Замыкание в Вене [Вячеслав Алексеевич Пьецух] (rtf) читать постранично
- Замыкание в Вене 31 Кб скачать: (rtf) - (rtf+fbd) читать: (полностью) - (постранично) - Вячеслав Алексеевич Пьецух
Книга в формате rtf! Изображения и текст могут не отображаться!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
Вячеслав Пьецух
Замыкание в Вене
Пьецух В. Замыкание в Вене // Вкус: повести и рассказы. М.: Правда, 1991, с. 301-303.
Вопрос: имеет право на литературное существование рассказ, что называется, ни о чем, рассказ в первоначальном смысле этого слова? Положим, «Иванов проснулся, позавтракал, поехал на работу, повздорил с Петровым, помирился с Сидоровым, приехал с работы, перекусил, почитал, лег спать»; или же не имеет? Наверное, не имеет, потому что такой рассказ скорее тяготеет к понятию «жизнь», а жизнь и литература состоят в чрезвычайно запутанных отношениях. Ибо что такое рассказ в чисто литературном смысле этого слова? Рассказ — это специальное, то есть нацеленное, сочинение, которое сообразно той или иной цели до такой степени перелопачивает нашу жизнь, что ее бывает невозможно узнать; кроме того, настоящий рассказ умен и обычно производит действие мгновенного просветления, очень похожее на то, какое случается, когда стукнешься коленкой об острый угол. Одним словом, жизнь и литература состоят в том отдаленном родстве, которое называется — «нашему попу двоюродный священник».
Правда, в последнее время читателя сбивает с толку следующее литературное обстоятельство: девяносто процентов современных рассказов решительно ни о чем... А впрочем, если только тут не какое-то новое направление, даже этот цепенящий процент не в состоянии согнать читателя с той исконной позиции, что настоящий рассказ — это такая литературная вещь, которой автор все же что-то хотел сказать.
Исключение составляют, пожалуй, только всякие безобразные происшествия, когда, они до такой степени изобличительно-безобразны, что выпирают из рамок понятия «жизнь» и очень приближаются к рамкам понятия «литература». Как, например, следующая история, которая в свое время наделала много шуму.
В городе Ленинграде, в начале Владимирского проспекта, жил молодой ученый по фамилии Толкунов. В последнее время о нем ничего не слышно, и сейчас будет ясно, почему о нем ничего не слышно, но в 1979 году он сделал открытие, которое принесло ему почти мировую славу: он открыл способ передачи электрической энергии на расстояние без помощи проводов. У нас этим открытием так были ошеломлены, что сразу дали Толкунову пятикомнатную квартиру в начале Владимирского проспекта, где он поселился с женой и тещей. В новой квартире они прожили душа в душу около полугода, и тут Толкунова посылают на электротехнический симпозиум в Вену, столицу вальсов.
Сборы были чисто русские, то есть долгие и панические. Ко всему Толкунов наотрез отказался брать с собой чемодан, с которым его отец еще ездил строить Комсомольск-на-Амуре, и старый тренировочный костюм, который должен был заменить ему такое европейское приспособление, как пижама. В связи с этим женщинам пришлось войти кое в какой расход, что для них было, как говорится, нож острый, по ничего не поделаешь: купили шелковую пижаму и отличный коричневый чемодан.
Тем не менее Толкунов отправлялся в Вену с недобрым чувством. Причина его заключалась в том, что жена и теща надавали ему такую массу заказов, что он не мог перечитывать список без дурноты.
— Да где же я наберу столько валюты?! — говорил он, делая изумленно-обиженное лицо, — Если бы у меня был счет в швейцарском банке, тогда понятно. Но у меня его нет...
В ответ жена дула губы, и, судя по этому, можно было предположить, что она все же подозревает, что у Толкунова есть счет в швейцарском банке, что он все врет.
— А ты экономь! — говорила, в свою очередь, теща. — Не шикуй там, а экономь! Например, все идут в ресторан, а ты вскипяти водички, свари себе концентратный суп — вот тебе и валюта!
— Да ведь это, мамаша, срам! — возражал Толкунов. — Как вы не понимаете?!
Тогда теща строила ему долгий, тяжелый взгляд, в котором было что-то от запотевших окон, когда за ними собираются сумерки.
Как бы там ни было супы и допотопный кипятильник фабрики «Физприбор» ему велено было взять.
Третьего сентября Толкунова проводили на Московском вокзале, четвертого он прибыл в Москву, пятого отбыл в Вену.
Вена почему-то не произвела на него сильного впечатления. Когда потом его спрашивали: «Ну, как там Вена?» — он пожимал плечами и отвечал:
— Хороший город, на Одессу похоже...
В первый же вечер, когда участники симпозиума отправились кутить в ресторан, Толкуном скрепя сердце готовился ужинать по-домашнему. Он достал кипятильник, пачку концентрированного супа и маленькую кастрюльку.
Затем он набрал в туалете дунайской воды и включил
Замыкание в Вене
Пьецух В. Замыкание в Вене // Вкус: повести и рассказы. М.: Правда, 1991, с. 301-303.
Вопрос: имеет право на литературное существование рассказ, что называется, ни о чем, рассказ в первоначальном смысле этого слова? Положим, «Иванов проснулся, позавтракал, поехал на работу, повздорил с Петровым, помирился с Сидоровым, приехал с работы, перекусил, почитал, лег спать»; или же не имеет? Наверное, не имеет, потому что такой рассказ скорее тяготеет к понятию «жизнь», а жизнь и литература состоят в чрезвычайно запутанных отношениях. Ибо что такое рассказ в чисто литературном смысле этого слова? Рассказ — это специальное, то есть нацеленное, сочинение, которое сообразно той или иной цели до такой степени перелопачивает нашу жизнь, что ее бывает невозможно узнать; кроме того, настоящий рассказ умен и обычно производит действие мгновенного просветления, очень похожее на то, какое случается, когда стукнешься коленкой об острый угол. Одним словом, жизнь и литература состоят в том отдаленном родстве, которое называется — «нашему попу двоюродный священник».
Правда, в последнее время читателя сбивает с толку следующее литературное обстоятельство: девяносто процентов современных рассказов решительно ни о чем... А впрочем, если только тут не какое-то новое направление, даже этот цепенящий процент не в состоянии согнать читателя с той исконной позиции, что настоящий рассказ — это такая литературная вещь, которой автор все же что-то хотел сказать.
Исключение составляют, пожалуй, только всякие безобразные происшествия, когда, они до такой степени изобличительно-безобразны, что выпирают из рамок понятия «жизнь» и очень приближаются к рамкам понятия «литература». Как, например, следующая история, которая в свое время наделала много шуму.
В городе Ленинграде, в начале Владимирского проспекта, жил молодой ученый по фамилии Толкунов. В последнее время о нем ничего не слышно, и сейчас будет ясно, почему о нем ничего не слышно, но в 1979 году он сделал открытие, которое принесло ему почти мировую славу: он открыл способ передачи электрической энергии на расстояние без помощи проводов. У нас этим открытием так были ошеломлены, что сразу дали Толкунову пятикомнатную квартиру в начале Владимирского проспекта, где он поселился с женой и тещей. В новой квартире они прожили душа в душу около полугода, и тут Толкунова посылают на электротехнический симпозиум в Вену, столицу вальсов.
Сборы были чисто русские, то есть долгие и панические. Ко всему Толкунов наотрез отказался брать с собой чемодан, с которым его отец еще ездил строить Комсомольск-на-Амуре, и старый тренировочный костюм, который должен был заменить ему такое европейское приспособление, как пижама. В связи с этим женщинам пришлось войти кое в какой расход, что для них было, как говорится, нож острый, по ничего не поделаешь: купили шелковую пижаму и отличный коричневый чемодан.
Тем не менее Толкунов отправлялся в Вену с недобрым чувством. Причина его заключалась в том, что жена и теща надавали ему такую массу заказов, что он не мог перечитывать список без дурноты.
— Да где же я наберу столько валюты?! — говорил он, делая изумленно-обиженное лицо, — Если бы у меня был счет в швейцарском банке, тогда понятно. Но у меня его нет...
В ответ жена дула губы, и, судя по этому, можно было предположить, что она все же подозревает, что у Толкунова есть счет в швейцарском банке, что он все врет.
— А ты экономь! — говорила, в свою очередь, теща. — Не шикуй там, а экономь! Например, все идут в ресторан, а ты вскипяти водички, свари себе концентратный суп — вот тебе и валюта!
— Да ведь это, мамаша, срам! — возражал Толкунов. — Как вы не понимаете?!
Тогда теща строила ему долгий, тяжелый взгляд, в котором было что-то от запотевших окон, когда за ними собираются сумерки.
Как бы там ни было супы и допотопный кипятильник фабрики «Физприбор» ему велено было взять.
Третьего сентября Толкунова проводили на Московском вокзале, четвертого он прибыл в Москву, пятого отбыл в Вену.
Вена почему-то не произвела на него сильного впечатления. Когда потом его спрашивали: «Ну, как там Вена?» — он пожимал плечами и отвечал:
— Хороший город, на Одессу похоже...
В первый же вечер, когда участники симпозиума отправились кутить в ресторан, Толкуном скрепя сердце готовился ужинать по-домашнему. Он достал кипятильник, пачку концентрированного супа и маленькую кастрюльку.
Затем он набрал в туалете дунайской воды и включил
- 1
- 2
Последние комментарии
7 часов 54 минут назад
16 часов 45 минут назад
16 часов 48 минут назад
2 дней 23 часов назад
3 дней 3 часов назад
3 дней 5 часов назад