехала в «вязальную» компанию: повязала немного и забрала начатое домой, для дальнейшей работы. Теперь намечалась главная цель поездки. Мысль, что мне надо будет опять зайти в этот ресторан не воодушевляла: за шесть дней тренинга меня знали все официанты. А тут – картина маслом! Та же, только уже в другой ипостаси! Я загадала: « если он будет стоять возле кассы у входа – зайду! Нет – прохожу мимо!»

Водоворот Таймс Сквера закружил меня. Огни, огни, повсюду все сверкает, горит! Я впервые оказалась здесь в вечернее время суток. Ресторан находился в том месте, которое показывают практически во всех фильмах о Нью Йорке – самом сердце Манхэттена, на Бродвее, как раз напротив очереди за билетами на последние новинки бродвейских шоу. С каждым шагом, приближаясь к ресторану, мое сердце билось все сильнее. «Что ты так нервничаешь? Успокойся! Кого ты боишься? Ты идешь туда уже не на работу устраиваться!» – как могла, пыталась я приостановить бешенный ритм сердца. Подхожу и вижу : стоит возле кассы. Зашла. Поздоровалась. Он не мог сдержать радости от того, что я все-таки пришла. Это было написано на его лице так отчетливо!

Ресторан битком – самое время ужина. Официанты носились в темпе ретро. Многие заметили меня и приветственно улыбались.

– 

Пойдем, там в конце есть свободный столик! – пригласил он меня.

Присели за высокий барный столик. Он спросил, голодна ли я. Нет! Джозеф заказал пару бокалов красного вина и мы стали беседовать. В общем-то, беседовал, в основном, он – задавал мне какие-то вопросы, на которые я, как могла, пыталась ответить. Нет, понимать как раз я его понимала – у него был отличный английский без всякого американского акцента. Но моего лексикона не хватало объясняться на пространные темы. Я узнала, что он совладелец ресторана – это его детище, он живет им, работая здесь уже двадцать девять лет, начиная с официанта; что ему сорок девять, не женат и детей нет. Говорили не только на личные темы, но и о России, о Москве ( американцы очень любят затрагивать эту тему). Он сказал, что объездил много стран, но в России никогда не был и что он мечтает побывать в Москве, но учитывая уровень бандитизма, о котором он наслышан, хотел бы поехать в Россию с русским человеком – тот знает, как избежать всего, о чем не знают такие «наивные и доверчивые» американцы.

– 

Ну, например, с тобой! С тобой бы я поехал в Москву! – вдруг сказал Джозеф и в подтверждение своих слов закивал головой.

«Интересно! Вот мы уже и едем куда-то вместе!» – подумала я. Поговорив о политике (!), о том, что я правильно сделала, приехав сюда и дав возможность моему сыну учиться и жить в Америке, плавно перешли к разговорам о кухне.

– 

Что ты любишь из еды?– спросил он.

– 

Я стараюсь есть меньше мяса и ем, в основном, рыбу и овощи.

– 

Я знаю отличное место. Тебе там должно понравиться. Одно препятствие – туда очень сложно попасть и надо делать резервейшн ( бронирование) чуть ли не за несколько недель. Я тебя приглашаю – там лучший сифуд (морепродукты)! Ты согласна? Я тебя приглашаю на свидание!

– 

Хорошо.

– 

Тогда я звоню и заказываю столик! – обрадовался он и отошел позвонить.

Возвратился, чуть не выпрыгивая из штанов.

– 

Назавтра заказал столик. Ты удачлива! Странно, что были места, учитывая, что завтра пятница. Отлично!– развеселился Джозеф.– Да, там дресс-код.

– 

Обязательно платье? – поинтересовалась я.

– 

Нет, платье не обязательно, но в джинсах тоже нельзя.

Я его не узнавала. Из хмурого, сдержанного боса он вдруг превратился в восемнадцатилетнего беззаботного подростка. Много шутил, смеялся, наверное, в предвкушение завтрашнего вечера. Во время нашего разговора официанты с интересом присматривались к нам, не скрывая хитрых улыбочек. Два бокала вина на столе явно давали понять, что я пришла не для продолжения тренинга. Была здесь и грузинка София, ненавидящая Джозефа. Она тоже бросала взгляды на наш столик. Я себя чувствовала предательницей. « Каждый думает о себе. Что мне с ними, детей крестить? У меня ребенок и через пару месяцев мне его кормить не на что будет» – успокаивала я свою разыгравшуюся совесть. Договорившись, во сколько он завтра заедет за мной и продиктовав свой адрес, я стала собираться уходить.

– 

Я провожу тебя! – вызвался Джозеф.

До автобусной станции было недалеко – четыре блока. Все это время он шел, держа меня под руку. Доведя прямо до автобуса, поцеловал в щечку:

– 

До завтра! Я очень рад, что ты пришла сегодня! – сказал он, внимательно глядя мне в глаза.

– 

Спокойной ночи!– пожелала я и дверца автобуса закрылась, увозя меня из Манхэттена в Нью Джерси.

Все время, что я ехала в автобусе домой, в который раз наслаждаясь огнями Манхэттена, но уже с другой стороны Гудзона, как из заставки к фильмам голливудской компании МИРАМАКС, я задавала себе вопрос: правильно ли я сделала? А что я сделала неправильно? Уже по тому, как по-хозяйски он вел меня под руку к автобусу и как поцеловал, можно было предсказать дальнейший сценарий. А развиваться все будет следующим образом: я стану его любовницей, он мне поможет с работой. В сценарии, правда, пока ничего не говорилось о том, сколько мне придется пробыть с ним, пока он мне поможет найти что-то, какую именно работу он мне найдет и продлится ли эта работа, если я перестану быть его любовницей? Но это все слишком забегая вперед. А пока…

А пока у меня свидание – первое за пять месяцев! И завтра мы идем в шикарный ресторан, где впервые за пять месяцев ( даже более, учитывая последний выброшенный из жизни год проживания с Сашей) я смогу почувствовать себя ЖЕНЩИНОЙ! Красивой, молодой, желанной! Я ЖЕНЩИНА! Как-то в последнее время я стала забывать об этом очевидном факте. И только мои внутренние органы периодически напоминали мне об этом и дикое необузданное желание быть прижатой к мужскому телу, быть объятой чьими-то сильными руками! И, в конце концов, если я ничего не захочу – ничего и не будет! Мы в свободной стране!

На следующий день, в день свидания, я стала заниматься своим гардеробом. Насущный вопрос «что надеть?» сегодня стоял особо остро. Ведь в этом ресторане был дресс-код. Особого разнообразия в моем гардеробе не наблюдалось, учитывая что все основные красивые вещи оставались у этого негодяя, но было несколько вещичек, которые годились на все случаи жизни. Я выбрала темные брюки в мелкую полоску, которые я надевала в «бар с лифчиками». К ним я подобрала мой любимый французский маленький свитерок – водолазку из тонкой шерсти бутылочного цвета без рукавов. Это смотрелось очень сексуально – шерстяная вещь с закрытой шеей, но руки голые. А цвет ее очень выгодно оттенял мои зеленые глаза. Комплект завершали черные замшевые туфли на каблуке. Сверху я набросила лайковый элегантный пиджак салатового цвета – единственный жакет, кроме джинсового, прихваченный с собой из Москвы. Так что выбора особого не было. Но все смотрелось очень гармонично и я выглядела на все сто!

Джозеф должен был заехать к семи. Данька был дома и имел возможность следить за моими приготовлениями.

– 

Во сколько ты придешь? – ревность в голосе.

– 

Когда приду – тогда приду! Ложись спать и не жди меня! – говорю я в ответ, а у самой уже угрызения совести.– Я позвоню тебе. Все, побежала! Целую!

– 

Ну счастливо!– пожелал он мне.

Машина уже ждала возле подъезда. «Какая-то американская помойка!» – оценила я сразу же его средство передвижения. Это была большая, как все американские, далеко не новая машина Mercury Grand Marquis. Джозеф вышел из нее, чтобы открыть мне дверцу.

– 

Привет! – поцелуй в щеку.– Отлично выглядишь!

– 

Привет! Спасибо!

На нем был элегантный темный костюм, рубашка в тон и красивый галстук. Всю дорогу о чем-то говорили, он удивлялся, что не знал раньше о существовании такого хорошего городка, в котором я живу: рядом с Нью Йорком, но так тихо и спокойно. Я была немного зажата: многого, из того, о чем он говорил, не понимала. На каком-то перекрестке он заблудился – поехал не в ту сторону.

– 

We are close,– сказал он мне.

– 

???

В моем лексиконе слово «close» обозначало «закрыто». Я и не предполагала, что в Америке оно имеет двойное значение и также переводится как «близко». И все в таком духе… « Моя твоя не понимать!»

Мы въехали в широкие ворота и перед нами открылся поистине впечатляющий вид: аллея, по которой мы ехали, подсвечивалась фонариками, напоминающими больших светлячков. В конце ее возвышался настоящий замок, тоже усеянный светлячками. Я себя почувствовала как в сказке. Замок был окружен разнообразными растениями и цветами, цветущими, не смотря на середину октября. Мне казалось, что мой брючный прикид не будет соответствовать атмосфере этого заведения – в такой замок нужно входить в вечернем платье. Я высказала свое опасение Джозефу.

– 

Ты шикарно выглядишь! – ответил он мне.

Навстречу выходили женщины – все в длинных вечерних платьях, мужчины – в токсидо.

– 

Не переживай, – сказал мне Джозеф, перехватив мой растерянный взгляд. – Здесь есть еще банкетный зал – свадьбы, помолвки и другие торжества. Они все оттуда. А мы идем просто в ресторан.

Зашли внутрь. Все шикарно, дорого, помпезно. Вся мебель в стиле Людовика, не помню какого по счету… Тяжелые люстры, свечи в канделябрах. На стенах дорогие картины. Все продумано так, чтобы человек перенесся в далекое прошлое и почувствовал себя в королевском замке. Дизайнерам, надо заметить, это удалось. «Хостес» провел нас в зал, в котором тоже чувствовался дух старины. Все очень нарядно и торжественно: белоснежные накрахмаленные скатерти, красивая посуда и столовое серебро. В центре – столы с едой, по кругу – столики для гостей. Своего рода «фуршет» – обслужи себя сам. Зал был полон разномастным народом. В основном, большие компании отмечали дни рождения и то там, то тут слышалось “Happy Birthday to You”. Встречались и парочки. Нам выделили маленький уютный столик для двоих,на котором горела свеча. Джозеф поинтересовался, что я буду пить и после недолгого обсуждения мы заказали бутылку белого вина – под морепродукты.

Да, здесь было чем поживиться человеку, который любит «дары моря»: разнообразная рыба (сырая, копченая, под разными соусами), лобстеры, мидии, устрицы. Для лобстеров отдельно подогревалось масло. Приподняв крышечку серебряного контейнера, можно отведать что-то из разнообразных горячих блюд. Для тех, кто не удовлетворил себя рыбой, предлагалось и мясное меню – повара отрезали понравившийся кусочек индюшки или телячьей грудки, поливая его соответствующим соусом. Впечатлял огромный ассортимент паштетов и овощей, приготовленных как гарнир. Ну и, конечно, десерт превосходил все ожидания!

Играла тихая классическая музыка. Со всех сторон веяло романтикой. Я не заметила, как мы выпили первую бутылку вина – о чем-то говорили, он много шутил, и у меня от выпитого, язык развязался. Джозеф заказал еще одну бутылку. Я не была пьяна, нет! Но то ли от последних месяцев нервотрепки и постоянного напряжения, то ли от того, что вся сегодняшняя атмосфера располагала, то ли от того, что он мне нравился все больше и больше, мне стало очень хорошо. В Джозефе было что-то магнетическое, что привлекает женщин. Я себя чувствовала спокойно и расслабленно – впервые за долгое время и, конечно, видела, что очень нравлюсь ему.

Люди постепенно расходились. Уже было поздно. Зал опустел. Мы все еще пили вино и разговаривали. Вдруг Джозеф достал мою ногу из-под стола, и, поднеся ступню к своим губам, стал целовать пальцы! Проделывалось это настолько естественно, как будто мы занимались этим каждый день. Я не пыталась вырваться, а он долго не отпускал меня, лаская губами каждый пальчик моей ноги. Мы остались одни во всем зале, а официанты, убирающие со столов, делали вид, что ничего не замечают.

Весь вечер я присматривалась к нему и пыталась понять, что он за человек. Внешне он был мне симпатичен. Бурная смесь кровей – итальянской, еврейской и даже французской, говорила за себя : чувствовалось, что он горячий и пылкий. Такие люди обычно очень легко выходят из себя. Больше всего меня привлекали его глаза – карие, бархатные, с длинными ресницами. Они ласкали и обволакивали. Они удивлялись и смеялись. Иногда создавалось впечатление, что этот человек очень раним. Эффект незащищенности создавали маленькие очки в тонкой серебряной оправе. Он был женат однажды, по молодости, и брак этот длился недолго. Одинокий мужчина без детей в этом возрасте неисправимый эгоист. У меня имелся перед глазами наглядный пример – Саша. Они не понимают, что можно жить для кого-то еще. Они живут только для себя, любимого, а остальные должны крутиться для ублажения и создания комфортной жизни опять-таки для него, единственного. Со мной он вел себя покровительственно. Каждый раз, когда я шла с тарелкой за едой, он бежал за мной и проводил экскурс, объясняя, что именно лежит на том или ином блюде ( как будто я только что спустилась с Луны и вижу эту еду впервые). Наверное, как и многие американцы, он думает, что в России едят только пельмени и медведи по улицам в ушанках ходят! В Москве он не был и поэтому ему трудно объяснить, что все это давно доступно и в России. Да, его можно простить – он ведь понимает, что я только что приехала, ничего не знаю, почти не разговариваю и, учитывая при каких обстоятельствах мы познакомились, он чувствует себя покровителем. С моим независимым характером мне это было не очень приятно. Ну что ж, придется немного поумерить свой нрав и притвориться «бедной овечкой», с благодарностью глядящей ему в глаза. Все бы ничего, но он был значительно старше меня : я понимала, что ему не сорок девять – он скосил себе как минимум пять лет!

Он мне дал понять, что у него только что закончился роман с одной женщиной, тоже русской. Ему нравятся русские женщины: они красивые, душевные и добрые. «А еще больше тебе нравится, что они не так много требуют, как американки» – подумала я, а сама улыбалась в ответ.

Я не могла покинуть этот замок, не посетив интимный уголок его. Здесь можно было гостей принимать – повсюду зеркала в позолоченных рамах во весь рост и туалетные столики , возле которых можно присесть на оттоманке с гнутыми ножками и припудрить носик. В соломенных корзинках на столиках лежали крема для рук и всякие разные женские штучки.

На паркинге осталось всего несколько машин, в том числе и Джозефа. Все разъехались. Было уже поздно. Я не знала, чего мне хотелось больше после такого романтического вечера: оказаться дома или требовать «продолжения банкета» – то есть дальнейших приключений. На работу мне завтра не вставать, поэтому – как карта ляжет. Он знает, где я живу, – подумала я, таким образом предоставляя полную инициативу Джозефу. Через несколько минут после того, как мы выехали из ворот замка Джозеф заявил:

– 

Заедем ненадолго к моему кузену – он владелец ресторана, здесь недалеко. Может, нам удастся его застать.

Действительно, через некоторое время мы подъехали к подобию того, где только что были, но намного скромнее. Уже не замок, да и выдержан совсем в другом стиле. Было пусто. Все разъехались. Зайдя внутрь, я увидела белый рояль, стоящий в большом зале. Решив продолжить романтический вечер, открыла крышку, присела, дотронулась до клавиш и они послушно отозвались красивой мелодией. “The winner takes it all”, которую когда-то исполняла АBBA. Моя любимая мелодия – « Победителю достанется все»! Это так! И я всегда знала: что бы ни случилось, какие бы препятствия мне не приготовила жизнь, я выйду победителем из всех передряг! Ведь мое имя НИКА! Постепенно я перешла на попурри из известных мелодий восьмидесятых. Не смотря на то, что я не подходила к инструменту уже более полугода, музыка, которую я играла много лет, не забывалась.

Джозеф обалдел, прислонившись к роялю. В его глазах читалось немое обожание. «Да, вот так! Знай наших! Русские не только добрые и красивые, но еще и на рояле играют!»

– 

Это было прекрасно! – сказал он, когда я встала, закрыв крышку инструмента.

– 

Спасибо, – я скромно потупила глазки.

Спасибо нужно сказать моей маме, которая усадила меня в шесть лет за инструмент и заставляла играть на нем восемь лет изо дня в день. И позволила мне получить музыкальное образование, не смотря на трудные времена в нашей семье. Каждый раз, где бы я ни была, в каком доме, в какой компании, где есть фортепиано, я знаю, что всегда буду в центре внимания, если начну играть на нем.

Мы покинули и это заведение. Ехали молча. Через какое-то время я спросила, куда мы направляемся.

– 

Я тебе хочу показать мой дом на заливе, – услышала я ответ.

– 

Вообще-то мне надо домой – меня ребенок ждет, – попыталась возразить я.

– 

Я тебе покажу дом и сразу отвезу тебя домой, – сказал Джозеф.

– 

Но уже очень поздно!

– 

Тебе же не надо завтра рано вставать!

Резонно! Мы ехали достаточно долго. И вот, на последнем повороте, вдруг Джозеф выругался и резко затормозил. Мы вышли из машины : колесо лопнуло. Как в плохом кино. Ночь. Никого вокруг. Вдали блестит водная гладь и мы, возле машины с лопнувшим колесом.

– 

Тут недалеко до дома – пешком дойдем, – сказал он.

– 

Ты хочешь оставить машину прямо здесь? – поинтересовалась я.

– 

А что такого? Завтра с утра пойду и поменяю колесо – сейчас все равно ничего не видно.

– 

Значит, домой сегодня ты меня не повезешь, – заключила я.

– 

Переночуешь у меня, завтра поедем!

Что я могла сказать? Ничего! Принять, как должное. Мы шли минут десять. На самом деле, мне уже было не до чего: я устала и хотела быть у себя дома, на своем матрасе.

Но вот, наконец, дошли! Небольшой двухэтажный домик, типовой, как все здесь, на побережье.

Зайдя в дом, Джозеф набросился на меня со всей итальянско-французской страстью, которая жила в его крови постоянно и кипела в течение сегодняшнего вечера. А я не стала сопротивляться – я была голодна уже шесть месяцев! И наконец-то мне дали еду – да, не деликатес, но когда человек голоден ему не до кулинарных изысков…

Так закончился волшебный романтический вечер. Обычной прозой жизни!


18. Покровитель

На следующее утро, проснувшись в громадной кровати Джозефа, я поняла, что в спальне нахожусь одна. Сладко потянувшись, спрыгнула с высокой, как все американские, кровати и выглянула в окно, выходящее на набережную. Как красиво! Вода в заливе подсвечивалась солнцем, по траве возле воды расхаживало несметное количество гордых гусей, по набережной гуляли люди. Я всю свою жизнь мечтала, чтобы из окна моей спальни был вид на воду, не имеет значения, какую – реку, пруд, океан!

Одевшись, я спустилась вниз. Джозефа в доме не было. На первом этаже расположилась небольшая гостиная, кухня и ванная. Все очень маленькое и заставленное какими-то коробками, заваленное вещами. У меня создалось впечатление, что хозяин этого дома собрался куда-то переезжать. Я зашла на кухню. Пахло кофе. Кухня оказалась достаточно большой, но все свободное пространство было заставлено какой-то ненужной здесь мебелью. «Странно!– подумала я. – Может это и не его дом вовсе.». Я стала открывать кухонные шкафчики – все забито: специи, сладости, чаи, сухофрукты, соусы! Чего здесь только нет! Порядка! Порядка здесь нет! И если бы человек хотел найти среди всего разнообразия что-то – ни-ког-да! Трудно даже припомнить, что у тебя есть, а чего нет, когда так все завалено. «Странно, он же говорил, что почти не бывает здесь, – вспомнила я. – Зачем тогда все эти накопления?» Мои мысли прервал голос Джозефа:

– 

Доброе утро или день! Проснулась?– вошел он, поцеловав меня.

– 

Доброе утро!

– 

Я уже успел поменять колесо, – сообщил он.

– 

Слушай, уже поздно. Надо ехать, мне и так неудобно перед сыном. Что я ему скажу? Где я была? Отправилась поужинать и пропала, – угрызения совести перед Данькой разрастались в геометрической прогрессии.

– 

Сейчас поедем. Сколько ему лет? Почти пятнадцать? Он уже сам должен по свиданиям ходить. Что он, не понимает, что у него молодая красивая мама? Выпей кофе, а покушаем мы где-нибудь по пути – у меня ничего нет в доме.

– 

Джозеф, а это твой дом? – осторожно поинтересовалась я.

– 

Да, а почему ты спрашиваешь? Неужели я бы привез тебя в чужой дом?

«У меня такое было. Поэтому и спрашиваю» – подумала я, а сама ответила:

– 

Да как-то странно все. Как будто кто-то собирается переезжать.

– 

Я здесь бываю очень редко. У меня квартира в Манхэттене – там удобно и до работы рукой подать. Здесь я давно не был и времени убраться нет.

– 

Понятно, – ответила я, но меня все еще терзали сомнения.

– 

Вот ты появилась в моей жизни, мы и будем вместе приезжать сюда.– завил он.

Наконец-то выехали. По пути заехали в шиномонтаж – отремонтировать старое колесо.

– 

Я ведь не могу ездить без запаски, – резонно заметил Джозеф.

Пока ремонтировали колесо, я позвонила Даньке. Что сказать? Как сказать? Умом я понимала, что мой ребенок уже взрослый – ему почти пятнадцать и он все понимает, но у меня всегда было гипертрофированное чувство вины перед ним, если я шла на свидание и не возвращалась домой, что случалось крайне редко. Он никогда не знал о моих мужчинах, я никогда его ни с кем не знакомила, стараясь не травмировать его душу – он ведь мальчик, ревнует. Даже с Андреем, присутствующим в моей жизни много лет, Данька не был знаком. Он знал своего отца и Сашу, моего второго мужа. Все. При любых обстоятельствах и раскладах я старалась ночевать дома. Во сколько бы я ни вернулась ночью – мой ребенок видел меня утром в моей спальне. Что же сказать ему сейчас? Я не умею врать – мой голос выдает меня с потрохами. Мама ушла вечером на свидание, не позвонила и не пришла домой! Понятно, что с мужчиной ночью она не в шашки играла. Мне было жутко стыдно! Я себя чувствовала развратной женщиной.

– 

Данька, привет! – заблеяла я. – Как дела?

– 

У меня-то нормально! А вот у тебя как?– подобран правильный тон, чтобы мои угрызения совести совсем загрызли меня.

– 

Даник, я не доехала вчера – так получилось! – стала я сразу лепетать оправдывающимся тоном. – У нас колесо на машине лопнуло, а мы как раз были недалеко от дома… Звонить тебе уже было очень поздно. Ну вот я и осталась здесь. Скоро буду. Пока!

Но Джозеф не торопился везти меня домой. Мы заехали покушать в какой-то дайнинг, я опять заказала рыбу.

– 

Почему русские так любят рыбу? – задал он идиотский вопрос.

– 

??? Что ты имеешь в виду? Я просто люблю рыбу и считаю, что это полезно!

– 

Сколько я знал русских женщин – они все ели рыбу. – бестактно заметил он.

– 

Наверное, следят за своим здоровьем, – заметила я, а сама подумала, что и выглядят поэтому не так безобразно, как американки, постоянно жующие гамбургеры.

– 

Мне было очень хорошо с тобой вчера, – признался Джозеф.

«Еще бы тебе было плохо!» – подумала я.

– 

Я бы хотел встречаться с тобой.– продолжил он.– Ты мне очень нравишься.

Я ничего не ответила на это.

Наконец, часам к шести вечера, я оказалась возле подъезда своего дома.

– 

До свидания, принцесса, – сказал он, целуя меня. – Я буду звонить тебе. На неделе мы вряд ли встретимся, но на выходные, я надеюсь, ты согласишься поехать со мной в мой дом. Поэтому настрой заранее сына, чтобы не волновался.

– 

Созвонимся! – ответила я, выходя из машины. – Пока!

Дома меня ждал Данька с допросом: что да как.

– 

Ты что, будешь с ним встречаться? – спросил меня мой ребенок, когда я закончила рассказ.

– 

Даник, во-первых я одинокая и у меня нет препятствий для того, чтобы с ним встречаться. Женщине нужно, чтобы рядом был мужчина, чтобы о ней заботились, понимаешь? И это не худший вариант. Он всю свою сознательную жизнь прожил в Нью Йорке, может многое показать, во многом помочь и тебе, кстати, тоже. Во-вторых, я точно знаю: он мне поможет найти работу и, надеюсь, это будет не работа официантки. В-третьих, это отличная практика языка. Я тебе более того скажу, это лучшая практика языка – постоянное общение с американцем.

– 

Ты не одинокая, ты замужем! – справедливо заметил Даня.

– 

Забудь об этом! Это дела давно минувших дней и остановка только за тем, чтобы поставить штамп о разводе в паспорт.

– 

Ты думаешь, вы больше не будете вместе?

– 

Я уверена в этом! Мне, вот, только не очень хочется оставлять тебя дома одного, – грустно продолжила я. – А встречаться мы можем только на выходные и он приглашает меня провести их в своем доме на океане.

– 

Обо мне не переживай. – сказал мой ребенок. – Делай так, как считаешь нужным.

В течение недели Джозеф звонил каждый день: как ты, что ты, чем занимаешься? Дай ему подробный отчет! Я особо ничем не занималась – днем гуляла с Женей или одна, благо стояла сухая теплая осень. Что-то готовила, сидела у компьютера, одним словом, праздно проводила время. Работу я не искала. Смысл? Я знала, что он мне поможет – это вопрос времени.

В пятницу вечером Джозеф ждал меня у подъезда. Я попрощалась с Данькой до воскресенья, утешая себя тем, что дома я или нет – в любом случае он проводит все время за компьютером.

Выходные прошли достаточно быстро. Утром я просыпалась от аромата кофе и готовящегося завтрака, после которого мы гуляли по берегу залива, разговаривали, смотрели на уток и белок, которых было бессчётное множество. Из разговора я узнала, что если бы я продолжила работать в ресторане, он никогда не стал бы со мной встречаться.

– 

У меня железное правило: никогда не заводить романы с тем, с кем работаешь. Также я никогда не дал бы работу своей «герлфренд» в ресторане, – сказал он. – Так что, я в общем-то рад, что все так получилось.

После ужина, который тоже готовил Джозеф, под бокал вина, мы смотрели какое-то кино, из которого я ничего не понимала. После поднимались наверх, в спальню. Несмотря на свой возраст, он был неплохим партнером. Или он чувствовал, что нужно мне, а это тоже немаловажно.

В воскресенье вечером он отвез меня домой, а сам поехал в свою Нью йоркскую квартиру, готовиться к рабочей неделе. Прощаясь, он, по-хозяйски, как само собой разумеющееся, сказал, что заедет за мной в следующую пятницу. Признаться честно, мне это не очень понравилось – не люблю себя чувствовать несвободной в принятии решения. А тут как бы за меня его уже принимали, не советуясь со мной. «Без меня меня женили»! Я промолчала. Что я могла сказать? Я добровольно выбрала этот путь. Строптивость – в сторону!

В середине следующей недели он позвонил сообщить, что взял билеты на бродвейское шоу, на какую-то премьеру.

– 

Ты ведь никогда не была на бродвейских шоу! – ликовал он от предвкушения доставить мне «немыслимое удовольствие», – тебе понравится, вот увидишь! Там и понимать практически ничего не нужно! В основном, все время танцуют и поют. Но это очень зрелищно! Люди специально приезжают из других штатов, чтобы посмотреть представление на Бродвее!

– 

Здорово! Я очень рада!– подхватила я его настроение.

На Таймс Сквер сосредоточены все театры, где показывают не только шоу, но и спектакли. В Москве мы с Андреем частенько ходили в театр. Иногда, купив билеты заранее на что-то очень популярное, иногда экспромтом, на «лишний билетик». И, конечно, мне очень не хватало здесь этой духовной пищи. Уезжая сюда, я настроила себя на «культурный голод». Театр и книги. Вот, пожалуй, и все ради чего мне не хватало Москвы.

Шла премьера « Hair spray». У входа толпился народ и спрашивал лишний билет. Зал был полон. Много музыки, танцев. Все шумно, ярко, пестро – шоу, одним словом. Да, Джозеф был прав, можно легко догадаться обо всем без слов. Но это не мое. Мне больше по душе спектакли, которые задевают за живое, заставляют задуматься. Иногда достаточно одной декорации и двух актеров, чтобы эта постановка осталась у тебя в душе надолго. А здесь – вышел и сразу же забыл. В любом случае, была приятна забота Джозефа показать мне, как новичку, бродвейское шоу.

Как-то, позвонив в течение недели, он изъявил желание познакомиться с Даником.

– 

Подумай, куда бы вы хотели пойти, вместе поужинаем и заодно познакомимся! Я заеду вечером в пятницу, а потом заберу тебя с собой.

В пятницу вечером Джозеф ждал нас у подъезда. Принарядившись. Наверное, хотел понравиться моему ребенку. «Какой старый!» – подумала я. Иногда он мне казался молодым, энергичным и подвижным, а иногда, как сейчас, годы брали свое. Он, в знак знакомства, пожал рукуДаньке и мы сели в машину. Я видела, что ребенок не в восторге от моего кавалера. В «буфете» каждый раз, когда Джозеф уходил за очередной порцией еды, Данька бросал «шпильки» в его адрес. Или, завидя его, идущего со своей тарелкой к столу, говорил:

– 

О, плывет старикашка!

– 

Дань, прекрати! – смеялась я. – Он ведь может понять по интонации, что мы смеемся над ним!

Джозеф старался быть интересным для Даниила – задавал какие-то вопросы, что-то обсуждал с ним. Общего языка они не находили: тот являлся американским патриотом, а Данька оставался все еще русским. Все темы, как назло, приходили к одному и тому же знаменателю: как хорошо здесь и как плохо там. Мой ребенок пытался возражать и даже конфронтовать.

– 

Ты это поймешь позже и скажешь спасибо своей матери, которая тебя вывезла оттуда. Я хотел бы услышать, что ты скажешь года этак через два. У тебя замечательная мать и она тебя очень любит! – талдычил Джозеф.

– 

Я знаю, – ответил мой ребенок.

Позже, в машине, когда мы высадили Даньку возле нашего дома и поехали к Джозефу, он сказал:

– 

Мне понравился твой сын – умный, серьезный, рассудительный. Он пока еще хочет казаться патриотом, но, поверь мне, это быстро пройдет.

Выходные проходили как прежде. Все по плану. О работе Джозеф до сих пор не обмолвился. А зачем? Все очень удобно. Его устраивает эта ситуация. Ему мои счета не оплачивать. Когда я пыталась намекнуть на то, что он обещал, слышала ответ:

– 

Да, да, я помогу, я дам тебе газету…

Какую газету? Газету я и сама купить могу. Он относился ко мне, как к ребенку, как мог баловал: покупал какие-то вещички, мою любимую еду. Если бы он еще оплачивал мою квартиру и остальные счета… Со следующего месяца у меня нет денег для оплаты аренды. Мне катастрофически нужна работа!

Вечером иногда навещала Олю с Женей. Отношения у них накалились донельзя. Каждый вечер заканчивался скандалом и, честно говоря, я старалась приходить все реже, чтобы не быть свидетелем ругани. Оля, зная, что я встречаюсь с Джозефом, интересовалась:

– 

Ну что, он тебе помогает как-то? Покупает что-то?

– 

Да так, по мелочам.

– 

Мог бы и деньгами помочь.

– 

Оля, о чем ты говоришь?

– 

А о чем я говорю? Если он тебя намного старше, он должен за счастье считать, что ты, молодая, красивая, тратишь на него время, проводишь с ним выходные, ребенка оставляешь одного.

– 

Оль, не сыпь мне соль на рану! Я сама все прекрасно понимаю. Что я могу сейчас сделать? Для меня это самое ужасное, что я оставляю Даньку одного. Даже, когда мы вместе молчим, каждый занятый своими делами, он- за компьютером, я – за книгой, знаю, что вот он здесь, рядом. Я могу подойти, дотронуться до его волос, посмотреть в его глаза…Я так ценю эти моменты! А вместо этого я должна сидеть и смотреть фильм на непонятном языке с чужим мне человеком.

– 

Да, Никочка, это Америка! Сраная Америка! Как она ломает людей! Как она меня сломила! Надо потерпеть, моя дорогая! Здесь надо уметь терпеть!

– 

Чем я и занимаюсь, – вздохнула я.

– 

Все будет хорошо! Даник умный парень – он все поймет и простит. Зато у тебя будет работа. Ты его тормоши, американца своего, обещал ведь, пусть ищет работу для тебя! – поучала меня Оля.

– 

Да чего-то он слабо шевелится!

– 

Так заставь его!

Оля опять собиралась уезжать в Россию – у нее там, якобы, бизнес наклевывался. По секрету она сообщила мне, что после приезда не собирается возвращаться к Жене.

– 

Что же ты намерена предпринять? – удивилась я.

– 

Ой, Ника, пока не знаю, но так жить я больше не могу. Мне его жалко, конечно. Но я слишком долго терпела и ждала, что он возьмется за ум. Все – терпелка лопнула!

Мне нечего было ответить. Я очень хорошо понимала Олю. На следующие выходные я просто заявила Джозефу:

– 

Ты знаешь, со следующего месяца мне нечем платить за квартиру. Мне срочно нужна работа. Пожалуйста, помоги мне!

– 

Хорошо, у меня есть один знакомый в банке. Может, он поможет устроить тебя.

– 

О, это было бы отлично!

В середине следующей недели Джозеф позвонил мне и попросил приехать в Манхэттен днем, на интервью, в банк. Стояла середина ноября и до сих пор погода все еще баловала теплом. Но этот день выдался на удивление сырым и промозглым – пошел первый снег с дождем. Первый звоночек приближающейся зимы. Переговоры о моей одежде, зависшей в Москве, закончились крахом. В кожаном пиджаке, единственной «приличной» осенней одежде, который я носила до сих пор, утепляя его свитерами, идти было уже совсем не по сезону. Я одела коротенькую бежевую вельветовую курточку на «рыбьем меху» с капюшоном, которую купила, когда работала в Даун Тауне. Девочка-подросток! Тепло, но не уютно. И с сожалением вспомнила о своей тоже коротенькой, но такой просторной и уютной, куртке из норки. Как я ее любила! Увы! Сама виновата! В этом году придется сменить имидж деловой успешной женщины на имидж девочки-подростка. «Ничего, все временно!» – успокаивала я себя. Как я еще могла себя успокоить? Связываться с Сашей я устала, Грин карту отдавать ему бесплатно я тоже не намеревалась, не смотря на угрозы со стороны его мамочки. Оставалось надеяться, что рано или поздно я все-таки заберу принадлежащее мне имущество, если, конечно, оно не перешло по наследству «лапусику», который проживает сейчас с моим законным мужем.

В банк, конечно, меня не взяли. Создалось впечатление, что интервью было подстроено. Кому я там нужна, практически без языка? В Манхэттене! На Тайм Сквер!

– 

Где ты взяла эту куртку? – спросил меня Джозеф, когда провожал на автобус.

– 

Купила – не нашла же! – он знал мою историю с одеждой.

– 

Ты хочешь сказать, что купила ее здесь, в Америке?

– 

Ну не оттуда же привезла!

– 

И сколько ты за нее заплатила?

– 

Не помню – что-то около пятидесяти долларов.

– 

Невероятно! За пятьдесят здесь можно купить что-то более приличное. Я бы тебе показал, где купить.

– 

Когда я ее покупала, я тебя еще не знала! – придала я своему лицу обиженное выражение.

Не понравился ему мой прикид! Мне он тоже не нравится! А что делать? Здесь, впрочем, как и в каждой стране, надо знать, где покупать. Есть магазины, где можно купить задешево хорошие итальянские вещи, особенно на распродажах. А есть такие, где ты можешь купить понравившуюся вещь, одеть на какое-то торжество и сдать назад, предварительно прицепив ценник к изделию. Это очень удобно. Например, вечернее платье: одного мало – каждое платье соответствует какому-то событию. Даже на свадьбу ты надеваешь платье, соответствующее обстановке. Ты не наденешь в ресторан платье, в котором была на свадьбе, устроенной на берегу океана. Сколько раз можно использовать один и тот же наряд? Один раз. И все. В шкаф. Навсегда. А так есть возможность менять платья и не уставать от них. Обо всех этих трюках и магазинах знают те, кто живут уже здесь много лет. Да и то далеко не все. Но это уже забегая вперед. А что я знала тогда, только приехавши?


19. День благодарения

Приближался День Благодарения – большой праздник в Америке, символом которого является индейка. Территории возле домов украшались оранжевыми тыквами, гирляндами из пластмассовых листьев желтого и красного цветов, подчеркивающих осень, большими птицами-индейками, распустившими свои хвосты веером. Один из самых любимых семейных праздников американцев. Где бы кто ни жил – вся семья старается собраться вместе, за праздничным столом, в центре которого красуется запеченная фаршированная птица, которую впоследствии разрежут и будут есть с клюквенным соусом. Это последний четверг ноября и американцы, захватив пятницу получают небольшой отпуск – long weekend.

Я продолжала жить в том же ритме. Неделя – с Даником, выходные – с Джозефом, контрольные звонки от которого поступали все чаще и чаще в течение недели. Как-то, позвонив, он сообщил мне новость:

– 

Представляешь, эта девушка, кассир ( он назвал имя той девушки-испанки, которая попалась мне на глаза первой при входе в ресторан) украла из кассы тысячу долларов! Мы вызывали полицию.

– 

И что?

– 

Ничего. Деньги не нашли. Она не признается.

– 

Как же ты узнал, что это она? – спросила я.

– 

Больше некому.

– 

И что же теперь?

– 

Я ей предложил, если она не хочет шума и открытия уголовного дела, уволиться.

– 

??? Она согласилась? – я слабо верила в происшедшее.

– 

А что ей остается делать? – удивился он.

– 

Джозеф, а где логика? Зачем ей красть тысячу и сидеть потом без работы, если она может продолжать работать и зарабатывать деньги?

– 

Я не знаю. Она уволена и я хочу тебя обрадовать…-пауза, – я дам это место кассира тебе, – торжественно объявил Джозеф.

– 

Ты шутишь? – это явилось полной неожиданностью для меня.

– 

Я на полном серьезе. После праздников ты заступишь на работу, до этого будет сумасшедший дом и ты не справишься, очень большая нагрузка. Подъедешь на днях – другая кассир тебя обучит, что к чему.

– 

Я так рада – ты не представляешь себе! Ты думаешь, получится?

– 

Конечно, я уверен. Вначале не будет легко, но я рядом – всегда помогу!

– 

Джозеф, спасибо тебе! Я действительно очень рада. Спасибо большое!

– 

Видишь как я забочусь о тебе, принцесса! – сказал он на прощание.

Попрощавшись и положив трубку, я ликовала! Когда я перемещалась с подносом по залу в темпе ретро, проходя тренинг, всегда думала, глядя на кассира: « Вот неплохо бы кем работать! Сидишь себе, деньги считаешь или кредитные карточки прокатываешь. Чистенько, еще и официанты обслуживают тебя: то кофе, то десерт по заказу.» В ресторане работало два кассира. Обе испанки и обе очень гордились значимостью своей позиции. Одна работала уже чуть ли не двадцать (!) лет на этом месте, в основном в вечерние смены ( после пяти и до закрытия), вторая – молодая, которая якобы проворовалась, – в утреннюю смену. Они постоянно говорили между собой на испанском и было видно, что молодая – протеже той, которая отработала чуть ли не всю жизнь за кассовым аппаратом. Это была их «закрытая зона» и они никого не впускали в нее. Они как бы давали понять всем остальным, официантам, что принадлежат к другой касте.

Почему я пишу «якобы» проворовалась? Потому что вся эта история пахнет подлогом. Я не верю, что человек может украсть тысячу зная заранее, что его выгонят с работы или откроют уголовное дело. Тысяча ведь не десять и не двадцать долларов, которых можно не досчитаться. Зачем было воровать и быть уволенной? На тысячу долго не проживешь! Хотя, душа человека – потемки! И случилось это именно тогда, когда главный менеджер ресторана, в руках у которого все и всё, должен был найти мне место работы. Ему ничего не стоило подставить эту девушку, чтобы место было моим. Но это только догадки, которые останутся со мной.

В очередной совместный weekend только и было разговоров, что о работе. Не смотря на мои сомнения и размышления по поводу подлога, я была очень признательна Джозефу: он отступил от своих принципов и принял меня на работу к себе в ресторан. В подтверждении моих слов он сказал:

– 

Я никогда этого не делал и никогда бы не сделал в дальнейшем – это мое железное правило, но за этот месяц, что мы вместе – ты мне стала очень дорога и я не хочу тебя терять. Я решил нарушить принципы. Мне с тобой очень хорошо… Я не имею в виду секс! Просто хорошо – гулять, беседовать, проводить время. Твой английский стал намного лучше за этот месяц. Когда мы только познакомились, я вообще не представлял, как мы будем понимать друг друга.

– 

Я очень благодарна тебе.

– 

И это еще не все. – продолжил Джозеф, – Я сделал для тебя очень удобный график – ты будешь работать с девяти до пяти четыре дня в неделю с понедельника по четверг. В выходные дни ты нужна мне. Пятницы, я думаю, тебе будет достаточно для твоих домашних дел.

Я видела, что Джозеф влюблен. Его можно понять: красивая, молодая, порядочная, неизбалованная Америкой. Достаточно дать работу, чтобы она была твоей. Не знаю, стала бы я с ним встречаться при других обстоятельствах. Может быть, да. Но скорей всего я бы искала партнера в другой возрастной категории и по другим принципам. Но так сложилось. Что чувствовала я? Я к нему привыкла, как к чему-то неотъемлемому. Наверное, мне просто долгое время не хватало этого: заботы, внимания, даже этого покровительского отцовского отношения, может быть. Как-то в разговоре он обмолвился, что богат. Его деньги нельзя было назвать «шальными». Он приехал в Нью Йорк, когда ему было восемнадцать лет из Калифорнии, ни с чем. Начинал, убирая грязную посуду со столов. Постепенно продвигался, став менеджером, а потом главным менеджером. Весь ресторан был на нем. Хозяин приезжал иногда, очень редко. За выручкой. Полное доверие во всем. Ресторан был его детищем – он там дневал и ночевал, чтобы добиться того, к чему пришел. Семьи нет – спешить не к кому. Он там начинал свой день завтраком, а заканчивал иногда поздней ночью. Часто становился за барную стойку во время «аврала». Имея несколько миллионов в инвестициях, размещенных в разных странах Европы, он не относился к типу мужчин, которые имея деньги сорят ими, чтобы пустить пыль в глаза женщине: дарят бриллианты, меха и прочее разное. Наверное потому, что эти деньги не так легко достались. И поэтому они у него были: он экономил на всем и жил по правилам «копейка рубль бережет». Я сама всегда умела обращаться с деньгами и была экономна, но в мужчинах жмотство не любила никогда. А кто это любит? Экономь на себе, но если тебе нравится женщина, будь добр, не показывай, что ты зажимист. Или сиди один!

На следующей неделе я подъехала в ресторан, подучиться. Работа не слишком сложная, но нужен опыт и внимание. С наличными и с кредитными карточками. Это деньги. Лили ( так звали кассира, которая отработала здесь двадцать лет) стала показывать мне, что к чему. Официанты переглядывались между собой. Все понимали, что я не пошла работать после тренинга официанткой, а сейчас обучаюсь на кассира. Естественно, о моей связи с боссом ( так его здесь называли) никто не знал и мы хотели удержать это втайне чем можно дольше.

Приближался День Благодарения. Джозеф попросил меня выйти поработать «хостес» ( человек, рассаживающий посетителей).

– 

Ты не сможешь на праздник работать кассиром. Слишком большая нагрузка. Пусть Лили одна работает.

– 

Но я могу ей помочь, – возразила я.

– 

Не надо. Поработай «хостес», а после праздников, когда посетителей будет меньше, выйдешь кассиром.

В День Благодарения в ресторане не было свободных мест и очередь ожидающих съесть праздничную индейку выстроилась у входа. Объяснялось это очень просто. В этот день работает очень мало мест, где можно подкрепиться – семейный праздник все отмечают дома. Туристам, гостям Нью Йорка, ну и просто парочкам, кто волею случая оказался в Манхэттене, поесть практически негде. А тут – приличный ресторан, не Макдоналдс. Надо заметить, у этого заведения были свои посетители, которые ходили сюда годами и заказывали постоянно одно и то же. Да и меню сегодня было специальным: индейка под клюквенным соусом с гарниром. Приходили и те, кто поленился запекать птицу дома. В мои функции входило приветствовать гостей и рассаживать их, в зависимости от наличия мест. Вся в черном, что мне очень идет… Джозеф не мог оторвать от меня взгляд, как, впрочем, и многие из посетителей. В те немногие свободные минуты, что мы вместе оказывались возле входа в ресторан, он не мог удержаться:

– 

Ты шикарно выглядишь! Я даже ревную, что кто-то еще смотрит на тебя сейчас!

– 

Прекрати! Взгляд выдает тебя с потрохами! Если не хочешь, чтобы кто-то о нас узнал, перестань поедать меня глазами.

– 

Не могу! – Джозеф смотрел на меня своими бархатными глазами, как кот на сметану.

– Как я рад, что ты забрела тогда в это место и как счастлив, что позвонил тебе тогда!

День пролетел незаметно, как всегда бывает, когда много работы. Вечером нас с Даником ждала к себе в гости Маша. Еще одна попытка сблизить наших детей. Был приглашен и Эдик. На сей раз Никита почтил нас своим вниманием и вышел к столу. Волосы отрасли уже по плечи – он продолжал забастовку. Маша пыталась шутить:

– 

Ника, посмотри ты на него! Как дьякон! Да что же это такое? Бери пример с Даника – короткая стрижка, как красиво!

– 

Маш, оставь его! Пусть отращивает волосы, если ему нравится. Ему не так уж плохо, – пыталась я ее урезонить.

– 

Мне стыдно с ним на улицу выходить. Он еще и не моет их неделями – смотри, жирные какие!

Кому понравится, когда при чужих людях тебя пытаются учить жить? Съев наскоро свой кусок индейки, Никита удалился. На сей раз, попрощавшись. Эдик поинтересовался, что у меня с работой и был очень удивлен, что его знакомый из русского ресторана даже не удосужился перезвонить мне с отказом. Узнав, что я встречаюсь с американцем неопределенно сказал:

– 

Ну это ты зря, мать! Будешь теперь в полной зависимости от него. Этот расклад известен заранее.

– 

Секундочку, а что мне оставалось делать? У меня не было больше вариантов, – возразила я.

– 

Надо было искать что-то другое – свет клином не сошелся на этом ресторане!

– 

Сколько искать, сколько ждать?

– 

Ну да, да. Я все понимаю, но ты пожалеешь, что с ним связалась. Вспомнишь мои слова!– пообещал он мне.

– 

Спасибо, Эдик, за совет, за добрые слова… – съязвила я.

Вечером, в тот же день, позвонил Женя и сообщил, что их выселяют за неуплату с первого декабря, через неделю. Оля уехала в Россию, о чем я знала. Только Женя не подозревал, что она не собирается возвращаться к нему.

– 

Как же так? Ты же говорил, что по полгода не выселяют, а тут так сразу…Что же ты будешь делать? Куда пойдешь? – я даже расстроилась за него.

– 

Пока не знаю. Ника, у меня к тебе большая просьба: твоя спальня практически пустая, ты не можешь поставить там мою кожаную мебель? Временно, пока я не сниму что-нибудь. Вещи я сдам в «сторидж», а диваны туда не поместятся.

– 

Конечно, какие вопросы? – ответила я.

У меня даже мысли не было сказать «нет». Если бы я знала, во что мне потом обернется это «конечно». Я считала, что мы друзья. А друзья должны помогать друг другу. Вот я и решила помочь, чем могла. У Жени была красивая кожаная мебель: черные с белым диван и «лавсит», в стиле «модерн». Не новые, но в хорошем состоянии. Подаренные дочкой, которая обновляла свою «устаревшую» мебель.

– 

Мне еще нужна будет помощь Даника, чтобы донести эти диваны до вашего дома. Машины ведь нет, – добавил Женя.

– 

Хорошо. Ты только заранее позвони! – попросила я.

Он знал о существовании Джозефа и о моей зависимости от него, но когда человек в безвыходном положении он не думает о том, что удобно, а что нет. Женя был немного нагловат и я опасалась, как бы он не напросился пожить у меня временно… Пока не найдет жилье. В данной ситуации я бы не смогла сказать «да».

После праздников я вышла на работу. Как кассир. Я быстро все освоила, хотя имелись и свои «подводные камни». Самое главное, что требовалось на этом месте – внимательность и расторопность. В часы, когда было много посетителей и возле кассы выстраивалась очередь, Джозеф стоял рядом со мной и помогал. Мне нравилась эта работа и я чувствовала себя на своем месте. Только одна мысль не согревала: я опять в зависимости – целиком и полностью. Почему опять? Туристическое агентство в Москве мне помог открыть Андрей и вошел со мной в долю: пятьдесят на пятьдесят. Я об этом постоянно жалела. Бизнес мешает личным отношениям и наоборот. Но тогда я была хозяйкой. Сейчас все намного сложнее. Как только я захочу прекратить отношения, я должна буду уйти с этой работы. Это и ежу понятно. Поэтому Джозеф и пошел на этот шаг: он замечательно понимает, что я буду с ним до тех пор, пока буду работать здесь. Но сейчас я старалась не думать об этом. Почти семь месяцев у меня не было дохода. Еще свежи в памяти те дни, когда я бегала по Нью Йорку в поисках места и проходила тренинг в качестве официантки, с завистью глядя на кассира. Я абсолютно одна в этом большом городе и никому нет до меня никакого дела. Сейчас я получила желаемую должность и рядом человек, который влюблен в меня, заботится обо мне и, что скрывать, нравится мне. Все не так уж плохо! А дальше будет видно!

В ресторане Джозеф преображался. Он превращался совсем в другого человека. Никогда не повышал тон, но достаточно было одного его взгляда поверх очков, чтобы его собеседник мог почувствовать себя полным ничтожеством. Джозефа все боялись и уважали: босс! У него имелся свой столик в глубине ресторана – тот самый, за которым мы познакомились. Там он иногда работал с документами, проводил интервью и наблюдал, что происходит в зале. Но чаще он находился в своем офисе, в подвале. Вечером я спускалась вниз, сдать кассу за свою смену и подбить итоги. В течение дня я выдавала из кассы деньги на расходы, чаевые официантам, которые были оставлены клиентами, оплачивающими свой счет кредитными картами. Таким образом, велась целая бухгалтерия и к концу смены «дебит» должен был сойтись с «кредитом».

После работы Джозеф, как мог, старался не отпускать меня.

– 

Давай поужинаем вместе, – начинал он обычно.

– 

Ты же знаешь, меня дома Даник ждет.

– 

Но это всего час, возьмешь ужин для него с собой, – пытался он удержать меня любым способом.

Джозеф не понимал, что дело не в еде, а в общении, которого нам и так в последнее время не хватало. Будние – врозь, выходные – я с ним. Только и остаются долгожданные вечера, которые он тоже хочет перетянуть на себя. Его можно понять – ему скучно, торопиться некуда. Кто поймет меня? Уж точно не он – махровый эгоист, не знающий, что такое ребенок. Поэтому надо было выбирать какую-то золотую середину – чтобы и «овцы целы и волки сыты».

Иногда после работы я оставалась с ним поужинать. Потом шли в кино. Я любила гулять с ним по Манхэттену. Мы шли по Бродвею, взявшись за руки и целуясь возле перекрестков в ожидании зеленого света. Он вел себя, как молодой парень – все абсолютно гармонично, никакого стеснения, ну а я подыгрывала ему. И мне это нравилось. Не влюбиться бы!

Бродвей горел огнями, толпа несла нас. Я уже не чувствовала себя одинокой, никому не нужной в этом огромной мегаполисе. Совсем наоборот: я чувствовала защищенность и уверенность в завтрашнем дне. Жизнь налаживается!


20. Первый звоночек

Я работала уже несколько недель и получила чек – мою первую зарплату в Америке. На работе все были в курсе наших отношений с Джозефом. Из него конспиратор вышел никудышный – он постоянно подходил ко мне и его красноречивый взгляд выдавал его. У всех ведь есть глаза, а он фигура здесь видная: все официанты следят за его передвижениями по ресторану, а уж тем более за его прикасаниями. Первой не выдержала Анна ( похожая на Бабу Ягу):

– 

Ники, ( меня все здесь так называли) ты встречаешься с Джозефом?– в лоб спросила она меня, сверля своими бесцветными, когда-то голубыми, глазами.

– 

А что, заметно? – ответила я вопросом на вопрос.

– 

Ну, я подозревала, когда он дал тебе это место – со стороны на должность кассира никогда никого не брали. Эта девушка была родственницей Виктора.

Виктор – менеджер ресторана. Испанец. Теперь все понятно. Джозефа он не любил и не скрывал этого. Они постоянно конфронтовали. Он тоже отработал здесь очень много лет и был дружен с Лили.

– 

Эта работа для тебя.– продолжала Анна. – Официанткой ты бы не смогла. Ты как цветок, изнеженная. You have class

!

Ко мне стали относится еще более уважительно. В принципе, кассир всегда пользовался уважением – я ведь отдаю чаевые официантам с кредитных карточек, наличными. Многие кассиры ленятся и деньги остаются для выдачи на завтра. Я никогда этого не делала и старалась отдать все в тот же день, как бы занята не была – ведь люди приходят сюда и занимаются этой грязной работой, чтобы что-то заработать. Зарплата – копейки. Остаются только «типы», которые многие клиенты записывают на кредитные карточки. И если я не рассчитаю их в тот же день, официант уйдет домой ни с чем. Поэтому ко мне все относились с уважением. Как ни странно, с Анной мы даже сдружились. Она полячка, в Америке очень давно. Муж – алкоголик, нигде не работающий и периодически ее поколачивающий. Она, по всей видимости, тоже поддает вместе с ним. Судя по амбре, которое исходило от нее иногда по утрам. Работала она как зверь. Никто никогда столько здесь не зарабатывал, как она. Анна не умела хитрить. Задавая вопрос, смотрит своими бесцветными глазами в упор. Посетители смеялись над ней в открытую. Думаю, нигде в Манхэттене не было возможности встретить такой уникальный экземпляр – волосы взъерошенные, глаза выпученные, носится, как будто сзади моторчик приделан. Но чаевые ей оставляли хорошие. Каждый день она покупала газету и лотерейные билеты в киоске напротив ресторана, и говорила мне:

– 

Ники, читай гороскоп! Я всегда его читаю и язык очень хорошо можно выучить таким образом.


Иногда она забывала дома очки и просила:

– 

Ники, прочти мне, что там у меня сегодня ожидается?

Когда она смеялась, Баба Яга отдыхала: половины зубов нету, смех хриплый, прокуренный. Но это была добрая Баба Яга. Единственной официанткой, кого Анна ненавидела, была черная Джанет. Она тоже работала здесь много лет. Большая, но не безобразная. Аккуратная стрижка, очки в красивой оправе. Она шла по ресторану с подносом, не торопясь, гордо неся себя и свой большой зад. Голос грудной, хорошо поставленный:

– 

Hot! Very hot! – обычно слышалось ее приближение. – Горячо!

– 

Горилла! Ненавижу ее! – обычно говорила мне Анна, сверкая глазами. – Ты знаешь, сколько она зарабатывает? Говорят, дом во Флориде уже купила.

Наверное, Джанет была основной конкуренткой Анны по чаевым. Она умела разговаривать с посетителями, была мила и ее за это щедро благодарили. Только деньги она не пропивала, как Анна, а откладывала. Поэтому и дом во Флориде удалось прикупить. Вот Анна и завидовала.

Голубоглазая светловолосая испанка Мария, очень спокойная и добрая, говорят, была художницей. Не имея детей, она все свое свободное от работы время, посвящала рисованию. Кристина из Чехии немного напоминала Иванку Трамп. Но это была не лучшая копия ее землячки – с ярким макияжем, выбеленными волосами и, по-моему, немного не в себе. Днем за барной стойкой стоял Ясир из Афганистана. Стоило мне повернуть голову влево, где находилось его рабочее место, и я постоянно встречала его хитрую улыбку. Грузинка София уволилась – говорят, не смогла ужиться с Джозефом. Еще один менеджер, пакистанец Нисар, долго не мог понять, что я встречаюсь с «боссом» и, не смотря на то, что был женат, пытался приударить за мной. В то время, когда посетителей не было все сосредотачивались около входа – то есть, возле меня, чтобы первым захватить вновь прибывшего клиента. Я наблюдала за всеми с высоты своего кресла и, порой, было очень забавно следить за этими, ставшими мне чем-то близкими, людьми.

Каждый день был, как предыдущий. В пятницу я занималась домом, готовила для Даника на выходные, вечером приезжал Джозеф и мы уезжали. Каждую пятницу я чувствовала угрызения совести, как будто я покидала своего ребенка навсегда. Выходные тоже не отличались особым разнообразием. Надо отдать должное, Джозеф прекрасно готовил ( ресторатор, все-таки) и мы практически постоянно ели дома. Я закрывала глаза на то, что мы никуда не ходим, оправдывая его тем, что ему уже надоела ресторанная еда за все время работы. К развлечениям выходного дня прибавился шопинг. Оказывается, он был шопоголиком. Для мужчин это редкое явление.

В Америке очень много шопоголиков. Зайдя в магазин, постоянно видишь женщин, которые набирают полные тележки тряпья: зачем столько? Я всматриваюсь в лица этих женщин: несчастные, одинокие, неудовлетворенные – вот что написано на их лицах. Единственная радость убить время, которого много и которое не на кого убить – пойти в магазин и накупить всякой всячины. Процесс занимает достаточно времени: сначала, среди громадного количества вывешенной одежды, надо найти понравившееся. Это может занять часа два, а то и больше, в зависимости от магазина и выбирающего. Затем – процесс примерки. Если что-то не подошло, ищем дальше – еще часочек. Время до магазина и назад. Дома опять примеряем. Ненужное ( восемьдесят процентов от купленного) сдаем назад. Сдав, опять отправляемся шарить по полкам, в целях найти что-то понравившееся, и так далее до бесконечности…

На самом деле, это не смешно. Это категория людей. Они больны шопингом. Это как влечение к алкоголю, наркотикам, казино. Addiction! Я никогда не могла понять таких людей, так как у меня никогда не было никаких addiction. Все управлялось головой. Что касается шопинга, конечно, как каждая женщина я люблю побродить по магазинам, и в худшие времена это являлось своего рода терапией. На какое-то время. Но я никогда не сходила с ума и не покупала одежду просто, чтобы купить. И чтобы она бесцельно висела, радуя глаз при открытии гардероба.

Джозеф был болен шопингом. Объяснялось это просто. Несчастный (счастливым его назвать никак нельзя было при его миллионах), одинокий и, не смотря на завидную должность, неуверенный в себе. Да, к этому моменту я уже поняла это. Он любил не просто шопинг в дорогом магазине. Нет! Он любил купить что-то фирменное, но задешево. В Америке очень много магазинов, где продаются вещи, «якобы» со скидкой. Стоит обычная цена и предлагаемая , которая, естественно, в несколько раз ниже обычной. Кто выставляет обычную цену? Как проверить, действительно ли она такова? Никак. Зато, увидев предлагаемую, глаза загораются: «Представляешь, я покупаю в несколько раз дешевле! Ну, повезло!» Вот это именно и любил Джозеф. Обычно, его Клондайком был магазин TJ Maxx. Мы стали ездить туда каждый выходной с тех пор, как получила первый чек. Я думаю, он ходил туда и раньше с завидным постоянством, но когда я не работала ему было неудобно водить меня по магазинам: у меня не было денег, а платить за меня он не собирался. А тут все по-честному. Он – сразу в мужской отдел. Периодически подходит с очередной рубашкой:

– 

Смотри, это Ralph Lauren. Тебе нравится? – глаза горят от предвкушения.

– 

Ничего, – спокойно отвечаю я, продолжая копаться в женском отделе.

– 

Посмотри на цену – копейки за такую вещь! Беру! – говорит он с воодушевлением.

К кассе он подходил с ворохом одежды – рубашки, штаны и много трусов. Все Ralph Lauren.

– 

Джозеф, зачем тебе столько? – удивлялась я.

– 

Надо! За такую цену? Пусть лежит! – с уверенностью отвечал он.

– 

Но ведь и завтра все это будет в этом же магазине. Зачем же набирать про запас?

Но шопоголика не переубедить. Я поняла, что он болен не только шопингом, но и накопительством. В один из первых выходных в его доме я обратила внимание, что на оттоманке, стоящей в его спальне, лежит много новой одежды, с ценниками: рубашки прямо на плечиках, шорты, брюки и много трусов.

– 

Это чье? – наивно спросила я тогда.

– 

Мое.

– 

А почему оно здесь лежит? У тебя ведь есть шкаф, комод, – резонно заметила я.

Дело в том, что все шкафы, комоды и даже одна из спален, в которую я имела неосторожность заглянуть, были забиты новыми, неношенными вещами. В комнате, которая использовалась под гардеробную стояли стояки, на которых висело огромное множество рубашек и брюк – все новые, с ярлыками. Внизу, в гостиной, на всех тюках и коробках тоже были свалены рубашки, трусы ( у него, наверное, был addiction к трусам). Но накопительство распространялось не только на одежду. Здесь же, в гостевой спальне, которая использовалась как склад, располагалась бытовая техника, вся новая, в коробках: микроволновые печки, утюги, тостеры, видеомагнитофоны и музыкальные центры. Я терялась в догадках, а спросить было как-то неудобно. «Вот почему на кухне шкафчики забиты до упора» – догадалась я.

Человек был болен. Хронически. В холодильник невозможно было ничего втиснуть, однако и кушать было нечего (мы привозили в пятницу свежее). Все какое-то просроченное, испорченное. Но выбрасывать не давалось. Когда я пыталась открыть морозильную камеру, на меня вылетали куски замороженного мяса и рыбы, назад которые втиснуть было уже нереально. Это в Америке, где можно купить все и всегда, везде и без очередей. Дефицита не было и нет! Может быть, многие россияне, по старинке, набивают морозильные камеры про запас, помня о тяжелых советских временах. Но здесь.... Откуда? Почему? Было такое чувство, что он готовился к тяжелым временам, может быть, к голодовке. А одежда, техника? Но тогда я старалась отбрасывать негативные эмоции, вызванные этим недугом Джозефа и замечать все хорошее. А как же иначе?

В один из выходных, в том же небезызвестном магазине, я обратила внимание на достаточно симпатичную ненатуральную дубленку-полупальто. Примерила. Отлично. Когда я посмотрела на ценник, была очень удивлена: она стоила практически столько же, сколько та самая курточка на «рыбьем» меху, но качество отличалось существенно. Я решила купить – впереди долгая зима. Когда я подошла к кассе, Джозеф, опередив меня, сказал:

– 

Я заплачу. Впереди Christmass и для меня потом будет проблемой что-то купить. А так, ты сама выбрала себе подарок и тебе нравится. Без возражений.

– 

Хорошо, – согласилась я.

– 

Мне надо еще твоему сыну что-то присмотреть. Что ему нужно?

Даньке купили отличный пуховик и свитер –водолазку.

Как-то вечером, Джозеф привез меня домой и мы, прощаясь, сидели в машине, возле моего билдинга. Зазвонил мой телефон. Женя. Он и раньше звонил постоянно, так же как и Алик. Джозеф знал о том, кто они такие и какие отношения меня связывают с ними – дружеские.

Во время наших постоянных бесед в течение всех двух месяцев общения, он аккуратненько расспрашивал меня обо всем и всех. Я, наивная «мучача», рассказывала. Позади определенный отрезок жизни и, соответственно, людей, связанных с этим периодом. Он знал и об отце Даниила, и о моем втором муже; он знал об Андрее, который вплетался красной нитью в течение восьми лет моей жизни и, само собой разумеется, об Алике с Леной и Жене с Олей. Я не считала нужным что-то скрывать – криминала здесь нет. Ему было все интересно и он задавал массу вопросов. Он даже изъявил желание познакомиться с Аликом:

– 

Давай, я возьму бутылку хорошего коньяка и мы приедем к ним, я хочу с ним познакомиться. Он действительно, очень хороший человек, если так помог тебе.– предложил Джозеф.

Но когда я об этом сообщила Алику, он ответил отказом, мотивируя, что они стараются с американцами не общаться из-за недостаточного английского да и отсутствия каких-либо общих тем. Вопрос был закрыт.

Я много рассказывала и о Жене с Олей ( говорить-то надо было о чем-то) и об их нелегкой жизни. Джозефу, в отличие от меня, рассказывать было не о чем и не о ком. Друзья, как я поняла, у него отсутствовали ( что для меня было странным). О своих прошлых женщинах? Вот чего-чего, а этого у него было достаточно. Но я абсолютно не ревновала. Во-первых, потому что не любила его, а во-вторых, потому что знала себе цену, да и все это было в прошлом. А прошлое – оно ведь прошло… Надо жить здесь и сейчас, настоящим.

Каждый раз, когда мне кто-то звонил, он моментально вскидывался:

– 

Кто это? Что он хочет?

И я должна была отчитываться, кто звонит и по какому поводу. На сей раз Женя звонил из-за своей мебели, которую они с Даником уже перенесли ко мне в спальню: он просил подержать ее еще неделю. Я покатывалась со смеху, когда Данька в красках описывал, как они несли с Женей мебель по улицам – вспомнила историю со стульями. А тут диваны! Идти надо было мимо школы и Данька очень боялся, как бы не встретить кого-то из ребят. Да, прохожие здесь, наверное, никогда не видели такой картины.

– 

Кто это был? – сразу же вопрос, когда я отключилась.

– 

Женя, – спокойно ответила я.

– 

Что он хочет постоянно от тебя? Зачем он звонит так часто?– в голосе раздражение.

– 

Я же тебе рассказывала, что их выселили. Он поставил у меня свои диваны и просит подержать их какое-то время.

– 

Какие диваны? – вскинулся Джозеф.

Мне пришлось рассказать историю с мебелью. Тут Джозеф взбеленился – такого я еще не видела за все время нашего знакомства. Он чуть ли не брызгал слюной.

– 

Зачем ты это сделала?

– 

А что в этом такого? Ты знаешь, сколько они для меня сделали – я тоже хочу им помочь, – спокойно ответила я.

– 

Кто они? Где его жена? Она уехала от него. Он лузер. Сегодня он поставил у тебя диваны, а завтра он попросит остаться на ночь на этих диванах, так как ему негде будет ночевать и ты тоже согласишься – вы же друзья… – издевательским тоном произнес он, – Я твой бойфренд и никогда у тебя не оставался на ночь, так как не хочу травмировать твоего сына, а кто тебе он?

– 

Во-первых, еще никто не собирается оставаться ночевать… –слабо пыталась прервать я его словесный поток.

– 

Не собирается, так соберется! Я хочу, чтобы ты вынесла эти диваны сейчас же!

– 

Куда?– я была в смятении.

– 

Куда угодно. Сейчас же! Позвони ему и скажи, пусть забирает свои диваны.

– 

Джозеф! Что случится, если они постоят еще пару дней? Ему некуда забрать сейчас, у него нет жилья, – пыталась я вразумить его, понимая, что вся ситуация бредовая. Я сама плачу за свою квартиру и вправе ставить туда что хочу.

– 

Где же он ночует?– резонно поинтересовался он.

– 

У каких-то друзей.

– 

У друзей… Конечно, он хочет поселиться у тебя, как я сразу не понял! У него нет денег, уже нет жены, зато есть Ника – друг!

– 

Что ты говоришь такое – сам подумай! – я начала уставать от бесполезных оправданий.

– 

Эти диваны – его проблема. А ты моя герлфренд и я не хочу, чтобы чужие диваны стояли у тебя в апартаментах, а потом чтобы хозяин пришел спать на свой же диван. И скажи ему, чтобы больше не звонил тебе. Друг! Что общего у тебя с этим другом? Или, может, ты спала с ним когда-то?

И все в таком же духе. Успокоить его было невозможно. Разговор велся на повышенных тонах и я впервые увидела в нем тирана, который не хочет ничего понимать. Ревность так и перла из него. Неоправданная ревность! Он что-то еще кричал, чуть ли не топая ногами, и я решила, что мне проще позвонить Жене, чем продолжать выслушивать всю эту грязь. Я знала, что у Жени нет сейчас телефона и он приходит периодически в старую квартиру, снимать сообщение с автоответчика. Я ему оставила сообщение, что диваны будут стоять у меня до завтрашнего вечера. Если он не заберет, мне придется спустить их в лобби. И еще я попросила, чтобы он звонил на телефон Даньки, а не на мой. Как могла, я объяснила сложившуюся ситуацию.

– 

Ты знаешь, – потом сказал мне Джозеф, как бы в свое оправдание. – Я под знаком Близнецы. Я могу быть очень хорошим, когда ко мне хорошо, но если меня разозлить, я неуправляем. Запомни это! Я завтра приеду к тебе специально – проверить или ты избавилась от диванов,– напоследок сказал мне мой ревнивый кавалер.

Поднявшись на свой шестой этаж, я задумалась. Я увидела истинное лицо Джозефа, которое он раньше не показывал. Он снял с себя маску «хорошего доброго дяди», которая до сих пор была на нем. И я знала, что если это случилось единожды, то повторится еще и еще. Но я не могла сейчас расстаться с ним и потерять работу, которую приобрела с таким трудом. С другой стороны, Женя, в свою очередь, поставил меня в неудобную ситуацию. Мебель стояла у меня уже неделю. Зайдя к квартиру, я сразу рассказала Даннику о конфликте.

– 

И что ты собираешься делать? – спросил мой ребенок.

– 

Я уже позвонила Жене, оставила сообщение. А что мне делать, Дань? Ты что, не видишь, с каким трудом я наконец-то получила более-менее приличное место работы? Ты же понимаешь, что теперь все зависит от Джозефа. Он там царь и бог. Как он решит, так и будет. Женя тоже прекрасно знает всю ситуацию и просто подставляет меня. Мы договаривались с ним на несколько дней – прошла уже неделя, а он и нечешется. Ему так удобно! А обо мне он подумал?

– 

Хорошо, если Женя не объявится до завтра? – поинтересовался Даня.

– 

Выставляем диваны вниз, в лобби. Вечером Джозеф приедет…

– 

Но так нельзя! – возмущение в голосе.

– 

А как можно? Скажи, как? Сказать Джозефу, чтобы убирался и сидеть без денег? Как?

– 

Как я не люблю твоего Джозефа! – в сердцах воскликнул Даниил.

Позвонил Женя. Опять на мой телефон. Я ему в красках обрисовала ситуацию и попросила забрать мебель.

– 

Но мне некуда,– ответил он.

– 

Женя, ты не понимаешь, что я потеряю работу из-за тебя?

– 

Что, он у тебя такой идиот? – спросил Женя, произнеся вместо «идиот» «адийот» ( так говорят в Одессе) .

– 

Да, оказывается, такой, – усмехнулась я. – Но он обеспечил меня работой.

– 

Ты что, не можешь объяснить ему? Он что – не понимает?– Женя говорил спокойно, не повышая голоса.

– 

Он не понимает и не хочет понимать. Женечка, я к тебе очень хорошо отношусь и я в дурацкой ситуации. Очень тебя прошу, найди возможность завтра забрать свою мебель. Иначе вечером мне придется выставить ее вниз. И, пожалуйста, не звони мне какое-то время хотя бы – звони на Данькин телефон. Я не хочу оправдываться перед Джозефом в том, чего никогда не было и не будет, – попросила я.

– 

Хорошо,– буркнул он и отключился.

На следующий день Женя не приехал. И не позвонил. Вечером, перед приездом Джозефа, мы спустили диваны в лобби здания – я надеялась, что они простоят там пару дней, пока Женя соблаговолит появиться. Диваны, на самом деле, простояли в лобби два дня. Женя не появился. На третий день мебели уже не было. Вечером того же дня позвонил Женя:

– 

Ну, я готов забрать их, – доложил он.

– 

Женя, поздно, – я чувствовала себя прескверно.

– 

Как поздно?– еще ничего не подозревая, поинтересовался Женя.

– 

Так поздно. Нет больше диванов.

– 

??? Не понял…

– 

Женечка, мы с тобой разговаривали несколько дней назад? – я старалась говорить спокойно, но противоречия между справедливостью и тем, как поступила я, разрывали меня.

– 

Да.

– 

Я тебя предупредила, что выставлю их в лобби – не на улицу, а в лобби. Так вот, у меня не было другого выхода – если я не хотела остаться без работы, как ты. Но в отличие от тебя, у меня ответственность – ребенок, которого нужно кормить. Я не могу потерять жилье, так как скитаться по друзьям придется не только мне, но и моему сыну, а я не вправе это позволить. Извини, я выбрала работу.

Я разошлась не на шутку, что-то продолжала говорить, кричать, выплескивая накипевшее из-за создавшейся глупой ситуации. Да и оправдываться не хотелось – уже достаточно было оправданий перед Джозефом в том, чего никогда не совершалось. Поэтому я избрала лучший путь – нападение.

– 

Все понятно!– сказал Женя и отключился.

С этого момента я больше никогда не видела ни Женю, ни Олю.

– 

Перли эти диваны по улицам, как два идиота, чтобы потом их отсюда кто-то забрал, – по- своему интерпретировал ситуацию мой сын.

Я же, хоть и пыталась себя всячески оправдать, но чувствовала тяжесть от вины на своих плечах – эта мебель была дорога Жене, как подарок от дочки. Но поезд ушел.

А с Джозефом опять все встало на свои рельсы – «добрый, хороший дядя». Однако в душе у меня было противное чувство, как в том анекдоте : «ложки нашлись, а осадок остался». Я знала, что это только первый звоночек.


21. Новогодние праздники.

Америка готовится к Новогодним праздникам загодя. Возле домов тыквенно-индюшачьи декорации давно сменились на рождественские. Я, конечно же, видела в американских фильмах, как красиво на праздники украшены дома американцев, но наяву все выглядело гораздо впечатляюще. Как только нет украшали владельцы домов свои территории: надувные громадные Санта Клаусы стояли в обрамлении снежинок, поддуваемых откуда-то снизу и создающих эффект вьюги; кареты, запряженные лошадьми, с Санта Клаусом, восседающим внутри, составленные из огоньков, крепящихся на проволоки; картинки из Библии: Дева Мария и младенец в люльке, в окружении святых. Не говоря уже о простых разноцветных электрических гирляндах, которыми было украшено все, что можно: дома, крыши, деревья, кусты. Одним словом, кто во что горазд. Вечером все это великолепие зажигалось и, когда я оказывалась на улице, чувствовала, что попала в прекрасную сказку, из которой совсем не хотелось возвращаться назад, в реальность, далекую от совершенства.

Ну и, конечно же, подарки! Никто не должен остаться на Рождество без подарка! Магазины работали в авральном режиме. Народ раскупал все. Подчистую. Я решила, что просто обязана подарить что-то Джозефу. Только вот, что? Денег у меня было не так много на что-то этакое! Да какое, собственно говоря, этакое я могу ему, миллионеру, подарить? Можно купить хорошую рубашку или галстук, например! Но не ему, с его бесконечным накопительным множеством одежды! Парфюм! Вот отличный подарок! Его никогда не бывает много! Я сама люблю, когда у меня на туалетном столике много всяких разных духов – каждый запах под определенное настроение.

Незадолго до Рождества, после работы, я отправилась в известный и любимый многими американцами магазин Macys, в Манхэттене. Здесь можно купить все. В магазине проходили распродажи рубашек-пуловеров-галстуков, являющихся неплохим подарком. Но я направилась в парфюмерный отдел, работники которого предлагали протестировать тот или иной новый запах. Долго бродила между рядами, нюхала, принюхивалась и не могла определить, что же мне, а вернее ему, все-таки надо. Это не то! Слишком молодежный! Этот тоже не пойдет! После обхода отдела по пятому кругу я решила, что пора, наконец, определиться и покинуть этот, успевший надоесть, магазин. Я выбрала подарочный набор, включающий в себя туалетную воду, освежитель после бритья и дезодорант. Какой-то малоизвестный американский бренд, но запах – то, что надо! Все выполнено в красивой упаковке – как раз к празднику! Удовлетворенная покупкой, я покинула магазин.

В ресторане тоже чувствовалось предпраздничное настроение. Посетителей с каждый днем все прибавлялось. Люди приезжали на Рождество, к родственникам из других штатов и не упускали возможность посмотреть Нью Йорк и посетить бродвейское шоу. Многие прибывали из других стран с целью отметить наступающий год в Манхэттене и быть свидетелем разбивающегося стеклянного шара. В Америке главным праздником является Рождество, в ночь с 24 декабря. Новый год практически не отмечается, как у нас, русских.

Мы договорились, что Джозеф придет на Рождество к нам домой. Я приготовила вкусный ужин, а он принес шампанское. Первый совместный ужин у нас дома. Он явился принаряженный, с цветами. Первый и последний раз, когда он дарил мне цветы. Белые хризантемы. Даньке он протянул красиво упакованную коробку и конверт. Мне – маленькую коробочку. В ней были тонкие кольца-серьги из белого золота, усеянные крошечными бриллиантиками.

– 

Следующим будет обручальное кольцо, – тихонько заметил мой ребенок, стоящий рядом, и с интересом ожидающий, что же находится в коробочке.

– 

Очень красиво! Спасибо!-поблагодарила я.

– 

Нравится, принцесса?– довольно улыбаясь, спросил Джозеф. – Оказывается, выбрать серьги – это очень сложный процесс. Ты не представляешь, я, наверное, целый час провел у прилавка, выбирая. Продавщицы уже начали подтрунивать надо мной. Я знал, что тебе нелегко угодить, но, кажется, попал в точку.

– 

Нравится, да. Спасибо,– еще раз поблагодарила я его.– А это тебе.

Я протянула ему свой подарок.

– 

Зачем ты тратилась? Спасибо, конечно. Но у тебя и так плохо с деньгами сейчас.

– 

Как я могу оставить тебя без подарка?

В Данькиной коробке оказался тот самый свитер, а в конверте немного денег. До этого, днем, ребенок подарил мне стеклянный шар – музыкальный сувенир, после завода ключиком в котором начинали кружиться снежинки и летал ангелочек. Красивая новогодняя сказка.

– 

Подари это Джозефу, – шепнула я ему, – а мне купишь другой. Как-то неудобно. Он ведь с подарком.

– 

Это тебе. – нехотя протянул Даник сувенир Джозефу.

Я видела, с каким лицом и с какой неохотой он отдавал подарок. Он не умел играть, мой Данька, и я знала, что он тихо ненавидел Джозефа, не смотря на все его улыбочки и подарочки. Ребенка ведь не обмануть! А мне приходилось метаться между ними двумя.

Во время ужина, Джозеф не прекращал удивляться моим кулинарным способностям.

– 

Это изысканно! Это просто изысканно! Ты прекрасно готовишь! Твоя мать-просто клад! – обращался он к сыну.

Я наготовила всяких-разных салатов, напекла слоеных пирожков с различными начинками, а на горячее приготовила любимое нами тогда блюдо – мясо по-французски: свиную вырезку, запеченную с луком и сыром.

– 

Я свинину не ем, – категорически заявил Джозеф.– Я еврей, а евреи свинину не едят.

– 

Но ты ведь не традиционный!

– 

Ты знаешь, что свинья – это самое грязное животное, – стал он объяснять мне, – Она ест все, в отличие от коров и овец. Моя мать мне говорила: если ты ешь свинью, считай, что ты ешь дерьмо!

Мы с Даником ели мясо с удовольствием – поджаристое, с корочкой из запекшeгося сыра, пропитанное луком и майонезом. Что может быть аппетитней? Данька, чтобы как-то поддержать беседу, завел разговор о только что вышедшем фильме Мэла Гибсона «Страсти по Христу». Так и не посмотрев этот фильм, поддержать беседу я не могла и занималась кухней. Я даже не знала о чем этот фильм ( хотя по названию можно было догадаться), но по интонациям Джозефа понимала, что его раздражает этот разговор. Данька же разошелся не на шутку, со всей своей юношеской принципиальностью и категоричностью. У меня уже появилась возможность узнать, что Джозеф очень горд своей принадлежностью к еврейской национальности. Он не любил христиан и каждый раз старался в разговоре опорочить эту религию. Как можно любить или не любить? Это просто другая религия.

По материнской линии я еврейка. У нас в семье все были атеистами, никто не ходил в синагогу и не культивировал еврейские праздники, хотя бабушка прекрасно говорила на идиш. Вторая бабушка, имея польские корни, придерживалась христианской веры и регулярно посещала церковь. Уже в сознательном возрасте, мы с отцом Даниила пошли и крестились в Москве, в Новодевичьем монастыре. Даник тоже крещен. Я не стала другой от того, что я христианка. Не фанатик, но в душе я верю в Бога, иногда хожу в церковь и ставлю свечки возле икон. У меня есть вера! И если мне плохо, я всегда разговариваю с Богом и прошу помочь мне. Как можно меня за это любить или ненавидеть? Джозеф был очень категоричен в своих рассуждениях и считал свое мнение единственным и правильным.

– 

Даник, хватит вам говорить на эту тему, – по-русски сказала я, видя, что Джозеф начинает закипать.

– 

Ты сама просила общаться с ним, вот я и общаюсь! – набычился Данька.

– 

Можно выбрать другую тему для разговора!

– 

О чем с ним можно еще говорить? – справедливо заметил мой сын.

Да, говорить им было не о чем. Это правда. Джозеф был слишком стар и опыта общения с детьми у него не имелось. Единственное, о чем он мог бесконечно талдычить – « счастье, что мы вырвались из России и через пару-тройку лет Даник перестанет быть таким наивным патриотом своей Родины, коим является сейчас, в свои четырнадцать».

На следующий день, на работе, он поднял тему религии опять. Ему не понравился их разговор об этом фильме.

– 

Джозеф, он же еще ребенок! Как ты не понимаешь? – оправдывала я своего сына.

– 

Нет, он хотел задеть меня! Я же видел! – кипятился он.

– 

Ты не прав! Он тебе даже подарок подарил!

Как могла, я замяла разговор. Данику же, в категоричной форме, приказала религиозные темы больше не затрагивать. На что ребенок заметил:

– 

Мам, он ненормальный. Мы просто дискутировали!

– 

Дань, пожалуйста! Он воспринимает это как оскорбление! Не задевай эту тему!

– 

Да я вообще больше с ним разговаривать не буду!

– обиделся мой сын.


31 декабря. Новогодняя ночь. Всегда чего-то ждешь от нее. Неожиданного, волшебного, сказки! Но моя волшебная сказка так до сих пор и остается в моих мечтах. Наоборот, после Новогодней ночи обычно приходит легкое разочарование. Ночь прошла, а ничего не изменилось! Я знаю, что сегодня ждать нечего. Мы с Данькой вдвоем. Позже, уже в новом 2005 году, должен подойти Джозеф. Он сегодня работает в ресторане. Пятница – мой выходной. Днем позвонил Алик и пригласил зайти ненадолго. У них весело. По Интернету «ловят» российские телевизионные каналы, где идет Новогодний огонек – ведь в России уже Новый год наступил. Несколько стюардесс, волею случая оказавшихся сейчас в Нью Йорке, зашли в гости. Пьем шампанское, играет музыка, одна из стюардесс что-то лихо отплясывает под мелодии российской эстрады. Лена присоединяется к ней. Алик постоянно шутит и мы все заливаемся хохотом. Джозеф, не смотря на свою занятость в ресторане, умудряется мне звонить. Я ничего не слышу из-за громкой музыки и выхожу за дверь. Говорю, что зашли поздравить ребят. Он понимающе отсоединяется, но я успеваю услышать в голосе недовольство, что я не дома. Я заметила, что он ревнует меня к моим русским знакомым – Алику с Леной, Маше. Он, наверное, если бы мог, приковал к себе цепочкой, чтобы я была постоянно рядом. Человек не понимает и не собирается понимать, что есть еще какое-то окружение, кроме него самого. А он никогда и не поймет – у него вообще никого нет.

Вечером, за столом, вспоминали с моим сыном этот нелегкий для нас, насыщенный событиями, 2004 год.

– 

Следующий год, я думаю, будет легче, Данька, – с уверенностью говорю я.– Трудности только закаляют и знаешь, как говорят: что тебя не убило, сделало только сильней!

– 

Посмотрим! – отвечает сын.

«Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один! Ура-а-а!» 2005 ГОД! Мы смотрели по телевизору прямую трансляцию с Таймс Сквер о встрече Нового года. Разбился стеклянный шар в центре Манхэттена. Это повторяется из года в год в Новогоднюю ночь и из-за этого зрелища многие съезжаются в мировую столицу, с целью увидеть воочию. Но счастливчиками оказываются далеко не все прибывшие. Таймс Сквер заранее оцепляется полицейскими и для того, чтобы быть поближе, надо приезжать чуть ли не днем. Но это отступление. А по телевизору люди видят красивое зрелище, как шар медленно опускается вниз и раскалывается на миллионы крохотных блестящих осколков.

– 

С Новым Годом, Данька! Я люблю тебя!

– 

С Новым Годом, мама! Я тебя тоже.

Первый наш Новый Год в другой стране, на другом континенте, в эмиграции. Что он нам принесет? Хочется верить, что только хорошее! А как же иначе?

Часа в два ночи пришел Джозеф. С охапкой воздушный шариков, пытающихся взлететь вверх, и шампанским.

– 

С Новым годом, принцесса! Какая ты красивая, как голливудская актриса!

– 

С Новым годом, Джозеф! Спасибо!

Я всегда стараюсь встречать Новый Год в чем-то новом – у меня своя негласная традиция. На мне была расклешенная юбка черно-розовой расцветки, а-ля Коко Шанель, и маленький тонкий бордовый свитер, шею которого украшали страусиные перья. Все это я купила давно, в пору моих игр в турагента, в Даун Тауне. После пары бокалов шампанского Джозеф отключился прямо на диване. Мне пришлось его оставить у себя. Уложив его, мы еще поболтали с Даником и я тоже отправилась спать.

Так прошла моя первая Новогодняя Ночь в Америке.

На следующий день, после обеда, мы отправились в Манхэттен. Джозеф предложил пойти в кино, а потом поужинать в ресторане. На экраны только что вышел «Авиатор» с Ди Каприо. Прибыв буквально перед началом сеанса, мы сидели все в разных местах поодиночке. Я впервые видела, что Джозеф платил за билеты. Каждый раз, когда мы с ним ходили в кино (а ходили мы часто и постоянно в один и тот же кинотеатр), он звонил своему знакомому, работающему там, и спрашивал, что ему принести на ужин. Таким образом, мы шли в кинотеатр с пакетиком, в котором лежал ужин, и за билеты не платили. Какая экономия!

После просмотра фильма отправились гулять по Манхэттену. Дошли до Рокфеллер Центра, посмотрели на новогоднюю елку и на людей, катающихся на коньках. Передвигаться почти не представлялось возможным из-за задающей направление огромной толпы. Полюбовались красивыми «живыми» витринами магазинов «Блуминдейл» и «Мейсис», где все двигалось, постоянно менялось и создавалось чувство, что там все живет своей жизнью. Приезжие фотографировались возле витрин, чтобы потом, где-то в далеком Айдахо, показать: « А я, вот, был на Новый Год в Манхэттене». Американцы очень ограничены в своих путешествиях. Они практически не ездят в Европу и многие из них, если спросить, даже не знают столиц многих европейских государств. Им это неинтересно. И еще, все оправдывается их патриотизмом. Они не воспринимают ничего, кроме Америки. Отдыхают здесь же. Многие и Нью Йорк-то не посетили ни разу за всю свою жизнь.

В памяти всплывает интересный случай. Я сидела за кассой в обеденный час. Стояла длинная очередь. Кто-то из расплачивающихся пошутил со мной, на что я не ответила, но улыбнулась. Следующим в очереди возвышался этакий громадный неотесанный детина, судя по одежде, откуда-то с юга Америки. По моему акценту он понял, что я не американка. Начались идиотские вопросы: откуда ты, сколько ты здесь? Я ответила. Он почувствовал себя хозяином положения (это было заметно по его ухмыляющейся роже)– американец все-таки! Стал разглагольствовать об эмигрантах, пытаясь как-то обидеть меня или спровоцировать. Он был горд своим положением – он, Джон, хоть и из Усть-Пердюйска, но американец, в Нью Йорке (куда он попал впервые за свои пятьдесят лет), в ресторане, как посетитель, а перед ним какая-то эмигрантка, которая и по-английски практически не говорит, обслуживает его, сидя за кассой. Видя, что меня провоцировать бесполезно, он задал коронный вопрос:

– 

А ты была в Охайо? – причем название штата прозвучало так гордо, как будто он спросил меня, по крайней мере, о далеком Токио.

– 

Нет!

Он довольно улыбнулся. Было видно, что человек, который не был в Охайо для него не существует. Я могла спросить его: « А где был ты из тех всех стран, которые объездила я – Европы, Африки, Азии?» Уверена: нигде. Да, я плохо говорю по-английски, но я говорю, объясняюсь, в совершенстве владея еще двумя языками. А какими языками, кроме своего родного, владеешь ты, неотесанный фермер? Гарантирую, что никакими. Что тебя еще в жизни интересует, кроме того, чтобы поехать в Нью Йорк и съесть сочный бургер на Таймс Сквере? И считать это пределом мечтаний? И хвастаться потом перед своими такими же неотесанными друзьями, в своем большом доме, под бутылочку пива, как ты «опустил» русскую эмигрантку, будучи в Нью Йорке. Джозеф, обычно, если присутствовал при таких сценах или видел надоедливых клиентов, старался культурно и по-быстрому закончить это общение.

После ужина, первого января, Джозеф отвез нас домой. Я чувствовала себя превосходно. Полна впечатлений. Поддавшись общему настроению праздничной манхэттенской толпы, возбуждена и заряжена Нью йоркской энергией. Да-да, в Манхэттене особая энергетика! Впервые, наверное, за всю жизнь я провела первое января так насыщенно! В Москве всегда были бесконечные новогодние праздники, которые под конец просто надоедали – готовка, гости, кухня, еда, выпивка и так далее. Без конца. А тут я почувствовала праздник. Усиливало хорошее настроение и присутствие Даника. Я чувствовала себя счастливой от того, что ребенок со мной, а не в одиночестве, как обычно, когда мы ходим куда-то с Джозефом. К своему кавалеру за все это время я испытывала двойственное ощущение, как к Близнецу: иногда, казалось, что я даже влюбилась, иногда я его ненавидела, но ощущение защищенности и уверенности перевешивало. Он заботился обо мне, а это ох, как важно для любой женщины! По крайней мере, расставаться мне с ним сейчас не хотелось.

Закончились новогодние праздники. Начался новый, 2005 год, со своими горестями, радостями, проблемами и проблемками. Будни, одним словом.


22. Убивающая ревность

Как-то в начале января, приехав домой с работы и не перезвонив Джозефу, отчитаться, я спохватилась, когда он уже наяривал снизу в домофон.

– 

Данька, я в душе! Придумай что-нибудь, займи его! – попросила я ребенка и нырнула в ванную комнату.

Не успев полить на себя первые струи воды, я увидела перед собой разъяренное лицо Джозефа, ворвавшегося ко мне и отодвинувшего занавеску.

– 

Что случилось? Что ты здесь делаешь?– в моем голосе слышалось неподдельное удивление.

Убедившись, что я стою под душем в одиночестве, он выскочил из ванной и из апартаментов. Последующий разговор происходил позже. На следующий день. Он не посмел в присутствии моего сына отчитывать меня.

– 

Это я должен спросить у тебя, что случилось?– он был в ярости. – Я оборвал телефон – ты не берешь трубку.

– 

Никто не звонил все это время. Можешь спросить у Даника, – и это была правда.

– 

Я набирал тебя раз сто, не зная что думать.

– 

Но у меня ни одного пропущенного звонка, – я не понимала, как такое могло произойти.

– 

Хорошо, допустим так. Но ты видишь, что я не звоню – почему не набрать мой номер и не поинтересоваться, как дела. Я волновался, что ты не доехала домой, что с тобой что-то произошло.

– 

Что со мной может произойти по пути домой, в автобусе?– недоумевала я.

– 

Мало ли, может тебе стало плохо!

– 

Спасибо, конечно, что ты обо мне так заботишься, – растроганно ответила я, а сама подумала: « Никакой свободы!»

Мне не хотелось анализировать ситуацию, примчался ли он из Манхэттена, искренне волнуясь за меня, или же из-за ревности и опасений, что меня нет дома, и что я где-то, с кем-то… Я знала, что он мне не верит. Постепенно инцидент был замят.

В один из вечеров он позвонил мне, сообщить:

– 

Знаешь, как я о тебе забочусь, принцесса?

– 

??? Что случилось?

– 

Мы с тобой летим в Майами! Я купил уже билеты! Видишь, как я отношусь к тебе? Ты сказала, что тебе надоела зима и я везу тебя погреться в Майами.

– 

Здорово! Когда? – поинтересовалась я.


– 

В начале февраля. Ты рада? Мы пробудем там четыре дня, – радость его переливалась через края.

– 

Как же работа? Ведь мне не полагается отпуск? Кто будет вместо меня? – я придала своему голосу озабоченность трудоголика.

– 

Не волнуйся, я ведь есть у тебя, все улажу! Ты рада? Скажи, ты правда рада?

– 

Конечно, рада! – ответила я.

С каждым днем я ловила себя на мысли, что в моем кавалере собраны самые отвратительные качества: подозрительность, недоверчивость, ревность и жадность. В наиболее сильной своей концентрации.

Выходные проходили у него в доме в постоянной борьбе за тепло. Джозеф экономил на электричестве постоянно. На улице январь. Холод идет от воды – ведь дом стоит на заливе. Приехав в пятницу вечером, я долго оставалась в верхней одежде – за неделю дом остывал.

– 

Сделай теплее! – просила я.

– 

Одень что-нибудь теплое на себя!– бурчал он.

– 

Но я ведь не могу ходить в трех кофтах! – огрызалась я.

Он уходит в другую комнату, я выставляю термостат на более высокую температуру. Приходит, какое-то время ничего не замечает, уставившись в телевизор, потом:

– 

Ты что, сделала теплее?– уменьшает температуру.– И не трогай больше!

Так продолжалось постоянно. Что стоит поставить на несколько градусов теплее? Что за принцип? Это не даст тебе большой экономии! Нет! Будет по-моему и все тут!

В один из выходных, решив лечь спать пораньше и попрощавшись, я пошла наверх, в спальню. Он остался смотреть телевизор. Через какое-то время, поворочавшись с боку на бок и поняв, что прозвенел ложный звоночек, решаю спуститься назад, вниз. То ли шла я очень тихо, то ли он был очень увлечен своим занятием, но меня не слышал. Спускаясь, обнаруживаю следующую картину: Джозеф, сидя на диване, проверяет мой мобильный телефон!

– 

Что ты делаешь?– воскликнула я.– Как ты смеешь?

Он не ожидал моего появления. Я застала его врасплох. Стекла очков блестят от падающего сверху света, лицо пытливо-озабоченное – он пытался понять кто есть кто в моей телефонной книжке. Почувствовав себя так, как будто рассматривают мои внутренности ( никто и никогда не проверял мой телефон! Да какое он имеет право? Это личное!), от неожиданности, от испытанного унижения, от накопившегося за все эти месяцы, я расплакалась и отправилась наверх. Он не стал догонять меня и извиняться. Нет!

На следующий день, в воскресенье, вместо извинений он, наоборот, стал атаковать меня бесконечными расспросами: а почему Алик звонит тебе так часто, а почему ты не удалила телефон Жени, а кто такой Эдик с нью джерсийским номером и так далее.

– 

Джозеф, опомнись, у Алика есть жена! – после испытанного унижения я еще должна была оправдываться.

– 

Еще неизвестно, какие отношения у него с этой женой!– ответил он.– Зачем он тебе звонит так часто? – продолжал допытываться он.

– 

Он знает, что никого у нас с Даником здесь нет и интересуется, как дела, нужна ли помощь. Кроме всего прочего, наши мобильные телефоны на его имя и у нас взаимные расчеты.

– 

Это раз в месяц. А остальные звонки? А может, он специально привез тебя сюда, поселил в тот же билдинг, чтобы ты была под боком? Кто знает? Но правда всплывет! Так и знай! У меня до тебя была русская Ольга – она казалась такой хорошей, а потом я выяснил, что она изменяет мне. Я выследил ее. Я умный!

И он стал рассказывать длинную историю о том, как он выслеживал свою предыдущую герлфренд.

– 

Джозеф, ко мне это не имеет никакого отношения. Ты же видишь, что я с тобой и на работе и в выходные, – не смотря на то, что отвращение переполняло меня, я старалась говорить спокойно.

– 

Я тебе говорил в самом начале, что я могу быть как очень хорошим, так и очень плохим, – повторился он.– Я очень умный и меня тяжело провести!

«Пошел бы ты куда подальше, умный! – подумала я. – Как ты мне надоел!»

В ресторане появился новый официант. Итальянец. Звали его очень распространенным среди этой нации именем – Джозеф, и был он даже чем-то похож на этого, но намного моложе. По всей вероятности, он положил на меня глаз, но, к его несчастью, никто не успел предупредить бедолагу, что у меня очень ревнивый кавалер. Более того, от этого ревнивца-тезки зависит, будет здесь в дальнейшем работать молодой Джозеф или нет. Как-то, в один из первых дней работы, когда в ресторане практически не было посетителей и ревнивого кавалера, он стоял возле кассового аппарата и мы разговорились. Итальянец обладал чувством юмора и веселил меня своими рассказами. Но… повсюду глаза и уши. На следующий день, вечером, когда я сдавала кассу, я имела что выслушать от Джозефа-старшего. И мне было совсем не смешно. Не буду в красках описывать произошедшее, но красной нитью была фраза:

– 

Ты выставляешь меня посмешищем перед всеми работниками ресторана. Все знают, кто я для тебя, а тут мне докладывают, что ты флиртуешь с каким-то официантом! Стоило мне отойти!

– 

Если беседа – это флирт, то… – попыталась вставить я.

– 

Замолчи, когда я говорю, не перебивай! Я тебе дал работу, а ты меня позоришь? О чем вы говорили? – блеск глаз за стеклами.

– 

Ни о чем! Кто тебе все это сказал? Я думаю, Виктор, чтобы очернить меня и унизить в твоих глазах. Он ведь до сих пор злится из-за того, что ты уволил его родственницу, – предположила я.

– 

Не имеет значения, кто. У меня свои доверенные лица здесь, – гордо ответил Джозеф.


«Интересно, кто? Тебя все здесь ненавидят!» – мысленно сказала я, а вслух предположила:

– 

Так подумай, может быть это сделано специально! Многим не нравится наша связь! – настаивала я на выбранной версии.

– 

Чтоб это было в первый и последний раз! – предупредил он.

– 

Если он спрашивает что-то по работе, мне молчать? Это же глупо!

– 

Отвечай по работе и пусть отходит в сторону, – великодушно согласился тиран.

Невероятно: оправдываться в том, чего нет и не было даже в мыслях. Говорят, «ревнует, значит любит». Не нужна мне такая любовь, если даже обычный разговор выводит человека из себя и ты слышишь оскорбления в свой адрес. Немного поутихнув, он продолжал бурчать, для профилактики. Чтобы не повадно было в следующий раз! Обычно после таких «профилактик» он предлагал:

– 

Останься, поужинаем или в кино сходим!

Метод «кнута и пряника». Прямо, Макаренко какой-то! Джозеф младший, не понимая, что происходит, несколько раз после этого опять пытался вывести меня на разговор, но я старалась свернуть беседу: не буду же я объяснять, что произошло. Однако молодой тезка проявлял завидную настойчивость, не понимая и не видя ничего вокруг. В очередной раз, издалека завидев «соверника», Джозеф-старший, подскочив к моей стойке, рявкнул:

– 

Что ты здесь стоишь? Отойди, не мешай ей работать!

Чуть позже, я ему объяснила, в чем проблема. Итальяшка был абсолютно растерян, не предполагая о нашей связи. Спустя пару недель, Джозеф-старший нашел причину и уволил своего тезку. За ненадобностью.

В конце января я получила письмо от приятельницы из Москвы о том, что она скоро будет в командировке, в Нью Йорке, и хотела бы встретиться. Наши дети родились с разницей в два дня. Живя в одном доме, мы познакомились на детской площадке, во время выгула малышей.

Прекрасная пара, Света и Володя. Она – очень привлекательная блондинка. Лицо – актриса! Высокие скулы, зеленые раскосые «кошачьи» глаза, аккуратненький носик. Фигура? Не длинноногая модель, но все в гармонии. Он – красив мужской красотой. Бывший спортсмен, идеально сложен, брюнет с карими глазами. Гены, отвечающие за красоту, на дочке решили отдохнуть: Ирочка не взяла ни красивое лицо от матери, ни рост от отца. Так иногда бывает… У красивых родителей. Но Света является образцом редкого сочетания – красоты и ума. Она знала, что нужно дать девочке для ее же дальнейшего блага. Уже в пять лет Ирочка танцевала. А танцы, как известно, делают чудеса. Это выправка, уверенность в себе и красивая фигура. Кроме того, они занимались танцами очень серьезно, в течение десяти лет, участвовали во всяческих международных соревнованиях. Девочка оказалась очень умной и смышлёной. И имела бойцовский характер. Именно о таких говорят: не родись красивой! И, что самое главное, мама Света постоянно прививала дочке мысль: « Ты лучшая! Знай себе цену!» А это ох, как важно – иметь хорошую самооценку!

К сожалению, в советские времена было не принято ( со слов моей мамы) утверждать детей и подростков во мнении: ты самый лучший! Считалось, что дети будут зазнаваться и задирать нос. Не знаю, какой советский Спок учил наших мам этому, но из-за заниженной самооценки мы очень страдали в свое время. В возрасте четырнадцати-пятнадцати лет, когда я не знала куда девать свои длинные ноги и руки, а сверстники обращали внимание только на писанных красавиц, думала: я уродина. Но красота бывает разной и именно эту красоту должна открыть в тебе собственная мама, умудренная опытом, утвердив тебя во мнении: «Ты то, что надо, лучшая!» Подчеркнуть твои достоинства, чтобы ты сама могла увидеть их и потом, глядя в зеркало, акцентировать внимание на красивых глазах, волосах… Вместо того, чтобы зацикливаться на длинном носе или худых ногах. А когда тебе твоя мама, которой ты безгранично доверяешь, упорно указывает на твои недостатки…

Что можно сказать? Замуж выходили не за тех, за кого надо. Потому как в голове прочно засела мысль: «А вдруг не возьмут совсем? Я ведь никакая! Надо выскакивать, пока берут!» Отсюда ненужные связи, чтобы утвердиться; разрушенные семьи и безотцовщина. Только много лет спустя, мама мне открылась, что оказывается ( надо же!) я была красивой и все соседи восхищались мной! А что же ты молчала тогда, когда мне так нужно было твое, материнское, мнение из-за сумасшедшей неуверенности в себе? Может быть, и сложилось бы все иначе! Но все это в далеком прошлом…

Так оказалось, что дачи у наших свекров, по стечению обстоятельств, оказались в одном садовом товариществе, далеко от Москвы. Наши дети проводили все лето вместе. За Ирой бегали все мальчики. Интриги плелись нешуточные. Несколько раз мы все вместе ездили отдыхать – Турция- Египет. Собирались большими компаниями, с детьми. У них своя свадьба. У нас своя. Я всегда всем своим знакомым ставила в пример Володю со Светой. Столько лет прожить вместе – и душа в душу! Плюс красивая пара.

Света работала в одном из известных банков Москвы. Начинала после института и постепенно переросла в ведущего специалиста. Живя со свекрами ( также, как и я в свое время), постепенно переселила их, купив квартиру неподалеку; сделала шикарный ремонт в сталинской трешке, которая осталась им; купила машину мужу ( сама она никогда не водила). Володя тоже где-то работал, но основной движущей силой являлась Света. Она всегда шикарно выглядела. Со вкусом одевалась и баловала свою единственную дочь и мужа. Ирочка всегда была одета, «как с иголочки». Все самое лучшее – для дочки. Наверное, так и надо! Мы не были близкими подругами, но когда приезжает человек из России в Америку, даже просто знакомый, он кажется здесь чуть ли не родственником. Безусловно, я очень хотела увидеть ее – тем более она будет жить в Манхэттене, недалеко от Таймс Сквер.

В один из выходных, когда мы с Джозефом ожидали свою очередь в автосервисе, я решила позвонить Свете и дать местный номер телефона, для связи. Трубку взял Володя.

– 

Привет, американка! – пробасил он мне в ухо.

Тут же подскочил Джозеф:

– 

С кем ты разговариваешь?

Я махнула рукой, давая понять, что скажу потом – не сейчас же объясняться! Мы поболтали с Володей несколько минут. Я узнала, что Света с дочкой на соревнованиях в Швеции и, пообещав позвонить по ее возвращении, я отключилась.

– 

С кем ты разговаривала? – знакомые злые огоньки вспыхнули в глазах Джозефа.

Я объяснила.

– 

Если твоей подруги нет дома, зачем ты с ним разговаривала и о чем так долго? Почему ты сразу мне не сказала, кто это? Зачем ты «тшикаешь» мне? Боялась, что он услышит, что у тебя есть бойфренд? – он стал закипать.

– 

Успокойся и не кричи! Мы дружили, отдыхали вместе, он знает моего ребенка, что, нам не о чем поговорить? Или мне сразу бросить трубку? Что за дикость?

– 

Конечно, ты с ним спала в Москве и вам было о чем поговорить.

И он стал тонким голоском, как бы копируя меня, издеваться:

– 

Ты соскучился? И я тоже соскучилась. Вот приеду летом в Москву – увидимся!

– 

Ты соображаешь, что говоришь? Я позвонила приятельнице дать свой номер телефона, муж взял трубку, мы перебросились парой фраз, а ты меня в чем-то начинаешь обвинять. Да они прекрасная пара и ему вообще никто не нужен, кроме нее, – я понимала, что вся ситуация отдает абсурдом.

– 

У тебя никто никому не нужен. Алику никто не нужен, кроме его жены, этому тоже никто, но все с тобой общаются, – продолжал он нести бред.

– 

Для тебя это дикость, так как ты сам не знаешь, что такое верность, никогда ее не хранил никому и никогда не был женат. Женщина для тебя – ничто! Сегодня одна, завтра будет другая!

– 

Не хранил, потому что все женщины – проститутки! Особенно русские!

Я думал, что ты другая, но сейчас начинаю понимать, что ты тоже такая же, как все.

– 

Что ты сказал?

– 

Да, ты проститутка! Ты, в присутствии своего бойфренда, звонишь в Москву, бывшему любовнику, чтобы дать телефон и договориться о встрече.

Такого нонсенса в своей жизни я не слышала. Что я могла? Продолжать вести этот бесполезный и оскорбительный спор? Я замолчала. Весь продолжающийся weekend он не переставал ругаться. Основными словами были “fu…in”. Fu…in тот да fu…in этот. Потом поехали делать шопинг, затем обменивать – что-то ему не понравилось ( для шопогликов это норма). Два дня моей жизни, которые я провела бы с удовольствием дома, в компании своего сына, я сопровождала этого идиота, выслушивая всю грязь в свой адрес, и ничего не могла сделать. В воскресенье он отказался везти меня домой, мотивируя тем, что обижен.

– 

Завтра поедем сразу на работу, – заявил он.

Что я могла? Если бы был автобус – поехать на автобусе. Может быть. Но автобусы там не ходили. Уже уяснив для себя с кем связалась, я должна была сохранять красивую мину при плохой игре. Назад дороги не было. Я попала в полную зависимость… В данном случае – из-за отсутствия средства передвижения, а вообще – из-за работы. Он это прекрасно понимал, пользовался этим и, наверное, получал удовольствие от того, что он, старый, неуверенный в себе, хрыч, может безнаказанно обижать и всячески унижать женщину, намного моложе его.

Я предоставила ему много информации для размышления, когда мы только познакомились. Наверное, надо было молчать или врать. Но врать я никогда не умела… А молчать? Кто же знал, что все так обернется против меня же? Независимая по натуре, я всегда придерживалась свободных взглядов. Такого раритетного экземпляра у меня еще не было. Если бы не страх потерять заработок, я бы просто не вышла на работу, оборвав все одним разом. Но....Был страх. И я продолжала терпеть.


23. Майами

После произошедшего у меня полностью отпало желание ехать с ним куда бы то ни было, но во Флориду мы все-таки отбыли. Самолет вылетал из аэропорта Кеннеди очень рано – поэтому мой кавалер заехал за мной практически ночью. В Манхэттене, оставив машину в подземном паркинге, мы спустились в сабвей. «Мог бы и такси взять!»-подумала я. Никогда в жизни, при всех моих частых перелетах и путешествиях, я не пользовалась общественным транспортом для поездок в аэропорт. Признаться, было очень неуютно – пустой вагон и пара-тройка черных, едущих на очень ранние работы.

Но позади перелет и, арендовав кабриолет красного цвета, мы мчимся по дороге. Солнце, тепло, пальмы! Лето в феврале! Майами, Флорида! Я решила отбросить все негативные эмоции и полностью отдаться отдыху. Ну что же делать, если такой кавалер у меня? Мы уже здесь и надо выжать все возможное из Майами в феврале – заряд энергии, загар и хорошее ( по возможности) настроение. Подъехали к какой-то, непрезентабельного вида, маленькой гостинице.

– 

Мы здесь остановимся? – удивилась я.

– 

Сейчас узнаем, есть ли места. Я когда-то здесь жил – ты не смотри, что она снаружи такая, внутри все очень прилично!

«Да, отдых обещает быть приятным!»– подумала я, уже имея счастье ознакомиться с его стилем жизни: не переплачивать ни цента там, где можно сэкономить. Может быть, все американцы такие?

– 

Если тебе не понравится, мы уедем отсюда. – добавил Джозеф.– Но зато здесь через дорогу пляж.

– 

Хорошо, давай посмотрим,– предложила я.

Гостиница оказалась так себе, видали и лучше. Но что я буду с ним опять спорить, теряя драгоценное время и нервы? Я знала, что в следующей гостинице, куда бы он меня не повез, лучше не будет. В пятизвездочный отель мы точно не попадем. Да и не приехали ведь мы сидеть в гостинице… Ужасно хотелось на пляж.

– 

Остаемся! – дала я добро.

Сменив одежду и выпив по бокалу вина, привезенного с собой ( за приезд), мы помчались на пляж, расположенный через дорогу от нашего отеля. Океан! Оказываясь на море или океане, я полностью преображаюсь. Уходят все негативные эмоции, усталость. И, то ли от эффекта водной стихии, то ли от выпитого вина, мы, оказавшись на песке, предались чувствам. Скромно накрывшись полотенцем. К вечеру желудок воззвал о совести: пора было что-то забросить в него.

– 

Пойдем, пройдемся перед сном и перекусим. Здесь недалеко, машину оставим возле отеля, – предложил Джозеф.

Только потом я поняла, что идти было прилично, так как мы жили вдали от тусовочных мест. А тогда я, мужественно одев новые шлепанцы на каблуке ( в Майами же все-таки!), отправилась за Джозефом. Мы проходили какие-то отели, встречались нарядные люди, но ничего и близкого к кафе иресторанам в зоне видимости не вырисовывалось. «Сабвей» – кафе быстрого питания, такого же уровня, как Макдоналдс. У нас на пути. Джозеф оживился – есть возможность дешево перекусить.

– 

Я, честно говоря, не особо голоден, чтобы идти в ресторан. Давай сегодня перекусим здесь, – сказал мой Ромео. И ломанулся внутрь.

– 

Я не буду здесь есть, – заартачилась я.– Тем более, сэндвич мы сегодня уже ели.

Видано ли: приехать на отдых и кушать в «Сабвей»? Нет! Все во мне кричало: «Какой жмот!»

– 

А я поем, – сказал Джозеф и заказал огромный сэндвич с ветчиной и овощами. Не голодный он! Жадный он!

– 

Давай я возьму тебе что-нибудь, – предложил он.

– 

Я не хочу на ночь бутерброд!

– 

А что ты хочешь?

– 

Я бы съела что-нибудь легкое. Пойдем дальше, – предложила я.

– 

Здесь поблизости вряд ли мы что-нибудь найдем. Кушай сейчас, а то останешься голодной!

– 

Нет! – решительно ответила я.

Наскоро запихнув в себя свой сэндвич, Джозеф, уже сытый, явно не торопился искать что-либо еще. Я рвала и метала. К счастью, по пути попалась какая-то греческо-турецкая «забегаловка», где стояло пару столиков на улице, и я наскоро забросила в себя долму, дабы заглушить чувство голода. Но возвращаться в гостиницу мы не стали, а отправились дальше. Я чувствовала, что впервые одетые шлепки мне здорово натерли ноги, о чем и сообщила Джозефу.

– 

А зачем ты одела новую обувь? Ты же знала, что мы идем гулять, – резонно заметил он.

– 

Но ты сказал, что здесь близко.

– 

Здесь и недалеко, – невозмутимо ответил он.

– 

Мы уже идем с полчаса… – возразила я. – А куда мы направляемся?

– 

Сейчас увидишь!

И действительно, через какие-то еще пять-десять минут мы очутились совсем в другом Майами. Из спокойного, спящего, вдруг превратившегося в многолюдный город. Вдоль открывшейся перед глазами улицы, скорей похожей на бульвар, стояли столики, на каждом из которых горела свеча. Большие компании и парочки ужинали, пили вино. Было шумно и весело! Ресторан на ресторане! Итальянский, китайский, японский, французский, средиземноморская кухня… Запахи, витающие в воздухе, сводили с ума.

– 

Вот куда мы должны были прийти ужинать! – заметила я Джозефу.– В романтической обстановке, со свечой на столе, а не в этом вонючем «Сабвей». Тебе самому не противно там кушать? Ты ведь приехал отдыхать!

– 

Мы сюда еще придем. У нас куча времени, – пообещал мой кавалер.

– 

Тогда уходим отсюда. Зачем мы сейчас пришли? – во мне все кипело.

– 

Нет! Давай походим, посмотрим!

– 

Что смотреть? Люди приходят сюда совсем для других целей.

Но Джозефа могло остановить только стихийное бедствие. Возле каждого ресторана стоял официант, приглашающий войти внутрь или занять столик на улице. У входа было выставлено меню, к каждому из которых мой «скупой рыцарь» подходил для изучения.

– 

Что ты там изучаешь? Мы ведь все равно не собираемся сегодня ужинать здесь, – меня все раздражало в нем.

– 

Мне интересно. Не забывай, я ресторатор. И я изучаю меню для нас на завтра, куда лучше пойти.

Назад шли молча. Я дотирала свои ноги в кровь и знала, что завтра, кроме пляжных шлепанцев, одеть ничего не смогу. Первый вечер в Майами удался на славу! Вечером, перед сном, он решил побурчать. Профилактика. Начал с того, что я такая принцесса: и отель мне не тот и в «Сабвей» я кушать отказалась.

– 

Да, мне есть с чем сравнивать! Я никогда не останавливалась в таких помойках, как этот. Не забудь, что я работала в туризме и уж могла себе позволить не останавливаться в двухзвездочных отелях.

– 

Ты неблагодарная! Я вывез тебя зимой в Майами, а ты еще носом крутишь!

И пошло – поехало по-новой. Кончилась профилактика тем, что он раскритиковал мой рождественский подарок.

– 

Ты мне подарила подарок, который стоил, наверное, три копейки! Где ты нашла такой? Я никогда не слышал о таком бренде. Я тебе подарил золотые серьги!

Ну тут я уже разошлась! Наступили на больную мозоль. Мало того, что он твердил, что ничего не надо покупать, зная, что у меня плохо с деньгами. Подарок его не устраивает! Миллионер, подаривший скромные сережки, хочет, чтобы я подарила ему что-то, равное по стоимости! Какая свинья! А я так старалась, выбирала!

– 

Если ты не знаешь такой бренд, это вовсе не значит, что он стоит «три копейки». А купила я его в «Мейсис» и заплатила больше полтинника, – весь этот разговор напоминал мне плохую комедию: я должна отчитываться, за сколько купила подарок. Никогда в жизни не опускалась до такого…

– 

Я тебе не верю, – ответил он.

– 

Ты можешь не верить. Сейчас увидишь!

И я победоносно вытащила из своего кошелька чек, который почему-то не успела выбросить. Как чувствовала! Он не поленился включить свет и рассмотреть его. Утерся? Я праздновала свою маленькую победу. Нечего сказать! Растерянно:

– 

Зачем ты купила так дорого? Эти деньги можно было потратить на что-то другое.

– 

Мне понравился этот запах и я думала, что тебе тоже он подойдет! Не ожидала я от тебя!

Последующие дни были не столь эмоциональные: мы много гуляли по берегу океана, собирая ракушки, поддевая ногами воду, которая для купания была прохладной. Джозеф собирал большие камни.

– 

Украшу свой задний двор возле дома, – объяснил он мне.

– 

Как же ты это попрешь? Тебе же надо довезти их! – пыталась я призвать к разуму его не в меру разгоревшуюся жажду наживы – ведь платить не надо.

– 

Это мои проблемы.

– 

Да, проблемы у тебя есть – это точно! Со спиной! А я тебе помогать не собираюсь!

Камни он складывал в одном месте на пляже, а потом подъезжал на машине и переносил их в багажник. Он неисправим!

Как-то, гуляя по берегу океана, я побежала вперед. Ожидая Джозефа я заметила, каким влюбленным взглядом он смотрит на меня.

– 

Ты прекрасна. Тебе Майами пошел на пользу… Я знал, что ты любишь солнце и тепло, но чтобы оно так преобразило за считанные дни! – сказал он, подойдя. – Ты, действительно, очень красивая женщина и мне не хотелось бы расставаться с тобой никогда.

Я знала, что выгляжу превосходно, загорев и отдохнув.

– 

Мне не так много осталось работать,– окончательно расчувствовался он.– Я богат. Я могу купить здесь квартиру, прямо на берегу. Ты бы хотела жить со мной? Постоянно? Я никому никогда не предлагал это. Но мне очень хорошо с тобой. You are a good company. И я люблю тебя.

– 

Ты же знаешь, у меня Даник, – ответила я. А сама подумала: ни за какие коврижки!

– 

Но твой сын достаточно взрослый! Тебе не нужно было бы работать – у меня достаточно денег. Мы могли бы постоянно вести такой образ жизни, как в эти несколько дней!

– 

Посмотрим!– неопределенно сказал я. Что я могла ему сказать?

Вечером, гуляя по тусовочным местам, он уже был не столь жаден. Урок принят к сведению. Мы ужинали при свечах каждый вечер, в каком-то ресторане он заказал для меня десерт, который приносят именниникам.

– 

Но у меня день рождения будет только в конце этого месяца, – возразила я.

– 

Пусть будет сейчас. – он уже выпил и радовался жизни.– Я так хочу.

Мне принесли десерт с горящей свечкой и пропели « Happy birthday to you!». Одним словом, хотела свечи – получай свечи!

Четыре дня пролетели очень быстро. Не считая первого испорченного вечера, я нисколько не жалела о поездке. Он может быть очень славным, если не ругается и не бурчит! Назад из аэропорта опять ехали на сабвее, но воспринималось после отдыха все по-другому. В душе я смеялась, глядя как Джозеф тащил на себе неподъемную сумку с камнями, как будто ему лет двадцать. Вот уж точно: своя ноша не тянет! Если он даже на себе экономит и не хочет взять такси в этой ситуации! Что можно сказать?

В Нью Йорке стояла жара. Начало февраля, необычно… Народ посбрасывал все, что можно, оказавшись в легких рубашках и футболках. Забрав свою машину, Джо предложил завезти его багаж ( с камнями) к нему, в Нью йоркскую квартиру, которая находилась в Вилледже.

– 

Я тебе даже показывать не хочу. – оправдывался он, не приглашая меня вовнутрь, – Если ты считаешь, что в доме захламлено, то там ты просто упадешь в обморок.

– 

Почему же ты не уберешься, не выбросишь половину?

– 

Мне некогда. Да и незачем.

Я поняла, что Нью йоркская квартира тоже забита отнюдь не старыми вещами, от которых надо избавляться. Накопитель, одним словом!

Приехали ко мне. Я так рада видеть своего Даника! Так соскучилась по нему! Сидит возле компьютера, как всегда, пока его мамочка разъезжает со своим бойфрендом. Опять уколы совести. А с другой стороны, что изменилось бы если бы я осталась дома? Нельзя себя так винить!


24. Дни рождения

В феврале у нас с Даником дни рождения. У него – в середине, у меня в конце месяца. Он мог родиться в День Валентина и тогда, наверное, я назвала бы его Валей, Валентином. Но что-то задержало его на пару часов у меня внутри! Да и не знали мы, наверное, тогда в 1990-м, такого праздника, как День Валентина.

Рутина продолжалась. Будни – работа, выходные – другая работа, компанией Джозефа. Конечно, он не изменился и продолжал устраивать периодические скандалы с элементами ревности. Но я мужественное терпела. Как-то, листая русскую газету, я увидела, что требуется секретарь в юридическую фирму. Узнав размер зарплаты, я поняла, что мне остается пока только набраться терпения.

В один из вечеров, перед окончанием моей смены, Джозеф подбежал ко мне. Возбужден! Глаза блестят! Что такое?

– 

Сейчас мой кузен должен прийти на ужин с семьей.

– 

Окей.

– 

Я хочу тебя с ними познакомить – это самые близкие мне люди, это моя семья, – чуть не трясется от возбуждения.

– 

Хорошо, – спокойно ответила я.

Через какое-то время, приняв кассу, он подвел меня к столику, за которым сидела большая компания – пять человек. Кузен Джо, его жена и трое взрослых детей. Это был тот самый кузен, в ресторан которого мы заехали во время нашего первого свидания, но не застали его. Красивые богатые люди, знающие себе цену. Но не высокомерные. Жена, Элис, обладательница шикарных рыжих волос, очень приятной, не американской внешности, стала расспрашивать, нахваливая мой английский: откуда я, сколько я здесь.

– 

Спасибо, но мой английский очень далек от совершенства, – возразила я.

– 

Для девяти месяцев проживания здесь ты шикарно говоришь. Джозеф много рассказывал нам о тебе, твоем сыне, – продолжала Элис.

– 

У нее очень хороший сын, – вмешался Джозеф, – умный, серьезный.

Он стал расхваливать моего Даньку.

– 

Ты довольна, что приехала в Штаты?– опять вмешалась жена.

– 

Конечно.

В общем, анкетирование. Хоть высокомерия и не чувствовалось, я понимала, что они относятся ко мне как к «бедной овечке», которой посчастливилось познакомиться с таким «благодетелем», как Джо. В подтверждение моих мыслей кузен задал мне абсолютно бестактный вопрос:

– 

Я слышал, что на Новый Год у вас был хороший Дед Мороз?– и он подмигнул Джозефу.

Имелось в виду, что Джо осчастливил нас с Даником своими подарками, просто завалил, можно сказать.

Я улыбнулась. Что я могла сказать богатым американцам, хозяевам жизни, у которых шикарный дом в самом престижном районе Нью Джерси, у каждого по роскошной машине, включая детей, жена не работала ни дня в своей жизни, прислуга и свой бизнес, приносящий миллионы? Я понимала их видение меня: эмигрантка, приехавшая с сыном из далекой России, в которой они никогда не были, осчастливленная Джозефом. Что они знали обо мне? Я просто улыбалась. Улыбалась, глядя, на детей, которые, априори, уже хозяева жизни, где бы они ни учились, кем бы они не были. Но зависти у меня к этой семье не было никакой. У каждого свой путь.

Поужинав, Джозеф попросил меня остаться и пройтись с ними по Бродвею. По пути попался магазин шоколада «Hershey’s». Все зашли. Город готовился ко Дню Валентина. Все было в тему. Элис, чтобы рассмешить всех, стала хватать с полок шоколад, коробки с конфетами и класть все это в руки одной дочке, второй. Потом все вернулось назад на полки. Это должно было быть смешно! Еще немного бесцельно побродив, для компании, я засобиралась домой. Прощавшись, Элис совершенно искренне выразила радость от знакомства и пригласила нас с Джозефом как-нибудь на ужин, пеняя, что он очень редко является гостем в их доме.

Меня терзал вопрос: дарить Джо подарок на День Валентина или нет. Я не люблю его, но мы встречаемся. Город был помешан на «валентинках» – везде и повсюду красные сердечки. Поддавшись всеобщему настроению, я купила мягкую игрушку: пчелу, с сердечком в лапках. Ну что же, если я останусь без подарка? Ерунда! Я буду выше этого! В день праздника я вручила своему Валентину пчелу. Он обалдел – не ожидал. Растерянно, не зная, что сказать:

– 

А что, в России разве это праздник? Я не думал… Неужели там тоже отмечают?

– 

Во-первых, в России давно уже празднуют День Валентина, а во-вторых мы не в России, – гордо ответила я. Утерла ему нос! Пчела заняла свое место на лобовом стекле в его машине.

Даник в день своего пятнадцатилетия отправился в библиотеку и был принят. Появились деньги и он очень гордился этим. На первые несколько зарплат ребенок купил гитару. Данька учился несколько лет в музыкальной школе в Москве, но особых успехов не делал. Однако, самоучитель по классу гитары с собой, в Штаты, прихватил. Купил, молодец! Я не стала ничего говорить, но знала, что гитара повиснет мертвым грузом в кладовке, как впоследствии и оказалось.

На день рождения Дани я пригласила Алика с Леной и Мишкой, Машу с Никитой. Джозефу я обмолвилась, что у Дани день рождения и придут гости, но он никак не отреагировал. Честно говоря, Даник не хотел его видеть на своем дне рождения, а слово именинника – закон. Действительно, что ему делать на детском празднике? Поэтому я, как бы невзначай, обмолвилась об этом празднике, но настаивать на приезде не стала, о чем впоследствии очень пожалела.

Во время очередного совместного выходного, Джо, как всегда, стал расспрашивать в подробностях о дне рождения. Кто пришел, что подарили, что готовила? После всего услышанного, он стал понемногу расходиться:

– 

А почему ты не позвала меня?

– 

Как же, я тебе сказала, что придут гости. Ты не отреагировал.

– 

Приглашают совсем по-другому. Ты не настояла.

– 

Джо, во-первых, это день рождения Даника, а не мой. Во-вторых, как я должна была пригласить? Открытку тебе послать?

– 

Я знаю, почему ты не хотела, чтобы я там был. Вы с Аликом – любовники!

Конечно, это ведь так удобно! В одном здании. Нет его жены – ты заскочила, Даник в школе – он по-быстрому сделал свое дело. Он поэтому и помог тебе со всеми документами, чтобы ты была рядом. Ты не хотела сводить вместе своего любовника и бойфренда. Поэтому он и не пожелал со мной знакомиться, когда я предлагал.

– 

Его жена моложе меня на пять лет! Что за чушь?

– 

Нет, теперь я точно уверен! Но я поймаю вас! Так и знай! Я сломаю тебя! Ты будешь совсем по-другому себя вести! Ты не будешь стесняться своего бойфренда!

Так вот, что он хочет! Он хочет сломать меня, мой дух, мою волю! Подмять полностью под себя! Он хочет, чтобы я боялась сказать лишнее слово. Да не будет этого никогда! Самое большее, чего я боялась, что Америка сломает меня, а тут какой-то жалкий старикашка будет пытаться это осуществлять своими методами?

– 

На твой день рождения подарков не жди. Все. Кончились подарки. Кончился добрый Джозеф, – напоследок сказал он и замолчал, сделав обиженную физиономию.

В последние годы я всегда старалась уехать из Москвы и побаловать в свой день себя, любимую, новыми городами и впечатлениями. Последними яркими впечатлениями явилась Прага пару лет назад. В прошлом году побаловать себя не удалось – меня, родившуюся в Украине, вызвали на собеседование в Варшаву для получения американской эмиграционной визы. Аккурат ко дню моего рождения.

В этом году тоже, своего рода, новые впечатления. Нью Йорк. Джозеф сообщил, что заказал столик в очень известном французском ресторане. День рождения выпал на пятницу – мой выходной.

– 

Приезжай в ресторан, выпьем по бокалу шампанского, а потом пойдем поужинаем, – предложил мой кавалер.

Приехав в ресторан, я увидела Джозефа за столиком, в компании его знакомых, портных, приятной пары немолодого возраста, имевших свою мастерскую неподалеку от ресторана. Джозеф очень часто прибегал к их услугам, учитывая его болезнь под названием «шопинг». Он часто покупал одежду не своего размера, а большую. Имели значение цена и бренд. А размер? Ничего…Есть портные, подгонят! Оплатой являлись ужины в ресторане. Я подошла к ним и поздоровалась.

– 

С днем рождения, принцесса! – сказал Джозеф.

– 

С днем рождения, Ники!– поднял бокал мужчина-портной, – Health and wealth! Здоровья и благополучия!

– 

Спасибо! – поблагодарила я.

Выпив по бокалу за именниницу, мы отправились во французский ресторан, находящийся в нескольких кварталах, в подвальчике. Маленький, как и все французское. Уютный. Хозяйка встретила Джозефа, как старого знакомого. Поприветствовав нас на французском, обратилась к нему:

– 

Джозеф, давно не захаживал к нам! Как жизнь?

Он тоже что-то проворковал на французском. Что-то заученное, известное, которое должен знать каждый уважающий себя человек, вне зависимости от его принадлежности к предкам Д' Артаньяна. В данном случае, «комси-комса». Нас провели за столик. Вся обстановка поражала продуманностью до мелочей ровно настолько, чтобы посетители ресторана почувствовали себя на несколько часов трапезы во Франции. Убранство зала – скромное, невычурное, приглушенный свет, меню на французском и двуязычный обслуживающий персонал. Я заказала паштет из гусиной печенки как закуску, и лягушачьи лапки на горячее. По-французски миниатюрные порции( не американский ведь дайнинг! ) таяли во рту. Кухня была великолепна. На десерт взяли крем-брюле. Одним словом, вечер удался! Сказав хозяйке на прощанье «оревуар», мы покинули такой уютный и гостеприимный уголок Франции.

Ночью я почувствовала, что мой желудок поет серенады. Я не могла понять, что происходит – со мной уже давно такого не было. Первый вопрос: что я ела? Да мы же были во французском ресторане! Нет, такого не может быть – дорогое место в самом центре Манхэттена, все было свежим! Лягушачьи лапки я ела до этого неоднократно даже в китайских «буфетах» и все было в порядке. Но действительность оказалась такова, что я провела всю ночь своего дня рождения наедине с белым другом.

Вот вам и частичка Франции в центре Нью Йорка!


25. Март

Март в Нью Йорке выдался очень холодным. В этом месяце зима всегда показывает «кто в доме хозяин». А поскольку календарная весна в Америке начинается 21 марта, то зима хозяйничает по праву. Снегопады, сильные ветра с океана при стопроцентной влажности: промозглый воздух пробирает до кости. Ресторан отапливался плохо то ли из-за экономии, то ли из-за того, что отопительное оборудование, установленное при Царе Горохе, просто не справлялось. Я сидела аккурат напротив огромных стеклянных дверей ресторана и отойти никуда не могла. Посему мне доставалось больше всех – постоянный поток холодного воздуха шел на меня. Люди входят – дверь нараспашку, другие – выходят. Входящие пропускают выходящих и наоборот – все очень любезны: «Только после Вас!» Дверь открыта постоянно. Меня выручали теплые кожаные брюки на подкладке ( трофей из России) и теплая вязанная кофта из меха кролика, забытая кем-то в ресторане по рассеянности и любезно отданная мне Джозефом.

В начале марта ожидался приезд в Нью Йорк Светы. Мне очень хотелось увидеть ее, а еще больше хотелось познакомить ее с Джо и утереть ему нос. Он ведь до сих пор ревновал меня к ее мужу ! Но вот настал день встречи. Созвонившись, договорились, что она подойдет к ресторану к окончанию моей смены и мы что-нибудь придумаем.

– 

Давай посидим здесь, у нас!– любезно предложил Джозеф.– Зачем идти куда-то? Я закажу что-нибудь вкусное, выпьем вина.

В назначенное время дверь ресторана распахнулась и я увидела свою землячку. Она, конечно, очень хорошо умела владеть собой, но все равно я уловила в ее взгляде смесь чувств. Это был коктейль под названием: « И к этому ты стремилась?» В нем читалась и жалость ко мне, и непонимание того, как я оказалась в такой ситуации, и нереальность происходящего. Света всегда видела меня этакой бизнесвумен: яркой, элегантной, уверенной в себе – хозяйкой жизни. Что открылось перед ее взглядом сейчас? Совсем не та картинка: вроде та же Ника, но восседающая на высоком стуле за кассовым аппаратом прошлого века в холодном ресторане. Одетая в несколько кофт, чтобы совсем не промерзнуть – тут уж не до элегантности! Уверенность тоже вряд ли можно было прочесть сейчас в моем взгляде. Да и хозяйкой сейчас я являлась, скорей всего, этого допотопного кассового аппарата. И то во время моей смены. Сама она была, как всегда, образцом совершенства. Шикарно (даже слишком, для Нью Йорка) одета – по самой последней моде. Московской моде. Здесь так ярко не одеваются. Лаковое бордовое приталенное полупальто, отделанное пушистым мехом, полусапожки на высоченном каблуке, юбка выше колен и красивая черная блуза с раклешенными рукавами. Умелый макияж, отличная дорогая стрижка, хороший маникюр. Полный комплект успешной женщины. Я вышла из своей «конуры».

– 

Ну привет! Кто бы знал, где нас сведет судьба? – мы обнялись .– А я, видишь, до чего докатилась? Сидоров-кассир!– попыталась сгладить шуткой ее конфуз.

Она до сих пор пребывала в шоке от « картины маслом», увиденной ею. Официанты с интересом посматривали на красавицу Свету и пытались понять, кем она мне приходится. Мы расположились за столиком. Вторым конфузом для нее явился мой бойфренд, которого я ей представила. Уверена, самым большим потрясением для нее стал бы факт, что старикан ревнует меня к ее мужу.

– 

Ну рассказывай, как тебе Америка, Нью Йорк? – начала я расспрашивать Свету.

Последний раз мы виделись, когда ездили с детьми отдыхать в Турцию. Компания собралась большая – человек десять. Я организовывала поездку и мне удалось забронировать “luxury” ( по тем временам), только что с нуля, отель пять звезд, «все включено», с аква и луна-парком. Мы имели счастье, в числе первых посетителей этого cказочного отеля, сами распаковывать зонтики и матрасы для шезлонгов из заводской упаковки, на пляже. В том отеле было все, о чем только можно мечтать: роскошные большие номера в стиле «модерн», несколько отличных ресторанов a la carte, масса кафе, закусочных и баров, бассейны, боулинги, игровые, анимация и, что было для меня самым главным, отличный пляж. Все пахло новым. Мы отлично провели все десять дней отдыха. Четверо детей были предоставлены сами себе и видели мы их практически только в номерах. Это было летом 2003 года. За месяц до того звонка, с которого началось мое повествование. Расставаясь, мы договорились, что следующим летом обязательно поедем куда-нибудь тем же составом. Но на следующий год я уже была в Штатах.

Мы беседовали о том, о сем. О чем мы могли беседовать в присутствии Джозефа? Ни о чем. Мне приходилось все переводить, так как Света ни слова не понимала по-английски. Поэтому разговор состоял из общих фраз. Джозеф, одев на лицо свою любимую маску «добренький дядя Джо», постоянно улыбался. После десерта Света изъявила желание посмотреть наше жилье и увидеть моего ребенка.

– 

Конечно, какие вопросы?– ответила я.– Но тебе придется остаться у меня, так как автобусы в позднее время не ходят.

– 

Ничего, я могу позвонить и за мной приедут, – беззаботно ответила Света.

Джозеф вызвался отвезти нас. Пока мы ехали, моей приятельнице постоянно кто-то звонил, и она ворковала на заднем сиденье машины. По тембру ее голоса было очевидно: не с женщиной. А что тут такого? Красивая и умная! А красота ценится везде – в любом уголке земного шара. И флиртовать никто еще не запрещал! Высадив нас возле моего дома, Джозеф, к счастью, не стал подниматься: догадался, что будет лишним. Поблагодарив за ужин, Света попрощалась с ним. У меня мы, наконец, смогли вдоволь наговориться. Света не забыла прихватить с собой видеокамеру и запечатлеть наш образ жизни в Америке. Документальная хроника.

– 

Мне нужно позвонить, пока еще не очень поздно и дать знать, приезжать за мной или нет, – сказала Света.– Если, конечно, ты не против, я могла бы остаться, а завтра утром за нами заедут.

– 

Безусловно, оставайся! У нас будет время еще поболтать. Если, конечно, тебя не смущает, что спать мы будем вместе на одном матрасе. Правда, обещаю не приставать!– рассмеялась я.– Извините, больше ничего нет.

– 

Одну ночь как-нибудь потеснимся! – улыбнулась Света.

После задушевных разговоров и воспоминаний, на сон осталось совсем ничего. Пообщавшись с землячкой, я испытала массу положительных эмоций, так недостающих мне последние несколько месяцев. Своего рода «лечебная терапия».

Утром, в назначенное время, возле моего здания припарковался Мерседес, который приехал за Светой. Ну и за мной, заодно. Водитель, быстро домчав нас до Манхэттена, высадил меня возле ресторана на Таймс Сквер. Света вышла попрощаться:

– 

До свидания, подружка!– поцеловала она меня.

– 

Пока, дорогая! Свидимся! Я летом обязана приехать в Москву по квартирным делам. Позвоню! Была очень рада тебя увидеть здесь!– я возвращалась в американскую реальность и этот факт не радовал. Но ко всему привыкаешь!

Перейдя через дорогу, вошла в ресторан. Начался обычный, еще один рабочий день.

– 

Ну как тебе Света? Понравилась? – поинтересовалась я у Джозефа, когда он появился в ресторане.

– 

Она проститутка! – сразу же выдал он мне. Маска на нем сегодня была одета «умный, никогда не ошибающийся Джозеф». – Теперь я все понимаю. Она себе здесь гуляет, муж там.

– 

Что ты говоришь? С чего ты взял? – поразилась я.

– 

Вчера, пока я вас вез, телефон у нее не замолкал. Кто ей звонил?

– 

Извини, я не поинтересовалась! А ты не смог проконтролировать! Надо же! – сказала я с издевкой. – У нее муж есть, который ей абсолютно доверяет, как и она ему.

– 

Ей звонили мужчины – это было видно! Кто ей может звонить здесь, в Нью Йорке?

– 

Она работает в банке, здесь их отделение. Естественно, кто! Сотрудники!

– 

Поздно вечером? – продолжал расследование Шерлок Холмс.

– 

А что здесь такого?

– 

Знаю я, в какой она здесь командировке: ноги раздвигать! – разъяренно стал продолжать «вершитель справедливости».– В гостинице она остановилась! В Манхэттене! Нищий российский банк будет оплачивать такой дорогой номер в гостинице! Незаменимый специалист! Я знаю, она приехала, как «эскорт»!

– 

Ты что, совсем с ума сошел в своих фантазиях? – засмеялась я.

– 

Да, может быть и приехал какой-то начальник из банка, а ее прислали, как эскорт. Да, она проститутка! – еще раз уверенно повторил он, кивнув головой в знак своей правоты.

– 

Мне противно все это слышать о своей подруге. Я не хочу больше разговаривать на эту тему. Всему есть предел! – завершила я разговор.

Гадко было слышать, как он обливает грязью человека, которого видел всего несколько часов. За что? За то, что красивая? А ты не можешь трахнуть ее? Но тут он, как бы догадавшись о моих мыслях продолжил:

– 

Она и мне глазки строила! Если бы я захотел, она была бы моей! Запросто!

Тут уж я развеселилась. Какое самомнение!

– 

Так чего же ты не захотел? – издевалась я.

– 

Мне проститутки не нужны.

– 

Джозеф, угомонись! У нее красавец муж! Они прекрасная пара! Да, они давно живут вместе, но любят друг друга и во всем доверяют. Да она уже пол-мира объездила с командировками. Она классный специалист! Не все специалисты «серые мыши», носящие очки в роговой оправе. Нет! Сейчас много и таких – красивых и сексуальных! Не надо оскорблять человека, если ты его не знаешь!

– 

Мне было достаточно того, что я увидел! Але-але!– стал перекривлять Свету этот старый идиот, – Да-да! Да, сегодня я не приду, потому что остаюсь у подруги, но завтра я полностью в твоем распоряжении! Ха-ха-ха!

И он стал в красках описывать картинки своих сексуальных фантазий в исполнении Светы. «Придурок!» – подумала я. Все опошлил! Я знала, что прежний Джозеф, «добренький дядя Джо», уже не вернется никогда. Сама виновата в том, что дала разыграться его фантазиям с такой силой: чем мужчина меньше знает, тем он лучше спит. И тем лучше было бы для меня. Допустив ошибку в самом начале, я понимала, что назад дороги нет. Если он позволил себе оскорбить меня единожды, а я это проглотила, то дальше будет только хуже. Он замечательно знает, что я дорожу работой и боюсь ее потерять. Я оказалась в абсолютно ненормальной ситуации. Он пытается подмять меня под себя, раздавить, укротить. Но я не укрощаюсь! Еще никому не удалось это сделать! А уж ему тем более не удастся! Не на ту напал!

Кто-то из официантов мне рассказал историю о том, что у него была герлфренд из Канады – красавица! Шерон Стоун! Длительные, ни к чему не обязывающие, отношения. Она работала в Канаде, учительницей, растила сына. Периодически они «мотались» друг к другу на праздники и в выходные. Как-то раз, в ресторане, при всех, ни за что, он ударил ее по лицу! То есть, имел место быть абсолютно необузданный темперамент! Он не стыдился никого и ничего.

Однажды, придя в ресторан, Джозеф спросил, есть ли у меня вечернее платье.

– 

Зачем? – поинтересовалась я.

– 

Меня приглашают на свадьбу и ты пойдешь со мной, – ответил он.– Это мой старинный приятель – еврей, владелец нескольких магазинов электроники, здесь, в Манхэттене. Он выдает дочку замуж.

Мероприятие, назначенное на конец марта, должно было состояться в одном из самых известных отелей Манхэттена. В моем скромном гардеробе имелось единственное вечернее платье, привезенное с собой из Москвы. Не могу опустить историю покупки этого наряда.

Девочки из туристического агентства, хозяйкой которого я являлась, втайне отправили мою фотографию на конкурс «Секс символ российского туризма», организовыванный одним из специализированных туристических журналов, периодически присылаемых в наш офис. Я узнала об их афере тогда, когда увидела свое изображение в одном из номеров. Без меня меня женили! В результате, по итогам голосов, я вышла в финал конкурса, проходящий в одном из известных московских отелей. Кроме меня выбрали еще девять девушек-финалисток, многие из которых проживали в других городах России. Я знала, что намечается грандиозное шоу и выглядеть надо был отлично! Жюри возглавляли известные артисты и певцы. Ну и гости..... Со всей России! Директора туристических фирм и агентств, болеющие за финалисток, и приехавшие просто так, поразвлечься. Естественно, шикарный банкет. Как же без этого? Огромный зал набит битком! После всех конкурсов и «спичей» я получила приз зрительских симпатий и круиз в Швецию. Но все это потом….

А перед конкурсом я здорово нервничала. Платье для этого мероприятия подбиралось долго. Обязательным условием для конкурсанток являлась длина «макси» и я старалась найти золотую середину между «секси» и строгостью. В результате, купила отрезное платье-костюм. Черное, с серебряной нитью. Длинная юбка с разрезом от бедра и блуза, облегающая фигуру, как перчатка, с сексуальным декольте-хомутом на спине. Накануне конкурса, в очередной раз пересмотрев наряд, вместо блузы, на мой взгляд немного строгой для данного конкурса, одела более сексуальный верх с практически голой спиной. Вот именно это платье я и привезла с собой – оно годилось на все случаи жизни. Случай настал!

Я, ни разу не присутствующая на американских свадьбах, не представляла, как там могут быть одеты гости. Мужчины, понятно – токсидо. Но женщины? Показав наряд Джозефу, я поинтересовалась:

– 

Как ты считаешь, подойдет?

– 

Нормально. У тебя ведь все равно нет выбора! – ответил он мне.

«Это правда! – подумала я, – А ты, миллионер хренов, имея герлфренд почти на двадцать лет моложе, мог бы пойти и купить ей платье, чтобы она была красивей всех на этой свадьбе!» Мне стало интересно: если бы у меня не было наряда вообще, стал бы он мне покупать что-то или просто пошел бы на свадьбу один? Наверное, второй вариант более верный. Сама я, конечно, ничего нового приобретать не собиралась.

В день свадьбы мы ночевали в доме на побережье. После обеда стали собираться – ехать до Манхэттена около двух часов. Я заметила, что каждый раз, когда мы приезжали на выходные в этот дом, Джозеф становился другим человеком: постоянно чем-то недоволен, бурчит, ревнует, оскорбляет. Наверное, чувствуя свою безнаказанность и мою невозможность покинуть это место самостоятельно. Казалось бы, выходные дни вместе, получай удовольствие. Позже я поняла, он специально играл эту роль – роль недовольного Джозефа. Легко можно было оправдать то, что мы никуда не ходили и он все реже и реже удовлетворял свою сексуальную потребность, думая, что таким образом «наказывает» меня. Каждый раз, входя в пятницу в этот, ставший мне ненавистным, дом, я начинала заранее нервничать: что еще он придумает, чтобы разобидеться? Надо отдать должное, в мастерстве находить повод равных ему не было.

Я наводила марафет в спальне, на втором этаже: делала макияж и укладывала волосы, рассматривая свое отражение в большом зеркале. Уже готовая спуститься, услышала недовольный голос снизу:

– 

Ты скоро? Давай, поторапливайся, а то мы опоздаем, – Джо поднимался на второй этаж.

– 

Боже, какая же ты красивая! – сказал он с придыханием, входя в комнату.

Лицо его, из вечно недовольного, превратилось в морду кота, подкрадывающегося к сметане – улыбающееся, довольное от мысли, какой трофей ему достался. Он подошел ко мне и обнял:

– 

Какая ты красивая, моя принцесса! Почему ты выводишь меня из себя? Ведь, если бы ты была хорошей девочкой, мы бы никогда не ссорились!

– 

По-моему, ты сам себя накручиваешь и выдумываешь то, чего нет и никогда не существовало, – ответила я.

Мой кавалер тоже выглядел неплохо. Может, когда хочет! Обычно, при всем изобилии одежды, он носил одно и то же. Все чистое, после прачечной, но одни и те же простенькие рубашки, черные брюки и какие-то полустоптанные ботинки.

– 

Это рабочее! – говорил он.

– 

Так у тебя вся жизнь на работе! Когда же носить-то?– спрашивала я.

– 

Вот, выйду на пенсию, – говорил он. – тогда.

«До пенсии еще дожить надо!»– думала я. Никогда не понимала людей, которые живут будущим. А будет ли оно, это будущее? А нужно ли будет нам это через десять-двадцать лет? Даже если и доживем? Будет ли тот же запал, настроение, энергия, чтобы сделать что-то, что хочется сделать сейчас? Я не понимаю этого! Жить надо сейчас, если, конечно, есть возможность! «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня» – гласит народная мудрость. А мудрецы никогда не ошибались!

Сейчас он нарисовался в шикарном токсидо, элегантных лаковых туфлях и кашемировом, светло – кофейного цвета, пальто.

– 

Аль Капоне, – пошутил он, видя в моих глазах одобрение.

– 

Хорошо выглядишь!– похвалила я.

«Сейчас бы мое норковое манто оч-чень пригодилось!»– подумала я, набрасывая на плечи двустороннюю сиренево-бутылочного цвета кашемировую накидку, купленную уже здесь, в Америке. Мы вышли из дома.

Оставив машину в подземном паркинге на Таймс Сквер, прошли несколько блоков к отелю. Здесь никого не удивить тем, что идешь в длинном платье по улице. В вечернее время часто можно встретить нарядно одетые пары, спешащие на какое-либо торжество – это Манхэттен! Наконец, мы внутри отеля. В лобби много празднично одетых людей, по всей видимости, тоже направляющихся на свадьбу. Многие женщины в очень открытых, практически летних, платьях и босоножках. Мы поднялись на второй этаж. В фойе на столе лежали карточки с именами приглашенных и «кипы» для мужчин. Оттуда народ плавно перетекал в бар, где можно было заказать что-то или воспользоваться уже налитыми в бокалы напитками, возвышающимися горкой. Джозеф сразу же схватил бокал с красным вином, который каким-то непостижимым образом разбился у него в руках, прежде, чем он успел отпить из него. Гости с бокалами стекались в соседнее помещение, где были накрыты столы с закусками – фуршет. Приглашенные скользили от стола к столу, подкладывая что-то в тарелки и успевая общаться друг с другом. Многие были знакомы между собой. Джозеф никого здесь не знал. Поэтому он нажимал на еду и на выпивку.

– 

Ты здесь самая красивая, – шепнул он мне игриво.

– 

Я знаю! – ответила я, как само собой разумеющееся.

Огромный зал пестрел нарядами, но только пару платьев могли вызвать какой-то интерес. И несколько женщин. Все остальное было безвкусным, хоть и дорогим. Леди в возрасте навесили все имеющиеся у них бриллианты и блестели, как новогодние елки. Как же, они так долго ждали случая показать свои обновки! Только это и остается – красотой и молодостью уже не блеснешь, к сожалению! Молодые американки выбрали «прикиды» в точности, как учат разделы в американских журналах: «что одеть на свадьбу». Обычно, в таких статьях предлагается полная экипировка, включая обувь, сумочку и украшения для всех вариантов торжеств: свадьба в саду, на океане, в ресторане и в замке. Думать и ломать голову не надо, что одеть, как скомбинировать. За тебя это уже сделали! Никакой индивидуальности. Вот так они здесь все и выглядели: обязательно открытые блестящие босоножки ( это зимой!) и платья, не отличающиеся какой-то изюминкой. Волосы практически у всех искусственно выпрямлены. Бедные еврейские девочки! Сколько им приходится выпрямлять свои красивые вьющиеся локоны, чтобы соответствовать этой идиотской моде! Но все хорошо! Все улыбаются, показывая идеальные отбеленные зубы.

Через некоторое время, после того, как народ успел «заморить червячка», началась церемония самой свадьбы, для чего всех пригласили в соответствующий зал. Я впервые присутствовала на еврейской свадьбе. В большом помещении рядами стояли скамейки, где размещались гости. Жених с невестой сочетались браком под специальным навесом – хупой ( что-то вроде маленькой беседки). В конце церемонии жених ( уже муж) должен был разбить ногой бокал, завернутый в полотенце – такая традиция. К своему стыду, я ничего не знала об еврейских традициях. Просто наблюдала за последовательностью событий.

Евреям в бывшем Советском Союзе, забитыми самим фактом своей принадлежности к этой нации, было не до традиций. Мы постоянно боялись, что кто-то узнает о том, что моя бабушка и, соответственно, мама еврейки. Папа русский – поэтому фамилия у нас русская, как и у мамы после вступления в брак. Я видела, как мамино лицо заливалось краской каждый раз, когда необходимо было предъявить свой паспорт с национальностью «еврейка». Она всячески старалась избегать этого момента. Внешность не говорила о ее принадлежности к древнему народу и никто даже не догадывался об этом до тех пор, пока не мог лицезреть написанное черным по белому в «красной паспортине». Говорят же, бьют не по паспорту, а по лицу. В данном случае наоборот.

У бабушки с красивой еврейской ( скорее даже немецкой) фамилией, имя и отчество в паспорте тоже были прописаны еврейские. С целью упрощения общения она их переделала на русские. Хайка в простонародье стала Кларой или Клавдией, как ее многие называли. Пинхусовна превратилась в Петровну. В школе никто не знал, что у меня еврейские корни. Фамилия русская, лицо, вроде, тоже не типично еврейское. Одно выдавало: я картавила. Но не каждый знает, что это присуще евреям. Подумаешь, русские тоже картавят!

Слово «жид» в славном городе Одессе бросалось в глаза везде: на почтовых ящиках, дверях квартир… Стены в подъездах тоже не миновали своей участи и были помечены коротким словом «жиды». Учитывая, что в Одессе, на момент нашего проживания, проживало очень много евреев, а квартиры коммунальные, то никто не выделял, кому конкретно адресована эта надпись. Можетбыть, Рабиновичу, который обитает в седьмой квартире, а может, и Шнеерзону, проживающему в той же, седьмой.

В маленьком городке на западе Украины, куда мы в последствии переехали, еврееи терялись в других национальных меньшинствах и, соответственно, гонений, как таковых, не было. Кого гнать-то? Тем не менее все прекрасно знали лозунги: «Бей жидов, спасай Россию» и «Евреи разорили страну». Посему бить себя в грудь и кричать, что наполовину еврейка, как-то не хотелось.

В один прекрасный день, возвращаясь из школы и зайдя в наш подъезд, я обнаружила на стене интересную бумажку. График мытья этажей. Каждая квартира несла ответственность за мытье своего этажа. Возле дат помывки проставлены фамилии проживающих. Главным квартиросъемщиком являлась наша бабушка. Поэтому на уровне нашей квартиры я увидела красивую длинную бабушкину еврейскую фамилию. О которой никто не знал и не должен был знать. Из моих друзей, приходящих ко мне. У меня потемнело в глазах! Что делать? Сегодня придет моя подруга и начнется масса ненужных вопросов и расспросов. Недолго думая, я сорвала бумажку со стены. График на следующем этаже постигла та же участь. Но радость моя быстро угасла … Бумажки появлялись снова и снова. Пошли слухи, что кто-то ( наверное, хулиганы) сдирает графики со стены. Один раз все-таки моя подруга рассмотрела бабушкину фамилию и спросила:

– 

А что это за фамилия такая? У вас же другая совсем!

– 

Они ошиблись, – коротко ответила я, не пускаясь в подробности.

Мне удалось всех обвести вокруг пальца. Тогда я была горда этим фактом. А сейчас мне было стыдно, что я, наполовину еврейка, фактически ничего не знаю о своем народе. А ведь я все могла узнать от бабушки, если бы хотела, если бы знала… А бабушка молчала. Все тогда молчали. И боялись. Боялись своей культуры, праздников, традиций! Все, что осталось от еврейского в нашем доме – пара-тройка блюд из кухни древнего народа.

После церемонии бракосочетания всех пригласили в громадный зал со сценой и сервированными столами, готовыми к принятию гостей. Цветы повсюду: композиции, состоящие из белых роз, гвоздик, орхидей, лилий. Перевязанные белыми лентами и развешенные в виде гирлянд. Икебаны из белых цветов украшали столы. Да, недешево, должно быть, обошлась цветочная часть свадьбы – тысячи живых роз и орхидей в середине марта! Началась еще одна торжественная часть: родственники и друзья выходили на сцену, чтобы сказать теплые слова жениху с невестой. После всех поздравлений – танцы. Сначала, как водится, мужа и жены, затем, по еврейской традиции, их водрузили на стулья и они танцевали уже держась за руки, в воздухе. Танец жениха с мамой, невесты с папой, ну и потом уже пустились в пляс все, кто хотел. Я не ожидала, что мой кавалер будет танцевать – у него в последнее время были проблемы со спиной, но он, к моему удивлению, отлично танцевал и так разошелся, кружа меня, что у него «кипа» слетела с макушки.

В конце свадьбы мы подошли к отцу невесты, вручить конверт. Джозеф представил меня и я, в свою очередь, поздравив, отошла в сторону.

– 

Но она же намного моложе тебя! – успела я услышать, как тот шепнул Джозефу.

– 

Я знаю, – быстро ответил тот раздраженным тоном. Наступили на больную мозоль.

Он обманывал себя, что наша разница в возрасте не видна для окружающих. Но он мог обманывать только себя… Зеркало не обманешь. Уж как он не молодился, как не старался сделать меня старше в моих же глазах, разница видна налицо. И от этого он зверел. Сразу после замечания своего приятеля, он стал ворчливым и раздражительным. Правда, не смотря на все это, он не забыл прихватить несколько корзин с икебанами со столов.

– 

Джозеф, зачем тебе они? Пока мы их довезем… Тем более, завтра ты уезжаешь из дома и они будут стоять всю неделю в холоде! Погибнут ведь!

– 

Пусть будет! – ответ был исчерпывающим.

Ну да, как же! Ведь в конверт был положен чек на двести долларов в качестве подарка – надо ведь оправдать его! Я только пожала плечами и помогла донести ему цветы до входа отеля. Для такого случая он даже не поленился пойти на паркинг и подогнать машину к отелю.

Однако красивые букеты в доме ничуть не улучшили его испорченное настроение и, шаг за шагом, он мне учинил скандал. В отеле, когда мы уже вышли из банкетного зала, я попросила подождать его, пока посещу женскую комнату – ехать было долго. Вот это и послужило поводом. Для начала.

– 

Ты что, не могла сходить в туалет во время свадьбы? Нет, тебе надо, когда я уже был одет. Ты любишь, чтобы тебя ждали!

И пошло.... Вспомнились опять по порядку Алик, Женя, муж Светы и оскорбления, оскорбления, оскорбления!

А как все хорошо начиналось!


26. Продолжение следует

Все продолжалось с той же цикличностью. Только период цикла резко сократился. Джозеф все чаще и чаще терял самообладание. Я понимала, что он больной, несчастный человек. Он поэтому и одинок – никто не хочет с ним сближаться! Люди стараются не общаться с теми, кто не умеет управлять собой, ситуацией и, теряя контроль, превращаются в необузданное животное. На работе его боятся – каждый сталкивался с его крутым нравом, но все от него зависят. А больше общения у него нет. Не странно ли это? Человек, всю сознательную жизнь проживший в Нью Йорке, не имеет не то, что друзей, а даже приятелей?

Я постаралась проанализировать всю ситуацию, чтобы как-то совладать с собой и продолжать терпеть этот маразм. Аутотренинг. Мне ничего пока больше не оставалось. Во-первых, и самое основное, он чувствует нашу разницу в возрасте. Поэтому всячески старается унизить меня, подчеркивая, что я выгляжу старше, акцентируя внимание на появляющихся морщинках и утверждая, что за его деньги он может купить кого-то намного моложе. Я это проглатываю: передо мной есть зеркало и глаза других мужчин, которые лучше любого зеркала свидетельствуют о том, что я отлично выгляжу. Во-вторых, у него старческий маразм. Он может повторять одно и то же по сто пятьдесят раз, особенно, когда ругается. Это я стараюсь не слушать – абстрагируюсь. Он патологически жаден и живет только для себя – одним словом, эгоист. Мне это по барабану, так как я не жду от него подачек и не собираюсь строить планы на счет оного. Людей считает за мусор, если только они не богаче его. Одним словом, очень тяжелый человек. Но мне надо собрать все силы и терпеть. Сколько? Столько, сколько смогу. Как-то эта ситуация должна была разрешиться. Ничего нет вечного. А терпеть я умею. Приходилось по жизни. Значит, таков мой путь в эмиграции. Не знаю, что лучше: «бабкам жопы мыть» или терпеть оскорбления старого маразматика? Хрен редьки не слаще! Правильно говорил Алик: в эмиграции каждый должен съесть свою порцию дерьма.

Со временем он стал оскорблять моего сына.

– 

Чего он ни с кем не встречается, твой сын? Что он тебе постоянно звонит? У него уже девушка должна быть!– каждый раз затягивал он свою песню.

– 

Ему всего пятнадцать лет! Успеет еще!

– 

Да я свою сексуальную жизнь начал в двенадцать! Он, наверное, голубой! Да, он гомик! Homo! – стал он выкрикивать это слово много раз, как всегда, когда дело доходило до оскорблений.

Он знал, что Данька для меня – святое, и старался растоптать то святое, что до сих пор не было затронуто. Он провоцировал меня. Может быть, хотел, чтобы я ударила его и он смог бы мне ответить, таким образом разрядив себя. Но до рукоприкладства я никогда не опускалась. Не смотря на то, что хотела разорвать его наглую рожу на две части. За ребенка на куски порву! Данику я никогда ничего не говорила. Зачем? Если бы сын что-то узнал, на порог не пустил бы негодяя. Джозеф боялся моего ребенка – это было видно. А может, не хотел, чтобы свидетели были. Ведя при Данике себя очень прилично, разборки он устраивал у себя дома, когда был уверен, что я никуда не смогу уйти и мне, волей-неволей, придется выслушивать всю эту грязь. Он пытался морально раздавить меня и был уверен, что «капля камень точит». И не знал, какая я сильная. Он, наивно полагая что все русские женщины одинаковые и, по всей видимости, сравнивая меня с предшественницами, вообще не подозревал, какая я и на что способна. Не смотря на все медитации и уговоры, что таков мой путь, я чувствовала, что мое терпение небезграничное и скоро ему придет конец.

Очень часто стала муссироваться тема религии. Я носила на шее маленький золотой крестик – это моя вера и я не собиралась обсуждать с ним этот вопрос. Также, как не собиралась снимать с шеи крестик. Освещала я его в Израиле, в Вифлееме, на известной звезде, где был рожден Иисус. Я свято верила, что он мне помогал и помогает. А когда веришь во что-то – легче жить.

Ему в ресторан постоянно звонил ребе. Телефон установлен возле кассового аппарата. Ко всей моей занятости с деньгами и кредитными карточками, я должна была отвечать на звонки и отсеивать неугодных, а если звонил кто-то очень важный, соединять его с шефом, то есть, с Джозефом.

– 

Кто его спрашивает? По какому поводу?– каждый раз интересовалась я. Бесплатный секретарь!

– 

Ребе, – раздавался известный мне голос.

– 

Хорошо, я передам, что Вы звонили.

Джозеф, узнав о звонке, срывался с места, как будто ветром сдувало. Бежал, наверное, замаливать грехи свои тяжкие.

– 

Это страна евреев, – говорил он мне, – ты не должна носить крестик. Ты же наполовину еврейка! Какая ты еврейка? Да ты знаешь, кем был Иисус?– и он начинал поливать грязью мою религию.

– 

Чтобы ты в мой дом больше крестик не одевала! – заявил он в следующий раз. – Иначе выброшу его! Оставляй дома это дерьмо!

Он никак не мог простить Даньке давний разговор о фильме «Страдания по Христу» и как-то, во время очередного скандала у него дома, он стал орать:

– 

Твой сын мне специально подарил такой подарок на Рождество – с намеком. Он же знает, что я еврей. Он специально это сделал. Чтобы оскорбить меня. Ангела он мне подарил!

– 

Он ребенок! Как ты можешь такое говорить? Да этот подарок вообще, к твоему сведению, мне предназначался, – не выдержала я.

– 

Насрать я хотел на этот подарок! – он схватил стеклянный шар и выбросил его через окно со второго этажа. – Видела? Вот, что нужно сделать с твоей религией, Христом и всеми остальными! А сейчас я сделаю больше.

И с этими словами он выскочил из комнаты. Через некоторое время этот идиот принес осколки шара, собранные в несколько целлофановых пакетов и стал мочиться на содержимое.

– 

Вот тебе «Страдания по Христу»! Он меня будет спрашивать, или мне понравился этот фильм? Как будто он не понимает, что я еврей! И этот Мэл Гибсон, mother fucker, чтоб его!

Вот до чего дошло! Америка! Свободная из свободных стран! И в этой стране меня какой-то старый маразматический идиот пытается принудить снять крестик и отказаться от своей веры! И я терплю все эти унижения, оскорбления себя, своего любимого мальчика, всех русских! Ради чего? Ради тех нескольких сотен долларов, которые я зарабатываю честным трудом, выходя ежедневно на работу? Чтобы выжить! Проклятая Америка! Как она прогибает под себя, ломает! Да, слабым здесь делать нечего! Растопчет!

Можно было, конечно, отказаться от поездок на выходные к нему домой. Но это было равносильно увольнению. Он бы меня сначала сгноил за те часы, которые мы находились вместе в ресторане, а потом нашел бы повод уволить. Так, как он поступил с испанской девушкой-кассиром и со всеми неугодными ему.

За скандалами, унижениями, ненавистью к этому человеку и страхом, что не выдержу и сорвусь, я не заметила, как пришла настоящая весна. Моя любимая пора года и первая весна в Америке. Пора любви, надежд, обновлений и обновок. Хочется жить, радоваться жизни… Начинается своего рода новый отсчет времени, новый виток. Веришь, что этой весной, ну обязательно, встретится тот единственный и неповторимый, твоя судьба! Ведь ты сама цветешь, как эти распустившиеся бутоны на деревьях и кустах, и ты прекрасна, и энергии у тебя так много от этого весеннего солнышка, и ты порхаешь, как бабочка! Как же можно пройти мимо такой красавицы? Конечно, уж этой весной он, единственный, обязательно заметит тебя и не пройдет мимо! А еще, оденешь новую юбочку или кофточку и душа поет! Несешься, каблучки стучат! Солнце, весна, молодость!

Это было там, в той жизни. Но не в этом году и не сейчас. Даже весну мне испортил этот мерзавец! Целая весна моей жизни была полностью отравлена присутствием рядом человека, которого я тихо ненавидела и, при всем своем строптивом, справедливом и независимом характере, не могла послать куда подальше. За что же мне такое испытание? Сколько еще их, этих весен, останется, чтобы вот так вычеркнуть из жизни три месяца счастья и сознательно (!) заменить их тремя месяцами страданий?

Сегодня первое мая – Пасха. Я заранее предупредила Джозефа, что не поеду к нему на эти выходные. Мы всегда отмечали этот праздник с Даником и я не собиралась отступать от традиций. Как ни странно, он не стал кричать и топать ногами. Сказал только, что приедет и заберет нас куда-нибудь.

Господи, как же хорошо, когда не надо уезжать на выходные! Когда не надо выслушивать старческие бурчания и разговор, состоящий из сплошных «fuck» и “fucking”. Когда не надо быть натянутой как пружина, ожидая, что же сегодня он приготовил для меня, и продумывать каждую фразу заранее, чтобы, ни в коем случае, не вызвать гнев моего ухажера. Так как гнев его страшен!

День выдался прекрасный и солнечный, впрочем, как всегда в Пасхальное воскресенье. Мы спокойно провели с сыном первую половину дня. Во второй приехал Джозеф и пригласил нас поехать в Нью Йорк.

– 

Пройдемся по Манхэттену, погуляем!

Учитывая, что Данька, хоть и нехотя, составил нам компанию, я согласилась. В присутствии моего сына я не боялась Джозефа – сегодня он был ( или старался казаться) абсолютно нормальным человеком. Вторым «близнецом» из своего созвездия…

Мы отлично провели остаток дня, пройдясь по Бродвею, посмотрев уличное шоу в районе Юнион Сквера и дойдя до Чайна Тауна, поужинав там.

Но не смотря на все улыбочки и шуточки «доброго дяди Джо», я не могла относиться к нему как прежде. Он разбил наши отношения вдребезги. И даже если он будет пытаться склеить осколки, ничего, кроме порезов на руках, не останется.


27. Сборы в Москву

Сегодня девятое мая – ровно год, как мы ступили на американскую землю. Уже целый год и еще только год! Год – это ничего. Он так быстро проходит! Всего лишь триста шестьдесят пять дней. Для кого-то… Но я этот период прочувствовала на своей шкуре так, как будто прошло пять лет. Тяжелый год. Я была уверена, что дальше будет обязательно легче. А как же иначе? Мы ведь начинали с нуля – полностью, абсолютно. Теперь уже не надо ждать документы, устраиваться в школу, искать квартиру, обустраивать жилье. Что-то у нас уже здесь есть. Непосильным гнетом давили только отношения с Джозефом – вот, что было самым тяжелым испытанием! А отказаться от них я пока не могла. Держала работа, бесплатным приложением к которой он являлся.

Я понимала, что полностью нахожусь под его влиянием, воздействием. Он пытался оградить, изолировать меня от всех и вся, прекратив доступ какой-либо информации, натянув на меня своего рода скафандр. Немного позже я осознала, что, наверное, ему неплохо это удавалось. Может быть, если бы на его месте был не такой деспот, я, имея больше свободы в общении с другими людьми, давно покинула бы его, найдя новые контакты и работу. Но то ли я была слишком инертна, то ли запугана воспоминаниями о времени, когда существовала без работы и денег, то ли моя уверенность в себе подавлялась Джозефом… Все продолжалось.

Мне надо начинать свою кредитную историю. Об этом постоянно твердил Алик. Без нее ты мало что значишь в Америке. Вся страна основана на кредитах и, в первую очередь, при больших покупках начинают проверять именно ее, историю. Такая система. Среди эмигрантов самым распространенным магазином для приобретения первой кредитной карточки служит сеть магазинов Мэйсис, для чего достаточно приобрести там какую-то мелочь. Когда я попросила Джозефа подвезти меня туда, услышала категоричный ответ:

– 

Ты что, знаешь, сколько нужно прожить в этой стране, чтобы открыть первую кредитную карточку? Это еще рано для тебя.

– 

Но Алик с Леной получили ее через полгода!– возразила я.

– 

Опять этот Алик! – раздраженно начал он бубнить. И я закрыла тему. «Ну ладно, пока мне не горит!» – подумала я.

Раз в год, до пятнадцатого апреля, вся Америка отправляет специальную форму с налогами, оплаченными за прошлый год. Если налогоплательщик переплатил налоги государству – ему приходит возврат денег. Не доплатил – будь добр, заплати! Все основано на многих факторах: зарплата, сколько человек в семье, сколько иждивенцев … Я считалась матерью-одиночкой и имела сына на иждивении. И, хоть и проработала всего несколько месяцев в прошлом году, по словам Алика, имела полное право на получение приличных денег от государства. Он предложил мне поехать с ними, к их бухгалтеру.

– 

Я тебе сделаю возврат – там нечего делать! Заполняй себе форму и все. Сэкономишь пятьдесят долларов, – отреагировал на услышанное Джозеф имея в виду, что мне не надо будет платить бухгалтеру за работу.

– 

Но может мне все-таки лучше поехать? – возразила я. – Это профессионал и он знает, что делает!

– 

Какое это имеет значение? Пойми, больше сумму, чем ты заплатила государству, не получишь. Вот ты заплатила пятьдесят долларов – их и получишь! Неужели Америка тебе со своего кармана платить будет?

– 

Но Лена работала тоже всего несколько месяцев и на возврат денег они купили ей первую машину, – пыталась воспротивиться я.

– 

Это абсолютная чушь! – рассмеялся он. – Значит, у них другая ситуация. Послушай меня, когда ситуация тяжелая – идут к бухгалтеру. А у тебя все просто! Я хочу сэкономить для тебя твои же пятьдесят долларов!

Да, он заполнил форму для меня. Вернулись какие-то «слезы». Что-то около шестидесяти долларов. На самом деле «всезнающий Джозеф» ошибся и, когда я сказала об этом Алику, он только усмехнулся:

– 

Я же тебе предлагал ехать с нами. Тебе бы заплатили приличную сумму!

– 

Поезд ушел!– с сожалением ответила я. Лишние деньги мне бы ох, как не помешали!

Ребята знали о моей ситуации с Джозефом и после того, как я попросила Алика не звонить мне в выходные, чтобы не будить в ревнивце зверя, они все реже и реже давали о себе знать. Так получилось и с возвратом налогов. Джозеф все решил по-своему и оказался неправ. Через некоторое время государство, проверив мой статус матери-одиночки, выслало положенные мне шестьсот долларов. Я получила бы раз в несколько больше, если бы в нужное время поехала к бухгалтеру, не послушав «доброжелателя».

Джозеф знал, что любая новая для меня информация может быть использована против него. Посему старался всячески контролировать меня: где я, с кем я.

В конце апреля Машин день рождения. Она собирала гостей в выходной день. Были приглашены и мы. Джозеф отказался:

– 

Подарок надо специально покупать! Давай не пойдем! Ты очень хочешь пойти? – с сомнением в голосе спросил он.

– 

Она нас пригласила!

– 

А кто там будет?– поинтересовался Джозеф.

– 

Мы, дети, еще несколько пар. Точно не знаю!

– 

Что-то не хочется…

В конечном итоге я отказалась. В один из будних дней, чуть позже, Маша пригласила нас с Даником на чай с тортом. Там же оказался и сосед Эдик, который после десерта позвал нас к себе – посидеть, поболтать.

Джозеф постоянно звонил и выяснял, на какой стадии я нахожусь и не собираюсь ли домой. Очередной звонок пришелся на тот момент, когда мы зашли к Эдику. Хозяин дома громко разговаривал с кем-то по телефону и мне пришлось выйти в коридор, чтобы Джо ничего не услышал. Но он, обладающий неплохим слухом, моментально отреагировал:

– 

Ты где и что за мужчина рядом?

– 

Мы с Машей зашли к нашему соседу, – отрапортовала я.

Он скромно отключился. Позже я имела разгон.

– 

Эта твоя Маша, она проститутка! И тебя хочет подложить под вашего соседа! Что тебе там было делать? О чем говорить? У тебя есть бойфренд – с ним и говори! – орал он.

Я устала оправдываться. Человек не понимал, что существует обычное общение. С анекдотами, юмором, воспоминания о прошлом, разговорах о настоящем. Со своими, русскими. На своем, родном языке. Он сам был лишен общения и мне хотел запретить. Я молчала. Когда я поделилась своими мыслями с Эдиком, он мне сразу сказал:

– 

Я знал, что так у вас получится! Помнишь, я предупреждал тебя вначале, что зря ты ввязалась в эту аферу с американцем?

– 

Что мне оставалось делать? Я не пришлась по вкусу твоему ресторатору!

В начале мая в ресторане стали поговаривать о закрытии. Отличная новость, но никто не знал, когда это произойдет. Может, через месяц. А может, и через полгода. Джозеф молчал, как партизан. Ресторан гудел, как улей. Дело в том, что если заведение закрывается сотрудникам после увольнения выплачивают полгода «unemployment» – пособие, на которое можно жить. Минимальный размер пособия – половина заработной платы, которую служащий получал. А остальное зависит от многих факторов, в частности от продолжительности работы на одном месте. Я знала, что пятьдесят процентов буду получать гарантировано. Приятной неожиданностью являлась возможность бесплатно учиться в некоторых заведениях во время получения пособия. Что мне тоже пришлось бы очень кстати. Нужно было включить второе дыхание и продолжать терпеть, чего бы мне это ни стоило. Теперь уж точно есть ради чего! Вопрос времени! Я смогу!

Еще в конце апреля я сообщила Джозефу, что мне придется ехать в Москву. Прошел год, как сдавалась московская квартира и мне необходимо было продлить договор с той же фирмой. Джозеф сразу же вызвался поехать со мной. Я не билась в экстазе от его желания – мне было чем заняться в Москве, с кем встретиться. Да и хотелось просто отдохнуть от него! Но я знала, что он не отвяжется – в течение года неоднократно поднималась тема поездки. Решили ехать в конце мая, чтобы отпраздновать его день рождения в столице.

– 

Билеты я куплю – у меня хорошие каналы. За билет свой заплатишь сама, остальное все за мой счет, – распорядился он. – Займись организацией – подбери гостиницу, устрой встречу в аэропорту – ты же знаешь в Москве все!

– 

Честно говоря, нет! В Москве я жила у себя дома, ездила на своей машине, а туристов отправляла, в основном, за рубеж. Но есть Интернет – он поможет!

Время шло, а покупка билетов затягивалась. «Был занят, завтра, потом…» и так далее. Всегда находились какие-то срочные дела. Большое значение имела и новость о закрытии ресторана. Я его понимала – он, как совладелец, обязан присутствовать при закрытии. А оттягивать поездку я не могла. Сдача московской квартиры – деньги, на которые я снимала жилье здесь, и играть с огнем не хотелось. У Джозефа бизнес здесь, а у меня – там. Бизнес, от которого зависит наша с Даником крыша над головой. Не долго думая, я позвонила нашей соседке, работающей в туризме, и заказала один билет. Для себя. После чего я сообщила Джо, что у меня билет уже есть и, если у него не пропало желание ехать, пусть поторопится и возьмет билет для себя на те же даты. Он узнал, на какие даты я взяла.

На следующий день, влетев в ресторан, как фурия, с перекошенным гримасой лицом, он, ворвавшись в мою «конторку», схватил сумку и умчался вместе с ней в свой офис. Вернул он мне ее через пару часов, но уже не с прежним содержимым. Не было билета в Москву, который я, по забывчивости, не выложила вчера из сумки, и водительского удостоверения, которое он вытащил из моего портмоне.

– 

Никуда ты не полетишь! – сказал он, швырнув сумку.– Я порвал твой билет!

Я пребывала в шоке. Анна, стоящая в этот момент возле меня, и видя мое изменившееся лицо, поинтересовалась:

– 

Что случилось, Ники?

Я рассказала.

– 

Я сейчас вызову полицию, – сказала я. Внутри все клокотало – сколько еще издевательств я буду терпеть от него? – Какое право он имеет отнимать у меня документ? Кто он такой, в конце концов?

– 

Успокойся, Ники. Он все тебе отдаст! Успокойся! Да, он такой, вспыльчивый! Но он справедливый! Он отойдет!– пыталась уговорить меня Анна.

– 

Я не потерплю этого. Все, пришел конец. Я сейчас вызову полицию! – кипятилась я.

– 

Я тебя очень хорошо понимаю, Ники. Я же все вижу. Но тебе осталось терпеть его недолго – скоро ресторан закроется и ты полгода спокойно сможешь жить на пособие и ни о чем не думать. Забудешь о нем, как о страшном сне! Потерпи, Ники! Это жизнь! Потерпи!– спокойно уговаривала меня Анна.

Я еле сдерживала себя, чтобы не расплакаться. Это уже переходит все границы! Полный произвол! Я, таким тяжелым трудом заработавшая на этот билет, ничего не могу сейчас сделать, находясь полностью во власти этого самодура, деспота, тирана! Я не сомневалась, что он запросто может порвать его. Не задумываясь. Билет восстановлению не подлежит. Восемьсот долларов коту под хвост. Больше, чем мой заработок за две недели!

Вечером меня ждал разговор. После учиненного скандала, состоящего сплошь из ненормативной лексики, Джозеф сказал:

– 

Я не порвал твой билет, но он будет у меня. Я позвонил сегодня в авиакомпанию и тебе просто повезло, что оказались несколько мест на эти же даты. Иначе ты бы никуда без меня не поехала. И не поступай со мной так больше никогда!

– 

Ты сам сказал, что для тебя важнее находиться в ресторане в это время и я тебя понимаю. Но мне нужно быть в Москве. Я еду не развлекаться. Или ты будешь платить за мою квартиру здесь?– как можно спокойней объяснила я.

– 

Да, я уже разогнался! – произнес он с издевкой. – Что еще?

– 

Ну так зачем ты так поступаешь? У нас выдалась бы еще возможность вдвоем съездить в Москву, а сейчас я бы спокойно поехала одна и решила все свои вопросы, – изо всех сил я старалась говорить ровно, как с психически больным человеком.

– 

Я знаю, какие вопросы ты собираешься решать! Встречаться с твоими бывшими любовниками! Ты думаешь, мне эта гребаная Москва нужна? Я что, не проживу без нее? Я обязан быть здесь! Я проработал всю жизнь в этом месте и должен быть при его закрытии. У меня здесь масса дел, а я еду с тобой! Как ты думаешь, зачем?

– 

??? – я недоуменно посмотрела на него. Сама я прекрасно знала: проконтролировать!

– 

Затем, чтобы ты не встречалась со своими бывшими, вот зачем! А ты думала, я сплю и вижу посмотреть вашу нищую страну?

– 

Может, ты мне все-таки отдашь мой билет? –осторожно поинтересовалась я. – Пусть он будет у меня!

– 

Билеты будут у меня! – отчеканил Джозеф.– А ты бронируй отель и занимайся организацией поездки,

Мне ничего не оставалось делать – только ждать, какой еще сюрприз приготовит он мне до начала нашего турне…

Погуляв по Интернету я поняла, что не так, оказывается, легко быть туристом в Москве. Цены на гостиницы в столице нашей Родины впечатляли. Причем, цены было две: для граждан России и для иностранцев. Вторая значилась вдвое больше первой. Я знала, что фраза : «занимайся поездкой» отнюдь не означала «за ценой не постою: бронируй то, что считаешь нужным». Накопленный за эти месяцы опыт общения с моим кавалером показывал, что если что-то будет не так, он мне всю кровь выпьет. Связавшись с несколькими относительно недорогими отелями и уяснив для себя, что всюду нужна предоплата, я поняла, что отель мы будем выбирать уже по приезду в Москву. Других вариантов не было.

Как добираться из Шереметьево? В моих рассуждениях маячили сплошные «бы». Конечно, если бы я прилетела одна, вопросов бы не было. Я позвонила бы кому-нибудь из своих приятелей и меня бы встретили. Так же, как и у меня не было бы необходимости жить в гостинице! Но с Джозефом! Нет! Этот номер не пройдет. Если бы он был другим человеком, я, безусловно, воспользовалась бы своими знакомствами. Если бы, если бы, если бы…

Он мог меня опозорить, не моргнув глазом! Зачем мне это надо? Сэкономить его деньги, чтобы потом надо мной же и смеялись? Да и не оценил бы он этого! Принял, как должное. Надо просто найти водителя с машиной, который хотел бы немного заработать. Можно воспользоваться услугами таксистов, предлагающих извоз в аэропорту, но это очень дорого! Немного подумав, кто бы мне мог помочь, я позвонила бывшему механику по ремонту машины. У него уж точно кто-то найдется! И действительно, он сказал, что устроит все без проблем.

Оставалось связаться с Сашей и договориться с ним о встрече. Мне нужно забрать вещи и обговорить наш развод. Но он на контакт не выходил. У меня не было выбора и я позвонила Андрею с просьбой отправить кого-нибудь из своих знакомых для проведения разъяснительной беседы с моим, пока еще, мужем. Вот такие у нас «высокие» отношения!

В Москве мы собирались провести неделю и поездка отнюдь не обещала быть приятной.


28. Нью Йорк-Москва-Нью Йорк

Май прошел незаметно. Я жила ожиданием поездки. Мой билет все еще находился у Джозефа и я старалась не лезть на рожон, так как путешествие могло не состояться.

Ресторан действительно закрывался. Это все уже знали наверняка. Только никто не называл точных дат. Все очень приблизительно: летом. Но лето большое – три месяца!

У меня не осталось никаких сил выносить выходки Джозефа. Терпение лопнуло! Я чувствовала, что еще немного и я просто помешаюсь. Когда он начинал выяснения отношений, меня трясло. Невозможно было жить в состоянии постоянного напряжения. И сделать ничего я не могла. Вот от этой невозможности что-то изменить я и начинала потихоньку сходить с ума. У меня в голове все встало на свои места. Он подонок. Тиран. Нет в нем ни капли положительного. Он считал, что русская все «проглотит». И после всех его оскорблений, унижений, когда у него было хорошее настроение, он вел себя по отношению ко мне, как будто не было всей этой грязи. Неужели он не понимает, что разрушил то доброе, что было в самом начале, и что назад дороги нет? По всей видимости, нет, не понимает!

Жадность его просто не имеет границ! Наварит себе какую-то бурду, как когда-то в советском союзе варили неумехи – хозяйки: все, что есть, бросить в скороварку и варить до образования пюреобразной массы. Он эту бурду гордо называет «стю-ю-ю-ю». И жрет ее неделю. Замораживает- размораживает. Зато при прогулках не обходит ни один ресторан, беря меню. С собой, для изучения. Для следующего раза, которого, может быть, никогда и не будет.

Как-то, сидя в его машине, я нашла объявление прежнего владельца этого, далеко не нового, транспортного средства, которое, по всей видимости, висело на стекле, как реклама для продажи. Там была проставлена цена: что-то чуть больше трех тысяч долларов! И куплена она была не так давно. Миллионер!

– 

Почему ты не купишь себе нормальную машину? – поинтересовалась я.

– 

А чем эта плоха? – был ответ.

– 

Эта не плоха, если куплена на последние деньги. Но ты же мужчина и у тебя есть деньги. Мужчины неравнодушны к машинам! И хотят иметь лучшее и новое, если позволяет положение. Зачем тебе эта помойка?

– 

Зато это танк. Она никогда не ломается – только подливай себе бензин и меняй вовремя масло.

– 

На такой машине ездят только старые «пердуны»! – поддала я жару. – Ты же считаешь себя молодым!

– 

Вот закроется ресторан, куплю себе новую! БМВ! Ты обалдеешь!

«Ну уж нет, милый, обалдевать будет кто-то другой! Увольте!» – подумала я.

По всей видимости, он даже не задумывался о том, что я могу уйти из его жизни. Он строил какие-то совместные планы. Часто говорил:

– 

Ты умная, отлично работаешь и, если бы ресторан не закрывался, я бы сделал тебя менеджером. Ты справилась бы с этой работой! Это место для тебя.

– 

Ты знаешь, – говорил он в следующий раз, – я после закрытия хочу купить ликерный ( винно-водочный) магазин. Я много лет в этом бизнесе и у меня хорошие каналы, надежные поставщики. Я думаю сделать тебя управляющей!

Вот даже какие мысли роились в голове у нашего бизнесмена! Достойное предложение, от которого я не посмела бы отказаться полгода назад! Но сейчас я не осталась бы с ним, даже если он предложил бы положить несколько миллионов на мой счет. Неужели человек в возрасте, умудренный опытом, может быть так слеп, что не видит открытой ненависти в глазах другого человека? Или просто старается не видеть? Ему так удобней!

Тем временем подходил день отъезда. Я сказала Джозефу, что на подземке в аэропорт не поеду – у меня с собой два громадных чемодана для вещей, которые я должна была прихватить из Москвы.

– 

Хочешь, – сказала я ему, – езжай на метро. А я попрошу Алика подбросить меня в аэропорт.

– 

Нет, поедем вместе. Я обо всем позабочусь, – на имя «Алик» он реагировал, как бык на красную тряпку.

В день отъезда он заехал за мной. А из Манхэттена в аэропорт мы направились на микроавтобусе, в котором им были забронированы места заранее. Перелет прошел достаточно спокойно. Он, наверное, чувствовал, что сейчас уже не его территория, и лучше вести себя хорошо. Для его же блага. Десять часов полета и вот, наконец, знакомые слова:

– 

Мы приземлились в столице нашего государства – Москве. Погода плюс двадцать. Хорошего вам дня! Спасибо, что воспользовались нашим рейсом и до встречи!– пожелала нам стюардесса.

Пройдя все паспортные и таможенные проверки, я вздохнула с облегчением. Лена попросила меня провезти куст азалии в горшке, для ее мамы, а мы точно не знали, можно ли провозить растения. Но таможня меня даже не остановила. В толпе встречающих я действительно увидела молодого человека, держащего табличку с моим именем. Не подвел механик!

– 

Куда поедем? – весело поинтересовался он.

– 

Вы знаете, мы пока не определились с гостиницей. Поэтому придется сделать несколько остановок. Направляемся на юго-запад, – распорядилась я.

Мы ехали по Москве. У меня было отличное настроение – я о чем-то болтала с водителем, периодически показывая Джозефу заслуживающие внимания объекты архитектуры. Ностальгии по столице, впрочем, как и сожаления, что уехала, не было ничуть. Постояв в пробках, мы добрались до нужного адреса. Какая-то гостиница на Каховке. Я специально искала отель в районе юго-запада. Здесь находилась моя квартира, здесь находилась фирма, с которой мне нужно было перезаключать договор и здесь же находилась моя фирма, которую я тоже намерена была навестить.

Гостиницу на Каховке, как вариант, мы отклонили. В многоэтажном здании. Непонятно – то ли гостиница, то ли общежитие. Номер-люкс, правда, выглядел получше. Но окружение этого здания не впечатляло – винно-водочные палатки и темные личности, тусующиеся возле этих палаток.

– 

Вечером страшно будет подходить к этому отелю, – сказала я.

Джозеф согласился. Его, по своей природе труса, не миновали байки о русских разборках и мафии. Поехали дальше. По пути я спустилась в метро – купить сим-карту для мобильного телефона. Без связи никак! Миновав еще одну гостиницу, мы доехали до отеля на площади у метро Октябрьская. Довольно приличный небольшой отель. И, самое главное – хорошее расположение. Все рядом. Посмотрели номер. Небольшой, но очень достойный. Европейский стандарт. Цена? Сущий «пустяк». Сто двадцать долларов за ночь. Невольно вспомнился роскошный номер номер в Мадриде, за который я заплатила столько же, когда мне проездом нужно было остановиться на одну ночь. Но что поделать? Москва – один из самых дорогих городов! И сейчас мы, туристы, должны жить по ее правилам. Решили остаться.

– 

Сколько с нас? – спросила я у водителя машины, который выгружал наши чемоданы.

– 

Двести. – сказал он, не моргнув глазом.

– 

Двести чего? – я сначала подумала, что не поняла, ослышалась. Двести рублей – не может быть. Дешево! Долларов? Нереально!

– 

Долларов! – сказал он, нагло глядя мне в глаза.

Я не была в Москве год. В принципе, я ничего не знала о ценах на такси, тем более из аэропорта. Да, он катал нас несколько часов. Но двести долларов? Мне показалось это слишком! Может, действительно такие расценки? Мы не обговаривали цену в аэропорту, но и не знали, куда едем. Поэтому я и попросила механика, чтобы он прислал своего человека. Ничего себе «свой»! Я с таким же успехом могла взять таксиста в аэропорту! Все это проносилось в голове с молниеносной скоростью.

– 

А вы ничего не напутали? – еще раз спросила я у водителя.

– 

Нет! – невозмутимо ответил он, так же честно и нагло глядя мне прямо в глаза.

– 

Что он говорит? – спросил Джозеф.

– 

Двести долларов.

Джозеф молча достал две бумажки и протянул их мне. А я, в свою очередь – парню-водителю.

До сих пор не могу понять, почему я, при своем гипертрофированном чувстве справедливости, как под гипнозом, отдала ему двести долларов! Почему я не стала возмущаться, спорить… В конце концов, можно было пойти в «ресепшен» отеля и узнать, сколько стоит извоз из аэропорта. Уж они-то расценки знали! Я просто могла отдать, скажем, сто долларов и сказать: спасибо! Мы ни о чем не договаривались! Не знаю, что случилось со мной! Может, сказалась бессонная ночь в самолете? Но факт остается фактом! Забрав две зеленые бумажки, водитель отчалил.

Чувство было такое, как будто кто-то облил тебя помоями, а ты еще сказал за это спасибо. Я знала, что сейчас будет вытворять Джозеф. Двести долларов – это большие деньги! Даже для Америки. Я оказалась права. Он начал закипать потихоньку, а потом все громче и громче. В конечном итоге, он сказал:

– 

Вы с ним в сговоре, я знаю! Вы договорились, что возьмете с меня двести долларов и поделите их пополам! Ты мне отдашь эти деньги!

– 

Я его видела первый и последний раз. Так же, как и ты! – сказала я, понимая, что на сей раз влипла.

– 

Нет, ты его видела не первый раз. Я же слышал, ты постоянно с ним о чем-то говорила. О чем можно разговаривать с водителем? С чужим человеком? Я у тебя заберу эти деньги – ты с ним договорилась!

– 

Ни о чем я с ним не говорила! Что мы будем ехать и молчать три часа?

Я слишком устала, чтобы что-то доказывать и была подавлена случившейся ситуацией, в которой из меня, москвички, сделали дуру. А я так легко позволила осуществить это. Сама виновата!

– 

Давай спать, завтра разберемся во всем! – предложила я. Мы уже не спали больше суток.

На следующий день пришелся день рождения Джозефа. Открыв глаза, я увидела следующую картину: Джозеф, с бокалом коньяка, в кресле. Это было что-то новенькое! Он и раньше никогда коньяк не пил, а уж натощак…

– 

С Днем рождения, Джозеф! – сказала я.

– 

Хороший ты мне устроила день рождения! Ничего не скажешь! – глаза его подозрительно блестели и я поняла, что это уже не первый его бокал за себя, любимого.

– 

Чего это ты так, с утра пораньше? – как можно веселее спросила я.

– 

А что мне остается? Настроение «шикарное»! – продолжал он, отхлебывая коньяк.– У меня за всю мою жизнь никогда не было такого дня рождения!

– 

Слушай, все бывает! Мне тоже очень неприятно от того, что произошло, -попыталась спокойно начать я. – Сыграло роль то, что ты иностранец. Поверь, если бы мы говорили на русском, он назвал бы другую сумму. Ты же видишь, в отеле тоже берут с нас в два раза дороже, чем с россиян. Потому что у тебя американский паспорт. Это Россия! Здесь думают, что деньги в Америке валятся с неба. Поэтому и стараются содрать три шкуры. Что я могла сделать?

– 

Не давать ему этих денег! Ты же жила в этой стране!

– 

Хорошо. Ты тоже мог не давать эти деньги, но ты вытащил из кармана купюры и отдал. Зачем? Если посчитал, что дорого?

– 

Ты в своем городе – я думал, ты разберешься! Или за тот год, что ты здесь не живешь, так много изменилось?

– 

Но ты слышал объявленную сумму и отдал ее! Зачем мы себе будем портить поездку? Сегодня твой День рождения! Все бывает – считай, что потерял эти деньги! А я позвоню механику и поговорю с ним. Правда, вряд ли это уже чем-то поможет! – вздохнула я.

– 

Ты мне отдашь эти деньги!– талдычил он свое и пил коньяк.– Я у тебя все равно их заберу! Ты договорилась с ним обмануть меня! «Давай мы возьмем с него двести и поделим пополам! Доллары! Доллары!» – пародировал Джозеф.

– 

Может, ты прекратишь пить? – день только начинался и я не собиралась охранять пьяного Джозефа в отеле. – Поел бы что-нибудь!

– 

Я хочу напиться! – за все этовремя я никогда его таким не видела. – Теперь я понимаю твоих двух мужей, которые пили. Это ты во всем виновата! Ты их доводила до такого состояния! Теперь я все понимаю! Ты кого хочешь доведешь! – повторял он одно и то же.

– 

Это что-то новенькое! – изумилась я.

– 

Мне было бы интересно с ними встретиться и поговорить. Я думаю, узнал бы много интересного. Надо с ними встретиться! – уверенно произнес он и закивал головой.

«Да, -думала я.– Поездка началась весело!» А всему виной я сама! Зачем было идти на поводу у наглого водилы? Развел, как лохов! Было очень обидно! За двести долларов я работаю два с половиной дня по восемь часов каждый! В Америке! Откуда он «высосал» такую цену? Я впервые столкнулась с понятием «самый дорогой город» и сейчас я чувствовала себя не москвичкой, а самой провинциальной из провинциальных туристок.

А Джозеф продолжал скандалить. Тут его взгляд упал не цветок – азалию, скромно приютившуюся в углу. Он подскочил и пнул горшок ногой. Каким-то образом, ход его мыслей перетек с водителя, который нас обманул, на Алика. А цветок – от Лены, жены Алика.

– 

Цветочек они просили передать! – издевательским голоском блеял этот козел, – не будет им цветочка! Отдай мне деньги!

И он стал отрывать красивые розовые цветки от стеблей. Комната покрывалась розовым ковром. Потом в ход пошли листья. В чем провинился цветок? В чем виноваты Алик с Леной, которые хотели, чтобы мама посадила красоту у себя на даче? Я понимала, что цветок до участка уже не доедет! Конечно, я пыталась вырвать остатки у него из рук, но все было бесполезно. Цветок летал по комнате, как птица. Что я скажу Лене? Весь ковер в комнате был усеян кусками листьев, цветов и высыпавшейся из горшка земли. День убит. Я села в кресло и пыталась успокоиться. Впору было заплакать, но я не могла. От гнева, который переполнял меня и не мог выйти наружу. Заплатив свои кровные за билет и приехав в СВОЙ город, где у меня масса знакомых и друзей, я должна была сейчас сидеть в гостинице с абсолютно чужим мне человеком ( которого сейчас и человеком трудно было назвать) и терять столь драгоценное время, выслушивая его брань. Как здорово могла бы я провести этот день, если бы прилетела одна! За что же мне такое наказание?

– 

Старый козел! – сказала я на русском языке.

– 

Что ты сказала? – подошел он ко мне.

– 

Козел! – повторила я. – Как я тебя ненавижу!

– 

Что?

– 

Fuck you! – мне уже было все равно. Он занес руку, пытаясь дать мне пощечину.

– 

Только попробуй! Я сейчас сразу же милицию вызову! – припугнула я. – Не забывай, где находишься! Это ты в Америке хозяин, а здесь ты турист! Здесь мой город и моя страна! А американцев милиция ох, как не жалует! Так что давай, рискни!

Видно было, что мой «герой» здорово струхнул. Он боялся и России, и мафии, и милиции тоже. Я теперь знала, чем его пугать.

– 

Если хочешь сидеть в гостинице, оставайся, – сказала я. – А я пойду!

– 

Куда ты пойдешь? Никуда ты не пойдешь!

– 

Да хотя бы поесть! Я голодная! И мне необходимо встретиться со многими людьми.

– 

Ты ни с кем встречаться не будешь! Решим вопрос по квартире и все! Ты будешь все время со мной!

– 

Слушай, я приехала в свой город и неизвестно, когда в следующий раз здесь буду опять! Мне нужно, в конце концов, пойти к стоматологу, к своему парикмахеру. Я год никому не доверяла свои волосы! Поэтому я буду решать, с кем мне встречаться. Если ты хочешь, можешь сопровождать меня, нет – оставайся один!

Тем временем, я сделала пару звонков и договорилась, что завтра мы встретимся по поводу квартиры и посетим фирму. Первый день «задался».

На следующий день после завтрака, мы поехали на фирму, перезаключить договор ну, и заодно, посмотреть, все ли в порядке с моей квартирой.

Оказавшись у себя дома, я ничего не почувствовала. Ровным счетом ничего. Я думала, что защемит сердце от воспоминаний, от сожаления. Нет, конечно, это была моя квартира. Но она уже не была моим ДОМОМ. Я заглянула во все комнаты. Прошла на кухню, окно которой выходило в маленький уютный зеленый дворик. Красиво. Везде полный порядок. Но я чувствовала ауру чужих людей, живших здесь целый год. Мой ДОМ уже в другом месте и в другой стране. Хоть там и съемная квартира, но там мой сын, кот. А значит и ДОМ. А здесь – чужие люди. И квартиру, которую я так любила, и в которую вложила столько сил, чтобы создать то, что сейчас видела перед собой, я рассматриваю не более как товар. Грустно!

Перезаключив договор на год вперед, мы отправились в мою туристическую фирму. Я ее не закрывала – хотела оставить за собой отступные пути. Мало ли, может пришлось бы уехать назад, в Россию!

Парень из агентства недвижимости, который помогал мне сдать жилье и присутствовал сейчас при перезаключении договора, вызвался довезти нас до моего офиса, расположенного недалеко.

– 

Вот какой хороший человек! – сказал Джозеф, когда он высадил нас, попрощавшись. – Сам предложил подвезти нас! Тебе надо было с ним договориться, чтобы он встретил нас в аэропорту.

У Джозефа все были «хорошие», кто не брал денег. Сам он уже немного утихомирился, так как я отдала ему эти злополучные двести долларов. Мне так спокойнее.

– 

Он хороший, потому что у нас бизнес. Он заинтересован во мне. Я клиент.– ответила я.

Я не стала говорить ему, что Игорь, как звали парня, тоже очень удивился, когда я рассказала ему историю с наглым водилой и сказал, что с удовольствием встретил бы нас в аэропорту, если бы я его попросила об этом заранее.

Парень с девушкой, работающие в моем офисе, обслуживали моих клиентов и имели своих. Они оплачивали все расходы по фирме в течение года. Когда я интересовалась, как идет бизнес, они постоянно жаловались, что все очень плохо и они платят расходы чуть ли не из своего кармана. Проверить не представлялось возможным и оставалось только верить. Оказавшись в офисе и поболтав немного об Америке, мы стали обсуждать туристические дела. Я поняла, что они больше работать не будут. Девушке предложили хорошее место в солидной фирме, а парень один не будет тащить на себе все расходы. Тем более, арендодатель повысил стоимость аренды офиса. Было жалко фирму, которую я создавала по крупицам, с нуля, но я знала, что уже не вернусь назад и смысла в том, чтобы она существовала, не видела.

После этого мы отправились в центр. Американцу не терпелось попасть на Красную площадь.

Как же мне хотелось потерять его! Просто взять и где-то оставить! И забыть о нем НАВСЕГДА! Как о страшном сне! И оторваться с друзьями. Но я не могла. Во-первых, мне не позволяла совесть. А во-вторых, неделя пройдет быстро и мне надо вернуться в Америку. А что будет там? Потерянная работа? Да еще и неизвестно, что этот выживший из ума может учудить, если я так поступлю с ним здесь, в России! Он чувствовал себя королем. Зайдя куда-то покушать, я начинала переводить для него меню. Он, как капризная барышня, сто пятьдесят раз все переспрашивал. Специально громко. Чтобы все видели и слышали, что он американец. Ездили мы постоянно на метро.

– 

Старайся не привлекать к себе внимание и говори очень тихо, – предупредила я его. – Многие только и высматривают иностранцев, чтобы залезть им в карман.

Как-то, выйдя из метро, он меня спросил:

– 

Ты видела девушку, которая сидела рядом со мной?

– 

А что? – ответила я вопросом на вопрос.

– 

Она хотела познакомиться со мной.

– 

С чего ты это взял? – я с иронией посмотрела на него.

– 

Сначала она не видела, что ты со мной. Она стала прижиматься ко мне бедром и строить глазки. А потом, когда место освободилось с другой стороны и ты пересела ко мне, она поняла, что я не один и вышла. Она видела, что я иностранец. Проститутка! Ей ведь не больше двадцати! Что за город! Воры и проститутки! Все хотят доллары!

Он не давал мне шагу ступить самостоятельно. Однажды, будучи в ГУМе, я зашла в туалет. Ровно через полминуты я услышала ненавистный мне голос, который кричал снаружи:

– 

Вероника! Вероника!

В гостинице он постоянно ворчал. Все ему было не так за сто двадцать долларов в сутки. Он постоянно выяснял отношения с «ресепшен». Не трудно догадаться, кто был виновен во всем? Правильно. Ваш покорный слуга.

– 

Ты могла найти что-то дешевле. Даже это тебе нельзя поручить! А зачем? Не ты ведь платишь доллары!

Слово «доллары» он специально старался произносить с русским акцентом, чтобы подчеркнуть, что здесь все помешаны на зеленой валюте.

– 

Достаточно того, что я оплатила нашу поездку из аэропорта. И, заметь, я тебя с собой в Москву не звала. Если бы я поехала одна, тебе не пришлось бы платить деньги за гостиницу. В чем проблема? Или ты думал, что я приду с тобой, миллионером, жить к друзьям в двухкомнатную квартиру? Чтобы только сэкономить твои деньги? Зачем ты им там нужен?

На следующий день я запланировала поход к стоматологу. Мой хороший знакомый, которого я знала много лет, и с которым был скоротечный роман в свое время. Что не помешало нам остаться в прекрасных отношениях. Интересный, на несколько лет моложе меня, брюнет, встретил меня, распахнув руки для объятий и поцеловав. Джозеф набрался наглости и последовал за мной в кабинет, устроившись недалеко от стоматологического кресла, на стульчике. Чуть ли не заглядывая мне в рот и не интересуясь, каким материалом пломбируют зуб. Вот какая преданность! Стоматолог не понимал по-английски ни слова. Поэтому диалог был приблизительно таким:

– 

Не доверяй ему что-либо делать с твоими зубами! – говорил мне Джозеф на английском.– Он жулик! Я это вижу!

– 

Где ты взяла такого идиота? – спрашивал меня врач на русском.

Я пыталась балансировать между ними двумя и быть дипломатом.

– 

Ты с ним спала? – первый вопрос Джозефа, как только мы покинули клинику.

– 

С чего ты взял?

– 

Я просто спросил. Слишком у вас душевные отношения – обнимаетесь, целуетесь. Здесь все так?

– 

Не все. Но мы очень хорошо знакомы!

– 

Значит, ты спала с ним?!

– 

Успокойся! Нет! – ответила я. Но в душе мне хотелось заорать: Да-а-а! И увидеть его рожу.

Москва ему не нравилась. Ничто его не привлекало. Только постоянные разговоры о том, как все дорого и что здесь только воры и проститутки. Полный негатив. Экономилась каждая копейка, учитывая, «какие деньги он платит за гостиницу»! Каждый раз, когда мы планировали идти ужинать в более-менее приличное заведение, он, за несколько часов до этого, провоцировал скандал и сидел за столом, надувшись, как индюк, не ужиная и не собираясь платить за меня.

Я позвонила Саше – договориться о встрече.

– 

Что ты переживаешь, все твои вещи в целости и сохранности! Зачем надо было подсылать кого-то? Неужели мы с тобой не договорились бы сами?– он говорил голосом смиренной овечки. Наверное, хорошо поговорили с ним.

– 

Получается, не договорились! В течение года не смогли! – меня разжалобить уже не представлялось возможным.

В один из дней я планировала посетить мою приятельницу. Наталья Савельевна. Она годилась мне в бабушки и я ее обожала. Познакомились мы в Москве, незадолго до моего отъезда. Уехав в свои шестьдесят пять за больным дядей в Сан Франциско, она осталась там на долгие двенадцать лет. Помогала старым немощным людям, учила язык и даже водила машину. Ко мне она относилась очень искренне и называла меня «дочкой».

– 

Ты моя третья дочь, – обычно говорила она, имея в виду своих двух родных дочерей. Кроме них она являлась матерью двух сыновей, а также бабушкой и прабабушкой многочисленных внуков и правнуков.

Относясь к ней с глубоким почтением и уважением, не навестить ее я просто не имела права. Тем более, что везла подарки специально для нее.

– 

Это женщина-Вуду! Ты не поедешь к ней! Я не позволю! Она – ведьма! – устроил он мне скандал прямо на улице. Он видел ее фотографию еще в Америке.


На нас оглядывались люди. Интересно ведь! Скандалят! Да еще не на родном, русском!

На следующий день, рано утром, Джозеф, решив принять душ, обнаружил, что теплой воды в кране нет. Только холодная.

– 

Я плачу сто двадцать долларов за номер и не могу принять душ! – стал возмущаться он. – Факин Рашиа! Что за страна! Если вы берете деньги – обеспечьте сервис!

– 

Что происходит? – стал он возмущенно кричать в телефонную трубку, связавшись с девушкой из ресепшен. – Какое аварийное отключение? Как мыться? Ходить грязным? Через два часа дадут воду? Но я не могу ждать два часа!

До него не доходило, что в Москве это обычное дело – внезапно отключить горячую воду. Или холодную. В Америке такого не происходит практически никогда. А если происходит, то людей предупреждают заранее. А вот так просто взять и отключить? Нонсенс!

В тот же день я назначила встречу со своим парикмахером, Никитой, салон которого находился на севере Москвы. Парень – гей. Талант от Бога! Он не только отличный парикмахер, но еще и стилист. Доверить свои волосы я могла только ему.

– 

Красота, страшная сила! – заключил Никита, закончив работать с моими волосами. – Давай кофейку попьем, заодно расскажешь о твоей жизни в Америке!

– 

Да в Америке все отлично! А вот здесь я хлебнула уже достаточно, приехав как турист.

В двух словах я ему рассказала о наших приключениях в столице.

– 

А почему вы квартиру не снимете? Зачем платить столько за гостиницу? – поинтересовался Никита.

– 

На такой короткий период времени? – удивилась я.

– 

Да хоть на два дня! Кстати, у меня есть знакомая, которая хотела сдать квартиру. Это здесь недалеко. Хочешь, позвоню, узнаю? Если для вас район не имеет значения, конечно!

– 

Ну, позвони! Уже не имеет, – вздохнув, попросила я.

Через несколько минут я держала листочек бумаги с адресом квартиры, которую нам предстояло посмотреть. В довершение ко всему, Никита подстриг Джозефа, отказавшись взять с него деньги.

– 

Какой хороший парень! – в сердцах воскликнул Джозеф, когда мы вышли из салона. – Все-таки есть в России хорошие порядочные люди!

Да, наверное, если бы в России был коммунизм, для Джозефа это была бы волшебная страна. Все бесплатно! Все хорошие! А когда надо за что-то платить – вокруг все воры и проститутки!

Проехав несколько остановок на автобусе, мы оказались возле обычной панельной шестнадцатиэтажки. Поднявшись на восьмой этаж в лифте, отдающем мочой, мы оказались у двери, которую открыла девушка.

– 

Здравствуйте, я Ника! Никита звонил Вам! – представилась я.

– 

Да-да! Проходите, пожалуйста! – пригласила она нас пройти в квартиру.

Мы осмотрелись. Убогая однокомнатная квартира. Старая потрепанная мебель. Давно не было ремонта. То есть: жить можно. Многие москвичи и сейчас живут в таких условиях. Я, правда, никогда не жила. Но как же наш миллионер?

– 

Ну что? – спросил он у меня. – Как ты решишь, так и будет! Но мы же не сидим дома, а приходим только переспать. А поспать и принять душ можно и здесь! Даже кухня есть и мы можем приготовить что-нибудь на завтрак. Это удобно!

– 

Мне все равно! – пожала я плечами. – Хочешь, переезжаем!

Мне не хотелось опять выяснять с ним отношения. Да и все равно, честно говоря, было, где жить оставшиеся четыре дня. «Может, хоть он поспокойней будет!» – думала я.

– 

Хорошо, мы завтра заезжаем! – перевела я девушке слова Джозефа. – Сколько с нас?

– 

За все дни тысяча рублей!

Когда я перевела сумму Джозефу, он не мог поверить своему счастью – в переводе это равнялось тридцати пяти долларам. За все четыре дня!

– 

Какая хорошая девушка! Да я ей больше заплачу! – сказал он, чуть не рыдая от счастья.

«Какой же ты жадный козел!» – подумала я. Переезд был намечен на следующий день. В тот же день я должна была забрать вещи у Саши, чтобы сразу на такси отправиться в съемную квартиру. Позже мы планировали навестить Наталью Савельевну.

Накануне вечером я получила эсэмэску от Саши: «Твои вещи выставлены на стоянке. Заезжай, забирай!» Мы так не договаривались. Что значит, выставлены? Время позднее. На улице темно. Я позвонила ему, но телефон не ответил. Вот негодяй!

– 

Поехали! – сказала я Джозефу.

– 

Куда?

– 

На стоянку.

– 

Что это – стоянка? – спросил он.

– 

Это там, где машины. И там, где мои вещи! – коротко объяснила я.

«Стоянкой» являлся гаражный кооператив, где у Саши имелся гараж, где я когда-то ставила свою машину и что, в общем-то, явилось местом нашего знакомства. Благо, ехать было недолго: несколько станций метро. Когда мы шли от метро к стоянке, вдруг, как из ведра, полил дождь. Вымокнув до нитки и все-таки добравшись до места назначения, я увидела следующую картину: много больших черных пластиковых мешков мокли под дождем рядом со сторожкой. В них были мои вещи. Как он мог так поступить со мной? За что? Он не хотел видеть меня и встречаться! Но можно было как-то по-другому решить вопрос. Я почувствовала себя так, как будто сама мокну в этих мешках под дождем. В этом был весь Саша! Что можно сказать?

– 

Саша просил передать, что остальные вещи у Игоря, – стараясь не смотреть на меня, c жалостью в голосе, сказал мне сторож.

– 

Спасибо! А Вы могли бы до завтра присмотреть за ними? Сегодня уже поздно, а завтра до обеда я заберу все! – попросила я.

– 

Да, конечно, уж присмотрим как-нибудь, Ника, не волнуйтесь! – пообещал сторож.

Вымокшие, уставшие, около часу ночи мы вернулись в гостиницу.

– 

Видишь, как твой бывший муж к тебе относится! – язвил Джозеф. – Видно, очень он тебя любит!

Я не стала ничего ему отвечать, но знала, почему он так поступил. Он рассчитывал встретиться со мной. Я знала от его мамы и от той же Натальи Савельевны, что он, по его словам, продолжает любить меня. С «лапусиком» он уже расстался. После того, как она вынесла почти всю технику из его квартиры, мамины украшения и все деньги, что находились в тот момент у него дома. Может быть, он рассчитывал вернуть меня обратно? Не знаю! Но вещи он бросил на улице в отместку за то, что я не встретилась с ним.

– 

Ты сама заставляешь людей к тебе так относиться, – продолжал бубнить Джозеф.

– 

Слушай, угомонись! Уже начало третьего, а на утро заказано такси. Надо выспаться, завтра нелегкий день.

Но он не унимался. Талдычил одно и то же, переходя на личности:

– 

Он, наверное, и уехал поэтому из Америки, что узнал о твоем романе с Аликом…

И так далее. И тому подобное. Заснули мы практически под утро. В районе одиннадцати около гостиницы нас ждало такси. Я вывезла свои два огромных, почти пустых, чемодана и, поставив около такси, села на заднее сиденье. Сонная и уставшая после ночных выяснений отношений, мне было не до забрасывания чемоданов в багажник. Есть два мужика, пусть и занимаются этим!

– 

Мы едем на север? – поинтересовался водитель.

– 

Да, но с заездом на юго-запад. Надо захватить там кое-что. – ответила я.

Забрав вещи у Игоря, друга Саши, и со стоянки, мы поехали на север Москвы, к дому, в котором сняли квартиру. Выгрузив все пакеты, тюки и чемоданы, отпустили водителя. На все про все ушло часа три. Квартира была завалена огромными черными пакетами. Вдруг мое внимание привлек тот факт, что я не вижу одного из своих чемоданов.

– 

А где еще один чемодан?– спросила я скорее сама у себя, чем у Джо.

– 

Не знаю!

– 

Может, в такси забыли? Столько всего!– предположила я.

– 

Нет, багажник был пустым. Я проверял, – ответил он.

– 

Ты уверен? Чемодан ведь плоский, может быть, где-то на дне багажника и не заметили? А где еще он может быть? Не оставили же мы его у гостиницы?

– 

Не знаю, – повторял Джозеф одно и то же.

– 

Ты проверял, когда мы отъехали от гостиницы, там ничего не оставалось?

– 

Нет! А ты?

– 

Я нет, так как сидела уже в машине. Вы с водителем суетились. Но он же, отъезжая, мог видеть, осталось ли что-то на тротуаре!

– 

Как ты не проверила?

– 

А как ты не проверил? Ты мне не дал спать ночью, поэтому мне совсем было не до чемоданов! – сказала я расстроенно.

– 

Я проверил свои, – упорствовал Джозеф.

– 

Все ясно! – ответила я, набирая номер телефона диспетчера, через которого мы вызывали такси.

– 

Вы не могли бы связаться с водителем машины и уточнить, не остался ли чемодан у него в багажнике, – попросила я, дозвонившись.

– 

Да, конечно, – ответила девушка-диспетчер. – Я сейчас же свяжусь с ним.

– 

Что у тебя было в чемодане? – спросил Джозеф.

– 

Да так, ничего особенного. Пара банок кофе и несколько домашних тапочек – это я везла как подарки.

– 

Я уверен, что мы оставили его возле гостиницы! – утвердительно сказал Джозеф.

– 

Ну если так, то там уже давно ничего нет. Это Москва. И времени прошло много.

– 

Надо ехать туда! – уверенно отозвался он.

– 

Я не поеду! Бесполезная трата времени. Там уже давно ничего нет. Тем более, что это далеко отсюда, а Наталья Савельевна практически рядом.

Зазвонил мой мобильный. Девушка-диспетчер подтвердила, что в багажнике ничего не осталось. Что и следовало ожидать.

– 

Поехали! – сказал Джозеф.

– 

Ты не понимаешь! Это Москва! Здесь ничего не лежит долго. Разве что, подумали, что там бомба и отдали в милицию. Мы просто потеряем пол-дня.

– 

Я тебе говорю – поехали! – настаивал он. У него сегодня было хорошее настроение.

– 

Хорошо! Только позвоню Наталье Савельевне, скажу, что мы задержимся.

Благо, в квартире был телефон. За те пару дней, что мы пребывали в Москве, я не успевала класть деньги на мобильный и у меня постоянно кончались минуты на карточке, хотя говорила я немного. Звонить с телефона, установленного в номере гостиницы, оказалось еще дороже.

И мы отправились опять в гостиницу, на Октябрьскую. На паркинге, где нас забирал таксист, естественно, никакого чемодана не было.

– 

Давай зайдем в гостиницу! – предложил Джозеф.

– 

Ну давай, – слабо согласилась я.

– 

Вам случайно не приносили чемодан? – поинтересовалась я у девушки в ресепшен.

– 

Ваш чемодан в службе секьюрити, – ответила она весело. – Они заинтересовались вашим багажом – думали, бомбу кто-то подложил. Вторая дверь направо.

– 

Спасибо! – поблагодарила я.

И действительно, зайдя в службу секьюрити я увидела свой видавший виды чемодан.

– 

Что же Вы чемоданы на дорогах бросаете, девушка? – игриво поинтересовался один из парней. – Народ пугаете!

– 

Да так, задумалась! – отшутилась я.

– 

Ну забирайте свой чемодан и не думайте так много в следующий раз! Думать много вредно! – простое деревенское лицо показалось мне таким родным в этот момент. Люди смеются, шутят, а тут только ругань и оскорбления. Как я хочу опять вернуться к нормальной жизни!

– 

Спасибо Вам огромное! – поблагодарила я.

– 

Дай ему денег! – пробубнил «добренький» Джозеф.

Я вытащила пару сотенных бумажек и протянула парню:

– 

Вот, возьмите!

Джозеф торжествовал:

– 

Ты видишь, какой я умный! – не мог угомониться он, – Осталась бы без чемодана, если бы не поехали! А я сразу сказал, что ты его оставила возле гостиницы!

– 

Что же ты не проверил, чтобы мы забрали весь багаж, умный!

– 

А ты что, принцесса? Я еще должен чемоданы за тобой проверять? Я впервые в жизни вижу человека, который забывает чемоданы на улице. Ты меня поразила! Как есть принцесса! Чемоданы я должен проверять за ней…

Но все это говорилось не зло. Он был доволен собой и тем, что в его скучной монотонной жизни за последние несколько дней происходит столько событий.

– 

Как мы теперь повезем его? – поинтересовалась я. – Он огромный. Нас даже в метро могут не впустить.

– 

Я понесу его! – вызвался мой «принц». Батюшки, аттракцион невиданной услужливости!

Двести долларов за такси возмещены, за гостиницу уже платить не надо, едем на бесплатный обед! Впору одеть маску «добренький дядя Джо».

В метро нас впустили. Просто попросили оплатить провоз чемодана отдельно. После метро мы сели на маршрутку. Весь этот путь Джозеф героически проделал с чемоданом, в который могла бы поместиться я сама. Надо заметить, что чемодан принадлежал Алику и одному богу известно, сколько эмигрантов брало его в рент. Он был удобен тем, что, будучи легким, вмещал очень много всего. Алик прозвал этот чемодан «мечта оккупанта».

Наконец, добрались до дома Натальи Савельевны. Объятия, поцелуи, вручение подарков.

– 

Это Джозеф, познакомьтесь! – представила его я.

– 

Найс ту мит ю, – вспомнила Наталья Савельевна фразу знакомства на английском.

– 

А что это вы с чемоданом? – спросила она.

– 

Да это так, чемодан с подарками, – отшутилась я. – Видите, всем раздали, остались только Ваши!

Джозеф, поняв о чем идет речь, вставил:

– 

Расскажи ей, как ты чемоданы оставляешь на улице!

– 

I never saw girl like this, – сказал он уже Надежде Савельевне.

Она кивала головой и улыбалась. Конечно, она ничего не понимала – общалась-то в Америке только с русскими! Да и возраст уже. Все, что знала – забыла!

В гостиной накрыт стол. Все на уровне. Хрусталь, серебро, фарфор. Наталья Савельевна – хлебосольная хозяйка. Не смотря на то, что ей уже около восьмидесяти, она всегда рада гостям и принимает их на высшем уровне. Стол ломился от деликатесов и изысков. Икра красная, икра черная. Баклажанной заморской, правда, не было. Блины, рыба красная, масса разных закусок и салатиков и, конечно же, ее «коронка» – долма. Я никогда в жизни не ела такую вкусную долму, как у моей «второй мамы». И, хоть и пыталась приготовить ее по рецепту, данному мне Натальей Савельевной, все равно так вкусно не получалось. Она, в свою очередь, знала, что мне ничего, кроме ее долмы, не нужно, и к моему приходу любимое мною блюдо всегда красовалось в центре стола. У Джозефа глазки разбежались. Он, не стесняясь, ложками ел икру, перепробовал все, что только можно ( на «шару», ведь – сразу аппетит появился). И, отвалившись на спинку дивана, мирно захрапел.

– 

Немолодой у тебя кавалер, однако! – заметила Надежда Савельевна.

– 

Да уж! – согласилась я.

Мы наговорились с ней вдоволь, я рассказала свою историю, она стала рассказывать о Саше, что мне было абсолютно неинтересно.

– 

Он до сих пор любит тебя, Никонька! – говорила она мне. – Постоянно твердит: такую, как Ника, я никогда не найду!

– 

Это уж точно! Раньше надо было думать!

– 

Может, вы опять сойдетесь?– с надеждой в голосе спросила она.

– 

Нет, Наталья Савельевна! Это исключено! Он оставил меня в самый тяжелый период, можно сказать, предал! А теперь, когда все налажено, можно и возобновить связь? Нет! Если бы он остался тогда, мне не надо было бы терпеть те унижения, которые я терплю от этого идиота, чтобы только не потерять работу!

– 

Да, да! Я понимаю тебя! Кстати, Грин Карту он получил уже.

– 

Да, серьезно? Как? – искренне удивилась я.

– 

Они запросили дубликат и им выслали. Он ведь ездит к маме иногда, подрабатывает там. Но мне кажется, что она не очень хочет, чтобы он приезжал. Она его стыдится. Он ей не нужен.

– 

Ну это и понятно. Иначе она давно подала бы на воссоединение семьи.

Проснулся Джозеф и после десерта мы стали прощаться.

– 

Ну, что ? Вкусно поел? – с издевкой спросила я его, когда мы вышли на улицу.

– 

Все равно она «Вуду». Посмотри на ее лицо!

– 

Я хотела бы видеть, какое лицо будет у тебя в восемьдесят лет! – возразила я.

Последующие несколько дней мы гуляли по Москве, смотрели достопримечательности и все было относительно спокойно. В последний день, воскресенье, мы договорились встретиться со Светой, ее мужем и еще одной моей подругой, и вместе пообедать в каком-нибудь ресторанчике.

– 

Конечно, ты могла бы прийти к нам, – оправдывалась Света, – но мне его как-то не очень хочется видеть в нашем доме.

Она имела в виду Джозефа. Он же, напротив, был весьма удивлен, почему Света не пригласила нас к себе. Он считал себя желанным гостем.

– 

Я ее так хорошо принял в Нью Йорке! Могла бы приготовить обед и пригласить нас!

Мы встречались возле метро «Красные Ворота». Первой прибыла моя подруга. Обменявшись подарками со мной, она вручила Джозефу огромную коробку шоколадных конфет. Он просто обалдел. Человек его видит впервые и дарит ему что-то! Да, он к такому явно не привык!

– 

Я оплачу обед за нее! – вызвался он.

– 

Конечно! Хорошая идея! – откликнулась я.

Пока мы общались с моей подругой, подъехала Света с мужем. Выглядела она, как всегда, шикарно. Лицо свежее, как будто только что вышла из косметического салона, пробыв там, как минимум, несколько часов.

– 

Отлично выглядишь! – сказала я.– Как тебе удается столько работать и быть такой свежей?

– 

Да я встала сегодня в час дня, – усмехнулась она. – Вот мое средство – хороший сон!

Обедать решили в «Траттории» на Садовом Кольце, куда ребята частенько заходили. Ресторанчик оказался, на редкость, милым и вкусным. Как водится, выпили за встречу, пообщались, сделали несколько фотографий на память. Пришла пора рассчитываться. Джозеф, конечно же, очень быстро «забыл» о своем обещании заплатить за мою подругу и стал высчитывать, сколько мы должны заплатить за двоих, судорожно пытаясь перевести доллары к рублям по курсу.

Выйдя из ресторана, ребята заторопились домой, а моя подруга вызвалась составить нам компанию. Я хотела съездить на Воробьевы горы. Вечером я планировала встретиться с еще одной приятельницей. Той самой, которая забрала мой «зимний сад». Как всегда, все встречи – на последний день.

Стояли первые дни июня. Светило яркое солнышко, но температура продолжала оставаться более весенней, чем летней. Я знала, что уже завтра буду в Штатах и мне хотелось впитать в себя Москву чем можно глубже. Неизвестно, когда я в следующий раз приеду сюда! Но день убывал и, обойдя Воробьевы горы, полюбовавшись Москвой со смотровой площадки и вспомнив, как мы с Данькой катались здесь на роликах, пошли по направлению к метро «Университет». Попрощавшись с моей подругой, направились в центр, на Красную Площадь, для недолгой встречи с приятельницей, Лерой. Просто посмотреть друг на друга!

Она подкатила на новеньком Рэндж Ровере. Я слышала, что она только научилась водить машину.

– 

Молодец, – похвалила я, когда она вышла к нам. – Не боишься в центр ездить! Классная машина!

– 

Да я знаю-то всего один маршрут… У меня здесь курсы английского, – поцеловала меня Лера. – Поэтому уже по накатанной. Да, это муж недавно купил. Решил сразу новую! Ему нравятся «Роверы».

Она приехала с дочкой-красавицей, студенткой Щукинского училища, будущей актрисой.

– 

На, это Данику передай от меня, – протянула она большой пакет с конфетами.

– 

Спасибо. А это тебе! – отдала я ей заранее приготовленный сувенир.

Сделав несколько фотографий на память, они очень быстро уехали.

– 

Где она работает? – сразу же спросил Джозеф.

– 

Нигде.

– 

А кто ей такую дорогую машину купил?

– 

Муж.

– 

Где работает муж? – продолжил он свой допрос.

– 

У него своя строительная компания.

– 

Чепуха! Она проститутка! Достаточно взглянуть на нее! Как она на меня смотрела! – завел он обычную пластинку.

Впечатления били через край и он не знал, с чего начать.

– 

Муж купил, как же! Так я и поверю! Да эта машина знаешь, сколько стоит! Что можно заработать в строительной компании?

– 

Какое это имеет значение, кто купил? Здесь все ездят на красивых и дорогих машинах! Это Москва. Если у человека есть деньги, он покупает себе что-то стоящее.

«А не ездит на помойке, как ты!» – хотела сказать я, но промолчала.

– 

А что, твоя Света не могла оплатить наш счет в ресторане? Я ее кормил в Нью Йорке! – говно так и продолжало лезть из него. Он не понимал, как это в «факинг Рашиа» все ездят на шикарных машинах, ходят по ресторанам и живут абсолютно комфортно.

– 

Нету денег, нету денег – это Светин муж постоянно говорил! – передразнивал Джозеф.– Разводит руками: «мани – но мани».

– 

Что же ты сравниваешь? Ты ее кормил не со своего кармана. С какой стати она должна платить здесь за нас двоих?

– 

Потому что здесь я гость! Кстати, она что-то сделала со своим лицом! Наверное, операцию! Невозможно выглядеть в таком возрасте так молодо! Она точно что-то сделала!– продолжал он.

– 

У нее муж хороший. А при хорошем муже женщина всегда хорошо выглядит. Теперь ты убедился, что был не прав? Он с нее пылинки сдувает!

– 

Да, как же! Она все равно проститутка! Он себе гуляет – она себе! Мне понравилась только твоя подруга. Это хорошая женщина.

Я знала, что наружу полез второй Близнец. Весь день молчал и сейчас его прорвало. Зашли в аптеку на Тверской. По старинке пользуясь лекарствами, которые знала в России, я планировала что-то купить. Он протянул мне много мелочи в руке – копеечные и пятикопеечные монетки.

– 

Сколько это получается в долларах? – поинтересовался миллионер у меня.

– 

Можешь выбросить все это. Это не деньги!

– 

Как это не деньги? Сколько здесь? – настаивал он.

– 

Джозеф, это даже не центы! Это меньше центов!

– 

Но у меня много мелочи, я могу что-то купить на нее. Я не собираюсь разбрасываться деньгами!– он стал заводиться.

– 

Такую мелочь здесь люди выбрасывают, оставляют на прилавках магазинов. Даже все сложив, ты не наберешь здесь и доллара, – я устала с ним разговаривать и пыталась найти нужные мне медикаменты.

Но в нем, после такого напряженного для него дня, стал просыпаться не второй Близнец, а Дьявол. Ведь в течение дня ему приходилось постоянно подавлять его, натужно улыбаясь, и разрядки не было. Вот и искал причину поругаться, охладить свой пыл.

– 

И все-таки, переведи мне, сколько это получается? – упорно настаивал он, протягивая мне полную ладонь копеечных монеток.

– 

Я не буду считать всю эту мелочь, – устало ответила я.

– 

Ах, ты не будешь считать эту мелочь и ты не знаешь, сколько здесь получается? Вот так вот, да? Ты только хочешь получать, а я тебя попросил о чем-то и ты не можешь мне помочь? – он уже стал переходить на крик.

Женщины, работающие здесь, стали заинтересованно разглядывать нас.

– 

Пойдем отсюда! – предложила я, так ничего и не купив.

На Тверской он продолжал орать:

– 

Она не знает, сколько получается в долларах! Она не собирается считать! Она не знает, сколько будет если пересчитать по курсу!

«Вот стыд!» – думала я. Люди оборачивались, прислушивались.

– 

Знаешь, что? Если ты сейчас же не прекратишь, я подойду к милиционеру и скажу, чтобы тебя утихомирили! Ты нарушаешь общественный порядок! – припугнула я, как иногда мамы пугают милиционером расшалившихся детей, – Здесь Красная площадь рядом. Много туристов.

– 

Фак Рашиа! Фак милиция! – услышала я, но голос стал тише.– Факин Рашиа! Я не могу поменять деньги, оставшиеся у меня на доллары! Я должен терять деньги!

– 

Поехали домой! Я уже ничего не хочу, – сказала я.

Спустились в метро. Он продолжал бубнить, но уже тихо. Приехав, я сразу же набрала мобильный телефон Даника:

– 

Дань, привет! Как дела?– поинтересовалась я.

– 

Привет, мам! А что у тебя голос такой? – мой ребенок за тысячи километров услышал, что я расстроена.

– 

Да так, достал меня этот идиот! Слушай, у меня к тебе просьба. Попроси, пожалуйста, Алика, чтобы он меня завтра встретил в аэропорту. Это очень важно.

– 

А что Джозеф?

– 

Джозеф? Ты не представляешь, какие концерты он мне здесь устраивает! И я не хочу оказаться завтра с двумя огромными неподъемными чемоданами одна, если он соберется ехать на метро. Пожалуйста, Дань, попроси Алика!

– 

Хорошо, мам, я сейчас же ему позвоню, – ответил мой сын.

– 

Кому ты звонила? – поинтересовался скандалист, выходя из туалета.

– 

Наталье Савельевне, попрощаться! – соврала я.

– 

Больше ты никому не будешь звонить! Хватит, наобщались уже с русскими! – и он вырвал телефонный провод из сети.

– 

Да что ты себе позволяешь и что тебе сделали плохого те русские, с кем ты общался? Тебя кормили, стригли бесплатно!

– 

Все воры и проститутки! Вот уж действительно, God bless America! Я завтра буду целовать американскую землю!

Позже, выпив бутылочку пива и расслабившись, у него поднялось настроение и он даже пытался заигрывать. Наверное, сыграл роль тот факт, что завтра мы улетаем в Штаты и тур, по его мнению, прошел нормально. Денег потрачено мало ( а еще говорят, Москва – самый дорогой город, можно ведь экономно, главное захотеть)! С милицией и русской мафией разборок не было. Он опять стал «добрым дядей Джо».

– 

Ты же знаешь, что я легко выхожу из себя – у меня южная горячая кровь! – пытался он оправдать свое поведение, – Зачем ты доводишь меня? Такой был хороший день! Что тебе стоило подсчитать всю эту мелочь? И не было бы никакого скандала! Нет, ты должна была поступить по-своему! Упрямая и независимая! Но я выбью эту дурь из твоей головы! Я все равно изменю тебя, чего бы мне это не стоило!

Он не понимал, что дело не в сегодняшнем эпизоде, а в том, что я его просто ненавижу. И дело не в копеечной мелочи! Да если бы рядом был любимый, понимающий тебя человек, не было бы и такой ситуации никогда! Потому что для любимого я пересчитала бы всю мелочь на свете. И потому что любимые в каждой ситуации могут найти компромисс. Когда любишь – уступаешь, а не лезешь на рожон. А когда кто-то кого-то хочет переделать или сломать волю....

На утро было заказано такси. Оплаченное, к слову сказать, пополам. В самолете у моего «покровителя» поднялось настроение.

– 

В Нью Йорке доедем на поезде до Квинса, а там возьмем такси, наверное! – стал он строить планы на ближайшее будущее. – У тебя ведь много багажа!

Сама любезность! Я не знала, как ему сказать, что меня будут встречать. Можно только предвидеть его реакцию. Дождалась почти до прилета и выпалила:

– 

Джозеф, меня Даник приедет встречать с Аликом.

– 

Как? – оторопело спросил он, – когда ты его просила?

Надо было видеть его ошарашенное лицо! За это можно многое отдать…

– 

Вчера мы созвонились и я попросила меня встретить. Учитывая тот скандал, который ты мне устроил на улице, я не хотела остаться одна в аэропорту, – честно призналась я.

– 

Ты же знаешь, что я никогда не оставил бы тебя в аэропорту одну с багажом, – сейчас была одета маска «честный, благородный и порядочный дядя Джо» – впервые за все время.

– 

Да, но ты мог сказать, как и в Москве – твои чемоданы ты и плати за такси! Я и так достаточно потратила денег за извоз вМоскве. Слава богу, здесь есть кому встретить меня! – с вызовом сказала я. – Ты, по-моему, немного позабыл, что я работаю четыре дня в неделю и получаю десять долларов в час, а ты, якобы, миллионер! И у меня сын, которого надо кормить, одевать и обувать, а у тебя никого! И ты так повернул ситуацию, что я платила за все такси, которыми мы пользовались! Ты всегда так выкручиваешь дело, как удобно тебе! Извини, но мне совсем больше не хочется тратить деньги! Достаточно! Поэтому я и позвонила ребенку.

– 

И поэтому ты попросила своего любовника встретить тебя!

– 

Он мне не любовник и никогда им не был, – спокойно ответила я, – и ты это прекрасно знаешь. Русские помогают не только за что-то, а просто так иногда. А больше мне и просить некого.

– 

Да, это ты будешь рассказывать кому-то другому! Насмотрелся я уже на русских. Да они пальцем не пошевелят, если не увидят выгоду.

– 

Не все русские одинаковы, – закончила я разговор.

Какое-то время мы молчали. Джозеф перемалывал информацию. Потом внезапно он сказал, утвердительно кивая головой:

– 

Я поеду с вами, к тебе! Да, я поеду!

«Только этого еще не доставало, – подумала я. – А кто тебя зовет?» Я не знала, как от него отделаться – так он мне надоел за эту неделю. Двадцать четыре часа в сутки вместе. А тут опять – я поеду с тобой! Прямо голуби-неразлучники какие-то! У человека настолько не хватало такта, что он даже не задумался: а нужен ли он мне, нам с Данькой, которого я не видела больше недели? А нужно ли нам смотреть на его отвратительную рожу, даже если бы он был лучшим во всем мире… Есть какое-то частное пространство ( privacy, как говорят в Америке). Особенно, что касается общения с ребенком. А уж после всего того, что он вытворял в Москве…

– 

Это не очень хорошая идея, – попыталась мягко возразить я. – Мы не виделись с Даником давно. Хочется побыть вдвоем, поделиться впечатлениями о Москве. С тобой мы и так всю неделю вместе!

– 

А что, я вам буду мешать? – бесцеремонно спросил он. – Я просто лягу спать, а завтра вместе поедем на работу.

– 

Нет, Джозеф. Каждый поедет к себе домой, а завтра мы встретимся на работе, – твердо ответила я.

– 

Я знаю, почему ты не хочешь, чтобы я ехал. Алик тебя будет встречать! Вот ты и не хочешь, чтобы любовник и бойфренд встречались! Конечно, вы же соскучились за неделю! Надо же восполнить сексуальную жажду! И сын твой все знает и принимает. Поэтому он меня и не любит! Поэтому Алик и из Москвы помог тебе уехать, чтобы рядом была, под боком, и в билдинг поселил, где сам живет. Как удобно: твой сын в школе – поднялся к тебе, сделал свое дело и домой. Жена даже не догадывается, а если и догадывается – ей все по барабану. Ее все устраивает. Видел я ее! Да она фригидная. От такой кто хочешь загуляет!

– 

Думай так, как тебе удобно! – поставила я точку в нашем беспредметном разговоре.

Я хотела лишь одного: увидеть и обнять своего мальчика, приехать к себе домой, выпить чаю из своей чашки и лечь спать в свою постель. И чтобы хоть на какой-то период не видеть этого тирана, не оправдываться в том, чего нет. До завтра! Я могла предположить, что он устроит мне на работе, но это будет завтра. А пока мне было не до этого: десять часов перелета и разница во времени давали о себе знать.

Джозеф же насупился и ушел в себя. До конца перелета я не услышала больше от него ни слова. Как только мы приземлились, он схватил свою сумку и побежал вперед. Все пассажиры, вышедшие из самолета, следовали одним маршрутом. Я могла наблюдать, как он, очень быстро, шел передо мной, ссутулившись. Да, он не выглядел героем сейчас. Отнюдь. Даже со спины было видно, как он оскорблен. Потом толпа разделилась: граждане Америки пошли в одну очередь, а резиденты с Грин Картой, как я, – в другую. И я потеряла его из вида.

Обняв своего ребенка, я оттаяла моментально. Как будто и не было этой сумасшедшей недели с Джозефом, оскорблений, ругани.

Алик быстро домчал нас до нашего дома и, наобщавшись с Даником, я заснула мирным сном.


29. Финита ля комедия

На следующий день стояла прекрасная июньская погода. Я помыла и уложила волосы, подкрасила глаза и поспешила на работу.

Нью Йорк! После Москвы здесь я чувствовала себя уже как дома. Мне даже начала нравиться эта рутина: бежать утром с автобуса на работу, вечером – на автобус. В транспорте – одни и те же лица. Утром дремлют, досматривая свой последний сон. Вечером сидят с закрытыми глазами после тяжелого рабочего дня. Все в черном. Черный – цвет Нью Йорка. Зимой и летом одним цветом. Как воронье. А мне хотелось чего-то яркого: лето ведь! Красные хлопковые брюки и тонкая блузка без рукавов леопардовой расцветки. Вот что я предпочла сегодня надеть. Настроение отличное! Легкой устремленной походкой я преодолевала расстояние в четыре блока от автобусной станции до ресторана. Закусочные, театры, рестораны. Приветствуя уже знакомого “сосисочника”, постоянно продающего “хот доги” напротив ресторана, вхожу внутрь.

В ресторане ничего не изменилось. Официанты продолжали скользить по мокрому полу под мелодии семидесятых. Меня встретили очень дружелюбно.

– 

Welcome home! – раздавалось отовсюду.

– 

Ники, welcome back! – поприветствовала меня Анна. – Как поездка?

– 

Можешь представить себе, как прошла поездка с Джозефом!

– 

Да, могу! – она усмехнулась.– Ну, а как ему Москва?

– 

Придет, спросишь! – не вдаваясь в подробности, ответила я.

И все было бы прекрасно, если бы я знала, что меня не ждет встреча с тираном в лице моего, все еще, бойфренда Джозефа. Он появился часам к одиннадцати. Не поздоровавшись, пронесся мимо меня, направившись в свой офис. В течение дня мы не обмолвились и парой слов. Все интересовались у него, как ему понравилась Москва. Он громко, так, чтобы я слышала, отвечал:

– 

Это город воров и проституток. Я никогда больше туда не поеду. Там нечего делать.

И начинал рассказывать какие-то подробности из нашей поездки. В красках. Все смеялись. Не потому, что было смешно. А чтобы угодить ему. Закончилась моя смена и я пошла сдавать выручку. Попрощавшись и, уже выходя из боковой двери ресторана, услышала, как он окликнул меня:

– 

Стой!

Я остановилась на ступеньках и обернулась.

– 

Ты куда?

– 

Домой! – как ни в чем не бывало, ответила я.

– 

Как вчера позабавились с Аликом? Было хорошо? Приятно?

– 

Джозеф, зачем ты опять начинаешь?

– 

Я начинаю? Я столько делаю для тебя! Да я ради тебя поехал в эту «факин Рашиа»! Я потратил столько денег! Чтобы быть рядом с тобой и чтобы у тебя не было возможности встречаться ни с кем из твоих бывших. А тут мы прилетаем и ты заявляешь, что тебя встречает Алик! Как, ты думаешь, я должен себя вести?

– 

Хватит! – я попыталась спуститься со ступенек, чтобы уйти, но он не дал мне, схватив за руку.

– 

Хватит будет, когда я скажу «хватит». Да кто ты вообще такая? Русская проститутка! Я дал тебе работу, наплевав на все свои принципы, а ты меня позоришь перед всеми! – и он схватил меня за волосы.

– 

Отпусти! Я сейчас полицию позову! Пусти, мне надо домой!

– 

Да насрать я хотел на полицию, – заорал он, не отпуская мои волосы.

– 

Я тебя ненавижу! Все кончено между нами!– прошипела я и, вырвавшись, понеслась прочь от этого места и от этого человека.

К счастью, события развивались не на Бродвее, а на 46-й улице, где в это время было немноголюдно, но я сгорала от стыда. Никто и никогда меня так прилюдно не унижал.

Однако, на следующий день я опять должна была выйти на работу. Поговаривали, что ресторан закроется в начале июля. Оставался один месяц. И надо было продолжать терпеть. Я знала, что этот месяц будет самым тяжелым для меня: Джозеф зашел слишком далеко и останавливаться не собирался.

В течение недели ситуация как-то сгладилась и на выходные, сжав зубы, я опять отправилась к нему, отсчитывая дни, сколько мне еще быть с ним. Чуть ли не зачеркивала в календарике, как ребята в армии, до дембеля.

Выходные «задались», что и следовало ожидать. В воскресенье вечером Джозеф не повез меня домой, в очередной раз состроив обиженную мину. Я отправилась спать, оставив его внизу, у телевизора. Только я заснула, как сразу же открыла глаза из-за ярко вспыхнувшего света. В спальне стоял Джозеф и поблескивал стеклами своих очков. «Как фашист» – промелькнуло у меня в голове. Я взглянула на часы. Два часа ночи.

– 

Погаси свет, пожалуйста, – попросила я. – Завтра рано вставать!

– 

Ничего, не принцесса! – зло ответил он. – Сегодня ты спать не будешь! Где телефон твоей подруги Маши?

– 

Зачем тебе Маша?

– 

Я хочу ей позвонить!

– 

Сейчас ночь, Джозеф! Ложись спать!

– 

Я не собираюсь ложиться спать, пока не выясню всю правду!

– 

Какая правда тебе нужна? Я хочу выспаться!– слабо протестовала я, заранее настраиваясь на очередной скандал.

– 

Вся правда! И я ей хочу кое-что сказать тоже! Она пыталась свести тебя с эти вашим соседом! Как его зовут? А, Эдик! Вместе гуляете, а подложить под него она хотела тебя! Хорошая подруга!

Я что-то говорила, пытаясь оправдать себя, ее, но во мне закипала кровь. Он же нелюдь! Никогда не выясняет отношения при Данике, например. Потому что боится его. Выбирает время ночью, у себя дома, чтобы никто ничего не слышал и чтобы я никуда не могла уйти. Ухитрившись, он схватил с тумбочки мой телефон, который я предусмотрительно уносила с собой в спальню. Случай, когда он проверял, с кем я общаюсь, явился единственным уроком, после чего я никогда не оставляла телефон внизу. Более того, всегда уничтожала номера тех, с кем разговаривала. Зачем мне лишние расспросы потом?

Он стал набирать Машин телефон. Мне казалось все это страшным сном. Глубокая ночь, яркий свет, как в пыточной, этот фашист пытается всячески унизить меня, а я ничего не могу сделать.

– 

Что ты делаешь? Сейчас почти три, – пыталась я его хоть как-то образумить.

– 

Меня не волнует, – я видела, что он уже здорово завел себя там внизу, у телевизора, и пришел сюда разряжаться.

– 

Остановись, пожалуйста! Это ведь моя приятельница! Как я потом в глаза ей посмотрю? – я вырвала у него телефон.

– 

Заткнись! – он дал мне пощечину, – это не приятельница. Это проститутка. Вот она всему тебя и учит!

– 

Ах ты сволочь, – я попыталась дать ему сдачу, – что ты себе позволяешь? Ты бесишься, потому что уже ничего не можешь в постели?

– 

Да ты вспомни, как я «не мог», когда мы только познакомились! У нас даже презерватив порвался, когда мы только стали встречаться. Так я тебя хотел! А сейчас я специально с тобой не сплю, потому что знаю, что ты не только со мной.

– 

К сожалению, только с тобой! Но если ты очень настаиваешь, это можно легко исправить, чем я и займусь в ближайшее время.

Он был решительно настроен дозвониться до Маши. Услышав ее автоответчик, наговорил кучу всяких оскорблений, суть которых заключалась в том, что она русская проститутка, пусть она «трахается сама с собой» и оставит меня в покое…

– 

Как ты посмел? Посмотри на себя! Посмотри на свою рожу! Ты отвратителен! Ты уродлив! Стар! Вот ты и бесишься! Последние денечки остались – надо испортить жизнь всем! – это все я говорила, лежа в кровати.

– 

Что ты сказала? Ну-ка, повтори! – приблизился он ко мне. – Я урод?

– 

Урод! Свинья!– в бешенстве выкрикивала я.

Он схватил меня за руку и стащил с кровати на пол, а затем, сев на меня сверху, стал бить кулаком по лицу, голове, виску… Куда попало.

– 

Я урод? Я свинья? – приговаривал он.

– 

Оставь меня! – я все-таки столкнула его с себя. – Я сейчас же вызову полицию!

– 

Кого ты вызовешь? – он предусмотрительно схватил мой телефон, – да кто тебе поверит, русской проститутке? Я – гражданин Америки, а ты – эмигрантка с Грин Картой. Кому поверят больше? Я еще скажу, что ты меня побила.

После этого, он прилег рядом и стал обнимать меня.

– 

Ты понимаешь, что все кончено? – задала я вопрос, который в последнее время задавался все чаще и чаще.

– 

Нет, не кончено. Я люблю тебя.

– 

Хорошая любовь! Меня тошнит. У меня, наверное, сотрясение мозга.

– 

О чем ты говоришь? Какое сотрясение? Поцелуй меня! Давай займемся любовью! Я хочу тебя!

– 

Ты больной! Тебе лечиться надо!

Мне было больно, горько, до слез обидно. Но плакать я не могла. Моя злость переполняла меня до краев: ко мне в жизни никто пальцем не притронулся. Хотя я жила в России, где женщин часто поколачивают мужья и никакая милиция не вправе вмешиваться: дела семейные! Здесь же, в свободной стране, в Америке, где все законы на стороне женщин…! Да кто! Старый козел, который должен меня на руках носить только за то, что я рядом! Я вынашивала план мести. В нем были кровавые картинки изображения Джозефа, корчащегося в предсмертных судорогах и молящего о пощаде. Я знала, что все это неосуществимо. В России – да, его наказали бы, кости поломали бы точно! Здесь – только закон и он на моей стороне. Просто надо пойти в полицию и заявить. Доходить до этой крайней меры очень не хотелось, но другого выхода не было.

Ночь прошла без сна. Он понял, что натворил, но виду не подавал и прощения просить не собирался.

– 

Ты сама во всем виновата! – ну а кто же еще? Конечно, я. Я заставила поднять его на себя руку! – Нельзя так с мужчинами. Зачем ты стала говорить, что я урод, что у меня кожа нечистая?

– 

Отвали! Между нами все кончено. Дай мне поспать хоть немного!

– 

Спать мы сегодня не будем. Уже почти шесть утра. Завтра выспишься – дома.

– 

Тогда я завтра на работу не пойду! Как я буду деньги считать?

– 

На работу ты пойдешь! Давай лучше займемся сексом сейчас.

– 

Слушай, ты больной человек, понимаешь? Тебя возбуждает, когда ты поднимаешь руку на женщину! У тебя сразу встает от этого!? Но я не мазохистка! Ищи себе другую – если найдешь…

– 

Да мне стоит только пальцем пошевелить…Еще и помоложе найду! Но сначала я все-таки переделаю тебя. Ты будешь хорошей девочкой! Я добьюсь этого!

Прошла ночь. Рассвело. Я не сомкнула глаз. По пути к Нью Йорку, в машине, я поняла, насколько устала – я просто засыпала. Болела голова. Подташнивало. Как я буду работать эти восемь часов?

– 

Я не пойду на работу, – заявила я. – Сейчас доедем до Манхэттена и я отправлюсь домой, на автобусе. Мне нехорошо.

– 

Не выдумывай! Ты отправишься домой после шести. Я тебе помогу, если будет много людей.

В ресторан я все-таки пришла. Понедельник – посетителей немного. Анна крутилась рядом со мной.

– 

Ники, что случилось? Ты какая-то не такая сегодня! Что у тебя с лицом? По-моему, у тебя на виске синяк! Это он сделал?

Анна была «профессионалом по синякам». Ее бил неработающий алкоголик-муж и она, основной добытчик денег, частенько являлась на работу с синяком на лице, хорошенько замазанным тональным кремом. Если синяки превышали норму, она брала пару дней за свой счет. За мою историю работы в ресторане это случилось единожды.

– 

Да, представляешь, какая скотина! Только этого еще мне не хватало! Я думаю, что больше не приду сюда – не могу его видеть!

– 

Ники, до закрытия осталось пару недель! Потерпи!

– 

Да за эти пару недель он меня и убить может!

– 

Убить он тебя, допустим, не убьет, – усмехнулась Анна, – но ты будешь получать пособие. Послушай меня, потерпи! Я знаю, что это нелегко! Вся жизнь нелегкая, Ники! Я понимаю, это все не для тебя – ты здесь случайно оказалась. И работа эта не для тебя. И он не для тебя! Ты – леди. Забудешь это все, как самый страшный сон своей жизни.

Кое-как доработав положенные часы, я решила пойти в полицию. Зная, что это надо делать сразу же, по горячим следам. Когда очень жалко себя. Через пару-тройку дней все постепенно забудется и уже не будет казаться трагедией. До следующего раза. Доехав автобусом до своего города, я отправилась в полицейский участок. Как группу поддержки, предварительно вызвав Даньку, который пришел со своим приятелем-узбеком.

Сообщив полицейскому в окошке, что хочу заявить о побоях со стороны своего бойфренда, присела на скамейку – подождать пока вызовут. Данька выглядел сконфуженным. Его красивую, сильную, независимую маму побил какой-то американский старикашка!

Через несколько минут вышел другой офицер и пригласил меня в кабинет.

– 

Я могу взять с собой сына, перевести, если что-то не пойму? – Оказавшись впервые в подобного рода ситуации, я не знала, буду ли что-то подписывать и мне желательно было быть уверенной в том, в чем расписываюсь – чтобы не сделать себе хуже.

– 

Пока не надо! Если он понадобится, мы его пригласим. Присаживайтесь! – подвинул он мне стул уже в кабинете. – Рассказывайте!

Я рассказала всю историю… Показала синяк на виске и несколько синяков на руках, которые не заметила раньше. На запястье одной руки был ожог: я не так давно обожглась духовкой, когда что-то запекала, и сейчас он выглядел так, как будто меня пытали каленым железом.

– 

Это тоже он сделал? – заметил след от ожога полицейский.

– 

Нет. – ответила я.

– 

Мы можем составить “order of protection”, – сказал офицер, – документ исключает всяческое общение между вами двумя. Ему не будет разрешаться приближаться к Вам ближе, чем на определенное расстояние. Всякие контакты – почтовые, телефонные – запрещены. Если после того, как мы его уведомим об этом, он попытается связаться с Вами, мы его арестуем.

– 

Когда он вступает в силу, этот документ? – поинтересовалась я.

– 

Сегодня же, – ответил офицер. – Я думаю, у Вас есть его адрес?

– 

Да, он в Нью Йорке сегодня. Адрес у меня есть.

– 

Мы сообщим о нем офицеру округа, в котором он живет в Нью Йорке, и с сегодняшнего вечера Вы забудете о Вашем обидчике.

– 

Есть одна загвоздка: мы работаем вместе, – сказала я.

– 

Нет, это абсолютно исключено. Вы не можете работать вместе после вступления в силу документа. Вы не можете находиться в одном помещении!

– 

Значит, мне нужно подождать. Нам осталось две недели до закрытия ресторана, где я работаю.

– 

Вы можете отказаться и не выйти на работу прямо завтра.

– 

Нет, не могу. Давайте мы оставим наш разговор до следующего раза, – попросила я.

– 

Ну, давайте! Я не буду выбрасывать протокол нашей беседы. Но если в течение этих двух недель что-то случится, пожалуйста, сразу же звоните 911 и мы приедем. Возьмите мою визитку, – предложил полицейский.

– 

Спасибо, – поблагодарила я. – До свидания.

Придя домой, я стала думать: а стоит ли мне продолжать работать? Это ведь может длиться не пару недель, а пару месяцев, например. И все это время я должна буду терпеть его. Нет, это выше моих сил! Я не смогу больше переступить порог его дома – это абсолютно исключено. Ну неужели я не найду себе работу, если, скажем, завтра не выйду? Конечно, найду! Не сразу. Зато я больше НИКОГДА не буду видеть эту наглую самоуверенную рожу. Только подумав об этом, я тотчас испытала огромнейшее облегчение. Надо же, как мне мало в жизни нужно для счастья: просто никогда не видеть этого мерзавца. Как камень с плеч! Пришел Данька:

– 

Ну что, мам? Чем все закончилось?

– 

Да ничем! – я ему рассказала о разговоре с полицейским. – Знаешь что, я, наверное, не выйду завтра на работу! Да, я решила! И завтра же отправлюсь опять в полицию и выпишу order of protection на него.

– 

Ты же хотела доработать до закрытия? – уточнил сын.

– 

Дань, не могу уже. Я и так достаточно насиловала себя и свою душу. Сколько можно? Ну так не буду я получать пособие – устроюсь на другую работу! Ничего нет важнее, чем здоровье и спокойствие. Душевное спокойствие. А у меня его нет уже ох, как давно! Пробьемся!

– 

Ну смотри сама, – ответил Данька.

Я набрала номер Джозефа – ведь надо предупредить, чтобы завтра заменили кем-нибудь.

– 

Я хотела сказать, что завтра не выйду на работу! – пропищала я.

– 

Ты плохо себя чувствуешь? – поинтересовался он.

– 

Нет, я вообще больше никогда не выйду на работу!

– 

Как это?

– 

Не хочу и не могу я больше тебя видеть. Поэтому и в ресторане не появлюсь. Другого пути у меня нет. Все кончено. На сей раз окончательно!

– 

Пожалуйста, не принимай поспешных решений! – попросил он.

«Да что они, сговорились все что ли? Какие поспешные? Я тебя уже полгода терплю из последних сил!» – думала я.

– 

Я сейчас приеду! – сказал он.

– 

Не надо приезжать! Я все решила. Ты меня больше не увидишь.

– 

Хорошо, пусть будет так! Я прошу тебя только спуститься вниз на пару минут. Пожалуйста, сделай мне одолжение! Я выезжаю! – и он отключился.

Минут через двадцать мой мобильник известил о том, что Джозеф звонит уже снизу.

– 

Спустись, пожалуйста! – умоляющим голосом произнес он.

– 

У тебя пять минут! Я не спала всю сегодняшнюю ночь!– предупредила я.

– 

Мне будет этого достаточно! – сказал он шелковым голосом.

– 

Данька, если меня не будет через десять минут, звони мне! Кто знает, что он задумал, может, убить меня решил? – то ли в шутку то ли всерьез попросила я, выходя из квартиры.

– 

Давай перейдем дорогу, там скамеечка, посидим, поговорим, – это был Джозеф, абсолютно противоположный тому, каким я видела его сегодня ночью. Голос ласковый, взгляд заискивающий.

– 

Ты не понимаешь. Нам не о чем с тобой говорить. Так же, как не о чем было говорить все это время. У тебя пять минут.

– 

Я помню. И все-таки, давай всего лишь перейдем дорогу.

– 

Хорошо! – согласилась я.

Через дорогу располагался небольшой скверик с каким-то памятником и несколькими скамеечками. Напротив – библиотека, где работал мой сын. Рядом – полиция, куда я сегодня ходила. Я заранее знала, о чем он будет говорить и уже жалела, что позвонила ему. Просто нужно было не выйти на работу завтра без предупреждения и полицейский принес бы ему документ прямо в ресторан. От него так просто не отделаться!

– 

Вероника! Прости меня, пожалуйста! Прости за то, что я сделал этой ночью! Это был не я! В меня бес вселился! Я умоляю тебя!

Он встал на колени.

– 

Я никогда еще в жизни ни перед кем не вставал на колени!

– 

Встань, не устраивай представление! Я же сказала, я не выйду на работу и ты меня больше никогда не увидишь! – на сей раз решительно ответила я.

– 

Дай мне еще один шанс! Пожалуйста! Я действительно люблю тебя! Я просто был очень зол после этой ситуации с Аликом в аэропорту. Наверное, это сказалось. Прости! Я сам себя не узнавал!

– 

Ты понимаешь, что я тебя не люблю! Ты сделал так, что я тебя уже боюсь и ненавижу!

– 

Я все исправлю! Дай мне шанс! Поверь мне! Ты меня не узнаешь!

Боже мой! Куда делся тиран? Я видела перед собой искреннейшее создание, молящее о пощаде. Но не после мщения кровью.

– 

Ники! У меня такие были планы на лето! Наши совместные планы. Мы не будем работать – мы столько можем объездить, посмотреть всего. Я не хочу тебя терять! Можно, я обниму тебя? – он попытался пристроиться рядом со мной.

– 

Я не кусаюсь, – с усмешкой продолжил он, когда я мягко отстранилась.

– 

Раньше надо было думать об этом, Джозеф! Может быть, ты позволял себе вытворять такие номера с другими твоими женщинами. Но я не из таких и не позволю с собой так обращаться. Я не заслужила этого. Оставляя ребенка в пятнадцать лет одного на выходные и вместо того, чтобы общаться с ним, составляя тебе компанию. И что я получаю взамен? Упреки, оскорбления, а теперь еще и избиение?

– 

Прости, если можешь! Пожалуйста! Хочешь, я еще раз встану на колени?

– 

Джозеф, если ты думаешь, что легко получить прощение всего лишь пав ниц, ты глубоко ошибаешься! Моя нога больше не ступит в твой дом!

– 

Хорошо, хорошо! – услужливо закивал он головой. – Только не оставляй меня.

– 

Завтра увидимся на работе. Спокойной ночи! – встала я со скамейки и направилась к своему дому.

– 

А поцелуй? – заискивающе пытался пошутить «пылкий влюбленный» мне вслед.

Я даже не обернулась. Зазвонил мой мобильник.

– 

Мам, ты в порядке? – это Даник.

– 

Да, Дань, пока жива, – пошутила я.

Время потекло достаточно спокойно. Теперь я могла «командовать парадом». На работе все было спокойно, да и работали все в пол-силы – скоро закрываться. Джозеф же, наоборот, стал выходить на работу в выходные – готовился к закрытию и обязанностей появилось много.

В те немногочисленные выходные, которые у него выдавались, он старался сделать для меня приятное: в один вечер он специально приехал, чтобы вместе поcетить вновь открывшийся ресторан. Домой он к нам не заходил – боялся, наверное, моего сына.

В одну из суббот он предложил поехать на пляж, искупаться в океане, который располагался недалеко от его дома и я, подумав, что он специально хочет меня заманить с целью, предупредила:

– 

Я поеду только в том случае, если ты меня вечером привезешь назад домой! – Мне хотелось искупаться – приближался июль, а я ни разу за это лето не видела океан.

– 

Хорошо, – пообещал он, – как скажешь!

Утром он заехал за мной и, доехав до поворота к его дому, я поняла его намерения.

– 

Зачем мы едем к тебе? – поинтересовалась я.

– 

Мне нужно плавки взять!

– 

Я посижу в машине, – сказала я, когда мы подъехали к дому, – Бери плавки и поехали!

– 

Зайди! Что ты будешь сидеть в машине?

– 

Я не хочу – не лучшие воспоминания, – ответила я.

– 

Что ты, в самом деле? Я не притронусь к тебе, не бойся.

– 

Давай только в темпе, пожалуйста! – сказала я, входя в дом.

«Как я могла находиться здесь столько времени, без желания, под гнетом, по принуждению?» – задала я сама себе вопрос. Ответ я не находила. Но дом я восприняла совсем по-другому, чем раньше. До этого, войдя, на меня сразу же накатывали негативные эмоции – я знала, что здесь Джозеф хозяин и барин. Все скандалы и выяснения отношений происходили именно здесь. Особенно в последнее время. И я, зная заранее, что опять будет что-то неприятное, не могла ничего сделать и ехала, сама себя обрекая на это.

Сейчас я знала, что этот этап отношений закончен и я не обязана ни приходить сюда, ни тем более оставаться здесь с ним. Маленькая, но победа!

– 

Что ты так боишься меня? – еще раз поинтересовался Джозеф. – Ты меня знаешь уже девять месяцев. Я ничего плохого тебе не желаю.

«Только делаешь!»– подумала я.

– 

Мы могли бы здесь переночевать. Всего одну ночь! А завтра утром я бы отвез тебя домой. Так удобней, чем ночью ехать!

– 

Джозеф, ты дал слово! Я только поэтому и согласилась поехать. Так держи свое слово!

– 

Хорошо, хорошо! Я обещал – я отвезу.

Одним словом, он действительно старался измениться и прилагал к этому все усилия. Улыбки, обходительность, ни одного плохого слова. Просто пай-мальчик какой-то! Поэтому я спокойно продолжала дорабатывать и уже сомневалась, как я пойду в полицию, если он не вызывает никаких опасений.

В конце июня Даник улетал в Москву – на два месяца. Я заранее тосковала – не любила расставаться с сыном надолго.

– 

Я отвезу его в аэропорт, – вызвался Джозеф.

Зная, как мой ребенок его ненавидит, я позвонила Алику, но он не мог Даньку отвезти из-за занятости.

– 

Старайся с ним не разговаривать, абстрагируйся, – сказала я своему сыну. – На такси ехать очень дорого, а на метро с твоим громадным чемоданом… Зато, когда прилетишь, я надеюсь, встречу тебя уже на своей машине! Ни от кого не надо будет зависеть!

Но вот собраны чемоданы, все проверено, присели «на дорожку».

– 

Мам, вот здесь стоит бита, – то ли в шутку, то ли всерьез Даник показал на тяжелую биту за занавеской, – если что, ты его этой битой по голове!

– 

Лучше, чтобы это не пригодилось, Данька. Но спасибо за заботу! – усмехнулась я.

Джозеф заехал вовремя и даже привез какие-то сэндвичи из ресторана – перекус. Данька вежливо отказался.

– 

Как тебе идет эта рубашка, – пытался заискивать Джозеф. – Настоящий мужчина!

Даник ничего не ответил и за всю поездку не произнес ни слова. Проводив его до паспортного контроля и попрощавшись, я поняла, что осталась совсем одна. Впервые за весь период пребывания в Америке. Где бы он ни был, мой сын, в школе, на работе, – я знала, что всегда увижу его вечером, поговорю, и вся грязь, накопленная за день внутри, как-то сама по себе растворялась. Сейчас же я осталась совсем одна, не считая моего кавалера, с которым и не знаешь, что теперь делать и от которого не знаешь чего ожидать. Особенно теперь, когда мой мальчик так далеко.

А Джозеф опять осмелел. Первым делом, довезя меня домой, он поднялся со мной наверх. Бояться уже некого. Манул не в счет.

– 

Я теперь у тебя могу ночевать, – по-хозяйски распорядился он, – и на работу не придется тебе на автобусе ездить!

Работать оставалось совсем ничего – около недели. Что я буду противиться? Тем более, я в своей квартире. Здесь я хозяйка. Везде соседи. А Джозеф, тем временем, нес из ресторана продукты и забивал ими мой холодильник. Как хомяк. На всю оставшуюся жизнь.

– 

У меня холодильник и так забит – ты видела!– говорил он в свое оправдание.– Места нет совсем. Пусть пока у тебя полежат, а я потом заберу.

В мои планы это не входило. Я не хотела ничем себя с ним связывать, даже продуктами. Так как собиралась сразу же после закрытия ресторана ввести свой план в действие.

Как-то, гуляя, мы разговорились о покупке машины. Я сказала ему, что планирую этим летом купить автомобиль.

– 

Зачем тебе машина? – сразу же взметнулся Джозеф.

– 

А зачем тебе? – парировала я.

– 

Ну, – протянул он, – я мужчина. Ты знаешь, какие расходы она несет за собой, если ты покупаешь не новую? А ты ведь будешь покупать не новую машину?– уточнил он.

– 

Джозеф, я была за рулем много лет и, наверное, знаю какие преимущества и какие недостатки в покупке старой машины.

– 

Тебе не нужна машина. Я тебя буду возить. У тебя есть свой шофер!– и он натянул на лицо хитрую улыбочку.

– 

Спасибо, но я не хочу зависеть от кого бы то ни было, – он думал, что я по жизни буду зависеть от него.

– 

У тебя что, так много денег?– поинтересовался Джозеф.

– 

А что, ты мне хочешь помочь? Я кольцо продам.

В самом начале наших отношений я показала Джозефу кольцо, которое мне подарила Сашина мама в честь нашего бракосочетания. Старинной работы. Золото с бриллиантами. У Джозефа была знакомая в ювелирном магазине и он вызвался оценить его.

– 

Они дают пять тысяч долларов сразу, – отчитался он тогда, придя из магазина и отдавая мне кольцо назад.

– 

Я предлагаю тебе сделку, – сказал он мне сейчас. – Я тебе даю пять тысяч, а ты мне кольцо. Когда у тебя будут деньги, ты мне их отдашь, а я тебе отдам твое кольцо назад. Оно старинное, очень хорошей работы. Не продавай его – в дальнейшем оно будет стоить намного дороже. Послушай меня!

– 

Хорошо, я подумаю, – сказала я. – Но в сделку с тобой вступать не буду.

«Вот еще чего не хватало! – думала я. – Привязывать его к себе таким образом!» Как же он хочет, чтобы я зависела от него. Не мытьем, так катаньем! По всей видимости, его интуиция спала глубоким сном. Иначе, наверное, он бы уже почувствовал, что ему остались считанные денечки радоваться моему присутствию рядом с ним. Но он расслабился, думая, что русские женщины добрые и великодушные – простят все. Только встань на колени, скажи, что любишь и поведи покушать. Святая наивность! Он так и не понял, что я вылеплена из другого теста. Он не понял, что имеет дело с независимым сильным человеком и что я, всю жизнь ценя свою независимость превыше всего, не собираюсь ее терять. Тем более в свободной стране, именуемой Америка.

Сегодня четвертое июля – День независимости. Джозеф приглашал ехать к нему, посмотреть фейерверк, но я предпочла остаться дома. Вечером позвонила Лена, жена Алика:

– 

Хочешь, пойдем посмотрим салют?

И мы отправились смотреть фейерверк. Напротив дома мэра открывалась вся панорама Нью Йорка с высоты птичьего полета. Залп канонады – и разноцветный фонтан огней взмывал ввысь. Толпились люди с детьми. Всем хотелось подойти поближе к краю обрыва, чтобы увидеть всю красоту: простирающийся через Гудзон Манхэттен и яркие фонтаны огней над ним. Зазвонил мой мобильник. Джозеф.

– 

Ты где сейчас? Очень жалко, что не поехала со мной. Здесь так здорово! Фейерверк, все поют, пьют пиво. – возбужденно рассказывал он. – А ты что делаешь?

– 

Мы тоже смотрим салют с Леной. Здесь, рядом с домом.

– 

Ну хорошо! Получайте удовольствие! Но все-таки тебе надо было поехать со мной, – сказал он и отключился.

Сегодня последний день работы в ресторане. Неужели я дождалась этого? Когда это было в далеком будущем, думала – никаких сил не хватит… А сейчас – даже жалко как-то. Все прощаются, обмениваются телефонами. Конечно, люди проработали здесь много-много лет вместе. Лили, вторая кассир, собирается идти учиться. Когда я спросила, на кого, она принесла мне брошюру из колледжа, где можно выучиться, получая пособие.

– 

Куда пойдешь работать, Ники? – спросила у меня Анна.

– 

Пока не знаю. Видно будет. Хочу посидеть немного дома, – ответила я.

– 

Не переживай, он позаботится о тебе. Без работы ты не останешься!-обнадежила она меня.

«Да уж! – подумала я.– Он позаботится!» Но ничего не ответила.

Я перестала работать. Джозеф все еще ездил в ресторан ежедневно. Там устраивались аукционы по продаже оборудования, мебели и прочего. Вечером он приезжал ко мне домой и мы ужинали на балконе, обсуждая события дня. Прямо как примерная супружеская чета. Обсуждал, в основном, он. Рассказывал, что за сколько продал и какие все воры, как его все пытаются надуть. Он понимал, что это его последние дни и старался выжать из ресторана все, что только можно. А я, в свою очередь, слушая его впол-уха думала: как я пойду в полицию, если он так замечательно себя ведет и нет никаких зацепок! А вот так вот просто пойти и заявить на него совесть мне не позволяла. Тогда – да. Сейчас – вроде как-то и неудобно.

Но случай не заставил себя долго ждать.

Джозеф расположился у меня дома основательно. У него были свои ключи, которые он потребовал у меня давно – когда у нас еще были вполне приемлемые отношения:

– 

Я же твой бойфренд, у меня должны быть ключи от твоей квартиры! – мотивировал он свою просьбу.

Он действительно пару раз приходил неожиданно, ожидая, наверное, меня застать в объятиях кого-то другого. Сейчас он приносил какие-то коробки, ящики, которыми захламлял мою, и без того небольшую, квартирку. Каждый раз, когда я наводила порядок, намывала полы, он вваливался с очередной партией своего барахла. В грязных ботинках, которые не привык снимать, он шел через всю квартиру в дальний ее угол, который я ему временно выделила под его товар.

– 

Это вино для нас, – говорил он, – нам его надолго теперь хватит!

«Ошибаешься, милый ! – мысленно говорила ему я, – придется захлебываться тебе этим вином самому. Всю твою оставшуюся ничтожную жизнь!»

И вот как-то, в очередной раз, я не выдержала и высказалась:

– 

Джозеф, ты бы не мог снять свои ботинки? Я только что помыла полы! Пожалей мой труд!

– 

Они чистые! – ответил он.

Если бы я знала, что они чистые, я бы и слова не сказала. Да, в Америке, не принято снимать обувь, когда входишь в дом. Но обувь обуви рознь. Если ты выходишь из чистой машины и заходишь в чистый офис, а затем проделываешь этот же путь назад и приходишь домой – это одно дело. Но я знала, что он в этих ботинках ходит по грязному Нью Йорку, где куча мусора и крыс; затем спускается в свой ресторанный подвал, где тоже есть крысы; наступает на остатки пищи, лужи пролитого пива и вина. И после этого входит ко мне в апартаменты, где только что вымыт пол. У меня кот, который ходит по этому полу, лежит на нем, а затем прыгает ко мне в постель. Только подумав об этом, мне становилось нехорошо! Нет, не подумайте, я не больна тем видов болезни, которым болел Лео Ди Каприо в «Авиаторе», но всему есть разумный предел…

– 

Нет, они грязные! – возразила я. – Сними, пожалуйста! И сколько ты еще будешь носить эти ящики? Ты сказал «пару» – у меня уже пол-комнаты завалено ими.

– 

Тебе что, жалко?– удивленно спросил он.

– 

Слушай, у тебя дом, апартаменты, а ты заваливаешь теперь всяким хламом и мою квартиру.

– 

У меня нет места – ты же знаешь!

– 

Так ты хочешь, чтобы и у меня тоже его не было? Здесь и так не развернуться! И от них так плохо пахнет подвалом! Больше, пожалуйста, не надо приносить и постарайся в ближайшее время забрать и эти!– как можно мягче попросила я.

– 

Мне некуда их пока забрать!

– 

У твоего кузена громадный дом! Почему ты к нему не отвезешь их?

– 

Да я даже не могу попросить его о таком!– возмутился Джозеф.

– 

Ах, так! А здесь – склад, пожалуйста! Я снимаю эту квартиру за большие деньги и хочу себя чувствовать комфортно, а не ходить по узкому коридорчику, проложенному вдоль вонючих ящиков.

Конечно, я понимала, что в данном случае провоцирую его. Если бы эти ящики были бы принесены другим человеком, я бы, может, и слова не сказала. Но он мне безумно надоел: эти вечные грязные ботинки, вонючие дырявые носки, какая-то прокисшая еда, которую он постоянно ел, якобы с удовольствием. Только бы никуда не идти и не тратиться.

– 

Джозеф, у тебя сотни пар ботинок, – говорила я. – Не говоря уже о носках! Почему же ты не сменишь их? Сколько мы знакомы – ты носишь одни и те же.

– 

Вот, ресторан закроется, тогда и буду носить новые! Что я дурак, сейчас одевать что-то хорошее, когда надо работать так тяжело? А носки? Где дырка? А я и не заметил – они так быстро рвутся на мне!

Слово за слово, и он стал прежним Джозефом, которого я помнила с тех незапамятных времен.

– 

Ах так! Значит, ботинки у меня вонючие! Да у меня стерильные ботинки! Я даже спать в них могу! – прокричал он и сняв их, бросил прямо на мою расстеленную кровать.

– 

Ну и свинья! Пошел прочь из моего дома! Ты забылся на секундочку, что ты не у себя в доме, где все прощалось! -выкрикнула я.

– 

Ты что думаешь, я боюсь твоих соседей?– состроил этот мерзавец хитрую гримаску. – Да я сейчас же заору, чтобы они все себя трахали в зад!

– 

Они вызовут полицию и тебя арестуют, – спокойно ответила я. – Я тебе серьезно говорю – уезжай отсюда прямо сейчас! Проваливай!

– 

Никуда я не поеду!– невозмутимо продолжал он.

– 

Тогда я вызову полицию!– сказала я.

– 

Ну давай, вызывай! Что же ты? Что ты им скажешь, что я ботинки не снимаю?

Тут взгляд его упал на крест, висящий в изголовье моей кровати. Я привезла его давно, из Италии. Католический крест, сделанный из красного дерева, с серебряным распятием на нем. Он резко сорвал его состены, бросил на пол и стал ожесточенно топтать, пытаясь сломать на куски.

– 

Вот это грязь! – приговаривал он. – Это грязь! Это надо уничтожать! А не мои ботинки! Ботинки для нее грязные! Носки! Религия твоя грязная! Интересно, твоя еврейская бабушка знала, что ты крестилась? Наверное, нет!

– 

Отойди! – я собрала куски того, что осталось. Все было погнуто и сломано.

И это я должна терпеть теперь уже в моем доме! «Сейчас же позвоню в полицию!» – решила я и схватилась за телефон.

– 

Куда ты звонишь? – взметнулся Джозеф.

– 

Никуда!

– 

Отдай телефон! – моментально выхватил он аппарат у меня из рук.

– 

Тогда я ухожу!– я стала собираться.

– 

Куда?

– 

К соседям! Или уходишь ты! Сейчас же! Вместе мы здесь не останемся!– заявила я.

– 

Я никуда не собираюсь уходить и тебя никуда не отпущу! – он закрыл дверь на замок.

– 

Что ты за человек? Ты ведь мне давал слово? На коленях стоял… Грош цена твоему слову! Я не хочу, чтобы ты приходил ко мне. Освободи, пожалуйста, завтра мою квартиру от своего барахла и чтобы я тебя больше не видела!

– 

Я это сделаю тогда, когда сам посчитаю нужным! Последнее слово будет за мной!

Ну как можно говорить с таким человеком? Только с помощью полиции. Это единственный возможный вариант. Иначе он не поймет никогда. Контактировать с внешним миром Джозеф мне так и не дал в тот вечер. Спала я на диване Даника, а Джозеф улегся в мою кровать на постель, где покоились его грязные ботинки. На следующее утро он еще больше подлил масла в огонь и сомнения, идти в полицию или нет, у меня улетучились бесследно. Я знала, что ему надо уходить в ресторан и собиралась сразу же после его ухода отправиться в полицейский участок. Но не тут то было.

– 

Ты не представляешь, какое удовольствие мне доставляет оскорблять тебя, твоих родителей, сына и видеть при этом твое лицо! – заявил он мне нагло ухмыляясь. – Ты ведь ничего не можешь мне сделать!

– 

Ты собирался на работу! Уходи!– процедила я сквозь зубы, пытаясь сдержаться, чтобы не схватить биту, стоящую за занавеской.

– 

Я успею, – ответил он. И продолжал оскорбления.

– 

Я сменю замки сегодня же и ты назад уже не вернешься! – сказал я.

– 

Ты не посмеешь это сделать! У меня здесь много всего! Если ты это сделаешь, я сломаю дверь и побью все, что есть!

У Даника был диктофон и когда Джозеф удалился в туалет, я нажала кнопку записи. Хорошее доказательство для полиции! Ну он и наговорил всего! Его как прорвало: и русская проститутка, и «фак» полиция, и «фак» твою маму, и «фак» твоего сына. Все в кучу.

– 

Я найму здоровых черных и они изнасилуют твоего сына! – угрожал он.

Я, недолго думая, подскочила к бите и схватив ее, замахнулась на него. Как же он испугался, трусливое существо! Покраснел, затрясся весь! Знал, что если ударю, могу голову размозжить!

– 

Еще одно слово и я опущу ее на твою глупую голову, – предупредила я.

– 

Отдай! – выхватил он ее у меня. – Это у меня глупая голова?

После еще одной партии оскорблений и пощечины, которую я получила «на десерт», он наконец-то, отбыл. Все было записано на пленку, с которой я и отправилась в полицию.

– 

Вы знаете, мы здесь не составляем order of protection, Вам надо ехать в

N

…, – разочаровал меня полицейский, назвав город, который находился минутах в двадцати от нашего, но доехать туда можно было только на машине. Которой у меня не было.

– 

Но я же приходила пару недель назад и Ваш коллега уже готов был составить этот документ, – возразила я.

– 

Он брал только предварительные данные, а там составляется уже окончательный вариант для рассмотрения дела в суде.

– 

Еще и суд?– обалдела я. Я вообще не люблю бюрократические проволочки, а уж слово «суд» действует на меня просто убийственно.

– 

Обязательно!

– 

Это уже в другой день будет?

– 

Конечно, вас двоих вызовут дополнительно, – ответил полицейский, – у Вас есть машина?

– 

Нет, – ответила я.

– 

Мы отвезем Вас!– любезно предложил полицейский.

– 

Спасибо! – я не собиралась отступать от своего решения. Даже не смотря на проблемы с транспортом. Все должно быть закончено сегодня же!

На полицейской машине меня довезли до красивого старинного здания, в котором располагался суд. Сидя в очереди с несколькими испанками, по всей видимости, тоже подвергнувшихся оскорблениям со стороны сильной половины, я рассматривала брошюры и плакаты на стенах. Оказывается, это не такое уж редкое явление в Америке. Избиениям подвергаются миллионы женщин. Это называется domestic violation. Создаются специальные службы, которые призывают всех женщин не терпеть, а объединяться против таких вот подонков в группы, сообщества. “Вот только этого мне еще не хватало! Возьмемся за руки, друзья!” – подумала я. Это, наверное, типа общества анонимных алкоголиков: каждый рассказывает истории из своей жизни, а потом все дружно их обсуждают. “Он меня ударил вот так!” “А мой меня вот таким образом поколотил!” Очень интересно обсасывать все это! Расставайтесь с такими “мужчинами” и все! Пройденный этап! Мне было очень неприятно находиться здесь. Присутствующие посматривали с интересом, но мне было абсолютно безразлично. Я пришла поставить большую и жирную точку в наших отношениях. Или в отсутствии таковых.

Еще раз рассказав, как все было, описав подробно все угрозы, оскорбления и удары, расписавшись под своими словами, я вышла на улицу. Меня попросили подождать и, ожидая вызова я, набрав Лену, объяснила ситуацию и спросила, сможет ли она за мной заехать.

– 

Да, конечно! Позвони, когда будешь готова ехать! – сказала она.

Одновременно обнаружила сообщение на автоответчике от Джозефа. Голосом, как будто ничего не случилось, он интересовался как мои дела, чем я занимаюсь и предлагал мне приехать в Нью Йорк, чтобы помочь мне продать кольцо. Как будто и не оскорблял он меня всего несколько часов назад словами, которые я даже повторить не могу. Меня, моего ребенка, всю мою семью. Также он сообщил, что сегодня останется ночевать в Нью Йорке.

– 

Заходите! – пригласила меня девушка, которая вела все записи. – Вот, я составила временный документ. Окончательный будет Вам выдан после суда. Вы должны сейчас отвезти эту бумагу в полицейский участок Вашего города. Остальное они там все скажут. Суд будет через неделю. Здесь, у нас.

Поблагодарив и выйдя на улицу, я позвонила Лене. Через некоторое время за поворотом показалась ее машина.

– 

Правильно! Сколько можно терпеть все это! – сказала она, когда я ей рассказала о сегодняшнем дне. – Давно нужно было это сделать!

– 

Высади меня возле полиции, пожалуйста, мне нужно им отнести бумаги! – попросила я.

– 

Ника, если нужна какая помощь, обращайся! – предложила Лена, попрощавшись.

– 

Где он сегодня должен быть вечером по Вашим предположениям? – спросили меня в полиции.

– 

Он сказал, что останется в своих Нью йоркских апартаментах, – ответила я.

– 

Тогда мы сейчас же сообщим полицейским этого участка и они принесут этот документ ему вечером, – пообещал мне полицейский.

– 

А что, если он придет опять ко мне? – поинтересовалась я.

– 

Сразу же звоните нам! Мы моментально приедем! – заверил он меня.

– 

Но он может зайти сам – у него есть ключи. И у меня может не быть возможности позвонить.

– 

Вы можете переночевать сегодня у кого-то из друзей? – спросил полицейский.

– 

Ну, в принципе… – протянула я. – Я могу найти.

– 

Я бы Вам посоветовал так и сделать. А уж за два дня мы его где-нибудь да найдем. Пожалуйста, если он появится, сразу же звоните нам. Вот номер.

– 

Хорошо. До свидания!

Я себя чувствовала, как в детективе. Полиция, преступники. Я перешла дорогу и оказалась возле своего билдинга. Стала всматриваться в машины, припаркованные у обочины. А это что такое? Я не поверила своим глазам. Вдалеке, метрах в тридцати-сорока от входа в здание, стоял драндулет Джозефа. Сомнений быть не могло. У меня хорошее зрение. Да и оса, которую я презентовала в знак «любви» на День Валентина, висела на ветровом стекле. Я прошла немного вперед, чтобы убедиться в своей правоте! Конечно, все верно. Вот мерзавец! Возле входа было очень много места для парковки. Но он поставил машину специально далеко, чтобы я не могла его увидеть: я ведь думаю, что он в Нью Йорке сегодня. Этот старый хрыч решил поймать меня с поличным! Ну, погоди! Сейчас тебя поймают с поличным!

Я вскочила в здание. Сердце колотится в груди – вот-вот выскочит. Адреналин бурлит в крови. Стучу в дверь Лены с Аликом.

– 

Он здесь! У меня в квартире. Надо срочно звонить в полицию! – быстро стала говорить я, боясь, что он сейчас уйдет, не застав меня.

– 

Кто здесь? – Лена растерялась.

– 

Джозеф. Его машина здесь.

– 

Ты уверена, Ника?-уточнила Лена.

– 

Абсолютно! Я звоню! –стала набирать я номер, указанный в визитке, – Можно я пока побуду у вас? Я боюсь!

– 

Конечно, сколько угодно! Мы с тобой! –заверила меня Лена.

Я сообщила полицейскому, что «преступник» у меня дома.

– 

Если я понадоблюсь, Вы меня можете найти на четвертом этаже, – сказала я, назвав номер квартиры, .

– 

Мы позовем Вас в случае необходимости, – ответил офицер полиции.

– 

И заберите, пожалуйста, ключи от моей квартиры у него, – попросила я.

Через некоторое время в дверь апартаментов Алика позвонили. По ту сторону стояли два громадных полицейских.

– 

Дверь никто не открывает, – сказал один из них. – Вы уверены, что он там?

– 

Машина его стоит. Может, он вышел куда?– предположила я. – Хотя, вряд ли! Пойдемте, я открою!

– 

Лена, пойдем со мной, пожалуйста,– попросила я. Меня трясло. Все происходило, как в страшном сне.

Поднялись на мой этаж. Я открыла дверь своим ключом. Вошли внутрь. Никакого присутствия Джозефа – ни снятых ботинок, ни брошенных пакетов. Все разбрелись по комнатам. Разбрелись – громко сказано! Всю квартиру можно окинуть взглядом за десять секунд и понять, есть ли кто живой.

– 

Странно, может он вышел пройтись? – задала я вопрос больше сама себе, выходя на балкон.

– 

Что будем делать?– спросил один из полицейских, продолжая заглядывать в ванные комнаты, шкафы.

– 

Я не знаю! Мне неудобно, что вызвала вас, может подождем и он подойдет. Он здесь, он никуда не уехал.

И тут, точно как в американских фильмах, раздался крик другого полицейского:

– 

Стоять! Руки за голову!

Из кладовой, которая была в самой глубине квартиры, напротив ванной комнаты Даника, полицейский выводил Джозефа. Под прицелом пистолета. Мне стало нехорошо.

– 

Лена, пойдем отсюда, – попросила я.

Мы вышли из квартиры и остановились возле лифта. Последнее, что я видела, отпечаталось в моей памяти навсегда: Джозефу задрали рубашку на предмет наличия оружия на поясе и услышала его лепет:

– 

Что я сделал? Я ничего не сделал!

А потом, уже будучи за дверью, я услышала голос полицейского, объясняющий ему его права. Один из полицейских вынес мне мой ключ.

– 

А где еще один? Это от апартаментов! А есть еще и от входной двери снизу! – возмутилась я. Даже в такой ситуации этот мерзавец не растерялся и оставил у себя ключ от парадной двери, чтобы в очередной раз явиться ко мне.

– 

Возьмите! – протянул мне полицейский недостающий ключ через минуту.

– 

Вот теперь все!

– 

Он спрашивает, когда сможет забрать свои вещи? – поинтересовался полицейский. – Желательно сделать это как можно быстрее. У него есть тридцать минут единожды. Когда Вам удобно?

– 

У него там слишком много всего – боюсь, за один раз и не вынесет все.

– 

А это уже его проблемы, – ухмыльнулся полицейский.

Мы обсудили день и время. Через полицейского. В квартиру, где был Джозеф, я так и не зашла, пока его не увели.

– 

Слава Богу! – облегченно вздохнула я, оставшись одна. – Все кончено!

Остался только суд через неделю, когда я еще раз увижу это ненавистное мне лицо, и забуду о нем навсегда. Просто вычеркну из своей жизни. Хотя я знала, что так просто вычеркнуть мне не удастся.

Только коробки и куча еды в холодильнике напоминали мне о прежнем бойфренде, но и они были вынесены в назначенный день. В сопровождении полицейского и двух черных с тележками, Джозеф забрал все свое имущество.

– 

Вот теперь точно все! – сказала я, намыв полы после их ухода. Как бы выметая не только грязь, но и дух, ненавистный мне. Больше никогда его нога в грязном ботинке не ступит на порог моего дома.


30. Приобретение средства передвижения

Я стала получать пособие по безработице. Небольшое, учитывая, что работала я всего девять месяцев да и неполную неделю, но на жизнь хватало. Основные расходы – арендную плату за квартиру – покрывала сдача квартиры в Москве. Мне срочно надо было покупать машину, так как любая следующая работа не в Нью Йорке, а здесь, в Нью Джерси, требовала наличия собственного транспортного средства. Многие, такие незначительные, казалось бы, расстояния нельзя было преодолеть на автобусе, как я уже убедилась при поездке в суд. Алик занимался покупкой машин. У него был бизнес с Россией и он покупал машины на аукционе под конкретного покупателя.

– 

Алик, присматривай, пожалуйста, машину для меня, – попросила я его.

– 

Ника, так не работает, – предупредил он. – Ты мне должна сказать, в какую сумму ты хочешь уложиться, а я уже буду смотреть что-то более-менее приличное и если найду, мы вместе поедем на аукцион. Ты же должна посмотреть, что покупаешь!

– 

Хорошо! – согласилась я и задумалась о продаже своего кольца.

Денег у меня на счету было совсем мало и я рассчитывала только на него. Конечно, жалко расставаться с такой красотой. Ювелир создал уникальное изделие в виде ветвей с бутонами или цветами, как посмотреть. Ветви из золота, цветы – из бриллиантов. Четырнадцать бриллиантов, два из которых крупные, остальные мелкие. Но кольцо лежит без дела. Даже если я его иногда, по большим праздникам, буду надевать, погоды мне это не сделает. А вот машина – это необходимость. Средство передвижения, без которого прожить очень трудно. Так рассудила я. И, уверенная в своей правоте, отправилась на известную 47-ю улицу в Нью Йорке, где друг на друге расположены лавки ювелиров. Держат их, в основном, евреи. Здесь продаются и старинные антикварные изделия, и уже бывшие в употреблении, но доведенные до нужной кондиции изделия кем-то сданные на комиссию, ну и, конечно, огромное количество новых. Все сияет, блестит, играет всеми цветами радуги при соответствующем, правильном, освещении. Зайдя в один из больших магазинов и устремившись к прилавку, за которым стоял ювелир, обратилась к нему:

– 

Я бы хотела продать кольцо.

– 

Можно посмотреть?– поинтересовался он.

Я достала бархатную коробочку, в которой оно покоилось, открыла ее и, при этом правильном освещении, бриллианты в кольце заиграли множеством цветов и оттенков. Но игра цветов в данном случае не была кричащей, как у новых колец и сережек с бриллиантами, а благородной, спокойной. Как будто эти камни шептали: мы уже повидали немало на своем веку! У меня защемило сердце. Так жалко стало расставаться! Я не схожу с ума при виде «камушков», как многие женщины, но перед красотой трудно устоять.

– 

Красивое кольцо, старинное! – сказал ювелир, рассматривая его с помощью специального прибора, – сколько Вы хотите за него?

– 

Его уже оценивали. И давали пять тысяч, – ответила я.

– 

Нет, это нереально, – ответил ювелир. – Я могу купить его только ради бриллиантов. Само кольцо меня не интересует, как изделие. Оно большое, необычное и на любителя, которого я могу ждать всю жизнь и не продать его. Здесь два бриллианта, интересующие меня. Почти по карату каждый. Один очень хороший, другой – замутненный. За кольцо я могу дать две с половиной тысячи.

– 

Нет, мне это не подходит, – решительно сказала я.

Я понимала, что продать всегда сложнее, чем купить. Ювелир знал, что мне нужны деньги, значит можно устанавливать свою цену.

– 

Ну, смотрите! Больше Вам никто не даст за него. Можете походить, прицениться. Если надумаете, возвращайтесь! Вы можете подойти к антиквару, может быть он возьмет его как изделие!

– 

Спасибо, – поблагодарила я и, забрав коробочку, направилась к выходу.

«Две с половиной тысячи! – думала я. – Это совсем мало! Это ни туда и ни сюда!» Я зашла к антиквару, он предложил подобную сумму. Зашла еще в пару-тройку магазинов, просто для оценки – не могут же все сговориться и обманывать меня. Значит, такая цена! Я понимала свое невыгодное положение продавца в данном случае. Но что я могла сделать? Мне нужны были деньги позарез! И я вернулась к первому ювелиру, с которого и начинала. Занятый с какой-то покупательницей, заметив меня, он сделал приветственный жест рукой, означавший просьбу подождать немного.

– 

Ну что? – спросил он, освободившись, – не нашли лучшего покупателя?

– 

Вы были правы. Везде приблизительно одно и то же. Вы знаете, что я подумала! – продолжила я, – Вы сказали, что ценность имеют только большие бриллианты. Я могу Вам продать только камни, а кольцо оставить себе?

– 

Конечно, можете. Мне все равно. Я оценю сейчас Ваши камни.

«По крайней мере, вся красота останется со мной, подумала я. – А когда разбогатею, вставлю другие камни в пустые лунки. Если это кольцо не представляет никакой ценности… А для меня представляет!»

– 

Ну, что я могу сказать? – вернул меня ювелир к реальности, – Один бриллиант я возьму. Второй меня не интересует – он немного желтоват! Тот, который мне интересен, чуть меньше карата. Я могу Вам дать за него тысячу девятьсот долларов.

– 

Давайте хотя бы сойдемся на двух тысячах ! – попросила я.

– 

Если бы камень весил один карат, вопросов не было бы. Это моя окончательная цена, – ответил ювелир.

– 

Так что, получается, что все остальное стоит всего лишь шестьсот долларов, – проделав нехитрые математические действия в уме, удивилась я. – Странно!

– 

Да, я ведь говорю Вам! Может быть, если бы Вы смогли найти сами покупателя на это кольцо, его действительно можно было бы продать за те пять тысяч, о которых Вы говорили вначале, но мы, ювелиры, покупаем по частям.

– 

Ну тогда, безусловно, я продам Вам только этот камень.

– 

Вы уверены?

– 

Абсолютно! Что такое шестьсот долларов? Они мне погоды не сделают!

– 

А если бы я Вам дал три тысячи за все кольцо? – поинтересовался ювелир.

– 

Нет! Я думаю, мне хватит денег с продажи одного камня, – уверенно ответила я.

До этого я и не задумывалась о таком варианте. « И волки сыты и овцы целы». Кольцо остается со мной. А камень… Да его отсутствие практически и незаметно из-за нагромождения золотых веток и бриллиантовых цветков. Получив причитающуюся мне сумму и положив коробочку с кольцом, но без камня, обратно в сумку, я позвонила Алику.

– 

Алик, можешь смотреть машины на ближайшем аукционе тысячи за четыре.

– 

Ближайший аукцион послезавтра! – ответил Алик. – Давай я пока взгляну, что имеется, а ты приедешь – заходи, обсудим, что лучше для тебя.

Приехав из Манхэттена, я зашла к ребятам.

– 

Ну смотри, – сказал Алик, – я считаю, что тебе надо брать Хонду или Тойоту. Это вечные машины. Там хорошие двигатели и, купив уже бывшую в употреблении, гарантирую, что она проедет еще столько же. Это надежно.

– 

Ну и что можно найти за эти деньги? – спросила я.

– 

Вот, неплохая Тойота, – Алик показал мне фотографию машины, выставляемой послезавтра, – Вот еще несколько. Хонды, Тойоты. То есть выбор есть, а там уже надо смотреть по месту – битая-небитая и другие заморочки. Так что, если хочешь, поехали. Думаю, выберем тебе что-то подходящее.

– 

Хорошо, я готова.

В назначенный день мы поехали на аукцион. Обычно Алик ездил в Пенсильванию, на один из самых больших аукционов в стране. Этот был поменьше. Здесь, в Нью Джерси. Десятки тысяч машин выстроились рядами на огромной территории. От очень дорогих до очень дешевых. Марки, цвета – на любой вкус. Алик пошел регистрироваться, а я тем временем стала бродить между рядами. Как жалко, что у меня так мало денег! Я бы так хотела купить то, что мне нравится, а не то, что доступно. Отлично понимая, что за четыре тысячи ничего хорошего мы не сможем купить, ждать я не могла. Да и с чего возьмутся у меня деньги на что-то лучшее? Работа пока не предвидится – все опять-таки упирается в ту же машину.

Мой взгляд приковал к себе двухдверный автомобиль зеленого цвета. «Мой любимый цвет, мой любимый размер!» – как говорил ослик Иа из мультфильма про Винни Пуха. Действительно, это мой любимый цвет и я всю жизнь мечтала о двухдверном автомобиле спортивного типа. Цена – пять тысяч с копейками. «В крайнем случае я могу занять у Алика тысячу – это не такие уж большие деньги!» – думала я, уже видя себя в этой машине. Педаль газа вжимается в пол и вот я лечу, устремленная вперед, навстречу ветру… Но мои волшебные фантазии прервал здравый рассудок Алика, подошедшего именно в этот момент.

– 

Ника, эта машина не для тебя! – вывел он меня из моих сладких грез.– Это ненадежная американская машина. Ты только и будешь делать, что вкладывать деньги в ее ремонт!

– 

Но она в таком хорошем состоянии! Я так хотела двухдверную!– стала я уговаривать его, а больше сама себя.

– 

Они тут все в хорошем состоянии. А выедешь за территорию аукциона и начинает лететь все подряд. Я тебе говорю: эта модель ненадежная. Появятся у тебя деньги – купишь себе двухдверную, а пока я хочу быть уверен в том, что ты будешь ездить на машине, которая не будет доставлять тебе много проблем. Я уже посмотрел парочку, пойдем покажу!

– 

Ну пойдем, – с большой неохотой оторвала я взгляд от автомобиля своей мечты.

– 

Вот смотри, – показывал мне практичный Алик, – чистенькая Тойота Королла. Небитая, я проверил уже.

– 

Мне не нравится кузов и цвет, – скривилась я.

– 

Ника! За эти деньги тебе не может что-то нравиться или не нравиться. Мы должны смотреть на прочность машины.

Да, я все понимала. Последней моей машиной в Москве было авто представительского типа, привезенное специально для меня из Германии, и платила я за нее раз в пять больше той суммы, которую собиралась потратить сейчас. Учитывая мое полное равнодушие к шмоткам или «камушкам», машины всегда оставались моим «пунктиком». Я их считала живыми, разговаривала с ними, упрашивала, если вдруг что-то начинало барахлить, и они понимали меня, слушались. Как я буду ездить на том, что мне не нравится? Она ведь будет чувствовать это в первую очередь! И отвечать мне тем же! Алику я не стала распространять свою теорию: подумает, что у меня совсем крышу снесло.

Мы посмотрели еще несколько машин подобного плана: Хонды-Тойоты. Но все были либо после аварий, правда, хорошо отремонтированные либо с очень грязными салонами, прожжёнными сигаретами сиденьями.

Подошло время самого аукциона. Мы зашли в здание, через которое проезжали продаваемые в данный момент автомобили.

– 

Ника, смотри, там еще одна неплохая машинка стоит – мы ее даже с тобой не смотрели, – подошел ко мне Алик, – точно как моя. И год, и цвет. Прямо близнец. Я ее сейчас пойду проверю.

Хонда Аккорд светло-бежево-серого безликого цвета. Да, действительно, очень чистенькая. Внутри и снаружи. 1997 года выпуска. Ей восемь лет. Пробег: страшно представить! Сто тридцать пять тысяч миль! В километрах это почти двести пятьдесят тысяч!

– 

Она уже столько прошла! – разочарованно протянула я, – не слишком ли много?

– 

Да это Хонда! Она вечная! – заверил меня Алик. – Поверь мне. У меня ведь точно такая же. Только моя уже прошла на тридцать тысяч больше и ты сама видела, как летает. Эта машина для тебя. Она чистенькая. Один хозяин был. Небитая. Как ты?

Я растерянно пожала плечами:

– 

Какая-то маленькая она, – слабо пыталась воспротивиться я.

– 

Ника, думай! – сказал мне Алик, – за эти деньги – прекрасный вариант. Ты проездишь на ней и продашь ее за ту же сумму.

– 

Ну хорошо! – без особого энтузиазма согласилась я. – Что делать, если я не могу потянуть на что-то другое? Не до жиру! Берем!

– 

Сейчас посмотрим или никто выше нас не побьет!

Машина досталась нам. Торг закончился на четырёх тысячах двести долларов, которые и предложил Алик. Мы вошли в главное здание – оформить необходимые документы, чтобы забрать автомобиль сегодня же. Пока я ждала Алика, у меня зазвонил телефон. Номер незнакомый.

– 

Алло?– ответила я.

– 

Здравствуйте! Это Вероника? – поинтересовался женский голос на английском.

– 

Да!

– 

Это звонит секретарь из суда. У Вас было назначено слушание дела на двадцать первое число этого месяца!

– 

Да, я в курсе.

– 

Я звоню сказать Вам, что судья не сможет присутствовать в этот день. Слушание переносится через неделю, на двадцать восьмое. Если будут какие-то изменения, мы Вас поставим в известность.

– 

Спасибо, – ответила я.

Тогда я не особо придала значение этому звонку. Ну, перенос! Ну, судья не сможет, подумаешь! Дело житейское! Один нюанс портил настроение: хотелось побыстрее закончить со всеми формальностями. Да тут еще и покупка машины вытеснила окончательно мои мысли о суде из головы.

После всех процедур, мы выехали на двух машинах с аукциона. Хонда явилась моей первой машиной с автоматической коробкой передач. Все мои автомобили до этого были «на механике», или «со стыком», как говорят здесь. И мне это очень нравилось. Я чувствовала машину. Я знала, когда она готова к тому, чтобы переключить ее на следующую скорость. Сейчас, «на автомате», все было по-другому. Не знаю, лучше или хуже. Просто по-другому. И мне надо было привыкнуть к этому.

– 

Ну что, ласточка, привет! – обратилась я к своей новой машине, поглаживая ее по рулю, – придется нам с тобой какое-то время побыть вместе! Ты уж меня, пожалуйста, не подведи!

Доехав за Аликом до нашего здания, я припарковалась. Вот тут и начались мои проблемы. С паркингом в Америке нелегко. Особенно это касается многонаселенных мест. На столбике в начале улицы указаны часы: когда можно парковаться, когда нельзя, сколько часов можно стоять на одном месте. Или паркинг запрещен вообще. Только для проживающих в данном здании. Ездить на машине я не могла до тех пор, пока не получу страховку. Езда без страховки приравнивается чуть ли не к преступлению. Все очень серьезно. Масса бюрократических проволочек, которые я пыталась решить, страховку получить мне не позволяла. У меня не было трех лет «экспириенса» вождения автомобиля здесь, в Америке. Опыта, то есть. Все страховые компании, куда бы я ни обращалась, отказывали мне:

– 

Вот будет три года «экспириенса» – тогда и приходите. С удовольствием поможем Вам! – говорили они.

Но как же я накатаю эти три года, когда я не могу сесть за руль без страховки? Получался замкнутый круг. В конечном итоге, одна моя знакомая, из Румынии, посоветовала страховую компанию, засчитывающую опыт вождения, накопленный в других странах. Но надо предоставить справку оттуда, из своей страны, что у тебя есть этот опыт и не было нарушений.

– 

Да-да, они сделают тебе страховку, – уверенно сказала она, когда я совершенно случайно разговорилась с ней на эту тему. – Я тоже через это проходила. Ты только должна будешь перевести справку на английский и нотариально заверить.

Я позвонила своему старому другу, Андрею, в Москву и попросила сделать для меня эту справку, если, конечно, что-то подобное там выдают. Очень удивившись моей просьбе ( никогда не слышал о подобного рода справках), он заверил меня, что постарается помочь мне. Но это вопрос времени. А пока мне надо поставить машину так, чтобы не очень часто перегонять ее с места на место, так как даже небольшие расстояния я не могу преодолевать без страховки. Полный маразм! Алик припарковал мою «ласточку» на одной из тихих улиц, недалеко от нашего здания. В принципе, она была еще не моя, так как документы на нее я не получила. Поэтому я пока абсолютно не задумывалась о всех проблемах, связанных с ней. В том числе и о паркинге. Более того, я даже как-то забыла, что купила машину. Может от того, что не могла еще ездить. А скорей всего от того, что не особо воодушевилась этой покупкой.

Я вспомнила, как меня переполняло счастье, когда мне пригнали машину из Германии. Растомаживать ее я ездила в Петрозаводск с парнем, который и занимался изначально покупкой. Доехав на ней до Москвы, я поняла, что обязательно должна сейчас же поделиться своей радостью с сыном и родителями, обитающими тогда за городом, на даче. Купив по пути бутылку шампанского, я преодолела еще лишних семьдесят километров. Сколько же было радости у моего ребенка, когда я посигналила из своего нового авто, подъехав к дому. Мы пили шампанское прямо на улице, возле машины, а остаток вылили на нее. На счастье. Это было ровно за день до кризиса 1998 года. На следующий день моя машина обошлась бы мне в два раза дешевле. Но кто мог предположить?

Через несколько дней мне позвонил Алик и спросил:

– 

Ника, ты переставляла машину?

– 

Нет!

– 

Как нет? А куда же она делась?

Я знала, что Алик большой любитель пошутить. Но в данном случае мне было не до шуток. Да и ему тоже. Деньги-то еще не отданы.

– 

Алик, скажи, что это шутка!– попросила я.

– 

Ника, какая шутка? Машины нет на том месте, где мы ее оставили! Она, правда, стояла в тот день, когда была уборка улицы. Я как-то не проследил. Но в этом случае полиция оставляет «тикет».

– 

Ну, и твои мысли?– у меня внутри начинало все трястись – я не знала про уборку улицы тоже.

– 

Ну, что тебе сказать? Эти машины очень пользуются популярностью. Их достаточно часто угоняют! – «успокоил» меня Алик.

– 

Я не думаю так. Машина старая – кому она нужна!

– 

Зря ты! – авторитетно заявил Алик, – Подростки могли взять побаловаться и бросить на соседней улице. Я сейчас позвоню в полицию – может быть ее отогнали за какие-то нарушения с нашей стороны. За временные номера, например.

– 

Хорошо, я буду ждать от тебя известий.

Вот только этого еще не хватало, нервничала я, на последние деньги куплена машина и угнали! Если ее отогнали за нарушение чего-то – это тоже не успокаивающий вариант. Чтобы ее вернуть назад надо будет заплатить большой штраф. У меня нет лишних денег!

– 

Ника, зайди к нам, – позвонил мне Алик через несколько минут.

– 

Машину отогнали полицейские на платный паркинг. Оказывается, она не может стоять на одном месте так долго!– объяснил мне Алик, – Надо было ее переставлять с места на место. Она примелькалась, да и номера временные. Вот ее и отогнали.

– 

Я не знала всего этого. Откуда мне? – удивилась я. – Но ты ведь не первый день занимаешься машинами....

– 

Конечно, это твоя вина, Алик! – заступилась за меня Лена. – Ника еще даже документы не получила на нее. Машина числится за фирмой, в которой ты работаешь. Вот ты и должен был думать, а не она.


31. День суда или вопиющая несправедливость

Дни проходили в ожиданиях. Я ждала суда, который должен был состояться через неделю и документ, без которого я не могла получить страховку на машину и, соответственно, сесть за руль.

Ровно за неделю до суда, поздно вечером, мне позвонили снизу, в домофон.

– 

Кто это? – удивленно спросила я, никого не ожидая так поздно.

– 

Полиция, откройте.

– 

Я не вызывала полицию, – ответила я.

– 

Мы принесли Вам документ на подписание.

Полицейские принесли мне точно такой же документ, какой был выдан до этого, в суде. Временный order of protection. Я, подумав, что это всего лишь изменение дня суда, лихо подписала его и они ушли. Рассмотрела я его гораздо позже. Нет, это не был документ об изменении даты суда. Это был order of protection, выписанный уже против меня. Кем? Естественно, «victim of domestic violence”, Джозефом. Жертва! Теперь я обвинялась во всех смертных грехах. Чего там только не было: и что я его ударила тяжеленной книгой по голове ( да у него в доме и книг-то нет), что я его запугивала русской мафией, грозясь убить. Одним словом, вся грязь, которой никогда не существовало. Теперь я поняла, почему перенесли день суда. Совсем не из-за отсутствия судьи, а из-за внесения изменений в дело. « Ах ты мерзавец! – подумала я. – И здесь тебе надо насолить! Не можешь ты по-мужски расстаться! Обязательно надо отомстить!» Но все было впервые и я еще не знала, что сие значит.

Дождавшись двадцать восьмого июля, даты, на которую был назначен суд, я отправилась в славный город N, в который не ездят автобусы и не ходят поезда, попросив отвезти меня соседей, маму с сыном, которые жили за стенкой. Вернее, попросила я сына, Славу. Ну а Нина вызвалась поехать за компанию.

– 

Спасибо, ребята! Вы меня действительно выручили! – поблагодарила я их, когда они высаживали меня возле здания суда.

– 

Ника, ты что! О чем ты! Да в таком деле – всегда! Врагу не пожелаешь той ситуации, в которой ты оказалась! Ни пуха ни пера! Позвони, когда все закончится. Славка заедет за тобой, – сказала Нина.

Я вошла в здание. Надо было пройти сквозь рамки на предмет запрещенных к вносу в здание суда вещей. Сумки проходили сканирование.

– 

Что у Вас в сумочке? – поинтересовался полицейский, глядя в экран.

– 

Ничего особенного, – ответила я.

– 

Можно открыть?

– 

Пожалуйста!

– 

Это запрещено, – сказал он, извлекая из моей сумки диктофон с компрометирующей записью.

– 

Это доказательство, – ответила я.

– 

У Вас есть адвокат?

– 

Адвокат? Нет! – я впервые слышала, что надо было иметь адвоката.

Да у меня все впервые! В суде я была один раз очень давно. Когда разводилась с отцом Даника. Да это даже не суд был, а так… Здесь, в Америке, я впервые оказалась в суде, не зная ничего. Какой адвокат? У меня нет денег на адвоката! Да и зачем мне адвокат? Ведь дело ясное и пустяковое! Прийти и получить окончательный документ.

– 

Если у Вас нет адвоката, я не могу Вам позволить пронести диктофон в зал суда, – прервал мои мысли полицейский, – оставьте его здесь. После суда заберете.

Оставив диктофон, я пошла искать комнату, номер которой был указан в бумаге. Единственное, о чем я додумалась – попросить суд выделить мне переводчика, который мне полагался по праву. Кто-то из знакомых подсказал мне сделать это. На счет адвоката ничего сказано не было.

Я зашла в зал, где было много людей, и устроилась на скамейке. Слушали несколько дел. Чувствовала я себя препаршиво. Чтобы как-то успокоиться, вытащила из сумки книгу и стала читать. На самом деле, я просто тупо уставилась в строчки, делая вид, что мне все по барабану и для меня плевое дело, вот так прийти в суд. Просто каждый день, можно сказать, этим и занимаюсь. «Я спокойна! Я абсолютно спокойна! – говорила я себе. – Еще пол-часа позора и все. Все кончено! Но через это надо тоже пройти. К сожалению.»

Джозефа не было. « Если он не придет, слушание опять будет перенесено, – размышляла я. – И опять все будет тянуться!» Тут я заметила, что в зал входит группа: Джозеф, его кузен-толстосум и еще какой-то мужчина. Да, группа поддержки та еще! Я не догадалась взять с собой группу поддержки, так как не ожидала, что все будет так серьезно. Одним словом, абсолютно не подготовилась. Переводчик, вернее переводчица, приятная женщина средних лет, подошла ко мне.

– 

Вы Ника?

– 

Да!

– 

Я буду Вашим переводчиком. Меня зовут Марина. А Вы без адвоката?-удивилась она.

– 

Да, – ответила я. Опять адвокат! – А что, нужно было?

– 

Ну вообще-то положено! Все стараются прийти с адвокатом.

– 

Я не знала! Да и дело-то несерьезное.

– 

Ну, как знаете!

Тем временем мужичонка из группы поддержки Джозефа, подбежал к судье и живо что-то стал с ним обсуждать. Потом он подошел к нам с Мариной и попросил выйти на несколько минут. Выйдя в коридор, я увидела Джозефа, который стоял рядом со своим родственником. Одного, вскользь брошенного взгляда на него, было достаточно, чтобы понять, как он напуган происходящим. Всегда смуглое лицо его было бледно-желтым, он осунулся, похудел и от этого выглядел еще старше.

– 

Я хотел с Вами поговорить, – стал говорить мне мужчина. – Я адвокат Джозефа.

Он протянул мне свою визитку.

– 

Вы понимаете, что он подал со своей стороны встречный иск против Вас?

– 

Понимаю, хотя не считаю это справедливым, – ответила я.

– 

Я предлагаю Вам забрать Ваше заявление, а он, со своей стороны, заберет свое, – предложил адвокат. Так вот для чего это было сделано – хитрый ход. Ты мне-я тебе. Хрен тебе!

– 

Я не думаю, что это хорошая идея, – ответила я. – Я боюсь этого человека. Я не могла от него избавиться. Он оскорблял меня, поднимал руку и только этот документ, пока временный, но, я надеюсь, что сегодня получу окончательный, помог мне избавиться от его присутствия рядом со мной.

– 

Я обещаю Вам, что Вы никогда больше не услышите о нем. Я сам об этом позабочусь.

– 

Интересно, как ? Вы будете караулить его двадцать четыре часа в сутки? Это смешно и нереально.

– 

Его возьмет на поруки его кузен. Он очень уважаемый человек, – продолжал врать адвокат.

– 

Я понимаю. Но у каждого своя жизнь и своя семья. У Вас – своя, у кузена – своя. У меня тоже есть сын, за которого я переживаю. Джозеф угрожал мне, ему. Я заберу заявление, чтобы сделать ему лучше, а потом буду постоянно переживать за себя, своего ребенка, если он будет задерживаться где-то. А так – у меня документ, по которому он не имеет права приближаться к нам. Если он нарушает – я звоню в полицию. А куда я буду звонить в случае опасности без документа?

– 

Мне! – лихо ответил адвокатишка.

– 

О чем Вы говорите! Да Вы забудете о том, как меня зовут, как только покинете здание суда. Нет, я не согласна!

Я бросила взгляд на Марину, которая стояла рядом и периодически пыталась переводить мою сбивчивую речь, когда я не могла все объяснить. Она тоже покачала головой, давая понять: нет! Не делай этого!

– 

Вы не понимаете, как негативно на Вашей дальнейшей жизни может сказаться этот документ, – продолжал меня увещевать адвокат. – Откажитесь!

– 

У Вас есть дети? – поинтересовалась я.

– 

Да!

– 

Вы переживаете за них?

– 

Конечно!

– 

Я тоже очень переживаю. Ведь я имею дело с ненормальным человеком. И уже то, что он подал документ против меня указывает, что он больной. У меня ведь очень много свидетелей, которые могли бы прийти и подтвердить, как он измывался надо мной. Но я никого не просила, так как знаю, что правда на моей стороне. А у него «рыльце в пушку». Поэтому он и подал встречный документ и привел всех вас.

– 

Значит, Ваше последнее слово…– адвокат сделал паузу.

class="book">– 

Нет! – уверенно ответила я.

– 

Хорошо, тогда встречаемся в зале заседаний, – сказал оскорбленный адвокат.

– 

Надо было Вам взять адвоката, – опять сказала Марина.

– 

Ну кто же знал, что все так будет? Теперь уже поздно!

Мы вошли в зал и сели на лавку. Адвокат Джозефа опять подскочил к судье и что-то возбужденно стал ему говорить. Перед нами рассматривались еще несколько дел. Действительно, все были с адвокатами. «Какая же я дура! – ругала я себя. – Ведь я действительно могла привести ту же Машу, которая подтвердила бы, что он оскорблял ее по телефону, Алика с Леной. Нет, героиня, пошла одна!» Впоследствии я узнала, что могла взять адвоката бесплатно.

Но вот подошла наша очередь. Сначала вызвали его. Судья стал читать по написанному то, о чем я рассказывала, когда пошла подавать на него документы.

– 

Вы признаете, что все написанное правда? – спросил судья после прочтения.

– 

Да, – тихо согласился Джозеф.

– 

Вероника, встаньте, – попросил судья.

Я встала, со мной поднялась и Марина. Он стал зачитывать то, что написал Джозеф в своей летописи: что я его якобы ударила книгой по голове, угрожала русской мафией и другое.

– 

Вы признаете, что все написанное правда? – спросил меня судья.

– 

Нет! – ответила я.

Все ожидали, что я отвечу «да» и по залу пробежал шепот. Судья состроил недовольную физиономию. Процесс пошел не так, как ожидалось.

– 

Как я могу ответить «да», когда ничего из того, что вы зачитали, не является правдой?

И я стала объяснять, что мне от него ничего не нужно, что подала я против него документ, чтобы избавиться от его унижений и оскорблений, а также от страха за сына. А он, в свою очередь, подал документ только через неделю после моего. Почему не сразу, если я так опасна? Но судья даже не хотел меня слушать....Он только и делал, что стучал своим молоточком.

– 

Надо было адвоката взять, – в очередной раз сказала Марина.

Она переводила основной текст, но периодически я срывалась и начинала говорить сама на английском, хотя мне не разрешалось, из-за присутствия переводчика. Мое чувство справедливости клокотало внутри! Ну почему так? Я пострадавшая и из меня еще делают преступницу. И это называется «закон на стороне женщин»? Только потому, что у этого старого козла есть адвокат? А как же судья? Неужели он не видит, что перед ним стоит одинокая молодая женщина. А с другой стороны весов – старый маразматик, который так «обделался», что пришел с толпой народу. Да и документ, который он написал.... Все шито белыми нитками. Ему посоветовали составить иск против меня, чтобы потом сыграть в игру. Ожидали, что я заберу свой, испугавшись. То есть, все будет нейтрализовано. Ты же судья: ты все прекрасно видишь и понимаешь. Так что, только потому, что он американец, а я русская эмигрантка, ты играешь так несправедливо! А где же ПРАВОСУДИЕ?

– 

Так Вы признаете все, что написано? – еще раз спросил судья.

– 

Нет! – ответила я.

Судья закатил глаза к потолку. Взгляд выражал: вот бестолковая русская попалась! Он, наверное, тоже думал, что все русские женщины проститутки.

– 

В таком случае нам придется отложить слушание дела на другой день, – сказал он.

Я прикинула: откладывай- не откладывай – ничего не изменится. Деньги на адвоката я не найду ( тогда я еще не знала о всех премудростях американского правосудия), опять несколько недель ожидания, опять искать, кто бы подвез.

– 

Что будет, если я скажу «да»? – поинтересовалась я у судьи.

– 

Мы закроем дело сегодня же. Вы получите такой же окончательный order of protection на потерпевшего ( то есть это Джозеф потерпевший) и, заплатив по пятьдесят долларов штрафа, спокойно разойдетесь, – объяснил судья с явным облегчением в голосе, что я начинаю сдаваться.

– 

Так Вы признаете, что написанное потерпевшим Джозефом правда?

– 

Да, – вздохнула я.

Мое гипертрофированное чувство справедливости корчилось в судорогах от боли, нанесенной несправедливостью со стороны этих людей и вранья, к которому меня принудили. Никогда себе не прощу этого! И все из-за того, чтобы не ехать лишний раз в суд и не проходить опять все эти ненужные процедуры. Конечно, я могла отложить процесс, пойти к юристу, проконсультироваться, он бы мне сказал, что я могу взять адвоката на условиях: если выиграем дело – половина выигрыша его. Я могла запросто развести Джозефа на деньги, учитывая сколько у меня свидетелей и доказательств. Да только за моральный ущерб! Но такой «умной» я стала уже много лет спустя…

А тогда, двадцать восьмого июля бесчестный судья ударил своим молоточком и спокойно выдохнул. Можно отправиться домой, к жене. Или в ресторан, к любовнице. Отобедать. Тот факт, что он оговорил порядочную честную одинокую мать, которая пыталась противиться лжи и еще заставил платить ее штраф за то, что ее же оскорбляли и унижали, никак не повлияло на его отменный аппетит. Да чего там, русские женщины ведь все проститутки! Все выдержат! Надо ведь в первую очередь защитить нашего американского гражданина. Да здравствует американское ПРАВОСУДИЕ! Ура!

– 

Мой помощник ознакомит вас с остальными подробностями за дверьми этой комнаты, – сказал он.

Через несколько минут действительно выскочил какой-то мужичок и стал совать нам квитанции, по которым мы должны были оплатить этот штраф, и рисовать схему – по ней мы должны были найти здание, где необходимо сдать отпечатки пальцев.

– 

Это еще зачем? – поинтересовалась я.

– 

Чистая формальность. Против Вас же подан документ о защите. Должны быть Ваши отпечатки пальцев, – поспешно объяснил он. – То же самое проделает и вторая сторона.

Забрав все бумаги и поблагодарив Марину за помощь, я вышла из ставшего мне ненавистным здания суда. Предварительно забрав свой так и не понадобившийся диктофон. Отпечатки пальчиков надо было «оставить» в здании, прилегающем к тюрьме. Недалеко, в этом же городе. Я шла по улице, на которой не было ни единого пешехода, направляясь к зданию тюрьмы. Солнце обжигало – конец июля. Но я его не чувствовала. Меня обжигало совсем другое чувство внутри. Смесь невероятности происходящего и вопроса: как я могла вляпаться в такое дерьмо? Суд, тюрьма, отпечатки пальцев. За что? Только за то, что я попросила полицию избавить меня от этого опасного человека? Да если бы я знала, что мне надо будет пройти через все это, я бы сто раз подумала, прежде чем переступить порог полицейского участка. Они же сами делают все, чтобы женщины не обращались к ним. Или, может, это мое такое «еврейское счастье»? Не верилось, что это происходит со мной – честным, законопослушным гражданином. Подойдя к зданию тюрьмы и войдя в нужную дверь, я протянула девушке бумаги. У меня стали брать отпечатки пальцев.

– 

Какой красивый у Вас браслет! – заметила девушка, – Да Вы не волнуйтесь так! Это ничего не значит! Через три месяца все будет аннулировано. Если, конечно, ничего не произойдет и Вы не захотите проникнуть к нему в дом и оставить там свои пальчики.

«Боже упаси!» – подумала я.

– 

Ну вот и все! Готово! – улыбаясь, сказала девушка. – Можете идти! И не переживайте Вы так! Это пустяк! Проще относитесь к этому!

«Интересно, по мне так видно, что я нервничаю или она всем так говорит?» – задала я себе вопрос, выходя из здания тюрьмы. Я позвонила Славе, сказать, что готова уезжать отсюда.

– 

Я сейчас подъеду, – ответил он. – Я здесь, недалеко.

Оказавшись дома, я прилегла на свой матрас. Мне надо подумать обо всем и успокоиться. Итак, что мы имеем? С Джозефом покончено. Навсегда. Я больше никогда его не увижу и не услышу. Да, несправедливость в суде, которая поедает меня. Я сама во всем виновата. Понадеялась на то, что такая умная. Правосудие здесь так не работает. Надо было пойти к юристу и проконсультироваться. Но это мы уже проехали. Поздно. Значит, просто надо забыть. Отпечатки пальцев? Неприятно! Но если верить девушке – это только три месяца, за которые, конечно же, я не собираюсь вламываться в дом к этому маразматику. Значит, тоже можно забыть. Да, унижение. Но об этом знаю только я. Забыть! Все прошло. На сегодняшний день я получаю какие-то деньги, у меня есть машина и я могу продолжать жить. Свободно, с чистого листа. Новая работа, новый бойфренд. О втором как-то думать пока не хотелось. Я свободна и у меня все впереди. А то, что прошло – забыть! Оно больше никогда о себе не напомнит!

Вот в этом-то как раз я и ошиблась. Забегая вперед скажу, что в дальнейшем, каждый раз, когда я пересекала границу, въезжая в Америку из другой страны, меня, просматривая мои документы, как преступницу, отзывали в отдельную комнату для проверки. Не прибыла ли я вместе с тем, кто подавал на меня иск. Где же логика? Ведь если бы я наладила отношения с «пострадавшим», он бы, наверное, отозвал свой иск.

– 

Летели одна? – каждый раз спрашивает меня офицер в отдельной комнате, где задерживаются подозрительные личности.

– 

Да, – отвечаю я.

– 

Поверьте, мне не хочется доставить Вам неприятные минуты. Такое у нас указание, – сказал мне офицер, оправдываясь, когда я как-то спросила, сколько это будет продолжаться.

Когда я летела не одна, они спрашивают, с кем я летела. Но все это ничего. Самое неприятное, когда офицер на паспортном контроле, внимательно изучая мой документ и сверяясь с компьютером, установленным напротив него, вдруг делает из доброжелательного очень строгое лицо и говорит:

– 

Пройдемте! – покидает свой пост, сопровождая меня.

Все, стоящие в очереди за мной, сразу заинтересованно начинают смотреть: преступницу поймали! Нет, наркодилера! Хуже, по поддельному документу летела! То есть, уже заранее, подходя к посту паспортного контроля, у меня начинаются нервные колики. Все хорошо в меру! Сколько же будет длиться наказание под именем Джозеф? После нескольких вышеописанных проверок мне надоело играть роль «преступницы» и я поехала в тот самый суд, узнать: что нужно, чтобы прекратить это безобразие. Там мне сказали, что я должна найти его, Джозефа, и только он может «снять заклятие». Иначе – это пожизненно. Связаться самостоятельно я с ним не могу – у меня ведь документ, который запрещает любое общение с «пострадавшим». Через адвоката? Ни за какие коврижки я не собираюсь нанимать адвоката, чтобы он связывался с «прекрасным принцем» или с «ужасным злодеем». Кто там обычно заклятия снимает в сказках?

Так что, милые женщины, русские эмигрантки, подумайте очень хорошо, прежде, чем посвятить часть своей жизни американскому бойфренду. Какой хорошей, умной, милой, честной, красивой, доброй и порядочной вы не будете, в душе, а может и не только, он ВСЕГДА будет считать вас русской проституткой. И рано или поздно, как бы хорошо он к вам не относился, какими подарками бы вас не задаривал, все это всплывет наружу. Помощь? Тут уже вам выбирать! Нужна ли такая помощь? Взвесьте все и определите, какая чаша весов тяжелее: нелегкая работа с одной стороны или душевные муки на другой чаше. Вам решать! А может быть, это просто мне так «повезло»???