Созидающий башню [Елена Райдос] (fb2) читать онлайн

Елена Райдос Созидающий башню

Созидающий башню сорвется,

Будет страшен стремительный лет,

И на дне мирового колодца

Он безумье свое проклянет.

Разрушающий будет раздавлен,

Опрокинут обломками плит,

И, Всевидящим Богом оставлен,

Он о муке своей возопит.

А ушедший в ночные пещеры

Или к заводям тихой реки,

Повстречает свирепой пантеры

Наводящие ужас зрачки.

Не спасешься от доли кровавой,

Что земным предназначила твердь.

Но молчи: несравненное право -

Самому выбирать свою смерть.

Николай Гумилёв

Книга 1. Три одиночества

Вы же не станете спорить с тем, что человеческое существо вовсе не является совершенным? Или станете? Ну тогда у меня для вас есть неприятная новость – вы больны. Нет, это не рак и не спид, ваша болезнь называется невежество. И поверьте, это самая распространённая болезнь на Земле, мы все являемся носителями этого вируса в большей или меньшей степени. Представление о себе как о венце творения, некоем идеальном существе – это далеко не единственный симптом этой болезни, просто он очень показательный, потому что объективно противоречит логике и здравому смыслу. Ведь идеальное существо уже никак не улучшишь, не так ли? А где вы видали человека, который не стремится чего-нибудь подкрутить в своей жизни, чтобы жить стало лучше, жить стало веселей?

Да, мы несовершенны, но осознание этого факта лишь усугубляет нашу интуитивную веру в принципиальную возможность существования чего-то совершенного, как минимум гораздо более совершенного, чем мы сами. Можно сколько угодно стебаться над наивностью людей, но наша вера в высшие силы обусловлена ничем иным, как стремлением стать лучше. Ведь если высшее существо сумело в силу каких-либо причин достичь совершенства, то имеется ненулевая вероятность того, что и у нас получится. Правда, возникает логичный вопрос, а с чего это в наших организмах образовалось это стремление к усовершенствованию. Чем нас не устраивает статус кво? Какая неведомая сила заставляет нас созидать и разрушать или, наоборот, отказываться от жизни в социуме и погружаться в свой внутренний мир?

Что ж, тут нет никакой мистики, и не стоит искать объяснений нашему поведению в коварстве рептилоидов или всемирном заговоре масонов, всё гораздо прозаичней. Спросите себя, может ли кто-то из людей, положа руку на сердце, утверждать, что вся его или её жизнь наполнена смыслом, что каждый день этой жизни является воплощением некоего высшего смысла в реальности? Что-то мне подсказывает, что даже самые успешные из нас время от времени испытывают зуд неудовлетворённости, а у большинства этот зуд вообще звучит в сознании постоянно, эдаким раздражающим фоном. Прямо-таки какой-то глобальный комплекс неполноценности.

Поверьте, я вовсе не пытаюсь тут поставить диагноз всему человечеству, это вовсе не массовый психоз, если вы так подумали. Наш перманентный поиск совершенства вполне оправдан, поскольку обусловлен объективными причинами. Дело в том, что в любое из творений Создателя заложен определённый изначальный смысл, каковой это самое творение стремится воплотить в проявленной реальности, как бы придать божественному замыслу статус бытия. Люди тут не исключение, нам для обретения ощущения осмысленности своего существования тоже необходимо соответствовать своему исходному смыслу, только так мы сможем обрести душевный покой. И не подумайте, что это какая-то блажь, типа, пресловутого «духовного развития», напротив, наше стремление к совершенству является экзистенциальным.

Тут нужно сделать небольшое лирическое отступление и определиться с термином «смысл», который я использую, говоря о творении. В данном контексте речь идёт о том же понятии, которое древние философы обозначали как эйдос и логос. Несмотря на туманные определения, приведённые в философских трактатах, в сущности, смысл проявленного объекта является довольно кондовой и прозаичной вещью. Например, смыслом чашки является вогнутая поверхность для заполнения жидкостью, а смыслом яблони является растение дающее определённого вида плоды. Конечно, вы в праве возразить, что вогнутой поверхностью может быть и кастрюля, и даже озеро, а растений с плодами вообще полно. Что ж, это верно, поэтому каждому конкретному объекту всегда соответствует что-то вроде схемы воплощения. Именно эту схему и называют логосом.

Иначе говоря, все проявленные объекты не просто «знают», для чего они существуют, но и как конкретно им надлежит обрести заданную Создателем форму. Каждое его творение по-своему уникально и совершенно именно в этой своей уникальности. Так что вряд ли стоит ожидать, что на яблоньке вдруг вырастут вишенки, а чашка сделается глубокой, как Мариинская впадина. Заметьте, знание о смысле существования вовсе не приобретается проявленными объектами в процессе духовного развития или воспитания, а содержится в них исходно. Можно с уверенностью утверждать, что смысл и бытие всех явлений связаны неразрывной связью. Это своего рода аксиома, которая реализуется для всей проявленной реальности за одним исключением, которое нахально портит природную гармонию. Это исключение – человек.

Может ли кто-то из нас сказать, что в точности знает смысл своего существования? Нет, не просто нашёл себе занятие по душе, а воплощает божественный логос. Мне такие люди, если честно, не встречались. Конечно, далеко не все из нас в целом заморачиваются поиском смыслов, но это, как правило, вовсе не от того, что они эти смыслы обнаружили. Как раз наоборот, причиной отсутствия интереса к собственной природе обычно является ощущение полной безнадёги. Действительно, зачем расшибать себе лоб, пытаясь понять своё предназначение, если столько умных людей уже обломались со своим поиском? Не проще ли просто жить, как живут растения и животные, как бы позаимствовать у более «низших» проявленных форм их смыслы?

Собственно, большинство людей именно так и живут, разумеется, с поправкой на цивилизационные примочки, вроде механизмов, законов общежития и научно-религиозных ограничений. Нет, я никого не осуждаю, возможно, именно так и должен поступать рациональный ум. К тому же я вовсе не собираюсь огульно обвинять всё человечество в нелюбознательности, очень многие философы положили свои жизни на то, чтобы ответить на главные вопросы бытия «кто я» и «зачем я». Да что там говорить, к настоящему времени этих ответов набралось на сотни томов философских трактатов. Однако, как раз это многообразие и свидетельствует о том, что истина пока остаётся скрытой.

Пролог

Гравий хрустел под ногами громко и требовательно, хотя Кира старалась ступать как можно мягче. Ей отчего-то было не по себе от этого аппетитного хруста, напоминавшего звук, с которым лошадиные челюсти перемалывают сено. Кирина осторожность не имела под собой никаких оснований, ведь ночью парк был абсолютно безлюден. Люди появятся тут только с первыми лучами солнца. Сначала это будут уборщики и бегуны, а чуть позже поток студентов потянется из общежития к учебным корпусам. Но Кира не собиралась дожидаться рассвета, бродя по дорожкам университетского парка и наслаждаясь уединением. У вечно занятой мамочки и аналитика в одном лице было полно дел. Днём она себе не принадлежала от слова совсем, зато ночь была в её полном распоряжении.

Кира не в первый раз оказалась в этой реальности, где магия была самым заурядным и бытовым явлением. Её использовали все, кому не лень, никаких запретов или этических норм, ограничивающих магические манипуляции, здесь не было и в помине. Магию изучали в школах и университетах, включая, кстати, боевую магию, и это никому не казалось угрозой для выживания человечества. Впервые оказавшись в одном из таких университетов, Кира сочла эту реальность не особо интересной, поскольку просиживать штаны за партой ей вовсе не улыбалось. Так что на протяжении почти трёх лет она здесь не показывалась. Но недавно ей пришло в голову посмотреть, что находится за пределами учебной аудитории, и за стенами университетского здания она обнаружила замечательный парк.

Парк был огромен и в отдалении от учебных и жилых построек больше напоминал дикий лес с той только разницей, что, вместо лесных тропинок, тут везде были ровные дорожки, посыпанные гравием. Днём гравий выглядел серым и невзрачным, такого цвета был асфальт после дождя в том мире, где Кира жила раньше, но ночью мерцающий сквозь листву деревьев лунный свет делал дорожки похожими на нити серебряной паутины. Кира представила себя эдаким мохнатым пауком, ползущим по паутинной нити к своей добыче, и грустно улыбнулась. Увы, в отличие от паука, она совершенно не понимала, что за добычу надеялась заполучить, отправляясь этой ночью в университетский парк, просто чувствовала, что должна наконец во всём разобраться, а для этого нужно было хоть ненадолго побыть наедине с собой.

Дорожка вывела Киру на небольшую круглую площадь, в середине которой находилась цветочная клумба. В темноте сложно было разглядеть, какие именно цветы украшали сей объект ландшафтного дизайна, можно было только утверждать, что они были преимущественно белые и источали такой терпкий аромат, что хотелось если не заткнуть нос, то, по крайней мере, дышать через раз. На открытой площадке деревья больше не закрывали ночное небо, но всё равно было темно, поскольку луна пряталась за плотным лиловым облаком. Почему-то это показалось Кире обидным, словно она явилась в гости по приглашению, а хозяева не открывают дверь.

Внезапно перед внутренним взором путешественницы возникла яркая и в то же время тоскливая картинка, как будто она уже очень давно стоит перед этой запертой дверью и барабанит что есть силы, пытаясь проникнуть внутрь, но её никто не слышит. Там, внутри идёт совсем другая жизнь, такая уютная, понятная до мельчайших деталей, полная тепла и заботы, маленьких радостей и большой любви. Раньше Кира не сомневалась, что родилась на свет именно для такой жизни, ей даже в голову не могло прийти, что может быть иначе. Она буквально купалась в этом волшебном источнике покоя и благополучия, не осознавая своего счастья, потому что это самое счастье так умело прикидывалось рутиной, что Кира совсем перестала его замечать.

А потом пришли живые сны, и невезучую сновидицу вытолкнули за дверь, где было холодно от человеческой ненависти, где лил дождь, причём временами свинцовый, а ветер разочарований сбивал с ног. Справедливости ради стоит заметить, что выход из дома вовсе не вел в адское пекло, там, за дверью тоже была жизнь, полная радостей и надежд, со своими взлётами и падениями. В этой жизни было много чего такого, что оставалось неведомым и недоступным для домоседов. Возможно, впервые Кире выпала возможность узнать себя, понять, на что она способна, и обрести цель, ради которой не жалко было умереть. Но, бог мой, как же ей хотелось порой вернуться назад в свой уютный дом за закрытой дверью. Вот только отпереть замок было уже некому, потому что хозяин дома умер.

Он не был ангелом, чего уж, он причинил Кире столько боли, сколько не смог бы причинить никто другой. Какое-то время она вполне искренне считала, что никогда не сможет его простить, и даже убедила себя, что Семён заслужил свою участь. Но то время прошло, обиды растаяли и покрылись пеплом забвения, смерть как бы нивелировала все его прежние грехи. И только одну вещь Кира, как ни старалась, не могла забыть и простить Семёну – его смерть. Понимание того, что его нет и никогда уже больше не будет рядом, пришло не сразу, поначалу избавление от потенциальной опасности, которую представлял бессмертный, даже вызывало чувство облегчения. Кира была уверена, что сумеет пережить эту боль и обрести новое счастье, но что-то пошло не так. И чем дальше, тем сильнее становилась тоска, а уверенность в завтрашнем дне таяла словно свечка.

Полупрозрачное облако, которое до сей поры загораживало луну, отползло в сторону, и ночное светило тут же превратило непроглядный мрак в молочный кисель. Кира задрала голову вверх, и ей показалось, что лунный лик выглядит как-то странно. Луна смотрела со своего небесного насеста на ночную путешественницу с сожалением и даже, пожалуй, с осуждением.

– Это он меня предал,– обиженно заявила Кира, обращаясь к луне. Увы, несмотря на пафос, в её голосе можно было без труда уловить неуверенность,– он бросил меня одну с ребёнком и спал с Тиночкиной няней,– последняя фраза прозвучала совсем уж невнятно. – В конце концов, он чуть меня ни убил.

Луна не ответила, впрочем, Кире и не требовался ответ, с некоторых пор она отлично научилась спорить сама с собой. В ней словно поселились две личности: одна рассудительная, хладнокровная и агрессивная, а вторая эмоциональная, ранимая и очень несчастная. Эти двое никак не могли друг с другом договориться, доводя Киру до отчаяния. Вот и сейчас вторая половинка не смолчала, услышав обвинения первой.

– Ему просто не оставили выбора,– теперь голос Киры звучал как бы отстранённо,– один из нас должен был умереть. Вот он и умер, чтобы я могла жить дальше.

– Может быть, он просто не смог убить мать своего ребёнка,– возражение было так себе, и Кира не решилась произнести его вслух, но внутреннему голосу и этого было достаточно.

– Ну чего я бешусь, словно у меня спёрли последнюю корку хлеба? – свои претензии она опять обратила к луне. – Это он умер, а у меня всё хорошо, я люблю своего мужа и Тиночку, и Мартина. У меня есть дом, интересная работа, семья,– с этими словами Кира жалобно всхлипнула,– я им нужна, и они меня тоже любят. Но почему…,– она не договорила, потому что горло перехватило болезненным спазмом, и слёзы заструились по её щекам.

Луна опять промолчала, только по её бледному диску промелькнула призрачная тень. Может быть, просто облако на секунду заслонило ночное светило, или невидимая рука смахнула непрошенную слезу с лунного лика. Иногда даже луна может заплакать.

Глава 1

– Опять на охоту? – в тоне Кейтиля, которым он задал свой вопрос, сквозила неприкрытая насмешка.

Рис очень надеялся проскочить мимо бдительного ока своего приятеля и тем самым избежать очередной дозы стёба с его стороны, но не срослось. С утра командира охотников, как назло, вызвали в городской совет для обсуждения его же доклада, до которого у членов совета руки не доходили добрых два с половиной месяца. И надо же было такому случиться, чтобы именно сегодня члены совета наконец снизошли до серьёзного разговора. Лучше бы и дальше продолжали волынить, всё равно толку от обсуждения не было никакого, никто из этих ретроградов не пожелал прислушиваться к доводам Риса. Впрочем, нужно честно признать, с доводами дело обстояло не здо́рово. Невозможно доказать человеку без эмпатических способностей, что для эмпата астральные эманации так же реальны, как и визуальное наблюдение для обычного человека.

Эту охоту за чужаком Рис начал три года назад, когда впервые уловил его присутствие во время испытания энергетического купола. За это время охотнику удалось ещё несколько раз засечь его астральные эманации, но чужак ни разу не показался в зоне видимости, да и эманации эти были скорее короткими всплесками, нежели устойчивым сигналом. Рис даже про себя начал называть чужака призраком, поскольку тот каким-то образом умудрялся не оставлять никаких материальных следов своего присутствия. Это было настолько невероятно, что граничило с чудом. Должен же он был где-то жить, что-то есть, а значит, отходы его жизнедеятельности просто обязаны были иметься в наличие, но их не было.

Поначалу заявление Риса о чужаке вызвало в городе ажиотаж, отряды охраны принялись прочёсывать долину Алата, все входы под землю были перекрыты, а жители попрятались в своих домах. Стоит ли говорить, сколько насмешек и проклятий вылилось на голову паникёра, когда тревога была признана ложной. Правда, несколько человек, в основном, из отряда Риса продолжили поиски и после отмены режима ЧС, но больше из уважения к прославленному командиру охотников, нежели потому, что действительно верили в чужака. Через полгода все благополучно забыли про эту историю, тем более, что активизация Ордена переключила внимание жителей Алата на более актуальные проблемы, и Рис остался единственным, кто не отказался от идеи выследить чужака. Только теперь он старался не афишировать свои охотничьи потуги, чтобы не провоцировать соседей на презрительные насмешки, а то и откровенную враждебность.

– Что-то ты сегодня припозднился, охотник,– язвительно заметил Кейтиль,– обычно сваливаешь ещё затемно. Стыдно людям в глаза смотреть?

– Ну чего привязался? – Рис недовольно насупился. – Сколько раз тебе говорить, что я этого типа чувствую. Кстати, не только я, Тиночка его тоже засекла во время испытания купола.

– Да говорил я с малышкой,– Кейтиль устало махнул рукой,– она ничего такого не помнит. Лучше бы провёл время с детьми, ей богу, они папу уже вторую неделю не видят.

– Кит, отвали,– Рис закинул мешок за спину и повернулся, чтобы уходить,– Кира вернётся только завтра, до утра я успею прочесать исток Ва́рнаги.

Варнагой называлась река, бравшая своё начало высоко в горах, куда редко забредали даже дикие козы, а уж люди и подавно. Речка была быстрой и довольно полноводной, особенно весной, когда таял снег на вершинах гор, правда, доступ к ней был сильно ограничен, так как текла она либо в глубоких узких ущельях, либо вообще под землёй. Зато устье Варнаги представляло из себя фееричное зрелище. В самом конце своего пути водный поток взбирался на широкую плоскую скалу и обрушивался мощным водопадом в озеро с кристально чистой водой. Как нетрудно догадаться, озеро было излюбленным местом для всякого рода пикников и пляжного отдыха, куда раньше частенько наведывались жители Алата.

Увы, в последнее время живописное местечко всё больше пребывало в медитативном одиночестве, налёты орденской авиации участились настолько, что сделали прогулки на природе смертельно опасным приключением. Большую часть времени алатцы теперь проводили под землёй и выползали наружу, только когда погода была нелётная. Впрочем, Риса эти правила не касались, он, как и прочие защитники Алата, имел право беспрепятственно перемещаться по всей долине, чем и пользовался для своих поисков призрачного чужака. Однако раньше его аппетиты до экстрима не заходили так далеко, чтобы карабкаться по практически отвесным скалам, а без этого до истока Варнаги было не добраться.

– Совсем спятил,– Кейтиль выругался сквозь зубы. – Что я скажу Кире, когда ты свернёшь себе шею на этих камнях? Тебе мало перестрелок с боевиками? Захотелось чего-то по-настоящему остренького?

– В остальных местах я уже облазил каждый дюйм,– ничуть не смущаясь, пояснил Рис свой выбор места поиска. – Если чужак где-то прячется, то именно там, у истока реки.

– Да нет никакого чужака,– в голосе Кейтиля на этот раз чувствовалась уже не просто досада, а самая настоящая злость. – Просто Орден обломал охотников с вашими играми в спасителей, вот ты и бесишься, нашёл себе новое развлечение.

Тут Кейтиль нисколько не лукавил, в оккупированных Орденом городах в последний год начало твориться нечто невообразимое. Это можно было сравнить разве что с жёстким карантином, все городские заставы были перекрыты боевиками, а вдобавок круглосуточные патрули контролировали все более или менее значимые дороги. Теперь сбежать из-под власти Ордена стало практически невозможно. Редких беглецов отлавливали и публично казнили, чтобы отбить охоту поиграться в диссидентов у всех остальных, причём казнили жестоко и целыми семьями, вместе со стариками и детьми, даже если пытался сбежать только один член семьи. А соседей и друзей казнённых пропускали через унизительные допросы, и с этих допросов возвращались далеко не все.

В результате, жители оккупированных городов принялись усердно следить друг за другом, никому ведь не хочется оказаться в орденских застенках из-за случайного знакомства с неудачником. Стоит ли удивляться, что поток беженцев сократился практически до нуля, слишком высокой стала цена неудавшегося побега, да и удавшегося, кстати, тоже. Так что в словах Кейтиля всё было правдой, отряды охотников, раньше помогавшие беглецам обрести новый дом, утратили смысл своего существования и вынужденно переквалифицировались в своего рода пограничный кордон. Теперь задачей охотников стало обнаружение врага на дальних подступах, чтобы, задержав боевиков перестрелкой, дать защитникам Алата время для подготовки к отражению атаки.

– Меня вполне устраивает моя нынешняя работа,– огрызнулся Рис, хотя внутренне не мог не согласиться с замечанием приятеля, охотой это можно было назвать только с большой натяжкой.

– Ну и сколько ещё времени ты будешь скакать по скалам как козёл? – ехидно поинтересовался Кейтиль.

– Пока не найду этого гада,– процедил сквозь зубы Рис.

Игнорируя глумливое хихиканье у себя за спиной, охотник бодро побежал вниз по склону холма, на котором располагалась лаборатория. Что ни говори, а ему даже нравились эти одинокие скитания по долине, для Риса они служили чем-то вроде отдушины после долгих часов под землёй или в дозоре. Кира большую часть времени проводила с детьми в мире Дачи или в Убежище, а когда возвращалась в Алат, то Кейтиль тут же утаскивал её в свою лабораторию колдовать над полноразмерной копией защитного купола.

Нет, Рис не жаловался, купол действительно был сейчас самой важной задачей для Алата, можно сказать, жизненно важной. Да и с решением Киры обустроить Кристинку с Мартином в безопасном и уютном мире Дачи тоже не поспоришь, не держать же детей под землёй, вместе с остальными алатскими малышами, когда есть возможность обеспечить им нормальную здоровую жизнь. Но как же Рису постоянно не хватало его новой семьи. Впрочем, сетовать на занятость жены не стоило, он и сам бывал дома урывками между дежурствами в лагере охотников. Атаки боевиков, которые раньше были редким экстраординарным событием, теперь превратились в рутину, так что недостатка в острых ощущениях Рис не испытывал от слова совсем.

В Ордене явно происходило что-то странное и оттого пугающее, он бросал в бой всё бо́льшие силы и совсем перестал беречь жизни своих боевиков. Причём в последнее время состав атакующих сильно омолодился, Рис всё чаще стал замечать среди опытных матёрых бойцов зелёный молодняк. Очень хотелось верить, что это было свидетельством недостатка в опытных кадрах, но Рис привык видеть за всеми действиями Ордена какой-нибудь подвох, а потому не слишком обольщался, сталкиваясь с неопытностью и горячностью этих юнцов, которых, не слишком заморачиваясь, использовали как пушечное мясо. Впрочем, участие молодняка в орденских атаках нисколько не снижало их опасности, скорее, прибавляло им азарта и молодецкого задора, правда, и потерь среди боевиков теперь стало в разы больше. Так ведь Ордену на такие мелочи плевать, к его услугам ресурсы целого мира.

Собираясь в свой рейд, Рис рассчитал оказаться у истока Варнаги засветло, чтобы хватило времени всё осмотреть и разбить лагерь для ночёвки. Спускаться вниз он планировал уже на следующее утро, когда высохнет ночная роса, иначе на скользких камнях можно было запросто навернуться. Увы, вызов в городской совет поломал все планы незадачливого следопыта. Когда он подошёл к заветной тропе, ведущей наверх к истоку, солнце уже успело скрыться за ближайшей горой, погрузив предгорья в сизый мутный сумрак. Только самый верхний краешек скалы ещё сиял в лучах заходящего солнца, как золотая корона на иссиня-чёрной шевелюре царственной особы, но для самопального скалолаза это было слабым утешением.

Рис недовольно поморщился и отправился собирать хворост для костра, судя по всему, ночевать ему светило под скалой, а не наверху. В целом, это было даже к лучшему, тут, по крайней мере, не было ветра. Провозился он до самой темноты, дрова были довольно сырые, видно, сказалась близость реки. И всё-таки человеческое упрямство победило негостеприимную природу. Ближе к ночи птичьи трели таки уступили сцену потрескиванию горящих сучьев, а улетающие ввысь алые искры затмили своим весёлым танцем звёздный хоровод. Рис задрал голову к небесам, провожая в последний путь беспечных огненных танцоров, а когда снова опустил глаза к земле, то обнаружил, что у него появилась компания. С противоположной стороны весело потрескивающего костерка сидел совершенно незнакомый белобрысый мужик.

На первый взгляд незваному гостю было между тридцатью и сорока, и выглядел он довольно неухоженным. Его лицо не встречалось с бритвой как минимум дней десять, а торчащие в стиле «сам себе парикмахер» клочки волос на его голове откровенно свидетельствовали об отсутствии у него зеркала, да и, скорее всего, ножниц тоже. Зато одет незнакомец был в новенькую и хорошо узнаваемую униформу, какую обычно носил военный контингент Алата. Собственно, на самом Рисе была точно такая же униформа, только более потрёпанная. Сидел незнакомец по-турецки, руки его спокойно лежали на коленях, и в них не было никакого оружия. Странно, но почему-то именно эта беспечность заставила Риса напрячься.

– Классный причесон,– он старательно изобразил на своём лице приветливую улыбку, пока его рука незаметно потянулась к поясу, где у него находился пистолет.

– Не сто́ит,– предупредил его жест мужик и тоже улыбнулся, но как-то устало, словно ему каждую ночь приходилось вразумлять бестолковых туристов, так и норовивших напороться на неприятности,– давай лучше просто поговорим.

Наверное, если бы его ночной гость сам схватился за оружие или хотя бы проявил хоть каплю агрессии, Рис проигнорировал бы предупреждение, и кто знает, чем бы закончился этот незапланированный визит, но белобрысый даже не пошевелился, и это отчего-то охладило воинственный пыл охотника не хуже ледяного душа. В целом, чувства, которые он сейчас испытывал, представляли из себя такой сумбур, что Рис невольно погрузился в ступор. Разумеется, он сразу понял, что к его костру явился тот самый неуловимый чужак, за которым он охотился уже три года, и от этого охотника буквально распирала гордость за собственную прозорливость. Но с другой стороны, вёл себя этот тип совсем не так, как должен был бы вести себя орденский шпион, и это несколько выбивало из колеи.

– Кто ты такой? – наконец сподобился поинтересоваться Рис.

– Я твой ангел-хранитель,– сказано это было на полном серьёзе, даже самый большой скептик не заподозрил бы в этот момент говорившего в лукавстве.

– А имя у ангела имеется? – продолжил допытываться охотник.

– А как ты сам меня обычно называешь? – чужак явно не собирался раскрывать своё инкогнито.

– Призраком,– усмехнулся Рис. – Кстати, я до сих пор не уверен, что ты существуешь в реале.

– Так и есть, я тебе просто снюсь,– мужик впервые с момента своего таинственного появления пошевелился, он потянулся к дровам и подбросил ветку в огонь, а потом снова застыл в своей позе будды.

– Чем обязан визиту потусторонних сил? – попытался пошутить Рис, но получилось как-то не убедительно.

– Призрак и Охотник на призраков,– задумчиво произнёс незнакомец. – Забавная у нас компания, не находишь?

Риса уже начало доставать это отрешённое лицо и спокойствие каменной статуи, ему хотелось действия. Перед ним сидел тот, кого вроде бы не существовало, и меланхолично философствовал, словно действительно просто заглянул к приятелю на огонёк. Три года прятался, а теперь вдруг сам явился. Ну абсурд же.

– А почему ты назвался ангелом-хранителем? – пошёл в наступление Рис. – От кого ты меня охраняешь?

– От убийц,– Призрак печально улыбнулся, правда, улыбка на этот раз оказалась мимолётной, через мгновение его лицо снова сделалось мрачным. – Ты вообще в курсе, что местный Магистр имеет на тебя большой зуб?

– Я-то в курсе,– Рис подозрительно прищурился,– а вот тебе это откуда известно? Ты тоже один из убийц? – он ухватился за эту мысль, как утопающий хватается за соломинку, поскольку состояние когнитивного диссонанса, в которое его загнал этот странный мужик, начало затягивать бравого охотника как вязкое болото. Что ж, Рису никак нельзя было отказать в логике, уж больно хорошо чужак был осведомлён о тайнах Ордена, чтобы быть просто сторонним наблюдателем.

– Пятеро бессмертных за три года,– бесстрастно заметил Призрак,– это даже для предателя Ордена многовато.

В первый момент Рис вообще не понял, о чём тот говорит, и только через несколько секунд до него дошло. Призрак только что признался, что убил пятерых орденских боевиков, причём не просто боевиков, а бессмертных. Вот это уже было, пожалуй, за гранью даже самого абсурдного абсурда. Ну не может же этот тип всерьёз думать, что кто-то в такое поверит? И всё же больше всего Риса взбесило не откровенное враньё чужака, а то, что этот нечёсаный бродяга разговаривал с заслуженным командиром охотников, как с напроказившим ребёнком.

– А что, у нас теперь ангел может завалить бессмертного? – ехидно поинтересовался заслуженный командир, чтобы спровоцировать своего собеседника на ответную агрессию.

– Так я не такой ангел,– вместо агрессии, Призрак наконец по-настоящему развеселился,– я ангел вроде как с мечом,– он немного подумал,– с пылающим, вот.

Наверное, если бы незнакомец начал оправдываться или предъявлять доказательства своего «подвига», Рис бы просто поднял его на смех, но тот тупо отшутился, словно не видел в случившемся ничего необычного. Как ни странно, именно эта банальщина заставила Риса поверить в искренность странного ангела.

– Ты это серьёзно насчёт пятерых бессмертных? – ему сразу сделалось как-то зябко и неуютно.

Рис, конечно, предполагал, что Медина станет мстить за свой провал с вирусом, но даже представить не мог, что тот тупо попытается устранить виновника этого провала. И тут ему в голову пришла действительно пугающая мысль. А вдруг обломавшемуся достать своего врага Магистру взбредёт в голову отыграться на его семье? Хватит ли у незадачливого охотника сил, чтобы защитить своих близких? Может быть, в таком случае лучше было бы позволить ему свершить задуманное возмездие? От этих мыслей Рис невольно вздрогнул.

– Вижу, ты понял,– Призрак удовлетворённо кивнул. – Да, это была медвежья услуга, уж извини, не стоило мешать этим парням тебя прикончить. Но теперь поздно, до Магистра уже наверняка дошло, что с тобой и с этим городком что-то не так, теперь он сменит тактику. Тебе нужно что-то придумать, чтобы обезопасить свою семью.

– Какое тебе дело до моей семьи? – тут же взвился Рис, хотя Призрак просто озвучил его собственные мысли.

– Всё, Охотник на призраков, наш разговор окончен,– в голосе ночного гостя зазвучал металл, и Рис невольно подался назад, словно опасался, что слова смогут его ранить. – Я тебя предупредил, дальше дело за тобой. А теперь пора баиньки. Сладких снов.

Что произошло дальше, Рис не понял. Вот только что Призрак сидел в расслабленной позе напротив него и вдруг исчез. При этом охотник не смог засечь никакого движения, только почувствовал мгновенную боль за правым ухом и провалился в темноту. Очнулся он поздним утром, когда солнечный луч нахально пробрался сквозь заросли цветущего боярышника и запрыгнул ему прямо в правый глаз. В первый момент Рис даже подумал, что ночной гость ему действительно приснился, но, подойдя к скале, заметил прочную верёвку, свешивающуюся с её верхнего края. Раньше тут никакой верёвки не было, в этом Рис был уверен. Похоже, ангел-хранитель, не будучи уверен в скалолазной подготовке своего подопечного, обеспечил его страховкой.

– Это был бессмертный,– ошарашенно прошептал Рис, наконец осознав, кем на самом деле был Призрак. – Только бессмертному под силу убить другого бессмертного.

Лезть на скалу ему откровенно расхотелось. Если для него специально провесили страховочную верёвку, то там, наверху он точно ничего интересного не найдёт. Нет, логово Призрака находится совсем в другом месте, и ещё вопрос, стоит ли это логово разыскивать, справиться с бессмертным всё равно не удастся. Рис слишком много знал о бессмертных, чтобы питать в этом вопросе какие-то иллюзии. Но нельзя же просто забыть о его существовании, ведь этот парень опасней ядовитой змеи, даже целого клубка ядовитых змей. Правда, за три года он не сделал жителям Алата ничего плохого, если не считать кражу одежды. Но можно ли надеяться, что и дальше всё будет столь же благостно? Судя по его последним словам, ответа на этот вопрос нет и у самого бессмертного.

Глава 2

Покой и бесстрастность. Наверное, если бы Киру спросили, как она может в двух словах описать Убежище, то это были бы именно эти слова. Мир, созданный мужиками, помешанными на брутальности и аскетизме. Кира не переставала удивляться прихотливости путей, которыми подчас следует творческая мысль, ведь ни Тарс, ни тем более Антон, которые и были со-творцами Убежища, не производили впечатления отрешённых от мира отшельников. Как же в их воображении могла возникнуть эта снежная фантасмагория, сплошь состоящая из остроконечных застывших форм? Впрочем, трудно было отрицать тот очевидный факт, что Убежище обладало своим неповторимым очарованием. Здесь было даже по-своему красиво, но то была холодная красота необработанного алмаза, прячущего своё сияющее сердце под корявой невнятной оболочкой. Наверное, нужно было очень сильно любить всё скрытое и таинственное, чтобы сотворить такой мир.

В Убежище почти всегда было безветренно, но вы это замечали, только когда ваш взгляд обращался к вершинам гор, окружавшим глубокое ущелье подобно неприступной крепостной стене. Над белыми шапками этих великанов постоянно развевались снежные флаги, как бы намекая на то, что Творцы Убежища всё-таки знают о существовании такого явления, как ветер. На закате холодное солнце подкрашивало вершины гор розовым, и это вносило приятное разнообразие в чёрно-белый дизайн этого места, лишь слегка разбавленный тёмно-зелёным фоном вековых елей. Даже приютившееся на скале здание Школы было построено из потемневшего от времени дерева, видимо, чтобы не контрастировать с остальным однотонным пейзажем.

Днём в небе над Убежищем чаще всего сияло яркое солнце, превращая сугробы в блестящую сахарную глазурь, но и тогда деревянный дом выглядел мрачным и каким-то заброшенным, особенно, до полудня, пока ученики и учителя были погружены в педагогический процесс во внутренних помещениях. Зато редкие снегопады преображали Убежище до неузнаваемости, словно кто-то набрасывал колышущееся снежное покрывало на острые зубцы скал и верхушки ёлок. Мир размывался, становился зыбким и призрачным. В полном безветрии большие узорчатые снежинки плавно парили в морозном воздухе, напоминая пух, которым обычно набивают подушки и одеяла.

Кира подставила лицо навстречу ледяным пушинкам и с удовольствием слизнула влагу с губ. На вкус растворившиеся снежинки напоминали шипучую газировку, даже язык немного покалывало. В последнее время она всё чаще зависала на открытой площадке около Школы, пока Тиночка была занята практиками и лекциями. Атан-кей несколько раз намекнул своей ученице, что школьные порядки касаются всех, включая мамочек, пасущих своих талантливых деток, но, столкнувшись с полным отсутствием в её организме стремления к постижению магических наук, оставил Киру в покое.

Трудно сказать, насколько полезной для её психики оказалась эта ежедневная доза медитативного одиночества, но невозможно отрицать, что именно созерцательные практики исподволь подтолкнули Киру к желанию разобраться в своей жизни. Увы, открывшаяся ей правда, вряд ли смогла бы послужить обезболивающей микстурой, скорее, наоборот, она, словно колючка под хвостом у лошади, заставила Киру метаться в поисках избавления от страданий.

– Это не моя жизнь,– фраза застряла в её голове как навязчивый шлягер, от которого можно избавиться разве что вместе с этой самой головой. – Я живу чужой жизнью, в этом всё дело.

Да, Кире трудно было отказать в определённой логике, контраст между её прежней и нынешней жизнью был настолько вызывающим, что у нормального человека он должен был вызвать как минимум настороженность, а то и откровенное неприятие. Странно, но три года назад Киру это совершенно не смущало, тогда она воспринимала жизненные метаморфозы с восторгом и воодушевлением. Ей даже казалось, что вся её прежняя жизнь, такая скучная и заурядная, была лишь прелюдией к жизни настоящей, наполненной высоким смыслом борьбы за счастье и свободу. Переехав в Алат, Кира впервые почувствовала себя значимой, эдаким важным элементом социума, и это было захватывающее, не испытанное ранее ощущение.

Жизненный поток подхватил путешественницу как сорванный листок и понёс по течению. События принялись мелькать перед её глазами со скоростью проносящегося пейзажа за окном скорого поезда: бурный роман с сильным и любящим мужчиной, рождение Мартина, работа над захватывающим воображение проектом защитного купола, потрясающие успехи Тиночки в Школе Убежища. На этом фоне такие мелочи, как ковровые бомбардировки, вынужденная жизнь в подземном бункере, регулярные атаки орденских боевиков и похороны совсем ещё молодых парней из отрядов самообороны, казались почти нормой, чем-то вроде платы за полнокровную жизнь.

Удивительно, но это странное существование между жизнью и смертью было наполнено вовсе не страхом, а надеждой на будущее, когда не станет Ордена, и можно будет строить свою жизнь под открытым небом и в соответствии со своими представлениями о справедливости, о добре и зле. Для жителей Алата эта надежда со временем трансформировалась в некое подобие религии, в которой уныние считалось чем-то вроде святотатства. Проект защитного купола, над которым трудилась Кира, находился в самом эпицентре этой наивной, но искренней веры, и потому отношение к ней алатцев было сравни почитанию апостола или верховного жреца бога.

Подобное положение, разумеется, сильно поднимало Кирину самооценку и давало силы, чтобы двигаться вперёд, невзирая на растущее в душе беспокойство. Поначалу она успешно игнорировала появившийся неизвестно откуда дискомфорт, мало ли, какой нервный взбрык может выдать женский организм в состоянии стресса, особенно, у беременной, а позже – кормящей матери. Но прошло время, Мартин подрос, и Алиса с удовольствием заменила свою подругу у детской колыбельки, а вот беспокойство не только не отступило, но даже, наоборот, усилилось до практически навязчивого состояния.

Наверное, самым верным решением в этой ситуации было обратиться за помощью к учителю или Антону, но Кира не решилась поделиться своими переживаниями с людьми, от чьих советов она с такой лёгкостью отмахнулась три года назад. Возможно, ей сделалось стыдно за своё неоправданное высокомерие, а может быть, она просто посчитала, что не в праве грузить Творцов своими бабскими фрустрациями. В конце концов, Кира ведь считала себя талантливым аналитиком, и решение ребусов всегда было её самым любимым занятием, так кому же, как не ей самой, следовало взяться за исследование неадекватности собственной психики? Что ж, результат аналитических исследований вполне оправдал Кирины профессиональные амбиции, она действительно справилась с этой непростой задачкой. Вот только на этот раз, вместо удовлетворения, победа принесла горечь и ощущение беспомощности, а в добавок победительница обзавелась шизофренической привычкой разговаривать сама с собой.

– Невозможно постоянно соответствовать идеалу, тем более, если этот идеал слеплен с чужой и на самом деле несуществующей женщины,– Кира снова слизнула снежинки с губ, но на сей раз почувствовала на языке привкус металла. – Находиться на пьедестале тяжело и утомительно.

– Ах, какая жалость, с образа самоотверженной воительницы облупилась героическая шелуха,– её губы скривились в издевательской гримасе. – Придётся подретушировать, иначе все заметят, что я вовсе не героиня, а самая обыкновенная слабая женщина, которой осточертела эта борьба за жизнь.

Раньше Кира убегала от рутины и размеренности будней в сны, мир Алата казался ей волшебным и захватывающим приключением, которое давало возможность отвлечься от реальности и зарядиться позитивом. Это была её тайна, в которую всегда можно было занырнуть, если обыденность начинала слишком сильно давить на мозги. Теперь сон и явь поменялись местами, приключения стали буднями, а по ночам Кире всё больше снилась её прежняя жизнь, та жизнь, которая рухнула, когда в неё влез своими грязными ручонками противный пижамный старикашка по имени Ксантипа, оказавшийся на поверку Магистром Ордена.

– Интересно, чем бы я пожертвовала, чтобы всё вернуть? – Кира задумчиво уставилась в непроницаемую снежную муть. – Тогда не было бы в моей жизни Риса и Мартина, не было бы той минуты, когда над озером распустился энергетический купол. Готова ли я отказаться от всего этого?

– Чушь не мели,– одёрнула она себя,– прошлое не вернёшь, как ни старайся. Лучше подумай о том, как избавиться от ностальгии.

– Наверное, всё дело в том, что всё случилось слишком быстро, и я толком не успела проститься с прошлым,– Кира набрала горсть снега и начала лепить из него упругий скользкий шарик. – Мне нужно вернуться назад, осознать, что та жизнь вовсе не была такой уж мармеладной, как мне сейчас мнится, и наконец перевернуть эту страницу.

– Романтично,– она скептично хмыкнула и метнула снежок в ущелье, над которым нависала открытая площадка. Снежный комок словно провалился в вату, растворившись в колышущемся белом облаке, снизу не раздалось ни звука. – Так себе идея, если честно, но за неимением лучшей, можно попробовать,– заключила Кира и, не теряя времени, отправилась в свою спальню переодеваться в летнюю одежду, поскольку в Москве, куда планировала трансгрессировать путешественница, лето было в самом разгаре.

Вскоре Кира уже стояла на дорожке сквера недалеко от своего бывшего дома. Да, тут было жарко и душно, даже под кронами парковых деревьев горячий воздух не освежал, а заполнял лёгкие вязким противным киселём. А чего вы ещё хотели в центре большого города, утомлённого полуденной жарой? Сквер выглядел довольно уныло, сирень уже давно отцвела, и пыльные кусты неаппетитно торчали вдоль решётки, отгораживающей проезжую часть от сквера. Только пушистые головки одуванчиков, нахально высовывавшихся из стриженной травы в тех местах, где до них не добралось лезвие газонокосилки, радовали глаз.

В сквере было тихо и малолюдно, если не считать детскую площадку, куда мамочки и няни привели малышню после завтрака. С площадки время от времени раздавался радостный визг и громкие вопли, разбавленные причитаниями иворчанием строгих надзирательниц. По дорожкам сквера неспешно прогуливались немногочисленные посетители, в основном, преклонного возраста. Несколько облезлых собачонок настырно тянули своих упирающихся хозяев в самую гущу сиреневых зарослей, куда, по всей видимости, какие-то грязнули забросили остатки своего пикника. В общем, шла нормальная жизнь типичного городского парка.

Кира вдруг представила себе, как в небе над всей этой суетой вдруг раздаётся рёв пикирующих бомбардировщиков, и невольно вздрогнула. А ведь именно этого звука она постоянно ожидала в Алате и поначалу частенько просыпалась по ночам в холодном поту. Со временем Кира привыкла относиться к бомбардировкам, как к будничному явлению, и из какого-то далёкого и нереального кошмара рёв авиационных моторов превратился для неё в привычный и совсем не пугающий фон. Подумаешь, придётся немного посидеть в бункере, не проблема. Вот только здесь, в этом сквере из прошлой жизни, подобная сцена казалась совершенно немыслимой, каким-то оксюмороном. И когда же она успела привыкнуть к той извращённой реальности? Ведь прошло всего три года.

В сторону детской площадки Кира двинулась машинально, вовсе не потому, что ей так уж хотелось послушать лепет и смех малышни, просто это был самый короткий путь к её дому. Разумеется, она понимала, что квартира, в которой она жила последние семь лет перед переездом в Алат, уже занята новыми жильцами, ведь в этом мире Кира считалась погибшей в автокатастрофе, но она надеялась сочинить какой-нибудь благовидный предлог, чтобы её пустили ненадолго. Вот только ничего придумывать не пришлось, у Кириной судьбы, оказывается, имелся свой оригинальный сценарий для избавления путешественницы от мучавшей её ностальгии.

Подойдя к детской площадке, Кира буквально остолбенела, потому что на скамеечке около песочницы как ни в чём ни бывало расположилась Светлана. Для грамотного аналитика не составило труда сложить два плюс два. Если бывшая Тиночкина няня выгуливает очередного малыша на этой площадке, значит, она и живёт в бывшей Кириной квартире. В первый момент эта новость вызвала в душе собственницы элитной недвижимости праведный гнев, но уже в следующий момент она остыла. Это же была необыкновенная удача, что квартиру оккупировали не какие-то чужие люди, а бывшая лучшая подруга, хоть и превратившаяся во врагиню из-за дурацкой бабской ревности. Ну чего им теперь делить, ведь Семёна больше нет?

Мысль о Семёне отозвалась болью в сердце, уже привычной и ожидаемой, но от времени не ставшей слабее. А ведь все только и твердили Кире о том, что время лечит, что тоска по погибшему мужу, который к тому же оказался орденским боевиком, отступит и превратится в светлую печаль. Увы, утешительные слова оказались подлым враньём, всё, что действительно сделало время – это растушевало ту боль, что принёс Кире любимый мужчина, освободив её душу от обиды и жалости к себе. Наверное, сие освобождение стоило воспринимать как большую удачу, если бы ни одно «но», образовавшуюся пустоту тут же заполнила чёрная тоска, которая со временем становилась всё беспросветней. Видимо, правду говорят, что свято место пусто не бывает.

Кира провела ладонью по глазам, как бы смахивая несуществующую паутину, и решительно направилась к бывшей подруге. Светлана так увлечённо следила за копошащимися в песочнице малышами, что заметила Киру только когда та опустилась на лавочку рядом с ней.

– Ты!? – в глазах Светланы молнией вспыхнула неприкрытая ненависть, но буквально через мгновение они засияли от радостного предвкушения. Женщина заозиралась по сторонам словно кого-то искала, а потом её взгляд снова упёрся в нежданную гостью. – А Семён тоже здесь? – робко спросила она. Кира смутилась и молча опустила взгляд. – Где он? – уже более настойчиво потребовала Светлана. – Стерва, ты не смеешь его от меня прятать, у меня не меньше прав на Семёна, чем у тебя,– последние слова она буквально выкрикнула.

Сидящие на соседних лавочках женщины принялись беспокойно шушукаться, исподтишка поглядывая на скандалистку, но вовсе не это заставило Светлану сбавить тон. Белобрысый малыш, который до той поры самозабвенно катал машинку по бортику песочницы, вдруг поднял испуганные глаза на орущую женщину и разразился громким рёвом. Светлана мгновенно пришла в себя, она буквально сорвалась с места и бросилась на помощь к орущему карапузу. Нужно отдать должное маленькому миротворцу, как только Светлана усадила его себе на колени, он сразу же успокоился и принялся с интересом рассматривать Киру.

– Твой новый подопечный? – та попробовала перевести беседу в более мирное русло. – Похоже работа няни пришлась тебе по вкусу,– в Кириных словах вовсе не содержалось какого-то обидного подтекста, но в глазах Светланы мгновенно вспыхнула такая злость, что Кира невольно отпрянула, словно пыталась защититься. – И чего я лезу к ней со своими замечаниями? – мысленно отругала себя она. – Это же из-за меня Светлана потеряла квалификацию врача, когда согласилась стать Тиночкиной няней. Да, денег ей Семён предложил немало, неудивительно, что она согласилась, но теперь Свете уже не вернуться в профессию, слишком поздно. Возможно, она жалеет о том давнем решении.

Увы, на этот раз интуиция не помогла гениальному аналитику правильно просчитать ситуацию, можно даже сказать, что Кира угодила пальцем в небо. Светлана горделиво расправила плечи и погладила ребёнка по торчащим во все стороны светлым вихрам с таким видом, словно обозначала границы своей собственности.

– Это мой сын,– с вызовом заявила собственница,– мой и Семёна, и у тебя нет на него никаких прав. Зачем ты явилась? Что ещё ты задумала у меня отнять?

В первый момент Кира даже растерялась от столь нелогичного обвинения, но потом припомнила тот день, вернее, ночь, когда она в последний раз виделась со Светланой. Да, тогда эта собственница действительно понесла ощутимую потерю, потому что Кира забрала у неё свою дочь.

– Мне кажется, ты никак не смиришься с тем, что ты вовсе не мать Тиночки,– она горько усмехнулась,– ты была лишь её няней, и тебе очень хорошо платили за твою работу.

– А знаешь, как меня называла Кристинка? – язвительно поинтересовалась Светлана. – Она звала меня мама Света. Ну какая из тебя мать, Кира? Это я заботилась о малышке, пока ты была занята своими проектами, своими увлечениями и гулянками.

На самом деле у Киры с дочерью всегда были очень близкие и доверительные отношения, но в обвинениях Светланы всё же имелось здравое зерно. Кира действительно проводила с дочкой гораздо меньше времени, чем могла бы, если бы её вечно ни отвлекали другие дела. Так ведь именно для этого и нужна няня, чтобы присматривать за ребёнком, пока мамы нет дома. Но Кристинка выросла, няня ей больше не требуется, она и сама теперь частенько играется в няню, присматривая за младшим братиком. Даже мама с папой для будущего Творца реальности перестали быть непререкаемым авторитетом, это место надёжно занял её учитель, куда уж тут какой-то престарелой клуше со своими нравоучениями.

– Извини, Света, но Тиночке теперь не до тебя,– Кира постаралась, чтобы её слова прозвучали как можно мягче. – Я, собственно, хотела тебя кое о чём спросить. Ты сейчас живёшь в моей квартире?

– Твоей?! – Светлана аж подпрыгнула, как будто её укусили за мягкое место. – Тебя вообще больше нет, ты умерла три года назад. Это теперь моя квартира, прощальный подарок Семёна. Решил, наверное, откупиться от нас с Аликом. Это он тебя прислал?

Только тут до Киры дошло, чего это Светлана так распсиховалась, похоже, решила, что Семён прислал жену за своим сыном, а заодно и жилплощадью. В последнее время каждый раз, когда её мысли обращались к Семёну, Киру накрывало такое острое чувство утраты, что ни о чём другом она уже не могла думать. Вот и сейчас к горлу подступил комок, и глаза защипало от непрошенных слёз.

– Свет, Семёна больше нет,– прошептала Кира, потому что голос перестал её слушаться.

Гуляющий по парку старичок, проходя мимо детской площадки, случайно обратил внимание на странную сцену. Две женщины, обнявшись как сёстры, самозабвенно рыдали на плече друг у друга, а маленький мальчик, пристроившийся на коленях у одной из женщин, с недоумением переводил глаза с одной плаксы на другую и бормотал себе под нос что-то нечленораздельное, но очень жалобное. Наконец, словно приняв трудное решение, малыш открыл свой рот и заорал с яростью и громкостью пожарной сирены.

Реплика искателя

Вы когда-нибудь задавались вопросом, отчего обнаружение смысла нашего существования оказалось такой сложной задачей? Разве это ни странно? По идее, этот смысл должен быть нам хорошо известен, как известно яблоне, что она должна родить яблоки, как известно чашке, что она должна служить сосудом для чего-то жидкого. А мы? Чем мы хуже? Тычемся в глухие стены, как слепые котята, а смысл нашего существования как был для нас скрыт, так и продолжает тонуть в сизой дымке непонимания. В конце концов, это просто несправедливо, и не удивительно, что у многих из нас сия несправедливость вызывает навязчивое желание сочинить какой-нибудь убедительный симулякр смысла, просто для успокоения мятущейся души.

Одним из самых популярных симулякров является так называемая цивилизация. А что, чем ни цель существования человечества? Долгий тяжёлый путь от палки-копалки и дубины до ядерных бомб и космических ракет. А дальше на Марс полетим, будем там насаждать убогим марсианам, если таковые имеются, свою развитую человеческую цивилизацию. А можем ещё оснастить свои несовершенные тела всякими гаджетами и стать супер крутыми андроидами или вообще оцифровать своё сознание и уйти жить в интернет. Вы правда верите, что мы для этого сотворены?

Увы, насчёт цивилизации, как цели человечества, придётся всех разочаровать. Вы же помните, что смысл заключён в бытие любого объекта изначально? Если бы нашим смыслом было создание цивилизации, то такое явление, как эффект «маугли», был бы обратим. Но пока не удалось цивилизовать ни одного ребёнка, в младенчестве попавшего в звериную стаю. А знаете, что происходит с прирученными и искусственно окультуренными растениями и животными, когда они освобождаются от воздействия человека? Они остаются собой, сохраняют свою природу и продолжают следовать изначальному логосу. Даже дикая яблоня будет плодоносить, причём именно яблоками, а не шишками, а вот ребёнок, возвращённый в цивилизацию, почему-то так и остаётся зверёнышем.

Отсюда следует простой и однозначный вывод, что представление о цивилизации привнесено в наши умы воспитанием и не является изначальным смыслом нашего существования. Нас с младенчества приучают быть частью социума, пользоваться его так называемыми благами. Дети копируют поведение взрослых и автоматически воспроизводят ту среду, в которой воспитывались. Кстати, человек может запросто обойтись и без этих благ цивилизации, некоторым из нас погружение обратно в природу очень даже близко, и при этом вынужденное отсутствие так называемых удобств их нисколько не беспокоит.

Следует заметить, что снижение зависимости от своего тела, в целом, способствует уравновешенности и душевному покою. Если вы способны чувствовать себя комфортно в суровой походной обстановке, то отсутствие любимой мягкой подушки или чашечки кофе поутру вряд ли испортит вам настроение. Но если вы убедили себя, что сможете быть счастливым только в собственном особняке на берегу тёплого моря, то даже вполне удобная гостиничная кровать будет вас раздражать своим несовершенством.

Это я к тому, что создание комфорта для тела тоже не является смыслом нашего существования, хотя большое количество людей занято как раз этим. Если бы забота о теле действительно была нашим смыслом, то аскетов, схимников и прочих «святых», развлекающихся издевательствами над своими тушками, просто не могло бы существовать, исходный смысл человека не позволил бы им это делать. Мы бы даже теоретически были неспособны причинять вред своим телам, например, курить, употреблять наркотические вещества, валяться целыми днями на диване или, наоборот, вкалывать до седьмого пота ради денег.

Давайте признаем честно, к своим телам мы относимся, скорее, потребительски, как к источнику удовольствия, нежели как к цели своего существования. Кстати, в данном контексте я имею ввиду не только физическое, но и тонкие тела, которые позволяют нам испытывать эмоции и генерить мысли. Вы ведь не станете отрицать, что красочное шоу или интересная книга могут доставить нам не меньше удовольствия, чем вкусный обед или мягкая перина. Да, мы постоянно пользуемся всеми нашими телами, чтобы словить кайф, подчас с серьёзным риском и ущербом для этих самых тел.

Так, может быть, смысл заключён в самом удовольствии? Что ж, подобное предположение звучит весьма заманчиво, наверное, было бы прикольно жить в мире, где смыслом существования является получение удовольствия. Одна беда, наш реальный мир дуален по своей природе, а значит, наслаждение здесь всегда идёт в паре со страданием. Более того, сами эти понятия являются относительными, они всего лишь реперные точки на шкале наших чувственных переживаний, позволяющие нам сортировать явления на хорошие и плохие. Ну как бы мы догадались, что нам что-то нравится, если бы нам не с чем было это сравнить?

К тому же сама шкала наших переживаний довольно подвижна. То, что доставляло нам удовольствие вчера, запросто может приносить разочарование сегодня и наоборот, в общем, никакой определённости. Но если мы не в состоянии зафиксировать и чётко определить состояние, к которому нам теоретически нужно стремиться, то как же оно может быть целью нашего существования? «Пойди туда, не знаю куда» и то звучит более однозначно. Нет, что-то мне не верится, что у нашего Создателя столь извращённое чувство юмора. Тогда в чём же смысл человека?

Глава 3

Бой продолжался уже полчаса, но азарт нападавших пока не пошёл на убыль, несмотря на довольно ощутимые потери в их рядах. Отряд охотников рассыпался среди густого подлеска, превращённого их стараниями в запутанный лабиринт со множеством искусных ловушек, и прицельно отстреливал одного боевика за другим. Противная сторона время от времени открывала ответный огонь, но не особо усердствовала, ведь орденским боевикам ещё предстояло штурмовать хорошо укреплённый проход в ущелье, и нужно было сохранить достаточно сил для атаки. Обе враждующие стороны относились к этим пятнашкам со смертью, скорее, как к игре, нежели как к серьёзной битве, поскольку знали, что настоящее сражение начнётся позже, когда наступающие таки прорвутся сквозь заградительный огонь охотников и доберутся до защитников Алата.

В задачу охотников вовсе не входил полный разгром врага, это было невозможно чисто технически, так как отряд состоял всего из десятка бойцов. Им требовалось лишь немного развлечь суровых парней из Ордена имитацией войнушки на полчасика, не дольше, а потом благополучно раствориться в лесной чаще. При этом охотникам очень важно было уцелеть самим, поскольку человеческие ресурсы города были жёстко ограничены, и потеря каждого бойца воспринималась как трагедия. Так что они старались особо не лезть на рожон. Что касается боевиков, то те по своему прошлому опыту уже успели убедиться, что прорваться сквозь охотничьи ловушки с наскоку не удастся, а потому осторожничали, стараясь пройти этот смертоносный квест с наименьшими потерями.

Рис взглянул на часы и удовлетворённо кивнул, полчаса должно было хватить алатцам за глаза, пора было давать сигнал к отходу. Он мечтательно улыбнулся, вспомнив, что Кира обещала привезти детей домой как раз к его возвращению с дежурства, а значит, его ждёт ещё один замечательный вечер в кругу семьи. К ужину хозяюшка обязательно приготовит что-нибудь вкусненькое, а после ужина Тиночка с Мартином залезут к папе на коленки и будут требовать рассказа о прошедшем бое. Что ж, поднаторевшему в роли сказочника бравому охотнику было не в первой заливаться соловьём, расписывая яркими красками очередную славную победу светлых сил над коварным врагом. Рис так ярко представил себе, как всё это будет, что совершенно выпал из реальности, напрочь позабыв о том, что сигнала к отходу он пока так и не дал.

Внезапно висок обожгло холодом, и пуля со смачным чавканьем вошла в ствол дерева за спиной Риса. Это лёгкое дуновение смерти моментально отрезвило размечтавшегося командира охотников и напомнило ему о том, что пистолет может быть смертельно опасен даже в руках ребёнка, а уж в руках орденских боевиков и подавно, даже того молодняка, которого с каждым днём в рядах нападавших становилось всё больше. Рис невольно поёжился, осознав, как близко он сейчас был к бесславному концу своей охотничьей карьеры. И всё только из-за того, что размечтался не вовремя о Кире и детях.

– А ведь я до сих пор жив только благодаря этому самому молодняку,– с запоздалым раскаянием подумал он,– ещё год назад они такого шанса пристрелить командира точно бы не упустили. Если бы на месте этих желторотиков были прежние орденские боевики, то я был бы уже трупом.

Такого прокола Рис не допускал уже очень давно, обычно он был полностью сосредоточен на выполнении задания вплоть до завершения миссии, когда отряд собирался в условленном месте, чтобы окольными путями вернуться в Алат. Только после этого командир охотников позволял себе расслабиться и превратиться в мужа и отца. Отчего же сейчас давно отработанный алгоритм не сработал? Может быть, пора в отставку? Долго искать причину сей странной дисквалификации не было нужды, поскольку она и так была понятна. Это чёртов Призрак заморочил голову охотнику своими дурацкими намёками, внушив ему мысль, что опасность теперь грозит не только самому Рису, но и его семье.

Если это правда, то придётся настоять на том, чтобы Кира какое-то время держалась подальше от Алата, и тогда сегодняшний вечер в кругу семьи можно было с полной определённостью считать прощальным. Рис вроде бы пока совсем не думал о предстоящем расставании, но подсознательно уже начал к нему готовиться, настраиваясь на долгую разлуку с любимой женщиной. Не мудрено, что его накрыло прямо во время боя, мысленно он уже был не в лесу, а с теми, по кому заранее начал скучать.

– Всё, на сегодня приключений вполне достаточно,– Рис решительно выудил из кармана свисток, однако подать сигнал своим бойцам не успел.

Внезапно огонь со стороны нападавших прекратился, причём так резко, как будто кто-то опустил рубильник. Ответный огонь охотников тоже начал быстро стихать, тратить пули впустую не было никакого смысла. Вскоре над местом недавнего боя повисла непривычная тишина, и в этой тишине раздался низкий хриплый голос.

– Я хочу говорить с командиром охотников,– в интонации говорившего не было даже намёка на просьбу, это был, скорее, приказ господина своим слугам.

– Надо же, до чего опустились, недоумки,– Рис мысленно восхитился наглостью орденских братков,– неужели они действительно считают, что я сразу отзовусь на предложение о переговорах? Знаем мы ваши трюки – сосредоточить весь огонь на одном человеке и оставить отряд без командира. Довольно топорно, но могло и прокатить с кем-то более амбициозным, это ж целый начальник орденского отряда предлагает договориться. Фигушки, хочешь говорить, выходи без оружия.

– Я выхожу без оружия, не стреляйте,– словно подслушав его мысли, деловито распорядился боевик и, не дожидаясь подтверждения, действительно вышел из-за дерева.

– Рис, ты же не станешь говорить с боевиком? – заместитель командира по имени Брин насмешливо ухмыльнулся, его вопрос прозвучал как чисто риторический и не подразумевал обсуждения. – Ему ведь свернуть тебе шею голыми руками, как два пальца…

Рис недовольно поморщился, но спорить не стал. Меряться силой с орденским боевиком ему бы даже в голову не пришло, он слишком хорошо знал, чего стоят эти парни в ближнем бою, даже молодёжь. И кстати, тот конкретный парень, который сейчас безмятежно шагал под прицелом десятка стволов, совсем не выглядел молокососом, он был явно из старой гвардии. Рис принялся лихорадочно прикидывать, что делать в столь пикантной ситуации. Конечно, проще всего было бы пристрелить этого отморозка, сейчас это можно было сделать проще простого.

Но как отреагируют охотники, не сочтут ли его решение трусостью? Командир, потерявший уважение своих бойцов, представляет из себя жалкое зрелище и долго не проживёт. А если переговоры – это просто ловушка? Да нет, это точно ловушка, только непонятно, в чём она конкретно заключается. Пока Рис рефлексировал, отморозок уже вышел на поляну и остановился прямо в середине открытого пространства. На его губах появилась презрительная усмешка, откровенно свидетельствующая о том, что он думает о храбрости охотников.

– Можете меня связать, коли совсем зассали,– глумливо подсказал боевик.

С этими словами он опустился на колени и сложил руки на затылке, не оставляя своим оппонентам никакого иного выбора, кроме как принять его великодушное предложение. Через несколько минут связанного боевика уже привели пред светлые очи охотничьего начальства, которое всё ещё томилось в неопределённости касательно своих дальнейших действий. Больше всего Рису хотелось отдать приказ своим бойцам просто раствориться в лесу, не давая захлопнуться этой непонятной и оттого пугающей ловушке. И если бы ни опасение уронить свою репутацию в отряде, он именно так бы и поступил. Увы, хладнокровное бесстрашие боевика напрочь исключало такую возможность, вынуждая противную сторону волей-неволей соответствовать заданному эталону.

– Ты же не побоишься остаться со мной наедине? – насмешливо поинтересовался пленник и глумливо подмигнул Рису, мгновенно определив в нём командира. – Я тебя не съем, правда.

Ситуация нравилась командиру охотников всё меньше, боевик откровенно его переигрывал, не давая возможности даже подстраховаться. Оставаться наедине с этим типом Рису не хотелось, хоть режь, но, похоже, ничего другого не оставалось, придётся рискнуть и сунуться в расставленную ловушку.

– Меня зовут Тесар,– вежливо представился боевик, когда охотники отошли от переговорщиков на десяток шагов.

– Мне пофиг,– угрюмо пробурчал Рис,– чего тебе нужно?

– Я просто парламентёр,– Тесар недовольно поморщился,– должен передать предложение Магистра.

Рис сразу почувствовал, что роль парламентёра боевику была откровенно неприятна, и предстоящие переговоры он воспринимал как тяжкую повинность, если вообще ни наказание. Это было что-то новенькое, обычно боевики вообще не давали себе труда обсуждать приказы, они их тупо выполняли.

– Не тяни,– подтолкнул он нерешительного переговорщика.

– Отдайте вашего Мастера, и Алат больше никто не тронет,– выпалил Тесар на одном дыхании.

В первый момент Рис даже не понял, что речь идёт о Кире. Живя в Алате, та совсем не пользовалась своими способностями к трансгрессии, поэтому во всём городе об этих способностях знало от силы пять человек, остальные жители даже не подозревали, что рядом с ними живёт настоящий Мастер. Киру очень ценили в Алате, но вовсе не за возможность мгновенно перемещаться, а за её аналитический талант, ведь это именно благодаря ей Кейтилю удалось разработать модель защитного купола. Только спустя несколько секунд до Риса дошло, что появление этого парламентёра и есть та самая смена тактики, о которой его предупреждал Призрак. Похоже, не сумев достать непосредственного виновника своего прокола с вирусом, Магистр решил сделать из его жены заложницу. Неужели всё настолько прямолинейно? Или тут какая-то более хитрая игра?

– У вас разве своих Мастеров не хватает? – небрежно бросил Рис, делая попытку прощупать этого странного парламентёра.

– Я не уполномочен обсуждать с тобой дела Ордена,– Тесар надменно задрал подбородок. – Думаю, ты тоже не обладаешь нужными полномочиями, просто передай предложение начальству.

– Ты правда веришь, что твой Магистр может диктовать Алату свою волю? – Рис глумливо расхохотался. – Обломись, я даже заикаться о таком не стану.

– Станешь,– нахально осклабился боевик,– иначе на Алат сбросят ядерный заряд, и вы, подземные крысы, больше вообще носа не сможете высунуть из своей норы.

Вот такого Рис, пожалуй, не ожидал. Разумеется, при строительстве подземных городов возможность ядерной бомбардировки учитывалась, но всерьёз эту угрозу городской совет всё-таки не рассматривал. Гвенда, в которой располагалась главная ставка Ордена, находилась слишком близко от Алата, и радиоактивное заражение неминуемо бы уничтожило и этот город. А вот алатцы как раз смогут выжить в своих подземных бункерах, система жизнеобеспечения позволит им не покидать убежище несколько лет. Конечно, приятного в этом мало, но не смертельно. В общем, ядерная бомбардировка при таком раскладе больше напоминала самострел, нежели эффективный метод борьбы с жителями Алата, а посему угроза Тесара вызвала у Риса только скептическую ухмылку.

– Знаю, вы это переживёте,– подтвердил его мысли боевик,– но жизнью такое жалкое существование можно будет назвать лишь с большой натяжкой. Думаю, один человек не стоит таких жертв, даже Мастер. Что скажешь, охотник?

У Риса по позвоночнику пробежал неприятный холодок. А ведь этот мерзавец был прав, если вопрос будет поставлен на голосование, то ещё неясно, что решит городской совет, своя шкура каждому дороже. А Кира ведь чужая, путешественница. Да, она принесла Алату много пользы, но стоит ли её спасение того, чтобы лишить надежды на будущее целый город?

– Отдаёте нам Мастера, и атаки на Алат прекратятся,– Тесар хитро подмигнул своему собеседнику,– сможете снова отстроить свои скворечники. Небось, надоело сидеть под землёй, особенно деткам.

– Вот примерно так и станут рассуждать жители Алата,– с тоской подумал Рис. – Детям нужно нормально расти, на солнце, под открытым небом. Да за такое Кира, наверное, и сама добровольно отдаст себя в руки Ордена, насилия не понадобится. И ведь этот наглец даже не сомневается, что предложение Магистра будет принято, лыбится как кот на валерьянку. Вот только одного обстоятельства эти твари не учли. Ну откуда Магистру было знать, что его переговорщик наткнётся аккурат на единственного человека в Алате, который за жизнь Киры готов перегрызть глотку десятку таких тесаров. – Боюсь, ты выбрал неудачную кандидатуру для переговоров,– в голосе Риса зазвучал металл,– твой Магистр желает заполучить мою жену и мать моих детей.

– Тебе же хуже,– процедил сквозь зубы парламентёр. – Эх, парень, зря ты разыгрываешь из себя эдакого рыцаря в сверкающих доспехах.

– Понимаю, в Ордене заботу о близких почитают предательством,– Рис презрительно ухмыльнулся,– но для свободных людей это норма жизни, знаешь ли.

– Дурак ты,– Тесар, казалось, даже не обиделся, наоборот, в его тоне проскользнула нотка сочувствия. – Когда твои соседи узнают, что это из-за тебя долина Алата превратилась в радиационную пустыню, то отправят к праотцам не только твою жену, но и деток, а тебя вообще подвесят за яйца.

Отказать этому апокалиптическому прорицателю в логике было трудно. В целом, Рис был очень высокого мнения о жителях Алата, они героически сносили все тяготы войны и не роптали. Но готовы ли они на такую жертву ради жизни одной пришлой женщины, когда на другой чаше весов окажется будущее всего города, включая детей? Если честно, Рис и сам не был готов ради спасения Киры пожертвовать тысячами жизней, да и скрывать от совета ультиматум Магистра было глупо, всё равно рано или поздно они узнают правду. На самом деле главный вопрос заключался не в выборе между Кирой и Алатом, а в том, стоит ли принимать угрозу ядерного удара за чистую монету. На сам Алат Магистру, конечно, плевать, но готов ли он обречь на вымирание город в котором расположен центр управления Орденом? А Гвенда точно пострадает, тут без вариантов. Ответ показался Рису однозначным, угроза была не более, чем блефом.

– Вы там как, уже начали эвакуацию населения? – ехидно поинтересовался он, давая понять, что заценил дипломатические потуги Тесара, но в искренность намерений его начальства не верит ни на грош. Вопреки ожиданию, парламентёр не принял шутку, его лицо сразу окаменело, однако боль, которая в этот момент завязала его внутренности узлом, была видна даже сквозь эту маску показного равнодушия. У насмешника сразу отпала охота шутить на данную тему, поскольку откровенная реакции боевика не оставила места для сомнений. Значит, Орден не блефует, он действительно приготовил к жертвоприношению своих же граждан. – Вот твари,– ошарашенный открывшейся ему правдой Рис не смог удержаться от грубого ругательства,– вы там совсем уже слетели с катушек.

– Гвенде всё равно конец,– вспышка ненависти Тесара столь быстро сменилась эдаким тотальным принятием неизбежного, что Рис невольно позавидовал гибкости психики орденского боевика. – Передай мои поздравления этому ублюдку, который запустил эпидемию, у него всё отлично получилось.

В этот момент в голове Риса словно замкнулась электрическая сеть, и паззл, не дававший ему покоя, сложился сам собой. Так вот почему Орден в последний год принялся закручивать гайки в столице. Это была вовсе не месть за срыв операции, а просто карантин. Орденские братья тупо пытались всеми силами сдержать распространение инфекции на другие города. Да и резкое омоложение контингента боевиков тоже стало понятно, ведь очагом заражения был сам Орден, и старой гвардии досталось больше всех. Похоже, дело зашло настолько далеко, что Магистр принял решение уничтожить свою собственную столицу, чтобы остановить заразу. И виновником этого масштабного апокалипсиса стал скромный командир охотников и по совместительству вирусолог-экспериментатор. От нарисованной его воображением кошмарной картинки у Риса пересохло в горле, но уже через секунду её абсурдность стала ему ясна как белый день. Такого просто не могло случиться.

– Не заливай,– в голосе творца апокалипсиса послышались обвиняющие нотки,– у вас есть вакцина, так что эпидемия вам не грозит.

– Тоже мне, доктор нашёлся,– Тесар смерил фигуру охотника презрительным взглядом. – Не действует эта хренова жижа,– всё-таки снизошёл он до объяснений,– мне за последний год уже третью дозу вкатили, и всё без толку. Говорят, тот гадёныш, что эту заразу придумал, учился у нас, в Ордене. Я бы с удовольствием пообщался с его учителями, да только они первыми заполучили эту трясучку и отправились расплачиваться за свои грехи в ад.

Поток информации, который Тесар легкомысленно вылил на голову автора эпидемии, ошарашил того не столько масштабами устроенной им катастрофы, сколько абсолютной нелогичностью произошедшего. Во-первых, симптомы, о которых вскользь упомянул информатор, никак не вписывались в картину заболевания, но главное было даже не в этом. Если бы вирус действительно давал такую побочку, как поражение нервных окончаний, то в свободных городах, поголовно заражённых этим же, только не активированным вирусом, уже не осталось бы людей, способных держать в руках оружие. Однако ничего такого не случилось, синтезированная из крови заражённых боевиков вакцина просто уничтожила этот мерзкий штамм. Значит, всё дело не в самом вирусе, а в качестве вакцины.

Эта вирусная головоломка так захватила Риса, что он даже позабыл о цели переговоров, в один момент превратившись из командира охотников в учёного вирусолога. Внимательно приглядевшись к Тесару, он однако не заметил никаких признаков таинственного недуга.

– Что-то ты не выглядишь хворым,– Рис изобразил на своём лице издевательскую гримасу, хотя никакого злорадства на самом деле не испытывал. Он физически не умел воспринимать страдания больного иначе, как с сочувствием, всё-таки прежде всего он был доктором и лишь по необходимости – воином.

– А ты мне руки развяжи,– предложил Тесар, но видя, как сразу напрягся его собеседник, презрительно хмыкнул. – Не переживай за меня, охотник, лучше подумай об участи своего любимого Алата. А этого гада я смогу придушить и дрожащими руками, если только судьба даст мне шанс с ним повстречаться.

Абсурдность обвинений вызвала в душе Риса, мысленно уже вроде бы ринувшегося на помощь страждущим, такой протест, что он в момент растерял всё своё здравомыслие.

– Не нужно катить на меня бочку,– вспылил он, напрочь позабыв, что боевик до сих пор не догадывался о том, что это именно стоящий перед ним командир охотников устроил эпидемический апокалипсис,– лучше разберитесь с тем неучем, который делал для вас вакцину.

Рис ещё говорил, а Тесар уже стремительно бросился вперёд. В следующий момент не в меру болтливый охотник оказался на земле, связанные руки ничуть не помешали боевику сбить его с ног. Рис едва успел откатиться в сторону, когда агрессор уже занёс ногу, чтобы садануть его мыском сапога в висок. В сущности, жертву агрессии спасли только его эмпатические способности, волну ярости, идущую от Тесара, Рис ощутил буквально за мгновение до того, как тот на него набросился. К счастью, охотники из его отряда не зря ели свой хлеб и вовремя среагировали на нападение. Залп сразу из нескольких стволов разорвал тишину леса, и три пули вспороли куртку на спине боевика.

Впрочем, нападавшего это не остановило, боевик оставался опасным, даже будучи безоружным, связанным и вдобавок смертельно раненным, недаром же Орден тратил столько сил на дрессировку своих цепных псов. Скорей всего, Тесар таки успел бы прикончить своего врага, прежде чем смерть остановила его яростную атаку, но Рису случайно повезло, одна из выпущенных пуль угодила боевику в позвоночник, парализовав его нижние конечности. Увы, везение редко бывает полным, та же пуля, что уложила боевика на землю, срезала верёвку, которой он был связан, руки Тесара оказались свободны, чем тот мгновенно и воспользовался. Откуда ни возьмись в руке боевика появился метательный нож, и уже в падении он всё-таки умудрился садануть своего противника в правый бок.

От резкой боли у Риса на мгновение потемнело в глазах, но всё же хватило выдержки, чтобы удержать подоспевших бойцов от расправы над парламентёром. Впрочем, у охотников резко образовались и более актуальные задачи, нежели месть за своего командира, стрельба автоматически обнулила перемирие, и им пришлось занять оборону. Несколько долгих минут они в напряжении ждали возобновления наступления боевиков, но ответных выстрелов не последовало, в лесу царила какая-то неестественная тишина. Наконец Рис не выдержал и послал одного из своих ребят разведать обстановку. Тот вернулся буквально через пару минут с неожиданными вестями: отряд боевиков убрался восвояси, бросив своего парламентёра и даже не попытавшись прорваться ко входу в ущелье.

– Рис, ты что-нибудь понимаешь? – недоумённый взгляд Брина говорил лучше всяких слов. – Когда такое бывало, чтобы эти ребята отступили по доброй воле?

Боль в боку сильно мешала командиру охотников соображать рационально, однако странное поведение боевиков было легко объяснить, если принять версию, что нынешняя атака была фальшивой с самого начала. Главной её целью была передача ультиматума городскому совету. Похоже, Тесар был не просто парламентёром, он был смертником, ведь отряд боевиков ушёл ещё до стрельбы. Что ж, не трудно было предсказать, как отреагирует житель Алата на шантаж ядерной бомбардировкой, так что возвращения сего вестника апокалипсиса живым и невредимым никто не ждал.

Видать, хворому Тесару жизнь уже сделалась не в радость, коли он добровольно согласился на такую миссию. Однако Риса сейчас занимал не столько ультиматум Магистра, сколько захватывающая тайна вируса, поразившего резиденцию Ордена, и ключом к её разгадке был тот самый полудохлый переговорщик, которого товарищи бросили умирать.

– Брин, проверь, этот парень ещё дышит,– Рис махнул рукой в сторону неподвижного тела Тесара.

– Пока дышит,– констатировал помощник, прощупав пульс раненого. – Добить?

– Нет, давай заберём его с собой,– Рис кряхтя поднялся с земли и тут же ухватился за раненый бок,– запакуй его так, чтобы не окочурился по дороге, и тащи в бункер. Нужно его слегка подлатать, я хочу его допросить.

– Тебя самого нужно подлатать,– огрызнулся Брин,– а боевиков допрашивать без толку, они всё равно ничего важного не знают. Ну даже если и знают, то хрен ты чего из этого парня вытянешь.

– Обо мне не беспокойся, рана пустяковая,– Рис беспечно ухмыльнулся, даже не подозревая, какие фатальные последствия будут у этого с виду невинного происшествия.

Глава 4

Красное и белое. Чайная ложечка принялась за дело, и скоро сметана с клубничным вареньем превратились в однородный розовый мусс. Кире всегда нравилось наблюдать, как алые ручейки закручиваются в тоненькие спирали и наконец полностью растворяются в белой подушечке сметаны, возможно, даже больше, чем уплетать сырники со сметано-клубничным соусом. Хотя нет, Светланины сырники Кира обожала ещё с того времени, когда та работала няней Тиночки и готовила любимое блюдо хозяйки каждые выходные. Алик, с интересом наблюдавший за священнодействием мамы своего приятеля, радостно захлопал в ладоши.

– Сетаня, дай,– требовательно заявил он, указывая маленьким пальчиком на пиалу со сметанным соусом.

Мартин поднял глаза от пирамидки из пустых пластиковых стаканчиков, над которой он трудился уже с полчаса, и тоже посмотрел на продукт Кириного творчества. Впрочем, предстоящая трапеза его ничуть не заинтересовала, и через секунду рука малыша потянулась к очередному стаканчику. Мартин вообще не отличался здоровым аппетитом, да и в пристрастии к каким-то определённым блюдам до сей поры замечен не был, даже к сладостям. Обычно малыш безразлично запихивал в себя всё, что ему предлагали, но в количестве вдвое меньшем, чем было положено по возрасту. Не удивительно, что он выглядел худеньким и бледненьким, что особенно бросалось в глаза на контрасте с крепким розовощёким бутузом Аликом.

Кира взяла с полки два блюдца, положила в каждый по сырнику и щедро полила их соусом. Оба малыша тут же ухватились за ложки, но Светлана сразу подскочила к своему сыну и выдернула орудие беспорядка из его цепких пальчиков.

– Кирюш, ну ты что, как маленькая, ей богу,– с укором покачала головой возмущённая легкомыслием своей подруги мамаша,– они же извозятся как поросята, я сама своего покормлю.

Она усадила Алика себе на колени и, разломив сырник на ломтики, принялась скармливать сыну вываленные в соусе аппетитные кусочки. Кира с интересом понаблюдала за подругой и только потом перевела взгляд на Мартина. Малыш некоторое время изучал технику поедания сырников, которую демонстрировала мама его приятеля, а потом с удивительной для его возраста точность скопировал её действия. Светлана уставилась на это малолетнее чудо с таким возмущением, словно её саму обвинили в неумении обращаться со столовыми приборами.

– И давно он у тебя ест самостоятельно? – в её голосе явно сквозило плохо скрываемое раздражение.

– Всегда сам ел,– пожала плечами Кира,– как только перешёл на твёрдую пищу. – В глубине души она, наверное, и сама удивлялась этому феномену, но внешне своих сомнений не показала, ей было приятно, что её сын хоть в чём-то превосходил Светланиного.

Мальчики были примерно одного возраста и роста, но по физическому развитию Мартин явно отставал от своего сверстника, меньше двигался, медленней бегал и к тому же вечно зависал над какими-то игрушками, вместо того, чтобы просто играться. Зато в свои два с небольшим года он довольно внятно говорил, причём вполне законченными фразами, в то время как его приятель до сих пор выражал свои мысли в основном жестами и восклицаниями.

Впрочем, разница в темпераменте ничуть не помешала малышам подружиться. Как только Кира привела своего сына в дом к Светлане, детки сразу же замкнулись друг на друга и перестали обращать внимания на взрослых. Они даже заснули после обеда в обнимку на диване, хотя у Алика имелась отдельная кроватка, а диван предназначался исключительно для Мартина. Попытки развести малышей по отдельным койкам закончились для двух мамочек полным фиаско, и они в конце концов смирились со спальными предпочтениями своих детей.

Такая неожиданная и крепкая дружба малышей предоставила Кире и Светлане уйму времени для разговоров на личные темы, чем они и занимались на кухне за чаем и вкусняшками. Забыты были прежние обиды, даже попытка Светланы убить свою соперницу, словно и не было этих странных трёх лет, когда жизнь разлучила двух женщин. Историю гибели Семёна они уже успели обсудить раньше, когда Кира впервые появилась на детской площадке, и обе женщины старались этой темы больше не касаться, так как она была для них слишком болезненной. В этот вечер речь зашла о детях.

– А почему ты назвала сына Мартином? – спросила Светлана. – Странное имя для русского мальчика.

– Так захотел его отец,– спокойно пояснила не ожидавшая подвоха Кира.

– Семён назвал своего сына иностранным именем? – Светлана в недоумении уставилась на подругу. – Извини, но мне что-то не верится.

– Семён не является отцом Мартина,– смутилась Кира,– у меня теперь новый муж.

Некоторое время Светлана молчала, переваривая услышанное, а потом удовлетворённо улыбнулась.

– Я так и знала, что ты изменяла Семёну,– она победоносно расправила плечи,– значит, я была права, он из-за этого тебя прогнал из нашего домика.

– Свет, не говори глупостей,– Кира слишком устала от постоянных попыток Светланы оправдать свою связь с чужим мужем, чтобы как-то реагировать на очередной наезд,– Семён просто меня спас. Если бы мы с Тиночкой ни спрятались, то рано или поздно нас бы нашли и всех убили.

– Да кому ты нужна? – Светлана беспечно махнула рукой. – Эти люди охотились за ребёнком, поэтому нам и пришлось бежать из Москвы, тебя там и в помине не было.

Кира не стала спорить, объяснять подруге, что Тиночку Орден рассматривал исключительно как орудие шантажа, было бессмысленно. Та до сих пор считала свою бывшую хозяйку пустоголовой и никчёмной дамочкой, которой просто повезло встретить на своём пути замечательного мужика. Что ж, пусть и дальше пребывает в счастливом неведении.

– Я ж тебя ни в чём не обвиняю,– продолжила развивать свою мысль Светлана,– в конце концов, это же он первый тебя бросил. А ты, не будь дурой, нашла ему замену, ну и молодец.

По сути, всё сказанное подругой было правдой, но отчего-то Кире захотелось запустить в эту правдорубку чем-нибудь тяжёлым. Формально, ей не в чем было себя упрекнуть. Какие претензии могут быть к одинокой женщине, от которой ушёлмуж? Когда Кира только познакомилась с Рисом, все эти этические аспекты её вообще не трогали, она искренне считала себя свободной от каких бы то ни было обязательств перед бывшим мужем, да и просто свободной. Сомнения пришли много позже, когда Семён ради спасения дочери рискнул своей жизнью и чуть ни погиб.

Теперь-то Кира знала, что значило для бессмертного пойти против Ордена, для него это была верная смерть, причём добровольная и очень мучительная. А ведь Семён даже не колебался, потому что жизнь дочери была для него дороже собственной жизни. То, что виновником похищения Тиночки, к счастью, оказался не Орден, было сущим везением. Но судьбе одного испытания показалось мало, она поставила Семёна перед новым выбором: убить свою жену или погибнуть самому. И он этот выбор сделал.

– Отчего же я так спокойно приняла его жертву, как что-то само собой разумеющееся? – мысленно задала себе вопрос Кира. – Да, я тогда ничего не знала про эти установки подчинения бессмертных, но я же всё равно почувствовала, что он прощался. Почему не спросила, не попыталась его остановить? Мы даже толком не поцеловались на прощанье,– от этих покаянных мыслей на глазах Киры выступили слёзы.

– Не переживай, Кирюш,– Светлана по-своему истолковала расстройство подруги и тут же поспешила с фальшивым сочувствием,– понимаешь, вы с Семёном просто не были предназначены друг для друга, вот жизнь вас и разлучила.

– Нас разлучила не жизнь, а его смерть,– Кира в этот момент уже готова была броситься на бестолковую подругу с кулаками, но следующий вопрос Светланы оказался для неё настоящим ледяным душем.

– А ты видела его мёртвым? – задумчиво проговорила та, словно в продолжении собственных мыслей.

Этот простой вопрос выкинул Киру из её меланхолии как пробку из бутылки с тёплым шампанским. Отчего-то раньше мысль о том, что Семён может быть жив, ни разу не возникала в её голове. А ведь она действительно не видела тела Семёна, не знала, где его похоронили, единственным доказательством его смерти был рассказ Риса о его друге-бессмертном. Но что если в случае с Семёном установки подчинения не сработали? Ведь, заводя семью, он тоже нарушал этот свой кодекс бессмертных, но они прожили в счастливом браке шесть лет и жили бы дальше, если бы ни спонтанно проснувшиеся в Кире способности к трансгрессии. Где же были все эти установки столько лет?

Почему она сразу и безоговорочно поверила в версию Риса, даже не попытавшись её проверить? А ведь для Мастера это была не проблема. Да, рискованно, можно запросто самой угодить в орденские застенки, но осуществимо. Так ведь Кира даже не рассматривала такую возможность, она предпочла принять неподтверждённую гипотезу за аксиому и обо всём забыть. Вот только забыть не удалось, собственные доверчивость и равнодушие к судьбе Семёна, которые три года назад казались такими естественными, теперь вызвали у Киры острое чувство вины.

И ведь дело тут было даже не в равнодушии, напротив, извести о гибели Семёна она восприняла если не с радостью, то уж точно с облегчением. Он ведь был помехой Кириному счастью, само существование Семёна не позволяло молодой женщине, брошенной своим мужем, но сумевшей наперекор всему найти новую любовь, отдаться своим чувствам. Так зачем, скажите на милость, ей было докапываться до правды? И только когда романтическая эйфория сошла на нет, и Кира пришла в себя, потеря, которую она толком даже не осознавала, вдруг сжала её сердце своими острыми коготками.

– Света права, у меня нет никаких доказательств его гибели,– от этой мысли у Киры закружилась голова. – Даже то, что он не появлялся три года, ничего не значит. Если Семёну приходится скрываться, то неудивительно, что он держится подальше от тех, кого любит.

Почему столь простое объяснение исчезновения Семёна не пришло в голову гениального аналитика раньше, оставалось неразрешимой загадкой. А может быть, воистину неразрешимыми являются только те загадки, которые мы сами не желаем разгадывать? Что ж, после разговора со Светланой, желания у Киры явно прибавилось, она едва дождалась ночи, чтобы остаться одной и подготовиться к путешествию. Для поиска Семёна ей не требовалось знать его местоположение, перемещаться по эфирному следу знакомого человека она научилась три года назад и успешно опробовала свои навыки на Тиночке. Так что ничто не предвещало неудачи, кроме одного небольшого, но весьма существенного аспекта. Кто бы мог подумать, что эта несуразица вдруг окажется столь фатальной для путешественницы?

Дело в том, что Киру внезапно обуял страх, причём настолько сильный, что бедняжку начало трясти как в лихорадке. Самое забавное, что боялась она вовсе не обломаться с объектом поиска, а как раз, наоборот, реально найти Семёна. Что если Рис всё-таки оказался прав, и Семён действительно сдался орденским палачам? Тогда отказавшегося выполнить приказ бессмертного должны были казнить, и надеяться на то, что кто-то в Ордене озаботится достойными похоронами казнённого предателя, не приходилось. Скорей всего, труп просто бросили на съедение крысам в какую-нибудь выгребную яму. Что и говорить, не каждая женщина готова лицезреть полуразложившееся, обглоданное грызунами тело любимого мужчины. Может быть, лучше сохранить туманные иллюзии о его героической кончине и помнить его живым?

– А вдруг он сейчас с другой женщиной? – пришла на ум рефлексирующей барышне новая мысль. – А я тут заявлюсь со своими претензиями и поломаю ему жизнь. Если у меня есть право на новую семью, то и у Семёна оно имеется.

Эти размышления едва не свели на нет Кирину решимость узнать правду даже более надёжно, чем перспектива наткнуться на истерзанный труп Семёна. Наверное, только та слабая надежда вновь увидеть любимого человека, что пока ещё жила в её сердце, не позволила Кире отказаться от задуманного.

– Ну и пусть,– она решительно поднялась на ноги,– тогда я успокоюсь и перестану…,– что именно она перестанет делать, Кира так и не придумала. Ждать? Надеяться? Оплакивать? Обвинять и ненавидеть? Всё вместе?

В общем, в момент трансгрессии состояние Мастера было очень далеко от идеала: сумбур чувств и мечущиеся в голове панические мысли. Стоит ли удивляться, что закончился сей эксперимент полным провалом? Первое, что почувствовала Кира после прыжка, был порыв холодного сухого ветра и очень знакомое шуршание травяных стеблей, пригибаемых к самой земле воздушным потоком. Предчувствие не обмануло горе-путешественницу, она снова, уже в который раз угодила в ловушку подлого пижамного старичка.

– Да что же это за подстава,– сквозь зубы процедила Кира, с отвращением оглядываясь на кружащих в блёклом небе чёрных птиц,– сколько ещё раз меня будет заносить в этот портал?

– Вижу, Вы не теряли времени даром, Кирочка,– раздался за её спиной скрипучий старческий голос,– успели узнать про порталы, а вот обходить такие ловушки Вы пока не научились. Надо же, как легко оказалось Вас поймать, и никаких ультиматумов не потребовалось.

– Здрасьте,– процедила Кира сквозь зубы, пропуская мимо ушей странную фразу про ультиматумы,– надеюсь вы не собираетесь меня держать на промозглом ветру, Магистр. Пригласите даму в свой кабинет. – Разыгрывая из себя светскую львицу, Кира вовсе не пыталась задобрить противного старикашку, она просто надеялась оказаться в месте, откуда сможет благополучно трансгрессировать, ведь сбежать из портала без позволения хозяина было невозможно. Если Ксантипе взбредёт на ум разделаться со строптивой путешественницей, ему достаточно будет просто оставить её здесь умирать без воды и пищи.

– Помилуйте, Кирочка,– Магистр расплылся в насквозь фальшивой улыбке,– вы правда считаете меня полным дебилом? Я уже понял, что Вы научились управлять своими перемещениями, правда, пока не очень устойчиво, но из моего кабинеты Вы сбежать сумеете, в этом сомнений нет, так что придётся нам с Вами смириться с временными неудобствами.

– Вы собираетесь меня тут похоронить? – в лоб спросила Кира. Определённость всяко была лучше сомнений и страхов.

– Ну что Вы всё о грустном,– Ксантипа вздохнул с наигранным сочувствием и бросил на свою пленницу укоризненный взгляд. – Зачем убивать того, с кем связана судьба Ордена?

– Со мной? – у Киры от такого заявления чуть глаза на лоб не вылезли.

– Представляете, какая незадача,– посетовал пижамный старичок,– расчёт вероятностей даёт однозначный результат – благополучие Ордена накрепко связано с Вашей судьбой. Вернее, было связано до последнего времени,– добавил он зловеще.

– Так Вы поэтому всё время пытались меня вербовать, из-за этих расчётов? – Кирино любопытство тут же разыгралось, перевесив даже страх перед неминуемой смертью. И в этот момент до неё дошёл смысл последней фразы Магистра, которая уж больно сильно смахивала на оглашение приговора. – Что значит, «было»? – едва шевеля губами, пролепетала Кира.

– Несколько дней назад ваши линии вероятности изменились,– с готовностью объяснил Магистр,– и теперь выглядят вот так,– он достал из кармана домашнего халата листок бумаги и протянул Кире. – Вы же считаете себя хорошим аналитиком, верно? Попробуйте объяснить сей феномен.

Листок белой бумаги был весь покрыт разнокалиберными и явно нелинейными координатными сетками и исчерчен множеством ломаных линий. Это немного напоминало изображение звёздного неба на старых картах. Прямо в середине этого геометрического сумбура чётко выделялась фигура, похожая на куст или антенну. Толстая кривая линия в какой-то точке разделялась на три более тонкие, которые расходились в стороны под острыми углами.

– Я так понимаю, что эта линия и есть моя судьба,– заключила Кира, указывая на куст.

– Это наиболее вероятный вариант вашей судьбы,– уточнил Ксантипа.

– Вообще-то, термин «наиболее» как бы подразумевает, что вариант должен быть один,– Кира даже не стала скрывать своего скепсиса в отношении логических способностей Магистра.

– Об этом я Вам и говорю,– ничуть не смутился тот. – До последнего времени он и был один, а теперь Вы словно разделились на три части.

– Шизофрения? – выдвинула предположение Кира. В последнее время она действительно частенько ловила себя на том, что разговаривает сама с собой.

– Понятия не имею,– Ксантипа пожал плечами. – Займитесь этим, Кирочка, это же Ваша судьба.

Прозвучало это вроде бы как просьба, и Кира с облегчением поняла, что убивать её Ксантипа пока не собирается. Собственно, оставалось только милостиво согласиться и распрощаться с этим опасным старичком, но в Киру словно вселился эдакий злобный дух противоречия.

– А с чего мне Вам помогать? – она брезгливо поджала губы. – Я не являюсь членом Ордена, приказывать мне Вы не можете.

– Торгуетесь,– Ксантипа одобрительно кивнул, ничуть не обидевшись, похоже, Кирина борзость его даже развеселила. – Ну и что Вы хотите за Вашу работу?

– Правду,– Кире вдруг показалось, что из её лёгких выкачали весь воздух. – Что стало с Семёном? Его казнили?

Некоторое время Ксантипа с интересом разглядывал побледневшее лицо женщины, словно пытался понять, действительно ли она настроена узнать правду или просто ищет предлог, чтобы успокоить свою совесть.

– Вы уверены, Кирочка, что хотите это знать? – он неуверенно пожевал губами и даже прикрыл свои крысиные глазки. – У Вас новая семья, насколько я знаю. Оставьте прошлое в прошлом.

– Я хочу знать,– чеканя каждую букву отрезала Кира и тут же поймала себя на чувстве облегчения от осознания того, что Ксантипа, судя по его наглому виду, ничего не скажет. А это может означать только одно: Семён жив, его где-то держат в плену и, возможно, мучают, чтобы наказать за отступничество.

– Да, его казнили,– слова Магистра прозвучали как гром среди ясного неба, когда Кира уже практически начала строить планы по спасению Семёна. На мгновение ей даже показалось, что сверху прямо на её голову рухнула та поганая муть, которая в портале притворялась небом, и вдавила в землю по самую макушку. Кира так и застыла восковой фигурой, под которой с уверенностью можно было поместить табличку с надписью «нокаут». – Так Вы согласны поработать над этим графиком? – как ни в чём ни бывало продолжил разговор Ксантипа. – Кира на автомате кивнула, и старичок удовлетворённо улыбнулся. – Если решите этот ребус, то можете забыть про ультиматум моего коллеги.

– Какой ультиматум? – без всякого интереса спросила Кира.

– Неважно,– Ксантипа небрежно махнул рукой. – До встречи, Кирочка, выход из портала открыт.

Глава 5

Солнце превратилось в раскалённый пылающий шар и жарило так, что трава на склоне, казалось, должна была уже пожухнуть и вспыхнуть от прикосновения раскалённого воздуха. Дышать становилось всё труднее, и сердце стучало о рёбра словно молоток. Каждый шаг давался с таким трудом, как будто ноги ступали не по тропе, а вязли в зыбкой болотной трясине.

– Да ладно,– Рис недоверчиво нахмурился,– я же принял только одну дозу. Таких глюков не должно быть в принципе.

Он выпрямился и перевёл дух. До лаборатории Кейтиля оставалось не больше двухсот метров, когда охотника накрыла волна побочки от обезболивающего. Лекарство было экспериментальным, что правда, то правда, но крысам оно очень даже пришлось по вкусу, под наркотой любые издевательства над своими тушками хвостатые воспринимали как эротический массаж и впадали в эйфорию. Рис синтезировал этот препарат три года назад, когда собирался сдаться орденским боевикам, чтобы заразить их вирусом. Он отлично понимал, что его ждут пытки, и решил таким образом обмануть ожидания палачей. Однако в последний момент он всё-таки передумал и оставил ампулу дома. Во-первых, опытов на крысах было явно недостаточно, чтобы гарантировать нужный эффект, а во-вторых, Орден никак не должен был заподозрить подставу, всё должно было выглядеть натурально.

И с чего это спустя три года изобретатель вдруг решил, что это была хорошая идея – опробовать на себе препарат, вместо того, чтобы просто навестить лекаря? Рана в правом боку, которую нанёс ему Тесар, казалась несерьёзной, чуть глубже простой царапины. Лезвие орденского ножа вроде бы прошло по касательной, не задев никаких жизненно важных органов. Кровь давно остановилась, но почему-то раненый бок горел огнём, и каждое движение вызывало резкую боль. По-хорошему нужно было отправляться в больничку и отдаться в руки профессионалов, но Рис не видел Киру и детей уже десять дней, бой произошёл как раз в самом конце его дежурства, и откладывать встречу ещё на день соскучившемуся охотнику очень не хотелось.

Впрочем, дело было даже не в его чувствах, Орден явно задумал какую-то пакость, и Рису нужно было срочно вывести семью из-под удара. В сущности, сегодняшний вечер мог запросто стать последним, который они проведут вместе, всей семьёй, так как визиты в Алат внезапно сделались для Киры смертельно опасным квестом. Кто знает, когда им снова доведётся увидеться? Рисковать своими близкими Рис не собирался в любом случае. Так стоило ли тратить драгоценные часы перед расставанием на какую-то мелкую ранку? Изнывающий от желания обнять своих любимых охотник думал недолго, вкатив себе дозу экспериментального препарата, он ринулся на долгожданную встречу.

И тут время, как назло, ускорилось, словно категорически не желало войти в положение торопыги. Пока отряд охотников доставил раненого боевика в бункер, пока Рис убедился, что тому оказывается медицинская помощь, пока обеспечил должную охрану пленника, день уже начал клониться к закату, а до лаборатории Кейтиля, где его дожидалась Кира с детьми, нужно было добраться засветло, передвигаться по поверхности в темноте никому не разрешалось. В итоге, Рису пришлось практически бежать, иначе ему светило остаться ночевать в городе. Поначалу это вовсе не было проблемой, охотник находился в прекрасной физической форме, но когда тропинка пошла в гору, его накрыло странной и неожиданной побочкой от экспериментального препарата.

– Да, следует признать, что я точно не крыса,– констатировал незадачливый экспериментатор, без сил опускаясь в траву,– хотя обезболивающий эффект просто сногсшибательный, вообще ничего не чувствую. Нужно будет ещё поработать с побочными эффектами, и успех гарантирован. А это что такое?

Рис опустил глаза и обнаружил, что трава вокруг него сделалась красной, хотя листья деревьев вроде бы сохраняли естественный зелёный цвет. Он помотал головой, пытаясь избавиться от морока, но стало только хуже, перед глазами поплыли разноцветные круги. Закатное солнце, подмигнув на прощанье, нырнуло за гору, и внезапно жара сменилась пронизывающим холодом. Уже через минуту Рис почувствовал, что его трясёт, словно вокруг была не трава, а глубокие снежные сугробы. Он с тоской посмотрел вверх, где за кромкой склона уже было видно крышу лаборатории, и с кристальной ясностью осознал, что до Кейтиля ему не добраться. Накатила слабость, за ней пришла апатия, Рис улёгся прямо на склоне и закрыл глаза.

Стемнело быстро, в горах ночь всегда приходит внезапно, словно специально подкрадывается из-за угла к зазевавшемуся путнику и накрывает его своим чёрным покрывалом. Рис очнулся от холода, когда ночная роса пропитала его одежду практически насквозь. Ему показалось, что действие наркотика вроде бы прошло, по крайней мере, сердце больше не долбилось молотком в грудную клетку, напротив, пульс был даже слишком замедленный. Находиться в темноте на открытой местности было не просто опасно, это было глупо, патрули имели чёткий приказ стрелять без предупреждения. Не успеешь сказать «я свой», как окажешься на небесах. Нужно было срочно убираться с поверхности в подземное укрытие, ближайшее из которых находилось всего в двухстах метрах выше по склону под лабораторией Кейтиля.

Рис осторожно сел и огляделся. Голова тут же закружилась, и перед глазами всё начало расплываться, однако рану в боку он по-прежнему не чувствовал, что было, пожалуй, единственной позитивной новостью.

– Да что же это за подстава,– возмутился охотник,– сколько может длиться отходняк?

Преодолевая слабость и головокружение, он осторожно встал на четвереньки и выпрямился. Тёмный силуэт лабораторной крыши теперь совершенно сливался с кронами деревьев, но заблудиться тут было невозможно, главное, идти вверх. Рис делал первый неверный шаг и почувствовал, что по его бедру кто-то ползёт. Змей тут вроде бы не водилось, но кто его знает, какая вредоносная живность могла заползти под куртку, пока он валялся в отключке. Рис опустил глаза, но ничего не увидел, однако движение продолжалось, и он решился ощупать подвергшуюся нападению конечность ладонью. Никакого нарушителя ладонь не обнаружила, только что-то жидкое и липкое. Рис удивлённо приблизил её к своим глазам и охнул от неожиданности, в свете звёзд кровь казалась чёрной.

Ситуация складывалась невесёлая, похоже, заглушив наркотой болевые ощущения, он не заметил, как в ране открылось сильное кровотечение. Все эти странные симптомчики, которые раненый принял за побочный эффект действия лекарства, были на самом деле просто признаками кровопотери. И теперь кровь продолжала струилась по его бедру, словно бы намекая на то, что времени терять нельзя. Если он хочет выжить, то придётся дойти до лаборатории. Кое-как зажав рану ладонью, Рис шагнул вверх по склону, но тут же поскользнулся на пропитанной его кровью траве и грохнулся со всей дури лицом вниз.

Падение не отправило его в нокаут, поскольку боли Рис по-прежнему не чувствовал, но сил снова подняться у него уже не осталось, вместе с кровью, жизнь быстро уходила из его тела. Отправляться на тот свет, уткнувшись носом в землю, показалось умирающему не прикольным, поэтому он потратил жалкие остатки сил на то, чтобы перевернуться на спину. Рис по-прежнему оставался в сознании, хотя картинка перед его глазами начала расплываться, как будто кто-то накинул призрачный полог на усыпанный звёздами небосвод. Только через пару минут до него дошло, что это просто туман начал подниматься со дна долины.

На фоне тёмно-синего неба бледные туманные щупальца принялись медленно извиваться перед глазами умирающего, вводя его сознание в транс. Рис даже не сделал попытки избавиться от туманного морока, напротив, он с удовольствием отдался этой медитативной игре, какая уж теперь разница. Внезапно из тумана выплыло знакомое мужское лицо. Пребывая на зыбкой грани между жизнью и смертью, умирающий всё-таки узнал бессмертного, который навестил его у костра несколько дней назад.

– Ты совсем не упрощаешь мне работу, парень,– с шутливым укором произнёс Призрак и принялся расстёгивать куртку Риса. Тот попытался что-то сказать, но, вместо слов, с его губ слетел только невнятный хрип. – Заткнись,– беззлобно скомандовал Призрак,– не трать силы, и так неясно, почему ты до сих пор жив.

– Наверное, это ещё один сон,– отрешённо подумал Рис и закрыл глаза.

Однако стоило блаженной дрёме окутать его усталый ум, как новая паническая мысль буквально вытолкнула Риса обратно в сознание. Кире грозила опасность, и единственной надеждой спасти любимую женщину был этот странный тип, в данный момент нависавший словно грозовая туча над её умирающим мужем. Глаза Призрака были закрыты, а его правая рука буквально вдавила грудь Риса в землю, так что не пошевелиться.

– Чёртова мумия,– мысленно выругался тот, делая отчаянную попытку обратить на себя внимание вдруг окаменевшего визитёра.

– Будешь дёргаться, вырублю,– губы Призрака едва шевельнулись, и это была единственная его реакция на вдохновенный порыв непослушного пациента.

Рис понял, что ничего не добьётся, и снова закрыл глаза. Его сознание тут же начало тонуть в каком-то мутном тошнотворном водовороте, высасывающем все чувства и мысли, словно воздуховод. Больше умирающий не сопротивлялся, он равнодушно погружался всё глубже на самое дно чёрного колодца, где его, по всей вероятности, поджидала смерть. Однако, когда чернота уже почти совсем накрыла его с головой, кто-то словно выдернул его назад в реальность. Рис открыл глаза и тут же снова утонул, но на этот раз в бездонных и вроде бы даже светящихся зрачках Призрака.

– Всё, теперь можешь говорить,– разрешил тот,– я тебя немного подкачал, до утра протянешь, а там позовешь врача.

– Магистр требует отдать ему Киру,– быстро прошептал Рис,– иначе сбросит на Алат ядерный заряд. Скажи ей, что нужно срочно забирать детей и убираться отсюда.

– Подставишь город под удар? – в голосе Призрака не было ни капли осуждения, но и одобрения тоже.

– Это просто шантаж,– Рис попробовал приподняться, но тут же понял, что явно переоценил свои силы.

– Лежать,– Призрак довольно грубо прижал его тело к земле. – Думаешь, на самом деле он хочет заполучить тебя. Понятно. И как? Сдашься?

– У меня, возможно, есть что ему предложить,– Рис устало улыбнулся,– вернее, было бы, если бы я не свалял такого дурака.

– Не дождёшься,– оборвал его прощальную речь Призрак,– умереть я тебе не дам, ещё не время. Ладно, поговорим через пару дней, когда оклемаешься.

– Где поговорим? – удивился Рис.

– Пора баиньки,– закончил дискуссию Призрак, и уже знакомый укол за правым ухом отправил раненого в царство морфея.

Из-за горы быстро выплыла большая косматая туча, и долина Алата погрузилась в кромешную темноту, словно кто-то плеснул чёрных чернил на руины домов из белого известняка. Жизнь города теперь почти полностью протекала под землёй, все наземные постройки давно уже были снесены до основания ковровыми бомбардировками Ордена. Единственным целым зданием оставалась только лаборатория Кейтиля, находившаяся на значительном отдалении от города и укрытая в роще старых развесистых грабов. Правда, теперь это была лишь лёгкая постройка из дерева, каменный дом разбомбили полгода назад, но всё же лаборатория гораздо больше напоминала жильё, чем те живописные развалины, что торчали словно зубы над подземными бункерами Алата.

Кира с Кейтилем предпочитали работать наверху, хотя и под землёй у них имелись немаленькие помещения для экспериментов. И всё же проводить испытания защитного купола гораздо безопаснее было под открытым небом. Когда Рис был на дежурстве, Кира навещала лабораторию только днём, а на ночь удалялась в мир Дачи к Тиночке и Мартину. Но сегодня было как раз окончание его дежурства, а потому вся семья осталась ночевать в Алате. В ожидании мужа, Кира приготовила ужин, даже приоделась и красиво уложила волосы. Наступила ночь, а Риса всё не было, и женщина совсем загрустила.

Ей и так было тошно после разговора с Ксантипой, этот наглый старикашка отлично умел вгонять беззащитных женщин в депрессию. А ведь, в сущности, Кире просто фантастически повезло, что у Магистра появилась новая задачка для аналитика, иначе сидеть бы ей сейчас в портале под пронизывающим ветром и ждать смерти. Так отчего же она не радуется чудесному избавлению? Неужели успела так сильно поверить в то, что Семёну удалось выжить, что подтверждение его гибели буквально повергло её в смятение? Но ведь Кира три года спокойно жила с этим знанием, и это не мешало ей наслаждаться жизнью. Или всё-таки мешало?

Разумеется, обсуждать с Рисом свою тоску по погибшему мужу Кира не собиралась. Она вообще пока не готова была признаться даже себе самой, что её жизнь стремительно катится под откос, и продолжала отчаянно барахтаться в поисках выхода. Все новые, недавно обретённые смыслы существования пока держали Киру на плаву: семья, новый дом, творческая работа и даже освобождение целого мира от рабства – всё это вовсе не утратило для неё свою ценность, но Кире уже сделалось ясно, что эта ценность не сущностная, она сродни ценности спасательной шлюпки для потерпевшего кораблекрушение. Отчего-то тому зданию, которое она выстроила из кирпичиков новых смыслов, катастрофически перестало хватать прочности, словно в растворе, который их скреплял, отсутствовал жизненно важный компонент. Может быть, этим компонентом была любовь?

Так и не дождавшись Риса, Кира уложила Тиночку с Мартином в постель и выползла на свежий воздух немного подышать перед сном, а заодно попытаться привести мысли в порядок. Сегодняшняя ночь была особенной, стояла такая тишина, что невозможно было даже представить, чтобы рёв бомбардировщиков дерзнул нарушить этот божественный покой. Луна пока скрывалась за верхушками гор, но небо было ясное, и света звёзд хватало, чтобы можно было ясно видеть, как на травянистый склон, плавно уходящий вниз в долину Алата, наползает волна тумана.

Бледный мерцающий полог подбирался всё ближе, превращая ночь в сказочную феерию, и Кира, позабыв все свои печали, отдалась созерцанию туманных протуберанцев. В клубах перетекающего по склону тумана ей виделся то летящий по волнам парусник, то гигантский экзотичный цветок, то расправляющий крылья дракон. Эту игру воображения внезапно нарушил новый образ, назойливо возникший в туманном киселе, и этот образ совсем не был похож на разыгравшуюся фантазию. Разрывая туманную пелену, у подножия склона материализовался силуэт мужчины.

– О боже, Рис всё-таки пришёл,– встрепенулась Кира.

Она вскочила на ноги и поспешила навстречу мужу. Однако, сделав всего несколько шагов, женщина остановилась, поскольку мужская фигура вдруг растаяла. Кира с недоумение вглядывалась в ночь, пытаясь сообразить, куда мог деться Рис, ведь туман был совсем неплотным, и скрыться за его завесой было невозможно. Наконец, бросив тревожный взгляд на восток, откуда обычно прилетали бомбардировщики, женщина начала осторожно спускаться вниз. Выпавшая роса сделала травянистый склон скользким, так что приходилось пробираться медленно, аккуратно прощупывая ногой, куда наступить. Кира уже преодолела полпути до того места, где увидела Риса, когда её нога внезапно соскользнула, и она приземлилась на пятую точку, при этом её рука наткнулась на что-то противное и липкое.

Разглядев причину своего падения, женщина едва ни заорала от ужаса. Склон холма был залит кровью, тёмное пятно размером с человеческое тело чётко выделялось на фоне более светлой травы. Кира с перепугу бросилась было бежать к дому, но, сделав несколько шагов, остановилась и вернулась обратно. Тому, кто окропил своей кровью траву, явно требовалась помощь, причём срочная, и, кроме Риса, заявиться ночью в лабораторию никому бы не пришло в голову. Следующие десять минут Кира металась по склону в поисках обескровленного тела, но тщетно, ночью это занятие было заведомо безнадёжным. В добавок, как назло, небо заволокло тучами, и стало совсем темно. Нужен был хоть какой-то источник света, фонарь, переноска или, на крайняк, просто факел.

Кира пыхтя взобралась на вершину холма и бросилась ко входу в подземное убежище за фонарём. О том, что свет может привлечь внимание пилотов бомбардировщиков или, что было ещё хуже, патрульных, Кира старалась не думать. Добежав до двери в бункер, она машинально ввела код и потянула на себя запирающее колесо. Дверь начала открываться, но, едва сдвинувшись с места, вдруг застопорилась, как будто кто-то её держал. Нет, не держал, просто перед дверью что-то лежало, перегораживая проход. Кира наклонилась, чтобы оттащить невесть откуда взявшуюся преграду и едва удержалась, чтобы ни заорать во всё горло, потому что преградой оказалось бесчувственное тело Риса.

Реплика искателя

Думаю, именно наша неспособность определиться с главным вопросом бытия как раз и порождает тот зуд неудовлетворённости, который управляет нашими жизнями. Наверное, было бы логично плюнуть на все эти философские заморочки и просто жить в собственное удовольствие. Да вот только не получается, зуд неудовлетворённости гонит нас вперёд даже наперекор здравому смыслу, заставляя придумывать всё новые симулякры, чтобы обрести пусть временный, но покой. Правила этой игры под названием «сделай сам» прямолинейны и незамысловаты: ставим перед собой цель и добиваемся её любой ценой, порой пренебрегая прочими радостями жизни и интересами окружающих.

По сути, это всего лишь попытка обмануть себя. Мы как бы заменяем истинную, но недостижимую цель на ложную, зато понятную и близкую, а потом с упорством, достойным лучшего применения, начинаем гнаться за очередной морковкой, висящей на верёвочке перед нашим носом. И ведь где-то в глубине души мы осознаём, что эта морковка не стоит нашей жизни, да и подвесили мы её, скорей всего, не сами. Кто-то очень грамотно внушил нам мысль, что полноценное существование возможно только в погоне за морковками, а мы просто купились на дешёвую разводку. Но это же не повод останавливаться, не правда ли?

Самое смешное, что, даже догнав свою морковку, мы не прекращаем наш бессмысленный бег, потому что в этом мире полно разных морковок. Раз ввязавшись в игру «сделай сам», мы уже чисто физически не можем остановиться, нам, как наркоманам, требуется очередная доза, иначе нас ждёт жуткая ломка. Наигравшись с одной игрушкой, мы переключаемся на другую, потом на третью, и так до бесконечности. Зуд неудовлетворённости будет гонять нас по кругу как кнут дрессировщика цирковую лошадку по манежу. Самое обидное, что в азарте гонки по граблям мы даже не даём себе труда задуматься о том, а действительно ли нам так уж необходимы все эти ништяки, которые мы получаем, когда наконец ловим очередную морковку.

Для чего же мы играем в эти игры? Зачем заставляем себя страдать и идти на жертвы ради достижения в общем-то искусственной цели? Думаете, это от того, что мы все голимые мазохисты? А вот и нет, можете не верить, но мы терпим все тяготы погони ради одного короткого переживания, которое возникает, когда цель достигнута. О, этот сладкий миг триумфа, ощущения полноты жизни и наслаждения самим своим существованием, когда вечный зуд неудовлетворённости наконец замолкает, и мы можем просто быть собой. Не думаю, что в нашем мире найдётся хотя бы один человек, который ни разу не испытывал подобных чувств. Ради таких моментов стоит жить и даже страдать.

Увы, поимка морковки вовсе не является панацеей для обретения душевного покоя. Со временем радость достижения тускнеет, и противный зуд неудовлетворённости снова начинает управлять нашим поведением, заставляя искать всё новые симулякры смысла нашего существования. Думаю, даже злостным оптимистам подобное времяпрепровождение должно казаться бессмысленным, а уж для людей думающих – это просто натуральный сюр. Что ж, давайте честно признаем, что мы ввязались в эти игры не от хорошей жизни, наркоманам уже не обойтись без очередной дозы. До тех пор, пока истинный смысл человека не будет найден, мы обречены сидеть на игле симулякров.

Думаю, пришла пора поделиться моими догадками о причинах наших неудач с поиском смысла жизни. Мне кажется, всё дело в том, что мы не там ищем, то есть совсем не там. Кто-то искусственно вывел район нашего поиска за рамки той области, в которой находится смысл существования человека, да ещё и огородил этот район заборчиком, чтобы мы случайно ни забрели, куда не следует. Создаётся такое впечатление, что наше сознание заключили в непробиваемую скорлупу, не позволяющую нам увидеть, что творится во вне. Мы скрупулёзно изучаем структуру и содержание скорлупы, обследуем каждый её элемент и всё внутреннее пространство, но ничего не находим. Может быть, мы просто плохо стараемся? Увы, дело не в лени или отсутствии способностей, мы принципиально не сможем ничего найти просто потому, что его там нет. Смысл нашего существования лежит вне скорлупы.

Будет правомерным задать вопрос о природе этого ограничения. Что собой представляет эта скорлупа, из чего она сделана? Во-первых, сразу определимся, что скорлупа не есть некое пространственное ограничение, типа непроницаемого колпака, это вообще не материальный объект. Скорлупа представляет из себя ни что иное, как ментальный концепт. Звучит не слишком убедительно, не так ли? Ну как какой-то ментальный концепт может служить надёжной бронёй? Поверьте, ещё как может, потому что обязательной составляющей действующего ментального концепта является наша абсолютная вера в его истинность.

К примеру, если вы точно знаете, что, сунув руку в огонь, обожжётесь, то никакие заклинания не избавят вас от ожога. Если вы не сомневаетесь в том, что старость и смерть неизбежны, то даже самые изощрённые омолаживающие процедуры и магические ритуалы не сделают вас бессмертным. Теперь понимаете, о чём я? Есть вещи, в которые мы верим безусловно, которые не подвергаем сомнению просто потому, что сомнение кажется нам немыслимым. Если хорошенько подумать, то легко прийти к заключению, что именно наша вера в те или иные ментальные концепты обуславливает наше представление о себе и о мире, это они являются теми кирпичиками, из которых мы строим свою реальность.

Глава 6

Янтарный, как цветочный мёд, свет от ночника разливался по потолку, нагоняя тоскливые мысли о бесконечности ночи. Глядя на эти разводы, словно оставленные чашкой великана, так трудно было представить, что где-то в природе ещё существует солнечный свет. Тихий шум вентилятора навевал сон, но мысли о сне представлялись Кире совершенно недопустимыми, ей было страшно до дрожи даже просто прикрыть глаза. Отчего-то она была уверена, что стоит ей только отвести взгляд от бледного даже в этом жёлтом свете лица Риса, как тот перестанет дышать.

– Кирюш, ты бы прилегла,– Кейтиль уже по пятому разу заглянул в комнату раненого,– я посижу с нашим охотником.

– Ты спи,– Кира в очередной раз отшила добровольного помощника,– мне сейчас всё равно не уснуть. Долго ещё ждать до рассвета?

Подземное убежище лаборатории было автономным и соединялось с городом лишь узким проходом, который на ночь запирали, поэтому рассчитывать на врачебную помощь до утра не приходилось. Всё, что могли сделать Кира с Кейтилем – это перетащить Риса в бункер и уложить в постель, предварительно накачав физраствором и антибиотиками. К счастью, в лаборатории имелось полно медицинской техники и всевозможных лекарственных препаратов, поскольку Рис частенько использовал помещения Кейтиля для своих экспериментов. Трогать рану самодеятельные доктора не решились, выглядела она довольно скверно, хотя и не кровила. Впрочем, судя по тому, что одежда Риса была вся пропитана кровью, вытекло её уже достаточно, чтобы надёжно отправить раненого в бессознательное состояние.

Для Киры эта ночь оказалась, наверное, самой длинной за всю её жизнь. Непонятно откуда взявшаяся шизоидная идея, что это именно её взгляд удерживает раненого мужа на этом свете, приковал её к постели Риса не хуже железной цепи. С точки зрения медицины, подобные методы могли бы вызвать разве что ехидный смех, а то и подозрения в проблемах с головой. Но кто может в точности знать, каким оружием человек способен отогнать старуху с косой от её жертвы? Взгляд любящих глаз в этом отношении запросто может сработать ничуть не слабее, чем самые эффективные лекарства, так что скепсис в отношении методов Кира, пожалуй, следовало счесть неуместным.

Потеряв одного мужа, женщина явно не готова была потерять ещё и второго, а потому такая вещь, как усталость, никак не могла послужить для неё оправданием, чтобы оставить свой пост хоть на секунду. Кто знает, как бы Кира поступила, если бы слова Ксантипы ни подвели черту под её иррациональными надеждами на то, что Семён мог выжить, возможно, она бы отнеслась к ранению Риса более прагматично. Но так уж случилось, что эти две трагедии совпали по времени, настроив Киру на мистический лад. Стоит ли удивляться, что во время ночного бдения, её посетили сакраментальные откровения, которые раньше просто не могли пробиться сквозь её защитную скорлупу.

– Это только моя вина,– в порыве самобичевания Кира даже не заметила, что говорит вслух,– этого бы не случилось, если бы я по-настоящему любила своего мужчину. Пока моя любовь защищала Семёна, никакие живодёрские установки на него не действовали, но я от него отказалась, и защита тут же рассыпалась в прах. Это с моего равнодушного согласия его убили. А теперь я начала сомневаться в Рисе…

Кира жалобно всхлипнула и прижала безвольную ладонь раненого к своей щеке. На мгновение ей показалось, что Рис пошевелился, и она затаила дыхание. Именно в этот момент Кира вдруг осознала, отчего её терзает чувство вины.

– Я ошиблась,– с ужасом прошептала она,– я приняла потребность в защите за любовь. Получается, я обманула Риса.

Эта ночь, когда две потери Киры как бы слились в одну, открыла ей страшную тайну: оказывается, её чувства к двум мужчинам её жизни были разные. К собственному ужасу Кира осознала, что источником того вихря, который подхватил её и бросил в объятия бравого охотника, было вовсе не её сердце, им было сердце Риса. Эмпат просто спроецировал на любимую женщину свои чувства. Вряд ли он сделал это намеренно, это было бы тогда просто беспардонной манипуляцией, скорее всего, он просто не справился с собственной природой. А что же сама Кира? Неужели она просто безвольно отдалась течению, стала невинной жертвой эмпатического воздействия? Нет, она вполне осознанно открылась этому вихрю и ухватилась за протянутую руку, потому что ей действительно требовалась помощь.

Этот страстный роман с Рисом стал для Киры той самой спасательной шлюпкой, в которую она забралась после кораблекрушения. А что ей оставалось делать, когда капитан корабля, на борту которого она так беспечно бороздила просторы океана жизни, сначала выкинул её за борт, а потом вообще пустил свой корабль ко дну. Выбор был незавидный: либо ухватиться за протянутую руку спасателя, либо пойти на корм рыбам. Не стоит обвинять в коварстве тонущего только за то, что он предпочёл жизнь, пусть даже и не на кораблике своего счастья.

– Но ведь это не вина Риса, что ему приходится играть роль гребца на спасательной шлюпке,– Кира невольно закусила губу так сильно, что пошла кровь,– это я не смогла превратить шлюпку в корабль. Мне нельзя было покидать Алат и жить на два дома.

В сущности, претензии Киры к своему образу жизни, хоть и имели под собой основание, но во многом были надуманные. Поначалу она вполне последовательно реализовывала намерение сделать Алат своим домом, хотя Орден начал жестить ещё до появления на свет Мартина. Наземные городские постройки были разрушены бомбардировками как раз, когда Кира была на седьмом месяце. Наверное, она бы и дальше оставалась в Алате, но Рис уговорил свою жену рожать в более безопасном мире Дачи под присмотром Творца и заботливой Алисы. А потом нужно было возиться с младенцем, и опять это лучше было делать в безопасности, ведь малышу требовались свежий воздух и солнечные ванны, а где их взять в подземном бункере. Потом Тиночку взяли в Школу, и нужно было за ней присматривать в Убежище. В общем, Кира постепенно стала жительницей сразу трёх миров и ни одного конкретного.

Но если она ещё тусила в Алате в дневные часы, помогая Кейтилю с защитным куполом, то детей сюда приводили, только когда Рис освобождался от своих охотничьих дежурств, то есть раз в десять дней. Не мудрено, что Кристина и Мартин начали воспринимать Алат не как свой дом, а как некое подобие Диснейленда, только со стрельбой, вместо аттракционов. Разве в таких условиях можно было ожидать, что на месте спасательной шлюпки появится прочный океанский лайнер? Это было как минимум наивно. Отчего же только теперь до Киры дошла вся неестественная извращённость её странной семейной жизни? Уж не потому ли, что раньше в её душе ещё теплилась надежда, что Семён вернётся? Вот она и лепила шаткие времянки там, где следовало возвести прочный и надёжный дом.

– Хватит, мы должны вернуться в Алат всей семьёй,– решительно заявила Кира, обращаясь то ли к бесчувственному мужу, то ли к самой себе. – Я найду способ обеспечить детям здоровый образ жизни.

Удивительно, но именно эта её решимость наконец закончила бесконечное ночное бдение. В комнату тихонько постучали, и на пороге появился доктор. Осмотрев и обработав рану, алатский эскулап удивлённо покачал головой, по его компетентному мнению, Рис точно не должен был пережить эту ночь, скончавшись от кровопотери. Однако, по всему выходило, что раненый не только каким-то волшебным образом сумел остановить кровь, но и добрался до бункера на своих двоих. Видимо, пациент оказался уж больно живучим, медицина тут, как говорится, бессильна.

Рис очнулся или, лучше сказать, проснулся как раз во время визита врача и сходу начал молоть какую-то чушь про то, что его спас призрак. Доктор даже на всякий случай смерил ему температуру, решив, что это был горячечный бред, но жара не обнаружил. Если не считать навязчивой идеи про призрачное спасение, состояние Риса эскулап оценил как вполне удовлетворительное, по крайней мере, его жизни ничего неугрожало, и тем не менее уговорить Киру уйти из комнаты раненого так и не удалось. Она наотрез отказалась расстаться со своим драгоценным мужем хоть на минуту, но поспать всё же согласилась. Свернувшись клубочком на краю кровати, Кира мгновенно отключилась, поскольку эта бесконечная ночь выпила из бедняги последние силы. Трудно сказать, как долго она пребывала в блаженной дрёме, в подземный бункер солнце не проникало, и разбудил её, понятное дело, не крик петуха, а тихий голос Кейтиля.

– Рис, ты совсем спятил,– театральным шёпотом прошипел тот,– как тебе только в голову пришло колоть себе этот стрёмный шмурдяк? Ты же опробовал своё средство только на крысах.

– Крысам понравилось,– в голосе экспериментатора напрочь отсутствовало раскаяние. – Не гони волну, Кит, нужно же мне было как-то унять эту боль. Тащиться в лабораторию, когда тебя от каждого движения перекашивает, совсем неприкольно, согласись. К тому же пришлось поторапливаться, мы провозились с пленником почти до заката.

– Ага, и ты устроил марш бросок с дыркой в печени,– Кейтиль сердито фыркнул,– очень умно́.

– Откуда мне было знать, что всё настолько серьёзно,– вскипел Рис,– рана выглядела безобидной, как большая царапина.

– Ты что, анатомию в университете прогуливал? – Кейтиль не позволил своему приятелю слиться. – Забыл какие органы находятся в правом боку?

– Ну ладно, прокололся, с каждым может случиться,– попробовал смягчить сурового обвинителя Рис.

– Не морочь мне голову,– обвинитель ничуть не купился на его покаяние,– нормальным людям такое безрассудство даже в страшном сне не приснится. В последнее время ты всё сильнее напоминаешь сладкоежку, который добрался до склада с шоколадом и пихает себе в рот всё, до чего может дотянуться. Рис, когда ты остановишься?

– Ты опять за своё,– раненый устало вздохнул, как бы демонстрируя посетителю, что тот вышел за рамки приличий и больничного режима.

– Перестань совать свою дурную башку в каждую сомнительную нору в надежде, что кто-нибудь наконец возьмёт на себя труд её открутить,– столь длинную тираду Кейтиль выдал на одном дыхании, похоже, заготовил её заранее. – Этим ты свою погибшую семью не вернёшь.

– Я и не пытаюсь,– пробурчал Рис.

– Ага, ты всего лишь пытаешься к ним присоединиться,– его приятель и не подумал сбавить обороты. – Считаешь, что раз они погибли из-за того, что ты отказался служить Ордену, то ты теперь тоже не заслуживаешь жизни.

– А что, нужно было согласиться? – с вызовом бросил Рис.

– Я не знаю, как ты должен был поступить,– в голосе Кейтиля впервые сначала разговора промелькнуло сочувствие,– это был только твой выбор, и ты его сделал. Если сейчас ты веришь, что ошибся, то не перекладывай эту ношу на других.

– Я и не пытаюсь переложить на тебя свою ношу,– огрызнулся Рис.

– Не на меня, на Киру,– Кейтиль устало вздохнул. – Думаешь, каково ей жить со смертником? Ты подумал, что с ней будет, если она потеряет уже второго мужа? А каково будет Тиночке, когда она потеряет второго папу?

– Я подумаю,– буркнул Рис. – Всё, Кит, свали, дай мне немного отдохнуть.

Поскольку обвиняемый был явно не в настроении продолжать этот тяжёлый разговор, Кейтиль решил поберечь собственные нервы и удалился, а у Киры все внутренности буквально сжались в комок от предчувствия беды. Оказывается, дело было не только в ней самой, но и в Рисе, его также мучала боль утраты, не давая нормально дышать и радоваться жизни. Ну и как в таких обстоятельствах превратить спасательную шлюпку в корабль, когда гребец не готов стать капитаном? Нет, грести он не отказывается, да что там говорить, Рис готов даже умереть на вёслах, как галерный раб, но встать к штурвалу не рвётся. И ещё неясно, что им движет, то ли он считает себя недостойным капитанских регалий, то ли просто боится брать на себя ответственность за команду. А может быть, просто не желает этой ответственности?

Только теперь до Киры дошло, почему у неё так и не получилось построить прочное здание новой семьи. Оказывается, их с Рисом совместная жизнь базировалась на очень шатком фундаменте – осознании недолговечности этой конструкции, которая держалась только на том, что они оба воспринимали её как временное убежище, а вовсе не как дом, в котором можно прожить остаток жизни. Ну право же, как можно было надеяться выстроить прочное и надёжное здание в спасательной шлюпке? Очевидно, что их с Рисом толкнула друг к другу не столько любовь, сколько желание укрыться от боли прежних потерь. Что ж, убежище получилось очень даже уютное, и похоже, Риса в нём всё устраивает, даже то, что он видит свою жену и детей урывками. Зато Кира наелась этой цыганской жизни до сыта, и кому-то придётся наконец принять очень важное решение.

Глава 7

Как только Кира выспалась, Рис принялся уговаривать её свалить из Алата, но тщетно, она даже мысли не допускала о том, чтобы оставить раненого мужа одного. Никакие аргументы, типа здоровья и безопасности детей, на Киру больше не подействовали, а сказать ей правду про ультиматум Магистра было категорически невозможно. Ещё неясно, как поступит отчаянная женщина, узнав, что является платой за безопасность Алата. Впрочем, Рис не без оснований подозревал, что знает ответ, и этот ответ ему очень не нравился. Но предпринять что-то разумное, будучи прикованным к постели, он не мог, оставалось только уповать на терпеливость Магистра, поскольку на его милосердие Рис не рассчитывал от слова совсем.

Рассчитывал ли он на помощь Призрака? Наверное, где-то глубоко в его душе надежда на ещё одно чудо всё-таки теплилась, но уж больно нереальной выглядела их последняя встреча, в нормальной жизни такого не случается. Здоровый скепсис Риса вполне можно было понять. А вы бы поверили в то, что буквально в момент вашей смерти ангел-хранитель вдруг спустился с небес, чтобы вас спасти? Вот и Рис счёл всё случившееся предсмертной галлюцинацией. Правда, в эту глючную версию никак не вписывался тот неоспоримый факт, что находившийся на пороге смерти охотник каким-то чудом выжил и оказался около бункера. Впрочем, и на это у Риса нашлось объяснение, самоуверенный экспериментатор с непроверенными препаратами отнёс сей необъяснимый феномен на счёт чудодейственного эффекта своей сомнительной жижи. Каково же было его удивление, когда на вторую ночь его разбудил тихий, но легко узнаваемый голос.

– Хорош дрыхнуть,– Призрак уселся на край кровати и легонько потряс раненого за плечо,– сейчас у тебя время приёма посетителей.

– Ты откуда взялся? – в первый момент Рис даже подумал, что опять видит сон.

– Ну здрасьте,– притворно обиделся Призрак,– мы же договаривались поболтать. Забыл?

– Но как ты пробрался в бункер? – Рис всё никак не мог поверить, что видит своего гостя наяву.

– Ясное дело, прошёл сквозь стену,– рассмеялся тот,– я же Призрак как-никак. Всё, завязывай со своей истерикой, Охотник,– он резко сделался серьёзным,– у нас мало времени. Давай рассказывай про переговоры с боевиком, только без купюр и в подробностях.

Рис ещё немного поломался для приличия, а потом всё же принялся излагать факты. В процессе своего рассказа он как бы ненароком коснулся руки Призрака, вызвав у того гомерический хохот.

– Серьёзно? – прошипел тот сквозь смех. – Вот уж не думал, что ты веришь в мистику, Охотник. Ну что, убедился в моей материальности? А теперь вернёмся к нашим баранам. – Когда рассказ Риса подошёл к концу, Призрак почему-то опять развеселился. – Даже не знаю,– он драматично закатил глаза,– то ли эта суета вокруг раненого героя вскружила тебе голову, то ли от наркоты отшибло думалку. С чего ты взял, что целью шантажа была твоя драгоценная тушка?

– У тебя другое мнение? – обиделся Рис. – То есть про пятерых убитых тобой бессмертных – это ты так пошутил.

– Голову включи,– Призрак сразу помрачнел, видимо, упоминание про его «подвиги» резко испортило ему настроение. – Если бы Магистр хотел сделать из Киры заложницу, чтобы достать тебя, то его переговорщик точно должен был бы знать, кто является её мужем. В таком случае он бы бросился на тебя сразу после твоего признания, но он сорвался, только когда ты по глупости раскрыл своё непосредственное участие в запуске эпидемии.

– Ты хочешь сказать, что Магистру понадобилась именно Кира? – от этой мысли у Риса потемнело в глазах.

– Только не падайте в обморок, барышня,– подколол его Призрак,– возможно, она понадобилась вовсе не вашему Магистру, он про неё и знать ничего не знает, а его коллеге из Кириного мира. Местный Магистр, скорей всего, просто решил воспользоваться ситуацией, чтобы купировать заразу в своей ставке. Для того, чтобы взорвать ядрёную бомбу, даже управителю мира требуется приличный повод, согласен?

– Откуда ты знаешь, что она из другой реальности? – Рис благополучно пропустил мимо ушей объяснения своего визави причин шантажа, но сразу напрягся, когда услышал про другой мир. Пару секунд ему понадобилось на то, чтобы сложить два плюс два, а потом догадка буквально обрушилась на его несчастную головушку. – Ты и сам не отсюда,– озвучил Рис свои умозаключения,– ты бессмертный, я это сразу понял, но служишь Ордену из другого мира. Так вот почему ты можешь безнаказанно убивать наших бессмертных. Если бы ты был одним из них, то установки в твоих мозгах давно бы заставили тебя сдаться Ордену.

– Ого, а ты немало знаешь про бессмертных,– Призрак, казалось, ничуть не встревожился из-за разоблачения и даже не подумал опровергать обвинения Риса. – Знаешь, Охотник, я и сам частенько задаю себе этот вопрос: почему установки подчинения перестали действовать. Твоя версия мне нравится.

– Какое у тебя задание?– тут же набросился на него дознаватель. – Тебя послали следить за Кирой?

– Можно и так сказать,– Призрак обезоруживающе улыбнулся,– но тебя это не должно тревожить, я ведь не сделал ей ничего плохого за те три года, что живу в вашей долине. Поверь, у меня нет таких намерений.

– Почему я должен тебе верить? – вскинулся Рис. – А вдруг этот ультиматум как раз твоих рук дело?

– А у тебя есть выбор? – ехидно поинтересовался Призрак. – Полагаешь, кто-то из жителей твоего городка станет защищать Киру только потому, что она живёт с тобой? Да ты наивней, чем я думал, Охотник.

– А ты, значит, станешь,– откровенный скепсис в голосе Риса придал его вроде бы утвердительной фразе прямо противоположное значение. – С чего бы? Задание такое?

– Ты бы лучше поинтересовался, с какого перепугу я постоянно спасаю от смерти тебя, дурака,– хмыкнул Призрак. – Это тебя не удивляет? – За неимение аргументов и логичных объяснение сего странного поведения бессмертного Рис заткнулся. – Хватит водить хороводы вокруг моей особы,– отрезал Призрак,– что тебе нужно, чтобы решить эту проблему с вирусом? По-другому, похоже, остановить ядерную бомбардировку не получится.

– Мне нужно выбраться из постели,– пробурчал раненый,– а ещё, чтобы пленник не окочурился раньше времени.

– Ладно, обеспечим вам обоим быстрое выздоровление,– Призрак удовлетворённо кивнул,– бессмертные это умеют, если ты не в курсе. Закрывай глазки, спящая красавица, пришёл волшебный принц тебя оживлять.

– Я в курсе, мой лучший друг был бессмертным,– Рис всё ещё ворчал, но при этом послушно закрыл глаза.

Однако сеанса волшебного исцеления на этот раз не получилось, бессмертный вдруг резко вскочил на ноги и нырнул в тень за платяным шкафом.

– Она не должна обо мне знать,– раздался его взволнованный голос из укрытия.

– Кто? – Рис с недоумение оглядел пустую комнату, и в этот момент в дверь тихонько поскреблись.

– Рис, ты не спишь? – голос Киры был неуверенным, она явно не хотела беспокоить сон раненого, но что-то её встревожило, и она решила проверить, всё ли в порядке.

– Нет, не сплю,– Рис ответил прежде, чем сообразил, что делает откровенную глупость, ведь ясно же, что Кире совершенно ни к чему находиться в одном помещении с соглядатаем Ордена.

Дверь отворилась, и женщина проскользнула к постели раненого мужа. Эмпатический датчик Риса тут же забил тревогу, поскольку он учуял не просто беспокойство, что было бы естественно, а самое настоящее отчаяние.

– Как ты себя чувствуешь? – фраза была чисто дежурной, голова Киры сейчас явно была забита мыслями, далёкими от вопросов здоровья.

– Кирюш, что с тобой творится? – Рис моментально забыл, что у их интимного разговора имеется посторонний свидетель, и пустился в расспросы.

– Я всё время думаю о том, что с тобой случилось,– Кира погладила мужа по щеке, но вдруг неловко повела плечами, словно что-то ей мешало.

Рису не нужно было объяснять, что это была за помеха, похоже, Кира почувствовала взгляд Призрака. Это было очень странно, ведь даже он сам со всеми своими эмпатическими способностями не чувствовал ни малейших эманаций его астрального тела. Рис, конечно, знал, что бессмертных специально обучают глушить свои эмоции, но вот чтобы настолько, прямо-таки в ноль – это стало для него сюрпризом. А вот на Киру эта блокировка, похоже, не работала, она явно ощущала дискомфорт.

– Это была глупая случайность,– попытался успокоить жену Рис,– такого больше не повторится.

– Повторится,– Кира обречённо покачала головой. – Рис, почему ты не ушёл из охотников, когда у тебя появилась семья? Ты же сам говорил, что охотниками становятся только те, кому пока или ещё нечего терять.

– Милая, ну зачем ты так? – от неожиданности бравый охотник совсем растерялся. – Время сейчас непростое, нельзя было оставлять отряд без командира.

– Всегда бывает какое-нибудь время,– отрешённо пробормотала Кира,– но почему-то из всех жителей Алата ты единственны семейный охотник.

– Кирюш, не нужно на меня обижаться,– Рис скорчил умильную жалобную гримасу,– у каждого свой путь, ты же и сама это знаешь.

– Я тебя не виню,– Кира прикрыла глаза, словно собиралась с силами, чтобы сказать что-то очень важное. – Ты – воин, такова уж твоя природа, ты живёшь полной жизнью, только когда идёшь по краю, именно в этом ты видишь смысл существования. Но зачем же ты тогда завёл семью?

– Что ты такое говоришь? – всполошился воин. – Я очень люблю вас, вы мне нужны, правда.

– Я тоже тебя люблю,– в голосе Киры прозвучала уверенность, но отнюдь не нежность,– но я, наверное, не гожусь в спутницы воину, я обыкновенная женщина, которой хочется покоя и безопасности.

– Мне кажется, что ты лукавишь,– Рис попытался перевести серьёзный разговор в шутку. – А кто путешествовал по разным мирам в поисках приключений?

– Да, мою прежнюю жизнь, наверное, можно назвать скучной,– согласилась Кира,– в ней не хватало экстрима. Знаешь, нормальные люди называют такую скуку благополучием.

– Быть женой орденского боевика – это никак не назовёшь благополучием,– Рису показалось, что он перехватил инициативу, и хитрец тут же пошёл в наступление.

– Я ничего не знала об Ордене, пока жила с Семёном,– вздохнула Кира,– он всегда защищал меня от правды. Нет, он просто меня защищал и Тиночку тоже. Что бы он ни делал там, вне семьи, это никак не отражалось на нас. Наверное, это оттого, что семья была для Семёна главным приоритетом. Рис, ответь, только честно, на каком месте в списке твоих приоритетов стоит наша семья.

Первый порыв броситься убеждать жену, что семья для него всё, растаял словно мартовский снег. Рис быстро понял, что это будет ложью, а врать сейчас было никак нельзя, Кира всё равно почувствует фальшь в его голосе. А что тогда ответить? Что на первом месте для него стоит победа над Орденом? А может быть, это защита Алата? Но точно ли жители города для него дороже Киры, Тиночки и Мартина? Да нет, это полная чушь, за своих близких Рис готов был умереть без колебаний. Да и на Орден ему, в общем-то, было плевать, лишь бы не мешал жить. А в чём же тогда смысл? Ради чего он ежедневно рискует своей жизнью? Рис вынужден был признаться себе, что Кира права, он и сам не понимает, что им движет.

– Кирюш, я за тебя и малышей отдам всё, что у меня есть,– не слишком уверенно пробормотал он,– даже свою жизнь. Ты мне веришь?

– Конечно, верю,– Кира погладила его по щеке. – Ты готов за нас умереть, я знаю, а готов ли ты жить для нас? Не отвечай,– остановила она его слабую попытку оправдаться,– лучше подумай об этом. Всерьёз, как взрослый человек.

Последние слова Киры прозвучали как ультиматум, хотя по форме и выглядели дружеским увещеванием, но Рис ни на секунду не усомнился в том, что любимая женщина его бросит, если окажется, что его героическая жизнь – это просто способ убежать от ответственности. Сказать, что бравому охотнику сделалось страшно, было равнозначно тому, чтобы вообще промолчать, его буквально накрыла волна паники, он побледнел так сильно, что Кира переполошилась.

– Прости, я просто дура,– её рука сама потянулась за лекарством,– выбрось мои слова из головы.

– Ты не бойся за меня, Кирюш,– Рис послушно проглотил успокоительное,– я буду в порядке. Иди, ты за эти два дня совсем измучилась, тебе нужно хотя бы выспаться.

Кира не стала спорить, отдых ей требовался не меньше, чем её раненому мужу. Она чмокнула Риса в щёчку и выскользнула из комнаты.

– Да, приятель, похоже, ты здорово накосячил,– раздался из тёмного угла голос Призрака. Риса неприятно укололо, что в его тоне совсем не ощущалось естественного в такой ситуации сочувствия или хотя бы мужской солидарности, словно бессмертный смаковал его прокол в семейных взаимоотношениях. – А действительно, чего ты постоянно лезешь на рожон? – задумчиво поинтересовался он.

– Я и сам не знаю,– наверное, впервые Рис сподобился быть с собой откровенным. И надо же было такому случиться, чтобы свидетелем сего прорывного события стал совершенно чужой человек, бессмертный из другой реальности.

Через пару дней, когда доктор разрешил раненому встать с постели, и того под локотки вывели подышать свежим воздухом, Рис с удивлением обнаружил, что за прошедшую неделю его жизнь кто-то круто изменил. Весь луг перед лабораторией теперь был накрыт мерцающим на солнце куполом защитного поля, а внутри была оборудована полноценная игровая площадка с качелями, игрушечной горкой и песочницей. Десяток малышей, включая Тиночку и Мартина, весело резвились на площадке под прозрачной, но надёжной защитой энергетического купола, в котором Рис тут же опознал прототип, который они все вместе испытывали три года назад на озере.

– А это не опасно? – заволновался он. – Вдруг налетят бомбардировщики?

– Мы с Кирюшей уже испытали наш прототип на вшивость,– Кейтиль указал на несколько ям, оставшихся от бомбовых осколков. – Во время бомбардировок внутри немного шумновато, но деткам даже нравится, похоже на салют.

– Мы больше не будем скитаться между мирами,– тихо проговорила Кира, обняв ошарашенного мужа. – Наш дом здесь.

Глава 8

Это было похоже на музыку. Прозрачный речной поток взлетал над скалой блестящей белой гривой и обрушивался в озеро мощным водопадом. Где-то на полпути к бурлящей водной чаше сплошная лента водопада разделялась на множество тоненьких косичек, которые принимались изощрённо переплетаться и играть в догонялки. Достигая поверхности озера, шустрые струйки издавали звон наподобие колокольчиков. Кристина завороженно застыла у края воды, вслушиваясь в музыку водопада и стараясь уловить его переменчивую мелодию. Иногда эта мелодия звучала весело и задорно, словно зазывала искупаться в прохладной озёрной водичке, а порой она делалась печальной и задумчивой, как бы намекая на то, что наступило время для созерцания.

Сегодня в песне водопада девочка уловила тревожные нотки, и это ей не понравилось. Она капризно надула губки и отвернулась, как бы давая водному потоку шанс пересмотреть своё неправильное поведение и исправиться. Увы, своенравная река не воспользовалась предоставленной возможностью, в её голосе зазвучали совсем уж неприличные гневные реплики, словно водопад злился на упрямую слушательницу за её нежелание внимать предупреждению.

– Я ведь могу и уйти,– с нарочитой обидой пробурчала Кристина и даже сделала шаг прочь от озера.

Неясно, испугался ли водопад её угроз, но тревожный звон внезапно сменился ласковым призывным шуршанием. Его песня теперь больше напоминала приглашение или даже униженную просьбу, и девочка снисходительно улыбнулась.

– Давно бы так,– удовлетворённо кивнула она, направляясь к скале, примыкавшей к водопаду.

Подойдя вплотную к большому мокрому камню, Кристина настороженно обернулась и прислушалась. Нет, она не боялась, что кто-то станет за ней подглядывать, ведь юная волшебница не пришла сюда на своих маленьких, но шустрыми ножках, она трансгрессировала прямо из-под защитного купола, пока подружки прикрывали её отсутствие. А здесь, около озера всегда было пустынно, да и слушала Кристина скорее себя, нежели внешние звуки. Через несколько секунд девочка снова повернулась к скале, но теперь на её лице было написано недоумение.

– Куда же он ушёл? – в её голосе тревога смешалась с возмущением, она пока не поняла, стоит ли ей беспокоиться или, наоборот, обидеться. – Мы же договаривались, что я приду после обеда.

Осуждающе помотав головой, Кристина всё-таки решилась и полезла на скалу. По тому, как ловко она цеплялась за острые выступы, как уверенно нащупывали опору её ступни, можно было сделать однозначный вывод, что проделывала она этот путь далеко не в первый раз. Очень скоро девочка достигла верхушки камня и ловко спрыгнула на скользкую полочку, уходящую в просвет между скалой и летящим сверху потоком. Не задерживаясь на передышку, она уверенно направилась по узкой дорожке и вскоре скрылась за стеной водопада. Тут было гораздо темнее, но юную скалолазку это ничуть не смутило, она уверенно проскользнула до центральной части потока и только тогда притормозила.

Эту узкую щель в сплошной скальной породе невозможно было разглядеть снаружи, даже если специально приглядываться, со стороны озера она казалась просто игрой света и тени. Но Кристину этот естественный камуфляж нисколечки не обманул, она ловко протиснулась в щель и уверенно потопала по полутёмному тоннелю вглубь скалы. Тоннель был извилистый и скользкий, с потолка постоянно капало, а под ногами хлюпала вода. Стенки тоннеля были странно гладкими, словно эту дырку в скале проделал какой-то гигантский червяк, отполировав своим телом шершавую скальную поверхность. Кристина неловко поскользнулась, наступив в неглубокую лужицу, но даже не притормозила, она была уверена, что в тоннеле ей ничего не грозит.

Очень скоро сделалось совсем темно, хотя с дальнего конца прохода и сочился тусклый сероватый свет. Там, на другом конце тоннеля сияло яркое солнце, но тех жалких крох света, что проникали внутрь, едва ли хватало даже на то, чтобы разглядеть лужи у себя под ногами. Тем не менее Кристина уверенно продвигалась вперёд и остановилась, только когда до выхода оставалось всего с десяток шагов. Прямо напротив неё в стенке тоннеля маячила бархатной чернотой большая дыра. Наверное, это было весьма неосмотрительно, соваться в тёмную пещеру одной, но Кристине подобные страхи были неведомы. Она уверенно выставила правую руку перед собой ладонью вверх и закрыла глаза. Через пару секунд на её ладошке расцвёл алым цветком язычок пламени. Немного помедлив, язычок заколыхался и принялся расти. Вскоре в тоннеле сделалось совсем светло, и юная волшебница смело шагнула в пещеру.

Здесь всё было ей знакомо. В пяти шагах от входа располагался небольшой аккуратный очаг, именно к нему и направилась Кристина. Сейчас огонь в очаге не горел, но она быстро обнаружила на каменном бортике масляную лампу, и скормила фитилю огонёк со своей ладошки. Сразу сделалось светло и уютно, но на лице девочки появилось недовольное выражение, видимо, она всё-таки ожидала обнаружить в пещере её хозяина.

– Я же не смогу долго ждать,– с упрёком пробормотала она, обращаясь к лампе,– меня же мама хватится и устроит скандал. Вот куда он ушёл?

Вопреки своему ультимативному заявлению, Кристина и не подумала уйти, напротив, она уверенно двинулась в глубь пещеры, где в полутьме маячило что-то вроде кровати. Это был довольно широкий и крепко сбитый топчан, застеленный чистым постельным бельём в цветочек. На фоне шершавой каменной стены смотрелось это ложе довольно неуместно, но Кристину это не смутило, она и раньше спала на этом топчане и знала, что он очень удобный. Скинув туфли, она забралась под одеяло и прикрыла глаза. Вообще-то, спать Кристине не хотелось, но смотреть в полутёмном углу было особо не на что, поэтому через несколько минут её дыхание сделалось ровным, и сладкая дрёма укутала недовольную гостью мягким покрывалом. Проснулась она резко и внезапно, и причиной пробуждения стал странный шаркающий звук, доносившийся из тоннеля. Чем-то этот звук напоминал шаги большого и неуклюжего зверя, ползущего по узкому проходу.

– А вдруг это медведь? – от ужаса Кристина сжалась в комочек под одеялом, её руки и ноги враз сделались ледяными. – Он же идёт на свет.

Неясно, чем могла бы помочь бедняжке темнота против хищника, но в тот момент погасить лампу показалось ей верным решением, и она выскользнула из-под одеяла. Через секунду в пещере сделалось абсолютно темно, и девочка тут же пожалела о своих необдуманных действиях, ведь медведь мог запросто обнаружить её по запаху, а она его даже увидеть не сможет. Кристина ползком пробралась вглубь пещеры и наощупь залезла под топчан.

– Если полезет за мной под кровать, я её подожгу,– твёрдо решила она, даже не задумавшись о том, какие последствия пожар будет иметь для неё самой, зверь пугал её гораздо больше огня.

Шаркающие шаги медленно, но верно приближались. Кристина вслушивалась в темноту и молилась, чтобы этот страшный зверь прошёл мимо пещеры. Вскоре она уже могла довольно ясно расслышать его прерывистое натужное дыхание, словно воздух вырывался из узкого горлышка. Богатое воображение тут же нарисовало бедняжке жуткую картинку огромной волосатой туши с зубастым оскалом в огромной пасти, и её начало трясти. Кристина уже даже не пыталась унять нервную дрожь, и с каждым новым звуком всё отчётливее понимала, что проживает свои последние минуты. И тут новая мысль молнией сверкнула в её голове.

– Ну я и дура,– обругала она себя,– я же могу отсюда убраться в любой момент.

Кристина с облегчением вздохнула и прикрыла глаза, намереваясь трансгрессировать подальше от страшного зверя, пробирающегося по тоннелю, однако в последнюю минуту она всё же передумала. Когда непосредственная опасность вроде бы миновала, в ней проснулось любопытство. Кроме того, нужно было как-то дать знать хозяину пещеры, что в его жилище забрался страшный зверь, и пока было неясно, как именно это сделать. Кристина затаилась под топчаном и стала ждать.

Теперь, когда ужас уже не туманил ей мозги, она могла довольно ясно различать отдельные звуки. Вот хлюпнула вода в луже под ступнёй, вот зверя качнуло, и он приложился об стенку, а вот он с шумом втянул воздух через ноздри, видимо принюхивался. Через несколько секунд всё стихло, и девочка поняла, что зверь дошёл до входа в пещеру. Какое-то время, тварюга раздумывала, стоит ли лезть в темноту, а потом резко вздохнула и всё-таки решилась пойти на аппетитный запах живого человека. Кристина перестала дышать, несмотря на все свои способности, ей всё-таки было страшно.

– Если сделает ещё шаг, я убираюсь из пещеры,– пообещала она себе.

Зверь сделал шаг, потом вдруг раздался глухой смачный удар, и всё стихло. Девочка сидела в своём убежище как мышка, боясь пошевелиться и даже глубоко вздохнуть, ей казалось, что зверь только того и ждёт, чтобы она выдала себя неосторожным звуком. Сколько продолжалось это молчаливое противостояние, неизвестно, однако Кристине наконец надоело ждать. Там, у входа в пещеру находилось какое-то чудище, и было глупо испытывать судьбу, пора было делать ноги. Она закрыла глаза, готовясь прыгнуть к дому, но ничего не произошло. Видимо, юная волшебница сильно переволновалась, и это заблокировало её способности к трансгрессии. Всё её тело тут же покрылось холодным потом, от ужаса горло стиснул спазм, ощущение неизбежного конца накрыло бедняжку с головой. Однако время шло, а в пещере ничего не происходило, затаившаяся у входа зверюга больше не издавала ни звука.

– Может быть, он сдох? – с надеждой подумала Кристина. – Недаром же он так странно дышал. – Стараясь производить как можно меньше шума, она выбралась из своего укрытия и снова прислушалась. Полная тишина. – А вдруг мне померещилось, и там никого нет? – она решительно вытянула руку, и на её ладони замерцал слабенький огонёк.

В первый момент девочка никого не увидела и облегчённо перевела дух, однако радовалась она явно преждевременно, у входа в пещеру тёмной бесформенной кучей кто-то лежал. Но это вовсе не был зверь, это был человек, точнее, довольно крупный мужчина. Девочка сделала пару осторожных шажков к лежащему телу и застыла в ужасе, так как выглядел мужчина сильно потрёпанным. Его куртка была варварски разрезана в нескольких местах и в добавок вся пропиталась кровью.

– Он ранен? – губы Кристины задрожали, она быстро подскочила к лежащему ничком мужчине, пыхтя перевернула его на спину и только тогда узнала. – Папа, папочка! – она принялась трясти мужчину за плечи. – Пожалуйста, не умирай!

Веки мужчины дрогнули, и по его губам скользнула усталая улыбка.

– Я тебя испугал, малышка? – тихо спросил он. – Не беспокойся, твоего папу не так-то просто убить. Сейчас я немного полежу, и мы будем пить чай с пряниками. Принеси-ка воды из озера, только не споткнись на камнях.

– Давай я схожу за водой,– раздался от входа в пещеру спокойный голос Риса.

Лежащий на полу мужчина даже не пошевелился, зато его малолетняя дочь сразу подскочила на месте, словно её ужалили.

– Не трогай его, не надо! – её голос сорвался на крик. Она подскочила к Рису и встала около него, расставив руки в стороны, словно пыталась защитить. Вот только защищала малышка вовсе не раненого и вроде бы беспомощного отца, а вполне здорового и хорошо вооружённого охотника. Что тут скажешь, Кристина очень хорошо знала, кем был её папа, и на что он был способен.

– Выследил, значит,– раненый одобрительно усмехнулся,– настоящий охотник. Думаю, представляться нет нужды, ты уже догадался, кто я на самом деле.

– Ты Семён,– подтвердил его слова Рис. – Я давно уже слежу за Кристинкой и видел вас вместе. Как ты к ней подобрался, она же всё время под защитой купола?

– Я сама нашла папу,– встряла малолетняя непоседа,– а купол мне не помеха, я ещё зимой научилась прыгать.

– Представляешь, какая молодёжь подрастает,– растроганно улыбнулся Семён,– вся в Кирюшу. А моя малышка, похоже, тебя любит, Рис, вон как бросилась защищать. Что делать будешь, Охотник?

– Пойду за водой для чая, наверное,– Рис неуверенно пожал плечами,– пряниками-то угостите?

Реплика искателя

Попробуйте тщательно проанализировать свою мыслительную активность и идентифицировать хотя бы парочку ментальных концептов, в авторстве которых вы не сомневаетесь. Полагаю, что если вы проделаете эту процедуру честно, без приписок, то очень быстро придёте к пониманию, что в вашей голове собственных мыслей не больше, чем песчинок золота на городском пляже. Получается, все кирпичики нашего мироздания являются навязанными извне ментальными концептами? Кошмарная картинка, не правда ли. Так и подмывает отловить этих подлых манипуляторов и поступить с ними по справедливости. Увы, мы даже толком не знаем, кто заполняет наше общее информационное поле смыслами, которые управляют нашей жизнью, так что расправу над злодеями придётся отложить до лучших времён.

Однако опустим пока вопрос об авторстве всех этих концептов, тут раскрывается прямо-таки бесконечный простор для фантазии, лучше попробуем определить, какой концепт лежит в основе той самой пресловутой скорлупы, что мешает нам добраться до смысла нашего существования. Мне представляется, что это концепт ТЕЛА. Я имею ввиду, что мы искренне верим в то, что тело – это сущностная часть нас самих. Даже те из нас, кто не сомневается в бессмертии своей души, как правило, не отрицают независимое существование временного и несовершенного тела.

Значит ли моё утверждение, что тела нет вовсе? Этого я как раз не утверждаю, напротив, всё, что мы полагаем реальным, обладает бытием, то есть существует. Кстати, то, что мы считаем нереальным, тоже существует, только имеет в нашем сознании иной статус. Реальность – это всё то, что присутствует в нашем сознании в том или ином виде. В этом смысле ангелы и космические пришельцы так же реальны, как управдомы и дворники. Просто первые два объекта присутствуют в нашей реальности исключительно в виде мыслей, в то время как два последних обладают иными, более грубыми формами. Но природа всех этих объектов одна, и эта природа ничем не отличается от нас самих, потому что все проявленные явления как бы «сделаны» из одной и той же «субстанции».

Мне представляется правомерным обозвать нашу природу сознанием, хотя этот термин никак нельзя считать абсолютно верным, скорее, это просто слово для обозначения того, что является источником всего проявленного мира и в принципе непознаваемо. Исторически у этого источника было много названий. Лао Цзы называл его Дао, буддисты и бонпо – всеосновой, герметики – Абсолютом. Но дело ведь не в названии, правда? Да, обидно, что мы не в состоянии познать свою природу, а потому, как водится, прячем наше непонимание за ярлыками, так ведь сути это не меняет. А суть состоит в том, что мы, как, впрочем, и все остальные явления реальности, есть не что иное, как проявленные формы той непонятной «субстанции», которую я далее буду называть сознанием.

Тут нужно сразу оговориться, что под термином «форма» не следует понимать привычную нам твёрдую оболочку, скорее, это вибрационный спектр или полевая структура, и эта структура не имеет с нашим телом ничего общего. Тело – это просто продукт функционирования нашего ума, иначе говоря, это такой же ментальный концепт, как и прочие объекты нашей реальности. Да, для нас этот конкретный концепт имеет гораздо большее значение, чем, скажем, мебель или растения, но его значимость обусловлена не независимостью его существования, а тем методом, которым наше сознание пользуется для самоидентификации.

Дело в том, что для познания себя проявленному сознанию требуется некий контекст, потому что сама по себе его природа непознаваема даже теоретически. Поэтому ум искусственно разделяет все вибрации сознания на две группы. Первая группа представляет объекты, которые мы ассоциируем со своим «я» и включает, в том числе, концепт тела, а объекты второй группы являются по отношению к первой как бы внешними и служат фоном для самоидентификации. По большому счёту, как ум, так и тело являются всего лишь инструментами проявленного сознания, служащими для его самоидентификации. Поэтому при всей важности нашего тела оно никак не может определять смысл нашего существования, как не может заключаться смысл картины в кисточке и краске.

Взгляните незамутнённым взглядом на нашу жизнь и вы увидите, что мы существуем исключительно для того, чтобы доставлять всяческие удовольствия нашим телам. Кто-то очень искусно сместил наше внимание с сущности того, чем мы являемся, на сотворённый этой сущностью инструмент. Хитро́, ничего не скажешь. Эти хитрецы как бы заключили каждого из нас в скорлупу ментального концепта, сутью которого является независимое существование тела. Иначе говоря, тело сделали субъектом и предложили искать смысл нашего существования в жёсткой привязке к этому субъекту, даже само понятие жизни накрепко привязали к существованию тела. Отсюда вполне логично вытекает как стремление людей ко всяческим плотским утехам, так и страх травмировать или вовсе потерять своё тело, то есть страх смерти.

Не то чтобы я призывала наплевать на наши инструменты самопознания, вовсе нет, хороший мастер всегда заботится о своих инструментах, но делать такую заботу целью своего существование никому не придёт в голову, не правда ли. В конце концов, поломка инструмента – это ещё не катастрофа, всегда можно заменить негодный инструмент на новый и более совершенный. Каждый из нас проделывал этот трюк множество раз, перевоплощаясь в новых телах. Но мы даже не пытаемся посмотреть на своё существование с этой точки зрения, поскольку воспринимаем своё тело как часть себя. Наша вера в его субъектность практически абсолютна, а потому скорлупа ментального концепта тела является для нас непреодолимой преградой для познания своего смысла.

Глава 9

В очаге весело плясало пламя, подвешенный над огнём медный прокопчённый чайник шипел и булькал так аппетитно, что Рис невольно облизнулся. Его с первого взгляда поразила странная, почти стерильная чистота, царившая в пещере, нигде ни пылинки, каменный пол вылизан до стеклянного блеска, а когда он заметил в дальнем углу кровать, застеленную чистым бельём, то аж присвистнул от неожиданности. Обстановка Семёнова жилища была, конечно, спартанской, но не без дизайнерских изысков. Около небольшого аккуратного очага располагалось вполне комфортное кресло, сплетённое из ореховых прутьев, видимо для хозяина, а рядом виднелась стопка подушек для гостей. На аккуратных полочках стояли четыре чашки и металлические коробочки с притёртыми крышками, под полками располагался довольно большой короб, видимо, с припасами.

– А ты неплохо устроился,– Рис невольно восхитился хозяйственной жилке бессмертного.

Тот уже немного оклемался, даже сменил пропитанную кровью одежду и со всеми удобствами расположился в кресле на правах пострадавшего, заниматься приготовлением чая было доверено незваному гостю. Кристинку отправили обратно под купол, так и не напоив чаем, поскольку она и так уже провела в папиной пещере много времени, и никому не хотелось, чтобы её отсутствие засекли. Заглянув в несколько коробочек, Рис обнаружил там чай, сахар и с пяток пряников. Этикетка на пачке с чаем показалась ему смутно знакомой, этот чай был явно из алатских запасов.

– Ну да, приходится тырить ваши продукты,– ничуть не смущаясь заявил Семён. – Если бы я тут охотился, то меня бы за три года точно вычислили.

– Но как ты проникаешь на склады? – у Риса от такой наглости буквально отвисла челюсть.

– Так я же призрак,– бессмертный весело рассмеялся, но тут же скорчился от боли. – Вот чёрт, на этот раз твой фанат меня неслабо приложил,– пожаловался он.

– Шестой бессмертный,– Рис только покачал головой. – А куда ты деваешь тела?

– Хороню,– неприязненно отозвался Семён,– поможешь мне потом принести этого парня сюда, в пещеру.

– У тебя здесь имеется кладбище? – Рис невольно заозирался по сторонам, пытаясь разглядеть что-то, похожее на могилы.

– Совсем рехнулся,– одёрнул его бессмертный,– кладбище там, в конце тоннеля. Проход ведёт к закрытой со всех сторон долине, ты, небось, про её существование даже не слышал. Местные охранники вообще не особо любопытны, патрулируют только дороги. За три года ты был единственным, кто дошёл до истока реки.

– Нам тут как-то не до прогулок, знаешь ли,– Рис даже обиделся за алатцев,– Орден не даёт заскучать. Тебе сколько сахару? – поинтересовался он, открывая нужную коробочку.

– Клади пять, нет, лучше семь, более приторный пить будет совсем противно,– Семён насмешливо понаблюдал за ошарашенным взглядом охотника и только после этого снизошёл до объяснений. – Мне сейчас нужно много сладкого, чтобы восстановиться, так работает мой организм. Ты ведь, наверное, уже видел такое, раз твоим другом был бессмертный.

– Я однажды видел, как Гвидо остановил своё сердце на десять минут,– подтвердил Рис,– а потом снова его запустил.

– Сердце вообще не самый жизненно важный орган в теле человека,– принялся рассуждать бессмертный,– кровообращение на самом деле управляется мозгом. Да, с неработающим сердцем ты не сможешь бегать и сражаться, но для простого поддержания жизни без него можно обойтись. Во время экзамена бессмертные останавливают своё сердце на час и даже дольше.

– Наверное, классно уметь управлять регенерацией своего тела,– Рис завистливо поцокал языком. – Ты именно так и выжил, когда тебя казнили?

– И откуда ты выискался такой умный на мою голову,– посетовал Семён. – Надеюсь, тебе не пришло в голову рассказать Кире, как Орден поступает с предателями?

– Прости, я же не думал, что ты выживешь,– Рис откровенно смутился,– ей лучше было знать и не питать бессмысленных надежд. А как тебе это удалось, кстати, они ведь знали, кого казнят?

– В том, что я до сих пор дышу, нет моей заслуги, если ты так подумал,– покаялся бессмертный. – Это Магистр вытащил меня практически с того света, решил, что сможет меня использовать, чтобы добраться до Кирюши. Целый спектакль разыграл со случайным спасением, подсунул мне в напарники Мастера, чтобы тот перенёс меня сюда, к вам, в общем, не поскупился на реквизит.

– Ты здесь только для того, чтобы убить Киру? – от открывшей правды Рис похолодел. Получалось, что он мило беседовал с киллером, которого Орден прислал, чтобы убить его жену.

– Я здесь затем, чтобы её защищать,– отрезал Семён. – Это Магистр в своём больном мозгу вообразил, что после того, как они меня два часа убивали, я решу, что мне положена компенсация в виде беззаветной преданности той женщины, из-за которой я и пошёл на смерть. И стоит мне только увидеть её с другим мужиком, что в общем-то нормально для свободной молодой женщины, как во мне взыграет ревность, и я её прикончу.

– Наверное, в его предположении была определённая логика,– Рис уже немного отошёл от шока и принялся рассуждать. – Я знаю очень многих мужчин, которые именно так бы и поступили.

– Наверное,– повторил Семён со скептичной ухмылкой. – Похоже, я не вхожу в число твоих ревнивых знакомцев, Рис. Вместо того, чтобы наказывать неверную жену, я только тем и занимаюсь , что спасаю её мужика от убийц из местного Ордена. Вот такая ирония судьбы.

– Прости,– Рис покаянно склонил голову,– я не хотел тебя обидеть. Просто раньше мне не приходилось сталкиваться с боевиком, который бы сознательно нарушал приказ Ордена, тем более с бессмертным. Хотя в твоём случае это как раз понятно,– тут же добавил он. – Я ведь тоже когда-то работал на Орден, правда, как учёный, а не военный, но после посещения орденских подвалов у меня не осталось ни малейшего желания слушать приказы этих ублюдков.

– Думаешь, ты меня знаешь? – Семён с любопытством посмотрел на философствующего охотника. – Не обольщайся, это тебе только кажется. Я вовсе не затаил обиду на Орден, даже на тех бессмертных, которые стали моими палачами.Меня казнили за дело, я действительно предал своих братьев. Любой бессмертный предпочтёт умереть, выполняя приказ, пусть даже бессмысленный и невыполнимый, а я сознательно отказался его выполнять.

– Выходит, если тебе предложат вернуться, то ты это сделаешь? – Рис с негодованием вытаращился кающегося грешника.

– Не предложат,– голос Семёна сделался едва слышным,– никому не нужны предатели.

Рису сделалось не по себе. С одной стороны, этот парень вроде бы был на его стороне, но при этом назвать его сторонником Алата в борьбе с Орденом было бы верхом легкомыслия. Кто знает, что он учудит, если дело дойдёт до откровенного противостояния? Это просто счастье, что патрули до сих пор не отыскали его убежище, иначе трупы алатцев исчислялись бы десятками, если не сотнями. И ещё не факт, что для самого Семёна это столкновение имело бы фатальные последствия, скорей всего, он бы просто растворился в диких горах, которые изучил гораздо лучше местных жителей. Рис слишком много знал про способности бессмертных, чтобы сомневаться в таком исходе.

– Знаешь, мне, наверное, сильно повезло, что ты считаешь меня другом, а не соперником,– слова слетели с его языка спонтанно, но они были по-настоящему искренними. Должно быть, в ответ Рис ожидал услышать что-то ободряющее, типа, заверения, что и Семён рад, что всё так славно устроилось, но услышал совсем другое.

– Ты что, идиот? – в голосе бессмертного не было ни капли дружелюбия. – Думаешь, это я из дружеских чувств к тебе убиваю своих братьев? Да они мне в сто раз ближе тебя. Ты просто часть Кириной семьи, не больше и не меньше, а значит, и моей тоже. Я защищаю свою семью и всегда буду её защищать. Разве тебе Кира об этом не сказала прямо? Не хочу, чтобы она потеряла ещё одного мужа,– тон Семёна немного смягчился и он даже улыбнулся. – Это уже будет перебор, не находишь?

От такой отповеди Рис слегка завис. Да уж, любопытный статус в глазах бессмертного оказался у незадачливого претендента на его дружбу. Вроде бы в друзья его не приняли, зато записали в члены семьи. Ну и как к этому относиться? Член семьи – это лучше, чем друг, или как раз наоборот, просто данность, с которой приходится жить вне зависимости от желания? Интересно, и где же находится Рис в семейной иерархии Семёна? Видимо, где-то между Тиночкой и Мартином или даже за Мартином. Не слишком греет самолюбие, зато честно. Продолжать выяснение отношений показалось Рису небезопасным, и он переключился на, как ему казалось, более нейтральную тему.

– Почему ты за три года ни разу не встретился с Кирой? – его голос сразу сделался серьёзным. – Она очень по тебе тоскует.

– А ты правда этого хочешь? – Семён хитро подмигнул легкомысленному сопернику. – Не боишься, что она тебя бросит и уйдёт со мной?

Неожиданный ответ бывшего Кириного мужа буквально погрузил мужа нынешнего в ступор. У самого Риса имелось несколько версий, объясняющих, почему Семён скрывается от Киры, и после недолгого размышления он остановился на той, которая ему больше всего нравилась. Он решил, что тот устроил Кире какую-то серьёзную подлянку, а потому стыдится показываться ей на глаза. Однако ехидный вопрос Семёна посеял в душе ревнивца нехилые сомнения в правдивости этой версии. В добавок, растерянность Риса усугубил и их недавний откровенного разговора с Кирой, случайным свидетелем которого стал Семён. После этого разговора у бравого охотника уже не осталось иллюзий относительно своего мнимого превосходства перед Кириным бывшим мужем. Но и это было не главное его откровение, Рис с кристальной ясностью осознал, что Кира до сих пор любит Семёна, и этого факта не изменила даже его смерть.

– Расслабься, парень, я больше тебе не соперник,– наверное, Семёну казалось, что он изобразил на своём лице снисходительную ухмылку, но эта жалкая гримаса была гораздо больше похожа на безуспешную попытку скрыть душевную боль. – Я потерял право на Кирюшу, когда согласился убить любимую женщину, и то, что не смог этого сделать, меня, как ты понимаешь, не оправдывает.

– Думаю, Кира давно уже тебя простила,– Рис ненавидел себя за то, что говорил эти слова, но удержаться не смог, ведь это была правда.

– Не в том дело,– Семён скрипнул зубами. – Видишь ли, приказа, из-за нарушения которого меня казнили, никто так и не удосужился отменить, а значит, я для неё по-прежнему опасен. Уж извини, но я не стану испытывать судьбу ещё раз,– отрезал бессмертный. Он немного помолчал, как бы обозначая конец дискуссии, а потом заговорил снова, но на этот раз в его голосе слышалась не решимость, а беспомощность. – Знаешь, Охотник, мне до сих пор снятся кошмары, как я стою над её телом с дымящимся стволом. С другими мишенями ведь именно так и было, не понимаю, почему установки подчинения не сработали в тот раз, с Кирой. Её спасло только чудо.

– Так ведь и сейчас они не работают,– напомнил Рис. – Может быть, с тобой у Ордена произошёл какой-то сбой?

– Можешь поверить, установки отлично работают,– бессмертный неприязненно передёрнул плечами и опять скривился от боли,– я это испытал на собственной шкуре, когда очнулся от этого морока уже в орденских подвалах, закованный в кандалы. Так что к Кирюше по доброй воле я и близко не подойду. Надеюсь, у тебя хватит сообразительности, чтобы не проболтаться про нашу встречу. Кристинку я тоже предупредил, она будет молчать.

– Ты ведь уже раз оказался с ней в одной комнате,– напомнил Рис,– и ничего страшного не случилось.

– Больше такого не повторится,– уверенно заявил Семён.

Некоторое время оба молчали, неловкость, которую поначалу Рис испытывал в присутствии Кириного бывшего мужа, постепенно сошла на нет. Он больше не видел в Семёне соперника, и трепет перед бессмертным сменился чем-то вроде сочувствия. Этот человек совершил немало поступков, в которых теперь, наверное, раскаивался, ведь недаром он явился сюда, чтобы искупить свои грехи перед Кирой. Рис попробовал примерить на себя судьбу Семёна и должен был признать, что подобное бескорыстное служение было за гранью его представлений о справедливости. Это было что-то из разряда жертвоприношения собственной жизни без ожидания хоть какой-то награды, пусть даже в форме простой благодарности. Нет, Рис был точно к такому не готов.

– Твоя спасательная миссия – это что-то вроде искупления? – он всё-таки не удержался от прямого вопроса, поскольку поверить в то, что беспринципный орденский боевик мог быть способен на подобное бескорыстие для охотника было практически невозможно. Задавая сей с виду невинный вопрос, он даже не предполагал, насколько бурной будет реакция. Лицо Семёна враз посерело, словно его окутала невидимая паутина, взгляд уставился в одну точку, а губы превратились в тонкую полоску. – Эй, парень, ты чего? – всполошился Рис. – Я тебя чем-то обидел?

– Мне этого ничем не искупить,– процедил Семён сквозь сжатые зубы. – Я подставил под удар моих любимых девочек, и всё из тупого эгоизма. Но хуже всего то, что я ни о чём не жалею, и если б мне предоставили шанс повернуть время вспять, то поступил бы точно так же,– он замолчал, но растерянный вид Риса, не ожидавшего такого покаяния, заставил его пояснить свою мысль. – Не понимаешь? – он горько усмехнулся. – Разве тебе твой друг не рассказывал про кодекс бессмертных?

– Бессмертным запрещено заводить длительные отношения,– наконец догадался Рис,– про семью я вообще молчу.

– Если б о нас узнали, то убили бы всех троих,– закончил за него Семён. – Я шесть лет сознательно рисковал жизнями самых дорогих мне людей, понимаешь? Убедил себя, что смогу скрыть нашу связь от Ордена. Только когда Кира начала путешествовать по ночам, я наконец очнулся от этого самогипноза, зачистил всё, что могло бы нас связать вместе, и исчез из её жизни. Даже представить не могу, как ей было больно.

Рис поймал себя на том, что испытывает совершенно неуместное разочарование. В первый момент он даже подумал, что чувство возникло из-за саморазоблачения Семёна, который признался в голимом эгоизме. Но нет, тут дело было совсем в другом, похоже, Рис всё-таки так и не избавился от подозрений, что в душе Семён ещё надеется на благосклонность своей бывшей жены. Ну не может нормальный мужик совсем не думать о себе любимом. И только его признание убедило Риса в том, что Семён уже ни на что не надеется, ни на благодарность, ни даже на прощение, потому что сам себя он не простил.

Глава 10

Солнце уже успело спрятаться за домами, и только не растворившийся до конца золотистый оттенок темнеющего неба напоминал о том, что уставшее за день светило совсем недавно отправилось на покой. Ранний вечер словно погрузил сквер в сиреневую дымку. В воздухе висела почти невидимая, но всё же ощутимая водяная пыль, делая контуры деревьев размытыми, похожими на акварельный рисунок. Дождь прошёл здесь совсем недавно, с деревьев ещё время от времени срывались последние капли, а мокрая трава отливала в сумерках серебром. Плюхаясь на дорожки, посыпанные зеленоватой гранитной крошкой, дождевые капли издавали тихое чавканье, и в этом звуке было что-то удивительно уютное, словно его издавал маленький язычок котёнка, лакающего молоко из миски.

Странно, но луж на дорожках не было, видимо, в состав покрытия входили какие-то поглотители влаги, зато скамейки были сплошь усыпаны дождевыми капельками, которые злорадно посверкивали, отпугивая любителей помечтать на природе. Похоже, любители действительно оказались пугливыми, народу в сквере почти не было, только в самом его конце маячил какой-то неугомонный бегун, энтузиазм которого не смог одолеть даже летний ливень.

Кира медленно брела по дорожке, погрузившись в свои мысли как в кокон. В последнее время она нечасто сбегала в какой-нибудь из доступных ей миров, чтобы побродить в одиночестве, обстоятельства требовали её постоянного участия в делах Алата. Нет, Кира не раскаивалась в принятом решении обосноваться в осаждённом городе вместе с детьми, быть рядом с Рисом представлялось ей несравнимо более важной задачей, чем возможность гулять где заблагорассудится. Однако сейчас ей просто до зарезу требовалась передышка. Дело в том, что Кира разгадала ребус Ксантипы, и разгадка оказалась настолько зловещей, что привела её в шок.

Три ветви вероятности, которые вызвали недоумение Магистра, вовсе не были свидетельством Кириного душевного расстройства или глюком системы расчёта, они указывали на трёх разных людей, чьи жизни до поры шли в едином русле, а потом начали расходиться. Кира могла себе представить только один вариант такого развития событий, вариант, в котором двумя веточками из трёх были Тиночка с Мартином. Пока дети были маленькими, их жизненные потоки сливались с жизнью мамы, но какое-то событие заставило эти потоки разойтись. Значит, теперь судьба Ордена связана только с одним из них троих, и пока неясно, с кем конкретно. Если раньше Ксантипа пытался прибрать к рукам только Киру, то теперь под ударом оказались и её дети.

Рассказывать Ксантипе о своём открытии она, разумеется, не собиралась, несмотря на его непонятные, но оттого ещё более пугающие угрозы. О каком ультиматуме вещал этот коварный старикашка, Кира, конечно, не знала, но логично предположила, что об этом должно быть известно Рису или кому-то из городского начальства. Реакция мужа на прямой вопрос об ультиматуме превратила её предположение в уверенность. Пойманный врасплох, тот даже толком не сумел скрыть своей растерянности, но и признаваться не поспешил. Похоже, это знание было небезопасно для самой Киры, иначе чего бы ему скрытничать. Получается, Рис никак не мог стать для неё опорой в решении проблемы с Ксантипой, коли оказался по другую сторону баррикады.

Кире нужно было как следует обмозговать сложившуюся ситуацию, а потому она приняла решение уединиться в таком месте, где ничто не могло помешать ей думать, а именно в альтернативной реальности. Снова попасть в ловушку Ксантипы она не боялась, поскольку его портал не был связан с миром Алата, откуда она собиралась совершить свой прыжок. Помимо этого, Кира была практически уверена, что косяк с трансгрессией у неё случился из-за недостаточной концентрации, ведь в момент переноса она была в состоянии откровенной паники, в спокойной обстановке ошибка была исключена. В общем, отчаянная путешественница, прикинувшись больной, заперлась в своей комнате и отправилась решать свои проблемы в другой мир.

На это раз её выбор пал на альтернативную Москву, и этот выбор был скорее интуитивным, нежели логичным. Наверное, Кира и сама не смогла бы объяснить, отчего её потянуло в сквер недалеко от двойника её бывшего дома. Впрочем, едва бросив взгляд на безлюдные дорожки под насквозь промокшими деревьями, Кира сразу поняла, что интуиция её не подвела, это было именно то, что надо для мозгового штурма. Вот только отчего-то настроение у гениального аналитика оказалось неподходящим для вдумчивого и объективного анализа. То ли переживания последних дней навалились на плечи усталой женщины неподъёмным грузом, то ли мрачные предчувствия отняли у неё силы сопротивляться, но на Киру вдруг навалилось такое чувство обречённости, что хоть ложись и помирай.

– А вот Семён сумел бы нас всех защитить,– пробормотала Кира,– он бы не сдался,– она собрала дождевые капли со спинки ближайшей скамейки и умыла своё лицо. – Семён просто не умел сдаваться, а я гожусь только на то, чтобы доводить своего мужа до нервного срыва.

В этот момент Кира заметила, что на соседней скамейке пристроился большой рыжий кот. Презрительно игнорируя дождевую влагу, он свернулся калачиком и, похоже, спал. Кира невольно улыбнулась, восхищаясь неприхотливости явно домашнего питомца. Она смахнула с сиденья капли дождя и уселась рядом, как бы демонстрируя, что и среди двуногих имеются аскеты, способные презирать бытовые неудобства. Кот лениво зыркнул зелёным глазом на странную соседку и потянулся, изогнув хвост наподобие рождественского леденца. Кира приглашающе похлопала себя по коленкам, и кот, снисходительно мяукнув, перетёк на предложенное тёплое место.

– Эх, котяра, знал бы ты, как мне его не хватает,– пожаловалась Кира,– нам, женщинам, становится очень плохо, когда приходится быть сильными. – Кот заурчал, как бы поощряя свою говорящую подстилку к дальнейшему самоанализу. Кира почесала его за ухом и печально улыбнулась. – Может быть, мне стоило всё же остаться в том приморском городке, где живёт другой Семён?

– Так вот где ты скрываешься, хулиган,– раздался над её головой до боли знакомый мужской голос. – Вы извините моего Седрика, он обожает знакомиться в сквере с красивыми женщинами.

Несмотря на сей откровенный и незатейливый комплимент, Кира съёжилась и даже зажмурила глаза, словно надеялась, что хозяин кота исчезнет, если на него не обращать внимания. Ну не могло это быть простым совпадением, так не бывает, чтобы альтернативный Семён объявился рядом, стоило ей только пожалеть об упущенной когда-то возможности. Что это за прозрачные намёки судьбы?

– Ну-ка, пойдём домой,– мужские руки ухватили кота под брюшко, невзначай коснувшись Кириных голых коленок.

От этого прикосновения её буквально парализовало, но и мужчина, похоже, впал в ступор, он застыл на месте, держа кота на вытянутых руках. Бедное животное некоторое время покладисто висело, как мокрая тряпка, а потом издало вопль, похожий на ругательство, и извернувшись, сигануло обратно на скамейку. Через секунду Седрик уже с удобством устраивался на Кириных коленках.

– Извините, я не хотела присваивать Вашего кота,– Кира подняла на мужчину смущённый взгляд и сразу почувствовала странное облегчение.

Она очень боялась, что увидит своего Семёна, ведь в прошлый раз, когда они случайно встретились, этот мужчина был просто его копией. К счастью, время сказалось на альтернативном Семёне не самым лучшим образом, он растерял значительную часть своей блондинистой шевелюры, а явственно наметившееся брюшко свидетельствовало о его спокойной и сытой жизни. Впрочем, треники и пропотевшая майка были достойным подтверждением того, что обладатель брюшка всё-таки не опустил руки и продолжает бороться с весом.

– А моему Семёну даже не дали такой возможности обзавестись лишним весом,– Кира почувствовала, как на её глаза наворачиваются слёзы, и опустила голову, делая вид, что занята непослушным котом.

Мужчина вздрогнул, словно очнулся от морока, и смущённо откашлялся. Он явно не мог сообразить, что с ним произошло, и разумеется, тут же решил, что просто узнал случайную знакомую.

– Я где-то Вас видел раньше,– задумчиво проговорил он,– а Вы меня помните? Меня зовут Валентин.

– Я Кира,– она представилась на автомате и тут же пожалела, что ввязалась в этот ненужный флирт. – Нет, я Вас не помню, но город большой, могли случайно пересечься. Вот, забирайте Вашего беглеца,– она протянула кота хозяину.

Валентин подхватил своего питомца, но не ушёл, как надеялась Кира, а продолжал на неё пялиться и, разумеется, заметил слёзы.

– У Вас всё в порядке? – с тревогой спросил он.

Кира хотела ответить ни к чему не обязывающей вежливой фразой, но поняла, что если только попробует открыть рот, то разрыдается прямо на глазах у этой благополучной копии Семёна. Поэтому она просто неловко кивнула в надежде, что мужик поймёт неуместность своего навязчивого поведения и уйдёт. Увы, мужик оказался не слишком понятливым, вместо того, чтобы удовлетвориться её откровенным жестом, он положил кота на скамейку и уселся рядом с Кирой.

– Я могу Вам помочь? – предложил Валентин, бесцеремонно заглядывая в глаза жертве своих альтруистических порывов.

Кира покачала головой, она ещё надеялась, что ей удастся отделаться от его настырного участия. Это был не её Семён, не тот сильный и надёжный мужчина, с которым она привыкла чувствовать себя защищённой от всех, даже мнимых напастей. Этот довольный жизнью обыватель был чужим, он как бы олицетворял собой всё то, чего Киру лишила смерть любимого человека. Умом она понимала, что Валентин тут совсем ни при чём, не его вина, что в этом мире нет Ордена, отобравшего у неё Семёна и превратившего жизнь самой Киры в аттракцион бега по граблям. Но как, скажите на милость, сохранять хладнокровие, когда каждый жест сидящего рядом мужчины напоминает тебе о потере? Кира судорожно всхлипнула, и неуместные слёзы хлынули из её глаз словно водопад.

Возможно, именно этих слёз ей и не доставало, чтобы наконец принять реальность и если не отпустить своего покойного мужа, то по крайней мере, смириться с тем, что его больше нет. Уже через несколько минут Кира почувствовала облегчение и начала более объективно оценивать окружающую обстановку. И только тут до неё дошло, что она, оказывается, рыдает на плече у местного аналога Семёна, а тот успокаивающе поглаживает плаксу по спине. Кот тоже не остался в стороне от миссии по спасению и так уже промокшего под недавним ливнем сквера от дополнительного орошения, он просунул свою лохматую морду Кире под мышку и принялся мурлыкать так жалобно, что впору было утешать его самого.

– Ой, простите,– промямлила плакса, поспешно отстраняясь от обоих непрошенных утешителей,– мне нужно идти.

Валентин тут же выудил откуда-то из треников пачку одноразовых платков и протянул Кире, она быстро промокнула мокрые щёки и благодарно улыбнулась расторопному кавалеру. Их глаза на секунду встретились, и в этот момент Кире показалось, будто лавочка под её пятой точкой вдруг зашаталась, словно началось землетрясение. Валентин смотрел на неё точно так же, как когда-то Семён во время их первой встречи у кафешки приморского городка. Было в его взгляде что-то притягательное, возможно, узнавание, тревога, а ещё странное облегчение. Наверное, так смотрят на давно потерянную и наконец найденную ценную вещь.

От всей этой мистики Кире сделалось не по себе. Откуда взялась эта странная связь между ней и всеми воплощениями Семёна? Внезапно женщину накрыла волна паники, потому что она уже поняла, что будет дальше. Ещё секунда, и этот такой родной, но в общем-то чужой мужчина потеряет способность к самоконтролю, он бросит всё, чем живёт сейчас, только чтобы быть рядом с ней, и никогда ни о чём не пожалеет. Кира вспомнила их первую встречу, когда рядом с Валентином вперевалочку ковыляла его беременная жена, когда сам он нёс на руках спящего сына, и пришла в ужас от надвигающейся катастрофы. Нет, она была не готова сломать жизнь всем этим людям.

– Спасибо за моральную поддержку,– отстранённо проговорила Кира, поднимаясь с лавочки,– у меня сейчас сложный период в жизни, и Вы мне очень помогли,– она поспешно кивнула и ринулась по дорожке с такой скоростью, словно спасалась от цунами.

Уже добежав до поворота, женщина всё-таки не удержалась и бросила быстрый взгляд назад. Валентин стоял около скамейки, на которой утешал Киру, и задумчива гладил своего кота, пристроившегося у него на руках. Он смотрел вслед убегающей незнакомке, но его глаза словно потухли, мир перестал в них отражаться, и весь его вид был какой-то потерянный, словно бедняга не понимал, где находится и зачем сюда пришёл.

– Надеюсь, это у него пройдёт,– вздохнула Кира,– не хочу, чтобы из-за меня кто-то страдал, тем более Семён, даже если в этой реальности его зовут Валентином.

Так ни до чего и не додумавшись, она вернулась в Алат. Дел было по горло, но Кира вдруг почувствовала, что если прямо сейчас не сделает что-нибудь безумное, то просто взорвётся. Уютный и расслабленный мир Дачи меньше всего напоминал полигон для безумств, но ничего лучшего Кира придумать не смогла и прыгнула прямо к опушке леса в надежде, что её никто не заметит. На этот раз её надежды оправдались, никого из обитателей Дачи поблизости не оказалось, только Волк тихо материализовался рядом с нежданной гостьей, сочувственно посмотрел ей в глаза и так же тихо растворился между деревьями. Кира печально вздохнула и побрела по тропинке в лес.

Тропинка привела путешественницу на берег озера. Купание в тёплой озёрной водичке, наверное, можно было назвать безумством только с очень большой натяжкой, но Кире было не до капризов. Нырнуть поглубже, ощутить, как вода смывает с твоего тела напряжение, как на дне растворяются все твои страхи и тревоги – не это ли самое лучшее лекарство от хандры? Она решительно скинула одежду, отплыла от берега метров пятьдесят и нырнула. В глубине оказалось темно и неуютно, ощущение, что у озера вдруг исчезло дно, подкатило к горлу отчаянной ныряльщицы инстинктивной паникой и непреодолимым желанием повернуть назад. Наверное, стоило послушаться доводов здравого рассудка, но Кира отчего-то была уверена, что отступать нельзя ни в коем случае, потому что именно там, в темноте прячется ответ на такой простой, но сакраментальный вопрос «как жить дальше».

Дно всё-таки объявилось и пребольно долбануло упрямицу по лбу, да так сильно, что искры из глаз посыпались. Кира обиженно пнула ударивший её камень и вынырнула на поверхность. Нет, никаких откровений глубина в себе не таила, если не считать таковым шишку на лбу. Солнышко ласково коснулось Кириной макушки, и именно в этот момент у неё, откуда ни возьмись, появилась уверенность, что нужный ответ уже созрел в её голове, и нужно только сосредоточиться, чтобы неясная пока мысль сама всплыла на поверхность сознания. Увы, сосредоточиться Кире не дали, потому что с берега ей уже весело махала руками Алиса, и чтобы не обижать подругу, она поспешила на берег.

За прошедшие после Кириного переселения в Алат дни Алиса уже успела здорово соскучиться по её деткам и тут же набросилась на безответственную мамашу с вопросами об их здоровье. Она, конечно, пыталась с пониманием и уважением относиться к жизненным принципам неугомонной подруги, но всё же считала её маниакальное желание поселиться с детьми в осаждённом городе чем-то вроде причуды. Трудно было спорить с тем, что мир Дачи подходил для жизни детей куда больше, чем бункеры Алата, здесь всё было красиво, всё радовало глаз, каждая травинка и каждая пичужка настолько гармонично вписывались в окружающий ландшафт, что любое изменение казалось кощунством. Этот мир был идеальным и скучным до оскомины.

– Алиса, а тебе никогда не бывает тут скучно? – задумчиво спросила Кира, думая о своём.

– Скучно? – хозяйка Дачи посмотрела на свою подругу с недоумением. – Ты имеешь ввиду этот мир? Если честно, мне безразлично, где жить, лишь бы рядом с Тошей. Рядом с ним мне никогда не бывает скучно.

В этот момент мысль, которую породил непредвиденный удар по лбу, наконец материализовалась в сознании Киры. Жизнь потеряла для неё смысл не потому, что она никак не может выбраться из спасательной шлюпки, а потому, что рядом нет и никогда уже не будет любимого человека. С Семёном она готова была провести в шлюпке хоть всю жизнь, потому что ей, как и Алисе, без разницы, где жить, лишь бы он был рядом. И неважно, какую роль уготовила для любимого Игра в Реальность, Кира всё равно была бы счастлива, если бы в эту Игру они играли вместе. Но для Семёна Игра закончилась, а потому ей бессмысленно метаться в поисках счастья, его просто больше нет.

Глава 11

Тесар окинул посетителя безразличным взглядом и отвернулся. Прошло уже то время, когда он пытался вырываться, крыть своих тюремщиков трёхэтажным матом в надежде спровоцировать их на ответную агрессию и пытаться покончить с собой. С параличом нижних конечностей у него было немного шансов что-либо предпринять, и у боевика хватило здравомыслия, чтобы признать этот факт и прекратить смешить алатцев своим бессилием. Но очередной визит этого парня всё же значительно превысил порог его терпения, и Тесар не удержался от оскорбительной реплики.

– С каких это пор бессмертные бегают на побегушках у дикарей? – в его голосе было столько желчи, что Семён брезгливо поморщился.

– Во-первых, они не более дикари, чем ты,– отбрил он невежу,– а во-вторых, я им не служу, у меня свои резоны для того, чтобы подремонтировать твою бесполезную тушку.

– Какие, на фиг, резоны? – пробурчал пленник. – Это всё из-за той бабы. Тебе-то какой прок от чужой жены? Или вы с ней родня?

Нападки пленника не произвели на бессмертного никакого впечатления. А чего ещё ждать от бедняги, прикованного к постели и к тому же предназначенного для экспериментов с непредсказуемыми последствиями? Однако попытки Тесара свести действия Риса к эгоистичному стремлению спасти свою жену, вызвали у Семёна раздражение и желание вправить мозги этому обличителю.

– Ты действительно не понимаешь или просто прикидываешься? – он осуждающе покачал головой. – Не знаю, действительно ли твой Магистр собирается устроить ядерную бомбардировку Алата, но столице точно не поздоровится, её-то он уже приговорил. Как она называется, кстати?

– Гвенда,– машинально ответил Тесар, но тут же подозрительно нахмурился. – А почему ты этого не знаешь?

– Я из другой реальности,– Семён не посчитал нужным сохранять своё инкогнито. – Так скажи мне, любитель географии, сколько миллионов живут в твоей любезной Гвенде? – Поскольку его собеседник и не подумал ответить, только скорчил презрительную гримасу, то бессмертный продолжил. – Вижу, на жителей города тебе наплевать, но ведь и твоих товарищей никто не собирается эвакуировать. Их тебе тоже не жалко?

– Это будет быстрая смерть,– Тесар постарался, чтобы его голос прозвучал равнодушно, но лёгкая дрожь всё же выдала его душевную боль,– уж лучше так, чем от этой заразы.

– А тебе не кажется, что уничтожать многомиллионный город только потому, что вашим учёным недосуг разобраться с проблемой – это как-то чересчур цинично? – язвительно бросил Семён.

– Не мне обсуждать решение Магистра, я всего лишь солдат,– пафос сей напыщенной сентенции слегка подпортила кислая физиономия Тесара, которому решение Магистра действительно казалось не особо гуманным, но его статус члена братства, которое посвятило себя процветанию целого мира, не позволял честно в этом сознаться.

– Ты всего лишь дурак,– беззлобно отозвался Семён. – Рис хочет спасти твой город от уничтожения, а ты строишь из себя героя-мученика.

– Ты сам-то в это веришь? – Тесар насмешливо фыркнул. – Он же специально запустил у нас эпидемию, с чего бы этому гадёнышу теперь заниматься благотворительностью?

– Ты не поверишь, парень, но причина проста, как молоток,– Семён снисходительно похлопал своего пациента по плечу,– он ведь доктор.

– Большего бреда я ещё не слышал,– неприязненно отозвался пленник,– скорее уж поверю, что эта тварь собирается шантажировать Орден ещё какой-нибудь пакостью, вроде своего первого вируса.

– Вообще-то, этот вирус придумал не он,– спокойно возразил Семён,– его создали в лабораториях Ордена, Рис просто нашёл способ его активировать. Но ведь тебе нет до этого дела, правда? – он ловко отстегнул наручники и перевернул беспомощного боевика на живот. – Всё, лежи спокойно, будем тебя лечить.

– Чего тебе ещё от меня надо? – Тесар и не подумал успокоиться. – И так уже всю кровь из меня выкачали.

– Не жадничай, твоя кровь нужна для анализов,– Семён положил правую ладонь на позвоночник пленника в то место, куда угодила пуля. – А что касается моего нынешнего визита, то поверь, я делаю это вовсе не потому, что ни с того ни с сего проникся сочувствием к твоим страданиям, просто Рис попросил восстановить твой позвоночник,– в голосе Семёна прозвучало откровенное недовольство. – Будь моя воля, я бы оставил тебя калекой или просто пристрелил после всех этих экспериментов, но нашему доктору для чистоты эксперимента нужно, чтобы все твои конечности работали штатно. Похоже, он что-то там всё-таки нарыл.

– Сделай это, прошу тебя,– Тесар сразу прекратил строить из себя стоика, его голос сделался жалким, просительным,– позволь мне умереть до того, как этот придурок превратит меня в лабораторную мышь.

– Извини, парень, не могу,– по сожалению, что в этот момент прозвучало в голосе Семёна, было понятно, что просьба Тесара его тронула,– ты у нас слишком ценная мышка и к тому же единственная. Но обещаю, если наш доктор облажается, я не позволю ему сделать из тебя зомби окончательно. Ты уж потерпи ещё немного, осталось недолго.

Обещание, конечно, было не слишком обнадёживающим, но всё-таки лучше, чем совсем ничего, поэтому Тесар успокоился и позволил бессмертному делать свою работу. Процедура восстановления позвоночника, перебитого охотничьей пулей, заняла не больше четверти часа. Всё это время пленник молчал и покорно изображал из себя манекен, хотя уже минут через пять его ноги начало колоть иголками, а от точки травмы по всей спине стала распространяться сильная боль. Только когда Семён закончил свои манипуляции и снова пристегнул пациента к койке, тот решился на вопрос.

– А я действительно снова смогу ходить? – в его голосе надежда смешалась с сомнением.

– Ты смеешь сомневаться в способностях бессмертного? – с наигранным гневом набросился на него Семён, но тут же рассмеялся и откинулся на спинку кровати, чтобы немного восстановить силы. – Завтра посмотрим, а пока отдыхай.

– А что бессмертный из другой реальности делает в нашей?– Тесара явно порадовал ответ и потянуло поговорить. – Ты здесь с заданием?

– Нет, я здесь просто живу,– нехотя ответил Семён,– я больше не служу Ордену,– после этого признания наступила мёртвая тишина, казалось, боевик даже перестал дышать.

– Никогда не слышал, чтобы бессмертных отправляли в отставку,– Тесар был слишком заинтригован, чтобы выбирать выражения. – Ты дезертир?

– Не угадал,– горькая усмешка исказила лицо Семёна словно рана,– есть такая специальная форма отставки, называется казнь. – И снова боевик завис, не зная что сказать. Такое, конечно, случалось, чтобы бессмертных казнили, но это было настолько редкое явление, что на памяти Тесара случилось лишь раз. И уж совсем невероятным был случай, чтобы казнённый выжил. – Не напрягайся, а то тебя, того и гляди, удар хватит,– бессмертный хитро подмигнул ошарашенному боевику,– это, в сущности, банальная история. Наш Магистр решил убить мою жену. Сначала он тупо отдал приказ, а когда я отказался его выполнить, устроил показательную казнь, но в последний момент вытащил меня с того света и попытался заставить выполнить задание хитростью. Вот так я тут и оказался.

Тесару не сразу удалось переварить рассказ Семёна, который отнюдь не был банальным, как тот пытался изобразить. Для начала, у бессмертного никак не могло быть жены, ведь кодекс конкретно запрещал им жениться и даже заводить длительные отношения с противоположным полом. Некоторые из боевиков, которые, кстати, постоянно завидовали привилегированному положению бессмертных, тоже следовали этому запрету, хотя на них он и не распространялся. Уже за одно это нарушение бессмертного должны были казнить, причём вместе с его женой. Но даже если предположить, что ему каким-то невероятным образом удалось скрыть от Ордена свой матримониальный статус, то отказаться выполнять приказ бессмертный уж точно никак не мог, ему бы этого не позволили сделать специальные установки в мозгах.

О существовании этих установок в Ордене знали многие, это особо и не скрывалось, хотя и не афишировалось. В общем-то, всем, включая самих носителей установок, было понятно назначение сей меры предосторожности, просто бессмертным было дано слишком много, чтобы позволять такой силе разгуливать на свободе бесконтрольно. Наличие этого поводка делало бессмертных управляемыми, а потому не такими страшными, по крайней мере, для остальных братьев Ордена. И всё же отношение к этой мере было неоднозначное, лично Тесар считал подобное обращение с самыми преданными орденскими бойцами несправедливым, а потому, несмотря на браваду Семёна, скрытая боль, которая так и сквозила в его повествовании, не осталась для боевика незамеченной.

– Тебе больно об этом рассказывать, я же вижу,– решился проявить сочувствие Тесар. – Может быть, тебе стоит обратиться к нашему Магистру?

– С какой целью? – Семён неприязненно поджал губы. – Извини, но одной казни мне было вполне достаточно, чтобы ещё просить добавки. По кодексу бессмертных я являюсь предателем, а потому дорога в Орден мне закрыта.

– Знаешь, а мне жаль, что с тобой такое случилось,– признался Тесар,– я бы, наверное, не смог жить без служения Ордену, в этом смысл моего существования.

– Поначалу мне тоже так казалось,– согласился Семён,– но потом я понял, что это просто самогипноз. В жизни полно иных целей, только нужно их отыскать.

Эта мысль оказалась настолько революционной для орденского боевика, что вызвала оторопь, тем более, что высказал её тот, кто преданно служил Ордену уже не первую жизнь. Что может быть важнее спасения человечества? Тесару, конечно, и прежде приходилось сталкиваться с отступниками, которые отворачивались от идеалов Ордена из-за его не слишком гуманных методов поддержания порядка, но так ведь и люди, ради которых всё это делалось, вовсе не были ангелами. Попробуй обуздать волчью стаю уговорами, сам же и пойдёшь на корм объектам своей заботы. И всё-таки слышать такое от бессмертного было, пожалуй, чересчур, поэтому Тесар тупо не поверил в искренность Семёна.

– А вот мне отчего-то кажется, что будь у тебя хоть малейшая надежда на прощение, ты бы на коленях пополз к своему Магистру,– прозвучало это немного напыщенно, но Семён сразу почувствовал, что у боевика и мысли не было его оскорбить, он искренне сокрушался о тяжкой участи бессмертного, лишившегося смысла своего существования.

– Хорош философствовать,– оборвал он расстроенного пациента,– давай выздоравливай, завтра попробуешь встать на ноги, а сегодня поменьше ворочайся, будет больно.

Пленник остался в камере переваривать странный разговор с бессмертным, а Семён в свою очередь тоже погрузился в глубокую задумчивость. То, что с ним случилось: предательство Ордена, казнь, это странное призрачное существование в чужом мире, убийства своих братьев по оружию, всё это было лишь следствием другого события, перевернувшего его мир с ног на голову. Разве мог прирождённый воин, полностью посвятивший себя служению высшим идеалам, предвидеть, что вся его прежняя жизнь, вернее, четыре жизни будут обесценены обычным курортным романом? Нет, насчёт обычного – это Семён явно лукавил, опасность он почуял практически сразу, как только заглянул в глаза-светлячки, сияющие в темноте южной ночи на дочерна загорелом лице незнакомки.

В то утро, когда он очнулся от морока на пустынном пляже рядом с женщиной, имени которой даже не удосужился узнать, первой мыслью бесстрашного воина, была мысль о позорном бегстве. Наверное, если бы Кира в тот момент ни открыла глаза, у Семёна хватило бы благоразумия удрать, и всю оставшуюся жизнь он бы корил себя за упущенное счастье. Чего уж греха таить, за это счастье бессмертному пришлось заплатить очень дорогую цену, но ему даже в голову не пришло хоть раз пожалеть о прошлом. Нет, он не соврал Тесару насчёт других смыслов существования, помимо служения Ордену, таким смыслом для самого Семёна стала его семья и та женщина, ради которой он предал своих товарищей.

Смириться с предательством ему было совсем непросто, братство Ордена слишком долго было для Семёна единственной семьёй, и он частенько скучал по тому чувству беззаветной преданности, которое объединяло бессмертных, даже порой сожалел, что его так и не убили. Наверное, ему было бы проще тупо забыть о прошлом, и невозможность избавиться от ностальгии частенько погружала бессмертного в чёрную меланхолию. Нет, мысли о самоубийстве Семёна не посещали, бессмертным чуть ли не с колыбели внушали презрение к самоубийцам, к тому же у его существования теперь имелась иная цель – защитить Киру от Ордена. Тот факт, что она даже не подозревала о наличие таинственного защитника, ничего для Семёна не менял, ему вовсе не требовалась какая-то дополнительная мотивация, помимо безопасности любимой женщины.

Разумеется, он не был схимником, отрешившимся от мирской суеты, случалось, что Семён сетовал на свою судьбу, которая лишила его возможности быть рядом с Кирой, но то было лишь в минуты слабости и опять же ни на что не влияло. Если бы ни этот ментальный поводок, который держал бессмертного в узде понадёжней стального троса, Семён ни за что бы не потерпел рядом с Кирой другого мужчину. Устранение соперника даже не представлялось ему каким-то серьёзным преступлением, ведь, по сути, бессмертный был воспитан убийцей. Грань между убийством по приказу Ордена и убийством ради собственных корыстных целей была настолько тонкой, что Семён без сомнения прошёл бы через эту почти невидимую преграду, даже не заметив.

Эх, знал бы отчаянный охотник, на какой тоненько ниточке подвешена его жизнь, может быть, и поостерегся бы вламываться в убежище бессмертного. По сути, Семёна останавливала от расправы над соперником только экзистенциальная, на уровне рефлексов необходимость видеть Киру счастливой. Но разве жизнь молодой женщины может быть полноценной без мужчины? Ответ был очевиден, а потому Семёну пришлось смириться с присутствием в этой жизни Риса, коли уж он сам никак не мог быть этим мужчиной. Впрочем, бессмертному даже не приходило в голову ревновать любимую женщину к какому-то безбашенному молокососу, он вообще воспринимал Риса не как личность, а как функцию, эдакий неодушевлённый предмет, полезный в хозяйстве.

Наверное, впервые Семён взглянул на него иначе, только когда Тиночка встала грудью на защиту своего отчима. Удивлённый такой страстной реакцией дочери он дал себе обещание приглядеться к Рису попристальней, в нём просто обязано было быть что-то особенное, ведь недаром же маленькая капризная принцесска питала к нему такую сильную привязанность. Что ж, наблюдения подтвердили исходное предположение, этот парень действительно оказался не так прост, как показалось Семёну вначале, и хотя бессмертный без труда разглядел в его душе какой-то внутренний надлом, но в стойкости и бесстрашии отказать Рису было никак нельзя. К тому же охотник оказался одним из сильнейших спонтанных эмпатов, каких Семёну выпало повидать на своём веку, а повидал он их немало, ведь как минимум две трети бессмертных обладали этим даром.

– А вдруг Кира действительно любит этого парня? – задал себе вопрос Семён и впервые почувствовал укол ревности. – Что если она бросилась в объятья Риса не от того, что обиделась и испугалась своего мужа, который на поверку оказался убийцей, а потому, что влюбилась по-настоящему?

Поначалу подобные предположения вызвали в душе Семёна смятение и даже панику, но его фрустрации длились недолго. Собственная жизнь стояла в приоритетах бессмертного гораздо ниже счастья любимой женщины, а потому чувства Киры к её нынешнему мужу никак не смогли поколебать решимость Семёна посвятить эту жизнь её защите. Собственно, ему было вполне достаточно просто знать, что где-то рядом живёт любимая, что у неё всё хорошо, и ничего не угрожает её благополучию. И всё-таки время от времени Семён задавал себе вопрос, а что он сделает, если Орден снова призовёт его в ряды братства? Примет ли он предложение и чем будет готов заплатить за ещё один шанс? Недавний разговор с Тесаром подтолкнул его к тому, чтобы как следует обдумать подобную перспективу и дать себе честный ответ.

Реплика искателя

Тот, кто создал для нас концепт тела, обладал воистину извращённым чувством юмора. Это ж нужно было додуматься до того, чтобы превратить наш инструмент самопознания в преграду для этого самого самопознания. Изящный ход, вы не находите? Лично мне очень хотелось бы пообщаться с этим шутником, но увы, моим хотелкам не суждено воплотиться в реальности. Так давайте хотя бы разберёмся с его мотивами. Зачем ему понадобилось так издеваться над людьми? Может быть, он просто мизантроп, и ему доставляет удовольствие наблюдать, как мы, подобно нелепым гусеницам, ползаем по внутренней стенке скорлупы созданного им концепта не в силах выбраться за её пределы? Или скорлупа появилась в результате его ошибки?

Смею вас заверить, что дело тут не в дурном характере нашего шутника и не в его невежестве. Ограничивающий нас концепт был разработан им намеренно с очень конкретной целью, без него существование нашего материального мира было бы невозможно. Наверное, сие самонадеянное утверждение многим и вас покажется надуманным. Ну действительно, как может реальность зависеть от каких-то там мыслей? И всё же это именно так. Спросите себя, что делает наш мир материальным. Отчего мы не парим в небесах, как ангелы, а ходим по твёрдой земле? Что конкретно определяет структуру проявленной реальности? Для того, чтобы разобраться в этих непростых вопросах, нам придётся немного углубиться непосредственно в процесс проявления, так сказать, в техническиедетали. И начнём мы с простенькой аллегории.

Вы когда-нибудь видели океан? Бескрайние водные просторы, огромные волны, накатывающие на берег, разноцветные рыбки, ракушки и водоросли. Ну хотя бы на картинке вы должны были это видеть, так что некоторое представление об океане у вас имеется. А теперь представьте, что, кроме воды, всего остального не существует. У нашего воображаемого океана нет дна, нет воздушного пространства над ним, нет морских обитателей и растений, есть только один бескрайний океан, только толща воды без краёв и середины. При этом данная толща вовсе не статична, она постоянно пребывает в движении, как бы вибрирует. В ней полно всяких турбулентностей, течений, водоворотов и прочих объектов, но все эти объекты не являются для океана чем-то внешним, они и есть сам океан.

Как это ни покажется странным, но сия фантастическая картинка образно отражает нашу реальность с поправкой на то, что в океане сознания отсутствует понятие пространства, времени и мерности. Точно так же неприменимо к нему и понятие размеров, в сознании нет больших и маленьких объектов, каждая капля океана сознания – это целый океан. Недаром многие философы уравнивали в значимости самую мелкую букашку и всесильных богов, ведь с точки зрения сознания, это просто его разные проявленные формы, разные виды вибраций океана. Мы тоже являемся каплями в океане сознания и от прочих капель отличаемся наличием ума.

Именно благодаря интерпретациям ума мы воспринимаем наш мир таким, как есть. Иначе говоря, всё, что мы видим, слышим, ощущаем и даже думаем – это вовсе не исходные вибрации океана сознания, а их интерпретации нашим умом. Ум – это своего рода волшебная палочка, которая превращает суп из вибраций в привычную нам картинку реальности. Тут сразу хочется сделать небольшое уточнение. На самом деле ум ничего не создаёт, в том смысле, что он не порождает вибраций океана сознания. Эти вибрации проявляются вполне себе спонтанно, ум лишь интерпретирует их определённым образом. Вся наша реальность – это и есть набор таких интерпретаций или иначе – ментальных концептов.

Свою работу наш хитрый волшебник-ум начинает с того, что создаёт нас самих в форме образа, который мы называем личностью. Этот образ включает в себя концепт тела, посредством которого создаётся иллюзия того, что та капля океана, которую мы воспринимаем как «я», существует отдельно и независимо от остального океана. И хотя это всего лишь иллюзия, но именно благодаря ей мы обладаем способностью к самопознанию. В каком-то смысле, вполне правомерно утверждать, что если б ума не существовало, то не было бы и нас самих.

А теперь давайте определимся с той ролью, которую в нашей реальности играет тело, ведь именно этот ментальный концепт обуславливает существование той скорлупы, в которую заключены наши сознания. Нет смысла отрицать, что тело играет значимую роль в процессе сотворения нашей реальности, с помощью именно этого инструмента мы упорядочиваем хаос вибраций океана сознания. Наше тело подобно резцу скульптора, вырезающего из бесформенного куска камня Венеру Милосскую. Конечно, этот инструмент не работает сам по себе, за прекрасными формами стоит ум и воля скульптора, но без резца ему никак не обойтись.

В данной аллегории куском камня являются все вибрации той капли океана сознания, которой мы являемся, а Венерой – лишь часть этих вибраций, которую мы способны уловить с помощью нашего тела. Если хорошенько подумать, то становится очевидно, что наш мир – это вовсе не то, что проявляет наше сознание, а то, что воспринимает ТЕЛО и интерпретирует УМ. Те вибрации, которые никак не воспринимаются телом, для нас просто не существуют. Ум как бы сотворяет реальность ВОКРУГ тела, взяв за точку отсчёта воспринимаемые им вибрации. Иначе говоря, формат проявленного нашим сознанием мира определяется свойствами нашего тела. Отсюда вытекает простой вывод, что материальный мир, содержащий грубые вибрации, можно создать только с помощью физического тела, которое в состоянии эти вибрации улавливать.

Наверное, это прозвучит парадоксально, но я рискну утверждать, что формат проявленной реальности напрямую зависит от её жителей. Например, эфирное существо не сможет поддерживать концепт материальности, поскольку в его теле отсутствуют необходимые для этого грубые вибрации. Проявленный его сознанием мир будет текучим и изменчивым, как и его эфирное тело. Чтобы создать фиксированный материальный мир, нужны существа, обладающие, помимо эфирных, ещё и физическими телами. Вот мы как раз и являемся такими существами.

Однако наличие у нас физических тел никак не объясняет причину внедрения в наши сознания концепта субъектности тела. Зачем нужно было прятать от нас тот факт, что мы являемся каплями в океане сознания? Пусть мы капли, в спектре которых присутствуют грубые вибрации, но что же в этом плохого? Напротив, понимая, кто мы есть на самом деле, мы могли бы осознанно поддерживать концепт материальности нашего мира. Так ведь даже проще. Но нет, кто-то намеренно закрыл нам доступ к пониманию собственной природы, и причина этой диверсии проста, как валенок. Наличие завесы в наших умах можно объяснить только одним – наши физические тела не являются частью исходного замысла нашего Создателя. Нас искусственно погрузили в материальность и, чтобы мы не дёргались, заставили забыть свою истинную природу.

Поверьте, я далека от того, чтобы возводить хулу на нашего Создателя, ему ни к чему было заморачиваться с хитрыми махинациями, поскольку в его воле было создать любой мир, хоть эфирный, хоть материальный, и загонять сознания людей в тюрьму невежества не было никакой необходимости. Видимо, сотворённые им существа, то есть мы с вами, исходно не имели физических тел, и наш мир не был материальным. То, что теперь он таковым является, есть результат стороннего вмешательства, а не естественной деградации исходного творения.

Возможно, вам уже приходилось слышать мифы об испорченном мире, поскольку они присутствуют в эпосах чуть ли не всех народов, когда-то населявших эту реальность. Суть мифа состоит в том, что некий злой и невежественный бог испортил исходно прекрасный мир, созданный благим и грамотным богом, а заодно и поработил всех жителей, которые, понятное дело, тоже были исходно идеальными созданиями. Кто же эти противоборствующие стороны, что затеяли увлекательную игру с участием миллиардов сознаний? Я приведу лишь некоторые имена, наиболее известные из исторических источников. Это Создатель и Демиург у гностиков, это Ахура-Мазда и Ахриман у зороастрийцев, это Кетцалькоатль и Тескатлипока у ацтеков. Даже каббалисты умудрились упомянуть о порче мира, только возложили вину на самого человека, видимо, из скромности забыв упомянуть провокатора Яхве.

Но так ли уж важно, как звали виновника переполоха? Важен лишь сам факт трансформации мира тонких энергий в материальный. И сделать это можно было одним единственным способом – заставить эфирные существа сотворить себе физическое тело. Как известно, насилие в мироздании карается довольно жестоко, поэтому тому божественному вандалу, который извратил исходный замысел Создателя, ничего другого не оставалось, как обдурить жителей приглянувшегося ему мира. Ему нужно было скрыть от нас нашу природу, и искусственно внедрённый концепт тела служит именно этой цели.

Глава 12

– Куда ты меня тащишь? – Тесар прислонился к скальному выступу, чтобы перевести дух, и выругался сквозь зубы.

Он задавал этот вопрос уже не в первый раз, но до сих пор так и не получил ответа, Семён хранил загадочное молчание и только подгонял пленника вперёд. Раненый боевик довольно сильно прихрамывал, похоже, ноги пока не слишком хорошо его слушались, но по сравнению с тем, что было всего день назад, его уже можно было назвать практически здоровым. Сам Тесар до сих пор так и не определился, считать ли выздоровление благом или эдаким изощрённым издевательством судьбы. Очень скоро ему предстояло покинуть этот подлунный мир, а умирать гораздо легче, когда жизнь становится тебе в тягость. Возвращение же способности двигаться невольно вселило в сердце смертника такое желание жить, что даже думать о смерти не хотелось.

Прошлым утром в его камеру заявился поганый докторишка в сопровождении своего телохранителя-бессмертного. В отличие от его предыдущих визитов, вместо целой армии иголок и пробирок, на этот раз шарлатан был вооружён лишь одним шприцем, в котором бултыхалась какая-то желтоватая жижа. Тесар сразу понял, что настал его час, однако, помятуя обещание бессмертного, спокойно позволил вколоть себе продукт экспериментов безбашенного вирусолога. Пару минут он ждал убийственного эффекта от инъекции, его воображение рисовало самые кошмарные картинки, вроде того, как его тело покрывается чешуёй, или он начинает биться в конвульсиях, но ничего такого не случилось, он вообще ничего не почувствовал.

Докторишка проверил пульс и базовые реакции своей подопытной мышки, а потом просто удалился, не говоря ни слова. К вечеру он явился снова уже один и сделал пленнику ещё один укол, на этот раз жидкость была прозрачной. И опять никаких видимых изменений не произошло. Тем не менее той ночью Тесар долго не мог заснуть, прислушиваясь к своему организму, но наконец ему надоело мандражировать, да и стыдно стало своих страхов. Разумеется, в то, что в шприце было какое-то лекарство, он не верил, только круглый идиот принял бы за чистую монету заверения бессмертного о том, что эта бездушная тварь из чистого альтруизма работает день и ночь, только чтобы спасти ставку Ордена. Ага, как же, аж три раза.

Однако психовать попусту тоже было не резон, в конце концов, бессмертный же обещал, что избавит своего собрата по оружию от дальнейших издевательств, а потому Тесар усмирил свою разбушевавшуюся фантазию и постарался заснуть. Отправляясь в царство морфея, в глубине души он надеялся, что реакция на ядовитое зелье застанет его во сне, и он попросту не доживёт до утра. Что ж, в каком-то смысле предположения Тесара оказались верными, проспать до утра ему не дали, но разбудила его не агония, а довольно грубый толчок в плечо. Открыв глаза пленник наткнулся взглядом на хмурое лицо бессмертного.

– Уже пора? – спросил он, и его голос дрогнул, выдавая смятение чувств. Это было странно, Тесар и сам не ожидал от себя, что так разволнуется при виде своего палача. Ведь он ждал этого момента и, казалось, был готов к смерти.

– В самый раз,– пробурчал себе под нос Семён, отстёгивая пленника от койки.

– Дашь мне минуту? – попросил Тесар, пытаясь совладать со своими нервами.

– Да хоть час,– бессмертный зашёл ему за спину и быстро стянул руки пленника ремнём, а потом накинул ему на голову чёрный мешок,– но не сейчас, до рассвета нам ещё нужно пройти чёртову уйму километров, а из тебя сейчас ходок совсем никакой.

– Зачем такие сложности? – с недоумением спросил смертник. – Мог бы просто освободить мне руки, я бы всё сделал сам.

Бессмертный только фыркнул и не удостоил Тесара ответом, он положил руку на плечо связанного боевика и подтолкнул его вперёд. Тот прекратил задавать вопросы, поскольку голос невольно выдавал его волнение, а Тесару не хотелось в момент смерти выглядеть трусом. Мало ли, какие резоны могли быть у бессмертного, чтобы вывести его из камеры, возможно, ему просто необходимо скрыть своё участие в убийстве лабораторной мыши, а потому это лучше сделать где-нибудь в горах, где легко спрятать труп. И действительно вскоре бетонное покрытие под его ногами сменилось мягкой землёй, а в лицо дохнул свежий ветер летней ночи.

Как оказалось, насчёт чёртовой уймы километров бессмертный не соврал, причём эти километры в основном пришлись на узкие каменистые тропинки, которые никак не желали идти ровно, а так и норовили то взбираться на гору, то круто обрушиваться вниз. Очень скоро выяснилось, что ползти по такой пересечённой местности да ещё с завязанными глазами хромающему на обе ноги боевику было весьма затруднительно.

– Ты хоть руки мне развяжи,– взмолился он,– я же не собираюсь бежать.

Бессмертный, вместо ответа, просто взвалил пленника себе на плечо и бодренько поскакал дальше по камням. Через четверть часа корявая дорожка смилостивилась над путниками и превратилась в мягкий пологий спуск. Бессмертный сбросил свой груз в высокую траву и сам расположился рядом на отдых.

– Только снова не гунди,– попросил он пленника,– осталось совсем недолго. Я пять минут полежу, и пойдём. Дальше всё ровно.

– Ну ты и лось,– восхитился Тесар выносливости бессмертного,– во мне под сотню кило, а ты прыгал по горам с моей тушкой на плече, словно я вообще ничего не вешу.

– Я уже три года по этим горам скачу, что твой горный козёл,– пожалуй, впервые с момента появления палача в камере жертвы, в его голосе послышались нотки облегчения.

Отдых действительно занял не больше пяти минут, и Тесар даже пожалел, что бессмертный оказался таким семижильным. Он бы предпочёл ещё немного оттянуть конец, после тюремной койки валяться в густой душистой траве казалось ему райским блаженством. Однако бессмертный не дал своему пленнику оттянуться на свободе, он грубо поставил его на ноги и повёл куда-то дальше. Вскоре по шелесту над головой и запаху хвои Тесар понял, что они зашли в лес. Судя по тому, что под ноги постоянно попадались какие-то сучья и камни, шли они без тропинки, и хромоногий боевик снова начал сдавать.

– Куда ты меня тащишь? – наконец не выдержал он. – Разве нельзя было спрятать тело в горах?

– Ладно, думаю мы ушли достаточно далеко,– Семён остановился и сдёрнул колпак с головы Тесара.

Они действительно находились в лесу, было довольно темно, но небо из бархатно чёрного уже сделалось серым, а потому ждать рассвета осталось недолго.

– Эх, дотянуть бы до рассвета,– с тоской подумал Тесар, но не посмел снова просить бессмертного об отсрочке. Тот и так рисковал, выводя пленника из алатского ущелья. Только когда он сформулировал для себя собственные резоны, до боевика наконец дошло, что произошло – бессмертный каким-то чудом обошёл кордоны алатцев. Орден потратил не один год на то, чтобы найти проход в долину, а этот парень, оказывается, всё время о нём знал.

– Ты же можешь купить себе прощенье,– ошарашенно пробормотал Тесар,– если проведёшь нас в долину. Неужели тебе никогда не приходило в голову, что эта тайна стоит дороже, чем твоя жизнь?

– Дурак ты, Тесар,– беззлобно отозвался Семён,– в Алате живёт моя семья. Да я под пытками не выдам Ордену этот проход, не то что за какие-то плюшки. Всё, хорош трепаться, пора заняться делом.

– Там живёт та самая женщина, из-за которой тебя казнили,– догадка застала боевика врасплох, и он не смог скрыть своего волнения. – Так вот почему ты торчишь в этой глуши. Постой, а это не та же баба, которую хочет заполучить Магистр?

– Экий ты догадливый, Тесар,– Семён недовольно поморщился,– да, Кира была моей женой. Доволен? Но казнили меня не из-за неё, а потому что я не выполнил приказ, её вины тут нет,– он достал нож и шагнул к пленнику.

– Постой, я хочу кое-что тебе сказать,– остановил его Тесар. – Я очень тебе благодарен, Семён, и надеюсь, что когда-нибудь ты вернёшься в Орден. Я тебе этого от души желаю.

– Ну спасибо,– бессмертный быстрым движением разрезал путы на руках у боевика и спрятал оружие. – Только мне твоя благодарность до лампочки, ты мне должен, парень, а потому придётся отработать своё освобождение.

– В каком смысле? – Тесар уже был совершенно сбит с толку.

– В смысле заняться привычным для тебя делом,– спокойно пояснил Семён,– придётся ещё немного потрудиться парламентёром.

– Ты меня отпустишь? – от столь неожиданного известия у боевика едва ни подкосились ноги.

– Если обещаешь передать моё послание своему Магистру,– подтвердил Семён. – Кстати, как его зовут?

– Медина,– едва слышно пробормотал Тесар, всё ещё не веря своему счастью.

– Что у них за имена такие бабские,– Семён брезгливо поморщился,– нашего зовут Ксантипой. Ладно, это всё лирика, ты главное пробейся к Медине на приём.

– А что ты хочешь ему передать? – перешёл на деловой тон уполномоченный переговорщик.

– Встречный ультиматум, естественно,– Семён пожал плечами, удивлённый непонятливостью боевика. – Рис таки решил вашу проблемку с побочкой, у него есть средство от этой дряни, а потому никакой нужды уничтожать Гвенду больше нет.

– Магистр не купится на пустые разговоры,– Тесар сразу загрустил, он уже успел поверить, что ушёл от старухи с косой, а тут такая засада,– ему потребуется убойное доказательство моей правдивости.

– Ну ты и впрямь дурак,– рассердился Семён,– ты сам и будешь таким доказательством. Как же можно быть таким толстокожим, чтобы ничего не почувствовать? Да ты хоть на руки свои посмотри.

Тесар вытянул перед собой руки, и его глаза полезли на лоб, никакого тремора в руках больше не было.

– Он меня вылечил?! – от избытка чувств на глазах сурового боевика выступили слёзы. – Не может быть, наши доктора три года носом землю рыли, а этот выскочка решил проблему за неделю?

– Видать, не там рыли,– рассмеялся Семён. – Мне Рис пытался объяснить, в чём загвоздка, но я, если честно, мало чего понял. Короче, ваши врачи были уверены, что всё дело в вирусе, а оно оказалось в вакцине, вернее, в сочетании вакцины и той дряни, которую Рис подмешал в вирус, чтобы его активировать. В результате получилась гремучая смесь, которая начала вас травить как тараканов. Ну как-то так.

– Я всё сделаю,– истово пообещал Тесар,– можешь на меня рассчитывать. А чего ты хочешь от Магистра?

– Рис передаст ему все данные и даже сварганит пробную партию своей волшебной микстурки,– начал перечислять Семён,– но только при выполнении двух условий. Во-первых, Магистр должен отказаться от своих живодёрских планов по уничтожению городов, причём не только Гвенды, но и Алата, а во-вторых, он забудет про Киру навсегда.

– Всё-таки я оказался прав,– Тесар ехидно усмехнулся,– всё это из-за бабы.

– Думай, как хочешь,– отмахнулся от прозрачных намёков бессмертный,– главное, будь убедительным. На самом деле вашему Медине Кира нафиг не сдалась, это он просто старается для своего коллеги. Ксантипа уже давно за ней гоняется, а вашему Магистру просто нужен был предлог, чтобы уничтожить заразу, не вызвав взрыв возмущения у братьев. В общем, планы двух Магистров совпали. Если уничтожать собственную ставку больше не будет необходимости, то такая плата, как жизнь незнакомой женщины, для Медины не станет обременительной.

– А как я передам тебе ответ Магистра? – деловито поинтересовался парламентёр, приступая к своим обязанностям.

– Я буду ждать тебя через три дня в этом месте,– Семён достал нож и сделал глубокую зарубку на стволе ясеня, около которого они разговаривали. – Только не пытайся натравить на меня свою гвардию, я тогда просто исчезну, и мы окажемся там, откуда начали.

– Я тебя не предам,– с чувством произнёс Тесар.

– Вот и славно,– Семён похлопал боевика по плечу. – Всё, парень, тебе пора, уже достаточно светло, чтобы ты не свернул себе шею в лесу даже с твоей колченогой походкой. Ваши посты отсюда в трёх километрах на восток, не заблудишься.

Тесар кивнул и резво потопал в направлении, указанном бессмертным, однако через несколько шагов он остановился и обернулся.

– Передай своему доктору, что я его должник,– боевик счастливо улыбнулся,– а я не люблю долго оставаться в долгу.

Тесар ушёл, и Семён, тяжко вздохнув, отправился обратно в Алат, ему ещё предстояло объясняться с Рисом по поводу освобождения пленника. Как он и предвидел, буря негодования со стороны обманутого доктора не заставила себя ждать. Стоило Семёну только поставить чайник на огонь, чтобы расслабиться после ночного марш броска, как эта самая буря ворвалась в его мирное жилище.

– А чего ты хотел? – небрежно отмахнулся от нападок Риса бессмертный. – Сколько ещё ты собирался держать этого парня прикованным к койке? По крайней мере, теперь от него будет хоть какой-то толк.

– Я сам должен был вести эти переговоры,– пробурчал недовольный доктор.

– Чего?! – от возмущения Семён едва ни опрокинул на себя кипяток. – Совсем спятил, парень? Может быть, проще просто пустить себе пулю в лоб, к чему такие сложности?

– Он может согласиться для виду, а потом спрячет мой препарат, и люди ничего не получат,– Рис уже успокоился, но в его голосе всё ещё была слышна горечь. – Так уже было с другим моим изобретением.

– С каким, если не секрет? – заинтересовался Семён.

– Как ты думаешь, сколько мне лет? – Рис хитро подмигнул своему любознательному собеседнику.

– Ну если судить по твоей тушке, то лет тридцать с хвостиком,– принялся рассуждать бессмертный,– но по умственному развитию ты едва ли потянешь даже на двадцатник, лезешь на рожон по поводу из без повода.

– В следующем году я разменяю шестой десяток,– Рис проигнорировал ехидную подколку Семёна,– если, конечно, доживу.

– Да, нелишнее добавление,– согласился тот. – Так ты изобрёл эликсир молодости?

– Ну это не совсем эликсир,– Рис слегка засмущался,– скорее, это колония вирусов. Я же всё-таки вирусолог как-никак. Представляешь, люди могли бы не стареть, если бы этот паук ни упрятал все мои материалы в своей паутине. Только для своего носителя не пожидился, а остальным – хрен с маслом.

– Что за носитель такой? – заинтересовался Семён.

– Так ты ничего не знаешь,– Рис горделиво выпятил подбородок. – Орденом правит вовсе не человек, а сознание иномирного монстра, которое внедряется в тело носителя.

– Ага, а на побегушках у него черти с рогами,– фыркнул Семён, не поверив ни единому слову болтуна.

– Можешь стебаться сколько угодно, но я это знаю как врач,– оскорблённый в лучших чувствах Рис обиженно запыхтел. – Я, между прочим, психолог по второму образованию, а к тому же эмпат и вполне в состоянии различить, сколько существ излучают эмоции. Когда я подсаживал Магистру своих молодильных вирусов, то исследовал его тело во всех подробностях и заметил, что в нём присутствуют два сознания.

– И что, он сразу во всём сознался? – Семён даже не попытался скрыть свой скепсис.

– Я, знаешь ли, был не в том положении, чтобы устраивать Магистру допрос с пристрастием,– огрызнулся Рис,– но зря ты мне не веришь, обычному человеку не под силу управлять такой махиной, как Орден.

– Допускаю, что он не обычный человек,– Семён решил положить конец этому бессмысленному спору,– если Магистр согласится на наши условия, то для нас это будет несущественной деталью его биографии.

Эх, знал бы он, столь легкомысленно бросаясь своими ничем не подкреплёнными умозаключениями, как скоро жизнь обломает его самоуверенность. Возможно, поверь Семён в версию Риса, то сумел бы вовремя найти способ защитить себя от того самого иномирного монстра, каким на самом деле был Магистр.

Глава 13

Пламя изящным алым лепестком выросло из ладони и заколыхалось под несуществующим ветром. Несколько секунд оно раскачивалось из стороны в сторону, как бы раздумывая, стоит ли расти, а потом вдруг стрельнуло вверх сразу на полметра и тут же растаяло. Кира в изнеможении опустилась в кресло и прикрыла глаза, материализация пока давалась ей с большим трудом.

– Очень хорошо, Кирочка,– подбодрил измождённую ученицу Атан-кей,– ещё немного, и ты догонишь свою шуструю дочурку, тем более, что Кристина совсем перестала стараться. Тарс постоянно жалуется на то, что она потеряла интерес к учёбе.

– У Тиночки сейчас непростой этап в жизни,– Кира бросилась на защиту лентяйки. – Мы недавно окончательно переехали в Алат, а там обстановка напряжённая, приходится вести себя очень осторожно. Малышке сложно сразу привыкнуть к новым людям и, главное, к новым правилам.

– Странно,– Атан-кей задумчиво пожевал губами, словно пробовал на вкус Кирины слова,– а мне, наоборот, показалось, что девочка чем-то так сильно увлечена, что ей стало не до учёбы.

– Я обязательно с ней поговорю,– пообещала Кира. – У меня есть вопрос, учитель. Отчего какие-то вещи даются мне легко, например, трансгрессия, а вот материализация выпивает все мои силы досуха.

– Ты чрезмерно напрягаешься,– подтвердил озабоченность ученицы Атан-кей,– но это не потому, что у тебя мало сил, просто ты их расходуешь нерационально.

– Но если я не буду напрягаться, то у меня вообще ничего не получится,– в голосе Киры прозвучала обида, то ли на учителя, то ли на собственную бездарность.

– Не форсируй появление визуального эффекта своей практики,– посоветовал Атан-кей,– сфокусируйся на создании и удержании образа. Магия – это вовсе не спринтерский забег, дай своим ментальным построениям время для полноценного формирования и энергетической накачки.

– Боюсь, мне для этого понадобится столько времени, что ты устанешь ждать, учитель,– Кира тоскливо вздохнула и посмотрела на Атан-кея такими жалобными глазами, будто, того и гляди, заплачет от бессилия.

– Разве никто тебе раньше не говорил, что любимым занятием всех учителей является как раз ожидание,– тот весело рассмеялся и потрепал свою ученицу по опущенной в порыве самобичевания голове. – Нет ничего более захватывающего, чем уловить тот момент, когда старания ученика превращаются в мастерство. Так что ты напрасно рвёшь жилы, пытаясь впечатлить меня своими успехами, Кирочка, я знаю, что время ещё не пришло.

– А как понять, что я рву жилы? – Кира перестала жаловаться и вернулась к прагматичному анализу. – В процессе практики я не замечаю, что происходит, только после понимаю, что опять перенапряглась.

– Материализация должна напоминать вальяжную прогулку по парку, а не бег с препятствиями,– пояснил Атан-кей,– и доставлять тебе такое же удовольствие, как прогулка. Ты вроде бы движешься вперёд, но при этом не выматываешься, а наоборот, как бы набираешься сил. Разумеется, это касается только тех случаев, когда позволяет обстановка, и не нужно использовать свои способности для спасения своей или чужой жизни. Тогда, конечно, об экономии сил речь не идёт, но во время тренировок у тебя нет никакой причины перенапрягаться.

– Я ведь не единственная, кто попал в ловушку собственного перфекционизма,– догадалась Кира.

– Не стану спорить,– Атан-кей одобрительно кивнул,– мне частенько приходится сталкиваться с излишним энтузиазмом учеников, который только мешает им полноценно освоить те или иные техники. Удивительно, но у твоей дочурки этот недостаток совершенно отсутствует, словно она и не заинтересована в том, чтобы стать Творцом реальности.

– Она просто ещё слишком маленькая,– Кира опять не удержалась от того, чтобы броситься оправдывать дочь.

– Возможно, ты права,– легко согласился Атан-кей,– обычно способности просыпаются у людей гораздо позже, вот как у тебя. Детей в Школе единицы, и им приходится не сладко в конкуренции со взрослыми. Правда, чаще всего малолетние волшебники впадают в другую крайность и погружаются в практики с головой, оставаясь без нормального детства. Я не знаю, что тебе посоветовать, Кирочка, это решение тебе придётся принять самой.

– Я попробую поговорить с Тиночкой и понять, что она думает по поводу своих занятий,– пообещала Кира.

Откладывать этот разговор в долгий ящик беспокойная мамочка не стала и ближе к вечеру, когда работа над проектом энергетического купола была закончена, она направилась к детской площадке, которую они с Кейтилем обустроили перед лабораторией под защитой действующего прототипа их общего изобретения. Днём на площадке было довольно много детей, которых родители отправляли поиграться на свежем воздухе, проведя их подземным тоннелем от города до лаборатории. Впрочем, перенаселением площадка всё же не страдала, так как большинству родителей Алата какой-то стрёмный мерцающий купол вовсе не казался надёжной защитой от бомбовых осколков, но человек десять-двенадцать малышей там тусовалось ежедневно.

Ближе к вечеру площадка пустела, и Тиночка с Мартином оставались её единственными посетителями. В этот раз Кира уже на выходе из лаборатории услышала радостный визг своего сына и смех нескольких ребят постарше, что было хоть и необычно, но вполне объяснимо. Предыдущая неделя была последней перед каникулами, и детки тратили много времени на то, чтобы достойно закончить учебный год, зато теперь они отрывались по полной. Ещё издали Кира разглядела белое платьице дочери, мелькавшее в группе детей, но подойдя вплотную к куполу, она отчего-то потеряла её из виду.

Особо спрятаться на площадке было негде, поэтому исчезновение Тиночки в первый момент вызвало у Киры настоящую панику, однако разрешилась эта загадка довольно быстро. Ответ ей подсказали виноватые и одновременно испуганные взгляды троих девчушек, которые с таинственным видом кучковались у качелей. Кира и раньше знала, что Тиночка начала осваивать азы трансгрессии, но она даже предположить не могла, что та уже вовсю пользуется своими способностями. Эта новость вызвала в душе Киры одновременно страх за дочку и злость на покрывавших её побег подружек, она подошла к трём заговорщицам и нависла над ними как коршун над своей добычей.

– А что если Тина попадёт под бомбёжку? – с нажимом произнесла рассерженная мамочка. – Об этом вы не подумали? – девочки испуганно сбились в кучку и опустили глазки. – Куда она отправилась? – с угрозой в голосе прошипела Кира.

– На озеро,– одна из заговорщиц не выдержала наезда и сдалась. – Тинка всего раз линяла купаться,– тут же начала врать невольная предательница,– она скоро вернётся.

От такого невероятного признания Киру буквально затрясло. Озеро находилось в получасе езды на трикаре, и его сейчас почти никто из жителей Алата не посещал, зато какие-нибудь засланные боевики в купе с Мастером очень даже запросто могли оказаться поблизости, да и патрули не слишком сильно заморачивались с выяснением личности нарушителя, частенько стреляли без предупреждения. Бросив уничтожающий взгляд на сбившихся в кучку девчонок, Кира поспешила укрыться в лаборатории, чтобы без посторонних взглядов прыгнуть вслед за дочерью.

Прозрачная озёрная вода встретила путешественницу ослепительными солнечными бликами, превращавшими её в переливающееся бриллиантовым блеском покрывало. Водопад с весёлым шумом обрушивался со скалы, напрочь заглушая все остальные звуки, даже птиц было не слышно. Дочери нигде не было видно, если её подружки не соврали, то на озеро она сбежала явно не для того, чтобы искупаться. Тогда какие причины могли подвигнуть нарушительницу дисциплины рисковать быть раскрытой, и это ещё в лучшем случае, в худшем Тиночка реально рисковала своей жизнью. Некоторое время Кира молча металась по пляжу и окрестным зарослям, а потом принялась звать дочь. Вопли перепуганной мамаши сразу достигли ушей укрывшихся в пещере Семёна с дочкой.

– Что мне делать? – юная нарушительница обратила испуганный взгляд на отца. – Мне выйти к маме?

– Ни в коем случае,– Семён резко поднялся,– мама не должна обо мне узнать. Прыгай снова под купол.

– Но она же догадается,– Кристина с укором взглянула непонятливого родителя,– мама всегда всё узнаёт.

– Нет, она будет что-то подозревать,– возразил Семён,– и тебе, малыш, придётся развеять её подозрения. Скажешь, что лазила на кухню за сладостями.

– Ты совсем глупый, что ли? – Тиночка возмутилась совсем нешуточно. – Ни один Мастер не станет прыгать под землю, можно ведь оказаться внутри камня. Это каждый дурак знает.

– Я вот не знал,– покачал головой Семён,– и кстати, всё время удивлялся, почему в Алате не боятся орденских Мастеров. Теперь понятно. Давай сочинять другую версию,– он задумался всего на секунду,– ты ведь могла просто выбраться из-под купола, а в бункер спуститься по лестнице. Вот, держи,– Семён вытряс из коробки остатки пряников,– скажешь, что захотелось сладенького.

– Мама всё равно узнает,– Тиночка тяжко вздохнула,– она умная.

– Да уж, повезло нам с нашей мамой,– Семён чмокнул дочку на прощанье.

– А когда ты ей признаешься? – Тиночка даже мысли не допускала, что родители расстались навсегда. – Рис ей совсем не подходит, она тебя любит.

– А мне показалось, что тебе Рис нравится,– удивился отец. – Что ж ты его тогда так защищала?

– Рис очень хороший,– в голосе девочки явственно прозвучала обида, но сначала Семён не понял, что так расстроило малолетнюю защитницу,– когда я вырасту, то женюсь на нём,– уверенно закончила она подвисшую фразу.

От такого заявления шокированный папочка буквально покатился со смеху, и только через несколько секунд до него дошло, отчего Тиночка изображает из себя буку.

– Уж не ревнуешь ли ты своего отчима к маме? – ехидно поинтересовался он.

– Мама – твоя жена,– ничуть не смущаясь, заявила претендентка на руку и сердце охотника,– а Рис мне не родной, его женой буду я.

– Да ты знаешь, что твоему будущему мужу в следующем году исполнится пятьдесят лет? – Семён постарался произнести эту фразу на полном серьёзе, чтобы не расхохотаться.

– Он волшебник и никогда не постареет,– резонно заметила девочка,– и я тоже волшебница, ещё немного поучусь и смогу сделать себя старше.

– Похоже, ты всё продумала,– Семён невольно восхитился прагматической жилкой своей малышки. – А вдруг мама не согласится?

– Она через десять лет будет выглядеть старухой,– безапелляционно заявила Кристина,– Рис сам её разлюбит.

– Эх малыш, если бы время умело убивать любовь,– по губам Семёна скользнула печальная улыбка,– но оно этого не умеет, может быть, и к лучшему,– тихо заключил он. – Всё, лети обратно, голубка моя, пусть наша мама успокоится. А мне пора отправляться на одну очень важную встречу, опаздывать нельзя.

Кристинка исчезла, но её папе пришлось отсиживаться в пещере ещё довольно долго, поскольку Кира никак не хотела оставить свои поиски и вернуться к лаборатории. Так что на встречу к Тесару Семён добирался бегом. И всё-таки он едва ни опоздал, боевик уже успел сделать несколько шагов в сторону орденских кордонов, когда Семён достиг места встречи. К сожалению, проверить окружающее пространство на предмет засады у него времени не было, поэтому пришлось положиться на порядочность Тесара.

– Прости, никак не получалось раньше вырваться,– на бегу прохрипел Семён.

– Знаешь, а я уж решил, что твой приятель доктор заартачился,– глаза боевика словно засияли, видимо, в Ордене весть об исцелении встретили с надеждой и энтузиазмом, и ему было бы непросто обломать своих страдающих товарищей.

– Рис пашет как раб на галерах, чтобы сделать для вас лекарство,– слова бессмертного окончательно убедили парламентёра, что его миссия будет успешной, и он расслабленно улыбнулся. – Что ответил Магистр, он согласился?

– Да, бомбардировки не будет,– несмотря на позитивный ответ, лицо Тесара отчего-то сделалось мрачным,– но у него тоже есть условие. Ему нужен новый носитель из Алата.

– Почему непременно из Алата? – удивился Семён.

– Не обязательно,– Тесар на секунду запнулся. – Это может быть любой здоровый молодой мужик, который никогда не болел той заразой.

– С лекарством Риса вы все скоро будете здоровы,– бессмертный всё никак не мог взять в толк, чем вызвано такое странное условие.

– У Магистра нет времени ждать,– Тесар смущённо отвёл глаза,– он ведь очень старый и тоже перенёс болезнь.

– Постой, а разве ваш Магистр не обладает вечной молодостью? – в голосе Семёна удивление смешалось с досадой на свою доверчивость, ведь чувствовал же, что Рис нагло втирает про эликсир молодости, но развесил уши как пацан на ярмарке.

– Да, он долгое время совсем не старился,– подтвердил версию Риса Тесар,– но после эпидемии с ним что-то произошло, он вдруг резко сдал. Семён, ты не о том беспокоишься,– он загадочно улыбнулся и посмотрел на бессмертного как бы со скрытым смыслом. – Этим человеком можешь стать ты. Ты можешь вернуться в Орден, понимаешь?

– Вернуться? – Семён на мгновение растерялся, такая простая мысль отчего-то не пришла ему в голову. – Ты предлагаешь мне послужить Ордену в качестве здоровой молодой тушки, в которую вселится Магистр?

– О чём ты, вообще? – удивился Тесар. – Ну да, Орденом управляет не человек, а высший разум, но Медина вовсе не захватывает тело носителя, они являются соправителями.

Слова Тесара сразу развеяли все сомнения Семёна насчёт природы Магистра. Ну разумеется, ни о каком переселении душ речь тут даже не шла, наверное, этот самый высший разум просто помогает человеку, облечённому властью управителя, принимать грамотные решения. Правда, термин «носитель» несколько путал карты, но возможно, Магистра так называют, потому что он несёт божественные откровения остальным братьям. Так уж это устроено, что общаться с Мединой может только один человек, но это вовсе не означает, что он играет роль просто безвольного болванчика. Открывшаяся перспектива настолько захватила Семёна, что он буквально завис.

– Я сразу подумал о тебе,– Тесар хлопнул ошарашенного его предложением бессмертного по плечу. – Понимаешь, никто ведь не знает, кто ты на самом деле, для всех ты будешь просто жителем Алата.

– Я должен подумать,– растерянно пробормотал Семён,– сколько у меня времени?

– Подумать? – Тесар, похоже, ожидал совсем другой реакции. – Ты разве не понял, бессмертный, у тебя появился шанс загладить свою вину и снова стать членом братства. Нет, не рядовым членом, а Магистром Ордена.

– Просто скажи, когда я должен дать ответ,– процедил сквозь зубы Семён.

– Завтра до заката мне приказано доставить к Магистру нового носителя вместе с лекарством,– Тесар враз растерял весь свой энтузиазм. – Я знаю, почему ты сомневаешься, вечно эти бабы всё портят.

– Не лезь не в своё дело,– отрезал Семён,– встретимся завтра в полдень.

Тесар ушёл, а Семён ещё долго смотрел вслед удаляющемуся боевику с тоской и надеждой. Предложение парламентёра звучало настолько фантастично, что хладнокровие изменило бессмертному, от перспективы снова оказаться среди близких по духу людей у него натурально снесло крышу. Единственное, что удерживало Семёна от того, чтобы ни броситься вслед за Тесаром – это чёткое понимание, что, сделавшись Магистром Ордена, он больше никогда не увидит Киру. Что ж, это был далеко не первый раз, когда судьба ставила бессмертного перед подобным выбором между любовью и служением.

Глава 14

Сверху долина Алата казалась просто лоскутком ярко-зелёного одеяла, брошенного впопыхах среди острых чёрных скал. Невольно напрашивался вопрос, что за глупый великан решил устроить тут пикник прямо на голых камнях, не позаботившись запастись хотя бы корзинкой с припасами и водой. Светло-серые пятна развалин, оставшихся от уничтоженных бомбардировками домов, казались странным негармоничным рисунком, вышитым на одеяле каким-то безумцем или ребёнком, не умеющим обращаться с иголкой и пяльцами. Так и хотелось закрасить эти уродливые проплешины зелёной краской.

Выглянувшее из-за горы солнце запустило свои щупальца в росшие не верхушке грабы, и их косматые кроны, просвеченные насквозь нахальными лучами, тут же превратились в кружевную оборку, словно кто-то украсил непритязательный наряд охранявших долину скал. Лёгкая туманная дымка, которая до поры беспечно дремала на дне долины, вдруг словно очухалась и поползла вверх по склону, цепляясь своим млечным одеянием за верхушки деревьев и оставляя клочки потрёпанной мантии висеть на ветках, словно использованная пакля. Солнечные лучи подобно стрелам пронзили ленивый туман, и тот начал таять прямо на глазах. Наконец один из лучей добрался до дна долины, и белые зубья развалин засветились так ярко, словно были сделаны из стекла.

Семён безучастно смотрел на это рассветное представление, механически подмечая природные метаморфозы. Однако мысли неблагодарного зрителя бродили очень далеко от участников спектакля, он как будто снова оказался в своём родном мире среди друзей и близких. Кто бы мог подумать, что первая же слабая надежда на возвращение к прежней жизни вызовет такую ностальгию в его душе? Может быть, раньше он просто не разрешал себе даже думать о подобной перспективе, ведь мечта представлялась несбыточной? Однако не стоило себя обманывать, та жизнь и сейчас оставалась такой же недоступной, какой сделалась, когда предателя кодекса бессмертных безжалостно убивали свои же братья. В той прежней жизни, помимо служения высшим целям, у него была любимая женщина, а без этого высшие цели отчего-то тускнели, утрачивали свою значимость и превращались просто в привычку.

Из двух ценностей, которые когда-то покоились в фундаменте мироздания Семёна, не осталось ни одной, и единственное, что заставляло его вставать по утрам – это мысль о том, что где-то совсем рядом живёт Кира, что она счастлива, пусть и с другим мужчиной. И до тех пор, пока в силах Семёна было защищать это её счастливое существование, его собственная жизнь тоже была наполнена смыслом. Увы, смирение вовсе не было его сильной стороной, и защитника чужого счастья частенько посещала мысль, что его бескорыстие весьма условно и имеет свои пределы, к которым он медленно, но верно приближается. Как долго ещё он сможет сдерживать свои желания, и что случится, когда эти желания возьмут верх над рассудком?

Но тогда, может быть, есть смысл отгородиться от любимой женщины долгом перед остальным человечеством? По крайней мере, возвращение хотя бы части жизненного смысла, позволит бессмертному, предавшему своих товарищей, искупить свою вину и заполнить пустоту в душе чем-то важным – служением. Вот только сможет ли он смириться с тем, что больше никогда даже не увидит Киру? Сейчас он хотя бы имеет возможность следить за любимой женщиной издалека, говорить о ней с дочерью и даже с бестолковым охотником, быть частью её жизни, но для Магистра эта часть его существования будет закрыта навсегда.

Да, решение, которое предстояло принять Семёну, назвать простым было никак нельзя. Над этой задачкой он думал весь прошлый вечер, который плавно перетёк в бессонную ночь. Поняв, что ему не уснуть, Семён оделся и отправился в горы в надежде, что бодрящий ветерок развеет туман в его голове. Увы, рассвет застал его по-прежнему погружённым в раздумья, и, спускаясь к озеру, он был так же далеко от решения, как и несколько часов назад, когда только услышал предложение Тесара. Наверное, его рассеянность можно было бы объяснить бессонной ночью и душевным раздраем, но для бессмертного она всё же была непростительна. Присутствие постороннего он учуял только когда улёгся в свою кровать в надежде хоть немного подремать.

Лёгкое дуновение страха и любопытства, которые донеслись из тоннеля до чувствительного восприятиябессмертного, выбросили его из постели как пробку из бутылки. Семён застыл около входа в своё убежище, пытаясь унять стук сердца, которое понеслось вскачь, словно его пришпорили, а заодно и стеганули нагайкой. Нет, Семён вовсе не испугался вторжения врагов, просто по тоннелю, осторожно ощупывая гладкие влажные стенки, пробиралась Кира. Похоже, самоуверенный бессмертный сильно недооценил аналитические способности своей бывшей жены, она каким-то образом вычислила, куда сбежала Тиночка из-под защиты купола, и теперь намеревалась проверить свои догадки. Шаги Киры медленно приближались, и Семёну показалось, что время остановилось, ждать неизбежного сделалось просто невыносимо.

– Пусть это случится,– решил он,– я не поддамся этому мороку, он меня не заставит причинить вред Кире.

Наверное, ещё несколько секунд ожидания, и Семён сам бы выскочил навстречу своей нежданной, но такой желанной гостье, однако судьба решила иначе. Кира в темноте не увидела чёрного провала пещеры, её шаги начали удаляться и вскоре стихли, когда она вышла из тоннеля под открытое небо. Только в этот момент до Семёна дошло, что от срыва его удержало не иначе, как чудо. Близость Киры в момент разрушила все барьеры, которые бессмертный так старательно выстраивал вокруг своего сердца, тщетно пытаясь запереть кипящие в нём страсти на замок. Ещё одного подобного испытания ему было точно не выдержать, в этом у Семёна не осталось ни малейшего сомнения.

Теперь, когда Кира обнаружила его убежище, нового визита любопытной исследовательницы можно ожидать в любой момент. В сущности, это было чистым везением, что она прошла мимо входа в пещеру, а когда в свой следующий визит Кира обнаружит вещи бывшего мужа, то гарантировать, что она не догадается об их хозяине, не взялся бы даже самый беспечный оптимист. Похоже, убежищу бессмертного пришёл конец, пришла пора делать отсюда ноги, причём срочно и вдобавок замести все следы. Семён убедился, что Кира углубилась в исследование его персонального кладбища бессмертных, сгрёб в очаг всё, что могло гореть, и запалил свой прощальный костёр.

Надо отдать должное насмешнице-судьбе, она в лёгкую решила проблему, над которой бессмертный бился всю ночь. Эта мерзавка тупо не оставила ему никакого выбора, наглядно продемонстрировав стойкому оловянному солдатику, чего стоит его стойкость, если случай столкнёт его с Кирой в каком-нибудь уединённом месте. Кинув прощальный взгляд на то аутодафе, которое он устроил из своей прежней жизни, Семён бросился вон из пещеры. За Киру он не боялся, огонь прогорит, и она спокойно выйдет наружу, на крайняк просто трансгрессирует. А за это время самому Семёну нужно забрать из лаборатории лекарство и оставить между собой и Алатом как можно большее расстояние.

Отойдя от озера на полкилометра, он невольно оглянулся. Из расщелины, ведущей к пещере поднимался жирный чёрный дым. Дым просачивался сквозь водопадные струи и стелился по озерной глади, притворяясь безобидным туманом. У Семёна защипало глаза, словно едкий дым дотянулся до него через пространство. Он смахнул с глаз непрошенную влагу и припустил бегом к лаборатории. Всё, этот этап жизни бессмертного закончился, и что бы ни случилось дальше, к этому странному существованию между сном и явью возврата больше не будет. Внезапно Семёну пришло в голову, что он будет скучать по долине Алата, возможно, даже когда-то пожалеет, что покинул это место, всё-таки с ним было так много всего связано.

Он остановился и устремил взгляд вниз, к живописным развалинам, как бы стараясь уложить этот привычный пейзаж в ячейки своей памяти, чтобы потом вспомнить этот момент. Странно, но ничего, похожего на сожаление или хотя бы тёплые чувства к знакомым до оскомины местам, Семён не почувствовал, напротив, они вызвали в его душе отвращение. Нет, не было в этих трёх годах одиночества ничего хорошего, и если б ни угроза Кириной жизни, Семён не задержался бы тут ни на одну минуту сверх необходимого. Но сожаление всё же скреблось мягкой лапкой с выпущенными коготками в его душу, вот только алатские пейзажи тут были абсолютно ни при чём. Единственное, о чём Семён действительно сожалел, так это о том, что Кира таки прошла мимо пещеры, не дав ему нечаянный повод раскрыться.

Насколько же крепко нужно было Семёну держать самого себя за горло, чтобы даже не сметь думать о столь желанной возможности. Если бы ни случай, он бы и дальше считал себя человеком с железным сердцем. Смешно, право, неужели он всерьёз верил, что статус бессмертного сделал из него какого-то супермена? Увы, человеческие слабости властны над бессмертными так же, как и над обычными людьми. И решение о побеге, которое он даже не сам принял, было всего лишь следствием небольшого перевеса в его приоритетах жизни любимой женщины над чувствами самого Семёна. Самым отвратительным было то, что он до сих пор сомневался, что поступает правильно.

– Так дальше продолжаться не может,– вслух произнёс Семён, как бы пытаясь оправдаться перед самим собой,– рано или поздно я не справлюсь, и тогда случится беда.

Прозвучало это довольно убедительно, наверное, любой, кто имел бы возможность подслушать его слова, поверил бы в его искренность. Вот только на самом деле в душе Семёна царили прежний раздрай и неуверенность. Он и сам уже не понимал, действительно ли ему хочется вернуться в Орден, или это просто блажь, желание хотя бы частично компенсировать свою потерю. А что если он просто устал находиться так близко от Киры и не иметь возможности даже её коснуться? Что если им сейчас движет не желание служить Ордену и всему человечеству, а просто надежда, что его инкогнито раскроют и наконец избавят измученного защитника чужой жены от этого никчёмного существования?

Вопросы возникали один за другим в воспалённом мозгу Семёна, не находя ответа, но и не растворяясь обратно там, откуда явились, они продолжали крутиться в его голове жужжащим и жалящим роем всю дорогу до лаборатории. Вот примерно в таком неадекватном состоянии Семён ввалился в дверь и, не разбирая дороги, ломанулся к столу, за которым работал Рис. К счастью, Кейтиля на месте не было, а охотник был слишком занят своими записями, чтобы обратить внимание на состояние своего, как он думал, курьера. Семён подхватил приготовленную для Магистра сумку с лекарством и инструкцией и молча направился на выход. Однако уже в дверях он обернулся, поскольку ему пришла на ум весьма нетривиальная мысль.

– Рис, мы, скорее всего, больше с тобой никогда не увидимся,– пробурчал себе под нос бессмертный,– но если такое всё-таки случится, стреляй не раздумывая.

– Куда стрелять? – ошарашенный охотник только сейчас заметил, что Семён вроде как не в себе.

– В меня, что тут непонятного,– огрызнулся тот,– впрочем, это, наверное, буду уже не я.

Пояснения, которые по всей видимости, представлялись Семёну очевидными, для Риса оказались всего лишь ещё одним симптомом полной невменяемости говорившего. Отпускать бессмертного на переговоры с орденским боевиком в таком состоянии было бы верхом безответственности.

– Что случилось? – Рису удалось ухватить безумца за полу куртки уже в дверях. – Почему мы больше не увидимся?

– Есть вероятность, что я буду новым носителем вашего Магистра,– возможно, Семёну казалось, что он всё объяснил, но на самом деле он только внёс ещё большую неразбериху в и так неоднозначную ситуацию. – Отпусти,– он неприязненно глянул на прилепившегося к его куртке парня,– мне пора идти, Тесар ждать не будет.

– Ты спятил? – Рис ещё крепче ухватился за куртку. – Я тебя никуда не отпущу.

Семён не стал препираться с навязчивым доброхотом, он просто сделал с виду невинное и почти незаметное движение левой рукой, и Рис словно щепка отлетел к стене лаборатории, приложившись затылком о косяк и тем самым подтвердив на собственном опыте известную поговорку о том, что ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. В глазах недальновидного радетеля за судьбу бессмертного потемнело, и он стёк на землю в состоянии, близком к обмороку.

– Извини,– услышал он над собой голос Семёна, в котором не было ни капли раскаяния,– ты выбрал не лучший момент. Позаботься о Кире и прощай.

Рис попытался подняться, но не смог, перед глазами сразу поплыли разноцветные круги. Вот так, в радужном ореоле он и поимел сомнительное удовольствие наблюдать удаляющуюся спину бессмертного. А Семён почти не обратил внимания на произошедший инцидент, поскольку был настолько погружён в свои мысли, что всё постороннее воспринимал просто как ничего не значащую помеху. Всю дорогу до места встречи с Тесаром он продолжал плодить вопросы, на которые не знал и не находил ответов. Несколько раз он даже останавливался и прикидывал, не пуститься ли в обратный путь, пока не поздно, но опасность, которую он представлял для Киры, снова гнала его вперёд.

Семён отчего-то был уверен, что став тенью Магистра, он избавит любимую женщину как от себя, так и от этой опасности. В его голове даже мысли не возникло, что он совершает фатальную ошибку и своими непродуманными действиями превращает мнимую опасность в реальную и весьма серьёзную угрозу жизни Киры. Впрочем, сомнениям, которые всю дорогу терзали Семёна словно стая шершней, очень скоро предстояло сделаться настолько незначительными и даже смешными, что можно было только пожалеть о зря потраченном на них времени.

Реплика искателя

У вас имеется личный автомобиль? Если да, то вы не можете не оценить как бонусы от обладания такой собственностью, так и головную боль, которая неизбежно сопровождает эксплуатацию транспортного средства. Да, личный автомобиль при определённых обстоятельствах даёт неоспоримые преимущества перед использованием общественного транспорта в плане комфорта и свободы передвижения. Но чем вы за этот комфорт платите? Нужно постоянно заботиться о своём железном коне, кормить его топливом, ремонтировать, чистить, беспокоиться о его сохранности, платить налоги и штрафы, в общем, тратить на его содержание немало жизненных сил. И всё равно рано или поздно лошадка состарится, и её придётся пристрелить, то бишь утилизировать, конечно, если ещё раньше какой-нибудь дикий мустанг не лягнёт вашу хрупкую животинку и не отправит её в утиль.

Вам это ничего не напоминает? А ведь у нас, причём у каждого, имеется в собственности один подобный объект. Мы точно так же носимся с этим чемоданом без ручки, как автовладельцы со своими автомобилями, кормим, поим, чистим, ремонтируем, охраняем, а помимо этого ещё регулярно подзаряжаем и поддерживаем комфортную температуру. Вы уже догадались, что речь идёт о нашем физическом теле? Ну не странно ли, что отношение к этому объекту у нас примерно такое же утилитарное, как и к автомобилю? Разве тело не должно быть храмом души или ещё чего-нибудь столь же возвышенного? По идее, храм – это то место, куда мы приходим, чтобы пообщаться с Создателем, то есть он должен быть для нас объектом поклонения, но почему-то мы частенько применяем к телу такой эпитет, как бренное. Иначе говоря, тело для нас – это бремя, которое мы вынуждены нести из жизни в жизнь.

Тут нет никакой ошибки, даже те, кто пытается, причём довольно успешно, превратить своё тело в проводник связи с божественным, например, йоги, не могут избежать таких утилитарных процедур, как сон, еда и испражнение. Почему нашему телу требуется ежедневный сон? Что это за вульгарная подзарядка аккумулятора? Неужели Создателю не пришло в голову, что гораздо рациональнее было бы просто подключить нас всех к источнику на постоянной основе, чтобы мы не пребывали треть наших жизней в отключке? Может быть, он таким образом экономит энергию? Но этой энергии в океане сознания полно, собственно, весь этот океан и есть энергия. Так отчего же нас посадили на столь жёсткую и к тому же неэффективную диету? И кто этот безграмотный диетолог?

Не стану долго возмущаться и огульно обвинять высшие силы в издевательствах, тем более, что это обвинение несправедливо. Те творения, что вышли из-под резца нашего Создателя, действительно были идеальны. По сути, мы – просто вихри в потоке океана сознания, мы – его неотъемлемая часть, и для того, чтобы зачерпнуть мощи этого божественного потока, нам вовсе не требуется каждую ночь впадать в анабиоз. Однако это требуется нашим физическим телам, это они работают на аккумуляторах, которые необходимо регулярно подзаряжать.

Согласитесь, получается какая-то странная и уродливая конструкция. С какого перепугу мы напялили на себя эти убогие и недолговечные скафандры, за которыми к тому же нужно постоянно ухаживать, чтобы они не сломались? Зачем нам понадобилось это извращение? Это же всё равно, как запихнуть бабочку обратно в кокон. Совершенно нелогично и к тому же затратно, ведь бабочка будет сопротивляться. Что ж, тут никакого секрета нет, без скафандра мы не сможем существовать в нашем материальном мире. Выходит, мы всё сделали правильно, глупо же лезть в агрессивную среду без защитного костюма. Должно быть, нас снабдили скафандрами из чистого милосердия, чтобы спасти от полного уничтожения, когда мир вдруг из эфирного превратился материальный.

Увы, всё не так благостно, думая подобным образом, мы путаем причину со следствием. Как мы уже выяснили ранее, это жители сотворяют мир, а не наоборот. Нас запихнули в скафандры не для того, чтобы спасти, а чтобы нашими руками, вернее, умами создать этот самый материальный мир. Без скафандров мы продолжали бы проявлять совсем иную, более тонкую реальность. К сожалению, нам не дано постичь, зачем сотворившему такое безобразие божественному вандалу понадобилось переиначивать исходный замысел Создателя. Что ему не понравилось в эфирном мире? Не исключено, что он тупо приспособил приглянувшийся ему мирок под свои нужды. Так или иначе, для его жителей последствия оказались катастрофическими.

Только не нужно думать, что мы все тут жертвы произвола и заслуживаем за свои страдания награды в виде райского блаженства. Никто не применял к нам насилия, всё произошло в результате нашего добровольного согласия. Получается, что мы – просто дебилы или мазохисты, коли решили таким образом осложнить себе существование? В наше оправдание могу лишь сказать, что решение обзавестись бренной плотью нам навязали с помощью хитроумных манипуляций, внедрив в наши сознания концепт субъектности тела. Но это никак не отменяет того факта, что мы являемся соучастниками порчи божественного имущества и несём за это ответственность, наравне с главным преступником.

Глава 15

Магистр произвёл на Семёна довольно гнетущее впечатление, он был не просто старым, как говорил Тесар, а прямо-таки древним. Изборождённое морщинами лицо, дрожащие сведённые артритом руки, шаркающая походка и хриплый, даже какой-то каркающий голос, в общем, вид Медины мог бы вызвать вполне искреннюю жалость окружающих, если бы не одна маленькая, но очень существенная деталь. Этой деталью были глаза, они никак не желали вписываться в образ почтенного старца. Острые, цепкие и совсем молодые, да в добавок со странным нечеловеческим зеленоватым отблеском, глаза хищника, одним словом.

Аудиенция у главы Ордена заняла от силы десять минут вместе с представлением и прощальными напутствиями. У Семёна создалось довольно чёткое ощущение, что Медина очень спешит со сменой носителя, что, впрочем, было неудивительно, учитывая жалкое состояние нынешнего представителя высшего разума. Видать, Рис и тут соврал насчёт молодильных вирусов, этого измождённого старика вряд ли кто-нибудь мог бы заподозрить в использовании хоть каких-то омолаживающих процедур. Ксантипа, в общем-то, тоже был отнюдь не мальчиком, но рядом со своим коллегой смотрелся бы его сыном, если не внуком.

Перед встречей с Мединой Семён немного мандражировал на предмет раскрытия своей личности, поэтому его сильно удивило полное равнодушие Магистра к прошлому кандидата в носители, единственное, что заинтересовало могущественного старца – это состояние здоровья Семёна. Да, неслабую подставу с вирусом устроил Рис своему бывшему нанимателю, похоже, Ордену на полном серьёзе сейчас не до того, чтобы возвращать себе господство на этим миром, тут бы разгрести собственные проблемы. Что ж, Семён был готов всеми силами помочь братьям выбраться из того дерьма, в котором они оказались стараниями одного безбашенного вирусолога.

После аудиенции будущего носителя Магистра принялись готовить к посвящению. Помимо ванны и натирания всего тела ароматическими маслами, процесс подготовки включал в себя услуги парикмахера, косметолога и маникюрщицы. Проведший последние три года в пещере Семён буквально погрузился в нирвану, никакие сомнения его больше не мучили, после встречи со своим предшественником он как бы сжёг все мосты, и в его душе поселился покой. Перед тем, как вести нового Магистра на ритуал посвящения, его облекли в чёрную шёлковую мантию прямо на голое тело, что несколько шокировало непривычного ко всяческим декаданским извращениям воина, но спорить он не стал. Как потом оказалось, сие непритязательное одеяние тоже было частью ритуала.

Если честно, сам ритуал показался Семёну нудным, бессмысленным и к тому же слишком затянутым. Добрых сорок минут ему пришлось как механическому попугаю отвечать «да» на бесконечные запутанные сентенции одного из братьев. Если поначалу неофит здорово волновался, то к концу ритуала уже ловил себя на том, что проваливается не то в сон, не то в забытьё от откровенной скуки и монотонного голоса чтеца. Похоже, именно этого от него и добивались, поскольку стоило Семёну немного потерять самоконтроль, как всё закончилось. Он обнаружил, что находится в ритуальном зале совершенно один, если не считать тела старика, лежащего бесформенной кучей тряпья у его ног. Семён на автомате перевернул старика на спину и убедился, что это уже мёртвое тело когда-то принадлежало прежнему Магистру.

– Оставь этот мусор,– прозвучал вполне узнаваемый голос Медины у него в голове,– давай знакомиться, новый Магистр. Как мне тебя называть?

От неожиданности Семён вздрогнул и стремительно обернулся, всё ещё надеясь, что принял за внутренний голос стоящего рядом человека. Разумеется, никого там не оказалось, однако его манёвры не прошли незамеченными и вызвали издевательское хихиканье подселенца.

– Почему я слышу твой голос прямо у себя в голове? – требовательно спросил Семён. – Я предполагал, что мы будем общаться вслух.

– Привыкай держать рот на замке, когда иного не требуют обстоятельства,– голос Медины прозвучал назидательно и, пожалуй, несколько высокомерно. Не то чтобы Семёну и раньше не приходилось сталкиваться с самомнением начальников, но от высшего разума он ожидал чего-то более доброжелательного. Однако, капризничать было уже поздно.

– Моё имя Семён,– мысленно произнёс он. – Я могу обращаться к тебе по имени?

– Так-то лучше, Семён,– Медина откровенно наслаждался его растерянностью,– сейчас мы пойдём к твоим новым поданным и продемонстрируем им несколько невинных фокусов. Я возьму управление на себя, так что не психуй.

Ноги Семёна вдруг начали двигаться помимо его воли, и только в этот момент до бывшего хозяина этих ног наконец дошло, что он реально попал. Ему сделалось кристально ясно, что Тесар, да и все остальные, кроме Риса, ошибались, носитель Магистра действительно был просто тушкой, которой подселенец манипулировал по собственному желанию. Эта новость взорвалась в голове Семёна подобно гранате, напрочь отключив его способность к рациональному мышлению.

– Стой! – заорал он, вернее, Семёну показалось, что он издал этот истерический вопль вслух, потому что изо рта, который ему больше не принадлежал, не вылетело ни единого звука.

– Ну что не так? – язвительно поинтересовался Медина. – Сиди тихо и не отвлекай меня от серьёзных дел, иначе отправлю в карцер.

– Я на такое не подписывался,– Семён пропустил мимо ушей угрозу,– мне говорили, что мы будем вроде соправителей. Вылезай на фиг из моей головы, я не даю своего согласия на подселение чужого разума.

– Поздновато задёргался,– Медина ехидно фыркнул,– ты это согласие уже дал и назад взять не можешь. Таков уж ритуал, участником которого ты только что был.

– Так это была подстава,– от злости и бессилия Семёну безумно захотелось совершить что-нибудь иррациональное, пусть даже бесполезное и смешное, например, швырнуть что-то тяжёлое в стенку или хлопнуть дверью так, чтобы та слетела с петель. Увы, для этого как минимум нужны были руки, которые ему больше не принадлежали. Оставалось только беситься, что пленник в собственном теле и исполнил, не особо заморачиваясь о последствиях. – Учти, Медина, я не стану твоим механическим болванчиком,– решительно заявил он,– я буду бороться за контроль над своим телом.

Первое, что услышал Семён на свою угрозу, был долгий и глумливый хохот. Подселенец совсем не испугался, похоже, подобная реакция носителя не была для него чем-то новым. Это явно было нехорошим признаком, и последующие события чётко и убедительно подтвердили подозрения Семёна.

– Давай, я тебе кое-что разъясню,– снисходительно произнёс Медина, когда ему надоело веселиться. – Ничего твоего у тебя больше нет, это тело, со всеми его переживаниями, мыслями и даже памятью теперь принадлежит мне. Ты нужен мне живым, но отнюдь не обязательно дееспособным. Я легко смогу обойтись без твоего сотрудничества, но это довольно утомительно, и только поэтому ты время от времени будешь иметь доступ к моей собственности. Уяснил? – Семён промолчал, поскольку пока не решил, стоит ли воспринимать заявление подселенца всерьёз, и тот, видимо, ощутил неуверенность носителя. – А чтобы ты побыстрее принял своё новое положение, я проведу небольшую демонстрацию,– объявил он с тем выражение, с каким конферансье объявляет следующий номер программы.

Внезапно всё исчезло, больше не было ни света, ни звука, Семён теперь не чувствовал не только своего тела, но и вообще ничего, кроме быстро заполнявшей его сознание паники. К счастью, длилось это погружение в ничто недолго, хоть и показалось почти вечностью. Когда ощущения вернулись, состояние Семёна вполне правомерно было бы назвать эйфорией, поскольку ничего хуже полученного опыта в его жизни до сих пор не случалось.

– У тебя есть два варианта,– на этот раз в голосе Медины прозвучал металл,– либо ты со мной сотрудничаешь, и тогда я не стану ограничивать твою свободу, либо отправишься в карцер до конца жизни этого тела. Впрочем, в последнем случае долго сохранять здравый рассудок у тебя вряд ли получится, так что это будешь уже не ты, а просто биомасса.

– Понятно,– пробурчал Семён,– давай сотрудничать. – Что и говорить, демонстрация последствий непослушания оказалась настолько наглядной, что у него мгновенно отпала всякая охота сопротивляться. – Что от меня требуется?

– Ничего особенного,– беспечно отозвался Медина,– будешь разыгрывать из себя Магистра и делать то, что я прикажу. Рад, что истерика так быстро закончилась, и мы можем наконец заняться делом.

Семён почувствовал, как его тело начало двигаться, он мог видеть и слышать, но этим его контакт с внешним миром и ограничивался. Вскоре наблюдатель обнаружил себя стоящим в большом зале перед толпой орденских братьев в чёрных балахонах, а дальше началась уже форменная фантасмагория. Невинные фокусы, о которых вскользь упомянул Медина, на деле оказались совсем неслабыми чудесами. По периметру зала начали вспыхивать огни ярко-белого света, а с потолка вдруг принялся низвергаться водопад, падая аккурат в появившуюся неизвестно откуда чашу. Потом потолок зала превратился в ночное небо, и на этом небе среди звёзд появилась призрачная фигура великана в сверкающих доспехах. Воин величественно сошёл с небес и дотронулся мечом до плеча коленопреклонённого Магистра, типа, посвятил его в рыцари.

Следом за воином явилась какая-то голая девица, только она не спустилась с неба, а вылезла из чаши с водой и выглядела как утопленница. Кожа и волосы у девицы были голубого цвета и блестели как глянцевая бумага, губы чем-то напоминали лакрицу, а глаза светились мертвенным белым светом, в общем, то ещё страшилище. Но Медина ничуть не смутился, он деловито скинул на пол балахон, в который обрядили Семёна перед ритуалом, и остался в чём мать родила. Тут же появилось ложе, застеленное чёрным шёлком, и двое голышков принялись совокупляться прямо на глазах у многочисленных зрителей. Семён искренне порадовался, что в этот момент не ощущает своего тела, наверное, ему было бы противно даже прикоснуться к синюшной водяной девке, а уж трахаться с ней – это вообще за гранью.

– Это всего лишь иллюзия,– пропел в его голове довольный голосок Медины,– не думал, что ты окажешься таким ханжой, Семён.

– Долго ещё? – проворчал тот, с отвращением глядя на охваченную азартом публику.

– Поспи, я без тебя справлюсь,– Медина снисходительно хмыкнул, и сознание Семёна погасло.

Это было совсем не похоже на его предыдущий опыт погружения в ничто, просто его вдруг не стало. Когда сознание вернулось к новому Магистру, представление уже давно закончилось, он сидел в кресле перед камином в довольно большом и уютном кабинете. Перед ним на столике стояла чашка чая и рюмка с чем-то явно алкогольным.

– Не стесняйся,– раздался в голове Семёна голос Медины,– тебе нужно расслабиться. В первый раз у многих сносит крышу, ты ещё неплохо держался, не запаниковал. Можешь пользоваться нашим общим телом.

Семён не заставил себя уговаривать, он быстро опрокинул алкоголь в свою глотку и сразу почувствовал, как тепло разливается в животе. Глотнув чаю, он приготовился выслушать дальнейшие распоряжения своего нового хозяина, но тот внезапно расхохотался.

– А ты оказался довольно покладистым носителем для мятежника,– отсмеявшись заявил Медина,– похоже, тебе и раньше приходилось служить. Думаю, время для прелюдии закончилось, пора переходить к главному блюду. Начнём, пожалуй, с того, что ты мне расскажешь о проходе в горах, которым ты вывел Тесара из Алата.

Семён похолодел, он-то был уверен, что этот путь останется их с Тесаром тайной, но боевик, видимо, не счёл нужным скрывать столь важную информацию от своего начальства. Собственно, он никогда и не обещал хранить этот секрет, хотя Семён честно предупредил, что ни за что не сдаст город, в котором живёт его семья. Можно ли было назвать это предательством? Вопрос, конечно, спорный, но в данной ситуации он сделался уже чисто умозрительным.

– Слушай, Медина,– принялся увещевать подселенца Семён,– я готов преданно служить Ордену и слушаться тебя, только не проси меня предать жителей Алата, там живёт моя семья, понимаешь?

– Ты, похоже, так ничего и не понял,– Магистр презрительно хмыкнул,– это была вовсе не просьба, а приказ. И не вздумай опять завести свою шарманку про сопротивление, если только попытаешься бунтовать, я просто вскрою твою память как гнилой орех. Поверь мне на слово, это будет очень больно.

Если Медина рассчитывал таким образом раздавить своего носителя, лишить его воли к борьбе, то явно просчитался. Угроза близким сработала как триггер, включив защитную реакцию бессмертного практически в рефлекторном режиме. Едва отдавая себе отчёт, что он делает, Семён поставил ментальный блок. Причём его страх за жизнь Киры и Тиночки был настолько силён, что блок оказался совершенно непробиваемым, и это однозначно выдало его владение ментальными техниками.

– Это не спонтанная паническая реакция,– Медина мгновенно поставил диагноз своему легкомысленному носителю,– твой ментальный блок слишком хорош, чтобы принять тебя за самоучку.

– Я бессмертный,– Семён решил, что дальше скрывать свою личность смысла не имеет, поскольку он уже выдал себя с головой,– но ты не сможешь задействовать мои установки подчинения, потому что я из другой реальности.

– Вот как,– злорадно процедил Медина,– а ведь я знаю, кто ты такой, ты беглый шпион Ксантипы. Прелестно, твой хозяин будет просто счастлив снова с тобой встретиться, у него к тебе накопилась масса вопросов. Кстати, позволь развеять твою глупую иллюзию относительно неуязвимости бессмертных в чужой реальности,– в голосе подселенца явственно послышалась угроза,– установки в твоём мозгу заставят тебя подчиняться любому Магистру. Извини, дурачок, но ты сам напросился,– следующую фразу Медина произнёс нараспев на каком-то неизвестном языке, она состояла в основном из гортанных и гласных звуков и показалась Семёну подозрительно знакомой, вот только он никак не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах мог её слышать. Бессмертный напрягся, ожидая, что это заклинание превратит его сознание в кисель, однако ничего не почувствовал. – Сними блок! – скомандовал Медина, видимо, уверенный, что его метод сработал.

– Обломись,– злорадно усмехнулся Семён,– не работает твоё колдовство.

Однако торжествовал он недолго, в следующее мгновение его сознание провалилось в чёрное бесформенное ничто, в котором не было ничего, кроме ощущения безысходности. Судя по той скорости и бескомпромиссности, с которыми Медина изолировал сознание своего носителя, ни о каком сотрудничестве речь больше не шла, Магистр вовсе не собирался воспитывать или припугнуть своего пленника, он тупо от него избавился. Как и в прошлый раз, сознание Семёна, зависло в безвременье при полном отсутствии каких-либо ощущений, но теперь надежды на то, что это состояние продлится недолго, у пленника не было никакой. Он оказался слишком опасным носителем для Медины, чтобы тот рискнул выпустить неподконтрольного его воле бессмертного на свободу.

Самое поганое в данной ситуации было то, что Семён не потерял способности думать и испытывать эмоции. Наверное, ему гораздо легче было бы отключиться вовсе, и предыдущий опыт показывал, что Медина вполне был в состоянии его вырубить, но, похоже, в планы тюремщика подобные альтруистические действия не входили, ему хотелось заставить своего пленника страдать и сходить с ума от ужаса. Что ж, его намерения осуществились в полной мере, Семёна действительно накрыла волна неконтролируемого отчаяния, и он со всей дури рванулся на волю.

Поскольку в его тюрьме не имелось ни стен, ни вообще каких бы то ни было ориентиров и направлений, то энергетический удар, который послал в пространство пленник, распространялся подобно сфере. Наверное, если бы Семён в этот момент был хозяином своего тела, то эта сфера выжгла бы всё живое на расстоянии нескольких метров от источника, но сейчас его смертоносный удар вообще не встретил никакого сопротивления. Окружающая его сознание невидимая оболочка удовлетворённо чавкнула и всосала в себя энергию удара без остатка.

В отчаянии пленник принялся поносить своего тюремщика в грубой и нецензурной форме, что было совершенно бесполезно, но вроде бы помогло ему немного успокоиться и принять тот неоспоримый факт, что меряться силами с могущественным внеземным разумом было бессмысленно. Оставалось только смириться и послушно ждать конца, каким бы он ни был. Единственное, что ещё позволяло Семёну сохранять рассудок – это надежда на то, что пытка не продлится долго, ведь Медина пообещал, что отправит мятежника на расправу к его бывшему хозяину. Какую бы казнь ни уготовил Ксантипа обманувшему его ожидания бессмертному, это в любом случае будет лучше, чем медленное погружение в безумие.

Глава 16

Полупрозрачный столб дыма, лениво поднимающийся к небу из пещеры Семёна, можно было заметить только если специально приглядываться. Пройдя сквозь фильтр водопадных струй, он словно очистился от копоти, сделался лёгким и летучим. Рис обратил внимание на дым исключительно потому, что подсознательно ждал чего-то подобного. Логично было предположить, что, уходя навсегда, бессмертный сожжёт за собой мосты, чтобы не было соблазна повернуть назад. Правда, Рис не предполагал, что Семён сделает это буквально, предав своё жилище огню, но символика его поступка была понятной.

Голова всё ещё кружилась, поэтому оглушённый охотник не спешил подниматься с земли. Наверное, он бы просидел так довольно долго, любуясь на сей своеобразный ритуал прощания и пытаясь понять, что же он испытывает: горечь или облегчение, если бы в его медитативное созерцание ни вмешался тихий девчачий голосок.

– Откуда этот дым? – озадаченно спросила Кристина, ни к кому специально не обращаясь, но поскольку, кроме Риса, поблизости никого не было, тот счёл необходимым как-то отреагировать. Однако не успел он сообразить, что бы такое соврать любопытной девчонке, как та сама догадалась о происхождении дыма. – Это же папина пещера,– с ужасом прошептала Кристина, и в следующий момент её фигура растаяла.

Рис резво вскочил на ноги, чтобы попытаться удержать юную путешественницу, но сильное головокружение усадило его обратно. Похоже, резкие движения его ушибленной голове были пока противопоказаны. Однако Кристинку всё же нужно было остановить, находиться рядом с пожаром для ребёнка было небезопасно. Рис осторожно встал на четвереньки, дополз до припаркованного у лаборатории трикара и с третьей попытки забрался внутрь. Дальше дело пошло веселей, правда, каждый ухаб отдавался болью в затылке, но управление трикаром, по крайней мере, не требовало физических усилий.

По скорости езда по пересечённой местности, разумеется, никак не могла тягаться с трансгрессией, и Рис бы точно не успел задержать Кристинку, но к счастью или наоборот, несчастью, скальный тоннель сыграл роль воздуходува, превратив расщелину под водопадом в жерло раскалённой печи. Рыжие языки пламени, вырываясь из узкой щели, принялись жадно лизать водные струи, поднимая облака пара, и вскоре водопад окутало плотная паровая завеса. Когда Рис достиг места главного шоу, Кристинка стояла на берегу, с восторгом и ужасом наблюдая фантасмагорию, устроенную совместно огнём и водой, ей всё-таки хватило сообразительности не лезть внутрь. Обрадованный папочка доковылял до застывшей в трансе девочки и на всякий случай обнял её за плечи, чтобы ненароком опять не сбежала.

– Больше так не делай,– попенял он беглянке,– огонь – это не детская забава, можно и не успеть улизнуть.

– Рис, а вдруг папа внутри? – едва слышно отозвалась Кристина, не отрывая взгляда от входа в тоннель.

– Не бойся, малышка, внутри его нет,– успокоил её Рис,– я недавно встретил его совсем в другом месте,– его рука невольно потянулась к шишке на затылке, что и говорить, встреча оказалась весьма энергичной. – Мы подождём, пока огонь потухнет, а потом сходим внутрь, ладно?

Кристина кивнула и послушно уселась на песок ждать. Рис прикинул, что для него будет проще: присесть ненадолго, а потом опять вставать или уже оставаться в вертикальном положении, чтобы не провоцировать лишними движениями новый приступ головокружения, и пришёл к заключению, что не стоит давать своей голове ненужных поводов для капризов. Через десять минут ожидания пламя снова втянулось внутрь тоннеля, и оттуда повалил густой дым. Собственно, гореть в пещере было особо нечему, кроме топчана, да кресла, другой мебели у Семёна не имелось, так что вполне можно было предположить, что дым означал конец пожара.

Подождав ещё несколько минут, пока чёрный шлейф ни превратился в едва заметный дымный хвостик, Кристинка поднялась и решительно направилась к водопаду. Рис поплёлся за ней, бросая тоскливые взгляды на скалу, по которой ему предстояло карабкаться, и молясь неизвестно каким богам, чтобы они не позволили одному хворому бедолаге сорваться в воду. Видимо, боги были сегодня в хорошем настроении, так как запланированный акробатический этюд в исполнении Риса отменился сам по себе. Когда Кристинка уже занесла ногу, чтобы лезть на скалу, в расщелине под водопадом вдруг мелькнула какая-то светлая тень, и громкий всплеск озёрной водички возвестил о том, что какой-то посетитель пещеры предпочёл купание скалолазанию.

Наверное, сей выбор был продиктован не только и не столько опасностью карабканья по скользкой скале, как желанием смыть гарь и копоть, так как покинувшая дымный ад Кира не сразу вылезла на берег, а ещё долго полоскала свои волосы под струями водопада. Зрители не стали беспокоить купальщицу, поскольку сами в этот момент пребывали в шоке, кого-кого, а её они здесь увидеть никак не ожидали. Несмотря на головную боль, Рис мгновенно сопоставил два события, а именно появление Киры в пещере и бегство Семёна, и пришёл к однозначному выводу, что между этими событиями имеется прямая связь. Оставался главный вопрос: состоялась ли сакраментальная встреча бывших супругов, или бессмертному таки удалось её избежать. Судя по тому, что он сжёг всё своё имущество, встреча всё-таки не состоялась, иначе не было бы смысла в уничтожении улик.

Кира наконец заметила своих обеспокоенных родственничков, торчащих у края воды, и радостно помахала им рукой. Рис облегчённо вздохнул и улыбнулся, а вот Тиночка надулась как грозовая туча перед тем, как пролиться дождём, и стоило Кире выбраться на берег, как гроза разразилась. В последнюю минуту Рис заметил, как сверкнули молнии в глазах обвинительницы, но предотвратить нападение не успел.

– Что ты сделала с пещерой?! – обрушилась дочка на ничего не подозревающую маму. – Зачем ты сожгла чужие вещи?

– О чём ты говоришь, Тиночка? – Кира аж опешила от такого напора. – Я даже не была в той пещере, не заметила её в темноте. Во время пожара я осматривала кладбище в долине. Это было твоё тайное убежище, милая?

– Нет, это папина пещера,– Кристину уже понесло, и Рис понял, что разоблачения не избежать,– там были все его вещи. Где он теперь будет жить? Мам, мы же не позволим ему ночевать под открытым небом, правда? Давай позовём папу к нам домой.

Кира в растерянности переводила взгляд с перевозбуждённой дочери на прятавшего глаза мужа, и в её собственных глазах постепенно разгорался такой яростный огонь, что у бравого охотника, как говорится, душа ушла в пятки.

– Вот это и называют моментом истины,– тоскливо подумал он. – Должно быть, так чувствует себя смертник, которому объявили помилование за миг до казни. Вот только на этот раз помилование опоздало, топор занесён и опустится на шею жертвы просто силой инерции. И как уберечь Кирюшу от ещё одного удара?

– Тина, о чём ты говоришь? – Кира схватила дочь за плечи и встряхнула так, что у той клацнули зубы. – ТВОЙ папа жил в этой пещере? Долго?

– Три года,– ответил за провалившуюся конспираторшу Рис,– но я узнал об этом совсем недавно,– тут же начал оправдываться он, заметив, как в глазах жены полыхнуло пламя праведного гнева. – Кирюш, не сердись, мы с Тиночкой просто исполняли просьбу Семёна.

– Он от меня нарочно скрывался? – растерянность, мгновенно сменившая гнев, была не менее пугающей, Кира словно сжалась в ожидании удара и сделалась такой жалкой и несчастной, что Тиночка не выдержала и заплакала.

– Кирюш, ты же помнишь, что я тебе рассказывал про установки в мозгах бессмертных? – Рис обнял мокрую жену и сразу почувствовал, что та дрожит от холода. По-хорошему нужно было бы заставить её прыгнуть домой и переодеться в сухое, но сейчас душевное здоровье было для Киры явно важнее физического, а потому он продолжил своё объяснение. – Приказ о твоём устранении никто не отменил, понимаешь? Семён как был, так и остался для тебя смертельно опасным. Он просто боялся неосознанно тебе навредить, поэтому старался близко не приближаться, чтобы эти поганые установки случайно ни включились в автоматическом режиме. Но он постоянно был рядом и защищал тебя.

Кира молча слушала проникновенные речи защитника беспомощных жертв орденских репрессий, и выражение её лица постепенно менялось от растерянности к возмущению. Было очевидно, что она не верит ни единому слову Риса. Наконец она не выдержала этого потока успокоительного вранья и оттолкнула мужа.

– Всё это чушь собачья,– глаза Киры сверкнули,– если бы те пресловутые установки работали, то Семёна уже бы не было в живых, он бы сам сдался Ордену, как сделал твой друг.

– Папу хотели убить? – из всего сказанного взрослыми Кристина вычленила самое главное.

Слёзы в глазах девочки мгновенно высохли, и она инстинктивно встала в боевую стойку, словно намеревалась дать бой злодеям, посмевшим угрожать жизни отца. На Киру слова дочери подействовали отрезвляюще, ребёнку ещё рано было погружаться в разборки между Орденом и её семейством, а потому выяснение отношений следовало отложить.

– Давай просто вместе подождём папу,– предложила Кира дочери, усаживаясь на песок,– он вернётся и сам всё объяснит.

Кристина с готовностью присоединилась к маме, а Рис по понятным причинам завис в полной растерянности. Сказать сейчас Кире о том, что Семён больше сюда не вернётся? Нет, это было совершенно невозможно. Неизвестно, как поведёт себя, узнав правду, взрослая и вроде бы здравомыслящая женщина, но малолетняя волшебница точно рванёт на помощь к папе и, скорей всего, окажется в расположении Ордена. А если сейчас промолчать, то, когда правда выплывет наружу, мама с дочкой в миг превратятся в парочку фурий и порвут молчуна на мелкие лоскуты.

Обдумывание создавшейся нравственной дилеммы требовало напряжения умственных сил, которых у Риса уже совсем не наблюдалось. Ему нужно было хоть ненадолго принять горизонтальное положение, чтобы избавиться от всё усиливающегося головокружения. Со всеми мыслимыми предосторожностями для ушибленной головы Рис улёгся на песок рядом с дамами и прикрыл глаза, как ему показалось, буквально на мгновение. Увы, краткий отдых не принёс никаких сакраментальных откровений, так и не придя ни к какому решению, он снова открыл глаза в надежде, что дамам тупо надоест ждать, и они отправятся домой.

И вот тут его ждал неприятный сюрприз. Яркое солнце вдруг как-то подозрительно уменьшилось в размерах и потускнело, а небо словно бы опустилось прямо к земле и сделалось похожим на бетонный потолок. Рис был настолько ошарашен этими метаморфозами, что даже не сразу сообразил, что его многострадальная голова покоится уже не на песке пляжа, а на подушке, а тело укрыто одеялом. Откуда-то сбоку выплыло лицо Киры, она внимательно изучила перекошенное от шока лицо мужа и расслабленно улыбнулась.

– Ну ты даёшь, Рис,– в её голосе слышалось откровенное осуждение,– как же тебе взбрело в голову спать при таком сильном сотрясении мозга? Ты же доктор, знаешь, что это противопоказано.

– Что случилось? – промямлил обвиняемый,– Сколько времени я провалялся?

– Уже утро,– Кира устало вздохнула,– врач так и сказал, что ты пробудешь в отключке несколько часов. Я попрошу Кейтиля с тобой посидеть, ладно? Хочу вернуться к пещере.

Рис заметил, с каким нетерпением Кира ждала его ответа, и емусделалось больно. Бросить беспомощного мужа она, конечно, не решилась, но стоило ему прийти в сознание, как влюблённая женщина уже готова была лететь к его счастливому сопернику. Самое поганое, что этого соперника уже и след простыл, а доставить дурную весть придётся именно мужу.

– Кирюш, присядь, пожалуйста,– жалобно попросил Рис,– тебе не нужно идти к пещере, Семён туда больше не вернётся.

– Рис, не тяни, говори, что тебе известно,– потребовала Кира, и в её голосе больше не было ни заботливости, ни нежности.

– Семён ушёл в Орден,– наконец выдавил из себя не то свидетель, не то обвиняемый.

– Зачем? – у Киры от такой новости перехватило дыхание. – Они же его убьют, если ещё не убили. Почему ты не сказал раньше?

Кира бросила гневный взгляд на мужа и решительно поднялась. Её намерения не вызвали у Риса никаких сомнений, Мастер собиралась совершить прыжок вслед за любимым мужчиной, и плевать ей было на последствия, жизнь Семёна стоила любого риска.

– Постой, не надо! – вопль помимо воли вырвался из глотки Риса.

Он отлично понимал, что для Киры звук его голоса сейчас был не более значим, чем шум вентилятора, но не смог сдержаться. Как ни странно слова всё-таки сработали, Кира открыла глаза и удивлённо посмотрела на мужа.

– У меня ничего не получается,– казалось, она была настолько ошарашена своей неудачей, что даже не понимала, что говорит сама с собой. – Я ничего не чувствую, только темноту, как будто Семёна не существует. Но этого не может быть,– она схватила Риса за плечи и принялась трясти, словно это он был виноват в случившемся,– даже если бы Семён был мёртв, я бы нашла его тело.

– Кирюш, отпусти меня,– взмолился пациент, голова которого бессильно моталась по подушке,– я всё тебе расскажу, только перестань трясти, иначе меня вырвет. – Кира очнулась и смущённо опустила глаза, ей сделалось стыдно за свой порыв. – Семён вернулся в Орден не бессмертным, он сделался носителем Магистра,– наконец выдавил из себя Рис. – Его действительно больше нет.

Пару секунд Кира пребывала в ступоре, Рис боялся даже предположить, через какой ад она сейчас проходит, зато он мог без труда предсказать, что за этим зловещим молчанием последует взрыв. Сил на то, чтобы утешать истерзанную горем женщину у бедняги сейчас не было от слова совсем, поэтому Рис собрался, готовый встретить надвигающуюся катастрофу со смирением стоика. Однако того, что дальше произошло, он всё-таки не ожидал.

– Лживая тварь,– прошипела Кира сквозь зубы, уперев ненавидящий взгляд прямо в лицо Риса,– и как я могла на это купиться.

– Кирюша, что ты такое говоришь? – от растерянности у Риса буквально пропал голос.

– Прости, это я не тебе,– мимоходом извинилась Кира, думая о своём,– это я про Ксантипу. Ведь по-человечески его просила. И что ему стоило сказать правду?

– Ты встречалась с Магистром? – вот тут Рис уже натурально испугался. – Он же потребовал твою голову, угрожал сбросить на Алат ядерную бомбу.

– Серьёзно? – Киру совсем не впечатлила угроза существованию целого города. – Так вот о каком ультиматуме он талдычил, а я не поняла. Ты не думай, что я совсем спятила,– её взгляд немного смягчился,– я не собиралась встречаться с Ксантипой, просто была не в форме и попалась в его ловушку. Он меня выцепил, чтобы решить одну аналитическую задачку, убивать не собирался. И всё, что я у него попросила – сказать правду о Семёне. Это ведь ему ничего не стоило, но и тут соврал, вонючий старикашка, сказал, что Семёна казнили.

– Нет, Кирюш, не соврал,– вздохнул Рис. – Всё было точно так, как я предсказывал, Семён сдался своим кураторам, и его казнили. Ксантипа вернул его буквально с того света, чтобы натравить на тебя, поэтому Семён и боялся к тебе приближаться, ведь его установки подчинения сработали, отправив его на казнь.

– Боже мой, как же он жил все эти три года,– по-бабьи запричитала Кира, тут же переключившись с обличения Ксантипы на стенания по поводу тяжкой участи Семёна,– представляешь, каково ему было находиться так близко и не иметь возможности даже поговорить со мной?

Если честно, Рис совершенно не испытывал сочувствия к своему сопернику, который явно пользовался гораздо бо́льшим расположением его жены, чем законный муж, особенно, после того, как Семён вернулся в Орден. Эту поганую контору Рис искренне презирал и даже представить не мог, чтобы кто-то добровольно туда подался. В сущности, он был даже рад тому, что эта двусмысленная ситуация с бывшим Кириным мужем наконец закончилась. Увы, у самой Киры было явно иное мнение по этому поводу.

– Рис, ты ведь уже лучше себя чувствуешь,– в её голосе прозвучали просительные нотки,– я попрошу Кейтиля за тобой присмотреть. Мне нужно поговорить с учителем, он сможет разобраться в моём косяке с трансгрессией.

– Кирюша, ты что не поняла? – у Риса от возмущения даже затряслись губы. – Сознание Семёна поглотил могущественный иномирный монстр, его просто уже не существует.

– Не нагнетай,– отмахнулась от него Кира,– главное, что Семён жив, значит, его можно освободить.

Наверное, оптимизм влюблённой женщины можно было понять, ведь в её никчёмное существование словно ворвался свежий ветер, неся на своих потрёпанных крыльях надежду на счастье. В тот момент Кире море было по колено, она не сомневалась, что найдёт способ вызволить любимого мужчину из его добровольного плена. Откуда ей было знать, что для Семёна смерть сейчас была бы спасением от той участи, которую ему уготовил иномирный монстр, захвативший его тело.

Глава 17

Бессмертные не сдаются, просто не умеют, не привили им такой навык их коварные воспитатели. Победить бессмертного можно лишь одним способом, лишив его жизни. Кому-кому, а уж Магистру Ордена эта простая истина должна была быть известна, да собственно, Медина и не оспаривал тот факт, что тело Семёна следует уничтожить как можно скорее, чтобы отправить сознание взбунтовавшегося бессмертного на перевоплощение. Увы, даже высшее сознание не безупречно, и Медина не был исключением из этого правила. Да, он совершил фатальную ошибку, когда во время вирусной атаки, устроенной мятежным вирусологом, вместе с патогеном, сгоряча уничтожил и молодильные вирусы в теле своего носителя, после чего тот начал стремительно стареть.

К тому времени Медина уже настолько привык к существованию в неподверженном старению теле, что легкомысленно не позаботился о наличии замены для своего носителя. Но это не стало бы проблемой, если бы ни странное осложнение, которое начало буквально выкашивать ряды орденских братьев, а заодно и остальных жителе городов, находящихся под властью Ордена. Симптомы осложнения были слишком заметными, чтобы Магистр мог позволить себе риск вселиться в заражённое тело, вот и пришлось ему использовать старого носителя за неимением альтернативы. Не удивительно, что он так ухватился за возможность обменять его на молодого здорового мужика, что даже не посчитал нужным устроить проверку личности будущего носителя.

После вынужденной отсидки в дряхлом немощном теле, свой новый дом Медина воспринял как райское наслаждение, тем более что тело Семёна, помимо молодости и отменного здоровья, обладало ещё массой дополнительных бонусов в виде работающих на уровне рефлексов очень специфических способностей. Эти способности даже не было нужды осваивать, они сами включались по мере надобности и снова засыпали, когда в них отпадала нужда. Стоит ли удивляться, что Медина не стал торопиться с уничтожением своего нового носителя. В конце концов, запертый в карцере бессмертный, по его мнению, не представлял никакой угрозы, да и новых кандидатов на роль носителя что-то было не видать.

Раньше Медина даже не задумывался о том, насколько совершенным было то оружие, которое создал Орден в форме бессмертных, только поселившись в теле одного из них, он осознал, что они, по сути, создали новый тип человека. Бессмертные оставались людьми лишь ментально, их тела и их психика принадлежали уже иной расе. Эта своеобразная селекция, как ни удивительно, основывалась на нравственности, все эти парни проходили жёсткий отбор, и критерием этого отбора было служение. Только совершенно бескорыстные представители человечества имели шанс стать бессмертными. И эту нравственную элиту Орден превратил в элитарных убийц. Какова ирония?

Наверное, Семён очень сильно удивился бы, узнай он о том, какие мысли вызвало у подселенца пребывание в его теле. Впрочем, запертому в ничто сознанию бессмертного все эти отвлечённые рассуждения, скорей всего, были бы до лампочки, сейчас его ум работал лишь в одном направлении – поиске выхода из тюрьмы. Задавив приступ паники и взяв код контроль свои эмоции, Семён принялся отвлечённо и хладнокровно анализировать ситуацию. Наверное, в конце концов этот анализ привёл бы пленника в собственном теле к неутешительному выводу, что тягаться с могущественным, практически божественным разумом у него кишка тонка, если бы ни один нюанс. Собственно, подсказку ему подкинула та самая его истерическая реакция на пленение. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Весьма специфическая ответка на энергетический удар, который Семён в порыве отчаяния обрушил на стенки своей тюрьмы, вернее, её отсутствие, зародила в его уме пока смутную, но весьма многообещающую идею. Нет, пожалуй, даже не идею, а лишь ощущение того, что «в этом что-то есть». Реакция тюремщика на атаку пленника чем-то напоминала борьбу дзюдо, когда, вместо того, чтобы сопротивляться удару противника, дзюдоист как бы к нему присоединяется, оборачивая силу удара против нападающего. Само по себе это наблюдение не давало ответа на вопрос, как освободиться, но оно совершенно точно содержало в себе подсказку. Вот только Семён никак не мог эту подсказку уловить.

Помучившись над разгадкой некоторое время, пленник осознал, что решить задачку в лоб не получится, и нужно предоставить подсознанию шанс самому вытолкнуть нужную мысль на поверхность. Из своего предыдущего опыта бессмертный знал, что наилучшим способом для работы с подсознанием является состояние транса, которое в добавок откроет канал для набора энергии. Потратив на свою бессмысленную силовую атаку большую часть ресурсов, Семён теперь пребывал в состоянии энергетического голода, и ему отчаянно требовалась подзарядка. Поэтому пленник бросил бесплодные попытки что-то придумать и погрузился в глубокий транс.

Единственное, что он оставил под контролем – это ментальный блок. Блок был необходим, чтобы, во-первых, исключить проникновение Медины в его мысли, а во-вторых, не допустить утечку энергии к захватчику. Семён намеренно не ставил никаких временны́х рамок для своих медитативных упражнений, тем более, что время в его тюрьме было понятием весьма условным. Звонком будильника для него должна была стать непосредственно та самая подсказка, что содержалась в методах Медины, так что определить, как долго он пребывал в трансе, пленник не мог. Однако, судя по тому, что сил у него значительно прибавилось, этого времени прошло немало.

Очнувшись, Семён уже знал, как выбраться из тюрьмы. Забавно, но дзюдо тут оказалось совершенно ни при чём, этот вид единоборства являлся всего лишь звеном в ассоциативной цепочке. Подсказка состояла вовсе не в том, чтобы использовать силу противника против него самого, а в том, чтобы стать им. В основе столь парадоксального метода лежал философский подход к жизни, утверждавший, что для достижения желаемого не следует пытаться перекроить окружение под свои хотелки, нужно просто измениться самому. В приложении к конкретной ситуации, в которой оказался Семён, эта максима формулировалась примерно так: если у тебя нет возможности проломить стену тюрьмы, то нужно стать стеной, слиться с тем, что ограничивает твою свободу, и тогда ты перестанешь быть пленником.

Казалось бы, задачка с первого взгляда выглядела невыполнимой. Действительно, ну как можно стать кем-то другим, это же нереально. Однако для бессмертного в этом не было ничего невозможного и даже нового, ведь подобным техникам их специально обучали, чтобы убийцы могли выслеживать своих жертв, не имея об их местонахождении абсолютно никаких сведений. Всё, что нужно было бессмертному для успешного поиска – это знать саму жертву. Метод не был таким уж тривиальным, для поиска убийце требовалось как бы растворить свою собственную личность и стать жертвой, думать как он, чувствовать как он, слышать те же звуки и видеть ту же картинку.

Подобную сонастройку или, лучше даже сказать, слияние сознаний можно было осуществить, лишь имея в запасе достаточно времени, но это как раз не составляло для Семёна никакой проблемы, чего-чего, а времени у него было в избытке. Разумеется, слияние с божественным сознанием запросто могло закончится для сознания обычного человека окончательным растворением, фатальной потерей идентичности, но альтернативы всё равно не было, разве что медленно сходить с ума. Нельзя сказать, что Семён вообще не колебался, прежде чем приступить к выполнению своего безумного плана, но колебания эти не были продолжительными. Между гарантированным безумием и риском развоплощения бессмертный вполне предсказуемо выбрал риск.

Практика довольно быстро начала давать результат, чему немало способствовало то обстоятельство, что никакие внешние факторы практикующего не отвлекали, ввиду их полного отсутствия. Сначала это были едва уловимые ощущения, вроде покалывания и слабого сладкого вкуса, но вскоре Семён уже начал слышать какие-то звуки и даже различать движение светлых теней на абсолютно чёрном фоне. Полностью отключиться или заснуть в его ментальной тюрьме было невозможно, поэтому времени на отдых не требовалось, так что непрерывность практики зависела исключительно от воли практикующего, а уж этого бессмертному было не занимать. Пройденная подготовка сделала из Семёна идеальное оружие, подчинённое воле, только раньше это была воля Ордена, а теперь – его собственная.

Вскоре от сознания тюремщика пленника отделяла лишь тонкая завеса, стоило растворить и её, как два сознания сольются полностью. Чтобы из дичи превратится в охотника, Семёну необходимо было пройти через это полное слияние, и именно этот момент страшил его больше всего. Если мощь сознания Медины окажется несоизмеримо большой, по сравнению с его собственной, то никакие ухищрения не спасут бессмертного от развоплощения. К сожалению, оценить эту мощь заранее не представлялось возможным, но всё говорило за то, что она значительная, можно даже сказать, божественная. Наверное, нужно было быть бессмертным, чтобы бросить вызов богу, любой нормальный человек просто признал бы очевидное превосходство высшего разума и опустил руки. Но бессмертных с колыбели воспитывали в полной уверенности, что для них не существует непреодолимых преград, поэтому Семён даже не помышлял о смирении.

Впрочем, уверенность в собственных силах не сделала его безрассудным, не заставила отбросить холодный расчёт и с отчаянием приговорённого броситься в атаку. Семён в полной мере осознавал, что второго шанса у него не будет, поэтому продолжал терпеливо ждать и набираться сил для последнего удара. Нет, он не колебался и не искал поводов отложить нападение, просто ждал, когда будет к нему готов. Наконец он счёл, что подходящий момент наступил, и одним махом растворил разделяющую сознания завесу. Когда два сознания слились, Семён был настолько ошарашен увиденным, что в иных обстоятельствах его ступор однозначно закончился бы полным поражением. Спасло его только то, что он непроизвольно озвучил свои впечатления.

– Да ты вовсе не бог, ты просто машина,– пролепетал пленник,– даже не вся машина, а лишь жалкая шестерёнка.

Можно себе представить, что в этот момент ощутил Медина. Каково это было обнаружить, что пленник, которого ты считал надёжно изолированным, вдруг оказался у тебя за спиной. Впрочем, эксцессы с носителями случались у Магистров и раньше, так что все они отлично умели подавлять сопротивление захваченных сознаний. Правда, вырваться из карцера никому пока не удавалось, ну так и бессмертных раньше никогда не использовали в качестве носителей. В любом случае, непредвиденное освобождение носителя из плена ещё не было достаточно серьёзным поводом для паники. Шок у опытного захватчика человеческих сознаний вызвали слова Семёна, а ещё мелькнувшая перед его внутренним взором совершенно невозможная картинка, которая возникла в тот краткий миг, когда два сознания в одном теле слились. В итоге, на какое-то время и пленник, и тюремщик, оба зависли в ступоре.

Семёну просто повезло, что он очухался раньше своего подселенца, иначе последствия его эксперимента могли бы стать для него фатальными. Разумеется, бессмертный не преминул воспользоваться полученным преимуществом. Миг, и теперь уже сознание тюремщика оказалось захвачено бывшим узником. Правда, долго наслаждаться своей победой Семёну не пришлось, поскольку он вдруг оказался в собственном теле один, Медина просто сбежал. Что ж, этого вполне можно было ожидать, ведь тело Семёна вовсе не являлось для Медины якорем, захватчик в нём обитал исключительно по собственному желанию. А кто же пожелает добровольно жить в карцере?

Первые несколько минут вырвавшийся на свободу арестант тупо наслаждался вновь обретённой способностью управлять своим телом. К счастью, освобождение произошло в тот момент, когда Магистр находился в своём кабинете один, поэтому некому было обнаружить подмену. Для начала Семён убедился в том, что за время его вынужденной недееспособности Медина не сотворил с его телом какого-нибудь непотребства. К его разочарованию, в кабинете зеркала не нашлось, зато высокое окно в пол отлично его заменило, и Семён, раздвинув шторы, принялся вертеться перед прозрачным стеклом, приводя в недоумение случайных прохожих.

Результаты осмотра его порадовали, если не считать кошмарного кроваво-красного одеяния, никакого ущерба своему имиджу Семён не обнаружил. Чтобы окончательно убедиться в том, что является полноправным хозяином своего тела, он помахал конечностями, а потом на радостях сделал сальто назад. Когда первые восторги немного улеглись, до лже-Магистра начало доходить, что с изгнанием подселенца его проблемы не только не закончились, а можно сказать, только начались. Полноценно заменить Медину или хотя бы сколь-нибудь достоверно его копировать у Семёна не было никакой возможности, ведь, судя по ритуалу посвящения, Магистру по рангу было положено демонстрировать подданным свои магические способности, каковые у бессмертного тупо отсутствовали.

Впрочем, неспособность к магии была лишь частью проблемы, причём не самой значимой. Ввиду краткости своего сотрудничества с Магистром, Семён даже не успел познакомиться со его свитой, он понятия не имел, как зовут особо приближённых братьев, и кто из них за что отвечает. В такой ситуации его расколют практически сразу, так что оставалось только бежать, либо сдаться и позволить казнить себя ещё раз только уже в другой реальности. По понятным причинам второй вариант Семён отверг сразу, казнь, конечно, была предпочтительней заключения в карцере, но сдаться бессмертный мог разве что под действием установок подчинения, которые по какой-то причине не работали.

Итак, побег представлялся ему наиболее перспективным вариантом. Находясь в карцере, Семён специально не позволял себе мечтать о свободной жизни, чтобы не провоцировать депрессивные мысли и, как оказалось, напрасно, теперь нужно было планировать побег, что называется, с колёс. Главная проблема состояла в том, что в честь нового Магистра всегда устраивали что-то вроде парада, чтобы все орденские братья имели возможность поприветствовать своё начальство, так что на сегодняшний день можно было не сомневаться, что в Ордене его лицо известно буквально каждой собаке. Это существенно осложняло побег, что не могло не расстраивать, однако известность таила в себе не только опасность но и искушение.

Звание Магистра представляло из себя такую соблазнительную возможность поуправлять Орденом, что у Семёна слюнки потекли. Наверное, он бы ещё долго предавался мечтам о тех нововведениях, которые не ограниченный традициями и шаблонами правитель мог бы провести в подчинённой организации, но в этот момент в дверь постучали, и секретарь напомнил Магистру, что через пять минут его ждут на совещании. Великий реформатор тут же заметался в приступе паники. Он был явно не готов к такому повороту событий и принялся лихорадочно искать предлог, чтобы откосить от мероприятия, на котором его неизбежно ждало разоблачение.

– Я могу помочь,– внезапно раздался в его голове очень знакомый голос.

Несмотря на своё отчаянное положение, Семён не растерялся, и непроницаемый кокон сжался вокруг сознания подселенца практически мгновенно. Ни в какие переговоры с Мединой он вступать не собирался, это была война на полное уничтожение, будь нападавший хоть богом, хоть чёртом, хоть машиной. Однако Медина и не подумал сопротивляться, напротив, он послушно позволил Семёну захватить своё сознание и только после этого заговорил.

– Я не причиню тебе вреда, Сэм,– долетел до того тихий и грустный голос,– и не волнуйся, я скоро уйду, мне нужна от тебя всего лишь одна маленькая услуга.

– С какого перепугу ты опять влез в мою голову?! – Семён от возмущения готов был взорваться, и только необходимость к самоконтролю заставила его умерить свой праведный гнев.

– Ритуал посвящения помнишь? – насмешливо поинтересовался Медина. – Ты сам открыл мне доступ к твоему сознанию, и теперь закрыть его не в силах. Заметь, я мог бы просто захватить твоё сознание во сне, но не стану этого делать.

– Ценю твою деликатность,– Семён только тут осознал глубину той пропасти, в которую его завели легкомыслие и слепая вера в благородство братьев Ордена. Глупый бессмертный добровольно вручил Магистру ключ от врат своего сознания и сделал своё тело совершенно беззащитным перед вторжением. – Извини, но я сегодня не подаю,– съязвил он, чтобы хоть немного себя подбодрить. – Проваливай, пока я тебя ни придушил, как цыплёнка.

– Понимаю, что альтруизм тебе чужд, бессмертный,– подселенец и не подумал заткнуться,– поэтому предлагаю сделку. Я помогу тебе избежать разоблачения и даже убраться из Гвенды, а ты мне поможешь разобраться с одним вопросом.

– Чего ты от меня хочешь? – пробурчал Семён.

– Ты что-то увидел, когда наши сознания слились, не так ли,– в голосе Медины явно промелькнули нотки облегчения, видимо, он не рассчитывал, что противникам так скоро удастся перейти к конструктиву. – Почему ты назвал меня машиной?

– А сам ты кем себя считаешь? – огрызнулся Семён. – Наверное, мнишь себя богом, а на самом деле ты – просто жалкая шестерёнка в уродском механизме.

– Мне необходимо увидеть то, что видел ты,– теперь интонации Медины сделались просительными, даже умоляющими.

– В смысле, ты предлагаешь снова устроить слияние наших сознаний? – Семён поверить не мог, что его подселенец наберётся достаточно наглости, чтобы обращаться с подобными просьбами. – Да иди ты лесом, нашёл легковерного идиота.

– Я готов заслужить твоё доверие, Сэм,– принялся упрашивать Медина,– проси, чего хочешь.

Вот такого Семён, пожалуй, не ожидал. Он уже настроился на бескомпромиссную и, судя по всему, безнадёжную борьбу с захватчиком, а тот, оказывается, явился не порабощать, а торговаться. Этим несомненно стоило воспользоваться.

– Ладно,– Семён удовлетворённо кивнул,– тогда ответь, почему я не послушался твоего приказа. – Некоторое время Медина затравленно молчал, и Семён даже подумал, что тот опять слинял, но вскоре услышал, как пленённый Магистр что-то бормочет вроде как про себя. – Отказываешься,– презрительно бросил он,– я так и знал.

– Дело в том, что я и сам не понимаю, как такое могло случиться,– оборвал его разоблачительный порыв Медина. – Это правда, я не пытаюсь тебя обмануть, Сэм. Обещаю, что разберусь с этой задачкой,– прозвучало это искренне и даже с чувством, но увы, не произвело на бессмертного нужного впечатления.

– Вот тогда и заходи,– отрезал он.

– Боюсь так долго ты не проживёшь,– Медина сочувственно вздохнул. – Если ты не позволишь мне участвовать в предстоящем совещании, то прямо из зала отправишься в руки палачей.

Думал Семён недолго, в конце концов, заключения в карцере он больше не опасался, опыт показал, что справиться с сознанием Медины было ему вполне по силам. В результате размышлений бессмертный передал подселенцу управление своим телом, здраво рассудив, что умереть он всегда успеет, а узнать что-то полезное будет не лишним. Нужно сказать, что оказанное доверие Медина оправдал полностью, на совещании он специально называл своих приближённых по именам и даже как бы невзначай обозначал область их ответственности, чтобы Семён мог в дальнейшем ориентироваться в обстановке. Похоже, безопасность бессмертного стала теперь для подселенца более высоким приоритетом, чем даже возвращение управления Орденом.

Их расставание на этот раз не несло на себе печать панического бегства, Семён даже сподобился поблагодарить своего подселенца за помощь. Он, конечно, понимал, что полученных сведений не хватит, чтобы корчить из себя Магистра долгое время, но надеялся, что дотянет до возвращения Медины, который пообещал вывести его из Гвенды в обмен на сеанс слияния сознаний. Однако без ответа на сакраментальный вопрос о причинах бездействия установок подчинения ни о каком слиянии не могло быть и речи, для Семёна этот вопрос был принципиальным, ведь именно от ответа на него зависела его дальнейшая жизнь.

Реплика искателя

Как вы думаете, насколько сложно было превратить эфирных существ в людей? Я вот думаю, что это была совсем не тривиальная задачка, ведь на момент создания материального мира наши тела УЖЕ являлись законченным продуктом, и полная их переделка, наверное, была невозможна. Это же всё равно, как создать новых существ. Похоже, у нашего божественного вандала для подобного трюка не хватило квалификации, иначе ему бы не было нужды корёжить чужое творение. Всё, на что у него достало фантазии – это дополнительная фича, которая добавляла к исходному процессу формирования тела эфирного существа ещё одну стадию, а именно стадию создание скафандра.

Не исключено, что столь варварское вмешательство вызвало у наших привыкших к свободе предшественников инстинктивное сопротивление, вот и пришлось нашему божественному вандалу придумать этот трюк с концептом тела. Ведь тот, кто верит, что скафандр является его составной частью, не станет пытаться от него избавиться. Кто же согласится добровольно отрезать себе, например, руку? Да что там руку, даже палец? И неважно, если этот палец кривой и с обкусанными ногтями, он всё равно мне дорог, потому что МОЙ. Да, хреново, что приходится носиться со скафандром, как списанной торбой, но это МОЙ скафандр. Понимаете всё коварство манипуляции?

И всё же облачение жителей нашего мира в убогие скафандры вряд ли можно было считать полноценной переделкой мира, ведь наша сущность не изменилась, а значит, не исключены эксцессы с освобождением из этой добровольной тюрьмы. Не удивительно, что наш экспериментатор предпринимал попытки создания абсолютно новых физических существ. О таких попытках осталось множество упоминаний в легендах и преданиях. Взять хотя бы библию, в книге бытия совершенно однозначно повествуется о двух этапах сотворения человека: первые люди были созданы по образу и подобию Творца, а вторые из – праха и путём клонирования.

Об искусственном творении говорят шумерские и майянские мифы, да и наличие множества свидетельств об экзотических результатах экспериментов тоже не стоит забывать: люди с головами собаки и лошади, безголовые с лицами на груди, одноногие, карлики, русалки и так далее. Так что этот божественный хулиган порезвился вволю, но все его эксперименты закончились полным провалом. Возможно, главная сложность заключалась даже не в том, чтобы заставить ум создать ментальный концепт физического тела, самое трудное – сделать этот процесс самовоспроизводящимся. Ведь даже у потомков Адама, которые, казалось бы, были очень похожи на людей, не существовало представления о реинкарнации, их тела были одноразовыми.

Зато со скафандрами удалось поставить дело на поток, это ж не создавать всю конструкцию с нуля, меняй скафандр по мере износа, и все дела. Правда, тут имеется одна небольшая проблемка. Поскольку скафандр в действительности не является частью нашей внутренней структуры, то не обладает способностью к независимому существованию, и для поддержания его работоспособности требуется регулярная зарядка аккумулятора. Теперь вы понимаете, отчего мы вынужденно проводим во сне треть своей жизни?

Существам, которые буквально плавают в океане энергии и являются его составной частью, батарейки не требуются. Зачерпнул сколько нужно, причём в любое удобное время, и плыви себе дальше, а вот скафандр без подзарядки сломается. Поэтому нашим эфирным телам приходится вылезать из скафандров и подключается к потоку, как к электросети, чтобы зарядить аккумулятор. Этот процесс и называется сном. Во время сна связь между эфирным телом и скафандром осуществляется через энергетический канал, который в эзотерической литературе чаще всего именуют серебряной нитью. Обрыв этой нити означает смерть физического тела, что совсем неудивительно, поскольку без постоянной подзарядки скафандр не будет функционировать. Вот так и живём, постоянно погружаясь в свою родную стихию на коротком поводке.

Самое неприятное состоит в том, что во время бодрствования, когда эфирное тело вновь соединяется с физическим, оболочка скафандра экранирует наши эфирные тела от потока, и мы вынуждено переключаемся на питание от аккумулятора. Стоит ли удивляться, что нам постоянно не достаёт энергии? Вместо того, чтобы купаться в энергетическом океане, мы перебиваемся крохами, которые удаётся урвать у прожорливого физического тела. На свою бессмысленную жизнедеятельность оно тратит львиную долю того, что мы насобирали за время сна, а наши тонкие тела снабжаются по остаточному принципу.

Так может быть, смерть избавит нас от этой пагубной зависимости от своего скафандра? Когда энергетический поводок обрывается, наше тонкое тело уже не в состоянии вернуться в физическое и отделяется от скафандра. И что же тогда происходит? Думаете, мы, как бабочки, вылетаем из кокона, чтобы счастливо парить в своей родной небесной стихии? Увы, это было бы слишком просто, управитель нашего мира позаботился о том, чтобы заставить нас и после смерти трудиться на изуродованное им творение. Наша связь со скафандром не ограничивается энергетикой, мы с ним связаны гораздо крепче – ментальным концептом субъектности нашего тела.

Глава 18

Три линии судьбы одной женщины, и все три практически безальтернативны. Эта картинка раздражала своей очевидной нелепостью и сводила с ума постоянством. Ксантипа уже устал перепроверять свои расчёты, но всё равно каждый день садился за вычисления в надежде либо обнаружить ошибку, либо получить другой результат. Увы, компьютер с упорством носорога продолжал вычерчивать абсурдную картинку с тремя линиями, напрочь игнорирую здравый смысл. Ксантипа даже представил себе, как Кира подходит к развилке и, будучи не в силах решить, какую из трёх дорог выбрать, сама разделяется на три части и начинает двигаться сразу в трёх направлениях. Ну разве не бред? А как ещё прикажете трактовать подобный результат? Магистр так глубоко погрузился в свои депрессивные мысли, что даже не заметил, как за его спиной появился незапланированный посетитель.

– Что это за куст? – посетитель капризно скривил губы и ткнул пальцем в монитор.

Ксантипа вздрогнул от неожиданности, поскольку не узнал голос, столь беспардонно вмешавшийся в его размышления. Обернувшись к незнакомцу, он удивился ещё больше, так как молодой человек, разглядывавший график из-за его плеча, был ему совершенно незнаком. Однако уже через пару секунд по немного расплывчатым контурам и едва заметной разреженности тела гостя Магистр догадался, что перед ним находится не человек, а трёхмерная проекция его коллеги. Использование проекций вместо носителя правилами прямо не запрещалось, хотя и не поощрялось, поскольку поддержание функционирования проекции было энергетически весьма затратным мероприятием. Увы, Медина всегда отличался вздорным характером и своеволием, так что удивляться его экстравагантной выходке не стоило, да и тратить время на увещевания тоже, только зря будешь сотрясать воздух, толку чуть.

– Это тот самый график, из-за которого тебе понадобилась твоя девчонка? – лениво поинтересовался бунтарь. – Не уверен, что этот куст сто́ит ультиматума.

– Я уже нашёл способ с ней встретиться, и Кира согласилась решить эту задачку,– Ксантипа сделал приглашающий жест, указав гостю на кресло у камина. – Но я всё-таки попрошу тебя некоторое время не снимать ультиматум, ведь решения у меня пока нет.

– Поздно,– Медина небрежно бросил своё невесомое тело в предложенное кресло и нахально закинул ноги на столик,– я уже отменил ультиматум. Прости, коллега, но алатцы сделали мне предложение, от которого невозможно было отказаться.

– Лекарство,– легко догадался Ксантипа, поскольку вот уже два года эта тема не выходила из топа их совместных бесед. – Поздравляю, коллега и не осуждаю. Перемещать ставку Ордена в другой город – весьма хлопотное мероприятие, да и репутационные потери от ядерной бомбардировки при этом неизбежны. В конце концов, ты не был обязан оказывать мне услуги, так что никаких претензий.

– Рад, что ты меня понимаешь,– Медина состроил умильную гримасу,– это даёт мне право попросить у тебя встречную услугу. Скажи мне, Ксантипа, тебе когда-нибудь приходилось сталкиваться с тем, чтобы установки подчинения у бессмертных не срабатывали?

– Мне нет, но судя по твоему заговорщицкому виду, ты с таким случаем столкнулся,– проницательно заметил Ксантипа. – Это, мягко говоря, не здо́рово, я давно тебе говорил, что использование бессмертных становится всё более рискованным занятием.

– Это не просто какой-то бессмертный,– Медина уставился в глаза своему коллеге,– это тот самый Сэм, которого ты так беспардонно подкинул в мою реальность. Это ты деактивировал его установки? – последние слова прозвучали откровенным наездом, и Ксантипа тут же принял защитную стойку.

– Да с чего ты…,– начал он, но тут же оборвал свою речь на полуслове, его лицо сделалось задумчивым, в глазах появилось странное выражение: не то испуг, не то удивление.

– Так-так,– Медина поднялся и навис над обвиняемым эдакой апологией Страшного Суда,– не расскажешь, зачем тебе понадобились такие эксперименты?

– Это не было намеренно,– Ксантипа смущённо опустил взгляд,– я ведь даже не собирался оставлять Сэма в живых. Помнишь, я тебе рассказывал, что мне пришлось привлечь для его казни бессмертных? Сэм тогда попытался меня отговорить и даже заявил, что товарищи по оружию могут пощадить своего.

– И ты решил поиздеваться,– продолжил рассказ коллеги Медина,– сказал, что если такое чудо случится, то Сэм может считать себя свободным от присяги. Так было дело?

– Это вовсе не было формальным освобождением,– Ксантипа в сердцах хлопнул себя кулаком по колену,– просто фраза, типа «когда рак на горе свистнет». В любом случае, у этой ошибки не должно было быть последствий, ведь Сэму оставалось жить от силы несколько часов.

– Но затем ты сам же вытащил освобождённого тобой бессмертного с того света и запустил его в мою реальность,– горько резюмировал Медина. – Очень мило, теперь этот Сэм в качестве Магистра управляет моими Орденом.

Пару секунд Ксантипа ошарашенно молчал, хватая воздух ртом, он, конечно, предполагал, что коллега не с проста обрушился на него с обвинениями, но таких фатальных последствий всё же не предвидел. И тут до него дошёл скрытый смысл последней фразы Медины.

– Ты совсем спятил? – прошипел обвиняемый, вместо покаяния. – Как тебя угораздило влезть в тело бессмертного? Они же владеют ментальными техниками не хуже нашего.

– У него на лбу не написано, что он бессмертный,– не остался в долгу Медина,– а о том, что его установки неактивны не знал даже он сам, пока я не потребовал, чтобы он сдал Алат.

Ситуация начала проясняться, но от этого не стала менее зловещей. Ксантипа уже сто раз пожалел, что отдал приказ убить Киру. Он принял это решения явно сгоряча, когда впервые обнаружил связь между судьбой этой женщины и благополучием Ордена. Да, Кира была откровенно негативным фактором, поскольку жизненные обстоятельства настроили её против Ордена, но она, по крайней мере, была фактором известным, с которым можно и нужно было работать, а не пытаться тупо её устранить. Вместо этого, Ксантипа собственными руками внёс дополнительную неопределённость в виде Сэма в и так непростую комбинацию, и его ошибка повлекла за собой уже не просто тяжёлые, а прямо-таки трагические последствия для Медины.

– Теперь я понимаю, почему ты явился в собственной проекции,– Ксантипа смущённо улыбнулся,– правила не позволяют Магистрам иметь двух носителей одновременно. – Но почему ты сбежал? Мог бы просто заключить сознание носителя в карцер.

– Вот спасибо, а то я без твоих идиотских советов сам бы ни за что не догадался,– съязвил Медина. – Разумеется, именно это я и сделал, но Сэму удалось вырваться. Не спрашивай как, я пока и сам не понял.

Вот это уже был настоящий провал. До сей поры Ксантипа пребывал в твёрдой уверенности, что жалкие людишки – это просто марионетки, с которыми всесильные Магистры могут обращаться как им заблагорассудится. И вдруг одна марионетка отрастила себе клыки и впилась в управляющую руку, да так больно, что управленцу пришлось делать ноги.

– А как ты его вообще нашёл? – с отчаянием выпалил Ксантипа, которому за три года так и не удалось выследить своего беглого бессмертного.

– Он сам пришёл, причём добровольно,– фыркнул Медина. – Представляешь, после той экзекуции, что ты ему устроил, он всё равно искренне желал служить Ордену. Всё-таки бессмертные все какие-то ненормальные.

– Нет, просто они другие,– Ксантипа горько усмехнулся. – Большинство людей корыстны, они проводят свои жизни в погоне за разными ценностями, будь то богатство, власть или знания, главное, они хотят этого для себя. А жизненным кредо бессмертных является служение, они хотят не брать, а отдавать. Ведь именно по этому критерию мы их и отбираем во время испытания последним словом, никакая другая мотивация просто не позволит пройти этот тест.

– Так если они такие высоко нравственные персонажи, отчего мы не позволяем им оставаться свободными? – презрительно скривился Медина.

– Не стоит думать о бессмертных, как о субъектах,– возразил Ксантипа,– они просто смертоносное оружие, которое мы выковали для своих нужд. Пуля убивает, но разве она сама выбирает цель? Нет, это делает тот, кто нажимает на курок, и он же несёт ответственность за отнятую жизнь. Если бы бессмертным с их нравственными принципами пришлось самим делать этот выбор, они бы просто не смогли выполнять свою работу. Лишая их выбора, мы позволяем им жить в мире со своей совестью, вот и всё. Для бессмертных установки подчинения – это благо.

– Никогда не думал об этом с такой точки зрения,– Медина задумчиво покачал головой,– считал, что мы просто обеспечиваем безопасность остальным братьям Ордена.

– И это тоже, конечно,– согласился Ксантипа,– но полагаю, ни один из бессмертных не согласился бы деактивировать свои установки подчинения, для них это будет означать дисквалификацию. Только подумай, сколько каждому из этих парней пришлось перенести, чтобы стать бессмертным, так неужели пресловутая свобода выбора стоит дороже их нынешнего статуса? Я практически уверен, что Сэм с радостью променял бы свою свободу на возможность вернуться в отряд бессмертных.

– Этому не бывать,– отрезал Медина,– после того, что он сделал, мы не можем больше ему доверять.

– Согласен и готов помочь устранить угрозу,– тут же вызвался Ксантипа, ему очень хотелось хоть как-то загладить свой косяк. – Скажи, какая помощь тебе требуется.

– Ты его и пальцем не тронешь,– Медина снисходительно усмехнулся показному рвению своего коллеги,– и вообще, не лезь в мою реальность, вон у тебя своих проблем хватает,– он небрежно кивнул в сторону кустистого графика. – Кто эти трое, чьи судьбы так переплелись?

– Это одна женщина,– Ксантипа с ненавистью посмотрел в опостылевший монитор,– та самая Кира, чья судьба связана с судьбой Ордена. Не понимаю, как у одного человека может одновременно быть три судьбы.

– Ксантипа, ты так глубоко занырнул в свои расчёты, что за цифрами перестал видеть физические явления,– попенял коллеге Медина. – Неужели не ясно, что график показывает судьбы трёх связанных между собой людей?

– Не бывает такой тесной связи, чтобы три линии сливались в одну,– возразил Ксантипа.

– Правда? – Медина глумливо прищурился. – А сколько у твоей Киры детей?

Пару секунд Ксантипа ошарашенно переводил взгляд с усмехающегося коллеги на монитор и обратно. Наконец, смысл вопроса дошёл до недостойного раба математики, и радостная улыбка озарила его хмурую физиономию.

– Я когда-нибудь говорил, что гений? – восторженно пропел Ксантипа. – Как же я мог забыть про детей?

– Этот мир такой примитивный, что мы частенько забываем, какие сложные механизмы лежат в основе его существования,– в голосе Медины явственно слышались нотки восхищения, но по-видимому, не самим миром, а его Создателем. – Наш мир по сравнению с этим – это просто идеал простоты и рациональности, у нас в основе всего лежит осознанность и работа ума. А эти букашки даже не могут осознать себя в посмертии, не удивительно, что процесс их перевоплощения автоматизирован по максимуму и имеет такой замысловатый алгоритм.

– Получается, и Кира, и её дети связаны с Орденом,– Ксантипа не купился на философские сентенции своего коллеги, его гораздо больше заботила практическая сторона разгаданного ребуса,– но только с одним из троих у нас есть хорошие перспективы. Если мы ошибёмся с выбором, то проиграем. Да, ты прав, проблема серьёзней, чем казалась на первый взгляд.

– А тебе когда-нибудь приходилось задумываться о нашей собственной природе? – разговор всё больше начинал походить на беседу слепого с глухим, но Медину это не смутило. – Кто мы такие, Ксантипа? Отчего наше существование в этом примитивном мире обусловлено таким количеством правил и ограничений? Мы словно живём не по законам мироздания, а покакой-то инструкции, как кофемолки, а не высшие существа.

– О чём ты? – Ксантипа с раздражением посмотрел на доморощенного философа. – Если тебя так заводит правило использовать носителя вместо проекции, то тут нет ничего мистического, это просто способ более целесообразного расхода энергии.

– Да ты хотя бы приблизительно представляешь сколько этой энергии мы уже скопили? – ехидно поинтересовался Медина. – Думаю, ею можно было бы десять раз уничтожить весь этот мир. А какую часть собранной тобой энергии ты расходуешь на собственные нужды? Крохи, если честно. И на что же идёт остальная энергия? Ты об этом когда-нибудь задумывался?

От этих вопросов Ксантипе стало немного не по себе. Подобные мысли иногда посещали могущественного Магистра, но он старательно гнал их от себя, поскольку не видел, откуда бы можно было почерпнуть нужные сведения. Впрочем, не факт, что он бы бросился раскапывать эти опасные секреты, даже если бы источник истинного знания вдруг забил прямо у него под ногами. Некоторые секреты слишком опасны, и не стоит с ними связываться.

– К чему эта пустая болтовня? – раздражённо бросил он. – Мы – полноправные хозяева в своих реальностях и можем делать всё, что пожелаем, в том числе, использовать накопленную энергию по своему усмотрению. Ты просто временно утратил контроль над своей территорией, а потому тебе в голову лезут всякие идиотские мысли. Возьми себя в руки, Медина, и верни ситуацию под контроль.

– А с чего ты взял, что мы являемся хозяевами? – Медина и не подумал прислушаться к совету своего коллеги. – По-моему, мы просто часть какой-то структуры, о которой, кстати, ничегошеньки не знаем. А что если мы просто шестерёнки в машине по сбору энергии, которые вообразили себя хозяевами этой машины?

– Ты несёшь откровенную чушь,– голос Ксантипы сделался резким, почти враждебным. – Это механизм является частью используемой нами системы. Думаю, тебе следует хорошенько обдумать ситуацию, в которой оказалась управляемая тобой реальность, и перестать придумывать фантастические причины, чтобы оправдать свои неудачи.

– Я обдумаю, можешь не сомневаться,– в голосе Медины на этот раз совсем не было добродушия, в нём даже вроде бы слышалась скрытая угроза, по крайней мере, именно это услышал Ксантипа.

Он уже было собрался разразиться увещеваниями или даже нотацией, но тут осознал, что находится в кабинете один, его коллега исчез, даже не попрощавшись. Разговор произвёл на Ксантипу довольно тягостное впечатление, оставив в душе смятение, а ещё раздражение на бестолкового правителя, потерявшего контроль над своими подданными и ищущего оправдания в крамольных гипотезах. Эх, если б он только знал, к каким выводам приведёт Медину рекомендованное им обдумывание ситуации, может быть, тогда и озаботился бы тем, чтобы помочь коллеге справиться с душевным кризисом. Но в Ордене взаимопомощь была не в почёте, все Магистры рассматривали управляемые ими реальности как личную неприкосновенную собственность и на чужую территорию не лезли. Наверное, им казалось, что в такой политике заключён ключ к стабильности, кто знает.

Впрочем, после получения трактовки странного графика Ксантипе сделалось не до того, чтобы выслушивать мизантропические рассуждения своего коллеги, поскольку эта трактовка оказалась не ключом к решению проблемы, а скорее, ещё одним ребусом. Если раньше задача была хоть и сложной, но понятной – прибрать к рукам строптивую дамочку и вовлечь её в работу Ордена, то теперь для начала нужно было угадать, кого из троих следует вовлекать. Как понять, с кем из них Орден расцветёт, а кто приведёт его к гибели? Никаких критериев, чтобы сделать правильный выбор, Ксантипа пока не видел, а потому забил на фрустрации своего коллеги и принялся за разработку нового плана.

Глава 19

Этот навязчивый багрянец уже начал порядком доставать Семёна, кабинет Магистра выглядел так, словно его окунули в чан с кровью, особенно, вечером, на закате, когда лучи заходящего солнца просвечивали сквозь красные шторы. Новый хозяин кабинета даже начал подумывать, а не поменять ли интерьер помещения, но всё говорило за то, что долго он в этом месте не продержится, так что заморачиваться с ремонтом не имело смысла. За прошедшие три дня обстановка в Ордене резко накалилась и начала становиться неуправляемой.

Как и предвидел узурпатор Магистерского кресла, исходной точкой скрытого недовольства стала его неспособность демонстрировать подчинённым магические фокусы. Поначалу отсутствие развлекательной программы сопровождалось лишь лёгким разочарованием зрителей, но уже на второй день правления Семёна непривычное поведение Магистра начало вызвать недоумение, и поползли слухи. Впрочем, перемены коснулись не только магического антуража нового правителя, было и ещё кое-что. Семёну никак не удавалось достоверно скопировать высокомерную, а зачастую и откровенно хамскую манеру поведения Медины. Он постоянно скатывался на попытки нормального доброжелательного общения с подчинёнными, провоцируя тех на непроизвольную паническую реакцию. Дело в том, что настоящий Магистр подпускал в свой голос эдакие добродушные нотки, только когда уже приговорил своего собеседника и наслаждался его страхом, так что вежливость Семёна имела прямо противоположный ожиданиям эффект.

К счастью, пока недовольство выражалось лишь тихим ропотом, до открытого бунта дело не дошло, но Семён отлично видел, что восстания долго ждать не придётся. Рано или поздно от него потребуют доказательств наличия внутри тушки Магистра высшей сущности, и предъявить ему будет нечего. Когда в голове Семёна снова раздался знакомый голос бывшего тюремщика, он уже совсем было приуныл от безысходности. Стоит ли удивляться, что возвращение блудного Медины бессмертный воспринял если не с радостью, то уж во всяком случае без враждебности.

– Ну как, разобрался в косяке с моими установками подчинения? – вместо приветствия спросил он.

– Твои установки случайно деактивировал Ксантипа перед тем, как отправить тебя на казнь,– без запинки отрапортовал Медина.

– Случайно?! – у Семёна аж перехватило дыхание от открывшейся перспективы. – Неужели это так просто сделать?

– Нет, непросто,– Медина на секунду замялся, но тут же продолжил, видимо, решившись идти до конца в своих откровениях,– это может сделать только Магистр.

– Значит, ты в состоянии их активировать,– в голосе бессмертного можно было без труда услышать угрозу, мол, только попробуй.

– Нет, это можешь сделать только ты сам,– Медине явно не хотелось делиться сведениями, но заслужить доверие Семёна для него было более приоритетной задачей. – Помнишь клятву в конце кодекса бессмертных? Это и есть код активации. Клятву нужно обязательно произнести в присутствии Магистра. Хочешь попробовать? – ехидно поинтересовался он.

– Не дождёшься,– отрезал Семён. – Надо же, даже такую священную вещь, как кодекс бессмертного, испоганили магическими трюками.

– Сэм, передо мной не нужно притворяться и играть в героя,– попенял бессмертному Медина. – Я ведь знаю, как тебе хочется всё вернуть, иначе ты бы сам ко мне ни пришёл.

– Да, я хотел вернуться,– не стал отпираться Семён,– четыре жизни служения Ордену так просто не сбросишь со счетов, но больше не хочу, свобода для меня важнее.

– Это лишь громкие слова, не более,– в своей самонадеянности Медина напрочь проигнорировал отвращение, прозвучавшее в голосе Семёна. – Ты три года был свободен в своём выборе, ну и как ты использовал свою свободу? Хочешь скажу, что ты делал, Сэм? Ты сидел на попе ровно и дожидался, когда кто-то отдаст тебе приказ. Скажешь не так?

Пока подселенец произносил свою обличительную речь, на губах Семёна всё явственнее проступала глумливая усмешка, и Медина каким-то образом её уловил, а потому к концу речи слегка стушевался. Что-то тут было не совсем так, как вроде бы грамотно и однозначно расписал Ксантипа, и ответ бессмертного подтвердил зарождающиеся опасения Медины.

– Не знаю, сколько веков такие, как ты, пришельцы управляют человечеством, но людей вы так и сумели понять,– в голосе Семёна совсем не было агрессии, скорее, просто разочарование. – Мы приходим в этот мир, чтобы научиться принимать решения и нести за них ответственность. Не спорю, многим эта ноша не под силу, но только не бессмертным, у нас право решать было отнято. Угадай, что стало с шестью киллерами, которых ты послал к Рису,– ехидно предложил он.

Некоторое время Медина молчал, переваривая услышанное, а потом буквально взорвался.

– Не-е-ет, этого не может быть,– наверное, будь у него доступ к телу носителя, голова Семёна сейчас моталась бы из стороны в сторону как пакля на ветру. – Хочешь сказать, что ты убивал своих братьев, чтобы спасти жалкую жизнь мужика, который отобрал у тебя жену?

– Мне очень жаль, что пришлось пойти на эти убийства,– спокойно подтвердил Семён,– но Рис – член моей семьи. Кира и Тиночка его любят, а значит, для меня его жизнь тоже представляет ценность.

И снова Медина завис, не в силах принять тот очевидный факт, что этот странный бессмертный до сих пор является для него загадкой. Возможно, впервые ему пришло в голову, что все представления Магистров об этом мире запросто могут оказаться, мягко говоря, не слишком достоверными.

– Мне иногда кажется, что это вовсе не мы являемся здесь пришельцами,– наконец выдавил из себя он,– настоящие пришельцы – это бессмертные. Вы живёте в каком-то своём идеальном мире, честном, бескомпромиссном, а на самом деле люди – это всего лишь стая диких обезьян, прыгающих по головам друг у друга и пытающихся урвать у соседа кусок повкуснее.

– А кто же такие бессмертные в твоей анималистической аллегории? – поинтересовался Семён.

– Волки,– ответ как бы сам собой вырвался у ошарашенного подселенца,– вы волки-одиночки.

– Нет, Медина, одиночками нас делает кодекс бессмертного,– возразил Семён,– на самом деле нам, как и всем людям, хочется иметь семью, но угроза расправы над близкими не даёт нам возможности её обрести. Говорю же, вы ни черта о нас не знаете, и вообще, хватит разводить этот бессмысленный трёп,– вдруг оборвал сам себя бессмертный,– я готов расплатиться с тобой за ценные сведения, а потом ты расскажешь, как отсюда убраться. Я уже очень соскучился по своим любимым обезьянкам и теперь у меня появился шанс к ним вернуться. – Заперев на ключ дверь в кабинет, Семён уселся в кресло у камина и закрыл глаза. – Не больше пяти минут,– предупредил он Медину.

– Мне больше и не потребуется,– согласился тот,– нужно просто увидеть то, что видел ты.

На самом деле времени на слияние сознаний ушло гораздо больше. Сначала Семёну потребовалось несколько минут, чтобы настроиться, сделать свой ум молчаливым и нейтральным, потом он так увлёкся разглядыванием открывшейся картины, что утратил контроль за ходом времени, а в конце ему довольно долго не удавалось вынырнуть из того вязкого морока, который представляло из себя сознание Медины. В результате, прошло не меньше получаса, прежде чем два сознания снова разделились.

Разорвав связь, Семён наконец вздохнул с облегчением. До этого момента он не позволял себе мечтать о будущем, поскольку не мог предсказать, чем закончится для него слияние сознаний с Мединой, но когда сие стрёмное упражнение благополучно осталось позади, Семён моментально утонул в сладостных грёзах. Больше ничего не мешало ему вернуться к Кире, та бомба, которая постоянно тикала в его мозгах, оказалась просто муляжом, безобидной пугалкой. Конечно, оставалась ещё такая маленькая неприятность, как наличие у Киры законного мужа, но Семён даже не сомневался, что Рис не станет для него серьёзной проблемой, а если станет, что ж, тем хуже для него.

– Насладился? – беззлобно поинтересовался он впечатлениями Медины. – Рассказывай, как мне отсюда слинять, я хочу домой.

– Прости, Сэм, не получится,– голос подселенца был каким-то безжизненным, словно он всё ещё находился под воздействием слияния сознаний,– правила не дают Магистрам возможности завести себе второго носителя, пока жив первый, так что тебе придётся умереть.

– Вот тварь,– Семён выругался сквозь зубы,– так и знал, что ты меня тупо кинешь.

– Не советую дожидаться, пока за тобой придут,– голос Медины окреп, он явно очухался и тут же плавно вошёл в привычное для себя амплуа говнюка. – В нижнем ящике стола у меня имеется такая маленькая золотая коробочка с пилюлями. Это, кстати, подарок от твоего приятеля Риса. Яд действует мгновенно и совершенно безболезненно.

– Да пошёл ты…,– ещё одна зубодробильная тирада устремилась в адрес коварного подселенца.

– Я знаю, как бессмертные относятся к самоубийцам,– Медина ничуть не обиделся на отборные ругательства,– так что, думаю, будет правильно тебя слегка простимулировать. Открою тебе страшную тайну, Сэм, ты четыре жизни помогаешь пришельцам уничтожать человечество.

– Чего?! – голос Семёна сорвался за хрип. – О чём ты говоришь?

– Этот мир для нас является просто кормушкой,– Медина откровенно наслаждался произведённым эффектом. – Не стоит возмущаться, вы же тоже питаетесь низшими формами живой жизни, я имею ввиду животных и растения. Для нас люди представляются именно такой низшей формой, только мы употребляем в пищу не вашу плоть, а вашу жизненную энергию. В мироздании всё так устроено, если ты кого-то ешь, то можешь быть уверен, что и тобой кто-то питается.

– Вы нас тупо доите? – Семён всё-таки не удержался от вопроса. – Как коров?

– Не совсем,– Медина слегка замялся, подбирая слова. – Пока вы живы, мы действительно откачиваем энергию ваших эмоций, а после смерти уже поглощаем всю энергию сознания без остатка.

– И что же тогда происходит с отвампиренными сознаниями? – пробормотал Семён.

– Их структура распадается, и они прекращают своё существование,– голос вампира даже не дрогнул. – Но так происходит не со всеми сознаниями, а только с теми, которые при жизни добровольно отказались от своей свободы. Впрочем, всё не так фатально, как может показаться,– пояснил он,– уничтожается только та часть сознания, которая воплощена в данной реальности. В этом примитивном мире имеются тысячи реальностей, так что где-то обязательно эти сознания сохраняются. Со временем они снова воплощаются в данной реальности, так что кормушка не оскудевает.

– А те, кто сохранил свою свободу…,– Семён уже не пытался возмущаться, ему сделалось тошно.

– Проходят естественный путь перевоплощения,– закончил за него Медина,– и мы получаем ещё один шанс эту свободу у них отнять. Всё очень рационально, не правда ли? К сожалению, когда Орден вынужденно стал публичным, работать стало труднее, но это дело поправимое.

– Не понял,– вскинулся Семён,– а причём тут Орден?

– Орден как раз и обеспечивает приток тех, кто отказывается от своей свободы,– Медина вроде бы даже удивился непонятливости своего собеседника. – Ты же не думаешь, что овцы добровольно пойдут на бойню, если будут понимать, что их там ждёт? Нет, овцы должны думать, что пастухи их любят, что видят своё предназначение в том, чтобы заботиться о стаде, вот тогда в овчарне будет мир и порядок. Совсем как в вашем мире, не находишь? Вы же тоже верите, что какие-то высшие силы постоянно пекутся о вашем благополучии, а бессмертные даже готовы отдавать свои жизни за пастухов. Глупцы, вы же все не более, чем еда.

– Проваливай,– прорычал Семён,– иначе…,– он не договорил, потому как ощутил, что остался один.

Пожалуй, ещё никогда бессмертный не был так близок к чёрной меланхолии, даже когда Медина изолировал его сознание, такого отчаяния он не испытывал. Что ж, своей цели провокатор достиг, от подобных откровений действительно жить не хотелось. Всего несколько дней назад Семён метался, не понимая, как примирить желание посвятить всю свою жизнь любимой женщине и своей семье со стремлением служить человечеству целиком в лице одного конкретного Ордена. И ведь в конце концов сделал выбор в пользу Ордена, правда, только потому, что считал себя угрозой для Киры, но это уже детали, главное, он смог заставить себя уйти.

А оказалось, что организация, которой бессмертный оставался предан даже после того, как она же его и казнила, тупо обслуживает пришельцев, уничтожающих людей. Наверное, для Семёна было бы проще продолжать оставаться в неведении и по-прежнему пребывать в розовых иллюзиях о благодетелях человечества, благородно посвятивших свои жизни его прогрессу и процветанию. Четыре жизни он с радостью и, чего уж греха таить, гордостью, купался в этих иллюзиях, закрывая глаза на те мерзости, которые ему приходилось делать по приказу «спасителей» человечества. Четыре жизни он беспрекословно выполнял эти приказы, не делая попыток оценить их нравственную сторону, и ведь ни разу даже не усомнился в праве каких-то уродов решать за людей, какой должна быть их жизнь.

Теперь-то Семёну сделалось понятно, что именно бессмертные выполняли в Ордене всю грязную работу, устраняя тех, кто мог помешать превращению людей в безвольный скот. Им с младенчества вбивали в голову идею преданного служения благородному делу спасения человечества, а оказывается, бессмертные были просто загонщиками, которые поставляли дичь для стола вампиров. Конечно, их можно было бы оправдать тем, что беднягам не оставили выбора, за невыполнение любого, даже самого безумного приказа бессмертного ждала позорная и мучительная казнь. Но в глубине души Семён осознавал, что установки подчинения по большому счёту не были актом принуждения, напротив, они освобождали бессмертных от необходимости делать выбор, а заодно и от угрызений совести.

Во что превратилась бы жизнь бессмертных, если бы каждый раз им приходилось оценивать свои поступки с позиции нравственности? Разумеется, если бы они знали правду о деятельности Ордена, то никакие установки подчинения не заставили бы этих парней отдавать свои жизни за прожорливых иномирных тварей, но даже считая себя защитниками людей, бессмертные со временем ломались. Недаром среди них не было ни одного, кто бы продержался в отряде больше пяти воплощений, груз вины делался уже неподъёмным. А что делать тому, кто узнал правду? Как исправить всё то зло, что он по незнанию и, главное, нежеланию знать принёс в этот мир?

Только в этот момент Семён осознал, что волею случая получил сумасшедшую возможность искупить свою вину. Даже у фальшивого Магистра имеются рычаги, чтобы разоблачить подноготную Ордена, по крайней мере, пока его самого ни разоблачили. Он вскочил на ноги и принялся в возбуждении мерять шагами кабинет. Ни о каком самоубийстве Семён больше не помышлял, напротив, он был даже рад, что подлый пришелец бросил его тут на растерзание своим приближённым браткам. Много времени на раздумья мятежному Магистру не потребовалось, уже через пять минут он уселся за письменный стол, принял величественную позу и вызвал секретаря.

– Общий сбор для всех бессмертных,– решительно скомандовал Семён. – Завтра утром они должны быть в ставке.

Глава 20

Окно выходило на плац, огороженный высокой стеной. Рассвело совсем недавно, и густые синие тени пока заполняли этот каменный колодец почти до самых краёв, только самый краешек западной стены начал несмело освобождаться из ночного плена, освещённый лучами пока невидимого солнца. Семён уже битый час стоял у окна, уткнувшись лбом в холодное стекло, и рассеянно наблюдал за тем, как просыпается ставка Ордена. Первые бессмертные начали собираться в Гвенде ещё вчера вечером, кто-то явился на зов Магистра прямо посреди ночи, но большинство прибывали только сейчас, и Семёну было интересно посмотреть на местных бойцов.

Бессмертным не спалось так же, как и тому, кто отдал приказ об общем сборе, на плацу маячили небольшие группки из пяти-шести человек, которые живо обменивались своими предположениями о причинах вызова. Парни, судя по всему, не подозревали, какие откровения вскоре обрушатся на их головы, они весело перекидывались шуточками, беззлобно подкалывали друг друга, смеялись и обменивались новостями. Семён ощутил, что остро завидует их беззаботности. Наверное, больше всего на свете ему хотелось бы сейчас присоединиться к такой вот дружеской компании, задорно хлопнуть приятеля по плечу и почувствовать, что он наконец оказался среди своих. Ему отчаянно не хватало этого братства, которое он четыре жизни воспринимал как данность и даже не представлял, что настанет день, когда друзья станут его палачами.

Через несколько часов жизнь этих парней изменится до неузнаваемости, их мир перевернётся с ног на голову, и рычагом, который сдвинет их мировоззрение, станет один из бессмертных, волею судьбы ставший Магистром Ордена. Всю эту бессонную ночь Семён не переставал задаваться вопросом, есть ли у него право ломать их жизни. Ему ли было не знать, насколько комфортным было это состояние полной безответственности, когда не нужно было принимать решений, потому что за тебя это делали мудрые и опытные командиры. Душевный покой и непоколебимая уверенность в великой миссии Ордена, эдакого сурового стража на службе невежественного и беспечного человечества – вот на чём зиждилась сила бессмертных. И тому и другому вскоре предстояло рассыпаться в прах.

– Что это ты удумал, Сэм? – раздался в голове разрушителя чужих жизней знакомый до тошноты голос. – Ты же не собираешься поделиться с моими бессмертными теми знаниями, которые я тебе передал?

– Сгинь, Медина,– Семён отошёл от окна и устало опустился в кресло. – Чего тебе всё неймётся? Или явился посмаковать, как меня распнут твои подхалимы? Придётся подождать, это блюдо пока не готово.

– Быть казнённым дважды – это явный перебор даже для бессмертного,– фыркнул Медина. – Я пришёл тебя спасти.

– О как! – от удивления Семён аж присвистнул. – Только не думай, что я куплюсь на твоё лживое сочувствие,– тут же заявил он,– похоже, тебя опять от меня что-то нужно. Заранее предупреждаю, что никакого слияния наших сознаний больше не будет.

– Я об этом и не прошу,– Медина прикинулся оскорблённым в лучших чувствах, но поскольку старался явно недостаточно, вышло у него довольно кондово, и его потуги вызвали у Семёна лишь горькую усмешку,– просто хочу кое-что узнать. У тебя ведь сейчас есть время, чтобы поговорить?

– Времени завались,– подтвердил Семён,– но я не понимаю, зачем тебе нужен кто-то посторонний, чтобы разобраться в себе. Ты ведь уже знаешь, как увидеть машину.

– Сэм, а ты можешь заглянуть себе в глаза без зеркала? – снисходительно поинтересовался Медина. – Ты и есть моё зеркало, только с твоей помощью я могу себя разглядеть. Кстати, ты ведь видел то же самое, что и я. Не поделишься своими впечатлениями?

– Это было похоже на сеть,– Семён не стал капризничать, тем более, что ему и самому хотелось разобраться в своих видениях,– сложную такую сеть, неоднородную, с какими-то узелками и звёздочками. Нет, не сеть, – прервал он сам себя,– я понял, на что это было похоже – на грибницу. Кстати, там и гриб имелся, правда, всего один.

– Гриб? – Медина, казалось, всерьёз удивился. – Прямо гриб на ножке с шляпкой?

– Нет, он был такой корявый, неопределённой формы,– поправил его Семён,– что-то вроде сморчка. Знаешь, такие грибы вырастают в самом начале лета.

– Да, я видел сморчки,– подтвердил Медина,– очень забавно. А как ты видел меня?

– А ты – паук, копошащийся в паутине, которой опутан весь наш мир,– Семён зло скрежетнул зубами. – Кстати, твоя паутина связана с грибом толстым канатом, как будто подвешена на гвоздике. Если честно, эта натуралистическая аллегория не особо подходит для описания твоей машины,– признался рассказчик,– она, скорее, просто механизм, состоящий из непонятного вида деталей.

– А мне твоя грибная теория понравилась,– прокомментировал фантазии бессмертного Медина,– снук действительно чем-то напоминает сморчок.

– Что такое снук? – заинтересовался Семён.

– Это и есть та биомеханическая структура, которая поглощает энергию попадающих в него сознаний,– спокойный и даже отстранённый тон Медины совершенно не соответствовал тем кошмарным вещам, о которых он вещал будто с кафедры. – А грибница – это нейронная сеть, она распространяется на все реальности этого мира. Ты очень образно описал эту структуру, мне многое стало более понятным.

– А ты разве увидел что-то другое? – удивился Семён.

– Разумеется, другое,– Медина снисходительно фыркнул. – То, что уловил твой ум – это всего лишь проекция конструкции, которая связывает мой пятимерный мир с твоим, трёхмерным.

– Так ты у нас, оказывается, пятимерное сознание,– Семёну даже сделалось не по себе от подобных откровений.

– Понятие мерности к сознанию неприменимо,– нравоучительный тон Медины уже начал всерьёз раздражать его собеседника, но тот стерпел, поскольку предмет обсуждения был уж больно занимательным,– мерностью обладает ум и реальность, которую этот ум проявляет. Мой ум пятимерный, поэтому я воспринимаю картинку иначе, чем ты.

– Как же такое возможно? – Семён нахмурился, пытаясь вообразить себе эту пятимерную картинку. – Ведь ты смотришь как бы моими глазами.

– Сэм, ты же тоже воспринимаешь своё отражение в зеркале трёхмерным, хотя зеркало на самом деле плоское, это ум достраивает картинку до требуемой мерности,– Медина перешёл уже на откровенно снисходительный тон, и Семён не преминул обломать зарвавшегося подселенца.

– Спасибо, что развлёк меня во время вынужденного ожидания,– небрежно бросил он, – а теперь сваливай, мне нужно подготовиться к разговору с бессмертными.

– Мне кажется, что ты не просчитал последствия планируемого разоблачения,– Медина и не подумал удалиться.

– Очень даже просчитал,– Семён мрачно усмехнулся,– три сотни бессмертных оставят от твоей ставки мокрое место.

– По-моему, ты кое-что забыл,– в голосе Медины теперь явно слышалась угроза. – В отличие от тебя, эти парни подчиняются приказам, и приказ на самоуничтожение будет им отдан, как только кто-то из них сделает хотя бы один подозрительный жест в сторону братьев Ордена. Их даже не нужно будет принуждать, бессмертные сами перестреляют друг друга. Ты этого хочешь?

Семён от злости так сжал кулаки, что костяшки побелели. И как он мог забыть об этой удавке на шее бессмертных, от которой сам избавился только по воле случая? Увы, принимать решения дано лишь свободному человеку, а пленника за непослушание ждёт смерть. Пока бессмертные закованы в кандалы установок подчинения, правда им противопоказана, она их тупо убьёт.

– Я помогу тебе отсюда выбраться, Сэм,– вкрадчивый голос Медины просочился сладким ядом в невесёлые умозаключения фальшивого Магистра,– в конце концов, я же обещал.

– Ты правда считаешь меня таким наивным? – горько усмехнулся Семён. – Да ты врёшь как дышишь. Чего тебе от меня на самом деле нужно?

– Мне нужно, чтобы ты не сдох в ближайшие несколько дней,– не стал отпираться Медина.

– Что-то мне не нравится твой альтруизм,– скептический настрой Семёна вовсе не был капризом, у него имелись веские основания не доверять этой пятимерной шестерёнке. – Колись, махинатор, чего задумал.

– Возможно, мне ещё раз потребуется твоя помощь, чтобы увидеть снука,– признался наконец тот,– но не сейчас, я пока не готов.

– Даже знать не хочу, к чему ты там готовишься,– прокомментировал Семён,– но задаром в этом мире ничего не бывает, ты ведь знаешь.

– Я предлагаю тебе жизнь,– Медина возмутился вполне искренне,– чего же ещё?

– Освободи бессмертных,– отрезал Семён.

– Что?! – наверное, если бы Медина в этот момент управлял телом носителя, то его вопль услышали бы даже в приёмной Магистра. – Да ты совсем спятил, это же разрушит Орден. – Поскольку Семён никак не прореагировал на истерику подселенца, тот мгновенно успокоился. – Именно этого ты и хочешь,– догадался Медина,– не терпится отыграться на ни в чём не повинных братьях. Что ж, уважаю, мстительность – это очень по-человечески.

– Плевать мне на Орден,– огрызнулся Семён,– просто ни один человек не заслуживает, чтобы его посадили на ментальный поводок, как вы сделали с бессмертными.

– Тогда забудь о бегстве,– Медина уже начал откровенно злиться. – От бессмертных тебе не скрыться, хоть ты и сам из их числа.

– Думаешь, они меня порвут как Бобик грелку? – угрюмо поинтересовался Семён.

– Думаю, ты даже не успеешь добежать до своего кабинета,– голос Медины сделался резким,– до публичной казни дело не дойдёт.

– Тебе же лучше,– Семён решил прекратить этот ненужный спор,– сможешь завести себе нового носителя.

Некоторое время Медина о чём-то напряжённо думал, Семёну даже показалось, что он слышит, как ворочаются шестерёнки в механических мозгах этой пятимерной машины. Ультиматум, который он так нахально выставил могущественному пришельцу, даже ему самому казался ребячеством, а уж Медина точно должен был воспринять его как оскорбление. Но отчего-то пришелец сходу не отверг ультиматум наглеца, и даже волны́ негодования эмпатический датчик Семёна не уловил. Это могло свидетельствовать только об одном – чего-то фальшивый Магистр не догоняет, и следовало немедленно прекратить переговоры, ввиду непредсказуемости их последствий.

– Ладно, я освобожу бессмертных,– ответ Медины застал Семёна врасплох, и тот заметался в поисках выхода. – За это я получаю право на ещё десять минут слияния сознаний, причём именно тогда, когда мне это понадобится. Если мне это понадобится,– последняя фраза прозвучала как-то тоскливо, словно пришелец пытался убедить в чём-то сам себя.

Отступать Семёну было некуда, хотя он буквально нутром чувствовал, что загнал себя в ловушку. Самым поганым в этом раскладе было то, что бессмертный не мог определить даже контуры этой ловушки, не говоря уж о том, чтобы из неё вывернуться. Впрочем, ещё не факт, что придётся заморачиваться с этой проблемой, её актуальность стояла сейчас где-то в нижнем конце списка прочих проблем, а на первом месте находился очень нетривиальный вопрос: как воспримут бессмертные своё освобождение. От ответа на этот вопрос зависело само существование остального списка. Если Медина прав в своих прогнозах, то разбираться с ним окажется просто некому.

Для ритуала освобождения бессмертных собрали в ритуальном зале, причём никого из остального братства внутрь не пустили. Это, разумеется, вызвало серьёзный переполох, особенно, в среде особо приближённых братьев, но к открытому бунту они были пока не готовы, а потому подчинились. Пока зал заполнялся приглашёнными, Магистр стоял на небольшом возвышении и отстранённо смотрел поверх их голов.

– Сэм, ты же понимаешь, что для большинства этих людей кодекс бессмертного давно уже превратился в смысл их существования,– голос Медины прозвучал спокойно, даже задумчиво, хотя этот вопрос его явно волновал не по-детски. – Что они станут делать, лишившись этого смысла?

– Найдут другие смыслы,– уверенно ответил Семён,– как нашёл я. Хватит бессмертным умирать за то, чтобы какие-то мерзавцы могли беспрепятственно набивать свою утробу. Пусть каждый из них сам решает, ради чего стоит жить.

– Я знаю, что в Алате тебя ждёт семья,– Медина сделал последнюю попытку отговорить бессмертного от отчаянного шага. – Зачем ты жертвуешь своей жизнью ради тех, кто этой жертвы даже не оценит?

– Когда-нибудь оценят,– отрезал Семён. – Они мои братья, а значит, тоже моя семья. И вообще, хватит тянуть резину, заводи свою шарманку.

Медина перестал спорить, поскольку понял, что отговорить Семёна от этого самоубийственного шага у него не получится, и приступил к ритуалу освобождения, а вернее, блокировки встроенных в сознаниях бессмертных установок. Собственно, сам ритуал прошёл довольно буднично, выпендриваться перед суровыми вояками с магическими фокусами Магистр счёл неуместным, так что обошлось небольшой речью и формальным заявлением об освобождении бессмертных от их обязательств перед Орденом. Правда, в конце Медина всё-таки сподобился произнести какое-то заклинание, чем вызвал удивление в зале и возмущение Семёна.

– Не психуй,– одёрнул его подселенец,– это та же формула, только произнесённая на моём языке. Она подействует быстрее, чем слова твоего языка, собственно, практически мгновенно. Всё, дело сделано, самое время удирать.

– От бессмертных? – насмешливо прокомментировал Семён, на автомате перехватывая управление своим телом.

– Чего ты строишь из себя героя, Сэм? – Медина откровенно занервничал. – Верни мне управление телом, я всё сделаю.

– С тремя сотнями бессмертных даже Магистр не справится,– отозвался тот.

– Да не собираюсь я с ними воевать,– Медина уже откровенно злился,– просто перенесу тебя в безопасное место. Давай, Сэм, времени осталось мало.

– Ах ты, жук,– Семён, казалось, даже развеселился,– так вот почему ты так легко согласился. Прикольно, я и не знал, что Магистры умеют трансгрессировать. Извини, Медина, но я, пожалуй, откажусь. Это же бессмертные, бегать от них бессмысленно, если захотят, они меня достанут даже не луне. Будь другом, исчезни, мне нужно поговорить со своими братьями без посторонних.

Пока Семён мысленно переговаривался со своим подселенцем, толпа бессмертных уже окружила его со всех сторон, но никто пока не произнёс ни слова. Напряжённое молчание, словно густой туман, окутало ритуальный зал, глаза бессмертных в упор смотрели на мнимого Магистра, но ни один из них не отваживался заговорить. Впрочем, судя по их хмурым лицам, слов благодарности Семёну ждать не стоило.

– Нам нужна правда, Магистр,– наконец решился высокий парень со шрамом через весь лоб,– что здесь сейчас произошло?

– Правда состоит в том, что я не Магистр,– Семён словно нырнул в ледяную воду, отрезав себе даже призрачную возможность к отступлению,– я такой же, как вы, бессмертный, только из альтернативной Реальности.

– Дезертир,– презрительно процедил кто-то из задних рядов.

– Нет, меня освободили от клятвы так же, как только что я освободил вас,– спокойно пояснил Семён.

– Мы об этом не просили,– голос раздался из-за спины Семёна, так что ему пришлось обернуться, чтобы ответить.

– Знаю, это было моё решение,– твёрдо произнёс он. – Ваши установки подчинения больше не активны, и вы можете сами решать, кому служить.

– Думаешь, если ты предал Орден, то все мы тоже станем предателями при первой возможности? – это сказал тот же парень, что назвал его дезертиром.

– Никто не заставляет вас уходить со службы Ордену,– Семён поднял руку, так как предыдущая реплика вызвала довольно громкий ропот в рядах бессмертных,– только теперь вы больше не сможете закрывать глаза на нравственную сторону выполняемых вами заданий. Вам придётся брать ответственность за них на себя, поскольку у вас появилась возможность отказаться от того, что вы сочтёте неприемлемым.

– Невыполнение приказа и есть предательство Ордена,– не унимался парень из задних рядов.

– Выполнение заведомо безнравственного приказа – это предательство себя,– отпарировал Семён. – Вам придётся разобраться в том, чем действительно занимается здесь Орден, и боюсь, что очень многим правда придётся не по вкусу.

– Мы не собираемся копаться в политических разборках,– процедил сквозь зубы стоящий прямо напротив Семёна боевик.

– Говори за себя,– одёрнул его парень со шрамом.

Поднялся общий галдёж, некоторое время бессмертные перебрасывались довольно резкими репликами, постепенно переходящими в откровенные оскорбления. Наконец Семёну надоело слушать эту перебранку, и он снова поднял руку, устанавливая тишину в зале.

– Ритуал, через который вы все прошли, можно обратить,– спокойно объявил он. – Те из вас, кто не желает или не может нести бремя ответственности за свою жизнь, смогут прийти к Магистру и попросить снова активировать заблокированные установки. Это несложно, только кодовую фразу нужно будет произнести перед настоящим Магистром, а не передо мной.

– А куда делся Магистр? – поинтересовался один из бессмертных.

– Я его прогнал из своего тела,– Семён насмешливо ухмыльнулся,– но после моей смерти он сможет завести себе нового носителя.

– Вообще-то, я всё ещё тут,– обиженно заявил Медина,– хочу досмотреть спектакль до конца, знаешь ли.

– Обломись,– мысленно позлорадствовал Семён,– не будут они меня сейчас убивать, нет у них согласия по этому вопросу. – Словно в подтверждение его слов, несколько бессмертных не сговариваясь вышли вперёд и заняли оборону вокруг фигуры Магистра. – Я прошу вас только об одном,– Семён снова обратился к своим товарищам по оружию,– поживите свободными хотя бы несколько дней, а уж потом решайте.

Некоторое время бессмертные стояли молча, видимо, обдумывали его слова, а потом один за другим потянулись на выход из кабинета. Никто не попрощался, никто не выразил согласия или, наоборот, возмущения, они просто ушли, оставив уже простившегося с жизнью Семёна одного в огромном гулком зале.

– Вот теперь можно и свалить из этого негостеприимного места,– сообщил он своему транспортному средству,– давай, Медина, спасай жизнь своего должника.

Реплика искателя

Каким образом функционирует концепт субъектности тела? Что делает его таким фундаментальным и незыблемым? Мы же исходно нематериальны, значит, по идее, должны иметь возможность вернуться к своей природе в любой момент. Увы, это не так, наша свобода – это всего лишь свобода узника гулять по тюремному двору, из тюрьмы нас до срока никто не выпустит. Иначе говоря, мы обречены жить в материальном мире. Чисто технически закрепление концепта материальности осуществляется путём привязки нас к нашим скафандрам, причём эта привязка настолько прочная, что не исчезает даже тогда, когда этот скафандр приходит в полную негодность, то есть после смерти.

Тот факт, что энергетическая связь со скафандром рвётся, вовсе не означает, что наше сознание перестаёт проявлять физическое тело. Рассказы о том, что люди могут видеть свои мёртвые тела и даже частенько зависают около них – это не выдумки. Причём, мы привязаны не просто к какому-то абстрактному физическому телу, а к конкретному скафандру, с которым мы продолжаем поддерживать связь до тех пор, пока его встроенная батарейка ни разрядится в ноль. Только когда запас эфирной энергии, заключённой в физическом теле, полностью исчерпывается, сознание может от него освободиться.

Так вот оно счастье, избавься от трупа и живи свободно. Серьёзно? Вы же не думаете, что управитель нашего мира такой идиот, чтобы оставить нам подобную лазейку? Как только со старым телом покончено, наши сознания тут же начинают трудиться над созданием новых скафандров, чтобы вернуться в материальный мир. Таковы условия нашего договора с божественным вандалом. Ну и что же нам мешает его разорвать? В конце концов, закон свободы воли пока никто не отменял, а значит, контрагент не имеет права насильно удерживать нас в рамках невыгодного контракта. Однако мы почему-то даже не пытаемся рыпнуться и продолжаем терпеливо таскать на себе неудобный скафандр. Загадка, да и только.

Можно, конечно, предположить, что мы это делаем из-за невежества, и сослаться на то, что нас подло развели, навязав веру в ошибочный концепт. Что ж, отрицать наличие манипуляции со стороны нынешнего управителя нашего мира было бы наивно до идиотизма, но такая отмазка может служить нам оправданием лишь отчасти. Поверьте, само по себе осознание ошибочности концепта тела не откроет нам путь к освобождению. Я даже смею предположить, что людей, понимающих, что они находятся в тюрьме, в нашем мире не так уж мало. Но это ничего не меняет, и причина сего печального факта тривиальна: мы участвует в сделке с божественным вандалом вполне добровольно.

Вас никогда не удивляло, отчего во сне мы воспроизводим картинки нашей обыденной жизни? Это довольно странно, ведь в тот момент мы уже функционируем в своих эфирных телах. Однако наши сновидения, которые являются ничем иным, как проявленной реальностью наших сознаний, подчас так похожи на жизнь, что мы не в состоянии их различить, и требуются специальные техники, чтобы осознать себя внутри сновидения. Кстати, некоторые религиозные учения, которые изучали посмертное существование, утверждают, что осознать себя в посмертии ещё сложнее, чем во сне. Иначе говоря, мы отчего-то воспроизводим материальный мир даже после смерти.

Нет, разумеется, миры снов и посмертия не материальны, речь идёт только о формах привычного нам материального мира. Это именно их мы воспроизводим с маниакальной упёртостью, хотя и оперируем уже более высокими вибрациями. Отчего мы так зациклены на этих формах? Почему бы нам ни сотворить нечто эфемерное, возвышенное, чтоб дух захватило от восторга? Ан нет, не получается. И ведь не сказать, чтобы иная реальность была нам совсем неведома. До того, как сделаться материальным, наш родной мир состоял из более тонких энергий, и следовательно, у нас должно иметься представление о его формах. Неужели нам так понравилось творение божественного вандала, что мы с радостью отказались и от себя и от изначального творения? Что ж, отрицать это было бы лицемерием, мы действительно очарованы материальным миром.

Признайтесь честно, готовы ли вы отказаться от ощущений, которые даёт вам физическое тело? Я даже не говорю про секс и прочие тактильные ништяки, вроде тайского массажа и купания в море, а как быть с ароматом цветущей сирени, со вкусом утреннего кофе, божественными звуками органных фуг Баха и ощущением тающей на губах снежинки? Да мало ли ещё чего. Мы жалеем тех, кто лишён даже одного из каналов восприятия нашего материального мира, например, зрения или слуха, а представьте, что мы лишимся их всех. О таком даже подумать страшно, не правда ли? Даже обоснованное предположение, что взамен у нас появятся иные каналы восприятия, как-то не вдохновляет.

Да, мы являемся добровольными пленниками наших скафандров, по крайней мере, большинство из нас. Мы соблазнились бонусами, которые даёт физическое тело, и сдали нашу свободу в утиль. Даже тот факт, что в комплекте с бонусами идут всяческие неприятности, типа боли, недомоганий, старости и необходимости есть, спать и испражняться, не заставили нас отказаться от соблазна. Мы находимся в тюрьме материальности по собственному выбору, а потому нам даже не приходит в голову, что в наших силах разбить скорлупу концепта тела и выбраться наружу. Напротив, мы изо всех сил стараемся сохранять ту иллюзию, которая доставляет нам столько прикольных удовольствий.

Выход из сансары невозможен, если эта сансара вам нравится. Недаром буддисты, жаждущие освобождения, избирают для себя путь не просто ухода от социума, а воспитания в себе отвращения к сансаре. Казалось бы, стольнегативное чувство никак не может сочетаться с проповедуемым ими миролюбием, однако это никого не смущает. Лекарство не обязано быть приятным на вкус. А нам всем точно требуется лечение, причём радикальное, потому что иначе человечество ждёт гибель.

Глава 21

Закрытая долина была совсем маленькой, просто клочок зелени, окружённый высокими неприступными скалами. Шум водопада сюда не проникал, но над долиной всё равно стоял непрекращающийся низкий гул. Этот гул шёл от узкого и глубокого ущелья, окаймлявшего долину с востока. В этом месте подземная река, берущая начало высоко в горах, вдруг выныривала на поверхность, чтобы буквально через несколько метров снова спрятаться под скалой. Голос реки хоть и создавал естественный шумовой эффект, но вовсе не раздражал, напротив, он довольно гармонично вплетался в птичий гомон и треск кузнечиков.

И тех, и других обитателей в долине было предостаточно, но основными жителями этого зелёного оазиса всё-таки были бабочки. Сотни порхающих разноцветных летуний, они, словно экзотические цветы, то и дело распускающиеся на фоне изумрудной травы, завораживали своей непредсказуемостью. Бабочки были непуганые, и присутствие человека их, скорее, привлекало своей новизной, так как гости были в долине редким явлением. Кира вытянула руку, и буквально через минуту один из порхающих цветков доверчиво опустился на её ладонь. Бабочка расправила свои переливающиеся на солнце крылышки и застыла, позволяя гостье вволю насладиться своей красотой.

– Ах ты маленькая кокетка,– за этим спектаклем просто невозможно было наблюдать без умиления,– неужели совсем не боишься?

Бабочка переступила своими тонкими ножками и обиженно сложила крылышки. Действительно, к чему стараться, если твои усилия остаются неоценёнными? Кира взмахнула рукой, отпуская бабочку в полёт, и потянулась за очередным цветком из собранного букета. Ромашка послушно выскользнула из пучка своих собратьев, и умелые руки привычно вплели желтоглазую красотку в венок. Когда сорванные цветы закончились, Кира соединила концы разноцветной колбаски и пристроила венок у подножия невысокой пирамидки, сложенной из озёрной гальки. Цветочный бублик с удобствами разлёгся в примятой траве и тут же оказался в тёплой компании своих в большей или меньшей степени завядших сородичей. Сразу было видно, что какие-то из венков пролежали у пирамидки уже несколько дней, а соседний, скорее всего, появился тут не далее, как вчера.

– Привет,– произнесла Кира, обращаясь к груде озёрной гальки,– а я сегодня видела тебя во сне. Ты мог бы и почаще мне сниться, я ведь скучаю,– попеняла она молчаливой пирамидке. – Прости, я знаю, что это от тебя не зависит,– женщина смущённо опустила глаза и погладила гладкий камень, как бы извиняясь за бестактность,– это только моя вина.

Если кто-нибудь в этот момент смог бы подсмотреть за этим странным монологом, то счёл бы его чистой шизой. Собственно, Кира этого и не отрицала. Обладая острым рациональным умом, она вполне адекватно оценивала происходящее, но останавливаться не собиралась. Дело в том, что эти шизофренические беседы приносили покой её душе, создавая иллюзию, что Семён, как прежде, находится где-то рядом, просто прячется. К сожалению, прятался он так талантливо, что ни учитель Киры, ни остальные знакомые Творцы не сумели его обнаружить, даже остаточных эманаций мёртвого тела, только чёрное пустое ничто. Добровольные помощники постарались избежать обсуждения своих проколов, но Кире их объяснения и не требовались, она отлично знала, что могло означать такое тотальное исчезновение.

Развоплощение – это было даже хуже смерти, гораздо хуже, ведь смерть хотя бы оставляла слабую надежду на встречу либо в лучшем мире, либо в следующем воплощении, в зависимости от нюансов ваших верований. Конечно, эти надежды имели весьма хлипкое основание, но развоплощение не оставляло даже их. Осознав, что случилось, Кира словно зависла в безвременье. Она продолжала механически выполнять какие-то ритуальные действия: готовила завтрак, отводила Тиночку в Школу, потом доставляла Мартина к его приятелю Алику, вроде бы даже поддерживала дружеский трёп со Светланой и Рисом, но при этом как бы отсутствовала, словно все её мысли и чувства кто-то выключил.

Поначалу Кира даже пыталась убедить себя, что ничего не случилось, в конце концов, последние три года она не видела Семёна, и как-то ведь жила, даже уговорила себя что, оплакав его гибель, сумела отпустить покойного мужа. Так что же изменилось теперь? Наверное, в глубине души Кира всё-таки верила, что однажды Семён к ней вернётся, нужно только подождать, и лишь теперь осознала, что этого никогда не случится. «Никогда», какое мрачное, безальтернативное слово, словно не подлежащий обжалованию приговор. Это слово теперь крутилось в голове Киры словно мантра и днём, и ночью, не оставляя места прочим мыслям и чувствам, и только в этом маленьком замкнутом мирке с бабочками и шестью безымянными могилами заунывная мелодия стихала, позволяя бедняге хоть ненадолго вынырнуть из чёрного омута отчаяния.

Собственно, это самодельное кладбище было единственным, что ещё напоминало о Семёне. Кроме могил убитых им бессмертных, от его жизни в Алате ничего материального больше не осталось, если не считать таковым копоть на стенах пещеры, да толстый слой пепла в очаге. Наверное, именно поэтому Кире пришла в голову эта безумная идея с пирамидой, ей просто необходимо было иметь что-то осязаемое, что могло бы связать её с ушедшим в небытие человеком. Недолго думая, она натаскала из озера гладких камней и соорудила свой персональный портал для общения с потусторонним миром. Кира специально не стала придавать своему сооружению форму могилы, как бы подчёркивая его иную функциональность.

С той поры беседы с пирамидой намертво вписались в её распорядок дня, и хотя визиты в долину с бабочками не были долгими, они заряжали Киру эдаким субстратом надежды, которого как раз хватало до следующего визита. Как и следовало ожидать, сеансы общения с Семёном начали постепенно обрастать ритуалами, одним из которых и был венок из местных цветов, который словно открывал ей доступ в тому месту, где нынче обитала душа бессмертного. Можно сколько угодно смеяться над глупостью и наивностью Киры, не сомневаюсь, что она и сама бы присоединилась к компании скептиков, но пирамидка, обложенная со всех сторон полузасохшими венками, стала для неё неплохим аналогом кушетки психоаналитика или исповедальни.

– Ты ведь вернёшься ко мне,– в голосе Киры было гораздо больше просительных интонации, нежели уверенности,– я могу ждать очень долго, правда, я научилась за три года. Ты только не забудь дорогу домой.

– Я никогда тебя не покидал,– раздался над её головой печальный и до боли знакомый голос,– я был рядом, даже когда ты меня не видела.

– Вот я и спятила,– мелькнула в голове Киры тоскливая мысль,– наконец-то.

А в следующий момент мир словно взорвался, сильные и нежные руки подняли её на ноги, и тёплые губы принялись покрывать поцелуями её лицо. Вообще-то, Семён не планировал так сразу набрасываться на растерявшуюся от неожиданности женщину, он отдавал себе отчёт в том, что она может испугаться, ведь Рис наверняка рассказал Кире про планы её бывшего мужа сделаться носителем Магистра. Но стоило ему только к ней прикоснуться, как тело Семёна принялось действовать само по себе без участия его сознания. Впрочем, его опасения оказались напрасными, эти руки и эти губы Кира узнала бы даже в аду. Если в первую секунду у неё и возникли какие-то сторонние мысли, то вскоре от них не осталось и следа, они просто растворились без остатка в блаженстве ничем не замутнённого счастья.

Наверное, счастье – это такой универсальный растворитель, который не даёт шанса сомнениям и страхам поселиться в наших душах, оно заполняет сразу всё пространство, и этим мелким пакостникам просто не остаётся ни одного тёмного уголка, чтобы в нём притаиться. В тот момент Кире было наплевать даже на то, что где-то в теле любимого запросто может прятаться мерзкий иномирный монстр. Пусть смотрит, если ему интересно. Губы мужчины и женщины встретились, и внешний мир послушно исчез. Они словно вернулись в ту ночь, когда морской прибой и странная грустная мелодия заворожили двух случайных прохожих и, подобно волшебному золотому ключику, отворили для них дверцу в вечность.

Высокая шелковистая трава оказалась достойным заменителем морских солёных волн, распахнув свои гостеприимные объятья их разгорячённым телам. Бабочки поначалу прыснули во все стороны, испугавшись стремительных движений и страстных объятий этих странных двуногих, но вскоре вернулись и снова принялись кружить над ними, с любопытством наблюдая удивительный танец двух сплетённых тел. Долина, три года служившая кладбищем, внезапно превратилась в зачарованный мир, где с лёгкостью осуществлялись все мечты, и уже нечего было желать. И неважно, что обещанная вечность продлилась так недолго и закончилось трагично, в то мгновение им казалось, что всё только начинается и уже никогда не закончится.

Сколько раз Кира вспоминала тот безумный секс под луной среди ласковых волн после того, как Семён ушёл из её жизни, даже специально переносилась в приморский городок, чтобы помечтать о прошлом на ночном пляже. Но оказалось, что море было ни при чём, и луна не играла никакой роли, это был всего лишь никому не нужный антураж. Даже их с Семёном тела были вторичны, они были лишь материальной оболочкой их душ, которые в этот момент соединились в единую и к тому же абсолютно счастливую сущность. И уже не было ни времени, ни пространства, лишь ощущение чуда, которое внезапно стало реальностью.

– Я пыталась тебя отыскать,– Кира приподнялась на локтях и заглянула в глаза вернувшемуся из небытия мужчине,– но у меня ничего не вышло, тебя словно не было, только чёрная пустота.

– Прости, малыш,– Семён смущённо улыбнулся. – Ты решила, что Магистр меня развоплотил? Нет, это ему не под силу, эти существа вообще не настолько могущественны, как мы думали. Для развоплощения человеческих сознаний у них имеется специальная машинка, называется снук. Медина на какое-то время меня изолировал, вот ты и не смогла меня найти.

– Зачем ты сбежал из Алата? – задала Кира вопрос, которого Семён боялся больше всего. – Разве ты не понимал, что такое Орден?

– Не понимал,– покаялся беглец,– не суди меня, пожалуйста, Кирюш, ведь Орден был для меня смыслом существования, пока я не стал отступником. А тут вдруг судьба дала отступнику второй шанс, вот я и повёлся. Но сбежал я не поэтому,– он замолчал, прислушиваясь к шелесту листьев под лёгким ветерком,– просто не мог этого больше вынести, я ж не железный. Знаешь, когда ты нашла мою пещеру, я едва ни сорвался, сам не понимаю, что меня удержало.

– Ты не причинишь мне вреда,– уверенно заявила Кира,– я это точно знаю.

– Теперь и я знаю,– Семён печально улыбнулся,– все эти три года я напрасно от тебя прятался, ведь Ксантипа случайно деактивировал мои установки подчинения перед казнью. И снова я кругом виноват, что мы потеряли столько времени.

– Возможно, мне нужно было это время, чтобы тебя простить,– смущённо потупилась Кира. – Женщинам бывает очень больно, когда их бросают, понимаешь? А ты к тому же мне изменил с Тиночкиной няней.

– Ты всё не так поняла,– Семён даже привстал от возбуждения,– Светлане от меня нужен был только ребёнок, и я не решился отказать, ведь от неё зависела жизнь нашей дочери.

– Светлане нужен только ты,– Кира тоже села и принялась натягивать платье,– а ребёнок был просто предлогом, чтобы тебя удержать. Кстати, у тебя получился прелестный сын, его зовут Алик.

– У меня есть сын?! – на лице Семёна появилось такое ошарашенное и в то же время умильное выражение, что Кира не удержалась и расхохоталась.

– Они с моим Мартином стали неразлучными друзьями,– подтвердила она,– хотя характеры у малышей совершенно разные. Хочешь, я тебя отведу к сыну?

– Да, только не сейчас,– в голосе Семёна Кира без труда уловила испуг, блудный папочка был явно пока не готов к встрече со своим отпрыском.

– Ох уж эти мужчины,– мысленно посетовала она,– сами заварят кашу, а потом бегают от ответственности. Впрочем, к Семёну это относится в меньшей степени, для него семья всегда была главной ценностью в жизни. – И тут в голову Киры пришло иное объяснение нерешительности Семёна в вопросе общения с сыном. – Ты всё ещё находишься в плену у сознания Медины? – с ужасом прошептала она, делая попытку отстраниться.

– Нет, не волнуйся,– Семён решительно прижал к себе паникёршу,– я оказался сильнее и турнул этого подселенца. Правда, моё сознание для него остаётся открытым, так что время от времени Медина заходит в гости, но сейчас его здесь нет. Мы договорились, что он от меня совсем отстанет после того, как я кое-что для него сделаю, так сказать, отдам должок.

Что ж, Семён не лгал, именно такова была природа их договорённостей с Мединой. Разумеется, в порядочность тупой иномирной машины он не особо верил, тем более, что сама его жизнь была препятствием для Магистра, чтобы завести себе более покладистого носителя. Однако по всему выходило, что по какой-то причине Семён был ему нужен живым, по крайней мере, до тех пор, пока ни исполнит свою часть сделки. Расставаясь недалеко от заградительных кордонов Алата, они с Мединой договорились встретиться вновь на следующий день, так что на данный момент Семён не ожидал внезапного визита подселенца.

– Я тоже должна выполнить свой долг,– Кира сразу погрустнела,– мне нужно поговорить с Рисом.

– Хочешь, я с ним поговорю? – бодренько предложил Семён, которому очень не хотелось отпускать свою женщину к её пока официальному мужу. Нет, он не верил, что Рис способен причинить вред Кире, но бережёного бог бережёт.

– Я должна сама,– в голосе Киры вовсе не было слышно той убеждённости, которую она хотела бы вложить в свои слова. – Рис хороший, он не заслуживает того, чтобы его просто выбросили на помойку, как сношенные ботинки. Он всё поймёт, только, наверное, нужно будет дать ему время. А ещё у нас есть Мартин, я же не могу расстаться с сыном, и Рис тоже.

– Понимаю, семья – это святое,– сразу сдал назад Семён. – Ты не спеши, Кирюш, я буду тебя ждать столько, сколько потребуется.

– Нет! – Кира буквально подпрыгнула на месте. – Я с тобой больше не расстанусь ни на один день. Обещай, что ни за что меня больше не оставишь, даже если это будет нужно для моей безопасности.

– Ну это нечестно,– принялся жаловаться защитник,– это моя обязанность – защищать вас с Тиночкой.

– Если не пообещаешь, то я вообще больше от тебя не отойду ни на шаг,– угроза прозвучала довольно комично, но у Семёна даже мысли не возникло, что это была шутка.

– Обещаю,– сдался он,– расставание в качестве меры безопасности больше не рассматривается.

– То-то же,– Кира сразу успокоилась. – Чем займёшься, пока я буду встречаться с Рисом?

– Разберусь со своей могилкой,– Семён кивнул в сторону пирамидки,– хотя сооружение получилось довольно стильное, будет жалко его крушить.

– Живым могилы не нужны,– согласилась с его решением Кира.

Поначалу она хотела сразу трансгрессировать домой, но потом передумала и пошла в Алат пешком. И дело было даже не в том, что прыгать в подземный бункер было не совсем безопасно, а в том, что к разговору с Рисом Кира была пока категорически не готова. Ей нужно было успокоиться, проговорить про себя все те слова, которые она скажет мужу перед расставанием, возможно, подыскать какие-то убедительные доводы, а ещё придумать, как быть с Мартином.

Насколько часто такие мелочи, как часовая прогулка, могут играть в нашей жизни фатальную роль? Наверное, можно было бы признать вероятность такого события несущественной величиной, если бы судьба имела обыкновение придерживаться математической логики. Увы, законы судьбы иррациональны по своей природе, а её девиз – спонтанность.

Глава 22

Маслянистая жидкость грязно-жёлтого цвета лениво бултыхнулась в стакане, когда Рис неаккуратно махнул рукой. Пахнуло откровенной сивухой, и охотник брезгливо поморщился, но всё же сделал солидный глоток из своей посудины. По сравнению с Кирой, которой пришлось использовать бездушную пирамидку в качестве психоаналитика, Рису повезло намного больше, у него имелась комфортабельная исповедальня с мягким диваном и покладистым исповедником в лице Кейтиля. Как только сотрясение мозга позволило ему снова употреблять алкоголь, Рис откровенно зачастил с якобы дружескими визитами в лабораторию своего приятеля. Мутная жижа, которую гнал экспериментатор из всего, что мог нарыть на алатских складах, издавала такой ужасающий запах сивухи, что хотелось зажать нос, зато её анестезирующие качества были выше всяких похвал, а Рису в последнее время анестезия требовалась как никогда.

– Она словно ускользает от меня,– пожаловался он, сделав изрядный глоток Кейтилева пойла. – Мне иногда кажется, что Киры в этом теле больше нет. Кит, ну скажи, как мне её вернуть.

– Себя верни,– буркнул исповедник, в очередной раз с досадой отрываясь от чертежей. – Ты ведь всё ещё торчишь на той, давней войне, пытаешься переиграть прошлое.

– Не гони,– Рис скорчил недовольную физиономию,– я изменился, Кира меня изменила.

– Парень, ты же пять лет после гибели своей семьи был занят исключительно тем, что искал смерти,– Кейтилю уже порядком надоело гладить своего приятеля по шёрстке каждый раз, когда жизнь Риса оказывалась не такой радужной, как тому бы хотелось. – А когда Кирюша появилась, ты вцепился в неё, как утопающий за соломинку.

– Тут мы с ней в равном положении,– охотник сделал ещё один солидный глоток самогона,– ей тоже нужно было за кого-то уцепиться. Нам просто обоим повезло, что мы встретились.

– Вот умора, два утопленника сидят по шейку в болоте и цепляются друг за друга,– пробурчал Кейтиль. – Ты мужик или где? Не в состоянии обеспечить своей семье твёрдую опору под ногами.

– Хорошо тебе говорить,– Рис тяжко вздохнул,– ты никого не потерял.

– Ах какие мы нежные,– усмехнулся Кейтиль,– восемь лет прошло, а ты всё ещё продолжаешь зализывать старую рану, которая без этого уже давно бы сама затянулась. Рис, ты же, как маньяк, пытаешься вернуть к жизни свою прошлую семью, неужели ты сам этого не видишь? Тоже мне некромант нашёлся.

– Ты что такое несёшь?! – Рис вполне искренне возмутился, но тут же как-то сник, поскольку в словах приятеля имелась определённая логика.

– Ага, видимо, Мартином ты сына назвал просто случайно,– подколол его Кейтиль. – А Киру переименовать в Рину пока не пытался?

Каким бы диким ни показалось Рису подобное обвинение, но доля правды в нём всё-таки имелась, по крайней мере, в том, что касалось его сына. Он был не слишком заботливым папочкой и не в последнюю очередь потому, что никак не мог разглядеть в их с Кирой сыночке черты того мальчика, которого отняла нелепая и трагическая смерть. Нынешний Мартин ничем не напоминал своего тёзку, он был слишком серьёзным, рассудительным, обычные детские забавы его не привлекали, да и общество отца малышу довольно быстро надоедало. Мартин совсем не интересовался стандартными игрушками, зато мог часами что-то мастерить из старых коробок и прочего хозяйственного мусора. Он был молчалив, но если говорил, то осмысленно, правильными длинными фразами. Его мамочку, кстати, эти странности нисколько не смущали, а вот для Риса сын так и остался инопланетянином.

Но с Кирой всё обстояло иначе, тут у влюблённого в свою жену охотника никаких сомнений не было. Она точно не была просто тенью Рины, его погибшей жены, да и образ спасительной соломинки был для Киры всего лишь ролью второго плана. Ещё неизвестно, как бы сложилась семейная жизнь Риса, если бы он повстречал Киру раньше, когда Рина ещё была жива. Вполне возможно, что его семья распалась бы до того, как её разрушила старуха с косой. Зря Кейтиль обвинял своего приятеля в пристрастии к некромантии, дело было совсем не в том, что Рис пытался вернуть свою прошлую семью, он просто никак не мог простить себе её гибель.

Это ощущение вины не позволяло ему наслаждаться жизнью в полной мере, оно постоянно требовало платы за каждый радостный момент. И Рис платил, чтобы хоть ненадолго забыть про то, что натворил. Он постоянно рисковал жизнью, но не потому, что этого требовала обстановка военного времени, причина была в другом. Каждый раз, подставляя голову под пули, он как бы давал очередной шанс судьбе уровнять счёт, забрать жизнь, которой, по мнению Риса, он пользовался не по праву. Наверное, какая-то логика в его действиях присутствовала, но то была извращённая логика труса.

– Давай-ка, парень, вытаскивай себя из болота,– вклинился в его невесёлые рассуждения Кейтиль,– и не за счёт Киры, а сам греби изо всех сил. Только когда ты окажешься на твёрдой земле, сможешь и ей помочь. Кирюше сейчас хуже, чем тебе, так что пора становиться мужиком и спасать свою семью.

– Ты прав,– Рис поднялся и решительно двинулся на выход,– спасибо, Кит, я всё исправлю.

– Для начала уйди из охотников,– крикнул ему вдогонку Кейтиль,– тебя в городском совете уже давно дожидаются.

Рис обернулся, и на его лице тут же появилось недовольное выражение, свою охотничью карьеру он очень ценил, а потому совет приятеля вызвал в его душе бурю протеста. Нет, так далеко заходить Рис пока не был готов. Но тогда грош цена его решимости изменить свою жизнь, ведь именно эта её часть вызывала у Киры наибольший дискомфорт. Каково бедняжке каждый день ожидать, что её мужа пристрелит какой-нибудь удачливый орденский боевик? Рис уже было собрался кивнуть Кейтилю в знак согласия, но тут на пороге лаборатории появился один из его бойцов.

– Командир, там к тебе опять явился парламентёр,– доложил он,– кстати, тот же самый, которого мы не так давно повязали. Как он выбрался-то?

Все благие намерения Риса касательно новой жизни тут же растаяли как дым. Обязанности командира требовали его вмешательства, и, едва заслышав зов походной трубы, бравый охотник ринулся в бой. Кейтиль только покачал головой и печально улыбнулся, соглашаясь с очевидным выводом, что некоторых способна исправить только могила. А Рис уже мчался на трикаре в расположение своего отряда, благополучно засунув на самую дальнюю полку своего сознания неуместные сейчас матримониальные рефлексии. Появление Тесара оказалось как нельзя кстати, чтобы позволить ему ещё чуток побултыхаться в любимом болоте.

Когда Рис добрался до лагеря охотников, его накрыло чувство дежавю, так как связанный боевик стоял в середине той самой полянки, где не так давно предъявлял ультиматум Магистра, и хмуро поглядывал на стороживших его бойцов. Памятуя свой прежний болезненный опыт переговоров, Рис наказал пятерым охотникам следить за боевиком с расстояния десятка шагов и быть наготове открыть огонь при малейшем подозрении в попытке нападения.

– Здравствуй, охотник,– сквозь зубы процедил Тесар, когда они наконец остались наедине,– долго же ты добирался.

– Чего нужно? – Рис и не подумал купиться на этот вроде бы добровольный визит. – У Магистра ещё какие-то проблемы со здравоохранением?

– Магистр меня не посылал,– на лице Тесара отразились непонятно чем вызванные душевные терзания,– я пришёл вернуть должок. Ты меня вылечил, охотник, и я этого не забыл.

– На здоровье,– Рис небрежно махнул рукой,– ты мне ничего не должен. Если бы ни выходка одного нашего знакомого бессмертного, твой труп уже закопали бы где-нибудь в горах, в Алате не держат пленников. Но я даже рад, что всё так сложилось, в конце концов ты очень помог нам в переговорах.

– Не нужно мне ещё раз напоминать, как я облажался,– проворчал переговорщик. – Лучше бы ты меня действительно пристрелил, тогда бы я не привёл предателя к Магистру.

Рис мгновенно насторожился. Если Тесар считал бессмертного предателем, значит, тот умудрился нанести своему любимому Ордену серьёзный ущерб. Но какой может быть вред высшему разуму от носителя? Это же для него просто материальная оболочка.

– Разве Семён не стал носителем Медины? – осторожно поинтересовался он.

– А как же, стал,– Тесар пробурчал сквозь зубы какое-то нецензурное ругательство в сторону бессмертного,– вот только самого Магистра после этого стало не узнать, Сэм что-то с ним сотворил. Я должен был рассказать Магистру, кто он такой, но промолчал, хотел помочь этому лицемеру вернуться в Орден. А теперь из-за меня главе Ордена грозит опасность.

Новость была, прямо скажем, сногсшибательной, хотя Рис пока не решил, как к ней относиться. Он ведь уже успел поверить в то, что бессмертный, забыв свой прошлый опыт, в очередной раз сдался Ордену и погиб. Чего греха таить, от самоустранения соперника ему сделалось как-то спокойней на душе. Но с другой стороны, Рис не мог не заметить, как тяжело Кира переживает эту трагедию, и слова Тесара давали вполне обоснованную надежду на то, что её бывший муж всё-таки жив.

– Сочувствую,– охотник глумливо ухмыльнулся,– извини, но проблемы Ордена меня не колышут. Зачем ты меня искал?

– Думаю, кое-что не оставит тебя равнодушным,– произнёс Тесар с эдаким зловещим шипением,– Магистра уже сутки никто не видел в ставке Ордена, и я уверен, что он сейчас в Алате.

– Не может такого быть,– Рис почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота,– если бы Ордену стало известно, как проникнуть в Алат в обход кордонов, то город уже давно взяли бы штурмом.

– Ордену, может быть, и неизвестно, зато известно Сэму,– Тесар язвительно скривился. – Я это точно знаю, ведь он вывел меня из долины своими козьими тропами, правда, с мешком на голове.

– Я не верю в то, что Семён мог предать Алат,– отрезал Рис.

– Боюсь, ты недооцениваешь коварство своего приятеля,– в голосе Тесара послышались нотки горечи,– впрочем, как и я. – Это просто сделка, не более. В Алате имеется награда, за которую он продаст даже родную мать, не то что ваш жалкий городишко.

– Он пришёл за Кирой,– прошептал Рис, в раз осознав весь ужас ситуации.

– Ну если именно так зовут ту бабу, которую вы с ним никак не поделите,– Тесар презрительно ухмыльнулся,– то да, ты прав. Но меня ваши разборки, как ты сам сказал, не колышут, я просто хочу избавить Магистра от его нынешнего носителя, пока не стало слишком поздно. Так уж вышло, что у нас с тобой теперь одно дело, охотник,– в его голосе зазвучала фанатичная убеждённость,– тебе нужно спасти свою женщину, а мне нужно спасти Магистра. Мы вместе должны устранить эту угрозу.

– Мне не нужен в напарниках орденский боевик,– Рис резко вскинул голову и уставился ненавидящим взглядом в глаза Тесара.

Тот ничуть не смутился, даже напротив, вроде бы обрадовался. В первый момент Рис даже растерялся, поскольку никак не ожидал, что его отказ от сотрудничества вызовет столь странную реакцию. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что вызвало радость Тесара, а когда понял, то его лицо залила краска стыда. Оказывается, он, сам того не подозревая, уже принял решение убить Семёна, того самого человека, который спасал его собственную жизнь столько раз, что и не сосчитать, которого Кира любила всю свою жизнь, даже когда думала, что он умер. Наверное, если бы всего неделю назад кто-то сказал Рису, что он будет планировать убийство своего благодетеля, то он бы рассмеялся в лицо придурку.

Да, его отношение к Семёну было сложным, особенно, после недавнего сотрясения мозга, но ненависти или даже неприязни к нему Рис не испытывал, это точно. И как же всего несколько минут разговора с боевиком могли всё изменить? Что ж, за ответом далеко ходить не было нужды, жизнь Семёна перестала представлять для Риса какую-то ценность ровно в тот момент, когда на другой чаше весов оказалась жизнь Киры. И тут уже было неважно, в каких отношениях Семён находился с Мединой, пусть бы даже бессмертный действительно сумел подчинить себе это могущественное существо, главное, он собирался отнять у законного мужа его любимую женщину, а потому приговор ему мог быть только один – смерть.

Разумеется, столь прямолинейно Рис не рассуждал даже мысленно, он очень быстро нашёл себе оправдание. Ведь Кире грозила смертельная опасность от существа, для которого человеческие чувства значили не больше, чем для нас чувства муравья или блохи. Да, это существо сейчас имело облик Семёна, но от того оно не превратилось в человека, к которому Рис испытывал искреннюю симпатию, напротив, этот камуфляж сделал Медину намного опасней, чем когда-либо. Возможно, Семён уже и сам догадался, какую ловушку с его помощью решил устроить Медина неугодному Мастеру, и будет благодарен, если кто-то поможет ему разрушить коварные замыслы Магистра, даже если для него самого это закончится фатально.

Рис так увлёкся своими душеспасительными рассуждениями, что совсем забыл про боевика, однако сам Тесар и не думал забывать про Риса, правда, он не стал влезать со своими замечаниями, поскольку наблюдать за терзаниями охотника оказалось уж больно занимательным развлечением. Только когда глаза героического магистроборца загорелись праведным огнём веры в собственную непогрешимость, Тесар не удержался от глумливой улыбочки. Это сразу вернуло Риса на грешную землю, и к собственному стыду он осознал, что всё это время ни разу не проявил хоть капли сочувствия к судьбе Семёна, скорее, в его душе расцвело пышным цветом злорадство. В конце концов, тот был сам виноват, что не послушал дружеских увещеваний, а в результате подставил под удар Ордена не только Алат, но и жизнь любимой женщины.

– Тебе одному не завалить Магистра,– прервал его сеанс самобичевания Тесар,– тем более в теле бессмертного. Если задумаешь привлечь охотников, то придётся им рассказать, что ты всё это время покрывал присутствие врага в самом сердце вашей драгоценной долины. Кстати, не думаю, что они решатся на облаву без санкции городского начальства, всё-таки Алат на военном положении, а Медина тем временем захомутает твою бабу и сделает ноги. Давай, охотник, решайся.

Рис недолго обдумывал сложившуюся ситуацию, положение действительно было отчаянным, и предложение Тесара оказалось столь же своевременным, как ложка к обеду, причём серебряная. Кире ведь даже в голову не придёт бежать, когда она увидит Семёна, а потому убить носителя Магистра нужно было до этой роковой встречи, и времени на раздумья не осталось совсем. Похоже, командиру охотников, так беззаветно преданному своему родному городу, просто суждено было регулярно вступать в сговор с его врагами, а с судьбой не поспоришь. Через пять минут напарники поневоле уже тряслись на жёстких сидениях трикара, несущегося по ухабам подобно раненому носорогу, то есть практически не разбирая дороги.

Рис остановил свой раздолбанный транспорт в километре от озера, ближе подъезжать было опасно, чуткий слух бессмертного мог запросто уловить рокот мотора, а Рис собирался сделать Медине сюрприз. Тесар кряхтя слез с сиденья и сделал несколько приседаний, чтобы размять ноги. Поездка на тряской каракатице была ему внове, и непривычного к такому транспорту боевика даже слегка замутило. Сделав напарнику знак следовать за собой, Рис резво поскакал вниз по склону по направлению к озеру, однако оглянувшись, заметил, что Тесар так и остался стоять около трикара.

– Тебе особое приглашение требуется? – зло пробурчал Рис, которого всю дорогу донимало предчувствие, что они уже опоздали.

– Ты ничего не забыл? – боевик выставил вперёд ладони, демонстрируя, что в них ничего нет. – Я пока стрелять из пальца не научился.

Рис на секунду завис. Вообще-то в багажнике трикара у него имелся запасной пистолет, вот только вооружать боевика в непосредственной близости от лаборатории показалось ему не слишком дальновидным решением. Но какой смысл тащить за собой безоружного? Против бессмертного у них и так шансов немного. Скрипнув зубами, Рис вернулся к трикару, отпер багажник и вручил Тесару оружие. Через двадцать минут они уже стояли на берегу озера рядом с водопадом, за которым прятался вход в пещеру.

– Я пойду первым,– распорядился взявший на себя роль командира Рис,– дай мне минуту, чтобы убедиться, что Киры там нет, а потом заходи, ну или раньше, если чего услышишь.

– Как скажешь,– Тесар криво усмехнулся,– удачи, охотник.

Наверное, Риса должна была насторожить странная покладистость боевика, но в тот момент все его мысли были заняты предстоящей операцией. Он попытался прощупать пространство пещеры, чтобы уловить эманации находящихся там людей, и мысленно взмолился, чтобы это были лишь эманации Медины и Семёна. Похоже, судьба сегодня благоволила к охотнику, кем бы ни был человек, находящийся там, за стеной летящей воды, но он точно был один. Впрочем, Риса это почему-то совсем не порадовало, так как тот шквал радостных, даже можно сказать, восторженных чувств, что накрыл эмпата подобно взрывной волне, никак не вязался с его представлениями о бездушном Магистре. Эти чувства явно принадлежали Семёну, и вызвать их могла только встреча с Кирой.

Наверное, Рису следовало бы порадоваться, что Семён находится в пещере один, без своего подселенца и остановить свою карательную операцию, по крайней мере, попробовать сначала просто поговорить. Увы, ревность – плохой советчик, когда требуются хладнокровие и рассудительность. Эйфория, в которой сейчас пребывал его явно более удачливый соперник, вызвала у Риса такую злобу, что всю имевшуюся в наличии рассудительность вымело из головы ревнивца поганой метлой. Сжав зубы, он рванул к пещере. Увы, далеко уйти ему не удалось, как только Рис повернулся к своему напарнику спиной, тот нанёс ему удар рукояткой пистолета по затылку.

– Извини, парень,– промурлыкал Тесар, укладывая бесчувственное тело на песок,– но я должен сделать это сам. Спасибо, что подбросил, отдохни пока,– он засунул пистолет за пояс и полез на скалу, с которой можно было нырнуть в проход под водопадом.

Глава 23

Как часто нам кажется, что счастье, подаренное нам волей судьбы, будет пребывать с нами вечно. К счастью быстро привыкаешь, оно начинает казаться заслуженным и даже немного приедается со временем. Что тут скажешь, мы живём в дуальной реальности и способны оценить своё счастье, только когда его теряем, ведь всё познаётся в сравнении. На долю Семёна в полной мере выпала эта замечательная возможность сравнить. Три года, проведённые рядом с любимой женщиной без возможности к ней приблизиться, оказались отличной реперной точкой для понимания, что такое страдание. По сравнению с этой мукой, всё остальное представлялось уже просто лёгким неудобством, даже заключение в карцер и неминуемая на тот момент смерть.

Зато и награда за страдания оказалась запредельной. Семён и помыслить не мог, что любимая женщина простила все его грехи, даже те, которые он сам считал непростительными, что она до сих пор его любит и хочет быть с ним. Разумеется, он бы боролся за Киру в любом случае, но полагал, что шансы у него невелики. Разве можно себе представить, чтобы кто-то простил покушение на свою жизнь? Но Кира простила, и даже возможное присутствие Медины её не испугало. Что это, если не чудо?

Семён пребывал в полной эйфории, когда мир кажется совершенным, и свято веришь, что нынешнее блаженство никогда не закончится. Единственным раздражающим фактором ему представлялась каменная пирамидка с засохшими венками, которая так назойливо и, главное, достоверно прикидывалась могилой, что невольно хотелось почтить почившего минутой молчания. Этот символ смерти бессовестно нарушал гармонию, царившую в долине, которая сейчас представлялась Семёну не иначе, как волшебной, ведь именно здесь счастье вернулось в его жизнь. Здесь у него опять появилось будущее, ему больше не нужно было прятаться от любимой женщины, он получил шанс снова стать частью своей семьи. Как никогда раньше, Семёну хотелось жить, и собственная могила была неподходящим началом новой жизни.

Недолго думая, он сгрёб венки в кучу и сбросил их в ущелье, где шустрая речка подхватила свою нежданную добычу и утащила её под скалу. Следом за венками последовала и галька, из которой была сложена пирамида. Правда, разборка пирамиды оказалась непростой задачей, поскольку старательная Кира подошла к делу возведения этой нехитрой конструкции технически грамотно и не просто сложила камни один на другой, а слепила их друг с другом смесью глины и какого-то клея. Так что Семёну было чем занять время до её возвращения.

Когда Тесар ворвался в долину, Семён как раз тащил очередную порцию отколупанных камней к ущелью и выглядел совершенно неготовым к схватке с вооружённым боевиком. Из одежды на нём были только штаны, подвёрнутые до колен, если не считать за предмет одежды медальон бессмертного, с которым никто из них не расставался даже после смерти. Вся остальная магистерская амуниция, включая башмаки, была сложена аккуратной стопкой около пирамиды, там же лежало и оружие. Наверное, следует признать, что для бессмертного Семён проявил непростительную беспечность, но здесь, в собственном логове ему вроде бы неоткуда было ждать нападения, да и счастье, которое переполняло его душу, никак не сочеталось с мерами предосторожности. В общем, Тесар застал его врасплох.

Если бы боевик сразу начал стрелять, то у него был бы неплохой шанс разделаться с бессмертным, но он пришёл сюда не как убийца, а как священный мститель, и потому для начала ему требовалось высказаться. Это дало возможность Семёну бросить камни и собраться, так что преимущество внезапности было боевиком утеряно, и он это сразу понял.

– Иди к обрыву,– Тесар махнул пистолетом в сторону ущелья, тщетно пытаясь изобразить, что владеет ситуацией.

– Привет, Тесар,– Семён довольно натурально изобразил приветливую улыбку,– какими судьбами?

– Меня пригласили,– боевик, сам того не замечая, принял игру бессмертного,– твой дружок оказался очень гостеприимным хозяином.

– Так тебя привёл Рис,– догадался Семён. – И где он сам?

– Отдыхает,– Тесар состроил такую глумливую гримасу, что у его визави не осталось никаких сомнений, касательно несладкой участи охотника. – Ты меня предал, бессмертный,– начал свою обличительную речь мститель. – Я же только хотел отплатить тебе добром, помочь вернуться в Орден, поверил, что ты раскаялся и хочешь искупить вину, а ты как был предателем, так и остался.

– Это ты меня предал, парень,– Семён осуждающе покачал головой,– ничего бы не случилось, если бы ты ни выдал Магистру, что мне известен проход в долину. А я ведь тебя предупреждал, что не сдам Алат ни при каких обстоятельствах. Зачем ты так со мной обошёлся?

– Что ты сделал с Магистром? – Тесар благополучно пропустил мимо ушей ответные обвинения и сразу перешёл к сути. – Ты держишь его в плену?

– Его удержишь, как же,– усмехнулся Семён,– это он меня запер, когда понял, что я бессмертный, да вдобавок не подчиняюсь его приказам. Я уж думал, мне кранты, но знаешь, Тесар, Магистры – вовсе не боги, они просто пришельцы из другого мира, и не так уж они сильны. В общем, Медина сбежал.

– И ты тоже сбежал! – в глазах Тесара молнией сверкнула злоба. – Кто теперь будет управлять Орденом?

– Откуда мне знать, я же не Магистр,– резонно парировал Семён. – Если честно, с некоторых пор судьба Ордена меня больше не волнует, пусть Медина вами занимается.

– Дезертир,– Тесар выплюнул это слово как ругательство,– зря я привёл тебя к Магистру. Ну ничего, здоровых парней в Алате полно, найду другого, да вот хоть твоего дружка охотника.

– Не-а, не выйдет,– злорадно ухмыльнулся Семён,– Медина не сможет завести себе другого носителя пока я жив,– ещё не закончив фразу он осознал, насколько опрометчивым оказалось сие заявление, но было поздно, палец Тесара уже лёг на курок пистолета.

– Пока жив, говоришь,– на его губах расцвела не менее злорадная усмешка,– что ж, помочь Магистру – это мой священный долг,– в голосе мстителя не было ни капли сомнения, сейчас его действиями управлял не рассудок, а орденский кодекс. Тесар был готов пожертвовать собой во имя великой цели, его душа жаждала подвига.

– Серьёзно? – насмешливо поинтересовался Семён, на которого эта героическая сцена не произвела ожидаемого впечатления. – Кажется ты забыл, что имеешь дело с бессмертным.

– А что ты мне сделаешь? У тебя даже ножа нет,– Тесару очень хотелось, чтобы его голос прозвучал жёстко и бескомпромиссно, но он слишком много знал о бессмертных, чтобы реально быть уверенным в своём превосходстве, и Семён, разумеется, почувствовал дрожь в его голосе.

– Как знаешь,– в глазах бессмертного появилось какое-то странное отстранённое выражение. – Засунь ствол в свою глотку,– внезапно скомандовал он.

Тембр голоса Семёна изменился до неузнаваемости, он сделался каким-то дребезжащим, отчего у Тесара буквально скрутило все внутренности. Однако это был далеко не самый неприятный сюрприз, бедняга вдруг ощутил привкус металла на языке и с ужасом осознал, что действительно вставил дуло своего пистолета в рот. Он попробовал было сопротивляться, но понял, что не может двинуть ни одной конечностью. Семён некоторое время наблюдал за корчами своего пленника, а потом не спеша подошёл и дружески похлопал его по плечу.

– Видишь, бессмертному не нужно оружие, чтобы скрутить одного неблагодарного говнюка,– насмешливо прокомментировал он. – Ладно, отбой. У меня сегодня лучший день в жизни, не хочу осквернять его убийством.

Тесар поспешно вытащил ствол изо рта, но оружия так и не убрал. Демонстрация силы бессмертного его скорее разозлила, чем напугала. А Семён беспечно отвернулся и направился к тому месту, где оставил свои камни. Он совершенно не боялся повторного нападения, более того, он его сознательно провоцировал. Просто так отпустить боевика гулять по Алату было бы непростительной глупостью, а вот если тот нападёт со спины, то сам же и будет виноват, что не оставил бессмертному иного выхода, кроме убийства. Варианта, при котором Тесар умудрится убить его самого, Семён даже не рассматривал, он отлично знал, что скорости его реакции за глаза хватит на то, чтобы уйти из зоны поражения, а хорошо развитая эмпатия предупредит его о нападении заранее. Вот только одного бессмертный не учёл, что в их поединок с Тесаром вмешается судьба.

А судьба времени даром не теряла, она уже успела завязать несколько паскудных узелков на своей пряже, и эти узелки принялись сплетаться в клубок, увлекая участников спектакля этой коварной злодейки в расставленные ею сети. И началось всё с того, что Кире наконец надоело бегать по Алату в поисках своего мужа, и она просто трансгрессировала, настроившись на его ауру. Обнаружив Риса в бессознательном состоянии на песке около пещеры, женщина ни на шутку встревожилась, поскольку решила, чтомежду её мужчинами таки произошло выяснение отношений. Однако, когда Рис очнулся, то оказалось, что Семён тут ни при чём, а всё гораздо хуже. Первые же слова мужа вызвали у Киры уже не тревогу, а самую настоящую панику.

– Не ходи в пещеру,– прохрипел он, сжимая свою многострадальную голову руками,– там сейчас опасно.

– Что ты наделал, Рис? – у Киры от ужаса перехватило дыхание. – Кого ты привёл?

– Тесар – орденский боевик,– Рис попытался подняться, но его первая попытка оказалась неудачной,– а тот, кого ты приняла за Семёна, на самом деле Магистр Медина. Я должен идти к Тесару, помоги мне подняться.

Рис протянул руки к Кире, но та отшатнулась от него, как от прокажённого. Женщина попятилась прочь, глядя на раненого мужа не то с жалостью, не то с ненавистью, а потом вдруг исчезла. Рис не успел ничего сделать, как со стороны пещеры один за другим раздались три выстрела слившиеся в один противный гул. Уже понимая, что опоздал, он всё же устремился к остальным участникам драмы, а судьба, ехидно посмеиваясь, расположилась в первом ряду партера с кока-колой и попкорном, чтобы полюбоваться на собственный спектакль. Что тут скажешь, мастерство не пропьёшь, срежиссировано всё было просто великолепно. Ошибись судьба буквально на пару секунд, и события развернулись бы совсем иначе.

Семён почувствовал движение за спиной и резко обернулся, поскольку никак не ожидал, что Тесар бросится в рукопашную, ведь это было бы уже полное безрассудство. Но он ошибся, Тесар стоял на месте, и дуло его пистолета снова смотрело в сторону врага, а прямо на линии огня воздух вдруг замерцал, и в шаге от Семёна появилась Кира. Раздался выстрел, и всё, что успел сделать бессмертный – это прижать к себе так невовремя появившуюся возлюбленную и развернуться спиной к Тесару, закрывая её от пуль собственным телом. Три пули одна за другой впились в его спину, и рефлексы бессмертного однозначно констатировали, что раны слишком серьёзные, и он больше не боец. Проваливаясь в темноту, Семён услышал четвёртый выстрел, но боли уже не почувствовал.

В сознание его вернул странный звук, чем-то похожий на волчий вой. Это сильно смахивало на предсмертный бред, но Семён точно знал, что пробыл в отключке никак не больше нескольких минут, его рефлексы бессмертного сразу же включили программу регенерации и вытолкнули его сознание из беспамятства. Однако странным было уже то, что он вообще до сих пор дышал. Тесар ведь настоящий профи, а значит, просто обязан был сделать контрольный выстрел в голову, но почему-то не сделал. Семён слегка приподнял веки и сразу понял, что за зверь издавал тот протяжный вой. Рис сидел рядом на коленях, сжимая в руках бесчувственное тело Киры, и жалобно выл. Бессмысленность этой сцены поначалу привела Семёна в полное недоумение, пока до него ни дошло, что одна из пуль Тесара прошла навылет и попала в Киру. Задавив первый приступ паники, он принялся действовать.

– Рис, аккуратно положи её на землю и помоги мне подняться,– скомандовал бессмертный, на автомате включив ментальный пресс.

Прежде чем охотник успел удивиться, он уже выполнил распоряжение и только после этого очухался и вернул себе способность соображать.

– Ты не Медина,– ошарашенно прошептал он, разглядывая лужу крови, в которой лежал Семён,– иначе ты уже был бы в полном порядке. Тесар всё наврал.

– Да, не Медина,– согласился Семён, принимаясь сканировать тело Киры,– но бессмертные тоже кое-что умеют. Помолчи пару секунд, дай мне сосредоточиться.

Рис послушно заткнулся и замер, боясь звуком или движением нарушить концентрацию бессмертного. Для диагноза тому потребовалось гораздо больше запрошенных двух секунд, прошло не меньше минуты, прежде чем Семён огласил свой вердикт.

– Пуля застряла рядом с сердцем,– он бросил мрачный взгляд на поникшего охотника,– мне её не вытащить, даже пошевелить боюсь. Нужна операция, причём срочно. Давай, парень, беги за помощью, а я остановлю кровотечение и продержу нашу девочку, сколько смогу.

– У меня трикар в километре от озера,– Рис уже сорвался с места, но Семён его тормознул.

– Нет, её нельзя трясти, придётся нести на носилках,– пояснил он,– если пуля сдвинется, Кирюша умрёт почти мгновенно. Лучше бы вообще её не трогать, но нужна стерильная операционная. – В этот момент взгляд Семёна наткнулся на тело Тесара с дыркой в голове, распростёршееся в траве. Что ж, вот и четвёртый выстрел. Рис хладнокровно пристрелил своего напарника, когда тот выстрелил в Киру. Славная у них получилась компания. – Ты давай, дуй за подмогой,– подстегнул он охотника,– я долго не продержусь.

– Ты ведь тоже ранен,– Рис стыдливо отвёл взгляд. – Если ты перекачаешь в Киру свою жизненную силу, то умрёшь.

– Ну извини,– фыркнул Семён, накрывая правой рукой рану на груди Киры,– двоих спасти не удастся, только одного: либо я, либо Кирюша. Ты кого выбираешь? – горькая усмешка, появившаяся в этот момент на его губах, больше напоминала гримасу боли. Рис открыл было рот, чтобы ответить, но не нашёлся, что сказать, и смущённо потупился. – Так я и думал,– Семён одобрительно кивнул. – Правильный выбор.

Вроде бы всё уже было сказано, нужно было спешить, но Рис так и не двинулся с места. Постояв так несколько секунд, он решительно поднял голову и в упор посмотрел на Семёна.

– Нет, так быть не должно,– его губы сжались в тонкую полоску,– нужно найти другое решение. Разве ты не можешь воспользоваться моей энергией?

– Нет другого решения,– Семён уже начал раздражаться,– если бы твоя жизнь могла спасти Кирюшину, я бы её забрал, можешь не сомневаться. К сожалению, бессмертных не учат использовать чужую силу, только свою, так что живи. Если сможешь после всего, что натворил,– мрачно добавил он.

– Прости, я думал, что спасаю свою жену от Магистра,– попытался оправдаться Рис, но сразу почувствовал, как жалко прозвучало его оправдание.

– Себе-то не ври,– одёрнул его Семён,– ты шёл убивать именно меня. Не рассказывай Кире, что случилось, возможно, она не успела ничего понять,– он закрыл глаза и пристроил голову на плече раненой женщины.

– Она успела,– Рис в отчаянии сжал кулаки, он никак не мог решиться уйти, понимая, что живым Семёна уже не увидит, а ему так нужно было как-то объяснить свой поступок то ли ему, то ли самому себе.

– Ты выбрал худший момент, чтобы меня убить,– отрешённо произнёс Семён, не открывая глаз,– Кирюше будет очень больно, а ты даже не сможешь ей помочь. Беги, охотник, иначе придётся хоронить двоих.

Рис опустил глаза и бросился вон из пещеры. Отчего-то с его уходом на сердце у Семёна сделалось немного светлее, Рис ему откровенно мешал и не только своими неуместными оправданиями. В душе этого горе-киллера сейчас творился такой раздрай, что излучение его астрального тела сильно смахивало на поток нечистот, и Семён не собирался в последние минуты своей жизни барахтаться в чужой эмоциональной грязи, ему хотелось проститься с любимой женщиной без свидетелей и без помех. Однако первым делом нужно было убедиться, что реанимационные процедуры продолжатся даже после того, как сам реаниматор потеряет сознание, чего долго ждать не придётся, поскольку сил у него оставалось всё меньше.

Семён устроился поудобнее, так чтобы его ладонь даже случайно не могла соскользнуть с груди Киры, и счёл свою задачу выполненной. Дальше всё сделают техники бессмертных, которые даже не было нужды контролировать. В оставшееся время умирающему, наверное, следовало отрешиться от всего земного и подумать о вечном, но в его голову, как назло, лезли всякие глупости, вроде того, как эти горе-спасатели будут спускать носилки со скалы. Сам дожить до их прихода Семён не надеялся, так что руководить эвакуацией ему не светило от слова совсем, но у Киры имелись неплохие шансы на выживание, если, конечно, не случится что-то непредвиденное. Взгляд Семёна случайно скользнул по полуразобранной пирамиде.

– Зря я старался,– горько подумал он,– могилка-то пригодится. И снова Кирюша будет разговаривать с кучей камней, чтобы не сойти с ума, вот только на этот раз никто не отзовётся. Может быть, гуманней будет нам уйти вместе? Всего-то и нужно, просто убрать руку,– от этой мысли Семёна буквально зазнобило, или это просто смерть подошла так близко, что он почувствовал её холодное дыхание. Что бы это ни было, но оно вмешалось очень кстати, чтобы взбодрить погружающееся в небытие сознание умирающего, и он сразу осознал всю абсурдность своих мыслей. – Прости, родная,– прошептал он,– но тебе придётся остаться, Тиночке нужна мама.

Оставаться в сознании становилось всё труднее, и Семён понял, что пришла пора прощаться. Он попытался приподняться, чтобы поцеловать любимую женщину на последок, но не смог даже оторвать голову от её плеча. Похоже, увлёкшись глупыми рассуждениями, он не заметил, как его жизненные силы подошли к концу. К счастью, этих сил ему уже не хватило даже на то, чтобы из-за этого расстроиться или разозлиться на собственную нерасторопность, апатия, словно пуховое одеяло, окутала уплывающее сознание Семёна, погружая его в последний сон. В сущности, ему не на что было жаловаться, ведь он умирал в самый счастливый миг своей жизни, унося с собой в небытие такое долгожданное счастье.

Через полчаса два трикара, гружёные носилками, затормозили на берегу озера. Четверо мужчин соскочили с сидений и ловко вскарабкались на скалу, ведущую в пещеру. Аккуратно уложив Киру на носилки, Рис кинулся к Семёну в надежде, что тот ещё дышит. Увы, прогноз бессмертного оправдался полностью, спасти можно было только одного, и двое мужчин, не сговариваясь, сделали одинаковый выбор. В тот момент Рису было явно не до сантиментов, все его мысли крутились вокруг спасения Киры, но он всё же нашёл пару секунд, чтобы проститься с человеком, который отдал за неё свою жизнь. Перевернув тело Семёна на спину, Рис буквально завис в недоумении, потому что покойник улыбался так радостно и беззаботно, словно планировал отправиться не прямиком в могилу, а на пикник.

Потом был долгий и очень тревожный путь с носилками, часы томительного ожидания под дверью операционной, бессонная ночь около Кириной кровати, так что к утру следующего дня Рис уже был выжат как лимон. Однако мысль о том, что он оставил непогребённым тело Семёна, не позволила ему заснуть. Как только рассвело, Рис потихоньку выбрался из больничной палаты и отправился к озеру. Когда тревога за жизнь Киры немного его отпустила, голову бедняги тут же атаковали мысли о его собственной неприглядной и роковой роли в судьбе Семёна, так что всю дорогу до пещеры он занимался самобичеванием.

Рис вынужден был признать, что бессмертный оказался прав насчёт его мотивов, он действительно хотел смерти своего соперника и просто воспользовался удачно подвернувшимся предлогом, чтобы оправдать убийство. Иначе как объяснить то, что он так легко поверил орденскому боевику, который вовсе не заслуживал доверия. Если бы дело не касалось Киры, он бы как минимум попытался проверить слова Тесара, и уж точно не взял бы его в напарники. На самом деле Рис даже в тайне надеялся, что боевик сделает за него всю грязную работу, что в конце концов и случилось. Что ж, наверное, ему следовало поздравить себя с удачным завершением операции. Одна беда, положенных победителю лавров ему не видать как своих ушей, Кира ни за что не простит ему убийство Семёна.

В этот момент до Риса наконец дошёл смысл его последних слов. Да, момент для убийства был худшим из всех возможных, но не потому, что оборвал жизнь человека, наконец обретшего своё счастье, а потому, что лишил его любимую женщину последней опоры. Повёрнутый на собственных фрустрациях Рис и так-то был слабой поддержкой для Киры. Он никогда толком не пытался понять, какие чувства отнимали у неё покой, на какие вопросы она пыталась получить ответы, и даже в глубине души гордился тем, что не ограничивает свободу своей жены, предоставляя ей возможность самой разгребать свои проблемы. Но теперь об этом можно вообще забыть, даже если он искренне пожелает помочь, его помощи Кира не примет. Ну и что же теперь делать?

Ответить на свой риторический вопрос Рис не успел, потому что поджидавший его в долине сюрприз мгновенно заставил его позабыть все свои рефлексии. Тело Семёна исчезло.

Реплика искателя

Наверное, многим из вас кажется, что я излишне драматизирую, когда пророчу гибель материальному миру. В конце концов, наш мир совсем неплох, тут вполне можно жить. Неприятно, конечно, осознавать, что нас сюда заманили хитростью, но этот аспект давно уже сделался чисто умозрительным. Что сделано, то сделано, фарш невозможно провернуть назад. Не лучше ли принять реальное положение вещей и постараться извлечь из него максимум выгод для себя? К чему заморачиваться всяческими экзистенциальными вопросами, когда можно просто наслаждаться этим миром на полную катушку?

Что ж, в таком подходе несомненно имеется определённый резон, даже в тюрьме можно неплохо устроиться, если научиться использовать её правила и законы. Беда состоит в том, что мы находимся не просто в тюрьме, а в камере смертника. Когда мы напялили на себя физические тела, наш мир трансформировался и перестал соответствовать исходному замыслу Создателя, а потому утратил связь с источником жизненной силы. Словно кто-то выдернул штепсель из розетки, и лампочка погасла. Да она ещё сохраняет тепло, и это медленное остывание позволяет нам наслаждаться отголосками прежней мощи божественного источника, но рано или поздно лампочка остынет совсем.

Что же это за источник жизненной силы, без которого нам всем хана? Тут нет никакого секрета, об этом источнике знали всегда и образно описывали его, как правило, в виде света, огня или духа животворящего. Более приземлённо можно определить этот источник как изначальный смысл проявленного явления, в основе которого лежит замысел Создателя. Именно в соответствии с этим замыслом росток разрывает оболочку семени, чтобы реализовать свой смысл стать деревом, а гусеница, наоборот, заключает себя в кокон, чтобы реализовать свой смысл стать бабочкой. И семени и гусенице требуется откуда-то черпать жизненную силу для реализации плана воплощения, и этим источником, является разум Создателя, который дал жизнь ментальному концепту всего нашего мира и каждого его элемента.

Этот концепт включает в себя и семя, и росток, и гусениц и бабочек, и вообще всё, что существует или может существовать в нашей реальности. Иначе говоря, это именно высший разум обеспечивает жизненной силой все проявленные явления, включая нас самих. Однако сей чистый источник питает только те смыслы, которые были заложены в творении Создателя изначально. Если какая-либо проявленная форма отходит от исходного замысла, то она теряет связь с источником.

Как вы думаете, что случится, если росток, вместо того, чтобы разорвать оболочку семени решит спрятаться в кокон? Семя просто покроется плесенью и сгниёт в земле. А если гусеница, вместо того, чтобы сплести кокон, вдруг решит разорвать оболочку своего мохнатого тельца? От неё останется только лужица слизи. Источник не станет питать извращённые смыслы. Творения, не воплощающие божественный логос, подлежат утилизации путём постепенного угасания или зачистки. К счастью, большинство условно «низших» форм творения Создателя следуют заложенным в них смыслам, а потому их мирам ничего не грозит.

Ну а что же мы, люди? Следуем ли мы замыслу Создателя или ушли со своего истинного пути? С чего мы решили, что те убогие создание, какими мы стали – это и есть конечная цель творения? Может быть, мы просто семя, которое решило закуклиться в скорлупе ментального концепта субъектности тела? Или мы гусеницы, вообразившие себя венцом творения и оттого неспособные даже представить, что сотворены не для того, чтобы ползать, а для того, чтобы летать? Нет, не такими задумывал нас Создатель. Боюсь, что согласившись на порчу божественного имущества, мы сами себе подписали приговор.

Страшноватая перспектива, не правда ли? Как-то не вяжется такой конец с нашими верованиями в добренького боженьку. Мы ведь всё-таки живые существа, он нас создал, а значит, должен нести ответственность за своё творение. Наверное, в подобных претензиях ещё был бы резон, если бы мы и были конечной целью его творчества, но это не так, мы – лишь часть того механизма, который обеспечивает функционирование задуманной им реальности – нашего мира. И не нужно возмущаться, где вы видели, чтобы автор писал книгу ради её героев? Нет, всё как раз наоборот: целью автора является книга целиком, а герои лишь помогают ему воплощать свой замысел.

Кстати, не думаю, что наш гениальный автор сподобится швырнуть в костёр испорченную книжку, скорей всего, она сама обратится в тлен, лишившись должного ухода, а именно подпитки жизненной энергией. Человечество тихо и, надеюсь, безболезненно угаснет, утратив связь с божественным источником. Но ведь помимо Создателя нашего мира существует ещё и его нынешний управитель, который, собственно, и переиначил исходное творение под свои нужды. Пусть он и займётся его спасением. Звучит, конечно, логично, но, увы, не сработает, поскольку проявленные формы питаются своими исходными смыслами, а наш вандал эти смыслы не создавал, он пришёл на всё готовенькое. Так что при всём желании мы не сможем присосаться к новому источнику.

Глава 24

Убаюкивающий шум ветра в раскидистой кроне какого-то дерева над головой действовал не хуже снотворного. Если бы не солнечные зайчики, так и норовившие запрыгнуть прямо в глаза, Семён уже, наверное, давно бы сладко спал, несмотря на жёсткий корень, упиравшийся в лопатку.

– Странно, что я ощущаю своё тело в посмертии точно так же, как при жизни,– лениво подумал он,– наверное, это что-то вроде фантомных болей. Кстати, а почему я помню, как умер? Разве смерть не должна стирать память?

Мысли были отстранёнными и казались несущественными, поэтому Семён тут же выбросил их из головы. Он вообще не ощущал себя мёртвым, но разбираться со всеми этими странностями сейчас было как-то не с руки, может быть, позже, после того, как выспится.

– Ну хватит валяться,– раздался в его голове очень знакомый голос,– а то я уже подумываю, не взять ли мне управление нашим телом на себя.

– Какого…,– взорвался Семён, но тут же остыл. – Я не умер, да?

– Всегда пожалуйста,– обиженным тоном отозвался Медина.

– Тебе опять от меня что-то понадобилось,– только так можно было объяснить щепетильность подселенца в отношении своего носителя. – Ещё одна экскурсия к своему истинному я?

– Мог бы и поблагодарить,– пробурчал Медина,– я вообще-то не нанимался в реаниматоры.

– Говори уже, зачем ты меня вытащил,– Семён устало вздохнул и поднялся с земли.

Он действительно находился под большим раскидистым деревом, вокруг шумел густой лес, только под кроной, загораживающей солнечные лучи, было свободно от мелкой растительности. Место было незнакомое, оно точно не могло находиться в долине Алата, где высокие горы исключали возможность деревьям вымахать до такого размера. Выходит, Медина не только оживил своего носителя, но и перетащил его в безопасное убежище. Подозрительная предупредительность, однако.

– Я нашёл способ уничтожить машину,– в голосе подселенца Семён легко различил непонятное волнение. – Для этого нужно уничтожить меня.

– Поздравляю,– насмешливо бросил воскрешённый,– так спасение моей жизни – это твой прощальный подарок?

– Не всю машину целиком,– Медина проигнорировал его комментарий,– а только снука в этой Реальности.

– Мелковато,– Семён продолжал с удовольствием стебаться,– и что это тебе даст?

– Например, освобождение этой Реальности от Ордена,– огрызнулся Медина. – Этого мало?

– А с чего это Ордену сворачивать свою деятельность? – Семён недоверчиво хмыкнул. – По-моему, твои приближённые уже распробовали вкус неограниченной власти, и сами себя не распустят.

– Нет, без бессмертного Магистра, способного оторвать башку любому зарвавшемуся начальнику, они очень быстро потеряют контроль и перегрызутся между собой,– к удивлению Семёна, в голосе Медины явно прозвучало презрение к орденским братьям.

– Надеюсь, ты прав,– с сомнением отозвался он, поскольку придерживался гораздо более оптимистичных воззрений на способность людей к самоорганизации. – И как твоя смерть поможет уничтожить этот сморчок, что жрёт души людей?

– Мы со снуком составляем единую энергетическую систему, ты же видел,– с обидой пробурчал Медина, – он может высасывать жизненные силы только из моей собственности.

– Это ты так обозвал тех людей, которых Орден превращает в безвольную скотину? – Семён не удержался, чтобы ни вставить шпильку бесстыдному подселенцу.

– Ты совершенно прав, нарушать законы мироздания, уничтожая свободные сознания, чревато, знаешь ли,– судя по беспечному тону, того совсем не проняло, видимо, чувство стыда было Медине неведомо.

– Понятно,– Семён презрительно скривился,– нет собственника, нет и жрачки для снука, и обездоленный ублюдок сдохнет от голода. Так ты намерен покончить с собой, я тебя правильно понял?

– Это не так просто сделать, как тебе, возможно, представляется,– вздохнул Медина. – В этой Реальности меня вообще убить невозможно, всё равно, что пытаться убить человека, стреляя в его тень, а смерть в моей родной Реальности ничего принципиально не изменит, это будет лишь короткая отсрочка, пара недель по вашему времени. Мы перевоплощаемся очень быстро и сохраняем свою личность при перевоплощении.

– Ого, да ты, оказывается, реально бессмертный,– восхитился Семён. – И что же ты надумал в плане суицида?

– Развоплощение, что же ещё,– в голосе Медины послышалось раздражение, мол, чего тут непонятного. От такого ответа Семён едва ни подавился. Не найдя слов, чтобы его прокомментировать, он счёл за лучшее промолчать. – И тут мне не обойтись без твоей помощи,– капризно заявил самоубийца.

– Что-то мне твой план уже не нравится,– проворчал Семён,– я даже представить не могу, как с моей помощью можно развоплотить живое существо, даже такого ублюдка, как ты.

– Чтобы развоплотить проявленную форму сознания нужно всего лишь разрушить её энергетическую структуру, например, полностью откачав жизненную силу объекта,– Медина никак не отреагировал на «ублюдка», он спокойно вещал, будто с профессорской кафедры. – Разумеется, это сделаешь не ты, а снук, мне нужно только попасть внутрь этого, как ты выражаешься, сморчка.

– Ты хочешь, чтобы я тебя вроде как проводил? – до Семёна только сейчас начал доходить масштаб предполагаемого мероприятия, и ему сделалось неуютно.

– Увы, без тебя я снука просто не увижу,– согласился Медина.

– А с чего этой скотинке вдруг взбредёт в её тупую башку схарчить собственного хозяина? – засомневался Семён. – Он же вроде не должен питаться свободными существами.

– А кто тебе сказал, что я свободен? – от горечи, что в этот момент вылилась на несчастного носителя, того едва ни стошнило. – Я – просто деталь машины, можно сказать, неодушевлённый предмет. Для снука это самая подходящая пища.

– Чего ты так загоняешься? – Семёну даже сделалось жалко беднягу. – Хочешь со всем этим покончить, ладно, я тебя провожу. Кстати, как далеко провожать-то?

– Мне нужно оказаться внутри внешней оболочки снука,– деловито пояснил Медина.

Некоторое время Семён обдумывал его ответ, а потом смысл наконец дошёл до его сознания.

– Чего?! – он буквально взорвался. – Так ты меня оживил только для того, чтобы снова угробить? Ну спасибо, я не собираюсь становиться обедом для какой-то ублюдочной машины.

– Теоретически, снук не должен тебя тронуть,– спокойно возразил Медина,– ты же свободное сознание, хотя имеющиеся у тебя установки подчинения, даже деактивированные, могут, наверное, спровоцировать его на нападение. Но ты не беспокойся, Сэм, я постараюсь отбросить твоё сознание, как только окажусь внутри. Гарантировать, конечно, ничего нельзя, поскольку я никогда там не бывал, но шансы совсем неплохие.

– Что-то мне подсказывает, что это ещё не все сюрпризы,– Семён даже не подумал успокоиться, его так и подмывало придушить наглого подселенца, и только благодарность за спасение жизни хоть как-то удерживала его от столь кардинального решения всех проблем.

– Да, тут ты прав,– вздохнул Медина. – Видишь ли, снук находится не в этой реальности, он является частью реальности посмертия.

– Зачётно,– Семён перестал злиться и весело расхохотался,– то есть ты предлагаешь мне умереть.

– Да ты не беспокойся, это только на время,– пояснил бесцеремонный подселенец. – И для этого совсем не потребуется калечить твоё тело, я просто остановлю твоё сердце и помогу вернуться в осознанное состояние, чтобы ты мог поддерживать слияние наших сознаний. А когда наши сознания разделятся, ты вернёшься в своё тело и снова запустишь свой мотор. Бессмертные ведь это умеют, правда?

– Похоже, это не шутка,– Семён перестал смеяться и сделался серьёзен. – С чего ты так уверен, что я ввяжусь в подобную авантюру?

– Так ведь ты уже умер, Сэм,– подселенец ехидно захихикал,– и кстати, правильно сделал. Когда тебя поймают твои фанаты из бессмертных, боюсь, смерть не будет такой лёгкой.

– Ничего, я рискну,– огрызнулся Семён,– и если ты думаешь, что, вернув меня к жизни, ты получил на эту жизнь какие-то права, то позволь тебя огорчить, я ничего у тебя не просил и, следовательно, ничего не должен. В любом случае, между смертью и развоплощением имеется одна маленькая, но очень существенная разница, не находишь?

– Только не для тебя, Сэм,– в голосе Медины прозвучала печаль,– у тебя больше не будет полноценных воплощений, Ксантипа не забудет твоего отступничества.

– Тем больше причин, чтобы полноценно прожить эту жизнь,– отрезал Семён.

– А я полагал, что ты захочешь, чтобы твоя дочь жила в мире, где нет Ордена,– голос Медины сделался задумчивым. – Разве это не стоит твоей жизни?

– Умеешь ты уговаривать, Медина,– Семён добродушно рассмеялся,– и если бы ты мне это предложил, скажем, сутки назад, я бы, возможно, согласился, но теперь у меня появился смысл и стимул жить, так что извини.

Подселенец промолчал, но эмпатическое восприятие Семёна уловило странную волну каких-то чувств, совершенно несвойственных этому иномирному монстру. Что это такое? Боль, сочувствие? Что за фигня? Сочувствие к человеку, который только что тебя послал? Невероятно. От этого затянувшегося молчания Семёну стало не по себе, и он уже собрался вытряхнуть нужные ответы из Медины, если понадобится, то и силой. Но не понадобилось.

– Я не хотел тебе говорить,– подселенец довольно искренне изобразил печаль в голосе,– твоя жертва оказалась напрасной, она не выжила.

– Ты врёшь! – Семён не удержался и выкрикнул эти слова вслух. – Ты не можешь этого знать.

– Мне не нужно тело, чтобы существовать в этом мире,– тихо произнёс Медина,– я видел, как всё случилось, когда приближался к пещере.

– Что случилось? – Семён уже взял себя в руки и снова перешёл на мысленный диалог.

– Один из тех, кто нёс носилки, поскользнулся на скале,– пояснил Медина. – Нет, они её не уронили, но этого и не потребовалось, она умерла почти мгновенно, совсем не мучалась.

– Ты же мог её спасти,– голос Семёна прозвучал отрешённо, словно он говорил о чём-то незначительном, впрочем, наверное, так оно и было, всё теперь потеряло для него значение.

– Нет, для манипуляций с материей мне требуется физическое тело, как источник жизненной силы,– возразил Медина,– а это тело ещё нужно было реанимировать, к тому моменту ты был мёртв уже несколько минут. Я просто не успел бы ей помочь.

Семён не ответил, оправдания Медины были ему безразличны, к тому же он совершенно не верил в его бескорыстие. Спасение Киры явно было не в интересах этого суицидника, а потому не следовало ждать от него помощи. Что ж, короткая история любви бессмертного, похоже, закончилась, причём внезапно и трагически. И все же жаловаться на несправедливость судьбы не стоило, поскольку эта привередливая тётка таки сподобилась сделать Семёну прощальный подарок. Та нежданная встреча в пещерной долине была словно последним аккордом в странной и, давайте будем честны, не слишком счастливой жизни орденского боевика.

Нет, пожалуй, это утверждение не было правдой в полной мере, хотя кровь, боль и страдания присутствовали в жизни Семёна как бы естественным фоном в убойных дозах, но не они были главными, смысл его жизни придавала Кира. Семёну просто необходимо было знать, что где-то в этом мире живёт любимая женщина, что она счастлива, пусть даже с кем-то другим. За это он готов был отдать всё, что у него имелось, даже свою вроде бы бессмертную душу. Без Киры и всё остальное, что было в его жизни, тоже утратило смысл. Собственно, жалеть о такой жизни, наверное, не стоило.

– Ладно, я с тобой, самоубийца,– процедил сквозь зубы бессмертный,– бери на себя управление.

Старое кладбище, на которое перенёс его Медина, выглядело солидным и в то же время как бы слегка обшарпанным, что, впрочем, придавало ему неповторимый шарм с налётом таинственности. Раньше Семёну не приходилось посещать местные погосты, если не считать сооружённого им лично для своих жертв, жители Алата покойников сжигали. Нужно отдать должное Медине, для последнего упокоения своего носителя он выбрал весьма атмосферное местечко, здесь было в меру тоскливо и в то же время уютно. Потемневшие от времени мраморные статуи печально взирали со своих постаментов, прелые листья, устилавшие землю толстым ковром, пружинили под ногами, как резиновый мат, а над головой тревожно шумели под ветром кроны вековых дубов. Впрочем, Семён отчего-то не проникся трогательной заботой своего подселенца, ему было совершенно без разницы, где умирать.

– Кладбище, значит,– вздохнул он, окидывая безразличным взглядом это царство вечного покоя,– что ж, логично.

– Если тебе нужно спрятать дерево, то спрячь его в лесу,– Медина ехидно хихикнул,– а если мёртвое тело, то, сам понимаешь, лучше кладбища ничего не найти.

– Ты собрался меня похоронить? – поинтересовался Семён. – Что-то я не вижу лопаты.

– Не беспокойся, копать землю тебе не придётся,– успокоил его Медина. – Обернись.

Семён последовал его предложению и тут же понял, что имел ввиду подселенец, оказалось, что прямо за его спиной располагается солидный, но до последней степени запущенный склеп. Полуразрушенное строение было так плотно опутано плющом, что больше напоминало природный холмик, нежели архитектурное сооружение. Яркая молоденькая листва вьющихся растений резко контрастировала с потемневшим от времени мрамором статуй и блёклым мхом, покрывавшим постаменты.

– Прикольно,– Семён вынужден был отдать должное изобретательности Медины,– весёленькая раскраска, мне нравится.

– Сможешь проникнуть внутрь так, чтобы не оставить следов? – деловито осведомился подселенец.

Семён даже не стал комментировать этот некомпетентный вопрос, он аккуратно сдвинул плети плюща, закрывавшие проход, немного повозился с замком и ловко протиснулся в склеп, при этом не забыв запереть за собой решётку. Тут было темно, но бессмертному не нужно было освещение, он отлично владел техникой ночного зрения. Крутая лесенка привела его в довольно просторное подземелье. Там в шахматном порядке располагались восемь высоких мраморных постаментов с останками обитателей склепа в различной, но весьма сильной степени разложения. Сразу было видно, что в этом склепе давно уже никого не хоронили. Два постамента оставались пустыми, похоже, род, когда-то владевший склепом, трагически прервался.

– Не стой столбом, Джульетта,– встрял в печальные мысли Семёна подселенец,– выбирай любое из свободных мест и располагайся со всеми удобствами.

Семён не стал вступать с Мединой в ненужную дискуссию, бесцеремонность подселенца давно уже перестала его задевать, он послушно смахнул толстый слой пыли с ближайшего постамента и улёгся на спину, даже руки сложил на груди, уподобившись остальным покойникам.

– «Нет повести печальнее на свете»…,– процитировал он, закрывая глаза, и тут же чихнул, грубо нарушая драматичность момента. Легкомысленно потревоженная им пыль повисла в неподвижном воздухе, словно дымовая завеса, напрочь перекрывая доступ свежего воздуха. – Не тяни, Медина,– недовольно пробурчал Семён,– а то я в этой душегубке задохнусь раньше времени.

– Не нужно было изображать из себя чистюлю,– подселенец злорадно хихикнул. – Расслабься, все эти неудобства скоро кончатся, мёртвые, как тебе известно, не чихают.

– Хорош стебаться,– огрызнулся Семён,– говори, что нужно делать.

– Тебе нужно будет осуществить слияние наших сознаний,– принялся инструктировать его Медина,– а потом я остановлю твоё сердце.

– Вообще-то, я и сам умею останавливать сердце,– заметил Семён, впрочем, не особо настойчиво.

– Нет, тебе нельзя ни на что отвлекаться,– голос Медины сделался резким, похоже, в отличие от носителя, подселенец здорово нервничал,– смерть и без того отключит твой ум, а нам никак нельзя разрывать контакт.

– Боюсь, без ума я не смогу удерживать концентрацию,– засомневался Семён.

– Полная отключка будет длиться всего мгновение,– Медина нервно вздохнул,– я помогу тебе вернуть осознанность.

– Мне мёртвому? – Семён невольно заинтересовался предложенной техникой.

– В момент смерти ум никуда не девается,– принялся терпеливо объяснять подселенец,– он просто перезагружается и тут же снова продолжает функционировать, формирую реальность, только уже реальность посмертия.

– И всё? – Семён был явно обескуражен подобным объяснением, поскольку смерть всегда представлялась ему чем-то фатальным. – А чем тогда посмертие отличается от жизни?

– Исходной частотой вибраций,– Медина уже начал раздражаться,– в посмертии эта частота отличается от той, что соответствует твоему физическому телу, как правило, она выше. Ещё вопросы?

– Да ладно, не ворчи,– одёрнул его Семён. – Когда ещё мне выпадет шанс пообщаться со знающим пришельцем? Так ты готов? – он решил прекратить игры в вопросы и ответы, поскольку всё равно воспользоваться полученной информацией не представлялось никакой возможности.

– Извини, мне не стоило тебя торопить,– в голосе Медины слышалось не столько раскаяние, сколько откровенная нервозность, похоже, принятое решение его самого здорово страшило, однако самоубийца быстро справился с собственным инстинктом самосохранения. – Я тебе очень благодарен за помощь, Сэм, всё-таки ты здорово рискуешь. Не спеши, дай себе время, чтобы собраться с силами.

Семён только злорадно ухмыльнулся, он чувствовал мандраж своего подселенца и понимал, что тот неосознанно тянет время. А вот самому Семёну было совсем не страшно, поэтому он и не подумал притормозить. Слияние сознаний с каждым разом давалось ему всё легче, и уже через несколько минут последняя грань между носителем и подселенцем исчезла. Теперь Семён мог ясно разглядеть пухлое, покрытое складками тело снука и невольно поёжился, всё-таки перспектива раствориться в этом мерзком сморчке ему совсем не улыбалась. Нет, само развоплощение его не пугало, но способ, каким оно должно осуществиться, выглядел отвратительно. Впрочем, на его решимость природная брезгливость никак не повлияла, без Киры делать в этом мире ему было совершенно нечего.

– Всё, обед готов,– иронично отчитался Семён,– дальше дело за тобой, самоубийца. Накрывай на стол,– скомандовал он, передавая управление подселенцу.

– Постарайся не обращать внимание на физические ощущения,– Медина не удержался от последнего инструктажа,– переход будет очень быстрым, но всё-таки не мгновенным, так что будет больно.

– Хватит тянуть,– огрызнулся Семён,– мне терять нечего, а вот ты, похоже, зассал.

– Побольше оптимизма,– Медина попытался подбодрить своего носителя и по совместительству добровольную жертву,– я уверен, что ты сумеешь вернуться, Сэм.

– А если я не хочу возвращаться,– прошептал Семён, проваливаясь в пустоту.

Момент смерти он пропустил, острая боль в груди практически сразу исчезла, сменившись удивительно приятным состоянием лёгкости. Ощущение полёта было восхитительным, и если бы ни колышущаяся, как желе, поверхность снука, которая приближалась с пугающей быстротой, Семён с удовольствием отдался бы этому стремительному парению.

– Я уже умер? – поинтересовался он.

– А ты не ощущаешь разницы? – Медина снисходительно хмыкнул. – Экий ты толстокожий, Сэм.

– И что будет дальше? – Семён проигнорировал подколку, поскольку ему хотелось определённости.

– Мы с тобой пролетим сквозь оболочку снука,– пояснил подселенец-самоубийца. – Только, ради всего святого, не пытайся перехватить управление, я сам отброшу твоё сознание, когда мы окажемся внутри.

– Ладно,– согласился Семён,– а как я оттуда выберусь?

– Думаю, снук тебя сам вытолкнет,– Медина на секунду замешкался,– а если нет, то это сделаю я.

Следующие несколько секунд показались Семёну кошмарным сном, он словно бы завис в липком комковатом тумане и, если честно, с трудом подавил желание рвануть оттуда во все лопатки, только предупреждение Медины сдержало его инстинктивный порыв. А потом кошмар закончился, и Семёна окутало мягкое сияние, которое лилось плавным, ласкающим потоком откуда-то издалека. Источника этого сияния он не видел, но тут же проникся уверенностью, что именно туда ему и нужно, потому что только рядом с источником света его ждёт долгожданный покой и забвение. Откуда взялась эта странная и ничем не подтверждённая уверенность, Семён даже не задумывался, ему вообще расхотелось думать.

Поток нёс его куда-то вперёд, но совсем не стремительно, как раньше, Семёну даже показалось, что в этом потоке имеются едва заметные волны, которые покачивали его тело, словно баюкали в невесомой колыбели. Оказывается, снук вовсе не был прожорливым чудовищем, а развоплощение было совсем нестрашным, даже приятным. Семёну захотелось закрыть глаза и отдаться этому мерному движению, растворившись в ласковом сиянии, но тут он вспомнил, что его призрачным телом в настоящее время управляет Медина, и решил напомнить подселенцу, что его миссия закончена, и пора передать бразды правления хозяину, однако нахальный подселенец его опередил.

– Сэм, что ты делаешь? – голос Медины на этот раз прозвучал откуда-то сбоку.

– О, ты уже, оказывается, отвалил,– лениво пробормотал Семён,– а я и не заметил.

В этот момент поток остановился, и он словно бы завис как в невесомости, сияние поблекло, а потом и вовсе исчезло, теперь Семёна окружала темнота и пустота. Зато в голове у него явно прояснилось, и, по сравнению с баюкающим потоком, пробуждение оказалось довольно неприятным отрезвляющим опытом. Впрочем, длился этот перерыв недолго, буквально через несколько секунд сияние вернулось, и движение продолжилось. Семён едва успел порадоваться возвращению баюкающего потока, как тот снова оборвался, чтобы вскоре возобновиться. Болтанка всё никак не прекращалась, пожалуй, скачки даже стали учащаться, так что Семёна буквально начало трясти.

– Эй, Медина, какого чёрта тут происходит? – проворчал он. – Как мне это прекратить?

– Сэм, сосредоточься,– в голосе Медины можно было без труда услышать тревогу,– тебе нужно отсюда выбираться. Снук не может адекватно взаимодействовать с твоим сознанием, он пытается одновременно высасывать твою энергию и вытолкнуть тебя наружу.

– И что я должен сделать, чтобы он принял меня за свою законную добычу? – деловито осведомился Семён,– Может быть, я должен поклясться тебе в вечной любви?

– Ты совсем спятил? – Медина уже не сдерживал ярости. – Сэм, тебя здесь ничего не держит, уходи немедленно, а то твоё тело в склепе умрёт окончательно.

– Вроде бы это была твоя работа – вытолкнуть меня из снука,– съязвил Семён.

– Я пытаюсь, но ты сопротивляешься,– в голосе Медины тревога сменилась отчаянием.

– И это говорит всесильный Магистр? – продолжал стебаться Семён.

– В отличие от тебя, меня снук принял как родного,– Медина что-то прошипел сквозь зубы,– так что очень скоро мои силы вообще закончатся.

– Везёт,– завистливо пробурчал Семён.

– У меня такое ощущение, что ты хочешь развоплотиться вместе со мной,– в голосе Медины послышалось раздражение.

– Ты прав, мне некуда и незачем возвращаться,– Семён устало вздохнул. – Подскажи, что мне сделать, чтобы снук меня сожрал, мне уже надоела эта болтанка.

Некоторое время Медина не подавал голоса, и Семён уже было решил, что снук окончательно разделался со своим хозяином, он ведь даже близко не представлял, сколько времени потребуется этой каннибальской машинке, чтобы схарчить саму себя. Однако он ошибся, совсем рядом снова раздался голос Медины, правда, он был каким-то слабым и невыразительным.

– Я тебя обманул,– промямлил бывший подселенец,– прости меня, Сэм, но без твоей помощи мне было не обойтись.

Семёну потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чём вещает этот манипулятор, а поняв, он буквально закипел.

– Кира на самом деле жива! – его голос сорвался на крик.

– Я не знаю,– сдал назад Медина,– но со скалы её спустили вполне успешно. Возможно, ей удалось выжить.

– Ах ты ублюдок! – от адской смеси безмерного счастья и такой же безмерной ярости, что бурлила сейчас в сознании Семёна, его затрясло. В какой-то момент он ощутил себя кипящим котлом, у которого под давлением пара сейчас сорвёт крышку. Ещё мгновение ему казалось, что он справится со своими эмоциями, но потом всё-таки случился взрыв, причём у котла не просто сорвало крышку, его буквально разорвало на ошмётки.

– Нет, только не так! – услышал Семён истеричный вопль Медины и исчез.

Глава 25

Резкий порыв ветра прошёлся наждаком по кронам вековых дубов, срывая засохшие листья, и деревья в ответ на столь беспардонное обращение принялись жаловаться, издавая утробный вой. Один особо меткий дуб метнул сухой, свернувшийся трубочкой лист прямо в лоб Кире, заставив незваную гостью вздрогнуть от неожиданности. Под своими раскидистыми кронами древесные гиганты скрывали от солнечных лучей старинное и давно заброшенное кладбище.

Похоже, тут никого не хоронили уже много лет, каменные постаменты и статуи были сплошь покрыты узорами серебристо-серого мха, а кое-где вездесущий плющ вообще превратил их в зелёные холмики. Тропинки между захоронениями так поросли травой, что ноги Киры тут же промокли от росы. А ещё тут было несколько склепов, которые резко дисгармонировали со строгим стилем остальных надгробий своей претензионной и даже вычурной архитектурой. Вот из одного такого склепа Кира и выбралась на свежий воздух. Наверное, можно было бы ожидать, что вид кладбища подействует на её психикусамым депрессивным образом, но она, напротив, почувствовала облегчение. По сравнению с пыльным тёмным склепом, где Кира оказалась в поисках Семёна, кладбище смотрелось как милая пастораль.

Увы, даже столь умиротворяющий пейзаж ни на секунду не развеял ту чёрную тоску, в которую она погрузилась сразу же, как только очнулась после операции. Напрасно Рис надеялся, что подстреленная боевиком женщина не успела понять, что произошло, тех мгновений, которые отделили так и не состоявшуюся счастливую жизнь Киры от её персонального конца света, ей вполне хватило, чтобы осознать, что она натворила. Рис мог сколько угодно каяться в своих грехах, но Кира сразу поняла, что в гибели Семёна виновата она сама. Для бессмертного какой-то боевик, даже вооружённый, не представлял серьёзной опасности, беззащитной мишенью Семёна сделало только внезапное появление его любимой женщины. Кира сама подставила его под пули.

Впрочем, вины Риса этот факт никак не умалял, ведь убийцу в убежище Семёна привёл именно он. И тут уж неважно, какими были его мотивы, пусть даже самыми что ни на есть благородными, кровь Семёна была на его руках. Для Киры этого было вполне достаточно, чтобы просто вычеркнуть этого мужчину из своей жизни. Разумеется, какое-то время ей пришлось поневоле общаться с Рисом, поскольку тот не отходил от постели, к которой она была прикована. Кира даже делала вид, что слушает его рассказы о случившемся, но на самом деле думала о своём. Из его пространных покаянных речей она вычленила лишь один факт, а именно исчезновение тела Семёна. Этот факт просто не мог не поселить надежду в её сердце, ведь мёртвые не могут вдруг встать и уйти, а значит, Семён, возможно, выжил. Конечно, не исключено, что кто-то просто забрал его тело, но Кира запретила себе рассматривать эту версию, ей просто необходимо было верить в чудесное воскрешение любимого.

Дожидаться полного выздоровления эта деятельная натура и не думала, у неё имелись в знакомых такие доктора, которые могли поставить её на ноги за считанные минуты, нужно было только набраться достаточно сил для безопасной трансгрессии. Спустя трое суток после операции Кира сочла своё состояние достаточно стабильным, чтобы прыжок в Убежище её не убил, и покинула Алат, как она предполагала, навсегда. Прощание с убийцей Семёна она сочла лишним, да и неуместным, просто вдруг исчезла из палаты, воспользовавшись тем, что тот куда-то ушёл. Да, это было жестоко, и объяснить поведение Киры, пожалуй, можно было только тем, что погубивший Семёна мужчина просто перестал для неё существовать.

Через несколько часов Кира, уже вполне здоровая и дееспособная, была у Светланы, которая присматривала за её детьми, пока мамочка валялась на больничной койке. Почему она выбрала именно свою бывшую квартиру для экспериментов с поисками Семёна, путешественница не смогла бы объяснить даже самой себе. Скорей всего, в основе её выбора лежали вполне рациональные соображения, ведь именно там сейчас находились Тиночка с Мартином, и следовательно, не нужно было тратить драгоценное время на возню с их обустройством. А время сейчас представлялось Кире самой большой ценностью, ведь если Семён ещё жив, то каждая потраченная впустую минута может стать для него роковой.

Уединившись в спальне, якобы для того, чтобы немного вздремнуть, Кира приступила к осуществлению задуманного. Разумеется, она испытывала некоторую неуверенность, ведь это была уже её четвёртая попытка за последнее время трансгрессировать по эфирному следу Семёна, и первые три закончились полным фиаско. Первый прыжок привёл путешественницу аккурат в ловушку Ксантипы, второй вообще не осуществился, а третий едва ни закончился её смертью. Элементарная логика подсказывала, что какие-то высшие силы упорно сопротивляются её попыткам найти Семёна, и для собственной безопасности их следовало прекратить. Но тогда пришлось бы принять факт его гибели, а к такому Кира точно не была готова.

– Пока я не увижу его мёртвое тело, я не поверю в смерть Семёна,– твёрдым голосом произнесла она, как бы задавая самой себе программу действий. Это вселило в душу путешественницы определённую уверенность, но ей всё же пришлось потратить несколько минут на медитативные практики, чтобы успокоить нервишки и обрести правильное состояние сознания, никаких ошибок она больше не могла себе позволить.

В первое мгновение после прыжка Кира было решила, что у неё опять ничего не вышло, поскольку её окружала полная и беспросветная темнота. Но нет, эта темнота не была абсолютной, не такой пустой, как та, с которой она столкнулась в свою вторую попытку, это было просто тёмное помещение, возможно, орденский подвал. Наверное, всего сутки назад Кирино сердце сжалось бы от ужаса, окажись она в казематах Ордена, но сейчас это вызвало лишь восторг, поскольку свидетельствовало о том, что Семёна похитила орденская братва. Ну не будут же они прятать мёртвое тело в подвале, значит, он жив. Логика была железная, но совершенно не предлагала подсказок для дальнейших действий, а передвигаться наощупь не хотелось, хоть режь.

Самым простым выходом из положения несомненно было то упражнение, над которым в последнее время Кира трудилась в поте лица вместе со своим учителем, а именно материализация огня. Решение было просто замечательным, если бы ни одна трудность, Кире пока так и не удалось соединить зримый эффект с экономией сил. Если она придерживалась рекомендаций Атан-кея, то огонёк получался совсем крохотным и жил считанные секунды, а материализация более или менее приличного огня выкачивала из неё столько энергии, что приходилось потом подолгу приходить в себя. А ведь силы нужно было категорически экономить для того, чтобы спасти Семёна.

Впрочем, Кира колебалась недолго, она и раньше придерживалась принципа, что решать проблемы следует по мере их актуальности, а сейчас самым актуальным явно было освещение. Кира вытянула руку ладонью вверх и зажмурилась. Вскоре сквозь её закрытые веки уже явно просвечивал неяркий, но отчётливый свет огонька, плясавшего на её ладони. Первое впечатление от окружавшей её обстановки подтвердило исходное предположение, что Кира оказалась в орденском подвале. Сводчатые потолки, грубая облицовка стен и висевшее в воздухе облако пыли были естественными атрибутами подвального помещения, однако кое-что тут явно было лишним. Восемь высоких и узких каменных столов располагались в шахматном порядке, заполняя всё помещение от одной стены до другой, и на этих столах что-то лежало.

Кира приблизилась к ближайшему столу и завопила от ужаса, потому что там находились чьи-то полуразложившиеся останки, укрытые почти уже истлевшим саваном. Огонёк на её ладони испуганно задрожал и погас, поскольку Кира утратила концентрацию. Первой её мыслью была, естественно, мысль о побеге, но она являлась уже опытной путешественницей, а потому знала наверняка, что эфирный след Семёна просто обязан был привести её к нему. Так что ни о каком побеге не могло быть и речи. В тот короткий миг, когда Кира осматривала помещение, она успела заметить на стене что-то вроде лампы, а потому сразу же, не глядя по сторонам, направилась туда, как только ей удалось взять себя в руки и снова материализовать огонь.

Мрачное помещение, озарённое мутным желтоватым светом лампы, показалось Кире ещё более зловещим, чем когда его освещал живой огонь на её ладони. Впрочем, впечатление это было в гораздо большей степени обусловлено пришедшим пониманием, что подвал на поверку оказался склепом, и надежда увидеть Семёна живым растаяла. Что ж, предчувствие Киру не подвело, его тело она действительно обнаружила на одном из дальних столов. В первый момент ей даже померещилось, что он живой, особенно, по сравнению с его соседями, но одного прикосновения к холодной, словно мрамор, коже лица оказалось достаточно, чтобы перечеркнуть все Кирины надежды. Разумеется, она всё равно попыталась нащупать пульс на его горле и уловить дыхание, но это были всего лишь бессмысленные метания отчаявшейся женщины.

Сколько времени Кира провела в склепе, не решаясь оставить тело любимого человека, она так и не поняла, время словно остановилось. Лампа давно погасла, но, привыкнув к темноте, Кира уже легко различала контуры окружавших её постаментов в сероватом свете, лившимся откуда-то сверху. Похоже, там находился выход из склепа. Она пристроилась рядом с телом Семёна и тоскливые мысли тут же потекли перед её мысленным взором неторопливым мутным потоком. Нет, она не пыталась ответить на сакраментальный вопрос «как жить дальше», подобные размышления представлялись Кире надуманными, поскольку со смертью Семёна из её существования исчезло что-то очень важное, возможно, смысл.

Наверное, если бы ни Тиночка с Мартином, Кира просто улеглась бы на каменный постамент рядом с Семёном и осталась тут навсегда, но наличие детей не оставляло ей выбора. В первый раз за всю свою жизнь она пожалела, что стала мамой, лишив себя возможности распоряжаться собственной жизнью, потому что её дальнейшее существование сейчас представлялось Кире чем-то вроде тюремного заключения. И всё же она была слишком деятельной натурой, а потому, вместо того, чтобы себя жалеть, принялась обдумывать похороны Семёна.

Да, Кира решила устроить любимому человеку огненное погребение, поскольку навещать разлагающийся труп в этом пыльном склепе ей совсем не хотелось, но при этом было просто жизненно необходимо иметь какое-то место, куда она могла бы прийти, чтобы с ним пообщаться. Так как возвращаться в Алат Кира не собиралась, то вполне естественно остановила свой выбор на Убежище, где Атан-кею ничего не стоило соорудить погребальный костёр. Конечно, Кира понимала, что планирование похорон – это просто способ отвлечься от ужаса, который ей внушала перспектива прожить остаток жизни без Семёна, но открыто посмотреть своему кошмару в лицо она пока была не готова.

Когда Кира наконец нашла в себе силы уйти, солнце уже почти скрылось за видневшейся вдалеке синей полоской леса, зато густые кроны дубов больше не закрывали эту юдоль скорби от стелящихся по земле закатных лучей, и воздух кладбища словно наполнился мягким розовым сиянием. Кира разжала кулак, и солнечные зайчики брызнули во все стороны, отразившись от серебряного медальона, лежавшего на её ладони. Этот знак отличия бессмертных шестнадцатилетние подростки получали сразу после того, как проходили испытание последним словом и не снимали его всю жизнь, их даже хоронили с этими медальонами, если, конечно, похороны вообще имели место, ведь большинство бессмертных погибали во время своих миссий, а не в расположении Ордена.

Наверное, Кира совершила в некотором роде святотатство, когда забрала с собой медальон Семёна, но ей совершенно необходимо было иметь хотя бы его частичку. К тому же она собиралась вернуть медальон владельцу, скормив его огню погребального костра.

– Вот я и увидела твоё мёртвое тело,– тихо произнесла Кира, обращаясь к серебряному кругляшку, усеянному странными рунами,– отчего же я до сих пор не могу поверить в твою смерть?

Она повернулась к склепу и охнула от неожиданности, плющ, опутавший это вычурное строение, словно светился изнутри, пронизанный лучами заходящего солнца. Эта ярко-зелёная корона из нежных листочков контрастно выделялась на блёклом сером фоне замшелых постаментов, и Кире даже показалось, что остальные статуи смотрят на сей фейерверк зелени с явным неодобрением. Полёт собственной фантазии невольно заставил её улыбнуться, правда, улыбка получилась довольно грустной, но она была явным прогрессом, по сравнению с выражением отчаяния, застывшим в её глазах. Кира спрятала медальон Семёна в карман, и её фигура растворилась в розовом воздухе. В самый последний момент ей вдруг показалось, что из-за решётки склепа кто-то за ней наблюдает, но здравомыслящая женщина не позволила себе купиться на эти откровенные глюки.

Поначалу Кира хотела сразу прыгнуть в Убежище, чтобы не откладывая заняться похоронным ритуалом, но чувствительный укол совести заставил её вернуться к Светлане. В конце концов, та не нанималась в няньки к Кириным детям, хотя и принимала их у себя в гостях с видимым удовольствием, но испытывать её гостеприимство на прочность всё же не стоило, надо и честь знать. Кира отворила дверь спальни и вышла в коридор. В квартире было удивительно тихо для трёх малолетних сорванцов, и она предположила, что Светлана повела деток на прогулку. На всякий случай она всё-таки проверила детскую и, убедившись, что малышни там нет, отправилась на кухню глотнуть чаю, прежде чем отправляться на детскую площадку.

В сумеречном свете угасающего дня лужа крови, разлившаяся чуть ли не на полкухни, показалась Кире чёрной, как тушь. Прямо в середине этой лужи лежало тело Светланы с пробитой головой. Её застывший взгляд смотрел в потолок, но Кире с испугу показалось, что подруга уставилась прямо ей в лицо с эдаким немым укором. Громко пискнув, Кира вылетела из кухни как ошпаренная и в коридоре столкнулась буквально лоб в лов с Ксантипой. На сей раз Магистр был не один, за его спиной маячил высокий и крепкий мужик, в котором без труда угадывался орденский боевик. Кира вжалась спиной в дверной косяк, не понимая, что делать дальше. Конечно, самым разумным было бы сбежать, но бросить троих малышей на растерзание этому монстру было совершенно невозможно.

– Где дети? – Кира с трудом ворочала языком от ужаса.

– Это я как раз хотел спросить у Вас, Кирочка,– Ксантипа изобразил на своей физиономии чувство оскорблённой невинности, но вышло у него не слишком достоверно. – Я отчётливо слышал голоса в детской, пока мы беседовали с Вашей няней, но когда она принялась вопить как резаная, всё смолкло, и детская оказалась пустой.

У Киры сразу отлегло от сердца, похоже, Тиночка вовремя сообразила, что нужно бежать, и у неё хватило навыков трансгрессии, чтобы прихватить с собой двух малышей. Чувство гордости за дочку теплом разлилось в Кириной груди, и она даже несмело улыбнулась. Эта улыбка сразу вызвала настороженность у Магистра и его телохранителя.

– Кто-то из Ваших детей умеет трансгрессировать? – в голосе Ксантипы Кире послышалось странное возбуждение, совсем непохожее на досаду за облом с захватом малолетних пленников. – Кто из них: мальчик или девочка?

– Не Ваше дело,– огрызнулась Кира. – Зачем Вы убили мою подругу?

– Никто не собирался причинять ей вред,– на этот раз в голосе Ксантипы не было фальши,– напротив, я собирался пригласить её в гости. Детям ведь нужен присмотр, не так ли, а из Вас, Кирочка, уж простите, няня как из меня балерина. Но наша нянюшка зачем-то принялась брыкаться, ну и споткнулась на пролитой каше. Очень неудачно получилось,– лицемерно посетовал Магистр.

– Вы хотели похитить детей? – от столь наглого признания у Киры буквально перехватило дыхание. – Они-то в чём провинились?

– Кира-Кира,– Ксантипа осуждающе покачал головой,– Вы ведь уже давно решили тот ребус с графиком, правда? Значит, Вам доподлинно известно, что судьба Ваших детей связана с судьбой Ордена, как и Ваша собственная. Но мне нужен только один из вас троих. Думаю, это кто-то из Ваших деток, например, тот, кто в раннем детстве освоил трансгрессию. Так кто же: мальчик или девочка?

– Идите к чёрту,– Кира гордо выпрямилась,– вы не получите моих детей, да и меня Вам не удержать.

Она, конечно понимала, что блефует, удрать, находясь так близко к орденскому боевику, ей тупо не хватит времени, не настолько хорошо Кира владела навыками трансгрессии, но попробовать всё-таки стоило. Увы, она даже толком не успела зажмуриться, когда почувствовала на своём плече мёртвую хватку телохранителя Ксантипы. Этот парень явно был не простым боевиком, скорее всего, он был бессмертным. Однако, чтобы ей помешать, мало было обладать силой и скоростью, даже мёртвый захват не был помехой для трансгрессии, только отключение сознания могло надёжно заблокировать способность к перемещению, а на это нужно хотя бы несколько секунд.

Впрочем, посоревноваться в скорости с бессмертным Кире так и не удалось, потому что в этот момент на полу между ней и Ксантипой образовалось знакомое мерцание, и через мгновение в центре этого мерцания появился Мартин. Ошарашенная мамочка, до сих пор даже не подозревавшая в своём сыночке такие таланты, рванулась к ребёнку, но бессмертный не позволил ей сдвинуться даже на шаг. Ксантипа, не столько удивлённый, как обрадованный, склонился над малышом и взял его на руки.

– Отдайте моего сына! – взвизгнула Кира, в раз растеряв всё своё самообладание.

– Надо же,– Ксантипа совершенно проигнорировал истеричку, всё его внимание было сосредоточено на ребёнке,– кто бы мог подумать, что призом окажется такой малыш. Что ж, я бы, конечно, предпочёл более профессиональную няню, но придётся довольствоваться тем, что есть,– он сделал знак своему телохранителю, и тот легко подтащил Киру к своему начальнику. – Зачисти тут всё и возвращайся,– скомандовал он боевику,– а нам пора домой,– он крепко ухватил Киру, и мир раскололся, унося троих участников этой трагической сцены в ставку Ордена. Боевик удовлетворённо улыбнулся и отправился на кухню выполнять свою работу.

Реплика искателя 10

Что это за штука такая – жизненная сила? Отчего она так важна? Может быть, мы сможем прожить и без источника, так сказать, на подножном корме? В конце концов, в мире Создателя имеются и другие объекты, помимо людей. Что нам стоит перераспределить богатства этого мира в свою пользу? Что ж, это вполне возможно, более того, мы и так этим перераспределением занимаемся постоянно, употребляя в пищу животных и растения, но дело тут вовсе не в обеспечении жизнедеятельности своей тушки, а в сохранении человеческой сущности.

Понятие жизненной силы несёт в себе сакраментальное значение, поскольку определяет статус того или иного проявленного объекта в мироздании, а именно его свободу и степень независимости от тела. И тут я говорю не о силе мышц, не о той энергии, что заставляет бежать кровь по нашим жилам, я говорю о жизненной силе сознания, о той субстанции, которую мы раньше именовали душой. Собственно, душой мы называли не жизненную силу вообще, а то её минимальное количество, которое делает из животного человека.

У так называемых неживых объектов жизненной силы настолько мало, что сами они не в состоянии управлять процессами своего развития, осуществлять воплощение заложенного Создателем смысла. Чтобы в соответствии с логосом из камня возник дом, какая-то внешняя сила должна этот дом построить. Растения уже обладают большей свободой, они вполне способны реализовывать свой логос самостоятельно, прорастать из семени, цвести, плодоносить и размножаться. Но, в отличие от животных, растения лишены мобильности, они привязаны к определённому месту обитания. Жизненной силы животных уже хватает на то, чтобы ползать, бегать, плавать и даже летать, тем не менее смыслы их существования достаточно просты: обеспечить пропитание и безопасность себе и потомству.

А что же человек? Что даёт ему прибавка жизненной силы по сравнению с братьями нашими меньшими? Очевидно, что мы должны обладать ещё большей свободой от наших тел, чем животные. Собственно, именно способность осознать себя не телом, а сознанием и делает нас людьми. К сожалению, эта прибавка жизненной силы постоянно уменьшается, причём с катастрофической скоростью. Мы уже давно перестали даже просто чувствовать свою душу, и это понятие из вполне бытового и прагматичного явления ушло куда-то в область мистики и религии.

Вся наша нынешняя цивилизация построена не на развитии сознания, а на создании различных костылей, которые позволяют нашему телу пребывать в комфорте. Причём я имею ввиду не только физическое тело, но и более тонкие тела: эфирное, астральное и ментальное. Остальные три тела пока рассматривать не будем, поскольку они у нас очень слабо развиты. Так что если вы полагаете, что, читая комиксы или слушая попсовый музон, вы развиваете своё сознание, то спешу вас заверить, что это не так, вы просто ублажаете свои тонкие тела.

Увы, по мере остывания нашей божественной лампочки, деградация человечества только ускоряется. Теперь нам всё меньше требуется философская литература, высокая поэзия или классическая музыка, мы предпочитаем развлекательные шоу, тупые сериалы и реперов. Наша архитектура утратила гармонию и превратилась в уродливые утилитарные коробки, и даже к своим богам мы обращаемся исключительно за помощью в бытовых вопросах.

Только не думайте, что я предлагаю отказаться от привычных технических примочек, это нам уже никак не поможет. Если у безногого калеки отнять костыли, то это не сделает его более сильным и живучим, скорее, это сделает его беспомощным. С точки зрения исходного замысла Создателя, мы все сделались такими калеками, поэтому нам будут требоваться всё новые костыли для того, чтобы как-то закамуфлировать свою нарастающую беспомощность. И что же случится, когда наш запас жизненных сил уже не будет соответствовать уровню человека? Нетрудно догадаться, что тогда мы перестанем быть людьми, утратим свою человеческую сущность. И тут нам уже не поможет подножный корм, он лишь продлит бессмысленное существование деградировавших до уровня животных человеков.

Стоит ли удивляться, что современные философы всех мастей соревнуются в апокалиптических предсказаниях судьбы человечества? Куда подевались светлые мечты о воссоединении с богом, о воцарении царства божия на земле, о блаженстве в мире слави? Теперь всё больше говорят о цифровом концлагере, либо о том, что человечество скатится к полной дикости. Зачем эти депрессивные смыслы с таким упорством внедряются в наше коллективное сознание? К чему усугублять и так непростую ситуацию? Похоже, кто-то готовит нас к неизбежному концу цивилизации. Не знаю, стоит ли относиться к этому как к изощрённому издевательству, или таким образом управители нашего мира просто проявляют своё милосердие, но факт остаётся фактом, без души у человечества нет будущего.

Эпилог

Розовый солнечный диск наконец вырвался из цепких мохнатых лап вековых елей, что с комфортом обустроились на верхушке противоположной сопки. Долина между сопками пока тонула в сизой дымке, но склон, на котором стоял мальчик, уже окатило золотым потоком, и сразу стало тепло, хотя утренний туман всё ещё струился между деревьями, стекая вниз по склону сопки. Капли росы на ветке растущего рядом куста с блестящими бордовыми ягодками вдруг вспыхнули словно маленькие бриллианты, так что мальчику пришлось зажмуриться. Он недовольно поджал губы и капризно дёрнул за кончик ветки. Бриллиантовый дождь послушно пролился в траву и превратился в обычную росу. Мальчик победоносно улыбнулся и снова уставился на дно долины, где скрытая густой синей тенью шумела река.

Рваный тревожный ритм бурного потока можно было слышать даже на вершине сопки, но разглядеть речку никак не удавалось из-за плотного тумана, устилавшего дно долины. Не то чтобы мальчику так уж необходимо было её увидеть, просто заняться больше было нечем. Отец привёл его к дому учителя слишком рано, и мальчик не решился будить почтенного старца в первую же встречу, поэтому он спустился немного ниже по склону сопки и принялся терпеливо дожидаться рассвета. Чего-чего, а терпения мальчику было не занимать, с раннего детства он привык ждать. Вечно занятый отец нечасто находил время, чтобы пообщаться с сыном, да и к маме его пускали нечасто, малыш рос в окружении строгих и бесстрастных воспитателей. Нет, его никак нельзя было назвать брошенным ребёнком, но общество родителей было явлением редким, а потому очень ценным.

Дом учителя стоял на вершине пологой сопки и был полностью сделан из толстых брёвен, в его конструкции не видно было ни кусочка камня или металла. Таких домов мальчик раньше не видел, в городе, где он жил, дома были кирпичные и многоэтажные. Деревьев в городе было мало, наверное, поэтому их берегли и не расходовали на строительство домов, из дерева делали только мебель. Зато здесь деревьев было полно, высоченные ели покрывали сопки словно мохнатым ковром, и этому ковру не было конца и края. Мальчику очень хотелось посмотреть, как выглядит этот удивительный бревенчатый дом изнутри, но войти без спросу он не решился, вот и пришлось бедняжке дрожать на мокром склоне от рассветной сырости.

Солнце всё-таки оторвалось от рваной бахромы еловых макушек и, вскарабкавшись по небосклону, запустило свои проворные лучики на дно долины. Утренний туман послушно расступился, и речка засверкала внизу как серебряная змейка. Водный поток, переливаясь под солнцем на перекатах, создавал очень достоверную иллюзию, как будто серебряная змейка шустро ползла между сопками.

– Похоже на змею, правда? – раздался за спиной мальчика низкий бархатный голос.

От неожиданности тот вздрогнул и попытался отскочить в сторону. Нет, мальчик вовсе не ожидал нападения, просто сработал инстинкт, вбитый на уровень рефлексов с раннего детства. Его наставники приложили немало усилий, чтобы подготовить своего ученика к непростой, но такой желанной и великой миссии. Тренировки были жёсткими и требовали полной самоотдачи, но мальчик не жаловался, он понимал, что всё это делалось для его пользы, как и то, что его отдали чужому и, судя по всему, очень могущественному Творцу на обучение, едва ему исполнилось восемь лет. Мокрая от росы трава коварно выскользнула из-под подошвы, и мальчик почувствовал, что падает. Но скатиться по склону сопки ему не дали, сильные мужские руки подхватили его за плечи и удержали от падения.

– Осторожно, с утра на склоне довольно скользко,– попенял неуклюжему гостю хозяин.

Мальчик обернулся и с трудом удержался, чтобы снова ни броситься в бега. Перед ним стоял вовсе не старец с седой бородой и добродушной улыбкой, а ещё довольно молодой мужчина с фигурой, скорее, воина, нежели учёного мудреца. Волосы у него были коротко острижены, лицо гладко выбрито, никаких учёных атрибутов, вроде очков или мантии у учителя не имелось, он был одет в обычные спортивные штаны и толстовку. Образ, созданный в воображении мальчика, не вписывался в реальность совершенно, а оттого эта самая реальность вызвала острое чувство тревоги. А вдруг это вовсе не учитель, а какой-то чужой опасный тип, случайно оказавшийся у дома учителя? Однако следующие слова мужчины развеяли опасения подозрительного ученика.

– Здравствуй, Мартин,– произнёс тот красивым глубоким баритоном,– меня зовут Атан-кей, но ты можешь называть меня просто учителем. Идём в дом, ты ведь ещё не завтракал.

Мартин взял себя в руки и вежливо поздоровался, ему сразу сделалось стыдно за свою подозрительность и первый испуг. Ну чего ему бояться, в самом деле, он же может в любой момент отсюда удрать, просто трансгрессировать обратно домой.

– А можно спуститься к реке? – попросил он, чтобы продемонстрировать свою независимость, мол, какой-то глупый голод не помеха для истинного исследователя.

– Сможешь сам? – с улыбкой поинтересовался учитель.

Мартин на мгновение заколебался, а вдруг там внизу непролазные заросли или, того хуже, болото, сверху ведь не видно. Его неуверенность не прошла незамеченной для Атан-кея, учитель снисходительно усмехнулся и взял мальчика за руку. В следующее мгновение жуткий грохот ударил по беззащитным ушкам юного исследователя. Он оказался на высоком берегу, поросшем короткой и жёсткой травой, внизу под обрывом бурная река неслась как подорванная в узком каменном русле, прыгая по большим гладким камням. Мартин невольно отпрянул от края обрыва и крепче сжал руку учителя, однако уже через несколько секунд ему стало стыдно за свой неуместный страх, видно же, что берег прочный, не обвалится.

– Ну показывай, что ты умеешь,– Атан-кей отпустил руку своего будущего ученика и отошёл на пару шагов.

Мгновенная паника заставила сердечко Мартина забиться так часто, словно он только что спасался от погони. В горле словно бы застрял комок ваты, ни вздохнуть, ни слова сказать, руки сделались холодными, как ледышки, а ноги он вообще перестал чувствовать.

– Если ты сейчас не готов…,– учитель снисходительно улыбнулся, и в его глазах промелькнуло разочарование.

Атан-кей сразу заметил страх своего будущего ученика и тут же сделал поспешный вывод, что напрасно согласился его обучать. Скорее всего, этот малыш обладает какими-то способностями только в воображении своего отца, а на самом деле просто научился паре фокусов, чтобы дурачить окружающих. Да, разговор с обманутым родителем предстоит нелёгкий, тот ведь не сомневается, что его сын – это будущий Творец. Впрочем, если бы отец действительно был так уверен в его силах, то просто отдал бы в Школу, а не требовал индивидуального обучения. Конечно, восьмилетнему малышу было бы непросто среди учеников Школы, но это ещё не повод, чтобы учить бездаря на дому, толку от этого всё равно не будет.

– Я хорошо обращаюсь только со стихией огня,– голос Мартина прозвучал как бы вопросительно, мол, можно что-нибудь поджечь?

– Вот хитрюга,– Атан-кей мысленно восхитился его изобретательностью,– думаешь, нашёл способ избежать проверки? Святая наивность. Не стесняйся,– подбодрил он стеснительного врунишку,– я справлюсь с любым пламенем.

Мартин прикрыл глаза, его лицо напряглось, словно он решал какую-то сложную математическую задачу. По губам Атан-кея скользнула насмешливая улыбка, эта неумелая игра в волшебника выглядела гротескно и, если честно, неуместно, лучше бы честно признался, что ничего не умеет. В следующее мгновение в спину учителя ударила упругая волна горячего воздуха, и над кромкой обрыва взвились в небо яростные языки пламени. Он обернулся и с удивлением увидел, что горела не трава, а непосредственно вода в реке, как будто она была вовсе не водой, а жидким маслом. Пламя было совершенно бездымным, но оно совершенно точно не было иллюзией, огонь был настоящим. Атан-кей немного полюбовался на буйство огненной стихии, а потом сделал плавный жест рукой. Пламя мгновенно скукожилось и растворилось в горячем воздухе, через секунду уже ничто не напоминало о пожаре. Мартин открыл глаза и обиженно посмотрел на учителя.

– Значит, стихия воздуха сильнее огня,– сделал он поспешный вывод.

– Стихии тут ни при чём,– Атан-кей подошёл к своему ученику и ласково погладил его по голове. – Это мой мир, малыш, и я могу тут делать всё, что захочу.

– Вы будете меня обучать? – дрожь в голосе выдала волнение мальчика. – Я обещаю стараться. Очень, очень стараться,– добавила он с чувством.

– Когда твой отец попросил меня стать для тебя учителем, я полагал, что оказываю ему весьма серьёзную услугу,– Атан-кей положил руки на плечи своему ученику и строго посмотрел ему в глаза. – Тогда мне даже в голову не могло прийти, что на самом деле это он оказал мне услугу. Для меня честь и истинное удовольствие обучать будущего Творца.

Книга 2. Безымянный

О том, что человечество не развивается, а деградирует, не говорит разве что ленивый, это вовсе не секрет, и сей факт уже даже не вызывает особого интереса. Гораздо интересней было бы понять, происходит ли это с санкции нашего божественного вандала, или он давно забил на испоганенное творение Создателя и нашёл себе более интересное занятие. Сломал чужую игрушку и отвалил. А что, вполне возможно, хотя как-то не верится, что существо, способное соперничать с Создателем, станет так варварски обращаться со своей собственностью. Скорей всего, он просто не имеет права вмешиваться в наши земные дела, ведь наше сотрудничество с ним осуществляется на добровольных началах. Кстати, не уверена, что нам бы понравилось такое вмешательство, поскольку оно с очень большой вероятностью напоминало бы конец света.

Считаете, что со стороны управителя мира это будет негуманно и нечестно? Заманил нас в ловушку своими хитрыми манипуляциями, а теперь вообще помножит на ноль. А что ему остаётся делать, если мы уже так увязли в любовно вырытой для нас выгребной яме, что позабыли, кем мы являемся на самом деле? Для того, чтобы нами было интересно манипулировать, мы как минимум должны сохранять свою человеческую природу. Не всякое увечье можно вылечить, а в данном случае речь идёт о сломанном уме людей. Сильно сомневаюсь, что нашему управляющему захочется вытаскивать нас из дерьма и отмывать, проще устроить небольшую глобальную заварушку и начать игру заново.

В таком случае, может быть, нам лучше сидеть тихо и не высовываться? Тогда мы и сами не заметим, как превратимся в тупое стадо или придаток компьютера. Это же будет не больно. Совсем другое дело, если придётся погибнуть в глобальной природной катастрофе или рукотворном ядерном апокалипсисе, тут обезболивания нам никто не предложит. Впрочем, не уверена, что управитель нашего мира станет интересоваться мнением его жителей касательно планов по зачистке, просто однажды солнце взойдёт на западе, и мы все отправимся в закат. Признаюсь, лично мне вариант с перезагрузкой игры представляется даже более гуманным, чем медленное расчеловечивание, но на вкус и цвет…

Так неужели у нас уже совсем не осталось шансов? Почему бы нам по-быстрому ни отыскать нужную розетку и снова ни воткнуть в неё штепсель? Что ж, можно и попробовать, терять-то нам уже нечего. Давайте всем скопом откажемся от контракта с нашим божественным вандалом и как цыплята вылупимся наконец из скорлупы концепта тела. Человечество дружно прозреет и осознает, что наши сознания теряют свою жизненную силу. А потом мы скинем с себя противные скафандры, и наш мир обретёт свои исходные черты. Божественный источник вновь засияет для нас негасимым светом, и понятие души выйдет наконец из сферы мистики в ежедневную практику. Вы примерно так себе это представляете?

И что же сыграет роль заветного молотка, которым наше сознание сокрушит противную скорлупу вредоносного ментального концепта? Может быть, это будет осознанность? Именно об осознанности постоянно твердят современные гуру вознесения, правда, обычно они не уточняют, что именно подразумевается под этим термином. Видимо, предполагается, что последователи должны и так это знать или, на крайняк, погуглить. В любом случае, этот термин вовсе не означает трансформацию ума, скорее, это просто обретение некоего набора условно истинных знаний о строении мироздания. Иначе говоря, никто не утверждает, что люди должны из гусениц превратиться в бабочек, достаточно того, что они поймут, что являются гусеницами.

Не стану спорить с тем, что грамотная самоидентификация очень полезна и даже необходима, но боюсь, одной осознанности будет недостаточно. Представьте, что вы стоите на пути снежной лавины. Поможет вам осознанность избежать смерти? Вопрос, конечно, риторический. Да, понимая, как устроен наш мир, вы, наверное, сможете спокойно принять неизбежность гибели, возможно даже, осознанность избавит вас от страха смерти, но для того, чтобы выжить, вам придётся быстро отрастить себе крылья и взлететь над смертоносным снежным потоком. По-другому не получится. Точно так же для того, чтобы спастись от полного расчеловечивания, нам недостаточно просто осознать, что мы подошли к краю пропасти, нужно ещё изменить свою сущность таким образом, чтобы она снова начала соответствовать замыслу Создателя.

Осознание того, что мы проживаем свои воплощения гусеницами, никак не поможет нам понять, как стать бабочками. Мы ещё помним, что когда-то умели летать, но уже забыли, как отрастить себе крылья. Скорлупа ментального концепта, возводящего тело в статус самостоятельной сущности, показалась нам такой уютной и комфортной, что мы с радостью уцепились за возможность отказаться от пугающего небесного простора и забиться в безопасную норку. Гусеницей жить как-то проще, знай себе жуй листья и травку, да наращивай жирок, можно даже стать о-о-очень большой гусеницей, побольше некоторых бабочек. А у этих летунов жизнь полна опасностей, если не склюёт какая-нибудь птица, так сдует ветром или дождем промочит крылья. Одна морока. Думаю, примерно так нас и затащили в болото.

Кстати, для беззаботного болотного прозябания свет божественного источника и не требуется, без него даже уютней. Вот мы и нарастили себе защитную скорлупу, чтобы он не мешал нам тупить. Стоит ли удивляться, что наш собственный свет постепенно померк, сейчас уже настолько значительно, что мы перестали ощущать даже собственную душу. В результате, существа, созданные для того, чтобы сотворять реальность по собственному разумению и в соответствии со своей волей, вынуждены влачить жалкое существование, тупо воспроизводя внедрённые в наше общее инфополе чужие смыслы. Увы, ни на что другое у нас просто не хватает жизненной энергии.

Получается какой-то замкнутый круг. Мы безвольно барахтаемся в болоте навязанных нам ментальных концептов, потому что у нас недостаёт сил, чтобы выбраться на чистую воду исходного замысла Создателя, где, собственно, и находится так необходимый нам источник жизненной силы. Но чтобы выгрести на стремнину тоже требуется энергия, которой в болоте, увы, не имеется. В итоге, мы тратим жалкие остатки своих сил на то, чтобы просто не утонуть, а нас всё глубже затягивает в трясину.

Пролог

Вода в белой фарфоровой чаше покрылась рябью и потемнела, словно в неё капнули чернил. Молодая черноволосая женщина склонилась над чашей, с нетерпением вглядываясь в глубину. Вскоре поверхность воды успокоилась, и тогда стало видно, что на дне чаши матово светится небольшой серебряный амулет в виде летящей птицы. Лучи света, идущие от амулета постепенно растопили тьму, и тогда лицо женщины отразилось в водной глади.

Она была красива, но не той слащавой прилизанной красотой, что так ценится у безмозглых представителей условно сильного пола, это была красота хищной птицы. Правильные, но довольно резкие черты лица выдавали в ней представительницу горных племён, испокон веков населявших долины Бескайской гряды. Однако, в отличие от местных крестьянок, в лице женщины присутствовала та утончённость, что часто встречается у дам благородных сословий. Впрочем, она не принадлежала ни к тем ни к другим, эта женщина была потомственной ведьмой.

Отражение её лица заколыхалось в воде и обрело самостоятельность, теперь из глубины на ведьму смотрела её копия, только чуть более молодая. Глаза водяной девы полнились печалью, и во всём её облике наблюдалась какая-то трагическая отрешённость. Наверное, так узник мог бы смотреть на яркое весеннее солнце сквозь решётку тюрьмы. Ведьма неприязненно скривила губы и насмешливо хмыкнула. Похоже, кислый вид её магического двойника давно уже набил ей оскомину и воспринимался не иначе, как уловка капризного ребёнка, имеющая целью разжалобить взрослого и выцыганить у него очередную игрушку.

– Ты, как водится, не в настроении, Тень,– ведьма лениво потянулась и откинулась на спинку стула. – Можем отложить разговор, мне не к спеху.

– Ты напрасно зовёшь меня Тенью, Нарьяна,– водная дева обиженно надула губки,– я – твоя светлая сторона.

– Не начинай,– огрызнулась ведьма,– ты меня не разжалобишь своими стенаниями.

– Я и не пытаюсь,– Тень горестно вздохнула и попыталась изобразить смущённую улыбку, но получилось у неё насквозь фальшиво,– просто должна тебя ещё раз предупредить, что ты совершила ошибку, проведя ритуал разделения.

– Заткнись! – Нарьяна в сердцах хлопнула ладонью по столу, на котором стояла чаша. – Тебе отлично известно, что без ритуала разделения я не смогла бы принять древнее знание. Мне уже осточертели твои предупреждения.

– Но ведь это моё предназначение, заботиться о твоей безопасности, Нарьяна,– поспешила оправдаться Тень. – Я не должна и не могу скрывать от тебя возможные угрозы твоему существованию.

– Если ты имеешь ввиду, что без твоей занудной персоны я сдохну от тоски, то расслабься,– ведьма глумливо расхохоталась,– я отлично себя чувствую отдельно от своей Тени.

– Нет, расстройство психики тебе не грозит,– изображение двойника на секунду заколебалось, но тут же снова стабилизировалось,– хотя в конечном счёте именно к этому ты и придёшь, но сейчас я говорю о другом.

– О чём же? – ведьма скептично поджала губы. – Ты видишь угрозу моей жизни, Тень? Тогда показывай.

Вода в чаше снова потемнела и сделалась мутной, как будто её не налили из крана, а зачерпнули из болотистой речки. Когда муть рассеялась, в чаше, как в экране монитора, появилась картинка. На фоне высоких дубов и каких-то замшелых постаментов проступила женская фигура. Вопреки предупреждению Тени, в облике незнакомки не наблюдалось ничего зловещего, впрочем, и безобидной милашкой эту даму назвать тоже было бы неправильно. Сразу было видно, что она способна за себя постоять, в ней чувствовалась внутренняя сила при том, что внешне она выглядела довольно хрупкой.

И всё-таки это была самая обычная женщина, не было в ней ничего выдающегося, разве что глаза. Они притягивали взгляд и, казалось, светились в сгущающихся сумерках. Из-за этого удивительного феномена взгляд женщины словно бы проникал внутрь наблюдателя, прямо в черепную коробку и завораживал не хуже иного заклятия. Правда, эффект несколько смазывало выражение какого-то прямо-таки беспросветного отчаяния, которое без труда можно было прочесть в её взгляде, женщина в чаше явно была чем-то расстроена до такой степени, что уже не пыталась скрывать свои чувства.

Нарьяне эта нервная дамочка откровенно не понравилась, она вообще не доверяла женщинам, в лицах которых отражалось наличие интеллекта. По её мнению, только ведьмам полагалось быть умными, а прочие представительницы слабого пола могли претендовать исключительно на роль домашних клуш либо деревенских простушек. Показанная Тенью женщина явно не принадлежала ни к одному из вышеупомянутых женских архетипов, и потому её вид невольно вызвал у подозрительной ведьмы чувство тревоги. Недаром Тень почуяла угрозу, от таких вроде бы обычных дамочек можно было ожидать всего, чего угодно.

– Она ведьма,– сделала поспешный вывод Нарьяна.

Изображение незнакомки исчезло, и на его месте снова появился магический двойник ведьмы.

– С чего ты это взяла? – Тень была откровенно озадачена заявлением своей хозяйки. – Я не чувствую в этой женщине колдовской силы.

– А кто ещё, кроме ведьмы, способен мне навредить? – резонно заметила Нарьяна.

– Ты слишком самоуверенна и недальновидна,– Тень ехидно хмыкнула. – Я даже готова поверить, что в ведовском искусстве у тебя нет конкурентов, по крайней мере, в доступном тебе окружении, но ведь ты к тому же ещё и женщина.

– Что ты хочешь этим сказать? – Нарьяна подозрительносощурилась и приблизила лицо к водной глади, вглядываясь в лицо своего двойника.

– Твоя жизнь не ограничивается колдовскими делами,– подсказала Тень,– в жизни каждой женщины рано или поздно должен появиться мужчина. Ты не исключение, Нарьяна.

– Тоже мне проблема,– ведьма пренебрежительно фыркнула,– можно подумать, что я девственная весталка и ничего не смыслю в мужиках. Очнись, чучело, я перепробовала уже не один десяток. Кстати, большой разницы как-то не заметила.

– Я говорю не о сексе, а о настоящих чувствах,– Тень осуждающе покачала головой. – Сколько бы ты ни фыркала, но тебе не убежать от женской судьбы. Когда в твоей жизни появится тот единственный мужчина, которого ты сможешь полюбить…

– Так, я что-то не догоняю,– прервала свою магическую защитницу ведьма,– а причём тут эта тётка, которую ты мне показала? Она, что ли, уведёт моего мужика? Да на здоровье, в наших горах полно красавцев, готовых ради меня буквально на всё.

– Да, эта женщина отнимет у тебя любимого мужчину,– подтвердила догадку своей хозяйки Тень,– и для тебя это станет настоящей трагедией, из-за этого ты захочешь себя убить.

– Ну это уже полная чушь,– Нарьяна глумливо расхохоталась,– эта баба старше меня на десять лет, ей со мной не тягаться. Похоже, ты опять взялась за своё, Тень. Думаешь, что я куплюсь на твои страшилки и соглашусь принять тебя обратно?

– Я могла бы защитить тебя от боли, защитить нас обеих,– в голосе двойника прорезались панические нотки, похоже, её гораздо больше волновала собственная судьба, нежели благополучие ведьмы.

– Вот дурёха, нашла из-за чего переживать,– смягчилась Нарьяна. – Расслабься, я могу приворожить любого парня, который мне понравится. Зачем накладывать на себя руки?

– Любовь не зальёшь снадобьями и не загасишь заговорами,– Тень печально вздохнула,– с этим тебе не справиться.

– Во-первых, зальёшь и загасишь,– самоуверенно заявила Нарьяна,– не тебе учить меня моему ремеслу, глупая Тень. А во-вторых, если уж мне так приспичит охмурить какого-то парня, то никакая соперница мне не помешает. А коли станет путаться под ногами, то долго не проживёт.

– Мне так жалко тебя, Нарьяна,– вздохнула Тень. – Когда-нибудь ты поймёшь, что колдовством не одолеть любовь, но будет поздно. Я, конечно, постараюсь тебя защитить, это же моё предназначение, но что я смогу поделать, если ты не желаешь моей помощи.

– Вот и не суй нос в мои дела, сосредоточься на своём предназначении,– огрызнулась ведьма, правда, без прежней страсти. – Так что это за парень, которого эта тётка собирается у меня отбить?

– Вы пока с ним не встретились,– голос Тени прозвучал непривычно неуверенно, словно она сомневалась в своих словах. – Странно, я не могу его рассмотреть целиком, только отдельные детали, словно он отражается в мелких зеркальных осколках.

– Ну если я его не знаю, так и горевать не о чем,– отрезала Нарьяна. – Хотя, может быть, имеет смысл навестить эту твою дамочку, так сказать, в профилактических целях,– она задумчиво подняла глаза к потолку. – Что думаешь, защитница?

– Ты не сможешь причинить ей вред,– тут же всполошилась Тень,– по крайней мере, не сейчас. Она находится под такой защитой, что лучше тебе туда не соваться.

– Ого, да у нас сложилась патовая ситуация,– ведьма прищёлкнула языком,– история становится интересней с каждой минутой. Магическая защита, говоришь?

– Нет, всё гораздо хуже,– Тень перешла на заговорщицкий шёпот,– её охраняет бог.

Некоторое время Нарьяна недоумённо пялилась на своё отражение в чаше, а потом громко рассмеялась. Она хохотала как подорванная, а смущённая такой неадекватной реакцией Тень обиженно кусала губы, не понимая, как остановить этот приступ истерического смеха. Впрочем, вскоре ведьме надоело потешаться над непутёвой защитницей и она затихла, утирая выступившие слёзы.

– Всё-таки хорошо, что я от тебя избавилась,– заявила Нарьяна. – Даже не представляю, как бы я смогла заниматься своим ремеслом, если бы в моей голове болтался весь этот мусор. Ну и как мне относиться к твоим предупреждениям, Тень, когда ты пребываешь в таком неадеквате?

– А что я такого сказала? – изображение в чаше опять покрылось рябью, так что стало трудно определить, какие эмоции отразились на лице Тени, но голос её прозвучал неуверенно.

– Богов не существует, тупая ты курица,– неприязненно бросила ведьма.

– Ты ещё будешь просить прощения за курицу,– Тень злобно сверкнула глазами. – Если ты чего-то не знаешь, это ещё не значит, что этого не существует.

– Я знаю всё,– самоуверенно заявила Нарьяна,– и тебе придётся поумерить свою фантазию, если не хочешь, чтобы я тебя развоплотила за ненадобностью.

На этом сеанс связи с потусторонними силами закончился. Ведьма выудила из чаши серебряный амулет и нацепила его на цепочку, болтавшуюся у неё на шее. Судя по скепсису, что легко читался в её взгляде, Нарьяну не слишком обеспокоило предупреждение Тени, она была слишком уверена в своих силах, чтобы всерьёз думать об угрозе со стороны какой-то обыкновенной женщины.

Глава 1

Рука судорожно сжала серебряный кругляшок, покрытый странными рунами, Мартин прикрыл глаза и на несколько секунд задержал дыхание, настраиваясь на хозяина медальона. Вообще-то, задержка дыхания не входила в список обязательных ритуалов трансгрессии, на что ему не раз указывал учитель, но Мартин никак не мог отделаться от этой дурной привычки. В его сознании намертво засел паттерн действий, которые он проделывал, когда в самый первый раз спонтанно осуществил мгновенное перемещение. Мартину тогда было около трёх лет, и о том первом опыте он, естественно, не помнил, но до сих пор продолжал его воспроизводить как заезженная пластинка. В ученики к Атан-кею он попал уже в сознательном возрасте, к тому времени ошибка успела прорасти корнями в его мозгу, и учитель не стал тратить время на исправление этого, в сущности, незначительного недочёта. Так всё и осталось.

Впервые Мартин увидел этот серебряный медальон с рунами всего год назад, когда он неожиданно для себя самого выбил десятку в стрельбе из пистолета и так спешил поделиться своим успехом с мамой, что ворвался в её комнату, забыв постучаться. Помнится, его сразу озадачило, как мама смотрела на своё тайное сокровище, словно чего-то ждала от этих загадочных рун. А ещё Мартин заметил в глазах мамы боль, но не острую, а застарелую, привычную, на которую уже перестаёшь обращать внимание, принимая её как данность. При появлении сына Кира сразу спрятала медальон в шкатулку, которую хранила на тумбочке рядом с кроватью, и посмотрела на невежу со смесью осуждения и смущения. В тот момент Мартин не осмелился приставать к матери с расспросами, поскольку был слегка ошарашен её необычной реакцией, однако спустя пару недель его любопытство достигло такого накала, что заинтригованный подросток не выдержал.

– Мамуль, а что это за медальон у тебя в шкатулке? – Мартин состроил умильную физиономию, которая, казалось, могла растрогать даже мраморную статую. Однако Кира, которая всегда вела себя с сыном подчёркнуто спокойно и доброжелательно, в этом вопросе оказалась холоднее мрамора.

– Это не твоё дело,– грубо отшила она сына,– не нужно считать, что если ты учишься у Творца, то тебе разрешено совать свой любопытный нос в дела взрослых.

– А можно я его поношу? – отповедь нисколько не охладила исследовательский пыл будущего Творца. – Это украшение слишком простенькое для женщины, а мне будет в самый раз.

– Это не украшение,– отрезала Кира,– такой медальон нужно сначала заслужить.

– А как? – любопытство Мартина уже достигло той стадии, когда тормоза перестали работать.

– Спроси у своего наставника,– Кира уже успокоилась, и её голос сделался привычно отстранённым,– Джарет про такие медальоны всё знает.

В ту ночь Мартин долго не мог заснуть, размышляя о тайне, которую скрывала от него мама. Медальон явно ей не принадлежал, по крайней мере, сын никогда не видел, чтобы она его надевала. Этот простенький серебряный диск бесспорно имел для матери большое значение, и она точно знала его прежнего владельца, но отчего-то не хотела про него рассказывать. То, что владельцем медальона был мужчина, тоже не вызывало у Мартина сомнений, зато вызывало целую кучу вопросов. Мама всегда была одинока, и ни о каких мужчинах в её прошлой жизни сын ничего не слышал.

Правда, у Мартина имелся отчим, но идею о том, что этот медальон мог быть связан с ним, юный детектив отмёл практически сходу. Дело в том, что Кира откровенно ненавидела приёмного отца своего сына и всячески старалась избегать общения с этим мужчиной, что впрочем, было несложно, поскольку Мартина в раннем детстве усыновил не кто-нибудь, как сам Магистр. Об усыновлении в Ордене знала каждая собака, и от мальчика эту информацию тоже не скрывали, но отчего-то естественное любопытство Мартина относительно собственного происхождения всегда наталкивалось на стену молчания взрослых. Тут явно имелась какая-то тайна, от которой Кира всеми силами старалась оградить своего сына.

– Может быть, она так вспылила, потому что медальон является ключом к этой тайне? – пришла в голову измученного бессонницей юноши заманчивая мысль. – А вдруг этот медальон когда-то принадлежал моему родному отцу?

Идея была богатая и вдобавок открывающая такой простор для фантазии, что у Мартина буквально голова пошла кругом. Он тут же принялся строить гипотезы, которые вскоре стали ему представляться неоспоримой истиной. Ближе к утру у юного детектива уже не оставалось сомнений в том, что мама скрывает от него страшную тайну о его родном отце. Судя по той страсти, что прорвалась сквозь привычную маску спокойствия и рассудительности, которая буквально приросла к маминому лицу, этот мужчина точно был ей не безразличен. Вот только вряд ли её связывали с ним приятные воспоминания, об этом ясно говорила боль, застывшая в её глазах. Что же между ними произошло, коли мама не желает даже упоминать имени отца Мартина?

Все эти тайны настолько возбудили воображение любопытного подростка, что заснуть ему удалось только с рассветом. Увы, в свете дня яснее ситуация не стала, и единственное, чего Мартин добился своим ночным бдением, была выволочка за невнимательность и отсутствие прилежания от его учителя Атан-кея, полученная на следующее утро. Впрочем, юноша и не думал унывать, ведь у него оставался в запасе ещё один источник информации, а именно его наставник по боевым искусствам Джарет, который преподавал своему ученику навыки рукопашного боя и умения владеть оружием. Не то чтобы всё это так уж сильно требовалось будущему Творцу реальности, каковым не без оснований считал себя Мартин, однако Магистр был твёрдо уверен, что лишних знаний не бывает, а потому занятия боевыми искусствами входили в обязательную программу обучения его приёмного сына.

Наверное, Мартину следовало гордиться тем, что ему в наставники отчим отрядил собственного телохранителя, но он воспринимал занятия с Джаретом как наказание, поскольку этот бугай с вечно недовольной и даже мрачной физиономией явно не испытывал никакого восторга от поручения своего босса. Зато к маме Мартина телохранитель питал самые тёплые чувства и был частым гостем в покоях Киры, причём далеко не всегда исключительно по служебной надобности. Хотя статус слуги ненавистного Магистра автоматически делал Джарета в глазах Киры врагом, та никогда не выказывала раздражения в связи с его визитами, напротив, она их вроде бы даже ждала. Мартину так и не удалось разобраться в природе отношений мамы и Джарета. С одной стороны, эти двое проводили вместе почти всё своё свободное время, но при этом любопытному юноше так и не удалось застукать их на горячем. Их общение ни разу не вышло за рамки дружеской беседы, а об интиме даже речи не шло.

Поначалу появление в своём окружении взрослого мужчины Мартин воспринял с восторгом, мальчишкам ведь требуется эдакий эталон мужественности, чтобы было с кого брать пример. Увы, Магистр Ордена никак не мог служить подобным примером, но не потому, что не был достоин уважения, просто доступ к нему был настолько сильно ограничен, что каждый визит в его кабинет Мартин воспринимал как знаковое событие, вроде испытания или экзамена. Джарет вроде бы был лишён этого недостатка, он всегда был рядом, но от этого почему-то не становился ближе. Телохранитель жёстко сохранял дистанцию между собой и приёмным сыном своего босса и, разумеется, даже не пытался занять пустующее место его отца. Как Мартин ни старался сблизиться со своим наставником, но так и остался для него просто заданием, причём заданием довольно обременительным и скучным.

Откровенный разговор с рекомендованным источником информации произошёл в тот же вечер после урока стрельбы из пистолета. К счастью, Мартину удалось урвать пару часов сна после выволочки, полученной от Атан-кея, и на стрельбище он явился уже свеженьким, как зелёный огурчик. Впрочем, своего наставника ему так и не удалось впечатлить, успехи недоученного Творца в стрельбе были менее, чем скромные.

– Завтра урока не будет,– объявил Джарет, забирая оружие у своего ученика,– у меня запланированы другие дела.

– Какие дела? – Мартин тут же навострил ушки. – Отец опять посылает тебя в другую реальность? Можно я с тобой?

То, что обучение малолетки было для Джарета всего лишь дополнительной нагрузкой к его основным обязанностям, Мартину было хорошо известно. Собственно, его наставник никогда и не скрывал, что относится к этому заданию с прохладцей, ему было откровенно скучно возиться с неумехой. Помимо наставничества, отцовский телохранитель постоянно выполнял какие-то таинственные и, видимо, опасные поручения своего начальника, большинство из которых имели отношение к какой-то соседней реальности. Мартину до зуда в пятой точке хотелось посмотреть на настоящую работу Джарета, но тот наотрез отказывался взять его с собой. Вот и сейчас парня ждал вполне предсказуемый отлуп.

– Рано тебе пока по другим реальностям шастать,– отбрил его наставник, но тут же улыбнулся и потрепал ученика по щеке, видя, как тот расстроился из-за его резкости. – Да ты не обижайся, малец, там не будет ничего интересного,– небрежно добавил он,– просто подстрахую загонщиков. Сам знаешь, справиться с бессмертным, даже бывшим – это та ещё задачка.

Мартин, разумеется, слышал про бессмертных, хотя ни одного из этих супер бойцов ему вживую встретить не довелось, отчего-то все они куда-то сгинули, когда он был ещё сопливым малышом. Но о бессмертных обычно говорили с уважением, даже с восхищением, а потому было совершенно неясно, кому могло прийти в голову избавляться от одного из них.

– Не заморачивай себе голову взрослыми делами, Марти,– наткнувшись на ошарашенный взгляд своего подопечного, Джарет всё же счёл необходимым объясниться,– бессмертные в той реальности совсем другие, не такие, как у нас. Орден там распался, и эти парни слетели с катушек. Вот мы и зачищаем территорию от предателей.

– Странно,– Мартин задумчиво нахмурился, пытаясь переварить откровения своего наставника,– а мне отец рассказывал, что бессмертные не могут предать чисто физически, у них какие-то установки в мозгу прописаны.

В общем-то, он не сказал ничего секретного или обидного, об этой особенности элитных орденских боевиков было известно буквально всем братьям Ордена, но Джарет отчего-то прореагировал довольно эмоционально.

– Нет у тамошних бессмертных никаких установок,– процедил он сквозь зубы,– кто-то их разрушил. Но ты прав, они не предатели. Кого там предавать, если Ордена уже нет? Будь моя воля, я бы вообще оставил этих парней в покое, и так они полжизни провели с удавкой на шее. В конце концов, бессмертные тоже люди.

– Не с удавкой, а в наморднике,– запальчиво возразил Мартин. – Волкодав не должен свободно гулять среди овец,– разумеется, это были вовсе не его мысли, сию напыщенную фразу он подслушал у Магистра, но выдал её как собственное умозаключение. Как ни странно, его нахальное выступление на этот раз не вызвало у Джарета естественного возмущения, пару секунд тот с любопытством рассматривал зарвавшегося пацана, а потом весело расхохотался.

– Что ж ты на себя не наденешь намордник? – ехидно поинтересовался он.

– Какое отношения я имею к бессмертным? – опешил Мартин.

– Разве ты не видел у своей мамы медальон бессмертного? – Джарет состроил невинную физиономию. – Ой, батюшки, неужели тебе никогда не приходило в голову, почему мать может прятать от сына такую знаковую вещицу?

– Потому что мой отец бессмертный,– прошептал ошарашенный Мартин.

– Был бессмертным,– бесстрастно поправил его Джарет. – Твоего отца уже нет в живых, иначе он бы ни за что не расстался со своим медальоном.

Мартин охнул и отвернулся, чтобы скрыть своё замешательство, а заодно и слёзы, так некстати подкатившие к глазам. Тайна, связанная с его происхождением, будоражившая его воображение буквально с той минуты, когда он впервые осознал неполноценность своей семьи, внезапно растаяла как утренний туман, обнажив суровую правду. Его отцом был бессмертный, погибший, когда его сын был слишком мал, чтобы запомнить папу. Теперь стало понятно, почему мама с такой болью смотрела на медальон своего погибшего мужа, наверное, она до сих пор по нему тоскует. Скорей всего, тот бессмертный погиб, совершая настоящий подвиг, иначе как объяснить усыновление его сына аж самим Магистром. Но тогда почему все это скрывают, как будто в этом есть что-то постыдное?

– Ты знал моего отца? – спросил он Джарета.

– Не уверен,– тот безразлично пожал плечами,– раньше бессмертных было много, это сейчас остались единицы.

Несмотря на показное равнодушие, Мартин сразу учуял, что его наставник что-то скрывает. Похоже, он всё-таки знал его отца или слышал о нём что-то такое, чем не желал делиться. И тут ему в голову пришла ещё одна занимательная мысль, а куда подевались другие дети погибших бессмертных? Ведь не может же такого быть, чтобы Мартин был единственным.

– Джарет, а ты обучал всех сыновей бессмертных? – закинул удочку любопытный пацан.

Вопрос явно поставил его наставника в тупик, тот даже не сразу нашёлся, что ответить. Пауза длилась так долго, что Мартин уже подумал, что Джарет его отошьёт, как обычно поступала в таких случаях мама, но тот, похоже, сжалился над своим учеником, которого все эти тайны буквально сводили с ума.

– Давай присядем,– предложил он мягко, словно разговаривал с тяжело больным. – Видишь ли, Марти, нет никаких других детей бессмертных,– в голосе Джарета были отчётливо слышны сочувственные нотки, от которых у мальчика мурашки побежали по позвоночнику. – То есть, дети, конечно, есть, только их отцам о них ничего не известно. Кодекс бессмертных запрещает им вступать в длительные связи с женщинами, жениться и заводить семью. В этом есть определённая логика, ты же понимаешь, было бы нечестно обременять жизнь женщины и ребёнка связью со смертником.

– Значит, мой отец нарушил кодекс? – у Мартина от обиды задрожали губы. Только что он считал своего отца героем, а тот оказался просто преступником. Теперь стало понятно, почему мама не желала рассказывать ему об отце. – Его казнили? – едва слышно прошептал он.

– Ты себя не накручивай,– Джарет ласково погладил расстроенного сироту по спине,– это не твоя вина. И отца своего не осуждай, наверное, он очень любил твою маму. Лучше поблагодари Магистра за то, что он пощадил её и тебя. По закону казнить должны были всю семью отступника, а Ксантипа, вместо этого, усыновил его сына и приютил жену. Вы с Кирой сейчас живы только потому, что он не позволяет братству привести в исполнение давно вынесенный приговор.

Вот это уже был настоящий шок, у Мартина от ужаса потемнело в глазах. Однако, когда первая растерянность прошла, настроение приговорённого резко изменилось. Знать, что твоя жизнь висит на волоске и зависит не то от благородства, не то от прихоти одного единственного человека, пусть даже сильного и мудрого, было настолько неуютно, что в душе мальчишки сразу вспыхнуло чувство протеста и острое желание защитить себя и маму. Даже обида на отца куда-то улетучилась, уступив место злости.

– Почему он нас пощадил? – процедил Мартин сквозь зубы. – Ты должен это знать, Джарет. Скажи.

– Не ищи секретов там, где их нет,– телохранитель уже явно пожалел о своей откровенности, да было поздно, парень закусил удила, и нужно было срочно исправлять положение,– ты очень дорог Магистру, малец, он о тебе заботится, как о родном сыне.

– Это ты обо мне заботишься,– возразил Мартин,– а его я вижу едва ли раз в месяц. Ему от меня что-то нужно?

Что ж, парнишке едва ли можно было отказать в проницательности, недаром он учился у Творца реальности, эмпатия и интуиция у него работали отлично. Джарет сразу понял, что врать и юлить бесполезно, только ещё больше раздразнишь любопытство этого борца за правду, лучше сразу вправить ему мозги.

– Даже не думай тут бунтовать,– строго заявил телохранитель,– если Магистр только почует в тебе опасность, то свернёт шею, как глупому курёнку, и не посмотрит на весь твой магический потенциал, а потом расправится и с твоей матерью. Ты меня понял, Марти?

– А что же мне делать? – будущий Творец как-то сразу сник, его голос сделался жалобным, просительным.

– Учись защищаться,– отрезал Джарет и оставил своего непутёвого ученика обтекать после эдакой воспитательной отповеди.

Увы, в вопросах воспитания юных магов телохранитель разбирался явно не лучше, чем свинья в апельсинах. Угроза жизни подействовала на Мартина вовсе не отрезвляюще, а скорее, как хлыст дрессировщика на цирковую лошадку. Да, теперь он понял, почему взрослые скрывали от него правду об отце. С мамой всё понятно, она просто пыталась защитить своего ребёнка от расправы, а мотивы Магистра пока оставались неясными. Впрочем, странно было бы ожидать от убийцы, что он станет хвастаться своими подвигами перед сыном погибшего от его рук человека.

Долго жевать сопли и стенать о прошлом было не в характере Мартина, тем более, когда от его хладнокровия и изобретательности зависела жизнь мамы, нужно было отбросить эмоции и искать способ защиты от Ордена и его Магистра. Занятия с Атан-кеем научили Мартина, что рассчитывать можно только на себя, поэтому юному магу даже в голову не пришло, что можно просто подчиниться и сделаться преданным слугой братства, в надежде, что, пока он будет полезен, Магистр не позволит своим подчинённым разделаться с приёмным сыном и его матерью. Напротив, Мартин начал ощущать себя эдаким рейнджером во вражеском лагере, которому во что бы то ни стало нужно освободить из плена заложника.

Как ни странно, первым пунктом в его плане освобождения оказался не подкоп под крепостной стеной и даже не запас оружия, а визит на могилу отца. Наверное, поначалу Мартин задался этой целью исключительно из чувства противоречия и назло всем, кто скрывал от него правду, но позже пришло понимание, что ему действительно хочется понять, каким был этот человек. Как же он должен был любить свою жену, чтобы ради неё нарушить присягу? Конечно, могила не могла много рассказать о казнённом бессмертном, но что-то всё же можно было узнать, ведь эфирное тело трупа растворяется довольно долго, если, конечно его не кремировали.

Мартин довольно неплохо умел работать с эфирными телами, правда, пока только неживых объектов, но надеялся, что на могиле отца сможет почувствовать его ауру. Техника трансгрессии по эфирному следу тоже была им освоена и не представляла ничего сложного, да и медальон бессмертного был прямо-таки идеальным объектом для отслеживания эфирного следа, поскольку имел со своим бывшим владельцем очень прочную энергетическую связь. В общем, никаких непреодолимых препятствий для посещения могилы отца Мартин не обнаружил, а потому сразу же взялся за осуществление своего плана.

Выудить медальон бессмертного из маминой шкатулки оказалось даже проще, чем он ожидал. Улучив момент, когда мама отвлеклась беседой с Джаретом, хитрый воришка проник в её спальню и уволок свою добычу. Той же ночью Мартин запер дверь своей спальни и задёрнул шторы на окнах, чтобы его не смог заметить случайный наблюдатель. На этом приготовления к задуманному путешествию можно было считать завершёнными, но тут выяснилось, что наработанное годами практики самообладание путешественника дало сбой. Медальон, зажатый в его потном кулаке, сделался отчего-то горячим, словно серебро накалили на огне. Хотя в комнате было совершенно темно, Мартину начало мерещиться, что медальон светится сквозь его кисть. Это, конечно, было просто иллюзией, но горе-экспериментатор разглядел в этом мертвенном свечении зловещее предзнаменование.

Нет, за свою безопасность он не опасался, будущий Творец уже довольно хорошо владел техникой выхода из физического тела, а потому смерть ему не грозила, страшило его кое-что иное. Мартин понятия не имел, как хоронили в Ордене казнённых преступников, но вполне резонно было бы предположить, что с ними особо не церемонились. А что если вместо аккуратного холмика, медальон приведёт его к полуразложившимся останкам, а то и в какую-нибудь вонючую яму? Может быть, лучше не рисковать и продолжать жить в неведении? Да и что он станет делать с такой правдой? Что ж, определённая логика в этих рассуждениях, разумеется, имелась, но то была логика труса, и Мартина она никак не устраивала. Сжав медальон в ладони так, что костяшки пальцев побелели, отчаянный экспериментатор зажмурился и рванул вперёд по эфирному следу.

Чернота замкнутого помещения сменилась неярким мерцающим светом, который мог исходить, например, от живого огня, и Мартин осознал, что перемещение успешно осуществилось. Помедлив ещё пару секунд, чтобы набраться решимости и мужественно встретить реальность, какой бы она ни была, он открыл глаза. К счастью, реальность оказалась не столь мрачной, как опасался наш нервный юноша, скорее, она была шокирующей. Эфирный след медальона привёл Мартина в чащу леса, где у скромного костерка, завернувшись в старенькое истрёпанное одеяло, спал вполне себе живой мужчина. Его давно небритая физиономия излучала полнейшую безмятежность, а на губах играла мечтательная улыбка.

Глава 2

Запах гари Вард уловил ещё до того, как увидел долину ведьмы и услышал звуки выстрелов. Похоже, предсказания Нарьяны начали сбываться, недаром она отказалась брать деньги за свои услуги, заявив, что клиенту придётся расплатиться с ней иным образом. Судя по всему, предполагаемой платой станет спасение ведьмы от разбойников. Что ж, такой расклад Варда вполне устраивал, защищать людей от расплодившихся в последнее время грабителей было ему не в первой. Правда, пока оставалось неясным, каким уродам могла прийти в голову мысль грабить одинокую пожилую женщину, живущую на то, что приносили ей жители соседнего посёлка за её сомнительные визионерские услуги. Более логичным представлялось нападение на сам посёлок, раскинувшийся в долине ниже по ущелью. Однако там царили мир и покой, в чём Вард имел возможность убедиться лично, когда миновал это небольшое поселение всего час назад.

Может быть, Нарьяна отказалась прорицать для разбойничьего атамана или предсказала ему что-то обидное, а то и фатальное? Всё, конечно, возможно, хотя Варду ведьма вовсе не показалась такой уж разборчивой или принципиальной, могла и соврать для пользы дела. Впрочем, сей аспект представлялся, скорее, умозрительным, гораздо интереснее было определиться с другой забавной деталью батальной сцены. А кто, собственно, отстреливался от разбойников? Если допустить, что ведьма действительно могла видеть будущее, то вполне резонно было предположить, что этим защитником престарелых дам должен был оказаться именно Вард, но он пока не добрался до боевых позиций и стрелять никак не мог.

Мысль о том, что Нарьяна сподобилась сама взять в руки оружие, напрочь отказывалась удерживаться в голове Варда дольше пары секунд, как только он вспоминал её скрюченные тощие пальчики и высохшее подобно мумии тело. Но даже при таком невероятном раскладе бандюки вряд ли позволили бы этой немощной тётке сделать больше одного выстрела, а, судя по доносящимся звукам, у домика ведьмы шёл полноценный бой. Впрочем, гадать было бессмысленно, нужно было спешить на подмогу. В конце концов, долго оставаться в должниках Вард не привык, тем более, когда кредитором является ведьма.

На тот случай, если бы разбойникам взбрело в голову расставить посты, он свернул с тропы и, мысленно чертыхаясь, начал пробираться по густому подлеску, росшему на склоне горы. Продравшись сквозь колючки, Вард наконец добрался до поворота ущелья, откуда открывался вид на ведьмину долину, да так и застыл с открытым от удивления ртом. Вместо роскошных дубов, чьи кроны раньше накрывали домик Нарьяны зелёным практически непроницаемым зонтиком, теперь торчали лишь их обугленные скелеты. Между останками деревьев дымилась голая земля, от ухоженного газона, который изумрудным ковром устилал всё пространство дубовой рощи, больше не осталось ни клочка. Только домик ведьмы выглядел почти нетронутым этим апокалиптическим безумием, разве что ставни и дверь покрылись копотью, да на крыше тлела дранка. Похоже, ведьма умела не только предсказывать будущее, но и защищать своё имущество.

Ещё в прошлый свой визит Вард поразился тому, как такие мощные дубы умудрились вырасти на высоте, где остальные деревья могли лишь стелиться по склонам гор, скручивая свои стволы наподобие змей, чтобы удержаться корнями за каменистую почву. Величественная дубовая роща сразу навела его на мысль, что без колдовства тут не обошлось. Впрочем, столь откровенная демонстрация могущества ведьмы вызвала у Варда вовсе не настороженность, а откровенную радость. К тому времени он уже успел вдоволь помыкаться по всяческим лекарям, колдунам и провидцам в попытках вернуть себе память, но только убедился в том, что вся эта публика была абсолютно бессильна ему помочь. В сравнении с колдовскими дубами, дешёвые рекламные фокусы остальных представителей оккультных наук выглядели жалко, и в душе Варда вспыхнула надежда, впрочем, не в первый раз.

Раньше с тропинки дом Нарьяны было не видно, поскольку он прятался от досужих взглядов под величественными и совершенно непроницаемыми для солнечных лучей кронами дубов. Однако при этом он вовсе не напоминал мрачное жилище служительницы тёмных сил, дом хоть и был довольно старым, но выглядел прочным и ухоженным. Он был сложен из местного камня, видимо, использовать волшебные дубы в качестве строительного материала ведьме было не с руки. Даже такому конченому скептику, каким успел сделаться Вард, подобное показалось бы кощунством. Хотя парочку дубов Нарьяна всё же пустила в расход, о чём свидетельствовали прочные дубовые ставни и дверь, укреплённая вдобавок металлическими пластинами. Полы в доме и практически вся мебель, кстати, тоже были дубовыми, что придавало интерьеру неповторимый шарм и вызывало у посетителей чувство защищённости.

Нарьяна оказалась вовсе не старухой, хотя её голову и украшала пышная копна абсолютно белых волос, но отчего-то седина её вовсе не старила, а лишь создавала ореол таинственности. Ведьма была такой худющей, что одежда висела на ней мешком, а кисти рук напоминали высохшие птичьи лапки. Тем удивительней смотрелось её лицо с пухлыми алыми губками, иссиня-чёрными бровями и ярким румянцем на пышных щёчках. Но весь этот оксюморон Вард разглядел гораздо позже, а когда он только вошёл в комнату, его словно магнитом притянули огромные прямо-таки бездонные глаза ведьмы, и ни на что другое он уже не обращал внимания.

– Я тебя ждала,– с порога заявила Нарьяна и зыркнула на гостя своими чёрными глазищами,– сядь сюда, дай на тебя посмотреть.

Вард неловко протиснулся между тёплой печкой, украшенной синими изразцами, и столом, на котором стояла фарфоровая чаша с водой, видимо, для гадания. Усевшись на предложенный стул, он с ходу начал излагать цель своего визита. Впрочем, дальше первой вступительной фразы дело не продвинулось, ведьма нетерпеливо махнула на него рукой, заставляя замолчать.

– Знаю я про твою печаль,– проворчала она,– да вот только помочь не смогу. Твоя душа не цельная, мне эти мелкие осколки не собрать.

Заявление ведьмы было весьма неординарным, и хорошо изучивший конъюнктуру колдовских услуг Вард должен был признать, что с подобной тактикой работы с клиентом он столкнулся впервые. Все его предыдущие встречи с этой оккультной публикой начинались с заверений, что для настоящего мага вернуть память человеку не сложнее, чем помочиться. Нарьяна хотя бы не стала морочить ему голову, сразу призналась в собственном бессилии и от того вызвала у Варда невольное уважение. Впрочем, проблему это никак не решало.

– Жаль,– он разочарованно вздохнул и поднялся,– ты мне показалась настоящей.

– А ну-ка сядь на место,– в голосе ведьмы была такая сила, что Варду даже в голову не пришло артачиться, он послушно опустился на стул и даже сложил руки на коленях, как послушный мальчик. – Я не сказала, что не смогу помочь,– ведьме явно пришлось по душе поведение клиента, и она поощрительно улыбнулась,– ты вернёшь себя, но позже, сейчас для этого время пока не пришло.

– Может быть, в таком случае ты знаешь, что со мной произошло? – попытался зайти с другого боку Вард. – Что значат твои слова? Кто-то специально расколол мою душу?

Некоторое время Нарьяна в упор рассматривала своего клиента с каким-то не то удивлением, не то вожделением, как будто Вард был экзотическим, ранее не встречавшимся ей блюдом, и ведьма раздумывала, стоит ли пробовать эту диковинку или лучше поостеречься. Наконец она отрешённо кивнула, и её глаза словно бы заволокло туманной дымкой, взгляд сделался отсутствующим, неживым.

– Не хотела я с тобой встречаться, да видать, судьба,– медленно, как бы нехотя произнесла Нарьяна. – Вижу, что случившееся тебя изводит, но лишает тебя душевного покоя что-то другое. Ладно, рассказывай, что ты сам про это знаешь, только не придумывай, говори как есть.

Больше всего Варду в тот момент захотелось сорваться и выскочить из этого странного домика, наверное, впервые с момента выхода из комы он испытал такой неконтролируемый приступ паники. Вроде бы ведьма не сказала ничего определённого, но Варду вдруг показалось, что он завис на самом краю бездонной пропасти, и каждое его слово может стать тем камешком, который, выскользнув из-под ноги, лишит его опоры. Наваждение было очень ярким, но, к счастью, продлилось считанные секунды.

– Меня заживо похоронили в склепе,– отчего-то признание далось Варду с трудом. – Думаю, тот, кто это сделал, и лишил меня памяти.

– Не возводи на людей напраслину,– Нарьяна возмущённо хлопнула ладошкой по столу, отчего комнату заполнил низкий противный гул,– ты сам это с собой сотворил.

– Но зачем?! – камешек всё-таки выскользнул, и нога Варда провалилась пустоту. На самом деле он давно начал догадываться о причинах своей амнезии, только не решался облечь свои догадки в слова. Что ж, похоже, время пришло. – Я совершил что-то ужасное и захотел обо всём забыть,– едва слышно произнёс он. – Могло такое быть?

– Могло, но не было,– уверенно заявила Нарьяна. – Перестань себя бояться, ты вовсе не злодей, хотя людской кровушки на твоих руках и немало. Так ведь и воины, защищающие родную землю и своих близких, тоже проливают кровь.

– Я был воином в прежней жизни? – от слов ведьмы Варду сразу сделалось так легко и спокойно, словно она объявила его ангелом, а не убийцей, ему даже захотелось слегка похвастаться. – Наверное, ты права, у меня откуда-то имеются очень странные навыки, например, я могу видеть в темноте, а ещё владею практически любым оружием и двигаюсь так быстро, что обычный человек не в состоянии уследить за моими движениями. – Вард видел, что ведьме его откровения неинтересны, но его уже понесло, наконец-то появилась возможность хоть с кем-то поделиться. – Все эти способности словно бы спят во мне и просыпаются, только когда в них возникает нужда. Оказывается, мне нет необходимости волноваться о своей безопасности во время сна, я просыпаюсь от любого неправильного шума и даже от изменения эмоционального фона вокруг. Кстати, при определённых обстоятельствах я могу улавливать чужие эмоции. Вот, например, ты сейчас чем-то расстроена. Это из-за меня?

– Мои дела тебя не касаются,– отбрила настырного клиента Нарьяна, но тут же смягчилась. – Ничего странного в твоих способностях нет, видимо, ты обладал ими в прежней жизни. Сейчас ты себя не помнишь, но твоё тело помнит то, что было раньше. Воин всегда остаётся воином, утрата памяти тут ничего не изменит.

– Благодарю, для меня это важно,– Вард вполне искренне улыбнулся сварливой уродливой тётке, узнать, что он не был в прошлом каким-то кошмарным монстром, стало для него большим облегчением.

– Хватит со мной играть,– голос ведьмы сделался скрипучим, как колодезное колесо, а в глазах засветился зловещий огонёк,– либо говори, чего тебе действительно от меня нужно, либо проваливай.

От такого наезда Вард слегка опешил, однако должен был признать, что в требовании ведьмы был резон. Да, потеря памяти была не главной причиной его визита, имелся и другой, более сакраментальный вопрос. Вот только задать свой вопрос Вард никак не решался, и причина тут была проста, как валенок, ему страшно было услышать ответ. Раньше ни один из колдунов и магов, чьей помощи он искал, не видел эту его скрытую боль, и Вард избегал по собственной инициативе озвучивать то, что его действительно волновало, а вот Нарьяна сразу всё просекла.

– Я потерял память не полностью,– наконец решился нервный клиент,– время от времени какие-то картинки всплывают. Иногда это случается наяву, но чаще всего во сне. Это совсем не помогает, потому что я не вижу полной картины. Словно зеркало разбилось на мелкие осколки, и в каждом таком кусочке всё ещё отражается маленький элемент меня,– при этих словах Нарьяна заметно вздрогнула, её румяные щёчки покрылись мертвенной бледностью. Впрочем, Вард не обратил внимания на эту странную метаморфозу, он был настолько взволнован и погружён в свои переживания, что окружающее слилось для него в один сплошной фон. – Но есть одно воспоминание,– Вард не секунду замялся,– оно очень яркое, настоящее.

– Рассказывай,– подбодрила его ведьма, вот только в её собственном голосе никакой бодрости не ощущалось, он прозвучал словно издалека, как-то устало, отрешённо.

– Я видел ангела,– Вард смущённо улыбнулся,– или это была живая женщина, не знаю. Она стояла в солнечных лучах, и лучи просвечивали насквозь, словно её тело было сделано из воздуха. Я не помню даже, была ли она красивой или уродливой, потому что не мог отвести взгляда от её глаз. Как будто два светлячка в кромешной тьме,– он замолчал и его улыбка сделалась печальной. – А потом она исчезла, просто растаяла в потоке света.

В наступившей тишине стало слышно как шумит ветер в кронах дубов за окном, да тихо тикают часы где-то за стенкой. Нарьяна сидела молча, тупо уставившись в чашу с водой и теребя серебряный кулончик, который болтался на её тощей шее. Вся фигура ведьмы как-то скукожилась, словно она усохла до состояния настоящей мумии.

– Это действительно было,– едва слышно спросил Вард,– или просто глюк после комы?

– Так вот что тебя изводит,– Нарьяна горько усмехнулась и её глаза засветились, словно там, в глубине черепа зажглись ядовитые огоньки,– а я уж подумала, что это что-то действительно серьёзное. Расслабься, вояка, после того, через что ты прошёл, ещё и не такое привидится.

Вард встрепенулся, выходя из своего мечтательного транса и внимательно уставился в глаза ведьмы. Та сначала приняла вызов и поддержала эту игру в гляделки, но вскоре не выдержала и отвела взгляд.

– Я не понимаю, зачем ты мне врёшь,– Вард говорил спокойно, без вызова, он был, скорее, удивлен, нежели раздосадован,– но спасибо, теперь я точно знаю, что эта женщина существует, а значит, я её отыщу.

– Удачи в поисках ангела,– губы Нарьяны скривились в насмешливой усмешке,– тут я тебе помочь не смогу, с ангельскими мирами у меня связи не имеется.

– Скажи мне, ведьма,– Вард проигнорировал её насмешку,– есть ли на свете такой чародей, который способен вернуть мне память? Я уже десять лет мотаюсь по лекарям и магам и всё без толку, ни черта вы не можете, только морочите голову. Может быть, просто оставить всё, как есть, и в один прекрасный момент я сам всё вспомню?

В сущности, его слова не прозвучали обвинением, да и тон Варда вовсе не был резким. Так мог бы говорить смертельно усталый человек, который уже потерял надежду обрести покой, и Нарьяне сделалось стыдно.

– Извини, парень, но разбитая чашка сама не склеится,– она отрицательно покачала головой. – Ищи того, над кем не властно само время, только он сможет соединить вместе осколки твоей души.

Сказано это было с таким пафосом, что Вард, несмотря на весь свой скепсис, невольно улыбнулся, заценив красивую игру. Он и раньше сталкивался с проявлением актёрского таланта у членов оккультно-магической гильдии. Обычно патетические нотки в голосе и загадочные фразы означали, что сеанс окончен, и пора платить. Чтобы клиент проникся величием момента, требовалось подпустить чуток таинственности, а то вдруг он сочтёт совет прорицательницы слишком банальным, чтобы проявить свою щедрость в полной мере.

На этот раз совет оказался столь же туманным, сколь и бесполезным. Найти владыку времени – это всё равно, как достать звезду с неба, только ещё менее определённо, но платить всё равно придётся, связываться с ведьмой себе дороже. Бросив на стол мешочек с десятком монет, которых с лихвой должно было хватить на оплату сомнительных услуг Нарьяны, Вард уже начал подниматься, чтобы покинуть её дом, но в этот момент костлявая птичья лапка впилась когтями в его запястье.

– Ты со мной расплатишься по-другому,– уверенно заявила ведьма, отодвигая мешочек с деньгами,– когда вернёшься в этот дом ровно через два года.

– Вернусь? – Вард скептично хмыкнул. – Зачем мне возвращаться, если ты не можешь мне помочь?

– Ты вернёшься, чтобы встретить тех, кто знал тебя раньше,– безапелляционно заявила ведьма. – Память это тебе не вернёт, но кое-что о своей прежней жизни ты узнаешь. Только не принимай всё, что услышишь, за чистую монету, вся правда тем людям неведома.

– Но ты же поможешь растолковать их рассказ? – глаза Варда загорелись от предвкушения. – Тогда ты и возьмёшь с меня плату с чистой совестью, да?

– Нет, я не смогу тебе больше ничем помочь,– губы Нарьяны сжались в тонкую полоску,– а насчёт платы не волнуйся, всему своё время. Только не пытайся увильнуть, знаю я таких, как ты, шалопаев. Поверь, не стоитстановиться должником ведьмы.

На этом аудиенция закончилась, и Вард покинул домик Нарьяны со смешанным чувством облегчения и досады. Его уже столько раз обманывали всяческие проходимцы, притворявшиеся великими волшебниками, что очередное пророчество не слишком его вдохновило, но отчего-то слова ведьмы всё-таки запали ему в душу. Впрочем, уже через месяц Вард выкинул из головы эту странную встречу, жизненный водоворот подхватил его, словно щепку, и закрутил с такой скоростью, что стало не до пророчеств. Наверное, он и вовсе забыл бы про обещанный визит к ведьме с целью получения ценных сведений и оплаты её услуг, но за неделю до назначенного срока та сама о нём напомнила, явившись в сновидении. Столь навязчивый и в то же время своеобразный метод истребования долгов пробрал повидавшего всякого должника до самых печёнок, и ровно через два года после своего первого визита он отправился в ведьмину долину.

Реплика искателя

Если для того, чтобы спастись от полного расчеловечивания своего ума у нас не хватает, тогда самым разумным решение будет обращение к «помощи зала». К счастью, в нашем мире имеются специалисты, которые заморочились вопросом выхода из тюрьмы божественного вандала несколько тысяч лет назад. Я имею ввиду буддистов и бонпо. У них просто по определению должны иметься наработки нужных нам методов, даром, что ли, их наиболее продвинутые последователи годами сидели по пещерам и отказывались даже от самых насущных человеческих потребностей, воспитывая в себе отвращение к сансаре. В общем-то, меня совсем не удивляет, что у них получилось. Зачем нужна такая жизнь, не приносящая радости?

Впрочем, буддисты подошли к вопросу борьбы с существующей реальностью довольно кардинально, записав в страдания абсолютно все явления сансары, даже те, которые доставляли им райское наслаждение, поскольку и в этом состоянии, как ложка дёгтя в бочке мёда, присутствует страх его потерять. Объявив священную войну страданиям, буддисты принялись искать их источник и, разумеется, нашли. Не удивительно, что главным злодеем был объявлен наш ум, ведь это именно он превращает вибрации океана сознания в иллюзорную картинку нашей реальности. Следующим шагом в буддийском бизнес-плане стала разработка методов избавления от источника страданий, то есть – от ума.

Не стану утомлять читателя обзором наработанных за тысячелетия техник и правил жизни, могу только отметить, что они реально работают, низводя работу нашего ума до чисто рефлекторных функций. Гораздо интересней, на мой взгляд, оценить эффективность данных методов в плане избавления от скорлупы ментального концепта тела. А вот тут имеются трудности. Дело в том, что наш ум не только создаёт иллюзию сансары, в которой мы все бултыхаемся как в выгребной яме, но в добавок служит для наших сознаний чем-то вроде спасательной капсулы, не позволяя проявленной форме раствориться в океане сознания. Так что уничтожение ума неизбежно закончится развоплощением. Печалька.

Впрочем, буддисты и эту засаду обошли со свойственным им прагматизмом, предложив, вместо уничтожения ума, его замену на более подходящий инструмент. Думаю, многие знают о том, что в Тибетском языке для обозначения ума имеется не один, а два термина, причём совершенно разных: [сем] и [гон]. Первый используется для нашего обычного ума, а второй – как раз для его альтернативы, которую переводчики окрестили природой ума или его естественным состоянием. К сожалению, кроме красочных аллегорий, никакой конкретики для описания этой самой природы учения не предлагают, ссылаясь на то, что естественное состояние ума находится за пределами любых ментальных концептов.

Стоит ли в таком случае удивляться, что и методы замены одного ума на другой выглядят не просто неконкретными, так в добавок ещё и довольно рискованными, поскольку ошибиться, запутавшись в иносказаниях, очень легко. Недаром же священные тексты на каждом шагу предупреждают неофитов, чтобы без грамотного учителя они в эти дебри не совались. Для европеоидов дополнительной трудностью здесь служит фактор ошибок перевода исходных текстов, а также тот факт, что эти тексты вовсе не были предназначены для всех рас, населяющих наш мир, они несут специфический отпечаток менталитета восточных народов.

И всё же, буддийский подход к освобождению можно было бы счесть приемлемым, тем более, что ничего другого человечество пока не придумало, если бы не одно «но». Этим «но», на мой взгляд, является мотивация. Всё-таки избавление от страданий в качестве цели существования – это как-то мелковато для творения Создателя. Мне реально трудно себе представить, чтобы высший разум заморочился сотворением целого мира с единственной целью подтолкнуть его обитателей к дезертирству, даже если этот мир кто-то испортил. Мне кажется, что нас создали, чтобы мы сотворяли реальность по своему вкусу, для чего нам и был выдан такой инструмент как ум. Не уверена, что у нас имеется право выкинуть дар Создателя на помойку.

Похоже, цель буддийско-бонских техник заключается вовсе не в том, чтобы вернуться к исходному замыслу Создателя и обрести истинный смысл своего существования, а в том, чтобы прекратить следовать извращённому смыслу. Собственно, буддисты и не отрицают того, что беглецы из испорченного мира попадают в более приятное место, которое они именуют мирами будд. В таком случае придуманная ими мотивация вообще выглядит чистой воды манипуляцией, типа, валите отсюда, а там разберётесь. Ну и чем тогда они лучше того божественного вандала с его аферой по превращению эфирного мира в материальный? Нами и так манипулируют все, кому не лень, стоит ли ввязываться в очередную авантюру?

Глава 3

Обугленное полено мирно потрескивало в костре, наливаясь красным и время от времени запуская в небо стайки шаловливых искорок. Мужчина у костра размеренно дышал, чему-то улыбаясь во сне, а Мартин пялился на спящего с почти мистическим ужасом, словно увидел призрака. Впрочем, именно так оно и было, ведь он точно знал, что хозяина медальона казнили пятнадцать лет назад.

Юный маг предусмотрительно принял решение путешествовть в эфирном теле, чтобы исключить эксцессы с потенциально возможными свидетелями своего прыжка, а посему его появление рядом с хозяином медальона было совершенно бесшумным, к тому же его нельзя было увидеть нормальным человеческим зрением. Однако отчего-то Мартин всё равно не чувствовал себя в безопасности, даром что спящий мужчина не проявлял ни малейших признаков беспокойства, посапывал себе в две дырочки как младенец.

Впрочем, вскоре выяснилось, что страхи сыночка, явившегося проведать могилку отца, были не напрасны. Вот только что мужчина безмятежно спал и вдруг без всякого перехода вскочил на ноги и уверенно развернулся в сторону фантомного тела Мартина. Стальные глаза, в которых колыхались зловещие огненные всполохи, отражая пламя костра, уставились прямо в лицо призрачному пришельцу, и точно такие же всполохи заиграли на лезвии ножа, зажатого в руке бессмертного. Всё произошло так быстро, что Мартин не успел даже испугаться, он завис в ступоре, не смея пошевелиться. Мужчина тоже стоял, не двигаясь и никак не проявляя агрессивности, только его глаза словно бы ощупывали пространство, в котором прятался его незваный гость.

Скинув на землю одеяло, бессмертный предстал перед ошарашенным мальчишкой обнажённым до пояса, и, несмотря на шок, Мартин невольно залюбовался его поджарой и мускулистой фигурой. Если судить по лицу, мужчине можно было дать лет сорок с хвостиком. Заметная седина в волосах и давно небритой щетине, да глубокие морщины, избороздившие его лоб, выдавали его настоящий возраст, но тело никак не соответствовало этой оценке, его рельефной мускулатуре мог бы позавидовать даже какой-нибудь молодой атлет. Поверить в то, что этот качок является родным отцом Мартина, было, пожалуй, трудновато. Мальчик от рождения имел скорее субтильное, нежели спортивное телосложение, и никакие физические нагрузки не смогли бы этого изменить.

Бессмертный сделал осторожный шаг в сторону Мартина, и тот невольно отпрянул в сторону. Мужчина безошибочно развернулся к тому месту, куда удрал его фантомный гость, и только тут в голове юного мага промелькнула запоздалая мысль о том, что он совершенно ничего не знает о возможностях бессмертных. А вдруг этому страшному мужику доступно эфирное зрение, и он действительно может его видеть? Эта мысль буквально оглушила беспечного путешественника, вызывая неконтролируемый приступ паники. Все благие намерения Мартина узнать правду о своём родном отце мгновенно испарились, и, не дожидаясь дальнейших действий бессмертного, он поспешно ретировался в свою спальню.

В ту ночь он так и не сомкнул глаз, метался по своей спальне, как хорёк по клетке, в попытке примириться с тем очевидным фактом, что его родной отец жив. Этот мужчина у костра не мог быть никем иным, кроме как владельцем медальона бессмертного, техника перемещения по эфирному следу никогда не давала сбоев. Но каким же образом его медальон оказался у матери Мартина, ведь бессмертные, по словам Джарета, никогда не расставались с этим своим знаком отличия? Мог ли отец перед казнью оставить свой медальон жене, а потом каким-то чудом выжить? Да, такой вариант развития событий представлялся возможным. Сделать прощальный подарок любимой женщине, которую бессмертный не надеялся больше увидеть – это было даже естественно. Но тогда встаёт другой вопрос: почему отец не попытался позже её разыскать?

Конечно, появляться в Ордене, где тебя ждёт смерть, наверное, не самый разумный поступок, но ведь бессмертный просто физически не мог поступить иначе, поскольку установки подчинения являются частью его существа. Эти установки достали бы отступника где угодно, даже в другой реальности и заставили бы сдаться Ордену. И тут до Мартина наконец дошло. Отец действительно укрылся от расправы в другой реальности, той самой, где Орден распался, и установки подчинения не действовали. Именно на таких «диких» бессмертных, как отец Мартина, здешнее отделение Ордена вело охоту, и Джарет участвовал в этих рейдах в качестве не то инструктора, не то спеца по боевым искусствам.

Когда Мартин представил своего наставника в качестве загонщика на человеческую дичь, ему сделалось противно до тошноты. Весь романтический флёр, которым он наградил Джарета, улетучился как дым в открытую форточку. Мартину даже подумать было невыносимо о том, что этот мерзавец охотится на его отца, как на дикого зверя, а в промежутках между рейдами увивается за его мамой. При этом мама благосклонно принимает ухаживания этого отмороженного на всю голову охотника и даже не подозревает, что её муж жив, и она на самом деле проводит время в обществе его потенциального убийцы.

Несчастная женщина столько лет оплакивает любимого человека, казнённого только за то, что посмел её полюбить, а этот человек, оказывается, выжил, но вынужден скрываться от убийц в иной реальности, жить в лесу и страдать от невозможности вернуться к жене и сыну. Мартин так распалился, что едва ни бросился к маме прямо посреди ночи, чтобы обо всём ей рассказать. Хорошо, что у него хватило ума всё-таки отложить свой визит до утра, а в свете дня вся эта картина предстала перед ним в несколько ином свете. Но случилось это вовсе не потому, что утро оказалось мудренее вечера, как пророчит старая добрая поговорка, просто на полпути его перехватил Джарет и уволок брыкающегося пацана на балкон.

– Далеко собрался, малец? – снисходительно бросил наставник, всё ещё придерживая буянившего пленника.

– Отпусти меня, бугай,– завопил Мартин, тщетно пытаясь лягнуть телохранителя в какое-нибудь уязвимое место. В тот момент он находился в таком душевном раздрае, что напрочь забыл, что является почти Творцом и может разделаться с кем угодно просто силой мысли.

– Заткнись,– в голосе Джарета не было злости, зато там было кое-что другое, от чего Мартин мгновенно забыл о сопротивлении и затих. – Так-то лучше,– похвалил его агрессор,– я тебя выпущу, если обещаешь спокойно выслушать.

– А если откажусь? – голос Мартина прозвучал жалко и неубедительно, и ему сделалось стыдно за собственное малодушие.

– Тогда выслушаешь против своей воли,– рассудительно заключил телохранитель.

Мартин хотел было ещё поартачиться из принципа и для поддержания собственного авторитета, но внезапно ощутил, что у него откуда ни возьмись появилось прямо-таки непреодолимое желание выслушать своего навязчивого собеседника. Это было довольно странно, ведь только секунду назад всё, что ему хотелось – это вцепиться Джарету в его лощёную физиономию. Мартин уже почти восемь лет был учеником Творца, а потому научился внимательно относиться ко всяческим странностям, вроде резкой смены настроения.

– Ты применил ко мне какую-то ментальную технику,– безапелляционно заявил он наглому манипулятору,– прекрати, Джарет, иначе я тоже воспользуюсь тем, чему меня научил Атан-кей.

– Молодец,– ничуть не смутившись, похвалил своего подопечного телохранитель,– не каждый смог бы заметить такое слабое воздействие. Похоже, твой учитель неплохо тебя натаскал. Так ты собирался поделиться с матерью своими планами по организации сопротивления в самом сердце Ордена? Я правильно истолковал твои намерения?

– Ты-то какое отношение имеешь к моим намерениям?– снова вскипел Мартин.

– Самое прямое, если не возражаешь,– Джарет меланхолично улыбнулся, но при этом незаметно передвинулся так, чтобы перегородить строптивцу выход с балкона. – Вчера я не стал обрисовывать тебе весь расклад, не хотел пугать, но похоже, без этого не обойтись. Так вот, должен признать, что ты не ошибся, для Магистра ты действительно представляешь немалую ценность, поэтому, что бы ты ни учудил, тебя он не тронет. А вот с Кирой всё обстоит иначе, Ксантипа будет её терпеть лишь до тех пор, пока ты нуждаешься в материнской заботе. Тебе скоро шестнадцать, так что её время подходит к концу.

– Что ты имеешь ввиду? – Мартин был настолько шокирован, что едва смог промямлить свой вопрос.

– Приговор ей был вынесен уже давно,– голос Джарета сделался хриплым и каким-то невыразительным,– это была просто отсрочка приведения его в исполнение. Думаю, ещё год или два у неё есть, но если Магистр только заподозрит, что Кира может представлять угрозу его планам в отношении тебя, то она просто исчезнет.

– Я буду очень осторожен,– не слишком уверенно заявил Мартин.

– Нет, не будешь,– Джарет неприязненно зыркнул на своего подопечного,– ты просто не станешь с ней обсуждать эту тему, потому что во всех помещениях, куда Кире разрешён доступ, стоит прослушка.

– Тебе-то какое дело до моей мамы? – Мартина настолько возмутил пренебрежительный тон, с которым телохранитель посвятил его в дела, которые, по идее, должны были оставаться для мальчика тайной, что практически пропустил мимо ушей само содержание сообщения и со свойственной юности горячностью бросился в атаку.

– Не кипешись,– одёрнул его Джарет,– всё ты понимаешь, уже не маленький. Да, Кира мне очень дорога, и я не допущу, чтобы с твоей мамой случилась беда. Клянусь, если по твоей вине она погибнет, я лично сверну тебе шею и не посмотрю, что ты почти Творец.

– Ты угрожаешь сыну Магистра? – непонятно, чего в голосе Мартина было больше: удивления или возмущения. – А что если я прямо сейчас пойду к отцу и сдам тебя?

– Тогда меня казнят,– спокойно констатировал телохранитель,– и твоя мама останется без защиты.

Мартин уже было хотел в отместку рассказать этому защитнику чужих жён, что его маму есть кому защитить, что она вовсе не вдова, и нечего к ней лезть со своими ухаживаниями, но в этот момент понял, что делиться с телохранителем Магистра столь ценной информацией не стоит. В конце концов, тот регулярно участвует в рейдах по устранению бессмертных, таких же, как отец Мартина. Что этому уроду стоит организовать очередную охоту на потенциального соперника?

– Ну всё, остыл? – Джарет, по всей видимости, принял молчание мальчика за проявление покорности. – Тогда поговорим о действительно серьёзных вещах. Тебе нужно овладеть техниками ментального управления сознанием.

– Чужим сознанием,– на всякий случай уточнил Мартин,– той фигнёй, что ты пытался применить ко мне? Я не стану этим заниматься, Творцам не подобает опускаться до манипуляций с чужим сознанием. Во-первых, это не этично, а во-вторых, мне это не нужно, я могу менять реальность и без этих глупых фокусов.

– Вижу, твой учитель провёл с тобой воспитательную беседу на тему нравственного кодекса Творца,– ехидно ухмыльнулся Джарет. – Всё правильно, эти техники не назовёшь этичными, но тебе всё же придётся ими овладеть исключительно в целях самозащиты.

– От кого мне защищаться? – Мартин пренебрежительно фыркнул. – От тебя, что ли? Так ведь у тебя ничего не вышло, я сразу распознал ментальное воздействие.

– Да, это немного снизило эффективность ментального пресса,– ничуть не смутился манипулятор,– но свою роль он всё же выполнил, ты же меня выслушал и до сих пор слушаешь. Да не дёргайся,– приструнил он строптивого мальчишку, видя, что тот опять закипает,– пора бы уже научиться держать свои эмоции под контролем. Так вот, защищаться тебе придётся вовсе не от меня, а от гораздо более серьёзного противника – от Магистра. Поверь, мои способности по манипуляции чужим сознанием не идут ни в какое сравнение с его. Иногда мне даже приходит в голову, что Орденом управляет вовсе не человек, а существо из иного мира, превосходящее людей по уровню развития в десятки раз.

– Ты это,– Мартин хитро улыбнулся,– разыгрываешь меня, что ли?

– Не будь дураком, парень,– огрызнулся Джарет,– я не умею шутить, запомни это. Как ты, например, объяснишь, что Магистр вдруг помолодел лет на тридцать? Тебя усыновил совсем дряхлый старик, а через год он прошёл какой-то ритуал и снова стал тридцатилетним.

– Тоже мне секрет,– Мартин презрительно фыркнул. – Атан-кею уже, наверное, лет сто, не меньше, а он выглядит молодым.

– Что ж, возможно, наш Магистр тоже из вашей творцовской братии,– согласился Джарет,– только ему ничуть не претит использовать насилие.

– Атан-кей рассказывал, что уровень развития определяется не нравственностью, а способностью управлять своим умом,– Мартин не упустил возможности козырнуть своими знаниями. – Но я-то тут при чём? Чего бояться сыну Магистра? Ты же сам сказал, что я ему нужен.

– Нужен, но не обязательно в качестве добровольного союзника,– Джарет сочувственно покачал головой,– использовать человека можно и против его воли, особенно, того, кто сдуру начнёт заигрываться в героя сопротивления. Не стоит путать намерение тебя использовать с отцовской привязанностью. Если не научишься ментальной защите, то станешь марионеткой Магистра, помяни моё слово. Так что не теряй времени, учись защищаться.

– Я и без этих дурацких техник смогу себя защитить,– запальчиво бросил Мартин. – У Творцов свои методы, и они будут посильнее каких-то тупых манипуляций с чужими мозгами.

Джарет что-то едва слышно процедил сквозь зубы и обречённо помотал головой. Ему было жалко этого желторотика, который даже приблизительно не представлял, с чем имеет дело. Можно было бы, конечно, плюнуть и предоставить мальчишку его судьбе, тем более, что тот не вызывал у Джарета тёплых чувств, скорее, наоборот, частенько раздражал своей самоуверенностью и заносчивостью. Увы, пацан был единственным человеком, который в глазах Магистра представлял какую-то ценность, а значит, являлся просто идеальным заложником. Затевая свою игру, целью которой была жизнь Киры и его собственная жизнь, Джарет меньше всего беспокоился о том, чем эта игра закончится для Мартина, но он никак не мог позволить, чтобы Магистру стало известно о подрывной деятельности собственного телохранителя. А потому этого недоделанного Творца нужно было срочно обучить ментальной защите.

– Ладно, покажи, на что ты способен,– Джарет покладисто кивнул, изображая, что принял бахвальство своего ученика за чистую монету,– завали бессмертного.

– Я не стану никого убивать,– тут же вскинулся Мартин,– в отличие от тебя, я не убийца.

– Не нужно убивать,– Джарет безразлично пожал плечами,– просто обездвижь. Если справишься с бессмертным, я не стану настаивать на том, чтобы ты учился ментальным техникам, но если провалишься, тогда сделаешь по-моему. Лады?

– Почему именно с бессмертным? – Мартин с подозрением уставился на своего наставника.

– Потому что бессмертные этими техниками владеют,– пояснил Джарет.

Некоторое время Мартин переваривал услышанное, а потом резко вскинул голову и впился взглядом в лицо телохранителя.

– Думал, что я не догадаюсь? – запальчиво заявил он. – Ты тоже бессмертный, ведь так? Ты поэтому владеешь ментальными техниками.

– Да, бессмертных этому учат чуть ли не с колыбели,– спокойно подтвердил Джарет,– вернее, учили раньше, теперь эти техники под запретом. Да и бессмертных больше не будет, Орден принял решение закрыть этот проект.

– Почему? – Мартин от удивления даже открыл рот. – Бессмертные стали опасными для самого Ордена?

– Бессмертные подчинялись Ордену беспрекословно,– зло бросил Джарет,– по крайней мере, в нашей реальности. Всё началось с того, что в одной из реальностей Орден прекратил своё существование. Никто не знает, отчего это случилось, но по странной случайности все тамошние бессмертные оказались свободны от установок подчинения. Магистр, видимо, решил перестраховаться, вот мы теперь и зачищаем ту территорию.

– Тебе не по душе участвовать в этих рейдах,– проницательно заметил Мартин.

– А тебе бы понравилось убивать тех, кого ты всю жизнь считал своими братьями? – на этот раз в голосе телохранителя явственно послышалось раздражение. – Но у меня нет выбора, мои установки подчинения в полном порядке.

– Тогда, как ты собираешься меряться силами с сыном твоего босса? – ехидно поинтересовался Мартин. – По-моему, это как-то не вписывается в понятие подчинения.

– А я и не собираюсь этого делать,– Джарет насмешливо ухмыльнулся,– я найду для тебя «дикого» бессмертного. Так что готовься, если не справишься, отправишься на учёбу.

Глава 4

Вокруг одинокого домика ведьмы развернулась настоящая баталия. Осада велась по всем правилам военного искусства, и осаждающих было никак не меньше тридцати человек. Энтузиазм Варда резко поубавился, поскольку ему сделалось совершенно очевидно, что одному ему тут никак не справиться, невзирая на все его супер способности. Раньше Варду не приходилось встречать такие многочисленные разбойничьи шайки, а потому спасатель престарелых ведьм никак не ожидал столкнуться с небольшой армией. Впрочем, численность нападавших была даже не самой большой проблемой, гораздо хуже было то, что это оказалась вовсе не шайка безобидных разбойников, как он сначала предположил, а хорошо организованный отряд профи.

Действовали парни слаженно, стреляли метко и явно подчинялись единому командованию. Одежда на бойцах была практичной, но несколько разношёрстной, что однозначно исключало их принадлежность к какому-нибудь военному гарнизону. Значит, это был самый худший из возможных вариантов – наёмники. Вступать с таким контингентом в перестрелку на открытой местности было равносильно самоубийству, от трёх десятков метких выстрелов не увернёшься, тут не спасёт даже феноменальная скорость. Незаметно пробраться в домик ведьмы под прикрытие надёжных стен тоже не представлялось возможным, ввиду превращения дубовой рощи в торчащие гнилыми зубами обгорелые стволы. Очень похоже, что наёмники подожгли рощу как раз с целью исключить возможность непредвиденного подхода подкрепления.

На стороне Варда было лишь преимущество внезапности, поскольку отряд наёмников полностью сосредоточился на цели нападения и легкомысленно игнорировал свои тылы. В качестве небольшого бонуса можно было, пожалуй, ещё засчитать неизвестного стрелка, засевшего в доме Нарьяны. Но даже если предположить, что Варду каким-то образом удастся скоординировать с ним свои действия, то шансы всё равно оставались ниже плинтуса. По-хорошему, у спасателя оставалась единственная возможность хоть как-то уравнять счёт в этой схватке – перевести её в формат рукопашной. Наверное, нормальному человеку подобный план мог бы показаться полнейшим безумием, но Вард счёл свои шансы вполне приемлемыми, ведь в ближнем бою больше трёх-четырёх человек не могут одновременно и эффективно атаковать одиночного противника, остальные будут только путаться под ногами.

За годы шальной неприкаянной жизни после выхода из комы Вард уже успел выяснить, на что способно его тело, если не мешать ему своими сомнениями и неуверенностью, и научился сознательно управлять этим совершенным оружием. Так что схватка с тремя десятками наёмников вовсе не казалась ему изощрённым способом самоубийства, рискованной – это да, но вовсе не безнадёжной. Вот только как заставить этих парней отложить свои пистолеты и взяться за ножи? Что способно толкнуть профессионального наёмника на иррациональное, с точки зрения военной стратегии, проявление личной воинской доблести? Ответ был очевиден: на такое способна только чистая и неконтролируемая ярость, которая вспыхивает словно спичка, когда ты, к примеру, видишь, как какой-то неотёсанный мужик угрожает твоему командиру смертью.

Собственно, расчёт Варда был вовсе не на преданность наёмников, а на их жадность. Пару раз в самом начале своей второй жизни он вынужденно нанимался на службу в местные кланы, а потому знал, что гибель командира существенно отразится на кошельках участников рейда. Вард даже не сомневался, что перспектива потери денег, как ничто иное, способна спровоцировать горячих парней на неадекватное поведение. Оставалась самая малость – захватить их командира для создания подходящей атмосферы озлобленности в качестве стимула для рукопашной. Положа руку на сердце, следует признать, что план Варда не был идеальным, но это был хоть какой-то план. Кольцо осаждающих медленно, но неотвратимо сужалось вокруг домика ведьмы, и выстрелы из окон раздавались всё реже. Похоже, времени на подготовку альтернативного и потенциально более продуманного плана совсем не осталось, и Вард принялся действовать.

Обездвижить парня, который командовал отрядом, оказалось проще, чем его вычислить, поскольку тот ничем не выделялся среди своих бойцов. И всё же Варду удалось разгадать этот ребус по едва уловимым признакам, отражавшим общую схему боя. Командир отряда находился вроде бы в единой цепи со своими бойцами, но слегка позади, неприметно ломая сжимающееся кольцо наступавших. Применяемая отрядом тактика была довольно необычной для местных кланов, но Варду она показалась смутно знакомой, словно ему уже приходилось участвовать в подобных рейдах. Тем проще ему было подобраться к командиру отряда с тылу, откуда тот никак не мог ждать нападения.

Прикрываясь бесчувственным телом и приставив лезвие ножа к сонной артерии своего пленника, Вард застыл в ожидании реакции участников своего психологического эксперимента. Теперь всё зависело только от того, поведутся ли наёмники на угрозу своим кошелькам или сохранят благоразумие и тупо расстреляют наглеца, захватившего их командира, вместе с этим самым командиром. Во втором случае шансы Варда выбраться из этой передряги равнялись нулю, и он отлично осознавал, что его жизнь сейчас зависит от любой случайности, предусмотреть которую заранее не представляется возможным. Стоит одному из наёмников психануть и сделать первый выстрел, как весь план Варда рассыплется, словно карточный домик.

Несмотря на столь шаткое основание, поначалу всё складывалось ровно так, как он и рассчитал. Увидав своего командира в отключке с приставленным к горлу ножом, ближайшие бойцы застыли в ступоре, пытаясь сообразить, что теперь делать. Вард уже приготовился подбодрить их парочкой оскорбительных фраз, но тут ситуация изменилась самым непредсказуемым образом. Тот парень, что находился ближе остальных, вдруг охнул, словно его подстрелили, и уронил на землю своё оружие. Никто при этом вроде бы не стрелял, и Вард было подумал, что у бедняги внезапно случился сердечный приступ или какая другая хворь. Он даже начал лихорадочно прикидывать, как бы использовать сие обстоятельство к собственной пользе, когда начался уже полный сюр.

Сердечник зашатался и схватился за грудь, но почему-то не рухнул замертво, а как сомнамбула застыл с открытым ртом, уставившись на захватчика заложника с таким выражением, словно увидел привидение. Потом, словно очнувшись от транса, он медленно опустился на одно колено и покорно склонил голову. Не успел Вард толком удивиться, как за первым бойцом последовали остальные. Вскоре три десятка вооружённых до зубов мужиков стояли перед ним на коленях с самым униженным и виноватым видом. Если честно, Варду стоило немалых трудов, чтобы скрыть своё недоумение и продолжить разыгрывать из себя царя горы. Разумеется, он быстро сообразил, что поведение наёмников никак нельзя объяснить их страхом за жизнь командира, но других объяснений у него не нашлось. К счастью, немая сцена продлилась недолго, парень, стоявший с правого боку от коленопреклонённой толпы, поднял на Варда виноватый и испуганный взгляд.

– Простите нас, Магистр,– промямлил он,– мы не знали, что Вы находитесь рядом.

Несколько долгих секунд Вард пытался найти хоть какую-то логику в происходящем, но похоже, его мыслительных способностей было явно недостаточно для решения этой непростой задачки. Нет, то, что его приняли за кого-то другого – это было очевидно, судя по всему, за какого-то магистра. Но отчего явление этого самого магистра вызвало такой переполох у наёмников? Вард очень хорошо знал этот контингент, сталкивался с ними не раз и обычно старался держаться от них подальше. Эти ребята поклонялись исключительно набитым кошелькам и ни в грош не ставили не ставили каких бы то ни было правителей. Так с какого перепугу им так унижаться перед мужиком, который держит в заложниках их непосредственный заработок?

Из разыгравшейся на его глазах странной сцены Вард мог сделать лишь один вывод – он неверно определил статус отряда, окружившего дом Нарьяны. Это были не наёмники, парни явно принадлежали к какой-то военизированной организации со своей иерархией, и судя по их шоку, главным в этой организации был некий магистр, внешне похожий на Варда. Ещё несколько секунд ему потребовалось на то, чтобы сообразить, что это могла быть за организация, а когда до него наконец дошло, то сие откровение едва не вышибло невольного актёра из сценического образа. Орден, так называли эту контору все в округе. Если он прав, то перед ним стояли на коленях непонятно как сохранившиеся орденские боевики.

Это было почти невероятно, ведь Орден уже лет пять, как развалился, а его Магистр по слухам сгинул ещё раньше. Собственно, исчезновение Магистра и послужило причиной распада Ордена. В народе, конечно, всё ещё продолжали ходить разговоры о скором возвращении Магистра и возрождении былого величия его детища, но мало кто верил этим предсказаниям, да и не особо хотел верить, ведь Орден столетиями правил этим миром как своим скотным двором, и Магистр заслуженно считался в народе исчадием ада. Наверное, бывшие орденские братья были единственными, кто всё ещё хранил в сердце надежду на возвращение того кошмарного времени, когда они могли безнаказанно вытворять любые непотребства.

Впрочем, большинство из братков уже давно обустроились в изменившихся обстоятельствах, сколотили бандитские шайки из тех же бывших боевиков и тупо занялись грабежом. Кто бы мог подумать, что в их среде всё же оставались отдельные группки фанатиков, вроде этого отряда, сохранившие верность Ордену. Но кто же ими в таком случае управляет, коли орденское начальство разбрелось кто куда? Вопрос, конечно, был весьма занимательным, но совершенно неактуальным, Варду нужно было срочно решать, как выпутаться из этой истории и при этом спасти ведьму, если та ещё жива. Судьба подкинула ему такой козырь, на который он даже не смел рассчитывать. Из-за случайного внешнего сходства Вард невольно подтвердил справедливость предсказаний о втором пришествии Магистра, и этим привёл боевиков в состояние мистического шока.

Сим обстоятельством несомненно следовало воспользоваться до того, как парни придут в себя и осознают свою ошибку. Самым простым вариантом было бы перестрелять этих тупых куропаток, пока они заняты слюнявыми мечтами о возрождении Ордена, но, к сожалению, всех перебить не удастся, у Варда даже столько патронов с собой не имелось. Скорей всего, эта затея кончится его гибелью, а впоследствии и гибелью Нарьяны. Гораздо более перспективной представлялась попытка разыграть перед боевиками спектакль, изобразив из себя Магистра. Тут правда имелось одно затруднение, Вард понятия не имел, как должен вести себя сей «благородный» муж, оставалось только положиться на интуицию. Для начала нужно было как минимум распределить роли, обозначив своё непререкаемое превосходство, и при этом не сказать ничего такого, что бы выдало его полную неосведомлённость.

– Что здесь происходит?! – Вард добавил в свой естественный вопрос изрядную долю возмущения, слегка капризный тон в данных обстоятельствах показался ему вполне уместным.

– По приказу Ордена мы охотимся на бессмертного, он засел в доме ведьмы,– с готовностью отрапортовал тот же парень, который взял на себя смелость извиняться за остальных, видимо, в отряде он числился заместителем командира. – Вы позволите закончить операцию, Магистр?

– Так вот кто устроил тут перестрелку,– мысленно обрадовался Вард.

Ему, разумеется, не раз приходилось слышать о бессмертных, рассказами о подвигах этих крутых парней полнился местный фольклор. Если Нарьяна находилась под защитой бессмертного, то помощь Варда ей, может быть, и не требовалась, этот супермен вполне был способен в одиночку положит здесь три десятка боевиков, если только бессмертный сам не словил пулю, или у него не кончились патроны. В любом случае, раз уж Вард оказался поблизости, стоило поддержать ведьминого защитника и постараться перенаправить энтузиазм боевиков на более невинное занятие, нежели осада её дома.

Судя по подобострастным взглядам зрителей, выбранная Вардом манера поведения оказалась верной, похоже, Магистр был ещё тем сукиным сыном и обращался со своими боевиками как с расходным материалом. Вард прикинул, что для пользы дела стоит добавить в созданный им образ ещё немного хамства и заносчивости, тогда эти парни вообще будут лизать его сапоги. Он уже открыл рот, чтобы отмочить какую-нибудь самодовольную пошлятину, но тут в дело вмешалась судьба. Давно уже тлевшая крыша дома наконец вспыхнула словно спичка. Боевики мгновенно повскакивали на ноги с явным намерением бежать к горящему дому, чего уж точно никак нельзя было допускать.

– Стоять! – гаркнул Вард во всю мощь своих лёгких. Разумеется, он не мог заранее предсказать, как отреагируют зрители его спектакля на столь нелогичную реплику главного героя, поэтому на всякий случай изготовился к драке, но его решимость пропала втуне, боевики послушно застыли на месте, преданно глядя ему в глаза. – Этот бессмертный сдохнет и без вашей помощи,– продолжил развивать свой неожиданный успех фальшивый Магистр. Он небрежно кивнул в сторону разгорающегося пожара и, скорчив брезгливую гримасу, уронил на землю тело придушенного командира. – Мне нужна ведьма,– Вард хищно прищурился, изображая льва, у которого вороватые шакалы стырили его законную добычу. – Кто-то из вас её видел? Отвечайте.

Боевики принялись смущённо переглядываться, как бы решая, кто из них отправится на заклание за разгильдяйство. Ввиду недееспособности командира, все взгляды наконец обратились к заместителю. Тот откровенно струхнул, но всё-таки нашёл в себе мужество принять ответственность за остальных.

– Никто её не видел,– голос бедняги был неуверенным, он как будто извинялся за то, что его люди не уследили за ведьмой,– она, наверное, сбежала в посёлок. Прикажете догнать её, Магистр?

– Нет, от вас никакого толку, всё приходится делать самому,– Вард вполне натурально разыграл раздражение господина нерасторопностью слуг. – Забирайте эту падаль и проваливайте,– он ткнул мыском ботинка бесчувственное тело и демонстративно отвернулся.

Дважды просить перепуганных боевиков не пришлось, они тут же засуетились, с показным рвением укладывая своего командира на импровизированные носилки из собственных курток. Взгляды, которые они исподтишка бросали на Варда, чем-то напоминали жалобные взгляды побитых псов, готовых на всё, чтобы заслужить прощение хозяина.

– Магистр, Вы вернулись насовсем? – внезапно раздался тихий голос из толпы бойцов.

В этом голосе прорвалась такая смесь надежды и страха, что Вард невольно поёжился. Раньше он никогда не задумывался над тем, чем был Орден для его братьев. Сам он искренне радовался, что этой поганой конторе пришёл конец, и верил, что остальные с ним согласны, однако поведение боевиков явно свидетельствовало об обратном, для них возвращение прежних порядков было сродни райскому блаженству. От такого откровенного раболепства Варда даже немного затошнило.

– Этого тебе знать не положено,– презрительно бросил он излишне любопытному боевику,– проваливайте, пока я не передумал.

Уверенный командирский тон оказался самым верным средством для управления растерявшейся толпой, боевики бодренько потянулись по тропинке в ущелье, то и дело оглядываясь на застывшего в величественной позе Варда. На самом деле тот едва сдерживался, чтобы ни броситься к домику ведьмы, пожар там разгорелся уже нешуточный. Но всё-таки фальшивый Магистр доиграл свою роль до конца и сорвался с места, только когда спина последнего боевика скрылась за поворотом тропинки.

Глава 5

Взгляд Джарета был непривычно мрачен, да вдобавок в его глазах сквозило лишь слегка прикрытое напускной вежливостью презрение к своему подопечному.

– Ну что, готов, малец? – неприязненно бросил он. – Пора на охоту.

После того памятного разговора, когда Джарет пообещал устроить самоуверенному недо-Творцу поединок с бессмертным, прошло больше месяца, и Мартин уже успел расслабиться, убедив себя, что наставник, по-видимому, передумал устраивать ему испытание. А скорей всего, это странное пари было просто шуткой или попыткой припугнуть зарвавшегося ученика. Ан нет, оказывается, Джарет и не думал шутить, да в добавок умудрился выбрать для своего квеста самый неподходящий день, аккурат накануне праздника.

– Но у меня же завтра день рожденья,– от волнения голос Мартина сел, и вместо нормальных звуков, раздался лишь невразумительный писк.

– Можешь считать это приключение подарком,– ехидно подмигнул ему наставник. – Ты же давно хотел отправиться в ту реальность, где обитают «дикие» бессмертные.

– Но я не готов,– принялся канючить Мартин,– мне нужно ещё время, чтобы подготовиться.

– Серьёзно? – Джарет глумливо ухмыльнулся. – А кто же это совсем недавно заверял меня, что Творцу завалить бессмертного не сложнее, чем сморкнуться, даже если этот Творец пока идёт с приставкой «почти».

Мартин крякнул с досады и заткнулся. Да, невовремя ему пришло в голову побахвалиться своими достижениями перед наставником, теперь придётся отвечать за свои слова. А у начинающего волшебника, если честно, не было никакой уверенности в собственном превосходстве перед бессмертными, хоть те и не умели управлять реальностью. Недавнее свидание с родным отцом заставило Мартина внести существенные коррективы в оценку собственных способностей и, главное, силы духа, а потому он не испытывал ни малейшего желания повторить свой опыт. Но отказаться от испытания значило бы признать правоту Джарета и согласиться на его условия, а этого Мартин не хотел ещё больше.

– Всё, хорош трястись,– мысленно прикрикнул он на себя,– в этой игре я охотник, а не дичь. Если я не хочу, чтобы меня заставили изучать эти поганые техники подавления воли, то нужно думать не о том, как выжить, а о том, как завалить бессмертного,– изобразив на своём лице беспечную улыбку, Мартин решительно протянул ладонь своему наставнику. – Если тебе невтерпёж, я готов отправиться хоть сейчас,– надменно сообщил он. – Куда идём?

– Считывай образ местности и переноси нас обоих,– скомандовал Джарет, беря мальчика за руку.

Через пару секунд они уже стояли у нагромождения громадных серых камней, покрытых, как ковром, узорчатым бледно-зелёным мхом. Джарет осмотрелся и решительно двинулся к узкому проходу в скалах, и Мартин, как бычок на верёвочке, послушно поплёлся за ним. В ущелье было темно, под ногами то и дело хлюпала вода, которая сочилась сквозь мох и стекала на тропинку. Пахло одновременно сыростью и пылью, что явно противоречило логике, и Мартину пришло в голову, что это его интуиция таким образом пытается подать знак, что лезть в это гиблое место не стоит. Впрочем, и без подсказок интуиции с каждым шагом перспективы предстоящей миссии представлялись воину магического фронта всё менее определёнными.

Ещё месяц назад, готовясь к испытанию, Мартин придумал, как обездвижить бессмертного таким образом, чтобы у того не было шанса вырваться и нанести ответный удар, однако сейчас первоначальный план отчего-то показался ему ненадёжным, и он принялся лихорадочно сочинять новую стратегию нападения. Возможно, именно благодаря этому увлекательному занятию Мартину удалось взять себя в руки и справиться с мандражом. Так что, когда тропинка наконец вывела путников на небольшую ровную площадку, поросшую короткой жёсткой травкой, юный маг уже полностью вернул себе уверенность в собственных силах и даже частичное душевное равновесие. Вся площадка была усеяна странными чёрными круглыми валунами размером с мяч, а в её дальнем конце располагалась жалкая лачуга, сложенная из таких же валунов и крытая, вместо дранки, сухой травой.

– Он внутри один,– буркнул Джарет, махнув рукой в сторону лачуги. – Если не сможешь скрутить его сразу, то убивай не раздумывая,– с расстановкой добавил он,– второго шанса бессмертный тебе не даст.

Ошарашенный столь зловещим напутствием Мартин застыл с открытым ртом. Убивать не раздумывая? Нет, на такое он не подписывался. Неужели Джарет всерьёз думает, что дело дойдёт до того, что его подопечному самому придётся бороться за жизнь? Да как можно убить Творца, который в любой момент может покинуть своё физическое тело? Нет, это просто трюк, чтобы его запугать. Вот только зачем Джаретувздумалось пугать своего ученика как раз в тот момент, когда тому требуется полный самоконтроль и уверенность с собственных силах? Не иначе, как хочет подыграть бессмертному. Вспыхнувшее при этой мысли праведное негодование напрочь загасило страх в душе охотника на бессмертных, и, бросив презрительный взгляд в сторону провокатора, тот гордо направился совершать свой подвиг.

Однако уже на полпути к жилищу бессмертного Мартина начали обуревать сомнения. Нет, он не испугался схватки, просто ему вдруг пришло в голову, что цена его победы будет несоразмерна с выигрышем, который эта победа обеспечит. Конечно, от него не требовалось убивать этого человека, но Мартин не сомневался, что в случае его успеха того всё равно ждёт смерть, ведь Джарет не упустит возможности избавить эту реальность от ещё одного «дикого» бессмертного. В тот момент перспектива обучения ментальным техникам показалась Мартину уже не столь отвратительной, как раньше, и уж как минимум менее пугающей, чем перспектива отнять жизнь у незнакомого человека.

– А вдруг в этой лачуге прячется мой отец? – от этой мысли у мальчика едва ни подкосились ноги. Только уверенность, что Джарет внимательно наблюдает за действиями своего ученика, заставила его продолжить свой путь.

И тут в голове Мартина возник новый вопрос. Что менее губительно для его будущего развития как Творца: убийство или сознательное подавление воли человека? Сможет ли он вообще стать Творцом реальности, если согласится использовать ментальные техники? А вдруг могущество Творца даётся только тем, кто не готов переступить через барьер нравственных принципов, защищающий остальное человечество от произвола беспринципного мага? Может быть, всё-таки лучше пожертвовать одним человеком, который, кстати, представляет серьёзную угрозу для других людей, чем навсегда потерять возможность стать Творцом реальности?

– Пусть всё закончится быстро,– прошептал Мартин словно молитву.

В десяти шагах перед дверью юный маг остановился и мысленно собрался. Не то чтобы он опасался встретить серьёзное сопротивление, однако странное напутствие Джарета откровенно свидетельствовало о возможности всяческих неприятных сюрпризов, а потому расслабляться не следовало. Чтобы успокоиться и взять себя в руки, Мартин на секунду прикрыл глаза, а когда он их открыл, бессмертный уже стоял перед ним, с интересом разглядывая незваного гостя. В первый момент Мартину показалось, что обитателем лачуги действительно оказался его отец, мужчина был примерно того же возраста и роста, с такой же давно небритой физиономией и, главное, под его бесформенной одеждой легко угадывалась спортивная фигура с рельефной мускулатурой.

Мартину потребовалось не менее пяти секунд, чтобы убедиться в своей ошибке и прийти в себя от первого шока. Нет, это, к счастью, был не отец, а какой-то чужой мужик, и для бессмертного он выглядел как-то уж слишком обыденно, даже можно сказать, разочаровывающе обыденно. Ни тебе оружия, ни боевой стойки или хотя бы подозрительности во взгляде. От этого Мартину даже сделалось обидно, но потом он сообразил, что бессмертный видит перед собой не могущественного мага, а просто щуплого подростка.

– Чем обязан? – голос мужика был совершенно нейтрален, в нём напрочь отсутствовала как враждебность, так и приветливость.

Помятуя напутствие своего наставника, Мартин не стал разводить церемоний, он просто накрыл этого беспечного мужика прозрачным, но непроницаемым энергетическим куполом. Юный маг постарался на славу, сотворённый им купол невозможно было пробить даже с помощью лучевого оружия, не говоря уже про нож или пистолет, которых у бессмертного вроде бы тоже не было. Собственно, на этом можно было бы и закончить охоту, дичь оказалась в ловушке, из которой выбраться никак не могла. К сожалению, в условия пари входило требование обездвижить пленника, а для этого Мартину требовалось как минимум его коснуться.

Пока тюремщик обдумывал дальнейший план действий, бессмертный повёл себя совершенно несообразно обстоятельствам. Он с интересом осмотрелся, даже дотронулся до мерцающей стенки защитного поля и одобрительно кивнул, как бы заценив качество созданной магом конструкции. То, что он не попытался пробиться наружу или применить оружие, говорило либо о его проницательности, либо об осведомлённости касательно подобных техник. В любом случае хладнокровие, с которым бессмертный воспринял своё пленение, Мартину сильно не понравилось.

– И что дальше? – безмятежно полюбопытствовал пленник.

– Встань на колени и положи руки на затылок,– голос Мартина немного дрожал от волнения, но он всё же сумел произнести эту фразу довольно внятно, а вот дальше всё пошло совсем не так, как он задумал. Бессмертный насмешливо фыркнул и погрозил ему пальцем, словно шаловливому малышу. Жест выглядел скорее шутливым, нежели угрожающим, но у Мартина сразу пересохло во рту, а язык сделался словно деревянным. – Если не подчинишься, я откачаю воздух из-под купола,– под конец своей угрозы тюремщик уже едва мог ворочать языком, так что прозвучала она жалко и неубедительно.

От столь неожиданной утраты способности управлять своим голосом Мартину сделалось жутко, страх холодными щупальцами сжал его горло, а накатившая волна паники едва ни стоила ему потери концентрации. В результате, дальняя стенка купола слегка заколыхалась, угрожая целостности всей конструкции. К счастью, юный маг быстро справился со своими нервишками и взял ситуацию под контроль. А ситуация была предельно откровенной, бессмертный явно пытался управлять волей своего тюремщика с помощью наведённой панической атаки. Что ж, этого и следовало ожидать, Джарет ведь специально выбрал в качестве противника Мартина того, кто владел ментальными техниками, чтобы убедить своего строптивого ученика в их эффективности.

Испытав на собственной шкуре действие ментального пресса, юный маг вынужден был признать, что это действительно весьма действенное и опасное оружие. И всё-таки против способности материализовать объекты реальности, которой владел будущий Творец, это оружие откровенно не тянуло. Зная, чего ждать от твоего противника, всегда можно отыскать противоядие против ментального нападения. А противоядие у Мартина имелось, поскольку его с самого раннего детства учили подавлять волнение и страх, чтобы сохранять концентрацию, несмотря ни на какие обстоятельства. Так что подобными выкрутасами его было не одолеть. Мартин с удовлетворением отметил, что паника отступила и скорчил глумливую гримасу, показывая своему пленнику, куда тот может засунуть свои дурацкие фокусы.

Нужно отдать должное бессмертному, он быстро сообразил, что его попытка провалилась, но ничем не выдал своего разочарования, кроме разве что небрежного кивка головы. Впрочем, и подчиняться ультиматуму он не поспешил, продолжал стоять и с любопытством разглядывать странного пацана, который осмелился отдавать команды бессмертному. Его поза была расслабленной, а на губах постепенно всё явственней проступала ехидная такая улыбочка. От этой улыбочки по позвоночнику Мартина поползли мурашки размером с майского жука, а ноги вдруг сделались ватными. Несмотря на всю свою готовность к сопротивлению, он вдруг ощутил такую тотальную беспомощность, что захотелось завыть от отчаяния. Даже чёткое понимание того, что эти чувства были наведёнными, что на самом деле ситуация складывается отнюдь не в пользу бессмертного, не спасли несчастную жертву ментального давления от непрошенной слезы.

Предательство собственного тела вызвало у Мартина приступ бешенства, и это его спасло. Злость горячей волной поднялась из живота и покатилась к макушке, выметая на своём пути тоску и жалость к себе. Мартин сжал зубы и презрительно ухмыльнулся, время для разговоров закончилось, пора было переходить от угроз к действиям. Он мысленно потянулся к куполу, и воздух начал быстро вытекать сквозь его стенки наружу. Прошла минута, вторая, по идее, бессмертный уже должен был начать задыхаться, но он даже не дёрнулся, так и стоял, с интересом рассматривая убивающего его мага, только его улыбка сделалась какой-то странной, словно бы даже сочувственной. Наконец бессмертный поднял руку и щёлкнул пальцами по мерцающей поверхности купола.

– А ну-ка, прекращай играться в волшебника, шкет,– в его голосе напрочь отсутствовала агрессия, пожалуй, это было сказано даже с изрядной долей отеческого добродушия, но Мартину вдруг показалось, что ему сейчас вынесли смертный приговор.

Его надёжный и прочный купол вдруг покрылся рябью и начал быстро таять. Сей непостижимый феномен отчего-то не вызвал в душе юного мага естественного в такой ситуации ужаса, только безмерное удивление. Этого просто-напросто не могло быть, ведь его концентрация была по-прежнему на должном уровне, не мог же выходящий воздух разрушить купол. Пока Мартин обдумывал возникшую несуразность, от его конструкции остались лишь жалкие витающие в воздухе ошмётки. Бессмертный, по-прежнему улыбаясь, спокойно перешагнул границу распадающегося купола и неспеша пошёл к застывшему в ступоре беспомощному магу.

Пола его куртки при ходьбе распахнулась, и стало видно торчащую из-за пояса рукоятку пистолета. Мартин невольно зажмурился, представляя, как из дула этого пистолета сейчас вылетит пуля и, несмотря на всю свою неуязвимость, ему отчего-то сделалось не по себе. Нет, то был не страх, а скорее растерянность, словно он явился к учителю с невыученным уроком и не может ответить на заданный вопрос. Однако бессмертный и тут умудрился обмануть ожидания непутёвого мага, он не сделал ни единого жеста, чтобы потянуться к пистолету, словно не считал Мартина достаточно серьёзной угрозой для того, чтобы воспользоваться оружием. Как ни странно, это совсем не ободрило растерявшегося мальчишку, напротив, ему отчего-то сделалось совсем тошно.

– Кто ты такой? – небрежно поинтересовался бессмертный, подойдя вплотную. – Отвечай.

– Я Мартин,– послушно пролепетал почти Творец, хотя вроде бы совсем не собирался знакомиться со своей потенциальной жертвой, однако желание угодить этому странному мужику сделалось вдруг настолько подавляющим, что промолчать показалось ему немыслимым кощунством. Самым удивительным было то, что Мартин вовсе не находился в трансе, его сознание было как никогда ясным. Он отлично понимал, что бессмертный применяет против него какую-то психотехнику, но противопоставить ей ничего не мог, да что там противопоставить, он даже приблизительно не представлял механизма её действия. Сказать по правде, Мартин был настолько шокирован своей беспомощностью перед вроде бы обычным человеком, что в момент утратил способность не только нападать, но и защищаться.

– Ты ведь не случайно здесь оказался, Мартин,– бессмертный задумчиво посмотрел на бегущие по небу облака,– тебя прислали меня убить. Ты служишь загонщикам?

– Нет, я никому не служу, это просто испытание,– слова сами собой слетали с языка Мартина, он оказался не в силах даже контролировать свою речь, но это почему-то уже не вызвало огорчения.

– Вот как? – бессмертный на секунду задумался. – И кто же устроил тебе это испытание?

– Мой наставник Джарет, он тоже бессмертный,– сцена во всей своей сюрреалистичности всё больше напоминала светскую беседу с той только разницей, что один из её участников не мог её закончить по своему желанию.

– Уж не тот ли это Джарет, который командует рейдами загонщиков? – продолжал допрашивать Мартина бессмертный.

– Да, он участвует в рейдах,– послушно пролепетал мальчик, хотя отлично понимал, что этим признанием, скорее всего, подписывает себе смертный приговор.

Некоторое время бессмертный молчал, как бы раздумывая о своих дальнейших действиях. Впрочем, возможно, он просто сканировал окружающее пространство на предмет других нежданных гостей, например, того самого наставника, о котором упомянул его облажавшийся ученик. В сердце Мартина тут же вспыхнула надежда на то, что бессмертный засечёт Джарета и по необходимости переключит своё внимание на более опасного противника. Увы, его надежды не оправдались, во взгляде бессмертного не появилось ни малейших признаков беспокойства. Похоже, эти парни умели не только ощущать присутствие других людей, но и блокировать свои собственные эманации.

Мартин мысленно взмолился непонятно каким богам о том, чтобы Джарет догадался, что пришла пора вмешаться. Он уже не думал о том, как придётся расплачиваться за свой провал, теперь ему сделалось по-настоящему страшно, и это, как ни странно заставило его мобилизоваться для отпора агрессору. Наверное, если бы бессмертный пропустил этот момент, Мартину удалось бы сбросить наведённый морок, но тот вовремя учуял его страх и успел среагировать. Строгий взгляд из-под насупленных бровей буквально пригвоздил несчастного мальчишку к земле, заставив позабыть о сопротивлении. Всё, чего Мартину сейчас хотелось – это чтобы стоящий перед ним человек перестал сердиться.

– Не нужно меня бояться, я твой друг, единственный друг,– в голосе бессмертного зазвучал металл. – Ты мне доверяешь, Мартин? – Непутёвый маг неуверенно кивнул, поскольку к этому моменту уже не мог издать ни звука. – Тогда ложись на землю мордой вниз,– прозвучала странная и в то же время жёсткая команда.

Колени Мартина подогнулись сами собой, и через секунду его лицо погрузилось в сухую и колючую траву. Он не сделал ни единой попытки к сопротивлению, даже мысли такой у него не возникло, собственно, все мысли вдруг куда-то улетучились, оставляя в голове полный вакуум. Страх, кстати, тоже растворился в какой-то странной и явно неуместной в данных обстоятельствах апатии, и это был, пожалуй, единственный позитивный момент. Мартина вдруг охватила странная уверенность, что всё будет хорошо, что бессмертный лучше знает, что нужно делать. Откуда взялась эта губительная доверчивость, он не понимал, но отчётливо ощущал, что она сделалась практически абсолютной.

– Мартин, а ты не устал дышать? – лениво поинтересовался бессмертный, и воздух, который только что легко проникал в лёгкие самоуверенного мага, вдруг сделался густым, как желе. Теперь каждый вдох требовал от Мартина прямо-таки неимоверного усилия. – Не нужно себя заставлять, в этом нет никакой нужды,– деловито посоветовал коварный манипулятор. – Перестань дышать,– последние слова прозвучали как команда, и Мартин понял, что больше не сможет сделать ни единого вдоха.

Самое странное, что даже сейчас, чётко осознавая, что умирает, он не испытывал страха, но не потому, что был уверен в своей способности обходиться без тела, собственно, об этой способности Мартин забыл напрочь. Нет, он даже мысли не допускал о том, что ему удастся спастись, просто слова бессмертного отключили не только его волю к сопротивлению, но и инстинкт самосохранения. Мартин погружался в небытие с полнейшим безразличием, как будто наблюдал за происходящим со стороны. Наконец темнота раскрыла ему свои объятья, и он с облегчением провалился в них, словно в мягкую перину.

Реплика искателя

Для того, чтобы подключиться к источнику жизненной силы, нужно как минимум иметь о нём адекватное представление, а для этого мало просто прочитать умную книжку или послушать знающего лектора. Если вы всю жизнь просидели в тёмном подвале, то никакие красочные описания не помогут вам обрести знание о солнечном свете. Наверное, вы даже сможете экстраполировать свои представления, обусловленные наблюдением за тусклой лампочкой или свечой, на величественное сияние небесного светила, но эта экстраполяции будет так же далека от оригинала, как портрет человека от самого человека. Боюсь, люди, заключённые в скорлупу концепта тела, уже настолько деградировали, что утратили даже само представление о свете, как таковом.

Ну что может знать о свете слепой от рождения? Слепцу доступны лишь устные легенды, пришедшие от тех, кто когда-то был зрячим, и на основании этих легенд одни слепцы пытаются вести других слепцов к свету. Право, это даже не смешно. На мой взгляд, вероятность успеха такого парада незрячих настолько низка, что её можно сравнить разве что с чудом. Гораздо более вероятным является сценарий, при котором мы окажемся на краю пропасти, утратим остатки человечности и превратимся в придаток машины. Киборги, искусственный интеллект, виртуальная реальность – вот наше вероятное будущее. В качестве альтернативы можем просто деградировать до уровня животных. А что нам ещё останется, когда мы больше не сможем оставаться людьми?

Неужели даже осознавая, что стоим у края пропасти, мы не возьмём себя в руки и не разобьём эту вредоносную скорлупу? Почему это представляется нам таким сложным и пугающим? Трудно поверить, что абсолютно все люди настолько завязли в болоте материальности, что уже не могут отказаться от привычных костылей. Думаю, дело тут вовсе не в потакании своим слабостям, хотя это тоже является значимым фактором, но не основным. Разрушение скорлупы будет означать для нас полную трансформацию, мы уже никогда не сможем вернуться в прежнее состояние. Представьте, какая судьба ждёт семя, когда оно превращается в росток, и вы всё поймёте. Прежняя сущность семени умирает, исчезает навсегда без возможности обернуть процесс трансформации вспять. Многие ли из нас готовы исчезнуть, дав рождение чему-то новому и непонятному?

Мечтая о вознесении и просветлении, большинство даже не отдаёт себе отчёта, что там, за гранью привычного мира, их личности уже не будет, просветляться и возноситься будет какой-то незнакомец, о котором в нашем нынешнем состоянии мы не имеем ни малейшего представления. Нам хочется верить, что это всё равно будем мы, только лучше, с дополнительными способностями и возможностями, но в глубине души мы понимаем, что это невозможно. Только пройдя через самоуничтожение, семя может стать деревом, и это дерево, скорей всего, даже не будет помнить о той крохотной песчинке, которая подарила ему жизнь. Мы готовы к такому самопожертвованию?

Хочется верить, что среди нас всё-таки найдутся отдельные отчаянные искатели, которые смогут наперекор всему обнаружить источник жизненной силы и рискнут к нему подключиться. Было бы здорово, если б кому-то этот трюк удался, но боюсь, желающих рискнуть найдутся единицы. Кстати, смысла в таких единичных подключениях тоже немного. Ну что сможет поделать жалкая одинокая лампочка в океане тьмы? Это даже хуже, чем оставаться единственным трезвым в пьяной компании. Наиболее вероятным исходом подобной ситуации станет погружение в депрессию и замыкание в себе. Неприкольно, правда? Тогда ради чего рисковать собой и бросаться на амбразуру? Наверное, подобные подвиги – это что-то из разряда предназначения, дара Создателя, от которого так просто не откажешься. Так что одиноким лампочкам никуда не деться, придётся светить во тьме и страдать от одиночества.

Но даже если нам не удастся в последний миг выпрыгнуть из пропасти, это ещё не повод, чтобы расслабиться и позволить трясине материальности затянуть нас на дно. Нам ещё нужно выполнить свой долг перед теми, кто придёт после нас. Мы должны определить образ будущего мира. Если моё высказывание кажется вам абсурдным, то понаблюдайте за устройством нашего мира, и вы не сможете не заметить, что смерть всех проявленных объектов обязательно содержит в себе зародыш новой жизни. Росток нового дня созревает в самом сердце ночи, а жаркое лето произрастает из семени, зародившемся в ледяном холоде зимы.

Для людей таким зародышем новой жизни является момент смерти. От того, как человечество уйдёт в свой закат, зависит то, каким будет наш новый мир. Как писал Николай Гумилёв, у человека есть одно «несравненное право самому выбирать свою смерть», и этим правом мы должны воспользоваться. Мне бы очень хотелось, чтобы таким зародышем стал одинокий горящий светильник, зажжённый бесстрашным путником во тьме. А вам?

Глава 6

Сказать, что Вард бежал к дому ведьмы изо всех сил, было бы явным преуменьшением, он буквально летел как на крыльях, поскольку ведьмино жилище уже натурально напоминало пылающий факел. И всё-таки он припозднился со своей спасательной операцией. Когда Вард уже преодолел половину расстояния, крыша дома с громким треском провалилась, выстрелив в равнодушные небеса сноп алых искр и ошмётков горящей дранки. Обрушение перекрытия, как ни странно, слегка притушило пожар, поэтому Вард весьма легкомысленно с ходу ломанулся в дверь, посчитав сие мероприятие безопасным. Увы, видимость ослабления огня оказалась обманчивой, из утробы домика на спасателя дохнуло таким жаром, словно это была печь для плавки металла.

Стало очевидно, что проникнуть внутрь этим путём не получится, и Вард бросился к чёрному ходу. Тут тоже было жарко, хотя огонь пока не охватил хозяйственные помещения целиком, и оставалась надежда, что Нарьяне всё же удалось избежать огненного погребения. Очень кстати рядом с чёрным ходом обнаружилась бочка с дождевой водой. Недолго думая, Вард разделся до пояса и намочил куртку и рубашку. Мокрую куртку он снова надел прямо на голое тело, а рубашкой обмотал голову. Дверь в хозяйственную пристройку оказалась запертой, причём изнутри, и Варду пришлось потратить пару лишних секунд на то, чтобы снести её с петель. Когда он наконец проник в дом, пожар снова разгорелся, и пламя, вырвавшись на свободу, рвануло к небесам, словно огромная алая птица.

К счастью, в пристройку огонь пока не добрался, зато от дыма тут почти невозможно было дышать, и видимость снизилась практически до нуля. Тем не менее это было единственное место в доме, где у обитателей оставался хоть какой-то шанс выжить, соваться на чистую половину было бессмысленно, там царил настоящий огненный ад. Вард опустился на карачки и принялся наощупь обшаривать заполненное дымом пространство. Вскоре видимость стала немного лучше, поскольку дым потянулся прочь через открытую дверь, однако через ту же дверь в помещение начал поступать кислород, и пламя из комнат принялось быстро просачиваться сквозь щели в пристройку. Дольше оставаться в горящем доме было опасно, да к тому же и бессмысленно. Очевидно, что выжить в пожаре смог бы только тот, кто успел отсюда выбраться до обрушения кровли, а таковых, судя по всему, не оказалось.

Выругавшись сквозь зубы, Вард поднялся на ноги и направился к двери. Наверное, он бы так и ушёл, но в последний момент что-то заставило его обернуться, и сквозь дымную пелену он заметил торчащий из-под повалившегося стеллажа лоскут яркой материи. Откинув в сторону стеллаж, Вард к собственной радости обнаружил на полу пребывающее в отключке женское тело. Пламя как почувствовало, что намеченная жертва ускользает из его когтей, и рванулось из всех щелей. Но Варда уже было не остановить, он быстренько подхватил на руки свою бесчувственную находку и выволок её на свежий воздух. Однако, когда он уложил спасённую женщину на землю, то обнаружил два весьма странных обстоятельства. Во-первых, женщина была связана по рукам и ногам, причём довольно профессионально, а во-вторых, это была вовсе не Нарьяна.

В отличие от скрюченной тощей ведьмы, спасённая обладала прекрасными формами и моложавой внешностью, по крайней мере, насколько позволяли рассмотреть следы копоти на её лице и одежде. Назвать её молоденькой было бы, пожалуй, преувеличением, это была зрелая женщина, явно за тридцать, но вряд ли старше самого Варда. Если бы не толстый слой пепла, то её длинные прямые волосы, скорее всего, были бы иссиня-чёрными. Высокие скулы и немного грубоватые черты лица выдавали в женщине принадлежность к местным племенам, населявшим все окрестные горы. Вард освободил её руки и ноги от пут и осмотрел тело на предмет травм. Женщина не была ранена, если не считать пары синяков, которые оставил упавший стеллаж, похоже, обморок был просто следствием отравления дымом.

Немного поколебавшись, спасатель приступил к реанимационным процедурам, типа дыхания «рот в рот». Губы женщины были мягкими и пахли вовсе не дымом, а малиной. Увлечённый своим захватывающим занятием Вард совсем упустил из виду, что в этом трагическом спектакле могли принимать участие и другие выжившие. Для столь опытного вояки это, конечно, было непростительно, уж путы-то на руках и ногах женщины однозначно должны были его насторожить, но с недавнего времени события вокруг Варда начали происходить с такой головокружительной быстротой и полным отсутствием какой бы то ни было логики, что бедняга напрочь утратил чувство реальности. Тихий треск сломанной ветки за его спиной слишком поздно напомнил разомлевшему от аромата малины реаниматору, что погружаться с головой в спасательский угар может оказаться небезопасно.

– Замри! – властный мужской голос грубо опустил беспечного спасателя на грешную землю. – Если шевельнёшься или хотя бы глубоко вздохнёшь, получишь пулю в башку.

Вард послушно застыл, враз сообразив, что за его спиной находится не простой человек, а бессмертный. Наверное, не будь он в этом уверен, то не преминул бы убраться с линии огня, скорость реакции, которой обладало его тело, позволяло рассчитывать на успех подобного приёма, но от пули бессмертного ему было не уклониться. Тот факт, что этот парень, выбравшись из горящего дома, хладнокровно бросил связанную женщину умирать, однозначно свидетельствовал о его моральных качествах, вернее, об их отсутствии. Однако само по себе это ещё не делало его врагом Варда, в конце концов, у этого морального урода могли иметься личные мотивы, чтобы так поступить с несчастной. В любом случае, прежде чем начинать военные действия, стоило попробовать договориться.

– Не горячись, парень,– Вард постарался, чтобы его голос звучал миролюбиво,– я тебе не враг.

– Я знаю, кто ты такой, Магистр,– процедил бессмертный сквозь зубы,– видел, как ты разделался с этими орденскими шавками. У тебя мощный ментальный пресс, я чуть было сам не упал перед тобой на колени.

– Это просто недоразумение,– попытался оправдаться Вард,– повезло, что я оказался похож на Магистра.

– Зачётная попытка,– голос бессмертного так и сочился ядом,– из тебя бы вышел превосходный актёр. Возможно, я бы даже тебе поверил, если бы не видел, как ты раздевался. Или забыл, что во время ритуала посвящения все бессмертные удостоились чести лицезреть Магистра голышом со всеми его, вернее, твоими шрамами. Я стоял совсем близко, когда ты трахал свою синюшную бабу, и хорошо тебя запомнил.

Когда орденские боевики, приняв Варда за своего повелителя, подобострастно ползали перед ним на коленях, тот отнёсся к сему инциденту, как к забавному анекдоту. Он был, конечно, доволен, что случайное сходство дало ему шанс прекратить осаду ведьминого дома, но даже помыслить не мог, чтобы принять сей каламбур за чистую монету. Шрамы на теле, конечно, являлись уже более весомым аргументом в пользу данной версии, чем просто внешность, но всё же не настолько весомым, чтобы сразу в неё уверовать. Однако сама мысль о пусть небольшой, но всё же ненулевой вероятности того, что в прошлой жизни он действительно мог быть Магистром Ордена, оказалась для Варда настолько неприемлемой, что на несколько секунд он словно бы завис.

Стоило ему только допустить такую возможность, как тут же на ум пришло пророчество Нарьяны двухлетней давности, о котором Вард легкомысленно забыл, как только покинул дом ведьмы. А ведь та предупреждала, что через два года он встретит в этом месте людей, знавших его раньше. Так что же тогда получается? И те боевики, и этот свихнувшийся бессмертный действительно знали его как Магистра? Выходит, это именно он был тем самым подонком, который гнобил целый мир на протяжении многих лет, и которого ненавидели все жители этого мира, за исключением разве что бывших братьев Ордена. От такого, пожалуй, и свихнуться было недолго.

Несмотря на то, что версия выглядела непротиворечивой, Вард инстинктивно отказывался в неё верить, потому что совершенно не ощущал себя злодеем. Представить, что он смог бы сознательно превратить миллионы людей в рабов, оказалось далеко за пределами его воображения. Тот, кем он стал после воскрешения, на такое не был способен ни при каких обстоятельствах. Неужели потеря памяти может изменить натуру человека на её полную противоположность? А если действительно может, то правомерно ли карать такого человека за преступления, о которых он ничего не знает? Вард почувствовал, как в его душе поднимается волна протеста, вызывая острое желание не оправдываться, а ответить ударом на удар. Увы, такой возможности бессмертный ему не предоставил, оставалось только продолжать никчёмные переговоры.

– Вижу, что у тебя ко мне имеются претензии,– мрачно процедил обвиняемый,– может, расскажешь, какие именно.

– Претензии!? – в голосе обвинителя прозвучало неподдельное возмущение. – Это из-за тебя Орден распался, ублюдок. Если бы ни твои фокусы, никто бы не считал бессмертных врагами и не охотился на нас, как на диких зверей.

Обвинение прозвучало довольно напыщенно, но искренне, и главное, это уже была хоть какая-то конкретика. Так где же Магистр накосячил? То, что Орден распался из-за его исчезновения, было известно практически всем, но оказывается, дело было не только в самом исчезновении, перед этим Магистр совершил какое-то действие с бессмертными, которое сделало их врагами Ордена. Хотя нет, этот парень вовсе не утверждал, что они действительно являются врагами, он сказал только, что их таковыми считают.

– Значит, на самом деле бессмертные вовсе не враги Ордену? – в вопросе Варда вовсе не было коварного подвоха, но прозвучал он всё же несколько провокационно, и бессмертный вполне ожидаемо вскипел.

– Мы никогда не предавали своих братьев,– выпалил он на одном дыхании,– даже когда ты сам нас всех предал.

Вард сразу сообразил, что ему следует осторожнее выбирать выражения, иначе пуля в затылок быстренько преподаст ему урок дипломатии, даром что воспользоваться этим уроком он уже не сможет.

– Я искренне не понимаю причин, из-за которых бессмертные подвергаются преследованиям,– Вард добавил в свой голос нотку сочувствия,– мне жаль, что так вышло.

– Не понимаешь?! Серьёзно? – на сей раз слова бессмертного прозвучали презрительно, как ругательство. – Да после твоего ритуала они теперь нас боятся, причём всех, а не только тех, кому понравился твой так называемый подарок. Можешь радоваться, тебе таки удалось развалить наше братство. Прежде, чем я разнесу твою поганую башку, ты мне всё расскажешь, как на духу, иначе умирать ты будешь очень долго. Не мне тебе объяснять, как умеют убивать бессмертные, так что давай, Магистр, пришло время каяться. Зачем ты лишил нас смысла существования и подставил под удар своих же братьев?

Что ж, приговор был вынесен, причём ещё до заслушивания аргументов защиты, видимо, судья не посчитал их существенными. Ясности он не прибавил, разве что прояснил, что речь шла о каком-то ритуале, который провёл Магистр перед своим исчезновением. Слушая запальчивую речь бессмертного, Вард невольно пытался примерить на себя его обвинения, но хоть убей, не почувствовал за собой никакой вины. Если он, будучи Магистром, и совершил что-то фатальное для бессмертных, то это была ошибка, а не намеренный вред. Как же можно ставить ошибку в один ряд с преступлением?

И тут ему в голову пришла новая мысль: а что если Магистр именно поэтому принял решение лишить самого себя памяти, не смог простить себе совершённую ошибку и предпочёл о ней забыть? Что ж, такое вполне могло произойти. Нарьяна ведь чётко сказала, что потеря памяти была следствием действий самого Варда. Так может ли в таком случае амнезия служить ему оправданием? Увы, от кармы не скроешься даже на том свете, а уж тем более в забвении. Тогда выходит, что бессмертный прав, и Магистр за свои грехи заслужил смерть. Вот только расплачиваться придётся не ушедшему в небытие ублюдку, а его ничего не помнящему наследнику.

– Хочешь покаяния? Изволь. – приговорённый горько усмехнулся. – Двенадцать лет назад я очнулся в склепе среди высохших трупов без сил и без памяти. Так что буду признателен за любые сведения о моих, так сказать, прегрешениях. Как-то не хочется умирать в неведении.

Некоторое время бессмертный молчал, видимо, переваривал откровения Магистра, а потом громко расхохотался.

– Всё-таки кто-то из наших тебя достал,– теперь в его голосе сквозило откровенное злорадство,– хоть что-то приятное за этот поганый день. Выходит, ты теперь у нас невинная овечка, Магистр, вот умора. Думаешь, я на это куплюсь?

В этот момент Вард заметил, что ресницы спасённой им женщины дрогнули, она явно начала приходить в себя. Поскольку он совершенно не представлял причину конфликта между ней и пленившим её бессмертным, то счёл правильным переключить внимание на свою особу, чтобы у женщины было достаточно времени разобраться в происходящем.

– Чего конкретно ты от меня хочешь? – неприязненно бросил обвиняемый. – Как я могу каяться в том, чего не помню? – Увы, надежды Варда на то, что палач примет его аргументы, и перед казнью всё-таки сподобится огласить приговор хоть в каких-то подробностях, канули в небытие. Бессмертный упорно молчал, не удостаивая его ответом. В конце концов, смертнику надоело ждать, и он решил сам предъявить ультиматум палачу. – Либо ты расскажешь мне всё, что знаешь, либо стреляй,– мрачно процедил он,– мне больше нечего сказать.

За его спиной тихо щёлкнул взводимый затвор, и Вард обречённо закрыл глаза. Несколько секунд он напряжённо ожидал смерти, но выстрела так и не последовало, впрочем, и откровений тоже, безымянный просто хранил молчание. Наконец Варда достала эта игра на нервах, поговорка о том, что ожидание смерти хуже самой смерти, была ему хорошо известна, и сейчас он был с ней полностью согласен.

– Как знаешь,– мрачно процедил приговорённый и решительно поднялся на ноги, готовый либо словить пулю, либо самому прикончить палача.

Причина молчания бессмертного сразу сделалась понятной. Тот сидел в десяти шагах, облокотившись спиной об обгоревший ствол дерева, его рука с зажатым пистолетом безвольно лежала на земле, а голова низко склонилась на грудь. В распахнутый ворот куртки было видно, что вся его сорочка сделалась алой от крови.

– Тоже мне, мститель,– презрительно буркнул Вард,– лучше бы подумал о том, как бы самому не отрубиться.

Он не спеша подошёл к раненому, забрал его оружие и принялся осматривать бесчувственную тушку на предмет травм. Пулевая рана в грудь нашлась быстро и вызвала у Варда только один вопрос: каким образом этот парень добрые четверть часа умудрялся толкать свои обвинительные речи. Пуля пробила ему сердце и по-хорошему должна была убить мгновенно. Разумеется, до Варда доходили слухи о способностях бессмертных к ускоренной регенерации, но чтобы устраивать самосуд с пулей в сердце – это уже было далеко за гранью человеческой природы. Пока самопальный доктор недоумевал по поводу необъяснимой живучести своего пациента, тот открыл глаза. Его взгляд Варду сразу не понравился, бессмертный словно смотрел не на него, а куда-то внутрь, как смотрят слепые.

– Эй, парень, не вздумай мне тут окочуриться,– Вард приподнял голову раненого и слегка похлопал его по щекам, пытаясь вывести из шокового состояния. Это помогло, взгляд сделался более осмысленным, и упёрся Варду прямо в переносицу.

– Останови эту бойню,– а вот его голос прозвучал как-то странно, словно раненый смертельно устал от разговора и пытался отделаться от навязчивого собеседника. Его глаза снова закрылись, и тонкая струйка крови заскользила из уголка рта по подбородку.

Ошарашенный столь неожиданной развязкой Вард несколько секунд сидел в ступоре и только потом очухался и сподобился проверить пульс бесчувственного тела. Как и ожидалось, сердце бессмертного не билось, что, впрочем, не заставило доктора покорно сложить лапки и сдаться.

– Ну нет, так просто ты от меня не скроешься,– Вард с остервенением принялся реанимировать своего непутёвого палача,– ты мне всё расскажешь.

Увы, все его старания оказались тщетны, сердце парня остановилось окончательно. Прекратив своё бессмысленное занятие, Вард застыл над трупом воплощением тщеты человеческих усилий. И в этот момент ему в голову пришла замечательная идея: а что если довериться рефлексам своего тела, терять ведь всё равно нечего. Он уселся поудобнее и с помощью уже ставших привычными дыхательных упражнений погрузился в неглубокий транс. Он не пытался что-то делать осознанно, но при этом мог легко отслеживать свои действия. Его правая рука поднялась как бы сама собой, и ладонь плотно зажала рану на груди бессмертного. Почти сразу Вард почувствовал, что его правая кисть сделалась горячей, а ещё через несколько секунд он уловил первый удар сердца под своей ладонью. Вскоре сердцебиение стало ровным, и раненый с усилием втянул воздух в лёгкие, всё ещё пребывая в отключке.

Из транса Варда вывел очень знакомый голос, раздавшийся с того места, где лежала спасённая им женщина.

– Зачем ты тратишь свои силы на эту тварь? – в голосе отчётливо прозвучало презрение как к доктору, так и к его пациенту. – Он же собирался тебя убить.

Вард прекратил реанимационные мероприятия и повернулся на голос, который показался ему смутно знакомым. Его взгляд сразу упёрся в чёрные пронзительные глаза ведьмы. Только теперь эти глаза принадлежали не скрюченной тощей тётке, а той самой пленнице бессмертного, которую Вард так самоотверженно спасал сначала от огня, а потом от отравления дымом. Женщина тряхнула волосами, и на землю, словно снежинки, полетели хлопья пепла.

Глава 7

Громкий хлопок расколол блаженную темноту на тысячу осколков, которые с противным визгом разлетелись во все стороны. Правую щёку Мартина обожгло резкой болью, и он вполне резонно предположил, что один из осколков саданул его по лицу. Это было, конечно, досадно, но никак не могло послужить достаточно весомым поводом к тому, чтобы покинуть уютное убежище небытия и вернуться в жестокий мир, полный боли и разочарований. Да, бессмертный был несомненно прав, в этом мире для Мартина не имелось подходящего места, смерть была единственным разумным выходом. Яркий свет резанул по его закрытым векам, и прямо в голове юного мизантропа прозвучал легко узнаваемый голос.

– Хватит изображать из себя дохлятину,– в голосе Джарета совсем не слышалось угрозы, скорее, раздражение,– открывай глаза, парень, иначе придётся тебе ещё разок вмазать.

Перспектива снова испытать боль от весомой пощёчины быстро привела Мартина в чувство, он резво поднял веки и тут же упёрся взглядом в насмешливые глаза своего наставника. Практически на автомате жертва ментального нападения отметил отсутствие признаков использования психотехник в его голосе, но всё-таки от греха подальше счёл за лучшее подчиниться.

– Экзамен ты завалил,– Джарет удовлетворённо кивнул,– бессмертный тебя уделал, как бог черепаху. Ну что, осознал, что такое управление чужой волей?

Мартин недовольно поморщился и попытался подняться, однако быстро понял, что торопиться с возвращением в мир живых не стоит. Его голова буквально взорвалась болью, а к горлу подступила тошнота. Джарет подхватил его падающее тело и усадил около лачуги бессмертного, прислонив к стенке.

– На, глотни,– он протянул Мартину фляжку,– один глоток, не больше, не то Магистр мне голову отвернёт за спаивание малолетних.

Мартин благодарно кивнул и сделал малюсенький глоточек, но и этого оказалось достаточно, крепкое пойло жидким огнём прокатилось по его пищеводу и заставило закашляться. И всё же лекарство подействовало, голова перестала кружиться, а желудок прекратил попытки совершить революционный переворот. Вместе с улучшением самочувствия к Мартину вернулась способность соображать, и до него начало доходить, что он только что едва ни умер от удушья. Это было невероятно, да просто невозможно, ведь он уже очень давно освоил технику выхода из тела. Собственно, для проявленного существования физическое тело Мартину даже не требовалось, он вполне комфортно ощущал себя, пребывая в эфирном теле. Как же бессмертному удалось убедить Творца в том, что тот смертен?

Остатки внушения ещё, по-видимому, не выветрились из головы Мартина, поэтому он смог отследить крючок, на который его поймал хитрый манипулятор. Главный его посыл заключался в глупой и даже абсурдной мысли, что смерть станет для нервного юноши уютным и безопасным прибежищем, и сострадательный убийца просто делает ему одолжение, отправляя на тот свет. Но это же был полный бред. Как мог будущий Творец поверить такому идиотскому внушению? Однако поверил, и даже сейчас Мартин в глубине души сожалел, что Джарет не позволил ему уйти. Впрочем, сказать, что наставник как-то особо рьяно бросился спасать жизнь своего ученика тоже было бы ошибкой, он явно действовал на грани фола, ещё несколько секунд, и Мартина уже было не спасти.

Сам факт, что Джарет не вмешался раньше и позволил испытанию зайти так далеко, выглядел уж больно подозрительно, не иначе это был какой-то трюк. А может быть, испытание было просто розыгрышем, бессмертный был не настоящий, и всем процессом укрощения строптивца управлял сам Джарет? Что ж, сие предположение вполне имело право на жизнь. Действительно, как можно такое представить, чтобы телохранитель рискнул жизнью сына своего босса, пусть даже приёмного. К тому же этот телохранитель был бессмертным, у него в мозгах прописана неспособность причинить вред члену братства.

Мартину стало ужасно обидно, что он, как последний лох, повёлся на столь примитивную разводку. Вопреки желанию, жгучие слёзы наполнили его глаза, а к горлу подступил шершавый комок. Юному магу едва удалось удержаться от рыданий и то только потому, что проявлять слабость перед этим самодовольным лицедеем показалось ему ниже достоинства будущего Творца. Он проиграл это пари, чего уж там, но и проигрывать можно с достоинством. По крайней мере, следовало дать понять Джарету, что его афера раскрыта.

– Ну и где прячется твой напарник? – небрежно поинтересовался Мартин. Недоумённый взгляд телохранителя лучше всяких слов сообщил гению дедукции, что где-то в своих рассуждениях он допустил ошибку. – Где тот парень, который разыгрывал из себя бессмертного? – уже без прежней уверенности уточнил он.

– Разыгрывал? – Джарет как будто не поверил своим ушам. – Ты правда решил, что это была такая шутка? Что ж, иди попрощайся с шутником,– он зло сплюнул и махнул рукой куда-то в сторону того места, где несколько минут назад Мартин собирался покинуть мир живых.

Что уж говорить, поведение Джарета совсем не напоминало триумфальное завершение весёлого розыгрыша, еголицо посерело, морщины вдруг разом проступили на гладкой лощёной коже, а в глазах был даже не упрёк, а презрение. Мартин кряхтя поднялся на ноги и посмотрел в указанную сторону. Неподвижное тело тёмным пятном резко выделялось на фоне зелёной травы. Юношу буквально отбросило назад на стену лачуги, и он вжался в каменную кладку с такой силой, словно на него давила тяжесть целого мира.

– Ты его убил? – едва слышно пролепетал он.

– Нет, дружок, это ты его убил,– зло бросил Джарет. – Поздравляю с первым трупом на твоей совести.

Мартин на дрожащих ногах поковылял к мёртвому телу и без сил упал рядом с ним на колени. Глаза мертвеца были широко открыты, и в них застыло выражение крайнего удивления, похоже, нападения он совсем не ожидал. Его лицо всё ещё сохраняло выражение строгости и в то же время озабоченности, именно таким запомнил бессмертного Мартин, прежде чем тот заставил его лечь на землю. Наверное, если бы не аккуратная круглая дырочка между глаз, да отвратительного вида бурая лужа, растекающаяся вокруг головы бессмертного, его можно было бы принять за отдыхающего, а вовсе не за мёртвого.

– Почему ты не вышел из тела? – раздался за спиной Мартина обвиняющий голос Джарета. – Почему ты не оставил мне выбора, ведь ты знал, что я просто физически не могу позволить тебе умереть? У меня имеется прямой приказ от Магистра обеспечивать безопасность его сыну, и нарушить этот приказ для меня равносильно самоубийству.

– Я и сам не знаю, почему не покинул тело,– удручённо покаялся юный маг,– бессмертный каким-то образом заставил меня забыть о моих способностях. Я как будто превратился в беспомощного ребёнка.

– Этого не должно было случиться,– Джарет отрешённо покачал головой. – Зря я поверил твоему бахвальству, был уверен, что смерть уж точно тебе не грозит, тянул до последнего и вмешался, только когда эманации твоего астрального тела совсем исчезли.

– Я умер, да? – голос Мартина прозвучал как-то безучастно, словно это было ему безразлично.

– Твоё сердце не билось чуть больше минуты,– нехотя буркнул Джарет,– не уверен, что это можно назвать смертью. Я могу остановить своё сердце на час и даже дольше, а потом снова запустить, главное, чтобы хватило энергии на поддержание хотя бы минимального фонового кровообращения. Но ты, судя по всему, сам возвращаться не собирался, так что пришлось вернуть тебя насильно.

– Джарет, а что случится, если я всё-таки умру, но не по твоей вине? – Мартин задумчиво рассматривал тело бессмертного и как будто разговаривал с мертвецом, а не со своим наставником. – Ведь всякое может случиться, правда?

– Причина нарушения приказа не имеет значения,– Джарет цедил слова сквозь зубы, словно ему было больно разговаривать. – Если такое случится, сработают установки в моей голове, и я добровольно отправлюсь в орденские подвалы.

– И что с тобой сделают? – вскинулся Мартин.

– Казнят, чего же ещё,– с отвращением бросил телохранитель. – Можешь мне поверить, такой смерти я не пожелал бы даже своему заклятому врагу. Убивать будут долго, так что под конец я буду проклинать тот день, когда родился на свет. Но самое паскудное – это то, что я искренне буду считать себя предателем, а наказание заслуженным.

– Значит, так это работает,– прошептал потрясённый парнишка,– я даже подумать не мог.

– Всё ещё считаешь, что эти установки – просто намордник для волкодава? – язвительно поинтересовался Джарет. – Или всё-таки удавка на шее? Думаешь, почему бессмертные никогда не отступают и не сдаются? Любой из нас предпочтёт погибнуть при выполнении пусть даже самого абсурдного задания, чем быть казнённым за невыполнение приказа.

– Любого приказа? – Мартин был настолько ошарашен услышанным, что у него сорвался голос, и конец фразы он просипел. – Но ведь не все приказы правильные, люди могут ошибаться.

– Кодекс бессмертных говорит о том, что невыполнение приказа является предательством,– пояснил Джарет,– а предателей среди бессмертных быть не должно. Впрочем, казни бессмертных случаются очень редко, на моей памяти имел место только один такой случай. Тому парню здорово не повезло, по какой-то причине во время допроса он сподобился сбросить морок установок и осознал, какого свалял дурака. Мой отряд едва успел вмешаться, не уверен, что кандалы сумели бы его удержать. В тот день я впервые имел удовольствие наблюдать страх в глазах Магистра.

– Ты его ненавидишь,– отрешённо пробормотал Мартин. – За что?

– Я не собираюсь это с тобой обсуждать,– Джарет отшил своего подопечного с такой решимостью, что тот аж растерялся, но ненадолго.

– Понятно, почему вас все боятся,– продолжил свои рассуждения Мартин,– бессмертный без этой удавки – это как абсолютное оружие без хозяина.

– Ты тоже обладаешь немалой силой, дружок,– Джарет насмешливо ухмыльнулся,– но становиться чьей-то собственностью что-то не спешишь. И кстати, здешние «дикие» бессмертные – вовсе не монстры, что бы о них ни говорили, они такие же люди, как все остальные жители нашего мира.

– Тогда зачем ты на них охотишься? – тут же возразил Мартин.

– Кажется, ты уже забыл, что я тебе рассказывал про кодекс бессмертных,– Джарет зло сплюнул и отвернулся. – Всё, разговор окончен, отправляйся к своему учителю и договорись об обучении ментальным техникам.

– Я думал, что ты сам будешь меня учить,– Мартин с недоумением уставился на расстроенного телохранителя. – Ты же бессмертный, а значит, владеешь этими техниками.

– Бессмертных этому обучают в раннем детстве,– уже спокойней пояснил тот,– у меня эти навыки находятся на уровне рефлексов, как пищеварение. Пользоваться могу, а объяснить, как это работает, нет. Тебе нужен настоящий учитель.

– А если Атан-кей откажется? – засомневался Мартин.

– А ты будь убедительным, найди нужные аргументы,– Джарет смерил своего подопечного снисходительным взглядом. – Меня же ты сумел убедить в своей неуязвимости. Всё, проваливай, вернёшься за мной утром.

Мартин послушно поднялся на ноги, но что-то его остановило. Он чувствовал, что его наставник сейчас не в духе и не расположен отвечать на вопросы, но тот вопрос, на который случайно натолкнул его комментарий Джарета, буквально взорвал парню мозг.

– Джарет, тебе не кажется странным, что «диких» бессмертных так много, хотя Орден ведёт на них охоту? – голос Мартина прозвучал вкрадчиво, но твёрдо. – А в нашей реальности бессмертных почти не осталось. У нас ведь их специально никто не отстреливает? – Реакция Джарета оказалась неожиданной. Наверное, можно было бы ожидать, что тот взбесится из-за настырности малолетнего детектива или просто проигнорирует его вопрос, но вместо этого, телохранитель внезапно сжался, словно его ударили. – Я угадал,– с ужасом прошептал Мартин,– их намеренно убивают. Но почему? Они же все имеют установки подчинения.

– Нет ничего опасней страха,– наконец процедил Джарет. – Никто ведь не знает, что стало со здешним Магистром, он просто исчез. А перед этим все бессмертные каким-то образом получили свободу. Странное совпадение, не находишь?

– Странное,– согласился Мартин,– но при чём тут наши бессмертные?

– Ксантипа пришёл к выводу, что исчезновение здешнего Магистра – это дело рук бессмертных, и решил перестраховаться,– Джарет горько усмехнулся. – Если существует даже малейший риск того, что такое же может случиться в нашей реальности, то проще уничтожить несколько сотен человек, чем копаться в причинах произошедшего. «Дикие» бессмертные тоже обречены, но их ещё нужно отловить, а нашим достаточно было просто отдать приказ на самоуничтожение. Ксантипа ещё поступил гуманно, не потребовал, чтобы бессмертные убивали себя сами, организовал специальные рейды расстрельной команды, такие же, как здесь.

В голосе Джарета слышалась такая боль, что Мартин невольно насторожился. Не мог бессмертный, привыкший рисковать своей и чужой жизнью просто по приказу начальства, столь яростно реагировать на, в сущности, рациональное решение Магистра. Разгадка сей странности пришла ему в голову неожиданно, как первая весенняя гроза.

– Это ты командовал рейдами в нашей реальности,– едва слышно прошептал Мартин,– а теперь делаешь то же самое здесь. Джарет, но ведь ты и сам бессмертный, рано или поздно тебя тоже пустят в расход.

– Рано или поздно,– голос телохранителя никак не выдал его чувства, он был спокойным, даже меланхоличным, что ли,– наверное, именно в этом дело. Всё, малец, проваливай, мне ещё нужно похоронить твоего неудачливого убийцу.

– Я хочу помочь,– юный маг почти с мольбой посмотрел в глаза своему наставнику. – Пожалуйста, разреши мне остаться, огонь – это моя стихия.

Джарет встретил просьбу своего ученика сначала с раздражением, но потом выражение его лица смягчилось, и на губах даже промелькнула печальная улыбка. Через несколько минут лачуга бессмертного превратилась в пылающий погребальный костёр. Пламя окутало ослепительно сияющим коконом жалкое строение и взвилось высоко в небо. Камни плавились от нестерпимого жара, и казалось, что горел даже воздух. Двое мужчин стояли в двадцати шагах от этого своеобразного погребального костра и молча смотрели в огонь, провожая в последний путь незапланированную жертву своих экспериментов. Один из них выиграл пари, а другому предстояло отрабатывать проигрыш, но сейчас оба они задавали себе один и тот же вопрос: стоило ли это жизни человека?

Глава 8

Ведьма провела ладонью по лбу, посмотрела на чёрные разводы, украсившие её пальцы, и брезгливо поджала губки, осознав, что в данный момент представляет из себя довольно жалкое зрелище. Впрочем, Варда вопросы гигиены сейчас, похоже, заботили не больше, чем прошлогодний снег. Он был настолько ошарашен превращением тощей седой тётки в молодую и довольно привлекательную женщину, что остальные детали её внешнего облика как бы остались за кадром.

– Нарьяна?! – от удивления Вард едва ни поперхнулся. – Но ты же…

– Была старухой,– в чёрных глазах ведьмы сверкнули лукавые искорки, и румянец явственно проступил на пухлых щёчках сквозь пятна сажи и копоти. – Что поделаешь, одинокой женщине приходится как-то защищаться от навязчивого внимания вашего брата, а на жалкую уродину вряд ли кто позарится. Но если тебе моя маска нравится больше оригинала, только скажи,– тон Нарьяны был игривым, словно она пыталась флиртовать со своим бывшим клиентом, что прозвучало диким диссонансом на фоне её догорающего дома. Вард недовольно поморщился, но решил не строить из себя поборника морали и тупо проигнорировал сие откровенное заигрывание.

– Это ты в него стреляла или парень угодил под пулю боевика? – поинтересовался он.

– А если и я, так что? – Нарьяна с вызовом глянула на своего спасителя. – Он сам виноват, какого лешего этот бродяга навёл отряд загонщиков на мой дом? Между прочим, он тоже в меня стрелял, и если бы ни защитный амулет, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

– Эх, жаль, что ты у нас такая меткая,– с наигранным осуждением посетовал Вард,– этот парень мог столько всего мне рассказать, а теперь он вряд ли будет расположен к дружеской беседе.

– Вижу, ты запамятовал о том, что я тебе сказала в нашу прошлую встречу,– ведьма не купилась на его шутливый тон. – Словам этого дурня верить нельзя, он и сам всей правды не ведает.

– Но ты же сможешь растолковать его слова? – Вард заискивающе улыбнулся. – Хотя бы скажи, почему все принимают меня за Магистра Ордена. Я действительно им был?

– Откуда простой ведьме знать такие секреты? – насмешливо сверкнула глазами Нарьяна. – Одно могу сказать: сейчас я не вижу в твоей душе зла.

– Значит, они все ошиблись? – умоляющий взгляд Варда так и впился в лицо ведьмы.

– Или Магистр был не таким уж злодеем, как о нём говорят,– подсказала Нарьяна.

– А какой ещё человек мог управлять Орденом? – Вард обречённо опустил голову. – Благородные рыцари обычно не становятся кровавыми диктаторами, знаешь ли.

– Кем бы ты ни был в прошлом, теперь ты другой человек,– отрезала ведьма,– так что выкинь из головы мысли о своей вине перед бессмертными. Лучше подумай о собственной безопасности, похоже, твои бывшие соратники тебя не жалуют.

– Да этот бессмертный и тебя не особо жаловал,– со смехом парировал Вард,– связал и бросил умирать.

– На мой счёт у него имелись веские основания быть невежливым,– Нарьяна поднялась с земли и принялась отряхиваться,– дело в том, что сначала я попыталась сделать из него жаркое, а стреляла уже потом, когда он начал ломиться в мой дом.

– Не понял,– Вард недоумённо покрутил головой,– ты, что ли, сама сожгла свою дубовую рощу?

– Разве у простых вояк нашлось бы средство, чтобы такое устроить? – ведьма снисходительно хмыкнула и бросила горделивый взгляд в сторону обгоревших стволов. – Этот гадёныш решил, что сможет спрятаться от загонщиков в кроне дерева,– пояснила она свои странные действия,– я думала, что удастся его выкурить, не поняла сразу, что это бессмертный,– в голосе ведьмы не слышалось никакого раскаяния, словно уничтожение столетних дубов и покушение на жизнь человека были для неё делом обыденным, так, рутиной.

– И не жалко было уничтожать такую красоту?– подивился Вард. – Можно было просто запереться в доме и переждать.

– От такого запрёшься, как же,– ведьма угрюмо зыркнула в сторону бесчувственного тела. – Да и неважно всё это, мне тут всё одно больше не жить. Я это сразу поняла, как только тебя увидела два года назад.

– Ты уже тогда всё решила,– догадался Вард,– а сейчас просто сжигала мосты. Круто, наверное всё знать наперёд. Ну и что будет дальше?

– А дальше ты возьмёшь меня за руку и отведёшь в свой дом,– как ни в чём ни бывало распорядилась Нарьяна. – Ты же не бросишь несчастную одинокую женщину пропадать на пепелище? – сказано это было с нарочитой ноткой кокетства и прозвучало как приглашение к флирту.

Увы, старания Нарьяны пропали втуне, Вард не купился на её откровенный пас, скорее, потуги ведьмы разыгрывать перед ним эдакую светскую львицу вызвали у него отторжение. Однако послать куда подальше женщину, лишившуюся всего своего имущества и даже крыши над головой, у него не хватило духу, тем более, что эта женщина очевидно обладала возможностью отплатить невеже сполна, причём весьма своеобразным способом.

– Конечно, можешь пожить у меня,– холодно предложил Вард,– дом большой, места хватит. Только нужно придумать, как тебя представить соседям, чтобы не поползли слухи.

– Как твою жену,– ответ Нарьяны прозвучал столь безапелляционно, что гостеприимный кавалер невольно фыркнул от возмущения. – Не кривись,– прикрикнула на него ведьма,– ты ещё не знаешь, какое приданое за мной получишь,– с этими словами она решительно направилась к колодцу. Сдвинув в сторону один из камней в основании колоды, Нарьяна засунула руку в открывшуюся нишу и выудила оттуда довольно большой кожаный мешок. – Вот полюбуйся, муженёк,– ехидно хихикнула ведьма, развязывая тесёмки.

Мешок оказался до половины заполнен золотыми монетами и ещё какими-то маленькими конвертиками на застёжках. Заглянув в один такой конвертик Вард обнаружил в нём с десяток небольших прозрачных камушков. Он высыпал на ладонь содержимое конвертика, и камушки вспыхнули разноцветными огоньками в лучах солнца.

– Это то, что я думаю? – удивился Вард. – В остальных конвертах тоже бриллианты? Да ты у нас, оказывается, богатая невеста, Нарьяна,– потенциальный жених весело расхохотался. – Вот уж не думал, что ты сумела столько заработать своими предсказаниями.

– Мне это всё досталось в наследство,– пояснила ведьма и брезгливо поморщилась, словно речь шла о чём-то постыдном. – Тот человек…,– начала она, как бы оправдываясь, но Вард её прервал.

– Не хочу знать, что стало с твоим благодетелем,– он невольно поёжился, вспомнив, что ведьма совсем недавно пыталась сжечь человека заживо и даже не постеснялась об этом рассказать. – Я на твоё наследство не претендую, у меня своё имеется.

Тут Вард совершенно не погрешил против правды, денег у него действительно было заныкано больше, чем он мог израсходовать. Кстати, дом в Каламуте, куда он пригласил погорелицу, тоже был куплен на то самое наследство. А вот похвастаться тем, что он обошёлся со своим благодетелем лучше, чем Нарьяна со своим, Вард, увы, никак не мог, если не считать того, что Эрин умер быстро. На самом деле он вовсе не собирался грабить своего бывшего работодателя и по совместительству главаря клана Ночных Лисов, просто случайно наткнулся на заначку Эрина, когда пришёл его убивать.

В те времена Орден формально ещё правил, но отдельные наиболее предприимчивые и жадные до власти братья уже начали один за другим покидать своих сюзеренов и организовывать собственные кланы. Ночные Лисы были довольно крупной и удачливой бандой, а потому под крыло Эрина стекались лихие люди со всей округи. Вард нанялся телохранителем к сыну главаря просто от безысходности, ведь нужно же было на что-то жить, не идти же самому на большую дорогу. Его подопечный оказался тем ещё говнюком, похлеще своего папаши, которого даже его подчинённые за глаза звали не иначе, как шакалом, а его отпрыск получил пренебрежительную кличку Эринский щенок.

За те неполные два месяца, что Вард проработал нянькой при нахальном и задиристом щенке, он успел пожалеть о своём решении не менее сотни раз. Парню было чуть больше двадцати, но апломбом и спесью он превосходил даже своего самовлюблённого папашу. Телохранителю приходилось постоянно ввязываться в драки, которые провоцировал этот безмозглый юнец, получая, вместо благодарности, насмешки и пренебрежение. Рано или поздно это должно было закончиться фатально, ну и закончилось.

В сущности, Вард вовсе не собирался наносить своему подопечному серьёзных увечий, однако оплеуха, которую он отвесил не в меру обнаглевшему и порядком захмелевшему задире, отбросила того аккурат в камин. Чистая случайность, если подумать, но для щенка всё закончилось трагично. Нет, он остался жив, но красоваться перед девками ему было больше не суждено, ожоги он получил приличные, особенно пострадало лицо. Несмотря на то, что у сего печального инцидента имелась масса свидетелей, готовых подтвердить отсутствие злого умысла, Эрин объявил виновнику инвалидности своего отпрыска кровавую вендетту.

Весь клан Ночных Лисов набросился на Варда с такой яростью, как будто он поубивал их любимых дедушек. Слишком поздно до Эрина дошло, с кем он связался, к тому времени от клана осталось уже меньше половины, да и те уже подумывали о том, чтобы слинять домой от греха подальше. Наверное, если бы речь шла не о его сыне, Эрин пошёл бы на мировую, но он решил поступить иначе. Предложив Варду встретиться, чтобы обсудить условия мирного договора, он устроил ему ловушку. В результате, клан перестал существовать, оставшиеся в живых бандиты разбежались, а всё ранее награбленное досталось победителю в качестве трофея.

После расправы над кланом Ночных Лисов, у Варда появилась масса фанатов. Жители близлежащих поселений потянулись к нему с подарками и приглашениями поселиться в их городке, видимо, рассчитывали задарма заполучить надёжного и грозного защитника. Разумеется, от всех предложения Вард отказался, публичность ему была совершенно не нужна, ведь распадающийся Орден мог и заинтересоваться наглецом, расправившимся с бывшим членом братства. Он убрался подальше от тех мест, где его знали, потратил небольшую часть своего наследства на домик в одном небольшом и неприметном городишке под забавным названием Каламут и растворился среди местных жителей.

Теперь ему больше не нужно было заботиться о пропитании и крыше над головой, и Вард всерьёз призадумался о смысле своего существования. До этого момента его жизнь представляла собой примитивную борьбу за выживание, совмещённую с попытками вернуть себе память. Он шатался по миру в поисках какого-нибудь волшебника или лекаря, способного решить его проблему, стараясь избегать встреч как с орденскими отрядами, так и с бандитами. Это удавалось сделать не всегда, так что время от времени случалось подраться. А вот времени на то, чтобы всерьёз разобраться с тем, что происходило вокруг, постоянно не хватало, приходилось расставлять приоритеты и решать только самые насущные проблемы.

За те несколько дней, что Вард приходил в себя после кровопролитной войнушки с кланом Эрина, он успел заметить, как изменилась жизнь обитателей тех мест, которым клан не давал нормально существовать. Избавившись от навязанной опеки, люди вздохнули свободней, перестали бояться и прятаться, в общем, жизнь забила ключом. Вот тогда-то Варду впервые пришло в голову, что с его странными способностями он мог бы сделать для людей много хорошего. Нужно сказать, что поначалу эта идея вызвала в его душе протест. Одно дело, когда тебя вынудили защищаться, и совсем другое – сознательно истреблять бандитов, которые тоже являются людьми, между прочим. Однако, насмотревшись на беспредел, который творили кланы в своих вотчинах, Вард не смог оставаться в стороне и всё-таки втянулся в местные разборки.

Его вылазки были нечастыми и поначалу спонтанными, но постепенно Вард упорядочил свою очистительную деятельность, стал тщательно готовить операции и заметать следы. Полная анонимность стала его главным оружием против бандитов, ведь узнай кто-нибудь, что одинокий мститель, который терроризирует местные кланы, живёт как обыкновенный обыватель прямо у них под боком, и спокойной жизни Варда пришёл бы конец. Со временем он завёл знакомства в среде боевиков клана Воронов, в вотчине которого находился Каламут, и время от времени даже выполнял для клана кое-какую щепетильную работёнку, чтобы поддержать добрососедские отношения.

В целом, жизнь Варда как бы вкатилась в наезженную колею, наверное, он даже мог бы считать её удавшейся и в какой-то мере счастливой, но одно обстоятельство не позволяло это сделать. Дело в том, что он постоянно ощущал, что его нынешнее существование лишено смысла. В той прежней жизни, которая была до воскрешения, этот смысл был, а теперь Вард его утратил вместе с памятью. Поначалу он думал, что этот самый смысл связан с тем, чему была посвящена его первая жизнь, а потому с такой яростью метался в поисках заветного средства, которое помогло бы ему всё вспомнить. Если бы ни счастливый случай, приведший его к Нарьяне, Вард бы, наверное, до сих пор тупо мыкался по шарлатанам от магии. Тольке ведьме удалось разглядеть, что на самом деле мучало страдальца все эти годы после воскрешения, и Вард наконец обрёл цель в жизни.

Кто-то, наверное, мог бы и посмеяться над сентиментальностью сурового мужика, разменявшего свой пятый десяток, но Варду это было фиолетово. Как только туманный образ женщины-ангела обрёл материальные черты, он буквально нутром почувствовал, что именно в ней и заключён тот самый ускользающий смысл его жизни. А потому для Варда не стало более важной задачи, чем поиск незнакомки. При этом он совершенно не загадывал, как сложится его жизнь, когда поиски закончатся, просто знал, что должен быть рядом со своим ангелом. Стоит ли удивляться, что Нарьяна, которая, собственно, и помогла Варду понять, для чего он живёт, сделалась для него эдакой волшебной феей, почти святой.

Если бы ещё эта святая вела себя соответственно, то благодарности Варда вообще не было бы предела, но ведьма, как назло, корчила из себя вульгарную потаскушку, да ещё с претензиями на статус светской дамы и жены. Это, разумеется, никак не уменьшило его благодарности и готовности отплатить добром за добро, но всё же существенно разбавило его изначально тёплые чувства изрядной долей разочарования, если не сказать презрения. По правде говоря, Варду было бы гораздо проще, если бы Нарьяна сама как-нибудь решила свои жилищные проблемы, в конце концов, никто не заставлял её сжигать свой собственный дом. Кстати, найти себе новое жильё ей было совсем нетрудно, Вард даже не сомневался, что в соседнем посёлке любой сочтёт за величайшую удачу предоставить свой дом в распоряжение могущественной ведьмы, но предложить ей подобное у него язык не поворачивался.

Раздосадованный перспективой какое-то время делить кров с незнакомой тёткой Вард пробурчал что-то нелицеприятное себе под нос и занялся раненым, чтобы хоть ненадолго отвлечься от невесёлых мыслей. Хотя кровь из раны больше не шла, самопальный доктор наложил на грудь бессмертного тугую повязку из его собственной сорочки, поскольку сорочка доктора была мокрой. Собственно, это было всё, что можно было предпринять в походных условиях, дальше всё зависело от живучести раненого. В любом случае его нужно было побыстрее доставить в посёлок, где, возможно, имелся лекарь. Вард аккуратно взвалил бесчувственное тело на плечо и повернулся к ведьме, которая всё это время демонстративно игнорировала его спасательскую деятельность, стоя в сторонке и изображая из себя эдакую апологию презрения к бессмысленной трате времени.

– Ты готова, Нарьяна? – как Вард ни старался, чтобы его голос звучал дружелюбно, но всё же не смог скрыть своего раздражения из-за бесцеремонности своей будущей приживалки. Ведьма никак не прореагировала на его слова, словно не услышала. – Если ты передумала идти со мной, то так и скажи, нечего изображать из себя обиженную,– Вард уже начал закипать и перестал сдерживаться. – Дважды предлагать не стану,– заявил он и не спеша двинулся в сторону посёлка. За его спиной раздался громкий театральный вздох, а потом зазвучал торжественный и печальный голос Нарьяны.

– Ты вернул свой долг, Вард, теперь мы квиты,– слова были едва различимы, словно доносились откуда-то из-под земли. – Ты не обязан предоставлять мне кров. Я не обижусь и не стану тебе мстить.

Только через несколько секунд до Варда дошло, что это был какой-то ритуал, ведьма как бы запечатывала магический договор, предоставляя должнику полную свободу действий. Это было даже забавно, выходит, всё это время он был у неё на крючке. И что же заставило Нарьяну отказаться от применения колдовских чар? Вард повернулся и сразу заметил, что с Нарьяной что-то происходит, её лицо сделалось бледным, как у утопленницы, а из глаз напрочь исчезло выражение самодовольного превосходства, теперь в её взгляде легко читалась неуверенность и даже страх.

Наверное, если бы Вард не обладал эмпатическими способностями, он бы решил, что этот спектакль ведьма устроила с какой-то коварной целью, но он ощущал её страх так остро, что его даже слегка замутило, поэтому Вард никак не мог сомневаться в её искренности. Чего же она боится? Уж точно не остаться без крова. Нет, для неё отчего-то прямо-таки жизненно важно, чтобы этот кров ей предоставил именно он, причём добровольно, без принуждения и ведьмовских фокусов. Похоже, что-то эта провидица увидела в своих видениях, о чём не хочет или не может пока рассказать.

Вполне возможно, если бы Нарьяна по-прежнему строила из себя могущественную и беспринципную повелительницу, Вард послал бы её лесом со всеми её закидонами, но ведьма сейчас гораздо больше напоминала жалкую побитую собаку, которую выгнали из дома, и ему стало жалко несчастную одинокую дурёху, которая из-за каких-то навязчивых видений сожгла своё жилище.

– Ладно, идём отсюда,– улыбнувшись, он протянул руку Нарьяне,– в моём доме найдётся место для одной неприкаянной ведьмы.

В посёлке, где путникам пришлось заночевать, ввиду наступления ночи, они пристроили на постой раненого, заплатив хозяину из ведьминого наследства кругленькую сумму. На прощанье Вард зашёл его проведать, всё-таки это был его первый опыт врачевания, если не сказать, реанимации, и он ощущал некоторую ответственность за результат. Бессмертный был бледен, но дышал уже довольно свободно, несмотря на дырку в груди.

– Зачем ты меня спас? – он подозрительно зыркнул на своего спасителя из-под насупленных бровей. – Я тебя об этом не просил и ничего тебе не должен.

– Расслабься, парень,– рассмеялся Вард,– мне от тебя ничего не нужно. Выздоравливай, хозяин дома за тобой поухаживает.

– А куда ты сам собрался? – как бы между прочим поинтересовался бессмертный.

– Домой,– Вард устало вздохнул,– у меня есть домик в Каламуте. Если будешь в тех краях, заглядывай, буду рад гостю. Спросишь дом Варда, меня там все знают.

– А не боишься, что я приду закончить то, что мне вчера не удалось? – в голосе бессмертного было гораздо больше удивления, нежели угрозы.

– Нет, ты меня не тронешь,– уверенно заявил Вард,– зато, может быть, расскажешь, что же такого натворил Магистр.

– Ты освободил бессмертных,– прошипел раненый сквозь зубы,– из-за этого нас теперь истребляют. Раз уж ты вернулся, Магистр, то должен всё исправить.

– Я ожидал чего похуже,– в голосе Варда послышалось откровенное облегчение. – Ну ладно, бывай,– он повернулся и зашагал к двери, однако на полпути его остановил голос бессмертного.

– Меня зовут Ласар,– в его голосе не было дружелюбия, но и агрессивные нотки из него исчезли. – Удачи тебе, Вард.

Реплика искателя

Вам не кажется, что наш мир как-то слишком сильно напоминает компьютерную игру? В нём довольно чётко прослеживаются определённые математические алгоритмы, например, движение звёзд и планет по небосклону, имеется движок, который можно обнаружить по цикличности всех процессов, включая жизненные циклы людей, животных и растений. Так же, как в компьютерных играх, в нашей Игре в Реальность имеются определённые правила, которые проявляются для нас в форме законов мироздания. Некоторые из этих законов, как водится, зашиты в структуру Игры и остаются для нас тайной до тех пор, пока мы ни сделаем ошибочный ход, после чего следует неизбежное наказание. А есть и такие, про которые мы знаем, но всё равно пытаемся обойти, например, закон свободы воли.

Если приглядеться, то можно легко обнаружить, что все наши возможные действия заранее прописаны в шаблонах и сюжетных линиях Игры, только вместо того, чтобы подбросить кубик, мы совершаем свой выбор из списка предложенных вариантов. Каждый такой выбор меняет ситуацию на игровом поле, Игра как бы подстраивается под нас, предлагая новые варианты выбора. Её кажущееся разнообразие и красочный дизайн успешно отвлекают нас от главного вопроса: а какова наша роль в этой Игре. Разумеется, сходу на ум приходит ответ, что мы игроки, но давайте отбросим амбиции и разберёмся в этом вопросе беспристрастно.

Спросите себя, можем ли мы управлять ходом Игры, видеть механизмы, запускающие различные события и приводящие в движение аватаров. Где мы сами находимся: у экрана воображаемого монитора или внутри этого монитора? Ответ по-моему, очевиден, мы с вами являемся аватарами в этой Игре под названием Жизнь. Здесь мы вовсе не играем, а живём, Игра для нас является Реальностью. Вот по отношению к аватарам компьютерных игр мы действительно выступаем в роли игроков и можем управлять действиями этих смешных рисованных человечков, поскольку находимся с другой стороны экрана. Отсюда сам собой напрашивается пугающий вывод, что и нами тоже кто-то управляет. Даже подумать страшно, что какие-то твари для собственного развлечения жмут на кнопки, определяя, кому жить, а кому умереть.

Не хочется никого расстраивать, но наша Игра в Реальность действительно фрактальна, в ней реализуется принцип, подмеченный ещё Гермесом Трисмегистом: что наверху, то и внизу. Если мы играемся судьбами аватаров, то можно не сомневаться, что кто-то играется нашими судьбами. Можно, конечно, усомниться в правомерности подобных сравнений и аппроксимаций, в конце концов, аватары компьютерных игр – это всего лишь виртуальные объекты, в то время как мы – живые существа. Увы, последнее утверждение в корне неверно, на самом деле абсолютно все проявленные объекты вышли из одного источника, имеют единую природу и различаются только формой.

Этот источник, по сути, является абсолютно ВСЕМ, так как содержит в себе все проявленные и пока непроявленные объекты. Единственное, чем он не обладает – это форма, поэтому, с точки зрения проявленного объекта, представляет из себя НИЧТО. Забавный парадокс, не находите? Проявление какого-то объекта как раз и означает обретение им формы, которая по сути есть ничто иное, как вибрации источника, а потому мы вправе утверждать, что проявленные объекты имеют ту же природу, что и сам источник, причём абсолютно ВСЕ объекты. Как там у Киплинга? «Мы все одной крови».

Увы, приходится признать, что о природе источника нам практически ничего не известно, недаром же её называют пустотной. Иначе говоря, мы все «сделаны» из одной и той же субстанции, о которой ничегошеньки не знаем. И тут уж неважно, как вы её назовёте: абсолютом, праматерией, всеосновой, айнсоф или дао, все эти ярлыки просто маскируют наше невежество. Я называю источник всего проявленного океаном сознания, уж простите мне этот каприз. Главное, помните, что любое название источника условно и «не может претендовать на истину», как любят писать блогеры в своих дисклеймерах.

Итак, мы пришли к парадоксальному выводу, что всё, что мы создаём своими руками и умами в нашем мире, является таким же «живым» или таким же «виртуальным», как мы сами. Разделение проявленного мира на живой и неживой – это всего лишь вопрос точки зрения и договорённостей, такое разделение никак не отражает реальности, ведь с позиции океана сознания все эти объекты – просто его вибрации. И какой бы вид ни принимали наши игрушки, будь то компьютерные стрелялки, любовные романы, батальные картины или просто сказки, можете не сомневаться, что они вышли из того же источника, что и ваша любимая тушка, и сделаны из той же загадочной субстанции, что и люди.

Вывод немного пугающий, особенно, если вспомнить, как мы обычно обращаемся с нашими аватарами. Однако не стоит посыпать голову пеплом и каяться в грехах, ведь по отношению к нам игроки нашей Игры в Реальность ведут себя подобным же образом. Остаётся утешаться тем, что и они – всего лишь проявленные формы океана сознания, и в каком-то своём мире являются всего лишь аватарами, которых игроки переставляют по игровому полю в соответствии со своими представлениями о прекрасном или забавном. Более того, тот великий программист, который сотворил нашу Игру, тоже с нами, что называется, «одной крови». Разве это не круто – обладать природой Создателя?

Глава 9

– Не вертись,– прикрикнул на своего непослушного пациента Рис,– похоже, в ребре трещина, придётся перетянуть.

– Больно ведь,– огрызнулся Алик,– я ж не железный.

– А драться не больно было? – в голосе доктора не было ни капли сочувствия.

Парень обиженно засопел, но больше спорить не стал, только закусил губу и сжал кулаки. Обвинение было заслуженным, тем более, что это была далеко не первая его травма, дрался Алик с завидной регулярностью, и били его крепко, всей толпой и без учёта разницы в возрасте. Его батальная эпопея началась год назад, и причина этой войнушки алатского розлива пока оставалась для Риса загадкой. Кристина, скорей всего, была в курсе похождений своего сводного братишки, но тоже хранила молчание. Эта парочка заговорщиков вообще частенько доводила Риса до белого каления, друг с другом они делились буквально всем, а вот за их тесный круг информация совершенно не просачивалась.

Кто бы мог подумать, что авторитетом для задиристого мальчишки станет не отец, когда-то командовавший отрядом охотников, а старшая сестра? Возможно, объяснение сего феномена заключалось в том, что Кристинка в каком-то смысле взяла на себя роль мамы Алика, когда его родная мать погибла, хотя была старше своего братика на каких-то жалких шесть лет. Как она справилась с этой задачей, до сих пор оставалось для Риса загадкой, не иначе приколдовывала втихаря. Слов нет, Кристина заслужила любовь и благодарность Алика, но где это видано, чтобы подросток делился со своей условной матерью всеми секретами, и при этом сам был посвящён в самые интимные подробности её жизни? Это же просто какая-то аномалия. Однако факт оставался фактом, эти двое прониклись друг к другу бесконечным доверием с самого начала их семейной жизни. Удивительно, но это доверие до сих пор ни разу не было обмануто ни братом, ни сестрой.

С тех трагических событий минуло уже двенадцать лет, но Рис до сих пор с дрожью вспоминал день, когда обнаружил на пороге своего дома трёх перепуганных детей. Кристинка ещё как-то держала себя в руках, натужно изображая, что всё под контролем, но обмануть своим лицедейством Мартина ей не удалось, малыш пребывал в состоянии шока. Зато на зарёванной мордашке Алика можно было без труда прочесть упрямство и решимость драться до конца. С возрастом его своенравный и упёртый характер стал проявляться всё ярче, по сути, Алик медленно, но верно превращался в копию своего биологического отца, который был бессмертным.

Довольно скоро Рис на собственном опыте убедился, что сломить сопротивление сына силой было практически невозможно, пробовал множество раз, и каждый раз именно ему приходилось идти на компромисс. Что тут скажешь, генетику не обманешь. Глядя на сына, Рис всё больше недоумевал и одновременно восхищался способностью Ордена приручать этих бесстрашных и своенравных бойцов, которыми вырастали бессмертные, у него самого частенько опускались руки от бессилия. Нет, Рис ни разу не пожалел, что приютил малыша, когда погибла его мать. Он любил Алика как родной отец и не сомневался, что эти чувства взаимны, однако процесс воспитания упрямца частенько напоминал дрессировку тигра или объездку дикого мустанга.

Периодически воспитатель ловил себя на мысли, что не понимает, кто кого тут воспитывает, и его накрывало ощущение полной беспомощности перед силой характера сына. Зато Кристинка могла вить из брата верёвки, перед ней Алик буквально благоговел и делался шёлковым. Может быть, на него так действовали чудеса, которые начинающий Творец не стеснялась демонстрировать домочадцам, или дело было в чём-то другом, но так или иначе без помощи Кристины Рису пришлось бы совсем туго. Стоит ли удивляться, что в иерархии их странной семьи девочка заняла место вовсе не ребёнка, но хозяйки дома. А ведь Тиночка никогда раньше не занималась хозяйством, Кира старательно ограждала её от домашних дел, полагая, что будущий Творец должен посвящать всё своё время учёбе. И следовало честно признать, что воспитательная метода Кира оказалась верной, ведь только благодаря умениям Кристины дети смогли спастись.

В тот день все трое играли в детской Светланиной квартиры, когда юная волшебница почувствовала присутствие двух посторонних мужчин. Эмпатия подсказала Кристине, что эти чужаки настроены враждебно, а потому она вместе с двумя своими сводными братиками залезла под кровать. Поначалу за дверью было тихо, потом начали доноситься голоса Светланы и одного из мужчин, похоже, они о чём-то спорили. И вдруг раздался истошный женский вопль, от которого Кристину буквально парализовало. В следующее мгновение она услышала, как скрипнула дверь детской, и инстинкт самосохранения чуть ли не на автомате выкинул её вместе с мальчишками в Алат. Кем были эти злодеи, и зачем они забрались в чужой дом, так и осталось неясным.

В последнее время Рис всё чаще задавал себе вопрос, а какое место в их семье смог бы занять Мартин, если бы выжил. Возможно, этот странный малыш, так и оставшийся для своего отца загадкой, оказался бы противовесом сплочённому тандему Кристины и Алика, и Рис смог бы с его помощью получить доступ к тайнам заговорщиков. Что ж, мечтать не вредно, вот только этим Мартина не вернёшь. А ведь когда малыш таинственным образом исчез из бункера, его беспечный папочка даже не особо заволновался, поскольку решил, что тот просто где-то прячется. Наверное, Рис ещё долго пребывал бы в расслабленной уверенности, что с его сыном всё в порядке, если бы ни Кристина. Это она что-то там учуяла и заявила, что у её брата спонтанно открылась способность к трансгрессии, и он, скорей всего, вернулся к маме, оставшейся в квартире Светланы.

Перед глазами Риса тут же возникла кошмарная картинка, как малыш ползает по пустым комнатам, захлёбываясь в истерике, и его сразу же накрыла неуправляемая паника. Зато малолетняя волшебница не растерялась и, не слушая истеричных воплей паникёра, сразу отправилась в Убежище за помощью, поскольку возвращаться к дому Светланы в одиночку ей было страшно. Наверное, она всё-таки надеялась застать свою маму в одном из миров Творцов, куда Кира сбежала вместе с детьми после смерти Семёна, но надежды Кристины не оправдались, так что к дому Светланы её сопровождал учитель Тарс.

А вот паника Риса оказалась пророческой. Двум путешественникам ещё повезло, что они из предосторожности выбрали в качестве конечной точки прыжка не саму квартиру, а сквер около дома, поскольку на момент их прибытия квартира сильно напоминала полыхающий факел. О том, что кто-то мог выжить в этом пожаре, даже речи не шло, надежда оставалась лишь на то, что Кира успела покинуть эту смертоносную ловушку до того, как та захлопнулась. Пару дней Кристина с Рисом терпеливо ждали её возвращения, отказываясь поверить в столь трагичный финал, а на третий день Рис обнаружил девочку рыдающей в углу их с Кирой спальни.

– Мамы с Мартином больше нет,– простонала Кристина, когда Рис опустился рядом с ней на колени и обнял бедняжку. – А папа, он тоже умер?

Что мог ответить отчаявшийся мужчина ребёнку, в одночасье лишившемуся обоих родителей и ещё брата? Признаться, что все эти несчастья случились из-за него? Ведь если бы Семён ни погиб по вине одного ревнивого мужа, Кира не оказалась бы беззащитной перед лицом этих непонятных чужаков, ей просто не было бы нужды бежать из Алата. Вряд ли подобные откровения смогли бы утешить Кристину, ей как раз сейчас только и не хватало до кучи лишиться последнего близкого человека, чтобы окончательно утонуть в своём горе. Нет, если и откровенничать, то следует выбрать для этого более подходящее время и уж точно не сейчас, когда малышка и так едва держится. Возможно, когда горе утихнет, и правда не станет последним добивающим ударом, тогда…

Если честно, в тот момент Рис представлял из себя совсем никудышную опору для страдающего ребёнка, он и за собственную-то психику не смог бы поручиться. Бедняга во второй раз потерял жену и сына и сильно сомневался, что готов дальше нести бремя своего никчёмного существования. Наверное, впервые мысль о самоубийстве не показалась бравому охотнику такой уж отвратительной, в конце концов, у каждого человека имеется свой предел прочности, и Рис, похоже, перешёл эту грань. Перспектива наконец разом оборвать эту цепочку страданий оказалась настолько соблазнительной, что он едва смог удержаться, чтобы ни отправиться прямо сейчас воплощатьсвой суицидальный план в действие. Кристинка мгновенно почуяла его душевный надлом, всё-таки она обладала очень сильной эмпатией, и её тут же накрыло волной паники. Девочка вцепилась в бестолкового утешителя своими тонкими ручками, как вцепляется дикая голодная зверушка в ускользающую добычу.

– Не отдам! – взвизгнула она, впиваясь ногтями в его спину. – Тебя она не получит, ты мой.

Только много дней спустя до Риса дошло, что означал этот рвущий душу вопль, в тот момент всё происходящее казалось ему каким-то нереальным, словно он уже находился по ту сторону жизни. А ведь малышка бросила вызов не какому-то человеку, а самой смерти. Трудно сказать, насколько отрезвляющим для погрузившегося в депрессию Риса могла бы оказаться сия демонстрация агрессии, скорей всего, в данном случае она была не самым действенным средством, но тут в дело вмешался Алик. Маленький миротворец незаметно подкрался к Рису со спины, обнял его за шею и заревел прямо в ухо с такой силой, что у оглушённого папашки звенело в ушах ещё целый час. Вот с этого рёва и началась их странная семейная жизнь.

Теперь Рису было стыдно вспоминать своё малодушное поведение, и он до сих пор испытывал благодарность к сыну за то, как тот быстро и эффективно вправил мозги своему неразумному родителю. Кстати, этим безотказным средством Алик пользовался и позже, вплоть до того времени, когда разучился плакать. Теперь вышибить из упёртого пацана хоть одну слезинку было делом совершенно безнадёжным, даже очень сильная боль заставляла его лишь посильнее стиснуть зубы, вот примерно как сейчас, когда Рис обрабатывал его раны.

– Чем это тебя так приложили? – поинтересовался доктор, накладывая тугую повязку.

– Им тоже неплохо прилетело,– Алик самодовольно осклабился,– один из этих уродов теперь будет ходить щербатым, а другой с фингалом.

– Ты выбил кому-то зуб? – в голосе Риса непроизвольно прорезалась гордость за сына, которого он лично обучал боевым приёмам охотников.

– Скажи, круто,– не стал отнекиваться Алик.

– Это заходит уже слишком далеко,– Рис недовольно покачал головой,– потеря зуба любого озлобит. Как бы не пришлось тебе самому зубы вставлять.

– Ни фига, у меня блок железный,– фыркнул Алик,– ты же знаешь.

– Но удар в корпус ты всё-таки пропустил,– Рис не упустил возможность хоть немного поумерить самонадеянность парня. – Уверен, что владеешь ситуацией? – он всё-таки не удержался от попытки успокоить свою совесть таким нехитрым способом, мол, инцидент исчерпан, будем жить дальше.

– Я разберусь,– пробурчал Алик, ничуть не успокоив своего родителя.

Для своих неполных шестнадцати парень он был крепкий и рослый, да и обучал его Рис на совесть, но накал непрекращающихся стычек драчуна проявлял явную тенденцию к нарастанию, и отец начал опасаться, как бы не дошло до поножовщины. По канонам Алата Алик был уже совершеннолетним, а значит, в случае чего подлежал наказанию по всей строгости законов военного времени. Конечно, теперь город уже ничем не напоминал военный лагерь, но сознание жителей, которым пришлось пережить ужас беспощадной войны на полное уничтожение, перестраивалось на мирные рельсы очень медленно. Алат до сих пор управлялся жёсткой рукой городского совета, который не допускал даже попыток саботажа местных законов. Нежелающих подчиняться строгой дисциплине изгоняли из города без всякой жалости, а нарушителей судили всем миром и наказывали довольно сурово. За убийство, даже случайное, могли и казнить.

Семь лет назад Орден распался на отдельные кланы, которые теперь гораздо охотней грызлись за власть между собой, нежели третировали жителей свободных городов. Впрочем, атаки боевиков на Алат прекратились гораздо раньше, когда город накрыли защитным энергетическим куполом. Теперь купола́ имелись уже в двадцати четырёх городах, и небольшие подземные поселения под их надёжной защитой постепенно росли и отстраивались на поверхности. В Алате под землёй вообще остались только технические сооружения, да кое-какие мастерские, все остальные постройки теперь красовались под ясным солнышком.

Вообще-то, после распада Ордена постоянное поддержание работы купола можно было бы счесть излишеством, ни одному клану было не под силу подчинить себе алатцев, закалённых многолетней войной с орденскими боевиками. Но жители Алата так устали обороняться, что возможность предоставить это непростое дело высоким технологиям восприняли с радостью и энтузиазмом. Городской гарнизон сократили до двух десятков охранников, а остальные бойцы с удовольствием переключились на более мирные занятия. Впрочем, алатцы редко выходили за пределы купола, это было небезопасно, так как кланы регулярно устраивали облавы и кордоны на дорогах. Разумеется, это была уже не та единая и непобедимая сила, что держала в страхе и подчинении весь мир, кроме горстки мятежных поселений, что-то сломало хребет этому монстру, но он ещё бился в конвульсиях, разрушая всё, до чего мог дотянуться.

Сделавшись в одночасье отцом-одиночкой, Рис ушёл из охотников и стал членом городского совета. К сожалению, смена работы никак не сказалась на наличии у него свободного времени, очень часто домой он заявлялся лишь для того, чтобы переночевать. Кристинка занималась хозяйством и при этом продолжала посещать свою Школу в Убежище, так что Алик большую часть времени был предоставлен самому себе и не стеснялся использовать свободу по собственному усмотрению, познавая жизнь весьма своеобразными методами, в основном, набивая шишки. Стоит ли удивляться, что он вырос избыточно самостоятельным и независимым?

Впрочем, закидоны сына были ещё цветочками по сравнению с теми проблемами, которые доставляла Рису юная волшебница. В прошлом году Кристина преодолела двадцатилетний рубеж. Не сказать, чтобы она выросла записной красавицей, но на парней девушка действовала словно магнит на кусок железа. Рис, хоть убей, никак не мог разобраться в этом удивительном феномене. Стоило Кристинке появиться в алатском обществе, как мужское население от пятнадцати до тридцати начинало виться вокруг неё, что твои пчёлы вокруг мёда. И это было бы ещё полбеды, настоящая беда состояла в том, что сама девушка совершенно не обращала внимания на производимый ею фурор. Она вела себя с ухажёрами так, словно все они были несмышлёными детьми, а такое, согласитесь, не каждый представитель сильной половины человечества готов стерпеть.

Наверное, у ученицы магической Школы были определённые основания для презрительного отношения к окружающим, ведь она в лёгкую могла бы скрутить любого бугая, а то и нескольких. Это предположение Рис, конечно, не проверял, но кое-какие фокусы, которые дочь походя демонстрировала домочадцам, давали некоторое представление о её возможностях. Иногда он даже жалел, что Кристинка избегала афишировать свои занятия магией, тогда её равнодушие к ухаживаниям можно было бы хоть как-то оправдать разницей в положении, и это, возможно, охладило бы пыл отдельных особо настырных воздыхателей. Но нет, девушка считала подобные методы неэтичными, а потому на людях прикидывалась простушкой.

Со временем странное равнодушие Кристины начало вызывать слухи и сплетни, причём не только среди отставленных поклонников, но и в дамской среде. Кстати, подруг у Кристины отродясь не водилось, не получалось у неё завести друзей в Алате, а может быть, просто не было такого желания. В перерывах между занятиями и домашними делами девушка либо крутилась рядом с отцом, либо тусила с младшеньким, а со сверстниками отношений не поддерживала совершенно. Рис поначалу пытался практически насильно вовлекать дочь в молодёжные тусовки, но потом сдался и перестал вмешиваться. Всё-таки между обычными людьми и Творцами, даже начинающими, лежала такая пропасть, что подходить к жизни дочери с человеческой меркой Рис посчитал неправильным.

Но это вовсе не означало, что сложившаяся ситуация его совсем не трогала, напротив, он постоянно ощущал тревогу за благополучие Кристинки. Несмотря на скрытность девушки, слухи о её необычных способностях уже распространились в городе, и отношение к этим слухам было весьма неоднородным. Можно даже сказать, что алатское общество разделилось на два лагеря. Одни немного завидовали, но при этом восхищались юной магичкой, а другие, напротив, боялись и ненавидели. Равнодушных практически не наблюдалось, только члены совета относились к присутствию в городе Творца с прагматичностью опытных управленцев, типа, волшебник в хозяйстве лишним не будет.

Однако всё это были старые и давно уже ставшие привычными проблемы, а вот то, что начало происходить с Кристиной в последнее время, приводило Риса в состояние недоумения, если не сказать, паники. Девушка и раньше никогда не использовала при обращении к нему слова, типа «папа» или «отец», звала его исключительно по имени, но теперь Рис всё чаще слышал, как она прибавляет к его имени эпитеты, типа «милый», а то и «любимый». При разнице в возрасте между ними более сорока лет это звучало довольно вызывающе, но вовсе не было проявлением неуважения, напротив, таким образом Кристина принялась откровенно демонстрировать своему приёмному отцу, что он ей нравится как мужчина.

Разумеется, как любой нормальный мужик, Рис поначалу тупо игнорировал эти попытки заигрывания, полагая, что девица перебесится и успокоится, но время шло, а юная кокетка настырно продолжала свою наступательную операцию. Чтобы остудить зарвавшуюся дочурку, Рис принялся ухаживать за одной моложавой вдовушкой, впрочем, не имея иных намерений, кроме вразумления своего великовозрастного дитяти. Увы, вдовушка оказалась довольно решительной особой и приняла ухаживания завидного жениха за чистую монету. Неизвестно, чем бы закончился этот воспитательный манёвр, если бы однажды прямо посреди белого дня, прогуливаясь по улице Алата, вдовушка ни лишилась своего платья, оставшись в довольно нескромном белье. С тех пор не только она, но и остальные представительницы женского пола стали избегать опасного кавалера.

И всё же детская влюблённость дочери при всём её магическом могуществе не казалась Рису серьёзной проблемой. Гораздо хуже было то, что он начал ловить себя на проявлении ответных чувств. Кристине едва перевалило за двадцать, но она стала настолько сильно напоминать свою мать, что это сходство казалось почти мистическим. Причём дело было не только во внешности и даже не в манере держаться, а в характере. Кристина была такая же деловитая, независимая и уверенная в себе женщина, какой была Кира, но при этом такая же ранимая и чувствительная. Тот пожар чувств и эмоций, который накрывал эмпата в присутствии жены, теперь бушевал в душе её дочери. И от этого не было спасения.

Глава 10

– Ты собираешься затеять небольшую войнушку? – Атан-кей отхлебнул чая из своей кружки и с любопытством воззрился на ученика.

– Это для самозащиты,– тут же возразил Мартин. – Я не собираюсь использовать эти техники, чтобы причинить кому-то вред.

– Ну положим, вред – понятие относительное,– в глазах учителя промелькнуло странное выражение, совершенно не свойственное мудрому Творцу. Если бы Мартин не был так зациклен на своих корыстных целях, то обязательно обратил бы внимание на то, что взгляд Атан-кея исполнился нерешительности и сомнений. – Похоже твоя истинная природа начала брать своё.

– Природа Творца? – ученик сразу размяк в ожидании похвалы учителя.

– А сам-то ты как думаешь? – ушёл от вопроса Атан-кей. – Скажи-ка мне, любезный, что у тебя получается делать лучше всего?

– Тут никакого секрета нет,– Мартин пожал плечами,– лучше всего я обращаюсь со стихией огня,– он ответил на автомате, и только потом до юного мага начал доходить смысл вопроса. – Огонь ничего не создаёт, он только разрушает. Значит, я не Творец, а Разрушитель,– прошептал потрясённый юноша побелевшими губами.

– Когда мы называем себя Творцами реальности, то как бы подразумеваем, что обладаем способностью к материализации, однако это не вполне корректно,– голос Атан-кея звучал так бесстрастно, словно он просто объяснял ученику очередную технику. Он то ли намеренно делал вид, то ли и вправду не заметил, какое впечатление произвёл его вопрос на Мартина. – На самом деле Творец обладает способностью трансформировать реальность в соответствии со своими намерениями, а это включает в себя в том числе развоплощение материальных объектов.

– Ага, вот только кто-то создаёт свои миры, а кто-то способен лишь на то, чтобы сжечь чужие дотла,– уныло пробормотал Разрушитель.

– Не нужно прибедняться,– пожурил своего ученика Атан-кей,– у тебя и с материализацией дела обстоят совсем неплохо. Однако давай смотреть правде в глаза, тут твои способности весьма посредственные, зато обратный процесс даётся тебе гораздо легче. Думаю, весь этот антураж в виде пламени тебе уже и не требуется вовсе.

– В каком смысле? – заинтересовался Мартин.

– Я уже рассказывал тебе, что все объекты проявленной реальности являются составными,– Атан-кей вопросительно посмотрел на ученика, и тот счёл необходимым вставить свои пять копеек.

– Этот тезис даже имеется в учении будды Шакьямуни,– поддакнул Мартин.

– Все части объектов тоже являются составными,– Атан-кей как ни в чём ни бывало продолжил свою лекцию,– и так до бесконечности. В проявленном мире нет таких объектов, про которые можно бы было утверждать, что они целые и неделимые, что бы там ни говорили профаны от так называемой науки. Целым является только Абсолют, тот самый источник, из которого все объекты и проявляются. Когда мы осуществляем акт материализации, то просто соединяем более мелкие части в часть покрупнее, а когда развоплощаем, то разрываем связи между частями.

– А мы это делаем на уровне вибраций источника или на уровне иллюзий ума? – Мартин уже забыл про свои рефлексии и подключился к дискуссии.

– Очень хороший вопрос,– похвалил его Атан-кей. – Любой Творец работает сразу на двух уровнях. Непосредственная трансформация реальности осуществляется на уровне вибраций, а за вписывание результата в нашу иллюзорную реальность уже отвечает ум.

– То есть огонь для меня – это просто якорь ума,– догадался ученик.

– Совершенно верно,– Атан-кей удовлетворённо кивнул,– тебе требуется некий огненный ритуал, красочная визуализация, которая помогает тебе убедить свой ум, что всё происходящее реально. Само разрушение связей происходит ещё до того, как вспыхивает пламя.

– Значит, я могу разрушить любой объект, просто выразив такое намерение? – от столь фантастической перспективы у Мартина захватило дух.

– Попробуй,– Атан-кей взял со столика пустую кружку и протянул её своему ученику,– думаю, у тебя получится.

– Но ведь эта кружка – часть твоего мира, учитель,– засомневался юный маг,– а вдруг я нарушу какие-то связи.

– Мой мир не настолько хрупок, чтобы уничтожение одной кружки могло его разрушить,– рассмеялся Атан-кей, ставя посудину на столик перед Мартином. – Постарайся увидеть кружку как совокупность мельчайших частиц, и разорви связи, которые соединяют эти частицы.

Пару минут ничего не происходило, Мартин сосредоточенно разглядывал предложенный объект манипуляций, как бы примеряясь к задаче, а потом закрыл глаза. Как только он это сделал, по комнате словно прошёлся лёгкий ветерок, по крайней мере, именно такой тихий шёпот могло бы издать ленивое движение воздуха. Кружка внезапно задрожала и как бы сделалась зыбкой, полупрозрачной, а потом с каким-то неприятным хрустом рассыпалась в пыль. Однако на этом представление не закончилось, следом за кружкой последовал ближний к Мартину угол столика и кусок пола под ним. Атан-кей сделал быстрый жест рукой, и ученик отлетел на подушки как лёгкое пёрышко. Очнувшись от транса, Мартин с ужасом уставился на дело своих рук.

– Я не понимаю, как это вышло,– промямлил он, заглядывая в дыру, из которой сразу повеяло утренней свежестью.

– Неплохо,– Атан-кея порча имущества, судя по всему, ничуть не расстроила,– теперь нужно научиться фокусировать энергию. – Он небрежно махнул рукой, и нанесённые повреждения исчезли, кружка снова, как ни в чём ни бывало, спокойно стояла на столике,– а потом будем работать над тем, чтобы уменьшить части, на которые распадаются объекты.

– Мне это действительно было проще, чем что-то материализовать,– в голосе юного мага явственно прозвучала обида. – Почему я не такой, как все?

– У каждого Творца имеется область знаний, в которой он преуспевает больше, чем в других,– учитель не купился на жалобный вид ученика,– тут нет ничего обидного или ущербного. Задача учителя как раз и состоит в том, чтобы это выявить. Будем считать, что нам с тобой повезло, большинство людей тратят не одну жизнь на поиск своего предназначения.

– Но я не хочу быть Разрушителем,– принялся канючить Мартин.

– Видимо, поэтому тебе понадобились техники, которые разрушают человеческую психику,– Атан-кей ехидно подмигнул расстроенному ученику. – Ладно, не возмущайся,– рассмеялся он,– давай-ка мы лучше разберём, на чём тебя подловил тот человек, от которого тебе теперь нужно защищаться. Опиши мне вашу встречу, только не спеша, в подробностях, главное, припомни хорошенько, что ты чувствовал.

Мартин почему-то не решился рассказать учителю, что того человека больше нет в живых, а защита ему требуется от собственного приёмного отца. Вместо этого, он принялся в подробностях излагать свой поединок с бессмертным. Когда он закончил, Атан-кей ещё довольно долго молчал, размышляя над его рассказом, так что Мартин уже начал волноваться и, как вскоре выяснилось, не напрасно.

– Странно, я и подумать не мог, что у тебя имеется столь глубоко запрятанный комплекс,– наконец произнёс Творец. – Да, я, конечно, знал, что твой отец занимает какой-то высокий пост, и у него нет возможности много заниматься своим сыном, но мне казалось, что это не проблема. Что ж, хорошо, что мы это выяснили до того, как ты прошёл посвящение.

– Причём тут мой отец? – Мартин ошарашенно уставился на учителя.

– Ты попался на страстном желании иметь отца,– пояснил Атан-кей. – Странно, обычно люди ломаются либо на панической атаке, либо на внушении чувства бессилия, но ты справился и с тем, и с другим. На месте твоего противника, я бы, наверное, отступил, но он тебя каким-то образом просчитал.

– Что он просчитал?! – не выдержал Мартин.

– Разве ты не понял, что он сыграл твоего отца? – Творец сокрушённо покачал головой. – Грязный трюк, если подумать. Марти, дело в том, что в глубине души тебе ужасно хочется, чтобы рядом с тобой был строгий, но любящий и заботливый отец, который знает, что для тебя лучше, и всегда готов помочь. Судя по всему, твой отец не может или не хочет быть для тебя таким человеком.

– Он мне не отец,– пробурчал Мартин,– я приёмный.

– Это нехорошо,– Атан-кей сочувственно улыбнулся. – Прости, Марти, но я не смогу тебя больше учить, пока ты ни избавишься от своего комплекса. Это может быть очень опасно, в первую очередь, для тебя самого.

– Вы от меня отказываетесь? – в голосе Мартина послышались истеричные нотки, он никак не мог предположить, что разговор с Атан-кеем вот так закончится. Для него общение с учителем давно уже сделалось неотъемлемой частью жизни, и потерять эту часть казалось немыслимым. – Но что плохого в моём желании иметь отца?

– Абсолютно ничего,– Атан-кей сочувственно покачал головой. – Плохо то, что твоё страстное желание до сих пор остаётся неудовлетворённым, оно загнано в подсознание и управляет твоим поведением в обход осознанности. Кстати, в этом нет ничего уникального, дети в твоём возрасте часто противопоставляют себя взрослым, не понимая, что от этого хуже всего становится им самим. Попробуй наладить отношения с приёмным отцом,– посоветовал учитель.

– Вы не понимаете, о чём говорите! – взорвался Мартин. – Он не считает меня сыном, я ему нужен для каких-то его планов и только. Это от него мне нужна защита.

– Извини, я не посвящён в твои семейные дела,– Атан-кей недоумённо пожал плечами,– а потому не могу судить, насколько ты объективен. Если не возражаешь, я бы хотел поговорить с твоей мамой, чтобы получить более полную картину.

– Моя мама не сможет сюда добраться,– обиженно буркнул Мартин,– она пленница в доме отчима. Но Вы должны её знать, ведь это мама посоветовала отчиму отдать меня Вам в обучение. Мою маму зовут Кира, может быть, помните?

– Да, у меня когда-то была ученица с таким именем,– Атан-кей мечтательно вздохнул. – Она была Мастером и достигла очень хорошего уровня буквально за считанные месяцы. Уникальный случай в моей практике. Жаль, что Кирочка бросила занятия.

– Мастером?! – Мартин от удивления едва ни задохнулся. – Моя мама умеет трансгрессировать?! Я не понимаю, как можно удержать Мастера в плену. Это какая-то нелепица, наверное, меня обманули.

– О надёжности твоих источников я, конечно, судить не возьмусь, зато могу тебя уверить, что пленить Мастера не так уж сложно,– в голосе Творца явственно послышалось раздражение, правда, Мартину показалось, что тот сердится не на своего ученика, а на собственную беспечность, ведь он даже не попытался выяснить, что произошло с его ученицей, когда та внезапно исчезла. – Во-первых, можно заблокировать способности человека к трансгрессии, что довольно легко осуществить с помощью вполне доступных химических препаратов, а во-вторых, можно установить в каком-то замкнутом пространстве запрет на перемещения. Наконец можно ещё создать свой мир с ограниченными правами доступа для конкретных людей, но это под силу только Творцу.

– Я не понимаю, что такое запрет на перемещения,– Мартин озадаченно нахмурился. – Разве можно манипулировать с базовой реальностью?

– А почему нет? – удивился Атан-кей. – Разве ты способен управлять реальностью только в моём мире? Не сомневаюсь, что ты регулярно что-нибудь химичишь у себя дома. Создание алгоритма запрета на трансгрессию по своей сути ничем не отличается, например, от материализации какого-либо объекта.

– Почему же тогда я могу трансгрессировать? – Мартин озадаченно нахмурился.

– Обычно алгоритм запрета завязывают на что-то прочное, вроде стен,– пояснил Атан-кей,– и это не может быть какое-то большое пространство, например, целый город, иначе никаких запасов энергии не хватит. Возможно, ты для совершения перемещения выходишь за пределы действия алгоритма.

– Ограниченное пространство, в этом всё дело! – в голосе Мартина прозвучал такой восторг, словно он только что открыл закон земного притяжения. – Знаете, а ведь мама никогда не покидает своего флигеля, даже гуляет только во внутреннем дворике. Я думал, что она просто не желает никого видеть, но похоже, ей тупо запрещают выходить за пределы периметра.

– Значит, мы имеем дело с алгоритмами запрета на трансгрессию,– резюмировал Атан-кей. – Не беспокойся, Марти, я придумаю, как освободить твою маму.

– Я сам её освобожу! – Мартин от возбуждения подскочил на месте.

– Не горячись, юноша,– Атан-кей успокаивающе похлопал ученика по коленке,– взломать чужие алгоритмы тяжело даже опытному Творцу. Это всё равно, как программисту исправить чужую компьютерную программу, проще написать свою.

– Но я ведь Разрушитель! – из горла Мартина вырвался гортанный смех, похожий на клёкот хищной птицы. – Если не смогу разобраться в алгоритмах, то просто уничтожу их вместе с флигелем к чёртовой бабушке. Вот так! – он лишь на секунду прикрыл глаза, и прямо над столом вдруг образовалась чёрная дыра, похожая на большую бесформенную кляксу.

В отличие от обычной чернильной кляксы, эта не содержала никаких полутонов или теней, только черноту абсолютного ничто. Дыра быстро начала расти, захватывая всё больше пространства. Вот она уже почти коснулась Мартина, который этого даже не заметил, и Атан-кей понял, что нужно срочно действовать. Он вытянул правую руку в направлении дыры и послал в неё мощный поток энергии с намерением уничтожить эту пугающую пустоту. Увы, вместо того, чтобы схлопнуться, дыра как бы всосала в себя дармовую кормёжку, и её рост только ускорился.

– Прекрати! – в отчаянии выкрикнул учитель и плеснул в лицо Мартину остывший чай из своей кружки.

Разрушитель от неожиданности вздрогнул, открыл глаза и уставился на продукт своих магических манипуляций, который, казалось, ошарашил непутёвого мага даже больше, чем его учителя. Он отшатнулся от сосущей черноты, да так резво, что свалился с сидения на пол. Клякса немного помедлила, а потом начала быстро рассасываться.

– Ч-что это было? – заикаясь спросил Мартин.

– Тебе виднее,– Атан-кей облегчённо выдохнул. – А что ты собирался сделать?

– Просто представил, как вскрою мамину тюрьму, словно консервную банку,– едва слышно пробормотал облажавшийся маг. – Ой, что-то мне нехорошо,– Мартин от слабости растянулся прямо на полу,– эта пакость высосала из меня все силы.

– Теперь ты понимаешь, о чём я говорю? – в голосе Атан-кея не было осуждения, скорее, в нём слышалось восхищение способностями своего ученика. – Ты очень силён, Марти, такую силу нужно держать под строгим контролем, иначе наделаешь дел. Ты хоть осознал, что только что едва ни разрушил мой мир, заодно лишив себя сил? – покачал головой учитель, видя ошарашенное состояние своего ученика. – Хорошо ещё, что ты сподобился на эту демонстрацию в мире Творца. Даже подумать страшно, что бы ты мог учудить в базовой реальности, где, судя по всему, находится тюрьма Кирочки.

– А что бы тогда случилось? – Мартин испуганно сжался, в его глазах заметался ужас.

– Что-то непредсказуемое,– мрачно отозвался Атан-кей. – Творец может починить свой мир, а кто будет чинить базовую реальность? Мы ведь создаём её все вместе. Слушай меня внимательно, юноша, я категорически запрещаю тебе пока пользоваться твоей силой. Ты меня понял?

– Насовсем? – у Мартина аж челюсть отвисла от решительного тона учителя, раньше Атан-кей никогда ему не приказывал, только предлагал и просил.

– Ты явно ещё не готов,– в голосе учителя не было ни капли сочувствия к растерявшемуся ученику. – У Творца не должно быть скрытых мотивов, которые станут управлять его мыслями на подсознательном уровне. Вот поэтому, прежде чем продолжить обучение, тебе необходимо избавиться от комплексов и, в первую очередь, решить проблему с отцом.

– Я решу,– поспешил заверить учителя Мартин,– мой родной отец жив, и я с ним познакомлюсь. Вот только сначала мне нужно научиться защищаться от ментального воздействия, ведь мой отец тоже владеет этими техниками.

– Какой же ты, в сущности, ещё ребёнок,– Атан-кей снисходительно усмехнулся. – Если кто-то умеет пользоваться спичками, то это вовсе не значит, что у него должна земля гореть под ногами. Зачем, скажи на милость, твоему отцу причинять тебе вред? Тот человек, с которым ты столкнулся, ведь просто защищался. Если бы ты сам на него ни напал, разве стал бы взрослый так поступать с беззащитным подростком? Разберись со своими комплексами, Марти,– закончил учитель,– а до той поры забудь про свои разрушительные способности.

– А вдруг мне всё-таки придётся защищаться? – закинул удочку Мартин, которому запрет на использование разрушительной силы показался откровенной перестраховкой.

– Похоже, ты так и не осознал серьёзности ситуации,– в голосе Атан-кея зазвучал метал,– это вовсе не просьба, а приказ. Если откажешься подчиниться, мне придётся применить меры по устранению опасности для нашего мира.

– Какие меры? – ошарашенно пробормотал Мартин.

– Мне будет очень больно, но придётся тебя уничтожить,– отрезал Творец.

Глава 11

Допрос длился уже второй час, а толку от показаний свидетеля было ноль без палочки. Джарет поднялся со стула и потянулся, он уже не мог без раздражения смотреть на этого парня, который, понуро уставившись в угол, твердил одну и ту же заведомую бредятину. Командир загонщиков по имени Оливер устало вздохнул и отвернулся. Ему тоже очень хотелось оторвать свой зад от жёсткого стула, но в присутствии телохранителя Магистра он не решился на подобную вольность.

– Как ты можешь достоверно утверждать, что это был Медина? – Джарет отошёл к окну и уставился на верхушки деревьев, окружавших двор ровным прямоугольником. За пеленой дождя голые растопыренные ветки расплывались в мутную паутину, и казалось, что эта паутина опутала уже всё небо, серое небо без единого просвета, совсем как то расследование, в котором увяз дознаватель.

– Ничего я не утверждаю,– пробурчал боевик себе под нос,– я же был без сознания. Я даже не знаю, как выглядит Медина, поскольку впервые оказался в той реальности, когда тамошний Магистр уже исчез, но все загонщики уверены, что встретили именно его.

– Оли, ты хоть сам понимаешь, как облажался? – в голосе Джарета послышалась угроза. – Мало того, что ты позволил какому-то клоуну себя вырубить, так ещё и отпустил его на все четыре стороны. Для командира отряда это недопустимо. Почему ты не приказал своим бойцам вернуться на то место, где они наткнулись на этого типа?

– Приказал,– мрачно процедил Оливер,– да только хрен они меня послушались.

– Ну-ка поясни, как они могли тебя не послушаться? – Джарет резко развернулся к свидетелю, который прямо на глазах начал превращаться в обвиняемого. – Мы вытащили этих парней из дерьма, отмыли, экипировали, мы их содержим, учим и защищаем, а они имели наглость ослушаться своего командира? Для этого у них должна была иметься очень существенная причина.

– Так у них и была причина,– запальчиво возразил Оливер,– им Магистр приказал убираться. Разве может сравниться мой приказ с приказом Магистра?

– Ладно, у парней случился когнитивный диссонанс, бывает,– Джарет покладисто кивнул,– но ты-то не мог не понимать, что это была какая-то разводка.

– Я так и подумал вначале,– обиженно пробурчал командир загонщиков,– даже хотел вернуться в одиночку, но ребята меня не пустили, связали и заперли в подвале. Я тогда здорово разозлился, думал даже зачистить отряд целиком…,– он внезапно замолк и жалобно посмотрел на дознавателя. – А вдруг это действительно был Магистр?

– Чушь не неси,– срезал его Джарет,– если бы Медина вернулся, то наш Магистр узнал бы об этом первым.

– Может быть, он об этом знает, только тебе не рассказал,– выдвинул следующее предположение Оливер. – Нужно доложить ему о случившемся, всегда лучше подстраховаться.

– На твоём месте я бы молился, чтобы Ксантипа оставался в неведении как можно дольше,– Джарет скрипнул зубами с досады. – Если до него дойдут слухи о твоём проколе до того, как мы разрулим ситуацию, то тебя, мой дорогой друг, просто повесят за разгильдяйство. Кстати, не факт, что в этом случае меня самого оправдают, это же я назначил на пост командира загонщиков такого непроходимого тупицу.

– Может быть, я и тупица,– обиделся Оливер,– но предпочту болтаться в петле, а не на дыбе. Если Магистр прознает, что мы скрыли от него такую важную инфу, то нас обоих запытают до смерти.

– Прекрати панику,– огрызнулся Джарет,– можешь хоть сейчас пойти и повеситься, если сдрейфил.

– У тебя есть план получше? – Оливер примирительно засопел. – Может быть, поделишься?

– Разве тебе никто не рассказывал о том, что победителей не судят? – насмешливо ухмыльнулся телохранитель. – Мы должны выяснить, кто он такой, этот фальшивый Магистр, а потом устроить на него охоту и преподнести Ксантипе этого клоуна на блюдечке. Как тебе такой план?

– С чего начнём? – облажавшийся боевик тут же встрепенулся, готовый выполнить задание начальства.

– С допроса свидетелей, как водится,– хмыкнул Джарет. – Отбери мне пяток бойцов из твоего отряда и тащи их сюда. Думаю, через пару дней у нас будет полная картина сего якобы загадочного явления Магистра.

Увы, будущее показало, что утверждение Джарета явно страдало излишним оптимизмом. Прошло два дня, потом ещё два и ещё, а ясности не прибавилось. Уверенность бойцов из отряда Оливера в том, что они повстречали именно Магистра собственной персоной, не смогли поколебать ни изнурительные допросы, ни даже пытки. В итоге, этих пятерых пришлось ликвидировать, так как возвращать их в отряд после того, что им пришлось пережить, было чревато бунтом остальных загонщиков. Самым удивительным было то, что даже перед лицом смерти ни один из бедолаг не отказался от своих показаний. Парни были настолько уверены, что с возвращением Магистра Орден возродится как феникс из пепла, что встречали свой конец с улыбкой. Наверное, именно это окончательно убедило Джарета в том, что Медина действительно воскрес.

К сожалению, пятью жертвами ни в чём не повинных боевиков не обошлось, от Оливера тоже пришлось избавиться. Во-первых, командир загонщиков оказался опасным свидетелем преступлений своего начальника, а во-вторых, к тому же ещё и слабаком. Паршивец всё время порывался ломануться в обход Джарета к Магистру, чтобы покаяться в своих грехах. И всё же причиной такой безжалостности бессмертного был вовсе не страх наказания за сокрытие информации и ошибку в подборе персонала, нет, у этой причины было женское имя – Кира. Дело в том, что с некоторых пор в жизни Джарета произошли разительные перемены, которые полностью перевернули его представления о ценности своего существования и о собственном предназначении.

А началось всё много лет назад с того, что в соседней реальности исчез Магистр. Джарет до сих пор не мог без содрогания вспоминать тот день, когда Ксантипа обнаружил пропажу своего коллеги. Магистр был настолько взбешён и напуган, что принялся крушить всё вокруг, не стесняясь использовать свои магические способности. После эдакого сеанса психотерапии кабинет Ксантипы выглядел так, словно по нему стреляли из гаубицы прямой наводкой. Но как вскоре выяснилось, это были ещё цветочки, ягодки появились позже, когда разбушевавшийся Магистр успокоился и принялся строить планы на будущее, то самое будущее, в котором не нашлось места бессмертным.

Джарет так и не понял, каким образом исчезновение Медины связалось в больном воображении его босса с бессмертными, но эта связь точно существовала. Что-то такое Ксантипа знал, что побудило его уничтожить своих самых сильных и надёжных бойцов, причём начал он не с осиротевшего без Медины мира, а с собственной вотчины. Разумеется, Ксантипа и не подумал поделиться своими живодёрскими планами с телохранителем, Джарет догадался о происходящем, только когда его товарищи по оружию начали один за другим погибать самым трагическим и нелепым образом, и пришёл к неутешительному выводу, что рано или поздно очередь дойдёт и до него самого.

Естественно, приговор, который вынес Магистр своим верным бойцам, не мог не вызвать в душе Джарета чувства протеста. Никто из приговорённых не отступал от своей клятвы верности ни на шаг. То, что с ними делали по приказу Магистра, было несправедливо, особенно, учитывая, что из-за установок подчинения бессмертные даже не могли себя защитить, они безропотно позволяли палачу лишить себя жизни. Но хуже всего было то, что этим палачом вскоре сделался сам Джарет, именно его выбрал Ксантипа для казни своих бессмертных. Несколько долгих лет телохранитель провёл словно в камере смертника, каждый день ожидая, что станет следующим. Под конец он даже начал завидовать своим товарищам, которые практически до самой смерти не понимали, что происходит, ведь у него такого бонуса не имелось.

Бежать и скрываться было бесполезно, от установок, зашитых прямо в мозг, далеко не убежишь, приказ найдёт тебя даже в альтернативной реальности. Оставалось только смириться и ждать неизбежного конца. К несчастью для Джарета, смирение было именно тем качеством, которое орденские братья выжигали из бессмертных калёным железом. В итоге, парни просто не умели отступать, в любой самой безнадёжной ситуации они искали выход и, кстати, довольно часто его находили. В попытках примирить привычные жизненные установки с обстоятельствами непреодолимой силы, в которые его загнала судьба, Джарет ударился в философию. Пройдя все классические стадии от отрицания до принятия, он впервые ощутил себя не частью чего-то грандиозного и величественного, чем в его прежних представлениях являлся Орден, а просто самим собой, одиночкой, чья жизнь значима для мироздания вне зависимости от других жизней.

Можно ли было сие крамольное умозаключение счесть отступничеством? Пожалуй, это было бы преувеличением, однако к тому времени, когда Ксантипа объявил своему телохранителю о помиловании, в душе Джарет уже перестал видеть в служении Ордену своё предназначение. Поскольку ничего другого бессмертный не знал, его существование утратило всякий смысл и превратилось в никчёмную обузу. Он продолжал по инерции выполнять свои обязанности, но всё чаще начал задумываться о жизни вне стен Ордена. Разумеется, Джарет отдавал себе отчёт в бессмысленности побега, но подобные мысли всё же не раз бередили душу философа-отступника, порой доводя беднягу до исступления.

Возможно, не пребывай он в таком отчаянном положении, встреча с Кирой не заставила бы мир Джарета перевернуться. Скорей всего, он бы тупо пропустил мимо ушей её рассказы о Семёне, но судьба позаботилась о том, чтобы сделать из бессмертного благодарного слушателя, предусмотрительно лишив его смысла существования. С Кирой Джарет познакомился, когда Мартину исполнилось девять лет, и Магистр счёл своего сыночка достаточно взрослым для обучения боевым искусствам. Если честно, бессмертный отнёсся к новому заданию с сомнением, переходящим в недоумение, поскольку иметь дело с детьми ему до того времени не приходилось ни разу, но приказ есть приказ, и он послушно переквалифицировался в няньку.

Поначалу Кира показалась Джарету чёрствой и мрачной женщиной, казалось, ничто её не волновало, ничто не могло порадовать или расстроить. Если бы ни эмпатические способности, которыми в той или иной степени обладали все бессмертные, Джарет так бы и записал маму своего подопечного в категорию «синий чулок» и перестал обращать на неё внимание. Однако тот вулкан чувств, что бушевал в душе Киры, настолько контрастировал с её внешней холодностью, что это невольно его заинтересовало и подтолкнуло к сближению.

Мало-помалу их беседы сделались более откровенными и доброжелательными, и тогда Кира словно бы преобразилась, сделалось ясно, что она очень одинока и безумно скучает по дружескому общению. Возможно, тюремщик был не самой подходящей аудиторией для откровений пленницы, но другой у Киры не имелось, а ей, чтобы не свихнуться, позарез требовалось выговориться. В конце концов, по сравнению с безмолвной пирамидкой, перед которой Кира исповедовалась, когда во второй раз потеряла Семёна, Джарет был просто идеальным собеседником. Так что рассказчица не стала капризничать и с благодарностью приняла подарок, который подбросила ей судьба.

Слушая рассказы о Кириной семье, Джарет поначалу отнёсся к ним как к выдумке мечтательной женщины. Его собственная жизнь была настолько далека от того, о чём она говорила, что их общение порой напоминало беседу инопланетян. До этого времени бессмертный даже представить себе не мог, что можно посвятить свою жизнь не высокой миссии защиты человечества, олицетворённой идеалами Ордена, а конкретным людям, например, любимой женщине и ребёнку. Что же должно было случиться с Кириным мужем, чтобы эта простая, но совершенно недоступная бессмертным мысль вдруг стала для него истиной? Неужели на свете действительно существовало нечто, способное превратить бессмертного в обычного человека?

Рассказы Киры стали для Джарета откровением сродни гласу с небес, вещающему о царствии божием. Что ж, даже бессмертным порой хочется поверить в доброго боженьку и ангелочков с крылышками, и Джарет тут вовсе не был исключением. На самом деле Кира вовсе не пыталась поразить своего собеседника описанием каких-то неземных чувств и страстей, она просто с упоением вспоминала всякие забавные истории из их совместной жизни с Семёном, но в представлении бессмертного эти истории были не иначе как описанием райских кущ. Мало-помалу Джарет втянулся, и теперь каждый день, прожитый без бесед с Кирой, стал казаться ему пустым и бессмысленным. Он даже не заметил, как подсознательно начал примерять на себя ту роль, которую играл в жизни Киры её погибший муж.

Поначалу это была просто игра, Джарету нравилось представлять себя на месте Семёна и пытаться смотреть на жизнь его глазами. Но однажды ночью он проснулся с чётким осознанием того, что его собственная жизнь отчего-то перестала быть для него тяжким бременем, словно в ней наконец появились новые смыслы, ради которых стоило жить. Вряд ли Джарет отдавал себе отчёт в природе случившейся с ним метаморфозы, а потому тупо приписал вновь обретённый душевный покой положительному влиянию Киры. Наверное, он даже вполне искренне поверил в то, что полюбил эту женщину, которую послала судьба отчаявшемуся бессмертному. Что ж, доля правды в этом умозаключении явно присутствовала, Кира действительно сделалась для Джарета чем-то вроде заветного талисмана, но весьма сомнительно, чтобы речь действительно шла о любви.

Главным качеством бессмертных, их природным даром всегда было стремление к бескорыстному служению. Именно по этому признаку их отбирали орденские братья, пропуская мальчишек через бесчеловечное испытание последним словом. Садистам необходимо было удостовериться, что в натуре будущих бессмертных это самое стремление превалирует над остальными мотиваторами. Без такого прочного фундамента установки подчинения, которые внедряли в сознание бессмертных, просто не смогли бы работать достаточно надёжно. Разумеется, самим пацанам об этом знать было не положено, а потому они искренне верили, что критерием отбора является преданность идеалам Ордена.

Никто не потрудился раскрыть им страшную в своей простоте тайну того поводка, на котором их всю жизнь держали коварные братья, а потому в среде бессмертных ходили об установках подчинения самые нелепые слухи. Но каких бы небылиц они ни выдумывали, правда состояла в том, что этот поводок вовсе не был сделан из прочной стали, он представлял собой всего лишь доминирующий ментальный концепт, в основе которого лежало то самое природное стремление бессмертных к бескорыстному служению. Сила этих установок была обусловлена их естественностью, они ни в малейшей степени не были насильственными, напротив, они позволяли бессмертным реализовать свою природу.

В сущности, установки просто задавали бессмертным вектор для приложения их естественных устремлений, и этим вектором были идеалы Ордена. Стоит ли удивляться, что бессмертные видели в служении Ордену смысл своего существования? Однако в естественностиустановок заключалась не только их сила, но и уязвимость. Если бессмертному удавалось найти иные, не связанные с Орденом объекты для служения, то внедрённый ментальный концепт терял свою эффективность. Расправа над бессмертными, которую учинил Ксантипа, лишила Джарета веры в справедливость Ордена, тем самым разрушив фундамент, на котором базировались его установки подчинения, заодно отняв у него смысл существования. Но свято место пусто не бывает, по крайней мере, не должно быть, а потому бессмертный с радостью заполнил пустоту новым объектом для приложения своего природного стремления.

Можно сколько угодно спорить, были ли его чувства к Кире любовью или просто инстинктом, не в том суть, главное, они наполнили жизнь Джарета смыслом и подарили ему надежду на счастье. Правда, в данном случае его отношение к Кире вряд ли можно было назвать совсем уж бескорыстным, от себя Джарет даже не пытался скрывать, что хочет занять место её погибшего мужа, причём вне зависимости от ответных чувств своей избранницы. Отчего-то он был искренне уверен в собственной неотразимости и не предпринимал попыток перевести нынешние, ни к чему не обязывающие отношения с Кирой в семейные только из-за установок подчинения, которые неминуемо привели бы бессмертного на плаху за нарушение кодекса.

Разумеется, Джарет понимал, на какой тонкой ниточке подвешена жизнь дорогой ему женщины. Он не сомневался, что Ксантипа избавится от своей пленницы, как только в её услугах отпадёт нужда, а именно, когда Мартин повзрослеет. К счастью, сынок Киры с годами не отдалился от мамы, напротив, его привязанность только окрепла, но так не могло продолжаться вечно. Рано или поздно мальчишка всё равно станет взрослым, и тогда Киры просто не станет. Даже подумать о таком исходе Джарету было невыносимо. Но что мог поделать слуга Магистра, который и сам-то был жив только потому, что его хозяину нужен был надёжный телохранитель?

Идея использовать Мартина против его приёмного отца показалось Джарету довольно перспективной, всё-таки пацан обладал кое-какими талантами и мог стать серьёзным аргументом в торговле за жизнь Киры. Правда, для начала требовалось обеспечить защиту самому́ потенциальному заложнику, причём не столько от физического, сколько от ментального нападения. Если бы ни упрямство самоуверенного малолетнего придурка, то всё вообще прошло бы как по маслу, но Мартин оказался крепким орешком. Атан-кей и Кира неплохо промыли ему мозги на предмет нравственности будущего Творца, так что Джарету пришлось пойти на хитрость и спровоцировать своего подопечного на дурацкое пари, результат которого был заранее предсказуем. Вот только одного он не предвидел, что за его победу в этом пари заплатит своей жизнью бессмертный.

Впрочем, сопутствующие жертвы Джарет считал вполне приемлемыми, если только они позволяли достичь нужного результата. Даже жизнь Кириного сыночка он готов был без колебаний принести на алтарь своего семейного счастья. В сущности, Джарету просто повезло, что ему не пришлось зайти так далеко, поскольку воскресение Медины очень вовремя изменило расклад в его игре. Этот странно пропавший и так же странно появившийся Магистр был единственным существом, кто мог бы даровать свободу бессмертному, а значит, дать ему шанс на новую жизнь. Посыл, конечно, был довольно мутный, кто знает, почему этому типу вздумалось выкинуть свой фортель с освобождением бессмертных, но Джарет был не в том положении, чтобы капризничать, ему годился любой шанс, хоть ненамного отличный от нуля.

Впервые за долгие годы отчаяния в кромешной тьме, которая сомкнулась над головами двух обречённых людей, наконец-то замаячил призрачный лучик надежды. И тут уж никакие ошибки или проколы были недопустимы. Если для сохранения тайны нужно было прикончить шестерых боевиков, то чувства, вроде жалости или сострадания, следовало забыть как страшный сон. В общем-то, Джарет вовсе не был кровожадным монстром, его действиями управлял исключительно рациональный расчёт. Не его вина, что бессмертных с пелёнок растили как хладнокровных убийц, вот только у судьбы свои критерии, по которым она оценивает участников своего спектакля, и заранее подстелить соломки мало кому удаётся.

Реплика искателя

Фрактальность нашей Игры в Реальность даёт нам в руки удивительный инструмент познания. Используя закон подобия, мы можем судить об объектах, недоступных прямому наблюдению, например, о божественном. Достаточно изучить подобные объекты, присутствующие в нашей проявленной реальности, чтобы сделать вывод о строении и функционировании мироздания в целом. Впрочем, утверждать, что свойство фрактальности присуще всему мирозданию, было бы, на мой взгляд, слишком самонадеянно, но в структуре нашей Игры в Реальность оно совершенно точно присутствует.

По большому счёту, фрактальность может быть просто алгоритмом той Игры под названием Жизнь, в которую мы все тут так азартно играемся. Не удивлюсь, если в какой-нибудь другой Игре это свойство напрочь отсутствует. В конце концов, кто может достоверно судить о полёте творческой мысли того гениального программиста, чей разум сотворил наш бренный мир. Идея о том, что этот мир появился спонтанно, по воле случая, типа, «большого взрыва», кажется мне абсурдной. В нём настолько чётко прослеживаются искусственная структура и конкретные механизмы функционирования, что сомнения в том, что он является плодом творческой деятельности некой высшей сущности, могут возникнуть только в зашоренном уме адептов так называемой науки.

Я именую нашего гениального программиста Создателем просто потому, что этот термин кажется мне подходящим и соответствующим обстоятельствам. Прошу обратить внимание, что я вовсе не призываю кого-то верить в мою версию, и уж тем более тут речь не идёт о какой бы то ни было религии. Точно так же можно назвать создателем программиста компьютерной игры, художника картины или автора книги. Разумеется, таковыми все эти персонажи будут только для аватаров сотворённых ими миров. Чтобы отличить всех этих создателей от программиста нашей Игры в Реальность, я буду писать его титул с заглавной буквы, просто для ясности.

Фрактальность нашей Игры формирует определённую иерархию проявленности, как бы ступени или уровни, на которых находятся те или иные проявленные сущности. Например, Создатель явно находится на более высокой по отношению в нам ступени, а герои книг – на более низкой по отношению к её автору. Подобное ранжирование кажется тривиальным, не так ли, но спросите себя, какими конкретно параметрами определяется место той или иной проявленной сущности в иерархии. Что отличает творца от его творения?

Первое, что приходит в голову – это мерность. Мир творца и творения явно обладают разной мерностью. Достаточно посмотреть на всё, что мы сами создаём своими руками и мозгами, чтобы убедиться в том, что результаты нашего творчества имеют мерность равную или ниже нашей собственной. Сразу замечу, что речь идёт не только о мерности мира, в котором обитает та или иная сущность, но и о мерности ума этой сущности, ведь именно ум ответственен за формат той иллюзорной реальности, которую его носитель считает своим миром. Иначе говоря, одномерный ум не сможет создать трёхмерную реальность.

Однако возникает закономерное сомнение в том, что различия между ступенями иерархии творения можно свести к такому, в сущности, искусственному фактору, как мерность. Лично мне представляется, что использование чисел и тем более натуральных чисел для описания столь сложного явления, как иерархия проявленности, несколько некорректно. Формы, в которых проявляются наши сознания, вовсе не представляет из себя вибрацию какой-то одной частоты, это целый спектр вибраций. Именно поэтому наш ум формирует не одно лишь физическое тело, а богатый набор этих тел, вплоть до столь тонких, что мы и сами не понимаем, для чего они нужны. А нужны они для того, чтобы наш ум имел возможность воспринимать очень разные по частоте вибрации и интерпретировать их в виде соответствующих явлений нашей реальности.

Мы привыкли считать наш мир трёхмерным и уже не задумываемся о том, имеются ли для этого серьёзные основания. А ведь основанием для сего неоднозначного умозаключения служит всего лишь то, что трёхмерными являются объекты, обладающие жёсткой формой. Но разве наша реальность ограничивается только такими объектами? Думаю, никто не станет отрицать, что наши мысли и чувства являются такими же неотъемлемыми составляющими нашего мира, как столы и табуретки.

Вот скажите на милость, какой мерность обладает, например, обида или желание покататься на велосипеде. Сможете ли вы без тени сомнения утверждать, что эти объекты вашей реальности трёхмерны? Наверное, кроме смеха, подобное предположение ничего больше и не заслуживает. А как быть, например, с туманом или даже водной стихией, если она не заключена в твёрдую оболочку? Вы уверены, что их мерность определяется простенькой цифрой три? Но ведь и обида, и туман, и прочие, не имеющие твёрдой оболочки явления, тоже являются частью нашей реальности, не правда ли? Так вы всё ещё уверены, что наш мир трёхмерен?

Думаю, будет правильнее говорить о некотором диапазоне мерностей, в которых мы проявляем свою реальность, причём этот диапазон некорректно описывать с помощью натуральных чисел, скорее, это нечто непрерывное, как струна. А теперь присмотритесь внимательней к нашему миру и ответьте на вопрос: каким образом изменяется мерность, от чего она зависит. Вам не бросилась в глаза некоторая закономерность: объекты более высокой мерности интерпретируются нашим умом как более разреженные.

Тут нет никакой мистики, мерность действительно связана с частотой вибрации, которую воспринимает и интерпретирует ум. По сути дела, мерность – это просто симулякр, придуманный для упрощения описания сложной и многогранной структуры мироздания. Само по себе сознание мерностью не обладает, поскольку оно бесформенно, термин «мерность» применим только к проявленной форме, например, к уму или объектам нашей реальности. Как мы знаем, эти объекты на самом деле являются всего лишь интерпретациями вибрационных спектров сознания, следовательно, можно с уверенностью сказать, что формат проявленного мира определяется частотой этих вибраций.

Глава 12

Этот день в Алате всегда отмечали большим концертом. День Избавления, так его официально называли, но между собой горожане давно уже окрестили ежегодный праздник просто Большим Зонтиком, ведь именно в этот пасмурный осенний день десять лет назад над Алатом раскрылся защитный купол, навсегда избавивший его жителей от бомбардировок и атак Ордена. Изобретателем сей гениальной технологии по праву считался Кейтиль, и лишь немногие алатцы знали, что изобретателей защитного купола на самом деле было двое. О том, что второй была женщина по имени Кира, куда-то сгинувшая двенадцать лет назад, вообще было известно лишь некоторым членам городского совета.

Центровым событием Большого Зонтика был концерт, к которому начинали готовиться заранее, чуть ли не за полгода. Участие в праздничном концерте считалось серьёзной привилегией, отбор среди кандидатов проводила целая комиссия из городского совета, и молодёжь с азартом боролась за право показать себя. Лукас тоже участвовал в отборочных турах и даже умудрился дойти до финала, хотя талантами отнюдь не блистал. Он выиграл заветный приз исключительно благодаря тому, что угадал с конъюнктурой. Баллада собственного сочинения, которую он планировал исполнить, была посвящена Кейтилю, собиравшемуся отпраздновать своё шестидесятилетие в день Большого Зонтика. И надо же было такому случиться, чтобы всего за день до концерта великий артист лишился переднего зуба.

Предстать перед благородной публикой щербатым Лукас никак не мог, так что пришлось отказаться от вожделенного приза, сославшись на выдуманную хворь. Разумеется, дело было вовсе не в его стеснительности, выбитый зуб никак не мог считаться в Алате чем-то постыдным, но на концерте должна была присутствовать Кристина, и уж она-то точно знала, при каких обстоятельствах Лукас утратил свою обаятельную улыбку. Увы, в той же драке её разлюбезный братишка получил дубинкой по рёбрам, от чего до сих пор кривился и кашлял. Поэтому Лукас не сомневался, что ведьма в качестве возмездия за травму Алика не преминет отмочить какой-нибудь колдовской трюк, вроде всем известного исчезновения платья посреди улицы, в общем, публичный позор зачинщику той злополучной драки был практически гарантирован.

Нет, Лукас никак не мог рисковать оказаться посмешищем, ведь среди зрителей будет находиться одна миловидная особа, за которой он недавно начал ухаживать, и которая, в отличие от ведьмы Кристины, проявляла к своему воздыхателю откровенный интерес. Выступление со сцены Большого Зонтика по задумке Лукаса должно было стать триггером перевода конфетно-букетного этапа обольщения, так сказать, в партер. Иначе говоря, после концерта наш ловелас надеялся на награду в виде полноценного секса. Провал всех его стратегических манёвров вызвал в душе парня такое неконтролируемое бешенство, что в ночь перед концертом он так и не смог сомкнуть глаз, мечтая только об одном – как отомстит виновнику облома.

Алик даже не подозревал, какую роковую роль он сыграл в судьбе своего заклятого врага, он отнёсся к очередной потасовке с Лукасом и его двумя приятелями как к проходному событию, которых было уже немало. Эта непримиримая вражда зародилась год назад, когда трое двадцатилетних оболтусов, обломавшихся с ухаживаниями за его сестрой, объединились в кодлу и на почве уязвлённого самолюбия принялись поливать грязью отвергнувшую их притязания девушку. Кристе, на самом деле эти их жалкие мстительные потуги были совершенно безразличны, тем более, что троица подонков не осмеливалась предъявлять свои претензии ей в глаза, опасались заслуженного наказания. Связываться с начинающим Творцом было себе дороже, можно было так огрести, что потом всю жизнь отмываться будешь. Прецеденты имелись. Поэтому весь свой яд парни выплёскивала на младшего брата Кристины.

Как ни старался Алик держать себя в руках, но его взрывной темперамент всё равно брал своё, и он бросался с кулаками на обидчиков сестры. Несмотря на свою спортивную форму и бойцовские навыки, огребал Алик не по-детски, поскольку силы были уж больно не равны, но и его обидчикам прилетало по первое число. Однако до поножовщины дело не доходило, парни всё-таки отдавали себе отчёт, где проходит грань между потасовкой и преступлением. Тем удивительней было Алику наблюдать, как Лукас вытащил нож и попёр на него словно бешеный бык. Случилось это около озера, куда парень отправился искупаться перед концертом. Вокруг было пустынно, даже обычного Лукасового эскорта нигде не было видно. Действо сильно смахивало на поединок с той только разницей, что один из поединщиков был безоружен.

– Стой, Лу,– попытался образумить разъярённого противника Алик,– даже если ты меня убьёшь, тебя самого поставят за это к стенке.

– Это если найдут твой труп,– сквозь зубы прошипел Лукас и бросился на беззащитного паренька.

К несчастью для нападавшего, эта видимая беззащитность оказалась фикцией. Алик провёл немало часов, оттачивая с отцом навыки защиты и нападения с холодным оружием, и при возникновении угрозы для его жизни наработанные рефлексы включились практически на автомате. Парень отпрыгнул в сторону, подхватил с песка сорочку, которую уже успел скинуть перед появлением Лукаса, и, намотав ткань на левую руку в виде культи, встал в защитную стойку. Наверное, не будь разум Лукаса затуманен злобой, выверенные движения Алика навели бы его на мысль о явной недооценке противника, но только не в этот раз. Он так долго представлял в своих влажных мечтах, как этим вечером завалит податливое девичье тело в мягкую луговую траву, что крушение своих планов воспринял примерно как конец света.

Левой рукой Алик довольно легко отбил летящее ему в горло лезвие, а правой нанёс противнику удар в кадык. Лукас захрипел и начал заваливаться вперёд. Наверное, на этом стоило бы прекратить поединок, но Алик таки довёл отработанный приём до конца, ударив своего противника с разворота ногой в живот. Поверженный Лукас рухнул как подкошенный, даже не издав ни звука, и застыл бесформенной кучей на песке пляжа. Такого эффектного финала Алик, конечно, не предвидел, а потому принял падение соперника за притворство или тактический манёвр.

Однако время шло, а Лукас продолжал лежать, свернувшись калачиком, словно пытался согреться. Подождав ещё немного для верности, Алик приблизился к поверженному противнику и только тогда заметил, что песок рядом с его телом потемнел от крови. В первый момент победитель не на шутку струхнул, в его голове даже промелькнула мысль о побеге, но почти сразу Алику сделалось стыдно за своё малодушие, и он осторожно перевернул тело Лукаса на спину. И тут причина его триумфальной победы стала ясна как белый день, потому что в животе Лукаса торчал его собственный нож. Похоже, последний удар ногой оказался роковым, загнав лезвие ножа в тело нападавшего по самую рукоятку.

Что ж, порой так случается, что наше собственное стремление к перфекционизму оказывает нам медвежью услугу, вот и в данном случае Алик слегка перестарался. Разумеется, у него и в мыслях не было доводить поединок до смертоубийства, он просто защищался, но увы, делал это слишком хорошо. В сущности, то, что нож каким-то непонятным образом развернулся лезвием в сторону своего хозяина, было просто стечением обстоятельств, предугадать которые было не во власти обыкновенного парнишки, скорее, тут можно было говорить о руке судьбы. И эта рука с размаху прихлопнула обоих невезучих поединщиков, как надоедливых мух, вынеся смертный приговор как проигравшему, так и победителю.

Алик опустился на песок рядом с трупом и едва ни завыл от отчаяния. Его жизнь была кончена, никто не поверит в то, что он просто защищался, а Лукас сам напоролся на свой нож. Тут же мелькнула мысль, а не последовать ли рекомендации того, кто и затеял поножовщину, почему бы ни спрятать тело где-нибудь в горах, ведь свидетелей у этого поединка не было. Мысль была здравая, и такое надёжное укрытие Алику было хорошо известно, причём располагалось оно практически в двух шагах от места поединка. Кристинка показала ему долину за водопадом, где их родной отец хоронил свои жертвы много лет назад, и это заветное убежище до сих пор оставалось тайной для большинства жителей Алата.

Убедившись, что никто за ним не наблюдает, Алик приподнял за плечи свою невольную жертву и уже собрался подтащить тело к скале, ведущей в проход под водопадом, когда услышал слабый стон, сорвавшийся с губ Лукаса. Нужно отдать должное воспитательным принципам Риса, он вырастил своего сына очень нравственным человеком, ведь мысль о том, чтобы по-тихому добить умирающего, Алику даже не пришла в голову. Он аккуратно опустил тело Лукаса на песок и, подложив ему под голову собственную сорочку, бросился в город за помощью. Наверное, за всю свою жизнь парень ещё ни разу не бегал с такой скоростью, до окраины Алата он долетел за сорок минут, а ещё через полтора часа раненого уже унесли в операционную.

Ждать исхода операции не имело смысла, и Алик отправился домой, где его уже поджидал отец. Рассказ о случившемся занял не больше трёх минут, после чего рассказчик понуро застыл с поникшей головой. Зато у его слушателя сие трагическое повествование вызвало приступ кипучей деятельности. Рис вскочил на ноги и первым делом запер входную дверь на ключ, потом силой поставил сына на ноги и легонько его встряхнул.

– Собирайся,– скомандовал он,– тебе нужно убираться из Алата. Я тебя проведу мимо охраны.

Пока Алик соображал, как ему следует реагировать на столь неожиданное распоряжение отца, в дверь постучали. Выглянув из окна, он заметил трёх вооружённых охранников.

– Это за мной,– обречённо вздохнул убийца.

– Уходи через окно в спальне Кристинки, я их задержу,– Рис деловито достал свой пистолет и проверил наличие зарядов. – Спрячешься в пещере за водопадом, ночью я принесу твою одежду и еду. Давай, чего ты ждёшь? – прикрикнул он на застывшего в ступоре сына.

– Нет, отец, мне таких жертв от тебя не нужно,– мрачно процедил Алик. – Ты же член городского совета, и сам должен охранять закон.

– Не дури, это последний шанс,– Рис со злости ударил кулаком по столу. – Твоему рассказу никто не поверит. Хочешь, чтобы тебя казнили за то, чего ты не делал?

– Но я ведь это сделал,– Алик пожал плечами и направился к двери. – Ты не будешь расплачиваться за моё преступление,– с этими словами он отпер дверь и впустил охранников.

Рис прекратил свои попытки вразумить несмышлёного подростка и смиренно уступил сцену законам Алата. Алика в наручниках отвели в камеру, где содержали преступников до суда, и оставили одного. Ближе к вечеру трое членов городского совета нанесли ему визит и потребовали подробного рассказа о случившемся. Алик честно всё рассказал, но по непроницаемым лицам дознавателей так и не смог определить, поверили те или сочли его рассказ враньём. Единственное, на что сподобились суровые мужики – это сообщение о том, что Лукасу успешно сделали операцию, и шанс, что тот выкарабкается, отличен от нуля, хотя и невелик.

Алик был уверен, что ни за что не сможет заснуть этой ночью, однако благая весть о том, что он пока не стал убийцей, настолько его успокоила, что он и сам не заметил, как провалился в сон. Проснулся арестант от холода, что было странно, поскольку местная тюрьма располагалась в подземном бункере, где работали климатические установки, поддерживая оптимальную температуру и влажность. Алик открыл глаза и упёрся взглядом в звёздное небо. Холодный порыв ветра мазнул его по лицу шершавым языком, заставив вздрогнуть.

– На, держи куртку,– раздался рядом голос Кристины.

– Крис, ты спятила? – Алик вскочил на ноги и схватил свою сестру за плечи. – Прекрати свои фокусы, это не игрушки.

– А я и не играю,– грустно улыбнулась девушка. – Тебе нужно бежать, Лукас только что умер. – Алик мгновенно остыл, гневные искры в его глазах потухли, и сам он словно бы уменьшился в росте. Его пальцы соскользнули с плеч сестры, и руки безвольно повисли. Кристина сама обняла брата и прижалась щекой к его щеке. – Ты не виноват,– тихо прошептала она,– и не должен расплачиваться за его глупость.

– Зачем бежать,– отстранённо произнёс Алик,– меня ведь могут и оправдать, всё-таки мой отец – член городского совета.

– Именно поэтому у тебя нет шансов,– Кристина протянула ему куртку,– они показательно с тобой расправятся, чтобы другим не повадно было.

– Крис, я ведь не преступник,– в голосе Алика было столько боли, что сердце девушки сжалось от жалости,– пусть меня судят, я не стану убегать.

– Станешь,– безапелляционно заявила Кристина. – Если будешь капризничать, я вообще закину тебя в другую реальность, чтобы ты не смог вернуться.

– За что? – обида, прозвучавшая в вопросе Алика, заставила юную волшебницу сбавить тон.

– Думаешь, Рис будет спокойно смотреть, как тебя казнят? – тихо спросила она. – Неужели ты так плохо его знаешь? Нет, он попытается тебя отбить, дурачок, и в результате вы оба погибнете. А я не хочу потерять двух самых дорогих мне людей из-за твоего тупого упрямства,– жёстко закончила Кристина.

– Куда я пойду? – уныло пробурчал изгнанник, сдаваясь под давлением авторитета своей сестрички. – Я ни разу не выходил за пределы купола.

– Зато я выходила,– Кристина заботливо застегнула на брате куртку и ласково погладила его по щеке. – Там целый мир, в нём столько всего, что тебе и не снилось. Ну сколько можно торчать в этой казарме под колпаком?

– Алат – не казарма,– попытался возразить Алик,– а за пределами купола орудуют кланы бывших орденских боевиков.

– Хорошо же вам тут промыли мозги,– Кристина осуждающе покачала головой. – Зачем повторять чужие слова, малыш? Пойди и сам всё проверь.

– Я буду скучать,– жалобно проскулил младший братишка.

– Вряд ли,– Кристина весело рассмеялась,– тебе будет не до того. Но я буду тебя навещать, проверять, как ты себя ведёшь. До свиданья, Ал, будь умницей.

Алик чмокнул сестру в щёчку, закинул принесённую ею сумку за плечо и не оборачиваясь зашагал по тропинке в новую захватывающую и немного пугающую жизнь. Часом позже Рис обнаружил на кухне Кристину, заедающую стресс вареньем. Девушка набивала рот засахаренными ягодами, обильно разбавляя приторный вкус лекарства солёными слезами, и громко хлюпала носом. Рис отобрал у неё варенье и отвёл в ванную умываться. Когда Кристина вернулась на кухню, на столе её уже ждала чашка крепкого чая.

– Приходи в себя и отправляйся в свою Школу,– принялся командовать строгий папочка. – Лучше, чтобы тебя тут завтра не было.

– Прости, Рис, погеройствовать я тебе не дам,– Кристина отхлебнула чаю и горько улыбнулась. – Алик уже далеко, им его не догнать.

– Крис, ты не должна была этого делать,– всполошился Рис,– они же сразу поймут, что это твоих рук дело.

– Ты правда стал бы стрелять по своим друзьям? – Кристина впилась глазами в его лицо. – Стал бы,– констатировала она после небольшой паузы,– значит, я всё правильно сделала.

– Теперь бежать придётся тебе самой,– Рис безнадёжно покачал головой.

– Знаю,– девушка шмыгнула носом, и по её щекам снова потекли слёзы. – Наконец-то ты вздохнёшь свободно, сможешь завести очередную интрижку. – Рис подсел к ней поближе и обнял за плечи. Кристина уткнулась лицом в его грудь и заплакала уже навзрыд. – Я просто не представляю, как стану жить без тебя,– сквозь рыдания простонала она,– я же тебя люблю.

– Ну всё, хватит хныкать,– пожурил её добренький папочка,– нам ещё нужно собраться в дорогу, а до рассвета осталось не больше часа. Знаю я, как ты любишь копаться.

– Нам? – слёзы сразу высохли, и глаза Кристины засияли как свечки.

– Ну разумеется,– Рис ласково погладил её по щеке,– я же не могу отпустить такую красавицу одну, а вдруг украдут. – Кристина радостно пискнула и бросилась на шею своему отцу и, наверное, уже не только отцу. – Думаю, нам стоит попытать счастья в Гвенде, у меня там когда-то был дом.

– Ты что,– вскинулась Кристина,– это было двадцать лет назад.

– Ну в столице работа всегда найдётся,– Рис беспечно улыбнулся. – На первое время моих сбережений хватит, а потом разберёмся, я ведь совсем неплохой вирусолог. А если уж совсем припрёт, то моя любимая волшебница не позволит нам умереть с голоду.

– Не позволит,– подтвердила Кристина, которой сейчас было море по колено.

Глава 13

Убаюкивающий лепет безымянной речушки никак не давал вынырнуть из утренней дрёмы. С рассветом заметно похолодало, и закоченевшее тело настойчиво требовало от дремлющего сознания подняться с земли и немного подвигаться. Однако Вард легкомысленно проигнорировал его зов, он слишком устал, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как холод, сон сейчас был гораздо важнее. Увы, похоже, далеко не все сегодня разделяли его убеждение. Из-за головы сони раздался негромкий, но откровенно ехидный смешок. Вард даже не успел толком оценить ситуацию, но в следующее мгновение уже оказался на ногах, рефлексы, унаследованные из прошлой жизни, врубили его симпатическую систему на полную мощность.

Молниеносный бросок вбок, и вот уже тело Варда как бы само по себе оказалось за спиной нарушителя спокойствия, пальцы потянулись к его шее, чтобы отключить или как минимум обездвижить, когда до агрессора дошло, что нарушительницей была молоденькая и, разумеется, безоружная девушка. Вард опустил руки и ехидно ухмыльнулся, предвкушая забавное зрелище, и девушка не упустила шанса оправдать его ожидания. Сначала на её лице появилась недовольная гримаса, несколько секунд она растерянно хлопала ресницами, не в силах понять, куда подевался спящий мужчина, вот только что лежавший у её ног. Однако вскоре в глазах проказницы вспыхнуло беспокойство, быстро переходящее в панику.

Вард вежливо кашлянул за спиной незнакомки, чтобы привлечь её внимание, и девушка от неожиданности подскочила на месте, издавая сдавленный писк. Впрочем, её замешательство длилось недолго, трусишка одёрнула разметавшуюся юбку, горделиво выпрямилась и медленно обернулась к шутнику. На Варда уставились два любопытных карих глаза, в которых любой желающий мог бы прочесть осуждение неуместной шутки. Однако шутника её напускная суровость не обманула ни на секунду, его эмпатическое чутьё однозначно свидетельствовало о том, что осуждение было насквозь фальшивым, эдаким элементом флирта. Солнечный луч коснулся шоколадной радужки, и от этого глаза девушки сделались похожими на две аппетитные маслинки. Да и в целом она выглядела весьма аппетитно: в меру пухленькая, с хорошей фигуркой, миловидным личиком и пышной гривой вьющихся каштановых волос.

– Я не хотела Вас беспокоить,– неискренне прощебетала юная кокетка, сложив свои коралловые губки в приветливую улыбку,– просто Вы выбрали неподходящее место для сна, здесь совсем рядом проходит дорога на Каламут.

– Спасибо за заботу,– Вард с готовность ответил девушке не менее приветливой улыбкой. – А почему нельзя спать рядом с дорогой?

– Разве Вы не знаете, что все дороги охраняются патрулями? – возмутилась юная поборница дисциплины. – Если Вас застукают вне городских стен без пропуска, то арестуют и посадят в тюрьму. И это ещё в лучшем случае, могут просто пристрелить.

– А с чего ты решила, что у меня нет пропуска? – Вард хитро улыбнулся,– я, между прочим, живу в Каламуте.

– А почему же тогда ночуете на берегу реки? – ринулась в наступление девушка.

– Не успел вернуться в город до темноты,– Вард небрежно пожал плечами, но тут же состроил хищную гримасу. – А сама-то ты что тут делаешь? Тебя патрули не пугают?

– Мне можно, у меня есть пропуск,– девушка горделиво выпрямилась,– мой отец работает лесничим в Васпаровом бору,– она небрежно махнула рукой в сторону синеющего вдалеке леса.

– Далековато ты, однако, забралась,– покачал головой Вард и сразу заметил, как испуганно сжалась фигурка девушки, похоже, она всё-таки нарушила ограничения своего пропуска.

– Я не нарочно,– принялась канючить нарушительница, видимо, приняв его за патрульного,– отпустите меня, пожалуйста, меня папа ждёт,– произнося свою сумбурную речь, девушка начала медленно пятиться вверх по склону, где, по всей видимости, проходила дорога.

– Чего ты переполошилась? – Вард весело рассмеялся. – Я тебя не съем.

Однако перепуганная дочка лесника не вняла его заверениям, отойдя на десяток шагов, она развернулась и бросилась бежать. Да, малышка явно не была пай-девочкой, гулять в одиночестве так далеко от дома было небезопасно, особенно, для такой милашки, от одного вида которой у любого патрульного из местного клана слюнки потекут. В клане Ворона, вотчиной которого являлся Каламут, было полно отморозков, уж это-то Варду было известно доподлинно, поскольку с некоторыми из них ему пришлось пообщаться довольно плотно. Похоже, в столь опасное путешествие девушку погнала не любовь к природе, а какое-то важное дело.

Впрочем, сам Вард тоже не был вполне честен с дочкой лесника, ночевать на свежем воздухе его вынудило вовсе не опоздание, а кое-что иное. У причины сего вынужденного неудобства было женское имя – Нарьяна. С некоторых пор жизнь Варда превратилась в кошмар, теперь каждое его утро начиналось с того, что бедняга проклинал свой альтруизм, толкнувший его впустить наглую ведьму в свой дом, и ещё свою глупость, заставившую поверить в её показное смирение. Стоило Нарьяне переступить порог, как она тут же распространила свои щупальца на все стороны жизни хозяина дома, не оставив ему никакого личного пространства.

Нельзя сказать, чтобы абсолютно все аспекты сего соседства носили для Варда исключительно негативный характер, его холостяцкому жилищу явно не хватало женской руки, чтобы из временного укрытия превратиться в настоящий домашний очаг. Если бы Нарьяна ограничилась хлопотами по хозяйству, Варду даже в голову бы не пришло сетовать на настырность приживалки, но, как вскоре выяснилось, претензии ведьмы распространялись не столько на жилплощадь, сколько на её хозяина. Слишком поздно тот осознал, что намерение Нарьяны обосноваться в его жилище в качестве жены, вовсе не было неуместной шуткой. С первого дня их совместного проживания ведьма с прямолинейностью стенобитного тарана принялась обхаживать своего благодетеля. Нет, прямых предложений она пока не делала, но двусмысленные намёки с каждым днём становились всё откровеннее.

Наверное, было бы неверно утверждать, что Вард до вселения Нарьяны вёл жизнь монаха, в его доме побывало довольно много симпатичных дам, но все эти интрижки были короткими и ни к чему не обязывающими. Его отношения с женщинами носили скорее характер взаимовыгодного сотрудничества, нежели романтики, ни одну из прелестниц в своё сердце он так и не впустил. Поначалу Вард ещё надеялся, что ему удастся сохранить привычный уклад жизни, однако вскоре выяснилось, что присутствие в доме ведьмы сделалось для его подружек непреодолимой преградой. Буквально через пару недель после появления Нарьяны те стали не просто избегать приближаться к его жилищу, но и самого Варда начали обходить десятой стороной.

Все его попытки объясниться с приживалкой наталкивались на хорошо разыгранное недоумение, мол, она тут совершенно ни при чём. Конечно, можно было бы попытаться выселить ведьму, подыскав ей подходящий дом в Каламуте, и Вард даже пару раз заговаривал на эту тему, но быстро понял, что переселение совершенно не входит в Нарьянины планы, а потому его попытки ничем хорошим закончиться не могли. Только войны с ведьмой ему и не хватало до кучи, чтобы уже окончательно свихнуться. Обломавшись справиться с ситуацией дипломатическими методами, Вард, как любой мужик на его месте, тупо сбежал с поля боя. Теперь он появлялся в Каламуте редкими набегами, предпочитая проводить время подальше от дома, занимаясь очисткой местности от бандитов и грабителей всех мастей.

Кстати, нынешняя ночёвка у реки была в какой-то мере даже оправдана. Вчера Вард шёл до глубокой ночи, пытаясь оставить как можно большее расстояние между собой и ограбленным складом соседнего с Воронами клана, так что пришлось отложить возвращение домой до утра. Соваться в темноте в город было себе дороже, Вороны могли и пристрелить ночного путника сгоряча. На ограбление склада Варда толкнула нужда пополнить свои запасы патронов, поскольку последняя операция их практически обнулила. Вообще-то, денег у него хватило бы на полноценный арсенал какой-нибудь небольшой крепости, но купить патроны официально было невозможно, оборот оружия и боеприпасов кланы контролировали весьма жёстко, оставалось только тырить помаленьку.

Встреча с забавной дочкой лесника немного отвлекла Варда от тоскливых мыслей, связанных с необходимостью возвращаться домой. Увы, встреча с Нарьяной была неизбежна, патроны следовало спрятать с сухом надёжном месте, где они не отсыреют и не попадутся на глаза патрулям. Чтобы немного развеять дурное настроение, Вард скинул одежду и погрузился в освежающую прохладу водного потока. Речка была глубокая и быстрая, что предоставляло пловцу отличную возможность слегка размяться, выгребая против течения. Накупавшись вволю, Вард вылез на берег и сразу же ощутил присутствие какого-то человека. Его эмпатический датчик чётко указал направление на дерево, под которым он оставил свою одежду, но там никого не было.

Феномен показался Варду довольно забавным, раньше ему не приходилось сталкиваться с невидимостью, разве что несколько недель назад в лесу, когда его разбудил вот такой же невидимка. Прощупав своего призрачного гостя, Вард пришёл к выводу, что это был тот же человек. Гость откровенно нервничал, но при этом никаких агрессивных эманаций не излучал, поэтому Вард решил начать знакомство с дружеской беседы.

– Ну и кто ты такой? – лениво поинтересовался он, натягивая одежду на мокрое тело. – Давай, покажись. Сколько можно прятаться?

Воздух около дерева задрожал, и прямо из ниоткуда появился невысокий худощавый подросток лет пятнадцати. Как нетрудно догадаться, это был Мартин. После разговора с учителем юный маг не стал откладывать знакомство с родным отцом в долгий ящик и прямо наутро отправился по эфирному следу медальона. Ему, разумеется, было немного страшновато снова напороться на ментальную атаку бессмертного, поэтому с первой секунды своего появления во плоти Мартин изобразил на своей испуганной физиономии выражение крайней доброжелательности. Святая наивность, фальшь его потуг казаться беззаботным для эмпата была так же очевидна, как и его страх.

– Не сла́бо,– одобрительно прокомментировал Вард материализацию незваного гостя,– для такого молоденького колдуна, у тебя просто феноменальные способности. – Ну и чего тебе от меня нужно?

Этот простой вопрос поставил Мартина в тупик. А действительно, на что он рассчитывал, явившись к человеку, который, возможно, и знать не желает, что у него имеется сын, не говоря уже о том, чтобы взвалить на свои плечи ответственность за какого-то незнакомца. «Здрасьте, я ваш сыночек, извольте меня любить и защищать»,– так что ли прикажете отвечать? Замешательство юного колдуна не прошло незамеченным мимо внимательного взгляда Варда, и тот решил немного разрядить обстановку.

– Не бойся меня, малец,– он добродушно улыбнулся. – Как тебя зовут?

– Моё имя Мартин,– вежливо и даже с ноткой официоза представился будущий Творец, но потом не смог сдержать детского любопытства. – Ты обладаешь эфирным зрением?

– Нет, я засёк эманации твоих эмоций,– с усмешкой пояснил бессмертный. – Что ж, давай знакомиться, Мартин. Я Вард, для тебя – дядя Вард.

– Нет, не дядя,– у Мартина от волнения перехватило дыхание,– ты мой отец,– признание само собой слетело с его языка, застав блудного сыночка врасплох. Впрочем, на Варда оно произвело никак не меньшее впечатление.

– Ух ты,– выдохнул новоявленный папаша,– у меня есть сын? Откуда ты обо мне узнал?

– Вот,– Мартин протянул отцу медальон бессмертного,– это он привёл меня к тебе.

– Забавная вещица,– бессмертный взял серебряный диск, украшенный рунами, и с любопытством покрутил его в ладони,– а что это?

Вот такого Мартин точно не ожидал, бессмертный просто по определению не мог не узнать свой медальон. Как же так, неужели он ошибся с техникой эфирного следа? Но нет, этот мужчина точно был бессмертным, уж в этом Мартин не сомневался ни секунды, об этом свидетельствовали те способности, которые он имел возможность наблюдать собственными глазами. Тогда зачем этот мужик разыгрывает из себя наивного дурачка? Не хочет признавать сына?

– Это твой медальон бессмертного,– мрачно процедил Мартин,– и тебе это отлично известно. Ты сам отдал его моей маме перед казнью.

– Стой, стой, не так быстро,– Вард недоумённо замотал головой. – Какой ещё казнью?

– Твоей,– Мартин безнадёжно вздохнул, стало ясно, что отец пошёл в отказ и не желает признавать очевидное.

– Хм, это многое объясняет,– задумчиво пробормотал Вард. – Так вот как я оказался в том склепе, похоже, меня похоронили, приняв за мертвеца. Да ты не злись, малец,– подбодрил он Мартина, видя, как помрачнело его лицо,– я от тебя не отказываюсь, просто ничего не помню. У меня амнезия, понимаешь?

– Значит ты и меня не помнишь? – от разочарования Мартин едва ни заплакал, но всё же ощутил некоторое облегчение от сознания, что отец не морочит ему голову, чтобы прогнать.

– Прости,– Вард сочувственно улыбнулся,– жаль тебя расстраивать, но я даже имени своего не помню. Кстати,– оживился он,– а ты случайно не знаешь, как меня зовут?

– Нет, не знаю,– покачал головой Мартин,– мама про тебя ничего не рассказывала, но я могу у неё узнать, если хочешь.

– Сделай одолжение,– с благодарностью отозвался бессмертный. – Жаль, что я её тоже не помню.

– Значит, Вард – это не настоящее твоё имя,– Мартин быстро перешёл от фрустрации к радостному возбуждению,– странное какое-то. Откуда оно взялось?

– Когда я только очнулся, то довольно долго прятался в горах,– с готовностью начал рассказывать Вард,– пытался разобраться, где я оказался. Меня приютил один старик за то, что я помогал ему по хозяйству. Когда я рассказал ему свою историю, он дал мне прозвище «бевардо», что на местном наречии означает безымянный. Мне понравилось, вот я и стал так себя называть, только слегка сократил имя. Получилось Вард. По-моему, неплохо.

– Да, мне тоже нравится,– Мартин удовлетворённо кивнул,– может быть, и не стоит менять это имя на настоящее.

– Ну нет,– возмутился безымянный,– любая информация о моём прошлом для меня дороже золота. Так что ты порасспроси свою маму, будь так любезен. Кстати, а почему ты назвал меня бессмертным?

– Больше никому в Ордене такие медальоны не давали,– пояснил Мартин.

– Странно,– Вард задумчиво покачал головой,– а меня почему-то некоторые орденские боевики считают Магистром.

– Магистром Ордена? – Мартин ошарашенно уставился на своего отца. – Вообще-то, одно другого не исключает, почему бы бессмертному не стать Магистром. А ты владеешь магией?

– С какого перепугу? – удивился Вард. – А что, Магистрам положено?

– Наш кое-что точно умеет,– Мартин задумчиво покачал головой,– а про других мне ничего не известно.

– В каком это смысле «наш»? – уточнил Вард.

– Ах да, я же забыл сказать,– Мартин смущённо улыбнулся,– я живу в другой реальности нашего мира. Правда, мама рассказывала, что это не родная моя реальность, мы там оказались, только когда меня усыновил тамошний Магистр.

– Ого, да ты у нас оказывается знаменитость,– расхохотался Вард,– сын сразу двух Магистров, да в добавок ещё и колдун. Тебе корона не жмёт?

– Я не просил меня усыновлять,– Мартин обиженно засопел, – тем более, что отцом он для меня так и не стал. Я ему для чего-то нужен, а мою маму вообще держат в плену.

– Не расстраивайся, парень,– Вард приобнял своего приблудившегося сыночка за плечи, и это получилось у него так естественно, словно он растил мальчика с раннего детства, а не встретил его впервые несколько минут назад.

От этого простого жеста сочувствия Мартина буквально накрыло ощущением покоя и уверенности, и сразу пришло понимание, что он совсем недавно уже чувствовал нечто подобное. Это случилось во время его поединка с «диким» бессмертным. Хитрый манипулятор дал своей жертве именно то, что ей было жизненно необходимо, то, чего мальчик страстно желал и не мог получить отокружавших его мужчин. Стоит ли удивляться, что Мартин с радостью подчинился наведённому мороку, потеряв способность адекватно реагировать на агрессию. Но в поведении Варда не было скрытого подтекста, никаких ментальных техник тот не задействовал, а потому сила воздействия его искреннего сочувствия оказалась на порядки сильнее. Скорлупа, в которую Мартин вынужденно упрятал свою страдающую и беззащитную душу, наконец треснула и рассыпалась в прах. Он всхлипнул и, уже не стесняясь, уткнулся лицом в так кстати подставленное плечо отца.

– Ну-ну, всё в порядке,– попытался успокоить плаксу Вард, но сразу понял, что слова тут не сработают, и просто обнял доверчиво прильнувшего к нему мальчишку.

Удивительно всё-таки, насколько вовремя пролившаяся солёная влага может оказаться эффективнее самых страстных заверений в искренности чувств. Слёзы Мартина словно растопили естественный ледок недоверия и настороженности между ним и отцом, который совсем недавно представлялся мальчику не иначе, как опасным чужаком. Уже через несколько минут, окончательно успокоившись, он вдохновенно делился с Вардом всеми тайнами своей жизни. В ответ тот не преминул загрузить сыночка своими проблемами.

– Похоже, я был тем ещё Магистром,– посетовал Вард,– зачем-то сначала освободил бессмертных, а потом устроил на них охоту.

– Нет, охоту устроил наш Магистр,– поспешил успокоить его Мартин,– и это случилось уже после твоего исчезновения.

– Я должен остановить эту бойню,– Вард до боли сжал кулаки,– тем более, что, как оказалось, я тоже из бессмертных.

– Кто же тебе мешает? – Мартин изобразил на своём лице эдакое театральное удивление. – Ты же Магистр.

Некоторое время Вард с недоумением рассматривал своего приблудившегося сыночка, словно только что разглядел в нём что-то необыкновенное: то ли ангельские крылья за спиной, то ли рожки, хвост и копыта совсем иного персонажа. Чем дольше он смотрел, тем явственней в его глазах загорались азартные огоньки.

– Соображаешь! – Вард от души хлопнул Мартина по плечу, так что тот аж присел. – Думаешь, у меня получится перевербовать загонщиков?

– А что тебя смущает? – подбодрил его коварный искуситель.

– Почему-то раньше меня никто не узнавал,– Вард задумчиво покачал головой. – Может быть, я просто никогда раньше не сталкивался с загонщиками?

– Или в кои веки побрился,– подсказал Мартин, и двое заговорщиков расхохотались.

– Думаю, имеется ещё одна проблемка, помимо бритья,– заметил Вард, нарушая веселье. – Что если магические способности являются необходимым атрибутом Магистра? Если я когда-то и обладал такими способностями, то сейчас их точно нет. Боюсь без демонстрации магических фокусов меня быстро расколют. Хотя, пофиг, я же не собираюсь реально захватывать власть,– он небрежно махнул рукой,– просто объявлю конец охоте на бессмертных.

– Не бывает Магистра без Ордена,– резонно заметил всезнайка, нахватавшийся основ управления от своего приёмного отца.

– Тоже верно,– Вард озадаченно уставился на своего умного сыночка. – Кому нужен Магистр, не обладающий реальной властью? Может быть, пару раз мой спектакль и прокатит, а потом загонщики просто пошлют меня куда подальше и продолжат свою охоту.

– Придётся возродить Орден,– Мартин выдал эту фразу с такой детской непосредственность, что его свежеиспечённый папочка так и покатился со смеху. – А чего ты хохочешь? – обиделся великий стратег. – Без этого твой план провалится практически сразу.

– Да, это не смешно,– смех резко оборвался, и глаза Варда потемнели, наливаясь праведным гневом. – Ты, видимо, не в курсе, что тут вытворял Орден, но я успел пожить среди этих людей достаточно, чтобы это навсегда отбило у меня охоту до какой бы то ни было власти. Люди сами должны решать, как им жить, ни один Орден не вправе им указывать. Да, пока у них фигово получается, эти наглые братки вырезали всех, кто был способен самостоятельно мыслить, но люди научатся.

– Странно, мне отчим совсем иначе описывал миссию Ордена,– растерялся Мартин. – В моей реальности братство вовсе не доминирует над населением, Орден тайно направляет развитии цивилизации и защищает людей от всяческих экстремистов.

– Звучит красиво,– Вард ободряюще похлопал расстроенного подростка по плечу,– но на деле всё обычно заканчивается тупым порабощением. Ну кто они такие, чтобы диктовать людям, как им жить? Тоже мне, гении стратегии.

– А кто тебе мешает возродить Орден на новых основах? – в глазах Мартина загорелись азартные искорки. – Пусть он возьмёт на себя только функцию защиты населения.

– Защищать тех, кто не может себя защитить сам – это занятие, конечно, благородное, – согласился Вард,– на самом деле я этим делом и так уже промышляю, но и тут нужно знать меру, а то возомнишь себя богом, которому позволено карать и миловать.

– Ты же бессмертный,– Мартин посмотрел на своего отца с восторгом,– а значит, твоим жизненным кредо является бескорыстное служение. Ты просто по определению не сможешь стать диктатором.

– Ух ты,– Вард хитро заулыбался, разрушая пафос момента,– откуда такие глубокие познания о бессмертных у столь юного философа?

– Я же приёмный сын Магистра,– безапелляционно заявил Мартин,– ты не забыл? Меня, между прочим, посвящают во все орденские секреты. Так вот, бессмертных специально отбирают по этому принципу. Правда, Вард, из тебя получится прекрасный правитель.

– Ладно, убедил,– отмахнулся от настырного агитатора кандидат в Магистры,– но всё равно это разговор ни о чём, я же полный профан в магии.

– Зато я спец,– рассмеялся Мартин. – Ни один Магистр не сравнится со мной по способностям к материализации, а уж к деструкции и подавно.

– Да неужто,– Вард скептически подмигнул потерявшему берега врунишке,– а ну, покажи чего-нибудь.

Мартин на секунду задумался, а потом прикрыл глаза, и тут же на голове Варда появилась золотая корона, а его плечи укрыла мантия из кроваво-красного бархата. Бессмертный осторожно ощупал свой головной убор и взял его в руки. Золотой обруч с вставленными в него красными рубинами засиял словно второе солнышко.

– Не сомневайся, золото настоящее,– заверил его самодовольный маг,– и рубины тоже.

– Хм, да ты и вправду колдун,– Вард озадаченно покачал головой. – Я вот только одного не понимаю, тебе-то какое дело до этого мира? Зачем тебе нужно усадить меня на трон? Хочется власти?

Этот вопрос застал Мартина врасплох, но вовсе не потому, что отец действительно озвучил его тайные желания, напротив, у юноши и в мыслях не было как-то попользоваться преимуществами своих родственных отношений с Магистром. Однако о своих реальных мотивах он тоже не догадывался, а потому не на шутку растерялся. А ведь мальчишке, мечтавшему обрести отца, всего-то и нужно было, чтобы отец им гордился. Возможно, он выбрал не самый простой путь к сердцу мужчины, в котором уже видел воплощение своей заветной мечты, но причиной его ошибки был сам Вард. Если бы тот выразил желание, например, вкусно позавтракать, то Мартин устроил бы пикник, но отец захотел остановить бойню бессмертных, а потому жаждущий отцовского поощрения подросток принялся разрабатывать план для реализации его задумки.

– Творцу не нужна власть,– обиженно пробормотал Мартин,– ты же видел, что я могу сотворить любую вещь прямо из воздуха.

Возможно, не будь Вард эмпатом, столь сомнительная отмазка вызвала бы только больше подозрений в его душе, но он чувствовал, что мальчишка искренен, а потому ему сделалось стыдно за свой наезд.

– Не обижайся, Марти,– Вард притянул к себе расстроенного парня и крепко его обнял,– я просто пока не привык к тому, что у меня есть сын. Давай-ка мы с тобой пойдём ко мне домой, позавтракаем и как следует познакомимся.

Со стороны Варда этот жест примирения был просто проявлением доброй воли, не более, бессмертный даже подумать не мог, что в эту минуту завоевал сердце Мартина на всю оставшуюся жизнь.

– А где ты живёшь? – Мартин мгновенно переключился с фрустрации на конструктив.

– Недалеко отсюда, в Каламуте,– Вард махнул рукой в сторону маячивших в утренней дымке башен города.

– Давай я нас перенесу,– предложил юный маг. – Закрой глаза и представь нужное место, только поподробней,– Вард удивлённо покачал головой, но спорить не стал, и через пару секунд они уже стояли посреди полутёмной прихожей.

– Ух ты! – не удержался от восклицания бессмертный. – Повезло же мне с сыном.

В этот момент наверху скрипнула дверь, и на лестницу выглянула Нарьяна. На лице ведьмы сияла фальшивым блеском приветливая улыбка, которую та старательно изображала в присутствии хозяина дома, однако стоило притворщице разглядеть гостей, как она испуганно вскрикнула и отпрянула назад. Вард проигнорировал ведьмины закидоны, его уже буквально тошнило от одного вида приживалки, зато Мартин сразу обратил внимание на то, что женщина как-то странно на него смотрит, не то с испугом, не то с восторгом, а может быть, всё вместе. Позже, когда они втроём завтракали на кухне, он постоянно ловил на себе украдкой брошенные взгляды этой странной тётки, которую принял за домработницу, но решил по примеру Варда отнестись к странностям Нарьяны снисходительно.

Мог ли он предположить, что его невинный визит в дом отца окажется для того роковым? Возможно, если бы он знал, что Нарьяна была потомственной ведьмой, то отнёсся бы к её неприкрытому интересу более настороженно. Увы, Вард ничего ему не рассказал, а сам Мартин пока не начал изучать работу с живыми объектами, а потому не обладал и десятой долей той чувствительности к эманациям человеческого тела, которая была доступна Нарьяне. Сказать, что ведьма сразу учуяла силу, которой веяло от начинающего Творца, это всё равно, что вообще промолчать, её от этого мощного потока буквально начало трясти. Но самое главное, она отлично разглядела астральный спектр этой силы и пришла к пугающему умозаключению, что дом Варда посетил посланник тёмного хозяина, которому ведьма служила верой и правдой всю свою сознательную жизнь.

Что ж, Мартин и сам только день назад осознал, что его способности носят преимущественно разрушительную окраску, и пока это знание не сделалось для него тривиальным и привычным. Он был настолько потрясён тем, что устроил в доме учителя, что решил отложить обдумывание этого аспекта своей жизни до лучших времён, когда немного успокоится и сможет посмотреть на реалии отстранённо и объективно. Встреча с отцом напрочь затмила все переживания по поводу его природы разрушителя, а потому неадекватное поведение Нарьяны Мартин никак не связал со своими способностями и списал на ревность женщины к сыну хозяина дома.

За чаем, когда мужчины с аппетитом поглощали по второму куску пирога с черникой, входная дверь в прихожей хлопнула, и ступеньки лестницы заскрипели под чьими-то тяжёлыми шагами. Когда голова незваного гостя появилась над верхней ступенькой, Нарьяна испуганно охнула и бросилась вон из кухни. Мужчина, одетый в кожаную куртку и такие же штаны бросил презрительный взгляд в сторону беглянки и приветливо улыбнулся остальным участникам застолья.

– Здравствуй, Ласар,– Вард приглашающим жестом указал на пустой стул,– не думал, что ты примешь моё приглашение.

– И тебе привет,– Ласар, ничуть не смущаясь, уселся к столу и ухватил кусок пирога. – Ух, вкуснотища,– промычал он с набитым ртом,– эта стерва умеет готовить.

– С чем пожаловал? – вежливо поинтересовался Вард, прикидывая расстояние до стойки с одеждой, на которой висела его кобура с оружием.

– Расслабься, я с миром,– Ласар, перехватил его взгляд и демонстративно снял и отбросил в угол свой пояс с кобурой. – А это кто такой? – он кивнул на Мартина.

– Это мой сын,– представил Мартина Вард.

– Настоящий сын? – Ласар бросил оценивающий взгляд на вконец смутившегося подростка. – Надо же, каких только чудес не бывает. Ну да ладно, я пришёл не языком чесать, пора заняться делом, Магистр.

– Послушай, Ласар,– начал Вард, уже понимая, что ничего хорошего от этого визита ждать не стоит,– я же тебе уже рассказал, что ничего не помню о своём прошлом.

– Да мне пофиг,– отмахнулся гость,– главное, что загонщики тебя узнали. Давай вместе прекратим эту бойню, Магистр.

Вард с Мартином переглянулись и от души расхохотались.

Глава 14

Красный кленовый листок плавно спланировал с ветки на подставленную ладошку. Ильяра взяла свою добычу за тонкую ножку, немного полюбовалась игрой солнечных лучей, пробивающихся сквозь узорчатую ткань, и разжала пальцы, позволяя листку присоединиться к своим сородичам, устилавшим ещё зелёную траву под клёном. Погружённая в свои невесёлые мысли она побрела дальше по лесу, не глядя по сторонам. В руках у девушки было лукошко, но оно оставалось почти пустым, лишь на самом донышке сиротливо перекатывались несколько ягод голубики. Утренний настрой на приготовление пирога с ягодами куда-то испарился. Как только дом скрылся из виду за деревьями, Ильяре сделалось грустно.

В последнее время ей всё чаще приходило на ум, что быть дочерью лесника – это сущее наказание. Пока она была ребёнком, жизнь в лесу ей даже нравилась, можно было целый день бродить по петляющим словно змейки тропинкам, лакомиться ягодами, слушать щебет птиц и ловить кузнечиков, в общем, раздолье. Городская жизнь была лишена этого пахнущего хвоей и цветами воздуха, этой тишины и покоя, но зато она не была такой омерзительно скучной и однообразной. Странно, но тяготиться одиночеством Ильяра стала совсем недавно, когда начала сопровождать отца в его поездках в Каламут, а до этого ей даже в голову не приходило скучать, в доме и в лесу всегда находилось какое-нибудь занятие.

Осенняя ярмарка была самым значимым событием города за целый год, и Ильяра, разумеется, начала готовиться к выходу в свет заранее, даже сподобилась сшить новое платье из запасённого ещё с весны отреза. И тут, как назло, прямо накануне открытия ярмарки отец слёг с приступом радикулита. Дом сразу наполнился стонами и охами непривычного к болезням мужчины, и Ильяра поняла, что поездка в Каламут ей не светит. Одну её отец точно не отпустит, даже не смотря на то, что в последнее время клан Воронов здорово присмирел. Кто-то принудил этих отморозков вести себя в рамках приличия, по крайней мере, в городской черте. Однако дорога до Каламута всё ещё находилась под полным контролем клана, и для одинокой, да к тому же такой привлекательной девушки поездка до города была сродни преодолению полосы препятствий. Оборзевшие от вседозволенности патрульные запросто могли счесть её своим боевым трофеем.

Да, бедняжке было от чего загрустить, целый год готовиться к празднику и обломаться в самый последний момент. Не удивительно, что её лукошко так и осталось пустым, когда она вернулась домой ухаживать за больным отцом. Как ни странно, уже в сенях девушка услышала бодрый басок своего родителя, которому вторил незнакомый мужской голос.

– Илька, ты где это бродишь? – окликнул её отец. – Так и на ярмарку можно опоздать.

Ильяра влетела в кухню со скоростью пули и тут же замерла на месте. За столом сидел представительный и какой-то нездешний мужчина, в том смысле, что его одежда явно не соответствовала местной моде. Впрочем, одет он был богато и элегантно, а ещё Ильяре сразу бросилась в глаза золотая серьга с кроваво-красным камнем, которая зловеще посверкивала в его ухе. Гость был уже не молод, возможно, даже являлся ровесником лесника, о чём свидетельствовала седина в его волосах, но рядом с ним отец Ильяры выглядел дряхлым стариком, хотя и слыл в городской тусовке крепким мужиком.

– Поздоровайся, дочка, это мастер Джарет,– представил незнакомца лесник, а это моя красавица,– он ласково шлёпнул девушку пониже спины,– звать Ильярой.

Джарет приветливо кивнул, пробормотал какую-то куртуазную чушь и снова повернулся к леснику, собираясь продолжить ранее начатый разговор, однако Ильяра нахально встряла в беседу мужчин.

– Пап, тебе уже лучше? – она с удивлением оглядела бодро двигающегося отца. – Ты сможешь отвезти меня в Каламут?

– Скажи спасибо нашему гостю,– лесник благодарно поклонился Джарету,– это он меня поставил на ноги. Прям волшебство какое-то.

– Никакого волшебства,– бессмертный снисходительно улыбнулся,– просто техника работы с жизненной энергией. Думаю, Вам пора собираться, барышня, ярмарка ждать не станет.

Ильяра радостно пискнула и упорхнула в свою комнату наряжаться, а Джарет снова повернулся к леснику.

– Так Вы говорите, Клавдий, что в последнее время местный клан кто-то приструнил? – продолжил он прерванный появлением девушки разговор. – А не приходилось ли Вам слышать о возвращении Магистра Ордена?

– Ходят такие слухи,– лесник понизил голос почти до шёпота,– говорят, он называет себя безымянным и никому не показывается, кроме узкого круга орденских братьев. Только мне что-то не верится, уж больно этот воскресший Магистр тихо себя ведёт, такого раньше не бывало. А что, думаете, это он наших Воронов прижал к ногтю?

– Всё возможно,– согласился Джарет,– хотя и в других районах кланы начали терять власть, но почему-то сие удивительное явление наблюдается только в окружности примерно ста миль от Вашего славного городка, а дальше ничего подобного нет.

– Не, не может такого быть, чтобы Магистр выбрал наше захолустье,– Клавдий недоверчиво нахмурился. – Хотя мужики рассказывали, что в Каламуте в последнее время начали замечать таких как Вы.

– Это каких же? – насмешливо поинтересовался Джарет.

– Бессмертных,– лесник выпалил это слово и тут же сам испугался. – Вы это, не обижайтесь, я не хотел Вас задеть или там обидеть, я вовсе не против бессмертных.

– Что ж, Клавдий, Вы мне очень помогли,– Джарет поднялся из-за стола,– будьте здоровы и не поднимайте тяжести в следующие два дня. Передавайте привет дочери,– с этими словами бессмертный покинул гостеприимного лесника и направился в Каламут.

Настроение у Джарета было приподнятое, поскольку он наконец получил первую солидную зацепку, внушающую хоть и сдержанный, но всё же оптимизм в непростом деле обнаружения этого таинственного Магистра. В начале поиска опытный следопыт ещё питал иллюзии насчёт того, что с лёгкостью справится со своей задачей, поскольку не видел ни одной причины для того, чтобы воскресший хозяин целой реальности вдруг вздумал играть в прятки. Но действительность, увы, отказалась соответствовать его оптимистичным прогнозам, Магистр, который раньше управлял этим миром совершенно открыто и не гнушался применять насилие в случае малейшего сопротивления, вдруг превратился в призрака.

Джарету было хорошо известно, что до своего развала Орден в этой реальности был публичным и действовал весьма жёстко, не считая нужным как-то камуфлировать свои операции. Кстати, не исключено, что именно это и привело его к краху, так что не удивительно, что воскресший Магистр решил круто поменять свою тактику. Впрочем, нельзя сказать, что возрождаемое им братство как-то особо таилось. перевербованные Магистром загонщики наводили такого шороху на отколовшиеся от Ордена кланы, что в рядах бандюков началась откровенная паника. Вот только самого Медину обнаружить никак не удавалось, назвавшись безымянным, он словно действительно превратился в фантом. Время от времени его видели на захваченных базах загонщиков, но появлялся он там на короткое время, а потом снова растворялся в дымке анонимности.

Джарет не сразу просёк тактику, которой придерживался Магистр для возрождения своего Ордена, а когда до него дошёл смысл происходящего, то он буквально озверел. Медина не стал заморачиваться с построением новой структуры, он тупо присваивал себе ту структуру, которую когда-то создал сам Джарет для охоты на бессмертных. Действовал Магистр точечно, но по одному и тому же алгоритму. Он выслеживал очередной отряд загонщиков, устранял командира и внушал остальным бойцам, что собирается возродить Орден, и именно бессмертные будут главной его опорой в новом братстве. Вернувшись на базу, загонщики получали в качестве командира одного из бессмертных и начинали свою службу возрождающемуся Ордену с того, что безжалостно зачищали свою территорию от всех людей Джарета.

С некоторых пор захваченные подразделения загонщиков получили в добавок магическую защиту, теперь в них стало невозможно проникнуть с помощью трансгрессии. Джарета эта заморочка хоть и раздосадовала, но, разумеется, не остановила, для бессмертного проникновение в защищённую крепость было, в сущности, рутинной задачкой. Увы, в первую же свою попытку разобраться с дезертирами одной из захваченных баз Джарет столкнулся с такими трудностями, что эта рутина едва ни обернулась для него бесславной гибелью. Вместо отряда безобидных загонщиков, диверсанта встретил их начальник, оказавшийся бессмертным. Ну кто бы мог предположить, что загонщики станут подчиняться тому, кого совсем недавно считали своей законной добычей?

Ситуация была хуже некуда, в любой момент кто-то из людей Джарета, чудом спасшийся от расправы, мог вернуться к себе в Орден и попасться на глаза Ксантипе. Собственно, на проваленную миссию бессмертному уже было наплевать, он совершил достаточно проколов, чтобы заработать не один, а с десяток смертных приговоров. Всё, что ему требовалось – это небольшая отсрочка, чтобы отыскать Медину и уговорить его снять удавку с шеи ещё одного бессмертного. Без этого любые ухищрения окажутся бесполезными, установки подчинения всё равно приведут облажавшегося бессмертного прямиком к палачу.

И тут Джарету помогла статистика. Изучив ретроспективу захвата баз загонщиков, он не нашёл никакой последовательности в действиях Медины, зато обуздание орденских кланов явно имело чёткую географическую привязку. И центром этой операции оказался ничем не примечательный городок под названием Каламут. Опросив несколько местных жителей, среди которых был и отец Ильяры, Джарет пришёл к выводу, что городок заслуживает его самого пристального внимания, и отправился на разведку. Пропуска в Каламут у него, естественно, не было, но шпион очень удачно подгадал для своего проникновения на вражескую территорию день ярмарки, когда ворота города были открыты для любого желающего.

Каламут был далеко не первым захолустным поселением, которое Джарету выпало посетить за последние пять лет после распада местного Ордена, и он заранее настроился увидеть нечто непрезентабельное с узкими вонючими улочками, покосившимися обшарпанными домиками и зашуганными жителями. Кланы в своих вотчинах никогда особо не заморачивались вопросами благоустройства подконтрольных поселений, их гораздо больше интересовала величина поборов, взымаемых с каждой лавочки или магазинчика за якобы охрану.

Что ж, Каламут явно выделялся на этом невзрачном фоне как минимум внешним видом, вызывая своей нарядностью ассоциации с пряничным домиком. Вылизанная до стеклянного блеска отремонтированная брусчатка, утопающие в цветах палисадники, украшенные разноцветными флажками и шариками улицы, всё это , конечно, можно было бы списать на праздничный день, но были и другие приметы процветания, не заметить которые мог бы только слепой. Практически на каждом доме были видны следы недавнего ремонта, причём не только в центре, но и на окраине. Новенькая ярко-красная черепица, свежепобеленные стены и раскрашенные во все цвета радуги ставни и наличники, всё это говорило о том, что жители перестали бояться привлекать внимание бандюков и прятать свои богатства, прикрываясь личиной бедности.

И всё-таки больше всего Джарета поразило полное отсутствие на улицах Каламута наглых вооружённых парней в куртках с эмблемой местного клана. То ли ради праздника они сменили униформу на цивильные наряды, то ли их вообще выперли из города. Зато натренированный взгляд бессмертного то и дело выхватывал из толпы атлетические фигуры вооружённых мужчин, своими повадками очень сильно напоминавших его самого. Что ж, похоже, лесник не обманул, процент бессмертных в Каламуте просто зашкаливал. Джарет хищно улыбнулся, наконец-то удача повернулась к нему лицом, а не задницей, штаб воскресшего Магистра явно находился где-то неподалёку. Правда, слежка за бессмертными – это та ещё задачка, и обычному человеку, скорей всего, с ней было не справиться, но только не их собрату.

Пока Джарет, временно переквалифицировавшийся в шпиона, вычислял логово местного Магистра, Ильяра с папой тоже зря времени не теряли. Старенький, но ещё бойкий грузовичок лесничего без приключений преодолел путь до Каламута и припарковался около скромного трактирчика на окраине городка. Едва въехав в ворота, девушка, давно не выбиравшаяся в свет, принялась крутить головой, с восторгом и удивлением разглядывая преобразившиеся улочки Каламута, а её отца расслабленная обстановка, царившая в городе, вообще привела в бурный восторг. Дело в том, что Клавдий, привыкший к беспределу Воронов, предполагал, что ему придётся целый день работать телохранителем при своей дочери, и заранее смирился с потерей этого дня. А тут вдруг выяснилось, что охрана Ильяре вовсе не требуется, поскольку Каламут вдруг превратился в оплот мира и порядка.

Лесник быстренько сориентировался в обстановке и, благословив дочурку весело провести время, свалил в ближайший кабачок. Объективно, у беспечного родителя, наверное, были все основания, чтобы расценить прогулку одинокой девушки по ярмарке как совершенно безопасное времяпрепровождение, но в данном конкретном случае он всё-таки ошибся. Слежку Ильяра почувствовала уже через час гуляний по торговым рядам. Ощущение давящего взгляда в затылок постоянно заставляло её оглядываться, но определить, кто её так упорно преследует, она не смогла. Радостное настроение девушки постепенно начало сменяться беспокойством, а потом и паникой. В результате, Ильяра приняла вроде бы логичное, но всё-таки ошибочное решение покинуть некомфортное место и отыскать отца.

Возможно, если бы лесник выбрал один из центральных ресторанчиков, то ничего бы и не случилось, но цены в этих ресторанчиках оказались ему не по карману, а потому Клавдий расположился в простеньком кабачке на окраине Каламута, куда с ярмарочной площади можно было добраться, только пройдя по лабиринту узеньких тёмных улочек. По понятным причинам жители и гости Каламута в большинстве своём тусили на ярмарке, а не разгуливали по окраинам, так что в какой-то момент Ильяра оказалась на улочке совсем одна.

Дальше всё произошло как в приключенческих романах, которыми девушка зачитывалась долгими одинокими вечерами. Тощий долговязый парень с кривым носом вынырнул перед ней из подворотни и преградил путь. Его рука с грязными обкусанными ногтями закрыла рот намеченной жертве насилия, а вторая потянулась к застёжке платья на её груди. Ильяра так растерялась, что не сделала доже слабенькой попытки к сопротивлению, что, вполне возможно, спасло ей жизнь, поскольку, как впоследствии выяснилось, кривоносый был вооружён. Внезапно раздался глухой удар, и насильник вскрикнув схватился за голову.

– Ай-ай-ай, нехорошо приставать к девушкам,– назидательно заметил так кстати подоспевший прохожий из-за спины кривоносого.

Пострадавший резко обернулся и с ненавистью уставился на обидчика. Благородным защитником девичьей чести оказался крепкий, но совсем молоденький парнишка. Он стоял в десяти шагах вверх по улице и, нахально ухмыляясь, подкидывал в руке камень, а ещё парочка метательных снарядов валялась у его ног про запас. Разглядев, что имеет дело с обыкновенным подростком, кривоносый буквально рассвирепел.

– Вали отсюда, пока цел,– прорычал он и демонстративно вытащил нож.

– А то что? – ехидно поинтересовался подросток, ничуть не испугавшись угрозы.

Насильнику, похоже, совсем не хотелось ввязываться в драку, которая ещё неизвестно чем могла закончиться, у него были совсем другие планы, но обстановка требовала доказать своё право на насилие и наказать безмозглого юнца. Кривоносый сплюнул и решительно направился к наглецу. Вопреки ожиданию, парнишка не бросился наутёк и даже не попытался швырнуть ещё один камень в нападавшего. Отбросив ставшее ненужным оружие дальнего боя, он встал в боевую стойку и приготовился отразить атаку. Уверенные движения и спокойная улыбка на лице безоружного парнишки немного охладили пыл кривоносого, он слегка притормозил, соображая, что тут не так, и в этот момент из-за угла вынырнула весёлая компания спешащих на ярмарку горожан.

– Ещё увидимся,– зловеще пообещал так и несостоявшийся насильник и нырнул в подворотню.

Парнишка проводил взглядом бежавшего с поля боя кривоносого и подошёл к спасённой девушке.

– Привет, меня зовут Алик,– представился он,– а как тебя зовут?

– Ильяра,– пролепетала спасённая, скромно опуская глазки.

– Ильяра,– мечтательно повторил Алик с таким видом, словно пробовал имя на вкус,– твоё имя похоже на мятный леденец, такое же круглое и сладкое. Нет, не мятный,– тут же поправился он,– скорее, ягодный, наверное, малиновый или ежевичный. А ты как думаешь?

– Да ну тебя,– девушка зарделась от смущения, и на её губах появилась улыбка.

– Вот ты уже и улыбаешься,– одобрительно заметил Алик,– значит, всё хорошо. Куда тебя проводить?

– Мой папа будет сидеть в кабаке до вечера,– Ильяра наигранно нахмурилась.

– Тогда обратно на ярмарку,– решил Алик и, бесцеремонно ухватив девушку за руку, потянул её обратно к центральной площади.

Впрочем, Ильяра и не думала сопротивляться, ей даже понравилось, как уверенно этот незнакомец взял на себя роль её кавалера. Они вернулись к прилавкам и ещё долго гуляли между ярмарочными рядами, влившись в яркий поток радостно гомонящей толпы. Проголодавшись, они пристроились за столиком уличного торговца сладостями и полакомились карамельными яблоками, запивая их ягодным пуншем. К концу дня Ильяре уже казалось, что она знает Алика чуть ли не с раннего детства, им было так легко и комфортно вдвоём, что мысль о неизбежном расставании вызывала в душе девушки едва ли ни панику.

– Уже поздно, давай я провожу тебя домой,– предложил галантный кавалер, когда на Каламут начали спускаться сумерки,– тебе не стоит возвращаться одной по пустым улицам.

– Ой, а я ведь живу не в Каламуте,– только в этот момент до Ильяры дошло, что она совсем забыла про своего отца, который уже, наверное, с ума сходит от беспокойства.

– Значит, я тебя отвезу,– безапелляционно заявил Алик,– у меня есть байк. Только нужно сначала предупредить твоего отца.

Они разыскали в кабачке лесника, который, кстати, ничуть не тревожился за свою дочку, видимо, по причине повышенного содержания алкоголя в крови. По той же причине Клавдий сходу проникся к Алику полным доверием и легко отпустил Ильяру прокатиться на байке до дома. До поворота к домику лесника они домчались довольно быстро, а вот дальше дорога стала небезопасной для двухколёсного транспорта, и Алик предложил прогуляться пешком. Не успели они углубиться в лес, как у поворота дороги послышался рёв мотора, и на лесную раздолбанную дорогу съехал солидный внедорожник.

– Это транспорт твоего отца? – поинтересовался Алик пока ещё без тени беспокойства, однако по расширившимся от ужаса глазам девушки сразу осознал, что дело плохо.

– Вороны,– прошептала Ильяра, разглядевшая знакомую эмблему на капоте машины.

– Беги в лес и прячься,– в голосе Алика сквозила такая безапелляционность, что у девушки даже мысли не возникло, чтобы ослушаться, но она всё равно застыла в ступоре просто от страха. – Беги! – заорал он Ильяре прямо в ухо и довольно грубо подтолкнул её прочь от дороги.

Ноги сами понесли Ильяру в чащу, а Алик деловито огляделся и, заметив надломленное дерево, ринулся к нему, чтобы перегородить дорогу внедорожнику. Девушка летела сквозь заросли, не разбирая дороги, словно за ней гнались злые духи, а не компания недобитых бандюков. Впрочем, кто знает, от кого было бы больше ущерба. Только через пару минут безумного бега, она остановилась, чтобы перевести дух. Никакого шума погони со стороны дороги не доносилось, в кронах деревьев весело щебетали птички, над цветами какого-то кустарника мирно порхали бабочки, в общем, ничто не нарушало лесной покой. И тут до Ильяры дошло, что она бросила Алика одного на растерзание Воронам. Не то чтобы беззащитная девушка смогла бы оказать достойное сопротивление вооружённым бандитам, но ведь и у Алика не было никакого оружия, однако он остался, чтобы их задержать. Ильяре сделалось стыдно и, несмотря на страх, она повернула обратно.

Машину, застрявшую около поваленного дерева, она разглядела сразу, дверцы были распахнуты, мотор заглушен, но ни Алика, ни Воронов не было видно. Беглянка прокралась поближе к машине и выглянула из-за дерева. Открывшаяся ей картинка вогнала сознание девушки в ступор, пятеро здоровенных мужиков молча избивали ногами уже превратившееся в окровавленный кусок мяса тело Алика, вымещая на бесчувственном парне свою злость. Ильяра не удержалась и издала истошный крик. Вся пятёрка оставила своё увлекательное занятие и обернулась к новой жертве. Бежать и прятаться было поздно, к тому же ноги бедняжки словно приросли к земле от ужаса. В её голове сделалось пусто, все мысли куда-то улетучились, словно девушка уже переступила черту между жизнью и смертью.

– Я же обещал, что мы снова встретимся,– раздался злорадный голос кривоносого, и насильник медленно двинулся к своей жертве,– лучше было тебе не строить из себя недотрогу, теперь придётся обслужить всех, милашка.

В этот момент на сцене появился ещё один персонаж, причём он сделал это столь стремительно, что его появление напоминало скорее смертоносный смерч нежели движения человеческой фигуры. Этот смерч пронёсся между участниками батальной сцены, которые на его фоне казались неподвижными восковыми фигурами, хотя вроде бы тоже двигались в попытке оказать сопротивление напавшей на них гневной стихие. Тщетно, смерч прошёлся по бандитской кодле острым серпом, и те, подобно перезрелым колосьям, один за другим попадали на землю.

Не успела Ильяра моргнуть, как всё было кончено, и время вдруг резко замедлило свой стремительный бег, как будто кто-то запустил ролик на пониженной скорости воспроизведения. Четверо бандитов лениво, и даже как бы нехотя корчились в предсмертных судорогах, орошая алой кровью яркую зелень молоденькой травки, и только кривоносый пока оставался на ногах, но так шатался, что сразу было видно – ненадолго. А в центре этой апокалиптической зарисовки высилась теперь уже неподвижная фигура мастера Джарета. Кривоносый сделал ещё один нетвёрдый шаг и рухнул на землю прямо у ног Ильяры, из головы ворона, вышитого на спине его куртки, торчала рукоятка ножа. Бессмертный неспеша подошёл к трупу, вытащил свой нож и вытер его полой куртки убитого им бандита.

– Испугалась, красавица? – весело поинтересовался он у обомлевшей девушки. – Не бойся, эти отморозки больше не опасны. – Ильяра послушно кивнула, но не удержалась и отпрянула от этого ужасного демона возмездия, явившегося из адского пекла, чтобы покарать бандитов, чем вызвала гомерический хохот последнего. – Надо же, какая у Клавдия, оказывается, пугливая дочка,– прокомментировал Джарет её инстинктивный порыв. – Это твой ухажёр? – он махнул в сторону неподвижного тела жертвы бандитского произвола.

– Помогите ему,– едва слышно пролепетала Ильяра, всё ещё пытаясь прийти в себя после кровавой и молниеносной расправы над Воронами. Джарет кивнул и склонился над бесчувственным Аликом.

– Живой,– удовлетворённо произнёс он после недолгого осмотра,– но потрепали парнишку знатно. Не возражаешь, если я отнесу его к вам домой? Тут ведь совсем недалеко.

Получив согласие Ильяры, Джарет осторожно поднял израненное тело юноши и поспешил к дому лесника. Девушка, как сомнамбула, поплелась за ним, она всё ещё пребывала в шоке от увиденного. Ей, конечно, не раз приходилось слышать о бессмертных, но наблюдать воочию работу одного из них раньше не приходилось. То, что сделал Джарет, было откровенно за гранью человеческих возможностей, а потому вызвало не столько восхищение, сколько ужас. Только когда Джарет уложил раненого на кровать и принялся обрабатывать его раны, Ильяра очухалась и бросилась ему помогать.

– Я навещу его через пару дней,– пообещал бессмертный на прощанье, закончив с лечением,– всё будет хорошо. А про бандитов никому ни слова, с трупами и транспортом я разберусь.

Ильяра без слов бросилась на шею спасителю и разрыдалась. Ей ещё никогда не было так страшно и одновременно легко, словно она открыла для себя новую страницу в такой пугающей, но одновременно захватывающей жизни.

Реплика искателя

Давайте вернёмся к вопросу о различии между творцом и его творением. Не знаю, шокирую ли я вас утверждением, что наш Создатель является таким же спектром вибраций сознания, как и мы с вами. Вся разница между нами состоит в том, что в его спектре превалируют более тонкие вибрации. Тогда почему мы не можем видеть и слышать нашего Создателя? Тут никакой мистики нет, человеческий ум тупо не приспособлен для того, чтобы адекватно интерпретировать столь высокие частоты, которые соответствуют спектру его сознания, да и наши тела их не пропустят, отфильтруют как «белый шум».

Если представить проявленные объекты как вихри в океане сознания, то можно утверждать, что вихрь, соответствующий нашему Создателю, вращается с такой скоростью, что мы не в состоянии воспринимать это движение, как не видим спиц вращающегося колеса велосипеда. Этот вихрь представляется нам неподвижным фоном, просто океанской стихией, и нашему уму тупо нечего интерпретировать как проявленную реальность. Поэтому и сам Создатель, и его мир остаются для нас невидимыми. Иначе говоря, творец и его творение не имеют возможности встретиться по банальной причине, потому что они живут в разных мирах.

Обидно, не так ли? Думаю, многим из нас хотелось бы пообщаться с тем, кто нас придумал. Неужели у нас совсем нет шанса проникнуть в мир более высоких вибраций? А как же просветление и вознесение? Выходит, всё это выдумки? Что ж, давайте разбираться и для начала попытаемся оценить, насколько сильно мерность ума нашего Создателя отличается от нашей. Не знаю, удивлю ли я вас утверждением, что это различие не должно быть прямо-таки катастрофическим. С чего я это взяла? Всё очень просто: творение является отражением образа мыслей творца, достаточно посмотреть на плоды нашего собственного творчества, чтобы в этом убедиться, а значит, как минимум идеальный образ нас, любимых, должен быть частью реальности Создателя. Иными словами, между нашими мирами не существует пробела, они контактируют.

Так неужели мироздание настолько примитивно? Можем ли мы допустить, что оно заканчивается на пару ступенек выше нас самих? Думаю, это было бы верхом самонадеянности и глупости. На самом деле жизнь на каждом шагу убеждает нас в отсутствии пределов своего проявления. Так называемые учёные уже расковыряли материальные объекты до очень мелких частиц, но только для того, чтобы убедиться в одном неоспоримом факте: это ещё не конец. По-хорошему, учёным даже не было нужды заморачиваться, могли бы просто почитать классиков, ведь о составной природе всех проявленных явлений говорил ещё будда Шакьямуни две с половиной тысячи лет назад.

Итак, мы пришли к явному противоречию. С одной стороны, наш Создатель не может отличаться от нас самих настолько сильно, чтобы утратить саму возможность нас каким-то образом воспринимать, а с другой – он никак не может являться исходной точкой проявленного мироздания. Разрешить это противоречие можно лишь одним способом. Всё встанет на свои места, если мы посмеем предположить, что нашего Создателя тоже кто-то создал, причём кто-то, для кого эти самые Создатели являются таким же объектом самовыражения, каким мы служим для нашего Создателя. В действительности тут нет ничего нового, сделанный мной вывод, сколь бы крамольным он ни прозвучал, является всего лишь частным случаем проявления фрактальности мироздания.

Оно, мироздание, представляется мне эдакой матрёшкой, в которой одни миры являются как бы внешними, а другие – внутренними. Соотношение между мирами внутри каждой матрёшки может иметь сложное строение, в том числе кластерное, как строение воды, или даже хаотичное, как движение молекул воздуха. Однако между слоями имеет место некая иерархия проявленности, которая предусматривает, что внешние миры могут создавать внутренние и управлять ими. В качестве примера можно взять компьютерные игры нашего мира. И программисты, которые их создают, и игроки, которые в них играют, являются жителями внешнего мира по отношению к миру аватаров такой игрушки.

Иногда я задумываюсь о том, что бы мне сказали герои моих книг, если бы могли со мной пообщаться. Наверное, жаловались бы на несправедливость, на свою тяжкую долю и молились бы о всяческих ништяках, как это делаем мы сами, когда жизнь нас припирает к стенке, и никаких прочих вариантов, кроме божественного вмешательства, не остаётся. Что тут скажешь, игры, в которые я своей «божественной» волей заставляю играть созданных мной аватаров, порой бывают довольно жестокими. И знаете, частенько я им даже сочувствую, но это никак не влияет на ход сюжета, ну может быть, чуть-чуть.

Отчего-то мне даже не приходит в голову заботиться о духовном развитии аватаров, об их благополучии и счастье в личной жизни. А ведь я их искренне люблю, с чего бы такая чёрствость? Причина тут проста, как валенок, для меня, как творца, конечной целью творения являются не персонажи, а книга целиком. Аватары – это всего лишь средство, как бы механизм, с помощью которого я реализую свой замысел. Так откуда у нас берётся уверенность, что Создатель Игры в Реальность мыслит иначе? Конечно, прикольно помечтать, что нас всех готовят на роль богов, но, положа руку на сердце, разве мы можем быть в этом уверены? Сможет ли кто-то из придуманных мной персонажей однажды вылезти из книги, развив своё сознание настолько, чтобы я начала видеть в них живых людей, равных себе? Ответьте себе на этот вопрос, и вы сможете оценить собственные шансы поболтать с нашим общим Создателем.

Глава 15

Вода в белой фарфоровой чаше потемнела, на миг скрывая лежащий на дне амулет в форме летящей птицы. Нарьяна провела ладонью над чашей, и серебряная летунья засветилась, разгоняя черноту. Как только вода сделалась совсем прозрачной, в ней сразу же отразилось лицо ведьмы. Впрочем, отражением эту картинку можно было назвать лишь условно, водной Нарьяне было никак не больше двадцати лет.

– Привет, Тень,– пробурчала ведьма, обращаясь ксвоему юному двойнику,– что-то ты совсем обленилась. Куда подевалось твоё рвение меня защищать?

– Никаких новых угроз с нашего последнего разговора не появилось,– в голосе водной девы недоумение смешалось с тревогой. Ей явно было некомфортно под пристальным взглядом хозяйки.

– Ну отлично, успокоила,– Нарьяна презрительно фыркнула,– а как насчёт моего душевного здоровья?

– Тебя что-то тревожит? – Тень состроила сочувственную гримасу, но было очевидно, что это не более, чем лицедейство. – Ты же получила всё, чего желала.

– Хватит ёрничать,– окрысилась на свою защитницу ведьма,– тебе отлично известно, что мой план не сработал.

– Наверное, сейчас мне стоит закатить глаза и произнести с трагическим пафосом: «я же тебя предупреждала»,– Тень печально улыбнулась и покачала головой.

– Я не понимаю, что пошло не так,– Нарьяна в отчаянии хлопнула ладонью по столу, отчего лицо её двойника заколыхалось на крупной ряби стоячей волны. – Я всё сделала правильно, не использовала ни капли магии. Он сам привёл меня в свой дом.

– Взяла парня на жалость к обездоленной погорелице,– продолжила её реплику Тень,– очень грамотно. Извини, Нарьяна, но жалость – это ещё не любовь.

– Нет, им двигала не только жалость,– ведьма упрямо сжала губы,– я это сразу почувствовала. Он рисковал жизнью, чтобы спасти меня из горящего дома.

– Да, ты права,– покладисто согласилась Тень,– ещё была благодарность.

– Благодарность? – Нарьяна даже растерялась от столь неочевидного утверждения своей защитницы. Вопреки обыкновению, Тень не стала отвечать, только сочувственно улыбнулась. – Нет, этого не может быть,– до ведьмы всё-таки дошло, что та имела ввиду,– это же было просто смутное виденье. К тому же я как раз сказала, что той женщины в реальности не существует. За что ему быть благодарным?

– Ты подарила ему надежду,– в голосе Тени не было ни капли сомнения,– твоё враньё ещё сильней убедило Варда, что его любимая – это не глюк, а вполне материальная женщина. Он ведь сильный эмпат и прочёл тебя, как открытую книгу. Думаю, именно благодарность подвигла его тебя приютить.

– К чёрту такую благодарность,– взорвалась Нарьяна,– лучше уж пусть Вард меня жалеет.

– И напрасно,– Тень и не подумала отступить,– из благодарности ещё можно вырастить любовь, а из жалости – никогда. Если бы ты ни заперла светлую часть своей души в серебряной птице, то смогла бы это понять гораздо раньше.

Некоторое время Нарьяна молчала, переваривая слова своего магического двойника, а затем в её глазах засветились ядовито-зелёные огоньки, словно она вдруг из женщины превратилась в волчицу. Тени достаточно было одного взгляда на эту метаморфозу, чтобы не на шутку перепугаться.

– Что ты задумала, Нарьяна? – с тревогой спросила она.

– Ну-ка, поищи, где в этом поганом городишке продают приворотные травки,– вместо ответа, скомандовала ведьма. – Весь мой запас сгорел вместе с домом, а идти в лес сейчас небезопасно, местные бандиты патрулируют все дороги.

– Мне казалось, что ты такими делами больше не занимаешься,– лицо в чаше нахмурилось, хотя тон вовсе не был обвиняющим. – Ты же не станешь делать это с мужчиной, которого, по твоим же словам, любишь?

– Не твоё дело,– отрезала Нарьяна,– давай, работай.

– Нарьяна, поверь, колдовство тебе не поможет, приворотные чары растают, если зачарованный мужчина встретит свою настоящую любовь,– Тень сокрушённо вздохнула. – Он тебя возненавидит, когда поймёт, что ты с ним сделала.

– Да с чего ты взяла, что он встретит ту тётку из прошлого? – отмахнулась Нарьяна. – Я не вижу ничего определённого в его будущем. К тому же ты сама утверждала, что она находится под охраной каких-то могущественных сил. Вот пусть там и остаётся, а Вард будет любить меня.

– Тем хуже,– Тень в упор уставилась прямо в глаза своей хозяйке. – Если он проживёт под действием чар хотя бы лет пять, сама знаешь, что с ним станет. Приворотное заклятие вытянет из него все жизненные силы, и твой возлюбленный умрёт от какой-нибудь болезни, и это ещё в лучшем случае, а в худшем – покончит с собой от непонятной тоски.

– Вард не из тех, кто станет накладывать на себя руки,– вскинулась ведьма. – Не переживай, Тень, я сумею распознать признаки серьёзной хвори и вовремя сниму чары.

– И что случится после этого? – в голосе призрачной водяной девы послышалась горечь. – Когда заклятье будет разрушено, оно ударит по тебе самой гораздо сильнее, чем по твоему возлюбленному.

– Это что-то новенькое,– фыркнула Нарьяна. – Если бы ведьмы каждый раз получали обратку от своих заклинаний, нас бы просто не осталось.

– Обычно ведьмы лишь выполняют чужие заказы,– Тень в отчаянии закусила губу,– а ты собираешься сделать приворот для себя.

– Всё равно, обратка всегда бьёт по объекту воздействия, а не по заказчику,– несмотря на уверенный тон, слова ведьмы прозвучали не столько утверждением, как вопросом. – Вард сильный, он выдержит.

– Ему не придётся,– печально вздохнула Тень,– Варда защитит любовь, настоящая, не наведённая заклинаниями, она, словно щит, отразит удар, когда вся мощь твоего приворота выплеснется наружу. Поэтому энергия вернётся туда, откуда пришла, к тебе, Нарьяна. Ты получишь такой удар, от которого тебе уже будет не оправиться, и только я смогу тебе помочь.

– Ты опять за своё! – в глазах Нарьяны сверкнули молнии. – Ещё раз услышу твоё нытьё про соединение, и серебряная птичка отправиться прямиком в печь.

– Ты действительно считаешь, что небытие для меня страшнее этого призрачного существования? – Тень горько усмехнулась. – Поверь, я была бы благодарна тебе за освобождение, но мне больно смотреть, как ты сама себя загоняешь в могилу.

– Ну и пусть,– Нарьяна решительно сжала зубы,– мне пяти лет счастья хватит, а что случится потом, не так уж важно.

– Ты ошибаешься,– в голосе водной девы явственно послышались зловещие нотки,– нет у тебя пяти лет. Угроза приближается и вскоре объявится на твоём пороге.

– Это ты о ком? – от слов провидицы ведьма враз растеряла всю свою самоуверенность.

– О той самой женщине, которую любит твой Вард,– спокойно пояснила Тень.

– Тьфу, ты совсем сбрендила,– Нарьяна с облегчением перевела дух,– я уж решила, что приближается действительно что-то опасное, а ты всё про эту тётку. Да если за двенадцать лет она так и не сподобилась объявиться, то теперь уже точно не появится.

– Напрасно ты так в этом уверена,– посетовала Тень,– никто не властен над судьбой. А что касается угроз, которые представляются тебе более серьёзными, то и они не заставят себя ждать, если ты нарушишь свою клятву,– в голосе водной девы уже слышалась откровенная мольба. – Не забывай, с какими силами ты связала свою жизнь, Нарьяна. Они тебя не пощадят.

После этих слов ведьму словно подменили, она вся сжалась, как будто опять начала принимать свой сценический образ тощей старухи, её глаза забегали в поисках укрытия, а румянец стёк с осунувшихся щёчек, уступив место мертвенной бледности.

– Я его недавно видела,– едва слышно прошептала Нарьяна,– посланника хозяина. Он думал, что я не почувствую его тёмную силу, прикинулся обыкновенным мальчишкой.

– О ком ты говоришь? – всполошилась Тень.

– Даже ты его не просчитала,– ведьма обречённо опустила голову,– разве я смогу с ним совладать?

– Нарьяна, не пугай меня,– Тень уже откровенно запаниковала,– я не могла пропустить угрозу твоей жизни. Значит, этот посланник явился не по твою душу.

Некоторое время ведьма потерянно качала головой, пытаясь справиться со своим страхом, но вдруг её глаза вспыхнули яростным огнём.

– Я поняла, он явился по душу Варда,– она уставилась на своего двойника горящими глазами,– именно поэтому это существо прикинулось его сыном.

– У твоего возлюбленного есть дитя,– обрадовалась Тень,– это же прекрасно. Заботясь о его сыне, ты сможешь завоевать сердце своего мужчины.

– Ты дура, что ли,– Нарьяна злобно зыркнула своими чёрными глазищами,– это не человек вовсе, в теле мальчика живёт могущественная сущность из бездны. И даже это детское тело не имеет к Варду никакого отношения, я бы почувствовала родную кровь, ты же знаешь.

– Зачем же мальчик прикидывается сыном твоего мужчины? – удивилась Тень.

– Я не знаю,– ведьма обречённо вздохнула,– но это существо – не единственная угроза, в последнее время в наш дом постоянно приходят бессмертные.

– Да, это опасно,– согласилась Тень,– они могут привлечь к Варду внимание загонщиков.

– Что-то изменилось,– Нарьяна задумчиво подняла глаза к потолку,– бессмертные перестали таиться, словно загонщики прекратили их преследовать.

– Возможно, так оно и есть,– попыталась успокоить свою хозяйку водная дева. – Эти бессмертные настроены враждебно?

– Вовсе нет,– ведьма недоумённо пожала плечами,– напротив, они вроде бы даже слушаются Варда, как командира. Хотя нет, не всегда,– она озадаченно уставилась на своего магического двойника,– во время ярмарки шастал тут один из них, явно что-то вынюхивал. На всякий случай я наложила на него заклятие отвода глаз. Бессмертные, к счастью, ничего не смыслят в ворожбе, мужик даже не заподозрил, что его водят по кругу. А вот это существо, которое прикидывается сыном Варда, точно умеет колдовать, хотя не так, как я, иначе и гораздо страшнее. Я не понимаю, чего от него ждать.

– Ну так расскажи о нём своему мужчине,– подсказала Тень.

– Вард мне не поверит,– Нарьяна жалобно вздохнула,– я для него всего лишь докучливая приживалка, которая к тому же пытается обосноваться в его жилище.

– А это, типа, неправда,– съязвила Тень,– брось, Нарьяна, себя-то не обманывай.

– Ты права, врать себе последнее дело,– ведьма решительно поднялась. – Я должна спасти Варда от этой твари, и для этого мне придётся сделать так, чтобы он начал верить каждому моему слову.

– Это ты опять про приворотные чары? – мрачно спросила Тень. – Ты лукавишь, Нарьяна, просто пытаешься оправдать задуманное преступление.

– Когда Вард будет смотреть на меня влюблёнными глазами, ему и в голову не придёт сомневаться в моих словах,– вывод, который сделала ведьма из увещеваний своего мистического двойника, оказался прямо противоположным тому, что та пыталась донести до своей хозяйки.

– Ты же и сама не веришь, что это сойдёт тебе с рук,– сделала последнюю жалкую попытку её мистическая защитница.

– Струсила,– ведьма презрительно фыркнула,– значит, правильно я от тебя избавилась. Ритуал разделения придумали не от скуки, невозможно впустить в себя древнее знание, оставаясь трусливой соплячкой. Ну скажи на милость, какой смысл в том, чтобы обладать силой, если не можешь ею пользоваться для себя? Всё, хватит ныть, рассказывай, где живут знахарки в Каламуте.

Тень горестно вздохнула и подняла жалобный взгляд на свою хозяйку. Ей очень не хотелось становиться соучастницей преступления, которое задумала Нарьяна, но она не могла сопротивляться прямому приказу, ведь водная дева была лишь частью ведьминой души и к тому же частью зависимой. Так что на следующее утро Вард проснулся совсем другим человеком, теперь Нарьяна казалась ему идеалом женщины, и он не переставал удивляться, отчего раньше был таким слепцом.

Глава 16

Давненько Ксантипа не испытывал подобного замешательства, пожалуй, с того времени, когда впервые увидел, как линия жизни Киры вдруг разделилась на три расходящиеся ветви. Теперь-то он знал, что замешательство было вызвано ошибкой в интерпретации результатов, на самом деле расходящиеся ветви были ничем иным, как судьбами Кириных детей. Случай помог Магистру выбрать одного из трёх высвеченных программой объектов для приложения своих усилий на благо Ордена, и этим объектом стал Мартин. Последующее развитие событий только подтвердило верность его выбора, линия жизни мальчика, а потом и юноши шла в точном соответствии с заданным эталоном, и со временем Мартин должен был стать надёжной опорой Ордена, его талисманом удачи.

Та картинка на экране монитора, что предстала пред удивлённым взором Ксантипы однажды вечером, буквально повергла его в шок. Оказывается, несколько недель назад кривая, описывающая будущее Мартина, сделала крутой вираж, изменив своё направление на противоположное. В первый момент Магистр даже отказался верить полученным результатам и попытался успокоить себя соображениями о специфике развития человеческих особей. Ну мало ли, что могло повлиять на настроение мальчика, находящегося в пубертатном возрасте, может быть, влюбился. Однако более тщательный анализ показал, что разворот кривой не был случайным отклонением, он обозначал полное изменение тенденции. Иначе говоря, из талисмана удачи Мартин решительно превращался в камень на шее утопленника.

– А вдруг я сделал неверный выбор? – пришла крамольная мысль в голову Магистра. – Что если союзником Ордена должен стать вовсе не этот нервный и непредсказуемый подросток, а всё-таки Кира или её дочь?

О подобной роковой ошибке даже думать не хотелось. Если самонадеянный Ксантипа потратил больше десяти лет на то, чтобы вырастить могильщика для Ордена, то коллеги ему этого ни за что не простят. На пару дней, забыв об остальных заботах, Магистр погрузился в вычисления. Результаты его не порадовали. Кира надёжно оставалась противником Ордена, и перспективы её перевербовки были настолько сомнительными, что даже не стоило заморачиваться. Что касается Кириной дочери, то тут была полная неопределённость, эта дамочка пока явно не определилась со своим отношением к Ордену, а может быть, просто была далека от политики.

Если б программа давала возможность предсказать будущее на продолжительный срок, то Ксантипе не пришлось бы играть в угадайку, но тогда это бы противоречило природе вещей, ведь будущее не предопределено и постоянно меняется в зависимости от настоящего. Это коварное будущее, с точки зрения жителя его мира, представлялось целым облаком вариантов, и программа всего-навсего вычисляла наиболее вероятные тенденции. А жизнь, увы, далеко не всегда покорно идёт в том направлении, куда указывают вычисления, она так и норовит свернуть на дорожку, которую программа обозначила, как «чудесный сценарий». Нет, полагаться на волю случая было никак нельзя, если выбор Мартина и был ошибкой, то эту ошибку следовало срочно исправить.

Для начала нужно было понять, чем был вызван сбой в планомерном развитии мальчишки. Ксантипа определился с датами изменения тенденции кривой и внимательно прослушал записи из флигеля своей пленницы за данный период. Ничего подозрительного в разговорах Киры он не обнаружил, а потому решил плотно взяться за Джарета. Конечно, в тесном круге общения Мартина присутствовал ещё его учитель Атан-кей, но допрос Творца показался Ксантипе делом хлопотным, если вообще выполнимым. Гораздо проще было выпотрошить бессмертного, который не мог сопротивляться дознанию просто в силу зашитых в мозг установок подчинения.

Нужно сказать, что вызов к Магистру не застал Джарета врасплох, на самом деле он его даже ждал, поскольку беженцы из реальности, где он руководил охотой на бессмертных, начали появляться на территории ставки Ордена уже не по одному, а целыми толпами. Рано или поздно кто-то из них должен был попасться на глаза Ксантипе просто по теории вероятности. Наверное, дисциплинированному члену братства следовало бы самому доложить о провале операции в надежде, что это спасёт его от наказания, и если бы Джарет не был бессмертным, то так бы и поступил.

Увы, кодекс бессмертных не предусматривал прощения в случае невыполнения приказа вне зависимости от обстоятельств, так что смертный приговор Джарету был обеспечен, и сокрытие информации тут уже ничего не меняло. По сути, откладывая явку с повинной, он просто выигрывал время, которое вовсю использовал для поиска Медины. Если бы бессмертному с помощью воскресшего Магистра удалось сбросить установки подчинения до того, как о его проколе узнает Ксантипа, то у него имелись бы все шансы избежать расправы, в противном случае его ждала позорная и мучительная казнь. Эта азартная игра на опережение, про которую знал только один из её участников, продолжалась уже несколько недель, и пока счёт был нулевой.

Надежды Джарета на Каламут, увы, не оправдались, ему так и не удалось вычислить логово Магистра, если оно вообще было расположено в этом провинциальном городке. Списать неудачу на свой непрофессионализм бессмертный никак не мог, а потому решил, что ошибся в своих исходных предположениях, и принялся шерстить окрестности Гвенды. Откуда было знать непутёвому шпиону, что несколько раз он находился буквально в двух шагах от дома Варда, но так и не смог отследить, как туда входили бессмертные, за которыми он следил. Наверное, такой невероятный прокол можно было бы списать на умение бессмертных заметать следы, но на самом деле всё обстояло несколько иначе. Джарета обломала одна коварная ведьма, которой очень не понравился странный тип, крутившийся у её дома. Что ж, против колдовства даже бессмертные бессильны.

В результате, Ксантипа, сам того не зная, опередил скрытого мятежника и выиграл гонку. Джарет с достоинством и смирением принял свой проигрыш и заранее простился с жизнью, поднимаясь по ступенькам лестницы в кабинет начальства, как по ступенькам эшафота. Однако приём, который оказал своему телохранителю Магистр, вовсе не был похож на арест, можно даже сказать, что в нём имелись явные атрибуты доброжелательности. Обычно Джарет общался с Ксантипой, стоя по стойке смирно и обтекая под строгим взглядом начальства, восседающего за рабочим столом, словно на троне. Вопреки обыкновению, на этот раз Магистр встретил его в кресле у камина и даже предложил посетителю приземлить свой зад в соседнем кресле. Вдобавок ко всему тон, выбранный Ксантипой, разительно отличался от обычного приказного и годился, скорее, для задушевной беседы.

Поначалу всё это заставило Джарета насторожиться, в доброжелательность начальства он разучился верить ещё в детстве, а потому пришёл к выводу, что Магистр просто решил поиграться с ним, как кошка играется с мышкой, прежде чем её сожрать. Однако реальность опровергла пессимистичные предположения бессмертного, да и разговор зашёл вовсе не о загонщиках, а о Мартине. Ксантипа сходу принялся жаловаться на то, что мальчик в последнее время сильно изменился, буквально отбился от рук, а потом с невинной улыбкой поинтересовался, что может сказать приставленная к ребёнку нянька о причине столь странного поведения начальничьего сыночка.

Джарет с облегчением выдохнул и принялся убеждать нервного папашу, что с его чадом всё в полном порядке. Однако уже на второй фразе рассказчик запнулся, поскольку сообразил, что это никто иной, как он сам стал причиной подозрительного поведения Мартина. Бессмертный уже давно забил на свой первоначальный план по превращению пацана в заложника, поскольку на горизонте замаячил куда более перспективный вариант, связанный с воскрешением Медины. Однако посеянные им в душе Мартина семена ненависти к его приёмному отцу никуда не делись, они благополучно взошли, расцвели пышным цветом и дали плоды. К счастью, участие в этой диверсии Джарета было скрытным и, главное, недоказуемым, поэтому тот решил занять глухую оборону и пошёл в отказ.

Чем дольше Ксантипа слушал своего верного телохранителя, тем больше его обуревали сомнения в реальности происходящего. Джарет откровенно врал и даже не делал попыток придать своим басням хотя бы налёт правдоподобности, что было невозможно даже теоретически. При работающих установках подчинения бессмертный физически был неспособен к враждебным действиям по отношению к братьям Ордена, что уж говорить про самого Магистра. По идее, этот враль уже с первых слов должен был одуматься и начать каяться в своих грехах, но Джарет, похоже, не испытывал не то что раскаяния, а даже неловкости.

Что ж, это был далеко не первый случай сбоя установок подчинения, время от времени Магистрам случалось сталкиваться с подобными эксцессами, а потому Ксантипа практически мгновенно поставил диагноз своему телохранителю. Он ни на секунду не усомнился, что сбой случился из-за женщины. За сотни лет, прошедшие с запуска проекта бессмертных, Магистрам всё-таки удалось вычислить сей вредоносный фактор, гарантированно рушивший установки. Надо сказать, что это знание досталось им дорогой ценой, пришлось потратить немало времени и жизней подопытных. Только когда в кодекс бессмертных был включён запрет на долгосрочные взаимоотношения с женщинами, потери практически прекратились.

Иномирные существа, коими были Магистры, просто по самой своей природе не могли предвидеть опасность в области взаимоотношений мужчин и женщин, поскольку в их родном мире даже само понятие пола отсутствовало, впрочем, как и понятие о родственных связях. Откуда им было знать, что забота о близких и любимых людях может с успехом конкурировать в сознании бессмертных с заложенной установками подчинения преданностью Ордену, позволяя удовлетворить их естественную потребность в бескорыстном служении. Но оказалось, что бессмертные тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Даже под страхом смерти они не готовы были отказаться от своей человеческой природы, и только когда кодекс поставил под удар не только их самих, но и их близких, желающих рискнуть резко поубавилось.

Увы, совсем избавиться от этого любовного морока было невозможно, время от времени кто-то из бессмертных всё-таки срывался. Если опасность срыва удавалось засечь вовремя, то привести в чувство отступника не составляло особого труда, но такие случаи счастливого излечения были очень редкими, для большинства бессмертных отступничество всё-таки заканчивалось смертью. Впрочем, даже при самом благоприятном варианте развития событий не обходилось без тяжёлых душевных травм, так как применяемые методы лечения носили настолько радикальный характер, что многие выжившие пациенты, наверное, предпочли бы эвтаназию.

Ксантипе были хорошо известны как симптомы болезни, так и методы лечения. Состояние своего телохранителя он расценил как тяжёлое, но не безнадёжное, и поэтому принял решение попытаться вернуть Джарета на путь истинный. Для начала требовалось отнять у пациента надежду избежать хирургического скальпеля, а затем уже избавиться от вредоносного фактора, который нивелировал действие его установок подчинения, иначе говоря, от дамы сердца этого безмозглого бунтаря. Вычислить кандидатку на сие почётное звание было проще простого, поскольку в окружении Джарета практически не было женщин, и Ксантипа без малейшего сомнения остановил свой выбор на Кире.

Сложность предстоящего курса лечения заключалась вовсе не в том, чтобы тупо убить приглянувшуюся бессмертному женщину, нужно было сделать так, чтобы она сама порвала со своим кавалером. Только так можно было добиться требуемого результата. Впрочем, Ксантипа даже не сомневался, что ему удастся найти убедительные аргументы, чтобы заставить Киру сыграть этот этюд в четыре руки, а скорей всего, и заставлять не придётся. В отличие от Джарета, который не сомневался в собственной неотразимости, Магистру со стороны было виднее, и он оценивал шансы этого неуклюжего кавалера как довольно низкие. Устало вздохнув, доктор приступил к курсу лечения.

– Думаешь, что можешь мне врать, бессмертный? – проникновенно спросил Магистр, заранее предвкушая забавное представление.

Столь резкий переход от дружеской беседы к угрозам застал Джарета врасплох. В первый момент его накрыло чувство обречённости. Как он и предполагал, весь предыдущий разговор был просто спектаклем, а вот теперь Магистр перешёл к настоящей цели вызова. Однако буквально через секунду до Джарета дошло, что случилось нечто невероятное. Он действительно врал Магистру и при этом не испытывал раскаяния, а это означало, что его установки не сработали. Разбираться сейчас, на грани ареста, с причиной сбоя было не лучшее время, вместо этого следовало грамотно воспользоваться столь неожиданным подарком судьбы и попытаться унести ноги из орденской ставки, пока его ещё не отправили в пыточный подвал.

– Похоже, у Вас больше нет надо мной власти,– Джарет нахально осклабился,– какая досада.

– И что же ты собираешься делать, мой мальчик? – Ксантипа вальяжно откинулся в кресле, смакуя предстоящую сцену укрощения строптивца.

– Я сейчас выйду из этого кабинета,– Джарет уверенно положил ладонь на рукоятку пистолета и поднялся,– и если Вы не хотите усеять мой путь трупами, то не станете меня удерживать.

– Ну надо же, какая страстность,– искренне восхитился Ксантипа,– я и не подозревал, что ты так умеешь,– следующая фраза, больше похожая на музыку, слетела с его языка столь естественно, словно была просто продолжением предыдущей реплики.

Это были слова странного, незнакомого языка, и Джарет, естественно, не понял ни одного из них, но отчего-то в целом смысл фразы был ему ясен, это был приказ не двигаться. Бессмертный глумливо ухмыльнулся, заранее наслаждаясь испугом Магистра, когда тот увидит, как его вроде бы покорный раб просто повернётся и выйдет из кабинета. Увы, попытка пошевелиться закончилась для бессмертного полным фиаско, бедняга не смог двинуть даже мизинцем. Пока Джарет отчаянно боролся с наведённым параличом, ещё одна гортанная фраза поставила его на колени, хотя он и сопротивлялся изо всех сил.

– Говоришь, у меня нет власти? – ехидно поинтересовался Ксантипа, смакуя отчаяние своего пленника. – Глупыш, я могу сделать с тобой всё, что мне заблагорассудится, например, приказать, чтобы ты перерезал себе горло, и ты это сделаешь.

Джарет ощутил, как его ладонь уверенно легла на рукоятку ножа, и его инстинктивно передёрнуло от омерзения. Бессмертным с колыбели внушали презрение к самоубийцам, а потому гибель от собственной руки была для Джарета равносильна позору.

– Да какого чёрта,– мысленно выругался он, почувствовав прикосновение холодного лезвия к горлу,– это происходит не по моей воле. Буду считать, что это просто акт милосердия, быстрая смерть в благодарность за годы службы.

Видимо, Ксантипа уловил волну облегчения, идущую от коленопреклонённого бессмертного, потому что давление лезвия вдруг ослабло, и нож вернулся на своё место в ножны.

– Впрочем, это было бы слишком просто,– взгляд мучителя упёрся в глаза жертвы с неподдельным интересом, но совсем без ненависти, словно перед ним был не человек, а подопытная мышь,– гораздо забавнее будет понаблюдать, как ты перережешь горло не себе, а кое-кому другому, например, тому, кто тебе дорог,– это был настолько откровенный намёк на Киру, что Джарет невольно вздрогнул, выдав себя с головой. Впрочем, Ксантипа увидел в этом жесте слабости всего лишь ещё одно подтверждение своего диагноза строптивому пациенту, а потому только удовлетворённо кивнул и снял парализующее воздействие. – Ну как, ты ещё не передумал играться в мятежника? – ехидно поинтересовался он.

– Передумал,– угрюмо процедил Джарет,– это я настроил Мартина против Вас, Кира тут ни при чём.

– Какое самопожертвование,– Ксантипа закатил глаза в притворном восхищении. – Ну и зачем же ты это сделал? – в его голосе не было злости и даже досады, лишь любопытство. – Ну да, понимаю, хотел использовать мальчика в качестве заложника, чтобы вызволить из плена свою ненаглядную. А знаешь, Джарет, я, пожалуй, позволю тебе сыграть в благородного рыцаря, если взамен, ты образумишь нашего малыша. Кира мне больше не нужна, пусть убирается, а вот Мартина придётся привести в чувство. Что скажешь, бессмертный?

– Вы не собираетесь отдать меня палачам? – у Джарета от удивления глаза вылезли на лоб. – Я же Вас предал.

– Следовало бы,– задумчиво улыбнулся Ксантипа,– но ты пока можешь быть полезен. Заслужи себе прощение, мой мальчик.

Джарет тут же рассыпался в уверениях в своей преданности, хотя ни на секунду не поверил в искренность Магистра. Но это была ещё одна отсрочка неминуемой смерти, и предоставленную возможность следовало использовать по полной. Ксантипа тоже не остался в долгу, примитивное лицедейство телохранителя ничего, кроме жалости, вызвать не могло, а потому он только мысленно посмеялся над потугами Джарета, предвкушая триумфальную развязку затеянного им спектакля. Магистр больше не сомневался в благополучном исходе выбранного курса лечения. Это в плену Кира вынужденно поддерживала тёплые отношения со своим тюремщиком, но на воле она пошлёт навязчивого ухажёра куда подальше с его претензиями. Нужно будет только обставить её освобождение таким образом, чтобы она не имела причин испытывать к Джарету благодарности.

А окрылённый предоставленной отсрочкой бессмертный, пулей вылетел из кабинета начальства и, не теряя времени, отправился разыскивать Мартина, чтобы вправить ему мозги. В целом, аудиенция у Магистра закончилась для него гораздо удачней, чем Джарет мог даже мечтать. Во-первых, он получил некоторое представление о возможностях Ксантипы по укрощению бессмертных и мог использовать полученный опыт для планирования своих дальнейших шагов, во-вторых, приказа устранить Киру ему так и не выдали, а значит, до поры он не представлял для пленницы смертельной угрозы. Но главное, Джарет выяснил, что установки подчинения можно каким-то образом обойти, по крайней мере, частично.

Все остальные посулы, касательно прощения за грехи и освобождения Киры, бессмертный не счёл заслуживающими доверия, он слишком давно служил Ордену, чтобы ещё верить в благородство Магистра. Однако это вовсе не означало, что на задание начальства можно было забить, напротив, требовалось продемонстрировать рвение и профессионализм, чтобы подтвердить свою полезность. Отправляясь на поиски Мартина, Джарет даже не сомневался, что выкорчевать посеянные им же ростки ненависти из незрелых мозгов малолетнего бунтаря не составит большого труда, особенно, если задействовать кое-какие приёмы ментального давления. Как же он ошибся, ну откуда этому горе-воспитателю было знать, что причиной произошедших с мальчиком перемен была вовсе не устроенная им диверсия, а то, что Мартин нашёл наконец своего отца.

Глава 17

Этим утром Вард поднялся до рассвета, когда солнце ещё скрывалось за городскими стенами, и улочки Каламута тонули в сизых сумерках. Он вышел на открытый балкончик, примыкавший к спальне, и с наслаждением вдохнул влажный воздух с запахом ночного дождя. Город просыпался медленно и как бы нехотя. Вот вяло тявкнул где-то дворовый пёс и тут же стыдливо притих, забившись в конуру. Вот прогромыхала по брусчатке тележка зеленщика, но едва она скрылась за углом, как улочка снова погрузилась в ватную тишину. Даже редкие прохожие старались не шаркать ногами, чтобы не нарушать сладкую утреннюю дрёму своих соседей. Откуда-то вкусно потянуло дымком разжигаемого очага, даря Варду предвкушение неспешной утренней трапезы с первым глотком ароматного кофе и хрустом хлебной корочки.

Мысль о завтраке сама собой связалась в его воображении с образом стройной черноволосой женщины, которая сейчас тихо посапывала в подушку, укрывшись одеялом по самые брови. Вард повернулся к кровати, и его взгляд пробежал по контурам любимого тела, так некстати скрытого толстым покровом. Наверное, именно в этот момент он вдруг осознал, что счастлив. В этом ощущении не было никакого надрыва или восторга, от которого захватывает дух, зато оно было исполнено спокойной уверенности в том, что будет длиться вечно. При всей сомнительности данного тезиса он отчего-то не вызвал в душе Варда не только сомнения, но даже простого дискомфорта. Так путник, долго скитавшийся вдали от дома и наконец перешагнувший его порог, пребывает в полной уверенности, что за этим порогом его ждёт отдых у родного очага.

Как часто мы можем сказать про себя, что наша жизнь наполнена счастьем? Большинство людей, даже пребывая в состоянии блаженства, отчего-то испытывают неудовлетворённость и тревогу. Едва достигнув намеченной цели и обретя желаемое, мы тут же устанавливаем для себя новую и, как правило, более высокую планку, даже не успев как следует насладиться тем, что уже имеем. Вряд ли это делает нашу жизнь более счастливой, но точно добавляет перчика в то блюдо, главным ингредиентом которого является наша душа. Мы так привыкли постоянно подбрасывать дровишек в костёр своих желаний, что уже забыли, как обрести покой. Но иногда кому-то из нас всё же выпадает шанс остановить этот бессмысленный бег и осознать красоту момента.

Удивительно, но Варду этот момент истины принесла иллюзия, которую в собственных корыстных целях создала для него коварная ведьма. Впервые за те годы, когда он метался в поисках утраченных воспоминаний, ему вдруг пришло в голову, что потеря памяти была вовсе не трагедией, а подарком судьбы. Ещё неизвестно, смог бы он наслаждаться своей новой жизнью, оставаясь тем, кем был в прежней. А эту новую жизнь Вард сейчас не готов был променять ни на возвращение памяти, ни даже на туманные мечты об ангеле в женском обличье. И дело было не только в том, что в его доме появилась любимая женщина, один взгляд на которую вызывал в теле страстное желание близости, но и в том, что он наконец обрёл семью.

До встречи с Мартином Вард даже не догадывался, насколько для него важно о ком-то заботиться. Он, конечно, ощущал странную сосущую пустоту в душе, но не понимал её причины, приписывая неприятные ощущения расстройству психики, случившемуся из-за потери памяти. А оказалось, что всё это время ему не хватало очень простой и, в сущности, доступной вещи – семьи. Обретя желаемое, Вард сразу почувствовал, что пустота исчезла, заполнившись ощущением блаженного покоя и удовлетворённости, словно затянулась давно кровоточащая рана. Наконец-то у бессмертного появился объект для реализации своего природного стремления к бескорыстному служению, и его жизнь сразу наполнилась смыслом.

Кто бы мог подумать, что приблудившийся мальчишка и сумасшедшая ведьма, так бесцеремонно ворвавшиеся его жизнь, стремительно станут для Варда родными. Раньше он ведь даже не подозревал за собой тяги к отцовству. Если такой опыт и имелся в его прошлой жизни, то после воскресения от этого опыта не осталось даже намёка. Зато теперь забота о близких сделалась для Варда самым главным приоритетом. Он стал ценить семейные вечера у камина, когда можно просто расслабиться и беседовать обо всём на свете, ему доставляло удовольствие обучать Мартина тому, что он умел сам, и даже беспокойство о здоровье и безопасности близких Вард теперь воспринимал не как обузу, а скорее, как награду. В этих простых действиях он словно находил новые, доселе незнакомые жизненные ценности, за которые не жалко отдать эту самую жизнь.

Замутив свою аферу с приворотным зельем, Нарьяна даже не смела надеяться на то, что этот дикарь и бродяга, в которого она так недальновидно влюбилась, вдруг превратится в заботливого семьянина и примется обустраивать своё холостяцкое жилище, превращая его в уютное семейное гнёздышко. Те времена, когда Вард неделями где-то пропадал, наведываясь к себе домой, только чтобы отмыться и пополнить запасы патронов, давно канули в лету. Теперь, несмотря на свою катастрофическую занятость, каждую ночь он проводил в своей постели, и эти ночи были целиком посвящены Нарьяне.

Ведьма была так счастлива, что совсем позабыла про свою профессию и клятвы тёмному господину, сделавшись просто хозяйкой дома и женой. Конечно, в глубине души она осознавала, что украденное счастье не продлится вечно и даже долго, что конец его будет трагическим для них обоих, но в её мыслях ни разу не возникло и тени сожаления о совершённом преступлении. Все оправдания, типа спасения любимого человека от ужасного посланника тьмы, давно были забыты, и Нарьяна просто и незатейливо наслаждалась своим бабьим счастьем.

Тень несколько раз пыталась напомнить своей хозяйке о необходимости предостеречь Варда о злобной твари, притворявшейся его сыном, но ведьма легкомысленно игнорировала предупреждения, откладывая неприятный разговор всё дальше, пока наконец вообще ни забила на свои благие намерения. Посланник тьмы настолько талантливо вписался в свою роль примерного сыночка, что порой Нарьяна ловила себя на мысли, что действительно воспринимает Мартина как обыкновенного подростка. У них даже установились почти родственные отношения, Нарьяна исправно выполняла роль заботливой тётушки, а парень относился к отцовской женщине с уважением и терпимостью. Нет, разрушать эту семейную идиллию своими подозрениями ведьма не собиралась.

В отличие от Варда, который потонул в нирване блаженного покоя, Мартин, напротив, пребывал в состоянии бурного восторга. Трудно сказать, почему именно отсутствие отца делало в представлении мальчика его жизнь неполноценной, однако с самого раннего детства сия несправедливость отравляла его душу чувством обиды и жалости к себе. Это при том, что Мартина постоянно окружали трое неординарных мужчин, для каждого из которых он последовательно пытался стать сыном. Увы, ни один из мужчин так и не соизволил принять его щедрый дар.

Джарет откровенно недолюбливал своего ученика, считал его обузой и терпел только по долгу службы, да ещё потому, что хотел угодить его матери. Атан-кей с самого начала видел в Мартине не ребёнка, а своего будущего собрата, потому что для Творцов возраст не имеет значения. А Магистр, хоть и усыновил похищенного мальчика, но на самом деле Мартин был для него даже не человеком, а просто призом в его игре за господство Ордена. Разобраться в мотивах взрослых ребёнку, разумеется, было не под силу, а потому он подсознательно начал винить во всём себя. Даже фантастические способности будущего Творца не смогли поколебать его уверенность в собственной ущербности.

Встреча с Вардом изменила всё, Мартин словно расцвёл под любящим взглядом отца, как распускаются почки весной под лучами солнца. Он был готов сделать для отца всё, что тот пожелает, и теперь ему даже не требовалось поощрения в виде слов благодарности или одобрительной улыбки, достаточно было просто осознания, что задание Варда выполнено. А заданий было немало, Мартин практически сделался центровой фигурой миссии по возрождению Ордена.

Хотя Варду и досталась роль главного героя той пьесы, которую бессмертные замутили для своих преследователей, но всю работу за кулисами делал именно Мартин. Это он осуществлял перемещение действующих лиц на сцене, он же страховал Варда во время его агитационных спектаклей, оставаясь невидимым для зрителей, а ещё Мартин устраивал демонстрации магических фокусов, чтобы окончательно заморочить ошалевших загонщиков, и устанавливал защиту от трансгрессии на их захваченные базы. Роль Ласара сводилась всего лишь к связи с разбросанными по миру бессмертными и участию в представлениях Варда в качестве приманки для загонщиков, что, впрочем, было едва ли ни самой опасной частью операции.

Все трое заговорщиков действовали слаженно, и результаты не заставили себя ждать, один за другим отряды, сформированные Джаретом для охоты на бессмертных, переходили в подчинение бывшим преследуемым и начинали зачищать местность от расплодившихся бандитских кланов. Если подумать, то такое развитие событий можно было бы счесть практически невероятным, ведь всем заправляли всего три человека, одним из которых был подросток. Однако Мартин об этом даже не задумывался, он во всём полагался на отца, который сделался для мальчика существом, по своей значимости следующим после Создателя. Впервые в жизни он не испытывал чувства ущербности, и это наполняло его жизнь счастьем.

И всё-таки один недостаток, с точки зрения Мартина, у Варда имелся, этот недостаток назывался Нарьяна. Формально подросток даже готов был признать, что у потерявшего память отца есть право на счастье с другой женщиной, тем не менее его измена маме, которая продолжала любить своего мужа, даже мёртвого, вызывала в его душе боль и обиду, особенно, когда он перехватывал влюблённые взгляды отца на его Нарьяну. Богатое воображение не раз рисовало Мартину сцену встречи родителей, и сердобольный юноша буквально физически ощущал болевой шок, который неизбежно получит мама, когда поймёт, что воскресший муж её даже не узнаёт. Именно поэтому Мартин решил сохранить в тайне от мамы то, что нашёл отца, пусть уж лучше она считает его мёртвым, так ей будет легче.

Впрочем, присутствие в жизни отца другой женщины не особо сильно отравляло жизнь Мартину, зато то, что ему приходилось каждый вечер возвращаться в Орден, портило ему настроение регулярно. В доме Варда у приблудившегося сыночка теперь имелась своя комната, которую Мартин обустроил по своему вкусу и очень полюбил, однако переселиться в этот дом на постоянное жительство он не мог, ведь в плену у Магистра находилась его мама. Мартин не сомневался, что если о его жизни с отцом узнают в Ордене, то мама сразу же превратится в заложницу, а он сам – в пленника. Вот и приходилось бедняге жить на два дома, притворяясь, что он с головой погрузился в изучение ментальных техник подавления воли.

На самом деле всё свободное время он теперь посвящал попыткам расколоть код алгоритмов запрета на перемещение, наложенных каким-то спецом на периметр флигеля, в котором обитала Кира. Увы, как и предсказывал Атан-кей, сия задача оказалась не по зубам неопытному юноше, но он не опускал руки, продолжая все вечера копаться в злополучном коде, поскольку не видел другого варианта освобождения мамы из плена. Именно за этим занятием и застукал его Джарет.

– А вот и наш нарушитель спокойствия объявился,– в голосе бессмертного было столько желчи, что Мартин почувствовал горечь на языке. – Ну-ка, рассказывай, где ты накосячил. Я больше не собираюсь отдуваться перед Магистром за твои грехи.

– Ничего я не делал,– опешивший от неожиданности юноша по привычке принялся оправдываться перед грозным наставником. – Чего ты опять на меня наезжаешь, Джарет? Я честно отрабатываю свой проигрыш, учусь защищаться.

В общем-то, Мартин даже не особо и лукавил, после его встречи с Вардом эмоциональное состояние будущего Творца настолько выровнялось, что Атан-кей счёл возможным продолжить его обучение. Правда, времени на занятия с учителем он теперь тратил примерно в пять раз меньше, чем раньше, но Джарету знать об этом было не обязательно.

– Не ври,– бессмертный тем не менее сразу почуял подставу,– Магистр не станет устраивать разборки на ровном месте. Ты всё-таки рассказал матери про наш разговор, а ведь я тебя предупреждал, что во всех её комнатах стоит прослушка. Ты хоть понимаешь, что подставил её под удар?

– Ничего я ей не рассказывал,– набычился Мартин. Он слишком хорошо знал об эмпатических способностях своего наставника,чтобы надеяться скрыть от него своё замешательство. И то, что это замешательство не имело к его маме никакого отношения, в данном случае совсем не помогало. Джарет чувствовал ложь и интерпретировал свои ощущения так, как ему было выгодно.

– Кира – пленница Ордена, её жизнь висит на волоске,– продолжил свой воспитательный наезд бессмертный, добавляя чуток ментального давления. – Если Магистр сочтёт, что она плохо воспитывает его приёмного сыночка, то избавится от твоей мамы без колебаний. А ты своими закидонами роешь ей могилу.

– Я своими закидонами пытаюсь её спасти,– Мартин всё-таки не выдержал несправедливого наезда и дал отпор агрессору.

– Вот как? – Джарет мгновенно насторожился. – Может быть, у тебя даже имеется план спасения?

– Да, имеется,– с вызовом бросил одураченный манипуляциями бессмертного подросток. – Это ты только запугивать мастак, а Творцам доступны иные методы.

– Так это ты, оказывается, вовсе не прохлаждаешься на балконе, а трудишься в поте лица,– Джарет скорчил насмешливую гримасу. – Ну извини меня, недотёпу, нам, простым смертным, не понять ваших Творцовских методов.

– Да, я тут работаю,– тут же вспылил Мартин, уже не отдавая себе отчёта в том, что бессмертный тупо поймал его на крючок уязвлённого самолюбия. – Я пытаюсь распутать код запрета на трансгрессию, который наложен на мамин флигель. А ты чего полезного сделал для её спасения?

– А на фига? – удивление Джарета было настолько искренним, что юный маг мгновенно остыл.

– Тогда мама сможет отсюда сбежать,– пояснил он,– она же Мастер.

Джарет в недоумении застыл с открытым ртом, поскольку для него сие откровение стало настоящим сломом шаблонов. Слушая рассказы Киры, он создал в своём воображении образ эдакой утончённой барышни, хрупкой и домашней одновременно, которой было никак не обойтись без защиты и покровительства сильного надёжного мужчины, коим он, разумеется, почитал себя. То, что эта барышня на поверку оказалась Мастером, совершенно не вписывалось с созданную им лубочную картинку. Однако эмпатический датчик бессмертного однозначно показывал, что всё сказанное Мартином было правдой.

– Ты действительно сможешь взломать код? – в растерянности спросил Джарет.

– Я пытаюсь его раздолбать уже несколько недель,– Мартин жалобно вздохнул,– ничего не получается. Даже научился ставить свою защиту, а эту взломать не могу.

– Какую защиту? – тут же насторожился Джарет. – Уж не ты ли блокируешь захваченные базы загонщиков? Ну конечно, как же я сразу не догадался, чьи шаловливые ручки тут поработали,– на этот раз возмущение бессмертного вовсе не было наигранным, поскольку проникновение в защищённую от трансгрессии базу едва ни стоило ему жизни. – Значит, Магистр прав, ты действительно слетел с катушек. Как же тебя угораздило связаться с «дикими» бессмертными?

– Так ведь мой отец тоже бессмертный,– Мартин не стал отпираться, уж больно ему хотелось похвастаться своими достижениями.

Джарет только скрипнул зубами с досады. И как только ему пришло в голову рассказывать этому безмозглому юнцу о его казнённом отце? Разумеется, мальчишка сразу же встал в позу обиженного и решил отомстить. И ведь нашёл же способ, чтобы отыграться на обидчиках по полной, а заодно подставил своего излишне разговорчивого наставника.

– Ты же понимаешь, что меня за этот прокол не помилуют? – на всякий случай уточнил Джарет. По враз осунувшемуся лицу Мартина он сразу сообразил, что эта простенькая мысль даже не приходила парню в голову, и этим можно было воспользоваться для давления на неокрепшую психику юного мятежника. – Поздравляю, на твоей совести скоро появится уже второй труп,– заявил хитрый манипулятор.

– Разве ты не можешь просто сбежать? – Мартин совсем растерялся, и в его глазах появилось такое жалобное выражение, что бессмертный с трудом сдержался, чтобы ни расхохотаться.

– Куда же я денусь с установками подчинения? – фыркнул он. – Их может снять только Магистр, а он с гораздо большим удовольствием снимет мне голову с плеч за твои фокусы.

– Я могу свести тебя с другим Магистром,– тут же обрадовался Мартин,– он не откажется тебе помочь.

Второй раз за этот короткий разговор мальчишка отправил сознание бессмертного в ступор. Джарет перерыл полмира в поисках воскресшего Медины, а оказывается, путеводная нить к свободе всё это время была у него в руках.

– Ты его действительно знаешь? – он всё ещё не мог поверить своей удаче.

– Конечно, знаю,– уверенно подтвердил Мартин,– ведь это мой отец.

Реплика искателя

Зачем Создателю понадобилось нас создавать? Это что, такая прихоть или акт альтруизма? Разумеется, заглянуть в мысли Создателя нам не дано, но означает ли это, что причина нашего появления на свет так уж неисповедима? Может быть, стоит снова обратиться к палочке-выручалочке принципа подобия? Зачем, например, я пишу книги? Самый простой ответ – «хочется». Такой уж у писателей способ самовыражения, а зачастую и самопознания. Да, с того счастливого дня, когда я «взялась за перо», в моём миропонимании произошли прямо-таки тектонические сдвиги, и возможность через творчество узнать больше о себе и мире из дополнительного бонуса давно уже превратилось в мейнстрим. Так что предположение о том, что наш Создатель развлекается самопознанием, создавая свои миры, не кажется мне так уж сильно притянутым за уши.

Однако это ещё не объясняет, почему мы с вами обрели наше бытие, в конце концов, Создатель мог бы ограничиться в своём творческом порыве неодушевлёнными объектами. Это верно, но в таком случае сии объекты находились бы не в нашем мире, а в мире самого Создателя. Не будем забывать, что реальность нашего мира сотворяется нашими умами, которые пашут как рабы на плантации, превращая суп из вибрации наших сознаний в осмысленную картинку. Другой вопрос, что осуществляется сей каторжный труд, как правило, без участия воли рабов, но то вопрос нашей осознанности, а не алгоритмов программы.

Давайте отдадим себе отчёт в том, что без аватаров не было бы и аватарского мира. Так что если отбросить самомнение и слюнявые рассуждения о благостном боженьке, который просто кушать не может, пока не осчастливит человечество, то можно сделать логичный вывод, что аватары – это всего лишь средство, с помощью которого Создатель реализует свой замысел. Наша Игра в Реальность и есть суть творения, а мы являемся шестерёнками в машинке, которая его воплощает. Неприкольно, конечно, ощущать себя частью механизма, но единственное, что способно потрафить нашему самомнению – это понимание, что мы являемся очень важными шестерёнками, можно сказать, сердцем механизма.

В этой связи возникает закономерный вопрос: а так ли уж важно для шестерёнки знать, почему конструктор создал данный механизм? Ну взбрела Создателю в голову гениальная идея сварганить наш бренный мир, отчего бы и не воплотить её в реальности? Для шестерёнки гораздо важнее понимать, для чего данный механизм предназначен. Вы готовы поверить в то, что механизм является школой для воспитания или тюрьмой для наказания шестерёнок? Амбициозно, конечно, но очень мало вероятно. Спросите меня, для кого я пишу книги, и ответ вас не порадует. Писатель трудится не ради персонажей своих произведений, а ради читателей. Нас ведь не удивляет, что компьютерные игры предназначены для игроков, а режиссёры ставят спектакли для зрителей, так с чего мы решили, что у Создателя имеется иная логика?

Итак, мы пришли к неутешительному выводу, что, помимо непосредственных обитателей сотворённого мира, в нём или поблизости всегда имеются в наличие некие персонажи, которые этим миром пользуются. Это для них мир создавался и существует, так что манипулируя его обитателями, пользователи как бы находятся в своём праве. И не стоит возмущаться эдакой несправедливости, мы ведь и сами частенько выступаем в роли таких пользователей по отношению к мирам, сотворённым создателями, которые живут с нами по соседству.

Возьмите любую компьютерную игрушку. Разве мы ощущаем хотя бы укол совести или сострадания, когда обрекаем аватаров на мучительную смерть? И это закономерно. Как, скажите на милость, можно считать ровней себе, например, чебурашку, если даже корова является для большинства людей просто источником питательных веществ. Конечно, вы в праве возразить, что чебурашки и прочие продукты авторских фантазий вовсе не являются жителями нашего мира, для нас они чисто виртуальные персонажи. Так я ведь с этим даже не спорю, конечно, они не «живут» в нашем мире, у них имеется свой мир, сотворённый нашими местными создателями.

Поверьте, те «злодеи», которые забавляются с нами, тоже не считают людей живыми, они воспринимают нас как виртуальных персонажей своих игр. И тут умозрительные соображения о том, что все проявленные объекты исходят из одного источника и имеют одну природу, никак нам не помогут, иерархия проявленности создаёт прочные барьеры между мирами и обуславливает специфику механизмов восприятия их обитателей. И всё же время от времени стоит напоминать себе, что какие-нибудь Симпсоны не менее и не более реальны, чем мы с вами. Просто подумайте об этом, когда в следующий раз будете давить на гашетку, расстреливая монстров из Вархаммера.

Ну да ладно, иерархию проявленности нам изменить не дано, мы можем лишь попытаться понять, как тут всё устроено, и использовать эти знания, чтобы сделать собственную жизнь более осмысленной. Для начала давайте определимся с основными ролями, которые нам приходится играть в ходе этого вселенского спектакля. Да, вы не ослышались, именно нам, как, впрочем, и всем остальным проявленным сознаниям Игры в Реальность. Эти роли относительны и определяются контекстом, а не алгоритмами программы, причём мы можем одновременно играть несколько ролей. Любой из нас, выступая для нашей земной реальности в качестве аватара, может надеть на себя маску игрока, стоит ему открыть книжку, и даже создателя, если ему вздумается эту книжку написать.

Как вы уже, наверное, поняли, всего этих ролей три: создатель, аватар и игрок. Появление создателей, похоже, заложено в самой ткани реальности, поскольку обусловлено стремлением проявленной формы к самопознанию и самовыражению. Аватары – это продукт творческой деятельности создателя, они являются частью его творения, и без них сие творение работать не будет. Но для чего нужны игроки? Интуитивно, мы, конечно, понимаем их значение, но всё же остаются сомнения, что эти персонажи так уж необходимы.

Для начала давайте определимся, где эти самые игроки обитают, какой мир они считают своим. Это однозначно не мир аватаров, мир игроков по отношению к миру аватаров является внешним. Можно ли утверждать, что это мир, где существует создатель Игры? Да, это наиболее вероятный сценарий, но вовсе не обязательный, игроки могут жить в любом из миров внешней «матрёшки». По сути, они являются существами, равными создателю по строению своего ума, но вместо того, чтобы сотворить свой мир, тупо пользуются продуктом чужого творчества.

Спрашивается, с какого перепугу, наш Создатель запустил эту свору паразитов в своё творение? Почему он не спрятал наш уютный мирок куда-нибудь в укромное местечко? Поверьте, это было бы совершенно бессмысленно, наш мир не смог бы существовать без игроков. Только игроки превращают набор букв в книгу, а мёртвые строчки программного кода – в игру, они как бы оживляют творение, придают ему смысл. Если аватаров можно представить как ткачей, которые ткут ткань реальности Игры, то игроки – это портные, превращающие кусок ткани в одежду. Это они создают смыслы, которые формируют образ реальности аватаров, игроки – это соты, без которых мёд просто пролился бы на землю бесформенной лужицей. Однако при всей важности игроков давайте не забывать, что без пчёл мёда вообще бы не было.

Глава 18

Эту тихую живописную улочку на окраине Каламута Джарет узнал практически сразу. Выслеживая логово Магистра, он побывал здесь как минимум два-три раза. Однако небольшой аккуратный домик, к которому его привёл Мартин, он совершенно точно видел впервые.

– Ну что, идём? – парнишка от нетерпения переминался с ноги на ногу, пока ошарашенный гость оглядывал окрестности. – У отца сегодня дел по горло, я с трудом уговорил его с тобой встретиться.

Джарет резко обернулся и едва ни охнул от неожиданности, прямо на его глазах дом Магистра словно растворился в утренней дымке, перед бессмертным расстилался ровный зелёный лужок с неприхотливыми цветочными клумбами и редкими кустиками сирени. Джарет помотал головой, пытаясь сбросить морок, но дом, похоже, растаял без осадка.

– Ты ещё долго будешь тут торчать? – Мартин ухватил бессмертного за руку и потянул вперёд. Дом снова послушно материализовался, как будто никуда и не исчезал.

– Это твои фокусы? – недовольно пробурчал Джарет. – Как ты заставляешь исчезнуть целый дом?

– Что? – Мартин, казалось, был искренне удивлён вопросом своего наставника. Однако его замешательство длилось недолго, буквально через секунду в его глазах заплясали озорные искорки. – Это не я, а Нарьяна,– уверенно заявил он. – С домом всё в порядке, он никуда не девается, это просто заклятие отвода глаз. Нарьяна – обыкновенная ведьма, она не умеет трансформировать материальные объекты, зато внушение у неё получается классно.

– У здешнего Магистра нехилая магическая защита,– Джарет одобрительно хмыкнул,– целых два мага на службе, включая тебя. Нашему Ксантипе такое даже не снилось.

– Нарьяна вовсе не служит отцу,– смутился Мартин,– она его жена, да и я помогаю ему не за награду, просто потому что хочу.

– Знаешь, а ведь я был уверен, что твоим отцом является тот самый казнённый бессмертный, который был мужем твоей мамы,– Джарет задумчиво покачал головой. – Выходит, медальон, который она хранит, не имеет к тебе никакого отношения.

– Имеет,– тут же возразил Мартин,– я отца как раз по медальону и нашёл.

– Не понял,– Джарет с недоверием глянул на завравшегося пацана,– как же он смог пережить казнь?

– Он и сам этого не помнит,– вздохнул Мартин,– у отца полная амнезия. Много лет назад он очнулся в склепе, где его заживо похоронили.

– Забавная история,– Джарет невольно скрипнул зубами, поскольку эта информация напрочь ломала его планы. – Так это бывший бессмертный, оказывается, строит из себя Магистра. Что ж ты мне сразу не сказал, что он просто самозванец?

– И вовсе не самозванец,– возмутился Мартин,– его все загонщики и бессмертные признали.

– Классно он устроился,– Джарет невольно восхитился пронырливостью недобитого бессмертного. – Позабыл всё, что было раньше, и начал новую жизнь. Зачётная была идея – объявить себя Магистром и подгрести созданную мной структуру загонщиков. Не знаю, как Семёну это удалось, но в наглости ему точно не откажешь. Да в добавок завёл себе ведьму в качестве жены. Уважаю.

– Только ты маме про отца не рассказывай, ладно? – жалобно попросил Мартин.

– Не хочешь, чтобы она узнала про его измену? – губы бессмертного сложились в презрительную усмешку.

– Не хочу, чтобы она страдала,– поправил его Мартин,– пусть лучше считает его мёртвым.

Джарет угрюмо кивнул и направился к дому, держа за руку своего проводника, поскольку иначе он дома просто не видел. После откровений Мартина актуальность этой встречи резко сошла на нет, поскольку тот человек, который ждал его в доме, никак не мог быть Магистром. Кому-кому, а уж телохранителю было отлично известно, что Магистры не были обычными людьми, скорее уж, они принадлежали к той магической братии, к которой вскоре должен был присоединиться Мартин. И хотя они с Семёном не были близко знакомы, но Джарет не сомневался, что ни один из бессмертных никогда не обладал способностями к магии. Для него это откровение стало крушением последней надежды избежать расправы, ведь снять установки подчинения мог только настоящий Магистр, а не какой-то самозванец.

И всё же Джарет решил увидеться с воскресшим мужем Киры. Возможно им двигало любопытство, но скорей всего, это была слепая надежда на то, что Мартин просто ошибся насчёт личности своего отца. Увы, этой надежде не суждено было оправдаться, мужчина, поднявшийся из-за стола навстречу гостю, без всякого сомнения был тем самым бессмертным, которого пятнадцать лет назад телохранитель Магистра видел в орденских подвалах перед его казнью. Несмотря на прошедшие годы, у Джарета не возникло даже тени сомнения в его личности, человека, умудрившегося внушить Ксантипе такой панический страх, он точно не смог бы забыть. Непонятно, каким образом Семёну удалось тогда скинуть установки подчинения, но ни до, ни после этого случая Джарету не довелось видеть Магистра таким беспомощным.

– Привет, Джарет, рад познакомиться с наставником моего сына,– вежливая улыбка скользнула по губам хозяина дома и тут же растворилась, как бы давая гостю понять, что ему тут не рады и терпят только по просьбе Мартина.

– Похоже, ты не узнаёшь меня, Семён,– неприязненно проскрипел Джарет,– а я тебя сразу узнал. Это я был телохранителем Ксантипы, когда он тебя допрашивал перед казнью. Передо мной тебе нет смысла прикидываться Магистром.

– Говоришь, меня звали Семёном? – похоже, гостю всё же удалось пробудить интерес хозяина, поскольку в глазах Варда сразу загорелось любопытство. – Давно хотел узнать своё настоящее имя, надеялся, что оно поможет мне вспомнить хотя бы себя. Жаль, что ошибся. Теперь близкие зовут меня Вардом, а остальные безымянным или просто Магистром. И я вовсе не прикидываюсь, я тупо не помню, кем я был двенадцать лет назад. Вполне возможно, что и Магистром.

– Значит, Мартин не соврал, у тебя действительно амнезия,– Джарет уныло кивнул, как бы признавая своё окончательное поражение. – Но как же тебе удалось убедить загонщиков в своей идентичности?

– Разве их нужно было убеждать? – в голосе Варда послышались нотки горечи. – Поверь, это они меня убедили, что я являюсь Магистром.

– А бессмертные? – продолжил давить Джарет. – Как можно обмануть эмпатов?

– А бессмертные вообще благодарны мне по гроб жизни за освобождение от установок подчинения,– впервые с начала разговора Вард сподобился открыто улыбнуться, и его лицо сразу преобразилось, словно бы стало моложе. – Правда, не всем бессмертным мой подарок пришёлся по вкусу, некоторым эта свобода даром не сдалась.

От этих слов в душе Джарета снова вспыхнула надежда. А вдруг Семён действительно был когда-то Магистром? Разве не могло такого случиться, чтобы чудом выживший бессмертный решил отомстить своим обидчикам и разделался с Мединой, заняв его место? Да, вероятность такого сценария была близка к нулю, но в конце концов, какая разница, если он смог освободить своих бессмертных. Собственно, подобное желание вряд ли могло прийти на ум кому-то, кроме их же собрата. Значит, у Семёна не должно быть возражений против того, чтобы сделать свободным ещё одного бессмертного.

– А меня ты сможешь освободить от установок подчинения? – голос Джарета невольно дрогнул.

– Я бы и рад,– сочувственно вздохнул Вард,– но не знаю, как это сделать, позабыл вместе со всеми остальными вещами из моей прошлой жизни.

Вот это уже был конкретный и окончательный облом. Кто бы мог подумать, что какая-то пошлая амнезия встанет непреодолимым препятствием между бессмертным и его свободой. Но тут Джарету пришло на ум, что Семён его тупо разводит.

– А как же тогда тебе удалось вспомнить Мартина? – он с подозрением воззрился на ушедшего в отказ Магистра.

Джарет, конечно, понимал, что просто хватается за соломинку, но ничего не мог с собой поделать, мечта об освобождении слишком долго жила в его душе, чтобы вот так, в одночасье, отдать концы. Вард печально улыбнулся, и его взгляд затуманился, словно бы обратился внутрь. Джарету на мгновение показалось, что его собеседник сейчас встанет и уйдёт, оставив его в одиночестве раздумывать над своим неподобающим поведением. Ну действительно, чего ему вздумалось докапываться до этого блаженного мужика, который мнит себя Магистром? Вард и вправду вылез из-за стола, но не покинул настырного гостя, а просто подошёл к окну и распахнул створки, впуская в комнату свежий воздух.

– Мы отчего-то уверены, что наша нынешняя жизнь, то, кем мы являемся, всё это определяется нашим прошлым,– медленно проговорил он, не оборачиваясь. – Раньше я тоже так думал, пока не лишился своего прошлого.

– Это ты к чему? – Джарет напрягся, пытаясь понять, куда клонит этот самопальный философ.

– К тому, что мы делаем свою жизнь каждый миг своего существования,– голос Варда окреп, в нём прозвучала уверенность, похоже, выстраданная и подтверждённая личным опытом. – Каждое принятое нами решение меняет нас самих. Да, фундамент прошлого создаёт определённые предпосылки для этих решений, но наша воля всё равно остаётся главной. Наверное, только лишившись прошлого, можно понять, что дело вовсе не в нём, а в настоящем. Сейчас Мартин – мой сын, и мне не важно, была ли его мать моей женой.

– Значит, Киру ты всё-таки помнишь,– Джарет, совершенно не предполагавший столкнуться с перспективой возвращения блудного мужа, неприязненно воззрился на своего возможного соперника. – И что ты собираешься делать?

– Я не помню даже себя самого,– горько усмехнулся Вард, враз успокоив ревнивца,– но разве это так уж важно? Сейчас для загонщиков и бессмертных я – Магистр, которого они называют безымянным и за которого готовы умереть. Думаешь, им есть дело до того, кем я был раньше? Но в одном ты прав, что-то надо делать.

– С бессмертными или загонщиками? – уточнил Джарет.

– С матерью Мартина,– Вард снова печально улыбнулся,– её нужно освободить. Парень совсем извёлся от страха за её жизнь. Не понимаю, почему он отказывается от моей помощи.

Джарет представил себе сцену явления этого благородного освободителя пред светлые очи томящейся в лапах коварного Ксантипы пленницы, и его передёрнуло от предчувствия беды. Каково будет Кире узнать, что мужчина, которого она оплакивала все эти годы, благополучно забыл про безутешную вдову и процветает с новой жёнушкой? Не удивительно, что Мартин готов лечь костьми, чтобы не допустить встречи своих родителей. Что ж, такой расклад Джарета вполне устраивал, воскрешение бывшего Кириного мужа ему тоже было совсем ни к чему.

– Мартин всё правильно делает,– уверенно заявил коварный обольститель чужих жён,-тебя же казнили именно в том месте, где сейчас находится мама Мартина. Это только в цивильном обществе не принято казнить дважды за одно и то же преступление, а братству эти гуманистические идеалы чужды. Но ты не переживай, я что-нибудь придумаю.

– Ты?! – Вард удивлённо поднял бровь и нахмурился. – Бессмертный готов пойти против Ордена?

– Мне уже нечего терять,– покаялся Джарет,– из-за твоей аферы с загонщиками меня всё равно казнят. Одним преступление больше, одним меньше – без разницы.

– Ты действительно готов это сделать для Мартина? – в голосе Варда послышались нотки восхищения, и Джарету стало стыдно за своё бахвальство, но отступать было поздновато.

– Эта женщина мне не безразлична,– честно признался он. – Да, я готов рискнуть, но ты тоже должен мне кое-что пообещать. Если мне удастся вытащить Киру из клетки, ты не должен с ней встречаться.

– Я и не собирался,– Вард смущённо опустил глаза,– сейчас в моём доме живёт другая женщина, и я её очень люблю. Но если ты так настаиваешь, то даю тебе слово, что буду всячески избегать встречи с матерью Мартина.

– Этого достаточно,– удовлетворённо кивнул Джарет. – Думаю, нам больше нечего обсуждать, зови пацана, мне пора возвращаться.

Вард выглянул в окно и сразу заметил у калитки своего сыночка в компании двух незнакомцев: парня и девушки. Хотя нет, незнакомым был только высокий белобрысый парнишка с ясными голубыми глазами, а вот в его спутнице Вард сразу опознал дочку лесника. Блондинчик опирался на костыли, но это ничуть не мешало ему возбуждённо жестикулировать и хохотать во всё горло, рассказывая Мартину что-то явно забавное. Его подружка, разодетая как на праздник, нервно кусала губы и приплясывала от нетерпения. Похоже, ей откровенно не нравилось, что всё внимание её кавалера было сейчас направлено не на её аппетитную особу, а на какого-то чужого, непонятно откуда взявшегося пацана.

Что ж, Ильяре можно было только посочувствовать, она так надеялась оторваться в обществе выздоравливающего Алика, а тот увяз в глупой болтовне с местным парнем. Поначалу девушка ещё надеялась, что у этого чужака хватит сообразительности, чтобы понять, что он в их компании третий лишний, но очень скоро к ней пришло осознание, что той самой третьей была она сама. Стоило двум паренькам случайно зацепиться взглядом, как их буквально притянуло друг к другу. Конечно, Мартин с Аликом не могли помнить, что уже были неразлучными друзьями в своём сопливом детстве, но это ничуть не помешало им снова сблизиться. Парни трещали без умолку, словно боялись, что не успеют наговориться, и только завидев приближающегося Джарета, оба вдруг замолчали.

– Вижу, ты быстро поправляешься,– кивнул бессмертный своему пациенту,– похоже, Ильяра за тобой хорошо ухаживает.

– Спасибо, Джарет,– Алик расплылся в благодарной улыбке. – Это мой спаситель,– с гордостью представил он бессмертного своему новому другу.

– Да нет, это мой наставник,– рассмеялся Мартин. – Надо же, как тесен мир.

Мальчишки были настолько непохожи, что оставалось только удивляться тому, как они вообще умудрились сблизиться, это было прям какое-то волшебство. Зато сходство Алика с Семёном сразу бросилось в глаза наблюдательному бессмертному, зародив в его голове сомнения насчёт того, что Мартин действительно нашёл своего родного отца. Конечно, внешность – это ещё не доказательство, мальчишка мог просто пойти не в отца, а в свою маму. Но ведь, кроме трюка с медальоном, никаких доказательств родства с бессмертным у Мартина не имелось, а это, согласитесь, была весьма зыбкая основа для уверенности. Джарет представил себе, что же случится, если его сомнения окажутся обоснованными, и мысленно посетовал на легкомысленность своего подопечного, поскольку сильно сомневался, что хрупкая психика будущего Творца сумеет справиться с подобной ситуацией.

Углубившись в свои физиогномические изыскания, Джарет совсем не обратил внимания на то, с каким немым обожанием на него смотрит Ильяра. Неуклюжие подростки с их глупой болтовнёй сразу были забыты, и всё внимание девушки поглотил образ зрелого воинственного красавца. А ведь поначалу увиденная ею сцена расправы бессмертного с бандитами настолько ужаснула Ильяру, что она даже боялась лишний раз смотреть в сторону Джарета. Однако со временем страх стушевался, уступив место восхищению, и теперь бессмертный стал частым гостем девичьих грёз. Удивительно, какими же прихотливыми путями судьба сводит вместе актёров своей пьесы под названием жизнь.

Глава 19

Кто из нас может похвастаться тем, что полностью контролирует свою жизнь? Наверное, подобная чушь может прийти на ум либо дебилу, либо завзятому вралю, который не в состоянии быть честным даже с самим собой. У затейницы-судьбы не бывает выходных, стоит нам немного зазеваться или поверить, что всё идёт как по маслу, и она тут как тут со своими сюрпризами. Ксантипа поимел сомнительное удовольствие убедиться в этом непререкаемом правиле жизни в тот же вечер, когда устроил допрос Джарету. Удачно проведя первую часть операции по излечению своего строптивого пациента, он немного передохнул и ближе к ночи направился навестить свою предполагаемую сообщницу по второй части.

Наградой за содействие Киры в деле отрезвления её кавалера должно было стать освобождение пленницы. Впрочем, Ксантипа не собирался заключать с ней честную сделку, поскольку до сих пор считал Киру слишком непредсказуемым и даже опасным фактором в вопросе превращения её сына в талисман удачи для Ордена. Приведя в чувство Джарета, он планировал отдать ему приказ по устранению строптивой дамочки. Собственно, сделать Киру нянькой при малолетнем талисмане было вынужденным решением, первоначально на эту роль планировалась няня Светлана, но судьба и тут подкинула самонадеянному Магистру подлянку в виде пролитой на пол манной каши, на которой поскользнулась бестолковая баба, вздумавшая отбиваться от Джарета. Пришлось Ксантипе играть свой спектакль с, так сказать, вторым составом.

Впервые обнаружив, что количество действующих актёров в его пьесе выросло с одного до трёх, Магистр даже немного растерялся, ведь ошибка в выборе правильного объекта воздействия могла очень дорого обойтись Ордену. Немного поразмыслив над создавшейся ситуацией, он в конце концов решил не мелочиться и захомутать всех троих, но очень быстро столкнулся с непреодолимым препятствием. Отследить перемещения Мастера в собственной реальности не представляло для Ксантипы большой сложности, но в том-то и заключалась настоящая засада, что Кира всячески избегала появляться в этой реальности. Вся её семья обитала в местах, недоступных или очень сложных для проникновения даже бессмертного, не говоря уж про обычных боевиков.

На квартиру Светланы Магистр наткнулся случайно, можно сказать, что ему тупо повезло засечь краткое пребывание в этом месте неуловимой беглянки. Однако более системные наблюдения показали, что Кира посещает эту уютную московскую квартирку регулярно, а вскоре выяснилось, что она делает это в компании со своими детками. В общем, золотая рыбка сама шла в руки. Магистр принял решение выследить и захватить сразу всех трёх подозреваемых, а потом уж без спешки вычислить, кто из них является талисманом. Как водится, всё пошло не так, как было запланировано, зато отпала необходимость что-то вычислять, поскольку фаворит определился со всей определённостью. Разве можно было сомневаться в том, что карапуз, научившийся трансгрессии в возрасте менее трёх лет, как раз и является тем заветным призом?

Последние события, правда, заставили Магистра усомниться в правильности того давнего решения, но что-то менять уже было слишком поздно, теперь ему предстояло работать с тем, что имелось в наличии. Поскольку Ксантипа никогда не предполагал сделаться для Мартина близким человеком, он сразу же ограничил общение малыша узким кругом воспитателей, из которых лишь Джарет считался лицом, обличённым доверием, а сам занял место верховного жреца в этой воспитательной иерархии. Увы, казавшаяся идеальной схема явно дала сбой, доверенный человек на поверку оказался предателем, а мальчик так сильно отдалился от своего приёмного отца, что Магистр практически утратил на него влияние.

Нужно было срочно исправлять ситуацию, но единственным рычагом влияния, который ещё остался у Ксантипы, был бессмертный со сбившимися установками подчинения. Если бы ни сей прискорбный факт, Джарета уже давно бы казнили как нарушителя кодекса бессмертных. Неясно, понимал ли бессмертный данный расклад, но за порученное задание по возвращению Мартина в лоно орденского братства он взялся довольно рьяно, даже не зашёл к своей ненаглядной Кире, а сразу куда-то усвистел вместе с подопечным. Ксантипа самодовольно потёр свои ручки и отправился к даме сердца мятежного телохранителя, чтобы замутить вторую часть операции по его излечению.

Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что флигель, в котором держали Киру, опустел. Двенадцать лет эта глупая птичка покорно сидела в своей клетке, а буквально накануне освобождения вдруг умудрилась упорхнуть. Ксантипа рассвирепевшим тигром прошёлся по комнатам флигеля, никого не нашёл, и лишь после этого сподобился выглянуть в окно. Там, во дворе совсем недалеко от выхода стояли Кира с Джаретом, держась за руки как первоклашки. Магистр уже раскрыл рот, чтобы вызвать охрану, но в этот момент фигуры беглецов сделались полупрозрачными и растаяли в воздухе.

Обломавшийся манипулятор зарычал с досады. Нет, не так он предполагал выпустить птичку из клетки, Кира должна была поверить в его благородный порыв и с благодарностью принять предложение о сотрудничестве. И уж точно ей не полагалось испытывать эту самую благодарность к пациенту Магистровой больнички, ведь от благодарности до любви шаг совсем небольшой. Самое поганое в данной ситуации было то, что вернуть Джарета по собственному желанию Ксантипа никак не мог, по крайней мере, до тех пор, пока тот ни вынырнет из романтического флёра влюблённости в Киру. Единственным положительным моментом можно было считать тот факт, что сам бессмертный пока не подозревал о своей неуязвимости, но это не могло продлиться долго.

Сложившаяся аховая ситуация требовала критических ответных мер, и Магистр вызвал охранников, чтобы арестовать уже не Киру или Джарета, а Мартина. Конечно, подобная устрашающая акция была весьма нежелательной, после такого парень уже никогда не сможет доверять своему приёмному отцу, но упустить из рук ещё и главный приз Магистр никак не мог себе позволить. Увы, очень скоро выяснилось, что со своими приказами он опоздал, пацана уже и след простыл. Собственно, Мартин даже не стал возвращаться в Орден после организованной им аудиенции Джарета, а сразу отправился в гости к своим новым друзьям. Причина столь неосмотрительного поведения вроде бы опытного конспиратора была тривиальна – Джарет нашёл способ освободить его маму из плена.

– Почему же ты раньше этого не сделал? – вскипел Мартин, когда наставник поделился с ним планом спасения.

– Лучше спроси себя, почему ты раньше не рассказал мне про способности своей мамы,– фыркнул Джарет. – Если бы я только мог предположить, что Кира умеет трансгрессировать, то она уже давно была бы свободна. Выбраться из флигеля – это совсем не то же самое, что тащить хрупкую барышню через посты и крепостные стены. У охраны, между прочим, имеется однозначный приказ стрелять на поражение. Даже мне в одиночку было бы непросто прорваться, а уж вместе с Кирой – это был бы заведомый провал.

– Но ведь во флигеле тоже есть охрана,– возразил Мартин,– вдруг в маму попадёт шальная пуля?

– Не дрейфь, малец,– Джарет задорно рассмеялся и хлопнул нервного сыночка по плечу,– военную хитрость пока ещё никто не отменял. Вы же с мамочкой примерно одного роста и комплекции, так что охрана будет уверена, что рядом со мной на выход идёт не пленница, а её сынок. Ну а если и придётся немного пострелять, то с десятком охранников я как-нибудь справлюсь.

– Круто! – выдохнул Мартин. – Спасибо тебе, Джарет.

– Поблагодаришь, когда Кира будет на свободе,– Джарет суеверно сплюнул через левое плечо. – Только ты уж сделай одолжение, держись подальше от Ордена. Боюсь, охранники не заценят юмора, если я выйду из флигеля в сопровождении двух Мартинов.

– Да я вообще больше туда не вернусь,– заверил своего благодетеля маменькин сынок,– останусь в этой реальности.

– С отцом или с матерью? – живо поинтересовался Джарет, для которого болтающийся под ногами подросток стал бы докучливой помехой в деле обольщения его мамочки.

– Я хочу переехать в дом отца,– Мартин стыдливо потупился, как бы извиняясь за свою чёрную неблагодарность,– но, конечно, буду навещать маму.

– Не беспокойся, я о Кире позабочусь,– тут же заверил его хитрый обольститель, у которого буквально гора упала с плеч.

– А где вы с мамой будете жить? – Мартин нахмурился, соображая, как бы половчее разрулить эту непростую ситуацию. – Вам придётся остаться в этой реальности, дома вас Магистр вычислит в два счёта.

– Меня-то не учи конспирации,– огрызнулся Джарет,– как-нибудь обойдусь без твоих дилетантских советов.

На том двое заговорщиков и закончили свой военный совет. Доставив бессмертного в Орден, Мартин сразу же вернулся обратно и отправился в гости к Ильяре вместе с новым другом Аликом, с которым не хотел расставаться даже на несколько часов. А Джарет навестил комнату своего ученика, теперь уже бывшего, и выбрал подходящий наряд для предстоящего представления. В успехе операции он уже не сомневался, бессмертному было вполне по силам вытащить пленницу из флигеля во двор, даже если бы пришлось уложить всю его охрану. Но одно препятствие он всё-таки не учёл, оказалось, что пленница вовсе не желала спасаться.

– К чему это? – Кира безразлично пожала плечами. – Мы с Ксантипой договорились, что я буду воспитывать сына до совершеннолетия, а потом он меня отпустит. Осталось ещё два года.

– Ты просто не понимаешь,– принялся увещевать упрямицу Джарет,– единственное место, куда он тебя отпустит – это в могилу. – Женщина устало вздохнула, но ничего не ответила и отвела взгляд. – Нет, ты всё понимаешь,– возмутился бессмертный,– и тебя это устраивает.

– Прости, Джарет,– Кира вроде бы обращалась к своему собеседнику, но казалось, что говорит сама с собой,– после смерти Семёна моя жизнь стала бессмысленной. К тому же я не могу оставить Мартина, без меня эти твари быстро превратят его в зомби.

– Мартин вовсе не собирается тут оставаться,– не подумав, выпалил Джарет и тут же пожалел о своей поспешности, но Кира словно и не заметила его смущения.

– Он просто глупый мальчишка,– она отрешённо улыбнулась,– у него на уме лишь героические фантазии и захватывающие приключения. Но этот мир не похож на рыцарский роман, он грубый и жестокий. Ну что Мартин будет делать один в чужом мире, о котором он ничего не знает? Ему же едва исполнилось шестнадцать. Как ни прискорбно говорить, но здесь, в Ордене, его дом. Так уж сложилось.

Отправляясь на свою спасательную миссию, Джарет вовсе не собирался делиться с Кирой секретами её сыночка, он искренне хотел сохранить в тайне от безутешной вдовы факт воскрешения давно оплаканного ею покойника. И уж если посвящать её в эту роковую тайну, то в подходящей романтической обстановке, например, вечером у камина или в каком-нибудь живописном местечке, да и то исключительно для того, чтобы облить помоями бывшего мужа-изменщика. Увы, правда жизни диктовала свои законы, без своего сыночка Кира бы даже с места не сдвинулась, а у Джарета тупо не было времени, чтобы продолжать уговоры, так что без убойных аргументов было никак не обойтись.

– Мартин собирается жить со своим отцом,– мрачно процедил коварный манипулятор, заранее приготовившись к бурной реакции ошарашенной такой новостью женщины в диапазоне от счастливых слёз до истерики. Однако Кира снова его удивила. Нет, она, разумеется среагировала, причём довольно бурно, но вместо ожидаемой радости в её глазах заметался страх.

– Этого не может быть,– едва слышно пролепетала побледневшая как полотно женщина. – Мартин не должен этого узнать, это знание его просто убьёт.

– Разве ты не рада, что твой муж жив? – Джарет был настолько шокирован странным поведением Киры, что даже не сразу сообразил, что известие о воскрешении мужа, не вызвало у неё удивления.

– Для меня он умер двенадцать лет назад,– отрезала Кира,– и я не позволю, чтобы он морочил голову моему сыну. Может быть, ещё не поздно его остановить. Ладно, я согласна бежать,– она решительно поднялась,– какой у тебя план?

Джарет недоумённо помотал головой, пытаясь подстегнуть свои мозги к осмысленной деятельности. Тут явно было что-то не так, ну не могла Кира, с такой любовью говорившая о своём муже, вдруг резко его возненавидеть.

– Я не понимаю, что плохого в том, что Мартин общается со своим отцом,– Джарет недовольно поморщился, демонстрируя вспыльчивой мамочке своё отношение к её комплексам в отношении бывшего мужа. – Ты даже не представляешь, как это для него важно.

– Отлично представляю,– огрызнулась Кира,– именно поэтому мне нужно срочно поговорить с его отцом. Только, пожалуйста, не говори Мартину, что я всё знаю, я сама со всем этим разберусь.

Джарет пообещал, хотя сей странный разговор и показался ему театром абсурда и невольно навёл на крамольную мысль, что рассказы Киры о её семейной жизни могли быть просто выдумкой. Может быть, она описывала не реальную жизнь, а свою мечту? В подобную версию верилось с трудом, уж больно живыми были все эти забавные сценки из её рассказов. Джарет словно проживал их вместе с Кирой, непроизвольно примеряя на себя жизнь Семёна. Чужая личина настолько глубоко проросла своими корнями в его душе, что практически сделалась его вторым я и в конце концов заставила поверить в свою способность заменить Кире погибшего мужа.

Встреча с Семёном ничуть не поколебала уверенность Джарета, даже наоборот, убедила, что эта миссия ему вполне по силам. Именно поэтому он взял с Семёна слово никогда не встречаться с Кирой. Нет, Джарет не готов был так просто расстаться со своими мечтами о семейном счастье. Обидно, конечно, что созданный в его воображении идеальный образ мужа и отца оказался фикцией, однако это вовсе не означало, что у самого Джарета нет шансов воплотить этот образ в реальности, он ведь точно знал, каким Кира видит своего идеального мужчину. Так что ему стоит стать этим эталоном?

Единственное, что смущало бессмертного в его плане построения счастливой семьи с Кирой, были установки подчинения. Тот факт, что эти установки откровенно сбоили, никак не исключал возможности их внезапной активации на полную мощность. Поэтому Джарет постоянно прислушивался к своим ощущениям, чтобы вовремя засечь момент включения установок. К счастью, ничего подозрительного он не заметил, даже когда они с Кирой вышли во двор и приготовились к прыжку в неизвестность. И всё же Джарет счёл необходимым предупредить ничего не подозревающую женщину об опасности.

– Кира, если почувствуешь, что со мной творится что-то странное, немедленно трансгрессируй и прячься.

– Не беспокойся, Джарет,– Кира уверенно взяла его за руку,– пока ты со мной, с тобой ничего не случится.

Трудно сказать, откуда у неё взялась эта уверенность, возможно, Кира просто интуитивно уловила связь между собой и работой установок бессмертного. В конце концов, у неё уже имелся горький опыт с Семёном, который сопротивлялся установкам долгих шесть лет, однако сразу сдался, когда она от него отказалась. Но скорей всего, Кира просто постаралась успокоить своего бывшего тюремщика, который внезапно переквалифицировался в спасатели, чтобы тот в последний момент не передумал. По большому счёту, ей было совсем не до рефлексий Джарета, душевное состояние сына волновало её гораздо больше.

Обучение у Творца, хоть и было недолгим, но всё же дало Кире некоторое представление о том, насколько узка и извилиста дорожка, по которой приходится пройти ученикам, чтобы обрести свою силу. Далеко не все из тех, кто бодренько начинал свой путь, добрались до конца, сохранив при этом свою душу. Слишком много было других, кто сорвался и, упиваясь обретённыммогуществом, потерял нравственные ориентиры и скатился в деградацию. Мартин получил доступ к силе слишком рано, чтобы можно было надеяться на его здравомыслие, вместо малыша, создавать его нравственные ориентиры пришлось Кире.

Но возраст сына был далеко не самым серьёзным препятствием, с котором ей довелось столкнуться. Отчаянной мамочке пришлось буквально выкорчёвывать из сознания Мартина те вредоносные мысли, которые внедряли в него орденские учителя. А они старались на славу, ежедневно внушая ребёнку уверенность в его исключительности, непогрешимости Ордена и приоритете его великой миссии над никчёмными человеческими жизнями. Кире довелось немало потрудиться, чтобы сын не сделался марионеткой в руках Магистра и сохранил человечность. Однако, несмотря на достигнутые успехи, она полностью отдавала себе отчёт в том, что все наработки могут пойти прахом, если Мартин столкнётся с какой-нибудь нравственной дилеммой, в которой не сможет разобраться.

Мечты ребёнка об отце, разумеется, не были для Киры тайной, именно поэтому она подкинула Ксантипе идею отдать Мартина на обучение к Атан-кею. Увы, её надежды на то, что Творец заменит своему ученику отца, оказались несостоятельными. Какое-то время Кира даже метила на эту роль Джарета, но вовремя одумалась. Она видела, что чувство неполноценности разъедает душу ребёнка, словно ржавчина, и это порой приводило заботливую мамочку в отчаяние, но даже в своих самых страшных ночных кошмарах она не представляла, что Мартин найдёт своего родного отца. О том, что сделает с неустойчивой психикой будущего Творца знание, что он является сыном подлого убийцы, не хотелось даже думать.

Кира должна была заставить Риса молчать о его преступлении, хотя в глубине души ей очень хотелось, чтобы убийца понёс заслуженное наказание, но только не ценой сломанной жизни сына. Отправляясь в побег, она надеялась только на то, что ещё не слишком поздно.

Глава 20

Было ещё совсем рано, и всё пространство заветной долины, упрятанной в кольце высоких скал, тонуло в густых лиловых сумерках. Со стороны ущелья, прорезанного неугомонной речкой, протянулись щупальца густого грязно-серого тумана, которые, расползаясь между стволами деревьев, напрочь заслоняли обзор, не давая толком рассмотреть детали пейзажа. И всё же бледного света, льющегося с небес в этот предрассветный час, было достаточно, чтобы разглядеть произошедшие за двенадцать лет перемены. Увы, эти перемены не порадовали гостью заветной долины.

Весёленький лужок с сочной травой, цветами и бабочками исчез, и его место заняли заросли какого-то колючего кустарника, а полупрозрачная наполненная светом роща, в которой когда-то Семён обустроил кладбище для убитых бессмертных, превратилась в непролазную чащобу. В добавок ко всему сошедший с дальней скалы камнепад напрочь перекрыл ущелье, в котором раньше выныривала из-под земли речка. Из-за этого в долине сделалось как-то непривычно тихо, словно кто-то запаковал её в толстый слой ваты. От этой неестественной тишины даже звенело в ушах, и сразу возникало желание нарушить сие кладбищенское безмолвие каким-нибудь громким звуком.

– Речка больше не шумит,– с обидой пробормотала Кира, как бы давая почувствовать духам долины своё разочарование.

Собственно, это разочарование возникло не сейчас, и заветная долина была тут совсем ни при чём, оно преследовало вернувшуюся из плена женщину с прошлого вечера, буквально с того самого момента, когда она совершила свой прыжок на свободу. Конечно, двенадцать лет – это очень долгий срок, наивно было бы ожидать, что всё останется прежним, но в жизни пленницы изменений практически не было, дни сливались в однотонный фон, так что ей начало казаться, что время вообще застыло, как муха в янтаре. Ан нет, за эти двенадцать лет в жизни остальных людей случилось множество событий, да и сами люди сильно изменились. Например, Алат, куда по понятным причинам трансгрессировала Кира, эти изменения буквально преобразили до неузнаваемости. На месте живописных развалин теперь раскинулся целый город, настолько большой, что чужаку было несложно и заблудиться.

А ведь Кира как раз и стала таким чужаком, так что отыскать в этом лабиринте улочек и скверов дом Риса без посторонней помощи нечего было и думать. Хорошо ещё, что лабораторию все эти метаморфозы почти не коснулись, разве что под развесистыми грабами на холме теперь снова стояло основательное каменное здание, а не ветхая деревянная постройка. В лаборатории по-прежнему хозяйничал Кейтиль, изрядно поседевший, но такой же неугомонный, как и раньше. Увы, это были, пожалуй, и все позитивные новости, которые встретили вернувшую из заточения пленницу. Как вскоре выяснилось, она напрасно трансгрессировала в Алат, поскольку несколько месяцев назад Рис вместе со своим семейством исчез из города в неизвестном направлении. Но главным разочарованием для Киры стало не бегство бывшего мужа, а то, что тот коварно присвоил себе её дочь.

Такого удара Кира не ожидала от слова совсем. Оказавшись в плену, она первое время буквально сходила с ума от тревоги за Тиночку. Дело дошло даже до того, что отчаявшаяся женщина начала унижаться перед Ксантипой, упрашивая его дать возможность несчастной матери забрать свою дочь. К счастью для Кристины, Магистр имел собственное видение процесса воспитания приёмного сыночка, и присутствие сестрёнки в его планы никак не вписывалось. Со временем Кира смогла уговорить себя, что Алиса и учитель Тарс не откажутся приютить сиротку, и отпустила ситуацию, но всё же она ещё долго просыпалась в холодном поту, когда ей снились кошмары о горькой судьбе дочери. Однако даже в самых своих страшных фантазиях она не представляла, что Тиночка окажется во власти убийцы её отца.

Почему такой вариант развития событий никогда не приходил Кире в голову? В сущности, для девятилетней девочки было естественно обратиться за помощью к тому, с кем она прожила последние три года своей жизни и кого называла своим вторым папой. К тому же Кристина ведь не знала, что её родного отца больше нет в живых, и могла ожидать, что он снова объявится в Алате. В общем, элементарная логика подсказывала, что малышка пойдёт к Рису. Увы, на этот раз способность к логическому мышлению отказала нашему гениальному аналитику, и тому имелась конкретная причина.

Наверное, для потерявшей любимого мужчину женщины было бы нормально возненавидеть его убийцу и в результате отравить свою жизнь ядом злобы и ненависти, но Кира умудрилась инстинктивно вывернуться из этой психологической ловушки. Вместо того, чтобы проклинать убийцу, она просто вычеркнула его из своей жизни, Рис как бы перестал для неё существовать. Конечно, чисто технически Кира помнила о трёх годах своего второго замужества, но эти воспоминания теперь перестали быть для неё живыми. Она относилась к ним примерно так, как обычно относятся к содержанию давно прочитанной книги, и даже в беседах с Джаретом Кира никогда не упоминала о своей жизни в Алате. Не удивительно, что она даже в мыслях не допускала возможность удочерение Тиночки убийцей её отца.

Узнав от Кейтиля о реальном положении вещей, Кира буквально взбесилась, потеряв способность к какому бы то ни было рациональному мышлению. Ей даже не пришло в голову, что со стороны Риса взвалить на свои плечи заботу о двух малолетних сиротках было актом самопожертвования, ведь ему ради этого пришлось круто изменить свою жизнь. Кира увидела в его действиях лишь коварство и злой умысел, а потому, вместо того, чтобы спокойно всё обдумать, она, как злобная фурия, ринулась разбираться с обидчиком. Теперь Кире было стыдно за отвратительный скандал, который она устроила ничего не подозревающему Рису, но в тот момент даже проблемы с Мартином отошли на второй план, страх за оказавшуюся в лапах убийцы дочь парализовал её способность к самоконтролю.

Долгих двенадцать лет Кира носила маску спокойной уверенности, чтобы не выдать тюремщикам и, главное, сыну своего отчаяния. Казалось, эта маска уже должна была прирасти к её лицу, став второй кожей, однако стоило ей узнать про угрозу дочери, как фальшивое выражение безразличия в момент смыло с её лица как макияж. Праведный гнев загорелся яростным огнём в её глазах, подобно отблеску пожара на стальном клинке безжалостного мстителя, губы сжались в тонкую полоску, а кисти рук в кулаки. Ошарашенный таким преображением своей спутницы Джарет невольно отшатнулся от этого воплощения ярости, которое он по ошибке принимал за хрупкую и беззащитную барышню, и в душе даже порадовался, что этот ураган вскоре обрушится не на его голову.

Если уж даже бессмертному сделалось не по себе рядом с этой гневной фурией, то можно себе представить состояние Риса, когда Кира внезапно появилась в его кабинете. Думаете, он испугался? А вот и нет, всё было гораздо хуже, бедняга едва ни лишился чувств, но вовсе не от испуга, а от безмерного, поглотившего всё его существо счастья. Как ни удивительно, именно это и спасло «злодея» от неминуемой расправы. Эмпат тупо не справился с управлением своим природным даром, и все его чувства выплеснулись на беззащитную Киру, погружая её в состояние радостного возбуждения. Впрочем, бывшей жене эмпата и раньше случалось подвергаться подобным эмоциональным атакам, так что распознать наведённый морок не составило для неё никакого труда.

– Прекрати свои фокусы,– спокойно приказала она. – Нам нужно поговорить о серьёзных вещах, и твои трюки не проканают.

Рису далеко не сразу удалось выполнить полученный приказ, ещё с минуту на Киру продолжал изливаться этот бурный поток неадекватных эмоций, пока наконец эмпат ни сумел взять его под контроль, и мстительница снова окунулась в свой собственный праведный гнев, вместо чужой радости.

– Что тебе нужно от моих детей? – Кира быстренько вернулась к исходному плану своего наезда на бывшего супруга. – Зачем они тебе понадобились? Мало тебе моей дочери, захотелось прибрать к рукам ещё и сына?

Возможно, она бы и дальше продолжала засыпать ошарашенного Риса гневными вопросами, но выражение полного недоумения на его лице, быстро уступившего место глупой счастливой улыбке, немного остудило её бойцовский задор.

– Мартин тоже жив?! – наконец сподобился выдать бедняга, снова превращаясь в фонтанирующий источник безбрежного счастья.

Что ж, следует признать, что заряд ненависти, выпущенный фурией в адрес своей жертвы, не оказал на последнюю ожидаемого эффекта, поскольку прошёл сквозь неё, как солнечный луч проходит сквозь прозрачное стекло. Похоже, само по себе явление воскресшей покойницы произвело на Риса такое неизгладимое впечатление, что смысл слов Киры до него тупо не дошёл. Он просто вслушивался в голос давно оплаканной любимой женщины, и эти звуки казались ему ангельским пением в райских садах. Впрочем, Кира и сама начала догадываться, что в её разоблачительной миссии что-то пошло не так, злодей явно был не в курсе инкриминируемого ему состава преступления, по крайней мере, в отношении Мартина, которого он, судя по всему, до сего момента считал мёртвым.

Кире даже не потребовались её незаурядные аналитические способности, чтобы сделать вывод, что Джарет тупо наврал ей про встречу Мартина с отцом. Что ж, его мотивы были вполне ясны, бессмертному требовалось быстренько замотивировать упрямую арестантку на побег. А вот почему сама Кира поддалась на эту провокацию, хотя не питала никаких иллюзий в отношении моральных качеств своего тюремщика? Вместо того, чтобы проанализировать слова этого пройдохи, она тупо купилась на его разводку и как глупая курица кинулась наводить порядок в своём курятнике. Впрочем, в тот момент никакой неловкости за устроенную ею отвратительную сцену Кира не испытывала, чувства человека, разрушившего её жизнь, были ей до лампочки. Сожаление пришло позже, когда она немного остыла и смогла взглянуть на произошедшее со стороны.

Выяснив, что Мартину встреча с его отцом не грозит, Кира сразу успокоилась. Собственно, можно было со спокойной совестью возвращаться в лабораторию Кейтиля, где она оставила своего спасителя, даже толком не объяснившись. Однако, вспомнив про Кейтиля, Кира вспомнила и про его слова о Тиночке. В отличие от хитрюги-Джарета, старому изобретателю не было нужды врать своей бывшей напарнице, а значит, Тиночку убийца Семёна всё-таки прибрал к своим кровавым рукам. Пока Кира размышляла, как бы перейти к обсуждению судьбы дочери, Рис поднялся из-за стола и как сомнамбула двинулся к ней, вытянув вперёд руки, словно боялся, что волшебное видение вдруг исчезнет.

– Не прикасайся ко мне,– выпалило волшебное видение, отступая к двери,– стой, где стоишь.

Рис послушно остановился, но его взгляд буквально приклеился к лицу Киры, а потом заскользил по всему её телу, по-видимому, в попытке убедиться, что перед ним не призрак, а живая женщина. Кира невольно поёжилась, поскольку ощущение прикосновения ненавистных рук стало настолько явственным, словно Рис действительно до неё дотрагивался.

– Прекрати на меня пялиться,– она не выдержала этой игры в гляделки и отвела взгляд. – Отвечай, что ты сделал с моей дочерью.

Несмотря на яростный обвинительный запал, такой реакции Кира всё-таки не ожидала. Её слова словно бы сыграли роль триггера, включившего наконец способность Риса хоть что-то соображать. Более того, они произвели с ним столь ошеломляющую метаморфозу, что её можно было бы сравнить не иначе как с колдовством. Крепкий моложавый мужчина прямо на глазах превратился в дрожащего старика, краска стекла в с его щёк, глупая счастливая улыбка померкла, и в глазах заметался страх.

– Я ведь думал, что ты погибла,– промямлил Рис, едва ворочая языком.

Его слова прозвучали как оправдание, посеяв в душе Киры вполне обоснованные предположение, что с её дочерью случилась беда. Разве станет оправдываться тот, кто не считает себя виновным? А что если этот горе-папочка угробил Тиночку? От мысли о том, что дочери уже нет в живых, у Киры потемнело в глазах.

– Ты её тоже погубил, как и её отца,– бросила она скоропалительное обвинение. – Зачем? Она узнала о твоём преступлении?

Кира сделала шаг к замершему в ступоре Рису с явным намерением вцепиться в его горло, но тот не сделал ни единого движения, чтобы защититься, так и завис, глядя расширенными от ужаса глазами на приближающееся возмездие. В целом его реакцию на нападение, наверное, можно было бы счесть адекватной, если бы ни одно «но», взгляд Риса был устремлён не на агрессоршу, а куда-то за её плечо.

– О каком преступлении? – раздался удивлённый мальчишеский голос за спиной Киры.

Женщина резко обернулась и сразу же превратилась в такую же восковую скульптуру, которую сейчас представлял из себя Рис. Впрочем, для подобного ступора у неё имелась веская причина, даже две. Во-первых, подросток, стоявший в дверях, был буквально копией Семёна с поправкой разве что на возраст и более низкий рост, а во-вторых, за его плечом маячила физиономия Мартина. Наверное, если бы у злодейки-судьбы имелись хотя бы зачатки совести, она не устроила бы этот трюк, сведя вместе именно тех людей, которым, по мнению Киры, ни за что нельзя было встречаться. Увы, для судьбы наше мнение значит не больше, чем лепет несмышлёного грудничка, да и наличие у неё совести вызывает серьёзные сомнения.

– Алик, я всё тебе объясню,– разоблачённый конспиратор пришёл в себя первым и тут же бросился на амбразуру, пытаясь спасти положение.

– Ты действительно убил нашего с Крис родного отца? – Алик не позволил Рису съехать с темы. – Это правда?

– Алик,– пробормотала Кира, не в силах отвести взгляда от таких знакомых серых глаз, в которых сейчас разгорался огонь праведного гнева,– ты ведь сын Семёна?

– А Вы кто такая? – тут же окрысился на незнакомку обличитель.

– Это моя мама,– бросился на защиту Киры расторопный сыночек, добавляя перчика в то блюдо, которое судьба замесила для всех участников этого спектакля.

– Тебя зовут Мартин? – у Риса от волнения затряслись губы, и взгляд сделался жалобным, как у голодного котёнка, выброшенного из дому под дождь.

– Рис, не нужно,– едва успела пискнуть Кира, когда обалдевший от привалившего счастья папочка вытянул руки и двинулся к своему нежданно воскресшему сыну.

– Мам, что тут происходит? – Мартин быстренько ретировался от наступающего на него мужика за спину к матери. – Кто это?

– Я твой папа,– пролепетал Рис, улыбаясь от уха до уха совершенно дебильной улыбкой. – Мы все думали, что ты погиб вместе с мамой.

– Марти, так ты и есть тот самый Кристин братишка, о котором она мне в детстве все уши прожужжала? – нужно отдать должное Алику, соображал он быстро, по крайней мере, быстрее некоторый других участников этого спектакля абсурда. – Значит, Вы – мама Крис? – обратился он к Кире.

– С ней всё в порядке? – Кира тут же переключилась на новую животрепещущую тему и сразу заметила, как смутился Алик, да и Рис как-то сник, враз позабыв про свой родительский порыв.

– Думаю, Вам нужно самой с ней поговорить,– наконец сподобился выдавить из себя Алик. – Она наверху, в спальне.

Наверное, Кире не стоило оставлять двух подростков наедине с разоблачённым убийцей отца одного из них, но в тот момент ей уже было не до подобных сантиментов, страх за дочь вымел из её головы все прочие соображения. Хлопнув дверью, она вылетела из кабинета и вихрем ворвалась в спальню.

Реплика искателя

Кто из нас никогда не мечтал стать свободным? Нет, не в смысле неженатым и бездетным, а в более общем смысле, свободным от условностей и ограничений нашего мира, а то и вообще от сансары, как предлагают буддисты. Адепты западных учений, типа ньюэйдж, обычно называют концепт освобождения вознесением или квантовым переходом и описывают его в самых радужных красках. В противовес этим оптимистам, авраамические религии преподносят это самое освобождение как фатальное для человечества событие, называя его страшным судом, армагеддоном или приходом Мошиаха. Самое любопытное, что ни восток, ни запад толком не объясняют, что все эти процессы означают для конкретного индивида, которому так или иначе выпадет шанс освободиться. Туманные заявления о мирах будд и многомерных реальностях не в счёт, это не более, чем недоказуемые фантазии.

Скрытности адептов освобождения имеется очень простое объяснение. Как сказал один близнец другому в утробе матери, отвечая на вопрос, есть ли жизнь после рождения: «оттуда пока никто ещё не возвращался». Так вот, ни одному освободившемуся пока не удалось поделиться своим опытом с остальным человечеством. Это несколько обескураживает, не так ли. Но нас всё равно манит этот зыбкий флёр неизвестности, особенно, когда в нашей жизни всё складывается не слишком триумфально. Хочется разом разорвать оковы и взмыть яркокрылой бабочкой или ясным соколом (в зависимости от пола и темперамента) в сияющую неземным светом и вечным блаженством высь. Что ж, мечтать не вредно, вредно, наоборот, совсем не мечтать. И всё же хотелось бы получить хоть какую-то определённость, прежде чем прыгать в кроличью нору.

Нет, я вовсе не против освобождения, если вы так подумали, но предпочитаю для начала понять, как выглядит эта самая, столь желанная всеми свобода, пусть и в общих чертах. Предлагаю порассуждать о том, что может ожидать нас там, за гранью, причём по-честному, без шапкозакидательства и фанатичной веры в религиозные догмы. Для начала неплохо было бы понять, что собой представляет тот мир, из которого мы собираемся убраться. Как уже было сказано ранее, реальность создаётся умами её жителей, то бишь аватаров. Иначе говоря, наш ум интерпретирует различные вибрации нашего же сознания в виде конкретных объектов проявленной реальности. Разумеется, в своей непростой деятельности аватарский ум опираются не на собственную буйную фантазию, а на алгоритмы программы Создателя, которые и определяют формат конечного результата.

Каким же образом Создатель добивается своей цели? Какой механизм обуславливает то, что мы воспринимаем наш мир именно таким, каким он его задумал? Полагаю, ответ очевиден, программа Создателя фиксирует параметры работы наших умов, то есть определяет, как именно наш ум должен интерпретировать те или иные вибрационные спектры. Любопытно, что этот алгоритм остаётся неизменным, даже если сознание аватара изменяется и начинает проявляться в виде иных, доселе незнакомых уму вибраций. Новые объекты просто прибавляются к уже имеющемуся списку, не изменяя картину мира в целом. А представляете, как было бы прикольно, если бы сегодняшняя чайная чашка завтра становилась, к примеру, молотком, а плюшевый мишка превращался в стеариновую свечку? Но нет, такого не происходит, наш ум точно знает, как он должен функционировать.

Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему мы, люди, проявляем нашу реальность примерно одинаково? Для этого нет никакой объективной причины, ведь наша реальность – это плод жизнедеятельности только нашего сознания. Там, в нашей реальности, по идее, кроме нас любимых, больше никого нет. Все объекты нашей реальности, включая людей, животных и растения – это не более, чем интерпретации нашего ума вибраций нашего же сознания. Понимаю, такое утверждение принять не просто. Ну ладно неживые объекты, с их иллюзорностью как-то проще примириться, но как быть с животными и тем более людьми?

Возможно, будет проще всё это осознать, если провести аналогию со сном, в котором мы воспринимаем различные объекты, включая людей, в том числе знакомых и даже родственников. Куда же все эти люди деваются, когда звонок будильника выдёргивает нас из сладкой дрёмы? Вы же не станете утверждать, что они просто отправляются погостить в чей-то чужой сон? Нет, вы с лёгкостью согласитесь, что они были порождены вашей фантазией или подсознанием, кому как больше нравится. Остаётся только перенести этот вывод на ту реальность, которую продуцирует наш ум после пробуждения.

Эта интерполяция правомерна, так как реальность сна и реальность бодрствования проявляется одним и тем же сознанием с использованием тех же инструментов и методов. Да, при переходе из сна в состояние бодрствования немного изменяются параметры интерпретации вибрационных спектров, поскольку за точку отсчёта берётся уже не эфирное, а физическое тело, но в остальном это тот же самый процесс. Так что если вы готовы признать иллюзорность человеческих образов во сне, то вам придётся принять, что эти образы не существуют независимо от вашего ума и в состоянии бодрствования.

Таким образом, реальность, в которой каждый из нас пребывает, индивидуальна, поскольку ум не может интерпретировать вибрации чужого сознания, как не способны наши глаза смотреть из чужого черепа. Согласитесь, такой вывод не может не шокировать. Если никаких «других» в нашей реальности не существует, то кого же мы тогда любим и ненавидим, кому пытаемся сделать добро, кому приносим боль и страдания? Получается, мы всё это делаем исключительно по отношению к самим себе. Это не совсем так, вернее, совсем не так. Наш ум действительно не может взаимодействовать с чужим сознанием, зато сами сознания между собой взаимодействуют. Они просто не могут быть независимы, как не могут быть независимы капли воды, пребывающие в толще океана. Иначе говоря, мы сотворяем свою реальность одновременно индивидуально и коллективно.

Проще всего этот парадокс можно описать с помощью модели сетевой компьютерной игры. Представьте себе компы, подключённые в сеть, на мониторах которых имеется некая картинка, отражающая 3D модель игрового мира. На сервере крутится программа, которая управляет алгоритмами и правилами игры. Картинки на мониторах компов индивидуальны, но в целом различия между ними не выходят за рамки, очерченные программой. При этом эти картинки вовсе не отражают истинного облика участников игры, они показывают неких аватаров, с которыми эти участники ассоциируются. Наш мир строится по точно такому же принципу. Каждый монитор (читай ум) показывает нашу персональную проявленную реальность, другие игроки не имеют возможности её увидеть, однако они могут на неё влиять через наш общий сервер.

Тут очень важно понимать, что, находясь в Игре, мы автоматически воспроизводим реальность, запрограммированную Создателем. У нас нет возможности создать свой собственный иллюзорный мир, поскольку наш ум не в состоянии выйти за рамки, обусловленные параметрами программы. В этом смысле наш мир вовсе не является океаном сознания, он своего рода аквариум. Можно со всей определённость утверждать, что ум, которым мы обладаем, нужен исключительно для того, чтобы существовать в нашем аквариуме, а в океане он будет совершенно бесполезен.

Отсюда следует весьма демотивирующий вывод, что наша свобода творчества ограничена программными средствами. В каком-то смысле мы действительно находимся в тюрьме, так что стремление к свободе в общем-то оправдано. Но давайте отдадим себе отчёт в том, что нашим тюремщиком является вовсе не Создатель, он только определяет антураж нашей камеры, нашим тюремщиком является наш собственный ум. Поверьте, нас никто не ловил в океане на божественный крючок с целью разведения или превращения в рабов и марионеток, правда состоит в том, что мы никогда и не жили в океане, мы были изначально сотворены аквариумными рыбками.

Так куда же мы рвёмся, болезные? На какую-такую свободу? С чего мы взяли, что сможем выжить в океанском просторе? Наш ум для этого точно не годится, а другого у нас, увы, не имеется. Если мы по методикам буддистов избавимся от этого пусть и несовершенного, но такого необходимого нам инструмента сотворения аквариумной реальности и не обзаведёмся подходящим заменителем, то скорей всего, просто растворимся в источнике. Сейчас от растворения нас удерживает только ментальный концепт отделённости капли от океана, и этот концепт содержится как раз в наших умах.

Глава 21

Разочарование, это слово, словно репей зацепилось за Кирины мозги и своими шипами настырно бередило её и так уже израненную душу. Даже заветная долина, которая когда-то вознесла её на вершину счастья, а потом грубо разрушила её жизнь, сейчас выглядела незнакомо и, прямо скажем, негостеприимно. Влажная от ночной росы высокая трава сразу промочила Кирины туфли и подол её платья, а холодный ветер намотал мокрую ткань на голые ноги, превратив её в весьма освежающий компресс. Сделалось холодно и неуютно, захотелось вернуться обратно в лабораторию. А ведь Кира возлагала на этот визит к прошлому такие надежды. После всего, что случилось в доме Риса, ей просто позарез требовалось прикоснуться к чему-то родному и сокровенному, что не должно меняться, несмотря на годы. Но и тут её ждали сплошные разочарования.

Ворвавшись в спальню дочери, Кира буквально застыла на пороге, ошарашенная её видом. Молодая беременная женщина, сидевшая в кресле у окна, уже ничем не напоминала ту шаловливую девчонку, которая осталась в её памяти. Кристине сейчас было слегка за двадцать, но отчётливо округлившийся животик и налившаяся грудь добавили ей несколько лет, и сейчас она выглядела почти ровесницей Риса, который сохранял свою молодость с помощью вирусной терапии. Мысль о том, что её любимой девочки больше нет, настолько оглушила Киру, что она оказалась не в силах промолвить ни слова. Зато Кристина сразу догадалась, кем была её гостья. Она вскочила на ноги и бросилась к маме.

Потом было много слёз и радостных объятий, а также бесполезных попыток обо всём рассказать и расспросить за пару минут. Когда первый шок от встречи прошёл, Кристина увела маму на кухню и принялась хозяйничать. Кружка крепкого чая с успокаивающими травками, а главное, счастливый вид дочери быстро восстановили душевное равновесие Киры, и она даже смогла более или менее внятно рассказать о годах плена. Настала очередь Кристины делиться подробностями своей жизни без мамы, и тут сразу стало ясно, что рассказчица пребывает в состоянии полного смятения. Кристина мялась, отводила глаза от маминого настойчивого взгляда, в общем, никак не решалась поделиться чем-то сокровенным.

– Тиночка, тебе не нужно защищать меня от правды,– мягко произнесла Кира, чтобы подбодрить свою дочь,– твою маму теперь трудно чем-то шокировать.

Увы, на этот раз она ошиблась, откровения Кристины о её жизни с Рисом повергли Киру в состояние если не шока, то уж как минимум когнитивного диссонанса. Нет, она и раньше, конечно, замечала искреннюю привязанность дочери и её отчима, но ей и в голову не могло прийти, что дело зайдёт настолько далеко, что Кристина тупо займёт место своей мамы рядом с её бывшим мужем. Зато в грязные намерения человека, убившего Семёна, Кира поверила сразу и с удовольствием.

– Ты правда его любишь? – с сомнением спросила она.

– Ещё с детских лет,– призналась Кристина. – Знаешь, я даже как-то сказала папе, что отниму у тебя Риса, когда вырасту, но на самом деле я бы ни за что не стала этого делать, если б ты не…,– она хотела сказать «умерла», но вовремя прикусила язычок.

– Это не твоя вина,– тут же принялась оправдывать дочь Кира,– ты ещё сама как ребёнок. Но как же у Риса хватило совести соблазнить невинную девушку?

– Это я его соблазнила,– Кристина смущённо опустила взгляд. – Рис долго сопротивлялся, играл в строгого папочку, даже как-то специально замутил интрижку, чтобы я отстала. Только когда нам с Аликом пришлось бежать из Алата, он сдался. Теперь мы живём вместе и очень счастливы. Мам, ты же не станешь разрушать мою семью?

Сказано это было с таким видом, словно Кира действительно покушалась на счастье своей дочери. Впрочем, возможно, так оно и было. Судя по восторженной реакции Риса на её воскрешение из мёртвых, эта хрупкая конструкция, которую Кристина считала своей семьёй, действительно находилась под угрозой обрушения, и дочь инстинктивно это почувствовала. Вот только она неверно определила источник этой угрозы, ведь им была вовсе не её мама, а Рис, да ещё правда о смерти её отца. Кира сразу поняла, что убийца не нашёл в себе мужества, чтобы рассказать Тиночке о своей неприглядной роли в той истории, и не видела ни малейшей причины, почему и она должна хранить в тайне его грязный секрет.

– Выходит, я помешала твоему семейному счастью,– взгляд разоблачительницы наполнился горечью. – Ну прости, что я осталась жива, это было не нарочно.

Кристина вздрогнула как от удара и бросилась маме на шею. При этом её круглый животик упёрся Кире под рёбра, что в момент остудило Кирин порыв раскрыть дочери глаза на преступление её избранника. Увы, правда далеко не всегда приносит облегчение, она может ранить не хуже острой стали. Нет, Кира вовсе не хотела оставить своего внука без отца и сделать свою любимую девочку несчастной. Лучше уж похоронить эту тайну в глубине своего страдающего сердца, даже если это избавит преступника от наказания.

– Не волнуйся, малышка,– Кира ласково погладила дочь по волосам,– я не собираюсь отбирать твоего мужа. Будьте счастливы.

– Я знала, что ты меня не осудишь,– Кристина вздохнула с откровенным облегчением, но тут же снова нахмурилась,– а вот Рис…, я не знаю, как он отреагирует на твоё возвращение, вы ведь формально законные супруги. Я думаю, он тебя всё ещё любит.

– Глупышка, да ты посмотри на меня,– принялась утешать дочь Кира, хотя никакой уверенности в своих доводах и не испытывала,– я даже рядом с Рисом выгляжу пожилой дамой, а уж по сравнению с моей молоденькой красавицей вообще старуха. Как же можно предпочесть тебе такую старую развалину?

– Он смотрит на тебя не глазами, а сердцем,– Кристина ничуть не купилась на мамины рассуждения,– даже собирался покончить с собой, когда ты исчезла. Прости, мамочка, но если ты будешь рядом, это разрушит мою семью.

– Ты меня прогоняешь? – несмотря на убойную логику в словах дочери, Кире сделалось так больно, что она едва ни расплакалась.

– Давай встречаться вне этого дома,– деловито предложила Кристина, игнорируя мамину обиду,– ты можешь поселиться в Алате, в нашем бывшем доме, а я буду тебя навещать.

Кира согласилась, а что ей ещё оставалось? Она сделала вид, что очень устала, и покинула ставшую чужой женщиной дочь. Увы, на этом её злоключения не закончились, вернувшись в кабинет Риса за Мартином, Кира натурально наткнулась на мужскую разборку с поножовщиной. Сцена была настолько сюрреалистичной, что даже могла показаться театральной постановкой, если бы ни ненависть, горевшая во взгляде Алика, который с ножом в руке надвигался на своего приёмного отца. Нужно сказать, что потенциальная жертва этого ангела мести даже не попыталась как-то защититься, Рис как бы признал право парня отомстить убийце своего родного отца и покорно ждал, когда его убьют.

Кира была так ошарашена увиденным, что застыла в дверях с открытым ртом, и наверное, если бы ни Мартин, то она таки сподобилась бы лицезреть бесславный конец бывшего командира охотников от руки его собственного воспитанника. К счастью, будущий Творец среагировал быстро и адекватно, Мартин рванулся к своему новому приятелю, но не стал пытаться выбить оружие из его руки, а просто дотронулся до его плеча. Последствия столь странного действия поразили всех зрителей до глубины души, включая Алика, который застыл на месте, с нелепо поднятой ногой и отведённой для удара рукой.

– Не волнуйтесь,– поспешил успокоить благородную публику Мартин,– с Аликом всё в порядке, это просто парализующее воздействие.

– Значит, ты всё рассказал мальчишкам,– Кира бросила тяжёлый взгляд в сторону Риса и устало вздохнула, принимая тот факт, что проиграла этот раунд борьбы за душу сына. То, от чего она так страстно пыталась защитить Мартина, случилось, более того, она сама спровоцировала это разоблачение.

– Ты не оставила мне выбора, Кирюш,– принялся оправдываться Рис,– но я тебя не виню, мне давно нужно было это сделать, но не хватало духу признаться.

– Полегчало? – в голосе Киры не было ни намёка на одобрение или понимание. – А теперь послушайте меня все. Мне плевать на ваши мужские разборки, можете хоть перерезать друг другу глотки, но беременной женщине эту вашу правду знать не нужно. Я не хочу, чтобы моя дочь узнала, что спит с убийцей своего отца и носит его ребёнка. Вам всё понятно?

В голосе Киры была такая сила, что Рис по инерции кивнул, хотя до того момента явно планировал осчастливить Кристину рассказом о гибели её отца. Мартин тоже склонил голову в знак согласия, только Алик по понятным причинам не смог должным образом отреагировать на внушение.

– Всё, хватит на сегодня катаклизмов,– подвела итог случившемуся Кира. – Марти, я думаю, стоит забрать отсюда твоего приятеля, пусть остынет. Мы возвращаемся в Алат, в то место, где ты родился.

– Тебе не нужно никуда уходить, Мартин,– тут же встрял Рис,– это твой дом.

– Извините, но мне нужно время, чтобы принять всё это,– юноша невольно передёрнул плечами, как бы в попытке освободиться от груза, переваленного Рисом на его хрупкие плечи,– а ещё я должен поговорить с моим от…,– он смутился и отвёл взгляд,– с тем человеком, которого я считал своим отцом.

– Разве ты не понял? – Рис протянул к нему руку, но Мартин отпрянул, как бы избегая контакта с убийцей. – Я сделал это, чтобы спасти твою маму.

– Это неправда,– спокойно возразил юноша,– эмпат не мог не знать, кто перед ним находится.

– Довольно,– Кира решительно взяла сына за руку, а вторую руку положила на плечо парализованного Алика,– мы уходим.

Через секунду все трое уже стояли на лужайке перед входом в лабораторию. Мартин снова коснулся плеча своего друга, и тот наконец получил возможность двигаться. Честно говоря, Кира предполагала, что выпускать на свободу вооружённого ножом разъярённого подростка стоило как минимум в присутствии бессмертного, который сейчас находился внутри дома, но сынок её опередил. Ей оставалось только посетовать на наивность Мартина, который, судя по всему, ожидал благодарности за свой «подвиг». Однако очень скоро выяснилось, что как раз наивностью Мартин вовсе не страдал, напротив, он отлично понимал, что агрессия объекта его благотворительности обернётся против непрошенного миротворца.

Первая реакция Алика полностью оправдала его ожидания. Тот резко развернулся к зарвавшемуся приятелю, его руки сжались в кулаки, а лицо исказилось от злости, правда, нож он предварительно всё-таки бросил, что было уже неплохо. Мартин сжался от страха и даже зажмурился в ожидании удара, но очень быстро взял себя в руки.

– Ладно, бей,– смирившись с неизбежным, он подставил свою физиономию под приближающийся кулак приятеля.

Кира уже решила, что сейчас ей придётся лечить сломанный нос своего сыночка, и опять ошиблась. Кулак остановился буквально в сантиметре от своей цели, Алик опустил руки, а потом крепко обнял друга.

– Спасибо, что не позволил мне его убить,– его слова не были пустой формальностью, чувствовалось, что он благодарит от всего сердца. – Я ведь считал Риса своим отцом, понимаешь? А Крис вообще по-настоящему его любит.

– Понимаю, мне тоже больно,– согласился Мартин,– но не стоит из-за этого разрушать жизнь нашей сестры.

– Я никогда ничего от неё не скрывал,– Алик тяжко вздохнул и опустил голову,– не хочется начинать, но, видимо, придётся.

– Идёмте в дом, мальчики, ночь на дворе,– Кира быстренько перехватила инициативу, обрадованная, что конфликт разрешился мирно. – Кейтиль, наверное, уже спит, но придётся его потревожить, нам ведь нужно где-то ночевать.

Похоже, этой ночью Кире на роду было написано ошибаться в своих предположениях, насчёт Кейтиля она промахнулась прямо-таки фатальным образом. Войдя в дом, гости сразу услышали звон стекла и бульканье разливаемой по стаканам самогонки, запах сивухи расползался по дому вонючим ядовитым облаком. Кира тут же пожалела, что бросила Джарета на произвол судьбы и этого заядлого самогонщика, каковым слыл Кейтиль. Старый экспериментатор и раньше был большим охотником до задушевных разговоров и частенько служил эдакой универсальной жилеткой, в которую с удовольствием плакались некоторые обитатели Алата.

Главным пациентом самопального психоаналитика обычно был Рис, однако после его скоропостижного переезда в столицу исповедальня Кейтиля по большей части пустовала, и накопившийся запас зелья, предназначенного для облегчения душ страждущих, вырос до катастрофических объёмов, однозначно обозначив проблему с затариванием. Заполучив в своё распоряжение Джарета, практика Кейтиля буквально обрела второе дыхание. Бессмертный оказался благодарным клиентом, причём не только в плане наличия у него неразрешённых жизненных проблем, но и в способности поглотить прямо-таки немыслимое количество пойла без видимых последствий для своего организма.

– Кирочка, ребята,– Кейтиль гостеприимно распростёр свои объятья,– присоединяйтесь к нам, давайте по глоточку перед сном.

Кира с Мартином интенсивно замотали головами, а вот Алик решительно подошёл к столу и, плеснув в пустой стакан немного самогонки, залпом выпил ядовитое зелье.

– Молодец,– похвалил его Джарет,– снотворного, думаю, тебе не потребуется. – Всё в порядке? – обратился он к Кире.

Та только отмахнулась и вслед за хозяином направилась устраивать мальчиков на ночлег. Её обиженный спаситель мрачно сдвинул брови и влил в свою глотку очередную дозу анестетика для облегчения душевной боли. Собственно, понять переживания Джарета было не сложно. Представьте себе эдакого благородного рыцаря, который, рискуя жизнью, буквально вырывает прекрасную даму из когтей кровожадного дракона, а в награду за свой подвиг не получает даже равнодушного «спасибо». Ни одному рыцарю такое не понравится. Что бы там ни выдумывали авторы рыцарских романов, но любой нормальный спаситель подсознательно ожидает получить награду за свой подвиг хотя бы в виде слёз благодарности, а в тайне, разумеется, ещё и в иной, менее платонической форме. Тот факт, что прекрасная дама, вообще-то, отнюдь не жаждала спасаться, и пришлось её уговаривать и даже шантажировать, послужил благородному рыцарю слабым утешением.

Но Кире в тот момент было не до фрустраций обломавшегося спасителя, тоскливые мысли о тщете всего земного роем закружились в её воспалённом мозгу, отняв надежду на сон. Нет, не так она мечтала вернуться в свободную жизнь. Отчего-то Кире казалось, что всё будет по-прежнему, словно в её отсутствие мир должен был замереть в неподвижности и покорно дожидаться, пока она ни соизволит взмахнуть волшебной палочкой и разрешить времени течь вперёд. Увы, действительность не оправдала её ожиданий. Рис благополучно похоронил воспоминания о своём преступлении и наслаждался жизнью с молодой женой, для дочери Кира из любимой мамы превратилась в угрозу её семейному счастью, и даже Мартин нашёл себе какого-то чужого мужика, назначив его своим отцом.

Что ж, похоже, все, кроме Киры получили то, чего хотели, а вот её потерю невозможно было восполнить никакими заменителями, без Семёна из жизни Киры ушла радость бытия, оставив только воспоминания о потерянном счастье. Промучившись до рассвета в бесплодных попытках справиться с бессонницей, она оделась потеплее и отправилась в заветную долину, но и там её ждали сплошные разочарования. Впрочем, в ту ночь Кира была не единственной, кто не мог заснуть, Мартин тоже едва дождался рассвета, чтобы ни сорваться в дом Варда среди ночи. Новость, которую он собирался обрушить на голову обманутого им человека, была не из тех, о которых следует узнавать перед сном.

Когда Мартин поднялся в столовую, Вард и его жена ещё спали, так что парень принялся хозяйничать, намереваясь принять на грудь пару чашек кофе, чтобы почувствовать хоть какую-то уверенность. Впрочем, его намерениям не суждено было осуществиться, эмпату не требовался звонок будильника, чтобы ощутить присутствие в доме постороннего человека.

– Это что у нас за ранняя пташка тут завелась? – пожурил хозяин беспардонного гостя. – Марти, ты где сегодня ночевал?

– Меня мама пристроила на ночлег к своему давнему приятелю,– Мартин был даже рад небольшой отсрочке серьёзного разговора, но сразу же выругал себя за нерешительность, у него больше не было права находиться в этом доме. – Я должен сказать тебе что-то очень важное,– он словно прыгнул с разбегу в ледяную купель,– я тебя обманул.

– Упс,– Вард весело рассмеялся, ещё не подозревая, насколько болезненной была тема этого утреннего разговора. – Это с тобой в первый раз? – попробовал отшутиться он, но сразу почувствовал, что шутка не удалась. – Что случилось, Марти?

– Я не твой сын,– расстроенный юноша едва нашёл в себе силы, чтобы сохранять спокойствие и не разреветься как девчонка,– но я не нарочно тебяобманывал, просто ошибся. Прости меня, Вард.

Несколько долгих минут отставной папочка внимательно вглядывался в побледневшее лицо мальчишки, а потом просто подошёл и прижал к своей груди это щуплое, поникшее от горя тельце.

– Я правда не хотел тебе врать,– Мартин судорожно вздохнул и всё-таки расплакался.

– Правда состоит в том, что мне пофиг, есть ли в тебе моя кровь,– твёрдо произнёс Вард. – Ты – мой сын, Марти, и будешь моим сыном до тех пор, пока сам от меня не откажешься.

Мартин вывернулся из обнимавших его рук и отступил на шаг, чтобы видеть глаза Варда. Двое мужчин застыли друг напротив друга в таком напряжении, словно им предстояло сражаться в поединке. Довольно долго Мартин смотрел не отрываясь в глаза отца, и тот ни на миг не отвёл взгляда. Наконец Варду надоела эта суровая игра в гляделки, и он улыбнулся. Его открытая улыбка сработала как таран, мгновенно разрушив стену отчуждения.

– Тогда и мне пофиг,– Мартин размазал по щекам солёную влагу и тоже улыбнулся. – Я нашёл своего отца и больше никогда его не потеряю.

Глава 22

Холодный ветер, холодная влажная земля и холод в сердце, вот и всё, что Кира обрела в заветной долине, на встречу с которой возлагала такие надежды. Для человека, благополучно вырвавшегося из двенадцатилетнего плена, состояние её психики, наверное, можно было счесть откровенно неадекватным. Мысли, бродившие в этот ранний час в её голове, были отнюдь не радужного свойства, напротив, со дна её души поднималась горечь, и горло сжималось от острого чувства обиды на свою судьбу. Да, двенадцать лет – это целая вечность, особенно, когда нет надежды на спасение, но Кира всё же смогла пережить этот ужас и вернуться. Вот только стоило ли возвращаться? Как жить дальше одинокой женщине, потерявшей по милости подлого паука Ксантипы двенадцать лет своей жизни?

Пока Кира была в плену, ей даже в голову не приходило, думать о будущем, наоборот, чтобы не свихнуться, ей пришлось с корнем выкорчевать даже жалкие ростки надежды на это самое будущее. Возможно, только это и позволило ей выжить. Надежда делает нас слабыми, она умудряется оставлять лазейку для чуда даже в самой безвыходной ситуации, отнимая тем самым у нас способность взять судьбу в свои руки и посмотреть на мир без розовых очков. А Кире жизненно необходимо было сохранять твёрдость и здравомыслие, ведь на ней лежала ответственность за сына.

Что ж, её миссию по спасению Мартина, похоже, можно было считать завершённой, сын благополучно выскользнул из лап Ордена, не превратился в бездумного исполнителя гнусных приказов Ксантипы и сохранил свою человеческую сущность. Да, защитить психику будущего Творца от неприглядной правды о его отце Кире так и не удалось, но она была уверена, что Атан-кей сумеет помочь своему ученику, когда узнает о проблеме. Так отчего же победительнице было так горько? Может быть, ей хотелось признания заслуг или хотя бы благодарности со стороны спасённого мальчика? Или она подсознательно ожидала, что дочь будет счастлива снова обрести свою маму?

Кира вздохнула и обвела тоскливым взглядом чёрные бесформенные кляксы густых крон на фоне светлеющего неба. Нет, не стоило себя обманывать, ничего она уже не хотела и не ждала от этой жизни ничего хорошего. Без Семёна всё остальное сделалось настолько мало значимым, что даже не стоило её переживаний, и освобождение тут ничего не изменило. У Киры по-прежнему не было будущего, всё, что у неё оставалось ценного в этой жизни – это воспоминания. Не стоило себя обманывать, этим утром она отправилась в заветную долину именно за воспоминаниями, а ещё в надежде как прежде установить некую мистическую связь с Семёном. Верила ли Кира, что с помощью дурацкой пирамидки действительно сможет почувствовать его присутствие? Возможно, она просто убедила себя, что это возможно, раз уж у неё раньше получалось. Так или иначе, долина снова открыла свои объятья незваной гостье.

Впрочем, о каком-либо гостеприимстве говорить не приходилось. Заросший колючими кустами луг ничем не напоминал приветственную ковровую дорожку, скорее уж, колючую проволоку, предназначенную для того, чтобы отпугнуть чужаков. А чернеющий вдалеке бурелом, некогда бывший прелестной рощицей, только злостный оптимист мог бы счесть привлекательным местом для прогулки. И разумеется, на то, чтобы отыскать среди этих зарослей остатки сложенной двенадцать лет назад пирамидки, нечего было и надеяться. И всё же какое-то необъяснимое упрямство таки заставило Киру прорваться сквозь колючки и углубиться в лесные дебри.

Как ни странно, её поиски увенчались успехом, хотя остатки пирамидки, над демонтажом которой в своё время усердно потрудился Семён, были едва видны под толстым слоем мха. Кире повезло, что в этом месте деревья волшебным образом расступались, образуя что-то вроде небольшой полянки. Всё пространство вокруг остатков пирамидки было усеяно мелкими белыми цветочками, что было весьма кстати, поскольку на бывшем лугу цветы больше не росли. Кира сочла это за добрый знак и быстренько нарвала целый гербарий для венка, отчего-то ей хотелось в точности исполнить старый добрый ритуал установления контакта с загробным миром.

Венок получился каким-то куцым, то ли цветочки были слишком невзрачными, то ли Кира слишком спешила. Так или иначе дело было сделано, она опустилась на колени у подножия пирамидки и пристроила на замшелом камне своё скромное подношение. Тянулись минуты, но ничего не происходило, та магия, что раньше позволяла Кире прикоснуться к душе любимого мужчины, теперь перестала действовать. Она попробовала закрыть глаза и думать о Семёне, даже что-то говорить, обращаясь к покойнику, но и это не помогло, она больше не ощущала отклика.

– Дура, тебе не сюда нужно нести цветы,– Кира наконец не выдержала и сгоряча зашвырнула венок в кусты,– тебе отлично известно, где покоится его тело. Страшно спускаться в склеп? Ну так постой у входа, может, там он тебе ответит.

Колебания на этот раз были недолгими, Кира зажмурилась, и через секунду шум ветра в кронах кладбищенских дубов зазвучал в её ушах подобно органу. Увы, изменения, обезобразившие заветную долину, не обошли своими трудами и это скорбное место. Плющ, который раньше окутывал склеп Семёна ярко-зелёным покрывалом, теперь почти зачах, и сквозь сухие ветки стало видно толстые прутья решётки. Вот только если раньше на решётке висел внушительного вида замок, то сейчас проржавевшая рама покачивалась на одной петле, издавая зловещий скрип. От этого звука Кире сделалось не по себе. Богатое воображение сразу нарисовало ей картинку отвратительного монстра, взламывающего решётку склепа, чтобы добраться до тела свеженького покойника.

– Что за бредовые фантазии,– одёрнула себя паникёрша,– мало ли, что могло случиться за двенадцать лет,– она осторожно отодвинула решётку и прислушалась, пытаясь различить посторонние звуки из-под земли. Как назло, именно в этот момент противные дубы, словно сговорившись, принялись раскачиваться под порывами ветра, заполняя всё пространство кладбища заунывным воем и напрочь заглушая иные звуки. – Нечего тут торчать,– скомандовала себе Кира, стараясь задавить поднимающийся из живота страх,– либо спускайся, либо вали отсюда. Чего ты хочешь услышать? Сплетни мумий?

Сарказм оказался довольно действенным лекарством от страха, Кира быстренько сварганила магический огонёк и полезла вниз по ступенькам. Нет, трупов она не боялась, но увидеть истлевшие останки, которые когда-то были телом Семёна, ей всё-таки было жутковато, а потому её шаги делались всё более осторожными и нерешительными.

– Я только попрощаюсь,– принялась уговаривать себя отчаянная женщина,– можно даже не подходить близко, остаться у лестницы. А в следующий раз я вообще не полезу вниз, но сейчас мне нужно его увидеть хоть одним глазком.

Уговоры помогали слабо, но шаг за шагом Кира всё же продвигалась к заветной цели. Наконец лестница кончилась, и язычок пламени затрепетал, выхватывая из тьмы постаменты с останками покойников. Не сразу Кира решилась обратить свой взор в сторону постамента, на котором двенадцать лет назад обнаружила тело Семёна, а когда всё-таки решилась, то не смогла удержаться от крика. Постамент был пуст и покрыт толстым слоем пыли.

Не веря своим глазам, Кира подошла вплотную к постаменту и провела ладонью по его поверхности, поднимая в воздух пыльное облако. На всякий случай она даже осмотрела пространство вокруг каменной глыбы, хотя вероятность того, что покойник мог свалиться со своего ложа, была нулевой. Совершенно обескураженная исчезновением мёртвого тела Кира вылезла из склепа наружу. Вид развороченной решётки снова навёл её на бредовую мысль о каком-то диком животном, утащившим покойника. Но животное не стало бы заморачиваться с транспортировкой будущей трапезы, сожрало бы свою добычу прямо там, в склепе, и тогда на полу остались бы обглоданные кости.

– Но кто-то же перенёс тело Семёна из долины в этот склеп,– принялась рассуждать Кира,– почему бы ему не сделать этого снова? Что ж, этот урод ещё не знает с кем связался,– злорадная усмешка скользнула по её губам,– не рассчитывал, видно, столкнуться с Мастером.

Настроившись на образ Семёна, Кира зажмурилась и совершила ещё один, уже пятый прыжок по его эфирному следу. Нужно отдать должное упорству любящей женщины, четыре предыдущие неудачи её не остановили. Наверное, именно в награду за упорство Кира наконец получила свой заветный приз. Вот только вид этого приза оказался столь неожиданным, что опытного Мастера буквально парализовало от шока. Вместо кладбища или какого иного потайного места, Кира оказалась на тихой уютной улочке незнакомого городка. Прямо перед её лицом располагалась ажурная решётка, огораживающая палисадник перед небольшим аккуратным домиком. А на дорожке, ведущей к входной двери дома, стоял живой и вполне себе здоровый Семён.

У Киры от волнения закружилась голова, и перед глазами замелькали чёрные мушки, предвещая обморок. На её удачу рядом с тем местом, где она стояла, росло невысокое деревце, так что ей удалось ухватиться за ствол и остаться в вертикальном положении. Немного придя в себя, Кира потянулась к калитке, намереваясь устроить воскресшему покойнику убойный сюрприз, но в этот момент из окна дома выглянул Мартин, посеяв в голове своей мамы уже полный сумбур. Однако, на то Кира и была талантливым аналитиком, чтобы мгновенно сложить разрозненные кусочки паззла в осмысленную картинку. Не так уж и трудно было догадаться, как Мартин вышел на Семёна, он просто трансгрессировал по эфирному следу медальона бессмертного и, естественно, принял хозяина медальона за своего родного отца.

– Значит, там, в склепе было вовсе не мёртвое тело,– одними губами пролепетала Кира,– Семён просто был в коме, это он сам выломал решётку, когда очнулся.

Понимание того, что из-за своей ошибки она потеряла целых двенадцать лет, буквально оглушило несчастную женщину, и у неё снова всё поплыло перед глазами. Наверное, будь Кира хоть немного более крепкой и менее нервной, дальнейших событий просто бы не случилось, но дурацкое головокружение задержало её у калитки как раз настолько, чтобы злодейке-судьбе хватило времени запустить развитие сценария своего спектакля по непредсказуемому пути. Из двери домика выпорхнула молодая черноволосая женщина и сразу повисла на шее Семёна. Тот радостно засмеялся и принялся кружить нахальную брюнетку словно на карусели.

В какой-то момент Кире удалось перехватить взгляд Семёна, устремлённый на незнакомку, и у неё упало сердце. Она помнила этот взгляд, он снился ей по ночам, и именно воспоминание о сияющих глазах Семёна не давали Кире провалиться в пучину отчаяния. И вот теперь он точно так же смотрел на другую женщину. Пока Кира пыталась осознать весь ужас произошедшего, из дома выбежал радостный Мартин и вприпрыжку присоединился к кружащейся парочке. Первый порыв обломать своим появлением этот праздник жизни, растаял в душе Киры как прошлогодний снег. Меньше всего на свете она хотела принести Семёну и сыну несчастье, разрушить их душевный покой. Что тут скажешь, собственная жизнь стояла в списке жизненных приоритетов Киры гораздо ниже счастья близких.

Женщина с трудом отклеилась от спасшего её деревца и медленно побрела вдоль по улочке прочь от счастливой семейки. Для того, чтобы вернуться обратно в Алат, ей требовалось немного успокоиться и взять свои эмоции под контроль. Кира слишком хорошо знала, чем обычно для неё заканчиваются перемещения в состоянии полного раздрая, и не хотела снова оказаться в плену у Ксантипы. Кто бы мог подумать, что именно эта короткая прогулка сыграет в жизни веселящейся на лужайке троицы роковую роль. Но так уж случилось, что, когда Вард наконец поставил на ноги свою ненаглядную ведьмочку, его взгляд мимолётом коснулся удаляющейся по улице женской фигуры, и этот взгляд стал фатальным для его замороченного любовным приворотом сознания.

Как и предсказывала Тень, заклятие не выдержало столкновения с истинной любовью и рассыпалось в прах. Осознание какой-то неясной, но невосполнимой потери тут же проникло в душу Варда, выдёргивая своими ледяные щупальцами зачарованное сознание из сладкой дрёмы. Надо сказать, ощущение было не из приятных, пробуждение не принесло Варду никакой радости. Каково ему было очнуться и обнаружить, что блаженный сон, в котором он пребывал последние месяцы, на самом деле тупо камуфлировал падение в пропасть. Возможно, до дна было ещё далеко, и можно было вовсю отдаться наслаждению полётом, но встреча со смертоносными камнями всё равно была неизбежна. Была. Один единственный взгляд на таинственную женщину из туманных видений мгновенно выдернул обречённого летуна из бездны, как будто она одолжила ему свои ангельские крылья.

Вард словно в трансе двинулся за удаляющейся незнакомкой, его поначалу нетвёрдый шаг быстро перешёл в бег. Внезапно женщина остановилась и подняла своё лицо к небу. В голове Варда мелькнула шальная мысль, что она наконец решилась расстаться со своим ангельским домом и остаться на земле с ним. Эта мысль подстегнула его не хуже стальной шпоры, и бессмертный врубил на полную всю доступную ему скорость. Казалось, ещё несколько секунд, и отчаянный бегун наконец догонит своё вечно ускользающее видение, но в этот момент фигура ангела сделалась зыбкой, как утренний туман, и растаяла.

Вард застыл соляным столбом перед пустым местом, не в силах сразу принять такой облом. Впрочем, в своих чувствах он был не одинок, Нарьяна, наблюдавшая эту погоню за призраком из-за изгороди своего палисадника, тоже скрежетала зубами с досады. Сбылось предсказание Тени, в которое она не желала верить, разлучница явилась прямо на порог её дома. Увы, не верить собственным глазам и прикидываться, что ничего не случилось, было глупо, да и не в характере потомственной ведьмы, но и смириться с судьбой Нарьяна не была готова. Не дожидаясь, пока Вард вернётся и сам догадается, что произошло, она кинулась в кладовку, которую приспособила для своих колдовских ритуалов. Вскоре серебряная летящая птичка разогнала черноту на дне чаши с водой, и печаль в глазах её магического двойника однозначно дала понять Нарьяне, что Тень уже обо всём знает.

– Ладно, скажи, что ты меня предупреждала,– проскрипела Нарьяна.

– Зачем, тебе и так сейчас несладко,– водяная дева сочувственно вздохнула. – Позволь мне помочь.

– Вот только твоих стенаний про слияние мне сейчас и не хватает до кучи,– окрысилась на свою защитницу ведьма. – Запомни, слюнтяйка, я не из тех, кто так просто сдаётся.

– А что тут можно поделать? – Тень удивлённо захлопала ресницами. – Разве ты не понимаешь, что из-за заклятия он видел в тебе именно эту женщину? А теперь твой приворот рассыпался, и он увидит, вместо неё, тебя.

– Но Вард об этом ещё не догадывается,– в глазах Нарьяны загорелся зловещий огонёк, заставивший её двойника вздрогнуть, ничего хорошего этот огонёк обычно не предвещал,– и не успеет догадаться, я всё исправлю до того, как мы с ним увидимся. Приворотное зелье сделать недолго – уверенно заявила ведьма.

– Нарьяна, приди в себя,– Тень уже не на шутку испугалась,– ты его погубишь. Нельзя так варварски обращаться с человеческой психикой.

– Ничего, Вард из бессмертных,– фыркнула ведьма,– его психика и не такое выдержит,– она бросила презрительный взгляд на призрачную паникёршу и заметила, что та буквально ловит воздух посиневшими то ли от страха, то ли от возмущения губами. – Расслабься, трусиха, чего ты так переполошилась? – попыталась успокоить свою Тень Нарьяна и только тут заметила, что та уставилась вовсе не на свою хозяйку, а куда-то поверх её головы.

– Ты что, приворожила меня, ведьма? – раздался сзади удивлённый голос Варда. – Это что за морда в воде? – Нарьяна испуганно вздрогнула и шарахнулась в сторону, но бессмертный ухватил её за запястье и не позволил улизнуть. – Я же отнёсся к тебе по-человечески, приютил в своём доме, а ты, значит, так мне отплатила?

– Ты же был со мной счастлив, Вард,– принялась скулить Нарьяна,– я просто хотела подарить тебе немного любви и радости.

– Да мне теперь смотреть на себя в зеркале тошно,– освободившийся от морока мужчина презрительно сплюнул,– а тебя просто придушить хочется. Собирай свои манатки и вон из моего дома,– он выпустил руку ведьмы и махнул в сторону выхода. Увы, плохо же он изучил свою бывшую возлюбленную, Нарьяна гордо выпрямилась, и её взгляд потемнел от гнева.

– Кажется ты забыл, кто я,– в её голосе послышалась откровенная угроза,– я потомственная ведьма и всегда получаю то, что хочу. Ты теперь мой, Вард, эта призрачная баба тебя не получит. А если вздумаешь артачиться, то от твоего ангелочка даже мокрого места не останется.

В этот момент воздух рядом со столом, на котором стояла колдовская чаша, заколебался, и там материализовалась фигура Мартина. Вот только на этот раз выглядел он далеко не так безобидно, как обычно, глаза юноши горели яростью, а его лицо исказилось от негодования.

– Никто не смеет угрожать моему отцу,– прорычал Мартин, – и уж точно не какая-то пошлая ведьма.

Должно быть, будущий Творец утратил самоконтроль всего лишь на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы его природные разрушительные силы вырвались на волю. Упругая волна подхватила чашу с водой и швырнула её в Нарьяну. К счастью, ведьма успела пригнуться, и метательный снаряд угодил в стенку. Осколки стекла с жалобным звоном брызнули во все стороны, причём большая их часть полетела непосредственно в сторону незадачливого волшебника. Мартин так растерялся от произошедшего, что даже не сделал попытки увернуться. В самый последний момент, когда казалось, что встреча с острым стеклом была уже неизбежна, сильные руки отца подхватили мальчика и выдернули его из зоны поражения, словно морковку из грядки.

Воспользовавшись паузой, Нарьяна бросилась бежать. Могущество этого исчадия тьмы нагнало на несчастную ведьму такого страху, что бедняга даже позабыла про свой амулет. Вард с Мартином посмотрели вслед сверкающим пяткам удирающей ведьмы и расхохотались. Впрочем, веселились они недолго, вскоре лицо Варда помрачнело.

– Эта мерзавка заставила меня забыть моего ангела,– сквозь зубы процедил он,– и что-то мне подсказывает, что Нарьяна не из тех, кто так просто сдаётся. Как бы и вправду ни начала мстить той женщине, когда очухается от встречи с моим защитником,– он хлопнул Мартина по плечу. – Здорово же ты её пуганул, молодец.

– Ну так давай найдём твоего ангелочка,– тут же предложил услужливый сынок. – Что ты вообще о ней знаешь?

– Она – моё единственное воспоминание из прошлой жизни,– вздохнул Вард. – Представляешь, я даже себя забыл, а её помню. Разве это не знак того, что эта женщина – ключ ко всему?

– Значит, нужно вернуть твою память,– безапелляционно заявил Мартин. – Кстати, Магистры это умеют, они же бессмертным возвращают воспоминания о прошлых жизнях. Ты точно ничего не помнишь об этих техниках?

Некоторое время Вард молчал, его задумчивый взгляд лениво блуждал по логову ведьмы, как бы пытаясь отыскать нужную информацию среди склянок со снадобьями и пучков засушенных растений. Внезапно в его глазах вспыхнула азартная искорка, и Мартин даже подумал, что к отцу вернулись воспоминания о технике восстановления памяти. Что ж, он был не так уж неправ, причиной возбуждение Варда действительно были воспоминания, только вовсе не о техниках.

– «Тот, над кем не властно время»,– радостно процитировал он предсказание Нарьяны. – Похоже, ведьма говорила именно о Магистре, они ведь умеют возвращать себе молодость, не так ли.

– Это тебе Нарьяна напророчила? – скепсис в голосе будущего Творца откровенно свидетельствовал о его нелестном отношении ко всякого рода прорицателям. – Так настоящие Творцы тоже в лёгкую управляют своим возрастом. Думаю, Атан-кей даст сто очков вперёд любому Магистру.

– Ты это сделаешь для меня, Марти? – глаза Варда засияли как два огонька. – Попросишь своего учителя мне помочь? Я должен защитить моего ангела.

Глава 23

– Это какое-то дежавю,– возмутилась Кира, зажимая нос от едкого запаха сивухи.

Звон стаканов и тихие голоса, доносившиеся из недр лаборатории, свидетельствовали о том, что Кейтилева исповедальня начала возвращать свою былую популярность среди алатской публики.

– О женщины, вам имя вероломство,– услышала Кира из приоткрытой двери трагичный голос хозяина заведения,– правда, в нашем случае вероломство следует заменить на чёрную неблагодарность. Ты приютил её дочь, заботился о девочке как родной отец, а эта вертихвостка явилась на всё готовенькое, когда наша Кристинка уже стала взрослой, и вместо благодарности, начала сыпать обвинениями. А что ты должен был сделать? Выгнать ребёнка на улицу?

– Вообще-то, Кира не по своей воле бросила дочь,– вступился за обвиняемую Рис, который со всей очевидностью и был нынешним клиентом самопального психоаналитика. – Нет, Кит, на этот раз ты попал пальцем в небо, у неё есть причина меня ненавидеть.

– Я вовсе не испытываю к тебе ненависти,– Кира распахнула дверь исповедальни и брезгливо сморщилась, оглядывая грязный стол с остатками трапезы и длинную шеренгу использованных стаканов. Похоже, Кейтиль трудился без выходных, поскольку клиент пошёл косяком.

– Кирюша, а мы тут с Рисом отмечаем твоё возвращение,– пьяным голосом затянул старый пройдоха,– присаживайся за стол, ты ведь, наверное, ещё не завтракала.

– Лучше бы ты проветрил помещение,– Кира демонстративно закрыла нос ладонью,– тут даже не обязательно пить, и так словно находишься под общим наркозом. Рис, пойдём на свежий воздух, нужно поговорить.

Кейтиль обиженно пробурчал что-то про понаехавших со своими порядками, но всё же закупорил бутыль с самогонкой и пошёл открывать окна. Рис с готовностью вылез из-за стола и вслед за Кирой вышел на лужайку. Некоторое время они молчали, каждый собирался с духом, чтобы начать разговор. Первым решился Рис.

– Кирюш, ты когда-нибудь сможешь меня простить? – жалобным голосом промяукал он. Неизвестно, чего ожидал услышать убийца в ответ на своё покаяние, но полученный ответ его не порадовал.

– Некого и некому прощать,– голос Киры прозвучал отрешённо, словно она говорила сама с собой. – В тот день ты погубил не одну, а две жизни. Меня тоже больше нет. Но и ты сам перестал существовать, по крайней мере, для меня. Так что счёт три – ноль в пользу смерти.

– Я понимаю, тебе пришлось пережить много горя,– Рис сочувственно вздохнул,– но жизнь ещё не кончена, ты вернулась, и мы все можем быть счастливы.

– Так вот зачем ты явился,– горько усмехнулась Кира,– думаешь, что я снова стану твоей женой? А как же Тиночка?

– Она поймёт,– принялся уверять её Рис,– Тиночка молода, она ещё найдёт своё счастье. Разве ты не об этом хотела со мной поговорить? – добавил он, видя, как помрачнело лицо Киры.

– Нет, не об этом,– та не стала тянуть и сразу приступила к цели разговора. – У тебя случайно не осталось тех пилюль?

– Кира, что ты такое говоришь? – встрепенулся Рис. – Ты не можешь снова нас всех оставить, в конце концов, ты нужна дочери и сыну.

– Нет, не нужна,– женщина равнодушно покачала головой. – Для Тиночки я теперь не поддержка, а угроза её семейному счастью, а Мартин наконец нашёл своего отца. Не тебя,– она презрительно фыркнула,– его настоящим отцом сделался Семён.

– Что?! – Рис от неожиданности аж присел. – Семён жив?

– Жив,– спокойно подтвердила Кира,– и у него теперь новая семья. Не знаю, как ему удалось выжить, но это явно не твоя заслуга. И всё же теперь ты можешь больше не считать себя убийцей.

– Рад, что он всё-таки выжил,– Рис скрипнул зубами с досады,– но какого чёрта Семён забрал моего сына?

– Считай, что вы поменялись сыновьями,– усмехнулась Кира. – Ты ведь растил Алика, не так ли?

– Гены в пацане от его родного папочки-бессмертного,– проворчал Рис. – Ты же видела, как он меня вчера едва ни зарезал.

– Похоже, ты был для него не таким уж хорошим отцом,– Кира безразлично пожала плечами.

– Это из-за Кристинки,– нехотя пояснил Рис. – Парень втемяшил в свою дурную башку, что должен защищать свою сестричку.

– Настоящий сын бессмертного,– Кира впервые с начала разговора улыбнулась. – Для Семёна семья тоже всегда была на первом месте. Думаю, испытание последним словом Алик прошёл бы с лёгкостью. Так что там насчёт пилюль? – она настойчиво вернулась к исходной цели разговора.

– Нет, я не дам тебе яд,– Рис отчаянно замотал головой.

– Ладно,– равнодушно согласилась Кира,– просто хотела избежать боли, но это не обязательно.

– Если ты себя убьёшь, то я уйду вместе с тобой,– губы Риса сжались в тонкую полоску, демонстрируя решимость исполнить угрозу.

– Нет, не уйдёшь,– голос Киры звучал всё так же отстранённо, словно они обсуждали прогноз погоды,– ты будешь жить очень долго, если, конечно, ни найдёшь способа избавиться от своих молодильных вирусов.

– Почему? – в голосе Риса прозвучало отчаяние.

– По той же причине, почему Семён не позволил мне уйти вместе с ним,– покладисто пояснила Кира,– хотя и понимал, что для меня это был бы лучший выход.

– Из-за Кристинки,– догадался Рис.

– Да, из-за неё и вашего будущего ребёнка,– Кира удовлетворённо кивнула. – А меня здесь больше ничего не держит.

– Семён отказался к тебе вернуться? – Рису показалось, что он нащупал истинную причину Кириной депрессии.

– Я не спрашивала,– пожала плечами женщина,– просто посмотрела на них и ушла. Они очень счастливы, понимаешь? А я – последний человек, который решится разрушить счастье Семёна.

– Кира, ответь,– Рис смущённо отвёл глаза,– ты бы меня бросила, если б не случилось той трагедии? – она промолчала, просто устало кивнула, и сердце мужчины сжалось от боли. – Кем же я был для тебя? Просто спасательным кругом?

– Так же, как я для тебя,– спокойно подтвердила Кира. – Ты бы тоже не бросил из-за меня свою Рину, если бы она ни погибла.

– Ты ошибаешься,– Рис горько усмехнулся и протянул ей знакомую маленькую коробочку. – Прощай, Кира.

Женщина проводила долгим взглядом удаляющуюся спину человека, разрушившего её жизнь, и открыла коробочку. Как и ожидалось, там лежала маленькая белая пилюлька, такая с виду безобидная, если не знать о её смертоносности. От этого яда, когда-то давно синтезированного Рисом, не было противоядия, он действовал мгновенно, неся лёгкую и безболезненную смерть. Достойный прощальный подарок от бывшего мужа.

– Это не выход,– раздался за спиной Киры голос Джарета, и пальцы бессмертного ловко выхватили коробочку из её руки. – На твоём Семёне свет клином не сошёлся, поверь, он не стоит того, чтобы из-за него страдать.

– Страдать? О чём ты говоришь, Джарет? – Кира с недоумением уставилась на непонятливого утешителя. – Я двенадцать лет считала, что навсегда потеряла Семёна, пыталась с этим смириться, но так и смогла. Он жив, понимаешь? Это же просто чудо, подарок судьбы.

– А тебе-то какой прок с этого подарочка? – удивился Джарет, его мозг просто отказывался трактовать слова этой удивительной женщины с точки зрения логики. – Твой Семён завёл себе новую жену, а в добавок забрал твоего сына. Они там все счастливы и довольны жизнью, а тебя выкинули за борт как дохлую рыбу.

– Рыбу,– Кира поморщилась с таким видом, словно действительно учуяла вонь дохлятины,– очень образно.

И с чего Джарет решил, что выбрал подходящий момент, чтобы подкатить к своей избраннице с предложением руки и сердца? Может быть, просто жалость к брошенной коварным изменщиком женщине затуманила его мозги? Эх, если б он только мог предвидеть, чем обернётся его благородный порыв, то молчал бы в тряпочку, а ведь даже неучам известно, куда обычно приводят благие намерения. Увы, судьба редко предупреждает нас о ловушках на нашем скорбном пути, ей гораздо прикольнее наблюдать, как ничего не подозревающие людишки беспомощно барахтаются в трясине собственных ошибок и завышенных ожиданий. А если кому-то и удаётся разгадать её замысловатый сценарий и вовремя подстелить соломки, то за свою предусмотрительность такой умник получает бонус в виде дополнительных кругов бега по граблям. Чтоб не умничал.

– Не нужно ставить на себе крест,– вкрадчиво произнёс Джарет, пытаясь поймать Кирин взгляд,– ты больше их всех достойна счастья. Кира, я на всё готов, чтобы вернуть ту жизнь, которая была у тебя с Семёном. Поверь, я знаю как это сделать, потому что храню в памяти все твои рассказы как самую большую драгоценность.

– Я тебе очень благодарна, правда,– Кира с улыбкой посмотрела на непрошенного благодетеля,– но ты ошибаешься, как ошиблась когда-то и я сама. Дело в том, что я уже один раз прошла этим путём, пыталась воссоздать прежнюю жизнь, которую потеряла, когда рассталась с Семёном. Три года потратила на то, чтобы построить новую семью на обломках старой, но у меня ничего не вышло, да и не могло выйти. Нельзя возвести надёжное здание без крепкого фундамента.

– Какого фундамента? – растерялся Джарет.

– Без любви,– Кира с сочувствием покачала головой. – Без любви всё остальное становится бессмысленным.

Джарет внезапно ощутил какое-то странное чувство, словно где-то в его сознании набухал мерзкий нарыв, грозя прорваться и залить всё вокруг смертельным ядом. Больше всего на свете ему сейчас хотелось развернуться и броситься бежать, куда глаза глядят, главное, подальше от этой женщины, которая словно держала в своих руках кощееву иглу его жизни.

– Но я люблю тебя,– вместо спасительного побега, выпалил пылкий воздыхатель. – Разве ты этого не чувствуешь? Я ведь пожертвовал для тебя всем.

– Прости, Джарет, но я не думаю, что ты понимаешь, что это значит – любить,– Кира пожала плечами, как бы извиняясь за свою прямоту. – Тебе просто хочется исполнить свою мечту о семейном счастье, и для этого нужна женщина, которая понимает, как такую семью построить. Но любовь – это совсем другое, это не про то, чтобы что-то получить, а как раз наоборот – чтобы отдавать.

– Ты поэтому отдала своего Семёна другой женщине? – сказано это было шутливым тоном, словно Джарет пытался сарказмом отгородиться от края пропасти, куда его толкали слова Киры. Увы, она не почувствовала скрывавшегося за сарказмом отчаяния, а потому ответила с ленинской прямотой.

– Счастье Семёна для меня дороже всего на свете,– на губах Киры промелькнула и тут же растаяла горькая улыбка,– поэтому я никогда не потревожу его душевный покой, не разрушу своим появлением его жизнь.

От острого предчувствия беды Джарета бросило в жар, он понял, что нарыв в его сознании вот-вот прорвётся.

– Остановись,– жалобно попросил он,– не делай этого. Если сейчас ты от меня отвернёшься, случится что-то непоправимое.

– Прости, Джарет,– Кира устало вздохнула,– но симулякр любви меня больше не устроит, так что тебе придётся найти другую кандидатуру на роль хозяйки твоего дома.

По своей мощи и красочности это даже чем-то напоминало праздничный фейерверк, нарыв прорвался, затапливая сознание бессмертного парализующим волю ядом острого, как бритва, чувства вины. Лицо Джарета побледнело и застыло гипсовой маской, взгляд, который только что отражал кипевшие в его душе страсти, вдруг сделался отрешённым, как у медитирующего монаха. Несколько секунд в его глазах ещё можно было заметить что-то вроде недоумения, но и оно вскоре растворилось в мутном потоке смертельного яда. Какими бы горькими ни были слова Киры, но они никак не могли произвести на её поклонника столь ошеломляющего эффекта, по своим последствиям равного разорвавшейся бомбе. Из нормального живого человека Джарет вдруг превратился в манекен. От одного только вида его застывших лужицами серого стекла глаз женщину бросило в дрожь.

– Джарет, что с тобой? – Кира инстинктивно понизила голос почти до шёпота. – Я могу тебе как-то помочь?

– Можешь,– голос бессмертного был таким же бесцветным, как и выражение его лица,– доставь меня обратно в Орден.

– Что?! – у Киры от неожиданности перехватило дыхание. – Не глупи, Джарет, тебя же там убьют.

– И правильно сделают,– бессмертный горько усмехнулся,– я это заслужил. Нет, не только потому, что помог тебе сбежать,– прибавил он, видя как встрепенулась спасённая им женщина,– я предал Орден уже очень давно.

Кира застыла в полной растерянности, потому что стоявший перед ней странный тип не имел ничего общего с тем мужчиной, с которым она вела долгие проникновенные беседы в своём флигеле. Прежний Джарет никак не мог с лёгкостью признаться в предательстве и жаждать наказания, он был бойцом и очень любил жизнь. Кира оказалась совершенно неготовой к столь внезапной смене его риторики, а потому даже решила, что это просто игра, попытка психического воздействия отвергнутого поклонника на строптивую женщину. Только через пару минут до неё наконец дошло, что происходит.

– Ты находишься под действием установок подчинения,– Кира схватила за плечи застывшего в трансе мужчину и слегка встряхнула,– приди в себя, это просто морок, внушение.

– Подчинение? – Джарет недоверчиво покачал головой. – Думаю, ты не понимаешь, о чём говоришь. Это не подчинение, а предназначение. Я изменил своему предназначению из-за пустых фантазий.

– Значит, вот как это работает,– с горечью констатировала Кира,– в основе этой пакости лежит чувство вины. Теперь я понимаю, почему Семён не смог этому сопротивляться. И всё случилось, потому что мы расстались. Я сама запустила этот алгоритм, когда забрала Тиночку и ушла.

– Ты мне поможешь,– Джарет не позволил ей погрузиться в философские рассуждения,– или мне попросить Мартина?

– Нет, только не Мартина,– встрепенулась Кира,– ему нельзя появляться в Ордене, Ксантипа его ни за что не выпустит.

– А что в нём такого особенного? – впервые в глазах Джарета проснулся хоть какой-то интерес.

– У Ксантипы есть какая-то программа, которая прогнозирует будущее Ордена,– с готовностью пояснила Кира, в надежде отвлечь бессмертного от его суицидальных намерений. – Эта программа показала, что я и мои дети как-то с этим будущим связаны. Поначалу Ксантипа пытался завербовать меня, а потом переключился на Мартина. Теперь мой сын для него что-то вроде талисмана.

– Понятно,– Джарет безразлично кивнул,– если для Мартина возвращение в Орден так опасно, значит, придётся рискнуть тебе.

Пару секунд Кира колебалась, в конце концов, Джарет вовсе не был тем человеком, ради которого она готова была идти на жертвы. Да, она испытывала к нему благодарность за участие, но всё равно относилась с настороженностью, ведь он служил Ордену. И всё-таки сострадание победило эгоизм в её душе, женщина просто не смогла вот так легко сдаться и позволить каким-то живодёрским установкам погубить нечужого ей человека.

– Нет, Джарет, я не стану помогать тебе совершить самоубийство,– Кира решительно посмотрела в глаза бессмертному,– но я могу сделать для тебя кое-что другое. Я согласна стать хозяйкой дома твоей мечты.

Неизвестно, на какое чудо рассчитывала женщина, самоотверженно бросаясь на амбразуру ненужных ей семейных отношений, чтобы спасти бессмертного от гибели, но чуда не случилось. Часовой механизм бомбы, заложенной в его сознание ещё в младенчестве, сработал, и этого джина уже невозможно было запихнуть обратно в бутылку. Ответом на благородный порыв Киры была лишь горькая усмешка на губах Джарета, которая словно разделила его лицо на две неравные половинки.

– Зачем? Из жалости? – странно, но в его голосе совсем не было надрыва, только усталость. – Не обессудь, но меня симулякры тоже не устраивают. Окажи мне эту последнюю услугу,– Джарет решительно взял женщину за руку, и на этот раз Кира не смогла ему отказать.

Реплика искателя

Если нашим тюремщиком является наш собственный ум, то выходит, что наше стремление к свободе – это просто бунт аквариумных рыбок, оно исходит из нашего невежества. А вот и нет, это стремление вполне оправдано, только мы, как водится, ищем выход не там, где он расположен, а под фонарём, где светлее. Дело в том, что в нашем аквариуме полно всяческих ограничений, которые к Создателю не имеют никакого отношения. Эти ограничения связаны с деятельностью игроков, которые тоже вносят свою лепту в ужесточение нашего тюремного режима, заковывая нашу творческую фантазию в кандалы выгодных им смыслов. Они воздействуют на наши сознания через общую информационную среду, внушая нам «истины», которые хоть и не являются правилами Игры, запрограммированными Создателем, но работают ничуть не хуже, принимая форму своеобразного социального договора.

Типичным примером такого договора является, например, смерть. В соответствии с ним все люди должны состариться и умереть, прожив менее сотни лет. И попробуйте только нарушить этот договор, у вас ничего не выйдет, потому что условия договора зашиты в наш ум в виде этакой аксиомы или абсолютной истины. Ну действительно, как заставить своё тело не стареть, если с самого рождения этот алгоритм прописан в уме всех обитателей нашего мира? Даже если вам каким-то чудом удастся убедить свой ум в возможности вечной молодости, то эманации остальных людей задавят ваш творческий порыв в зародыше. У нас общая коммуникационная среда, и господствующие смыслы передаются от одного ума к другому как вирус. Вы можете сколько угодно считать себя бессмертным, но если остальные люди уверены, что вам пора в могилу, то вы всё равно уйдёте на перевоплощение. Думаю, моя мысль понятна.

Зачем игроки внедряют в наши сознания чужеродные и зачастую вредоносные концепты? Им что, больше заняться нечем? Наверное, проще всего было бы отмахнуться от этого вопроса, заявив, что смысла в игре нет и быть не может, и это было бы даже правдой, если бы игра заключалась лишь в том, чтобы выяснить, чей концепт победит. Однако конкретно в нашей Игре присутствует и иная, вполне прагматичная цель.

Как уже было сказано ранее, между создателем проявленной формы и самой формой существует связь, в том числе и энергетическая. Иначе говоря, форма как бы подпитывается из источника, которым является сознание её создателя. Но верно и обратное: развиваясь, проявленная форма начинает подпитывать своего создателя. Ментальный концепт тоже является проявленной формой, и чем больше умов аватаров он охватывает, тем больше их жизненной силы получает автор концепта. Так что для игроков наша Игра является чем-то вроде источника питания, примерно так же, как для нас источником питания служат вибрации мира животных и растений.

Давайте опустим вопрос о нравственности игроков, внедряющих в наши умы живодёрские правила, вроде ограничения срока нашей жизни, гораздо интересней разобраться с тем, как им это удаётся. Чисто технически это осуществляется через манипуляции с инфополем аватаров. Игроки формируют выгодные им смыслы, подкрепляют их соответствующей символикой, а затем запускают в наше коллективное сознание. Укоренившись, смыслы начинают играть роль эдаких центров кристаллизации, формируя формат той реальности, которую мы проявляем на их основе.

Сразу возникает закономерный вопрос, а с какой стати наши умы покорно принимают чужеродные смыслы, которые эти манипуляторы так беззастенчиво нам скармливают? У нас что, нет своего мнения? Думаю, вы уже не сильно удивитесь, если я скажу, что в наших умах имеется оригинальных мыслей не больше, чем молекул воздуха в вакууме. Увы, львиная доля мыслей приходит к нам извне, из нашего общего инфополя. Сопротивляться этому давлению не просто сложно, это невозможно, по крайней мере, пока мы держим наш ум в режиме автопилота. А именно это мы и делаем.

Реалии нашей нынешней жизни таковы, что очень мало людей вообще склонны интересоваться работой своего ума. Скажите честно, как часто вы обращаете внимание на свои мысли? А на эмоции? Да, невозможно игнорировать моменты, когда мы на кого-то злимся, или когда нам жалко себя любимых ну просто до слёз. Но даже в такие моменты нас гораздо больше заботит объект, на который направлены наши мысли, нежели сами мысли. А ведь трудяга-ум не прекращает своей работы ни на миг, и продукт его жизнедеятельности мы имеем удовольствие ощущать на своей многострадальной шкурке постоянно. Это не что иное, как окружающая нас иллюзия.

Даже если кто-то из нас и пытается целенаправленно воздействовать на формат этой иллюзии, занимаясь практиками работы с умом, то делает это урывками, от случая к случаю. Но это тоже не вариант, ум нельзя просто отключить и положить на полку, когда нам не до него, он работает без выходных, в том числе когда мы спим или пребываем в режиме посмертия. Вас не удивляет, что при столь халатном отношении к процессу формирования собственной реальности, эта самая реальность отнюдь не напоминает полный сумбур? А ведь это было бы логично, учитывая, как наш бесконтрольный ум скачет с одной мысли на другую, словно блоха на шелудивом псе. Но нет, наша реальность ведёт себя как паинька, последовательно и логично.

Причина сего недоразумения состоит в том, что на самом деле наш ум жёстко контролируется, только не нами, им управляют игроки через наше общее инфополе. Можно, конечно, возмутиться такому беспардонному вмешательству в нашу жизнь, но согласитесь, это будет в некотором роде лукавством. Что толку сетовать на коварство хитрых манипуляторов, коли уж нам недосуг самим распоряжаться доставшимся нам от Создателя инструментом. Право, не пропадать же бесхозному добру, раз хозяевам оно без надобности.

Отчего же мы проявляем такую непомерную расточительность? Может быть, это от широты душевной? Увы, всё гораздо прозаичней, дело в том, что мы нашим инструментом сотворения реальности тупо не умеем пользоваться. В планеспособности контролировать и тем более управлять своими мыслями мы находимся на уровне малых деток. Ну признайтесь, вы бы доверили карапузу, ковыряющемуся в песочнице, острый резец скульптора? Скорее уж, малышу подойдёт пластиковый совочек, чтобы лепить куличики из песка. Вот мы и лепим свои убогие образы реальности, которые рассыпаются от лёгкого дуновения внедрённых игроками смыслов.

Как нам расценивать эту навязчивую опеку? Стоит ли пенять игрокам, что они обращаются с нами, как с малыми детьми? Думаю, на данном этапе нашего развития такой расклад является безальтернативным. Ребёнку требуется взрослый, чтобы ограничить его поведение рамками безопасности и целесообразности, иначе малыш сам себя угробит. Увы, утверждать, что наши кураторы – это сплошь святые и любвеобильные родственнички, тоже было бы наивно до идиотизма, напротив, большинство их действий явно не идёт нам на пользу. Ну так они и не подряжались на то, чтобы сделать нас высоко духовными личностями и заботиться о нашем процветании, мы для них просто аватары в их взрослых играх.

Глава 24

Низкие давящие своды, грубая каменная кладка, толстые, окованные железом двери и шершавые плиты пола – весь этот средневековый антураж, оставшийся в наследство от первых владельцев орденских подвалов, в последнее время начал раздражать Ксантипу всё больше. Каждый раз спускаясь сюда по узким крутым ступенькам, он не переставал пенять себе за нерадивость. Давно уже пора было сделать тут ремонт, чтобы каждый визит в тюрьму не портил настроение до конца дня. Впрочем, сей мрачный интерьер таки нёс в себе функциональную нагрузку, подавляя волю пленников Ордена и делая их сговорчивей. Но пугать бессмертного было бессмысленно, тем более после срабатывания установок подчинения. Если что-то сейчас и беспокоило Джарета, то точно не страх. Человеку, уже перешагнувшему грань между жизнью и смертью, было плевать на интерьер камеры.

Отослав охрану, Ксантипа остался один на один с арестантом, агрессии со стороны бессмертного он не опасался. Если тот сам приполз сдаваться, значит, его установки работали штатно. Джарет бросил равнодушный взгляд на входящего Магистра и медленно, как бы нехотя поднялся с матраца, служившего ему спальным ложем.

– Как спалось на новом месте? – ехидно поинтересовался Ксантипа, пытаясь поймать ускользающий взгляд арестанта.

– Почему я до сих пор жив? – голос Джарета был спокойным, в нём не было даже естественного любопытства. – Вам что-то ещё от меня нужно?

– Быстро же она тебя отшила,– Магистр словно не услышал его вопроса. – Я полагал, что Кире потребуется больше времени.

На самом деле он несомненно лукавил, ведь после отчаянного побега пленницы, организованного Джаретом, Ксантипа вообще не был уверен, что когда-нибудь снова увидит своего телохранителя. Нет, в романтические чувства Киры к своему тюремщику он, конечно, не верил, но для ослабления установок вовсе не требовались какие-то африканкие страсти, достаточно просто привязанности, замешанной, например, на благодарности. К счастью, эта дамочка оказалась в меру принципиальной и рассудительной, чтобы не повестись на эдакий соблазн, а потому отправила своего ухажёра в отставку.

– Причём тут Кира? – Джарет с недоумением уставился на Магистра.

– Бедняжечка, ты так ничего и не понял,– с растяжкой произнёс Ксантипа, откровенно наслаждаясь растерянным видом бессмертного. – Это же Кира служила для тебя якорем, который позволял тебе сопротивляться установкам подчинения. Как только якорная цепь оборвалась, тебя тут же унесло стихией. Думаешь, запрет на долгосрочные отношения с женщинами появился в кодексе бессмертных случайно? Нет, мой мальчик, мы его выстрадали, пройдя через многочисленные ошибки и потери.

– Я полагал, что этот пункт существует для того, чтобы уберечь ни в чём не повинных женщин от связи со смертниками,– Джарет недовольно нахмурился, уже предвкушая зловещие откровения своего босса.

– Ты правда веришь, что Магистры настолько сентиментальны? – ехидно поинтересовался Ксантипа.– Не прикидывайся наивным простачком, Джарет, уж тебе-то должно быть хорошо известно, что в основе моих решений всегда лежат исключительно рациональность и холодный расчёт.

– Значит, женщины способны деактивировать установки бессмертных? – живо заинтересовался Джарет.

– И не мечтай,– Ксантипа злорадно усмехнулся. – Деактивировать установки может только Магистр, но сильное влечение к чему-либо способно заметно ослабить их эффективность. Кстати, милые дамы тут не единственный негативный фактор, зато самый сильный.

– Кира это поняла,– с досадой пробормотал бессмертный,– она пыталась меня спасти, но было уже поздно.

– Умная девочка,– Ксантипа удовлетворённо кивнул,– я всегда с уважением относился к её аналитическим способностям. Всё, закрыли тему,– отрезал он,– у нас есть более интересные вопросы для обсуждения. Судя по тому, что Мартин не ночевал дома, вправить ему мозги тебе не удалось.

– Не удалось,– согласился Джарет,– я для него больше не авторитет.

– А кто же тогда авторитет? – Магистр откровенно напрягся, предчувствуя неприятные откровения своего телохранителя. – Что ещё ты от меня скрываешь?

– Мартин нашёл своего родного отца,– Джарет недовольно поморщился, сдавать своего ученика ему не хотелось, но на прямой вопрос он вынужден был дать правдивый ответ.

– Прямо-таки родного? – удивился Ксантипа.

– Думаю, что нет, но Мартин в это верит,– слова сами по себе слетали с губ бессмертного, помимо его воли, и он ничего не мог с этим поделать. – Может быть, Вы оставите мальчишку в покое? – в его голосе прорезались откровенно просительные нотки. – Для Мартина это очень важно, он всегда мечтал об отце.

Слова Джарета словно провалились в вату, Магистр не ответил, он застыл в своих раздумьях, уставившись в каменный свод потолка, словно там находилась подсказка. По собственному опыту бессмертный отлично знал, чем обычно заканчиваются подобные сеансы медитативного транса. Именно после одного из таких сеансов Ксантипа принял решение ликвидировать всех своих бессмертных. Джарету, конечно, было жалко ничего не подозревающего мальчишку, чью судьбу сейчас обдумывал его так называемый отчим, но что мог поделать смертник, находящийся в шаге от собственной гибели.

– Скажи мне, Джарет, а тебе когда-нибудь хотелось разыскать своего отца? – неожиданный вопрос заставил бессмертного вздрогнуть.

– Ни у кого из нас не было отцов,– буркнул он,– вы же забирали нас в Орден грудными младенцами.

– Ты уходишь от ответа,– посетовал Магистр,– значит, тебе тоже хотелось узнать своих родителей. Зачем, Джарет?

– А Вам никогда не хотелось, чтобы рядом был кто-то, на кого всегда можно положиться, довериться, почувствовать, что тебя любят просто так, ни за что? – бессмертный бросил злой взгляд на этого самопального философа, но наткнувшись на его искреннее недоумение, слегка опешил. – Нет, я Вам не верю,– покачал головой он,– таких людей просто не бывает.

– Вот тут ты прав,– легко согласился Ксантипа,– и мы, похоже, опять не учли особенности человеческой природы, как в случае с женщинами. Мне нужно было стать для Мартина заботливым папочкой, а не господином, вот тогда ему бы даже в голову не пришло изменять Ордену. Что ж, эту ошибку не поздно исправить. Если мальчику нравится слушаться старших, это будет несложно устроить.

– Кто эти мы? – Джарету сразу сделалось неуютно, похоже, он очень близко подошёл к какой-то зловещей тайне.

– Разве, когда ты был мальчишкой, вы не рассказывали друг дружке страшные истории на ночь про ужасных монстров, которые управляют Орденом? – рассмеялся Магистр. – Так вот, всё это чистая правда.

– Наверное, сейчас я должен быть в шоке,– Джарет презрительно ухмыльнулся, поскольку откровения начальника его вовсе не шокировали, он давно подозревал, что с Магистром всё не так просто,– но спасибо за откровенность.

– Не вижу причин что-то скрывать от смертника,– фыркнул Ксантипа. – А вот отчего ты не желаешь мне открыться? Почему я должен тянуть из тебя сведения клещами? Будет гораздо проще, если ты сам всё расскажешь.

– Вы же знаете, что сейчас я не могу Вам врать,– Джарет безразлично пожал плечами. – Спрашивайте.

– В том-то и дело, мой мальчик,– в глазах Ксантипы зажглись хищные зелёные огоньки,– ты отчего-то не раскаиваешься в совершённом предательстве и не идёшь на добровольное сотрудничество. Такое ощущение, что ты просто подчиняешься силе обстоятельств. Согласись, для бессмертного, находящегося под действием установок подчинения, это необычно. По крайней мере, раньше я с таким не сталкивался.

– Наверное, раньше Вам не приходилось превращать бессмертных в палачей для своих же братьев,– презрительно бросил Джарет. – Поздравляю, теперь у Вас имеется и этот опыт.

– Мне жаль тебя расстраивать,– губы Ксантипы сложились в брезгливую усмешку,– но у оружия нет и не может быть своей воли. Клинок или пуля не выбирают, кого убивать, за них это решает тот, кто держит оружие в своей руке.

– Видимо, вы опять что-то там не учли в плане человеческой психики,– Джарет говорил спокойно, но его оппоненту всё равно сделалось не по себе.

Бессмертные чисто физически не могли столь неуважительно обращаться к Магистру, не должны были, даже приговорённые. Единственной причиной мог быть только сбой установок. Но ведь этот сбой был благополучно устранён, провинившийся бессмертный послушно приполз к своему хозяину на расправу. Так отчего же он даже не пытается как-то оправдаться и загладить свою вину? В теории, именно это желание должно быть сейчас доминантой его поведения. Но нет, парень сопротивляется, причём, довольно успешно. Неужели, задание по устранению бессмертных так повлияло на психику Джарета, что это затронуло установки? Но ведь они все прирождённые убийцы, какая ему разница, кого убивать, в конце концов?

– Ты смеешь обвинять меня в несправедливом решении? – навскидку спросил Ксантипа, изобразив возмущение.

– Вы предали своих самых верных бойцов, Магистр,– ничуть не смущаясь, заявил Джарет. – Стоит ли удивляться, что кто-то из них предал Вас самого?

Вот теперь ситуация стала проясняться. Джарет воспринял ликвидацию бессмертных как предательство со стороны Ордена, на преданности к которому, собственно, и зиждилась сила установок. Это автоматически ослабило их эффективность, к счастью, не слишком сильно, но достаточно, чтобы сделать бессмертного бесполезным. По идее, лучшее, что Ксантипа мог сделать в данных обстоятельствах – это казнить строптивца, но к несчастью, Джарет был единственной ниточкой, которая вела к Мартину, а потому убивать его было пока рановато, нужно было заставить ещё немного поработать.

– Вряд ли ты сможешь меня понять,– Ксантипа устало вздохнул, изображая на своём лице эдакую вселенскую скорбь. – Орден для меня является смыслом существования, я не мог поставить его безопасность под удар.

– Да с чего Вы решили, что это бессмертные виноваты в распаде соседнего Ордена? – возмутился Джарет. – Может быть, это сам Медина всё устроил.

– У меня есть основания подозревать бессмертных,– Ксантипа мысленно поздравил себя с правильно выбранной линией поведения,– дело в том, что последним носителем Медины был бессмертный, и этот парень сумел выйти из повиновения.

– Каким ещё носителем? – Джарет подозрительно покосился на дознавателя.

– Не думал, что ты такой забывчивый, мой мальчик,– пожурил его Магистр. – Я же говорил тебе, что мы – существа из иного мира, кстати, более совершенного, чем этот примитивный мирок. Здесь мы существуем в телах носителей из числа избранных представителей твоей расы, как бы делим с ними их тела.

– Сэм! – догадка буквально оглушила Джарета. – Так вот почему загонщики безоговорочно приняли его за Магистра. Ему же даже не было нужды притворяться, достаточно было просто оставаться собой.

– О чём ты говоришь? – растерялся Ксантипа.

– Последним носителем Медины был Сэм, так? – Джарет победоносно улыбнулся. – Несколько месяцев назад он объявился в соседней реальности и принялся возрождать Орден, захватывая базы загонщиков.

– И почему я слышу об этом только сейчас? – в голосе Магистра была такая адская смесь злобы и недоумения, что Джарета невольно передёрнуло от отвращения, тем не менее ответил он честно и по существу, поскольку иного не позволяли ему установки.

– Если бы я всё рассказал, то Вы бы меня тут же казнили за невыполнение приказа,– в его голосе не было даже намёка на раскаяние,– а я сдуру поверил, что это настоящий Магистр, вот и хотел с его помощью избавиться от установок подчинения. Жаль, что Сэм оказался фальшивкой.

– Так ты его видел,– констатировал Ксантипа. – И где же он сейчас обитает?

– Живёт как простой обыватель в одном захолустном городке,– Джарет недовольно поморщился, беспомощно сдавая ещё одного своего знакомца. Впрочем, к Семёну он не испытывал даже того сочувствия, какое с некоторых пор начал вызывать в нём Мартин.

– Ну и кашу ты заварил,– посетовал Ксантипа,– но всё складывается к лучшему, согласен? Теперь у нас появился живой свидетель тех событий, и мы сможем выяснить, были ли виновны бессмертные в распаде Ордена и гибели Медины.

– Ничего не выйдет,– в голосе Джарета невольно прорезалось злорадство,– у Сэма полная амнезия.

– Любопытно,– процедил сквозь зубы Ксантипа. – Значит, хозяин сгинул, а носитель отделался всего лишь потерей памяти. Как такое могло случиться?

– Все когда-нибудь умирают,– меланхолично заметил бессмертный.

– Нет, дружок, ты не понимаешь,– в голосе Ксантипы послышалась растерянность,– в этом мире нас невозможно убить, потому что мы присутствуем здесь лишь в виде проекции, а в наш мир людям не пробраться. Так как же Сэму удалось уничтожить Медину?

– Ну, этого мы уже никогда не узнаем,– подвёл черту дискуссии Джарет.

– Глупости,– Ксантипа небрежно взмахнул рукой,– память не исчезает бесследно, просто доступ к ней у Сэма отсутствует из-за произошедшей с ним критической потери энергии. Его мозгу пришлось отключить все функции организма, кроме тех, которые непосредственно отвечали за выживание.

– Так Вы сможете вылечить амнезию Сэма? – Джарет недоверчиво покачал головой.

– Тебя же не удивляет, что ты помнишь свои прошлые воплощения, мой мальчик,– ехидно заметил Ксантипа. – Поверь, эта задачка посложнее, чем простое восстановление доступа к оперативной памяти. Придётся тебе ещё немного потрудиться на благо Ордена, бессмертный. Ты же не против того, чтобы разделаться с соперником?

– Мне уже без разницы,– Джарет презрительно усмехнулся,– Вы меня всё равно потом убьёте. Но я выполню задание, если Вы мне кое-что пообещаете.

– Ого, бессмертный торгуется с Магистром,– от удивления у Ксантипы едва глаза не вылезли из орбит,– это что-то новенькое. И чего же ты хочешь?

– Снимите установки подчинения перед казнью,– голос Джарета дрогнул,– я хочу умереть свободным.

– Дурачок, ты сам не понимаешь, о чём просишь,– Ксантипа сокрушённо покачал головой. – Под установками умирать будет легче, они дадут тебе ощущение справедливости возмездия и не позволять злобе завладеть твоей душой. Поверь, чувства, которые люди испытывают перед смертью, очень важны для их следующего воплощения.

– За это не беспокойтесь,– Джарет мечтательно улыбнулся. – Если Вы меня освободите, то единственное, что я буду чувствовать – это благодарность.

– Что ж, твои условия приняты,– торжественно провозгласил Ксантипа,– только за свою свободу ты заплатишь жизнью не одного, а двух человек: Сэма и Мартина. Кира меня больше не интересует, она свою роль отыграла. Пусть живёт дальше, если сможет после потери двух самых близких людей.

– Пусть живёт,– Джарет склонил голову, принимая условия Магистра. Вот только в долгую жизнь Киры он не верил, ведь он вернул ей коробочку с ядовитой пилюлей перед расставанием.

Глава 25

Идея попросить помощи Атан-кея показалась Мартину гениальной в своей очевидности и простоте. И почему ему раньше не пришло в голову обратиться к учителю, он ведь отлично видел, как отец жаждет вернуть свои воспоминания. Увы, эта идея оказалась простой лишь на словах, перспектива воплощения её в реальности выглядела куда менее оптимистично. Отчего-то Атан-кей отнёсся к просьбе своего ученика с прохладцей, если не сказать, с сомнением. Нет, сходу он не отказал, сказал, что подумает над целесообразность этой операции, хотя Мартин, как мог, донёс до него причину спешки. От возвращения воспоминаний отца напрямую зависела жизнь дорогой ему женщины.

В отличие от Мартина, у которого поведение учителя вызвало недоумение и даже возмущение, сам Вард был благодарен судьбе за эту отсрочку. Наверное, он, как никто другой, мог понять резоны Атан-кея, ведь это именно ему предстояло круто изменить свою жизнь. Да, в начале своей новой жизни Вард сильно мучился из-за потери памяти, остро ощущал свою ущербность и искал способ всё изменить, а теперь он этих перемен откровенно побаивался.

Когда в разговоре с Джаретом Вард разглагольствовал о превосходстве воли над предопределённостью прошлого, то вовсе не пытался пустить пыль в глаза своему собеседнику, он действительно создал себя заново, опираясь лишь на внутреннее чутьё. Рождение этого нового человека проходило, как и положено, в муках, зато без навязчивого вмешательства установок детства и юности, когда личность формируется под воздействием ближайшего окружения без критической оценки со стороны самой личности. На этот раз всё было иначе, зрелый ум жёстко отсекал все сомнительные догмы и выбирал лишь то, с чем был безусловно согласен. Вард словно писал автопортрет, и тот человек, который появился на его холсте, был ему дорог.

Как повлияет возвращение памяти на сотворённую его волей личность, заранее предсказать было невозможно, и если б ни нужда, он бы, наверное, отказался от сего непредсказуемого эксперимента. На одной чаше весов лежал результат двенадцати лет внутренней работы над собой, можно сказать, его идентичность, а на другой – всего лишь безопасность незнакомки, о которой Вард практически ничего не знал и о существовании которой почти забыл, когда оказался во власти приворотного морока. Так отчего же вторая чаша камнем рухнула вниз, перевесив любые рациональные доводы рассудка? Это выглядело полным абсурдом, но только не для Варда. Какие бы новые жизненные цели ни подкидывала ему судьба, но коренным, как бы исходным смыслом самого его существования оставалась эта женщина, которая словно ангел появлялась в его жизни в самые критические моменты.

Это её воскрешающий поцелуй вырвал бессмертного из глубокой комы, и прикосновение её губ Вард ещё долго ощущал после пробуждения. Это она своими ангельскими крыльями разрушила наведённое хитрой ведьмой заклятие, не позволив своему подопечному сгинуть в любовно оборудованной для него пропасти. Эта женщина была тем единственным воспоминанием, которое с барского плеча оставила Варду злодейка судьба, отняв даже память о нём самом. Разве мог он колебаться, когда пришлось выбирать между своей жизнью и жизнью своего ангела-хранителя? Да у Варда даже мысли не возникло о том, чтобы отступить. И всё-таки, когда наступил роковой момент, ему сделалось не по себе, ведь он не знал, кем очнётся, когда память вернётся к своему хозяину.

Присутствие в доме мужчины Вард учуял, как только открыл калитку палисадника. Его, конечно, удивило, что Атан-кей явился один, без своего ученика, но особо не насторожило. Мало ли, какие резоны могли иметься у Творца для того, чтобы избавить Мартина от встречи с непредсказуемой личностью, в которую мог превратиться его отец. Наверное, будь у Варда выбор, он бы и сам предпочёл пройти через эту процедуру без свидетелей. Поднимаясь по лестнице в кухню, он на всякий случай передвинул кобуру поближе к правой руке, хотя и понимал, что против Творца пуля бессильна, просто сработала привычка быть наготове в любой ситуации.

Открывшаяся его взору мирная картинка заставила бессмертного покраснеть от стыда за свою недоверчивость. Гость сидел за столом и, прихлёбывая чай из любимой кружки хозяина, с любопытством разглядывал обстановку, излучая при этом добродушие на всех доступных эмпату диапазонах восприятия. Выглядел он действительно немного моложе самого Варда, как и описывал своего учителя Мартин, однако его внешность бессмертного ничуть не обманула, он сразу почувствовал, что имеет дело с очень старой, можно даже сказать, древней личностью.

– Приветствую, Атан-кей,– Вард вежливо поклонился,– добро пожаловать в мой дом.

Гость заметно смутился, видимо, до него дошло, что вламываться в чужое жилище неэтично, даже если ты Творец и явился на призыв о помощи.

– Значит, ты меня ждал,– с напускным удивлением прокомментировал гость.

– Я верил, что в конце концов ты согласишься помочь мне вернуть мои воспоминания,– Вард не стал обращать внимание на его безыскусную игру, в конце концов, у волшебников свои причуды,– хотя Мартин и говорил, что ты колеблешься.

– Память о прошлом – не обязательно благо,– назидательно провозгласил волшебник,– кому-то она может принести боль и страдания.

– Соглашусь,– Вард покладисто кивнул,– но ты же знаешь, что для меня это не блажь. Я должен вспомнить одну женщину, это поможет мне её отыскать.

– Хорошо, не будем терять времени,– Творец поднялся из-за стола и величественным жестом указал клиенту на свой стул. – Садись и расслабься, дай мне тебя обследовать.

Вард доверчиво примостил свой зад на стуле и спокойно позволил заботливому доктору подойти к себе со спины. Эх, знал бы он, кому доверил свою жизнь, уже был бы за милю от своего дома и не сбавлял бы хода до тех пор, пока хватало сил. А ведь Ксантипа даже с своих самых сладких фантазиях не мог представить, что ему так легко удастся справиться с бессмертным, он предвкушал долгий тяжёлый разговор, ожесточённую торговлю и на крайний случай – вооружённый захват пленника.

На тот самый случай в соседней комнате прятался Джарет, который, чтобы не выдать своего присутствия, заблокировал эманации своего астрального тела в ноль. Магистру тоже пришлось потрудиться, изолировав сознание своего носителя, чтобы не вызывать у бессмертного ненужных подозрений на предмет присутствия в доме лишних людей. В целом, подготовка к этому визиту была проведена нехилая, и единственным бонусом оказалась та лёгкость, с которой Джарету на этот раз удалось обнаружить нужный дом в Каламуте. Откуда ему было знать, что это была вовсе не слепая удача, а вполне закономерное следствие бегства Нарьяны из жилища Варда. Больше некому стало отводить глаза опасным посетителям, и дом остался без магической защиты.

Сделав несколько театральных пассов руками и убедившись, что жертва действительно ничего не подозревает, Ксантипа положил правую ладонь на затылок Варда и одним мощным энергетическим ударом пробил заблокированный канал к хранилищу его памяти. Для пациента подобной живодёрской операции это было сродни удару молнии. Вард почувствовал резкую боль, а потом в его голову хлынул поток информации, который тут же и утянул сознание бедняги в пучину беспамятства.

– Ну как, сработало? – услышав грохот падающего тела, Джарет вынырнул из двери в спальню и склонился над бесчувственным пациентом.

– Наручники,– грубо прервал его созерцание Ксантипа,– он долго не проваляется в отключке.

Джарет не стал спорить, он сковал руки Варда за спиной и забрал у того всё имевшееся в наличие оружие. Взвалив тело пленника на плечо, он повернулся к Ксантипе.

– А Вы здорово рисковали,– бессмертный одобрительно улыбнулся. – Как же так случилось, что он Вам сразу доверился?

– Сам не понимаю,– буркнул Ксантипа,– но дарёному коню в зубы не смотрят. Идём отсюда,– он ухватил своего телохранителя за плечо, и все три фигуры растворились в воздухе.

Как и предсказывал Ксантипа, Семён очнулся буквально через пару минут. Открыв глаза, он ожидал увидеть кухонный потолок, но его взгляд упёрся в бескрайний небесный простор. Правда, небо было каким-то неправильным, белёсым и в то же время прозрачным, а ещё в нём не было солнца, только высоко в пустоте непрекращающимся хороводом кружила большая стая чёрных птиц. Внезапно обзор загородило мужское лицо, в котором Семён тут же узнал давешнего волшебника, и только в этот момент понял, что снова стал собой, его память вернулась.

– Порядок,– уверенно произнёс волшебник,– думаю, всё получилось.

– Спасибо,– с чувством произнёс Семён и попытался протянуть руку благодетелю, но не смог, потому что его запястья оказались скованы за спиной наручниками. – Зачем это? – удивился он, но, приподняв голову, наткнулся взглядом на стоящего рядом Джарета и всё понял. – Ты вовсе не Атан-кей,– пленник горько усмехнулся,– ты Ксантипа, только в новом теле. Не ожидал, что Джарет меня сдаст, я ему даже поверил.

– Джарет служит Ордену и мне,– Магистр самодовольно усмехнулся,– это он предложил устроить ловушку в твоём доме. Но если честно, я не ожидал, что ты с такой лёгкостью в неё попадёшься. Ты принял меня за Атан-кея, не так ли?

– Да уж, Магистра я точно не ждал в гости,– подтвердил его догадку Семён.

– Каждый может проколоться,– Джарет подошёл к пленнику и нагнулся, чтобы помочь ему встать на ноги.

– Сам справлюсь,– пробурчал Семён и действительно легко поднялся. – Не скажу, что рад тебя видеть, Ксантипа,– он демонстративно отвернулся от Джарета,– но всё равно спасибо.

– Вспомнил что-то важное? – съязвил Магистр.

– Самое важное,– Семён и не подумал принять его шутливый тон,– я вспомнил Киру. Оказывается, это она была моим ангелом и единственным воспоминанием из прошлой жизни. Страшно подумать, как она жила без меня все эти двенадцать лет.

– Считаешь, она должна была зачахнуть от тоски по тебе? – Джарет бросил осуждающий взгляд на своего более удачливого соперника. – Что ж, можешь радоваться, бедная женщина хранила тебе верность, хотя и считала тебя мёртвым. Зато сам ты даром времени не терял, успел обзавестись новой женой.

– И не напоминай,– сразу смутился Семён,– чёрт меня дёрнул помогать ведьме. Нужно было сразу гнать её в три шеи, а я приютил эту подлую тварь в своём доме. Вот и нарвался на любовный приворот в качестве благодарности.

– Да, я заметил остатки приворота,– Ксантипа решил вставить в дискуссию свои пять копеек,– сделано было очень профессионально, похоже, ты попался в руки знающей ведьме. Всё, хватит разводить церемонии,– подвёл черту прелюдии Магистр,– полагаю, у тебя нет иллюзий насчёт твоей участи, Сэм.

– Никаких,– Семён устало прикрыл глаза,– хотя странно, что мы тут беседуем посреди какой-то степи, а не в орденском подвале.

– Это портал в кабинет Магистра,– пояснил Ксантипа. – Уж прости меня за отсутствие гостеприимства, но я не рискну запускать в расположение Ордена бессмертного без установок подчинения, даже в пыточный подвал, так что умереть тебе придётся именно здесь. Надеюсь, в благодарность за восстановление памяти ты не откажешься поделиться со мной воспоминаниями о последних днях моего коллеги? Как умер Медина?

– Его сожрал снук,– с готовностью ответил Семён. От такого заявления Ксантипа буквально потерял дар речи, а Джарет даже не удержался от ехидного смешка, настолько потешным был вид ошарашенного Магистра. – Это была не моя гениальная идея, если что,– пояснил Семён, наблюдая на немой сценой.

– Откуда ты вообще знаешь про снука? – у Ксантипы наконец прорезался голос.

– А у нас с твоим коллегой установились близкие откровенные отношения,– взгляд Семёна при этих словах отчего-то сделался тяжёлым как пушечное ядро. – Я многое о вас знаю, уроды, например, чем вы тут занимаетесь на самом деле.

– Я не понимаю, как обыкновенный человек, пусть даже со способностями бессмертного, смог заставить Магистра откровенничать,– голос Ксантипы явственно дрожал, выдавая его напряжение, близкое к панике.

– Заставить? – Семён весело расхохотался. – Да Медину было не заткнуть. Когда он всё понял, ему, видимо, захотелось, чтобы хреново сделалось не только одному придурочному Магистру, а ещё и его носителю.

– Что он понял? – Ксантипа уже едва сдерживался, чтобы ни броситься с кулаками на неторопливого рассказчика. – Что ты с ним сделал? Внушил какую-то мерзость?

– Была нужда,– презрительно фыркнул Семён,– мерзости в вас и без меня хватает, я просто стал для Медины зеркалом. Про слияние сознаний слышал?

– Слияние сознаний,– Магистр потерянно закрыл глаза и опустил голову, но тут же словно взорвался. – Да как ты посмел проделать этот трюк с высшим сознанием?!

– Ага, Медина поначалу тоже так считал,– спокойно парировал Семён. – Хозяин реальности, божественная сущность, всесильный правитель – что вы там ещё про себя напридумывали? А оказалось, что вы просто жалкие детальки машины по откачке жизненной энергии из моего мира. Ты ничем не лучше и не важнее своего снука, Магистр. Он даже не твой, это всё равно, что утверждать, будто болт владеет гайкой, которая на него накручена.

– Заткнись! – Ксантипа не выдержал сыпавшихся на него оскорблений. – Меня не интересуют фантазии бестолкового дилетанта. Говори по существу, как ты затащил Медину в его же снука.

– Я его затащил?! – столь искреннее возмущение вряд ли можно было просто сыграть. – Это он меня туда затащил, чёртов самоубийца, причём подлым обманом и манипуляциями.

– Самоубийца…,– у Ксантипы от подобных обвинений едва глаза ни вылезли из орбит. – Ты хочешь сказать, что Медина сам себя уничтожил?

– Знаешь ли, не каждый способен смириться с тем, что является неодушевлённой деталью машины,– принялся философствовать Семён. – У твоего коллеги оказалась хрупкая и ранимая психика. Да, я помог ему уйти, о чём, кстати, ничуть не жалею. Чем меньше в нашем мире паразитов, тем легче тут дышится.

– Зачем же тогда ты принялся восстанавливать распавшийся Орден? – встрял со своим любопытством Джарет.

– Это была вынужденная мера,– Семён повернулся к бессмертному и кивком похвалил того за правильный вопрос. – Мы с Мартином просто хотели остановить бойню, которую ты с лёгкой руки Ксантипы развязал в той реальности. Загонщики приняли носителя за Магистра, и этим следовало воспользоваться. Но ведь сила Магистра не во внешности, а том могуществе, которое представлял Орден, вот и пришлось его восстанавливать. Извини, если порушил твою игру.

– Без снука существование Ордена бессмысленно,– презрительно бросил Ксантипа,– а если верить твоим словам, способ, который выбрал Медина, должен был уничтожить не только его самого, но и снука.

– На самом деле сама идея Ордена не так уж плоха,– Семён мечтательно улыбнулся,– если, конечно, воплощать не хотелки паразитов о бесплатной жрачке, а то, что вы дули нам на уши. Орден, который мы возрождаем вместе с оставшимися бессмертными, действительно защищает мирных людей от агрессоров, но в остальные их дела не суётся. Это правда работает, Джарет, мы постепенно становимся частью сообщества, нас перестали бояться, по крайней мере, нормальные обыватели.

– Эта пастораль будет длиться ровно до тех пор, пока во главе отрядов будут стоять бессмертные,– презрительно скривился Ксантипа. – У нормальных людей отсутствует это ваше маниакальное желание сделать всех счастливыми. Стоит обыкновенному человеку заполучить неограниченную власть, как он превращается в обычного бандита.

– Значит, я не ошибся, отдав управление в руки бессмертных,– Семён удовлетворённо улыбнулся.

– Беда в том, что бессмертные на самом деле смертны,– съязвил Ксантипа. – Но ты отлично постарался, Сэм, через несколько лет, когда во главе твоего псевдо-Ордена встанут обычные люди, настоящий Орден перехватит там управление. Вот тогда и поговорим об истинном возрождении. Жаль, что ты этого уже не увидишь.

– Обломись,– Семён нахально осклабился,– вся эта затея пока что держится исключительно на мне. Не будет Магистра, не станет и Ордена.

– Ну и славно,– тут же пошёл на попятную Ксантипа,– зачем нужен Орден в реальности, где нет снука? И всё же я не понимаю, почему снук тебя выпустил, но при этом развоплотил своего хозяина.

– А я свободный человек,– Семён горделиво выпрямился,– это в отличие от Магистра, если ты не понял. Эта ваша каннибальская машинка не запрограммирована, чтобы уничтожать свободные сознания.

– Но память при этом ты всё же потерял,– констатировал Ксантипа,– значит, энергии из тебя снук вытянул основательно. Доступ к памяти отключается только тогда, когда ресурсов организма уже не хватает даже на то, чтобы поддерживать фоновое кровообращение.

– Снук тут ни при чём,– Семён явно смутился и опустил взгляд,– это я сам облажался, а он просто воспользовался ситуацией. Всё-таки Медина был той ещё тварью, наплёл мне, что Кира умерла, чтобы у меня не было причин жить дальше, вот я и повёлся на его уговоры. Но когда он понял, что я действительно собрался разделить его участь, то отчего-то раскаялся и признался в своём вранье. Ну я и вспылил. Наверное, нутро снука было не самым подходящим местом, чтобы выплёскивать свои эмоции.

– Странно, что ты вообще выжил,– покачал головой Ксантипа,– ведь для того, чтобы проникнуть в снука, твоё эфирное тело должно было покинуть физическое.

– Да, пришлось умереть,– согласился Семён,– но бессмертные умеют обходиться без дыхания и сердцебиения часами, главное, чтобы сознание надолго не отключалось. Впрочем, в моём случае могло и не сработать, похоже, я провалялся в коме довольно долго, пылищи на мне было столько, словно я в ней купался. Наверное, я бы всё-таки умер в том склепе, но меня спас ангел. Теперь-то я знаю, что это Кира поцеловала спящую красавицу и вытащила меня из небытия. Это её я видел на кладбище и принял за ангела, потому что она растаяла прямо в воздухе.

– Очень романтично,– ехидное замечание Ксантипы мгновенно разбило очарование, навеянное рассказом Семёна,– но меня твои посмертные глюки не особо интересуют. Лучше ответь, почему все бессмертные в той реальности оказались свободными после смерти Медины. Мне сложно даже представить такое стечение обстоятельств, которое заставило бы Магистра собственноручно деактивировать установки подчинения, даже если бы ему взбрело в голову покончить с собой.

– Таково было моё условие,– покаялся Семён. – Медине нужна была моя помощь, чтобы добраться до снука, и он согласился.

– Предатель,– Ксантипа выплюнул это слово как грязное ругательство. – Тебе-то это зачем понадобилось?

– Тому, кто сам является всего лишь орудием чужой воли, кажется нормальным превращать в такие же орудия свободных людей,– в голосе Семёна прозвучало искреннее отвращение к Магистру и всему его Ордену. – Это было бы мерзко даже в том случае, если бы все ваши сказки про Орден оказались правдой, а уж принуждать бессмертных помогать вам гнобить целый мир – это, знаешь ли, уже за гранью добра и зла.

– Благодушная чушь! – Магистр нервно махнул рукой. – Бессмертным было важно, чтобы их совесть оставалась чистой, а без установок подчинения этого было не достичь. Много бы ты сам навоевал, если бы каждый раз размышлял над нравственностью своих поступков?

– Люди должны жить по совести,– голос Семёна прозвучал уверенно, было видно, что свою уверенность он выстрадал. – Да, поначалу многим бессмертным было трудно, они слишком привыкли к безответственности, но они всё равно остались людьми. Не думаю, что какая-то шестерёнка способна это понять. Хватит разговоров, Ксантипа, ты уже выяснил всё, что хотел, а мне противно находиться рядом с тобой. Давай, приводи свой приговор в исполнение, ты же для этого притащил с собой бессмертного.

– А приговор уже вступил в силу,– на губах Ксантипы заиграла злорадная улыбочка,– из портала без моего разрешения никому не выбраться, даже Мастеру. Ты останешься здесь и будешь медленно умирать от жажды, потому что слишком горд, чтобы покончить с собой. Сними с него наручники, Джарет, пусть напоследок насладится своей свободой.

Через минуту Семён остался в одиночестве, единственным его собеседником теперь был холодный ветер, издававший заунывный вой, проносясь над колышущимся морем травы. Чёрных птиц, маячивших в блёклом небе, вряд ли можно было счесть за полноценных участников беседы, уж больно они были молчаливы. Оказавшись по собственной глупости в руках Ксантипы, Семён сразу решил, что жить ему осталось считанные минуты, ну в худшем случае – часы, если Магистру приспичит помучить своего пленника перед тем, как убить, однако он ошибся. Организм бессмертного мог много дней поддерживать своё существование в рефлекторном режиме, так что любоваться этим унылым пейзажем Семёну предстояло ещё очень долго.

Глава 26

Было уже далеко за полночь, а свет в кухонном окне всё горел. Нарьяна терпеливо ждала, не решаясь войти в дом, пока его обитатели не отправились на боковую. Нет, она вовсе не собиралась снова попытаться подчинить себе Варда, после разоблачения единственным её желанием было оказаться как можно дальше от этого дома. От одного лишь воспоминания об ужасном ангеле возмездия, которым обернулся такой с виду безобидный мальчишка, стоило ей только высказать угрозу в адрес его так называемого отца, у Нарьяны от страха сводило все внутренности. Уж чего-чего, а столкнуться с гневом своего тёмного господина, пусть даже в образе его посланника, бедной ведьме не хотелось, хоть режь.

Её решение проникнуть в дом было продиктовано не капризом, а насущной необходимостью. Унося ноги из опасного места, она совершенно позабыла про лежавший в луже воды амулет, в котором была заключена Тень. Несмотря на своё показное презрение к магическому двойнику, Нарьяна даже мысли не допускала о том, чтобы расстаться с частью своей души. На самом деле эта трусиха и зануда была ей дороже всего на свете, только ведьма не желала себе в этом признаться. К счастью, ей не пришлось торчать под забором, дожидаясь удобного момента для проникновения, по какой-то причине дом напротив временно пустовал, и Нарьяна обустроила свой наблюдательный пункт со всеми удобствами в мягком кресле у окна.

Казалось, наблюдательница прикрыла глаза всего на секунду, но усталость и нервное напряжение сделали своё дело, погрузив её в сон. Сновидение было странным и пугающим. Нарьяна оказалась на равнине, поросшей густой высокой травой. Травяное море казалось бесконечным и выглядело довольно уныло, в особенности, когда откуда-то налетел ветер и принялся пригибать гибкие стебли к самой земле. Даже во сне женщина ощутила озноб от холодного прикосновения мощного воздушного потока. Она побрела вперёд, раздвигая траву руками, и вскоре наткнулась на вытоптанный участок, посреди которого скорчившись лежал Вард. Нарьяна со всех ног бросилась к своему бывшему возлюбленному и принялась его тормошить. Вард с трудом разомкнул веки, и его глаза тут же засияли как два огонька.

– Кира,– едва слышно прошептал он,– ты пришла.

– Я тебя спасу,– услышала Нарьяна незнакомый женский голос и проснулась.

Она бросила взгляд в окно и злобно прищурилась, огонь на кухне всё ещё горел, хотя за небо на востоке уже начало явственно светлеть. Дольше ждать было бессмысленно, в конце концов, Вард мог просто забыть выключить лампу. Умывшись и приведя себя в порядок, Нарьяна выскользнула на улицу и без каких-либо приключений проникла в прихожую своего бывшего дома. Кладовка, превращённая ведьмой в колдовское логово, находилась наверху и примыкала к кухне, так что ей по любому нужно было пересечь освещённое пространство. Прежде чем подниматься по лестнице, Нарьяна прислушалась, но не уловила ни единого звука. Если кто-то и находился на кухне, то он, скорей всего, спал.

– Я только заберу амулет,– подбодрила себя ведьма,– он не имеет права мне это запретить.

Тихо поднявшись по ступенькам, она притаилась за косяком кухонной двери и заглянула внутрь. На кухне никого не было, и это вызвало у Нарьяны приступ бешенства, оказывается, она напрасно проторчала в засаде всю ночь. Наверное, именно из-за своего дурного настроения она не сразу обратила внимание на некоторые странности в обстановке кухни. Только на обратном пути, благополучно добыв свой амулет, ведьма заметила опрокинутый стул, осколки чашки около стола и залитый чаем пол.

– Это уже не моё дело,– пробурчала себе под нос Нарьяна и направилась на выход.

Однако, уже взявшись за ручку двери, ведьма остановилась и, грубо выругавшись, полезла обратно. Обойдя весь дом, она не обнаружила никого из его обитателей. Ни Вард, ни Мартин, похоже, дома не ночевали. В купе с беспорядком на кухне и горящим всю ночь светом это могло означать только одно – нападение. Странный сон тут же всплыл в памяти Нарьяны, однозначно указывая на то, что жертвой нападения стал Вард. Но кто же посмел напасть на бессмертного? И главное, у кого могло хватить умения и сноровки, чтобы его одолеть? Нет, тут без предательства точно не обошлось.

– Это Мартин,– злобно прошипела ведьма,– только этот гадёныш на такое способен, ведь Вард ему доверял больше, чем самому себе. Ну почему я его раньше не предупредила о посланнике тьмы?

Нарьяна всхлипнула и без сил опустилась на грязный пол. Она и так уже еле держалась, схлопотав ответку за рассыпавшийся приворот, ведьме постоянно приходилось напоминать себе об источнике своих депрессивных, а порой откровенно суицидальных мыслей. Несведущий человек, получив подобный удар, уже давно бы свёл счёты с жизнью, но Нарьяна знала, что негативная энергетика со временем рассеется, и хватка чёрной тоски ослабнет. Новый удар, обрушившийся на её голову, оказался той самой соломинкой, что переломила хребет верблюду. Раскаяние и страх за любимого человека буквально порвали душу неприкаянной ведьмы на мелкие ошмётки.

Она была бы рада хоть ненадолго вынырнуть из этого омута беспросветной тоски, например, чтобы ринуться на помощь своему возлюбленному, вот только совершенно не понимала куда. Нарьяна снова и снова прокручивала в памяти своё видение, пытаясь зацепиться за какую-нибудь деталь, которая помогла бы ей понять, где находится та пронизанная холодным ветром равнина, на которой сейчас умирал Вард. Однако, чем больше она думала об этом месте, тем яснее понимала, что ей туда ни за что не попасть, потому что унылая равнина явно находилась за гранью обычной реальности. Это место принадлежало тьме, и только её посланник имел туда доступ.

– Это случилось по моей вине,– пробормотала кающаяся грешница,– и я должна заплатить за свой грех. Если Вард должен погибнуть, то и мне не жить. Тот, кто своим бездействием и колдовством обрёк любимого человека на мучительную смерть, не достоин жизни.

С решимостью обречённой Нарьянаподнялась на ноги и направилась в кладовку, где хранила ингредиенты для колдовских чар. Порывшись в своих запасах, она выудила флакончик тёмного стекла и несколько мешочков с какими-то травками. Приготовление отравы заняло около получаса, и вскоре самоубийца уже держала в руках стакан со зловещего вида бордовой жидкостью. Стараясь не задумываться о том, что собиралась сделать, она деловито прошла в их с Вардом спальню и улеглась на кровать поверх покрывала.

– Вот тут меня и найдут,– горькая усмешка коснулась побледневших губ отчаянной ведьмы,– пусть думают, что я отравилась от несчастной любви. Очень романтично: хозяин сгинул, а его любовница наложила на себя руки от тоски,– Нарьяна с отвращением посмотрела на отраву и неожиданно для себя самой швырнула стакан об стенку. – Нет, одна я не уйду,– заявила она тёмной кляксе, стекающей по стене на пол,– эта стерва тоже виновна. Это из-за неё Вард меня прогнал и лишился моей защиты. Если бы я была рядом, тёмный не посмел бы напасть.

Ведьма вернулась на кухню и достала с полки большую супницу. Налив в неё воды, она поставила импровизированную колдовскую чашу на стол и погрузила в воду серебряный амулет. Через минуту она уже вглядывалась в бледное личико водяной девы.

– О боже, я уже решила, что это существо тебя убило,– сразу закудахтала Тень. – Ты права, в нём столько тёмной силы, Варда нужно спасать.

– Поздно,– Нарьяна до боли прикусила губу,– я опоздала.

– Он убил твоего мужчину? – охнула Тень, инстинктивно зажмурившись.

– Пока нет, но эта тварь его уволокла в какое-то гиблое место,– ведьма нахмурилась, пытаясь больше не думать о своём видении. – Забудь о Варде, мне его не спасти,– отрезала она,– лучше помоги мне найти ту тётку, из-за которой всё это случилось.

– Ты думаешь, она виновна в похищении? – вскинулась Тень. – Почему ты так решила?

– Она виновна в самом своём существовании,– ведьма яростно зашипела, словно вдруг обернулась ядовитой змеёй. – Найди, где она прячется.

– Что ты задумала, Нарьяна? – водяная дева испуганно захлопала ресницами. – Ещё одно злодейство? Разве мало тебе ответки за приворот, захотелось добавки?

– Я сама решу, как мне расплачиваться за свои грехи,– отрезала ведьма,– твои советы мне не требуются.

– Нарьяна, не пугай меня,– всполошилась водная дева,– ты же не собираешься наложить на себя руки?

– Будет справедливо, если мы обе умрём в один день с Вардом,– Нарьяна с жалостью посмотрела на своего магического двойника. – Помнишь, ты меня об этом предупреждала? Вот и сбылось.

– Не бросай меня, умоляю! – личико в водной глади исказилось от ужаса.

– Вот только не нужно опять заводить свою шарманку,– огрызнулась ведьма,– мне нечего тебе предложить.

– Если ты решила умереть, возьми меня с собой,– в глазах Тени вспыхнула мольба. – Чего тебе терять?

– Соединение с тобой не изменит моего решения,– наверное, впервые, Нарьяна взглянула на Тень с интересом и без презрительной усмешки,– но ты права, лучше нам уйти вместе.

Ритуал соединения был довольно замысловатым и потребовал длительных приготовлений. Когда душа ведьмы наконец сделалась цельной, солнце уже вовсю сияло на небосводе. Нарьяна поднялась с пола, где она лежала во время ритуала, и подошла к окну. Город давно проснулся, но улочка, на которой стоял дом Варда, находилась на окраине, так что шум деловой активности её не коснулся. Здесь жили в основном зажиточные горожане, которым не нужно было спозаранку отправляться на работу, утро начиналось для них без спешки, с ароматного кофе и свежей газеты. Внимание Нарьяны привлёк шум из соседнего дворика, там какая-то милая девчушка игралась с большой белой собакой. Чуть дальше женщина в полупрозрачном пеньюаре собирала в корзинку персики, наверное, к завтраку.

– Почему я раньше никогда не обращала внимания на соседей? – удивилась Нарьяна. – Надо же, какой смешной пёс.

Она вдруг почувствовала, что тоже хочет персика и, недолго думая, спустилась к женщине в пеньюаре. Только вонзив зубки в сладкую сочную мякоть, Нарьяна с удивлением поняла, что впервые заговорила с кем-то из горожан, и это вышло у неё так естественно, словно они с этой фруктовой дамочкой были подружками.

– Да что это со мной? – возмутилась ведьма.– Какие, к чёрту, персики? – она с недоумением огляделась и только тут поняла, что даже думать о смерти ей не хочется, а уж приводить в исполнение свой суицидальный план тем более. – Это всё Тень,– догадалась Нарьяна,– её шуточки. – Нет, поддаваться на эти дилетантские трюки Нарьяна не собиралась, если Тень рассчитывала, что позитивный настрой способен изменить её планы, то она сильно ошиблась. – Прикончу эту кралю в хорошем настроении,– заявила Нарьяна надкушенному персику,– а потом сведу счёты с этой паскудной жизнью.

Сборы были недолгими, большую часть времени заняло приготовление новой порции яда на две персоны. Место обитания разлучницы Тень показала весьма приблизительно, сославшись на то, что ей мешает какой-то непонятный экран, но Нарьяне и этих сведений было более, чем достаточно, подробности можно было легко узнать у тамошних жителей. Одна беда, эта дамочка забралась в такую глушь, что путь туда должен был занять не меньше двух дней, и то если повезёт. Большинство дорог всё ещё контролировалось бандитскими кланами, но не это беспокоило Нарьяну, она не сомневалась, что справится с вооружёнными придурками. А вот собственное душевное состояние вызывало у неё серьёзные опасения.

Чем больше времени проходило с момента ритуала соединения, тем бо́льшие изменения чувствовала в себе Нарьяна. Эти изменения касались буквально всего, она стала иначе смотреть на окружающий мир, иначе чувствовать и даже думать. Не мудрено, что ведьма начала опасаться за свою решимость совершить задуманное. А вдруг у неё не хватит духу убить незнакомую женщину? Или, убив её, она не найдёт в себе смелости проглотить отраву? Эти сомнения буквально сводили с ума и не давали сосредоточиться на сборах. Проходя мимо зеркала, Нарьяна случайно бросила взгляд на своё отражение и охнула от неожиданности. Оттуда, из зазеркалья на неё смотрела какая-то растрёпанная замухрышка с бегающими глазами и трясущимися губами. Она представила, что подумают люди, которые обнаружат труп эдакой уродины, и от жалости к себе едва ни пустила слезу.

– Только этого мне и не хватало,– обречённо вздохнула Нарьяна и принялась наводить марафет. Когда образ будущего красивого трупа в общих чертах приобрёл желаемые черты, её буквально осенило. – Я же не о том думаю,– ведьма до боли сжала кулаки. – Вард ещё жив, а я уже всех похоронила, вместо того, чтобы попытаться его спасти. А ведь в видении я так и сказала, что спасу его,– она зажмурилась, пытаясь припомнить подробности сна. – Нет, это был не мой голос,– вынуждена была констатировать провидица,– но говорила точно женщина.

Догадка пришла внезапно, Нарьяна резко вскочила на ноги и бросилась вон из дома, позабыв про отраву и собранные в дорогу вещи. Ей нужно было спешить, потому что теперь она точно знала, кому было под силу спасти Варда от неминуемой смерти. Это мог сделать только ангел. Вылетев на улицу с такой скоростью, словно использовала не ноги, а ведьмовскую метлу, Нарьяна едва ни снесла стоящую у забора незнакомую женщину. К счастью, незнакомка вовремя заметила летящий в неё человеческий снаряд и отпрянула в сторону. Нарьяна хотела было извиниться и продолжить свой стремительный забег на дальнюю дистанцию, но, когда подняла глаза на жертву своего непреднамеренного наезда, то застыла с открытым ртом, так и не сказав ни слова. Вместо неё, заговорила незнакомка.

– Простите, я не должна была этого делать,– смущённо улыбнулась Кира,– я сейчас же уйду.

– Ну уж нет,– Нарьяна грубо схватила её за руку,– ты пойдёшь со мной в дом, ангелочек. Тебя-то мне у нужно.

– Нет, я не готова с ним увидеться,– принялась отнекиваться Кира,– я просто хотела посмотреть на него издалека. Поверьте, у меня и в мыслях не было вмешиваться в вашу семейную жизнь, правда,– она ещё что-то лепетала в своё оправдание, но практически не сопротивлялась настойчивым попыткам ведьмы затащить её в дом. Только оказавшись в полутёмной прихожей, Кира наконец смирилась с неизбежным и сама послушно поднялась в кухню вслед за хозяйкой. – Семёна нет дома,– догадалась она, оглядываясь по сторонам,– Вы поэтому меня впустили.

– Кто ты ему? – Нарьяна требовательно зыркнула на свою не то гостью, не то пленницу.

– Семён был моим мужем,– призналась Кира. – Я думала, что он погиб двенадцать лет назад, даже видела его тело в склепе на кладбище,– она судорожно вздохнула, пытаясь справиться с волнением,– а недавно правда открылась.

– И ты решила вернуть себе законного супруга,– ведьма одобрительно хмыкнула,– уважаю.

– Вовсе нет,– принялась оправдываться псевдо вдова,– я бы ни за что не стала рушить вашу семью. Это не вина Семёна, что он меня забыл, просто такая уж у меня судьба. Он имеет право на счастье.

– Так чего ж ты тогда сюда припёрлась? – Нарьяна почувствовала, что начинает распаляться, и усилием воли взяла себя в руки. Однако на её собеседницу откровенная грубость, произвела странное впечатление, она только горько улыбнулась, как бы извиняясь за своё плохое поведение.

– Я думала, что смогу,– в глазах Киры заблестели слёзы,– я ведь как-то держалась двенадцать лет, когда думала, что потеряла его навсегда. Но я оказалась тряпкой, мне этого не выдержать. Знать, что Семён жив и не иметь возможности к нему даже приблизиться,– голос женщины сорвался на жалобное всхлипывание. – Не понимаю, как он сам продержался целых три года тогда в Алате.

– И что же ты собиралась делать? – Нарьяна даже опешила от потока боли, который обрушился на её голову. – Неужто явилась попрощаться?

– Так будет лучше для всех,– Кира уже успокоилась, смахнула непрошенные слёзы с глаз и решительно посмотрела ведьме в лицо.

– Это ж надо, какое совпадение,– фыркнула Нарьяна,– а я как раз собиралась тебя травануть. Вот, даже яду наварила,– она выудила приготовленный флакончик из дорожной сумки. – Хорошая отрава, между прочим, действует мгновенно. – Кира на автомате потянулась к ядовитому зелью, но ведьма быстренько отдёрнула руку. – Э нет, этот приз нужно ещё заслужить, сначала ты спасёшь своего бывшего мужа.

– Спасу? – женщина удивлённо захлопала ресницами. – От чего?

– Его похитили тёмные силы,– театральным шёпотом выдала Нарьяна. – Эта тварь из бездны прикинулась его сыном, выгнала меня из дома и утащила Варда в своё логово.

– Ты говоришь о Мартине? – Кира недоверчиво улыбнулась. – Да какой же из него похититель? Он и мухи не обидит. Мой сын – очень добрый мальчик.

– Сын?! – эта новость настолько шокировала ведьму, что она на секунду потеряла дар речи. – Может быть, тебе он и родня, но Варду точно нет.

– Да, Мартин ошибся,– призналась Кира,– и это моя вина, я должна была рассказать ему о его родном отце, но я не могла позволить им встретиться.

– Даже не пытайся запудрить мне мозги,– в глазах Нарьяны сверкнули злобные искорки,– я сразу почуяла в нём тёмную силу. Он очень могущественный колдун.

– Я и не спорю,– тут же согласилась Кира,– Мартин обладает очень серьёзным магическим потенциалом и учится у настоящего Творца реальности. Но твои обвинения построены на предрассудках, он не мог причинить вреда человеку, которого считал своим отцом. Лучше давай разбираться. Что ты на самом деле знаешь?

Когда Нарьяна рассказала про поваленный стул и разбитую чашку, Кира только насмешливо фыркнула, аргументы в пользу версии похищения были слабоваты. И тогда ведьма решилась поведать ей о своём видении. Если честно, она вовсе не надеялась убедить эту скептичную дамочку рассказом о сне, но к собственному удивлению увидела, как осунулось и побледнело Кирино лицо, когда она начала описывать травяную равнину.

– Ты права,– наконец выдавила из себя потрясённая слушательница,– Семён действительно попал в беду. Но Мартин тут ни при чём, за ним пришёл кое-кто более могущественный и опасный.

– Ты его спасёшь, я знаю,– Нарьяна до боли сжала её руку,– ты так и сказала в моём видении. Ведь тебя зовут Кирой, правда?

– Да, ты видела меня,– пробормотала Кира,– хотя я и не понимаю, как это работает. Если честно, я не верю в видения и предсказания.

– Да мне плевать, во что ты веришь,– возмутилась ведьма,– главное, вытащи Варда из того гиблого места.

– Прости, но спасти его невозможно,– голова Киры поникла,– та равнина – это ловушка, из неё никому не выбраться. Я бывала в таком месте, только в другой реальности. Если хозяин ловушки пожелает, то ты так и останешься там умирать. Я слишком хорошо знаю этого хозяина, чтобы надеяться на его великодушие, он приговорил Семёна и не изменит своего решения. А вот на вход ловушка открыта,– глаза Киры засветились, словно в её голове кто-то зажёг свечу, и Нарьяна сразу вспомнила, как её поразил этот сияющий свет, когда Тень впервые показала ей разлучницу.

– Ты же не собираешься сунуться в ловушку? – она с подозрением воззрилась на загадочно улыбающуюся женщину. – Сколько ты там протянешь без воды?

– Время не имеет значения,– уверенно заявила Кира,– потому что его на самом деле не существует. К тому же я захвачу с собой бутыль с водой.

– Совсем спятила,– ведьма покрутила пальцем у виска,– да что изменит одна бутылка? Вы всё равно умрёте медленно и мучительно. Лучше уж возьми с собой моё зелье.

– Нет, это слишком сильный соблазн,– Кира решительно помотала головой,– не хочу сокращать отведённый нам срок. Спасибо тебе за всё и прощай,– фигура женщины сделалась полупрозрачной и растаяла, а ошарашенная ведьма ещё долго смотрела в пустоту, тиская в потной ладони флакончик с ядом. Наконец её пальцы нащупали горлышко и словно на автомате вытащили пробку.

– Прости, Тень,– пробормотала Нарьяна,– я знаю, как ты любишь жизнь, но от судьбы не уйдёшь.

Реплика искателя

Вас никогда не удивляло, откуда в местных религиозных и философских школах взялось столько учений об освобождении, выходе из сансары и вознесении? Согласитесь, для аватаров эти практики бесполезны, ведь аватар является частью Игры, ему тупо некуда уходить. По логике вещей, учения об освобождении не должны иметь много адептов, но в действительности это не так, аудитория буддистских проповедей и собраний поклонников вознесения растёт с каждым годом. Получается, либо всё это просто какая-то афера, либо подобные учения предназначены не для аватаров. Что ж, последнее предположение не лишено логики, но тогда возникает вопрос, кто является целевой аудиторией этих учений.

Думаю, вы уже догадались, что учения об освобождении предназначены для игроков. Нет, не тех игроков, которые соревнуются между собой в навязывании аватарам нашей Игры выгодных им ментальных концептов, а тех, кто погружается в Игру на персональном уровне, как бы облачаясь в аватарскую шкурку. Мы ведь тоже так делаем, не правда ли? Да, наши компьютерные технологии пока не развились до того уровня, чтобы предоставить игроку полный спектр ощущений присутствия в игровом мире, но мы двигаемся в этом направлении семимильными шагами.

Порой у меня возникает ощущение, что большое количество аватаров нашего мира на самом деле являются игроками, увязшими в игровом мороке. Что ж, и тут аналогию с нашими компьютерными играми долго искать не придётся. Думаю, кое-кому из нас приходилось сталкиваться с такими увлечёнными персонажами, которые на полном серьёзе мнят себя тёмными эльфами двадцать четвёртого уровня и платят сумасшедшие деньги за магические мечи и волшебные палочки. Но если местные фанаты компьютерных игр всё-таки способны различать настоящую жизнь и игровую реальность, ввиду несовершенства наших технологий, то игроки из внешней матрёшки, похоже, таким бонусом не обладают или специально от него отказались для более полного погружения в любимую игрушку.

По-хорошему, все без исключения жители нашего мира участвуют в общем непрерывном процессе его сотворения, и в этом смысле являются аватарами, однако было бы неправильно утверждать, что все аватары находятся в равных условиях. В нашем мире, как и в компьютерных игрушках, тоже имеется разделение на «персей» и «неписей». За «персем» стоит индивидуальное сознание игрока, тогда как «непись» является частью программы, в нашем случае – мира Создателя. Только не нужно думать, что «непись» хоть в чём-то уступает «персю», игровые права для всех участников равные. И всё же разница между этими двумя типами аватаров носит экзистенциальный характер, так как сознание игрока по факту не ограничено игровой реальностью, оно принадлежит внешнему миру.

Задумайтесь, что это означает, с точки зрения природы такого существа. Его сознание потенциально обладает способностью сотворить себе ум, который позволит ему выйти за рамки Игры и как бы «вознестись» в иной, теоретически, более продвинутый мир. Таким образом, для игрока практики пробуждения и вознесения вовсе не являются бесполезной заумью, они – просто инструкция по выходу из Игры и возвращению домой. Похоже, кто-то всерьёз озаботился проблемой отрезвления заигравшихся до потери осознанности игроков, коли внедрил в коллективное сознание нашего мира целую религию, основанную исключительно на мотивации ухода из сансары.

А кем являетесь вы в нашей Игре в Реальность: коренным жителем этого мира или замороченным игроком? Можем ли мы как-то определиться, да и нужно ли так заморачиваться, ведь по правилам Игры, эти две категории участников равны? Мне кажется, что критерий самоидентификации очень тесно связан с причиной, по которой такую самоидентификацию стоит провести. Я бы назвала эту причину смыслом существования. Согласитесь, для игрока этот смысл никак не может находиться в рамках Игры, он пребывает где-то там, в его родном мире.

Даже если допустить, что игрок погрузился в игровую реальность не ради развлечения, а по какой-то иной, более солидной причине, например, ради обучения, а то и ради избавления бестолкового человечества от невежества или гнусных поработителей, то само по себе выполнение игровой миссии никак не может рассматриваться им как цель жизни, в лучшем случае – как средство для достижения этой цели. Отсюда следует тривиальный вывод: жизнь в игровой реальности должна казаться игроку пустой и бессмысленной. Задайте себе вопрос, как часто вы сокрушались по поводу неопределённости своего предназначения, сколько раз вы с недоумением спрашивали себя: кто я и зачем я существую. Если для вас эти вопросы являются экзистенциальными, то можете себя поздравить: в этой реальности вы всего лишь чужеродный элемент.

Для коренного аватара подобные заморочки являются несусветной чушью, он точно знает, что существует для того, чтобы сотворять реальность Игры, хотя, как правило, и не может это для себя сформулировать. Тем не менее, сама по себе работа его ума уже несёт в себе смысл его существования, и для ощущения самодостаточности другого ему не требуется. Полагаю, каждый из нас встречал таких людей, которые с чистой совестью и вполне искренне наслаждаются своим существованием, они любят этот мир и получают от него удовольствие. А есть ещё и такие, кто буквально с пелёнок знает своё предназначение и не мучается выбором жизненного пути. Это однозначно свидетельствует о том, что такие люди находятся на своём месте, в родимой аватарской реальности.

Не удивительно, что для коренных аватаров учение об освобождении и просветлении представляется не более, чем извращением больного ума бездельников или хитрых манипуляторов, желающих обобрать наивных последователей. В основе такого отношения лежит железная логика, поскольку аватары намертво вписаны в структуру этого мира, и никакие самые продвинутые техники не позволят им выйти за его пределы. С заигравшимися игроками дело обстоит с точность до наоборот, все эти теории вознесения имеют к ним самое непосредственное отношение, поскольку им реально есть куда сбежать из поглотившей их сознание Игры. Другой вопрос, что далеко не все игроки готовы добровольно отказаться от такой развлекухи, даже из числа тех, кто понимает реальное положение дел.

Наверное, для того, чтобы в душе игрока сформировалось острое желание пробудиться, одного ощущения бессмысленности существования будет маловато, нужно, чтобы его приятное сновидение превратилось в кошмар. В конце концов, чувство собственной неполноценности можно с успехом давить победами на игровом фронте, проходя очередной уровень сложности и достигая мастерства профессионального геймера. Таких игроков в нашем мире полно, их нетрудно вычислить по азартному блеску в глазах и бесцеремонным методам манипуляции в отношении остальных участников Игры. Не стоит их осуждать, ведь ради этих игровых побед они и решились вступить в Игру. Лучше посочувствуйте тем игрокам, которые уже наигрались до рвоты, но не могут обнаружить кнопку «выкл».

Глава 27

Изящная девичья ручка с не слишком чистыми и местами обкусанными ноготками протянулась к лежащему на ладони Мартина сапфировому ожерелью и цапнула блестящие камушки.

– Ой, какие бусики,– завороженно произнесла Ильяра, прикладывая подарок к своей тонкой шейке,– а можешь сделать их розовенькими?

– Могу,– Мартин забрал сапфиры и через пару секунд протянул девушке бусы из розового кварца.

– Март, ты бы унял слегка свою щедрость,– цинично посоветовал другу Алик,– не ровен час, нашу красотку за эти цацки кто-нибудь прирежет. Не понимаю, какой в них толк, в лесу всё равно некому заценить ювелирку. Птичкам и белкам пофиг из чего сделаны Илькины серёжки, зато в городе знатоки имеются, причём в большом количестве.

– А я не буду их надевать в Каламут,– Ильяра испуганно прикрыла ладошкой горящие на солнце камушки в изящных золотых серьгах,– я только дома, ну и с вами. Марти, а можешь наколдовать мне корзинку ежевики, я обещала папе испечь пирог, а кусты такие колючие.

– Прости, Иля,– великий волшебник сразу смутился,– я пока с живыми объектами не экспериментировал, могу что-то напортачить со вкусом, а то и вообще материализовать какую-нибудь отраву. Давай лучше мы с Аликом поможем тебе собирать ягоды.

Ильяра недовольно поджала коралловые губки, но всё же удостоила нерадивого ухажёра царственным кивком, после чего вся весёлая троица тут же снялась с места у домика лесника и потянулась к лесному ручью, по берегам которого росли вожделенные заросли ежевики. Наблюдавший эту забавную сцену Джарет не смог удержаться от глумливой усмешки, раболепство Мартина перед наглой девицей его откровенно развеселило. Подобное поведение, скорее уж, пристало Алику, который ничем особым не выделялся в кругу подростков своего возраста, но никак не будущему Творцу. Однако Алик как раз старался держаться с достоинством и не потакать капризам юной прелестницы, а его приятель из кожи вон лез, чтобы заслужить одобрительную улыбку Ильяры.

Бессмертный оказался у домика лесника не случайно, он явился, чтобы выполнить вторую часть их сделки с Ксантипой, а именно привести пред светлые очи Магистра его блудного сыночка. Задание Джарету откровенно не нравилось, он и без того испытывал некоторую неловкость после своего участия в поимке Сэма. Но если к фальшивому Магистру он не испытывал никакой симпатии, поскольку своими действиями тот заслужил смерть, то Мартина ему было почему-то жалко. Парнишка так искренне радовался, что нашёл отца и смог наконец вырваться из душных объятий орденской братии, а тут такой облом. Мало того, что Сэму вынесен смертный приговор, так в добавок и самого пацана ждёт безрадостное возвращение под крылышко к иномирному монстру, который бездарно прикидывается его папочкой.

И всё-таки Джарет взялся за эту работу, причём не столько потому, что был не в силах сопротивляться установкам подчинения, но в гораздо большей степени ради обещанной в награду свободы. Даже тот факт, что вместе с установками он лишится заодно и жизни, не мог повлиять на его решимость. Возможно, не у каждого из нас имеется мечта, ради которой мы готовы рискнуть самим своим существованием, но для Джарета с некоторых пор избавление от установок подчинения превратилось в эдакую идею-фикс. И если уж ему не суждено было жить без этого ментального поводка, то он хотел хотя бы умереть свободным.

Вычислить местоположение Мартина не составило большого труда. Не застав его в Каламуте, бессмертный уверенно направился к домику лесника, поскольку именно там обитала одна симпатичная молодая особа, к которой в последнее время зачастили два неразлучных приятеля. Джарет, хоть убей, не мог понять, зачем Алик познакомил своего нового друга с девушкой, к которой сам испытывал романтические чувства, можно было только удивляться простодушию бесхитростного провинциала, который собственными руками обеспечил себе конкуренцию в лице будущего Творца.

Возможно, самоуверенность Алика объяснялась его весьма привлекательной внешностью, он реально выглядел гораздо представительней своего приятеля, который вовсе не отличался высоким ростом и атлетическим телосложением. Может быть, он даже думал, что на фоне Мартина будет смотреться эдаким богатырём из местного героического фольклора. Увы, тут Алик здорово просчитался, даже простушка Ильяра сразу правильно расставила парней в порядке их перспективности в качестве будущего мужа, отдав предпочтение не мужской красоте, а магическим способностям. Впрочем, Алик не жаловался, он и сам восхищался мастерством Мартина, причём совершенно искренне и бескорыстно. Ещё неизвестно, кому бы этот парень отдал предпочтение, случись ему выбирать между дружбой и любовью.

Отправляясь на задание, бессмертный прикинул варианты и пришёл к выводу, что у него имеются всего две возможности захомутать Мартина: либо заставить его подчиниться, задействовав ментальные техники подавления воли, либо рассказать ему всю правду про его так называемого отца. Делиться своими соображениями о втором варианте с Ксантипой Джарет, разумеется, поостерегся, поскольку заранее предвидел массу возражений, а потому демонстративно затребовал в Ордене средство для экстренной трансгрессии, типа, чтобы перетащить упрямца силой. О существовании подобного артефакта он знал уже давно, хотя до сих пор ему не приходилось им пользоваться. Внешний вид волшебной примочки его даже немного разочаровал, поскольку та ничем не отличалась от медальона бессмертного, разве только руны на серебряном диске были другими.

На самом деле применять к Мартину ментальное воздействие Джарету не хотелось, он искренне верил, что у пацана хватит сообразительности, чтобы не вступать в прямое столкновение с Орденом. Ну поигрался немного в бунтаря, потешил своё самолюбие, пора и честь знать. Всё-таки Мартин был обязан Магистру буквально всем, что имел, а долги нужно отдавать. Раньше у беглеца от ответственности ещё была отмазка в лице фальшивого папочки, которому послушный сыночек взялся помогать захватывать власть над миром, но теперь причин задерживаться в этой реальности у Мартина не больше не было, поскольку папочке осталось жить от силы несколько дней. Собственно, именно этот аргумент Джарет считал главным в вопросе возвращения блудного Творца.

– Ты правда думал, что я тебя не засеку? – раздался за его спиной насмешливый голос Мартина. – Брось, Джарет, я же будущий Творец, с эмпатией у меня всё в порядке. Кстати, с защитой от ментального нападения тоже, если ты пока не догадался. Давай, колись, чего ты за мной следишь?

Что ж, необходимость выбирать между агрессией и откровенностью отпала сама собой, похоже, пацан не терял зря времени и успел освоить азы ментальных техник, так что вариант номер один можно было с чистой совестью слить в унитаз.

– Просто не хотел отвлекать тебя от ухаживаний за подружкой,– Джарет довольно натурально прикинулся, что вовсе не разочарован тем, что какой-то молокосос сумел незамеченным подкрасться к бессмертному. – Когда освободишься, дай знать, у меня имеется к тебе послание от Магистра.

– Ты что, вернулся в Орден? – в голосе Мартина удивление смешалось с презрением. –Зачем, Джарет, тебя же сейчас ничего не заставляет подчиняться Магистру? Почему ты не можешь жить сам по себе?

– Ошибаешься, мои установки работают вполне штатно,– Джарет подпустил в свой голос чуток трагизма,– так что у меня нет особого выбора, а вот у тебя он пока имеется. Магистр предлагает тебе вернуться добровольно и обещает, что в таком случае твой побег не будет иметь последствий. Он даже не станет преследовать твою маму.

– Ага, разбежался,– фыркнул Мартин. – Если ты не заметил, у меня теперь новая жизнь, и она мне нравился.

– Нравилась,– Джарет снисходительно усмехнулся. – Ты просто пока не в курсе, что этой твоей жизни пришёл конец.

– Вот только не нужно меня запугивать,– вскинулся Мартин,– у вас с Магистром кишка тонка как-то мне нагадить в этой реальности. За отцом теперь стоит целая армия.

– Армия, может, и есть, а вот фальшивого Магистра больше нет и не будет,– Джарет специально произнёс эту заранее заготовленную фразу с эдаким сожалением, словно и впрямь сочувствовал печальной судьбе проекта по возрождению Ордена,– он арестован и приговорён к смерти.

Это был удар ниже пояса. Несколько долгих секунд мальчишка стоял с выпученными глазами, глотая раскрытым ртом воздух. По его ошарашенному виду можно было без труда догадаться, что такой подставы он никак не ожидал.

– Я же тебе поверил,– наконец прохрипел он. – Как ты мог меня предать?

– Предать? – Джарет деланно рассмеялся. – Да с чего ты взял, что я хоть когда-то был на твоей стороне? Бессмертные преданы только Ордену.

– Значит, это тупой шантаж,– Мартин горько усмехнулся,– жизнь отца взамен на мою преданность. Как я могу быть уверен, что Магистр его отпустит, если я сдамся?

Ответ напрашивался сам собой, собственно, именно на этот крючок Джарет и собирался ловить строптивого пацана, но отчего-то ему вдруг сделалось тошно продолжать эту подлую игру. И дело тут было вовсе не в каких-то этических соображениях, просто он вдруг с кристальной ясностью осознал, что завидует Сэму, ради которого этот в общем-то чужой ему мальчик готов был пожертвовать своей жизнью. Увы, о такой преданности Джарет не мог даже мечтать, вряд ли в целом мире нашёлся бы хоть один человек, способный ради него рискнуть своим благополучием, о жертвенности даже говорить не стоило. Чем же Сэм это заслужил?

– Он ведь тебе вовсе не отец,– попытался вразумить отчаянного юнца бессмертный.

– Так отпустит или нет? – взгляд, полный отчаяния и надежды упёрся ему прямо в переносицу.

– Нет, Магистр не станет с тобой торговаться,– Джарет не выдержал этого пронизывающего взгляда и опустил глаза. Даже самому себе он не смог бы объяснить, что заставило его сказать правду, ведь эта неуместная откровенность отнимала его последний шанс выполнить задание.

– Он уже мёртв? – голос Мартина невольно сорвался на невнятный хрип. – Его казнили?

– Магистр оставил Сэма умирать в каком-то странном месте, откуда невозможно сбежать,– и снова собственная откровенность заставила Джарета удивиться. С какого перепугу ему вдруг вздумалось делиться с пацаном ценной инфой?

– Что тебе известно об этом месте? – Мартин, разумеется, не преминул использовать непонятную слабость бессмертного.

– Там всё какое-то ненастоящее,– признался Джарет, уже понимая, что не сможет скрывать правду от паренька, хватающегося за соломинку в попытке спасти дорогого ему человека. – Ксантипа назвал это место порталом в кабинет Магистра.

– Портал не может связывать две реальности,– самоуверенно заявил всезнайка,– значит, имеется ввиду бывший кабинет Медины в Гвенде. Спасибо, Джарет, думаю, я смогу обнаружить этот портал.

– Не дури,– Джарет невольно протянул руку к отчаянному спасателю,– если туда попадёшь, обратно не выберешься.

– Это Ксантипа тебе сказал? – в голосе Мартина прозвучало сомнение. – Ладно, я попробую вскрыть портал дистанционно, из кабинета.

Джарет уже открыл рот, чтобы внести коррективы в сей непродуманный план спасения, но в этот момент Мартин закрыл глаза, и бессмертный понял, что опоздал и с треском провалил своё последнее задание. Однако, вопреки ожиданию, мальчишеская фигура не растворились с лесном полумраке, а так и осталась стоять перед ним.

– Чёрт, я совсем забыл, что на базе в Гвенде стоит запрет на трансгрессию,– Мартин скорчил недовольную гримасу, а потом поднял жалобные глаза на Джарета. – Помоги мне пробраться в кабинет своим ходом, ты же умеешь.

В первый момент у бессмертного от такой наглости буквально отнялся язык. Ожидать, что он собственными руками лишит себя возможности выполнить задание, было со стороны Мартина наивно до идиотизма.

– Да ты, похоже, совсем берега потерял,– возмутился он. – У меня приказ привести тебя в Орден.

– Я пойду с тобой,– Мартин обречённо опустил голову,– только помоги мне спасти отца.

– Эй, ты чего это удумал? – пальцы Алика уцепились за рукав его приятеля. – Я тебя одного не пущу.

– Чушь не пори,– одёрнул парня Джарет,– от тебя там точно не будет никакой пользы,– он бросил возмущённый взгляд на Мартина, ожидая его поддержки, однако тот не оправдал ожиданий бессмертного. Вместо того, чтобы отшить навязчивого и бесполезного помощника, он только растроганно улыбнулся и обнял друга. – Детский сад,– проворчал Джарет, протягивая руку Мартину. – Ладно, перенеси нас поближе к крепостной стене.

Проникновение в кабинет Медины всё-таки не обошлось без осложнений, бессмертному пришлось-таки применить свои навыки, отправив на тот свет одного из загонщиков и сделав калекой другого. Алик довольно бурно отреагировал на столь кардинальные действия, поскольку раньше ему не приходилось сталкиваться с методами орденских боевиков, но видя, что Мартин только хмуро отводит глаза, он не посмел выступать с протестами. Оказавшись в кабинете, юный маг принялся осматриваться, как бы примеряясь к предстоящему квесту, а потом уверенно уселся в кресло у камина.

– Да, вход в портал находится где-то здесь,– заключил он. – Вы посидите тихонько, мне нужно немного поработать.

– У нас полчаса, не больше,– предостерёг его Джарет,– потом риск быть обнаруженными возрастёт в разы.

– Думаю, много времени мне не потребуется,– Мартин самоуверенно ухмыльнулся и прикрыл глаза. Увы, склонность к бахвальству всегда была слабой стороной нашего почти Творца, уже через десять минут он открыл глаза и смущённо улыбнулся. – Очень сложно,– в голосе Мартина на этот раз не было ни капли уверенности,– я с таким ещё ни разу не сталкивался.

– По крайней мере, ты попытался,– Джарет подошёл к мальчику и ободряюще похлопал его по плечу. – Это больше, чем Сэм мог бы ожидать даже от родного сына. Идём, остаётся ещё шанс уговорить Магистра его пощадить.

– Нет такого шанса,– Мартин сбросил его руку со своего плеча,– не дёргай меня, Джарет, у меня ещё двадцать минут как минимум.

– Март, не загоняйся,– попытался образумить друга Алик,– ты не виноват, что твой отец попал в плен.

– Виноват,– в голосе Мартина впервые послышались нотки отчаяния. – Если бы я сразу вернулся домой, а не остался тусить с тобой и Ильярой, может быть, ничего бы и не случилось. Всё, заткнитесь оба, мне нужно подумать.

Алик обиженно засопел и отошёл к окну, а Джарет с удивлением уставился на хмурого мага. А ведь мальчишка был прав на все сто, если бы им с Магистром ни удалось застать Сэма одного, то разыграть спектакль с подменой Атан-кея было бы невозможно, ведь Мартин отлично знал в лицо как Ксантипу, так и своего учителя. Оставалось, правда, неясным, с чего это Сэм так легко доверился незнакомому человеку, даже если и принял его за доброго волшебника.

– Марти, а ты часом не обещал отцу встречу с Атан-кеем? – навскидку спросил он, чтобы проверить свою версию.

– Откуда ты знаешь? – удивился тот, но тут же догадка мелькнула в его глазах. – Ты что, заманил отца именем моего учителя?

– Не я,– Джарет горько усмехнулся,– это сделал Ксантипа.

– Какие же вы твари,– отчаяние всё-таки прорвалось сквозь напускное хладнокровие Мартина,– для отца вернуть свою память было просто жизненно необходимо, он бы на всё пошёл ради этого,– в этот момент в глазах юного мага вдруг вспыхнуло пламя, он на секунду словно бы завис, а потом с решимостью берсерка уцепился в подлокотники кресла. – И я тоже пойду до конца,– невпопад заявил он, видимо, отвечая каким-то своим мыслям,– даже если Атан-кей выполнит свою угрозу.

– Эй, ты это о чём? – заволновался Джарет.

– Отойдите оба к двери и не пытайтесь мне помешать,– принялся командовать Мартин. – Джарет, если почувствуешь угрозу, смывайтесь не раздумывая.

– А что сейчас будет? – заинтригованный, но ничуть не испуганный Алик подошёл к креслу и положил ладонь на плечо друга.

– Если б я знал,– губы Мартина скривились в усмешке, больше похожей на гримасу страха. – Я не могу взломать алгоритм портала, зато могу уничтожить его к чёртовой бабушке.

– Да с чего ты взял, что получится? – попытался урезонить друга Алик.

– Получится,– тот злорадно осклабился,– я ведь Разрушитель.

– А ты не боишься, что вместе с порталом уничтожишь и Сэма? – Джарет вдруг ощутил совсем несвойственный бессмертным страх и решил использовать последний аргумент.

– Это лучше, чем мучительно умирать от жажды,– отрезал Мартин, закрывая глаза.

Буквально сразу же со стороны его кресла на наблюдателей дохнуло холодом, и стало трудно дышать, словно кто-то откачал из комнаты бо́льшую часть воздуха. Джарет схватил в охапку растерявшегося Алика и метнулся вместе с ним вон из кабинета. На их счастье в приёмной никого не было, ввиду отсутствия в ставке начальства, а потому их манёвры не были замечены.

– Что он делает? – в голосе Алика впервые с момента их спасательной операции послышались нотки страха.

– Судя по его же словам, разрушает портал,– Джарет недовольно поморщился. – Если я что-то понимаю, то делает он это вопреки запрету своего учителя. Похоже, это какая-то чёрная магия.

– А нам разве не нужно вмешаться? – рука Алика инстинктивно потянулась к дверной ручке.

– Поздно уже вмешиваться,– бессмертный небрежно отмахнулся от отчаянного паренька, и тот отлетел на пару метров от двери,– дадим шанс нашему волшебнику.

Несколько минут они торчали в приёмной, вслушиваясь в ватную тишину и пытаясь уловить хоть какие-то звуки из кабинета. Наконец Алик не выдержал напряжения и решительно направился к двери, явно намереваясь прорваться силой. Однако насилия не потребовалось, Джарет и сам решил, что пришла пора вмешаться, и осторожно заглянул в кабинет. Никаких разрушений он не заметил, да и ощущение холода исчезло, хотя Мартин вроде бы сидел в прежней позе с закрытыми глазами.

– Ну всё, хватит,– Джарет решительно хлопнул отчаянного мага по плечу, как бы выводя его из транса.

Голова Мартина безвольно мотнулась из стороны в сторону, и его тело завалилось на подлокотник кресла. Бессмертный тут же проверил его пульс и грубо выругался. Не обращая внимание на испуганный писк Алика, он уложил Мартина на пол и сразу приступил к реанимационным процедурам.

– Нет, мне его не вытащить,– через минуту Джарет поднял обречённый взгляд на застывшего в ступоре Алика,– слишком большая потеря жизненных сил. Спасти пацана под силу разве что Магистру, так что придётся тебе выбираться отсюда самому, а я перенесу Марти в Орден. Может быть, ещё не поздно.

– Я пойду с тобой,– Алик решительно ухватился за руку бессмертного.

– Дурачок,– тот снисходительно усмехнулся,– ты даже близко не представляешь, на что подписываешься. Лучше возвращайся к своей девчонке и живи счастливо.

– Нет, я не оставлю Мартина умирать в плену,– в голосе Алика зазвучал металл. – Он мой друг, и я разделю его судьбу.

– Не обольщайся, нет у вас одной судьбы, да и не может быть,– покачал головой Джарет. – Мартин представляет для Магистра немалую ценность, а ты нет, и если он увидит в твоём лице помеху, то ты просто исчезнешь.

– Не теряй времени,– хмуро пробурчал Алик,– я не передумаю.

– Как знаешь,– Джарет устало вздохнул и достал из-за пазухи медальон с рунами переноса.

Глава 28

Бледный свет предрассветных сумерек лился из окон мутным молочным потоком, заполняя спальню зыбким коктейлем из размытых пастельных полутонов. Было очень тихо, птицы ещё не проснулись, а ленивого ветерка едва хватало на то, чтобы едва заметно колыхать тяжёлые шторы. Лицо спящего было под стать этой призрачной атмосфере, оно было настолько бледным, что сливалось с подушкой, только корона тёмных спутанных волос выделялась резким контрастом на сплошном белом фоне. Звук шагов из коридора заставил Алика, коротающего ночь у постели друга, вздрогнуть. Дверь распахнулась, и в проёме появилась величественная фигура мужчины, которого все тут называли Магистром. Лицо юноши сразу же засветилось благодарной улыбкой, ведь только благодаря Магистру Мартин был ещё жив.

– Думаю, нашему страдальцу пора просыпаться,– уверенно заявил благодетель, подходя к кровати. Он положил правую руку на голову спящего, и по лицу на подушке словно пробежала тень. Ресницы юноши затрепетали и распахнулись, всё ещё затуманенный взгляд упёрся в глаза склонившегося над ним человека. – Как ты себя чувствуешь, сынок? – ласково пропел Ксантипа, приправляя свои слова приветливой улыбкой.

– Где я? – Мартин с трудом сфокусировал взгляд. – Что со мной случилось?

– Не волнуйся, малыш, всё хорошо,– в глазах Ксантипы появилось странное выражение, чем-то напоминающее то, с каким игрок в рулетку следит за движение шарика. – Ты потерял много сил, но мне удалось тебя спасти.

– Спасибо,– пробормотал Мартин. – А кто Вы?

– Ты меня не узнаёшь? – в голосе Магистра отчего-то совсем не слышалось естественной в таких обстоятельствах тревоги. – Я твой папа, а ты мой сын и наследник. Ты помнишь своё имя?

Некоторое время Мартин напряжённо молчал, пытаясь выдоить из своей оскудевшей памяти хотя бы жалкие остатки ценной информации, но очень быстро убедился, что дырявая посудина пуста. Почти.

– Бевардо,– наконец прошептали бледные губы.

– Марти, ты что, совсем ничего не помнишь? – Алик не выдержал и прорвался к постели больного друга. – Что значит бевардо?

– Не знаю,– Мартин смущённо улыбнулся,– просто всплыло.

– Ничего страшного,– Ксантипа решительно отодвинул Алика в сторону,– дай себе время, малыш, память вернётся. Ты отдохни пока, а твой приятель с тобой посидит.

Покидая спальню, Ксантипа не смог удержаться от самодовольной улыбки, его тяжёлая и почти безнадёжная борьба за золотого мальчика наконецзакончилась полной и окончательной победой. Теперь личность Мартина представляла собой чистый лист, и на этом листе Магистр мог написать любую историю, ту историю, которая вознесёт Орден на небывалую высоту. Больше не нужно было гадать, кому из трёх, определённых программой персонажей суждено сыграть главную скрипку в триумфальном шествии Ордена по этому заштатному, но такому вкусному мирку, Ксантипа сотворил свою скрипку собственными руками. Правда, это пока была лишь заготовка, грубая бесформенная болванка, зато она таила в себе такой потенциал, что при правильном подходе могла затмить все иные инструменты, управляющие будущим мира.

Лишь одно сомнение слегка портило радужную в целом картинку орденского триумфа. Однажды Ксантипа уже ошибся, доверив воспитание малолетнего талисмана его излишне принципиальной мамочке и своему телохранителю, в котором вроде бы был уверен, как в себе. Итог сего эксперимента оказался плачевным, он едва ни упустил Мартина, а заодно и его воспитателей. В сущности, Магистру тупо повезло, что Кира отшила своего ухажёра, активировав тем самым его установки подчинения. Ксантипа слишком давно правил этой реальностью, чтобы ещё сомневаться, что всё здесь имеет свою цену, в том числе и везение. Внутренний голос подсказывал ему, что его долг пока не оплачен, и придётся чем-то пожертвовать, чтобы не спугнуть эту ветренную барышню по имени удача.

У входа в свой кабинет он немного помедлил, поскольку там его ждал непростой разговор с выполнившим задание бессмертным. Наверное, раньше Ксантипе и в голову бы не пришло торговаться с кем бы то ни было из своих подчинённых о цене за их услуги, но сейчас кое-что изменилось, ему требовалось принести жертву на алтарь удачи, расплатившись тем самым за возвращение Мартина, и приговорённый бессмертный подходил на эту роль как никто другой. Джарет дожидался своего босса, бездумно глазея в окно. Наверное, впервые за последние дни в его душе наконец воцарился покой. Это было довольно странно, ведь именно сейчас должна была решиться его судьба. Судьба бессмертного, предавшего Орден. Нет, никаких иллюзий в отношении гуманности Магистра Джарет не питал, просто устал ждать конца.

– Должен признать, что ты оказал Ордену значимую услугу,– провозгласил Ксантипа, усаживаясь за стол,– мой сын жив и потерял память.

– Не понимаю, как такое могло случиться,– в голосе Джарета прозвучало искреннее огорчение.

– И этим приятным бонусом Орден тоже обязан тебе,– Ксантипа, казалось, даже не услышал своего телохранителя и продолжал вещать как по писаному,– больше никакие крамольные высказывания безмозглых наставников не будут смущать моего мальчика, он станет идеальным оружием в моих руках.

– Причём тут я? – возмутился Джарет. – Разве из-за меня Мартин лишился памяти?

– Нет, но именно ты подсказал мне способ избавить моего сына от вредных воспоминаний, когда рассказал про амнезию Сэма,– Магистр самодовольно ухмыльнулся. – Если организму не хватает энергии даже на поддержание фонового кровообращения, ум отключает все некритичные для выживания функции, в том числе блокирует доступ к памяти. Риск, конечно, имелся и немалый, ведь мальчик обладает гораздо более хрупким организмом, чем бессмертные, но оно того стоило.

– Вы что же, специально довели пацана до критической потери энергии? – от подобного предположения у Джарета пересохло во рту. – Он ведь и так едва дышал.

– Тем проще было завершить операцию,– Ксантипа, казалось, даже не понял, насколько дико прозвучал его комментарий. – Кстати, смена амплуа с господина на заботливого родителя, кажется, тоже неплохо работает, и за эту подсказку я опять должен благодарить тебя.

– Рано или поздно он всё вспомнит,– хмуро пробурчал Джарет, которому сделалось противно от мысли, что он невольно поучаствовал в этом живодёрском мероприятии.

– И этот день станет трагедией для мальчика, который собственными руками убил своих родителей,– губы Магистра сложились в презрительную усмешку. – Думаю, я просто обязан хранить в тайне его преступление, хотя бы из сострадания к чувствам ребёнка.

– Кира тоже погибла? – Джарет ощутил болезненный укол в груди, словно кто-то сжал его сердце в кулаке.

– Эта взбалмошная особа всегда действовала непредсказуемо,– подтвердил его догадку Ксантипа. – Я не стал ей мешать присоединиться к мужу, это даже к лучшему, что мы так легко от неё отделались, не будет путаться под ногами. Но мальчику всё же нужен близкий человек, я не смогу уделять ему слишком много времени. Как думаешь, тот паренёк, которого ты приволок, сгодится на роль близкого человека?

– Я его совсем не знаю,– попытался слиться Джарет,– но у мальчишки есть яйца, это точно. Мало кто на его месте рискнул бы отправиться в пекло вместе с другом.

– Вот и славно,– Ксантипа удовлетворённо осклабился,– а ты поможешь мне сделать из непутёвого юнца надёжного телохранителя для Мартина.

– Что? – у Джарета от такого предложения буквально отнялся язык. – Вы предлагаете работу предавшему Орден бессмертному?

– Я готов дать тебе шанс искупить вину,– торжественно объявил Ксантипа,– но только если ты не станешь требовать освободить тебя от установок подчинения.

– Вы же обещали,– бессмертный сразу напрягся, предчувствуя подставу. – Неужели Магистр нарушит своё слово?

– Мне не нужны сюрпризы,– Ксантипа и не подумал оскорбиться или усовеститься. – Бессмертные были признаны опасными даже с установками, а уж без них – это просто ходячая катастрофа.

– Почему? – в голосе Джарета прорезалась обида. – Вы же теперь точно знаете, что бессмертные не были виноваты в гибели Медины. Выходит, Вы приговорили своих самых верных бойцов без всяких оснований.

– Оснований было достаточно и до гибели одного из Магистров,– возразил Ксантипа,– Медина просто дал нам последний аргумент в пользу закрытия этого проекта. Ты сам ещё жив только потому, что бессмертных в моей реальности практически не осталось, чтобы обучить мальчишку вашим трюкам. Но если вздумаешь артачиться, то я обойдусь и без твоих навыков. Выбор у тебя небогатый, мой мальчик: либо ты принимаешь моё предложение, либо тебя казнят как предателя. И на этот раз я не стану с тобой торговаться.

Думал Джарет недолго, своё решение он выстрадал и не собирался от него отступать. Собственно, он и не надеялся избежать наказания за свои проступки, даже считал это наказание заслуженным. От того, что служение Ордену больше не представлялось Джарету смыслом его существования, он не перестал быть бессмертным, а потому искренне полагал предательство смертным грехом.

– Казните,– решительно заявил он,– но выполните своё обещание. Я хочу умереть свободным.

– Как знаешь,– Ксантипа устало вздохнул и откинулся на спинку кресла,– не пожалей о своём решении.

– Некому будет жалеть,– усмехнулся Джарет,– да и не о чем. Я всё равно не смогу больше полностью довериться Ордену и его Магистру. Считайте, что я избавляю Вас от ненужных рисков.

Ксантипа прикрыл глаза и нараспев выдал какую-то булькающую фразу на незнакомом языке. Джарет прислушался к себе, но ничего не почувствовал.

– Это всё? – удивлённо спросил он. – Я теперь свободен?

– Всё,– Магистр поднялся из кресла и уставился на ошарашенного бессмертного,– твои установки больше не работают. А теперь вали из этой реальности к остальным «диким», я не потерплю присутствие неуправляемого бессмертного в Ордене. Полагаю, такой жертвы будет достаточно,– пробормотал он, словно отвечая собственным мыслям,– Мартин того стоит.

– Вы меня отпускаете? – Джарет был настолько ошарашен, что едва ворочал языком. – Я даже не знаю как Вас благодарить,– он едва сдержался, чтобы не упасть перед Магистром на колени.

– Глупец,– в глазах Ксантипы вспыхнули хищные зелёные огоньки,– сейчас тебе кажется, что я оказал тебе услугу, но со временем ты поймёшь, что свобода для бессмертного – это вовсе не подарок на именины, это кандалы покрепче железных. Ты больше никогда не сможешь обрести душевный покой, стыд и сожаление об ошибках станут твоими постоянными спутниками, и некому будет снять с тебя вину за то, что ты натворишь. А ты точно натворишь дел, твоя натура убийцы никуда не делась. Даже сделавшись свободным, бессмертный всё равно будет отнимать чужие жизни. Установки всего лишь снимали с тебя ответственность за преступления, но не меняли твоей сущности. Теперь этот груз опустится на твои плечи,– с этими словами Ксантипа швырнул Джарету медальон для разового прыжка в соседнюю реальность.

– Ничего, я двужильный,– весело отозвался тот, ловя на лету прощальный подарок своего босса,– прощайте, Магистр.

Он развернулся на каблуках и быстренько покинул кабинет, не дожидаясь, пока его хозяин передумает. А Магистр злорадно ухмыльнулся и вернулся к своим делам. Нет, он вовсе не собирался освобождать своего слугу, та белиберда, которую он с умным видом выдал за формулу освобождения, была откровенной фикцией. Джарет был слишком ценным кадром, чтобы его убивать или отпустить, а вот предоставить небольшие каникулы перетрудившемуся бессмертному стоило. Пусть поживёт якобы свободной жизнью, сам же прибежит проситься назад.

Джарет не стал испытывать свою удачу на вшивость, едва выйдя из кабинета Ксантипы, он прямо в приёмной задействовал выданный Магистром медальон. Его выбор места для прыжка был скорее интуитивным, чем осознанным, хотя некое логическое обоснование для него всё-таки имелось. Отчего-то Джарет считал себя должником Ильяры, ведь это с его лёгкой руки она лишилась сразу двух ухажёров. Как минимум эта славная девчушка заслуживала знать правду и не мучиться от неизвестности и ложных угрызений совести. Трудно сказать, отчего Джарету захотелось начать новую свободную жизнь с благотворительной миссии. Возможно он, как и Ксантипа, считал, что должен заплатить за удачу, а может быть, альтруизм вовсе не был его единственным побудительным мотивом, и ему просто захотелось повидаться с Ильярой. Так или иначе, он оказался перед домиком лесника.

– Доброе утро, мастер Джарет,– из двери домика выпорхнула шустрая девичья фигурка и нерешительно приблизилась к незваному гостю.

– Привет, Ильяра,– Джарет широко улыбнулся, притворяясь, что не чувствует неловкости,– очень красивое ожерелье,– он оценивающе цокнул языком, разглядывая блестящие розовые бусины на обнажённых ключицах девушки.

– Ой,– изящная ладошка стыдливо прикрыла неприлично глубокий вырез лёгкого платьица,– я просто примеряла подарок Мартина, когда Вас заметила. А они с Аликом скоро вернутся?

– Прости, милая,– Джарет тяжко вздохнул, приступая к своей добровольной благотворительной миссии,– думаю, ты их больше не увидишь. Но ты не беспокойся, у них всё хорошо, просто оттуда, где они сейчас живут, никак нельзя попасть в эту реальность.

На личике Ильяры появилось выражение недоумения, а потом её губы задрожали, и глаза заблестели, наполняясь слезами. Джарет ощутил странное щемящее чувство, то ли жалость, то ли вину. Странно, раньше женские слёзы никогда не вызывали у него подобных чувств. Впрочем, ему не так уж часто приходилось доводить своих случайных подруг до рыданий, обычно расставания проходили весьма буднично, без истерик. А тут ему вдруг сделалось так жалко эту расстроенную девочку, что захотелось как-то её утешить. Недолго думая, Джарет протянул руки, и Ильяра с готовностью приняла пас, доверчиво прильнув к его груди.

Пока девушка вдохновенно отдавалась своему горю, изливая потоки солёной влаги на его куртку, Джарет прислушался к своим ощущениям и с удивлением отметил, что ему доставляет удовольствие обнимать эту юную простушку, такую прелестную в своей естественности. Впервые со дня их знакомства ему пришло в голову, что эта малышка гораздо больше подходит на роль хозяйки его дома мечты, чем Кира. По крайней мере, у Ильяры отсутствует негативный опыт потери любимого человека и неудачной попытки вернуть свою прошлую счастливую жизнь. Так что ей не с чем будет сравнивать.

– Илька, ты что это развела слякоть в ясный день? – раздался из окна недовольный голос Клавдия. – Ну-ка веди гостя в дом.

Всхлипывания сразу затихли, и Ильяра подняла заплаканное лицо к Джарету. Солнечный луч коснулся шоколадной радужки, превращая блестящие от слёз глазки в две аппетитные маслинки, и у Джарета перехватило дыхание от неуместной и оттого нежданной нежности.

– Ты тоже скоро уйдёшь,– печальная улыбка мелькнула бесцветной тенью на коралловых губках и угасла,– и я снова останусь совсем одна.

– Я никогда тебя не покину,– неожиданно для самого себя пообещал Джарет и вдруг понял, что в его словах нет лжи.

Девушка доверчиво прильнула к его груди, и её изящные ручки обвились вокруг его талии, как бы защищая от невзгод и опасностей. Впрочем, в данном случае это была вовсе не аллегория, чувства девушки словно укрыли сознание бессмертного защитным зонтиком, низводя судный глас установок подчинения до едва слышного ропота. А Джарет даже не понял, какой получил подарок, ему ведь даже в голову не могло прийти, что Магистр его тупо развёл. Что ж, иногда судьбе надоедают её вечные подставы, и она позволяет актёрам своего спектакля немного расслабиться.

В то же самое время Мартин тоже пережил натуральный катарсис. Когда он очнулся этим ранним серым утром, то словно попал в ад, пустой и бесцветный как рыбий пузырь. Ему сделалось жутко от одной мысли, что придётся до конца жизни болтаться в этой гулкой пустоте, в которой нет ничего знакомого, кроме странного слова «бевардо». Ум бедняги в панике принялся метаться, пытаясь обрести хоть какую-то опору, от которой можно было бы оттолкнуться, чтобы вынырнуть из чёрного колодца неизвестности. Всё было тщетно, в памяти не осталось ничего, даже его имени. Мартин в отчаянии взмолился, чтобы это поскорее кончилось, пусть даже смертью. Что ж, Создатель услышал его молитвы, но послал к страдальцу не старуху с косой, а своего ангела.

– Я никогда тебя не покину,– Алик, сам того не подозревая, дословно повторил клятву Джарета, данную Ильяре. Он преданно заглянул в глаза своего друга и сжал его безвольную ладонь. – Вместе нам ничего не страшно, правда? – его сияющий взгляд в миг растворил проклятый пузырь и впустил в мир Мартина яркие краски и радость жизни. Ещё один безымянный наконец обрёл свою опору, и потеря памяти стала казаться ему чем-то несущественным, так мелочью, о которой не стоит жалеть.

– Нам ничего не страшно,– повторил за другом Мартин и расслабленно улыбнулся.

Что тут скажешь, судьба триумфально завершила очередную главу своей пьесы, дав каждому из актёров ощущение того, что жизнь преподнесла ему подарок. Магистр получил в свои руки ключ к процветанию Ордена, Джарет обрёл вожделенную свободу от установок подчинения, Мартин – человека, который мог и готов был заменить ему отца, а Алику предоставилась замечательная возможность реализовать своё природное стремление к бескорыстному служению, унаследованное от его родного отца-бессмертного. Порой нам просто необходимо верить в свою удачу, даже если в глубине души мы и подозреваем, что это просто поворот сюжета в бесконечном спектакле Игры в Реальность.

Реплика искателя

Замороченным игрокам несомненно имеет смысл присмотреться к учениям, которые проповедуют пробуждение с целью выхода из сансары, тут двух мнений быть не может, в конце концов, нельзя же истратить всю свою жизнь на игры. А как быть коренным аватарам? Стоит ли напрягаться, если тебе всё равно не светит убраться из этого неприветливого мира? У меня на это есть весьма категоричный ответ: для аватаров этот аспект ещё более значим, чем для обаватаренных игроков. Им в этом мире жить, и нужно позаботиться о его обустройстве.

Кстати, откуда мы взяли, что мир игроков весь из себя такой мармеладный? Только потому, что создатели религии, которая учит пробуждению, не пожалели красок для описания мира будд? Ну так у них на то были свои причины, а нам уже пора бы усвоить ту простую истину, что реклама не всегда адекватно отражает действительность. На самом деле шансов для обретения счастья и душевного покоя в родном мире больше, просто потому что каждый мир как бы заточен под конкретный тип проявленного сознания. Другой вопрос, что в нашу Игру, похоже, играют откровенные мизантропы, по крайней мере, именно они сейчас ведут в счёте, так что аватарам приходится несладко.

Однако давайте отдадим себе отчёт в том, что игроки издеваются над аватарами нашего мира с их согласия, может быть, не всегда осознанного и тем не менее добровольного. Да-да, никакого насилия над человечеством не совершалось, рабом вообще нельзя сделать, рабом можно только стать. Даже железные кандалы не способны превратить свободного человека в раба, максимум они сделают его пленником, зато добровольное согласие подчиняться очень даже способно.

Не поручусь за всю нашу Игру в Реальность, но в нашем конкретном мире работает алгоритм, обычно называемый законом свободы воли. Этот алгоритм гарантирует наказание агрессору за насилие над личностью, а также и самой личности, если она добровольно отказывается от своих прав. В последнем случае личность теряет свой статус и превращается в вещь, которой собственник может распоряжаться по своему усмотрению. Этой лазейкой и пользуются игроки, чтобы избежать наказания.

Разумеется, вы можете возразить, что таких дураков, которые бы добровольно отказались от своих законных прав, просто не существует, и ошибётесь. Многим людям порой становится невмоготу нести бремя ответственности за свою жизнь, и они, кто сознательно, а иные инстинктивно стремятся переложить эту ношу на плечи кого-то более сильного и мудрого, например, бога. Наверное, наша слабость во многих случаях оправдана, но дело в том, что «рабы божьи» – это такие же преступники, с точки зрения мироздания, как и прочие отказники или насильники.

Впрочем, даже сильные духом люди не избавлены от вероятности попасться на крючок грамотной манипуляции и утратить свою свободу. Обман – это самое безотказное и убойное оружие, позволяющее поработить сознание людей, поэтому наиболее продвинутые игроки пользуются именно им. К тому же обман кармически ненаказуем, поскольку жертву обмана никто не заставляет в него верить. Однако не стоит рвать на себе волосы и проклинать собственную беспомощность. Помните, что нашу реальность сотворяют умы не игроков, а аватаров, так что сила на нашей стороне, нужно только научиться ею пользоваться.

Конечно, аватарам не сравниться по мощи ума с игроками, с этим не поспоришь, но кто сказал, что мы не в состоянии сами формировать благоприятные для нас ментальные концепты в нашем общем инфополе или хотя бы поддерживать только правильные, с нашей точки зрения, смыслы? Сейчас формирование смыслов полностью отдано на откуп игрокам, и они всячески поддерживают нынешний статус кво, который, кстати, был установлен их же стараниями. Игроки вполне целенаправленно превратили аватаров в бездумное стадо, лишив их знаний о своей природе и заставив тупо реплицировать внедряемые ими концепты. Слабый неразвитый ум аватаров не позволяет им эффективно бороться с навязанными программами, а потому игроки могут творить в нашем мире всё, что им заблагорассудится.

Только не подумайте, что я призываю к революции. Это занятие совершенно бесполезное, аватарам в этой борьбе не выиграть. Если игроки осозна́ют, что начинают терять контроль над Игрой, то просто обнулят проигрышный расклад и начнут новую Игру, что они и делали уже множество раз. В идеале аватарам нужно перевести отношения с игроками в формат сотрудничества, когда внедряемые смыслы формируются на базе договорённостей. Думаю, в каком-то виде это работает и сейчас, только те аватары, которые смогли достучаться до игроков, связались с не самыми высоко духовными личностями, да и собственная нравственность у них явно хромает. За какие-то плюшки лично для себя они сделались пастухами человеческих стад, помогая опускать людей в деградацию.

Значит ли это, что из тюрьмы нет выхода? Нас так и будут выпасать в загонах для скота и беззастенчиво доить или вообще пускать под нож? Можем ли мы надеяться, что в будущем на смену игрокам-садистам придут игроки-ангелы, которые примутся превращать наш мир в райский сад? Что ж, надежда, как говорится, умирает последней, однако не стоит безвольно отдаваться на волю судьбы, ведь райских кущ можно и не дождаться. Какими бы поганцами ни были игроки, но нашим истинным тюремщиком является всё-таки наш собственный индивидуальный ум, поэтому грамотный узник никогда не стремится освободить тюрьму целиком, вместо этого, он роет свой персональный подкоп на волю. Только когда ум из тюремщика переквалифицируется в союзника, ворота тюрьмы распахнутся, впуская в нашу жизнь такой желанный ветер свободы.

Эпилог

Алый солнечный диск коснулся водной глади и как бы завис на линии горизонта, выстрелив из своего огненного чрева золотую дорожку, летящую прямо к берегу. На небе не было ни облачка, а потому поначалу невозможно было заметить, что закатное светило действительно остановило своё погружение в океан, превратившись в эдакий стоп-кадр. Четверо наблюдателей, расположившихся на высоком обрыве, чтобы полюбоваться закатом, тоже застыли в созерцательном трансе, уподобившись остальной природе. Даже ветерок, до этой минуты лениво приглаживающий высокую шелковистую траву вокруг участников этого импровизированного пикника, вдруг куда-то сгинул, погружая мир в полную неподвижность.

– Хватит выпендриваться, Тоша,– Алиса ласково потрепала своего любимого Творца по голове,– все уже вдоволь насладились твоим шоу. Запускай кино.

– Просто хотел, чтобы вы запомнили этот вечер,– смутился Антон,– и в мыслях не было выпендриваться. Ладно, кино, так кино.

Статичная картинка словно ожила, свежий ветерок прошёлся мелким гребнем по травяному ковру, откуда ни возьмись с востока потянулись к берегу розовые облака, и солнечный диск начал погружаться в море.

– А мне понравилось,– Семён задумчиво улыбнулся,– хорошо, когда хоть ненадолго всё остаётся неизменным. Кирюш, а ты о чём задумалась? – он обнял сидящую рядом женщину и легко коснулся губами голубой жилки на её виске.

– Я вот пытаюсь понять, откуда она могла об этом знать? – Кира задумчиво подняла глаза к бегущим по небу облакам.

– Ты о ком говоришь? – живо поинтересовался Семён.

На самом деле ему совсем не хотелось отвлекаться на какие-то посторонние темы, все его мысли были сейчас заняты исключительно самой Кирой, всё остальное существовало лишь в качестве фона. Даже нехилые чудеса, которые походя демонстрировал хозяин этого игрушечного мирка со смешным именем Дача, казались Семёну всего лишь вульгарными фокусами по сравнению с настоящим волшебством, которое буквально ворвалось в его жизнь, когда он уже успел с ней проститься. Они с Кирой снова были вместе, и никакие игры Творца с его реальностью не смогли бы затмить собой этого чуда.

– О говорю о твоей Нарьяне,– Кира повернулась и с хитрой улыбочкой уставилась на смущённого мужчину. – Это она рассказала, где тебя искать, и заявила, что только я смогу тебя спасти. Так оно и вышло,– женщина самодовольно улыбнулась,– но откуда она могла это знать?

– Ведьма, что с неё взять,– отмахнулся Семён,– она много чего мне предсказала.

– Никто не может видеть будущее,– Антон назидательно поднял палец, как бы опровергая саму возможность случившегося. – Наше будущее не предопределено, мы сами его создаём каждую секунду своего существования.

– А я знала человека, который умел вычислять вероятности будущих событий,– возразила Кира,– я говорю о Витасе. Ты же его тоже должен помнить,– обратилась она за поддержкой к Семёну.

– Да, бедняга даже умудрился заранее увидеть собственную смерть,– подтвердил тот. – Не хотел бы я обладать таким талантом.

– Это любопытно,– Антон не стал огульно обвинять своих оппонентов в некомпетентности, но всё же не удержался от поучения,– но боюсь, ваш знакомец просто сам себя запрограммировал на один из вариантов будущего. Некоторые люди имеют такую прочную связь со своим высшим я, что могут видеть многомерную картину реальности целиком, все кармически разрешённые версии своего проявления.

– Думаешь, Витас сам себя приговорил? – заинтересовался Семён.

– Если человек не понимает, как действует этот механизм, то вероятность того, что он неосознанно выберет для себя один из вариантов, достаточно высока,– Антон сочувственно улыбнулся. – Если честно, поверить словам какой-то провидицы было со стороны Киры верхом недальновидности.

– А я и не поверила,– та даже не подумала оправдываться,– достаточно было того, что Нарьяна знала, где искать Семёна.

При этих словах бессмертный судорожно вздохнул, и на его лице появилось страдальческая гримаса. Было видно, что сей акт самопожертвования со стороны любимой женщины он воспринял довольно болезненно.

– Кирюша, ты с ума сошла,– Алиса всплеснула руками,– ты же понимала, что выбраться из портала невозможно. На что же ты надеялась?

– Надежда – глупая и трусливая тварь,– Кира скривила губы в презрительной усмешке,– меня на эту приманку больше не поймаешь.

– Так ты сознательно пошла на верную смерть,– догадался Антон. – Какой в этом смысл?

– Все умирают,– Кира беззаботно пожала плечами,– таковы правила этой игры, это просто вопрос времени.

– Какого времени? – возмутилась Алиса. – Сколько вы могли протянуть без воды в том жутком месте?

Кира мечтательно улыбнулась и прикрыла глаза. Да, Семёна её самоубийственный шаг тоже привёл в отчаяние, принять такую жертву ему было непросто. А ведь для самой Киры это вовсе не было жертвой, напротив, она воспринимала эти несколько дней рядом с любимым человеком как подарок судьбы. Впрочем, возмущение пленника портала очень быстро сошло на нет. Как только их губы встретились, все остальные чувства, кроме безбрежного счастья, растаяли без следа. Какая разница, как долго длится вечность, её невозможно измерить в днях, часах и минутах. Бывает, что и одного мига достаточно, чтобы ощутить её дыхание.

– Но как же вы всё-таки выбрались? – прервал медитативные грёзы Киры Антон.

– Это было жутковато, если честно,– Семён инстинктивно передёрнул плечами. – Прямо над нами вдруг образовалась дыра, чёрная такая, с рваными краями. В первый момент она была совсем маленькой, а потом как начала расти, мы едва успели отскочить в сторону.

– Да, мы сначала попытались убежать,– подтвердила Кира,– но потом поняли, что от этой напасти не спастись, она окружила нас со всех сторон. Я даже не думала, что трансгрессия сработает, наверное, просто на автомате прыгнула сюда, в мир Дачи, когда решила, что нам пришёл конец.

– Знаешь, а я такое видел раньше,– Антон задумчиво покачал головой,– так выглядит процесс разрушения реальности. Кто-то намеренно уничтожил портал.

– Ясно кто,– Кира неприязненно передёрнула плечами,– его хозяин. Решил, видимо, не затягивать с казнью своего пленника, да и я очень кстати оказалась в его власти.

– И что бы с нами случилось, если бы Кирюша ни догадалась трансгрессировать? – поинтересовался Семён.

– Никто этого не знает,– Антон пожал плечами,– но вряд ли вы смогли бы выжить. Разрушение происходит за счёт того, что объекты реальности распадаются на очень мелкие части.

– Выходит, ваша ведьма была права,– уверенно заявила Алиса. – Если бы Кира ни оказалась в тот момент рядом с Семёном, он бы погиб.

– Вот и не верь после этого в предсказания,– Кира весело рассмеялась. – Сёма, где ты нашёл эту удивительную женщину? Она ведь пожертвовала своим счастьем ради тебя.

– Нарьяна, вообще-то, не из той породы,– Семён скептично хмыкнул,– она потомственная ведьма, и благородные порывы ей не свойственны. Даже не знаю, что должно было случиться, чтобы она сделала что-то бесплатно. Из-за её колдовских штучек я потерял несколько месяцев жизни, а мог бы найти тебя раньше.

– Нет, не мог,– вздохнула Кира,– я была в плену у Ксантипы и до сих пор сидела бы под замком, если бы Мартин ни нашёл в тебе своего отца. Только желание сына быть рядом с тобой подстегнуло его искать способ меня вытащить. Так что в каком-то смысле ты стал причиной моего освобождения.

– Как же всё странно и трагично сложилось,– вздохнула Алиса,– вам пришлось почти всю жизнь прожить врозь. Сколько же времени вы потеряли?

– Время не имеет значения,– Кира на автомате повторила слова, сказанные Нарьяне,– а прошлого не вернёшь, так что не стоит о нём печалиться.

– Ты в этом уверена? – в глазах Антона заплясали озорные искорки. – Что ж, посмотрим, не изменится ли твоё мнение завтра.

– А что случится завтра? – заинтересовался Семён.

– Сюрприз,– Антон поднялся на ноги и потянулся. – Пора баиньки, совсем уже стемнело, Волк, должно быть, уже восстановил душевное равновесие и больше не станет рычать на нашего гостя.

– Я же не знал, что он ручной,– принялся оправдываться Семён. – А как ещё я должен был реагировать, когда эта зверюга бросилась на Кирюшу?

– К счастью, пострадало только самолюбие серого,– улыбнулась Алиса. – Бедняжка даже представить не мог, что в мире имеется хоть кто-то сильнее и быстрее его самого. Вертер и тот не мог завалить нашего Волка, а ты едва ни свернул ему шею, прежде чем Кира тебя остановила.

– Не наезжай на Семёна,– встал на защиту бессмертного Антон,– его действия были оправданы. И вообще, всё хорошо, что хорошо кончается.

На этой примирительной ноте закатные посиделки завершились, и обитатели Дачи разбрелись по своим комнатам. Неизвестно, как спал этой ночью обиженный Волк, но Кира с Семёном задремали только под утро. Наверное, это было глупо, ведь впереди у них было сколько угодно времени, но долгое расставание научило их ценить каждую минуту, которую они могли посвятить друг другу, а ещё не откладывать важные вещи на потом, ведь этого «потом» могло и не случиться. Те несколько часов, что они провели в портале, никак не могли насытить их желание и заглушить тоску долгого одиночества, тем более, что оба понимали, чем всё закончится. Счастье пока не сделалось для них привычным, оно было настолько острым, что о сне не могло быть и речи.

Кира вынырнула из утренней дрёмы и сразу ощутила, что Семён не спит. Его дыхание было прерывистым, а пальцы мягко, но уверенно ласкали её обнажённое плечо. За окном едва рассвело, так что проспала Кира никак не больше пары часов, но потеря даже столь короткого промежутка времени показалась ей неоправданным расточительством. Семён почувствовал, что она проснулась, и его ласки сразу сделались более настойчивыми.

– Я так соскучился,– прошептал он в своё оправдание, приподнимаясь, чтобы поцеловать разомлевшую женщину, но отчего-то застыл над ней в недоумении. – Кирюша, что это с тобой?

В голосе Семёна прозвучала такая смесь восторга и недоумения, что Кира испуганно распахнула глаза и обомлела. В первый момент ей показалась, что она просто спит и видит сон, тот самый сон, который частенько будоражил потерявшую мужа женщину, про их первую встречу в приморском городке. Несмотря на недостаток освещения, не заметить произошедшие с Семёном изменения было невозможно, исчезла седина в волосах и морщины на лице, он выглядел тридцатилетним. Киру инстинктивно охватил ужас, как только она представила, как будет выглядеть рядом с молодым красавчиком. Да он же её бросит.

– Ты снова стал молодым,– испуганно пробормотала она.

– На себя посмотри,– Семён легко поднял женщину на руки и вместе с ней подошёл к зеркалу. Из сумрака рассветного зазеркалья на Киру смотрела юная незнакомка, облик которой за прошедшие годы она успела основательно подзабыть. – Думаю, это тот самый обещанный сюрприз,– констатировал Семён.

– Антон вернул нам потерянное время,– завороженно прошептала Кира. – Так вот о чём он говорил. Теперь мы сможем прожить жизнь заново, по-другому.

– Не думаю, что нам стоит просто отбросить эти годы,– Семён отнёс свою драгоценную ношу обратно на кровать и заботливо укутал её одеялом. – Когда-то я мечтал вернуть всё, как было до нашего расставания, забыть обо всём и начать сначала. А когда действительно забыл, то это стало для меня невосполнимой потерей.

– Мы ничего не забудем,– торжественно пообещала Кира,– нам слишком дорого обошлись наши ошибки. Постараемся больше их не делать.

– Разве у тебя были ошибки? – Семён хитро подмигнул кающейся грешнице. – Это я запутался и всю жизнь разрывался между любовью и долгом, а ты всё делала правильно.

– Нет, нельзя было позволять обиде управлять моими чувствами и действиями,– возразила Кира,– я должна была верить тебе.

– Верить тому, кто тебя бросил и едва ни убил? – Семён недоверчиво покачал головой.

– Тому, кто любит меня больше жизни,– поправила Кира,– и без кого моя жизнь не имеет смысла.

Не стоит удивляться, что после этих слов дальнейшие рассуждения и выяснения отношений сделались ненужными. В конце концов, двое молодых людей запросто могут найти более достойное применение своим губам, чем извлечение дурацких звуков. В результате, к завтраку они не поспели и спустились на веранду, когда солнце уже стояло в зените. Тем не менее проголодавшихся возлюбленных встретил накрытый по всем канонам гостеприимства стол. Около самовара хозяйничал гном, Антон с Алисой расположились на диванчике с кружками чая, а Волк нервно жался к ноге своего хозяина и исподлобья поглядывал на опасного чужака.

– Хороши,– Антоша причмокнул губами, оглядывая помолодевшую парочку оценивающим взглядом. – Ты прям превзошёл себя, Создатель,– он отвесил уважительный поклон в сторону дивана. – Нас с Волком тоже не мешало бы омолодить.

– Да вы и так с самом соку,– рассмеялся Антон,– хотя серый, наверное, слишком расслабился от безделья, коли Семён завалил его как щенка. С вами всё в порядке? – обратился он к вновь прибывшим.

– Даже не знаю, что сказать,– Кира смущённо опустила глаза.

– Скажи спасибо,– подсказал гном.

– Мы тебе очень благодарны, Антон,– Семён быстренько последовал мудрому совету,– не ожидали получить в подарок пятнадцать лет жизни.

– Вообще-то, всё обстоит несколько иначе,– принялся оправдываться волшебник,– я вовсе не повернул для вас время вспять, это невозможно, просто зафиксировал состояние ваших тел на тот момент, когда мы познакомились с Кирой.

– Зафиксировал? – Семён с недоумением посмотрел на Антона. – Хочешь сказать, что мы теперь не будем стареть?

– Ты сделал нас бессмертными? – внесла свою лепту в поток вопросов Кира.

– Бессмертных не существует,– назидательно произнёс гном, поднимая вверх указательный палец, при этом Кира с Семёном переглянулись и заулыбались.

– Вы с этим не согласны? – Антон удивлённо поднял на них глаза. – Знаете кого-то из бессмертных?

– Я и есть бессмертный,– рассмеялся Семён,– так нас называют за то, что мы помним свои прошлые воплощения. Но это, конечно просто название, убить нас не так уж сложно.

– Волк бы с тобой поспорил,– Алиса с сочувствием погладила забившегося под диван серого,– но гном прав, молодые тела – это вовсе не панацея от смерти. Все когда-нибудь умрут, просто причиной вашей смерти будут не старость и болезни, а что-то другое.

– Ух ты,– Семён недоверчиво покачал головой,– это даже лучше, чем омоложение.

– Ну и как вы собираетесь использовать мой подарок? – полюбопытствовал Антон.

– Наверное, вернёмся в ту реальность, где обитают наши близкие,– Кира вопросительно посмотрела на Семёна. – После такого чуда Сёму точно все признают настоящим Магистром.

– Нет, с возрождением Ордена покончено,– решительно объявил кандидат в правители мира,– я не стану новым диктатором. Пусть люди сами разбираются со своими проблемами, а мы с Кирюшей соберём вместе наших детей и наконец хоть немного поживём одной семьёй.

– Вот это дело! – гном одобрительно кивнул и тут же принялся суетиться с угощениями для дорогих гостей.

– Не думаю, что Семён сможет превратиться из бессмертного в обывателя,– с сомнением покачал головой Антон,– да и Кира – слишком деятельная натура, чтобы стать просто домохозяйкой. Колитесь, что у вас на уме.

– Ты прав,– Кира обвела сияющим взглядом притихших слушателей,– новая жизнь – это подарок, который грех транжирить на сытое благополучное существование. В конце концов, мы отличаемся от животных как раз тем, что смеем мечтать о чём-то большем, чем продолжение рода. Мы с Сёмой, к примеру, мечтаем о мире, где не будет господ и рабов, и где каждый сможет делать то, что ему по душе.

– Утопия,– гном пренебрежительно махнул рукой.

– Поживём-увидим,– Антон уклонился от откровенного порицания или насмешки, но в душе он был согласен со своим тёзкой.

– Может быть, мы и обломаемся,– не стал спорить Семён,– но я в нас верю. Хватит играть в чужие игры, пора начинать свою.

Кто знает, может быть именно в этот момент будущий Создатель мира Райдо поверил в своё предназначение и, главное, в то, что у него достанет сил, чтобы претворить свои мечты в реальность. В нашем мироздании вообще нет более могущественного инструмента воплощения реальности, чем вера, именно она лежит в основе его магии. Тут главное – правильно выбрать, во что верить. Если вы фаталист и убеждены, что «на всё воля божья», то ваша собственная воля останется без поддержки энергии веры. Зато нет предела возможностей для тех, кто верит в себя.

Оглавление

Книга 1. Три одиночества

Пролог

Глава 1

Глава 2

  Реплика искателя

Глава 3

Глава 4

Глава 5

  Реплика искателя

Глава 6

Глава 7

Глава 8

  Реплика искателя

Глава 9

Глава 10

Глава 11

  Реплика искателя

Глава 12

Глава 13

Глава 14

  Реплика искателя

Глава 15

Глава 16

Глава 17

  Реплика искателя

Глава 18

Глава 19

Глава 20

  Реплика искателя

Глава 21

Глава 22

Глава 23

  Реплика искателя

Глава 24

Глава 25

  Реплика искателя 10

Эпилог

Книга 2. Безымянный

Пролог

Глава 1

Глава 2

  Реплика искателя

Глава 3

Глава 4

Глава 5

  Реплика искателя

Глава 6

Глава 7

Глава 8

  Реплика искателя

Глава 9

Глава 10

Глава 11

  Реплика искателя

Глава 12

Глава 13

Глава 14

  Реплика искателя

Глава 15

Глава 16

Глава 17

  Реплика искателя

Глава 18

Глава 19

Глава 20

  Реплика искателя

Глава 21

Глава 22

Глава 23

  Реплика искателя

Глава 24

Глава 25

Глава 26

  Реплика искателя

Глава 27

Глава 28

  Реплика искателя