Любовная дуэль [Сергей Данилов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Сергей Данилов Любовная дуэль

Портрет пастелью

Миопия всемогущая

    Жизнь без очков пляшет в мире цветных инфузорий,
Как на пестрящих полотнах Альфреда Сислея,
Но человек близорукий, о том не жалея,
    Меньше расходует нервов и килокалорий:
    Не раздражает толпа акварельных прохожих,
Кляксы нахмуренных лиц не пугают оскалом,
Злобные всплески не жгут истеричным накалом
    В обществе добрых теней, друг на друга похожих.
    Нити дорог не смущают бензиновой грязью,
В бликах затейливей вид площадей запылённых,
Улиц уставших, щербатых домов прокажённых.
    Соты безликих кварталов мерещатся вязью.
    Смутные образы женщин весьма симпатичны,
Все незнакомки изящны, милы и приятны.
Тусклые абрисы сказочно невероятны,
    В круге размытых границ они аутентичны.
    Да, близорукие граждане чтут миопию,
Что с повседневностью грубой легко примиряет.
Мнится им – мир дружелюбно, призывно играет.
    Слух потеряют частично – впадут в эйфорию!

Вторичность

Всю жизнь пишу вторичные стихи.
  Досадная проблема объяснима —
  Обсосаны все темы. Скачет мимо
Хромой Пегас – стол полон чепухи.
Придуманы давно таблицы мер:
  Диктуют мне, что больше, легче, дальше.
  Мир суррогатный полон разной фальши,
Вокруг изрядно копий и химер.
Похоже, я минорный кавалер —
  Прелестницы разобраны другими.
  Мои слова им кажутся пустыми,
Претит квартиры скромный интерьер.
Непревзойдённый для вторых ролей,
  Я – потребитель секонд-хенда плоти,
  Надёжный винтик в скользком обороте
Поддельных чувств пресыщенных людей.

В азарте

Я вдохновенно, изящно, смело
Под пресс отправлю смурные дни,
С тобою в небо взлечу умело,
Предупрежденья презрев родни,
Расстанусь резко с обрыдлой ношей,
Играя рифмой резных стихов,
Гордиться стану атласной кожей,
Не опасаясь ночных шагов.
Мечтать о счастье я буду просто,
Ажурно рифмы из слов плетя,
Пленяться буйным цветочным ростом,
Купаться в музыке струн дождя,
В разлуке фото ласкать в кармане,
Шепча, что скоро к тебе вернусь,
Теряясь в сладком, слепом обмане,
Пускать галопом греховный пульс.
В азарте шоры сорву, рискуя
Ослепнуть вмиг от любви огня.
Жизнь неземную для нас рисую.
Ты безгранично влечёшь меня.

Моя панацея

Бесполезны провизоры и фармацевты.
Не доверюсь очкастым седым докторам,
Я отставил давно пузырьки и рецепты.
Для меня моя муза – интимный бальзам.
Злые мысли преследуют тучей пчелиной?
Беспокойством терзает безлунная ночь?
Отправляюсь к красавице любвеобильной —
Той, что лаской снотворной готова помочь.
Если вдруг надломлюсь, цепенея от стресса,
Не смогу сочинять куртуазно стихи,
Подготовит компресс поцелуев принцесса.
Станут грубые рифмы точны и легки.
Кризис среднего возраста впредь не помеха —
От проблем ограждает альковный талант,
Обнажённая, в звоне игривого смеха,
Чаровница – отменный антидепрессант.
Не боюсь предстоящего климакса бредней,
Ясность мыслей пожалует, не аммиак, —
Поселилась с любовною связью последней
В сердце муза – сильнейший афродизиак!

Вендетта любви

Спрячься в сумерках в чреве комода,
Затаись и меня не зови.
К нам пришла заграничная мода —
Мы играем в акценты любви.
Взяв блестящего счастья бумаги,
На неделе не режь и не рви.
В выходные, набравшись отваги,
Сложим сто оригами любви.
Клей купюры на стены степенно,
Чтоб вокруг красовались рубли.
Тёплый вечер вдвоём вдохновенно
Проведём в изобилье любви.
Вылей краски эмоций умело,
Тело тюбиков-чувств раздави.
Мы напишем агонию смело,
Умирание гордой любви.
Мы давно окольцованы болью.
Души в каплях гранатной крови…
Посыпай раны рваные солью,
Объявляя вендетту любви!

Любовь экономистов

У него чувств весенних инфляция,
У неё – полового влечения кризис.
  Забыт в чулане эротики катехизис,
  Конфликтная царит ситуация.
Он грозит сексуальными стачками
И свободные выборы хочет в постели.
  У неё на участке пестрят канители,
  Чернозём для цветов возит тачками.
У него эмоций девальвация,
На десятки придётся делить их в итоге.
  Она ведает всё о любовном подлоге —
  Эйфории идёт профанация.
Она ждёт праздников допэмиссию,
Корит – домашних дел мизерны дивиденды.
  Увеличивать бурной радости проценты —
  Вот его непреложная миссия.
Страсти под гору катятся мячиком,
Падение сулит соблазнения график.
  Он в сердцах, послав проблемы липкие на фиг,
  Пиво пьёт в тапочках перед «ящиком».
Оптимисты не верят в стагнацию.
В отношеньях влечение не оскудело.
Проведут пару сделок интимных умело
И не примут тоски апелляцию.

Соломенный бунт

Любовь не втискивается в его график
    Между встречами и совещаниями.
    Он не балуется оправданиями.
Ей давно послать его хочется на фиг.
От звонков во рту металлический привкус.
    Эсэмэски колют злобными иглами.
    Она сыта заурядными играми.
Опротивел бездарный и глупый искус.
Мечты не вписываются в повороты,
    Мимо на скорости он мчится бешеной.
    На лобовом стекле змеятся трещиной
Невысказанных слов минорные ноты.
Она не будет больше тактичным воском,
    В театре аффекта куклой заплаканной.
    Надоело быть подружкой потасканной…
Ждёт его второй час в кафе на Кисловском.

Подруга

    Жизнь подруги тосклива, серьёзна —
Ей достался никчёмный мужчина.
Постоянной печали причина
    Обоснована и не курьёзна.
    Взгляд её – словно мутные реки,
Что петляют и катятся мимо.
Предрешённость судьбы исправима —
    Нужен тот, кто полюбит навеки.

Потеря

Кровотеченье. Возможна больница.
В буре сомнений держусь на плаву.
Надо немедленно определиться,
Но я решенье принять не могу.
Нет его рядом. Звонить бесполезно.
Мысли измяты тампонным комком…
В регистратуре встречают любезно.
Жгучие иглы терзаний. Облом.

О времени и о себе

Время-кучер орудует плёткой.
  Я хриплю, раздуваю бока,
  Проношусь быстроногой походкой
  Молодого ещё рысака.
Время-пахарь, кнута не жалея,
  Тупо гонит меня вдоль межи.
  Трудовая обрыдла затея,
  Стран заморских манят миражи.
Время-воин готовится к стычке,
  Подбирает себе арсенал.
  На переднем краю, по привычке,
  Я смертельною пулею стал.
Время-лекарь врачует спокойно,
  Притупляет душевную боль…
  Я приму угасанье достойно,
  Мне не нужен наркоз-алкоголь.

Седовласый ревнивец

Жизнь привычно текла деловая,
Но настиг предначертанный рок.
Длинноногая дева шальная —
Под ресницами блажь и порок,
Ненасытная и молодая —
Закружила игриво юлой,
Загорелая и озорная
Королева журнала «Плейбой».
Он растаял церковною свечкой,
Размягчился – живой пластилин,
В городской суматохе извечной
Самым радостным стал из мужчин.
Подозренья настигли нежданно —
Едкой ревности вздыбился шквал,
Мысли об адюльтере спонтанно
Возникали. Он молча страдал,
О пощаде молился упорно,
Повторял: «Отсуши меня, Бог!
В сети страсти попал я покорно,
Погибаю в капкане тревог.
Извожусь от сомнений в отлучках,
Порученьям рабочим не рад,
Размышления в острых колючках,
Отвечаю порой невпопад».
Седовласый ревнивец безвольный
Заблудился в амурном саду,
Инфантильный, любви недостойный,
От неё отказался, к стыду.

Навязчивая юность

  Поговорим, мой друг, начистоту.
Вкус к жизни ускользает безвозвратно.
Мы мыслями уносимся обратно,
  В года, когда решалось налету,
  Туда, где щепетильности мешок
Обузой был, порой калеча душу,
Где я боролся, веря, что не струшу,
  Наметив цель, спустить лихой курок.
  Жаль расставаться с грузом прошлых лет,
Слова липучи – пластилин в варенье.
Явилось запоздалое прозренье:
  Увы, нам не оставить броский след.
  Мы будем плыть ладьями без руля,
Критиковать занудное теченье.
А впереди маячит отреченье
  От золота и медного рубля.
  Пунктирно всё, цинично и грешно,
Дробится, плесневеет год от года.
Давно претит и раздражает мода,
  Черствеем мы с эпохой заодно.
  Потолковать открыто по душам?
Пустые думы заполняют души —
Пойти в кино, съесть в ресторане суши.
  Отказано возвышенным мечтам.
  Проблемы обсудить начистоту —
Беседа протекала бы приятно.
Прожив в трудах приличный век, понятно,
  Мы сдали откровений высоту.
  Встречаемся всё реже, холодней,
Грустим, уставив взгляды молча в точку…
Приберегаю острую заточку
  Для юности навязчивой моей.

Эликсир молодости

Я способ найду стать душою моложе,
Дышать искушающей радостью дня.
При виде тебя – бег мурашек по коже,
Для прочих – на сердце стальная броня.
Избавлюсь от хлама в гостиной и в спальне —
Нам нужен простор для любовных утех,
На ложе сплетаться с тобой триумфально,
Вбирая дурманящий запах и смех.
Я ждать буду в сумерках, томно стеная,
Скулить и метаться, заслышав шаги,
В бессилии падать, когда ты, нагая,
На коже горящей рисуешь круги.

Дикая кошка

Широко улыбаясь, открыто,
Лживо, на голливудский манер,
Она бросит, что сердце разбито
И достаточно слёзных химер,
Подмигнёт, в чашке звякая ложкой:
«Не грусти о любви, мальчик мой», —
Обернётся впотьмах дикой кошкой,
Ускользнёт, хвост поставив трубой.

Налево!

Он прибегал в детсад, смеясь,
Носился пулей оголтело.
Насколько помнит, отродясь
      Летал направо и налево.
Учился бойко много лет.
Искрилась юность и горела.
Читал, писал, искал ответ,
      Бежал направо и налево.
В борьбе умов, шальных идей
Дерзил и огрызался смело.
Искусно спорил, лицедей,
      Шёл то направо, то налево.
Потом обрюзг и полысел,
Водил машину неумело,
На знаки пристально глазел.
      Направо ехал и налево.
Семья удвоилась, дела
Скопились грудами замшело.
Судьба от щедрости дала
      Доходы справа, прибыль слева.
Вдруг искушенье – бес в ребро,
Упругое, худое тело.
Жизнь перестроилась хитро:
      Гребёт налево он, налево!

Смысл жизни

Линия жизни скользит эталонно:
Школа, студенчества годы, семья.
Дети растут, дни бегут монотонно
В круге проблем и забот бытия.
Вехи фортуны бедны и богаты,
То отрезвляют, то блеском пленят:
Взлётов восходы, падений закаты,
Хищность волков и молчанье ягнят.
Я пробиваюсь сквозь лавры, препоны,
Зависть друзей, восхищенье врагов,
Строю дома, открываю салоны.
Ярко сияет созвездье стихов.
Каждый успех – для тебя, дорогая,
Все романтичные строфы – тебе.
«Муза моя», – прошепчу, погибая.
«Не покидай», – прорыдаю в мольбе.

Портрет пастелью

Время затёрло портрет твой пастелью
      Грязною тряпкой рабочих недель.
      Скис без эмоций холодный апрель,
Тихо ушла одержимость постелью.
В трубках динамики нашпиговали
      Вкрадчивый голос опилками лжи.
      Ржавой разлуки тупые ножи
Бархатность тембра хитро искромсали.
Запах духов испарился банально,
      Больше не пахнет тобою бельё.
      Перебираю в комоде тряпьё,
Ноздри в азарте раздув максимально.
Губы мои – корка почвы в пустыне,
      Вкус бесподобный утратил язык.
      В зеркале видеть давно я привык
Лик старика – кракелюр на картине.

Поражение в любви

Хирургия женской души

1
  Нынче время отважно избавиться
От пороков и глупых привычек,
Без ключей, хитроумных отмычек
  Душу вскрыть, исцелить и расслабиться.
  Отделю тебя режущим скальпелем
От системы моей кровеносной,
Не желаю быть стервой несносной,
  С несвободным скупым обожателем.
Патока слов надоела до рвоты.
  Боль иллюзий живот тянет сильно.
  Связь разрушу и вылью обильно
Встреч быстротечных плаксивые ноты.
Ты – рудимент прошлой страсти волшебной,
  Злой аппендикс, в судьбе моей лишний.
  Удалю я роман никудышный,
Вылечусь новой любовью целебной.
2

На крючке

    Птицей пойманной бьюсь о стекло
И жужжу беспокойною мухой,
То ворчу раздражённой старухой,
    То обиды прощаю светло.
    Годы тянутся под колпаком
Сумасбродных твоих пожеланий,
Полон смутной вины, оправданий,
    Льну настырно игривым щенком.
    Устремляюсь к тебе напролом,
Лёд холодных сомнений разрушив.
Без мук совести – вычурных кружев —
    Иногда пробираюсь тишком.
    Глупой рыбой клюю на блесну
Вызывающей броской одежды,
Я в тревоге лелею надежды
    Уберечь нашей страсти весну,
    Изменяюсь водою в реке
И бликую, как солнечный зайчик,
То изысканный денди, то мальчик.
    Моё сердце давно на крючке.
    Ты меня подсекаешь легко —
Грубой лаской, надменной улыбкой…
Бурный секс стал желанной наживкой.
    Я её заглотнул глубоко.

Весенний порыв

Пахнуло раннею весной,
    Задумались о шишках ели.
    Без витаминов, еле-еле
Мы тащимся на секс худой.
Объятья цепки у зимы —
    Мы пребываем в летаргии,
    Пройдя разлук перипетии,
Медвежеваты и немы.
Все члены ватные слабы,
    Им не хватает каротина,
    Но нет для страсти карантина.
Мы, вожделения рабы,
Дремотно-вялые, бредём
    В объятья робкие друг к другу,
    Едва очнувшись, с перепугу,
Зароки искренно даём —
Клянёмся возбудиться вновь,
    Предстать брутальней, здоровее,
    Смотреть игривей, веселее,
Забыв, что дёргается бровь.
Период минул ледяной,
    Вздохнули дворники устало…
    Зимы отбросив одеяло,
Мы распускаемся весной!

Любовь естественников

Мы – безумные физики, секса фанаты,
Голых лейденских банок искристый дуэт.
Крутим страсти динамо. Любви результаты
Пополняют семейного счастья бюджет.
Исступлённые химики нервных реакций,
Закипаем, друг друга касаясь едва.
Без ферментов, энзимов и дезоксидаций
Детонируем. Нам безразлична молва.
Паладины экстазов и бурных оргазмов,
Мы на службе эмоций и яростных сил.
Процветаем с аффектами, энтузиазмом
Среди шёлка белья, под мерцаньем светил.
Математики путаных странных теорий,
Мы не знаем пределов, запретов ни в чём.
Сочинители вычурных фантасмагорий,
Интегрируем нежные чувства вдвоём.

Тяжесть любви

Муки любви прожигают углём
    Душу, ладони и мысли.
В пепле седом бывших пассий альбом,
    Старые связи раскисли.
Сила любви подчиняет меня
    И покоряет натуру.
Ты ускользаешь – разлуку кляня,
    Жду раболепно и хмуро.
Тяжесть любви давит камнем на грудь,
    Душит, лишает покоя.
Днём не вздохнуть, по ночам не уснуть,
    Близок период запоя.
Бремя любви угнетает ярмом,
    Нервы гудят на пределе.
Спрячу влеченье под крепким замком…
    Только до встречи в постели.

Холодная весна

Тело веригами грусти измучено,
Истосковалось в морозной нужде.
Думы землёю весеннею вспучены,
Радость общенья, симпатии где?
Мысли хрустят ледяными торосами.
Пенится бурно сомнений река,
Опустошая дурными вопросами
Неразделённой любви берега.
Секса дороги – в объятьях распутицы,
В прошлом победы и сладостный грех.
Где вы сейчас, дорогие распутницы?
Я зачерствел без альковных утех.
После зимовки вернутся желания,
Как перелётных гусей караван,
Буйно взметнётся эрекция ранняя,
Плотно окутает страсти туман.

Вместе

Она любит прямолинейность,
А он – окружные пути.
    Она ненавидит келейность,
    Он сутки проводит в сети.
Прельщает его однотонность,
Ей по сердцу клякс пестрота.
    В движеньях его – монотонность,
    В её – рваный ритм, быстрота.
Он ценит уют и порядок,
Она же беспечна во всём.
    Он бродит в тоске среди грядок,
    Ей нравится с печкою дом.
Он слушает рок постоянно,
Она – Берлиоза, Бизе.
    Её поведенье спонтанно,
    Он верен привычной стезе.
Жизнь сладко течёт без обиды,
Ничто не прервёт эту связь.
    Горячего секса флюиды
    Сплели их оргазмами в вязь!

Калеки любви

Сидим на паперти с тобой.
Набросив ветошь на скрижали,
Мы тянем руки за толпой,
Чтоб сострадания подали.
Обрубки жалкие двух душ
Мы выставляем – вот потеха!
Взамен имеем скромный куш,
Колючие иголки смеха.
Суём остатки чувств под нос,
Чтоб было очевидно горе:
Скатились жизни под откос,
Желаний обмелело море.
А прокажённые тела
В нарывах лжи, обид и боли —
Союз порока и греха —
Сечём кнутом, играя роли.
От страсти принят антидот,
Удалена с корнями радость.
Нелепый спившийся Эрот
В обнимку с нами будит жалость.
Гангрены совести и дел
Уходят по червонцу – штука.
За гривенник – скупой удел,
Опаутиненная скука.
Стезю в бордовых синяках
Трясём прилюдно, пусть зеваки
Глядят – мы плыли в облаках,
Пока не грызлись, как собаки.
Печальные, бредём домой
На костылях надежды хлипкой.
Что натворили мы с собой,
Судьбу измазав бранью липкой?
День нищенский идёт к концу
Во власти грустной антитезы…
Мечтаем заказать Творцу
Для сломанной любви протезы.

Опытные самоубийцы

Вначале взаимность дурманила сладко,
Сияла нарядным январским катком,
Со временем стала расплывчата, шатка,
Подёрнулась плесени чёрным пушком.
Обиды налипли охапками снега.
Проблемы старались мы не замечать,
Любые преграды ломали с разбега
И видели всюду блаженства печать.
Тяжёлые комья банальных упрёков
Со свистом летели то в спину, то в грудь.
Мы правильных много давали зароков,
Но слишком увлёк нас ошибочный путь.
Жизнь треснула льдом на реке в половодье.
Мы стали тонуть, воздух счастья ловить,
Отбросив вчерашних желаний поводья,
Сплетая ночей пустоцветную нить.
Не вышло пути отыскать к примиренью.
Порвав договор из двух сотен страниц,
Вскрывали мы вены любви в нетерпенье,
С отчаяньем опытных самоубийц.

Кондитерский роман

Ты звала меня конфеткой, мармеладиком, душкой.
Любовь расцветала в кондитерском знойном романе.
Я темнел шоколадом рядом с твоею подушкой
И растворялся сахаром в страсти тонком стакане.
Ты любила меня, как француженки – круассаны.
О наслажденье тяжело говорить без стесненья.
Потеряв шального клиента, грустили путаны.
Я готовил из пылких объятий морс и варенье.
Ночью не было приторно, липко и неприятно,
Хоть слипались печеньями, пропитанными грогом…
Извращенья в постели по форме очень занятны.
Мы съели друг друга – это стало райским итогом.

Душевная боль

Боль пилит меня циркулярной пилою,
Кромсает дрожащую плоть на куски.
В наивных попытках добиться покоя
Качаюсь на пятках, встаю на мыски.
Сверлит меня боль, словно злой стоматолог.
Я маюсь в бессоннице каждую ночь,
Надеюсь, знакомый маститый нарколог
Способен в ближайшее время помочь.
Боль чёрной дырою зияет в желудке.
Шаром раздувается, душу жуёт.
Собрался намедни сходить к проститутке,
Но секс меня платный давно не влечёт.
По рёбрам молотит боксёр-боль стабильно,
Стараясь укрыться, таюсь по углам.
Дрожь бродит волнами, потею обильно,
В глазах помутненье, в ушах звон и гам.
Боль рвёт на куски меня, будто граната,
Саднит, заставляет сгибаться кольцом.
Хоть в бедах любви оба мы виноваты,
Похоже, моим это станет концом.
Боль жадно проглотит меня – биомассу.
Останутся счёт депозитный, тетрадь…
Всплакнёшь,
        погрустишь,
                посетишь в банке кассу.
Допишешь, что я не успел срифмовать?

Офисный роман

У неё в выходные – семейный уют,
Нет стремленья звонить, сообщенья писать.
    Ну а в нём возбуждённо нейроны снуют,
    Томный голос желая услышать опять.
У неё после пятницы – дом, суета,
Дети, спорт, магазины, смешное кино.
    У него – понедельника ждать маета,
    Представлять милый лик, молча глядя в окно.
В настроенье её – успокоенность, лень.
У него же – нервозность и мелкая дрожь.
    Воскресенье – тягучий, бездарнейший день,
    А суббота – заброшенный ломаный грош.
Он её обожает, Мадонной зовёт,
Песнопенья возносит, мольбы и хвалу,
    Через час объявляет любовный бойкот,
    Сеет зёрна раздора, крамолу, хулу.
Из угла в угол мечется – раненый зверь,
Неврастеник, – бурчит монологи под нос,
    В раздраженье пинает закрытую дверь,
    Собирает немытых стаканов поднос.
Для неё выходные – малиновый цвет.
Для него – сокрушенье и траурный марш…
    Понедельник с утра принесёт паритет,
    Перекрутит их в будничный офисный фарш.

Влюблённый киборг

Спал ночами я, мирно сопя,
Ощущая – во мне дремлет сила.
Ты мне в мозг микросхему вживила,
Пульт в красивых руках теребя.
С той поры управляешь ты мной,
Глупой куклой, в любое мгновенье.
Рычажок на себя – я в смятенье,
Бросив всё, лечу пулей шальной.
Надоел мой взъерошенный вид,
Предстоящая встреча противна,
Между нами сомнений плотина,
От стихов и признаний тошнит —
Ты обратно сдвигаешь рычаг.
Я под действием импульсов в дали
Уношусь, нажимая педали.
Твой спокойно пылает очаг.
Я зависимый стал наркоман
От твоих искромётных желаний,
Пребываю в плену ожиданий
Погрузиться в блаженный туман
И предаться объятьям хмельным.
Автоматам предписана ласка.
Электронов и страсти закваска
Меня делает очень смешным.
Я – влюблённый андроид, модель
С микросхемой внутри, не мозгами,
Пышным бюстом ведомый, ногами,
Вожделенной командой: «В постель!»

Любовное поражение

Гулкое эхо звенящих твоих каблуков
Дробью двухсот барабанов курочит мне темя.
Я паникую под натиском шпилек-штыков
И ретируюсь, забыв про пространство и время.
Стоит заслышать заливистый смех за спиной,
Сразу стараюсь пропасть на глазах ротозеев,
Ловко смешаться в метро с разношёрстной толпой,
Скорчив гримасу, исчезнуть в компании геев.
В плитку вжимаюсь, в обои без всяких проблем,
При появленье твоём покрываюсь узором,
Я мимикрирую под обстановку, затем
Прочь убегаю, вокруг озираясь с позором.
В душной курилке могу раствориться в дыму,
Джинном в бутылку залезть, появиться обратно,
Лишь бы не видеть тебя. Я в интимном плену,
Чтоб излечиться, веду себя неадекватно.
Боль расставанья пульсирует остро в груди.
Запах знакомых духов – едкий газ в душегубке.
Разум настырно твердит: «Перестань, не чуди!», —
Похолодев, обмираю при шелесте юбки.
Я проникаю за стены, взмываю без крыл,
Вмиг провалиться способен сквозь твёрдую землю…
Медленно тлею тобой, до конца не остыл
И поражений в любви никогда не приемлю.

Мираж любви

Возрождение

Ты выйдешь молча – я сразу глохну,
    Не слышу больше привычных звуков,
    Мечусь в расстройстве, скулю и сохну
    Под канонаду сердечных стуков.
Ты убегаешь – мгновенно слепну,
    Брожу на ощупь, углы сшибая.
    Мир остывает подобно пеплу,
    Чернее, чем темнота любая.
Ты уезжаешь – я растворяюсь
    В клубах разлуки, словно виденье…
    С тобою рядом лишь возрождаюсь,
    Плоть обретая и вдохновенье!

На закате разлуки

Когда ты однажды уйдёшь,
                фатально раскиснут дороги,
Со мною останется только
                навязчивый привкус беды.
Я стану страдать, обивать
                чужие кривые пороги,
Повсюду настырно искать
                хмельных ароматов следы.
Когда ты устанешь нести
                меня – тяжкий крест свой нательный,
Из ладанки вытащишь фото
                и прядку волнистых волос,
Не трону в алькове кровать,
                храня смутный абрис постельный,
Создам из торосов белья
                влюблённости скромный погост.
Когда отыграет оркестр
                победные марши бравурно,
Затихнет взрывное стаккато
                изящных твоих каблуков,
Смирюсь грустно с эхом глухим,
                пусть слух ублажает ажурно,
В безмолвье печально волнует
                стуком вечерних шагов.
Когда в отношениях брешь
                пробьют обвинений лавины,
Обрушатся башни надежды,
                симпатии рухнут валы,
Заботливый шёлковый страж,
                я буду лелеять руины,
Фантом фееричной любви
                искать среди стылой золы.
Когда отпылают зарницы
                алым закатом разлуки,
И сумерки ноющей боли
                накроют обугленный мир,
Я стану бить стёкла, скулить,
                неметь от удушливой скуки,
Портрет твой к груди прижимать,
                мой непревзойдённый кумир.

Опустошение

Их несло кривое лихо
    То в объятья, то вразнос.
По ночам общались тихо,
    Днями ссорились всерьёз.
От упрёков до лобзаний,
    С колких слов до чутких фраз,
В лабиринте испытаний
    Заблуждаясь много раз,
Расходились с мукой, с болью,
    Сильно резало глаза,
Посыпали раны солью,
    Отпускали тормоза.
В зеве мрачного туннеля
    Унизительной борьбы,
Позабыв про Гименея,
    Убегая от судьбы,
Страсть они на части рвали
    Без наркоза, впопыхах,
Наплевали на морали,
    Поборов животный страх,
Обессилев, расставались,
    Позабыв приличье, стыд…
Души тряпками болтались
    В струпьях горестных обид.

Выбор

Мне надо расстаться с навязчивым прошлым,
Не думая, будет ли толк от руин.
Хромая судьба станет садом заросшим —
Иль зоной коварной борьбы среди мин.
Я память сожгу без малейшей поблажки,
Путь странствий посыплю седою золой,
Сменю на тряпьё козырные рубашки,
Суть жизни постигну, душевный покой.
Возможно, напротив, скоплю бриллиантов,
Богато украшу построенный дом,
Забуду, что вышел из нищих вагантов,
Заполню подвалы элитным вином.
Расчёты и планы смешны, одномерны,
Когда понимаю – тебя рядом нет…
Бутылки пусты, торжества эфемерны,
Не туз я бубновый – помятый валет.

Конец связи

Эсэмэсок пятнадцать примерно назад
Ты была деликатна, приветлива, стильна,
А обмен сообщеньями – милый обряд —
Выходил восхитительно любвеобильно.
Цепь и-мейлов пропала с недавних тех пор,
Когда стала придирчива ты и тосклива.
Пуст мой ящик входящих – жестокий укор,
Хоть немая отверженность несправедлива.
Не звонишь. Это роскошь, забытая блажь.
В злом эфире безмолвие дольше и глуше…
Я из писем любовных составил коллаж
В виде сердца, погибшего рыбой на суше.

Двадцать лет спустя

Мне было за тридцать, ей – сорок четыре.
Слепили эмоций нас яркие всплески.
Мы так развлекались порою – в квартире
С карнизов срывались дождём занавески.
Мне уже пятьдесят, ей десяток седьмой,
Годы мчатся стремниной по горной реке.
Внуки выросли. Мы примирились с судьбой…
Перекрашена спальня, и шторы не те.

Москва-мизантропка

Надев целомудрия маски
            на лица со страстным оскалом,
Поверить пытаемся в сказки
            с невообразимым финалом.
«Я видеться рада с тобою,
            надёжною стану подругой», —
Разрыв обратился игрою,
            он не был чудовищной мукой.
Хорошая мать на досуге,
            печётся всегда о супруге.
«Мы будем встречаться, конечно», —
            ответил отвергнутый робко,
Не мог говорить он беспечно,
            была в горле горькая пробка.
Дома – исполинские кляксы —
            кривились, мигали огнями,
Машины – железные таксы, —
            рыча, скрежетали когтями.
Шумела Москва-мизантропка —
            с сюрпризами боли коробка.

Любовное затмение

Я сильно поддался влиянью:
            желанья отринул свои,
Спешу в магазин по заданью,
            решаю проблемы твои,
Гляжу сериалы тупые,
            забросил хоккей и футбол,
Забыл про напитки хмельные,
            на танго сменил рок-н-ролл.
Жизнь льётся – пижонистый ролик,
            рекламный гламурный обряд,
Хоть я, без сомнения, модник,
            ты мне выбираешь наряд.
Судачат сотрудницы едко,
            ехидно шипят за спиной.
Считают, что, дерзкий нередко,
            я шёлковый стал и ручной,
Поскольку лечу в направленье,
            куда устремился твой взгляд,
Спешу челноком в ослепленье
            к тебе, от тебя и назад.
Прикажешь – плетусь я безбожно,
            спокойно иду на обгон,
Веду себя благонадёжно,
            легко преступаю закон.
По мненью друзей, чувство долга —
            тебя ублажать что есть сил —
Во мне расцвело, и надолго
            от секса снесло со стропил
Надёжную крышу. Затменье.
            Глаза восхищают огнём,
Призывно сияет влеченье,
            в постели прогресс и подъём!

Гончий пёс

Из письма помню горькие строчки
Извинений, прощанья слова.
Стали листьями пухлые почки,
Закружилась опять голова —
Ты поблизости, явственно чую.
Псом настырным по следу иду,
Отметаю подмогу любую,
Позабыв про питьё и еду.
Мне мерещится приторный запах,
Грубый город его не затёр.
Я крадусь на натруженных лапах,
Ненасытен, вынослив, хитёр.
Аромат твой змеится меж зданий,
В переулках плутает, дворах.
Не оставлю настырных стараний —
В толчее, в снегопад и впотьмах.
Отыскав, я наброшусь стрелою
Из засады, свирепая рать…
Покружившись счастливой юлою,
Буду преданно руки лизать.

Лиловый кошмар

В почте нет эротических тем —
    Наглый спам и рекламная дрянь.
    Были слиты мы страстью, инь-янь.
После ссоры я в круге проблем:
Папка для сообщений пуста,
    Во входящих – сплошные нули,
    Там, где были сады, – пустыри,
Сладких встреч плесневеют места.
Телефон твой вне зоны сети
    Или нудный пищащий комар.
    Ожиданья лиловый кошмар
До лихого готов довести.
Мне претит в кошки-мышки игра.
    Я тебя отыщу, уведу…
    Виновато к ногам припаду —
Потускнеет обид мишура.

Финал

Рвать отношенья нелегко,
Мы расходились с кровью.
Влеченье было велико,
Но с пафосом и болью.
Я плохо спал и мало ел,
На телефон глазея,
Стал походить на ломкий мел,
Безвременно старея.
Остановить пытались мы
Скольжение под гору,
Очаг устроить до зимы,
Установить опору.
Страсть сокрушила всё волной:
Фундамент и стропила.
По праздникам и в выходной
Ты больше не звонила,
Решила – прекратить пора
Бессмысленную пытку,
Связь, фееричную вчера,
Признала за ошибку.
Состряпали мы уговор
Поверхностно, уныло
И подписали приговор:
«Пустить любовь на мыло!»
Жизнь обратилась пустяком.
Я коматозно замер.
Гнетущим траурным пятном
Тебя ждал чёрный «хаммер».
Мозг приказал молчать губам,
Рукам – дрожать несильно,
Без горьких слёз моргать – глазам,
Лицу – сиять умильно.

Пиранья

Жжёт безысходность на ложе,
В кровь раздирает виски,
Волнами бродит по коже,
Нервы дерёт на куски.
Боль расставанья противным
Мартовским воет котом.
Стал я комком депрессивным,
Горестным брошенным псом.
Не принесла облегченья
Водка, рассудок пьяня.
Не принимает забвенья
Память, твой образ храня.
Душу терзает страданье
Простосердечной любви…
Не церемонься, пиранья,
Муки мои оборви!

Бегство

Я должен немедля бежать без оглядки
От грозной лавины клокочущих чувств.
Игра завершается в страстные прятки,
Грядущий финал удручающе пуст.
Спасу, что осталось от бури эмоций,
Собрав сохранившийся скарб с корабля
Прекрасной любви идеальных пропорций,
Порву обещаний благих векселя.
С собой заберу чёрно-белые фото,
Где ты молодая, смеёшься со мной, —
Свидетельства в звёздное счастье полёта,
Когда на душе разливался покой.
Я буду легко игнорировать взгляды
Девиц пышногрудых с глазами гиен,
Одаривать дам, покупать им наряды,
Не требуя верности тяжкой взамен.

Любовная война

В окопах война продолжается долго,
Теряется даже причина конфликта.
Борьба затяжная хитра, многолика,
Но связь разорвать не даёт чувство долга.
Тирады стрекочут, как из пулемёта.
Грозятся. Сгибаться приходится низко.
Лицо в амбразуре очков очень близко,
Глаза прожигают – два злых огнемёта.
И я в этой битве всегда наготове,
Слова поражают – свинцовые пули.
Мы пламя эмоций в испуге задули,
Пылится взаимности дверь на засове.
Свиданье для нас – штыковая атака,
С опаской иду, как по минному полю.
Приходится следовать самоконтролю,
Поскольку, подруга, ты – бравый вояка.
Огонь батарей начинается свистом —
Стреляют упрёками пухлые губы.
Претензии часто надуманны, грубы,
Я падаю раненым парашютистом.
Моё пораженье грядёт неизбежно.
Срываю амбиций былых портупею,
Я, ночью пленённый, перечить не смею —
В постели с тобой фантастически нежно.

Расплата

Без сомнений, он – лучший хирург
                                                в нестабильном, раздробленном мире.
Когда ты отрывалась и брешь
                                                становилась меж вами всё шире,
У него получалось поймать
                                                и пришить тебя крепко обратно.
Наблюдая слияние тел,
                                                удивлялись все: «Невероятно!»
Вдохновенный поэт и любовник,
                                                возносивший интим до небес,
Своей искренней, страстною музой
                                                ловко в скрытную душу пролез,
Он молился тебе, как мадонне,
                                                в сновидениях звал, наяву,
Успокаивал старые страхи,
                                                плёл изысканной ласки канву.
С незамужней связался, женатый,
                                                врал, законченный рецидивист,
Бесподобный роман искалечил,
                                                не простой безобидный статист,
А преступник, сгубивший легко
                                                то, что дорого, цельно и мило,
Пастырь злой, извращенец-хирург…
                                                Ты, уйдя, его жизни лишила.

Любовный мираж

Стою я в точности столько,
            сколько сможешь отдать за меня,
И больше ни пыльного евро,
            ни доллара и ни рубля.
Если ты уберёшься с торгов,
            случится кошмарный разлад:
Лицитатора злой молоток
            на пыльный вернёт меня склад.
Собой представляю я то,
            что ты видишь сегодня во мне,
Могу вожделенной мечтою
            являться в альков при Луне.
На миг отвернёшься – растаю
            фантомом в густой пелене,
Не буду, смеясь, отражаться
            в пространстве зеркал на стене.
Работаю чётко по схеме,
            сокрытой в твоей голове,
Желанья исполнив, внимаю,
            подобно ушастой сове.
Я – лот раритетный, бесценный,
            виденье, услужливый паж?
Тобой лишь одной различимый,
            изящный любовный мираж.

Альковная иллюзия счастья

Погоня

    Гонка. Приборы выходят изстроя,
Компас ворочает стрелкой по кругу.
В гневе, поддавшись шальному испугу,
    Мысли бушуют, сиреною воя.
    Требуют все амперметры замены,
Сила эмоций пульсирует рьяно.
Рвутся наверх гистограммы упрямо,
    Бешеным ритмом наполнены вены.
    Прессинг настырный не знает предела,
Датчик давленья – расплющенный веник.
Вмиг испарилось немерено денег,
    Но до потерь совершенно нет дела.
    Стонут тахометры смертно, зашкалив,
Диск циферблата лишился делений.
Я ускоряюсь без тени сомнений,
    Хищно клыки в вожделенье оскалив.
    Ты улизнула за жизнью свободной,
Сбросив оковы любовных объятий…
Бегство с погоней – нет лучших занятий,
    Чтобы развлечься самец мог голодный.

Брошенный дом

Парафином тоскливо горящей свечи
Тихо капают месяцы, дни и недели.
Цепь событий поблекла, скользит еле-еле,
Рассыпаются красной любви кирпичи.
В крыше полный разор, в дыры льётся вода,
Запустенье в мансарде, главенствует скука.
На стропила печаль наложила разлука:
Монотонно скрипят, если кружит пурга.
Стёкла в окнах заляпаны мелом обид.
Я сиротски свернулся, не глядя наружу, —
Коченею и мёрзну, колючую стужу
Грустный дом приютил, согревать не спешит.
На стенах поселились раздора грибок,
Неурядицы плесень и дрязг паутина.
Штукатурка романа слетает картинно,
Дождь уныния льёт за щербатый порог.
Половые проблемы – серьёзный вопрос:
Ламинат отслоился, не держится плинтус,
Ссохся старый паркет, одиночества вирус
Превращает очаг в одряхлевший погост.
Развалился фундамент, прожив краткий век.
Перекрытия, балки толпой тараканов
Расползлись. Я в компании грязных стаканов
Декламирую громко, бухой человек.
Чтобы в семьи вернуться, к забытым делам,
Мы расстались – интрига покоя лишила…
Ты была светлый ангел и крестная сила,
Нами созданный дом исчезает к чертям.

Без писем и встреч

Две недели молчанья. Нет писем и радостных встреч.
Вздрогнув от телефонного звона – проклятой сирены, —
Грустный отрок обшарил в квартире облезлые стены,
Размышленья о горькой судьбе не способный пресечь.
Сообщенья сигнал учащает сердечную дробь,
Возникает надежда – кончается глупая ссора.
Примирения нет – донимает реклама фарфора.
Злобно шею сжимает удавкой безмолвная скорбь.
Отойдя ото сна, он спешит посмотреть на дисплей,
Ожидая послание в почте найти утром рано.
Чуть затянется коркой без ласки зудящая рана,
Раболепно он ждёт госпожу, молодой дуралей.

Депрессия

Впечатленье – меж рёбер зияет дыра:
Так утрата любви припечатала метко.
Тело вялое – ватная марионетка,
Бесполезны психологи и доктора.
В голове – сквозняки, в ощущеньях – застой,
День понуро скользит от фужера до стопки.
Вместо глаз – оловянные мёртвые кнопки,
Взгляд застывший пугает своей пустотой.
В животе чёрной гирей болтается страх,
Пальцы мелко дрожат, и тошнит постоянно.
Краткосрочные сделки проходят спонтанно,
С безотчётною паникой близится крах.
Стал я мало общаться, отведал проблем,
Хоть недавно копался в делах меркантильно.
Ты исчезла внезапно, безмолвно и стильно.
Мне депрессия шепчет: «Теперь насовсем…»

Зацикленный

Я чувствую, ты говоришь с кем-то сейчас,
Дырки динамика рукой зажав цепко,
Каркаю хрипло, в ворона оборотясь,
Связанный телефонным проводом крепко.
Проявляешь интерес к другому тайком,
Делая вид индифферентный и грозный.
Тебя не удержать под надёжным замком.
Подозрений ком вырастает серьёзный.
Во мне теснится тревога, мучает стыд,
Не выбраться из лап хмельного дурмана.
Отринув пыль ссор, ловушки глупых обид,
Сможем мы миновать туманы обмана.
Я – одержимый страстью больной человек,
Зацикленный на восхитительном теле
И готовый терпеть весь отпущенный век
В чувствах дрожь тетивы на самом пределе.

Договор

Ты спокойно вела разговор,
    Повторяла – жизнь неинтересна,
    Обожанье остывшее – пресно,
Нам пора подписать договор:
Разойтись добровольно, без зла,
    Дать спокойствие нервной системе,
    Позабыть о возможной дилемме,
Не искать отпущенья козла.
Чашка кофе взмывала к губам,
    Алый след выделялся на кромке.
    Люди робко сновали в сторонке,
Безнадёжно кончался роман.
Я заламывал руки с мольбой,
    Ты сидела с улыбкой лукавой…
    Тёмно-синей пилюлей-отравой
Стала ночь расставанья с тобой.

Перед встречей

Перед встречей с тобой я волнуюсь невольно —
Горемыка-отличник, забывший урок.
Тороплюсь, выражаюсь сквозь зубы крамольно,
Напряжён в нетерпенье – взведённый курок.
Дрожь волнами бежит по спортивному телу,
Возникает одышка, а нервный накал
Иссушает – подобием мягкого мела
Предстаю, перманентный по жизни нахал.
Я потею, как будто едва из парилки,
Хоть теплом и не радует ветреный день.
Мимолётные лёгкие боли в затылке
Переходят настырно в тупую мигрень.
Сильно сушит во рту, пью стаканами воду,
А потом торопливо ищу туалет.
Изучаю журналы про женскую моду,
Навожу в иномарке своей марафет.
Воли нет обуздать разыгравшийся приступ —
Становлюсь непригляден, потерян, смешон.
Оценил бы мой облик находчивый Бидструп,
Когда я беспричинно и жалко взбешён.
Безмятежность приходит с твоим появленьем,
Возникает эрекция, а рецидив
Треволненья проходит. Хмельным вдохновеньем
Наполняюсь, сомнения искоренив!

Бездарное время

Масса пропащего времени,
Липких, тягучих минут,
Глупых секунд, что напрасно идут
И барабанят по темени.
Методичная мерзкая дробь
    Резонирует в доме.
После ссоры неделями в коме,
Коньяком ретуширую скорбь.
Без тебя засыхают слова,
    Плохо вяжутся мысли.
Увлеченья, желания скисли,
Постоянно болит голова.
Злобно мучает прошлого рать,
    Выхожу в город редко.
Заглянула намедни соседка,
Стала что-то, смеясь, щебетать,
Но, завидев кривой мой оскал,
    Удалилась понуро.
На душе мерзопакостно, хмуро,
От прогулов на службе скандал.
Много бездарного времени,
    Нудных, никчёмных минут…
Я без тебя – не плейбой, лилипут
С кратером боли на темени.

Я молюсь за тебя

Я молюсь за тебя в дождь и солнечный час,
    Чтоб юдоль не была слишком тяжка.
    У меня сил и веры огромный запас,
    Чёрно-белое тусклое фото анфас —
    На груди, где измята рубашка.
Я молюсь за тебя по утрам каждый день,
    Когда краски восхода красивы,
    Чтоб прошла стороною уныния тень,
    Навсегда отступила тупая мигрень.
    Пусть хранят тебя высшие силы!
Я молюсь за тебя в будни и выходной,
    Не прошу, чтоб вернулась ко мне ты,
    Теплоту сохраняю, душевный покой…
    Образ жизни моей – приземлённый, простой,
    Твой – сиянье прекрасной кометы.

Стиль жизни

Мирно жить я пытался, людей принимая,
Не корить за ошибки, не мучить напрасно.
Но сограждане морщились несообразно,
На стремленье понять их ехидно взирая,
Предложения дружбы губили бесстрастно.
Я хотел быть добрее и ближе к отчизне,
Восхищаться историей предков геройской.
Но полковник в погонах пехотного войска
Объяснил, что страна приближается к тризне,
Ей не нужно моей ностальгии мажорской.
Для тебя сочинял я, любимая пери,
Поднимал из поэзии страсти цунами,
Засыпал с головою цветными стихами…
Ты сказала: «Жить надо, как хищные звери:
Секс с охотой счастливыми, грешными днями».

В свой черёд

Оставлю заботы нежданно,
Нырну в изобилие трав,
Не ради дешёвых забав, —
Пускай это выглядит странно,
Наигранно и балаганно, —
Сменю кардинально устав.
Уйду я, не хлопая дверью,
Без ссоры, цинизма и драк,
Расстанусь без каверзных врак,
Победой представив потерю.
По-прежнему искренне верю:
Вчерашний любовник – не враг.
Приму свою долю смиренно,
Солгав: знал судьбу наперёд.
Зловредный любой поворот
Пройду без стенаний, степенно.
Воздастся потом непременно,
Когда мой прибудет черёд.

Утренний кофе

Я захожу пить кофе по утрам,
Хотя разрыв застал меня врасплох.
В больной душе раздрай, переполох,
Чудно не припадать к твоим ногам,
А подавляя вымученный вздох,
Прислушиваться к вкрадчивым словам.
Направлен в угол мой стыдливый взгляд,
Двусмысленностью ты не стеснена.
Меж нами отчуждения стена.
Мне нравится спортивный твой наряд,
Печально, он надет не для меня —
Другой в супруги выбран кандидат.
Финал романа – дружеский итог.
Случайное прикосновенье рук
Вдруг производит бешеный испуг:
Что это было? Замыканье, ток?!
Интрига возвращается на круг?
Паяц глумливый – наш любовный рок.
Допит напиток, съеден бутерброд.
Замешкались, смущённые, вдвоём.
Замолкли. Каждый мыслит о своём.
Меня прельщает твой надменный рот.
Я делаю движенье, мы встаём…
Не кружит дважды счастья хоровод.

После секса

Ты любезна, мила, а в интимных делах ненасытна,
Увлечённо спешишь каждый раз на ночной марафон,
Не желаешь смотреть фильм рекламный про Новый Афон.
В помышлениях плотских, богиня, предельно открыта.
В мире много всего: фотография, танцы, пивнушки,
Красота и гламур вернисажей, походы в кино.
Можно книги читать, поиграть в бадминтон, домино,
Не совать мне настырно под бёдра большие подушки.
Ты меня выжимаешь до капли солёного пота,
Заставляешь трудиться в постели поэта-раба.
Беспокоит одышка, скриплю, как кривая арба,
Неспособная за день пройти два крутых поворота.
Я бреду средь домов, ночью город – мерцающий кокон,
После секса, устав, возвращаюсь к себе не спеша…
Мои руки и ноги – как из поролона лапша,
Что зимой затыкают вокруг старых треснутых окон.

Миражи убитой любви

Мы не виделись много томительных дней,
Хотя раньше терпели не более суток.
Берегу твоё фото тайком, лицедей,
В парке хлебом кормлю тараторящих уток.
Ты писать перестала, дав жёсткий зарок,
Выполняешь решенье надменно и чётко.
Я отлично усвоил жестокий урок,
Имя колким комком ощущается в глотке.
По утрам не звонишь – ворошить ни к чему
Отношенья, что были красивы, приятны.
До сих пор ощущая в разрыве вину,
Звук знакомых шагов за спиной слышу внятно.
Изменила ты мненье о наших страстях,
Не вошла эйфория в последние сводки.
Завершаю роман о влюблённых тенях,
Заглушая обиду стаканами водки.
Лето знойное выдалось в этом году,
Пыльный город ссутулился, сжал этажами…
Жар клокочет в груди, я сгораю в аду,
Где наказан убитой любви миражами.

Я живой

Смотришь беспечно, словно пустота перед тобою,
Не замечаешь, будто я отгорожен стеною,
Для тебя моё тело прозрачное, точно стекло.
Неприятие злое до самых костей проняло,
Прозябаю, отвергнутый грубо, подобно изгою.
Ты не слышишь, хотя говорю я внятно и громко,
До тебя достучаться – сложная головоломка.
Делаешь вид, вроде беззвучно раскрывается рот.
Дело принимает катастрофический оборот —
Пониманья былого ломается хрупкая кромка.
Не задев, не тронув меня, пролетаешь снарядом,
Протыкаешь острою шпагой – рассеянным взглядом.
Я колю и щипаю себя, может, это не плоть?
Зная способ животный испуг навсегда побороть,
К куртизанкам спешу, оживят они пылким обрядом!

Предназначение

Разумно событья задуманы Богом —
Тебе предназначен в супруги был я.
Но ангелу в крылья попала шлея.
Роман завершился прискорбным итогом.
Наверно, зажиточный змей-искуситель
Тебя спровоцировал бросить меня,
Хитро соблазнял, изобильем маня,
Ехидно глумился, любви разрушитель.
Возможно, в беде виновата гадалка,
Она вероломно судьбу предрекла.
Её ворожба приговором была:
«Не быть ей твоей», – просипела нахалка.
Потом нас запутал заумный астролог,
Кряхтя, он над картами долго корпел,
Изрёк: «Ваши знаки сейчас не у дел».
Пошёл он в то место, что лечит проктолог.
Прекрасно планида измышлена Богом.
Без тени сомненья – с тобой буду я.
У ангела пусть оборвётся шлея,
Любовь расцветёт благодатным итогом!

Поэтический невроз

Из меня постоянно струятся слова,
Открывается рот, они падают тут же,
Собираются в пёстрые мелкие лужи,
Ждут, когда подготовлена будет глава.
Есть у творчества необъяснимый аспект —
В полнолуние мучают новые тексты.
Я заполнил научные длинные тесты,
Получил результат – неплохой интеллект.
По утрам регулярно рождаю стихи.
Ослабев, я потом не иду на работу.
Проявил бы хоть кто о поэте заботу,
Замолил за меня перед Богом грехи.
Обнажённые рифмы тревожат порой,
Возбуждают поэм веселящие газы.
Словно бусы, из букв составляются фразы,
Разлетаются мощной ударной волной.
Килограммами шуток, колючих острот
Наполняюсь опасно в момент вдохновенья.
Выручает инстинкт мой самосохраненья,
Затыкает он кляпом молчания рот.
В одиночестве часто клонирую смех,
Сочиняю врагам эпитафии смело…
Не раскрылись глубины таланта всецело,
Но грядёт феерический, звёздный успех!

Заложник

Вот и кончился редкостной пылкости срок,
Прочь с тобой укатил внедорожник.
Помнить терпкую страсть губы дали зарок,
    Вкус остался, отменный заложник.
О духовности, благе я мало молил,
Жил без праведной веры, безбожник.
Образ трепетный в сердце тепло сохранил,
    Он со мной, бесподобный заложник.
Я бретёр был всегда, наглый и озорной,
Делал ставки, заядлый картёжник.
Голос твой мой азарт охлаждал чистотой,
    Он в ушах звучит, звонкий заложник.
Я тебя рисовал, возносил каждый день,
Вдохновенный поэт и художник.
Над портретом работал, прогнав сон и лень.
    Абрис в мыслях, изящный заложник.
Не пройти вновь янтарного счастья дорог,
Прозябая, заклятый острожник,
Предвкушаю опять пересечь твой порог,
    Фееричной любви я – заложник.

Засоленная любовь

    По весне отношенья милы и занятны.
Набухает, цветёт не один поцелуй.
Осенённые бархатом солнечных струй,
    Легкокрылые ласки свежи и приятны.
    Летом страсти пылают цветными огнями.
В позе «ложки» лежим под простынкой одной.
Возбуждаешь меня озорной наготой,
    Мы скользим по квартире худыми тенями.
    Осень дарит обилием зрелых романов.
Формы пышного тела отрадны для глаз.
Мы – гурманы, вкушаем изыски подчас,
    Погружаясь в туманность слащавых обманов.
    Засолить бы объятья в кадушке любовной,
Доставать каждый день хладнокровной зимой…
Пряный запах и вкус – ты, мой ангел, со мной,
    Жизнь промчится в иллюзии счастья альковной.

Дрессировщик опытной львицы

Солнце на тёрке

Когда я тру солнце на тёрке,
    На небе цветёт звездопад.
Крошу хлеба чёрного корки —
    Песчаные бури шумят.
Курю, выдувая колечки, —
    Дороги съедает туман.
От боли копаюсь в аптечке —
    Свирепствует злой ураган.
На чай дую в хрупком стакане —
    Волнуются реки, рябя.
Дожди держат землю в капкане —
    Я плачу вдали без тебя.

Моё войско

Слова мои – острые шпаги,
Рефрены – опасные пушки,
Названия – гордые стяги,
Двустишья – большие хлопушки.
Абзацы – громоздкие танки,
Разделы – полки, батальоны,
Бывают беседы – атаки,
Случаются дни – бастионы.
Глава – диспозиция в целом,
Поэма – крутая армада,
Солдаты – листы в чёрно-белом —
Ждут выхода книги – парада.
Я силы в кулак собираю,
Курю с наслаждением трубку…
Потом на тебя нападаю
И лезу с глаголом под юбку.

До метро

Я тебя провожаю до входа в метро,
Но дорога срывается в вечность.
Позабыв про покой и беспечность,
Пионерским костром полыхает нутро.
Перед взором играет цветное пятно,
Означающее бесконечность.
Обсуждаем потоки пустых новостей
И жонглируем зря пустяками.
Телефон твой изводит звонками.
Знаю, врёшь, что сбежала от нудных гостей.
Мои боли доходят до самых костей,
Продохнуть не дают временами.
Невозможно прервать сладострастный кошмар:
Я – податливый, чуткий, безвольный —
Пред тобой – фееричной, фривольной —
Норовлю пропищать комплименты, комар,
Робко горсть протянувший влюблённый клошар,
Умоляющий быть сердобольной.

Рыбка с крюком

Хочу предстать рыбкой с торчащим крюком:
Когда нагишом будешь в море,
Тайком подберусь, оглядевшись кругом,
К бедру прицеплюсь, подгребу плавником
И внутрь пролезу я вскоре.
В тебе поселюсь, стану жить-поживать,
Легко возбуждая, приятно,
Ложась ежедневно с тобою в кровать,
Интимно в ночи изнутри щекотать,
Дарить наслажденье бесплатно.
Распустятся нежности, день ото дня
Минуты плодя вдохновенья.
Чтоб гад никакой не залез на тебя,
Орудовать буду крюком не шутя,
Порыв охлаждать вожделенья.
Никто не проникнет в святая святых,
Поскольку я – грозная стража.
Не надо нахальных матросов худых,
Развратник крюком моим схватит под дых,
Не сможет ходить без бандажа.
Ты в счастье растаешь, родная, поверь,
Наполнит часы восхищенье.
В мир дерзостных грёз отворю тебе дверь,
Хвостом, пузырём выдавать стану трель,
Стараясь до изнеможенья.
Ты будешь аквариум мой дорогой,
А я – первоклассная рыбка.
Привыкнешь балдеть по дороге домой,
В конторе у шефа за злобной спиной.
Лови больше кайфа, жизнь зыбка!

Бесовские сомнения

Одно лишь желанье – ничком улечься,
Сверху – подушку, от мыслей отречься,
    Заткнуть берушами плотными уши,
    Ревностных бесов зловредных не слушать.
Они занудно твердят ежечасно:
«Взаимность ушла, надежда напрасна».
    Рвёт, выворачивает наизнанку,
    Угрюмый встаю в поту спозаранку.
Выжимать пижаму мокрую можно.
Продолжать ночные муки – безбожно.
    Меня трясёт, словно в злой лихорадке.
    Вязью стихов расцветают тетрадки.
В ссоре поэзия не помогает,
В строфах плаксивых печаль проступает,
    А сердце болит последнее время,
    Выцветших дней стало призрачно племя.
Тоска – за потерю любви расплата,
Завтра фраз горестных новая жатва.
    Пожухнут улыбки листвой осенней,
    Я стану метаться в круге сомнений,
Скитаться между потолком и полом,
Четырьмя стенами, дверным засовом,
    Смотреть на звёзды, просить о забвенье,
    Не принимая простого решенья:
Прийти, приползти, упасть к милой в ноги,
Пусть грянет гром и завидуют боги…
    Спасенья иного нет для мужчины —
    В женщине счастье до самой кончины.

Море метаний

Надо сдержаться, собраться и вытереть слюни,
Не распускать больше жалкие детские нюни.
Справиться с тем, что нутро режет нож непрестанно,
А телефон злым экраном мигает обманно.
Время смириться с потерей трагической. Столько
Душных бессонных ночей промелькнуло, и «горько»
Лишь на душе, не кричат это нам за столами.
Я не играю её золотыми кудрями,
Не обнимаю за талию в парке брутально,
Не наслаждаюсь под вечер и утром орально.
Немудрено колотить по стене кулаками,
Сухость прогнав, разъярённо играть желваками,
Тупо часами глядеть в непроглядную темень,
Чтобы развлечься, спустить за рулеткою «зелень».
Это поможет разрыв пережить, отвлечёт ли?
Можно бездумно мусолить округлые чётки,
Чёрные гири тягать и обуздывать штангу,
Пересмотреть кинофильмы, расставив по рангу,
Глупостей новых наделать, нахапать валюты.
Серые дни беспросветны, а сумерки люты.
В море метаний не видно простого решенья,
Тянут на дно одиночество и прегрешенья.
Сдался я. Снял акваланг, скинул ласты… и плавки,
Камнем к ногам полетел златокудрой мерзавки.

Его одежда

Он носил её, словно отличный костюм,
Щегольскую английскую тройку,
Украшенья дарил и шикарный парфюм,
Завершил перспектив перекройку.
Первоклассным была она стильным бельём,
Восхищали размером лекала.
Он расстался со всем разношёрстным тряпьём —
Чаровница его ублажала:
Тёплой шубой спасала в мороз и метель,
Обращалась плащом в непогоду,
Из цветных поцелуев плела канитель,
Несмотря на капризную моду,
В неказистые будни и в праздничный день
От излишних хлопот укрывала,
В солнцепёк приносила желанную тень,
По холодным ночам согревала.
Он качал её нежно на сильных руках,
Представляя фатой новобрачной.
Полыхал взор сияющий даже впотьмах —
Он расстался с планидой невзрачной.
Завершилось блаженство, случился разлад —
Разругались в сердцах между делом.
Прошлогодних натурщиц поблекший отряд
Возжелал завладеть его телом.
Но не радовал пошлый и ханжеский стиль,
Кружевные в горошек пижамы.
На душе воцарился бессмысленный штиль,
Не влекли ни успехи, ни драмы.
Он крутил головой и не видел такой,
Чтобы крепко прижать захотелось, —
Секонд-хенд предлагался в заплатах седой,
Примитивность дизайнов приелась.
Позабыл вернисажи он, шарм дефиле,
Разодрал каталоги из глянца,
Постоянно с бутылкою, навеселе,
Наблюдал в зеркалах оборванца.
Он готов умолять музу до хрипоты —
Нет подобной роскошной модели…
Разногласья, обиды порвав в лоскуты,
Ждёт её обнажённый в постели!

Разграбленный банк

Я – грустный разграбленный банк, опустошённая касса.
Сейфы роскошных желаний распилены напополам.
Радостей и доброты пропала блестящая масса,
В раскрытых ячейках души главенствует полный бедлам.
Шкафы несгораемых чувств, веских возвышенных планов
Убого лежат на полу с разбитыми в щепки дверьми.
Не уберёг караул и сеть хитроумных капканов,
Не помогают они в отношениях между людьми.
Из выбитых окон сквозит, всюду летают бумаги —
Измятые поручения, просроченные счета.
Взглянуть голой правде в глаза мне не хватает отваги,
Налётчице пленительной по наглости я не чета.
Мошенница сердце взломала, ключ подобрав свободно,
Симпатии раскурочив, забрав упоенья запас.
Знакомые обсуждают покражу общенародно,
Запасник прежних иллюзий распахнут для всех напоказ.
Я должен собраться с духом, кредит получить доверья,
От комплексов отрешиться и ханжеской грубой молвы,
Вырваться из паутины слепого в себя неверья,
Вернуть бесценные акции благополучной любви.

Две тактики

Я иду напролом и сражаюсь открыто,
Объявляя войну, устремляюсь в атаку.
Ты решаешь проблемы сложнейшие скрытно,
Так вдова с похорон правит к новому браку.
Я могу съездить в драке сопернику в ухо,
Хама грубого выгнать из дома пинками.
Ты лишь взглядом уколешь – разодрано брюхо,
Седина проступает косыми клоками.

Забытая игрушка

Ты играла со мною, как с милой зверушкой,
Обожала, пока тебе не надоело.
Сладострастное чувство зимой охладело,
Окрутила меня ты изящно, умело,
Представляя забавной, доступной игрушкой.
Одному стало горестно и непривычно,
Примитивными кажутся секса утехи,
Раздражают былые подруги, огрехи,
Наплевать на работу, коллег и успехи…
Лишь на время вниманье дарить – неприлично.

Снегопад

Снег пошёл, всё затихло мгновенно,
В небе ловко убавили звук.
Город двигаться начал степенно,
Стал на гомон и шорохи скуп.
Посветлели дороги, газоны,
Пышной ватой оделись кусты.
Белой пеной укрылись вазоны,
Приукрасились арки, мосты.
Пух небесный кружился картинно —
Херувимы взбивали постель…
Бог дремал беззаботно и чинно,
На земле бушевала метель.

Запой

Не отнимая бутылки по многу дней ото рта,
Он заливает разрыв, как пьяный в стельку сапожник.
Душа под грузом спиртного спит ни жива ни мертва,
На кухне армада кастрюль, грязных рюмок и ложек.
В комнатах хаос царит, завален проход в туалет,
Хотя нет решёток на окнах, воняет тюрьмою.
Не появился к звонкам устойчивый иммунитет.
Каждый громкий сигнал уносит ударной волною,
Рвёт на мелкие части, бросает в нервический пот.
Он, спотыкаясь, ищет трубку в углах отупело.
Мысль одна в голове: «Она любит и скоро придёт…»
Помня волшебную страсть, ноет предательски тело.

Раннее пробуждение

Каждое раннее утро – новое рожденье,
Пора вспоминать о делах в нахмуренном мире.
На ломку наркомана похоже пробужденье.
Глаза с большой натугой открываются шире.
Сквозь ресницы пробивается свет, раздражая.
С грустным видом лежу, сердитые мины корча.
Город звуками лезет, грубо власть утверждая.
Из угла укоряет Богородица молча:
«Долго валяешься, глядишь в потолок бесцельно,
Вокруг столько интересного, ценного очень.
Дорога познанья прекрасна и беспредельна,
Ты впустую пролёживаешь позднюю осень».
С огромным трудом поднимаюсь, плетусь, сутулясь,
В ванную и на кухню. Бьёт копытом работа!
Прыжком выпадаю я из подъезда, зажмурясь, —
Парашютистом из десантного самолёта.

Пленный Пьеро

«Погибаю, не сдаюсь!» – не полощут флаги.
Трепещу, седой Пьеро, без былой отваги.
Робко руки вверх тяну, изменив присяге,
Опустив к твоим ногам боевые стяги.
Полюбил тебя – пропал, быстро жизнь сломала.
Проиграв на старте всё с самого начала,
Я – развенчанный кумир – сброшен с пьедестала.
Перекованы мечи спешно на орала.
Я, растроганный, смешон – где мне драться в схватке:
Острый карандаш – копьё, щит – мои тетрадки,
Не пытаюсь сохранить гордые повадки,
Хмурю брови, ловко скрыв на душе заплатки.
«Может, рабский бунт поднять?» – теплятся сомненья.
Нету смелости принять дерзкое решенье.
Словно кандалы, на мне крайнее смущенье
И привычка ощущать сладость униженья.
Не способен напугать шут, сидящий в луже.
Сколько я ни дую щёк, женщинам не нужен
Вялый, грустный лицедей, кто всегда простужен.
Не мечтаешь ты о столь экзотичном муже!
«Погибаю, не сдаюсь!» – отшумели флаги.
Я у стоп твоих дрожу в роли бедолаги,
Понимаю, побеждён в первой передряге.
Пленным оставляют жизнь, спирт дают из фляги.

На ветхой дрезине

В голове белиберда, словно в мусорной корзине,
Разбирать завалы в памяти можно очень долго.
Дед скользит по рельсам времени на ветхой дрезине,
Развозит посылки обязанностей, письма долга.
Скрип колёс монотонный – песня седого акына.
Он жмёт на ржавую ручку без большого усилья.
Местность вокруг давно обезлюдела и пустынна,
С годами теряются потребности в изобилье.
Воспоминаний в дальней дороге сколько угодно,
Цветущее детство в мечтаньях его существует,
А тело в морщинах становится вяло, бесплотно,
Лишь некая искра в мозгу неизменно кочует.
Порой взбудоражит она, спровоцирует дерзко,
Призывно блеснёт посреди перепрелой соломы…
На старый рычаг давит дед неожиданно резко,
Желая, чтоб вновь заиграли фонтаном гормоны!

Увечья

Увечья, несовместимые с жизнью,
Жизнь, несовместимая с увечьями.
Обошлось без заметки в разделе «news»
С грубыми страстями человечьими.
Путь подростковый закончился тихо,
Без мерзостных сплетен газетных полос.
А сколько пришло с трагедией лиха —
Лишь знают родители, полные слёз.

Пьющий спортсмен

Я – пьющий прилично спортсмен,
Довольно спортивный алкаш,
В костюме – изысканный мен,
Под кайфом – болтливый торгаш.
Способен бежать километр,
Часами играть в бадминтон,
За стойкою барною – мэтр,
Могу выпить пива галлон.
С хоккейною шайбой на «ты»,
Орудую ловко клюкой,
При этом готов сжечь мосты,
Уйти на неделю в запой.
Являюсь, проспавшись, больной,
За шахматы вяло сажусь,
Пью нехотя с мятой настой,
На зеркало в ванной сержусь.
Прекрасно владею мячом,
Люблю волейбол, баскетбол…
Усталый, лечусь коньяком,
С коллегами глядя футбол.
Всё тот же обыденный круг:
Сначала пилю марафон,
Потом помогает мне друг
Прикончить литровый флакон.
Я – ценящий виски спортсмен,
Культурный атлет, не алкаш,
Спортивный бухой феномен.
Завидный во мне ералаш!

Львица

С тобою нельзя разойтись, дальше жить преспокойно,
Вендетта до самого гроба, кровавая блажь.
Во рту привлекательном колкостей злобных обойма,
И ты не жалеешь упрёков, впадаючи в раж.
Роман с тобой целен, не может быть наполовину.
Ты требуешь всё от начала до страсти конца.
Я мелко дрожу, будто глажу опасную мину,
Касаясь легонько рукой дорогого лица.
С тобой отношенья – огонь, не из тряпок игрушки,
По-взрослому, с бритвой у горла: «Не быть или быть?»
Глаза поражают дуплетом – две серые пушки.
В постели нужна искромётная дюжая прыть.
С тобой применение силы едва ли возможно,
Плохие помощники – плётка и ревностный гнев…
В груди моей бедной колотится сердце тревожно,
Любой дрессировщик для опытной львицы – не лев.

Сердечная боль

Бесконечные муки, диалоги с самим собой,
Обвинения, оправдания, слёзные речи.
Не спит в метаниях, ворочается человече,
Ища истины, спрятанные под словесной рудой.
Обидел? Был грубым? Попросить извиненья быстрей?
Список колких вопросов – пространная вереница.
На работу пора. Опомниться и не напиться,
Привести в порядок растревоженный улей идей.
Увеличивает яркость невидимый реостат —
Синее утро вылезает из ночного клуба.
Сердечную боль на ногах, словно это простуда,
Научился переносить со временем, психопат.

Оглавление

  • Портрет пастелью
  •   Миопия всемогущая
  •   Вторичность
  •   В азарте
  •   Моя панацея
  •   Вендетта любви
  •   Любовь экономистов
  •   Соломенный бунт
  •   Подруга
  •   Потеря
  •   О времени и о себе
  •   Седовласый ревнивец
  •   Навязчивая юность
  •   Эликсир молодости
  •   Дикая кошка
  •   Налево!
  •   Смысл жизни
  •   Портрет пастелью
  • Поражение в любви
  •   Хирургия женской души
  •   На крючке
  •   Весенний порыв
  •   Любовь естественников
  •   Тяжесть любви
  •   Холодная весна
  •   Вместе
  •   Калеки любви
  •   Опытные самоубийцы
  •   Кондитерский роман
  •   Душевная боль
  •   Офисный роман
  •   Влюблённый киборг
  •   Любовное поражение
  • Мираж любви
  •   Возрождение
  •   На закате разлуки
  •   Опустошение
  •   Выбор
  •   Конец связи
  •   Двадцать лет спустя
  •   Москва-мизантропка
  •   Любовное затмение
  •   Гончий пёс
  •   Лиловый кошмар
  •   Финал
  •   Пиранья
  •   Бегство
  •   Любовная война
  •   Расплата
  •   Любовный мираж
  • Альковная иллюзия счастья
  •   Погоня
  •   Брошенный дом
  •   Без писем и встреч
  •   Депрессия
  •   Зацикленный
  •   Договор
  •   Перед встречей
  •   Бездарное время
  •   Я молюсь за тебя
  •   Стиль жизни
  •   В свой черёд
  •   Утренний кофе
  •   После секса
  •   Миражи убитой любви
  •   Я живой
  •   Предназначение
  •   Поэтический невроз
  •   Заложник
  •   Засоленная любовь
  • Дрессировщик опытной львицы
  •   Солнце на тёрке
  •   Моё войско
  •   До метро
  •   Рыбка с крюком
  •   Бесовские сомнения
  •   Море метаний
  •   Его одежда
  •   Разграбленный банк
  •   Две тактики
  •   Забытая игрушка
  •   Снегопад
  •   Запой
  •   Раннее пробуждение
  •   Пленный Пьеро
  •   На ветхой дрезине
  •   Увечья
  •   Пьющий спортсмен
  •   Львица
  •   Сердечная боль