Поди туда — не знаю куда [Александр Николаевич Афанасьев] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Поди туда — не знаю куда
Русские народные сказки
Рисунки Е. Коротковой
Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что Пересказал А. Н. Толстой
В некотором государстве жил-был царь, холост — не женат. Был у него на службе стрелок, по имени Андрей. Пошёл раз Андрей-стрелок на охоту. Ходил, ходил целый день по лесу — не посчастливилось, не мог на дичь напасть. Время было к вечеру. Идёт он обратно — кручинится. Видит — сидит на дереве горлица. «Дай, — думает, — стрельну хоть эту». Стрельнул и ранил её. Свалилась горлица с дерева на сырую землю. Поднял её Андрей, хотел свернуть ей голову, положить в сумку, а горлица говорит ему человеческим голосом: — Не губи меня, Андрей-стрелок, не руби моей головы! Возьми меня живую, принеси домой, посади на окошко. Да смотри: как найдёт на меня дремота, в ту пору бей меня правой рукой наотмашь — добудешь себе великое счастье. Удивился Андрей-стрелок. Что такое? С виду совсем птица, а говорит человеческим голосом. Принёс он горлицу домой, посадил на окошечко, а сам стоит дожидается. Прошло немного времени, горлица положила головку под крылышко и задремала. Андрей вспомнил, что она ему наказывала, ударил её правой рукой наотмашь. Упала горлица наземь и обернулась девицей Марьей-царевной, да такой прекрасной, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать. Говорит Марья-царевна стрелку: — Сумел меня взять, умей и удержать — неспешным пирком да за свадьбу. Буду тебе честной да весёлой женой. На том они и поладили. Женился Андрей-стрелок на Марье-царевне и живёт с молодой женой — потешается. А службы не забывает: каждое утро ни свет ни заря идёт в лес, настреляет дичи и несёт на царскую кухню. Пожили они так недолго. Марья-царевна говорит: — Бедно живёшь ты, Андрей. — Да как сама видишь. — Добудь-ка рублей сотню, купи на эти деньги разного шёлку, я всё дело поправлю. Послушался Андрей, пошёл к товарищам, у кого рубль, у кого два занял, накупил разного шёлку и принёс жене. Марья-царевна взяла шёлк и говорит: — Ложись спать, утро вечера мудренее. Андрей лёг спать, а Марья-царевна села ткать. Всю ночь ткала и выткала ковёр, какого в целом мире не видывали: на нём всё царство расписано, с городами и деревнями, с лесами и нивами, и птицы в небе, и звери на горах, и рыбы в морях; кругом луна и солнце ходят… Наутро Марья-царевна отдаёт ковёр мужу: — Понеси на гостиный двор, продай купцам, да смотри своей цены не запрашивай, а что дадут, то и бери. Андрей взял ковёр, повесил на руку и пошёл по гостиным рядам. Подбегает к нему один купец: — Послушай, почтенный, сколько спрашиваешь? — Ты торговый человек, ты и цену давай. Вот купец думал, думал — не может оценить ковра. Подскочил другой, за ним ещё. Собралась купцов толпа великая, смотрят на ковёр, дивуются, а оценить не могут. В то время проезжал мимо рядов царский советник, и захотелось ему узнать, про что толкует купечество. Вышел из кареты, насилу протолкался через великую толпу и спрашивает: — Здравствуйте, купцы, заморские гости! О чём речь у вас? — Так и так, ковра оценить не можем. Царский советник посмотрел на ковёр и сам дался диву: — Скажи, стрелок, скажи по правде истинной: откуда добыл такой славный ковёр? — Так и так, моя жена вышила. — Сколько же тебе дать за него? — А я сам не знаю. Жена наказала не торговаться: сколько дадут, то и наше. — Ну, вот тебе, стрелок, десять тысяч. Андрей взял деньги, отдал ковёр и пошел домой. А царский советник поехал к царю и показывает ему ковёр. Царь взглянул — на ковре всё царство как на ладони. Он так и ахнул: — Ну что хочешь, а ковра я тебе не отдам! Вынул царь двадцать тысяч рублей и отдаёт советнику из рук в руки. Советник деньги взял и думает: «Ничего, я себе другой, ещё лучше, закажу». Сел опять в карету и поскакал в слободу. Разыскал избушку, где живёт Андрей-стрелок, и стучится в дверь. Марья-царевна отворяет ему. Царский советник одну ногу через порог занёс, а другую не переносит, замолчал и про своё дело забыл: стоит перед ним такая красавица — век бы глаз от неё не отвёл, всё бы смотрел да смотрел! Марья-царевна ждала, ждала ответа да повернула царского советника за плечи и дверь закрыла. Насилу он опомнился, нехотя поплёлся домой. И с той поры и ест — не наест и пьёт — не напьёт: всё ему представляется стрелкова жена. Заметил это царь и стал выспрашивать, что за кручина у него такая. Советник говорит царю: — Ах, видел я у одного стрелка жену, всё о ней думаю! И не запить это, не заесть, никаким зельем не заворожить. Пришла царю охота самому посмотреть стрелкову жену. Оделся он в простое платье, поехал в слободу, нашёл избёнку, где живёт Андрей-стрелок, и стучится в дверь. Марья-царевна отворила ему. Царь одну ногу через порог занёс, другую не может, совсем онемел: стоит перед ним несказанная красота. Марья-царевна ждала, ждала ответа, повернула царя за плечи и дверь закрыла. Защемила царя сердечная зазноба. «Чего, — думает, — хожу холост, не женат! Вот бы жениться на этой красавице! Не стрельчихой ей быть — на роду ей написано быть царицей». Воротился царь во дворец и задумал думу нехорошую: отбить жену от живого мужа. Призывает он советника и говорит: — Надумай, как извести Андрея-стрелка. Хочу на его жене жениться. Придумаешь — награжу городами и деревнями и золотой казной; не придумаешь — сниму голову с плеч! Закручинился царский советник, пошёл и нос повесил. Как извести стрелка, не придумает. Да с горя и завернул в кабак вина испить. Подбегает к нему кабацкая теребень[1] в рваном кафтанишке: — О чём, царский советник, пригорюнился, зачем нос повесил? — Поди прочь, кабацкая теребень! — А ты меня не гони, лучше стаканчик винца поднеси, я тебя на ум наведу. Поднёс ему царский советник стаканчик вина и рассказал про своё горе. Кабацкая теребень и говорит ему: — Извести Андрея-стрелка дело нехитрое — сам-то прост, да жена у него больно хитра. Ну, да мы загадаем загадку такую, что ей не справиться. Воротись к царю и скажи: пускай он пошлёт Андрея-стрелка на тот свет узнать, как поживает покойный царь-батюшка. Андрей уйдёт и назад не вернётся. Царский советник поблагодарил кабацкую теребень — и бегом к царю: — Так и так, можно стрелка извести. И рассказал, куда нужно его послать и за чем. Царь обрадовался, велел позвать Андрея-стрелка. — Ну, Андрей, служил ты мне верой-правдой, сослужи ещё службу: сходи на тот свет, узнай, как поживает мой батюшка. Не то мой меч — твоя голова с плеч! Андрей воротился домой, сел на лавку и голову повесил. Марья-царевна его спрашивает: — Что невесел? Или невзгода какая? Рассказал ей Андрей, какую царь задал ему службу. Марья-царевна говорит: — Есть о чём горевать! Это не служба, а службишка, служба будет впереди. Ложись спать, утро вечера мудренее. Утром рано, только проснулся Андрей, Марья-царевна даёт ему мешок сухарей и золотое колечко: — Поди к царю и проси себе в товарищи царского советника, а то, скажи, тебе не поверят, что был ты на том свете. А как выйдешь с товарищем в путь-дорогу, брось перед собой колечко, оно тебя доведёт. Андрей взял мешок сухарей и колечко, попрощался с женой и пошёл к царю просить себе дорожного товарища. Делать нечего, царь согласился, велел советнику идти с Андреем на тот свет. Вот они вдвоём и вышли в путь-дорогу. Андрей бросил колечко — оно катится. Андрей идёт за ним полями чистыми, мхами-болотами, реками-озёрами, а за Андреем царский советник тащится. Устанут идти, поедят сухарей — и опять в путь. Близко ли, далёко ли, скоро ли, коротко ли — пришли они в густой, дремучий лес, спустились в глубокий овраг, и тут колечко остановилось. Андрей и царский советник сели поесть сухарей. Глядь — мимо них на старом-престаром царе два чёрта дрова везут — большущий воз — и погоняют царя дубинками: один с правого боку, другой с левого. Андрей говорит: — Смотри! Никак, это наш покойный царь-батюшка? — Твоя правда, это он самый дрова везёт. Андрей и закричал чертям: — Эй, господа черти! Освободите мне этого покойничка хоть на малое врёмя, мне нужно кой о чём его расспросить. Черти отвечают: — Есть нам время дожидаться! Сами, что ли, дрова повезём? — А вы возьмите у меня свежего человека на смену. Ну, черти отпрягли старого царя, на его место впрягли в воз царского советника и давай его с обеих сторон погонять дубинками. Тот гнётся, а везёт. Андрей стал спрашивать старого царя про его житьё-бытьё. — Ах, Андрей-стрелок, — отвечает царь, — плохое моё житьё на том свете! Поклонись от меня сыну да скажи, что я накрепко ему заказываю людей не обижать, а то с ним то же станется. Только успели они поговорить, черти уж назад едут с порожней телегой. Андрей попрощался со старым царём, взял у чертей царского советника, и пошли они в обратный путь. Приходят в своё царство, являются во дворец. Царь увидал стрелка и в сердцах накинулся на него: — Как ты смел назад воротиться? Андрей-стрелок отвечает: — Так и так, был я на том свете у вашего покойного родителя. Живёт он плохо, велел вам кланяться да крепко наказывал людей не обижать. — А чем докажешь, что ходил на тот свет и моего родителя видел? — А тем я докажу, что у вашего советника на спине и теперь ещё знаки видны, как его черти дубинками погоняли. Тут царь уверился; делать нечего — отпустил Андрея домой. А сам говорит советнику: — Вздумай, как извести стрелка, не то мой меч — твоя голова с плеч! Пошёл царский советник, ещё ниже нос повесил. Заходит в кабак, сел за стол, спросил вина. Подбегает к нему кабацкая теребень: — Что, царский советник, пригорюнился? Поднеси-ка мне стаканчик, я тебя на ум наведу. Советник поднёс ему стаканчик вина и рассказал про своё горе. Кабацкая теребень ему говорит: — Воротись назад и скажи царю, чтобы задал он стрелку вот какую службу — её не то что выполнить, трудно и выдумать: послал бы его за тридевять земель, в тридесятое царство добыть кота-баюна. Царский советник побежал к царю и рассказал, какую службу задать стрелку, чтобы он назад не вернулся. Царь посылает за Андреем. — Ну, Андрей, сослужил ты мне службу, сослужи другую: ступай в тридесятое царство и добудь мне кота-баюна. Не то мой меч — твоя голова с плеч! Пошёл Андрей домой, ниже плеч голову повесил и рассказывает жене, какую царь задал ему службу. — Есть о чём кручиниться! — Марья-царевна говорит. — Это не служба, а службишка, служба будет впереди. Ложись спать, утро вечера мудренее. Андрей лёг спать, а Марья-царевна пошла на кузницу и велела кузнецам сковать три колпака железных, железные клещи и три прута: один железный, другой медный, третий оловянный. Утром рано Марья-царевна разбудила Андрея: — Вот тебе три колпака да клещи и три прута. Ступай за тридевять земель, в тридесятое царство. Трёх вёрст не дойдёшь — станет одолевать тебя сильный сон: кот-баюн на тебя дремоту напустит. Ты не спи, руку за руку закидывай, ногу за ногу волочи, а где и катком катись. А если уснёшь, кот-баюн убьёт тебя. И тут Марья-царевна научила его, как и что делать, и отпустила в дорогу. Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Пришёл Андрей-стрелок в тридесятое царство. За три версты стал его одолевать сон. Надевает Андрей на голову три колпака железных, руку за руку закидывает, ногу за ногу волочит, идёт, а где и катком катится. Кое-как выдержал дремоту и очутился у высокого столба. Кот-баюн увидел Андрея, заворчал, зауркал да со столба прыг ему на голову! Один колпак разбил и другой разбил, взялся было за третий. Тут Андрей-стрелок ухватил кота клещами, сволок наземь и давай оглаживать прутьями. Наперво сек железным прутом; изломал железный — принялся угощать медным; и этот изломал и принялся бить оловянным. Оловянный прут гнётся, не ломается, вокруг хребта обвивается. Андрей бьёт, а кот-баюн начал сказки рассказывать про попов, про дьяконов, про поповых дочерей, Андрей его не слушает, знай охаживает прутом. Невмоготу стало коту, видит, что заговорить нельзя, он и взмолился: — Покинь меня, добрый человек! Что надо, всё тебе сделаю! — А пойдёшь со мной? — Куда хочешь, пойду! Андрей пошёл в обратный путь и кота за собой повёл. Добрался до своего царства, приходит с котом во дворец и говорит царю: — Так и так, службу выполнил — добыл вам кота-баюна. Царь удивился и говорит: — А ну, кот-баюн, покажи большую страсть! Тут кот свои когти точит, на царя их ладит, хочет у него белую грудь раздирать, из живого сердце вынимать. Царь испугался: — Андрей-стрелок, уйми, пожалуйста, кота-баюна! Андрей кота унял и в клетку запер, а сам пошёл домой, к Марье-царевне. Живёт-поживает, тешится с молодой женой. А царя ещё пуще знобит зазноба сердечная. Опять призвал он советника: — Что хочешь придумай, изведи Андрея-стрелка, не то мой меч — твоя голова с плеч! Царский советник идёт прямо в кабак, нашёл там кабацкую теребень в рваном кафтанишке и просит его выручить, на ум навести. Кабацкая теребень стаканчик вина выпил, усы вытер. — Ступай, — говорит, — к царю и скажи: пусть пошлёт Андрея-стрелка туда — не знаю куда, принести то — не знаю что. Этой задачи Андрей во веки веков не выполнит и назад не вернётся. Советник побежал к царю и всё ему доложил. Царь посылает за Андреем. — Сослужил ты мне две службы, сослужи третью: сходи туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что. Сослужишь — награжу по-царски, а не то мой меч — твоя голова с плеч! Пришёл Андрей домой, сел на лавку и заплакал. Марья-царевна его спрашивает: — Что, милый, невесел? Или ещё невзгода какая? — Эх, — говорит, — через твою красу все напасти несу! Велел мне царь идти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что. — Вот это служба! Ну ничего. Ложись спать, утро вечера мудренее. Марья-царевна дождалась ночи, развернула волшебную книгу, читала, читала, читала, бросила книгу и за голову схватилась: про царёву загадку в книге ничего не сказано. Марья-царевна вышла на крыльцо, вынула платочек и махнула. Налетели всякие птицы, набежали всякие звери. Марья-царевна их спрашивает: — Звери лесные, птицы поднебесные! Вы, звери, всюду рыскаете, вы, птицы, всюду летаете: не слыхали ли, как дойти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что? Звери и птицы ответили: — Нет, Марья-царевна, мы про то не слыхивали. Марья-царевна махнула платочком — звери и птицы пропали, как не бывали. Махнула в другой раз — появились перед ней два великана: — Что угодно? Что надобно? — Слуги мои верные, отнесите меня на середину океан-моря. Подхватили великаны Марью-царевну, отнесли на океан-море и стали на середине, на самой пучине, — сами стоят, как столбы, а её на руках держат. Марья-царевна махнула платочком, и приплыли к ней все гады и рыбы морские. — Вы, гады и рыбы морские, вы везде плаваете, на всех островах бываете: не слыхали ли, как дойти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что? — Нет, Марья-царевна, мы про то не слыхали. Закручинилась Марья-царевна и велела себя отнести домой. Великаны подхватили её, принесли на Андреев двор, поставили у крыльца. Утром рано Марья-царевна собрала Андрея в дорогу и дала ему клубок ниток и вышитую ширинку[2]: — Брось клубок ниток перед собой. Куда он покатится, туда и ты иди. Да смотри: куда бы ни пришёл, будешь умываться — чужой ширинкой не утирайся, а утирайся моей. Андрей попрощался с Марьей-царевной, поклонился на четыре стороны и пошёл за заставу. Бросил клубок перед собой, клубок покатился, катится да катится. Андрей идёт за ним следом. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Много царств и земель прошёл Андрей. Клубок катится, нитка от него тянется. Стал клубок маленький, с куриную головочку; вот уж до чего стал маленький — не видно и на дороге… Дошёл Андрей до леса, видит — стоит избушка на курьих ножках. — Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом! Избушка повернулась, Андрей вошёл и видит — на лавке сидит седая старуха, прядёт кудель. — Фу, фу! Русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришёл! Вот изжарю тебя в печи да съем и на косточках покатаюсь. Андрей отвечает старухе: — Что ты, старая баба-яга, станешь есть дорожного человека! Дорожный человек костоват и чёрен. Ты наперёд баньку истопи, меня вымой, выпари, тогда и ешь. Баба-яга истопила баньку. Андрей выпарился, вымылся, достал женину ширинку и стал ею утираться. Баба-яга спрашивает: — Откуда у тебя ширинка? Её моя дочь вышивала. — Твоя дочь мне жена, мне и ширинку дала. — Ах, зять возлюбленный, чем же мне тебя потчевать? Тут баба-яга собрала ужин, наставила всяких кушаний, вин и медов. Андрей не чванится — сел за стол, давай уплетать. Баба-яга села рядом — он ест, она выспрашивает: как он на Марье-царевне женился да живут ли они хорошо. Андрей всё рассказал: как женился и как царь послал его туда — не знаю куда, добыть то — не знаю что. — Вот ты бы помогла мне, бабушка! — Ах, зятюшка, ведь про это диво дивное даже я не слыхала! Знает про это одна старая лягушка, живёт она в болоте триста лет… Ну ничего, ложись спать, утро вечера мудренее. Андрей лёг спать, а баба-яга взяла два голика[3], полетела на болото и стала звать: — Бабушка лягушка-скакушка, жива ли? — Жива! — Выдь ко мне из болота! Старая лягушка вышла из болота, баба-яга её спрашивает: — Знаешь ли, где то — не знаю что? — Знаю. — Скажи, сделай милость! Зятю моему дана служба: пойти туда — не знаю куда, добыть то — не знаю что. Лягушка отвечает: — Я б его проводила, да больно стара, мне туда не допрыгать. Донесёт твой зять меня в парном молоке до огненной реки, тогда скажу. Баба-яга взяла лягушку-скакушку, полетела домой. Надоила молока в горшок, посадила туда лягушку и утром рано разбудила Андрея: — Ну, зять дорогой, одевайся, возьми горшок с парным молоком, в молоке — лягушка, да садись на моего коня, он тебя довезёт до огненной реки. Там коня брось и вынимай из горшка лягушку, она тебе скажет. Андрей оделся, взял горшок, сел на коня бабы-яги. Долго ли, коротко ли — конь домчал его до огненной реки. Через неё ни зверь не перескочит, ни птица не перелетит. Андрей слез с коня, лягушка ему говорит: — Вынь меня, добрый молодец, из горшка, надо нам через реку переправиться. Андрей вынул лягушку из горшка и пустил наземь. — Ну, добрый молодец, теперь садись мне на спину. — Что ты, бабушка! Эка маленькая, чай, я тебя задавлю! — Не бойся, не задавишь. Садись да держись крепче. Андрей сел на лягушку-скакушку. Начала она дуться. Дулась, дулась — сделалась словно копна сена. — Крепко ли держишься? — Крепко, бабушка. Опять лягушка дулась, дулась — сделалась ещё больше, словно стог сена. — Крепко ли держишься? — Крепко, бабушка. Опять она дулась, дулась — стала выше тёмного леса, да как скакнёт — и перепрыгнула через огненную реку. Перенесла Андрея на тот берег и сделалась опять маленькой. — Иди, добрый молодец, по этой тропинке. Увидишь терем, избу — не избу, сарай — не сарай, заходи туда и становись за печью. Там найдёшь то — не знаю что. Андрей пошёл по тропинке, видит: старая изба — не изба, тыном обнесена, без окон, без крыльца. Он туда вошёл и спрятался за печью. Вот немного погодя застучало, загремело по лесу, и входит в избу мужичок с ноготок, борода с локоток да как крикнет: — Эй, сват Наум, есть хочу! Только крикнул — откуда ни возьмись, появляется стол накрытый, на нём бочонок пива да бык печёный, в боку нож точёный. Мужичок с ноготок, борода с локоток сел возле быка, вынул нож точёный, начал мясо дорезывать, в чеснок помакивать, покушивать да похваливать. Обработал быка до последней косточки, выпил целый бочонок пива. — Эй, сват Наум, убери объедки! И вдруг стол пропал, как не бывало: ни костей, ни бочонка. Андрей дождался, когда уйдёт мужичок с ноготок, вышел из-за печи, набрался смелости и позвал: — Сват Наум, покорми меня! Только позвал — откуда ни возьмись, появился стол, на нём разные кушанья, закуски и заедки, вина и меды. — Сват Наум, садись, брат, со мной, станем есть-пить вместе. Отвечает ему невидимый голос: — Спасибо тебе, добрый человек! Столько лет я здесь служу, горелой корки не видывал, а ты меня за стол посадил. Смотрит Андрей и удивляется: никого не видно, а кушанья со стола словно кто метёлкой сметает, вина и меды сами в рюмку наливаются — рюмка скок, скок да скок! Андрей просит: — Сват Наум, покажись мне. — Нет, меня никто не может видеть: я то — не знаю что. — Сват Наум, хочешь у меня служить? — Отчего не хотеть! Ты, я вижу, человек добрый. Вот они поели, Андрей и говорит: — Ну, прибирай всё, да пойдём со мной. Пошёл Андрей из избёнки, оглянулся: — Сват Наум, ты здесь? — Здесь. Не бойся, я от тебя не отстану. Дошёл Андрей до огненной реки, там его дожидается лягушка. — Добрый молодец, нашёл то — не знаю что? — Нашёл, бабушка. — Садись на меня. Андрей опять сел на неё; лягушка начала раздуваться; раздулась, скакнула — и перенесла его через огненную реку. Тут он лягушку-скакушку поблагодарил и пошёл путём-дорогой в своё царство. Идёт, идёт, обернётся. — Сват Наум, ты здесь? — Здесь. Не бойся, я от тебя не отстану. Шёл, шёл Андрей, дорога далека — прибились его резвые ноги, опустились его белые руки. — Эх, — говорит, — до чего же я уморился! А сват Наум ему: — Что же ты мне давно не сказал? Я бы тебя живо на место доставил. Подхватил Андрея буйный вихрь и понёс — горы и леса, города и деревни так внизу и мелькают. Летит Андрей над глубоким морем, стало ему страшно: — Сват Наум, передохнуть бы! Сразу ветер ослаб, и Андрей стал спускаться на море. Глядит — где шумели одни синие волны, появился островок, на островке стоит дворец с золотой крышей, кругом сад прекрасный. Сват Наум говорит Андрею: — Отдыхай, ешь, пей да на море поглядывай. Будут плыть мимо три купеческих корабля. Ты купцов зазови да угости, употчевай хорошенько — у них есть три диковинки. Ты меня променяй на эти диковинки — не бойся, я к тебе назад вернусь. Долго ли, коротко ли — с западной стороны плывут три корабля. Корабельщики увидали остров, на нём дворец с золотой крышей и кругом сад прекрасный. — Что за чудо? — говорят. — Сколько раз мы тут плавали, ничего, кроме синего моря, не видали. Давай пристанем. Три корабля бросили якоря, три купца-корабельщика сели на лёгкую лодочку, поплыли к острову. А уж Андрей-стрелок их встречает: — Пожалуйте, дорогие гости! Купцы-корабельщики идут дивуются: на тереме крыша как жар горит, на деревьях птицы поют, по дорожкам чудесные звери прыгают. — Скажи, добрый человек, кто здесь выстроил это чудо чудное? — Мой слуга, сват Наум, в одну ночь построил. Андрей повёл гостей в терем: — Эй, сват Наум, собери-ка нам попить, поесть! Откуда ни возьмись, явился накрытый стол, на нём вина и кушанья, чего душа захочет. Купцы-корабельщики только ахают. — Давай, — говорят, — добрый человек, меняться: уступи нам своего слугу, свата Наума, возьми у нас за него любую диковинку. — Отчего же не поменяться! А каковы будут ваши диковинки? Один купец вынимает из-за пазухи дубинку. Ей только скажи: «Ну-ка, дубинка, обломай бока этому человеку!» — дубинка сама начнёт колотить, какому хочешь силачу обломает бока. Другой купец вынимает из-под полы топор. Повернул его обухом кверху — топор сам начал тяпать: тяп да ляп — вышел корабль; тяп да ляп — ещё корабль, с парусами, с пушками, с храбрыми моряками. Корабли плывут, пушки палят, храбрые моряки приказа спрашивают. Повернул топор обухом вниз — сразу корабли пропали, словно их и не было. Третий купец вынул из кармана дудку, задудел — войско появилось: и конница и пехота, с ружьями, с пушками. Войска идут, музыка гремит, знамёна развеваются, всадники скачут, приказа спрашивают. Купец задудел с другого конца в дудку — и нет ничего, всё пропало. Андрей-стрелок говорит: — Хороши ваши диковинки, да моя стоит дороже. Хотите меняться — отдавайте мне за моего слугу свата Наума все три диковинки. — Не много ли будет? — Как знаете. Иначе меняться не стану. Купцы думали, думали: «На что нам дубинка, топор да дудка? Лучше поменяться, со сватом Наумом будем безо всякой заботы день и ночь и сыты и пьяны». Отдали купцы-корабельщики Андрею дубинку, топор и дудку и кричат: — Эй, сват Наум, мы тебя берём с собой! Будешь нам служить верой-правдой? Отвечает им невидимый голос: — Отчего не служить? Мне всё равно, у кого ни жить. Купцы-корабельщики вернулись на свои корабли и давай пировать. Пьют, едят, знай покрикивают: — Сват Наум, поворачивайся, давай того, давай этого! Перепились все допьяна. Где сидели, там и спать повалились. А стрелок сидит один в тереме, пригорюнился. «Эх, — думает, — где-то теперь мой верный слуга сват Наум?» — Я здесь. Чего надобно? Андрей обрадовался: — Сват Наум, не пора ли нам на родную сторонушку, к молодой жене? Отнеси меня домой. Опять подхватил Андрея вихрь и понёс в его царство, на родную сторону. А купцы проснулись, и захотелось им опохмелиться: — Эй, сват Наум, собери-ка нам попить-поесть! Живо поворачивайся! Сколько ни звали, ни кричали, всё нет толку. Глядят — и острова нет: на месте его шумят одни синие волны. Погоревали купцы-корабельщики: «Эх, надул нас недобрый человек!» — да делать нечего, подняли паруса и поплыли, куда им было надобно. А Андрей-стрелок прилетел на родимую сторону, опустился возле своего домишка, смотрит — вместо домишка обгорелая труба торчит. Повесил он голову ниже плеч и пошёл из города на синее море, на пустое место. Сел и сидит. Вдруг, откуда ни возьмись, прилетает сизая горлица, ударилась об землю и оборотилась его молодой женой, Марьей-царевной. Обнялись они, поздоровались, стали друг друга расспрашивать, друг другу рассказывать. Марья-царевна рассказала: — С той поры, как ты из дому ушёл, я сизой горлицей летаю по лесам да по рощам. Царь три раза за мной посылал, да меня не нашли и домишко сожгли. Андрей говорит: — Сват Наум, нельзя ли нам на пустом месте у синего моря дворец поставить? — Отчего нельзя? Сейчас будет исполнено. Не успели оглянуться — и дворец поспел, да такой славный, лучше царского: кругом зелёный сад, на деревьях птицы поют, по дорожкам чудные звери скачут. Взошли Андрей-стрелок с Марьей-царевной во дворец, сели у окошка и разговаривают, друг на друга любуются. Живут — горя не знают, и день, и другой, и третий. А царь в то время поехал на охоту на синее море и видит — на том месте, где ничего не было, стоит дворец. — Какой это невежа без спросу вздумал на моей земле строиться! Побежали гонцы, всё разведали и докладывают царю, что тот дворец поставлен Андреем-стрелком и живёт он в нём с молодой женой Марьей-царевной. Ещё пуще разгневался царь. Посылает узнать, ходил ли Андрей туда — не знаю куда, добыл ли то — не знаю что. Побежали гонцы, разведали и докладывают: — Андрей-стрелок ходил туда — не знаю куда и добыл то — не знаю что. Тут царь совсем осерчал, приказал собрать войско, идти на взморье, тот дворец разорить дотла, а самого Андрея-стрелка и Марью-царевну предать лютой смерти. Увидел Андрей, что идёт на него сильное войско, скорее схватил топор, повернул его обухом кверху. Топор тяп да ляп — стоит на море корабль, опять тяп да ляп — стоит другой корабль. Сто раз тяпнул — сто кораблей поплыло по синему морю. Андрей вынул дудку, задудел — появилось войско: и конница и пехота, с пушками, со знамёнами. Начальники скачут, приказа ждут. Андрей приказал начинать сражение. Музыка заиграла, барабаны ударили, полки двинулись. Пехота ломит царских солдат, конница скачет, в плен забирает. А со ста кораблей пушки так и бьют по столичному городу. Царь видит, войско его бежит, кинулся сам к войску — останавливать. Тут Андрей вынул дубинку: — Ну-ка, дубинка, обломай бока этому царю! Дубинка сама пошла колесом, с конца на конец перекидывается по чистому полю; нагнала царя и ударила его в лоб — убила до смерти. Тут и сражению конец пришёл. Повалил из города народ и стал просить Андрея-стрелка, чтоб взял он в свои руки всё государство. Андрей спорить не стал, устроил пир на весь мир, и вместе с Марьёй-царевной правил он этим царством до глубокой старости.
Семилетка Пересказал А. Н. Афанасьев
Ехали два брата — один бедный, другой именитый. У обоих по лошади — у бедного кобыла, у именитого мерин. Остановились они на ночлег. У бедного кобыла принесла ночью жеребёнка; жеребёнок подкатился под телегу богатого брата. Будит наутро богатый брат бедного: — Вставай, брат! У меня телега ночью жеребёнка родила. Брат встаёт и говорит: — Как можно, чтобы телега жеребёнка родила? Это моя кобыла принесла. Богатый говорит: — Кабы твоя кобыла принесла, жеребёнок бы подле неё был. Поспорили они и пошли судиться: именитый дарит судей деньгами, бедный словами оправдывается. Дошло дело до самого царя. Велел царь призвать обоих братьев и загадал им четыре загадки: — «Что всего в свете сильней и быстрей?», «Что всего в свете жирнее?», «Что всего мягче?», «Что всего милее?» И положил им сроку три дня. — На четвёртый приходите, ответ дайте! Богатый подумал, подумал, вспомнил про свою куму, пошёл к ней совета просить. Она посадила его за стол, стала угощать, а сама спрашивает: — Что так печален, куманёк? — Да загадал мне государь четыре загадки, а сроку всего три дня положил. — Что такое? Скажи мне. — А вот что, кума: первая загадка — «Что всего в свете сильней и быстрей?» — Экая загадка! У моего мужа каряя кобыла есть, нет её быстрее. Коли кнутом приударишь — зайца догонит. — Вторая загадка: «Что всего в свете жирнее?» — У нас другой год рябой боров кормится; такой жирный стал, что и на ноги не подымается. — Третья загадка: «Что всего в свете мягче?» — Известное дело — пуховик, уж мягче не выдумаешь. — Четвёртая загадка: «Что всего в свете милее?» — Милее всего внучек Иванушка. — Спасибо тебе, кума, научила уму-разуму, век не забуду! А бедный брат залился горькими слезами и пошёл домой. Встречает его дочь-семилетка; только и семьи было у него, что дочь одна. — О чём ты, батюшка, вздыхаешь да слёзы ронишь? — Как же мне не вздыхать, как слёз не ронить! Задал мне царь четыре загадки, которых мне и в жизнь не разгадать. — Скажи мне, какие загадки. — А вот какие, дочка: «Что всего в свете сильней и быстрей?», «Что всего жирнее?», «Что всего мягче?» и «Что всего милее?» — Ступай, батюшка, и скажи царю: сильней и быстрей всего ветер; жирнее всего земля: что ни растёт, что ни живёт — земля питает; мягче всего рука: на что человек ни ляжет, а всё под голову руку кладёт; а милее сна нет ничего на свете. Пришли к царю оба брата: и богатый и бедный. Выслушал их царь и спрашивает бедного: — Сам ли дошёл или кто тебя научил? Отвечает бедный: — Ваше царское величество, есть у меня дочь-семилетка, она меня научила. — Когда дочь твоя мудра, вот ей ниточка шелкова; пусть к утру соткёт мне полотенце узорчатое. Мужик взял шёлковую ниточку, приходит домой кручинный, печальный. — Беда наша! — говорит дочери. — Царь приказал из этой ниточки соткать полотенце. — Не кручинься, батюшка, — отвечала семилетка. Отломила она прутик от веника, подаёт отцу и наказывает: — Поди к царю, скажи, чтобы нашёл такого мастера, который бы сделал из этого прутика кросны[4]: было бы на чём полотенце ткать. Мужик доложил про то царю. Царь даёт ему полтораста яиц. — Отдай, — говорит, — своей дочери. Пусть к завтрему выведет мне полтораста цыплят. Воротился мужик домой ещё кручиннее, ещё печальнее: — Ах, дочка! От одной беды увернёшься — другая навяжется. — Не кручинься, батюшка, — отвечала семилетка. Попекла она яйца и припрятала к обеду да к ужину, а отца посылает к царю: — Скажи ему, что цыплятам на корм нужно однодённое пшено: в один бы день было поле вспахано, просо засеяно, сжато и обмолочено. Другого пшена наши цыплята и клевать не станут. Царь выслушал и говорит: — Когда дочь твоя мудра, пусть наутро сама ко мне явится ни пешком, ни на лошади, ни голая, ни одетая, ни с гостинцем, ни без подарочка. «Ну, — думает мужик, — такой хитрой задачи и дочь не разрешит! Пришло совсем пропадать». — Не кручинься, батюшка, — сказала ему дочь-семилетка, — ступай-ка к охотникам да купи мне живого зайца и живую перепёлку. Отец пошёл и купил ей зайца и перепёлку. На другой день поутру сбросила семилетка всю одежду, надела на себя сетку, в руки взяла перепёлку, села верхом на зайца и поехала во дворец. Царь её у ворот встречает. Поклонилась она царю: — Вот тебе, государь, подарочек, — и подаёт ему перепёлку. Царь протянул было руку: перепёлка порх! — и улетела. — Хорошо, — говорит царь, — как приказал, так и сделала. Скажи мне теперь: ведь отец твой беден, так чем вы кормитесь? — Отец мой на сухом берегу рыбу ловит, ловушки в воду не становит, а я подолом рыбу ношу да уху варю. — Что ты, глупая! Когда рыба на сухом берегу живёт? Рыба в воде плавает. — А ты умён! Когда видано, чтоб телега жеребёнка принесла! Не телега — кобыла родит. Царь присудил отдать жеребёнка бедному мужику.
Беззаботный монастырь Пересказал А. Н. Нечаев
Жили в одном монастыре триста монахов да игумен[5]. Монастырь был богатый, доходов много. И живут все монахи припеваючи. Пьют-едят сладко, спят долго, а работы нет никакой. Прослышал про беззаботное монастырское житьё царь Пётр и задумался: «Как так! Весь наш народ и сам я всё в трудах да в заботах, отдохнуть некогда, ни днём, ни ночью покоя нет, а тут триста человек живут, как сыр в масле катаются! Пьют-едят сладко, спят долго! Ни заботы, ни работы не знают. Совсем ожирели на лёгких хлебах». И послал царь в тот монастырь гонца: — Поезжай, скажи игумену: приказал-де царь сосчитать звёзды на небе и узнать, глубока ли земля; да пусть тот игумен узнает, о чём я думаю, что у меня, у царя, на уме. Сроку дай три дня. На четвёртый день пусть сам игумен с ответом ко мне придёт. Коли не исполнит моего приказания, всех монахов и самого игумена велю на работу отправить, а монастырь велю закрыть. Получил игумен беззаботного монастыря царский приказ, затужил, запечалился: — Ох, беда пришла неминучая! И рассказал монахам всё как есть. И монахи голову повесили. Думали, думали — ничего придумать не могли. А в ту пору зашёл в монастырь отставной солдат и спрашивает: — Чего, старцы, горюете? Жили всегда без нужды, без печали, а теперь голову повесили. Монахи ему отвечают: — Ох, солдат, не знаешь нашего горя великого! Велел царь три загадки отгадать и через три дня игумену с ответом во дворец прийти. — Какие такие загадки царь загадал? — спрашивает солдат. — Надо сосчитать, сколько есть звёзд на небе, узнать, глубока ли земля, и сказать, что у царя на уме, о чём он думает. Выслушал солдат и говорит: — Знал бы я, как царю ответ держать, кабы был на вашем месте. Монахи побежали к игумену: — Вот солдат берётся загадки отгадать и царю ответ дать. Просит игумен солдата: — Бери, служивый, чего хочешь, только пособи нашему горю, научи, как царю отвечать. А солдат и говорит: — Ничего мне не надо. Давай твою одежду, я вместо тебя к царю пойду. Обрадовался игумен, и все монахи повеселели: — Ну, слава богу, беда миновала! Как гора с плеч долой! Стали солдата угощать: — Пей, ешь, чего только душа пожелает. И сами себя не забывали — так наугощались, что сутки после отлёживались. А тут приспела пора к царю идти. Переоделся солдат в игуменскую одежду и пошёл во дворец. Спрашивает царь: — Ну как, отгадал мои загадки? — Отгадал, ваше царское величество. — Сколько звёзд насчитал на небе? — спрашивает царь. — Семьсот сорок две тысячи четыреста восемьдесят девять звёзд. — Правду говоришь? — Я, царское величество, сосчитал правильно, а коли не веришь, сосчитай сам, проверь. Царь усмехнулся и спрашивает: — Ну ладно. А велика ли земная глубина? — Земная глубина крепко велика. — А ты как узнал? — Да вот мой батюшка ушёл в землю скоро будет тридцать лет и до сей поры назад не воротился — значит, крепко велика земная глубина. — Ну, а теперь скажи, — спрашивает царь, — о чём я думаю. Что у меня, у царя, на уме? — Ты, царское величество, сейчас думаешь: «Молодец игумен, сумел мне ответ дать». Царь похвалил его: — Правда твоя! Молодец игумен, все мои загадки отгадал. А солдат говорит: — Вот тут-то ты и дал маху, ваше царское величество. — Как так? — спрашивает царь. — Да так. Принял ты меня, своего отставного солдата, за игумена. Удивился царь, стал спрашивать и узнал, кто ему загадки отгадал. Солдат всю правду рассказал. Царь посмеялся и велел солдата наградить, а игумена да монахов приказал на работу послать.
Последние комментарии
13 часов 57 минут назад
22 часов 49 минут назад
22 часов 52 минут назад
3 дней 5 часов назад
3 дней 9 часов назад
3 дней 11 часов назад