На пути к новой пенитенциарной ролевой парадигме [Никита Сергеевич Емельянов] (fb2) читать онлайн

Никита Емельянов На пути к новой пенитенциарной ролевой парадигме

Введение

Представим, что два человека в разных местах совершили похожие преступления, за которые предполагается наказание в виде выселки на остров. Их помещают на разные острова с одним лишь отличием: на первом острове есть постовой, задача которого – следить, чтобы осуждённый ходил лишь по разрешённому маршруту. За нарушение постовой может посадить человека в яму на сутки, запретить свидание с родственником и т. д. Если же осуждённый ходит точно по маршруту, то постовой сам залезает на пальму и достаёт ему банан. На втором острове постового нет, а осуждённый ходит по тем маршрутам, которые считает удобными.

С точки зрения общественной безопасности оба осуждённых не представляют опасности, при этом затраты на содержание первого острова значительно выше. С точки зрения внутренней безопасности первый остров сразу оказывается в зоне риска, ведь осуждённый, отказывающийся соблюдать определённый маршрут, может убить или подкупить постового. Если же постовой сильнее осуждённого или неподкупен, он силой заставит его ходить там, где нужно, или посадит в яму сверх срока, пока тот не сдастся. К тому же первый остров будут часто посещать с проверками, чтобы посмотреть, ходит осуждённый по маршруту или нет. И если человек хоть немного отклонился, постового накажут, а тот вновь будет наказывать осуждённого.

Рано или поздно срок наказания у обоих людей закончится. Осуждённый с первого острова скоро поймёт, что маршрута, по которому он ходил, в свободном мире нет, и не сможет найти себе применение. Второй осуждённый тоже должен будет выбирать, чем заниматься, но у него окажется преимущество – силы, не потраченные на постоянный стресс, а у государства – финансы, сэкономленные на его содержании, которые можно использовать для возмещения ущерба потерпевшим.

Проблемы исполнения и отбывания наказаний в виде лишения свободы всегда были и остаются в центре внимания учёных. Особенно тесно это связано с криминальной конфликтностью отношений в уголовно-исполнительной системе (далее – УИС). Общественно опасные последствия различного рода конфликтных ситуаций в местах лишения свободы представляют собой угрозу для жизни и здоровья не только осуждённых и сотрудников, но и общества в целом. Наиболее опасные последствия наступают, когда конфликт между осуждёнными и администрацией колонии перерастает в массовую дезорганизацию или беспорядки. Последствия таких столкновений непредсказуемы. Они выражаются как в материальном плане (ущерб может составлять миллионы рублей), так и в плане личной безопасности (жертвы, как правило, есть и с той, и с другой стороны). Но сильнее всего это сказывается на международном имидже страны, потому что любые волнения, пусть даже в местах лишения свободы, расцениваются негативно – как проявление тоталитаризма.

Более того, массовые беспорядки, начавшиеся в одной колонии, могут стать катализатором восстания в других (УФСИН России по Республике Башкортостан, 2015 г.) и даже послужить причиной недовольства населения (ГУФСИН России по Иркутской области, 2019 г.).

Исследования конфликтов с участием осуждённых указывают на то, что сама тюремная система провоцирует насильственный тип поведения. В условиях закрытого пространства и большой концентрации лиц, находящихся под постоянным контролем, формируется агрессивная среда, где человеку приходится выживать. Кроме того, люди нередко попадают в места лишения свободы, уже имея криминальный опыт, который предусматривает решение любых конфликтов путём демонстрации и применения силы.

Однако практика показывает, что в основу профилактики преступлений среди осуждённых заложена исключительно борьба с лидерами уголовно-преступной среды и т. н. тюремной субкультурой. Подобные методы носят принудительный характер: увеличение сроков наказания за нарушения, введение дополнительной уголовной ответственности, изоляция лидеров и т. д.

Несмотря на, казалось бы, исчерпывающие предложения, которые в той или иной мере реализуются Федеральной службой исполнения наказаний^[1] (приказы, распоряжения, указания, концепции), проблема не решена, а значит, не до конца изучена.

В качестве мер по снижению пенитенциарных правонарушений и преступлений учёные и практики предлагают устранять просчёты и упущения в работе исправительных учреждений, связанные с подбором и расстановкой кадров, обеспечением режима и охраны, проведением оперативно-розыскных и воспитательных мероприятий, организацией труда и быта, совершенствованием нормативной базы, усилением контроля за поведением осуждённых и т. д. Но действительно ли эти меры приведут к снижению пенитенциарных конфликтов и насилия?

Стоит отметить, что массовые беспорядки возникают не только в учреждениях, в которых имеются представители тюремной субкультуры. Так, в 2013 г. в иркутской колонии для бывших сотрудников правоохранительных органов произошли массовые беспорядки, в 2018-м – в аналогичной пермской колонии. В данных учреждениях отсутствовали лидеры уголовно-преступной среды и, соответственно, тюремная субкультура. В 2018 г. массовые беспорядки прошли в омской колонии для впервые осуждённых. Среди зачинщиков массовых беспорядков лидеры так же отсутствовали.

Данные факты указывают на то, что причиной и условием, способствовавшими совершению преступлений, не является наличие или отсутствие тюремной субкультуры.

В пользу этого утверждения говорит и единственный в своём роде т. н. Стэнфордский тюремный эксперимент, проведённый в 1971 г., в ходе которого лица без криминального прошлого, находясь в роли охранников, проявили настоящий садизм к тем, кто исполнял роль осуждённых. Уже на второй день эксперимента «осуждённые» учинили массовые беспорядки.

Таким образом, существующие меры профилактики неэффективны. Более того, усиление принудительного воздействия на поведение осуждённых относится к чисто человеческому фактору. А это значит, что условный порядок будет в том учреждении, в котором имеется соответствующий кадровый состав и жёсткая воля руководителя.

Несмотря на это, даже режим исправительного учреждения не решает криминологической задачи в глобальном смысле, не позволяя искоренить преступность.

Статистика рецидивов среди лиц, вышедших из мест лишения свободы, по субъектам Российской Федерации не коррелируется с количеством применения режимных требований к осуждённым. Хорошее поведение человека в учреждении не означает, что он будет хорошо вести себя и за пределами колонии. Всё зависит от условий, в которых находится конкретный индивид: если в одном месте условия для совершения преступления отсутствуют, он не совершит преступления, если присутствуют – совершит.

Таким образом, если задача уголовно-исполнительного законодательства заключается в исправлении осуждённого, то на данный момент она не решается.

На эту тему есть мнения учёных, которые доказали, что усиление принудительных мер имеет обратные последствия: у человека снижается степень ответственности. Именно ответственность помогает людям действовать самостоятельно, принимать те или иные решения.

Также доказано, что суровость наказания, масштабы и характер преступлений не связаны между собой.

Современный пенитенциарный процесс основан на т. н. прогрессивной системе исполнения наказаний, которая появилась ещё в XVIII веке. В её основе лежит принцип взаимозависимости условий отбывания наказания от поведения осуждённого (чем дисциплинированнее человек, тем мягче для него условия, и наоборот), т. е. видно, что здесь изначально заложено правило: «хороший» осуждённый – послушный, а исправился тот, кто начал хорошо себя вести. Послушное поведение стимулируется расширением различных прав, противоправное – их ограничением.

Заложенные принципы прогрессивной системы исполнения наказаний, основанные на ограничительных и разрешительных мерах в зависимости от «хорошести» осуждённых, могут привести (развернуть) пенитенциарный процесс к совершенно противоположному результату, чем тот, который ожидается. Прогрессивная система толкает к разделению лиц, отбывающих наказание, на «хороших» и «плохих», при этом оценщиками делает самих сотрудников. В результате между осуждёнными и работниками колонии возникают объективные противоречия по поводу разности потребностей в исполнении и отбывании наказания.

Взаимные противоречивые требования к противоположным ролям – это и есть пенитенциарный конфликт: сотрудник видит роль осуждённого как послушного исполнителя и требует от него соблюдения внутренних правил; осуждённый же воспринимает представителя администрации как лицо, от которого он зависит, а потому требует большей независимости. Из приведённой модели видно, что одна потребность удовлетворяется за счёт другой, поэтому конфликт не может быть решён выгодно для обеих сторон.

При подобных ролевых притязаниях пенитенциарный конфликт становится «игрой с нулевой суммой», т. е. победа одной стороны влечёт поражение другой.

В рамках данного криминологического исследования с учётом ролевой теории и современных концепций психологии, социологии и юриспруденции будет проведён нестандартный анализ пенитенциарного процесса, выявлены универсальные факторы, приводящие его в состояние криминального кризиса, и предложены меры, способствующие его нормализации.

Поведение зависит от роли человека или функции, которую он выполняет в конкретном процессе. Вместе с тем то, как выполняется роль, зависит от особенностей индивида – его психики, мышления, уровня знаний и т. д. Внутренние мыслительные и эмоциональные установки в совокупности представляют собой целостную парадигму. Если ролевая парадигма конкретного индивида допускает в разрешении противоречий применение насилия, то соответствующим образом и будет выполняться его роль. Таким образом, поведение индивида определяет не только его роль, но и его ролевая парадигма (восприятие, понимание своей роли и ролей окружающих). Поэтому важно выработать положения такой ролевой парадигмы, принятие и применение которой не будет иметь разрушительных последствий.

Монографическое исследование будет проходить в следующем контексте: роль, конфликты ролей, роль в конкретном процессе, система и ролевая парадигма, где конфликт – это индикатор процесса, процесс – последовательность действий ролей, направленная на достижение цели, система – группа взаимодействующих и взаимосвязанных ролей, действующих в соответствии с установленными правилами, а ролевая парадигма – шаблон мышления (система знаний) конкретной роли о себе, взаимодействующих ролях и процессе, в котором объединены и выполняются роли (см. рис. 1).

Рис. № 1

Ролевой подход применим к исследованию большинства преступлений, несмотря на то, что он является редукционным (упрощённым).

Вместе с тем исследование целого нужно начинать с исследования частностей, которые в своей совокупности и представляют собой целостную систему. Преступление остаётся (и, скорее всего, останется) одним из самых исследуемых и дискуссионных социальных явлений. Только поняв его причины, можно будет выстроить систему мер профилактики и предупреждения, что, безусловно, более выгодно с точки зрения безопасности по сравнению с раскрытием преступления, т. е. «борьбой с последствиями». Ролевой подход – это отправная точка для исследования системных причин любого преступления, т. к. роль представляет собой элементарную единицу любой социальной системы, аналогично тому, как клетка является элементарной единицей жизни.

Глава 1. Теоретические и прикладные аспекты криминологического исследования ролей и ролевых конфликтов

Весь мир – театр.

В нём женщины, мужчины – все актёры.

У них свои есть выходы, уходы,

И каждый не одну играет роль.

У. Шекспир

1.1. Основные положения ролевой теории

Ролевая теория, или теория социальных ролей, описывает личность посредством усвоенных, принятых индивидом либо вынужденно выполняемых социальных моделей поведения, т. е. ролей, которые обусловлены социальным статусом в конкретном обществе или группе^[2].

Статус и роль являются начальными единицами любой социальной системы, благодаря которым описывается многообразие социальных взаимодействий. Личность либо принимает роль, либо не принимает её. А принятие роли зависит как от различных социальных факторов, так и от личностных (состояние здоровья и интеллекта, пол, возраст и т. д.).

Роль есть фиксированный образец поведения – система действий, которые должны выполняться индивидом в соответствии с его социальным статусом. Другими словами, социальная роль – это совокупность ожиданий или требований (экспектаций)^[3], которые общество предъявляет к лицу в соответствии с занимаемым им социальным статусом, тем самым обеспечивая устойчивость всей социальной системы.

Структура исполнения социальной роли включает:

• описание поведения, соответствующего данной роли;

• предписание (т. е. требования к этому поведению);

• оценку исполнения роли;

• санкции, которые полагаются за нарушение предписанных требований^[4].

Один и тот же индивид может занимать разные статусы и, соответственно, выполнять несколько ролей – как социальных, так и психологических. Ведь, как справедливо отметил Виктор Франкл, «человек – это многообразие в единстве»^[5].

Отметим, что совокупность статусов называется статусным набором, а совокупность ролей – ролевым набором^[6].

При этом в статусно-ролевом наборе есть приоритетные статусы и роли (которые в основном и формируют модель поведения человека в различных ситуациях), а есть второстепенные.

Опрос показал, что для большинства респондентов приоритетными являются семейные роли (36 % опрошенных), далее следуют профессиональные роли (34,4 %) и политические (8 %)^[7].

Независимо друг от друга идеи социальных ролей начали развивать западные учёные в 30-х гг. прошлого века. Основоположниками теории социальных ролей были Э. Дюркгейм, М. Вебер, Дж. Мид, Р. Линтон, Г. Зиммель, Т. Парсонс, Э. Хьюз, Ч. Кули, Т. Шибутани и др. Их исследования получили отражение в различных концепциях, прежде всего в функционалистских и интеракционистских. Среди отечественных учёных ролевая теория личности разрабатывалась В. Г. Немировским, В. А. Ядовым, И. С. Коном, Д. Д. Невирко и др.

Функционалистская концепция построена в основном в рамках социологических исследований, причём изначально она была доминирующей. Теоретические основы социологической ролевой теории закладывались прежде всего М. Вебером, Г. Зиммелем и Т. Парсонсом. Ими разрабатывались проблемы связи индивида и общества, механизмы влияния общества на индивида и наоборот. Указанные авторы внесли большой вклад в объективные аспекты ролевого поведения, а также обосновали функциональное значение ролей, которое заключалось в обеспечении социального порядка.

Считается, что стабильное, но дифференцированное поведение сохраняется в рамках определённых социальных систем, т. к. они выполняют сдерживающие функции, а их участники разделяют ожидания относительно нормального (не выходящего «за рамки») поведения друг друга. Такие согласованные ожидания и представляют собой социальные нормы поведения.

Соответствие роли (поведения индивида) ожидаемым нормам детерминируется тем, что другие участники системы налагают на её носителя санкции, а тот принимает их и усваивает. Кроме того, те, кто входит в определённую социальную группу, уже знают о нормах, которых придерживаются её члены, и могут рассчитывать на то, что их научат (т. е. социализируют). В качестве примера здесь можно привести смену роли со «школьника» на «студента»: абитуриент уже имеет представление о своей будущей роли, но при этом рассчитывает, что ему во всём помогут и многое подскажут, и это касается как новых правил поведения, так и системы обучения.

Подобный подход к исследованию социальной роли характеризует её бессубъектную и операционную сторону, т. е. вид и содержание деятельности к выполнению определённой функции, а также к нормам поведения, предъявляемым обществом к выполнению данной функции. При этом социальная функция проявляется в целостности конкретного вида деятельности и соответствующего ему конкретного способа поведения, типичного для определённой общности.

Итак, по мнению функционалистов, поведение человека может детерминироваться не просто занимаемым положением (статусом и ролью) в системе общественных отношений, но и в первую очередь ожиданиями окружающих, которые могут проявляться как в виде научения, так и в виде санкций или требований.

Интеракционистские ролевые концепции, напротив, опираются на социально-психологический подход, который в большей степени базируется на субъективных детерминантах поведения индивида. Собственно, само понятие роли было введено в научный обиход представителем данной концепции – Дж. Мидом, вместе с тем учёный никак не дефинировал его при изложении своих научных взглядов. Логично, что это понятие было взято им из области драматургии, где оно используется в качестве иносказательного термина, обозначающего феномен схожести социального поведения у разных людей в схожих обстоятельствах. Дж. Мид активно применял такой термин, когда развивал идею «принятия роли другого» для объяснения интеракции или речевого коммуникативного взаимодействия индивидов.

Фундаментальный вклад в развитие ролевой теории привнёс Р. Линтон – автор статусно-ролевой концепции, которая является отправным пунктом всех современных исследований социальных ролей. Для объяснения связи индивида и общества этот учёный стал использовать термины «статус» (конкретное место в системе социальных отношений) и «роль» (поведенческий набор, связанный со статусом).

Таким образом, роль включает в себя конкретную модель поведения, которое общество предписывает человеку с определённым статусом. В связи с тем что роль представляет собой внешнее поведение, она является динамическим аспектом статуса – тем, что индивид должен сделать, чтобы оправдать занимаемое им положение^[8].

Согласно интеракционистской концепции, на роли влияют различные силы, а не только уже существующие нормы, применяемые к социальной позиции её носителя. К ним относятся убеждения и установки, которых придерживается индивид, представление носителя роли о себе самом, а также учитывание конкретной ситуации, которая развивается по мере взаимодействия индивида с окружающими. При этом роли не обязательно должны иметь общие элементы, но они, скорее всего, будут весьма схожими у людей, которые сталкиваются с общими проблемами в сходных обстоятельствах.

Статус рассматривался интеракционистами не просто как объективное положение индивида в конкретной социальной системе (группе), но и как набор субъективных ролевых ожиданий, к которым относятся ожидания от наделённых прав (ожидания-права) и выполнения обязанностей (ожидания-обязанности) в процессе исполнения роли.

В такой трактовке со всей очевидностью проявляется характерный для интеракционистской ориентации субъективистский подход к анализу социальных явлений, а также игнорирование содержательной стороны роли как вида общественно полезной деятельности, её отрыв от объективных социальных отношений. Представители ролевых теорий абстрагируются от того факта, что, как справедливо отмечала Л. П. Буева, ролевые ожидания являются не чем иным, как субъективным выражением – «идеальной формой объективных общественных отношений, существующих в социальной практике общества».

Хотя социально-психологический анализ социальной роли и предполагает рассмотрение прежде всего субъективных факторов ролевого поведения, подлинное проникновение в их сущность требует не абсолютизации, а тесного связывания субъективных аспектов ролевого поведения с объективными общественными отношениями, т. к. именно последние и являются в конечном итоге определяющими для формирования в общественном сознании ожиданий-требований, прав и обязанностей, а также способов поведения, соответствующих той или иной роли^[9].

Анализ концепций и взглядов ролевой теории позволяет выделить следующие признаки социальной роли:

• роль зависит от занимаемого статуса;

• один и тот же индивид является носителем нескольких ролей;

• роль наделяет правами, обязанностями и возможностями;

• конкретная роль может определять тип поведения;

• роль позволяет человеку реализовать его потребности;

• роль может как достигаться индивидом, так и предписываться ему.

Многообразие ролевых наборов и отношений между ними предполагает их сложную категориальную структуру. Классики ролевой теории подробно изучали данный вопрос, вследствие чего ими были предложены относительно схожие варианты классификаций.

Толкотт Парсонс классифицировал роли по следующим критериям^[10]:

1. По степени эмоциональности:

• сдержанность;

• раскованность (бурное проявление).

2. По способу получения роли:

• предписанные;

• завоёванные.

3. По масштабу:

• ограниченные;

• размытые.

4. По формализации:

• действия по правилам;

• произвольные действия.

5. По степени мотивации:

• личная выгода;

• общее благо.

Теодор Сарбин систематизировал роли по «степени принятия и вовлечённости»:

• нулевая (индивид числится носителем роли, но не выполняет её);

• ритуальная (роль выполняется на автомате);

• под гипнозом (исполнение роли под внешним воздействием, против воли);

• невротическое погружение (патологическое выполнение роли);

• максимальное включение (углублённое исполнение роли).

Учитывая, что роль неразрывно связана с социальной системой (если говорить точнее, то совокупность взаимодействий ролей и есть социальная система), её необходимо классифицировать исходя из того, какое положение занимает человек в обществе.

Таким образом, предлагается следующий вариант классификации ролей в зависимости от занимаемого социального положения:

1. Семейно-родственное положение:

• супруг;

• отец;

• мать;

• брат;

• сестра и т. д.

2. Положение на «рынке» (неограниченное количество ролей):

• продавец;

• покупатель.

3. Профессиональное положение (неограниченное количество ролей):

• работодатель;

• управляющий;

• работник;

• государственная служба;

• коммерческий сектор;

• самозанятые и др.

4. Учебно-образовательное положение (неограниченное количество ролей):

• преподаватель;

• ученик.

5. Социально-экономическое положение:

• низший класс;

• средний класс;

• высший класс.

6. Политическое положение (неограниченное количество ролей):

• власть;

• оппозиция и т. д.

7. Положение в религиозных организациях (неограниченное количество ролей):

• духовенство;

• адепты;

• последователи и др.

8. Гражданско-процессуальное положение (неограниченное количество ролей):

• судья;

• истец;

• ответчик и др.

9. Уголовно-процессуальное положение (неограниченное количество ролей):

• судья;

• следователь;

• обвиняемый;

• подозреваемый;

• осуждённый и др.

10. Уголовно-исполнительное положение:

• начальник исправительной колонии;

• воспитатель и др.;

• осуждённый.

Ролям из последнего пункта и посвящено настоящее монографическое исследование.

Приведённая классификация не является исчерпывающей – она лишь демонстрирует множественность ролевых наборов для наглядного представления об исследуемом объекте. Каждой роли присущи свойственные ей рамки и правила поведения, а также стереотипы, которые складываются в разных слоях обществах (например, представление о том, что продавцы обязательно обманывают, обвешивают).

Важно отметить, что роли также подразделяют на формальные и неформальные – их ещё называют институциализированные и неинституциализированные. К первым относятся официально (нормативно) установленные модели поведения в зависимости от занимаемого статуса, положения (например, начальник отдела). Соответственно, вторые представляют собой роли неофициальные (например, теневой лидер в отделе).

Помимо социальных ролей, каждый из нас является носителем и так называемой психологической роли, которая проявляется в личностном отношении к себе, своему назначению.

Психологическая роль представляет собой определённый способ переживания действительности. Как правило, именно она является приоритетной моделью поведения индивида. Это может быть роль:

• героя;

• спасителя/освободителя;

• жертвы;

• победителя;

• проигравшего и т. п.

Психологические роли относятся к диспозиции личности, т. е. характеризуют предрасположенность человека к восприятию действительности и определённому поведению в заданных условиях.

Обобщая полученные сведения, можно прийти к выводу, что роль – это определённая функция, которую выполняет индивид в зависимости от своего статуса (основа функционалистской концепции). В этой связи для понимания причинного комплекса поведения человека важно уяснить закономерность, которую выявил Л. Салливен: этот учёный утверждал, что «форма всегда следует за функцией».

Форма (внешний вид) есть у всего сущего, и это не только то, что можно осязать. Есть форма поведения индивида, форма отношений между индивидами и форма конфликта между ними, в конечном итоге – форма любого процесса, в котором принимают участие люди. Исходя из вывода, сделанного Л. Салливеном, поведение человека (форма) зависит от его роли (функции).

Поведение зависит от роли человека или функции, которую он выполняет в конкретном процессе. Вместе с тем то, как выполняется роль, зависит от особенностей индивида – его психики, мышления, уровня знаний и т. д. (основы интеракционистской концепции). Внутренние мыслительные и эмоциональные установки в совокупности представляют собой целостную парадигму.

Дефиниция «парадигма» происходит от греческого слова «пример», «модель», «образец», «представление» и в данном исследовании употребляется как шаблон мышления, свойственный определённым ролям (см. пар. 2.3).

В конечном итоге поведение индивида определяет не просто его роль (требования, предъявляемые к индивиду), но и его ролевая парадигма (понимание своей роли и роли взаимодействующих индивидов).

Как мы видим, люди исполняют множество ролей. Безусловно, при таком разнообразии различных моделей поведения невозможно обойтись без противоречий – как между ролями одного и того человека (лицемерие, обман и т. д.), так и между ролями разных людей (разногласия, драки, оскорбления и пр.). Подобного рода противоречия и конфликты интересны для криминологического исследования в связи с тем, что способы участия в них, как и способы их разрешения, могут становиться общественно опасными. Таким образом, учитывая, что роль является детерминантой поведения каждого человека, важно установить, может ли она детерминировать преступное поведение и какие роли прямо относятся к преступным.

1.2. Ролевой подход в исследовании личности и поведения преступника

Фундаментальные положения ролевой теории являются на сегодняшний день отправной точкой для исследований в области не только социологии и социальной психологии, но и криминологии.

Проблемы исследования причин, условий и мотивов преступлений, личностей преступников требуют знаний из различных областей наук. Социология (объясняет функцию) и психология (объясняет парадигму) всегда шли авангардом криминологических исследований, особенно в изучении причин насильственных преступлений против личности.

Именно психологи указывают на то, что изучение любой личности, в том числе личности насильственного преступника, есть понимание её как целостного образования, единства всех взаимосвязанных и взаимодействующих свойств и качеств, отображающих связь личности и социального окружения, в котором индивид живёт, воспитывается и проявляет себя^[11].

Ролевой подход помогает в изучении личности преступника через занимаемые им в обществе социальные роли и статусы – на работе, в семье и т. д.

Ларри Хьелл и Дэниел Зиглер в своей «Теории личности» сделали вывод о том, что личность преступника может рассматриваться путём анализа его профессии. Например, они установили, что среди лиц, совершающих преступления особой тяжести, 62,7 % – это трудоспособные люди без определённого рода занятий^[12].

В учебнике по криминологии под редакцией профессора А. И. Долговой авторы исходят из нормативного понимания роли, когда поведение человека зависит от позиций, занимаемых им в обществе^[13]. Особенности данной позиции были подробно рассмотрены в предыдущем параграфе, здесь же важно отметить, что ролевые ситуации особенно важны непосредственно для криминологических исследований, когда:

• индивид лишён социальных статусов, которые позволяют ему ознакомиться с нормами и вести себя в соответствии с требованиями права и морали (т. е. человек находится в деморализованной среде);

• статусный набор связан с противоречивыми требованиями (между статусами и ролями одного индивида возникает конфликт);

• статус индивида прямо диктует исполнение противоправной роли;

• отсутствует преемственность исполнения ролей, что приводит к неподготовленности индивида к соблюдению принятых норм в соответствующем социальном статусе (это влечёт нарушение правил охраны труда, халатность и т. п.);

• индивид исполняет одну роль, а ориентируется на другую^[14].

Анализ различных видов преступлений, преимущественно совершаемых с применением насилия, позволяет сделать вывод о том, что с помощью основных положений ролевой теории, которая раскрывает механизм поведения индивида, можно дать объяснение и, соответственно, прогноз по целому ряду преступных деяний.

Во-первых, видится логичным использовать ролевой подход в исследовании личностей маньяков и серийных убийц. Нередко мотивом их насильственных действий является взятая на себя роль «мстителя», «спасителя», «освободителя» и т. п. Это видно из приведённых ниже примеров наиболее ярких ролевых мотивов преступного поведения.

Александр Бычков по кличке Рэмбо, Хищник или Белинский каннибал считал своей миссией освобождение города от бродяг и бомжей. В общей сложности следствием доказана его причастность к девяти убийствам в период с 2009 по 2012 г. в городе Белинском Пензенской области.

Судом было установлено, что у Бычкова сформировалось негативное отношение к лицам, злоупотребляющим спиртными напитками и ведущим бродяжнический образ жизни. Совершенные убийства он описывал в личном дневнике. При осмотре его квартиры правоохранителями было обнаружено огромное количество фильмов ужасов и триллеров со сценами насилия.

Судебной психолого-психиатрической экспертизой было доказано, что Александр Бычков страдает смешанным расстройством личности. В марте 2013 г. суд назначил ему наказание в виде пожизненного лишения свободы^[15].

Роль «освободителя» пытался играть и Сергей Ряховский, он же – Лесной монстр из Салтыковки, Балашихинский потрошитель.

Ряховский видел свою миссию в «очищении» населения от гомосексуалистов и считал, что «после смерти представители секс-меньшинств пройдут через реинкарнацию и станут “нормальными”»^[16].

Свою роль в «очищении» мира от алкоголиков, бомжей и различных асоциальных личностей видел и т. н. Битцевский маньяк – Александр Пичушкин.

Пичушкин знакомился со своими жертвами под различными предлогами и заманивал в Битцевский парк, где (обычно после совместного распития алкоголя) сбрасывал их в коллекторы. Большинство людей погибали при падении или умирали от утопления или переохлаждения. Цитата из речи этого преступника характерно описывает роль, которую он сам себе присвоил и выполнял: «Всё это время я чего хотел, то и делал… Вот уже 500 дней я нахожусь под арестом, и все эти дни огромное количество народа решает мою судьбу – менты, следаки, судьи, прокуроры, присяжные, эксперты… Сотни людей решают судьбу одного человека, тогда как я один решил судьбу 6З человек! Нет, пожалуй, 60 – троих можно не считать… Я один был для них прокурором, присяжным, судьёй и палачом. Выполнил все ваши функции. Я был почти что бог! Почувствуйте разницу…»^[17]

Последователи Александра Пичушкина называли себя Чистильщиками (Павел Войтов, Елена Лобачева, Артур Нарциссов, Максим Павлов и Владислав Каратаев). Эта преступная группа совершила не менее 15 убийств. Жертвами Чистильщиков становились лица, которые, по их мнению, нарушали нормы поведения, – бомжи, попрошайки и алкоголики^[18]. Свою роль они так же видели в «очищении города».

Во-вторых, ролевой мотив чётко прослеживается в субъективной стороне преступлений экстремистской направленности и террористического характера. Действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, на унижение достоинства человека по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии или принадлежности к социальной группе (ст. 282 УК РФ), а также на совершение любых преступлений по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти (п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ), чётко характеризуют аналогичную конкретную роль «спасителя», «борца» «освободителя», «мстителя» или «судьи».

Особую общественную опасность такое поведение представляет, когда по указанным мотивам совершаются убийства (ст. 105 УК РФ), нанесение тяжкого вреда здоровью (ст. 111 УК РФ), террористические акты (ст. 205 УК РФ) и т. п. Как правило, роли «борца» и «освободителя» по идеологическим и другим мотивам исполняются хорошо структурированными организациями, внутри которых присутствует распределение ролей по армейскому типу («руководитель», «боец», «разведчик» и т. д.) и строгая дисциплина.

Приведём наиболее характерные примеры ролевых преступлений по мотивам межнациональной розни.

В первую очередь это «Боевая организация русских националистов», члены которой «во имя идеи» совершили серию громких убийств своих идеологических противников (участников антифашистских движений). Данная организация относилась к т. н. неонацистским группировкам. Все её члены были осуждены и приговорены к различным срокам лишения свободы, вплоть до пожизненного.

Ещё один пример – «Боевая террористическая организация», которая так же относилась к организациям неонацистского толка. В ней была жёсткая дисциплина, применялись методы конспирации. Лидер группировки считал своей личной целью, как и целью всей организации, «очистить» Санкт-Петербург от представителей других рас. Её членами совершено более десяти убийств, в том числе с особой жестокостью. При этом несколько убитых являлись бывшими членами этой группировки – их подозревали в предательстве.

Аналогичными по стилю и характеру совершаемых общественно опасных деяний являются преступления со стороны группировок радикального религиозного толка. Вместе с тем по масштабам нанесённого ущерба для современного общества радикальные исламистские организации занимают на сегодняшний день лидирующие позиции. «Аль-Каида», «Братья-мусульмане», ИГИЛ^[19] и прочие насчитывают сотни тысяч человек. Для них характерна выстроенная иерархия, система финансирования, своя идеология, лояльные правоохранительные и судебные органы и т. д. Фактически подобные организации подменяют собой официальные органы власти. Для всех их участников наиболее важна религиозная принадлежность, при этом действует принцип «кто не с нами, тот против нас».

В-третьих, ролевые преступления свойственны преступникам «артистического» типа – т. е. лицам, которые именно играют роль преступников. Для них характерно совершать преступления имущественного характера: кражи (ст. 158 УК РФ), мошенничество (ст. 159 УК РФ), грабёж (ст. 161 УК РФ) и др. Они относятся к тому типу правонарушителей, которые совершают преступления не ради выгоды, а ради игры. Американский психолог Эрик Берн писал, что такие люди получают большее удовольствие, обманывая полицию, чем от награбленного богатства^[20]. При этом игрок сам решает, когда будет пойман. Роль «грабителя» – судьба игрока, пишет Э. Берн, и у каждого есть свой способ действия, чтобы быть пойманным. Так что он может осложнить или облегчить эту задачу для полиции^[21].

Одним из самых известных преступников, который играл подобную роль, был Фрэнк Абигнейл. Свою известность он приобрёл из-за мошеннических действий (кстати, на основе его мемуаров был снят художественный фильм «Поймай меня, если сможешь»).

Фрэнк убежал из дома в 16 лет после развода родителей, который стал большим стрессом для семьи. Разработав схему обналичивания чеков, молодой человек совершил различные правонарушения в 12 странах. За свою преступную «карьеру» он сумел несколько раз сменить образ и полностью перевоплощался после того, как понимал, что полиция вышла на его след. Абигнейл был задержан полицией во Франции, когда решил прекратить такую жизнь, а после того, как «наигрался», стал консультантом спецслужб по вопросам борьбы с мошенничеством в финансовой и банковской сферах.

В-четвертых, самый масштабный ролевой принцип совершения преступлений присутствует у категории, противоположной только что рассмотренной. Здесь имеются в виду профессиональные преступники, т. е. лица, для которых преступление – это профессия, способ зарабатывания денег. И если люди предыдущего типа получают удовольствие от игры, обманывая полицию, то данные лица совершают циничную «работу» с целью материальной выгоды.

Дефиниции «профессиональный преступник» и «профессиональная преступность» в отечественной криминологии представлены в основном для описания рецидивной преступности либо идеологически ангажированных представителей преступного сообщества (лиц, придерживающихся норм т. н. криминальной субкультуры, – воров в законе, авторитетов и т. д.)^[22]. В связи с этим в основном профессиональными преступниками называют тех, кто совершает преступления имущественного характера – как правило, кражи (ст. 158 УК РФ), грабежи (ст. 161 УК РФ) и разбои (ст. 162 УК РФ).

Так, А. И. Гуров использовал понятие профессиональной преступности для описания совокупности преступлений, совершаемых с целью извлечения основного или дополнительного дохода лицами, для которых характерен криминальный профессионализм (криминальная профессия)^[23].

Артемьев Н. С. и Забелич А. А., исследуя вопросы профессиональной преступности, сделали вывод о наличии всего двух типов профессиональных преступников: старой и новой формации. К старой формации они относят осуждённых, в том числе т. н. «воров в законе», распространяющих воровские традиции, основанные на справедливости, а к новой – осуждённых-лидеров, которые перетрансформировали «воровской закон» в сторону послабления^[24].

Безусловно, приверженцы криминальной «воровской» идеологии обладают определённым преступным «профессионализмом». В основном этот криминальный «профессионализм» связан с умением выполнять эксклюзивные действия, направленные на отъём денег (например, доставать деньги из кармана незаметно для окружающих). Вместе с тем подобные «профессии» фактически ушли с рынка «криминального труда».

Но если говорить об упомянутых т. н. «ворах в законе», то преступление для них – это не профессия, а образ жизни. Сам «вор в законе», безусловно, выполняет определённую роль, но это не профессиональная роль.

С точки зрения ролевой теории профессиональный преступник – это человек, у которого в стандартном ролевом наборе (семейно-родственное, гражданско-правовое, религиозное положение и т. д.) есть роль профессиональная, но данная профессия предполагает совершение действий, квалифицируемых как преступление. При этом его идеологическая принадлежность к криминальной субкультуре может как присутствовать, так и отсутствовать (и даже прямо отвергаться). Выражаясь фразеологически, «it's not personal, just business»^[25]. Таким образом, понятия «профессиональный преступник» и «профессиональная преступность», рассмотренные с позиций ролевой теории, понимаются гораздо шире, чем это принято в классической отечественной криминологии.

Исходя из данной гипотезы, к профессиональным преступникам могут относиться лица, освоившие преступные профессии, которые будут перечислены ниже.

Киллер, или наёмный убийца, т. е. лицо, совершающее убийство по найму (п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ). Данное преступление квалифицируется как убийство по найму при получении исполнителем материального или иного вознаграждения (п. 11 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 27.01.1999 № 1 (ред. от 03.03.2015) «О судебной практике по делам об убийстве»). Киллер – это пример классической преступной «профессии», он совершает преступления без учёта личных мотивов.

Фальшивомонетчик, т. е. лицо, занимающееся изготовлением поддельных денег или ценных бумаг (ст. 186 УК РФ). Подделка монет является одним из древнейших преступлений, которое появилось одновременно с изготовлением первых денег. Известно, что самая старая фальшивая монета – копия серебряной монеты VI в. до н. э. с греческого острова Эгина^[26].

Современные исследования учёных показывают, что фальшивомонетничество является наиболее сложным экономическим преступлением^[27], что предполагает определённую степень профессионализма в данной области. Фактически уровень современной компьютерной техники (копировальные аппараты, принтеры, сканеры и т. д.), а также специализированное программное обеспечение, используемое преступниками, позволяют изготавливать денежные купюры, максимально схожие с оригиналом. Так, злоумышленникам удаётся имитировать магнитную полосу, выпуклый шрифт и даже водяныезнаки. Это тоже говорит о том, что среди фальшивомонетчиков есть своего рода «специалисты» в различных областях, которые отличаются по качеству изготавливаемой ими продукции.

Фальсификатор – человек, который за денежное вознаграждение занимается изготовлением фальшивых документов (паспортов, водительских прав и т. д.). Подобные преступные деяния квалифицируются по ст. 327 УК РФ.

«Решала», или лоббист, – человек который за денежное вознаграждение оказывает незаконные посреднические услуги в разрешении проблем с законом и в различных спорных ситуациях. Действия таких лоббистов, как правило, квалифицируются либо как посредничество во взяточничестве (ст. 291.1 УК РФ), либо как мошенничество (ст. 159 УК РФ).

Сутенёр, или организатор занятия проституцией (ст. 241 УК РФ), – специфическая преступная профессия, представляющая целое «бюро услуг».

Наркоторговец (ст. 228.1 УК РФ) и торговец оружием (ст. 222 УК РФ) – наиболее сложные виды преступлений, совершающихся в мировом масштабе, которые охватывают львиную долю всех зафиксированных преступных доходов. Лица, вовлечённые в данные процессы, занимают разные профессиональные ролевые позиции. Например, изготовление наркотиков требует определённых знаний в области химии, поэтому на роль изготовителей запрещённых веществ подбираются лица с узкой специализацией.

Хакер – лицо, которое осуществляет неправомерный доступ к компьютерной информации (ст. 272 УК РФ). Это относительно современная преступная профессия на фоне всех вышеперечисленных, но вместе с тем быстроразвивающаяся и адаптирующаяся ко всем изменениям. Говоря языком бизнеса, хакерство представляет собой профессию по типу B2B^[28]. Таким образом, хакер является специалистом в области IT-технологий, которого нанимают за денежное вознаграждение для совершения определённого рода операций по взлому информационных систем и обходу блокировок.

Приведённые примеры не являются исчерпывающими, потому что профессиональных категорий преступников объективно гораздо больше. Стоит отметить, что какие-то виды профессиональных преступлений исчезают, какие-то появляются, какие-то видоизменяются – и это нормальный, естественный процесс. Учитывая, что всё-таки это, хоть и преступные, но профессии, они подстраиваются под существующую экономическую реальность, представляя её теневую область.

И наконец, в-пятых, ролевой подход исследования преступности применим для изучения различных должностных преступлений. В широком смысле к ним относится в целом злоупотребление властью (abuse of power). В уголовно-правовом аспекте специальные виды должностных преступлений квалифицируются как злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ), превышение должностных полномочий (ст. 286 УК РФ), получение взятки (ст. 290 УК РФ), служебный подлог (ст.292 УК РФ), халатность (ст.293 УК РФ) и пр.

Восприятие «власти», которой наделяется индивид благодаря должностным полномочиям, не как ответственности, а как возможности стирает моральный порог в отношениях к людям, зависимым от него (это могут быть как подчинённые сотрудники, так и граждане, которые обращаются к должностному лицу). Происходит формализация отношений, что в своих крайних (критических) пределах приводит к «обезличиванию» ролей, находящихся статусом ниже. Статус и роль таким должностным лицом воспринимается как «властитель», т. е. тот, кто может «повелевать» в зависимости от своей системы ценностей, представлений о справедливости и пр., а не с точки зрения допустимых норм закона.

Наиболее характерным примером крайней формы злоупотребления властью является чрезвычайное происшествие в ОВД «Дальний» г. Казани, которое произошло в марте 2012 г. За хулиганство в отдел доставили ранее судимого гражданина. В «профилактических» целях несколько сотрудников полиции избили задержанного и в ходе избиения засунули в задний проход бутылку от шампанского. Прибывшая бригада скорой помощи госпитализировала мужчину с диагнозом «разрыв прямой кишки». От полученных травм он скончался^[29].

Подобная система не способствует искоренению преступности, а, напротив, приводит к её порождению.

Об этом свидетельствует следующий пример. В сентябре 1998 г. в Нижегородской области был задержан гражданин М. по подозрению в изнасиловании и убийстве гражданки С.

М. стал отрицать свою вину, и к нему были применены пытки с использованием электрического тока. Под пыткой он сознался в изнасиловании и убийстве. Находясь в шоковом состоянии после пыток, он выпрыгнул из окна кабинета, разбив стекло головой. Упав на мотоцикл, стоявший во дворе ОВД, М. получил тяжёлый перелом позвоночника с размозжением спинного мозга и ряд других травм.

В тот же день гражданка С. вернулась домой^[30].

Особенностью должностных преступлений является их обусловленность действующей системой отношений в коллективе, наличием «корпоративной этики», а также постановкой нереалистичных или неадекватных задач руководством. Например, это используемое в практическом обиходе правоохранительных органов понятие «палочной системы», которое означает, что эффективность конкретного подразделения зависит от количества возбуждённых уголовных дел. При этом происходит ежемесячное, ежеквартальное и ежегодное сравнение показателей с аналогичным показателем прошлого периода. Практики нередко отмечают абсурдность задач, которые может ставить руководство^[31], а именно: составление определённого количества административных протоколов в день (без какой-либо цели и привязки к действительности), возбуждение определённого количества уголовных дел по конкретным статьям в месяц (несмотря на то, сколько реально было совершено преступлений) и т. д.

В ходе анализа мнения сотрудников полиции в рамках исследования «палочной системы», проведённого Е. С. Бердышевой, установлено, что «данная система способствует подмене содержательных целей деятельности формальными: выдвигает на первый план погоню за показателями, а не реальную работу»^[32].

Таким образом, причина формализма, который приводит к служебным подлогам, злоупотреблению и превышению полномочий либо вовсе обезличиванию или дегуманизации граждан, состоит в том, что сотрудники находятся в такой системе отношений, при которой без нарушений закона или фальсификации невозможно удовлетворить требования вышестоящего руководства. Сотрудник (или любое другое должностное лицо) как часть большой системы должен соответствовать её запросам. В противном случае он будет «заморожен», т. е. лишён возможности карьерного роста либо уволен.

Итак, ролевой подход эффективно применим к исследованию личности и поведения совершившего любое преступление. При данном подходе дефиницию «преступление» можно определить как способ удовлетворения потребности или достижения цели (решения задач) конкретной роли. Одни роли прямо относятся к преступным, т. е. это индивиды, для которых преступление является профессией или способом зарабатывания денег (материальная потребность). Вторые роли психологические – индивиды, для которых преступление представляет собой способ достижения «высших», «благородных» целей (нематериальная потребность). И третьи роли – должностные или системные, для которых преступление есть способ «решения» поставленных задач (необходимость).

Данное разделение является чисто теоретическим и весьма относительным, ведь в реальной жизни происходит комбинирование ролей («ролевой набор», см. пар. 1.1) – например, использование должностной роли для незаконного обогащения и т. д. В любом случае преступное поведение ролей мотивировано либо внутренними потребностями (материальными или нематериальными), либо необходимостью (внешние факторы, цели, задачи, требующие решения, и пр.).

Исследование взаимодействия между ролями (в особенности противоречий, возникающих при взаимодействии) покажет характерные для конкретной социальной системы рамки допустимого поведения и тем самым позволит впоследствии ответить на вопрос о том, что в большей степени провоцирует преступное поведение конкретной роли – сам индивид (психологические особенности человека) либо система (требования, предъявляемые к роли, и пределы допустимого поведения).

Прежде чем приступить к результатам исследования узкоспециальной проблематики настоящего монографического исследования, рассмотрим ещё одно социальное явление, которое является индикатором любого процесса, – конфликт. Фиксация конфликта в любой социальной системе говорит о наличии противоречий между взаимодействующими ролями в процессе, который обеспечивает данная социальная система. Стабильность системы (а значит, и процесса) будет зависеть от того, каким способом решаются противоречия и конфликты – насильственным или ненасильственным.

1.3. Понятие и виды межролевых насильственных конфликтов

В центре любой модели поведения лежит либо внутриличностный, либо внутриролевой конфликт, который трансформируется в конфликт межличностный или межролевой. Специалисты отмечают, что причина конфликта в отношениях (т. е. причина межличностного конфликта) заключается в противоречивости или неопределённости ролевых ожиданий^[33].

Внутриличностный конфликт относится к психологической плоскости и проявляется в противоречии между личным ожиданием индивида (желания или потребности) и реальностью (возможностью). В отличие от него, внутриролевой конфликт проявляется в противоречии между разными или даже противоположными ожиданиями окружающих от индивида (необходимостью) и реальностью (возможностью). Глубина конфликта определяет характер преступного поведения человека в конкретных условиях, а также возможные общественно опасные последствия от взаимодействия лиц с глубоким внутриличностным и внутриролевым конфликтом.

В свою очередь любая личность, пребывая в состоянии внутреннего конфликта, постоянно будет находиться и в состоянии конфликта внешнего – межличностного или межролевого.

Этимологически термин «конфликт» происходит от латинского слова conflictus – столкнувшийся. В основе каждого конфликта лежит какое-либо противоречие, а конфликтующие стороны стремятся решить возникшее противоречие тем способом, который для них приемлем и, по их мнению, наиболее эффективен. Поэтому в ходе конфликта двух и более индивидуумов могут совершаться насильственные преступления – избиения и даже убийства.

Используя категорию конфликта, криминология, как и в исследовании ролей, преимущественно опирается на психологический и социологический подходы. Психические (внутриличностные) конфликты являются в определённой степени мотиваторами поведения. Но когда психические конфликты затягиваются и не разрешаются, это приводит к патологии – неврозам и т. п. Социальные конфликты между ролями, группами и обществами возникают в связи с ценностными ориентациями, жизненными целями, статусами, властью и распределением ограниченных благ.

В той или иной степени закономерности развития и урегулирования внутриличностных конфликтов, основываясь на психотерапевтической практике, описывали З. Фрейд, А. Адлер, К. Юнг, Э. Эриксон, Э. Берн, В. Франкл, К. Хорни и др. Несмотря на имеющиеся разногласия между своими концепциями, они внесли неоценимый вклад в практику терапии внутриличностных конфликтов, в том числе у лиц, допускавших нарушение уголовного законодательства.

Исследованию ролевых конфликтов были посвящены работы следующих учёных: У. Гуд, Дж. Тоби, Дж. Шпигель, Дж. Скотт, Д. Дэн, Ч. Ликсон, Р. Парк, Н. Гросс и др.

Во избежание путаницы между понятиями «внутриличностный конфликт» и «внутриролевой конфликт» ещё раз проведём параллели: внутриличностный конфликт – это психологическое состояние, при котором индивид находится во внутреннем противоречии между своими мотивами, желаниями, обязанностями и т. д. Таким образом, это более широкое понятие по отношению к внутриролевому конфликту, который ограничивается противоречиями между обязанностями. Важно уяснить, что внутриличностный конфликт может стать следствием конфликта внутриролевого, потому что, помимо требований к поведению человека, которые могут противоречить друг другу, сама личность предъявляет к себе определённые требования, при этом имея собственные интересы, желания и требования к другим.

Данное исследование является узкоспециальным, поэтому ограничится только ролевыми конфликтами, но с учётом личностных интересов и психологических особенностей.

Конфликт между ролями – следствие внутриролевых конфликтов, потому что именно в ходе решения внутренних противоречий индивид принимает решение и совершает некий акт (требование/просьба), направленный на оппонента, находящегося в его системе отношений. В свою очередь индивид, на которого был направлен акт, отвечает контрдействием (выполняет требование/просьбу, отказывается от выполнения или предъявляет взаимные требования/просьбу). Психологи ещё называют этот процесс «стимул и реакция». Межролевой конфликт в широком смысле представляет собой противоречия между индивидами по поводу понимания противоположных ролей, т. е. это система взаимных или односторонних требований, предъявляемых одной ролью к другой.

В качестве примера рассмотрим семейные отношения. Супруг и супруга (роли – «муж» и «жена») в семейных отношениях наделены равными правами и разными обязанностями. Каждый из них предъявляет к исполнению противоположных обязанностей разные требования. По отношению друг к другу они являются субъектами ролевого влияния (далее – субъекты влияния). При этом к исполнению ролей, в зависимости от собственного представления и понимания, предъявляют требования родители супруга (супруги), дети и другие родственники. Помимо ближнего круга, влиять на роль могут и различные социальные службы, СМИ, развлекательные и научные программы и т. д. (см. рис. № 2). Таким образом, круг влияния на роль расширяется, т. к. расширяется количество субъектов с разной степенью влияния (от требований, предъявляемых к роли, до просьб и предложений).

Рис. № 2

При этом чем больше влияние на человека (либо человек больше подвержен влиянию), тем менее он свободен в действиях и тем более он действует исходя из необходимости.

Между разными субъектами влияния при этом будут, скорее всего, противоположные взгляды на семейные отношения и обязательства супругов. В результате этих противоречий неминуем межролевой конфликт, справиться с которым можно только в том случае, если каждый из исполнителей решит для себя, что подразумевают роли «муж» и «жена», и когда они обсудят границы обязательств между собой.

Межролевые конфликты, их развитие или эскалация могут приобретать крайне деструктивные формы, которые ведут не к развитию отношений, а к кризису, разрушениям. Более того, они выходят за рамки не только морали или нравственности, но и закона, приводя к унижению человеческого достоинства, причинению морального, физического вреда и даже убийству. Причиной подобных стратегий поведения являются неадекватные требования к ролевому поведению как со стороны субъектов влияния, так и личных требований индивида.

Классическими примерами деструктивных форм масштабных конфликтов являются: войны, массовые беспорядки, захват заложников, террористические акты. Менее масштабными, но не менее деструктивными межролевыми конфликтами являются: убийства (например, муж убивает жену на почве ревности), клевета (например, политик распространяет заведомо ложные сведения, порочащие честь и достоинство его оппонента), превышение должностных полномочий с применением специальных средств (например, полицейский нанёс задержанному необоснованный удар) и т. д.

Сферы, в которых возникают межролевые конфликты с общественно опасными стратегиями поведения участников, различны. Сама по себе стратегия не имеет прямой зависимости от той или иной сферы, но определяется непосредственным участником конфликта и, соответственно, ролью, которую он выполняет.

Между тем есть сферы, в которых межролевой конфликт всегда остаётся зоной повышенного внимания:

• во-первых, это военные конфликты – локальные и др.;

• во-вторых – уголовно-правовая сфера (сфера борьбы с преступностью);

• в-третьих – сфера закрытых учреждений и «герметичных» коллективов (армия, места лишения свободы, психиатрические медицинские учреждения, учебно-воспитательные учреждения закрытого типа);

• в-четвертых – семейно-бытовая сфера и др.

Таким образом, первыми видовыми признаками межролевых конфликтов будут, во-первых, субъекты конфликтов, во-вторых – масштаб конфликта, в-третьих – сфера взаимодействия.

Крайне деструктивные и общественно опасные формы ролевого конфликта носят насильственный характер. Согласно определению Всемирной ассоциации здравоохранения, насилие – это «преднамеренное применение физической силы или власти, действительное или в виде угрозы, направленное против себя, против иного лица, группы лиц или общины, результатом которого являются (либо имеется высокая степень вероятности этого) телесные повреждения, смерть, психологическая травма, отклонения в развитии или различного рода ущерб»^[34].

В семейных отношениях насильственный межролевой акт требования будет звучать примерно так: «Ты – моя жена и не должна одевать короткую юбку. Если сделаешь это, я тебя ударю».

Опираясь на вышеприведённую дефиницию, определим виды насилия:

а) угроза применения физической силы;

б) применение физической силы.

Таким образом, использование в ходе конфликта угроз применения или фактическое применение физической силы есть насильственный способ участия в конфликте и его разрешения. Иными словами, подобные конфликты являются насильственными.

Это следующий видовой признак межролевого конфликта, который в свою очередь подразделяется на угрозы и фактические действия.

Первый подвид насильственного межролевого конфликта – угроза. Этимология данного слова означает обещание причинить вред или запугивание.

В уголовно-правовом аспекте угроза применения насилия квалифицируется по ст. 119 УК РФ («Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью»). Отдельные квалифицирующие признаки есть и в ч. 1 ст. 318 УК РФ, когда высказываются угрозы применения насилия в отношении представителя власти или его близких в связи с исполнением им своих должностных обязанностей. Также данный квалифицирующий признак присутствует в ст. 321 УК РФ («Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества»), когда высказываются угрозы применения насилия в отношении осуждённого с целью воспрепятствовать его исправлению или из мести за содействие администрации исправительного учреждения (ч. 1 ст. 321 УК РФ), угрозы применения насилия в отношении сотрудника исправительного учреждения (следственного изолятора) в связи с осуществлением им служебной деятельности (ч. 2 ст. 321 УК РФ).

Второй подвид насильственного межролевого конфликта – применение физической силы, которое влечёт телесные повреждения, смерть, психологическую травму или какой-либо ущерб.

Телесные повреждения

Телесные повреждения квалифицируются в зависимости от тяжести вреда, нанесённого здоровью: ст. 111 УК РФ («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью»), ст. 112 УК РФ («Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью»), ст. 115 УК РФ («Умышленное причинение лёгкого вреда здоровью»), ст. 116 УК РФ («Побои»), ст. 116.1 УК РФ («Нанесение побоев лицом, подвергнутым административному наказанию»), ст. 117 УК РФ («Истязание») и др.

Смерть

Убийство, именно как подвид насильственного способа участия в конфликте или его разрешения, квалифицируется следующими пунктами ст. 105 УК РФ: п. «б» ч. 2 («Убийство лица или его близких в связи с осуществлением служебной деятельности или выполнением общественного долга»); п. «е.1» ч. 2 («Убийство по мотиву кровной мести»), п. «л» ч. 2 («Убийство по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной, религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении социальной группы»).

Отдельно отметим убийство, совершённое по найму (п. «з» ч. 2). В данном случае одна из конфликтующих сторон для разрешения противоречий привлекает третью (независимую) сторону для насильственного способа участия в конфликте.

Остальные виды убийств не относятся именно к насильственным конфликтам, если между потерпевшим и преступником на момент совершения общественно опасного деяния не было и не могло быть противоречий, а преступление не являлось способом их разрешения.

Психологическая травма

По мнению психологов, такая травма может быть связана с физическим воздействием на человека^[35]. При этом психологическая травма может стать катализатором различных психических расстройств, которые в разной степени влияют не только на область психики человека (поведение и т. д.), но и на его физическое состояние в целом (старение, паралич, нарушение работы сердца, желудка и др. органов). Связь психики и тела доказана многими медицинскими и психологическими исследованиями. Смежное направление в науке, изучающее влияние психологических факторов на возникновение и развитие телесных заболеваний, получило название «психосоматика».

Ряд статей УК РФ предусматривает санкции за нанесение различных психологических травм, однако не конкретизируя, что это такое. В рамках данного исследования в качестве примера ещё раз приведём ст. 111 УК РФ, в которой причинение тяжкого вреда здоровью рассматривается в том числе как причинение психологических расстройств, и ст. 117 УК РФ, где истязание – это не только физические, но психические страдания.

Несмотря на предусмотренные санкции, в уголовно-процессуальном аспекте этот вопрос остаётся достаточно сложным. Документирование психологических травм, которые были получены в результате насилия, является крайне трудной процедурой – из разряда «нельзя потрогать». Поэтому в качестве выхода представляется целесообразным на законодательном уровне априори признать, что человеку, к которому применялось насилие, необходима реабилитация в специализированных психологических центрах.

Итак, межролевой насильственный конфликт – это насильственная форма требований выполнения обязательств, которую применяет один человек к другому в результате возникших между ними противоречий.

Классифицируются межролевые насильственные конфликты следующим образом:

1. По ролям (муж/жена, полицейский/грабитель);

2. По масштабу или количеству участников: два и более;

3. По сфере взаимодействия:

3.1. Военный конфликт;

3.2. Уголовно-правовая сфера;

3.3. Сфера закрытых учреждений;

3.4. Семейно-бытовая сфера и т. д.

4. По форме насилия:

4.1. Угроза применения насилия;

4.2. Физическое и психологическое воздействие:

4.2.1. Нанесение телесных повреждений;

4.2.2. Убийство;

4.2.3. Психологическая травма и др.

Межролевые конфликты происходят в одной ролевой системе между людьми с разными ролями, имеющими нечто общее. И в каждой системе, помимо установленных правил (например, норм закона), есть своя ролевая парадигма.

Поэтому насильственные способы участия в конфликте – это тоже следствие либо роли, либо ролевой парадигмы. И чтобы понять, в чём источник насилия, необходимо исследовать не только роль, но прежде всего саму ролевую парадигму.

Выбор способа анализа любого процесса с точки зрения конфликта обусловлен практической пользой конфликтов: они выступают в качестве индикаторов состояния любой социальной системы, указывают на имеющиеся недостатки и обосновывают необходимость изменений. Деструктивные конфликты прямо указывают не только на имеющиеся противоречия в отношениях, но и на вредоносную ролевую парадигму.

Наличие конфликтов для любых организаций и общества в целом является нормальным состоянием, потому что общество без противоречий – это утопия. Общественную же опасность вызывают деструктивные способы участия в конфликтах и их разрешения. Поэтому, говоря о пенитенциарных конфликтах, стоит обратить особое внимание на их криминогенность.

Глава 2. Пенитенциарный процесс и его криминальный генезис

Я убедился, что глупо делить людей на плохих и хороших. Человек неузнаваемо меняется под воздействием обстоятельств. И в лагере – особенно.

С. Довлатов

2.1. Общие особенности конфликтности пенитенциарного процесса

Исполнение уголовных наказаний в виде лишения свободы – сложный пенитенциарный^[36] процесс, регламентированной целью которого является исправление осуждённых и предупреждение совершения ими новых преступлений (ст. 1 УИК РФ). Подобная дуалистическая цель стоит и перед многими зарубежными пенитенциарными системами – заключается она в реабилитации^[37] правонарушителей и профилактике правонарушений.

Однако исследования показывают, что достижение указанной цели такими мерами, как принудительная изоляция от общества и моральное воздействие на осуждённых, является очень трудным^[38]. В том числе об этом свидетельствует высокий процент рецидивной преступности, а также наличие преступности пенитенциарной. По одним источникам, повторные преступления совершают более 50 % лиц, ранее отбывавших наказание в виде лишения свободы^[39], по другим – порядка 80 %^[40]. При этом некоторые авторы продолжают утверждать, что множественные рецидивы являются следствием неэффективности процесса исполнения наказания в отдельных учреждениях^[41]. Согласно другой точке зрения, само нахождение в местах лишения свободы негативно воздействует на индивида и может провоцировать его на совершение новых преступлений^[42]. Таким образом, дело не в неэффективности процесса, а в самом процессе, который состоит из постоянного воздействия на личность. И даже в том случае, если он станет эффективным, преступность (рецидивная и пенитенциарная) останется как явление и, возможно, приобретёт даже бо́льшую общественную опасность^[43].

Вообще, довольно сложно оценивать эффективность пенитенциарного процесса в зависимости от степени его влияния на общественную безопасность. Как правило, любое противоправное деяние связывают с конкретной личностью или группой, т. е. с субъектом преступления, а не с процессом в целом. Вместе с тем, если предположить, что процесс может создавать условия для развития конкретных видов социальных девиаций (отклонений в поведении, в том числе противоправных), это будет означать, что данные отклонения являются регулируемыми и что от процесса зависит их количество и «качество», т. е. уровень общественной опасности, или же отклонения могут представлять собой результат этого процесса.

Если пенитенциарный процесс представляет собой прежде всего воздействие на личность и характер конкретного человека, то он [процесс] варьируется и оценивается в зависимости от этого воздействия и реакции на него. Таким образом, различного рода отклонения в поведении осуждённого являются именно реакцией на подобное воздействие. И если реакция выходит за рамки действующих правовых норм (уголовно-исполнительных или уголовных), к осуждённому применяются новые меры воздействия («реакция на реакцию») и т. д. При этом необходимо понимать, что и «воздействие», и «реакция на реакцию» тоже могут быть девиантными.

Итак, понимая пенитенциарный процесс как бесконечную цепочку воздействий и реакций, вернёмся к вопросу о его эффективности. Что есть эффективный пенитенциарный процесс? Эффективен ли он при усилении воздействия на осуждённого или снижении этого воздействия? На данный вопрос нет объективного ответа. Чтобы понять это, необходимо отталкиваться от определения самого понятия «процесс».

Процесс (от лат. processus – «течение, ход, продвижение») есть продвижение к некой цели^[44]. С точки зрения теории управления, процесс – это устойчивая и целенаправленная совокупность взаимосвязанных действий, которые по определённой технологии преобразуют входы в выходы для получения заранее определённых результатов, представляющих ценность для потребителя^[45], т. е. эффективность процесса может оценить только его конечный потребитель.

В этой связи ключевым станет следующий вопрос: кто же является потребителем пенитенциарного процесса – государство или общество? Действительно, эти категории, хотя и слишком абстрактные, являются его внешними потребителями, т. к. испытывают потребность в безопасности^[46]. Более конкретными являются внутренние потребители пенитенциарного процесса – сами сотрудники и осуждённые. Очевидно, что если сотрудники исправительных учреждений не понимают того, кто является внутренним потребителем результатов их деятельности и в чём заключаются его т. н. положительные потребности (т. е. при отсутствии верной парадигмы), выбор этого потребителя остаётся за ними. В итоге конечными потребителями пенитенциарного процесса в разных исправительных учреждениях становятся правоохранительные органы, которые решают задачи по раскрытию преступлений^[47], криминальные группировки^[48] и т. п.

В чём же причина подобного примитивного отношения к пенитенциарному процессу, цель которого является более чем социально значимой? Ответ на данный вопрос будет последовательно раскрываться в этой и следующей главе, основываться же он будет на описании обозначенного процесса, потому как в отсутствие верной ролевой парадигмы пенитенциарный процесс представляет собой ролевой конфликт, способы разрешения которого, как известно (см. п. 1.3), могут быть насильственными.

Современный пенитенциарный процесс основан на т. н. прогрессивной системе исполнения наказаний, которая появилась ещё в XVIII веке. Её фундамент на протяжении всей истории существования – это труд, обучение, моральная проповедь и дисциплина^[49]. Так, согласно ст. 9 УИК РФ, основными средствами исправления декларируются: установленный порядок исполнения и отбывания наказания (режим), воспитательная работа, общественно полезный труд, получение общего образования, профессиональное обучение и общественное воздействие.

В основе данной системы лежит принцип взаимозависимости условий отбывания наказания от поведения лица, отбывающего наказание (чем дисциплинированнее осуждённый, тем мягче условия, и наоборот). Таким образом, видно, что изначально здесь заложены такие правила: «хороший осуждённый – это послушный^[50] осуждённый» или «исправился тот, кто начал послушно себя вести». Хорошее поведение стимулируется расширением различных прав, а противоправное – их ограничением. К примеру, в российских исправительных учреждениях осуждённые могут находиться в обычных, облегчённых и строгих условиях отбывания наказания (ст. 87 УИК РФ) – от этого зависит частота свиданий с родственниками, количество передачи т. д.

Ещё раз отметим, что цель пенитенциарного процесса, исходя из нормативно заложенных императивов, двойственна, а значит, противоречива. В своём исследовании А. Н. Олейник приводит следующие доводы в пользу данного утверждения: «…второй императив пенитенциарной политики (исправление и перевоспитание. – прим. Н. Е.) оказывается в противоречии с первым (предупреждение и профилактика. – прим. Н. Е.), что затрудняет одновременное следование обоим предписаниям. Акцент на миссии перевоспитания ставит под вопрос природу тюрьмы как тотального института. Эта миссия предполагает признание за осуждёнными существенной автономии в их жизни в заключении»^[51]. В свою очередь работа на профилактику лишает осуждённых всякой автономии и заключается в требовании от них исключительного соблюдения внутренних правил.

Разрешение противоречия между двумя императивами одной цели зависит от желания и возможностей администрации исправительного учреждения, пишет А. Н. Олейник, но «…результаты реинтеграции отдалены во времени и практически никак их не касаются, в то время как успешность выполнения задачи надзора контролируется вышестоящими органами и служит основным критерием оценки действий пенитенциарной администрации»^[52]. При этом исправление осуждённых рассматривается в качестве побочного продукта усилий по поддержанию правопорядка^[53].

Заложенные принципы прогрессивной системы исполнения наказаний, основанные на ограничительных и разрешительных мерах – в зависимости от «хорошести» осуждённых, могут привести (развернуть) пенитенциарный процесс к совершенно противоположному результату, чем тот, который ожидается. Прогрессивная система толкает к разделению осуждённых на «хороших» и «плохих», при этом оценщиками делает сотрудников исправительного учреждения. Так создаются условия для возникновения конфликта – как между «хорошими» и «плохими» осуждёнными, так и между сотрудниками и «плохими».

Многочисленные научные исследования, на протяжении длительного времени ведущиеся в России и некоторых западных странах, показывают, что существующая среда, в которой находятся все участники уголовно-исполнительных отношений, в крайней степени конфликтна, что в конечном счёте препятствует не только применению любых мер исправления, но и нормальной жизнедеятельности.

Конфликт между осуждёнными или осуждёнными и администрацией при исполнении уголовных наказаний относится к конфликтам закрытых систем, что подразумевает неизбежность таких событий, а их исследование неразрывно связано с насильственными преступлениями в местах лишения свободы. Практика показывает, что пенитенциарный конфликт – это наиболее острый, а в некоторых случаях и насильственный способ разрешения противоречий, возникающих по поводу исполнения наказания и применения к осуждённым основных средств исправления^[54].

«Конфликтные ситуации, – отмечает О. В. Старков, – возникающие по самым незначительным основаниям в местах лишения свободы, чаще всего довольно быстро становятся криминогенными и завершаются новым преступлением»^[55].

А. В. Усс установил, что конфликтные криминогенные ситуации, образуемые двумя и более конфликтами, в исправительных учреждениях составляют 67 % от всех преступлений^[56].

Большинство опрошенных (66 %) экспертов из числа действующих сотрудников исправительных учреждений подтвердили, что конфликты там возникают ежедневно, а 17 % указали, что не контролируют их возникновение^[57].

Львиная доля пенитенциарных преступлений – это насильственные преступления против личности. Научно доказано, что подобные «преступления отношений»^[58] есть результат конфликта^[59]. Так, осуждённые совершают тяжкие и особо тяжкие преступления, среди которых – убийства (ст. 105 УК РФ), умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ст. 111 УК РФ), дезорганизация нормальной деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (ст. 321 УК РФ), и др.

Сотрудники тоже совершают должностные преступления: злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ), превышение должностных полномочий (ст. 286 УК РФ), халатность (ст. 293 УК РФ) и др.

Наиболее опасные последствия наступают, когда конфликт между осуждёнными и администрацией учреждения УИС перерастает в массовые беспорядки. Последствия таких столкновений непредсказуемы. Они выражаются как в материальном плане (ущерб часто составляет миллионы рублей), так и в плане личной безопасности – жертвы, как правило, есть с обеих сторон. Хуже всего это сказывается на общем имидже страны на международной арене, потому что любые масштабные волнения, пусть даже в местах лишения свободы, расцениваются с негативной стороны – как проявления репрессивной политики.

Более того, массовые беспорядки, начавшиеся в одной колонии, могут стать катализатором для восстания в других пенитенциарных учреждениях (к примеру, в 2015 г. мятеж в одной из колоний УФСИН России по Республике Башкортостан^[60] спровоцировал бунты ещё в двух колониях региона) и даже послужить причиной массовых волнений среди населения.

Западные исследования также показали, что тюремное насилие является обычным явлением. Согласно статистическим данным, от 10 до 20 % осуждённых подвергаются нападениям в течение месяца, а 33 % получают угрозы, связанные с насилием^[61]. Эти цифры свидетельствуют о том, что большинство людей будет подвергаться той или иной форме насилия в период отбывания наказания.

Конфликт как причина пенитенциарного насилия основывается на «конфликтности» самого наказания в виде лишения свободы (И. Уваров). Учёный пришёл к выводу, что это продиктовано тем, что изоляция как форма существования человека противоестественна^[62]. И было бы несправедливо, говорит И. Уваров, утверждать, что нежелание осуждённого отбывать наказание в виде лишения свободы продиктовано его негативными свойствами и качествами. Сами условия мест лишения свободы и применённое государством наказание вызывают у человека протестные чувства. Они-то и лежат в основе противоречий, связанных с наказанием, создавая условия для конфликта^[63].

Принудительный способ создания социальной общности, отмечает А. В. Усс, нарушает избирательность в общении и лишает возможности избегать нежелательных контактов^[64].

Особенность пенитенциарного конфликта, пишет В. Громов, заключается в том, что он возникает в закрытом социуме, когда стороны конфликта не могут разойтись. Находясь в одном учреждении, они вынуждены всё время сталкиваться друг с другом. Постоянные стычки конфликтующих, сопровождающиеся высоким эмоциональным напряжением, нередко приводят к совершению правонарушений, в том числе преступлений, дестабилизируют оперативную обстановку и в целом нарушают процесс исправления осуждённых^[65].

В. Громов также отмечает, что в местах лишения свободы осуждённый лишается привычного уклада жизни, отрывается от семьи и друзей, он обречён на годы тяжёлого существования. Человек вынужденно находится в условиях частых межличностных конфликтов, пенитенциарной субкультуры, недоброжелательности окружающих, грубости обращения и скудности бытовых условий, а также постоянного давления со стороны персонала и криминальных лидеров. У него ломаются все стереотипы, возникает чувство безнадёжности и обречённости. В такой стрессовой обстановке, чтобы выжить и выстоять психически, люди часто не очень разборчивы в выборе средств, а потому, уже имея преступный опыт, используют его^[66].

Западные учёные также указывают на то, что выяснение причин и условий насилия сосредоточено на уяснении связи между насилием и тюремной средой^[67]. Авторы исследования «Тюремное насилие: динамика конфликта» под руководством К. Эдгара подчёркивают, что помещение большого количества лиц в тюрьму, которая по своему принципу ограничивает их передвижение, может привести к насилию в связи с тем, что осуждённые выражают своё разочарование и не могут выйти из конфликтных ситуаций. Вместе с тем отношения персонала и отбывающих наказание, основанные на физическом доминировании, власти и убеждениях осуждённых, оправдывающих использование агрессии при обиде или угрозе, содействуют насильственному поведению^[68].

Более того, попадая в места лишения свободы, индивид претерпевает ряд лишений, что, безусловно, сказывается на его поведении. В ходе исследований выявлено пять основных потребностей, наиболее приоритетных для человека. Во-первых, это потребность в свободе, во-вторых – в товарах и услугах, в-третьих – в сексуальных отношениях, в-четвертых – в автономии, в-пятых – в безопасности^[69].

Лишаясь свободы, человек в конечном счёте утрачивает индивидуальность и становится зависимым от сотрудников администрации. И данная зависимость является перманентной: осуждённый чувствует себя под контролем и понимает, что его жизнь напрямую зависит от начальства.

Свобода – это состояние субъекта, когда его действия не обусловлены никакими иными факторами, в том числе природными, социальными, межличностно-коммуникативными и индивидуально-родовыми, кроме его собственной воли^[70].

Получается, попадая в места лишения свободы, человек утрачивает естественное для себя состояние, перестаёт быть «определяющей причиной своих действий». Чтобы сохранить это состояние, осуждённые и пытаются «освободиться» (реакция) от «власти» (воздействия) администрации исправительного учреждения, чтобы установить свою «власть» и тем самым обеспечить себе «свободу». Данные попытки могут носить как локальный характер (отдельный осуждённый), так и масштабный (группа осуждённых).

Имеющиеся объективные противоречия между осуждёнными и сотрудниками возникают по поводу разности потребностей в исполнении и отбывании наказания. Например, у осуждённых есть потребность в «свободе»^[71], а у сотрудников – потребность в послушном поведении осуждённых и отсутствии эксцессов^[72]. И если пенитенциарный процесс не удовлетворяет потребности его «плохих» участников (внутренних потребителей процесса), степень девиации (реакции от воздействия, реакции от реакции) будет увеличиваться.

Взаимные противоречивые требования к противоположным ролям (воздействие – реакция, реакция на реакцию) и есть пенитенциарный ролевой конфликт. Например, сотрудник видит роль осуждённого как послушного исполнителя, а потому требует от него исполнения внутренних правил. Осуждённый же воспринимает сотрудника как лицо, от которого он зависит,поэтому требует большей независимости. Из приведённой модели конфликта видно, что одна потребность удовлетворяется за счёт другой, поэтому спор не может быть решён выгодно для обеих сторон.

При подобных ролевых притязаниях пенитенциарный конфликт становится «конфликтом с нулевой суммой»^[73], т. е. победа одной стороны влечёт поражение другой.

Как утверждал один из классиков конфликтологии Льюис Козер, подобные конфликты свойственны закрытым (унитарным и ригидным) обществам. Структура такого общества поделена на два враждебных класса, противоречия между которыми подрывают общественное согласие и грозят разрушить социальный порядок революционно-насильственным путём^[74].

Потребность осуждённых в большей «свободе» от власти сотрудников и попытки «освободиться», находясь в тюрьме, описывал в своей работе «Эмансипация осуждённых» голландский учёный Г. Франке. Эмансипация означала, что властные отношения между осуждёнными с одной стороны и охранниками, администраторами, судьями и политиками с другой могут смещаться в пользу первых^[75].

Процесс «освобождения» осуждённых от «власти» администрации исправительного учреждения можно обозначить и другим термином – «манумиссия». Это слово происходит от латинского manumissio – «освобождение из-под власти» (manus – «рука», mitto – «отпускаю»)^[76]. «Освобождение» достигается как сотрудничеством (в том числе крайне деструктивной формой – подкупом), так и борьбой (в том числе крайне деструктивной формой – насилием).

Действительно, лишения или ограничения, и в первую очередь невозможность удовлетворения потребностей (депривация), являются источником конфликтогенов. Естественной потребностью осуждённых, сопряжённой со свободой, которой они лишены, также является социальное и эмоциональное взаимодействие, чего они тоже лишены. По мнению специалистов, именно ограниченное взаимодействие (т. н. сенсорный голод) приводит к стрессовому состоянию и может вызывать у человека временный психоз или психические нарушения^[77]. В противоположность сенсорному голоду в отношении общения с родными и близкими людьми (и в целом – в связи с выборочным общением) у осуждённого может начаться сенсорное перенасыщение, вызванное нахождением в тесном контакте с другими заключёнными.

Наблюдения показывают, что среди сотрудников уголовно-исполнительной системы принято считать, что они тоже «сидят», т. к. бо́льшую часть времени эти люди проводят в непосредственном контакте с осуждёнными. Как отмечают некоторые авторы, сотрудники администрации являются невольными «узниками» своей работы^[78]. Все это ведёт к деформации их сознания и эмоциональных проявлений. Результаты научных исследований неоднократно подтверждали, что сотрудники уголовно-исполнительной системы, непосредственно контактирующие с осуждёнными, очень подвержены стрессу, профессиональному выгоранию и т. д.^[79].

Понимание свойств стрессовости с точки зрения физиологии позволяет не только описать неизбежность конфликтов в местах лишения свободы, но и неизбежность крайних форм их разрешения.

Автор термина «стресс», психофизиолог У. Кеннон, исследуя данное явление, пришёл к выводу, что при сильных переживаниях организм мобилизируется для устранения возникшей угрозы. Учёный доказал, что при стрессе человек готов всего к двум реакциям: fight-or-flight (бить или бежать)^[80]. Таким образом, с точки зрения физиологии, пенитенциарные конфликты могут сопровождаться насилием, потому что «убежать» некуда – остаётся только «бить».

Рассмотрев перечисленные выше факторы неизбежной конфликтности в местах лишения свободы, можно сделать вывод, что общей или системной причиной этого являются принудительные условия изоляции индивида, а прогрессивная система исправления создаёт среду для дальнейшего развития конфликта, который в итоге завершается насилием.

Придя к пониманию причин не только конфликтности пенитенциарного процесса, но и неизбежности насилия в ходе его развития, возвратимся к необходимости формулировки критериев его оценки.

Действительно, в текущих условиях сложно не только оценить эффективность пенитенциарного процесса, но и представить, как она достигается. Если исходить из определения понятия прогрессивной системы, пенитенциарный процесс будет эффективным в том случае, когда большинство осуждённых станет «послушно» себя вести, тем самым оправдывая принцип, заложенный в данной системе. При этом возникают следующие вопросы: будут ли они хорошо себя вести без давления сотрудников – просто зная, что получат больше благ? Скорее всего, нет. Даёт ли система гарантию, что осуждённые, которые были «послушными» в колонии, останутся таковыми и после освобождения? Безусловно, нет: освобождённый человек попадёт в другие условия, которые могут спровоцировать его на дальнейшие преступления.

Если же пенитенциарный процесс невозможно охарактеризовать как эффективный и, соответственно, нельзя оценивать с точки зрения эффективности, необходим иной критерий оценки – например, критерий его адекватности^[81].

Процесс, отвечающий критериям адекватности, означает, что в нём учитываются как требования безопасности, так и необходимость адекватных мер воздействия. Таким образом, пенитенциарный процесс должен быть адекватным в отношении заявленной цели. Для этого необходимо понимать, зачем применяется та или иная мера воздействия, зачем вводится (снимается) ограничение и т. д. Без этого пенитенциарный процесс теряет всякий смысл и оборачивается регрессом, превращаясь в бессмысленную борьбу за власть ради власти.

Если же насильственные преступления есть результат или следствие конфликта, порождённого изоляцией и прогрессивной системой, необходимо выяснить, от чего зависит его динамика – от складывающейся в конкретном исправительном учреждении системы отношений (т. е. самого пенитенциарного процесса) или же от действий отдельных сотрудников и осуждённых.

2.2. Причины регрессивного генезиса пенитенциарного процесса

Продвижение к цели (процесс) в условиях системных противоречий (конфликтности) может обернуться регрессом (удалением от цели). Это становится возможным в случае непонимания долгосрочных перспектив теми лицами, от которых зависит процесс (руководителями, организаторами). Регресс пенитенциарного процесса происходит по тем же причинам и проявляется в том, что имеющиеся противоречия разрешаются с позиции унижения и насилия.

Анализ научной литературы и собственные практические наблюдения позволяют сделать вывод о том, что существует всего два негативных явления, с которыми связывают насилие и другие девиации в исправительных учреждениях:

• криминальная оппозиция^[82] (тюремная субкультура) осуждённых;

• злоупотребление властью^[83] сотрудниками исправительного учреждения (abuse of power).

Практически каждый эксцесс (жалобы, членовредительство, отказ от приёма пищи, оскорбление, суицид, побег, дезорганизация и т. д.), происходящий в исправительном учреждении, можно связать с данными феноменами. Однако не все теоретики и практики рассматривают эти отклонения с позиции их единого источника или же как результат пенитенциарного процесса. Как правило, если происходит эксцесс, то в качестве его источника указывается сам «виновный». Таким образом, если осуждённый совершил акт членовредительства, то причина этого заключается в его эмоциональной неустойчивости или характере, негативном отношении к требованиям режима. Если же сотрудник ударил осуждённого, то причины, в принципе, те же: негативное отношение к осуждённому, эмоциональная неустойчивость представителя администрации и т. д. Подобный диспозиционный подход не всегда учитывает значение конкретной ситуации и действия системы, которые либо провоцируют то или иное поведение, либо имеют границы допуска различных отклонений. При данном подходе ищут виноватого, но не системные причины отклонений. Ролевой же подход рассматривает поведение индивида как роль, интегрированную в пенитенциарный процесс. Данные категории неотделимы друг от друга и представляют собой единое целое, личностные же характеристики влияют на роль, но при этом не меняют её.

Если обратить внимание на девиации не как на отдельные события, а как на часть системы пенитенциарного процесса, то они будут рассматриваться как способы участия в конфликте. Таким образом, их источником будут главные потребности – «власть и свобода», т. е. способы их использования, захвата и удержания. Поэтому указанные феномены – это скорее следствие, чем результат пенитенциарного процесса. Регресс пенитенциарного процесса характеризуется состоянием и масштабом конфликта, а также показывает, что «власть» неустойчива.

Чтобы объяснить, каким образом это происходит, приведём описание исследования ролевых пенитенциарных конфликтов – «Стэнфордского тюремного эксперимента», проведённого в августе 1971 г. социальным психологом Ф. Зимбардо^[84]:

«Основной задачей данного эксперимента являлось изучение психологических последствий тюремной жизни. Для этого была создана имитация тюрьмы, подобрано 24 кандидата (из числа студентов) для участия в эксперименте (исключались кандидаты с психологическими проблемами, медицинскими недостатками, с наличием судимостей), а также приглашены профессиональные консультанты – бывшие сотрудники исправительных учреждений и заключённые. Кандидатов в рандомном порядке поровну разделили на две роли: “охранники” и “осуждённые”.

Автор эксперимента описал его суть так: “Мы хотим поместить хороших людей в плохую ситуацию и посмотреть, кто победит”.

“Охранники” не проходили специальную подготовку. Вместо этого они были свободны и могли делать всё, что, по их мнению, необходимо для поддержания правопорядка. Поэтому они составили собственный свод правил, который и ввели в действие.

В ходе эксперимента анализу подверглось поведение как “осуждённых”, так и “охранников”, которые, обличённые властью, оказались в новой для себя роли.

В начале эксперимента “осуждённые” не воспринимали приказы “охранников” всерьёз и пытались отстоять свою независимость. “Охранники” же, по мере привыкания к своей роли, пытались утвердить власть. Это и стало началом серии прямых конфликтов между “охранниками” и “осуждёнными”.

Одной из форм наказания, которую “охранники” начали применять к “осуждённым” за непослушание (например, отказ от переклички), стали отжимания. Один из “охранников” даже наступал на спины “осуждённых”, когда те отжимались, и заставлял других “заключённых” делать то же.

Первый день прошёл без происшествий, однако утром второго дня вспыхнуло “восстание”, к которому “охранники” не были готовы. “Осуждённые” сорвали с себя бирки и забаррикадировались в камерах, прислонив кровати к дверям. “Охранники” были рассержены и расстроены, ведь “осуждённые” к тому же начали насмехаться и оскорблять их.

Для подавления “восстания” ночная смена добровольно осталась на дежурстве, чтобы поддержать утреннюю. “Стражники” объединились и решили применить силу: они достали огнетушитель, выпустили струю углекислого газа и заставили “осуждённых” отойти от дверей.

“Охранники” врывались в каждую камеру, раздевали “осуждённых” догола, выносили кровати, загоняли зачинщиков “бунта” в одиночную камеру и начинали запугивать.

Так “восстание” было временно подавлено. “Охранники”, понимая, что противостояние может повториться, разработали новую тактику влияния на “осуждённых”, которая состояла в создании т. н. “привилегированной ячейки” из числа “арестантов”.

В результате трём “осуждённым”, наименее вовлечённым в беспорядки, были предоставлены особые привилегии. Им вернули форму и кровати, разрешили вымыться, почистить зубы. Остальным – нет. Привилегированные “осуждённые” также получили улучшенное питание, которое они употребляли в присутствии “сокамерников”. Это привело к нарушению солидарности среди коллектива “осуждённых”.

Некоторые из “осуждённых”, в основном из числа зачинщиков, теперь думали, что люди из привилегированной камеры – доносчики. Получилось, что за короткое время “осуждённые” перестали доверять друг другу.

Первым выводом эксперимента стало то, что подобная тактика разделения осуждённых поощряет агрессию среди лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы, тем самым отклоняя её от сотрудников тюрьмы.

“Охранники” же разделились на три типа:

• жёсткие, но справедливые, которые следовали тюремным правилам;

• “хорошие парни”, которые оказывали “осуждённым” небольшие услуги и никогда их не наказывали;

• “садисты” – люди этого типа наслаждались властью.

Примечательно, что ни один из предварительных личностных тестов не смог выявить данных наклонностей.

Единственной связью между личностью и тюремным поведением стал вывод о том, что “осуждённые”, для которых была характерна высокая степень авторитаризма, выдерживали авторитарную тюремную среду дольше, чем остальные.

При этом “осуждённые” по-разному справлялись со своим чувством разочарования и бессилия. Некоторые “бунтовали” или дрались с “охранниками”, объявляли голодовку. Четверо отреагировали эмоциональным срывом, что стало неким способом избежать этой ситуации. У одного заключённого развилась психосоматическая сыпь по всему телу, когда он узнал, что его не “освободят”. Другие просто вели себя хорошо, делая всё, что хотели от них охранники.

К концу исследования среди “осуждённых” уже не было никакого группового единства – осталась лишь кучка изолированных индивидуумов, цепляющихся друг за друга, как военнопленные или госпитализированные душевнобольные. “Стражники” же получили полный контроль над тюрьмой и теперь требовали слепого повиновения от каждого».

Эксперимент был прекращён досрочно: исследователи поняли, что создали чрезвычайно критическую ситуацию, в которой «осуждённые» отступали и вели себя патологически, а у некоторых «охранников» проявились садистские наклонности.

Понаблюдав за условной тюрьмой всего шесть дней, учёные сделали вывод, что тюрьмы дегуманизируют людей и превращают в бездушные объекты, вселяя в них чувство безнадёжности. Что же касается «охраны», то стало понятно, как легко, оказывается, можно превратить обычных людей в садистов.

Результаты данного исследования имеют глубокое теоретическое и прикладное значение. Ф. Зимбардо и его коллеги раскрыли важный принцип трансформации вполне обычных людей в насильственных преступников под влиянием системы и ситуационных факторов. Данный принцип они назвали «эффектом Люцифера»^[85].

Схематично регрессивный генезис пенитенциарного процесса можно представить следующей цепочкой развития (по принципу «стимул-реакция»): принудительная изоляция → появление «плохих» осуждённых (объединение в неформальные организации, создание субкультуры) → усиление давления администрации для подавления «плохих» осуждённых и (или) привлечения «хороших» → ответная реакция и т. д.

Таким образом, получается замкнутый круг.

Исторически субкультура осуждённых возникла в качестве естественной обратной реакции на изоляцию и другие меры принудительного характера. При этом стоит отметить, что подобная субкультура не является исключительным феноменом отечественных исправительных учреждений – она существует во многих странах. Общность осуждённых способствует возникновению неформальных организаций и созданию собственных, особых правил поведения (т. н. тюремной субкультуры), что позволяет людям освобождаться от негативных психических состояний^[86] и преобразовывать окружающую их действительность в своих интересах^[87]. Логично и то, что акторами данной субкультуры становятся лица, обладающие лидерскими качествами и профессионально связывающие свою жизнь с совершением преступлений. Находясь на свободе, они, как правило, существуют по «стадному» принципу в виде шаек, банд, преступных сообществ и т. п. Но в местах лишения свободы они естественным образом, за счёт определённой «идейной» сплочённости, представляют собой «правящую партию».

Подробное рассмотрение особенностей тюремной субкультуры не является задачей текущего исследования, но для общего понимания значения этого явления в контексте ролевых конфликтов и в целом пенитенциарной преступности необходимо кратко затронуть его основные характеристики.

Исследованиям т. н. криминальной (тюремной) субкультуры посвящены работы большинства учёных-криминологов, в которых онисвязывают данное явление с насильственными пенитенциарными конфликтами.

Не вдаваясь в довольно долгие рассуждения относительно определений понятий «криминальная субкультура» и «тюремная субкультура», отождествим их в рамках данного монографического исследования и определим как некую идеологию, т. е. неформальную систему идей, которая выражает мировоззрение (интересы, идеалы) представителей преступного мира. Тюремная субкультура распределяет её представителей в соответствии с определённой стратификацией, на «вершине» которой находятся т. н. «воры в законе», или, говоря юридическим языком, лица, занимающие высшее положение в преступной иерархии (данное положение с апреля 2019 г. уголовно наказуемо – ст. 210.1 УК РФ).

Следующими категориями понисходящей иерархической леснице являются «положенец»^[88] и его «заместители», которые именуются «смотрящими».

Самая многочисленная категория осуждённых, согласно терминологии тюремной субкультуры, называется «мужиками». Внизу тюремной иерархии находятся т. н. «отверженные» – дезадаптивная категория осуждённых (активные или пассивные гомосексуалисты, жертвы сексуального насилия и т. д.).

Представители тюремной субкультуры считают, что имеют полное моральное право диктовать и навязывать свои устои жизни в местах лишения свободы. При этом основным их утверждением является фраза: «Кто не с нами, тот против нас».

Идеологически представители тюремной субкультуры противопоставляют себя официальным властям (в частности, администрации исправительного учреждения), препятствуют сотрудникам в выполнении ими служебных обязанностей, отказываются от выполнения законных требований администрации, нарушают установленный порядок отбывания наказания, организуют доставку запрещённых предметов на территорию учреждения, пытаются установить т. н. «воровскую власть», противопоставляя себя официальным органам государственной власти, а также насаждают криминальную идеологию, которая выражается в отрицании общепринятых моральных принципов и главенствующей роли права, пропаганде насилия и вражды по отношению к сотрудникам уголовно-исполнительной системы и правоохранительных органов в целом^[89]. По сути, они создают параллельную систему власти, норм поведения и ценностей. Тем самым осуждённый, в особенности впервые лишённый свободы, который ранее не сталкивался с нормами тюремной субкультуры, попадает в систему двойных стандартов (нормы права и неформальные нормы) и вынужден лавировать между двумя центрами власти. При этом стандарты настолько противоречивы, что нарушение одних норм вызывает одобрение противоположной группы лиц, и наоборот.

На жаргоне носители основ тюремной субкультуры именуются «чёрными». Также, по аналогии, неформально называются и исправительные учреждения («чёрная зона»), в которых данные лица идут на компромисс или вступают в противодействие с сотрудниками администрации, тем самым обеспечивая себе определённый комфорт в период отбывания наказания.

Некоторые авторы отмечают, что администрация исправительного учреждения тоже может опираться на группировки осуждённых отрицательной направленности для поддержания порядка^[90]. Американские учёные Г. Сайкс и Д. Матза в своём исследовании указывают, что «в тюрьме могут совпадать интересы администрации и тюремных лидеров в поддержании контроля над большей частью осуждённых»^[91]. Представляется, что одна из причин, почему это происходит, следующая: в конфликте всего два основных пути разрешения – либо «уничтожение» противника, либо переговоры с ним. Поэтому в тех учреждениях, где администрация не может выиграть конфликт с уголовными лидерами, приходится «договариваться».

Однако в конфликте с нулевой суммой, когда победа одной стороны влечёт поражение другой, подобный «договор» является иллюзорным, т. е. это не классический договор, где учитываются все потребности сторон, а симулякр договора, в котором одна сторона думает, что противоположная сторона удовлетворяет её потребности. Ценой такого договора при мнимой стабильности обстановки в учреждении являются постоянные попытки осуждённых расширить сферу своих деструктивных интересов – например, наладить каналы поступления запрещённых предметов (мобильных телефонов, наркотических средств и т. п.) на территорию колонии и, как следствие, локальные конфликты отдельных осуждённых и сотрудников, возникающие по факту изъятия запрещённых предметов.

В 2019 г. в ходе внепланового обыска несколько осуждённых, отбывающих наказание в ИК-12 ГУФСИН России по Ростовской области, решили передать имеющиеся у них запрещённые предметы лицам, отбывающим наказание, из другого отряда. При попытке сотрудников исправительного учреждения изъять данные предметы, некоторые осуждённые напали на них и стали наносить удары руками и ногами^[92].

Опять же, идеологически противоположной данной категории осуждённых группой являются лица, которые открыто содействуют администрации и, как правило, назначаются на различные должности (дневальными и т. д.). Неформально их называют «красными», или «активом». Нормы тюремной субкультуры игнорируются ими либо отрицаются. Соответственно, исправительные учреждения, в которых администрация не идёт на компромисс с лидерами уголовно-преступной среды, а укрепляет свою власть за счёт «актива», неформально называются «красными зонами».

Как правило, «актив» формируется из бывших акторов тюремной субкультуры. Например, это происходит, когда осуждённый нарушает нормы данной субкультуры и его изгоняют из сообщества. Из чувства мести либо по иным мотивам бывший «чёрный» становится «красным». Такие «активисты», лишаясь идеологических рамок, преследуют лишь меркантильные интересы, а основным их мотивом является сохранение власти над осуждёнными и личной манумиссии.

«В 2017 г. были осуждены три «активиста» ИК-2 ГУФСИН России по Свердловской области за вымогательство и убийство осуждённого.

Согласно материалам уголовного дела, жертвой «активистов» стал осуждённый Ш., у которого они ежемесячно вымогали 5000 рублей под угрозой физической расправы. Однако осуждённый отказывался платить. После очередного отказа мужчина был избит и от полученных травм скончался^[93].

Западные исследователи также делают вывод о наличии разделения осуждённых на различные страты. Например, по аналогии с отечественными «мужиками», есть название и у американского «среднего класса» осуждённых: «квадратный Джонс»^[94]. Существуют и другие деления осуждённых. К примеру, Джеймс Б. Джейкобс в работе «Стратификация и конфликты между осуждёнными» указывает на то, что лица, отбывающие наказание, делятся по расовому, политическому и религиозному признакам^[95].

Стоит отметить, что в современных отечественных реалиях тоже появляются новые группы осуждённых, которые представляют угрозу нормальной деятельности исправительного учреждения, причём формируются они не вследствие приверженности к криминальной идеологии, а на основе радикальных религиозных взглядов^[96].

Если «чёрные» и «красные» – управляющее меньшинство, то «средний класс» осуждённых, т. н. «мужики», – управляемое большинство. При этом объём власти как «чёрных», так и «красных» зависит от администрации учреждения.

Мы видим, что и в «чёрных», и в «красных» колониях сотрудники могут действовать через неких представителей из среды осуждённых. Данный принцип делегирования полномочий (как некая аксиома, применимая к любой власти, основанной на принуждении) был описан В. Соловьёвым так: «нравственная проповедь, лишённая объективных посредств (посредничеств – прим. Н. С.) и опор в чуждой ей реальной среде, осталась бы в лучшем случае только невинным пустословием»^[97], т. е. без опоры власти на социальную группу ни одна директива не смогла бы реализоваться. Поэтому администрация учреждения естественным образом через «лидеров мнения» – как назначенных («актив»), так и самопровозглашённых («криминалитет») – влияет на поведение заключённых.

Далее рассмотрим следующее негативное явление, с которым связывают причины насильственных пенитенциарных конфликтов, – злоупотребление властью со стороны сотрудников исправительных учреждений, мотивом для которого является поддержание порядка и контроля поведения осуждённых. Злоупотребление может проявляться в расширении границ делегирования власти (предоставление бо́льших полномочий, незаконных дополнительных льгот и т. п. некоторым заключённым) и границ лишения свободы (усиление незаконных мер давления, принуждения, унижения и т. д. к отдельным лицам).

Итак, де-факто и де-юре осуждённые находятся в полной зависимости от администрации исправительного учреждения. Власть сотрудников распространяется вплоть до влияния на условно-досрочное освобождение, что, с учётом ранее приводимой классификации потребностей осуждённых (см. пар. 2.1), имеет крайне важное значение.

В своих исследованиях Ю. Антонян приводит следующие способы злоупотребления властью сотрудниками исправительных учреждений:

• применение представителями администрации насилия к осуждённым (от словесных оскорблений до рукоприкладства);

• попытка добиться подобия дисциплины путём подстрекательства некоторых осуждённых (как правило, неформальных лидеров и их окружения) к физической расправе над непокорными;

• несправедливое разрешение возникающих в среде осуждённых конфликтов, когда предпочтение отдаётся более сильному человеку или преступнику, занимающему более высокое неформальное положение;

• нежелание вмешиваться в конфликты между преступниками;

• неумение, а иногда и нежелание защищать обижаемого и (или) отвергаемого, что, помимо всего прочего, создаёт общую атмосферу «беспредела» и уверенность лиц, лишённых свободы, в том, что они полностью во власти произвола;

• сокрытие фактов насильственных преступлений от учёта и нежелание реагировать на них, что формирует цепную реакцию агрессии и жестокости^[98].

А. Детков, исследуя пенитенциарные конфликты, указывает на следующие деструктивные формы применения власти:

• интриги, создаваемые администрацией колонии;

• незаконные действия сотрудников исправительного учреждения (превышение власти, грубое отношение к осуждённым и т. д.)^[99].

В служебное время у сотрудника отдела безопасности ИК УФСИН России по Липецкой области А., находившегося при исполнении своих служебных полномочий, с целью развлечения и поднятия настроения возник преступный умысел на применение насилия в отношении находившегося там же осуждённого М. путём разбития на голове последнего сотового телефона неустановленной марки. С целью реализации своего преступного умысла А. дал указание осуждённому надеть на голову противопожарную каску, после чего установил на ней сотовый телефон, ранее изъятый у осуждённого, отбывающего наказание в исправительном учреждении, в ходе проведения обысковых мероприятий.

Далее А. взял в руку деревянную киянку, использовавшуюся сотрудниками отдела безопасности для уничтожения сотовых телефонов, изъятых у осуждённых, и нанёс её рабочей частью один удар по сотовому телефону, установленному на голове осуждённого^[100].

Профессора Б. Штайнер и Д. Вулдридж в своём исследовании «Законность сотрудников тюрем, применение власти и нарушение осуждёнными правил содержания» пришли к выводу, что сотрудники пенитенциарных учреждений несут непосредственную ответственность за «передачу пенитенциарной культуры и политики осуждённым»^[101],т. е. поведение сотрудников не должно быть построено только как ответная реакция на отношение к ним осуждённых («плохо относишься – будем принуждать к чему-либо»). Сотрудники сами должны стать стимулом к поведению осуждённых, потому что последние и так находятся в зависимом положении.

Как справедливо отмечают исследователи, администрация исправительного учреждения определяет, какую роль должны играть осуждённые, но «основано это на стандартах, которые им чужды». Это приводит к внутренним диссонансам. Если осуждённый подчиняется администрации учреждения и соблюдает внутренние правила, он теряет чувство ответственности, независимости и самоопределения. Однако, если осуждённый продолжает быть экспрессивным и не подыгрывает сотрудникам, он считается «проблемным» (т. е. «плохим») и, скорее всего, не получит пра́ва на досрочное освобождение^[102].

Вместе с тем результаты полученных данных показали, что уровень насилия и нарушений режима отбывания наказания снижается там, где должностные лица используют исключительно «позиционную» и «экспертную» власть, т. е. действуют более законно и справедливо или больше полагаются на свои навыки и опыт. И напротив: в исправительных учреждениях, в которых сотрудники больше полагаются на принуждение, отмечается более высокий уровень конфликтов и нарушений^[103].

Ещё одним видом крайне неэффективной власти учёные признали власть «вознаграждения», когда сотрудники упускают из виду незначительные нарушения правил осуждённым в обмен на соблюдение им основных требований^[104].

В 2009 г. входе исследования в словенской тюрьме было изучено, как отношение персонала к осуждённым влияет на их поведение. Учёные пришли к выводу, что существует обратно пропорциональная связь справедливого подхода сотрудников с нарушением правил со стороны лиц, отбывающих наказание, тогда как отношения исключительно с точки зрения законности не связаны с количеством нарушений^[105].

Т. Тайлер со своими коллегами пришёл к выводу, что в местах лишения свободы у многих заключённых фактически отсутствует самооценка. Причём их суждение о самооценке прежде всего зависит от того, как к ним обращаются представители администрации исправительного учреждения^[106].

Если сотрудник последовательно действует с уважением к осуждённым, он будет рассматриваться как разумный и справедливый человек, а осуждённые с большей вероятностью будут прислушиваться к нему, подчиняться его требованиям. Если же уважительное обращение с осуждёнными отсутствует, эффект будет носить разрушительный, конфликтный характер^[107].

Таким образом, злоупотребление властью, даже мотивированное поддержанием порядка, приводит к обратной реакции – увеличению насильственных конфликтов. Злоупотребление обращает пенитенциарный процесс в регресс. В свою очередь регресс приводит к кризису, который может принимать латентные формы. Самый же негативный сценарий регресса – массовые беспорядки (массовая дезорганизация) осуждённых.

В начале данного параграфа был описан эксперимент, показывающий регресс пенитенциарного процесса, теперь же будет приведён практический пример регресса, который послужил причиной массовой дезорганизации осуждённых в ИК-6 УФСИН России по Омской области (октябрь 2018 г.). Чтобы показать наиболее объективную картину, для анализа использовались статистические данные и сводки происшествий в данном учреждении за полтора года до чрезвычайного события и за восемь месяцев после, а также материалы служебных проверок и уголовного дела.

За исследуемый период до массовой акции протеста во ФСИН России была официально зарегистрирована всего одна жалоба на незаконное применение физической силы (также официально зарегистрирован единичный факт применения силы), пять жалоб на необоснованное водворение в штрафной изолятор (протестов от прокуратуры не поступало) и 12 жалоб на нарушение прав осуждённых.

За указанный период члены общественной наблюдательной комиссии шесть раз посетили колонию, при этом жалоб и заявлений от осуждённых не поступало. Учреждение также посещал уполномоченный по правам человека в РФ, но замечаний в адрес администрации не было.

Формы демонстративно-шантажного поведения осуждённых в официальной статистике тоже не зафиксированы.

Однако, несмотря на положительные показатели работы учреждения, там произошло чрезвычайное происшествие, вызвавшее широкий общественный резонанс.

06.10.2018 группа осуждённых вооружилась предметами бытового инвентаря, дужками от кроватей и применила насилие в отношении осуждённых из числа «актива». Насилие сопровождалось погромом помещений, средств видеофиксации, окон, запорных устройств локальных участков. После этого протестная группа забаррикадировалась в одном из отрядов и выдвинула требования к администрации. Также был составлен образец жалобы, чтобы каждый осуждённый мог написать свои претензии (в итоге жалоб оказалось несколько сотен).

В результате насилие применено более чем к 30 осуждённым, девять из которых были госпитализированы. Нанесён материальный ущерб на сумму порядка 300 000 рублей.

Собравшись в помещении кухни одного из отрядов, наиболее активные члены отрицательно настроенных осуждённых стали совещаться друг с другом и выдвигать следующие требования:

• предоставить беспрепятственный доступ в помещения строгих условий отбывания наказания и карантина;

• обеспечить осуждённых сотовой связью;

• вызвать в колонию представителей правозащитных организаций;

• отменить запрет на посещение отдельных отрядов после 18:00;

• прекратить противоправные действия со стороны осуждённых, сотрудничающих с администрацией.

На следующий день после чрезвычайного происшествия 1539 осуждённых из 1594 отказались от приёма пищи. При этом заявлений об отказе от еды в адрес администрации не поступало, никакие требования не выдвигались. Во время ужина осуждённые возобновили приём пищи.

Для стабилизации обстановки 07.10.2018 в 16:40 началось проведение спецоперации, в рамках которой прошли обысковые мероприятия. Были изъяты факелы, деревянные палки, дужки от кроватей, металлические прутья, лакокрасочные материалы, а также баннеры с надписями: «Помогите нам. Мы люди, а не звери!!!», «Нас убивают. Помогите».

После произошедших событий был отмечен резкий рост жалоб и обращений со стороны осуждённых и их родственников.

09.10.2018 поступило заявление от осуждённого Л. о том, что в 2017 г. старший инспектор отдела безопасности ударил его деревянной палкой, а также от осуждённого К. о том, что в 2016 г. сотрудники отдела безопасности избили его деревянной палкой.

10.10.2018 поступило заявление от гражданина У., в котором он сообщает об убийстве в августе 2018 г. в ИК-6 осуждённого Т., а также о неправомерных действиях со стороны сотрудников учреждения и служащих отдела специального назначения, выразившихся в избиении осуждённых.

В тот же день поступили два заявления от осуждённого Ч. о противоправных действиях в отношении него со стороны сотрудников отдела по воспитательной работе. Отмечается, что зимой 2018 г. они били заключённого по лицу.

23.10.2018 поступила жалоба гражданки К. о неправомерных действиях сотрудников в отношении её брата, что выражалось в применении к нему физического насилия и психологического давления.

08.02.2019 поступило заявление от осуждённых А. и Ш., в котором они сообщают, что в период отбывания наказания в учреждении к ним незаконно применялась физическая сила.

09.02.2019 поступило заявление от осуждённого Ю. о том, что в августе 2018 сотрудники отдела безопасности необоснованно применяли к нему физическую силу.

04.03.2019 поступило обращение гражданина А., в котором указано, что к его брату в 2018 г. сотрудники незаконно применяли физическую силу.

12.03.2019 поступило заявление от осуждённых Л., Ф. и Э., в котором они сообщали, что в период нахождения в ИК-6 сотрудники оказывали на них психологическое и физическое воздействие.

18.03.2019 поступило заявление от осуждённого Х. о том, что в 2018 г. сотрудники учреждения оказывали на него психологическое и физическое воздействие.

21.03.2019 поступило заявление от осуждённого Р. о том, что к нему применялось психологическое давление со стороны неустановленных сотрудников, выразившееся в словесных угрозах убийством.

25.03.2019 поступил рапорт о том, что в обращении гражданки К., которое поступило из Омской прокуратуры по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях, имеются сведения о фактах применения физической силы и психологического давления со стороны неустановленных сотрудников ИК-6 в отношении её сына.

26.03.2019 поступило обращение осуждённых О. и Ф. о том, что в период отбывания ими наказания имело место превышение должностных полномочий неустановленными сотрудниками исправительного учреждения.

11.04.2019 поступило заявление от осуждённого А. о том, что в августе 2018 г., в период отбывания им наказания в ИК-6, начальник и инспектор отдела безопасности применили к нему физическую силу.

24.04.2019 поступили жалобы осуждённых К. и Ш. о том, что сотрудники ИК-6 в период с октября 2014 г. по октябрь 2018 г. применяли к ним насилие и пытки.

26.04.2019 поступил рапорт о том, что в обращении осуждённых К. и Х., которое поступило из Омской прокуратуры, имеются сведения о фактах применения физической силы и психологического давления со стороны неустановленных сотрудников администрации.

Приведённые примеры и результаты научных изысканий на тему причин пенитенциарных насильственных преступлений указывают на то, что эти девиации являются результатом конфликта. Но если конфликт объективно вызван принудительным способом изоляции (см. пар. 2.1), то стратегии поведения в нём субъективны и представляют собой выбор самой системы, а точнее – конкретных ролей (т. е. руководства), от которых зависит пенитенциарный процесс в конкретном исправительном учреждении.

Последователи теории вариабельности (изменчивости) У. Шухарта пришли к выводу, что большинство любых происходящих нежелательных событий обусловлены самой системой. Так, по оценкам Д. Джурана, 85 % недостатков вызваны общими причинами и лишь 15 % – специальными. По оценкам Э. Деминга, это процентное соотношение составляет 94:6^[108].

Таким образом, вмешательство в имеющуюся вертикальную систему – бесполезно и даже вредоносно, ведь процесс может измениться только «с верхушки». Генри Нив уточняет, что, «поскольку главные источники трудностей и потерь коренятся в устройстве систем, в которых работают люди, а не в самих людях, главная ответственность за улучшения лежит на тех, кто имеет власть над системой, а не на тех, кто страдает от её несовершенства»^[109].

Применительно к нашей области исследования можно утверждать о том, что развитие пенитенциарных конфликтов происходит в том случае, если действие системы поддерживает или культивирует разделение осуждённых на противоположные роли:

• в иерархии тюремной субкультуры или др.;

• в зависимости от отношения осуждённых к администрации учреждения.

Данное негативное явление предлагается обозначить термином ролевая сегрегация, или полярно-ролевая сегрегация.

В первом случае ролевая сегрегация является особенностью тюремной субкультуры (разделение на «чёрных», «мужиков», «красных», «отверженных» и пр.). Парадигма конфликта – выделение «особой» группы, которая преобладает над другой и присваивает себе моральное право навязывать свою волю и пренебрежительно относиться к тем, кто не принимает эти условия, видеть в них «врага». И если сотрудники колонии начинают относиться к осуждённым в зависимости от их статуса в тюремной или иной иерархии (чем выше статус, тем уважительнее отношение, и наоборот – чем ниже статус, тем презрительнее отношение), они сами поддерживают дальнейшее развитие конфликта.

Во втором случае сотрудники относятся к осуждённым в зависимости от их отношения к предъявляемым требованиям. При этом администрация по собственному усмотрению распределяет осуждённых на роли – к примеру, в зависимости от критериев оценки их «исправления». Последнее утверждение взято в кавычки, т. к. в прикладном контексте «исправление осуждённых» представляет собой относительное явление, которое никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть.

Пожалуй, это один из дискуссионных вопросов пенитенциарной науки и практики, причём в разное время были разные критерии оценки. Например, в советский период использовались такие определения степени исправления, как «встал на путь исправления», «твёрдо встал на путь исправления», «доказал своё исправление» и др.^[110], а в новой истории были более приземлённые системы аттестации осуждённых («полностью соответствует критериям поведения», «соответствует критериям поведения» и «не соответствует критериям поведения»^[111]), но все они фактически зависят от парадигмы, которой придерживается администрация исправительного учреждения.

В психологическом аспекте как в первом, так и во втором варианте ролевая сегрегация выражается в разделении людей в зависимости от их возможности и желания удовлетворять потребности сотрудников колонии (например, потребность начальника отрядаколонии заключается в отсутствии эксцессов в отряде и жалоб на его работу). Это приводит к тому, что тот, кто представляет угрозу или мешает удовлетворению потребностей, представляется врагом.

В зависимости от ролевой сегрегации сотрудники начинают ассоциировать одних осуждённых с «друзьями», «сторонниками», «партнёрами» и т. п., других – с «врагами», «противниками», «агрессорами», «злоумышленниками», «ненавистными» и т. д. Поэтому для одних заключённых администрация расширяет границы дозволенного, а в отношении других – границы запрета. В этом и есть источник злоупотребления властью.

С учётом того, что сотрудник колонии вследствие исполняемой им роли помещён в состояние конфликта, его действия направлены на «разрушение» того, кто определён (или воспринимается) в качестве «врага». И, пожалуй, самая деструктивная парадигма – когда сотрудник в принципе воспринимает всех осуждённых как «врагов».

Если система позволяет (расширяет границы), а внутренний контроль отсутствует, такой человек способен на крайности – он будет действовать так, как позволяет система. И если сама система не предусматривает социального контроля, его поведение может дойти до полного беззакония.

Именно полярно-ролевая сегрегация вводит участников пенитенциарного процесса в конфликт с нулевой суммой, где всегда будет тот, кто выигрывает, и тот, кто проигрывает. Поэтому текущей системе свойственен переход из одного состояния в другое, а значит, всегда будут перманентные отклонения в поведении людей, участвующих в этом процессе.

В зависимости от поставленных перед системой задач, она (при соблюдении определённых условий) может «выдавать» несколько вариантов её решения: например, от 1 до 5, где 1 – «брак», 5 – «идеал». Поэтому в случайном порядке на выходе (в результате) периодически будет встречаться каждое из пяти возможных решений задач.

Насилие и другие межличностные преступления в местах лишения свободы – один из возможных вариантов решения поставленных перед системой задач по борьбе с «врагами», поэтому в случайном порядке они будут повторяться с определённой периодичностью. Таким образом, из нескольких потенциально возможных вариантов применения физической силы с определённой вероятностью будет применим хотя бы один сопряжённый с насилием, пока не изменится или система, или постановка задач.

В качестве мер по снижению пенитенциарных правонарушений и преступлений учёные предлагают устранять недостатки и упущения в работе исправительных учреждений, связанные с подбором и расстановкой кадров, обеспечением режима и охраны, проведением оперативно-розыскных мероприятий, организацией труда и быта осуждённых, проведением воспитательных мероприятий, а также принимать меры по совершенствованию нормативной базы, усилению контроля за поведением осуждённых и т. д.^[112]. Но действительно ли это те меры, которые обеспечат снижение количества конфликтов и адекватность пенитенциарного процесса?

Учитывая приведённые доказательства того, что сама система порождает и поддерживает конфликт, т. е. является причиной регрессивного генезиса пенитенциарного процесса, предлагаемые меры означают лишь вмешательство в процесс, но не его преобразование.

Поэтому для снижения конфликтности и, соответственно, уровня преступности основные усилия нужно направить на изменение самой системы, а не на требующие массы сил и средств меры, которые никогда не принесут результата.

А. Эйнштейн отмечал, что «наиболее важные проблемы, с которыми мы сталкиваемся, не могут быть решены на том же уровне мышления, на котором мы были, когда создавали их». Как было определено ранее (см. пар. 1.1), каждой роли присуща собственная ролевая парадигма, т. е. тот образ мышления индивида и восприятия им действительности, который в конечном итоге и определяет значение этой роли в конкретном процессе. На этом базисе человек и строит своё поведение. Поэтому процесс изменения системы в первую очередь должен начинаться со смены ролевой парадигмы. И только в этом случае преобразования будут реальными, а не декларированными.

2.3. Обоснование приоритета парадигмы в контексте преобразования пенитенциарного процесса

Парадигма является определяющим фактором реализации любого процесса. Причём это не просто представление о процессе и личной роли в нём, но и восприятие роли и процесса, отношение к ним. Парадигма – это призма, обрабатывающая получаемую информацию и позволяющая принять решение на основе имеющихся знаний, а также образ мышления, формирующий цель любого действия и дающий ответы на вопросы «Зачем я это делаю?», «Какой результат необходим?», «В каком направлении двигаться?», «Как достичь цели?» и т. п. Парадигма определяет выбор человека, в том числе в критической ситуации.

Смена парадигмы^[113] является залогом преобразования процесса и системы в целом – изменить их без этого невозможно. Попытки улучшения процесса, его субоптимизация и т. д. без смены парадигмы не принесут ни малейшего результата. И напротив, при смене парадигмы изменения будут происходить естественным образом.

В качестве показательного примера того, что такое смена парадигмы и к какому результату она приводит, рассмотрим метод кровопускания, который был популярен на протяжении 2000 лет (до начала XX века) и использовался для лечения повышенного давления. Только когда люди поняли, что высокое давление – не болезнь, а лишь симптом определённых нарушений, стало очевидно, что данный метод неэффективен. К тому же неоднократно отмечались негативные последствия кровопускания: заражение крови, обмороки, смерти. В настоящее время кровопускание не рассматривается как метод лечения^[114].

Любые преобразования нужно начинать именно со смены парадигмы, а затем приступать к введению изменений. Смена пенитенциарного процесса возможна только с позиций руководящих ролей (начальники колоний, их заместители и т. д.). Таким образом, процесс зависит только от лиц, которые им управляют (см. пар. 2.2), поэтому парадигма в первую очередь должна меняться именно у руководителей.

Рассмотрим примеры, которые доказывают, что без смены парадигмы любые, даже самые положительные нововведения и улучшения не принесут результата.

В 2010 г. были упразднены т. н. самодеятельные организации осуждённых ввиду критики и обращений о незаконном поведении заключённых, наделённых командно-распорядительными функциями. В основном жалобы касались неправомерных действий со стороны осуждённых, входящих в «секции дисциплины и порядка» (СДиП). После общественной кампании, направленной на их упразднение, сначала был признан утратившим силу приказ Минюста России от 08.06.2005 № 79 «Об утверждении Положения о порядке формирования и деятельности самодеятельных организаций осуждённых в исправительном учреждении ФСИН России». Следом утратила силу и ст. 111 УИК РФ («Самодеятельные организации осуждённых к лишению свободы»).

Изначально положительная идея, направленная на развитие самоуправления осуждённых (концепция воспитания в коллективе и через коллектив), зародившаяся ещё в советское время^[115], в отдельных учреждениях оказалась провальной. Точнее, провальной стала не сама идея, а её реализация.

На тему самоорганизации осуждённых, формирования коллектива воспитателей отрядов и методов воспитания через коллектив, развития отрядного звена, трудовых бригад и пр. имеется множество научной литературы: монографии, диссертации, лекции и т. д. Но почему в каких-то учреждениях это работает, а в каких-то приобретает извращённые формы? Потому что идея, направленная на улучшение процесса, осуществлялась в отсутствие рациональной парадигмы.

В качестве положительных примеров, когда данная система приносила реальные результаты, а не просто была регламентирована документами, можно привести т. н. «Вологодский опыт», осуществлённый под руководством И. П. Зайцева^[116]. Эксперимент являлся адаптированной интерпретацией идей А. С. Макаренко.

Его результативность стала возможной исключительно благодаря тому, что И. П. Зайцев не просто предложил использовать самоуправление осуждённых в качестве меры по их исправлению, но в первую очередь сделал вклад в формирование новой парадигмы. Он начал с обучения сотрудников всех служб (и в первую очередь – воспитателей) новому отношению к своей роли, роли осуждённых и самодеятельных организаций в процессе исправления. Согласно статическим данным, рецидивная преступность сократилась в 2–3 раза по сравнению с данными по стране^[117]. При этом Зайцев менял только парадигму, а не сам процесс. И результат был: даже при сохранении прогрессивной системы исправления показатели изменились.

Следующий пример, который заслуживает внимания, – введение в пенитенциарный процесс понятия «социальных лифтов» (см. фото № 1), которое появилось после Распоряжения Правительства РФ от 14.10.2010 № 1772-р «Об утверждении Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года».

Фото № 1

Считалось, что система «социальных лифтов» будет являться механизмом изменения условий отбывания наказания. По сути, данная система является ядром прогрессивной системы исправления осуждённых.

В целом же вся Концепция была направлена на стимулирование осуждённых к продвижению по «социальному лифту», т. е. на их возвращение в общество образованными и нравственными людьми. Для реализации Концепции была проделана колоссальная работа, вносились изменения в законодательство, происходила ротация кадров и т. п. Но, к сожалению, всё это было лишь реализацией процесса, а без смены парадигмы результаты не соответствовали заявленным целям.

Ещё один из современных примеров (2015 г.) – эксперимент по перепрофилированию отрядной системы в Центры исправления (см. фото № 2). В его основе лежала идея адресной работы с осуждёнными, создания условий для психологической работы с ними и т. д.

Фото № 2

Апробация этой действительно продуктивной идеи происходила в том числе в ФКУ ИК-2 УФСИН России по Республике Башкортостан.

Центральный аппарат ФСИН России на постоянной основе отслеживал текущие результаты, которые, согласно статистике, были положительными. Однако в 2015 г. в данном учреждении произошли массовые беспорядки, которые сопровождались порчей имущества, избиением активистов из числа осуждённых и т. д.^[118]

По результатам служебной проверки причиной массовых беспорядков (в числе прочих) было названо делегирование командно-распорядительных функций осуждённым, которые при этом превышали свои полномочия, могли позволить себе рукоприкладство и издевательства.

Итог эксперимента очевиден: причины вновь заключались в отсутствии рациональной парадигмы. Если у лиц, которые разрабатывали параметры нововведения, была некая парадигма, то у тех, кто занимался реализацией, парадигма была устаревшей или, как правильнее её охарактеризовать, архаичной. В результате получилось, что в учреждении, где у руководящих ролей сохранилась старая (архаичная) парадигма, отряды были переименованы в Центры исправления – и всё! При этом статистика показателей оказалась искусственной, а целью было удовлетворение требований руководства.

Рассмотренные примеры ярко иллюстрируют значение парадигмы, которая представляет собой осознание и чёткое понимание людьми своих целей, а также определённое отношение к себе и другим ролям, участвующим в процессе. Таким образом, только после формирования конструктивной парадигмы можно приступать к изменению процесса.

Итак, парадигма предшествует процессу. Если начать преобразовывать процесс без изменения парадигмы, то он (процесс) вернётся на примитивный уровень (см. пар. 2.1). При сохранении же текущих параметров пенитенциарного процесса и смене парадигмы можно предположить, что сохранится конфликтность, но снизится криминальная динамика (пример из параграфа 2.2, когда осуждённые прислушиваются к справедливым сотрудникам). Если же менять и парадигму, и процесс, то снизится конфликтность и, соответственно, многие ресурсные затраты.

С учётом представленных примеров предлагается ввести в научный обиход два термина для обозначения пенитенциарных парадигм: архаичная (иррациональная) и новая (рациональная).

Архаичная ролевая парадигма основана на примитивных знаниях о своей роли, ролях людей, участвующих в отношениях, и процессе в целом. Архаичная парадигма не принимает во внимание такую цель, как исправление осуждённых, а ограничивается лишь предупреждением совершения новых преступлений. При этом данный подход ограничен только необходимостью надзора за поведением осуждённых и соответствующим вознаграждением за исполнительность. Таким образом, архаичная парадигма иррациональна и реактивна.

Напротив, новая (рациональная) пенитенциарная парадигма должна быть проактивной и основываться на глубинном понимании пенитенциарных ролей и процессов, стремиться к совершенствованию знаний, уважению своей и других ролей. Она не должна строиться на ролевой сегрегации тех, кто удовлетворяет потребности, и тех, кто этого не делает. Рациональная парадигма предполагает восприятие критики и конструктивную реакцию на неё, а при её разработке в основу необходимо заложить принцип о том, что поведение человека не должно стимулироваться только лишь принуждением и вознаграждением.

Глава 3. Пенитенциарные роли и формирование архаичной пенитенциарно-ролевой парадигмы

Если тюрьма не учит заключённого жить в обществе, она учит его жить в тюрьме.

А. Бартолемью

3.1. Структура пенитенциарных ролей

В предыдущей главе говорилось о том, что фактически представляет собой пенитенциарный процесс в исправительном учреждении на практике, а также рассматривались причины его криминогенности. Теперь же, исходя из этого, попытаемся описать и структурировать основные пенитенциарные роли и принципы архаичной пенитенциарно-ролевой парадигмы.

Для анализа пенитенциарной ролевой парадигмы и выделения принципов архаичности необходимо определиться, какие именно роли будут подвержены исследованию: они должны быть унифицированы и максимально приоритетны для уголовно-исполнительных отношений.

Пенитенциарные ролевые наборы могут быть достаточно многочисленными. Так, каждый индивид ещё до осуждения обладал определёнными ролевыми наборами: семья, работа и т. д. Кто-то связывал жизнь с профессиональной преступностью, кто-то – нет. После лишения свободы роль человека как осуждённого если и не выдвигается на первый план, то становится достаточно приоритетной. Более того, к ней добавляется и соответствующий статус в тюремной субкультуре.

Вместе с тем роль осуждённого в контексте принадлежности к тюремной субкультуре или другой псевдоидеологии не подходит для анализа, потому что принимают её не все осуждённые (например, осуждённые – бывшие сотрудники правоохранительных органов). К тому же она не универсальна для парадигмы в целом, т. к. встречаются осуждённые, которые придерживаются тюремной субкультуры, но не идут на открытый конфликт с администрацией. При этом нельзя строго разделить всех осуждённых на категории и утверждать, что одна лучше другой (ролевая сегрегация, см. пар. 2.2).

Что же касается сотрудников, то здесь в первую очередь нужно понимать, что их роли изначально определены занимаемыми должностями и соответствующими обязанностями.

Подобный подход упрощает процесс криминологического исследования, т. к. он универсален и подходит для анализа проблем пенитенциарной преступности в целом. Общепринятое деление осуждённых на страты в научной литературе слишком идеализировано и относительно, на практике же нет ярко выраженного разделения (исключение – лица с пониженным социальным статусом). Более того, в исследовании пенитенциарных ролевых конфликтов важно устанавливать характер взаимодействия между осуждёнными и сотрудниками, который проявляется исключительно как власть и отношение к власти без оценочных суждений («хороший»/«плохой»). Соответственно, и парадигма прежде всего распространяется и проявляется в стилях управления пенитенциарным процессом.

Итак, основными и общими ролями в пенитенциарном процессе являются «сотрудник» и «осуждённый», которые при архаичной парадигме обозначаются как «надзиратель»^[119] (см. пар. 3.3) и «зек»^[120] (см. пар. 3.4).

Роль – «Сотрудник УИС»

Роль сотрудника может меняться в зависимости от должности и звания. При этом исследования показывают, что у сотрудников УИС наблюдается высокая ориентация на профессиональную роль^[121], что в конечном итоге и определяет схему их поведения.

По факту все служащие колонии по отношению к осуждённым являются руководителями, поэтому конвенциональная роль сотрудника УИС – «представитель власти».

Категории сотрудников исправительного учреждения – в зависимости от их властных полномочий – делятся на три большие категории: начальствующий состав (начальник исправительного учреждения, его заместители, начальники отделов), инспекторский состав (начальники отрядов, инспекторы отдела безопасности, оперуполномоченные) и младший инспекторский состав^[122] (вертикальное деление).

Инспекторский и младший инспекторский составы находятся на первой линии пенитенциарного конфликта, т. е. это роли, которые непосредственно контактируют с осуждёнными. Остальные должности либо малочисленнее, либо не контактируют с осуждёнными (отдел охраны, организационно-аналитический отдел, отдел спецучёта и т. д.).

Властные полномочия сотрудников определены нормативными правовыми актами и должностными инструкциями.

Самый многочисленный штат у сотрудников отдела безопасности и подчинённых ему дежурных смен. Их основной обязанностью является осуществление надзора, т. е. постоянного наблюдения и контроля за поведением осуждённых в местах их размещения и работы. Надзор направлен на обеспечение порядка и условий исполнения и отбывания наказания в виде лишения свободы, предупреждения и пресечения противоправных действий, обеспечения изоляции, а также безопасности осуждённых и персонала (ст. 82 УИК РФ).

Задача оперативных отделов заключается в обеспечении личной безопасности осуждённых, персонала и иных лиц, что подразумевает выявление, предупреждение и раскрытие готовящихся и совершаемых в исправительных учреждениях преступлений, нарушений установленного порядка отбывания наказания и др. (ст. 84 УИК РФ).

Основной задачей начальника отряда является воспитательная работа с осуждёнными, которая направлена на их исправление, формирование уважительного отношения к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям общежития, повышение образовательного и культурного уровня (ст. 109 УИК РФ).

Служебные обязанности начальников отрядов:

• проведение профилактической работы с нарушителями установленного порядка отбывания наказания;

• выявление и осуществление учёта лиц, склонных к противоправным действиям, проведение комплекса воспитательно-профилактических мероприятий, принятие мер по нейтрализации и разобщению группировок лиц отрицательной направленности;

• обеспечение выполнения осуждёнными требований нормативных правовых актов, регламентирующих порядок и условия отбывания наказания в виде лишения свободы;

• участие в проведении служебных расследований и подготовке необходимых документов по фактам нарушения осуждёнными установленного порядка;

• организация и контроль труда осуждённых по благоустройству и работы дневальных в жилых помещениях;

• распределение и закрепление за осуждёнными индивидуальных спальных мест, ящиков (ячеек) для хранения личных вещей и продуктов питания, мест в столовой;

• проведение осмотра внешнего вида осуждённых, состояния их одежды и обуви^[123].

В связи с тем что инспекторский и младший инспекторский составы находятся в постоянном контакте с осуждёнными, они в большей степени, чем остальные, являются участниками конфликта.

Диаграмма № 1

Проведённое исследование показывает, что наибольшая частота пенитенциарных конфликтов (53 %) наблюдается между сотрудниками отдела безопасности (дежурной смены) и осуждёнными. Далее по ранжиру следуют конфликты между сотрудниками воспитательного отдела и осуждёнными (20 %), а завершают перечень конфликты между оперуполномоченными и осуждёнными (9 %). К служащим иных отделов и служб можно отнести медицинский персонал, работников центра трудовой адаптации и тылового обеспечения. С данной категорией лиц пенитенциарные конфликты с длительной криминальной динамикой не фиксируются.

Опрос сотрудников отдела безопасности и дежурных смен подтвердил, что конфликты с осуждёнными происходят ежедневно, о чём заявили 94 % опрошенных, при этом оставшиеся 6 % респондентов не контролируют их возникновение.

Результат опроса специалистов из оперативного отдела показал: большинство признаёт, что конфликты возникают ежедневно (67 % опрошенных), а 33 % утверждают, что подобные эксцессы происходят не реже одного раза в неделю.

43 % респондентов из числа начальников отрядов указали, что конфликты происходят ежедневно, столько же людей ответили, что не контролируют этот процесс, а 14 % подтвердили, что такие ситуации возникают более одного раза в неделю.

Сохраняющаяся динамика конфликтов не является следствием личностных особенностей сотрудников (в подтверждение вывода из параграфа 2.2), потому что мы видим, что должностные полномочия основных подразделений исправительной колонии изначально ориентированы на конфликт с осуждёнными (постоянное наблюдение и контроль за поведением осуждённых, предупреждение нарушений установленного порядка отбывания наказания, принятие мер по нейтрализации и разобщению группировок лиц отрицательной направленности и т. д.). Поэтому при текущей системе можно утверждать, что такая высокая частота столкновений осуждённых и сотрудников колонии является нормой.

Роль – «Осуждённый»

Осуждённые выполняют роль «лишённых свободы», «заключённых»^[124]. Как уже указывалось (см. пар. 2.1), свобода является высшей ценностью для человека, все стремления которого в основном направлены на её приобретение. Таким образом, для осуждённых достижение свободы (манумиссия) есть основной объект притязаний.

Находясь в условиях лишения свободы, осуждённые, с одной стороны, выбирают объекты, которые стимулируют их жизнедеятельность, а с другой – которые представляют угрозу для этого. Исходя из данной гипотезы, по отношению к сотрудникам исправительного учреждения (представителям власти) осуждённые выбирают одну из социальных ролей, через которую и происходит «достижение свободы». Это могут быть:

• «оппоненты власти» (те, кто пытается противодействовать требованиям администрации исправительного учреждения);

• «квазипропоненты власти» (те, кто содействует администрации);

• «конформисты» (те, кто занимает нейтральную, выжидательную позицию либо каким-то образом поддерживает лиц, находящихся в роли «оппонента» или «пропонента»).

Все перечисленные роли по-своему получают доступ к «свободе». Только для первых «свобода» достигается борьбой, для вторых – поддержкой официальной власти, а для третьих – приспособлением.

Первопричиной «оппонирования» или «пропонирования» власти является, собственно, сама власть и то, как ведут себя её представители (это подробно описывалось в параграфе 2.2 в контексте злоупотребления властью). В любом случае первичный акт воздействия идёт со стороны администрации исправительного учреждения, осуждённый же делает свой выбор, отвечая на эту ситуацию. Поэтому и «криминальная оппозиция», и сформированная ею тюремная субкультура – всё это реакция на поведение власти.

Вместе с тем было бы неправильно утверждать, что сотрудникам исправительного учреждения оппонируют только представители тюремной субкультуры: идти против установленных норм и каких-либо актов властного воздействия могут и другие осуждённые, потому что все они находятся в противоположной роли (см. «Стэнфордский тюремный эксперимент», пар. 2.2). Осуждённых, вступающих с сотрудниками учреждения в открытое пенитенциарное противоборство с криминальной динамикой, гораздо больше, чем лиц, состоящих на учёте в качестве лидеров и активных участников группировок отрицательной направленности (это основной вид профилактического учёта криминальных авторитетов). Так, на учёте ежегодно состоит порядка 60 000 осуждённых, причём «лидеров» из них всего 1500^[125], или 2,5 %. Более того, не факт, что все конфликтанты состоят на различных видах профилактического учёта.

С другой стороны, власть администрации может опираться на криминальных лидеров, используя их в качестве условных пропонентов (см. пар. 2.2). В данном случае оппозиция отсутствует как система, при этом будут всё равно оставаться отдельные осуждённые, которые, с одной стороны, оппонируют администрации, а с другой – не идеологизированы криминальной романтикой.

Роли «оппонентов» и «пропонентов» также не исключают перехода из одной в другую: один и тот же осуждённый в разных исправительных учреждениях может выполнять противоположные роли.

Итак, «оппонент» – это осуждённый, который находится в роли, активно противопоставляющей себя власти сотрудников конкретного исправительного учреждения, отказывается от выполнения их требований, своих обязанностей или в целом норм закона. Данную роль может выполнять абсолютно любой осуждённый – вне зависимости от интересов, взглядов и социального положения.

«Пропонент» – осуждённый, через которого администрация исправительного учреждения реализует свои властные полномочия и доводит информацию до остальных лиц, отбывающих наказание. Более точным здесь будет термин «квазипропонент», т. к. доминирующей ролью для всех осуждённых при любых обстоятельствах будет роль «заключённого», которая носит принудительный характер и обуславливает общий объект притязания – манумиссию.

В целом «чёрные» или «красные» зоны, описанные в параграфе 2.2, являются следствием архаичной ролевой парадигмы и представляют собой воплощение разных её сторон (по аналогии с полюсами магнита, аверсом и реверсом монеты и т. п.).

Положение между основными пенитенциарными ролями при архаичной ролевой парадигме, во-первых, является вертикальным (власть принуждения, см. схему № 1), во-вторых – антагонистским. Для последнего характерно постоянное противоречие с оппонентами и их подавление, что представляет собой конфликт с «нулевой» или «отрицательной» суммой (см. пар. 2.1).

Схема № 1

Доказано, что любая власть априори является конфликтогенной, т. е. влечёт сопротивление, т. к. осуществляется вопреки интересам других людей. Стремления лиц, обладающих властью, и лиц, не имеющих её, различны, к тому же власть всегда ориентирована на ограничения и лишения^[126].

Таким образом, права сотрудников колонии дают им возможность навязать свою волю заключённым, целенаправленно воздействовать на них^[127]. Это соответствует вышеприведённым, нормативно закреплённым полномочиям работников, а также, как показывают дальнейшие исследования, ожиданиям окружающих, что в конечном итоге и формирует антагонистические пенитенциарные роли и архаичную ролевую парадигму.

3.2. Принципы архаичной пенитенциарно-ролевой парадигмы

Пенитенциарная ролевая парадигма – это образ мышления, а также знание и представление индивида о своей роли и ролях, взаимодействующих в пенитенциарном процессе, об их моделях поведения. Доказано (см. пар. 2.3), что пенитенциарный процесс зависит от ролевой парадигмы.

Архаичность пенитенциарной парадигмы характеризуется несостоятельностью, ориентированием на быстрый результат и несоответствием современным требованиям («архаичный» – устаревший, несовременный). Это доказано многочисленными исследованиями как отечественных, так и западных учёных, в том числе описанных в параграфах 2.1 и 2.2 настоящей монографии. Архаичная пенитенциарная парадигма не преображает пенитенциарный процесс, а искажает его, представляя собой не побудительный, а рефлекторный акт, в котором преобладают эмоциональные импульсы.

Как неоднократно отмечалось, архаичность парадигмы проявляется в характере взаимоотношений между ролями.

Учитывая, что пенитенциарные роли не только не равны между собой, но и находятся в состоянии конфликта, характер взаимодействия с теми, кто проявляет любую форму несогласия, представляет собой примитивные отношения, основанные на требовании, принуждении, а также их крайней форме – насилии. И напротив: те, кто принимает власть и содействует ей, могут быть вознаграждены бо́льшей «свободой» – вплоть до вседозволенности.

Таким образом, ядром архаичной ролевой пенитенциарной парадигмы является следующий основополагающий принцип: «Сила – это право» («право силы», «кто сильнее, тот и прав»)^[128]. Власть при подобной парадигме воспринимается как возможность. Данная парадигма формирует соответствующее представление о том, что потребителем пенитенциарного процесса является тот, кто сильнее.

Как уже отмечалось в параграфе 2.1, потребителями пенитенциарного процесса в отдельных исправительных учреждениях могут быть правоохранительные органы, которые решают задачи по раскрытию преступлений, криминальные группировки («чёрные» зоны) и т. п. Одни получают от пенитенциарного процесса повышение раскрываемости преступлений, другие – возможность комфортного проживания в местах лишения свободы, доступ к запрещённым предметам, наркотическим средствам и т. д.

Однако организация пенитенциарного процесса в угоду «власть имущих» ориентирует участвующие в нём роли к достижению лишь краткосрочных целей. В попытках добиться быстрого результата (порядка «здесь и сейчас») теряется долгосрочный ориентир – безопасность общества, достигаемая исправлением осуждённых. При архаичной ролевой парадигме сотрудники администрации колонии не осознают этого. Либо у них отсутствуют соответствующие знания о том, как необходимо действовать, либо они намеренно упрощают свои задачи, либо сказывается постоянное внешнее давление вышестоящих контролирующих органов. В итоге из двух императивов выбирается цель, которая, как кажется на первый взгляд, «достигается сразу», – предупреждение новых преступлений. И самый короткий путь к этому – принуждение несогласных и вознаграждение согласных.

Принуждение в конечном итоге может принимать крайние формы – например, насилие. Это приводит к показному восприятию осуждённого как преступника, человека «низшего сорта» и проявляется в неуважении, презрении, навешивании ярлыков, неприкрытых оскорблениях.

Практика показывает, что там, где наблюдается подобное отношение, наступает кризис, нагнетается обстановка, проявляется взаимная озлобленность.

Если большинство руководителей (и в первую очередь начальствующий состав исправительного учреждения) придерживаются данного стиля управления, исправительная колония будет находиться под постоянной угрозой беспорядков.

С другой стороны, вознаграждение может приобретать крайнюю форму – вседозволенность, что характеризуется чрезмерным компромиссом. Невозможно строить отношения с осуждёнными, основываясь только на удовлетворении их потребностей, т. к. люди могут быстро выйти за рамки закона.

Сращивание руководства колонии и криминалитета отмечается в отдельных учреждениях^[129]. Данный принцип архаичной парадигмы поддерживается следующим утверждением: «Главное, чтобы не было происшествий». Использование подобной формы власти основывается на негласном договоре с небольшой группой осуждённых – лидерами или активом. Руководство может формально подходить к предъявлению требований по соблюдению режима к данным лицам в обмен на «послушание» осуждённых.

В том случае, если большинство ролей руководящего состава придерживаются стиля управления, основанного на данном принципе, учреждение в целом становится нестабильным, теряется контроль над многими процессами, процветает коррупция, в колонии появляются наркотические вещества и иные запрещённые предметы.

Почему же власть администрации в своих крайних проявлениях (принуждение и вознаграждение) представляет собой единую пенитенциарную парадигму? Потому что это одно и то же отношение ролей к власти с разными способами достижения быстрого результата – стабильности «здесь и сейчас». Именно об этом писал А. Олейник (см. пар. 2.1), когда обосновывал противоречивость дуалистической цели пенитенциарного процесса и пренебрежение к такой цели, как исправление осуждённых. Данный результат носит временный характер и сохраняется от происшествия до происшествия. В этом и заключается основной недостаток архаичной пенитенциарной парадигмы – её бесперспективность. Если результат не преследует долгосрочные перспективы, он не отвечает требованиям общественной безопасности (соответствующее поведение бывшего осуждённого после выхода на свободу). Об этом свидетельствует в том числе тот факт, что повторные преступления совершают осуждённые, которые работали (хозяйственное обслуживание и пр.) на администрацию колонии и характеризовались положительно^[130].

Достижение какого-либо результата при подобной парадигме возможно только путём формирования страха – страха быть наказанным, стать неугодным, отвергнутым и т. д.

Бытует мнение, что это может даже определить выбор человека: опасаясь попасть в места лишения свободы, он не станет совершать преступление. Но это глубокое заблуждение. Доказано, что страх лишиться свободы, а также строгость наказания не влияют на поведение преступника^[131].

Итак, короткий путь приводит к тому, что, делая всё для достижения быстрого результата, администрации приходится «латать дыры» в режиме исправительного учреждения, «тушить пожар лейкой», обеспечивать оперативный ответ на чрезвычайные происшествия, покрывать нарушения сотрудников и пропонентов, т. е. находиться в постоянном состоянии конфликта.

На практике это приводит к тому, что лица, находящиеся на первой линии конфликта (инспекторский и младший инспекторский составы), становятся зависимыми от всякого рода отклонений осуждённых. Руководство колонии с архаичной парадигмой начинает давать сотрудникам такие задачи, которые они априори не могут выполнить.

Выборочный анализ результатов служебных проверок показывает, что за любое чрезвычайное происшествие в исправительной колонии к ответственности привлекаются, как правило, начальники отрядов, инспекторы отдела безопасности и оперуполномоченные (в последнее время наблюдается практика привлечения к ответственности даже психологов – например, за суицид осуждённых). При этом основные формулировки обвинения являются следующими: «Слабый контроль», «Недостаточный надзор», «Отсутствие упреждающей информации» и т. д. В отдельных учреждениях руководство придерживается мнения о причинно-следственной связи между поведением осуждённых и качеством контроля за ними. Соответственно, негативное событие, вызванное в основном системными причинами (см. пар. 2.2), связывается именно с упущением сотрудников (это так называемые специальные причины).

Подобное представление о зависимости поведения осуждённых от качества контроля за их поведением приводит к тому, что сотрудника необоснованно привлекают к дисциплинарной ответственности. Это негативно сказывается на дальнейшей мотивации человека и к тому же может способствовать усилению необоснованного давления с его стороны на отдельных осуждённых.

Усиление контроля означает усиление принуждения. Но излишнее принуждение, как известно, приводит к обратной реакции. При этом, как указывает Г. Нив, «если требовать от людей выполнения чего-либо, выходящего за пределы возможностей системы, они могут выполнить это требование только путём обмана»^[132]. Таким образом, применительно к пенитенциарному процессу подобные требования приводят к формальному исполнению обязанностей, укрывательству правонарушений и т. п.

Деструктивные установки, вытекающие из архаичной парадигмы, проявляются не только в отношении сотрудников к осуждённым или руководства к персоналу (вертикальное), но и в отношениях между сотрудниками (горизонтальное).

Взаимодействие между отделами и службами представляет собой взаимодействие ролей и является показателем результативности процесса. Это неоспоримо и отмечается большинством авторов^[133]. Взаимодействию мешает такой признак архаичной парадигмы, как выделение нужных (важных) и ненужных (неважных) подразделений. На практике же встречаются колонии, в которых приоритет отдаётся режимным подразделениям, а остальные считаются вспомогательными. Это негативно сказывается на пенитенциарном процессе в конкретном учреждении. Подобный признак формируется из-за непонимания сотрудниками пенитенциарного процесса и его подпроцессов. Не учитываются исходные параметры, неверно трактуются результаты. Здесь нужно отметить, что все подразделения одинаково важны и должны быть единым целым, при этом каждый человек должен чётко понимать, какую роль он выполняет для достижения общего результата.

Отсутствие гармонии между взаимодействующими подразделениями означает, что не все понимают единую цель и задачи каждого подразделения для её достижения. Таким образом, по аналогии с неправильной трактовкой общего потребителя пенитенциарного процесса, происходит неверное определение внутренних потребителей процесса и подпроцессов.

Функционирование каждого отдела представляет собой подпроцесс, из совокупности которых и складывается общий пенитенциарный процесс конкретного учреждения. Взаимодействие между отделами предполагает, что подпроцесс одного подразделения удовлетворяет потребности другого, что позволяет ему работать так, чтобы удовлетворить потребности третьего подразделения, и т. д. Если это происходит, можно утверждать о нормальном функционировании общего процесса.

Например, исходя из действующей системы управления исправительной колонией, ведущими подразделениями, как уже отмечалось, являются оперативный и воспитательный отделы, а также отдел безопасности. Логично, что у отдела безопасности внутренним потребителем процесса должен стать воспитательный отдел.

Таким образом, только когда осуждённый лишён возможности совершать противоправные действия, можно проводить с ним образовательные и иные мероприятия. Но при наличии рассматриваемого архаичного признака пенитенциарной ролевой парадигмы внутренним потребителем отдела безопасности становится, к примеру, оперативный отдел. В таком случае, скорее всего, увеличатся т. н. показатели раскрываемости преступлений прошлых лет, но не снизится криминогенность пенитенциарного процесса. Поэтому отдел безопасности должен стать внутренним потребителем процесса оперативного отдела.

На рис. 3 представлено взаимодействие между основными отделами учреждения в виде блок-схем.

Рис. № 3

Отношения между начальником и его непосредственными подчинёнными в исправительном учреждении при архаичной парадигме руководителя также может характеризоваться высокомерием, неуважением, навешиванием ярлыков, оскорблениями и пр.

Если в учреждении выстроена подобная система отношений, это указывает на то, что начальник колонии считает себя единственным внутренним потребителем пенитенциарного процесса. Соответственно, такая система ориентирует все подразделения на удовлетворение потребностей единственного человека. К тому же происходит ролевая сегрегация на «нужные» и «ненужные» отделы («хорошие» и «плохие») – в зависимости от возможности/невозможности удовлетворения потребностей начальника.

Итак, обобщая описательную часть принципов архаичной пенитенциарной ролевой парадигмы, структурируем их следующим образом: ориентация на результат (порядок «здесь и сейчас»), деление ролей («хороший»/«плохой», «свой»/«чужой», «нужный»/«ненужный» и пр.), симметричное возмездие (принцип Талиона – принуждение несогласных, вознаграждение согласных), а также их ядро – право силы.

Негативные стороны архаичной пенитенциарной ролевой парадигмы:

1. Нацеленность исключительно на краткосрочные перспективы (порядок «здесь и сейчас»);

2. Отсутствие ориентации на долгосрочные перспективы – общественную безопасность, правопослушное поведение после освобождения;

3. Формальное исполнение сотрудниками своих обязанностей, профессиональная деформация;

4. Укрывательство со стороны руководства колонии реального положения дел из-за боязни быть наказанным;

5. Удовлетворение личных потребностей, игнорирование потребностей окружающих → рост числа недовольных;

6. Отсутствие межколлективного взаимодействия, напряжённые отношения между коллегами;

7. При чрезвычайном происшествии или жалобе происходит поиск и наказание «виновного» вместо установления и устранения системных причин;

8. Основные усилия тратятся на бесполезную борьбу: пенитенциарный конфликт, конфликт между сотрудниками, когда люди стремятся доказать свою значимость (карьеризм), конфликт между осуждёнными из-за личной выгоды;

9. Противоречие между целями наказания (исправление осуждённых и предупреждение новых преступлений) и, соответственно, невозможность достижения этих целей;

10. Криминальный регресс пенитенциарного процесса.

Наличие рассмотренных архаичных принципов ролевой парадигмы искажает пенитенциарный процесс и криминализирует его, а ролевая парадигма должна быть такой, чтобы процесспреобразовывался. Без изменения парадигмы ни один метод или приём не изменит процесс в лучшую сторону (см. пар. 2.3). Этого не произойдёт ни при увеличении количества надзорных и контролирующих органов, ни вследствие создания общественного резонанса (вмешательства в процесс).

Пока все и каждый в отдельности не откажутся от архаичной пенитенциарной парадигмы, кардинальных изменений не произойдёт. Предпринимаемые меры без изменения образа мышления, восприятия и отношения к окружающим и к себе – формальны. Они будут мешать пенитенциарному процессу и могут привести лишь к увеличению латентности преступлений, а не к снижению их числа.

Не стоит добиваться простого послушания осуждённых путём усиления принудительных мер или мер вознаграждения, т. к. в перспективе это неминуемо приведёт к тяжёлым последствиям. И напротив, необходимо стремиться к адекватности пенитенциарного процесса (см. пар. 2.1) посредством постоянного изменения ролевой парадигмы.

3.3. Формирование роли надзирателя и архаичной пенитенциарно-ролевой парадигмы у сотрудника исправительного учреждения

В параграфе 1.1 отмечалось, что роль – это образец поведения или система действий, которые должны выполняться индивидом в соответствии с занимаемым им статусом. Другими словами, роль представляет собой совокупность ожиданий (требований). Таким образом, роль формируется исходя от ожиданий окружающих лиц, т. н. субъектов ролевого влияния (см. пар. 1.3), или самоожиданий. Ожидания могут вступать друг с другом в противоречия (ролевой конфликт, см. пар. 1.3).

При этом роль – это не просто набор функций, а прежде всего поведение конкретной личности, у которой есть свои притязания (потребности). Поэтому при обращении к теме формирования роли будут рассмотрены не просто ожидания со стороны окружающих, но и то, как индивид пользуется своей ролью для удовлетворения потребностей.

Окружающие ожидают, что сотрудник исправительной колонии должен поступать и вести себя определённым образом. Эти экспектации обладают различными вариациями: они могут быть сопряжены с прямыми требованиями, направленными на оправдание этих ожиданий, либо проявляться в виде желаний (окружающие могут хотеть, чтобы сотрудник вёл себя определённым образом, но не требовать этого), при этом одни могут выступать в качестве сдерживающего фактора, другие же, напротив, – провоцировать девиации (отклонения в поведении).

Исследованию подверглись ожидания от сотрудников колонии со стороны общества, руководства, коллег, семьи, осуждённых и самих работников исправительного учреждения. Также были рассмотрены ролевые притязания сотрудников, которые вкупе с ролевыми ожиданиями могут привести к совершению преступлений.

Ожидания со стороны общества

Мировая практика показывает, что мнение социума о работниках пенитенциарных учреждений подвержено стигматизации: так, на людей навешивают негативные ярлыки «тюремщиков», «охранников», «надзирателей». Низкий престиж этой службы в уголовно-исполнительной системе осознаётся как обществом^[134], так и самими сотрудниками^[135].

«Надзиратель» – устаревшее наименование должности тюремного сотрудника, в обязанности которого входил надзор за поведением осуждённых. В обиходе данный ярлык может присваиваться в целом всем работникам уголовно-исполнительной системы, что, безусловно, примитизирует их роль.

Профессор Оксфордского университета и генеральный секретарь «Международной пенитенциарной реформы» В. Стерн в своей статье отмечает, что «повсюду в мире люди, работающие в тюрьмах, чувствуют, что в глазах общества клеймо, лежащее на осуждённых, ложится и на них. Им представляется, что их тяжёлая работа по поддержанию законности и порядка выглядит в глазах общества абсолютно непривлекательно и очень мало ценится. В криминальных телесериалах никогда не выступают героями служащие тюрьмы. Уголовное правосудие, расследование, суд, вердикт присяжных и приговор судьи – всё это драматично и увлекательно. Затем увлекательность кончается и её место занимает малоинтригующая работа тюремного служащего, из года в год запирающего и отпирающего одни и те же двери»^[136]. То есть проблема носит международный характер.

В рамках монографического исследования был проведён опрос общественного мнения о деятельности сотрудников уголовно-исполнительной системы^[137]. В результате удалось выяснить, кем для общества является человек, работающий в исправительной колонии, и как он должен действовать по отношению к осуждённым.

78,7 % респондентов ответили, что сотрудник для них – это страж правопорядка, для 21,3 % он является агрессором. 42,6 % опрошенных оправдывают жёсткое обращение с осуждённым в колонии, 57,4 % – нет. Больше половины респондентов (54,9 %) отмечают, что сотрудник должен реагировать в соответствии с ситуацией, 41,2 % считают, что он должен действовать сдержанно, 4 % одобряют поведение с элементами агрессии.

Таким образом, для общества сотрудник исправительного учреждения – это в первую очередь страж правопорядка, который может проявлять жёсткость по отношению к осуждённому и должен действовать по ситуации либо сдержанно. Учитывая вариативность этих ожиданий, некоторые люди способны выступать в качестве сдерживающего фактора деструктивной формы участия работников колонии в пенитенциарном конфликте, а отдельные лица, напротив, могут поощрять их.

Ожидания со стороны руководства

Ожидания руководства тоже могут быть двоякими и касаться в первую очередь выполнения поручений и обязанностей. Двоякость ожиданий здесь зависит от наличия или отсутствия требовательности со стороны начальства.

Требовательное руководство станет следить за выполнением своих поручений, а лояльное не будет контролировать сотрудников. Учитывая, что работники колонии проходят службу в системе со строго выстроенной иерархией, данный факт является определяющим. В конечном итоге в цепочке звеньев руководителей отсутствие требований и контроля означает отсутствие необходимости у работника качественно выполнять свои обязанности.

Определим возможные последствия базовых ожиданий (вне зависимости от функционала сотрудников, требований и контроля их исполнения), а также их отсутствия со стороны руководителя.

Таблица № 1

Таким образом, базовые (общие) ожидания руководства связаны либо с поддержанием порядка, либо с попустительством в этом отношении. Как показывает практика, со стороны руководства отсутствует ожидание уважительного отношения к осуждённым, соблюдения их прав и законных интересов. Данные факты указывают на биполярность этих отношений, причём с криминологической точки зрения преступные деяния возможны в обоих случаях. При этом в первом случае потенциальные правонарушения будут следствием конфликта, во втором же конфликт исключён, т. к. при отсутствии личных мотивов сотрудник не будет вступать в конфронтацию с осуждёнными.

Возможные общественно опасные последствия от требований руководства могут наступить как вследствие их неадекватного восприятия сотрудником (личной парадигмы), так и при наличии прямых указаний, нарушающих права осуждённых (действие системы, подверженной архаичной парадигме).

В июне 2010 г. в камере ШИЗО исправительной колонии ГУФСИН России по Челябинской области трое сотрудников по указанию начальника колонии избили руками, ногами и резиновыми палками осуждённого, оказавшего неповиновение^[138].

В феврале 2018 г. в ИК-49 УФСИН России по Республике Коми во время заседания дисциплинарной комиссии один из осуждённых начал оскорблять начальника колонии. После неоднократного требования прекратить оскорбления руководитель дал указание начальнику отряда применить к осуждённому физическую силу. Неадекватно восприняв указание руководителя, сотрудник с разбега нанёс осуждённому удар ногой, повалил на пол и надел наручники. По мнению следствия, сотрудник колонии не учёл, что степень общественной опасности поведения осуждённого не требовала такой реакции, т. к. он был зрелого возраста (1959 г. р.) и худощавого телосложения^[139].

Таким образом, наличие сдерживающего фактора в лице руководства маловероятно.

Ожидания коллег

Следующим фактором, формирующим роль сотрудника, являются ожидания коллег – т. н. «корпоративная этика», принятая в конкретном учреждении и характеризующаяся солидарностью. Это негласные нормы, принятые в данном коллективе и охраняемые им. Чем сплочённее коллектив, тем выше ожидания от поведения конкретного сотрудника, причём требования также касаются профессиональной деятельности человека в части выстраивания отношений с осуждёнными.

По наблюдениям Т. Шереметы, среди сотрудников уголовно-исполнительной системы отмечается высокая степень солидарности^[140]. Дж. Сколник, в свою очередь, пришёл к выводу, что солидарность приобретается сотрудниками вследствие их объединения общей ролью, ведь все они – представители власти^[141].

Здесь также наблюдается биполярность. На одной стороне – жёсткость, а значит, уважение. На другой – лояльность, а значит, пренебрежение. Как показывают наблюдения, агрессия в отношении осуждённых, рукоприкладство, оскорбления и иные конфликтогены не находят осуждения со стороны коллег. И наоборот: уступчивость по отношению к осуждённым зачастую рассматривается как проявление слабости. Поэтому сотрудник и здесь может вынужденно участвовать в конфликте, действуя деструктивно.

Подобная «корпоративная этика» сотрудников мест лишения свободы может способствовать наступлению общественно опасных последствий.

В феврале 2010 г. сотрудники исправительной колонии ГУФСИН России по Кемеровской области избили осуждённого за то, что тот опоздал на количественную проверку. Потерпевший сразу же обратился в медицинскую часть, где были зафиксированы побои, а затем – за помощью к руководству главного регионального управления^[142].

В апреле 2011 г. пятеро сотрудников исправительного учреждения ГУФСИН России по Ростовской области избили вновь прибывшего осуждённого за то, что он отказался отдавать полотенце. При этом один из сотрудников снимал происходящее на видео^[143].

В октябре 2010 г. один из осуждённых исправительной колонии УФСИН России по Ивановской области без разрешения зашёл в помещение дежурной части. Проигнорировав распоряжение сотрудника покинуть комнату, мужчина стал оскорблять работников колонии нецензурной бранью, при этом в руке у него находилось самодельное заточное полотно. Один из сотрудников выбил оружие, после чего вместе с коллегой надел на осуждённого наручники, положил на пол лицом вниз и избил.

С целью сокрытия обстоятельств произошедшего работники колонии составили рапорт с ложными сведениями, на основании которого было подписано постановление о водворении осуждённого в штрафной изолятор. Служебная документация о применении в отношении него физической силы и специальных средств была уничтожена.

От полученных повреждений на следующий день осуждённый скончался^[144].

Таким образом, сдерживающий фактор со стороны коллег тоже маловероятен.

Ожидания семьи

Ожидания семьи косвенно относятся к профессиональной деятельности, но их стоит рассматривать исходя из следующей гипотезы: семья в значительной мере влияет на карьеру. Западные и отечественные исследования подтверждают данное предположение.

В частности, отечественные учёные доказали, что супружеские отношения являются необходимым условием для успешного профессионального развития, а служебная карьера связана со стажем супружеских отношений^[145].

Выделяют два вида участия партнёра по браку в карьере супруга: игнорирование профессиональной деятельности либо содействие в выполнении служебных обязанностей и реализации карьерных стремлений^[146].

В исследованиях, проведённых на Западе, оценили взаимосвязь влияния семьи на принятие карьерных решений и конструктов семейных обязательств, трудовой воли, призвания, трудовых ценностей и профессиональной вовлечённости. Результаты показали, что влияние семьи ожидаемым образом коррелирует с семейными обязательствами, трудовой волей, трудовыми ценностями, призванием и профессиональной вовлечённостью^[147].

Вместе с тем изучение материалов уголовных дел, возбуждённых по факту превышения полномочий сотрудниками исправительных учреждений в ходе конфликтов с осуждёнными, показало, что семья не является сдерживающим фактором деструктивного участия и решения пенитенциарных конфликтов. Так, большинство сотрудников, осуждённых за насилие в отношении осуждённых, имели семью и детей.

И напротив, можно предположить, что, если ожидания семьи связаны с повышением финансового обеспечения и карьерным ростом, это может приумножать мотивацию сотрудников исправительных учреждений.

Ожидания со стороны осуждённых

Проведённые исследования потребностей осуждённых показали, что основной целью их участия в конфликте является манумиссия, т. е. «освобождение» от власти сотрудников (см. пар. 2.1). Соответственно, их ожидания связаны:

• с отказом сотрудников от давления, что проявляется в контроле за поведением осуждённых;

• с тем, что сотрудник должен соблюдать их права и законные интересы;

• с вероятностью получения различных благ от сотрудников, что проявляется в попытках склонить их к совершению должностного преступления – например, пронести на территорию исправительного учреждения запрещённый предмет. Так, количество средств сотовой связи, изъятых у сотрудников УИС при попытке доставки на территорию учреждения: 2013 г. – 250 шт., 2014 г. – 191 шт., 2015 г. – 201 шт., 2016 г. – 201 шт., 2016 г. – 98 шт., 2017 г. – 70 шт., 2018 г. – 105 шт., 2019 г. – 184 шт., 2020–100 шт.

Осуждённых нельзя рассматривать в качестве сдерживающего фактора, т. к. они по своей роли являются контрсубъектами пенитенциарного конфликта, а отдельные лица выступают в роли открытых оппонентов действующей власти администрации (см. пар. 3.1). Вместе с тем, при определённых условиях, сотрудники колонии не будут вступать в прямую конфронтацию с осуждёнными – как правило, это связано с отсутствием возможности противодействовать криминалитету (см. пар. 2.2).

Самоожидания сотрудника (личная парадигма)

Самоожидания работника исправительного учреждения выражаются во внутреннем контроле необходимого поведения, который формируется за счёт осознания своей роли и необходимости действовать в соответствии с ней. По сути, это ментальный, психологический или эмоциональный аспект личности человека, его собственная пенитенциарная парадигма, которая проявляется в субъективном понимании себя как сотрудника, а также того, как должен вести себя представитель власти. Поэтому самоожидания зависят от общего и профессионального воспитания сотрудника и могут меняться под воздействием внешних факторов (системы, ожиданий окружающих) на протяжении всей карьеры.

Самоожидания могут выступать сдерживающим фактором при следующих когнициях: «Я должен рационально выполнять свои служебные обязанности и не должен превышать должностные полномочия».

Властный характер роли сотрудника при деформации личности приводит к обратному эффекту и может проявляться в отрицательных (архаичных) когнициях: «Я не обязан честно выполнять свои служебные обязанности и должен заставить осуждённых подчиняться моим приказам любой ценой» (ядро архаичной парадигмы – принцип «Кто сильнее, тот и прав», см. пар. 3.2).

Как показывают исследования, негативные когниции не зависят от стажа службы в уголовно-исполнительной системе, а негативизм и цинизм наиболее выражены у сотрудников отдела безопасности (дежурных смен)^[148].

Помимо понимания и принятия ролевых долженствований (делать что должен или делать что ожидают), парадигма формируется исходя из притязаний (желания, потребности) индивида (делаю что хочу). Притязания тесно связаны с самоожиданиями и относятся к личностным характеристикам. Вместе с тем они могут либо поддерживаться принятой ролью, либо вступать с ней в противоречие.

Если смотреть на потребности сотрудника с позиции пенитенциарного процесса, то человек либо испытывает потребность лишить осуждённого возможности обладания тем или иным объектом, тем самым утверждая свою власть, либо данная потребность у него отсутствует (см. пар. 2.2). Рассматривая категорию «притязаний», необходимо для начала определить их виды, устойчивость и направленность (конструктивные, нейтральные или деструктивные).

Наблюдения и проводимые опросы показывают, что в своей профессиональной деятельности сотрудники исправительных учреждений могут испытывать следующие потребности:

• карьерный рост;

• самоутверждение;

• одобрение руководства;

• материальное вознаграждение.

Карьерный рост и стремление к самоутверждению являются относительно устойчивыми притязаниями, которые проявляются в отношении человека к выполняемым обязанностям и зависят от их реализации.

Желая занять более высокую должность или самоутвердиться в глазах окружающих, заработать авторитет, сотрудник начинает качественно выполнять свои обязанности и, соответственно, чтобы выделиться на фоне коллег, может чаще остальных вступать в ролевой конфликт с осуждёнными, которые находятся в роли оппонентов. Если его желание реализовывается (поддерживается системой), сотрудник сохраняет это стремление, если нет – желание качественно выполнять обязанности угасает. По направленности данные желания являются конструктивными, т. к. соответствуют выполняемой роли.

Исследования, проведённые Т. Козыревой в 2002–2007 гг. среди сотрудников исправительных учреждений ГУФСИН России по Новосибирской области, показали, что среди респондентов наблюдается высокий уровень стремления к доминированию^[149].

Сравнительный анализ личностных характеристик сотрудников мест лишения свободы, проведённый в 2016–2017 гг. НИИ ФСИН России, показал, что у большинства респондентов наблюдаются такие мотиваторы социально-психологической активности личности, как стремление к власти, успеху и признанию^[150].

А. Салатин, проводя анализ должностных преступлений сотрудников уголовно-исполнительной системы, пришёл к выводу, что желание самоутвердиться может быть мотивом преступления, в частности – превышения должностных полномочий, которое может проявляться в демонстрации силы в отношении осуждённых и желании испытать чувство власти над иными лицами^[151].

Стремление соответствовать принятым правилам в коллективе или угодить руководству – менее устойчивые желания, т. к. зависят от внешних факторов. По направленности их тоже можно отнести к нейтральным.

Вместе с тем, как показали результаты исследования О. Рожкова, проведённые среди сотрудников УФСИН России по Оренбургской области, у респондентов со временем наблюдается рост стремления найти опору в покровительстве и действовать по шаблону^[152], т. е. происходит полное ролевое вовлечение в систему (см. пар. 2.1, 2.2, 3.1).

Желание соблюдать правила, принятые в коллективе, или понравиться руководству коррелирует с ожиданиями со стороны начальства и коллег, о чём говорилось выше. Если желание и ожидания совпадают, можно говорить о сплочённости коллектива. Обратной стороной является групповое совершение должностного преступления из-за «ложного понимания чувства профессионального единства»^[153].

Материальные вознаграждения – это ситуативные желания, поэтому их нельзя рассматривать как устойчивые. Более того, подобные желания имеют деструктивную направленность. Соответственно, пенитенциарные конфликты, обусловленные ими, при прочих обстоятельствах могут перерасти в общественно опасные последствия.

Незаконной материальной выгодой, которую получит сотрудник, вступив в конфликт с осуждённым, могут быть, например, изъятые запрещённые предметы: сотовые телефоны, денежные средства.

Сотрудник ИК-3 УФСИН России по Тамбовской области в мае 2016 г. изъял сим-карту у осуждённого, перевёл с неё денежные средства в размере 8000 рублей и обналичил их^[154].

В январе 2017 г. начальник и заместитель начальника оперативного отдела ФКУ Т УФСИН России по Ульяновской области в ходе проведения обыска изъяли у осуждённого несколько мобильных телефонов и денежные средства в размере 5000 рублей, присвоив изъятое себе^[155].

В данном параграфе рассмотрены все составляющие формирования роли и ролевой парадигмы сотрудника исправительного учреждения: ожидания и личные притязания. Соотнеся эти составляющие между собой, можно сделать вывод, что архаичная ролевая парадигма каждого работника колонии формируется под воздействием системы и отношений, заложенных в ней руководящим звеном. При этом общество стигматизирует и примитизирует роль сотрудников, низводя её до роли «надзирателя», что негативно сказывается на отношении таких людей к своим обязанностям. Если же человек не обладает твёрдыми личностными качествами и собственной рациональной парадигмой, а действует лишь исходя из возможностей, допускаемых системой, можно предположить, что рано или поздно – при определённых обстоятельствах и вовлечении в конфликт – его поведение приведёт к общественно опасным последствиям.

Деструктивный тип необходимого поведения сотрудника, способный привести к преступлению, возможен ввиду отсутствия сдерживающих факторов (данный вывод также был сделан в параграфе 2.2 в контексте поведения, допускаемого системой). Поэтому, учитывая неизбежность пенитенциарного конфликта (см. пар. 2.1), человек должен ограничиваться таким поведением, при котором не наступит его криминальная динамика.

С позиции долженствования сдерживающими факторами, как было доказано, могут выступать общество и закон, которые фактически находятся вне системы по причине своей абстрактности. Единственное, что может выступить реальным сдерживающим фактором, – это внутренний контроль сотрудника, его конструктивные когниции и рациональная парадигма, т. е. адекватное восприятие своей роли, а также осознание необходимого поведения.

Глава 4. Основные идеи новой (рациональной) пенитенциарно-ролевой парадигмы

Свобода – негативное понятие, требующее позитивного дополнения, и это позитивное дополнение – ответственность.

Свобода выродится в пустое своеволие, если не проживается внутри ответственности.

В. Франкл

4.1. Базовые принципы рациональной пенитенциарно-ролевой парадигмы

В предыдущих параграфах, описывая архаичность ролей и ролевой парадигмы, а также причины криминогенности пенитенциарного процесса, так или иначе приводились примеры и предложения по его рационализации. Поэтому выявление основных идей рациональной пенитенциарно-ролевой парадигмы будет основано на уже отражённых умозаключениях, а также на предложениях, обратных принципам архаичности.

Рациональная пенитенциарно-ролевая парадигма должна строиться на принципах, основанных на здравом смысле, – это и будет её ядром, в отличие от парадигмы архаичной, которая опирается на право силы. Власть при рациональной парадигме воспринимается как ответственность. Соответственно, представители власти должны позиционироваться как эксперты, некий эталон.

Данная парадигма формирует представление о том, что потребителями пенитенциарного процесса в равной степени становятся все участники процесса – в зависимости от их конструктивных потребностей.

Принципиальным отличием рациональной парадигмы от парадигмы архаичной является то, что личность не просто реагирует на внешние раздражители, но прежде всего думает – и только после того, как сделан разумный выбор, следует реакция.

Изменение парадигмы также приведёт к изменению структуры ролей и пенитенциарного процесса, потому что сохранение действующей системы рано или поздно откатит назад и саму парадигму. С другой стороны, изменение пенитенциарного процесса и структуры соответствующих ролей без смены парадигмы будет простой формальностью. Роль, как известно, – лишь функция, подлинное же поведение зависит от личности, исполняющей её. Таким образом, исполнение роли непосредственно зависит от индивида (см. пар. 1.1). В какой мере система влияет на образ мышления, как она формирует личную парадигму, в той мере и будут приниматься решения. Как отмечалось в параграфе 2.2, если система позволяет (расширяет границы дозволенного), а внутренний контроль отсутствует, сотрудник способен на крайности. Он будет действовать до той степени, которую позволяет система. И если в последней не предусмотрен социальный контроль, ситуация может дойти до полного беззакония. В этом случае единственным сдерживающим фактором является внутренний контроль индивида (см. пар. 3.3), который обусловлен личной рациональной парадигмой, когда действие сначала обдумывается и лишь затем воплощается.

Любая пенитенциарно-ролевая парадигма находит отражение в пенитенциарном процессе, т. е. то, каким он будет, зависит от конкретных действий конкретных ролей, участвующих в нём.

Поэтому при формулировании основных принципов рациональной пенитенциарно-ролевой парадигмы прежде всего следует учитывать два основных постулата, доказанных в рамках данного монографического исследования.

Во-первых, пенитенциарный процесс оценивается не с точки зрения его эффективности, а с точки зрения адекватности (см. пар. 2.1).

Во-вторых, пенитенциарный процесс должен ориентироваться на долгосрочную перспективу, т. е. обеспечивать общественную безопасность, которая достигается лишь тогда, когда человек, освобождённый из мест лишения свободы, не совершает повторных преступлений.

Таким образом, парадигма должна быть ориентирована на достижение адекватности пенитенциарного процесса путём его постоянного улучшения (имеется в виду не просто достижение некоего краткосрочного результата, а именно улучшение самого процесса).

Стремление к адекватности пенитенциарного процесса – это стремление к адекватности и соразмерности применения тех или иных мер воздействия к осуждённым, а также к дифференцированному и сбалансированному подходу использования власти без крайностей в виде принуждения и вознаграждения.

Этого можно достичь только путём личностного роста лиц, ответственных за организацию пенитенциарного процесса в конкретном исправительном учреждении. Поэтому глобальная пенитенциарно-ролевая парадигма должна ориентироваться прежде всего на сотрудников, через которых уже осуществляется положительное влияние на осуждённых. Таким же образом должен быть построен и пенитенциарный процесс, ориентированный не на исправление осуждённых, а на личностный рост административного персонала, что в конечном итоге позволит благоприятно влиять на поведение осуждённых и формировать у них качества, необходимые для жизни в социуме.

Личностный рост сотрудников и в первую очередь начальствующего состава исправительной колонии подразумевает отказ от архаичной парадигмы, усвоение основных принципов рациональной парадигмы и постоянное закрепление полученных навыков путём доведения их до привычек.

Исходя из ядра рациональной парадигмы (здравого смысла), первый принцип, которым должен руководствоваться сотрудник, – это осознанность действий, или целесообразность.

Человек тем и отличается от животного, что у него всегда есть осознанный выбор: отвечать оскорблением на оскорбление, насилием на насилие или нет. Реакция на внешний раздражитель у того, кто придерживается принципа целесообразности, будет адекватной, т. е. не направленной на эскалацию конфликта. Причём неверно утверждать то, что это проявление слабости: только сильная личность может взять ситуацию под контроль, тогда как в критической ситуации контроль начинает теряться, если разум и воля затмеваются негативными эмоциями.

Благодаря принципу осознанности действий (целесообразности) опровергается то, что поведение осуждённых зависит от качества надзора, контроля за их поведением (см. пар. 3.1).

Рациональным утверждением, вытекающим из новой парадигмы, будет следующее: «Человек сам делает свой выбор». При этом сотрудник должен лишь научить, подсказать и показать конструктивную альтернативу поведения, а выбор остаётся за осуждённым. Подобный принцип, во-первых, устраняет пагубную практику требовать от сотрудников того, что от них не зависит. Зоной ответственности каждого работника исправительного учреждения при рациональной парадигме становится его личное поведение и самосовершенствование. Во-вторых, осуждённый, осознавая, что выбор за ним, тем самым принимает самостоятельное решение и несёт персональную ответственность за своё поведение. Формирование у осуждённого личной ответственности, а не примитивного послушного поведения и является вкладом в его поступки после освобождения (см. пар. 2.2).

Следующий принцип рациональной парадигмы – нейтральность. Это понятие является диаметрально противоположным ролевой сегрегации, т. е. деления окружающих на хороших/плохих, исполняющих свои/чужие роли. Выборочное отношение к коллегам по службе и осуждённым ведёт к прямым столкновениям, а смена парадигмы в пользу нейтральности (т. е. одинаково ровного и по возможности уважительного отношения ко всем) поможет минимизировать тяжкие последствия этой бессмысленной борьбы. Таким образом, профессионально выполнять должностные обязанности может лишь тот, кто лишён предрассудков по отношению к кому-либо, а также умеет сдерживать собственные субъективные чувства к конкретной личности.

Принцип нейтральности способен остановить крайности использования власти: с одной стороны – злоупотребление, с другой – излишний компромисс с криминалитетом. Архаичная ролевая парадигма допускает влияние на осуждённых через лидеров уголовно-преступной среды (т. н. актив) в расчёте на фиктивный контроль. И напротив, рациональная ролевая парадигма должна культивировать исключительно деловой тон и общение, не допуская стирания границ между сотрудниками и осуждёнными, а также выборности отношений, что может проявляться в несправедливом поощрении «своих» и наказании «неугодных».

Завершающим базовым принципом рациональной парадигмы, который органично связан с двумя предыдущими, является устойчивость. В большей степени он влияет на эмоциональный аспект отношений между ролями пенитенциарного процесса. Проявления агрессии по отношению к подвластным, а также оскорбления и унижения (способы подчинить чужую волю) должны пресекаться внутренним контролем, основанном на принципе устойчивости. Парадигма устойчивости основана на том, что «победить» оппонента и завоевать уважение окружающих можно не примитивным способом, демонстрируя силу и безумие, а эрудицией, профессиональной точкой зрения, аргументированными доводами.

Также данный принцип проявляется в сдерживании сиюминутных, меркантильных интересов, которые могут проявляться в виде соблазнов, присущих власти (получение взяток, превышение полномочий и пр.).

Итак, рациональная пенитенциарно-ролевая парадигма основана на следующих фундаментальных принципах: осознанность действий (целесообразность), нейтральность и устойчивость. Их ядром является здравый смысл.

При рациональной парадигме организация пенитенциарного процесса всегда находится в зоне ответственности сотрудников и исключает необходимость бессмысленной траты энергии и ресурсов на борьбу, которая все равно не принесёт результата.

Основные базовые принципы рациональной парадигмы должны не просто приниматься или осознаваться, но постоянно поддерживаться и улучшаться путём самосовершенствования. Самосовершенствование – сложная, сознательная и систематическая работа над собой, которая помогает формировать новые качества. Иначе не получится добиться улучшения пенитенциарного процесса в целом.

Преимущества отказа от архаичных методов управления исправительной колонией будут выражаться в первую очередь в снижении социальной напряжённости, присущей всем пенитенциарным учреждениям и иным «герметичным» коллективам. В дальнейшем это позволит высвободить энергию, затрачиваемую на противоборство, и направить её на созидательные цели: развитие материально-бытовых условий, реабилитацию, профилактику социальных заболеваний и пр.

Исходя из базовых принципов рациональной парадигмы, пенитенциарный процесс должен постоянно качественно трансформироваться. Роль сотрудника при рациональной парадигме сменяется с простого «надзирателя» на наставника, эксперта, т. е. того, кто идёт впереди процесса и стремится к его улучшению (постоянному достижению адекватности) через личное совершенствование.

Для поддержания нормального функционирования исправительной колонии в пенитенциарный процесс должны быть добавлены структуры, обеспечивающие непрерывное и всестороннее обучение. Это является абсолютным условием, отсутствие которого приведёт пенитенциарную парадигму к архаичным формам.

В завершение необходимо отметить, что путь смены парадигмы и ролей сложен, на нём множество препятствий. Если рациональная парадигма не будет воспринята руководящими и контролирующими органами (аппарат управления, прокуратура, общественный контроль и т. д.), то исполнители, находящиеся в существующей системе управления, просто не смогут работать, т. к. вместо постепенного преобразования их деятельности будут постоянно мешать. От них будут требовать сиюминутного «результата» в виде отчётов и справок, а подобное отношение к непосредственным участникам пенитенциарного процесса отвлекает от решения насущных задач и не способствует их конструктивному решению.

4.2. Девять условий рационализации пенитенциарного процесса

Основываясь на базовых принципах рациональной пенитенциарной ролевой парадигмы, рассмотрим девять конкретных прикладных условий, выполнение которых позволит остановить разрушительный генезис пенитенциарного процесса, направить его на достижение общественно полезных целей и выйти из криминального кризиса.

Учитывая, что сроки лишения свободы доходят вплоть до пожизненного, исправительное учреждение на длительный период фактически становится местом жительства осуждённого. При этом основными сферами его жизни являются быт, труд и досуг. И каждая сфера может быть организована только при содействии сотрудников администрации колонии, т. к. осуждённый объективно ограничен в самостоятельности. Вместе с тем заставить человека «жить по правилам» означает лишить его ответственности за своё будущее. И напротив, предоставление осуждённым безграничной «свободы» без осознания ими ответственности ведёт к беззаконию.

Выполнение представленных ниже условий позволит реструктурировать исправительное учреждение в т. н. социальный инкубатор – место, где лицам, совершившим преступление, создают обстановку для изучения альтернативных преступному способов межличностного общения и разрешения противоречий.

Условие № 1. Отказ от прогрессивной пенитенциарной системы

Фундаментальной идеей прогрессивной пенитенциарной системы является принцип взаимозависимости условий отбывания наказания от поведения осуждённого (чем дисциплинированнее человек, тем мягче условия отбывания наказания, и наоборот). В данной системе изначально заложено правило: «хороший осуждённый – это послушный осуждённый» (или «исправился тот, кто начал хорошо себя вести»). Неконфликтное поведение стимулируется расширением различных прав и интересов, а при противоправном происходит их ограничение.

Однако оценка поведения строится на субъективном отношении сотрудников учреждения к конкретному осуждённому. Люди, которые претерпевают большие лишения в силу собственных убеждений либо из-за субъективно-негативного отношения к ним со стороны сотрудников колонии, начинают «копить» неудовлетворённые потребности, тем самым увеличивая нервозность. Более того, вследствие образовавшегося естественным образом спроса (например, кого-то лишили свидания, телефонного звонка или посылки), в исправительном учреждении создаются условия для рынка незаконных услуг (продажа алкоголя, наркотиков, незаконных свиданий и пр.).

Реформы в рамках прогрессивной системы бесполезны и будут являться лишь её различными модификациями, при этом никаких качественных изменений не произойдёт. Поэтому в качестве первого условия рационализации исправительных учреждений необходим полный отказ от прогрессивной системы и построение новой альтернативной системы исполнения наказаний в виде лишения свободы.

Так, все осуждённые должны иметь равный доступ ко всем имеющимся законным услугам – вне зависимости от их поведения и отношения к администрации исправительного учреждения.

Противоправное поведение должно наказываться только штрафами, дисциплинарными, административными и уголовно-правовыми мерами, без дополнительных лишений. Конструктивное поведение не должно ничем стимулироваться. Осуждённый должен делать самостоятельный выбор и нести персональную ответственность за своё поведение. Стимулирование «послушного» поведения («хорошо себя ведёшь – тебе бонус») вырабатывает у человека ложные рефлексы, не применимые в обычной жизни. То, что обычный гражданин, находящийся на свободе, ведёт правопослушный образ жизни, не предусматривает увеличения его заработной платы или каких-либо материальных и иных благ.

Все осуждённые должны находиться в одинаковых условиях отбывания наказания – вне зависимости от поведения. Создание облегчённых, обычных или строгих условий отбывания наказания в рамках одного исправительного учреждения приводит к формализму и создаёт базу для коррупционных преступлений и превышения должностных полномочий (например, перевод на более мягкие условия отбывания наказания за незаконное денежное вознаграждение и т. п.).

Виды поощрений могут быть предусмотрены исключительно в таких сферах, как спорт, творчество или труд, и не должны касаться улучшения положения лиц, отбывающих наказание. Дополнительные меры поощрения, касающиеся условий отбывания наказания, в равной степени влияющие на условно-досрочное освобождение, не должны становиться предметом манипуляций относительно осуждённых или предметом торга с сотрудниками.

Условие № 2. Перестройка системы образования будущих и действующих сотрудников УИС

Любые преобразования должны начинаться со смены парадигмы. Поэтому перестройка системы образования является первым шагом любой структурной реформы.

Перестройка роли с «надзирателя» на «эксперта» предусматривает необходимость в постоянном подтверждении и повышении своей квалификации.

Организация пенитенциарного процесса зависит от руководства и сотрудников исправительного учреждения. Чтобы процесс всегда удовлетворял потребителей его результатов, он должен быть построен с учётом обеспечения личностного и профессионального роста сотрудников. Поэтому образование в обязательном порядке должно быть двухвекторным. Первый вектор направлен на усвоение сугубо профессиональных навыков по различным направлениям деятельности УИС, второй – общий, направленный на личностный рост и формирование рациональной парадигмы. Это позволит благоприятно влиять на поведение осуждённых и развивать у них качества, необходимые для жизни в социуме.

Система обучения должна включать в себя предметы по управлению персоналом, педагогике, психологии, социологии, конфликтологии, юриспруденции (всё то, что может пригодиться в практической деятельности).

Отдельное образование и повышение квалификации должно быть предусмотрено для начальников исправительных учреждений, которые, помимо прочих предметов, должны осваивать профессиональное управление процессами.

В этой связи необходима перестройка всей системы образовательных организаций ФСИН России. На сегодняшний день основными направлениями подготовки в десяти ведомственных высших учебных заведениях являются «правоохранительная деятельность» и «юриспруденция». Факультет психологии функционирует всего в двух организациях. Таким образом, основные профессии здесь относятся к правоохранительному блоку, который должен обеспечивать пенитенциарный процесс, а не организовывать его.

Чтобы обучать сотрудников для ведущих ролей, необходимо перепрофилировать вузы под нужды пенитенциарного процесса, т. е. готовить управленцев по сферам деятельности. Профессии, не требующие узкоспециализированных навыков, могут преподаваться в учебных центрах территориальных органов или институтах повышения квалификации в рамках переподготовки.

Условие № 3. Перестройка структуры ролей

Альтернативная система исполнения наказаний в виде лишения свободы – это перестройка структуры ролей, обеспечивающих и участвующих в пенитенциарном процессе. Это не просто переименование должностей: чтобы изменились роли, прежде всего должны измениться задачи. Логика перестройки ролей продиктована необходимостью изменения правил «игры с нулевой суммой» на правила «игры с ненулевой суммой». Представители власти на всех её уровнях должны быть в роли «экспертов», а не «надзирателей».

Для этого необходимо взглянуть на структуру ролей с позиции не вертикального деления (см. пар. 3.1), а горизонтального. В данном ракурсе предполагается классифицировать роли на системные (организационные) и процессуальные. Первые обеспечивают работу системы (кадры, финансы, материальное и методическое обеспечение, обучение, обеспечение безопасности, общее управление и т. д.), вторые – это непосредственные участники пенитенциарного процесса. На практике важно чёткоразграничить роли именно так, чтобы правильно поставить задачи. При этом важно, чтобы системные роли не вмешивались в пенитенциарный процесс, а процессуальные не были обременены вопросами обеспечения процесса.

В первую очередь это касается системных (организационных) ролей центрального аппарата ФСИН России и его территориальных управлений. Их роль «эксперта» должна заключаться не просто в контроле, а преимущественно в методологическом, финансовом и материальном обеспечении исправительных учреждений, а также координации их деятельности. Для этого должна смениться риторика: вышестоящие организации обязаны не просто указывать на то, что нужно делать, а обучать тому, как это сделать.

Практика показывает, что организация ведомственного контроля построена исключительно на постановке задач, контроле за их исполнением и наказании за неисполнение. Однако существуют объективные условия, при которых выполнение определённых задач становится невозможным. Поэтому задачей территориальных управлений должно быть установление причин, при которых выполнение задач является формальным, а также их устранение.

Перестройка ролей непосредственно в исправительном учреждении тоже должна начинаться по горизонтальному принципу. Системными и процессуальными ролями в исправительном учреждении должны быть управленцы (менеджеры) по различным сферам деятельности. Например, процессуальные роли могут исполнять менеджер-педагог, менеджер-психолог, социальный менеджер.

Остальные роли должны обеспечивать пенитенциарный процесс, не вмешиваясь в него. В числе прочих к ним относится оперативная работа и деятельность подразделений безопасности, которые обязаны выполнять функцию «менеджеров по безопасности».

Руководящие роли должны строить работу таким образом, чтобы между отделами и службами было взаимодействие и взаимопонимание, а не конкуренция.

Функционирование каждого отдела представляет собой подпроцесс, из совокупности которых и складывается общий пенитенциарный процесс конкретного учреждения. Взаимодействие между отделами предполагает, что подпроцесс одного подразделения удовлетворяет потребности другого подразделения, что позволяет ему, в свою очередь, функционировать так, чтобы удовлетворять потребности третьего подразделения, и т. д. Если это происходит, можно говорить о нормальном функционировании общего процесса.

Условие № 4. Ориентация на адекватность пенитенциарного процесса

Результатом пенитенциарного процесса является общественная безопасность, которая обеспечивается конструктивным поведением осуждённого после освобождения. Это долгосрочная перспектива, на которую должны ориентироваться все без исключения системные и процессуальные роли.

Для обеспечения данного результата необходимо в каждом конкретном исправительном учреждении постоянно улучшать пенитенциарный процесс, направлять усилия на его изменение в сторону адекватности. Пенитенциарный процесс, отвечающий критериям адекватности, означает, что учитываются и требования безопасности, и необходимость адекватно принимаемых мер воздействия. Таким образом, пенитенциарный процесс должен быть адекватен любой заявленной цели (исправление осуждённых или др.). Для этого необходимо понимание, зачем применяется та или иная мера воздействия, вводится (снимается) ограничение и т. д. Без понимания «зачем?» пенитенциарный процесс теряет всякий смысл и оборачивается регрессом, превращаясь в бессмысленную борьбу ради борьбы.

Стремление к порядку «здесь и сейчас» – короткий, но бесперспективный путь, который приводит к тому, что в постоянных попытках добиться быстрого результата администрации колонии приходится «латать дыры» в режиме исправительного учреждения, «тушить пожар лейкой», оперативно реагировать на всякого рода чрезвычайные происшествия, скрывать и покрывать нарушения сотрудников и осуждённых, т. е. находиться в постоянном состоянии конфликта.

Условие № 5. Отказ от практики взаимозависимости сотрудников от поведения осуждённых

Сотрудники, находящиеся в непосредственном контакте с лицами, отбывающими наказание, на практике находятся в зависимости от их поведения. Любое происшествие (членовредительство, отказ от приёма пищи и т. п.), вызванное поведением осуждённого, ставится в вину сотруднику как упущение в его работе. В результате человек привлекается к дисциплинарной ответственности и порицается со стороны руководства. Это приводит к укрывательству фактов происшествий, повышению риска эмоциональных расстройств, эскалации конфликтов.

Необходимость в подобной зависимости с точки зрения здравого смысла полностью отсутствует, поэтому из практики должны быть искоренены случаи дисциплинарной ответственности сотрудников по косвенным основаниям.

Условие № 6. Создание в каждом исправительном учреждении службы одного окна

Фактически осуждённые находятся в полной зависимости от сотрудников администрации исправительного учреждения, которые являются для них единственным реальным связующим звеном с внешним миром. Лица, отбывающие наказание (за исключением иностранных граждан и апатридов), – полноправные граждане государства, поэтому они могут принимать участие в различных гражданско-правовых и иных процедурах. В силу отсутствия фактической возможности полноправного участия в них осуждённые пользуются услугами адвокатов, родственников, а также администрации колонии.

Отсутствие отлаженной единой и нормативно закреплённой системы приёма и обработки заявлений приводит к тому, что человек начинает действовать исходя из текущих реалий или сложившейся практики. Разные виды услуг предоставляют разные отделы учреждения, которые, в силу многих причин, могут отличаться по качеству предоставления этих услуг. Все это ведёт к конфликтам. Практика показывает, что среди осуждённых нередко появляются люди, готовые за вознаграждение решить вопрос с администрацией учреждения в более короткие сроки и т. д.

Создание службы одного окна оптимизирует процесс коммуникации осуждённых с администрацией, а через неё – и с внешним миром, снижает напряжённость межличностных отношений, минимизирует конфликты. С другой стороны, это приводит к отсутствию условий для коррупционных преступлений.

Деятельность службы одного окна исправительного учреждения должна быть направлена на удовлетворение максимально бо́льшего количества законных интересов и потребностей осуждённых, чтобы минимизировать их зависимость от сотрудников исправительного учреждения.

Условие № 7. Замена практики наделения осуждённых командно-распорядительными функциями краудсорсингом

Использование власти без соответствующих навыков и знаний неизменно будет строиться на «праве силы» (архаичная парадигма). Разделение осуждённых на «руководителей» и «подчинённых», равно как и поддержка лидеров уголовно-преступной среды, приводит к самоустранению администрации учреждения от выполнения своих обязанностей по обеспечению безопасности лиц, отбывающих наказание, и персонала. При подобных условиях отсутствует возможность проведения педагогических и иных мероприятий.

Практически во всех учреждениях, где за последнее время прошли массовые беспорядки, установлено, что причиной конфликта стало наделение осуждённых командно-распорядительными функциями.

Отказ от прогрессивной пенитенциарной системы (см. Условие № 1) означает равное положение между всеми осуждёнными по отношению к администрации. Выделение руководящей «элиты» среди лиц, отбывающих наказание, столь же нелогично, как если бы в больнице среди пациентов были старшие по палате, задачей которых было бы следить, чтобы остальные не прогуливали процедуры и вовремя принимали таблетки.

Формирование искусственной или естественной иерархии среди осуждённых происходит для упрощения процесса коммуникации между ними и сотрудниками исправительного учреждения. Создание службы одного окна (см. Условие № 6) делает подобную иерархическую структуру бесполезной. Реализация любых законных интересов и потребностей становится для каждого осуждённого самостоятельным делом.

Участие активных осуждённых в пенитенциарном процессе необходимо организовывать не путём выстраивания между ними иерархии, а по принципу краудсорсинга. Так, в каждом исправительном учреждении необходимо наладить механизм (возможно, на базе службы одного окна), позволяющий использовать образование, профессиональный и жизненный опыт людей, попавших в заключение, а также раскрыть их творческий потенциал для организации быта, труда и досуга.

Условие № 8. Альтернативный подход к организации труда осуждённых

Труд осуждённых – один из самых дискуссионных вопросов, который в настоящее время остаётся нерешённым как в теории, так и на практике.

Организация труда осуждённых в советский период была краеугольным камнем, на котором строился весь процесс исправления. Вместе с тем декларирование труда как обязанности осуждённого приводит к соблазну злоупотребления эксплуатацией таких людей. Доказано, что принудительный труд является наиболее неэффективным с экономической точки зрения.

Смена политической и экономической формации обусловила переход плановой экономики к рыночной. В других фактических и правовых условиях труда невозможно изменить человека, если после освобождения он не приспособлен ни в правовом плане (не знает своих прав и обязанностей как работник), ни в профессиональном (в социуме виды работ и услуг гораздо шире), ни в психологическом (осуждённые относятся к работе как к повинности).

Поэтому организация труда осуждённых не должна отличаться от принципов организации труда, установленных в Российской Федерации. В этой связи ст. 103 УИК РФ должна быть либо видоизменена в части, касающейся обязанности осуждённого трудиться, либо упразднена.

ФСИН России следует полностью снять с себя ответственность за организацию труда осуждённых. Руководство учреждения должно лишь повышать финансовую грамотность осуждённых и создавать условия, при которых представители бизнеса будут принимать на оплачиваемую работу лиц, отбывающих наказание.

Условие № 9: Рациональная организация свободного времени осуждённых

Досуг осуждённых (свободное время) – важный период в распорядке дня. Ключевой локацией для полезного досуга должен стать образовательный центр, в котором будет возможность самостоятельного выбора познавательных программ и материалов.

При грамотной организации современные технологии позволяют проводить занятия удалённо посредством вебинаров, в ходе которых сохраняется коммуникация между педагогом и обучаемым. Данный способ решает проблему удалённости исправительных учреждений от развитых городов. При этом один спикер может проводить занятия для нескольких колоний одновременно. Кроме того, можно использовать видео- и аудиолекции.

Следующей пользой досуга должна стать возможность связи с семьёй и друзьями. Для этого желательно не ограничивать хотя бы дистанционное общение, которое также можно организовать с помощью современных онлайн-технологий.

Помимо общения, осуждённому важно какое-то время проводить в одиночестве. Для этого желательно, чтобы проживание лиц, отбывающих наказание, было организовано в отдельных спальных помещениях. Решение данной проблемы приведёт к решению других: снизится количество конфликтов между осуждёнными на почве бытовых противоречий, сохранится идентичность человеческой личности и т. д.

Заключение

Исполнение уголовных наказаний в виде лишения свободы – сложный пенитенциарный процесс, регламентированной целью которого является исправление осуждённых и предупреждение совершения ими новых преступлений. Однако исследования показывают, что достижение указанной цели такими мерами, как принудительная изоляция от общества и моральное воздействие на человека, труднодостижимо. В том числе об этом свидетельствует высокий процент рецидивной преступности, а также наличие преступности пенитенциарной. По мнению одних учёных, множественные рецидивы являются следствием неэффективности процесса исполнения наказания в отдельных учреждениях. Согласно другой точке зрения, само нахождение в местах лишения свободы негативно воздействует на индивида и может провоцировать его на совершение новых преступлений, т. е. дело не в неэффективности процесса, а в самом процессе, который состоит из постоянного воздействия на личность. И даже в том случае, если он станет эффективным, преступность – рецидивная и пенитенциарная – останется как явление и, возможно, приобретёт даже бо́льшую общественную опасность.

Многочисленные научные исследования, на протяжении длительного времени ведущиеся в России и некоторых западных странах, показывают, что существующая среда, в которой находятся все участники уголовно-исполнительных отношений, в крайней степени конфликтна. Сохраняется негативная тенденция насильственной преступности, которая составляет львиную долю всех пенитенциарных преступлений. В конечном счёте это препятствует не только применению любых мер исправления, но и нормальной жизнедеятельности в целом.

Насилие и прочие преступления против личности в процессе взаимодействия представляют собой способы участия в конфликте, т. е. разрешение противоречий зависит либо от роли, либо от ролевой парадигмы. Поэтому, чтобы понять, в чём источник насилия в местах лишения свободы, проведено комплексное исследование пенитенциарных ролей и пенитенциарного процесса в контексте его конфликтности. Доказано, что насильственные преступления – это результат (или следствие) неизбежного конфликта, который порождён принудительной изоляцией и прогрессивной пенитенциарной системой. Криминальная динамика конфликта в первую очередь зависит от складывающейся в конкретном исправительном учреждении системы отношений (системные причины) и лишь в отдельных случаях – от личностных особенностей сотрудников и осуждённых (индивидуальные причины).

Криминальное развитие пенитенциарных конфликтов происходит, если действие системы поддерживает или культивирует разделение лиц, отбывающих наказание, на противоположные роли:

• в иерархии тюремной субкультуры или др.;

• в зависимости от отношения осуждённых к администрации учреждения.

Данное негативное явление предложено обозначить термином «ролевая сегрегация», или «полярно-ролевая сегрегация».

В первом случае ролевая сегрегация является особенностью тюремной субкультуры (разделение на «чёрных», «мужиков», «красных», «отверженных» и пр.). Выделение «особой» группы, которая преобладает над другой и присваивает себе моральное право диктовать свои условия, навязывать свою волю, пренебрежительно относиться к тем, кто не принимает их условия, видеть в них «врага», – парадигма конфликта. И если сотрудники колонии начинают относиться к осуждённым в зависимости от их статуса в тюремной или иной иерархии (чем выше статус, тем уважительнее отношение, и наоборот – чем ниже статус, тем отношение презрительнее), они сами поддерживают дальнейшее развитие конфликта.

Во втором случае сотрудники относятся к осуждённым в зависимости от их соблюдения предъявляемых требований. При этом администрация по собственному усмотрению распределяет лиц, отбывающих наказание, на роли (к примеру, в зависимости от критериев оценки их «исправления»).

В психологическом аспекте и в первом, и во втором варианте ролевая сегрегация выражается в разделении людей в зависимости от их возможности и желания удовлетворять потребности (например, потребность начальника отряда колонии в отсутствии эксцессов в отряде и жалоб на его работу). Это приводит к тому, что тот, кто представляет угрозу или мешает удовлетворению потребностей, представляется в образе врага.

В зависимости от ролевой сегрегации сотрудники начинают ассоциировать одних осуждённых с «друзьями», «сторонниками», «партнёрами» и т. д., других – с «врагами», «противниками», «агрессорами», «злоумышленниками», «ненавистными». Поэтому для одних администрация учреждения расширяет границы дозволенного, а для других – границы запрета.

С учётом того что сотрудник колонии сам помещён своей ролью в состояние конфликта, его действия направлены на «разрушение» того, кто определён или воспринимается в качестве «врага».

Если система позволяет (расширяет границы) и отсутствует внутренний контроль, сотрудник способен на крайности. Он будет действовать до той степени, до которой позволяет система. Если сама система не предусматривает социального контроля, такие действия могут дойти до полного беззакония.

Именно полярно-ролевая сегрегация и вводит участников пенитенциарного процесса в «конфликт с нулевой суммой», где победа одной стороны всегда означает поражение другой. Поэтому при текущей системе будет переход из одного состояния в другое, а значит, всегда будут перманентные отклонения в поведении ролей, участвующих в процессе.

Таким образом, основной задачей учреждений и органов, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы, является создание таких условий, в которых будет отсутствовать криминальная динамика конфликта. Для этого необходимо направить усилия на постоянное изменение пенитенциарного процесса в сторону его адекватности, т. е. учитывать и требования безопасности, и необходимость адекватно принимаемых мер воздействия.

Принимая во внимание то, что сама система порождает и поддерживает конфликт, т. е. является причиной регрессивного генезиса пенитенциарного процесса, частные меры означают лишь вмешательство в процесс, но не его преобразование. Для действительного преобразования необходимы системные меры.

Системные преобразования могут стать возможными лишь в случае изменения существующего уровня мышления. Поэтому процесс изменения системы должен начинаться в первую очередь со смены ролевой парадигмы – образа мышления и восприятия пенитенциарных ролей в пенитенциарном процессе.

Парадигма – это призма, которая обрабатывает получаемую информацию и позволяет принять решение на основе имеющихся знаний. Это образ мышления, который формирует цель любого действия и даёт ответы на вопросы: зачем я это делаю? какой результат необходим? в каком направлении двигаться? как достичь цели? Парадигма определяет выбор человека, в том числе в критической ситуации.

Смена парадигмы является залогом преобразования процесса и системы в целом. Без этого невозможно изменить процесс. Попытки его изменения, улучшения, субоптимизации и т. д. без смены парадигмы не принесут ни малейшего результата. А при смене парадигмы процесс будет изменяться естественным образом.

Опираясь на результаты исследования поведения ролей в пенитенциарном процессе, предлагается использовать два термина для обозначения противоположных друг другу пенитенциарных парадигм: архаичная (иррациональная) и новая (рациональная).

Архаичная пенитенциарная ролевая парадигма основана на примитивных знаниях о своей роли, ролях, участвующих в отношениях, и пенитенциарном процессе в целом. Архаичная парадигма не принимает во внимание такую цель, как исправление осуждённых, а ограничивается предупреждением новых преступлений. При этом данное утверждение ограничено лишь необходимостью качественного надзора за поведением осуждённых или вознаграждением за «послушное» поведение. Таким образом, архаичная парадигма является иррациональной и реактивной.

Структура архаичной пенитенциарно-ролевой парадигмы включает в себя следующие принципы: ориентация на результат (порядок «здесь и сейчас»), деление ролей («хороший»/«плохой», «свой»/«чужой», «нужный»/«ненужный» и пр.), симметричное возмездие (принцип Талиона – принуждение несогласных и вознаграждение согласных), а также их ядро – право силы («кто сильнее – тот и прав»).

Негативные стороны архаичной пенитенциарной ролевой парадигмы:

• нацелена исключительно на краткосрочные перспективы – порядок «здесь и сейчас»;

• отсутствие ориентации на долгосрочные перспективы – общественную безопасность (правопослушное поведение после освобождения);

• формальное исполнение сотрудниками своих обязанностей, профессиональная деформация;

• укрывательство со стороны руководства колонии реального положения дел из-за боязни быть наказанным;

• удовлетворение личных потребностей, игнорирование потребностей окружающих → рост числа недовольных;

• отсутствие взаимодействия между коллективами, напряжённые отношения между коллегами;

• при чрезвычайном происшествии или жалобе происходит поиск и наказание «виновного» вместо реального установления и устранения системных причин;

• основные усилия тратятся на бесполезную борьбу (пенитенциарный конфликт, конфликт между сотрудниками для доказательства своей значимости (карьеризм), конфликт между осуждёнными за расширение личной выгоды и т. д.);

• противоречие между целями наказания (исправление лиц, отбывающих наказание, и предупреждение новых преступлений), невозможность их достижения и т. д.;

• криминальный регресс пенитенциарного процесса.

Пока руководство и сотрудники исправительного учреждения не откажутся от архаичной пенитенциарной парадигмы, кардинальные изменения не произойдут. Предпринимаемые меры без изменения образа мышления, восприятия и отношения к окружающим и к себе формальны и будут только вредить пенитенциарному процессу, а также способствовать увеличению латентности пенитенциарных преступлений.

Нет необходимости в попытках добиться простого послушания осуждённых путём усиления принудительных мер или мер вознаграждения, т. к. в перспективе это неминуемо приводит к тяжким последствиям. Напротив, необходимо стремиться к адекватности пенитенциарного процесса через постоянное изменение ролевой парадигмы.

Новая (рациональная) пенитенциарная парадигма должна быть проактивной и основываться на глубинных знаниях о пенитенциарных ролях и процессах, стремиться к самосовершенствованию знаний, уважению своей и других ролей. Рациональная парадигма также предполагает восприятие критики и конструктивную реакцию на неё.

Рациональная пенитенциарно-ролевая парадигма должна строиться на принципах, основанных на здравом смысле, – это является её ядром, в отличие от парадигмы архаичной. Власть при рациональной парадигме воспринимается как ответственность. В свою очередь представители власти должны позиционироваться в качестве эталона и экспертов.

Базовыми принципами рациональной пенитенциарно-ролевой парадигмы являются осознанность действий (целесообразность), нейтральность и устойчивость.

Осознанность действий предполагает, что личность не просто реагирует на внешние раздражители, но прежде всего думает – и только после этого, сделав разумный выбор, принимает решение.

Принцип нейтральности проявляется во внешнем, одинаково ровном и по возможности уважительном отношении ко всем взаимодействующим ролям. Со стороны сотрудников это означает профессиональное выполнение должностных обязанностей без предрассудков по отношению к кому-либо, а также умение сдерживать сугубо субъективные чувства к конкретной личности.

Устойчивость – завершающий базовый принцип рациональной парадигмы, который органично связан с двумя предыдущими. В большей степени он влияет на эмоциональный аспект отношений между ролями пенитенциарного процесса. Проявление агрессивности по отношению к подвластным людям, оскорбления и унижения как способы подчинения чужой воли должны пресекаться внутренним контролем, основанном на принципе устойчивости. Парадигма устойчивости базируется на том, что завоевать уважение окружающих можно не примитивной демонстрацией силы и безумия, а эрудицией, профессиональной точкой зрения, аргументированными доводами.

Изменение парадигмы приведёт к преобразованию системы, т. е. изменению структуры ролей и пенитенциарного процесса, потому что сохранение действующей структуры рано или поздно откатит назад и саму парадигму. С другой стороны, изменение пенитенциарного процесса и структуры пенитенциарных ролей без смены парадигмы будет простой формальностью. Как известно, роль – это лишь функция, а подлинное поведение зависит от самой личности, которая осуществляет данную функцию. И то, как будет выполняться роль, зависит непосредственно от индивида. В какой мере система влияет на образ мышления, формирует личную парадигму, в той мере и будут приниматься решения. Поэтому единственно возможным сдерживающим фактором при отсутствии контроля системы является внутренний контроль индивида, зависящий от личной рациональной парадигмы, когда действие сначала обдумывается, а затем воплощается.

При рациональной парадигме организация пенитенциарного процесса будет всегда находиться в рамках зоны ответственности сотрудников и исключать необходимость бессмысленной траты энергии и ресурсов на борьбу, которая всё равно не принесёт результата.

На основе базовых принципов рациональной пенитенциарной ролевой парадигмы выработаны девять конкретных прикладных условий, выполнение которых позволит остановить разрушительный генезис пенитенциарного процесса, направить его на достижение общественно полезных целей и выйти из криминального кризиса.

• Условие № 1. Отказ от прогрессивной пенитенциарной системы.

• Условие № 2. Перестройка системы образования будущих и действующих сотрудников УИС.

• Условие № 3. Перестройка структуры ролей.

• Условие № 4. Ориентация на адекватность пенитенциарного процесса.

• Условие № 5. Отказ от практики взаимозависимости сотрудников от поведения осуждённых.

• Условие № 6. Создание в каждом исправительном учреждении службы одного окна.

• Условие № 7. Замена практики наделения осуждённых командно-распорядительными функциями краудсорсингом.

• Условие № 8. Альтернативный подход к организации труда осуждённых.

• Условие № 9. Рациональная организация свободного времени осуждённых.

Выполнение представленных условий позволит реструктуризировать исправительное учреждение в т. н. социальный инкубатор – место, где людям, совершившим преступление, создают обстановку для изучения альтернативных преступному способов межличностного общения и разрешения противоречий.

Основные базовые принципы рациональной парадигмы должны не просто приниматься или осознаваться, но постоянно поддерживаться и улучшаться путём самосовершенствования. Это сложная, сознательная и систематическая работа над собой, которая помогает улучшать и формировать новые качества. Без самосовершенствования не получится добиться улучшения пенитенциарного процесса в целом.

Преимущества отказа от архаичных методов управления исправительной колонией будут выражаться в первую очередь в снижении социальной напряжённости, присущей всем пенитенциарным учреждениям и иным «герметичным» коллективам. В дальнейшем это позволит высвободить энергию, затрачиваемую на противоборство, и направить её на созидательные цели: развитие материально-бытовых условий, реабилитацию и профилактику социальных заболеваний и пр.

Исходя из базовых принципов рациональной парадигмы, пенитенциарный процесс должен постоянно качественно трансформироваться. Роль сотрудника при рациональной парадигме меняется с простого «надзирателя» на роль наставника, эксперта, т. е. человека, который идёт впереди процесса и стремится к его улучшению (постоянному достижению адекватности) через личное совершенствование.

Поэтому новая пенитенциарная ролевая парадигма должна ориентироваться прежде всего на сотрудников, а уже через них осуществлять положительное влияние на осуждённых. Следует построить пенитенциарный процесс, предназначенный не для борьбы с преступниками, а для личностного роста людей, работающих в исправительном учреждении. В конечном итоге это позволит благоприятно влиять на поведение лиц, отбывающих наказание, и формировать у них качества, необходимые для жизни в социуме.

Список использованной литературы

1. Алексеева О. С., Нилов Л. А., Цветкова Н. А. Сравнительный анализ личностных характеристик сотрудников уголовно-исполнительной системы в зависимости от уровня экспертной оценки их личности // Прикладная юридическая психология, № 4, 2017.

2. Антонян Ю. М., Еникеев М. И., Эминов В. Е. Психология преступника и расследования преступлений. С. 11; Еникеев М. И. Основы общей и юридической психологии.

3. Антонян Ю. М. Криминология: учеб. для академ. бакалавриата. – М.: Юрайт, 2015.

4. Антонян Ю. М. Преступность в местах лишения свободы и её причины // Уголовное право. 2002, № 4.

5. Антонян Ю. М. Роль конкретной жизненной ситуации в совершении преступления М., 1973.

6. Артемьев Н. С., Забелич А. А. Характеристика профессиональной преступности и личности профессионального преступника // Актуальные вопросы борьбы с преступлениями. 2017 № 1.

7. Артемьев Н. С., Симонов Р. В. Причины и условия рецидивной преступности и основные меры её предупреждения // Уголовно-исполнительное право, 2006. № 2.

8. Ахмедханова Самира Т., Ахмедханова Сабина Т., Кахбулаева Э. Х. Анализ деятельности правоохранительных органов по выявлению и раскрытию преступлений в сфере ценных бумаг // Символ науки. № 10/2018.

9. Батыщева И. В., Козырев В. Г. Причины и условия рецидивной преступности // Наука и современность, 2015.

10. Бердышева Е. С. «Палка о двух концах»: система оценивания эффективности деятельности правоохранительных органов АППГ+1 в восприятии сотрудников // Человек. Общество. Управление, 2013, № 1.

11. Березенко Л. А. Предупреждение формирования преступных групп и их криминальной деятельности в исправительных колониях: Дис. …канд. юрид. наук. Рязань, 2002.

12. Берн Э. Игры, в которые играют люди. – Москва: Эксмо, 2020.

13. Бовин Б. Г., Казберов П. Н., Бовина И. Б. Радикализация в местах заключения: подход социальной идентичности // Пенитенциарная наука. 2020, № 14 (3).

14. Вебер М. Избранные произведения: Пер. с нем. – М.: Прогресс, 1990.

15. Всемирная организация здравоохранения. Насилие и его влияние на здоровье. Доклад о ситуации в мире/World report on violence and health. – М: «Весь мир», 2002.

16. Гайдай М. К. Служба в уголовно-исполнительной системе глазами её сотрудников // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России № 2 (77), 2016.

17. Голубцова К. И. Совершение коррупционных правонарушений в уголовно-исполнительной системе: проблема современности // Российская наука: актуальные исследования и разработки: сборник научных статей V Всероссийской научно-практической конференции. Самара: СГЭУ, 2018.

18. Голубцова К. И., Михайлова Д. Ю. Коррупция как одна из наиболее актуальных проблем уголовно-исполнительной системы // Вестник самарского юридического института, № 1 (32), 2019.

19. Громов В. Г. Криминогенность мест лишения свободы и её нейтрализация: автореф. дис… д-ра юрид. наук. Екатеринбург, Тамбов. 2009.

20. Громов В. Г., Минькина Н. И. Медиация в урегулировании конфликтов среди осуждённых и предупреждении преступности в исправительных учреждениях // Всероссийский криминологический журнал. Иркутск. 2016. Т. 10, № 3.

21. Гуров А. И. Профессиональная преступность: прошлое и современность. М.: Юрид. лит., 1990.

22. Дедюхин В. В.,Канцарин Ф. Г. Взаимодействие частей и служб исправительно-трудовых учреждений в борьбе с правонарушениями: учеб. пособие. М., 1978.

23. Детков А. П. Теоретические обоснования причинности возникновения пенитенциарных конфликтов // Прикладная юридическая психология, № 1, 2012.

24. Детков М. Г., Лукьянчук Е. О. Взаимодействие социальных служб исправительных учреждений как одно из приоритетных направлений деятельности уголовно-исполнительной системы // Пенитенциарная наука, выпуск № 4.

25. Джеймс П., Торп Н. Древние изобретения. – Мн.: Попурри, 1997.

26. Дмитриев Ю. А., Казак Б. Б. Пенитенциарная психология. – Ростов-на-Дону: Феникс, 2007.

27. Елеонский В. А., Маслихин А. В. Самодеятельные организации осуждённых в исправительно-трудовых учреждениях: лекция / Рязанская высшая школа МВД. Рязань, 1977.

28. Емельянов Н. С. «Манумиссия» осуждённых как глобальный объект пенитенциарного конфликта // Правда и закон № 3 (9), 2019.

29. Емельянов Н. С. Теория и анализ пенитенциарного конфликта: монография / Владимир: Издательство «Шерлок-пресс», 2020.

30. Зимбардо Ф. Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев. ООО «Альпина нон-фикшн», 2018.

31. Зосименко И. А. Социология в схемах / Зосименко И. А., Чернов В. А. Ульяновск: УлГТУ, 2010.

32. Ильина Е. С. Экстремальная профессия – сотрудник УИС // Развитие личности. – 2002. № 4.

33. Исправительно-трудовая психология / под ред. К. К. Платонова. – М., 1996.

34. Кови С. Р. Семь навыков высокоэффективных людей: Мощные инструменты развития личности – М.: Альпина Паблишер, 2012.

35. Ковтун В. Н. Организационные проблемы становления и функционирования психологической службы ИТУ // Социально-психологические проблемы организации исполнения уголовных наказаний / под ред. А. В. Пилещко, В. А. Уткина. – Домодедово, 1996.

36. Козер Л. А. Функции социального конфликта / Пер. с англ. О. Назаровой. Под общ. ред. Л. Г. Ионина. – М.: Дом интеллектуальной книги: Идея-пресс, 2000.

37. Козырева Т. С. Трансформация идентичности личности сотрудников учреждений пенитенциарной системы под влиянием особых условий деятельности // Мир науки. Культуры. Образования. – № 6 (18) 2009.

38. Косарева Л. В. Рецидивная преступность: пути и средства её предупреждения: монография. – Волгоград, 2012.

39. Красинский В. В. «Тюремные джамааты» в исправительных учреждениях // Современное право. 2018, № 11.

40. Криминология: Учебник для вузов/Под общ. ред. д. ю. н., проф. А. И. Долговой. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Норма, 2005.

41. Курников В. А. Причины и условия искусственной латентности пенитенциарной преступности // Пробелы в российском законодательстве, 2011. № 2.

42. Кутуков С. А. Взаимодействие структурных подразделений исправительного учреждения как одно из средств обеспечения правопорядка // Вектор управления, 2015.

43. Кутякин С. А. Идеологические и правовые детерминанты возникновения криминальной оппозиции среди осуждённых в исправительных учреждениях // Человек: преступление и наказание: Науч. журн. / Академия ФСИН России, 2007.

44. Кутякин С. А. Криминальная оппозиция в местах лишения свободы (организационный аспект) // Человек: преступление и наказание. 2008, № 4.

45. Линтон Р. Культурные основания личности // Антология исследований культуры. Символическое поле культуры. М.: Петроглиф, 2011.

46. Лосева С. Н. Проблемы коррупции в России и в УИС // Уголовно-исполнительная система на современном этапе: взаимодействие науки и практики: материалы Международной научно-практической межведомственной конференции. Самара: Самарский юридический институт ФСИН России, 2016.

47. Лукшин О. Ю. Профессиональная роль и её значение в развитии симптомов «психического выгорания» пенитенциарных служащих // Прикладная юридическая психология № 1, 2013.

48. Марков М. М. Семья и семейные отношения в механизме воспроизводства трудовых ресурсов // Экономическая и хозяйственная практика. СПб., 1992.

49. Михеева С. В. Криминальная субкультура в пенитенциарных учреждениях Америки // Вестник Самарского юридического института, 2016.

50. Нив Г. Организация как система. Альпина Паблишер, 2019.

51. Олейник А. Н. Тюремная субкультура в России: от повседневной жизни до государственной власти. – М.: ИНФРА-М, 2020.

52. Осипов Г. В. Российская социологическая энциклопедия. Москва: Норма-Инфра, 1998.

53. Парсонс Т. О структуре социального действия. М., 2002.

54. Парсонс Т. О социальных системах / под ред. Белановского С. А., Чесноковой В. Ф. М., 2002.

55. Плотников А. Н. Факторы, способствующие развитию синдрома «эмоционального выгорания» сотрудников пенитенциарной системы // Психопедагогика в правоохранительных органах. – 2007. № 2 (29).

56. Рожков О. А. Взаимосвязь профессиональной деформации и мотивации личности сотрудников уголовно-исполнительной системы // Научный диалог, № 6, 2012.

57. Салатин А. В. Характеристика должностных преступлений сотрудников уголовно-исполнительной системы и классификация личностей преступников // Вестник института: преступление, наказание, исправление, № 4 (16), 2011.

58. Сивцов С. А. Понятие пенитенциарной коррупции // Вестник Волжского университета им. В. Н. Татищева, № 2 (85), 2015.

59. Сколник Дж. Правосудие без суда: правоохранительные органы в демократическом обществе / John Wiley & Sons, Нью-Йорк, 1966.

60. Соловьёв В. С. Оправдание добра / Отв. ред. О. А. Платонов. – М.: Институт русской цивилизации, Алгоритм, 2012.

61. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

62. Старков О. В. Криминология: учебное пособие. М., 2004.

63. Уваров И. Пенальный конфликт в системе детерминации пенитенциарного преступного поведения осуждённых // Мировой судья. 2008. № 2.

64. Усс А. В. Конфликты между осуждёнными, сопровождающиеся насильственными посягательствами. Красноярск, 1984.

65. Фомичева М. А. Причины возникновения депрессивного состояния у сотрудников УИС // Психопедагогика в правоохранительных органах. – 2006. № 3 (27).

66. Франкл В. Доктор и душа: логотерапия и экзистенциальный анализ. Альпина нон-фикшн, 2017.

67. Фумм А. М., Яковлева О. Н. Пенитенциарные преступления: детерминанты и современное состояние // Человек: преступление и наказание, 2016. № 3 (94).

68. Хотькина О. К. Некоторые аспекты профилактической деятельности в уголовно-исполнительной системе // Известия Тульского государственного университета, экономические и юридические науки, 2018. № 2–2.

69. Хохрин С. А. Латентность как фактор пенитенциарной преступности // European journal of law and political sciences, 2016. № 1.

70. Хьелл Л., Зиглер Д. Теория личности / СПб.: Питер, 2019.

71. Чернышев Я. А. Влияние супружеских отношений на служебную карьеру руководителя. Дис. канд. псих. наук, Казань, 2002.

72. Шаров А. А. Динамика личностных особенностей сотрудников исправительно-трудовых учреждений: автореф. дис… канд. психол. наук. – Ярославль, 2005.

73. Шатов С. А., Сапогов В. М. О некоторых мерах по противодействию коррупции в учреждениях, обеспечивающих изоляцию от общества // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2007. № 4.

74. Шеремета Т. В. Образ сотрудника уголовно-исполнительной системы: субъект прав и достоинств // Проблемы современного педагогического образования, № 63–1, 2019.

75. Шихирев П. Н. Современная социальная психология. М., 1999.

76. Шишкин Р. В. Анализ рецидивной преступности: причины, снижение, профилактика // Академическая мысль, 2020. № 3 (12).

77. Шмаров И. В. Предупреждение преступлений среди освобождённых от наказания. М., 1974.

78. Юридическая конфликтология / О. В. Бойков [и др. ]; отв. ред. В. Н. Кудрявцев. – М.: Изд-во ИГП РАН.

79. Яворский М. А. Причины радикализации осуждённых в местах лишения свободы в России и за рубежом // Национальная безопасность: стратегические приоритеты и система обеспечения. Материалы научно-практической конференции. 2016.

80. Butler, M. & Drake, D. (2007) Reconsidering Respect: Its Role in the British Prison Service. Howard Journal of Criminal Justice.

81. Clemmer D. The Prison Community. – N. Y., 1958.

82. D. Ward, G. Kassebaum. Women’s prison: sex and social structure 28 (1965).

83. Edgar, K., O’Donnell, I. & Martin, C. (2003) Prison Violence: The Dynamics of Conflict, Fear and Power. Devon: Willan Publishing.

84. Franke H. The Emancipation of Prisoners: A Socio-Historical Analysis of the Dutch Prison Experience (Edinburgh Law and Society Series). Edinburgh University Press; 1^st edition, 1996.

85. H. Klette Drinking and driving in Scandinavia – with an emphasis on the law and its effects. Manuscript. Cologne, 1982.

86. Jacobs, J. B. (1976) Stratification and Conflict among Prison Inmates. Journal of Criminal Law and Criminology, Volume 66, Issue 4, Article 11, 1.

87. Lombardo, 1989; McCleary, 1961.

88. Martinson R. What works? Questions and answers about prison reform, The Public Interest, 1974.

89. Mathiesen Thomas. Prison on Trial. Winchester: Waterside Press, 2006.

90. Sykes G. The Society of Captives. A study of a Maximum Security Prison, Princeton: Princeton University Press, 1958.

91. Sykes G. M. Matza D. Techniques of Neutralization: a Theory of Delinquency // American Sociological Review. – 1957. – Vol. 22.

92. Tyler, T. R. & Bladder, S. L. (2000) Cooperation in Groups: Procedural Justice, Social Identity and Behavioral Engagement. Philadelphia: Essays in Social 25 Psychology, Psychology Press, Tayler & Francis Group.

93. Кеннон, Уолтер Брэдфорд. Bodily Changes in Pain, Hunger, Fear, and Rage – New York: Appleton-Century-Crofts, 1929.

94. Сколник Дж. Правосудие без суда: правоохранительные органы в демократическом обществе / JohnWiley & Sons, Нью-Йорк, 1966.

95. URL: http://genproc.gov.ru/smi/news/news-83223/ (дата обращения: 01.12.2020).

96. URL: https://lenta.ru/articles/2019/12/22/ryahovskiy/ (дата обращения: 01.12.2020).

97. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Пичушкин,_Александр_Юрьевич#cite_note-lenta-1 (дата обращения: 01.12.2020).

98. URL: http://rapsinews.ru/moscourts_news/20170621/279025852.html (дата обращения: 01.12.2020).

99. URL: https://ria.ru/20120313/593288948.html (дата обращения: 10.05.2022).

100. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Дело_«Михеев_против_России» (дата обращения: 10.05.2022).

101. URL: https://og.ru/ru/news/109961 (дата обращения: 08.06.2020).

102. URL: helpguide.org (дата обращения: 19.07.2014).

103. URL: https://ombudsmanrf.org/content/doclad2020 (дата обращения: 12.04.2021).

104. URL: https://www.vesti.ru/article/1764143 (дата обращения: 11.02.2021).

105. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Процесс#:~:text=Проце́сс%20(лат.%20processus%20«течение%2C%20ход%2C,сопровождающаяся%20изменением%20свойств%20элементов%20системы (дата обращения: 07.04.2021).

106. URL: https://rg.ru/2014/04/24/javka.html (дата обращения: 18.04.2021).

107. URL: https://tvk6.ru/publications/news/36341/ (дата обращения: 18.04.2021).

108. URL: https://rg.ru/2020/08/20/reg-urfo/v-tiumeni-nachalnika-kolonii-osudili-za-vip-usloviia-dlia-zakliuchennyh.html (дата обращения: 18.04.2021).

109. URL: https://ria.ru/20201225/tsepovyaz-1590869581.html (дата обращения: 18.04.2021).

110. URL: https://www.interfax.ru/russia/440984 (дата обращения: 17.04.2020).

111. URL: https://sspswqub.wordpress.com/2010/06/28/understanding-violence-in-prison/ (дата обращения: 13.06.2019).

112. URL: https://iphlib.ru/library/collection/newphilenc/document/HASH011d9ed0664e9ab2a7a95b1d (дата обращения: 04.04.2021).

113. URL: https://www.prisonexp.org (дата обращения: 03.02.2019).

114. URL: https://minjust.gov.ru/ru/documents/7822/ (дата обращения: 05.05.2021)

115. URL: https://www.gazeta.ru/social/2019/01/22/12138469.shtml (дата обращения: 05.05.2021).

116. URL: https://www.newsru.com/crime/01feb2017/blatbeatmrdzkebrg.html (дата обращения: 05.05.2021).

117. URL: https://sudrf.ru/ (дата обращения: 20.08.2020).

118. URL: https://onlinelibrary.wiley.com/doi/full/10.1111/1745–9125.12191%20 (дата обращения: 13.06.2019).

119. URL: https://onlinelibrary.wiley.com/doi/full/10.1111/1745–9125.12191%20%20 (датаобращения: 13.06.2019).

120. URL: https://onlinelibrary.wiley.com/doi/full/10.1111/1745–9125.12191 (дата обращения: 09.07.2019).

121. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Кровопускание#cite_note-_477554ece24520aa-3 (дата обращения: 07.05.2021).

122. URL: http://www.dates.gnpbu.ru/0–5/Zajtsev/zajtsev.html (дата обращения: 14.03.2021).

123. URL: https://www.interfax.ru/russia/440984 (дата обращения: 14.03.2021).

124. URL: https://bigenc.ru/sociology/text/1918632 (дата обращения: 16.07.2021).

125. URL:https://genproc.gov.ru/smi/news/regionalnews/news-1071800/ (дата обращения: 04.04.2021)

126. URL: https://ria.ru/20201214/vzyatka-1589095562.html (дата обращения: 04.04.2021).

127. URL: https://www.interfax.ru/russia/684165 (дата обращения: 04.04.2021).

128. URL: http://old.prison.org/lib/comments/stern001.html (дата обращения: 16.08.2020).

129. URL: https://uralpress.ru/news/proisshestviya/nachalnik-ik-2-prikazal-svoim-podchinennym-izbit-osuzhdennogo (дата обращения: 07.09.2020).

130. URL: https://komiinform-ru.turbopages.org/komiinform.ru/s/news/186483 (дата обращения: 07.09.2020).

131. URL: http://sledcom.ru/news/item/535778/ (дата обращения: 07.09.2020).

132. URL: http://sledcom.ru/press/smi/item/508427/ (дата обращения: 07.09.2020).

133. URL: http://sledcom.ru/news/item/556764/ (дата обращения: 07.09.2020).

134. URL: https://www.researchgate.net/publication/273167789_Family_Influence_on_Career_Decision_Making (дата обращения: 18.08.2020).

135. URL: https://lifetambov.ru/proisshestviya/7030-v-rasskazovskom-rajone-sotrudnik-kolonii-otobral-u-zaklyuchennogo-sim-kartu-s-vosemyu-tyisyachami-na-schetu-i-prisvoil-eti-dengi-sebe.html (дата обращения: 01.09.2020).

136. URL: https://1ul.ru/city_online/proishestviya/news/dvoe_sotrudnikov_ufsin_prisvoili_izyatye_u_zekov_telefony/ (дата обращения: 01.09.2020).

137. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учётом поправок, внесённых Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ, от 05.02.2014 N 2-ФКЗ, от 01.07.2020 N 11-ФКЗ) // Собрание законодательства РФ, 01.07.2020, N 31, ст. 4398.

138. Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации: [федер. закон от 8 янв. 1997 г. № 1-ФЗ: принят Гос. Думой 18 дек. 1996 г. ] // Собр. законодательства Рос. Федерации. – 1997. – № 2, ст.198.

139. Уголовный кодекс Российской Федерации: [федер. закон от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ: принят Госдумой 24 мая 1996 г. ] // Собр. законодательства Российской Федерации. – 1996. – № 25, ст. 2954.

140. Указ Президента РФ от 13 октября 2004 г. N 1314 «Вопросы Федеральной службы исполнения наказаний» (с изменениями и дополнениями).

141. Приказ Минюста России от 30.12.2005 N259 (ред. от 15.08.2016) «Об утверждении Положения об отряде осуждённых исправительного учреждения Федеральной службы исполнения наказаний» (зарегистрировано в Минюсте России 16.02.2006 N7503).

Примечания

1

Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН России) является органом исполнительной власти, осуществляющим правоприменительные функции, в том числе по контролю и надзору в сфере исполнения уголовных наказаний в отношении осуждённых… Положение о Федеральной службе исполнения наказаний, утверждённое указом Президента РФ от 13 октября 2004 г. № 1314.

(обратно)

2

Осипов Г. В. Российская социологическая энциклопедия. Москва: Норма-Инфра, 1998. С. 568.

(обратно)

3

Парсонс Т. О структуре социального действия. М., 2002.

(обратно)

4

Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 78

(обратно)

5

Франкл В. Доктор и душа: логотерапия и экзистенциальный анализ. Альпина нон-фикшн, 2017. С. 10.

(обратно)

6

Зосименко И. А. Социология в схемах / Зосименко И. А., Чернов В. А. Ульяновск: УлГТУ, 2010. С. 151.

(обратно)

7

Опрос осуществлялся в системе «Яндекс. Взгляд» 24.02.2021, в нём приняло участие 125 респондентов.

(обратно)

8

Линтон Р. Культурные основания личности // Антология исследований культуры. Символическое поле культуры. М.: Петроглиф, 2011. С. 74–114.

(обратно)

9

Шихирев П. Н. Современная социальная психология. М., 1999. С. 177–179.

(обратно)

10

Парсонс Т. О социальных системах / под ред. Белановского С. А., Чесноковой В. Ф. М., 2002.

(обратно)

11

Антонян Ю. М., Еникеев М. И., Эминов В. Е. Психология преступника и расследования преступлений. С. 11; Еникеев М. И. Основы общей и юридической психологии. С. 188.

(обратно)

12

См.: Хьелл Л., Зиглер Д. Теория личности / СПб.: Питер, 2019. – С. 101.

(обратно)

13

Криминология: Учебник для вузов / Под общ. ред. д. ю. н., проф. А. И. Долговой. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Норма, 2005. С. 340.

(обратно)

14

Там же. С. 342–343.

(обратно)

15

http://genproc.gov.ru/smi/news/news-83223/ (дата обращения: 01.12.2020).

(обратно)

16

https://lenta.ru/articles/2019/12/22/ryahovskiy/ (дата обращения: 01.12.2020).

(обратно)

17

https://ru.wikipedia.org/wiki/Пичушкин, _Александр_Юрьевич#cite_note-lenta-1 (дата обращения: 01.12.2020).

(обратно)

18

http://rapsinews.ru/moscourts_news/20170621/279025852.html (дата обращения: 01.12.2020).

(обратно)

19

Террористические организации, деятельность которых запрещена на территории РФ.

(обратно)

20

Берн Э. Игры, в которые играют люди. – Москва: Эксмо, 2020. С. 170.

(обратно)

21

Там же. С. 173.

(обратно)

22

См.: А. И. Алексеев, Ю. М. Антонян, А. И. Долгова, Н. И. Карпец, Н. Ф. Кузнецова, А. И. Гуров и др.

(обратно)

23

Гуров А. И. Профессиональная преступность: прошлое и современность. М.: Юрид. лит., 1990. С. 40.

(обратно)

24

Артемьев Н. С., Забелич А. А. Характеристика профессиональной преступности и личности профессионального преступника // Актуальные вопросы борьбы с преступлениями. 2017 № 1. С. 36.

(обратно)

25

«Ничего личного, только бизнес». Автором выражения предположительно является Отто Берман – бухгалтер бандита времён сухого закона в США Артура Флегенхаймера (он же Голландец Шульц).

(обратно)

26

Джеймс П., Торп Н. Древние изобретения. – Мн.: Попурри, 1997.

(обратно)

27

Ахмедханова Самира Т., Ахмедханова Сабина Т., Кахбулаева Э. Х. Анализ деятельности правоохранительных органов по выявлению и раскрытию преступлений в сфере ценных бумаг // Символ науки. № 10/2018. С. 61.

(обратно)

28

Англ. business-to-business – бизнес для бизнеса.

(обратно)

29

https://ria.ru/20120313/593288948.html (дата обращения: 10.05.2022).

(обратно)

30

https://ru.wikipedia.org/wiki/Дело_«Михеев_против_России» (дата обращения: 10.05.2022).

(обратно)

31

https://og.ru/ru/news/109961 (дата обращения: 08.06.2020).

(обратно)

32

Бердышева Е. С. «Палка о двух концах»: система оценивания эффективности деятельности правоохранительных органов АППГ+1 в восприятии сотрудников // Человек. Общество. Управление, 2013, № 1. С. 130–131.

(обратно)

33

Кови, С. Р. Семь навыков высокоэффективных людей: Мощные инструменты развития личности – М.: Альпина Паблишер, 2012. С. 665.

(обратно)

34

Всемирная организация здравоохранения. Насилие и его влияние на здоровье. Доклад о ситуации в мире = World report on violence and health. – М: «Весь Мир», 2002. – 376 с. – ISBN 5-7777-0225-2.

(обратно)

35

Emotional and Psychological Trauma: Symptoms, Treatment, and Recovery // helpguide.org (дата обращения: 19.07.2014).

(обратно)

36

Пенитенциарный от англ. penitentiary – исправительный. Выражение используется в качестве синонима фраз «уголовно-исполнительный», «исполнение наказания».

(обратно)

37

Также могут употребляться термины «исправление», «перевоспитание», «ресоциализация» и «реинтеграция» осуждённых.

(обратно)

38

Martinson R. What works? Questions and answers about prison reform, The Public Interest: 22–54, 1974.

(обратно)

39

Доклад о деятельности уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2020 г.: https://ombudsmanrf.org/content/doclad2020 (дата обращения: 12.04.2021).

(обратно)

40

https://www.vesti.ru/article/1764143 (дата обращения: 11.02.2021).

(обратно)

41

См.: Косарева Л. В. Рецидивная преступность: пути и средства её предупреждения: монография. – Волгоград, 2012; Артемьев Н. С., Симонов Р. В. Причины и условия рецидивной преступности и основные меры её предупреждения // Уголовно-исполнительное право, 2006. № 2; Шишкин Р. В. Анализ рецидивной преступности: причины, снижение, профилактика // Академическая мысль, 2020. № 3 (12); Батыщева И. В., Козырев В. Г. Причины и условия рецидивной преступности // Наука и современность, 2015; Хотькина О. К. Некоторые аспекты профилактической деятельности в уголовно-исполнительной системе // Известия Тульского государственного университета, экономические и юридические науки, 2018. № 2–2.

(обратно)

42

См.: Clemmer D. The Prison Community. – N.Y., 1958; Martinson R. What works? Questions and answers about prison reform. The Public Interest: 22–54, 1974; Уваров И. Пенальный конфликт в системе детерминации пенитенциарного преступного поведения осуждённых // Мировой судья. 2008. № 2; Edgar, K., O’Donnell, I. & Martin, C. (2003) Prison Violence: The Dynamics of Conflict, Fear and Power. Devon: Willan Publishing; Громов В. Г. Криминогенность мест лишения свободы и её нейтрализация: автореф. дис… д-ра юрид. наук. Екатеринбург, Тамбов.

(обратно)

43

Исходя из теории вероятностей.

(обратно)

44

https://ru.wikipedia.org/wiki/Процесс#:~:text=Проце́сс%20(лат.%20processus%20«течение%2C%20ход%2C,сопровождающаяся%20изменением%20свойств%20элементов%20системы (дата обращения: 07.04.2021).

(обратно)

45

Там же (дата обращения: 07.04.2021).

(обратно)

46

Базовая потребность каждого человека, согласно «пирамиде» А. Маслоу.

(обратно)

47

https://rg.ru/2014/04/24/javka.html (дата обращения: 18.04.2021); https://tvk6.ru/publications/news/36341/ (дата обращения: 18.04.2021).

(обратно)

48

https://rg.ru/2020/08/20/reg-urfo/v-tiumeni-nachalnika-kolonii-osudili-za-vip-usloviia-dlia-zakliuchennyh.html (дата обращения: 18.04.2021), https://ria.ru/20201225/tsepovyaz-1590869581.html (дата обращения: 18.04.2021).

(обратно)

49

См.: Mathies Thomas. Prison on Trail. Winchester: Waterside Press, 2006.

(обратно)

50

Данная категория берётся в кавычки, потому что поведение человека есть относительная категория и применительно к осуждённым является оценочным суждением сотрудников.

(обратно)

51

Олейник А. Н. Тюремная субкультура в России: от повседневной жизни до государственной власти. – М.: ИНФРА-М, 2020. С. 74.

(обратно)

52

Олейник А. Н. Указ. соч. С. 74.

(обратно)

53

См.: Sykes G. The Society of Captives. A study of a Maximum Security Prison, Princeton: Princeton University Press, 1958.

(обратно)

54

Емельянов Н. С. Теория и анализ пенитенциарного конфликта: монография / Владимир: Издательство «Шерлок-пресс», 2020. С. 13.

(обратно)

55

Старков О. В. Криминология: учебное пособие. М., 2004. С. 112.

(обратно)

56

См.: Усс А. В. Конфликты между осуждёнными, сопровождающиеся насильственными посягательствами. Красноярск, 1984.

(обратно)

57

Емельянов Н. С. Теория и анализ пенитенциарного конфликта: монография / Владимир: Издательство «Шерлок-пресс», 2020 С. 13.

(обратно)

58

См.: Антонян Ю. М. Роль конкретной жизненной ситуации в совершении преступления М., 1973.

(обратно)

59

См.: Юридическая конфликтология / О. В. Бойков [и др. ]; отв. ред. В. Н. Кудрявцев. – М.: Изд-во ИГП РАН.

(обратно)

60

https://www.interfax.ru/russia/440984 (дата обращения: 17.04.2020).

(обратно)

61

Edgar, K., O’Donnell, I. & Martin, C. (2003) Prison Violence: The Dynamics of Conflict, Fear and Power. Devon: Willan Publishing.

(обратно)

62

Уваров И. Пенальный конфликт в системе детерминации пенитенциарного преступного поведения осуждённых // Мировой судья. 2008. № 2. С. 26–28.

(обратно)

63

Там же. С. 26–28.

(обратно)

64

Усс А. В. Конфликты между осуждёнными, сопровождающиеся насильственными посягательствами: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Томск, 1983. С.10–11.

(обратно)

65

Громов В. Г., Минькина Н. И. Медиация в урегулировании конфликтов среди осуждённых и предупреждении преступности в исправительных учреждениях // Всероссийский криминологический журнал. Иркутск. 2016. Т.10, № 3. С. 461.

(обратно)

66

Громов В. Г. Криминогенность мест лишения свободы и её нейтрализация: автореф. дис… д-ра юрид. наук. Екатеринбург, Тамбов. С. 35.

(обратно)

67

https://sspswqub.wordpress.com/2010/06/28/understanding-violence-in-prison/

(обратно)

68

(дата обращения: 13.06.2019).

Edgar, K., O’Donnell, I. & Martin, C. (2003) Prison Violence: The Dynamics of Conflict, Fear and Power. Devon: Willan Publishing.

(обратно)

69

D. Ward, G. Kassebaum. Women’s prison: sex and social structure 28 (1965).

(обратно)

70

https://iphlib.ru/library/collection/newphilenc/document/HASH011d9ed0664e9ab2a7a95b1d (дата обращения: 04.04.2021).

(обратно)

71

D. Ward, G. Kassebaum. Women’s prison: sex and social structure 28 (1965).

(обратно)

72

Олейник А. Н. Указ. соч. С. 74.

(обратно)

73

Одно из понятий в Теории игр.

(обратно)

74

См.: Козер Л. А. Функции социального конфликта / Пер. с англ. О. Назаровой. Под общ. ред. Л. Г. Ионина. – М.: Дом интеллектуальной книги: Идея-пресс, 2000.

(обратно)

75

Franke H. The Emancipation of Prisoners: A Socio-Historical Analysis of the Dutch Prison Experience (Edinburgh Law and Society Series). Edinburgh University Press; 1^st edition, 1996.

(обратно)

76

Емельянов Н. С. «Манумиссия» осуждённых как глобальный объект пенитенциарного конфликта // Правда и закон № 3 (9), 2019.

(обратно)

77

См.: Берн Э. Игры, в которые играют люди. – Москва: Эксмо, 2020.

(обратно)

78

Ковтун В. Н. Организационные проблемы становления и функционирования психологической службы ИТУ // Социально-психологические проблемы организации исполнения уголовных наказаний / под ред. А. В. Пилещко, В. А. Уткина. – Домодедово, 1996.

(обратно)

79

См.: Исправительно-трудовая психология / под ред. К. К. Платонова. – М., 1996; Ильина Е. С. Экстремальная профессия – сотрудник УИС // Развитие личности. – 2002. № 4; Шаров А. А. Динамика личностных особенностей сотрудников исправительно-трудовых учреждений: автореф. дис… канд. психол. наук. – Ярославль, 2005; Дмитриев Ю. А., Казак Б. Б. Пенитенциарная психология. – Ростов-на-Дону: Феникс, 2007; Козырева Т. С. Трансформация идентичности личности сотрудников учреждений пенитенциарной системы под влиянием особых условий деятельности // Мир науки. Культуры. Образования. – № 6 (18) 2009; Плотников А. Н. Факторы, способствующие развитию синдрома «эмоционального выгорания» сотрудников пенитенциарной системы // Психопедагогика в правоохранительных органах. – 2007. № 2 (29); Фомичева М. А. Причины возникновения депрессивного состояния у сотрудников УИС // Психопедагогика в правоохранительных органах. – 2006. № 3 (27) идр.

(обратно)

80

Кеннон, Уолтер Брэдфорд. Bodily changes in pain, hunger, fear, and rage – New York: Appleton-Century-Crofts, 1929.

(обратно)

81

Адекватность (от лат. «соответствие») пенитенциарного процесса – это адекватность и соразмерность применения тех или иных мер воздействия (реакций на реакцию) относительно цели наказания.

(обратно)

82

Термин введён и используется Кутякиным С. А. Обозначает он «организованное в местах лишения свободы сообщество осуждённых, во главе которого находятся профессиональные преступники, стоящие на высшей ступени криминальной иерархии» (Кутякин С. А. Идеологические и правовые детерминанты возникновения криминальной оппозиции среди осуждённых в исправительных учреждениях // Человек: преступление и наказание: Науч. журн. / Академия ФСИН России, 2007). В научной литературе встречаются разные понятия, но с аналогичным смыслом: «воры в законе», «авторитеты», «криминальные лидеры», «криминалитет», «лидеры и активные участники группировок отрицательной направленности» и т. д.

(обратно)

83

В данном исследовании термин «злоупотребление властью» используется в широком смысле и включает в себя в том числе превышение служебных полномочий, превышение власти, злоупотребление служебными полномочиями, превышение должностных полномочий, злоупотребление должностными полномочиями, коррупцию, вымогательство, причинение вреда здоровью и т. д.

(обратно)

84

https://www.prisonexp.org (дата обращения: 03.02.2019).

(обратно)

85

Зимбардо Ф. Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев. ООО «Альпина нон-фикшн», 2018.

(обратно)

86

Березенко Л. А. Предупреждение формирования преступных групп и их криминальной деятельности в исправительных колониях: Дис. …канд. юрид. наук. Рязань, 2002. С. 50.

(обратно)

87

Кутякин С. А. Криминальная оппозиция в местах лишения свободы (организационный аспект) // Человек: преступление и наказание. 2008, № 4. С. 126.

(обратно)

88

Руководитель группы, назначенный на должность лицами, занимающими высшее положение в преступной иерархии. Пользуется непререкаемым авторитетом.

(обратно)

89

В 2020 г. подобную псевдоидеологию признали экстремистской, а деятельность неформальных организаций, объединённых данной идеологией, была запрещена на территории РФ: https://minjust.gov.ru/ru/documents/7822/ (дата обращения: 05.05.2021).

(обратно)

90

Курников В. А. Причины и условия искусственной латентности пенитенциарной преступности // Пробелы в российском законодательстве, 2011. № 2. С. 174.

(обратно)

91

Sykes G. M. Matza D. Techniques of Neutralization: a Theory of Delinquency // American Sociological Review. – 1957. – Vol. 22 – P. 664–670.

(обратно)

92

https://www.gazeta.ru/social/2019/01/22/12138469.shtml (дата обращения: 05.05.2021).

(обратно)

93

https://www.newsru.com/crime/01feb2017/blatbeatmrdzkebrg.html (дата обращения: 05.05.2021).

(обратно)

94

Михеева С. В. Криминальная субкультура в пенитенциарных учреждениях Америки // Вестник Самарского юридического института. 2016,С. 33.

(обратно)

95

Jacobs, J. B. (1976) Stratification and Conflict among Prison Inmates. Journal of Criminal Law and Criminology, Volume 66, Issue 4, Article 11, 1.

(обратно)

96

Бовин Б. Г., Казберов П. Н., Бовина И. Б. Радикализация в местах заключения: подход социальной идентичности // Пенитенциарная наука. 2020, № 14 (3); Яворский М. А. Причины радикализации осуждённых в местах лишения свободы в России и за рубежом // Национальная безопасность: стратегические приоритеты и система обеспечения. Материалы научно-практической конференции. 2016; Красинский В. В. «Тюремные джамааты» в исправительных учреждениях // Современное право. 2018, № 11, и др.

(обратно)

97

Соловьёв В. С. Оправдание добра / Отв. ред. О. А. Платонов. – М.: Институт русской цивилизации, Алгоритм, 2012.

(обратно)

98

Антонян Ю. М. Преступность в местах лишения свободы и её причины // Уголовное право. 2002, № 4. С. 104.

(обратно)

99

Детков А. П. Теоретические обоснования причинности возникновения пенитенциарных конфликтов // Прикладная юридическая психология, № 1, 2012. С. 157–158.

(обратно)

100

Выдержка из приговора Елецкого городского суда Липецкой области. Источник: https://sudrf.ru/ (дата обращения: 20.08.2020).

(обратно)

101

https://onlinelibrary.wiley.com/doi/full/10.1111/1745-9125.12191%20 (дата обращения: 13.06.2019).

(обратно)

102

D. Ward, G. Kassebaum. Women’s prison: sex and social structure. 1965.

(обратно)

103

https://onlinelibrary.wiley.com/doi/full/10.1111/1745-9125.12191%20%20 (дата обращения: 13.06.2019).

(обратно)

104

Lombardo, 1989; Mc Cleary, 1961.

(обратно)

105

https://onlinelibrary.wiley.com/doi/full/10.1111/1745-9125.12191 (дата обращения: 09.07.2019).

(обратно)

106

Tyler, T. R. & Bladder, S. L. (2000) Cooperation in Groups: Procedural Justice, Social Identity and Behavioral Engagement. Philadelphia: Essays in Social 25 Psychology, Psychology Press, Tayler & Francis Group.

(обратно)

107

Butler, M. & Drake, D. (2007) Reconsidering Respect: Its Role in the British Prison Service. Howard Journal of Criminal Justice, 46,11–127.

(обратно)

108

Нив Г. Организация как система. Альпина Паблишер, 2019. С. 248.

(обратно)

109

Там же. С. 777.

(обратно)

110

Шмаров И. В. Предупреждение преступлений среди освобождённых от наказания. М., 1974.

(обратно)

111

Методические рекомендации по использованию системы «социальных лифтов» в исправительных учреждениях ФСИН России в условиях действующего законодательства (указание ФСИН России от 25.03.2011 № 15-5093-01).

(обратно)

112

Криминология: учеб. для вузов / под общ. ред. д-ра юрид. наук, проф. А. И. Долговой. Изд. 3-е, перераб. и доп. М., 2005; Антонян Ю. М. Криминология: учеб. для академ. бакалавриата. – М.: Юрайт, 2015; Фумм А. М., Яковлева О. Н. Пенитенциарные преступления: детерминанты и современное состояние // Человек: преступление и наказание, 2016. № 3 (94); Хохрин С. А. Латентность как фактор пенитенциарной преступности // European journal of law and political sciences, 2016. № 1, и др.

(обратно)

113

Термин введён Т. Куном. См.: Кун Т. С. The Structure of Scientific Revolutions / Chicago: University of Chicago Press, 1962.

(обратно)

114

https://ru.wikipedia.org/wiki/Кровопускание#cite_note-_477554ece24520aa-3 (дата обращения: 07.05.2021).

(обратно)

115

Елеонский В. А., Маслихин А. В. Самодеятельные организации осуждённых в исправительно-трудовых учреждениях: лекция / Рязанская высшая школа МВД. Рязань, 1977.

(обратно)

116

См.: Кузнецов М. И. Вологодский опыт исправления осуждённых; Белова Н. А. И. П. Зайцев – инициатор вологодского опыта исправления осуждённых. Перспективные направления научных исследований по истории уголовно-исполнительной системы Российской Федерации. Материалы III Всероссийской научно-практической конференции, 2020.

(обратно)

117

http://www.dates.gnpbu.ru/0-5/Zajtsev/zajtsev.html (дата обращения: 14.03.2021).

(обратно)

118

https://www.interfax.ru/russia/440984 (дата обращения: 14.03.2021).

(обратно)

119

Это старое наименование должности сотрудника тюрьмы, в обязанности которого входил надзор за поведением осуждённых. Ещё из архаичных ярлыков употребляются: «вертухай», «дубак», «мусор».

(обратно)

120

Сокращённое наименование словосочетания «заключённый каналоармеец» («ЗэКа»). К осуждённым также применяются архаичные ярлыки: «арестант», «жулик», «урка», «осу́жденный».

(обратно)

121

Козырева Т. С. Трансформация идентичности личности сотрудников учреждений пенитенциарной системы под влиянием особых условий деятельности // Мир науки, культуры, образования. – № 6 (18) 2009.

(обратно)

122

Наименование категорий является условным. Оно не закреплено в официальных документах и используется автором исключительно в целях монографического исследования.

(обратно)

123

Приказ Минюста РФ от 30.12.2005 № 259 (ред. от 15.08.2016) «Об утверждении Положения об отряде осуждённых исправительного учреждения Федеральной службы исполнения наказаний» (зарегистрировано в Минюсте РФ 16.02.2006 № 7503).

(обратно)

124

Это наиболее приемлемая дефиниция для роли, указывающая на фактическое положение индивида.

(обратно)

125

Отчёт о результатах оперативно-служебной деятельности отделов безопасности исправительных колоний, лечебно-исправительных и лечебно-профилактических учреждений, а также территориальных органов уголовно-исполнительной системы по форме СБ-1. Тверь, анализ за 2014–2019 гг.

(обратно)

126

Вебер М. Избранные произведения: Пер. с нем. – М.: Прогресс, 1990. С. 96 – 107.

(обратно)

127

https://bigenc.ru/sociology/text/1918632 (дата обращения: 16.07.2021).

(обратно)

128

Подобная ролевая парадигма, по сути, является прикладным аспектом теории «социального дарвинизма», т. е. естественного отбора в обществе (Г. Спенсер, Т. Мальтус, Ф. Гальтон, Ф. Ницше и др.).

(обратно)

129

См.: Шатов С. А., Сапогов В. М. О некоторых мерах по противодействию коррупции в учреждениях, обеспечивающих изоляцию от общества // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2007. № 4. С. 40–42; Сивцов С. А. Понятие пенитенциарной коррупции // Вестник Волжского университета им. В. Н. Татищева, № 2 (85), 2015; Голубцова К. И. Совершение коррупционных правонарушений в уголовно-исполнительной системе: проблема современности // Российская наука: актуальные исследования и разработки: сборник научных статей V Всероссийской научно-практической конференции. Самара: СГЭУ, 2018; Лосева С. Н. Проблемы коррупции в России и в УИС // Уголовно-исполнительная система на современном этапе: взаимодействие науки и практики: материалы Международной научно-практической межведомственной конференции. Самара: Самарский юридический институт ФСИН России, 2016; Голубцова К. И., Михайлова Д. Ю. Коррупция как одна из наиболее актуальных проблем уголовно-исполнительной системы // Вестник самарского юридического института, № 1 (32), 2019; (дата обращения: 04.04.2021); (дата обращения: 04.04.2021); (дата обращения: 04.04.2021).

(обратно)

130

Официальная статистика о лицах из числа осуждённых, сотрудничавших с администрацией колонии, но совершивших повторные преступления, отсутствует. Вместе с тем анализ лиц, содержащихся под стражей в отдельных СИЗО, показал, что 40 % от общего числа заключённых под стражу – это лица из указанной категории.

(обратно)

131

H. Klette Drinking and driving in Scandinavia – with an emphasis on the law and its effects. Manuscript. Cologne, 1982.

(обратно)

132

Нив Г. Организация как система. Альпина Паблишер, 2019. С. 699.

(обратно)

133

См.: Дедюхин В. В., Канцарин Ф. Г. Взаимодействие частей и служб исправительно-трудовых учреждений в борьбе с правонарушениями: учеб. пособие. М., 1978. С. 40; Детков М. Г., Лукьянчук Е. О. Взаимодействие социальных служб исправительных учреждений как одно из приоритетных направлений деятельности уголовно-исполнительной системы // Пенитенциарная наука, выпуск № 4; Кутуков С. А. Взаимодействие структурных подразделений исправительного учреждения как одно из средств обеспечения правопорядка // Вектор управления, 2015 и др.

(обратно)

134

Лукшин О. Ю. Профессиональная роль и её значение в развитии симптомов «психического выгорания» пенитенциарных служащих // Прикладная юридическая психология № 1, 2013, С. 64.

(обратно)

135

Гайдай М. К. Служба в уголовно-исполнительной системе глазами её сотрудников // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России № 2 (77), 2016, С. 76.

(обратно)

136

http://old.prison.org/lib/comments/stern001.html (дата обращения: 16.08.2020).

(обратно)

137

Опрос осуществлялся в системе «Яндекс. Взгляд» 24.02.2021. В опросе приняло участие 225 респондентов.

(обратно)

138

https://uralpress.ru/news/proisshestviya/nachalnik-ik-2-prikazal-svoim-podchinennym-izbit-osuzhdennogo (дата обращения: 07.09.2020).

(обратно)

139

https://komiinform-ru.turbopages.org/komiinform.ru/s/news/186483 (дата обращения: 07.09.2020).

(обратно)

140

Шеремета Т. В. Образ сотрудника уголовно-исполнительной системы: субъект прав и достоинств // Проблемы современного педагогического образования, № 63-1, 2019. С. 396.

(обратно)

141

Сколник Дж. Правосудие без суда: правоохранительные органы в демократическом обществе / John Wiley & Sons, Нью-Йорк, 1966.

(обратно)

142

http://sledcom.ru/news/item/535778/ (дата обращения: 07.09.2020).

(обратно)

143

http://sledcom.ru/press/smi/item/508427/ (дата обращения: 07.09.2020).

(обратно)

144

http://sledcom.ru/news/item/556764/ (дата обращения: 07.09.2020).

(обратно)

145

Чернышев Я. А. Влияние супружеских отношений на служебную карьеру руководителя. Дис. канд. псих. наук, Казань, 2002.

(обратно)

146

Марков М. М. Семья и семейные отношения в механизме воспроизводства трудовых ресурсов // Экономическая и хозяйственная практика. СПб., 1992. С.62–68.

(обратно)

147

https://www.researchgate.net/publication/273167789_Family_Influence_on_Career_Decision_Making (дата обращения: 18.08.2020).

(обратно)

148

Лукшин О. Ю. Профессиональная роль и её значение в развитии симптомов «психического выгорания» пенитенциарных служащих // Прикладная юридическая психология № 1, 2013, С. 62.

(обратно)

149

Козырева Т. С. Трансформация идентичности личности сотрудников учреждений пенитенциарной системы под влиянием особых условий деятельности // Мир науки, культуры, образования. – № 6 (18), 2009.

(обратно)

150

Алексеева О. С., Нилов Л. А., Цветкова Н. А. Сравнительный анализ личностных характеристик сотрудников уголовно-исполнительной системы в зависимости от уровня экспертной оценки их личности // Прикладная юридическая психология, № 4, 2017. С. 35–36.

(обратно)

151

Салатин А. В. Характеристика должностных преступлений сотрудников уголовно-исполнительной системы и классификация личностей преступников // Вестник института: преступление, наказание, исправление, № 4 (16), 2011. С. 15–17.

(обратно)

152

Рожков О. А. Взаимосвязь профессиональной деформации и мотивации личности сотрудников уголовно-исполнительной системы // Научный диалог, № 6, 2012. С. 69.

(обратно)

153

Там же. С. 17.

(обратно)

154

https://lifetambov.ru/proisshestviya/7030-v-rasskazovskom-rajone-sotrudnik-kolonii-otobral-u-zaklyuchennogo-sim-kartu-s-vosemyu-tyisyachami-na-schetu-i-prisvoil-eti-dengi-sebe.html (дата обращения: 01.09.2020).

(обратно)

155

https://1ul.ru/city_online/proishestviya/news/dvoe_sotrudnikov_ufsin_prisvoili_izyatye_u_zekov_telefony/ (дата обращения: 01.09.2020).

(обратно)

Оглавление

Введение

Глава 1. Теоретические и прикладные аспекты криминологического исследования ролей и ролевых конфликтов

  1.1. Основные положения ролевой теории

  1.2. Ролевой подход в исследовании личности и поведения преступника

  1.3. Понятие и виды межролевых насильственных конфликтов

Глава 2. Пенитенциарный процесс и его криминальный генезис

  2.1. Общие особенности конфликтности пенитенциарного процесса

  2.2. Причины регрессивного генезиса пенитенциарного процесса

  2.3. Обоснование приоритета парадигмы в контексте преобразования пенитенциарного процесса

Глава 3. Пенитенциарные роли и формирование архаичной пенитенциарно-ролевой парадигмы

  3.1. Структура пенитенциарных ролей

  3.2. Принципы архаичной пенитенциарно-ролевой парадигмы

  3.3. Формирование роли надзирателя и архаичной пенитенциарно-ролевой парадигмы у сотрудника исправительного учреждения

Глава 4. Основные идеи новой (рациональной) пенитенциарно-ролевой парадигмы

  4.1. Базовые принципы рациональной пенитенциарно-ролевой парадигмы

  4.2. Девять условий рационализации пенитенциарного процесса

Заключение

Список использованной литературы

*** Примечания ***