Новый американец [Иван Карасёв] (fb2) читать онлайн

Иван Карасёв Новый американец

Есть такая известная категория людей как новые русские, хотя в последнее время они менее заметны. Но должны же быть тогда и новые французы, новые американцы. Вот мне и пришлось поближе познакомиться с одним представителем последней категории. Богатый человек, self made man, не унаследовавший состояние от родителей, то есть по этому критерию полностью соответствующий термину новый русский, американец и так далее. Я о нём сейчас и расскажу.

Приехал к нам в деревню мой давнишний американский знакомый Джеймс, познакомились по работе, имелся взаимный интерес. Правда я уже больше трёх лет как отошёл от дел, но прошлой осенью по старой памяти завернул на одну московскую выставку, по которой раньше даже вёл отсчёт времени – это было до выставки, или через два месяца после. Такой своего рода Новый Год, слишком многое к ней привязано. Туда же заявился и Джеймс со своим европейским представительством, целый стенд снял, у него в Китае три завода, надо же как-то их продукцию продавать. Ну и, конечно, не обошлось у нас с ним без коньяка. Это уже такая традиция, тем более, что очень оригинально пить настоящий французский коньяк из пластиковых стаканчиков, стоя за высоким столиком в виду отсутствия посадочных мест в выставочном кафе, прямо как в старой доброй советской рюмочной. Подобного уровня заведений в мире немного, а вот в Москве есть.

Джеймс был в курсе изменений в моей жизни и стал живо интересоваться, как же я занимаю своё свободное время, он-то ни минуты не может без дела. «Понимаешь, – говорю, – не так уж его и много, времени этого. Всё лето, к примеру, живём в деревне, а там всегда что-то найдётся поделать, хотя огород мы не держим». Приятель мой оживился, а какие, мол, дела без огорода (неужели у него в Техасе приличная такая плантация картошки для личного пользования?). «Да, – пробормотал я, – траву выкосить, она к нашему приезду дом прямо-таки в кольцо берёт, не дом, а кадр из фильма «После людей». Там про то, как, когда исчезнут все народы планеты, всё будет рушиться – дома, мосты и прочее. Так вот наше деревенское жилище клёны и трава съедят лет за десять, не больше. «Понятно, – соглашается Джеймс, – а потом, ну вот выкосил ты, дальше что?» Ну и я под воздействием горячительного напитка стал живописать ему нашу «тяжёлую» деревенскую жизнь, мол, не одно так другое, то стройку какую затеем, то что-нибудь поломается, то без света после грозы сидим три дня, воду для всех нужд из родника носим, в гору да по два ведра. Тогда Джеймс спрашивает: «А зачем так мучаетесь?». Я подумал-подумал, как сказать-то, как донести свою мысль до сытого, развращённого цивилизацией американца и, видимо, совсем разомлев от коньяка, бухнул полную ерунду: «А мы такие, любим помучать себя!» Тут приятель меня и ошарашил: «Я тоже хочу!» Заказав ещё по фужеру, то есть по пластиковой стопочке «Мартеля», мы ударили по рукам. Правда, я решил всё же разбавить перспективу каторжного труда чем-нибудь приятным и пообещал ещё и рыбалку на тихом озере под закатным солнцем. Договорились, следующим летом он заедет к нам дней на десять, на сколько дела позволят, повторяю, три завода в Китае требуют постоянного присмотра.

Нет, Джеймс как осторожный, настоящий американец сразу на минное поле не полез, в деревню то есть не попёр. Мало ли что. Он сначала провёл разведку боем, заехал к нам в марте в Питер, посмотреть, наверное, как живём, он хоть и бывал в России, хоть и отважный человек, судя по всему, но про медведей на улицах тоже слыхал. Посмотрел, убедился, всё прошло культурно, сварили с ним борщ, сходили в филармонию, в Русский музей, даже на избирательный участок завернули, там как раз Путина выбирали, очередь стояла из курсантов, им, видать, приказали «приходите в одиннадцать», они и явились все в одно время. В общем, проверку мы прошли, в показаниях не путались, отдать Джеймса на растерзание медведям не пытались. Обычные люди, таких, подумал Джеймс, в Штатах полно и ещё сильнее захотел приехать в деревню и младшего сына с собой в нагрузку взять.

У себя в Техасе он даже стал ностальгировать по будущей поездке в Россию, закончит дела рабочие, потом возьмёт себе из громадного буфета бутылку с наклейкой «Stolichnaya», наполнит гранёный стакан до краёв и начинает как Штирлиц мурлыкать себе под нос «Katyusha». Из-за этого с визой для сына чуть казус один не случился, о том отдельный рассказ написан – «VODKA AND BELARUS CONSULATE». Они должны были сначала ехать в Минск, где в одной волшебной школе по четыре часа в день «погружаться» в русский язык. Джеймс ведь ещё и его захотел изучить. Я, кстати, очень обрадовался такому решению и написал ему, что в деревне буду говорить только по-русски, продолжим «погружение».

Наконец подошёл долгожданный день «Д». За пару дней до него у меня прихватило спину, плохо, а как же запланированные и обещанные работы? Да ещё ехать встречать на станцию Великие Луки (час с лишним туда, столько же обратно). Сиденье машины в таких ситуациях мне противопоказано больше всего, а, кроме меня, никто у нас не водит. Заказать встречу таксистом американца, даже фотографии которого под рукой не оказалось, было не реально. Ладно, как-нибудь отлежусь на аппликаторе Ляпко, уже случалось. Но как-нибудь не получилось, в среду, первого августа, в шесть утра я садился в машину долго, хотя накануне вечером казалось, что дело пошло на поправку. До желанной станции я едва доехал, вылезти из кабины оказалось ещё труднее, вышедшая из подчинения спина не хотела разгибаться. Всё-таки выбрался кое-как из своего машинного плена. Джеймс при встрече захотел меня обнять, еле успел отстраниться. А на обратном пути пришлось ещё заехать в невельские магазины и на рынок. Должен со всей ответственностью заявить, что со скрюченной спиной по «Пятёрочке» ходить гораздо легче, чем по рынку, в ней гуманнее, можно держаться за тележку, не упадёшь. По приезду домой я покидал салон нашего авто при помощи Митчелла, семнадцатилетний сынок моего друга оказался способным извлекателем ущербных мужиков из машин. Даже для простого проведения времени с гостями за столом я был совершенно не пригоден, не говоря уже о косьбе и рыбалке. А ведь уже договорился с соседом насчёт более приличной, чем наша, лодки. Всё летело в тар-тарары.

К счастью, у нас гостила в тот день ещё и Инесса (см рассказ «ИНЕССА И РЕБЯТА»). Она оказалась не только харизматичным организатором расчистки земельных участков, но и умелым массажистом, как раз по спинным проблемам, её старания вернули меня к жизни, то есть к гостям.

Кстати, по-русски они за два месяца так и не заговорили в минской школе. То я понял ещё в машине, Джеймс отвечал на мои простейшие вопросы при помощи телефонного переводчика, при этом он не всегда мог правильно прочитать ответ. Пришлось опять общаться на языке Шекспира. Не знаю, чему их учили, кроме «спасибо», «хорошо» и «меня зовут», больше ничего они из себя выдавить не могли. Вначале я, вспомнив свой педагогический опыт, пытался медленно произносить самые примитивные фразы и при необходимости дублировать их на английском, но вскоре и от этой затеи отказался, всё было слишком запущено. Джеймс мотивировал это тем, что после занятий он много времени посвящал своему бизнесу, постоянно работал с файлами, с данными о продажах и закупках, висел в скайпе. Но, приехав к нам, он первым делом отправил рассылку в свою компанию с примерно таким текстом: «Джеймса нет восемь дней, по всем вопросам обращайтесь к нему с 9-го августа» (Он посчитал ещё и обратный перелёт).

Однако программу хоть какую-то надо было провести и для начала я, придерживая спину обеими руками, повёл гостей знакомить с деревней и её обитателями. В ней целых двенадцать домов и пять постоянных жителей, хотя в тот день квартировало аж двадцать шесть человек. Нет, это не взвод солдат пришёл на постой, это съехались такие же как мы, дачники, ну и их гости. Только у нас столовалось девять персон. Правда, для американцев понадобилось выделить отдельный дом, у Джеймса аллергия на кошек, а посему он не мог ночевать под присмотром нашего домашнего хищника. Хорошо, одна изба в деревне нашей пустует круглый год, и в ней даже имеется цивилизованный туалет с водопроводом.

Обитатели Попадьино к иностранцам привычные, сюда приезжают мои французские сыновья, а наследники покойного соседа Михаила Ильича (рассказ «ИЛЬИЧ») живут в Италии и тоже заезжают вместе с его правнуком Анжело раз в год на малую родину. Так что с появлением американцев количество гостивших иноземцев только немного увеличилось.

Но знакомства знакомствами, а я ведь обещал физический труд, долгожданную работу дать американскому капиталисту с сыном. А мне и ходить много нельзя, не то что косой махать. Как тут поступить? Я же привык личным примером, ну хотя бы в начале, как пелось в одной старой песенке «капрал командует вперёд, а сам немного отстаёт». Выручил сосед Витя, увидев гостей и меня, держащегося за спину и косу одновременно, он выхватил у меня из руки инструмент и стал показывать Джеймсу как надо действовать. В переводчике он не нуждался. Активно жестикулируя и изрядно разбавляя свой словесный поток идиомами русского устного, он наставлял:

–Так не коси, твою мать, вот так коси, да поменьше забирай, б…

И Джеймс, который при малейшей возможности говорит «спасибо», «пожалуйста» и придерживает дверь дамам (что европейцам и американцам вообще не свойственно), повторяет:

– Харашо, б.., less”

Вот говорил же я Джеймсу, что не надо никаких навороченных курсов, пару недель бы всего лишь с Витьком поработал и основы языка Пушкина были бы усвоены на всю жизнь. Бесплатно.

Так мой американский гость учился косить, целых два урока получил, зато в третий раз лихо скосил нам участок под видовой столб с табличкой Popad'ino, сам его смазал отработанным маслом и установил в выкопанной опять им же яме. Снова парадом командовал Витя. Набор фраз был примерно всё тот же. После трудов праведных я позвал соседа опрокинуть с Джеймсом по рюмочке, к моему удивлению Витя не стал ссылаться как обычно на неотложные дела. За первой и второй стопочками разговор Вити с Джеймсом продолжился, сосед предложил американскому гостю зайти к нему (в переводе с местного диалекта это означает выпить ещё) и сплавать проверить сети. Мне, однако, последняя идея совсем не импонировала, посему, прибегнув ко всем возможным ухищрениям, удалось перевести разговор на другую тему.

Сыну Митчеллу накануне достался демонтаж сгнивших футбольных ворот и установка заранее заготовленных под штанги осиновых столбов с монтажом перекладины. Нельзя сказать, что мы не готовились к приезду гостей – свежесрубленные осины нам привёз всё тот же Витя, а мы ободрали кору и дали деревьям высохнуть от сока. Долбил сухую глинистую землю с бетонными подошвами от старой конструкции, выковыривая оттуда Бог весть каким образом оказавшиеся железяки, и придерживал штанги опять же папа семнадцатилетнего американца.

То есть различными работами мы нового американца с сыном не обделили, тут было всё без обмана, не очень получилось с рыбалкой, поскольку потенциальный учитель был не в форме, зато они научились проверять рыбные ловушки и каждый день во время свободное от застолья плавали на нашей прохудившейся лодке на другой берег озера. Им даже понравилось, постоянно вычёрпывая прибывающую воду, вытаскивать из травы тяжёлые верши, и доставать оттуда руками извивающихся скользких линей. Однажды вытащили всё подчистую, включая мелких краснопёрок, не оставив приманки щукам, я спросил почему. Митчелл ответил, смущённо улыбаясь: «Мне очень понравилась вчера жареная рыба, можно сегодня ещё поджарить?» Тут я с ним согласен, чем меньше озёрная рыба, тем вкусней она после жарки, её можно лузгать как семечки вместе с костями.

Но Джеймсу всё равно не хватало. Он часто приходил и, привычно улыбаясь, спрашивал по-русски: «Работа?» Так однажды мы их двоих отправили в магазин на велосипедах. Там они объяснялись с продавщицей Надей. Как-то жестикулировали, наверное, если только у Нади вдруг не проснулись дремавшие в ней целых двадцать лет школьные знания живого английского языка. Вернулся один Митчелл, мы удивились, но ненадолго. Митч объяснил, что папа хотел купить, как водится в Америке и в Европе, дюжину яиц, но Надя меньше, чем по пять не продавала, поэтому пришлось взять пятнадцать, и пять по дороге Джимми грохнул. Поэтому вернулся, чтоб докупить. Это ему удалось, но приехав домой, он выбросил полиэтиленовый пакет с не растёкшимися, а просто лопнувшими слегонца яйцами в пищевые отходы. Наши хозяйки из любопытства осмотрели выброшенный продукт и ухмыльнулись: «Кто ж это выкидывает?» На следующее утро Джеймс с сыном аппетитно лопали яичницу. «Very tasty» (очень вкусно), – похвалил наш американский гость. Но когда Джеймс узнал из чего было сделано вкусное блюдо, он не удивился, ну мы же в России, тут все бомжи едят прямо в мусорных контейнерах.

Однако одной поездкой в сельпо не умоешься, приходилось придумывать ему мелкие задания, стало лишь немного легче, когда на три дня приехала его московская знакомая, мы её поселили на веранде, и часть времени Джеймса уходила на общение с ней. Но иногда у него выдавался период сладостного ничегонеделанья, тогда он ходил по деревне босиком, стрелял у Вити сигареты (Американский мультимиллионер! Тем больше гордился Витя), дымил понемногу. Меня это очень удивляло: «Ты же не куришь?» Ответом было: «С друзьями курю!». Улыбка не сходила с его лица, он улыбался нам, улыбался всем встречным, улыбался отпущенным погулять вечерком цепным псам, было видно, что он абсолютно счастлив. Витя, как-то делясь с ним контрабандными белорусскими сигаретами с такой же, как у наших, красивой картинкой «IМПАТЭНЦIЯ», затащил к себе показать хозяйство. Это надо представить – высокий, крупный Джеймс и маленький, сгорбившийся Витя с крючковатыми руками, всё время пытающийся что-то объяснить своему американскому другу при помощи коротких, но ёмких слов и языка жестов. Первым делом Витя показал Джеймсу кроликов, даже предложил одного в подарок, тут подоспел я и сумел убедить соседа не настаивать. Вообще они прекрасно обходились без меня, когда Витя совал Джеймсу очередной перчик, тот спросил: «For me?» Ответом было красноречивое движение руки ко рту, сопровождаемое имитацией выдоха после опрокидывания стопки: «Да, бери! Знаешь, как хорошо им закусывать?». Потом нарвал гостю целую корзину помидоров в теплице: «For me also?»– «Тебе, тебе!» Джеймс, естественно, бросил дары в общий котёл, зато вечером того же дня, видать, договорившись с Витей о чём-то очень конкретном на понятном обоим языке жестов, американский гость спросил, может ли он взять бутылку водки. Получив утвердительный ответ, он быстрым шагом направился к Витиному дому и провёл там часа два. Есть и пить после этого он уже не хотел.

Но, к слову сказать, кулинарная часть программы тоже удалась. Вообще-то Джеймс обладает довольно тучной фигурой, слегка стесняется этого и пытается как-то бороться с лишним весом, но тут ему было не до борьбы. Жена с подругой расстарались – кабачковые драники со сметаной, солёные огурчики под водочку, шашлыки с помидорами трёх видов, молодая картошка в мундире с деревенским салом с прожилками, блины со сметаной, ленивая яичница жареная на белом сале (это было открытием для Джеймса: «Как? Жарить на сале?» – «Да, тебе понравится!”) – всё то, чего так Джеймсу не хватает в Техасе. Для полноты впечатлений я опять сделал его любимый борщ, а приехавший к нам на день позже американцев друг из Питера привёз в подарок новый казан и забацал в нём настоящий плов с бараниной. Кроме того, соседи регулярно приносили нам, городским лентяям, дары своих садов и огородов, кто кабачками одарит, кто огурцами, кто яблоками, а кто и нальёт своей, не магазинной.

Джеймс был так впечатлён, что выразил желание угостить всю деревню, уже не двадцать шесть, а тридцать одного на тот день человека. Меня давно посещала подобная идея, но я понимал, чтобы люди пришли, нужна какая-то изюминка, какая-то объединяющая идея. Мы совсем недавно прознали про старую деревенскую традицию «брыксов». Это когда вся деревня собиралась, каждый что-нибудь приносил, приходили и из соседних селений, и начинались гулянья с песнями и плясками под гармошку. Такое бывало один-два раза в год, не чаще, и постепенно сошло на нет по мере сокращения населения. Мысль Джеймсу подбросил всё тот же дружок Витя, мол, раньше выставлял кто-нибудь поросёнка, и всё действо вокруг него крутилось. На вопрос моего американского друга где его купить, я не смог ответить, наверное, где-то в Невеле можно, но не так чтоб вот сел, поехал и сразу взял.

Юля нашла выход из ситуации:

– Он тебе всю правду не сказал, поросёнок должен быть ворованный!

Но Джеймса и это не остановило:

– Где я могу украсть поросёнка?

Мы немного опешили, но не сдались, пораздумав, ответили, думали, пошутили:

– Да на Великолукском мясокомбинате, у них в районе миллион голов свиней, украдёшь одну – не заметят!

Джеймс уже было стал спрашивать, где ближайшая ферма, тут мы его успокоили:

– Вообще-то можно и не воровать, а просто купить в магазине, что там есть, так дешевле будет.

Хорошо, американский мультимиллионер согласился и поехал (13-ти летний Матвей за рулём) в ближайший магазин (в далёкий, аж за десять километров, Невель я ехать не захотел, то есть не соответствовал официальному нормативу промилле, друг ведь всё время предлагал налить).

В наши дни «брыксы» помнили только те, кому не меньше шестидесяти, да и то они в них участвовали подростками. Получалось, что наш американец, сам того не ведая, хочет возродить старое деревенское веселье. Он спросил ещё, а как это организовать? Ну что-что, а организовывать мы умеем, стульев не хватит, так на кромке фундамента посидим. Я обошёл деревню, согласились не все, кого держало хозяйство, кто-то оказался идейным противником мероприятий с участием алкоголя, кто-то просто постеснялся. Уверенности, что «брыксы» удадутся, получатся массовыми, не было, однако, до самого начала.

Но действовать пришлось. В деревенском райпо Джеймс скупил все имевшиеся там колбаски, куриные крылышки и чуть ли не половину наличия водки – вина дома ещё оставалось бутылки четыре, хватит, это среди наших соседей не самый популярный напиток. Потом развели огонь в мангале и в казане (его пришлось использовать только как дополнительный мангал), вынесли два стола и все стулья с табуретками, а их у нас немало, собрали стаканы и чашки, нашлось нужное количество тарелок и вилок.

И народ пришёл, человек двадцать пять, считая детей. «Американец позвал!» – многозначительно говорили друг другу селяне и дачники. Джеймс чокнулся со всеми, у него были припасены для какой-то надобности малюсенькие железные стопочки. «Предусмотрительно! – подумал я, – так не напьёшься!» С каждым участником посиделок Джеймс обменялся парой слов, переводчиков хватало, а иногда они вовсе не требовались. Веселье пошло, принесли гитару, дети затеяли футбольный матч с участием двух легионеров – итальянского вратаря Анжело и американского нападающего Митчелла, а взрослые запели песни. Джеймс тоже захотел спеть своё, из штатовской эстрады, наш гитарист совершенно случайно оказался знатоком заокеанских песен. Так они и пели вдвоём под аплодисменты присутствующих. В конце веселья расчувствовавшийся Джеймс едва не пошёл плясать «Русскую» и заявил, что обязательно приедет и в следующем году и снова всех позовёт на «брЭксы».

Назавтра после непременной бани американцы уехали, пребывание их получилось более коротким, чем рассчитывал изначально Джеймс – всего шесть дней. Китайские заводы звали его своими истошными гудками. «Тем более в следующем году придётся компенсировать!» – сказал я. Гость согласился. «И никаких курсов в Минске, – добавил, – лучше погружайся здесь!»

В письме из франкфуртского аэропорта в ожидании рейса в Даллас он написал мне: «Спасибо за прекрасное время и огромное гостеприимство. Я не понимаю, почему всё так быстро прошло. В следующий раз приеду на более длительный срок!» А я подумал: «Спасибо за покос, за футбольные ворота и столб с вывеской «Popad'ino”, за «брыксы» тоже отдельное спасибо. Ведь в деревне теперь спрашивают, когда следующие. Но частить не будем, дождёмся Джеймса, нашего нового американца. Вот нам бы таких новых русских!