Русский пятистатейник [Андрей Милов] (fb2) читать онлайн

Учителям моим, преподавателям Университета Дружбы Народов им. Патриса Лумумбы, заронившим зерно осознания языка человеческого как живого организма, естественным образом развивающегося во времени и пространстве, – посвящаю это историко-этимологическое исследование. Нижайший поклон: Геннадию Прокопьевичу Мельникову (системная лингвистика), Екатерине Ивановне Фетисовой (славяноведение), Лидии Яковлевне Усачёвой (история русского языка).

Норманнизм и скандинавокреатионизм

Исходные понятия

История. Из «Истории Российской» – Татищев, Василий Никитич: «Исторiя есть слово Греческое, то самое значитъ, что у насъ дҍи или дҍянiя… Исторiя не что иное есть, какъ воспоминовенiе бывшихъ дҍянiй и приключенiй добрыхъ и злыхъ, потому все то, что мы предъ давнымъ или недавнымъ временемъ чрезъ слышанiе, видҍнiе, или ощущенiе искусились и вспоминаемъ, есть сущая Исторiя… дҍла древнiя иногда такъ чювствительно намо воображаются, какъ бы мы собственно то видҍли и ощущали».

В наши дни, с точки зрения пытливого ума, история должна восприниматься как достоверный рассказ о том, что есть было. Да-да, именно так можно перевести грамматически утраченное перфектное время в смысловое русло. И безусловно – триединый образ в сознании: былое время, былое место и былое действие, в результате сочетания коих живу Я, а не кто-либо другой вместо меня – здесь, сейчас и в данных историей обстоятельствах, обусловленных местом и временем произошедших событий.

_______________________

Достоверная история. Великая сила слова – и власть образа! Нас впечатляет мастерство рассказчика, его искренность, непредвзятость, и мы уже верим, что знаем. Как проводник слепого, вера лишает учёный ум разума, но дарит надежду. Какая может быть связь между верой и знанием, между идеологией и наукой, между убеждениями и реальностью?! В конце концов, чем отличается научная реальность от реальной действительности?

Говорят, что история – это то, что нам рассказали. И с этим утверждением трудно спорить, ибо труд учёного-историка во многом сводится к сведению воедино письменных свидетельств современников исторических событий и критическому переосмыслению трудов своих предшественников по научной стезе, с оглядкой, разумеется, на своих коллег. Разумеется, важна к тому же опора на археологические данные, законы развития языков, анализы генетиков, этнография, историческая география, геология и прочая, прочая, прочая. Таким образом, в основу исторического рассказа должно быть положено научное исследование (исключающее либо объясняющее противоречия) как доказательный стержень, в противном случае перед нами не научный труд, а художественное сочинение, пускай и пестрят его страницы цитатами корифеев. Увы, исследования обычно скучны, порой занудливы и, как правило, непонятны любителям живых исторических рассказов. Однако выдернул стержень – и рассказы рассыпались, словно листы книги без переплёта.

______________________

Авторитетность источника знаний. Как известно, один из основополагающих научных принципов – авторитетность источника знаний. Один из… однако далеко не единственный, да и не самый важный, ибо нет во всей истории ни одного авторитета в законе, который был бы выше сущей Истории. Ежели принимаешь на веру рассказы всех корифеев от исторической науки, то невольно приходишь к выводу: нас сформировало не прошлое, а мы сами формируем своё прошлое – в виде отличных друг от друга достоверных историй. А ежели предметом истории сделать историю самих исторических рассказов, то результатом подобного исследования станет непреложный факт: история – это идеология, обращённая в прошлое. История есть была служанка сильных мира сего – всегда: так было, так есть и так будет, ибо тот, кто завладел душой и мыслью, тот и поводырь, за которым следуют слепцы.

_______________________

Версия – это гипотеза, основанная на научных данных, а ежели опорные данные далеки от научных методов познания, тогда перед нами не гипотеза, а аксиома, то есть утверждение, которое не требует доказательств. Ну а в душе человека верующего, с пониженным критическим мышлением, аксиома превращается в догму, наука – в религию, историк – в фанатика веры. Вы ему: Земля вертится вокруг Солнца, а он вам в ответ: да, с наукой, дескать, не поспоришь, а засим норманны под именем «варягов» цивилизовали дикие славянские племена. Полная абулия! Стало быть, прежде чем записываться в адепты той или иной версии происхождения Руси, надо отдавать себе отчёт: ежели загрузить машину времени той самой достоверной историей и отправить доверчивого путешественника во времени назад в прошлое, то поиск соответствующих убеждениям обстоятельств приведёт совершенно в иное место, да и не обязательно в то самое время; а ежели на обратном пути к тому же включить сослагательное наклонение, то при возвращении блудного путешественника во времени назад, то есть в настоящее, вдруг обнаружится, что Я уже не Я, не здесь, не сейчас, да и всё уже не так, как было при отправке в путешествие.

_______________________

Теория. Греческое слово θεωρία переводится на русский язык как исследование, а автора теории обычно называют теоретиком… – да-да, именно он и есть тот самый авторитетный источник знаний, корифей, производитель академической мысли, на которого принято ссылаться рассказчикам занимательных и достоверных историй.

_______________________

Норманнская теория – определение двусмысленное: с одной стороны – кто автор, а с другой – суть-то в чём? Где доказательства, в конце концов?!

_______________________

Авторство норманнской теории. Одним из наиболее знаменитых и авторитетных европейских предшественников норманнской теории является величайший немецкий учёный и изобретатель Лейбниц, Готфрид Вильгельм (Gottfried Wilhelm von Leibniz), – первый президент Берлинской Академии наук, иностранный член Французской Академии наук, член Лондонского королевского общества. Его пытливый ум охватывал едва ли не все области научного познания конца XVII – начала XVIII веков. Хватит пальцев на руке, чтобы перечислить все базовые достижения мировой науки, к которым он не приложил свою руку. Пытливый ум гения не миновали и загадки языкознания: его теория исторического происхождения языков и их генеалогическая классификация легли в основу сравнительного метода познагия в лингвистике. А также немало занимала его и историческая проблематика: он сформулировал задачу, по каким критериям определять происхождение народов, рассматривал этногенез как процесс формирования языка (к такой высоте понимания современная наука только-только подбирается). Лейбниц развенчал библейский взгляд на происхождение народов и их языков, выделил германо-славянскую, угро-финскую и тюркскую языковые общности в историческом разрезе и развитии. Большой интерес у Лейбница вызывал вопрос начатков древнерусской государственности, и в частности, притягивала его собственно личность Рюрика. Он предположил место обитания варягов в области Вагрия (Любек – южный берег Балтийского моря, впоследствии, наряду с Новгородом и Гамбургом, известен как один из крупнейших центров Ганзейского союза, от XII в.). Этимологию слова «варяг» он выводил из имени «Вагрия», ну а личность самого Рюрика при этом возводил в круг благородных датских сеньоров. Острый интерес вызывали и венды – собирательное имя славян в немецкой культуре. Догадки Лейбница в вопросе этимологии слова «варяг», как и этническое позиционирование Рюрика, отвергаются современными историками, однако, замечу попутно, сами опровергатели наблюдений Лейбница ушли в своих выводах далеко в сторону от той верной тропки, которую наметил им пророк, глубоко в чащу – в дебри ненаучных сентенций, став пленниками собственных схоластических выводов и рабами идеологических убеждений. Смею утверждать, что если кто из исследователей русского вопроса и был на верном пути, так это прозорливец Лейбниц; увы, однако, для научно выверенных выводов ему недоставало современного исследовательского инструментария, к созданию которого именно он первым и умудрился приложить свою руку, заложив основы сравнительного языкознания, определив германо-славянскую этнокультурную языковую общность, связав этническое с языковым и т.д. и т.п. Низкий поклон великому учёному! Он, несмотря на пропасть веков, оказался ближе всех к истине.

У истоков научного подхода к русской истории (в том современном состоянии, как мы осознаём науку о нашем историческом прошлом сегодня) стоят три замечательных немца: Готлиб Зигфрид Байер, Фёдор Иванович Миллер (Gerhard Friedrich Müller), Август Людвиг Шлёцер – все русские академики, исследователи русских древностей. В рамках научно-исторической мысли их трудами была сформулирована скандинавская концепция образования русской государственности, утверждена идея привнесения норманнами основ цивилизации в варварскую стихию славянских народов. Они сформулировали основные тезисы, подвели под общую идею набор предположений и толкований добытого фактического материала, горячо отстаивали свои выводы и убеждения, однако для цельной теории им не хватило прямых доказательств. Не было самого главного, чтобы выстроилась бесспорная научная база, – этимологии двух слов: «русь» и «варяги». Историческая лингвистика как наука во второй половине XVIII века только-только зарождалась, а стало быть, научное прозрение сих академиков проистекало из интуиции, впитанной с молоком матери и взращённой в любви к своей далёкой родине, к своему чужеземному роду. И эта любовь вольно или невольно переносилась в иное место, иное время и совершенно в другие обстоятельства.

Арист Аристович Куник (Ernst-Eduard Kunick) – ещё один замечательный немец, чей вклад в русскую историческую науку XIX в. переоценить невозможно. Едва ли не весь фактический материал, которым и сегодня оперируют исследователи происхождения Руси, был «нарыт» в средневековых письменных источниках русским академиком Куником. Даже норманнская этимология подводилась под слова «русь» и «варяг». Исследовательская составляющая по сути была завершена. До создания теории оставался не шаг даже, а полшажка…

Как бы там ни было, а вовремя подсуетился некий скромный специалист по германо-финским прибалтийским языкам – Вильгельм Томсен. В мае 1876 года доцент Датского университета читает в Оксфорде курс лекций под общим заглавием «The Relations Between Ancient Russia and Scandinavia and the Origin of the Russian State» – «Связи между древней Россией и Скандинавией и основание Российского государства». Оксфорд отпечатывает этот 150-страничный курс лекций – Oxford; London: James Parker and Co, 1877. Томсену прочат славу ведущего специалиста по русскому вопросу – его теория происхождения Руси от неких шведских рыбаков была тут же признана в научных кругах Европы. Откуда есть пошла земля Русская – уже не тайна за семью печатями: русского вопроса отныне не существует. Личность чистокровного норманна – датчанина по духу и по крови – как нельзя лучше соответствует авторству норманнской теории.

Готовится второе издание, немецкое, – уже обработанное и дополненное. Как мы сейчас, в эпоху рекламы и тотального господства торговых сетей, выразились бы – товар продвигается на мировые рынки сбыта. Инициатором немецкого издания выступает доцент истории Геттингенского университета доктор К. Гёльбаум (Hohlbaum), и в тираж 175-страничная монография выходит под научным оком сертифицированных историков – через год… «Der Ursprung der russischen Staates», 1879.

Цель немецкого издания – обратить внимание германской общественности и научных кругов на этот замечательный труд, который, ввиду самоочевидных достоинств, уже встретил заслуженное признание в Англии и Франции, равно как и в Скандинавских странах. Кто б сомневался?! Свидетельством тому является почётный отзыв о ней профессора Маурера (Ienaer Literatur-Zeitung. 1878. С. 256 и след.).

Рекомендуется эта образцовая монография немецким читателям весьма прозрачным напутствием Цицерона: nihil est in historia pura et illustri brevitate dulcius… Дескать, нет ничего проще, как создать новую проблему, разрешая старую. (Nihil est enim in historia pura et illustri brevitate dulcius, Цицерон, «Брут», 262).

В переводе на русский язык: «Начало русского государства» – монография Томсена издаётся в 1891 году.

Естественно, авторитетнейшие источники готовых знаний впредь ссылаются в замутнённом этимологическом вопросе на Томсена и его капитальный труд – смотри этимологические словари Преображенского, Фасмера и проч. Открываешь словарь – и ничего никому доказывать уже не надо, ибо всё давным-давно доказано и пропечатано в академических словарных статьях. Ткнул пальцем – вот и всё откровение.

Чем ещё стал известен Вильгельм Томсен научному сообществу? Он выдвинул гипотезу о родстве кавказских языков с этрусским. До сего дня ни доказать, ни опровергнуть сенсационную по тем временам догадку не представляется возможным: язык этрусков не расшифрован.

Чем ещё? В 1893 году Томсен спешит, как и в случае с Куником, предуведомить (Déchiffrement des inscriptions de l'Orkhon et de l'Jénissei, notice préliminaire, 1893) научную общественность о том, что он дешифровал орхонские и енисейские надписи, открытые российским тюркологом Радловым, Василием Васильевичем (вернее, ежели следовать принципам этногенной детерминанты, то русским учёным немецкого происхождения, чьё имя отродясь было – Fridrich Wilhelm Radloff). Наш пострел, так сказать, везде поспел – и ничего в том, что опять подсуетился да вовремя снял сливки с чужой темы, тоже вроде бы нет крамольного: нечего, дескать, рот разевать… и делиться надо – таковы уж нравы в научном мире. Великие учёные всегда были щедры и делились знаниями, но в жесточайшей конкуренции за первенство. Естественно, и Томсен щедр – он делится основами «своей» норманнской теории. Как говорится, куй железо, пока горячо. В 1896 году, уже в статусе члена-корреспондента Российской Академии наук (избран был в 1894), Томсен публикует свой труд, принесший ему заслуженную славу в академических кругах и весомое имя в научном мире. (Inscriptions de l'Orkhon, 1896.) Его именем названа улица в Анкаре, столице Турции, – Вильгельм Томсен Каддеси.

В 1902 году Вильгельм Томсен избран президентом своей альма-матер, то бишь родного университета, а в 1909 – и президентом Датского Королевского научного общества.

_________________

Норманнская теория как достоверная история. Томсен показал себя большим мастером исторического рассказа. Язык Оксфордских лекций и стиль их изложения, без сомнения, является заслугой датского учёного. Перо бойкое. Логика повествования безупречна. Эмоциональные акценты выверены и создают яркий образ у слушателя (или читателя). Текст не перегружен ссылками и цитатами. Силлогизмы подкреплены свидетельствами арабских авторов. Обращение к летописному материалу и толкование древних рукописей добавляют труду фундаментальности. Философические рассуждения о цивилизационной миссии норманнов, то бишь шведских рыбаков, и варварской сущности туземных племён: славянских и финских – пронизаны непоколебимой уверенностью автора в правоте своих суждений. Даже те места, где автор прибегает к сомнительным допущениям и предположениям, свидетельствуют: у автора нет ни малейших сомнений в том, о чём он говорит (пишет).

Ядро теории – исследовательская часть. Как две жемчужины в искусной оправе занимательного исторического рассказа – этимология слов «русь» и «варяг». Таким образом, его норманнская история стоит на трёх китах:

– Шведская этимология слова «русь»,

– Норманнская этимологоя слова «варяг»,

– Толкование строк Нестора-летописца о вокняжении варягов во главе с Рюриком и двумя его братьями как свидетельство о призвании скандинавов, от имени которых прозвалась земля Русской.

Предоставим слово Вильгельму Томсену, чтобы зазря не голословить.

Зачатие Руси по-скандинавски

Русь по Томсену – как то видится ему:

С. 96: Имя Ruotsi никоим образом не может быть объяснено исходя из финского языка, равным образом как и Русь – славянского языка. Следовательно, это должно быть иностранное слово, что со всей вероятностью указывает на скандинавское происхождение… Мы можем легко вообразить, что Шведы, которые жили вблизи побережья и регулярно пересекали Балтику с одного берега на другой берег, могли очень рано называть себя – не в качестве национальной принадлежности, но по роду занятий или образу жизни – robs-menn или robs-karlar или что-то в этом роде, то есть, в соответствии с первоначальным значением слова, «гребцы», «моряки».

Сноска Томсена: «В Северной Норвегии Rossfalk (Rors или Rods-falk) по-прежнему значит “рыбаки, что промышляют в прибрежных водах во время ловли”. Ед. ч. Ross-kar или -man…».

Непосредственно в шведском это слово постепенно стало употребляться в качестве имени собственного. Тогда не покажется и нам странным, что финны понимали это имя как титульное имя нации, и заимствовали в этом значении, и таким образом совместили в сложное слово – Ruotsi и Ruotsalainen. Могут последовать возражения… Но если мы предположим, что не Шведы называли себя Robs, или Ruotsi, или Russ, но что финны перенесли на них эту аббревиатуру, то противоречия исчезают. Ибо это вполне естественно для финнов: в сложенном слове, где обе составные заимствованы из другого языка, они произносят его лишь первые ударные части… Это только гипотеза, но она представляется мне убедительной и заслуживающей внимания…

…Это имя перешло от финнов к славянам в форме «Русь», где звук UO, незнакомый славянам, преобразовался в звук U, точно так же, как SUOMI… в СУМЬ…¹.

_______________________

Слово «русь» – это языковая ошибка, ну а Россия – недоразумение истории? Перенесёмся на сотню лет в будущее, в 1982 год, и ознакомимся с выводами коллективного труда ученых ГДР, СССР, Польши, Дании и Восточной Германии:

«Советские лингвисты за последние двадцать лет детально исследовали происхождение этого северного названия… Выводы их едины: название “Русь” возникло в Новгородской земле. Оно зафиксировано здесь богатой топонимией, отсутствующей на юге: Руса, Порусье, Околорусье в южном Приильменье, Руса на Волхове, Русыня на Луге, Русська на Воложбе в Приладожье. Эти названия очерчивают первичную территорию “племенного княжения” словен, дословно подтверждая летописное: “прозвася Руская земля, новогородьци”. По содержанию и форме в языковом отношении “Русь” – название, возникшее в зоне интенсивных контактов славян с носителями “иних языцев” как результат славяно-финно-скандинавских языковых взаимодействий, в ходе которых возникла группа первоначально родственных и близких по значению терминов, позднее самостоятельно развивавшихся в разных языках, наиболее полно и многообразно – в древнерусском.

Первичное значение термина, по-видимому, “войско, дружина”, возможна детализация – “команда боевого корабля, гребцы” или “пешее войско, ополчение”. В этом спектре значений летописному “Русь” ближе всего финское ruotsi и древнеисландское robs, руническое rub. Бытовавшие на Балтике у разных народов для обозначения “рати, войска”, на Руси это название уже в IX в. жило самостоятельной жизнью, оторвавшись от прибалтийско-финского, и от близкого от первичного значения скандинавского слова. На ранних этапах образования Древнерусского государства “Русь” стала обозначением раннефеодального восточнославянского “рыцарства”, защищавшего “Русскую землю”, нового, дружинного по формам своей организации общественного строя, выделившегося из племенной среды. В XI в. “Русин”, полноправный член этого слоя, по “Русской Правде” Ярослава Мудрого, – это “гридин, либо коупчина, любо ябетник, любо мечник”, то есть представитель дружины, купечества, боярско-княжеской администрации. Он был членом выделившейся из племенных структур и поднявшейся над ними социальной организации…

В силу этих закономерностей происходило и перерастание уже в IX–X вв. социального значения в этническое: “Русь” становится самоназванием не только для новгородских словен и киевских полян, “прозвавшихся Русью», но и для варяжских послов “хакана росов”, а затем посланцев Олега и Игоря, гордо заявлявших грекам: “Мы от рода русскаго”…»².

Как следует из коллективного труда учёных мужей, за 100 лет исследований русского вопроса, со времён Томсена, по сути ничего не изменилось. Ну разве что риторика слегка смягчилась. Основные тезисы обросли домыслами и далёкими от науки догадками в стиле народной этимологии. Чтоб потом не возвращаться к вопросу славянской оправы для норманнской этимологии, следует заметить, что топонимы: Руса, Порусье, Русыня и проч. – к этимологии слова «русь» не имеют ни малейшего отношения. Этимология топонимов связана со словом ruch («рух») – основные значения которого: течение, поток, порыв, движение, суматоха, волнение, тревога и тому подобное, что полностью согласуется с именами рек и речушек, которые порываются в своём русле. Смысловое наполнение слова, как бы вскользь упомянутое корифеями: «Первичное значение термина, по-видимому, “войско, дружина”, возможна детализация – “команда боевого корабля, гребцы” или “пешее войско, ополчение”…» – мы находим, например, в польском языке, где «рушение» – это народное ополчение, а «Рух» – это политическое движение. Примеров не счесть, ибо слово обще для германо-балто-славянских языков.

Чередования х/с… Нет тут загадки. «Что касается звука [ch], то он явился новообразованием на славянской почве: он развился в праславянском языке из и.-е. звука [s] в том случае, когда [s] находился после… [u] или после тех звуков, которые развились из и.-е. …[u]»³.

Пример – «рыхлый», где, в соответствии с закономерностями преобразования звуков, из и.-е. U получаем др.рус. Ы, а из и.-е. S праславянское Х после Ы (из U).

Таким образом, буква С (твёрдый звук [s]) в топониме «Руса» не имеет ничего общего с буквой С (мягкий звук [s’]) в имени «Русь», как и буква У букве У – рознь в двух именах «руса» и «русь» (в словах «ухо» и «рука» буква У, за которой стоит современный звук [u], так же этимологочески восходит к различным звукам), о чём будет сказано ниже и подробно разобрано в свете исторических закономерностей развития русского языка.

А как маститые учёные могли – все разом! – не заметить коренное население (конечно, если 2–3 тыс. лет проживания на этих территориях можно определить понятием «коренного народа»)?! Мол, «в языковом отношении “Русь” – название, возникшее… как результат славяно-финно-скандинавских языковых взаимодействий». Уму непостижимо: выбросить из истории языкового взаимодействия прибалтийских народов – самих балтов!

Во II тыс. до н. э. некая культурно-языковая группа племён разделилась надвое. Одна часть обособилась и по неизвестным нам причинам двинулась в долгий путь – осваивать территории от Десны и среднего Поднепровья до южных и восточных побережий Балтики – по Оке вплоть до Волги. Судя по археологическим данным, этот процесс миграции происходил волнами в течение довольно-таки длительного времени. В результате смешения с туземцами, угро-финскими племенами, образовались народы, которые мы сегодня, с лёгкой руки немецкого языковеда Нессельмана, с половины века XIX называем «балтами».

Другая часть, оставшаяся после разделения (ухода балтов), составила особую культурно-языковую общность, в языке которой заработал закон открытого слога, причины которого науке на сегодняшний день точно не известны. Все последовавшие за тем языковые изменения и сформировали ту самую культурно-языковую общность, которую мы называем «славянами».

Примерно через 2 тыс. лет после распада балто-славянской общности часть славян двинулась следом – по стопам своих братьев балтов. В результате культурного и языкового смешения с центральной и восточной ветвями балтов образовались восточнославянские племена (славяно-балты или балто-славяне), разумеется, с примесью скифских и иных местных кровей ближе к югу и угро-финских – ближе к северу и востоку. Сегодня мы смешение этих народов, утративших исторические связи со своими корнями, называем русскими людьми, а язык, на котором они говорят, – русским.

Ко времени образования Руси древнее слово, чей возраст измерялся в пару тысяч лет и которое легло в основание имени «русь», было узнаваемо как в общеславянской, так и в родственной балтской языковой среде. Таким образом, задачей учёных мужей, собранных в коллектив исследователей русского вопроса, было отыскать потерянное слово, а не согласовывать противоречия в совместной декларации. Они учёные мужи, а не политики, чтобы выглядеть политкорректными в ущерб науке.

А изначальный посыл: «название “Русь” возникло в Новгородской земле»?! Более чем сомнительный тезис. Когда был построен Новгород и когда сложилось имя «Русь»? – это тот ещё вопрос! Я бы поменял местами: Новгород возник на земле Русской, из Руси вырос, о чём обмолвимся ниже.

Как такое могло случиться, чтобы корифеи запутались или усомнились в вопросах, за незнание которых они сами ставят «неуд» своим же студентам-третьекурсникам на экзамене по истории родного языка. Завороженные – иного объяснения подобрать не могу.

Как-то случайно, бродя по дебрям интернета, я наткнулся на утверждение, будто современные археологические данные подтвердили скандинавскую этимологию слова «русь». Подумалось: неужели таки откопали в земле какой-нибудь артефакт с надписью? Будучи несказанно удивлённым, я спросил адепта норманнской теории: «Что вы имели в виду, говоря, что археологические данные подтвердили этимологию слова "русь"… Ходить в викинги – ходить в русь…».

И получил ответ в виде репоста – Владимир Петрухин, профессор кафедры отечественной истории древнего мира и средних веков факультета архивного дела историко-архивного института РГГУ:

«Ну, можно посмотреть в «Русский этимологический словарь» Макса Фасмера, замечательного немца, которым до сих пор мы пользуемся, его словарем, как настольной книгой – там эта этимология приведена. Сейчас уточнили, опять-таки, благодаря последним изысканиям археологов, эту этимологию – слово «Русь» означает участников дружины, которая идет в поход на гребных судах. Т.е. это слово на Востоке было равнозначно тому слову, которым обозначали участников похода скандинавы на Западе. Но на Западе они ходили в викинг, в поход на длинных морских кораблях, под парусами. Но вот здесь на Востоке эти длинные корабли не подходили, они не в состоянии были пройти по рекам. Здесь нужны были гребцы. Поэтому в скандинавских рунических надписях, правда, довольно поздних, XI века, и говорится о том, что на Восток ходили не в викинг, а в Русь. Так звучит, почти так это слово и звучит по-скандинавски. Так до сих пор шведов и называют те самые потомки далекие чуди, которая участвовала в призвании варягов – и в эстонском, и в шведском языке современном Швеция называется «Рутси», т.е. тем же словом, что и Русь. Вот, запомнили, прибалтийские финны о том, что оттуда, с запада, из-за моря приходят эти люди, которые называются Русью. Они передали это имя славянам, и с тех пор это имя и стало обозначать ту княжескую дружину, которую взяли с собой первые князья, которая пошла по этим рекам Восточной Европы, договорившись со славянами о том, что они не будут препятствовать прохождению их флотилий, наоборот, будут способствовать за определенную плату этому самому прохождению»⁴.

Изыскания норманнистов XIX в. легли в основу этимологической статьи в словарь, а норманнисты ХХ в. ссылаются на словарь ХХ в. как на доказательство – это же короткое замыкание! На наших глазах теория Томсена превратилась в аксиому, не требующую доказательств, и обрастает всё новыми и новыми подробностями – художественными по сути своей. Да и зачем доказывать, ежели всё давным-давно доказано?! Надо просто верить…

Под гипноз сказки попадают даже забронзовевших кумиров низвергатели, не принимающие на веру рукотворные мифы. Олесь Бузина: «Варяги… дали и имя – русичи, русины, русские… По происхождению варяги были шведами. Свои дружины, промышлявшие на восточнославянских реках, они называли “роте“ – “гребцы“… Местные жители, по привычке всех туземцев коверкать иностранные слова, преобразили “роте“ в “Русь“, и, признав власть варягов, стали называть себя этим именем…»⁵.

Коротко говоря, теория Томсена живее всех иных и процветает в первозданном виде, завораживая любой академический ум до умопомрачения. Не теория, а мантра – орудие осуществления психического воздействия, акт заклинания.

_______________________

Научная составляющая норманнской теории. Аргументы можно парировать аргументами, факту – факт противопоставить, догадку – высмеять и отвергнуть, мысль – обернуть бессмыслицей, а чувство – оскорбить. Наконец, можно бросить предмет и перейти на личности, хулу возведя… Но всякий учёный муж точно знает: критика без позитивной программы – безнравственна. Поскольку теориям противопоставляются теории, а ещё лучше цельные учения, постольку критикам норманнской теории нечего положить в противовес. Нет никакой другой теории – есть догадки вразнобой да праведные чувства.

Но что же такого научного содержит норманнская теория, что ей столетиями следуют корифеи как слепые старцы за проводником?

Да вот это вот самое: UO > U – одна из закономерностей, лингвистическая. Тут не поспоришь.

Выдающийся русский лингвист, основоположник исторического изучения русского языка, А. А. Шахматов перефразировал Томсена, тем самым подтверждая его правоту:

«Форма Русь… так относится к Ruotsi, как древнерусское Сумь… к финскому Suomi. Мне кажется, что элементарные методологические соображения не позволяют отделить современное финское Ruotsi от имени Русь»⁶.

Всё верно. Однако озадачимся по-детски наивными вопросами. Во-первых, а с чего это Томсен решил вдруг, будто славяне заимствовали у финнов слово Ruotsi, а не финны имя «Русь» у славян? Ведь U > UO точно такая же закономерность при переходе гласного звука из русского в финский, как и UO > U при переходе из финского в русский. Это улица с двухсторонним движением, начиная с IX – X вв. (может быть, чуть раньше). И во-вторых, а нашёл ли Томсен объяснение слову «сумь» в русском языке или Suomi – в финском? Если нет, не нашёл, так, может быть, следует поискать слова в шведском языке на букву «S»? Да снова переименовать бы землю финнов…

Э-э, нет, не всё так просто. Я уже упоминал выше, что Томсен – замечательный рассказчик достоверных историй. Его конёк – логика повествования. А кроме того, он лингвист.

Если бы он попытался заявить, будто славяне заимствовали слово «русь» непосредственно у шведов, тогда ему, вопреки подмеченной закономерности, пришлось бы объяснять, каким образом Rob превратилось в «русь», а не в «робу», или, например, Rub – в «русь», а не в «рыбу». И что бы он там ни придумал – отповедь ему была бы точно такой же, как и его противникам славянофилам, которые ищут корни слова «русь» в таких созвучных словах, как, например, Рось или рысь.

Г. А. Хабургаев: «…Лингвистически несостоятельны – для славянских диалектов рассматриваемого времени чередования о/у и даже ъ/у невероятны (учитывая, что термин «Русь» появляется около IX столетия!); а сам этноним в славянской среде известен только с У в корне…»⁷.

Поэтому выстроенная Томсеном логика безупречна. Посредником между «Robs» и «Русь», преломившим закономерности превращения одних звуков в другие, назначены финны. А на вопрос, каковы закономерности превращения Robs в Ruotsi, ответ уже дан: «вполне естественно для финнов: в сложенном слове, где обе составные заимствованы из другого языка, они произносят его лишь первые ударные части».

Ну да, финны по слогу крадут с иноземных слов и складывают новые финские слова? Вот так язык финский! Финн что школьник, не выучивший урок: учительница научает, а тот через пятое на десятое повторяет за ней первые ударные слоги – и складывает в слова родной суомской речи.

Таким образом, по Томсену выходит, будто имя «Русь» – языковая ошибка учредителей Руси.

_______________________

Прежде чем изучать историю народа, сперва надо бы изучить язык народа. Ежели б Томсен владел русским языком как родным, то первое, что должно было насторожить его, прежде чем бросаться на поиски материнского «руси» слова в шведском языке, – это изменчивость ударения при склонении: «русь – руси». Как слово «варяг» ни склоняй, а ударение точно вкопанное стоит на месте. В описываемые Томсеном древние времена ударение в славянских наречиях было тональным, или музыкальным. И те слова, которые дожили до наших дней, хранят следы восходящего и нисходящего интонирования слогов – в виде переноса ударения на акут со времён падения редуцированных и утраты музыкального строя. Закон этот носит имя Фортунатова–Соссюра⁸ и был сформулирован при жизни Томсена. Ещё в 70 х годах XIX в. Фортунатов создал теорию двух видов общеиндоевропейской долготы – длительной и прерывистой. Сегодня с этим законом знакомы все студенты языковых вузов – в рамках курса исторической грамматики.

Подчинение слова «русь» закономерностям древнего периода развития славянских наречий свидетельствует о том, что оно развивалось в своей родной языковой стихии, и если и было заимствовано, то не из финского языка или не в описанный период. Вероятность подобного заимствования: место, время, действие – ничтожно мала.

Так что проблема Томсена как исследователя русской этимологии, а следовательно, и порок всей его теории, заключается в том именно, что Томсен пускай и норманн, но не русский человек. И русский язык он не с молоком матери впитал, а изучал по учебникам, которые писали учёные немцы, чтобы самим немцам было легче обучаться языку русскому. Таких кабинетных знаний, разумеется, вполне достаточно, чтоб на ломаном русском велеть половому в трактире – кушать да пить подавать. Достаточно и для того, чтобы современным ему словарём научиться пользоваться. Однако академические словари содержат, в лучшем случае, малую толику живого тезауруса в историческом и культурно-территориальном развитии русских народов.

Искал под фонарём и объявил: «не может быть объяснено исходя из… славянского языка». Так не нашёл искомое слово или же нет слова ни в славянских, ни в балтских, ни в западнофинских наречиях? Это большая разница!

_______________________

Наследственность и изменчивость (мутация) – инструмент приспособляемости организма к среде обитания, где в процессе эволюции царствует естественный отбор.

Авторы летописей: Новгородских, Лаврентьевского, Ипатьевского, Радзивиловского и прочих известных нам списков «Повести временных лет» – точно так же слышали и вслух произносили слово «русь», как и мы сегодня. На протяжении лет эдак 700 слово «русь» – односложное, слог закрытый, мягкий знак на конце. Однако во времена составления протографа (так называемого Первоначального свода) слово «русь» звучало иначе: в слове «русь» было два слога, оба открытых, ибо на конце произносился краткий редуцированный передний гласный звук. А в описываемое время зачатия Руси – слово «русь» и вовсе неузнаваемо было, ибо мягкая согласная [s’] второго слога sĭ(ь)- возникала позиционно в парадигме склонения или в словообразующих формах перед передними гласными или суффиксом -j– из заднеязычной твёрдой согласной, ну а звук [u] в первом слоге, обозначаемый впоследствии на письме буквой У, и вовсе сложился в русской речи позднее самого слова – во времена интенсивного градостроительства на всём протяжении пути от Варяжского моря к морю Русскому, веку этак к X-му. И чем глубже в прошлое, тем более чуждо современному настрою уха звучало слово «русь». Чтобы найти изначальную форму слова, надо приложить к исследуемой форме слова те самые этимологические маркеры, исследовать мутации, приведшие к изменению языка и слов его составляющих из древнего в современное состояние.

Мутация – это изменение под влиянием внешней или внутренней среды, которое наследуется потомками в процессе приспособления к изменяющимся условиям жизни. Череда мутаций приводит к тому, что потомки могут отличаться от предков так разительно, что установить их родство на глазок, без учёта мутаций, не представляется возможным. Необходим тест на родство. Кто бы мог подумать при взгляде на маленькое хвостатое животное по имени Арди, что это самый древний из известных нам предков человека. Ну а предков китов надо искать среди предков лошадей и коров. Точно так же предков слова «русь» Томсен должен был бы искать отнюдь не в академических словниках: даже встретив, не узнал бы, а следовало ему, прежде всего, познавать законы развития языка, носители которого собственными руками создавали ту историю, истоки которой г-н Томсен вознамерился объяснить всему свету. Привести современное слово к его историческому виду – и в том историческом пласте искать уж.

_______________________

Тест на родство: по трём ступенькам вниз по этимологической лестнице. А ведь всего-то достаточно примерить три ключевые языковые мутации к современному слову «русь», чтобы в русском языке проявилось слово, которое никак не мог сыскать Томсен и потому придумал русскую историю, чтобы немецкому сердцу, верно, было милее понимать её. Итак, всего лишь три изменения – по мере удаления в прошлое:

1). XII век: [ ru-sĭ ] > [ rus ̓] – слоговая мутация, в результате которой двухсложное слово «русь» превратилось в односложное.

2). К X веку: [ roƞ– sĭ ] или [ruо-sĭ] > [ru-sĭ ] – образование русского звука «У [u]» в результате утраты носовых гласных.

3). IX век – завершаются все виды палатализации согласных, в том числе и вторая палатализация заднеязычных: г > з, к > ц, х > с, в результате которых на месте заднеязычного твёрдого согласного звука появляется в слове «русь» мягкий звук [s ̓] перед передним гласным.

Эти три мутации, свойственные развитию русского языка того периода, не были приняты в рассмотрение также и корифеями отечественной исторической науки. Как могло такое случиться, что при рассмотрении истории развития древнерусского слова были исключены законы развития самого языка, в среде которого это слово жило-было?!

_______________________

Учите матчасть – так скажет вам любой учёный муж. Да, изучайте летописи в оригинальных списках. Ещё одна слабость норманнской теории от Томсена (и его последователей) – это опора на вторичные источники знаний. Ежели б Томсен, как лингвист, просто бросил бы беглый взгляд на первоисточник, на оригинальные списки летописи, а не пересказывал толкователей, редакторов и издателей, то не пришлось бы ему выдумывать шведскую этимологию слова «русь», которой до сих пор нам морочат голову адепты норманнской теории.

Как бы там ни было, но глазам своим не верить можно лишь тогда, когда убеждают тебя веские аргументы против естественного восприятия: непреложные законы, с проверкой на практике, как в случае, например, с преломлением предмета (ложки в стакане с водой) на границе двух сред – воды и воздуха. А что мы слышим вместо закономерностей исторического развития языков? В результате, мол, языкового недоразумения, финны украли у шведов несколько слогов, сложили их вместе, а затем, как мешок с картошкой, почему-то передали это исковерканное слово славянам, и те приняли его как родное, при этом финны не понимали шведов, а славяне – финнов… и так, дескать, образовалось слово «русь».

Вместо нагромождения схоластических сентенций, Томсену и его последователям нужно было просто ткнуть пальцем в текст. И всё.

Надеюсь, читатель наберётся терпения и дочитает исследование то того места, где автор ткнёт пальцем в текст и укажет на первослово наше, воскликнув на русский лад: «Слона-то вы и не приметили!»

_______________________

Можно ли верить магометанам? Вопрос далеко не праздный. Методы научного познания действительности и вера в таковость мироздания не совместимы по сути, ибо на веру учёный муж не имеет права принимать ни одной догмы. Другое дело, когда ученик доверяет своему учителю, который знакомит того с научными истинами, признанными обществом на момент познания учеником окружающего его мира и прописанными в учебниках. Это вопрос доверия, но не веры.

Когда идёшь по следам Томсена и перепроверяешь факты, на которые он ссылается в своих исследованиях как на фундамент дальнейших теоретических выкладок (а затем его ученики хором повторяют на протяжении полутора сотен лет), то помалу убеждаешься в том, что Томсен, вопреки приводимым фактам, весьма предвзят в своих суждениях о корнях русской государственности. Не столько строит умозаключения на объективных фактах, сколько под умозрительные выкладки подкладывает перетолкованные свидетельства. Передёргивает, коротко говоря. Впрочем, человек слаб, подвержен каким-то симпатиям и антипатиям. Бывает пристрастен. Нет в том намёка на порок. Можно всегда сделать скидку на время, на естественные ошибки, даже налёт идеологических предубеждений можно понять и простить.

Однако! Если наталкиваешься в работе на откровенное передёргивание фактов и свидетельств, то теряешь доверие, сомневаясь уже во всём. Томсен таким вот образом ссылается на свидетельства магометанских авторов и делает выводы, опираясь на диссертацию Гаркави «Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века до конца Х века по Р.Х.)»:

С. 35–36: Нет сомнений, что многие замечания (арабских авторов), которые говорят нам о манерах и обычаях в России, на самом деле не относятся непосредственно к Руси, но… к иным племенам, что скрываются за этим именем… Ввиду этих обстоятельств необходимо относиться к этим описаниям с предельной осторожностью… Однако ж, вне всяких сомнений, есть свидетельства, которые приложимы исключительно к скандинавам и таким образом могут подтвердить свидетельство Нестора о происхождении Руси⁹.

Открываем диссертацию и читаем – с точностью до наоборот:

«Царь Славян [называется] Кнадз (Кнад)… Что же касается купцов-Русских – они же суть племя из Славян»¹⁰.

И это не ошибка – это подлог в чистом виде. Томсен отвергает всё, что противоречит его взглядам на норманнские корни русской государственности, а иное приспосабливает, итожа: нет сомнений, что речь идёт о русо-шведах или скандинаво-русах, что одно и то же, дескать.

_______________________

Почему северо-западные финны употребляют слово Ruotsi (Ruotsalaiset да Ruotsalainen) по отношению ко всему Шведскому, а к русским и всему русскому – Vene (venät, venäät), Venäläiset и Venäläinen? Ответ на поставленный вопрос яйца выеденного не стоит – прост и понятен, как дважды два – четыре. Было бы желание понимать. Тем более, что большинство историков, включая норманнистов, и сам Томсен, как показано выше: «не в качестве национальной принадлежности, но по роду занятий или образу жизни… в соответствии с первоначальным значением слова, «гребцы», «моряки»», – согласны с тем, что«русь» не этническое понятие, а явление социальное, лишь только с течением времени приобретшее этническое смысловое наполнение. Таким образом, остаётся разве что распространить силлогизм, детализировав логическое умозаключение Томсена – и согласиться с ним.

Слово «русь» изначально не употреблялось в этническом смысле ни одним из племён, учреждавших Русь, потому что Русь – это политическое образование, это власть, это сила, это рука, под которой собрались земли и народы их населявшие, но не этнос, не племя, не род, не семейство. В результате смутных времён середины IX века враждующим племенам удалось договориться и прийти к компромиссу, учредив договорную форму надплеменной власти, с приглашением выборного князя со стороны. Этот межплеменной учредительный договор положил начало Руси – начало государственности.

Таким образом, Русь – это не славяне, не финны, не шведы… Русь не этнос, а власть. А русские – это те, кто назвался русскими, кто признал эту власть, а не другую. В этническом смысле – русского народа не было и быть не могло на заре местных цивилизационных процессов. В этническом смысле даже теперь мы можем говорить ещё о русских народах, объединённых по признаку языка, культуры и т.д., во множественном числе. Точно так же, как и понятия: «Российская нация», «Украинская нация» или в недалёком прошлом «Советский народ» – это идеологическая фигура речи, политическая воля, государственная установка, и не более того. Как разные страны, и народы их населяющие, могут лежать под одной рукой, так и одна страна может быть раздираема на части разными руками.

До 1918 года западные финны не знали собственной государственности.

Со времени учреждения державных основ Руси в IX веке и до века XII западные финны были под рукой русских князей. Для них Русь – это власть. А своих этнических соседей Vene финны не могли называть Ruotsi по той простой причине, что Vene не Ruotsi, а сами «под рукой», под властью русской, вернее – под властью Новгорода, или Пскова, где за столом сидели великие и светлые князья… Это сейчас историки, упрощая, называют государственные образования в виде волостей: Новгород, Псков, Смоленск, Киев, Чернигов и проч. – термином XIX в. Киевская Русь (см. труды Максимовича), изобретённым для обозначения временных пределов. Выдумал словосочетание – и тем словом всё якобы объяснил. Недопонимание главного русского вопроса по существу явления привело к тому, что до сего дня историки теряются в догадках, пытаясь локализовать Русь. Обычно указывают в сторону Киева, однако Киев – это Киев, а не Русь, как и Новгород – Господин Великий Новгород, а не Русь, Чернигов – Чернигов, Смоленск – Смоленск и т.д. Но всё это русские города – на земле Русской. Однако ж! Ежели, между тем, мы вложим в слово «русь» хотя бы одно из известных нам конкретных значений – ставка князя например, тогда, по меньшей мере, прояснится хотя бы, почему Русь перемещалась в пространстве. Где князь – там и Русь, там и стол, пусть даже под стенами Царьграда или посредь Дуная, а куда дотягивается рука долгая – там Русская земля. А русский тот, кто назвался русским. Вот это вот – важно.

Не потому ли академики, сбитые с толку, выдумали миф о едином государстве Киевская Русь, что нужна им была некая мыслительная категория, в русле которой было бы проще додумывать всякие небылицы про идею русскую?! Но в том искусственном термине, несмотря на его очевидную ущербность, был бы резон, ежели б в качестве переменной величины была введена этимология слова «русь». Тогда бы в отдельные времена этих «русей» (включая Швецию) насчитывали бы историки едва не под сотню – и всё это средневековые государства, вступавшие во временные союзы и воевавшие друг с другом пуще заклятых врагов. Типичная для Европы картина. Трудами советских историков Киевская Русь превратилась на бумаге в единое государство. Так и хочется воскликнуть: «О времена – о нравы!». Ежели б не нашествие Орды, преемницей одной из которых стала Москва, то сегодня историки, скорее всего, говорили бы не об усобице и удельности, а о 200-летней войне и образовании национальных русских государств. Например, как современная Литва.

А вот в течение XII века и позже, особенно во времена полыхавшей усобицы, шведские конунги распространили свою власть почти на весь прибалтийский регион. Любой швед для финна был власть имущим на протяжении 700 лет. Рука шведская, то бишь Routsi, для финна – власть, а власть – это закон, то есть тот порядок, который лежит ЗАобычаяКОНОМ. Даже имени собственного Suomi – финны были лишены. И язык шведский был единственным официальным языком на протяжении всех веков владычества шведов. И вера была навязана чужая, и обычаи чужие. По сути финны были лишены права на своё национальное самосознание. И так, под рукою шведской, продолжалось вплоть до века XIX. Понятно, что определение Ruotsi из поколения в поколение укоренялось в народном языке с этническим оттенком по отношению к государственной власти – шведской. Не шведов, а власти шведской, ну и, наконец, приобрело этнический оттенок.

В 1809 году Россия отняла Финляндию у Швеции, и только в политических рамках Великого княжества Финляндского сначала помалу, а затем всё быстрее и быстрее начало развиваться национальное самосознание, культура, язык, формы местного самоуправления. Времена изменились, а значения слов остались прежними. У нас, в России, давным-давно нет государя, однако властную надстройку над страной и народами её населяющими, мы по-прежнему называем «государством». И другие страны в пределах властных границ их правительств – мы тоже называем государствами, не подразумевая при этом присутствия там ни государя, ни царя, ни короля, ни императора. Словам свойственна смысловая мимикрия – дрейф значений… если за этим стоит социальный сдвиг.

_______________________

Хромой колосс норманнской идеологии в русском вопросе. Со времён Томсена, и особенно в последние десятилетия, сравнительной лингвистикой (и этимологией как наукой в частности) накоплен достаточный массив знаний о законах развития языков, чтобы было позволительно заглядывать в историю некоторых первородных слов на десятки тысяч лет в прошлое. Всего лишь две – три дюжины древнейших слов, но среди них мы находим и наше первослово, русское. Индоевропейское родство, и даже сродственные корни с иными языковыми семьями, и этимологию более ранних языковых пластов – всё это мы можем приоткрыть в свете нашего первослова. Не только звук восстановить – начертание слова-понятия на скалах возрастом под 30 тыс. лет мы можем воочию увидеть. Впрочем, это совершенно иная история – история равнодревних народов и языков.

В завершение же вопроса о шведской этимологии слова «русь» смею утверждать: одна нога колосса норманнской теории – глиняная. На поверку выходит хромой колосс. Ибо в основе теории положено не научное исследование, а идеология, милая сердцу исследователя и поддерживаемая корифеями от науки – сертифицированными авторитетами. Почему и зачем – это тоже отдельный и весьма прелюбопытнейший предмет для исследования. Не хотелось бы здесь бросать предмет исследования и переходить на личности – протоптанной тропинкой к психиатру.

Остаётся нам проверить, а вместо второй ноги – не протез ли у колосса норманнской теории в варяжском вопросе? А затем, памятуя, что критика без позитивной программы безнравственна, нам останется разве что спуститься вниз по этимологической лестнице, с тем чтобы, применив научные фильтры к родному языку, высветить в темноте веков первослово наше, русское, и составить русский пятистатейник.

Норманнская этимология слова «варяг»

Этимологический словарь Фасмера – «замечательного немца»:

Как можно заметить по ссылкам, норманнская этимология слова «варяг» основана на исследовании Томсена: «Заимств. из др.-сканд. *váringr, vɶringr, от vár "верность, порука, обет", т. е. "союзники, члены корпорации"».

Ежели слово «варяг» действительно не может быть объяснено ни из наречий балто-славянских, ни западнофинских – языков тех народов, руками которых была зачата русская история, то Томсен, должно быть, прав, утверждая древнескандинавскую этимологию, ибо в таком случае нет альтернативы поискам созвучий в иных языках, и, прежде всего, в скандинавских наречиях. Слову «варяг» гипотетически созвучна реконструированная древнескандинавская словоформа *váringr (из vɶringr). Априори корень «vár» отвечает семантическим установкам.

Однако ж! Прежде, чем принимать на веру утверждение, якобы «варяг» – это *váringr (из vɶringr), надо бы объяснить связь двух слов и понятий: «русь» и «варяг». Так почему варяги Русью звались? Да почему от тех варягов земля прозвалась Русской?

_______________________

Два независимых свидетельства о связи слов и понятий: русские летописи и синопсис Скилицы – оба требуют вразумительного, обоснованного ответа, доказательств либо опровержений. Томсен, увы ему, от порога отметает лингвистическую параллель и, присев на свой любимый конёк сентенций и отвлечённых умозаключений, упирает на перекличку двух слов – понятийную.

_______________________

Русские летописи. Прямая речь Томсена:¹¹

C. 13: Пошли за море к Варягам, к Руси, ибо так эти Варяги звались: они назывались Русь, как других называют Свеи, других Нурмане, других Готы. («And they went over the sea to the Varangians, to Rus, for so were these Varangians called: they were called Rus as others are called Svie (Swedes), others Nurmane, others Gote».)

Так Томсен переводит ключевой для русской истории эпизод из Лаврентьевской летописи. Мягко скажем – весьма небрежно для лингвиста. Ему показалось мало – и, ближе к концу своих лекций, он добавляет определённости своим суждениям:

С.112: Когда мы обращаемся к Русским летописям, то мы неизменно встречаем там слово Varangian (по-русски Варягъ, мн. ч. Варязи), употребляемое в этом значении; так, например, в том отрывке, где речь идёт об образовании Российского государства и где ясно сказано, что “некоторых из Варягов называли Русью точно так же, как других зовут Свеями, других Норманнами”, (some of the Varangians were called Russ, just as others are called Svie, others Nurmane) и прочее.

Неискушённый в славистике английский слушатель верно угадывает идейную подоплёку: все перечисленные имена – исторически лишь этнические оттенки. Именно эти самые «варяги», которые относились к исконному племени «Русь», шведским морякам стало быть, и пришли к словенам, кривичам, чуди и веси, чтоб навести порядок в варварской стихии и дать варварам то, чего сами на то время не имели – государственные начала мироустройства.

О чём же толкуют русские летописцы на самом деле? Лаврентьевская летопись, на которую непосредственно ссылается Томсен:

идаша за море къ Варѧгомъ к Русı сице бо сѧ звахуть и варѧзи суть яко се друзии зъвутсѧ Свое друзии же Оурмане Анъглѧне друзıи Гъте тако и си¹².

Подкрепим этот эпизод словами из Ипатьевской летописи:

идоша за море к Варѧго(м) к Руси сіце бо звахуть ты Вар(ѧ)гы Русь яко се друзии зовутсѧ Свеє друзии же Оурмани Аньглѧне инѣи и Готе тако и си¹³.

Поясняем историческую грамматику и семантику:

– «идаша/идоша» – пошли. Аорист¹⁴ – простое прошедшее повествовательное время, на современный русский язык обычно переводится глаголом совершенного вида, в летописном тексте указывает на временной радиус действия 862 года;

– «сице бо» – ибо так, потому что;

– «звахуть» – некогда, давно когда-то, бывало звали. Имперфект¹⁵ – тоже простое прошедшее время, но в сочетании с аористом должно указывать на более раннее действие, долготу действия, либо неполноту, неопределённость, либо многократность;

– «и» – они, муж р. ед. и мн. ч. Указательные местоимения и, я, е отсылали к ранее указанному лицу или предмету¹⁶;

– «ты Варѧгы» – тех варягов, В.п., мн.ч. «Указательные местоимения отражали три ступени удаленности предмета от говорящего. Местоимения сь, си, се указывали на предмет, близкий к говорящему; тъ, та, то – на предмет, удалённый от говорящего, но близкий к собеседнику; онъ, она, оно указывали на предмет, далёкий и от говорящего, и от собеседника»¹⁷.

– «тако и си» – нельзя переводить: так и эти, варяги мол. Во-первых, «си» – местоимение ж.р. ед.ч. Единственный субъект в тексте ж.р. ед.ч. – это Русь. Во-вторых, «си» – это с.р. мн.ч. В-третьих, «си» – это краткая форма возвратного местоимения «себе» или «себя». А варяги – это мужской род множественного числа, но не средний и не женский единственного числа¹⁸.

А теперь – подстрочник (и в скобках пояснения): «Пошли (в лето 862) за море к Варягам к Руси ибо так себя некогда звали они (упомянутые) варяги суть (или же бывало звали тех Варягов Русью) как это (то есть теперь, лет эдак через 200–500 после призвания Варягов) другие зовутся Свеи другие же Урмане, Англяне, другие Готы (иные и Готы) тако и си (тако и она – Русь?)».

На современный русский язык летописные строки мы можем переложить примерно следующим образом: «В 862 году пошли посольством за море к Варягам, то есть к Руси, ибо некогда себя называли они: Варяги суть (или же тех Варягов бывало звали Русь). Как это (сейчас) другие зовутся Шведы, другие Норманны, Англяне, иные и Готы, тако и она – Русь».

Зачем Томсен опустил во второй части указательное местоимение близости «се» – это (яко се друзии), зачем перенёс в первую часть с заменой ср. р. ед.ч. на мн.ч. муж.р, обозвав далёких Варягов – «этими» (these Varangians вместо те и варѧзи) ? А затем ещё и добавил – «некоторые из них»?! Впрочем, выражение «некоторые из них» по смыслу было бы верно употребить, если бы при этом он дал толкование имперфекту – неопределённому грамматическому времени глагола «звахуть». А он, напротив, глагол «звахуть» (имперфект от звали некогда, иногда, бывало) переместил в тот же временной пласт и ту же кратность, что и «идаша» (аорист пошли), заретушировал разницу между аористом (пошли за море в лето 862) и имперфектом (некогда или бывало звали). «Некоторые из них» вполне уместное определение в том случае было бы, если б слово «русь» было верно определено в контексте и глагол некогда звали был бы помещён в неопределённое прошедшее время, предшествующее, скажем, времени глагола пошли. Английский язык обладает весьма развитой системой грамматических времён, и англичане поняли бы его с полуслова, используй он английскую грамматику по своему прямому назначению при переводе такой же сложной временной системы древнерусского языка. А он всё зарядил в Past Indefinite Tense. Временные параллели перевёл в этнические, акцентируясь на сравнительной конструкции: дескать, как эти варяги назывались Русью, так теперь они называются Шведами, Норманнами и прочими Скандинавами – и расставляет знаки равенства в двухчленной системе.

Томсен – лингвист, причём не абы какой, не заштатный, чтобы допускать столь вопиющие огрехи в материале, на котором строится вся его доказательная база. Очевидно! Он пытается выдать желаемое за действительное – и выдумывает.

С. 12: Коротко говоря, нет сомнений в том, что раз Варяги упомянуты в Русских документах как наёмники в составе Русской дружины, что вполне естественно для более ранних времён, или как мирные коммерсанты, что характерно для 12–13 веков, то это слово означает не что иное, как именно Скандинавов, в частности – Шведов. Такая географическая интерпретация является единственно приемлемой для каждого из примеров¹⁹.

Ничего подобного летописцы не утверждали. Это Томсен пытается подогнать доказательную базу под заранее сформулированную идею.

Утверждая варяго-шведов в качестве единственного государство Русь образующего фактора, он обращается за примерами в будущее время на 700–750 лет от призвания варягов, которые прежде Русью звались, ко временам Ивана Грозного, при дворе которого служили шведы, и даже поминает осаду шведами Тихвинского монастыря в 1613 году: шведов-де варягами назвали. И что с того?! Разве у Шведского короля не было наёмников? Как и в составе любой армии, собравшейся в поход, отряды наёмников были и у шведов, и у русских. Разве в варяги нанимались только шведы? Сам ведь обмолвился, что в Константинополе варяги почему-то были англоязычными.

Варяги – наёмники, отряд профессиональных воинов. Это форма – сосуд понятийный, который можно наполнять любым этническим материалом в зависимости от времени, места и обстоятельств.

_______________________

«…На простонародномъ нарѣчіи… называется Варангами». Не умея или не желая объяснить языковую связь двух слов «варяг» и «русь», Томсен, говоря попросту, заговаривает аудитории зубы – уводит своё исследование далеко в сторону от главного вопроса: сіце бо звахуть ты Варѧгы Русь. Между тем, ещё за год до его курса Оксфордских лекций, которые по сути можно назвать творческой переработкой работ Куника, Ариста Аристовича, – тот самый академик Куник разыскал в греко-римской литературе конца XII века (XII – !!!) прямое свидетельство в пользу русских летописей: «варяги» суть «русь» в языковом смысле, в этимологическом, а не этническом. Греки, мол, относили слово «русь» к литературному словнику, а «варяги» – это просторечное словечко. Год публикации, 1875, – как раз то горячее время, когда Томсен штудирует труды Куника, готовясь к лекциям, и не знать Томсен просто не мог, ибо это было свежайшее открытие, нашумевшее, близкое к сенсации.

Куник пишет: «Прежде нерѣдко удивлялись, что въ византійскихъ лѣтописяхъ и сборникахъ, дошедшихъ до насъ, …названіе Варангъ въ первый разъ упоминается не ранѣе 1034 года… Эту причину намъ сообщаетъ Іоаннъ Скилицій. Въ продолженіи своего Синопсиса (напіс. подъ конецъ 12-го вѣка), въ которомъ три раза упоминается о Варангахъ, онъ находить нужнымъ… въ первый же разъ сообщить въ скобкахъ своимъ читателямъ, получившимъ эллинское образованіе, что отрядъ, о которомъ онъ говоритъ, на простонародномъ нарѣчіи… называется Варангами. Это признаніе служитъ для насъ вѣрною исходною точкою и дѣлаетъ намъ понятнымъ, почему другіе Византійцы… не употребляютъ имени “Варанговъ”, а замѣняютъ его другими…

За тѣмъ самъ собою рождается вопросъ: …Baранги …когда оно проникло въ простонародное нарѣчіе?»²⁰.

_______________________

Первое упоминание слова «варяг» современниками – и сразу же звукописью. Читаем Томсена:

С. 113: Если мы обратимся к Арабским писателям, там мы тоже найдём слово Varank, но только с географическим определением. Первый Магометанский писатель, который упоминает Варанков, – Аль-Бируни (родился в Хорезме примерно в 973 году и умер в 1038 году н.э.), чрезвычайно эрудированный и уважаемый автор, из всех его работ – которые сохранились – лишь небольшая часть на сегодня опубликована. Но мы узнали от некоторых более поздних авторов, которые ссылались на его авторитет, что он упомянул “залив великого океана, который простирается к северу от Славян и зовётся Варяжским Морем (Balt Varank); но Варанки – это ведь имя людей, которые населяют его берега”. В этом контексте имя Варанк со всей очевидностью указывает на Скандинавов, конкретнее – на Шведов, и “Варяжское Море” – Балтийское, которое, как мы показали, в Русских хрониках называлось [c. 114] точно так же. Персидский манускрипт Бируни “Руководство по Астрономии” (составленный в 1029 году) был найден позже, и мы узнали, что в трёх отрывках этой работы автор упоминает Варанков и что на карте, которая приложена к манускрипту, они со всей очевидностью помещены на выступающем побережье Швеции. Это же имя также упоминается и другим автором, на которого часто ссылаются другие писатели, – Ширази, который жил в конце 13 – начале 14 столетия…

Вывод Томсена дословно:

Слово Varangian, Varank, в своём происхождении, относится к началу 11 столетия, географически указывает на Скандинавов, в частности – на Шведов, и ни на кого иного²¹.

Карта… IX – XI в.в.?! Интересно было бы хоть краем глаза взглянуть на такую карту, где ещё и побережье Швеции прорисовано. Боюсь, впрочем, Томсен сам не видел и плохо представляет, о чём пишет.

_______________________

Аль-Бируни – это кто? Бируни Рейхан Мухаммед ибн Ахмед аль-Бируни (4.10.973–13.12.1048/1050) – величайший учёный-энциклопедист. Родился в Хорезме. Писал а основном по-арабски. Полиглот: владел десятью языками. Основоположник практической фонетики: используя звукопись, перелагал индийские слова в урду. Так что ни о какой языковой ошибке речи идти не может. Первому упоминанию в мировой литературе слова «варяг» мы обязаны современнику варягов узбеку Аль-Бируни, и, благодаря его чуткому уху и профессиональным навыкам транскрибирования, теперь знаем, как на самом деле звучало это слово к концу Х – началу XI века: VARANK.

_______________________

Тест на этимологическое родство. Ежели слово «русь» Томсен искал (не врёт ли?), да так и не смог разыскать в русском языке, то слово «варяг» даже не пытался. А между тем в слове «Варѧгъ» – исторически три открытых слога: ва-рѧ-гъ. Томсен не удосужился даже морфологический разбор слова произвести, как то учат нас в средней школе с малолетства, не говоря уж о сравнительном языковом анализе – в чём он должен был бы быть докой, ибо профессионал своего времени первой величины в вопросах сравнительного языкознания. Взял первое, что пришло на ум: корень -var-, – и выдумал русскую историю то ли от шведских прибрежных моряков, то ли от какого-то мифического скандинавского племени русь, которые имели привычку собираться в воинственно-торговые корпорации, называемые vɶringr.

Решим-ка вместо Томсена эту элементарную задачку – из программы 7–9 классов средней школы: детерминируем по тому самому лексическому значению слова, на которое сам Томсен и указал – порука. Берём слово Varank и Paranka (западнобалтское, литовское, помятуя, что Томсен как раз и был специалистом по германо-балтийским языкам):

лит. PA-RANK-A («сбор, собирание», см. литовско-руссие словари: в переводе с литовского на русский – по-рук-а)

рус. VA-RANK-Ъ (ъ – краткий редуцированный 1/3 звука «ы», обозначенный Томсеном смысл– по-рук-а )

Если pa/va – приставка, то rank – корень, и тогда перед нами однокоренные слова.

И что?! Так уж очевидно теперь утверждение Томсена, будто в слове «варяг» – корень var-? Из чего следует подобный вывод норманнистов как научно-идеологических последователей Томсена?! У них что, образование не позволило закончить среднюю школу?! Так нет же, с образованием у них всё в порядке. И по своей начитанности дадут фору любому. Наука, как видится, здесь вовсе ни при чём!

_______________________

Колосс норманнской теории на глиняных ногах. Между двумя точками можно провести одну единственную прямую линию – это аксиома. Однако в обход прямой линии всегда можно провести бесконечное количество кривых линий, чем Томсен с успехом и воспользовался в курсе своих Оксфордских лекций. Утверждая, якобы нет возможности объяснить слово «русь» из славянских языков, слово «варяг» он даже никак не пытался обосновать морфологически. Не только в славянских – в балтских языках не удосужился поискать как следует.

Томсен ссылается на текст Лаврентьевской летописи, безапелляционно заявляя, якобы варяги были шведами, и никем иным быть не могли. Но это ведь враньё! Летопись утверждает как раз обратное, напрямую связывая варягов со словенами и помещает эту связь в хронологический пласт, предшествующий призванию Рюрика и его братьев с варягами: «Те суть люди Новгородци от рода Варяжского, ибо прежде были Словене (ти суть людьє Нооугородьци ѿ рода Варѧжьска преже бо бѣша Словѣни)».

Таким образом, Вильгельм Томсен выстроил исследование государственных начал Руси на исторических подлогах и схоластических умозаключениях, при этом облачив свой труд в занимательную форму достоверного исторического рассказа. Как говорится, сработал на публику. Не теория – идеология норманнизма, и потому сей труд Томсена не имеет ничего общего с методами научного познания исторических явлений. И что есть всё здание норманнизма, выстроенное не на фундаменте научном, а на песке домыслов и фантазий?!

_______________________

Были ли варяги шведами? Странный вопрос – из разряда: а бывают ли футболистами бразильцы? Конечно, да. Бывали варягами и шведы. Но ведь шведы не варяги, ибо они шведы. Шведы – скандинавы, но скандинавы не только шведы. Шведы – прибалтийский народ, однако берега Балтики заселены не шведами, а многими народами, включая и шведов.

И из кельтов, из англичан, из германцев и иных – многие искусные воины ходили в варяги, чем и зарабатывали себе на достойную жизнь. И словене тоже бывали варягами, а согласно Лаврентьевской летописи, новгородцы от рода варяжского потому, что прежде были словенами. И что с того? Открываем опять-таки Лаврентьевскую летопись – и не из царских времён, на которые ссылается Томсен как на доказательство, будто варяги – это шведы, а обращаемся ко временам Владимира Крестителя, Рюрикова правнука, к языческой Руси:

«В год 6491 (983). Был варяг один, а двор его стоял там, где сейчас церковь святой Богородицы, которую построил Владимир. Пришел тот варяг из Греческой земли и исповедовал христианскую веру»²².

И что, ни шведская, ни словенская – уже греческая теория происхождения начал Руси должна мниться воспалённому уму исследователя?!

Ни финские весь, чудь, сумь, ни шведы и ни норвежцы, ни словене и ни кривичи, ни радимичи, ни северяне, ни поляне – никто из племён не Русь, хотя многие из перечисленных выше признавали себя русскими, а иной кто-то по-прежнему всё бьёт себя кулаком в грудь, пытаясь доказать, будто он истый русский, едва ли не генетически чистокровный.

К какой бы конкретно гаплогруппе: R1а, R1b, N1a, I1 – генетически ни относился Рюрик, он имеет такое же отношение к образованию государственных начал на Руси, как к Петру Великому – деревенский гусак, пером которого был писан «Медный всадник». Да будь его прадед хоть Мавром! Да будь под княжьей рукой те варяги – хоть берберами! Изначальный смысл Руси – проторить военно-торговый путь из Варяжского моря к морю Русскому и держать этот источник княжеского (державного по сути) дохода под своей долгой рукой. Да-да, крыша, которая без наёмных отрядов профессиональных воинов попросту немыслима. Например, Великий шёлковый путь в истории Евразии стал государства образующим генератором, но отнюдь не китайцы основывали те самые паразитирующие государственные образования, что крышевали те или иные участки этого самого пути. Как и не китайцы стоят у истоков Кавказских и Среднеазиатских культур или Ближнего Востока.

Путь «из варяг в греки», то бишь от моря Варяжского до моря Русского по рекам и через волоки, – это торгово-экономическая артерия, которая соединила, с одного края, север и северо-восток Европы, пробуждающийся к цивилизационному образу своего развития во всём своём культурном многообразии, с другим краем проторённого пути – с дряхлеющей, но всё ещё богатейшей цивилизацией Римской Империи (Восточной) в обход центральной Европы. На этом пути, по берегам животворящей артерии, боролись за выживание племена различных культур, соединялись и разъединялись, воевали каждый с каждым и кооперировались в борьбе за выживание и с целью добиться благоденствия. И этот процесс, если мы взглянем на политическую карту Европы в историческом разрезе, по сей день не завершился. Никакие гребцы шведские не могли цивилизировать такие огромные пространства, различные культуры, языки, социальные уклады, ибо естественный процесс брожения затягивал их самих, захватывал, сбраживал в общем котле, – они были участниками, и не более того. Не может часть поглотить целое, как нельзя кому-то дать нечто, чем сам не обладаешь. Ex nihilo nihil… по Божественной воле, как мудро заметил Тит Лукреций Кар в своей «Природе».

В отличие от политики, в процессе научного познания объективного мира метод стволовой ветви, когда весь куст или некое дерево детерминируются по какому-либо сучку, который облюбовал исследователь, – не работает. Сицебо идеология идёт вразрез с бесконечным научным познанием неисчерпаемой истины.

В самом деле, ежели мы пляшем от Пушкина, как от русской печки, то почему бы, следуя методологии Томсена, не зародиться в чьих-то воспалённых мозгах и эфиопской теории происхождения литературного русского языка на основании того неоспоримого факта, что прадед Пушкина – Абрам (Ибрагим) Ганнибал, наследственный африканский князёк, или же – немецкой теории золотого века русской литературы потому только, что прабабка Пушкина – Христина-Регина фон Шеберг (Christina Regina von Sjöberg)?!

Зачатие Руси как акт политической мудрости её учредителей

Политическая мудрость учредителей лежит в основании государственных начал Руси, цивилизации русской, мира русского – мудрость учредителей, а не цивилизаторская миссия неких варягов, которых норманнисты мнят как аналог викингов.

_______________________

Кто учредил Русь? Откроем Лаврентьевский список «Повести временных лет». Почему Лаврентьевский? Да потому опять, что именно на Лаврентьевскую летопись²³ ссылался Томсен в исследовательской части своей теории. И дальше, не мудрствуя лукаво, прочитаем историю зачатия державных начал на Руси так, как писано в летописи, чёрным по белому, но не так, как истолковывают норманнисты.

«Восстал род на род, была усобица, и воевать начали сами с собой (въста родъ на родъ бъıша в них усобицѣ и воєвати почаша сами на сѧ)».

Выход из социально-экономического кризиса во все времена был предопределён: война за ресурсы, за продолжение рода, выживание племени. В пламени усобицы сгорали бесчисленные народы, истории не ведомы даже имена большинства из них. Победителей история не судит, ими восхищаются и примеру героев следуют, ибо сами победители и есть судьи. Однако в достопамятный 862 летописный год, в самый разгар смуты, вдруг что-то пошло не так. Не по накатанной колее двинулась история местных племён и народов. Нет, не сгорели в пламени усобицы словене, кривичи, весь да чудь:

«Сказали: сами в себе поищем себе князя, он же бы владел нами и судил по праву (рѣша сами в себѣ поищемъ собѣ кнѧзѧ иже бъı володѣлъ нами и судилъ по праву)».

Говоря современным языком, перед нами классический пример учредительного собрания с целью выработки основных принципов общественного договора. Если враждующие стороны вдруг проявляют способность остановиться в самый разгар усобицы, переступить через пролитую кровь и договориться, то это проявление отнюдь не слабости. Нет, не признак дремучести – не дикость туземцев, неспособных к самоорганизации, как то пытался представить Шлёцер, а следом за ним и Томсен выдвигал тезис о недославянах. Разрешить кровавый раздор дипломатическим путём и дать враждующим родам шанс на историческое выживание есть мудрость политическая. Призыв третейского судьи, внедрение правовых основ, установление независимой от местных старейшин верховной власти, наконец выборы, под чью руку встать, – всё это шаги не по времени зрелых политиков.

«Пошли за море к Варягам – к Руси… (Идаша за море къ Варѧгомъ к Русı...)».

Ну, кто такие варяги и почему некогда бывало они Русью звались, ниже будет дано исчерпывающее лингвистическое объяснение на основе этимологии имени «Русь» и его просторечного выражения «варяги». Опережать логику исследования не будем. Отметим здесь лишь, что отправились «за море», но к какому берегу – не определено в летописи. Нам остаётся разве что гадать.

Читаем летопись дальше:

«Тако и она, Русь. Сказали Русь, Чюдь, Словени и Кривичи, Весь: “Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Так приходите княжить и владеть нами”. И были избраны (или вызвались?) три брата, с родами своими. Взяли с собой всю Русь и пришли: старейший – Рюрик, а другой Синеоус – на Белеозере, а третий в Изборске – Трувор. От тех варягов прозвалась Русская земля – Новогородци. Те суть люди Новгородци от рода Варяжского, ибо прежде были Словене (тако и си рѣша Русь Чюдь Словѣни и Кривичи всѧ землѧ наша велика и ѡбилна а нарѧда в неи нѣтъ да поидѣте кнѧжитъ и володѣти нами и изъбращасѧ г[три] братьІа с родъı своими поІаша по собѣ всю Русь и придоша старѣишии Рюрикъ а другии Синеоусъ на Бѣлѣѡзерѣ а третии Изборьстѣ Труворъ ѿ тѣхъ прозвасѧ РускаІа землѧ Новугородьци ти суть людьє Нооугородьци ѿ рода Варѧжьска преже бо бѣша Словѣни)».

Смею загибать пальцы, отмечая ключевые для русской истории нюансы:

Во-первых. В списке участников учредительного собрания поименованы отнюдь не четверо. Их пять. Наряду с двумя финскими и двумя славянскими племенами, участником учредительного собрания выступает Русь: «рѣша Русь Чюдь Словѣни и Кривичи Всѧ». Не заморская, как утверждал Томсен, – местная, стало быть, Русь? Нет, Русь не племя. Племена – селища обустраивали, русская же культура – это культура городская, крепостная, те самые сказочные предания из XII в. – по-шведски «гардарики», отгородившиеся валами да крепостными стенами, прежде всего, от окружающей их племенной стихии. Город живёт данью собираемой, ремёслами, торговлей и военными походами. Как писано в Новгородской первой летописи младшего извода: «И начаша владѣти сами собѣ и городы ставити… и въсташа град на град, и не бѣше в нихъ правды»²⁴. Не племя на племя, а город на город – разница большая. Таким образом, упоминание Руси в контексте учредительного собрания объясняет, почему посольство снаряжали именно к варягам. Да потому к варягам, что прежде те звались Русью. Прежде, или некоторые, или бывало, или когда-то, в неопределённое прошедшее время… Варяги ведь землю не пашут, варяги военными походами да торговлей промышляют.

Изгнали варягов за море – призвали варягов из-за моря… Призвание князя (или признание вызвавшегося князя), как и изгнание князя, – это правовая норма тех далёких дней. Впрочем, и сегодняшних тоже, но только слова другие: выборы, демократия, партийная борьба, президентская команда…. Князь приходит не сам, с дружиной, малой и большой. На протяжении столетий традиция вокняжения по призыву была в силе, разумеется в зависимости от места, времени и обстоятельств события. А пережитки этой доордынской традиции давали знать о себе даже во времена Романовых. Вспомним конец смутных времён и призвание на царство Михаила Романова, да и эпоха двоцовых переворотов тоже весьма показательна.

Во-вторых. От варягов прозвалась отнюдь не земля Русская, а Русская земля прозвалась – Новгородцы: «ѿ тѣхъ прозвасѧ РускаІа землѧ Новугородьци». Вот вам и локализация – региональная. В самом деле, когда Русь собиралась в поход, то под рукой князя шла его дружина, варяги как отряд наёмников, словене и боевые отряды иных племён. Всё так. Но ведь там, откуда ушли они в поход, оставались и словене, и кривичи, и северяне, и те варяги, которым места не нашлось в походе, и население городов, и земля Русская оставалась там же, на своём месте, где была до похода. Поэтому нет ничего странного как в том, что может быть несколько отрядов из варягов, так и Русь может быть не одна. Когда был выдуман историками термин «Киевская Русь», то изначально с вложенным значением временной характеристики. См. в трудах сер. XIX в.: Киевская Русь, Черниговская Русь, Суздальская Русь и т.д. (например, у Соловьёва С. М.)

В-третьих. Летописец прослеживает, как племенная культура по цивилизационной цепочке перерастает в городскую: словене – варяги – новгородцы: «ти суть людьє Нооугородьци ѿ рода Варѧжьска преже бо бѣша Словѣни». При этом, как мы знаем из летописей, словене с исторической карты Руси не исчезают ещё очень и очень долго, наряду с новгородцами упоминаются и словене. Обратимся к аналогии: исход из деревни в город нескольких односельчан не приводит к исчезновению самой деревни и крестьянства, но город как котёл этногенеза прирастает как бывшими соплеменниками, так и находниками, пришлецами.

Такова история зачатия Руси, согласно Лаврентьевскому списку – одному из самых древних из дошедших до нас (XIV в.).

Летописные списки едины по сути межплеменного мирового соглашения и учреждения Руси как надплеменной властной надстройки, опричь многих частностей, толкования которых противоречат от списка к списку. Конечно, многие летописные противоречия мы можем смело списать на недопонимание самими летописцами того материала, с которым приходилось им работать. Что было за 200 – за 500 лет до них, как было и почему было – каждый толковал по мере своего мироощущения. Но главное – это мотивы, подвигавшие монахов обращаться к вопросу зарождения Руси: время и место, условия и обстоятельства летописания.

Подобно пробуждающемуся вулкану, Русская идея, опираясь на скупые свидетельства полузабытой истории, просыпалась в недрах дряхлеющей Орды, и та разноголосица, которую мы отмечаем на страницах летописей, есть отражение начального состояния взрыва – идеологические взрывные волны достигают наших дней как эхо давным-давно минувших страстей и порождают новые страсти. Безусловно, нам также известны случаи, когда под того или иного князя переписывали историю – те же самые летописцы из желания угодить или под заказ. Порой кажется, что уж не различить, где правда, где заблуждение, а где лжа. И вот уж под академическим зданием всяких теорий последних столетий просматривается не история как наука, но идеология, обращённая в прошлое, – и адепты, сочиняющие занимательные исторические рассказы, тешат настоящее и мнят себя пророками.

Кто такие креационисты и что такое скандинавокреатионизм

Креационисты как адепты идеи божественного сотворения мира исходят из идеи сверхъестественного мироздания, и божьи люди изучают наш мир не посредством научных методов познания, а непосредственно с богословской точки зрения. Это теология, имеющая право на жизнь в качестве альтернативы науке. Хранителем этих знаний является русская церковь. Без русской веры не состоялся бы русский мир, какой мы знаем сегодня. Нижайший поклон им, братьям христовым, хранителям веры русской – истым православным людям! Однако ж Академия наук не Святейший Правительствующий синод. В нашем случае, в лице клана норманнистов мы имеем дело с историческими креационистами, которые полагают, будто их Скандинавия, как голова в поэме Пушкина посредь чистого поля, возвысилась над всей Европой. И приладили они к той голове обе руки. Правая – это викинги-мореходы, покорившие едва не все побережья и острова атлантической Европы. Левая – варяги-гребцы, по ручьям и рекам вторгшиеся из-за моря-океана в Восточную Европу. Покорили-де варяго-шведы туземные дикие племена славян, заложили там основы цивилизации, построили города, создали государство Киевская Русь на всём пути из варяг в греки. И там уже, в этом самом Средиземном море, обе руки сомкнулись в победном объятии норманнского кольца их норманнской Европы.

Нельзя опровергнуть Бога и Божественное, ибо существование Всевышнего не требует доказательств. Божью волю умом не постичь. С Провидением не спорят. Создатель вездесущ. Поэтому быть креационистом в науке – значит занять такую научную высоту, что никакими законами и фактами вовек оттуда не вышибить. Учёному мужу из клана норманнистов достаточно много читать, чтобы, прослыв эрудитом, затем, как в шведском столе на завтрак, на обед, на ужин, набирать на свой исследовательский поднос любую идеологическую комбинацию из исторических свидетельств, склеенных при помощи схоластических умозаключений. Надо только верить и внимать историческим рассказам, ну а всё, что было, то давным-давно доказано.

Спорить с людьми верущими, что-либо доказывать им, ссылаясь на факты и законы, – бесполезно, ибо зерно сомнения не приживается на почве сознания человека верующего, не свойственно природе его мироощущения. В мире науки вера как раковая клетка, которая убивает самоё науку. Упрямствуя в своей гордыне, историки-креационисты сами же и уничижают её величество – сущую Историю. Истина, однако ж, как вода – рано или поздно найдёт лазейку и просочится на свет божий.

Истина проверяется практикой – так определил суть научного подхода Аль-Бируни. А с другой стороны, истина неисчерпаема, а это значит, что чем шире круг экспериментальной науки, тем пространнее пограничная область между подтверждённым знанием и практическим незнанием. Как точит дерево червячок, так и учёный муж точит древо познания, ибо учёный муж на то он и учёный, чтоб на слово ничего не принимать. А если верить, то только в неоспоримые факты и законы, которые неопровержимы, и верить до того мгновения, пока уверенность не опровергнута иными фактами и законами. Учёный муж должен сомневаться во всём, даже в том, в чём вчера он был уверен настолько, что вот тебе крест – побей меня гром. Для учёного мужа факты – упрямая вещь, и пред давлением фактов и законов то, что вчера казалось истиной, сегодня – заблуждение. Истина неисчерпаема, познание бесконечно, законы познаваемы, факты оспариваемы, убеждения изменчивы, а потому наши знания о мироздании преходящи и ничтожно малы пред областью непознанного.

Может ли учёный муж верить в Бога, или в норманнскую теорию, в любовь и дружбу… – да, безусловно, но только в тот час, когда мозги его свободны от познания мира реального, а не вымышленного.

По лестнице истории ступенькой ниже

От XXI века

Современное имя «Русь», каким мы знаем оное сегодня, наделено историческим значением: название средневекового государственного образования (ряда родственных образований) в Восточной Европе «Русская земля» со второй половины IX и до середины XIII века, с полиэтническим населением «русские люди», которые молвили «русским языком»; в понимании автора – Русь как ставка (стол) великого князя, Древняя Русь как города русские в противоположность племенной стихии под княжеской рукой, княжества русские (волости).

Изначально русская речь (городские говоры, в отличие от народных наречий) – это основа бытового городского общения, а впоследствии – и частной переписки горожан.

При своём образовании русское письмо (с начатками греческой грамматики и стилистики в церковнославянских текстах) суть симбиоз славянских наречий, положенных на кириллическую азбуку (модифицированный греческий алфавит), и в своём развитии русский литературный язык – плод творчества многих поколений русских писателей. Костяк религиозных, летописных, светских, законодательных и деловых письменных текстов. Русский язык на протяжении всего периода своего развития был подвержен как влиянию наречий этнос образующих народов, так и воздействию языков своих исторических соседей на каждый отдельно взятый исторический момент развития.

В современном нам мире наследниками Руси первой очереди признают себя русскоязычные страны, с независимой,самостоятельной государственной надстройкой: Беларусь (Белоруссия), Россия (Великая Русь – греч. Μεγάλη Ῥωσία) и Украина (Малая Русь – греч. Μικρά Ῥωσία, Киев как мать городов русских и Червона Русь, то есть Червенские города, впоследствии Королевство Русское), а иногда как эхо из прошлого доносится из Литвы: великий князь литовский – он же и князь русский.

Словообразующий корень -рус- лёг в основание имён (самоназваний) двух современных народов – белорусов и русских (великорусов). Помним, что ещё совсем недавно миллоны людей называли себя малорусскими, пока не переименовали их в украинцев. Ещё, пожалуй, и за русинов надо бы замолвить доброе словечко. Не забываем и внешнее название – Ruotsi (Швеция по-фински) и Ruotsalainen (как и определение – ruotsalaiset).

С точки зрения грамматики, слово «русь» (не устаю повторять), каким мы знаем его сегодня, – это имя существительное женского рода 3-го склонения с мягкой основой на «сь» (мягкий знак на конце); морфологически – слово простое, односложное, слог закрытый.

______________________

Этимология слова «русь», как ни странно, считается крайне затемнённой, так что на всём протяжении развития исторической мысли (как отечественной, так и зарубежной) вызывает неразрешимые споры и разногласия уже в самых даже подходах к постановке условий задачи. А поскольку нет первослова, которое должно было бы быть заложенным в фундамент русского мироздания, то и вопрос происхождения Руси отнесён к тупиковым научным проблемам. Невнятность исторической науки в ответах на вопрос, откуда есть была пошла земля Русская, порождает самые заурядные спекуляции, инсинуации и даже политические провокации. В конце концов, это просто смешно, когда человек не может ответить на главный вопрос своей истории, то есть своего прошлого, настоящего и будущего, – о происхождении своего народа, родной речи, своей страны и государственной над ней надстройки… и, естественно, напустив на себя гордый вид, он с умным видом вынужден сочинять всякие небылицы, чтоб не выглядеть совсем уж глупо в кругу ближайших родственников, соседей, друзей и врагов.

На сегодня сложились две основные противоборствующие школы исследователей русского вопроса – две наиболее принципиальные научные традиции: так называемые норманнисты, с одной стороны, а с другой – славянофилы, то есть по сути всё те же исторически непримиримые «западники» и «почвенники»; также в разное время более или менее настоятельно заявляли о себе и апологеты иных идеологических течений, как-то: пробалтское, профинское, прогерманское, проперсидское, протюркское и некоторые другие воззрения. Таким образом, вместо корректной формулировки условий задачи и поиска ответов на поставленные вопросы, адепты, как правило, руководствуются идеологическими установками и при малейших разногласиях переходят на личности: сам, мол, дурак.

Русская идея, образно говоря, оказалась в роли подопытной лягушки, которую учёные мужи препарируют отнюдь не потому, что лягушка умоляет их об этом, а потому, что с самого себя, с живого, кожу сдирать больно. Каждый живодёр, в конце концов, ищет то именно, чего ему самому на самом деле не хватает. Кто убеждён – переубедить того в обратном невозможно, ибо в вопросах веры, любви и страстей – места разуму не остаётся: в мире чувств логика недорабатывает. Однако ж с какой точки зрения ни взгляни на предмет исследования, какую проекцию ни представь на суд общественности, а предмет реальной действительности, в отличие от научной реальности, всегда остаётся неизменным, несмотря на устоявшиеся взгляды и доводы. Образно говоря, одеяло, которое каждая из сторон со всей дури пытается тянуть на себя, порой трещит, но не поддаётся – в клочья не раздирается, ибо скроено было на совесть.

Иван Васильевич IV – Грозный… отец русской научно-исторической мысли?

Грозные. Как многих великих князей русских звали «грозными»: Святослав Грозный (великий князь Киевский, см. «Слово о полку Игореве»), Александр Грозный (Невский), Дмитрий Михайлович Грозные Очи, Иван III Васильевич Грозный (дед Грозного тоже был Грозным), – так и Иван Васильевич вошёл в нашу историю под именем Грозный, да ещё и номер IV присвоил ему Карамзин (вполне справедливо с арифметических научных позиций). Здесь надо бы кстати заметить, что прозвище Грозный никоим образом не связано с понятием «ужасный», – Тerrible, как некорректно переложил на английский язык сей популярный русский титул Вильгельм Томсен в своих оксфордских лекциях. Можно подумать, учёный-лингвист запамятовал: гроза – thunderstorm. Ко времени составления его лекций вся просвещённая Россия уже была очарована волшебными строками члена-корреспондента Петербургской Академии Наук, дипломата, публициста Фёдора Ивановича Тютчева:

Люблю грозу в начале мая,

Когда весенний, первый гром,

Как бы резвяся и играя,

Грохочет в небе голубом.

Так что и здесь не преминул слукавить ведущий европейский специалист по русскому вопросу, при этом обойдя молчанием неоспоримый факт: Иван Васильевич был не только Грозным, не только популярным героем народных сказаний, но к тому же и едва ли не самым просвещённым царём из всех современных ему правителей Европы.

_______________________

Время, когда русская идея вошла в роль подопытной лягушки, предоставив себя в качестве предмета для экспериментов над собой сильным мира сего, надо бы исчислять со времён царствования одного из величайших «живодёров» русской идеи – Иоанна IV (по отцовской линии – внук Ивана III и Софьи Палеолог, по материнской линии – потомок Мамая по линии литовского рода Глинских) и отнести к предмету горячих русско-шведских эпистолярных дискуссий (например, с королём Юханом III): а кто, дескать, на самом деле является родоначальником и кому быть наследником великой русской идеи после погибели земли Русской и развала Орды (Большой) на малые орды, кто кому должен подчиняться и служить. С тех времён вроде бы как и созревает идеологический крен в этимологическом вопросе первослова нашего. Вызван этот неизбежный крен сложившимися внутренними и внешними условиями – с целью оформления свидетельств и догадок о былом в виде достоверной истории. А чем иным, по сути своей, является «Степенная книга», как ни фундаментальным научно-историческим трудом – той самой достоверной историей, которая призвана обслуживать интересы власти?! «Степенная книга» – это ведь идеология, обращённая в прошлое. По воле царя и в его интересах составлялся сей уникальный исторический труд. Благословил митрополит Макарий; преемник Макария, будущий митрополит Московский и всея Руси Афанасий был составителем.

Обращая пристальный взгляд к собранию русских летописей, мы не без удивления замечаем, что многие из них писались и переписывались в XVI веке – во времена правления Ивана Грозного, которого мы можем, таким образом, с уверенностью назвать если не отцом-основателем достоверной истории как научной реальности, то определённо – одним из влиятельнейших вдохновителей. «Лицевой летописный свод» (лицевой – значит в лицах, иллюсторированный картинками, то есть этакий древнейший комикс), интерпредировавший события мировой и русской истории, был составлен в единственном экземпляре специально для библиотеки Ивана Грозного. Эта достоверная история в 10 томах, которая была записана на 10 тыс. страниц, с 16 тыс. зарисовок, охватывает период от Сотворения мира и по времена царствования Ивана Васильевича IV Грозного. Такой размах и детальность исторического исследования может стать культурным событием для любого современного царства-государства – может стать гордостью любой современной академии наук.

Сроку упомянутой кривизне, завернувшей вектор идеи русской, едва не с полтыщи годков как раз будет, ежели от наших дней глядеться в зеркало исторической науки, отражающей столетия минувшие.

Сторонний и независимый взгляд из заморья на Русию как царскую Московию тех времён представлен на гравюре Антонио Дженкинсоно¹ – английского купца, который основал Московскую компанию, имевшую монопольное право на торговлю с Москвой, посла при Иване Грозном и путешественника, который дважды посещал Русию.

На гравюре мы видим: «Шатёр» Ивана Грозного, ритуал поклонения «Золотой бабе», киргизы с шаманом, кибитки кочевников и др. иллюстрации, – как и многие имена, которые у русских людей на слуху: Казаки, Тюмень, Пятигорск, Тартария, Мордва, Самоеда… так и чуждые современному русскому уху.

Эта карта была включена в первый печатный Атлас мира нидерландского картографа А. Ортелия в 1570 году. Но изображённое на гравюре на меди, разумеется, не карта – это понятийный образ, который витал в сознании образованных людей того времени, прежде всего европейцев, то бишь современников Ивана Грозного.

Похоже на лубок, не так ли? Так и в наши дни, для образного представления, на детских атласах изображают кенгуру размером со слона и в небе птиц вместе с китами – метод представления изменился мало.

Запечатлённый из тех времён образ имеет, казалось бы, мало общего с нашими «историческими» представлениями о временах Ивана Грозного… хотя сами по себе образы и представления – это особенный и очень любопытный аспект исторических знаний. Тот мир ни на какие современные картинки из школьных или вузовских учебников, откуда мы черпаем знания о своём прошлом, так же совершенно не похож. Разумеется, любой учёный муж нам весьма и весьма компетентно объяснит, что, в отличие от нас, то есть образованных людей XXI века, люди того тёмного времени просто понятия не имели ни о своём времени, ни о месте своего обитания не догадывались, как были чужды образу своей собственной жизни.

При этом было бы несправедливо думать, будто образованные люди XVI века, в эпоху географических открытий, были географическими невеждами. Взглянем на гравюру нидерландского картографа Герарда Меркатора² – современника Антонио Дженкинсоно и Ивана Грозного.

На карте Герарда Меркатора, составленной и гравированной для своего знаменитого атласа мира, мы видим и границы государств, области, населённые пункты, леса, реки. Пользуясь картой Меркатора, можно и сегодня отправляться в путешествие по европейской России.

Так что было бы верхом наивности полагать, будто царь Иван Васильевич не знал пределов той земли, куда дотягивалась его долгая рука. Знал. Причём знал лучше, нежели мы с вами можем себе вообразить. Иван Грозный был человек начитанный и сведущий. Но!!! Будь ты князь великий, или хоть царём назовись, однако ж по сути своей самодержец – самый невольный человек во всём своём царстве-государстве, ибо всякий властитель – заложник власти, и каждое проявление его своеволия суть деспотизм, то бишь самодурство в глазах потомков, что задним числом всегда умны. Не мог царь не задумываться над историей своей державы. Другое дело, взгляд тот пристальный был наделён перфектным сознанием: всё, что было до него или что прежде могло бы быть, то должно теперь, мол, служить укреплению и процветанию самовластья, а ежели прошлое противоречит самодержавным интересам, то такого прошлого попросту не должно быть в помине. Вот и вся этимология – от обратного. Результативная.

Эпоха возрождение русской идеи

Ex nihilo nihil… Тут надобно сразу со всей определённостью заметить: чтобы образовался крен в этимологическом вопросе первослова нашего, во-первых, требуется наличие самого первослова, а во-вторых – идеи, выражаемой этим первословом. Найдя на обочине кривой ржавый гвозь, выправлять да полировать его не станешь. Зачем? А стало быть, было в той идее изначально нечто этакое, что имело практический смысл кривить, причём кривить об определённую политическую плоскость. Не само же искривилось?! Ex nihilo nihil, то есть ничто не происходит из ничего… по воле Божьей.

После погибели земли Русской в половине века XIII всё ещё теплилась подспудно в душах русских – русская идея как идеал, как дух православный, как вера русская, как память о временах славных. Тлела за стенами монастырскими… и воскресла на рубеже веков XIV и XV в виде списков летописных: составной список назван учёными мужами «Повесть временных лет».

Внутренняя готовность к возрождению – да, очень важно самим созреть для исторических перемен. И тому мы находим массу свидетельств. Исторические персонажи? Каждое время вызывает на авансцену своих героев и антигероев, в борьбе которых вырисовываются исторические контуры. Тем не менее, причины оживления и одновременно перерождения русской идеи, конечно же, лежали вне пределов русского мира и не требовали героев. Прежде должна была сложиться историческая обстановка, чтобы силой повелительного русского духа перевести те идеи и мечты, которые до конца так и не истлели под игом, из сослагательной исторической плоскости – да в изъявительное наклонение. Это объективные причины, совершенно не зависящие ни от веры божьего человека, ни от мудрости князя великого, ни от порыва к воле людей русских, воодушевлённых смутным предчувствием грядущих перемен, ни даже от героев, совершающих подвиги во имя русской идеи. И только тогда, когда возникает потенциальная возможность оживления мира русского, возрождаемая идея и может быть употреблена как инструмент в борьбе, с помощью которого оживает русский мир. Вот такой вот замкнутый круг лежит в основании спирали исторического развития – замыкание, высекающее искру, из которой возгорается пламя. Дать новую жизнь идее русской – значит извратить идею, обмануть и воспользоваться случаем ради достижения цели. Мёртвая водица – живая водица… да щепотка лукавства. Химера воплощается в реальность.

Причин было множество, всяких – больших и малых, внутренних и внешних. Однако сквозь мутное стекло исторического времени явственно просматриваются, пожалуй, лишь две детерминанты, определяющие фактор неизбежного исторического излома и дальнейший вектор развития, причём обе детерминанты внешние, объектные, да к тому ещё они очень удачно совпали во времени, выстроившись в логически правильной последовательности. Рука Провидения? Может быть и так. Но, заметим, история многим народам предоставляет шанс, приоткрывая врата в историческую будущность, но мало у кого хватает духа, чтобы этим шансом воспользоваться, ибо для этого надо иметь животворящую идею – и решимость воспользоваться историческим шансом, которого вторично может и не случиться.

_______________________

Итак, первая системообразующая детерминанта – начало конца Орды.

Века не минуло после погибели земли Русской, как власть в Орде захватил хан Узбек. Сие знаменательное для русской истории событие случилось в 1313 году. А к началу 20-х годов XIV века хан уже расправился со старой монгольской аристократией, казнив более сотни чингизидов. Обезглавленная и лишённая веры отцов, Орда была подвергнута насильственной исламизации. В годы правления хана Узбека его обновлённая империя достигла пика своего могущества. Но вот хан умирает – и случилась тут «Велика Замятня»: в течение 20 с небольшим лет, с 1359 по 1380 год, в Орде сменилось более 25 ханов, и частью этой замятни был всплеск усобицы на Руси ордынской, возвышение Москвы и, наконец, Куликово поле – событие в наших глазах пускай великое, но на фоне внутриордынских потрясений вполне рядовое. Буря в стакане воды. Мамай ведь – не хан даже, а всего лишь беклярбек, то бишь ханский администратор, возомнивший себя ханом при условно правомочном хане-марионетке.

Куликово поле – это лишь одна из побед в череде.

Битва у Шишевского леса – 1365 г. Симеоновская летопись: «Тагаи, князь ординскыи, …прииде ратью Татарскою на Рязанскую землю и пожже градъ Переяславль. Князь же великии Олегъ Рязанскыи… постиже его на месте, нарицаемемъ подъ Шишевскимъ лесомъ, …и бысть …брань зело люта и сеча зла… Тагаи въ мале дружине одва убежалъ»³.

Битва у реки Сундовик и затем на реке Пьяне – 1367 г. Дмитрий Константинович Суздальский и Борис Константинович Городецкий громят ордынцев под водительством Булат-Тимура.

1376 г. Дмитрий Иванович Московский (Донской) и Дмитрий Константинович Суздальский снаряжают войско в победоносный поход на Волжскую Булгарию – улус Золотой Орды, которым правит эмир Хасан-хан и ордынский ставленник Мухаммад-Султан.

1378 год – битва на реке Воже, где русская рать выступала под рукой Дмитрия Ивановича (Донского) и встретилась с объединённым войском Мамая. И побила поганых.

К весне 1380 года хан Тохтамыш (враг Мамая) при поддержке Тамерлана уже захватил почти всю власть в бывшей Мамаевой орде, а под рукой Мамая, теснимого всеми и отовсюду, оставалось лишь Северное Причерноморье да Крым – вот и вся Мамаева орда ко времени битвы на Куликовом поле. Спасением для Мамая могла стать поддержка нескольких русских князей, но русские люди волком смотрели на беклярбека. Есть вполне обоснованные подозрения, будто не обошлось тут без козней Тохтамыша, оказавшего поддержку Московскому княжеству в противостоянии с Мамаем. Именно руками русских князей он расправился со своим заклятым врагом – Мамаем. Как говорят криминалисты, ищи того, кому выгодно. Вроде бы как князья русские объединились – и ударили дружно. Мамай ни увернуться от решающей сечи не сумел, ни собрать достаточные силы не успел. Наспех собранное Мамаем воинство из наёмников (едва ли не из всей Европы съезжались искатели удачи) было разгромлено. Подставной хан погиб. И власть Мамая вовсе потеряла легитимность в Орде. После поражения Мамай бежал в Крым, где был предан своими же, затем схвачен разъездом Тохтамыша, казнён и похоронен с почестями.

Через два года, в 1382 году, хан Тохтамыш прошёлся по русским городам, разорил Москву и усмирил князей русских, возомнивших вдруг о себе бог весть что. Известна древняя стратегическая мудрость: в противостоянии врагов (или неприятелей) поддержи более уязвимого и слабого, чтобы потом в одиночку справиться с победителем да подчинить себе обоих.

Орду между тем продолжала сотрясать усобица, главными действующими лицами которой (после разгрома Мамая и усмерения князей русских) стали рассорившиеся Тохтамыш и Темир Аксак (то есть Тимур, или Тамерлан). В результате военных походов 1391–1395 годов Тамерлан в конце концов разгромил войско Тохтамыша – в битве на Тереке-реке 15 апреля 1395 года, затем взял Елец, двинулся было к Москве… и вдруг развернул свою орду от Москвы к Дону. Ушёл. Почему ушёл? У историков на этот счёт разные и порой противоречивые суждения, вплоть до мистических. Очевидным является одно: Тамерлан не нашёл в земле Русской следов бежавшего от возмездия Тохтамыша, не увидел себе угрозы в русских княжествах вообще, и в Московском в частности, – умудрённые полуторавековым опытом, московиты встречали Тамерлана не стрелами и мечами, а земными поклонами, крестным знамением, иконою Богоматери. Да и вообще, экономические интересы Тамерлана лежали не на скудном на ресурсы севере, а на богатом востоке – в далёком от Русских земель Китае. Скучно, скудно, хлопотно ему на Руси, видать, стало.

Умер Тамерлан во время своего Китайского похода в 1405 году. Скроенная под себя жёсткой рукой, Тамерланова Орда (как это часто бывает в истории, когда система выстраивается под властителя) со смертью хана вошла естественным образом в период своего полураспада и начала разваливаться: Сибирское ханство, Узбекское ханство, Ногайская орда, Казанское ханство, Казахское ханство, Крымское ханство, Московское… царство. Через полсотни лет после смерти Тамерлана Большая Орда прекратила своё существование как держава. И при Иване III (на московских чеканных монетах ещё при отце его Василии появляется надпись: «осподарь всея земли Русскiе» или «всея Руси») начались процессы собирания русских земель под рукой Москвы под обновлённую идею русскую с благословения церкви русской. Иван III – уже не посадный князь, покупающий ярлык на княжение у хана ордынского, а дерзающий самоназваться царём всея Руси. Его сына, Василия, официально признают царём – цезарем по-европейски.

Иван III Васильевич Грозный (1440 – 1505), оставив в наследство сыновьям 96 городов под рукой, завещал всю полноту власти старшему сыну Василию (1479 – 1533), ну а тот, став государем над государями, продолжил дело отца и выкорчевал на землях русских даже намёк на удельность: я, дескать, царь и господин по праву крови, ни у кого не просил титулов и не покупал их, и не существует законов, по которым я должен кому-то подчиняться, и, веруя в Христа, отвергаю-де любые права, выпрошенные у других, – примерно в таких словах, согласно летописанию, Василий III Иванович обосновал своё право на самодержавную власть. Наподобие хана Узбека, который расправился со старой монгольской аристократией, Василий Иванович расправился с Рюриковичами – морально, физически, юридически. По сути – искоренил. Мы не только можем представить, но и точно знаем из различных письменных источников, какой ропот – вой сопровождал эти реформы. Русь удельная приказала долго жить… в памяти людской. На долю Ивана IV Васильевича Грозного (1530 – 1584) выпало идеологическое оправдание деяний деда и отца, распространение обновлённой идеи русской на всём пространстве, куда только дотягивалась его долгая и властная рука. Да, в результате ликвидации удельности московская династия Рюриковичей пресеклась на его сыне – Фёдоре Ивановиче.

Как повелось на Руси говорить, нет худа без добра. История не знает сослогательного наклонения, и бессмысленно гадать, что было бы, если б да кабы. Ни конец московской династии Рюриковичей, ни природные катаклизмы, ни смута, ни иноземные враги – уже ничто не могло остановить поступательный ход исторического развития русской идеи. Русская идея ложится поверх идей ордынских, и царь московский – наследник Орды местной и собиратель земель русских… и нерусских тоже, в недавнем прошлом – ордынских.

_______________________

Вторая системообразующая детерминанта – объектная, не зависящая от внутреннего состояния, в котором пребывал русский мир после погибели земли Русской, – лежит в области веры, власти над духом. В конце концов, это вопрос становления института независимой русской церкви и иерархической преемственности в христианском мире. Иногда можно услышать: история русской церкви суть история русского мира и русской государственности.

1439 год – принятие Флорентийской унии, воссоединявшей восточные церкви с западной. Вслед за унией – открытый отказ восточных епископов и митрополитов следовать решениям Вселенского Собора. 1453 год – падение Константинополя. Затем фиаско идеи Крестового похода с целью освобождения Константинополя от турок. С 60-х годов начинается экспансия Османской империи в Европу, над которой нависает тень магометантства.

Прирастает русская идея новой идеей, впоследствии названной: Москва – Третий Рим, а четвёртому, дескать, не бывать.

Перерождение русской идеи в идею российскую

Очередная прививка случилась под Полтавой, когда с лёгкой руки Петра Великого зародилась идея «Отечества». Русская идея мутировала, перевоплотившись в идею российскую, и стала совсем уж неузнаваемой. Именно провозглашение Российской Империи приводит к началу идеологической войны, в центре которой стоит русский вопрос, и не затихает та брань по сей день. Всполохи вокруг исключительного авторского права на идею русскую (говоря юридическим языком – выморочного, как некоторые полагают) порой выходят далеко за академические рамки научной полемики, ибо всякому известно: история не наука, а инструмент политики.

Столетиями складывавшаяся идеологическая обстановка вокруг идеи русской и русского мира отнюдь не способствовала этимологическим исследованиям первослова нашего, очищению его от мифологической патины и последствий забвения. Разве Романовы, а тем более большевики, были озабочены идеей русской? Да нет же! На русскую идею им было плевать – у тех сказочников имелись свои собственные идеи. И какая иная Химера ждёт русскую идею после исподних прививок ХХI века, которые неизбежно последуют? Этот вопрос пока лежит в плоскости сослагательного наклонения. Остаётся лишь надеяться, что, отвечая на вопрос, почему те «варяги» прежде «Русью» звались, да раскалывая орешек таинства, почему от тех «варягов» земля прозвалась «Русской», мы тем самым возвращаем идее русской – её русскую историю. И помним: прежде, чем приступать к изучению истории, сначала надо освоить язык того народа, руками которого творилась та именно история, которую Вы вознамерились познавать. Так, только так, и никак иначе!

_______________________

Вопрос этимологии слова «русь», на самом деле, не настолько тёмен, как пытаются представить идеологи от исторической науки, руководствуясь в своих изысканиях этническими предпочтениями да национальными чувствами, а то и вовсе политическими убеждениями. Казалось бы, смешно – невероятно, но это факт: меркантильная составляющая в виде грантов (и научной карьеры, кстати сказать) здесь тоже играет свою мутную роль: кто девушку ужинает – тот девушку танцует.

Уровень развития исторических наук в XIX веке (не говоря уж о рубеже веков XX–XXI) достиг достаточных высот, чтобы безболезненно решать подобные историко-языковые задачки. Было бы желание! Всего-то требуется грамотно сформулировать условия, с непременным соблюдением триединства: место, время, способ образования. В результате совпадения всех развязываемых узелков искомая величина должна совпасть с живым словом, исключающим неоднозначность выводов. И никаких постулатов или аксиом – никаких утверждений, принимаемых на веру. Только законы, которым подчиняется язык в своём развитии. Либо меняй все открытые за последние лет этак 250 законы развития индоевропейских языков и выбрасывай все исторические грамматики русского языка – да в мусорную корзину. Готовы выбросить? Нет?! Тогда – поехали!

Абрис Руси

До половины века XIII (звуки)

Нет человека вне языковой и культурной среды, и даже корову, привезённую, например, из Франции в Вологодскую область, надо обучать русскому языку, чтобы наладить с ней нормальное общение. Ни немецкое, ни персидское, ни финское, ни тюркское слово не может слететь с уст русского человека и быть воспринятым русским ухом иначе, кроме как обрусев сначала; русские люди не пишут и не читают ни латиницей, ни арабской вязью, ни иероглифами, ни клинописью – для литературы у нас предназначена кириллица. Межъязыковое общение требует специальных знаний и навыков, либо надо приглашать толмача.

Слово принадлежит языку, язык – человеку, человек – обретается в культурной и речевой среде, действительной для географически определённого места и исторически определённого времени. Таким образом, любое слово любого языка принадлежит вполне конкретному хронологическому пласту и подчиняется законам развития языка своего времени.

Слово «русь» [rus’], каким мы его произносим и слышим, пишем и читаем сегодня: простое слово, односложное, слог закрытый, на конце мягкий знак, – принадлежит нашему времени, а вот огласиться на привычный для нас лад, приняв соответствующие звуку вид и форму, должно было от половины века XII.

_______________________

Открываем «Историческую грамматику русского языка» Иванова В.В. (этот или подобный ему учебник должен быть настольной книгой любого копателя древностей, если мнит себя специалистом в области исторической науки) и читаем по-русски:

«…Между древнейшим состоянием звуковой системы русского языка и ее современным состоянием лежит падение редуцированных… В древнерусском языке этот процесс проходил приблизительно во второй половине XII в. В памятниках именно этого времени наблюдается много случаев написания на месте сильных [ъ] и [ь] гласных о и е и пропуска редуцированных в слабом положении. Однако возможно, что падение редуцированных, начавшись с утраты слабых, было известно и раньше… на Тьмутараканском камне 1068 г. встречается написание кнѧзь без ъ после к… [исторически трёхсложный звукоряд къ-нѧ-зь [kъ-nеƞ-zĭ] обратился в односложное слово князь. – А. М.]

Кроме того, редуцированные рано исчезли в положении конца слова, где они были всегда слабыми. Однако их написание в этом положении сохранялось долгое время в силу того, что они указывали на границу слова при древнерусском слитном, без разделения на слова, письме, а позже обозначали твердость или мягкость предшествующего согласного.

Наконец, редуцированные произносились по-разному в полном и беглом стиле речи. Поэтому, вероятно, в церковном чтении редуцированные удерживались дольше, чем в разговорной речи»⁴.

К месту надо бы отметить ещё два очень важных сопутствующих нюанса.

_______________________

Во-первых, образование закрытых (оканчивающихся на согласный звук) односложных слов в русском языке, начиная со второй половины XII века:

«Падение редуцированных… прекратило действие основных закономерностей более древнего периода истории.

В результате падения редуцированных утратил свою актуальность закон открытого слога: в русском языке стали возможны и получили широкое распространение закрытые слоги…

В результате падения редуцированных потерял актуальность и слоговой сингармонизм: в пределах одного слога стали возможны звуки неоднородной артикуляции; например, в слове [л’ěc] в одном слоге оказались мягкий согласный, передний гласный и твердый согласный, что не было свойственно древнерусскому языку до падения редуцированных.

Все эти обстоятельства привели к тому, что в русском языке широко распространились односложные слова»⁵.

И во-вторых, надо указать на утрату тонального слогового ударения – опять-таки начиная со второй половины XII века:

«Индоевропейские языки в их древнейшем состоянии имели разноместное и подвижное ударение, то есть такое, которое могло находиться на любом слоге слова и передвигаться в одной парадигме с одного слога на другой.

…Ударение в древних славянских языках было иным, чем теперь: оно было музыкальным…

Конечно, о музыкальной стороне ударения, то есть о повышении и понижении тона, можно говорить и применительно к современному русскому языку. Но эта сторона русского ударения не является самостоятельной, а зависит от ритмико-интонационного членения фразы, то есть не связана со словом как таковым…

Факты современного русского языка указывают в ряде случаев на перемену места ударения и на изменение характера интонации в древнюю эпоху истории славянских языков.

Что касается места ударения, то… первоначально интонация характеризовала как ударные, так и безударные слоги.

В том случае, если ударный слог имел нисходящую интонацию на кратком или долгом гласном, а следующий безударный слог имел акутовую интонацию [повышающую тон слоговой гласной. – А. М.] на долгом слоге, ударение перетягивалось на акут…

Изменения в акцентной системе предположительно относятся к эпохе падения редуцированных (XII–XIII вв.), т. е. предполагается, что древние интонационные отношения удерживались в древнерусском языке достаточно длительное время и что экспираторный характер русского ударения – это явление уже письменного периода истории»⁶.

Понижающий тон слоговой гласной обыно обозначается значком:

Ударение в современном русском языке определённо указывает на характер ударения в исторический период до половины XII века. Ну да, может быть, чуть позже, в зависимости от места и обстоятельств словоупотребления. Поэтому, если при сопоставлении акцентных систем двух созвучных слов выявляются существенные различия или устанавливается их тождество, то результаты такого сравнения могут стать веским аргументом при определении родства или чужеродности двух слов в том, например, случае, когда формы сравниваемых слов исторически зазвучали в унисон либо, наоборот, диссонируют.

_______________________

Как звучала Русь в половине века XII? Из всего выше сказанного следует, что слово «русь», несмотря на неизменную в своей письменной истории графику, до первой половины XII века имело иные морфологические характеристики: слово было двусложным и оба слога, понятно, открытые, и звучало первослово наше не иначе, как:

где первый слог [rû] – ударный, и слогообразующий твёрдый гласный [û] находится под нисходящей интонацией, о чём свидетельствует акцентная система в парадигме: рУсь – русИ – рУсью; второй слог [sĭ] – безударный, и в нём слогообразующим является краткий мягкий редуцированный гласный [ĭ] (= 1/3-1/4[и]).

До X века (слог первый – бабка надвое гадала)

Мы выяснили, как звучало слово «русь» в половине века XII, но тут же возникает более важный вопрос, а с какого времени слово «русь» могло зазвучать на этот не совсем привычный для нас лад [rûsĭ], как звучало до того и в каких буквенных одеждах должно было бы лечь на письмо, ежели б в то время русские люди умели бы писать кириллицей.

В поисках ответов обратимся к исторической грамматике русского языка – к этимологии русской буквы У, которая в современном русском языке соответствует звуку [u]. И тут, ну точнёхонько как в русских народных сказках, на пути этимологических изысканий нас поджидает камень преткновения: прямо пойдёшь – на звук [ы] наткнёшься, налево пойдёшь – индоевропейские дифтонги [ŏṷ], [ōṷ] (> [аṷ]), [ěṷ], [ēṷ] (> [ӗṷ]) встретишь перед согласными и на конце слова на месте общеславянского [u], вправо свернёшь – два носовых гласных встают перед тобой: [oƞ] ([ǫ]) и [еƞ] ([ę]).

Для начала рассмотрим прямой вариант⁷: индоевропейское [ū] > общеславянское [ы] (латинское [у] – традиционное обозначение звука [ы] в системе звукозаписи латинскими символами при транскрибировании: mama mile myla ruki mylom):

Понятно, что ежели б исторически был реализован в русском языке и в русской истории вариант с индоевропейским звуком [ū] в имени «русь», то были бы мы рысичами, рысицами или рысинами, а может быть, и рысаками на Рыси (или в Рыстии), говоря при этом на рысском языке. Таким образом, индоевропейский звук [ū] не имеет никакого отношения к русской букве У [u], которая является плодом от брачного союза двух независимых языковых явлений:

– во-первых, общеславянская [u] из индоевропейских дифтонгов [ŏṷ], [ōṷ] (> [аṷ]), [ěṷ], [ēṷ] (> [ӗṷ]),

– во-вторых, общеславянские носовые дифтонги [oƞ] ([ǫ]) и [еƞ] ([ę]).

Но если мы всё ж таки встречаем подобную параллель, связывающую непонятным образом индоевропейский звук [ū] с русским звуком [u], а не [ы], то это означает более позднее заимствование, – уже в письменный период истории (после образования русской буквы У). Либо остаётся предположить опосредованное заимствование из соседних, как правило, близкородственных языков через ступень преобразования U > OU/EU > У в общеславянский период.

Так, например, образуются в русском языке параллели рыжий – рудый или рыхлый – рухлый – рух. Любой Фома неверующий может перепроверить на примерах современных русских языков: «железная дорога» по-белорусски значит – «Чыгунка», то бишь чугунка.

К сожалению, этимологический словарь Фасмера⁸ не даёт хронологических меток, а лишь предлагает обзор родственных связей слов:

Черных в своём историко-этимологическом словаре указывает: «Рушить… – в Пов. вр. л. под 6599 г., со знач. “копать”» и «Рухнуть… В словарях – с 1794 г. …Из о.-с. *ruchnǫti. О.-с. корень *ruch-…»⁹. То есть время не то – лет на 800 убежало вперёд, чтобы брать в рассуждение такие языковые факты, о чём и предупреждали читателя выше.

Когда на горизонте появляется такое слово, как «рух», удовлетворяющее при поверхностном взгляде сразу многим условиям поставленной задачи, то надо поставить его на заметку (непременно!) и в дальнейшем, в соответствующем словообразовательной модели месте исследования, подвергнуть скрупулёзному анализу – развязав узелок, завязанный на память.

_____________________

Русская буква У как послед индоевропейских дифтонгов. Переходим непосредственно к русской букве У – к варианту: общеславянское [u] соответствует индоевропейским дифтонгам [ŏṷ], [ōṷ] (> [аṷ]), [ěṷ], [ēṷ] (> [ӗṷ]) перед согласными и на конце слова, и предположим, что этот общеславянский (не-индоевропейский!) звук [u] скрывается за буквой У [u] в слове «русь»:

«Ср. о.-слав. *ucho, ст.-слав. оухо, др.-русск. оухо – лит. ausis;

о.-слав. *suchъ, ст.-слав. соухъ, др.-русск. соухъ – лит. saũsas»¹⁰.

Сюда же, в этот ряд, мы с полным правом можем поместить и общеславянское слово «рух»:

о.-слав. *ruchъ, ст.-слав. роухъ, др.-русск. роухъ – лит. ruošà.

Таким образом, в соответствии с данной словообразовательной моделью, написание слова «русь» должно остаться неизменным, а звучание прежним:

Единственная загвоздка – в живом русском слове, с которым необходимо сравнить словообразующую модель, расчётную, теоретически вычисленную, с тем чтобы проявилось наше реальное первослово… как снимок на фотоплёнке в ванночке с проявителем.

Слово «рух» [rU-chъ] при сравнении со словом [rU-sĭ], кроме совпадения первого слога на письме, критической проверки не выдерживает. И главный порок отнюдь не во втором слоге (к палатализационным формам, берущим начало в более ранних хронологических пластах, мы вернёмся ниже, с тем чтобы до конца разобраться и рассеять всякие сомнения), а на данном этапе сравнения – в акцентных системах обеих парадигм:

рУсь – русИ – рУсью… – здесь видим перенос ударения на акут;

рУхъ – рУха – рУху – рУхом – в рУхе… – а здесь ударение неподвижно во всей парадигме.

А стало быть, звучание слов было различно до половины XII века, и ухо носителей наречий русских того временного пласта уж никак не могло не различать их. Это разные слова – таков предварительный вывод.

Другого приемлемого варианта живого русского слова ни словари, ни древнерусские тексты, ни родная речь не предлагают. И учёный мир не выдвинул реальных кандидатов на место первослова нашего.

Остаётся уповать на прямое заимствования «термина» из заморья – типа [rаṷ-sĭ] или [rӗṷ-sĭ] или пусть хоть [ruo-sĭ], который впоследствии обрусел… однако ж ни одного живого варианта норманисты так и не сумели предложить едва не за 500 лет исследования этого вопроса. Их научные изыскания начинались софистикой – голым теоретизированием и выискиванием случайных созвучий в германских языках заканчивались. Единственное более-менее живое слово выдвинул Вильгельм Томсен, чей научный труд лёг в обоснование европейского взгляда на происхождение Руси от шведских корней. Вот этот лингвистический опус – привожу в моём переводе с английского (повторяюсь для ясности):

Имя Ruotsi никоим образом не может быть объяснено исходя из финского языка, равным образом как и Русь – славянского языка. Следовательно, это должно быть иностранное слово, что со всей вероятностью указывает на скандинавское происхождение… Мы можем легко вообразить, что Шведы, которые жили вблизи побережья и регулярно пересекали Балтику с одного берега на другой берег, могли очень рано называть себя – не в качестве национальной принадлежности, но по роду занятий или образу жизни – robs-menn или robs-karlar или что-то в этом роде, то есть, в соответствии с первоначальным значением слова, “гребцы”, “моряки”.

[Сноска Томсена: «В Северной Норвегии Rossfalk (Rors или Rods-falk) по-прежнему значит “рыбаки, что промышляют в прибрежных водах во время ловли”. Ед. ч. Ross-kar или -man…».]

Непосредственно в шведском это слово постепенно стало употребляться в качестве имени собственного. Тогда не покажется и нам странным, что финны понимали это имя как титульное имя нации, и заимствовали в этом значении, и таким образом совместили в сложное слово – Ruotsi и Ruotsalainen. Могут последовать возражения… Но если мы предположим, что не Шведы называли себя Pobs, или Ruotsi, или Russ, но что финны перенесли на них эту аббревиатуру, то противоречия исчезают. Ибо это вполне естественно для финнов: в сложенном слове, где обе составные заимствованы из другого языка, они произносят его лишь первые ударные части… Это только гипотеза, но она представляется мне убедительной и заслуживающей внимания…

…Это имя перешло от финнов к славянам в форме «Русь», где звук UO, незнакомый славянам, преобразовался в звук U, точно так же, как SUOMI… в СУМЬ…¹¹.

Шведское «robs-menn или robs-karlar или что-то в этом роде», как и норвежское «Rossfalk (Rors или Rods-falk)… Ross-kar или -man», – все эти гадания не выдерживают, разумеется, никакой критики, даже если заточить логику поострее: robsmenn/robskarlar > Rors/Rodsfalk/Rosskar > Ruotsi > Русь. Финны что те школяры: повторяют за учителем лишь первые слоги незнакомых им слов и складывают те ударные слоги в новые незнакомые им слова – и те невнятные слова заимствуют у финнов славяне, чтобы самоназваться русскими. Это, конечно же, очень далеко от научных методов познания, да и с обычной логикой здесь не всё кажется в порядке. Гадание на кофейной гуще.

Как бы там ни было, а официальная историческая наука, вопреки здравому смыслу и своим же общепринятым взглядам на законы исторического языкознания, стала именно на эту вековой давности точку зрения: «Первичное значение термина, по-видимому, “войско, дружина”, возможна детализация – “команда боевого корабля, гребцы” или “пешее войско, ополчение”. В этом спектре значений летописному “Русь” ближе всего финское ruotsi и древнеисландское robs, руническое rub… Таковы результаты историко-лингвистического анализа проблемы происхождения названия “Русь”»¹².

Да, но где же словообразовательная матрица, господа академики?! Какая-то просто слепота вселенская поражает прозорливые мозги учёных мужей, и из людей знаний они превращаются в апологетов веры! Всё, что только можно, перепутали.

Естественно, славянофилы в пику норманистам, то есть от противного, тоже ищут созвучия в родных наречиях – ну и, как в подкидного, по-прежнему упрямо набрасывают свои аргументы: Рось, роса, русый, русло, русалка, рысь, рысак, русак и так далее, что и нашло кривое отражение в коллективном выводе учёных, которые, ища компромисса, скрестили жирафа с баобабом. К науке, и в частности к лингвистике, а уж тем более к исторической грамматике, все этинационально-патриотические домыслы точно так же не имеют ни малейшего отношения. Об этом много писано в научной литературе, так что не будем повторять возражения норманистов ни по фонетическим, ни по морфологическим, ни по этимологическим показаниям. Обмолвимся лишь: для хронологического пласта чередование У/О или преобразование У > О в русском языке считается невозможным. А преобразование древнеисландского robs через финское ruotsi в нашу «Русь» – возможно?! Допускается потому, дескать, что это было где-то там, за тридевять земель – тридевять морей, а поскольку мы не знаем, как оно на самом деле происходило, то почему бы как-нибудь где-нибудь чему-нибудь вроде этого эдак и не произойти бы – вдруг по воле провидения русошведского.

Как искони повелось на Руси говорить: в огороде – бузина, а в Киеве – дядька.

Но Вильгельм Томсен не был бы одним из крупнейших лингвистов своего времени и ведущим специалистом Европы по русскому вопросу, не предложи он западной научной общественности теоретическую формулу первослова нашего – матрицу, соответствующую триединству места, времени и действия. Повторим: «звук UO, незнакомый славянам, преобразовался в звук U, точно так же, как SUOMI… в СУМЬ…». Только вот слова живого, как ни изощрялся, а ни в шведском, ни в финском, ни в каком бы то ином языке он не нашёл. Мерки есть, а того, с кого сняты, – нет. Лишь указал на прямую связь финской словоформы Ruotsi с русской формой Русь, внятно объяснить которую не сумел. Впоследствии Шахматов чуть-чуть перефразирует Томсена, установив математическую зависимость: «Форма Русь… так относится к Ruotsi, как древнерусское Сумь… к финскому Suomi. Мне кажется, что элементарные методологические соображения не позволяют отделить современное финское Ruotsi от имени Русь»¹³.

Слово Ruotsi так и не было объяснено, исходя ни из скандинавских в частности, ни германских в общем и целом, ни из финских словников и тамошних моделей словообразования.

_____________________

Русская буква У как послед общеславянских носовых дифтонгов. Это второй корень из лингвистически возможных: происхождение русской буквы У [u] из общеславянских носовых дифтонгов [oƞ] ([ǫ]) и [еƞ] ([ę]) в слове «Русь». Открываем грамматику древнерусского языка:

«…восточные славяне унаследовали из праславянского языка еще два гласных – носовые [о] ([ǫ]) и [е] ([ę]). Эти гласные произносились как [о] и [е] с носовым призвуком, т. е. в их образовании участвовала носовая полость…

В праславянском языке эти гласные звуки развились из индоевропейских сочетаний гласных с носовыми согласными в закрытых слогах.

Изменение этих дифтонгических сочетаний и появление монофтонгов в праславянском языке… было вызвано действием… закона открытого слога…

Однако к IX–X вв. восточнославянский язык-основа пережил важное изменение в области гласных – утрату носовых…

У восточных славян на месте [ǫ] произносится [у], а на месте [ę] – [’а] после мягкого согласного. Ср. о.-слав. *dǫbъ – русск. дуб, о.-слав. *rǫka – русск. рука, о.-слав. *sǫdъ – русск. cуд, о.-слав. *męso – русск. мясо (=[м’асо]), о.-слав. *pętь – русск. пять (=[п’ат’]), о.-слав. *vъzęti – русск. взяти (=[вз’ат’и]) и т. д.

Встает вопрос: почему можно думать, что восточные славяне утратили носовые звуки не позднее X в., т. е. раньше того времени, когда появились первые памятники письменности? Здесь надо иметь в виду, что, изучая явления… по письменным источникам, исследователь имеет дело не со звуками, а с буквами, за которыми скрываются те или иные… звуки.

…звуки [ǫ] и [ę] имели определённые буквенные обозначения в кириллической азбуке: [ǫ] обозначался буквой ѫ (“юс большой”), а [ę] – буквой ѧ (“юс малый”).

…уже в самых ранних памятника древнерусской письменности буквы ѫ и ѧ смешиваются с буквами оу, я и а, обозначающие чистые гласные… в Остромировом евангелии можно обнаружить написания въвьргоуть… вм. въвьргѫть… и, наоборот: стѫдьньць… вм. стоудьньць… и др.

…Если учесть, что фонетическое новшество в языке, прежде чем проникнуть в памятники письменности, должно закрепиться в живой речи, то можно полагать, что наличие подобного смешения букв в памятнике XI в. могло возникнуть лишь в том случае, если раньше этого времени в языке уже были утрачены носовые.

И действительно… носовых звуков у восточных славян не было уже в X в. В… сочинении византийского императора Константина Багрянородного «О народах» приведены… восточнославянские названия порогов Verutzi и Neasit. Первое слово является передачей древнерусского названия вьроучи – “кипящий”… В ст.-слав. языке… вьрѫщи. Слово Neasit – это передача др.-русск. нєясыть… В ст.-слав. языке ему соответствует нєѩсыть… а это значит, что, записывая в X в. названия днепровских порогов по-древнерусски, Багрянородный не слышал при их произношении носовых. Следовательно, в X в. восточные славяне уже изменили носовые в неносовые…

Однако… возникает другой вопрос: есть ли вообще доказательства тому, что носовые действительно были когда-нибудь в общевосточнославянском языке? Ответ… может быть только положительным…

Доказательством… внешнего характера является тот факт, что очень ранние заимствования из древнерусского в финские языки тех слов, где когда-то были носовые, сохранили в финских языках сочетания гласного с носовым согласным… Ср.: др.-русск. коудель, ст.-слав. кѫдєль – финск. kuontalo – “пакля”; др.-русск. соудъ, ст.-слав. сѫдъ – финск. suntja – “церковный служащий”, эст. sundima – “принуждать”…

Следовательно, в эпоху заимствования… еще произносились носовые звуки… Если бы слова заимствовались в том произношении, в каком они существуют ныне в русском языке (т. е. без носовых), то в финских языках не могли бы произноситься сочетания гласных с носовым согласным.

Однако более важным фактом является то, что в самом русском языке сохранились следы наличия в прошлом носовых, что проявляется в определённых чередованиях звуков в русской фонетической системе.

Носовые образовывались… из сочетаний “гласный + носовой согласный” в положении перед согласным и на конце слова, т. е. в положении закрытого слога. В положении же перед гласными эти сочетания сохранялись без изменения, так как гласный отходил к предшествующему, а согласный к последующему слогу. Ср. из *zvonkъ – о.-слав. zvǫkъ, но *zvoniti сохраняется также и в о.-слав. zvoniti (ср. старославянские факты възѧти – възимати, сѣмѧ – сѣмєна, плємѧ – плємєна, пѫто – опона и т. д.).

…Таким образом, возникали чередования [у], [а] ([’а]) // “гласный + носовой согласный”. Ср. совр. русск. звук – звонок, начать (из начѧти) – начинать, звякнуть – звенеть, мять – мну (из мьноу) – разминать и т.д.»¹⁴.

Итак, исходя из историко-фонетического анализа, слово «Русь», положенное на звукопись, в середине IX века, то есть в то самое время, когда земля прозвалась Русской от варяг, могло звучать не только как

, но и как:

Или же, если использовать в звукописи носовых дифтонгов славянскую транскрипцию, то так: [рǫсĭ], причём я бы не исключал и лёгкой лабиализации первого слога, особенно с учётом понижающей интонации первого слога, в соответствии с законом сингармонизма: [(w)roƞ-sĭ]. А вот написание кириллицей (случись вдруг, пришла бы в города русские вместе с Русью и грамота русская, лет этак за 200 раньше) – должно было бы лечь слово на азбуку в середине IX в. вот так вот:

Рѫсь,

где «ѫ» [oƞ]– это «у» [u].

_______________________

Русь – Ruotsi, как Сумь – Suomi. Вернёмся, однако ж, к той самой теоретической формуле первослова нашего, которую выдвинул Вильгельм Томсен в своём курсе оксфордских лекций и которая, дескать, соответствует триединству места, времени и действия: «звук UO, незнакомый славянам, преобразовался в звук U, точно так же, как SUOMI… в СУМЬ…».

Совершенно непонятно, почему все учёные мужи от лингвистики один за другим поскальзывались на том же ровном месте русской исторической грамматики. Ладно бы, ежели б секрет русской буквы У на самом деле был тайной за семью печатями, которые вот-вот только и посрывали с ворот истины другие учёные мужи. Происхождение русской буквы У из двух независимых друг от друга звукорядных ветвей было известно даже самым первым грамотным людям на Руси.

«…изменение [ǫ] в [у] и [ę] в [а] обусловило то, что в языке восточных славян развились гласные [у] и [а] уже не праславянского, а восточнославянского происхождения. Следовательно, современное русское [у] в словах ухо, сухой и т. п. восходит к праславянскому [u], а в словах зуб, рука и т. п. – к праславянскому [ǫ]; современное русское [а] в словах воля, вся и т. п. восходит к праславянскому [а], а в словах мять, семя и т. п. – к праславянскому [ę]»¹⁵.

Таким образом, история происхождения русской буквы У не только сокращает круг поиска первослова нашего, но и задаёт вполне определённые направления поиска – векторы этимологического исследования по признаку первого слога:

Русь [ru-sĭ] < о.-слав. ruosĭ < и.-е.*rаṷsi (из *rŏṷsi и *rōṷsi) или *rӗṷsi (из *rěṷsi и *rēṷsi)

Рѫсь [roƞ-sĭ] < о.-слав. rǫsĭ или ręsĭ < и.-е. *ronsi, или *ransi, или *rеnsi, или *rinsi.

Как молвить повелось на Руси издревле – бабка надвое гадала.

До Рождества Христова (слог второй –сь/tsi)

Но наше имя «Русь» при своём происхождении – слово не простое, а двухсложное. Стало быть, при выборе, какое из двух, Русь [ru-sĭ] или Рѫсь [rоƞ-sĭ], является подлинным именем, а какое подложным, надо бы взять в рассмотрение слог второй.

Так, подчеркнём особо: выдвинутая Томсеном словообразовательная модель Ruotsi таки наделена универсальностью, но отнюдь не в отношении слога первого, где бабка надвое гадала. Нет, не первый слог, а слог второй финского слова Ruo-tsi недвусмысленно намекает ещё на один важнейший закон, который затронул все индоевропейские языки, а наиболее последовательно проявился в языках славянских, и в древнерусском языке в частности. Это – палатализация (опять-таки не могу удержаться, чтоб и тут не выразить своего недоумения: как такие маститые учёные могли поскользнуться буквально на ровном месте – освещённом ещё со времён знаменитых братьев Гримм?!), которой, вне всяких сомнений, слово «русь» во втором слоге и обязано мягкой согласной [с’].

«…закон открытого слога… заключается в том, что слог в общевосточнославянском языке оканчивался только на слоговой звук… стола, брату, жена, дҍло, свекры…

…закон открытого слога предполагал расположение звуков в слоге по возрастающей звучности, т. е. слог начинался с наименее звучного и оканчивался наиболее звучным звуком.

Второй особенностью… была тенденция соединения в пределах одного слога звуков однородной артикуляции – переднего или непереднего образования… один слог составляли или твердый согласный + непередний гласный, или мягкий согласный + передний гласный…

Если же в пределы одного слога попадали звуки разнородной артикуляции (в частности, твердый согласный + гласный переднего ряда), то в этом случае происходило приспособление артикуляций гласного и согласного звуков, причем приспособление это могло носить различный характер. Эта особенность известна в науке как закон слогового сингармонизма…

Как закон открытых слогов, так и закон слогового сингармонизма возникли еще в дописьменную эпоху истории русского языка и продолжали существовать в начальный исторический период его развития»¹⁶.

Гласные переднего ряда (мягкие), какие мы находим в парадигме слова «Русь»: ь, и, ие (ье), ии (ьи), ию (ью) и др., – в истории русского языка, в его начальный период, в принципе не могли соединяться с заднеязычными согласными к, г, х в период до «изменения [кы], [гы], [хы] в [к’и], [г’и], [х’и]»¹⁷. В тех случаях, когда твёрдые к, г, х оказывались в положении перед мягкими гласными в результате процессов словообразования или формообразования, к, г, х изменялись в шипящие ч, ж, ш – первая палатализация или в свистящие ц’, з’, с’ – вторая палатализация.

Этот процесс передвижения заднеязычных согласных вперёд, непосредственно связанный с переходом закрытых индоевропейских слогов в открытые общеславянские слоги, «составляет содержание истории праславянского языка последних веков дохристианской эры и первой половины I тысячелетия н. э.»¹⁸.

Таким образом, даже при беглом взгляде на слово «Русь» как [rusĭ] или как [roƞsĭ] очевидно, что последний слог -сь [sĭ] является результатом палатализационных процессов в русском языке периода образования слова «русь» от другого слова со звучанием [ru-k/g/сh+твёрдый гласный] или [roƞ-k/g/сh+твёрдый гласный], чем и объясняется тот факт, что как ни тщились учёные мужи, а найти родителя по близким созвучиям в германских, финских или славянских наречиях (в современных им словарях) и тем самым указать на первослово наше так и не смогли. Не там искали.

«Смягчение согласных [k], [g], [ch] в соседстве с гласными переднего ряда носит название палатализация заднеязычных. В зависимости от конечного результата смягчения, а также условий и времени осуществления различаются две такие палатализации.

_______________________

В результате первой палатализации заднеязычные [k], [g], [ch] в праславянском языке изменились в мягкие шипящие [č’], [ž’], [š’]…»¹⁹.

Например, в русском языке мы видим следы этого изменения: рука – ручник (праща), варяг – варяжья, рух – рушение.

Здесь, средь словоформ, образовавшихся в результате первой палатализации (к > ч, г > ж, х > ш), мы не находим самой возможности для местоположения нашей «руси» от первослова, с её палатализационным слогом на букву С перед мягким гласным.

_______________________

Вторая палатализация «осуществлялась позднее первой, но тоже в праславянскую эпоху… [k], [g], [ch] изменялись в мягкие свистящие [c’], [z’].., [s’].

Подобное изменение… пр«оисходило…перед гласными [i] и [ě], возникшими из дифтонгов [o͡i̭], [a͡i̭]. Ср.: о.-слав. *koi̭na > * c’ěna, др.-русск. цҍна… о.-слав. *rankāi > rǫc’ě, др.-русск. роуцҍ; о.-слав. *drougoi > *druz’i, др.-русск. дроузи; о.-слав. nogāi > *nod͡’z’ě > noz’ě, др.-русск. нозҍ; о.-слав. *poslouchoi̭ > *poslus’i, др.-русск. послоуси; о.-слав. mouchāi > mus’ě, др.-русск. моусҍ и т. д. В западнославянских языках в результате изменения [ch] перед [i] и [ě] из дифтонгов [o͡i̭], [a͡i̭] возник [š’], а не [s’] (ср. чешск. mouše, польск. musze)»²⁰.

Здесь и надо бы искать местоположение «руси» на палатализационный с’ от заднеязычных г, к, х перед мягким гласным, поскольку мягкий звук [s’] и скрывается за буквой С во втором слоге перед мягким гласным как результат второй палатализации: к > ц [тс’], г > з, х > с. Причём подозрение падает именно на палатализационное преобразование к > ц [тс’] > [с’] или [т’]. На это намекает финское слово Ruo-tsi, где второй слог так и звучит [тс’] + [i], указывая на преобразование к > ц [тс’].

_______________________

Слово «Русь», таким образом, оказалось средоточием едва не всех важнейших законов, приведших к изменению одного из индоевропейских наречий через ступень славянской языковой общности в русский язык. Изменившийся до неузнаваемости лик первослова нашего стал наглядным примером результатов пластической операции, проведённой его величеством – сущей Историей.

Итак, спускаясь вниз по этимологической лестнице, мы низошли до праславянской хронологической ступени и оказались на развилке научной мысли:

И верным будет тот ответ, который вскроет историю происхождения буквы С [s’] в современном слове «Русь».

Русь [ru-sĭ]?

Тест на родство – «рух». Открываем современную книгу, писаную «українською мовою», и читаем: пафосная фигура Иисуса Христа размещена мастером «на пiвсферi з розведеними руками в благославляючому русi»²¹. В русi в переводе с малорусского на великорусский язык значит в движении (в рухе) рук.

Формы слов, как мы видим, полностью совпали. На все 100, как говорится.

_______________________

1-й тест. Если мы сравним акцентные системы двух слов: рУх, рУха, рУху, рУхом и рУсь, русИ, рУсью, – то неподвижность ударения в парадигме слова «рух» и подвижное ударение с перетягиванием акцента на акут в парадигме слова «русь», точно бы анализ крови, показывает чужеродность двух слов.

И это первый отрицательный результат, который даёт проведённый анализ.

_______________________

2-й тест. Второй отрицательный результат показывает тест на палатализацию: слог -хъ относит слово «рухъ» к твёрдому типу склонения (2-е склонение на краткое *u: медъ, верхъ, духъ, рухъ, сынъ, домъ, волъ, полъ в знач. «половина», ледъ и ещё несколько других, вот и все слова этого типа), в отличие от слога -сь в слове «русь», которое относится к мягкому склонению (4-е склонение на *i: огнь, ночь, тень, печь, соль).

Начальная форма слова «рухъ» исключает возможность палатализационной передвижки заднеязычного звука [ch] вперёд в именной парадигме, так как реальные условия (падежная система) не соответствуют исторически заданным: чтобы Х [ch] превратилась в мягкое С [s’], последующий гласный звук в открытом слоге должен быть не твёрдым, а мягким. А падежные окончания склонения на краткое [u] (медъ – медове и верхъ – верхове), к которому относится слово «рухъ», присоединялись к основе через суффикс -ов-: рухъ, рухове и проч., что исключало палатализационное превращение Х [ch] в С [s’], причём не только в словообразовании от косвенных падежей, но и делало маловероятным подобное превращение вообще: жёсткая прокладка в виде суффикса -ов- разводила твёрдый Х [ch] с мягким гласным любого аффикса по разные стороны.

Казалось бы, два вышеприведённых отрицательных анализа должны полностью исключить даже теоретическую возможность совпадения слов «рух» и «русь» в украинской падежной форме «в русi». Но совпадение налицо. И такое совпадение надо объяснить. Объяснение же весьма просто: не то время. Дело в том, что 2-е склонение имён существительных на краткое *u типа рухъ и верхъ было «непродуктивным в истории русского языка, ибо к нему относилось всего несколько слов …рано вступило во взаимодействие с твердой разновидностью склонения на ŏ [1-е склонение: родъ, волкъ, столъ. – А. М.], куда относилось подавляющее большинство слов мужского рода, имевших в имен. пад. ед. ч. окончание [ъ] после твердого согласного. Первоначально процесс сближения этих двух склонений носил характер именно взаимодействия, взаимовлияния. Это обусловило появление в памятниках форм слов бывшего склонения на ŭ с окончаниями, свойственными основам на ŏ, и наоборот – появление форм слов бывшего склонения на ŏ с окончаниями, свойственными основам на ŭ… Так, в памятниках письменности обнаруживается: …местн. пад. на [ě] у слов с основой ŭ: вьрсѣ (“наверху”, Гр. кн. Вас. Дм. 1399 г.), и на [у] у слов с основой на ŏ: на търошку (Новг. лет.), на търгоу (Рус. Пр.) и т. д.»²².

Все эти процессы взаимного проникновения двух мужских склонений на [ъ] (из индоевр. [ŏ] и из [ŭ]) были характерны для периода становления письменности на Руси, когда на Русь уже пришла церковнославянская письменность и формировалась русская литература, вбиравшая в себя множество местных народных слов. В условиях тотального проникновения народных наречий в церковнославянское письмо возникла, прежде всего, необходимость (вольно или невольно) унифицировать правописание, упростив множество типов склонений до нескольких продуктивных моделей. И вот тут-то, уже в письменный период, лет так через 200 после образования Руси, и открылась возможность для палатализационной формы от слова «рухъ» в местном (то есть современном предложном) падеже – «рухе», устар. «русѣ» или «русе», а в укр. – «русi» (из [ě], то есть буква ѣ [ие]): «в целом форма предл. пад. в современном языке имеет окончание [е], восходящее к древнерусскому [ě], которое выступает и в бывших основах на ŭ»²³.

Ну а теперь пришла пора напомнить, что слово «рух» главным образом было распространено на землях тех Русь образующих народов, территория которых соседствовала с западными славянами, где палатализация приводила к преобразованию Х [ch] в Ш [š’] (чешск. mouše, словацк. muse, польск. musze), а не С’ [s’]. Кроме того, «в новгородских берестяных грамотах отражается диалект, который вообще не знал изменения заднеязычных в свистящие перед [ě] и [и]»²⁴.

Таким образом, не только время не то, но и место не совсем как бы там.

Наконец, завершая анализ слова «рух» на предмет трансформации в слово «русь» по палатализационным показателям, надо бы ещё раз вспомнить словообразующую модель Вильгельма Томсена, исходя из которой, финское слово Ruotsi (финны использовали этот политический термин по отношению к государственной надстройке над своей страной, до XIII в. – к Руси, а с середины XIII в. – шведскому владычеству над своей страной и народом, её населяющим) так соотносится с Русь, как финское Suomi c Сумь.

Дело в том, что слово Ruotsi намекает нам своей формой совершенно на иную палатализационную параллель: не Х > С’, а К > Ц’, где за сложной буквой Ц скрывается созвучие [ts’], то есть кириллическое [тс’], с перестановкой в [ст’] и слоговым упрощением до [с’] либо [т’] в соответствии с упомянутыми законами построения открытого слога: уподобление по месту образования и построению по принципу восходящей звучности.

_______________________

3-й тест. В дополнение к двум отрицательным тестам: различные акцентные системы двух слов «рух» и «русь» и невозможность палатализационного изменения слова «рух» в слово «русь» в середине IX в. и раньше – наконец надо добавить третий, и «убийственный» с точки зрения грамматики русского языка, аргумент: слово «рух» – мужского рода, а слово «русь» – женского. И эти всё сказано.

_______________________

Нет! Если каждый в отдельности отрицательный показатель хоть как-то и можно было бы оспаривать, измыслив какие-либо невероятные промежуточные стадии перерождения слова, то в совокупности все три аргумента «против» выносят окончательный и бесповоротный вердикт – нет!!!

Слово «рух» и слово «русь» – это разные слова, и между собой они никак этимологически не связаны…

И тем не менее, вопреки всему сказанному выше, слово «рух» лежит-таки в основании корня рус-, но не нашего первослова, не слова «русь», а слов порусье, Руса, Русыня и других родственников по индоевропейскому семейству, которые через русский язык связаны с близкими себе балтскими и менее близкими германскими наречиями: латышским rùoss «подвижный, деловой» и rusenis «рыхлый снег», шведским rûsа «вырываться» и многими другими. Основное значение в русском языке – характер водной стихии, водные объекты и связанная с ними топонимика. А вот что касается буквы С, то твёрдый индоевропейский звук [s] – это более древнее образование в своём твёрдом варианте, нежели произошедший от него праславянский звук Х [ch].

Да-да, именно так: с > х. А не наоборот. Так что более поздняя во времени палатализация в чередовании звуков с’/х в слове «рух» тут и вовсе ни при чём.

«Что касается звука [ch], то он явился новообразованием на славянской почве: он развился в праславянском языке из и.-е. звука [s] в том случае, когда [s] находился после… [u] или после тех звуков, которые развились из и.-е. …[u]»²⁵, что вполне соответствует очень древнему образованию и речевому удержанию таких имён, как Русыня и Руса (твёрдые основы), с последующим мягким порусьем, на основе региональной германо-балто-славянской конвергенции: Руса < > rùoss < > rûsа… И поднимать здесь вопрос заимствования, когда речь идёт о словах, которые были на слуху ещё в те времена, когда не было обособленных ни германских, ни балто-славянских групп языков, – попросту бессмысленно, ибо там, где был постоянный межплеменной контакт, там формы слов удерживались в русле древних традиций, а где племена жили в отрыве – там прогрессировали местные тенденции.

Увы академикам! Даже в таком простейшем вопросе, как этимология их, так сказать, «гребцов», они опять умудрились всё перепутать, смешав ruch с rob…

Рѫсь [róƞ-(t)sĭ]?

Тест на родство Рѫсь [róƞ-sĭ] и Ruotsi. Следуя наставлениям Томсена, соотнесём между собой формы этих двух слов.

_______________________

1-й тест. Для начала возьмём для анализа слог первый.

RUO > РУ [u] на самом деле не противоречит закономерностям исторической фонетики русского языка, то есть теории превращения одних звуков в другие, но вся загвоздка в том, что звучание слова [rusĭ] XI–XII веков не может быть этимологически объяснено ни из шведского, ни из финского, ни из русского языка по той простой причине, что такого слова в этих языках вообще не найдено и не просматривается ни одна историческая ретроспектива.

Меняем вектор.

И.-е. en/in/on/an//em/im/om/am от VI–IV тыс. лет до н. э. > праслав. *ǫ с конца I тыс. до н. э и до конца I тыс. н. э. > русск. У с рубежа IX–X вв. > финск. uo от века X и по сей день. Таким образом, мы получаем теоретическую модель, которая точно так же не противоречит закономерностям исторической фонетики русского языка:

en/in/on/an//em/im/om/am > *rǫ > Рѫ [roƞ] > Ру [ru] > ruo.

_______________________

2-й тест. Прежде, чем искать слова в самых ранних текстах или словарях семьи индоевропейских языков, предстоит разобраться со вторым слогом: [-sĭ].

Выше уже говорилось о том, что мягкий свистящий звук [s’] недвусмысленно намекает на своё образование от заднеязычных согласных в результате палатализационных процессов в позиции перед мягкими согласными [i] и [ě], возникшими из индоевропейских дифтонгов [o͡i̭], [a͡i̭]: [к] > [тс’], [г] > [з’], [х] > [с’] – таковы результаты 2-й палатализации, то есть более поздней во времени по сравнению с 1-й.

Палатализация в той или иной мере затронула как романские, так и германские языки, не обошла стороной балтские, но наиболее полно проявилась именно в славянских. Это факт – исторический. И особенно явно разница проявляется по результатам 2-й палатализации, что позволяет нам сделать некоторые хронологические наблюдения.

Обратим внимание на время. Если мы вспомним, что индоевропейские племена, впоследствии, во второй половине века XIX-го, названные балтами, стали продвигаться вверх по Днепру и Десне к южным побережьям Балтики со II-го тысячелетия до н. э., а раньше этого события мы имеем право говорить о некой балто-славянской общности в противоположность общегерманской, то, наверное, именно с этого времени, с III–II тыс. до нашей эры, и можно вести отсчёт собственно славянским языковым закономерностям, которые и превратили наречия балтов и славян в отдельные языки. При этом надо заметить, что на протяжении всей истории раздельного существования балтов и славян эти два отделившиеся от более древней общности оставались соседями, с тесными культурными и языковыми связами, но каждый со своими особенностями. А века этак с V–VI, в результате переселения народов, вслед за балтами, и на их земли, стали продвигаться близкородственные им индоевропейские племена, впоследствии названные славянами, в результате чего начались балто-славянские процессы этногенеза и языковой конвергенцией, сначала приведшие к образованию восточнославянских племён, точнее сказать балто-славянских, а затем – и Руси.

Таким образом, индоевропейские вялотекущие процессы палатализации вдруг ускорились на славянской почве. Почему? Да потому, что заработал закон открытого слога. Когда? Ближе к концу I тысячелетия до н. э. Языковые условия для образования слова «русь» как «Рѫсь» вполне могли сложиться уже ко времени Рождества Христова. И в этом временном пласте и надо бы искать наше первослово, которое отличается от своих германских и романских братьев, но близко балтским как более «девственным» в европейской среде индоевропейской семьи, то есть в наибольшей степени сохранивших черты наших общих предков, – и легко узнаваемо в славянской среде. Но параллели в германской и романской языковых группах, тем не менее, должны прослеживаться со всей на то очевидностью.

Мы уже проделали путь вниз по этимологической лестнице из настоящего в прошлое, с тем чтобы проявить первый слог Рѫ [roƞ]. Теперь проделаем тот же путь ко временам Христовым и даже глубже на несколько столетий, но только по следам палатализационных превращений. Для этого положим в один ряд все слова (для чистоты опыта – живые, не выдуманные), которые соотносятся со словом «русь» и, вне всяких сомнений, не имеют иного толкования, кроме как в связи с именем «Русь».

Вот эти слова: Русь, Русия, Рустия (русьтий), Рутения и Ruotsi.

Анализ согласных второго слога даёт чередование [с’]/[с’т’]/[т’с’]/[т’] перед гласными переднего ряда [i] ([ĭ] > Ь) и [ě] ([ие] > Ѣ).

А за такой чередой следует недвусмысленный вывод: в слове Рѫсь / Рѫсия перед нами не палатализационное передвижение заднеязычного [ch] в [s’] (то есть х > c’), а [k] > [ts’], то есть в буквенном выражении: к > ц [т’с’]. «…В древнерусском языке в силу действия закона открытого слога мало были распространены группы согласных… были еще, правда редкие, двухфонемные сочетания шумных: …[ст] (стати)… однако в силу малой распространенности групп согласных… специфику сочетаемости… определяла их сочетаемость с последующими гласными…»²⁶. Поэтому для русского языка периода действия закона открытого слога, с принципом восходящей звучности и сингармонизма в пределах одного слога, были характерны перестановка звуков и упрощение групп согласных в связи с уподоблением, «и упростились такие группы согласных, как …[ts], [ds], [ps], [bs] (>[s]) и некоторые другие (например, …*dadsi > *dasi, др.-русск. даси, ср. дадут; *opsa > *osa, русск. оса, ср. лит. vapsà и т. д.). Вместе с тем изменение групп согласных осуществлялось в праславянском языке не только упрощением их, т. е. утраты одного из двух (или даже из трех) согласных, но и путём замены одного звука другим… группа, в которую входили фрикативный и взрывной – [st]. Например, *metti > mesti, русск. мести, ср. 1-е л. мету; vedti > vetti > vesti, русск. вести ср. 1-е л. веду и т. д.»²⁷. В качестве современного примера упрощения групп согласных можно привести слово, которое вертится у всех на языке: вместо (кошмарного, с точки зрения взаимодействия языка, зубов, нёба и гортани) слова здравствуйте, мы очень часто слышим и с лёгкость произносим: драсте.

Итак, построим теоретическую модель:

Рѫ-к + а/о/ы/у/ъ…

Рѫ-(т)с + i/ие/ь…

Рѫ-т(с) + i/ие/ь…

Рѫ-с(т) + i/ие/ь…

Рѫ-(с)т + i/ие/ь…

откуда мы имеем вариативное: рѫтсiа / рѫстiа и рѫсiа / рѫтенiа.

И, осмотревшись в языковой семье индоевропейских языков, попробуем подобрать и сопоставить… Впрочем, не надо быть семи пядей во лбу, не надо быть полиглотом, не надо перечитывать тома текстов и листать кипы словарей. Русское ухо мгновенно узнает это родное слово, которое вертится у всех русских людей на языке: рука – руцi – рук…

рѫка [roƞka] > рука [ruka].

Экспресс-анализ слова рѫка – руцi

Грамматический род – женский: она рука и она Русь.

_______________________

Русская буква У: рѫка > рука.

_______________________

Акцентная система подвижна в парадигме – перенос ударения на акут: рукА, рукИ, рУки, рукЕ, рУку… – рУсь, русИ, рУсью…

Частные различия акцентных систем, с точки зрения порядка и места переноса ударения на акут, объясняются тем, что слова относятся к разным склонениям, которые наделены различными падежными окончаниями, а стало быть, подвижные нисходящий и восходящий тона мелодического ударения соответствуют каждый своей новоприобретённой парадигме и не могут соотноситься с конкретными падежами.

То, что слова «рука» и «русь» относятся к разным склонениям, объясняется тем, что после того, как от материнского слова «рука», принадлежащего 3-му склонению древнерусского языка (1-е склонение великорусского), его твёрдой разновидности, образовалось в результате палатализационных процессов слово «русь», последнее превратилось в начальную форму (имен. пад. ед. ч.) и само заматерело – и принадлежать такое новообразование должно было исключительно парадигме, которой свойствен в имен. пад. ед. ч. женский род и окончание Ь (< [ĭ]). И это 4-е склонение древнерусского языка (3-е склонение великорусского). Исторически продуктивное. Ему принадлежат такие слова, как ночь, печь, вьсь (деревня), кость, рожь и множество других. Именно грамматически первородный женский род и новоприобретённый мягкий тип склонения на Ь (< [ĭ]) и определили принадлежность производного слова к совершенно другой парадигме.

_______________________

Палатализационные процессы в парадигме слова «рука», которые являлись основанием для отделения какой-либо словоформы в самостоятельное слово, будь оно востребовано в языке, также дают положительный результат: К > ТС’ и CT’ > Т’ и С’ перед гласными переднего ряда и j.

Откроем падежные склонения слова «рука»:

где в дат. и местн. падежах ед. ч. и им. и вин. падежах дв. ч. в результате К + Ѣ ([ě], т. е. [ие]) = ЦѢ [т’с’ие].

В соответствии с фонетическими условиями палатализации мы имеем словоформу, которая с рубежа IX–X вв. звучит как [rutsie], а прежде, до образования русской буквы У, звучала так: [roƞtsie]. Ну а ситуаций, когда русскоязычный человек, сызмальства привыкший склонять родные слова по всем падежам, со всеми предлогами и во всех мыслимых и порой даже немыслимых словосочетаниях и при этом слёту на слух воспринимать, когда они слетают с других уст, употребляет в качестве номинатива эти палатализационные формы, попросту не счесть, ибо речевые ситуации сами подсказывают: когда вам нужен мастер на обе руки, чтобы, например, проконопатить и просмолить ладью, вы кричите: «Рутсие!». И меч за рукоять или ручник (пращу) как воин вы держите в своей рутси. Но порой вы вынуждены вручать свою собственную жизнь в чьи-либо обе надёжные – рутсие. И власть на местах князь долгорукий передоверяет верной рутсие. И даже наследного княжича, а с ним и дело, которому Рюрик отдал всю свою жизнь, он вручает Олегу в рутсие, которые не предадут память… В украинском и в белорусском современных языках, как и в южно-русских наречиях, до сих пор звучит это слово в его палатализационной форме – руцi [rutsi], точно так же, как и финское Ruotsi [rutsi]. Как принято говорить на Руси – точь-в-точь.

_______________________

Да!!! Таким образом, экспресс-анализ: грамматический род, акцентная система, русская буква У и палатализационные преобразования в парадигме (при склонении по падежам) – указывает не только на отсутствие противопоказаний для того, чтобы признать слово «рука» в качестве реального кандидата в первослово наше, но и подтверждает возможное родство двух слов – «рука» и «русь». Остаётся дело за продуктивной в русском языке того периода словообразовательной моделью и смыслом, наполняющим слово «русь» конкретными лексическими значениями.

Матрица

Словообразовательная модель в свете исторической грамматики русского языка выглядит вот так вот:

«…зълоб-а – зълоб-ие – зълоб-ь…

Каждое из этих и подобных слов относилось к определённой части речи, обладало присущими ей грамматическими категориями и системой форм словоизменения, т. е. имело свою собственную морфологическую характеристику»²⁸.

«Собирательные существительные, обозначающие совокупность животных, растений, предметов, образовались с помощью суффикса -j-: лист – листие, стул – стулие. Собирательные существительные грамматически отличались от современных собирательных существительных, т. к. могли изменяться по числам: листие “совокупность листьев одного растения”, а листия “о нескольких листах”. Таким образом, форма листия – закономерная форма собирательных существительных мн. ч. ср. рода (ср. у конкретных существительных м. р. им. пад. мн. ч.: листы < листи)»²⁹.

При рассмотрении пар собирательных существительных: поветрие и поветрия, направление и направления, гонение и гонения и т. д. – даже с современной точки зрения мы отмечаем не столько различие числовое (ед. или мн. число), сколько однородное собирательное значение (однонаправленность в конкретном случае) или разнородное собирательное значение (разнонаправленность).

Если построить полную словообразовательную модель, то она будет выглядеть примерно так:

зълоба / зълобы – зълобие / зълобия – зълобь

листъ / листы – листие / листия – (па)листь

братъ / браты – братие / братия – брать

Аналогичный словообразовательный ряд собирательных существительных присущ и слову «рука»:

рука / рукы – рутсие / Рус(т)ия – Русь,

где слово «русия» грамматически означает собрание разнородных составляющих, а «Русь» – её краткая собирательная форма.

В случае отглагольного словообразования вплавляется причастный суффик -ен. Например, Рус(т)ия – Рутения, как и солие/солия – соление/соления или словие – словение и т.д.

К формообразующим закономерностям следовало бы отнести также и склонение слова *rǫka как в старославянском [roƞ– tsiе], так и древнерусском языках [ru-tsiе], а также помянуть «руцi» [rutsi] в современном украинском и белорусском языках.

Говоря о словообразующей модели собирательных имён, надо иметь в виду, что каждое гнездо суть ступень – потенциально возможная, но отнюдь не обязательная. Это словообразовательная матрица, то есть материнская форма – начальная или центральная фигура всей парадигмы. В случае возникновения речевой ситуации слово слетит с языка и займёт своё законное место, а нет речевой ситуации – так на нет и живого слова как бы нет. Поэтому словам нет нужды проходить все стадии преобразования от конкретных ступеней через полную форму к собирательности краткой, да при этом ещё и плодить парадигмы. Каждое гнездо есть самостоятельная модель, потенциальная возможность, которой следуют слова в живой речи. Человек не задумывается в разговоре, как ему выразиться, – слова слетают с языка в соответствии с языковыми шаблонами, созданными на протяжении веков развития родной речи. Они вертятся на языке. Как тропинки, которые выведут заблудшего путника из дремучего леса. Не ходить проторёнными тропами – порастут те лесом.

_______________________

Языку принадлежат потенции, а речи – живые слова… Впрочем, что ж это я этак сложно? Всякий учёный муж если не знает, то понимает, что такое квантовая картина мира, естественной частью которой является живой язык. Зависимость не последовательная, не параллельная, а квантовая.

Ежели полным собирательным именам, как однородным, так и разнородным, присуще грамматическое значение процесса или, скажем, пространства собирательности, то кратким, которые нас интересуют в первую очередь, – время, место, некую готовую обобщённость. Результат. Соответственно, каждое словообразовательное гнездо составляет свою особую морфологическую парадигму, которой уподобляются иные слова, переходящие в этот класс по речевым показателям, и становятся достоянием грамматики языка – в соответствии с заданными матрицей параметрами.

Так, студе-н (-ъ, -а, -о, мн. ч. и/ы) – студе-н-ие – студе-н-ь. Это общеславянское слово означает любой зимний месяц, по сути студень – зима, то есть студёная пора. Снежение (имя процесса) – снежень (краткое собирательное имя). Снежень – это по-русски месяц снега, то есть декабрь, как цветень – апрель, а овсень – ноябрь. Приведём примеры из современного украинского языка – помесячного счёта: березень, квiтень, травень, червень, липень, серпень и т. д., где сiчень, заметим, означает время зимней рубки (сiченiє) леса, а жовтень – октябрь, то есть золотую осень. На древность аналогичной словообразовательной модели, из хронологических пластов балто-славянской общности, то есть на 4–5-тысячелетнюю давность, указывают примеры из литовского языка: birželis – июнь (ср. укр. березень и чеш. březen – март, блгр. брязок – апрель), rugpjūtis – август, то есть серпень (rugis «рожь» + pjūtis «жатва»), gruodis – декабрь (gruodas «застывшая комьями земля») и др.

Обратим внимание на группы кратких собирательных имён.

Обобщение признака: дань, рать, высь, новь, рябь, рань, вязь, слизь, грязь и т. д.

Перенос некоего качества на человека с обобщающим признаком, чаще негативным, или пренебрежительным: ворон/вороны – вороньё > воронь. Сюда же отнесём погань, брань, дрань, дрянь, рвань, срань, голь, грязь, мразь и т. д. Суть не в негативном оттенке как таковом, а именно в лаконичности формы выражения… удобно выразиться в характерном смысле, лапидарно.

Собрание по общему признаку в некое одушевлённое единство: чудь, корсь, либь, сумь, ямь, пермь, весь, мерь, водь, скуфь, голядь…

При этом следует отметить и универсальный способ образования кратких собирательных существительных – не только на Ь, но и на Ъ, то есть обрезание, укорачивание: северъ, от северяне, как и козаръ, людъ…

Мы не знаем морфологических образований типа «сумь+ич», или «мерь+ич», или «весь+ич». Почему? Ответ напрашивается сам: нет действующих исторических личностей в летописных текстах, которые были бы от соответствующего рода. Нет лиц – есть масса. А вот при морфологическом разборе по словообразовательной схеме русь+ич=русич(и) или шурь+ич=шурич(и), мы имеем вять+ич(и), радимь+ич(и), кривь+ич(и), а стало быть, вять, радимь, кривь и т. д. сутьграмматические основы для образования имён существительных в единственном и множественном числе единичного характера, следовательно – эти краткие собирательные формы занимают своё законное место в парадигме. Иной вопрос – словоупотребление… Если летописцы не вложили всё разнообразие словоформ в текст, то это совершенно не значит, что в бытовой речи эти слова не использовались. Как, например, в Лаврентьевском списке – вяти. Не слов таких не было, чтоб положить их на письмо, а самого письма ещё не было, когда эти слова слетали с уст носителей наречий народных.

Впрочем, у каждого народа есть близкородственный сосед, и ежели обратиться к соседу за помощью, то он, быть может, подскажет: латыши до сего дня зовут русских krievi, то есть кривь, а Россию – Krievija (Кривия).

Наконец, говоря о словообразовательных моделях в условиях действия палатализации, мы можем смело утверждать, что от слова «рук-а», употреблённом в собирательном значении, при взятии производной со значением «представитель сообщества» при помощи суффиксов -ин- или -ич-, мы непосредственно получим словообразовательные модели: рук+ин=русин и рук+ич=русич да рук+иц=русицi , точно так же, как радимич, вятич, кривич, шурич и др.

Слово «русь» – это имя безличное, или краткое отстранённое, то бишь, говоря в современных терминах, абстрактное – абстрагированное от персоналий.

_______________________

Временные мутации слова «русь». Итожа словообразующую модель слова «Русь» в этимологической ретроспективе, мы получаем цепь преобразований, которая не противоречит закономерностям исторического развития русского языка от общеславянского русла последних веков I тысячелетия до н. э. и по нынешний день:

– 5–7 тыс. лет тому назад: (R)en/in/on/an//em/im/om/am(K)…

– 2–4 тыс. лет тому назад: *rankāi > rǫc’ě

– 2 тыс. лет тому назад: [roƞka] – [roƞtsie] / [roƞ(t)sie] – [roƞsi]

– 862 (условно положа на кириллицу): рѫка [roƞka] > Рѫсiя [roƞs(t)ie] > Рѫсь [roƞ(t)sĭ]

– X–XII вв.: роука [ruka] – Роусiя [rus(t)ie] > Роусь [ru(t)sĭ] > Ruotsi

– с XII в. и поныне: рука [ruka] – Русия [rus(t)ie] > Русь [rus’] – Ruotsi.

Отметим грамматическое значение – собирательности, причём от разнородной основы.

От грамматики к семантике

Смысловое наполнение «руси». От грамматического значения категории собирательности – перейдём к смысловому, изначальному лексическому значению… всё той же собирательности. Для этого, чтобы окончательно убедиться, открываем словарь Фасмера – и смотрим статью «Рука»:

«рука – рѫка… Родственно лит. Rankà… др.-прусск. rаnсkо, вин. rānkan, связанным чередованием с лит. renkù, rinkaũ, riñkti "собирать", parankà "сбор, собирание" [выделено мною. – А. М.]…»³⁰.

Памятуя 4–5-ти тысячелетней давности балто-славянскую языковую общность, выделим балтские конкретные лексические значения как исторически предшествующие, мотивирующие, исконные: «лит. renkù, rinkaũ, riñkti "собирать", parankà "сбор, собирание"», и таким образом реконструируем изначальное, то есть исконное значение краткого собирательного имени «Русь» по слову «рука»: сбор, сборище, сборная, собрание, собирание.., то есть все те, кто собрался под рукой. Удивительное, надо признать, согласование грамматического значения и смыслового наполнения, выраженного в лексическом значении. Полная гармония семантики и грамматики.

Литовская parankà со значением «сбор, собирание» буквально перекликается с русской порукой – значением, которым так любят козырять норманнисты, выводя этимологический смысл «варягов» из скандинавских корней. Этимологически славянская рѫка [roƞ-ka] связано чередованием с литовским renkù, rinkaũ, riñkti в значении «собирать».

А что такое Русь, как ни собрание, ни собирание, ни сбор, ни собор?! До сих пор жива идея – собирания земель Русских… «под рукой». Идея соборности русской православной церкви как философии русской во многом объясняется преемственностью, культурой и традициями русскими, перенесёнными на христианскую почву. Да и вспомним сказки, былины русские – пир за столом, где по правую руку, по левую…

И действительно, если мы откроем русские летописи, то основным толкованием слова «Русь» будет словосочетание «под рукой»:

«Послал Олег мужей своих заключить мир и установить договор между ру^сю и греками … Мы от рода ру^ска… – …посланные от Олега, великого князя ру^ска, и от всех, кто под рукою его. …Для укрепления… дружбы… между христианами и ру^сю … по желанию… великих князей… от всех находящихся под рукою его сущи руси [в тексте выделено мною. – А. М.]»³¹.

Примеров тому не счесть

Зрительный образ

Пальцем укажем слово в аутентичном (др.-греч. αὐθεντικός – подлинный) тексте – в оригинале, в подлиннике. Автор обещал пальцем в тексте летописи указать на первослово наше. Что ж, пришло время исполнить обещание. Перелистываем страницы издания летописи и вчитываемся в договор от 912 года, где писано от имени послов Олеговых:

От рода «Рука»?! Перелистываем летописные страницы чуть назад – и под 907 годом читаем:

Дальше – больше:

Как говорится, хочешь – верь глазам своим, не хочешь – не верь. Но факт остаётся фактом: когда речь заходит о договорах князя Олега с греками 907 и 912 годов, слово «русь» сложнее сыскать в текстах списков летописи, нежели слово «рука» на месте предполагаемой Руси, а ещё чаще на месте обоих слов летописец писал один слог – «Роу».

В подлинном летописном тексте мирного договора князя Олега с царями греческими от 907 года мы неожиданно наталкиваемся на словосочетание «Рукыа град», вместо «Русский град». Далее, листаем страницы в поисках слова «русь» – и не находим. Под 912 годом читаем – и глазам собственным не верим. Писано от имени послов Олеговых: «мы от рода Рука», вместо «рода русского». Читаем: «посланы от Олега, великого князя Рука»… А чтоб никто, кажется, не сомневался, летописец добавляет строкой ниже: «И от всех их суть под рукою его», мол, князей светлых и великих, и его великих бояр, то бишь князей-посадников, удлинявших руку великого князя.

_______________________

Радзивиловская летопись, л. 16 об.:

Разумеется, слово «рука» на месте Руси или определения русский (и молчанием обойти сей факт было бы лукавством) содержит надстрочный знак – титло буквенное:

Титло указывает на сокращение, то есть на пропущенную букву: г, д, о, р, с. Да, это так, писцы сокращали многие слова на письме. Но вот вопрос: что было писано в оригинальных текстах, которые легли в основу летописи? Ведь писец вряд ли бы сам додумался до составления пунктов международного соглашения между Русью и самодержцами греческими, которые имели место быть за полутысячелетие до написания им этих строк.

Наконец, кто, когда и почему чертал все эти титла буквенные:

Лаврентьевская летопись, на типографское издание которой мы ссылались, на самом деле не содержит в тексте эпизодов международных договоров 907 – 912 годов между Русью и Византией. Текст Лаврентьевского списка между 9-м и 10-м листами был дополнен из текста Радзивиловского списка толкователями и издателями так называемой «Повести временных лет», поскольку считается, что обе упомянутые летописи основаны на общем протографе, и потому-де эти тексты согласуются между собой. Вот их, согласовав окончательно, и положили в основание современных взглядов на русскую историю, а затем каждый, кому не чуждо искание смыслов в словах, перетолковывал на свой особый лад. И здесь возникает ещё один непраздный вопрос: что с чем согласовали, а что затемнили?

Если бы не этимологическое родство слов «рука» и «русь», то естественными были бы и сомнения. Пришлось бы гадать, отчего неразумный летописец сократил в рукописном тексте одно слово таким образом, что оно превратилось в другое – и сбивает с толку читателя своей двусмысленностью? Слово «отец» можно сократить до «отц», «олега» до «олга», а «князя» до «кнзя» – без смысловых потерь. Ибо нет графической корреляции с другими словами. Мы знаем, что в основе известных нам летописных списков лежал протограф, или иные какие документы, и, вполне естественно, писец списывал с оригинала и дописывал с иных источников. Логично предположить также, что, точно скопировав текст, затем писец расставил надстрочные знаки, тем самым дав своё собственное толкование первоначальному, оригинальному тексту. Так и мы, в наши дни, штудируя чью-то монографию, оставляем пометки на полях и между строк – памятки. Точно так же должен был поступить и летописец, перетолковывая текст, над которым он корпел. А мог и дьяк в роли «политрука» провести просветительскую работу. Да и вообще – откуда мы знаем, кто и когда эти титла расставлял: если мы открываем Лаврентьевский список, то пальцев на одной руке хватит, чтобы пересчитать надстрочные знаки на странице, а в Радзивиловском списке – не хватит пальцев, чтобы пересчитать все титла над одной строкой

_______________________

Когда грамматика и семантика совпадают – случайности исключены. Связь между словами и понятиями «рука» и «русь» отнюдь не ограничивается визуальным образом, возникающим при взгляде на летописные страницы. Исторические значения слова «русь» вытекают из его семантики, и в этимологическом развитии эти значения объясняют, почему Русь была названа Русью, а не Швецией или Нормандией.

Кроме обобщающего смысла, подкреплённого грамматическим значением: «собирание», – летописи дают нам весьма яркий образ, доминантный, рациональный: что такое власть, каковы пределы этой власти и в чём сила этой власти.

Наиубедительнейшим доказательством может стать простейшее действие – ещё раз ткнуть пальцем в слово, как оно записано, но только в ином контексте. СИЦЕ РОДОСЛОВЯТСЯ ВЕЛИЦѢИ КНЯЗИ РУСЬСТИИ: «Приде из Киева въ Володимерь сынъ Мономашь Юрьи Долгая Рука» ³².

Эта фраза свидетельствует о том, что во времена летописцев значение «рука» и «под рукой» в слове «русь» всё ещё сохранялось на уровне первозданности, и летописец перечисляет сначала:

«Сынове Юрьевы Долгые Рукы».

И там же – свидетельство о следах этимологической связи слов в сознании современников: «Сынъ Мономашь Юрьи Долгоругый» – 3 лета княжил-де.

Так записал летописец³³.

Нет, не портной дал князю Юрию прозвище Долгая Рука, измерив размах его рук. Впоследствии, толкуя толкование толмача, толмачи иных времён уже воспринимали определение «Долгорукий» не в прямом смысле, а как имя собственное – прозвище, кличка, наконец, едва ли не фамилия. Ничего подобного! Русские люди тех времён фамилий не знали. Евпатий Коловрат – это искусный воин, владевший оружием с обеих рук и рассекавший ударом меча врага на полы до седла; Храбр – не фамилия, а личная доблесть, приклеившаяся к личности как прозвание, то же – и Мал, и Добр, и Свят и так далее. И Коловрат, и Храбр, и Мал, и Удалой, и Долгорукий – доминантный образ, характеристика. Великий князь – всегда долгорукий, вельми грозный, чтоб под рукой его были собраны князья светлые – князья-посадники. Иначе он князь не великий русский, а посаженный в князья светлые. Власть определяется теми пределами, куда дотягивается рука великого князя, князя над князьями.

Под рукою суть Русь?

______________________

Норманнистам достаточно полистать шведские словари на букву «R», чтобы найти перевод: Рука – Räcka… и уж ломать голову на предмет этимологического родства, кто у кого и что позаимствовал. Ну а сегодня даже листать словарь уже не надо – надо просто открыть Word, в котором они сочиняют свои достоверные истории, и посмотреть:

Варяг как аргумент

Русские летописи связывают имя «русь» с именем «варяг»: дескать, призвали варягов потому, что прежде они себя (или их) звали Русью, поэтому-де от тех варягов, что некогда, в незапамятные времена, звались Русью, как во времена летописцев другие зовутся шведами или англами, и земля прозвалась Русской:

Лаврентьевский список³⁴:

Радзивиловский список³⁵:

Ипатьевский список³⁶:

Троицкий список³⁷:

Однако ж ни одна летопись не даёт внятного толкования этой связи слов и понятий, ибо, скорее всего, до летописцев дошёл лишь смутный слух о том, что варяги – это Русь, но за давностью лет объяснить связь двух слов они, увы, не смогли.

_______________________

Удивительное свидетельство родственной связи слов: «русь» и «варяг» – отыскал вне земли русской один из крупнейших исследователей варяжского вопроса академик Куник, Арист Аристович, в греко-латинской литературе XII (!!!) века. Повторимся, ещё раз приводя его высказывание – к месту:

«Прежде нерѣдко удивлялись, что въ византійскихъ лѣтописяхъ и сборникахъ, дошедшихъ до насъ, …названіе Варангъ въ первый разъ упоминается не ранѣе 1034 года… Эту причину намъ сообщаетъ Іоаннъ Скилицій. Въ продолженіи своего Синопсиса (напіс. подъ конецъ 12-го вѣка), въ которомъ три раза упоминается о Варангахъ, онъ находить нужнымъ… въ первый же разъ сообщить въ скобкахъ своимъ читателямъ, получившимъ эллинское образованіе, что отрядъ, о которомъ онъ говоритъ, на простонародномъ нарѣчіи… называется Варангами [выделено мною. – А. М.]. Это признаніе служитъ для насъ вѣрною исходною точкою и дѣлаетъ намъ понятнымъ, почему другіе Византійцы… не употребляютъ имени “Варанговъ”, а замѣняютъ его другими…»³⁸.

«Русь» – литературное слово, а «варяг» – его разговорная форма? В греческой и латинской языковой среде – русское обиходное, стало быть, выражение?! Профессиональный жаргон… Как такое может быть?!

Вот именно: в «простонародномъ нарѣчіи» слово «варяг» как «варанг» или «варанк» (ва+рѫк-ъ) являлось словоформой от слова «рука» (рѫка) и звучало в земле греческой в тех или иных устойчивых словосочетаниях (предлог + имя, или местоимение + имя, или числительное + имя существительное) так часто и в столь определённом контексте, что воспринималось греческим ухом из уст русских как отдельное самостоятельное слово, или имя, или термин, и в приобретённой в языке греческом морфологически переводной лексической форме (Βάραγγα или βάραγγος) в 30-х годах XI века перешло в латынь (Varangus), а затем и в другие европейские языки, и через кириллическую письменность вернулось в русский литературный язык (варяг, варяга, варяжа) как блудный сын… в заморских, и потому неузнаваемых фонетических одёжках.

В греческом алфавите были дополнительные буквы и сочетания букв для записи иностранных слов, в которых есть буквы и звуки, не имеющие аналогов в греческом. Например, γγ, то бишь задвоенная гамма. Задвоенная гамма (γγ) передаёт так называемый суррогат – [ng] (по-русски нг – тот самый носовой призвук в сложной букве «юс»), и мы находим записанным это слово в латинском языке как Varangus, румынском – как Barangi. Таким образом, слово Βάραγγα должно было лечь из греческого на письмо русское как «вАрагга» побуквенно, «вАранга» позвучно. Это греческое слово противоречило бы законам слоговости русского языка: слог должен был быть открытым. Так что греческий «варагга» ложился на церковнославянское письмо к XII веку при Несторе как – «варѧгъ», отражая омертвевший к тому времени носовой «юс» и… А греческая альфа на конце – русская [а] – куда подевалась? Никуда. Она осталась как греческий послед (грек – грека) в окончании других форм: варяг – варяга и варяжа. Древнерусский язык не знает склонения имён существительных на -а мужского рода в им. пад. ед. ч. в соответствующем хронологическом пласте.

_______________________

Морфологический разбор слова «варяг» – по составу слова. Исходное звучание слова «варяг» как VARANK [варанкъ] запечатлел магометанский учёный Аль-Бируни – это самый ранний пример словоупотребления варяга в мировой литературе.

Фасмер: «Ср.-греч. βάραγγος, ср.-лат. varangus "телохранитель, воин из наемной стражи визант. императоров" (впервые в 1034 г. у Кедрена; см. Томсен, Ursprung 111; Маркварт, Streifzüge 344), араб. varank (X–XI вв.) [выделено мною. – А. М.]; см. Томсен, там же. Сюда же русск. варяга, варяжа "корзинщик, коробейник", владим., также "пройдоха, босяк, прощелыга"…»³⁹.

Томсен:

Если мы обратимся к Арабским писателям, там мы тоже найдём слово Varank, но только с географическим определением. Первый Магометанский писатель, который упоминает Варанков, – Аль-Бируни (родился в Хорезме примерно в 973 году и умер в 1038 году н.э.), чрезвычайно эрудированный и уважаемый автор, из всех его работ – которые сохранились – лишь небольшая часть на сегодня опубликована. Но мы узнали от некоторых более поздних авторов, которые ссылались на его авторитет, что он упомянул “залив великого океана, который простирается к северу от Славян и зовётся Варяжским Морем (Balt Varank); но Варанки – это ведь имя людей, которые населяют его берега” [в тексте выделено мною. – А. М.]⁴⁰.

Вспоминаем: Томсен козырял значением слова «варяг» – порука, мол. Но не удосужился проверить, как это слово звучало на языках народов, которые населяли берека того самого Balt Varank – моря Варяжского:

лит. PARANKA («сбор, собирание», см. литовско-руссие словари: в переводе с литовского на русский – «порука»)

рус. VARANKЪ (ъ – краткий редуцированный 1/3 звука «ы»)

рус. ПОРУКА

Сложим систему из двух исторически зафиксированных слов – как уравнения в математической системе:

Если pa/va – приставка, то rank – корень (rankа = рѫка = рука), и тогда перед нами однокоренные слова. Но что такое приставка VA (по-русски – ВА)?

Морфологическая структура составных членов системы с очевидностью проступает даже под неискушённым взглядом стороннего исследователя – как, исходя из современной лингвистической мысли, корень RANK. И это – во-первых.

А во-вторых, Pa-rank-a (совр. лит.) – это (рука) собирающая, что в прямом фонетико-этимолого-морфологическом переложении составляющих морфем на современный русский язык означает: по-рук-а. Слово «порука» в русском языке подразумевает поруку круговую, то есть ручательство или поручительство внутри социального круга, ответственность одних за других, или, иными словами, один за всех и все за одного.

_______________________

Забытое русское слово «ва». Va-rank-ъ/a, звучавший так до первой трети XI века, до прихода письменности на Русь, в летописных текстах XII–XVI веков лежит в основе литературного русского слова «варяг/варяга/варяжа», и если балто-славянский корень -rank– (-рук-) сомнений не вызывает никаких, то префикс (или что бы там ни было?!) va- (ва-) должен вроде бы как наводить на некоторые раздумья.

Разве?!

Сомнения могут возникнуть только в среде представителей той языковой общности, которые ни знать своей истории не хотят, ни видеть дальше своего носа не желают. Здесь нет ни фонетических, ни этимологических, ни морфологических, ни в конце концов лингвистических вопросов. Чтобы познавать историю – надо, прежде всего, овладеть тем языком, который лежит в основании изучаемой истории.

В славянской азбуке, от рождения, были цифры-буквицы, и одна из них – «веди» под титлом:

И означала она на письме «два» и «оба», что оказией, то бишь случайным совпадением, язык не повернётся назвать.

Вот пример из Синодального патерика, где «ва» употребляется в значении «по двум или обеим причинам зараз», – смотрим: нынҍ даю вама имҍние еже ва бҍхъ и преже далъ.

Уж коль повелось на Руси испокон научных веков так, что нашей этимологией руководят по большей части «варяги» от рода немецкого, так дадим же прямое слово «замечательному немцу» – Максимилиану Фасмеру:

Ва – "вы (двое)", только древнерусский…⁴².

Нет и в церковнославянском языке слова «ва» в значении «двое» или «обое». Нет!!! Так что ежели мы встречаем слово «ва» в каком-либо оригинальном и устойчивом словосочетании, то подобное выражение может произрастать исключительно на русской почве, и никакой другой.

Преображенский в своей русской этимологии попросту указывает значения слова «ва» – вы, оба, ваш⁴³, не делая различий для старославянского и древнерусского, что для него кажется вполне естественным, ежели рассматривать старославянский на русской почве. Хотя и не немецкая, но логика верная.

Таким образом, при морфологическом переложении морфем с древнерусского на современный русский мы получаем va + rank = двое (обое) + рук, то бишь варяг – это двоерук или обоерук.

Ну а кроме того, в церковнославянском лексиконе самостоятельное слово «ва» выступает во втором – общеславянском смысле: падежные формы двойственного числа от личного местоимения 2-го лица «вы».

И опять-таки, как и в слове «русь» лексико-грамматическое единство «собирательности», так и в слове «варяг» мы отмечаем удивительное совпадение по лексическому смыслу и грамматическому значению – «двойственность».

Откроем грамматику истории русского языка⁴⁴ и убедимся собственными глазами: «ты» – «ва» – «вы» как единственное – двойственное – множественное число местоимения 2-го лица:

И.-В. дв. ч – ва роуцѣ

Р.-М. дв. ч. – ваю роукоу

Д.-Т. дв. ч. – вама роукама.

Кстати, в слове «вальяжный», согласно Далю, также просматривается древняя приставка «ва» – вальяжный, например, портсигар, то бишь отлитый с обеих сторон, двухлицевой, парный, состоящий из равнозначных половинок. Ну а вальяжное, стало быть, кресло – это не столько благоприятное для хозяйских чресл место сидения, сколько такой именно предмет мебели, который не стыдно обернуть ко взгляду входящего в зал тыльной стороной… в таком кресле, в самом деле, хозяин чувствует себя вольготно – во всех смыслах этого слова.

Обоерукий воин или двоерукий воин – историческое явление, ибо это вершина боевого искусства всех народов всех времён. Со времён античных, по меньшей мере, мы имеем достоверные сведения о двоеруких воинах – героях своей эпохи. Слово «варяг», пускай и на греческий лад (где-то этак за 7 столетий с гаком до Рождества Христова и много более, чем за полторы тысячи лет до призвания варягов, которые прежде русью звались) было отнюдь не чуждо античному тезаурусу. Иных корней, но той же сути – ратной. «Илиада» – это древнейший из сохранившихся памятников греческой литературы, основой для которой послужили многочисленные сказания Древней Греции о подвигах древних героев. Историю рода двоерукого воина Астеропея поведал нам Гомер. Вот эти бессмертные гомеровские строки «Илиады»:

«Родоначальник же мой – …Аксий… – Пелегона родил копьеборца. А я, утверждают, от Пелегона родился. Сразимся ж, Пелид благородный!» – так говорил он (Астеропей), грозя.

…Пиками сразу ударил Астеропей удалой: копьеборец он был двоерукий. Пикой одной Ахиллесов он щит поразил… Пикой другой он Пелиду на правой руке оцарапал локоть, и черная кровь заструилась»⁴⁵.

«Интересно, что древние выражали числа словами:

Слово «рука» применялось вместо цифры “2”, так как у человека две руки:

Но слова были неудобны для вычислений, поэтому примерно в 10-м году до нашей эры их заменили символами…

Именно индийскую систему из девяти цифр мы используем сегодня…»⁴⁶.

Около 4-х тысяч лет тому назад: санскрит [tvam] – это современное «вы» по-русски, как и созвучно выражение «подобно вам» санскритскому [tvadvat]. А ежели б индийский пращур поинтересовался, как у вас дела, то на санскрите это прозвучало бы так: [kuzalaH vA]. Да-да, всё то же пресловутое ва… вопросительное.

Так что, нисколько не ставя под сомнение заключение этимологов, выводящих слово ва из индоевропейского местоимения *ius (вы), хотелось бы указать на весьма и весьма созвучное, хотя отнюдь не сродственное слово «два» (санскрит: [dvau] и [dve]). Будучи употребимы в том же значении, что и «ва», слова «два» и «оба» исторически заместили и вытеснили из речевого употребления слово «ва». В современной речи остались лишь следы в виде устойчивого словосочетания, а именно: вы два, вы две и вы двое, как и вы оба, вы обе и даже вы обое.

______________________

Что такое слово «варяг» в свете русской исторической грамматики?

Слово VA + RANK возникает из сложения самостоятельного русского слова ВА (двое, обое) и слова РѪКА (рука) – во всём своём многообразии, естественно, контекстного словосочетания, что значит «варяг/варяга/варяжа». Разумеется, анатомическое значение части тела – это упрощённо сказано, в расчёте на современное языковое чутьё, правильнее было бы выразиться – «разящая», то есть ратный смысл: рука разящая. Аналогично тому, как в слове parankà: РА (совр. знач. по– ) + RANKÀ (рука) = собирающая, то есть порука.

Ну и оборотная сущность варягов на Руси, как известно всякому, – торговая.

«В год 6491 (983). Был варяг один, а двор его стоял там, где сейчас церковь святой Богородицы, которую построил Владимир. Пришел тот варяг из Греческой земли и исповедовал христианскую веру…»⁴⁷.

Таким образом, двусмысленность варяга на Руси исходит из двух смысловых источников: первый лик – профессиональный воин, второй лик – торговец, что выводит двурукого, или обоерукого, из воинско-торгового братства, пиратствующего под долгой рукою княжеской.

Морфологический вывод таков: краткая форма прилагательного мужского рода единственного числа: «двоерукъ», «обоерукъ» = VA+RANKЪ (ва+рѧгъ). Аль-Бируни и приводит в форме прилагательного: Balt Varank: что? – Balt, какой залив? – Varank.

В этом грамматическом ряду: добръ – добрый, бодръ – бодрый, малъ – малый, храбръ – храбрый, быстръ – быстрый... Не от полных – краткие, а наоборот: «Полные прилагательные образовывались ещё в праславянскую эпоху от кратких путём присоединения… указательного местоимения и, я, е… Местоимение ставилось при прилагательном, но относилось к существительному как определённый член при нём…»⁴⁸.

Яснее и проще толкования не может быть дано: краткое прилагательное «варанкъ» (двоерукъ), то есть варяг, выступает в тексте в качестве существительного «варанкъ» (двоерукъ), то есть варяг, потому как оба слова – имена. Имя в грамматическом значении – и в прямом, человеческом. Например, монах по имени Храбръ, князь Малъ… воевода Коловратъ – ещё какие-либо аргументы требуются? Комар, как говорится, носа не подточит.

Воин – единственное число, причём слово мужского рода, которое, в свою очередь, должно употребляться не только в единственном числе (варягъ), но и во множественном (варязи), соответственно занимая в парадигме чисел и падежей своё новоприобретённое место – варяга в и. п. дв. ч. муж. р. «В древнерусском языке при числительном два существительное ставилось в и. п. дв. ч., а при три, четыре – в и. п. мн. ч.»⁴⁹. То есть два или оба варяга, но три варязи. Ну а один, естественно, варяг. Образный смысл прирастает понятием качества боевых искусств воина двоерукого сорта. Умелый боец, доблестный, непобедимый единоборец… – на обе имеющиеся у него руки мастер. Это имя получилось в результате того, что краткое прилагательное субстантивировалось по своей главной функции – торгово-воинской доминанте.

Так и в наши дни человек, чьей профессиональной обязанностью является борьба с огнём, поправит вас с обидцей в голосе, ежели вы обзовёте его пожарником: я, мол, пожарный; как и полицейский обидится, ежели вы назовёте его полицаем. Имя прилагательное, но не существительное – такова словообразовательная модель для рода их занятий.

_______________________

Вспомним замечательного советского писателя Валентина Иванова – его «Русь изначальную»:

«Рядом прозвучало незнакомое слово: обоерукий… Всадники парят над седлами, необычайно высокие, и, обоерукие, косят, косят и косят… Обоерукий, как сам Всеслав, Ратибор и отбивал и разил двумя мечами… Воевода сидел камнем в седле, прямой, большой, светлые усы концами легли на железную грудь доспеха. Князь-воин обоерукий… Сняв рубахи, оба вышли во двор голые по пояс, каждый с двумя мечами. Обоерукие воины… Не расходясь, не отдыхая, по двору слободы клубом вертелось четверорукое чудовище, сверкало, бренчало…»

_______________________

Почему некогда варягов Русью звали да почему некоторые варяги некогда себя называли Русью, становится понятным в свете родства двух слов – однокоренных: rankà > рѪка > рѪсь > Русь и va+rankà > варѪкъ/варäкъ/Βάραγγα/ βάραγγος > варѧгъ/варѧга/варѧжа/varangus > варяг/варяга.

Этимологическое родство между просторечными «варягами» и литературной «русью» проясняют слова летописца, почему некогда варяги Русью сами звались да с чего бы тех варягов когда-то Русью бывало называли:

Ни единой донатяжки – нет сомнений ни в одном звуке в частности, ни в грамматических формах в целом. Главные русские слова «русь» и «варяг» объясняются именно законами развития древнерусского языка, но не домыслами норманнистов или славянофилов. А самое поразительное заключается в том, что этимология обоих слов поддаётся исторической хронологии.

Полагаю, что вскрытая форма и значение слова самоочевидны как аксиома, ибо варязи, как частное в совокупном множестве, олицетворяют собой Русь в общем и целом на хронологической ступени 862 года и много прежде, произрастая из общего корня. Кстати бы задуматься: быть может, современники Нестора как раз понимали суть сказанного, ибо слово могло быть живым, пускай как тень уже, но контрастного ещё абриса, оттого и не утруждали себя всякого рода толкованиями – ясно, мол, как день Божий, ведь по-русски же писано, а вот как прервалась связь времён в половине века XIII, то спустя века… – всё и смешалось в доме русском. К сожалению, ответа на этот вопрос у нас нет.

Так что на рубеже XIV–XV веков и позже, уже как независимая словарная единица, со своими обновлёнными грамматическими категориями имени существительного 1-го склонения твёрдой разновидности, по типу древней основы на ŏ, и мужского рода (поскольку означало свойства мужского начала на Руси), слово «варягъ» изменяется по числам и падежам в согласии с парадигмой таких слов, как родъ, волкъ, столъ…

Да, всё так! Но краткие прилагательные (покуда в них жив ещё дух прилагательности), в отличие от существительных, изменялись не только по числам и падежам, но и родам, а стало быть, краткое прилагательное могло выступать в форме «варяга» и значить грамматический жен. р. ед. ч. в и. п. «В древнерусском языке было три категории кратких прилагательных – качественные, относительные и притяжательные; все они изменялись по родам и числам и склонялись как существительные муж. и ср. р. с древней основой на ŏ твёрдой и мягкой разновидностей и как существительные жен. р. с древней основой на ā…»⁵⁰.

«Двоерук» и «двоерука» – в обозначение рода: он варягъ и она варяга.

Более того, краткое прилагательное могло выступать как определение или объект и как сказуемое или субъект, так что вот ещё одно объяснение строкам летописей, где говорится о прямой связи между варягами и Русью. Кстати, полное прилагательное от краткого: варяга – варяжья, варяг – варяжий. Так что Ольга, ежели от рода варяжьего, из династии потомственных двоеруких вояк, – из Руси, то бишь русская. История «кратких… была связана с утратой ими склонения, эта утрата происходила постепенно и в относительно поздний период»⁵¹. Процесс начался века этак с XIII, но в XV всё ещё фиксируются разные падежные формы кратких прилагательных. Да и сейчас нет-нет, да услышишь: далече ли до Велика, мол, Новгорода пути?

Кроме того, как уже было сказано, во втором своём значении «ва» являлось падежной формой местоимения «вы» – и.-в. п. дв. ч. Стало быть, пара «вы» + «рука» образовывала различные словосочетания в речи, которые, пожалуй, трудно даже счесть, но главное, что необходимо бы особо отметить, так это то, что во втором значении «ва» подкрепляло устойчивость словосочетания: ты варягъ – ва варѧга – вы варязи: «ва» (вы) + «ва» (оба/двое) + rankà (рука), то есть как калька, как аналог в современной речи – «вы оба».

И не забыть бы при этом притяжательность значения, подмеченное Преображенским, что в истории развития языка создавало поистине всеобъемлющее поле значений для словосочетаний ва+рука… как просторечной формы, согласно Скилице, при слове-термине «русь».

Но вот ведь оказия какая! Прямо-таки исторический казус приключился. «Варягъ», будучи именем мужского рода единственного числа, в этимологическом смысле, то бишь по происхождению и живой ещё аналогии, восходит-то к женскому роду (рука) и двойственному числу (ва). У языка, в отличие от некоторых его носителей, отнюдь не куриная память. И перебить речью этимологическую память, конечно же, можно, что часто и случается, но вот только этимологический инстинкт окончательно не изгладить, и дремучая первородная муть будет неизменно давать знать о себе, всплывая со дна сквозь толщу наслоений и всякий раз вводя в недоумение – откуда, дескать, прёт?! Гены, должно быть, как говорят порой о человеке. Этимология сказывается через века и тысячелетия – как ни корёжь ты слово. В результате мы имеем форму «варяга» – реликтовую, я бы так выразился. Как память об исконно женском начале слова «рука», как грамматический послед.

Так, в и. п. ед. ч. имени мы получаем наряду со словом «варягъ» и слово «варяга», скорее всего, разговорную форму.

Но, опять кстати же, в значении краткого прилагательного женского рода (двоерукая – двоерука) мы должны были бы иметь слово «варяга» в ряду с добра, храбра… Краткое прилагательное изменялось по родам.

Однако ж мы не знаем амазонок среди варягов, то бишь женщин-воинов. Были? Может, да, а может, нет… Пойди, как говорится, спроси у княгини Ольги – варяга она на самом деле была или же просто – варяжка? Оттого, быть может, обое+рука даёт мужской по сути род, как и Ольга «от языка варяжского» была «мужественна», но от женского формального начала – «доброзрачна».

Иными словами, перед нами в едином слове исторически совпали различные формы. А кроме того, греческий послед: ежели грека, то почему бы и не варяга? Дескать, ехал грека через реку, видит грека – в реке рак, сунул грека в реку руку – рак за руку греку цап.

Грамматическая природа слова «варягъ/варяга» крайне сложная с современной, то бишь перфектной, точки зрения не только ввиду двоякости формы, но и по грамматическим признакам: здесь и смешение родов (муж./жен.), и смешение числа (ед./дв.), и смешение имён (сущ./прил.), и сопряжение различных частей речи внутри уже единого целого, которое мы как сложное слово не готовы воспринимать на языковом, аналитическом уровне, ну и, конечно же, греко-русское нетленное наследие. Не отсюда ли проистекает вариативность живого словоупотребления – путаница с грамматическими формами, попросту говоря? Какой иной язык вынесет такое, кроме русского?! Потому путаница именно в головах наших, а не в слове. Путаница оттого, что живые процессы, происходившие в кратких прилагательных, омертвели, застыли, – исчезло слово «ва», а корнеслово rankà изменилось до неузнаваемости, в современном языке представляясь нам как слово «рука», где на месте AN – У, более того, палатализационные процессы преобразовали К в С – и в своей краткой собирательной форме слово выглядело как «русь»… Где та Русь, где те варяги – и что общего теперь между ними?!

Так перед нами складывается пара слов: варягъ и варяга, имеющие хождение в русском языке на протяжение всей истории его развития. Эти самостоятельные слова, сходясь в общем смысле, расходятся во множестве конкретных значений и лексических окрасок. Впоследствии слово «варяга» оказалось в ряду определённого подкласса характерных существительных: бродяга, стиляга, работяга, барыга, пьянчуга, бедняга, ворюга и т. д. «Варяга» – родоначальник этого ряда. Первое в ряду новообразований. Равняются на него, а потом только «варяга» прирастает новыми ассоциативными смыслоразличительными значениями от компании сотоварищей по вновь образовавшейся в языке грамматической орбите. Естественно, стилистическая окраска по аналогии изменяет эмоционально-оценочные характеристики слова, определяет обновлённые значения и валентность слова в тексте. В результате мы имеем то, что имеем: с кем, дескать, поведёшься, от того того же и наберёшься…

Не только «варяг», но и «варяга» – оба зажили, каждый своей независимой жизнью в языке русском. Ещё и «варяжа», даже бедным и бедной «варяжкой» не гнушались русские люди. Что он, что она – всё одно: варяжка.

Открыв Даля, начнём пальцы загибать – и не только пальцев рук, но и ног, пожалуй, не хватит.

______________________

Почему чередуются ѧ/ѫ в варѧгъ/рѫсь? И здесь ответ прост, ибо вытекает из закономерностей развития русского языка с древнейших времён по настоящее время и содержится во всех словарях и учебниках родного языка.

Носовые гласные утратились в древнерусском языке еще в дописьменный период, к Х веку носовой гласный в речи был анахронизмом, пережитком прошлого. Затем пали редуцированные, образовались закрытые слоги, язык утратил музыкальное, тональное ударение. Все эти изменения приводили также и к изменению закономерностей образования и развития словоформ. Слова и их формы рождаются и живут в речи в соответствии с закономерностями развития языка своего времени – какие-то дожили до сего дня, а какие-то выпали из речи, а значит, промежуточные звенья в цепочке чередований были утрачены, но не бесследно. Следы как носовых гласных, так и былых закономерностей сохранились в современном русском языке в виде тех или иных чередований.

ѧ [’а] / ѫ [у] – вот примеры чередования в современном русском языке как послед закономерностей древнего периода: зябнуть – зуб, тряска – трусца, напряжение – пружина, мятеж – смута, мять – мука, звук – звон – звенеть – звякать.

Примеров не счёсть, и в том ряду место чередованию слов «варяг» (варѧгъ) – «русь» (рѫсь), восходящих к корнеслову *rǫka (ranka).

______________________

Почему в слове «варяг» на конце «г», как в греческом βάραγγα, βάραγγος, а в однокоренном слове «двоерукий» – «к», как в первом упоминании Varank? Нет-нет, не стоит уподобляться Томсену, объясняя замену «к» на «г» речевой ошибкой. Хотя исторические процессы указывают на чередование к/г/х, и так можно объяснить едва не любое чередование заднеязычных. См. Фасмер. Этимологический словарь. Ст. друк: «Формы на k не представляется возможным отделять от форм на g. И та и другая являются древними. Ср., с одной стороны, водрузить, водружать, с другой стороны, дручить, удручить, польск. dreczyc "мучить". Таким образом, k не является продуктом развития отдельных языков…», – на самом деле всё было намного проще, логичнее и исторически объяснимо.

Греческий язык не знал и не знает носовых гласных дифтонгического образования. Поэтому в греческом алфавите были заведены дополнительные буквы и сочетания букв – суррогат γγ [оƞg] (то бишь задвоенная гамма), чтобы записывать иностранные слова, в которых есть носовые звуки, не имеющие аналогов в греческом. Таким словом (кстати сказать, проникшим в Византию вместе с Русью) для греков оказалось устойчивое словосочетание Va+rank [varoƞkъ] – с носовым гласным дифтонгического характера. Носовые гласные, пришедшие в греческий из иностранных речей, на письме передавались греками как – γγ. Суррогат γγ [оƞg] – тот самый носовой призвук в сложной букве «юс» ѧ или ѫ. Но положить это слово на письмо греки долго не могли, поскольку слово было нелитературным, просторечным до трети XI века, как свидетельствует Скилица.

Во второй трети XI века просторечное выражение VARANK, наконец-то, проникло в греко-римскую литературу как βάραγγα, причём для греков это уже было слово, разошедшееся по группе конкретных значений со словом «русь», которое закостенело на письме греческом лет за 200 до того.

Письменность пришла на Русь из Византии вслед за христианством (от греков мы приняли веру и письмо). Вместе с хрониками в греческих фонетических одёжках варѧгъ перешёл в русские летописание как литературное слово, со строго привязанными к нему значениями: наёмник и купец, – хотя в греческий язык просторечное выражение попало двумя веками раньше с носовым дифтонгом и ударением на ва– (две, обе). Реэкспорт – так бы мы сегодня выразились, или, с другого бока, возвращение блудного сына.

Анализ греческой крови

Грамматический род. О грамматическом роде слова варяг/варяга/варяжа/варяжка выше было достаточно сказано, чтобы не вдаваться здесь в дальнейшие подробные объяснения: азговорная форма краткого прилагательного «варяга» (наряду с «варяг»), как было сказано выше, отражает, во-первых, женский род, а во-вторых, двойственное число – в обоих случаях окончание «-а», ну и наконец.... ежели грека (ехал через реку), то почему бы не варяга – как послед греческий через века. Обмолвимся лишь коротко: по сути своей слово «варяг» – это блудный сын. Просторечное выражение рождено было в балто-славянской среде, как готовое слово созрело в условиях языка греческого, а затем вернулось на родину и дозрело до летописного термина – обрусело в земле русской и от времён падения редуцированных до сего дня живёт по законам русского литературного языка:

ва+рѫка – varank – Βάραγγα – варѧгъ – варяг.

_______________________

Почему ударение в слове «варягъ» замерло неподвижно на корневом слоге, а при склонении «рУсь» – «русИ» ударение переносится на акут? Варяг – имя прилагательное. Современные русские прилагательные: двоерукий, близорукий, однорукий, русский – при склонении один и тот же слог будет неизменно ударяемым. Но висконных именах существительных, простых, безафиксальных, ударение подвижное, с переносом на акут: руки – рука или русь – руси. Точно так же при склонении современных прилагательных одноногий, многоголовый, сладкоречивый, столовый, дубовый ударение неподвижно, а в существительных нога – ноги, голос – голоса, речь – речей, стол – столы, дуб – дубы и т.д. и т.п. ударение переносится на акут. Это закономерность. Историческая.

Признаки тонального ударения в слове «варяг», как и в слове «Россия» (из греческого Ρωσία, где сохранился послед дорусского носового ǫ [roƞ] IX века), не просматриваются ещё по той простой причине, что акцентная система ударений в этих словах была сформирована в условиях языка греческого, а когда эти слова легли на письмо русское и зазвучали из уст русских, то ко времени их возвращения у нас уже было утеряно музыкальное ударение, речь стала не слоговой, а словесной, грамматическое сознание – морфологическим, а грамматика – близка современной.

Тем не менее, пристальный взгляд на готовое греческое слово Βάραγγα с ударением на первом слоге при сравнении с готовым русским словом «варяг» с корневым акцентным ударением намекает на второе догреческое выражение – сложение предлога «въ» (из древнего «ън») с именем «рука». Ведь мы слышим и молвим не только в руси, но и вАруси, ибо вА-са-ду-ли-вА-га-ро-де.., и как вО-па-ле-бе-рё-зка, так и вА-па-ле-ку-дря-ва-я-ста-я-ла… Да, и пАволоки, и пАкость, и пАматерь – всё это последы музыкального ударения раннего периода развития русского языка, когда жило-было подвижное живое выражение: ва+рѫка.

Современные слова суть древние словосочетания?

Всякий знает и многажды видел, как в поле пасутся коровы, а на грядках в огороде растёт свёкла, морковь, капуста и картошка, в ручье вода журчит, а вот борщ – готовит кухарка из этих и других продуктов путём порционного сложения, деления, варения. Поэтому, наверное, и нас не должен особенно удивлять тот факт, что готовое слово «варяг» мы рассматриваем как сложение в потоке речи предлога (или местоимения, или числительного) с именем и отделяем это слово от других готовых слов. Дело в том, что слова русские – преимущественно сложенные, то есть по сути своей то, что мы привычно называем «словом», исторически является выражением, или же с высот синтаксического сознания – словосочетанием. Таковы, например, все полные прилагательные, образованные в нашем языковом сознании путём сложения древних кратких с указательными местоимениями. Подавляющее большинство глаголов и имён – предложные, то бишь приставочные. А наречия? Память о словах, составляющих эти самые простейшие наречия, даже язык порой не хранит. А выстроенные нами научные системы спряжения, склонения? Или счёт? Или род? Мы просто сжевали древние слоги и искорёжили до морфологических слов музыкальный речевой строй наших предков, а потом эту полученную новую речь в «литературных» условиях нарезали на словарные отрезки и подразделили на морфемы. И обучаем этому членораздельному языку своих детей, натаскиваем на образованный язык наш – великий и могучий. А что такое иностранные, скажем так, языки? Не заключено ли принципиальное различие родственных языков всего лишь в особой нарезке речевого потока наших индоевропейских пращуров на произвольные отрезки и в установлении новых связей между полученными готовыми словами? Любой иностранный язык суть плод общественного творчества отдельно состоявшейся группы людей и их надменных ко всему «иностранному» потомков, и те позывы к языковому творчеству вызваны, прежде всего, языковым недоразумением, возникающим в результате разрыва связей между близкими родственниками в пространстве и во времени, наконец в заново сложившемся образе жизни. Языковые различия – это проявление социального эгоизма и упрямства наших предков.

А затем гадаем, какова этимология тех или иных слов и прописываем корням их якобы историю. Или же спорим веками, от каких корней происходят наши имена – от «славы», от «слова» или, быть может, от «slave» (раб)? Впрочем, оставим на совести учёных-патриотов (всех разом, вне зависимости от различий в идеологических оттенках их патриотических чувств) историю имени наших предков – «славян», а возьмём в рассмотрение живое слово «словене».

Словообразовательная модель, как грамматическая форма и морфологическое членение – очевидны: слове-н-ъ/а/о/и/е/ь. «Краткие страдательные причастия… образовывались от основы прошедшего времени с помощью суффиксов -н– и -т– и… изменялись по родам, числам и падежам, склоняясь по основам на ŏ и ā твёрдой разновидности…»⁵². Ед. ч. словенъ, -а, -о, мн. ч. словени, а ежели недостаточно обычных падежей, родов и чисел, то общее понятие – словене и как единичные суффиксальные имена – словенин и словенка. Ежели попытаться привнести пренебрежительные нотки, то, тем самым невольно отчуждаясь от персоналий и лиц, получаем краткое собирательное – словень и даже – словня.

А вот что касается корней слова… Впрочем, хотелось бы сразу заметить тут для ясности: у живых глаголов, как полагает автор, нет корней, ибо достояние глагола – это основы кратности и их коренные и тематические производные. Корни присущи исконным именам – таким, например, как имя Русь. Но если употребить слово «корень» не как термин, а в общем смысловом поле как широкое понятие, то эти самые корни слова «словене» откапываются в далёком индоевропейском прошлом наших предков и связываются непосредственно с реконструированной формой *kleu, что, по сути, значит «слушать», и в этимологическом кусте преобразилось в значения, связанные с молвой: «слыть», «слышать», «слушать», «словить», «славить».

«klausiton “слышать”, “слушать”… Из герм. примеров… образования от имени hlos ‘слух’… (…англ. listen…) … (Трубачев… предлагает видеть в и.-евр. *k’loṷs-, т.е. *k’l– & oṷs-, букв. – “склонить/приклонить ухо”, то есть “слушать”; перестановка элементов – в лат. aus-cul-to < *oṷs- -kl-…). Вместе с тем можно указать… на сочетание в продолжениях этого и.-евр. корня двух групп значений – “слушать” и “называть(ся)” (“объявлять”, “славить”)… Из этих значений прусск[ий], как и другие балт[ские языки], актуализировал “слушать”, тогда как слав. языки сохранили способность передачи одним корнем обеих совокупностей значений… Наконец, связь двух значений, передаваемых и.-евр. *k’leu- из *kel- “звучать”… и связанного с ним вопроса о допустимости объяснения k’ палатализацией перед ступенью редукции е: *k_el– > *k’l-…»⁵³.

Таким образом, как и слово «варяг» (ва + рука = обоерук, двоерук), основа слова «словене» исторически отнюдь не слово, а словосочетание: с клонить (к звуку) ухо, то есть словене – это те, кто прислушивается, слышит, понимает и сам себя называет словеном по-словенски. И это совсем даже не этническое понятие в исконном смысле слова, потому что словеном можно стать, понимая язык и принимая обычаи словен. Точно так же, как и русский человек – это тот, кто назвал себя русским и говорит по-русски, следуя законам русским.

Более очевидно, в смысле – наглядно, сложение старой речи в слово «словене» как относительное новообразование проступает при взгляде на слово «слухать» (слушать), которое даже с современной точки зрение легко членится на пять древних частей речи: с+(с/к)л+ух+а+ть, где «с» – это предлог (склонить), «сл/кл» – урезанная основа глагола (ср. клонить и слонить), «ух» – корень имени (ухо), «а» – тематический удлинитель кратности (служебная часть речи, отсутствующая в современном русском языке в качестве самостоятельного члена речи), «ть» – послед указательного местоимения.

Впрочем, ежели опять-таки поднимать вопрос готовых слов, то и со словом «рука» дело обстоит не так просто, как может показаться при поверхностном беглом взгляде на первослово наше, ибо слово «рука», из которого произошла Русь, тоже есть результат привычки наших предков всё сложить да поделить заново, образуя в итоге языки из языка.

В тесном семейном кругу индоевропейских языков

И в том несказанно повезло истории нашей «руси», а при рождении и «варягов» её составляющих, что в связи с материнским словом «рука» мы можем определить стволовые ветви целого родословного древа и очертить семейный круг слов и понятий. Установив ближайший круг родственников слова «русь» в семье индоевропейских языков, мы можем докопаться даже до корней едва не трёх десятков тысяч лет древности, ибо слово «рука» старше самой индоевропейской этноязыковой общности и проявляется в макросемье ностратических языков.

Итак, прежде чем изобразить на этих страницах русскую стволовую ветвь, давайте-ка сначала обратимся к близкородственным нам германской и романской ветвям словарного древа и наметим их абрис.

Когда мы смотрим на слово «рука» как исторические рѪкa и rankà, невольно встаёт перед глазами ещё одно слово – общее для всех языков германской группы. И это слово… hand – рука: «сила», «власть», «контроль», «защита», «помощь», «доля», «участие»… всё точно так же, как и в русском языке, включая и анатомическое значение верхней конечности тела.

В германской стволовой ветви мы находим нашу «руку» в следующем виде: hönd (исландский) из hǫnd (старонорвежский), hånd и hant (стародатский), hоnd (староанглийский), handus (готский). Лингвистически это слово возводится к протогерманскому языку – реконструируемая форма *khanduz. От IX века по настоящее время hand – это общее слово для всех языков германской группы: английский, немецкий, датский, норвежский, нидерландский и проч., а также как заимствование из английского во французский.

Слово hand, таким образом, не отличается особой вариативностью. Причём в языках, где есть грамматический род, слово hand, что в случае с «рукой» весьма показательно, соотносится с женским родом.

Бросим беглый взгляд на романскую группу. Латинскому manus наследует mano, соотносясь с английским manual.

Как и следовало ожидать, древним предком является праиндоевропейский корень *an – (m)an(о), (h)an(d), (r)an(ka). При этом женский род – принадлежность и романской mano, и германской hand, и русской рѪкa (rankà/рука). Во всех случаях общему корневому созвучию [an] предшествуют различные призвуки, а это значит, что начальный призвук суть величина непостоянная и переменная; скорее всего, и вовсе наносная. Этот же вывод мы имеем все основания распространить и на послекорневые наросты – предполагая различного вида аффиксальные морфемы, как-то: суффиксы и флексии.

Возникает вопрос: насколько мы можем расширить словарную семью «руси»? Для этого от самых ближайших родственников, то есть родных братьев и сестёр, обратимся к семье двоюродных родственников, то бишь кузенов и кузин, – всё в тех же близкородственных стволовых ветвях индоевропейского языкового древа.

Испанцы называют свои дольмены – anta, то бишь древние… А в каждом городе Европы, пройдясь по улицам, мы непременно увидим вывеску: «Антиквар» – магазин антикварных, то бишь старинных вещей. А то время, конец которому положила эпоха переселения народов, на исходе которой и наступил рассвет русской идеи, мы называем античностью.

Да-да, так и есть. И чтобы у читающего ненароком не закралось подозрение, будто автор пытается водить его за нос, пальцем тыкая в разновременные пласты и хаотично выдёргивая из различных языков планеты похожие созвучия, надо бы тут чётко указать слову рано – anksti и рань – ankstumas его место (литовская параллель по славяно-балтской языковой общности) в семье индоевропейских языков и выявить связи с живыми словами современных языков. Отмечаем общее устойчивое созвучие an – как древний корень. И при этом сопоставляем с хеттским hanti, где перед начальной [а] появляется призвук [h], и держим в уме (р)ань – ankstumas с призвуком [r] в славянских языках, и сравниваем романскую пару anta – mano [m]. Вот вариативные призвуки, открывающие корневой слог: ø/h/m/r+an-.

Обратимся к английскому языку и проследим, согласно этимологическим словарям, историю развития слова ancient, которое в переводе на русский язык означает «древний» и «ранний»: античная история – это «раньше» падения Западной Римской империи, ибо с 476 года там, у них на западе Европы, наступает эпоха средневековья.

Образование современного английского слова ancient относится к середине XIV века. До того, в среднеанглийском, была известна форма аuncyen или auncien, которая заимствована из старофранцузского ancien (значения: «старый», «долго стоящий», «древний»). Естественно, в старофранцузский слово попало из разговорной латыни, или вульгарной, бытовой: *antiānus; литературная латынь – ante(ā), с основными значениями «перед», «впереди», «против». Латинский язык наследовал праиндоевропейскому *anti (значения: «анти», «против») – местный падеж ед. ч. от основы *ant- (значения: «перёд», «лоб»).

Ближайшим родственником ancient в современном английском языке является слово antique, в 30-х годах XVI столетия вошедшее в английский из французского – antique («старый»). Французский унаследовал латинское слово antiquus («древний», «бывший», «из старых времён», «старинный», «пожилой», «состарившийся», «почтенный», «старомодный»), образованное путём словосложения в праиндоевропейском языке-основе: *anti («прежде») плюс *okw («появление», «наружность», «внешний вид») – всё то же готовое слово, сложенное наподобие словосочетаний «варяг» (два/оба + рука) и «словене» (с + клонить к звуку + ухо).

Соответственно, общим для обоих слов ancient и antique выступает в английском языке слово ante, восходящее к праидоевропейскому корню *ant– («перёд», «лоб») и выраженное в древнем слове *anti («расположенный напротив», «около/рядом/под рукой», «впереди», «раньше»). Это слово, ante, мы находим во всём кусте индоевропейской языковой семьи на протяжении всей известной нам истории развития, и в частности, в немецком ent- («вдоль», «против»), у готов anda значит «вдоль по», с греческого anta, anten мы переведём на русский как «напротив», а anti – как «против кого-либо или чего-либо», «в крайней оппозиции», «раньше», «до», «прежде чем». В хеттском языке hanti – это «противоположный», «напротив».

И, конечно же, санскрит⁵⁴:

Этот древний праиндоевропейский корень мы наверняка узнаем в современных словах: answer («отвечать», «соответствовать»), and («и»), anti- («анти-»)…

В англо-американской речевой практике слово ante [ænti] означает «цену или стоимость чего-либо», «персональную долю в складочном капитале», «ставку в карточной игре».

И вот здесь, в связи с упомянутыми значениями английского ante «цена/стоимость», «ставка», «вклад», «пай» и проч., хотелось бы отметить ещё одну параллель с санскритом:

Материнское для Руси и варягов слово «рука», принадлежа тезаурусу пращуров наших, как минимум, древности этак в три десятка тысяч годков, старше самого индоевропейского языка. Современные лингвисты отыскивают следы в Proto Indo-European, Proto-Altaic, Proto Chukchi-Kamchatkan и Proto-Inuit-Yupik языковых семьях.

Однако ж мы не будем обращаться на этих страницах, в этом месте, к столь древней этимологии, где большинство словарных статей представляют собой столь удивительную реконструкцию, что мы, следуя статьям и ссылкам, с лёгкостью можем соединить воедино такие наши слова, которые, казалось бы, вообще не соединимы. Чуть-чуть погодим – терпения наберёмся, и, будьте уверены, прольётся свет к месту нашего исследования и ко времени. Ведь исследование предпринято не с целью вопросы ставить, их достаточно наставили на страницах русской истории всякого рода учёные мужи в течение лет этак 250 до нас, и при нас ещё вопрошают безответно, а условия задачи были составлены так и с тем, чтобы отвечать на главные вопросы.

Обмолвимся лишь, забегая вперёд, что протокорни слова «рука» реконструируются в числе двух дюжин наиболее древних корней евразийского тезауруса⁵⁵. Так что укоротим взгляд до пределов ближайшего прошлого и ограничимся самыми близкими родственными связями, которые не только легко просматриваются, ибо родство очевидно, но и очерчивают смысловую область первородных значений.

Русская стволовая ветвь

Теперь, при взгляде на сводную таблицу, наглядно изображающую, как праиндоевропейские звуки преображаются не только в германо-романских языках, но и в балто-славянских, и в частности в русском, мы легко можем собрать в тесном семейном кругу самых ближайших родственников нашей Руси и её составляющих варягов, а именно: rankà, рѪкa, рука, порука, parankà, varank, Βάραγγα, hand, mano, bimana, anta, рань, ankstumas, ancient, antique, ну а также антикварный, античный и ещё antе, answer, and, anti, анти…

Попытка углубиться в хронологические пласты многотысячелетней давности, докапываясь до корней протоиндоевропейской языковой общности и ещё много-много глубже, чтоб затем подниматься вверх по лестнице Хронологии параллельными путями, приводит нас едва ли не к фантастическим выводам, однако ж отнюдь не беспочвенным, ибо корень, состоящий из носового гласного, формально намекает нам на многие слова из прошлого и настоящего:

r/m/h/p/f/d/v/j…+ oη/aη/еη/iη/om/am/еm/im + k/g/h/d/t/с/l…

Поэтому, уверенно выстраивая, с позиций настоящей языковой действительности, этимологический ряд, я бы, тем не менее, поостерёгся итожить наблюдения за десятки тысяч лет развития, с тем чтобы выстраивать научно выдуманную реальность. Дабы не гадать на теоретической гуще, благоразумно воздержимся, ограничив исследовательский азарт словарной родословной приведённым образом, со связанным чередованием Ѫ/ѧ.

Но при этом заметим осторожно. Связь с индоевропейским корнем an прослеживается не только формальная, но и смысловая: сравним др.-инд. antas «конец», antyas «конечный». В священных текстах вед мы находим [anta] и [prānta], с лексическими значениями: конец, край, кайма, граница, предел и т. д. Улыбнёмся тут, заметив поправку: начало есть почин, а не конец. Оба корневых смысла выражают переход из одного состояния в другое. Некое состояние пограничья… Прямые переводные параллели [anta] с санскрита на русский: рубеж, околица, внутри, рядом, под рукой, красивый, приемлемый, присутствие, состояние, природа, смерть, разрушение…

В этом индоевропейском корне, с которым большинство этимологов и историков связывает племенное имя «анты», а с антами – одну из исторических ветвей славянства, и в частности, некоторые исследователи выводят от антов вятичей (вѧ-ть+ич), а другие ищут этимологическое родство вятичей с венетами и вендами, заложен потенциально глубокий смысл, предполагающий очень высокую валентность – сочетаемость с другими словами языка, ибо понятие пограничья свойственно не только природным явлениям, географическим и топонимическим, но и социальным. Граница разделяет мир и среду на «свой» и «чужой», а время на «до» и «после», где «ныне» – пограничное состояние. «Я» – «не-Я», и в этом смысле rankà (рука) очерчивает пределы собственного «я». «Моё» – «Чужое». «Жизнь» – «Смерть»… Очень, ну очень расширенное толкование, однако оно со всей внешней очевидностью имеет под собой твёрдую почву.

Читаем по-русски

Открываем оригинал древнейшей русской летописи – Лаврентьевская летопись, л.7⁵⁶, чтобы, наконец, по-русски таки прочитать свидетельство летописца, откуда есть пошла земля Русская:

Но прежде чем приступать к русскому чтению непосредственно, ещё раз приведём здесь эту же выдержку из Лаврентьевской летописи, но уже не в оригинале, а в том академическом виде, как её истолковали издатели, – вместе с вариантами из иных списков и примечаниями. Ведь именно тексты издателей да разного рода толкователей и переписчиков (а также держим в уме переводчиков) лежат в основании наших исторических представлений и знаний – образа Руси в целом, который формирует в сознании русских людей историческая наука и школа.

Обычно свидетельство летописца о том, откуда есть была пошла земля Русская, помещается под 862 годом (в лето-де 6370). Оговоримся сразу: это условная дата, расчётная. В Лаврентьевский список 862 год привнесён из более позднего списка – так называемой Радзивиловской летописи.

Итак, вот текст (с академическими правками) Лаврентьевской летописи, как он представлен в составе ПСРЛ⁵⁷:

Отнесёмся, однако ж, к приведённому отрывку как к контексту, внутри которого и находится наше начальное знание о рождении Руси, как представляли сие знаменательное событие летописцы земли Русской с древнейших времён и поныне:

…идаша за море къ варѧгомъ к русı · сице бо сѧ звахуть и · варѧзи суть · ӕко се друзии зъвутсѧ свое · друзии же  оурмане · анъглѧне  друзıи гъте · тако и си рѣша· русь · чюдь словѣни· и кривичи· всѧ землѧ наша велика и ѡбилна· а нарѧда в неи нѣтъ· да поидѣте кнѧжитъ и володѣти нами… ѿ тѣхъ прозвасѧ рускаӕ землѧ…

Отрешимся же теперь от стилистически привычных нам языковых вкусов, привитых со школьной скамьи уроками отечественной словесности, с тем чтобы применить к тексту историческую грамматику русского языка – в той, разумеется, мере, насколько мы на сегодня постигаем её: приступая к исследованию истории народа, прежде надо бы постичь язык народа, который творил историю свою на земле своей руками своими. Но и толики вскрытых знаний нам достанет, чтобы грамматическое значение проявило лексический смысл.

Грамматическое прошедшее время, которое русский язык начал утрачивать с тысячелетие тому назад, в великорусском языке выражается причастием на «л» (пошли, называли, сказали, прозвалась) вместо системы из 4-х грамматических форм прошедшего времени древнерусского периода развития: аорист (идаша, рѣша, прозвасѧ), имперфект (звахуть). А также перфект и плюсквамперфект, которые в данном отрывке текста хотя не задействованы… но мы должны ведь понимать: отсутствие значимо. Вполне очевидно, что прошедшее время современного глагола, то есть признак действия, выраженный причастием на «л», не в состоянии передать на формально-грамматическом уровне всё богатство и разнообразие системы прошедших времён древнерусского языка; без привлечения вспомогательных средств – лексических смысловых вставок, например, – нам никак не обойтись, если мы хотим по-великорусски прочитать сей текст, адекватно отразив заложенное в текст смысловое наполнение.

Перед нами не только сочетание прошедших времён внутри системы – по сути временная модуляция: аорист (идаша/пошли) – имперфект (звахуть/называли) – аорист (рѣша/сказали, прозвасѧ/прозвалась); но и сочетание системы прошедших времён с настоящим временем, которое представляет две независимые друг от друга хронологические вехи «настоящего», а именно:

– расчётный 862 год – настоящее время, выраженное прямой речью, которое хронологически относительно настоящему времени непосредственных участников русского учредительного договора, – ходоков за море к варягам, которые звались Русью;

– рубеж XI–XII веков (монах Нестор) и 1377 (монах Лаврентий) – настоящее время как расчётное время написания протографа, который лёг в основание летописных списков позднейших времён.

Итак, перед нами в летописном тексте – временная модуляция, определяемая сменой грамматических времён: аорист (идаша) – имперфект (звахуть) – настоящее время (суть, зъвутсѧ) – аорист (рѣша) – настоящее время именное и побудительное глагольное (поидѣте кнѧжитъ и володѣти ) – аорист (прозвасѧ).

Таким образом, с точки зрения авторов летописи, толкование на их современный лад двух настоящих времён (относительно автора и действующих лиц) в сочетании с аористом (прошедшее повествовательное время) вопросов не вызывает:

– Наст. время XI–XII вв. + аорист некое прошлое: Они варяги суть. Как это (бывает) другие себя называют (сейчас, при Несторе, на рубеже XI–XII веков, и при Лаврентии, в последней четверти XIV века) шведами, другие же норманны, англы, другие готы, так и эта (то бишь Русь)… От тех (Варягов, дескать) прозвалась Русская земля. [и варѧзи суть ӕко се друзии зъвутсѧ свое друзии же оурмане анъглѧне друзıи гъте тако и си… ѿ тѣхъ прозвасѧ рускаӕ землѧ.]

Так с какого времени и от какого события от варягов тех земля прозвалась Русской?

– Аорист до 862 + наст. время 862: Пошли за море к варягам… сказали русь, чудь, словени и кривичи, весь: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Да придите княжить и владеть нами». [идаша за море къ варѧгомъ… рѣша русь чюдь словѣни и кривичи всѧ землѧ наша велика и ѡбилна а нарѧда в неи нѣтъ да поидѣте кнѧжитъ и володѣти н^ами.]

Кто, к кому, когда и с каким призывом обратился и что произошло после перечисленных событий – все эти вопросы летописный текст освещает ясно и чётко. Тут нет вопросов.

Совершенно иной остро встаёт вопрос. Если переводить имперфектный глагол (звахуть) современным глаголом, то бишь причастием на «л» (звали), как и аорист (зваша/звали), то совершенно непонятно будет носителю великорусского языка, в чём здесь разница – это во-первых, а во-вторых, и главное, – почему те варяги звались Русь (или их так звали)?

Да ведь не почему, а – когда! Вот где собака зарыта!!!

Поэтому-то летописец и употребляет имперфект звахуть вместо аориста зваша, грамматически модулируя в пределах системы прошедших времён. Аорист – это простое прошедшее время, стилистически повествовательное, применяется для перечисления прошедших событий, на современный русский язык преимущественно переводится при помощи глаголов совершенного вида. Имперфект – тоже простое прошедшее время, но длительное или многократное, так что, изначально не будучи предназначенным для порядкового счёта действий, в повествовании в сочетании с аористом обычно означает ещё и предшествование во времени начала действия и неопределённость в его завершении. И вторая выделенная функция имперфекта – доминанта, то есть главная, если рассматривать имперфект в отрыве от аориста, изолированно, – связана с кратностью характера действия: по отношению ко времени действия – временами, порой, бывало, некогда, по отношению к месту – то тут то там, местами, кое-где, по отношению к предмету – частями или частично, по отношению к характеру и способу действия – часто, и так и сяк, прерывисто, незавершённо, хаотично, неопределённо…

Поэтому, с точки зрения носителя великорусского языка, грамматически должно вытекать: Пошли за море к Варягам, к Руси, так ибо себя звали они (некогда, некоторые).

Варяги звались Русь – некогда, то есть давным-давно, до того, как к ним решили отправить ходоков с призывом. Именно поэтому Русь, а иже с ней чудь, словене с кривичами да весь, направилась к варягам, ибо прежде те звались Русью, причём не абы к каким варягам пошли, а к тем именно, которые некогда Русью звались. Свои к своякам – чтобы мирный договор заключить, то есть русский учредительный, или, пользуя современную терминологию, общественный договор. Таким образом, социальное и межплеменное замирение имело место в условном 862 году от Рождества Христова.

(При этом, в скобочках, хотелось бы напомнить правило, бытовавшее некогда в Новгороде: князь, которого призывали на княжение, не должен был владеть вотчинными землями в Новгороде – пускай где-нибудь, да хоть в Ижоре, как, скажем, Александр Невский, но не в самом Новгороде. Так полагают многие историки, хотя, если мы рассматриваем более поздние времена, то есть уже от Александра и позже, XIII–XV века, то сие научное мнение уже не кажется бесспорным. Но что в свете этих научных разногласий представляется более важным, нежели имущественные владения да прочие доходные места, так это то, что, начиная с Александра Невского, так называемые князья Новгородские, по сути-то, были внешними управляющими, надсмотрщиками, князьями с ханским ярлыком на княжение. Поставленные извне, а не призванные. Ордой навязанные князья. Эти ставленники ордынские – защитники не столько земли Русской, сколько сборщики налогов в пользу Орды с земли Русской. А уж землю Русскую защищали постольку-поскольку, не всю и не от всех… а порой и вовсе огнём и мечём выпалывали дух русский как сорнял. Хотелось бы напомнить очевидное: Александр Невский, усыновлённый Батыем, не потому Святой, что защищал Русскую землю, а потому, что отстаивал веру русскую, – разница весьма существенная, хотя в исторической перспективе, с точки зрения перфектного мышления, и общего в этих двух близких понятиях много.)

«И от тех прозвалась Русская земля» – именно потому и прозвалась земля Русской от варягов, что слово «варяг» есть производная форма от слова «русь», где из имени rankа/рѫка образовывается краткое прилагательное varank/варѧгъ со значением обоерукий: слово «русь» лежит в словообразовательной основе слова «варяг». И прежде, до условного 862 года, слово «варяг», к тому же, значило «быть в руси» (под рукой) или «ходить в русь», как впоследствии, с течением веков, когда Русь стала оседлой и приобрела этническую самоидентификацию (отличную от шведов, норманнов, англов или, скажем, готов) и социально определилась (за крепостными стенами) от окружающей её племенной стихии словен с кривичами да веси с чудью, стали ходить в варяги – по призыву сташа под руку, которая платила за найм по договору, будь то долгая рука князя русского или греческого царя.

Теперь, чтобы снять те незначительные вопросы, которые могли невзначай возникнуть у читателя этих строк, необходимы пояснение к двум словам из текста: во-первых, что такое в тексте «И» (и варяги суть) и, во-вторых (принципиально важно), «СИ» (тако и си).

– «И» в переводе с древнерусского на современный русский язык в данном контексте (и варяги суть) значит «ОНИ», так как «И» – это указательное местоимение в функции личного местоимения 3-го лица множественного числа мужского рода:

«В древнюю эпоху в славянских языках не было личного местоимения 3-го лица, и его роль выполняло указательное местоимение и (муж. р.), ӕ (жен. р.), ѥ (ср. р.); такую роль выполняло это местоимение и в ранний период истории русского языка.

В исходной системе древнерусского языка местоимение и, ӕ, ѥ склонялось и изменялось по числам…

Формы имен. пад. и, ӕ, ѥ рано исчезли из языка, и на их место укрепились Онъ, Она, Оно…»⁵⁸.

Таким образом, при взгляде на систему склонения указательно-личного местоимения 3-го лица, и сравнивая грамматические показатели с текстом, где это местоимение употреблено, мы приходим к выводу, что фразу «сице бо сѧ звахуть и варѧзи суть» на современный русский язык следует перевести: «так ибо себя (некогда/некоторые) называли они (и) варяги суть», при этом местоимение «и» (они – муж. р. мн. ч.) контекстуально  может быть отнесено как к первой части фразы, так и ко второй, что сути не меняет, ибо они – это варяги. Ежели заняться софистикой и притянуть к тексту дв. ч. жен. р. (и в значении обе), то вторую часть можно перевести и так: обе руси суть варяги, – что сути опять-таки не меняет.

– «СИ» в переводе с древнерусского на современный русский язык в данном контексте (тако и си) значит «ЭТА»:

Откроем грамматики⁵⁹ древнерусского языка и пристально вглядимся в парадигму указательного местоимения сь, сѥ, си:

СИ – это им. п., ед. ч., ж. р. Грамматика полностью соответствует контексту: «так и си» значит «так и эта (Русь)»… называлась, дескать, отлично от других, кто самоназвался шведами, норманнами, англами, готами, а также, согласно контексту, отличной была от словен и кривичей, чуди и веси – и любых других племён и народов.

Подчеркнём. Обычно текстологи и переводчики толкуют фразу: тако и си как так и эти вот… в том смысле, наверное, что «эти» варяги прозывались Русью точно так же, как другие народы называют себя шведами, англами, готами и так далее? (См., например, Повесть временных лет / Пер. с древнерусск. Д. С. Лихачева, О. В. Творогова. Изд. Вита Нова. С.Петерб., 2012. С. 17: «Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, – вот так и эти прозывались».) Однако ж! Позвольте!!! Подобное толкование совершенно противоречит формальной грамматике. Указательное местоимение си – это отнюдь не мужской род множественного числа, каковыми выступают в языке русском грамматические варяги (сии или ти). Нет!!! Си – это женский род единственного числа в им. п. Единственный субъект, подпадающий под очерченные параметры в контексте, – это Русь: ж. р. ед. ч. им. п. Такова Русь грамматическая. А стало быть, означенная летописная фраза в переводе на современный русский язык Лаврентьевского списка должна прозвучать совершенно иначе:

Пошли за море к варягам, к руси, так ибо себя звали они – они Варяги суть (как вариант Ипатьевский: ибо так звали ещё тех Варягов – Русь). Как другие зовут себя шведами, другие же норманнами, англами, другие готами, так и Русь (зовётся, мол, Русью).

В отличие от варягов (наёмников XI–XIV веков), Русь, как шведы, норманны, англяне, готы и иные, известные летописцам XII–XV веков, применительно к обозначенному времени – это уже народ, этнически состоявшийся, то есть этнос. Молвят русским языком – русские люди. Иного варианта осмысления этих летописных строк (если тако и си принадлежит толкуемому тексту, как полагают текстологи и переводчики) нет и быть не может – и списки летописей разночтений этой строки нам не предлагают. Иное прочтение попросту исключено. В противном случае надо допустить, что либо все известные нам летописцы сами разом ошиблись, либо надо менять грамматику древнерусского языка.

И главное: варяги в 862 году, на момент призыва, Русью уже не звались. Русью они называли себя в прежние времена, да и не все варяги, пожалуй, осознавали, что прежде они звались Русью. Но в 862 году, как и 200 лет спустя, память об идентичности имён, очевидно, ещё была жива.

Из других возможных вариантов толкования си, которые могла бы предложить грамматика⁶⁰, назовём, во-первых, ср. р. мн. ч. в им.–в. п., что никак не вяжется ни морфологически, ни семантически с контекстом, а потому этот вариант можно сразу исключить из рассматриваемого списка.

А во-вторых, си – это краткая форма (энклитическая) возвратного местоимения себя в д. п. в безударной позиции; в ударной позиции употреблялись формы – мне, тебе, себе, а в безударной на их месте – ми, ти, си. В этом случае словосочетание, вопреки мнению текстологов и переводчиков, должно относиться не к предыдущей части текста, а к последующей – и перевод может быть таков: Так и себе сказали русь, чудь, словене, кривичи и весь… Вполне согласуется грамматика и лексика в рамках контекста, так что исключать подобную трактовку было бы неверно. Однако ж!!! Послы вышеназванных родов обращаются с призывом не к себе, а к варягам – к былой Руси то бишь. Таким образом, вариант с возвратным местоимением маловероятен, ибо противоречит элементарной логике и здравому смыслу… если только послы не призывали самих себя.

Ещё одного варианта толкования по грамматико-смысловым основаниям нам попросту не дано. Поэтому, если нет иных каких вменяемых возражений, то надо бы безоговорочно признать: «тако и си» в летописном тексте – это по-великорусски «так и эта, то бишь Русь» (себя называет, как иные зовутся шведами, другие норманны, англы, готы). Это сравнительно-противопоставительная конструкция – Руси, с одной стороны, а с другой – упомянутых племенных объединений.

В целом, имея в виду все пояснения выше, данный отрывок в переложении на современный русский язык, должен быть изложен так:

Пошли (сер. IX в.) за море к варягам, к руси, так ибо себя называли они (иногда или некогда некоторые из них) – они суть варяги (до сего дня). Как другие (в XI–XII вв. и к концу XIV в.) зовутся шведами, другие норманны, англы, готы, так и эта (то бишь Русь называет себя сама теперь). Сказали русь, чудь, словени и кривичи, весь: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Да придите княжить и владеть нами»… От тех (варягов, которые некогда Русью звались) прозвалась Русская земля.

В подтверждение последней строки приведём отрывок из Воронцовского списка Новгородской летописи, где читаем буквально следующее: Идоша за море къ Варягомъ, глаголюще сице: земля ваша велика и обильна, а наряда у насъ нѣсть, да поидите къ намъ княжити и владѣти нами⁶¹ (в тексте выделено мною. – А. М.). И не надо тут быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: варягов, которые прежде звались Русью, призывают… вернуться на землю, которую прежде те считали своей. «Ваша земля», – говорят, обращаясь к варягам, – «а порядка нет у нас, на Руси»… В ваше, дескать, отсутствие?

От варягов земля прозвалась Русской потому именно, что варяги те прежде, до призыва, звались Русью, и таким образом Русь обратилась к Руси – к той Руси, которая давным-давно была обща для современных (условный 862 год) Руси и варягов:

Тексты летописей пестрят многочисленными свидетельствами призыва варягов под руку того или иного князя, а вот фактов призыва Руси… Русь не призывают, ибо её нельзя призвать, – Русь сама грядёт. С Русью при необходимости договариваюся – договоры международные составляют.

_______________________

Где могли обитать те варяги, которые Русью звались? Современные исторические знания, пускай и косвенно, тем не менее помогают осветить два коренных вопроса русской истории: с каких пор и до какого времени, то есть когда варяги звались Русью, – это первый вопрос, а второй – чем те варяги, звавшиеся в указанный период времени Русью, изначально отличались от всё тех же словен и кривичей, мери, веси и чуди, которые явились нам в летописях историческими учредителями Руси, а заодно – и от шведов, и от норманнов, саксов, англов, готов и от прочих племён некогда единой германо-балто-славянской этноязыковой и культурной общности. Это два взаимосвязанных вопроса. По сути – разные грани одного и того же исторического явления.

Где обитали варяги? Летописи отвечают на этот вопрос весьма конкретно: на западе от полуострова Ютландия по всему побережью Варяжского моря и на востоке до верховий Оки и Волги [«Лѧхове же и Пруси Чюдь пресѣдѧть к мор^ю Варѧжьскому по сему же морю сѣдѧть Варѧзи сѣмо ко въстоку до предѣла Симова по т[о]му же морю сѣдѧть къ западу до землѣ Агнѧнски и до Волошьски»⁶².] В конце I века в классической (римской) литературе народ, который населял эти земли, называли вендами или венетами. «Плиний Старший (79 год); и его высказывания весьма осторожны: “Говорят, земли за Вислой населены Сарматами, Венедами и проч.”»⁶³. Через 500 лет Иордан в труде «О происхождении и деяниях готов» («Гетика», VI в., писанная латынью) этнически связывает венетов со склавинами и антами, указывая на этот народ как на общего их предка и современника: «В… Скифии (Scythia)… от… истоков реки Вислы (Vistulae) на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя Венетов (Venetbarum natio). Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются Склавенами и Антами (Sclaveni et Antes nominantur)… Венеты… происходят от одного корня и ныне известны под тремя именами: Венетов, Антов, Склавенов (Venethi, Antes, Sclaveni)»⁶⁴. Во II веке у Птолемея (это общеизвестный факт) мы встречаем название – Венетский залив Сарматского океана, который мы знаем по летописям как Варяжское море. Под Венетскими горами – Карпаты? Кстати бы заметить, что эти территории со II тыс. до н. э. (тысячелетие!!! – не столетие) по V–VII в. заселяли близкородственные славянам индоевропейские племена, названные впоследствии (в XIX веке) балтами. Ареал их расселения к югу достигал среднего течения Днепра – примерно до Припяти (современный Чернобыль), а на севере и востоке граничил с угро-финскими племенами. Современная лингвистическая наука (без вариантов) указывает в прошлом на некую этноязыковую общность – балто-славянскую языковую семью, а вот разногласия возникают в определении места и времени, где и когда эта общность распалась: от 3-х тысячелетий до н. э. и до сколько-то веков до Рождества Христова… Но мы точно знаем: именно кровосмесительные процессы этногенеза между близкородственными балтскими и славянскими племенами привели к образованию той этнической, культурной и хозяйственной почвы, которую мы называем восточными славянами и на которой вскоре зародилась и столетиями развивалась Русь.

Нигде в летописях или иных какихисторических источниках читатель не встретит ссылок на то, что якобы варяги землю, скажем, пахали или свиней пасли – нет, в отличие от племён, которые занимаются промыслами на своей земле, варяжье ремесло – военно-торговые предприятия, разбой, пиратские набеги. Варяги – это воинско-торговое братство, собирающее дань в своей земле да разбойничающее в землях чужих. Поэтому варяги, ежели не в походе, пребывают за крепостными стенами, в мире рукотворном и защищённом от племенной стихии. Иными словами, отличие варягов, которые Русью звались, от балто-славянских и финских племён, равно как и скандинавских, не этническое, а социальное, по сути – классовое. То именно различие, которое и сегодня разделяет любой народ, как минимум, надвое – на город и деревню. Даже в наши дни население Москвы, например, разительно отличается от населения какой-либо далёкой подмосковной деревушки как по этническому признаку, так и речевому, социальному, профессиональному, образовательному, материальному, психологическому, хозяйственному и т. д. и т. п.

И именно это отличие, социальное, а не этническое, мы и находим в летоописании зари русского мира. Это противоречие между зарождающейся цивилизацией на пространствах будущей Руси, городской культурой, основанной на принципах свободы как мерила рабства, с одной стороны, и с другой – развитым и отмирающим варварством, волей и вольницей.

Итак, Новгородская летопись: «И въсташа Словенѣ и Кривици и Меря и Чюдь на Варягы, и изгнаша я за море; и начаша владѣти сами собѣ и городы ставити… и въсташа град на град, и не бѣше в нихъ правды (в тексте выделено мною. – А. М.)»⁶⁵. Крестьяне, как известно всякому, города не строят и город на город не воюют. Это удел горожан и их ополчения, воевод и дружин, а также нанятых на службу варягов – то есть того социального слоя, который и скрывается под местным именем «Русь», которая вместе с ходоками от словен и кривичей, мери, чуди и веси, обратилась к тем варягам, которые прежде тоже звались Русью. Призывается князь – выборные три князя, с варягами, то бишь дружиной, с тем чтобы объединить обе Руси и под рукой установить закон русский.

Что делает Рюрик, избравшись в князья? Землю, что ль, распахивает да свиней выпасает, просо сеет, пчёл разводит, лыко дерёт?! Ну конечно же – он тут же приступает к градостроительству, как мы знаем – рубит Новый город, то бишь Новгород, Великий Господин. Как знаем из летописей, жители Нового города, этнически и лингвистически будучи от рода и языка словен, сами называют себя новгородцами, прежде бо были варягами. И прозвалась Русская земля – Новгород! Sic. Сице бо писано без купюр и инородных вставок в оригинальном тексте Радзивиловского списка: «И о тѣх вярягъ прозвася Рускаа земля Новгород тии сут люде новгородци от рода варежска преж бо бѣ»⁶⁶.

Чуть ниже Радзивиловская летопись указывает и время, когда был срублен новый город: «По двою же лѣту умре Синеусъ и брать его Труворъ, и приа всю власть Рюрикъ одинъ, и пришед ко Илмерю, и сруби город(о)къ над Волховом, и прозьва Новъгород, и сѣде ту кн(я)жа…». А кем прежде были варяги? Ежели шведами, то зачем же им город свой называть словами чужой речи – новым городом?!

Стало быть, не земля прозвалась Русской от тех варягов, а Русская земля прозвалась от тех варягов – Новгород. Это значит: земля была Русской до призвания Рюрика (от варягов розвалась ещё до призвания Рюрика), а потом стала Новгородом… Потому что: тии суть люди новгородцы от рода варяжского прежде были. Не словене или кривичи, а – новгородцы!!! С тех пор земля Русская прозывается Новгородом – так Господином Великим Новгородом и именовалось княжество вплоть до нашествия орды Ивана. А вот Русью называются земли близ Киева и в сторону Киева.

Разве здесь возникают какие-либо вопросы – кто кого и когда призвал, кем кто как назывался прежде и что было дальше со всеми действующими лицами?

И кстати бы заметить, что, согласно Радзивиловскому списку, никто варягов вообще не изгонял с тех мест: «Быша (то есть были) вырягы заморь и не да им дани…». Походя заметим, что как раз двумя годами ранее (в 860 году) варяги совершили неудачный поход на Царьград, мало кто вернулся живым из того похода. Ну а что касается толкования различных списов летописи, так усреднённый текст «Повести временных лет», на который ссылаются рассказчики достоверных историй, был исправлен издателями и толкователями по смыслу, точнее сказать – исторический факт был подогнан под некий общепринятый эталон – идеологический стандарт: дескать, вот тебе норманны в головах, их правая рука – викинги, покоряющие Западную Европу с моря, их левая рука – варяги, по рекам, лесам да степям хлынувшие на просторы Восточной Европы.

Радзивиловская летопись, л. 8 об.⁶⁷:

По смерти Рюрика, «сел Олег княжить в Киеве, и говорит Олег: “Да будет это мать городам русским!”…И начал Олег города ставить», – писано в Лаврентьевской летописи⁶⁸. Новгородская летопись об этих же событиях: «И сел Игорь княжить в Киеве. И были у него мужи Варяги и Словене, и с того времени прочие прозвались Русью. Этот же Игорь начал города ставить и дани установил»⁶⁹.

И так на всём протяжении Днепровского пути из варяг да в греки, куда бы ни воткнул своё копало археолог, он всюду вскрывает примерно одну и ту же картину: Русь возводилась под звуки топора и прирастала горожанами – по сути варягами, которые прежде Русью звались, а теперь русскими людьми стали называться. Одно дело, когда хазары, или орда впоследствии, взимает дань и вывозит к себе в прибыток, а другое дело – Русь дань берёт на земле Русской и ставит города русские в земле Русской, проторяет дорогу от Варяжского моря до моря Русского, по обочинам которой расцветает русский мир. Русь при своём зарождении – это градоустроительная площадка.

_______________________

Когда варяги Русью звались? Озадачимся по ходу естественным вопросом: а в какой временной отрезок те варяги, которых призвали в 862 году и от которых земля прозвалась Русской, сами некогда называли себя Русью? И дадим, пожалуй, однозначный ответ: отличное от слова «русь» слово «варяг» как «варанк», с архаичным балто-славянским корнем «rank», как самостоятельный термин (устойчивое словосочетание) могло сложиться примерно к 780–830 годам.

На это повлияли в полной мере два международных события.

Первое событие. Это время функционирования Волжского серебряного пути. В течение полувека северная и южная оконечности восточных славян были связаны Волжским путём: из варяг в булгары и дальше в Закавказье и Причерноморье. Древнейший на сегодня клад серебряных дирхемов (арабских монет), найденных в Ладоге, датируется 786 годом. И не только, надо подчеркнуть, арабских. Между Доном и Днепром, в период между 780 и 830 годами чеканятся местные серебряные дирхемы, имеющие хождение среди славян и аланов лесостепной зоны между Южным Бугом и верховьями Северного Донца, и эти дирхемы находят на Ладоге, что свидетельствует о втягивании этого региона в процессы зарождения Руси. А можно и наоборот сказать, что, учитывая векторы исторического развития, было бы более справедливо: Русь втягивалась в те цивилизационные процессы, которые были свойственны югу. Очередная волна кочевников (венгров) прокатилась по Причерноморью и смела на своём пути отлаженные торговые связи на путях от Варяжского моря до Каспия и Закавказья. Чеканка местных монет между Доном и Днепром прекратилась. Вслед за тем уже на севере, в районе Ладоги, разгорается усобица (должно быть, не тех пограбили или, наоборот, иссякли серебряные потоки с юга на север?), и (на волне народного гнева да при отсутствии серебряных откатов?) наступают смутные времена. Волжский торговый путепровод запаян с двух концов. Напряжение нарастает. Давление растёт. Взрыв…

Второе событие. Это образование и становление империи Карла Великого и борьба Франкского государства при его сыне Людовике I Благочестивом со славянами на востоке, северо-востоке, юго-востоке и норманнами на севере. Без сомнения, оставаясь пока ещё в лингвистической тени, под теми или иными именами, запечатлёнными в исторических хрониках, первые поколения варягов были не только свидетелями, но и участниками тех эпохальных событий. Тут бы, наверное, помянуть стоило бы этимологическую связь «варягов» с «антами» IV–VII веков через посредство «руси», что «рукою» звалась, и, уже говоря об исторических связях варягов с норманнами, напомнить: герои «Беовульфа» (в VII веке) сражаются антскими мечами. «Меч антского типа» – это археологический термин уже. Казалось бы, где та Скандинавия – и где те степи Причерноморские?!

C этого примерно времени (рубеж VIII–IX столетий) и надо бы вести начальный отсчёт раздельной истории Руси и варягов, некогда составлявших эту самую Русь, чья связь с антами просматривается на этимологическом уровне. Это конечная развилка от общей истории, ибо если в половине века IX были «те варяги, которые прежде Русью звались», то были, стало быть, и те варяги, которые Русью уже не называли себя. Можно попытаться растянуть общий период до варягов Аскольда и Дира, даже до Владимира Крестителя дотянуть и чуть-чуть позже… пока жива была память о варягах, которые Русью звались, – ибо эту память, как могли уж растолковать по собственному разумению, отразили в текстах наши летописатели.

А вот с начальной датой и подавно всё совсем непросто: эпоха переселения народов, в исторических сумраках которой теряются русские следы, – время тёмное на свидетельства очевидцев, ибо эта эпоха укладывается в промежуток между падением Римской империи, когда в одночасье до оснований была разрушена культура, и образованием империи Карла Великого, при котором едва заалела заря возрождения.

Поэтому когда не хватает научных аргументов в системе доказательств, откуда есть была пошла земля Русская, то обычно противники по обе стороны стены раздора бьют ниже пояса: пальцем в тексте, дескать, на слово укажи, а раз нет слова… Подчеркну в десятый, наверное, раз: не слов не было, а письма русского не было, чтобы зафиксировать те слова и выражения в соответствующем времени и месту тексте. Ну а кроме того, многие слова из того скудного лексикона, на которые мы ссылаемся теперь, дошли до нас в иноязычном озвучении и выхвачены из разных хронологических и культурных пластов. Здесь ещё примешивается проблема народно-этимологического творчества, которое было свойственно всем людям и во все времена. Тем не менее, этимологическая связь между «Русью», «варягами», её составляющими на рубеже VIII–IX веков, и «Антами» (древнегреческое написание Áνται) IV–VII веков устанавливается весьма прочная. Ну а информационная вековая тень между исчезновением антов с исторической сцены и появлением варягов на исторической сцене объясняется просто: во-первых, отсутствуют не исторические события, а известия о событиях, которые на фоне становления империи Франков Карла Великого просто ничтожны с точки зрения дюжины писателей, которых собрал Карл в «академию» при своём дворе, и, во-вторых, слово «варяг», как нами было установлено, до самого последнего времени существовало как словосочетание, как устойчивое выражение, как предложная словоформа. Напомним свидетельство академика Куника, который ссылается на Скилицу: «Отрядъ… на простонародномъ нарѣчіи… называется Варангами [выделено мною. – А. М.]». И наконец, с течением времени сущности многих слов и понятий меняются – до неузнаваемости. Анты известны грекам не как землепашцы, а как воинственное племя. Точно так же и варяги – это не словене, меря, свеи и т.д., а воины, прежде всего. Шайки разбойников. Выступающие, должно быть, в разных составах и под разными именами, – именам тем несть числа в греко-латинской литературе VI–X веков. Не этническое составляющее, а социальная функция. Ну и известный всем путь из варяг в греки соединяет не только географические объекты (Варяжское/Венетское море с Русским), представляя разные концы одного и того же пути, но и высвечивает термины того времени – слова с общим корнем (rankа – va+rank – antai).

Смущает другое – временная пропасть, которая разверзается при попытке взглянуть на этимологическую историю происхождения Руси и варягов её составлявших. Неужели в самом деле так глубоко?!

Ἀνταίος, с лексическим значением «обращённый против», – древнегреческий мифологический герой Антей, известный персонаж с VI–V столетий до нашей эры и по сей день остающийся популярным античным образом. Сын Посейдона и Геи, великан и силач, – Антей черпал силу от матери-земли, лишь стоило ему к ней прикоснуться, как силы его преумножались. Этакий Илья Муромец или Святогор – но на греческий лад. На исторической родине антов, в українскiй мовi (в малорусском языке) XIX века, сохранилось основное значение слова «воряг» – силач, согласно толковому словарю Преображенского⁷⁰.

Да что там века до нашей эры?! Разверзается пропасть, глубина которой измеряется тысячелетиями!

______________________

Индоевропейский корень в разноязыких словах обнажает в развитии корневую глубину an минимум 5–9 тысячелетней давности:

Исходя из бытующих научных гипотез, корневая глубина определятся абрисом этно-культурно-языкового единства индоевропейской расы. Увы, о далёких от нас временах 10–15 тысяч лет тому назад и много древнее, когда не зародилось ещё само индоевропейское племя, а слово hand/mano/ranka/рука (в иных, разумеется, фонетических одёжках) жило и здравствовало, история и археология молчат, а генетика и лингвистика лишь смутно намекают. Обратившись к теоретической этимологии и открыв, например, этимологическую базу Старостина, мы увидим, что корень an с общим лексическим значением «держать в руках» относится к гипотетическим Борейским языкам – макроязыковой семье более высокого уровня, нежели Ностратическая. Время существования ностратического праязыка определяется от дремучих, не поддающихся на сегодня точной датировке времён расселения человека по Евразии борейского языкового единства, и до процесса полураспада, который начался около 12 – 15 тысяч лет тому назад, в результате которого образовались отдельные языковые семьи, как-то: во-первых, индоевропейские языки (индо-ирано-греко-романо-германо-балто-славянские и др.); во-вторых, уральские (финно-угорские и самодийские), в-третьих, алтайские (тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские, японо-рюкюские, корейские как изолят и др.), в-четвёртых, картвельские (грузинский, мегрельский, лазский, сванский), в-пятых, дравидийские (распространены в южн. Индии, Пакистане, южн. Афганистане, вост. Иране, на Шри Ланке, в южн. Африке, на островах Индийского и Тихого океанов, то бишь по сути языки:  тамильский, телугу, каннада и малаялам), а иногда в ностратическую семью включают также афразийские и эскимосско-алеутские языки.

К примеру, возьмём алтайскую семью. Корень  *ā́ni – его основные значения:

1) владение, земля и челядь, пожалованные начальником;

2) подарок, приданое.

Согласно теоретической лингвистике (этимология корня -an- по Старостину), в тюркских языках такова в свете указанных выше значений:

«Old Turkic: inčü (anču) 1…

Tatar: inče 2

Middle Turkic: enčü 1…

Uzbek: inǯu 1

Uighur: änči 1 (dial.)

Turkmen: īnǯi 2

Khakassian: inǯi 2

Oyrat: enči 1, 2

Yakut: enńie 2

Kirghiz: enči 1, 2

Kazakh: enši 2

Bashkir: inse 2

Balkar: enči `own'

Karakalpak: enši 2

Kumyk: enči-li 'own'».

Соответственно, в монгольском, со значением «штраф», мы находим anǯ, у авенкийцев – корень anī- со значением «вручать подарок, дарить», а у эвенков с тем же значением – anị-.

Корейцы: ān – значение «держать в руках»: ⁷¹.

Лирическое отступление на индоевропейскую тему

Было бы неверным обойти здесь молчанием европейскую тему – и чуть-чуть затронуть-таки французскую гордость, а заодно и английскую, и датскую – в целом германскую, имея в виду общее историческое германо-балто-славянское прошлое. Без посягательств, разумеется, на святое.

Когда в своих этимологических изысканиях истоков Руси мы анализировали второй слог, то, в соответствии с закономерностями второй палатализации, был сделан однозначный вывод: звук [s’] как упрощение [t͡s’] образовался из звука [k] перед гласной переднего ряда [i] в результате смягчения и продвижения вперёд этого заднеязычного согласного. Определённость сделанного вывода подкреплялась сравнением с финским словом Ruotsi – заимствованием из русского в финский в те времена, когда финские и славянские (балто-славянские) племена выступали соучредителями Руси, а возможно, несколько позже.

В качестве второго наглядного примера надо бы привести нам слово «Франция», то есть France [fra:ns], которое, опять-таки в соответствии с закономерностями всё той же пресловутой палатализации (k > ts > s), образовалось из имени «франков» – союза германских племён, которые получили литературную известность в античном мире в 242 году. По-латыни франки – это  Franci,  по-французски – Francs. Как мы, русские, называем себя русскими от Руси, так и немцы из франков выводят французов и своих франконцев – все они по-немецки Franken. Ну и естественно, в соответствии с народно-этимологическими чувствами, подобно тому, как русские связывают своё имя с русыми, например, волосами, и даже историческое имя выдумали себе – «русы» на твёрдую [s], а славяне навек связали себя со «славой», так и французы толкуют: мы-де «отважные», «благородные», к тому же «свирепые» и склонные к «блуждающему» образу жизни. Всё это, разумеется, гадания на основе совпадений тех или иных звуков в созвучных словах и под воздействием национально-патриотических вкусов. Так это или не так, а время, надеюсь, рассудит, ежели наука сумеет преодолеть-таки мифологические предвзятости.

Автору строк сего очерка хотелось бы лишь посеять зерно сомнения в правоте бытующих народных точек зрения: если французские этимологи объяснят звук [f] в слове «frank» (через посредство всё того же, например, санскрита), то не исключено, что разница между русскими и французами, как и между Русью и Францией, окажется ничтожной – диалектным различием трёх–пяти тысячелетней давности. А корень исторического процветания окажется общим. И эти общие корни углубятся на 30 тысяч лет в прошлое – уйдут к гуманитарным традициям, которые привели к становлению человеческой цивилизации. Глубокий коренной звук [aƞ], долго резонировавший в носовой полости, когда это слово произносил наш общий пращур, прежде всего, объясняет те силы, которые приводят к образованию межплеменных союзов и к организации человеческого цивилизованного общества – к познанию среды своего обитания и к творчеству.

К слову заметим, что если также датчане сумеют объяснить начальный звук [d] в историческом имени своего германского племени «Dan», а их братья англичане суффикс [l] – в своём германском первослове «Аngеln», то оба эти великие исторические образования наконец освободят свои народы от национал-этнического детерминизма и, не исключено, вернутся в лоно социальных понятий развития своих сообществ.

И наконец – об индойцах, как их называли греки (Ἰνδοί), или по-русски индусах, то есть людях реки Инд, которые говорят на хинди и свою страну называют Индией – от санскритского – синдху. Здесь так же явственно слышатся отзвуки того дремучего коренного [aƞ], который лежит в основании нашей цивилизации.

И это далеко не полный перечень слов, при беглом взгляде на которые возникает подозрение, а не обошлось ли и здесь без «нашей» руки… Разумеется, этимологические исследования требуют тщательного анализа, причём с тестами на степень родства и обстоятельства происхождения, места и времени. Главное в таких делах – свобода от идеологических установок, ну и, конечно же, полный отказ от метода стволовой ветви, когда весь куст или дерево детерминируется по основанию какого-нибудь сучка, который объявляется единственной целью и венцом развития.

Повторюсь. Слово «рука» (как hand) в результате новейших исследований в области истории мировых языков отнесено к двум дюжинам наиболее частотных единиц речи, и история этого слова прослеживается на ряде дальнеродственных языков на глубину нескольких десятков тысяч лет⁷². И не мудрено, что у того, кто долго живёт – у того большая семья. В конце концов, всё человечество, согласно генетическим исследованиям, сводится к одному единственному пращуру.

Думаю, как ни соблазнительно было бы продолжить этимологическое исследование, а таки необходимо поставить на этом точку… точку в рассуждениях наших об истоках Руси, и варягов её составлявших в VIII–IX веках нашей эры, – и ни в коем случае не срывать тот плод, который не дозрел на древе науки. Ибо любой теоретический вывод, устанавливающий некие этимологические корни всего лишь за несколько тысяч лет до появления письменности (не говоря уж о десятках тысяч), имеет мало общего с реальной действительностью: нет знаку равенства между словом, которое никогда не ложилось на письмо, и словом, которое выражено при помощи любой из систем письма. Пускай и достоверно изложено, с приложением доказательств и формул, но всё равно шарлатанством попахивает – без приложения к живому тексту. Нужны тексты, чтобы в зеркале научной реальности отразилась реальная действительность, имевшая место в далёком прошлом. Увы, текстов нет и быть, казалось бы, не может по определению, чтобы применить их в качестве критерия истинности научных выводов, как завещал великий Аль-Бируни.

К истокам, или письменное слово возрастом под 30 000 лет

Да, поставить точку во всяких этимологических рассуждениях – и перешагнуть через пропасть времён. Преодолеть водопад исторических событий – и прильнуть к истокам человеческой цивилизации. К нашим общим истокам – и началам идеи русской.

Как наверняка уже догадался прозорливый читатель сих строк, создавая абрис Руси, автор вёл речь об одном и том же слове, об одном единственном, которое в зависимости от места и обстоятельств употребления в речи оглашалось чуть по-разному, но на протяжении, как минимум, 30 тысяч лет сути своей не меняло – меняло сущность явлений и вещей, которые, будучи тесно связанными с развитием нашей цивилизации в целом, попали в наше поле зрения.

Итак, возраст назван: 30 тысяч лет. Пора подводить итоги.

Наше первослово лежит в основании Руси и составляет идею русскую – старую, как наш мир. И в этой своей идее русские люди оказались весьма успешными в своём историческом развитии, но отнюдь не уникальными, как мог сделать вывод читатель, непредвзято ознакомившись с родословным древом слова «рука».

С чего вообще можно исчислять начало нашей истории, если мы мыслим себя как составную современного человечества? Казалось бы, нет начала – и нет текстов современников, чтобы пролить свет знания, проникающего на десятки тысяч лет в прошлое…

Так, может быть, мы просто не замечаем эти тексты?

Или не желаем замечать, поскольку не научились читать их?!

Мы точно знаем, причём каждый из живущих – даже на собственном опыте познал: прежде чем освоить письмо и научиться слагать внятные тексты – человек рисует, таким образом пытаясь выражать те образы, которые порождает немое сознание. И при этом звук, которым сотрясали воздух наши предки 30 тысяч лет тому назад, рвался из гортани как долгий звук [а] – настолько долгий и глубокий, что в конце концов растворялся в носовой полости. Точно так же, как и в сводах пещеры, где обитал наш пращур на заре цивилизации. И этот открытый долгий глубокий гортанно-носовой гласный, порождая главные слова общечеловеческого тезауруса, должен был быть запечатлён не только в звуковых волнах, но и выразиться в движениях тела и быть увековеченным в изображениях – рисунках и изваяниях.

_______________________

Папуа-Новая Гвинея – сегодня здесь звучит более 800 наречий, которые мы называем языками и на которых говорят народы, всё ещё не пережившие каменный век. Священная пещера Копао племени меакамбут – ритуальная:

«Мы пролезаем, согнувшись, под низким выступом – и натыкаемся на выложенные в ряд черепа. Человеческие черепа. Они лежат так, как будто что-то шепчут друг другу.

Кости позеленели, а тёмные пустые глазницы уставились на непрошеных гостей…

Дальше мы видим рисунки на стенах пещеры – красные и чёрные отпечатки человеческих ладоней. Это отпечатки рук предков… Сколько им лет – племя не ведет счёт времени. Но многие из отпечатков уже едва различимы. Как и черепа, эти отпечатки рук как будто говорят: “Остановись, развернись, уйди”»⁷³.

_______________________

Аргентина. Патагония. Долина реки Рио-Пинтурас, 160 км от города Перито Морено. Пещера Куэва-де-лас-Манос (в переводе с испанского – «Пещера рук»). «Пещера рук» была обитаема до 8 века нашей эры. Датировка, сделанная на основе анализа полых птичьих костей, посредством которых распылялся краситель, такова: возраст наиболее ранних рисунков – 10–13 тысяч лет до н.э.

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/f/f4/SantaCruz-CuevaManos-P2210651b.jpg

_______________________

Юг Франции, Пиренеи: Пещера Гаргас (27 000 лет до н.э.):

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/f/f9/Manos_de_Gargas_%28Francia%29.png/800px-Manos_de_Gargas_%28Francia%29.png

_______________________

Пещера Пеш-Мерль (28 000–21 000 лет до н.э.) – будто вещий знак из первых рук о таинстве человеческой природы:

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/e/e6/Pech_Merle_main.jpg

Вблизи Марселя, на Лазурном берегу, средь скалистых бухт, аквалангист случайно обнаружил пещеру, погружённую в средиземные воды на глубину 37 метров. Эту пещеру и назвали в честь первооткрывателя – Коске. Самые ранние наскальные художества из этой полузатопленной пещеры специалисты относят на 28–29 тысяч лет в прошлое. Руки, руки, руки… «Пятьдесят пять отпечатков рук было найдено в пещере – наглядное свидетельство человеческой жизни в эпоху палеолита…»⁷⁴.

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/e/ed/Prehistoric_Hand_Outline_Cosquer_Cave.JPG

_______________________

Самоназвавшись человеком разумным, мы, наверное, несколько преувеличиваем значимость собственного ума… заодно и языка, и души, в наличии которых, ослеплённые гордыней, мы отказываем всему животному миру, из которого мы выделяем себя на вершину эволюции как особый вид Нomo – богоизбранный. Bimana, то есть двурукие, в отличие от четырёхруких обезьян.

Какой может быть прок от объёма и веса мозга, и глубин его извилин, и количества в нём серого вещества, ежели носителю сего богатства заказана сама возможность реализации божественного дара?! Потенции нашего развития были в наших руках, и животный человек реализовал их в ходе эволюции своими собственными руками. Ведь ежели мы созданы по образу и подобию Создателя нашего, то рука Провидения – и есть рука человеческая… умная, умелая, ловкая, крепкая и чувственная. Наша рука – это рука Творца, приведшая животного человека к материальному творчеству, к искусству, к культуре – к современной цивилизации, наконец.

Стоит нам с Вами, мой читатель, оглянуться назад в прошлое на двадцать–на тридцать тысяч лет, и мы увидим, как наши пращуры собственной рукой подают нам знак из своего каменного далека. И в том особом языке – нетленный намёк…

Вся история человечества связана именно с развитием и совершенствованием главного человеческого органа – руки, которая учит нас творить, познавать, думать, чувствовать и выражать пережитое, – и даже тогда, когда слов не хватает.

И от этой руки берёт начало и наше малое мироздание… Русь.

Не знаю, отдадут ли должное нашему уму потомки наши, но то, что вслед за нами они вынуждены будут отдать дань первослову нашему – вот ни малейших сомнений у меня не вызывает. Потенции разума и души – это вопрос будущего, а сегодня мы пока ещё пожинаем плоды… как волшебных рук своих деяния.

Мы понимаем историю свою как достоверный рассказ о прошлом, которое познаётся не на нашем собственном жизненном опыте, а на дошедших до нас из прошлого свидетельствах, мнениях, оценках, взглядах современников и пересказчиков былых событий, на предков наших образах – на их рассказах о том, что было, мол, до них. Из этих сплетен мы пытаемся вытягивать как будто по ниточке некие достоверности, чтобы затем связывать обрывки в исторические события и, пропуская через фильтры современных наук, сматывать в непрерывный клубок истории. Ежели история претендует на то, чтобы не только называться, но и быть наукой, она должна ставить задачи и определять способы решения поставленных задач, ответы на которые никак не зависят от того, кто и на основании какой теоретической базы или принадлежности к той или иной научной школе решал бы их, и при этом не бояться задач, которые не имеют решения. И тогда история рассудит наверняка, ибо ничего не стоит так дёшево, как открытая истина, и не обходится нам так дорого, как заблуждения.

Историю свою русский человек творит своими руками. Мы полагаемся на собственные руки, ибо никто из нас, смертных, не мыслит для себя доли худшей, как в чужие руки – вручить судьбу свою.

Зачем выдумывать новые сущности и вкладывать их в слова, когда не исчерпаны те, которые дали нам жизнь и подпитывают наши силы, чтобы мы с вами могли жить дальше и множиться?

Зачем выдумывать поддельные слова, когда в речи достаточно живых?

Зачем, озадачимся наконец главным вопросом, измышлять новую русскую идею, ежели идея русская по-прежнему живёт и здравствует, как и 30 тысяч лет тому назад? И этот древний, как наш мир, образ каждый русский человек может представить ясно и может озвучить, нарисовать, изваять… И всё это будет – Русь.

Русский этимологический пятистатейник

Внимание, читатель! В приводимых словарных статьях ниже, как и в примерах выше, могут отсутствать необходимые надстрочные символы – знаки ударения, интонации, долготы, мягкости и др. Это связано с особенностями вёрстки. Автор советует при ссылках на это издание делать оговорку, при необходимости – обратиться к словарным статьям академических изданий, типографских, где подобные ограничения исключены.

_______________________

Анты (др. греч. Áνται). Ср. Ἀνταίος, значение «обращённый против», – древнегреческий мифологический герой Антей. От др.-инд. antas «конец», antyas «конечный».

Рус. рань, рано. Лит. ankstumas «рань», anksti «рано», ankstus, ankstesnis, ankstyvas или ankstybas «ранний», anksčiau «раньше». Исп. anta в знач. «дольмены», т. е. «древние»; совр. англ. ancient «древний», «ранний» из старофр. ancien «старый», «долго стоящий», «древний».

Возм. установл. родств. связей через посредств. корня ѫ/ѧ/an/еn/on с вятичи, венеты (венеды), венды и др. ; ср. фин. Vene «русский», «чёлн».

Родств. см. рань, рука, русь, варяг.

_______________________

Варяг. Варяг, варяга, варяжа, варяжка. В русск. летопис. как варѧгъ из греч. Βάραγγα и βάραγγος, лат. Varangus и Varank; в греч. из балт.-слав. наречий va-rank-ъ/a. Va «обое» (только древнерусск.) + ranka / рѫка «рука», что значит «обоерук» – кратк. прил. Также слав. сочетания числ.  «два» плюс рѫка «рука», местоим. дв. ч. ва «вы», «двое», «ваш» плюс рѫка «рука», предлог в плюс рѫка «рука».

Осн. знач.: «русский», «профессиональный воин», «наёмник», «торговец». Летопись Ипат.: «идоша за море к Варѧго^м̑ к Руси сіце бо звахуть ты Вар^ѧ̑гы Русь».

Научн. терм. bimana – отряд двурукие, то есть человек, в противополож. четвероруким – обезьяны.

Родств. см. рука, русь, рань, анты.

_______________________

Рань. Рано, ранний, раньше, раньщик, раньщина. Древнерусск., ст.-слав. рано, укр. ра́но, ра́нок, вранцi, блр. ра́нкi, болг. ра́но, сербохорв. рȁно, рâнӣ, словен rа̑n м., ránа ж., чеш. ráno, raný, слвц. ráno, raný, польск., в.-луж., н.-луж. rаnо, полаб. ronü. Лит. ankstumas «рань», anksti «рано», ankstus, ankstesnis, ankstyvas или ankstybas «ранний», anksčiau «раньше». Исп. anta в знач. «дольмены», т. е. «древние»; совр. англ. ancient «древний», «ранний» из старофр. ancien «старый», «долго стоящий», «древний»; фр. antique «старый» из лат. antiquus «древний», «бывший», «из старых времён», «старинный», «пожилой», «состарившийся», «почтенный», «старомодный», образованное путём словосложения в праиндоевр. языке-основе *anti «прежде» плюс *okw «появление», «наружность», «внешний вид». Ср. совр. англ. аnswer «отвечать», «соответствовать», and «и», anti «анти», англо-амер. ante [ænti] «цена или стоимость чего-либо», «персональная доля в складочном капитале», «ставка в карточной игре», «вклад», «пай»; ср. заимств. в русск. анти, античный, антиквар.

Родств. см. рука, русь, варяг, анты.

_______________________

Рука. Старослав. рѫка, древнерусск. роука; укр., блр. рука, болг. ръка, сербохорв. рука, словен. roka, чеш., слвц. ruka, польск. ręka, в.-луж., н.-луж. ruka. Лит. rankà, в знач. «собирать»: renku, rinkau, rinkti, в знач. «сбор, собирание»: parankà; лтш. rùoka, древнепрусск. rаnсkо. Англ. hand из hоnd (староангл.), исланд. hönd из hǫnd (старонорв.), handus (готский). Общ.-ром. mano из лат manus. Интерн. manual.

Реконстр. формы 15 тыс. лет в Proto Indo-European, Proto-Altaic, Proto Chukchi-Kamchatkan и Proto-Inuit-Yupik языковых семьях. Корень *an(s). Корейcкий – «держать в руках»: ān-, монгольск. – «штраф»: anǯ, авенк – «вручать подарок, дарить»: корень anī- , у эвенков с тем же значением – anị-.

Возм. установление родств. в шведск. räcka из русск. рäка Х в. <  рѫка IХ < балтослав. ranka.

Родств. см. русь, варяг, рань, анты.

_______________________

Русь. Из Рѫсь: первый слог ру– из рѫ-[roƞ], втор. слог -сь из -цi [tsi], ср. фин. Ruotsi.  Rankà > рѫка >  Рѫсia >  Рѫсь > Русь, как словообр. модель: злоба > злобie/злобiа > злобь. Радзивил. летопись под 912 г.:

Ср. летописн.: «сынъ Мономашь Юрьи Долгая Рука» и «сынове Юрьевы Долгые Рукы».

Изнач. знач.: «собрание под рукой», «сборище варягов (обоеруких воинов)», «сбор». Русский – тот, кто под рукой и кто назвался русским, то есть стал под руку.

Родств. см. рука, варяг, рань, анты.

Ссылки и комментарии

!!! В связи с особенностями вёрстки, в приводимых статьях и примерах могут отсутствать необходимые надстрочные символы – знаки ударения, интонации, долготы, мягкости и др.

Норманнизм и скандинавокреатионизм

1. Thomsen Vilhelm. The Relations Between Ancient Russia and Scandinavia and the Origin of the Russian State. Oxford and London: James Parker, 1877. P 96.

2. Цит. по Данилевский И. Н. Киевская Русь. Лекция 4. Образование древнерусского государства. Первые известия. https://litresp.ru/chitat/ru/Д/danilevskij-igorj-nikolaevich/drevnyaya-rusj-glazami-sovremennikov-i-potomkov-ix-xii-vv-kurs-lekcij/7.

3. Иванов В. В. Историческая грамматика русского языка. М.: Просвещение, 1990. (далее цит. сокращённо: Иванов В. В. 1990). С. 112

4. LIVEJOURNAL. Константин Мадей блог. http://great-man.livejournal.com/97365.html

5. Олесь Бузина. Тайная история Украины-Руси. ЛитРес: 28 октября 2016. https://www.litres.ru/oles-buzina/taynaya-istoriya-ukrainy-rusi

6. Цит. по Данилевский И. Н. Там же.

7. Там же.

8. Иванов В. В. 1990. С. 136–141.

9. Thomsen Vilhelm. P 35 – 36.

10. Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века до конца Х века по Р.Х.). СПб. 1870 (далее цит. сокращённо: Гаркави). С. 48–50.

Из «Книги путей и государств» Абуль-Касима Убайдаллаха ибн-Абдаллах, известного под прозванием Ибн-Хордадбе (писал в 60–70-х годах IX века по Р. X.):

1. Титулы земных царей. Царь Ирака, которого обыкновенное название Кисра, [называется также] Шаханшахом; царь Рума, обыкновенно называемый Кайсар (именуют) Басили; цари Турка, Тибета и Хазара все называются Хаканами … царь Славян [называется] Кнадз (Кнад)…

5. Что же касается купцов-Русских – они же суть племя из Славян, – то они вывозят меха выдры, меха черных лисиц и мечи из дальнейших концов Славонии к Румскому морю, и царь Рума берет с них десятину. А если желают, то ходят на кораблях по реке Славонии, проходят по заливу хазарской столицы, где владетель ее берет с них десятину. Затем они ходят к морю Джурджана и выходят на любой им берег – диаметр же этого моря – 500 фарсангов. – Иногда же они привозят свои товары на верблюдах в Багдад.

11. Thomsen Vilhelm. P 13, 112.

12. Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. М., 1997. Т. 1 (далее цит. сокращённо: Лавр. летопись). С. 19–20.

13. Ипатьевская летопись // ПСРЛ. М., 1998. Т. 2 (далее цит. сокращённо: Ипат. летопись). С. 14.

14. Иванов В. В. 1990. С. 324.

«По своему значению аорист являлся простым прошедшим временем, обозначавшим как длительное, так и мгновенное единичное действие, полностью обращенное в прошлое. Он употреблялся тогда, когда речь шла о прошлом факте и когда прошедшее действие мыслилось как единичный, целиком законченный в прошлом акт».

Псковский ГПИ. С. 72.

«По своему значению аорист являлся простым прошедшим временем, обозначавшим единичное, неповторяющееся действие (как длительное, так и мгновенное), полностью отнесенное в прошлое… Данная форма часто употреблялась при описании смены действий, событий…».

15. Иванов В. В. 1990. С. 326.

«По своему значению имперфект являлся также простым прошедшим временем, обозначавшим прошедшее действие, полностью отнесенное к прошлому, длительное и мыслимое как неограниченное во времени или повторяющееся без ограничения этой повторяемости…».

16. Иванов В. В. 1990. История личного местоимения 3-го лица. С. 283.

Псковский ГПИ. Гл. История местоимений. Подразд. Указательные местоимения. С. 53–55.

17. Иванов В. В. 1990.. Склонение указательных местоимений, с. 285. Склонение имён существительных, с. 246.

18. Иванов В. В. 1990. Указательные местоимения. С. 285.

Псковский ГПИ. Склонение указательных местоимений, с. 54–55. История кратких форм, с. 53.

СИ – это им. п., ед. ч., ж. р. Грамматика полностью соответствует контексту.

Из возможных вариантов толкования си, которые могла бы предложить грамматика, это, во-первых (см. выше – склонение), ср. р. мн. ч. в им.–в. п., что никак не вяжется ни морфологически, ни семантически с контекстом, а потому его можно сразу исключить из рассматриваемого списка.

А во-вторых, си – это краткая форма (энклитическая) возвратного местоимения себя в д. п. в безударной позиции; в ударной позиции употреблялись формы – мне, тебе, себе, а в безударной на их месте – ми, ти, си. В этом случае словосочетание, вопреки мнению текстологов и переводчиков (см., например, Повесть временных лет / Пер. с древнерусск. Д. С. Лихачева , О. В. Творогова. Изд. Вита Нова. С.Петерб., 2012. С. 17: «Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, – вот так и эти прозывались»), относится не к предыдущей части текста, а к последующей – и перевод может быть таким: Так и себе сказали Русь, чудь, словене, кривичи и весь… Вполне согласуется грамматика и лексика в рамках контекста, так что исключать подобную трактовку было бы неверно, однако ж послы вышеназванных родов обращаются с призывом не к себе, а к варягам – к Руси то бишь. Таким образом, вариант с возвратным местоимением маловероятен, ибо противоречит элементарной логике и здравому смыслу.

Иного варианта толкования по грамматическо-смысловым основаниям нам попросту не дано.

19. Thomsen Vilhelm. P 16.

20. Дорн Б. «КАСПIЙ. О ПОХОДАХЪ ДРЕВНИХЪ РУССКИХЪ ВЪ ТАБАРИСТАНЪ…». Приложение къ XXVI тому записокъ ИМП. АКАДЕМИИ НАУКЪ. №1. СПб, 1875. Дополненiе III. Начались ли русскiя торговыя сношенiя и походы по Черному и Каспiйскому морямъ во времена Мухаммеда или при Рурикѣ? А.Куника. С. 357–462.

21. Thomsen Vilhelm. P 113.

22. Лавр. летопись. С. 82–83.

23. Лавр. летопись. С. 19–20.

24. Новгородская первая летопись младшего извода // ПСРЛ. М., 2000. Т. 3 (далее цит. сокращённо: Норгород. летопись). С. 106.

По лестнице истории ступенькой ниже. Абрис Руси

1. Антонио Дженкинсоно. Википедия. https://commons.wikimedia.org/wiki/File:1562-anthony_jenkinson.2.jpg 2.

2. Герард Меркатор. Википедия. https://ru.wikipedia.org/wiki/Меркатор,_Герард#/media/File:MercatormapFullEurope16thcentury.jpg

3. Симеоновская летопись. ПСРЛ. Т. 18. С. 104

4. Иванов В. В. Историческая грамматика русского языка. М.: Просвещение, 1990. С. 159–162.

5. Там же. С. 169.

6. Там же. С. 136–141.

7. Там же. С. 104.

8. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. / Пер. с нем. и дополнения О. Н. Трубачёва. 2-е изд., стереотип. М.: Прогресс, 1986–87. Т. 3. С. 524.

9. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. В 2 т. 3-е изд. М.: Русский язык, 1999. Т.2. С. 129.

10. Иванов В. В. Там же. С. 103.

11. Thomsen Vilhelm. The Relations Between Ancient Russia and Scandinavia and the Origin of the Russian State. Oxford and London: James Parker, 1877. Р. 96-97

12. Цит. по Данилевский И. Н. Киевская Русь. Лекция 4. Образование древнерусского государства. Первые известия. https://litresp.ru/chitat/ru/Д/danilevskij-igorj-nikolaevich/drevnyaya-rusj-glazami-sovremennikov-i-potomkov-ix-xii-vv-kurs-lekcij/7.

13. Там же.

14. Иванов В. В. Там же. С. 104–108.

15. Там же. С. 108–109.

16. Там же. С. 67–68.

17. Там же. С. 66.

18. Бернштейн С. Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков. М., 1961. С. 183.

19. Иванов В. В. Там же. С. 113.

20. Там же. С. 113–114.

21. Травкiна Ольга. Мазепина брама. Чернiгiв: РВК Деснянська правда, 2007. С. 22.

22. Иванов В. В. Там же. С. 254.

23. Там же. С. 256.

24. Там же. С. 114

25. Там же. С. 112.

26. Там же. С. 80–82.

27. Там же. С. 101.

28. Там же. С. 234.

29. Министерство образования Российской Федерации. Псковский государственный педагогический институт им. С. М. Кирова. Псков, 2003. С. 48. (Далее: Псковский ГПИ.)

30. Фасмер М. Там же. Т. 3. С. 515.

31. Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. М., 1997. Т. 1. С. 31–37.

32. СИЦЕ РОДОСЛОВЯТСЯ ВЕЛИЦѢИ КНЯЗИ РУСЬСТИИ // ПСРЛ. М., 2000. Т. 3. Прил. 2-е. С. 467.

33. РОДОСЛОВИЕ ТѢХ ЖЕ КНЯЗЕИ // Там же. С. 465.

34. Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Там же. С. 19–20.

35. Радзивиловская летопись // ПСРЛ. Л.: Наука, 1989. Т. 38. С. 16.

36. Ипатьевская летопись // ПСРЛ. М., 1998. Т. 2. С. 14.

37. Троицкий список Новгородской первой летописи // ПСРЛ. М., 2000. Т. 3. Прил. 3-е. С. 512–514.

38. Дорн Б. «КАСПIЙ. О ПОХОДАХЪ ДРЕВНИХЪ РУССКИХЪ ВЪ ТАБАРИСТАНЪ…». Приложение къ XXVI тому записокъ ИМП. АКАДЕМИИ НАУКЪ. №1. СПб, 1875. Дополненiе III. Начались ли русскiя торговыя сношенiя и походы по Черному и Каспiйскому морямъ во времена Мухаммеда или при Рурикѣ? А. Куника. С. 357–462.

39. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. / Пер. с нем. и дополнения О. Н.Трубачёва. 2-е изд., стереотип. М.: Прогресс, 1986–87. Т. 1. С. 276.

40. Thomsen Vilhelm. The Relations Between Ancient Russia and Scandinavia and the Origin of the Russian State. Oxford and London: James Parker, 1877. P. 113:

If we turn to the Arabic writers we find there also the word Varank, but only with a geographical signification. The first Mahomedan writer who mentions the Varank is al-Biruni (born in Choresmia 973,+c. 1038 A.D.), an extremely learned and important author, of whose works – as far as they still in existence – but a small portion has yet been published. But we learn from several more reсent writers who quote him as their authority, that he had mentioned ‘a bay of the great ocean which stretches northwards of the Slavs and is called the Varagian Sea (Balt Varank)’ ; but Varank is the name of a people who dwell on its coasts.

41. Иванов В. В. Там же. С. 330.

42. Фасмер М. Там же. Т. 1. С. 262.

43. Преображенский А. Этимологический словарь русского языка. В 2 т. М.: Типогр. Г. Лиссиера и Д. Совко, 1910–14. Т. 1. С. 61.

44. Иванов В. В. Там же. С. 279.

45. Гомер. Илиада // Пер. В. Вересаева. М.–Л.: ГИХЛ, 1949. Песнь 21. Битва у реки. Стих. 155–165.

46. «О чём знали древние. Индия» (What the Ancients Knew. The India). Жанр: Документальный/Научно-популярный. Выпущено: США / Discovery Communications LLC. Кларк Грин. 2006 г.

47. Лавр. летопись. там же. С. 82–83.

48. Иванов В. В. Там же. С. 291.

49. Там же. С. 276.

50. Там же. С. 294–297.

51. Там же. С. 294–297.

52. Там же. С. 362.

53. Топоров В. Н. Прусский язык. Словарь A–D. М.: Наука, 1975. Ст. «Ausins». С. 167–168. Там же. Словарь K–L. М.: Наука, 1984. Ст. «Кlausiton». С. 49–53.

54. Здесь и далее. Sanscrit Dictionary for Spoken Sanscrit. http://www.spokensanskrit.de/

55. PNAS // Ultraconserved words point to deep language ancestry across Eurasia. Published online before print May 6, 2013 , doi: 10.1073/pnas.1218726110 PNAS May 21, 2013 vol. www.pnas.org/cgi/doi/10.1073/pnas.1218726110

56. Лаврентьевская летопись // ФГБУ «Президентская библиотека имени Б.Н.Ельцина», 2009-2012. Сайт библиотеки: цифровая копия:

http://www.prlib.ru/elfapps/viewer310/default.aspx?orderdate=28.06.2013&DocUNC_ID=72309&Token=U0yHZi5x9/5CARIurU/GSg==&lang=ru-RU#14

57. Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Там же. С. 19–20.

58. Иванов В. В. Там же. С. 283.

59. Там же. С. 285.

60. Псковский ГПИ. Там же. Склонение указательных местоимений, с. 54–55. История кратких форм, с. 53.

61. Извлечения из Воронцовского списка // ПСРЛ. М., 2000. Т. 3. Прил. 1-е. С. 434.

62. Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Там же. С. 4.

63. Цит. по: Thomsen Vilhelm. Там же. С. 2.

64. Иордан. О происхождении и деяниях гетов / Пер., комментарий Е. Ч. Скржинской. М.: Изд. Вост. лит, 1960. С. 71.

65. Новгородская первая летопись младшего извода // ПСРЛ. М., 2000. Т. 3. С. 106.

66. Радзивил. летопись. Там же. С. 16.

67. Копия летописной страницы: Радзивиловская летопись, электронная версия рукописной книги, сайт Святая Русь. http://svyatayarus.ru

68. Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Там же. С. 23.

69. Новг. лет. Там же. С. 107.

70. Преображенский А. Этимологический словарь русского языка. В 2 т. М., 1959 Там же. Т. 1. 104–105.

71. PNAS. Там же. Ссылка: 18. Starostin SA, Bronnikov Y (1998–2009) Languages of the World Etymological Database. Available at http://starling.rinet.ru/cgi-bin/main.cgi?flags=eygtnnl, Part of the Tower of Babel – Evolution of Human Language Project. Also available at http://ehl.santafe.edu/main.html. Accessed March 12, 2012.

72. PNAS. Там же.

73. «Последние из каменного века»//National Geographic, Россия. 23.03.2012.

74. «Fifty-five hand prints have been found in the cave, giving a moving documentation of human life in the Paleolithic era…». Изображения и текст с Официального сайта The Cosquer Cave. http://www.culture.gouv.fr/culture/archeosm/en/fr-cosqu1.htm

Оглавление

Норманнизм и скандинавокреатионизм

  Исходные понятия

  Зачатие Руси по-скандинавски

  Норманнская этимология слова «варяг»

  Зачатие Руси как акт политической мудрости её учредителей

  Кто такие креационисты и что такое скандинавокреатионизм

По лестнице истории ступенькой ниже

  От XXI века

  Иван Васильевич IV – Грозный… отец русской научно-исторической мысли?

  Эпоха возрождение русской идеи

  Перерождение русской идеи в идею российскую

Абрис Руси

  До половины века XIII (звуки)

  До X века (слог первый – бабка надвое гадала)

  До Рождества Христова (слог второй –сь/tsi)

  Русь [ru-sĭ]?

  Рѫсь [róƞ-(t)sĭ]?

  Экспресс-анализ слова рѫка – руцi

  Матрица

  От грамматики к семантике

  Зрительный образ

  Варяг как аргумент

  Анализ греческой крови

  Современные слова суть древние словосочетания?

  В тесном семейном кругу индоевропейских языков

  Русская стволовая ветвь

  Читаем по-русски

  Лирическое отступление на индоевропейскую тему

  К истокам, или письменное слово возрастом под 30 000 лет

Русский этимологический пятистатейник

Ссылки и комментарии