Особый отряд истребителей танков [Константин Евгеньевич Ищенко] (fb2) читать онлайн

Константин Ищенко Особый отряд истребителей танков

"Здравствуй милая моя мамочка, Евдокия Семеновна, пишу тебе я, твой сын Сережка. Прости, что долго не присылал о себе весточку. В учебной части нас так загоняли, что сил на письма не оставалось. Но я не жалуюсь, наоборот, я горд. Ведь меня направили в особый отряд собак-истребителей танков. Так что все время я провожу в компании любимых мной с детства животных. Правда, для дрессировки мне достался довольно старый, но норовистый пес. Я дал ему кличку Дружок. Ох, и намучился я с ним, но сейчас ничего, вроде обвыклись, притерлись друг к другу. Он меня уже слушает и даже команды выполняет, хотя до лучшей собаки ему еще далеко. Лучшая у нас Найда, нашего сержанта Михаила Григорьевича. Сержант у нас мужик строгий, но справедливый. С ним все мы, молодые вожатые, чувствуем себя увереннее. Жду не дождусь когда же первый бой, очень хочется показать этим фрицам, что такое солдат Красной армии. А еще со мной служит Петька с соседней улицы. Помнишь его? Мы с ним подружились. Но, что я все о себе, о себе. Как ты мамочка, как твое здоровье? Ванька помогает? Ты ему скажи, если от работ по дому отлынивать будет, я вернусь, все уши обдеру. Так и передай. А вообще за меня не волнуйся. Кормят нас хорошо, выдали зимнюю одежду, так что теперь не мерзнем. До свидания милая моя мамочка, я еще обязательно напишу. Не прощаюсь, твой сын Сережка. "

— Серега, кончай писанину, Михаил Григорьевич вызывает на построение! — объявил, заглянувший в избу, Петька.

— Сейчас иду.

Поставив последнюю точку в письме, я сложил его и аккуратно засунул во внутренний карман ватной куртки. Затем схватил винтовку, накинул шапку и, свистом позвав лежащего под ногами Дружка, поспешил из избы на построение.

— Цветков, почему мешкаете? — строго спросил командир отделения Михаил Григорьевич, когда мы с Дружком встал в строй. — Отделение что, должно тебя одного ждать?

— Виноват, товарищ сержант. Письмо маме дописывал. — постарался оправдаться я.

— Чтоб такого больше не было. — слегка смягчившись, сказал сержант.

— Так точно, больше не повторится. — пообещал я.

— Ну-ну. — скептически окинул меня взглядом Михаил Григорьевич. А затем громко, во весь голос произнес. — Товарищи вожатые! Получено сообщение из штаба. Ночью был прорван фронт! Враг рвется к Москве, стремясь выйти на шоссе. Чтобы не дать ему это сделать, наше отделение предается сводной стрелковой роте, под командованием старшего лейтенанта Сиротинина. Наша задача, прибыть на оборонительный рубеж в пятнадцати километрах западнее и помочь удерживать его до подхода основных сил. Задача понятна?

— Так точно! — хором ответило подразделение.

— Тогда, даю пять минут на сборы и выступаем, собак не кормить.

Все разбежались по хатам в которых квартировались, собирать вещмешки, готовиться к переходу. Мы с Дружком тоже вернулись в избу, где нас встретила хозяйка, тетя Глаша.

— Ну, шо там, милок? Никак немцы?

— Да нет, что вы тетя Глаш, какие немцы. — постарался успокоить я хозяйку. — Немцы, они далеко. Просто нас переводят в другое место. Вы не волнуйтесь, все будет хорошо.

— Ой милок, милок. — заохала старушка — Боязно мне, а никак вы уйдете, а немцы придут. Вона, всю ночь вдали грохотало. Не гроза же. Какая гроза зимой. Бой, небось, шел.

— Так-то вдали. Там наши. А раз грохотало, значит не пустили врага дальше. Вы не волнуйтесь, теть Глаш, пусть немцы только покажутся, уж мы то им зададим, будьте уверены. Верно говорю, Дружок? — пес громко гавкнул в ответ. — Ну вот, Дружок со мной согласен. Врага к вам не пустим.

— Ой, надеюсь. Ой, надеюсь. — старушка, продолжая причитать, полезла в печку, достав из нее горшочек вареной картошки. — На, сынок, перекуси на дорожку.

От запаха вареной картохи у меня потекли слюнки, и я уже хотел взять одну, но потом посмотрел на облизывающегося Дружка, и мне стало совестно. Я буду есть, а пес на меня смотреть и слюнки глотать? Нет, не хорошо это, не по-товарищески. Пришлось отказаться. Собрав свои небольшие пожитки в вещмешок, я проверил сумку с гранатами, все на месте.

— Вот и хорошо. — кивнул я, надев зимний маскировочный халат поверх куртки. — Ну Дружок, теперь твоя очередь одеваться. — сказал я псу.

Дружок, повернув голову на бок, посмотрел на меня скептически, наверно, думая про себя: "Зачем мне эти тряпки, я и так хоть куда. Вон какая у меня красивая, рыжая шерсть".

— Нечего, на меня так смотреть. Это нужно для маскировки. — объявил я псу, постаравшись надеть на него маскировочную накидку.

Но, Дружок стал вертеться и крутиться не давая завязать на себе ремни. Тогда я сделал строгий голос и спросил:

— Ты собираешься Родину защищать или нет?! Ну-ка, не крутись!

После этих слов старый пес замер, словно поняв всю серьезность происходящего и дал завязать на своем пузе ремешки.

— Ну вот, теперь к походу готов. — сказал я удовлетворенный результатом.

Перекинув через плечо вьюк с двумя тротиловыми шашками и детонатором, я подцепил к ошейнику Дружка поводок, взял винтовку и уже хотел выйти из избы, но остановился, вспомнив о письме.

— Теть Глаш, я тут маме письмо написал, но отправить уже не успеваю. Передайте, пожалуйста, письмо в почтовую службу.

— Все сделаю милок, все сделаю. Не волнуйся. — пообещала старая хозяйка. — Вы только землю нашу обороните, врага дальше не пущайте.

— Не пустим, теть Глаш. — лихо сказал я, улыбнулся и, натянув поводок Дружка, вышел вместе с псом из избы.

Тетя Глаша вышла следом за нами, перекрестив нас на прощание. И хоть я этого не одобрял, возмущаться не стал, махнув в ответ рукой.

В этот раз на построение я пришел один из первых, на что товарищ сержант положительно кивнул и, дождавшись когда подтянулись остальные бойцы, Михаил Григорьевич громко сказал:

— Отделение! Направо! За мной, бегом марш!

Мы все повернулись в указанную сторону и слегка ослабив поводки собак, побежали трусцой вслед за командиром. Всего в отделении нас было десять человек и у каждого из нас, вожатых, в подопечных было по одной собаке и только у замыкающего Кирилла их было сразу две, Чапа и Тапа. Кирилл говорил, что нашел их двоих изможденными, голодными, облезлыми, но помогающими друг другу. Когда он стал откармливать их, Чапа все заботилась о своем друге, принося Тапе свою еду. Видя такую заботу и привязанность, решено было не разлучать собак. Поэтому Кирилл дрессировал сразу двоих, чем очень гордился. А впереди меня шел мой старый знакомый Петька. До недавнего времени, на гражданке, мы с ним не ладили и все время дрались. Но здесь, в армии, мы сдружились. Петька оказался очень веселым парнем, его чувство юмора не раз выручало меня во время тяжелой учебы. Правда, сейчас Петька, был не весел и я решил спросить его в чем дело:

— Ты чего такой хмурной, Петь? — поинтересовался я у друга.

— А ты сам не знаешь? — ответил он вопросом на вопрос.

— Нет. — честно признался я, покачав головой.

— Ну и дурень. — произнес Петя

— Ты что обзываешься? — возмутился я. — Коль я не понимаю отчего ты хмурый, то сразу дурень? Взял бы и объяснил. А то сразу дурень. Обзываться и я умею. — ни капли не обидевшись насмешливо произнес я. — Ты, вместо того чтоб хмуриться, лучше расскажи нам какую-нибудь из своих веселых историй.

Не знаю по какой причине, но скорое приближение боя раззадорило меня и я был словно не в себе. У меня было приподнятое настроение и даже какой-то несерьезный, детский задор. Петя же, посмотрел на меня, крайне серьезным взглядом и тихо сказал:

— Нет у меня желания истории рассказывать. Ты, понимаешь, что скоро бой?

— Понимаю, и я рад. Наконец-то, мы сможем показать этим проклятым захватчикам где раки зимуют.

— А я, представь себе, не рад. — сказал Петя

— Это почему же? Струсил, что ль? Так ты не трусь. Мы всех разобьем. Верно говорю, Кирилл?

— Верно. — поддержал меня Кирилл.

— Ну вот видишь, Кирилл не боится. И ты не трусь! — громко сказал я, улыбаясь.

После этих слов Петька резко остановился и так посмотрел на меня, что мне стало очень стыдно. Я совсем забыл, что Петька сбежав из дома и приписав себе один год, сам рвался на фронт. Он очень хотел поквитаться с гитлеровцами. Ведь его отец — Федор Степанович погиб в первый день войны. Он не был военным. Просто находился в командировке в каком-то приграничном городе. И, когда рано утром началась бомбежка, одна из множества авиабомб, попала точно в общежитие в котором находился отец Пети. Сам же Петр узнал об этом, только спустя пару месяцев.

— Прости, Петь, я забыл. — покаялся я.

В ответ Петр лишь махнул рукой и сказал:

— Ты, пожалуйста, пока не разговаривай со мной. Лады?

— Лады. — согласился я

Мы оба замолчали и больше не разговаривали. А меж тем нам открывались чудесные виды родной природы. Не так давно выпавший, мокрый снежок облепил все деревья, и они стояли наряженные, словно красавицы перед свадьбой. Легкий морозец щипал щеки, а под ногами приятно скрипел снег. "Эх, если б не война, сейчас бы в поход, у костерка с гитарой, теплым чаем". Мечтательно подумал я, когда мы проходили через небольшую рябиновую рощу. Её красные ветки ярко блестели на солнышке, а маленькие пташки забавно чирикая, пытались сорвать плоды. Дружок, как увидел птиц, так сразу встрепенулся и уже собрался их погонять, но я осадил пса, натянув поводок. В ответ, Дружок очень недовольно посмотрел на меня и дальше поплелся рядом. После рощи мы перешли через шоссе, прошагали сквозь заросли кустарника и взобрались на небольшой холм, где нас уже ждали оборудованные оборонительные позиции. Пришли.

— Стой! Кто идет? — направив на нас ППШа, спросил часовой.

— Свои. — ответил Михаил Григорьевич. — Отделение собак-истребителей танков.

— Погодьте, доложить надобно ротному. Баранов! — крикнул часовой. — Доложи лейтенанту, собаки прибыли.

— Чуть что так Баранов, а как кашу есть, так тишина. — запричитал Баранов, пойдя в сторону командного пункта.

Мы остались ждать. Стрелки, что работали рядом, продолжая углублять окопы, смотрели на наше отделение одновременно с любопытством и недоверием.

— Это шож вы, хлопцы, танки при помощи животинки останавливать будете? — спросил один из солдат.

— Будем. — коротко ответил ему Михаил Григорьевич.

— И шож, животинку не жалко?

— Жалко. Но женщин, детей и стариков жальче.

После такого ответа товарища сержанта, солдат замолчал и продолжил работать. Спустя пару минут вернулся Баранов.

— Ротный требует к себе командира отделения. Остальные могут пройти в блиндаж погреться.

— Ясно. — сказал сержант Баранову и уже нам. — Отделение, пройти в блиндаж, подкрепиться, передохнуть. Но собак не кормить.

Баранов повел Михаила Григорьевича к ротному, мы же, пробираясь по лабиринту окопов, направились в блиндаж, по дороге встречая все больше удивленных взглядов других красноармейцев. Блиндаж оказался ни то чтобы маленький, но всем отделением, да еще и с собаками, в нем поместиться было нельзя. Поэтому пришлось греться по очереди. Наша с Дружком очередь выпала последней, с нами еще остались Петька с его Полканом, да Кирилл с Чапой и Тапой. И, пока мы ждали, решили выбраться из окопа, и дать собакам немного порезвиться, максимально ослабив повадки. Как только наши подопечные почувствовали свободу, они стали бегать вокруг нас, как сумасшедшие. Даже мой старый Дружок носился, как молодой. В этот момент вернулся Михаил Григорьевич.

— Отставить! — рявкнул он. — Вы зачем собак распускаете? Они сейчас у вас убегаются, а когда танки покажутся не смогут выполнить команду, ибо будут уставшие.

— Виноваты, товарищ сержант. — сказали мы, подбирая поводки.

— Виноваты. — негодуя, покачал головой Михаил Григорьевич. — Мальчишки. Головой думать надо. — он постучал кулаком себе по лбу. — Где остальные?

— В блиндаже, греются. — ответил Петька

— Зови сюда, буду объяснять текущую задачу.

Петька умчался, оставив мне Полкана. И уже через минут вернулся с остальными бойцами отделения. Все построились.

— Товарищи вожатые! — громко, официально начал свою речь Михаил Григорьевич, а потом мягче и чуть тише. — Ребята. Так как в роте, которой мы приданы, почти нет средств противотанковой борьбы, основная работа по остановке танков противника ложиться на наши с вами плечи. В связи с чем отделение решено разбить на две группы. Первой группой из пяти человек буду командовать я. Второй группой. — сержант сделал паузу. — Цветков.

— Я. — отозвался я, сделав шаг вперед.

— Ты назначаешься командиром второй группы. Бери под свое командование, Петра, Кирилла, Мурада и своей группой в составе четырех человек и пяти собак отправляйтесь на правый фланг. Как дойдете, распредели бойцов так, чтоб между вами был интервал несколько метров. Все понял?

— Так точно.

— Встань в строй. — сказал Михаил Григорьевич, махнув рукой и громко продолжил. — Слушайте меня внимательно! Стрелки примут на себя основной удар пехоты и танков противника. А мы, дождавшись удобного случая, с флангов выпустим на вражескую технику своих подопечных. Это должно стать неприятной неожиданностью для фрицев. А потому, ждем пока противник увязнет в бою, без приказа не действуем, бережем подопечных. Все уяснили?

— Так точно. — последовал хоровой ответ.

— Хорошо. — кивнул сержант — Помните! От нашей с вами стойкости и мужества зависят не только судьбы наших близких, но и судьба нашей общей Родины! Давайте же, братцы, сегодня покажем, как мы любим свою Родину и как мы можем за нее драться! Не пуха вам сынки! Разойтись по позициям!

Поле речи, Михаил Григорьевич собрал свою группу и отправил их на левый фланг обороны, а сам, немного задержавшись подошел ко мне.

— Ты, Цветков, главное не торопись. Если не уверен что пора действовать, смотри на мой фланг. Как услышишь свисток, увидишь мою Найду то знай, и твоим бойцам можно вступать в бой. Понял?

— Понял. — ответил я

— Ну, тогда не пуха тебе, Цветков.

Сержант пожал мне руку и поспешил догонять свою группу. А я, сняв с плеча вьюк с тротиловыми шашками, скомандовал, оставшимся со мной товарищам:

— Надеть снаряжение на собак.

— Не рано ли, Серег? — спросил все еще тихий Петр.

— Нет. Давай сейчас. Потом в бою некогда будет. — ответил я и заметил. — А вообще приказы командира не обсуждаются, а выполняются.

— Ой ты, ой ты. — проворчал Петя, но приказ выполнять начал.

Все, кроме меня, довольно быстро справились с поставленной задачей. Мой Дружок, видимо действительно утомившись от игр, лег и ни в какую не хотел вставать. Я его и уговаривал и громко командовал. Лежит, не хочет вставать. Глядя на мои мучения, Мурад подошел ко мне.

— Не так ты делаешь, Сергей. Ты же видишь, он бунтует. Попробуй его, подмани, покажи награду. — Мурад вложил мне в руку, невесть откуда взявшийся, кусочек мяса.

Почуяв запах еды, Дружок сразу встрепенулся и, подойдя ко мне сел, всем своим видом прося у меня мясо. Но я строго сказал ему.

— Так и быть, дам тебе маленький кусочек. Но если дашь надеть снаряжение.

Слово поняв мои слова, пес встал ровно, дав надеть на себя вьюк и закрепить детонатор. После того как снаряжение было закреплено, Дружок снова сел и попросил награду. И я выполняя обещание, нарушая запрет сержанта, все же немного подкормил пса. Как оказалось, этого Дружок и добивался. Немного утолив голод, этот рыжий хитрец встал по стойке смирно, показывая, что готов служить дальше. Я потрепал пса по загривку и скомандовал своей группе:

— Бегом на позиции! За мной!

Лихо перескакивая через траншеи, мы успели добежать как раз вовремя. Вдалеке показались вражеские танки. Растянувшись в линию, танки, словно серая, медлительная гусеница, наползали на наши оборонительные позиции. От предвкушения первого боя, сердце бешено забилось. Громыхнул выстрел. Выпущенный немецкий снаряд разорвался невдалеке от наших позиций. За ним еще один. Еще ближе. Меня немного оглушило, каску засыпало землей. Пытаясь прийти в себя, я, прижав к себе Дружка, вжался в окоп. Недавний азарт улетучился, сменившись страхом. Нет, я боялся скорее не за себя. Мне стало страшно за товарищей, за то сколько их может остаться здесь навсегда. Я испугался, что, для того чтобы остановить эту черную армаду танков. Мне придется отправить на верную смерть Дружка, пса, которого я сейчас так крепко обнимаю. В этот момент я подумал: "Вот, наверное, почему Петя, так вел себя утром. Должно быть, он осознал это еще раньше и пытался побороть в себе позорное чувство. А тут я со своими разговорами. Вот он и вспылил. Не хорошо получилось" Пока я размышлял, немецкие танки приблизились, втягиваясь в центр нашей обороны. С левого фланга раздался залп двух замаскированных сорокапятимиллиметровых орудий. Я высунулся посмотреть результат. Артиллеристы потрудились на славу. Один из легких танков горел. Однако, на фрицев это не произвело никакого впечатления, они продолжали наступать. Тут и там раздавались выстрелы танковых пушек. Стрелковая рота отбивалась от них при помощи противотанковых ружей, попутно отсекая пехоту немцев винтовочным огнем. Мы же пока не стреляли, дабы не привлекать внимание. Я ждал когда начнет действовать Михаил Григорьевич. И это ожидание было очень тягостным. Оторвавшись от боя и переведя взгляд на товарищей, я понял, что им тоже тяжело наблюдать за тем, как гитлеровцы перемалывают наших. Но вот, наконец, раздался свисток. Найда сержанта, прикрываемая ружейным огнем, стремглав помчалась к ближайшему танку, ловко пригнувшись, собака юркнула под днище. Спустя мгновение раздался взрыв. Танк противника навечно замер.

— Ай да молодца, Найдачка. Уделала фрицев. — от радости я потрепал Дружка по голове. — Ну, теперь наша очередь.

Дождавшись, когда один из немецких танков приблизится к нашей траншее, я отдал команду.

— Давай, Кирилл, пускай Чапу!

Тяжело вздохнув, Кирилл поднял собаку над бруствером и громко приказал:

— Взять! — указав на танк.

Чапа сорвалась с рук Кирилла и побежала в указанном направлении. А мы стали прикрывать ее огнем, не давая пехоте противника подстрелить собаку. Но все же, одному из немецких солдат удалось попасть по Чапе. Собака захромала, сделала пару шагов и упала, не добежав до цели. Чапа жалобно заскулила. Слыша зов воспитанницы, Кирилл решил выбраться за ней из окопа.

— Стой! Куда!? — крикнул я. — Мурад, останови его!

Мурад схватил Кирилла за плечи и уже собрался втянуть обратно в укрытие. Как по нему, словно по лестнице, из траншеи выбрался Тапа. Он ринулся на помощь раненой Чапе. Добежав до нее, пес склонился над своей подругой и принялся лизать простреленную лапу Чапы, пытаясь так унять ее боль. В этот момент на них наехал танк. Громыхнуло. Отчаявшийся Кирилл вырвался из рук Мурада и встав в полный рост, ругаясь, плача, принялся яростно стрелять по врагу.

— Зачем вы сюда пришли, сволочи? — выстрел, выстрел — Если бы не вы, сколько людей? — выстрел, выстрел. — Сколько верных друзей осталось бы жить?! — выстрел, выстрел. — А теперь что?! — еще раз он выстрелить не успел, пуля угодила ему прямо в грудь и он упал.

Мурад хотел выбраться из окопа, втащить Кирилла. Но я отрицательно покачал ему головой. Гибель товарища подействовала на меня отрезвляюще. Страх ушел, осталась только решительная злоба.

Меж тем, гитлеровцы упорно перли на нас, не давая ни продохнуть, ни высунуть головы для того, чтоб оглядеться.

— Петька, Мурад! Давайте, хватайте собак и назад по траншее, меняем позицию! На десять метров левее! Бегом!

Товарищи все поняли, подхватив своих подопечных, они поспешно стали отходить к центральным позициям. Я с Дружком замыкающим. Пробежав, указанные мной десять метров, мы остановились. Здесь было уже легче. Не было такого шквального огня. И я смог высунуться. Картина предстала тяжелая. На поле горело уже шесть танков. Но мы заплатили за это большую цену. Батарея противотанковых орудий была уничтожена. Весь основной удар фрицев приходился на левый фланг. Нужно было им помочь, но для того, чтоб туда добраться, сначала следовало разобраться с двумя своими танками.

— Мурад, готовь свою Нани, по моей команде выпускай на ближайший танк.

Мурад кивнул. Обнял свою воспитанницу, что-то прошептал ей на ухо. Затем поднял ее и сказал:

— Готов.

— Тогда на счет три. Один, два, три. Давай!

Мы с Петькой открыли огонь. Мурад поднялся над бруствером указывая Нани цель. Но не успел он отдать команду "Взять". Как туда где он находился, прилетел снаряд. Мурад и его воспитанница погибли на месте. Меня контузило. В ушах гремело, я мог понимать других только через крик. Я прокричал Пете, что сейчас мы с Дружком попробуем подбить танк. Но друг, отрицательно покачал головой.

— Нет! — громко прокричал мне в самое ухо Петр. — Сейчас моя очередь, я должен за все поквитаться. Если сможешь, сбереги моего Полкана. — он вручил мне поводок своего пса. — Прощай, дружище. Только маме не говори. Не хочу, чтоб она снова расстраивалась.

Достав из гранатной сумки несколько гранат, Петька обвязал их и улыбнувшись мне на прощание, выполз из окопа. Я смотрел на все происходящее словно на немое кино. Вот мой друг короткой перебежкой добрался до воронки после взрыва. Вот он из воронки ползком подобрался к горевшему танку, обогнул его и, подползя с тыла к притаившейся технике гитлеровцев, приподнялся, чтоб бросить гранаты. Пулеметная очередь из другого танка и Петька падает замертво. Словно почувствовав смерть вожатого, громко воет Полкан. Я вздрагиваю. А пес Петьки срывается с поводка и как молния проносясь меж горящей техникой противника, ныряет именно под тот танк, что погубил его хозяина. Раздается взрыв. Танк загорается, внутри детонирует боеукладка. Раздается второй взрыв, у танка отрывает башню и вышвыривает ее на наступающую пехоту. Из группы, под моим командованием, остаемся только я сам и мой Дружок. А против нас еще один танк.

— Ну что, Дружочек. Вот и наша пора пришла. — обратился я к псу. — Ты готов?

В ответ пес гордо выпрямился и громко гавкнул.

— Вот и хорошо. — потрепал я его. — Остался один танк, всего один. На левый фланг мы уже не пойдем, но хотя бы свой удержим точно. Давай, Дружок, за мной!

Мы вместе выбрались из траншеи и так же, как и Петька, добравшись до воронки, залегли в ней.

— Смотри, Дружок, видишь вон тот танк? Что спрятался за горящим. Его нужно уничтожить. Как ты думаешь, сможешь?

— Гав! — громко ответил, все понимающий пес.

— Тогда давай, Дружочек. — я обнял пса на прощание. — Давай родной. Взять!

Пес сорвался с поводка, но не побежал стремглав, а перебежками, петляя, как лиса, пригибаясь во время выстрелов, стал подбираться к танку. Я же прикрывал Дружка, стреляя по пехоте. И вот, когда псу осталось совершить последний рывок. Танк противника решил поменять место положения, громко заревел мотор. И немецкий гусеничный монстр, помчался на меня, отрываясь от Дружка.

"Вот значит и моя смерть пришла" — подумал я, достав гранаты. — Но ничего, просто так ты меня не возьмешь!

Танк не успел приблизиться ко мне. Дружок его опередил. Юркнув под днище машины, пес в последний раз взглянул на меня. И этот взгляд я запомню на всю жизнь. Прогремел взрыв. Танк был уничтожен. Дружок погиб.

Положив гранаты обратно в сумку. Я поднялся из воронки и прячась за подбитой машиной, постарался осмотреться. Бой стихал. Левый фланг обороны смог удержать позиции. Не сумев прорваться с ходу, гитлеровцы отступали, оставив на поле боя полтора десятка горящих танков. Мы выстояли.

"Здравствуй мама, Евдокия Семеновна. Пишет тебе твой сын Сергей. Сегодня мы показали врагу, кто такой Солдат Красной Армии, не пустили фашистов к Москве. Но заплатить за то пришлось большую цену. Из всего моего отделения в живых остался только я да наш сержант Михаил Григорьевич. Петька, мой друг, погиб смертью храбрых. Только прошу, не сообщай об этом его маме. Он очень просил этого не делать. Мой пес Дружок тоже погиб, спасая меня, он подорвал танк. Сейчас нас перебрасывают в тыл на перегруппировку и обучение новых псов. Не знаю, как после Дружка я смогу дрессировать кого-то другого. Во мне словно погибла часть души. Но дело делать надо. Ведь если не мы, то кто? Вот и Михаил Григорьевич со мной согласен. Говорит: "Все душевные терзания потом, после войны. А сейчас нужно бить врага". И я буду его бить, за Кирилла, за Петьку, за Мурада, за Дружка, за всех погибших товарищей. И буду это делать до тех пор, пока не будет поднято Красное знамя над Рейхстагом. До свидания, мама. Твой сын Сергей."