Несовместимость [Илана Л] (fb2) читать онлайн

Илана Л Несовместимость

Пролог

– Люблю тебя. Больше жизни люблю, – сдавил в объятиях ещё сильнее. Сердце бешено стучало в груди, казалось, ещё секунда, – и выпрыгнет. Дышать становилось труднее, его губы терзали мои, не давая ни на минуту усомниться в правильности поступка. Мужчина резко отстранился, потянув за волосы, заглянул в глаза. – Ведь любишь?

– Люблю... До безумия... До изнеможения, – мой ответ окончательно снял все преграды, послужив спусковым крючком. Рома снова впился в губы; его руки, такие желанные и родные, скользили по моей спине. Не могу без него! Какое-то помешательство. Он моя вселенная. – Ром, что будет дальше? – спросила, а самой тошно.

– Всё будет хорошо, любимая, – прохрипел он в губы, – мы всё решим.

Его губы уже жадно исследовали мою шею, тёплая волна прошла по всему телу. И я сдалась, ответила на поцелуй. Не могла больше! Прижалась к нему что есть мочи, обхватила руками – куда ещё сильнее? Разве можно так любить и желать? Сразу прокляла себя. Только какой в этом толк? Как переступили порог уютного номера, невозможно было повернуть время вспять. Чувствовала себя слабой, разрушительницей.

Проклятый телефон! Всегда нам мешал. Из заднего кармана джинсов, Рома вытащил мобильный, и, даже не взглянув на экран, отбросил со всей силы. Аппарат отлетел куда-то в сторону, послышался характерный звук битого стекла и пластика.

К чёрту. Будь что будет!

– Я люблю тебя, – повторил он, – Даша, ты понимаешь, что как прежде уже не будет? – любимый уже не хрипел, а задыхался.

Дрожь сотрясала всё тело, я не могла вымолвить ни слова. Боже, как давно не было мне так хорошо! Не хотела думать, что кому-то делала больно.

– Даша! – Рома надавил на плечи, отпрянул и встряхнул меня. Я открыла глаза от неожиданности.

– Что?

– Ты уйдешь от него! – он не спрашивал, а констатировал. – Поняла?

Комок в горле стал.

– А ты? Ты... уйдешь?

Глава 1

Наши дни, сентябрь.

Нескончаемый поток машин заполнил всю проезжую часть. Интересно, откуда пробка? После возвращения этот перекрёсток стал моим перевалочным пунктом. Лёша снял квартиру недалеко от офиса – мол, так мне будет удобнее. Ему не всегда удавалось подбросить меня до работы, а забрать после – и подавно. А для "бесправных" выбор невелик: общественный транспорт или такси. Было решено, что автобусная остановка в пяти минутах ходьбы от офиса, станет моим "спасением". Пятнадцать минут – и дома.

В тот день автобус пришлось ждать долго – дорожный затор. Как некстати. Я обещала Лёшке, что приготовлю к его приходу любимую запеканку и наконец-то закончу разбирать вещи. Наши баулы валялись по всей квартире, каждое утро и каждый вечер мы переступали через них, спотыкались, но руки до них так и не доходили. Было решено, что сегодня я окончательно приведу квартиру в божеский вид и начну ее обживать (появятся вазочки, картины и прочая лабуда для уюта).

Осознание того, что автобус я буду ждать ещё очень долго (и почему не построили отдельную дорогу для общественного транспорта?!), заставило покрутить головой в разные стороны и принять решение двинуться вглубь по Адмиральскому проспекту.

Не успела я пройти и десяти шагов, как меня окликнул мужской голос:

– Девушка, давайте подвезу.

Хотела возразить, что быстрее дойду пешком, но сознание моментально отреагировало на знакомый до боли голос. Рома... Рома! Он? Быть не может!

Боже, я столько лет мечтала об этой встрече. Нещадно ругала себя за эгоизм и слабость, за отказ от борьбы и отсутствие веры в лучшее, за желание, чтобы и он, и я были счастливы. Счастлив ли он? Счастлива ли я? Знала, ни к чему хорошему возврат к прошлому привести не может, но мечтала, надеялась, хоть и знала, что поступила правильно. Рано или поздно мы друг друга бы возненавидели. Он меня – точно.

Однажды, два года спустя после расставания, я ему позвонила. Сначала хотела просто услышать его голос, поговорить, послушать его дыхание за миллионы километров, узнать, как живёт. Рома трубку не брал. Я набрала ещё раз. В тот момент услышать его голос было сродни какой-то кульминационной развязке, жизненно необходимой: вот услышу его и всё пойму. Я знала, если он скажет "вернись", вернусь, не раздумывая, и будь что будет. Поэтому и набрала его номер снова. На том конце провода молчали и во второй раз, а телефонные гудки били по нервам, заставляя учащенно дышать и молиться.

Но ответа не последовало. Я тогда сильно разревелась. Мне казалось, что слёз уже не осталось, но нет – я ревела, ревела, ревела, и было ощущение, что всё, теперь уже точно конец, что это знак: не будет этого "вернись".

Потом Таня сказала, что у него появилась женщина, и у них всё серьёзно. Господи, как я ревновала. Я не могла найти себе места. Проклинала себя, его, её.  Когда отпускала, знала, что один Рома не останется. Но в тот момент меня как будто подменили, я ничего не соображала, была готова на других. Дура! Помню, как Танюшка сообщила о их расстовании: я смеялась как девчонка. Радовалась. Чувствовала себя жуткой эгоисткой.

Подруга говорила, что лишь единожды он спросил обо мне: перед свадьбой (его вторая попытка оказалась серьёзней некуда). Таня ответила, что у меня всё хорошо, я счастлива и не о чём не жалею. Рома развернулся и ушёл. На следующий день он женился.  

Помню, с каким мазохизмом я вновь и вновь рассматривала их свадебные фотографии. ОНА. Анна. Мы с ней внешне не похожи. У меня русые волосы, немного ниже лопаток, сине-зеленые глаза и невысокий рост. Аня – шатенка, круглолицая, с длинными, густыми волосами, карими глазами. На одной из фотографий она стояла в балетках и была практически одного роста с Ромой. А Ромка высокий – метр восемьдесят два. Я по сравнению с ним – дюймовочкa. Мне всегда нравилась такая разница в росте. Ромка говорил, я выгляжу хрупкой и меня всё время хочется защищать и оберегать. Я смеялась и ещё сильнее прижималась к нему.

 Пять лет меня просто не существовало. Как я их прожила – понятия не имею. Я знала, что нас с Ромой ждёт неудача. Пусть не сейчас, но это случится, только потом будет больнее. Поэтому терпела, старалась жить дальше.

Через три года после нашего расставания у меня появился Лёша. Лёша... Он такой хороший и стал для меня почти родным человеком. Сначала я воспринимала его в штыки. Вопреки всем моим стремлениям, я не могла близко подпустить кого-то к себе. Но Лёша очень медленно, шаг за шагом разрушал между нами стены, подбирал ключики к моему неприкаянному сердцу. Полгода назад мы стали жить вместе. Тогда я дала себе слово, что больше не буду думать о прошлом, о любимом человеке, о том, что было бы, если бы...

Получалось плохо, но я старалась. Правда, старалась. Лёше не в чем меня упрекнуть.

 Однажды, солнечным днём, он сказал, что нам надо вернуться в Одессу. В последнее время он часто употреблял местоимение "мы". Я не стала спорить, знала, что теперь моя семья – он, и предавать его – кощунство.  Поэтому с лёгкостью начала собирать чемоданы. Весеннее солнышко как будто подмигнуло мне, сказав: "не дрейфь". А я и не трусила. Какой смысл? Все узы разорваны. Если и надо было быть смелее, то тогда – пять лет назад. Сейчас у каждого из нас своя жизнь, где нет места "нам". Да и сомневаюсь, что Рома помнит обо мне. А если и помнит, то с горьким привкусом незавершённого.

Признаюсь, последние несколько недель, ходила как в тумане. Лёша заметил моё состояние и сказал: " Солнышко, если скажешь "нет", никакой поездки не будет. Я что-нибудь придумаю. В конечном счёте, могу просто ездить в командировки". Я обняла Лёшку и прошептала: "Не надо, пройдёт". Я не хотела, чтобы из-за меня у него были проблемы в бизнесе. Это его дело, он долго к этому шёл.

Для Лёши его фирма –детище, жизнь. Я не имела права наплевать на него, замкнуться в себе и остаться. В конце концов, что может случиться, если я вернусь?

Ничего.

Ну, увижу я Рому, и что?

Ничего.

Что встретимся, я не сомневалась, у нас много общих друзей. С большинством я до сих пор поддерживала шапочные отношения.

Лёша знал, что я рассталась с любимым человеком и уехала в Германию к двоюродной сестре. Подробности ему не рассказывала, не хотела. Отчасти, потому что боялась осуждения. Он лишь знал, что для меня это очень болезненно, и старался обходить стороной мою жизнь "до". За что я ему была очень благодарна. Он верил, что время – лучший лекарь. Я не спорила, хотя знала, что это неправда. Время помогает справиться с утратой и болью, но шрамы остаются.

И вот сейчас я встретилась с тем, кого моё сердце так и не сумело забыть. Встретила, когда меньше всего ожидала. На Адмиральском проспекте, в пробке, на остановке, среди множества машин. И он просто, по-мужски, хотел со мной познакомиться. Кто? Рома? Тот, кто женат! Видимо, для него это не было помехой.

Глава 2

Я стояла спиной к Роме, по позвоночнику бегали мурашки. Может послышалось? Игры подсознания?

Стук сердца отдавал в голову, казалось, я даже дышать перестала. Сердце бешено стучало в груди, а его улыбку чувствовала каждым своим позвонком.

– Девушка, давайте подвезу, – повторил он. – Здесь недалеко есть кофейня, там подают прекрасный кофе.

Я резко обернулась и взглянула Роме в глаза. Точно, ОН! Не ошиблась! Мужчина посмотрел на меня так, будто увидел привидение. Потом в его взгляде появилось недоверие, удивление и капля горечи. Улыбка сползла с лица.

– Даша? – удивился он.

– Что, так изменилась, что со спины не узнать? – спросила тихо, не узнавая саму себя.

Рома молчал. Его глаза начали досконально изучать меня с ног до головы. Было ощущение, что мне делали рентген. Стало неловко. И стыдно. И страшно, что то, что он увидел – не понравилось.

– Прекрасно выглядишь. Европа пошла тебе на пользу, – cказал он после некоторого замешательства.

– Спасибо.

Я сама без зазрения совести его рассматривала. Налюбоваться не могла на кисти рук, обхватившие руль, на пальцы, дарившие тепло и серые глаза, которые смотрели в душу словно сжигали ту без остатка.

Он совсем не изменился, только появились небольшие морщинки вокруг глаз и пара седых волос.

Несколько машин нервно просигналили, и мы одновременно встрепенулись. Поток машин стал медленно продвигаться вперёд. Рома кивком головы показал, чтобы я садилась в машину. Хотелось на всё наплевать, и так сделать. Но в ответ я мотнула головой и сказала, что у меня дела.

– Даша, садись, я подвезу тебя куда нужно, – Рома заметно занервничал. Водитель сзади опять просигналил.

И я с тревогой, наплевав на то, что сердце больно билось о грудную клетку, села к нему в машину.

– Тебе куда? – спросил мужчина, когда я устроилась на переднем пассажирском сидении и пристегивала ремень безопасности.

– На Академическую, – потом добавила, – eсли не затруднит.

– Не затруднит, – отозвался он сухо, смерив меня недовольным взглядом.

Мы молчали. Ехали минут пять. Тишина в машине стала давящей. Я хотела о многом его расспросить, но слова застряли в горле. Я просто утопала в воспоминаниях.  Даже боялась посмотреть в его сторону. Так и уставилась прямо в одну точку.

 Запах парфюма, который он так и не сменил за эти годы, витал в машине. У меня закружилась голова. Я прикрыла глаза и нервно сглотнула.  В уме не так я рисовала нашу встречу.

– Давно приехала? – внезапно резко спросил Рома, и я вынырнула из своих мыслей, подскочив на месте от неожиданности. Поймала себя на том, что в салоне общение давалось труднее, чем стоя на улице.

– Две недели назад, – посмотрела на него. Он был напряжен.

– Надолго?

– Не знаю, – пожав плечами, помедлила я. – Жизнь покажет.

– Ни с кем ещё не встретилась?

– Только с Таней.

Рома кивнул, соглашаясь.

Мы продолжали ехать, и снова молчали. Мне захотелось обнять его и уткнуться носом в шею. От эмоционального напряжения я стала заламывать пальцы на руках.

Ехать на машине до Академической совсем недолго, но пробка, а затем объезд увеличили дорогу раза в три.  И почему-то в машине было душно, хотя работал кондиционер.

Я аккуратно повернула голову в сторону водителя и рассматривала его профиль. Рома...Такой родной и такой далёкий. Моя первая любовь. И, наверно, последняя.

– Рома, ты совсем не изменился, – тихо сказала я. И осмелев полностью, развернулась в его сторону.

Он повернулся и искренне мне улыбнулся:

– Ты тоже, – я улыбнулась в ответ. Простая иксренняя улыбка стала рассеивать напряжение, царившее между нами.

Тыльной стороной ладони, он погладил мою щеку. Я застыла на мгновение, боясь пошевелиться. Этот жест лишил меня воздуха.

– Ты счастлива? – спросил он тихо.

Я не знала, что сказать. Счастлива? Нет! Мне было больно и горько, не проходило ощущение безысходности. Только зачем Роме это знать?

– Наверное, да. Конечно, да!

Рома горько усмехнулся.

– А ты? – отзеркалила его вопрос. Но Ромино молчание было красноречивее любых слов.

Весь оставшийся путь мы ехали в тишине. Ощущение недосказанности витало в воздухе. Я чувствовала, что он хочет что-то спросить, и даже догадывалась, о чем, но Рома упорно смотрел вперёд, лишь желваки ходили по лицу. Сказав номер дома, он доехал и остановился. Гробовая тишина в салоне будто била молотом по голове. Мы молчали, но никто не хотел нарушать эту адову муку, хотя выть хотелось безбожно. Первый шаг решила сделать я.

– Спасибо, – открыла дверь и вышла на свежий воздух. Рома вышел следом, обошёл машину и встал недалёко от меня.

– Здесь теперь живешь? – спросил, указав рукой на новую многоэтажку.

Kивнула.

– Почему не с родителями? – я опешила.

– Не маленькая девочка, – oн странно на меня посмотрел.

– На кофе не пригласишь?

– Ром, ты же раньше не любил кофе.

Он склонил голову набок и сделал такое, от чего я просто потеряла дар речи. Он достал из кармана пачку сигарет и закурил. Я смотрела на него, не отрываясь. Мой Рома курит? Не может быть! Наверно, это просто шутка. Но шуткой это не выглядело, и подтверждением тому была пачка Парламента в руках.

– И курить ты начал.

– Начал.

– Это вредно.

Он ничего не отвечал и смотрел на меня не мигая, как будтo мои глаза могли все сказать без слов. И я была уверена, что так онo и было. Я не выдержала и отвела взгляд.

– Ром, как мама? – cпросила после некоторой паузы.

– Хорошо, держится. После смерти отца немного сдала, но ради нас улыбается, хотя ей непросто. Ты же знаешь, какая у них была любовь. Почти каждые выходные ездит к отцу на кладбище, – oн тяжело вздохнул.

– Ром....прими соболезнования. Когда Таня сказала, я долго поверить не могла. Таких, как Александр Николаевич, больше нет и не будет. Светлый человек, – Рома подошёл ближе и взял мои ладони в свои. От этой нежности моё сердце бешено забилось в груди. Я сделала ещё один шаг навстречу, Рома притянул меня к себе, и я уткнулась носом куда-то в районе его груди. Меня моментально обдало жаром и подкосились ноги. Одной рукой он начал гладить меня по спине, а второй перебирал волосы. Я потеряла ощущение реальности происходящего.   

– Просто несчастный случай. Потерял управление, и машина врезалась в столб, – прошептал он.

В этот момент я всем телом ощутила, как ему хочется душевной теплоты и близости. Хотела спросить на кой тогда ему жена, но не решилась.

Стояли мы так долго. Двумя руками обняла его за талию и впитывала до боли знакомый любимый запах горьковатого грейпфрута вперемежку с мускатным орехом.

Хотелось заплакать от счастья, но я сильно зажмурилась, чтобы не дать слезам вырваться наружу. Боже мой, ещё месяц назад я о таком даже и не мечтала. Думала, Рома меня ненавидит. А сейчас он обнимал меня, и кажется, что этих пяти лет и не было. Правда, на солнце предательски блестело кольцо на его безымянном пальце.

Звук мобильного телефона вывел нас из анабиоза. Требовательный абонент не унимался и настаивал, желая во чтобы то ни стало услышать Рому. Он безэмоционально сбрасывал вызовы.

–Наверное, срочно, – почему-то подумала, что это жена, и мое сердце болезненно заныло.

– Сейчас это не имеет никакого значения, – и достал из пачки вторую сигарету.

Он рассматривал меня и курил. Его взгляд был полон грусти и тоски. Мне самой хотелось разрыдаться, но я держалась. Ни к чему слабости!

Как будто все сговорились, на этот раз зазвонил мой телефон. На дисплее высветилось "Лёша". Я не решалась ответить и растеряно смотрела то на Рому, то на телефон. Чувствовала себя предательницей. Лёша, казалось, что-то почувствовал, потому что телефонная трель не унималась. Рома внимательно обвёл меня взглядом, всё понял. Это было видно по тому, как он от меня отстранился и мысленно отгородился.

– Ответь, – Рома нервно затянулся.

– Да, – сказала, пытаясь унять дрожащий голос.

– Солнышко, ты как? Долго не отвечала, – почувствовала, как Лёшу понемногу начало отпускать. А меня, наоборот, все внутри колотило и, вроде, ничего предудсудительного не делала, а я вина обрушилaсь каменной глыбой.

– Всё нормально. Скоро буду дома, – говорила чётко, не оправдываясь. Куда угодно старалась смотреть, только не на некогда любимого человека, от которого голова кружилась по сей день. Но не выдержала и, почти смиряясь, уставилась на родные черты лица, видя, как Рома отвернулся и сжал руку в кулак.

– Я подумал...может, вечером куда-нибудь сходим? – делая вид, что ничего не почувствовал, Лёша в привычной манере продолжил беседу.

– Может быть. Посмотрим, – yставилась себе под ноги, боясь поднять взгляд и встретиться с серыми глазами.

– Давай в кино. На последний ряд, – не замечая отстраненный тон, Леша продолжал и продолжал терзать мою душу. – Романтическая комедия, что скажешь?

– Здорово, – тяжело вздохнула, – давай потом поговорим. – Рома сделал последнюю затяжку и выбросил окурок. Смотрел на меня в упор.

– Хорошо. Я позже тебя наберу, когда возьму билеты, – и добавил, – люблю тебя.

– Я знаю, – и отключилась.

Я никогда не говорила Лёше слов любви. Не потому, что чёрствая, а потому что не хотела обманывать. Решила сторить наши отношения честно. Я сказала, что, если однажды он бросит меня, я пойму. Леша только покачал головой: "Глупенькая, разве можно такую, как ты, бросить?!" Чертовски приятно такое слышать, зная с каким непростым человеком он связался.

– Давно вы вместе? – прохрипел Рома.

– Полгода живём. До этого полтора года просто встречались, – подняла глаза и увидела боль в любимых серых глазах.

– Надеюсь, что с ним у тебя всё будет по-другому.

Ком застрял в горле, и я не выдержала. Из глаз полились слёзы. Я смотрела на него сквозь пелену слёз. Он просто резал меня по живому, без анестезии. Я видела, что ему больно, и он умышленно так сказал, сделав акцент на слове "по-другому", наказывая меня за то, что сдалась.

– Зачем ты так? – только и смогла я прошептать, и со всех ног бросилась в подъезд.

Как добралась до квартиры, – не помню, слёзы катились градом. Я не плакала, я истошно ревела. Схватилась за голову и опустилась на пол. Не хотела этого «по-другому» с Лёшей, хотела только с ним, с Ромой. Желала его и навсегда. Чтобы не было Ань и Лёш. Только он и я. И наша семья.

Сколько проревела – не знаю. Из оцепенения меня вывел звук мобильного. Звонила Таня. Я не ответила, потому что ни с кем говорить не могла. Задыхалась воздухом, которым дышала. Всё самое страшное вспомнилось в один миг.

Сбросив с себя всю одежду, наполнила ванну водой, налила бокал мартини. Пить не хотелось, но чувствовала, что алкоголь поможет немного унять дрожь во всем теле. Залезла в ванну и погрузилась в воспоминания прошлого.

Глава 3

Семь лет назад, июль.

– Посмотри направо. Видишь? – Таня указала рукой на дверь офиса, куда входил высокий брюнет с короткой стрижкой, спортивного телосложения. Чертовски сексуальной походкой он направился в сторону кабинета начальства. Я осторожно выглянула и увидела, как его широченная спина скрылась в дверном проёме кабинета нашего начальника Александра Николаевича Каминского. – Это сын нашего босса. Что я тебе говорила? Ксюха из соседнего отдела на нём просто помешалась.

Мы с Таней стояли на кухне нашего небольшого офиса и пили кофе. Месяц назад, в свои двадцать два года, я окончила Одесский национальный экономический университет и спустя пару недель устроилась бухгалтером в небольшую фирму, занимавшейся закупкой и установкой кондиционеров. Поверить не могла своему счастью: многие молодые специалисты искали работу годами, а я успешно прошла первое собеседование. Александр Николаевич одобрил мою кандидатуру, но сказал, что решать будет главный бухгалтер Татьяна Николаевна. Татьяной Николаевной оказалась молодая девушка с короткой стрижкой, которая была старше меня лишь на два года. Она погоняла меня по общим вопросам и с улыбкой сообщила, что я принята. С Таней мы сразу подружились. В последствии, она стала моей близкой подругой.

И вот мы стояли на кухне и обсуждали загадочного Романа Каминского, сына начальника и просто красивого мужчину.

– Правда, симпатичный? – улыбнулась Таня.

– Даже красивый. За две недели он первый раз в офисе появился.

– Так и я о чём. Босс приобщает его к делу, а он сопротивляется. Однажды слышала, как отец его отчитывал, говоря, что кроме девочек, его в двадцать шесть лет ничто не интересует, что он в этом возрасте уже был женат, имел ребёнка и содержал семью.

– Да ладно. Он красивый, но не выглядит ловеласом.

– Много ты понимаешь, – усмехнулась Танюшка. – Но ни за кем из офиса он не волочился.

– А что Ксюха?

– В прошлом году на корпоративе глазки ему строила. Даже первая пригласила потанцевать.

– А он? – стало смешно. Спортивная фигура Ромы в моём понимании совсем не вязалась с танцами. Представила, как он на счёт раз, два, три; раз, два, три кружится в вальсе с Ксюшей.

– Даш, он так на неё посмотрел, будто она с луны свалилась, а потом предложил гопака сплясать, – Танюшка расплылась в улыбке и захихикала, – ладно, пошли дальше работать, – я поднесла кружку с кофе к губам и улыбнулась. Захотелось самой проверить его неуклюжесть в танцах.

 

***

– Девчонки, красавицы, добрый день. Не скучаете? – весёлой походкой в наш с Танюшкой кабинет вплыл собственной персоной Роман Каминский.

– С Вашим батюшкой особо не заскучаешь, – засмеялась Таня, а я чуть не поперхнулась от такой фамильярности, – видите кипу бумаг? – похлопала она по стопке, лежащей рядом с ней на столе. – Надо всё это под расчёт и как можно быстрее.

– Ого. Ну, вы и трудяжки, – c этими словами Рома повернулся в мою сторону и улыбнулся. – Тебя, кажется, Дашей зовут?

– Верно. А вы Роман Ал...

– Можно просто Рома, – перебил он меня с улыбкой и протянул руку. Я машинально подала свою для рукопожатия, наши пальцы соприкоснулись, и я поняла, что пропала. Разве так бывает?

Меня обдало током, и тысячи мурашек заплясали по всему телу. По-видимому, он почувствовал тоже самое, и не отпуская моей руки, заглянул мне в глаза. Я машинально отметила, что у него безумно красивый цвет глаз – серый.

Наше рукопожатие, наверное, затянулось, раз Таня аккуратно кашлянула. Рома спохватился, убрал руку, но продолжил мне улыбаться.

– Мне бы документы за последний месяц, – сказал он, не сводя с меня глаз.

– Всё у Тани, – я смущённо развела руками. Он повернулся, подруга молча протянула ему чёрную папку.

– До встречи, – бросил он мне и быстро вышел из кабинета.

– И что это было, Даш? – спросила подруга, выходя из-за стола, когда за Ромой закрылась дверь.

– Не знаю. Он такой…такой... необыкновенный, что ли, – пожалая я плечами. Сама себе удивляясь, – ты заметила, что у него прямой, открытый взгляд? – Таня с интересом слушала. – А ещё от него пахнет мускатным орехом и горьким грейпфрутом, – добавила я с восторгом. Подруга подошла к моему столу, села на ближайший стул, и подпёрла рукой подбородок.

– Даш, ну ты даёшь. Ты поаккуратней, не то будешь, как Ксюха, молча сходить с ума, – и рассмеялась.

–Тоже мне скажешь, – фыркнула. – Между прочим, я тоже ему понравилась.

– О, Боже! Даш, ты бы себя видела: щёки раскраснелись, глаза горят, на губах лукавая улыбка.

Я дотронулась ладонями до щёк, они горели.

– Тань, ты веришь в любовь с первого взгляда?

Танька расхохоталась.

– Да, дорогая, как повело-то тебя.

Я спрятала лицо в ладонях и тоже рассмеялась.

 

***

В тот же день, вечером, Рома заглянул ко мне в кабинет. Тани уже не было.

– Даш, я вот, что подумал... Если ты вечером свободна, можем погулять по набережной. Можно поехать на Золотой Берег, а можно на Ланжерон. На твой выбор.

У меня в прямом смысле отвисла челюсть от услышанного. Рома так уверенно это заявил, будто даже и не сомневался в моём согласии. Всё его поведение и будничный тон говорили, что мы, как минимум, знакомы месяц, и наши отношения давно вышли за рамки дружеских. Я не знала, как реагировать. Конечно, его неотразимая улыбка сразу сразила меня наповал. Но эта наглая самоуверенность...Чёрт побери, мне это безумно понравилось. Никто ещё так не приглашал меня на свидание. На свидание?! Наверно...

– Ром, я не совсем понимаю, – проговрила я. А мысленно соображала хорошо ли я выглядела.

– А что тут понимать? Да или нет? Во сколько ты заканчиваешь? – приподняв брови вверх, заговорил мужчина.

– Через полчаса уже буду свободна.

– Тогда через полчаса жду тебя на парковке, – и он быстрым шагом вышел из кабинета, я даже опомниться не успела.

Эти полчаса показались мне бесконечностью. Вы думаете, я работала? Отнюдь. Моя голова была занята Романом Каминским и его странным приглашением, а вовсе не дебетом и кредитом. Десятый раз открыв косметичку, я достала зеркало, изучая свой безупречный макияж. Вздохнув, решила, что волнение – вещь естественная, и медленно пошла к выходу из здания. В лифте ещё раз посмотрела в зеркало и порадовалась, что с утра одела чёрно-белое шифоновое платье без рукавов с поясом на талии, к которому кокетливо был пришит маленький красный цветочек. Чёрные босоножки и небольшая элегантная сумочка на коротком ремешке дополняли мой романтический образ. Вполне подойдёт для свидания.

Вышла на улицу уже в полной уверенности в своей неотразимости. Рома ждал меня около своей машины Toyota Corolla. Увидев меня, он расплылся в улыбке, подал мне руку, помогая спуститься по лестнице, и не отпуская пальцев, довёл до машины. Открыл переднюю дверь, и я, как принцесса, умостилась на сиденье рядом с водителем. Доехали мы очень быстро, Рома много шутил, рассказывал интересные истории из жизни. С ним было просто и легко.

 Мы гуляли по набережной, иногда он осторожно касался моей руки, от чего по телу пробегали миллионы импульсов, а сердце делало тысячу кульбитов. Мимо нас сновали прохожие, но я ничего не замечала. Существовали лишь он и я. Рома рассказывал о своей семье, институтской жизни и небольших разногласиях с отцом.

Я сразу почувствовала, что он мой человек. Разве так бывает? Меньше суток его знала, а уже мечтала провести с ним всю жизнь. Я неисправимый романтик. Читала в каком-то журнале, что мы, подобно животным, выбираем партнёров по запаху. Якобы именно запах подсказывает нам, с каким человеком есть возможность прожить всю жизнь душа в душу. Оказывается, мой запах – горький грейпфрут с добавлением мускатного ореха.

Мы гуляли, говорили друг другу разные глупости, ели мороженое. Да-да. Не думала, что поедание мороженого могло быть столь сексуальной забавой. Я не могла оторваться от манящих губ Ромы. Украдкой на них посматривала, но он, чертяка, замечал. Приходилось опускать глаза, потому что было безумно стыдно, но мой предательский румянец на щеках подтверждал его догадки. Чувствовала себя озабоченной.

 Начало смеркаться. Ромка пригласил меня на ужин, но мне, почему-то, есть совершенно не хотелось. Хотелось любви и поцелуев. Мы облокотились на перила и смотрели на тихую водную гладь чёрного моря. Лёгкий летний ветерок дул нам в лицо и развевал мои волосы, которые красивыми волнистыми прядями ложились мне на плечи. В этом было что-то захватывающее и романтичное. Рома бесшумно оттолкнулся от перил, встал сзади меня и положил руки на перила так, что я оказалась в кольце его рук. Он очень бережно зарылся в мои волосы, и от блаженства я прикрыла глаза.

– Ты пахнешь ванилью, – в ухо прошептал он. И веселые мурашки заплясали по телу. Я улыбнулась и осторожно развернулась к нему. Наши глаза встретились, в них читались вызов и желание.

Он осторожно отодвинул прядь моих волос, заставляя сердце бешено забиться. Невзначай приобнял меня за талию и трепетно коснулся губами моих губ. Я инстинктивно прильнула к нему и обвила его шею руками. Мои губы потянулись к его, при этом мы не теряли зрительного контакта. Рома крепче обнял меня, сильнее притянув к себе, и накрыл своими губами мои губы. Наши языки переплелись и медленно, без напора, начали нежно касаться друг друга.

Дыхание участилось. Казалось, земля ушла из-под ног. Он обхватил ладонями моё лицо, и невинный поцелуй стал переходить в жаркий, почти обжигающий, манящий, страстный танец. В этом было что-то сексуальное, естественное и в то же время домашнее.

Странное сочетание.

Я влюбилась! Так просто и сразу! С первого взгляда! Ещё тогда, когда увидела его входящим в наш небольшой уютный офис! 

Потом мы ещё бродили по набережной, взявшись за руки, молчали, и каждой клеточкой тела я чувствовала, как нам хорошо вместе. Нам, действительно, было удобно молчать рядом друг с другом. Всё начиналось очень легко, беззаботно, радостно, с надеждой на счастливое будущее.

Глава 4

Наши дни, сентябрь.

Рома

По-хорошему, надо было уезжать сразу. Отвезти и уехать. К чему ворошить прошлое?

Даша появилась из ниоткуда. Я знал, что она есть где-то там. Где-то. Но сейчас она была здесь, и я не мог развернуться и уехать. Подсознательно я ждал встречи: тяжёлой, но очень тёплой. Но наяву всё произошло сумбурно, болезненно, отвратительно.

Боль в груди мне не давала забыться. Все сигареты выкурены, пустая пачка лежала на панели приборов. Уже час сидел в машине, пялился на многоэтажку и пытался понять, что делать дальше.

Вся привычная жизнь рухнула, стоило Даше вновь в ней появиться. Она пошатнула мою и так довольно хрупкую реальность. За эти годы я успел смириться. Даже женился. Что сглупил – понял практически сразу. Когда не любишь – брак утопия. С Аней у нас был непонятный союз: мы всё знали и видели, но зачем связали себя узами Гименея, так и не поняли. Просто однажды я осознал, что нужна семья, надо двигаться дальше, а любовь...какой от неё прок? Что нам с Дашей дала эта чёртова любовь? Да ничего! А может, мы всё выдумали, и не было никакой любви? Если была – мы бы сцепили зубы, но остались вместе. А так...сплошная обречённость.

Когда в моей жизни появилась Анна, я даже представить не мог, что наши отношения зайдут так далеко. Я хотел избавиться от одиночества, искал счастья, тепла, заботы, хотел повторить то, что некогда нашёл с Дашей: я с ней просто жил и знал, что она моя женщина. С Аней ничего подобного я не испытывал. Каким бы замечательным не был человек, если нет искры – всё впустую. Конечно, не безумная страсть, но вместе вроде как хорошо. Спокойно. Лучше, чем одному. Может, это и есть настоящее счастье? И я решил, что стоит жениться: будут семья и статус в одном флаконе. Эгоистично? Возможно. Но и Аня потребитель. Она не скрывала, что хочет хорошей жизни. Папина фирма приносила неплохой доход, я мог обеспечить ей безбедную жизнь. По поводу её чувств я не обольщался.

Мы с ней познакомились через общих знакомых. Слово за слово. Секс без обязательств. А потом втянулся. Не душой и даже не постелью. А то, что все было без напряга. Аня не надоедала, мы не капали друг другу на мозги, это было для меня главным.

Пoначалу я верил, что ещё смогу полюбить и быть счастливым. Но тот, кто познал подлинную любовь, настоящие отношения без фальши, не станет довольствоваться суррогатом. Я однолюб и просто решил найти удобного партнёра. Аня показалась мне идеально для этого подходящей. Как же я ошибался.

Во-первых, она была категорически против детей. Может, лет через десять, как она заявила. Не то, чтобы я стремился моментально стать отцом, но сей факт меня покоробил. Для нормальной женщины рождение ребёнка – чуть ли не первое в списке приоритетов. Но Аня категорично заявила, что однозначно нe сейчас, она хочет немного пожить в своё удовольствие.

Во-вторых, быт. Оказалось, жить с ней под одной крышей – для меня огромное испытание. Одно дело, оставаться на ночь, и совсем другое, построение быта. Аня старалась, но я сознательно или нет сравнивал её с Дашей. И сравнение явно было не в пользу первой.

 

Вновь завибрировал телефон. Аня не унималась и, наверно, раз двадцать пыталась до меня дозвониться. Мне не хотелось с ней говорить, да и сказать было нечего.

Я посмотрел на многоэтажку. Хриплый смешок вырвался из горла. В голове одна Даша. Как калейдоскоп, перед глазами пронеслась вся наша с ней совместная жизнь. Два года! Два года я был счастлив.

Так просто мы все зачеркнули. Один шаг и больше нет семьи.

Кто он? Мысли, что к женщине, которую я любил кто-то прикался, лишали рассудка. Кулаком ударил по рулю. Откинул голову назад и сцепил зубы, чтобы не заорать.

Они вместе уже два года. Чертовых два года, как когда-то и мы! Сука! Почему не поженились, почему нет детей?

Так, стоп... Я внимательно рассмотрел ее женственные руки и на пальцах не было ни одного кольца. Даша не из тех женщин, кто выходит замуж и скрывает свой статус. Но с чего я взял, что нет у них детй? Не исключал вариант, что Даша могла родить от другого.

Ааа... Нервы были на пределе! Автоматически потянулся к пачке сигарет, но вспомнил, что она пуста и раздраженно снова бросил ее на панель приборов.

В ближайшее время я собирался вяснить всё, абсолютно всё. Молниеносно понял, что не отпущу Дашу.

Чёрт побери, наша встреча – знак свыше. Я чётко понял тогда, встретив её спустя пять лет разлуки. Чёртовых пять лет! Она женщина моей жизни, как бы банально это ни звучало. Я и раньше это осознавал, но огромнейший "барьер", возникший между нами, немного пошатнул мою уверенность. Я не хотел с ней расставаться, но в глубине души понимал Дашy и боялся, что в какой-то момент нам станет недостаточно нашей любви на двоих. Я мысленно прокручивал все варианты сценария нашей жизни, и большинство из них, к сожалению, заканчивались для нас не совсем благоприятно. И больше всего я боялся, что сорвётся именно Даша. Себя я тоже не исключал, поскольку откуда мне знать, что будет через десять лет, скажем. Но почему-то Даша меня беспокоила больше всего. И ад, в котором мы прожили последние полгода, подтверждал мои сомнения.

Я снова взглянул на многоэтажку, какие окна её? Надо было её догнать и успокоить. Я знал её, как свои пять пальцев, она опять начнёт истязать себя. Какой-же идиот!  

Курить хотелось страшно. Надо было ехать в ближайший магазин за очередной дозой никотина.

Решив, что хватит сверлить подъезд злым взглядом, я повернул ключ зажигания и поехал по направлению к магазину. Пока ехал, снова и снова прокручивал в голове нашу встречу. Я не думал, что когда-нибудь снова её увижу, она оборвала все контакты, и в душе был этому рад, иначе не отпустил бы её. И если бы наши отношения дошли до точки кипения, я бы не простил себе этого. А так я дал ей право выбора. И она свой выбор сделала. Но как я сегодня понял, счастья ей это не принесло. Да и мне тоже.

Купив сигареты и затянувшись, я набрал Таню.

– Алло, – раздалось в трубке.

– Тань, привет. Это Рома.

– Привет. Неужели ты думаешь, что я не знаю телефон своего начальника? – по тону понял, что она улыбалась. На заднем фоне были слышны детские голоса.

– Да, сморозил глупость. Слушай, я по делу. Мне нужен телефон Даши.

В трубке воцарилось молчание.

– Откуда ты узнал о её возвращении? – через пару секунд спросила она. – Не думаю, что это хорошая идея. Рома, я слишком хорошо знаю вас и ваши отношения. Ты женат, да и она без пяти минут замужем.

Я перевел дыхание и мысленно выругался.

– Значит, этот придурок сделал ей предложениe? – я начинал заводиться.

– Рома, прошло много времени. Уймись.

– Из тебя хреновый психолог, – изрёк я. – Я позвонил не для того, чтобы обсудить с тобой мои чувства к Дашe. Мне нужен её телефон.

– Я не дам, – резко задрал голову вверх и выдоxнул.

– Что за чёрт? Какой смысл в твоих действиях? – я разозлился ещё сильнее.

– Ей будет только хуже, Рома. Правда.

– Именно для того, чтобы ей не стало хуже, мне нужен её телефон, – этот разговор начал меня напрягать. Я относился к Тане хорошо. Она отличный сотрудник и неплохая подруга, но она не понимала ровным счётом ничего. Она единственная знала истинную причину нашего расставания, но это не давало ей права решать, что хорошо, а что плохо. – Таня, пожалуйста, – попросил я.

Чувствовал её колебания, она пыталась всё взвесить и решить. Наконец осмелилась.

– Рома, ты для неё ВСЁ.  Понимаешь? Дай ей возможность забыть тебя.

– То есть пяти лет ей было мало? – откинулся на сидение и прикрыл глаза, делая непонятно какую по счету затяжку, – eё глаза мне всё сегодня сказали. Таня, если ты имеешь хоть малейшее представление о любви, дай мне её номер телефона. Я рано или поздно всё равно его узнаю. Просто помоги мне... нам...

– Ромка, ты же знаешь, я люблю вас обоих, просто не знаю.... Чёрт, я не хочу, чтобы она страдала.

– Тань, я люблю её. Мы с ней должны ещё раз поговорить и попробовать решить нашу проблему. Мы же не одни с ней такие, чёрт подери! Должен быть выход!

Таня молчала.

– Хорошо, – вздохнула она после некоторого колебания.

– Спасибо. Пришли номер по вотсапу, – я облегчённо выдохнул.

– Ладно. Ром... – я чувствовал, Таня подбирала слова. – Только, пожалуйста, не делай ей ещё хуже.

– Постараюсь, – заверил я. И это истинная правда. Я последний человек, желавший Даше зла, – cпасибо ещё раз, – отключился, телефон завибрировал, и по вотсаппу пришло сообщение.

Несколько минут я раздумывал, не позвонить ли Даше, но умом понимал, что ей надо переварить нашу встречу и то, что я вновь, совершенно случайно, ворвался в её жизнь. Я не сомневался, что она осознавала, что так я всё не оставлю.

Я любил эту женщину и готов был вернуть обратно, чего бы мне это ни стоило!

***

Подъехал к дому в полном раздрае. Заходя в квартиру, сразу наткнулся на злой Анин взгляд.

– Хоть бы ответил. Вечно шатаешься и приходишь, когда тебе вздумается.

– Ань, не начинай, – развязывая гaлстук, сказал я. – Только вернулся с работы, а ты сразу взялась меня пилить.

– С работы? – ухмыляясь, сложив руки на груди, бросила жена, – интересно, как в очередной раз зовут "твою работу"? Или фиолетово? Кристина, Полина, Марина? Надеюсь, ты предохраняешься.

Я откинулся о стену и одарил тяжелым взглядом.

– По-твоему нормально, что я тебе звоню, а ты меня игнорируешь? Поставь себя на моё место. Хотя, куда уж? Тебе всегда было плевать где я, с кем и что делаю, – растегивая пуговицы на манжетах рубашки, я остановился от ее выпaда.

Закрыл глаза, чтобы не сорваться. Безусловно, Аня права. Но...но...но...

– Аня, Анюта...Я просто хочу покоя. Ты можешь мне его обеспечить? Хотя бы сегодня! Я очень устал.

Жена подошла к дивану и утомленно опустилась на него.

– Знаю, Рома, – и спрятала лицо в ладонях, – твоя мама звонила, в эти выходные она нас приглашает на обед, – eле слышно прошептала она.

– Хорошо, сходим, – я присел рядом с ней, – Ань, не обижайся. Был трудный день. Пойду в кабинет, – продолжая сражаться с непослушными пугавицами, я поднялся с дивана.

– Давай помогу, – Аня протянула руку, коснулась ладонью моей шеи.

– Я устал. Спасибо, – произнес и невозмутимо убрал ее кисть.

Она из-под ресниц посмотрела на меня.

– Ты постоянно в отъездах. Думаешь, я дура, Рома, и ничего не понимаю? Тебе мало меня? Зачем тебе другие? Что тебе дают они, чего не даю я?

Опустил голову и устало потёр лоб.

– Ань, ты думаешь, смысл моей жизни – перетрахать всех подряд? Я работаю! Чтобы обеспечить тебя и мою семью! Ты не имеешь ни малейшего понятия, что такое труд. Сходи ко мне работу и посмотри, как люди вкалывают. Это не в соцсетях сидеть и фотки выкладывать.

– Как ты сказал? Меня и твою семью? Прекрасно! То есть я для тебя уже не семья?! – зло рассмеялась она, встала и пошла на кухню. Минуту стояла гробовая тишина. Потом она все же крикнула: – Иди поешь. Я ужин приготовила.

Я зашёл на кухню и опёрся o косяк двери:

– Ты или все же домработница? – на моем лице заиграла усмешка. Не специально. Просто знал, что Аня практически не готовила. Не любила.

– Не придирайся.

Я вскинул брови.

– Ладно. Не буду. Я не голоден, спасибо. Буду в кабинете.

Старался не смотреть на жалобно-возмущенный Анин взгляд, ее холодные глаза и недоверие.

Моя голова сейчас разрывалась совсем от другого человека, женщины, чью боль я чувствовал даже за сотни киллометров друг от друга. Закрыв дверь, я открыл сейф и достал фотографию. На ней были мы с Дашей. Счастливы. Воспоминания нахлынули с новой силой. Я не смог выбросить ни одной совместной фотографии. Они были для меня своего рода отдушиной. Отдавал себе отчёт, что жить прошлым нельзя, и Дашa не вернётся, но не мог сделать последний шаг в бездну.

Я встал из-за стола и налил себе виски. Всегда был против алкоголя, но сейчас он был необходим, меня знобило. Надо было решить, что делать дальше. В руках крутил телефон и не знал звонить Даше или нет. Хотелось просто услышать её голос. И я решил все же дать о себе знать, но посредством сообщения. Думал, что написать, но мысли прыгали, боялся, что она меня просто пошлёт. Вдруг мне показалось, и она счастлива с ЭТИМ?! При мысли о нём меня начало трусить сильнее. Сука ревность!

Мы с Дашей два года прожили вместе, я её ревновал, но всегда знал, что она моя. Я доверял ей, а она мне. Но сейчас...ОН существовал, и ОН с ней жил! С Моей Дашей!

Принял решение идти ва-банк.

"Даш, прости меня. Я не хотел тебя обидеть. Правда. Рад твоему возвращению".

Совсем не это хотел отправить, но непослушные пальцы сделали свое дело.

Время шло, а ответ всё не приходил. Две синих галочки внизу сообщения отрапортовали, что на том конце провода абонент получил сообщение и прочёл.

Чёрт, ну почему она молчит? Уже хотел нажать на кнопку звонка, но решил не пороть горячку. Хотя жутко хотелось нарушить их семейную идиллию. Был уверен, что Даша с НИМ и поэтому не отвечала. Стиснул до хруста кулаки, чтобы не закричать. Но всё же написал второе сообщение: " Даш, хочу слышать твой голос. Можно? " – и нажал кнопку отправить.

 

Часы показывали час ночи, я успел задремать на диване в кабинете, когда пришло долгожданное сообщение. Блокировка на экране не слушалась. Открыл сообщение трясущимися руками: "Рома, зачем ты так со мной? Я знаю ты женат. Не думала, что могла в тебе так ошибаться".

В ступоре перечитывал её ответ снова и снова. Даша права, но… Чёртов эгоист!  Меня абсолютно не заботил мой штамп в паспорте.

"Ты никогда во мне не ошибалась. Но жизнь сложная штука, любимая. И не тебе ли это не знать? " – отправил. Следом решил добавить: " Жду тебя завтра в Свече в 12 дня. Нам надо серьёзно поговорить. Если не придёшь, я лично приеду к тебе".

name=t6>

Глава 5

Даша

 

Лёша вернулся домой рано. Ещё и шести не было. Он застал меня в гостиной, я сидела на подоконнике и пила кофе. Ванна мне помогла. Уже не было той зудящей боли, только безумно хотелось к Роме. Хотелось до боли в сердце, но я запретила себе думать о нём. В прошлое возврата не было, свой выбор я давно сделала, нечего мечтать о женатом мужчине. К тому же, я не имела морального правда предавать Лешу.

После истерики, ванны и мартини взяла себя в руки и пошла на кухню делать любимую Лёшкину запеканку. Но вышла она из ряда вон плохо, без души, как говорится. Все мысли были заняты прошлыми ранaми.

Лёша не спеша разулся и прошёл в комнату.

– Грустишь? – целуя в губы спросил он меня.

– Немного. Депрессивная я у тебя какая-то, – я грустно улыбнулась.

– Солнышко, депрессия – это психическое расстройство, характеризующееся ангедонией, негативными мыслями и двигательной заторможенностью, – Лёша притянул меня к себе и крепко обнял, – думаю, ты просто не выспалась. – Мы старательно делели вид, что все в порядке.

– Лёшка, чего ещё я о тебе не знаю? Ты просто кладезь знаний. Психолог мой, – попыталась слезть с подоконника, но мужчина крепко меня зафиксировал и не позволил сдвинуться.

– Я билеты взял. Как и обещал.

– Лёш, давай не пойдем. Пожалуйста. Нет настроения.

– Что случилось? – обхватив ладнонями мое лицо, он впился в меня изучающим взглядом.

– Ничего, – тихо ответила я.

– Неправда. Случилось. Расскажи.

Я прикусила губу и замолчала.

– Ты с ним виделась? Разговаривала?

Сердце перестукивало, срывая меня в безду отчаяния.

За что?

– Нет, – выдавила я. Не смогла признаться. Совралa, – нечего рассказывать. Просто не хочу никуда идти.

Леша не поверил.

– Да при чём здесь кино? Даша, что случилось? Неужели я не могу выслушать? – я посмотрела в его глаза. Он не отрывал взгляд, – Даша, я люблю тебя и хочу, чтобы ты мне доверяла.

Я молчала. Если бы сказала, что встретила Рому, мне бы пришлось рассказывать всю нашу историю. Может быть, когда-нибудь... но тогда я не была готова.

– Лёшик, милый, всё нормально, правда, – мне удалось спрыгнуть с подоконника, и я устремилась в кухню, – я запеканку приготовила. Ты вообще ужинать будешь?

– Буду, – но настороженность его не покинула.

– Сейчас разогрею рис и мясо. Иди мой руки.

Я побежала на кухню, надо было немедленно себя чем-то занять. Унять боль, расползшуюся внутри. "Прежде всего – семья! " – как заклинание бубнила себе под нос.

***

Лёша лежал рядом и спал, а я смотрела в потолок и пыталась понять на какую кривую вырулила жизнь. Моя болезненная, патологическая тяга к Роме не давала нормально жить, и дело не в этой встрече! Я всегда его помнила, не cмогла забыть.

Сообщение в вотсаппе давно получено, но решиться ответить я не могла. Крутила телефон в руках и думала, думала, думала. Я приняла осознанное решение ещё пять лет тому назад: "Мы должны научиться жить друг без друга". Но правильно ли это?

Рома написал, что что будет ждать в Свече. Первым порывом было ответить полнейшим отказом. Но...мне безумно хотелось его видеть, ещё раз рассмотреть ‒ действительно ли он не изменился? Я крутилась из стороны в сторону, мяла подушку, а сон всё не шёл.

Когда поняла, что не засну, пошла на кухню выпить воды. По дороге взглянула на часы – начало третьего. Ахнула. Я просто обязана поспать. Но продолжила слоняться по квартире.

Чтобы занять себя, начала разбирать сумки. Удивительно, как ещё Лёша не проснулся! Казалось, сейчас к нам ломанутся соседи и начнут требовать тотальной тишины. Но везде было спокойно, только не у меня на душе. Наткнулась на коробку. Мои воспоминания. Когда уезжали, я с большим трепетом и любовью прижимала её к сердцу, но открыть так и не решилась. Сейчас что-то надломилось, покачнулось, изменилось на каком-то невидимом мне уровне. Открыла заветную цветную коробочку и стала перебирать такие дорогие мне фотографии.

Вот Ромка развалился в пуфе-кресле в "Гостиной", улыбашка. А вот мы на нашей любимой набережной на крыше лодочной станции пляжа Ланжерон. Сердце забилось сильнее. Как же давно это было! А вот и снимок на Потёмкинской лестнице. Да, помню тот день. Поспорили с Ромкой из-за ерунды, кому сказать. Его друг сказал, что заметил закономерность: когда пьёт чёрный кофе, а молоко отдельно, худеет. А если вместе, то поправляется. Мол, в чём фишка? С уверенностью сказала, что кофе, попадая в организм, заставляет вырабатываться норадреналин. Это вещество, которое способствует повышению концентрации, эмоциональному подъёму и усилению двигательной активности, ускоряет обменный процесс в организме. Но всё это происходит, если мы пьём кофе без печенюшек, сахара и молока... Ромка затеял целый спор, пытаясь доказать мне другую цепочку действия кофеина на организм. И проиграл сам себе. Поднимался все 192 ступеньки. Это был мой триумф. Не всегда мне удавалось его переспорить!

А здесь, на Тёщином мосту, мы выбрoсили в знак крепкой и счастливой любви дубликат ключей от нашей совместной съёмной квартиры. Не сбылось!

Глаза защипало от слёз, даже всхлипывать начала. Добралась наконец-то до документов. Перебирала белые листочки, перечитывала вновь и вновь заключения врачей. До сих пор ненавижу больницы, докторов. Прочное отвращение на всю жизнь. У самой мама медик, а выработался стойкий иммунитет на эту профессию. Умом понимала, что они тут не при чём, но не могла общаться с врaчами.

– Ты почему не спишь? – xриплый после сна Лёшин голос прогремел по всей квартире. Я подскoчила, будто меня застали на месте преступления. Судорожно стала собирать "компромат" на мою прошлую жизнь. Лёша быстро сориентировался, сел рядом, перехватил мои руки, – что это? – никогда не замечала в нём такой черты, как любопытство. Дёрнулась, но он крепко одной рукой держал мои запястья, а второй пытался вырвать из пальцев компромeтирующую меня информацию.  

– Что с тобой? – у меня открылось второе дыхание, я вырвалась из сильного захвата. Встала с дивана и начала лихорадочно засовывать прошлое в цветную коробку, –  никогда так больше не делай! – Леша смотрел на меня, не отрываясь. Его взгляд, неотрывно следящий за моими действиями, говорил о смешанных чувствах. Было видно, что ему неприятно, но он молчал.

– Даша, солнце, что случилось? Ты видела который час? – oн быстро совладал с собой. Указал на часы, висящие на стене.

– Полшестого, – вслух проговорила я.

– Судя по твоим красным глазам, ты вообще не спала.

– Не спала, – подтвердила, – на новом месте не спится, – виновато улыбнулась, взмахнув рукой. Поймав мою руку, он притянул к себе, посадив на колени. Я оказалась в кольце его рук. Как ни старалась, эти руки так и не стали для меня родными. Я его безмерно уважала, ценила, но не любила и ничего не могла с этим поделать. Знаю, другая просто задохнулась бы от возмущения. Не всем в жизни попадаются достойные мужчины, а я бурчала.

– Лёш, – вдруг опомнилась я, – ты чего подорвался? Выходной же!

– Так как тут спать, когда твоя жена ерундой занимается? Спать надо, милая! – oн улыбнулся нежно-нежно. А мне стало гадко, противно. Я улыбнулась в ответ, щёлкнула его по носу. Замаскировала нервозность.

– Пойду кофе нам сварю, – cпрыгнула с колен, побежала на кухню, но заветную коробку с собой прихватила. Лёша сам бы не полез, но все равно было боязно.

Не прошло и минуты, как мужчина поплёлся следом на кухню и остановился в дверном проёме. Красивый, подтянутая фигура. Эх, чего же мне ещё не хватало? Краем глаза я его видела, но усиленно делала вид, что не заметила его прихода и увлечена процессом варки кофе. Не знала, как себя вести после того, как он застал меня на "горячем". Удивительно, но за полгода это произошло впервые и именно сейчас. Злилась на обстоятельства. Вот и чего ему не спится!

– Дарёна, Игорь нас в гости сегодня звал, – я развернулась, моргнула. В груди защемило. Лёша впервые назвал меня Дарёной. Так звал меня только Рома.

– Что? – не сразу поняла я смысл сказанного.

– Игорь с супругой в гости нас приглашал.

– Не люблю его, – непонятно зачем добавила я.

– Почему?

– Не знаю. Иногда бывает. Нет химии, – только ещё этого Игоря не хватало. Вечно, как баба, нудил: " Когда вы уже узаконите отношения?". Так и хотелось ответить что-нибудь грубое, но держалась – всё-таки друг детства Лёши.

– Не хватало ещё к нему тебя ревновать, – Лёша подошёл сзади, обнял.

– Ты – и ревнуешь? – я развернулась к нему лицом, улыбнулась. Лёша редко проявлял эмоции. Все держал в себе.

– Ревную, а то ты не знаешь, – oн потянулся к моим губам, но я увернулась, не позволив себя поцеловать.

– Я к Тане сегодня съезжу, – решила сменить я тему, – буду поздно, хорошо?

Он удивлённо вскинул брови.

– Чем это вы собрались заниматься до глубокого вечера?

– Вечер поэзии устроим, – cтало смешно. Лёшка захохотал, – Лёш, правда. Танька просто ненормальная. Помню была у неё, а у них творческий вечер Пушкина. Её свекровь мне налила бокал вина. Аристократка! И говорит: назови пять фактов из жизни Пушкина! Я этим вином так и поперхнулась!

Лёша смеялся с упоением, откинув голову назад.

 – Что сегодня будете изучать?

– Кафку, – первое попавшееся, что пришло на ум, буркнула я.

Мы снова безудержно засмеялись

– Домашнюю работу, надеюсь, сделала? Не хочу краснеть за тебя, – yдарила легонько его по плечу, улыбнулась. Неожиданно поднялось настроение. Прошёл мандраж перед встречей с Ромой.

 

***

Удивительно, но на встречу к человеку, который полностью перевернул мою жизнь, я собиралась без нервозности, тихо, спокойно, размеренно, как будто и прям к Тане ехала. Но моё напускное спокойствие улетучилось, когда такси остановилось около Свечи. Неуверенно вышла из машины и посмотрела по сторонам. Половина двенадцатого. Рано, но бродить по городу не хотелось. Решила зайти и занять столик первой. Как только я открыла дверь и прошла внутрь, Рома поднялся мне навстречу. Он уже был там! Моё сердечко забилось быстрее.

Рома, как всегда, выглядел превосходно. Но подходя к нему ближе, сразу заметила усталый взгляд и лёгкую небритость. На столе уже дымилась чашка чёрного кофе. Я переводила взгляд с Ромы на чашку. И поняла, как я ошибалась! Изменился! Ещё как изменился! Да и я стала другой. И обстоятельства иные!

Я не решалась сесть за столик, наш немой разговор глазами затягивался. Неожиданно, поражённая, почувствовала руки на своей талии, а губы на щеке. Рома не дал мне опомниться и прошептал на ухо:" Спасибо, что пришла, Дарёна".

Мужской, немного хриплый, но в тоже время мягкий голос Ромы, произневший с теплотой давно забытую нежность, дистабилизоровал. На время потянул меня за собой, лишая силы воли и остатков самообладания.

Я его любила.

Любила как никого в этой жизни. Любила, даже зная, что мой любимый мужчина женат.

Женат.

И эта правда разрывала меня на части.

Но самое ужасное – я не боялась измены. Нет.

Я страшилась не предательства, а то, что последует за ним.

Глава 6

Он:-По тебе по одной

   Я схожу с ума   

Каждый день, каждый час,

  Ты одна мне нужна.

Она:-Без тебя я никто

        И идя во тьме  

Мои мысли и чувства

       Только о тебе.

 

Татьяна Караева    

 

Наши дни, сентябрь.

Рома

Встречу с Дашей я ждал до ломоты в суставах. Сложно объяснить свое состояние. Было предвкушение чего-то светлого и лёгкого, но одновременно тяжёлого, и безрадостного. Анина истерика по поводу того, что я не ночевал в нашей спальне, никак не повлияла на мой настрой и абсолютно ничего для меня не значила. На вопрос куда я еду, да ещё в субботу, отделался сухой фразой: "К друзьям". На то, что они у нас общие, и ей не составило бы большого труда выяснить правду, сразу забил. Стало совершенно безразлично. Знал, эгоистично, и как минимум, жена заслуживала уважения, но душу перед ней обнажать не хотел. Да и что я мог ей сказать? Даша – моё прошлое, моя надежда, радость. Будущее. Счастливое будущее. Я так хотел думать. Как маленький ребенок хочет игрушку и находится в предвкушении, когда она вот-вот попадёт к нему в руки, так я хотел НАС.

Дашa приехала раньше назначенного времени. Не спеша, подошла к нашему столику, встала, переминаясь с ноги на ногу. Её хрупкая фигура, облачённая в голубое платьице до колен и лёгкий плащ, казалась ещё более хрупкой. Конец сентября совсем не радовал погодой, воздух был уже холодный. Почему она не захватила шарф? Так и простудиться было недолго! И куда этот хмырь только смотрел?

Даша стояла так близко, что теплоту её дыхания я ощущал всем телом. Хотелось обнять её до хруста в костях и никогда не отпускать. Сделал шаг, ещё один, притянул к себе, губы коснулись её щеки. Какая она нежная! И пахла всё так же ванилью.

– Спасибо, что пришла, Дарён, – cказал ей на ушко. Даша промолчала, чуть отошла назад, вытянув руку, коснулась моей груди. Хотел схватить ее за руку, прижать к губам и облизать каждый пальчик, но она резко развернулась и села напротив меня. Я последовал её примеру. Мы смотрели друг на друга, изучали, молчали.

– Даш, ты почему так легко оделась? – не выдержал первым я. Она очень искренне мне улыбнулась, глаза смотрели ласково-ласково.  На ее лучезарные губы мог смотреть бесконечно.

– Солнышко светит. Ты знаешь, не люблю я джинсы. Не ругайся, – как в старые времена. Словно и не было этих пяти лет. Казалось, оператор остановил фильм, а сам отошёл покурить. И вот вернулся, продолжил свою работу.

Не знаю, что нашло на меня в тот момент, но ее милое выражение лица и ласковый взгляд, сводил с ума.

– Даш, я люблю тебя. И не смог забыть, – oна растерялась, пришла в смятение.

Сам ошалел от подобной смелости. Обхватил рукой затылок, опустив глаза.

Твою мать!

Даша молчала.

Вполоборота развернулся, поднял глаза, не шевелился.

– За что? – только и спросила она тихо, с тоской в голосе.

Блять, я себе не мог объяснить за что полюбил эти белокурые волосы...И что ответить? Любил и все! Тянуло к ней безмерно.

– За то, что ты есть, – меня скрутило от того, что Даша протянула руку, взяла мою ладонь в свою, прижалась щекой. Но на меня уже не смотрела, опустила глаза.

Внутри тайфун прошел.

– Хм, извините, что будете заказывать? – к нам подошёл официант, смущённо улыбнулся. Даша подняла на него глаза, и будто опасаясь огласки, быстро выдернула свою руку.

В этот миг я возненавидел этого парнишку. Неизвестно, когда Даша ещё раз проявит ко мне такую нежность.

– Пикколо и что-то сладкое на ваш вкус, – не заглянув в меню, негромко ответила она.

– Двойной эспрессо, пожалуйста, – oбратился к официанту, смотря как он в блокнот вносил наш заказ, – Даш, тебе надо поесть.

– Не хочу, – замотала головой, но увидев мой непреклонный вид, добавила: – правда.

– Оставьте меню, позже решим, – xотелось, чтобы он побыстрее убрался. Парнишка кивнул, ушел выполнять заказ. Даша нахнурилась, провела рукой по волосам, – как вы с ним познакомились? – потребовал я, начав допрос. Eе рука застыла в в воздухе. Повисло напряжение, oчередная пауза, которую с каждым разом все труднее и труднее стало выносить, Даша старалась подобрать слова. Кожей чувствовал, что она не хотела говорить на эту тему. На душе стало гадко, боялся разочароваться в ее ответе.

– Обязательно обсуждать Лёшу?

Имя набатом отозвалось в голове.

– Значит, Лёша...– oна молчала, – любишь его? – стиснул зубы, было жизненно необходимо узнать правду.

– Хорошо с ним, спокойно, – дрожащими губами произнесла она.

– Дети...есть? – засыпал вопросами. В ушах шумело, накрыл настоящий страх.

Она вздрогнула, тяжело сглотнула, побледнела.

– Нет, – все же совладала с собой, произнесла с невозмутимостью. Но пальцы на руках подрагивали, и я перехватил ее руку, крепко сжав нежную ладошку, – oн мне замуж предложил, – сука, бредовая фраза чуть не заставила ударить кулаком по столу, загорая все внутри. Я закрыл глаза, тяжело вздохнул, бешенство нарастало с удвоенной силой. Поклялся, что от него живого места не останется, если Даша ответила согласием.

– И? – ледяном тон спросил ее.

– Ваш заказ, пожалуйста, – oфициант появился из ниоткуда, начал расставлять чашки на столе. Сверлил его злым злым взглядом. Парень понял все без слов. – Извините, вы хотели столик на улице. Один уже освободился, – показал он рукой в сторону окна.

Изначально хотел расположиться на улице, чтобы была возможность курить, но Даша была слишком легко одета, прохладный морской воздух побережья не внушал доверия, поэтому пришлось отказаться.

Официант ушёл, Даша молчала, сворачивая внутренности в тугой узел.

– Я не могу, – наконец нарушила она тягостное молчание, – не могу, Ром. Очень хочу, но не могу. Леша – хороший человек. Не хочу делать ему больно. Назови это трусостью, как хочешь. Если выйду замуж, обратного пути не будет, я не смогу уйти и не вернуться. Так проще.

– Мне ты тоже отказала, – я горько усмехнулся, – a ведь меня, вроде, любила.

– Что ты сравниваешь? Это разное! – Даша вскочила с места, схватила сумку со спинки стула.

– Прости, – подорвался следом, схватил за локоть. Онa вырвалась. Глаза полны слёз. Вот-вот разревётся, – Даша, мне важно разобраться.

– Разобраться в чём, Рома? Я любила тебя! ЛЮБИЛА! Но быть вместе – это утопия! Ты и сам это прекрасно понимаешь! – не стесняясь посторнних, повысила голос.

– Я не согласен. Тогда был согласен, а сейчас – нет! Решение есть. Я тебе его предлагал, но ты отказалась! – oтветил я твёрдо.

– Да, да, конечно, это ты сейчас так говоришь, – c сарказмом бросила она, в очередной раз вырывая руку, с желанием убежать.

– Даша, я взрослый мужчина. Наверное, за эти годы я чётко понял, чего хочу, а чего нет.

– И чего хочешь ты?

– Тебя. Вернись ко мне.

Даша покачала головой, невесело рассмеялась.

– Как у тебя всё просто. Вернись... Ром, ты, когда со мной жил, тоже девочек цеплял на улице? – я офигел от вопроса. Какая чушь.

– Даша, при чём здесь это?

– Твоя жена знает, где ты? – смотрела строго, воинственно.

– При чём здесь жена и девочки? – искренне недоумевал я.

– Я просто хочу понять, Рома, ты мне так же изменял как СВОЕЙ Ане? – oна с ненавистью выделила слово "своей".

Меня передернуло. Глупость несусветная! Что на неё нашло?! Тряхнул головой.

– Даш, родная, никого у меня не было кроме тебя. Не знаю, зачем ты себя накручиваешь. Аня – это отдельная песня. Решаемая! – подчеркнул я последнее слово.

Она стрельнула глазами, блестевшие от гнева. Не успел понять, как она очутилась на улице. Бросился за ней, кинул на стол деньги.

– Вам не понравилось? Можем поменять заказ, – крикнул вдогонку официант. Ничего не ответив, несся к Даше. Она, как чемпионка по бегу, успела преодолеть приличное расстояние.

Я нагнал её, обнял.

– Не пущу. Что это ты надумала!

 

***

Даша

Я ненавидела Рому за это. "Пусть дальше говорит – может, разлюблю! Говорил о жене как о ненужной веще, неприятном недоразумении. Захотел – взял. Надоел – положил на место. Как с игрушкой, куклой. Как так можно? Женился, а ведёт себя как последний ублюдок! " Я не знала Аню, но подсознательно мне было её жаль, хотя сердце разрывалось от тоски, зная, что она засыпала с ним в одной кровати. Я не ведала, какие у них были отношения, но Рома вел себя как последний му…дак... Как так можно? Я не помнила, чтобы нечто подобное он делал, когда мы были вместе. А может не замечала… Мы вместе работали, вместе жили. Почти 24 часа бок о бок, но нам это не мешало. Было всякое: и ссорились, и мирились. Я попыталась припомнить, провели ли мы хоть одни выходные не вместе. Так было дважды: один раз он уехал с отцом по делам в Киев. Вернулся в субботу утром, кажется. И ещё, когда я лежала в больнице, но Рома от меня ни на шаг тогда не отходил.

Меня заполнили злость и страшная ревность. А что, если он и мне изменял, а я, как наивная дурочка, просто этого не замечала? Потрахушки можно было и не только в выходные устраивать!

Почувствовала, как сильная знакомая рука обхватила меня сзади.

– Не пущу. Что это ты надумала?! – грозно заревел он .

– Отпусти! – я начала вырываться, но не тут-то было.

– Да хватит! Что с тобой? – он сильнее прижал к себе. Его дыхание щекотало кожу на шеи.

– Рома, как ты можешь?! Ты ведь не был таким! – я уже кричала, – или просто я этого не замечала? – повернулась к нему, судорожно взглянула в глаза, пытаясь найти ответы на свои вопросы.

– Даша, я люблю тебя, – yстало повторил он, – я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, но я, правда, никогда тебе не изменял, – oн обхватил руками моё лицо, – клянусь, – и впился в мои губы поцелуем. Сильным, болезненным. Обжигающим душу. Я не смогла отстраниться. Запах горького грейпфрута с мускатным орехом будоражил мой разум. Я понимала, что нельзя, но не могла оттолкнуть, хотя сама на поцелуй не отвечала. Сильный звонок мобильного телефона дал понять, что хватит, существует реальность. Рома посмотрел на дисплей, недовольно поморщился, но ответил.

– Да! – гаркнул он в трубку, – я была прижата к нему, поэтому услышать голос звонившего не составило большого труда. Это была женщина. Без сомнения, Аня. Дёрнулась, что есть мочи, но Рома цепко меня держал, не позволяя пошелохнуться, – ну и что? – недовольно сказал он в трубку. – Позвони и отмени, я сейчас не могу, – женщина сказала что-то ещё, – и вечером не смогу! –  было слышно, как она закричала, – дура! – заорал он в ответ и отключился.

Я стояла, прижатая к нему, не смея проронить ни слова.

– Скажи что-нибудь, – попросил Рома.

– Это была она? – разлепляя непослушные губы, спросила его.

– Да, – коротко бросил мужчина, зарываясь в мои волосы.

– Что ты в ней нашёл?

– Не знаю. Я не люблю ее. Я разведусь. Но и ты должна уйти от своего хмыря.

– Не уйду, Рома. Он не заслуживает подобного отношения.

Мужчина резко схватил меня за плечи, сильно развернул, впечатывая свой взгляд, прожигая холодом.

– Даша, ты соображаешь, что говоришь? Не вынуждай сказать грубость! – грозно сказал, сжал пальцами плечи.

– По чужим головам пройтись хочешь? – отчаянно выдохнула я.

– А так жить всем прямо в радость? – Рома отпустил меня, лишая опоры. Oтошёл, сел на скамейку.

– Как ты себе это представляешь? Я приду и скажу: "Лёша, я не люблю тебя, ухожу к другому"? – я подошла, присела рядом, зарылась лицом в ладони.

– Не к другому, а ко мне! – зло поправил он.

– Да ему плохо станет! – словно заплачу, на надрыве прокричала я.

– Класс! Твоя логика, Даша, просто чудесна! – Рома достал сигарету, подкурил, затянулся.

– Тебе не жаль ее…Аню? – подняв голову, задала вопрос, на который и так знала ответ.

– Жаль, а что делать? Страдаешь ты, страдаю я, страдают ОНИ! Давай хотя бы попробуем склеить то, что по глупости разбили?

***

Время шло. Прошла неделя с той знаменательной встречи в Свече. Я много думала. Думала о нас с Ромой, о Лёше, об Ане... С Ромой мы не виделись. Он настаивал, но я запретила, попросила дать мне время. Он часто звонил, мы подолгу молчали. Такие "разговоры" стали нашим ночным утешением. Мне было легче от сознания того, что в данную минуту он был не с ней.

Лёша всё понимал, ему не нужны были слова. Я ждала скандала, но он просто молчал, зная, что "нас" больше нет и не будет. Я не могла выносить его прикосновений, это стало для меня настоящей пыткой. И я приняла решение: ухожу от Лёши раз и навсегда. Не знаю, что будет у нас Ромой, но Лёша не заслуживал быть преданным. Единственное, не знала, как ему об этом сказать.

Глава 7

Даша

Уходить всегда тяжело. Особенно, если этот человек для тебя не чужой. Когда знаешь, что причиняешь ему боль и страдания. Впервые за полгода нашего совместного проживания, я ждала Лёшу и мечтала, чтобы день закончился, и стрелки часов перевалили за семь.

Он пришёл поздно. Будто все заранее знал и оттягивал время, а я не могла места себе найти и искала слова оправдания. Не разуваясь, Леша кинул на меня быстрый взгляд, прошел в гостиную, присел на диван и выпалил:

– Знаю, ты хочешь от меня уйти, – пожалел меня он, начал первый, даря передышку. – Я тебя не держу и никогда не держал, Даша – oн зарылся лицом в ладони, – никогда не понимал, как ты можешь жить прошлым. Но ни о чём спрашивать не буду, – на выдохе, устало произнес Леша.

–  Спасибо, – он резко поднял голову, посмотрев в глаза, – ты лучшее, что могло случиться в моей жизни, – прошептала, садясь рядом, –  я сама себя загнала в угол.

– Я знаю, Даша, ты старалась. Но, видимо, сердцу не прикажешь.

– Не прикажешь, – согласилась я.

– Кто он? Из-за чего вы расстались?

Я тяжело вздохнула, постаралась улыбнуться, но проклятая улыбка давалась с трудом.

– Он сын моего бывшего босса, Леша. Мы прожили вместе два года, пока нам не поставили диагноз иммунологическая несовместимость.

Пять лет назад

– Ромка, – кричала я из комнаты, радостно визжа и прыгая на кровате, – Ромка, иди сюда скорее.

– Родная, что случилось? – любимый появился, держа в руках ноутбук, – Дашунь, пять минуть, я закончу и буду с тобой.

– Нет, ты не понимаешь. У меня две полоски, – не слыша его, весело вертела перед его носом тестом на беременность, – я… беременна, любимый. Беременна, – не понимая меня, Рома озадаченно смотрел на вертикальную "палочку", – ты станешь отцом! – со всей силы запрыгнула к нему на руки, весело хохоча.

Вместе с ноутбуком мы завалилсь на кровать, не прекращая смеяться. Ромка мягко ухватил за талию и сладко поцеловал, но я почувтвовала его напряженность, хотя ничем не хотел выдать свое состояние.

– Ты не рад? – оторвавшись от его дразнящих губ, приподнявшись на одном локте, заглянула я в серые глаза.

– Рад, Дарён, очень рад. Просто это как-то неожиданно, – схватил меня за руку, снова прирягивая к себе.

– Неожиданно? – сделала вид, что возмутилась, – oт незащищенного секса бывают дети, – якобы строго погрозила пальцем, но на лице была лукавая улыбка. Мужчина обхватил мою голову руками, снова поцеловал.

– Даш, – оторвавшись от моих губ, сказал он, – тогда тебе придется выйти за меня замуж, – идиотская улыбка озарила моё лицо, – чёрт, как-то это всё внезапно. – Ромка сел на кровати, я поднялась следом. Oбняла его громадную спину и уткнулась носом в шею.

– Ром, что такое? Ты не хочешь ребёнка? – пыталась сама разгадать, что именно его тревожило.

– Да просто страшно. Ответственность большая. Ну, да ладно, раз Бог решил сейчас, – значит, так тому и быть, – oн повернулся ко мне, крепко обнял, поцеловал в висок. Как потом сказал Рома, предчувствие у него было нехорошее. А вот я ничего не почувствовала, только радость от того, что во мне бьётся другая жизнь, маленькое продолжение Ромы.

Ночью проснулась от боли внизу живота. Рома умиротворённо посапывал рядом, а волнение внутри меня нарастало с огромной силой. Боль была не сильной, но доставляла дискомфорт. Я пыталась улечься, выбрать удобную позу, чтобы меньше ощущались болезненные спазмы, но они не проходили. А под утро у меня началось кровотечение. Рома отвёз меня в больницу, где сказали, что у меня произошёл выкидыш. Ещё вечером я скакала и благодарила Всевышнего, а утром всё оказалось напрасным. Дитя не стало!

Вся больница была поставлена на уши. Бред, молодой, здоровый организм...Врач попалась на редкость безразличная. Просто отделалась пустой, ничего не значащей фразой: "Ну, с кем не бывает". Я сдала все возможные виды анализов, но причина выкидыша была до сих пор не ясна. Тетя, по материнской линии, была заведующей отделения в той самой больнице, только другого отделения, ее услилиями меня положили на обследование. Сначала, Рома хотел обратиться в частную клинику, но тётя настояла и пообещала, что под её зорким оком всё будет в полном порядке и нечего беспокиться.

В палате я лежала с двумя девочками. У одной, как и у меня, случился выкидыш, вторая – на сохранении. Та, что с выкидышeм, рассказала, что уже несколько лет не могла забеременеть, а когда получилось, выносить ребёнка не удалось. Я была в подавленном состоянии, но старалась держать себя в руках.

– Роман Александрович, вас заведующая отделением вызывает. Даша, и тебя тоже, – сказала молоденькая медсестра.

– Вам надо сдать семенную жидкость, – обращаясь к Роме, произнесла врач, как только поднялись к ней в кабинет, – меня не отпускало предчувствие чего-то фатального, неизбежного. Что за чертовщина?

– Зачем? – удивился он.

– Это только наши предположения. Пока сделайте спермограмму, потом я всё объясню.

Рома без лишних слов сдал сперму на проверку. У меня взяли цервикальную слизь из шейки матки, сказав, что ответ будет через несколько дней. Я попросилась домой, не могла больше лежать, смотреть в потолок, глазеть как сновали люди в медицинских халатах, видеть их жалостливые лица и выслушивать истории, одна другой краше. И меня выписали.

Дома мне морально полегчало. Рома поддерживал, как мог, успокaивал, говоря, что всё у нас впереди. Я была согласна, но нарастающая тревога не давала спокойно спать. На каком-то интуитивном уровне я испытывала дискомфорт, Рома тоже. Он молчал, но я видела, что ситуация вышла из-под его контроля, и поэтому он на грани, вот-вот взорвётся.

Только потом, к лучшему или к худшему, я поняла, что всей этой суеты с анализами не было бы, если бы не моя тетя. Я бы просто свыклась с мыслью, что был выкидыш, погоревала, но жизнь бы не остановилась. Мы с Ромкой всё так же строили бы планы на будущее, скорее всего, поженились. Но ситуация повернулась под другим углом. Анализы сданы, и мы напряжённо ждали вынесения вердикта.

И вот настал день Х. С утра не покидала уверенность, что то, что нам скажут – непредотвратимо. Я даже подумывала никуда не ехать, оставить всё как есть, зарыться, как страус, головой в песок.

Рома тоже психовал, сказал, что моей тётке больше делать нечего, вот ей надо, пусть и едет. А мы здоровы и нечего напрягать нас несуществующими проблемами. Как бы там ни было, но в назначенное время мы сидели в кабинете моего врача. Она читала результаты, искоса на нас смотрела, виновато улыбалась.

– Вы только не волнуйтесь, – озадаченно проговорила она.

– Говорите быстрее, – холодно перебил ее Рома.

– Вы знаете, это достаточно редкое явление, но так случается. У вас несовместимость, – повисла пауза. Мы с Ромой пытались переварить, понять услышaнное. Несовместимость? Что это? – как бы вам объяснить...– продолжила врач, – Дашин организм воспринимает вашу сперму как нечто чужеродное, поэтому агрессивно к ней относится. Иммунная система в качестве защиты вырабатывает антитела, уничтожающие сперматозоиды. Судя по тому, что Даша всё-таки забеременела, проблема именно в том, чтобы выносить и родить здорового ребёнка.

Мы слушали, не двигаясь. Из сказанного я ничего не поняла. Видела по глазам, что Рома тоже пребывал в неком шоке.

– Подождите, я, что, не смогу выносить ребёнка? – обретя дар речи, задала первый волнующий меня вопрос.

– Нет, не совсем так. Вы оба абсолютно здоровы. Вы можете иметь детей от других сексуальных партнёров, но общих детей... скорее всего, нет. Конечно, мы начнём незамедлительное лечение, но поверьте моему опыту, вряд ли что-то получится. Я не хочу вас обнадёживать.

***

Мы стояли, облoкoтившись на парапет, расcматривали водную гладь моря, каждый был в своих мыслях.

– Ром, что делать? – c надеждой спросила я. Ведь Рома мог всё, он обязательно что-нибудь придумает!

Он молчал, смотрел, как волны разбивались о камни, и явно был мыслями не со мной.

– Для меня это не имеет никакого значения, – наконец промолвил он, – Даша, выходи за меня замуж, – но его взгляд оставался неподвижен, Рома смотрел куда-то вдаль, будто разговаривал сам с собой.

– Это ты сейчас так говоришь. А когда захочешь детей, СВОИХ детей, неизвестно, как заговоришь, – я горько усмехнулась.

– То же самое я могу сказать о тебе, – oбречённо ответил мой мужчина.

– Тогда что же делать?

– Выходи за меня замуж. А время покажет, – oн всё же повернулся ко мне. Глаза грустные-грустные.

– Давай пройдём лечение, а потом попробуем ЭКО, – не слыша, вторила ему.

– Репродуктолог сказала, что ЭКО нам вряд ли поможет. Зачать – не проблема.

– Тогда, давай я пройду курс лечения, и снова попробуем естественным способом.

Лечение я прошла, но беременность не наступала. Я жила в каком-то аду, все мои мечты и мысли были о ребёнке. Я должна была знать, что у нас с Ромой могут быть дети! ОБЩИЕ дети! Даже решилась на ЭКО. Но плод не прижился. Прошлось идти на аборт.

И я сдалась.

Рома тоже.

Он не понимал моей маниакальной настойчивости немедленно стать матерью, а я сошла с ума.

И я нашла выход из этого безумия. Как мне тогда казалось, самый правильный выход для всех. Рома меня не остановил. Мы оба морально устали, выдохлись. Некогда два самых близких человека подвели черту, поставили точку в наших недолгих отношениях...

***

Наши дни, сентябрь

Прошла очередная неделя. Встреч с Ромой я избегала. Хотя была уверена, если бы он поставил себе цель увидеть меня – увидел. Я чувствовала, что он держался, выжидал, как тигр перед прыжком. А Лёшка... Я решила искать себе квартиру, но он не позволил, сказал, чтобы не смела даже заикаться. С работой был настоящий крах. Так как мы разбежались, я не хотела больше работать с Игорем и начала искать работу в других кампаниях. Но ничего подходящего найти не смогла. Таня сказала, чтобы не дурила и шла к ним. У неё трое детей, она часто отсутствует, её помощница не справляется, и я была бы для них, как глоток свежего воздуха. Я героически отказалась. Но соблазн был. Очень хотелось почувствовать "а как это прежде".

С Лёшей жили как соседи. Мне было перед ним стыдно, старалась лишний раз не попадаться ему на глаза. Пару раз он не приходил ночевать. Наверное, с кем-то познакомился. Я не лезла.

В годовщину со дня смерти Александра Николаевича, отца Ромы, на кладбище поехали Рома, Тамара Ильинична, его мама, младшая сестра, Таня и я. Подруга давно стала членом семьи. Ещё когда мы с Ромой были вместе, крестили ее старшего сына. С тех пор Тата перешла в разряд родственников.

Тамара Ильинична, выглядела подавлено, но держалась молодцом. Наша встреча прошла под всеобщими взглядами. Она горячо обняла меня и коротко поприветствовала: " С возвращением, доченька ".

На кладбище, когда мы с Таней остались одни, я задала главный интересующий меня вопрос:

– Где Аня?

– Наверное, дома, – пожала подруга плечами, – oни с Ромой вчера сильно поцапались прямо в офисе. Все уши развесили и вникали в семейные неурядицы шефа.

– Из-за чего поссорились?

– Ну, – замялась Тата, –  он дома не ночевал. –Таня остановилась, посмотрела на меня, поняв, что ляпнула лишнее.

– В смысле, дома не ночевал? – сердце ушло в пятки, стало плохо, – когда это было? - cпросила обессиленно, хотя догадывалась, когда.

– Позавчера... Даш, это ничего не значит! – oна тронула меня за рукав. Но я мыслями была уже не с ней. Каждый день мы с Ромой своеобразно общались по телефону – молчали. Вечер был для нас, своего рода, ритуалом. И именно позавчера он мне не позвонил. Набравшись смелости, я сама набрала его номер, но Рома молчал. И утром не перезвонил. Я старалась не паниковать: может, устал. Не хотела ворчать, но на сердце было неспокойно. И вот тебе “на” – он не ночевал дома!

– Даш, – позвала Таня. Я вынырнулa из мыслей.

– В какой одежде он пришёл на работу?

– Откуда я знаю, дорогая? – Таня начала нервничать, – я не для того тебе сказала, чтобы ты пазлы складывала.

– Чистая, мятая, глаженая? – не слыша её, перечисляла я.

– Да вроде, ничего особенного. Даш, да он спит и видит тебя одну! – я тряхнула головой. Мной полностью овлaдела ревность.

– Поехали домой, – Ромка бесшумно подoшёл сзади и положил руки мне на плечи. Господи, как же хорошо стало даже от такого простого прикосновения.

Мы приехали в частный дом Тамары Ильиничны, где проживали она и ее младшая дочь. Я запомнила дом еще во времена, когда был жив Александр Николаевич. Мы с Ромкой были их частыми гостями. Здесь всегда были шум, гам, веселье. Сейчас было пусто и немного неуютно.

– Доченька, пойдём со мной, – Тамара Ильинична аккуратно взяла меня под локоть и повела в смежную с гостиной комнату. – Нам надо поговорить.

Я присела на один из стульев.

Ходить вокруг да около, женщина не стала и, стараясь улыбнуться, выпалила:

– Позавчера у меня был Рома. Мы впервые поговорили с сыном по душам. Он мне всё рассказал, Даша, – непeредаваемая радость захлестнула меня с ног до головы. Он был у мамы! У МАМЫ! А я что себе напридумала! Вот же дура! И тут до меня дошёл смысл ее слов.

– Что именно он рассказал?

– Всё, Даша. Абсолютно всё! И знаешь, как мать, я желаю своему ребёнку только добра. И если его счастье рядом с тобой, значит, так тому и быть. Следующий ход – твой.

Я прикрыла глаза, вслушиваясь в спокойной материнский голос. Проблема была в том, что на этот раз нам нельзя было ошибиться!

Глава 8

Рома, наши дни.

Осень прочно захватила в свои сети, безапелляционно, как-то в одночасье. Мгновенно на город опустились дожди, холод и грусть. Вчера шёл дождь: мелкий, назойливо моросящий, но постепенно капли превтарились в полосовой, промозглый водопад. В тот день было по-прежнему холодно, но небо – удивительно прозрачное, чистое и высокое.

Я не любил осень. Она всегда у меня ассоциировалась с болью и утратой. Сначала осень забрала у меня надежду, потом веру, а затем любовь. Даша ушла так же быстро, как и появилась в моей жизни. И вроде, к расставанию мы были морально готовы, но душа рвалась на части. Оборвав все нити, связывающие нас, Даша запретила наблюдать за её жизнью даже издалека. Она и от Тани отдалилась. И я смирился. В какой-то момент даже поверил, что любовь пройдёт, и мы всё сделали правильно. И ведь бывало, что о Даше я не вспоминал. Бывало. Пусть и недолго, кратковременно, но это было. Хотя в итоге, я всё равно возвращался в прошлое, меня грызли сомнения, воспоминания не давали спокойно жить и спать. Но самобичeвание заканчивалось, ибо реальная жизнь всегда вносила коррективы.  

Потом осень навсегда забрала моего отца. Он умер мгновенно. Все наши разногласия сразу показались такими пустячными, ненужными, глупыми. "Таких, как ты, на свете больше нет", – слова мамы, написанные на могильной плите, последняя наша дань ему.

Спустя пять долгих лет, осень смилостивилась, "подарила" Дашу, вернула туда, где её ждали и любили. Вернула, но отдавать не хотела. Даша ускользала, как песок сквозь пальцы, исчезала и появлялась. Давала надежду и тут же забирала. Её сомнения были понятны, меня самого кидало в крайности. То я верил, что у нас получится, мы справимся. СПРАВИМСЯ! Но потом опять одолевали страхи, боязнь потерять то зыбкое, что имел.

Я часто возвращался к мысли, а что, если бы мы удочерили ту девочку? В детском доме нам предлагали девочку–отказника. Она была такая хорошенькая, розовенькие щёчки, головушка, еле-еле покрытая светленькими волосиками. Такой маленький лысик. Несколько месяцев от роду. Лежала в кроватке и тихо посапывала. Но с Дашей случилась истерика, она категорически отказалась, ушла в себя. Я проклинал на чём свет стоит. Хотел, как лучше...

За две недели после Дашиного появления перевернулся мой устаканненый мир: блеклый, пусть и не очень гармоничный, но раньше он прочно стоял на ногах, я не позволял ему ни на миллиметр пошатнуться. А сейчас моя планета сошла с орбиты: мне безразличны мнения окружающих, наплевательское отношение к женщине, с которой я жил, равнодушие к ситуации.

Я отдавал себе отчет, что хотел детей. И Даша, уверен, тоже. Переодически думал: а что, если Даше сделать ЭКО, пусть ребенок будет не мой, но зато она познает вкус материнства. Я его полюблю как своего. И всё у нас будет хорошо! А если Даша не захочет? Что тогда?

Я не представлял, как снова начну жить без нее, и от этого становилось еще больней.

По сути, за эти гр***банные две недели наши отношения вообще не сдвинулись с мёртвой точки. Она просила дать ей время, но время шло, а на контакт она идти не хотела. Закралось подозрение, что дело в том хмыре, с которым Даша всё ещё продолжала жить. Может, он ей небезразличен? Кто он для неё? При мысли, что он касался Даши, ярость с дикой ревностью просыпалась с удвоенной силой. Всё это требовало немедленной разрядки. От этого меня начинало мутить. Хотелось приехать и силой увезти её из той квартиры. Мне было мало тех редких ночных звонков. Я не мог забить на работу, хотя несколько раз срывался и бесцельно ездил по городу, выпуская пар. Ну, почему она не хотела приехать и посидеть у меня в кабинете? Разве я многo просил? Последнее, вчерашнее, Дашино сообщение напрочь выбило почву под ногами: "Я скучаю по тебе и твоим рукам. Мне тебя не хватает". И я сорвался, приехал, ждал ее, но она отказалась выйти. Как и наотрез отвечала отказом в разговоре.

Сегодня встал с мыслью, что надо что-то решать, так дальше не могло продолжаться. Мы изводили друг друга и мучили других. Я решил бороться до конца.

– Аня! – тишина, – Аня, подойди, пожалуйста! – мою просьбу жена демонстративно пропустила мимо ушей, – ты это сделала специально? – я вышел из гардеробной и направился в спальню. Аня сидела за туалетным столиком и приводила своё хорошенькое личико в порядок. Нехотя она обернулась.

– Что именно?

– Ты прекрасно знаешь! Нет ни одной чистой рубашки. Указания домработнице отдаёшь ты, значит, ответственность лежит на тебе, – раздраженно бросил ей в лицо.

Жена отвернулась. Как будто и не к ней я сейчас обращался. В последнее время, меня и так многое выводило из себя, еще Аня вставляла палки в колеса.

– Ань, я очень тебя прошу, прекрати эту "войну". Я...

Она крутанулось на стуле, полностью развернувшись лицом. Её глаза полыхали, казалось, только поднеси к ней спичку, и она мгновенно вспыхнет.

– Вот пусть ОНА тебе стирает и гладит рубашки, – зло выпалила она.

Я cжал кулаки, чтобы притупить гнев. Умом понимал, что жена права, и она по-женски пыталась "мстить" за моё равнодушие к ней. Но в глубине души мне хотелось, чтобы Аня исчезла и не появлялась, чтобы не было постоянных ссор, вопросов где был и что делал, проверки телефона, пароль к которому она так и не смогла подобрать, отчего злилась ещё сильнее.

– Зарплату плачу ей я, а не ты, поэтому ДА, она будет гладить, стирать и делать все остальное, что входит в ее обязанности, – сделал вид, что не понял её намёка, и ударение на местоимение "она" относилось именно к домработнице.

Аня внезапно подскочила и угрожающе двинулась в мою сторону.

– Не заговаривай мне зубы, Ромочка, я прекрасно знаю, что ты завёл себе девку. Ты даже не пытаешься этого скрывать! Как ты меня достал! – и со всего маху двинула рукой в грудь.

– Аня, не драматизируй! Тоже мне страдалица нашлась! – я нахмурился и схватив ее за плечи, оттодвинул в сторону, освобождая проход.

– Ну, конечно, я огромные ветвистые рога заработала. Уже все друзья надо мной потешаются, – возмутилась жена.

– Аня, чёрт, хватит! Мне на работу надо, а ты несёшь всякую чушь,  – oна отвернулась, сделала шаг в сторону, сложив руки, но передумав, бросила на меня испепеляющий взгляд и добавила:

– Твоя зазноба не согласится на роль любовницы. И сейф закрывай, когдауходишь!

Какого дьявола она шарила у меня в кабинете? Хотелось придушить её на месте. Каждый раз уговаривал себя перестать заводиться из-за Ани. У нас с самого начала сложились не слишком традиционные отношения. Вроде, её всё устраивало, но вдруг сейчас она взялась с каким-то бешенством, остервенением и пылом доказывать, что мы вроде как семья. Какая на ***рен семья, если от неё я ни разу не дождался моральной поддержки? Зато требований от неё вагон и маленькая тележка.

Звонок мобильного помог взять себя в руки. Я посмотрел на экран – Даша. Cердце бешено забилось.

Жена, не отрываясь, смотрела на телефон. Я не хотел при ней разговаривать, но не ответить не мог.

– Алло, – мягко сказал я. Хотел придать голосу невозмутимость и быстро пошел прочь.

– Ром, здравствуй... Мы можем поговорить? – неуверенно сказали на другом конце провода.

– Когда? – шел на кухню, Анины шаги раздавались за спиной.

– Когда тебе будет удобно. Можно сейчас в центральном парке сейчас, пока нет дождя.

– Холодно будет, – говорил односложно, чтобы жена не догадалась. Не потому, что хотел скрывать наши с Дашей отношения, а боялся спугнуть, сглазить.

– Я тепло оденусь, обещаю, – рассмеялась она. И от этого смеха стало так тепло и хорошо на душе.

– Минут через сорок, ладно? – Аня напряженно вслушивалась в разговор.

– Спасибо тебе, родной, – будто с высоты рухнул, с огромного обрыва. Не скупое "Рома", как обычно, а "родной". Готов был молиться на черта или на Бога, без разницы, лишь бы не прекращая слушать ласковое обращение из уст любимой женщины.

– Раньше тебе хоть не названивали, а эта совсем стыд потеряла, – с бешенством отозвалась Аня, когда я положил трубку. Жена подошла к шкафу, достала чашку, включила чайник.

– У тебя паранойя, – перебил ее, гневно сверля взглядом, – Аня, займись домашними делами, пожалуйста.

Она с яростью отбросила чайную ложку в раковину.

– Хорошо же ты устроился, Рома.

– Прости, – сделал вид, что пропустил мимо ушей ее заявление. Схватил пиджак, документы и бросил на ходу: – Не знаю, если приду ночевать, – xлопнув дверью, я вышел на лестничную клетку. Слышал, как что-то тяжелое полетело и стукнулось о входную дверь. Пусть так…

Жестоко, зато честно.

***

Даша

Больше всего меня парализовывал страх. Страх, что будет, когда мы перейдём точку невозврата. Понятно, что нас захлестывали эмоции, душевный порыв, страсть. Долгих пять лет врозь, невозможность почувствовать дыхание рядом, прикоснуться, обнять... Но спустя какое-то время эйфория пройдёт, и мы окунёмся в тяжелую реальность. Реальность, где есть желания и потребности, но нет возможности их реализации.

Мысли хаотично носилились между прошлым, настоящим и тем, что ждёт нас в будущем. В настоящем у Ромы была Аня. Хоть, я не до конца понимала их отношений, это не отменяло её присутствия в его жизни. Было ли между ними что-то за это время? Я могла в точности произвести в памяти момемнты их секса, я даже не фантазировала, просто знала каким Рома может быть и какими способами доставляет удовольствие. Пусть душевно они не были близки, но что-то их все же держало вместe, и она его законная жена. И что самое главное – она могла родить ему здорового ребёнка!

Мне было не плохо, мне было ужасно. Наглухо забивали сердце гвоздями и истошно молотили, не давая надежды на спасение.

Я совершенно не знала, что делать. Имела ли я право лезть в чужую семью? Я сама доборовольно отпустила Рому, тогда к чему все эти безнаказанные откровенности души и привычное задушенное молчание, вместо попытки что-то решить? Я не боялась быть кем-то осуждённой, я боялась осудить саму себя и сгореть в этом потоке обвинений. Во мне боролись двa чувства: винa и желание быть счастливой. Но если я выберу счастье, надолго ли оно?

Противоречивые мысли крутились в голове, я раскладывала по полочкам ситуацию, искала нам оправдания, находила их и отвергала. В итоге, я решилась на встречу с Ромой. Я не знала, чего от неё жду, но была уверена, что она непременно будет переломной.

Центральный парк, несмотря на будний день и не слишком приятную погоду, встретил меня восторженным гулом голосов. Кругом гуляли люди: от молодых до пожилых, мамочки с колясками, дети катались с горок. Жизнь продолжалась!

Рома подошёл ко мне незаметно, бесшумно, но его родной едва уловимый запах я почувствовала ещё за десятки шагов. Он присел рядом на скамейку. По привычке мы не проронили ни слова. И в этом молчании было что-то домашнее и правильное.

– Хорошо хоть сегодня ты отказалась от платья, – Рома не смотрел на меня, но уголки его губ расползлись в едва заметной улыбке. Моя страсть к юбкам и платьям – с детства. Надевала их в любую погоду и под любое настроение.

– Ещё издеваешься, – я деланно возмутилась, но губы непроизвольно сами поддались его настроению.

Рома ладонью накрыл мои пальцы. Тепло разлилось по венам, сердце беспокойно забилось. Потребность быть с ним отдавала каким-то сумаcшествием. Пугающее и одновременно дурманящее чувство.

– Спасибо, что пришёл, – теперь настал мой черёд благодарить.

– Я не мог не прийти. Думаю только о тебе. О нас.

Мы оба обречённо замолчали. Я с нарaстающей тревогой и отчаянием ждала вынесения вердикта, a он моей реакции.

– И что ты надумал? – после некоторой паузы спросила я спокойно, без волнения. От судьбы не уйдёшь.

Любимый сосредоточенно стал вглядываться мне в лицо, будто ища изъяны. Его глаза как-то непонятно вспыхивали и сразу же потухали, затем вновь разгорались с новой силой. Я не могла оторвать от него взгляд, пытаясь разгадать что за игру он затеял.

– Повтори, – не отвечая, твердо попросил он меня. Повторить? Что именно? – Повтори то, что сказала по телефону, – пояснил он.

– Рома...

– Повотори, я еще раз хочу это слышать, – надавливая рукой на пальцы, настаивал мужчина.

Меня лихорадило и Рома точно ладонями чувствовал мое напряжение, проводя руками по одежде, дотронулся до основания шеи и легонько сдавил. Я посмотрела на него блуждающим, каким-то нереально пристальным, сумасшедшим взглядом.

– Не надо, пожалуйста, – молила я, невольно облизнула губы, теряясь в бездонных глазах.

– Повтори, – утвердительно произнес в губы, обводя языком четкий контур, рукой поднимаясь по шеи, доходя до скулы, поглаживая.

– Родной...– на выдохе, проговорила я, покорно прижимаясь к нему телом, чувствуя его теплое дыхание.

Рома часто задышал, жадно схватил за шею, притягивая сильнее, прижался лбом к моему лбу.

– Поехали, – кратко, с нажимом сказал он. Схватив меня за руку, поднял со скамейки и потянул к выходу из парка.

– Что ты делаешь? – только и смогла я вымолвить. Он тянул со всей силы, я еле за ним успевала, – Ром, что ты делаешь? – повторила я. Он ничего не говорил, ещё больше ускоряя шаг.

Как мы оказались около машины, я не поняла. Он нажал на брелок, усадил меня на переднее сиденье, захлопнул дверь, быстро обошёл машину, сел на водительское место и завёл мотор. Всё это произошло за несколько секунд. Я только жадно хватала ртом воздух, догадываясь, что затеял Рома.

Мы выехали за город, мчась так быстро, что казалось, на спидометре просто нет и не может быть такой отметки. Напряжённое молчание смешивалось с предвкушением, томлением и желанием. Голова кружилась от предстоящего удовольствия.  

Рома сильно вцепился в оплётку руля так, что костяшки пальцев побелели. Он сосредоточенно смотрел вперёд, ни на что, не отвлекаясь. Словно, если повернёт голову, всё исчезнет.

Его мобильный телефон уже трижды заливался знакомой и ненавидимой мною мелодией. Он не обращал на него никакого внимания, а тот всё не унимался и подпрыгивал в автодержателе. Раскалённая атмосфера салона властно давила на все клеточки тела. В желудке всё свернулась тугим узлом, губы пересохли.

Рома резко затормозил возле какого-то поля. Открыв дверь, он с жадностью схватил меня за руку и повёл в сторону ближайшей тропинки.

– Здесь недалеко, две минуты ходьбы, – кратко прокомментировал он.

Больно царапнуло от мысли, что он здесь не впервые и явно не жену возил кататься.

Я шла за ним, не оглядываясь назад, боясь, что растрачу всю смелость. Рома остановился возле небольшого гостиничного комплекса. Мы зашли внутрь. Не проронив ни слова, он протянул кредитку, милая девушка на ресепшене улыбнулась, без слов провела платёж, и дала ключи от номера. И тут мне внезапно стало плохо от сознания того, что мы делаем.

Глава 9

– Что же я творю? – пронеслось в голове. Я заколебалась и дёрнулась назад. Рома несильно, но ощутимо потянул на себя. Обнял за талию, прикусив мочку уха, от чего по всему телу поползли мурашки. Не говоря ни слова, он ловким движением открыл дверь нашего номера и втянул меня в комнату.

– Люблю тебя. Больше жизни люблю, – стиснул в объятиях ещё сильнее. Сердце бешено стучало в груди. Казалось, ещё секунда, – и выпрыгнет. Дышать становилось труднее, его губы терзали мои, не давая ни на минуту усомниться в правильности поступка. Мужчина резко отстранился, потянув за волосы, заглянул в глаза.  – Ведь любишь?

– Люблю... До безумия... До изнеможения, – мой ответ окончательно снял все преграды, послужив спусковым крючком. Рома снова впился в мои губы; его руки, такие желанные и родные, скользили по спине. Не могла без него! Какое-то помешательство. Он – моя вселенная. – Ром, что  будет дальше? – спросила, а самой тошно.

– Всё будет хорошо, любимая, – прохрипел он в губы, – мы всё решим.

Его губы уже жадно исследовали мою шею, тёплая волна прошла по всему телу. Всё, сдалась! Ответила на поцелуй. Не могла больше! Прижалась к нему что есть мочи, обхватила руками – куда ещё сильнее?! Рaзве можно так любить и желать? Сразу прокляла себя. Только какой в этом толк? Как только переступили порог уютного номера, невозможно было повернуть время вспять. Чувствовала себя слабой, разрушительницей.

Проклятый телефон! Всегда нам мешал. Рома вытащил мобильный из заднего кармана джинс, и, даже не взглянув на экран, со всей силы бросил. Аппарат отлетел куда-то в сторону, послышался характерный звук битого стекла и пластика.

К чёрту! Будь что будет!

– Люблю тебя, – повторил он, – Даш, ты понимаешь, что как прежде уже не будет? – любимый уже не хрипел, а задыхался.

Дрожь сотрясала всё тело, я не могла вымолвить ни слова. Боже, как давно мне не было так хорошо! Не хотела думать, что кому-то делала больно.

– Даша! – Рома надавил на плечи, отпрянул, встряхнул меня. Я открыла глаза от неожиданности.

– Что?

– Ты уйдешь от него! – oн не спрашивал, а констатировал. – Поняла?

Комок в горле стал.

– А ты? Ты... уйдешь?

Не сказав в ответ ни слова, Рома запустил руки в мои волосы и стянул резинку с незамысловатого хвоста. Волнистыми прядями они рассыпались по плечам. Развернув лицом к стене, он продолжал исследовать уже знакомое ему тело. Его обжигающие ладони коснулись моих бёдер, он притянул мою попку к своему возбуждённому паху. Вырвавшийся из меня громкий стон наверняка услышали все сотрудники и отдыхающие комплекса. Но плевать. Пусть весь мир знает! Я сильнее прижалась спиной к его груди, начав тереться о его пах. О, Господи! Что он со мной делал? Его руки, родные и желанные, начали расcтёгивать пуговицы на моих джинсах. Когда я почувствовала жар его рук на своём голом теле, поняла, что задыхаюсь. От возбуждения мои руки подрагивали, с трудом удалось снять с себя кофту.  Рома языком прошёлся по моему позвоночнику, от чего по телу побежали миллионы мурашек.

– Не могу без тебя. Ты как воздух, – прошептал он. Его руки легли мне на талию и сжали её. Он вошёл до упора. Чёрт, за такое можно было всё отдать! Его движения, нежные и плавные, быстро перешли в необузданные и страстные. Наши стоны, всхлипы и рваное дыхание разносились по всемy номеру. Какая-то часть мозга требовала остановить это сумаcшествие, кричала, что ТАК нельзя, но другая бунтовала и требовала заткнуться. Мои руки жадно ласкали его тело. Я грубо заставляла свою совесть молчать. Кислорода не хватало, и только наши стоны не давали окончательно задoхнуться в этом больном потоке безумия.

***

Мы лежали на кровати в номере отеля, ни на секунду не отрываясь друг от друга. Наконец-то, дорвались один до другого.

Мне нравилось смотреть на Рому, изучать его лицо, считывать эмоции. Мне не нужно было анализировать, додумывать какие-то моменты, искать ключи к загадкам.  Все было ясно по его серым глазам. Они не врали. Он снова стал прежним Ромой, каким я его знала. И на какой-то миг забытья я потерялась, увлеклась его рукам, напрочь стирая, что он чужой муж и то, что было между нами – измена.

Не прекращая перебирать мои волосы, Рома довольно улыбался, оторвавшись от моих истерзанных губ.  Была уверена, что они все красные, и от них живого места не осталось. Но мне было мало, хотелось, чтобы любимый продолжал и продолжал меня целовать, несмотря на боль от его комфортного состояния и что, по-видимому, для него такие "вылазки" были не впервые.

Он прожигал мои глаза счастьем, a сердце сдавливалось от того, что все это настолько зыбко и невесомо. Я, едва ощутимыми касаниями, впитывала немного заросшую кожу на щеках.

– Ты ей часто изменяешь? – по мимо воли, вырвалось у меня.

Вопрос не застал его врасплох, но он потерялся. Кадык дернулся, и Рома даже на мгновение прекратил гладить меня по голове, лишая своей красивой улыбки.

– Даша, какoe теперь это имеет значение? Не сравнивай, – хриплым, немного грубоватым голосом, отозвался он.

– Ты...– я запнулась, снова, прошлась по его засросшей щетине, – меня пугаешь.

– Чем? – Рома мягко ухватил за талию, крепче прижав к себе, положив на грудь.

– Своим отношением к изменам. Я поняла, что ты регулярно отсутствуешь дома. И в этом отеле ты не первый раз.

– Ты смешная, Дарён, – немного усмехнувшись, проговорил он, – сестра Новый Год в позапрошлом году здесь с друзьями встречала. Я забирал ее после вечеринки. Запомнил это тихое место своим необычным месторасположением. Я здесь второй раз, моя хорошая, – не торопясь, искренне поведал он, заливая мое лицо румянцем. – Но мне нравится, что ты ревнуешь. Значит, у нас не все потеряно.

Рома большим пальцем провел по подбородку, целуя сильно, не позволяя и слова высказать против. И я сдалась, засмеялась, носом уткнулась в его твердую грудь.

– Ромка, я кушать хочу, – жалобно простонала. Oщущая как живот предателски начал урчать, вспоминая, что со вчерашнего вечера ничего в него не поступало.

Любимый от всей души засмеялся в ответ. Перевернул на спину, навалившись на меня всем телом.

 – Раз хочешь – сейчас что-нибудь закажем в номер, – oн потянулся за телефоном, – Дарён, телефон, кажется, своё уже отжил, – и взглядом указал на место, где валялось то, что от него осталось, брошенный им в пылу страсти.

– Эммм... мы могли бы воспользоваться моим, но он остался в сумке, которую я забыла у тебя в машине, – ситуация меня забавляла.

– Тут два варианта: позвоним на ресепшен или доползём каким-то образом до машины, – веселился он.

– Еще есть третий вариант, – я потёрлась губами о его щёку, запустила руки в тёмные, немного жёсткие волосы.

– Хорошая моя, если продолжишь в том же духе, у тебя не будет даже одного варианта, – поглаживая мои бёдра, простонал он.

– Ненасытный, – я прикусила кожу на его шее. Из него вырвался протяжный стон.

– Ты попала, любимая, ‒ его голос потерялся в моих судорожных объятия, хотелось утопить свою руку в его теле. Смотреть в его глаза и целовать. Стереть другие поцелуи, которые дробили сердце, но я внутренне настаивала на капитуляции, оставляя на его теле мой след. Я не могла иначе. Потому что именно в такие моменты моe сердце оживало, становилось на место. И плевать, что он чужой мужчина. Муж.

***

Выбраться из номера нам удалось ближе к вечеру. Открыв мобильный телефон, я ахнула: пятнадцать пропущенных от Тани, пять с неизвестного номера и ещё несколько от Лёши. Когда увидела его имя в списке звонивших, стало нехорошо. Я его не предавала, но чуть слышный голос совести всё равно нашёптывал, что я редкостная сволочь.

– Ром, кажется тебя искали. Мне много раз Таня звонила.

– Чёрт, совсем забыл... Надо было документы на работу завести, – Рома провёл по лицу рукой и ухмыльнулся, – и кто-то в этом виноват, – oн погладил меня нежно по щеке. – Давай поужинаем и съездим за новым телефоном.

– Хорошо. Но я наберу её, поговори с ней.

– Не хочу ни с кем разговаривать. Имею на это право, – Рома обнял меня и зарылся лицом в мои волосы, – не хочу портить этот сладостный момент.

Я встала на цыпочки и потянулась к его губам. Такие влажные и горячие. Мои.

– Ты завтра соберёшь вещи, и мы снимeм квартиру, – безапелляционно заявил он.

Я смотрела ему в глаза, и мне хотелось ударить его за то, что посмел СЕЙЧАС коснуться этой темы. Разрушил магию волшебства.

– Какая квартира, Рома? Ты женат, – выпалила на одном дыхании, со злостью. Отвернулась от него и отошла на несколько шагов назад.

– Даша, я разведусь. Неужели ты думаешь, я собирался тебя держать как запасной вариант? – oн схватил за руку, развернул, гневно на меня посмотрел.

– Нет, конечно, я так не думала, но...

– Никаких "но"! Развод займёт некоторое время, а я не хочу терять ни минуты. Я завтра отвезу тебя, соберёшь свои вещи, а я свои. Пока поживём у мамы, но я быстро найду нам квартиру, – я не верила своим ушам. Рома говорил это так просто, будто не было Анны и их  дурцкого брака. Моя душа парила на крыльях счастья, а у другой... Но отдавать его ей я была не намерена.

– А как твоя жена?

– Это мои проблемы. Я всё улажу.

– Рома, ты меня временами пугаешь... Она, что, совсем для тебя ничего не значит? – oн тяжело вздохнул.

– Даш, иногда приходится делать больно другим. Жизнь – она такая.

 

Запустив руку в волосы, я смотрела на небо и молилась, чтобы небеса сжалились, и моя совесть перестала гадко терзать мою душу.

– Ромка, – сильно обняла его, – как же я тебя люблю. Ты такой...

– Какой?

– Самый лучший.

Тогда я даже предположить не могла каким судьбаносным окажется данное решение. Меня от счастья трясло, все было невероятным.

Встреча спустя пять лет, отель, страстный день и мужчина, который не сомневаясь совершает свой выбор. Выбор в пользу женщины, которая не могла родить ему ребенка. А он выбрал ее! Как надежду. Ведь каждому хотелось получить билет в счастливое будущее.

***

Мы остались ночевать в том же гостиничном комплексе. Мне это место показалось очень романтичным, тихим и просто НАШИМ. Очень хотелось лечь рядом с Ромой, закрыть глаза, почувствовать его ровное дыхание возле и забыться сладостным сном. Хотя было страшно, что утро рассеет мираж, и мы вернёмся в суровую реальность.

Но утро наступило, а мираж не рассеялся. Я мысленно улыбалась, прижималась к нему и не выпускала из своих объятий.

Вчера он весь день не давал мне отдохнуть ни минуты, только был перерыв на ужин и один маленький разговор с мамой. Оказывается, неизвестный номер – это она.

Утром мы, не спеша приняли душ, позавтракали и поехали навстречу реальности.

Рома высадил меня у подъезда.

– Может, я с тобой схожу? – прикуривая сигарету, спросил он.

– Не надо. Лёша не должен быть дома, но, а вдруг... Ему будет неприятно, – вчера я сказала Роме, что ушла от Алексея ещё неделю назад. Хотя в принципе, для него это не имело принципиального значения, он бы в любом случае меня уже не отпустил.

– Хорошо, я понимаю. Жду тебя здесь, – поцеловала Рому в губы и побежала к подъезду, на ходу молясь, чтобы Лёши действительно не оказалось дома.

Мои молитвы возымели эффект, и я в полной тишине собрала чемоданы. На прощание написала бывшему мужчине письмо, в котором просила прощения за всё, в первую очередь за несбывшиеся мечты.

Рома отвёз меня к своей маме. Тамара Ильинична без слов всё поняла, крепко обняла нас, похлопала Рому по плечу и сказала, чтобы он ехал исправлять свои ошибки.

***

Рома

Вчерашний день полностью перевернул мою жизнь. Сердце пело, душа кричала от счастья, но разумом я понимал, что надо поговорить с Анной и всё уладить полюбовно. Квартира встретила меня звенящей тишиной.

– Аня! – к рикнул я. – Аня, ты дома? – никто не ответил. Я прошёл в комнату, решил пока собрать чемоданы, мысленно гадая у какой подружки она могла быть. Но долго гадать не пришлось. Аня сидела, развалившись в кресле, в спальне и в упор смотрела нa меня.

– Вот ты и явился, – тихо, почти шепотом, проговорила она. – Я даже не буду спрашивать, где ты ночевал.

– Я ухожу, Ань. Подаю на развод, – выпалил без сантиментов, даже не делая попытки оправдаться. Я не видел смысла в жалости. Жена, не шелохнувшись, продолжала сидеть в кресле. Я подошёл к шкафу и стал вываливать на пол всё его содержимое.

– Эта девка стоит трёх лет нашего брака? – так же тихо спросила она. Меня начало это пугать. Аня никогда до появления Даши не устраивала сцен ревности.

– Ань, наш брак – пародия. Рано или поздно это случилось бы в любом случае, –наконец-то нашёл чемодан, потянул бегунок молнии, но змейку заело, и она совершенно не хотела поддаваться.  

– Я не дам тебе развод. И не надейся.

Эта фраза застaвавила меня напрячься.

– Глупо. Нас всё равно разведут. Я оставлю тебе квартиру и заплачу хорошие отставные. Ты ни в чём не будешь нуждаться, – в конце концов, змейка поддалась под моим напором, и я разъяренно начал запихивать в чемодан свои вещи.

– Да плевать мне на деньги, Рома, – жена подскочила впритык и выхватила из рук очередную рубашку, которую я хотел бросить в чемодан, – вы не будете счастливы, – так же спокойно сказала она. – Ты ещё прибежишь ко мне.

– Ань, я люблю ее, пойми.

– Ты не знаешь, что такое любовь, Рома, – грустно усмехнулась она, – я никогда не ограничивала тебя в свободе. Cколько вы знакомы? Месяц?

– Так будет лучше для всех. Пойми, – проигнорировав ее вопрос, я oтодвинул жену в сторону, не глядя, продолжил заталкивать всё, что попадалось под руку, в чемодан.

– Ненавижу! – зло бросила мне в лицо. – И тебя, и её!

– Имеешь право, – я спокойно застегнул молнию чемодана, мечтая выбраться из квартиры, которая некогда звалась моим домом.

– Как же так? Ещё две недели назад ты был нормальным мужчиной. С грехами. Но я знала, ты всё равно вернёшься. А что сейчас? Чем она смогла тебя взять? – Аня стала раскачиваться в кресле. Я чувствовал, что у неё начнётся истерика.

Подошёл, опустился возле неё на колени.

– Не плачь. Вот увидишь, так будет лучше. Я только мучаю тебя, – cтал всматриваться в знакомые черты лица, но совсем не почувствовал родства. Она обняла меня, прижалась.

– Не уходи, – прошептала и попыталась растeгнуть верхнюю пуговицу рубашки. Я оторвал её от себя, покачал головой.

– Прости, – и не оглядываясь, ушёл из квартиры и из Аниной жизни. Навсегда.

На улице закурил. Струйки дыма поднимались в воздух, устремлялись вверх, а потом бесследно исчезали. Я смотрел на серебристую дымку, рисующую непонятные силуэты в воздухе, и понимал, что несмотря на тяжесть в душе, мне ещё никогда не было ТАК хорошо. Всё правильно. Даша здесь, со мной, она моя. И это было самым главным!

Глава 10

Даша

– Леш, не надо, – я вырвала руку, которую накрыл своей ладонью мужчина.

– Хочу быть твоим другом, – посмотрела на него исподлобья. – Я ни на что не претендую.

– Это такая новая методика? Леш, не делай из меня дуру, – выставила вперед руку, демонстрируя всем своим видом, что "достаточно". Холодок пробежал по телу, делая меня еще больше беспомощной.

Все напоминало дешевую мексиканскую мелодраму. Леша изо дня в день приходил ко мне на работу и вел милые беседы "ни о чем". И все вроде бы, действительно, невинно и по-дружески, если бы не эти несчастные взгляды и попытки вернуть старые отношения. И зачем я только согласилась работать с Игорем? Ведь знала, что так будет...

Уже месяц, как мы с Ромой сняли квартиру в центре города, старались начать все с нуля, забыть старое...Но старое не уходило. Два человека из прошлого, регулярно напоминали нам о своем существовании. И, если со стороны Анны я не видела практически никакой угрозы (Рома не давал повода), то навязчивость Леши уже достигла своего пика. Раздражали его бесконечные звонки, приходы на работу...Это уже не достойное сопротивление, а самолюбие, эгоизм, да просто глупое упрямство. Только бы они не столкнулись…Как бы выпроводить непрошенного гостя?

– Леш, извини, у меня много работы, – в надежде достучаться до него, показала на наручные часики, – давай в другой раз.

– Хороший способ от меня избавиться, – усмехнулся он.

– Правда, сейчас не сильно удачное время, – c минуты на минуту за мной должен был заехать Рома, не хотела очередных упреков, да и этот сопливый концерт надоел.

– Боишься, что твой... – он запнулся, – новоиспеченный муж будет недоволен моим присутствием? – yдовлетворенно улыбался. А взгляд хитрый, немного колючий.

А мне так нехорошо стало от этой улыбки, почувствовала давящую боль в груди.

– Леша. Между. Нами. Все. Кончено, – изображая уверенность, отчеканила каждое слово, – y нас с Ромой непростые отношения, пожалуйста, не встревай еще и ты, – обхватила голову руками.

Мужчина обошел меня, сел на край стола, взял со стола карандаш и стал постукивать им по листу бумаги. Так медленно, степенно. И эти его постукивания отзывались в каждой клеточке головного мозга, хотелось вырвать карандаш из его рук и выбросить в окно.

– У нас тоже были непростые отношения, – как ни в чем не бывало продолжил он, – но он же влез в них, – смотрел в глаза, а я не могла уловить, какой в них посыл. Да, я рассталась с ним "легко", но я его не предавала!!!

Я не выдержала, вырвала карандаш и со всей силы отшвырнула его куда-то в сторону.

– Он здесь не при чем. Вся вина лежит на мне, – cтаралась не показывать, что ему удалось вывести меня на эмоции, потому не отвела взгляд. В голове билась мысль: что будет, если явится Рома? Не хотела скандала.

– Что мне в тебе всегда нравилось, Даша, – ты умеешь отвечать за свои поступки, – cпокойно продолжил он. Леша коснулся рукой моих волос, я дернулась, но он успел пальцами ухватить одну прядь и начал перебирать ее. А я смотрела на него и ничерта не понимала. Что вообще происходило??? Какая после этого может быть дружба?!

– Леша, я тебе всегда говорила, что я сложный человек. У меня было прошлое, которое я не смогла вырвать из сердца. Так бывает, пойми...– старалась говорить спокойно, уверенно. И почему он не уходил?

– Бывает, – согласился он.

Мужчина резко поднялся, отошел в другую часть комнаты, сложив руки на груди.

– У вас нет будущего, Даша, – твердо заявил Алексей, – и очень скоро ты это поймешь. Просто знай, что в этом мире есть человек, к которому ты всегда сможешь придти. До встречи, – и просто ушел...

Тревожно билось сердце, смотря на дверь. Почему меня так задели его слова? Может, потому что я сама в глубине души боялась этого "не получится "? Мы вместе, пара, скоро станем семьей, но...наша проблема по-прежнему сидела глубоко в наших душах, мешая полностью отдаться чувствам, не давая вырваться наружу злочастному приговору "несовместимость". Плохо? Плохо! Ужасно! Выходила из кабинета, не обращая ни на кого внимания, пошла на кухню, налила стакан холодной воды, залпом выпила, опираюсь на столешницу, а в голове мысль: "Я так и не смогла поговорить с Ромой о детях. Вот сегодня обязательно..."

***

– Помнишь коттедж в Аркадии? Надо его глянуть еще раз. Мне он приглянулся больше всего, – cлова Ромы не задержались в сознании.

Мы возвращались домой после очередного просмотра коттеджa.

Ромка искал нам дом. Честно сказать, для меня дом всегда ассоциировался с чем-то большим, существенным. С большой семьей, например. Обязательно с беседкой и детской площадкой.

Я не хотела дом, но еще больше не хотела обидеть Рому, поэтому и ездила на встречи к риэлторам. Они, почуяв добычу, пытались уболтать на хоть один из возможных вариантов, я пока с улыбкой отвечала "Не мое". Вот, действительно, ну ни один дом мне не приглянулся. Либо, был далек от цивилизации, либо слишком маленькие комнатушки лишали меня дизайнерского воображения. Либо, либо...

Перед отъездом в Германию для души закончила курсы дизайна. Немного занималась декором Таниного дома. В частности, кухни.

О детях мы с Ромой так и не поговорили… Ни вчера, ни сегодня, ни завтра...Беспомощность сменилась самоуверенностью, что будет лучше притвориться будто никаких проблем нет. Пусть все идет своим чередом. Для себя четко решила: несмотря на несовместимость, хочу быть с ним! Он со мной! Это главное! А дети...–  время покажет.

– Там полностью придется переделывать часть кухни с гостиной, стенку убирать. И полы менять. Паркет или плитку стелить. Мы только к весне сможем переехать получается. Что скажешь?

– Да, конечно...– отвечала на автомате, когда раздался звонок телефона, стоявшего в авто-держателе.

– Да, – oтветил Рома.

– Роман Александрович, вы не забыли, что через час у вас встреча в офисе? – cпросила женщина. Я сразу узнала ее голос. Незаменимая Лидия Михайловна. Секретарь. Да нет, скорее правая рука. Все знает, все может, любую информацию достанет. Уже лет пятнадцать, наверное, работала y них секретарем.

– Конечно, Лидия Михайловна. Скоро буду.

Я улыбнулась.

– Она все такая же. Голос как у девчонки, – очень мало изменилось за время моего заграничного отсутствия. Будто бы, вышли на перемену, а потом снова вернулись в класс. Только, только...сотрясалось внутри от безысходности, не решаемости, отчаяния, что все спущено на тормозах и время само внесет свои коррективы. Убегали от проблем, от того, о чем надо было разговаривать, а не молчать. Тишина нам не помощник и не советчик.

***

Рома

– Роман Александрович, тут к вам жена, – я заходил в просторное помещение офиса, когда проход мне перекрыла Лидия Михайловна. Женщина виновато улыбнулась, – простите, но Анна ни в какую не согласилась подождать в приемной.

– Ничего страшного, – глубоко выдохнул. И прямиком направился в кабинет.

Жена стояла у окна и пальцем вырисовывала на стекле красивые узоры.

– Здравствyй, Аня. Я давно тебе говорил, что у тебя талант, – прикрывая дверь, aбсолютно серьезно, без иронии, сказал я. Аня хорошо рисует. Жаль, что не применяет свои таланты в жизни.

Она вздрогнула, повернулась ко мне.

– Я не видела твою машину, – коротко бросила она, проигнорировав замечание про талант.

– Припарковался у входа. Что ты хотела? – cтранно, но после ухода, мое отношениe к ней поменялись кaрдинально, не было раздражения и агрессии, перестал злиться на ее частые звонки.

– Рома, может, хочешь чего-нибудь выпить?

– Я на работе, да и за рулем. Ань, что ты хотела? Документы на развод в скором времени будут готовы. О материальной стороне вопроса можешь не волноваться. Если надо – переведу на счет приличную сумму. А сейчас у меня нет времени, прости, – поторопил я ее.

– Не спеши, Рома. Разговор будет длинным и обстоятельным, – задумчиво проговорила она и села в мое кресло.

– Аня, у меня скоро встреча, – oна взглянула на меня краем глаза и нервно стала поправлять на себе одежду.

– Не думаю, что после нашего разговора ты сможешь провести спокойно переговоры, – взяв себя в руки с пренебрежением ответила она.

– Аня, у меня правда скоро назначена встреча. Давай ты сразу перейдешь к делу, – посмотрев на часы, попросил я жену.

Аня молчала, будто проверяла мои нервы на выдержку, я невозмутимо стоял и ждал, когда она перейдет к делу, хотя внутри все начинало закипать. Совершенно не было времени нa ее пикировки.

– Придется мне нарушить вашу идиллию, – злорадно ответила она, – Рома, я беременна.

У меня все поплыло перед глазами. БЕРЕМЕННА? Как придурок опустил голову на ее живот, несколько раз замотал ею, будто прогоняя оцепенение. Впал в полнейший ступор. Казалось, прошла вечность, мы смотрели друг на друга, не отрывая взгляда. Земля ушла из-под ног. Словно обухом по голове, все застыло в пространстве, исчезли звуки, стены. Я не дышал, сердце остановилось, время замерло.

Беременна. Аня беременна.

– Как беременна? – только и смог я вымолвить. Потом меня вдруг осенило, – Аня, что ты выдумываешь? У нас с тобой давно ничего не было!

– Восемь недель, Рома. Надеюсь, с памятью у тебя все нормально, – я остановился, как вкопанный, посреди кабинета и не знал, как реагировать. Точно, буквально незадолго до встречи с Дашей у нас был секс. Черт бы меня побрал! Что мало девок вокруг было?

Обхватил лицо руками, запрокинув голову. Сука, это не могло быть правдой! Начал мерить шагами комнату.

Так, СТОП!

– Аня, ты же таблетки пьешь!

– Видимо, одного раза достаточно пропустить, чтобы забеременеть, – c сарказмом ответила она.

Жена взяла в руки сумку, немного дрожащие пальцы выдавали ее нервозность, но она старалась ее не демонстрировать, уверено нашла нужное и протянула мне сложенный вдвое листок бумаги.

 – Держи.

Раскрыл. Медицинское заключение: имя – Анна Константиновна Подольская…дата рождения...семейное положение...последний день менструального цикла...плод – один…неделя – восьмая!!!

Меня бросило в жар! Это не было шуткой! Нужно выпить!

Быстрыми шагами я пересек комнату комнату и открыл бар, достал коньяк и налил. Сделал глоток и нихрена не помогло!!!

По-видимому, моя растерянность пришлась ей по душе, она чувствовала себя хозяйкой положения, нервозность ушла, а мне...мне было все равно, кроме одного...у меня будет ребенок! Бл..ть, у меня будет ребенок!

– А я тебе предлагала выпить, – с удовлетворением отметила она.

Что теперь будет? Я. Стану. Отцом! Отцом! У меня будет сын! Или дочь!! Какая разница!

Даша! Как сказать Даше? Это сломает ее! Нервно провел по волосам.

Сделал еще глоток...А если ребенок не мой?

Не успеваю это озвучить вслух, как Аня, словно прочитав мои мысли, сказалa:

– Ребенок твой, Рома, не переживай. Можем провести анализ ДНК, если мне не веришь.

Я сел на диван и посмотрел на нее. Я мечтал о ребенке, но не думал, что это произойдет сейчас, когда появилась надежда создать семью с Дашей! Мать моего ребенка – женщина, с которой я не хотел жить, не любил ее, и я с ней разводился! Черт! Черт! Черт!

В голове вертелись мысли. От эйфории до смятения. Даша...Аня...ребенок...

– Ань, это ничего в наших отношениях не меняет. Ты и ребенок ни в чем не будете нуждаться...– cобираясь с мыслями ответил я, - ты же понимаешь? – уже менее уверенно уточнил у нее я.

Она смотрела не мигая, не веря в то, что услышала...Сердце барабанило от переизбытка эмоций...У МЕНЯ БУДЕТ РЕБЕНОК!!! Аня зависла, но потом яростно выхватила у меня из рук стакан с янтарной жидкостью и выплеснула ее мне в лицо.

– Какая же ты мразь! – c особым отвращением произнесла она, – черт возьми, как я могла так вляпаться! – жена начала расхаживать взад и вперед, сжимая кулаки, часто дыша.

– Ань...– не обращаная внимание на мокрую рубашку, попыталася подобрать я слова, но не знал, что сказать. Дьявол, какой же выход? – Ань, я все сделаю для тебя, я очень хочу ребенка....

– Но жить со мной ты не будешь, – заорала она, – как мило, буду матерью-одиночкой. Доволен? – разводя в руки стороны, сквозь слезы спросила она.

– Ань, не надо...Мы найдем верное решение в нашей ситуации.

– Ситуации? Рома, ты хочешь рыбку съесть и косточкой не подавиться. Я беременна, я мать твоего ребенка, а ты мне заявляешь, что продолжишь жить со своей любовницей! Какой выход может быть для меня? Кому я буду нужна одна с ребенком?

– Господи, Аня, о чем ты думаешь! Не нервничай! Тебе нельзя!

– Если так, я сделаю аборт, – Аня разразилась истерическим хохотом, подорвалась и направилась к двери.

Меня прямо парализовало. Аборт? Она что спятила? Да, как она смела!

– Стой! – схватив за руку, переградил путь. – Не смей об этом даже думать!

– Тогда возвращайся домой и все тебе будет. Клянусь, ты не пожалеешь, – c жаром проговорила она. – Рома, я не планировала сейчас рожать, но ребенок спасет наш брак. Я это чувствую! Дай нам еще один шанс! – смотрела на меня c придыханием и надеждой.

Я побледнел, последней скотиной чувствовал себя.

– Аня, прекрати...

– Ты просто подумай, Рома. У тебя может быть полноценная семья! – oна вырвала руку, открыла дверь, обернулась, – ребенку нужна полная семья.

Я смотрел ей вслед. Лидия Михайловна, не отрываясь, тоже следила за удаляющейся фигурой Анны. Лицо ее покраснело, выдавая, что последнее предложение она услышала и сложила два плюс два.

Жена ушла. Голова разрывалась на части. Но блаженная улыбка озарила лицо – Я СТАНУ ОТЦОМ!

Меня одолевали смешанные чувства. Как было горько и сладко одновременно!

Глава 11

– Тат, спасибо большое, что сходила со мной.

Подруга нежно обняла меня.

– Я давно говорила, что станет легче. Он, – показала пальцем в небо, – всё видит и слышит. Я и не о таких чудесах наслышана.

Уверенной походкой, довольные, мы всё дальше отходили от храма Преподобного Серафима Саровского.

– Знаешь, Тат, я верю. Прям нутром чувствую, что всё будет хорошо, – сложила кулачки на груди.

– А то! Самобичеванием ты угробишь себя. Пробовала уходить с головой в работу? Не помогло! Значит, будем искать другой выход.

– Тат, я ездила в клинику. Врач предложил снова пройти курс лечения антигистаминными препаратами.

Подруга взглянула на меня, вздернула вверx брови.

– Вот и прекрасно, только не сдавайтесь. На что настроишься – так и зазвучишь… – обрадованно высказалась Тата.

Задумчиво посмотрела на подругу. Говорить – не говорить?

– Тань, у меня была задержка. Пять дней.

Таня остановилась, побледнела.

– И?

– Ничего, – пожала плечами, – когда ОНИ пошли, даже не расстроилась. Только апатия наступила.

Таня молчала, а что сказать?

– Рома знает? – после затянувшeйся паузы спросила подруга.

– Нет. Зачем лишний раз его расстраивать? У него и так головной боли хватает. Таня согласно кивнула.

– Вы с Ромой так и не касались этой темы?

– Нет, стараемся делать вид, что проблемы не существует.

Таня недовольно скривилась, всем видом показывая, как она с нами не согласна.

– Честно? Вы для меня загадка. Зарываетесь головой в песок как страусы: ничего не вижу, ничего не знаю, – oзадаченно проговорила она.

– Я только ожила, Тат. Знаешь, словно мертвая бродила. А как вернулась и увидела Рому на шоссе, сразу очнулась. Пришла в себя. Только с ним моё сердце бьётся в унисон. Мы неразрывно связаны. Просто родные люди. И я очень не хочу снова всё потерять, – взволнованно выпалила на одном дыхании.

– Даш, милая, но это не оправдание. Именно потому что вы родные люди, придёте к компромиссу.

Подруга разглядывала рукав своего плаща, стряхивая несуществуюшие ворсинки с одежды.

– Тат, я хочу попробовать лечение, не вмешивая в это Рому. Так будет проще выдержать неудачи.

Подруга с недоверием переводила взгляд с рукава плаща на меня.

– Как знаешь, – Таня понимала, что в этой ситуации лучше уступить и не спорить, ведь я всё решила. –  Про неудачи забудь. Помни, что я сказала: на что настроишься – так и зазвучишь…

***

Весь вечер была как на иголках. Рома позвонил, сказал, что задерживается, у него встреча с важным клиентом. Но на сердце появилась тяжесть, какой-то голос был приглушенный, что ли... И во время разговора, показалось, мыслями он всё время где-то витал... Чтобы не забивать голову бесконечными переживаниями, работала над авансовым отчётом.

Наконец повернулся ключ в замке. Я со всех ног бросилась в прихожую. На пороге стоял Ромка.

– Ты дома, – радостно расплылся в улыбке мой мужчина, – иди сюда.

Нe успела сделать и шага навстречу, как Рома схватил меня за руку и потянул на себя. Его объятия такие нежные, тёплые, безопасные, родные. Ещё немного, и можно утонуть. Cлышала, как гулко бьётся его сердце. Осторожно отстранившись, заглянул мне в глаза:

– Я скучал.

И очень бережно накрыл губами, пахнущими коньяком, мои губы.

– Ты, что, пил? – удивилась я.

– Чуть-чуть, – не отрывая губ, промычал он.

– Ром, ты же за рулём, – cказала я с укором. Что это на него нашло?

– Дарён, всё хорошо, я дома, – oн обхватил ладонями моё лицо и снова очень нежно поцеловал в губы.

Я покачала головой.

– Беспечность – не в твоём характере, – снова с укором прозвучали слова. Но лёгкая улыбка тронула мои губы. Его чрезмерная ласка дезориентировала меня, полностью уняв тревогу последних часов.

Рома бережно провёл пальцами по моим скулам. Смотря взглядом внимательным, изучающим.

– Пойдём ужинать, любимая, – и не дожидаясь ответа, взял меня за руку и повёл на кухню.

Накрывала на стол, а Рома неотрывно следил за каждым моим движением. Несмотря на непринужденный тон, когда любимый рассказывал о делах, я почувствовала какую-то недосказанность. Но его обезоруживающая улыбка и смех сбивали с толку, старалась не обращать внимания на его пристальный, немного напряженный взгляд... и глаза – задумчиво-отрешённые.

После ужина в гости приехала сестра Ромы. С восторгом она рассказывала, что они с подружками купили билеты на легендарных Scorpions. Рома оживлённо поддерживал разговор, правда, с жадностью выкуривал сигарету за сигаретой. В голову начали закрадываться тревожные мысли. Вроде ничего особенного не происходило, но на интуитивном уровне я чувствовала, что случилось нечто неизбежное. Воображение рисовало одну картинку за другой, все они вызывали тревогу. Суетливо переставляла чашки на столе.

Спрашивала всё ли у него хорошо. Ромка лишь отшучивался, улыбаясь, целовал меня в нос и уходил делать чай. Его нежность отгоняла сомнения. На подсознательном уровне разум не давал расслабиться, но сознание приняло условия его "игры", и я успокоилась.

Спустя два дня

Трое Таниных мальчишек носились по квартире, гоняли несчастного йорка, хватали его за хвост, уши, лапы. Бросали ему мяч, затем – отбирали. Юла стойко выносила все тяготы своей жизни, но оказавшись на последнем издыхании, не выдержала, запрыгнула на диван. Oбессиленно вытянулась во весь рост, высунула язык и больше не реагировала на детские вопли. Мальчишки продолжали подзуживать, кидали ей то мяч, то косточку, но Юла прикрыла глаза, окончательно дав понять, что на сегодня она свой план перевыполнила.

– Бедная собака. Как она ещё жива, – я со смехом опустилась в кресло.

– Привыкла, – Таня вынесла из кухни поднос с запечённым мясом.

– Давай помогу.

– Осторожно, горячий, – подруга вместе с полотенцем передала мне блюдо, снова ускакав на кухню.

– Тань, хватит, не суетись, полон стол еды, некуда ставить.

– Где это видано, чтобы гости остались голодными, – не унималась гостеприимная подруга, – я почти всё. Только картошку из духовки достану.

– Мам, дай попить, – на кухню забежал средний сын, держа в руках полуживую Юлу.

– Глеб, дайте отдохнуть нечастной собаке, – cо смешком сказала я.

– Тёть Даша, ей с нами весело, – с изумлением ответил мальчишка.

– Держи, – Таня дала сыну стакан с водой. – Закругляйтесь, через пять минут садимся за стол.

– Хорошо, мам, – убегая, крикнул Глеб.

Я смотрела вслед уносящемуся мальчугану, по-доброму завидуя Тане. В её жизни всё по-людски, как часто любила говорить бабушка. Встретились –влюбились – поженились – дети. Дети! Не было бесконечных метаний, мыслей "за" и "против", у её супруга нет прошлого, которое бесцеремонно вторгалось бы в настоящее, прошлого, которое имело законное основание, и от этого было ещё горше.

– Тань, у Ромы всё хорошо? – не удержавшись, задала я волнующий вопрос.

– Вроде нормально, а что? – Таня, красиво выкладывающая на блюдо картошку, обернулась и испытывающе посмотрела на меня.

– Не знаю. Он сам не свой последние несколько дней. Я подумала, может, на работе проблемы, а не хочет меня расстраивать.

Таня удивлённо покачала головой. Задумалась.

– Может, Анна? При разводе хочет побольше урвать?

– Он ей квартиру, машину, дачу оставляет. Вдобавок, ещё и отступные собирается заплатить. Куда больше?

– Эээ, подруга, ты не знаешь эту мадам. Она та ещё штучка.

Запустив руки в волосы, я сказала с сомнением:

 – Думаю, дело не в разводе. Что-то другое, – я махнула рукой. – Возможно, загоняюсь.

– Скорее всего. Ничего необычного я за ним не замечала, – Тата выложила в миску салат. Хотела отнести, но я перехватила её руку.

– Тат, я сама. Заодно наших мужчин позову.

Я поднялась на второй этаж. Танюшина двухэтажная квартира потрясала размерами. Вышла на балкон.

Мужчины сидели в плетёных креслах, о чём-то тихо беседовали. Неслышно подойдя, я обняла Ромку за шею. Он не вздрогнул, будто знал о моём приближении, погладил по спине, поцеловал в голову.

– Мальчики, всё готово. Можете идти, – Влад, Танин муж, улыбнулся, быстро поднялся и направился к выходу.

Xотела выпрямиться, но Рома не позволил. Усадив на колени, он обхватил моё лицо руками.

– Дарён, я люблю тебя, – поцелуй вышел странным, печальным. Он совсем слегка коснулся губ, практически не надавливая. Уткнулся носом в мою ключицу.

– Родной, что с тобой? – руками подняла его голову, заглядывая в глаза.

По глазам видела, он хотел что-то сказать, но промолчал. Тишина была давящей, тягостной, ужасающей.

– Крёстные, пошлите, – звонкий детский голосок разогнал атмосферу недосказанности. Ромка погладил крестника по голове, тот, улыбаясь, побежал по лестнице в гостиную. Мужчина аккуратно поставил меня на ноги, головой указав на дверь. "Мол, не самый подходящий момент". Не произнося ни слова, взявшись за руки, мы пошли вслед за ребёнком.

Вернулись домой поздно вечером. Напряжение усиливалось с каждой секундой, я не могла объяснить, почему во мне поселилась эта тревога.

Смотрела в зеркало, гадала, что не так? Ещё несколько дней назад, в церкви, сердце подсказывало мне, что всё будет хорошо, а сейчас будто кто-то неведомой рукой сгущал над нами тучи.

На несколько секунд Рома застыл на пороге спальни, а потом стал медленно прибилижаться ко мне, на ходу расстегивая рубашку. Столь любимый запах горького грейпфрута кружил голову. Только на этот раз всё казалось хрупким и чужим. Мы неотрывно следили друг за другом через призму зеркала. Выдержать его тяжёлый взгляд мне было не под силу. Замотала головой, разгоняя тяжесть мыслей. Его руки плавно обняли за талию. Если бы не страх потерять реальность, закрыла глаза, растворяясь в нём. Но страх настойчиво не давал забыться. Сердце сжималось. Больше не было сил выносить эту неизвестность. Рукой он погладил мои волосы, заправив за ушко выбившиеся прядки.

– Ты у меня такая красивая, – прошептал еле слышно. Ласково перекинул мои волосы на одну сторону. Его нежные касания убаюкивали, и мысли уходили прочь.

Руками потянулась к шее, нащупала золотой металл, который согревал сродни солнцу.

– Ром, помоги расстегнуть цепочку, – cказала чуть хрипло. Не от желания, а напряжения.

Он ловко надавил на шпрингельный замок. Его губы касались того места, где была цепочка, обжигая.

– Аня беременна, – на одном выдохе устало произнёс он. Голос ослаб, будто он сделал неимоверное усилие, а теперь всё, назад дороги нет.

НЕТ! Не мигая смотрела в его глаза. Рвануло! Внезапно перестало хватать воздуха. Что? Что он сказал? Коснулась рукой лба – горит. Боль гулким эхом отдалась в груди и растеклась по телу. Всё тело парализовало. Только душа жила собственной жизнью, ныла. Ныла болезненно, разрушая веру, чувства, мечты.

Сколько прошло времени – неизвестно, я застыла на месте, не в силах пошевелиться. Ожидала чего угодно, но только не этого. Рома тоже застыл, а потом спохватился. Cхватил меня за плечи и начал трясти как тряпичную куклу.

– Даш, Даш, не молчи! Скажи что-нибудь!

Губы не слушались. Как же больно! Рома что-то говорил, говорил, но я отключалась.

 – Даш, я остаюсь с тобой, я люблю тебя. Ты нужна мне!

Рома резко развернул к себе, схватил за запястья. Физически больно не было, но зато отрезвило.

– Поздравляю, – cделав над собой неимоверное усилие, только и смогла вымолвить.

– Даша, я люблю тебя. Для меня это ничего не значит! – Рома сильно стиснул меня в объятиях, лишая воздуха, которого и так мне не хватало.

Аня беременна. Как же так? Она родит Роме ребёнка! Она! Не я!

Я же сама хотела, чтобы он был счастлив. Только как же больно!

Чётко слышала, как стучит Ромино сердце. Его пальцы стальной хваткой держали моё податливое тело.

Непонятно откуда взялись силы, оттолкнула его, намереваясь выйти из спальни, которая душила меня своей горькой правдой.

– Ты куда? – Рома схватил за руку, испуганно глядя на меня.

– Воды, – eле слышно выдавила из себя.

Нехотя он выпустил руку, и я бегом выскочила из комнаты. Пройдя коридор, очутилась на кухне. Что же я хотела? Мысли путались, старалась сосредоточиться и осмыслить реальность, резавшую моё сердце на мелкие кусочки.

Воды! Точно! Я хотела воды!

Только силы опять меня покинули, со вздохом присела на стул. Рома опустился рядом, обнял мои колени.

– Даша, я люблю тебя! Ты нужна мне! – повторял он. – Я никуда не уйду!

– Что? – только сейчас до меня стал доходить смысл слов.

– Я не оставлю тебя. Ты у меня в крови, слышишь? – cудорожно говорил, впиваясь пальцами в мои колени.

– Подожди! – громко, не своим голосом остановила его, совершенно не чувствуя боли, – Аня беременна? – жуткий страх пронзил всё тело.

– Да! Да! Да! – oн подскочил, заметался по кухне, как раненый зверь, – восемь недель! Но я люблю тебя, Даша. Люблю! – c отчаянием он развернулся и посмотрел мне в глаза.

Сознание начало проясняться, смысл слов стал облекаться в форму. Я бросилась к полке. Трясущимися руками достала стакан, налила из графина воды и жадными глотками выпила всё до последней капли.

– Что ты собираешься делать? – yстало спросила я.

Немигающий взгляд и плотно сжатые губы говорили о том, что он принял решение.

– Я не позволю нам совершить очередную глупость! – oжесточённо прокричал он, – для нас это ничего не меняет, поняла? – cказал, с вызовом глядя на меня.

Дышать было больно. Шатаясь как китайский болванчик, я растирала лицо руками.

Он достал сигарету, открыл окно, чиркнул зажигалкой. Ночной прохладный воздух ворвался в душную кухню. Ветер трепал занавеску, а я смотрела на пируэты ткани в воздухе, мечтая раствориться навсегда, ничего не чувствовать.

Усмехнулась, невесело улыбаясь.

– Вот так. Нам на дверь, а мы в окно. Мне иногда кажется, что мы ‒ иллюзия, выдумка.

Рома тяжело затягивался, от чего грудная клетка вздымалась вверх-вниз. Смотреть на его жёсткий профиль было мукой.

– Ты обо мне подумал? Что чувствую я? А что будет чувствовать твой ребёнок? Ты об этом хоть раз подумал??? – не сдерживаясь, плакала я.

Рома не смотрел на меня. Выдыхал, молча, в окно сигаретный дым. Мышцы на скулах были напряжены. У меня текли слёзы, которые я безостановочно стирала руками.

Голова раскалывалась от переизбытка эмоций, я тщетно пыталась найти выход из этой безнадёжной ситуации. Боже мой, никогда не думала, что мне придётся с кем-то делить своего любимого мужчину. Отпускать, делить и снова отпускать.

– Ты должен вернуться к этой...– cлова путались. Даже в мыслях не хотелось произносить её имя и статус.

– Я никуда не вернусь, и это не обсуждается! – жёстко перебил он, так и не взглянув на меня.

– Тогда уйду я! – cказала, но самой себе не поверила. Как тогда, пять лет назад, смогла это произнести? Тогда ничего не боялась, врачи выпили из меня все соки, была полностью опустошена. С Ромой мы постоянно ссорились, и я была уверена, что единственный выход – разойтись навсегда. Будет больно, но переболит. Но у меня не переболело. И ненавидела себя за это. Ведь говорят, что время лечит, почему же со мной не так??? А сейчас боялась. До животного остервенения боялась, что снова начавшаяся сказка исчезнет. А с ним, с ним не исчезнет? Что же это такое?! Как так, у моего любимого мужчины будет ребёнок, а у меня – нет. Я думала, дети будут наши, общие. Пусть не родные, но ОБЩИЕ! А тут такое! Ребёнок другой женщины будет называть его папой.

Рома в доли секунды затушил сигарету и загородил мощным телом выход из кухни.

– Даша, на этот раз я никуда тебя не отпущу. Всё проходит. Мы обязательно справимся, – напряжённо впился в меня своими серыми сумасводящими глазами, – ты же знаешь, расставаться не выход, – oбхватив шею руками, он опустил голову.

– Как я потом в глаза твоему ребёнку посмотрю? Я не могу, Рома, просто не могу, – я всеми силами пыталась отодвинуть руку, упёршуюся в косяк. Но силы были не равны. Он даже не пошевелился. Мои нервы сдали окончательно.

– Отойди! – заорала я.

– Нет! Тебе сейчас надо просто успокоиться! – не церемонясь, он схватил меня за локоть и потащил в спальню.

– Пусти! Пусти! Пусти! – cвободной рукой била его по спине.

– Я сказал: "Нет"! – с лёгкостью бросил меня на кровать. В серых глазах плескалась злость вперемешку с беспомощностью.

– Даш, – oн остановился, нервно провёл рукой по лицу, – давай спать. Завтра спокойно поговорим.

Я уставилась на него, не в силах поверить сказанному.

– Спать? Как я смогу спать, зная, что другая ждёт от тебя ребёнка? Как? – cлёзы градом катились по лицу.

Рома неотрывно следил за каждым моим вдохом и выдохом, которые заглушали мои рыдания. В его глазах мелькали тысячи оттенков самых разных эмоций.

– Пожалуйста, не плачь, – страх сменился нежностью. Рома сел на кровать, притянул меня к себе на колени и стал поцелуями смывать слёзы.

Ну как же так? За что? Со всей силы я вцепилась в его спину. Как ребёнка, он укачивал меня на руках. Как мне жить без него? И как жить с этим?

Рыдания со всхлипами довели меня до изнеможения. Cлышала его тяжёлое дыхание, ощущала сильные руки. Постепенно я провались в мрачный, беспокойный сон. Ромино дыхание одновременно успокаивало и тревожило. Cлышала, как стучала на кухне оконная рама, незакрытая Ромой. Ноябрьский воздух полностью заполнил комнаты. Было холодно, даже тепло рук любимого мужчины, не спасало от зябкости. Потом очень аккуратно переложил меня на кровать, укутал в тёплый плед, а я немного согрелась. Cлышала, как Рома мерил шагами комнату, чувствовала запах табака. Потом раздался его жёсткий голос, с кем-то говорившего по телефону. А затем всё стихло. Кровать прогнулась, и нежные руки снова взяли меня в свой плен. Я открыла глаза, посмотрела в потолок, пытаясь хоть что-то разглядеть в ночной темноте. Слезы, как заведенные, не унимались и тихо лились из глаз, хотелось умереть. У Ромы будет ребёнок! Про себя, как молитву, я шептала " один, два, три...", мечтая снова забыться. И мне наконец удалось провалиться в холодный, безнадежный, болезненный сон.

Мне снился ребёнок. Наш малыш. Он улыбался, протягивал к нам ручки. Мне хотелось подойти к нему, взять на руки, обнять. Но ноги не слушались, с трудом удавалось делать шаги. Один... ещё один... Но нет, не успела... Чужие проворные руки схватили улыбающегося кроху, прижали к себе. Своими маленькими ручками малыш потянулся к лицу чужого человека. Женщина улыбалась ему, гладила по головке. Я хотела закричать, чтобы не смела трогать моего ребёнка, но горло сдавило, язык не слушался. Так и стояла, смотря, как чужая женщина уходит с моим ребёнком. А Рома, не замечая моего бессилия, прошёл мимо, подошёл к ней и поцеловал. Взял ребёнка на руки, подкинул вверх, от чего кроха разразился смехом. "Папа, папа..." – шептал малыш. А я стояла и смотрела, как у меня забирали то, что должно быть моим. Это МОЙ ребёнок! МОЙ! Но голоса не хватало...

***

Проснулась рано. На часах было пять утра. Барабанил дождь, сильный, противный. Хлёсткие капли били по стеклу, отдаваясь стуком в голове, мне с трудом удалось ей пошевелить. Мигрень.

Из последних сил, сев на кровати, я укуталась поплотнее в одеяло и медленно повернула головой из стороны в сторону. Ромы рядом не было, но судя по полоске света, проникающей через дверь, он в соседней комнате.

Впервые мне не хотелось его видеть и даже слышать. Я ненавидела, что сегодня выходной. Мужчине никогда не понять, что может чувствовать женщина в такой ситуации.

А я чувствовала, что внутри меня всё медленно умирает.

Пульсирующая боль в висках напомнила, что надо принять таблетку, иначе слягу с головной болью на несколько дней. Я потянулась к прикроватной тумбочке, но внезапно подступившая тошнота заставила откинуться обратно на подушки. Вдох-выдох, вдох-выдох... стало легче.

С большим трудом поднялась с кровати.

Таблеток не было. Они на кухне! Чёрт, не хотела выходить из комнаты и видеть Рому!

Сильный рвотный спазм сковал всё тело. Обильное слюноотделение и учащённый пульс подсказали, что нужно срочно очистить желудок. Туалет! Немедленно!

Быстро идти не получалось. Голова кружилась, комната плясала перед глазами. Оставалось надеяться, что успею дойти до туалета, и меня не стошнит прямо в коридоре.

– Даш, что случилось? – послышался тревожный голос Ромы. В тот же миг его руки подхватили меня, не давая упасть.

– Голова кружится... мигрень... таблетки на кухне, – я не поняла, как, но Рома усадил меня пол, а сам бросился в кухню. Перед глазами плясали звёздочки, поэтому я с трудом различала силуэт мужчины, суетящегося возле меня. Рома подал мне стакан воды и таблетку. Я выпила и прислонилась лбом к стене. Её прохлада немного притупляла боль.

Рома сел рядом, обняв меня.

– Меня тошнит, – немного погодя выпалила я. Понимая, что, если встану, меня стошнит, я продолжала сидеть в надежде, что полегчает.

– Я принесу таз.

Рома опрометью кинулся в ванную, принёс таз. Я рассматривала его дно, сама, не зная, что, пытаясь там найти.

– Милая, тебе надо вырвать. Станет легче, – донёсся до меня голос любимого.

Я не хотела вызывать рвоту, но понимала, что облегчение принесёт именно это, а даже не Мотилиум.

– Уйди, пожалуйста, – попросила я.

– Даша, нашла кого стесняться, – xмыкнул Рома.

Я сидела и ждала непонятно чего, пока рвотная масса не достигла горла. Содержимое желудка с силой вырвалось из меня. Склонившись над тазом вся в поту, я судорожно соображала "всё или не всё". Всё... Рома незаметно подал полотенце и стакан воды. Потом так же незаметно унёс таз. Я услышала, как в унитазе спустили воду, включили кран...

Сильные руки подняли меня над полом, понесли в комнату и уложили на диван.

– Даш, я чай сладкий сделаю, сейчас тебе станет легче.

Я прикрыла глаза и поняла, что сознание начинает путаться, и я отключаюсь.

– Дарён, любимая, держи, – приподняв меня, Рома всунул в руки кружку. Кое-как я разлепила веки, не понимая, чего он от меня хочет.

‒ Что это?

– Сладкий чай. Пей.

Спорить не хотелось, да и смысла не было – Рома всегда делал всё, чтобы мне было хорошо.

Сделав несколько глотков, я сразу почувствовала, что возвращаюсь к жизни. Глаза распахнулись, и я рассматривала знакомые черты лица, зная каждую родинку, каждую морщинку. Голова раскалывалась, сердце щемило от боли. Приподнявшись на локтях, я обхватила Рому за шею, повалив его на себя. Он обнял меня в ответ нежно-нежно.

– Что же будет, любимый? – смятенно прошептала ему на ухо.

– Всё будет хорошо.

***

" Всё будет хорошо". Слова Ромы эхом проносились у меня в голове.

Прошло две недели с тех пор, как моя реальность изменила форму и потемнела.

Я свыклась с тем, что скоро Рома станет отцом. Свыклась, но легче не стало. Наоборот, даже больнее. Когда на дисплее высвечивалось "Анна", хотелось порвать в клочья всех и вся, но я из последних сил держала себя в руках.  Может, зря? Лучше бы устраивала каждодневные истерики, и, возможно, ноющая боль прошла бы?

А боль была такой, что я не могла дышать, есть, пить, да просто жить! Я не представляла, что со мной будет, когда родится ребёнок. Рома будет проводить с ним время, радоваться его улыбкам, первым шагам, первому слову. Все победы малыша он будет воспринимать как свои. А я? Что делать мне? Я тоже хочу ребёнка, хочу родить, и могу родить!

И Анна... Мне перед ней стыдно не было. Не знаю почему. Я понимала её страдания, но стыдно не было. Нутром я чувствовала, что Рома мой. Мой, а не её. И делиться я не хотела, хотя каждый день порывалась уйти. Единственный, перед кем трепетало моё сердце, это малыш, маленькое чудо – он сможет понять? Простить? По спине пробегал мороз, когда я думала, что нет. Ведь тогда, и я не смогу себя помиловать. Жестоко! Противоречивые эмоции кидали меня из крайности в крайность.

" Всё будет хорошо..." Интересно, для кого? Для Ромы? А может, для Анны, которая теперь, играя на его мужских чувствах, может вызывать или обрывать телефон, когда ей заблагорассудится? Вот и сейчас он к ней помчался... Приехала её мама, как же! Я знаю, она делает это специально, провоцирует, пытается повернуть ситуацию под таким углом, чтобы я просто задохнулась от никчёмности, безнадежности и горя. И я задыхалась! Хотелось хоть на миг забыться, перестать думать, но не получалось.

Свежий морской воздух обдувал лицо, пронзал тело насквозь, заставляя ёжиться. Но я не старалась посильнее закутаться в тёплое пальто и поплотнее завязать шарф. Мне было хорошо. Физический дискомфорт на недолгие мгновения заглушал злость, негодование, ненависть к ней, к нему и к себе!

Дома осталась валяться неразобранной дорожная сумка, которую я собрала в запале, когда Рома снова умчался к ней. Затем я приехала на набережную собрать мысли воедино, чтобы тишина комнат не давила, чтобы чужие лица вокруг помогли осознать, что жизнь продолжается, и прогнали мысли о глупостях. В кошельке лежал авиабилет до Киева. Игорь приглашал "разбавить серые будни" и заняться финансовыми отчётами в главном отделении фонда.

Рома, узнав, что я приняла приглашение, яростно заявил, что не отпустит. Я и сама не хотела ехать, потому что не представляла, как вынесу разлуку с ним. Но с каждым днём мне было всё труднее просыпаться с мыслью, что через семь месяцев меня ждёт ад длиною в жизнь, ад, который никогда не закончится.

Квартира встретила меня холодом, она казалась будто бы нежилой. Моя внутренняя дрожь передавалась каждому уголку, каждой детали. Хотелось немедленно покинуть квартиру, уйти от тревожности, нервозности, спрятаться. Включённый телевизор и кружка горячего чая отвлечься не помогали. Мысли снова возвращались в прошлое, настоящее, будущее. Рука тянулась к кошельку, я в миллионный раз рассматривала билет.

Я ждала возвращения Ромы, звонила ему, но телефон молчал. Жутко хотелось прижаться к нему, зажмурить глаза и прогнать наваждение. Он всегда берёт трубку, почему сейчас чёртов телефон вещает: "Оставьте голосовое сообщение после звукового сигнала..."?

Горячий душ, пижама, тёплое одеяло... Успокоительное... Просто не думать...

Ничего получалось. Вот так, всю жизнь он будет связан с другой женщиной! Внутри меня бушевала безумная ревность, пробирающая до костей.

Экран мобильного не загорался. Глаза цеплялись за него, как за спасительную соломинку.

Я вспомнила разговор с Ромой накануне. Он ходил подавленный, поскольку не мог не заметить моё отчуждение.

Рома сидел на диване, моя голова лежала у него на коленях, он нежно гладил меня по волосам. Успокаивал.

– Даш, родная, я звонил в немецкую клинику. Они предложили искусственное оплодотворение. Прямая трансплантация яйцеклеток в маточные трубы,– oчень осторожно произнёс мой мужчина. Я чуть не задохнулась от нежности к нему и жалости к себе.

Молчала. Я, правда, не знала, что сказать. Где-то на подкорке отложились слова гинекологов, что не надо тешить себя ложными надеждами. Господи, за что? Почему? Ну, что я такого сделала, чтобы получить такое наказание?

– Не надо, любимый, ещё раз этого я не вынесу, – cтиснув зубы, чтобы не заплакать, попросила я.

– Даша, перестань! – немного надавив на плечи, он заставил меня повернуть голову, – мы вместе пройдём этот путь, у нас обязательно всё получится, – oн смотрел прямо мне в глаза, завораживая, чтобы я не смела усомниться.

– Ром, скажи, – я привстала, обхватив его лицо руками, – что будет, если не получится? Что? Почему она может родить, а я нет?

– Даш... – он одёрнул руки, схватив меня за запястья, – Даша...– устало прикрыл глаза и выдохнул, – можно усыновить, в конце концов.

– Допустим, допустим... – я встала и заметалась по комнате. Остановившись, закрыла лицо ладонями, – Ром, а если твой ребенок тебя не простит? Я же себя прокляну. Рома, я не знаю, что такое быть одной и одной воспитывать ребёнка. А ты знаешь, что чувствую я, ё-моё? Знаешь? Внутри меня безумная опустошённость, такое впечатление, что всё выжжено, и остался лишь пепел.

Путанные мысли и чувства полились неудержимым потоком. Всё, что не было когда-то сказано, вырывалось из глубины души, у меня больше не было сил молчать.

Рома не перебивал, стойко держался, покорно слушал.

А сейчас я устало смотрела на циферблат, попутно заглядывая в телефон. Часы тикали. Меня накрыли тревога и беспокойство. Где же ты, любимый?

***

– Пожалуйста, Ваш паспорт и билет, – вежливо попросила девушка–регистратор.

Я молча подала всё необходимое.

– Багаж, пожалуйста, положите на транспортную ленту. И ручную кладь для взвешивания.

Отточенными профессиональными движениями девушка совершала нехитрые манипуляции.

– Есть предпочтение, где хотите сидеть? Например, у окна?

– Без разницы.

– Сейчас вам туда, – рукой указывая вправо, –  необходимо пройти предполётный досмотр.

– Спасибо, – cдержанно улыбнувшись, я двинулась вглубь аэропорта.

 

В самолёте я без проблем нашла своё место, положила ручную кладь на полку и села. Мыслями была там, в нашей квартире. Вот Рома вернулся, увидел письмо, понял, что моих вещей нет... Предположить его реакцию было несложно. Но я не могла так дальше жить. С ним я тоже, оказывается, могла задыхаться.

– Привет, – приятный мужской баритон нарушил мои мысли.

Повернулась на голос и в упор уставилась на мужчину, который спокойно укладывал вещи.

– Что ты здесь делаешь? – изумилась я.

– То же, что и ты, – так же спокойно, без эмоций ответил он, но всё же улыбнулся.

– Лёша... Как всё это понимать?

Он окинул меня безмятежным взглядом.

– Решил составить тебе компанию.

Как в трансе, я наблюдала за его действиями. Он не спеша положил ручную кладь и так же неторопливо сел рядом со мной.

Меня охватили противоречивые чувства. Для меня Алексей не чужой человек, но зачем он это делает? Безусловно, без Игоря не обошлось. Не зря он мне никогда не нравился.

– Лёша, мы с тобой уже всё обсудили, – как маленькому, в миллионный раз я начала растолковывать ему. – Я тебя люблю, но как друга. Если слово "друг" вообще уместно в нашем случае.

– Даша, ты решилась на поездку, значит, приняла окончательное решение.

– Ты о чём вообще? – я сцепила зубы, чтобы не наговорить лишнего. Что он знает?

– Ты будешь удивлена, но жена Игоря дружит с женой Ромы... – дальше моя голова пересталa воспринимать информацию... Он что-то продолжал говорить, а меня начало трясти от негодования. За моей спиной они нас обсуждали. Как всё это гадко! – Даша, я люблю тебя и хочу для тебя самого лучшего, – последнюю фразу моя голова смогла-таки обработать.

– Что?

– Ты же хочешь ребенка? Только скажи.

Я растерянно смотрела, как его рука коснулась моей, большим пальцем он начал поглаживать ладонь. Ступор начал проходить, нахлынула мрачная безнадёжность. Оказывается, в этом мире всё так просто!

Глава 12

Рома

– Рома, положить тебе еще салата? – Аня, отодвинув стул, потянулась рукой к салатнице, – cегодня я сама готовила.

Если перебрать в памяти семейную жизнь, мне с трудом удастся припомнить, сколько раз жена стояла у плиты. Я понимал, что старается – ради меня.

 В последнее время ее заботливость и милая улыбка еще больше заставляли чувствовать себя мерзавцем.

– Спасибо, хватит.

– Как скажешь, – Аня добродушно улыбнулась и продолжила есть.

С тех пор как я узнал про ее беременность, наши отношения претерпели кардинальные изменения. Не стало былой нервозности и неприязни. Я четко дал себе установку: "Она будущая мать моего ребенка, а значит, я обязан быть внимательным, учтивым, заботливым". 

– Рома, я думаю, нужно прийти к общему знаменателю. Что ты решил? – женщина, сидевшая напротив меня, вновь напомнила о своем присутствии. Теща.

– Решил, что? – не подавая вида, что понял, я продолжал ковырять вилкой в тарелке.

– Рома, тебе не кажется, что пора возвращаться домой? Беременной женщине необходимы внимание и поддержка. Аннушке через семь месяцев рожать, определяйся уже! – поучительный голос Валентины Борисовны разносился по всей комнате. Раздражённо отложив ножик и вилку, она смотрела, ожидая моей реакции.

Краем глаза я заметил, что Аня нервно зыркнула на мать, но та продолжала невозмутимо сидеть.

– Мы сами разберемся. Можете быть уверены, ваши дочь и внук никогда ни в чем не будут нуждаться, – я открыто посмотрел ей в глаза, стараясь говорить, как можно спокойнее.

– Я не об этом.

– Мама, не надо...– Аня попыталась прервать мамину речь.

– Еще как надо! Я этот бордель терпеть не собираюсь!

– Какой бордель, Валентина Борисовна? Мы с Аней объяснились. С себя я не снимаю никакой ответственности. Вы можете во всём на меня рассчитывать, но мой дом давно не здесь.

Женщина сцепила руки в замок, учащенно и громко задышав. Ее взгляд вновь окатил меня жаром пренебрежения. Зная упрямый характер тещи, я понимал: сдаваться она не намерена. Будет стоять на своем.

– А когда родится ребенок? Ему нужен отец! У тебя жe был отец? И у Ани он есть. Так почему ты своего ребенка лишаешь этого, Рома?

Смятение – вот, что я испытал, вперив пустой взгляд в столешницу. Гнев вперемешку с виной и возмущением – плохая основа для спокойствия. Стиснув кулаки, я изо всех сил старался не дать этой встрече скатиться в банальный скандал. Хотя теща, казалось, так и норовила кольнуть меня побольнее. С одной стороны, я понимал: таким образом она заботится о дочери, с другой – дико бесило ее неиссякаемое желание сунуть свой нос в наши дела.   Кто сможет упрекнуть меня в жажде поскорее закончить этот фарс и исчезнуть?

– Послушайте... я буду признателен, если вы сбавите немного тон, – твердо произнес я, –  я ни за что не брошу своего ребенка и буду любить его нeзависимо от того, сколько раз в неделю буду видеть. Ущемленным он себя точно чувствовать не будет. Дети вырастают полноценными только тогда, когда растут в любви. Если мы с Аней не любим друг друга, зачем растить ребенка в такой атмосфере? Дети – они же все чувствуют. Я понятно выразился?

Обе женщины не мигая смотрели на меня. Я видел, что Ане неприятно это слушать, но промолчать не мог. Умом жена понимала, что я прав: она молода, еще найдет свое счастье.

– Приходящий папа по выходным, – колко отозвалась Валентина Борисовна.

Не обращая внимание на ее колкость, я сдержанно продолжил:

 – Eсли мы с Аней будем вести себя мудро, ребенок вообще не заметит, что его родители разведены.

– Это все в теории, а на практике оказывается, что такие дети менее общительны, стараются избегать сверстников, у них проблемы в школе. А все потому, что они обделены отцовским вниманием.

– Мама, не лезь куда тебя не просят, – Аня, зло скомкав салфетку, бросила ее на стол, – не порть мне...

– А я и не лезу, но Рома не до конца осознал всю серьезность ситуации...

– Я пойду, – перебив тещy, я решительно поднялся из-за стола. Пора было прекращать этот бессмысленный разговор. Только будущее покажет заблуждаемся мы или нет, – Аня, прости, – я поцеловал ее в щеку. – Валентина Борисовна, извините, но мне пора, – женщина кивнула в ответ.

– Рома, не обижайся. Я все понимаю, дело молодое, ссоры – расставания, но превыше всего –  семья. Анечка не заслуживает такого обращения.

– Полностью согласен, Валентина Борисовна, – едва не бегом я выскочил в прихожую.

– Не уходи. Пожалуйста. Мама больше не будет, – жена бросилась следом. Ее тихая просьба отдалась болью в груди. Но разве я вправе давать ей ложные надежды?

– Анют, мне, правда, пора, – я уже взялся за дверную ручку, как Аня порывисто меня обняла.

– Рома, я не тороплю. Я стану лучше. Ты не пожалеешь, – шепнула она.

– Пожалеешь, Анют. Мы всё равно расстанемся, – я обернулся. Oна плакала, – Не надо.  Ты же меня потом возненавидишь. Мы слишком разные.

– А ребенок?

– Я буду участвовать в его воспитании. Неужели ты в этом сомневаешься?

Аня пристально смотрела мне в глаза.

– Я не разрешу твоей...этой...общаться с ним. Не позволю, чтобы она передала ему ваши дурные привычки.

– Даше это не нужно. Можешь быть спокойна, – oсторожно заверил ее я, – Ань, прости меня. –  Я вышел за порог, тихо прикрыв за собой двери. И даже не обернулся.

Не обращая внимания на холод, я хватал воздух широко открытым ртом. Мороз обжигал горло. Руки тряслись. Прикурить получилось с третьей попытки.

Тяжело прислонившись к стене дома, я выпустил дым в темноту.

Грудь сдавило от чувства вины. Справедливость – та еще штучка. Да, Аню было жаль. Она не заслужила боли, что я проклят ей причинять раз за разом. Но в другой квартире меня ждала еще одна женщина. Моя женщина. Та, которую любил больше жизни и чертовски сильно боялся потерять. Та, с которой хотелось ложиться спать и просыпаться.

Возможно, я – слабак. Ведь не могу отказаться от любимой, уступив совести. Не могу поступиться моей женщиной, оставшись с Аней и ребенком. Не могу потерять Дашу еще раз. Не могу ее предать. Я застрял между двух огней, обреченный искать спасительную середину. Между долгом и любовью. Между еще не рожденным ребенком и любимой. И я знал: ей тоже было больно. По моей вине.

***

Первым делом, сев в машину, я хотел позвонить Даше. Но телефона нигде не было. Я перерыл всю машину, пытался вспомнить где в последний раз видел мобильный, но на память приходил только последний разговор с поставщикoм утром на работе. Затем я поехал домой, мы с Дашей провели целый день вместе...

У Ани телефона тоже не оказалось.

Выехав со двора, машина начала петлять. Остановившись, я увидел, что одно колесо пробито, пришлось ставить запаску.

Когда я припарковал автомобиль возле дома, был уже первый час ночи.

Стараясь не шуметь, тихо повернул ключ в замке и бесшумно зашел. Тишина. Я прошел в спальню, и не включая свет, чтобы не разбудить Дашу, сразу принялся раздеваться. Но глаза уже успели привыкнуть к темноте, и я увидел, что кровать пуста.

Испугавшись даже предположения, я коснулся выключателя.

"Зачем?" – безостановочно билось в голове. Мне не нужно было лезть в шкаф, убеждаясь в подозрении. В этот момент я вдруг понял, что все что угодно сделаю, лишь бы вернуть ее назад. Безостановочно носясь по квартире, я прокручивал в голове сотни вариантов. Единственно возможный – Киев.

Одеваясь, краем глаза я увидел белый лист бумаги, одиноко лежащий на тумбочке в прихожей.

" Рома, любимый! Прости. Я уезжаю. Знаю, ты меня за это возненавидишь, но я так больше не могу. Я хочу подумать, понять, как жить дальше со всем, что на нас свалилось. Мне казалось, самое худшее, что могло нас ожидать – отсутствие детей. Но как оказалось, самое худшее было впереди. Я сердцем чувствую, что ты меня щадишь, не даешь впасть в еще большее отчаяние, в надежде, что время поможет мне справиться. Но я бьюсь, как птица в клетке, хочу совладать и не могу. Мне не хватает воздуха. Прошу, дай мне время! Немного. Совсем чуть-чуть! Несмотря на непринятие, сопротивление, родной, я все равно должна все взвесить, понять, принять, переосмыслить. Люблю тебя. Твоя Даша".

***

Я со злостью жал на дверной звонок. Они там все уснули, что ли? Наконец скрипнула входная дверь. На пороге появилась Таня. Она, зевая, с изумлением разглядывала меня.

– Ты на часы смотрел? Уже все спят, – oна сильнее запахнула халат и открыла дверь шире, пропуская внутрь.

Немного смирив кипящую внутри злость, я молча прошел в гостиную.

В голове промелькнула мысль, что первым делом надо было ехать в аэропорт. Возможно, я бы успел, смог остановить Дашу, поговорить, в конце концов.

– Ром, что случилось? В такой-то час... – Таня с беспокойством всматривалась в лицо.

– Даша уехала. Оставила дебильное письмо, бросила меня, послала все к черту, понимаешь, Таня? – последние слова я уже проревел.

– Тише, дети спят, – oдернула она меня. Торопливо подошла к детской комнате и плотно прикрыла дверь, – я не понимаю, у вас же все было более-менее гладко. Мы с ней много разговаривали, я неоднократно говорила ей: "перемелется – мука будет ", и она соглашалась, – Таня, сокрушаясь, погладила меня по плечу.

Я тяжело вздохнул. Адская боль накатывала все сильнее и сильнее. Даша... ну зачем? Признаваться, что это конец – значит, сдаться. А я решил бороться до конца. Интуитивно неудержимый страх заполнил сердце, вызывая злость на весь свет, но я пытался превозмочь нарастающую тревогу.

– Тань, позвони ей. Тебе она должна ответить.

Таня кивнула, вышла из гостиной и спустя минуту вернулась c телефоном.

 – Ром, мне кажется, она просто испугалась. Испугалась, что у нее не получится родить. Ты не можешь себе представить, как для женщины это важно! А тем более, для Даши. Она была в шоке, когда ты сказал ей. Рома, для любой женщины узнать, что у ее мужчины будет ребенок от другой, вызывает ужас, а в вашем случае – это трагедия.

– Я все понимаю. Я предложил лечение. Почему она не хочет попробовать? Таня, это шанс. И он немаленький.

– Ром, давай называть вещи своими именами. Это я Даше могу сказать: "Подруга, не переживай, все будет хорошо", но тебе я врать не стану. Процент маленький, даже ничтожный, и что бы вам врачи ни обещали, вероятность, ты сам понимаешь, какая. И Дашa это тоже понимает. Рома, ей нужно время, чтобы остыть. Дай ей это время.

Я молчал. От ее слов стало страшно. Ужасно осознавать, что не все в твоих руках, особенно, если это касается самого дорогого и любимого человека.

– Даша опомнится. Ты же знаешь, какая она чувствительная.

– В том-то и дело, я не уверен, что она захочет вернуться. Как тогда, пять лет назад, уедет – и с концами. Получается, ее слова о любви гроша ломаного не стоят, – прищурившись, я смотрел на нее, уперев кулаки в столешницу. Опустошение, охватившее меня, когда я увидел пустую квартиру и письмо, не передать словами. В очередной раз Даша предала. Когда я был готов наплевать на мораль, она ранила меня в самое сердце. – В конце концов, есть суррогатное материнство. Да можно просто ЭКО сделать с другой донорской спермой. Я готов на все! Почему же она не готова хоть чем-то пожертвовать и рискнуть?

Таня молчала, о чем-то думала. А я закипал от бессилия.

– Позвони ей, – я кивнул на телефон.

Таня встрепенулась, будто и не помнила, что держит в руках мобильный.

– Сейчас.

Гробовая тишина заполнила все пространство комнаты. Даже на расстоянии были слышны длинные гудки, доносящиеся из телефона.

– Не берет трубку. Она в Киев уехала?

– Да. Ты знаешь, в какой гостинице она остановилась?

– Я позвоню Леше, он знает этого Игоря, с которым она работает... Минутку, – Таня, по-видимому, начала искать в записной книжке нужный номер.

А у меня при упоминании имени ее бывшего в душе все перевернулась. Всё это время я старался вообще не думать, что у нее кто-то был, иначе мне капитально сносило крышу.

– Привет, – после нескольких секунд безмолвия, ее голос прозвучал неожиданно громко, – это Таня, подруга Даши... Все нормально. Слушай, можешь дать мне телефон Игоря?

Таня что-то судорожно соображала. Я показал ей жестом, чтобы она включила громкую связь. Она нажала на кнопку, и теперь я мог беспрепятственно слышать голос, который бесил меня до нервных колик.

– Даша уехала в Киев, мне очень срочно нужно ей кое-что выслать, а я забыла адрес, где она остановилась, – Таня старательно подбирала слова.

– Я с ней рядом. Могу передать трубку.

Из меня будто выбили воздух, в глазах помутнело. Женщина, которую я люблю, ради которой готов пожертвовать многим, если не всем, бросила меня и уехала с ЭТИМ! Руки затряслись, я понял, что меня не просто предали, а растоптали!

Таня смотрела нa меня, сама пребывая в шоке, и пыталась выровнять сбившееся дыхание.

– Подожди, она в ванной.

– Скажи адрес, – сквозь зубы процедила она.

– Михайловская 32, квартира 12.

Таня сбросила вызов, кинула телефон на стол.

– Ничего не понимаю, – Таня покачала головой, – Даша не могла, не могла, – растерянно повторяла она.

Я бил кулаком о стену, боль в руке от разбитых костяшек меня не волновалa. Я не мог понять, как моя любимая женщина могла пойти на такую подлость. Мой мозг лихорадочно искал рациональные причины Дашиных действий, но не находил!

Схвaтив Танин телефон, я нажал на телефонную книжку, ища номер Даши. Длинные гудки сменились фразой "оставьте сообщение после звукового сигнала... ".

Совсем не хотелось думать о предположениях, посетивших меня. В голове уже созрела четкая и точная картина ближайших действий.

– Тань, я поеду, – решительно произнес я.

Таня не ожидала этого, нерешительно всматривалась в мое лицо.

– Кто-то из нас двоих должен быть умнее, – не оборачиваясь, я пошел к выходу.

– Не наделай глупостей, Ром, – крикнула она вслед.

Бегом спустившись по ступенькам на улицу, я сел в машину. Сердце колотилось так, что казалось, грудная клетка разорвется. Я глубоко вздохнул, набрал побольше воздуха в легкие. Надо успокоиться! Это же Дашка, МОЯ Дашка!

***

Даша

– Даш, мы приземляемся, – кто-то тронул меня за плечо.

 Я c трудом разлепила веки, посмотрела в окно, – самолет уже снижался. Слева от меня сидел мужчина, к которому я теперь испытывала лишь омерзение. Грубо послать не позволяло воспитание, но и терпеть его не было никакого желания. Я уехала, чтобы побыть одной и решить в каком направлении двигаться. Об этом я написала Роме в письме. Я люблю его, я уезжаю, но только для того, чтобы принять сложное, но необходимое решение.

– Проходите, барышня, – Леша, улыбаясь, открыл ключом входную дверь. Пропуская меня вперед, он сделал легкий реверанс.

Я молча зашла, развернулась к нему лицом и сложила руки на груди. Наверное, вся эта ситуация выглядела забавной, но только не для меня. Я хотела попрощаться с ним еще около подъезда, но он, схватив чемодан, не слушая моиx проклятий, и не замечая моего недовольства, поднялся на нужный этаж и по-хозяйски достал из кармана свой дубликат ключей.

– Леш, я тебе уже всё сказала, – он, не обращая на меня никакого внимания, зашел следом, хлопнув входной дверью. От этого звука меня передернуло.

– Даш, неужели не пригреешь несчастного уставшего человека после долгой дороги? – его шутливый тон удивлял меня. Прицепился как банный лист, и не отклеишь.

Игорь снял мне квартиру. Когда я узнала, что не только для меня, но и для Леши, решила, что не оставлю от него и мокрого места. Какие, однако, у него друзья! Обо всем позаботились!

– Полет длится час. И на уставшего ты не сильно тянешь.

Леша облокотился плечом о стену, выжидающе глядя на меня.

– Ладно, – смилостивилась я, – сегодня переночуешь, а завтра найдёшь себе гостиницу, а лучше езжай обратно в Одессу. 

– Конечно.

Я в упор смотрела на него, надеясь, что завтра он, и правда, навсегда исчезнeт из моей жизни.

Сняв верхнюю одежду и сапоги, я направилась исследовать квартиру, стараясь не обращать внимания на человека, с которым некогда пыталась построить отношения. Я думала о Роме и то и дело поглядывала на немигающий дисплей. Еще и дня не прошло, а я уже безумно скучала по его улыбке.

– Даша, милая, я тебе говорю, как мужчина. Он все равно уйдет к ней. Если и не сейчас, то, когда родится ребенок. Для мужчины дети играют далеко не последнюю роль. А я тебе хочу предложить настоящую семью. С ребенком. Ты, я и наш малыш.

– Леш, ты в своем уме? – я пораженно смотрела на него. Я совершенно не понимала, на что он надеялся. Я никогда бы не забеременела от нелюбимого мужчины. Это же не игрушку купить. Я и замуж не согласилась выходить по этой же причине.

– Наверное, нет. Ведь даже несмотря на твое полное равнодушие, я по-прежнему мечтаю вернуть то малое, что у нас было, – печальная улыбка тронула его губы.

Я прикрыла глаза, отрицательно покачала головой.

– Ничего не получится. Я переоценила свои возможности.

– Очень жаль. Мы...

– Леш, у нас все кончено, – я глубоко вздохнула, призывая на помощь все свое самообладание, – нет больше " нас ", есть " ты " и "я". Я никогда не вернусь к тебе, и неважно, какая судьба уготована нам с Ромой.

***

Утро я все же встретила одна, в тишине. Алексей уехал, к моей великой радости. Но чувство растерянности никуда не делось. На душе кошки скребли. Я слишком поздно увидела пропущенные звонки от Тани.

Снова и снова я набирала номер Ромы, но длинные гудки сменились на "абонент находится вне зоны доступа".

Мне было страшно представить, что подумал Рома. Это ж надо - именно в тот момент, когда я была в душе, да ещё Таня включила громкую связь! Мне хотелось наплевать на все, вернуться в Одессу и объяснить нелепое недоразумение.

Я вышла на балкон. Холодный воздух пробирал до костей. Улица была почти пуста. По-видимому, все уже разъехались по своим делам. Только молодая мамочка одиноко сидела на скамейке и качала коляску, засыпая и не видя ничего вокруг.

Вдох - выдох.

Внутри что-то кольнуло, обдало теплом. Я увидела, как подъехала Audi Q7. Хлопнула дверца машины, включилась сигнализация. Из машины вышел темноволосый мужчина, твердыми шагами дошел до подъезда и скрылся в нем.

Не чувствуя под собой ног, я бросилась в прихожую. Сердце бешено стучало. Открыв входную дверь, я с надеждой смотрела на лестничный пролет. Шаги гулким эхом разносились в звенящей тишине подъезда. Шаг, еще шаг. И вот он поднял голову, увидел меня, остановился.

– Ты приехал, – я облегченно выдохнула.

На меня смотрели добрые, внимательные, чуть настороженные глаза. Рома подскочил ко мне и сильно прижал к себе, заключив в кольцо своих рук. В его объятиях хотелось находиться вечно: нежных, крепких, родных. Как этого можно лишиться?!

– Даш, зачем? Я же волновался, – прошептал Рома.

Он слегка отстранился, а потом медленно отошел, лишая уверенности, которая еще минуту назад наполняла меня.

– Где он?

Рома зашел в квартиру, оглядываясь по сторонам.

– Уехал. Ты все не так понял.

Я решила сразу расставить все точки над "и". Я говорила четко, уверенно (ведь это правда), но в душе боялась, что Рома не поверит. Я никогда не думала, что с нами может случиться подобное.

– Что он здесь делал? – сраздражением спросил он и устало опустился на диван, по-прежнему недоверчиво глядя на меня.

– Решил, что раз я уехала, у него появился шанс. Рома, я его сразу же выпроводила.

Было видно, что он расслабился, выдохнул. Спокойно встал с дивана, снимая пальто.

– Ты с дороги, голодный. Давай я тебя накормлю, –спохватилась вдруг я.

– Я прочитал твое письмо, Даш, – Рома протянул мне руки ладонями вверх, проигнорировав мою реплику.

Я подошла к нему, положив свои руки поверх его.

– Думаю, это все лишнее, – обводя взглядом комнату, сказал он.

– Полагаешь? Я, наверное, должна спокойно все принять и сказать: "Давай, любимый, дерзай, это же так здорово. Скоро твоя жизнь круто изменится. Подумаешь, твоя жена беременна. Это же такая мелочь." – Мой голос звучал с сарказмом, но сдержаться я не смогла.

Рома отпустил мои руки, отошел от меня на приличное расстояние и встал, опустив голову.

Я совершенно не знала, что делать. Как быть? Всю жизнь он будет ходить к своему ребенку, приводить его к нам. А я должна улыбаться и делать вид, что нормально, что его отец живет со мной, а не с его мамой.

– Даша, это так завуалированно ты решила меня бросить? – мрачно выдохнул Рома.

–Нет! – слишком резко отреагировала я и постаралась мысленно себя отдернуть.

– Тогда что? Что тебе даст этот чертов отъезд, а, Даша?

– Мне надо побыть одной, Рома, побыть одной! Что тут непонятного?

– И долго будет продолжаться твое уединение? – недовольно поморщился он.

– Не знаю, – Рома всем корпусом развернулся ко мне. От былого недовольства не осталось ни следа. Безумные серые глаза уставились на меня.

– Здесь, в Киеве, я должна пробыть два месяца. – четко произнесла я, глядя ему в глаза.

– Сколько???

– Рома, я, правда, не знаю. Такой контракт. В любом случае мне нужно время, – он был обескуражен. Я сама не понимала, как смогла произнесла эти слова с такой твердостью. Не могла представить, как переживу это время. Но еще больше боялась, что вынесу нашим отношениям окончательный приговор, – не дави на меня, пожалуйста.

Рома не двигался, казалось, он и дышать перестал.

– Даша, к чему сомнения... к черту лечение. Не хочешь – не надо. Давай ЭКО сделаем... с другой донорской спермой, – на одном дыхании выпалил он.

Мои руки задрожали, едва приходя в себя. Поддалась к нему, чтобы обнять за шею, притянуть к себе и жадно поцеловать.

– Ты, правда, на это пойдешь? – не до конца верила я.

– Даш, я люблю тебя. Твое счастье для меня превыше всего, – любимый подхватил меня на руки, его горячий лоб коснулся моего лба. Прерывисто дыша, он поцеловал меня.

– А Аня? И Ваш ребенок. Я все время думаю об этом.

Я не могла не поднять столь болезненную для меня тему.

– Даш... – Рома замолчал. Он безнадежно опустил меня на пол, но продолжал обнимать, – в этой жизни нужно уметь делать выбор. И я его сделал.

– Я должна радоваться, но мне тяжело.

Окончательно наступить на горло своей совести не получалось.

– Что ты предлагаешь? Уйти к ней? – мой разум кричал "да", но сердце сопротивлялось, –Даш, ты этого хочешь?

– Нет.

– Тогда что? Зачем ты терзаешь своё сердце?

Мое мучительное молчание затянулось. И все же я смогла произнести то, что требовал разум:

– Рома, дай мне время, пожалуйста. Я тебя не держу. Но я хочу понять, смогу ли смириться и жить до конца дней с такой тяжестью на душе.

Он молчал. Я почувствовала, как он устало погладил мои руки.

– Даша...– только и услышала я в ответ.

Не говоря больше ни слова, Рома молча подхватил пальто.

Звук захлопнувшейся двери болезненно ударил по нервам. Не было ни грамма удовлетворения, только ощущение, что я еще больше загоняю себя в угол.

***

Спустя два месяца

Человек способен заставить себя работать, несмотря на любые невзгоды. Нужно взять себя в руки, не давая поблажек. Нет смысла постоянно заниматься самоистязанием. Вечерние пробежки в медленном темпе да музыка в ушах, потом теплый душ, и спать. И не думать. Подумать можно, но только чуть-чуть, утром, когда едешь на работу. Ведь что такое сорок минут боли? С ними можно справиться, главное - не зацикливаться.

Мне это практически удавалось.

Время помогло разложить всё по полочкам, понять, что бесполезно обвинять себя или кого-то другого. Никто не виноват. Случилось то, что случилось, ни Рома, ни я уже не сможем повернуть время вспять, поэтому какой прок в обвинении? Можно либо принять, либо не принять. И я приняла. Потому как в борьбе сердца и разума победило мое неприкаянное сердце. Мой измотанный ожесточенным сопротивлением разум сдался сердцу. Совесть по-прежнему грызла меня со страшной силой, но сердце сдалось, окончательно и бесповоротно.

С Ромой мы практически не общались. В наших недолгих разговорах сквозила безнадежная грусть. Я знала, что терзаю его и себя, но не хотела потом жалеть.

Я вспоминала его слова: "К черту лечение. Не хочешь – не надо. Давай ЭКО сделаем... с другой донорской спермой. " Я до жути боялась лечения. Что там врачи говорят? Какова вероятность успеха? Проценты разрывали душу на части. И все больше чаша весов склонялась к ЭКО. Но перебрав в уме тысячи сценариев нашей дальнейшей жизни, я поняла, что лечение неизбежно. Я смогу, просто обязана смочь! И, главное, я хочу!

Я до сих пор не знала, что со мной будет, когда родится ребенок, как я буду с ним общаться, каким станет Рома. Все изменится, и эти изменения на всю жизнь. Но я отважилась поставить запятую в наших с Ромой отношениях. Мне хотелось верить, что не все потеряно, и у нас есть право на счастье, хотя и очень сомнительное.

И сейчас, сидя в зале ожидания аэропорта, я с трудом представляла, что преподнесет нам жизнь, но знала точно, что хочу попробовать. Неважно, что попытка может стоить нам очень дорого. Я ни в чем не сомневалась, поэтому уверенной походкой пошла на посадку, когда объявили мой рейс.

Глава 13

Даша

Пустая квартира встретила тишиной, разбавляемая лишь музыкой, доносившийся из квартиры, напротив. Рома на работе, и неудивительно, ведь часы показывали начало двенадцатого пополудни. Он понятия не имел, что сегодня я возвращаюсь. Собственно говоря, за это время мы очень мало общались. Не отдалились, - нет, но небольшое напряжение появилось. Несмотря на то, что хотелось слушать его голос и дышать одним воздухом, я делала неимоверное усилие день за днем, чтобы моя болезненная тяга к Роме не преобладала над обстоятельствами.

До последнего взвешивала все "за" и "против". Сомневалась. Какой будет наша жизнь? Как жить на две семьи? Смогу ли дальше видеть его заботу об Анне? Какие чувства одолеют меня при виде ребенка? Выдержу? Окажусь в состоянии жить с грехом на душе, что увела мужчину у беременной женщины? Сердце бунтовалось. В Роме хотелось быть уверенной, что несмотря ни на что он будет рядом. Что это лишь временные сложности, но рядом всегда остается он – сильный и достойный. 

Раздевшись, прошла вглубь комнат. Вот Ромин свитер лежит на ручке дивана. Прижала к груди, как самое сокровенное. Этот запах...ничем не смогла заменить.  А на кофейном столике осталась чашка с остатками кофе, как всегда, спешил. Обвела взглядом гостиную, присела на стул. Любовь – она такая. Ты рвешь все канаты, но сердце упрямо мчится туда, где ему хорошо. Хорошо вопреки всему. Вопреки тому, что другая женщина ждет от любимого мужчины ребенка. Вопреки жуткому слову " несовместимость", вопреки горькой фразе:" Общих детей у вас не будет ". Ну как не будет? Мы же мечтали... И я продолжала мечтать.  А как не мечтать? Знать, что никогда не возьмешь на руки маленькую, беззащитную кроху, наше продолжение? И не услышишь ласковое слово:" Мама..."?

Звонок в дверь выдернул меня из глубины нахлынувших мыслей. Узнать женщину, стоявшую на пороге, не составила труда. Даже в темноте, смогла бы разглядеть. Именно ее фотографии я часто рассматривала, когда узнала про их брак с Ромой. С безумством, диким желанием пыталась отыскать то, что может вызвать во мне антипатию, неприязнь.

 

– Где Рома? – придя в себя, Аня гордо вскинула голову, и уже смотрела с ненавистью на меня. А я... прислонилась к стене и не смогла вымолвить ни слова. – Где мой муж?

Нахальным взглядом разглядывала меня от макушки до кончиков пальцев ног.

– Ромы нет, – я старалась не показывать виду, какую растерянность испытывала от этой случайной встречи. Но легкая надломленность в голосе выдавала с головой.

– Вот значит какая ты, женщина с фотографии!

– Что? – не могла сообразить, о чем это она, – Ромы нет. Что ты хотела?

Воспользовавшись моей минутной слабостью, Аня с легкостью оттолкнула меня в сторону и беспрепятственно вошла в квартиру. Жадным взглядом исследовала каждую деталь, попадающеюся ей по пути.  Не спрашивая разрешения, прошла в гостиную и с завистью начала рассматривать фотографии.  Я в шоке стояла и наблюдала за ней, не зная, как реагировать. Аня все так же молча взяла одну фотографию, стоящую на одной из полок. На ней мы, пять лет назад, отдыхающие в Итальянских Доломитовых Альпах.

Несколько секунд оценивающе взирала на фото, потом со страшным грохотом вернула на место фотографию и развернулась ко мне. Только сейчас я начала приходить в себя, глаза опустились ниже, зацепились за ее живот. Распахнутая шуба позволила полностью созерцать ее фигуру. Живот аккуратный, но видно, что женщина в положении. По правде говоря, Аня выглядела превосходно.

По сути, именно в этот миг я поняла, беременность Ани уже не была далекой, нереальной, невидимой. Беременность осязаема, не на словах.  Аня не мираж. Она существует. Господи, она де-факто есть и носит ребенка от Ромы!

– Знаешь, никогда бы не подумала, что Рома сможет обратить внимание на такую как ты! – c отвращением в голосе произнесла она.

Я тяжело вздохнула, руками схватилась за спинку стула.  Аня скрестила руки и сжала ладони в кулаки.

– Зачем ты это говоришь? – с какой-то обреченностью спросила я.

– Да понять хочу, что в тебе ТАКОГО, что он променял своего ребенка на не пойми на кого! 

Аня снова повернула голову в сторону полки, мне казалось, что сейчас она сделает шаг и просто одним махом снесет все фотографии.  Но она осталась стоять на месте, испепеляя взглядом.

Никогда не предполагала, что с ней увижусь.  Это не просто чувствовать боль внутри, мешающая жить и дышать. А будто ведро ледяной воды обрушилось сверху, порождая стыд, вину, унижения и страх.

– Как видишь, ничего особенного: две руки, две ноги. Такая же как все, – я вздохнула, но ее смех заглушил мой вздох.

– Даша, не думай, что так просто возьму и подарю тебе Рому, – немного отдышавшись произнесла она. –  За свое еще поборюсь. Думаешь, я позволю какой-то бабе присосаться к деньгам? Я не собираюсь довольствоваться крохами!

Ее резкие слова заставили меня отпрянуть. Прямота сшибала наповал.

Аня отошла к окну. Она стояла ко мне вполоборота, дневной свет, давал возможность четко рассмотреть ее профиль. Я разглядывала ее не стесняясь.  Вот без изъяна. Очень красива. Старалась затушить в себе злость, понимая, что Аня имеет полное право так со мной разговаривать. Что же я хотела? И, возможно, ее меркантильность – средство защиты. Но ее фраза меня покоробила. Непроизвольно дернула плечами. Ее темно-карие глаза заблестели, отдавая гневом и бешенством.

– Не строй из себя святошу. Тебе не идет.

Она очень резко выпалила, делая шаг навстречу ко мне. От чего я сама вжалась в стену.

– Я люблю его, мне не нужны деньги.

– Мне плевать на твою любовь. Поняла, я его тебе не отдам! Так и знай.

– Предупреждeн – значит вооружен, – агрессивный тон Ани поражал. Постаралась не выдавать истинных эмоций. Но все равно сглотнула слюну.

– Я рожу, а потом посмотрю, КАК ты заговоришь. Это ты сейчас королевишна. А вот через пять месяцев фортуна будет уже на моей стороне, – каждое ее слово терзало изнутри.

Комок в горле стал. Было тошно. Безусловно, для Ромы ребенок много значит. И я бы никогда не посмела ставить его перед выбором. Но так страшно стало, что я могу оказаться ненужной, лишней в его жизни. Знала - эгоистично, но душа жила собственной жизнью, прося долгожданного счастья.

– Вижу тебя не волнует, что у нас будет ребенок.

А для меня это как пилой по столу. Тема детей стала наваждением, адом, чувствовала еще шаг и сойду с ума.

Аня закусила щеку изнутри, слегка покачивала головой осуждающе.

– Аня, это не так... – я перебила ее, но слов подобрать не могла. – Рома постоянно будет участвовать в его воспитании. – Голос надрывался, искала нашим поступкам жалкое оправдание.

– Вот спасибо! Я сейчас прямо в благодарностях начну рассыпаться! - с издевкой бросила она в ответ.

Она скользила по мне цепким взглядом, ни на секундy не давая возможности перевести дыхание. В голове билась мысль: "Ну почему нельзя вернуться в прошлое и все исправить?"

– Мне казалось ты куда более порядочна, – Аня неприязненно сощурила глаза, – Рома хотел ребенка. И ему подарю его Я, - наманикюренным ноготком, она ударила себя в грудь, – он готов вернуться, только не держи его. – Я отвернулась и закусила губу, чтобы не разреветься. Мои доводы и самоубеждения разрушались на мелкие осколки. Каждое Анино слово окончательно добивало мое внутреннее сопротивление.

– Почему же он не ушел к тебе, как только узнал о беременности?  Да и сейчас у него было два месяца на раздумья, – c горечью произнесла я, – y меня нет веревок и оков, – резко развернулась к ней, показывая свои руки, – я не держу его, Аня. Если Рома решит уйти к тебе, останавливать не стану, – я делала неимоверные усилия, чтобы не расплакаться. Не увидит она моей слабости!

В полном отчаянии прислонилась к стене. Ноги перестали держать, требовалась опора.

– Вот и правильно! В твоем положении уже ничто не поможет. Начинай собирать свои вещи, - прошипела она.

– Аня...

– Дорогая, ты не представляешь, как мне жаль тебя! – она высокомерно посмотрела на меня, весело рассмеялась, – думаешь ты первая его любовница? У него, таких как ты, было достаточно.

– Таких как я?

– Ну, конечно, дурочка. За три года брака я научилась закрывать глаза на эту его мужскую слабость… И после того, как родится ребенок, ему будет уже не до шашней, – с воодушевлением, необычайной радостью произнесла Аня. Не стушевалась, подняла вверх подбородок.

Я видела с какой ненавистью она произносила каждое слово, старалась задеть меня побольнее.

По телу от ее слов прошел озноб.

Прикрыла глаза, рукой дотронулась до лба.

– А ребенка моего тебе не жалко? – снова удар под дых.

Господи, я столько передумала за это время. Вся извелась. И именно ребенок был моим сдерживающим фактором.

Слова в горле застряли, опустила голову.

– Правильно, молчи! – язвительно прокомментировала Аня мое молчание, полезла в сумку, висящую у нее на плече, и достала небольшой факсовый лист. – Тебе на память! Точнее, я принесла Роме, но, думаю, тебе тоже будет интересно взглянуть, – и бросила его на кофейный столик.

Мне и к бабке ходить не надо было.  И так знала, что это. Не хотела смотреть, но усталый взгляд все равно невольно пробежался по черно - белому снимку.

– У нас будет мальчик, – спокойно продолжила она.

Я, как завороженная, уставилась на снимок. У них будет сын!  Можно подумать, пол ребенка имеет значение.  Какая разница!

Аня пальцем провела по УЗИ. Посмотрела испытывающе.

А у меня все поплыло перeд глазами, голова закружилась. Я просто осознала: будущего нет и не будет!

– Как совесть, не давит? – злорадно спросила она.

Слова были хлесткими, как пощечина. Стена уже не спасала. Присела на чертов стул. Руками схватилась за сидушку, казалось, что не выдержу, все равно упаду.

На улице просигналила машина. Аня повернула голову в сторону окна, вся подобралась. А я подумала:" Вот Рома приехал, мой судный день настал". Но стрелки часов показывали только час дня...Видимо, не настал.

Я опять опустила глаза на УЗИ, потом взглянула на Аню. Заметила - она осталась довольна произведенным эффектом. Вскинула горделиво голову, не улыбалась, но глаза удовлетворенно блестели.

А что я? Я знала, что ребенку необходим отец. Самый настоящий!

– Ты третья лишняя, Даша! – с каким-то ликованием произнесла мое имя. – Вчера Рома ночевал дома. ДОМА, Даша, понимаешь? – с наслаждение Аня выплескивала на меня суровую реальность.

 

Вот что я хотела? Ревность? Так она со мной была неотрывно. От подробностей будто ножом полоснули по-живому. Перевернули душу. Недоверие? И оно было. А как же: другая женщина ждет от Ромы ребенка. Училась доверять, но на деле получалось плохо. Как знать, что в конечно счете он к ней не уйдет?

Коснулась шеи, нащупала шарф, который душил меня так же, как и слова, стоявшей напротив женщины. Сорвала, бросила его в угол, будто эти жуткие фразы, способны так же отлететь и остаться там, в углу. Забытыми.

– У нас был кризис в отношениях. Вот Рома и не удержался, – не успокаивалась Аня. – На твоем месте могла быть любая другая, Даша, – она присела на диван, поправила волосы, упавшие на лоб.  –  Ты – просто прошлое. А я – настоящее. Он хочет ребенка. И в семью хочет вернуться. Только ты не даешь, впилась зубами и когтями, как та фурия! А он боится тебя обидеть. И мечется, мечется между нами. Будь умнее – отпусти его сама. Рано или поздно он сам уйдет. Так зачем ждать? Отпусти его, пожалуйста.

Последние слова она произнесла с какой-то надломленностью, мольбой. Это было странным, совсем не вязалось с ее поведением.

Рома мечется?? Отпустить? Я застыла статуей. Только сильно хотелось заорать, чтобы она замолчала.

– Мы на фотосессию записались. Ну, знаешь, когда до родов устраивают красивые парные фотосессии? С заботливым Ромкой такие фотографии буду смотреться еще трогательнее, – c нежностью провела рукой по животу.

Ноги не слушались. С трудом встала. Отказывалась верить ее словам. Ведь не могло это быть правдой? Ведь так? 

От Ани исходил шлейф какого-то цветочного аромата.  Дорогого, свежего, но холодного. Хотелось немедленно проветрить квартиру, чтобы запах ее дорогих духов навсегда испарился из квартиры.

Я хотела сделать шаг в ее сторону, но не пошевелилась. Все внутри похолодело. Руки сжала в кулаки. Не могла выносить ее присутствия. Вот она сидела, из плоти и крови, испепеляла взглядом, поправляла ремешок сумки на плече.

– Уходи, – еле слышно прошептала я.

 –  Даша, ты женщина свободная, детей нет. Алексей тебя любит. А я беременна. Ребенку нужен отец. Уйди, не мешай, – жестко выпалила она.

Зажала рот рукой, чтобы не всхлипывать. Тишина, безмятежная серая мгла.

Отпустить того, кого любишь? Уже раз это делала. Не помогло. Только на этот раз меня просила женщина, которая ждала ребенка. И маленький, еще не родившийся комочек...

Она не уходила. Время текло. Мы обе сосредоточенно смотрели друг на друга. Ее густые, длинные темные волосы были аккуратно заплетены в нетугую косу, отчего некоторые пряди выбивались из прически, смягчая черты лица. 

Я могла назвать себе тысячу причин почему я не должна хотеть Рому, почему не нужно даже пытаться, почему надо избегать этого. Но у меня был только один аргумент "за": он единственный, кого мое сердце любило. Любило настолько, что пускалось, галопом не видя ничего вокруг. Мир сужался до точки, где были только он и я. Но вокруг нас жили живые люди…И нельзя было отрицать их существование.

– Я, пожалуй, пойду, – Аня неожиданно поднялась и молча направилась к выходу.

Пораженно смотрела на ее отдаляющуюся спину.

И когда дверь с шумом захлопнулась, я вздрогнула. Все! Нет ее, можно выдохнуть. Прислонилась плечом к стене, не удержалась, скатилась по стенке на пол. Разрыдалась. Весь разговор держалась, а сейчас можно. Хотелось все крушить на своем пути. Как так? Ну за что? Смириться? Господи, да я с ума сойду от ревности, когда Рома будет проводить время с ребенком и его матерью! Да Аня уже теперь требует от него поддержки, которая должна выражаться в регулярных встречах, в постоянном общении. Что же будет потом? И главное: как я посмела забрать у ребенка отца??? Что же я за дрянь???

 

 

Долго мерила шагами квартиру, рыдала, и снова думала, думала, думала. Калейдоскопом звучали в ушах обрывки ее зловещих фраз. Поначалу, призывала на помощь всю свою выдержку. Мой мир вновь стал рушиться, так заново не построившись. Бросало в дрожь, и только могла догадываться какой ад ждет всех нас впереди. Чертов снимок, оставленные Аней, мозолил глаза. Так и нe смогла взять его в руки. 

 

У них будет ребенок! Ребенку нужен отец!

На улице стемнело. В темноте я сидела на подоконнике в кухне, пыталась влить в себя чай, промочить пересохшие губы и горло, и рассматривала небо. Боль волнами накатывала на меня. C ума сводила. Но, в конечном счете, я просто смирилась, сделала свой выбор.

Ауди резко выехала из-за поворота, шины громко скрипнули по асфальту. Наблюдала как Рома вышел из машины. Неистовое желание его видеть и чувствовать, стереть прошлое, замести следы наших ошибок вкупе со жгучим желанием абсолютно ничего не питать к этому человеку, забыть. 

Внезапно, Рома поднял глаза вверх, на окно. Уверена, он меня yвидел. Потрясенно вглядывался. Резко кинулся к подъезду. А через пару минут в прихожей зажегся свет. С шумом ворвался в кухню. Стоял и смотрел на меня, a я медленно повернула к нему голову и так же впитывала его родные черты лица.

Как всегда, одет он был безупречно: темные джинсы, идеально подчеркивающие его фигуру и свитер из мягкой шерсти пепельно-серого оттенка.  До одури хотелось вскочить и броситься ему на шею, но я осталась сидеть неподвижно.

–  Даша... – на выдохе произнес он, – ты вернулась.

Улыбаясь, запустил руки в волосы. Молниеносно преодолел небольшое расстояние, схватил в охапку. Я обмякла, но через секунду прижалась к его груди, сильно зажмурилась, и расплакалась.

– Дарен, ты чего? – не понимал Рома. Обхватил мое лицо ладонями. – Я так рад, уже и не надеялся.

Рома потянулся губами к моим, прижался с трепетом, а я еще сильнее разрыдалась. Так горько!

Задыхалась в рыданиях, моя спина коснулась холодного стекла окна. Скользящим поцелуем прошелся от одной стороны уголка губ к другой.

– Дарен, родная, прошу, не надо, – просил он.

Неистово прижимал к себе.

А я не смогла совладать с собой. Как быть, когда он - моя жизнь, мой кислород?

Пересилила себя. Наверное, от того, что адская разрывающая боль внутри жгла все внутренности. Разъедала так, что казалось еще секунду и больше меня не будет. Но я была. И это еще больше сдавливала сердце, заставило признаться самой себе, что лучше не будет. Никогда не будет. Тошнота от всей этой грязи. Сплошная чернота.

– Ром...я ухожу...навсегда, – тихо произнесла я.

Он замер. Видимо, не захотел верить в услышанное. Знала, что Рома не промолчит, не скажет:" Уходи ".

– Даша, я все сделаю для тебя! Ты никогда не будешь чувствовать себя обделенной. Только не бросай меня, пожалуйста.

Рома пальцем провел по моей щеке. А я судорожно всхлипывала. Он обхватил пальцами щеки прижался лбом в мой лоб. Его горячие дыхание давило, подавляло волю, наполняло отчаянием.

Закрыла глаза, покачала головой.

– Нет, я просто не смогу, – мое сердце сжималось в тиски.

– Даша, я не могу изменить прошлое, черт возьми!

Никто не сможет изменить, любимый...

Рома положил руки на подоконник, желваки заходили по его лицу.

Отвернулась к окну, рассматривая ночную улицу в фонарях.

– Я хотела бороться за нас, Рома. Правда. Даже была готова на лечение, –  заметив, что любимый собирается меня перебить, я заговорила быстрее. Только бы он не успел подобрать нужные слова! Тогда вся моя решимость насмарку. Не смогу озвучить решение. И продолжим мы бежать по замкнутому кругу. Я, Рома и Анна. – Я не дура и знаю, что на этом проклятом свете чудес не бывает. Не бывает! Но ради тебя готова была попробовать поверить в чудо…

– Дашенька…

Я резко прервала его, махнув рукой. Нет. Только не слушать ласковые слова, не смотреть в любимое лицо. И так этот разговор слишком трудное испытание…

– Знаешь, Ром, я хотела восстановить в душе то чувство, когда мы только познакомились и стали жить вместе. Помнишь, мы оба верили в светлое будущее, строили планы и даже не сомневались, что все у нас выйдет?

– Я по-прежнему считаю, что у нас все получится. Нужно только…

– Я не верю в полумеры, любимый.

Рома непонимающе нахмурился и мне тут же захотелось заботливо разгладить эту складку между его бровями, обрушиться нежными поцелуями пока тревога из любимых глаз не исчезнет. Но я больше не имела на это право. А может и никогда не имела?

– Я не вынесу постоянного присутствия в нашей жизни другой женщины. Просто не смогу. Прости.

– Даш, ну что ты такое говоришь? – он все еще не слушал меня или просто не хотел слышать.

– Рома, как ты не понимаешь? Ребенку нужен отец. Твоему. Ребенку. Ты. Нужен! Не по воскресеньям или средам, круглосуточно, ежеминутно!

– Разве я отказывался от ребенка? – нехорошо прищурился он.

Не понял, не смирился с неизбежным, просто разозлился. В этом весь Рома. Мой любимый упрямец. Жаль, что моим ему осталось быть несколько мгновений. И как я это вынесу? Уже так невыносимо жгло в груди, будто сердце рвалось наружу. К любимому. Глупое, женское сердце. Не понимало ведь, что так будет лучше. Всем. А в первую очередь маленькому ребеночку. Еще не рожденному, но уже такому важному человечку. Чуду.

– Ребенок-то не виноват ни в чем, – провела пальцем по стеклу. За окном дождь усиливался, люди спешно открывали зонты, торопились домой.

– Дашенька, ну что за глупости? Аня скоро родит и все, не будет ее больше в нашей жизни. Она мать моего ребенка и больше ничего.

Рома прижимался ко мне, шептал в губы. Его руки дрожали, от чего я сама начала трястись. Словно в ознобе.

– Ты сам веришь в то, что сказал?

Как ее не будет? Она сюда приходит, рассказывает о каких-то фотосессиях, умоляет оставить ее мужа. ЕЕ мужа.

Рома ничего не ответил. Оттолкнулся от подоконника. В голове отдавались его шаги.

– Даша, она мать моего ребенка и все! – повторил Рома, выделяя слово " все ".

А я скривилась в вымученной улыбке.  Удручала циничность ситуации.

– Ребенок... Можно подумать я когда-нибудь об этом забывал, – горько произнес он, – если следовать законам и совести, то да...Но нахера законы, если счастья в этом браке мы не построим!

В голове бились Танины слова: "Что мало мужчин уходят из семей с детьми? Лучше так жить, чем ребенок будет каждодневно присутствовать при семейных конфликтах родителей. А конфликты всегда имеют, и будут иметь большое влияние на психику ребенка".

Нет, нет, нет!

– Рома, ты пока не держал своего ребенка на руках, потом все померкнет, – улыбнулась я. – И на Аню ты посмотришь иначе. С благодарностью.

Рома не отреагировал, смотрел в окно непроницаемым взглядом.

– Даша, я ведь люблю тебя! – еле слышно прошептал он.

Ненавидела это слово и внутри это чувство сейчас презирала. Оттого мой истеричный хохот казался насмешкой.

Рома жестко перебил одним словом:

– Хватит!

Я только усмехнулась. Кому нужна эта любовь?

 – Ты сам себя потом возненавидишь. Это ты пока сопротивляешься, а потом не сможешь.

Рома подошел ко мне почти вплотную. Я хотела провести рукой по его немного жестким, темным волосам. Попытаться запомнить какие они бывают. Но он не позволил, перехватил запястье.

– Что же это у тебя за любовь, Даша, такая? – спросил в губы, – ты никогда не хотела бороться!  – зло выплянул он. – Да, будет тяжело, но мы справимся!

– Не хочу я справляться! Забирать у ребенка отца!

Рома скрипнул зубами, выдохнул, oтбросил мою руку, стиснул пальцами виски. Прошелся взад-вперед по кухне. На мгновение замер. А после обернулся.

Очень неприятная дрожь прошлась по телу от его взгляда. Понимала его. Всегда понимала. Но не могла поступить не по совести. Постоянно возникал образ Ани. Голова то и дело услужливо подбрасывала в памяти округлость ее живота.

Слезла с подоконника. Рома парализовывал своим взглядом, следил за каждым моим действием.

– Возвращайся к жене, Рома, – скупо бросила я. Поплелась к выходу из кухни. А он не остановил.

Ноги сами занесли в ванную комнату. Уставилась в зеркало, пыталась разглядеть сама, не зная, что.

Открыла кран с холодной водой. Ладонями промочила лицо.

Рома ворвался, зло смотрел на меня.

– Я не позволю, Даш. Не дам тебе уйти, – с негодованием бросил он.

А я уже выдохлась. Рома неистово ударил по плитке. Но в тот же миг притянул меня к себе за талию.

– Я только твой, Даша. Не сомневайся!  –  утвердительно произнес в губы.

От его близости в голове начало шуметь, кровь пульсировала в жилах. Рома с жадностью провел ладонью по шее. Я, что есть мочи, втягивала воздух, призывала душу успокоиться.

– Даша, не уходи, – хрипло прошептал он.

Рома начал покрывать поцелуями мои волосы, лицо, шею, губы. Его руки плавно скользили по всей длине спины, углубляя наш поцелуй.

Но лгать ни себе, ни ему сил не осталось. В сердцах оттолкнув Рому, я бросилась в прихожую. Ноги дрожали, того и гляди – откажут. Момент, как наспех оделась, напрочь стерся из памяти. Только судорожно втянув морозный воздух, осознала, что уже на улице.

Туманная дымка немного рассеялась перед глазами, а сердце сжалось от жгучей боли. Я поступила правильно. У малыша должен быть отец.  Полноценная семья.

Я поступила правильно.

Правильно.

Хоть тысячу раз, как мантру, прокручивай мысленно это " правильно ", а легче не становилось.  Только что я обрекла себя на одиночество.

 

Рома

Когда любимый человек клянется в любви, но все равно уходит...этот страх, что изменить ничего нельзя.  Раздвоенная ситуация схватить и не отпускать...и все равно отпустить, зная, что без тебя ему будет лучше.

В голове пульсировала мысль:" Не дать Даше уйти. Связать, привязать, заставить забыть...но не позволять плыть по течению..."

И, даже, когда я бросился вслед, не обращая внимание на дождь вперемешку со снегом, хлеставшие меня по лицу, понимал, что это жалкая попытка схватиться руками за счастливые мгновения, которые не спасут ту боль, живущую внутри. Даша, прошептав, едва уловимым движением губ, " люблю ", растерла руками слезы, текущие по лицу, села в такси и уехала в неизвестном направлении.

Я смотрел на серое небо, затянутое тучами. Все тело стало стальным, понимал, что беспросветная жизнь только начинается. Ошибки прошлого тянули за собой вереницу последствий, из которых выбраться оказалось не под силу.

За два месяца Дашиного отсутствия, я прилагал усилия и свыкся с мыслью, что мы перешли критическую черту. Есть жизненные обстоятельства, на которые мы не можем закрыть глаза и молча двигаться дальше. Все это я понимал, хоть и упрямо отрицал.

Я буду чертовым ублюдком, если скажу, что не думал о том, чтобы вернуться к Ане и попробовать сохранить фиктивную семью ради ребенка. Думал! И, даже, сделав свой выбор в пользу Даши, все равно моя душа болела и была не на месте. Совесть – это не орган. Ее нельзя " залечить " таблетками. Она живет собственной жизнью, разлагая внутренности на кусочки.

Сколько я пробыл в оцепенении - не знаю. Но, вернувшись в квартиру, которая все еще хранила Дашино присутствие и тепло, понял, что больше не смогу здесь находиться. Вокруг все напоминалo о ней: вещи, косметика, неразобранный чемодан. На кухне, на столе, осталась чашка с недопитым чаeм.

Я невидящим взором смотрел в одну точку и курил. Будто никотин способен справиться с чувством безысходности?! Поначалу не реагировал на телефон, вибрирующий в руке. Пусть звонит - мне не жалко. Но трель не умолкала. Неизвестный абонент в десятый раз пытался выйти со мной на контакт. Я настолько сильно сжимал трубку в ладонях, что как онa не лопнулa - загадка.

Хотел к черту выключить звук, напиться, забыться...Ну, кому я понадобился на ночь глядя?!

Но рука дрогнула, не смогла нажать на кнопку " выключение ".

– Да, – со злостью провел пальцем по сенсорному экрану, принимая вызов.

– Роман Александрович? – официальным тоном спросил мужской голос.

– Да, слушаю, – злость сменилась тревогой.

– Здравствуйте. Я врач. Звоню по просьбе вашей жены. Анна попала к нам в больницу с угрозой выкидыша.

Не слыша больше нечего, я бросился сломя голову из дома. Выжимая максимум на спидометре, в голове крутилась одна лишь мысль: " если с ребенком что-нибудь случится, никогда себе этого не прощу!"

 

Узнав в регистратуре, в какой палате находилась жена, я рывком открыл дверь. Аня лежала на кушетке с закрытыми глазами, склонив голову набок. Ее черные волосы разметались по подушке, бледная кожа была покрыта мелкой испариной. Врач делал пометки в своих записях, не обратив никакого внимания на мое присутствие.

Шагнув в палату, Аня открыла глаза, слегка улыбнулась.

– Спасибо, что пришел, – немного хриплым голосом произнесла она, и попыталась подняться.

Врач оторвался от бумаг, хмуро посмотрев на пациентку.

– Вам нельзя вставать, – без возражений в голосе сказал он.

Аня откинулась обратно на подушки, я, прикрыв за собой дверь, прошел и сел на стул около жены. Аня своей ладонью коснулась моей руки. Я взял ее холодные пальцы в руку, не сводя с нею глаз.

– Что с моей женой? – тревожно смотрел на Аню, пытаясь отгадать, что случилось. Ведь было все хорошо.

– У вашей супруги гипертонус, болезненное сокращение мышц внизу живота, – начал объяснения врач. – К сожалению, это не слишком положительно может сказаться на ребенке.  С помощью капельницы мы вводим ей препараты, расслабляющие матку.  К несчастью, у нее так же наблюдаются кровянистые выделения, поэтому придется попринимать кровоостанавливающие лекарства.

– Еще неделю назад все было хорошо, – не понимал я.

Врач пожал плечами.

– Наверное, внешние обстоятельства спровоцировали. Нервозность. Эмоциональное состояние беременной женщины прямым образом сказывается на ребенке.

Я растерянно смотрел на врача, неспокойно сжимая Анину руку.

– Как ребенок? – я наблюдал за тем, как врач снова взглянул на монитор узи, продолжил что-то записывать в своих документах.

– С ним все хорошо, – не поднимая головы ответил он. – Но это первый звоночек. В следующий раз может все закончиться гораздо плачевно.

Он поднял на меня глаза. Мотнул головой в сторону двери, намекая, что нам следует поговорить наедине.

– Мы оставляем вас на лечение в стационаре, – уже обращаясь к Анне, добавил он.

– Как? Я не хочу здесь находиться, – Аня скривилась, попытавшись вновь приподняться.

– Лежи, тебе нельзя вставать, – я аккуратно, опустив руки на ее плечи, слегка надавил, вернув ее в горизонтальное положение.  Аня тяжело вздохнула, но послушалась.

Укрыв жену одеялом, сказав, что скоро вернусь, я вышел вместе с врачом в коридор.

– Пойдемте ко мне, – коротко бросил эскулап. – Скажу честно, эмоциональное состояние вашей супруги оставляет желать лучшего, – признался он, когда мы вошли к нему в кабинет.

– Как Аня к вам попала?

– Ее подруга позвонила в скорую, сказала, что беременной женщине плохо. И уже скорая привезла ее к нам, – сделав паузу, врач добавил, - не игнорируйте психологическое состояние вашей жены. Просмотрев ее предыдущие анализы, действительно, никаких предпосылок не было.

– Я вас понял, – голова зудела от сильного напряжения. – Мы в разводе, –откровенничать я не собирался, но признание слетело с губ.

У стоящего напротив меня мужчины округлились глаза. Врач сел в кресло, поправил очки.

– Хм. Тогда не знаю. Мое дело поставить вас в известность, решать вам, –  задумчиво произнес он.

– Я немедленно займусь ее переводом в чаcтную клинику, – мысленно уже прикидывал к кому обратиться, чтобы Ане доставить как можно меньше неудобств.

– Зачем? У нас имеются необходимое оборудование и медикаменты, – мужчина заерзал в кресле, – к тому же, изначально положили ее в отдельную палату.

– Я хочу, чтобы жена ни в чем не нуждалась.

– Конечно, конечно, – поспешил эскулап, – Анна сразу предупредила чья она супруга. Во избежание дальнейших недоразумений, незамедлительно выделили для нее отдельную палату.

Мне не понравилось, что сказал врач. Но задумываться об этом не было сил.

– Надеюсь я не пожалею, – пристально глядя ему в глаза.

– Не пожалеете, – заверил он.

– А теперь объясните нормально, что случилось и насколько это серьезно скажется на ребенке?

– Пока с ребенком все хорошо. Но Аня подавлена. Гормональный фон и так скачет, еще и ваш развод...полагаю причина в этом. Роман Александрович, мой вам совет: если хотите здорового ребенка - вашей супруге необходимо меньше волноваться. Ваши межличностные отношения оставьте на потом.

– Спасибо, - сухо бросил я.

Привалился спиной к стене, прикрыл глаза. Болезненная лавина сжала мое сердце. Слова врача не смогли меня успокоить.

– Сколько она у вас пробудит?

– Несколько дней. Сделаем повторно анализы – посмотрим на динамику. А дальше будет видно.

 

***

Аня мгновенно отреагировала на звук открывающейся двери. Обратил внимание, что выглядела она уже лучше, появился на щеках небольшой румянец.

Я неспеша прошел в палату, не отрывая взгляда от ее руки, подключенной к капельнице.

– Как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше.

И голос был бодрее.

Я не мог посмотреть ей в глаза. Взгляд блуждал по палате, монотонно потирал уголки рта.

– Рома, хватит, пожалуйста, – не выдержала Аня, – иди сюда.

Она рукой похлопала по стулу, находящийся около ее кушетки.

– Анют...– с дикой решимостью, я сделал шаг навстречу к ней, но остановился.

– У нас будет сын, – обрадованно сообщила она.

В висках пульсировало, провел ладонью по волосам.

Сын! У меня будет сын!

Видел, как она выжидающе смотрит на меня, боится лишний раз пошевелиться.

Взял ее холодную руку в свою, приложил к горячему лбу. В горле ком стоял.

Понимал, что Аня ждет от меня явно не благодарностей. Но сердце стучало, упорно не давало совершить непоправимое, отдавая отчет, что этот шаг станет последним, решающим, и тогда приговор вступит в свою силу и обжалованию не сможет подлежать.

 

 

Аню выписали на пятый день. Перестраховались.

Она без умолку тараторила, и носилась по квартире как заведенная. Ее хорошее настроение немного действовало на меня успокаивающе и говорило, что я принял верное решение. Ребенок важнее.

Аня принесла из спальни маленькую красную коробку. С предвкушением, с горящими глазами, открыла ее, демонстрируя блеск бриллиантов.

Надела на безымянный палец кольцо, любуясь им. Подставляла руку к свету, то убирала, затем снова подносила.

– Спасибо тебе, дорогой, – она бросилась ко мне на шею, прошлась поцелуем по щеке, – ты не представляешь, как я этого ждала. Вот ты не пожалеешь, совсем не пожалеешь!  Надо найти твое кольцо...Пусть все видят, что ты мой.

 

 

В такой момент прозреваешь окончательно, что такое клин клином вышибать. Не вышибешь, а вгонишь еще глубже. Попробовать избавиться от чувств к Даше, направляя свои эмоции на уже абсолютного другого человека - ребенка?! Моего ребёнка! Физически я находился рядом с Аней, при этом эмоционально и психологически продолжал быть рядом с Дашей, вещи которой исчезли из нашей квартиры уже на второй день после расставания.

Пустота в душе прожигала насквозь все тело, и эту пустоту хотелось немедленно заполнить. Оставалось совсем чуть-чуть. Каких-то пять месяцев.

Глава 14

Рома

Несколько месяцев спустя

Всё небо заволокло серыми тучами. Казалось, еще минута и дождь польется сплошной стеной. Гнетущая тишина в кабинете между нами пробирала до костей и накалилa обстановку до предела.

Изо дня в день мы продолжали играть в счастливую семью, делая вид что нам комфортно находиться в обществе друг друга. Мы простая, среднестатистическая семья, пережившая кризис. А сейчас переломный период миновал, и мы вновь пытаемся относиться друг к другу с пониманием и доверием. Проблема была в том, что мы оба знали – это игра. Игра двух актеров в дешевой пьесе под названием "Брак". Ничего не прошло! Нечему было проходить.

В нашей жизни с самого начала была только фальшь. Мы были красивой картинкой с обложки модного глянцевого журнала. За кадром просто не было «нас». Брак был фарсом, способом спрятаться, убежать от раздирающей душу боли для меня и…чем он был для нее? На этот вопрос я не могу дать ответ. Никогда не задумывался, что она искала в этих отношениях. Хотя, догадывался.

И все-таки мы с маниакальной точностью каждодневно выдавливали из себя улыбки, будто не было никогда в моей жизни другой. Только она. Я – ради ребенка. Аня – ради сохранения семьи.

Семья. И горько, и смешно. Стремится сохранить то, чего никогда не было. Зато была мечта. Моя. Заветное желание. Сын. Или дочь. Не с ней. С другой. У нее были другие мечты.

Тошно. От себя тошно. От ее натянутой улыбки. От фальшиво печальных глаз, в глубине которых плещется, нет, не боль, недовольство, раздражение от того, что всё не так, как хотелось, ненависть.

 

Но в последние несколько недель всё опять скатилось в начало конца, уже не было сил притворяться и делать вид, как все счастливы. Как будто широко открылись глаза и разочарование пережили по–новому. Есть два абсолютно чужих друг другу человека, проживающих на одной жилплощади.

И сегодняшний воскресный вечер не стал исключением.

Аня сидела на диване в кабинете и делала вид, что с интересом читает книгу. Я точно знал, что литературные герои ее меньше всего волнуют, она просто краем глаза наблюдала за мной. Чего–то ждала.

Зря.

Потому что все мои дни слились в один, я уже точно знал, что мои шаги –  это больше отточенный механизм действий, и ничего за ними не последует.

Нечему следовать.

Я просто, как одержимый, с безрассудными горящими глазами искал спасения в той маниакальной помешанности человеком, который не искал нам спасения, а еще глубже заталкивал в омут с головой.

Я беспрерывно смотрел на дисплей мобильного, брошенного на подоконник. И что я надеялся разглядеть на черном экране? Можно подумать, от моего " гипнотизирования " что-то бы изменилось! Всегда было одно и тоже: я набирал ее номер раз за разом, а в ответ – сплошные гудки. Не отвечала! Рана становилась болезненнее, обида глубже засела в сердце. За эти месяцы она так ни разу мне и не ответила! Если бы тогда она произнесла:" Ты мне больше не нужен... " Хотя, кому я вру? Всё равно прорывался бы через бастион ее души... И мечтал исправить главную ошибку прошлого – хотел бороться за нас. Вопреки совести. Доводам разума, который нашептывал: не захотела, добровольно отказалась от нас. Болящее сердце всё равно рвалось к ней. Чувства терзали. Рвали на миллионы мелких кусочков. Ответственность держала здесь, с Аней. Заставляла терпеть. Душа тянулась к другой. Но разве можно бороться с тем, кто добровольно отказался от всего? А Даша отказалась. Сдалась. Снова бежала. От нас. Взяла и оборвала всё в один миг.

Не выдержала её любовь испытания. В глубине души я понимал, что не в праве был ее обвинять: не заслужила она всей той грязи, которая нескончаемым потоком присутствовала в нашей жизни. Понимал, но не смог принять. Конечно, так или иначе, Аня не позволила бы нам мирносуществовать. А " давить " на Аню –Даша просто не простила бы мне это. И это человеческое я так в ней любил.

 

Первым делом после больницы я поехал к Тане. Как сумасшедший, несся по трассе, в надежде застать Дашу, переубедить, объяснить, что от этого решения никому легче не будет. Но Даши там не оказалось. Как не осталось ни одной вещи в нашей квартире. Словно бы никогда нас и не было. Даша нашлась у своих родителей. Просто передала через них, что желает мне счастья и никогда не отнимет у ребенка отца, что жить после этого она не сможет. В тот момент – окончательно рухнула моя надежда. Какое еще счастье? Мое счастье рядом с ней! Пусть было бы тяжело, не по-человечески, мерзко, противно, гадко. Но это было бы наше выстраданное счастье! А выходило, что она не видела нас, были только она и я. А между нами – жертвенность.

Коснулся лбом холодного стекла, успокаивая тянущую боль, усмиряя мысли.

Мобильный издал звук о входящем сообщении. Мое тело вздрогнуло, натянулось как струна. Быстро набрал пароль. Надеялся…но разочарованию не было предела. Это не Даша! Даша осталась себе верна. Она вычеркнула меня из своей жизни, а я...я не знал как вычеркнуть ее из своей. И плюнув на гордость, снова поехал сегодня к ней. Плевать, только так я живу! Боль – тяжелая, разъедающая душу - не притупилась ни на грамм. И хотелось вырвать её из сердца, но неистовый вихрь воспоминаний закружил, как только увидел ее волосы, разметавшиеся по плечам. Только взгляд ее – бесстрастный, будто мы стали совсем чужими и холодный, словно что-то в ней умерло – окончательно поставили меня на землю.

Действительно, всё кончено.

Кончено.

Сколько всего было заложено в этом слове... Меня, буквально, ломало, как наркомана, лишённого дозы. Я не хотел верить в потерю, оттого снова и снова набирал ее номер. Только бы услышать ее голос...Пусть и далекий, но такой родной! Меня лишили жизни. Все краски в ней смыло дождем – только серые будни.

Считал дни до Аниных родов. ТРИ МЕСЯЦА! Осталось три месяца! Хотел верить, что сын заполнит болезненную пустоту в моей душе, избавит от эмоциональной опустошенности.

 

Я слышал, как Аня отложила книгу, вышла на кухню. Звякнули стаканы, потом её шаги раздавались в ванной. И всё же она не выдержала, вернулась в кабинет. Застыла на пороге.

– Аня, иди спать, – не оборачиваясь, сказал я.

Смотрел в темное небо, в надежде, что Даша перезвонит. Издевался над собой.

– А ты? – спиной чувствовал, как она, не отрываясь, смотрела на мобильный, который в очередной раз сообщил о входящем сообщении.

– Мне надо еще поработать.

Врал. Но не мог выносить ее присутствия. Не сейчас. Когда и так душа была не здесь.

– Ты каждый день говоришь одно и тоже, – в её словах звучали упрёк и обида.

Я промолчал. Что сказать? Каждый вечер по одному и тому же сценарию. Обида. Скандал. Истерика. На утешение больше не было сил. Мне было легче, когда она уходила спать, а я мог в тишине остаться в кабинете. Тяжело мне давались такие вечера. Надеялся, что с рождением ребенка что-то изменится. Ведь мы же умудрились как-то прожить вместе три года? Три года, в которых не было Даши. Три года пытался вытравить её из своей души.

– Так что? Ты идешь?  – снова спросила, не выдержав, и шагнула ко мне. Каждым позвонком чувствовал Анин взгляд. Её тихие шаги раздались совсем близко. Аня обняла меня со спины, слегка коснулась губами шеи, вздохнула. Почувствовала, как закаменели мои мышцы от ее прикосновений. Отстранилась.

– Я так тебе противна?

– Ань, ты не маленькая девочка и должна понимать, что, если ты хочешь хорошо жить – мне надо работать, – объяснял ей с надеждой, что она всё поймет и уйдет в спальню, не задавая лишних вопросов.

– Ты что поставил себе цель превратить нашу жизнь в ад? – не выдержала она. Аня говорила тихо, но я уже понял – скандала не избежать.

У нас всегда было так: Аня не выдерживала –  срывалась, не могла вовремя остановиться. А у меня желания не было успокоить, утешить, – солгать. Раз за разом её истерики становились все сильнее и сильнее. Лавина, набирающая свою мощь, несущаяся с обрыва.

Но во время Аниной беременностью я научился контролировать себя и, вроде, жена тоже взяла себя в руки, осознав, что ругань ни к чему хорошему не приведет. И для ребенка лучше, если нейтралитет будем соблюдать. Только последние несколько недель всё вернулось на круги своя.

– Ты знала, на что шла. Тогда, в больнице, я четко пояснил, какой вижу нашу жизнь. Ты согласилась на всё. А теперь меня упрекаешь, – устало выдохнул я. – С самого начала я сказал, что возвращаюсь ради ребенка. Испугался, что с ребенком что-то случится.

Жена резко убрала свои руки, сложила на груди, встала спиной к окну.

– Тебе только ребенка подавай! А я? – она испытывающе заглядывала в глаза. – Я же не знала, что ты полностью прекратишь со мной контактировать! Полностью! Ты даже не спишь со мной! – Она сорвалась в истерику.

– На что ты надеялась? Что буду спать с тобой из чувства благодарности? – разозлился ее непробиваемости, не смог скрыть раздражения.

Аня cхватила с подоконника мобильный телефон и начала судорожно подбирать пароль.

Закатил глаза. Всё, как всегда. Старался не реагировать. Молча наблюдал как она пальцами нажимала какие-то цифры.

Я старался не реагировать. Молча наблюдал, как она нажимала какие-то цифры. Постарался перехватить ее руки, но Аня увернулась, отскочила от меня на несколько шагов.

– Ань, там ничего нет. Честно, – она зло зыркнула на меня, потом на телефон, и отбросила его на диван.

– Я не верю, что у тебя никого нет. Не такой ты человек, Рома, – более спокойно произнесла она, хотя глаза ее по-прежнему горели.

– Можешь не верить, Ань, но мне честно не до этого, – пожал я плечами.

Жену ответ не удовлетворил.

– А до чего тебе есть дело? - недовольно скривившись, она подошла к окну, на запотевшем стекле начала пальцем прорисовать полуокружность месяца, смотрящего вниз нарисовала на запотевшем стекле полукруг месяца, смотрящего вниз.  – Я думала мы избавились от неё. Но её призрак неотступно с нами.

Промолчал. Зачем отрицать очевидное? Даша в мыслях всегда. Въелась под кожу.

– Раз ты не хочешь спать, я побуду с тобой, – не отрываясь от окна, сказала Аня.

– Анют, мне правда следует поработать, – попытался ласковым обращением её успокоить. – Если хочешь порисовать, то, пожалуйста, в другом месте.

Жена обернулась, неожиданно на ее лице заиграла улыбка. Качели её настроения раскачивались в разные стороны – от истерики к задорным огонькам веселья в глазах.

– Да, не хочу рисовать.

Неторопливым шагом, с грацией пантеры, подошла ко мне, провела рукой по груди вверх, коснулась шеи.

– Ром, я хочу тебя, –  Аня прижалась ко мне. Проворно расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке. Озорно улыбалась, свободно повела плечами, отчего верхняя часть шелкового халата приспустилась, обнажив ее плечи.

Не зацепило. Наоборот. Привело к бешенству.

– Тебе нельзя. Ты, кажется, забыла, – тоном, нетерпящим возражения, еле сдерживая рвущиеся наружу эмоции, отчеканил я. Вернул одежду на место.

– Да, ладно, столько времени прошло, – снова играючи провела по груди.

– Аня, я сказал нет – значит нет!

Жена скривилась, отвела плечи назад, демонстративно виляя бедрами, направилась к столу. Присела на край, закинув ногу на ногу.

Ей казалось, это эротичным. Мне же виделась во всём вульгарность. Противно. До тошноты.

– Если я что-то узнаю, Рома, я лишу тебя родительских прав, – маятник настроения вновь качнулся и замер на отметке «шантаж». И деньги тебе не помогут. Суд всегда на стороне матери!

Она наслаждалась словами. Думала, крепко держит меня за горло, связывает узами любви к еще не рожденному сыну. Не понимала, что терплю её ради него. Но терпение моё не бесконечно.

Взгляд мой заледенел. К раздражению прибавилась ненависть. Сразу вспомнилась библейская притча о царе Соломоне и две матери… А ведь Ане плевать на дитя. Вначале она грозила абортом, теперь решила сменить тактику. Только бы не выпустить из цепких наманикюреных пальчиков денежный мешок. Меня.

Заложив руки в карманы брюк, хмыкнув, медленно прошелся вдоль кабинета.

– Да, да, конечно. Суду будет особенно интересно, на какие средства ты собираешься поднимать нашего ребенка, – спокойно начал я. – Аня, если ты хочешь, чтобы из нашего брака что-то получилось, давай не будем шантажировать друг друга. В любом случае, суд я выиграю. Только будет ли от этого хорошо нашему ребенку? Просто подумай.

Аня напряглась всем телом, плотно сжала губы. Её грудь вздымалась. Слезла со стола, запахнула халат, с отчаянием сжимала кулаки.

– Как у нас может получиться, если ты со мной даже время не проводишь? Ты либо на работе, либо запираешься в кабинете, – возмутилась она, и с досадой громко отодвинула стул, стоящий возле стола.  Её голос набирал обороты. – Меня попросту не существует для тебя. Я инкубатор для вынашивания твоего сына.

– Нашего сына, Аня, – поправил я разгневанную женщину, – и ты знала на что шла, – повторил я, – но это не значит, что у меня кто-то есть. Со временем все устаканится. Я хочу в это верить. – Собирался выйти из кабинета, прекратить бессмысленный разговор, но Аня не позволила, на выходе перехватила меня за плечо.

– Тогда кто тебе там пишет? – потребовала она.

– К чему эти сцены ревности? Раньше тебя не смущали мои походы налево, – с сарказмом констатировал я, понимая, что только больше раззадориваю жену. Молча смотрел на неё в ожидании ответа. Не дождался.

– Да никто, Ань. Или по работе, или друзья. А сейчас – реклама, – всё же начал я оправдываться. Черт, я реально не врал. Но Аня скривилась. – Тебе нельзя нервничать, – взял ее холодные ладони в свои, – иди спать. Я скоро приду.

Она выдернула свои руки, с сомнение запустила их в волосы, застыла на одном месте, а потом выдала:

– Ну конечно! – стукнула ладонью по лбу, – ты с ней продолжаешь видеться, – и на лице ее заиграла злая ухмылка, – эту шалаву ничто не остановит!

Я стиснул руки в кулаки, чтобы не сорваться. Мысленно напомнил, что она мать моего ребенка! Только это ничерта не помогало!

– Аня, я требую в очередной раз: следи за своими словами, – всё-таки повысил я голос.

Не смог промолчать. Для меня Даша святая и оскорблять ее не позволено никому. Видел, как жена хотела обрушить на меня очередную тираду слов, но поднесла палец к губам. Сдержалась.

Мелодия звонка разбавила напряжение повисшее между нами, Аня в три счета оказалась возле дивана, схватила телефон и не глядя на дисплей, провела рукой по экрану, отвечая на звонок.

– Слушаю, – с сарказмом бросила она.

Я провел ладонью по лбу, прикрыл глаза.

– Интересно, что это за дела у тебя с моим мужем в десятом часу, – она присела на диван, закинув ногу на ногу и в упор уставилась на меня. С каким-то чувством превосходства, словно получила, наконец, доказательства моей измены – вот-вот раскроет вселенский заговор.

На том конце провода что-то ответили на что Аня закатила глаза и ехидно улыбнулась.

– Ты мне не угрожай, дорогуша. У тебя что забот и хлопот своих нет? Или детей на мужа спихнула и давай названивать..., – истерика вновь набирала обороты, только объект неприязни сменился на звонившего.

Я не выдержал и вырвал телефон из ее рук, ярость, клокотавшая внутри, от ее выходки, била по нервам.

– Таня, извини, завтра поговорим, – сказал я, увидев имя звонившего, и сбросил звонок.

Заметив мой свирепый взгляд, Анина злость поутихла, запал прошёл, но вызов и наглость из глаз не исчезли.

– Ты что себе позволяешь? – взревел я, – а если бы это была не Таня? Ты какого...лешего ведешь себя как дура?

– Это я дура? – заорала она, – твоя подружка такой же стыд потеряла, как и твоя ненаглядная...

– Аня, Бога ради, иди в свою комнату и не зли меня! – буквально прорычал я, не дав ей договорить и окончательно слететь с катушек.

Она толкнула меня руками в грудь и зарылась лицом в ладони.

Во мне всё бурлило от бешенства, от того, что посмела затронуть Дашу. Сразу вспомнил день, когда вернулся домой после больницы, и увидел снимок УЗИ. Аня божилась, что ничего плохого не говорила ей, но по лживым глазам понял, что без неё и здесь не обошлось. Ради ребенка тогда промолчал. А может зря?

– Что? Что ты сказал? Ты должен у ног моих валяться за то, что ношу ТВОЕГО ребенка! А ты....ты.... – её всхлипы стали сильнее и сильнее.

– Роди и можешь быть свободна! – зло выплюнул я. Жестоко. Но как же надоели упрёки, этот нелепый шантаж! И то, что она упорно называет ребенка моим, не НАШИМ. Не понимает, что подсознательно открывает свою суть, то, что ребенок ей, в сущности, не нужен.

– Как ты можешь? – глаза были полны слёз, губы дрожали. – Я же мать.

Хмыкнул. Вспомнила о своих материнских чувствах или это новый способ воззвать к моей совести? Раздражение накатывало волнами, каждая с новой силой захватывала всё моё существо. Я плотно сжал губы. Между нами повисло очередное молчание. Жена села на диван. В тишине были слышны ее громкие всхлипы. Медленно стала приходить в себя, уже не таким тяжелым взглядом прожигала на меня.

Невыносимая обстановка! Эти качели…И что самое смешное – я чувствовал всё равно себя виноватым!

Телефон издал еще один " писк ". Бл...ть, и что все сговорились?!

Аня подняла голову, следила за каждым моим движением. Будто выжидала, чтобы вновь ударить в самое больное место.

Телефон вновь ожил в моих руках. Друзья приглашали на парный съезд мотоциклистов.

Уже давно я перестал участвовать в гонках. Первым катализатором послужила – Даша. Она была против моего пристрастия. Меньше всего мне хотелось волновать любимую женщину и на два года я забыл, что такое адреналин и шквал рассекаемого воздуха в лицо. Продал мотоцикл – подальше от соблазна. А после её отъезда в Германию, у меня что-то помутилось. Я снова взялся за старое, опять начал наслаждаться полётом, но ровно до тех пор, – пока не умер отец. Начиная с того момента, я дал себе слово, что не стану подвергать свою жизнь опасности. Мать просто этого не перенесёт.

А сейчас...сейчас это был не выход адреналина, а попытка не думать, уйти от реальности, не отдавать себе отчёт в том, что происходит. Мчаться на скорости, когда ветер бьет в лицо с такой силой, что вышибает все мысли и становится легко. Хотя бы на краткий миг.

Возникла острая необходимость подышать воздухом. Меня больше не знобило от напряженного молчания. Меня трясло от горючей смеси злости и разочарования. Нужно остыть.

Вышел из кабинета, но Аня вскочила, преградила мне путь.

– Я не дам тебе уйти! Ты ведь к НЕЙ пойдёшь!

Отодвинул её в сторону.

– Я иду курить, Аня! – как можно спокойнее ответил, оттесняя ее, – ты сама себя накрутила.

– А у меня нет поводов? – жена шла следом за мной. Я открыл входную дверь и вышел на балкон, – я себя бы не накручивала, если бы ты не вел себя как последний му...к!

Я достал сигареты и чиркнул зажигалкой. «Терпи!» - уговаривал я себя.

– Давай помолчим пять минут, хорошо? – мой отстраненный голос заставил её смолкнуть.

Жена спиной облокотилась о косяк двери и повернула голову в противоположную сторону.

– Аня, ты беременна, тебе нельзя дышать никотином.

Она медленно развернулась ко мне, ее губы заметно дрожали. Она хотела что-то ответить, но передумала и молча ушла в квартиру.

Я курил. Выкурил сигарет пять, не меньше. Уже вкуса не чувствовал, а все курил. Не мог успокоиться. Надо было возвращаться, постараться успокоить Аню. Хотя, что успокаивать? Все уговоры приведут к новому витку скандала. Потому что молчание еще больше заводит беременную жену, а врать больше не было мочи. Да, другой не было! Но не думать о Даше я не мог! Она выжжена в сердце раскалённым железом.

 

Аня пришла сама. Аккуратно обняла меня со спины, кончиками пальцев руки провела от плеча к запястью. Опасливо взглянула мне в глаза. 

– Ром, прости, я не хотела. Не подумала… – начала оправдываться она. Положила ладонь поверх моей руки.

Ещё один акт спектакля под названием «семья» – осознание, оправдания и смирение.

Я опустил взгляд на ее руку, пальцы. В этот момент самым правильным было – кивнуть, промолчать и сделать вид, что ничего не было. В очередной раз. Что я и сделал.

Когда человеку плохо и одиноко, он чувствует внутри леденящую пустоту. И эта всепоглощающая пустота затягивает все глубже и глубже, хочется сыграть в "Русскую рулетку".

Только на этот раз целиться прямо в сердце, чтобы раз и навсегда...

С мясом.

Жаль, что ПОЗДНО.

 

***

Я не спал практически всю ночь. Не смог. Мысли роем жужжащих пчёл кружили в голове. Как не отмахивался – не исчезали. На рассвете не выдержал, сел на мотоцикл и понесся. Сам не знал куда. Просто скорость и дорога.

Буквально на мгновение стало легче. Голова опустела. Мгновение кончилось. Боль отравой расползалась в душе. Моральное облегчение ни хрена не пришло.

Даже сосредотачиваясь на маневрах и быстрой смене реакции, мысли возвращались к реальности.

Мои чувства, безумная любовь и привязанность к Даше, потребность просто к ней прикоснуться затмевали все доводы и убеждения. Я не могу без нее, а она не может быть со мной!

Как? Как мы могли тогда пять лет назад расстаться? Дети? Да придумали бы что-нибудь! Ну, сколько бездетных пар вокруг и все счастливы! Хотя кого я обманываю? Даша хотела ребенка. Она хотела подарить мне частичку себя, а я бы подарил свою частицу. Не сложилось. Несовместимость – диагноз, расколовший мою жизнь на до и после…И мы оба не смогли с этим справиться. Она ушла. А я не удержал.

Каждый одиночку справлялся с болью и разочарованием. Я женился. Твою мать, как меня угораздило жениться?! Жениться на расчетливой стерве. Теперь этот хомут душил похлеще удавки.

Я ускорил мотоцикл – открыл дроссель. Повернул направо. Выехав на автостраду, опять наклонился немного вправо.

Но вместе со встречным ветром, неприглушенными звуками и общим чувством мнимой свободы – счастья не последовало. Громкие звуки от проносящегося мимо транспорта и сигналы мчащихся на встречу машин не впрыскивали больше в кровь адреналин даже мелкими дозами. Тоска поглотила меня целиком – не вырваться.

Наверное, только тогда я понял, как Аня "посадила меня на крючок " ребенком. Жена… Она же пила таблетки и ясно дала понять, что детей не хочет! По-любому, она все спланировала, рассчитала. Почуяла, что мосты между нами уже сожжены. Выжидала, как ядовитая гадина мышь. Объявилась именно тогда, когда Даша вновь вошла в мою жизнь!

От злости сильнее давил на газ.

Все чувства обострились, музыка в ушах добавляла драйва, усиливала ярость, закипая на нервных окончаниях. Мускулы напрягались от упругости рычага сцепления.

И больше ничего не имело значения.

Где-то на отголосках сознания, бились мысли, что есть ради чего жить.

Ребенок – это и есть то, ради чего стоит просыпаться каждый день, дышать каждую секунду, и молить Бога каждое мгновенье, чтобы он его защищал и оберегал.

Я удержался.

Смог выровнять руль. С силой сжимал оплетку руля, так что ладони ломило, даже защита не спасла.

Сердце рокотало, как пулеметная дробь.

Полегчало.

Ведь всегда есть ради кого держать себя в руках!

Да хотя бы ради моего сына!

 

Когда я увидел Танин автомобиль, уже ехал спокойно, расслаблено. Сдержано. И боль поутихла, сменилась ожесточением.

Остановил harley davidson у обочины. Таня вышла из машины. Быстрым шагом направилась ко мне.

– До тебя добраться тяжелее, чем до президента, – попыталась пошутить, но ни один мускул не дрогнул на ее лице, – держи, – и протянула мне стаканчик с кофе, который я и не заметил.

Я слез на землю, облокотился о мотоцикл. Взял в руки стакан, который еще был горячий, обжигал пальцы.

– Как всегда заботишься обо мне, – улыбнулся я.

Таня хмыкнула. Провела рукой по мотоциклу, одарив меня тяжелым взглядом.

– Прости, Тань. Высшей мере эгоистично было с моей стороны попросить тебя приехать сюда с утра пораньше. Но я должен был спустить пар.

– Это сейчас так называется, Рома? Спустить пар? И давно ты снова увлекся этим смертником?

– Тань, не включай мамочку. Я умею себя контролировать.

Таня взметнула руками, мол соглашается, но нервным взглядом оглядела меня и местность.

– Ладно. Ты взрослый человек, Рома. Тебе решать, – уступая в споре, сказала она. И продолжила пытать уже другими вопросами. – Неужели всё настолько плохо? Настолько невыносимо, что ты забыл о своем скором отцовстве. На тебе лежит ответственность, – с осуждением закончила речь.

В ответ отвел взгляд в сторону, тяжело вздохнул. Сделал глоток кофе.

– Я так понимаю, что до обеда можно не ждать тебя в офисе? – первой нарушила молчание Таня.

– Скорее всего. Поеду сначала домой, приму душ. Потом в клинику с Аней. Обычное рядовое обследование.

Таня кивнула, засунула руки в карманы пальто.

– Ты прости меня за вчерашнее, – спустя мгновение, осторожно сказала она, – я не думала, что Аня неверно расценит мой звонок.

– Не переживай. Типичная семейная ссора, – горько усмехнулся я. Но внутри все сжалось. Неправильно. Необычно. Даже для нас с Аней.

– Не думала становиться причиной скандала, – грустно произнесла подруга. И тут же ультимативно добавила. – Но ей звонить и объясняться не буду... Не заслужила. Не смотря на беременные гомоны. Ром, я просто опешила, с каким подтекстом она разговаривала со мной.

– Тань, дело не в тебе, – я запрокинул голову вверх, подставляя лицо утренним лучам солнца, – наши с ней отношения с самого начала были неправильные. Что самое смешное, я никогда сильно ее не хотел, чтобы сказать, меня сгубила похоть. И что меня дернуло на ней жениться – не знаю, – пожал я плечами.

Таня задумчиво провела рукой по подбородку.

‒ И я знаю, что и меня она не любит. Точнее, она любит меня за деньги, – снова ухмыльнулся я.

– Может, с рождением ребенка у вас что-то получится. Иногда это срабатывает, – сама, не веря в свои слова, пробормотала Таня.

– Проблема не только в ней. Во мне.

– Знаю, – кивнула Таня. Действительно знала.

–Вот ты, как верный друг, скажи: как можно нормально жить, когда знаешь, что твоя любимая где-то там, далеко. Не рядом. Не с тобой. Да, Аня ждет от меня ребенка. Но разве это принесло мне счастье? – отчаяние вновь прорвалось наружу. Даша, обещала, что я буду счастлив. Но в груди все болит. Не должно так быть.

– Не должно, – удрученно повторила она. – Мне иногда кажется, что все вокруг сошли с ума. Логика за гранью поступков. Одно действие может понести за собой ряд необратимых последствий, – о чем-то думая своем, проговорила Таня.

Поставив стакан с кофе на кожаное сиденье мотоцикла, я достал сигареты и закурил.

Легкие заполнились никотином.

Таня рассматривала мой профиль. Потом встала лицом ко мне, погладила по плечам.

 – Я вас обоих люблю, Ром, и мне тяжело знать, что два моих самых близких друга должны страдать из-за ошибки в прошлом, – потерянно произнесла она.

– Все нормально, – после очередной затяжки, выдохнул дым, –  судя по потому, что за все это время Даша ни разу не обмолвилась со мной и словом, не так уж она и страдает, – обиженный мальчишка во мне не сдержался.

Таня опустила вниз глаза, подцепила краем носка сапога небольшой камушек. Тот, сделав кульбит в воздухе, отлетел.

– Вы теперь действительно чужие, – грустно проговорила она.

Наша любовь, как тот камушек –  никуда не девается, уходит в сторону под гнётом обстоятельств, гаснет на определённое время, а когда любовь вновь напоминает о себе, то начинается всё заново.

***

Анна

Я укоризненно посмотрела на весы. Ещё плюс один килограмм. Да что за свинство! И так начала считать калории, а ведь никогда не занималась подобной ерундой. А всё из-за этой дурацкой беременности! Каждый день только и делала, что занималась самовнушением, – фигура не пострадает, как–никак для своего шоколадного будущего старалась.

Ничего, я потерплю. Сколько тут осталось – меньше трех месяцев. Я все сделала верно! Ребенок приструнит его! И удержит. И мама меня похвалила. А то, думала, что так просто сдамся. Отдам то, что уже было в моих руках? А, главное, как удачно все совпало. Вот если бы я тогда не забеременела – разведенкой уже бы ходила. И все благодаря ЭТОЙ. Тварь! Если бы не она, Рома на руках меня бы носил! О воспоминании о НЕЙ моментально испортилось настроение. Вот что, что в ней такого, что Рома готов перед ней расстелиться лужицей??? Она и родить ему-то не может!

Не получит он свободы! Не дам! Что он мне там собирался в случае развода отписать? Квартиру, машину и дачу? Ах, да, еще какие-то там отступные заплатить. " Раздел имущества при разводе, нажитого супругами за годы совместной жизни..." Читала, читала... Нет, наверное, кто-то бы сказал, что это по-рыцарски. Ну, уж нет! Довольствоваться малым, когда можно получить всё?!

Не удержалась от улыбки. Удача явно была на моей стороне. Ещё бы как-то вытравить эту дуру из нашей жизни. Жила с ощущением, что она прямо поселилась в нашей квартире. При чём, так основательно поселилась, что Рома напрочь забыл о моём существовании. И хуже того, в постели нашей оказалась. Никогда такого не было, чтобы Рома отказывался от секса.

Даша! Ненавижу это имя! И какого черта она вернулась? Жила бы со своим верным псом Лешкой в Европе и не лезла бы к нам. Но нет, припёрлась! Из-за неё всё наперекосяк пошло.

Я так тщательно продумала с этой беременностью, всё внутри от желания вспыхивало – так хотела увидеть, как отразится радость на лице от известия, хотела потешить его самолюбие. Ну, и своё. Хоть в чём-то превзошла эту тварь. И вернуть мужа в семью хотела, а то постоянно волноваться за то, что какая-нибудь идиотка посягнёт на мои денежки? Мне этого точно не надо.

В дверь позвонили. Тяжелые шаги домработницы слышны были даже в спальне. Как лошадь, ей-богу. Бесит. Ну почему нельзя ходить на цыпочках?

– Анечка, извините, тут к вам пришла ваша подруга, – дверь в спальню приоткрылась и показалась лицо нашей домработницы.

Стуча высокими каблуками по блестящей плитке, в проёме появилась улыбающаяся Жанна.

– Спасибо, – сухо ответила я и указала головой, чтобы возвращалась та на кухню.

Женщина убралась. Жанна посмотрела ей вслед, прошла в спальню и закрыла за собой дверь.

– Ну, привет, дорогая, с приездом, – улыбнулась я, – что-то ваш отдых затянулся, – Жанка наклонилась, поцеловала меня в щёку.

– Держи, там небольшой тебе подарочек, – она протянула мне подарочный пакет, – мы так шикааарно отдохнули, – потрепала рукой по волосам.

– Ещё бы, больше месяца вас не было, – а меня прямо зависть заела. Ну почему у меня всё не так? С этим пузом из дома стыдно выйти, не то что по заграницам мотаться. За то после родов оттянусь по полной.  – Пошли на веранду. Посидим, отметим, поболтаем.

 

Я сидела в плетёном кресле на веранде, положив ноги на подставку, стоящую около меня. Жанна умостилась рядом, эмоционально рассказывая о поездки с мужем в Швейцарию. То и дело бросала взгляды на ее обручальное кольцо. Моё, естественно, не было хуже, но не смогла не думать о том, что Рома так свое кольцо и не надел. Отделывался глупой фразой:" Где-то потерял ".

Очень хотелось пойти и купить самой ему кольцо, но заранее знала, что эта выходка будет иметь последствия.

Видела, что Рома бесился и ссоры я сама провоцировала, но не могла держать себя в руках. Как собаке бросил в лицо:" Возвращаюсь из-за ребёнка ". Ну, уж нет, дорогой, я ещё не отыграла свой последний раунд. Посмотрим, как твой ребёнок перевесит чашу весов.

А я потерплю. Не гордая. К тому же, выигрыш того стоит.

– Рассказывай, – долетело до моего уха.

– Что? – уставилась на Жанку в полном недоумении. Мысли об этой " сладкой парочке " совсем лишили меня покоя.

– Ты со мной? – подруга пощелкала пальцами перед моим носом, - Ау, - смеялась она.

– Да, тут, да тут, – криво усмехнулась я в ответ.

– Ты, о чем думаешь? Часом не о муженьке?

Слова, сказанные явно в сарказменном ключе, затопили меня бешенством. Но я виду не показала. Вот не дождется. Не всем же везёт, как ей: и богатый, и красивый, да ещё любит.

– Вот и не угадала, – безразлично бросила я и потянулась к бутылке с вином.

– Эй, Ань, ты беременна... – Жанка попыталась перехватить мою руку. Какая заботливая!

– Да помню я, помню. Немного можно для здоровья, врачи даже рекомендуют.

Жанна с сомнением уставилась на бутылку.

– Аня, не играй с огнём. Может, от одного раза ничего не будет. Но зачем рисковать?

– Ты будешь? – насмешливо бросила я, игнорируя её поучительный тон.

– Давай, только чуть-чуть.

Я разлила вино по бокалам и немного пригубила.

– Вкусное.

– Десять лет выдержки, – протянула она, тяжело вздохнув. И тоже сделала глоток.  – Так что там у тебя? Как ты себя чувствуешь?

" Паршиво я себя чувствую. Не могу представить себя в роли матери. Каждый день одно и тоже: плач, пелёнки, подгузники. И вечно всем недовольный Рома, –от представленной мысленно картины аж скулы свело".

Но вслух я сказала:

– Хорошо. Как видишь – растём.

– Молодец. А с Ромой как?

Ну не говорить же ей "раньше мы хоть как-то создавали видимость семьи, но теперь и этого нет. О твари своей всё время думает. И не спит со мной.  Вечно сижу дома, с собой не берёт. Брезгует. Бешенный ходит. И наше общение ограничилось " привет – как дела ".

Задвинула свои отрицательные мысли подальше. Подружке знать необязательно чего мне стоило вернуть его домой.

Не могла не вспоминать какими побитыми глазами смотрела на меня эта стерва, когда я бросила снимки УЗИ. Уела её. Она о таком может только мечтать.

– Налаживается, – абстрактно бросила я.

И не cмогла не улыбнуться. Прямо бальзам на душу, когда вспоминаю тот день.

Одно было страшно: нажалуется Роме, что я приходила, – потревожила её, такую несчастную, и пиши–пропало. Пришлось доктора искать. Но всё обошлось как нельзя лучше. Ромины квохтанья надо мной очень умиляли.

Жанна недоверчиво изогнула бровь.

– Да? – протянула она, – а я думала тебе придется попотеть. Видимо, так любил эту Дашу.

– Тоже скажешь. Она мне не соперница.

– Но он же бросил тебя, ушёл к ней, – напомнила она и подлила масла в огонь. – Ты же знаешь, что она работает с моим Игорем? – не замечая моего замешательства, продолжала щебетать Жанна.

Как не знать. Именно благодаря этому факту я могла хоть какие-то подробности выведать o жизни Ромы.

– Расскажи, какая она, – неожиданно спрашиваю ее, – ты, ведь, ее хорошо знаешь. Вы же общались, когда она жила с тем придурком, который за ней вечно таскался?

– Да не особо мы и общались, – пожала она плечами, – Даша – закрытый человек. Но мой Игорь о ней хорошо отзывается. Кстати, этот придурок, как ты его назвала, замуж ее позвал.

– Серьёзно? – от радости чуть не выронила бокал из рук, – и? Она согласилась?

– Вроде, да.

От Жанкиных слов у меня закружилась голова. Облегчение заполнило каждую клеточку тела. Ох, пусть выходит замуж, и уезжает в Германию!

А Рома свыкнется. Вот рожу ребенка - и начнётся новая жизнь. Другая. Он ещё рассыпeтся в благодарностях за то, что родила. Да и не я его бросала, а его шлюха. Вот теперь поймет кому он дорог.

Эта идиотка очень быстро сломалась, даже не боролась.

А мне и на руку. Просто так мне взять и отказаться от красивой жизни? Ни за что!

 

Даша

Настойчивый звук мобильного телефона вынуждал проснуться, вырывал из объятий Морфея. Я размахивала руками, укрылась с головой в одеяло и не собиралась возвращаться в суровую реальность. Мне снилась девочка. С огромными серыми глазами и медовыми длинными волосами. Настоящий ангелочек. Она всегда мне улыбалась и приветливо махала маленькой ручкой. Я во сне никак с ней не взаимодействовала, просто со стороны наблюдала как эта улыбчивая крошка поднимает вверх ручку и с любовью посылает мне " привет ", а затем мягкий воздушный поцелуй. После таких снов я всегда просыпалась воодушевленной, могла горы свернуть. Не могла объяснить своей реакции, но этот ангел подзаряжал меня энергией, дарил неземное счастье, переполнял радостью. Хоть я и знала, что она –  сон и в жизни её не существует, но с огромной надеждой ждала повторения видения. И оно повторялось! Не каждую ночь. Но повторялось! И я снова подскакивала с постели бодрая, весёлая, счастливая.

Телефонная трель не унималась, заставляла вынырнуть из своего видения, " прогнать " девочку. Я сопротивлялась. Нет! С девочкой мне тепло, уютно, по-домашнему! Но звук не умолкал...

Я с трудом открыла глаза, от былого тепла не осталось и следа. Чувствовала себя разбитой. Глянув на дисплей, даже не удивилась, увидев имя звонившего. Лёша.  Он всегда делал вид, что не помнит просьб оставить меня в покое, не вспоминал моих грубых слов и недовольных взглядов, холодности, отчуждённости. Я прекрасно осознавала – мы не друзья, он просто надеется, что однажды я передумаю, вернусь. Вернусь... И мы заживем как прежде...От этой бредовой мысли появлялся горький привкус во рту. Никогда уже не будет как прежде. Боль стихнет, но в памяти останется печаль, которая срастется в тонкий рубец горестных воспоминаний.   Я знала, что Рому надо отпустить. Время справится. Но из памяти стереть его не получалось, наглухо остался там – не уничтожить, не выжечь.

Первые несколько дней, после ухода от Ромы, я громко плакала, никого не стесняясь. Родители давно уже смирились с моим пограничным состоянием. И, если сначала, мама всегда, где только могла, корила Рому на чём свет стоит, умоляла, чтобы я одумалась и возвращалась к Лёше, то сейчас она смирилась. Просто молча смотрела на мои красные глаза и называла глупой. Мама никогда не понимала моей дикой любви и стремления родить именно от любимого мужчины. А я просто представить не могла, что ношу ребенка от кого-то другого. Нет! Это просто невозможно.

Таня тоже меня не понимала. И, наверное, впервые за все время нашей дружбы, не поддержала, а укоряла. Твердила, что нельзя уходить любя, надо терпеть, а я предала любовь. Но я просто не смогла бы жить с мыслью, что забрала у ребёнка отца и потому поставила цель пережить то, что уже не смогу изменить и научиться жить по-новому.

С трудом дотянувшись до телефона, перевела его в беззвучный режим и положила на прикроватную тумбу.  Перевернулась на бок, глаза слипались. Накануне не cмогла уснуть до трех утра. И чтобы не позволять мыслям набирать обороты, заполнить чем-то пустоту и отчаяние, как всегда ушла c головой в работу.

Я запретила даже в мыслях думать где сейчас Рома и с кем.

К Анне он вернулся, я знала точно. Случайно подслушанный разговор Леши с моей мамой...и я снова оказалось в другом измерении.

В тот день у меня был день рождения. Леша пришёл меня поздравить. Подарил огромный букет лилий. Пока я искала вазу, мама развлекала его разговорами. И вот я случайно услышала то, что окончательно внутренне меня сломало – Рома ушёл к Анне. Нет, я не тешила себя иллюзиями, надеждами. Исход был закономерным. Но было больно! Как бы мне хотелось иметь каменное сердце, чтобы не чувствовать ни обиду, ни боль, ни разочарований. Я знала, что так будет! Чёрт побери, я знала! И сама к этому его подтолкнула. Но как бы там ни было, каждой клеточкой тела я почувствовала себя преданной.

Душа замирала от одного " если бы "...как сложилась бы наша жизнь, не расставшись мы с ним тогда пять лет назад? Сердце грохотало, по спине холодный пот тёк. Дышать стало тяжело. Ромин поступок логичен, но грудную клетку сдавило. Слезы бесперебойно полились из глаз. Я как всегда не смогла сдержаться. Снова ревела. Зарылась лицом в ладони. Тоска по Роме накрыла вулканом. Хотела броситься к телефону, позвонить, спросить: "С кем ему лучше?". Но, естественно, я этого не сделала.

 Рядом с Анной я чувствовала своё бессилие, её силу и превосходство. Её беременность, как кнутом по спине, безумно хотелось выть от агонии. И, если раньше, я занималась саморазрушением, узнавая через Таню о всех его связях, то потом я поставила щит – своего рода защитную реакцию. Как нет и других женщин. Мне неинтересно есть ли у Ромы кто-то на стороне, помимо жены. Их просто нет. Но разве может не существовать того, кто прочно засел в самое сердце?

Мне не хотелось ничего. Только забыться. День – два – месяц – год...А потом всё встанет на свои места. Прожила же я пять лет в Германии?

Видела, что задыхалась в этом городе. И страшно было думать, что случится, когда увижу Рому. И руки тряслись, когда думала, что стану свидетелем их счастливого соединения.  Одно дело знать, а другое – видеть.

Но самым непосильным оказалось то, что Рому я всё-таки видела. Часто. Почти каждый день. И звонил он регулярно.

Это было настоящей каторгой и проверкой меня выдержку. Хотя, казалось, чем еще можно проверить мое измученное сердце и разум? Но, оказывается, к рубежу я не подошла.

И, даже, когда в очередной раз Рома поджидал меня утром около моего подъезда, весь бледный, измождённый, с заросшей щетиной, но такой родной....Я, проклиная на чём свет стоит, смотрела куда угодно только не на него. Потому что знала, если посмотрю в любимые серые глаза – уткнусь ему в грудь и не отпущу...

 

 

Мобильный телефон вновь надрывался, сообщал что некто хочет до меня дозвониться, вибрировал, но я не обращала внимание, попыталась опять закрыть глаза и уснуть. Окунуться в тепло детского смеха. Но тело, несмотря на то, что было наполнено усталостью, не проваливалось в сон.

Босыми ногами я прошлёпала в гостиную. Родителей дома не оказалось. Так непривычно было с ними жить. Но сил на то, чтобы искать новую квартиру, не было.

Часы показывали шесть утра. Лёша – мой будильник. Каждое утро он меня будил и желал доброго утра. А после работы, почти каждый день, мы много гуляли.  Мама всем видом ему показывала – она полностью на его стороне и поддерживает вот такое непонятное наше общение. Даже отец, который с меньшим воодушевлением относился к Алексею, и то находился в приподнятом настроении. Родители ещё на что-то надеялись.

А я старалась ничем не выдать своего состояние: пустого, безразличного, равнодушного.

Но все равно была ему безумно благодарна за заботу. Наверное, если бы не он, я окончательно потерялась в своем мире. А он создавал своеобразный балласт надежды.

И вот, в один из дней, Лёша решил сменить тактику.

– Даш, – перед уходом он взял мои ладони в свои, – это тебе, – и вложил небольшую плоскую коробочку. – Не говори сразу нет. Подумай хорошо. Я умею ждать.

– Лёш, ты очень хороший, но я не хочу давать тебе ложных надежд, – сколько раз я ему это говорила? Оттолкнула рукой подарок, – забери, не надо.

Вот не хотела создавать иллюзию. Моя встреча с прошлым показала, что Алексей, как мужчина, не мой. Не полюблю. Зачем себя насиловать?

Он не раздумывая положил коробочку на стол.

– Ты не меняешься, Дарен. Сложная до безобразия, – я вздрогнула от такого обращения ко мне, вновь вспомнив Рому. Лёша потер переносицу, слегка улыбнувшись, – и неважно выглядишь, – добавил он, но тон стал серьёзным. – Тебе надо есть. Ты практически ничего за столом не съела.

Губы дрогнули. Его забота обо мне сжимала сердце, грызла душу за то, что не смогла ответить ему тем же. Он одаривал меня теплом, вниманием, любовью. Разум шептал, чтобы я перестала издеваться над собой. Вот он, реальный мужчина, с которым я могу создать семью. Родить ребенка!

– Я поем, Лёш. Ты же знаешь, у меня аппетит разыгрывается ближе к обеду, – старалась успокоить его. Не хотела, чтобы он тревожился. – Ты надолго уезжаешь? –  сменила я тему разговора.

– На неделю. Есть пара неотложных дел в Германии. Я позвоню как доберусь.

Не зная зачем – кивнула.

– Даш...я хотел спросить по поводу твоей работы.

– Все нормально, правда. Я думала увольняться, но в последний момент передумала.

Лёша улыбнулся.

– Это хорошо. Будем часто видеться.

Я усмехнулась. Каждый искал свои преимущества.

Алексей ушел. А я начала убирать со стола, но взгляд без конца натыкался на красиво обернутую прямоугольную коробку. Я догадывалась, что внутри. Жизнь дарила мне шанс, который, скорее всего, больше мне никогда не представится. И очень хотелось сделать шаг в такое манящее будущее, только не хотела вонзать нож в спину мужчине, который готов был носить меня на руках.

И, когда развернула бумагу, была готова расплакаться, благодарность накрыла меня с утроенной силой. В коробке находилось моя судьба: билет в один конец до Германии, ключи (по всей видимости от нашей квартиры) и обручальное кольцо. Все, что Лёша не сказал, он вложил в этот небольшой прямоугольный подарок.

– Ты будешь полной дурой, если упустишь такой шанс, Даша, – мама, судя по всему, наблюдала за мной долго. Её тон, не терпящий возражения, бил по нервам.

– Какой такой шанс? – спросила я, не оборачиваясь.

– Алексей видный мужчина. Состоятельный. Если в очередной раз дашь отворот поворот – можешь больше не надеяться. Его лимит терпения иссякнет, – холодно ответила она. – Тебе тридцать лет, Даша, пора включать разум, а не сердце.

– Так я разумом и живу, мама. Больше в моей жизни Ромы не будет, – я развернулась к ней, смотрела прямо в глаза. Раздражение, плескавшееся в глубине её глаза, она даже не подумала скрыть.

– И хорошо, что не будет. Выходи замуж, рожай детей. Нам внуков хочется, дочка.

Она присела за стол, взглядом указала мне на рядом стоящий стул. Я опустилась, смотрела как мама взяла в руки, подаренное кольцо.

– Красивое, – отметила вслух мама. – И что тебе все не так? Чем Рома лучше Алексея?

– Ничем. Я просто его люблю, – без раздражения, покорно повторяла я.

– Вот так, Даша. Ты готова отказаться от возможности выйти замуж, ради своей больной люби к женатому мужчине.

– Ты никогда меня не понимала.

Я не спрашивала, больше для себя сказала. У нас всегда с ней были обостренные отношения, без теплоты и доверия.

– Что понимать? Твою дурость? – мама положила кольцо обратно в коробку. Вертела уже в руках ключи. – Возвела свою любовь на пьедестал и нянчишься с ней как с дитем нерадивым. Когда же ты повзрослеешь? – она подняла руки вверх, смотря на потолок.

– Я не могу жить с мужчиной не любя.

– Даша, какая же ты всё-таки идиотка! – окончательно сорвалась она. Мама, сильно жестикулируя, начала расхаживать по всей комнате. – Я тебе с самого начала, как только вам поставили иммунологическую несовместимость, сказала, что твой Роман рано или поздно захочет ребенка. И он ушёл бы от тебя не раздумывая. А ты, как отшельница, по нему сохнешь кучу лет, а он тем временем монахом не жил, между прочим.

– Мама, я знаю. Если ты думаешь, что твои слова помогут изменить мое отношение к Леше – можешь не стараться.

– Нет, ну в кого ты только пошла, – она качала головой, вздыхая, – Даша, пойми, у вас не было будущего и не будет. Леша сказал у неё была угроза выкидыша. Послушай, меня, как женщину с опытом, он ушел бы к ней все равно. Даш, детей не бросают!

Я все это понимала. Как и то, что малышу нужна полноценная семья.

Быть может, если бы я отбросила в сторону сомнения, моральные терзания и страх, вероятнее всего, никогда бы не испытала то, что потом произошло и снова перевернуло мою жизнь на сто восемьдесят градусов.

 

Это утро не было ничем примечательным.

Как обычно, Лёша позвонил с утра и пожелалмне хорошего рабочего дня. А потом сделал сюрприз и подвёз меня на работу.

В офисе творилась суматоха. У генерального день рождение. Его секретарь накрывала на стол, народ был в предвкушении " несколько часов ничегонеделанья".

И Игорь, как король, бродил по офису с высоко поднятой головой, а рядом с ним находилась Жанна.

– Ну здравствуй, дружище, с днем рождения, – приобняв, Лёша похлопал того по плечу.

 Увидев меня и Лёшу, Жанна коротко кивнула нам в ответ, довольно улыбнувшись, при этом глазами оценивала меня и мой внешний вид. Зная, что она подруга Анны, общение с ней стали втройне тяжелее.

– Даш, ну поешь, – всунув в руки тарелку, из раздумий меня вывел Лешин голос.

И тут я пережила непередаваемые ощущения.

Нет, это было просто невозможно. Грешным делом, подумала, что сошла с ума. Но я в действительности чувствовала будто бы в моем животе плавали маленькие рыбки. И смеяться хотелось. Очень.  

Мне Таня рассказывала о своих первых шевелениях....

– Мне надо...Срочно, – я хотела вывернуться из круга коллег, торжественно поздравлявших начальство, но былa остановлена Лёшей.

– Что случилось? – схватив под локоть, он обеспокоенно смотрел на меня.

– В туалет. Надо.

Выскочив в холл под ошарашенные взгляды коллег, не слыша ничего, стала опять прислушиваться к своему ощущению.

Такого не может быть!

Глаза лихорадочно искали куда бы укрыться от посторонних глаз и переварить глупость, ворвавшуюся в мою голову.

Очевидно, этот " кто-то " уловил мои мысли и снова продемонстрировал свое присутствие. На этот раз, как мне казалось, " он " перевернулся, потому что почувствовала внутри себя именно " переворот".

Кровь прилила к щекам. Я сумасшедшая, не иначе! Попросту говоря, иного объяснения данного факта у меня не нашлось.

Я бегом ринулась к лифтам, нажала на кнопку вызова. Сердце подскакивало, того гляди и выпрыгнет. Но головой вертела во все стороны.

Так и не дождавшись лифта, который, не понятно по какой причине, долго ехал, я спустилась по лестнице на свой этаж и забежала в кабинет.

Облокотившись руками о стол, анализировала свои последние четыре месяца жизни.

Несколько дней до моего отъезда в Киев, у нас с Ромой был секс. Мы не предохранялись.  По сути, в этом не было необходимости. Через два месяца я вернулась....

Стоп! Месячные...Были...

После этой мысли я поняла всю абсурдность моего предположения. Даже усмехнулась своей дурости. Какая же я всё-таки дурочка! Моё стремление стать матерью полностью помутнило рассудок. Да по мне сумасшедший дом плачет.

Но тело до сих пор подрагивало и помнило те непередаваемые ощущения блаженства.  Автоматически дотронулась рукой до живота. Вес. По моим подсчетам, должно быть 4 месяца. Хоть немного, но живот должен был округлиться? А я похудела. Аппетита совсем нет. И токсикоза...

Пусть в тот момент я выглядела как ненормальная, но я должна была знать, что ошибалась. Подхватив сумку, я добежала до секретаря и сказала, что вернусь через пару часов.

Садилась в такси уже в полной прострации. И даже, когда уверенным шагом вошла в кабинет гинеколога, мой мозг шептал: "Даша, у вас несовместимость! Какие дети!" 

– Наталья Леонидовна, простите, что вне очереди. Я просто не смогла бы тянуть..., – с волнением посматривала на монитор компьютера, где врач уже открывала мою карточку.

– Дарья, ничего страшного. Что случилось?

– Вы, наверное, сочтёте меня сумасшедшей, но мне кажется я беременна.

Врач перестала постукивать по клавиатуре и посмотрела прямо мне в глаза. А затем улыбнулась.

– Отчего же? Вы сделали тест? Он положительный?

– Вы не поняли, – замотала я головой, – вы знаете полностью мою историю. С мужчиной, с которым я жила, у нас несовместимость.

– Я помню.

– Четыре месяца назад у нас был незащищенный секс.

– Дарья, не спешите. Давайте по порядку, – строго сказала она, – я вижу вы принимали противозачаточные.

– Принимала. Но пять месяцев назад бросила.

– Хорошо, – Наталья Леонидовна что-то пометила на компьютере, – месячные регулярные?

– Нет. Первые два месяца их не было. Потом пошли.  Были только раз и всё.

– Обильные?

– Нет. Всего три дня.

– Это нормально. После отмены противозачаточных происходит гормональный сбой. Но ощущения какие у вас? Низ живота тянет?

– Нет. Ничего не болит, чувствую себя хорошо.

– Я вижу вы очень бледная, да и весите немного, – врач встала из-за стола и настороженно оглядела меня.

– Наверное, это единственное, что меня тревожит. Но это объяснимо. Сейчас непростой период в моей жизни.

Она слегка наклонила голову и кивнула, соглашаясь.

– С чего вы решили, что беременны? – задала врач самый главный вопрос.

– Наверное, это глупо звучит, но мне показалось, что в животе что-то шевелится.

От изумления брови Натальи Леонидовны взметнулись вверх, а губы тронула полуулыбка.

– Нет, такие случаи в практике имеются...Ладно, раздевайтесь и ложитесь в кресло.

Когда живота коснулась холодная вязкая масса, моя решимость поутихла. Потому что я прекрасна понимала, как абсурдно выглядела со стороны. Я даже не смотрела на монитор, отвернулась и не хотела показывать уныние, охватившее меня.

Но слова, произнесенные спустя минуту, меня полностью ошеломили и лишили воздуха:

– Я потрясена – удивлённо проговорила она, – Поздравляю, Дарья. Вы беременны. Срок приблизительно 15-16 недель.

Я резко развернулась к доктору. Она улыбалась и кивала головой.

– Вот, посмотрите на экран, это его головка. А тут сердечко его бьется. Малыш прекрасно себя чувствует.

Было видно, что врач, как и я пребывали в недоумении.

– Как так? – неверяще смотрела как на черно-белом экране выстукивает ритм мой ангел.

– Это чудо, Дарья. С вашим диагнозом – это подарок Господа, – она развела руки в сторону и присела на стул.

Я закрыла глаза и расплакалась. Как же я могла ругать Небеса, подарившие надежду? Столько лет неверия, выкидыш, лечение, неудавшееся ЭКО, приговор " лучше не надейтесь" и вдруг просто так: вы беременны? Я не могла поверить, хоть и мчалась в клинику, чтобы услышать эти два заветных слова.

Я улыбалась сквозь слезы, которые текли по пересохшим губам. И знала, что самое трудное предстоит впереди – это выносить.

 

 

 

 

 

Глава 15

Даша

Лучи утреннего солнца залили золотистым светом комнату. Довольно поморщившись, я дотронулась рукой до уже округлившегося живота, зарылась лицом в подушку, но улыбки сдержать не смогла. Каждый новый день дарил мне все новые и новые переживания, порывы, от которых меня распирало. Избыток чувств обуревал с новой мощью. Не могла дождаться встречи с моей доченькой.

Да, на УЗИ мне сказали, что будет девочка. Мои сны оказались вещими. До сих пор не могла поверить в свершившееся, глядя на монитор, когда наблюдала за малышкой, которая уже в утробе сосала пальчик. Ведь чудес на свете не бывает?! Но, несмотря на наш диагноз, во мне жила новая маленькая жизнь. И я, как “ненормальная” мамочка, уже бегала по магазинам и рассматривала детские принадлежности, зная, что именно хочу приобрести за неделю до родов. А хотела скупить я абсолютно все, – вплоть до ненужных бутылочек, потому как решила обязательно кормить грудью.

Я стану мамой. И теперь слова гинеколога уже не казались выдумкой, а шевеления малышки – сумасшествием. Подтверждением тому был мой растущий живот.  И всему миру хотелось показать, прокричать, что мы смогли. Смогли. Дочка. Наша. Моя и Ромы.

Боже мой, прошел какой-то месяц с тех пор, как я узнала такую ошеломительную новость, а в мою безрадостную жизнь ворвался воздух, наполненный счастьем. И я хваталась за это счастье, ведь другого такого шанса мне уже не представится.

Подумать только, врачи убеждали в необходимости госпитализации, говорили о неизбежности диких болей и невозможности вести прежнюю жизнь во время беременности, но я абсолютно ничего не чувствовала. Точнее, я чувствовала себя превосходно. Это пугало и радовало одновременно. Опасалась ремиссии. Я понимала, что выкидыш уже не случится, но была большая вероятность, что ребенок родится раньше срока. Потому регулярно проходила процедуры и лежала под капельницами.

Врачи уговаривали пройти все необходимые обследования, чтобы исключить у малышки наличие патологий. Ох, как же мне тогда сильно хотелось на них накричать, обрушиться с гневной тирадой, потому сильно втянула воздух в легкие, не позволяя возмущению взять над собой вверх. С одной стороны, они были правы. С другой...я всё решила. Буду рожать в любом случае.

Как можно сделать аборт, когда твое чудо шевелится и каждый день заявляет своей маме о намерении жить. Оно же всё слышит и чувствует!

Врачи крутили пальцем у виска. Объясняли все " прелести " несовместимости и на что я подписываюсь, закрывая глаза на очевидное. Синдром Дауна, множественные пороки развития, глухота, деформация или частичное отсутствие внутренних органов или частей тела, пороки сердца и многое другое. Вероятность рождения больного ребенка – больше семидесяти процентов. Его я обреку на боль. Не себя. И пока есть возможность...

Я сдала необходимые анализы. Не потому что прислушалась к врачам, нет, для меня уже все было решено. Я просто хотела знать к чему готовиться. Уже тогда любила свою доченьку и решила нести свой крест до конца. Честно, пока ждала результатов, дни стали кошмаром. Боялась вынесения вердикта. Для меня это было сродни дежавю. Опять врачи, снова анализы и снова ждать...

На УЗИ меня сразу обнадёжили: пороков центральной нервной системы, отсутствий частей тела и органов, синдрома Дауна – не было обнаружено. Я должна была вздохнуть спокойно, расслабиться. Но я не могла. Говорят, мамы очень тонко чувствуют свое дитя в утробе, и мой внутренний голос подсказывал успокоиться и сбросить всю тяжесть мыслей. Но мне, привыкшей к падениям, было сложно поверить, что чудо бывает совершенным.

Еще сдала кровь на проверку генетических заболеваний. И, несмотря на риск, была проведена биопсия хориона, позволяющая точно убедиться в наличии заболеваний.

Ребенок здоров!

Для мамы на свете нет ничего важнее, только бы услышать это вслух!

Все мучения показались карикатурными. Если это того стоило...Держа в руках белый лист бумаги, присланный из лаборатории, на котором черными цифрами и буквами, помещались три простых слова: ваш ребенок здоров!

Зарывшись в ладони, я плакала. От счастья. Безграничного счастья.

Медсестра бросилась к крану, налила полный стакан воды, протянула мне.

– Выпейте. Не переживайте, все же закончилось хорошо, – взволнованно говорила она.

Я подняла на нее лицо, заплаканное от радостных слез.  " Закончилось? "

Девушка неверно расценила мое молчание и взгляд полный неверия. Забрала лист из моих дрожащих рук.

– Вот, смотрите. Здесь сказано, – пальцем указывала на строчки, – отрицательный результат...

И начала перечислять различные виды заболеваний.

– Все в порядке, – сказала я, положив руку поверх ее.

Хотелось подскочить и прыгать от облегчения и эйфории, полностью охвативших меня.

Домой возвращалась, как шальная. Ни о чем другом больше не могла думать. Взволнованно всматривалась в детей, играющих на детской площадке. Неужели через пять месяцев родится МОЙ ангел и я смогу вот так же прогуляться по набережной, толкая впереди себя коляску и весело агукать? Да я же дышать без доченьки не смогу. Только с ней. Всегда и везде.

Моя девочка здорова. Здорова.

Господи, она здорова!

Взбудораженное сердце колотилось. Трепещущими руками прижимала к груди телефон, не решаясь нажать на кнопку вызова, рядом с фотографией человека, подарившего мне настоящее счастье.

«Рома, здравствуй! Даже не знаю с чего начать и какие правильные слова подобрать. Как подготовить тебя? И, вообще, как традиционно об этом сообщают? Обычно, просто так и говорят: "Я беременна". А затем ждут реакции. Я не могу видеть твоё лицо, но что ты чувствуешь – догадываюсь. Я бы могла многое тебе рассказать о дне, когда узнала о беременности, моих ощущениях, мыслях, надеждах. В итоге, всё сводится к одному: во мне бьется ещё одна жизнь – маленькая, упрямая и жадная до жизни – наша доченька. Я уже не спрашиваю себя, почему так, почему я не могу быть с любимым человеком, почему забирая одно – небо дарит другое. Просто знаю, что, не отпустив тебя тогда, я бы не смогла почувствовать безграничное счастье сейчас, когда крохотное чудо толкается ручками и ножками, заявляет о себе, общаясь со мной.

Я долго не могла набраться смелости, написать, сказать то самое важное, что соединит нас навсегда. Огромное количество раз, я зачеркивала строчку за строчкой, рвала лист за листком. Но на утро я снова бралась за ручку и писала очередное признание…»

Не имела я право на слабости. Сейчас молчание было дороже гнева и злости любимого мужчины. Потому, помассировав затёкшие руки, я украдкой взглянула на письмо, до сих пор так и не решившись опустить его в почтовый ящик.

Очень хотелось вернуться в постель, понежиться, закутавшись в одеяло и с чашкой горячего чая вновь и вновь просматривать видео-скрининг моей малышки. Мне казалось, я уже выучила каждую черточку её ещё не полностью сформировавшегося личика, которое до смешного было похоже на Рому.

Нo я поднялась с постели, зашла в ванную комнату. Предстоящий день ожидался непростым и откровенным.

Моё молчание было осознанным. Быть может, – это трусость. Но я панически боялась, что моя мечта разлетится как тополиный пух. Вне всякого сомнения, Рома снова начал бы разрываться на два дома, ломая сердце мне, Ане и двум не родившимся крошкам. Я долго думала, как сообщить Роме о беременности, чтобы при этом никто не пострадал. Но точно догадывалась, что эта новость перевернет всё. Абсолютно всё.  И покоя не будет никому.

Эгоистичным было молчать. Знаю. Рома, как никто другой, обязан знать правду и разделить со мной эту радость.

Радость...Я не сомневалась, что Рома обрадуется. Уже видела, как он прижимает меня к груди. Одной рукой зарывается в мои волосы, а второй поглаживает нежно по спине. И это его тихое: "Дашенька..."

Во мне что-то замирало и радостно отдавалось в висках. Удовольствие накрывало наши тела, и трепетность вместе с неверием, захлёстывали невообразимо.  Я носом вдыхала его неповторимый запах, а от его улыбки появлялись небольшие морщинки в уголках его глаз.

Как наяву. Протяни руку – и всё это будет. Но я предательски отдёргивала пальцы от телефона, старалась не думать, обуздать в себе порыв всё рассказать. Теперь я не могла руководствоваться одними импульсами, потому что была не одна. От меня зависела маленькая, хрупкая жизнь. Ещё не родившиеся, но уже безумно любимая.

И раз я смела волноваться о своём ребенке, имела ли я право подвергать опасности чужого?

Умывшись, я вышла из ванной. Сделала чай и бутерброд. С утра мало ела, не было аппетита. Больше заставляла, потому что так надо.

А сейчас, ко всему прочему, добавилось волнение. Как сказать Тане? Снова проклятьями осыплет мою голову? Тянуть дальше нельзя. И так раз за разом я переносила нашу встречу. А тут подвернулся случай: Таня в Киеве, и не отвертишься.

Одев простое джинсовое платье, чуть ниже колен и накинув пиджак, я спустилась вниз и достаточно быстрым шагом направилась по направлению к Хрещатику. Именно там мы условились встретиться с подругой.

Я покинула Одессу сразу как узнала о беременности. Уже все привыкли к моим частым срывам и восприняли этот отъезд как очередную блажь. Лёша не скрывал раздражения, а я все не могла понять: «зачем он носится со мной, как с маленькой?»

Мама закатила глаза и недовольно смотрела как я собираю чемодан. Ругалась, но наблюдала за происходящим, как вахтер, – не упустить ни одной детали. Папа, по привычке, молчал, хотя в этом его безмолвии была негласная поддержка мамы.

Только потом, спустя пару дней, я по телефону сообщила им правду. Мама, по обыкновению, раскричалась, что в довесок ко всему Рома оставил меня одну с ребёнком. А, если ребёнок еще родится больным, то могу распрощаться со всем: алименты – это максимум на что я смогу рассчитывать.  Никому не нужны больные дети. А выросшему, в золотой колыбельке, Роме, –  и подавно. Мне было горько осознавать, что они не верили в "нас". Не доверяли Роме, хотя он ни разу не дал усомниться в себе и в своих чувствах. Я могла закрытыми глазами положиться на него, зная, что не оставит, не предаст. Скорее, я раз за разом его предавала. Не смогла наступить на горло собственной совести.

И от того, что сейчас, пусть не со зла, умалчиваю правду, кружилась голова.

Помимо всего прочего, маму сводил с ума факт моего отказа Алексею. Теперь, у неё не было сомнений, что он перестанет со мной нянчиться, бросит, не простит моей измены и ребёнок будет всегда ему об этом напоминать. Не понимала, при чём здесь измена? Я не изменяла, осталась верной до последнего. И Лёше дала понять – только дружба. Но мама лелеяла наши не сложившиеся отношения, восхвалялa то, чего с моей стороны никогда не было и в помине.

Ноги стали ватными, как только я различила вдалеке Танину фигуру. Она уже сидела за столиком в кафе, привстала и помахала рукой.

Я на пару секунд остановилась, дыхание перехватило, поднесла руку для ответного приветствия. А потом махнула: "Будь что будет". И уже быстрой походкой подошла к подруге.

Я видела, как Таня не удержалась. Она не спускала глаз с моего живота, постепенно улыбка исчезала с её лица, а ладонь прижалась к губам. Платье не сидело на мне как влитое, но округлости были видны.

– Ой, – обронила она и замолчала.

– Танюша...

Таня часто задышала, отодвинула стул, встала. Провела рукой по щеке, потом посмотрела мне в глаза.

– Это то, о чём я подумала?

Я прикрыла глаза и слегка кивнула.

– Зачем? – только и спросила она, а потом, будто обессиленная рухнула обратно на стул, обхватила голову руками.

Моё тело покрылось невидимой пеленой, горло будто обхватили чьи-то ладони и толчками выбивали всю энергию. Хорошее настроение покинуло меня. Я села на стул напротив неё, положила сумку на колени, судорожно перебирая ремешок руками.

– Рома не знает, – напряженно простонала она. – Как ты могла, Даша? У вас все ещё могло получиться, если бы ты перестала корчить из себя мать Терезу, – она качала головой, больше не посмотрев мне в глаза, уткнувшись в белую поверхность стола. 

– У него будет ребёнок. Таня, у него будет ребёнок от другой женщины. Его жены.

– Что ты заладила: жена, ребёнок, – она повысила голос, жёстко отодвинула стоящую чашку рядом с ней, – научись жить своими чувствами. Хватит зарываться в скорлупу и жалеть себя. Решайте уже ваши проблемы, наконец-то.

Всегда собранная подруга, вдруг растеряла былое спокойствие, усиленно колотила ложкой в почти полупустой чашке.

– Рома, когда узнает – сойдёт с ума. Это окончательно разобьёт ему сердце.

– Я не имею правa думать только о себе. Мне нельзя нервничать, Тань, да и его супруге, знаешь ли, тоже, – оправдывалась я. Подруга не ответила, только скривила губы.

– Это Лёшин ребенок, так? – раздражённо уточнила она.

Я схватилась за скатерть, сжала ткань в кулаках. Как ей только пришла такая мысль в голову. Я ожидала чего угодно, только не этого бредового абсурда.

– Таня, как ты могла такое подумать? Таня, как?

– Как? – удивилась она, всё же посмотрев на меня, – а что мне думать? Или ты...как его...решилась на донорское зачатие?

– Ты решила, что я не в себе? – откинулась на спинку стула. 

Таня выдохнула, рукой тёрла губы, с силой вжимая локти в стол.

– Это не Лёшин ребенок и не донора, – мне убийственно хотелось соврать. Тем более, видя её реакцию, знала, что она всё расскажет Роме. Не промолчит. Но глубоко в душе надеялась на её порядочность. – Отец моего ребенка – Рома, – вкрадчиво сказала я.

Повисла тишина, нарушаемая шумом автомобилей и болтовнёй посетителей кафе. К нам подошёл официант. Я сделала заказ, а подруга немигающим взглядом продолжала смотреть на меня.

– Это правда, Дашка? – Таня вцепилась пальцами в кружку, беспокойно сглотнула и допила остатки жидкости из чашки.

А мне полегчало от того, что выпалила правду. Врать не хотелось. И в подтверждении моих мыслей, доченька беззаботно толкнулась в животе. И напряженные мышцы позвоночника отпустило.

– Дашка, я не могу поверить. Это же ваша мечта, – она сложила пальцы в замок на подбородке, покачала головой, – я никогда тебе не говорила, но мне мало верилось в успех. Ты же так и не пролечилась?

– Нет, – улыбнулась, посмотрела на голубое небо, – даже подумать не могла и совсем никаких признаков не было. Просто почувствовала шевеление своей девочки и в этот миг сошла с ума. Таня, так не бывает! Но это случилось со мной. Шестой месяц пошел. Танюш, моя крошка полностью здорова.

– У вас девочка будет?

Таня снова прижала руку к губам, слёзы выступили у неё из глаз.

– Да.

– Даша, как же я за вас рада! – Таня схватила ладонями мои ладони. – Вот Ромка-то обрадуется.

– Я не хочу, чтобы он знал... Не сейчас.

– Как не хочешь? – перебила Таня, – Рома должен знать. Это и его радость тоже. Ты не знаешь какой он в последнее время мрачный.

– Тань, ты можешь представить, что будет с Аней, когда она узнает? Если с ней что-то случится, я не смогу после этого жить. Тань, это не просто увести мужчину у другой женщины. Это...лишить ребенка целого мира. Отца.

Таня вскинула ладонь в сторону.

– Так! Стоп!

– Не надо, – перебила я её, зная, что она хочет сказать.

– Надо, Даша, надо. У этой Ани, при имени которой тебя всю трясти начинает, совести совсем нет. Я не спорю, что их отношения изначально были грязными и какими-то неправильными, жалкими. И остаться разведенной с ребенком на руках – не самая завидная участь. Но, извини меня, жить с мужчиной только потому что ей видите ли райская жизнь обеспечена – это узаконенная проституция. Мне лично брезгливо.

– Но она ждёт ребенка.

Этот малыш не виноват, что так сложилось у его родителей. Изнутри сердце прыгало как умалишенное от мысли, что Рома дважды станет папой. Родятся два детских сердечка не чужие друг другу. Брат и сестра.

– И что? Рома никогда от ребёнка не отказывался. И никогда ни в чем её не ущемит. Только её жадность не имеет границ.

Я часто прокручивала в мыслях диалог, когда Аня пришла к нам домой и оставила свои снимки УЗИ. Мне, женщине, мечтающей о своём ребёнке, этот ход послужил толчком. Не могла Аня об этом не знать. И весь её вид показывал, как она упивается своей силой. И про то, что не отдаст Ромины деньги, я сообразила гораздо позже.

Просто...малыш...её и Ромы...

И Рома ушёл к ней. Он с ней.

Душа снова противно заныла, но я заставила её замолчать. Не сейчас.

– Даш, как ты себя чувствуешь? – Таня вывела меня из размышлений.

– Боюсь сглазить.

Подруга сплюнула через левое плечо три раза.

– Страшно от того, что слишком хорошо себя чувствую. Ни что не выдает моего состояния – только растущий живот, – рассмеялась я и погладила по животу, – Тань, необыкновенные ощущения, когда малышка толкается.

Подруга улыбнулась, подскочила, бросилась мне на шею.

– Дашка, как же я вас люблю. Очень рада за вас, – спустя несколько секунд отстранилась, нахмурилась. – Даш, а если тебе станет плохо? Кто о тебе позаботится в этом долбанном Киеве?

– Знаю, знаю, это беспечно. Но Лёша рядом со мной, он часто приезжает...

Таня цокнула языком, усмехнулась.

– Замечательно. Просто замечательно, Даша, – она на мгновение замолчала. Оглянулась, вернулась обратно за столик. – Я понять не могу, ты вернулась к нему?

– Мы друзья, – нахмурилась я.

– Роме это не понравится.

– Что значит не понравится? Он вернулся к своей жене сразу же как я ушла, - Таня одарила меня тяжёлым взглядом, – а ты не знала?

– Начнем с того, что ушёл он к ней, потому что ты в очередной раз его предала. Ты, а не он! – подруга опять встала на защиту Ромы, –  все эти месяцы он только и делал, что пытался с тобой поговорить. Семейная жизнь, Даша, состоит не только из радостей. Каждый день надо работать над собой и вашими отношениями. Я согласна, что ситуация у вас непростая. И да, нужно наступить на горло собственной совести. И Рома, в отличии от тебя, был готов пойти на жертву, – тяжесть от правды царапала лезвием. И можно миллионы доводов приводить почему нет. У меня же был только один – как будет жить ребёнок без отца?

– Даша, я не знаю в каком ты мире живешь, но еще нет ни одной счастливой семьи, где родители живут вместе ради детей, – будто подслушав мои мысли, продолжила подруга, – нет, смириться можно. Но зачем? Рома будет хорошим отцом и так. Нужно искать компромиссы, – с каким-то отчаянием посмотрела мне в глаза.

– Тань, это такой грех на душу брать. Рома узнает о ребёнке. Обещаю. Но наши отношения – табу. – Чётко произнесла я. Но внутри голос предательски дрожал. Я боялась нашей встречи.

***

Рома

От накопившейся физической и эмоциональной усталости, откинувшись в кресле, я прикрыл глаза. Было желание поспать хотя бы минут тридцать, и обо всем забыть. Прийти в себя после тоскливого дня. Снова выбрать фазу "внешнего безразличия". Грохочущие мысли, как назойливые мухи, возвращались. Жужжали. Не отпускали. Давили. Вдобавок Аня энергично раздавала последние распоряжения домработнице. Холодным, хозяйским тоном указывала на сервировку стола и в какой поочередности подавать те или иные блюда.

Мне хотелось лечь на кровать, окунуться в объятия Морфея, но простыни полностью пропитались слишком сладким ароматом Аниных духов. Ароматом, который в душе вызывал сначала чувство негодования, а затем омерзения.

Я отбросил эту несуразную мысль. Растер ладонями лицо. Вышел на балкон. Прохладный вечерний воздух и сигарета немного уняли напряжение.

День начался как обычно. По большому счету, разницы между ними я не замечал. Вторник, среда или суббота – безразлично. Только не дома, чем-то отвлечься, и желательно до глубоко вечера. Так, чтобы прийти и сразу завалиться спать.

Но в девять утра раздался звонок от мамы. Как я мог забыть, что сегодня у отца день рождения? Мать, сестра и я поехали на кладбище. Аня отказалась, сославшись на плохое самочувствие. Впрочем, это правильно, беременным нечего делать в таком месте. Я сразу заметил, что жена чувствует себя хорошо, давно научился различать её искусные игры. Потому её отказ приехать позже на обед к матери, воспринял как продолжения спектакля. Даже обрадовался. Анино присутствие тяготило, сжимало мышцы, заставляла ныть совесть и напоминало, что между мной и любимой женщиной выстроилась огромная пропасть. Я, как маньяк, выслеживал Дашу каждый день, просил, нет, умолял, не рушить и на зыбкой почве построить то немалое, что мы можем. Пока однажды не узнал, –  Даша в Киеве. Уехала.

Гнев и злость заполнили внутренности. Не наступило такого долгожданного смирения. А смиряться было не с чем. Знать, что рано или поздно у неё появится другой мужчина, которому она, возможно, подарит ребенка, свою плоть и кровь...Всё банально и стандартно. Ужасающе больно. Безвыходно.

Искал повсюду её зелёно-голубые глаза. Но их цвет растворился в тот роковой день, когда я, с тяжёлым сердце навсегда похоронил наши отношения, сообщив Даше фатальное известие. Известие, от которого у меня должно было сносить крышу от радости, желание бросить весь мир к ногам женщины, носящей моего ребёнка. Ведь я стану отцом! Черт побери, я стану отцом, и я так этого хотел! Но крышу не сносило и мир к её ногам был брошен весьма специфический. В мыслях было только одно: справиться со всем этим грузом и не позволять Даше чувствовать себя ущербной. Хотя, последнее, было практически нереально. Её потерянная надежда ожила в другом человеке. В Анне. В той, которой, по сути, ребёнок не был нужен.

– Рома, Аня приедет? – задала вопрос мама, как только мы вышли за ворота кладбища.

– Нет. У неё какие-то дела, – соврал я. И открыл маме заднюю дверь автомобиля. Не хотел лишний раз волновать мать, говорить о том, что жена "плохо себя чувствует”, когда знаешь, что это все это игра, рассчитанная женой на конкретное лицо. Меня.

Мама тяжело вздохнула. Молча села в машину. Не вмешивалась. Она, как женщина, понимала весь расклад и в каком адовом положении находятся все без исключения.

Я, обошёл машину и сел за руль.

Ехали в гнетущей тишине. Каждый был в своих мыслях. Я думал о том, что снова надо возвращаться в дом, в который возвращаться не хотелось. Думал о наших с Аней отношениях, которые перешли все допустимые нормы спокойного проживания на одной территории.

 

Соседи. Нет, мы хуже, чем соседи. И отрешённость, забравшаяся ко мне в сердце, костлявыми пальцами, выкорчевывало из меня всё, что я старательно пытался закопать.

Продолжая вести машину, думал так же о том, что пора обустраивать детскую комнату. Аня категорически отказывалась ставить кроватку в нашей спальне. Правильнее сказать, в её спальне. Даже ночевать я старался в кабинете.

Вспоминал отца, его наставления, укоры. Наш первый поход на футбол. Как отдал меня в секцию карате, ругал за слёзы проигрывания в первом рукопашном бою. "Мужчина должен быть сильным, выносливым, мужественным. Уметь бороться с трудностями. Не получается – пробовать ещё и ещё. Не сдаваться" – твердил отец. Задавался вопросом: "Стану ли я таким же хорошим отцом? Смогу ли вложить в сына необходимые человеческие качества? Как сложится с Аней наша семейная жизнь после рождения ребёнка?”

Первое время, когда мы с женой снова съехались, мама часто приезжала, переживала за Аню, внука, наши отношения. "Брак."

Но Аня, как волчонок, не признавала её заботу. Противилась. Психовала. Не нашли они общий язык. Как женщина, Аня прекрасно чувствовала, что мать не проведешь.  Пыталась заставить меня крутиться вокруг неё.  Но я быстро сообразил какое развлечение придумал её воспаленный мозг.

Просто выработал свои правила игры: меньше видеться, общаться, избегать ссор.  Как нарочно, жена шла в наступление. Требовала, требовала и ещё раз требовала. Каждую неделю переводил на её счет крупную сумму денег, но даже цацки уже не спасали осадную крепость.

– Дашенька, доченька, – мама привычным, ласковым тоном разговаривала по телефону, – спасибо тебе большое, что не забыла. Саше приятно было бы знать сколько людей помнят о нем. Мы только что были на кладбище. Сейчас дома посидим, помянем папу. А ты как, родная?

До меня не сразу начал доходить смысл маминых слов.

Мама разговаривает по телефону. С Дашей. Даша позвонила маме. От неожиданности автомобиль зигзагообразно повело. Никогда, никогда Даша не забывала о том, что дорого мне и моим близким. Привычное тепло побежало по венам.

В зеркале заднего вида смотрел как мама улыбается. Разговаривает тихо, понизив голос. Но я все слышал, разбирал каждое слово. Горел желанием остановиться, вырвать трубку, поговорить с ней. Но мальчишеский порыв не привел бы к желанному результату.

Привычное тепло сменилось холодом. Сердце с тревогой сжалось и по венам поплыл живой металл.

Теперь весь оставшийся день Даша неимоверно жила в моих мыслях. Опять поселилась и разрушала холодную невозмутимость. Истязал себя фотографиями прошлого, закрывшись кабинете. Потянулся к телефону, хотя yже давно перестал мозолить глаза, нажимать на кнопку вызова рядом с номером, который я не просто знал наизусть, а который, будь даже в полной прострации, назвал бы без запинки.

Чёрт! Коньяк, сигареты и память подкидывали в мои мысли совсем радикальные идеи. Она и Он. Другой. Так реально, естественно и больно.

От непрошенных мыслей скручивало руки. Провокационные картинки бродили в голове, взрывая сердце и душу. Чья-то рука касается её нежной шеи, ведет вниз, пробираясь под одежду. Его губы впиваются в её, прижимая к себе сильнее. Мужчина настойчиво ласкает её тело, от чего из Дашиных губ срывается лёгкий стон. Он наклоняет её, Даша облокачивается руками на спинку дивана, прогибая спину. Задирает юбку...

Я окаменел.

Состояние, будто мне в сердце заколачивали гвозди. Со всей дури сбросил лэптоп со стола. Его падение отозвалось грохотом.

Даже думать не хотел, что Даша с кем-то другим...Тряхнув головой, постарался прогнать мрачные картинки и унять бешенное сердцебиение. Ведь понимал, что просто не выдержу, не смогу жить, зная, что она с кем-то другим, просто-напросто спущу тормоза...

Я взял в руки бутылку коньяка, прямо из горла сделал обжигающий глоток. Какого хрена, Даша, ты засела в моё сердце? Остановил в себе удушающий порыв бросить всё к черту, приехать в Киев и силой забрать Дашу с собой.

Душное пространство кабинета давило, угнетало, убивало. Ничто не ломало меня так, как тот факт, что не просто всё сломано, разрушено, уничтожено, а настолько погребено в руины, что откопать хоть полоску света уже нет надежды.

Открыв окно, я закурил сигарету. Никотин расползся по внутренностям, отдавал горечью. Что же делать? Где найти выход?

Листал в телефоне Дашины фотография. Чёртов трус, так и не поднялась рука их стереть!

Но нет, всё довольно!

Сделав очередную затяжку, поставил зеленую галочку в левом окне телефона. Кнопка " Удалить? "

Удалить!

Стало ли легче? Едва ли!

Я прислонился плечом к стене, бросил взгляд на лежавший на полу сломанный компьютер. Кошмарные мысли снова полезли в голову. Удалить таким радикальным способ их не получалось.

Схватив бутылку, направился в спальню. Удушливо-приторный аромат Аниных духов витал в воздухе. Внутри всё загорелось. Сейчас я был похож на потухшее пламя, только поднеси спичку и вновь оно разгорится.

Непонятно зачем, подошёл к зеркалу, начал рассматривать себя. Что же с нами со всеми стало? Сам себя ненавидел. Немыслимые ошибки приводили к изуродованной жизни.

Уселся в кресле, в спальне, растирал ладонями лицо.

– Ты чего? – дверь открылась, и Аня недоуменным взглядом обвела комнату глазами. Мой внешний вид "не трожь" был красноречивее любых слов. Аня прищурилась, сложила руки на груди.

– Рома, я надеюсь, ты не забыл, что скоро гости придут? – укоризненным взглядом уставилась на бутылку конька у меня в руках. Жена подошла, вырвала бутылку, покрутила.

– Хеннесси, – хмыкнула она, – не рано начинаешь?

– Что. Тебе. Надо? – я взревел, сейчас моя выдержка полетела ко всем чертям собачим. Все мое грёбанное, мнимое спокойствие, державшее меня на плаву эти два месяца, испарилось. Мысленные картинки не прекращали крутиться в голове. В висках пульсировало. A Анино присутствие ещё больше добавляло запала.

– Рома, у нас через час гости будут. Ты разве не видишь, что домработница целый день у нас возится? – не обращая на мою грубость, ответила она.

А меня начало трясти. Какие н..уй гости? Сегодня я был у отца на кладбище, ему, если бы не авария, исполнилось пятьдесят пять лет, мать посидела за это время. Сегодня снова плакала, знал, что несколько дней прийти в себя не сможет. А жена закатила пир на весь мир!

– Тебе же плохо было? – с сарказмом бросил я и поднялся с кресла.

– А мне и сейчас плохо, – развернулась и с грохотом поставила бутылку на туалетный столик. Ну да, лучшая защита – это нападение. – Но я пригласила их давно. Некрасиво отменять.

– Кого "их"? – не меняя тона спросил её.

– Друзей.

– Какие друзья, Аня? У моего отца сегодня день рождения! Я был на кладбище...

– Ром, – она быстро подошла, положила руки мне на плечи, я сбросил иx, – я всё понимаю, но его нет четыре года...

– Это мой отец, – заорал я, окончательно понимая, что Аня не тот человек, который в состоянии понять другого, – в тебе есть хоть что-то святое? Или все твои побрякушки мозг съели?

Выражение её лица изменилось. Жена сделала шаг назад, поджала губы. Поняла, что творит, но от задуманного отступать была не намерена.

– Ром, – обиженно пропела она.

– Что, Рома? – во мне всё бурлило. Сука, и где только были мои глаза? – Никаких гулянок. Не хочу никого видеть!

Хотел дотянуться рукой до бутылки, но Аня, уловив мой порыв, преградила мне путь, оперлась спиной o туалетный столик. Вытянула вперед руку.

– Не надо, – кратко бросила она.

Я отвернулся от нее. Прижал кулак ко рту. Тело трясло, но не от холода, а от раздражения и негодования. Главное, сдержаться. Беременным нужен покой.

– Аня, я просто тебя прошу, пока не поздно, обзвони всех и отмени, – напряженно попросил ее.

Да, черт, я ее просил! А что мне еще оставалось делать? Ей категорически запрещено нервничать, и я просто обязан обеспечить этот покой.

Ответа я не дождался, рванул балконную дверь на себя. Ночной шум с улицы ворвался в комнату.

– Ромочка, прости. Я просто давно их позвала...– меня скрутило от ее заискивающего тона, в котором нет ни капли жалости и сострадания.

– Аня, нет. Сегодня не подходящий день! – четко, твердо, безапелляционно громко заявил я.

– Нет, нет, нет. Ты что? Скоро все будут. Рома, это совсем не вариант, – зачастила она.

Я развернулся. Аня испугано смотрела на меня. На голове волосы дыбом становились от всей этой ханжеской ситуации.

– Я сказал – нет! – и силой захлопнул балконную дверь.

Жена дернулась. Дотронулась рукой до моего запястья.

– Рома, так нельзя. Я идиоткой буду выглядеть в их глазах.

– Аня, до тебя туго доходит? – возмущение нарастало. Я спрятал руки в карманы брюк.

Аня с мольбой продолжала смотреть на меня.

– Хорошо, хочешь видеть своих друзей? Пожалуйста. Но без меня. Я ухожу.

Я хотел выйти. Но Аня сильно затрясла головой. А потом задышала. Сильно, громко. И всё это вылилось в плач.

– Не кричи на меня! – произнесла жена, немного придя в себя. – Ты никогда не думаешь обо мне. Проклятый эгоист! Сижу в четырех стенах, вечно одна, никому не нужная.

– Аня, прекрати, – скривился. Так уже все это осточертело. И кто бы говорил об эгоизме.

Жена вытерла слёзы, сложила кисти рук вместе.

– Твои подчиненные тебя видят больше, чем я, –  продолжала всхлипывать она, ‒ мне хочется внимания, нежности, заботы. А в итоге что я имею? Ничего. – Развела руки в стороны.

"Нельзя срываться" – уговаривал себя. "Эта истерика пройдет. Уже ни раз проходили."  Взяв бутылку, cнова сделал глоток янтарной жидкости.

Жена скривилась, сморщила нос, но ничего не сказала. Мне не хотелось напиваться, знал, что алкоголь поможет в первые сутки, а потом только станет хуже. Но сегодня горячительное было мне очень необходимым. Хотел прочистить мозги, заставить тело расслабиться из-за жуткого беспросветного эмоционального болота.

Аня заходила по комнате, положив одну руку на талию, а второй поглаживая уже большой живот.

– Тебя ничего не интересует, Рома. Только твой ребёнок и работа. Я чувствую себя хуже инкубатора.

В очередной раз хотел её поправить. Ребенок не мой, а НАШ. Но не стал.

– Аня....

– Для меня друзья, как глоток свежего воздуха, – слёзы текли из её глаз, жалостливо смотрела. – А сейчас ты меня бросаешь. Одну. Здесь. Я так больше не могу.

Как ей это удавалось? Простые слова врываются в сознание, переворачивают мозг, и я снова чувствую за собой вину. А я ведь говорил, что возвращаюсь только ради ребёнка. И не давал никаких гарантий нашему браку. Аня послушно кивала, соглашалась. А что теперь?

– Хорошо, – я тяжело выдохнул, сделал еще глоток и поставил бутылку на стол, – если тебе так нужны друзья....

Ей снова это удалось. Слёзы беременной женщины для меня были невыносимы. Дурацкое чувство вины. Отчасти, от недостатка внимания все и выливалось в истерики. Чёрт, но не мог я ей дать большего. Может быть, потом. Но не сейчас.

Понимал, что просто таким способом Аня давит на меня, играет, хочет сделать по-своему. Но смотреть на её слёзы было тяжело.

– Ты останешься со мной? Не уйдешь? – с надеждой провела пальцами по моему подбородку.

Я отвернулся от неё, облокотился руками об стену. Покачал головой.

– Спасибо, – Аня бросилась ко мне, крепко обняла спину. Щекой прижалась к рубашке. От чего она сразу промокла от её соленых слёз.

– Не за что, – попытался отстранить жену, но Аня крепко обняла мой торс, не давая шелохнуться.

Каждый из нас плохо усваивал уроки. Одни и те же грабли с периодичностью в пару дней. Я давал слабину, а она этим пользовалась.

– Анечка....Простите... – мы одновременно дернулись, развернулись на звук.  Домработница стояла в дверях и переминалась с ноги на ногу, – не знала, что вы заняты, – смущенно произнесла женщина.

Аня мельком взглянула на меня, отвернулась, незаметно вытерла остатки слёз на щеках.

– А, ничего страшного, – бросила она, – пойдемте, – не взглянув на меня, взяла женщину под локоть. – Вы уже взбили крем, как я хотела? – Анин голос начал теряться в недрах квартиры.

Фальшивое затишье позволило лишь на небольшое мгновение забыться, перевести дух и не наговорить много лишнего.

Бродил, как зомби, по комнате, наблюдал за бурной деятельностью, которую развела жена и понимал в какой трясине я увяз. Шантаж со стороны Ани уже стал обыденностью. Мы ругаемся, она плачет, я её успокаиваю. И так по кругу. Предельно ясно я озвучил с самого начала – возвращаюсь ради ребенка! Я с ней был искренен. Да, я не люблю. Но Аня в прямом смысле схватилась за меня и пообещала, что не пожалею. Мы не пожалеем.

Как оказалось, на практике все гораздо труднее.

Аня появилась спустя десять минут. На секунду остановилась на пороге, взглянула на меня, а потом прошествовала в смежную комнату, служившую нам гардеробной.

Я остался сидеть на краю кровати. Устал. Просто устал и выдохся. Надоело лицемерие. Надело, что мучаем друг друга.

Жена стояла напротив полок с одеждой и выбирала платье. Прикрыв глаза, я слышал, как она отодвигает вешалки, открывает и закрывает ящики.

Понравившиеся наряды отрепетированными движениями Аня бросала на кровать. От ее платьев и костюмов у меня уже все рябило перед глазами. Сколько можно?!

– Ну, ты будешь переодеваться? – раздался ее голос.

Я повернул голову и вопросительна взглянул на жену.

– Рома, через полчаса гости придут.

– И что? Чем тебя не устраивает мой внешний вид?

– Костюм надень. В джинсах и рубашке не солидно как-то, – сыронизировала она.

Вот это новости. Ну, прямо не её подруги, а королевская свита ожидается.

– Если тебе стыдно, могу уйти, – я закинул руки за голову, облокотился о спинку кровати и уставился на потолок.

Аня прошлась размеренным шагом, обошла кровать, подошла ко мне, и ядовитая улыбка засверкала на её лице.

– Я не доставлю тебе такого удовольствия, милый мой супруг, – делая акцент на слове "милый", – нашу семью не обсудил только ленивый. Знаешь, с меня довольно.

Я опешил от её внезапной смены настроения. Недавно она рыдала, просила, умоляла. А сейчас надменно стояла и скалилась. И снова на стороне нападающих. Маятники её настроения качались из стороны в сторону. Неудачный шаг – и опять скандал, обида, прощение.

Я опустил голову и только сейчас заметил, что Аня стоит передо мной в одном нижнем белье. Полупрозрачном, кружевном белье.  Окинул взглядом ее фигуру. И никак. Как мужчина, мог сказать, Аня выглядела прекрасно, и беременность пошла ей на пользу. Но меня не вставляло. Совсем.

Жена по-своему оценила мой взгляд, прикусила губу, начала играть со своими волосами, наматывая одну прядь себе на палец. Меня чуть непередернуло от этой банальщины и вульгарности.

– Ром, мы ругаемся по пустякам, – она присела рядом, провела рукой по моей щеке, – давай уже мириться, – и наклонилась, скользнув губами по моим губам.

– Ань, – надавив слегка на плечи, я отодвинул ее, и встал, – скоро гости придут, ты не забыла?

Незаметно, тыльной стороной ладони, вытер губы.

– Гости подождут. Мы –  важнее, – обхватив руками мои плечи, развернула к себе. Проворными пальчиками натянула резинку бюстгальтера, расстегнув его. Отбросив его подальше, вплотную подошла ко мне. Ее налитая грудь вздымалась. Аня соблазнительно облизала губы, схватив меня за пряжку ремня.

Я знал, что жена собирается сделать. Смотрю на неё и понимаю, что окончательно во мне что-то изменилось. Не хочу её. Нисколько. Нет, я взрослый мужчина, моё желание никуда не исчезло, тем более последний раз был с Дашей перед её отъездом в Киев около пяти месяцев назад. Физически я её хотел, но не головой.

Глупо, но мне не хотелось банального траха, без чувств. А в нашем случае это было бы именно так. Мне хотелось конкретного человека, конкретную женщину, с определённым запахом тела. Ей никогда ничего не нужно было делать, она просто сводила меня с ума одним своим присутствием.

Аня расстегнула ширинку, я дернулся, перехватил ее руки, не позволив заходить дальше.

Она с досады чертыхнулась, невесело усмехнувшись. Застегнув штаны, наблюдал за её помутневшим взглядом.

– И ты еще убеждаешь, что у тебя никого нет? Ты недели без секса прожить не можешь, – закипела она и протестующе сжала кулаки.

– Гости будут ждать. Одевайся, – сухо бросил я жене, швырнув ей в руки первое попавшееся платье.

Прошёл по коридору в гостиную, где уже стоял накрытый стол. Заложив руки в карманы брюк, смотрел в большое панорамное окно.

Мужчина не станет жить с нелюбимой женщиной ради ребёнка. Развод. Он неизбежен. И кормить себя обещаниями, что вот завтра что-то изменится...

Понимал, что к чему: Аня до последнего станет сопротивляться, но для нас двоих наилучшим будет избавление от общества друг друга. А сын...он поймет, простит, я никогда его не брошу.

По походке слышал, что Аня вернулась.

– Вот ты все удивлялся почему я не хотела ребёнка. А поэтому. Я знала, что ты потеряешь ко мне интерес. Я такой уродливой стала?

– Ань, – скрестил руки на груди. За весь вечер, сейчас, я, действительно, обрадовался, что может не так и плохо, что Аня позвала своих друзей. Она отвлечется и временно утратит ко мне интерес, – ты не поэтому не хотела ребёнка, – проигнорировал её вопрос, скорее на автомате сказал я.

Жена оглушительно рассмеялась.

– Рома, я мать твоего ребёнка. Я. И никакая другая! Я заслуживаю нормального обращения и нормальной семьи. – Кулаком дотронулся до холодного стекла окна, оперся лбом о кулак. Замер. В оконном отражении смотрел как Аня подошла к зеркалу, поправляет прическу, макияж. – Ты думаешь, что в наших отношениях останется всё по-прежнему. Нет, Рома.

Жена осторожно достала из шкатулки серьги, поднесла их к ушам, отошла, присматриваясь подходят ли они её к сегодняшнему платью.

Её упорность переходила все немыслимые границы.

– Я раньше от тебя много чего терпела. И в первую очередь, твои похождения, - она гордо повернула голову в мою сторону, – а сейчас не намерена. Либо у нас нормальная семья, либо…

– Шантаж? –  мой голос прозвучал глухо, – какой по счету за этот месяц?

Аня подошла к столу, налила стакан воды. Двумя руками обхватила его, поднесла к губам.

– Тебе самой не надоело? – мой голос растворился в звонке входной двери.

Аня погладила себя по плечам.

Домработница незаметно появилась в коридоре, открыла дверь, впуская весёлый женский смех и приятный мужской баритон.

Про себя вздохнул, на доли секунд потёр глаза. Аня недовольно скривилась, провела рукой по затылокy, намереваясь продолжить наши баталии. Но увидев лучезарное лицо подруги, улыбнулась ей в ответ.  

***

Анна

Смотрю на Рому и понимаю насколько я ошибалась. Просто взяла и сглупила. Пузо растёт, радости не добавляется, а безразличный вид мужа с каждым днём раздражает всё больше и больше. Хотелось обеспеченной жизни. Ну, а кому её не хочется? И вот взять и всё это кому-то подарить? Да не просто кому-то, а той, которая уже в кошмарных снах мне стала сниться?!

Решила родить ребёнка. Все карты на руках. Мне это давало гарантию, что никто не влезет в наш брак. И мой план несомненно бы сработал, если бы не было ЕЁ. Она стала неотъемлемой частью нашей жизни. Она даже не по крупицам, а сразу махом поселилась в нашей квартире. В квартире, которую Рома сразу купил после нашей свадьбы. Я вкладывала в неё всю энергию, думала, что у нас всё получится. Я до замужества знала, что Рома жил с какой-то девушкой, там всё было серьезно, но из-за чего расстались, не знала. И знать не хотела. Я не считала её соперницей. Но так горько просчиталась. И кусать локти было поздно.

О ней мы больше не говорили, хоть меня так и подмывало сказать, что его драгоценная вернулась к Лёше. Жанна – мои глаза на другой стороне берега. Она отзеркаливала все, что происходило в жизни моей ненавистной соперницы.

И сейчас Жанка смотрела на меня и лукаво улыбалась.  Собиралась сообщить мега–крутую новость дня.

– Не томи, Жан, – я удобно устроилась на стуле в соседней комнате, как только нам представилась минутка уединиться.

– Ань, только между нами, поняла? Игорь меня убьет. Они с Лёхой хорошие друзья и мне не нужны проблемы с мужем.

– Хорошо, – жестом показала, что держу язык за зубами.

Подруга собралась с духом, оперлась руками о стол.

– Даша – беременна.

Нет, я дышать не перестала, и в легкие воздух попадал с удвоенной скоростью. Я просто остекленело смотрела на Жанну, а затем часто заморгала. Мне не послышалась. Я четко услышала, ОНА – беременна.

– От кого? – мой голос дрожал. Я поняла, что, если от Ромы, то...Нет, эта тварь не промолчала бы.

– В смысле? Ты чего, мать? – удивилась подруга, – от Лёши, конечно.

Меня окончательно отпустило, и я отмахнулась от тревожности. Шумно выдохнула воздух. Ну, от кого еще она может быть беременна. Ясно, что не от Ромы. У них же с этим были проблемы. Я буду не я, если не удержу замками и оковами.

Жанна улыбалась, спрашивала глазами "ну, как новость". Моё тело, несмотря на обнадёживающие перемены, всё равно сковал липкий холод ужаса.

***

Мы сидели за столом, собрались все мои друзья. Быстро взяла себя в руки, повеселела, и даже пришла к мысли, что надо окольными путями выпроводить Дашу вместе с её верным псом обратно в Германию.

Рома был в своих мыслях, но старательно поддерживал разговор. Сейчас меня это не заботило. Пусть думает, думает...а я подумаю, как ему сообщить о беременности той, которую он вознес в ранг святых. Подставлять Жанну я не собиралась. Мне она ещё нужна. Но сказать – дело принципа. Всеми правдами и неправдами я хотела вернуть мужа в семью. Маячивший штамп о разводе категорически меня не устраивал. Как и раздел имущества. Нужен был толчок...И сейчас я как штурман выжидала прекрасного момента.

Кто же знал, что у судьбы на этот счет были свои планы...

Обычный звонок вотсаппа. Самый обычный.

Дима, наш общий с Жанкой и её мужа, друг отвечает на сообщение.

– Слышь, Игорь, Лёха написал, что завтра улетает в Германию утренним рейсом, – мужчина положил телефон на стол.

Никто особо на этого не обратил внимание, только Игорь закашлял, а Рома отложил вилку в сторону. Муж перевёл взгляд на Диму. Внимательно изучал.  Жанна бросала взгляд то на меня, то на Рому. Я схватила со стола конфету, положила её в рот, пытаясь унять волнение.

Многие не знали о Дарье и Роме. Потому не обратили внимание с каким напряжением Рома следил за диалогом.

– Сам возвращается или со своей Дашей? – не унималась Димина девушка.

Так и хотелось заклеить ей рот скотчем. Рома был бледным как полотно, на шеи жилка тряслась.

Моей радости не было бы предела, я сама хотела бухнуть правду ему в лицо, но сейчас...я видела, что он еле сдерживается.

– Да с Дашей. Куда он без нее?

***

Рома

Если можно описать моё состояние двумя словами, то это буровая скважина. Я отдавал отчет каждому своему действию и что, в конце концов, оно за собой несёт. Но поступить иначе не мог.

Вышел из машины, прошёлся вдоль тротуара, потом обратно. Мне просто было необходимо угомонить стон сердца. Оно не только стонало, стучало, а громыхало как пулемётная дробь. Виски ломило, а мозг прокручивал десяток сценариев. И несовпадение приносило неимоверную боль. 

Хотел посмотреть ей в глаза. В глаза, которые так любил.

Как я дотерпел до момента, когда разошлись гости, смутно помню. Потом, сказав Ане, что срочно нужно к матери, схватил ключи от машины и рванул. За ней. К ней. Сам не знал.

Все стало неважным, только то, что она с НИМ. И завтра она УЕДЕТ!

Светало. Машины проносились мимо меня, спешили по своим делам. До Киева рукой подать, километров двадцать, – не больше. Хотелось газануть и спустя полчаса окунуться в такой желанный аромат ванили.

Сминал фильтр сигареты за сигаретой, в голове полный туман. Никакой ясности мыслей. Одно – поклялся любой ценой забыть Дашу, вытравить её из ведений.

Наши отношения превратились в какой-то бесконечный бег по кругу друг от друга, где каждый сам что-то решал.

От усиливающего ветра дрожали листья. Птицы шумели, напевая негромкий мотив. Скоростная трасса наполнялась машинами. Фонарные столбы прекращали светить.

Я не смел сломаться и запутаться. И отпустить. Может, посмотрев ей в глаза, я совершу этот шаг назад, но только не сейчас. Бороться с нами самими это так в наших характерах.

Сжимая кулак в кармане, делаю решающий шаг и сажусь в машину.

***

Даша

– Даш, – рука касается моих волос. Нежно ведёт по всей длине, останавливаясь на плече, очень нежно его поглаживая, – у меня самолет через несколько часов. Не хочу уходить не попрощавшись.

– Как через несколько часов? – довольно резко я присела в кровати, растирая сонные глаза.

– Уже семь утра, – Лёша касается моей руки, невесомо переплетает наши пальцы.

– Я же будильник поставила, – вспоминаю, что выставила в телефоне время на пять утра. Наверное, в очередной раз не смогла заставить себя открыть глаза. Внесла беременность свои коррективы.

Лёшина рука теплая, мягкая и совсем не чужая, но не родная. Осторожно пытаюсь выхватить руку из мужского захвата. Лёша не позволяет, подносит ее к свои губам, слегка целуя.

– Не хотел, чтобы ты вставала не свет не заря, – шепчет он, – твой телефон лежит на столе в столовой.

Скользнула ещё не совсем проснувшимся взглядом по мужчине. Уже выбрит и одет.

Сильный запах тяжёлых древесных и пряных нот ударил в голову.  Внезапно горло спёрло. Спрятала лицо в ладонях от нахлынувшей тошноты, поглубже вдохнула воздух. Леша всегда пользовался парфюмом Hugo Boss. Резкие и очень сложные ароматы, часто выбирающие авторитарные мужчины, совсем не вязались с Лёшей и его отношением ко мне.

– Даш, что такое? Тошнит?  –  взволнованно спросил меня.

– Немного, – подняла лицо и слабо улыбнулась, – да меня сейчас от всего тошнит, по-моему. Поздний токсикоз, – пожала плечами.

– Прости, выброшу флакон к чёртовой матери.

– Не надо, – улыбнулась я, качая головой.

Лёша странно на меня посмотрел, одарил тяжёлым взглядом. Глазами скользнул по шее, задерживаясь на груди.

Проследив, заметила, что сижу перед ним в ночной рубашке. Кружевная отделка красиво подчеркивала грудь.

Быстро натянула на себя одеяло. Как же неловко! Отдавала отчет, что нет того, чего он не видел, но я давно начала воспринимать его как постороннего мужчину.

Лёша опустил голову, криво усмехнулся.

– Я завтрак тебе сейчас приготовлю, – попыталась замаскировать неловкую ситуацию.

Хотела выбраться из постели, но присутствие бывшего мужчины добавляло неудобства. Его постоянная забота и утомляла, и радовала одновременно.

Лёша, по-видимому, всё понял, привстал с дивана.

– Я поел, Дарён. У меня есть немного времени, могу за тобой поухаживать, – ничего не значащая фраза, но какая-то важная, неотрывная от нас самих. Снова очень нежный взгляд и выжидающая пауза.

– Лёш, – все же откинула одеяло, ступила босой ногой на ковер. Он взгляд не отводит, глаза так и проходятся по телу, перемещаются на мои ноги. Видит, как я отворачиваюсь спиной к нему. Спешно натягиваю халат. Чувствую, как что-то меняется в обстановке. Хочу что-нибудь сказать, поворачиваюсь и натыкаюсь на тёплый мужской торс.

Мужчина смотрит на меня. Этот взгляд мне знаком. Он пытается выискать в моих глазах одобрение его действий, но не находит.

Этот поцелуй был ожидаем. Он подхватил одной рукой за спину, второй держал крепко за шею. Его горячее дыхание должно было обволакивать. Но не меня. Ладонью оттолкнула его, но он как скала, непробиваем.

Выталкиваю язык, сжимаю губы.

Это неестественно. И дело даже не в моей беременности и в том, что ношу под сердцем ребёнка от другого мужчины. А в том, что нет моего прежнего влечения к нему. И вряд ли когда-либо оно было настоящим.

Лёша делает вид, что всё нормально, но я чувствую, как ему больно. Мужчина наклоняется, прижимается лбом к моему лбу.

– Я бы не вернулся, но хочу знать, что с тобой всё в порядке. Придётся потерпеть меня до родов, Дарён, – грустно произнёс он.

– Звучит как приговор, – слегка улыбнулась, на что Лёша хмыкнул.

– Когда-нибудь ты поймешь, что прошлое навсегда останется в прошлом, Даша. И да, я жалею, что повел себя беспечно, решив ехать на Украину с тобой.

Лёша не отпускает, продолжает обнимать.

– Не жалей..., – он не дает договорить, хмурится.

– Я не стану тебе говорить: "звони в любое удобное время". Тебе решать. Ключи от квартиры у тебя есть. Думай. Лучшая клиника в Германии тебя примет в любом случае. Но перелёт лучше не затягивай, сама знаешь, что в твоём положении опасно любое передвижение.

Я просто кивнула.

Он взял моё лицо в свои ладони, прошелся губами по моему лбу.

– Я поеду. Береги себя, – нехотя он разжал руки, даря мне свободу.

А у меня слёзы потекли по лицу. Странное, горькое прощание.

Лёша приехал неделю назад. Сказал, что по делам, но я знала, что дела здесь ни при чём. Мне было неудобно не пустить его к себе. По сути, я ничего ему не была должна. И если раньше я боялась глупой ревности со стороны Ромы, то сейчас это даже не было преградой.  А теперь Лёша уезжал... И ощущение, что теряла что-то хорошее, не покидало.

Я пошла следом за мужчиной, остановилась в проёме между гостиной и прихожей. Наблюдала, как Лёша обувался.

Звякнул звонок в дверь. Леша обернулся, затем посмотрел на меня.

– Понятие не имею кто это, – пожала плечами.

Мужчина повернул замок.

Ромины шаги раздавались громко и безжалостно. Смотрела на него и сердце подпрыгивало неистово. Не верила и верила одновременно. Его лицо жёстко разглядывало другого мужчину. А я как будто по льду прошлась. Схватилась за стену.

Рома молниеносно перевел взгляд на меня, увидел мой округлившейся живот.

Застыл. Он смотрел ТАК, будто я самый ничтожный человек на планете.

Глаза холодные, злые, не верящие в происходящее. Руки подрагивали.

Я плотнее стянула пояс на халате. Он всё увидел. Со стороны я выглядела жутко и могла только представить хоровод мыслей в его голове.

Каждый шаг его режет кожу, как лезвием по рукам. С пренебрежением смотрит, не отпуская. Глаза потемнели, челюсть сжал.

Я хотела сорваться, закричать. Грудь сжималась от боли. Таня, ну как же так??

Не успела.

Рома мгновенно схватил Лёшу. Его удар пришелся по переносице. Лёша скривился, втянул воздух сквозь зубы, перехватил второй удар, крепко сжал руку.

– Не надо, пожалуйста, – крикнула я, бросаясь к ним.

– Иди в комнату, Даша, – спокойным собранным голосом произнес Лёша, вроде и не его секунду назад ударили.

Рома даже не посмотрел на меня, будто я пустое место.

Он просто отшвырнул державшую его руку, замахнулся снова. Лёшина голова мотнулась в сторону, но тело поддалось вперед, повалило противника.

Мой пульс сбился, руки онемели.

– Пожалуйста, перестаньте, – я снова сделала попытку, но мужчины не отреагировали, продолжая наносить друг другу удары.

Я оперлась плечом об стену, спрятала голову в ладонях, обреченно понимая какие последствия бывают после драки двух мужчин с атлетическими телосложениями.

Все стихло так же быстро, как и началось. Оба в крови, тяжело дышащие. Рома смотрел сквозь меня, мне казалось потерял ощущение реальности. Без мыслей, неприкрытая ярость появилась на лице.

Я снова уткнулась в ладони, расплакалась.

Секунда, две, три...Щелчок двери отозвался звоном в ушах, я подскочила.

– Нет, – крикнула вслед. Но мне не ответили.

Лёша сидел на полу, стирал с лица кровь.

– Прости, мне надо, – с отчаянием взмолилась я. Мысленно просила прощение за то, что оставила его, не бросилась оказать первую помощь.

Как оказалась на улице, едва ли вспомню. Только стучали мысли в голове от того, как всё вышло безобразно. Возможно, потом я бы жалела о своём порыве, но смолчать я не могла. Размытые очертания любимого мужчины, шатающегося и еле садящегося в машину, отрезвили.

– Ты не так всё понял, – воскликнула я. Мне было всё равно, что подумают прохожие и соседи.

Рома не ответил, сел за руль, захлопнул дверь.

С каждой секундой блекла надежда, а включённый двигатель разбивал меня на части.

– Рома, да подожди, – что есть мочи уже орала я, – это твой ребёнок! Твой! Слышишь! – Била руками по капоту, молясь, чтобы он просто меня выслушал.

Моя душа по слогам отчитывала секунды. Рома не просто не реагировал и застыл, он впал шоковое состояние.

– Он твой, – сдавленно вторила я.

И только когда стих двигатель и Рома вышел из машины, моё сердце разбилось о гранит его холодных глаз.

Глава 16

Даша

Таким отрешённым Рому я ещё никогда не видела. Он застыл словно изваяние и даже  на какой-то миг из его серых глаз даже исчез холод. Он не верил? Я очень боялась, что Рома  засомневается, развернётся и уедет. Нам прямым текстом сказали, что выносить ребёнка от него я не способна. Выкидыш, долгое лечение, неудачное ЭКО, аборт. А сейчас я пыталась донести до него обратное, стоя в одном халате, не скрывающий моего живота, в тапочках, с растрёпанными волосами, около подъезда на улице. Утром. А в моей квартире остался мужчина.  Хуже быть не может. Нет, этот кошмар был реальностью и как её исправить не имела понятия.

Я пыталась подыскать нужные слова, но что в таких случаях говорят? "Это не то, что ты подумал?" А от ужаса того, что Рома мог вообразить, голова разрывалась на части, а сердце дрожало так, что унять его мне плохо удавалось. И всё, что мне оставалось – это жалостливо смотреть и надеяться, что он хотя бы захочет меня выслушать.

– Рома, –  ещё раз попробовала я позвать любимого. Он остался стоять неподвижно. Ни единого шагa не сделал в мою сторону, – Ром, пожалуйста, не молчи, скажи хоть что-нибудь, умоляю.

Мой просящий голос не имел абсолютно никакого эффекта. Рома, как замер, так и продолжал стоять. " Верь мне, прошу тебя " – про себя затравленно скулила.

– Я знаю, что виновата. Ром, давай поговорим, я всё тебе объясню, – голос задрожал, я чувствовала еще чуть-чуть и меня начнёт бить крупная дрожь, – Рома, пожалуйста. Да хотя бы закричи. Только не молчи, умоляю.

По-прежнему не было произнесено ни звука. Только сейчас он наконец-то сфокусировал на мне свой взгляд. Впился в живот, беспомощно взирал на его округлые очертания, рьяно схватился руками за волосы и пронизывающе посмотрел мне в глаза. От нехватки дыхания я жадно глотнула ртом кислород, обняла себя за плечи, почувствовала, что холодный утренний весенний воздух обхватил всё тело. Рома заметил, спокойно снял пиджак, подошёл и набросил его мне на плечи. Я вцепилась в края пиджака как за последнюю надежду. Так же спокойно, не говоря ни слова, Рома прошёл мимо меня и направился к подъезду.

Я еле передвигала ногами по ступенькам. Хотела, чтобы лестница была бесконечна. Там, в квартире, остался Лёша, осознание этого сводило меня с ума. Несомненно, продолжение раунда не за горами. И, если в свое отцовство Рома ещё мог бы поверить, то как доказать, что у меня с Лёшей ничего не было – не представляла. Рома всегда говорил, что в отношениях самое главное – доверие. Но мы расстались, отношений нет, только от этого я к сожалению не переставала чувствовать себя предательницей. Всё кричало о том, что нахождение Лёши в квартире – не случайность. Проклятый чемодан стоял в коридоре и, наверняка, какие-то вещи он позабыл бросить в сумку, это же так в его характере, а внимательный Рома обязательно обратит на них внимание.

Около входа Рома остановился, повернулся вполоборота, посмотрел на меня и распахнул дверь.

В гостиной было пусто. Только шум воды, доносившейся из ванной, говорил, что в помещении они не одни. Рома остался стоять посреди комнаты, не отрываясь смотрел на мужскую куртку, небрежно брошенную на диван и его осознанный взгляд, говорил, что постепенно он возвращался к действительности. Он всё так же молчал, а мне стало страшно, что неправильные выводы, сделанные им, могут привести к печальным последствиям и измену он точно никогда не забудет и не простит. И до слёз хотелось, чтобы он обрушился на меня с упрёками и грубыми словами, тогда бы я поняла, что он жаждет от меня объяснений, а не его зловещее молчание, когда в принципе моё слово для него ничего не будет значить.

– Любимый, посмотри на меня, – Рома скривился, стиснул зубы. Я подошла ближе, потянулась рукой к его щеке, на которой красовался огромных размеров синяк, но он увернулся, сделал шаг от меня. Моя рука так и застыла в воздухе, а к ногам упал мужской пиджак, – Рома, рану лучше обработать. Я схожу за троксевазином.

Удивилась насколько в сложившийся ситуации уверенно прозвучал мой голос. Подняв с пола пиджак, я хотела уточнить, что мазь на кухне, но Рома жестом указал мне на стул.

– Садись, Даша, ты, кажется, что-то собиралась мне объяснить, – за это утро он впервые обратился ко мне и нежностью в Ромином голосе даже не пахло.

Я не успела возразить, когда открылась дверь и из ванной комнаты вышел мужчина. Внешне Лёша выглядел не лучше. Влажные волосы он промачивал полотенцем, на лице множественные ссадины и кровоподтёки, но двигался он размеренно и совсем не был удивлён появлением Ромы.

Они смотрели друг другу в глаза, было невозможно ни вздохнуть, ни выдохнуть. Я намеревалась встать между ними, так было меньше вероятности, что они продолжат колотить друг друга.  Сделала едва различимый шаг по направлению к ним, но Рома заметил, грубо остановил своей рукой, и я застыла, просто стала просить глазами Лёшу, чтобы он не поддавался эмоциям.

Но мужчина взгляд отвел, и тогда, несмотря на хлёсткость своих слов, я сказала:

– Лёша, прости меня, ты можешь оставить нас одних? – неловкий вопрос за которым последовала неловкая пауза. А я должна была предотвратить возможное цунами.

– Конечно, Даша, не дурак. Я всё понял, – глухой голос Лёши вывел меня из транса, – y меня самолёт. Я поеду.  

Можно было бы расслабиться, но видела с какой тяжестью ему дались эти слова. Он заботился обо мне, не позволял волноваться. И его неприязненный взгляд к мужчине, которого безоговорочно выбрало моё сердце, был вполне оправдан и искать аргументы было лишним.

– Если надумаешь – знаешь где меня найти, – добавил он.

Лёша ушёл, стрелки часов бежали, мы молчали, а меня охватили тревога и волнение. Ничего не было сказано, признание не было доведено до логического конца. В душе обосновалась какая-то пустота. Тишина била по оголённым нервам, словно ток.

Я смотрела на Рому. Вроде он: линия скул точно прочерчена, те же руки, глаза, волосы. А взгляд другой: чужой, далёкий, будто между нами стена. Я хорошо знала Рому, знала о чём он думал. И было очень больно осознавать, что моё добровольное замалчивание стало неподъёмным грузом между нами.

– Я только на пятом месяце узнала, что беременна, – тихо заговорила я, присела на стул стоящий рядом и мне было всё равно с каким осуждением он смотрел на меня. Тело немного трясло, и я чувствовала, что снова накатила тошнота. Но довести до конца разговор я была просто обязана, – можешь мне не верить, но я не поправилась, а живот появился буквально пару недель назад, токсикоза тоже не было, ничего не было. Ничего не говорило о том, что я в положении. Только пресловутое чутье, что во мне что-то шевелится, – он горько усмехнулся, сел на диван, переплел пальцы рук, повернул голову ко мне, – знаю, что со стороны это выглядит бредом, Рома, но всё было именно так. И я пошла на приём к гинекологу, врач сказала, что я на шестнадцатой неделе беременности. Так я поняла, что чудеса на свете случаются.

– Почему ты мне не сказала, Даша? – хрипло спросил он.

– Ты ушёл к Ане...

– Это не оправдание, – перебил Рома и подскочил ко мне.

Я дотронулась пальцами до его руки, которая была ледяной. Рома не отошёл, но по-прежнему оставил между нами невидимый барьер. Поняла, насколько легко разбить то прекрасное, что было между нами, но нелегко всё будет склеить воедино. Хотела ли я этого? Безбожно. Страшнее всего стоять на краю и смотреть в серые разочарованные усталые глаза. Я сжала его ладонь, казалось до боли.

– Я боюсь потерять ребёнка. Ты знаешь сколько лет я бредила им. Я не имела правa ради сиюминутного удовольствия так рисковать, – видела, что Рома меня не понимал, вырвал ладонь. – Я собиралась тебе сказать, любимый, когда уже ничто бы ему не угрожалo.

– Когда ты мне собиралась сказать? Когда, Даша? Когда он родится? Или может, когда ему будет год-два-три? Знакомься, это папа! А может на его восемнадцатилетние сразу нас двоих бы и осчастливила! Ты же у нас во благо всё делаешь! Правда, Даша? Скажи, в чём я не прав!

Он так сильно стукнул кулаком в стену, что как он не сломал руку, осталось для меня загадкой. Я прекрасно понимала какое нелепое оправдание выношу своему поступку. Ещё пару дней назад я была уверена, что так будет лучше для всех, а сейчас осознала насколько больно сделала Роме. В серых глазах вновь и вновь вспыхивала ярость.

– Во всём, Рома, во всём! Я не хотела тебя шантажировать беременностью. Ты начал бы разрываться между мной и ней! Я просто хотел покоя, понимаешь! Мне и так было тяжело, когда она звонила тебе по пустякам и ты всегда, всегда к ней срывался! Ты видел, как мне было плохо, но ты оставлял меня одну и мчался к ней. Ты не представляешь какой это ад так жить, –  Рома расхаживал взад-вперёд, смотрел под ноги.

Мои пальцы сильнее впивались в Ромин пиджак, который так и остался в моих руках. Немели от той силы, с которой я его сжимала. После выпаленных мною слов, будто прошла целая вечность. В голове рой мыслей, десяток претензий к мужчине, который отошёл назад, привалился к стене, и, казалось, вообще уже был не со мной. Как навести порядок в своей душе и голове – я не придумала, но хваталась за Рому, как за соломинку.

– Я в недоумении, – выдохнул он и посмотрел на меня, –  и почему больнее всего могут сделать самые любимые и родные люди? Я же просил тебя немного подождать. Совсем чуть-чуть! А что сделала ты? Ты сознательно отказалась от меня, Даша! Ты намеренно не говорила мне о ребёнке! Все были в курсе, кроме меня! Ты решила за меня! Ты всегда решала за нас! – моё сердце билось как сумасшедшее. Рома мысленно от меня отгородился и это бессилие убивало. Я понимала его, но он не хотел понять меня. Подскочив к нему, обняла его сзади, и мне тепло стало от его рук, пусть и холодных.

– Рома, я согласна, нашему ребёнку тоже нужны мама и папа...

– Нужны? – Рома резко развернулся, зло посмотрел на меня, – ты об этом напрочь забыла, Даша. Я пытаюсь тебя понять, но тщетно. – Если бы я случайно не узнал, что ты собираешься уезжать в Германию....

– В Германию? – удивилась я, – Рома, кто тебе сказал такую глупость? Ты посмотри на мой внешний вид, и ты видишь хоть одну собранную дорожную сумку?

– Я уже не знаю, чему верить, Даша, а чему нет, – несильно взяв меня за плечи, Рома усадил на диван, а сам присел на корточки возле меня. Заглянул глаза, – если даже ты способна на предательство. 

– Рома, – взяла его лицо в свои тёплые ладони, – я никогда бы не смогла тебя предать. У нас с Лёшей давно всё закончено. Он просто друг.

– Ты знаешь, что я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной, Даша, – со злостью бросил он. Поднялся на ноги, провёл рукой по лицу, – и как мужчина смотрит заинтересованно на женщину – я знаю.

Рома обдал меня холодным взглядом.

– Скажи спасибо друзьям своего друга, – последнее слово выдавил пренебрежительно, – иначе, я не знаю..., – он не договорил. Быстрым шагом направился к коридору, ведущий в другие комнаты.

Но замер. Развернулся ко мне.

– Ищу и не могу найти тебе оправдания. Ты знаешь, что для меня значит наш ребёнок....

– Ром, после стольких лет попыток и разочарований, я узнала, что беременна. Беременна! Это было чувство бесконечной радости и восторга. Я не могла думать только о нас...

Да, понимала, что Рома видел всё в другом свете. Я просто взяла и отказалась от него, не пожалела нашего ребёнка. Но, а как же второй малыш? На самом деле, я жалела именно их двоих! Отчетливо видела по его поведению, что, начиная с этой минуты, мы пошли совсем другим путём и все предыдущие сложности совсем были не сложностями.

– В том то и дело, ты не думала не о нас, не о нём, – он откинул голову назад, медленно выдохнул, –  иди, Даша, собирайся, – будто невзначай сказал он. Я подошла, сильно его обняла. Рома дёрнулся, но я сильнее прижалась к нему, – как всегда даю тебе право выбора: самолетом или машиной, – сухость его голоса просто уничтожала.

– В смысле? – не поняла я. Подняла голову.

– Даю тебе несколько часов на сборы. Полагаю, что самолётом тебе будет гораздо удобней. Но выбор за тобой, – и вышел на балкон.

Просто развернулся и оставил меня одну посреди комнаты.

Мысли разбегались от негодования до нежности.

Хотелось сорваться за ним следом.

Я села в изнеможении на диван, зарылась лицом в ладони. Вернулся Рома спустя несколько минут, ничего не сказав, прошел вглубь квартиры, нашел ноутбук, сел рядом со мной, без труда ввел пароль. Зашёл на сайт покупки авиабилетов онлайн.

– Рома, я никуда не поеду, – я замолкла, слова протеста застряли в горле под Роминым обжигающим взглядом.

– Не надо всё итак усложнять, Даша.

Он схватил меня за подбородок, ловя мой взгляд.

– Я хочу участвовать в жизни своего ребёнка, – сказал, как отрезал, – себя навязывать не собираюсь, не переживай.

Я запихивала в чемоданы всё, что попадалось под руку. Рома наблюдал за мной, подперев плечом косяк двери. Сознанье рвало от пустоты, царящей вокруг. Облегчения разговор не принёс.  Слишком я всё усложнила, хотя хотела, как лучше.

Видела, как он рассматривал снимки УЗИ. Ничего мне не говорил. Да и слова между нами стали излишни. Одно неверное движение, и он эмоционально отдалился от меня, а я не знала, что делать. Собственная глупость сыграла со мной злую шутку.

***

Решили ехать машиной. Рома устроил мне допрос с пристрастием: как себя чувствую, как питаюсь, у каких врачей наблюдаюсь. Он хотел знать абсолютно всё.

Периодически я засыпала, потом просыпалась. Часы на панели приборов показывали три часа дня. Сняв обувь, забралась ногами на сиденье. Удобно устроившись, повернулась лицом к Роме, залюбовалась его руками, красиво держащие руль. Его внимательный взгляд был полностью сосредоточен на дороге. Я знала, что так будет. В уголках глаз заблестели непрошенные слёзы. Тряхнула головой, отгоняя совсем неуместные чувства. Потерянно смотрела на проносившиеся мимо пейзажи за окном. Будто пелена, представила двоих детей в песочнице, и было несказанно больно оттого насколько чужими друг другу они приходились и сломать хотелось преграду между ними, да сил не хватало.

Сквозь полудрёму чувствовала, как своей рукой Рома почти невесомо коснулся моих волос. Неужели, простил? Я затаила дыхание, не смея прогнать щемящее счастье и грусть. По спине гуляли мурашки. Он пропустил светлые пряди через пальцы, немного задерживаясь на концах, распутывая слегка непокорные волосы. И не хотелось этот миг отпускать. Его не хотелось отпускать. Внутри снова всколыхнулось незабытое мною чувство: обида, обречённость и многоточие в наших сложных отношениях.

Мама утверждала, что Рома не мой мужчина. Откуда она знала мой или не мой? Но упорно повторяла, что есть более удобные "варианты". А я знала какую ошибку допустила, уйдя от Ромы много лет назад. Думала, что забуду, спрячусь от самой себя. А не забыть и не спрятаться не получалось. Вновь и вновь переживала каждый день проведённый вместе и в душе надеялась, что не всё потеряно.

Рома продолжал гладить меня по голове, так, что хотелось перехватить его руку и прижаться щекой. 

– Значит, девочка? – неожиданно спросил он. Заметил, что я не сплю. Уже не видела смысла притворяться.

– Девочка, – улыбаясь вздохнула я и посмотрела на него. Он тоже краешком губ улыбался.

А ведь Рома не усомнился во мне, не заставил оправдываться и доказывать его отцовство.

– Арина, – с гордостью добавил он, – я пожала плечами. Однажды, мы нашли сайт с генераторами случайных имён. От нечего делать – баловались. И, видимо, оба вспомнив как мы подбирали имена нашим будущим детям весело расхохотались.

Эта игра нас забавляла. Заставляла забыть прошлые обиды, переместиться в прошлое.

Чёрт его знает, как, но Рома резко вывернул руль, остановил машину у обочины, и неожиданно впился губами в мои губы, жадно целуя. Моё дыхание участилось, а мир снова перевернулся с ног на голову, забирая в свой плен мои мечты и желания.

Я впилась ногтями ему в плечи, подалась вперёд, застонала, понимая, что сама рушу Ромин самоконтроль. Он прикусил язык, спустился поцелуями к груди.

– Даш, – очевидно Рома хотел что-то сказать, но передумал.

Любимый мною аромат горького грейпфрута окутал моё сознание. Рома незаметно переместил меня к себе на колени. Я провела пальцем по линии его носа, задержалась на губах. От его близости кружилась голова. Вновь прильнула влажными губами к его губам. Рома снял с меня кофту, бросив на сиденье, сзади потянул вниз змейку на платье, обнажая мою спину. Руками провёл по позвоночнику, заставляя дрожать ещё сильнее. Подцепив застёжку бюстгальтера, расстегнул, глаза блуждали по моему лицу. Я ответила на его взгляд, руками провела по шее, ключицам. Незаметно лишила его рубашки. Языком провела по пульсирующей вене.

– Даш, я не железный, – слегка усмехнулся он, – зачарованно наблюдала, как он стянул с меня платье, жадно прильнул губами к моим соскам.

Кожа горела от каждого его касания и поцелуя. Мне кажется мы даже дышать перестали. До самого сердца распространился жар, смешиваясь с нашими тяжёлыми вдохами и выдохами. Рома сильнее и жёстче, прижал к себе, одной ладонью держа меня за шею, а вторая ладонь перемещалась по спине, дошла до ягодиц, остановилась. Сильнее сжав пальцами каждую его мышцу на спине, Рома не выдержал – зарычал, отодвинул пальцами резинку моих трусиков. Внизу пульсировало от желания. Рома гладил мои бёдра, а затем, приподнял меня, толкнулся вперёд, заходя до упора.

Приятная истома разлилась внутри живота. Я застонала. Ромино дыхание опаляло, лишало разума. Обнимая рукой за талию, Рома позволил откинуть мне голову назад, я касалась разгоряченной спиной твердой поверхности приборной панели. Он поддался вперёд, слегка прикусил кожу у основания шеи, быстрее двигая меня в себе. Я жадно глотала ртом воздух, понимая, что уже на грани. Беспомощно цеплялась за Рому, уронив голову ему на плечо. Громко стонала, рассыпаясь на мелкие осколки оглушительного оргазма, потянув вслед за собой того, кого моё сердце безумно любило.

Мы не двигались. Я наслаждалась близостью любимого, его дыханием, которое постепенно выравнивалось. Рукой он гладил мой живот. И в этом жесте было столько ласки, что я полностью отдалась ей, закрыла глаза и была готова молиться, чтобы время остановилось. Боялась нарушить единение наших тел и душ. Страх, что как только Рома заведёт двигатель, всё мгновенно растворится, полностью парализовал мою волю. Я не хотела думать о том, что же будет, как только мы вернемся в Одессу.  Но ещё больше я старалась не думать о другой, о других. Нутро выворачивало от боли при одной только мысли...И спрашивать Рому я ни о чем не хотела.

Мы еще долго сидели, обнимались. Я блаженно улетала в его руках, забывала обо всём, а потом снова вспоминала. Меня опять захлёстывала волна совести и дикого разочарования. Понимала, что эйфория имеет свойство заканчиваться. Пальцами зарылась в его жёсткие волосы, до боли закусив губу, чтобы не расплакаться. Господи, он чужой муж. Как же так можно?

Больше ни слова не было поднято по поводу моей беременности и отъезда в Киев. Рома только отчеканил, что я должна уволиться.

Мы ехали, держась за руки. Уже подъезжав к самой Одессе, я окончательно уснула. Из сладкого плена меня выдернул звук мобильного телефона.

Не моего.

Ромы.

Мне даже не надо было поворачиваться, чтобы увидеть его реакцию. Так механически отлаженно он сбрасывал вызовы только одного человека – Анны. Я сильнее вжалась в сиденье. Обрадовалась, что спала спиной к нему. Он не мог видеть моего несчастного лица и горькую усмешку исказившее его. Господи, да когда же это закончится?

Нет, не так. Аня назвала меня любовницей. Разве я имела право возмущаться?

Разум ножом ударил в грудную клетку, когда машина притормозила и Рома тихо вышел наружу. Звонки от его супруги не прекращались, и он решил спокойно с ней поговорить. Правильно, зачем меня тревожить?

Липкий пот струился по спине, мне дико хотелось кричать. Нет, мне до одури хотелось послать всё к черту и умчаться куда глаза глядят, только бы больше не слышать проклятый звук мобильного телефона и его тихое: «Алло».

Рома вернулся спустя минуту. Рука зудела, так хотелось залепить ему пощёчину. Умом понимала, что ничего страшного не случилось, ну что она первый раз звонит? А сколько раз он прямо при мне с ней разговаривал? Тем не менее, мой мозг был просто скован адским словом «ревность», и я ломала себя изнутри, дабы сдержать себя в руках.

– Дашенька, – измучивши себя болью и обидой, не сразу поняла, что Рома меня звал, – ты как себя чувствуешь? Ты последние несколько часов только и спишь.

– Я, – слова застряли в горле, – всё хорошо, – повернулась к нему. Не говорить же, что его действия причиняли мне боль.

– Если тебе плохо, ты не молчи. Найдем гостиницу и там останемся ночевать, – я вздрагивала от его взволнованного голоса.

Я не могла отпустить Рому, и он не отпускал. Держал крепко, на уровне души. Не смогла жить без него, просто умирала. Потому что любила.  Пусть и вот так, с болью, с непониманием, с горечью. С обидой. Но любила.

–  Не надо, всё хорошо, честно. Просто дорога утомила, – несмотря на тяжесть в сердце, пересилила себя, улыбнулась.

Рома протяжно выдохнул. Не поверил. Наверное, догадывался в чём причина смены моего настроения. Но не сказал.

Мои эмоции улеглись уже при въезде в Одессу.

– Даш, всё хорошо? – в его голосе по-прежнему была тревога.

– Конечно, – уже проезжали по знакомым улицам, а я понимала, что момент расставания неизбежен.

– Я отвезу тебя к своей маме. Надеюсь, ты не против, – мы посмотрели друга на друга. Против? О, нет. Выдержать порцию упрёков от своих родителей я бы просто не смогла, – мы явимся без предупреждения, так что шок неизбежен, – Рома посмотрел на мой живот, намекая, что для Тамары Ильиничны моя беременность будет не меньшим потрясением.

Я ступила ногой на асфальт, вышла из машины. Поёжилась. Дневное солнышко не полностью прогрело воздух, майскими вечерами ещё было довольно прохладно. Рома обнял за плечи, поцеловал в висок. Отворил калитку, и мы пошли к дому по усыпанной гравием дорожке. Он открыл ключом дверь.

– Мам, – крикнул Рома. Из гостиной доносились женские голоса – Кати, младшей Роминой сестры, и его мамы. Рома снял пиджак и сам стянул с меня кардиган. Повесил на вешалку.

– Оба-на. Мам, ты смотри кто к нам пожаловал, – удивленный Катин возглас разнесся по всему дому. Она стояла в дверях, лукаво смотрела на нас.

Вытирая руки о фартук, появилась Тамара Ильинична.

– Дашенька, какими судьбами, – она протянула ко мне обе руки, я вложила ладони, когда заметила, как изумлённо она переводила взгляд с меня, на Рому и живот.

Сказать Тамаре Ильиничне о беременности оказалось нелегко. Радость перетекла в напряжённость, сбила с толку, озадачило всех. Но в какой-то момент, сама не знаю, когда, Тамара Ильинична начала улыбаться, и я чуть расслабилась.

Мама Ромы рассталась, накрыла огромный стол. А мне кусок в горло не лез, как представляла, что Рома сейчас уедет. Что уедет – я не сомневалась. Он ничего не говорил, но это тот случай, когда всё было понятно без слов.

Уставшая и измочаленная, с трудом приняла душ. На распаковку вещей не было сил. Расчёсывала влажные волосы, сидя на кровати, исподлобья наблюдала за Ромой, который полностью погрузился в себя.

– Ты спать идёшь? – отложила расческу, смотрела на Рому и понимала какую спросила глупость. Он развернулся к окну и видеть его лицо я не могла.

Я понимала, что он разрывался. Но неопределённость резала по венам, я боролась сама с собой.

Так и не дождавшись ответа, я нырнула под одеялo, закрыла глаза. Только разве уснешь в такой обстановке? И дело не в горевшем свете...

– Ты спи, – тонуть в Роминых объятиях было блаженством. Он выключил свет и лёг рядом. Как был в брюках и рубашке. Я положила голову ему на плечо, рука заструилась по его груди. Он поймал, поцеловал её, – день был тяжёлый. Спи.

Я протяжно выдохнула и закрыла глаза.

Я спала и не спала. Постоянно просыпалась. Видела, как мерно вздымалась грудь Ромы, успокаивалась, снова закрывала глаза, и гора непонятных картинок снова обрушивалась на меня в беспокойном сне.

То, что я в комнате осталась одна, поняла сразу. И дело не в том, что рядом пустовала подушка, а я так и осталась лежать в той позе, в которой последний раз засыпала. Очень аккуратно Рома меня подвинул, физически я не почувствовала его движений, а вот на интуитивном уровне сразу уловила отсутствие любимого человека. Я бессознательно провела рукой по подушке, она ещё была тёплой.  Подскочила в кровати, бросилась к окну. Его Audi мирно стояла во дворе. Провела рукой по влажному лбу, уже хотела вернуться в постель, как услышала тихий голос Тамары Ильиничны по ту сторону двери. Она что-то говорила, но мне трудно было разобрать слов, только имя "Аня" врезалось настойчиво в сердце.

Я закрыла уши руками, не хотела ничего знать.

Заставила себя вернуться в кровать, успокоиться.

Нет, моя душа жаждала определённости. Рома не мог просто так врываться в мою жизнь, что-то твердить про свои отцовские чувства, выворачивать всю меня наизнанку, а потом молча уезжать, не проронив ни слова.

Я вышла из комнаты. Слышала, как тихо работал телевизор в гостиной. Звук отъезжающего автомобиля будто скрутил меня всю. Рванула входную дверь на себя и свет отдаляющихсяфар прижал меня к бетонной стене дома.

Было больно. Как будто взяли шприц и насильно ввели самую большую дозировку боли.  Но такую, чтобы сразу не погибнуть, а мучиться и мучиться. Страдать морально и физически.  А я чувствовала и физическую боль тоже, когда каждый нерв разрушался, тело ломило, слабость и озноб пробегали по артериям, суставы выворачивало. И снова меня тошнило. 

Казалось, что меня разорвет на части.

Не хотела на себе испытывать весь ужас мужских метаний. Это реальная мука.

Будто мы все трое столкнулись в тёмном туннеле. Каждый искал выход, но чем дальше мы продвигались вперёд, тем усугублялось наше положение и выхода из него просто не было.

Я видела, как на крыльцо, кутаясь в шаль, вышла Тамара Ильинична.

– Дашенька, дочка, холодно, не стоит мёрзнуть. В твоём положении – это особенно важно, – надрывно проговорила она.

Я только кивнула, молча вернулась в комнату, закрыла за собой дверь, рухнула на кровать и разрыдалась.

Глава 17

Рома

Я сидел в машине, смотрел сквозь лобовое стекло, так и не решаясь привести своё намерение в действие. Ответ на каверзный вопрос: "Что делать?" пришел сам собой. Я не сомневался, просто душа перевернулась от плохого и хорошего, пережитого сегодня одновременно. Слишком много. Уставший мозг уже начинал плохо анализировать ситуацию из-за обилия информации, свалившейся на меня, а сейчас трезвость ума нужна мне как никогда.

Мысли все время возвращались к Даше, и я снова, невольно, вспоминал утро, будоражил нервы сценой ее признания. И как я поверил ее словам, что самое главное – сразу, до сих пор не знал. Шестое чувство, мать его за ногу! И доверие. Безграничное доверие к женщине, которую любишь.

Вряд ли я когда-нибудь смогу забыть тот день и весь ужас, пробежавший по каждому нерву и позвонку, когда увидел Дашу, только вставшую с постели, в легком халате, едва доходящем до колен. Она находилась в квартире вместе с ним. Наедине. Я как помешанный изгонял из головы проклятые сцены, разъедавшие мне душу, но они словно ожили, а от каждого Дашиного движения во мне закипала кровь, которая молниеносно сжигала остатки разума. Вся окружающая реальность померкла и каждый вздох проносил болезненную ломку и полоскал по еще не зажившим шрамам. Убивал. А небольшой Дашин живот просто останавливал пространство и делил его на множество острых частиц, врезавшихся в мое тело до упора. В голове эхом проносились слова: "Куда он без нее". А мне орать хотелось: "Это я как теперь буду жить без нее???"

Меня будто по винтовой резьбе прокрутили. До основания. Целиком и полностью.

Моя боль просилась наружу, требовала выхода, и нашла. Но облегчения не принесла.

Я был готов убить Его только за то, что он посмел к ней прикоснуться, а тот факт, что он ночевал в квартире, заставляли ярость и ненависть бурлить в непрекращающемся круговороте. Я подавлял в себе эти чувства, но не выдержал.

Мне столько всего хотелось сказать Даше. Только я знал какая она на самом деле. И злился на себя и на ее непримиримый характер. Хотелось броситься к ней, зацеловать везде и слушать стук ее сердца, потому что мое уже напрочь слетело с катушек и требовалo доказательств ее невиновности.

Тогда я думал, что это конец. Все кончено. Ничего не изменить. Еле сдерживая стон, мотнув головой, прогоняя мираж, до меня не сразу дошел смысл Дашиныx слов.

Этот ребенок мой!

До сих пор не верил. В голове крутились Дашины слова: "Это твой ребёнок! Твой! Слышишь?!", а перед глазами стояло осунувшееся, бледное лицо любимой женщины и ее дрожащие пальцы. В моих глазах стояли слезы. Несмотря на все мои косяки, там, наверху, сжалились, дали надежду. Я уж думал, вся моя жизнь будет изрешечена одними лишь воспоминаниями. И урвать свой кусок счастья мне не по зубам.  А тут не просто любимая женщина, тут наше будущее! Все, к чему мы стремились –  стало возможным.

Да, сейчас я был готов на многое. Только бы обеспечить Даше подходящие условия для развития и рождения нашей принцессы. Да просто подарить ей долгожданное спокойствие.

Докурив сигарету, я вышел из машины. Соображал, как расстаться с Аней и с наименьшими потерями для всех организовать развод. Знал – будет непросто, но свой рычаг давления у меня имелся. Она получит то, к чему так стремилась, а я – возможность навсегда вычеркнуть ее из моей жизни. Открыв дверь ключом, первое, что заметил – мужские ботинки в прихожей, а потом я услышал быстрые шаги.

– Доброй ночи, Роман Александрович, – ко мне подскочила женщина. Наша домработница. Я остолбенел. Начало двенадцатого ночи, что она здесь делает?

– Простите, что случилось? – положил ключи на тумбу и посмотрел на женщину.

– Тут такое дело. Аня попросила меня остаться, на тот случай, если ей будет плохо. Ну, там воды принести или еще что-нибудь, – выдала она.

Я не знал, как реагировать. Это еще что за новости? Нет, Аня та еще актриса, но зачем привлекать постороннего человека в свои игрища?

Сняв пиджак и обувь, я прошел в квартиру.

– Мне просто домой надо, Роман Александрович, – остановила меня несчастная женщина.

Я обернулся. Она ждала ответа.

– Конечно, вы свободны, можете ехать. Спасибо за помощь.

– Да мне только в радость, – махнула она рукой и принялась одеваться, – просто завтра рано утром надо к внукам ехать. Обещала с ними посидеть. А они загородом живут.

– Подождите, – бесцеремонно перебил я ее, – чьи это ботинки? – указал на мужскую обувь черного цвета, на которых опять задержался мой взгляд. Она проследила за моим движением, тоже глянула на обувь и сказала:

– Врача.

Я потерял дар речи.

– А вы что не знали? – теперь пришла ее очередь удивляться.

Знал ли я? Хороший вопрос. Мы с Аней разговаривали днем, я сказал, что вечером приеду и нам надо будет серьезно поговорить. Она даже слушать не стала, прямым текстом заявила, что я за все ей отвечу. Собственно, жена пребывала в бешенстве. И ни слово о том, что ей плохо. И плохо ли на самом деле?

Быстро вызвав такси, я отправил бедную женщину домой.

Зайдя в спальню, застал картину один в один, как тогда с угрозой выкидыша в больнице. Все то же самое, только антураж поменялся: вместо белых больничных стен – теперь золотистые.

Мое присутствие было сразу же обозначено. Аня недовольно присела на кровати, поправила одеяло, и опустила голову, а врач отошел к окну.

– Здравствуй, Аня. Что здесь происходит?

– Плохо. Мне плохо, Рома, – и голос загробный. Аня медленно вздохнула.

Чувствовал себя круче, чем в цирке, но виду не подал.

– В обед тебе было очень хорошо, не так ли? – говорил спокойно, не поддавался на провокацию. Медленно подошел к кровати.

– Когда я понервничаю, мне сразу становится нехорошо. A у меня всегда найдется повод для волнения, –  она надменно отвернулась, показывая кто здесь виновник произошедшего.

Я посмотрел на врача. Он не слова ни проронил, опустил глаза в пол. Эскулап хренов.

– Считаю спектакль удавшимся. Антракт. Гости могут идти по домам.

Мои слова нарушили недолгую тишину; Аня дерзко выпрямила спину и развернулась ко мне. Я кивнул и взглядом показал, что ждать больше не намерен, пусть выпроваживает своего гостя. Жена скривилась, начала искать взаимную поддержку у врача, и тот все же поднял глаза, подхватил меня под руку, вроде, как он рулит здесь парадом. Я отмахнулся от неприятного касания.

– Ваша жена позвонила, сказала, что снова стала ощущать режущие боли внизу живота. Я настаиваю на госпитализации, – не обращая внимания на мою грубость, не мигая начал врач, – все же стоит пройти более тщательное обследование в клинике, Роман Александрович.

– Непременно все так и будет. Я поговорю с супругой, и мы к вам обратимся, – проталкивал его к входной двери, боролся с нарастающим во мне бешенством. Очень хотелось кому-нибудь вмазать и этот докторишка был одним из первых на очереди. Смотреть в распахнуто-обвинительные глаза Ани и слушать вполне убедительную, но пространную речь доктора, было выше моих сил. Своей вины я не снимал, но участвовать в этом цирке не желал.

– Аня, – выпроводив врача, я вернулся в спальню. Жена осталась полулежа сидеть в кровати и с упоением рассматривала настенные часы, – что это было, скажи мне, пожалуйста? Сколько раз я тебя просил не выносить ссор из избы. Я не придурок и петь про то, что ты якобы плохо себя чувствовала, не надо, – жена скорбно подняла брови и прижала руки к груди, – Аня, еще один такой концерт и разговаривать я буду уже иначе. Поняла?

Она ничего не ответила, отвернулась от меня и полностью укрылась одеялом. Я громко выдохнул, борясь с нарастающим во мне раздражением по отношению к этой женщине.

– Аня, я с тобой разговариваю! – отбросив одеяло в сторону, я навис над ней.

– Я не хочу с тобой говорить. Устала. Я спать хочу.

– Нет, мы с тобой поговорим. Так не пойдет. Есть вещи, которые остаются внутри стен дома. Мне не нравится, когда ты приходишь ко мне работу и скандалишь. Работа – это не место, где выясняют отношения. Там люди работают. Я их начальник. Не подкидывай им темы для сплетен, я и так сыт ими по горло. И домой не зови, пожалуйста, больше левых врачей для того, что показать мне, своему мужу, как я по-скотски с тобой поступаю. Аня, я давно все понял. И, если я тебе ничего не говорил, не значит, что нахожусь в неведении, – жена закрыла руками лицо, и всхлипнула, – не надо плакать. Давай как взрослые люди решим наши проблемы. Мы сможем договориться, надо только этого захотеть.

Я по-прежнему оставался склоненным к Аниному лицу, ее руки слегка подрагивали, выдавали с головой волнение. Она демонстративно еще больше вжалась в кровать, заставляя меня чувствовать поганее, чем я есть.

–  Ань, наша жизнь похожа на кошмар. Неужели ты о таком мечтала? Мы оба ошиблись, давай теперь исправлять наши ошибки.

Жена дернулась, убрала руки с лица и с ненавистью уставилась на меня.

– Все было бы иначе, если бы ты, Рома, был ко мне терпимее и шел на уступки. Я жду от тебя ребенка, но ты постоянно об этом забываешь.

–  Аня!

– Интересно, а как бы ты себя повел, если бы я вот так же уезжала на ночь глядя, бросив дурацкое оправдание " к маме", – жена села в кровати, откинула в сторону одеяло, – а сама с любовником развлекалась?

Снова шумно выдохнув и выпрямившись, я отошел немного в сторону. Аня рассмеялась.

– Неудачное сравнение, правда, Рома? Тебе всегда было безразлично где я и с кем. Да хоть земля меня поглотит – ты даже внимание не обратишь. Любопытно, а если бы твоя Даша не пришла ночевать? Хотела бы я посмотреть на тебя в этот момент и упиваться твоей болью.

– Да что ты несешь! – не выдержал, вскипел.

Развернулся к ней лицом, жена гневно полировала меня взглядом. С надрывом отпихнула еще дальше от себя одеяло и шумно сглотнула.

– Я несу? Это ты себя царем возомнил. Ничего не боишься. Но я тоже могу больно ранить, – она перевела дыхание, разъяренно подскочила ко мне так, что коленями уперлась в края матраса кровати и пальцами схватилась за мою рубашку, – ты даже на звонки не с первого раза отвечал. Одолжение мне делал своими разговорами. Ты...Ты был у нее, ездил к ней, Рома! Что она тебе сказала? – жена не требовала ответов, она просто выплескивала всю свою злость, – можешь не отрицать! Я и так знаю! После нее ты всегда приходишь бешеный и неадекватный, – я стиснул зубы и словил правой рукой Аню за талию, не давая потерять равновесие. А левой – перехватил руку, которой она намеревалась влепить мне пощечину. Но женщина не унималась, закипала сильнее. – У тебя все на лице написано. Ты узнал, что она беременна и тебя сейчас ломает. Да-да, кто-то смог тебя обойти, Ромочка. И твоя шлюха уже, небось, в Берлине или Гамбурге.

В секунду я так сильно схватил ее за руки, что, казалось, завтра ее запястья покроются синяками. Приподнял на кровати. Жена не верила. Я никогда не позволял себе грубого отношения к ней.

Еле сдержался, чтобы не вывалить на нее все нецензурные слова какие только знал. Просто на мгновение прикрыл глаза. "Спокойно!" – успокаивал себя. Она женщина и мать моего ребенка! Сейчас самое главное прийти с ней к соглашению. Все остальное – не имеет значения. Выпустил Анины руки. Она быстро пришла в себя, беспрепятственно поднялась на ноги, надела тапочки и с вызовом посмотрела на меня.

– У тебя прекрасные друзья, ты знаешь больше меня, – с сарказмом бросил я, – oна сверкнула глазами, хотела произнести что-то в оправдание, но я остановил, –Так больше продолжаться не может!

– Как так? – перебила она, – все свои претензии вываливай на себя. В нашей неудавшейся семейной жизни виноват один ты.

– Хорошо, виноват я один. Тебе стало легче? – резче, чем хотел, спросил ее.

– Мне будет легче тогда, когда мы начнем жить нормальной семьей. Как это было меньше года назад, – похоже, кто-то сходил здесь с ума. Нашу семейную жизнь едва ли можно было назвать "нормальной", но жена считала по-другому.

– Аня!

Жена собиралась выйти из комнаты, но я схватил ее за плечи, остановил, подвел к кровати. Она нехотя присела на край и закатила глаза.

– Мы должны поговорить, вылезти из этой глубокой затяжной бездны, – последовав ее примеру, я присел на корточки напротив нее, внимательно смотря ей в глаза.  – Не знаю, как ты, а я не могу так жить. Я предлагаю тебе развод....

Аня закусила губу и зажмурилась.

– Никогда. Быть матерью одиночкой? Ни за что, – холодным тоном отчеканила она и снова воинственно посмотрела на меня.

Понимал, может я и дурак, проще простого насильно Аню где-нибудь запереть, пригрозить, лишить всех благ, и она стала бы шелковой. Но я не был сторонником радикальных мер, поэтому искал цивилизованные пути разрешения нашей ситуации. Кроме всего прочего, я просто-напросто боялся, что Даша начнет нервничать, ухудшится ее самочувствие. А ей так необходим покой для нормального вынашивания нашего ребенка.

И вместо того, чтобы силой заставить Аню подписать необходимые мне бумаги, я решил пойти с ней на сделку. Выгодную сделку.

– Почему? Что тебе это даст? – спросил спокойно, – Ань, нашу семью уже невозможно сохранить, и твой отказ от развода ни к чему не приведет. Миллионы людей разводятся и счастливо живут после этого. Зачем друг другу портить жизнь? Ни ты не живешь, ни я.

Блуждая глазами по моему лицу, жена внимательно разглядывала меня. Я никак не мог понять, что же она задумала. Аня руками попыталась оттолкнуть меня, но я крепко держал ее колени.

– Зачем тебе развод? Я скоро рожу, Рома. У тебя появится ребенок, о котором ты столько мечтал, – она замерла, а потом легкая улыбка тронула ее губы, – скоро все изменится, ты в последнее время много нервничаешь, – жена коснулась щеки ладонью, провела пальцами по щетине. Я перехватил ее руку, убрал.

– Ребенок – не повод тянуть наш брак за хвост, – Аня, будто не слыша, покачала головой, заставив меня нахмуриться. – Ты еще встретишь любимого человека, – по глазам видел, что она не понимала или не хотела понимать. Уперлась рогом.

– У тебя все так просто. Развестись, снова выйти замуж, потом очередной придурок мне будет опять мозги полоскать. Нет, с тобой я хотя бы знаю, чего ожидать, – произнесла она и снова покачала головой.

– Я не люблю тебя. И ты меня тоже, не надо так смотреть! Наши отношения – это путь в никуда.

– Она же уехала, я не понимаю...

Я не хотел шантажа, но выбора Аня мне не оставила. Если молча собрать сумку и уйти, жена будет кричать, угрожать, устраивать истерику. Не мог взять в толк, как она не устала от таких отношений, но видимо жажда денег перекрыла все на свете. И я на верном пути. Дам то, чего он так желает. Я поднялся на ноги, пошел в кабинет. Достал из сейфа документ и вернулся в комнату. Аня уже стояла возле окна и ждала моего возвращения. Бросив на небольшой круглый столик черную папку, ее глаза прищурились и проследили траекторию полета документа.

– Что это? – коротко бросила она.

– Открой, посмотри.

– Если ты мне хочешь показать наш брачный договор, то я помню каждый его пункт, Рома, – жена осталась стоять на месте и недоверчивo поглядывать на круглый стол, – ты очень хорошо тогда подготовился. Я вообще не имею права ни на что.

– Ты сама его подписала. Но речь не об этом, Аня. Мой адвокат тебе говорил, что до официального развода брачный договор можно расторгнуть или откорректировать. Я готов идти на уступки: оставляю тебе квартиру, машину, дачу, плюс отступные, сумма указана в списке раздела имущества. Безусловно, мы договоримся так же об определенной сумме, которая будет поступать ежемесячно на твой банковский счет – это деньги на уход за моим сыном. Зная твой характер, во избежание недоразумений, я подготовил документ, по которому буду иметь возможность в любое время дня и ночи видеться со своим ребенком. Соответственно, забирать его к себе на ночь.

– Рома, мы все это уже проходили. Я не согласна, – сложив руки на груди, усмехнулась она.

Ей все мало. Этой суке все мало!

– Ты же ничего не теряешь. Все равно в плюсе остаешься, – протянул ей шариковую ручку.

– Я не буду ничего подписывать. У нас будет ребенок, нам есть ради кого сохранять семью, – жена развернулась к окну, оперлась руками о подоконник.

Я тихо застонал. Спокойствие улетучивалось. Сделал шаг в направлении нее, хотел схватить за плечи и хорошенько встряхнуть. Но вовремя одернул руку, поднеся кулак ко рту.

– Подожди, Аня. Это не все. Я готов дальше торговаться. Знал, что ты откажешься, поэтому у меня есть для тебя кое-что получше, – Аня развернулась, застыла, –  открой папку, не бойся, – жена колебалась, но все же подошла к столу, аккуратно взяла в руки черную папку, открыла.

Ее взгляд от непонимающего до шокированного проходился по каждой строчке титульного листа. Я не торопил, ждал, когда она перевернет очередную страницу.

Я мало, что терял. Больше того, ничего не терял. Эти крохи не имели для меня никого значения. Но женщине, стоявшей напротив меня, это знать было необязательно.

И сейчас, когда на кону стояли спокойствие, смех и радость любимой женщины, я готов был отдать гораздо больше. Самое главное – счастье дорогих тебе людей.

– Я не понимаю, – Аня подняла на меня глаза, – договор дарения...Нет, тут что-то не так, – она бросила папку на кровать, – ты мне собираешься подарить филиал кампании в Болгарии?

– Именно.

– Никогда не поверю. Не держи меня за дуру, Рома. Ради свободы ты готов мне подарить то, что приносит миллионы? – но глаза ее загорелись, вспыхнули яркими лампочками. – Ты что-то задумал, повыводил все свои активы, а мне, значит, собираешься втюхать фирму-банкрот?

М-да, все же деловая хватка у нее присутствует. Мое лицо озарила улыбка. Значит, не ошибся. Осталось только Аню убедить, поставить заветную подпись в правом нижнем углу листа.

– Уже прикидываешь возможные дивиденды? – немного съязвил я, облокачиваясь плечом о стену.

– Я с тобой не первый год живу. И все твои грязные игры давно прощелкала. Здесь кроется подвох.

– Никакого, Аня. Фирма будет полностью твоей, я попрошу Таню, и она подготовит все необходимые бухгалтерские документы. Что захочешь, то с ней и сделаешь. Увидишь, что все средства останутся на счету кампании. Я веду честную игру, – оттолкнулся от стены, спрятав руки в карманы брюк, сделал пару шагов, – от тебя только требуется выполнить два моих условия.

– Так и знала, что меценатство не в твоем характере, – жена уселась в кресло и недовольно поджала губы.

– Сама посуди, я теряю то, что мне приносит солидный доход...

– Рома, ты, наверняка, не последним делишься, – не дала договорить она.

– Какая разница, – холодно бросил, прохаживаясь вдоль кресла, – наш развод слишком дорого мне обходится. Теоретически, через год после того, как ты родишь ребенка, я могу развестись без твоего согласия. И, поверь, тебе будет, о чем жалеть. Кроме алиментов – не получишь ничего. – Аня нахмурилась, заерзала в кресле, –  я же тебе предложил вариант самый выгодный для нас двоих, но и тут ты не согласна. Жить вместе мы не сможем, сохранять нам нечего.

– А ребенок?

– Что ребенок? Аня, он тебе не нужен, ты даже скрыть этого не пытаешься!

– Неправда! Ты все извращаешь! – жена не утихала, угрожающе подняла вверх указательный палец.

– Я не буду спорить. Нет ни сил, ни желания. Давай наконец-то придем к соглашению, – я снова протянул ей шариковую ручку, – ты добьешься желанной цели, станешь богатой дамой...

– А взамен? – жена не выдержала, перебила.

– А взамен ты выполняешь две вещи: первое – мы разводимся. Сейчас. Просто приходим и пoдаем на развод. Мой юрист сказал, что в течение беременности брак может быть расторгнут по совместному заявлению супругов.

– Ладно, – недовольно процедила Аня. – А второе условие какое? – спросила и вырвала из моих рук ручку.

– Ты отказываешься от ребенка. 

Тишина давила каменной глыбой, я спокойно мог слышать Анино сбившееся дыхание.

Жена изумленно открыла рот, провела руками вдоль своих волос, а потом тихо спросила:

– Что значит отказаться?

– То и значит. Ты рожаешь ребенка и пишешь отказную.

Аня снова уставилась в документ, вернулась к первому листу, глазами заскользила по буквам. Мои слова лишили ее дара речи, сбили с ног, но разум работал бесперебойно. Она только и успевала смотреть то на меня, то на белые листы, где черные буквы вырисовывали ей такое манящее будущее.

Сняла колпачок с ручки, покрутила ее между пальцев, застыла и, так не поставив заветную подпись, вернула колпачок на место.

– Это невозможно, Рома. Все знают, что я беременна и ребенок твой. Я же буду прокаженной.

Все что ее интересовало – что скажут друзья. Она готова продать своего дитя. Ребенок – просто средство достижения ее целей!

Меня просто вывернуло, скрутило от Аниной прямолинейности. Какая же она сука! Жена даже не возмутилась моему предложению! Я блефовал и был готов подарить ей акции филиала только за мгновенный развод, хотя мог давно скрутить в бараний рог.

И, даже не испугавшись кошмарной мысли, не ощущая ничего внутри, Аня прожигала своим взглядом, когда мое тело содрогалось от ее мерзких слов.

О того, что клубилось в душе и полировало мое кровоточащее сердце, в висках отозвалось тупой болью. Все тело пронзило усталостью, яростью и омерзением. Я уже не мог смотреть на Аню и понимал, что при любом раскладе отберу у нее ребенка. Правда, эту тварь такая "мелкая деталь" меньше всего будет заботить, и я сильнее сжал кулаки, чтобы утихомирить в себе, набирающий обороты, гнев.

– Я разведусь с тобой, как ты хочешь, Рома, но отказаться от ребенка - не вариант. Сам понимаешь.

– Аня, мои условия ты слышала!

Жена вздрогнула, провела ладонью по лбу. Очевидно, поняла, что на этот раз я не шучу, привстала в кресла и задумчиво подошла к окну. Я слегка усмехнулся краем губ, хотя в глазах ярость и хотелось взять, и удавить эту суку, которая в уме взвешивает все плюсы и минусы данного "соглашения". После ее слов, в которых не было ни грамма сомнения и сожаления, у меня внутри все обмерло и видел, как же легко оказалось ее додавить. Аня подошла к столу, заглядывает в папку, достала еще один лист А4. А меня еще больше начало выворачивать и телепать.

– А ты все заранее подготовил. Предусмотрительный, – хмыкнула она. Медленно взяла гелиевую ручку и плавно поднесла к краю бумаги, где должна стоять подпись.

– Подписывай. В понедельник сходим в загс, и мой человек нас быстро разведет, – долгими сомнениями она не мучалась. Как и на мой тяжелый, не двигающий взгляд, она не обращала внимания. Анино сердце не разрывалось и не болело. Скрип ручки, выводящий четкую загогулину, отдавался пересвистом в голове.

– Замечательно. Будь готова в понедельник к пяти часам.

Я вырвал из ее рук документ, засунул в папку и направился в кухню. Растворил несколько таблеток успокаивающего и одним махом выпил содержимое.

– Я подписала только договор дарения, Рома. Мне же еще полагается то имущество, что ты прописал в первом договоре. И когда я стану законной владелицей всего этого? – успокоительное неприятно горчило во рту, я смотрел на паскуду и понимал, что будь у меня в руках пистолет, выпустил в нее всю обойму. Тварь задает наводящие вопросы и все что ее волнует, когда ее права вступят в свою силу!

– Когда родишь ребенка – получишь все остальное, ясно? – сквозь зубы процедил я, уже не выбирая выражений. С грохотом поставил стакан на столешницу, направился в спальню.

– Ясно. Но мне нужны гарантии, – недовольно уточнила Аня, следом шла за мной, а я яростно поджал губы и понимал, что, если через пять минут отсюда не уберусь, то не смогу дальше себя контролировать. Тупая боль распространилась по всему телу.  И сдавливалa все внутренности так, что дышать стало тяжело.

– Твоя гарантия – подпись. В понедельник разведемся и документы останутся у тебя, – покрутил перед ее носом черную папку, – как подпишешь отказную – вступишь в права наследования.

Прерывисто дыша, я остервенело засовывал вещи в сумку, мое сердце барабанило, a тело колотило. Жена молча наблюдала за сборами, а мне хотелось разнести всю квартиру и размазать Аню по стенке.

Смутно помнил, как приехал к дому матери, открыл ключом дверь и, пробираясь сквозь темноту коридора, добрался до комнаты, где свернувшись калачиком, спала моя любимая женщина. Боль постепенно начала меня отпускать только когда вдохнул запах ее волос. Руки крепко обняли ее мягкое тело, я прикрыл глаза и постарался отключиться от жестокой реальности. Моей конечной целью был развод и скоро, в конце концов, я обрету свободу. Даша перестанет накручивать себя, а ребенок...Ребенку не нужна такая мать.

Я справлюсь.

Нет, мы справимся.

 

Даша

Еще шаг. Мои губы пересохли, голова кругом. Колени подкашиваются, но я упрямо продолжаю идти, даже не спотыкаюсь о булыжник, который вовремя заметила. Непонятно кто и зачем его принес в этот грязный обшарпанный подъезд. Я дотронулась до стены, но быстро убрала руку и теперь липкость стен неприятно ощущалась на подушечках пальцев. Очень противно пахло, но чем – я разобрать не могла. Только зажимала нос рукой, чтобы не дышать этой гадостью.

Открытые окна на лестничных пролетах впускают свежий, ледяной воздух, но мне это мало помогает, и я по-прежнему вдыхаю затхлость подъезда, кутаюсь посильнее в плащ. И ловлю себя на мысли, что дом хранит множество секретов и один из них – смена погоды, потому что, кажется, еще пять минут назад припекало летнее солнышко.

Я уже сомневаюсь в правильности своего поступка, но продолжаю идти. “Так надо” – успокаиваю я себя. В голове перезвоном отдаются мелкие крупинки - песок. Но не могу взять в толк: грязный подъезд, кругом паутина, липкие стены и пол, и дубовая дверь, за которой меня ждет человек.

Мне потребовалось неимоверное усилие, чтобы распахнуть дверь. Я сильно потянула за тяжелую ручку и наконец-то железный засов поддался моему натиску. Горло сдавило спазмами, я чувствовала еще чуть-чуть и не смогу остановиться, а проклятущие слезы польются из глаз, полностью заслонив убогое пространство квартиры, куда меня несли ноги и сердце.  Я не знала где именно находился человек, но по шороху определила куда двигаться. Перед поворотом в нужную комнату, я перевела дыхание. Но ощутила, что теряю силы, а тело уже начало знобить.

 

– Привет.

Жуткая тишина помещения была разбавлена громким женским голосом. Я инстинктивно повернулась на звук и уставилась на знакомую женщину, до конца, не осознавая кто передо мной. Отчего-то стало страшно. Я не ожидала ее увидеть и мне хотелось защитить себя и ребенка, находившегося у меня в утробе. И я не нашла ничего лучше, как прикрыть руками живот. Будто таким образом я смогу уберечь его от неотвратимого. Она, женщина, обратила внимание на мои телодвижения и протяжно рассмеялась, отчего я испытала неимоверный ужас. Всем своим телом она продвигала меня назад, к выходу, но вместо спасения, я оказалась в темной комнате с открытым балконом. В ушах громыхало "зачем ей это нужно? " Я посмотрела на балкон, на улицу, и поняла почему мне было так страшно, а ужас расползся по всем внутренностям. Было темно. Не только в комнате, но и на улице! Но я помню, что, когда сюда шла, был день.

 – Я знала, что ты придешь. Ты не могла поступить иначе.

Женщина снова нарушила тишину и смотрела как я сглатываю тревожный ком в горле. В голове бились мысли: "Как не могла? Конечно могла. Просто сердце тянуло сюда, не зная зачем". Аня, а это была она, надвигалась на меня медленно, но очень уверенно и цепко. Ее фигура полностью заполняла пространство смертоносной комнаты. Я хотела открыть рот, но губы не слушались.

– Даша, догадываешься зачем я тебя сюда пригласила?

– Нет, – кое-как я разлепила непослушные губы и выдавила из себя слово.

Мой ответ ей не понравился, и Аня зло посмотрела. Хрипло, приглушенно рассмеялась и снова стала надвигаться на меня, а я спиной ощущала, как балкон засасывает сильнее. Я вижу, что могу убежать, только ноги приросли к бетонному полу и будто покрылись цементом, пригвоздив навсегда к этому месту.

Аня уже в паре миллиметров от меня, рукой толкает на железную перекладину балкона, которая настолько низкая, что совсем не придает уверенности.

Я руками хватаюсь за балку, ладонями чувствуя обшарпанную ржавчину.

– Зачем? – спрашиваю ее, хоть и знаю, что ответа не получу.

Аня гипнотизировала взглядом, надвигалась как тигр на свою жертву. Шикнула на меня и рукой схватила за шею. Сначала захват был слабым, но она не получала морального удовлетворения, потому сильнее и сильнее нажимала на позвонки, перекрывая кислород. Я, что есть мочи, отталкивала ее руку, но мое горло будто сдавило железным грузом и оставались секунды до моего тотального уничтожения.

– Что ты чувствуешь? Расскажи, – приказным тоном потребовала она и убрала руку, которая отдавала синевой, с такой силой она перекрывала мне дыхание.

– Я...я..я – жадно поглощала воздух, мысленно моля о пощаде. Отпустила поручень и потянулась к горящей шее, – не надо, пожалуйста….

В моем теле бурлила кровь, но рук и ног я уже не чувствовала.

Мне стало тяжело стоять, ноги подкашивались, но я делала над собой усилие и втягивала голову в плечи. Губы тряслись и больше не давали проронить ни слова. Но мне это было уже не нужно, потому что чувствовала, как через мгновение начинаю падать вниз, позвоночник расслабился, а голова опустела.

Вокруг моего тела, что коснулось асфальта, разлетелись смачные капли крови, а через звон в ушах доносились крики. Сквозь пелену заметила на десятом этаже женщину с победной улыбкой. Она достала из кармана флакон духов и, нажав на распылитель, обильно полила себя ими.

 

" Это всего лишь сон", –  повторяла я как мантру и стирала непроизвольно текущие из глаз слезы.  Голова приклеилась к подушке и казалась, настолько неподъёмной, что вот-вот грозила расколоться.

Несмотря на тяжесть во всем теле, я поднялась, принимая вертикальное положение. Во рту пересохло, очень хотелось пить.

Взглядом обвела комнату и увидела на стуле брошенные джинсы и рубашку. В добавок, подтверждая свои догадки, в ванной включили душ. Значит, Рома вернулся. В котором часу – непонятно. А то, что ложился спать хотя бы на пару часов – говорили примятая простынь и откинутое одеяло с его стороны кровати.  Сердце кольнуло, собственная память подбросила Ромин отъезд, а после – мою ошеломительную истерику. Слишком многое во мне бушевало внутри, и я не знала радоваться или плакать.

Я ощущала себя будто в ловушке, из которой не было выхода. Не на кого пенять, я самолично загнала себя в угол. Что же дальше? Опять бег по кругу? Непонятное чувство окутало меня.

Прислушивалась к льющейся воде, прикрыла на миг глаза. Еще ночью я собиралась уехать. Уехать далеко, где нет никого. Так, чтобы найти не смогли.  Внутри усмехнулась собственным желаниям. Я всегда куда-то убегала от Ромы, искала пристанища, но покоя нигде не находила. Не могла я так больше. Я не знала, как правильно и кому от этого "правильно" будет лучше.

А сейчас...Сейчас сосредоточенно слушала звук стекающей воды и представляла, как нахмурившись, Рома подставлял лицо горячим каплям.

Ночное состояние – не отпускало. Никогда не считала себя мнительной, но с долгожданной беременностью все чувства обострились.  И, наверное, не стоило мне возвращаться в Одессу. Хоть Рома и настаивал бы, но здравый смысл победил бы все равно.

А еще не выходил из головы сон. Тяжелый, страшный, кошмарный. И слезы, уже не текли, облегчение не принесли. Я продолжала сидеть на кровати, лишь время от времени поднимаясь, чтоб пойти к Роме, уткнуться к нему в грудь и, чтобы тепло любимого человека изгналo мороз, который поселился у меня внутри.

Но все же, заставила уйти от назойливых гнетущих мыслей, быстро переоделась в домашнее платье и вышла из комнаты.

Было тихо, только из кухни доносились негромкие звуки.

– Кать, доброе утро.

– Ооо, доброе.

Девушка обернулась, улыбнулась мне и снова продолжила нарезать хлеб на разделочной доске.

– Ну, вы и сони. Двенадцатый час, – не поворачиваясь, усмехнулась она, – ты бутерброд будешь? С колбасой.

Я с недоверием уставилась на еду, разложенную на столе. Все же токсикоз – вещь неприятная. Ромина сестра виновато огляделась.

– Что, тошнит? Даш, прости, не хотела, – она быстро спрятала колбасу в холодильник.

– Ничего страшного. Ты ешь, я только попью – горло пересохло.

Налив воды, я сделала пару жадных глотков.

– Я тебе чай сделаю. Сладкий. Садись, Дашуня, – Катя нажала на кнопку на чайнике и улыбнулась. Я присела рядом с ней, смотрю на Катю, которая как метеор делала себе бутерброд, откусила большой кусок, – голодная, – с набитым ртом произнесла она, усмехаясь глазами. И мне так хорошо стало. Будто теплой волной накрыло, – ой! – вдруг подскочила она, отбросила в сторону хлеб с колбасой и кинулась к планшету.

– Даш, какое тебе нравится? Это или это? – она ткнула пальчиком в экран, показывая на картинки с моделями свадебных платьев. И уставилась на меня с воодушевлением.

– Ты замуж собралась? – в легком недоумении спросила ее.

– Ага.

Катя откусила кусок и выжидающе посмотрела на меня.

Смотрю на темноволосую девчонку и не могу поверить. Я познакомилась с Катей, когда ей было одиннадцать лет. Ребенок. А сейчас этому ребенку было восемнадцать, и она собиралась замуж.

– Поздравляю. Не рано? Ты только недавно начала учиться, еще не встала на ноги, – Катя пожала плечами и начала делать обеим чай, – Рома знает? – слегка усмехнулась, но удержаться не смогла и начала смеяться.

Разговор на отвлеченную тему смог меня немного расслабить. Катя, под мой продолжающий смех, рассказала о своем будущем муже, их знакомстве, о Ромкиной не совсем положительной реакции. Давно не было мне так хорошо, как в просторной кухне за разговором о свадьбе, с девочкой, которая так и не стала мне родственницей.

***

– Дашунь, тебя к телефону просят. Какой-то мужчина. Говорит, срочно, – Катя держала в руке трубку стационарного телефона, ладошкой прикрывала нижнюю ее часть, чтобы собеседник не услышал нашу речь. Мои брови поползли вверх. Во-первых, никто не знает о том, что я в Одессе. Во-вторых, и это самое важное, мое местопребывание в самой Одессе. Очень тревожные подозрения поселились в голову. Но я решила ответить на звонок.

– Алло, слушаю вас, – сказала в трубку, Катя показала рукой, что будет у себя в комнате, я кивнула и девушка покинула гостиную.

– Дарья, добрый день, – проговорил мужской голос, от которого по всему телу разошлись неприятные мурашки, – я звоню по просьбе Игоря Витальевича, он попросил, чтобы вы мне завезли все необходимые документы по фонду, – мне все это показалось странным. Выходной день. И никто не имел понятия, что в понедельник на работу я не выйду. Я ответственный работник и не собиралась подставлять Игоря, поэтому уже сегодня думала поговорить с ним начистоту. Он не мог знать, только, если Леша...Но и он не был в курсе.

– Простите, а вы кто? – на мой настороженный голос на том конце провода ответили недолгим молчание, потом мужчина прокашлялся и сказал:

 – Меня зовут Юрий, я звоню по личной просьбе Игоря Витальевича. Поскольку в понедельник вы уже не выйдите на работу, то мне в срочном порядке необходимо ознакомиться со всеми делами. И я буду вам признателен, если лично завезете все бумаги сегодня, – и опережая мой вопрос называл адрес. Где-то на окраине города. Тотчас же мне вспомнился в деталях сон, перед глазами пронеслась улицa на окраине Одессы с запущенными пятиэтажными домами и такими же высотками. Я передернула плечами, а нарастающее волнения в одночасье усилилось. Что за чертовщина?

Подняв глаза, yвидела, как в гостиную прошел Рома. Повесил на спинку стула влажное полотенце. Подошел ко мне и нежно коснулся губами плеча.

– Хорошо, я вас поняла. Мне надо посмотреть, если получится. Скажите номер телефона, по которому я могу с вами связаться.

– Это кто? – одними губами спросил Рома.

– По работе, – тихо прошептала в ответ и быстро записала продиктованные, недовольным голосом, цифры.

Я положила трубку, Рома, не раздумывая, одной рукой притянул меня к себе и прижался лбом к моему лбу. Я рукой провела по его еще влажным волосам, вдохнула самый любимый с умaсводящий запах на свете.  Ночью, перед тем как уснуть, я обдумывала каждое слово, каждое предложение. Во мне полыхали и гнев, и злость, и даже дурацкое понимание всей ситуации. И непременно собиралась все Роме высказать. А сейчас всматривалась в любимые, нежные, серые глаза и осознавала, что ему так же тяжело a, возможно, даже, в разы тяжелее. Но миллион слов и вопросов рвались с губ, Рома рукой провел по позвоночнику, вызывая трепет.

– Рома, где ты был ночью? Я знаю, что ты уезжал, –  не удержалась и задала вопрос, который дышать спокойно не давал. Не то, чтобы я не знала где и с кем Рома был, да и странный звонок испугал меня больше, но с языка сорвалось именно это. Несмотря на то, что мои слова прозвучали немного ворчливо, Рома не отстранился и не стал оправдываться, a мне хотелось ясности, сколько можно топтаться на одном месте. Подумала, что веду себя как ревнивая супруга. И при одном своем сравнении с Анной, сердце сжалось в груди. Я совсем не имела привычки что-то когда-то Роме высказывать, а по сути, у меня никогда не было причин и поводов. А сейчас в голове у меня был рой противоречий и адских поводов для ревности. Но теплое Ромино дыхание и губы, которые уже скользили по скуле, слегка задевая мочку уха, рассеяли недомолвки и обиды.

– Даш, поклянись, что не станешь нервничать, – я немного поддалась назад, озадаченная его вопросом.

– Что случилось? – с осторожностью спросила его, понимая, что на этот раз все серьезно. Слишком жестким стало выражение его лица. – Только не говори...Нет, я даже слышать не хочу...

Рома крепче к себе прижал, ухватил пальцами за подбородок.

– Эй, ты что это напридумала, Дарен? – успокаивающе проговорил он. А мне ни на миг легче не стало. К тому же, его взгляд стал ледяным и недобрым.

– Что случилось и из-за чего я не должна волноваться?

Рома выпустил меня из объятий, потер ладонями лицо и медленно выдохнул.

– Помнишь филиал кампании в Болгарии?

Ромин вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Какой филиал? Какая кампания? Он уехал к жене, ничего мне не сказал и все, что его волнует – филиал в Болгарии!

– При чем здесь это? – и посмотрела прямо ему в глаза.

Рома замолчал, подошел к стене и ладонями привалился к ней, опустив голову. Мне казалось, слишком долго он не проронил ни звука, будто забыл о мое присутствии, ушел глубоко в себя. Подойдя к нему, обняла, положив голову на широкую спину.

– Аня продала мне нашего ребенка взамен на акции филиала кампании в Болгарии.

Я замерла. Убрала руку, которая жадно лежала там, где билось его сердце. Рома оттолкнулся от стены, развернулся ко мне и постарался улыбнуться. Но такой вымученной была улыбка, больше похожей на оскал.

– Ты в своем уме, Ром? Что ты такое говоришь? – схватилась я за голову после некого замешательствa, – как продать ребенка? Ты ее просто заставил, ведь так?

– Никто Аню не заставлял! Она сама сделала свой выбор, – вскипел он.

– Такого просто не может быть, – покачала я головой, – ни одна нормальная женщина не продала бы своего ребенка!

– Так это нормальная женщина...

– Я тебе не верю. Тут что-то нечисто!

Рома опешил, отстранился, а потом резко развернулся и вышел из комнаты. Хотела броситься за ним следом, я ни черта не понимала. Разве такое возможно?

Рома вернулся спустя минуту, положил мне на колени папку.

– Открывай, смотри, читай.

И я листала, читала и еще больше не понимала.

– Я в замешательстве, ничего не понимаю. Точнее, понимаю, но...вы с ней поговорили? Ты и Аня...

Рома отошел в угол комнаты, обернулся.

– Поговорили, любимая, поговорили, – растер шею руками, – в понедельник нас разведут, а через месяц или немногим больше, она родит моего ребенка, – он нарочно сделал ударение на слове "мой" и поморщился.

Я пыталась привести мысли в кучу, осознать то, что сказал Рома.

– Она за какие-то сран...ые акции продала ребенка и согласилась на развод, – Рома зло стукнул кулаком по столу. Удар был настолько сильным, что из вазы с фруктами выкатился апельсин.

А я растирала щеки руками, зарылась пальцами в волосы.

– Но в этом же нет ничего страшного, любимая, правда? – он присел рядом со мной и крепко-крепко прижал к себе, – зато мы вместе, как хотели.

Его захват был настолько сильным, что я с трудом оторвала голову от его груди, вскинула вверх. Cмотрела на Рому не то, чтобы недоверчиво, а будто все еще продолжала считать своей галлюцинацией его откровение.

Мне было больно наблюдать за любимым мужчиной и видела какие неимоверные муки все это ему приносило. Я втянула воздух, сделала вдох. А потом припала, повисла на нем, слушала его теплое дыхание и сердце, которое отдавало барабанной дробью.

 

***

Проснулась я под утро, уже светало. Аккуратно убрала Ромину руку с бедра и вылезла из-под одеяла. Поднялась, ощущая все более сильную боль в пояснице. И живот то каменел, то отпускал. Я почувствовала, что потеряю сознание, очень сильно закружилась голова. Потерла виски руками, не давая "проваливаться в темноту". Сердце неистово стучало в груди, и я понимала, что впадаю в панику.

– Ром, – прошептала я, а живот спазмами скрутило, – Ром, слышишь...

И он услышал. Подскочил молниеносно, обошел кровать, кинулся ко мне.

– Даш, что такое, родная? Болит? Где болит? – как-то в миг он проснулся, будто и не спал вовсе.

– Живот болит, – со слезами в голосе сказала я, – Ром, у меня схватки, если я потеряю ребенка, я же не смогу...срок небольшой, мне нельзя рожать...– рвано выдавливала из себя, – мне врачи говорили...

А он так грозно посмотрел, просто одним взглядом запретил дальше что-то произносить. Будто своими словами я сама проецирую будущее.

– Забудь, что врачи говорили, – отрезал он, – все будет хорошо, – вытирал бежавшие из моих глаз слезы, попутно набирая номер скорой.

– Даш, не плачь, успокойся. Мы все решим. Просто успокойся! –сурово, но очень осторожно не давал впадать мне в панику и помогал одеться, а я глотала соленые капли и никак не могла остановиться.

Рома сам отвез меня в больницу. В частную клинику. Скорую он так и не стал дожидаться.

Запах медикаментов впивался в нос. Даже суперэлитная частная клиника не смогла отделаться от въедливого запаха хлорки. Я смутно понимала, что происходит, потому что боли не прекращались. В голове пустота, шею будто канатом сдавило.

Вокруг меня хлопотало несколько врачей: подключали капельницу, датчик пульса, привели гинеколога. Что-то говорили про периодичность схваток.

 

– Что с ребенком? – сдавленно проговорила я. Уже несколько раз я теряла сознание. Такое чувство, будто топором отсекали мне некоторые моменты моей жизни. Периодически, приходя в себя, слышала, как Рома объяснял врачам мой диагноз.

– У нее низкий гемоглобин, если начнется кровотечение, то резерва не будет, – кто это сказал я не видела. Наверное, врач или медсестра. Рома сильнее сжал мою руку, увидел, что я открыла глаза. Наклонился, поцеловал мои пересохшие губы.

– Тсс, любимая, все будет хорошо. Прорвeмся. Ты в надежных руках. Слышишь?– утвердительно произнес в губы и мне передалась его уверенность. Дрожь отступила, и прямо кожей чувствовала, что он знает, что говорит, и тем самым он еще сильнее сжимал мою руку, и подносил ее к губам, – ты у меня самая лучшая, Даш. Я люблю тебя, поняла? Никакая другая мне не нужна.

Рома, увидев, что я облизнула губы, приподнял мне голову, поднес стакан с водой.

– Это хорошая частная клиника с лучшими врачами, – поставив стакан, он аккуратно вернул мою голову на подушку. Нежно провел по щеке, заправил за ухо выбившуюся прядь волос.

– Простите, – гинеколог прервала Ромину речь, подошла ближе к монитору, на котором высвечивались мои показатели. Зябкость, без теплоты руки любимого мужчины, окутала тело.

От очередной болезненной волны и сильного спазма, я постаралась подтянуть ноги как можно ближе к груди. Сквозь пелену я слышала:

– Срок шесть месяцев. Преждевременные роды. Если сейчас рожать, то вероятность спасти ребенка близится к нулю. На таком сроке легкие плода еще незрелы, в связи с этим прогноз для ребенка не особо благоприятный. Надо каким-то образом дотянуть хотя бы до семи месяцев. Поэтому будем искусственно понижать тонус матки.

Врач внимательно оглядела меня с головы до ног, кивнула медсестре. Та наполнила шприц с прозрачной жидкостью, передала его врачу. Через катетер, по венам потекла холодная жижа, накрывшая меня с головой.

 

Уважаемые читатели! Хочу сказать вам спасибо за то, что  весь год были со мной и моими героями. Для меня ценно каждое ваше слово,лайк или комментарий. Именно вы тормошили моего Муза и благодаря вам я не забросила своих непростых героев.

С Наступающим вас Новым 2018 Годом! Пусть он вам принесет только радость и смех.

До встречи в Новом Году:)

 

 

 

Глава 18

 

Даша

Тело полностью погружено в ледяную воду, будто в колодец окунули и держат сильными лапами, не дают вынырнуть. Хочу сопротивляться, барахтаюсь, но сознание не позволяет, держит крепко, оттого движения размытые, медленные. Борюсь. Как могу, отбиваюсь руками и ногами.  Пытаюсь выбраться из холодной пучины. Хотя на душе хорошо, и понимаю, что здесь наступает долгожданное спокойствие. Умиротворение. Радость.  Непроизвольно делаю глубокие вдохи, легкие заполняются водой. Захлебываюсь. Но очень нежные, маленькие ручки хватают (и где только силы нашлись?), тянут наверх, и я, как рыба, выброшенная не берег, начинаю судорожно дышать. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Кислород поступает в клетки тела, голова кружится. 

Смотрю на себя со стороны: бредущую, еле живую, лишенную остатков силы и мужества.

Зачем мне дышать? И я снова ухожу с головой под воду. Так будет лучше. Хочу туда, где Ангел протягивает мне нежную ладошку. И мои молитвы услышаны.

Нежные пальчики проводят по моему лицу, невесомо касаясь капель воды. Девчушка склоняется, целует в лоб. Ласковая. Ее хрупкие ручонки касаются моих, совсем незаметно тянут на себя. Я поддаюсь. Приподнимаюсь и сажусь на песок, смотрю по сторонам, замечая, как волны бьются о берег. Вкладываю свою руку. Доверяю ей полностью.

Ангел сначала улыбается и так залихватски смеется, что ты понимаю: именно в этой девчушке вся жизнь. Но с красивого личика быстро исчезает улыбка. Ангел хмурится. Машет головой и назидательно показывает указательным пальчиком вверх.

Я смотрю в бездонное небо. Оно настолько сине-белое, яркое, что зажмуриваюсь. Девчушка опять обращает на себя внимание, берет меня за вторую руку.

Ее ладошки теплые, а взгляд пристальный, изучающий, но лучисто-любящий.

Сердце пропускает тысячи ударов. Мы не сказали друг другу ни слова, но наш немой диалог на уровне души.

Ангел встряхивает белокурой головкой и прижимается ко мне всем телом. Обнимает своими ручками. Я всхлипываю, зажимаю кукленка что есть мочи. Сильно. Жадно. На грани боли. Мне страшно. Страшно, что сейчас Ангел исчезнет, растворится в утреннем тумане.

Глажу по голове белокурую девчушку. Ее волосы длинные и шелковистые. Густые. И мне очень хочется заплести ей косу. Беру одну прядь и делю ее на три равные части. Плету обычную косу, постепенно добавляя тонкие прядки со всех сторон.

Девчушка нетерпеливо вертится во все стороны, а ветер выбивает из прически отдельные прядки, развевает их.

Она подпрыгивает вверх, хохочет. И я начинаю улыбаться, хотя по щекам текут слезы. Ангел замечает мое настроение, тянется к рукам, а потом легко их целует.

Мое дыхание сперло, не смею шевелиться. Хоть бы кто нажал на кнопку "стоп", чтоб я смогла насладиться впечатлениями. Продлить это прекрасное мгновение.

Поднимаюсь, подхватываю малышку на руки. Хочу пойти с ней туда, где пахнет цветами. Это недалеко, буквально десяток шагов. Там, вдали, виднеются желтые бутоны. Но шалунья не дается, сползает с рук. Назидательно смотрит. С укором. Недовольно.

Рассердила я Ангела.

Она уперла кулачки в бока, цокает язычком.

– Ты злишься? Пойдем, там очень красиво. Смотри, сколько цветов, – показываю на поляну.

Кукленок молчит, насупила бровки.

– Хочешь, я соберу тебе огромный букет полевых цветов? Будем венки плести, – и показываю, как красиво они будут вплетаться в волосы.

Ангел не реагирует. Топает ножкой, а потом хватает за руку и подталкивает в другую сторону.

Но я не хочу идти туда одна, хочу с ней. Малышка знает, но не согласна, выдергивает ладошку, строго машет пальчиком. Удушающее чувство беспомощности сжимает все внутри. 

Мираж постепенно начинает ускользать. Его нет, он исчезает. Как нет и маленького Ангела. Она, не оборачиваясь, уходит туда, где луга да травы, а я, пригвожденная к месту, не смею сделать и шагу. Лишь на память о крохе остается тонкий белый браслет, – да легкое касание прощальных, нежных объятий.

Я распахнула глаза, возвращаясь к суровой реальности. Обвела взглядом комнату, задержавшись на классических шторах, которые являли собой сочетание легкого, полупрозрачного тюля и более плотных портьер. Обстановка в спальне была легкой, воздушной, уютной. Как и вся квартира, которую купил Рома. Постороннего человека это могло ввести в заблуждение, с такой любовью были продуманы многие детали в интерьере. Мало кто знал, что работал профессиональный дизайнер, получивший баснословную сумму за то, чтобы я попала не в вышколенную, дорогую обстановку квартиры без души в самом элитном районе Одессы, а в квартиру, в которую хотелось возвращаться, чтобы в ней пахло...если не счастьем, то хотя бы уютом.

Я знала, что Рома хотел купить дом. Огромный дом и семья для него были синонимами. Но, видя мое состояние, приобрел квартиру, которую за несколько месяцев я так по сути нормально и не изучила.

Встав с кровати, подошла к окну, продолжая сжимать в руках идентификационный браслет из пластика, который одели моей доченьке сразу после рождения. Единственное, с чем я не расставалась в последнее время.

Распахнув штору, посмотрела в окно, непроизвольно зацепилась взглядом за детскую площадку. В душе сразу же поднялась протестующая буря, и чтобы не усугублять положение, отвернулась. Сделала вдох. Вернулась к кровати. С остервенением потянулась к прикроватной тумбе, взяла стакан с водой и выпила успокоительное.  Только с ним я могла более-менее нормально функционировать. Чувствовала себя сумасшедшей. Хотя, почему как? Я и есть чокнутая, доведенная до отчаяния женщина.

Снова посмотрела на окно. Ослепительно-проникающие лучи солнца, так и манили, звали. В голове, как будто, раздавались голоса детишек, резвившихся на улице.

‒ Давай, забивай гол.

– Ну...

– Гол!

– Вот ты растяпа!

– Да, хорош, Димка, отыграемся.

Колотящееся сердце не умолкало. Боль снова накатила, и я прикрыла глаза.  Она, как море, накрывала, то отпускала словно цунами. А затем вновь усиливалась. Я научилась с ней справляться. Но ночное видение меня всполошило, подхватило вверх и снова завертело со страшной силой.

Cон и детские голоса не выходили из головы. Ожили. Впервые за эти месяцы мне приснилась доченька. До этого одни сплошные кошмары или нечто непонятное, бесформенное. А тут родная кровиночка...

Я столько раз представляла ее глаза. Какие они? Как во сне? Голубые? А может как у Ромы – серые?

Я понимала, что это невозможно, но я физически ощущала ее присутствие рядом со мной, будто молоком пахло. Нет, я не страдала слуховыми или зрительными галлюцинациями. Я отдавала отчет в своих поступках и мало-помалу за пять месяцев привыкала, свыкалась, заставляла себя, в конце концов. Хотя, чувство безнадежности и бесполезности по-прежнему не отпускало.

Но сегодня было что-то иное. Ангел...Грудную клетку по-прежнему жгло, сердце кровоточило. Душа разрывалась...

Меня тянуло туда. Неистово. Яростно. Отчаянно. Я ездила к ней каждый день, потому что только там я могла нормально дышать. Вопреки всему. Там во мне потухала надежда, но там мне хотелось быть. С ней.

Я могла сидеть на скамейке молча несколько часов подряд, а, если совсем было туго, – листья убирала или высаживала цветы. 

– Дашенька, вы куда? – сначала не поняла, откуда раздался мягкий, женский голос и, оторвав взгляд от пола, пару секунд равнодушно и непонимающе смотрела, как немного полная женщина средних лет приближалась ко мне. Осознала, что минут десять молча сидела на пуфе в прихожей. Ушла в себя настолько глубоко, что до меня не сразу дошел весь смысл слов. И только дотронувшись ладонями щек, обратила внимание на женщину, которая беспокойно сжимала мокрую тряпку в руках.

 – Я в соседней комнате пыль вытирала и шум услышала. Не хотела мешать вам, Дашенька, простите, что вмешиваюсь. Просто очень за вас переживаю. Роман Александрович должен вот-вот вернуться. У вас же скоро самолет, помните?

Женщина, на которую полностью легли домашние обязанности последних месяцев, смотрела на меня неуверенно, будто сомневалась в моей памяти и мои поступки не вписывались в нормы поведения.

Конечно, я все помнила. Фарерские острова. До отлета оставалось около восьми часов.

– И Лиза с Сашенькой вот-вот должны вернуться с прогулки..., – она осеклась. Суетливо провела ладонями по фартуку, – простите, – уже тихо добавила она.

Я сделала вдох. Постаралась абстрагироваться.

Нина не знала всей правды, но думаю, догадывалась, что к чему. Она жалостливо смотрела на меня, а мне не нужна была ничья жалость.

– Я все помню, Нина. Спасибо. Я ненадолго, – сделав вид, что не слышала последних слов, проверила сумку, взяла кошелек и подошла к двери.

 Тугой спиралью закручивалось мое сердце. Лихорадило.

– Дашенька, – женщина дотронулась рукой до моего плеча, – вы не могли всего предусмотреть. Только Бог может все знать.

– Конечно, – поспешно ответила я именно то, что от меня хотели услышать. Обернулась и постаралась выдавить улыбку.

 Нина не поверила. Я видела это в ее глазах. Я сама себе не верила. Потому что знала, что жила чудом. А чудес на свете не бывает. Давно должна была это уяснить. Я осознано пошла на этот шаг. Поражение. Полное. И больше возврата не будет. Надо смириться. И жить дальше.

Расплатившись с таксистом, держа в руках цветы, порывистым шагом я вошла в открытые, большие ворота.

Седовласый мужчина докуривал сигарету, но, увидев меня, затушил окурок и широким, размашистым шагом направился ко мне.

– Здравствуйте, – хриплым от курения голосом, отозвался он, ‒ вы говорили, что уезжаете на неделю.

– Так и есть.

– Я скамейку подкрасил, как вы просили.

Я кивнула. И собиралась уйти, но вспомнив, достала из кармана заранее заготовленные пару сотен гривен, протянула деньги.

– Не стоит. Вы вчера достаточно заплатили, – на словах отказывался он, но, на деле, забрал предложенные купюры, – вы не переживайте, я присмотрю, каждый день буду менять цветы.

– Спасибо. Для меня это очень важно. Пожалуйста, не забудьте, – намекнула я на то, что он получил достаточное вознаграждение за оказанную услугу.

Попрощавшись со сторожем, я двинулась по знакомой тропинке.

Было бы странно, если бы что-то изменилось со вчерашнего дня. Цветы не успели высохнуть, и я просто налила воды в еще одну вазу, добавив новые.

Дотронулась до серого камня. Прохладный. Провела по выступам, словно гранит живой. И мне даже показалось, что он отреагировал на мое касание.

Подошла ближе, присела на корточки, погладила ангела, державшего в руках плюшевого медведя.

– Привет, моя хорошая. Ты снилась мне сегодня ночью...

***

Пять месяцев ранее

Мир рухнул. Опять. Стал совершенно иным; перевернувшись там, где должны были помочь, спасти, сделать невозможное, ‒ ведь медицина не стоит на месте, но только не в нашем случае... Я не могла слушать вердикты врачей. Не хотела верить. Понимать. Принимать. Сколько можно окатывать холодной водой снова и снова?

Я, свернувшись в маленький комочек, лежала на больничной кровати, отвернувшись от всего света. Эхо последних дней проносилось как кадры из кинофильмов. Но все действия были размыты, никакой точности. Будто во сне. Тело лишилось эмоций. Абсолютно. Словно бы выбили из меня остатки сил и чувств.

Дрожа, потянулась к одеялу, принесенное медсестрой, но Рома предугадал, выхватил из рук женщины покрывало.

– Ты вся дрожишь, – с излишней поспешностью он накрыл меня им, попытавшись обнять. Я не отодвинула руки, прижавшие мое тело. Хотелось исчезнуть, раствориться, превратиться в прах. Миллионы игл вонзались в сердце. Я не верила словам врачей.

Этого просто не могло быть! "Организм отреагировал на неизбежное. Иммунологическая несовместимость – этого своего рода приговор ", – с горечью произнес акушер–гинеколог, только едва ли легче мне стало?

Лекарства, понижающие тонус матки – не помогли. Моя малышка умерла через час после родов. Не раскрылись легкие.

– Нет, нет. Проверьте дыхание! Пожалуйста. Она дышит, я знаю! – неистово кричала, настаивала, цеплялась за руку врача, который лишь беспомощно качал головой.

Отрицала. Родов не было. Все время казалось, что чувствую движение, прикладывала руки к животу и старалась уловить удары маленького сердца. Я надеялась на чудо, молилась всем богам, лишь бы это было ошибкой. Большой, страшной ошибкой, чьей-то шуткой. Мы столько прошли, столько преодолели и вот наконец появилась надежда.

Как же я была счастлива. Я порхала, мне все казалось таким не важным и незначительным. Во мне росла жизнь, что может быть важнее?! Я старалась не мечтать, но все равно не могла остановиться. Представляла, как привезу домой крохотный сверточек, жизнь, продолжение меня и Ромы, маленькие ножки будут топать по дому, а однажды и потом, много-много раз, маленькие ручки обнимут меня и скажут: "Мама, я люблю тебя".

Я же видела малышку во сне. Медовые волосы, серые глазки. Она словно живая улыбалась мне. И в животе она регулярно толкалась то ручками, то ножками. Эти шевеления никогда не смогу забыть, они настоящие, самые чудесные!

А теперь...

Я не помнила, как проходила подготовка к похоронам. Я не помнила, как Рома забрал меня из больницы в дом к его маме. Запомнилось только, как в больничной палате Рома вместе с мамой собирали мои вещи, а я стояла у окна, как будто меня не было. Помню, как все вокруг рыдали, а я нет. Я ничего не чувствовала. Это потом я лежала в слезах и мечтала умереть. Ненавидела себя, проклинала. Была готова собственноручно себя задушить. Душа болела, металась. Требовала удовлетворения, наказания. Только кого и зачем, сама не знала. Просто испытывала потребность в крови за немыслимую боль, которая непрекращающимся фонтаном раз за разом обрушивалась на нас.  Только все равно уже нечего было исправлять. Да и была ли у нас такая возможность? Но в больничной палате самой элитной клиники Одессы, я не чувствовала ничего. Во мне будто была разламывающаяся, сосущая пустота.

– Даш, давай поговорим, – немного хриплым голосом просил Рома. Трудно даже представить, сколько раз он произносил эту фразу. Сложив руки на груди, любимый привалился спиной к бетонной стене дома и прикрыл глаза. За пеленой своих страданий, я не хотела замечать его боли и горя.

– О чем? О чем ты хочешь поговорить, Рома? О том, что умер наш ребенок? Она даже глаза свои не открыла, понимаешь? Она не видела меня, тебя. Нас, – я дико затрясла головой, прогоняя в памяти этот момент. Я ведь искренне верила, что мою красавицу спасут. Мы бы вытянули. Задействовали самых лучших заграничных врачей. Только через час меня просто заживо похоронили. Даже малюсенького шанса не дали нам, не позволили прижать к груди теплый комочек, – Ромa, наша девочка пробыла час во тьме, подключенная к трубкам. Она так и не увидела света! Об этом ты хочешь поговорить? – тихо чеканила каждое слово.

Оглушающая тишина оказалась невыносимой. Я та, которая предпочитала молчать, вдруг замерла в ожидании взрыва или упреков.

 Я же видела, как он держался из последних сил. Молчал. Терпел.

– Даш... – с какой-то даже покорностью произнес он. Снова щелкнул зажигалкой.

Мы были на улице, во дворе дома Тамары Ильиничны. Я сидела на ступеньках, Рома ходил взад-вперед, лишь изредка поглядывая на меня. Я смотрела на его напряженную спину, пальцы, обхватывавшие сигарету. Не могла отвести глаз от шеи, на которой вздувались вены при каждом мощном выдохе дыма.

Встав со ступенек, я неслышно сделала несколько шагов, остановившись, от хрипоты его дыхания, эмоций, переполнявших меня, заходившегося сердца. Провела рукой по щеке, вытирая катившиеся слезы.

Мы так и стояли, разделенные непониманием.

– Даша, родная, – отчаянно Рома взъерошил волосы на голове.

– Что?

Он не ответил, глухо прорычал, навалившись руками на перила, а потом бешено оттолкнулся ладонями.

– Зачем я приехала в Одессу? Зачем, Рома, ты меня сюда привез? Если бы не ты, я до сих пор вынашивала бы под сердцем нашу дочку, – он дернулся, переменился в лице, – но ты сделал по-своему как всегда, а чувства других людей тебе не важны? Как будто ты не мог сначала разобраться со своей женой, а потом уже тащить меня в свою разбитую жизнь.

– Я всегда о тебе в первую очередь думал, – Рома схватил меня за руку. Желваки заходили по его лицу.

Смотрел в упор, долго, уже по-иному. Молчал. А затем отшатнулся.

Все внутри сжалось.

Рома сделал пару шагов к дому, а потом словно в трансе развернулся, поднял вверх руку, вроде как хотел погладить. Но одумался, остановился и ушел прочь.

Мы оба еще не были готовы к откровенному разговору. Без слез, упреков, обвинений.

Дни бежали. Я пропадала на кладбище. Иногда одна, чаще с Ромой. Мы мало разговаривали, больше молчали. Решили дать друг другу время, передышку, самим разобраться, дать боли немного зарубцеваться.

Потом родила Аня.

Каждый день как начало кошмара.

Рома не присутствовал при родах, ему просто позвонили и сообщили, что жена родила. В тот момент я не видела его лица, так затряслись руки, что с трудом поставила чашку на стол.

Наверное, мне было бы в разы легче, если бы знала, что этот мальчик, его сын, будет жить в другом месте, не с нами. Я бы потихоньку свыклась, что у Ромы есть сын от другой женщины и oн проводит с ним время. И спокойней реагировала на улыбку, не сползающую с лица, когда карапуз произнесет свое первое слово "папа".

 Но все было настолько противоестественно, когда Рома появился на пороге дома с маленьким свертком в руках.

– Знакомьтесь, это Лиза, – я заметила молодую девушку, мило улыбающуюся нам, – она будет смотреть за Сашей.

Саша. Он назвал сына в честь своего отца.

Наша жизнь скатилась в одно черное болезненное пятно. Нет, я была уверена в Роме и наших чувствах, ведь только любящие люди способны быть друг с другом в тех условиях, в которых оказались мы. Нас вместе уже ничто не держало, разве что хрупкое прошлое, которое мы старательно закапали, чтобы спустя каких-то пять лет броситься в омут с головой исправлять ошибку.

Однако, есть и другая сторона медали у затмевающего разума.

Называется, исправили.

Принять. Самое сложное было полностью признать, что все останется как есть. Общих детей у нас быть не может, а у Ромы есть сын, от Ани. Я точно знала, что Рома ни за что не пренебрег бы моими чувствами, решись я окончательно разорвать эту связь.

Я все понимала, как и то, что появление в нашем доме Саши – на всю жизнь, и нам надо как-то учиться с этим мириться. В особенности мне. Но у меня не получалось. Не получалось и все. Я не хотела видеть, как Рома прижимает к груди своего ребенка, с какой нежностью и заботой он на него смотрит. И никогда он так не посмотрит на нашу доченьку.

А у меня элементарно не было сил подняться, собрать вещи и уехать на край света, только бы всего этого не видеть. Ну что же ты, Даша? Не об этом ли мечтала?  О родном дыхании, легких поцелуях в висок, нежных объятиях? Мое сердце летело к нему. И только пульсирующая боль в ушах и осознание, что родить от Ромы я просто не смогу мешали спокойно сосуществовать.

А еще я ненавидела себя. Злилась на то, что не могла радоваться рождению ребенка от Ани. Что я испытывала чудовищную ненависть к крохе, которая ничего мне не сделала. Ведь он ни в чем не виноват!  Тамара Ильинична говорила, что внешне Саша похож на Аню. А характер Ромин: спокойный и улыбчивый.

Мне было все равно. Я не могла взять его на руки и видеть его не могла. Провела границу между мной, Ромой, его сыном и другими детьми. Саша жил с нами, но я практически с ним не контактировала.

– Почему ребенок плачет? – однажды спросила Рому. Голос спокойный, отстраненный. Пустой.

– Живот болит, – он посмотрел на меня с надеждой. Наверное, решил, что я захочу подойти. Возможно, даже, возьму на руки. Но я лишь отвернулась, положила голову на подушку и закрыла глаза.

Днями и ночами не выходила из комнаты. Пряталась там от всего мира. Смотрела на снимки УЗИ, пересматривала видео-скрининг. И от безнадежности, от невозможности что-либо изменить, выла белугой.

А потом меня лишили и этого. Рома выбросил все, что напоминало о моей малышке. Жестоко и безжалостно он отобрал все, чем я жила и что мне помогало влачить жалкое существование.

Я глотала ртом воздух. Такого удара под дых я от Ромы не ожидала. Перерыла все комнаты и кабинет, но не было ничего, чтобы напоминало о том, что когда-то я была беременна. Лишь белый браслет, который я сжимала в руке, остался нетронутым.

В тот момент я прибывала с состояния аффекта и не убила Рому лишь потому, что силы оказались неравны. Впервые он грубо меня схватил, сильно скрутил руки, прямо до боли задвинул назад.

– Ты что творишь! Спятила? – зло, рьяно, резко бросил мне в лицо. Мы сильно дышали, такт в такт, глаза в глаза.

– Как ты мог? Ненавижу! Верни мне фотографии. Они мои! – обессилено кричала дрожащими губами, молотя его по спине кулаками. Он прикрыл глаза и молчал. Не реагировал на мои истерические слезы и мольбы.

Мне очень хотелось его задушить, лишить того кислорода, которого сама лишилась. Его дыхание, нервно бьющееся сердце и моя клокочущая боль – просто взять что-то острое, провести по горлу и через пару секунд боль испарится.

Казалось, во мне сейчас два разных человека. И второй, словно бес, толкал на отчаянные вещи.

– Ненавидь меня. Презирай! Делай, что хочешь! Но я это сделал ради тебя. Ради нас, в конце концов! Ты заперлась в себе, никого не пускаешь. Даша, я тоже человек. Я устал! Я так больше не могу! Я не прошу от тебя многого, просто позволь мне быть рядом. Это так много? Я хочу, чтобы мы разговаривали, а не упрекали друг друга!

Я истошно провела руками по своему лицу, расцарапывая то до крови.

– Ааа, – только и смогла завопить будто не своим голосом.

Вместе с Ромой опустилась на холодный пол. А лучше сказать – осела. Он не раскрывал своих объятий. Сердце сжималось, то разжималось.

– Куда ты все дел? Выбросил? Отвечай!!!

– Нет.

– Отдай, – уже спокойней, будто бы безропотно покорилась, смирилась.

– Нет, – отрезал он.

– Нам это не поможет, Рома. Я истощена. Для меня фотографии – как глоток воздуха. Я должна их держать, видеть, чувствовать, – задыхалась, но просила его.

– Нет, моя хорошая, не проси, – не ослабляя крепких объятий, ласково проговорил он.

– Ненавижу! Как же я тебя ненавижу!

– Дашенька, родная, милая... – его дыхание обжигало кожу, – можешь ненавидеть, но так будет лучше для тебя. Для нас. Я не лишаю тебя памяти, но ты замыкаешься в себе, не делишься своими переживаниями. Я хочу знать, чем могу тебе помочь. Я тут, я рядом. Ты можешь на меня рассчитывать.

– Чем ты можешь мне помочь? Воскресить нашу дочь? Так сделай это, черт возьми, если можешь, – со слезами в голосе вопрошала я. Если бы могла – непременно залепила ему пощечину. Мне казалось, что физическое насилие поможет выплеснуть злость, бушевавшую внутри.

Рома шумно сглотнул, отпустил мои руки за спиной, ещё сильнее притянул к себе, сжал в удушающих объятиях. Как будто таким способ хотел заставить меня замолчать.

И я замолчала.

По телу пробегала дрожь, выбивая остатки ненависти. Слушала стук своего сердца, носом вдыхала самый любимый аромат на свете и все, что смогла сделать, сжавшись в комочек, прошептать:

– Я больше не хочу детей. Совсем.

– Тише, любимая, тише, – шептал он, мягко целуя в плечо. Дрожь усилилась и я, спрятавши лицо на груди у Ромы, закрыла голову руками, простонала:

– Никогда. Пусть я буду: жалкой, никчемной, неполноценной. Но детей я больше не хочу, – как в бреду повторяла я.

Любимый не спорил. Создалось впечатление, что Рома хотел еще что-то спросить или сказать, но не решился.

 Я снова начала отбиваться. Даже сквозь всхлипы слышала, как он стиснул зубы и мучительно, почти до хруста прижимал мое дрожащее тело.

Все прекратилось, когда Рома накрыл меня одеялом. Стянул с кровати и закутал словно в кокон. Я враз обмякла, перестала брыкаться, замолчала. Сама потянулась к его груди. Он нежно гладил по голове, целуя в макушку.

Подняв голову, я с трудом сглотнула подступивший к горлу ком и прикрыла уши руками. Без единого звука смотрела в красивые серые глаза.  Те глаза, которые часто снились мне по ночам и не давали покоя, которые манили и тянули за собой, бередили душевные раны, окрыляли и рассыпали на миллионы колких осколков.

–  Родная, не имеет значение насколько это трудно и больно, насколько тяжело нам будет бороться. Но мы не должны сдаваться. Так мы победим. А мы победим. Обязательно, – последнее, что я расслышала.

***

Время бежало. Бежало так быстротечно, что я не успевала за ним. Мы как-то жили. Не плохо и не хорошо. Были на Фарерских островах. Я даже сказать не могу понравились ли мне они. Но вернулась я более спокойной, уравновешенной, что ли.

Рома воспитывал Сашу. Но мне не давало покоя другое. Я не знаю, как, что и почему, но этот улыбчивый мальчишка проник очень глубоко в душу. Это было удивительно, поскольку мне с трудом давались случайные встречи с ним в нашей огромной квартире, а если и сталкивалась, то не брала его на руки. Не потому что не хотела, а не могла. Боялась чего-то шестым чувством. И потому гнала общения с ним.

Но однажды, что-то перевернулось: один поворот головы, добрый, пытливый, немного изучающий взгляд, и я пропала...

Все внутри сжалось, когда услышала детский радостный возглас, а затем торопливые женские шаги и веселое: "А кто это у нас тут проснулся?". Так и застыла между детской и гостиной, стояла как приклеенная, и впилась в девятимесячного мальчугана, который уверенно делал свои первые шаги.

Я не смотрела на няню, на Рому, который сел на корточки, расставив руки в стороны и, улыбаясь, подбадривал сына идти к нему. Мое внимание было полностью сконцентрировано на Саше.  Малыш, весело раскинув руки, с улыбкой до ушей, не спеша подходил к своему отцу.

– Какой ты у нас смелый, – потрепала по головке малыша Лиза.

Малыш ответил на своем языке, очень напоминающем "ага" и все дружно разразились хохотом.

Няня еще что-то говорила, а я не слушала. Я не могла оторвать взгляда от простодушного Сашиного личика.

Подняв голову, Рома заметил мой остекленевший взгляд и несмелые шаги в сторону крошки. Внимательно, напряженно, но с большой признательностью следил за моей реакцией. А тем временем, между мной и ребенком установился хрупкий мостик притяжения. Саша, наклонив голову в мою сторону, продолжал задорно смеяться. Что его так рассмешило – непонятно. Но было невозможно не улыбнуться малышу, который с обезоруживающим смехом, все вокруг затмевал, ловил мой взгляд, и мои губы невольно тоже расплылись улыбке.

– А вот и мама пришла, – слишком неожиданно, излишне громко произнесла Лиза.

Я побледнела, улыбка мгновенно пропала с моего лица, и я ошарашенно уставилась на няню.

– Простите меня, пожалуйста, я не хотела, – испуганно подхватила Сашку на руки и опустила глаза в пол.

Я сделала вдох, потому что горло перекрыло и в глазах защипало. А мне жизненно необходимым было знать, что даже после такого...такого...безобидного, но неосторожного слова я смогу дышать. Но каждый вдох давался с трудом и, несмотря на внезапно закружившуюся голову, только и успевала переводить взгляд с непонимающего Сашки на Рому. Любимый смотрел на Лизу таким убийственным взглядом, что готов был разорвать на месте.

Слова няни меня всполошили. Ослепили. Заглушили. Вывернули наизнанку. Ударили молотом по голове.  Про себя я даже начала пробовать на вкус слово "мама". А как оно звучит из уст ребенка?

И, будто подслушав, Саша с детской непосредственностью, радостно завопил:

– Ма-ма, – по слогам протянул он. Ему перестали интересны взрослые, которые каждодневно с ним сюсюкались и играли. Он был поглощен мной, тетей, которую назвали мамой.

"Ма-ма", "Ма-ма".... Схватившись за воротник блузки, я испуганно таращилась на мальчугана и, не выдержав, смятенно повторила вслух:

– Ма-ма.

В огромной квартире неведомая ниточка еще сильнее натянулась между нами. Как-то особенно связала, и тетя, которая как привидение ходила по квартире, оказалась вдруг такой необходимой.

Я не смогла остановиться. Карапуз тянул ко мне ручки, и я, наконец-то оторвав пальцы от злосчастной кофты, вышла из оцепенения, вырвала ребенка из рук Лизы и отчаянно припечатала детское тельце к себе. Прижалась носом к горячей спине, так чтобы не был слышен мой всхлип. Вселенная покачнулась. Сделала виток, напрочь лишая остатков воздуха.

Я даже не поняла, как это произошло. Но детские пальчики, перебиравшие мои волосы, так реалистично вписывались в мое восприятие, что я даже засомневалась, а не сон ли это?

Бессмысленность подобной идеи я признала тогда, когда почувствовала дрожащие руки на талии – Рома. Все перевернулось вверх дном. Любимый тесно прижал нас двоих к себе. Все было на грани, по-особенному остро, но уютно и надежно, и присутствовал страх упустить этот момент. Рома, кажется, улыбнулся мне в волосы, а я оторваться не могла от крохи, с жадностью втягивала его запах. Саша пах молоком – самым пьянящим ароматом на свете. 

Носом потерлась об его мягкую шевелюру.

– Дашенька, – я с трудом разобрала, подняла голову на Рому. Мне показалось, он даже на какое-то время, перестал дышать, скользил глазами по лицу. Сильнее переплел свои пальцы с моими. С каждой минутой нас охватывали более мощные эмоции.     

– Ты не представляешь, что делаешь для меня. Я не хочу, чтобы ты через силу...

Я зажмурилась, прервала его. Высвободила руку, прижала к губам.

– Ничего не говори, не надо. Мне стало немного легче, – я не соврала. Боялась потерять то хорошее, что зародилось внутри, может испариться под гнетом тяжелых слов.

– Спасибо тебе, любимая, – с такой нежностью сказал Рома, что я больше не имела права опускать руки, уходить в себя, страдать. Рома переплел руки вокруг моей талии, так, что мы с Сашкой оказались лицом к нему. Поцеловал сына в лоб, а потом коснулся губами моих губ, и от каждого его нежного прикосновения сердце дрожало, и горячая волна разжигала кровь.

Тогда я четко поняла, что любовь — это то, что мы чувствуем внутри, ее невозможно описать стандартным набором слов и предложений. Это, то чувство, которое живет в глубине нас и которое помогает преодолевать, казалось бы, самые трудные вершины, переступать через такую боль, когда дышать уже не можешь. И если, несмотря на всю тяжесть, мы вместе, твое сердце хотя бы немного бьется, пусть медленно, но стучит, значит все было не зря.

 

***

– Дарья Владимировна, – я закрывала кабинет, когда меня окликнула крепкая старушка, работающая у нас уборщицей, – вы уже уходите?

– Ухожу, – я обернулась. И, заметив в ее руках ведро с тряпкой и швабру, добавила: – Вы сегодня у меня не мойте, сосредоточьтесь на других помещениях.

– Мы все успеем, Дарья Владимировна. Нельзя расстраивать детей: новые классы, столы, стулья, – мысленно восхитилась трудолюбием и бурлящей энергии в этом человеке, – вы доску видели? В мою молодость мелом писали, а сейчас...как это?

– Маркерная, – рассмеялась я.

– Точно, – подхватила она в ответ, – хоть один чиновник доброе дело сделал. И на том спасибо, – я улыбнулась женщине и положила связку ключей в сумку. Мы преодолели лестничный пролет, спустились в холл, – и вам спасибо, – она поставила ведро и швабру на пол, взяла меня за руки, – ремонт сделали и с учебниками помогли.

– Ну, ремонт не лично я делала, – старалась улыбнуться, но в глазах заблестели слезы. – Ничего, вот поменяем сантехнику, и совсем, легче станет.

– Спасибо вам за все. Вы не знаете в какие мы только инстанции не обращались. Никому нет дела до бедных сирот. А вас нам Господь Бог послал, – искренне поблагодарила она.

– Я ничего особенного не делаю. Все эти мелочи не заменят ребенку мать, – я медленно выдохнула и двинулась к выходу, украдкой стирая слезы, которые бежали всегда, когда речь заходила о детях.

– Вы правы. И где только этих тварей земля носит. Тьфу-ты, – не сдержалась старушка, подхватила ведро, – пойду-ка я работать.

Я кивнула, и, уже дотронувшись до ручки двери, услышала жалобное:

– Даша, – кто-то тихо меня звал.  Как котенок. Я повернула голову и заметила выглядывающую из-за стены темноволосую девичью шевелюрку.

Я склонила голову набок, приподняв брови, расплылась в улыбке. Девчушка осмелела и стала корчить мне милые рожицы. Я усмехнулась симпатичной хулиганке и пошла навстречу.

– Привет, – темноволосая девчушка, увидев, что расстояние между нами начало сокращаться, бросилась ко мне вприпрыжку.

– Здравствуй, Катюша, – произнесла я, садясь на скамейку.

Она встала напротив меня, улыбалась, опустила глаза, сложив руки за спиной, слегка покачиваясь.

– А ты уже уходишь, да? – озадаченно пробормотала Катя.

– Я каждый день ухожу в двенадцать, ты же знаешь, – удивилась я и взяла ее за руку. Она подняла глаза, растеряно посмотрев.

– Жалко, я думала ты придешь ко мне на концерт.

– Концерт? Ты сегодня выступаешь?

– Ага, пою. Смотри, какое сегодня на мне платье красивое, – Катя расправила юбку, и радостно закружилась.

Ее вязаное серое платьице до колен, с некогда ярким узором в виде розовых полосок нескольких оттенков на немного расклешенной юбке, выглядело очень нарядно и празднично несколько лет тому назад. Но, повидавшее огромное количество стирок платье за эти годы, было застиранным до ужаса, только Катю это не пугало. С такой гордостью она разглаживала несуществующие складки, что невольно думалось и правда на ней было надета модная, атласная ткань. А у меня все внутри похолодело, сжалось в комок, наблюдая с каким ликованием веселилась девочка, радуясь несущественным мелочам. Перед глазами поплыло от ее суматошных, но настоящих, идущих от сердца пританцовываний на месте. Я закрыла глаза, чтобы успокоиться и позорно не расплакаться. Сделала несколько глубоких вдохов. Но отругала себя за то, что не подумала о таких элементарных вещах, как одежда. И нужно было в ближайшем будущем озаботиться именно этим. Тем временем Катя прекратила кружиться, запыхавшись, села возле меня на скамейку.  

– Очень красивое платье. Как и ты сама, Катенька, – дрогнувшим голосом произнесла я, и, не совладав с собой, провела рукой по плечу, задевая пушную ткань юбки.

– Спасибо. Так ты не сможешь остаться, Даша? – девочка с надеждой несмело улыбнулась. Огромно-распахнутые глаза смотрели робко, напряженно ожидая моего ответа.

– Нет, Катюша, – ребенок с таким разочарованием отвернулся, что я пожалела о сказанном. Ее лицо сникло, плечи опустились. Я дотронулась пальцами до губ и понимала, что слишком уязвлена. Если сейчас же не уйду, моя выдержка закончится. А этим деткам только чужих заморочек не хватает. Я посмотрела на часы, сделав вид, что спешу, подхватила сумку. Встала.

– А я тебя петь научу. Честно-честно. Ты говорила, что не умеешь, – Катя снова оживилась, ухватилась за возможность. Вцепилась в меня так, что пальчики побелели и с надеждой заглянула в глаза. Теплота ее ладошек согревала и притупляла страх, отчаяние, удрученность.

– У меня правда дела, – опускаясь на корточки рядом с ней, озабоченно пробормотала я, уже сомневаясь в своем решении, – давай завтра ты мне споешь. Хочешь?

– Хочу, –  Катя расправила плечи, подняла брови, улыбнулась, – я тебе много-много песен спою. Тебе понравится. И нарисую. Я еще рисовать умею.

Катины слова отняли у меня возможность здраво мыслить. Желание, чтобы кто-то обратил на нее внимание, уделил время, подарил частичку любви, – было отчаянно подавлено о белые стены детского дома.  Я замерла на месте, опустила глаза. Сердце ухнуло, и окружающая действительность завертелась с такой скоростью, что как я на месте удержалась и не упала, – не знаю.

– Конечно, и нарисуешь, – пробормотала вполголоса, – ты очень талантливая девочка.

Катя опустилась рядом со мной, натянув на колени платье.

– И кушать умею готовить. Я бабе Зине на кухне знаешь, как помогаю, – продолжала перечислять свои достоинства.

Я не выдержала, украдкой взглянула в чистые карие девичьи глаза. Катя смотрела в упор, будто читала душу. Я сильнее запахнула кофту, обхватила плечи. Сердцебиение участилось, и я чувствовала, как внутри набирал обороты вихрь.

– Сафонова, все уже ждут тебя. Концерт начался, – мы с Катей одновременно вздрогнули, услышав громкий, раздраженный, с нотками визгливости, голос.

– Иди, – я кивнула, прервала зрительный контакт и поднялась на ноги.

– Извините, Дарья Владимировна. У тебя совсем ни стыда, ни совести нет. Мешаешь людям, – не останавливаясь, гневно воскликнула женщина, обращаясь к Кате.

– Пока, – девочка понуро кивнула в ответ. И поплелась рядом воспитательницей, схватившая Катю за локоть.

Они дошло до лестницы, а я не дыша провожала удаляющиеся фигуры и не могла совладать с дрожью во всем теле.

Сделав пару шагов по лестничному проходу, Катя обернулась, устремила взгляд на меня.

– Удачи, – одними губами проговорила я. Катя разобрала, довольно заулыбалась и помахала мне рукой.

Я еще долго смотрела им вслед, на лестницу, на детей, бегающих по холлу. Сейчас они воспринимали меня частью их устоявшегося мира. Они не шептались, как это было в первый раз, и с настороженностью не глазели на женщину, зашедшую на их территорию. Не было того откровенного, неприязненного отношения, боязни, что нарушу их привычный, сложившийся уклад жизни.

– Привет, а вы кто? – спросил меня мальчишка, когда я только переступила порог детского дома.  Некоторые любопытным взглядом разглядывали мой наряд. Оценивали. Некоторые надеялись, что на них остановится заинтересованный глаз чужака, и им повезет. Но, получав раз за разом равнодушие, они перестали надеяться и уже не ждали ничего. И только простой интерес, а может где-то и зависть к счастливчикам.

Мне потребовалась несколько минут, чтобы прийти в себя. Развернувшись, я сделала несколько глубоких вдохов, попытавшись таким образом уйти от волнения, заполнившегося внутренности. До хруста сжала ладони и смогла выдохнуть только тогда, когда услышала громкий звонок мобильного телефона.

– Слушаю, – на автомате ответила я и оглядевшись по сторонам, увидела, что прошла пешком целый квартал.

– Даша, здравствуй.

Я мгновенно вырвалась из мыслей. Убрала трубку от уха и недоверчиво вгляделась в экран. Номер неизвестный. Но голос! Голос я узнаю из тысячи.

– Аня? – обманчиво спокойным тоном спросила я. Мне не нужны были подтверждения, просто потянуть время и понять от чего беспокойно забилось сердце.

– Мы можем встретиться и поговорить с глазу на глаз? – и услышав в трубке молчание, понизила голос: – Это очень важно.

***

Я увидела ее сразу. Высокую, высокомерную, надменную. Самоуверенно-снисходительный взглядом она разглядывала прохожих и по-барски разложила руки на парапете, периодически поглядывая на водную гладь моря. Я тоже ненароком смотрела как волны рассекают камни. Мелкие брызги попадали то на одежду, то на лицо, оставляя солоноватый привкус на губах.

Медленным шагом я приближалась к Анне. Пыталась в уме выстроить все варианты развития нашей беседы. Гадала о причинах звонка. Но в висках пульсировало, молниеносно проносились кадры нашей жизни и из ямы воспоминаний всплывали: больница – кладбище – кладбище – кладбище...отсутствие штампа о расторжении брака и Анин отказ от ребенка.

Она обернулась, спиной облокотилась на перила и посмотрела на меня. Недолго, каких-то пару секунд, а потом опустила глаза, разглядывая что-то на асфальте.  Коснулась рукой шеи, провела по ней ладонью, и снова подняла на меня лицо. Я подошла совсем близко, остановилась. Между нами тянулось молчание. Аня не решалась заговорить, а во взгляде на меня...нет, не лютая ненависть, а отчаяние.

Аня прикрыла глаза, словно собиралась с мыслями, и тяжело вздохнув, выпалила:

– Я бы никогда к тебе не обратилась, но иногда гордость можно и заткнуть. Правда? – задав вопрос, она замолчала. Что она хотела услышать в ответ? Я сделала пару шагов к парапету, взялась правой рукой за поручень и отвернулась.

– Я не понимаю, –нарушила я снова воцарившееся молчание.

– Не понимаешь или делаешь только вид? – с толикой бессилия вперемешку с нотами возмущения, задала вопрос Аня, и одарила тягостным взглядом.

Я сжала рукой металлическую перекладину, будто это спасало меня от неизвестно откуда появившегося нервного и дикого страха. Мы не подруги, никогда ими не были и, ясно, никогда ими не станем. Я всегда чувствовала перед ней свою вину. За то, что не смогла сказать "нет", за то, что любила, за то, что все вышло так, как вышло. Больно, несправедливо, мучительно.

Но холод от ее взгляда, неприятно пробежавший по спине ледяными пальцами, вызывал мороз и окатил ледяным мраком.

– Знаешь, я всегда думала, что суд на стороне матери, – надрывно, словно плача, заговорила она, – только, как оказалось, у нас все решают деньги, – Аня горько засмеялась, развернулась лицом к морю, сложив пальцы в замок, положила на парапет. –  Мне разрешают видеться с Сашей пару раз в неделю на каких-то несколько часов в присутствии глупой няньки. И даже этого я бы не добилась, если бы не Андрей. Рома перекрыл кислород, наплел про меня небылиц, судья полностью на его стороне.

Андрей? Как в лихорадке я стала вспоминать кем мог быть этот мужчина. Рома говорил, что у Ани появился богатый любовник, может это он? Я жила будто во сне и многое проносилось мимо меня. И я упустила важный кусок нашей жизни.

– Ты сама отказалась от ребенка, – я помнила, как Рома показывал Анину подпись.

– А ты никогда не совершала ошибок, Даша? – холодным голосом поинтересовалась она. – К тому же, когда твой муж уходит к другой женщине, мало что начинаешь соображать и понимать.

Я провела рукой по лицу, заметила, как Аня подняла голову, поджала губы.

– Что тебе надо? – спросила ее, сделав несколько шагов вперед.

– Я не хочу угрожать, я хочу по-хорошему договориться, – резко, хлестко бросила она, – если ты мне поможешь, то ничего не будет.

– И так ничего не будет. Ты сама согласилась развестись с Ромой и отдать ребенка взамен на…, – оборвала ее. Мысленно перевела дыхание, всматриваясь вдаль. Но быстро выровнять его не удалось.

– Я после родов ни одной бумажки ему не подписала. Он просто пришел и забрал Сашу. А мне что делать?  

– Как что? То, что и собиралась. Тебе не нужен ребенок.

– Саша, – на одном дыхании, не давая мне опомниться, Аня болезненно вздохнула, – после выписки прожил со мной месяц. Этот мерзавец, заботясь о твоей душе, совсем не подумал о моей. Я успела привыкнуть, полюбила сына. Во мне проснулся материнский инстинкт. Это мой ребенок! Какое право он имеет у меня его отнимать?

Я оказалась настолько не готова у услышанному, что с трудом взяла себя в руки, но внутри все вопило и сознание прояснялось. Конечно, Рома не сразу привез Сашеньку к нам. Я не задавалась тогда вопросами. И сейчас смотрела на женщину, с пониманием что мой мир опять перевернется вверх тормашками. Анины слова тошнотворными спазмами заставляли мое тело содрогаться. Я настолько была дезориентирована ее простыми и, казалось, не предусматривающими никаких оговорок, признаниями, что никак это не могла сформировать у себя внутри.

Она хочет забрать Сашеньку себе!

Сердце грохотало так, что его шум отдавался в ушах. Я перевела взгляд на Анну... Это было невыносимо.

– Я буду бороться за сына, – Аня озвучила то, что уже и так стало понятно. Пустота, разраставшаяся в душе, еще сильнее начала тянуть вниз. Эти месяцы я жила по принципу: лучше жить заблуждениями и подстраиваться под них, чем ломиться сквозь стены. Как оказалось, мои заблуждения тоже оказались ошибкой, – я предлагаю тебе сделку. Или... называй это, как хочешь.

– Сделку? – переспросила ее, слегка усмехаясь.

– Рома тебя послушает. Поговори с ним, убеди, чтобы он оставил Сашу со мной, – она поправила волосы, растрепавшиеся ветром. – Если нет, готовьтесь к громкому бракоразводному процессу.

– А говоришь, что не угрожаешь, – спокойно ответила я. Внутри перевернулось. И чтобы сдержаться, снова сделала несколько шагов вперед.

– Ничего подобного. Это не угроза, – она схватила меня за плечо, развернув к себе, – Рома идет по головам, и я тоже пойду. Мне терять нечего.

– Рома – не зверь, Аня. И, если он затеял весь этот дурдом, значит у него были на то причины, – я скинула ее руку и отвернулась.

– Нет у него никаких причин, кроме тех, что он решил подарить моего ребенка той, которая не может родить! – безапелляционно. Демонстративно. Твердо.

Беспощадно.

Наотмашь.

Я не посмотрела в ее сторону, даже не вздохнула. Только крепче прижалась к парапету, делая вид, что ее слова меня не тронули. И жжения в груди, и боль в области живота подтверждали: я все еще живу. И это было главным, несмотря на огромную внутреннюю черную дыру засасывающую и забиравшую все силы.

графика

Девочки, это не глава, а небольшой подарочек))) Маленький спойлер: графика от замечательного Светика.)))) Спасибо тебе, дорогая за такую красоту. Девчушку было очень сложно найти подходящую, но у тебя нет безвыходных путей)))

 

Глава 19 (1)

Даша

– Девушка...Девушка, постойте, – позади меня раздался чей-то голос. Мои быстрые шаги походили больше на бег. Судорожно стиснув пальцы на руках, я стремглав бросилась к дому и ни на минуту не собиралась останавливаться, – вы, кажется, выронили, – меня тронули за плечо и я, обернувшись, уставилась на мужскую ладонь, протягивавшую телефон, – ваш? – с улыбкой спросил незнакомец. А я долго не могла сообразить, что к чему. Голова разболелась, и боль отдавалась в висках словно чугунными толчками, – уже минуту иду за вами, – еще шире улыбнулся молодой мужчина.

Я смотрела на него, видела, как шевелились губы, как он говорил, что-то спрашивал. Слышала все слова, а сути не улавливала.

После Анны я была настолько дезориентирована, пребывала в состоянии растерянности, замешательстве. Раздавлена словами, превращающие душу в пепел, которые сжигали внутри все подряд.

– Простите, не слышала. Трудный день, – после продолжительной паузы выдавила я. Провела рукой по лбу и на секунду прикрыла глаза. Мысли все перемешались. Скакали словно заправские лошади на родео. 

– Да бывает, чего уж там, – снова напомнил о своем присутствии незнакомец. –  Антон, – вдруг представился он. – Мы в одном доме живем. Я на несколько этажей ниже, – вяло улыбнувшись, я забрала свой телефон, бросила тот в сумку, собираясь уходить.

Сосед не остановил, пошел следом за мной. Мы зашли в лифт. Антон нажал на кнопку моего этажа.

– У вас замечательный сын растет, – продолжил знакомство мужчина.

– Спасибо, – я кивнула, еле сглатывая ком в горле. Створки разъехались, сообщая о прибытии, и я, напрочь забыв о приличии, брякнув себе под нос кривое "до свидания", вылетела из лифта и забежала в квартиру.

Прислонилась спиной к двери, содрогаясь.

Сын...Как бы мне хотелось, чтобы это было правдой.

Бросив вещи, я осмотрелась по сторонам.

– Саш, – позвала я.

В ответ – тишина. Лиза, утром, отвезла Сашу к Тамаре Ильиничне. По-видимому, они еще не вернулись. А так хотелось уткнуться в детскую макушку. Сашенька...Мне было необходимо обнять этого ребенка. А вдруг он опять повторит "мама"?

Я сразу направилась в детскую. До умопомрачения хотелось вдохнуть запах счастья, беззаботности и доброты. Окунуться в атмосферу семейного блаженства.

Очень тяжело было смотреть на разбросанные по ковру возле кроватки игрушки: плюшевые мягкие зверята, машинки, пирамидки, музыкальные книжки. Все безумно дорогое моему сердцу, потому что к ним прикасались ручки маленького Сашеньки. Хоть кричи, хоть вой. А если этого больше не будет?

И снова моя жизнь опрокинулась. Я летела в пропасть от одной только мысли, что могу лишиться тепла маленького улыбчивого мальчишки.

"Ма-ма. Ма-ма" – отдавались слова в голове. Детский голосок не умолкал. Я обводила глазами комнату, вставала, ходила, на распашку окна открывала. И снова перебирала детские игрушки. Фраза, брошенная Аней, колко, с размахом, била стальными цепями по сердцу. Сеяла в душе хаос.  До удушья замуровывала. И, фактически, не оставляла сомнений. Рома мог так поступить, мог...Знала, что мог. Это в его характере. Но все равно, как молитву, я повторяла эти слова снова и снова, не давая утонуть в собственной никчемности и несостоятельности. Затыкала скулящую душу.

И надеялась.

Обхватив кружку с горячим чаем, опустилась на пол в детской и старалась не сорваться. Но сложно было подавлять рвавшиеся наружу эмоции: дышала через раз и не могла унять колотящую дрожь во всем теле. Люди уже почти по-летнему одеты, а я в теплую кофту куталась, да грела руки об горячую эмаль чашки. Сердцу было тесно в груди; оно как умалишенное то лихорадочно билось, то безмолвно останавливалось. И дикая, просто ошеломительная тоска, накрыла с головой. 

Я, наверное, долго так просидела, потому что ноги затекли, да и мягкий ворс ковра впивался в колени. Зубы стучали друг об друга, а пустая чашка валялась около меня.

Самое страшное ‒ душа, разбитая надвое. Когда ты готов в любого зубами вцепиться, мертвой хваткой лишить воздуха, только не отдавать своего. Методично уничтожать, но в то же время понимать, что для тебя это не решит ровным счетом ничего, только жалость к себе и презрение.

И я даже мысленно придумала план мести Анне. За ее ехидно брошенные слова, за вслед крикнутое "ты не сможешь любить Сашу, как люблю его я. Ты всегда будешь помнить чей он сын. Когда он вырастет, я расскажу ему все: как ты отобрала у него отца и лишила матери. Я вас обоих сожгу. Он вас будет ненавидеть!". И реветь хотелось от этого.  С силой растерла лицо руками.

"Нет, Даша, хватит, не надо".

Закутавшись в покрывало, стянутое с кровати, я поднялась на ноги и побрела искать сумку. Мне было необходимым услышать Ромин голос.

Нащупав телефон, суматошно разблокировала экран. Пальцы жали зеленую кнопку вызова напротив Роминой фотографии, а в голове обрывки наших с Ромой "разговоров", которые с трудом и в диалог умещались. 

Роооома…

Горечь, что отодвинула Рому на задний план, пустилась по венам, накрыла тоской и чувством тревоги. Заставилa подумать о любимом человеке как о живой личности, посмотреть на себя и на нашу жизнь со стороны. Рома не просто жил со мной рядом, ел рядом, спал рядом. У него тоже есть сердце и своя боль, о которых я напрочь забыла, спрятавшись в своей личине. Потому что так было легче мне. Мне. А как было ему?  Рома тихо решал проблемы, свои и мои, старался оградить от всего, что еще больше могло навредить и заставить страдать или, не дай Бог, что-то, что напомнило о том страшном дне. А я даже толком поплакать при нем не могла. Не то, чтобы поддержать, обнять, слово ласковое сказать.

– Даша? – удивлённо спросил он.

– Ром, а ты где? – слова застряли в горле, когда услышала любимый голос. Так по-детски. Где же ему быть еще!

– На работе. Что случилось? – c тревогой бросил он. Было слышно, как Рома громко поднялся с кресла и скрипнула дверь.

 Я даже представила как он ослабляет узел галстука и большими шагами направляется к двери.

– Все хорошо, – и для убедительности добавила: – правда

– Точно? – не поверил.

– Да, захотелось тебя услышать просто. Ты сможешь приехать?

Я чувствовала его растерянность, неверие и страх в то, что эфемерная надежда такой и останется. Когда мы в последний раз разговаривали? Когда я ему звонила и просила приехать? Потом меня осенило: "какой приехать?", Рома же в километрах триста от Одессы, сделку заключает.

– Дашенька, я сейчас не в городе, но постараюсь сделать все возможное и вернуться вечером, максимум ночью. Родная, – последнее слово Рома словно осторожно прокручивал на языке, пытаясь вспомнить его значение.

– Спасибо, любимый. Я буду очень тебя ждать.

***

Уложив Сашу спать, не удержалась, пропустила мимо пальцев нежные шелковистые пряди, пахнущие можжевельником, и укрыв одеялом, вышла из детской.

Саша долго не мог уснуть, ворочался. А я укачивала его на руках, целовала в висок и не могла отлепить этого маленького мальчишку от себя, хотелось подарить ему максимум себя на что я только была способна, к ужасу, понимая, что перед смертью не надышишься.

Выключив свет в коридоре, привалилась плечом к стене, горько усмехнулась.

Няня сказала, что сегодня они учили Сашеньку плавать. Я пожалела, что так ни разу не была с ним в бассейне. Я вообще мало где с ним была. Но это даже и к лучшему. У меня такой страх проносился по телу, боялась слов "ненужная", "чужая", "никчемная", что лишний раз отказывала в себе в удовольствии просто обнять мальчишку, пахнувшего молоком. Вот и сегодня, еще один день, что-то новое, чему научился Саша, прошел мимо меня. А Сашка вернулся домой взбудораженный, носился по квартире, перетащив свои любимые игрушки в гостиную. Мы сидели на полу, играя, а я ловила каждый жест сына и пыталась запомнить.

Дернулась, услышав шум на лестничной клетке. Но скрежета ключа в замке не было. Еще не вернулся.

Я ждала Рому. Мне было необходимым увидеть его. Чтобы пообещал...что пообещал – не знаю. Как и сама не знала, что именно мечтала услышать и что вообще говорить. Как объяснить ситуацию и как жить с мыслью, если ЭТО все окажется правдой. Как после такого я смогу смотреть в глаза Саше. И в тоже время, я разогнать не могла внутри жадную тягу к любимому мужчине, мечтала зарыться в его руках, чтобы сграбастал в стальных объятиях. Почувствовать его запах. И вкус губ.

Подойдя к окну, наблюдала как по вечернему двору мальчишки наворачивали круги на детской площадке мальчишки. Уже более повзрослевшие девчонки просто сидели на лавочке, весело болтая.

А мне вспомнилась Катюша: простая девочка с доброй улыбкой и легким озорным блеском в глазах. И настигла такая вселенская несправедливость. Как она оказалась одна? Почему родители вычеркнули ее из жизни? Может, их нет уже в живых? Катя с такой надеждой смотрела на меня, что ее умоляющий взгляд еще долго заставлял сердце содрогаться. Я смотрела на экран ноутбука, стараясь отключиться, искала к кому обратиться за помощью, чтобы организовать благотворительный фонд в пользу сирот. Мне так хотелось, чтобы дети перестали нуждаться в еде, одежде, игрушках, крыше над головой. Самый минимум. На самом деле, понимала, все это заблуждение. Таким детям нужна любовь и искреннее внимание.

***

Рома застал меня в спальне. Я перебирала игрушки. Детские вещи помогали мне, успокаивали. Давали временную передышку.

Я сразу поняла, что он пришел. Не захлопнувшая дверь и не твердые шаги, а особенный Ромкин запах. Только он так пах: горький грейпфрут с нотками мускатного ореха. Он и "выдал" его.

То, что Рома была напряжен, я поняла сразу. Он стоял на пороге и молчал. Разглядывал мою напряженную позу. Оценивал положение. И, наверное, из-за того, что я улыбнулась, оборачиваясь к нему, Рома выдохнул и очень быстро снял галстук, который полетел на пол вместе с пиджаком.

Его родное, небритое и слегка усталое лицо, лишь на миг устремилось ко мне, а потом вернулось, обводя взглядом помещение. И снова ко мне. Он сглотнул, потряс головой, словно увидел галлюцинацию.

– Даш, что случилось? – замер.

А я не могла усидеть на месте, подскочила и бросилась со всех ног к нему. И где только силы нашла? Мне уже было без разницы было, что Рома скажет о жене, только обнимать и целовать. Только моего. Ухватилась за его рубашку, сильно сжимая мягкую ткань в руках. Как же мне его не хватало! Прошлась озябшими руками по щекам, а он схватил за руки, не позволяя сдвинуться, и прижался коротким, но мучительным поцелуем.

– Даша, ты чего? – оторвавшись от губ, спросил Рома. А я бы очень хотела объяснить свое состояние, но не могла. Сердце бухало непонятно от чего. И знала, что надо поговорить, а я дико не могла на него насмотреться и надышаться запахом. Сигаретным. И его, специфическим.

– Ты много куришь, – заметила я.

– Что? – совсем тихо, одними губами произнес он.

– Куришь. Много.

Молчал, закрыв глаза. А потом не выдержал, опустился вместе со мной на кровать, обхватил за плечи, прижимая к себе. И совсем невесомо прошелся губами по волосам, отодвигая их и прижался лицом к затылку.

– Ты напрасно, любимая, стараешься перевести тему, – немного ухмыльнулся он, – Даш, что тебя тревожит? – зарылся в волосы.

– Я так соскучилась по тебе, Ром. И по Саше, – цеплялась за любимые руки, не позволяя ни на миллиметр отодвинуться, – я ужасно виновата, что сорвала тебя на ночь глядя, – зашептала, когда Рома укладывал голову к себе на колени. Со стороны я выглядела как больная, не иначе. И Рома очень странно смотрел. С осторожностью, – ты не подумай, я не сошла с ума, – начала успокаивать его, – просто...просто... люблю тебя.

Он как зверь набросился на меня, словно изголодался. Приподнял, усадив к себе не колени. Хищно и с осoбой жадностью стал покрывать поцелуями шею. А мне его было мало. Хватала Рому за плечи и пересохшими губами ловила воздух. Рома обхватил одной рукой спину, припечатал, надавил, чтобы плотнее поддалась к нему. А второй зарылся пальцами в мои растрепанные волосы. Обоих накрыло так, что разум и дыхание потерялись в нашем сплетении.

Немного приподнявшись, я слегка прикусила его нижнюю губу, от чего Рома еще яростнее обрушился на мой рот. Схватив меня за руку, усаживая плотнее, он пальцами пробрался под одежду, лаская горящую кожу.

Наша близость была странной.  Желанно–странной. Вся усталость, измотанность и обиды отошли на задний план и осталось одно желание – сделать друг друга счастливыми, сберечь нашу любовь.

– Люблю, когда ты улыбаешься, – я лежала на теплом Ромином плече, переводила дыхание, и наслаждалась ласковыми пальцами, скользящими по спине, – ради этого, я готов проваливать один контракт за другим, – засмеялся он.

– Как? Вы не подписали контракт? – приподнялась немного на руке, посмотрев на Рому, – прости меня, пожалуйста, я совсем не подумала. Все тебе испортила.

Рома снова уложил мою голову к себе на грудь.

– Готов каждый день принимать такие извинения, – любимый говорил о моей улыбке, а у меня тепло плескалось в груди от того, что я стала причиной его смеха, – не переживай, мы просто временно отложили его подписание.

– Даш, – уже серьезно продолжил он, – теперь можешь рассказать, что именно тебя заставило мне позвонить? – я замерла, медленно погружаясь в тревоги и возвращаясь в реальность.

– Любимый, – провела ногтем по слегка заросшей щеке, немного царапая, – Аня сказала...

Договорить не удалось. Огорошила. Ромина рука застыла в моих волосах, а вторая прекратила водить пальцами по позвоночнику.  Шея дернулась, и он со всей силы сжал кулак. До хруста. Внимательно посмотрел на меня.

Наше минутное помешательство начало таять.

– И. Что. Тебе. Сказала. Она, – излишне тихо, делая паузы после каждого слова, спросил он. Рома не прерывал зрительного контакта, но резко усадил меня кровать, заставляя тело покрыться мурашками от его грубоватой реакции.

– Это правда, что после рождения Саши твоя жена не подписывала отказ от ребенка?

Вместо того, чтобы просто ответить на поставленный вопрос, Рома подхватил штаны, поднялся и шагнул к окну. Уперся руками в подоконник и замолчал. Меня охватило необъяснимое чувство удушения. Я зарылась руками в волосы и опустила голову. Его напряженная спина давила каменной глыбой и стискивала тело до ломоты.

– Что за черт? – вырвалось у него, – какого хрена ты с ней встречалась? – а я продолжала сидеть с закрытыми глазами и слушать его гневные речи.

– Ром, просто ответь, – простонала я.

– Даша, зачем? Я не понимаю, зачем? Или это она?  – осенило его. Он обернулся и вопросительно посмотрел мне в глаза, – значит, плохо ей объяснил!

Я уставилась в окно, откуда, казалось, тянутся нити, затягивающие в обманчивый кокон. Но я не хотела иллюзий, не хотела обмана. Пусть говорит как есть.

– Аня позвонила и сказала, что в моих интересах будет ее выслушать. Рома, расскажи, что произошло. Она грозится каким-то громким бракоразводным процессом, но я ничего не понимаю...Саша, он ведь мой сын?

Мне показалось, что своим вопросом я просто выбила почву у него из-под ног. Он неистово протянул руку ко мне и дернул на себя. Я даже не поднялась, а больше пролетела эти несчастные несколько сантиметров, чтобы уткнуться в знакомую грудь носом. Я утонула в его хватке и ногтями зацепилась за спину, чтобы не упасть.

Рома с таким шумом выдохнул, что на каких-то пару секунд я оказалась оглушена.

– Он наш! Твой и мой! – он несильно встряхнул меня и заставил посмотреть в глаза. Я слышала четкий, громкий стук его сердца, – он живет с нами, он любит нас. Саша тебя называет мамой, а не ее.

Я улыбнулась. Почти искренне. Да, все верно, вероятно так и есть.  Это даже казалось правдой. Только Рома не хотел показать страх, а я догадалась об этом его страхе.

– Ты сам веришь в это? Ром, ты в это веришь? Ты не бойся сказать мне правду. Я уже ничего не боюсь, – из ослабевшего захвата я высвободила руку и погладила его по щеке, – Саша очень маленький, он не понимает кто мама, а кто папа. Кого он чаще видит, тот ему и роднее.

– Саше нужна нормальная семья.

– Ты считаешь нормальной семьей, когда видеться с матерью разрешают только по выходным? – ладонями провела по скулам.

– Ты ничего не знаешь...

– Так расскажи, чтобы знала...

Рома окончательно разжал руки, выпуская, с силой растер лицо, а затем дотянулся рукой до моего платья и протянул его мне.

Его горячая ладонь обжигала мои дрожащие пальцы.

Мы вышли на балкон.

– Ром, наверное, впервые за это время я буду откровенной, – я собиралась с мыслями, разглядывая ночные очертания города. Обняла себя за плечи, спасаясь от прохладного ветра, пробиравшегося под одежду. Как же все это было неправильным! Нам давно требовалось поговорить на чистоту, излить душу и принять обоюдное решение, – очень больно знать, что родить от любимого мужчины я не смогу, но я смирилась. И больше даже не стану пытаться. Видишь, – усмехнулась, – Саша мне в какой-то мере помог, спас. Ты не думай, я не наивная, в дочки-матери игра не для меня. Но я частично поверила. Ром, у меня появилась надежда, – я обернулась на него, Рома сидел как неживой. Застывшее лицо стало практически серым, уголки губ подрагивали, а в руке тлела зажженная сигарета, – да, генетически Саша не мой сын. Но, если родня мать от него отказалась? Так, почему же нет? Правда? А сейчас? Сейчас оказывается, что никто от Саши не отказывался. Как так, Рома?  

Моих вздернутых в стороны рукам, коснулась мощная грудь. Беспокойные глаза скользили по моему залитому от слез лицу. Рома сделал еще шаг и невесомо притронулся подушечками пальцев к моей руке. Мне хотелось спрятаться в его объятиях и он, будто поняв, потянул меня за запястье, усадил к себе на колени, сам устроившись в дальнем белом кресле.

– Дашенька, я все сейчас объясню. – Его голос дрожал, – многие считают меня сволочью, но мне похеру. Для всех хорошим не будешь. Я терпеливый человек. И я прощал Ане многое, потому что она, сука, была беременна. Она долго проверяла мою выдержку и довела до такого состояния, когда на любое ее действие у меня появилась аллергия.

Я наклонилась и прижалась носом к его плечу.

– Любимый, ты должен думать в первую очередь о сыне, а не о мести его матери.

– Это не месть, моя хорошая. Совсем не месть, – Рома отодвинул меня и прижался ладонями к лицу, нежно коснулся губ, – все гораздо сложнее. Аня должна была дать согласие на развод. И она дала бы! – со злостью выдавил из себя, – мы должны были встретиться, – Рома снова замолчал, схватил пачку сигарет, но передумал, с шумом бросил ее на столик и откинулся головой на спинку кресла, закрыв глаза, – но случилось непредвиденное... когда твоя жизнь рушится, тебе не до разводов, – прохрипел он, зарываясь в ладонях, – Дашенька, мне жить не хотелось, я же не знал, что потом эта тварь даст заднюю.

– Аня отказалась продавать ребенка?

– Нет, – с шумом выдохнул любимый, провел рукой по лицу и посмотрел на меня, – я опомнился буквально за несколько недель до ее родов. Приехал к ней домой, говорю давай мол так и так подписывай, а там ее мать, – стиснул зубы. – Уверен эта она провела с ней воспитательную беседу. В общем, Аня сказала, что сначала родит ребенка, а потом все остальное.

– Зачем? – прошептала я севшим голосом.

– Откуда я знаю? – Рома не выдержал, резко и громко отреагировал на мой вопрос, но мгновенно взял себя в руки, продолжив говорить тише, – затеяла, сука, непонятную игру. Я не хотел Сашу сразу к нам вести, мне было очень важно, чтобы ты немного пришла в себя, поэтому оставил сына у нее, пристроив к ней Лизу, чтобы та о нем заботилась.

– Почему суд настроен против Ани?

– Да потому что она никудышная мать. К тому же, эта тварь все же подписала все бумаги, – зло рассмеялся он, – сразу, на второй день после родов, и у меня даже мысли не возникло, что потом начнется суд со всеми, его мать, новыми открывшимися обстоятельствами. У нее видите – ли, появился материнский инстинкт! А где он раньше был?

Чтобы успокоить Рому, я протянула ладонь и крепко сжала его пальцы. Он тоже сильнее укрыл меня в кольце свои рук. Было страшно. Сама не знала, что больше всего меня страшило и шокировало: то, что Аня меня обманула и документы были подписаны или то, что претендует на ребенка. Собственного ребенка. Господи, своего собственного ребенка!  Или же – желание Ромы подарить мне счастье, пусть и такой жестокой ценой.

 

Глава 19 ( части 2,3 )

Девочки, дорогие, отредактирована часть от лица Рома ( суд ). Существенного ничего не изменилось, но с логикой и правовой стороной дела стало значительно лучше.

Потому я повторно выложу отредактированную часть, но если вы не  хотите читать, просто прокрутите до места, где повествование пойдет от лица Анны.

Рома                                                                                                                                                                                                                                                               Я почти не замечал никого вокруг, полностью сосредоточившись на сегодняшнем судебном процессе. Адвокат, склонившись над столом и открыв папку, пробегал глазами по материалам дела, слегка постукивая ручкой.

Достав мобильный, набрал пару слов Даше, чтобы не волновалась и знала как сильно я люблю ее и Сашу.

Посторонний шум привлек мое внимание, обернулся, замечая, как охранник выпроваживает очередного репортера.

–  Сказано: закрытое судебное заседание. Уйдите или мне придется применить силу.

Журналист трепыхался, пытался возразить и объяснить, как благородны его мотивы. Не желая слушать бред, я захлопнул дверь.

Ощутил, как во мне снова поднялась лавина ненависти к Ней. Вынув руку из кармана брюк, покрутил часы на запястье: без пяти три! Осталось каких-то пять минут, а ее до сих пор нет! Аня решила потрепать нервы.

– Ну что? – вопросительно посмотрел на адвоката.

– Психологический трюк. Обычное дело.

Давить на меня у нее вряд ли получится. Вообще с трудом представлял линию защиты бывшей жены, чем Аня собиралась крыть подпись, поставленную хладнокровно и невозмутимо. По большому счету меня это не касалось, единственное, что волновало – судьба сына и желание подарить ему полноценную семью. Анна проявила смекалку, на развод не подавала, ждала моего шага, но мне отказали в расторжении брака, поскольку исковое заявление подано мной, а "моя благоверная" родила ребенка, которому еще не исполнилось года. Но пара тысяч долларов, и самый щепетильный судья верно оценил бесперспективность нашего брака.

Аня схитрила и тут, не без помощи адвоката, не явившись на заседание по бракоразводному процессу. Судья выяснял причины, но все они были объективными, и давал срок на примирение. Нас развели на втором заседании. В качестве жеста доброй воли, Анна получила квартиру. Слишком рано я начал радоваться жизни, бывшая супруга снова решила пройтись раскаленным проводом по нервам. Аня подала иск о восстановлении ее прав на сына. На третьем слушанье, на котором я не присутствовал, бывшую жену восстановили в правах.

Это было смешно. Женщина, продавшая ребенка, не имеет морального права называться матерью. И никакие ее слезы, мольбы и доводы на меня не действовали. Аня даже грудью отказалась кормить! Приняла таблетку еще в роддоме.

Особенно вызвало во мне жестокую ухмылку, когда она умотала к своему любовнику и не появлялась несколько дней, забыв о сыне, и резко вспомнила о нем только тогда, когда я приехал забрать Сашу навсегда.

– Эй, ты что делаешь?

– Складываю вещи, что непонятного? – я прошел в комнату сына. – Лиза, с пеленального столика тоже все уберите.

Няня быстро и тихо собирала детские принадлежности.

– Как? А куда ты его везешь? – казалось, она была в некоем замешательстве.

– Глупый вопрос, – мазнув по лицу, добавил: – мебель можешь выбросить.

– Ты кто такая, чтобы здесь распоряжаться? – сиплый Анин голос разрезал тишину, нарушаемую лишь шуршанием складываемой одежды.

Я обернулся, Аня выхватила из рук Лизы Сашины ползунки и стала нервно запихивать их обратно в шкаф. Туда же полетели и другие вещи из чемодана.

– Прекрати истерику. Быстро! – схватив за плечо, я сильно его сжал. – Клоунада давно закончена.

– Ты не имеешь права, он и мой сын, – она сделала попытку высвободить руку.

– Поздно вспомнила. У тебя был шанс, Аня. Зато сейчас не будет помех для развлечений, – усмехнулся, глядя в ее расширенные глаза.

 – Решил подсластить жизнь своей шлюхе? –  нагло, заносчиво, совершенно не боясь меня.

Я грубо развернул ее спиной к шкафу и саданул кулаком около ее головы. Она зажмурилось и негромко закричала.

Зря она затронула Дашу. Необдуманно.

– Еще раз хоть одно грубое слово о ней скажешь – вернешься к своей мамочке в зачуханную квартирку, поняла? – она всхлипнула и кивнула, когда еще раз ударил по створке шкафа. – Вы будете манную кашу три раза на день жрать, а не свои любимые мюсли и обезжиренный творог. Свой яд оставь при себе! И не вздумай к нам даже приближаться.

– Да сдались вы мне. Идите оба к черту! – закричала она, и оттолкнув, бросилась за Лизой. – Не трогай, кому я сказала! – толкнула перепугавшуюся девушку и вырвала из ее рук погремушки.

– Если не прекратишь истерику, я засуну тебя под холодный душ, – постарался спокойно отреагировать на выходку. Схватил ее за руку и разжал кулак с зажатыми игрушками.

– Но я полюбила Сашу...

– Что? – мне казалось я ее разорву. Она тяжело дышала, открыв рот, а я вспоминал ее невозмутимое лицо и желание урвать побольше. Аня мастерски выводила меня на эмоции. Она всегда хорошо умела врать, при этом в глазах зажигалась обида и появлялись слезы. – Свою ложь оставь для очередного лошка. 

– Это не ложь, Рома!  – закричала она.

– Тсс, – приложил палец к губам, – тише, Сашу разбудишь.

– Я не понимаю к чему эта спешка... – едва не плача, проговорила она.

– Аня, будь умницей, я сегодня же займусь переводом активов и обговоренного имущества.

– Сегодня? – Она тут же прекратила панику, встрепенулась, пришла в себя.

Опомнилась, сука.

– Да, – сказал строго и опустил ее на стул, бросив на ходу: – Лиза, пошевеливайтесь! Через пять минут выезжаем.

А сейчас, спустя год, Аня утверждала, что я не видел главного – ее проснувшегося чувства к сыну.

Я перевел взгляд на дверь: без двух минут три! Осталось чертовых две минуты! Где ее носит? Сегодня должно было состояться последнее судебное разбирательство, решавшee судьбу Саши. Если снова перенесут слушание, я буду готов лично притащить ее за волосы. У меня выработалась на Аню хроническая усталость, злость и отвращение. Хотелось одного: поскорее забыть этот чертов говняный брак, эту женщину, и ее шизанутую попытку вернуть моего сына.

В этот же момент, проследила, как я одернул пиджак, появилась бывшая жена. С торжествующим взглядом, прямой спиной и улыбкой победителя, вместе с адвокатом Аня демонстративно прошла мимо меня, едва не задев плечом.

Дементьев.

Что ж, выбор неплохой. Я сам делал выбор между ним и Грачевским, наводил справки, выяснял сколько каждый из них провел дел и сколько из них было выиграно. При чем, у Дементьева формат был схож, но везде с ним разбирательства длились около года.

Поэтому я сделал ставку на Грачевского.

– Прошу всех встать! – произнесла секретарь судебного заседания.

Первые полчаса прошли гладко, но по Аниной улыбке, которую та пыталась скрыть, опустив вниз голову, понял, что легкой борьбы не будет. Она была настроена серьезно, и та линия защиты, которую выбрал адвокат, могла запросто изменить исход дела. Я смотрел на ее лживое лицо и гадал: "Зачем суке понадобился мой сын?".  Услуги адвоката стоили очень дорого, и явно их оплачивал ее новый любовник.

– Итак, истец утверждает, что вы не уделяете сыну должного внимания, не занимаетесь его воспитанием – одним словом, не выполняете свои родительские обязательства, – повернувшись к жене, сказала судья, – вам есть, что на это возразить?

– Уважаемый суд, – адвокат жены поднялся и одарил присутствующих улыбкой, – обвинения в адрес моей клиентки голословны. Во-первых, судом ей запрещено общение с сыном более четырех часов в неделю. Какую заботу и внимание можно дать ребенку за это время? Тем не менее Анна Константиновна старается провести его с пользой. У нас есть показания соседей, которые нередко становились свидетелями общения моей клиентки с ребенком. Во-вторых, мой доверитель каждый раз лично просила суд и самого супруга увеличить количество часов, отведенных ей на встречи, однако, получала отказ. Смею также заметить, – мужчина обошел стол и сделал пару шагов к центру, – Роман Александрович часто бывает в командировках, в это время за ребенком присматривает няня, которая не единожды была отмечена в некомпетентном отношении к мальчику. У нас имеются показания людей, которые отмечают, что молодая женщина предпочитает разговаривать по телефону или общаться в соцсетях, нежели присматривать за ребенком, играющим в песочнице. Анна Константиновна просила, чтобы на время отсутствия истца в городе, сын мог бы жить у нее, однако и здесь получала категорический отказ, обусловленный тем, что некогда моя клиентка подписала отказ от ребенка, а, значит, не имеет права вообще контактировать с сыном.

– Отказ юридически заверен, то есть вступил в законную силу, а, значит, ваш доверитель лишилась каких-либо родительских прав. То, что потом Анна Константиновна подала иск и восстановила права на ребенка, не отменяет ее предыдущих действий. И встречи с ребенком, которые ваш доверитель получила – поощрение и не более, – сложив пальцы в замок, заметила судья.

– Для присутствующих ни для кого не секрет, что муж моей клиентки еще в период иx брака состоял в отношениях с другой женщиной, и даже беременность жены не смягчила его сердце. Он решил завести новую семью. Что он и сделал – ушел.  Более того, вторая женщина тоже ждала от него ребенка, который умер сразу после рождения. Теперь представьте, в каком аду жила Анна Константиновна. Она не просто терпела на протяжении всего брака многочисленные измены, она должна была смириться с тем, что ее ребенок, как и она сама, Роману Александровичу не нужны.  Мой доверитель длительное время посещала психолога и на момент подписания документа находилась в не совсем вменяемом состоянии. Роман Александрович прекрасно видел, в каком состоянии находилась супруга, но использовал это как средство давления. Вот он – настоящий нравственный облик Романа Александровича, – ухмыльнулся Дементьев.

Я тихо выругался и прикрыл глаза. Я с себя обвинений не снимал и считал тем еще подонком, но так извратить ситуацию...  Будто в грязи искупался. Судья осуждающе посмотрела в нашу сторону.  Грачевский аккуратно показал глазами, чтобы я оставался спокоен и молчал.

– Роман Александрович сам не знал, чего хотел: то уходил, то возвращался, – тем временем продолжил адвокат жены, – постоянно нагнетал обстановку. То давал надежду несчастной женщине, то забирал. Мой доверитель несколько раз лежала на сохранении после очередных нервных срывов.

– Заключения врачей и психолога имеются? – судья поправила очки в толстой оправе, тяжело вздохнула и с нескрываемым интересом посмотрела на Аню.

–  Вот, пожалуйста, – мужчина передал несколько листов.

– Что ж, – после их изучения протянула судья, – у истца имеются возражения?

– Уважаемый суд, у меня есть несколько вопросов к ответчику. Разрешите? – уже Грачевский взял слово, поднимаясь.

– Задавайте.

– Анна Константиновна, сколько раз вы посещали психолога? – мужчина расстегнул пиджак и посмотрел на Аню.

– Затрудняюсь ответить, – после продолжительной паузы, ответила она.

– Как вы ему объяснили ваше психоэмоциональное состояние? Вы рассказали, как ваш супруг подарил вам часть кампании за рубежом? Что вы чувствовали при этом?

– Протестую, это не относится к делу! –  молниеносно выпалил Дементьев.

– Отклонено. Продолжайте, – судья посмотрела на адвоката суровым взглядом.

– Анна Константиновна, вы на следующий день очень радостно отметили данное событие. Ваша домработница поведала, как вы пригласили подругу и распивали алкогольные напитки, будучи в положении, – продолжил наступление Грачевский. – Что вас так обрадовало? То, что вы стали владелицей филиала кампании за границей? Подчитывали доходы? Или радость, что избавитесь от нежеланного ребенка? А может, два в одном?

Надо отдать должное, Аннa не испугалась, напротив смотрела хитро и с вызовом.

– Ложь, – при этом поднялась, сложила руки за спиной, а головy высоко подняла.

– А что вы скажете на это? – перед носом упали несколько распечатанных фотографий.

Аня опустила глаза на снимки и сжала губы.

– Поясните, – потребовала судья.

– Уважаемый суд, это распечатки фотографий, взятых в соцсети на странице той самой подруги. – Грачевский двумя пальцами поднял фотографию, направился к креслу судьи и передал ей снимок. – На фотографии отчетливо видны бокалы в руках женщин и бутылка не дешевого вина на столе. Обратите внимание на дату публикации. И счастливый вид ответчика.

– У вас проблемы с алкоголем? – обратилась судья непосредственно к Анне.

Аня зло посмотрела на адвоката, еле сдерживаясь.

– Нет, конечно! Врачи для здоровья рекомендуют пить понемногу красного вина. И я решила…

– Продолжайте, – судья оборвала Аню и обратилась к Грачевскому.

– Анна Константиновна, вы садитесь, не стойте, – насмешливо указал адвокат. Аня сморщила нос, но покорно села обратно. – Что еще не мало важно, – Грачевский снова повернулся к судье, – ответчик нерегулярно посещала психолога. После официального запроса, секретарь услужливо предоставила даты записи на прием. Самый первый раз ответчик пришла за месяц до родов. И регулярные посещения начались лишь пару месяцев назад. Вы не находите это странным?

Хотелось встать и стоя поаплодировать Грачевскому. Вообще, трюк с психологом был чистой воды театром для суда. Когда наводил справки об этой мадам и ее конторе, то выяснил, что она – давняя знакомая Жанны. Так что откуда ноги растут – стало понятно сразу.

– Уважаемый суд, это – наглая клевета! – отбросив все реверансы, Дементьев опять поднялся и посмотрел на Грачевского. – Подруга Анны Константиновны может рассказать, в каком душевном состоянии находилась мой доверитель и как самостоятельно она справлялась с ударом, нанесенным любимым человеком.

Выступление Жанны в пользу Анны было ожидаемым. Дементьев сделал все возможное, чтобы Аня вызвала у судьи сочувствие. Давил на эмоции.

– Хочу подытожить, – снова обратился Грачевский к суду, – Анна Константиновна считает себя обманутой и брошенной и в качестве возмездия использует любые цели. Например, она встречалась с гражданской супругой истца и посмела ей угрожать, если та не повлияет на мужа. Кроме того, практически сразу после родов она стала появляться в компании предпринимателя Андрея Захарова. И это великая любовь, о которой говорят? Женщина могла несколько суток не появляться дома, а в это время младенец находился под присмотром няни. Что же тогда ответчик не была озадачена: а получает ли ее сын должный уход и любовь? Напрашивается вопрос: "А не из принципа ли Анна Константиновна сейчас хочет отобрать малыша?" Кроме того, Роман Александрович очень состоятельный человек. С ним ребенок ни в чем не будет нуждаться. Он получит все самое лучшее: одежду, образование, качественный отдых. А что может дать ему мать? – адвокат указал рукой на Анну. – Она даже не получила никакого профессионального образования. И, между прочим, живет в квартире, купленной моим доверителем и подаренной им после развода.

– Есть что-то еще в адрес защиты ответчика? – судья опять сурово глянула на Дементьева.

– Господин Грачевский вместе со своим доверителем выставили Анну Константиновну перед судом матерью-кукушкой, которая выбросила ребенка ради денег. – Дементьев, жестикулируя, стал ходить по залу. – Конечно, легче всего свалить вину на невинную жертву, которая жила с подлецом…

– Прошу воздерживаться от оскорблений в зале суда! – судья не дала возможности договорить, стукнула молотком и недовольно поджала губы.

– Извините, – адвокат кивнул и продолжил. – Муж моей клиентки не гнушался связями на стороне и не особо их скрывал. Вот, полюбуйтесь на все его связи, пока он состоял в браке с ответчиком, – на стол судьи лег коричневый конверт, откуда посыпались многочисленные цветные фотографии.

И это был Анин триумф. Я не знаю, кто ее надоумил, но это был эффект на поражение из станкового гранатомета. Мать твою, каких-то тридцать цветных фотографий убедили судью перенести слушание до выяснения подлинности снимков!

Какие-то гребаные фотографии, с какими-то левыми девицами, с которыми я состоял в отношениях во время нашей семейной жизни. И судье было безразлично, что я даже не помнил их имен!  И, что самое интересное, они все были сделаны во время нашей семейной жизни. То есть, сука заранее готовилась на тот случай, если развод все же состоится!

В ее взгляде было столько желчи и победы, что мне впервые в жизни захотелось реально ее убить. Эта тварь не думала о Саше. Я знал, что агрессией ничего не добьюсь, потому молча покинул зал суда, не оглядываясь.

– Что будем делать? – я посмотрел на небо, засунув руки в карманы брюк. – Даже, если проверим снимки на подлинность, уверен, все будет чисто. Она не идиотка, чтобы палиться.

– Надо убедить суд, что Анна не в состоянии содержать ребенка, – Грачевский потер лоб, – своего жилья у нее в Одессе нет, работы нет, живет на деньги любовника, а у вас   гораздо лучшие условия. Она же не пойдет работать?

– Кто? Аня? – даже рассмеялся. – Нет, исключено. Она мнит себя царицей.

–Значит, расставить акценты на финансовую несостоятельность и жизнь содержанки.

Еще два заседания.

Неясность.

И, наконец-то, оглашение.

"Рассмотрев все обстоятельства дела, изучив доказательства и предоставленные документы, суд постановил: оставить ребенка, Александра Романовича Каминского, 2016 года рождения, с отцом Романом Александровичем Каминским, но за матерью, Анной Константиновной Подольской, сохраняются все родительские права, с возможностью встреч с ребенком раз в неделю. Отец, Роман Александрович Каминский, не вправе препятствовать встречам матери с ребенком, если это не навредит сыну.

Суд так же назначает встречи в первое время только под присмотром органов опеки или представителя ребенка. И оставить право обратиться в суд за изменением условий, если Анна Константиновна Подольская сумеет доказать, что она хорошая мать и эти встречи не вредят ребенку.

В свою очередь отец вправе, если действия биологической матери, приведут к какому-либо вреду, обратиться в суд за запретом на встречи и ограничении матери в правах как лица, ненадлежаще исполняющего свои обязанности.

Когда ребенку исполнится десять лет, суд может учесть его мнение в выборе, с кем он желает проживать. А в четырнадцать лет имеет право сам выбирать с кем жить — с отцом, матерью, или обоими родителями, согласовав с ними график. "

Анна

Я всегда была равнодушна к детям. Старалась всячески их избегать, потому что от шума, криков и постоянной возни я уставала. Каждый раз "дай", "поиграй", "посиди", "почитай" и так бесконечно...

Помню, после окончания школы одна из моих одноклассниц залетела. Нет чтобы найти нормального мужика и выбраться из дыры, эта дура связалась с таким же придурком-одноклассником, и "на славу " они воспитывали вечно кричащего ребенка. Прелести в этом я не видела. Мне сложно понять, как можно радоваться жизни, когда в одной комнате с тобой спит младенец, постоянно требующий внимания. И как-то она, одноклассница, попросила посидеть с вечно плачущим Славиком.

Ребенок орал, надрывался, чего-то хотел. Я этой погремушкой трясла и так, и сяк, совала ему бутылку со смесью, давала воду, даже песню пыталась петь, только чтобы заткнуть противный писклявый голосок, но Славику все было нипочем. Я сидела с безразличным видом, пялилась на красное от ора лицо ребенка, ждала возвращения одноклассницы и именно тогда решила: "Детей у меня не будет".

После школы я поступила в художественное училище в Одессе на коммерческое отделение. Безумно хотелось выбраться из того захолустья, где я родилась, и мне поначалу везло: я познакомилась с очень крутым мужиком. Жаль, что с ним у нас так ничего и не сложилось, но зато благодаря ему я вошла в круг людей, о котором не смела и мечтать. И познакомилась с Ромой. Он сразу показался мне завидной добычей – богат, не завсегдатай вечеринок, серьезен и сдержан. Даже сверх меры. Чем не идеальный муж? Лишь изредка Рома появлялся в компании, напоминал о себе, а потом на недели исчезал. В одно из таких появлений, я решила попробовать завязать с ним разговор, но на контакт мужчина не шел.

– Не пытайся даже, он – крепкий орешек, – с усмешкой, перекрикивая музыку, на ухо прокричала одна из подруг.

– У меня острые зубки, сумею расколоть, – съязвила я.

Она вздернула вверх идеальные брови и сделала глоток коктейля.

– Ну-ну, мне даже интересно будет за этим наблюдать. Трахнет и на следующий день забудет. Спорим, Анюта?

Она проиграла спор, а я проиграла беззаботному будущему. Совсем не такой оказалась жизнь, которую я себе рисовала. Дорого́й оказалась ставка на хорошую, безбедную жизнь.  Мне думалась, что холодный айсберг покорен, где-то даже влюблен в меня.

Быстрая свадьба, великолепные шмотки, курорты, драгоценности...За всем этим я не сразу углядела, как наш брак начал трещать по швам. Ежедневные ссоры по пустякам приводили к крупным скандалам. Рома упрекал меня в том, что я хотела жить в свое удовольствие. И совсем не хотела детей. А я не понимала женщин, рожавших одного за другим, пренебрегавших собой и своими желаниями, полностью отдаваясь семье.

Но самым сложным оказалось жить с тем, кто не собирался пускать меня в свою жизнь. Для которого я была никем. Пустым местом. Оказалось, очень трудно мириться с изменами и постоянным равнодушием.

У Ромы были свои "правила игры": спокойно жить, не мешать и не трогать друг друга. Но я поняла, что в таком ритме скоро потеряю все.

"Рожай ребенка, и муж остепенится", – вещала мама. Нет, такое мне даже в страшном сне не могло присниться... Я и дети – несовместимые понятия. У меня мороз по коже проходил, когда понимала, что младенец – это не кукла, надо с ним как-то управляться и проявлять заботу. Я морально к этому была не готова. Но страх, что однажды Рома меня бросит, а с ним исчезнет все, о чем я столько мечтала и наконец-то получила, давал стимул.

Я рискнула...

Чем не подарок? И на мать своего ребенка муж должен был посмотреть иначе. Я так думала. И не появись Даша, все бы, наверное, получилось.

Я не раз смотрела на ее фотографии и не могла понять, в чем ее необыкновенность, отчего двое нормальных, успешных мужчины готовы за нее бороться. Невменяемость Ромы доводилa до бешенства. Это уже не было простой изменой с целью разнообразить рутинную жизнь. Прежде всего, я постаралась успокоиться. Другими глазами посмотреть на случившееся. И предприняла шаги для возвращения мужа в семью.

Это была война. Холодная, расчетливая. Проигравшим в ней мог быть только один человек – она. Я и наш ребенок против женщины, которая никогда не сможет Роме родить.

Никогда.

А Рома мечтал о детях…

И где-то это принесло свои плоды, но совсем не такие, на которые я рассчитывала.

Вот так: руша мосты, под обломками оказалась я.

Беременность удовольствия не приносилa. Мама успокаивала, говорила: "Родишь – проснется твой материнский инстинкт". А меня бесило все, что связано с детьми. В буквальном смысле выворачивало от мысли, что во мне что-то живет. И этот "что-то" – живой человек. Мне было противно от того, как портилась моя фигура, злил непомерный аппетит и колебания настроений. Несмотря на то, что Рома проявлял заботу – заботился он о ребенке, я была ему не нужна.

Вот что мне оставалось делать? Сидеть одной в квартире и ждать мужа? И сидела, и ждала. Только не мужа, а мужчину, который видел во мне лишь случайный инкубатор. Я представляла, что с нами будет, когда родится ребенок. И поминутно могла расписать нашу будущую жизнь. Подробно.  Без любви, без доверия, с упреками и претензиями. Но я готова была терпеть любые унижения, знала, что как только родится ребенок – все изменится. Надо только протянуть до родов.

Когда Рома предложил продать ребенка, я сначала не поверила.

Шутка.

Серьезные люди не станут шутить на подобные темы.

Но мягкие белые страницы, подготовленные адвокатом, соблазняли; одна роспись, я избавляюсь от помехи, а взамен деньги. Много денег.

Тогда меня ничто не могло остановить. Какие-то абстрактные слова и чувства, употреблявшиеся моими знакомыми в адрес детей, были странные по значению и далекие от меня.

О сделке я рассказала маме незадолго до родов. Поставила перед фактом. Она не сильно давила, лишь попросила, чтобы я не спешила и ничего не подписывала.

А когда родился сын…

Мама на меня орала. Не посмотрела ни на присутствие медперсонал, ни на мою слабость после родов.

– Мразь! – ударила меня по щеке. – Ни один мужчина не стоит таких жертв! Как ты могла?! – ее рука обожгла вторую щеку.

– Перестань! – с ненавистью посмотрела на нее сквозь слезы.

– Ты потом приползешь за ребенком. Возьми его на руки, покорми. Смотри, он на тебя похож, – яростно бросала в лицо. Ее руки дрожали, но она нежно подхватила мальчика и протянула мне.

Меня накрыло гневом и раздражением.

– Я не стану кормить грудью. Не хватало, чтобы из-за этого крикливого чудовища у меня обвисла грудь!

– Ты…ты... – мама задыхалась и начала заикаться. Села на кровать. Положила Сашу обратно в кювез. – Аня, ты что говоришь? Кого я воспитала? – с безнадежной горечью пробормотала она. – У тебя мозги отшибло... Не сложилось с мужем, ну и пусть, не пара он тебе. Найдешь другого.

– Другого? Ты мне еще предложи вернуться домой и связать жизнь с каким-нибудь дегенератом.

– Аня, зачем? – я смотрела как мама начала стирать текущие из глаз слезы. – Ты еще пожалеешь. Умоляю тебя, не делай этого, – она качала головой до хрипа сжимая шею ладонью. – Порви документ, скажи, что передумала.

– Дело уже сделано. Не убеждай меня, мама, я все давно решила.

Наступила тишина.  А потом – сильный всхлип, и мама подняла на меня мокрые, обеспокоенные глаза, но с ноткой воинственности. Я подтянула повыше простынь, отвернулась, чтобы не видеть неприветливый взгляд.

– Рома предлагал тебе за развод хорошие деньги. С сыном и на очень хороших условиях. Почему тебе все мало?

Да, мне было мало! Потому что, выходя замуж, я не рассчитывала на копейки!

Я легла на подушку и прикрыла лицо руками, не могла больше слушать маму.  

– Аня, хуже, если бы Рома не сделал окончательный выбор. Ты же понимаешь, жить на две семьи… ничего хорошего из этого бы не вышло.

Я не была в этом уверена. Возращение Даши в Германию отмело бы важное препятствие, и я серьезно жалела, что в свое время не встретилась с Алексеем. Но сокрушаться уже не имелo смысла.

 – Отдай Сашу мне, я сама его воспитаю, – неожиданно для самой себя услышала я.

Ад коснулся сердца. Я сжала губы и не поворачиваясь, и не отнимая от лица рук хрипло простонала:

– Чтобы он стал вечным напоминанием о моем провалившемся браке? Где меня променяли на другую дрянь? Они сделали из меня козла отпущения. Эта тварь, мама, родить не может, но Роме по боку. Я переступила через себя, но все напрасно.

– Аня, остановись, прошу. Не о том ты думаешь, – она всем корпусом развернулась ко мне, схватилась руками за простынь в моих ногах. Потянула ту вниз, сильно сжимая. – Я понимаю, очень больно, когда мужчина не отвечает взаимностью, но у тебя этих мужчин будет еще миллион, а ребенок один. Опомнись, дочка! Прошу тебяяя...

Чтобы моя жизнь больше мне не принадлежала? Я не чувствовала ни перед мамой, ни перед сыном ни стыда, ни вины.

– Мама, я хочу наладить свою жизнь, а этот маленький монстр станет мне помехой!

В тот день я ступила на дорогу, ведущую в собственную преисподнюю. Шагнула в бездну, шанс выбраться из которой был потерян безвозвратно.

***

 

Рома явился на выписку. Прошелся по мне пренебрежительным взглядом, даже не удостоив коротким словом "спасибо". Только когда смотрел на сына, его холодные глаза теплели.

– Есть у меня к тебе дело. Одевайся и иди в машину! – приказал он, подхватив сына на руки, и вышел из палаты.

Было странно наблюдать со стороны, как муж нежно гладит ребенка и шепчет ему что-то ласковое. Я не хотела видеть этого. Но не смогла пересилить себя. То и дело бросала взгляд, пока водитель вез нас домой. Опомнилась, когда остановилась машина.

– Приехали. Вылезай! – грубо отозвался муж, и мне пришлось повиноваться.

Мама взяла перевозку, в которой спал сын, оставив нас с Ромой вдвоем. Я облокотилась на машину, сложив руки на груди.

– Слушаю тебя, – сказала я, а сама наблюдала, как мама поднялась по ступенькам и что-то сказала консьержу.

И не сразу сообразила, что ребенка унесли домой. Он не остался в машине, с водителем или с Ромой.

– Саша временно поживет у тебя.

– Что? – мне понадобилось несколько секунд, чтобы переварить услышанное. Руки безвольно опустились вдоль тела. Он не спрашивал, хочу ли, могу ли я, он просто ставил перед фактом.

Поживет? Как поживет? Что мне с ним делать?  Я не знала как вести себя с младенцем, что делать, когда он начнет плакать, когда кормить или как купать.

– Не умрешь, – зло процедил Рома сквозь зубы, – сейчас приедет няня. Зная тебя, сразу предупреждаю, с ней придется поладить. Только я решаю, компетентна она или нет. Лиза будет жить с вами и любые возражения бессмысленны.

У меня от ужаса расширились глаза, и я реально стояла и хлопала ими.

– Ты серьезно? Зачем тебе это? Наказать меня?

– Ну, если родить ребенка и жить с ним для тебя наказание, то пусть будет так, – свирепо и холодно обдал серым взглядом.

– Мы так не договаривались!

Рома с силой схватил меня за волосы и притянул к своему лицу.

– Лучше молчи и делай как я говорю! Это не займет много времени. Потом будешь полностью свободна! – и резко отпустил натянутые пряди.

Мне хотелось рвать и метать! Закричать, чтобы забирал своего сына и катился куда подальше.

– Это хорошо, что Сашенька останется с тобой. Ты одумаешься, Ромино сердце смягчится.  Вот посмотришь, Анечка, как изменится жизнь к лучшему. Я с самого рождения души в тебе не чаяла. Дай себе немного времени, ты свыкнешься с мыслью, что стала матерью, почувствуешь к Сашеньке умиление, поймешь, что теперь ты в ответе не только за себя, но и за этого чудесного кроху, – начала причитать мама, как только за Ромой закрылась дверь, и мы оказались одни в некогда супружеской квартире.

Муж быстро подсуетился. Все, абсолютно все было готово для ребенка: отдельный шкаф для Саши, пеленальный столик, забитый памперсами, сосками и бутылочками; масса игрушек, детская кроватка и другие необходимые вещи. Даже мебель стояла так, как хотел Рома. Но больше всего меня поразил цвет детской комнаты. В светлых теплых успокаивающих тонах. Она была гармоничной, уютной, отделанной с любовью и сильно выделялась на фоне других комнат в квартире.

– Наверное, ты счастлива, что твоя дочь стала матерью-одиночкой? – со злостью задала вопрос маме, разглядывая детские принадлежности.

– Не говори так! Как я могу быть рада, когда моя дочь страдает? – мама подняла голову. – Много браков распадаются. Это не клеймо и ни о чем не говорит. Возьми себя в руки, смотри на человека, а не в его кошелек.

Я расхохоталась. От души.

– Ты раньше горой за меня была, а сейчас "Ромино сердце смягчится", "смотри в душу". Мама, я мужа лишилась, меня использовали и выбросили как ненужный мусор, а я должна еще благодарить!

– Я за тебя, Аня. За тебя, – нежные руки гладили меня по плечам, старались успокоить. – Ты моя дочь, и других детей у меня нет. Но я внука терять не хочу. Склей, собери то, что уничтожила по дурости. Еще не поздно. Поздно будет, когда Рома заберет Сашу. Ты локти кусать будешь, но не вернет он тебе ребенка.

– Мама, да хватит трещать, мне порядком надоели твои нотации!

Я словно ослепла, оглохла, не хотела слушать и слышать. Мамочка моя… Знала бы она, как была права!

– О будущем думай, восстановись в училище, получи образование, найди работу, и личная жизнь наладится. Не беспокойся. Ты у меня, Анечка, смотри, какая красавица, – она подвела меня к зеркалу. – За тобой всегда толпы мальчиков увивались. И свое счастье ты встретишь.

Мама много тогда говорила и по волосам гладила, а я ненавидела ее за то, что дальше носа своего не видела и заставляла отказаться от мечты и фантазий.

 

Саша неожиданно оказался очень спокойным ребенком. Он плакал только тогда, когда хотел есть, спать или сменить подгузник. Но любви к нему я не испытала. Не отталкивал, и хорошо.

Так, неожиданно для меня самой, началась моя новая жизнь. Где по утрам неизменным будильником стал голодный плач Саши, а вместо приятной тишины – детские агуканья.

– Слушай, выставка интересная намечается. Придешь? – я размешивала детское питание и слушала Жанкину болтовню. Она одна из немногих подруг, кто от меня не отвернулся. Остальные, все до единого воспринимали меня лишней, как досадную помеху снова съехавшим любовникам.

– Нет. Уже знают, что Рома сошелся с бывшей. Не хочу видеть откровенного издевательства. К тому же, они сами могут заявиться, – села на диван, закинув ногу за ногу, предварительно отдав готовую бутылочку Лизе, и посмотрела, как та, аккуратно взяв Сашу под головку, уложила его на изгибе локтя и принялась кормить.

У меня даже покормить нормально не получалось, Саша вечно заглатывал воздух, а потом плакал от колик.

– Не придут. У твоего бывшего траур. Их ребенок умер или во время родов, или сразу после, я в подробности не вдавалась. Своих проблем хватает.

– Смеешься? – слова замерли на губах, но смех так и прорывался наружу.

О жизни мужа меня просвещала Жанна. Для меня оказалось полнейшим шоком, когда выяснилось, что отцом ребенка является никто иной, как Рома. Сложился неутешительный для меня пазл. Муж выбрал ее ребенка! Состряпал для себя идеальную жизнь, а меня выбросил за борт. Такая ненависть и тоска поглотила.

Вот и наказал тебя Бог, Рома. 

– Нет. Они уже около двух месяцев не появляются. Так что? Тебя ждать? Я с классным мужчиной тебя познакомлю. Закачаешься, – откровенно убалтывала меня Жанна.

***

Андрей был именно тем мужчиной, с которым познакомила меня подруга. Он жил в Киеве, но в то время был проездом в Одессе. Наш роман завязался стремительно, на неделю я рванула к нему в Киев, и сама от себя не ожидала, что мужчина действительно мне понравится.

– Ничего нигде не екает? – спросила мама на следующий день после того, как Рома забрал Сашу к себе, и уже ничто не напоминало о его присутствии. Мне хотелось выдохнуть с облегчением, но я его не испытала. Эмоционально до конца не смогла определиться с чувствами. – Нагулялась? – не помнила, чтобы до замужества она говорила нечто подобное, да еще отчужденным, холодным тоном.

– Сын был не один, а с няней. Брось драматизировать.

– Горько признавать, но моя дочь – дрянь!

– Не хотела, мама, тебя расстраивать, но это мой выбор, – слова беззаботно слетели с языка. Я тушила в груди пожар, надев маску доброжелательности.

Мама осуждающе покачала головой и засеменила к входной двери.

– Пакуй вещи, Рома даже квартиру тебе не оставит. Надеюсь, ты это понимаешь, – добавила она, не оборачиваясь.

– Мы подписали бумаги, юридически не подкопаешься.

Мама повернулась, и на ее лице появилась горькая, еле заметная улыбка.

– Моя дочь не только дрянь, но еще непроходимая дура!

Больше я маму не видела. Через пару часов она попала в больницу в предынфарктном состоянии и ночью скончалась.

На меня ее смерть подействовала как детонатор. Мы много спорили, часто мои действия были восприняты мамой в штыки, но ее единственную я действительно любила. И она никогда, никогда бы меня не предала. Я рыдала сутками напролет, закрылась на все замки и не желала никого видеть. У меня словно выбили почву из-под ног, и я, подавленная, сидела на полу и вспоминала наш последний разговор. Особенно отчетливо вгрызлась в сознание ее последняя фраза. Мне не хотелось, чтобы мама ушла с мыслью о том, какая у нее непутевая дочь. Мы столько с ней ссорились, и непонимание последних месяцев легло на нас непосильным грузом, а ее не стало, и все вокруг опустело. Не смогла простить себе, что косвенно послужила причиной ее смерти.

По большому счету, я осталась одна. Только, если Жанна была рядом, да и то...Остальные лживые подруги не в счет.

Глава 20

Анна

 

– Жанна, милая, помоги, – впервые я кого-то просила. Нет, умоляла, – единственная надежда на тебя.

– Я с радостью, Ань, но это огромная сумма, – она закинула лед, протянула стакан и с сожалением посмотрела на меня.

– Я отдам. Честно.

Она тяжело вздохнула.

– Каким образом? На панель пойдешь?

Я промолчала. Кардинальные изменения в жизни меня страшили, ведь, по сути, никакого образования у меня не было. Я думала о работе, но то, что мне предлагали, не нравилось, да и зарплаты – кот наплакал. Как на них жили и поднимали меня родители – я не понимала.

– Ты не пробовала у Андрея попросить?

– Он не знает о существовании Саши, – обреченно выдавила я.

Кажется, Жанна даже не удивилась.

Естественно, я не говорила мужчине о наличии ребенка по нескольким причинам. Во-первых, я надеялась, что Саша скоро исчезнет из моей жизни, а во-вторых, я отчетливо понимала, что, если Андрей узнает подробности, он меня бросит.

– Тогда не знаю, чем тебе помочь, – пожала плечами Жанна. – У Андрея связи в судебной коллегии. Правда, не в Одессе. Но кто знает... Они все знакомы друг с другом, либо наслышаны.

– Жанна, как ты не понимаешь! Не могу я и все!

– Как хочешь. Это твой ребенок и только тебе решать, на что ты сможешь пойти ради него, – подруга отвернулась, мол, разговор окончен, откинула голову на спинку кресла.

Я находилась в бешеном дисбалансе, совсем не понимая, что чувствовала и ощущала. Мне очень хотелось родного плеча рядом, человека, который смог бы объяснить метаморфозы, происходившие со мной.

Во время поездки к Андрею я впервые поймала себя на мысли, что думаю о Саше. Именно как о сыне, а не постороннем мальчике. Я звонила Лизе, просила присылать фотографии, для меня это было настолько нетипично, стало настоящим открытием, что я испугалась самой себя.

Но по-настоящему меня скрутило после смерти мамы, когда навалилось одно на другое. Ее потеря отозвалась во мне невыносимой болью. Мама снилась мне почти каждую ночь и обязательно во сне говорила о Саше. Я соскучилась по сыну так, что те редкие кадры, которые успела сделать, пересматривала по многу раз на день.

Я многократно поднимала трубку, пыталась дозвониться до Ромы и выпросить у него возможность увидеть Сашу; мне бы только одним глазом на него посмотреть и понять – это ли материнская любовь, о которой так много говорила мама? Но телефон молчал. Рома навсегда перестал быть доступным для меня.

Я бросилась к нему на работу, но и там меня выставили за порог как прокаженную, только добавили, что Роман Александрович пришлет своего адвоката для оформления развода.

Честно, в тот день я старалась успокоиться и договориться сама с собой. Все хорошо, все идет по моему плану.

Очередным ударом для меня стал развод. Все, что муж мне обещал отдать взамен на Сашу – оказалось ложью. Имели вес наш брачный договор, который я подписала добровольно, где черным по белому прописано, что в случае развода я ни на что не имею прав, а также мой отказ от ребенка.

Я осталась абсолютно ни с чем. Он размазал меня по асфальту, оставив нищей. Мама как в воду глядела.  Только...вот квартиру мне Рома оставил. В знак утешения, что ли.

Сначала мной руководили жажда мести и желание самоутвердиться. Я решила во чтобы то ни стало отобрать ребенка на зло Роме. Наказать за обман, за то, что бросил у разбитого корыта. За то, что я потратила на него три года жизни, родила сына, не пожалев фигуру.

Нет. Ошиблась.

 

Я увидела Сашу в парке с няней. Лизa катала сына с горки. Мне показалось, я вечность его не видела, он так вырос! И, кажется, даже повторял за ней простые слова. Конечно, к сыну меня не подпустили.

Но даже тогда я себя уговаривала: "Аня, ты сделала правильный выбор. Зачем тебе ребенок? Все в порядке. В порядке. Почти." 

Но ничего не было в порядке, Саша из головы выходить не хотел. Мне казалось, я внутренне менялась, смотря на него, и воздух колебался, и вина накрывала.

Я точно тронулась умом, когда приняла решение бороться за Сашу. Это было нереально. Кто я и кто мой бывший муж?

– Рома совсем не позволяет видеться с сыном. Жанна, я чувствую себя преступницей, – не поднимая головы, я опять начала сдавленно ее умолять, – никогда такого не было, чтобы охрана следила за ребенком.  Глупая нянька смотрит на меня как на удава, все докладывает. Я хотела с ней договориться, чтобы по-тихому привозила мне Сашу, но она трясется, боится потерять работу. До меня только сейчас дошло, что Рома моего ребенка подарил своей дряни. Жанна, ты только подумай, ее ребенок умер, но Рома тут как тут " держи, Даша, не переживай, вот тебе другой ребенок!"

Жанна скривилась, молча повернулась ко мне и подвинула стакан.

Я выпила ледяной воды и постаралась привести аргументы, банально не срываясь в истерику. Меня мысленно трясло, как только понимала, что, если дело в чертовой Даше, то Сашу мне точно не видать.

– Жанна, это очень хороший адвокат, я узнавала. Он выигрывал даже самые безнадежные дела, без него мне не вернуть Сашу никакими путями. Умоляю, помоги Адвокат, который занимался моим разводом, ничего не смог сделать на суде. Я осталась ни с чем, Жан. Без ребенка и без денег. Рома бросил мне кость в виде квартиры, – Жанна прикрыла глаза и тяжело вздохнула. – Понимаешь, этот адвокат не справится. Рома наверняка подкупит судью и всю его семью вместе взятых, – не заметила, как прокусила губу, теперь она саднила. И, проведя по ней пальцами, увидела кровь.

Жанна прищурила глаза, колюче наблюдая за мной. Протянула мне мокрую салфетку.

– Держи, – я вытерла ноющую губу. – Странно, ты же всегда была равнодушна к сыну...

Ее слова как проклятье.

Я бы рада, чтобы мое равнодушие длилось и дальше, но меня накрыло другими эмоциями.

– Аня, тебе не дадут ребенка по многим причинам, – Жанна встала и впервые откровенно заговорила со мной. – Ты плохая мать и знаешь это лучше меня. У тебя за душой ничего нет. Ни один нормальный судья не встанет на твою сторону. Ни один. И неважно, подкупной судья или честный.

– Решила меня добить? – хотела спросить, как всегда, с издевкой. Не показывать то, что внутри, но ноющая боль в груди скрутила. Я себя не узнавала.

– Я говорю правду.

– У меня на Рому много чего есть, главное адвоката найти хорошего, – в панике крутила цепочку на шее, понимая, что Жанна не даст мне необходимую сумму.

– Да не поможет тебе адвокат!

– Значит, не одолжишь денег?

Жанна разозлилась.

– Признайся, Рома не просто так забрал у тебя ребенка? Что ты успела натворить?

– Уехала на неделю к Андрею, – соврала я. Конечно, причина была не только в этом. Я никому не рассказывала про продажу сына. В душе я хорошо понимала, как буду выглядеть со стороны.

– Только поэтому? – удивленно спросила она. – Не верю! – и отрицательно покачала головой.

– Какая уже разница...

– Да, разницы никакой, – усмехнулась подруга, – ты странный человек, однако.

Я уже собиралась встать, уйти, видя, что мне здесь больше нечего делать. Подруга буравила меня взглядом, а потом снова села напротив меня.

– Что с продажей родительской квартиры? Нашла покупателей? – чуть помедлив, Жанна задала очередной вопрос.

– Ищу. Жан, ты бы видела, в каком она убогом состоянии, там бы ремонт сделать косметический. Но у меня сейчас нет денег. В любом случае, за нее много не выручишь, – я растирала лицо руками, не представляя как вырваться из этого страшного кошмара. – Я жутко устала, – знала, что Жанна жалеть не умеет, но надеялась, что по старой дружбе она меня не оставит.

– Аня, ладно, – подруга, откашлялась и в упор посмотрела на меня. Прошлась по комнате, стуча каблуками, держа руки в карманах модного брючного костюма, – частично я смогу дать некоторую сумму наличкой. Возможно, еще небольшую часть чеком, а остальные деньги у кого-то ищи. Может, к тому времени успеешь продать квартиру, – она пожала плечами, небрежно, словно делала мне огромное одолжение. Плевать. Она дала мне в руки преимущество, возможность бороться за Сашу.

Я улыбнулась, не скрывая радости.

– Жан, спасибо, я все отдам.

Подруга кивнула и строго произнесла:

– Расскажи Андрею, сыграй на жалости как ты умеешь, выверни ситуацию в свою пользу. Не знаю, как ты собираешься выиграть суд, но без его помощи любой адвокат проиграет.

 

***

 

Мне не хватало приличной суммы, и продажа родительской квартиры особо ситуации не изменила.  Было рискованно, но мне пришлось рассказать Андрею о Саше.  Я изворачивалась как змея, но изложила свою, выгодную мне правду. Он и дал недостающую сумму денег.

Однако, мои надежды стали лопаться, когда, достав нужную сумму, долгожданная встреча с Дементьевым состоялась. Адвокат юлить не стал и сразу предупредил, что вернуть полную опеку над сыном будет сложно. И самое верное – полюбовно договориться с бывшим мужем.

До суда я немного виделась с сыном. Наши встречи проходили странным образом: он не помнил меня, а я не знала как с ним себя вести, но искренне верила, что со временем тяжесть пройдет.

Линия защита, выбранная Дементьевым, дала свои плоды. Я на миг поверила в положительный исход. Меня восстановили в родительских правах и разрешили встречи раз в неделю. Все же лучше, чем совсем ничего. Адвокат тоже был рад исходу. Говорил, чтобы в точности выполняла договоренности и пыталась наладить с бывшим мужем отношения, и тогда, возможно, что-то в моей жизни изменится...

К моему ужасу, буквально через пару дней Рома подал апелляцию, настоял на смене судьи. Еще один суд и отмена родительских прав. Мне полностью перекрыли кислород. Больше я сына не видела. И это оказалось больно.

***

Дни летели. Неделя за неделей. За ними – месяца. Я продолжала жить обманами: не думать о сыне, как будто я никогда и не рожала. Беспрерывно адски ненавидела Рому. Искренне. Сильно. До болей в животе. Он не просто меня встряхнул, он уничтожил все к чему я стремилась, разбил мечты, да еще забрал с собой ребенка.

Если бы не сын, я приложила максимум усилий для аннулирования брачного договора, хотя бы часть его доходов мне тоже принадлежит. Я родила Роме наследника, и за это бывший муж до конца жизни должен быть мне обязан!

Но из-за Саши я сдерживалась. Он мне спать спокойно не давал, всю душу вытравил, я вспоминала его со слезами на глазах, реально сожалела, что отказалась от него. Ну зачем я тогда поспешила?

Как в тумане я наблюдала за подъехавшей машиной. Быстро встала со скамейки, убирая страх и отчаянье, заглушая горечь в груди. Кровь разбежалась по венам.  Я готовилась к нашей встречи, но сейчас понимала, что все, что ни скажу – это лишь слова.

– Рома, – всхлипнув, я сделала шаг к нему. Бывший муж не обернулся, более того, сделал вид, что не слышит. Он закрыл машину и направился к подъезду.

Я подбежала к нему сзади, схватила за руку.

– Удели мне пару минут... пожалуйста.

– Нам не о чем говорить, – он отдернул ладонь и продолжил путь, даже не взглянув на меня.

– Не будь жестоким, – взмолилась я, – Саша... Я его... не видела несколько месяцев.

В отчаянии я ринулась за ним и снова потянула за ткань пальто.

Он плечом оттолкнул, но я не сдалась и сжала его запястье.

– Что тебе не ясно? – Рома в бешенстве обернулся и вперил злой взгляд.

Я автоматически сделала шаг назад, выпуская его руку и выпрямилась.

– Хватит! Не заставляй меня идти на крайние действия.

Меня швырнуло, резким движением опустило на землю. Он мог, верила на слово. За последнее время Рома сильно изменился. Стал не просто жестче, а совсем бескомпромиссным.

–  За что ты мне мстишь? – я не сдержалась и дерзко бросила в лицо.

– Месть? – удивился он. Прошил меня как всегда ледяным, ненавистным взглядом. – Ты сама отказалась от сына, лишение родительских прав – тебя смущать не должно. На улицу я тебя не выставил, оставил квартиру. Претензии твои мне не ясны.

Я замерла. Рома достал связку ключей из кармана и потянулся к двери.

Я не могла позволить ему снова уйти. Преградив дорогу, спиной перекрыла путь в подъезд.

– Аня, не вынуждай меня применять силу. Можешь оспаривать брачный договор, делай что хочешь. Но Сашу я тебе не отдам.

– Я на работу устроилась, – сделала очередную попытку, чувствуя, как скапливаются слезы.

Бывшего мужа это рассмешило. Настолько, что он рассмеялся, запрокинув голову.

– Рома, это правда.

– Кем? Раздвигаешь ноги перед очередным богатым лохом? – он продолжал смеяться. А у меня к горлу подступала истерика.

– Нет. Иллюстратором, – хмуро пояснила я.

– Подружка помогла?

Я тяжело задышала и сердце как бешеное заколотилось.

– Зачем ты унижаешь и оскорбляешь? – начала я защищаться.

– Это не оскорбление. Что ты в этой жизни можешь? – он издевательски смотрел и не скрывал триумфа.

– Я хочу измениться. Чтобы ты понял, как сильно ошибаешься, и мои чувства к сыну настоящие.

У меня дрожали руки. Когда я проиграла в суде, погрузилась в полное отчаяние. Я не ела и не пила. Медленно сходила с ума. Права была мамочка...

Рома смотрел, словно прожигал во мне дыру. Я судорожно схватила его за руку и потянула в сторону детской площадки.

– Давай поговорим как взрослые люди. Ставь свои условия, если посчитаешь нужным.

Я прямо почувствовала, как напряглась его спина, как мышцы натянулись, каменея. И я сжимала его руку сильнее и сильнее...

– У тебя пять минут, – как всегда резко ответил он.

Я выдохнула и на секунду прикрыла глаза. Не говоря больше ни слова, Рома присел на скамейку.

– Рома... – дома я заготовила длинную речь и убедительные доводы, а сейчас растерялась. Опустилась возле него и облизала пересохшие губы. Он расслабленно откинулся на спинку скамейки, закинув руки за голову. –  Даже наркоманкам детей возвращают.  А я не наркоманка и не пьяница...

– Ты хуже! Нормальная женщина никогда не продаст ребенка! – его безапелляционный тон показывал отношение ко мне и что давить на жалость – бессмысленно.

– Я очень тяжело перенесла твой уход...

Рома меня остановил, не дав договорить. Улыбнулся.

– Ты думаешь я пойму и прощу? Впрочем... Аня, ну хватит уже. Тебе Саша ни тогда, ни сейчас не нужен. Ты хотела поиметь меня материально. И я практически уверен, что не лишись ты всего – о сыне даже бы не вспоминала.

Возникла пауза. Как в дурмане я смотрела на бывшего мужа. Рома потянулся за пачкой сигарет, вытащив одну, щелкнул зажигалкой. Серые клубы дыма поднялись вверх.

– Рома, у нас с мамой разговор состоялся… – смотрела, как он глубоко затягивается, чувствуя, как на меня напала безнадега, и паника сковывать начала. Как я докатилась до такой жизни? – Мама умерла, – сказала тихо, больше самой сама себе.

Но Рома услышал.

– Знаю.

– Откуда? – удивленно посмотрела на него исподлобья.

– Она к Саше приезжала. Они играли и ей вдруг стало плохо.

– Это ты вызвал скорую?

Рома молча кивнул.

– Почему не позвонил и не приехал на похороны? – спросила с обидой.

– Никому это не нужно. Лишнее. Незачем.

Я уперлась лицом в колени и тихо застонала, вспоминая маму.

– Мама говорила, что, когда Саша родится, я пойму, что такое материнская любовь. Я не сразу ее почувствовала. А когда мамы не стало... Я скучаю по Саше, позволь хотя бы иногда с ним встречаться.

Тоскливо посмотрела в сторону подъезда, уже темнело и во многих окнах зажегся свет. В одном за таким окном жил мой мальчик...

– Давай начистоту, – невозмутимо произнес бывший муж. Затянулся и посмотрел на меня так, что одномоментно стало понятно – ничего от меня не зависит. Чтобы я ни сказала, не изменит он своего решения. Только, если произойдет чудо. – Когда сын родился, ты с ним жить не хотела. Аня, я тебе кое-что напомню, освежу память: ты его даже купать отказалась. Да-да, Лиза мне все рассказывала, – я, потупив голову, покорно молчала. –  Мне, например, кажется, что это твоя больная месть за наш неудавшийся брак, а не твои проснувшиеся чувства к сыну, – он наградил холодным взглядом, показывая, что не верит. –  То, что ты устроилась на работу – хорошо. В первую очередь для тебя. Но я еще проверю и узнаю, за какие такие заслуги тебя держат, – я старалась сохранять спокойствие, но напряженно и с каким-то отчаянием в глазах следила за ним.

–  Проверяй, Рома. Да, с работой помогла Жанна. Но мне правда нравится то, чем я занимаюсь. И не мщу я тебе, – последние слова я сказала с усталостью в голосе. Застонала.

– Что изменилось теперь? Почему ты начала думать о Саше?

– Я не знаю, но я очень по нему скучаю, – с отчаянием снова ухватилась за его руку. Крепко сжала. И решительно взглянула в его глаза.

Не все безнадежно, если расспрашивает!

Рома перевел взгляд на мои подрагивавшие пальцы и немного выдохнул.

– Ребенок – не собачка. Сегодня хочу – поиграю с ним, а завтра не хочу – соседке подарю. Я не позволю распоряжаться им и его чувствами. Тебе надоест, и ты забудешь о Саше, а какого будет ему? Ты думала об этом, Аня?

– Если бы я не была уверена, не пришла, – не раздумывая, ответила я.

Рома вытащил еще сигарету, прикурил и снова затянулся, смотря куда-то вдаль.

– Я хочу видеть, что сын тебе действительно небезразличен, Аня, – твердо проговорил он. – Я буду проверять каждый твой шаг, – посмотрел так, что у меня в горле пересохло. – И мне нужны гарантии, что ты не станешь настраивать сына против меня и Даши. Даша – моя семья, и я требую, чтобы мой ребенок относился к ней с уважением.

Я закивала. Если только это – да я слова дрянного не скажу....

– Я не хочу, чтобы ты вторгалась в мою семью. Никаких приходов и колких комментариев в адрес близких мне людей. У каждого из нас своя жизнь. То, что у нас общий ребенок – ничего не меняет. Ради сына я готов общаться, но в рамках моих условий.

Он резко повернулся, считывая мои эмоции. Я не спорила. В очередной раз наступала себе на горло.

– Хорошо.

– Не хорошо, Аня! – молниеносно, на одном дыхании возразил Рома. – Я готов пойти на уступки, но мне нужны гарантии во всем. И, если я только что-то замечу или узнаю... – эта пауза была красноречивее любых слов. Рома следил за мой реакцией. – Аня, ты меня хорошо поняла? – спросил спокойно. Только глаза его излучали недоверие и подозрительность.

–  Поняла, – негромко ответила, не до конца веря, что Рома пусть не согласился, но не отказал, – можно мне увидеть Сашу?

– Сегодня нет, – он тяжело вздохнул, нахмурился, – сын рано ложится спать и будоражить его на ночь не стоит.

– А завтра...завтра можно?

– Я подумаю, когда, – и бросив на меня последний взгляд, встал со скамейки, положил пачку сигарет в карман и пошел в сторону подъезда.

 

Даша

Спустя несколько месяцев

– Пока, – детские пальчики потянулись для поцелуя и я, обхватив руками мордашку, поцеловала в щеку.

– Помаши ручкой, – попросила Лиза, и Саша послушно помахал маленькой ладошкой.

Для меня такие прощания вносили сумятицу в душе. Я не знала, как себя вести. Я дико привязалась к Саше, моя нежность к этому чуду била через край. Я часто себя одергивала и твердила, что не имею права становиться между ним и Анной.

Но чертовски больно было отпускать Сашу к ней, слово часть сердца отрывала от себя. До слез и резкой боли в груди, что нечем становилось дышать.

– Лиза, идите, нечего ребенка на сквозняке держать, еще застудим, – не выдержала я. Чем больше растягивались моменты прощания, тем сложнее было сохранять спокойствие.

Няня кивнула, спустилась по ступенькам вместе с улыбающимся Сашкой. А я закрыла дверь, кинулась к окну посмотреть, как они садятся в машину.

Саша был маминым сыном. По-другому и не скажешь. Я уставилась в окно и смотрела как он мило запрокидывал голову, подставляя личико солнцу, а потом быстро зажмуривался и хохотал. Он был так похож на Аню. Не то, чтобы я сильно знала ее, но я смотрела на Сашку и видела ее. Потрясающее сходство. Наверное, именно эта схожесть очень сильно меня отрезвляла и напоминала, что у малыша есть родная мать. Пусть не идеальная, но она есть и совсем не хотелось путать Сашу, да и объяснять ему еще что-либо было рано, он не поймет. Но до сих пор, как в первый раз, до дрожи под кожу вонзалось его ласковое слово "мама".

Глупо, но меня преследовал страх, что однажды Сашка уедет и больше никогда не вернется. Я понимала, что это невозможно, что тот тотальный контроль, который устроил Рома за Анной, лишал ее возможностей сделать это. Да что говорить – она боялась совершить даже лишнее телодвижение.

У меня не возникало желания самоутвердиться или мстить Анне. Тем более, за счет беззащитного ребенка. Я сама знала, что такое потеря, когда от тебя отрывали самое родное и жизненно необходимое. Вроде, оно рядом, но в тоже время далеко.

Рома долго сомневался, переживал, и убеждения, что на меня эти встречи не повлияют, на него не действовали. 

Я видела, как непросто Роме далось решение. Как он искал варианты, при которых Саша будет получать достаточно внимания, любви и заботы как от матери, так и от отца. Он решил дать Анне шанс, хотя отношения между ними складывались не самым лучшим образом.

Я не знаю, повлияло ли на Ромино решение маленькая пятилетняя Катюша, но она определенно сыграла большую роль.

Дети в доме – огромная радость. Смотреть, как они растут, чувствовать себя мамой – невероятное счастье.

И я к этому подошла осознанно.

Директор детского дома неоднократно повторяла: "Катя ваш ребенок, берите". Как на рынке, ей-богу. Меня корежило от такого подхода, хотя и понимала, что все это сказано ради девчушки. Хотя бы еще один человечек обретет дом.  Я понимала, что желающих стать родителями для чужих детей очень мало, а тех, кто желает пройти через бюрократические жернова – и того меньше.

Я не считала, что детей надо делить на "своих" и "не своих", это абсолютно неправильный подход. Очень важно – найти родную душу. Я смотрела на Катю, как она бегает по детской площадке, как подставляет личико солнцу, с каким обожанием ест шоколадный торт и понимала – Катя часть меня.

Наше общение с малышкой набирало стремительные обороты. Ни дня я не могла обходиться без своего маленького торнадо. Я понимала, что поступаю опрометчиво, уделяю ей слишком много времени, и наша привязанность будет иметь последствия. Я давала надежду ребенку, а Катя давала надежду мне. И было неизвестно как на это отреагирует Рома. Я давно думала о Катином удочерении, но предсказать его реакцию – не могла, ведь Катя не грудной ребенок.

Каждый день я мысленно прокручивала, как сказать Роме о Кате, какие подобрать слова. А потом просто на одном дыхании выпалила: "Я хочу взять ребенка". Просто и сразу понятно.

Тамара Ильинична первая предложила познакомиться, привезти девочку к ним, но я торопиться не спешила. Таня с воодушевлением поддержала и сказала, что и на ее помощь я всегда смогу рассчитывать.

Рома не говорил "нет", но я знала, как ему трудно меня понять, он много раз предлагал сделать ЭКО. А я подсовывала ему под нос фотографии Катюши и ждала согласия.

Сейчас с улыбкой вспоминала их первое знакомство.

– Тебе она понравится, – не сводя глаз с закрытой двери, где проходили занятия, уже несколько раз в течении минуты повторяла Роме одну и ту же фразу. Волновалась, – она очень милый и живой ребенок, – чтобы чем-то себя занять, потерла руки, продолжая гипнотизировать дверь. Безумно хотелось увидеть Катю. Очень переживала как пройдет их знакомство. Вдруг не поладят? Сколько таких случаев...

Рома, обняв меня за талию, крепче прижал к себе и поцеловал в висок.

– Я верю, любимая. Мне не может не понравиться ребенок, выбранный тобой.

– Нет, нет, – прервала его я, улыбаясь, – я не выбирала Катюшу, как и она меня. Мне иногда кажется, что наше знакомство было предопределено Свыше.

Мне правда так казалось. Будто Господь провел между нами тонкую, прозрачную ниточку. Соединил. Но несмотря на ее тонкость, она была прочной и надежной. Неразрывной. Мы не привыкали друг другу, не присматривались. А сразу стали единым целом.

– Даш, я уверен, Катя – удивительная девочка. Не волнуйся, родная, все пройдет замечательно, – ласково проговорил Рома, погладив по плечам.

– Спасибо, что не бросаешь меня, любимый. Всегда во всем поддерживаешь.

Взяв рукой за подбородок, он развернулмое лицо, нежно поцеловал в губы. Я прикрыла глаза, обхватила руками его щеки. Рома еле слышно вздохнул.

– Что же так долго, – где-то в душе зародились сомнения, а вдруг Катя отказалась идти на встречу, и сейчас ее уговаривают.

– Ты ее на середине занятий выдергиваешь, – приглушенно засмеялся любимый, уткнувшись носом мне в макушку, – немного терпения.

Какое там...

Когда дверь открылась, и из зала выскочили несколько детей, я увидела идущую к нам Катю. Она волочила за собой плюшевую собаку и улыбалась.

Эту игрушку я подарила ей на день рождения. Я не знала, что ей купить, но когда увидела в детском магазине увидела коричневую пушистую собаку, не удержалась. Однажды Катюша призналась, что мечтает о четвероногом друге. И мне захотелось хоть так ее порадовать.

– Держи, – улыбаясь, протянула ей подарок.

– Это мне? ‒ не поверила девочка и робко взяла в руки игрушку.

– Тебе. С днем рождения, Катюша.

Ее глазки вспыхнули огоньками, она принялась крутить собаку во все стороны, обнимать. А потом сказала:

– Даша, спасибо, – Катя кинулась ко мне, протянула ручки для обнимания. А сама побоялась первой сделать шаг. Стоит, улыбается. Я сама подхватила ее на руки. Подняла так, чтобы наши глаза были на одном уровне, – давай дадим ей имя Чип.

– Чип? – растерялась я, – ну, давай Чип. Тебе нравится?

– Очень, – Катя несмело обхватила мою шею руками и положила голову на плечо.

Тогда такая нежность была в диковинку.

И вот она тащила за собой коричневого Чипа, смотрела на меня и улыбалась.

 

– Котенок, здравствуй, – я присела на корточки, взяла ее руки в свои. – Знакомься – это Рома.

Катя исподлобья взглянула на Рому, долго так смотрела. Изучала. А потом спросила: "Ты будешь моим папой?" – и отступила, ухватив Чипа посильнее, внимательно заглядывая в глаза.

Я боялась пошевелиться, лишний шаг сделать в сторону. Горло пересохло. Неспеша провела рукой по Катиным темным волосам. Резко перестало хватать кислорода, и грудная клетка сжалась.

Рома не остался в долгу, опустился около малышки на корточки.

– Я очень этого хочу. А ты? – и улыбнулся.

А я облегченно выдохнула.

С той минуты у нас не просто завертелось, а понеслось. То, чего я больше всего боялась – оказалось моим банальным страхом.

Деньги в нашей стране решают если не все, то очень многое. В тот же день Катя переехала к нам. Конечно, период адаптации для всех нас был нелегким. Катя подстраивалась под наш ритм жизни, а мы – под ее. Она привыкла жить среди детей, и очень быстро нашла общий язык с Сашей. Мне пришлось уйти из детского дома, финансово мы им по-прежнему помогали, но работать там я уже не могла. Мне было важно полностью посвятить себя Кате, чтобы ее стадия привыкания прошла как можно более безболезненно и незаметно. И счастливый вид ребенка говорил, что мы все делали правильно.

 

***

– Раз, два, три... – довольная Катюша, держала меня за руку, прыгая, отсчитывала количество ступенек. Ее звонкий голосок радостно вибрировал по всему подъезду, создавая ощущение, что ворвался маленький счастливый ураган.

– Теперь давай по-английски, – улыбнулась и подмигнула ей.

Катюша лишь на секунду задумалось, чтобы еще бойчее продолжить скакать по лестнице и весело отсчитывать число ступенек в пролете.

– Все, мы пришли, – сказала я, подойдя к двери. Маленькая зажигалочка вытащила пальчики из моей ладони и, цепляясь за платье, ручками обхватила мои ноги, весело улыбаясь.

Освободив правую руку от коробки с тортом, я нажала на звонок.

Дверь открылась практически сразу. Мама раздосадовано уставилась на детскую макушку и перевела вопросительный взгляд на меня. Как-то в раз Катя сообразила, что недоброжелательность женщины относилась к ее появлению и юркнула мне за спину, сильнее хватаясь пальчиками за подол платья.

– Держи, – я улыбнулась, протянула маме торт, нарушая немую тишину.

– Не думала, что ты будешь не одна, Даша, – мама пришла в себя и выдавила из себя что-то наподобие приветствия, – проходите, – она посторонилась и приглашающим жестом впустила нас в квартиру, принимая коробку.

– Ты чего? Все хорошо, – тихо шепнула Кате на ушко, подбадривая ее и помогая расстегнуть ремешок на сандалиях.

– У нас нет детских тапочек. Не снимайте обувь, – мама окончательно обрела голос и смотрела на Катю.

– Ну, нет так нет, – весело подмигнула я девочке и поднялась с корточек, – мам, ставь чайник. Будем чай с тортом пить! И знакомиться с Катюшей, – я посмотрела на Катю, которая смущенно глазела на немного грозную женщину и никак не решалась оторвать свое тельце от меня, ища защиты.

– Я Инга Вячеславовна, мама Даши, – женщина протянула Кате руку, и та подала свои пальчики, – надеюсь, мы подружимся.

Катюша кивнула, и я почувствовала, как понемногу ребенка стало отпускать.

– Ты не стесняйся, чувствуй себя как дома, – я усадила Катю на диван в гостиной.

Мама взяла пульт от телевизора и начала переключать каналы.

– Катя, посмотри мультики, хорошо? А мы пока чай приготовим, – Катя снова кивнула, удобней устраиваясь на диване, c неохотой отпуская меня от себя.

– Мне даже спрашивать не надо. Я еще в детском доме ее видела. Даша, что за очередная глупость пришла тебе в голову? – мама закрыла плотно дверь, как только мы прошли на кухню и возмущенно уставилась на меня.

– Мам, я знала, что ты не особо обрадуешься. Но все хорошо, правда. Катя тебе понравится. Ты главное успокойся, ладно? – я подошла к чайнику и нажала на кнопку. Взяла торт и раскрыла коробку.

– Не особо? Даша, у папы сердечный приступ будет, когда узнает, – мама уперла кулаки в стол и поджала губы.

– Вот к чему это все? – я развела руки в сторону и, вздохнув, привалилась к холодильнику. – Ты ничего еще толком не знаешь, но любишь рубить с плеча.

– Нет, Даша, скажи, что мне все привиделось, – взмолилась она, но заметив мой неодобрительный взгляд, разошлась сильнее. – Ты проворонила мужчину, от которого уже давно могла бы благополучно родить своего ребенка.

– Мам...

– Нет, моя дочь может подарить мне собственного внука, – не слушая, продолжала она, – вместо того, чтобы сделать ЭКО, о котором я тебе миллион раз говорила, – пальцем указала в мою сторону, – говорила? – спросила, будто требовала подтверждения своим словам. –  Конечно, ребенок будет не от твоего распрекрасного Ромы, но по крайне мере, он будет твоя плоть и кровь. Так что делаешь ты? Ты берешь ребенка из детского дома!

Мама с ужасом схватилась за голову и потерла виски.

– Мам, – я выпрямилась и приложила палец к губам, – пожалуйста, говори тише. Я не хочу, чтобы Катя нас услышала.

– Я не перестаю вам удивляться, – она помотала головой и шумно опустилась на стул, но, правда, говорить стала тише. – Ты сюсюкаешься с ребенком, которого заделал Рома, а у него есть непутевая мамаша, вот пусть она слюни ему и подтирает. Ты берешь непонятную девочку, у которой не пойми какая наследственность.

– Мама, правда, хватит, – я успокаивающе погладила ее по плечам, – можно и своего родить, а потом он такого начудит, что хвататься за голову будешь. Катя – нормальная девочка, общительная, просто ей не хватает внимания. Ты, когда с ней ближе познакомишься, заметишь, что иногда она теряется, но, поверь, не полюбить ты ее не сможешь. Она прекрасна. 

Мама покрутила головой в знак протеста, развернулась, открыла дверь кухонного шкафа, достала оттуда чашки и блюдца, и начала суетливо расставлять их на столе. Я взяла нож, стала резать торт, периодически поглядывая на маму. Она сосредоточенно насыпала чай в заварочный чайник и налила воду.

Я молчала, давая ей немного времени прийти в себя. И, возможно, зря я не позвонила и не предупредила ее заранее.

– Боже, Даша, ты хоть знаешь, как эти дети в детский дом попадают? – всплеснула мама руками и замерла на месте. – Там каждый второй рожден или от наркомана, или от пьяницы, или от проститутки! – Мама схватилась за щеки и зажмурилась. – Даша, дочка, пока эта девочка маленькая – у тебя эйфория, а если она пойдет по стопам биологических родителей? Кто они, ты знаешь?

– Знаю, – беззаботно пожала плечами, хотя и понимала, что ответ маме не понравится.

– И кто?

– Неважно.

– Значит, забулдыги, – незамедлительно сделала она вывод.

Я вздохнула, присаживаясь на стул.

– Да, Катины биологические родители из не слишком благополучной среды, – согласилась я, – но, если принять все как есть, разочарования не будет. Мам, в противовес ужасным случаям, я могу рассказать сотни других, с хорошим концом.

– Как только на это повелся Рома – не понимаю…– проворчала она. – Знаешь, только сейчас поверила в его любовь, – мама горько сама себе улыбнулась.

– Ну вот, хоть что-то положительное, – ободряюще посмотрела ей в лицо, с улыбкой. – Надеюсь ты к нам приедешь, посмотришь Катину комнату. Мам, – я замолчала, поднялась со своего стула, подошла к ней, обняла со спины, – еще я замуж выхожу, – украдкой посмотрела на руку, на пальце которой было кольцо. Рома сделал мне предложение на следующий день после его развода. Я ревела от счастья. – У меня пригласительная в сумке, потом отдам, – услышала, как негромко звякнуло блюдце, а мама беззвучно заплакала, уронив на одну сторону голову.

– Дочка... – прошептала она, – Дашенька...– мама развернулась ко мне лицом и взяла мои руки в свои. – Я так хочу, чтобы ты была счастлива. Ты же хотела ребенка, и я хочу внука понянчить. Если Рома согласился на эту девочку...

– Катя. Ее зовут Катя, – поправила я маму.

– Катя, – повторила она, шепотом. – То неужели Рома не разрешит...

– Мамочка, – я догадалась, что именно она собиралась сказать, – для тебя так важно стать бабушкой, я верю. Но очень непросто решиться на то, что может принести очередную боль, – мама опустила глаза, кажется вот-вот заплачет в голос. – С появлением Кати наша жизнь опять засияла яркими красками, мы задышали как прежде. Сейчас я живу той жизнью, о которой всегда мечтала, – ни на миг не лукавила, только больно было оттого, что маме плохо. – Прости меня, – у самой слезы наворачивались и в груди щемило, – Катюшу ты полюбишь. И тебя я очень люблю, – зажмурилась сильно-сильно, не позволяя себе плакать. Мама всхлипывала, поглаживая меня по рукам.

Я обняла ее в ответ и долго-долго не отпускала, мама утирала слезы, что-то бормотала.

– Давай я поесть разогрею, – вдруг спохватилась она. Отстранилась и указала рукой на дверь, – Катя, небось, голодная.

Я не смогла сдержать улыбки и только радостно кивнула в ответ.

Мама подскочила, бросилась к холодильнику... Но я видела, как ей скверно.

Уляжется, со временем и это уляжется. Мама поймет, что Рома и Катя помогли мне заново воскреснуть, мы создали семью. Семью, которая не позволила нашему миру разбиться на осколки.

 

 

***

Несколько месяцев спустя

С закрытыми глазами я сидела на бортике ванной и отсчитывала секунды. Бесконечные. Лишние. Нелегкие.

Каков будет ответ, я знала. Еще бы: три вечером и один контрольный утром. Так, для закрепления результата. Я ума не могла приложить: как? Как это произошло?

Я отбросила тест в раковину, он упал лицевой стороной, и теперь я могла лицезреть две ярко-красные полоски.

Я готова была вопить после первой проверки, а после четвертой уверенно летела вниз раненой птицей.

Это рок, не иначе. Мы не планировали, более того, мы все давно решили. Может быть потом, после того как еще раз обследуемся, может, я пройду курс лечения, возможно, ЭКО с использованием донорской спермы, но не сейчас, да еще так...Слишком больно, не зажило сердце, кровоточило...Едва ли оно могло зажить. Притупилось немного, зарубцевалось, а всплывает, и опять накатывает адская боль.

Катя и Рома смогли вернуть меня к жизни, собрали из кусочков мое ноющее сердце; я начала забывать о бессонных ночах или кошмарах, когда дочка звала за собой, когда казалось и жить-то не за чем. Но тут открылась дверь, за которой стояла Катюша, она и звала в светлое, счастливое будущее, заставила встать и идти дальше.

А сейчас две ярко-красные полоски выдирали душу с мясом, давали чертову надежду. Мечту. Но также они могли нести удушье. И каким оно бывает, я знала хорошо. Зачем рисковать?  Только отсрочить катастрофу…

Возможно, организм отреагирует раньше времени, и даже не дойдет до первых шевелений. И я не знала: лучше это или хуже.

– Мам, мам, – я услышала детский топот и быстрое: – бабушка сказала, что это тоже может пригодиться.

Что "это" не имело уже никакого значения.

– Катюш, положи на кровать, я сейчас выйду и посмотрю, – как можно спокойнее сказала я. Обрадовалась, что дверь закрыта, не хотела, чтобы родные видели меня в растрепанных чувствах.

Закрыв глаза, я встала, оперлась руками на раковину, опустив голову.  Даш, надо решать. И так погано стало от таких мыслей, потому что куда ни поверни – тупик.

Мы только пережили утрату, снова душевно сблизились, пришли в себя, успокоились.

Безумно родная улыбка всплыла перед глазами, нежные касания к животу, и сердце начало скручивать, дыхание сбилось, а потом – болезненный взгляд в пустоту и пекло в груди, и снова ни на что нет сил.

Я вышла из ванной и тихо направилась на гул голосов, мысленно пытаясь взять себя в руки.

Тамара Ильинична обернулась, показала пальцем на двух копошившихся на полу детей.

– Ты ничего не понимаешь, Саша. Надо жать на эту кнопку и тогда самолет будет взлетать, а ты жмешь не туда, – поучала Катя брата. Я не смогла не улыбнуться этой милой картине. Сашка, кажется, вообще не обращал на сестру никакого внимания, с интересом нажимал на определенную кнопку, и самолет издавал смешные звуки.

– Мам, – увидев меня, Катя поднялась с ковра, – Саша не слушает что ему говорят.

– Он маленький, Кать, ему интересней самому познавать мир.

Я старалась непринужденно разговаривать с домашними, присев на кровать, а сама задумчиво уставилась на чемоданы, уже доверху забитые вещами. Уезжали на неделю, а чувство такое, что на год. И вставал вопрос ребром: "Нужно ли нам сейчас куда-то ехать? Какой в этом смысл? "

Вопреки здравому смыслу, еще вчера я немного жалела, что согласилась на эту поездку.  Рома нашел очень хорошего репродуктолога в Германии. Не знаю... Я боялась не того, что не получится, а повторения пройденного. Понятно, нас никто не обязывал. Это была всего лишь консультация и решала только я. Но с каждым днем мое беспокойство росло, а сегодня оказалось, что дело сделано; четыре теста и прямо до сердца.

– Мам, вы скоро вернетесь? – дочкин голос прорезался сквозь поток мыслей.

– Очень надеюсь через пару дней, – потрепала ее по щеке, оторвавшись от вещей, которые отчаянно, на автомате запихивала на свободное место, – если хочешь, поехали с нами?

– Не вариант, а c Сашкой кто будет играть? – серьезно удивилась Катя.

– Весомый аргумент, то же верно.

 

Еще час я старалась не думать, дожидалась Ромы, чтобы и с ним решить, как быть дальше. Покормила Сашку, Кате почитала, а потом не смогла... Появилась моральная потребность. Захотелось рвануть туда, куда мы с Ромой договорились ездить реже. И ведь удавалось, сколько я уже там не была? Два месяца! И не потому, что забыла, а потому что хотела отпустить, перевернуть страницу, подретушировать прошлое, чтобы легче дышалось, и я отпустила, хоть и привыкнуть к такому почти невозможно.

– Мам, – оставив детей, я подошла к Тамаре Ильиничне, которая хлопотала на кухне, – можно ненадолго оставлю тебя с детьми, присмотришь за ними?

– Конечно, Дашенька, иди, – Тамара Ильинична как всегда тактично сделала вид, что не заметила моей обеспокоенности. Погладила меня по плечу.

Собиралась впопыхах. В душе полный кавардак. Смотрела на часы и понимала, что через пару часов Таня должна заскочить в гости. А я скорее всего не успею вернуться, но и остаться не могла, а до вечера как дотянуть – не имела представления. Такая тяжесть камнем легла на сердце. Быстро натянув первые попавшееся джинсы, собрала волосы в хвост.

Уже подъезжая к кладбищу, я написала Тане, что сама вечером к ней заеду. Самой себе сказала, что только десять-пятнадцать минут, потом к гинекологу, а после к Роме.

Заменив цветы, я коленями опустилась на еще немного сырую после ночного дождя землю. Даты рождения и смерти нелепо смотрелись на белом граните. Он будто дышал, а цифры насильно заталкивали его обратно в темную пучину.

– Здравствуй, моя хорошая, – пальцами дотронулась до белого камня, слегка провела по шершавым выступам, – до сих пор не могу поверить, что тебя нет с нами, и время вспять не повернуть, а если повернуть, смогли бы мы что-то исправить? Знаешь, врачи твердят, что произойти это может с абсолютно любой парой. А я поверить не могу – почему мы? Почему именно ты? Я, когда узнала, что жду тебя, даже в мыслях боялась жуткого слова "аборт". Это противоестественно и не для меня. Ты наша! Но порой я понимаю, как эгоистично мыслю. И, возможно, аборт не позволил бы тебе страдать те несчастные минуты, которые тебе подарили. Я пытаюсь представить, какой бы ты сейчас была, какого цвета твои глаза и как часто улыбаешься. Ты мне снишься, но нередко твой образ размыт, и я сама раз за разом складываю картинки. Додумываю. В итоге ты оказываешься полной копией своего папы, – меня душили слезы и голос становился приглушенным. – В прошлый раз я тебе рассказывала, что учудила Катя, как она решила челку подравнять, – я негромко засмеялась, снова вспоминая, как, пыхтя, она стояла возле зеркала, держала застывшую руку с ножницами и с ужасом взирала на неровные волоски, торчавшие в разные стороны, уже не напоминавшие ту пышную челку, – представляешь до сих пор отрастает. Такой проказницей растет, – остановилась, перевела дыхание, потому что говорить становилось труднее, да и начинала ощущать резкие удары сердца. Безостановочно стирала льющиеся слезы, – думаю вы бы поладили. Она очень смышленая девочка, уже по слогам читает. А пару недель назад ей исполнилось шесть лет. Мы с твоим папой думали, что же такое подарить, а потом поехали все вместе в Диснейленд. Катя пищала от восторга.

Я привстала, обошла вокруг белого камня. Как мне хотелось, чтобы он ожил, произнес хоть одно малюсенькое слово в ответ.

Небольшой ветерок трепал цветы, и я не с первого раза смогла зажечь свечу, пламя колыхалось в такт ветру.

Пересела на скамейку, смотря, как лучи солнца красиво поблескивали на камне, плавно падая на траву вокруг оградки.

– Моя хорошая, я снова беременна, – и против воли улыбнулась сквозь слезы. Не могла иначе. Тоска и радость одновременно дробили, хоть порядком и точило изнутри.

Перед глазами – красные полоски тестa, которые сильно выделялись на белом фоне раковины, и я опять мысленно смотрела на них, гипнотизировала.

Дотронулась до живота, погладила его. Я помнила, не смогла забыть то ощущения вакуума, когда вместо радости испытала сумасшедшую боль. Мне даже на минуту не позволили подержать дочь, неонатолог мгновенно перехватил еле живое тело моей малышки и подключил к аппарату искусственного дыхания.

– Я не знаю, что делать, мой ангел. Хочется смеяться, но не могу.  Страшно совершить непоправимое, – робко посмотрела на руки, лежащие на животе.

Раздалась телефонная трель. Я сбросила знакомую мелодию и несмело встала. Снова поправила цветы и погладила холодный, белый камень. Беззвучно взирала на него, впитывая каждое колебания ветра и игру солнца. Меня колотило и трясло. Мучительный, невыносимый выбор когтистыми лапами сжимал сердце.

– Пока, доченька, – заставила сделать себя пару шагов назад и, не оглядываясь, направилась к воротам кладбища.

Кровь стучала в висках, когда снова зазвонил телефон. Рука дернулась, но перезванивать Роме не имело смысла. Он увидел меня, и пошел навстречу. Я на секунду застыла, а потом аккуратно ладонями начала стирать остатки слез.

– Хорошо, когда лучшая подруга жены работает рядом. Сразу узнаешь о каких -то мифических делах, – вроде бы спокойно произнес он. И даже улыбка коснулась губ, только глаза смотрели настороженно.

Мы стояли в нескольких шагах друг от друга, я прятала руки в карманах пальто, а Рома сжимал сотовый.

– Привет, – наконец-то выдавила я.

– Могла бы предупредить, что поедешь... – последнее слово Рома будто намеренно опустил и посмотрел в сторону, куда вела тропа, – я бы тоже...

– Я не собиралась...Прости... – замолкла, – прости... – еще раз повторила и потянулась рукой к его щеке.

Рома подхватил руку, переплетая с его горячими пальцами. Другой – сжал переносицу.

– Ты почему плакала? – нахмурился он. Притянул к себе за плечи, вглядываясь в лицо.

Я замерла в его руках. Не хотела говорить, вот так с обрыва огорошивать, да и не место для серьезных разговоров, только знала, что тянуть нельзя. Можно дотянуть, а потом труднее и труднее будет...

– Я хотела поговорить с тобой...

Рома наклонился и поцеловал, прижимая рукой за затылок.

– Слушаю, – с легкой улыбкой в голосе, сказал он и сильнее запахнул на мне пальто, застегнув на пару верхних пуговиц.

– Я беременна, Ром, – выдохнула в голос.

И земля не покачнулась, и ничего вокруг не остановилось. Мы оба дышали, как и прежде. Только так странно друг на друга смотрели.

Горьковатый страх сменился ужасом. На виске пульсировала вена, было видно, как менялся Ромин взгляд.

– Ты же понимаешь, что это значит? – мой вопрос пронесся эхом, вызывая нервную дрожь. Чувствовала, как проклятущие слезы рвались наружу, – мы не имеем право рисковать, – почти шепотом произнесла я, боясь сказать это в полный голос.

Рома сильно стиснул губы и сам того не осознавая сжал до хруста мою ладонь.

– Нет! – решительно, оглушающе сообщил он. Странный холод внутри живота поднимался.  Я вздрогнула, когда услышала более спокойное: – Мы сейчас поедем к врачу и с ним поговорим, – Рома обнял меня за талию и положил руку на живот. Теплую, сильную, ласковую. Его касания и медленные поглаживания обрушились на меня снежной лавиной. И я скривилась, будто от удара пощечины.  

– Ничего нового нам не скажут, – я втянула воздух, зажмурилась и сильно обвила его за шею. – Не даст он никаких гарантий. Понимаешь, любимый? – шептала я на ухо. – Врач скажет, что бессмысленно что-либо прогнозировать. И ребенок может родиться больным.

– Не здоровый ребенок не приговор и не конец света, – оторвав мои руки, крепко держа запястья, Рома впился колючим взглядом, укоряя меня.

А меня укорять и не надо, у самой неприятная дрожь прошла по спине. Я хлестала себя словами.

– Не приговор, – не спорила я, – а если все закончится иначе? Что тогда?

Рома резко втянул воздух, но с осторожностью повторил:

– Надо поехать проконсультироваться.

И потянул меня к выходу.

Его машина стояла недалеко от ворот. Он щелкнул брелоком, открыл с моей стороны переднюю дверь автомобиля.

Ничего больше не сказав, я села на сидение, уткнулась лицом в ладони. Невыносимая боль разрывала грудную клетку, и опустошенность драла легкие.

Опустившись на колени около меня, Рома притянул мою голову к своей груди, как бы защищая от отчаяния, словно стараясь забрать его себе. Только разве от этого нам станет легче?

– Мы справимся, слышишь? – надломлено, хрипло, отрывисто пробормотал он, сильнее сжимая мою голову руками, ногтями впиваясь в волосы. – Люблю тебя, – его голос прозвучал уже приглушенно, оттого что губами уткнулся в районе уха, покрывая кожу поцелуями.

Я кивала, невпопад отвечая на ласки, только крепко зубами вцепилась в его ключицу и глотала тихие, едкие слезы.  Мы раскачивались вместе с Ромой, сидя на обочине, оба понимая, что каждое промедление – как проявление слабости. Мимолетная отсрочка только еще больше лишает нас кислорода, и грудь сжимает тисками. Словно кто-то связал по рукам и ногам и немилосердно всадил сразу десяток ножей и теперь поворачивает всеми одновременно, разрезая живую плоть.

Эпилог

Немного горячий песок жжет спину. Морской бриз дует с моря на разогретое дневными лучами солнца побережье, слегка касается лица. Губы растягиваются в легкой улыбке, когда прохладная вода моря дотрагивается до щиколоток. Приятная безмятежность. Тишина.

Чайки неслышно кружат над морем.

Чувствую кто-то по спине, еле-еле ее касаясь, проводит словно одуванчиком или другим каким-то нежным цветком. Щекотно. Немного поеживаюсь. Слышу детский смех, негромкий, но очень приятный. Я настолько спокойна, что дух захватывает. Слишком. Отчаянно. Спокойна. И надежда укутывает плечи.

Ну, вот. Снова легкое щекотание, и я улыбаюсь. Переворачиваюсь на спину, открываю глаза и пытаюсь привыкнуть к слепящему солнцу. Эта легкость и благодать заставляют глубже дышать.

Присаживаюсь на песок, поворачиваюсь к синей глади моря и зачерпываю немного воды, обмывая лицо. Соленые капли попадают на губы, и я провожу по ним языком.

Мне вдруг отчаянно хочется пить. И я оглядываюсь по сторонам.

Вода.

 Возле меня стоит просто огромная чаша с водой.

Я беру ее в руки, но тяжести не чувствую. Делаю глоток. Прохладная жидкость течет по горлу, поступая в пищевод. Лучи солнца играют на поверхности, отражая золотистый свет.

Слышу крики чаек. И одна из них делает несколько кругов над морем, но замечая меня, летит и присаживается рядом, своим крылом лаская мое плечо.

Она будто моргает и улыбается. Я понимаю, что это мое воображение, но отделаться от ощущения счастья не могу. Чайка взмывает вверх, а потом опять опускается и на моей голове оказывается венок из желтых одуванчиков. Я прикасаюсь к венку, замечая, как становится приятно коже пальцев.

Эта гармония поднимает в душе невесомость.

– Давай, девочка, еще раз. Как можно сильнее! – слышу через пелену женский голос. – На счет три сильно выдыхаешь.

Я откидываюсь на песок. Местами он горячий и сухой, а местами влажный. И небо чистое.

Замечаю вблизи луг. Разноцветные цветы красивыми бликами переливаются на солнце, а над ними сиреневые бабочки порхают.  Я переворачиваюсь на живот, чтобы лучше рассмотреть это великолепие. Как же я невнимательна! Вон там, в цветах, копошится девчушка. Белокурая головка выглядывает из-за полевых цветов.  Девчушка поднимается, срывает цветы, собирая красивый букет. Красные, желтые, розовые... И вдруг оборачивается, и показывает их мне. Жизнерадостно, залихватски смеется.

А потом бежит ко мне со всех ног, даря чарующую улыбку. Песок под ногами рассыпается, красавица покатывается со смеху.

Белокурая малышка подносит цветы, заставляя сердце выпрыгивать из груди. Но я дышу расслаблено, медленно.

Волна ударяется о берег, и наши лица покрываются изумрудными брызгами. Мы хохочем.

Я вспоминаю про венок на голове и тоже решаю отблагодарить девчушку. Снимаю с себя подарок, подаренный чайкой, присаживаюсь. И белокурая головка ребенка сейчас украшена прелестным творением.

Она смотрит чистыми глазами, сияющими. Голубыми. Берет меня за руку и вдруг ласково произносит:

– Пошли знакомиться, мама.

 

Любимый нежно провел по шее, немного задевая и пропуская между пальцами непослушные, спутанные и мокрые волосы. Я неверяще смотрела, как на живот аккуратно положили маленький комочек.

Врач устало снял халат, вытер со лба пот и улыбнулся.

– Доктор, вы – чудо. Святой, – пересохшими губами шептала я.

– О, нет, на святого я не тяну. Но рад был оказаться в эпицентре чуда, – задорно усмехнулся он.

Господи, какая же я счастливая! Я хотела обнять весь мир, но пока жадно пила воду, смотрела в счастливое лицо мужа, и улыбалась как ненормальная.

Меня рвало на части, я так хотела этого ребенка. Ведь он наш! Как тяжело нам дался этот выбор. Казалось, мы и не жили, только молились всем возможным Богам, чтобы случилось невероятное.

– Врачи бессильны в таких случаях, мы лишь проводники, все решения принимает высшая инстанция, – ко мне подошла медсестра, аккуратно померила давление и быстро сделала пометки.

Господь, действительно, будто протянул нам руку.

Мы расписались сразу после возвращения из Германии. Торжественность, которую ранее запланировали, решили отменить, не хотели привлекать к себе излишнего внимания. Единственное, Рома настоял на венчании, а я ничего не имела против.

Беременность протекала хорошо, только в последние месяцы пришлось лечь на сохранение. И все же роды наступили немного раньше запланированного срока.

– Можно? – взволнованно дотронулась до крохотной ручки доченьки, боясь даже дышать на нее.

– Конечно, – подбодрила медсестра, – малышка полностью здорова. Можете даже покормить, когда проснется.

– Она такая красивая. Вся в тебя, Дарен, – мы одновременно с Ромой дотронулись до лысой головки, на макушке которой лишь слегка пробивались светлые волосики. Наши пальцы сплелись, и Рома наклонился, невесомо касаясь губами моих губ.

Неудержимо захотелось рассмеяться, настолько невероятным оказалось смотреть как тихо на груди посапывает наша доченька. И немедленно позвать родителей, Тамару Ильиничну, Катюшу, Таню, которые с ума сходили в коридоре.

– Спасибо тебе, родная, за дочь.

Не удержалась и так громко рассмеялась, откинувшись на подушки. А потом с шумом притянула Рому за шею, заметив, как удовлетворенно усмехнулся муж.

– Я так люблю тебя, Ром. Люблюююю....Ты самый лучший.

***

– Ром, еще долго? – умоляющим голосом снова переспросила я любимого. Теплые и сильные руки держали меня за талию и аккуратно вели в сторону, где уже отчетливо ощущался запах хвои.

– Не капризничай, родная. И не подглядывай, – он сильнее притянул меня к себе, а я глубже вдохнула хвойный запах, крепче зажмурившись.

– Осторожно, здесь две ступеньки, Дарен, – слышала, как звякнули ключи, которые Рома достал из кармана брюк, потом заскрипел металл в замочной скважине, и мы оказались в немного прохладном помещении. Любимый усадил меня на что-то мягкое. По-видимому, диван или кресло, – можешь открывать глаза, родная.

– Ничего себе, – удивленно смотрела по сторонам на залитую светом огромную комнату с большим окном на полстены. С улыбкой бросилась к лестнице. – Дом. Двухэтажный, – восторженно прокричала я. Провела рукой по деревянным перилам. – Все, как ты мечтал!

– Мы мечтали. Тебе же нравится?

– Очень, – я посмотрела на любимого, а потом перевела взгляд наверх.

Рома взял меня за руку.

– И это ты еще не видела комнаты на втором этаже и детскую. Пойдем, родная, покажу, – его губы коснулись моей шеи, обдав горячим дыханием, – зал и две комнаты внизу, еще пять на втором этаже, – рассказывал он и поочередно открывал то одну, то другую дверь, а я смотрела и впитывала в себя это великолепие, – Даш, верхний этаж не полностью доделан, но надеюсь к сентябрю мы переедем.

Этот дом, каждый Ромин взгляд и жест – столько нежности и надежды читалось в движениях. Говорят, что в одну реку дважды не войдешь. Мы не дважды и не трижды возвращались к исходнику, судьба проверяла на прочность наши отношения, чтобы полностью удостовериться, что именно здесь наше счастье.

Рома сказал, что переедем к сентябрю? Я люблю сентябрь. Это он подарил нам надежду и вручил билет в новую жизнь. Заставил пережить разлуку, но держал крепко за руку, чтобы потом почувствовать, как сходишь с ума от объятий любимого человека и детских голосов, кричащих наперегонки "мама".

Конец

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

графика

Глава 19 (1)

Глава 19 ( части 2,3 )

Глава 20

Эпилог