И корону свою забери! (СИ) [Миранда Грин] (fb2) читать онлайн

1

Я скучаю по тебе, как Питер плачет по Москве.

Улица без имени.

Город, впервые за все мои приезды, встретил солнцем и теплом. И здесь бы заподозрить подставу, но нет, я наивно поверила в то, что этот прекрасный северный мужчина, затянутый в мундир — известный широкой публике как Санкт-Петербург — наконец-то меня принял, раскрыл мне душу. Душу ему раскрыла я, а он решил стряхнуть в нее пепел. Стоило мне сойти на перрон, как раздался звонок, я только и успела отойти от края, одной рукой пытаясь управлять громоздским чемоданом.

— Да, милый, я приехала, скоро буду у тебя!

Иван молчал, только слишком тяжело вздохнул. Бывший одногруппник, а ныне мой почти жених не так давно перебрался в Питер, подбирая нам будущее семейное гнездо и обустраиваясь на новом месте. Сердце кольнуло неприятное предчувствие, поэтому я перехватила багаж поудобнее и спросила:

— Ва? Что-то случилось?

Я буквально наяву видела, как он закатывает глаза. Мне это не нравится. Сильно. Особенно его молчание.

— Не звони мне больше. Никогда.

Гудки я уже не услышала. Скрип отходящего поезда обрушился на меня вместе с непониманием причин. Я попыталась перезвонить, это же наверняка только глупая шутка. Сейчас все станет как прежде. Но ответом были только все те же гудки. Заблокировал!

Так, Яра, держи себя в руках и не вздумай реветь. Он этого не заслуживает. И телефон кидать не надо, аппарат ни в чем не виноват. Трясло страшно, даже не сразу поняла, что от меня хочет подошедшая проводница. Сморгнула слезы — кажется, мне знакомо её лицо. Еще пара фраз ушла на то, чтобы опознать — стало неловко, я с ней и ехала сюда.

Убедив — надеюсь — в том, что у меня все в порядке, медленно двинулась на выход. Подумав, пошла менять обратный билет. Сидеть на вокзале и созерцать голубей на бюсте Петра желания не было. С чистой совестью сдав чемодан в камеру хранения, решила доехать до прежней квартиры, хотя бы некоторые вещи забрать и поговорить с ним, если выйдет.

Ключ не подошёл и я пару раз с силой стукнул по двери кулаком — замок не работал. На звук никто не вышел, только соседка открыла дверь, приятного вида женщина, сухая и прямая как жердь. Мои "слёзки на колёсиках" явно оказали нужный эффект — ругать меня не стали. Даже спросили:

— Вы — Ярослава? Иван просил передать перед отъездом.

В руки легла небольшая шкатулка. Надо же, даже подарки забирать не стал. Я кивнула, комок в горле не давал говорить. А ведь обещала себе не реветь! Кое-как поблагодарив и попрощавшись жестами, выползла на улицу.

Тёплый и приветливый город не радовал, виделось в этой улыбке что-то виноватое. Прикинув время, растерла слезы по щекам и, не обращая внимания на взгляды прохожих, двинулась к метро. Мне нужно успокоиться. Воды Невы прекрасно подойдут для этого. Нет, не топиться! Просто посмотреть на воду. А там может и полегчает…

Шкатулка жгла кожу через карман кофты. Я запустила в него руку, сжимая так, что острые углы впились в ладонь. До набережной не дошла совсем немного — пошла на зов музыки с Дворцовой. Стало легче дышать. Почему-то здесь мне всегда легче дышится. Солнце припекало, поэтому без за зрения совести села прямо на брусчатку. А вот переживания, кажется, мимо не прошли. В голове зашумело, меня сразу же куда-то повело. Темнота накрыла слишком быстро.

2

В противовес солнышку, под которым я отключилась, пробуждение встретило меня ознобом и странным гулом в голове. Открыть глаза я не решилась, пережидая неожиданный приступ тошноты, от которого хотелось свернуться в клубок, что я и проделала. Босые ступни уперлись в спинку дивана. Я что, в чьей-то квартире? Не думаю, что в больнице было бы что-то подобное. Гул, тем временем, становится более отчетливым, я начинаю различать в нем отдельные голоса. Исключительно мужские и в одном, кажется, даже мерещится голос моего неблаговерного. Продолжая старательно сопеть, чтобы не выдать свое пробуждение, прислушиваюсь к странному разговору.

— Это наш единственный шанс, как же вы не поймете? Эта девочка мало того, что похожа на все их семейство как родная, еще и фонит схожим образом. Это шанс даже не на миллион!

— Мы не делали тесты, — знакомый голос с непривычными интонациями пробирал до мурашек. Нет, мой точно никогда бы не смог так разговаривать, с таким чувством собственного достоинства рождаются.

— Хорошо, хорошо, — взволнованно ответил его собеседник. — Сейчас она придет в себя и мы все выясним.

— И жить она будет в Вашем доме, Олег Анатольевич.

— Помилуйте, я женатый человек! Что я скажу супруге? И ладно Екатерина — брак у нас по рассчету, видимся мы исключительно за завтраком, она закроет на это глаза. До определенной степени, — в голосе мужчины прозвучало сомнение. — Но дети! Им-то я это как объясню?

Весь разговор я сдерживалась, чтобы не чихнуть — по комнате плыл удушливый запах лилий, которые я на дух не переносила. Решив, что пора все-таки "просыпаться" дала себе волю. От звука — неожиданно визгливого — зазвенели стекла, мужчины наверняка повернулись на него, поэтому я приоткрыла глаза. Чтобы встретиться взглядом и тут же с вскриком отскочить в сторону. Да быть такого не может… Робко тяну:

— Ва? Это что за маскарад? Мундир, конечно, мой давний фетиш, но так заморачиваться ради этого…

— Ивар Дмитриевич, Вы же утверждали, что впервые ее видете? — раздалось прямо за моим плечом.

Я обернулась, чтобы наткнуться на любопытство в ярко-синих глазах. Совсем молодой парень, непонятно как затесавшийся в эту, как было видно с первого взгляда, зрелую компанию. Даже неожиданно прониклась к нему какой-то симпатией, уж больно располагающее у него было лицо. Такому хотелось доверять. Он облокотился на спинку дивана, почти касаясь пальцами моего плеча, с шумом сдувая с глаз золотисто-рыжую прядь.

— Константин, — в голосе названного Иваром послышалось недовольство, — Вас допустили к нашему собранию, будьте добры вести себя прилично.

Парень выпрямился, с явным усилием беря себя в руки. Мужчина в мундире довольно кивнул, поворачиваясь ко мне. Стало очень неуютно, я понимала, почему рыжий без возражений привел себя в надлежащий вид. Мне захотелось малодушно спрятаться за его плечом, а лучше залезть куда-нибудь в шкаф, только бы холодные серые глаза не сверлили меня, проникая в душу. В поисках спасения оглядела собравшихся. Шестеро. Помимо самого Ивара Дмитриевича — вот уж чьи родители были большими оригиналами чем мои! — и Константина, я зацепилась за единственного мужчину в, видимо, гражданском. На безымянном пальце ярко блестело обручальное кольцо — наверное, тот самый Олег Анатольевич. Два абсолютно одинаковых брюнета стали открытием, за это время они не проронили ни слова, также как и наполовину седой мужчина в углу помещения. В том, что это была седина я немного сомневалась, скорее, это было что-то с пигментацией, судя по цвету кожи. Его словно сшили из двух половин, беловолосой и красноглазой и русой с тускло-зеленым глазом.

Ивар кашлянул, привлекая мое внимание и складывая руки на груди:

— Итак, милая девушка. Представьтесь, для начала.

— Яра, — протянула я, но после еще одного выжидающего взгляда поправилась. — Ярослава. Лихова Ярослава.

— Какая интересная фамилия, — вот непонятно, он издевается или нет? — Говорящая. Именно Лихова? Не Лиховская?

— У всех родственников именно в таком виде… Что-то не так?

— Несите кристаллы, это будет забавно, если Ваши предположения, Олег Анатольевич, окажутся правдой. Максим Константинович, благодарю за участие, я напишу.

"Половинчатый" мужчина кивнул, проходя мимо. Вблизи удалось увидеть торчащий из-под воротника шрам самого жуткого вида. Близнецы переглянулись и подсели ближе, но как-то терялись, словно были только фоном. Ивар Дмитриевич стянул перчатки, отбрасывая их на стол, и только после этого соизволил мне ответить, в руках его тускло блеснула сталь кинжала или чего-то подобного.

— Вы жить хотите?

И тут мне стало страшно. Как-то сразу верилось в то, что он может от меня избавиться, если его что-то не устроит. Я поймала взгляды близнецов, но те только отвели глаза, явно неготовые вступиться за меня перед старшим товарищем. На голое плечо опустилась ладонь, затянутая в перчатку, но горячая даже через нее, успокаивающе сжимая. Тот рыжий, как же… он же его Константином назвал, правильно? Легче не стало, но даже такая призрачная поддержка была приятна. Понимая, что мужчина ожидает ответа, киваю — голос отказал. Он хмыкает и опускается в ближайшее кресло. Хочу отодвинуться, но вторая ладонь заставляет меня сидеть на месте, прямо в голове раздается тихое "Не дергайся, не дразни его". В темно-серых глазах мелькнула какая-то искра, не то веселья, не то раздражения, отогревающие меня руки дрогнули, но не исчезли, за что я была благодарна.

— Раз хотите, то будете сотрудничать, — кивнул он очевидному. — То, что Вы иномирянка, даже к лучшему…

— Я не понимаю, о чем идет речь. Если бы Вы объяснили, что вообще происходит, наш разговор был бы более предметным, — надо же, я смогла выдать что-то связаное и не запнуться. Универсальная фраза, когда тебя в плохом настроении вызывает к себе декан.

— Более предметно мы будем говорить, когда вернется Левачев. А пока, — он сделал пас рукой, мне на колени упала накидка не накидка, халат, не знаю, что-то явно домашнее, длинное и закрытое, — будьте добры прикрыться, если уж так вышло, что мы выдернули Вас из постели.

Я натянула одежду на себе, не понимая, с чего он решил, что я попала сюда из кровати. Хотя… Я огладелась, выглядел интерьер в духе позапрошлого века, да и форма вроде что-то той эпохи напоминает, так что мои шорты и топ явно не вписываются в повседневную одежду в их понимании. А босоножки, видимо, пропали при переносе, но подтягивать под себя босые ноги я не рискнула, ограничившись тем, что прикрыла их слишком длинной полой.

Сидеть в тишине под внимательными взглядами было не слишком уютно, я перевела взгляд на стену, занятую огромной картой, радуясь, что в этом году потратилась на восстановление зрения и теперь с удивлением рассматривала привычные мне континенты, покрытые совершенно незнакомыми государствами. На территории России, например, захватывая часть Европы, значилось "Северная магическая империя". Нервно икнула. Не, фантазии у него на такое не хватило бы. Да и у знакомых. Последние надежды на затянувшийся розыгрыш, если такие еще оставались в моей голове, распались прахом. Вот это я попала…

Возвращение Левачева я восприняла как манну небесную, как благословение, как колодец в пустыне, как… В общем, я была готова обрадоваться мужчине как давно потерянному родственнику, к которому еще и состояние прилагалось. Мужчины принялись в четыре руки выстраивать какую-то конструкцию на столе, будто бы потеряв ко мне интерес. Руководитель этого "кружка" — я фыркнула, подумав почему-то о декабристах, атмосфера навевала подобные мысли — задумчиво оглядел результат и довольно кивнул.

— Превосходно. Вот и проверим, какое вы последствие риутала, благоприятное или нежелательное…

— Не очень обнадеживающе звучит.

— Руки, — он указал на пластины в форме ладоней.

Кивнув, опускаю на них кисти, все равно он мне ничего не скажет. Внутри поднимается нервная волна, к плечам снова на миг прикасается стоящий за спиной маг, от чего я моментально успокаиваюсь, в голове звучит тихое "Я не могу влиять на настроение постоянно, это даст помехи. Возьмите себя в руки". Прекрасно! Я-то думала он просто такой от природы обаятельный, а он по моим мозгам ходит! Страх уступает место злости, но приходится контролировать себя. Если меня понесет сейчас — они ведь и прибить могут? От сегодняшнего отвратного дня накатывает жуткая усталость, хочется уже просто лечь и уснуть. И чтобы утром все это оказалось только дурным сном.

Ладони колет, между камнями и металическими стержнями повисает дымка, сплетающаяся в странные узоры. Ивар кривит губы, что-то едва слышно шипя. Зато его друг усмехается, глядя на недовольство мужчины, правда ухмылка меркнет, когда он переводит взгляд на меня.

— Сочувствую.

— О чем Вы?

— Почему? Как? Почему именно эта ветка?! — с пальцев мужчины слетают искры, он с явным трудом заставляет себя стряхнуть их в сияющую пелену по периметру комнаты. — Я так надеялся, что при моей жизни это не случится! У меня уже договоренность почти заключена!

Он переводит на меня тяжелый взгляд, я только успеваю с визгом вскочить ногами на диван, почти падая назад. Все еще стоявший за спиной маг сдергивает меня с мебели, задвигая за спину. Рука Ивара хватает воздух. Я даже не рискую выглядывать из-за плеча своего спасителя. "Я потом расскажу", он на миг сжимает мое запястье, магия на миг становится ощутимой, теплой волной, проходящейся по коже.

Брюнеты понимающе переглядываются. Один из них кивает второму, и братья хватают мужчину под локти, оттягивая к окну и что-то неслышно втолковывая. Хватка Константина ослабевает, Олег Левачев взмахом руки освобождает стол — кристаллы растворяются в воздухе. Он устало сжимает переносицу, ловя блик золотой полоской, а у меня уже нет сил удивляться. Усталость накатывает, я уже согласна на что угодно, лишь бы мне дали поспать.

Ивар Дмитриевич возвращается к нашей компании, ловит мой осоловевший взгляд и устало взмахивает рукой:

— Понятно, сейчас с Вами не о чем разговаривать. Давайте поступим так, — мужчина чуть наклоняет голову, едва касаясь подбородком жесткого воротника мундира, — Вы сейчас отправитесь в гостевую спальню, утром Вам помогут привести себя в надлежащий вид и мы начнем наше знакомство заново. Вас устраивает такой вариант, Ярослава?

Только киваю, хотя подспудно ощущаю, что это крайне невежливо. Но противный озноб и мелкая нервная дрожь успешно меня отвлекают. Дверь распахивается, в нее входит неприметная молчаливая девушка, кланяющаяся присутствующим и тут же опускающая глаза в пол.

— Линка Вас проводит. И позаботится о прочих нуждах. Идите.

Послушно выхожу вслед за служанкой, даже не пытаясь запоминать маршрут. Входя в предусмотрительно раскрытую дверь, отмечаю только шикарных размеров кровать. Девушка, названная Линкой, что-то говорит о ванне, я киваю, присаживаясь на край кровати. Этого оказывается достаточно, чтобы провалиться в похожий на черную яму сон.

3

Пробуждение было похоже на выплывание из киселя — тяжело, вязко, долго, липко. Кажется, я вчера перегрелась — удивительное дело, схватить солнечный удар в Питере, никогда такого не было. Но у меня получилось, поэтому от подушки отрываться и не хочется, наверное, голова свинцовая. Новая постель, конечно, радовала, понять бы еще, где я вчера уснула. Но вставать надо, тем более, за дверью раздаются шаги… Лениво приоткрываю один глаз, чтобы тут же распахнуть второй, резко садясь на кровати. Я этого места не знаю. Нет, это что, был не сон? В приоткрытую дверь скользнула вчерашняя служанка, неся — нет, стоп! левитируя! — перед собой поднос. От запаха проснулось чувство голода, тут же скрутившее внутренности.

— Доброе утро. Никто не знал, что Вы предпочитаете, поэтому собрали на свое усмотрение. Если что-то не понравится — скажите, я принес иное.

— Доброе, — чувство голода притупило чувство страха перед будущим, тем более, мне обещали все рассказать, да и перед смертью обреченных вряд ли кормят, так что я еще поживу, а там и вывернуться получится. — Я не привередлива, ем почти все.

Подушка под взглядом девушки приподнялась, меня резко повело, но чернота в глазах быстро прошла. Облокотившись, пробежала взглядом по подносу. Накрытая крышкой тарелка, теплая, наверняка с кашей или чем-то подобным, блюдце со стопкой оладий и целая вереница маленьких пиал с медом, вареньем и чем-то еще сладким. В дальнем углу подноса — хотя, по сути это целый небольшой столик — круглые бока чайника. Живот предательски заурчал, губы Лины дрогнули в намеке на улыбку:

— Я буду за дверью, позовите, если что-то понадобится, — она выскочила в коридор.

Пожав плечами — не мне бороться с местными порядками — принялась за завтрак, тихо радуясь, что никто не видит, как дрожат приборы в моих руках. Съеденное провалилось в желудок как в черную дыру, но как-то примирило с реальностью. Во всяком случае, паниковать не хотелось. В самом худшем варианте решила относиться к этому как к бреду воспаленного сознания: вдруг там, в своей реальности я ударилась головой и теперь лежу в больнице под аппаратами? Такое ведь тоже нельзя исключать? А значит, от меня ничего не зависит.

Стоило отодвинуть от себя поднос, в дверь проскользнула уже ставшая привычной служанка, видимо, хозяин дома решил закрепить ее за мной: и я дел не натворю, и он всегда знает, что происходит. И самому со мной нужды возиться нет. Меня утянули в ванну, сказав, что времени на полноценное мытье нет, но зачарованный душ решит эту проблему. Я неловко замялась — что с того, что она девушка? Все равно, раздеваться перед посторонним человеком… Неловко.

Линка уловила заминку, подробно объясняя, как пользоваться местной сантехникой и для чего какая баночка нужна. Мое удивление многообразию женских средств в холостяцком жилище вызвало грустный вздох и бормотание о сестре хозяина. Кивнула, принимая ответ к сведению.

Моя "быстрая" помывка затянулась, стоило мне дорваться до чудодейственных склянок. Вот уж где понеслась душа в рай. Мелькнула мысль, что если меня отправят домой — ну, мало ли — было бы неплохо заиметь такой запас. Намазался одним — никакой лишней растительности на теле, ни следа раздражения, ни ранки, ничего! Намазался другим — кожа нежная, как лепесток сакуры. Заставшая меня, восторженную, завернутую в одно огромное полотенце, Лина улыбнулась, подвешивая в воздухе ворох одежды.

— Болели, да? — спросила она с сочувствием, принимаясь за мои короткие волосы.

— Нет…

— А почему же волосы срезали?

— Мешали, — выдавила, понимая, что для нее это недостаточно веская причина.

— Нехорошо это. А отрастить не хотите?

— Долго…

Та только запричитала что-то, зарываясь в стоящий здесь же сундук. Со словами о том, что это поможет, хотя и причесывать им волосы надо каждый день, прошлась по прядям гребнем. Я сначала не поняла, о чем она, но когда после пары десятков движений остриженные волосы защекотали плечи, глаза полезли на лоб. А после исчезновения "панда-стайл" кругов на лице я вообще была готова расцеловать тех, кто отвечает за промышленность в области красоты в этом мире. Но теперь меня ждало испытание одеванием. Впрочем, оно не омрачало моей радости от преображения, я была согласна и потерепеть.

Кажется, я никогда не сидела так прямо, как сейчас, под взглядами вчерашней компании, пусть и далеко не в полном составе. Хотя, вру — сидела, на "собеседовании" в деканате, пытке вопросами о трудоустройстве с давлением на долг студента-бюджетника пойти работать по профессии. Худшие пятнадцать минут в моей жизни, окончившиеся приступом ярости, благо, что до дома дошла, держа себя в руках. Но там это было привычным, а здесь я не знала, чего ждать, поэтому смотрела куда-то в район воротников и ниже, вглядываясь в символы на пуговицах.

— Думаю, нам следует начать знакомство заново. Ивар Дмитриевич, князь Россовой. Граф Левачев, Олег Анатольевич, — он указал раскрытой ладонью на сидящего в соседнем кресле мужчину.

Левачев тепло улыбнулся, приветлива кивая. Я выдохнула, расслабляясь, словно по мне снова прошлись волной магии, но сегодня здесь были только эти двое. Стоило перестать себя контролировать, как корсет словно впился в тело, хотя и не выглядел чем-то жестким при надевании, заставляя выпрямиться. Россовой хмыкнул — это не прошло незамеченным.

— Лихова Ярослава Игоревна.

— Превосходно, а теперь позвольте перейти к сути дела. Думаю, факт нахождения в другом мире вы уже приняли? — я кивнула, помня о своем решении относится к этому, как к бреду страдающего мозга и получать удовольствие от роли попаданки, выйду из этого состояния и напишу книжку. — Тогда поясню: в нашей стране имеется некоторая… нестабильность, назовем это так. Не всех устраивает правящая династия.

— Позволю себе поправить: конкретные ее представители, ярых противников монархии не так много.

— Это, безусловно, интересно, — я почувствовала, что начинаю стремиться перенять манеру речи и с трудом сдерживала собственную профессиональную деформацию, — но при чем же здесь я?

— А сейчас мы подходим к самому интересному, — Ивар взмахнул рукой, погружая комнату в полумрак.

Несколько пассов руками и на стене раскидываются ветви фамильного древа Лихачевских. Вот почему уточняли про фамилию… Я бы тоже уточнила, поражаясь тому, какие интересные у меня игры подсознания. Взгляд зацепился за мое имя, соединенное тонкими пунктирными линиями с несколькими размытыми пятнами, от которых шли четкие связи с остальными людьми в роду. Едва заметная синяя линия вела к выступающему из тумана дереву другой семьи, к имени сидящего рядом мага.

— А что значит синий цвет?

Россовой скривился так, будто ему в рот запихнули недозрелый лимон целиком. Левачев хмыкнул, отвечая за друга:

— Договор о браке.

В голове не было ни одной цензурной мысли. Да и мат начал подходить к концу, но пока этого не случилось, я стремилась молчать, только подол платья смяла. Наконец, удалось взять себя в руки и спросить о самом важном:

— А можно как-то этого избежать.

Маг в гражданском только замаскировал смех под кашель, пробормотав что-то в духе "Видишь, Ивар, ты не одинок в этом стремлении!"

Отлично, значит, Россовой не будет меня тянуть к алтарю. Не сказать, что он был слишком уж отвратным вариантом для брака по расчету, но… Вот честно, выходить во сне за двойника бросившего тебя парня из реального мира — самая отвратная фантазия. К голове словно легко прикоснулись, я тряхнула волосами, избавляясь от ощущения и отгоняя почему-то вылезшую картинку одного из свиданий. Левачев хмыкнул:

— Интуитивно Вы закрываетесь, прекрасно. Но надо продолжать работу в этом направлении.

— Не боитесь увидеть в моих мыслях то, что Вам не понравится, Олег Анатольевич?

— Чем же Вы можете меня удивить?

— За моей буйной фантазией стоят интернет и телевидение, и я сильно сомневаюсь, что что-то подобное есть в этом мире.

Под его ироничным взглядом вытащила пару образов из когда-то прочитанных фанфиков — Левачев скривился, едва ли не отплевываясь:

— Вот на этой гадости и будете строить защиту своего разума!

Ивар повернулся ко мне, сгоняя все веселье разом, и принялся обрисовывать ситуацию. Когда-то его предки заключили договор с нынешней правящей династией, тогда только набиравшей силу. Вот только в младшей ветви, как и в старшей, не было дочери — веками рождались только сыновья, а единственный ребенок женского пола, шестнадцатилетняя Лика, погибла за несколько дней до свадьбы, конь скинул ее. Года шли, у Лиховских рождались только сыновья, побочные ветви семьи исчезали, какие-то уходили в соседние миры, когда эта практика была еще популярна. Договор подразумевал брак представителей конкретных ветвей, но условия не возникали. А тут — император тяжело болен, наследники погибли в прошедшей войне.

Передела власти не хотел никто, но наиболее возможные претенденты Россового не устраивали. Как и его друзей, было решено обратиться к покровителям магии напрямую, в поиске решения. Ритуал выдернул меня из моего мира. И к несчастью почти помолвленного Ивара — активировался старый договор. Мало того, что у него срывался желанный брак, так еще и вместо того, чтобы стать невидимой силой за троном — его вынуждают занять место консорта.

— А нельзя этот договор обойти? Ну, выполнить в следующих поколениях или еще что-то…

— Если бы было можно, я бы так на это не реагировал, — маг недовольно стучал пальцами по подлокотникам. — Я теперь даже Вас убить или как-то поспособствовать этому не смогу, магический откат убьет меня. "Хранить и защищать", чтоб его…

— А что с формулировкой клятвы? Может быть можно найти лазейку? И свежий взгляд не помешает…

Он скривил губы, но заговорил…

Помимо упомянутого Россовым обязательства хранить и защищать, была целая куча условий, и запрет на брак с кем-то иным, что особенно его злило, и магический откат за действие и бездействие, приведшие к смерти или неизлечимым физическим, ментальным и магическим травмам, и еще целый ворох. Разве что регулярность супружеской жизни не была прописана, но я не исключала существование какого-нибудь дополнения на эту тему. Словом, классическая такая брачная клятва, разве что безвременная гибель одного из супругов была единственным поводом для расторжения союза. Взгляд метнулся сначала к закрепленной на платье броши-игле, потом к Ивару. Тот поймал мое настроение и поднял руки:

— Я бы попросил! Меня самого перспектива не радует, а вот пожить еще хочется. Да и заключенный за Вас договор не даст этого сделать.

Какая жалость… Сон пошел не туда, надо бы просыпаться, но это не сон, не видение, к огромному моему сожалению. Свечение тонкой синей нити на миг показалось мертвенным, холодным, безразличным. Впрочем, оставался еще один вариант:

— Вы можете меня вернуть обратно?

— Увы, — Левачев развел руками, — даже если мы попытаемся, вступивший в силу после Вашего появления договор заставит его всячески этому препятствовать. А удержать его… Только в подвалах императорского дворца, но нам туда ходу нет.

Восхитительно. Просто превосходно. Отсюда мне не сбежать, от замужества не отвертеться. Ещё эти непонятки с родней. Взгляд сам прикипел к древу, к его живым ветвям. Нынешний император вдов, дети мертвы — надо бы прояснить их судьбу — а из прочей родни… Из прочей родни племянник. Который, как единственный кровный родственник и унаследует трон.

На вопрос о том, чем их не устраивает имеющийся кандидат, и Левачев, и Россовой скривились, и никакое воспитание не смогло бы удержать их от этой гримасы. Мне даже стало интересно, кем надо быть, чтобы от твоего упоминания людей перекашивало так, словно заболели все зубы разом и в добавок шею заклинило. Мужчины переглянулись и принялись неспешно рассказывать, перехватывая друг у друга нить повествования и дополняя.

Игорь Лиховский был племянником нынешнего императора, Александра Дмитриевича, и обладателем крайне скандальной репутации, включавшей в себя участие в жертвоприношениях, уже три сотни лет как запрещенных на всей территории государства. Исключение составляли ритуалы подпитки защиты, как в городах, так и на государственных границах, но туда шли добровольцы и на каждый такой ритуал выдавалось отдельное разрешение, да и в целом волокита была страшная. Игоря же от смертной казни спасало только родство с правителем.

Император хотел было подписать приговор и ему, но поддался на уговоры родственников, заменив отсечение головы пожизненным ношением блокираторов магии. И тут мы подкрадывались к самому интересному. После вынесения решения не прошло и года, как постепенно начали умирать родственники Лиховского-старшего. Количество претендентов на трон сокращалось, и, словно этого мало, подняли голову различные фанатики, Россовой разве что в подвластных ему частях вычищал эту заразу железной рукой, но развернуться с карательными мерами у него возможности не было.

Я сжала виски, нет, конечно, сразу было понятно, что не в красивой сказке оказалась, но лезть в политическое болото не хотелось. Вот только Ивар почти в открытую предлагал мне ввязаться в борьбу за трон, стать красивой декорацией для него и его товарищей. Спасибо, что не пытался разыграть меня в темную. Или это данная предками клятва ему не позволяла?

— Я понимаю, что не имею права ничего от Вас требовать, Ярослава, но Вы наша последняя надежда хоть как-то разгрести эту кучу, — он замялся в поисках приличного слова.

— Я поняла. Но… мне надо все это обдумать. У меня же есть время?

— Мы не можем на Вас давить. Просто не имеем права, поэтому и рассказываем все это, — протянул Левачев.

— Предлагаю вернуться к этому разговору позже. Да и время уже обеденное, — Россовой взмахом руки привел комнату в прежнее состояние.

4

— Понимаете, Ярослава, — завел разговор Россовой спустя час, — Вам придется в ближайшие месяцы достаточно сложно.

Мы сидели одни в креслах перед панорамным окном. Город за стеклом напоминал историческую часть Петербурга, с одной стороны, это вызывало улыбку — слишком много прекрасных моментов у меня было с ним связано, с другой — сердце то и дело болезненно сжималось, слишком уж ощутимым было предательство, которым меня встретил Питер в последний раз. Левачев вежливо откланялся после обеда, к супруге он может и был равнодушен, но собственных детей совершенно искренне любил.

— Не совсем понимаю, о чем Вы, — чай источал одуряющий аромат мяты, но успокоения это не давало совершенно.

— Барышни в Вашем возрасте обычно не стремятся к учению. В головах юных прелестниц как правило балы и кавалеры.

— Уточните, будьте так добры: сколько мне лет, как Вам кажется?

— Семнадцать? — неуверенно протянул он, явно опасаясь моей реакции.

— Мне, безусловно, льстит, но накиньте к этому еще восемь. И из этих двадцати пяти лет пятнадцать прошло в стенах сначала школы, а потом университета. Вы действительно считаете, что несколько месяцев учебы могут меня испугать?

— Как хорошо Вы сохранились…

Я почувствовала, как у меня дернулся глаз. В груди неожиданно потеплело, ощущение переползло в руки, закололо пальцы, я попыталась стряхнуть это, искры полетели в сторону Россового, который играючи отбил их. Мужчина продолжал улыбаться:

— О, какая бурная реакция! А как мотивирует, какие таланты открываются!

Я не стала сдерживаться и слишком думать о том, откуда в моих руках взялись сгустки голой силы, зато вскочила с места и попыталась достать Ивара. Но куда там — тот уворачивался, продолжая дразнить, разве что не хохотал как мальчишка. Магия уходила в никуда, поглощенная стенами комнаты. Вслед за мужчиной вышла на середину гостиной, но быстро вымоталась, буквально падая ему в руки, тяжело дыша. Но морально мне стало легче, особенно потому, что выпуская пар представляла себе другого человека, хоть и с тем же лицом.

— Отлично, не бесталанная и то хлеб, — тихо усмехнулся он над ухом.

— Я не знаю, что на меня нашло.

— Это естественно, магия пробудилась, нужен был выход. Тут еще достаточно безопасный выброс случился, получилось интуитивно взять ее под контроль. Вот у детей… Что говорить, после моего первого выброса чинили целое крыло дома.

Такой живой Россовой был удивителен. При других обстоятельствах я бы даже им очаровалась, но… Тут до меня дошло, что я все еще практически стоя в его объятиях, что заставило дернуться и попытаться отстраниться, но крепкая хватка на плечах не дала этого сделать. Мужчина что-то рассматривал, глядя сквозь меня, зрачки то сужались до точек, то расширялись, закрывая собой радужку.

Ощущение от взгляда было пугающим, словно через меня ток пропускали. Шаги за дверью комфорта не прибавляли, особенно когда идущий остановился явно рядом с входом в комнату. Россовой среагировал мгновенно: дверная ручка только успела щелкнуть, как меня втолкнули в кресло, сдернув с одной из стен "полотно" из магии — оно действительно напоминало сияющую ткань — и накинули сверху, жестами велев сидеть тихо. В помещение зашел высокий седой мужчина:

— Ивар, мальчик, как же так? Мне казалось, что мы уже обо всем договорились!

— Алексей Иванович, не понимаю, о чем Вы…

— Как же, о твоей помолвке! Кто она? Если дело в приданном, то я дам больше!

— Не в нем… Я не могу Вам рассказать всего, но я должен так поступить.

— Мальчишка! — мужчина попытался ударить Россового по лицу, но князь только руку подставил, отводя удар. — За каждую слезу Хельги мне ответишь!

— Вас проводят.

Дверь захлопнулась за ушедшим. Ивар тяжело сел в кресло, сжимая переносицу пальцами. Вспомнив про меня, стянул заклинание с меня. Когда он поднял на меня потемневшие глаза, захотелось провалиться куда-то подальше. Свалилась, как снег на голову, всю жизнь человеку сломала… Он только тяжело хмыкнул:

— Не в Вас проблема, Ярослава…

Он сжал мое запястье, кивая каким-то своим мыслям. Взяв себя в руки и перестав стискивать челюсти до зубовного скрежета, Россовой встал, утягивая меня из комнаты, явно что-то решив. Мне оставалось только следовать за ним.

Голова стремительно пухла от зубодробительной теории в книгах, которыми меня обложил Россовой. Да, на переводчика учиться было легче, гуманитарный мозг заливался слезами и просил пощады, но я снова продиралась через слог автора, надеясь понять разницу во всех этих направлениях магической энергии в человеческом теле, что где зарождается, куда течет и чем отличается выплеск энергии через разные точки. Более-менее было ясно с выбросом через руки, все-таки подобное я уже проделала, хоть и спонтанно.

Сам хозяин дома умчался по каким-то своим делам, пообещав проверить, сколько я вообще поняла из прочитанного. От формул и рисунков рябило в глазах. Устало опустив веки, откидываюсь на спинку кресла, отвлеченная мыслями о делах своих скорбных. Никогда не была романтичной дурочкой, мечтающей попасть в сказку и выскочить замуж за принца. Да и принцем тут не пахло — пока тут был только императорский родственничек с дурными наклонностями. А еще и маг-заговорщик, которому я расстроила помолвку. Или, вернее, он сам себе ее расстроил тем отчаянным поступком, которым был мой призыв в этот мир.

Масштаб передряги, в которую я попала, пугал. Еще больше пугало то, что если — а то и "когда" — мое происхождение станет достоянием общественности, покоя мне даже сниться не будет. Не думаю, что Игорь Лиховский даст мне жить тихо, не с его послужным списком. Надо аккуратно прощупать почву по поводу моей дальнейшей жизни. Но, чувствую, если судьба меня с ним сведет — в моих интересах будет бежать и быстро прятаться за спину Россового. И бессовестно пользоваться висящими на нас обязательствами, да…

А может, и не худший вариант? А интересно, если я вот сейчас, когда его поблизости нет, попробую наложить на себя руки… Меня вернет в мой мир? Или…

— Ярослава, не знаю, что Вы задумали, но откажитесь от этой затеи, она ни к чему хорошему не приведет, — вспомнишь черта, как говорится, вот и черт навстречу.

Я подняла глаза, и тут же пришлось брать себя в руки, чтобы совсем уж неприлично не таращиться на усевшегося на соседнее кресло мужчину. Вернее, на впечатляющую ссадину на скуле. И он в таком виде шел через город?

— Да, именно в таком, — он что, мои мысли читает? — Надо что-то делать с Вашим сознанием, Вы слишком громко думаете. Любой маг прочтет с ходу.

— Что случилось?

— Имело место, хм, продолжение разговора, начатого днем. Но не важно, лучше расскажите, что Вы успели прочитать и насколько Вы это поняли.

С тяжелым вздохом отодвинула от себя книгу и принялась по памяти рассказывать материал. Ивар кивал, иногда задавая вопросы, но ничего, чтобы отличалось от привычного формата работы, в этом не было. От тупой зубрежки я отказалась еще на первом курсе, был у нас преподаватель, требовавший именно понимания материала, который вполне мог закрыть глаза на формулировку "на пальцах", если видел, что студент понимает суть материала. Вот и Россовой, видимо, отдавал предпочтение именно пониманию. По крайней мере, на лице читалось одобрение:

— Признаться, Вы меня приятно удивили. А теперь, практика, — ой, не нравится мне эта ухмылка. Он распахнул передо мной один из томов. — Прошу!

"Элементарное исцеляющее". Вычитываюсь в описание, так, направить энергию, представить результат, знания анатомии не требует… о, это уже хорошо! Он показывает на свое лицо, обозначая поле работы.

— А что будет, если у меня не выйдет?

— Ну, в самом худшем варианте Вы обуглите мне щеку. Но…

— Вы издеваетесь?! А как же опыты на мышках? Кто сразу на людях учится?

— Но для такого надо постараться и сильно человека ненавидеть. Надеюсь, я не успел, сам того не зная оказаться в числе Ваших врагов?

— Вы невыносимы…

— Да? А я в свою сторону слышал только, что я очарователен. Практика, — неожиданно сменил он тон. — Практика, Ярослава Игоревна.

Жесткие пальцы ухватили меня за запястье, заставляя коснуться содранной кожи. Так, ладно. Наша недопомолвка же не даст мне его угробить, правильно? Мышцы под пальцами дернулись, явно кто-то пытается сдержать улыбку. Ладонь легко закололо, я прикрыла глаза, сосредотачиваясь. На недостаток воображения никогда не жаловалась, но глаза Россового грозили прожечь во мне дыру, а это ощущение жутко отвлекало. Тепло в руках плавно сошло на нет, пальцы рефлекторно дернулись, скользнув по абсолютно гладкой коже. Удивленно распахиваю глаза, встречаясь с довольным взглядом.

— И стоило так переживать?

— Как приятно коротать свои дни в обществе прекрасной дамы!

Появление Константина Прозоровского, того самого младшего товарища Ивара, стало неожиданностью. Но сюрприз стал приятным, что и говорить, несмотря на то, что с Россовым вполне возможно было ужиться, как показал прошедший день, рыжий был мне ближе: и по возрасту, и по характеру. Кажется, только хозяин дома и мог устоять перед его почти щенячьим восторгом от всего происходящего вокруг, от жизни в целом. Тем больше было мое удивление, когда он заявил, что овладевать азами менталистики я буду под его приглядом.

Невольно вспомнила про то, что я "громко думаю", пытаясь понять, есть ли что-то, что нужно прятать, что-то, что может быть использовано против меня. Нервно покосилась на Россового, но тот продолжал пить кофе, словно ничего не произошло, зато на легкую заминку среагировал Прозоровский:

— О, Вам совершенно не о чем переживать! Ивар увешал нас клятвами как праздничное дерево лентами.

Я только пожала плечами, морально готовясь к тому, что сегодня мои мозги рискуют быть вывернутыми наизнанку. Впрочем, переживала зря — Константин оказался вполне талантливым педагогом, объяснял легко, на примерах из жизни. Иногда, правда, не очень аппетитных — история о ныне покойном неудачнике, полезшем напролом в голову мастера по защите сознания и решившего, что сможет с наскока пройти этот лабиринт, явно надолго осядет в памяти. Зато какие возможности — вот уж не думала, что воздействуя через сознание можно увечить физически.

— Часть шипов была только видимостью, но вот между ними прятались те самые ловушки. Наш "гений" не обратил внимание на царапину от такого, яд, отек. Задохнулся раньше, чем успел покинуть сознание, в котором находился.

— Вроде бы и мерзость, но…

— Но что-то в таких возможностях будоражит, да, соглашусь.

Россовой, следящий за нами из угла комнаты, только усмехнулся, явно зная об этом случае что-то еще, но комментировать не стал. Я же, под ровный голос рыжего пыталась найти образ своего подсознания, благо, что у меня уже был опыт управляемых медитаций, поэтому особых трудностей не возникло с погружением. Но образ никак не желал устаканиваться.

Горы расплавлялись, обращались водой, библиотека превращалась в каменный лабиринт, чтобы в следующий миг превратиться в зыбучие пески. Вдруг головы словно коснулись теплые пальцы, а потом это ощущение словно переместилось в черепную коробку. Образы замелькали чаще, стали всплывать картинки из моего родного мира, и только в этот миг стало понятно, что кто-то аккуратно их перебирает. Захотелось вытолкнуть непрошенного гостя.

На ум пришел образ девятого вала. Даже не столько волны с картины, сколько тех невозможных огромных волн из фильмов про конец света. Глаза распахнулись сами, вдох дался тяжело. В кресле напротив Прозоровский тер виски, одной рукой утирая лицо. Из носа текла кровь.

— Я не хотела…

Не успев подумать, протягиваю пальцы, вспоминая вчерашний опыт с исцелением. Парень внезапно хватает меня за запястье, останавливаю поток магии, понимая, что могла в чем-то накосячить. Но рыжий только совершенно по-лисьи улыбается и едва ощутимо мимолетно прикасается губами к запястью. Руку обжигает.

— Как много талантов… Если бы не Ваша договорная помолвка…

В лицо бьет кровь. В углу откашливается Россовой, которого до этого слышно не было, а потому я совершенно про него забыла:

— Я вообще-то здесь и все слышу.

— Ты, кажется, должен быть на службе, — Константин мальчишески улыбается.

— У меня совершенно официальный отпуск. По семейным, — он отчетливо хмыкает, — обстоятельствам.

Я совершенно не понимаю, что происходит. Только взглядом показываю на дверь и, не дожидаясь кивка Ивара, вылетаю из комнаты. Щеки пылают, в ушах стучит кровь и далеко не сразу понимаю,что я стою практически у той же гостиной, откуда доносятся обрывки фраз:

— …сам знаешь, я у своих младший…

— …поднять документы… если форма не прописана…

— …понимание. Но вопрос не в…

В комнате раздаются шаги, не желая сейчас как-то объясняться или оправдываться за подслушивание, мчусь — совершенно не аристократично — в сторону своей спальни. Почти на месте умудряюсь влететь в кого-то: Линка аккуратно ловит меня, не давая налететь на тяжелую вазу.

— Барышня, что же Вы…

Неожиданно для нас обеих начинаю рыдать в голос. Девушка только заводит меня в комнату, помогая устроиться на пуфике. Я пытаюсь объяснить почему меня вдруг пробило на слезы — хотя бы себе! — но не выходит. Лина, давая мне возможность выплакаться, принимается аккуратно вытягивать шпильки из прически и ослабляет корсет. Первый вдох выходит хриплым, словно он меня душил, хотя это абсолютно не так. Наконец, слезы отступают, но вместо них приходит нервная дрожь. Как всегда, после сброса напряжения начинает знобить.

Сиплым голосом прошу служанку набрать ванну, но душистая вода не дает успокоения, зато понемногу изгоняет этот жуткий холод. Мышцы расслабляются, и меня начинает тянуть в сон. Кошусь на подвешенное под потолком заклинание, заменяющее часы, принцип его работы мне Лина объяснила еще в первый вечер. Так много… видимо, пока я была в глубинах себя, время мною не ощущалось. Подтверждая, что пища духовная, конечно, нужна, но неплохо бы и о физической вспомнить, взвыл желудок.

Ужин упал в него как в черную дыру, вызывая еще большую сонливость. Но стоило двери закрыться за Линкой, а голове упасть на подушку — все как рукой сняло. В голове поселились они — самоедские мысли. В своих чувствах я даже разобраться не пыталась, как и не стала строить домыслы о таком поведении Прозоровского. Ручка снова щелкнула, кто-то вошел в комнату. Судя по тяжелому шагу, этим кем-то был Россовой, но я не стала оборачиваться, только засопела громче.

— Яра… Спишь… Жаль, что тебе приходится проходить через это, — он подошел ближе, кончики пальцев скользнули по плечу, каких сил мне стоило себя не выдать! — Может, это будет звучать жестоко и эгоистично, но даже вернись я назад, я бы снова тебя призвал. Мое сновидение…

Не удержалась, когда собственные волосы защекотали шею, и дернулась. Пальцы тут же исчезли, следом снова раздались шаги, дверь едва слышно закрылась, а я распахнула глаза в диком недоумении. И что это сейчас было?

5

Утро оказалось немилосердным. Я читала, что магические нагрузки в первое время достаточно тяжело даются физически, но мне казалось, что они были минимальны. Хотя, тут, видимо, как с мышцами — тебе кажется, что сделал всего ничего, а потом утром ходишь как несмазанный терминатор. Вот и я со скрипом разлепила веки, перекатываясь по кровати ближе к краю, чтобы уткнуться лицом в холодную часть подушки. Стало чуть легче. Нет, это не только перегрузка мышц, это еще и похмелье сверху на все это. А уж с учетом того, что я успела пореветь…

— Яра, просыпайся, — плеча едва ощутимо коснулись горячие пальцы.

— Когда мы успели перейти на "ты"? — я перевернулась на спину.

И в следующий миг зарделась, потому что Россовой не успел — действительно не успел ли? — убрать руку с пути движения и хорошо так прошелся по груди. С визгом "Да что Вы себе позволяете!" натянула одеяло до подбородка. В голове от собственного вопля раздался треск, явно многострадальная черепная коробка не выдержала такого издевательства над собой. Лицо Ивара было совершенно бесценным. Кажется, я начинаю понимать героинь тех книжек, которые краснеют по любому поводу и чуть что — падают в обморок. Окружающие выбиваются из колеи на раз и никто не видит за наивным хлопаньем ресницами расчетливое сверкание глаз.

Но, надо отдать ему должное, он быстро взял себя в руки, бормоча положенные в такой ситуации "Это не то, о чем Вы подумали" и "Это недоразумение". Еле сдержалась от хихиканья. В голове словно волна горячего воздуха возникла, но фантазия быстро подкинула образ зеркального лабиринта. Россовой хмыкнул, оценив прогресс, но — я в этом уверена — если бы он действительно хотел пробить защиту, это тонкое стекло меня бы не спасло.

— Я проспала начало занятий, да? — и голос повиноватее надо сделать, и вздохнуть еще.

— Сегодня перерыв в практике. Думаю, пока Вы не привыкните к таким нагрузкам, каждый третий день будет выходным. Но после обеда придет Левачев, знакомить с историей и языками.

Он странно заминается, глядя куда-то поверх моего плеча, от чего становится немного неуютно. А еще гложет любопытство, но вряд ли он мне ответит, расскажет о вчерашнем. Да и я не уверена, действительно ли я хочу знать. Подтянув поближе колени, внезапно всхлипываю:

— Я просто хочу домой…

Внезапно понимаю, что действительно с удовольствием вернулась бы обратно. И даже было бы плевать, что личная жизнь пошла прахом, справилась бы. Уже не смотрю в сторону Россового, когда на плечи неуверенно ложатся руки, несильно сжимая. Что надо делать? Правильно, падать на грудь утешителю и хвататься за воротник крепче, чтобы не сбежал. Князь вот не успел, то ли слишком редко у него на плече ревут девицы, то ли что.

— Ты же знаешь, что я тебя не отпущу…

Раздалось прямо в голове. Это он так громко думает? Всхлипнула еще более душераздирающе, прижимаясь плотнее. Реветь уже не хотелось, но было интересно посмотреть на реакцию. Вообще странно, что меня так несет, но говорить на эту тему надо с кем-то своего пола. Как-то аккуратно переползла на колени к Россовому. Бедный Ивар, боги, за что ему я…

— Я слышала вчера. Но здесь не мой мир, я тут чужая.

— Я просто не смогу, — рука сползла на талию, прижимая крепче.

— Мы знакомы третьи сутки, это бессмысленно. Я… будем честны, я просто пытаюсь забить неприятные воспоминания, заменить, обмануться схожестью лиц…

— Покажи мне. Покажи мне эти воспоминания. А я покажу свои.

Я заглянула в потемневшие глаза Россового. Картинка постепенно начала становиться четче, где-то на фоне изливала душу скрипка.

Очень странно наблюдать себя со стороны. И ладно бы в зеркале или на записи — это привычно, но вот так… Я стояла рядом с Иваром. Даже с двумя — один был оригиналом, ведущим меня вглубь собственной памяти, а второй — человеком во сне, наблюдающим за мной. Я, кажется, даже помню этот момент. Получив кивок, подошла ближе, заглядывая через плечо самой себе. Да, точно, первая сессия. Сколько нервов потрачено, сколько слез пролито… Разворачиваюсь, чтобы понять, что Россовому во сне на тот момент было лет на десять меньше. Такой непривычно-молодой, еще без этого ледяного взгляда, едва заметно улыбающийся и так похожий на Ваньку.

— Как странно идет время… Я здесь моложе всего лет на семь, но…

— А я — на четырнадцать. Кажется, здесь мне только исполнилось шестнадцать. Молодой, восторженный, рвущийся служить и защищать.

— Что изменилось? — не буду врать сама себе, к такому вот живому Россовому я начала проникаться какой-то банальной человеческой симпатией.

Молодая версия Ивара шагнула ко мне-во-сне, едва ощутимо прикасаясь к плечу. Кожа под рукавом загорела. Сейчас мне почему-то стало казаться, что я тоже видела его во сне, поэтому и ответила тогда на ухаживания. Мужчина несколько мгновений посмотрел на прежнего себя, после чего взял за руку и утянул в следующее видение. Жуткое. Не будь это только галлюцинацией — меня бы затошнило. Здесь он был уже старше лет на пять, может больше. Залитая кровью брусчатка, ошметки тел. Люди в мундирах, отправляющие заклинания в толпу. Молодой Россовой под обстрелом пытается добраться до лежащей в сугробе девушки, не слышит крики, обращенные к нему слова. Я пытаюсь отвернуться, но со всех сторон схожее отвратительное зрелище. Мужчина рывком разворачивает меня к себе, я слышу над ухом тихое:

— Алиса погибла шесть лет назад. Группа офицеров в компании с императорским племянником, пьяные как свиньи, решили "пострелять" по живым мишеням. В центре столицы.

Девушка явно была мертва. Когда я смогла рассмотреть ее лицо, в глаза сразу бросилось сходство. Значит, сестра… Прошлый Ивар, тем временем, совершенно потерял над собой контроль. Настоящий выдернул меня в какое-то пространство, из которого мы уже вернулись в реальную жизнь.

— Что было потом?

— Меня должны были бы казнить, но император просто выслал меня служить на дальнюю окраину страны. Я только год как вернулся сюда. Когда начали приходить тревожные новости, уж не знаю, как Левачев продавил это решение… Да и я последний в своей семье. Хотя в данном случае говорить "семья" — слишком громко.

Он тяжело провел по волосам, снимая маскировку. У него же виски полностью седые! А ему чуть больше тридцати… В груди защемило. Не зная что сказать — а что я могу тут сказать? — посмотрела ему в глаза, вспоминая ощущения от затягивания в воспоминания. Отдельные моменты, от знакомства, до последнего дня. Россовой долго молчал после возвращения, но не отпускал меня. Тишина давила, но отцепиться от него я бы сейчас не смогла, без внятной причины, я слишком доверяла этому человеку. Может, потому, что больше никого у меня в этот момент не было?

— Какая же он мразь…

— Ты сейчас про кого из этих двоих? — переход на "ты" дался неожиданно легко, сложно выкать человеку после такого обмена воспоминаниями.

— Пожалуй, про обоих. И ни до того, ни до другого не добраться, — хватка стала совсем стальной, заставила резко выдохнуть, после чего он, извиняясь, погладил меня по спине.

— Я, — в голове сформировалась четкая решимость, — хочу отомстить. Им обоим.

— Кто-то ведь не собирался бороться за трон?

— Мне почему-то кажется, что лучше я встряну в это сама, потому что как это провернет судьба при моем сопротивлении — непредсказуемо. Если уж падать в пропасть, то с хохотом и надеждой на отрастание крыльев. И, знаешь, я рада, что оказалась связана именно с тобой…

— Я тоже. Несмотря на все то, что я наговорил в первый день. Пытался убедить самого себя — надежда в наше время стала крайне опасным чувством. А сейчас тебе надо лечь спать. Я перенесу визит Левачева на вечер, тебе надо восстановиться после обмена памятью. Спи…

Сухие горячие губы еле ощутимо коснулись виска. Хоть мне и казалось, что я бодра, но отключилась в тот же миг, дверь еще не закрылась за Иваром.

Дорогие мои, я скучаю по вашим комментариям. И лайкам. И очень хочу прекрасное круглое число подписчиков. Ну, вы смекаете, да?

Конец ознакомительного фрагмента

Ознакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна — то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.

Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.

В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») — идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»

То, что занятие не состоится, было понятно сразу. Левачев, хоть и держался, но выглядел взъерошенным, да и руки отчетливо тряслись. Ивару хватило одного взгляда:

— Что за день? Все наперекосяк. Яра, если хочешь, можешь пойти в библиотеку, нужные книги я помечу, — под глазами мужчины откуда-то из-за моей спины вылетела бутылка из темного стекла.

— О, мы будем заливать душевные раны?

— Все время забываю, что ты воспитывалась в другой среде, — он хмыкнул после секундной заминки.

Я приняла это как согласие на мое присутствие и устроилась на диване, подогнув под себя ноги. Желание мужчины напиться было понятным, хотя и одобрить я его не могла. А рассуждать о ситуации в чужом доме, не зная ни местных порядков, ни всей истории отношений — оставим это диванным комментаторам. Ой, это же я тут диван заняла. Дальнейшие события было ужасно стыдно вспоминать. Впрочем, обо всем по порядку.

Ивар посмотрел на меня, и призвал из дальнего угла еще одну бутылку, бросив, что в ней что-то более легкое. Ну, надеюсь, что не будет "а поутру они проснулись". После первого глотка шансы такого развития событий возросли — и это она называет "легким"?! Да тут пятерых меня споить можно. Правда, потом сам же взвоет, универовский посвят показал, что навеселе я та еще львица-тигрица. Где-то в подсознании запела Аллегрова, вынуждая внезапно подавиться смешком, под непонимающими взглядами. Пришлось объяснять и даже фальшиво напевать. Левачев на миг повеселел — "Шальная императрица" в контексте нашей ситуации играла новыми красками:

— Только кавалеры не слишком юные.

— За Прозоровским послать? — фыркнул Россовой. — Потому что Койт, оба, сейчас на службе.

— Я даже не знаю, что я переживу хуже — присутствие при крахе моей репутации, ну, ее остатков, менталиста, который ничего не забудет, или его бесконечные комментарии по поводу того, что его при этом славном событии не было. Вы, Ярослава, может не успели еще заметить, но наш юный товарищ бывает достаточно несдержанным на язык.

— О, зато Вы, любезный Олег Анатольевич, имеете все шансы узнать, сколь несдержанной на язык бываю я.

— Может, все-таки библиотека? — заколебался Россовой.

— Поздно, вы оба уже выразили согласие на мое присутствие. Страдайте, — настроение резко пошло в плюс, такого состояния не было со мной… Да, пожалуй с начала моей совместной с бывшим женихом жизни на одной территории.

Левачев, переглянувшись с Россовым, отодвинул от дивана стол, чтобы я не могла до него дотянуться. Наивный. Впрочем, мне тоже не надо, чтобы меня понесло. Вынырнув из печальных размышлений, прислушалась к тихому разговору, но толком не могла вникнуть в суть, прослушала начало. Зато известие о разводе выцепила сразу. Даже стало интересно, что все-таки стряслось, что он стал возможен — нравы, как я успела понять, здесь были достаточно строгими.

— Яра, ты правда думаешь, что все следуют правилам?

— Не пойман — не вор?

Ивар кивнул. Ну да, наивно было полагать иное. Как и везде, делай что хочешь, но не попадайся. Взгляд зацепился за кольцо, которое Левачев бездумно гонял по столу. В голове щелкнула мысль и я выскочила из комнаты, направляясь в спальню, где сразу нашла шкатулку. С ней и вернулась обратно, принимаясь ворошить украшения под непонимающими взглядами.

— Мне тут кое-что уничтожить надо. Утопила бы с радостью, но поблизости нет реки…

— Река-то есть, прохожих много, — Олег приложился к бокалу.

Россовой молча забрал из моих рук подаренное бывшим кольцо. Тонкий серебряный ободок с россыпью мелких желтых топазов. Поднял на меня глаза:

— Тебе камни нужны? Мелочь, но куда-нибудь на заколку можно добавить.

— Только лишние воспоминания.

Он кивнул, на ладони заплясало пламя. Кольцо, словно тихо застонав, начало таять, но не расплываться лужицей, а растворяться в воздухе. Кто-то из слуг тихой тенью подал небольшую чашу, в которую Ивар стряхнул пламя с руки. Украшение медленно распадалось. Левачев, кивнув чему-то про себя, бросил обручальное в тот же костер. Россовой пересел ко мне на диван, глядя в пламя. Что-то сверкнуло в воздухе, тут же вспыхнув.

— Ошибки юности.

Он едва ощутимо коснулся губами моего виска под тоскливым взглядом боевого товарища. Пламя трещало, выбрасывая искры. Олег встряхнулся, поводя плечами и нервно дернув верхнюю пуговицу на воротнике.

— Ну, за упокой прошлого?

Киваю, случайно хватая бокал Россового. От крепости будто по голове молотом ударили…

— Яра, что ты творишь? — шипел Россовой, на шее которого я висела.

Левачев благополучно спал в гостиной, усыпленный дружеским, брошенным втихаря заклинанием в тот момент, когда я начала стремительно хмелеть. Ивар явно пожалел, что не поступил со мной так в самом начале. И сейчас буквально тащил меня на себе в сторону спальни. Возмущения и попытки убеждения он слушать не хотел, но держал аккуратно, хоть и крепко. Когда дверь распахнулась, он бросил в сторону:

— Лина, приведи ее в порядок.

— Лина, выйди, будь добра! — я, намеренно пошатнувшись, крепче вцепилась в воротник, показывая, что выйдет он отсюда только полураздетым.

Девушка посмотрела в мои абсолютно трезвые глаза и замялась на пороге. Ивар попытался разжать мою мертвую хватку, безуспешно, и кивнул ей в сторону двери. Выбегала она из комнаты с явным облегчением. Россовой одним движением оторвал меня от себя, приподняв над полом усадил на край кровати и отвернулся в сторону, приводя одежду в порядок.

— Ты серьезно поверил, что меня так легко можно споить?

Какое же счастье скинуть туфли! Рассматривая профиль, едва касаясь, веду стопу вверх по ноге Ивара. Тот выпрямился еще сильнее, хотя казалось, что дальше некуда. Остатки хмеля — хвала моему метаболизму, благодаря которому я почти не пьянею и быстро трезвею! — уже покинули мою голову. Россовой повернулся ко мне:

— Ты пьяна, ложись спать.

— Я абсолютно трезва. Уже. И прекрасно отдаю себе отчет в том, что делаю.

— Яра, с нашей магической помолвкой это будет равнозначно состоявшемуся браку.

— Раньше, позже — какая разница? — встаю с кровати, подходя к нему вплотную. — Останься. Пожалуйста…

Последнее выходит девически-жалким, заставляю себя взять себя в руки. Россовой стоит памятником самому себе, но меня словно горячей волной окатывает, в голове начинает шуметь кровь. Успеваю расстегнуть две пуговицы у ворота, когда он аккуратно берет меня за запястье и проводит ладонью, расстёгивая одежду заклинанием.

— Что ты со мной творишь? — чувствую, как платье становится свободнее, почти соскальзывая с меня.

— А ты со мной? Три дня назад мне хотелось тебя с особой жестокостью убить вилкой.

Горячие губы касаются уголка рта, вынуждая замолчать. Слишком медленно, невесомо, аккуратно, давая шанс передумать и отказаться. Вот только я слишком к нему прикипела. Умом я понимаю, что это вполне может быть попытка заменить, что это ненормально, слишком стремительно, но здесь и сейчас я чувствую себя на своём месте.

Обжигающие ладони скользят по спине, жар ощущается даже через нижнюю рубашку. Поцелуи плавно переходят на шею. Россовой на миг отстраняется, стягивая с себя верх, а я с удовольствием рассматриваю открывшемся зрелище. Пока взгляд не цепляется за очередную мелкую иллюзию. После моего вопросительного взгляда он молча снимает её, открывая пересекающий торс шрам.

— Откуда?

— Как-нибудь расскажу.

Бледная полоса оказывается неожиданно горячей, словно воспаленной. Шепнув на ухо "Я же боевой маг, я в принципе горячее", Ивар приподнимает меня за талию, платье опадает на пол, а я оказываюсь на кровати. От прошедшего я по телу взгляда становится совсем жарко, чувствую, как начинает гореть лицо, как внизу живота собирается приятная тяжесть.

Нижнее платье ползет вверх по ногам, я плавно стягиваю его с себя: взгляд Россового меняется, надетое буквально в последний момент кружевное белье из моего мира явно оказывается ему по вкусу. В какой момент он с помощью магии оказывается совсем раздетым, я упускаю. Но мне определённо нравится.

Впрочем, остатки одежды на мне надолго не задерживаются. А уж когда он нависает надо мной, одновременно придавливая сырой несдерживаемой магией, крышу сносит окончательно. Ивар проводит ладонью по моей груди, скользит по животу, спускается на бедро. Начинаю ерзать под ним, устраиваясь, но он одной рукой удерживает меня на месте.

— Ты…? — он приподнимается надо мной.

— Уже нет, — облизываю пересохшие губы, Россовой накрывает их, одновременно плавно проникая.

Замирает, позволяя привыкнуть. Да, полгода разлуки и вынужденного воздержания дают о себе знать. Когда пальцы, впившиеся в плечо, разжимаются, он начинает аккуратно двигаться. Обхватываю его ногами, притягивая ближе.

Мужчина на мгновение останавливается, глядя мне в глаза, выхватывает из сознания нужное и, отстранившись, переворачивает меня на живот. Движения становятся жёстче, я до хруста в спине прогибаюсь, прижимаюсь к нему плотнее, он прикусывает плечо, я впиваюсь ногтями в руку.

Я кончаю чуть раньше, слыша вздох Ивара. На краю сознания мелькает мысль о том, что беременеть мне сейчас нежелательно. Россовой откатывается в сторону:

— За это можешь не переживать. Я бесплоден, — в голосе слышится с трудом скрываемая горечь. — Попал под проклятие.

Я не знаю, что сказать, поэтому подползаю ближе, устраиваясь на плече. Что ж, значит такова судьба. Ивар поворачивается ко мне:

— В душ или заклинание?

— Заклинание. Не хочу никуда идти.

6

— О чем ты тогда говорил с Прозоровским?

— О твоей с ним магической совместимости, — Россовой даже не открыл глаз, одной рукой прижимая меня крепче.

— А что с ней? — я перевернулась на бок, чтобы лучше видеть Ивара.

— Слишком высокая. Не будь у нас договора предков, он был бы лучшим кандидатом тебе в мужья. И вопрос с прерыванием фамилии бы не стоял — он третий сын, надежд на наследство не очень много, мог бы без проблем перейти в другую семью. Такое практикуется, хотя в последнее время все реже.

— Он меня видел два раза в жизни.

— Ты сейчас пытаешься мерять магов категориями обычных людей. У нас свои особенности мышления. Ты просто росла в другой среде, да и сейчас магия не ударила тебе в голову. И, если честно, меня это радует, судьба моя. Он тебе так противен?

— Да нет, просто… Это все странно.

Россовой вместо ответа пожал плечами, явно раздумывая над тем, что сказать дальше. А я обдумывала перспективу, интересно, то беспричинное доверие в первый день как-то связано с этой совместимостью? Ивар на мой вопрос только кивнул, мол, такое вполне вероятно. Где-то за стеной словно кто-то упал на пол, с грохотом и тихой руганью. Мы одновременно обернулись на звук, стена словно стала прозрачной, хоть и не до конца, позволяя разглядеть Левачева, с болью поддерживающего голову.

— Представляю, как ему сейчас тяжко…

— О, дом начал признавать тебя хозяйкой. Это прекрасная новость, — он повернулся к кому-то вне комнаты, кивая.

— Ты так ему доверяешь…

— Олегу я бы доверил все, что у меня есть. Тем более, он уже доказал, что этого доверия достоин. Когда-то, — мужчина на миг замялся, но продолжил, — во время нашей совместной службы он принял на себя основной удар. Меня зацепило парой проклятий из связки, а ему… ему покорёжило магическое тело. Он магией может пользоваться только в родовом доме и здесь, потому что я собственной кровью расплачивался за его выживание.

Слов не было. Я только прижалась крепче, заглядывая в потемневшие глаза. Сегодня Левачев обмолвился, что откат бьет по инициатору развода, всегда, кроме тех случаев, когда идет нарушение брачной клятвы. И поэтому ему предстоит еще пережить последствия предстоящего ритуала. Ивар вызвался быть свидетелем, да и должен кто-то поддержать его.

Граф мне чисто по-человечески нравился. Повинуясь наитию, предложила Россовому разделить с ним откат. Тот удивленно посмотрел на меня, явно удивляясь такому душевному порыву. Впрочем, кивнул — для меня риска как такового не было, но толчок к раскрытию дара это должно было дать. Да и присутствие представителя правящей семьи…

Дверь в доме распахнулась потоком магии, это ощутила даже я, у которой связь с ним только начала устанавливаться. Кто-то стремительно шел по коридорам, словно сминая пространство, тренированный Россовой только и успел вскочить, обматывая бедра простыней и призывая в руку клинок. Спальня распахнулась, в дверях стоял мужчина, чем-то отдаленно напоминающий моего отца, в возрасте, явно не слишком хорошо себя чувствующий, но хорошо держащийся. Я спешно натянула на себя одеяло.

— Доброй ночи, князь. Думаю, я могу себе позволить называть Вас зятем. Теперь, — по интонациям было непонятно, зол ли он, или просто не знает, как реагировать на происходящее.

— Видимо да, Ваше величество.

— Что ж, — он опустился в кресло, явно не смущаясь ситуации, которая, будем честны, была весьма из ряда вон выходящая. — Вам повезло, что эту славную новость первым почувствовал я — да сядьте вы, сядьте! — а не мой племянник. Страшно повезло.

— Я понимаю. И сейчас я в состоянии защитить Ярославу.

— Яра, значит, — глаза мужчины потеплели. — Я подготовлю официальное представление. Пары месяцев вам хватит?

— Если использовать зачарованный контур? — Россовой прекрасно понимал, о чем его спрашивают. — Вполне. Но не в одиночку.

— Кто еще знает?

— Левачев, Прозоровский, Койт, оба, Чернов.

— Некрос? — Александр Лиховский удивленно поднял брови. — Какими посулами Вы его уговорили?

— Он мне должен.

Я окончательно потеряла нить происходящего, но вслушивалась в диалог, старательно запоминая. Наверняка это еще пригодится. Даже если не пойму сейчас, выпытаю из Ивара подробности. Не думаю, что он откажет мне в объяснениях, все-таки это в его интересах. Мужчины договорились и новоявленный родственник повернулся ко мне.

— Хоть и не при самых лучших обстоятельствах мы знакомимся, но я рад, что ты нашлась. Семья для нас не пустой звук. Племянника моего в расчёт не бери в этом вопросе, правда. Думаю, мы еще поговорим днем. А пока я вас покину.

— Можете остаться здесь, в гостевой, — я нервно перебирала комнаты, предлагаемые домом, ищя что-то, что можно предложить высокому гостю, даже сидела словно с линейкой в спине, хотя на кровати и завернутой в одеяло это было достаточно сложно.

— Не буду злоупотреблять. Мне еще предстоит подготовить бумаги. Всего доброго.

Он словно растворился в пространстве, заставляя меня изумленно хлопать глазами. Россовой только махнул рукой, мол, все утром. Отключилась я моментально, стоило мне прижаться к теплому плечу.

Удивительно, но проснулась я раньше Россового. Времени на размышления оказалось более чем предостаточно, а появление родственника — видимо, фамильные древа в магических семьях сами себя исправляют и дополняют — дало много поводов подумать. И первым был классический вопрос: что делать? Как-то увернуться от всех этих интриг я уже не смогу, остаётся только барахтаться и выплывать.

Спящий Ивар, конечно, потрясающее зрелище. Он настолько мягким становится… Сразу все кажущиеся годы словно отматываются, и он выглядит почти мальчишкой. Я едва ощутимо касаюсь седины на висках, но мужчина просыпается, рассматривая меня слишком ясным взглядом. Горло сжимает от затопившей нежности, а ещё приходит чёткое осознание. Именно Россового я любила в бывшем. От этого понимания словно гора с плеч падает.

Мне кажется, именно сюда я шла всю жизнь. Ивар выгибает бровь, а я только и могу, что улыбаться. Тёплая рука проводит по боку, прижимает крепче. Вот уж действительно, брак в котором за мужем. У меня получается только помотать головой.

— Надо вставать. У тебя насыщенный день.

— Это пугает.

— Мы исказим время в особняке, так что по меркам окружающих пройдёт всего пара месяцев. А ты успеешь привыкнуть.

По интонации стало понятно, что меня ждёт жёсткая муштра, в сравнении с которой все моя прошлая учёба покажется детским садом. Но пугало не это. Пугали перспективы дальнейшей жизни, все-таки меня, при всей любви к материальным благами, больше прельщал образ жизни а-ля миллиардер-отшельник. Думаю, глупо говорить, что избежать публичности у меня не выйдет?

От ужаса начало сводить живот. Просто заберите меня домой. По рукам прошлась волна тепла, словно в них ткнулся кто то пушистый. Магия особняка напоминала, что я дома. Над ухом раздалось тихое:

— Послушай, если вдруг что-то пойдёт не так, мы всегда сможем сбежать. Моих сил хватит тебя защитить. Просто помни об этом. А все остальное… Да гори оно белым пламенем.

— Я, — в голове что-то щёлкнуло, — не могу просто так сдаться. Просто не могу.

— Надеюсь, что ты сохранить свой настрой.

Я тоже на это надеялась, это было единственным, что я могла сейчас делать. Надеяться и ползти вперёд. Россовой вздохнул и с неохотой поднялся с кровати, бормоча что-то про то, что столица его слишком расслабляет.

Лина почти закончила шнуровать платье, когда голову словно сжало тисками, кровь закапала на светлую ткань платья, но сейчас меня больше волновало собственное состояние. Не удержавшись на ногах и запутавшись в подоле, я полетела на пол, ощущая только ужас и чьи-то дикие злость и пристальное внимание, словно кто-то рассматривал меня, искал. И явно не с самыми лучшими намерениями. Мозг пытался справиться с потоком информации, а где-то внутри рвалась со звоном тонкая, едва успевшая появиться ниточка родства. Перед глазами мелькали лица, отдельные образы, странные схемы…

Милосердная пустота в голове возникла также резко. Все плыло, а запах крови забивал нос, не давал почувствовать что-то иное. Ясность в голове наступал постепенно, дом отгораживал, укрывал меня. И в доме не ощущалось присутствие Россового. Совсем. Отмахнувшись от встревоженной Линки, я по стене, то и дело опасно кренясь, пошла в сторону гостиной. В одном из зеркал отразилось моё позеленевшее лицо, "выгодно оттененное" кровавыми разводами на коже и платье. До цели я не дошла, споткнулась и полетела вперёд раньше, упав прямо в руки Прозоровскому. Тот что-то говорил, я видела, как он шевелить губами, но в голове вновь начал нарастать гул, быстро приглушенный магией особняка.

— Что происходит?

— Переворот… В стране переворот.

— Где Ивар? — Константин только глаза отвёл, за его плечом замечаю неестественно бедного Левачева. — Где Россовой?!

Предчувствие нравится мне все меньше, тревога нарастает с каждой минутой. Маги переглядываются, хватают меня под руки и ведут к ближайшему диванчику. Прозоровский смотрит щенячьими глазами, уговаривал успокоиться и не переживать. Но вы же все прекрасно понимаете, что такие успокоения только сильнее заставляют переживать? Я не чувствую присутствия Ивара в доме, в столице судя по их словам переворот, а значит… Даже думать об этом не хочу.

— Яра, послушай, он не может не быть там. Это у Койт, у меня чины невысокие, а его магия договора заставит явиться. От присяги может и вывернется, но не прийти он не может…

— Присяги?

— По дороге отсюда, — начал Левачев, — император был убит. Тебя в завещание включить не успели. И как единственный живой родственник…

— Ужас какой-то, — я закрыла лицо ладонями.

Если даже половина слухов об императорском племяннике правда — мне надо бежать. Просто бежать. Он ведь обо мне знает. А если и не знает, то скоро выяснит. Олег мягко погладил меня по плечу под странным взглядом Прозоровского:

— Ивар закрыл дом и исказил время. Тебе придётся научиться здесь выживать. В этом мире.

— А он?

— А он будет отвлекать внимание снаружи. Наши жизни сейчас висят над пропастью. Я помню, что ты не хотела этого родства и этого груза в виде короны, но… Мы вынуждены настаивать. Ради общего блага.

От последней фразы дернулся глаз. Знаем мы, что прикрывают общим благом. Как бы не вышло так, что я выбираю из двух зол. Только бы не вышло так…

7

Левачев, безусловно, был прекрасным рассказчиком, но беспокойство не давало шанса насладиться историей Империи в его изложении. Мужчина сверлил меня тяжелым взглядом, но умение утешать явно не относилось к числу его талантов. Прозоровский от этой задачи устранился, сославшись на то, что ментальное вмешательство мешает усвоению информации. Только если не напрямую закладывать в голову, но это такой стресс для организма… Потерявший способности маг задумчиво прикинул, можем ли мы себе позволить чередовать "учебные" дни с днями на восстановление, будет ли мне хватать суток или придется в конце недели выделять дополнительный день.

— А последствия какие? — в принципе, если нагрузка переносимая, то я могу и потерпеть…

— При неправильном выполнении переноса — искажение личности, потеря памяти, вплоть до слабоумия. Наш новоявленный, — рыжий проглотил слово, зато интонация вышла более чем выразительная, — император будет очень рад.

— А если дозированно? Ну, или что-то фоновое? Бытовые моменты, новости, сплетни, слухи…

— Загружать перед выходными? — Левачев задумался на несколько мгновений, встречаясь взглядом со стоящим за моей спиной менталистом. — Это интересный вариант. Хотя и теорией я бы загрузил. Не хочется тратить время на историю и этикет.

— Последнее практиковать все равно придется, — взгляд Чернова, почему-то присоединившегося к компании, пугал. — Иначе будет слишком заметно со стороны.

С этикета решили и начать. Мышцы в районе копчика непроизвольно напряглись, отсутствующий хвост явно стремился поджаться, но такого шанса у него не было. Элементарно по причине отсутствия, но что мешало хотя бы попытаться? Правильно, ничего. Константин опустился на колени перед диваном, аккуратно взяв мое лицо в ладони. Глубоко вздыхаю, предчувствуя, что ощущения от прямой загрузки знаний в мозг будут непередаваемые.

Перед глазами начинают мелькать картинки, слова словно выцарапывают на черепной коробке с той стороны, виски начинают немного пульсировать. Чувствую, как мышцы начинают подрагивать — в подкорку вбиваются действия, жесты, мимика, сжимающий голову обруч крепнет, но боль еще терпимая. На третьей волне я отключаюсь на несколько мгновений, рывком возвращаясь в реальность. Такое чувство, словно у меня мигрень. Хорошая такая, с аурой. Или просто жуткое похмелье.

— А хорошая выносливость, — голос Левачева, хоть и раздающийся словно через подушку, все равно ввинчивается в уши. — Я думал она всего одну волну и выдержит. Но результат порадовал. Времени на практику будет больше.

На лоб опускается холодная ладонь, я даже рискую приоткрыть один глаз, чтобы встретиться с разноцветным взглядом мага смерти. Экспериментаторы несчастные. Усилием воли заставляю себя сесть, спина сама выпрямляется, хотя и с огромным трудом — телу хочется просто лечь и отключиться, но какая-то смутная тревога заставляет оставаться в сознании, а свежевбитые рефлексы требуют удержания правильного положения тела и нейтрально-отрешенного лица.

Плавно поворачивая голову сначала в одну, потом в другую сторону, оглядываюсь и понимаю, что в доме уже давно наступил вечер, в нем царил приятный глазу полумрак, хотя за окнами все еще было светло, да и солнце почти не сдвинулось. Интересно… во сколько раз ускорено время? Пять или больше? Зато оголодавший организм требовал восполнить потери и немедленно, Прозоровский явно желал того же. Зеленоватый цвет лица превосходно контрастировал с рыжими волосами. Подозреваю, что я сама не более румяна, но сил дойти до комнаты мне хватит.

За спиной уловила движение, чья-то рука протянулась над плечом, сдергивая заклинание со стола. От одного одуряющего запаха кофе зрение прояснилось, остальные, видимо, успели поесть, пока я в безвременьи грузила голову новыми знаниями. Но хоть кофе оставили. В сон потянуло с первого глотка, почему-то всегда получаю такой интересный результат. С огромным трудом удерживая себя — не иначе как на чистом упрямстве — ставлю чашку на стол. Успеваю расслышать только глухое "Все-таки перестарались" и начинаю заваливаться на бок. Перед закрытыми глазами продолжают мелькать картинки, складываясь в незнакомое помещение. Когда изображение оживает, я едва успеваю удивиться, каким-то шестым чувством понимая, что мне надо бы скрыться. Благо, что рядом находится широкая колонна. Подслушивать, конечно, не хорошо, но иногда надо…

Роскошная обстановка помещения заставила скривиться — слишком вычурно, слишком, что называется, "дорохо-бохато". Кабинет не оставлял сомнений в состоятельности владельца, а также в отсутствии у него чувства вкуса. И чувства меры тоже… Да о чем я говорю — массивная мраморная колонна в этом помещении терялась! Но слышимость была великолепная, прекрасно компенсируя ограниченный обзор. Скрип стула, словно кто-то пытается устроиться на нем удобнее, звук шагов, эхом разносящийся по помещению.

— Князь, Вы меня разочаровали. Мне всегда казалось, что благоразумие Вам не чуждо и идти против единственного претендента на трон Вы не станете. Однако… отказ от присяги, организация заговора, укрытие бунтовщиков. Измена, как не посмотри.

— Организация убийства предыдущего императора — тоже. Даже если Вы выбьете признание под пытками — любой менталист или некромант докажет обратное, — ровным голосом ответил Россовой.

— Или же их прекрасно можно будет обвинить в преступном сговоре. Не думаю, что Вам нравится такая перспектива для Ваших друзей. Впрочем, мы отвлеклись от главного. От моей родственницы, которую Вы укрываете.

Кровь отлила от лица. Он уже знает? Так быстро? Неужели все недооценили него настолько? Глаза застила показная жесткость? Одни вопросы и никаких ответом. Поймала себя на том, что во сне, хоть я тут и не дышу, зажимаю себе рот ладонью, чтобы даже случайным звуком или шумным вздохом себя не выдать. Цензурных слов для описания ситуации у меня не осталось. Лихачевский тем временем обошел по кругу Ивара, прикованного к стулу — это я увидела, аккуратно выглянув из своего укрытия — и, стоя у него за спиной, с силой потянул воротник на себя, душа мужчину. С трудом задавила порыв — хотя на миг инстинктивно рванулась в его сторону — все равно сделать сейчас я ничего не могу, а выдав себя — не смогу и подавно.

Но, как оказалось, новоявленному монарху хватило и этого движения, чтобы меня поймать. На миг ослабив хватку — Россовой с шумом втянул воздух — он дернул рукой в воздухе, и я кубарем вылетела буквально под ноги, неспособная сопротивляться. Мужчина, удивительно похожий на меня, вздернул мою тушку на ноги — одной рукой! — совершенно играючи, единственной мыслью в этот момент было только мимолетное размышление, о размерах синяков, которые останутся от его пальцев на запястье. Ивар напрягся, еще сильнее выпрямляясь в кресле. Лицо стало настолько непроницаемым, что любой дурак понял бы — князь переживает по-страшному. Мой свежеобретенный родственник, к сожалению, дураком не был. А я мечтала в этот момент проснуться.

— Милая кузина, — голосом можно было бы отравить целую армию. — Как приятно наконец-то с тобой познакомиться, пусть и при таких обстоятельствах. Жаль, что ты попала под обаяние этого… смутьяна.

Интересно, можно использовать магию с помощью голоса? Ну, как часть воздействия, для убеждения, гипноза… наверняка. Потому что в какой-то момент я поймала себя на том, что я начинаю ему верить. И только с шумом дернувшаяся рука Россового, почему-то молчащего, заставила меня сбросить наваждение.

— Ну что же Вы, Ивар Дмитриевич, не хотите рассказать Ярославе о своих на нее планах? О ее превращении в послушную марионетку на троне? А там, глядишь, и о безвременной кончине только взошедшей на трон императрицы? Страна в трауре, но ее супруг, достойный представитель древнего рода, конечно, не оставит страну без власти. А после положенных лет траура и другую соправительницу себе найдет…

Князь втянул воздух, собираясь что-то сказать, но Лихачевский толкнул меня в грудь, выталкивая из сна, предлагая обдумать его слова. И прийти снова — уже наяву.

Проснулась с колотящимся сердцем и в холодном поту, молясь всем богам, каких могла вспомнить, чтобы это было просто полуночным кошмаром. Натянув на плечи тяжелый платок, лежавший на кресле, тихо выскользнула из комнаты. Кажется, я сегодня больше не усну. Нынешний император выглядел старше, чем в памяти Ивара, добавились шрамы да и взгляд… Я вспомнила, как он на меня посмотрел и по спине пробежал табун мурашек. Так смотрят на то, что считают своим. Только при этом собственность еще и возмущается, отбивается от такой щедрости. Не понимает своего счастья.

Дом вывел меня на кухню, где в такой поздний час нашелся Прозоровский. Честно? Я была рада, что не Левачев стал моим неожиданным сотрапезником. Рыжий моему появлению не удивился, только сказал, что ментальные нагрузки могут способствовать таким ночным походам за едой. Задумчиво жуя пирожок, все-таки решила рассказать ему про сон.

— Понимаешь, Костя, — называть себя на ты и по имени менталист мне разрешил еще вечером, — я боюсь того, что этот сон окажется правдой.

— А здесь никогда не угадаешь. Такие видения могут быть и отражением страхов, и насланным сном, и правдой. И никто не определитпосле пробуждения, чем это было.

— И что делать?

— А здесь остается только стиснуть зубы и делать то, что должно.

— И будь что будет?

Он кивнул, сдувая челку с глаз. Интересно, как сложилась бы моя жизнь, если бы я попала сюда, но без того брачного договора? И без родства с императором? Ивар жил бы по-прежнему, женился, а я наверное постепенно сблизилась бы с Прозоровским. Подумаешь, третий сын. Зато без ярма из долга перед семьей на шее и с относительной свободой по жизни.

Судя по его взгляду, подумала я об этом слишком громко. Он едва ощутимо коснулся моей ладони, но вместо ожидаемого, сухого и формального поцелуя, потерся о нее щекой, словно большой рыжий кот. Кивнул, безмолвно выскальзывая из кухни. Захотелось взвыть, но вместо этого я только крепче сжала края распахнувшегося на груди платка. Стиснуть зубы и идти вперед, значит?

За завтраком я действовала чисто механически — не успевший за ночь мозг все еще обрабатывал полученную информацию. А я сдерживала данное себе вчера обещание и пыталась параллельно осмыслить произошедшее ночью. Искренне надеясь, что сон все-таки был наведенным, а то и вовсе простым кошмаром, приснившимся от переизбытка впечатлений, я пустым взглядом обводила присутствующих за столом. Несоответствие времени в помещении тому, что было за окном, уже не цепляло — было банально не до того. Поэтому вопрос о наличии у меня хоть каких-то навыков фехтования я благополучно пропустила мимо ушей. Только когда Прозоровский аккуратно прикоснулся к моей руке, я поняла, что от меня что-то хотели. Койт — знать бы еще, который из них — повторил вопрос.

— Никаких, к сожалению. Всю жизнь очень настороженно относилась к тяжелым металлическим предметам рядом с собой. Особенно острым.

— Фобия?

— Разумная осторожность.

На это они прошлись по мне такими взглядами, что стало не по себе. Кажется, сегодня мной будут вытирать пол. Метнуть в кого-нибудь ложку захотелось очень скоро — эти… благородные господа решили не отрывать практику от теории, поэтому уворачиваться от летящих в меня заклинаний мне предстояло под монотонный голос Чернова. Койт разве что не скалились — маги-боевики искренне верили, что самым эффективным способом научиться не попадать под заклинания является регулярное попадание под магический обстрел. Такое вот формирование рефлекса в условиях, приближенных к реальным. Мне выделили два часа, записанную на говорящий кристалл вводную лекцию, а Лина получила рекомендации затянуть меня в максимально неудобное платье.

Вот последнее даже могу понять. Не буду же я при покушении говорить "Прощу меня простить, господа, не могли бы вы подождать, пока я сменю наряд?", это даже звучит смешно. Даже в порядке общего бреда, что уж говорить о серьезном воплощении. Хотя… можно использовать для деморализации противника, глядишь, отвлечется и пропустит удар.

Лекции и новостей по длительности звучания хватило как раз впритык, и я совсем не была уверена, что запомнила все с первого раза. Чувствую, память тренировать придется, да и натаскивать меня явно взялись всерьез. А уж с учетом того, что в корсете, в который меня запихнула Лина, дышать возможно только через раз…

Просторный зал, лишенный картин и зеркал, зато с колоннами вдоль длинных сторон, навеял смутные мысли о вчерашнем сне. Которые тут же отошли на второй план — на краю зрения мелькнуло яркое пятно, от которого пришлось уворачиваться, уж не знаю, что это было, но попадать под него не хотелось. Сзади раздался ехидный хмык — Койт, один из двух, подкидывал кинжал, явно намекая, что побегать от железки мне тоже придется. На верхней галерее успела заметить Левачева и Чернова, наблюдающих за этим избиением младенца в моем лице. Оба брата акробата подняли руки, а я дернулась за колонну — вспышка почти задела плечо, но грозящий поджаться несуществующий хвост говорил о том, что это даже не разминка, а так, милые дружеские шутки.

— Ярослава, — глухой голос Чернова разнесся под сводами зала, — что Вы думаете о последней выходке наследника…

Кажется, я что-то такое слышала. Но думать об этом в моем положении было достаточно сложно. Говорить — тем более, потому что скорость атаки обоих Койт возрастала, а вот сил у меня оставалось все меньше, да и в боку весьма ощутимо кололо. На плече наверняка зрел синяк, благо, что лицо ничем не задело. На очередном вираже каблук все-таки не выдержал нагрузки и предательски обломился, а я полетела на пол. Вдогонку упало еще одно заклинание, от которого я успела откатиться, но лицо лизнуло волной горячего воздуха. В собственном дыхании послышались тихие всхлипы: не могу я так, не могу!

В ответ на выброс эмоций в груди сформировалась горячая волна, на выдохе хлынувшая в разные стороны, сметая выбитые из колон мелкие осколки и заставляя находящихся на первом этаже близнецов выставить щиты. Сверху раздался голос Левачева:

— Отлично, этого мы и ждали.

Честное слово, еле сдержалась, чтобы не показать ему средний палец. Вот надо же быть таким… таким… Я даже подходящее выражение подобрать не могу, так я возмущена! Махнула в его сторону рукой — Олег дернулся в сторону, уходя от волны голой силы. Чернов только рукой повел, отбивая ее в потолок. Сил вставать не было, мозги от попыток выдать что-то осмысленное во время гонки за мной кипели жутко, разве что пар из ушей не валил. Кто-то рывком поднял меня с пола, взял на руки. На руках этого Койт были перчатки — значит это Александр, тот, который метал в меня холодное оружие. Дмитрий за его спиной натягивал перчатки — маги предпочитали работать голыми руками, ткань не сбивала восприятие собственной силы.

После спокойного кивка стоящих наверху, меня вынесли из зала. Сил возмущаться не было, смущаться тоже. Даже руку поднять получалось с трудом. Но попытаться отбрыкаться от кормления с ложки все-таки пришлось. Вышло не очень успешно — я позорно сдалась под двумя прямыми взглядами из-под черных ресниц. До моей комнаты меня также донесли, попутно выдав что-то про пользу дневного сна после интенсивных нагрузок. От внесения меня в спальню и укладывания на постель удалось их отговорить — надеюсь, что я хотя бы не краснела при этом — но опуская на пол меня весьма красноречиво, хотя и "случайно" зажали между телами. И откланялись, выразив готовность откликнуться на зов в любое время дня и ночи. И вот что это было? В спальню меня ввела все та же Лина. Кстати, не видела здесь других слуг. Надо будет у нее уточнить. Но сейчас я хочу просто упасть и не шевелиться. Проявите милосердие!

Как я смогла встать всего через два часа, я не знаю. Не иначе как чудом. Милосердные ангелы в лице Лины сошли с небес и исцелили меня касанием. Она же буквально на себе оттащила меня в ванну и сгрузила в приятно горячую воду. Смотреть на часы я даже не пыталась — искаженное и ускоренное в шесть раз время в дворце Россовых сбивало восприятие дня и ночи практически сразу. Оставалось только плыть по течению и надеяться, что оно не вынесет меня на скалы.

Снов в эти часы мне не снилось, а ночное видение отошло на задний план, смазалось общей усталостью. Впрочем, "смазалось" не равно "забылось". И сейчас всплыло с новой силой, заставляя зябко поводить плечами даже в горячей воде. Дом молчал, даже присутствие живых толком не ощущалось. Лина только пожала плечами на вопрос, мол, господа дом покинули. Как оказалось — еще пока я спала. Остались только Койт и Левачев. Честно? Я бы предпочла общество Прозоровского. С ним было проще. Но Ивар Левачеву доверял — значит, и мне следует относится к нем мягче. Потому что начальная легкость в общении как-то сошла на нет, слишком уж упрямо он шел к своей цели. Такая настойчивость пугала. А потом в доме смазалось и присутствие Левачева.

Мысленно хмыкнув, повернулась к служанке с вопросом о других слугах. Та только грустно улыбнулась:

— Последние двадцать лет — я единственная из живой прислуги. Остальных Дмитрий Николаевич привязал к особняку.

— В каком смысле? — вырвалось раньше, чем я успела осмыслить.

— Как привязывают духов-хранителей. Но вот людей можно удержать только в том месте, где они умерли. И естественность такой смерти — далеко не обязательное условие.

Вот тут совсем озноб продрал. Ивар, конечно, производил впечатление человека с тяжелым характером, иногда даже жесткого, но все это вполне объяснялось даже моими небогатыми познаниями о его прошлом. Но вот такого я не ожидала. Лина прочла что-то на моем лице, взялась за гребень и вздохнула:

— У сильных магов, не имеющих якоря, иногда случаются подобные, — она на миг замерла, подбирая слово, — потери контроля. Хотя это не совсем точное слово. Они перестают правильно воспринимать мир вокруг. Нынешний император вот из-за бьющей по голове силы получал — и наверняка до сих пор получает — удовольствие от крови и боли. У Дмитрия Николаевича развилось недоверие к окружающим, ему везде мерещился заговор…

Она ненадолго замолчала, прочесывая мои отросшие за счет зачарованной расчески пряди. Смотреть на уже вполне укрывающую плечи золотистую волну было непривычно. Но в чем-то даже приятно. Впрочем, особо рассиживаться в воде времени не было, все-таки в отсутствие Россового я осталась пусть и поулофициальной, но хозяйкой, поэтому выйти к ужину мне все равно придется. Как бы мне ни хотелось избежать общества исключительно обоих Койт.

От этой мысли потянуло усмехнуться — как меня иррационально тянуло к Ивару, так я не менее безосновательно напрягалась в обществе его товарищей. Исключением был, пожалуй, Прозоровский, но там-то все как раз естественно — общие знания о магической совместимости он мне напрямую передал еще вчера. Умом я понимала, что это — огромный простор для манипуляций, да и вот так без оглядки доверять менталисту, по мнению местных, глупость несусветная, но иначе я не могла. Если совсем никому не доверять, то как тогда жить-то?

Оба брата-акробата выловили меня у входа в столовую, сверкая глазами так довольно, что невольно начинаешь подозревать какую-то гадость. Захотелось позорно сбежать, но вместо этого я только прошла в распахнувшиеся двери. Молчание над столом можно было резать ножом, и, честное слово, я была бы рада даже Чернову с его тяжелым взглядом разноцветных глаз. Но его не было. Зато были ехидные ухмылки обоих брюнетов и — если мне не показалось — горячая волна магии, скользнувшая от лодыжки вверх по ноге. И присоединившаяся к ней ледяная. Вопросительный взгляд никакого воздействия на них не оказал, кажется даже, что только раззадорил.

Едва Лина вышла, дверной замок щелкнул под мое недовольное шипение. Запирающее заклинание, поставленное чужаками, фон дома, конечно, растворит, но когда еще это случится. А прямой приказ я пока не могу ему отдать. Полноценной брачной церемонии не было. В псевдосознании дома я имею статус гостя с привилегиями, чуть большими, чем у того же Левачева.

— Не надо нас бояться, — Койт, который Дмитрий, обжег меня совершенно кошачьим взглядом.

— Мы абсолютно безобидны и ласковы, — клянусь, второй брат быстро облизнулся, не менее зверино и совершенно точно намекающе.

Шея и лицо пылали. Кажется, даже уши представляли собой два факела. Самое отвратное в этой ситуации — я была так уж против них, но мысль о том, что я на грани предательства Ивара, была отвратно-отрезвляющей. И плевать, что мы знакомы без году неделя, что я привязана к нему против собственной воли, но это неправильно… А уж после утреннего всплеска магии я и вовсе ощущала подспудное желание пойти в разнос. Ну, знаете, секс, рок-н-ролл и алкоголь, все дела… Самоконтроля пока хватало, но если я не найду способ себя контролировать, то…

Извинившись, сбежала из столовой. Потому что это уже перешло все границы! Ласковы они…В комнате меня уже ждала Лина, по одному моему лицу понявшая, что именно произошло. Чуть не произошло. Мягко, совершенно по-матерински, улыбнулась мне:

— Такое бывает, когда дар раскрывается в позднем возрасте. Ивар Дмитриевич поймет, если…

Я не дослушала и совершенно позорно разревелась, даже не обратила внимания на звук открывшейся двери. Только когда кто-то отстранил Лину и с волос пропала ее теплая рука, а ей на смену пришли крепкие объятия и запах дождя, я открыла глаза. Левачев. Новый всхлип застрял в горле. Я несколько секунд смотрела на него, а потом снова уткнулась в плечо, краем глаза заметив исчезнувший за дверь подол платья служанки.

Да плевать уже, что он подумает. Я не смогу с этим справиться, я слишком слабая… Я просто хочу на волю. Граф мягко погладил меня по растрепавшимся волосам и вдохнул, собираясь что-то сказать.

8

Странное предчувствие заставило посмотреть в глаза, но из-за плеча Левачева, из зеркала, на меня смотрел Россовой, и все слова я пропустила мимо ушей, глядя на него как завороженная. Граф развернулся и, сообразив быстрее, метнулся к зеркалу. Но вместо Ивара там был мой горячо нелюбимый родственник, ухвативший мужчину за рукав. Вот тебе и зеркало, дверь между мирами…

Оцепенение удалось сбросить не сразу, но оттащить Олега от злосчастного стекла у меня получилось. Лихачевский в зеркале оскалился, рассматривая нас. Наконец, заговорил, старательно сцеживая яд:

— О, кузина! Как быстро ты утешилась, — мне страшно хотелось разбить ему лицо, но что-то подсказывало, что это зеркало у меня расколотить не выйдет — Так может и не нужен тебе Россовой? Я могу пустить его в расход? Жалко, конечно, прерывать столь древний род, но…

— Что ты хочешь? — вышло неожиданно сухо и зло, словно вся подступающая истерика и не существовала вовсе.

— Тебя.

В смысле? И без того пошаливающие расшатанные нервы сдали окончательно, кровь отлила от лица — я буквально чувствовала, что не то что белею — серею, и стремительно. Левачев только поймал мое оседающее тело, и живое человеческое тепло стало тем, что не дало мне провалиться в обморок. Встряхнувшись, проговорила, глядя прямо в глаза:

— Никогда.

— Что ж, — он сделал шаг назад, обзор в зеркале словно увеличился, и я увидела Ивара за его спиной, привязанного к грубому деревянному креслу, уже несколько потрепанному. — Знаешь, говорят, что главный инструмент мага — его руки. Интересно, на какой по счету присланной фаланге твоего, кхм, благоверного, ты сама прибежишь ко мне?

И исчез, оставив последнее слово за собой. Только когда меня чуть сильнее встряхнул Левачев, я очнулась и смогла понять, что именно он мне пытается сказать:

— Яра, он блефует. Лихачевский, хоть и не здоров на голову, но вот так по прихоти под нож его не пустит.

— Ты сам говоришь, что он с головой не дружит, как ты можешь быть уверен, что он этого не сделает?! — истерика шепотом, конечно, жуткое дело, но сил повышать голос у меня не было.

Я вырвалась из хватки Олега, выбегая из комнаты. Я не могу, я просто не могу вот так его там оставить! За спиной слышались шаги, но дом словно вёл меня, пока откуда-то сбоку не выскочил силуэт, а меня не скрутила, совершенно играючи.

— Пусти! Пусти меня! Я должна быть там!

Прозоровский только усилил хватку, обездвиживая меня, чтобы я не навредила самой себе. Тихий шёпот проникал в сознание, но слова сливались в монотонный гул. А потом меня обожгло волной боли изнутри, заглушившей даже мои мысли, только слово "связь", произнесенное рыжим, ввинчивалось в мозг. Метания менталиста ощущались кожей. С одной стороны, он не мог подставить меня под удар, отдать в руки моего безумного родственника. С другой — моя неспособность хоть как-то облегчить состояние Россового обрекала меня на постоянные мучения. Так работала нить между нами.

А потом все оборвалась также резко, как началось и я обмякла безвольной куклой. Дом встряхнуло.

— Взламывают, — Левачев прислушался и кивнул.

— Ты же понимаешь, что…

— Не переживай за это. Хорошая, достойная смерть…

Что? Смерть? Он же не…

Смотрю в глаза графа, но там только спокойствие принявшего свою судьбу. В два ломанных шага подхожу к нему, цепляясь за воротник. Короткие, но почти костедробящие объятия, вздох:

— У меня же есть последнее желание?

Киваю. Он одним рывком притягивает меня ещё ближе, плотнее, и — на контрасте — едва ощутимо косается губ.

— Мне не жалко умирать. Жалко лишь, что не увижу восход над империей.

Левачев дерганно мотнул головой и буквально втолкнул в руки Прозоровсконо, потяну вашего меня за собой по переходам дома. Повороты мелькали один за одним, тёплая пелена заклинания легла на плечи и мы выскочили на улицу. Каблук домашней обуви поспешил застрять в брусчатке. С шумом выдохнув, сбрасываю туфли и бегу за рыжим. Сзади раздаются голоса — он стряхивает за спину, почти не глядя, какое-то заклинание, но его то ли отбивают, то ли просто уворачиваться.

Оступаюсь, но он тут же вздергивает меня на ноги. Вталкивая в очередной переулок, куда из боковых ответвлений выскочил Койт. Вот только пролетевшая над нами сеть из сияющих нитей перегородила дорогу, заставляя затормозить, замереть.

— Кузина, что же ты не здороваешься? Разве так поступают с любящим родственниками?

— Разве любящим родственникам не оставляют право выбора?

— А кто сказал, что я тебя его лишаю? Ты можешь пойти со мной по-хорошему, а господа даже пойдут своим путем. А могу увести тебя силой, а твоих защитничков, — по голосу было слышно, что там должно быть совсем не это слово, — пустят в расход на алтаре. Они не слабые маги, защита дворца много получит от них.

И вот тут мне стало страшно. Одно дело, когда по своей глупости представляешься сама, и другое — подставляешь других. Левачев, скорее всего, уже мёртв, что с Иваром — я боюсь представить. А остальные… Я не могу так с ними поступить. Прозоровский прочитал эту мысль, ухватил меня за плечо, разворачивая к себе:

— Не смей этого делать, он не содержит своего слова.

Лихачевскому надоело ждать. Один жест и в нас полетели новые сети. Летящую на меня отбили Койт, но следующая спеленала их обоих, из-под следующей меня выдернул Костя, успевший ещё и бросить заклинание в ответ, но последняя упала на нас. Прозоровский закрыл меня, но по рукам попало частью нитей, на коже остались красные следы, словно кто-то ударил проводом. И боль была сравнима, даже на излете. В лицо сунули тряпку. Я начала падать…

Страшно хотелось кого-нибудь проклясть, но вот беда — ни одного проклятия я не знала. Что было еще обиднее — меня не боялись и даже ограничители на руки не надели. Комната, выполнявшая роль моей камеры, раздражала. А взвинченное состояние не давало уснуть. Да что там — сидеть спокойно тоже не давало. Я вздрагивала от каждого звука голоса за дверями, а тиканье часов и треск пламени в камине только выводили из себя. Платье на нем было уже не то, привычное. Проще, легче, а еще его было удобнее снимать. На краю сознания мелькнула мысль, заставившая скривиться: что если переодевали меня в присутствии этого… Фу, гадость какая!

Перестав мерять шагами спальню, решительно развернулась к двери. За угловой, маленькой, скрывалась ванная, это я уже узнала. А вот то, что поддалась основная — стало сюрпризом. Не могут же они быть так беззаботны? Выскальзываю наружу… м, все понятно. Это просто продолжение моей камеры. Вольера даже. И в гостиной кто-то сидит. Отражение в зеркале узнаю быстрее, чем даже успеваю осмыслить. Сидящий поднимает на меня глаза, напряженные плечи чуть опускаются. Левачев встает мне на встречу — но с явным трудом, я вижу, как тяжело ему удерживать собственное тело, да и рассеченное с одной стороны лицо настроения ему не добавляет, слишком уж ограничивает мимику — я в несколько шагов оказываюсь рядом.

— Жив, — хоть про кого-то я знаю точно!

Кажется, я снова реву — боги, почему я постоянно реву? Размазня какая-то! — а он только гладит меня по волосам и спине, и я словно впервые замечаю, что вообще-то, что Левачев, что Россовой, выше меня больше чем на голову, да и в плечах шире вдвое. Особенно остро ощущается это сейчас, когда я стою босиком, без каблуков, в платье, больше похожем на ночную рубашку.

Граф вздыхает чуть резче, меня отрезвляет — вспоминаю про наверняка болезненную рану. На диване устраиваюсь совсем рядом, буквально прижимаясь к плечу, и плевать на приличия. Голос у мужчины хриплый, но он медленно начинает рассказывать, аккуратно приобнимая меня одной рукой:

— Когда вы с Прозоровским убежали, дом дал мне доступ к своим силам. Я, конечно, слышал от Ивара, что Россовой-старший что-то наворотил с защитой, принеся всю прислугу в жертву, но такого не ожидал, хотя после востока меня удивить сложно. Но даже при этом меня сделали как стоячего…

В голосе слышалось столько боли, что все слова застряли еще не подходе к горлу. Все-таки как бы он не бодрился, а для боевого мага такое… бессилие? было хуже смерти. Для него это и была смерть, только медленная и мучительная. Вслепую прикасаюсь к теплой ладони, переплетая пальцы. Руку крепко сжали в ответ, и сейчас на миг отступило все, кроме этого ощущения: я просто сидела, опустив голову на плечо, ощущая через рубашку жар кожи, смотрела на отблески пламени в полумраке и даже почти пропустила голоса за дверью. Та слабо замерцала, пропуская конвой, втолкнувший знакомую фигуру.

Прозоровского узнала исключительно по волосам и глазам — лицо представляло собой почти сплошной синяк, вылечить который вот так с наскоку у меня не получилось — никак не могла сосредоточиться. Олег опустился за спиной, аккуратно сжимая запястья и направляя руки. Странное дело, лишенный собственной силы, он все равно мог помочь мне обуздать собственный дар. Словно одного понимания, как обычно движутся магические потоки, понимания этих процессов, ему хватало, чтобы вести меня.

Синева не сошла полностью, но лицо Кости приобрела нормальный, человеческий вид. Тот осторожно поднял руки, ощупывая его. Рукава рубашки при этом открыли вид на металлические полосы на запястьях. Над ухом раздраженно зашипел Левачев. Прозоровский только пожал плечами, устраиваясь на ковре, а я как-то совершенно естественно оказалась зажата между ними. Повисла тишина.

— Знать бы, кто нас сдал…

— Ты о чем? — слова рыжего стали неожиданностью.

— Чтобы вскрыть особняк, нужна какая-то личная вещь его владельца. Даже не так: нужна его часть. Волос, какое-то постоянно носимое украшение. А маги, особенно из старых семей, в этом плане параноики страшные.

В голове щелкнула какая-то смутная мысль. Даже две, но обе были настолько бредовыми, что я не могла решить, нужно ли их озвучивать. Впрочем, мужчины сами все поняли по моему лицу. Все-таки хоть в сознании дома я и была гостем с привилегиями, его защита, обладающая отдельным разумом, уже считала меня хозяйкой, поэтому я и чувствовала присутствующих в доме и могла видеть, чем они заняты.

— Ты что-то вспомнила?

— Да…

Краснея и запинаясь рассказала про Койт. Рыжий, беззастенчиво гладящий меня по ногам, на него и закинутым, только кивал каким-то своим мыслям. Левачев хмурился, но все-таки ответил:

— Верить в это не хочется, но они могли. В теории. Слишком уж себе на уме были всегда, — он тяжело вздохнул. — Но у тебя ведь есть еще какая-то версия?

— Она странная, но… в своем мире я бывшему подарила кулон с прядью. Сентиментально и пошло, но вот, — бессильно развожу руками. Я просто подумала, что его могло вместе со мной затянуть порталом. Кулон этот несчастный… А там уж…

— А смысл сейчас гадать? — Прозоровский вынырнул из размышлений. — Давайте решим этот вопрос утром. День был слишком долгим…

Я только тяжело кивнула. Держалась я исключительно на силе воле, так что с удовольствием, хоть и смазанным общей отвратностью ситуации, утянула их в сторону единственной спальни. Габариты кровати позволяли устроиться на ней и впятером, но сейчас я бы ни за какие сокровища мира не согласилась бы остаться одна. Приличия же в такой ситуации никого не волновали.

Я проснулась неожиданно для себя самой. Ночь еще не думала сходить на нет, а почти полная темнота, разбиваемая горящими за окном заклинаниями-фонарями, так не похожая на привычную городскую, склоняла к размышлениям. Прозоровский и Левачев, так похожие сейчас, одинаково одетые — откопали что-то мужское в одном из шкафов — не просыпаясь среагировали на мое движение, прижимая тяжелыми руками. Было слишком жарко, пусть и придвинулись ко мне они только сейчас, но температура тела у магов похоже была выше общечеловеческой градусов на пять, жаром от них дышало как от мощной батареи.

Тяжело вздыхаю, переворачиваясь на спину, мимоходом запуская пальцы в рыжую гриву. Менталист приоткрывает глаз, походя сейчас на большого кота. Поняв, что спать я и не собираюсь, он приподнимается на локте, вглядываясь в мое лицо. Я же блуждаю взглядом по потолку, пытаясь различить в темноте вьющиеся по нему узоры.

— Что тебя беспокоит?

— Ивар. Койт. Все. Ничего. Я не знаю… Я просто не понимаю, "как дальше жить эту жизнь". Что со всем этим делать?

— Пока мы можем только выжидать, увы, — он погладил меня по плечу. — Я в ограничителях, Левачев, при всем моем уважении, сейчас мало что может сделать. Да и Лихачевский не объявлялся. Он ведь с тобой еще не разговарил, я прав?

Я кивнула. Не скажу, что я хочу этого разговора, но неизвестность утомляет меня сильнее. Левачев за спиной завозился, переворачиваясь на другой бок. Я переползла ближе к Прозоровскому. Рыжий повернулся на спину, давая возможность устроиться удобнее, на плече. Несколько минут лежали в своих мыслях, пока я не поняла, что слишком уж увлечённо скольжу ладонью по поджарому телу. Собственно, отрезвило меня то, что рука уперлась в пояс. В темноте краснеть не тянуло совершенно.

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Да, — какая-то странная решимость толкала меня вперёд.

— А ты?

Вместо ответа он взял меня за запястье, прижимая руку плотнее к коже и ведя её вниз. Красноречивый ответ. Скосив глаза на Левачева, перекинул ногу через Костю, усаживаясь на нем. Присутствие третьего человека добавляло остроты ощущениям. Медленно, в каком-то полугипнозе, потянула завязки на ворот ночной рубашки. Он, задумчиво закусив губу, подцепить край подола, проводя обжигающими пальцами по ногам. Пальцы вырисовали что-то не очень разборчивое, но явно конкретное. Потом он с шумом выдохнул и взял меня за руку, повторяя рисунок моими пальцами. Короткий импульс магии отозвался дрожащий волной в животе.

— Тебе сейчас ни к чему беременность. Да и прочие… Процессы.

Вместо слов я вопросительно подняла бровь. Он что-то пробормотал про широкие познаниия и ответственность. Прерываю слова смазанным, неловким поцелуем. Прозоровский отвечает не сразу, сбитый с толку таким напором. Но потом только хватку на моих бёдрах усиливает. Вот вы пробовали одной рукой снимать штаны с лежащего под вами парня? Жутко неудобно. Благо, он справился с этим сам, хватило только намёка. А потом и вовсе подмял меня под себя. При этом умудрился провернуть это так, что кровать не дрогнула. Костя несколько мгновений посмотрел на меня, коротко лизнул в шею и плавно вошёл. Я прогнулась навстречу, сцепляя ноги за спиной. Рыжий то впивался в губы, то отвлекайся на шею и плечи. Интересно, менталистику ограничители не блокируют? Потому что нам хватило одного взгляда в глаза. Он вышел, гораздо более резко, и перевернул меня на живот. Крепко вжимающее сверху тело и достаточно крепкая хватка на горле заставили поплыть. Вот уж не ожидала от себя, что…

Такой Прозоровский стал неожиданностью. Словно мне показали тёмную сторону. Впившиеся — наверняка останутся синяки — в бедро пальцы, лёгкая нехватка воздуха и то и дело прикусывающие шею зубы заставляли елозить, подмахивать мимо ритма и кусать подушку, что бы не застонать. Хотя меня сейчас и присутствие толпы посторонних не отвлекло бы.

В груди жгло, магия не могла найти путь наружу, а полного резонанс не выходило. Я вцепилась одной рукой в металлическую полосу на запястье Кости. Тот только крепче меня зажал, до полной неподвижности. Ладонь с горла переместилась, зажимая рот. Я сжалась до предела — он ответил болючим может даже до крови, уеусом. Ускорил темп, заставляя выгнуться до предела, до хруста позвоночника… Откатиться с меня он не успел, только перенёс вес на руки, иногда вздрагивающие. Приятная тяжесть тела не мешала. Я даже перевернулась на спину, хоть и пришлось повозиться.

— Покажи жест очищающего?

Он усмехнулся, беря мою руку в свою.

Ложный финал

— Яра, Яра… Вот уж от кого, а от тебя не ожидал такого…

Проснулась я рывком, мгновенно распахивая глаза, чтобы обнаружить, что у входа стоит Лихачевский в компании… Стоп, это у меня в глазах двоится? Судя по задумчивом хмыку Левачева за спиной — не у меня одной.

— А ты здесь откуда? — под взглядом бывшего становилось неуютно, так что я уползла куда-то за плечо Прозоровского, вроде и расслабленного на первый взгляд, но вблизи-то я ощущала, насколько он взвинчен.

Что злило — в руках у него был тот самый медальон с прядью. Внимание привлекло другое: Ва стоял совсем рядом с вазой, где цвел и пах огромный свежий букет. И все это великолепие скрывало горшок с полынью — местная разновидность фонила магией, поглощая мелкие непроизвольные сглазы. Конечно, с таким справлялись и амулеты, и незатратные заклинания, но кому хочется переживать по этому поводу лишний раз?

Суть была в другом. В аллергии, жуткой, отвратительной аллергии. Видимо, телепатия ограничителями блокировалась не до конца, потому что Костя на миг повернул голову в тот угол, плечо под моей ладонью отчетливо дернулось как от смешка. Полынь реагировала на выплески магии выбросом пыльцы в воздух. Думать о том, что мы собираемся сделать не хотелось. На самом деле, все на миг приобрело какой-то оттенок дурного сна. Особенно нарастающий гул в ушах добавлял этому варианту правдоподобности.

— Ты все-таки просыпаешься? — рыжий обернулся ко мне, когда картинка застыла. — Отлично, потому что пять лет пролежать вот так — врагу не пожелаешь.

Кажется, я начинаю вспоминать…

Реальность встретила огромной слабостью и влившимся в тело мощным потоком магии. Голоса вокруг постепенно обретали четкость, заставляя прислушаться:

— Мелкий, ты как?

— Не думал, что подвести ее к воспоминаниям окажется так сложно. Почему она тебя раздвоила — вообще не понимаю, — он явно разминался, хрустя шеей.

— Яра, ты меня слышишь? — в поле зрения появилось встревоженное лицо… Ивара?

Как мне звать его здесь? В этой реальности. Как я вообще умудрилась проспать целую жизнь? В голове всплыла мутная картинка: какой-то праздник, шутки, Ивар — все-таки Ивар — подкрадывается со спины. А дальше как в дурацком кино: я вздрагиваю, опираюсь на перила балкона, где, как назло, истончилось защитное заклинание. Короткий полет вниз и вот я…

М-да. Бред какой. И мне не дали превозмочь антагонистов в моем сне! Зрение обретает предельную четкость, я даже сажусь рывком — все-таки магия сильно упрощает такие процессы, тело слушается так, словно ничего и не было.

— Ваша светлость, — Россовой напрягается, на всякий случай делая шаг в сторону, слишком уж по-змеиному я зашипела…

— Яра, случайно же вышло…

— Я не про это! Вы мне не дали организовать красивый финал! Бегите, оба!

Мужчины с хохотом, прихватив Левачева за собой, выскочили из комнаты, а я плавно поднялась на ноги, оглядывая то самое помещение, где мой сон прервался. Платья, которое должно было висеть здесь же, не было. В распахнутой двери виднелись эти великовозростные мальчишки, на плече у Кости мешком висел мой парадный наряд. Олег хмыкнул:

— Догоняй. У тебя сегодня парадный выход. И корону свою забери!

9

Проснулась я от того, что меня весьма неделикатно потрясли за плечо. В следующий миг в лицо прилетело очередное тонкое, легкодоступное платье, а с трудом проснувшейся мне озвучили, что собираться надо в бодром темпе, меня ждать изволят. Не иначе как родственник соизволил пригласить меня к столу. В одежку я влезала под тяжелым взглядом Кости. Рыжий с удовольствием помешал бы мне уйти, но обездвиживающее заклинание не давало ему такой возможности. Правда, на словах он доводил моих конвоиров так, что в пору было заподозрить приказ "не трогать", потому что я бы на их месте не выдержала.

Рвано кивнув, вышла за ними, решив не нарываться. Лихачевский действительно ждал меня за столом. А у меня начало двоиться в глазах, от нервного перенапряжения, не иначе. Только потом, по деталям дошло, что с торцов — весьма условных у квадратной мебели — стола сидят бывший и нынешний. Что могу сказать… седины на висках у Ивара за это время прибавилось, хоть и прошло всего-то чуть больше суток. Зато как ожил взгляд, стоило мне опуститься на соседний стул. Ва только зубам клацнул. Громко так, отчетливо в этой тишине.

— Надо же, а я думал у вас чистый договор, — Лихачевский выглядел пугающе адекватным, даже той пелены, что была в его глазах до этого, и в воспоминаниях Россового в том числе, не было.

— Ярослава, у тебя в глазах двоится? Ты нас различить не можешь?

— Милый мой Ванечка, — клянусь, у Ивара дрогнул уголок губ, он-то не мог не узнать интонацию рыжего менталиста, любителя выносить мозг фигурально и буквально, — я прекрасно отличаю своего пусть и неожиданного, но искреннего и заботливого супруга от человека, бросившего меня без объяснения причин. Игорь Алексеевич…

— Да? — он явно развлекался этой игрой, а у меня в попытках придумать причину такой перемены, кипел мозг.

— Я же получу пояснения по этому поводу?

— Несомненно. Но после завтрака.

Я кивнула, принимаясь за еду вслед за хозяином дома. Появление Чернова здесь стало, конечно, сюрпризом… Я замерла, успев только положить вилку. Чернов… Выцепила из памяти образ некроманта, так пугавшего меня и странно своевременно исчезнувшего из дворца Россового незадолго до нападения. Мой бывший хоть и казался на первый взгляд копией Ивара, все-таки отличался. Особенно, когда они оба были передом мной. Слишком много общих черт я обнаруживала между этими двумя темными лошадками. А еще Черновы были претендентами на трон в те далекие века. Даже бунтовать пытались, хотя их быстро приструнили. А вот и мотив…

Я посмотрела на Ивара, который к схожим мыслям мог прийти еще при первом знакомстве с моим бывшим. Все-таки, как я поняла взаимоотношения в кружке заговорщиков, он потому разноглазого и пригласил, что тот был не прочь свергнуть неустраивающего претендента. А уж когда тот без стука и объявления зашел в малую столовую… Что-то мелькнуло на лицах присутствующих, Россовой схватил нож, но сделать ничего не смог. Слишком быстрый и словно неживой, Максим Чернов легко коснулся мужчин, словно пальцами ткнул в лоб, заставляя осесть.

Осмотрелся, скинул бесчувственное тело Игоря Лихачевского на пол и устроился напротив. От улыбки по спине потек холодный пот.

— Поговорим?

— Неожиданно. О чем?

— О твоей судьбе, девочка. У меня нет причин оставлять тебя или этих болванов в живых. Но есть маленькая проблемка…

— Какая?

— Мне не хочется ловить откаты за убийство представителей правящей семьи. Чертов основной договор! Поэтому ты сейчас, — мое тело против воли принялось делать то, о чем он говорил, — возьмешь нож, лежащий у тебя под рукой, да, прямо в масле, и порежешь этих любезных господ.

Когда тебя предает собственное тело — это страшно. Особенно, когда видишь, как на рукоятке ножа крепко сжимаются пальцы. Каких сил мне стоило просто отвести руку в сторону в последний момент — не скажет никто. Зато и удар пришелся по руке Чернова-местного. От воя — он не человек что ли? — заложило уши. А когда темный вихрь исчез, остальные очнулись. Я вместе со всеми принялась поднимать Игоря. Тот благодарно кивнул, но попросил перенести беседу на другое время. Что странно — никто будто не помнил последних минут. Кроме меня и клятого некроманта!

Даже если это было какое-то воздействие — легче мне не становится. А еще я поняла, что пытаюсь взвалить на себя все. Вынырнула из мыслей услышав, что с моих мальчиков — господи, откуда эта сентиментальная чушь в моей голове? Это эти-то вояки — мальчики? — снимут ограничители, но из дворца они не выйдут.

Ладно, надо будет поговорить с ними. Пусть голова не только у меня болит. Вместе с Россовым выскочила из комнаты раньше, чем Иван успел меня перехватить. Кстати, о нем тоже надо будет поболтать…

— Живы? — Прозоровский первым выскочил на звук открывшейся двери, устало потирая виски, ограничители с него сняли и полный жизни дворец ударил по восприятию кувалдой.

Все-таки нельзя унывать в обществе довольного своим бытием менталиста — он настолько активно излучает радость, что невольно и ты начинаешь улыбаться. Я почувствовала, как лежащая на плече рука Россового расслабляется, но прекрасно понимала, что это ненадолго. Мне нужно было рассказать про случившееся за завтраком. Вот только подобрать слова было сложно. Ивар прекрасно видел, что я не могу собраться и первым спросил, что у меня случилось. Я хлопнула глазами, а потом видимо напряжение прошлых суток решило выплеснуться, как совсем недавно я рыдала в плечо Левачеву, так сейчас, взахлеб, давясь словами и слезами, я ревела на коленях у Россового. Тот мало того, что понимал мои излияния, так еще и уточнять их умудрялся, вытягивая из меня все.

— Что-то я в последнее дело только и реву…

— А от тебя никто и не требует быть скалой. Все прекрасно понимают, какой нагрузкой является незапланированное перемещение между мирами. Особенно на психику, но про это потом у Кости лучше спросишь, он доступнее расскажет. А вот по поводу Чернова — стоило бы догадаться. Слишком легко он согласился.

— Да появление обоих Черновых сюрпризом стало…

— Обоих?

— Ну да, — я кивнула, сползая с коленей на диван и прижимаясь к боку, — Ва тоже Чернов.

Лица присутствующих вытянулись, а до меня начало доходить…Если только допустить, что это была многоходовочка семейства некромантов, направленная на получение трона — а с учетом того, что живут они иногда в три раза дольше остальных магов это реально, они банально могут ждать удобного момента больше — то получается, что…

— Я в тот день должна была умереть?

— Ты о чем? — на мне скрестились взгляды, но я только поджала под себя ноги, сворачиваясь в клубок.

— Просто… Сейчас попробую объяснить, а вы мне скажете, где я свернула не туда в своих размышлениях, — они кивнули. — Итак, что мы имеем: смертельную обиду Черновых в этом мире, на то, что их обошли на пути к трону.

— "Смертельная обида" в отношении некромантов, конечно, тот еще каламбур, — Костя под взглядом поднял ладони. — Молчу, понял.

— И принялись подчищать конкурентов. Правильно?

— Ты упускаешь другое, — Ивар скользнул взглядом по резной панели на стене. — Почему именно сейчас? А еще у меня нехорошее предчувствие…

— По поводу?

— Пока не понимаю, после суток изолятора в голове каша, — признаться в этом ему явно было тяжело, но держался он исключительно на собственной гордости.

— Ты бы спать шел, — я потерлась щекой о плечо, но Россовой только покачал головой.

Вернулись к нашим баранам. Почему Чернов-местный вошел в кружок Ивара было понятно — кто откажется чужими руками убрать конкурентов? А если еще потом показательно справиться с "бунтовщиками"? Прекрасный старт, зачатки репутации. Меня Чернов-пришлый доводил до расшатанного состояния видимо с той же целью. Он прекрасно выучил, на что и как я реагирую, я в тот день вполне могла бы сначала держаться, а потом под вечер устроить себе заплыв в Неве…

Снова расчувствовавшись, заползла к Россовому на колени, запуская пальцы в короткие волосы и пытаясь заодно унять боль. Кажется, получилось, потому что лицо князя просветлело, а потом он и вовсе замер, глядя перед собой.

— Мы все идиоты… У нас по дворцу, рядом с прямыми претендентами на трон, ходит Чернов, а мы болтаем сидим…

— Туда ему, конечно, и дорого, но могу сходить проверить, если вас это так волнует, — Левачев лениво двинулся в сторону выхода из комнаты, но был встречен сгустком темной энергии в грудь.

Тело Ивара среагировало раньше мозга — он опрокинул меня на пол, пользуясь тем, что диван был основательный, с сундуком в нижней части и с той стороны меня банально не было видно. На голову посыпались щепки от прилетевшего в спинку заклинания. Молчание "наверху" пугало, если бы вошедший в лучших традициях злодеев начал раскрывать коварный план своей жертве — мне и то было бы легче.

Черт, как не люблю быть бесполезной! Где-то в стороне раздался хруст и звук упавшего тела — пришлось заставить себя открыть глаза. Ну, как открыть, разжмурить один глаз с трудом, чтобы после этого удивленно распахнуть второй. Левачев, умудрившийся видимо после первого попадания еще встать и попытаться помещать нападающему — или нападающим? — угодил под раздачу повторно. По-хорошему, его надо затащить сюда, чтобы банально не затоптали, но в голову ударило с трудом узнаваемое костино"Вылезешь — кину параличкой".

Но я же не могу вот так… Олег тем временем попытался пошевелиться, но рука только беспомощно скребнула по ковру в мою сторону. Ой, что-то мне говорит, что не ребра хрустели тогда… Сжавшись, когда очередное заклинание разворотило вдребезги зеркало, невольно ухватила холодеющие пальцы, оказавшиеся почти рядом — только руку вытянуть. Меня, конечно, могли и прямым попаданием по ним убить — что-то такое я слышала в разговорах Койт в те часы, когда они меня гоняли, но я готова рискнуть.

Волна магии вызвалась легко — настолько сильным было желание. Все-таки заклинания и жесты вторичны и требуются преимущественно для мелких воздействий. Они, как ни странно сложнее чего-то масштабного и эффектного. Силу я вливала не скупясь — потому что леденющий Олег пугал до животного скуления.

Одновременно с этим со стороны двери бахнуло, иначе не скажешь. У меня заложило уши, как себя чувствовали остальные — даже представить не могу. Чудом уцелевшее окно разлетелось мелкой стеклянной пылью. За диваном показался Ивар, пробежавшийся по мне взглядом и кивнувший удовлетворенно. Я осторожно высунулась… ну, ладно, мы с Левачевым встали, держась друг за другом — та еще инвалидная команда, маг с покореженным ядром и невладеющая собственным даром магичка. У дверей, живописной картиной застыли стражи дворца и советник моего покойного дядюшки, используем это слово. Но вот почему у них такие лица?

— Ваше Величество…

Нет, божечки-кошечки, только не это… Я, не особо сдерживаясь, скривилась так, словно у меня заболело все, что только может. Я надеюсь, что его все-таки не прибили. Я не хочу!

— Это же не то, о чем я думаю?

Императорский советник тем временем трясущимися руками утирал лоб. Из причитаний старика — иначе я его назвать не могла, он, как говорила бабушка, выглядел ровесником октябрьской революции. В этом мире ее, конечно, не было, но наверняка нашлось бы подходящее сравнение. Он осмотрел целую, хоть и запыленную меня, и осел на покореженное кресло:

— Успели…

Ядовитым скепсисом на лице Россового можно было всю армию отправить к праотцам. Он оглядел разбомбленное помещение, посмотрел на мое зеленоватое лицо, явно выражающее подозрение, что события развиваются отвратнейшим образом. Отчетливо хмыкнул, выражая свое отношение к работе дворцовой стражи и государственного аппарата в целом. Судя по помрачневшему старику, счеты были давние и даже семейные. На всякий случай спряталась за спиной Ивара, мало ли с какой целью за мной пришли.

— Успели, да, — кажется, князь решил отыграться за все, на всех, превентивно и одним ударом. — К окончанию разборок успели. То-то я посмотрю у нас династия в последние десятилетия то мрет как в чумной год, то вслепую разыгрываются.

— Ты еще добавь "А вот при моем отце", — хмыкнул оправившийся от травмы Левачев.

— Ярослава Игоревна, понимаете, Игорь Алексеевич при смерти, и…

— Я на трон не сяду! — вцепилась в плечи Россового так, что наверняка наставила синяков, сама от себя такой силы не ожидала.

Повисла тишина, в которой мой, совершенно не приличный для барышни из хорошей семьи, взвизг повис звоном. Надо было срочно как-то смягчить всплеск эмоций, поэтому уже гораздо тише и застенчивее тяну:

— Могу я с ним увидеться?

Мне только кивнули. Ивар бросил и на меня, и на себя очищающее заклинание, приводя в относительно приличный вид. Когда императорский советник — боги, как же его зовут? — попытался возмутиться, Россовой только улыбнулся. И уточнил, не собирается ли уважаемый Евгений Алексеевич оспаривать его право сопровождать свою законную супругу, тем более, что та сама того желает? Неужели он посчитал возможным диктовать свои взгляды на семейную жизнь, не являясь близким родственником? Да и тем бы было позволено только выразить мнение, но никак не требовать чего-то. Я почувствовала, как брови поползли вверх. Какое изящное решение проблемы… Но чутье говорит, что мой, хм, муженек просто тот еще любитель поиграть на чужих нервах. Главное, чтобы на своих это не распространялось…

Дворец выглядел… как после побоища, да. Страшно было даже думать о том, что это сделал Ванька Чернов… Какая силища таилась. Интересно, он был засланным в том мире, где я родилась, или его просто учили? И были ли чувства? Или же я изначально была только заданием?

Сознания, перебиваю начавшуюся хандру, коснулось Костино "А ты думала, что я сам по себе такой? Нет, у меня есть прекрасный пример в лице старшего товарища!"

Вот тут я даже не сомневалась. Все-таки Ивар, несмотря на весь свой печальный жизненный опыт, еще далеко не старик и ему желание подколоть — если не сказать грубее — ближнего своего совсем не чуждо. И хотелось верить, что он действительно сейчас ожил, а не маскируется, потому что я не знаю, что происходило с ним во дворце, после того, как он закрыл меня дома.

— Прошу, — ширина дверей позволяла пройти двоим одновременно, но я все равно на миг ощутила, как Россовой чуть отстранил меня, входя на полшага раньше. Вроде бы на первый взгляд — беспричинная паранойя, а приятно.

Лихачевский выглядел условно живым, вроде дышит, даже шевелится, но долго не протянет. Ивар кивнул мне на стул с мягкой спинкой, сам устроился за мной, придавливая полумертвого узурпатора — или все-таки полноправного правителя? До чего они там договорились? — взглядом. Игорь раскрыл глаза:

— Пришли? Отлично… Я такой дурак…

— Самокритично. Но недостаточно.

— Да, я помню… хоть и смутно.

По шее "стекали" темные металлические цепочки, я хотела было уточнить у Россового, но тот только сжал мое плечо, мол, не сейчас. Лихачевский сел, пытаясь что-то сказать, а металл с шеи потек активнее, Ивар вместе с присутствующим здесь целителем попытался что-то сделать, а я как в транс впала — ощущение, словно от меня что-то отслаивается и… не знаю, как это описать. Только одно я понимала четко: бесполезно.

Меня, застывшую, аккуратно вывели из комнаты. Скорбеть об этом человеке я не могла — просто его не знала. А вот мысли о собственном будущем угнетали. Хотелось просто отмотать время на несколько лет назад и послать Чернова в пешее эротическое путешествие. И тогда ничего этого не случилось бы… Сейчас сидела бы в квартирке в Питере, по выходным бы покупала кофе, выходила на набережную и все дурные мысли выдувались бы ветрами с реки. Но нет! Первые утренние лучики света в этом темном царстве снова исчезли. Боги, прошло времени-то всего-ничего, кажется, даже меньше недели, а событий на целую жизнь. И я снова в непонятном, подвешенном состоянии.

— Понимаете, какая тонкость, Ярослава Игоревна, — от обращения по имени-отчеству ощутимо дернулось ухо. — Фактически Вы являетесь единственным представителем династии, да и кровно-магическая проверка это только подтвердит…

— А формально?

— А формально Ваша принадлежность не доказана, а живых родственников, способных подтвердить родство и официально отобразить во всех документах — нет. Ситуация двоякая, в родословной Вы видны и все прекрасно понимают, что это значит. Но в магический договор страны Вы не включены как Лихачевская.

— Как бы да, но как бы нет, — касаюсь виска ледяными пальцами, ощущая, как напряжение снова дает о себе знать головной болью. — Я вот думаю об одном моменте…

А правда, что мешает мне это озвучить? В конце концов, хуже мне от этого не станет. Да и меня преследовать станет одним поводом меньше. Ну, я на это надеюсь, по крайней мере. Потому что признаться собираюсь совершенно искренне, но предсказать, как на это отреагирую — сложно. Костя может и поддержит, даже на примере своей семьи он оценил, насколько его старшие братья загружены долгом и делами. Олег… ну, пятьдесят на пятьдесят, может да, а может нет. Есть у меня ощущение, что он слишком устал. От всего. Спасибо, что не от жизни в том числе. Ивар — непонятно. С одной стороны, он за этим меня и призывал. Но он и имел шанс убедиться, что я на трон не рвусь и открывшимся мне перспективам не очень-то и рада. Все остальные, скорее всего, попытаются сбросить на меня проблему Чернова, как пить дать, а потом, после решения ее тем или иным образом или переметнутся к нему, или попытаются меня продавить. Прикрываясь общим благом.

Только вот Россовой и Левачев не скрывали, что мне предстояло играть роль красивой куклы, а тут… скажем так, я предпочту открытую подлость, чем все это притворство. Но на мне скрестились взгляды, пора бы и произнести это в слух.

— Я вот думаю: а нужно ли мне это все? Вся эта мишура? Трон, корона? У меня собственные планы на жизнь были, — впиваюсь заледеневшими пальцами в лежащую на плече руку Ивара. — И все пошло по…

— А Вы предлагаете оставить страну без монарха? Или сразу отдать власть некроманту?

"Да хоть черту лысому!", хотелось крикнуть мне. Но злость сжала горло так, что говорить у меня не получалось. На второе плечо опустилась более узкая, но не менее сильная ладонь — хватило повернуть голову, чтобы по родинке на пальце опознать Прозоровского. Я выдохнула, собираясь с духом. Отлично, если они мне и выскажут, то только потом, с глазу на глаз, а сейчас мне показали полное согласие с моей позицией. Разговор стремительно заходил в тупик, нервные клетки агонизировали. А мне хотелось устроить магический выброс, чтобы закончить всю эту бессмыслицу.

— Давайте мы вернемся к этому разговору несколько позже? Все сейчас слишком взбудоражены, а это не способствует, — хмыкаю, негромко, но отчетливо, — конструктивному общению.

— Тогда откланяюсь.

Едва дверь закрылась, я откинулась на спинку, под понимающим взглядом севшего напротив Ивара. Россовой о чем-то задумался, но лезть в его мысли я не стала — захочет, сам расскажет.

— Мне жаль, что так получилось. Если захочешь сбежать, в том числе в свой мир — я помогу.

— А как же то, зачем вы меня сюда выдернули? — мне не нравится эта интонация, совсем не нравится.

— А мне не для кого бороться. Некому передать плоды своих трудов.

Вот оно что… Я пересела на диван к нему. Остальные как-то незаметно растворились в соседних помещениях, а у меня в голове нет ни одной подходящей фразы. Что можно сказать человеку, который устал настолько? У которого смыслом жизни была борьба, а теперь этой борьбы нет? В груди, там, где горела связавшая нас нить, кольнуло, словно кто-то пытался ее вырвать.

— Не смей! — я сжала ладонь, впиваясь ногтями со всей доступной силой, но он даже не заметил, что ему, Моська против слона.

— Я возьму откат на себя, можешь не переживать…

Решение надо было принимать быстро, но ничего в голову не шло, сопротивлялась разрыву я скорее интуитивно, а вот тело сработало само, да как сработало! Скажем так, сама бы я не додумалась в такой ситуации облить человека ледяной водой из вазы, а потом еще и пощечину залепить. Вышло звонко. Настолько, что заглянувшему в дверь Левачеву предстал вид мокрого князя, хлопающего глазами как сонная сова и потирающего лицо. Россовой потрогал челюсть:

— А так и не скажешь, что у такого хрупкого создания — такая тяжелая рука…

— А так и не скажешь, — отзеркалила я, — что в такой умной голове, так много дури! Ты со своим самокопанием становишься просто невыносим!

— Прям десять лет совместной жизни, — шепот Кости, выглядывающего из другой двери в наступившей тишине был особенно различим.

— Я невыносим?! Не у тебя одной, между прочим жизнь пошла под откос, — ваза, из которой я его облила, улетела в стену. — Только вот если ты можешь из этого хаоса сбежать, то у меня такой возможности нет!

— А ты даже не пытаешься ее искать! Взвалил себе мифический "долг" на плечи, привязал его как камень на шею и нырнул в самое болото!

Магия вихрем сгущалась в гостиной, мы пытались удержать себя в руках и не натворить ничего… сверх меры, скажем так. Он дернул меня за запястье к себе, сжимая пальцы так, что наверняка останутся следы. Но его желание "умереть во имя" правда выбешивало до пятен перед глазами.

— Ты не понимаешь.

— Так объясни мне! Объясни, почему ты так упорно лезешь в самое пекло…

Ивар тяжело вздохнул, опускаясь на диван. Разговор предстоял тяжелый, я опустилась напротив, почти касаясь коленями коленей. Россовой долго собирался с мыслями, а потом медленно, тяжело роняя слова, начал рассказывать. В детстве князь, единственный сын своих родителей, надежда, будущее и опора семьи грезил служением стране. Отец был ярым патриотом и сторонником правящего императора, а уж существующий между их семьями договор и вовсе грел честолюбивую душу. Это и подвело его. Влекомый идеей найти ту самую ниточку, которая поднимет Россовых надо всеми, он обратился к некромантам, способным не только общаться с покойниками, но и видеть события в иных мирах.

Ради ритуала пришлось положить всех слуг в доме, и завеса будущего даже открылась ему. Но что увидел Дмитрий Россовой — осталось с ним. Только вот старый князь начал чахнуть, то и дело словно в пустоту роняя "Я сам в этом виноват". Когда Ивар вошел в возраст активного магического созревания, наложившегося на половое, и стал совсем неуправляемым, его отцу стало хуже. Неведомое отпустило его только на миг, когда сияющий сын все-таки поделился с ним тем, что его воодушевило. Я помнила тот сон.

Потом отец Ивара умер, сестру убили дружки слетевшего с катушек Лихачевского, а он сам отправился на фронт. Империя постоянно с кем-то воевала. Там они с Левачевым угодили под проклятие, Ивару досталась только часть плетения, но и ее хватило. Отец несостоявшейся невесты был согласен и на такой вариант, та была "неперспективным товаром" с единственным достоинством по мнению Россового. Похожей на тот образ, что являлся ему во снах. А потом я явилась во плоти и все испортила, такая-сякая. А у него печали и мечтания дней минувших снова ожили в сердце. Но дать мне полноценное семейное будущее он не мог, подставлять под удар не хотел, и потому решил, что будет лучше мне не садиться на престол, оборвать даже зачатки своей связи с этим миром, вернуться обратно, а ему самому — загнуться от откатов.

Пришлось закусить щеку изнутри, чтобы сдержать все слова, что рвались наружу. Россовой глядел нашкодившим котом, но упрямая решимость никуда из глаз не делась. А взрослый человек, казалось бы… Нет, права была крестная, когда говорила про первые сорок лет детства мальчика. И почему все вокруг пытаются подумать за меня? Ивар на это только пожал плечами.

— Дурак, да?

— Почему же? — взвинченное состояние сменилось усталостью, я подперла потяжелевшую голову ладонью.

Ивар, пользуясь тем, что мы были в зале одни — Левачев и Прозоровский деликатно оставили нас наедине, хотя я не сомневаюсь, что менталист успешно подслушивал — опустился на пол перед моим креслом, утыкаясь лбом в мои колени. Мягко запустила пальцы в густые волосы.

— Потому что все время думаю, что знаю все лучше других. Отец всегда говорил, что меня погубит самомнение.

— Скорее привычка все на себе тащить. В этом мы похожи. Забываем, что у других есть собственные головы на плечах…

— …и что они могли сами бы что-то сделать без моего авторитетного мнения, — неожиданно в один голос закончили мы.

— Тебя ведь саму что-то беспокоит? — он разве что не мурчал как большой кот под ласковыми поглаживаниями.

— Да. Все и сразу. Я не знаю, что делать. Мне страшно…

На последней фразе голос сел до неразборчивого шепота. Россовой стянул меня с кресла на пол, устраивая рядом. На миг чуть напрягся, поднимая голову, но плечи тут же расслабились, а я обернулась — рядом присел Прозоровский. "Ты сама же пытаешься тянуть все на себе, сразу после вашего разговора", — прозвучало в голове. Получилось только грустно усмехнуться, опуская потяжелевшую голову на плечо Ивара. Рыжий обнял меня с другой стороны, а желание бросить этот мир с его интригами стало еще острее.

— Я бы с таким удовольствием просто убралась из этого мира вместе с вами…

— Нас присяга не пустит. Увы, Яра, — едва слышно выдохнул менталист.

— А тебя просто так не отпустит Чернов. Раз уж он двадцать лет терпеливо изводил всех, то и в другом мире до тебя дотянется. Нам придется сначала избавиться от него. А там уже будем что-то решать.

Я кивнула, показывая, что услышала. Да уж, перспектива жить с мыслью, что однажды по мою душу придет желающий моей крови маг, не радовала. А значит бороться с ним все-таки придется. Благо, что не в одиночку. Там и способ вывернуться из всего этого найдется. Их ведь, по сути, почти ничего не держит в этом мире. А еще я эгоистка… А если они не захотят уходить в никуда? Их же в том мире официально нет…

— Ты рано строишь планы, Яра. И громко думаешь.

— И наивно полагаешь, что от этого вопроса у нас голова не болит. Но он сейчас не приоритетен. Проблемы надо решать по мере их поступления, — Россовой погладил меня по спине. — Но поговорим об этом позже.

10

За всей этой суматохой я наблюдала странно отстраненно и в себя пришла только на церемонии сожжения. Погребальный костер, быстро обращающее тело в пепел магическое пламя, странное чувство почти полного одиночества в этом мире. Россовой едва слышно шепнул, что так ощущается обрыв родственных связей у магов, и чем крепче привязанность и ближе родство, тем острее будет ощущение. Мне достался максимально легкий вариант. Я повернулась к Россовому, пытаясь представить, что чувствовал он в те годы. Не удивительно, что на Лихачевского он тогда бросился, совершенно не думая о последствиях. Интересно, как это, стоять на похоронах того, кого считал личным врагом долгие годы?

— Я не воюю с покойниками, Яра.

— Я спросила вслух? — голос по такой погоде слушается через раз, но кажется он разобрал.

— У тебя все на лице написано. После окончания церемонии мы сразу отправимся собираться. Пока Черновы не хватились, нужно увезти тебя подальше.

Я прикрыла глаза. Затяжной красивый сон постепенно превращался в кошмар, тягучий и душащий. Когда все разошлись, я отмерла, направляясь в свои комнаты, не сразу замечая находящегося за спиной Ивара, погруженного в какие-то свои мысли. Находится на открытом пространстве не хотелось, хотя и прекрасно представляла, насколько должна была усилиться охрана. Только когда закрылись двери дворца, мне стало чуть легче.

— Как мы будем добираться?

— Поездом. Портал туда, к сожалению, не дотянется.

Прекрасно. В голове сразу пошли мрачные картинки взрываемых рельсов. Что-то я медленно, но верно, превращаюсь в пессимистку. Надо с этим бороться. Россовой придержал меня за локоть у входа в мою комнату, прислушиваясь к происходящему внутри. Импульс магии — двери раскрываются сами, а у мужчина слабо ухмыляется. Внутри явно нездоровая, но живая, Лина командовала слугами, укладывающими багаж.

— Не переживайте, мы все доставим, — она повернулась к нам, продолжая следить взглядом за работой подчиненных.

Ритмичный стук колес наводил на мысли. Но совсем не на философские. Ритм отличался от привычного по тому миру, в моей спальне на колесах, в кресле напротив, в полураспахнутой рубашке сидел Прозоровский, а мне хотелось сгореть от стыда от происходящего в моей голове. Менталист явно подслушивал, потому что ничем иным я его понимающую улыбку объяснить не могу. А уж когда он поднял взгляд…

Отрезвил обоих Ивар, отвесивший ему подзатыльник, а меня выдернувший из эротических мечт громким:

— Перестань её соблазнять посреди рабочего дня!

— Уже шесть вечера, и уж в первый день долгого путешествия и после нервных сборов можно было бы Яру и не перенапрягать.

От интонации захотелось пробить ладонью лицо. То ли свое, то ли его. Боги, что вообще происходит с моей жизнью? Россовой подошёл ко мне ближе, провел пальцами по дрожащий от напряжения спине и заклинание ослабил зачарованных корсет, заставляющий держать осанку. От горячих рук и поплывшей по телу волны легче не стало. В голове, как в интернете, вертелась фраза "А хорошо бы под этот бит", потому что на первом отрезке пути колеса поезда гремели слишком уж отчётливо.

— Ярослава Игоревна, не ожидал от Вас такой реакции… Дверь закрой, — он повернулся к Косте, — сам решишь, с какой стороны.

Я ни капли не сомневалась, что он останется. Внезапно от горячих ладоней повеяло холодом. В четыре руки они стянули с меня верхнее платье, а в моей голове от каждого прикосновения мутнело. Слова в фразы не складывалось.

Прояснилось только после потока ледяной воды в душе. Когда в глазах посветлело, душ стал теплее. Я обернулась к ним:

— Что это было?

— Кто-то подшил к платью мелкое проклятие похоти.

— Не уверена, что хочу знать о возможных последствиях… Возможно позже.

— Полегчало? — Костя с сочувствием посмотрел на меня.

— Да. Правда… Такой секс втроём мне обломали…

Я надеялась, что выдох они за водой не услышат, но недооценила магов. Россовой потянулся к застежкам, заставляя меня как под гипнозом смотреть на себя, Прозоровский, и так не по протоколу одетый, просто повел плечами, стряхивая рубашку. От медленного стриптиза внутри все сладко сжималось. От осознания простого факта — меня не обломали! — я была готова помочь им и стянуть форму с обоих, но Ивар одним взглядом остановил, прибивая к месту. Морок по-прежнему был на животе, я внимательно посмотрела мужчине в глаза. Тот хмыкнул, скидывая иллюзию, под удивленный присвист Кости.

— Перепахало…

Он звякнул пряжкой ремня, отвлекая меня от старшего товарища. Тот только заклинанием воспользовался. Две секунды — в душевой кабинке поезда становится достаточно тесно, но эта теснота неуютной не была. В четыре руки — принципиально без магии! — они стащил с меня мокрую одежду, облепившую тело, и украшения, помогающие контролировать поток магии, часть из которых я в это время даже ночью не снимала.

Разница ощутимая, скажу я вам… Пришлось ухватиться за плечо Кости, чтобы не упасть.

— Тебе нужна эта полнота ощущений прямо сейчас…

Пока я только могла согласно простонать, не рискуя предполагать, что они задумали. Ивар сзади потёр я о моё бедро, но на попытки протянуть руку отреагировал жёстко — ухватил за запястье:

— Нетерпеливая какая…

И лизнул слишком чувствительны кожу, проходя кончиков языка вдоль венки. Прозоровский тем временем скользнул пальцами по плечу, очертил ключицы и шею, коснулся губ, глядя с явным намёком. Приоткрыла рот, впуская их. Ивар через плечо смотрит на все это, под этими глазами я прикусываю бедную кожу. Рыжий хмыкает:

— Зубастая, как тут тебе доверять-то самое чувствительное?

Пальцы касаются нутра, плавно проникая внутрь, а меня втягивают в поцелуй втроём. Пытаюсь качнуть бёдрами навстречу, но Россовой сегодня взял на себя роль птицы обломинго, удерживая меня на месте. В сознании вспыхивает горячая искра, принося картинки одна другой развратнее, да и фантазии явно не мои, о связывание никогда не задумывалась раньше.

Сквозь ресницы рассматриваю Костю, у того дёргается уголок губ. Вот же ты какой, мой тихий омут… Ивар фыркает, вызывая волну мурашек. От голоса я окончательно теряюсь, видимо, ещё ловя отголоски проклятия и с трудом понимая содержание перепалки:

— Ты первый.

— А выдержки-то хватит, старичок?

— Мне — да, я ж уже не малолетка, у меня гормоны не бушуют.

Костя, невольно подтверждая слова про несдержанность, подхватывает меня под колени, я повисаю на руках Ивара, крепко сжимающего талию. Он проникает немного резковато, выдыхаю от неожиданности и тут же получаю ласковый поцелуй в основание шеи. Обхватываю ногами, требовательно качаю бёдрами.

Магия бьёт в голову, и я понимаю, что определённо мне будет стыдно поутру, но я потребую повторения на свежую голову. А пока впиваюсь ногтями то в одного, то в другого, не различая уже моменты, когда меня поворачивает или когда они меняются. Только по ощущениям в какие-то мгновения опознаю это. Шею, плечи и бедра саднит, но я подумаю об этом завтра.

Прозоровский не выдерживает первым, кончая на спину. Разряде Россового улавливаю по тому, как особенно сильно он прикусывает плечо — сама я уже потеряла связь с реальностью. По телу ласково проходят горячие ладони, слабо пахнет мылом.

— А утром ты ничего не вспомнишь…

— Я требую повторения на чистый разум…

— Будет видно, Яра… Будет видно.

Отключаюсь прямо в душе, оседая на заботливые руки.

К счастью или к сожалению, а по утру я помнила все, о чем и посчитала нелишним напомнить сбежавшим из спальни мужчинам. Прозоровский только совсем по-мальчишески улыбнулся, поворачиваясь к старшему товарищу:

— Ты проспорил. Я же говорил, что она вспомнит.

— А ты ей помог, — Ивар пропустил меня в столовую. — И даже не отрицай этого.

— Так никто и не запрещал.

От такого заявления даже ругаться перехотелось. Перемены в моем настроении не прошли мимо хмурого Левачева, вежливо привставшего при виде меня. Он держался, но было видно, что обрыв связей со столицей прошел болезненно. А уж когда вскрылось, что его супруга смогла обойти магическую клятву и ребенок, к которому он был привязан все душой, оказался не его… Подкосило его сильно. И судя по всему проблема была не только в общем угнетенном состоянии, слишком уж тревожно Россовой на него косился, но с разговорами не лез.

Олег же как будто чуть посветлел лицом, хотя глубокие тени под глазами делали эту тень улыбки жуткой. Я подсела к нему, не зная, как заговорить. Да и что я тут могу сказать — жизненный опыт мой сплошь теоретический. Ладонь мага лихорадочно горячая даже по их меркам, кожа сухая как бумага, а пульс такой, что его даже нащупывать толком не надо. Даже, кажется, пальцы слегка дрожат. Прислуга молча сервирует завтрак, растворяясь за пределами помещения.

— Может, пойти прилечь? Мне не нравится твое состояние…

— Я бы вообще под стазис его уложил, — по недовольному тону князя было ясно, что тема эта уже поднималась, но без результата, — ехать неделю, а так хоть переживать не придется. А на месте на источнике и подлечим…

— А есть смысл?

Невольно впилась ногтями в его запястье, но Левачев даже не дрогнул. А мне казалось, что он только оживать начал после всего случившегося. Но нет. Прозоровский сверлил его тяжелым взглядом, намекая, что влезет в мозги и проведет там ревизию лишних мыслей, если тот не сделает этого сам. Я же неожиданно остро вспомнила свое состояние в часы перед попаданием в этот мир. Ничего тут не поможет, я хоть и не показывала — но меня временами также колбасило. До сих пор, просто я запретила себе ослаблять поводок, и сейчас не знаю, догадывались ли остальные.

Перебивала происходящими событиями, раздувала из проблеском эмоций что-то яркое. И пила снотворное, чтобы не накручивать себя перед сном. Главное, чтобы меня не прорвало невовремя, это будет край. И с Черновым я бы поговорила.

Пользуясь тем, что все свои, опускаю голову на плечо застывшего изваянием мужчины. Слов в голове не особо много, но зато мотив идет на ум сразу.

— Я знаю ты сломан,

Сломан как я…

Все вздрагивают, а мне приходится натягивать петлю, удерживающую мои слезы. Не реветь. Не смей, Ярослава, это не повод для слез. Трясет, но кого из нас двоих — не понимаю. И сильнее начинаю дрожать под взглядом Россового. Косте хватает короткого прикосновения к моему разуму — не открытому даже, а распахнутому — чтобы одним тычком заставить его отвернуться и самому отвести глаза. Становится чуть легче, а от наигранной "слепоты" даже немного смешно.

Оттаивает и Олег. Аккуратно перетягивает к себе на колени, сжимая так, что вдохнуть не получается. Тишину нарушает только звук то и дело опускаемых на блюдце чашек. А потом у меня получается сделать вдох, но он выходит слишком глубоким, я замираю, чтобы в следующий миг все-таки дать волю слезами. Тихим, даже Левачев бы их не заметил, если бы я не начала вздрагивать слишком сильно, совершенно неаристократично шмыгая носом. Он только погладил меня по волосам, пробормотав что-то похожее на "ребенок". А мне сейчас действительно хотелось куда-то, где спокойно. Как в первые годы детства. До школы примерно. Сбоку раздался хмык:

— А кому-то другому, Ивар, ты бы сейчас попытался бы по лицу проехаться, совершенно плебейским методом, кулаками.

В отражении в оконном стекле было видно, как Россовой просто пожал плечами. Я же невольно задумалась, как моё поведение выглядит со стороны, лицо и шею залило краской.

— Перестань себя накручивать, — Левачев протянул руку, убирая выбивушюся прядь и кончиками пальцев проходясь по пылающим щекам. — Рамками нормы у магов очень гибкие, все-таки вопросы сохранения дара иногда и не такие варианты подбрасывают. Да и вообще…

— Пока тебя не поймали — можно все. А по нынешнему законодательству ловят только за особо тяжкие. Излишним же морализаторством выходцы из низов обычно страдают, и то только первые три поколения, пока давление магии не прижмет, — вклинился Костя, поворачиваясь ко мне.

Да вот умом я это понимаю, из рассказов окружающих тоже, но воспитание из прошлого мира не позволяет принять это так просто. Хотя и есть подспудное ощущение того, что я поступаю правильно. Что ещё будет правильным — после завтрака, конечно же — так это возвращение к обучению, хотя бы теоретическому, раз есть такая возможность.

Мужчины на это только кивают, согласные с тем, что пробелы в образовании нужно искоренить всеми силами. Так что чувствую, по вечерам я буду доползать до постели, но может это и к лучшему. Не будет времени на глупые мысли. Хотя сил на продуктивные тоже не будет. Но это проблема будущего, а сейчас надо хотя бы получить более полное представление о мире, в котором я буду выживать.

Магическая теория напомнила мне, и очень отчётливо, почему я так не любила физику с математикой, да и по выбранной родителями специальности отучилась постольку-поскольку — мой гуманитарный мозг выл, пытаясь вникнуть в многочисленные схемы. Рядом выл Костя, которому по жребию выпало заниматься сегодня моим просвещение. Вкладывать знания напрямую ему не давала невозможность обеспечить мне потом полноценные условия для усвоения.

Прозоровский был уже готов сдаться, когда неподвижно слушавший нас из угла купе Левачев подал голос. Я даже вздрогнула, услышав:

— Представь, что перед тобой маленький ребёнок. Ты пытаешься объяснять ей как взрослой, обманываешь себя, пытаясь мерить её местными категориями. По степени понимания нашего мира она примерно пятилетняя девочка.

— Спасибо, конечно…

— Не обижайся, это действительно так. Но ты можешь это исправить. Давай посмотрим ещё раз, что тебе непонятно?

— У меня от этой теории голова пухнет. И схема… не схема, а иероглифы какие-то!

Мужчина улыбнулся, присаживаясь рядом. Бросил взгляд на схему и перелистнул книгу в самое начало, принимаясь читать вслух, комментируя отдельные места. Костя, поначалу только рассеяно кивавший, в какой-то момент прислушался и начал вбрасывать уточняющие вопросы. А потом они принялись строить схемы прямо в воздухе, ухватив зачарованные перья. До определенного момента все было понятно, но когда они отвлеклись на какую-то хитромудрую теорию… Трогать их я не стала, возвращаясь к книге, основым преобразования энергии я ухватила, вроде бы дальше должно пойти полегче.

Подтягиваю к себе бумагу и начинаю переносить на нее условные обозначения. К окончанию главы замечаю, что Левачев подтолкнул мне что-то под руку. Как оказалось — сборник задач. И с удивлением для себя понимаю, что могу их решить, пусть возвращаясь к конспектам или что-то перечитывая по новой, но могу! Чувство восторга и облегчения на лице, видимо, было слишком очевидным для окружающих, а удовлетворенное удивление, читавшееся в глазах Россового, и вовсе грело душу. Присутствие Ивара я заметила только после того, как отмахнулась от пытающейся отобрать у меня задачник руки.

— Что за чудо заставило тебя вцепиться в теорию магии? На моей памяти только один человек мог воспринимать её без сведенных зевотой челюстей.

— Ты с этим чудом прекрасно знаком, — я махнула куда-то в сторону Левачева, дорешивая последний упражнения.

В теории влияние потока силы на мощность и контроль заклинания я прекрасно поняла, а вот как это определить на практике… Я обвела рассеянным взглядом присутствующих. Россовой поднял бровь.

— Практика.

— Что?

— Мне нужна практика, я не понимаю, как материал к ней привязать.

— Только после приезда. В этом поезде лаборатории или тренировочной зала нет. А щиты в остальных вагонах не дадут поэкспериментировать с мощностью.

— Жаль, а…

В голове мелькнула странная мысль. Костя посмотрел на меня в упор, чтобы в следующий миг прикрыть ладонью глаза: "Второго Левачева нам не хватало". Ивар повернулся к нему, явно ловя брошенную менталистом мысль.

— Нет, на крышу я тебя не пущу.

Очень жаль. Вообще чутье говорило мне, что что-то изменилось, но я не могла уловить причину перемен, она постоянно ускользала. Я буравила Россового взглядом, но без толку. Тот был непробиваем и будто… Да, точно! Будто снова обрёл цель в жизни. Теперь это стало ясно. Осанка вроде осталась прежней, но теперь это было не "Не дождетесь, не сломаюсь", а что-то более естественное, вроде "Вижу цель — иду к цели". Глаза стали более живыми, да и сам он не пугал окружающих ореолом холода.

А вот отсутствующих хвост пытался поддаться, словно все это грозило проблемами лично для меня. Чую, посадят меня в пафосно кресло, как пить дать, посадят.

— Тебя что-то беспокоит? — Олег забрал у меня исписанные листы, пробегаясь по решению задач

— Слишком бодрый Ивар может считаться поводом для беспокойства? Не хочу ощущать на себе его инициативность.

— Боишься, что будет пихать тебя к трону? — он кинул взгляд на безмолвно переговаривающихся товарищей. — Не думаю, что… А хотя… Может. Совместить две свои цели в жизни и слепить из тебя идеальную императрицу.

Оно мне надо? Кажется, я сказала это вслух и очень громко, на меня посмотрели все.

— Силком не потащу, но уговаривать буду старательно. Из всех вариантов, ты — лучший выход для Империи.

— Почему? Помимо происхождения.

— Ты можешь смотреть на нашу грызню свежим взглядом, ты росла в другой среде и не впитала предрассудки с молоком матери, ты точно не будешь злоупотреблять властью, это не в твоём характере.

— Ты в этом так уверен?

— Я видел тебя в разные моменты твоей жизни. Я уверен в тебе. А мы, если что, поддержим и не дадим тебе наворотить непоправимых ошибок.

11

А утром почему-то пошел снег. Мне казалось, что я попала сюда летом, но Ивар, которому не повезло жить ко мне ближе всех и к которому я вломилась еще до рассвета, только сгреб меня в охапку, устраивая под боком. Сонное бормотание куда-то в шею я не разобрала и заворочалась активнее. Меня просто сжали еще крепче.

— На ряде территорий сезоны регулируются магически. Это волчий питомник, здесь особый вид выводится, ему нужна постоянная зима.

— А мы можем…

— Посмотреть? — он все-таки разлепил глаза. — Думаю, от короткой остановки хуже не станет. И в публичной речи лучше формулировать "Не могли бы мы…"

— Не могли бы. Вот эта формулировка только так вызывает желание ответить, и никак иначе. Вставай давай, — я попыталась выпутаться из цепких объятий.

Россовой, пользующийся возможностью отпустить ненадолго вбитые армейской службой инстинкты и понежится утром, только накинул на меня край одеяла, не позволяя мне уйти. Достаточно неспешно — в сравнении с привычными мне поездами — движение темно-зеленой хвои, укрытой снегом, летящие неспешно белые хлопья и немного душное тепло постели и горячего тела под боком навевали какую-то почти сонную вялость, заставляли мозги плавиться от жара. Ивар перевернулся на спину, взмахивая рукой — стена в ногах кровати, в которой было небольшое окно, стала прозрачной с нашей стороны, словно часть вагона просто отодвинулась в сторону. Я пригрелась под боком, устраивая голову на его плече.

— Я не хочу садиться на трон… Мне страшно. Я не хочу всей этой публичности, боюсь ответственности, потому что если я не справлюсь — по слишком многим это ударит. Мне кажется, — крепче прижалась, обнимая одной рукой, — что я слишком слабая для этого. Слишком мягкотелая.

— Вот сейчас ты меня удивляешь. Тебя из края в край кидает.

— Это все слишком неожиданно. Я слишком чужая для этого мира.

— Его давно пора было встряхнуть. Но давай подумаем об этом чуть позже. У тебя есть еще траурный год.

— А почему до этого его не было?

— Потому что переход от мужской линии наследования к женской. Это при наличии наследника того же пола власть передается быстро и напрямую, а в твоем случае выжидается год, на случай, — он фыркнул, — непредвиденных родственников.

— А, то есть, если сейчас из ниоткуда вылезет какой-нибудь бастард Игоря, то я пролечу мимо?

— Есть еще шанс, что его магический договор не примет. Так что не расслабляйся. И даже — только даже! — если тебя сия чаша минует, то это не спасет тебя от дальнейшего магического образования.

— Звучит как угроза…

Он приподнялся на локте, нависая надо мной. Я тихо пискнула, когда Россовой перенес вес на руки, отрезая меня от окружающего мира. Мороки на ночь он скидывал, слишком ранняя седина ярко выделялась в искусственном освещении, перебивающем раннее утреннее солнце. Мужчина наклонился ниже, рассматривая, заглядывая прямо в душу. За пределами купе негромко захлопнулась дверь между вагонами, Ивар повернулся ко входу, прислушиваясь.

— Прозоровский. Кажется, идет будить тебя. Покажешься ему или пусть побегает?

Ответить я не успела — в купе, едва не сорвав дверь, влетел взволнованный рыжий, на вдохе собравшийся что-то протараторить, но увидел меня и с облегчением привалился к косяку. На побелевшем лице медленно проступали прежние краски, а в глазах отчетливо читалось "Как я устал от этих сюрпризов в жизни". Но вместо озвучивания, он просто сел на кресло.

В голове замелькали картинки, которые хаотично метал в нас Костя вместо слов. Допекли парня. Ивар поднялся с постели, на ходу кидая в него заклинание, я успела только окраску различить — медицинское. Выражение лица у рыжего было исключительно матерное, а активная жестикуляция выдавала крайний накал эмоций.

— Давно же вылечили…

— Никогда такого не было и вот опять? — по привычке попыталась скрыть волнение за неуместными хохмами, подсаживаясь ближе. — Что случилось?

— Заклинание, позволяющее ему разговаривать, из-за волнений слетело. Вечная проблема природных менталистов, настолько привыкают с детства шариться по чужим мозгам, что некоторые даже не учатся говорить. А уж если потомственный дар… Знаю, что в некоторых старых родах даже связки в принципе не развиваются. Среди Прозоровских Костя первый с такой проблемой, способность закрепилась…

"И это страшно мешает жить. Опять месяц возиться".

Он сейчас был похож на недовольного кота, у которого и-под носа спугнули добычу. Я даже не удержалась, запуская пальцы в отросшие волосы. Про кота, кажется, подумала слишком громко, он телепатически воспроизвел мурлыканье, даже изобразил какое-то околоживотное движение, заставляя ладонь скользнуть на щеку.

Поезд чуть качнулся, начиная замедляться. Кажется, пора идти собираться, волков посмотреть жуть как хотелось. А вот рыжий напрягся, вновь начиная мельтишить картинками, видимо, слишком привыкнув за время действия заклинания к обычному способу общения. Телепатия требовала повышенного уровня концентрации. Ивар, получив кивок, просто скользнул в его сознание — это легко определялось по будто бы пульсирующим зрачкам.

— Собирайся, но будь аккуратна. Лина проверит вещи, и вообще постарайся никого кроме нее из слуг близко не подпускать. Без нашей проверки ничего не ешь. И незнакомые вещи в руки не бери.

— Что-то случилось, — не вопрос, а утверждение.

— Да, — он выдыхает, резко расправляя плечи. — Костя проводит тебя до купе. И подождет, пока ты соберешься. Заодно объяснит, что произошло.

Рыжий выскользнул в коридор вперед меня, приобнимая за плечи и в тамбуре распугивая слуг одним взглядом — к менталистам относились настороженно, рассудком дорожили все. За окном все заметало снегом, а покоя на душе как ни бывало.

Не забываем комментировать, лайкать и подписываться на автора) Это мотивирует.

Кстати, как думаете, что так насторожило Костю?

Костя сидел в углу, устроившись за письменным столом и через висящее на соседней стене зеркало наблюдал, как Линка собирает меня для прогулки по зимнему лесу. Отвычка от подобной тяжелой одежды давала о себе знать, чувствовала я себя как капуста, хотявнешне все выглядело достаточно изящно, но в помещении вплетённые в ткань чары почти душили. Рыжий же едва слышно даже в телепатическом диапазоне рассказывал о том, что его так взволновало. Честно? Постоянный стресс меня настолько допек, что хотелось просто зарыться в сугроб.

"Я уловил обрывок разговора про снотворное и подавители, решил проверить тебя, во избежание неприятностей. Спалось плохо, нервно, а еще и такое в полусне услышать… А уж когда не нашел тебя в купе — решил, что опоздал, рванул к Ивару, он ближе всех, да и толку от него больше, чем от кого-либо из нас. А ты там… Я перенервничал".

Последнее прозвучало с таким стыдом… Вот они, плоды воспитания "мальчики не плачут". Невольно вспомнился Левачев, который до последнего не показывал, как тяжело ему далась ситуация в семье. С одной стороны, все понятно, репутация, умение держать лицо, все вот это… Но это жутко. Особенно, когда такая же маска держится даже в компании самых близких, а я надеялась, что мы можем на это звание рассчитывать, пусть знакомство и было не слишком долгим. Мысли перескочили на Россового, который будто бы замкнулся в себе и эмоции угадывались только при телепатическом контакте и в скупых редких проявлениях.

Вспомнились Койт…

"Прежде, чем спросишь — не знаю. Из подвалов их вывели в числе первых, но Ивару ничего узнать не удалось. Да и я не сильно преуспел".

Поезд сбавил скорость, замирая у небольшой станции. Видимо, пора.

Морозный воздух стал неожиданностью, как-то я все не могла принять тот факт, что посреди августа возможна самая настоящая зима. Когда Ивар снял меня со ступеньки — я судорожно вцепилась в поручень из-за уехавшего по обледеневшей поверхности каблука — нас уже встречали. Хмурый мужик, стереотипный такой лесник, кивнул, пробормотав что-то приветственное.

— Уж звиняйте, Ваш благродие, красивые речи говорить не обучен.

— О, Вы и представить себе не можете, насколько устаешь от этих речей за время пребывания в столице, — аж дышать стало легче.

Россовой понимающе кивнул, аккуратно приобнимая за плечи и не давая ухнуть в сугроб, пока мы шли через лес. И вот тут вечно мерзнущая я благодарила создателей заклинаний на одежде на все голоса, потому что иначе просто так этого бы не выдержала. Ивар и Олег, идущие с двух сторон, тихо рассказывали и про местных питомцев, и про сам заповедник.

Местные снежные волки ценились как сторожа — прекрасное выносливое животное, умное — с сознанием на уровне восьми-десятилетнего ребенка, чувствительное к магии, искренне верное тому, кого признает хозяином. Многие приезжали сюда показываться каждому выводку волчат, в надежде встретить своего товарища. Мы прошли еще немного, а потом к нам навстречу вышли они. Честно? Красивее зверей не видела, кажется, восторг так ясно отразился на моем лице, что Ивар совершенно открыто улыбнулся, и даже лицо нашего провожатого словно разгладилось. Волки обошли нас по кругу, иногда втягивая носом воздух и фыркая, а я боролась с искушением запустить пальцы в роскошный белый мех, когда меня ткнули лбом под колени, роняя в сугроб и принимаясь вылизывать руки и лицо.

— Давненько он ждал… Заматереть успел.

Слушала я совсем краем уха, без зазрения лохматя белоснежную шкуру и уворачиваясь от длинного языка, то и дело утираясь рукавом. Волк плюхнулся рядом, порыкивая в сторону слишком любопытных соплеменников.

— Ему с братцем прям везёт в эти дни.

— Кто-то приезжал?

— Дык, как сказать… Показать проще. Тока в дом пройти надо, — он поскреб заросшее лицо.

Волк завилял хвостом, вскочил и потянул меня за подол в сторону дома смотрителя, то и дело с нетерпением взрыкивая. Ивар скользнул за моё плечо, первым вталкивая в дом Костю, а сам оглядел белое безмолвие, обернувшись на пороге.

На кровати лежал парень, бледный и черноволосый, измотанный до жути, и метался в лихорадке. Только какое-то шестое или даже более редкое чувство позволило мне его узнать:

— Митя?

Левачев подошёл ближе и кивнул. Лежащий рядом с Койтом волк смотрел на нас из-под прикрытых век. Я присела на край постели, убирая чёлку со взмокшего лба мага. Тощий, как после многократного исчерпания резерва, едва дышащий.

— Я не смогу его выходить сам…

— Ярослава, это, — Ивар покачал головой, не собираясь договаривать. — Милосердные его добить.

Я не сразу поняла, что он имеет в виду. А потом подняла на мужчину глаза. Он поднял руки, капитулируя. Койт открыл мутные глаза, бормоча что-то. Костя коснулся сознания:

"Он потерял второго, пока сбегали из тюрьмы и винит себя за это. Его магия его уничтожает".

Я погладила парня по голове, положила холодную ладонь на лоб. Как же спасти… Брюнет посмотрел на меня, но ничего не сказал, просто дёрнул уголками губ, а я аккуратно потянулась к его мыслям. В них была одна из сцен в доме Россового, все те же намёки и перепалки. Как они и шутя, и всерьёз строил планы по моему соблазнению. С учётом того, что часть меня сильно теоретически была не против… Он уловил эту мысль и бросил что-то про хроники, но я не поняла, Митя уже отключился.

— Скоро принесут носилки. Мы его увезем.

— Очень интересно, но не очень понятно. И с чем такая "привилегия", — по моему голосу не было понятно, сарказм это или нет, — связана?

Я сидела рядом с лежащим в бессознательном состоянии Койтом — спасибо, что метаться перестал — и вслушивалась в мирный стук колес. Остановка вышла смазанной, прощание тоже, но я четко решила для себя приехать сюда еще раз, когда это все закончится. Волки лежали у кровати, то и дело кидая тяжелые взгляды на снующих туда-сюда слуг.

— Потому что в старых семьях, где маг — каждый первый, накапливаются определенные, — Ивар отвлекся от своего чтения, — не обязательства, но… требования магического плана. У кого-то потенциал настолько высок, что его надо огораживать. Кому-то нужно пить кровь совместимого мага каждое новолуние, да, и такое есть. И каждый случай такого перекоса уникален, то, что работало у предков, может не сработать даже не у правнуков или внуков, а у собственных детей. Магическая совместимость и связанные с ней проблемы в жизни… Расчеты и расчеты.

Мы снова невольно вернулись к вопросу о многопартнерских браках у магов, как еще это назвать? Хронист с завидной завистью в речах рассуждал о тех, кому подходит один-единственный маг, кому не приходится ежеминутно выстраивать взаимоотношения и поддерживать эту систему. Императорской семье в этом плане везло не часто. Как вам перспектива шестнадцати жен? А десяток мужей?

Я подняла взгляд от книги, которую все еще держала в руках. Россовой с усмешкой пожал плечами и кинул заклинание в сторону бесчувственного тела, проверяя состояние. В принципе, если очень сильно отрешиться от установок и воспитания… То в чем-то я даже не против. "Представления о морали и желание все загнать в единые рамки — удел плебеев, но и их же величайшее счастье". Загонять в рамки морали… Вспомнился внезапно покойный Игорь. Если моральных рамок у потомственных магов нет — почему же его тогда…

— Ивар?

— Да? — он перехватил взгляд, считывая поверхностную мысль.

— Понял. Просто резать своих же — последнее дело, вот и все. И афишировать. Олег об этом не знает, но… он, прикрыв меня, выжил просто потому, что я смог прямо в бою пустить "под нож" всех недобитков в радиусе полумили. Запитать его их кровью и дотащить до лазарета.

Он смотрел прямо, готовый к любой моей реакции, но раскаяния было ни на грош. Впрочем, я могу его понять. А вот что тут сказать… Книга легла на кресло, а я пересела к Россовому на колени, опуская голову на плечо. Дверь щелкнула, впуская Левачева в помещение вместе со штатным целителем. Пришлось лезать с удобного места. Олег посмотрел на нас, оценил наши скрестившиеся на нем в ответ взгляды и спросил:

— Что-то не так?

— Нет, отнюдь. Только что о тебе вспоминали, просто.

— Даже страшно спрашивать, в каком контексте…

— О том какой-ты чудесный друг и замечательный человек.

— То есть, политическое убежище мне на всякий случай искать? Вы нашли общий язык, а я слишком хорошо знаю Ивара…

От продолжения перепалки отвлек доктор, недовольно качающий головой. Всей вливаемой в Митю магии хватало только на поддержание состояния — сам он жить не очень хотел, поэтому организм и разрушался. Зябко повожу плечами… надо принимать решение, а я не могу. Стазис? То же самое, только замедленное, бесконечное, и не факт, что мы найдем потом решение проблемы. Удар милосердия? Мне не хватит на это духа. Даже согласиться на такое. Благообразный седой маг пробормотал что-то о том, что он сожалеет, что мне приходится принимать такое решение в праздник…

Какой еще праздник, минутку? "День договора. Такой вот имперский новый год в середине августа, а не зимой, как у вас", Россовой легко коснулся моих мыслей. К ним едва ощутимо пробивался кто-то еще, но даже преимущественно теоретического обучения мне пока хватало, чтобы потихоньку выстраивать защиту. Все-таки та база, которую, пусть и не полностью, Костя впечатл в мое сознание в самом начале, помогала легче усваивать материал сейчас. Да и в целом маги несколько отличались от обычных людей, как я поняла. Именно с биологической точки зрения, такая вот мутировавшая часть популяции, почти новый вид. Более сильные, одаренные, а восприятие магии влияло и на особенности мышления и психики. Куча мелких отличий, накапливающихся в целую картину.

Я попросила время на раздумье — как оказалось при разборе документов из столицы, Койт-старший отрекся от сыновей и перешел к Чернову. Пришедшая буквально полчаса назад новость не добавляла оптимизма, но поделать с этим мы сейчас ничего не могли. Отрезанные от семьи близнецы — чутье и вера в лучшее говорили мне, что второй брат тоже жив — при таком состоянии долго не протянут. Они слишком завязаны друг на друге магически. В пору было загадывать праздничное чудо, совсем как в детстве.

Я попросила время побыть в одиночестве. Ивар кивнул, набросив на кровать еще одно заклинание, обновляя подпитку. Когда все уходят, опускаюсь на кровать рядом с брюнетом. Того даже под одеялам трясет от озноба, но пальцы у него обжигающе горячие, когда он хватает меня за запястье. Разжать хватку даже не пытаюсь, устраиваясь под боком, бормочу какую-то ласковую ерунду, уговаривая не уходить, продолжать жизнь.

Магическое поле поезда внезапно тряхнуло, словно в него что-то врезалось. Пытаюсь подняться, но пальцы сжимаются так, что грозят сломать мне руку, а внезапно успокоившийся Койт улыбается и бормочет:

— Сашка…

Не знаю, слышат ли меня местные боги или кому тут поклоняются, но пусть он окажется прав, пожалуйста. Я никогда ничего не просила, предпочитая справляться своими силами, но тут… Пусть он окажется прав, а?

— Мне интересно, о чем ты думал, когда льдом швыряться начал? — в купе, превратившемся в лазарет, стало тесновато.

Россовой штопал посеченное ледяным осколком плечо, я слушала рассказ упавшего как снег на голову — ха-ха, вот это каламбур! — второго Койта, то и дело устраивая звучный фейспалм и грозя оставить себе синяк на лице. Гениально, просто гениально! Подкинуть брата смотрителю питомника, чтобы тот точно был под приглядом — я могу понять, после многократной спонтанной телепортации на мощи амулетов и собственной гордости — это еще понятно. Да и после побега из тюрьмы их явно бы там искать не стали. Но вот так плохо о нас подумать?!

— А ещё обидно, знаешь ли.

— А что ещё можно было думать? Я был уверен, что вы считаете нас предателями…

— Как все сложно… Надо ещё подумать, куда тебя устроить.

— Я от брата не уйду! — Койт поднял на меня красные от стресса и недосыпа глаза.

— Понятно, из моей кровати меня выгнали, тогда я к Ив… Что? — я не поняла взгляд Россового, обращенный ко мне.

— А ты, как я вижу, намёки понимаешь через раз, — он ухмыльнулся, натягивая рубашку. — Думаю, вам надо поговорить. Пойдём, поможешь наложить повязку.

Последняя фраза была обращена к Левачеву. Косивший под фикус Костя вышел последним, на пороге подмигнув, и плотно прикрыл дверь. Я присела на край кровати, касаясь уже не такого лихорадочно горячего лба Мити. Его близнец присел за моей спиной. Когда-то я для себя обозначила их как ледяного и огненного, но события показали, что зря, они представляли разные стороны медали, но были одним целым.

Койт мягко сжал моё плечо, собираясь с мыслями. Неловкость можно было пощупать.

— Я пойму, если вы будете против нашего присутствия, Ярослава, и…

— А когда мы успели к общению на "Вы" вернуться? Эх, Сашка…

— Я просто помню как ты реагировала на наш мир в первые дни. Какое отторжение он у тебя вызывал. А уж какую реакцию при твоём воспитании должны были вызвать некоторые, кхм, тонкости романтических отношений…

— Саш, тебе надо поспать. Ты сам не осознаешь, что говоришь. Ложись.

Я кивнула ему на вторую половину кровати. Он буравил спину взглядом и я обернулась. Упавший на колени брюнет чуть не переломил меня пополам, когда обнял, пряча лицо где-то в складка платья. Пусть. Ему это сейчас нужно.

И странных судорожных вздохов я совсем не слышу.

За спиной зашевелился Митя, привлекая наше внимание. Второй Койт слабо улыбался, но даже не пытался ничего сказать. Обведя обоих взглядом, принялась стаскивать с себя тяжёлое тёплое платье. Сашка неловкими руками попытался помочь, чем только развеселил брата.

— Ты красивая. Очень, — выдохнул он мне в шею.

Лежащий в постели близнец только кивнул, показывая, что здесь у них мнение одно на двоих. Я обернулась через плечо, собираясь спрятать собственную неловкость за шуткой про стеснительность, но поезд внезапно дернулся, начиная крениться. Поперек туловища возникла крепкая рука, удерживающая меня от полета головой в стекло. Рев искажаемого металла ударил по ушам. Я на миг почувствовала себя героем, разочаровавшим автора и теперь убиваемым во время сюжета. Почему-то была уверена, что выживут все.

А вот пришли по мою душу…

В темноте заваленного снегом вагона — полет смягчило магическое поле — раздавалось тяжелое дыхание Дмитрия, над ухом негромко ругался Александр, пытающийся аккуратно опустить меня вниз.

— Прыгай.

Я отпустила руку, опуская на стену лежащего на боку вагона. Сверху раздались шаги, кто-то смел заклинанием кучу снега. Койт оттеснил меня в сторону от окна, через которое начал пробиваться свет, заставляя спрятаться в угол. И вовремя, потому что раму вырвало с первого раза, потом кто-то магическими путами выдернул обоих парней и спрыгнул вниз. Черт…

Ну, да, почти. Чернов-младший.

— Жаль, что наше воссоединение при таких обстоятельствах происходит, — он шагнул ко мне.

— Не подходи! — я лихорадочно пыталась мысленно дозваться хоть до кого-то, докричаться до Кости, но на той стороне была полная тишина…

Пожалуйста, пусть он просто будет без сознания, пожалуйста…

Меня схватили за руку, подтягивая к провалу окна. Сверху кто-то ухватил за руки, вытягивая на поверхность. Отраженно от сугробов солнце ослепило, а вот потом… Лучше бы это мерещилось. Держащийся за ребра и тяжело дышащий Левачев, Койт, поддерживающие друг друга. Встряхивающий головой в недоумении Костя. Ивар, лежащий в снегу. В багровом снегу…

Нет!

— Тише, Ваша светлость, — от насмешки в голосе по спине пошли мурашки. Вот и Чернов-старший, — они все еще живы. Еще. И все зависит от степени сговорчивости.

— Что Вы хотите?

— Мне нравится, что Вы переходите сразу к делу. Хочу Вашего отречения и возвращения в свой мир с предварительным подавлением магии, чтобы наверняка лишить возможности вернуться. А Ваши воздыхатели останутся здесь. Живые, не беспокойтесь.

— А я могу Вам верить?

— В ином случае, я выброшу Вас в тот мир силой, но предварительно вы увидите казнь каждого из них. С кого бы начать? Приведите князя в чувство, с его послужным-то списком…

— Стойте!

Я не могу поступить иначе. И пусть у меня есть только слово Чернова… Главное не смотреть в глаза Прозоровского. Не смотреть на Койт, на Митю, который еле стоит на ногах. На Левачева, кашляющего кровью… С моим исчезновением отсюда у них появится шанс выжить. Появится же?

— Мне нужны гарантии.

— Только мое слово, подкрепленное магией.

У меня нет иного выбора… Я киваю, в грудь прилетает удар раскрытой ладонью, вышибая воздух. Я падаю назад. И открываю глаза лежа на Дворцовой, словно не прошло и пары минут. Солнце слепит, а слезы сами текут по лицу. Голос где-то сбоку добивал, "Я скучаю по тебе, как Питер плачет по Москве"… Лучше бы дождь, я бы не ощущала себя так… Впрочем, я же сама сделала этот выбор. Надо встать и идти. Забиться в комнату с видом во двор и заказать обратный билет… Нет, в поезд я сейчас не сяду. Остаться здесь? Звонок.

— Да? Привет. Слушай, я на нашей квартире кажется трудовую оставила, вышлешь? Спасибо подруга. Я адрес почты дам, да. До востребования.

И сердце свое тоже в ящике оставлю. До востребования.

Эпилог

Смена еще не перевалила за середину, а меня уже не мог взять кофе. Благо, еще район достаточно приличный, но здесь забредали неадекваты, самыми безобидными из которых были любители потрясти гениталиями. Благо, достаточно было обвести широким жестом полку с товаром и спросить, мол, кого ты этим хочешь удивить? Почему-то обижались.

Кем я трудилась в последние полгода после своего "камбэка"? Продавцом постельного счастья, спасителем брака и чужой сексуальности. Продавцом в секс-шопе, одним словом. И, будем честными, с каждым днем все сильнее возвращалась в реальность. Если произошедшее не было просто последствием сна под питерским солнышком. Это кажется, что оно неласковое. Мне хватило.

На лестнице за дверью раздались шаги. Судя по звукам — людей много. Я на всякий случай подтянула ближе Лизоньку — так ласково звала тентаклю в половину моей руки длиной и толще моего запястья раза в полтора так точно. Если толпа — сто процентов парни. Сейчас начнется "да мы для друга", "да нет, натуралы мы". Как всегда…

Вот и голоса становятся различимы. Слишком знакомые голоса. Похоже, мне надо было все-таки показаться тогда врачу, а не выплывать за счет трудоголизма. Но Лизоньку надо держать поближе, мало ли что…

Отворачиваюсь к полкам, когда дверь открывается, впуская слова:

— …это точно тут? Странное место работы…

— Другой мир, другие порядки…

Неразобранный товар падает, я наклоняюсь, а потом и вовсе присаживаюсь, прячась за прилавок. Аккуратно смотрю через стеклянную часть витрины. Да быть этого не может… Диссонируя с обстановкой, даже будучи одетыми по современной моде, посреди магазины стоят Ивар, Олег и Костя. Так, держим лицо и встаем:

— Вам что-то подсказать?

— Яра? — ну да, понимаю, с ярко-красными дредами меня сложно узнать, да и лицо схуднуло.

— Да, — голос садится.

Боги, какая нелепая ситуация. Но как? Стоящий у двери Прозоровский прикрывает дверь, задвигая щеколду. И тянется к телефону. С трудом разбираю его слова ("Мить, мы ее нашли, можете не караулить квартиру, она на работе"). Чувство, словно меня мешком огрели.

— Откуда вы здесь?

— Это вместо "Я вам так рада"? — нервно шутит Россовой, подходя вплотную. — Когда Чернов выкинул тебя в твой мир, два года назад… Я не знаю, как описать это время. Мы…

Он проводит ладонями по лицу — пальцы едва заметно вздрагивают, а я замечаю на ладонях шрамы — и опускает на стекло витрины коробку, которую держал в руках. И медленно рассказывает о том, как им удалось вырваться из рук заговорщиков. Как спустя буквально несколько месяцев их самоубийственная попытка дотянуться до Чернова, просто потому, что от жизни было тошно, вдруг обернулась успехом. Как планомерно приводили дела в порядок. И искали дорогу сюда. Спас связывающий нас договор предков. Как осваивались в этом мире, с помощью Кости потроша сознания неосторожных прохожих.

— Это все, безусловно, интересно, но у меня назрел один вопрос…

— Упс, — Прозоровский, явно поймавший очень громкую мысль, открыл дверь нараспашку, явно обеспечивая путь к отступлению.

— Яра…

— Почему вы раньше не появились? Где вы были, когда я то ли вздернуться думала, то ли лечь и чтобы меня снегом замело?! Когда я себя из этого эмоционального болота вытаскивала сама?!

— Планировали, что ты вернешься в уже подготовленный мир, и…

— Да на кой черт мне сдалась эта мишура, Ивар?! — Россовой вздрогнул, потому что явно не ожидал, что я умею так кричать. — Лучше беги…

Рука потянулась к Лизоньке, Костя отшагнул от двери, оттаскивая Олега в сторону с трясущимися от смеха плечами. Видят боги, я им рада, но вот это "я подумал за всех"… Надеюсь, он хорошо бегает по лестницам.

Россовой успел ласточкой нырнуть на пролет ниже как раз в тот момент, когда тентакля впечаталась в стену там, где была его голова. Крышка футляра слетела, когда я замахивалась над витриной. Хохот мужчин перебило громогласное:

— И корону свою забери!