Вольфганг Амадей Моцарт [Наталия Платоновна Корыхалова] (fb2) читать онлайн

Жизнь великих композиторов

Н. П. Корыхалова

Вольфганг Амадей МОЦАРТ

ГАММА ПРЕСС

МУЗЫКА

ББК 85.313(3)

К 66

Издание охраняется законом об авторских правах.

Ни одну часть этого издания, включая внутренние материалы и внешнее оформление, нельзя воспроизводить или использовать в какой бы то ни было форме, для каких бы то ни было целей или какими бы то ни было средствами (графическими, электронными или механическими, включая светокопирование, магнитную запись, а также любые системы хранения и поиска информации) без письменного разрешения издателя.

Нарушение этих ограничений преследуется в судебном порядке.

Корыхалова Н. П.

К 66 Вольфганг Амадей Моцарт (Жизнь великих композиторов).— М.: Музыка; ГАММА-ПРЕСС. — 64 с., ил.

ISBN 978-5-7140-1183-2 («Музыка»)

ISBN 978-5-9612-0047-8 (ГАММА-ПРЕСС)

Автор книги — известный музыковед и филолог — рассказывает о жизни великого австрийского композитора, хотя и короткой, но наполненной важными и интересными событиями, о его творчестве, истории создания наиболее известных его произведений. Предназначается для широкого круга любителей музыки.

ББК 85.313(3)

ISBN 978-5-7140-1183-2

ISBN 978-5-9612-0047-8

© Издательство «Музыка», 2014

© Издательство ГАММА-ПРЕСС, 2014

                         Какая глубина!

Какая смелость и какая стройность!

Ты, Моцарт, бог...

А. С. Пушкин. «Моцарт и Сальери»

Я поведу рассказ о Моцарте, гениальном композиторе, чья музыка вот уже более двухсот лет восхищает и радует людей.

Передо мной на столе — портрет юного Вольфганга Амадея. Он сидит за клавесином, на пюпитре — нотный лист. Левая рука изящным движением касается клавиш. Из расшитого обшлага бархатного камзола высовывается кружевной рукав рубашки. Кончики белокурых волос аккуратно, по моде тогдашнего времени, подвиты и подвернуты в локон. Он только что оторвал глаза от нотной страницы и повернулся, чтобы взглянуть на нас, его далеких потомков. Взгляд его внимателен и серьезен. Черты лица тонки и одухотворенны (этот портрет помещен на странице 5).

Давайте совершим совместное путешествие в те далекие годы и пройдем рядом с Моцартом по его жизненному пути. Его голос будет сопровождать нас в этом воображаемом путешествии: все названия главок нашей книги — это его собственные слова.

Начнем мы, конечно же, с его детских лет.

«ОРАНЬЯ ФИАГАТА»

На первый взгляд — малыш как малыш. Баловался, возился с игрушками, с удовольствием играл с кошкой. Был большим фантазером. Навоображал целое королевство, которое назвал «Рюккен», расчертил его подробную карту, где были обозначены придуманные им города и селения. В свое время начал учиться читать и писать, потом занимался географией, историей и иностранными языками — латынью, итальянским, французским, немножко английским. С особенной охотой постигал арифметику.

Шестилетний Моцарт в парадном костюме (1763)

Когда начал осваивать ее правила, без конца чертил мелом цифры. Исписал ими стол, стулья, даже пол в своей комнате.

Очень любил родителей, особенно отца. Часто говаривал: «За Богом сразу идет папа». Вечерами, перед сном, он прибегал к отцу, вскарабкивался к нему на колени и заставлял его петь вместе с ним придуманную им песенку на тарабарском, якобы итальянском, языке: «Орáнья фиагáта». Затем он целовал отца в кончик носа и только тогда отправлялся спать.

Одним словом, ребенок как ребенок. Но были у него невероятная тяга к музыке и, как сразу выяснилось, поистине гениальные способности к ней. Да и то сказать, музыка окружала его с того самого момента, как он начал осознавать себя. Она постоянно звучала в доме.

Моцарт в Зальцбурге. С портрета Т. Хеблинга (1766/67)

Его отец, Леопольд Моцарт, был известным музыкантом, состоявшим на службе у архиепископа Зальцбургского княжества— маленького самостоятельного государства, не входившего тогда в состав империи Габсбургов. Придворный композитор, он давал также уроки игры на клавире и скрипке, а в свободные от занятий вечера в дом Моцартов являлись друзья. Зажигали свечи, устанавливали пульты, все усаживались в кружок — каждый со своим инструментом — и начинали играть. Вольфганг тотчас же прибегал послушать.

Однажды (ему было тогда лет шесть или семь) в гостиной Моцартов составилось трио. Вошел Вольфганг со своей маленькой скрипкой и тихонько попросил, чтобы ему разрешили принять участие в совместном исполнении.

— Что за дурацкая просьба! — вспылил отец. — Ты ведь вовсе не умеешь еще играть, только-только получил в подарок свою скрипку. Не путайся у нас под ногами, не мешай!

Скрипичное обучение Вольфганга действительно еще не начиналось, хотя уже с четырех лет (а родился он в 1756 году) отец стал учить его игре на клавесине и клавикордах — инструментах, схожих с нашим современным роялем и носивших общее название «клавир».

Получив резкий отказ, мальчуган горько заплакал и со своей скрипочкой засеменил было прочь. Тогда вмешался один из гостей.

«Ладно уж, пусть тихонько играет вместе со мной», — добродушно заметил он. Вольфганг заиграл, да так верно, так точно, что пораженный гость отложил свою скрипку и ребенок один доиграл свою партию до конца.

Не правда ли, это кажется чудом? Впрочем, чуду есть объяснение. В сознании гениального ребенка, в его, как мы говорим, внутреннем слухе музыка звучала с такой ясностью, что техника игры на новом для него инструменте давалась ему без особого труда. Движения рук и пальцев находились как бы сами собой, так уверенно и властно вела их звучавшая в нем музыка.

С такой же легкостью юный Моцарт «вдруг» заиграл и на органе. А уж успехи его в клавирном исполнительстве были просто ошеломляющими. Он не только разыгрывал труднейшие произведения, но и прекрасно импровизировал: мог с ходу развить в целую композицию предложенную ему мелодию. С пяти лет он пробовал также писать музыку. Первой пьеской, которую он тогда сочинил, был модный в ту пору танец — менуэт.

«Я СЫГРАЮ ВАШ КОНЦЕРТ; ВАМ ПРИДЕТСЯ ПЕРЕЛИСТЫВАТЬ МНЕ НОТЫ»

О гениальном вундеркинде — «чудо-ребенке» — заговорили в его родном Зальцбурге, но рамки города очень скоро оказались ему тесны. На семейном совете было решено предпринять концертное турне по Европе.

Отправились в путь всей семьей: родители, шестилетний Вольфганг, его старшая сестра Мария Анна, которую в семье звали ласковым именем «Наннерль», бывшая талантливой музыкантшей. И замелькали за окнами кареты новые, незнакомые пейзажи и города. Вена, Брюссель, Париж, Лондон, Гаага, Амстердам, снова Париж... Я называю только крупные центры, а сколько их было, средних и совсем маленьких городов Германии, Австрии, Франции, Англии, Швейцарии, Нидерландов, в которых побывало семейство Моцарт!

Слава о «чудо-ребенке» обгоняла путешественников, и всюду им оказывался самый восторженный прием. Вольфганга и Наннерль принимали в королевских дворцах и аристократических салонах, они давали публичные концерты, играли в домашних собраниях, выступали в церквах, в залах гостиниц.

«...30 августа 1763 года в Шарффиш-зале на Либфрауэнберг в 6 часов вечера состоится концерт. Девочка одиннадцати и мальчик семи лет будут играть концерты на клавесине. Первая исполнит труднейшие пьесы великих мастеров, а мальчик сыграет также концерт на скрипке, а во время симфоний будет аккомпанировать на клавире; и на клавиатуре, полностью покрытой сукном, будет играть поверх сукна так же хорошо, как если бы он имел перед глазами открытую клавиатуру. Затем на расстоянии он точнейшим образом назовет все звуки, которые кто-либо окажется в состоянии задать ему отдельно, либо в аккордах на клавире или на всех мыслимых инструментах, колоколах, стаканах, часах и т. д. Напоследок он будет фантазировать не только на клавире, но и на органе, дабы показать, что он владеет также искусством игры на органе, которое совершенно отличается от искусства игры на клавире».

Такие вот объявления оповещали публику о концертах юных дарований, и залы ломились от желающих увидеть своими глазами, как писали газеты, «величайшее чудо, которым могут гордиться Европа и человечество».

В приведенном тексте афишки перечислено, впрочем, не все, на что был способен юный музыкант. Он также играл без подготовки, или, как говорят, «с листа», любые произведения, ноты которых ставили ему на пюпитр. Равным образом без малейшей подготовки аккомпанировал оперные арии, а бывало, что и сам выразительно пел их.

Он не терялся ни при каких обстоятельствах, сознавая, очевидно, силу своего таланта, и держался с удивительным для его возраста достоинством. Однажды, выступая во дворце всесильного австрийского императора, шестилетний человечек почувствовал, что его высокопоставленные слушатели не очень-то разбираются в музыке, и велел послать за известным композитором и пианистом Георгом Вагензейлем, обучавшим музыке императрицу и ее детей. «Пусть этот придет, — заявил Вольфганг. — Этот понимает». А когда музыкант явился и, с любопытством приглядываясь к ребенку, предложил ему сыграть с листа его, Вагензейля, сочинение, Вольфганг небрежно заметил: «Я сыграю ваш концерт; вам придется перелистывать мне ноты». И он блестяще исполнил его!

Леопольд Моцарт с детьми — Вольфгангом и Марией Анной (Наннерль) на концерте в Париже. С акварели Л. К. Кармонтеля (1763)

Конечно, странствия по Европе, растянувшиеся на целых четыре года, были, что греха таить, утомительны для ребенка. Не способствовали они и учебе юного дарования. Постоянно переезжая с места на место, трудно было наладить регулярные, систематические занятия. Но в то же время какие яркие жизненные впечатления, какие великолепные уроки получал юный Моцарт, открывая для себя новые города и страны, любуясь красотами природы, бродя по залам богатейших музеев, посещая оперные театры, бывая на концертах других музыкантов, знакомясь и общаясь со многими людьми!

Одним из первых его знакомцев был князь Дмитрий Голицын — русский дипломат, долгие годы живший в качестве посла при императорском дворе в Вене. Князь по достоинству оценил чудесный дар мальчика и покровительствовал ему, снабжая его письменными рекомендациями и давая полезные советы.

Разнообразнейшие впечатления теснились в мозгу ребенка, переполняли душу и сердце, требуя выхода в той форме, какая была столь естественной для него, и Вольфганг брался за перо. Он пишет вариации и другие пьесы для клавира, арии, сонаты для клавира и скрипки, а также клавира, скрипки и виолончели, пробует свои силы в хоровой музыке и даже сочиняет целые симфонии для оркестра.

Чтобы ребенок мог написать все эти прекрасные вещи? В такое трудно было поверить. Среди «неверующих» оказался архиепископ Зальцбургский. И вот он поручает Вольфгангу написать на врученный тому текст часть оратории — масштабного произведения для хора и оркестра, а дабы убедиться в том, что мальчик действительно сочиняет сам, велит запереть его на целую неделю в одной из комнат своего дома. Юный композитор прекрасно справился со своей задачей. Его сочинение было публично исполнено и получило у слышавших его самый одобрительный прием.

«СОЧИНЯТЬ — МОЯ ЕДИНСТВЕННАЯ РАДОСТЬ И СТРАСТЬ»

После почти четырехлетнего отсутствия семья Моцарт вернулась в Зальцбург, и следующие три года Вольфганг провел в родном городе, выезжая только в Вену. Он продолжает писать музыку и пробует свои силы в новом для него жанре оперы.

Ему было всего одиннадцать лет, когда он выступил с первым опытом в этом роде. В Зальцбургском университете был обычай ставить силами учащихся, в честь окончания учебного года, музыкально-драматические спектакли. К одному из таких спектаклей Вольфганг и написал музыку. Опера шла на латинском языке и называлась «Аполлон и Гиацинт». Задача, которую он поставил перед собой, была не из легких. Надо было сочинить арии для всех семерых персонажей спектакля, которые раскрывали бы характер каждого из них, сочинить речитативы, дуэты, хоровые номера, оркестровую увертюру, да и вообще партитуру оперного действа в целом, где были бы выписаны партии каждого оркестрового инструмента.

То была, правда, «школьная» опера, и разыгрывали ее учащиеся гуманитарного отделения университета. За настоящую оперу Вольфганг принялся год спустя. Опера-буффа «Мнимая простушка» — веселая, озорная комедия с запутанным сюжетом из итальянской жизни — была заказана ему императором Австрии Иосифом II и должна была исполняться в венском театре.

Поставлена она была, однако, в Зальцбурге. Местные музыканты, ревниво относясь к славе их юного собрата, воспротивились ее появлению на венской сцене. На афише спектакля значилось: «Музыка синьора Вольфганга Моцарта в возрасте двенадцати лет». «Синьор Моцарт» сидел, как тогда было принято, среди оркестрантов за клавесином и дирижировал своим произведением.

Почти сразу юный композитор пишет еще одну вещь для музыкального театра — «Бастьен и Бастьенна» — о злоключениях двух влюбленных. Он создает также сочинения для церковной службы и тут же — оркестровую музыку для балов. К одному только новогоднему карнавалу он написал 49 менуэтов!

А тем временем Леопольд Моцарт вынашивал планы новых поездок. На этот раз отец с сыном решили отправиться в Италию — страну, которая пользовалась в то время славой «обетованной земли музыки». Всякий мало-мальски порядочный музыкант стремился завершить там свое образование и приобрести известность.

Собираясь в дорогу, предусмотрительный глава семейства решил заручиться поддержкой маститого оперного композитора Иоганна Хассе, которого хорошо знали в Италии. В рекомендательном письме к своему другу, аббату из Болоньи, Хассе писал:

«Я познакомился здесь с господином Моцартом, умным, воспитанным и светски образованным человеком, который имеет дочь и сына. Первая очень хорошо играет на клавире, а последний, который не может быть старше двенадцати или тринадцати лет, уже в этом возрасте показал себя композитором. Я проверял его различным образом на клавире, и он показал мне вещи, которые для такого возраста непостижимы и были бы удивительны даже для взрослого человека. Мальчик красив, весел, грациозен и во всем ведет себя так мило, что невозможно не полюбить его. Одно несомненно: если его развитие будет соответствовать возрасту, из него вырастет чудо».

«Синьор Альт, маркиз Тенор, герцог Бас...»

С характерной для мальчугана живой наблюдательностью он впитывает итальянские впечатления. Восторгается природой страны, похожей на восхитительный цветущий сад, знакомится с борта узконосой гондолы с таинственными лабиринтами венецианских каналов, погружается в суматошную атмосферу венецианского карнавала, наслаждается пестро-красочным шествием ряженых в масках или состязанием горячих арабских скакунов (это он видел в Милане).

А собственно художественные впечатления! Ведь Италия представляет собою огромный музей под открытым небом. Античные памятники, архитектурные сооружения эпохи Возрождения, шедевры живописи — все это проходило перед восхищенными глазами подростка. А сколько новой музыки обрушилось на него! Чарующие песни гондольеров, живые ритмы неаполитанских плясок, строгие церковные песнопения, пышные оперные спектакли...

Его собственные выступления превращались, как и в пору первого путешествия, в подлинный триумф. Все жаждали увидеть и услышать юного гения. Уже в самом начале поездки, в итальянском городке Роверето мальчик захотел поиграть в местной церкви на органе. Слух об этом быстро распространился по округе, и в церковь набилось столько народу, что пришлось пригласить двух дюжих молодцов, чтобы те проложили ему дорогу к инструменту сквозь плотную толпу.

В Риме Вольфгангу довелось услышать «Miserere» итальянского композитора Аллегри. Это многоголосное духовное сочинение запрещалось исполнять где-либо, кроме собора Св. Петра, да и то только два раза в году — на Страстной неделе, посвященной памяти о муках распятого на кресте Христа. Нотный текст произведения хранился в папской капелле, копий с него делать было нельзя. Вольфганг, один раз прослушав эту замечательную музыку, запомнил ее всю целиком, со всеми ее голосами, и точно записал по памяти!

Члены знаменитой на весь мир музыкальной академии в Болонье решили принять четырнадцатилетнего отрока в свои ряды, нарушив свое же собственное правило, запрещавшее принимать в «академики» лиц моложе двадцати лет. Каждого нового члена подвергали специальному испытанию: следовало развить предложенную руководителем академии музыкальную тему в четырехголосную композицию. Вольфганга, как положено, заперли в отдельной комнате. Иные кандидаты трудились над заданием по три-четыре часа, он же управился с ним меньше чем за час и был единодушно принят в прославленное музыкальное учреждение.

От имени Папы Римского Вольфгангу вручили престижный орден Золотой шпоры, и он явился на аудиенцию к главе римско-католической церкви со всеми причитающимися регалиями: золотым крестом на красной ленте, в сапогах со шпорами и при шпаге. Художники писали его портреты, а старый Хассе (тот, кто дал Моцартам рекомендательное письмо) произнес следующие пророческие слова: «Этот мальчик затмит нас всех...»

Отец и сын задержались на некоторое время в Болонье, чтобы Вольфганг мог брать уроки у авторитетнейшего итальянского музыканта падре Мартини. Этот маститый, всеми уважаемый мэтр с удовольствием учил его премудростям контрапункта — сочинения многоголосной, в первую очередь церковной, музыки. Вольфганг еще мальчиком любил сочинять такие полифонические (то есть многоголосные) пьесы, в которых каждый из голосов ведет самостоятельную мелодическую линию и все голоса равны. Со свойственным ему живым воображением он представлял себе трехголосную композицию в виде беседы трех людей — синьора Альта, маркиза Тенора и герцога Баса...

В Милане ему заказали оперу. Сроки были сжатыми, приходилось работать столь интенсивно, что у него болели пальцы, сжимавшие перо. Опера на исторический сюжет «Митридат, царь Понтийский» имела огромный успех. За нею вскоре последовали другие сочинения для музыкального театра с тем же (таким заслуженным!) успехом.

Сочинения эти относятся к жанру так называемой «серьезной» оперы (или по-итальянски — оперы-сериа). В ней действуют обычно боги, богини и другие персонажи из античной мифологии, а также герои древней истории. Образцом для молодого маэстро послужили оперы-сериа итальянских мастеров.

В перерывах между поездками в Италию отец с сыном возвращались в Зальцбург. Вольфганг писал музыку не переставая. Местная знать, да и почтенные бюргеры имели обыкновение заказывать композиторам сочинение музыки «к случаю». А «случаем» могли быть семейное торжество и визит друзей, праздничный ужин и юбилейный обед. Хозяева угощали гостей специально подготовленным «музыкальным блюдом», причем всегда требовалось что-то «новенькое». Кстати говоря, и сами хозяева частенько участвовали в исполнении: уровень музыкальной культуры в стране был весьма высок. Любители сидели в оркестре или в ином инструментальном ансамбле бок о бок с известными виртуозами.

Семья Моцарт. С картины И. Н. делла Кроче (1781)

Работы у юного композитора хватало. Он пишет по заказу богатых людей театрализованные серенады, «Ночную музыку», сочиняет квартеты, сонаты для скрипки и клавира, симфонии и сам принимает участие в их исполнении. Он продолжает работать в области церковной музыки, создавая для католического богослужения мессы и другие молитвенные песнопения.

Месса пишется на канонический, то есть строго определенный латинский текст, и состоит из нескольких частей: здесь и смиренное обращение к Богу (Kyrie), и благодарственный гимн Ему (Gloria), и символ веры (Credo), и возвышенная хвала Господу (Sanctus), горячая мольба о сострадании и прощении грехов (Agnus Dei). Моцарт по-новому разработал отдельные разделы мессы, создав музыку большой впечатляющей силы, живущую между полюсами светлой лирики и напряженного драматизма.

«МЫ ЖИВЕМ НА СВЕТЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СОВЕРШЕНСТВОВАТЬСЯ»

А время между тем шло, и вот уже Моцарту минуло шестнадцать лет. Он не был более «чудо-ребенком», которым восхищались и которого баловали окружающие. Следовало подумать о постоянном заработке, об устройстве своей, теперь уже взрослой, жизни.

Собственно говоря, на службе он состоял с тринадцати лет, когда архиепископ Зальцбургский назначил его на должность концертмейстера, правда, без жалованья. Он должен был принимать участие в концертах и регулярно «поставлять» сочиняемую им музыку для церковных служб и придворных праздников. Новый архиепископ Иероним Колоредо, сменивший на этом посту прежнего, положил юноше жалованье, но Моцарт тяготился своей зависимостью от этого человека с нелегким характером, не понимавшего и не ценившего его музыки. И сын, и отец мечтали перебраться в Вену, поближе к императорскому двору.

А пока молодой композитор получил очередной заказ. Курфюрст из Мюнхена поручил ему написать для новогодних карнавальных празднеств комическую оперу. Заказ пришелся Вольфгангу по душе. Он всегда тяготел к оперному жанру, позволяющему выводить на сцену многоликую вереницу человеческих характеров. Изящная, мелодичная, живая, истинно комедийная музыка обеспечила успех его опере «Мнимая садовница».

Премьера прошла в битком набитом театре, под бурю аплодисментов и крики «Да здравствует маэстро!».

Юноша был уже известным композитором, автором многих камерных, симфонических, музыкально-драматических произведений, но образование его, направляемое твердой рукой отца, продолжалось. Занятый до предела день посвящался не только композиции и педагогической работе (Вольфганг рано начал давать уроки музыки). Он усердно занимался на скрипке, прилежно переписывал в тетради с серо-голубой обложкой сочинения других композиторов, совершенствовал свои знания латыни, итальянского и французского, знакомился, по выражению Леопольда Моцарта, с разными «полезными науками». Вечерами, опять же по совету отца, Вольфганг и Наннерль кратко записывали в их общий дневник, чему они научились, что сделали за день.

Одним из любимейших развлечений Моцарта и его зальцбургских друзей была стрельба из духового ружья в цель. Каждый по очереди приготовлял и разрисовывал почуднее мишени. Небольшие денежные ставки увеличивали удовольствие от этой забавы.

Так, в трудах и развлечениях, прошли еще три года, и юноше, которому шел уже двадцать второй год, страстно захотелось снова отправиться на просторы большого мира, заявить о себе как исполнителе-виртуозе и зрелом композиторе.

Архиепископ не согласился предоставить молодому музыканту длительный отпуск для нового путешествия, и Моцарт резко порвал с ним, уйдя со службы. Обстоятельства помешали отцу поехать, как раньше, вместе с сыном, и тот отправился в дорогу в сопровождении своей матери.

Ранним утром прохладного сентябрьского дня все вещи были уложены в удобный дорожный экипаж, и Моцарт в который уже раз двинулся навстречу своей судьбе.

«Я ПРЕПОДНЕС КНЯГИНЕ ЧЕТЫРЕ СИМФОНИИ, А ПОЛУЧИЛ НЕ БОЛЬШЕ 7 ЛУИДОРОВ»

Останавливались в Мюнхене, Аугсбурге, Мангейме, где Моцарт познакомился с замечательным симфоническим оркестром — лучшим в Европе — и с первыми образцами немецкой оперы. И всюду молодой музыкант восхищал слушателей игрой на фортепиано^[1], скрипке, органе, поражал мастерством своих импровизаций, невероятной легкостью, с какой он читал любую музыку с листа.

Собственно говоря, если бы Моцарту предложили постоянную работу, а следовательно, и прочный заработок, он остался бы, вероятно, в одном из этих городов. Но место, достойное его таланта, никак не находилось. При одном княжеском дворе его охотно взяли бы, да не было, вот беда, на тот час вакансий. Другого владетельного князя смущала молодость претендента, а чаще всего Моцарт сталкивался с равнодушием сильных мира сего, которым не было дела до гениального музыканта и его судьбы.

Теперь Моцарт рвется в Париж, как раньше стремился в Италию. Его отец, продолжавший в подробнейших письмах руководить сыном, был убежден, что именно там, как он писал, «дворянство обращается с гениальными людьми с глубочайшим уважением и вежливостью» и что «слава и имя человека с большим талантом» «распространяются по всему свету» именно из столицы Франции.

Однако же Париж предстояло еще завоевать. Об обаятельном ребенке, восхищавшем некогда парижских меломанов, давно уже забыли. О Моцарте-виртуозе, Моцарте-композиторе там знали очень и очень немногие. Это не должно нас удивлять: в конце XVIII столетия средств массовой коммуникации и информации в современном понимании, разумеется, не было. Известность людям искусства обеспечивало в первую очередь их реальное присутствие в той или иной точке земного шара.

В Париже на Моцарта обрушились новые музыкальные впечатления. Это были и французские комические оперы (до сих пор Моцарт знал и брал за образец итальянскую оперу-буффа), и музыкальные драмы, подлинные лирические трагедии Кристофа Виллибальда Глюка — немецкого мастера, реформировавшего «серьезную» оперу. За короткий срок своего пребывания там (около полугода) Моцарт создает симфонии, скрипичные и фортепианные сонаты, общается с французскими музыкантами.

Однако того, ради чего Моцарт-старший отправил сына в столь далекое по тем временам путешествие, — то есть чести, славы и денег, Вольфганг не добился и здесь. Необходимость наносить визиты знатным лицам с целью приобрести влиятельных покровителей ему претила. Уроков удалось раздобыть совсем немного, да и тяжел же был этот труд! Бегать по ученикам пешком, из одного конца города в другой (нанимать экипаж стоило слишком дорого), учить подчас малоспособных девиц и получать гроши... К тому же уроки отнимали время от единственного занятия, к которому всегда стремился Моцарт, — писать музыку.

Нет, в Париже ему решительно ничего «не светило». А тут еще начала болеть его мать, сопровождавшая его в этой поездке. Моцарты поселились в крохотной, полутемной квартирке. К этим нездоровым для немолодой уже женщины условиям надо прибавить скудные трапезы, которыми они пробавлялись в ресторанчике гостиницы по соседству. После недолгой болезни Анна Мария умерла. Он схоронил ее на одном из парижских кладбищ. Кончина матери была для него тяжким ударом, и Моцарт начинает подумывать о том, чтобы вернуться в Зальцбург, где его поджидали отец и сестра.

Хотя ехать ему туда отчаянно не хотелось, он уступил настойчивым просьбам своего престарелого батюшки, к тому же его ожидала там постоянная работа, в которой он так нуждался.

«ХОТЯ Я НЕ ГРАФ, В ДУШЕ У МЕНЯ, БЫТЬ МОЖЕТ, БОЛЬШЕ ЧЕСТИ, ЧЕМ У ИНОГО ГРАФА»

Владетельный князь Зальцбурга архиепископ Иероним Колоредо выразил милостивое согласие взять обратно на службу строптивого слугу. Моцарту вменялось в обязанность обеспечивать игрой на органе церковные службы и выступать на придворных концертах.

И вот он снова в Зальцбурге, ставшем ему столь ненавистным. Ему душно в атмосфере небольшого городка, музыкальная жизнь которого протекала согласно его скромным масштабам. Он жаждал новых впечатлений, встреч с новыми людьми, жаждал свободы. Особенно томился он зависимостью от человека, явно не симпатизировавшего ему и не желавшего признавать его выдающийся художнический дар.

А ведь Моцарт прекрасно знал себе цену, понимал, чего он стоит как музыкант. Это понимание еще более укрепилось после успеха его новой оперы «Идоменей», написанной им к очередному мюнхенскому карнавалу.

Вскоре после этого архиепископ со своим двором выехал в Вену. Он брал с собою в такие поездки своих слуг и — своих музыкантов. Моцарту было велено поселиться в том доме, где остановился его господин. Обедал он в обществе слуг архиепископа — двух его камердинеров, двух поваров, контролера, певца и скрипача.

«Два лейб-камердинера сидят на первом месте, — с изрядной долей горькой иронии писал Моцарт отцу, — я все-таки имею честь сидеть перед поварами... Вечером нам стола не накрывают, и каждый получает три дуката — ну-ка, попробуй тут развернись! Г-н архиепископ милостив и похваляется своими людьми, грабит у них заработанное и ничего не платит».

Если Моцарта приглашали выступить перед венской публикой, архиепископ мог и не разрешить ему этого. Унизительным требованиям, придиркам, уколам самолюбия не предвиделось конца. Терпение Моцарта истощилось. Его желанием было взять наконец свою судьбу в собственные руки, никому более не подчиняясь. Для творчества, в чем он видел смысл всей жизни, нужны были, по его словам, «ясная голова и спокойный дух».

Общий вид Зальцбурга

К сожалению, разрыв с архиепископом привел к некоторому охлаждению отношений Моцарта с отцом, которого он всегда так горячо любил. Бывало, маленький Вольфганг говорил своему родителю: когда ты состаришься, я помещу тебя в стеклянный футляр, чтобы и пылинка на тебя не села, и буду постоянно держать этот футляр при себе... Теперь же отец с сыном более не понимали друг друга. Для одного самым важным было обеспеченное положение при княжеском дворе, которое он готов был сохранять любой ценой, примиряясь даже с личными оскорблениями. Другой, с его обостренным чувством собственного достоинства, стремлением к независимости, к свободному развитию своего художнического призвания, оказался носителем нового понимания миссии артиста.

Я думаю, что к некоторому отчуждению двух дотоле близких людей привело и разное понимание ими задач искусства. Леопольд Моцарт постоянно рекомендовал своему сыну, когда тот попадал в новую для него среду, внимательно изучать вкусы публики, приноравливая свою музыку к принятому стилю. А Вольфганг Амадей искал в искусстве новые пути, разрабатывая новые формы, переосмысляя уже привычное, устоявшееся, обогащая и развивая музыкальный язык.

Моцарт так и не вернулся в Зальцбург. Он остался в Вене и редко виделся теперь с отцом. Несмотря на обретенную им независимость от родительской опеки, он продолжал относиться к отцу с уважением и любовью. Переписка между ними продолжалась до самой кончины Леопольда Моцарта, последовавшей шесть лет спустя, в 1787 году.

«ВЕНА — ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД, ДЛЯ МОЕЙ ПРОФЕССИИ — САМОЕ ЛУЧШЕЕ МЕСТО НА ЗЕМЛЕ»

«Конечно, здесь фортепианная страна!» — воскликнул Моцарт, когда он поближе познакомился с культурной жизнью Вены, бывшей тогда, пожалуй, самым значительным в Австрии музыкальным городом.

Большинство венцев знали Моцарта как исполнителя на клавире, высоко ценил его в этом качестве и сам император Иосиф II. Властитель империи Габсбургов был весьма образованным музыкантом. Его голос — красивого тембра бас — сформировался в итальянской вокальной школе. Он недурно играл на альте, виолончели и особенно хорошо на клавире, превосходно аккомпанировал и свободно читал с листа. Каждый день послеобеденный час посвящался им музицированию, а трижды в неделю устраивались домашние концерты только для своих, в которых монарх принимал непосредственное участие.

Именно ему как-то раз пришла в голову мысль устроить состязание молодого зальцбургского музыканта с Муцио Клементи, явившимся в Вену из Англии. Клементи был известнейшим виртуозом, обладавшим отточенной техникой.

Центр Вены. Справа — собор Св. Стефана. С гравюры К. Шютца (1779)

...В музыкальном салоне дворца собралось изысканное общество. Гостями императора были в ту пору Павел Петрович, будущий русский царь Павел I, прибывший в Вену под именем графа фон Норден («Северного»), и его супруга, великая княгиня Мария Федоровна.

Хорошо зная Моцарту цену, император заключил с великой княгиней пари. Он поставил на Моцарта, русская же гостья держала сторону Клементи.

Право играть первым было предоставлено заезжей знаменитости. Клементи исполнил свою сонату, украсив ее искусными импровизациями, и завершил выступление блестящей токкатой. Затем за фортепиано сел Моцарт. После нескольких минут свободного фантазирования он сыграл свои вариации.

Состязание двух музыкантов на этом не закончилось. Русская гостья предложила соперникам сыграть с листа сонату, посвященную ей итальянским композитором Паизиелло (тот долгое время служил при русском дворе). Играть надо было по рукописи, написанной крайне неразборчиво. Моцарт с величайшей легкостью, как будто музыка была ему давно знакома, сыграл первую часть сонаты, его соперник недурно прочитал с листа вторую часть и финал.

Затем император выбрал в сочинении Паизиелло одну из тем и предложил обоим музыкантам совместно разработать ее, играя на двух роялях и попеременно аккомпанируя друг другу. Второе фортепиано было изрядно расстроено, несколько клавиш западали. Хозяин дворца предоставил лучшее гостю. Однако и на скверном инструменте превосходство Моцарта было очевидным. Император выиграл свое пари...

На службу к себе он Моцарта, впрочем, не взял. Его вкусы лежали в области музыки гораздо более традиционной, Моцарту он предпочел итальянца Антонио Сальери.

«НОТ РОВНО СТОЛЬКО, СКОЛЬКО НУЖНО, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО!»

Жизнь Вольфганга Амадея проходила в непрерывном труде и непрестанных хлопотах. Он бегал по урокам, давал академии (так тогда называли большие — обычно авторские — концерты), участвовал в академиях других музыкантов, занимался изданием своих сочинений, а главное — писал музыку. Впрочем, пусть Моцарт расскажет нам о распорядке своего дня сам.

«В 6 часов утра я всегда уже причесан, в 7 — совсем одет. Затем я пишу до 9 часов. С 9 часов до часу у меня уроки, затем я ем, ежели только я не в гостях, потому что там обедают и в 2, и в 3 часа... До 5 часов вечера или до 6 я совсем не могу работать, а часто этому препятствует какая-нибудь академия; ежели нет, то я пишу до 9 часов... Из-за случающихся академий и неуверенности, не позовут ли меня куда-нибудь, я не могу полагаться на то, что смогу сочинять по вечерам; таким образом, я стараюсь (особенно если я раньше прихожу домой) написать еще что-нибудь до того, как ложусь спать; тогда я часто пишу до часу ночи — а потом опять в 6 часов вставать!».

Помимо разных инструментальных произведений он сочинял в это время новую оперу и был в высшей степени увлечен этой работой.

Вольфганг Амадей Моцарт. Портрет работы Н.К. Бодаревского. (1900-1901)

Новое сочинение принадлежало к жанру комической оперы в ее немецко-австрийской разновидности, называемой зингшпилем (в буквальном переводе «игра с пением»). В основе сюжета моцартовского «Похищения из сераля», которое можно назвать чувствительной комедией, лежит обычная для зингшпиля «история сердец» — рассказ о разлуке и воссоединении, после многих злоключений, двух влюбленных. Похищенная силой Констанца оказывается в серале (дворце) турецкого паши, но влюбленному в нее Бельмонту удается ее освободить, и все кончается к общему удовольствию. Между музыкальными номерами — ариями, романсами, ансамблями — вставлены разговорные диалоги, как то бывает в знакомой вам оперетте.

Созданный Моцартом зингшпиль превзошел все написанное до сих пор в этом роде театральной музыки. Композитор обнаружил здесь свои блестящие способности драматурга, то есть мастера, который умеет не только передать течение драматических событий, но и ярко обрисовать характеры действующих лиц.

Вот Бельмонт, благородный рыцарь, беззаветно преданный своей возлюбленной. Вот турок Осмин — самодовольный, мрачный, жестокий грубиян. Лукавая и смешливая служаночка Блондхен. Добряк, но отчаянный трусишка Педрилло... Все эти персонажи были не условными масками, а живыми людьми. Живыми, «настоящими» их делала музыка Моцарта — яркая, свежая, запоминающаяся, полная неожиданных мелодических и гармонических оборотов. А если прибавить к этому занимательный сюжет, разворачивающийся на фоне экзотической обстановки турецкого сераля, и комедийный контраст лирики и буффонады (шутовства), будет понятен огромный успех оперы у венской публики.

Корреспондент гамбургского музыкального журнала сообщал из Вены: «„Похищение из сераля“ полно красот. Эта опера превзошла все ожидания публики. Вкус композитора и увлекательные новые идеи вызвали всеобщее бурное восхищение». С еще большим энтузиазмом была встречена постановка этой оперы в Праге. Свидетель пражской премьеры писал об этом в таких выражениях: «Казалось, будто всё, что здесь до сих пор слышали и знали, вообще не было музыкой! Все были увлечены — все поражались новым гармониям, оригинальным, неслыханным до сих пор фразам духовых инструментов». Опера продолжала свое победное шествие по сценам музыкальных театров крупных немецких городов.

А как отнесся к ней знаток музыки Иосиф II? «Слишком прекрасно для наших ушей, и чересчур много нот, милый Моцарт», — небрежно обронил император. «Нот ровно столько, сколько нужно, ваше величество», — не слишком почтительно возразил ему композитор.

Он был счастлив. Пока все складывалось довольно удачно. Его радовал успех оперы. Новые музыкальные идеи теснились у него в голове. А тут к Моцарту пришла любовь. В юности у него бывали увлечения, и воспоминание об одном из них еще долго бередило его сердце.

...Алоизия была одной из четырех дочерей Фридолина Вебера — певца, который, чтобы содержать многочисленное семейство, вынужден был подрабатывать, переписывая ноты и служа суфлером, то есть человеком, подсказывавшим артистам во время спектакля текст их ролей.

Пятнадцатилетняя Алоизия (ее называли также Луизой) пленила сердце молодого музыканта. Моцарт был очарован, по его собственным словам, ее «прекрасным чистым голосом» и проводил у Веберов целые вечера, музицируя с Алоизией и сочиняя для нее арии. Он мечтал назвать ее своей женой, но этому желанию резко воспротивился его отец. Алоизия меж тем поступила в оперный театр, и перед нею как артисткой открылись неплохие перспективы. Когда же внезапно скончался ее отец и жить семье стало совсем трудно, она приняла предложение драматического актера Йозефа Ланге и вышла за него замуж. Моцарт тяжело переживал этот удар. Через полгода после замужества Алоизии он писал отцу: «А я действительно любил ее и чувствую, что она мне еще не безразлична».

Впрочем, в молодости сердечные раны затягиваются быстро, и Моцарт нашел свое счастье — представьте себе! — в той же семье. Он полюбил младшую сестру Алоизии Констанцу.

«Я ЛЮБЛЮ ЕЕ, И ОНА СЕРДЕЧНО ЛЮБИТ МЕНЯ — СКАЖИТЕ, МОГУ ЛИ Я ЖЕЛАТЬ ДЛЯ СЕБЯ ЛУЧШУЮ ЖЕНУ?»

В семье Вебер все дети унаследовали музыкальные способности ее главы. Может быть, голос Констанцы и не был так хорош, как голоса ее старших сестер — Алоизии и Жозефины, но пела она все же настолько хорошо, что Моцарт проверял с нею некоторые свои вокальные сочинения. Констанца недурно разбиралась в музыке, хорошо играла на клавире.

Отец Моцарта и тут до последнего момента сопротивлялся браку сына: письмо от него с родительским благословением пришло на следующий день после венчания.

Свадьбу сыграли скромно. При бракосочетании присутствовали только мать невесты, ее младшая сестра и три свидетеля. Баронесса фон Вальдштедтен, покровительствовавшая композитору, устроила в своем доме свадебный ужин. Шестнадцать музыкантов сыграли на духовых инструментах в честь молодоженов серенаду, сочиненную самим Моцартом.

Письма Моцарта к жене дают нам живое свидетельство его любви к ней — любви, по его собственным словам, «искренней и крепкой». Сохранилась записка из числа тех, что он имел обыкновение оставлять у постели спящей Констанцы, когда, в 5 часов утра, отправлялся на прогулку верхом:

«Доброе утро, милая женушка, желаю, чтобы ты хорошо выспалась, чтобы тебе ничто не помешало, чтобы тебе не пришлось сразу вставать, чтобы ты не простудилась, не нагибалась, не растянула себе чего-нибудь, не гневалась на прислугу, не упала бы, споткнувшись о порог соседней комнаты. Береги домашние неприятности до тех пор, пока я не вернусь. Только бы с тобой ничего не случилось!»

За первые пять лет супружества у четы Моцарт родилось трое детей. Первенец, Раймунд Леопольд, получивший свое второе имя в честь деда, умер двухмесячным. Молодые родители собрались тогда ехать в Зальцбург, где Моцарт намеревался представить жену своему отцу; младенца же отдали платной кормилице, у которой он и скончался. Печальная участь постигла и третьего ребенка — Карла Иоганна Томаса Леопольда, не прожившего и месяца (детская смертность тогда была очень высокой). В утешение родителям остался второй ребенок Моцартов — Карл Томас (позже на свет появятся еще трое детей, в том числе две девочки; в живых из этих троих останется самый младший — Франц Ксавер Вольфганг; мать особенно его любила).

«ДВА ЛАНДЫША — 1 КРЕЙЦЕР»

Финансовое положение молодой семьи оставалось весьма шатким. Констанца оказалась неважной хозяйкой. Впрочем, Моцарт и сам был несведущ и даже наивен в практических вопросах повседневной жизни.

Однажды он решил положить конец бездумным тратам и безалаберному ведению домашнего хозяйства и завел специальную книжечку для записи доходов и расходов. Надо полагать, он серьезно взялся за дело, если в его книжке, сохранившейся до наших дней, можно найти записи вроде следующих:

«1 мая 1784 года два ландыша 1 крейцер».

«27 мая 1784 года птица скворушка 34 крейцера».

Моцарту приглянулась живая черно-серая птичка, и, зная способность скворцов к звукоподражанию, он насвистал ему мелодию из недавно законченного фортепианного концерта. Скворец, глянув на него умненьким глазом, просвистел за ним этот мотив, так неожиданно и потешно изменив его, что Моцарт, очарованный, сразу же купил пернатого певца.Нам известно об этой истории благодаря все той же хозяйственной книжке. Деловито записав цену своей покупки, Моцарт тут же начертил пять нотных линеек и набросал на них вариант мелодии, «предложенный» скворцом. Рядом с нотной строчкой рукою Моцарта написано: «Это было прекрасно!».

Да уж, далеко было Моцарту до какого-нибудь почтенного и бережливого бюргера, который вряд ли позволил бы себе так легкомысленно обойтись со столь серьезным документом. Хозяйственная книга просуществовала, впрочем, не более года, была заброшена, и супруги к ней уже не возвращались.

Снова и снова Моцарту приходилось задумываться над тем, где бы найти постоянную работу, которая дала бы ему возможность если не обеспеченного, то, по крайней мере, сносного существования. И опять, как и прежде, все его усилия оказывались тщетными.

Гордость, чувство собственного достоинства большого художника, каким он себя, безусловно, осознавал, заговорили в нем. «Я не хочу выклянчивать никакой службы, — писал он отцу. — Я верю, что в состоянии сделать столько, чтобы оказать честь любому двору».

«Я, ТАК СКАЗАТЬ, С ГОЛОВОЙ ПОГРУЖАЮСЬ В МУЗЫКУ, Я ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ ЗАНИМАЮСЬ ЕЮ»

Средства к существованию в эти первые годы брака давала ему прежде всего его деятельность как пианиста-виртуоза. Он играл в театральных и концертных залах, в частных домах, устраивал музыкальные вечера и в своей собственной квартире. Концерты проводились обычно по подписке. Дворяне и богатые буржуа, составлявшие избранное общество Вены, подписывались заранее на билеты, и так обеспечивалась основная часть публики, которая, кстати говоря, прекрасно разбиралась в музыке. Отдельные представители австрийской аристократии владели даже своими собственными музыкальными театрами, содержали симфонические или духовые оркестры. К слову сказать, оперу Моцарта «Идоменей», премьера которой состоялась в свое время в Мюнхене, венцы могли увидеть в частном театре князя Ауэрсперга.

Моцарт не раз выступал у русского посла князя Голицына, о котором я уже упоминала. Князь высылал за Моцартом свою карету, отвозившую его после музыкального вечера домой, и оказывал ему самый любезный прием.

В домах венской знати, куда его наперебой приглашали, он играл охотно. Мог подолгу импровизировать, откликался на просьбы влиятельных хозяев сочинить для них что-нибудь. Однажды жена важного придворного, покровителя музыкантов, попросила композитора написать для нее песню. Собрались гости, а Моцарта с его сочинением все нет и нет. Послали слуг разыскать его. Моцарт явился, а о своем обещании забыл. Не беда! Он велел слуге принести лист нотной бумаги и прямо в гостиной сочинил прелестную арию, тут же исполненную под его аккомпанемент хозяйкой дома.

Не терпел только одного — если во время его игры начинались шум или болтовня. Тогда он попросту прекращал играть, а иногда, раздосадованный, и вовсе уходил из этого дома.

Наиболее интересными для него как исполнителя и композитора были его собственные академии, где звучала преимущественно его музыка, нередко сочинявшаяся специально к сему случаю, и где он выступал сам, с блеском демонстрируя свое виртуозное мастерство. В программу таких академий включались симфонии, арии и целые сцены из опер, концерты для фортепиано с оркестром и другие фортепианные произведения. Моцарт также импровизировал, согласно обычаю, на предлагаемые публикой темы или на мотивы из какой-нибудь оперы.

Вот полный текст программы одной из таких академий, появившийся в день концерта в газете «Венский листок»:

«Сегодня в четверг 1 апреля господин капельмейстер^[2] Моцарт будет иметь честь дать в свою пользу большую музыкальную академию в Императорском королевском национальном придворном театре. Будут исполнены следующие пьесы: 1) Большая симфония с трубами и литаврами. 2) Ария, спетая господином Адамбергером. 3) Господин капельмейстер Моцарт сыграет на фортепиано совершенно новый концерт. 4) Совершенно новая большая симфония. 5) Ария, спетая мадемуазель Кавальери. 6) Господин капельмейстер Моцарт сыграет совершенно новый большой квинтет. 7) Ария, спетая господином Маркези-старшим. 8) Господин капельмейстер Моцарт будет импровизировать соло на фортепиано. 9) В заключение симфония. Кроме трех арий, все сочинения господина капельмейстера Моцарта».

Интересно, что в ту эпоху музыкантам полагалось играть обязательно по нотам. Без нот исполнялись, естественно, лишь импровизации, которые сочинялись на глазах у публики. Моцарт не всегда успевал записывать перед концертом свои новые сочинения. Однажды он должен был играть в академии только что законченную скрипичную сонату. Реджина Стриназакки, талантливая итальянская скрипачка, получила у композитора свою партию лишь накануне вечером и за утро едва успела разучить ее. Моцарт же явился на академию с нотами, где были выписаны только партия скрипки, кое-какие формулы аккомпанемента и несколько модуляций (то есть переходов из одной тональности в другую). Свою фортепианную партию он играл, таким образом, на память. Публика не заметила нарушения обычая, коль скоро перед композитором стояли ноты, но император из своей ложи, приставив к глазам лорнет, углядел, что Вольфганг Амадей играет практически без нот...

Его академии проходили при полных залах. Само имя Моцарта обеспечивало успех и другим музыкантам, приглашавшим его выступить в одном вечере с ними. Стоило кому-нибудь объявить, что в его концерте примет участие господин Моцарт, как о результатах подписки можно было не беспокоиться.

«Театр был переполнен, — писал Моцарт отцу, — я был опять столь прекрасно принят здешний публикой, что не мог не испытать подлинного удовольствия. Я уже ушел, но рукоплескать не переставали, и я должен был повторить рондо — это была настоящая буря!»

Моцарт ни в чем не погрешил против истины, описывая свой успех. Вот как передавал впечатление от другого его концерта побывавший на нем слушатель:

«Сегодня в Национальном театре прославленный кавалер Моцарт дал в свою пользу музыкальную академию, в каковой были исполнены пьесы его сочинения, и без того уже излюбленные. Академия была удостоена исключительно громкого одобрения; и два новых концерта, и остальные фантазии, кои господин Моцарт исполнил на фортепиано, были приняты с самыми шумными аплодисментами. Наш монарх, который, против своего обыкновения, в течение всей академии оказал ей честь своим присутствием, единодушно, вместе со всей публикой выражал столь горячее одобрение, какое еще не имело у нас примера».

Источником заработка были для Моцарта и уроки фортепианной игры, а также теории музыки, которые он продолжал давать всем желающим. Занятие это тяготило его, оно отнимало время у композиции. Радость от педагогической работы он испытал, пожалуй, только тогда, когда среди его учеников появился маленький Иоганн Гуммель.

Когда ребенка привели к Моцарту, ему было девять лет, но уже семи лет от роду он вызывал своей игрой всеобщий восторг. Моцарт взял малыша Ганса в свой дом, и целых два года мальчик провел в тесном общении с великим музыкантом. Моцарт высоко оценивал его дарование и любил повторять, что тот вскоре затмит его в фортепианной игре (затмить Моцарта-пианиста было, конечно же, мудрено, но из маленького Ганса действительно вырос замечательный музыкант — блестящий пианист-виртуоз, авторитетный педагог, плодовитый композитор).

«...СОХРАНИ ДЛЯ МЕНЯ БОГАТЫЙ РОДНИК СВОЕЙ ДРУЖБЫ, КОТОРУЮ Я ТАК ВЫСОКО УМЕЮ ЦЕНИТЬ...»

Живя в Вене, Моцарт общался, естественно, со многими музыкантами, но не всегда находил с ними общий язык. В своем творчестве он шел теперь вперед семимильными шагами, оставляя позади тех своих собратьев, которые придерживались освященных временем традиций и коих смущало то новое, что несла с собой его музыка. Композитора упрекали в слишком необузданной, как казалось иным его современникам, фантазии, находили в некоторых его сочинениях сложность и надуманность. Вот что писал один музыкальный критик по поводу квартетов Моцарта, только что вышедших из-под его пера:

«Жаль, что Моцарт забирается так высоко для того, чтобы стать новатором... Его квартеты все же слишком остро приправлены — ну какое же нёбо может это долго выдержать!». Критик писал это о шести струнных квартетах Моцарта, которые тот посвятил Йозефу Гайдну. В лице своего старшего собрата он нашел понимание, поддержку и дружеское участие.

Вольфганг Амадей Моцарт и Франц Йозеф Гайдн. С картины Ж. Ф. Риго

Гайдн был в это время маститым, широко известным композитором. Когда Моцарт обосновался в Вене, Гайдн в качестве придворного музыканта богатейшего венгерского князя Эстерхази жил в имении последнего, регулярно наезжая в Вену, и очень скоро он и его младший товарищ по искусству стали друзьями.

По словам Моцарта, лишь у Гайдна он научился тому, как нужно писать квартеты. Посылая другу шесть новых сочинений в этом жанре, Моцарт приложил письмо. Он посвящал «знаменитому человеку и дражайшему другу» «плоды длительного и упорного труда». «Я вверяю тебе своих детей, — писал композитор, — в надежде, что они будут не совсем недостойны твоей любви... Сохрани для меня богатый родник своей дружбы, которую я так высоко умею ценить...»

Гайдн, сам выдающийся композитор, сразу понял масштаб творческой личности своего молодого друга. Он называл Моцарта «величайшим из композиторов, которыми обладает мир», говорил о нем как о «великом гении» и «драгоценном человеке».

Как-то раз Гайдну предложили написать оперу для постановки ее в Праге, где музыку Моцарта хорошо знали. Гайдн честно ответил, что ему понадобилось бы для этого много смелости, «потому что соревноваться с великим Моцартом всякому трудно!».

«Я С ВЕЛИЧАЙШИМ ЖЕЛАНИЕМ СПЕШУ К МОЕМУ ПИСЬМЕННОМУ СТОЛУ И С БОЛЬШОЙ РАДОСТЬЮ САЖУСЬ ЗА НЕГО»

Жизнь Моцарта в Вене была насыщена до предела. Концерты, уроки, посещения оперного и драматического театров, светские визиты, встречи с друзьями...

Он был всегда элегантно одет, любил кружева, украшавшие по моде того времени мужской костюм. Очень общительный, всегда готов был повеселиться, подурачиться, посмеяться от души. Бывал зачинщиком всевозможных розыгрышей и прочих затей. Страстно любил танцы, которыми уже тогда увлекались в Вене. Особенно изящно получался у него менуэт, этот, как его называли, «король танцев» и «танец королей».

Охотно принимал участие в костюмированных балах, для чего с наслаждением облачался в маскарадные костюмы. На таких балах нередко разыгрывались небольшие театральные сценки — пантомимы. Моцарт быстро набрасывал к ним музыку и сам брал на себя какую-нибудь роль.

С удовольствием играл в кегли, увлекался бильярдом. В квартире у него был собственный бильярд, на котором он, случалось, играл с женой или даже гонял шары в одиночестве. Но везде и всюду — на прогулке, в светском салоне, в кегельбане, во время дружеской пирушки в нем шла неустанная творческая работа: зарождалась музыкальная идея, она получала свое развитие, облекалась в ту или иную форму, иными словами, созидалась Музыка...

Не случайно он имел обыкновение постоянно носить с собою папку с нотной бумагой, на которой мог в любой момент записать пришедшую ему в голову музыкальную мысль. Музыка все время звучала в его сознании. Как рассказывают, он мог вполне разумно поддерживать разговор, но его собеседникам всегда казалось, что голова его занята чем-то другим. Так оно и было. Впрочем, эта поглощенность творчеством была ясно видна окружающим. Вот Моцарт увлеченно играет в кегли и в то же самое время пишет партитуру очередного сочинения. Когда приходит его очередь играть, он встает, чтобы бросить шар, а потом отходит в сторонку и, примостившись на уголке стола, продолжает покрывать листы бумаги нотными знаками. Парикмахеру, который приходил причесать музыканта, частенько приходилось бегать за ним с лентой для косы в руках, так как его клиент вдруг вскакивал и бежал к клавиру, чтобы проверить на нем пришедшую ему на ум мелодию.

Строго говоря, он не нуждался в инструменте, когда творил. Он не сочинял, как это часто бывает, за фортепиано, а писал ноты, как пишут письма, — за столом. Только после того, как пьеса бывала готова, он проверял ее звучание на фортепиано.

При совершенном внутреннем слухе, как называют эту способность, и при феноменальной музыкальной памяти такой процесс работы был для него естественным.

И в то же время он проводил за инструментом долгие часы, погруженный в нескончаемые импровизации. Свободное фантазирование было не только обязательной частью его концертных выступлений. Он подолгу предавался импровизированию и когда оставался один, у себя дома. Ему случалось засиживаться за фортепиано до полуночи. Вероятно, в свободно изливавшемся звуковом потоке родилась не одна музыкальная тема, которую затем композитор использовал в своих ложившихся на бумагу творениях.

В эти первые венские годы Моцарт много сочиняет. Одно за другим появляются его гениальные произведения:

месса до минор, масштабное музыкальное полотно, отмеченное печатью высокого вдохновения, в которой, помимо четырехголосного хора, звучит пятиголосный и даже двойной восьмиголосный хор;

шесть струнных квартетов, посвященных Гайдну, о которых уже шла речь;

другие камерные сочинения (квартеты, квинтеты) для фортепиано и группы духовых или струнных инструментов, с виртуозной фортепианной партией;

скрипичные сонаты, где особенно прекрасны медленные части, а голос скрипки подобен человеческому;

фантазии для фортепиано, в том числе большая фантазия до минор (которую Моцарт впоследствии предпослал сонате в той же тональности) — произведение, по накалу и разнообразию выраженных в нем чувств предвещающее появление романтического стиля, который придет на смену классическому направлению в европейской музыке;

концерты для фортепиано с оркестром...

За первое венское пятилетие он создал 15 произведений этого рода. Столь большое их число объясняется тем, что Моцарт в это время, как вы уже знаете, часто выступал с академиями, где исполнялись эти сочинения. В музыке предшественников Моцарта солирующий инструмент являлся, скорее, одним из членов оркестрового коллектива, не очень выделяясь в общем звучании. У Моцарта фортепиано вступает в диалог с оркестром, хотя еще не противопоставляет себя ему, как то будет в творчестве романтиков. В партии фортепиано много певучих мест; широко применяется орнаментирование, когда длинные ноты окружаются россыпью быстрых, коротких звуков, образующих вокруг них как бы орнамент; течение музыки оживляется фигурациями, составленными из разбежавшихся в разные стороны звуков аккорда.

В это время Моцарт пишет и песни. Он сочиняет их между делом, по просьбе друзей или желая развлечь собравшееся общество. Только немногие его песни были опубликованы. Некоторые оставались у тех, для кого были сочинены, и он забывал о них, а потом их приписывали другому автору. Среди них есть истинные жемчужины моцартовской лирики, а есть и миниатюрные сценки, ярко рисующие героев стихотворного текста.

Моцарт работал над всеми этими сочинениями с увлечением, но его не оставляла мысль об опере — произведении, где композитор в содружестве с артистами, режиссером, художником-декоратором, осветителем, костюмером создает живое и увлекательное действо.

«Я ПРОСМОТРЕЛ, ВЕРОЯТНО, СОТНЮ, А МОЖЕТ БЫТЬ, И БОЛЬШЕ ЛИБРЕТТО...»

Несмотря на огромный успех «Похищения из сераля», заказов на новую оперу что-то не предвиделось. Другие сочинители совсем оттеснили Моцарта от оперного театра.

Дело было, впрочем, не только в отсутствии заказа. Моцарт искал и не мог найти подходящее либретто — литературный текст, на который пишется музыка оперы.

«Я просмотрел, вероятно, сотню, а может быть, и больше либретто — только не нашел почти ни одного, какими мог бы быть доволен», — жалуется Моцарт отцу. Некоторые тексты поначалу кажутся ему вроде бы подходящими, он начинает писать музыку, но потом, убедившись в слабости драматургического материала, бросает сочинение недоконченным. И вот наконец — двойная удача!

Композитор нашел и заинтересовавший его сюжет, и драматурга, опытного в написании оперных либретто, — придворного поэта Лоренцо Да Понте. Моцарт был счастлив и с головой окунулся в работу. По мере того как либреттист готовил текст, композитор буквально выхватывал у него из-под рук готовые страницы, чтобы тотчас же положить их на музыку. Опера была создана за рекордно короткий срок — всего за шесть недель. Потом еще какое-то время он работал над рукописью партитуры, вносил уточнения, проверял, верно ли переписан текст, сочинял увертюру.

Каким же был, откуда взялся сюжет, с такой силой воспламенивший воображение великого музыканта?

«ВЫ ЗНАЕТЕ МОЮ САМУЮ БОЛЬШУЮ СКЛОННОСТЬ — ПИСАТЬ ОПЕРЫ»

За несколько лет до описываемых событий в Париже только и говорили что о господине Бомарше и его комедии «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Эта острая пьеса, в которой простой цирюльник (брадобрей, парикмахер) одерживал победу над сиятельным аристократом — графом Альмавивой, была запрещена королем еще тогда, когда в его присутствии состоялось чтение комедии ее автором перед актерами парижского театра «Комеди франсез». Короля можно понять. Это талантливое сочинение с увлекательным и хитро закрученным сюжетом, живыми и остроумными диалогами предерзким образом подрывало устои абсолютистской монархии, выставляя в качестве героя обыкновенного человека, представителя третьего сословия — того сословия, которому в самом скором времени предстояло совершить Великую революцию.

Драматург не примирился с высочайшим запретом, он кинулся в бой против самого короля! Ему удалось организовать представление своей пьесы в замке одного знатного вельможи, находившегося в оппозиции к монарху, он настоял даже на рассмотрении своей комедии на заседании судебной палаты. На стороне Бомарше оказалось много людей, недовольных политикой Людовика XVI. И писатель добился-таки своего. Король вынужден был уступить. В 1784 году на сцене «Комеди франсез» состоялась премьера нашумевшей пьесы, и за очень короткий срок спектакль был сыгран 68 раз!

Комедия Бомарше имела европейский резонанс. Когда Моцарт познакомился с ней, то сразу понял, что именно о таком сюжете и мечтал. Да Понте достаточно искусно превратил творение французского драматурга в оперное либретто, изложив его на итальянском языке, столь удобном и красиво звучащем в пении.

Надо ли пересказывать содержание самой знаменитой оперы Моцарта? Фигаро, человек жизнерадостный и обаятельный, мастер на все руки, служит камердинером у графа Альмавивы. Уже назначен день его свадьбы с камеристкой графини, как вдруг счастливый жених узнает, что граф, как говорится, «положил глаз» на его милую Сюзанну.

Развитие действия строится на том, что граф, добиваясь Сюзанны, всеми силами противится ее свадьбе со своим слугой, а Фигаро, демонстрируя незаурядную смётку и ловкость, разрушает его планы. В конечном счете кругом одураченный граф вынужден отказаться от своих планов и все кончается к общему благополучию.

Помимо основных героев в опере Моцарта действуют и другие персонажи, принимающие непосредственное участие в развитии интриги. Это красавчик Керубино, избалованный паж графини, который влюбляется во всех женщин подряд,

давний недруг хитроумного Фигаро, тщеславный и надутый хвастун доктор Бартоло,

учитель музыки Базилио, который служит «и нашим и вашим»,

дуэнья Марселина, стремящаяся женить на себе доктора Бартоло,

и еще трое менее значительных лиц.

Сцена Фигаро и Сюзанны из I акта оперы «Свадьба Фигаро». С гравюры по рисунку И. X. Ромберга

В гениальной музыке Моцарта эти второстепенные лица вовсе не похожи на «картонных», карикатурных персонажей, которые так типичны для оперы-буффа. Вместо застывших в своей почти символической условности фигур, поведение и реакции которых так легко угадываются искушенным зрителем, Моцарт выводит на подмостки живых людей с их противоречивыми характерами и индивидуальным духовным миром, их чувствами и взаимоотношениями.

Опера открывается знаменитой увертюрой — истинным шедевром, настраивающим публику на жизнерадостное, искрящееся весельем представление. Музыка увертюры как бы внезапно налетает откуда-то и в буйном непрестанном движении несется к ликующей концовке. О развитии сюжета слушатель узнает из так называемых речитативов secco (сэкко) — «сухих» речитативов. Это, по существу, не столько пение, сколько «говорок», исполняемый в свободном ритме. Оркестр — полноправное действующее лицо оперного спектакля, сопровождающий, живописующий, комментирующий действие, — в моменты речитативов замолкает. Исполнение певцов в такие моменты поддерживается лишь скупыми аккордами чембало — итальянской разновидности клавесина.

Впрочем, Моцарт сумел разнообразить эти «сухие» места оперного действия тем, что каждый герой «разговаривает» у него по-своему, в своей, свойственной только ему, манере. А уж что касается музыкальных номеров, составляющих основной «корпус» оперы, — всех этих арий, каватин, канцон, дуэтов, терцетов, секстетов, хоров, — тут Моцарт в полной мере показывает себя великим психологом, мастером в изображении столь разнообразных людских характеров.

«Я ТАК ЗАНЯТ ВСЯКИМИ ДЕЛАМИ, ЧТО ПОЧТИ НЕ НАХОЖУ МИНУТЫ, КОТОРУЮ МОГ БЫ УПОТРЕБИТЬ НА СЕБЯ»

Опера была в основном готова, теперь начиналось самое трудное: продвинуть ее на сцену. Да Понте, человек, искушенный в придворном обхождении, отправился к императору. Следовало получить высочайшее «добро» на постановку нового произведения. Иосифу II была известна только одна опера Моцарта, поставленная, как мы уже знаем, в Вене — «Похищение из сераля», и отзывался он о ней довольно кисло. Моцарта он ценил лишь как автора инструментальных произведений. Да Понте, однако, удалось убедить государя познакомиться с музыкой оперы. Послали за Моцартом. Тот явился во дворец и сыграл монарху несколько фрагментов своей музыки. Император соизволил согласиться на постановку оперы и повелел начать репетиции.

Моцарту, разрывавшемуся, как всегда, между сочинением музыки, концертами и уроками, пришлось работать еще напряженнее. А тут он получил от императора заказ на одноактную «комедию с музыкой», как назвал ее сам композитор.

...Солнечным февральским днем 1786 года Иосиф II устраивал празднество в честь своего гостя — наместника Нидерландов. Артисты немецкого и итальянского оперных театров принимали в нем участие. Обе труппы ожесточенно соперничали тогда друг с другом, и обе показали на празднестве музыкальные спектакли, имевшие сходный сюжет. В них высмеивался... сам оперный театр со всеми его закулисными сварами и интригами. Музыку к итальянской пьесе написал Сальери, ревниво относившийся к славе Моцарта, немецкая же комедия — «Директор театра» — была положена на музыку Моцартом. Сюжет ее незамысловат, но он давал композитору возможность блеснуть своим мастерством, пародируя «высокий» оперный стиль и выводя на сцену типичных представителей артистического мира.

...К директору театра являются две певицы, стремящиеся попасть в труппу. Они стараются «перепеть» одна другую, и дело доходит до потасовки. Рассудительный тенор делает тщетные попытки помирить их. Композитор великолепно передал сентиментальный характер одной примадонны, более живой и грациозный — другой. Он свел их вместе с тенором в восхитительном, остроумном терцете (то есть ансамбле из трех участников), где обе дамы поют одновременно, перебивая друг друга, а тенор старается их утихомирить.

Публика приняла сочинение Моцарта более прохладно, чем представление итальянской труппы с музыкой Сальери. Впрочем, частичная неудача была с лихвой компенсирована тем грандиозным успехом, который имела на премьере «Свадьба Фигаро».

Музыка этой оперы Моцарта была встречена овациями уже во время репетиций. Рассказывают, что композитор пришел на первую оркестровую репетицию в изящном, отделанном мехом, красном (он, видимо, любил этот цвет) полукафтане и в шляпе с позументами. Он легко взлетел на сцену, чтобы указывать исполнителям нужные темпы. Когда бас Бенуччи (оперу разучивала итальянская труппа) дошел до арии Фигаро, обращенной к Керубино («Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный»), всех будто током ударило. И певцы на сцене, и музыканты в оркестровой яме хлопали, не жалея ладоней, скрипачи стучали — в знак восхищения — смычками по пультам, и все дружно кричали: «Браво! Браво, маэстро! Да здравствует великий Моцарт!».

Моцарт сиял. «Я никогда не забуду, — писал в своих воспоминаниях один из участников репетиции, — его лица, озаренного лучами гения. Описать это так же невозможно, как нарисовать солнечный луч...»

То же счастливое безумие повторилось на премьере оперы, состоявшейся 1 мая 1786 года. Театр был набит до отказа. Многие номера пришлось бисировать, так что спектакль шел чуть ли не вдвое дольше, чем предполагалось. Автора без конца вызывали на сцену. На втором представлении шквал восторгов зрительного зала ничуть не ослабел. Один из дуэтов был повторен по требованию публики трижды.

«...ЗДЕСЬ НИ О ЧЕМ НЕ ГОВОРЯТ, КРОМЕ КАК О „ФИГАРО“...»

Шел к концу 1786 год. «Свадьба Фигаро» была исполнена девять раз, а потом на целых два года сошла с венской сцены.

Странное дело! Несмотря на бесспорный успех оперы, ни император, ни его окружение (а именно от них во многом зависело благополучие людей искусства) не воспринимали Моцарта как великого оперного композитора. Новых заказов на оперы не поступало, средства к жизни он по-прежнему добывал уроками да редкими концертами, интерес к которым у венской публики заметно упал.

К счастью, «Свадьбой Фигаро» заинтересовались в Праге — городе с давними и прочными музыкальными традициями. Тамошняя публика еще не забыла столь полюбившийся ей моцартовский зингшпиль «Похищение из сераля». Его новое произведение было принято с не меньшим энтузиазмом. Оперу, премьера которой состоялась в конце года, играли всю зиму почти без перерыва. Известный пражский музыкант сделал ее переложение для фортепиано, музыку из нее исполняли небольшие инструментальные ансамбли, на ее темы сочинялись контрдансы и кадрили, ее мотивы звучали повсюду.

Пражане пригласили Моцарта приехать в их город и посмотреть спектакль. Композитор отправился в поездку вместе с женой и сразу попал в дружеские объятия своих почитателей. Он писал из Праги своему другу: «...Здесь ни о чем не говорят, кроме как о „Фигаро“, ничего не играют, не дудят, не поют и не насвистывают, кроме — „Фигаро“, ни одна опера не посещается, кроме — „Фигаро“ и вечно „Фигаро“...».

Композитор дважды побывал на спектаклях оперной труппы, игравшей «Фигаро», и остался весьма доволен исполнением. Его присутствие в зале (на втором представлении он дирижировал сам) вызвало бурный восторг публики.

Между двумя спектаклями Моцарт дал в помещении театра концерт, включив в его программу свою новую симфонию ре мажор, а затем долго импровизировал. Бурей аплодисментов были встречены тут же сочиненные композитором вариации на полюбившуюся всем арию Фигаро.

Пребывание в Праге не только доставило Моцарту множество приятных впечатлений. Он получил предложение написать для местного театра оперу, и в феврале 1787 года, то есть менее чем через год после венской премьеры «Фигаро», возвратившись в Вену, приступил к созданию нового оперного шедевра.

«НА ЭТОГО ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ, ЭТОТ ЗАСТАВИТ КОГДА-НИБУДЬ МИР ГОВОРИТЬ О СЕБЕ»

Прежде чем мы обратимся к новой опере Моцарта, заглянем на минутку в его «творческую лабораторию». За какие-нибудь полтора года, отделяющие премьеру «Свадьбы Фигаро» от следующего столь же масштабного сочинения для музыкального театра, Моцарт создает ряд фортепианных произведений, в том числе сонаты для исполнения в четыре руки. Он пишет также несколько камерных произведений (трио, квартет, квинтеты) и «Маленькую ночную музыку» для оркестра, звучащую так празднично и нарядно. Я не говорю уже об исполненной впервые в Праге симфонии ре мажор и вокальных сочинениях — песнях и ариях.

Весной 1787 года в Вене произошло знаменательное событие — встреча двух гениальных музыкантов, которым суждено было встать рядом в истории музыкальной культуры.

Бетховену, приехавшему в Вену из родного города Бонна, было в ту пору 17 лет. Он относился к Моцарту с глубоким уважением и жаждал у него учиться. Маэстро предложил юноше сыграть ему что-нибудь. Бетховен исполнил требование, но услышал, вопреки ожиданию, лишь несколько вежливо-любезных слов. Дело тут было вот в чем: Моцарту показалось, будто молодой музыкант играет нечто вызубренное им заранее, ну а это всегда оставляло его равнодушным.

Бетховен, кажется, догадался, в чем была причина столь прохладного отзыва об его игре. Будучи прекрасным пианистом, он знал себе цену. Он попросил Моцарта дать ему тему для импровизации и начал вдохновенно развивать ее. Моцарт насторожился, он сразу понял, что перед ним — исключительное дарование. Он тихо встал и на цыпочках, чтобы не мешать играющему, пошел в соседнюю комнату, где сидели его друзья. «На этого обратите внимание, — взволнованным шепотом сказал он, — этот заставит когда-нибудь мир говорить о себе».

Бетховену удалось получить у Моцарта всего несколько уроков по композиции. Он вынужден был уехать обратно в Бонн к тяжело заболевшей матери. Больше они с Моцартом не встречались...

«МОЯ ОПЕРА ПРОШЛА НА СЦЕНЕ И ПОИСТИНЕ С САМЫМ ШУМНЫМ УСПЕХОМ»

Легенда о Дон-Жуане, дерзком вольнодумце и любителе женщин («крайне распущенном кабальеро», как он поименован в списке действующих лиц оперы), много раз разрабатывалась в европейской литературе. На этот излюбленный еще со Средних веков сюжет в XVII, XVIII веках, да и позже писались театральные пьесы, оперные и даже балетные либретто. (Вам знаком, конечно, обаятельный и бесстрашный Дон Гуан, выведенный Пушкиным в его «Каменном госте».)

Идею создать оперу о легендарном соблазнителе подсказал композитору Да Понте, уже сотрудничавший с ним в «Свадьбе Фигаро». Он же сочинил либретто, и опять на итальянском языке.

Моцарт начал работу над сочинением музыки еще в Вене и продолжил ее в Праге. Спектакль был подготовлен за очень короткий срок. Стремительно приближался день премьеры, а увертюра еще не была готова. Наконец Моцарт написал ее, как говорится, на одном дыхании в ночь перед генеральной репетицией.

Премьерой дирижировал он сам. Музыканты и слушатели встретили его появление в оркестре бурей аплодисментов и восторженными криками. Что творилось по окончании спектакля — описать невозможно, это надо было видеть...

Вспомним сюжет оперы. Дон-Жуан в поединке убивает Командора, отца донны Анны, любовь которой он хотел завоевать. Это не мешает ему отправиться на поиски новых любовных приключений. Объектом его домогательств становятся, помимо донны Анны, и юная крестьянка Церлина, и донна Эльвира, которую он уже успел однажды соблазнить и бросить. Дон-Жуан ловко ускользает от преследования возмущенных его поведением людей, и дерзость его доходит до того, что он принуждает своего слугу Лепорелло пригласить статую Командора, поставленную на могиле последнего, к себе на ужин. Трясясь от страха, Лепорелло выполняет приказ господина. Статуя кивком мраморной головы выражает согласие и действительно является к Дон-Жуану в разгар веселого застолья. Дон-Жуан, не признающий загробного мира, гордо отказывается раскаяться, и каменная десница Командора увлекает его в адскую бездну.

Вполне вероятно, что Да Понте придал герою оперы черты реально существовавшего лица — Джованни Казановы, известного всей Европе искателя приключений, удачливого и бесстрашного авантюриста. Итальянец находился в то время в Праге. Он познакомился с Моцартом и, видимо, был на премьере оперы, столь похоже передававшей перипетии его бурной и непредсказуемой жизни.

Увертюра к «Дон-Жуану» начинается громовыми аккордами всего оркестра, за которыми следуют полные напряжения, настороженные паузы. И с первой же ноты слушатель оказывается погруженным в атмосферу тревожных и бурных событий. Музыка оперы обжигающе драматична, она насыщена энергией, в ней заключены резкие контрасты, трагическое и комическое сосуществуют здесь в таком же тесном единстве, в каком это бывает в жизни.

«...СЛИШКОМ МАЛО ЗА ТО, ЧТО Я МОГ БЫ ДЕЛАТЬ...»

В годы, последовавшие за пражской премьерой, новая опера Моцарта прошла триумфальным маршем по всем странам Европы и наряду со «Свадьбой Фигаро» стала одной из самых репертуарных, то есть часто исполняемых опер в театрах всего мира.

Ну а Вена? Какой прием был оказан там моцартовскому шедевру? С постановкой оперы не спешили. Когда на подмостках Бургтеатра состоялась наконец ее премьера, она закончилась почти провалом. Критики обошли ее молчанием, а император, рассказывают, выразился так: «Опера божественна, может быть, еще прекрасней, чем „Фигаро“, но этот кусок не по зубам моим венцам». В словах монарха отразилось расхожее мнение о музыке Моцарта как о «трудной и непривычной» для слуха.

Эхо пражского триумфа докатилось, однако же, до царственных ушей, и Иосиф II наконец-то распорядился произвести Моцарта в придворные композиторы с очень скромным жалованьем, которое полагалось музыкантам, только начинавшим службу при дворе. Император сделал это еще и потому, что не хотел терять выдающегося (Иосиф II прекрасно сознавал это) музыканта. Ему было известно, что Моцарт в последнее время серьезно подумывал о том, чтобы покинуть страну и обосноваться во Франции или в Англии.

Итак, долгожданное место службы было наконец получено, но Моцарт чувствовал себя униженным не только более чем скромной суммой положенного ему вознаграждения. Его задевало и то, что он получал от двора так мало заказов на музыку. Как-то раз, расписываясь в получении жалованья, он сделал на казенной бумаге следующую горькую приписку: «Слишком много за то, что я делаю, слишком мало за то, что я мог бы делать...»

Он ожидал серьезных заказов, а ему поначалу поручали писать лишь танцы для костюмированных балов. Император появлялся на этих балах со своим двором, демократично смешиваясь с разношерстной публикой. Гонорар, который выплачивался композитору за танцы, был смехотворно мал (правда, поставлять танцевальную музыку для таких балов-маскарадов не гнушались ни Гайдн, ни — позднее — Бетховен).

В. А. Моцарт. С гравюры по портрету Дж. Бозио (1786)

За три года Моцарт сочинил около ста контрдансов, менуэтов, лендлеров, или немецких танцев, — предшественников вальса, который появится в Вене уже в следующем столетии. Композитор нигде не повторяется, его фантазия неистощима. Он использует в танцах любимые публикой песенные и оперные напевы, французские, венгерские, испанские мотивы. Оркестровый наряд этой музыки разнообразен, изобразителен, а местами просто остроумен. К примеру, композитор передает с помощью флейты-пикколо (самой маленькой, очень высоко звучащей флейты) пение канарейки или, живописуя поездку на санях, использует три настроенных определенным образом бубенца и почтовый рожок.

Итак, Моцарт сочинял танцевальную музыку «к случаю», но продолжал создавать для своих концертов и крупные сочинения. Из-под его пера только за три летних месяца 1788 года вышли два фортепианных трио, скрипичная и фортепианная сонаты и три большие симфонии.

Они очень разные, эти масштабные звуковые полотна. Симфония ми-бемоль мажор, пожалуй, — наиболее романтическое из сочинений Моцарта в этом жанре. Героический, приподнятый тон первой части сменяется элегической мечтательностью неторопливой второй, а после грациозного менуэта врывается музыка финала, полная солнечного света, радости жизни и даже некоторого озорства. Симфония соль минор, наверное, — самая известная из моцартовских симфоний. Ее трепетная, беспокойная музыка полна завораживающей красоты.

Наконец, до-мажорная симфония, удачно названная кем-то «Юпитером», и величава, и блестяща, подобно главному небожителю античного Олимпа. В ней — достоинство и мощь, огромная жизненная энергия, в ней проявилось высочайшее мастерство Моцарта в области симфонической музыки.

Некоторые из названных сочинений он исполнял во время своей короткой поездки по Северной Германии, которую предпринял весной следующего года. Моцарт отправился туда в обществе князя Лихновского, просвещенного любителя музыки, бравшего у композитора уроки. Князь любезно предложил ему занять место рядом с собой в экипаже.

Первую остановку сделали в Дрездене, где Моцарт выступил с огромным успехом при дворе тамошнего курфюрста, играл во многих аристократических домах и вышел победителем в соревновании с авторитетным немецким органистом Гесслером. Следующий этап поездки — Лейпциг — запомнился композитору общением с местным органистом Иоганном Долесом, учеником самого Себастьяна Баха. Едва Моцарт тронул клавиши органа в церкви Св. Фомы, седовласому музыканту показалось, что воскрес его незабвенный учитель. Потом был Потсдам — резиденция прусского королевского двора, любезный прием Фридриха Вильгельма II, большого любителя и покровителя музыкального искусства, и новые надежды на то, что здесь Моцарту удастся получить подобающую ему службу. Тайное и явное сопротивление музыкантов, уже вкусивших от королевских щедрот, не позволило осуществиться этой надежде. Моцарт играет перед королевой в Берлине, устраивает академию в Лейпциге и наконец возвращается в Вену.

«Я В ТАКОМ ПОЛОЖЕНИИ, КАКОГО И ЗЛЕЙШЕМУ ВРАГУ НЕ ПОЖЕЛАЮ»

После восстановления «Свадьбы Фигаро» в венском оперном театре, когда это гениальное произведение получило наконец должную оценку у местных меломанов, император заказал Моцарту новую оперу. «Так поступают все, или Школа влюбленных» — таково ее название. Здесь царит веселая кутерьма и забавная неразбериха, герои то и дело переодеваются, выдавая себя за других, две пары легкомысленных влюбленных дают себя одурачить, но в конце концов клубок интриг распутывается и наступает всеобщее примирение.

Музыка Моцарта не открывает здесь психологических глубин, она изящна, полна очарования, в ней — и мягкая лиричность, и окрашенный легкой иронией юмор.

Деньги, выплаченные композитору за оперу, позволили ему сделать новый заем. Тиски отчаянной нужды все не разжимались. Жена постоянно болела, семья была кругом в долгах. «Я в таком положении, какого и злейшему врагу не пожелаю», — жаловался композитор одному из своих друзей, прося одолжить ему в который уже раз денег. Он обращался и к ростовщикам, отдавая в заклад серебро и украшения жены. У него осталось всего двое учеников вместо необходимых ему, по крайней мере, восьмерых.

Восшествие на престол нового императора Леопольда II, сменившего на престоле Иосифа II, оживило на какой-то момент его надежды. Он сделал попытку получить место второго капельмейстера и стать преподавателем фортепианной игры молодого принца, но из этого ничего не вышло.

Поездка во Франкфурт на коронационные торжества не поправила его материальных дел. Академия, которую он там дал, «со стороны почестей прошла великолепно, но в отношении денег оказалась скудной». Это подлинные слова Моцарта из его письма жене.

Среди друзей композитора был некто Шиканедер — человек энергичный, предприимчивый, ему случалось быть и драматическим актером, и певцом (он обладал недурным басом), и режиссером, а также директором театра. Шиканедер умел, кроме того, обрабатывать для постановки театральные пьесы и писал их сам. Удавались ему и оперные либретто. Он предложил Моцарту сочинить для руководимого им театра оперу-сказку, которая позволила бы создать пышный, «постановочный», как теперь говорят, спектакль и тем привлечь публику.

Создание музыки на захвативший композитора сюжет шло полным ходом, когда ему пришлось отвлечься для выполнения поступившего из Праги срочного заказа. Леопольду II предстояло короноваться в этом городе в качестве короля Чехии, и пражане решили включить в коронационные торжества оперное представление.

До коронации оставалось чуть больше двух недель. Моцарт тотчас выехал в Прагу и уже в пути, прямо в карете, начал набрасывать музыкальные идеи, развивая их по вечерам в гостинице. В назначенный срок, ценой огромного напряжения, опера «Милосердие Тита» была закончена и исполнена в Национальном театре в великолепных костюмах и пышных декорациях.

Сюжет оперы, заимствованный из жизни римских императоров, как нельзя больше подходил к тому событию, ради которого опера писалась. Здесь прославлялось великодушие государя и демонстрировалась любовь к нему народа. По жанру это сочинение было типичной оперой-сериа.

Успеха опера на премьере не имела. Последующие спектакли получили гораздо более благоприятный прием, но Моцарт, огорченный и раздосадованный, уже вернулся в Вену. Его ждала недоконченная партитура «Волшебной флейты».

«УСПЕХ ЭТОЙ ОПЕРЫ НЕПРЕРЫВНО ВОЗРАСТАЕТ»

Пражская премьера «Милосердия Тита» состоялась в сентябре 1791 года, а уже 30 сентября жители австрийской столицы собирались на новое представление, предложенное им в театре Шиканедера в предместье Вены. Моцарт, сидя за роялем, сам дирижировал оперой.

Публика, да и некоторые музыканты не сразу разобрались в этом творении композитора, но с каждым новым представлением успех шел по нарастающей. В октябре «Волшебная флейта» была показана 24 раза, то есть давалась почти каждый день, а через какой-нибудь год состоялся уже сотый спектакль.

Моцарт опять обращается здесь к жанру зингшпиля, предусматривающего чередование больших фрагментов музыки с разговорными диалогами. Он создает немецкую национальную оперу-сказку. Дело не только в том, что опера написана не на итальянский (как «Фигаро» и «Дон-Жуан»), а на немецкий текст, хотя язык, который использует композитор, конечно же, оказывает влияние на склад мелодии.

Эм. Шиканедер в ролиПапагено в опере «Волшебная флейта». Вена (1791) 

Национальной сказочной канве соответствует музыка, имеющая ясно ощущаемый национальный колорит. Мы находим здесь и обороты немецкой народной песни, и типично немецкий музыкальный жанр — хорал. Фантастические образы (мстительной Царицы ночи, мудрого Зарастро, получеловека, полуптицы Папагено) существуют в пространстве оперной сцены наряду с образами вполне реальными. Комедийное, гротескное соседствует с лирическим, драматическим. Рядом с арией, типичной для оперы-сериа, звучит ария буффонного склада. Но весь этот, такой разнородный, разнохарактерный материал объединен в одно художественное целое основной мыслью оперы — идеей преображения души человека силой любви и волшебной флейты искусства, победы света над мрачными силами зла.

«НИКОМУ НЕ ДАНО ИЗМЕНИТЬ СОБСТВЕННУЮ СУДЬБУ»

Жизнь Моцарта была наполнена непрестанным трудом. Труд этот — занятие любимой музыкой во всех ее формах — был ему в радость. «Сочинение музыки меньше утомляет меня, чем праздность», — утверждал композитор. И все же, все же...

С самого раннего детства он вел непосильную для ребенка жизнь. Разве не были изнурительны все эти дальние переезды, многочасовая тряска в карете по скверным дорогам, необходимость рано вставать и поздно ложиться? Разве полезно было ему, совсем еще малышу, подолгу сидеть за клавесином или, согнувшись над листом нотной бумаги, проводить за столом долгие часы?

Он перенес в детстве несколько серьезных заболеваний. Став взрослым, был болезненным, хрупким на вид человеком. Имел привычку работать до поздней ночи и вновь браться за нотные листы с раннего утра, еще в постели. Такой «неистовый» труд, скудное питание, неупорядоченный быт, тяжкие заботы — все это подтачивало, расшатывало его и без того слабое здоровье. Мрачные мысли начали одолевать его. А тут еще этот странный незнакомец, который решительно не шел у него из головы.

...Моцарт трудился тогда над «Волшебной флейтой». Как-то раз душным июльским днем к нему явился высокий, худой человек в сером и подал письмо без подписи. Композитору предлагалось написать за определенное вознаграждение заупокойную мессу — Реквием. Моцарт согласился и принялся за работу. По мере того как из-под его пера появлялись все новые страницы этой божественной музыки, исполненной глубокой скорби и светлых надежд, ему все более казалось, что Реквием он пишет для себя.

Здоровье его стремительно ухудшалось. Он продолжал с лихорадочной поспешностью работать над Реквиемом, но дописать его все же не успел. 5 декабря 1791 года великого композитора не стало...

Никто, собственно, не понял, что это была за болезнь, которая так неожиданно и быстро свела его, 35-летнего, в могилу. Поговаривали, что Моцарта отравили. Называли имя якобы завидовавшего ему Сальери, выдвигались другие предположения. Загадка эта, наверное, теперь уже никогда разгадана не будет...

Похоронили гениального музыканта более чем скромно: семья находилась в тот момент в крайней нужде. Проводить его в последний путь пришли лишь несколько друзей. Гроб опустили в могилу для бедных, где хоронили сразу по нескольку человек, и точное место его погребения осталось неизвестным.

Вам, наверное, интересно узнать, кем был таинственный незнакомец в сером, явившийся со зловещим поручением? Тайна эта раскрылась вскоре после смерти композитора.

Некий родовитый граф с длинным именем Франц фон Вальзегг цу Штуппах, большой меломан, постоянно устраивал у себя в доме музыкальные вечера и даже театральные представления, в которых принимал участие вместе со всей семьей и прислугой. Ему очень хотелось прослыть еще и композитором, а сочинять музыку он не умел. Вот он и заказывал разным людям (в совершенной тайне и всегда щедро оплачивая их труд) разные музыкальные вещицы, которые потом под его именем исполнялись перед гостями. Граф послал к Моцарту своего неболтливого управляющего, чтобы композитор сочинил Реквием в память покойной супруги графа.

Творение Моцарта, поступившее, согласно договоренности, к заказчику, тот собственноручно переписал и поставил наверху первого листа: «Реквием, сочиненный графом Вальзеггом». Воистину, возвышенное и великое соседствуют в жизни с жалким и смешным...

* * *

Окончен рассказ о жизненном пути Моцарта. Этот путь был очень коротким, но как много успел сделать композитор за отпущенный ему судьбой срок! 17 опер, 50 симфоний, 30 квартетов, примерно столько же скрипичных сонат, а также сонат для клавира или фортепиано, 23 концерта для фортепиано с оркестром, 30 песен и 50 отдельных арий для голоса в сопровождении оркестра, а еще кантаты, мессы и другая хоровая музыка, произведения для симфонического оркестра, сочинения для различных инструментальных составов... Простой перечень созданного им занимает не один десяток страниц.

Все то, о чем вы прочитали в этой книжке, составляет лишь внешнюю канву жизни Моцарта. О главном — его музыке — рассказать словами невозможно. Ее надо слушать. В этой музыке заключен целый мир. В ней есть страницы, исполненные радости, живости, света, и другие, повествующие о драматичных и даже трагических сторонах жизни. В ней — умиротворенный покой и светлая надежда, лукавство и юмор, бьющая через край энергия и глубокая философская мысль. Она возносит к небу молитву и радуется ясному дню, шутит и скорбит, воспевает любовь, утешает, зовет к действию.

И вот еще что: о чем бы ни говорил в своей музыке Моцарт, она всегда совершенна по форме, в ней — стройность, чувство меры, красота. «Сыном гармонии» назвал Моцарта наш Пушкин.

Музыка Моцарта с ее животворной силой дарована всем нам, и люди будут вечно признательны за это гениальному музыканту.

Моцарт. Неоконченный портрет Й. Ланге (начало 1780-х годов)

Серия «Жизнь великих композиторов»

Корыхалова Наталия Платоновна

ВОЛЬФГАНГ АМАДЕЙ МОЦАРТ

Редактор Т. Ершова

Художественный редактор Д. Аникеев

Верстка Л. Иванова

Корректор В. Голяховская

Формат 60x90/16. Объем печ. л. 4,0 Изд. № 16981. Заказ №К-8092.

АО «Издательство «Музыка», 123001, Москва, ул. Большая Садовая, д. 2/46, стр. 1

ООО Издательство ГАММА-ПРЕСС, 123056, Москва, ул. Красина, д. 27, стр. 2

Тел.: +7 (499) 503-77-37, +7 (499) 254-65-98, +7 (495) 609-07-93

www.musica.ru

www.music-izdat.ru

Отпечатано в АО “ИПК “Чувашия”,

428019, г. Чебоксары, пр. И. Яковлева, 13.

В издательстве «Музыка» вышли в свет книги серии «Жизнь великих композиторов»

А. С. Курцман. БАХ

М. А. Зильберквит. ГЕНДЕЛЬ

М. А. Зильберквит. ГАЙДН

Н. П. Корыхалова. МОЦАРТ

Л. Д. Щукина. БЕТХОВЕН

А. Н. Голубев. ШОПЕН

И. В. Охалова. БИЗЕ

В. А. Васина-Гроссман. ГЛИНКА

И. В. Охалова. ЧАЙКОВСКИЙ

О. И. Аверьянова. РАХМАНИНОВ

И. В. Охалова. РИМСКИЙ-КОРСАКОВ

А. П. Зорина. «МОГУЧАЯ КУЧКА»

И. В. Охалова. ПРОКОФЬЕВ

Н.В. Лукьянова. ШОСТАКОВИЧ

Заказы на издания можно оформить в книжных магазинах, распространяющих нотные издания, а также в издательстве «Музыка».

Тел.: +7 (499) 503-77-37

Факс: +7 (499) 254-65-98

www.musica.ru

www.music-izdat.ru

Примечания

1

Я написала «фортепиано» вместо слова «клавир» не случайно: в этой поездке Моцарт познакомился с инструментом, которому очень скоро было суждено вытеснить клавесин и клавикорд. Назывался этот инструмент поначалу «пианофорте».

(обратно)

2

Так называли тогда композиторов, которые также руководили оркестром.

(обратно)

Оглавление

«ОРАНЬЯ ФИАГАТА»

«Я СЫГРАЮ ВАШ КОНЦЕРТ; ВАМ ПРИДЕТСЯ ПЕРЕЛИСТЫВАТЬ МНЕ НОТЫ»

«СОЧИНЯТЬ — МОЯ ЕДИНСТВЕННАЯ РАДОСТЬ И СТРАСТЬ»

«Синьор Альт, маркиз Тенор, герцог Бас...»

«МЫ ЖИВЕМ НА СВЕТЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СОВЕРШЕНСТВОВАТЬСЯ»

«Я ПРЕПОДНЕС КНЯГИНЕ ЧЕТЫРЕ СИМФОНИИ, А ПОЛУЧИЛ НЕ БОЛЬШЕ 7 ЛУИДОРОВ»

«ХОТЯ Я НЕ ГРАФ, В ДУШЕ У МЕНЯ, БЫТЬ МОЖЕТ, БОЛЬШЕ ЧЕСТИ, ЧЕМ У ИНОГО ГРАФА»

«ВЕНА — ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД, ДЛЯ МОЕЙ ПРОФЕССИИ — САМОЕ ЛУЧШЕЕ МЕСТО НА ЗЕМЛЕ»

«НОТ РОВНО СТОЛЬКО, СКОЛЬКО НУЖНО, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО!»

«Я ЛЮБЛЮ ЕЕ, И ОНА СЕРДЕЧНО ЛЮБИТ МЕНЯ — СКАЖИТЕ, МОГУ ЛИ Я ЖЕЛАТЬ ДЛЯ СЕБЯ ЛУЧШУЮ ЖЕНУ?»

«ДВА ЛАНДЫША — 1 КРЕЙЦЕР»

«Я, ТАК СКАЗАТЬ, С ГОЛОВОЙ ПОГРУЖАЮСЬ В МУЗЫКУ, Я ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ ЗАНИМАЮСЬ ЕЮ»

«...СОХРАНИ ДЛЯ МЕНЯ БОГАТЫЙ РОДНИК СВОЕЙ ДРУЖБЫ, КОТОРУЮ Я ТАК ВЫСОКО УМЕЮ ЦЕНИТЬ...»

«Я С ВЕЛИЧАЙШИМ ЖЕЛАНИЕМ СПЕШУ К МОЕМУ ПИСЬМЕННОМУ СТОЛУ И С БОЛЬШОЙ РАДОСТЬЮ САЖУСЬ ЗА НЕГО»

«Я ПРОСМОТРЕЛ, ВЕРОЯТНО, СОТНЮ, А МОЖЕТ БЫТЬ, И БОЛЬШЕ ЛИБРЕТТО...»

«ВЫ ЗНАЕТЕ МОЮ САМУЮ БОЛЬШУЮ СКЛОННОСТЬ — ПИСАТЬ ОПЕРЫ»

«Я ТАК ЗАНЯТ ВСЯКИМИ ДЕЛАМИ, ЧТО ПОЧТИ НЕ НАХОЖУ МИНУТЫ, КОТОРУЮ МОГ БЫ УПОТРЕБИТЬ НА СЕБЯ»

«...ЗДЕСЬ НИ О ЧЕМ НЕ ГОВОРЯТ, КРОМЕ КАК О „ФИГАРО“...»

«НА ЭТОГО ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ, ЭТОТ ЗАСТАВИТ КОГДА-НИБУДЬ МИР ГОВОРИТЬ О СЕБЕ»

«МОЯ ОПЕРА ПРОШЛА НА СЦЕНЕ И ПОИСТИНЕ С САМЫМ ШУМНЫМ УСПЕХОМ»

«...СЛИШКОМ МАЛО ЗА ТО, ЧТО Я МОГ БЫ ДЕЛАТЬ...»

«Я В ТАКОМ ПОЛОЖЕНИИ, КАКОГО И ЗЛЕЙШЕМУ ВРАГУ НЕ ПОЖЕЛАЮ»

«УСПЕХ ЭТОЙ ОПЕРЫ НЕПРЕРЫВНО ВОЗРАСТАЕТ»

«НИКОМУ НЕ ДАНО ИЗМЕНИТЬ СОБСТВЕННУЮ СУДЬБУ»

*** Примечания ***