Шумел камыш и ветер в ивах, и перекатами река. По небу мрачному носились, клубясь, густые облака. Склонялся к своему исходу и угасал осенний день. Покоя жаждала природа. Её вся эта похабень уже изрядно утомила. Она мечтала о весне, как я мечтаю о прекрасном.
А впрочем, речь не обо мне.
Она о том, кто невозбранно сдвигает парадигмы вбок посредством яркого экрана. Через клабхаус и тик-ток, через подкасты и «Медузу», ютуб, телегу и инсту успешно загоняет в лузу людских сознаний хуету.
Тая лукавство в постмодерне и маскируя в акростих, диавол, изощрённый в скверне, улавливает малых сих. Речёт, подмигивая сально и изгибая губы в серп, о радостях любви анальной — анальной целости в ущерб. Ведёт ментальные атаки на русский дух, на наш уклад. Дразнясь, показывает факи, язык и волосатый зад. Открыв ворота Овертона, зовёт к себе тупых овец.
Поверишь этому гандону — пиши пропало. Не жилец.
По счастью, всё же справедлива теория Пуанкаре, и время может прихотливо, как танцовщица в кабаре, крутиться колесом, ломая приятный Люциферу ход, а нас на сутки отправляя в беспечный позапрошлый год.
Ах, как же славно, боже правый, грядущей жопе вопреки собраться у костра оравой, бухать и жарить шашлыки. Одеться в шёпот и туманы, обуться в тину и рогоз. Плясать мазурки и канканы. Во власти прихотливых поз, срисованных с индийских фресок, плести любовные узлы. Условности отправить лесом, стыдливость снять, как кандалы.
Наутро сладко потянуться, купить биткойн за три рубля, а к ужину опять вернуться в ковидный человейник, бля.
К сему курьёзному итогу приходит всяк, спасенья нет. Пролог окончен, слава богу. Здесь начинается сюжет.
1+1
Тяжёлая нравом бабуся не лучшая из старух — имела в хозяйстве гуся.
Да ладно, конечно, двух.
Первый был белым как сало. Второй — чернопëрым как негр. Однако ж старуха считала, что чёрный не чëрен, а сер. Расистские выходки эти для гуся что с гуся вода, но вы, прогрессивные дети, забудьте о них навсегда!
Гусям приходилось туго: жизнь вообще нелегка, а эти — любили друг друга. Ну, то есть гусак — гусака.
Изящные шеи сплетали в прелестный двухцветный узор. За танцем любви наблюдали крапива, щелястый забор, сорока со старой берёзы, сорочьи птенцы из гнезда. Ещё вездесущие козы да сгнившей соломы скирда.
Влюблённые, хоть бы и птицы, наделены стыдом. Гуси решили укрыться в давно позаброшенный дом. О том, как в него проникали, отдельный — и долгий — рассказ. И страшный. Сейчас он едва ли существенен, дети, для вас.
1
Всё может пернатый гений, ведь он демиургу сродни. В дому, где лишь скрипы да тени, гуси остались одни. Отринув пустые приличия, прижались к огузку — хвостом. (Сей жест знаменует на птичьем крылатое счастье). Потом в сенях, упоительно тесных, близ пары заржавленных кос, предались балету чудесных, изысканных в задницу поз.
И косы звенели, как будто срезают траву по росе. И Эрос блаженством окутал весёлых распутных гусей. И сплавились нежность и похоть, и вскрикнул в экстазе гусак. А чёрный ли, белый ли — похуй! Любое блаженство ништяк.
Не знали они, сочетаясь, о том, что сквозь дырку в стене за ними следит, ухмыляясь, мерзавец, чья туша в говне. Мерзавец, рождённый бескрылым. Не друг, не товарищ, не брат. Которого с этаким рылом не пустят в калашный ряд. Который не бисеры ценит, а сплетни, помой да грязь.
Он вскоре покинул сцену, недобро и хрипло смеясь.
РЕМАРКА
В вышестоящем эпизоде я вижу с грустью, что увы, не скрыться даже на природе от осуждений и молвы. Что, сколько б ты ни строил планы, как ни запутывал следы, есть сталкерящие ебланы. А этим мразям до пизды и личное пространство, сука, и детских травм тупая боль. Они в протянутую руку плюют, лакают алкоголь. Не любят преклонять колени, а новой искренности пыл считают стыдной поебенью. Короче, свиньи и жлобы.
Одно лишь не вполне понятно: связь с содомитaми гейроп. Но, раз уж есть на солнце пятна, на этих — негде ставить проб.
И здесь мы вновь приходим к факту, что Бафомет играет бал, несёт пожизненную вахту в коворкинге кривых ебал. Ему комфортно в этой нише. Пастух народов! Моисей! Как можно видеть в тексте выше, уже добрался до гусей.
Кто дальше? Может быть, котятки? Камон, хорош, опомнись, бес. Пойми, на гейской танцплощадке ты не солист, а глиномес. Не мира князь — дикпик паяца. Ну да, когда-то был велик, а ныне, стоит зазеваться, заправят болт за воротник. А если наклониться к Мылу…
Я брезгую, домыслишь сам.
Господь, молю, даруй мне силу вернуться к бабкиным гусям.
1+1–2
Тем временем наша старуха, забросив по дому дела, из тонкого птичьего пуха три куколки вуду плела.
Что, умные дети, смекнули? Конечно же, эта карга — не тихая нравом бабуля, а грозная Баба Яга.
А чем же она знаменита?
Да тем, что Цирцеи гнусней: кормила гостей из корыта, затем обращала в свиней. Топила щеночков в лохани, ягняток пускала под нож. Ягу замечали в Ухане и в Солсбери, кажется, тож. Была контрамотом, но слабым: раз в год и всего на денёк. (И всё же, заметим, для бабы дружить с контрамоцией — ок.) Не ведала милости к падшим, с детьми не бывала добра, камлала над выборной кашей для думской победы едра. Дерьмо отливала в граните и нам засирала мозги.
Про думу солгал, извините. Легко обошлись без Яги.
Пернатым её гомосекам недолго осталось грешить. Пожалуй, до первого снега, затем на бульон. Оу, шит! Знакомы вы с участью хуже? Подушка, матрас из пера, духовка, рождественский ужин (готовьтесь, щас панч), фуа-гра.
Ну, где же тут выбор моральный про «раз или вилкою в глаз»? И вилкой-то, сука, буквально!
Сейчас, успокоюсь. Сейчас…
Один из гостей её бывших, кабанчик по кличке Цыган (мы с ним познакомились выше), сексист, гомофоб, интриган, примчался к Яге под окошко — и ну верещать как дурной. Противней, чем течная кошка, и громче, чем дрель за стеной.
Беседу, пожалуй, опустим, а к бабке вернёмся в момент, когда развесёлые гуси, создавшие нам прецедент с безудержным поревом гейским, степенно шагают себе, неся со смиреньем библейским огузки навстречу судьбе. Всё ближе к старухе и хряку, и поступь пернатых горда. Один чуть сильней враскоряку, но это отнюдь не беда. Ужаснее то, что у входа в знакомый с рождения двор пропахшая кровью колода и хищный мясницкий топор.
А жареным пахнет всё слаще.
Что ж, мальчики, к этому шло. Головушки ваши пропащие заплатят за рейсы в дупло. Вы, верно, иначе хотели? А вышел, как водится, срам…
Яга и Цыган онемели. Их план провалился к херам: сквозь вечер, в закат облачённый, ступали не два гусака — два лебедя, белый и черный.
Второй — сероватый слегка.
ЭПИЛОГ
На этой-то звенящей ноте оставим с богом птичий двор. Мы без гусей уже в цейтноте, а антипидорский задор вдруг выгнулся похабной аркой. Здесь обвинить бы сатану… но он, обиженный ремаркой, покинул, кажется, страну.
Его пример — наука многим. Кому недоданы мозги, того, как волка, кормят ноги. Беги же, долбоëб, беги! Лети стрелой, да только помни: дисней и прочий голливуд в чудесный мир волшебных пони таких, как мы, не позовут. И даже в мир, где кролик Роджер играет в ладушки с женой. Ты посмотри на наши рожи!
Пожалуйста, пример со мной.
Я мог бы быть прекрасным принцем, иметь смешливый дерзкий нрав, ласкать эскортниц в венском «Ритце», стрелять фазанов средь дубрав. А что в реале? Боже правый! Пишу про гомоеблю птиц.
Привет, фазаны и дубравы, привет, эскортницы и «Ритц».
Однако я уж тем горжуся, что были мной обнулены и неприятная бабуся, и все лукавства сатаны. Из времени изъяты жилы, закручены как хвост змеи и, в общем-то, покамест живы птенцы негадкие мои. И надо б ураганить дальше: вставлять по первое число, стыдить не полностью пропащих, а конченым ломать табло.
Вот только есть одна проблема: всё это — коллективный труд.
Да, я хорош, как волк из мема, но круче, если нечисть прут, вгоняя ей добро по гланды, и муж в сединах и юнец, и геи. Котики и панды. И гуси-лебеди.
Последние комментарии
20 минут 15 секунд назад
23 минут 54 секунд назад
34 минут 23 секунд назад
40 минут 32 секунд назад
42 минут 38 секунд назад
45 минут 44 секунд назад