Революция [Александра Голдберг] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Александра Голдберг Революция

Пролог

— Бахнем революцию?

— Разве что чуть-чуть

* * *
«Смерть наступила неожиданно — поезд с более чем сотней людей попросту сошел с пути и разбился около Уфы. В этом поезде было много хороших людей, в их числе и Василиса Володина, известная писательница и ее ближайшая подруга, Ульяна Волкова, неплохой историк и важный человек в Думе. Как потом оказалось, все было спланированно и девушек намерено хотели убить. Что же, у них это получилось». — такая заметка была опубликована в утреннем номере Комсомольской правды и являлась самой настоящей ложью. По крайней мере, я так думала, когда читала заметку о своей смерти. А потом я осознала, что зависла в воздухе над газетой и никак не могу ее коснуться. Так я и осознала, что жизнь быстротечна и смерть неизбежна. Правда, тут не было ни страшно, ни плохо. Разве что сыростью отдавало, но кому это уже важно?

Я умерла в достаточно молодом возрасте, чтобы ревматизм меня не беспокоил и достаточно прожила, чтобы сырость не вызывала отвращения. Тридцать пять лет — не пик карьеры и не пик семьи, но достаточно прекрасный возраст, чтобы умереть.

Я висела в невесомости достаточно долго, пока передо мною не появилось одно интересное окно. Скорее, окно из компьютера, чем из реальности. И я увидела буквы в воздухе: «Выберите пол»

Ну че ж его выбирать? Женский и дело с концом!

Буквы медленно растаяли, а на их месте появились новые: «Выберите мировоззрение»

Коммунизм — в шутку подумала я. Окно шутку не поняло и начало затаскивать меня в воронку…

* * *
«Нет! Не хочу коммунизм! Отпустите меня!» — пыталась кричать я, но поняла, что могу издавать только угуканье и прицмокивание. Что же так? Я попыталась оглядеться и поняла, что лежу в корзинке. Возле меня лежит ещё кто-то. А потом я увидела понимание в этих желтых глазах. Кажется, мы попали…

* * *
Надежда Крупская всегда мечтала о детях. Это было ее заветное желание. Но что же делать, если муж пошел с тобой под венец только из-за принуждения властей? Возможно, если бы не это венчание в церкви, не были бы они сейчас вместе.

Кроме того, Надежда была здравомыслящей женщиной и понимала, что их с мужем ждет нелегкая судьба — они революционеры, детей таскать с собой совсем не нужно и даже невозможно. И делать как другие женщины, то есть оставлять детей, было совсем не хорошо. И именно поэтому они с мужем не заводили детей.

Ну как, не заводили… До определенного момента. А если ещё точнее, то до вечера двадцатого июня тысяча девятисотого года. Тогда Владимир только неделю был у жены и этот прекрасный вечер они проводили вместе. Знаете, как бывает у молодожен? Так было и у них сегодня. И не столь важно, что они в браке уже больше двух лет. Страсть не утихала. Ровно до того момента, пока не прозвучал детский плач от двери.

— Володь, что-то случилось, — Надежда отстранилась от мужа и на секундочку замерла, прислушиваясь — Володь!

— Ну что может случиться здесь в такое время? — он совершено не хотел слышать ее доводов и отвлекаться от нее — Тебе просто послышалось, Наденька.

— Подожди минутку, — женщина отошла от мужа, оправляя платье — Я сейчас вернусь.

Когда женщина открыла двери, то увидела на пороге корзинку с двумя младенцами.

— Володь… — тихим голосом позвала она, перебывая в полной растерянности.

— Что случилось? — прозвучал вопрос, а сам Владимир Илыч подошел через несколько секунд — Надь, что это?

— Кто, — на автомате поправила женщина — Кто. Это дети. И, видимо, какая-то безответственная мать их тут оставила.

— Ее нужно найти. — мужчина начал инстинктивно оглядываться, будто бы женщина могла быть тут, наблюдать за этой шуткой

— Володь, мы ее не найдем, — Крупская поудобней перехватили корзину — Ее даже царская "охранка" при большом желании не найдет.

— Почему ты так думаешь? — все ещё не понимал Ульянов — Ладно, давай занесем детей в дом, потом объяснишь. Пусть и лето, но сейчас холодно.

Крупская кивнула и первая пошла в дом, Владимир же закрыл дверь и последовал за женой. Женщина уже подошла к столу и вытащила детей из корзинки.

— Володь, посмотри какие они красивые. — Надежда искрене улыбалась, держа на руках одного ребенка — И обе девочки. Давай их оставим?

— Надь, — тяжело выдохнул Владимир — Это чьи-то дети. Мы не можем.

— Можем. — отрезала Надя — Ну же, возьми ее на руки.

Она протянула ему ту девочку, что держала на руках, но Володя подошел к корзине и взял другого ребенка. Она, будто бы почувствовав, в тот же момент открыла свои пронзительные голубые глаза. Возможно, когда-то они будут убивать, но сейчас способны только согревать.

— Смотри, какие у нее красивые желтые глаза! — Наденька тоже сделала открытие о цвете глаз своей девочки — А оставить мы их можем только из-за этого письма.

Женщина кивнула на стол. Там и правда был какой-то лист бумаги.

— Как думаешь, им молоко уже можно? — попутно интересуется Надя, спеша на кухню. — Как хорошо, что мама сегодня ушла к соседке.

Ульянов только кивает, изучая письмо на столе. Кажется, это очень знакомый почерк. Только кто это написал?

«Девочки потеряли родителей в последней манифестации против власти. Просим принять их, ибо только вы сможете воспитать их правильно. Девочкам около года.»

Короткая записка, никаких опознавательных знаков. И даже нет имен девочек.

Честно говоря, Владимир очень хотел детей. У них с Наденькой детей быть не могло — сказывались годы, проведенные в тюрьмах.

Ульянов мог бы ещё много времени провести в раздумьях, если бы девочка на его руках не захныкала бы. Он начал качать ее и, казалось бы, она должна успокоиться, но девочка начала хныкать ещё громче.

В этот момент с кухни вернулась Надя. Она держала в руках маленькую мисочку с молоком и ложку.

— Подержи Лису пока я покормлю Ляну, — попросила она, подходя ближе.

— Кого?

— Василису, — рассмеялась Надя — Василиса, сокращенно Лиса.

— И с чего ты решила, что она будет Лисой? — забрал ребенка с рук Владимир — Может, у нее другое имя.

— Нет. — улыбнулась Надя — Имен у девочек нет, значит, мы можем их придумать.

— И ты уже придумала? — нежно улыбнулся Володя, нянчась с Лисой

— Да, — не отвлекаясь, ответила Надя — Василиса и Ульяна.

— Ульянова Ульяна? — насмешливо переспросил Володя.

— Если не нравится, значит она будет Крупская Ульяна, — нахмурилась Надежда — Уверенна, мать не будет против.

— Нет, нет, — рассмеялся Владимир — Если ты хочешь, то я ничего не имею против.

Так Василиса и Ульяна попали в семью Ульяновых. С этого и начались их не совсем необычные приключения.

* * *
Очутиться в теле младенца было очень необычно. А помнить все о своей жизни ещё страннее. Когда Ульяна открыла глаза, то не поверила сама себе — ее держал на руках Владимир Ульянов, будущий правитель СССР. Все было очень туманно, но девушка не могла спутать лицо вождя. Но, возможно, она ошиблась?

Глава первая

Первые три-четыре года прошли как в тумане. Девочки учились, пытались выжить и не проколоться, взрослели. И наблюдали. Наблюдали за всей ситуацией в доме, за Ульяновым, за Наденькой.

Пожалуй, стоит отметить, что в 1901 году все семейство переехало в Германию. Для этого пришлось и правда усыновить девочек. Они обе получили фамилию "Ульяновы" с возможностью ее когда-то изменить.

Там у Наденьки было больше работы — она стала секретарем газеты «Искра», а ее муж, тогда уже Ленин, был редактором этой же газеты.

В этот период они мало уделяли внимания детям — ими больше занималась Елизавета Васильевна. Девочки прекрасно играли с ней, улыбались, но были очень необщительными. Даже разговаривать они начали позднее, но гораздо связней прочих детей. Первой фразой Лисы было: «Бабуля, а где мама?» Она, к слову, очень быстро научилась называть семейство Ульяновых родителями. Ульяне это давалось сложнее, но в итоге, годам к пяти, она научилась говорить правильно.

В 1905 году семейство опять вернулось в Россию. Там Крупская и Ленин брали активное участие в революции. К сожалению, революция ни к чему так и не привела. Но был и позитивный момент — супруги смогли больше времени проводить с детьми. Приоритеты были расставлены сразу — Наденьке очень нравилась спокойна, рассудительная Лиса, и с ней она проводила львиную часть своего времени. А Владимир обожал няньчиться с Ляной. Да и что там было няньчиться? Вручил девчушке книгу и работаешь. Иногда можно было с ней поговорить — она давала достаточно хорошие советы.

Так было и одного вечера, ближе к завершению революции.

Ульяна, отложив книгу, подошла к работающему за столом отцу и, будучи не очень высокой, подергала его за рукав сорочки.

— Что, малышка? — на минутку отвлекся от своей работы Володя — Ты что-то хочешь мне сказать?

Он подхватил девушку на руки и посадил себе на колена.

— Да, — комично кивнула Ляна — Давай поедем в эмиграцию? Это хороший выход.

Владимир на секунду задумался, его глаза затуманились и можно было предположить, что он замыслился о перспективах.

— А давай! — вдруг согласился он — Спасибо за идею, малышка. Иди, собирайся. И матери с Лисой скажи.

Девушка попыталась поцеловать отца в щеку(но из-за маленького раста попала в район шеи) и, резво вскочив с колен, побежала искать Лису с матерью.

В 1908 они снова переехали. В этот раз в Париж, город любви. Ни Лиса, ни Ляна совсем не знали языка, но через несколько месяцев в Париже они уже бегло разговаривали на французском и даже могли поддержать несложный разговор.

В 1909 они познакомились с Инессой Арманд, полиэммигранткой и участницей революции в России. Ульяна прекрасно знала, что именно этой женщине припишут роман с Лениным. Мать будет ужасно ревновать, но ничего сделать не сможет.

И девушки решили помочь своими силами. Лиса должна была отвлекать мать от грустных мыслей, а Ляне досталось нечто сложное — не позволить отцу остаться наедине с Инессой.

И, надо сказать, с своей миссией она справилась:

— Какая чудесная девочка, — улыбалась Инесса, распивая чай в кабинете отца — Ваша дочь?

— Да, — мягко ответила сама Ульяна и налила себе чая — Вы абсолютно правы, товарищ Арманд.

После этой фразы Инессе перехотелось что-либо спрашивать. А вот Ляна была не против продолжить разговор

— Как там ваши дети? — улыбнулась она, отпивая с чашки — Скучают, наверное.

Знала, историк ушлый, по какой болевой точке бить. Знала, что Инесса очень переживает за детей и за то, что бросила их.

— Простите, — Инесса отодвинула чашку с чаем — Мне нужно навестить детей. Спасибо за чай.

И она стремительно покинула дом Ульяновых, в надежде больше никогда туда не возвращаться.

Как только дверь захлопнулась, не выдержал отец:

— Ульяна! Что ты себе позволяешь? — он отчитывал Ляну, но ей было почти все равно. Главное, что матушка не переживает по пустяках — Это была моя гостья.

— А я что-то не так сказала? — ненатурально удивилась девушка — Прости, я не хотела ее задеть.

На этом весь конфликт был исчерпан. По крайней мере, пока. Инесса написала ещё много писем в которых признавалась в любви Владимиру, но они, к сожалению, не были им прочитаны. Контроль над почтой держали девочки.

* * *
Где-то в начале Мировой войны, семья Ульяновых переехала в относительно нейтральную Швейцарию. Там они поселились в маленьком городке Берн, где девушки и познакомились с Александром Парвусом.

Это был старый друг отца. Они когда-то вместе делали революцию, но Парвус пошел другим путем и связался с капиталистами. Отцу это очень не понравилось и он порвал все контакты со старым другом. Но, наверное, зря. Александр был достаточно целеустремленным человеком и он вполне мог, не гнушаясь никаких методов, организовать следующую революцию.

Но это потом, сначала все семейство потрясло жуткое событие. Умерла Елизавета Васильевна, мама Наденьки. Девочки, которым это было очень тяжело принять, очень много времени провели в своей комнате, горюя.

Это событие случилось в начале мая 1915 года, за несколько недель до шестнадцатилетия девочек. У Наденьки буквально опустились руки. Она не хотела ни есть, ни пить, ни общаться с кем-либо. Даже ее жажда революции капитулировала перед горем.

Ситуация оставалась нестабильной — девочки заперлись в своей комнате, Наденька лежала в горячке, а в доме в это тяжелое время во второй раз появилась Инесса Арманд. Она готовила, убирала и обхаживала Владимира Илыча. И одной прекрасной ночью просто не заметила, как оказалась в его постели. История упорно возвращалась на круги своя.

Через два дня Ульяна вышла из комнаты и застала отца, мило разговаривающего с Инессой. Казалось, что в этот момент ее мир должен был рухнуть, но девушка лишь улыбнулась.

— Доброго дня, товарищ Арманд, — молодая женщина вздрогнула от голоса девочки, которая когда-то смогла изгнать ее из этого дома всего двумя фразами — Как жизнь?

Инесса не нашлась с ответом и поэтому вместо нее ответил отец:

— Ляна, ты что-то хотела? — очень глупый вопрос, что-то поумнее придумать нельзя было? — Товарищ Арманд гостит у нас.

— И спит в твоей постели? — язвительно поинтересовалась Ульяна и, обернувшись спиной к отцу, поспешила в комнату матери. Владимир, дернувшись, будто бы от пощёчены, поднялся с кресла и крикнул:

— Ульяна Владимировна, я попрошу вас вернуться. — это было уже спокойно, намного спокойней, чем должно было быть. Ульяна знала, что такой тон не предвещает ничего хорошего.

— Да? — девушка вернулась с полпути и внимательно посмотрела в глаза отца. Теперь холод ее глаз и правда мог убить. — Я вас слушаю, Владимир Илыч.

— Извинись перед Инессой. — это требование, никак не просьба. Ульяна не собирается молчать, но сейчас не время показывать характер или делать что-то в этом духе.

— Товарищ Арманд, простите меня, — немного склоняет голову девчушка, показывая смирение — Я вспылила, сильно переживаю за мать. А на самом деле я очень вам благодарна, что вы присмотрели и за хозяйством, и за отцом. Он иногда бывает таким потерянным.

И девушка подняла голову, показывая, что это лишь временное перемирие, а главное сражение еще впереди. Неважно, будет ли сражение, главное достаточно сильно напугать Инессу.

— Я принимаю твои извинения, — кивнула женщина, но глубоко в ее глазах спрятался страх. Она совсем не хотела нажить такого врага, как Ульяна. Если она переняла хотя бы десятую часть ума отца и усидчивости матери, то она и правда может быть очень опасным врагом. Как хорошо, что сейчас Инесса на стороне революции, вместе с девочкой.

А, тем временем, из комнаты выскользнула Лиса. Она, естественно, слышала всю перепалку и успела сделать свои заключения. И именно сейчас она решила вмешаться.

Девочка тихо прошла в зал, наблюдая за идеалистической картиной. И, когда ее заметили, Лиса поздоровалась.

— Всем доброго дня, — девушка улыбается — Как спалось?

Нет, она не хотела задеть Инессу, стоны которой слышала еще ночью, когда ей не спалось, но товарищ Арманд густо покраснела и попыталась это скрыть. Ульяна почти что расхохоталась, и тоже попыталась это скрыть.

— Прекрасно, — ответил отец, так как только он и мог ответить. — А ты как, Лиса?

— Тоже хорошо, спасибо. — улыбнувшись, проговорила Лиса.

Но Инесса уже этого не слышала — именно в этот момент она окончательно уверовала в демонов. Лиса и Ляна были теми демонами, ради которых не жалко провернуть и революцию. Когда-то из-за них полетят головы простых смертных. Права была Инесса — когда-то эти девушки станут настоящими демонами революции. И, там, где нельзя будет взять силой, они возьмут хитростью. Истинные дьяволицы.

— Владимир Илыч, мы пойдем к матери, можно? — отозвалась Ляна, прерывая словесный поток Лисы.

— Да, — кивнул мужчина и одним движением руки отпустил девушек.

И только когда девушки ушли, Инесса смогла почувствовать себя спокойно. Но, наверное, не долго. Девочки скоро вернуться с матерью — они смогут поднять ее на ноги в кратчайшие сроки.

Глава вторая

— Мам, ты как? — в комнату впорхнула Ляна, почти что весело улыбаясь — Как себя чувствуешь?

Надежда слабо улыбнулась, пытаясь подняться с постели. Она очень ослабла за последние дни и почти не поднималась с постели. Врач говорил, что у нее очень сдало сердце. Но сердце у Наденьки сильное, она многих переживет. Да и девочки помогут, по мере сил.

— Нет-нет, мам, не поднимайся! — придвинулась поближе Ульяна, пытаясь не напрягать сильно Наденьку. Ей был нужен отдых — Ты лучше расскажи как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше, — хриплым голосом проговорила Надя — Ты пришла и мне сразу полегчало.

В этот момент в комнату вошла, широко улыбаясь, Лиса. Она была как лучик света в этой полутемной комнате. Первым же делом девушка поморщилась от полутьмы в комнате и облегчено выдохнула, когда глаза привыкли к тьме.

— Привет, мам, — Лиса подошла к кровати, наблюдая за вновь переменившимся лицом Наденьки. — Как себя чувствуешь? Только честно, будь добра.

— Честно? — тяжело вздыхает Крупская — Дышать тяжело и в груди немного колет.

— Отлично! — с радостью воскликает Лиса. — Мы тебя сейчас быстро на ноги поставим!

— Температуры нет? — осторожно трогает лоб Ляна — Вроде нет, и то хорошо.

— Если нет, то и прекрасно, — соглашается Лиса — Так, мам, мы сейчас на кухню, а к тебе отконвоируем отца. Поговорите, поднимет тебе настроение немного.

— Хорошо, — улыбается Ляна и легко сжимает руку матери. — Все будет хорошо, мы сейчас поставим тебя на ноги.

И девушки быстро растворились за дверью. Ляна легко тронула за руку Лису.

— Сделай одолжение, поговори с отцом, он наверняка не желает меня сейчас видеть, — она слегка пожала ее руку. — И, по возможности, выгони Инессу, она меня бесит.

— Думаю, он уже отошел, — без тени улыбки замечает Лиса — Он всегда любил тебя больше.

— Мы обе это прекрасно знаем. — тихо обронила Ляна — Ты хочешь соперничать за внимание этого человека? Ты же знаешь, кто он. Не хуже меня знаешь, ты за эту тему на истории одни пятерки получала.

— Знаю. — кивает Лиса, — И поэтому тебя предостеречь хочу. Не с тем человеком ты в кошки-мышки собралась играть.

— А кто сказал, что я играю? — тихо замечает Ульяна — Игры кончились, Лис. Это теперь наша жизнь и другой мы не знаем больше.

— Ты уверена, что мы не сможем вернуться назад? — такой же тихий голос, полный отчаяния.

— Я уже ни в чем не уверенна. — тихо оброняет девушка и отходит — Иди к отцу.

И Лиса тихо отошла, не собираясь спорить. Или она осознала, что Ляна права? Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения. Дороги девушек разошлись — Ляна поспешила на кухню, намереваясь приготовить куриный супчик и горячий чай с медом и травами, а Лиса поспешила к отцу, поговорить и отправить его к матери. А, еще по возможности выгнать Арманд из этого дома.

Дорога к кабинету отца не занимает много времени. Комнатушка, которую они снимают в этом пасмурном(в это время года) городе, совсем небольшая: всего-то кабинет отца, их с мамой комната и маленькая комната девочек. Из кабинета слышен смех Инессы Арманд. Как иногда ненавидела эту рыжеволосую француженку Лиса. Тогда, казалось, и просыпались ее настоящие чувства к семье, та самая отчаянная любовь, ради которой не жалко и убить.

Василиса тихо постучала в дверь. Смех сразу же затих. А через секунду дверь открыла сама обладательница смеха.

— Лиса? — максимально доброжелательно улыбнулась она — Ты к отцу?

"Ну не к вам же" — ой как хотелось язвительно заткнуть ее, так хотелось. Но нельзя. Ляна смолчала, значит у нее есть план. И тогда госпоже Арманд совсем не поздоровится.

— Да, к отцу, — тоже улыбается и мягко продолжает — Можно?

— Я ждал Ульяну. — проговаривает Владимир и Инесса пропускает меня в комнату

— Ты ее не дождешься. — Лиса проходит внутрь комнаты — Она не придет.

— Ты из-за меня поссорился с дочерью? — ужаснулась Инесса. А вы будто бы не услышали этого утром, товарищ Арманд. — Мне не стоило сегодня оставаться.

"Вы чертовски правы, товарищ Арманд, как же вы правы"

И женщина быстро выскользнула из комнаты, оставляя отца с дочерью наедине.

"Ну вот, половина моей задачи выполнена — я спровадила Арманд. Теперь бы ещё отправить отца в комнату матери и не объясняться бы за Ульяну."

Уйти от разговора так просто не получилось.

— Почему ты считаешь, что она не придет? — строго спрашивает отец, пока я поминаю Ульяну злым словом.

— Она слишком горда. — как и подобает хорошей дочери, я говорю правду — Товарищ Арманд задела ее чувства.

Честно, правильно. Но слишком неожиданно для отца.

— Зачем я только согласился с Надей? — тихо шепчет он — Жил бы сейчас спокойно…

— Отец, сходите к матери, поднимите ей настроение. — так же тихо проговаривает Лиса — А Ульяна… Это пройдет, не впервые же бесится.

— Да, ты права, — с трудом кивает отец — Сейчас же пойду к Наде, ей нужна моя поддержка.

Он стремительно выходит с комнаты, направляясь в комнату матери. Иногда я не понимаю его импульсивности, но, кажется, с другим складом ума невозможно было бы провернуть революцию.

С такими интересными мыслями Лиса и направилась на кухню, помогать Ляне.

А на кухне уже во всю кипела работа — Ляна успела поставить на газ суп и пыталась раскатать тесто на лепешки. Увидев Лису девушка очень обрадовалась и кинула качалку.

— Как хорошо, что ты пришла! — Ляна даже хлопнула в ладони и сразу же закашлялась от муки — Разберись с тестом, это же твоя стихия. И расскажи, как прошел разговор с отцом.

— Хорошо, — кивнула Лиса и натянула фартук поверх платья — Отец не понимает тебя.

— Иногда я сама себя не понимаю, — тяжко вздыхает Ляна, наблюдая за супом — Но что он ещё сказал?

— Пробормотал что-то о том, что не надо было соглашаться с матерью. — Василиса принялась за тесто — Но не сказал в чем. И я ещё изгнала Инессу. Точнее, она сама убежала, услышав, что ты обиделась на отца.

— Как интересно… — протянула Ляна, помешивая суп

— И не говори, — Лиса принялась отправлять лепешки на сковородку, пытаясь их максимально быстро пожарить.

Через десять минут и суп, и лепешки были готовы. Ляна в последний момент схватилась готовить чай с травами и медом. Ещё через несколько минут готов и чай. Девочки ставят тарелки на подносы и несут их наверх, в комнату матери.

А там они уже видят отца, который очень мило держит за руку маму и улыбается ей самой нежной улыбкой. Девочкам сразу же становится легче на душе и они считают часть своей миссии выполненной — родители помирились и очень сомнительно, что отец в ближайшее время решит снова посмотреть на Инессу.

— Прошу к столу! — Ульяна первой решается нарушить покой родителей — Поспешите, все стынет.

Надя мило улыбается, и пытается подняться. Владимир подает ей руку и помогает дойти до стола. Там Лиса уже разливает по тарелкам суп, и раскладывает столовые приборы.

Лепешки пахнут просто упомрачительно и даже Надя, не приветствующая перекусов, хватает лепешку и откусывает кусочек.

— Очень вкусно, девочки, — Лиса улыбается от заслуженной похвалы. — Уверена, суп ничуть не уступает во вкусе лепешкам. Кто что готовил?

— Ляна суп, а я лепешки, — похвалилась Лиса — А ещё у нас есть чай с медом и травами.

Надя попробовала ложечку супа. Кажется, ей понравилось. И это хорошо, пусть поправляется. Взяла ещё лепешку, слабо улыбнулась. Как это прекрасно.

Описывать весь обед не имеет смысла, мы можем упустить другие важные детали.

Сразу же после обеда отец позвал Ляну в свой кабинет, а Лиса осталась с Надей пить вкусный теплый чай.

— Ульян, я бы хотел извиниться… — неловко начал отец — Я был неправ.

— Нет, это я бы хотела извиниться, — перебивает его Ляна — Это я вспылила, сказала, не подумав. Прости меня.

— Нет, ты меня выслушай! — отец тоже умеет злиться — Я недоговорил. Я был неправ в том, что повысил на тебя голос. А ты была неправа в том, что обругала Инессу. Она не заслужила этих слов.

— Да, — покорно согласилась девушка, зная, что спорить с отцом чревато. — Я была не права. Но и она, в таком случае, была неправа. Вы слишком мило ворковали, отец. Хорошо, что мать этого не видела.

— Это очередная публичная пощечина мне? — холодно осведомился отец

— Разумеется, нет, — где ты здесь публику видишь? — Это констатация факта. Но я неправа, да, за это и извинюсь перед товарищем Арманд, когда в следующий раз ее увижу. Но я разочаровалась в тебе, отец.

— Ты ещё узнаешь, что такое любовь, Лян, — тяжело вздыхает Владимир — И тогда ты поймешь.

— Я и сейчас все понимаю. — так же тяжело вздыхает Ульяна — Вам с матерью уже неинтересно вместе. Осталось дождаться того момента, когда вам станет скучно и с нами. А теперь позвольте мне покинуть ваше общество.

И девушка, молча кивнув, покинула комнату, оставив отца наедине с своими мыслями. Сложно жить, когда у девочек переходный возраст и они так странно бунтуют против родителей. Кроме того, смерть Елизаветы Владимировны очень на них повлияла — они замкнулись в себе и не готовы контактировать ни с кем. Тяжко, право слово. И этот странный бунт только против любви к Инессе… Странные детки, только бы они не принесли своими хотелками много проблем.

Глава третья

Матери полегчало и это радовало. Всех, без исключения, и даже Инессу, которая после того случая опасалась оставаться в доме Ульяновых дольше, чем на полчаса. Исключением были сборы ЦК, где она должна была полтора часа сидеть под пристальным взглядом Ульяны и Василисы. В таких случаях девочки обычно покидали собрание, оправдываясь домашними делами или обедом. На собраниях обычно не было ничего интересного, поэтому Инесса любила сравнивать девочек с их родителями — хоть какое-то развлечение. Ульяна характером было больше похожа на Надю — такая же мягкая, теплая, добрая и прячущая своих демонов где-то глубоко внутри. Лиса же прямолинейна, хитрая, в некоторых моментах жесткая, но за этим всем фасадом скрывается ранимая душа. Возможно, поэтому она так напоминает Володю. Но, кроме этих, очень разных черт были и те, от которых в пору было ужаснуться и спрятаться далеко-далеко. К примеру, та самая поразительная прямолинейность, которая очень даже мешала революции, но очень помогала жить. Или хитрость, без которой в революции никак, а в жизни… Впрочем, было очень интересно строить предположения — за кого же Володенька выдаст(точнее, кто захочет взять) этих несносных барышень. Впрочем, они красивые, краше Нади будут. Уже взяли всю ее красоту и стали красивей при помощи своих волшебных глаз. Холодные, убийственные — у Ляси, и теплые, яркие — у Лисы. Демонесса и ангел. Две искусительницы.

Взгляды Якова Ганецкого очень часто останавливались на девочках. Нет, Инесса всего-лишь слабая женщина и она не умеет читать мыслей одного из самых хитрых шпионов, но некоторые взгляды правда очень неприличные. Интересно, кто же его искусит первой? У него как раз жена умерла, года два почитай уже пошло. Говорят, сгорела, как свеча, в послеродовой горячке, родив Ганечке сына. Так самое время жениться. Интересно, кто станет избранницей неприступного шпиона?

Ещё одним из самых интересных занятий на собрании было слушать Володю, но он очень мало говорил, больше слушал.

Так и было на одном из собраний, которые проводились в конце мая. Володя мало говорил, слушал. Зиновьев с Радеком о чем-то тихо спорили, Ганечка докладывал, украдкой смотря за спину Владимира, на Ульяну. Ляна же, не обращая никакого внимания на все собрание, что-то писала в своем блокноте. Лиса, казалось бы, внимательно слушала, но Инессе показалось, что та тоже витала где-то далеко в своих мыслях. Нади сегодня не было — ничего записывать не нужно было, а вот покормить всех гостей требовалось. И именно поэтому она сегодня крутилась на кухне, готовя ужин.

Вдруг двери кабинета распахнулись и в комнату вошла(вбежала) Наденька, вся в слезах.

— Надежда Константиновна! — первым женщину заметил Яков, как всегда, впрочем, — Что случилось?

Наденька вдруг остановилась посреди комнаты и, ничего не говоря, продолжила глотать слезы. Первой от транса освободилась Ляна.

— Прошу прощения, — она подхватила свой блокнот и поспешила к матери — С вашего позволения, мы вас покинем. Лиса.

И, подхватив Надю под локоток, девушка осторожно вывела ее с комнаты. Лиса подорвалась почти сразу за ней.

— Прошу прощения, продолжайте, Яков Станиславович, — обеспокоено улыбается девушка — Не отвлекайтесь, отец. А я покину ваше собрание. Ещё раз прошу прощения.

И девушка вышла, закрыв за собой двери.

* * *
— Что случилось? — Лиса кинулась к матери и Ульяне, которая сжимала мать в объятиях — Ну же, мам, не плачь.

"Она сожгла ужин" — одними губами прошептала Ляна.

— Что за глупости, мам? — переспросила Лиса — Нет никакого смысла расстраиваться через какой-то ужин. Он не стоит твоих слез. Никто не стоит твоих слез.

Кажется, именно в этот момент девушки решили не позволить Наденьке пролить ещё хотя бы одну слезинку. Их добрая мать этого не заслуживала.

— Клянусь, ты не будешь больше плакать! — шепчет свои мысли Ульяна. — Лис, побудь пока с мамой, а я пойду на кухню и что-то придумаю. Через полчаса спустишься, сделаешь десерт?

— Ладно, — кивнула Лиса и подошла к матери — А этим что сказать?

— Думаю, доклада Ганечки хватит ещё на полчаса, а когда ты пойдешь готовить десерт, — хитро улыбнулась и начала вслух считать Ляна — Я отвлеку всех где-то ещё на полчаса. Тебе хватит?

— Минут сорок бы, чтобы сварганить что-то стоящее, — на секунду задумавшись, ответила Лиса.

— Минут сорок, говоришь? — сложно будет, но что-то можно придумать — Я что-то придумаю.

Лиса только кивнула и подошла к матери.

— Ну что ты, мам, — девушка обняла ее одной рукой — Пошли, умоемся, как ты в таком виде выйдешь к гостям?

А Ляна уже не слышала этого, она поспешила вниз, устранять беспорядок на кухне. Честно говоря, там было что устранять: мать сожгла пирог, у нее выкипел суп и немного(много) сгорели мясные закуски. Так, сейчас что-то придумаем. Быстренько выливаем суп и откладываем кастрюлю. В ней уже ничего не сваришь. По крайней мере, сегодня. А ещё надо успеть все сделать за полчаса, чтобы Лиса тоже успела сделать десерт. Эх, невозможно развернуться на полную. Итак, мне нужен суп — он вариться примерно час, а мне надо уложиться в пол. Так что скорее.

И вот, на плите уже весело побулькивает ещё не суп, но уже уверенная заявка на него. Надо бы придумать какую-то штуку до супа. Лепешки — банально, что-то серьезней я не успею испечь. Разве что…

Через десять минут тесто и начинка была готова. У меня ещё есть около пятнадцати минут, пока сюда спустится Лиса. Ну ничего, она, если что, присмотрит. Пирог уже весело шкварчал на сковородке, рыбный суп кипел, как на кухню вошла Лиса.

— И что там? — осторожно поинтересовалась я, помешивая суп. — Как Наденька?

— Паршиво, — кивает Лиса, засучивая рукава и принимаясь за тесто — Но она пошла отвлекать собрание, сказав что выиграет нам минут пятнадцать.

— Плохо, очень плохо. — нахмурилась Ляна — Минут пятнадцать мне хватит на то, чтобы закончить с супом и закончить дожаривать пирог. Тогда я пойду их отвлекать, а тебе придется закончить с моим пирогом и сделать свой десерт. Сможешь?

— Попытаюсь. — кивнула Лиса — Помоги мне с тестом, ладно?

Ульяна спокойно оставила пирог на плите и поспешила подойти к столу, помогая достать муку.

— Лис, может, я лучше нарежу яблока? — переспросила Ляна — Ты же хотела шарлотку сделать?

— Да, режь. — кивнула Лиса, не отвлекаясь от теста.

Девушка быстро управилась с яблоками и поспешила назад к плите, снимать сковородку с газа.

— Ещё десять минут подержишь на плите и можно снимать, резать. — кивнула Ляна, инструктируя сестру — А я пошла отвлекать собрание это глупое. Посмотрю как там мама.

— Хорошо. — кивнула Лиса, — Удачи, держись там.

Ляна ещё раз кивнула и пошла мыть руки от липкого сока яблок и подниматься наверх, где ее наверняка ждали.

* * *
Наверху царила беспокойная атмосфера — во всю обсуждали первый год мировой войны, и роль Российской империи в этой всей войне. Когда Ульяна поднялась, как раз обсуждали с чего же началась эта война.

— Говорят, что Германская империя первой объявила войну, Николашка ее поддержал, — рассказывает Яков, будто бы расскрывая мировую тайну

— А я слышала, что на территории Сараево убили наследника Германского престола — улыбаясь, вошла в комнату Ляна — Ергерцога, если быть точнее.

— И где ты об этом слышала? — по-родительски улыбается Владимир — В газете прочла что-ли?

— Разумеется нет, — ещё раз улыбнулась девушка — Это мне мои шпионы рассказали.

— У тебя есть шпионы при дворе Николашки? — несколько язвительно улыбнулся отец — А почему я не знал?

— У меня есть один конкретный шпион, которого ты знаешь. — почти что неприлично смеется Ульяна

— Ганечка, я чего-то не знаю? — подозрительно интересуется Владимир и все смеются вместе с Ляной, которая мысленно отсчитывает минуты. У Лисы осталось ещё минут десять-пятнадцать, не больше. Может, ей повезет все успеть.

— Может, и не знаете, — улыбается Ганецкий и притягивает Ляну к себе. Девушка тихо ойкнула от неожиданности. Она совсем не была готова к такому повороту событий, да и никогда даже предположить не могла, что Яков решится на такое при отце и всем честном собрании. Но это тоже хороший способ отвлечь внимание и оттянуть время.

— Яков Станиславович! — притворно возмутилась Ляна, судорожно обдумывая что ответить, чтобы не показаться дурой — Пустите!

Вот сейчас отец спустит всех собак на Якова, а этого допускать нельзя. Он хороший человек.

— Как думаете, война будет длиться ещё долго? — быстро переводит тему Ляна, пока никто не вышел из ступора.

— Год, думаю, не больше, — помощь пришла откуда не ждали — Зиновьев решил наконец оторваться от спора с Радеком и помочь сгладить неловкости.

— Как минимум полтора! — сразу же ввязался в спор Радек и внимание от этого инцидента немного ушло в сторону. Но отец все запомнил, можно не сомневаться. И ее, и Якова ещё ждет трудный разговор с отцом. Если не допрос, конечно. А что на это скажет мать? Ну и за что вы так со мной, Яков Станиславович? Чем я вам так насолила? Ладно, сейчас не о том, надо подумать насколько успевает Лиса, а не о этих любовных глупостях. И совсем не о том, что крепкое мужское плечо совсем не помешало бы в этих обстоятельствах. Нам же ещё Союз строить, лет через семь. Но сейчас дело в том, чтобы Лиса успела.

Самое время отойти в сторону, и поговорить с матерью. Надо бы пойти на кухню, помочь Лисе накрыть на стол.

— Мам, — шепотом начинаю я — Пошли к Лисе, поможем ей накрыть на стол.

— Пошли, — так же, шепотом, отвечает Наденька и открывает дверь. Отец, услышав скрип двери, повернулся посмотреть, кто это же сбегает. Но когда Наденька кивнула головой, типа все хорошо, он кивнул в ответ и возвратился интересному разговору. Эх, только бы не казнил Ганечку за эту безобидную шутку. Не виноват же мужик.

— Лян, ты серьезно? — переспрашивает Надя за дверью

— Ты о Якове или о шпионаже при дворе царя? — улыбаясь, переспрашиваю я — Ни о чем я не думала всерьез, не переживай. Вы с отцом узнаете об этом первыми, если что-то такое будет.

— Я полагаюсь на твое благомыслие. — вдумчиво кивает Надя, а я очень-очень широко улыбаюсь.

— Лис, ты тут как? — запах на кухне намекает, что все отлично, но не спросить я не могу.

— Все прекрасно. — улыбается Лиса, — А у тебя там как дела?

— Ну так тебе сказать? — пожимаю плечами я, и как бы намекая, что расскажу потом, в комнате. — Все хорошо.

— Так, чем мы можем помочь тебе здесь? — спрашивает Наденька, пока я закатываю рукава слишком длинной рубашки и берусь за тарелки.

— Да ничем особо, я уже сама ничего не делаю, только жду пока шарлотка будет готова. — бессильно кивает Лиса — Накрывайте на стол, да и все.

Я молча кивнула и понесла тарелки наверх, мать схватила вилки, салфетки и тоже поспешила за Ляной. Успели. И это хорошо.

* * *
За ужином велась непринужденная беседа, все весело улыбались, нахваливали блюда, думая, что их приготовила Наденька. Но когда она хотела сказать, что этот ужин заслуга девочек, Лиса отрицательно покачала головой, говоря что не надо. И Надя покорно промолчала, принимая похвальбы от соратников.

Когда ужин закончился, девочки, мило улыбаясь, пошли в свою комнату. Настало время для разговоров.

— Итак, что у тебя там случилось? — спросила Лиса, выпутываясь из такой красивой, но немного неудобной сорочки — Что ты умудрилась натворить за тех полчаса, пока я готовила пирог?

— Я? — фыркает со смеху Ляна — Я пока ничего не натворила.

— А кто тогда? — удивляется Лиса — Я была уверенна, что это ты накосячила.

— Да нет, в этот раз отличился Ганечка.

— Яков Станиславович? — Лиса скидывает сорочку через голову и одевается в что-то более домашнее, пижаму, скоро же спать пора — А таким приличным мужчиной казался… А что он натворил?

— Он прижал меня к себе при всем честном собрании, — опустив глаза, поведала я.

— Надеюсь, отец его не убьет. — посетовала Лиса — Хороший был шпион.

— Не боишься, что он может меня убить? — возмутилась я, надеясь что Лиса просто пошутила.

— Неет, он тебя не убьет, — глумливо покачала головой девушка — Он тебя любит.

— Поразительной любовью отцовской? — улыбаясь, декламирую — Может, ты и права. Но в любом случае Ганечку жалко, нам с ним ещё революцию делать.

— Ты тоже думаешь сделать революцию втайне от отца? — революцию, втайне от отца?

— Лис, об что ты грохнулась, пока я не видела? — спокойно уточняю я, тоже переодеваясь в пижаму.

— Да ни о что, вроде. — пожимает плечами девушка — Просто подумала, что это будет неплохой идеей.

— Нет, конечно, революция это шикарная идея, — начинаю трезво обдумывать ситуацию и ее возможности — Но даже в этом мире мы всего-лишь дети. Даже с умом тридцатипятилетних тетушек. Никто нас не воспринимает всерьез, ты же знаешь.

— Знаю, — кивает девушка — Но, согласись, отец не сможет провернуть это все сам.

— Соглашаюсь, — заваливаюсь на постель и закутываюсь в одеяло — Но он не один, у него есть мать, сторонники, в конце то концов. Ну и большевики, разумеется.

— А ты хочешь остаться в стороне от всего этого движа? — почти забытое слово из другого мира отрезвляет и заставляет задуматься.

— Ты ещё помнишь такие слова? Я думала, что мы их уже забыли за ненадобностью. — ностальгически улыбаюсь и продолжаю — Но ты права, я хочу поучаствовать в такой интересной революции.

— Интересной? — поинтересовалась Лиса — Что интересного ты находишь в этой революции?

— Возможность изменить мир. — объяснилась я — Нам надо обрасти связями, чтобы хотя бы попытаться что-то сделать.

Лиса разразилась заразным смехом. Интересно, е так насмешили мои слова или она что-то вспомнила?

— Знаешь, это так смешно, — отдышавшись, объяснилась она — Все, как ты любишь, пафоса выше крыши. В этой маленькой, душной комнате решалась судьба Российской империи.

И я, не удержавшись, тоже расхохоталась, задыхаясь в тяжелом одеяле.

— Нет, в тебе видно настоящего писателя даже если ты в другом теле и в другом возрасте, — улыбаюсь я, откидывая одеяло — Будешь чай, чтобы точно соответствовать всем канонам уничтожения судеб?

— Они пили чай, пока рушились их судьбы? — уточняет Лиса

— Они пили чай, пока рушились чужие судьбы, — снова улыбаюсь, пока поднимаюсь с постели — Помни об этом, когда будешь рушить чужие судьбы. Не забывай налить себе чашку чая, когда будешь обдумывать план по разрушению чужой судьбы.

— Это такой тонкий намек, чтобы я сходила за чаем? — хитро улыбается Лиса — Ладно, сейчас схожу.

Глава четвертая

20 июня 1915 года

Конец весны и начало лета прошли относительно спокойно — девочкам сшили новые траурные наряды, у Наденьки снова разыгралась "базедка", Базедова болезнь. У Владимира же все время была какая-то работа, он не поднимал головы от рукописей и нередко просил Ляну перепечатывать его работы. К Наденьке раза три приходил врач, лауреат Нобелевской премии. Только лауреат, к сожалению.

Незаметно пришло двадцатое число, день рождение девочек. Наденька с девочками с самого утра кружится на кухне, готовя праздничный ужин. Должен был быть весь ЦК, никакого празднования в кругу семьи. Девочки, впрочем, были не против празднования в большом кругу друзей и знакомых. Это было нужно родителям. А нормально отпраздновать можно и ночью, в своей комнатушке. Ульяна припасла бутылочку крайне дешевой, но очень вкусной малоалкогольной продукции. Для празднования шестнадцати(пятидесяти двух лет) самое то.

Ляна с Надей готовили салаты, основные блюда и думали что можно сделать с напитками. А Лиса все свое внимание подарила тортам, пирогам и прочим изделиям из теста. В планах были пирог из ревеня и торжественный торт.

К вечеру Ляну выдернул из приветливой обстановки кухни отец.

— Как вкусно пахнет, мои вы хозяюшки! — улыбаясь, на кухню вошел Владимир. — Позвольте украсть одну из прекрасных дам.

— Одну из прекрасных дам? — улыбаясь, переспросила Наденька — И кто тебе нужен?

— Мне бы тебя, но ты занята, Надь, — на полном серьезе провозгласил Ульянов — Отпустишь со мной Ульяну, печатать часть моих набросков?

— Лян, ты как, свободна? — спрашивает Надя, не отвлекаясь от помешивания бульона

— Да, уже иду, — я как раз отправила в печку Лисин пирог и была свободна на все оставшееся время. Интересно, зачем я отцу сейчас? И правда печатать часть набросков, или меня ждет крайне интересный разговор на щекотливую тему? Нет, такие разговоры проводила бы мама, наверное. Может что-то случилось? Да вроде тоже нет, ничего не должно было быть. Напрягай свою память, историк ты недоделанный.

Мы молча проследовали в кабинет отца, поближе к печатной машинке. Отец учтиво открыл предо мной двери и спокойно вошел в кабинет.

— Итак, что я должна напечатать? — улыбнувшись, переспросила я — Какие из набросков?

— Да, — отец небрежно достал что-то из кипы бумаг — Вот эти наброски, тут немного.

— Хорошо, — кивнула я, и сразу же села за машинку. Застучали клавиши, набирая нужный текст. После компьютеров в двадцать первом веке я уже ничего не боялась и печатала почти без помарок. Кажется, поэтому отец чащезвал помогать меня, а не маму. Но это демагогия, ничего существенного. Не бумаги же перепечатывать он меня позвал, правда.

— Отец, ты что-то хотел сказать или спросить? — делаю первый шаг к пониманию.

— Скорее да, чем нет. — поднимает голову от бумаг он — Вам с Лисой уже по шестнадцать лет, уже совсем взрослые. А как у вас с наукой?

— С наукой? — не понимаю я — Что ты имеешь ввиду?

— Пойми меня правильно, — он подходит ближе, внимательно смотря мне в глаза — Революция может растянуться на долгие годы, а вам надо развиваться, учиться. Вы должны сдать экзамены и продолжить учебу в университете, получить образование. Вы сможете это сделать?

Ах, наука. Образование, университет… Наверное, мы сможем сдать экзамены и за университет, если очень постараемся.

— Думаю, да, — задумчиво киваю я, продолжая набирать текст — Я уверена, что мы с Лисой сможем это сделать.

— Тогда прекрасно, — кивнул он — Я договорюсь с Инессой, и вы сможете сдать экзамены уже на следующей неделе.

— Хорошо, — кивнула я, мысленно насмехаясь над отцом. Как так можно? Он слишком наивный для роли отца. Но для роли революционера — самое то. — Я сообщу Лисе.

И продолжила печатать, не обращая больше внимания на отца, тихо посмеиваясь. Было несколько набросков, общей сложностью в десять листов отцовского мелкого почерка. Самое сложное во всем этом занятии было разбирать отцовские странные буквы. Слишком уж были похожи одна на другую его буквы. Поэтому у матушки были некоторые очень смешные опечатки: вместо "капиталисты" она писала "кабипалисты", совсем не понимая, что пишет. Мне, пожалуй, разбирать почерк было не так сложно, поскольку у меня самой почерк был своеобразный, пожалуй.

Щелк.

Три листа наброска перепечатано.

Щелк.

Пять листов ожидают проверки отца.

Щелк.

Девять листов на столе.

Щелк.

В комнату степенной походкой вошла мать, наблюдая за окончанием моей нетрудной работы.

— Лян, ты уже закончила? — улыбаясь Владимиру, мило улыбнулась она — Скоро уже гости придут, надо накрывать на стол.

— Да, — кивнула я, заканчивая с последней строчкой — Уже иду.

Я поднялась, перекладывая последний листок на стол. Спокойно вышла из комнаты, оставив родителей наедине. Надо помочь Лисе накрыть на стол. Скоро придут друзья отца и матери, надо поторопиться.

Лиса обнаружилась в гостиной накрывая на стол.

— Как ты тут? — отводя выбившийся из прически локон, спросила я — Чем могу помочь?

— Раскладывай приборы и помоги принести с кухни салаты. — кивает девушка, не отвлекаясь от сервировки стола. — И можешь уходить переодеваться, несколько красивых наборов одежды на твоей кровати. Прошу, только оденься нормально, не как профурсетка из девяностых.

— Хорошо, — бездумно киваю и подхожу к столу.

Приборы легко ложатся на стол — их порядок заучен с детства. Бабушка много времени уделила для обучения девочек приличным манерам и вдалбливанию в головы всего, что может понадобиться потом.

— Отец хочет, чтобы мы сдали экзамены и поступили в университет. — между делом рассказываю я — Думаешь, потянем?

— А ты в нас сомневаешься? — тихо спрашивает Лиса

— Нет, это я к тому, что при желании мы могли бы и университетские экзамены налегке сдать, — мотаю головой я

— Могли бы. Но кому это нужно? — пожалуй, ты права, Лис, никому лишние проблемы не нужны. — Это только лишняя головная боль. И наша, и родительская.

— Ты права, — киваю — Я пошла за салатами.

Быстро спустилась на кухню, схватив сразу две тарелки с салатами и поспешила назад. Лиса перехватила салаты на входе, послав меня за следующей тарелкой.

Ещё две пробежки и я буду свободна, пойду переодеваться.

— Все, можешь идти переодеваться, — взмахом руки отпустила меня Лиса — Через пару минут догоню тебя.

— Угу, — на ходу распуская волосы, поспешила в комнату — Жду. Посмотришь на мой образ.

— Светлый лик мертвой принцессы? — иронизирует Лиса

— Темный лик живой революционерки. — отвечаю в тон ей — Нам сужено править, но не царствовать.

И ухожу в комнату, не обронив больше ни слова.

В комнате на моей узкой койке уже лежали два наряда, которые не стыдно надеть на праздник. Но мне неинтересна ни кремовая блуза, ни длинное серое платье… Мне нужно что-то более оригинальное.

В шкафу оказался один из моих любимых комплектов одежды — длинная белая блуза и долгая серая юбка. С этого комплекта вполне можно забрать блузу и скомбинировать ее с каким-то другим нарядом. Где-то должна быть кашемировая серого юбка цвета, которая слишком жаркая для лета в России, но вполне подходящая для лета в Швейцарии. Сверху можно взять жакет того же цвета и успокоиться. Только Лисе это очень не понравиться, она опять скажет что я оделась как неизвестно кто. Но ладно, тут она права, я всегда стараюсь выделиться из толпы.

Вот в комнату вноситься Лиса, она сегодня как вихрь, заводная и постоянно на ногах. Прекрасная играючи, и ужасная в своем спокойствии.

— Ну вот, опять! — возмущенно поморщилась Лиса — Одета как черти-что.

— И что? Не тебе меня судить. — закалываю волосы в высокую прическу — Я ещё помню как одевалась ты в прошлой жизни.

— Нет, ты, конечно, сравнила! — отмахнулась девушка, одевая красивое черное платье — Это не считается, это было очень давно.

— Это будет очень давно. — улыбаясь, поправляю я.

— Может, ты и права, но нам сейчас надо идти встречать гостей. — кивает Лиса, едва не растрепав свою крайне милую прическу.

— Идем, — с готовностью киваю я и первой выхожу из комнаты

Через минуту Лиса догоняет меня, на ходу докрашивая губы.

— И надо тебе этой химией мазаться? — морщусь я

— Ты ворчишь, как бабушка, выращенная в СССР, — улыбается, отмахиваясь Лиса

— Я и так полностью с СССР, пробы уже нет куда ставить, — отмахиваюсь я, и тащу Лису в гостиную.

Там уже нас ждут родители и Инесса. Конечно, первой явилась. А я думала, не явится сегодня. Мы же только ей мешаем. Но нет, ладно.

— А вот и девочки, — улыбаясь, провозгласила Наденька, улыбаясь как можно шире.

— Добрый вечер, товарищ Арманд, — синхронно натягиваем приветственные улыбки — Рады, что вы смогли посетить наше импровизированное празднование.

— Ах, а я как рада! — воскликает она и подходит, чтобы поочередно нас обнять — Я же вас еще совсем крошками помню, вы так выросли. Владимир, Наденька, у вас такие красивые дочки!

Мы, мило улыбаясь, пытались ускользнуть от объятий Инессы, но нам пришлось. Она, обдав нас ароматом дорогих французских духов, протянула нам два похожих свертка.

— С днем рождения, девочки. — она доброжелательно улыбнулась и отошла в сторону.

— Спасибо, товарищ Арманд, — улыбаясь и почти искренне благодарю я, не забывая поддеть Инессу.

— Что ты, Лян, — замахала руками она, — Можешь звать меня Инессой, не настолько же я старше, в самом то деле.

— Благодарю, — сухо киваю и отхожу за спину Лисы.

— Спасибо, Инесса Федоровна, — тоже почти искренне улыбается она и махает рукой в сторону стола — Проходите к столу, что вы, как неродная.

И ты умудрилась ее поддеть. Моя ты умничка!

Следующими прибыли Зиновьев с Радеком. Меня очень смущает это их "мы с Тамарой ходим парой", а наклонности шиппера так и вовсе взвыли от такой откровенной провокации. Но да ладно, с этим можно потом разобраться, это не первоочередная задача.

Они пробормотали несколько приветственных слов, вручили свертки с подарками и поспешили подальше от нас, за стол, к своим крайне интересным темам споров.

Последним прибыл Ганецкий. Он долго и с чувством желал девочкам всего самого лучшего, а потом вручил по огромному свертку. Но не спешил за стол.

— Лян, в свертке есть крайне интересное письмо от меня. — он указывает на подарок — Ответишь мне, как прочтешь, ладно?

— Хорошо, спасибо, — кивает девушка. — Проходите к столу, Яков Станиславович.

Мужчина кивает, и тоже проходит к столу.

Глава пятая

— Предлагаю оттащить все в комнату, а после этого идти к всем, праздновать, — внесла предложение я

— Прекрасная идея, пошли — кивнула девушка и первой поспешила в комнату со свертками.

— Тихо, не спеши! — догоняю я ее, придерживая почти упавший подарок. — Может, там что-то хрупкое.

— Очень сомневаюсь. — открывает дверь Лиса — Там все как обычно — Инесса подарила девичьи штучки, Зиновьев с Радеком книги, а вот Ганецкий… Даже предположить боюсь.

— Думаю, тоже книги. — предполагаю я — Он достаточно предсказуем.

— Возможно. — Лиса отложила подарки на кровать — Давай поспешим в зал, у меня глупое предчувствие.

— Насколько глупое? — к предчувствиям я относилась серьезно ещё с прошлой жизни.

— Да глупости это все. — отмахивается Лиса и спешит из комнаты. Но я не отстаю, во всех смыслах.

— Лис, не отмахивайся, — серьезно проговариваю я — Эти предчувствия, это не глупость. Ты это не хуже меня знаешь.

— Знаю, но я не хочу омрачать такой прекрасный вечер этими глупыми предчувствиями — снова отмахивается она и заходит в гостиную.

— А вот и наши именинницы! — первой нас заметила Инесса — Проходите!

Быстро прикидываем обстановку: одно свободное место есть возле Инессы и одно возле Ганецкого. В этот вечер мне не хочется видеть никого из них, но, пожалуй, придется. И я предпочту видеть весь вечер Якова. Лиса, видимо, тоже так подумала и поэтому быстро проследовала к Инессе Федоровной.

— Можно? — Инесса сразу же отодвинула стул — Благодарю.

А я, будто не ничего не понимая, присела возле Ганецкого.

— Первый тост за именинниц! — провозглашает сам Ганецкий — Просим отца сказать тост.

Вот и пошли первые поздравления, отец сейчас глупостей наговорит. Только бы он отказался.

— Девочки, вы уже такие взрослые… — вздыхает он, и его прерывает звонок в двери. Я облегченно выдыхаю. Повезло, блин. Или не очень? Кого ещё попутным ветром принесло. — Мы ещё кого-то ждем? — переспрашиваю я — Ладно, я открою.

И первой выхожу из-за стола, спеша в коридор. Открываю двери и вижу солидного мужчину с юной девушкой.

— Саша… — за моей спиной ойкает подоспевшая Надя.

— Мам, кто это? — уточняет Лиса.

— Александр Парвус, — с улыбкой протягивает руку мужчина — И мы уже знакомы, прелестная Ульяна.

Знакомы? Когда успели? Он явно приспешник отца. Бывший, судя по прикиду и дамочке возле него. Возможно, он принимал участие в революции 1905 годов? Я, как историк, совсем его не помню. Может, он немец? А черт его знает. Лучше пусть мама разберется, она его знает.

— Мам, я пойду к гостям, ты тут разберешься? — она молча кивает, прижимая руки ко рту. — Точно все нормально?

— Ульян, ну куда вы? — окликает меня Парвус — Мы же к вам пришли, в ваш день рождения.

Серьезно? Даже так.

— Впустишь, Нань? — переспрашивает он. А Надя ничего не может сказать, только беззвучно рыдает.

— Герр Парвус, либо вы говорите почему мама из-за вас плачет, — жестоко начинаю я — Либо выметайтесь отсюда, вас здесь не рады видеть.

— Ульяна, — подает голос сама Надя, — Пусть заходит, я все сама объясню.

— Нет, я не позволю тебе плакать. — отрезаю я — Я жду ваших объяснений, герр Парввус.

— Ладно, — выдохнул он — Не ждал, что ты будешь такой беспощадной с человеком, которого знаешь с детства.

— Я все ещё жду. — специально стала на пороге, чтобы не пустить никого ни сюда, ни туда.

— Жестокая ты, Лян, — в последний раз выдыхает он и начинает свой рассказ — Надя думала, что я уже мертв. Особенно после статьи Троцкого с Парижа…

— "Парвуса уже давно не существует, он политическая марионетка. Фикция"? — почти дословно вспомнила я.

— Да, именно. — кивает Парвус — А связь между мной и твоей семьей прервалась около двух лет назад, и никаких новостей не было. Надя посчитала, что я мертв, видимо.

— Ладно, — кивнула я — Отец! Подойди сюда, у нас гости.

Отец буквально через минуту выскользнул из гостиной и подошел к двери.

— Смотри, кто решил нас навестить. — и указываю рукою на Парвуса, топчущегося на пороге.

— Александр? — отец очень уж удивлен. — А ты что здесь забыл?

— Да вот, решил крестницу навестить. — кивает Парвус на Лису — Красавицей выросла, да и сестра ее не отстает.

— Вы мой крестный? — Лиса немного в шоке, я, впрочем тоже. — Мам, пап, что это за секреты?

История такого не предполагала, да и я не ожидала, что родители решат нас крестить. Видимо, это нужно было, чтобы нас отпустили заграницу. Тогда вопрос немного в другом — кто же мой крестный? Точно знаю, что крестными матерями нам стали сестры отца Анна и Мария, вот и крестные отцы начали появляться. Интересная штука, однако.

— Лиса, Ляна, потом поговорим и разберемся, — отмахнулся отец — Не лезьте в дела взрослых!

— Ладно, Лис, пошли к гостям, — киваю я — До свидания, Александр Львович.

И мы последовали в гостиную, затаившись в коридоре.

— Лис, что это за, я извиняюсь, хрень? — выдыхаю я — История не предполагала такого наклона.

— Мне больше интересно, кто твой крестный. — шепчет девушка — Если мой Парвус, то твой Троцкий что ли?

— Ладно, пошли к гостям. — и мы спокойно прошли в гостиную, приветливо улыбаясь всем.

— Что-то случилось, девочки? — первой интересуется Инесса

— Ничего, Инесса Федоровна, — вымучено улыбается Лиса — Просто пришли ещё гости.

— Ещё гости? А вы кого-то ещё звали? — удивляется она — Или это незваные? Пожалуй, мне стоит сходить посмотреть.

И женщина быстро поднялась и поспешила к выходу с комнаты. И вышла бы, если бы я не перехватила ее за запястье.

— Сидите, Инесса, — достаточно жестко отрезаю я — Мама сама разберется. Это ее зона ответственности.

И мы проходим к столу. Инесса присаживается, потирая запястье. А я замечаю, что закончился салат.

— Лис, я принесу ещё салата, а ты присмотри за этим всем… — едва ли не шепчу ей на ухо — цирком.

— Ладно, только не разбей там чего-то, — кивает Лиса, присаживаясь возле Инессы. Инесса немного шарахнулась в сторону, снова подумав, что Владимир живет с демонами.

А мне нужно пройти через коридор, в котором беседуют Парвус с отцом. Да ладно, это не страшно, просто немного опасно. Травмами, пожалуй. Но переживем, в первый раз что ли?

И мирно прохожу в коридор, неся перед собой тарелку с салатом, как щит. Там слышно голос отца, который отчитывает Парвуса, как нашкодившего ребенка.

— Ты куда? — уже возле выхода меня ловит Надя.

— Да вот… салат закончился, — путано объясняюсь я — И вот, доношу.

— Хорошо, — кивает она — Быстрее возвращайся к гостям.

— А что с Парвусом будет? — пытаюсь утолить свой интерес

— Он крестный Лисы, я не могу запретить ему видеться с вами, — вздыхает Надя, забыв добавить, что и не хочет запрещать.

— Хорошо, я пойду, — и быстро сбегаю с места разборок, боясь, что мне тоже достанется. За компанию, так сказать.

На кухне я справилась достаточно быстро по двум причинам — во-первых, мне было очень интересно, чем закончится противостояние Парвуса и отца, а во-вторых, чтобы накидать салат особого ума не надо. И я поспешила назад, в гостиную.

Кажется, конфликт уже немного приутих. По крайней мере, криков отца не слышно. А это уже хороший знак.

Когда я вошла в гостиную, все уже мирно сидели и ели. Парвус занял мое место возле Ганецкого, а ег дамочке принесли другой стул. Мне же определили место возле Инессы и Нади. В принципе, я была довольна. А вот Парвус, кажется, не очень. Но что я? Мне то ничего. Разве что сейчас надо салат поставить на стол возле этой дамочки. Заодно и познакомимся.

Гордо и невозмутимо пронесла тарелку с салатом через всю комнату. Улыбаясь поставила его на стол и протянула руку незнакомке.

— Ульяна Ульянова. — и улыбайся, дура, не пались

— Софья Руднева. — легко пожала мою руку девушка — Очень приятно.

— И мне. — и отхожу к своему месту.

Отец наливает всем(даже нам с Лисой вина), а Парвус рвется сказать тост. Какое-то семейное сборище, чесслово. Будто мы большая семья. И присниться же такой кошмар.

— Дорогая крестница, — улыбаясь, начинает Александр — Пусть мы и не виделись почти всю жизнь, но когда-то в далеком Петрограде я держал тебя под крестом… Ты очень изменилась из того времени, такой красавицей выросла…

И тут его прерывает звонок в двери. Ну нет, такими темпами я поверю в плохую карму этого дома и нашего дня рождения в целом.

— Я открою, — снова вызываюсь я, из чистого любопытства. Мать хочет возразить, но я провожу рукой по ее плечам и она затихает.

— Если что зови, — тихо шепчет отец. Я лишь молча киваю. И как мотылек выхожу из комнаты, навстречу новому звонку.

Перед тем, как открыть двери шумно выдыхаю. Нервишки шалить начали, да, Лясь? И резко открываю дверь, едва не задев мужчину, который снова тянулся к дверному звонку. Глянула и едва не обомлела на месте. Он, видимо, это заметил.

— Вам нехорошо? — спросил он, не особо понимая кто я — Я, видимо, ошибся квартирой.

— Сильно бледная? — пропускаю сквозь уши утверждение о том, что он ошибся. Ошибки не может быть — Лев Давидович Троцкий?

Он кивает, все ещё ничего не пронимая.

— Вы попали туда, если, конечно, не направлялись к любовнице. — киваю я — Вы же к Ульяновым?

— А вы кто? — мысли путаются, ничего не понятно. Понятно только одно — нельзя его держать на пороге. — Я уже совсем ничего не понимаю.

— Проходите, товарищ Троцкий. — киваю я и шире открываю двери. — Одна из дочерей Ульяновых. Мы с вами были знакомы во время прошлой революции в девятисот пятом.

— Серьезно? — товарищ Троцкий, я вас за сегодняшний вечер удивила больше раз, чем кого-либо другого.

— Да, — киваю я, помогая повесить его пальто на вешалку — Только сомневаюсь, что вы меня помните, я тогда была премилой девочкой с двумя косичками.

— Так это ты та серьезная девочка, которая всегда была возле Ленина? — вспоминает что-то он

— Если серьезная, то это к Лисе, — улыбаюсь я — А если всегда возле Ленина, то ко мне.

И мы проходим по коридору вперед, к гостиной. Троцкий галантно придерживает мне двери и я вхожу первой.

— Отец, тут к тебе — провозглашаю я, указывая на Троцкого — Товарищ Троцкий, собственной персоной.

— Лев Давидович? — удивляется отец, поднимаясь из-за стола. — Мы не виделись ещё с тысячу девятисот пятого года. Что в этот раз привело вас ко мне?

Может, Троцкий и хотел бы что-то ответить, но тут поднялась за стола Надя.

— Володь, ты обещал… — шепчет она достаточно громко, прижимаясь к нему со спины — Больше никаких дел в день рождения девочек!

"Поздравляю" — прошептал мне Троцкий, пока родители решали все спорные вопросы. "Благодарю" — так же тихо шепчу я и вымучено улыбаюсь. Как же я устала от всей этой суеты. Спрятаться бы в комнате и не видеть всех этих лиц.

— Тогда я приду завтра, Владимир Ильич. — предлагает вариант Троцкий — Ничего критичного, срочного.

— Да как вы пойдете? — охнула Наденька — День рождение же у девочек, посидите с нами.

Нет, ну мама как всегда, в своем репертуаре. Точнее, в репертуаре всех мам. "Ну куда вы так пойдете, посидите, поешьте."

"Соглашайтесь", — шепчу почти неслышно.

— Благодарю за приглашение, — кажется, он все таки решил отказаться. Глупейшая затея — Но…

— Никаких но! — обрывает его мама — Лян, принеси ещё один стул.

— Пойдемте, товарищ Троцкий, поможете мне достать стул, — прошу я, выходя из комнаты. Троцкий идет за мной, не спрашивая ни слова.

— Ульяна, что это за представление? Может, хоть вы мне объясните, — устало выдыхает он — Ничего не понимаю.

— Давайте пойдем за стулом, а там расскажу, — предлагаю я — Чтобы никто не подслушал.

— Какие-то тайны рассказывать будете? — подкалывает Троцкий

— Да нет, никаких тайн — отмахиваюсь я, смеясь — Просто зачем маму обижать?

— Ладно, — кивнул Троцкий и проследовал за мной, в нашу с Лисой комнату.

Я открыла дверь и ужаснулась. Совсем забыла какой беспорядок мы с Лисой оставили после переодевания.

— Прошу прощения за беспорядок. — пытаюсь убрать одежду куда-подальше, но не совсем получается

— Это вы называете беспорядком? — даже не обращает внимания на вещи на кровати Троцкий — Это так, легкая неубранность.

— Вам кажется, — отмахиваюсь я, присаживаясь на кровать — Вы тоже садитесь, не стойте.

— Благодарю, — кивает он и присаживается как раз на тот стул, который нужно отнести в гостиную — Так что там с секретами?

— Да просто мама хочет устроить сегодня самый лучший праздник для нас — выдыхаю я — Никто не знает, что будет через год и где мы будем. И выживем ли…

— А я тут при чем? — все ещё ничего не понимает Троцкий

— Просто мать чувствует вину… — вымучено откидываюсь на спинку кровати — Но это семейные проблемы, не обращайте внимания. Просто отсидите этот вечер и никто больше вас не держит.

— Возможно вы правы, Лев Давидович, — соглашаюсь я — Пошли в гостиную, нас там все ждут.

— Да, конечно, — соглашается он — Какай стул мне взять?

— Тот, на котором сидите. — киваю я и пытаюсь подняться с кровати. Но хотелось бы отдохнуть, не праздновать. Но кто мне позволит это? И поэтому я поднимаюсь и открываю двери перед Троцким.

Больше мы не разговариваем. По крайней мере, до конца этого вечера.

В гостиной царит легкий гул, все что-то обсуждают. Лиса кидает на меня вопросительный взгляд, но я отмахиваюсь, мысленно обещая рассказать все потом. У нас будет для этого целая ночь, в конце то концов. Наговоримся ещё, успеем. А сейчас надо приветливо улыбнуться и пережать эти дурацкие два часа.

— Садитесь возле отца, — шепчу я Троцкому, указывая на пустое место между отцом и Яковом. Чисто случайно это место оказалось прямо напротив меня. Ну и ладно, чего-то стесняться?

Сама обхожу стол и сажусь на свое место. Это будет долгий вечер, точно. С Инессой по правую руку и матерью по левую.

— Ну что же, за шестнадцатилетие? — улыбаясь, предлагает первый тост за этот вечер отец.

Никто не отвечает, но все улыбаются и пьют. Все собрались выпить что ли? Ладно, наплевать. Тоже отпиваю немного из бокала и отставляю его в сторону. Теперь осталось выждать этот вечер и спокойно пойти спать. Губы своевольно растягиваются в улыбке, пока я задумываюсь о чем-то отвлеченном, уносясь мыслями далеко от этого вечера и от этого застолья. Пойти бы в комнату, почитать книгу… Да в этом веке даже книг нормальных нет! Что ли "Капитал" Маркса читать начать? Может, хоть там есть что-то интересное? Отец явно находит там много интересного.

Ещё три тоста и нас, по доброй воле, отпускают. Точнее, начинают расходится гости, а с ними и мы. Первой уходит Инесса, она же первой и пришла. Это закономерно? Наверное. Но, не смотря на закономерность, вторыми уходят Парвус с Софьей. За ними торопятся уйти Зиновьев с Радеком. И остаются только Троцкий и Ганецкий. Чисто жестом вежливости будет проводить их, но я так устала… И Лиса явно тоже. Но надо, надо.

— Товарищ Троцкий, пошли, я вас провожу, — ладно, первый ход за мной. Лиса все прекрасно понимает и легко кивает.

Троцкий тоже кивает и поднимается из-за стола. Лиса выжидает ещё несколько минут, разрешая нам выйти из комнаты.

— Яков Станиславович, пошли, вам пора. — Яков тоже кивает и поднимается из-за стола. — Я вас провожу.

В коридоре уже никого нет, Ляна выскользнула из комнаты, решив проводить Троцкого на улицу.

— Нет-нет, Лиса, не надо меня провожать, — отмахивается он, навевая пальто — Я ж не гимназистка, которую страшно отпустить одну домой.

— Хорошо, — кивает Лиса, и в мыслях улыбается тому, что Троцкий, видимо курсистка, которую надо проводить до подъезда.

А Ляна тем временем стояла под своим же подъездом, ежась от холодных порывов ветра.

— Отец ждет вас завтра, товарищ Троцкий, — улыбаясь, проговорила девушка — До свидания.

Троцкий молча улыбнулся и растворился в ночной тиши. А Ляна поспешила в дом, не собираясь дольше мерзнуть на всех холодных ветрах Берна.

Лиса уже немного убралась в комнате, когда я пришла. Ну как убралась… Убралась, матеря меня на всех известных языках мира.

— Лян, что ты тут устроила? — завидев меня, она была готова обратить весь свой гнев против меня.

— Не обращай внимания, Троцкий сказал, что тут только слегка неубранно и все. — отмахнулась я, падая на кровать

— Тут был Троцкий? — едва ли не схватилась за голову Лиса — Ты сошла с ума?

— Почему? — наконец-то немного отдыхая после всей этой суеты — Единственное, что меня смущает, это то, что Троцкого здесь быть не должно.

— То есть как, не должно? — не понимает Лиса — Но он же есть.

— А история этого не предполагает. — объясняю я — Точнее, он был в Швейцарии, но в Цюрихе… Никогда. Да и с отцом он должен был увидеться не раньше следующего года.

— История пошла по наклонной?

— Наши планы пошли по наклонной. — выдыхаю я — Теперь непонятно как все дальше пойдет.

— История, имеешь в виду? — переспрашивает Лисонька — Или наша жизнь?

— Лис, все. Если мы не сможем спрогнозировать историю, то не факт, что мы выживем, понимаешь? — это будет хаос, ничего хорошего.

— Будет неразбериха? — наконец-то она все понимает — Понимаю. Нам надо что-то придумать.

Глава шестая

27 июня 1916 года

Троцкий не появился ни на следующий день, ни через два дня. Ни даже через пять дней. Жизнь Ульяновых шла своим чередом: все были при деле. За эту неделю отец очень мало работал, он больше времени проводил с мамой, которая немного слегла после нашего дня рождения. Врачи говорили, что ничего серьезного, но меня очень напрягало слабое здоровье матушки. Надо бы поговорить с ней на эту тему. Только бы не забыть.

— Лян, есть серьезный разговор. — мое утро началось с Лисы. Будет трудно сказать, какое утро не начинается с нее, но тут был особый случай. Утро началось с серьезного разговора от Лисы.

— Ну давай, валяй свой серьезный разговор. — открываю глаза и вижу над собой сестру. — Даже спрашивать не буду что ты делаешь в такой позе надо мной с самого утра.

— А ты спроси, вдруг отвечу. — хитро улыбается Лиса

— Да к черту тебя и твои интересные вопросы! — злюсь-злюсь-злюсь — Ты либо говори, либо уйди и не мешай мне спать.

— Во-первых, нам надо разобрать подарки, — путано начинает Лиса, а я так горю желанием ее придушить, просто слов нет. — А во-вторых, если мы не хотим остаться в стороне от движа, то нам нужно что-то делать.

— И за этим ты разбудила меня в семь утра в понедельник? — недовольно морщусь, но все-таки поднимаюсь.

— Самое время подниматься, работа там, я не знаю, — отмахивается сестра — Но я могу спеть "Вставай страна огромная, вставай на смертный бой", если хочешь.

— Не надо мне твоих смертных боев. — таки поднимаюсь с кровати я — Так, сейчас я переоденусь и будем разбираться, что ты хотела и что мы можем сделать.

— Хорошо, — кивнула девушка — А я тут тебе завтрак притащила.

— Как ты расщедрилась, — с улыбкой поддеваю ее — Надеюсь, что-то хорошее?

За вкусное не спрашиваю. Однажды мы поспорили, можно ли сделать вкусным любой продукт, который есть дома. Я тогда проиграла спор, когда Лиса приготовила ненавистную мне рыбу. Очень вкусно приготовила, надо признать очень даже вкусно.

Вытащив из шкафа первый попавшийся по руку наряд, я пошла в ванную, умываться. Никого не встретила по дороге и хорошо. А в комнате Лиса уже, не дожидаясь меня, начала распаковывать подарки. Ну и черт с ней, пусть начинает без меня. Я спать хочу… Но, видимо, хроническая бессонница станет моей постоянной спутницей.

— Есть там что-то интересное? — интересуюсь, пробуя овсянку.

— Инесса подарила интересный набор косметики, — она подняла обозначенную косметичку и потрясла ею — Больше ничего интересного нет.

— И мне тоже косметичку? — интересуюсь я, пытаясь разглядеть саму косметичку

— Я к тебе не смотрела, сама глянешь, — отмахнулась она — И приятный бонус — сто франков от Инессы.

— А я думала, что она бедная как и все революционеры. — мало о чем ты ещё думала, Ульян. Не все, что ты думаешь, то сразу правда.

— А как оказалось, — смеется Лиса — Плохо ты учила историю в школе, подруга моя.

— Наверное… — да нет же, хорошо, просто никогда не интересовалась судьбой Арманд.

— Да ладно, я то когда-то даже не знала, что такая мадам существовала, — и тут бы надо улыбнуться, но как-то не получалось. Накатила какая-то апатия, уныние. А уныние это грех, православная коммунистка Ульяна!

Улыбнувшись невеселым мыслям, я поднялась из-за маленького стола и поспешила к Лисе, тоже смотреть подарки. Инесса подарила нам по косметичке и по сто франков, Радек и Зиновьев не смогли найти ничего оригинального и подарили "Капитал". Ох, как бы я хохотала, если бы получила эту книгу в прошлой жизни… А сейчас надо воспринимать это серьезно. Смешно, право слово. Вся моя жизнь это какая-то странная, нелогичная шутка. Ну и что? Надо радоваться тому, что есть сейчас. А сейчас у нас есть очень бедственное положение, отец, который ничего не понимает и мать, которая полностью ему подчиняется. Надо бы их куда-то сплавить, но это потом. Сейчас нужно идти к отцу, перепечатывать очерки. Лиса будет диктовать, а я печатать, либо наоборот. Отцу надо помочь, не может за всех работать. Набросков много, на всех хватит.

— Пошли к отцу, он нас уже давно ждет — будто бы читая мои мысли, отозвалась Лиса — Мать с самого утра застряла там, все печатает и печатает.

— Да, уже иду. — кивнула я, пересчитывая деньги. — Около тысячи франков, вместе с нашими сбережениями.

И я поспешила засунуть деньги в шкатулку, спрятать подальше от лишних глаз. А Лиса уже выходила из комнаты, почти не оглядываясь на меня. А я лебедушкой пошла за ней, закрывая нашу комнату вместе со всеми ее темными секретами. В кабинете отца уже резво звучала печатная машинка, звучал монотонный голос отца и звонкий голосок матери. Казалось, что мы снова попали в детство, в спокойные деньки, где не было никакого зла, никакого добра и никакой революции. Как же мы устали, как же мы повзрослели… Взрослые дети, да? Слишком малые для революции, слишком взрослые для этого тела. Сложно так жить, но надо.

Лиса уже открыла двери и обождала меня, чтобы мы вошли в комнату вместе. Пришлось убрать из головы все свои грустные мысли и почти весело улыбнуться.

— Доброго утра, — проговорила Лиса, улыбаясь, — Как работа?

Я, тоже улыбаясь, покивала. Не в духе я сейчас разговоры вести. Но придется, придется.

— Доброго, доброго, — улыбнулась мать, потирая глаза и растирая запястья. Устала, бедная, надо ее сменить

Отец тоже кивнул, ничего не отвечая.

— Мам, давай я тебя сменю, — кивнула я, подходя ближе к печатной машинке — Ты, наверное, устала.

— Да, конечно, — кивнула мать, поднимаясь из-за стола — Садись, а я пойду.

Лиса поспешила к отцу, забрать у него листы с очерками. Видимо, она будет диктовать мне отдельные слова, а я буду печатать. Вполне неплохо, жить можно.

— Главная цель жизни капиталистов в том, чтобы заработать побольше денег… — начала диктовать Лиса, а я поспешила печатать, пытаясь обойтись без помарок.

Мать незримо выскользнула из комнаты, не желая больше мешать. Отец тоже поспешил собрать свои записки и уйти в гостиную, мы немного мешали ему работать. Ну, как немного, много, но он уж не привык работать под чей-то голос. Для того, чтобы сосредоточится отцу нужна была тишина.

Лиса продолжила диктовать, а я печатать. Так и пролетело около часа. Отец еще несколько раз заходил, забирал какие-то бумаги и дальше шел работать. В конце-концов конце-даже мы с Лисой устали и думали уже уйти отдыхать, как в дверь кто-то постучался. А через секунду в комнату вошел сам товарищ Троцкий.

— Здравствуйте, — пробормотала я, уткнувшись в написанные листки — Какими судьбами, товарищ Троцкий? Столько дней не заходили, а тут зашли. Или вы к отцу и нам не ждать даже секунды вашего внимания?

— Здравствуйте, Ульяна, — кивнул Лев — Здравствуйте, Василиса. Вы правы, к Владимиру. Надежда Константиновна сказала, что он должен быть в кабинете.

— Он был здесь, — кивнула я — Только ушел в комнату, он любит работать в тишине. Я вас провожу. Лис, закончишь здесь?

— Угу, иди уже, — не отвлекаясь от бумаг кивнула Лиса.

И я поспешно вышла из комнаты, мысленно прикидывая где же может быть отец. Разве что в нашей комнате, если мать не увидела его в гостиной.

— Ульяна, — Троцкий перехватил меня за руку, заставляя остановиться. И правда, куда это я разогналась? — И куда вы так спешите?

— А вы хотите поговорить? — резко разворачиваюсь и почти утыкаюсь носом ему в шею. Высокий, зараза, на голову выше меня. Сколько ему там, тридцать шесть? Хорошо сохранился. — Извольте. Я слушаю.

— Да нет, говорить не обязательно, просто хотел сказать, что вам не надо меня провожать, — кивнул Троцкий, немного отстраняясь. Да, правда, надо бы отойти, это уже неприлично. Делаю широкий шаг назад и упираюсь спиной в стену. Стену? Нет же там стены, только закрытые двери нашей с Лисой комнаты. Если упрусь сильнее, то двери распахнутся и я попросту упаду спиной в комнату. А там, наверное, отец работает. Не хочется его пугать, да и Троцкому такое самоуправство явно не понравится. — Сам могу найти комнату.

— Просто не хотелось бы, чтобы вы разговаривали с отцом в нашей комнате. Все ещё в состоянии легкой неубранности. — улыбнувшись, попыталась перевести все в шутку, но не совсем получилось — Я провожу вас в гостиную, подождете отца там.

— Нет, Ляна, нет, — шепчет он, подходя ближе. Как охотник к дикой твари, нет? А ещё он в первый раз назвал меня Ляной и это так странно прозвучало… Смесь вкрадчивости и какой-то нежности? Да нет, мне точно послышалось. — Вам лучше не провожать меня. Совсем.

— Это угроза, товарищ Троцкий? — несколько равнодушно уточнила я, ещё сильнее упираясь в расшатанные двери — Впрочем, неважно. Проходите, отец вас ждет.

И, помедлив секунду, я уже хотела было открыть двери, но почувствовала дыхание Троцкого на моей щеке.

— А как же Наталья? — тихо спрашиваю, собираясь упорхнуть в последний момент — Вы же ее любите.

Утверждение, не вопрос. Утверждение, которое заставляет Троцкого сделать ещё один крохотный шажок, хотя казалось бы куда ещё ближе? Утверждение, которое заставляет Ляну ещё сильнее вжаться в дверь. Утверждение, которое позволяет делать то, что нельзя.

— Я сам выбираю кого любить — с нажимом произнес Троцкий, внимательно вглядываясь в дрогнувшее лицо Ульяны. Высмотрел то, чего ждал и спокойно отступил.

— Разумеется, — до боли прикусываю губу и киваю — Отец вас ждет.

И, пока он не успел сказать ни слова, резко открываю двери.

— Отец, тут к тебе Лев Давидович, — провозглашаю я и только тогда оборачиваюсь. В комнате пусто, будто бы и не было никого. Остаться наедине с Троцким я не рискнула, поспешила в гостиную, не оборачиваясь и не слушая никаких его слов.

— Мам, — громко, почти на весь дом, вопрошаю я — Где отец? В нашей комнате его нет.

— Что случилось? — из матушкиной комнаты вышел отец, на ходу оправляя одежду. Я радостно улыбнулась: видимо, таки продолжается у родителей медовый месяц. А может и не месяц…

— Да тут к тебе товарищ Троцкий, — указываю куда-то за спину, не решаясь обернуться. — А так ничего важного.

Троцкий сделал шаг вперед и наконец-то показался отцу во всей красе. На этом я сочла свою миссию выполненной и поспешила назад, к Лисе. Сейчас мне был неинтересен разговор отца с Троцким, сейчас мне ничто не было интересным.

Лиса все так же зависала над набросками, но сейчас уже было видно, что она почти окончила работу.

— Убей меня! — со стоном свалившись на стул напротив Лисы

— Нежно? — спокойно уточнила она, резво щелкая по буквам

— Можно и просто, — выдохнула я и принялась рассказывать — Ты не поверишь, что случилось!

— И что же? — она наконец отложила наброски и внимательно посмотрела на меня — Лян, ты вся красная, успокойся. Что случилось?

— Когда девочки начинают чувствовать тягу к взрослым, старым мужчинам? — вместо ответа спрашиваю я — А когда мужчина плещет симпатией в ответ, то как это называется?

— Это называется Уголовный Кодекс и восемь лет строгого режима, если я не ошибаюсь — все так же, равнодушно(почти) печатает Лиса — А само понятие называется педофилией, если ты об этом. Но не уверенна в сколько становятся совершеннолетними здесь, так что не могу сказать ничего толкового.

— Лис, выруби режим робота! — устало прошу я и хлопаю в ладоши прямо перед ее лицом — Ау, Земля вызывает Лису! Лиса, вернитесь в наше время и нашу реальность!

— Да с тобой я, с тобой! — раздраженно отмахнулась Лиса — Что случилось? Отец резко разлюбил мать и Инессу и переключился на кого-то помладше, предпочтительно тебя?

— Нет, — почти что улыбаюсь — Это все Троцкий.

— Что в этот раз натворила эта курсисточка? — девушка улыбается, придумывая кличку, которая прицепиться надолго — Или это она от неопытности?

— Фи, Лиса, что за пошлости? — улыбаюсь я, думая с кем бы свести мою милую Лису, кто же сможет расшевелить ее — Эта, как ты говоришь, курсистка, между прочим, будущий исполнитель великой революции.

— Что, правда? — в притворном изумлении заламывает руки Лиса — А я и не знала.

— Признайся честно, что не знала, — поддеваю ее и все ещё думаю кого бы ей в пару напорочить. Радека жалко, Ганецкого тем более. Парвус староват для нее, ей максимум лет десять разрыва. Не знаю… — Я же в нашей компании историк. Я сама не знала об этом, пока не заинтересовалась темой великой революции.

— Я о нем слышала, — отмахнулась Лиса и все же поинтересовалась — Так что он натворил?

— Я его проводила к отцу, но отца не оказалось в нашей комнате. И у нас случился крайне странный разговор. — как на духу выложила я — Крайне странный в том плане, что я просто ощутила ту бешеную энергию, которую просто волнами исходила от него.

— А это не какая-то симпатия из твоей стороны? — Лиса всегда была реалистом, она всегда думала разумно — Или, возможно, некая симпатия из его стороны?

— Лис, у него жена, которую он уже десять лет называет "друг мой" и Наталья Седова, которую он любит, но изменяет ей с каждой встречной — немного хохотнула я и озвучила очевидное — А мне что, стать его случайной… Да я даже слова приличного подобрать не могу!

— А вдруг он бросит ради тебя свою Седову? — ехидно улыбнувшись, предположила сестра — Вдруг ты станешь для него той самой первой любовью?

— Василиса, ты издеваешься? — совершено серьезно уточнила я — Мне семнадцать лет в этом теле. Я даже если бы и хотела, то не могу.

— А ты хочешь? — очень интересный вопрос, сестра, очень интересный.

— Я не знаю. — тихо, почти неслышно. А потом громче, намного громче — Я. НЕ. ЗНАЮ.

— Ладно, Лян, перенесем этот разговор на потом, когда захочешь и сможешь, — тихо кивнула Лиса — Просто не сейчас.

Мы с две минуты просто просидели молча, ожидая не знамо чего. Тихо, хорошо. Если бы только глупые мысли в голову не лезли… Но что же можно сделать? Только жить так, прогнивая внутри от своих же глупых мыслей.

— Кхм… — кто-то стоял прямо за моей спиной и явственно смотрел мне в затылок.

— Отец? — прикинуться дурочкой и не нести никакой ответственности самый лучший вариант — Ты что-то хотел?

И поднять голову и увидеть Лису, которая отрицательно качает головой самое сложное. Но спросить одними губами "Там Троцкий?" намного сложнее. А увидеть кивок Лисы и удержать лицо почти невозможно.

Глава седьмая

30 июня 1915 года, особняк Парвуса

— Дорогая, — на первый этаж особняка спустился сам хозяин, Александр Парвус — А ты отправила приглашение моей крестнице?

— Да! — отозвалась из другого крыла Руднева — И ее сестре тоже, очень уж забавная она особа.

— Это дети Надюши и Владимира, — улыбнулся Александр — Я бы удивился, если бы они оказались полностью обычными, оторванными от мира родителей. Тем более, одну из них я держал под крестом.

— А вторую-то кто? — поинтересовалась Руднева, откладывая крайне увлекательную книгу в сторону — Не Троцкий случайно?

— Да нет, Володя не допустил бы этого выскочку с своим детям — ухмыльнулся Парвус

— Но тебя, "капиталиста проклятого", все же допустил — тихо хихикнула Руднева, явно впадая в детство

— Я тогда ещё не был капиталистом — отмахнулся мужчина, закуривая сигару — А Троцкий как был выскочкой, так этой же выскочкой и остался.

— В этом ты прав, да, — кивнула Софья, возвращаясь к книге — Но, все же, кто крестный Ульяны?

— Да Плеханов, — наконец-то вспомнил фамилию очередного руководителя партии Александр — Он тоже атеист, но Ляну под крестом спокойно держал.

— Да ты же тоже не особо веришь в этого бога — заметила Софья, не отрываясь от книги — Разве не так?

— Не верю, — подтвердил Александр, выпуская кольца ароматного дыма — Но разве это мне мешает?

— Не буду судить, — отмахнулась Руднева — Не я тебе судьей поставлена. К приему начнем готовиться с обеда?

— Да, как только отобедаем так и прикажем слугам готовиться к приему — кивнул мужчина, собираясь выходить из комнаты. — Увидимся, дорогая.

— Да, — кивнула девушка и снова уткнулась в книгу.

* * *
Тем временем в доме Ульяновых было временное затишье: отец не спешил разговаривать с девочками, мать закрылась в комнате и не выходила оттуда. Мы с Лисой были очень озадачены сложившейся ситуацией. Мама, которая решила снова прятаться от всех проблем в своей комнате, отец, который решил снова игнорировать все проблемы это очень серьезно. Ведут себя как дети, честное слово! Подростки, застрявшие во времени! А проблемы то никуда не деваются и когда-то их придется решить.

Всю меланхолию прервал звонок в двери. Лиса с отцом были в кабинете и поэтому звонка они не услышали, мать была в комнате, упивалась своими мыслями, а, может, набиралась сил. И именно поэтому мне лично пришлось открыть двери посыльному.

— Доброго дня, фройлянд Ульянова, — улыбнулся посыльный, протягивая мне письмо — Распишитесь, фройлянд и получите письмо. Специально для вас и вашей сестры.

— Благодарю, — кивнула я, быстро расписываясь на протянутой бумажке — До свидания.

— До свидания, фройлянд, — улыбнулся мужчина уже закрывающейся двери.

А Ляна поспешила в кабинет отца, ожидая найти там и Лису. Из-за двери уже были слышны голоса Лисы и отца. Кажется, Лиса печатала, а отец диктовал текст. И, кажется, параллельно рассказывал Лисе о чем-то. Возможно, даже о революции.

— Отец, Лиса, — улыбаясь и снова показывая себе из детской стороны — Как вы тут?

— Да вот, печатаем немного, — улыбнулась Лиса и отставила в сторону листы бумаги — А ты как?

— Да вот, почтальон письмо принес, не решилась без вас открывать — сдала отчет и улыбнулась. Почему бы и нет, если настроение хорошее? — Откроем вместе?

— Да, — кивнула Лиса — Открывай. Отец, вы как?

— Да-да, открывайте, — задумчиво кивнул отец, не отрывая взгляда от своих бумаг — Прочтете вслух.

Я быстренько вскрыла конверт и передала письмо Лисе: голос у нее был чище, да и дикция у нее была получше.

— "Дорогая крестница, Лиса, — было выведено изящным женским почерком — Завтра вечером я даю небольшой прием в своем доме в Копенгагене. Я бы очень хотел видеть там тебя с сестрой и родителей. Приезжайте, всегда буду рад вас видеть. Твой любящий крестный, А. Парвус"

— Маленький прием в доме Парвуса? — переспросила я, пытаясь оценить перспективы — Кажется, это неплохая идея.

— Я против! — резко окрикивает отец, наконец-то показывая хоть какие-то эмоции. — Вы не поедете к этому капиталисту!

— Он крестный Лисы, — совершенно безразлично напомнила я — Она должна решать сама.

Нет, я не пытаюсь спровоцировать конфликт, просто всегда на стороне Лисы. Она то точно должна знать, что ей нужно.

— Нет. — глухо обронил отец тоном, который не терпит возражений — Вы никуда не поедете. Я лучше знаю что вам нужно.

Я уже хотела было что-то сказать, но Лиса достаточно сильно ущипнула меня за руку, таким образом уберегая меня от лишних слов, а отца от конфликта. Что бы я без нее делала? Наверное, скандалила бы постоянно, со всеми поссорилась бы. Но она права, сейчас стоит промолчать. Или поговорить с матерью и все сделать на зло отцу. Да даже дело не в том, чтобы сделать все на зло, а исключительно на пользу дела велико революции. Каким бы не был "маленький" прием, но не сомневаюсь, что там будет много известных и интересных людей. Как можно то разгуляться…

— Хорошо, — так же глухо ответила я — Я пойду в комнату, ладно?

— Да, — без тени улыбки заметил отец — Иди.

И я поспешила в свою комнату, обдумывать какой-либо план. Но надо подождать Лису, у нее голова лучше варит. Надо подать ей какой-то знак.

— Лис, как закончишь, позовешь меня, — обронила я уже у самой двери, даже не надеясь на ответ.

— М, ладно, — задумчиво кивнула девушка, не отрывая взгляда от листков бумаги — Приду в комнату.

Я кивнула и поспешила скрыться с глаз отца. Зачем его нервировать раньше времени? Так, ладно, сейчас не о том. Какие перспективы нам может открыть этот "маленький" прием?

Ну, во-первых, это люди. Куча людей и куча новых знакомств. Во-вторых, это сплетни и новости, множество новой информации. Ну а в-третьих, это социум, это общество. Не одной же компанией отца жить, надо и других людей знать. В конце то концов, нам уже по шестнадцать(официально), можно и в свет выводить. Дворяне же по отцу, вроде.

Ладно, это все лирика. По факту — надо просто познакомиться с нужными людьми и показать себя из хорошей стороны, как союзника.

— Лян, что случилось? Чего ты так всполошилась? — в комнату впорхнула Лиса, радуясь жизни и этому дню — И письмом так размахивала. Поэтому повторяю вопрос — что случилось?

— Ты осознаешь перспективы, надеюсь? — уточнила я, все так же эмоционально — Это прием. Большой он или маленький — это неважно. Там будет много людей. Много информации, много сплетней, много интересов…

— Я понимаю, — кивнула Лиса, обдумывая мои слова — Ты совершенно права, такой шанс нельзя упускать. Но как мы это провернем? Отец против, мать не пойдет против его воли.

— Если мы с ней поговорим прямо сейчас, то у нее будет шанс повлиять на отца, — нет, я полностью согласна с Лисой, мать не пойдет против отца, но у нас тут другая грань — их с Парвусом явно что-то связывает. И это "что-то" явно хорошее — А мы его завтра с утра дожмем.

— Даже если они согласятся, то как ты собираешься добраться до Копенгагена за пол дня? — со вздохом согласилась Лиса, вспоминая о деталях — Туда же сутки добираться.

— Меньше. Особенно, если на поезде. — отмахнулась я — За десять часов справимся, в крайнем случае — немного опоздаем. Твой крестный не обидится, думаю.

— Да точно не обидится, — отмахнулась девушка — Но у меня назрел другой вопрос: Если крестный позвал нас туда, значит ему это для чего-то нужно. Главный вопрос — зачем?

— Я не знаю, — отмахнулась я — Возможно, он просто хочет похвастаться тобой и заодно своими связями с отцом?

— Думаю, дело совсем не во мне, — наконец-то присела в кресло Лиса — Скорее, тут все дело в отце и революции. Парвус хочет показать, что он сохранил связи с революционерами пятого года. Уверенна, Троцкий тоже будет там. Или, по крайней мене, в списке приглашенных.

— Это ты к чему? — почти лениво уточнила я — Или ты думаешь, что мне интересно выслушивать все сплетни о Троцком?

— Знаешь, сейчас самое время посмеется, — улыбается девушка — Помнишь школу? Тогда ты приносила мне свежие сплетни о моем избраннике, а теперь я тебе говорю о…

— Лис, это очень дурацкое сравнение, ты знаешь? — нахмурившись, уточняю — Да и мне совсем неинтересно слушать о Троцком. Точнее, интересно, но только слушать о нем, как о политике.

— Ладно, тут я согласна, как политик он крайне интересная личность, — кивнула Лиса — Даже для меня, которая политикой совсем не интересуется.

— Ладно, что мы все о Троцком и о Троцком? — отмахнулась я — Лучше собираемся и пошли поговорим с матерью. Может, она что-то посоветует.

— Она не выходит из комнаты уже второй день, как ты себе это представляешь?

— Да просто. — пожала плечами я — Мы пойдем к ней, в комнату.

— Хорошо, как скажешь, — нахмурившись, кивнула Лиса. — Пошли.

И я поспешила снова заглянуть в зеркало, оправить прическу. Шпильки повылезали, но все вполне сносно выглядело. Значит, можно пойти и так. А Лиса уже пошла к матери, решив дожидаться мня там. И правильно, надо бы и просто поговорить с матерью, не все же к ней по делам бегать, а о самочувствии и не спросить. Обидится она, а мне этого очень бы не хотелось. Наденька очень хорошая женщина, я уже успела к ней привязаться.

В коридоре все так же пусто и сыро. Тут всегда сыро, даже в самые жаркие дни лета. Видимо, к зиме придется переезжать. В такой сырости просто невозможно жить.

В комнате матери все как обычно — только в этот раз на столе сладости и дымиться вкусный чай. Матушка в хорошем расположении духа. И это очень хорошо.

— Привет, мам, — улыбаясь, сажусь возле Лисы и продолжаю — Как ты, уже отошла от этой новости?

Она кивает и указывает на пустую чашку.

— Угощайся, Лян, — я наливаю себе чая, мимолетно задумываясь не отравлен ли он.

— Мам, тебе же не было плохо, сердце не болело? — интересуется Лиса, степенно попивая чай. В ее глазах проскользнула искренне беспокойство за матушку.

— Нет, — отмахнулась Наденька — Просто эта новость меня немного ошарашила.

— Мам, — пытаюсь как-то оправдаться я, но ничего в голову не лезет

— Нет, Лян, не оправдывайся, — прерывает ход моих мыслей Надя — Я понимаю ваше стремление. Даже разделяю его, но ты должна понять, что женщине в революции не место.

— Почему же? — притворно удивляюсь я, ожидая стандартный ответ — Ты же участвуешь. И Инесса тоже занимается революцией.

— А счастья эта революция нам добавила? — вдруг горько улыбается Надя и мне приходится опустить глаза — Нелюбима я, бездетная Инесса… Ты думаешь, что мы к этому стремились?

— Почему же ты нелюбима? Отец тебя любит, он готов на все ради тебя, — запинаюсь на половине этой лжи — Да и у Инессы есть дети.

— Дети видят Инессу раз в полгода. Ты думаешь, они когда-то признают ее как мать? — Надя отставила чашку чая в сторону, силясь не расплескать напиток — А ваш отец… Да, любит меня особой любовью, но революцию он любит больше.

— Любой мужчина любит революцию больше. — хотелось бы просто и естественно отмахнуться от этих слов, но мать говорит чистую правду — Революция, как женщина, ее надо содержать и сильно, очень сильно любить.

— Все наладится, не переживай. — когда я начинаю философствовать, Лиса всегда найдет слова для утешения — Как только революция закончится, все будет хорошо.

Утешает и осекается. Да, как только революция закончится — все будет хорошо. У матери с отцом будет пять спокойных лет, когда они смогут насладится друг другом, а потом… Потом матушку ждет около пятнадцати лет одиночества и тоски. А самое страшное в том, что она не бросит революцию — она продолжит ее вершить своими хрупкими руками. Она выдержит все — насмешки, проклятия, даже стерпит и проглотит все обиды от Сталина. И, если один из слухов правда, то она простит ему угрозу признать Арманд официальной женой отца. Но если она простит, то мы не стерпим. Да и не будет она одинока пока у нее есть мы. Думаю, мы сможем защитить ее от любой угрозы. Ее, не отца. Если все пойдет по истории, то на отца будет совершенно три покушения. Даже если мы одно из них попытаемся остановить, то неизвестно не придумают ли ещё чего-то враги?

— Ничего уже не будет хорошо, — улыбнулась мать — Но нам надо ценить то, что есть сейчас. Иначе мы не сможем никак жить. Так зачем вы пришли, девочки?

— А мы не могли просто так заглянуть? — осторожно ищу пути отступления

— Не забывай, я твоя мать и я прекрасно знаю, когда ты приходишь просто так, — тепло улыбнулась матушка — А когда ты хочешь что-то попросить. Говори, Лян.

— Мы с Лисой ходим поехать на прием в ее крестного, а отец не хочет нас отпускать — на одном дыхании выпалила я, поняв, что мать все уже знает — Ты бы не могла поговорить с ним?

— К Саше? — удивленно переспросила мама — Вы должны там побывать. Саша устраивает прекрасные приемы. Быть приглашенными на них это большая честь. Я поговорю с отцом.

— Спасибо, мам, — благодарно улыбнулась и прижалась к матери — Ты всегда нас понимала лучше.

— Я когда-то тоже мечтала о таком. — кивнула она — Я прекрасно вас понимаю. А Саша поможет вам выйти в свет. Да и не пожалеет он внимания для крестницы. Он даст вам то, о чем вы так мечтаете.

Вы не знаете о чем мы мечтаем. Просто не знаете. Но тут вы правы — Александр Парвус вполне сможет дать нам то, что нужно — информацию и людей. А ещё он может дать денег, но не об этом сейчас.

— Спасибо, — прошептать ещё раз и покрепче обнять мать.

Глава восьмая

Утро началось в шесть часов. Я только-только вошла во вкус сна, как в нашу с Лисой комнату ворвался маленький ураган по имени Надюша.

— Доброе утро, — она сразу же схватилась за шторы, пуская в комнату пасмурную погоду Берна — Утро начинается рано.

— Что случилось, мам? — уже почти проснувшись, спрашивает Лиса — Война или, упаси кто-нибудь, революция?

— Да нет, всего-лишь подготовка к приему крестного отца Лисы, — почти шепотом обронила мать, но нам хватило первой половины фразы, чтобы резко подорваться с постели.

— Как ты убедила его? — смущенный румянец и опущенные в пол глаза говорили сами за себя — Спасибо!

— Каков план на утро? — поинтересовалась Лиса, тактически переводя тему на более безопасную — А ты поедешь с нами?

— Да, я поеду с вами, — комично кивнула мама — А планы на утро… Их слишком много, чтобы назвать.

Хорошая Наденька, милая. Это просто прекрасно, что она едет с нами, пусть немного развеется и забудет о отце и всех своих проблемах. Прием может развеять ее тоску и, возможно, Парвус развеселит ее. И, кстати, очень уж интересно, что могло быть между Надей и Александром лет десять назад. Неужели у них реально была какая-то тайная связь за которую отец до сих пор ненавидит Парвуса? Но тогда почему он сейчас отпускает мать с нами? Как много вопросов, но ни одного ответа.

— Быстрее, девочки, быстрее, — матушка подгоняла нас, помогая собрать все нужные вещи в небольшой саквояж. — Поезд через час.

Мы так же, в темпе очень быстрого танца позавтракали под хмурыми взглядами отца и поспешили на поезд. Интересно, что заставило отца промолчать и не сказать совсем ничего на этот счет? Возможно, он просто избавился от очередной головной боли(нас, если кто-то ещё не понял) на два дня. Маленькая, но передышка. И для нас, и для него. Мы сможем продумать свои планы, отец спокойно поработать.

Наша длинная дорога должна была длиться около шестнадцати часов, но она прервалась примерно на половине из-за неполадок с рельсами. Нам пришлось тащиться на самой маленькой скорости около трех часов, пока мы не проехали опасную зону. Так что получилось прибыть прямо на прием, безо всякой форы.

* * *
Софья Руднева отдала последние указание насчет приема и поспешила облачиться в парадное платье. Сегодня ей отведена роль радушной хозяйки — девушка должна большую часть вечера пробыть на ногах, встречая и развлекая гостей. Благо, гостей было немного: крестница Парвуса и ее сестра, кто-то из элиты немецких социал-демократов, приглашена старая знакомая Парвуса — Наталья Седова, теперешняя любовница Троцкого. Троцкого, наверное, не будет, но вдруг он устроит светский раут в этом доме? Надо быть готовой ко всему.

Надо быть готовой ко всему. По идее, может быть кто-то из эмигрантов, та же Арманд, Ганецкий. Может, будет кто-то с ещё молодых, зеленых — Джугашвили, Радек и Зиновьев. Возможно, прием посетят ещё какие-то личности, Руднева и думать не могла, кто решит посетить этот прием. Слишком много друзей(и врагов тоже, что скрывать), которые могут посетить этот дружеский вечер. Задача Софьи не думать, а спокойно подчиняться всем указаниям "дорогого" партнера.

Приветливая улыбка, поданная рука Парвуса, вход в гостиную возле лестницы и холод, всепоглощающий холод среди людей. Даже посреди теплого лета.

Множество людей прошли через улыбчивую Софью и ее же теплые руки. Никто ничего не говорил, ничего не предполагал, просто улыбался и ожидал официальной части праздника, чтобы наговориться и натанцеваться. Новые сплетни, новые впечатления, все в новом свете. Так все продолжалось до поры пока к дому не пришли Ульяновы. Они не были шумными или непривычно невоспитанными, но дарили какое-то странное ощущение жизни и покоя. Они были настоящими, такими, которые ещё не научились играть в странную игру под названием "Политика". Чистые, невинные. Дети. И Надя тоже, Надя в особенности.

Последние гости уже прибыли и Софья поспешила в зал, развлекать и быть радушной госпожой. Где-то там мелькнули юбки Розалии Плехановой, Седова раскланялась с Крупской, начались первые споры идеологов, это, видимо, шампанское так повлияло на горячие умы несомненно живых идеологов.

Женщины и молодые девушки тоже собрались в группы, обсуждая свое, женское. Ну, за мужчинами приглянет Александр, а заданье Софьи полагало в развлечении женщин.

— Доброго дня, Розалия Марковна, — улыбаясь, присоединилась к компании Руднева — Как вам прием? Уже успели найти знакомых?

— О, здравствуйте, Софья, — легко обняла девушку Розалия — Так рада вас видеть. Да, прием великолепен. Благодарю за приглашение.

— Ну что вы, что вы, — отмахнулась Софья, мягко обнимая знакомую — Я должна была вас пригласить, мы ведь столько лет не виделись. А ваш муж тоже здесь?

— О, да, мы уже много времени не виделись, столько новостей надо рассказать, — кивнула Розалия, отпуская давнюю подругу — А муж, да, где-то здесь. Наверное, спорит с Троцким.

— Троцкий тоже здесь? — ужаснулась Софья, мысленно прикидывая какие последствия могут быть после этого приема — Я, конечно, приглашала Седову, но не ожидала, что Троцкий прибудет вместе с ней.

— А они разве в ссоре? — удивилась Плеханова, известная сплетница — Так почему же они не могли прибыть вместе?

— О, нет, я не говорю, что они в ссоре, — отмахнулась девушка — Просто не думала что Лев Давидович решит посетить наше маленькое собрание. А теперь прошу меня простить, мне нужно отдать некоторые распоряжения. Ещё увидимся, Розалия Марковна.

И Софья поспешила упорхнуть в другой конец зала, прячась от всех взглядов, чтобы отдать некоторые крайне важные распоряжения. К ней сразу же поспешила подойти экономка.

— Смотреть, чтобы вина и шампанского было мало, чтобы все споры велись на трезвую голову, — приказала она — Если Александр прикажет подать больше, не смейте этого делать. Просто отправите его ко мне.

— Хорошо, — кивнула старая женщина и отошла, скрывшись в тени колоны. А Софья поспешила дальше развлекать гостей.

Ульяна и Василиса, тем временем, разглядывали незнакомую обстановку и почти незнакомых людей. Матушка разу же поспешила раскланяться со своими старыми знакомыми и, казалось, помолодела лет на десять. А девочкам пришлось самостоятельно разбираться с обстановкой и обычаями. К мужчинам подойти нельзя было хотя, подозреваю, что именно там велись самые интересные разговоры. Но так нельзя, надо соблюдать все приличия. Да и в компании женщин можно узнать много всяких интересных сплетен. А сплетни это первое оружие женщины.

Где-то вдалеке мелькнула Софья Руднева. К ней, как к нашей давней знакомой, можно подойти. А вот она уже сможет свести нас с какими-то важными и просто хорошими людьми. Но бежать к ней через весь зал будет попросту неприлично. Поэтому придется подождать пока она подойдет сама или найти ещё кого-то знакомого.

— Тетя Розали? — вдруг увидела кого-то знакомого Лиса — Вы ли это?

— Розалия Марковна Плеханова — кивнула женщина, разворачиваясь — Я вас знаю?

— Ульяновы, Василиса и Ульяна, — отрекомендовала нас Лиса, точно зная что Плеханова вспомнит.

— Лиса, Ляна? — с неподдельным удивлением переспросила женщина — Как вы выросли, совсем вас невозможно узнать. Красавиц Надя вырастила.

— Да, Розалия Марковна, — к нашей маленькой компании, которая расположилась в самом центре зала поспешил подойти сам хозяин вечера. — Наши с Георгием Валентиновичем крестницы.

— Совсем взрослые стали, красавицы и умницы, гордость отца, наверное, — улыбнулась Розалия — Вы тут одни или я могу полюбоваться и на вашего отца?

— Нет, отец остался дома, — кивнула Ляна, так же приветливо улыбаясь — Но мы смогли вытащить с собой матушку.

— О, Надежда Константиновна здесь? — в который раз за вечер удивилась Плеханова — Это прекрасно, мы с ней так долго не виделись, нам нужно о многом поговорить. Вы позволите покинуть эту теплую компанию?

— Разумеется, Розалия Марковна, — Парвус приложился к ручке дамы и спокойно отвел Лису в сторону.

Ляна недолго оставалась в одиночестве: через несколько крайне долгих минут к ней подошла Наталья Седова. Красивая женщина, надо признать. И гордая, очень гордая. Сразу видно за что ее полюбил Троцкий. Если полюбил, а не просто возжелал, как дорогую игрушку. А она и сейчас очень похожа на дорогую игрушку. Эдакая заграничная кукла, которой ни у кого нет.

— Добрый вечер, — по всем правилам приличия я должна поздороваться первой, но не успеваю. Эта женщина ломает все установленные правила приличий — Наталья Ивановна Седова.

— Ульяна Владимировна Ульянова, — сейчас главное улыбнуться и подать ей руку, показывая, что все хорошо — Приятно познакомиться, Наталья Ивановна. Как вам вечер?

— Прекрасный вечер, Ульяна Владимировна, — улыбается в ответ женщина, но не принимает моей руки, показывая, что все не так просто — Давно ничего такого не было в нашем обществе.

— О, а вы числитесь в обществе революционеров? — ладно, если она не совсем настроена на общение, то и я, честно признаться, не горю желанием общаться. — Я не знала, простите.

— А я вот много о вас слышала, — игнорируя мой вопрос, продолжила Седова — От моего мужа. Вы же знаете моего мужа?

— Вы о Льве Давидовиче? — играй дуру, Ляна, ты не должна о ней ничего знать — А он ваш муж?

— Гражданский, — кивнула Седова — Мы, кажется, уже лет двенадцать в браке.

Не кажется, Наталья Ивановна, а точно уже двенадцать лет в браке. Я то должна знать. Как историк, наверное.

— О, — только это и смогла сказать я, все еще пребывая в каком-то смятении — Так что вы могли обо мне слышать? Я же ещё не такая нашумевшая фигура, чтобы сам Троцкий меня упоминал в своих разговорах.

— Сам Троцкий? — удивилась Наталья, услышав какой-то свой смысл в моих словах — Почему вы так говорите о нем?

— О ком? — сначала мы услышали голос Троцкого, а потом уже увидели его — Добрый вечер, дамы.

— О, Лева, — улыбаясь, Седова повернулась к мужу. Мне резко захотелось отвернуться, чтобы не видеть всей этой "милой" картинки. — Как ты тут?

— Добрый вечер, Лев Давидович, — чего бы мне не хотелось, но приходится улыбнуться и что-то на ходу сообразить — Как вы?

Кажется, контраст был слишком сильным. Любимая женщина товарища Троцкого и какая-то непонятная девчушка.

— Простите, — я кивнула и поспешила отойти подальше от этой парочки — Простите.

Видимо, теперь одна из дочерей товарища Ленина будет слыть чудачкой. Ну и ладно, главное чтобы подальше от этой парочки и их счастья. Слишком много счастья вокруг, слишком много радости. Наверное, мне слишком плохо от этой всей меланхолии, апатии. Вот и оказалась я лишней на этом празднике жизни.

Где-то в другом конце зала заливисто смеялась Лиса, слушая разговоры Парвуса. Розалия и Наденька беседовали где-то рядом. А я одна, одна наэтом празднике жизни. Где-то тут должна быть ещё одна такая потерянная душа, которой нет места в этой всей праздничной суете.

— Софья Андреевна, как я рада вас видеть, — улыбнулась я, натыкаясь на хозяйку вечера — Вы прекрасно выглядите. Синий цвет очень вам к лицу.

— О, Ульяна Владимировна, — улыбнулась Руднева — Благодарю за комплимент. Вам тоже очень идет небесный цвет.

— Благодарю, мне очень приятно услышать такое от хозяйки вечера, — раскланиваюсь в очередной раз — Ваше участие в приготовлениям к приему просто неоценимо. Видно ваш прекрасный вкус.

— Ну что вы, что вы, — немного покраснела Софья — Вы нарочно меня смущаете?

— Нет, ни в коем случае! — отмахнулась я, вливаясь в живой разговор и наконец-то чувствуя себя в своей тарелке.


Оглавление

  • Пролог
  • Глава первая
  • Глава вторая
  • Глава третья
  • Глава четвертая
  • Глава пятая
  • Глава шестая
  • Глава седьмая
  • Глава восьмая