Нужные железки [Михаил Олегович Рагимов Иркуйем] (fb2) читать онлайн

Нужные железки. Черный остров — 1

Глава 1

Жизнь на торге била ключом. Кипела восторгом, обманом, радостью, ненавистью и прочими сильными чувствами. Напоминая то ли птичий базар, то ли суету морских блох на лайде, полосе отлива.

Но без этого никак.

Ру шел по «едовому» ряду, не глядя по сторонам. Что он тут не видел? Из года в год выбор не меняется. Рыба, крабы, восьминоги, едвежатина, оленина и битая птица. Разве что у зеленщиков интереснее — сезон сильно менял выбор. Но и там с разнообразием не густо: папоротник, грибы, белокопытник и прочий борщевик с вяленым прошлогодним кишмишем и морской капустой…

Не сдержался на последних метрах. Обтер пальцы о штаны, сунул в обрезанную канистру, набил полный рот черемшовой кимчи. Начал жевать.

Торговка с любопытством наблюдала, как рожа княжеского охвостья, гордо именуемого «инспектором по внезапным вопросам», становится все багровее и багровее, грозя сравнится цветом со свеклой.

— Ну как, — спросила она ласково, когда из ушей дегустатора повалил пар, — вкусно тебе?

— Да знаешь, — выдохнул Ру, с трудом ворочая обожженным языком, — чего-то не хватает, при всем, так сказать, уважении. Остроты, что ли? Ты перцу не жалей в следующий раз, не жалей!

— Советов твоих не хватало! — мгновенно взорвалась торговка, замахнулась двузубой вилкой — такой не черемшу ворошить, а кету по устьям бить. — Перцу ему, паскуднику, не хватило! Пожрал забесплатно, и в душу серанул! Ох, люди добрыя, что ж тут делается! Совсем княжьи-то вылупки охренели! Боряны! Недимона на них нет, извергов рода человеческого! Зимник-то брать пора снова!

Торговку поддержали соседки, начали кричать всякое матерное и антиправительственное.

Ру втянул голову в плечи, прошмыгнул мимо. Если торг взорвется народным возмущением, и инспектору отшибут голову, никто и слова не скажет. И карать не станет. А не зли податное население без нужды, глупого ухарства ради!

Быстрым шагом, почти бегом, Ру проскочил оставшиеся прилавки. К счастью, бабы ограничились воплями, и ничего тяжелого в спину не швырнули. Инспектор скользнул под арку. За кривым (тряхнет добротный землетрус, развалится) сооружением из древних кирпичей, давным-давно потерявших все углы — этакие обмылки рыже-красные — начиналась Промзона.

На Промзоне продавали железки. В широком смысле слова. Пригождающиеся, нужные и прямо таки необходимые и обязательные к обладанию.

Какой ты, к примеру, мужчина и добытчик, если у тебя нету щита с копьем или топором, или полукилометра сети? Правильно — мертвый и хреновый!

Продавалось тут все. Начиная от иголок и заканчивая самопалами или факелнетами. При желании и должном навыке оперативной работы, можно бумарту сторговать. Из чудесного обрезка танкового ствола, на колесном, а то и гусеничном станке, с полным боекомплектом, рассчитанным на пару лет ожесточенного передела охотничьих угодий. А за отдельную (и немалую!) плату, к набору юного завоевателя, можно добавить команду неглухих пушкарей…

Ру миновал первые ряды, где продавали «дары моря»: разнокалиберные канистры с бутылками, пробки, буйки, ящики, кухтыли, обломки пластика на растопку и прочий хлам, которому иногда и названия не придумать — время и волны обкатывали до полной неразборчивости очертаний — прям, как арочный кирпич!

Затем инспектор оказался в оружейном ряду — будучи мальчишкой, он тут пропадал. Повзрослев, стал появляться исключительно по вопросам службы. Поскучнел маленько, растерял восторг…

Среди продавцов мелькали новые лица. Интересно, откуда явились? Вроде бы в последнюю неделю судов не приходило…

Ру подошел к прилавку одного из незнакомцев. Тот, здоровенная туша — этакий облысевший едведь, сразу насторожился — крохотные глазки уставились с плохо скрываемым раздражением. Инспектор догадывался, что со стороны выглядит не особо презентабельно. И роста немного, и ширины маловато, а уж какого цвета куртка, от старости рассыпающаяся — и вовсе не угадать. На такого глянешь — сразу ясно, что ничего не купит, зато товар грязными руками перелапает, скотина этакая! А то и чего сопрет!

Инспектор хихикнул себе под нос, заулыбался. Сам спер, сам поймал, сам наказал, сам поощрил за быструю и качественную службу. Чудесно же!

На прилавке лежало четыре самопала и длиннющий факелнет. К нему-то, Ру и присмотрелся. Самопал у инспектора имелся. И казенный, и личный. Но хотелось крупнее и мощнее — чтоб медведя насквозь одним выстрелом, даже если за деревом спрячется! Или вражину в доспехе, да за штурмовым щитом…

Факелнет был хорош! Колесцовый замок, ложа из отполированного бархата, ствол — дюймовая труба вся в накладках усиления. Одинарный заряд должна выдерживать, дай Кутх! Выстрелов на сто хватит. А то и двести, при везении и качественном порохе.

Ру взял оружие в руки. Увесист! На спине долго не потаскаешь, нужен специально обученный человек — носильщико-станок. Или с лодки бить…

С другой стороны, можно без опаски уебать прикладом. От такого удара не только едвежий череп треснет, но и коробакс крабий трещинами пойдет Тяжесть, это надежно!

— Почем?

— По деньгам, — ответил, как сплюнул продавец.

— Так ты корову не продашь, мужик… — снова хихикнул инспектор, и продолжил, — по деньгам, говоришь? И без обмана? С меня денежка, с тебя ружье? Правильно понимаю?

— Правильно! — кивнул громила, не уловивший подвоха.

Остальные оружейники, большинство из которых Ру узнало бы в любом виде, начали переглядываться, предвкушая бесплатное представление.

— Так я согласный! — заулыбался инспектор. — Даже не одну дам, а целых десять!

И, аккуратно положив на прилавок монету, перекинул факелнет за спину. Замок ударил по крестцу.

— Не, надо ремень подтягивать…

Продавец уставился на ржавую монету. Взял. Повертел. С одной стороны — двуглавый орел, с другой надпись «10 рублей».

— Говорю же, без обмана!

— Ты, бля, чо?! — некормленым едведем взревел оружейник и полез через прилавок отбирать свое. Прилавок, конечно, перевернув. Самопалы полетели в грязь.

Продавец был раза в два тяжелее Ру, а уж сильнее, наверное, на порядок. Свое отобрал с легкостью, чуть не оторвав инспектору руку. Перехватил факелнет за ствол, размахнулся…

Ру скользнул под прикладом, с хрустом проламывающем воздух. Подскочил вплотную к громиле и с размаху впечатал в нос удостоверением. Ударил локтем, метя в скулу. Жертва в последний миг дернула головой, и удар пришелся в ухо. Опешивший от столь молниеносного развития событий оружейник рухнул на задницу. Бессмысленно начал разевать рот — этакая рыба-собака с ногами вместо плавников. И тиной в голове.

— Спецоперация! — заорал в уцелевшее ухо Ру и снова ударил ксивой. Чеканить удостоверения на толстых медных пластинах с отверстиями под пальцы — прямо таки гениальное изобретение! Заодно, по синякам, сразу видно, кто задерживал злодея. Никто добычу не уведет!

Тут инспектор уловил подозрительный блеск под ногами. Однако пришлось еще несколько минут разъяснять набежавшим продавцам, что бить злодея, который только что задержан, с одной стороны, педагогично. Однако можно увлечься и забить до смерти. А это карается законом и вообще портит имидж родного Руруя. Да и вообще, к чему такая жестокость, если бедняга и так еле шевелится?

Наконец патриоты разошлись крепить честь города и личное благосостояние, оставив инспектора наедине с жертвой. Ру уловил момент. Нагнулся, нашарив блестяще-подозрительное. Сунул в карман вместе с грязью — и как потом в приличном на службу ходить? Слушай тех умников, в дышло их сношать!

Потом рассмотрим подробнее, а куртку можно и постирать, если долго дождей не будет. Обтер, не глядя, пальцами, чувствуя, как начало колотиться сердце.

Инспектор похлопал до сих пор слегка оглушенного продавца по плечу. Помог встать на ноги. Удержал от нового падения. Когда убедился, что оружейник стоит относительно прямо и больше не норовит шлепнуться затылком в грязь, тихо проговорил, глядя в мутные глаза:

— Завтра жду в управе. Прямо с утра. Но ты один не приходи. Вы мне вдвоем нужны. Ты и история о том, что у тебя на прилавке лежало. Блестящее такое, остро-круглое. Но история о том, где ты такие штуки расчудесные взял, должна быть не только убедительной, но и честной. А то шомпол в ухо суну. Или повесим тебя, за нападение на должностное лицо при исполнении. Все понял?

— А… Я тебя, вас, как найду? — просипел громила. — Вас зовут как?

— Зовите меня просто — Элвис Пресли, — хохотнул Ру. — На калитке скажешь, что по важному делу к инспектору по…

— По? — вдруг спросил оружейник, — это фамилия ваша?

— «По внезапным вопросам», — закончил Ру, — перебивать других — отвратительная привычка. Запомни на всю жизнь. Про неуважение к покупателям ты, думаю, и сам догадался.

— Ага…

— Да, кстати, сколько денег ты за ружье хотел?

— Пять тысяч, — просипел громила, не отрывая взгляда от грязного кармана инспектора, — но тебе, вам, в смысле, отдам за четыре!

— Откуда такие цены при нашей зарплате? — Ужаснулся Ру. — Правильно я сделал, раз тебе нос сломал!

— Три семьсот! — Приободрился продавец.

— У меня и двух нет, — признался Ру, — дожили, блядь! Чтобы самопал купить, нужно Родину продавать! Какому-нибудь Фурукамаппу сранному! Енинцам, нахрен!

— Саппоро-то поближе будет.

— Расхрабрился? — Одобрил Ру. — Вот и правильно, вот и хорошо. Не придется тебя за язык плоскогубцами таскать. Сам, значит, и расскажешь, почем продался, что успел сообщить, какое задание на диверсии…

Продавец побледнел, закрыл рот ладонью, похожей на лопату…

— Поздно! — Продолжал веселиться Ру. — Я все услышал и запомнил! Впрочем, ладно, пойду я помаленьку, пока ты штаны не обделал. И да, — инспектор внимательно посмотрел на избитого гостя столицы, в глазах которого так и читались волны, ворованные лодки с одним веслом, тугие паруса и прочие глупости, — даже не думай. Тебя не из города, тебя с торга не выпустят, дурилка толстомясая!

***

Две лодки, одна за другой, скользили по водной глади бесшумно — только редкие капли воды срывались с весел, да тяжело дышали гребцы — путь выдался долгим. Вышли ведь еще засветло.

Но темная, почти черная полоса берега становилась все ближе. Еще немного, еще чуть-чуть…

Сидящий на носу головной, ломая глаза, вглядывался в толщу воды — дно коварное, можно с разгону вылететь на каменную плиту литорали. Лодка выдержит — строят с расчетом на подобные внезапности. Но лучше не стоит — поднимется шум, начнется суета. И дело пойдет коту под хвост-обрубок!

Столь опасные плиты, как ни странно, не были очередным наследием предков. Когда они образовались, предки предков болтались мутной каплей на конце у эволюции, и были в мелкую, почти не различимую чешуйку. У кого чешуйка белая, у кого желтая, а у кого слегка обрезанная и с двумя волосинками по краю. У некоторых еще и хвосты имелись. Наверное.

Плиты — наследие очень далеко прошлого. Когда-то тут все тряслось, подпрыгивало и извергалось лавовыми потоками. Два вулкана, будто соревнуясь, перекачивали из-под земли потоки расплавленного камня, плевались пемзой и шлаком — развлекались на все деньги. Попутно выстроили Черный остров. Один из множества, но при этом — особенный. Масштабы тогда были — о-го-го! Всерьез, по-взрослому. Если бы потом мир тряхнуло хоть в одну десятую той мощи, то хрен бы предки случившееся пережили, несмотря на все свои чудесные железки.

И вместо нас, людей, развалинами мира правили бы едведи. Или дельфины.

Кордон выдохнул, потряс головой, ощущая, как гудит шея. В который раз удивился тому, как много в голову лезет лишней чепухи, когда час за часом занят монотонной работой…

— Есть контакт! — прошипел с носа Ильф. — Осторожненько!

Гребцы выдернули весла из воды. Разогнанная лодка пролетела еще несколько метров, плавно замедляясь. Ильф лихорадочно загребал, разворачивая нос на нужные градусы.

— Помалу!

Начали загребать. Лодка еле ползла, казалось, что и вовсе стоит на месте. Только волны мимо проходили, одна за другой…

— Приготовились!

Киль зашуршал по песку. Команда поплюхалась в воду. Дружно ухватившись, вытащили лодку на берег. Не слишком, разумеется, усердствуя. Скоро отлив. Море отойдет почти на метр. И тащить единственный шанс на спасение, увязая, пыхтя и отбиваясь от наседающих врагов, занятие такое себе. Несколько неприятное.

В паре метров от них, начала высаживаться вторая команда — у них получилось хуже, кто-то поскользнулся на обросшем водорослями камне, ухнул с головой. Вынырнул, отплевываясь.

Расхватали оружие — почти все оно, кроме, конечно, ножей, лежало на пайоле, под старым, но еще крепким тентом. С щитом на руке и топором в зубах пусть вайкинги в волны сигают! Им для красоты ведь, не для дела! Не зря лохмы такие носят. Пидоры не наши.

Сразу за узкой полосой песка, вздымался подмытый обрыв платформы. Земляная стена в пять метров.

— Провод! — окликнул разведчика Ильф.

— Думаю! — отозвался тот. В темноте не разглядеть, но рожи он в этот момент корчил отменно — Кордон ходил с разведчиком не первый раз, насмотрелся. Типа демонстрировал умственную деятельность. Мудила.

Наконец Провод махнул рукой направо.

— Метров двести в ту сторону! — проговорил, почти прокричал разведчик. Шептать сейчас смысла не было — звуки тонули в прибое, как в мешке шерсти — сразу и глухо. Без пузырьков.

Обе команды, став одним отрядом, пробежала в указанном направлении. По дороге проклиная ковер из водорослей — его занесло песком, и пока не наступишь и не начнешь проваливаться, хрен поймешь! А ногу ведь подвернуть — легче легкого.

Провод не ошибся. Обрыв проседал почти к лайде, затем снова уходя в высь. Но места, чтобы залезть, хватало. Еще и вывороченные комья земли с торчащими во все стороны корнями — этакие ступени. Хоть по трое в ряд запрыгивай!

И запрыгнули. Оказавшись перед новой преградой. Заросли шипшовника невысоки — по грудь от силы. Но каждая веточка усеяна зазубренными колючками в палец длиной. Сквозь шипшовник не каждый едведь пойдет — тут панцирь нужен как у краба.

— Приплыли! — буркнул Кордон, с тоской оглянувшись на громаду моря за спиной. Ему изначально не нравилась эта затея и этот план. А уж то, что отряд слили из двух команд — это прям, ни в одну сеть не лезло! Еще и Моржового старшим назначили! Тут три четверти перетопить надо от греха, а не серьезные дела ворочать! Или лучше едведям на съедение отдать?..

Кордону вообще ничего не нравилось.

— Ничего, ничего! — заозирался Провод. — Все нормально! Сейчас урегулируем!

Разведчик закрутил головой, что твой филин — даже волосы дыбом встали, будто «уши».

— Точно! — завопил вдруг, словно укушенный. — Вспомнил! Нам сюда!

И храбро ломанулся прямо через шипшовник. Кусты распахнули колючие объятия. Кордона передернуло — на шипах могла остаться не только одежда, но и клочья мяса. Однако, безумный проводник, хоть и ругаясь без остановки, пер напрямик. И ничего не оставалось, кроме как следовать примеру.

Как ни странно, но разведчик оказался прав — или угадал?.. Буквально через метр-полтора кусты кончались, начиналась тропа. Когда-то едвежья, но сейчас, судя по мусору и свежесрубленным веткам, вполне человеческая.

— Вот нет, чтобы предупредить! — Ильф, не удержавшись, треснул разведчика по затылку. Вышло удивительно звонко — как по пустой канистре.

— Обожаю сюрпризы! — развел руками Провод, глупо загыгыкал.

— Сука ты, цитадельная, — прошипел сквозь зубы Кордон. К Проводу он давно и прочно испытывал лютую неприязнь. Такую, что хоть зови выйти поговорить. И чтобы только один после разговора со двора вернулся.

— Я все равно знаю, что вы меня безмерно любите и бесконечно цените! — снова засмеялся Провод. — И обзываетесь исключительно из большой любви.

— Ох, и получишь же ты пизды когда-нибудь, — протянул Ильф, — Ладно, хорош зубы сушить. Нам куда, направо или налево?

— Так огни же с воды видны! — удивился разведчик. — Налево, конечно.

— Я за тобой следил, чтобы из лодки не выпал случайно. А не по сторонам пялился.

— Ага, ага, — закивал Провод. — Идем налево, первый пост где-то через пару километров. Дойдем быстро, если едведь тропу не перекроет.

— Обойдемся без внезапностей, — сплюнул Ильф через плечо и погрозил разведчику кулаком. — Нам тебя для счастья хватает.

— Я же говорю, любите вы меня, только стесняетесь признаваться.

Отряд быстрым шагом двинулся по тропе. Провода командир отправил вперед — место разведчика в авангарде, и если на едведя наскочат, то зверь его схарчит и ни один человек не пострадает.

Пара километров по утоптанной тропе это быстро. А потом Фурукамаппу будет наказан и частично разрушен.

Ибо нехуй.

Глава 2

— Говоришь, торгаш не наш, не местный?

— Совершенно верное замечание, ваше ясновельможное светлое княжеское величество! — выпучив глаза, оттарабанил Ру.

— Прекращай, — Светлый князь Руруйский и Напурийский, самодержец гор, лесов, берегов и чуточки акватории, отмахнулся от очень уж старательного подчиненного, — мы же не на приеме!

— Вы меня в коридоре ждать не заставили, сразу приняли, а посему — в некотором роде, таки прием!

— Знаешь, — князь внимательно посмотрел на инспектора, — я все лучше понимаю тех, кто хочет шею тебе скрутить.

— Это они сугубо от зависти к моему острому уму и восхитительному чувству юмора!

— И грандиозной скромности.

— Не без этого, — потупился Ру.

— Так вот, — продолжил князь, — возвращаясь к твоему острому уму. Торгаш, как мы выяснили, не местный. Так?

— Так.

— Ну а тогда какого хера ты все то блядство устроил?!

Князь во вспышке гневе был страшен. Ру, без крепкой рогатины в руках, почувствовал себя крайне неуютно.

— В смысле…

— В коромысле! Ты, бля, совсем охренел, что ли?

— Так он вел себя нагло, — попытался отбрехаться Ру, искренне не понимая, что случилось. — И опять же, патроны…

— После того, как ты начал выделываться, не? И с патронами тоже, мать твою за ногу, да волной пополам! Я же вот спорить готов, что ты их не сразу заметил, а когда карманы проверял. Ведь так?

— Ну почти…

Князь выдохнул, явно сдерживаясь, чтобы не ответить в рифму и матерно.

— А теперь смотри, как весь этот расклад выглядит со стороны. Приезжает к нам человек. И что?

— Ну…

— Елку гну! Его на глазах толпы избивают, грабят, чуть ли не тюрьму садят. И за что? Да просто так! Княжескому человеку захотелось покуражиться. Власть свою показать, седой писькой поразмахивать! Что-то сказать хочешь? — князь посмотрел на Ру. Но тот только руками развел.

— Хуже боряна какого-то себя повел! В старые времена тебя бы с берега столкнули. Или отправили крабов собирать. Голыми руками!

— Готов искупить, — пискнул Ру. Что ему еще оставалось?

— Глупость твою постыдную мы в подвиг определим. — Князь поднялся из кресла, подошел к столу, на краю которого стояли в ряд четыре патрончика. Игрушечных на вид. Блестящие, с чуточку потускневшим лаком на поясках… — Но потом. Возвращаемся к делу.

— Этот, который Врадлен Исхакович, притащил их на продажу. Нам не принес, потому что опасался, что не дадим настоящей цены, — хрипло проговорил Ру.

— И правильно сделал! Ведь не дали же! Еще и нос сломали…

— Я в лоб бил!

— Да какая, в общем, разница, куда ты его бил, если нос сломан? Хорошо, череп не проломил.

— У меня бы силы не хватило…

Князь только тяжело вздохнул.

— Вот вроде бы и лет тебе много, а ума, как на одном месте сала… Ладно, снова отвлеклись.

— Патроны к «Калашниковым». На вид — как новые.

— Где-то завелся великий маг и волшебник с лютым станочным парком?

— Я с оружейниками поговорил. Они сказали, что чисто в теории, если консервация прям вот совсем правильная, то так и бывает. Да и по маркировке видно, что они перед самым Случившимся вышли. За год, два.

— Почти свежие!

— Именно так. К тому же, этот, который нажаловался, на волшебников не валит.

— А на кого?

— А вот это, — инспектор подскочил, — прямо таки отличный вопрос! Прям таки шикарный, не побоюсь этих слов! С неожиданным ответом.

— И? — насторожился князь, встопорщив бороду.

— Как его словам, — выделил Ру, — на Румпельном мысу уцелела военное место предков. То ли пограничная застава, то ли поселок бронелобов.

— Уцелела? — прищурился князь.

— Говорит, что да. Вернее, — поправился инспектор, — ему так сказали. Вроде как даже стекла в окнах целые. И в комнатах кровати одеялами синими застеленные.

— А на столах горячий обед не стоит?

— Вот насчет обеда ничего не сказал. Его бы муравьи давно съели. Или едведи проломились бы. Зато там, опять же, якобы, говорит, что весь арсенал цел. И вообще, даже генераторы в упаковке стоят.

— Генераторы… — мечтательно протянул князь. — Я работающих и не застал. А ты видел хоть раз?

— Раньше в Фурукамаппу раз в три месяца зажигали. Он у них переделанный, под какой-то самогон. Потом сгорел полностью.

— Так им и надо! Ненавижу! — князь три раза сплюнул через левое плечо.

— Фурукамаппу должен быть разрушен! — поддержал его Ру.

— Ибо нехуй! — последние слова произнесли хором, как и положено.

— И когда он был на Румпельном?

— Не он сам. Пару месяцев назад какого-то бичейро выкинуло в Лагунной бухте, чуть ли не прям под крайние дома. По словам доходяги, он набрал там целую лодку добра. Но попал в шторм, и лодку швырнуло на мель. Добро, соответственно, ушло к крабам. Лагуньеры его малость попинали и закопали в болото.

— Оно и к лучшему. Неизвестно, куда бы он продавать повез. Фурукамаппу все-таки куда ближе. Считай, через перешеек и мертвяк…

— Устроились, суки! — поддержал Ру.

— И не говори!

Князь прошелся по кабинету, присел.

— Возвращаясь к обещанному тобой подвигу.

— Подвигу?..

— Не перебивай. Румпельный надо обшарить от и до. Нырнуть в каждую лужу, заглянуть под каждый листок. Песчинки можно не переворачивать, это излишне.

— Полезная затея, — осторожно согласился Ру.

— У меня все затеи полезные. Возьмешь команду Ильфа.

— Кхм… — кашлянул инспектор.

— А кто, кроме тебя? Дело внезапное, значит, самое то. По профилю, так сказать. Никто кроме тебя.

Ру побледнел, но не произнес ни слова. Даже дышал почти бесшумно.

— Так вот, возьмешь команду Ильфа…

— Ильф помрет на днях.

— Это с чего вдруг? — теперь уже князь удивился.

— Они в последнем деле умудрились щитомордника найти. Тот Ильфа за руку и грызанул. Руку отмахнули топором, но то ли яд успел пойти, то ли топор был в говне. Лежит Моржовый, чернеет, вопит, пахнет нехорошо.

— Внезапно, — хмыкнул князь. — Еще понимаю, если бы стрелу жопой поймал. Но щитомордник, и за такое место?.. И кто после Ильфа шел?

— Кордон.

— А, помню такого. Туповат, конечно. Но с другой стороны, ума острого нет, — князь с ухмылкой взглянул на инспектора, — прежде чем херню творить, пытается думать.

— Толковый он, — нахмурился Ру. — Просто с начальством спорить не любит. Вот и молчит часто.

— Тебе виднее. Значит, план вкратце такой: берешь команду Кордона, катамаран, и плывешь на Румпельный. Там все проверяешь. И назад. Разумеется, с добром. Или сразу в Фурукамаппу бегите, — на последних словах князь улыбнулся, — шучу, конечно. Бегать никуда не надо, и там найдем.

— Надеюсь, что шутите, — попытался в ответ улыбнуться Ру. Вышло неубедительно.

— Недели хватит?

— Должно, — кивнул Ру. — Туда два дня, обратно два дня. Там три дня… Хотя, нет. На те болота я бы неделю заложил. Можем не успеть. Две недели, не меньше.

— Две так две. Можете там хоть месяц сидеть. Главное, чтобы результат был.

— Никуда он не денется, — бодро пообещал инспектор. — Будет!

— Лишь бы не отрицательный. В нашем случае, это херня, а не результат. Понял?

— Как не понять?

— Выходите через два дня.

— «Были сборы недолги, от Виная до Корды…»

— Ты мне тут еще затанцуй, литератор! Воеводу предупрежу, он все разъяснит кому надо. И никому, слышишь, никому со стороны!

— Не учите едведя человека есть! — обиженно буркнул Ру.

— И не собирался. Все равно, что-то не так пойдет. Это я так, для пущей бдительности.

— Да ее, вроде и так, через край.

Глава 3

Выйдя из Зимника, Ру сел на крыльцо. Хотелось закурить, а потом застрелиться. И чтобы мозги на дверь плеснули!

Румпельный мыс… Несколько десятков квадратных километров сплошных болот. Камыш, рогоз, вездесущие шипшовник с бамбучником. Внезапные омуты и трясины. Белоножка — лютая мошка, выгрызающая куски мяса и множество других неведомых тварей. Туда даже едведи особо не шастали. Неудивительно, что там действительно что-то от предков могло сохраниться в таких масштабах. Но отчего не проржавело до трухи, и не рассыпалась от могучего буйства растений, чьи корни ломают любую кладку и пробиваются даже сквозь железобетон?

И как там искать ту неизвестную заставу? Кстати, а откуда там могли быть пограничники? Ру попытался вспомнить схему размещения. Ближайшее подразделение базировалось в Головешке. Но это слишком близко, и так не дублировали даже при советских. Значит, все же армейцы. Но что делать пушкарям или бронелобам посреди болот? Загадка!

Инспектор, немного приведя мысли в порядок, поднялся. Отряхнул штаны. Хочешь, не хочешь, а идти все равно придется. Не сбегать же к тем, у кого на главной площади каменный человек на постаменте?..

С чего начать? Наверное, с Кордона. Как раз по пути будет, до длинного дома десять минут неспешным шагом. Вряд ли новоявленный комком где-то еще. Холостой солдат, если кабак закрыт, скорее всего, дрыхнет у себя. Вряд ли сразу после рейда сбежал на промысел. Их и тут неплохо кормят.

Возле «длинного дома» стояла удивительная тишина — даже чайки на крыше не галдели, а чинно сидели на обгаженном коньке, чистя перья.

Ру прислушался. Нет, действительно полная тишина. Словно все команды дружно и с песнями разбежались по окрестностям, дабы подгадить гнусным вражинам на всех направлениях. Перепились, что ли, пучки борщевиковой?..

У входа в длинный дом, под навесом из старого щелястого бамбука, на высокой тумбочке с множеством ящичков, сидел дежурный. Клевал носом. Услышав шаги, вскинулся, уставился, скривив рожу. Словно и не должностное лицо пришло по архиважному делу к доблестным защитникам княжества, а какой-то гнуснопрославленный борян заглянул, норовя все стенки обмазать испражнениями

— Чо надо? — дежурный был весьма едьведеобразен — не мать, так бабушка в дубняк бегала. Ширь, высь, меховость… Разве что не серебристая, как у настоящего едведя, а буро-грязная, давно не мытая.

Судя по красным глазам, военный или пил всю ночь и кусок утра, или с рассвета бродил по ипритке, впитывая организьмой летучие яды.

— Говна, — вежливо улыбнулся инспектор. После разговора с князем его мучили разнонаправленные желания. С одной стороны, хотелось быть приличным и вежливым. С другой стороны — что ему еще плохого могли сделать? И так на Румпель послезавтра…

— Чо? — рука сержанта поползла к поясу, к рукояти табельного мочета.

— Через плечо, — еще вежливее оскалился Ру, — говна надо, чтобы тебя в него рожей сунуть. Ты чего на людей кидаешься, как не знаю кто, будто простейший какой-то.

— Кто простейший?

— Ну не я же! Я — инспектор по внезапным вопросам. Не узнал?

Дежурный захлопнул устрашающую пасть (или к кашалоту бабушка плавала в ночи?), руку от мочета убрал. На лице отобразились попытки подумать.

Ну точно — бухали всю ночь, перегаром так и прет. Ру поморщился.

— Кордон и его команда здесь?

— Здесь, — кивнул дежурный, растеряв воинственность. Видать, узнал. — Не совсем здесь. Команда на склады ушла, а Кордон здесь, да.

— А где именно?

— Дрыхнет, — заложил соратника дежурный, не моргнув. — Второй кубрик справа по коридору. Только он балдой в сракотан.

— В такое время? — удивился Ру. Посмотрел на солнце. Ну да, и полдень еще не миновал. Солнцу до зенита ползти и ползти.

— Ильф помер, — вдруг хлюпнул носом бравый военный.

— Это он прям внезапно, не одобряю.

— И мы… А Кордон как узнал, у себя закрылся с двумя канистрами. И все. Так что, стучи громче. Он как поссать сходил, вроде упал. Грохотало сильно.

— Сломался, значит, Моржовый, — протянул Ру. И подвел черту — Ну и хер с ним! И да, премного, так сказать, это самое!

— Если не мы, то кто? — удивился дежурный.

— Ваша служба и опасна, и трудна, — предположил Ру. И двинул по коридору, по указанным координатам. Вытертая шкура линолеума под ногами проседала и поскрипывала — пол в длинном доме давным-давно нужно менять. Плахи высохли и разболтались.

Толкнул нужную дверь. Та приоткрылась на ладонь и уперлась во что-то мягкое.

— Наш новый комком — удивительный пошляк, — пробормотал Ру, пытаясь расширить щель, — напиваться всего-то с двух канистр! Куда катимся? Кем родину защитим?

Но лежащий на скомканной циновке человек дверь заблокировал надежно. Дежурный оказался прав — свежеиспеченный командир команды не сладил с собственными ногами и упал, не доползя до кровати.

— Уважаемый, — пропыхтел Ру дежурному, который стоял рядом, привалившись к стене и наблюдая за попытками инспектора, — помощь нужна.

— Ага! — радостно отозвался солдат. Отлепился от стены. Отодвинул инспектора. И навалился плечом на дверь. Та, жалобно захрустев, начала открываться. Зазор вскоре образовался вполне пригодный для щуплого инспектора.

— Хватит!

Но дежурный, войдя в раж, давил и давил. Дверь стонала.

— Да все, нормально уже, хватит!

Но солдат додавил до середины, после, от души приложился ногой в нижний угол. Из комнаты раздался глухой стон.

— Если ты его убил, то я всем расскажу, как дело было!

— Да и ладно, — отмахнулся дежурный, — Кордону по голове ломом въебали, только шапку помяли!

— Удивительной крепости люди, — хмыкнул Ру, одарив солдата улыбкой, намекающей, что тому пора на пост.

Перешагнув через поверженное тело хозяина, инспектор огляделся. Знал Кордона не первый год, а в гостях, в длинном доме, ни разу побывать не довелось.

Что ж, не так много потерял. Обычная берлога солдата. Немного мебели — узкая кровать, где с женщиной особо и не развернешься, крохотный стол, заваленный чашками, тарелками и прочей посудой, запертый высокий шкаф и множество полок на стенах.

На полках — две стопки одежды, банки с «железной» мелочевкой и нехитрой консервацией — такой, что можно чуть ли не в полях соорудить, явно продуктовые мешочки, несколько бутылок темного (а оттого и непроницаемого для любопытного взгляда) стекла, четыре канистры-десятки, походные чайник и кастрюлька с крышкой, закопченные до густой черноты. Лежал округлый мягкий чехол из желто-красной пывыхи — очевидно, с самопалом — для факелнета коротковат.

На отдельной полке, у шкафа — чтобы от солнечных лучей закрывал, черепа. Три человеческих- один с чудовищным проломом на макушке, то ли обухом топора, то ли крабьим молотком херакнули. Один сивучиный. Два едвежьих. Оба просто гигантские — по полметра точно. И клыки-ножи в полтора пальца! Вокруг черепов лежали разноцветные камни, зеленые, красные, прозрачные, черные…

Над черепами, на подкладке из полированного дерева в виде капли воды, крылья. Слева — пестрота филина, справа — строгое сочетание белого и черного — белоплечий орлан. Под крыльями — на гвоздиках висели высушенные лапы хищных птиц.

Ру с трудом удержался от соблазна, чтобы не потрогать сведенные посмертной судорогой когти — острые ли? И так понятно, что не тупые. Чтобы ухватить скользкую рыбу они такими быть просто обязанными. Хорошо, орланы людей не охотят. Инспектор зябко повел плечами, представив, как рушится из небес черно-белая смерть с оранжевым клювом. Нет, нам и людей с едведями хватает для веселья!

Инспектор обошел комнату кругом. Еще раз осмотрелся. Вроде все разглядел, что хозяин показать хотел. Залезть бы в ящики запертого шкафа… Но за такое бьют ножом в печень и бросают истекать кровью. И ни один суд не посмеет обвинить солдата, убившего инспектора за излишнее любопытство.

— Сложно жить в нашем жестоком мире любознательному человеку, — грустно заключил Ру и сел на кровать напротив лежащего Кордона. Солдат чуть слышно сопел, уткнувшись лицом в циновку.

— Просыпайся, надежда Руруя, — ткнул инспектор комкома ногой в плечо.

— Нахер иди, — просипел Кордон, не отрывая лица от пола, — я не надежда, я сплю.

— Спишь, — подтвердил Ру, не желая противоречить очевидному, — спишь, и тебе снится, что тебе очень хочется поссать. Аж глаза пожелтели, так хочется. Жур-жур-жур бежит водичка…

Для убедительности инспектор приоткрыл кран на умывальнике. Тот соорудили не из банальной канистры, как у практически каждого, а из пластикового ящика с неприлично толстыми стенками. Наверное, когда-то это был переносной холодильник.

Ру снова вздохнул — сколько у предков имелось полезных железок. И до чего они докатились, а?

Кордон лежал неподвижно. Но капля вытекала за каплей. Ру приоткрыл сильнее. Потек ручеек.

— Сука ты, — прохрипел наконец комком. Поднял голову, уставился мутными красными глазами на инспектора. — А, а я тебя знаю. Ты Валрус, который, инспектор по.

— Тот самый, — Ру завернул кран, — который по всяким разным вопросам.

— Выпить есть? — Взгляд Кордона блуждал по комнате, остановился на инспекторе.

— Откуда? — развел руками тот. — Я ж на службе с собой не ношу, а где у тебя что лежит, я не знаю.

— Ничего не лежит, — мотнул головой комком и покаялся, — я все выпил.

— Силен! Вот что горе с людьми делает.

— Радость, — с похмельной искренностью признался солдат. С кряхтением, перевалился, сел, облокотившись на кровать, посмотрел искоса на Ру. — Я тебя сучил, инспектор, а ведь падла не ты, а я. Ты по службе мудак, а я по жизни.

— Бывает, — дипломатично заметил Ру.

— Нихера оно не бывает! — Кордон стукнул кулаком по стене. Стекло на полках и столе мелко задребезжало. — Люди погибли, а я радуюсь. Как борян самый настоящий. Едведь я дикий, а не человек…

— Самое нормальное человеческое чувство, — Ру встал с кровати, поправил замявшееся тощее одеяло. Зачерпнул чашкой — хорошая чашка, старая, с гербом пограничников — воды из умывальника, протянул Кордону.

Тот кивнул, принял. Выпил одним глотком. Только кадык дернулся.

— Что Ильф гондон, что Провод. Что один херню вечно делал, что второй.

— Судьба такая у Ильфа, что парус ему криво поставила, и щитомордника из норы вытряхнула.

Ру снова набрал воды, и, сев обратно на кровать, протянул чашку комкому. Кордон выпил и эту, но помедленнее.

— Я Провода все собирался позвать выйти поговорить, — икнул комком, — я бы ему башку открутил.

— И на полочку? — Ру указал в сторону трофейной стены.

— Такое говно и на полку? — удивился комком. — В сортир. И гадил бы на него каждый день. А хули он?

— И действительно…

— Ибо нехуй, — утоливший жажду Кордон протер лицо, зевнул.

— Слушай, а зачем умывальник у тебя из холодильника?

— Так там набивка вся осталась. Летом вода холодная, зимой можно пару чайников туда плеснуть и не стынет долго.

— Ловко, — кивнул Ру, — я бы сразу и не сообразил.

— Попизди, ага, не сообразил бы он… — Кордон снова зевнул, вытянул ноги, оглянулся на кривую дверь. — Ты зачем пришел, Валрус?

— Поздравить, — пожал плечами Ру. — Ну и воды тебе подать в трудный час.

— Сссынулька нашелся, — Кордон попытался плюнуть, но не получилось. — Набери еще воды, родственник.

— Держи.

Кордон допил, вернул чашку. Посмотрел на Ру. Оба невысокие узкоплечие, с легкой смуглостью на высоких скулах. Может, и вправду, родственники? После Случившегося чего только не случалось! В основном, конечно, плохого — на островах иной статистики не бывает. Впрочем, что в темных годах происходило, там пусть и остается.

— Ну так?

— Наш великий и мудрый князь, да удлинится у него уд и не отвалится борода, нам с тобой поручил одно важное дело. Величайшей важности и неимоверной трудности. И никто, кроме нас.

Кордон провел ладонями по лицу, словно стряхивая паутину.

— И что он хочет?

— По мелочи, — скривился Ру, — метнуться на Румпель, кое-что поискать. Обязательно найти и привезти сюда, под ясны очи

— На Румпель? — уточнил Кордон. — В тамошние болота? Метнуться?

— Все верно ухватил.

— Бля, — выдохнул комком. — Да ну нахуй, бля! В осень на Румпель лезть. В болота. Не, нахуй.

— А ты что, подумал, что я насчет сложности шучу?

— До последнего, — признался комком. — Оставалась, так сказать, надежда.

— А вот хуй, — криво усмехнулся инспектор. — Я сам рад, что словами не передать. Выходим через два дня, на «Коте». В смысле, послезавтра, ага. Собирай своих, пусть готовятся, и все такое. Ну то, кому я по ушам езжу, ты сам в курсе.

— В хуюрсе, — вежливо ответил Кордон. И добавил, подумав: — лучше бы тот щитомордник меня грызанул. Хоть за жопу, хоть куда. Оно хоть помирать быстрее.

— Думаю, там щитомордников хватает.

— Ой, да иди ты нахер, инспектор!

Инспектор и пошел. Настроение человеку испортил, день, считай, удался.

***

Когда Ру ушел, с третьей попытки закрыв дверь, Кордон еще немного посидел на холодном полу. Пытался собрать себя в кучу. Получалось плохо. Пучка из борщевика, да на свекольный самогон… Комкома передернуло. И ведь сам виноват, кто заставлял допивать?

Собрав всю волю в кулак, Кордон поднялся, снова похлебал воды, опустив голову в умывальник — ни к чему эта мелочная возня с чашкой. Опять же, руки дрожат, можно расколотить — как потом на пол падать, на осколки?..

Утихомирив бушующее в кишках пламя, Кордон решил, что надо собираться. Выходить же завтра. Или сегодня вечером? Бля! Гребанный инспектор! Не мог повторить… Хотя, нет. Говорил, что через два дня. Или три? Не, точно, два!

Херово. Раз назначили, то не отмазаться. Князь в таких делах крутой как обрыв. Будем считать вступлением в должность. Дебильский окорот наоборот. Странная фраза, конечно, и кто только выдумал…

Мысли в голове путались, цеплялись друг за дружку, оттаптывали хвосты и лапы…

Дорога на Румпель не сложная. Ушли подальше в море, чтобы не напороться на рыбаков и патрули, ночью просочились. В камышах не то что «Кота» можно спрятать, там и грузовой катамаран потеряется, хрен найдешь. Да и искать никто не будет — невозможно прочесать те места. И как там искать то, что нужно? Одна надежда, что оно большое будет, чтобы хрен промазать…

Опять же, Ру — неплохой мужик. Для своей едвежьей должности, так прямо сказать, даже хороший. Пиздлив сверх меры, но в основном по делу чешет. Могли вообще с Толаем отправить!

При мысли о возможной замене, комкома вывернуло — хорошо, успел подставить ведро.

Сполоснув рот от липкой кислятины, Кордон решил, что времени, в общем, полный трюм. Нищему собраться — хер через плечо перекинул и пошел себе дальше…

С той хорошей мыслью, комком прилег на прохладный пол, подгребя под голову циновку. Он полежит немного, с открытыми глазами, и начнет собираться.

Вот прям сейчас и начнет…

Глава 4

Дежурный на выходе даже ладонь вскинул к виску. Ошарашенный Ру неуклюже ответил — не привык к внезапным почестям. Инспектора по внезапным вопросам обычно провожают молчаливой руганью в спину, да и встречают, чаще всего, ровно так же. А тут по всем правилам! Как воеводу!

— Благодарю! — инспектор замешкался на миг, пытаясь вспомнить нужные слова, — за службу трудовому народу!

Взгляд солдата тут же поскучнел.

«Не угадал», понял Ру. Насрать. Не тот человек, чтобы его рожа скучная волновала. Пусть хоть облезет.

Выйдя за двор длинного дома, инспектор задумался. С холма вело четыре дороги. Одну Ру сразу отбросил — к лодкам и катамаранам, что лениво колыхались у каменного пирса на долгих низких волнах, бесстыдно виляя голыми мачтами, спешить не стоит. Впереди несколько дней на палубе. Болтаться и болтаться. Ру обычно чаек не кормил, но на суше чувствовал себя куда увереннее. Ну его, то море! Оно и мокрое, и холодное. Еще и крабы в нем живут. С клешнями.

Идти по самой короткой — сорок шагов с мелочью, тоже не хотелось. Полноценных грехов и мелких грешков за собой Ру знал множество, о некоторых догадывался. Но пока что про большинство, окружающие не знали. Поэтому, никакой торопливости в жизни, и в тюрьму — ни ногой!

Вариантов стало приемлемо меньше — теперь могла выручить самая никчемная монетка. Но инспектор, сунув руку в карман, понял, что денег нет, и даже волю случая не узнать.

С другой стороны — логичнее покопаться в домашних запасах, затем наведаться к любящим родителям, и, выслушав долгие ненужные словеса, пошарить на их складе. Уж не оставят сыночку голым и босым, как бы не проклинали в застольных беседах «мерзкое княжеское охвостье».

Слова словами, а кровь родная, и он сам не последний человек в княжестве. Не калан насрал.

А что болтают, так и пусть им! Они же не знают, что соседи исправно докладывают чуть ли не каждое слово, вот и не стесняются… В Фурукамаппу сбежать не хотят, а остальное можно и потерпеть, княжеству вреда в болтовне нету. До определенного предела, разумеется.

И только потом, когда все, доступное бесплатно, окажется в его кармане, можно и на торги сходить, скрепя сердце и зажав в потном кулаке тощий кошелек. Пять тысяч за самопал — ну пиздец же, товарищи, куда катимся!?

Ру, не удержавшись, плюнул. Плевок повис на краю широченного листа белокопытника, закачался дивной брошкой на цепочке…

— А я что? А я ничего… — пробормотал инспектор, бросив взгляд по сторонам. — Если б я знал, что так оно обернется… Вот лучше бы Толаю те патроны сраные на глаза попались! Его хоть не жалко! Или вообще, надо было в грязи и притоптать, чтобы не всплыли никогда. Эх… Попал тюлень в сеть, пищи и тони, нихрена ведь не сделаешь!

Выругавшись, и снова плюнув — на этот раз, куда удачнее, Ру тяжело вздохнул и зашагал по дороге, выложенной желтым битым кирпичом.

Путь был недолог — Руруй обширностью площадей не поражал. Две параллельных улицы, три переулка — в центре один, и по краям. Если сверху смотреть — кривоватая цифра «8», рубленная великанским топором на полене.

Битый кирпич под ногами сменился базальтовым крошевом и крупной галькой — после схода снега, мостить улицы сгоняли добровольцев, которыми назначали почти весь город. Даже из тюрьмы злодеев вытаскивали — пока крабов нет, пусть работают, нечего прохлаждаться! Разве что совсем маленькие детишки по домам сидели. А иначеникак. В грязи утонем. И будут по нам щитомордники ползать, чешуйчатыми брюхами тереться.

Ру шел, поглядывая по сторонам. Должность обязывала. Мало ли какой внезапный вопрос возникнет! Нужно быть готовым, и кисвой в ухо, ксивой! До всхлюпа. Чтоб крошево во все стороны! Костяное.

Но вокруг было тихо, спокойно и однообразно. Как вчера, позавчера и неделю назад. И месяц с годом.

Невысокие — чтобы землетрясением сильно не ломало — дома и сараи, стены в копоти от пластика, крыши в чайках, дворы — в очень нужном мусоре, вешала с рыбой, распяленные шкуры на сушилках… Набор из пары сотне кубиков, переставляемых туда-сюда.

Попадавшиеся по дороге, здоровались все как один. Когда-то, по долгу службы, оказавшись в Фурукамаппу — как раз очередное перемирие наступило, с камнепоклонниками, Ру долго не мог привыкнуть, что люди там просто проходят мимо друг друга, даже не кивнув — мол, увидел, шибко рад.

Со временем, а сидел он там долго, почти два года, привык, конечно. И перестал удивляться равнодушию местных. Забавно, кстати, но на «местных» в Фурукамаппу всерьез обижались. Мы, мол, «коренные»!

И в чем, блядь, принципиальная разница? Глупое понятие. Когда-то далеко в прошлом, еще до Случившегося, тут все были приезжими — айнов, самое коренное население выбили японцы, потом желтых пиздоглазов самих выгнали…

Но сейчас-то? Девяносто девять из ста живущих на Черном острове, тут и родились. А то и больше! И отцы-матери так же. Редко-редко кто появлялся из других мест — море и океан выносили заплутавших рыбаков, везучие пленные, кого не пристукнули в бою… Да то, все из Саппоро или с других островов Архипелага, с тех, которые поближе. С Цытронки, с Зеленухи с Шико… Чуть дальше — все, никого.

Ру, облазивший чуть ли не весь остров, знал только троих в Руруе, кто родился не здесь. И всего дюжину по другим городам и поселкам. И нахрена той «коренностью» понтоваться? Смысл?

После Случившегося, связь с окружающим миром пропала. Как течения и ветра в тот день сошли с ума, так и буйствовали до сих пор, разве что немного умерив пыл и непредсказуемость.

Как говорили те из стариков, кто помнил мир До, тот же пролив между Черным островом и Я-масиром, раньше был в два раза уже. И течение позволяло, чуть ли не на веслах против него идти. Сейчас же — никакие паруса не помогут. Дорога в один конец. И на Я-масире определенно не хватает безумцев, способных так рискнуть.

Еще в детстве, ему тогда было лет десять, Ру нашел на отливе «радиву». Почти целую! Корпус без царапин, ржавчины совсем немного. Казалось, оботри, обсуши и включай. Слушай мир! С находкой прибежал к деду по матери. Мол, давай это починим или новый сделаем! Или не можем?

— Можем, — ответил дед. И продолжил, в основном, непонятными словами. — Как не мочь-то? Простой детекторный приемник собрать не сложно. Даже я могу, если покубатурю маленько, да чертежик какой найду. Только с него толку нет. Ни малейшего. Да и опасно включать. Десять минут, и все. Весь эфир засорен. Не пойми чем: по всем волнам то ли вой, то ли стон. А если долго слушать, говорят, на песню похоже. И кто заслушается, у того чердак течёт. У нас такой был. Фимка, "Радистом" звали: приёмничек сладил, слушалку от старых наушников в ухо — по ночам в дозоре тайком в эфире шарился. Всё думал чего-нибудь поймать…

— И чего?

— А ничего. Что-нибудь и поймал. Ночью разделся догола, одежду на берегу сложил — и в море ушёл. Прям с приёмником в ухе. Так что опасное это дело, внучок. Цепляй записки к птичкам, да не выёбывайся.

— Ну, а отчего ж так-то?

— Последствия Случившегося, мать его… Так что, выкинь ты из той «радивы» потроха и утопи. А коробку оставь. Она ж вон, почти целая. Пригодится. От коробочек с ума не сходят.

Погрузившийся в воспоминая, инспектор опасно утерял бдительность. Его перехватила и подсекла Шурапетра. Бабулька не вредная, местами даже полезная. Но совершенно неостановимая в болтовне. И не видящая краев в сочинительстве и хвастовстве. Масштабы событий и значимость лиц, в них задействованных, росли неудержимо. К примеру, с месяц назад Шурапетра рассказывала у водонабора на ручье, как она бывала с дедом нынешнего князя в одном доме. Пару недель — что за одним столом. А сейчас — что Судр Рябой сидел рядышком и допускал всякие вольности. Глядишь, на днях и князя внучком объявит, не постесняется.

Выслушав кучу сплетен, привычно деля каждую на десять, Ру все же сумел вывернуться, сославшись на лютую занятость. Вышло убедительно — с пожеланием встречать на пути злодеев подобрее.

Сбегать без весомого повода смертельно опасно. Шурапетра могла такое придумать, что до смерти не отбрешешься. Притом, все будут знать, что пиздежь, но за спиной продолжат гнусное хихиканье. Люди, чтоб им! Лишь бы языками потрепать, да зубы посушить!

Наконец Ру оказался у своего забора. Скинул веревочную петлю с калитки — на острове дворы запирались чисто символически, от собак да нахальных лисиц. Зашел во двор, горько вздохнул. Его владения ничем не отличались от соседских. Тоже самое! Хлама нихера не меньше, чем у других. А то и больше. Дом достался с историей, а значит, с запасами. В итоге, и с чужим не разобрался, и своего натаскал. Вот зачем, спрашиваешься, два десятка буев? Плот делать, как в детстве? Или связка бамбука у стены. Он уже насквозь потрескался, даже в топку не пойдет! Или те вот мешки рваные?..

— Ладно, как вернусь, так все и разберу, — храбро пообещал Ру, — пару недель и так постоит!

***

Кордон проспался к обеду. Открыл глаза. Вспомнилась унылая рожа Валруса. Комком уныло выругался, помянув инспекторскую маму, диван-клоповник и пятерых японцев из Саппоро. В голове по-прежнему бушевал тайфун. Бросался с размаху на камни разума, крошил соображалку могучими волнами в густой кисель — типа осьминожьей подгнившей вуали…

Но ходить комком мог, руки слушались, глаза сами собой не закрывались, а значит, нужно собираться. А то ведь только кажется, что двое суток это много. Нихрена подобного.

Комком сунул голову под кран, открыл целиком. Вода из умывальника текла долго, вымывая хмель и головную боль… Вот же Ильф гондоном-то оказался! Вроде и помер, и закопали, а гадит.

Растерев воду старым, пожелтевшим полотенцем, Кордон пригладил растрепавшиеся волосы, прикинул, что стричься, в общем, рано, а бриться перед рейдом — плохая примета. И лень.

— Дневальный! — заорал комком, высунувшись из комнаты. Тут же осекся, от крика в голове что-то лопнуло.

Дневальный из молодых, лопоухий и рыжий — прям захотелось в лоб закатить, настолько мерзкий, явился на вопль быстро, службу, видать, понял.

— Мои где? — тихо спросил Кордон.

— На склад ушли, — доложил лопоух, — их вызвали то ли что-то перекладывать, то ли что-то укладывать. Слово такое сложное, я не запомнил.

— Ведро трансмиссии ищут, — протянул комком.

— Точно! — обрадовался дневальный. — Ту самую, миссию.

— Щас как дам в лоб, уши отвалятся, трансмиссия ты, бессмысленная! — хмуро пообещал Кордон. — Шустро метнись на склад, ищи, говори, чтобы срочно сюда.

— Срочно? — переспросил рыжемерзкий. — Они же там работают…

— Совсем дурак? — прищурился комком. — Я тебя тут, почему до сих пор вижу?

Дневальный, побледнев веснушками, ускакал. Мотыля на ходу ушами. Ну чисто слонопотамий из детских сказок. Интересно, как его в детстве дразнили. Нужно у Валруса спросить. Эта сволочь все про всех знает.

Кордон услышал, как хлопнула дверь длинного дома. Удовлетворенно кивнул и всунулся в комнату, будто улитка в панцирь. Пока мелкаш добежит, пока найдет, пока в лоб получит — а не отрывай занятных людей, пока объяснит, пока команда соберется и придет… Времени — полный трюм. Даже, наверное, слишком много. Возник соблазн накатить. Клоповки, исключительно для здоровья. Стаканчик, не больше. Давление уравнять.

Назойливое видение запотевшего стакана с красной густой жидкостью, Кордону удалось отогнать, лишь собрав всю волю в кулак. Это ведь сперва один стакан. Потом второй. И третьему место найдется. И послезавтра вывернет прям на пирсе. Воеводе на сапоги. Или князю.

Одно хорошо, если такое случится, Румпель останется в прошлом. Вроде мелочь, а приятно. Плохо, правда, что кроме Румпеля, в прошлом останется все прочее. А все настоящее и будущее будет состоять из махания крабьим молотком и остриженных клешнями пальцев…

С другой же стороны, у Кордона, только он начинал думать о грядущем рейде, нехорошо сжималось в груди. И списать это на похмелье не удавалось. В предчувствия лучше не верить — трус умирает сто раз. Но все равно — неуютно до крайности.

Первым делом Кордон вытащил из-под кровати маленький, на полторы канистры, рюкзак, и огромную сумку, из обрезков и лоскутов пывыхи. Пывыху море выбрасывало разную, поэтому сумка была многоцветной, а на солнце иногда переливалась, что хвост молодого ссынка.

Удивительные, конечно, ящерицы — живут только в кипятке вулканических ручьев, умирая на воздухе за час-полтора. Наверное, от холода.

Рюкзак Кордон сразу же переставил к двери. В «штурмовик», собранный перед рейдом, ставшим последним для Ильфа и Провода, он не залезал. Там все в порядке и на месте, нечего проверять — герметизируй потом! Пакетов-то, море давно не выбрасывает, а они рвутся.

Одежное, огневое, ремонтное, едовое, мыльно-рыльное, рыболовное, лечебное и малость боевого — запасец наконечников для стрел и маленького копьеца — так, из кустов в брюхо ткнуть. Порох, свинец, пыжи на пяток выстрелов. В общем, шли бы дней на пять, хватило и его. Но нет, блядь… Ебанный Румпель, чтоб его цунямей размыло к херам моржовым!

Зато сумка была пустой. И пустота так и манила заполнить ее под жвак всяким хламом. Чтобы потом и сам поднять не мог, и катамаран перекосило!

Скрипнув зубами от обиды на несправедливый мир, Кордон начал тщательно укладываться, пытаясь и не переусердствовать, и ничего не забыть. И заранее обмирая от мелкого, но гадкого страха обязательно что-то нужное забыть. На то он и Закон Всемирной Подлости!

С верой тут было плохо. Нет, секты водились на любой вкус, но чтобы прям искренне, на острове верили в две вещи:

1) Предки знатно обосрались.

2) Если что-то может стать хуже, то обязательно станет.

Возможно, лет через пятьдесят, сто, люди начнут всерьез кланяться, к примеру, вырезанным из дерева статуям филина или тюленя, но пока что, на Черном острове жили со столь ненадежными душевными скрепами. И хватало.

Первым в сумку лег коврик, придавая жесткости — противоударный каркас. Да и на камнях спать удобнее. Небольшой спальный мешок, дополнительная смена белья, чтобы не вонять грязными трусами на весь мыс, приманивая едведей — они тухлятину обожают.

Завернутая в полотно, высушенная до крепости дерева, рыба, оленина и едвежатина. Сухие папороть с черемшой, сухари, мешочек с мелко нарезанным вяленным восьминогом…

Сверху легли тяжелые заброды — сто раз клееные штаны до груди — из все той же универсальной пывыхи. В болота без них никак, придется терпеть.

Пришла пора оружия. Самопал в чехле, сумка с дополнительным боеприпасом, две гранаты из стеклянных кухтылей — с такими гранатами лучше не попадаться врагам — засунут в жопу и разобьют. Четыре ножа — один на пояс, два по карманам, один в сумку. А в «штурмовике» и так два лежит.

Подумав, Кордон прицепил к поясу еще и ножны с мочетом. Разумеется, в них жило не табельное уебище длиной в тридцать сантиметров, которые резали чуть ли не из ржавой жести. Нет, совсем другая вещь! С клинком в полметра и с полустертым клеймом «Tramontana» на черном от старости металле. Можно сказать, фамильное оружие. Пришло в семью чуть ли не до Случившегося. Когда умер старший брат матери, то Кордон стал первым в крохотном роду. Тогда-то мочет по прозвищу «Тремор» в руки к нему и попал. А так как, Кордон стал не только первым, но и единственным, ему нужно беречься — ради «Тремора» хотя бы. Ведь если род прервется, мочет утопят у Чертовой скалы. К чертовой бабушке.

— Вернусь — женюсь! — скорчив страшную рожу, вслух пообещал Кордон. И прикоснулся к старому дереву рукояти. По ладони пошло тепло — будто заслуженный сабле-нож одобрил завет хозяина.

— Еще бы дуру найти, что за меня пойдет, — глядя в потолок, произнес комком, — а вдруг сразу две попадутся? Беленькая или черненькая? А если рыжая? Хороший вариант! Но будем решать вопросы по мере их появления! Лишь бы не седая!

Крабий молоток — тяжелый пробойник на длинном древке из орешника, Кордон, подумав, оставил лежать на подставке. Крушение коробаксов в планы не входило, а если внезапно прижмет, то отмахаться можно и топором с пальмой. Полтора кило — это полтора кило.

Если брать мочет, то и топор, так-то, не нужен. Или пригодится? Мочетом броню не вскроешь…

Размышления прервали шаги по коридору. Сменившиеся стуком в дверь.

— Сломано! — рявкнул Кордон.

Команда ввалилась. Басур, Мавит, Водян и Морсвин. Складом от всех пахнет люто — у Басура глаз и не видно, а Водян еле стоит. Сразу видно — уработались! Но все пришли, никого по дороге в канаве не забыли. А то бывали случаи, бывали…

В комнате стало до невозможности тесно и душно. Но расселись, приоткрыли окно, и, в общем, наступил некоторый уют.

Кордон в двух словах обрисовал новости команде, стараясь не повышать голос. За окном — пропасть, там точно никого. А вот слоноух может за дверью стоять, подслушивая. Зря, что ли, уши такие отрастил? Растреплет всем, махайся потом с конкурентами посреди болота, жабов развлекая плюхами.

Команда, старательно дыша в сторону и в себя, долго молчала. Переваривала.

Морсвин шумно потянул приплюснутым, как у тюленя носом, спросил:

— И спрыгнуть с темы, как понимаю, никак?

— Да пиздец, — пояснил комком, — вы, бля, лучшие. Никто, кроме вас, и все такое. Остальные не потянут. Сами знаете.

Команда переглянулась. Глаза заблестели еще сильнее, плечи развернулись.

— Не, — протянул Басур, — так-то, если разобраться, кто еще такой блудняк потянет, а? Туран, что ли? С его ушлепками?

Все заржали.

— Турана едведь чуть не выеб, — сквозь смех проговорил Морсвин, — помните?

— Ну! «Я просто упал! Я просто упал!» Сам же булки раздвинул, чо! А едведь не дурак, сзади навалился!

— И Сфер кругом бегает с топором, как петух безголовый. Хули бегать-то?

— Ушлепки же, йопта! Таким хуй в руки попадет — сломают!

Отсмеялись быстро. Посерьезнели.

— Раз никто, то только мы. Сходим, чо.

— Хули делать-то? Сходим.

Водян молча кивнул. Он вообще разговорчивостью не отличался.

— Мы сходим. А с нами кто пойдет? — уточнил Мавит. — Не Толай, надеюсь?

— Толай даже бы не рискнул в длинный дом зайти, ты о чем? Нет, с нами Ру пойдет.

— Ну, Валрус-то, нормальный мужик.

— Это который на третьем углу живет? Мелкий такой, злоебучий?

— Ага, с Шурапетрой стенка в стенку.

— Вот же повезло человеку!

— Ничо, с нами на Румпель сходит, отдохнет!

Разговор сам собой затих.

Посмотрев по сторонам глазами-щелочками, Басур хлопнул себя по коленям:

— Ну что, командир, раз дело впереди, и все обрешали, то не жмись, доставай. Первое оно у тебя, в новом-то качестве.

Кордон и достал — как иначе-то?

Глава 5

Как ни старалась команда сохранить рейд в тайне, к пирсу явилась куча лишнего народу. Ру готов был хвататься за голову. Мало того, что приперлись его родители — тут ладно, этим сам сказал. Но Шурапетра откуда? А Рамзи нахрена притащился со всем своим голожопым выводком?! На работу бы так ходил старательно, волосан-пролежень! И прочие, прочие, прочие… Старики, дети, женщины. Даже те мужики, которые вроде как на промысле, и те торчали, подпирая заборы. Навскидку, чуть ли не треть населения! И каждый знает, что «Кот» уходит на юг. Жуть! А ведь не меньше тех, кто знает, но решил, что без него обойдутся?

Ну все, жди у Румпеля плотную завесу сторожевиков… И оберег не поможет.

Ру сунул руку за пазуху, погладил верный талисман по когда-то ребристой, но за долгие годы, ставшей почти гладкой рукояти. Семь выстрелов и четыре патрона в запасе. Барабан можно высадить в пару секунд. И дальность боя как хорошего самопала. Если дойдет до палубной свалки, то глядишь и получиться какому сторожевику доказать, что в Руруе морское колдунство посильнее. Но лучше не стоит! Патроны старые, горазды осекаться…

Из надстройки выбрался Кордон, глянул на провожающих, покачал головой, но промолчал.

Ру благодарно кивнул. Князь приедет, выскажется и без комкома. Секретность завалена нахрен. Хоть флаг сразу поднимай: «Ваш курс ведет в жопу!». И это — в лучшем случае!

Грузились с вечера, распихивая сумки, рюкзаки и ящики по «Коту». На катамаране команда с прежним командиром ходила лет шесть — как достроили, им и выдали. Ру тоже довелось несколько раз на нем мотаться. Знание, где нужно пригнуться, чтобы не расколотить голову о низкую переборку, выветриться не успело. Он даже помнил, что когда-то, на левом борту название написали с ошибкой. И получился «Кот» не морским, а «мрским». Хорошо, Шурапетра не видела. А то зваться несчастному в народе совершенно хамски.

Сначала, глядя на сопку снаряжения, лежащего у корабля (бумарты или хотя бы пары факелнетов нету, но все равно — корабль! Солдаты же на нем ходят, и никто другой), Ру прикинул, что, при всем желании, весь груз не впихнуть. Но чудо в очередной раз свершилось. Наверное, все же оставались у катамарана тайны, про которые инспектор не знал. Или его вещи тихонько за борт спустили. Но это вряд ли. Шанс вернуться в Руруй всяко был, а злой инспектор на суше опаснее стаи бешеных ерундуков.

«Князь едет! Князь!» прошелестело по толпе. Она мгновенно уполовинилась — никому не хотелось попадаться на глаза самодержцу. Вдруг оне восьминогов за завтраком облопались, и августейшее брюхо поносом изволит страдать?

— Все наверх, — рыкнул Кордон в дверь (люком ее назвать не получалось, очень уж гражданская) надстройки, — строиться!

Команда вымелась. Построилась по штатному расписанию. Кордон, Басур, Мавит, Морсвин и Водян. Тот то ли втихаря снова приложился, то ли не отошел от позавчерашнего, перешедшего во вчерашнее, но стоял, облокотившись на мачту. И перегаром несло, хоть закусывай.

Ру встал рядом с Кордоном, на шаг от строя.

Ждать пришлось недолго. Из-за неопрятного кубика здания, в котором находился таможенный пост и управление портом (Милк совмещал обе должности — ни к чему штаты раздувать), выехал князь.

И тут Ру понял, что все его душевные терзания насчет секретности совершенно бессмысленны. Князь ехал не просто провожать команду в важный рейд. Он ехал торжественно. А значит, любой вражий шпион просто обязан переполошить своих — Руруй задумал что-то архиковарное и гадкое. Тут не камешек в воду. Тут кусок обрыва плюхнулся. И пойдет волна по всему острову… А то и в Саппоро всполошатся.

Светлейшего самодержца везли три черных коня (от рождения черный только один — остальных красили перед каждым таким выездом). Кони тянули по желтому кирпичу роскошную карету — она представляла собой отдельный повод гордиться Руруем. Нигде больше такой не осталось! А руруйцы сбрегли.

Когда-то, до Случившегося, карета была машиной. Такие назывались бездорожниками. Специально, чтобы по грязи не ногами месить, а колесами! Резиновыми!

Родная резина давным-давно разлохматилась, поэтому на колеса надевали, что под руку попадется, оттого, все четыре покрышки разные. Блестящая на солнце родная краска — а машину изначально красили «под дельфина» почти вся облетела — умельцы докрашивали, чем придется, размазывая кисточками и валиками. Дрыгатель, разумеется, тоже давно помер — его и вытащили для облегчения. Решетку спереди оставили, на ней даже сохранился герб — небольшой толстенький крест, со слегка скошенной вертикальной палочкой. Рулевое управление переделали сильнее всего — система оттяжек, блочков и роликов позволяла теперь не только поворачивать колеса, но и управлять лошадьми. Чем князь с огромным удовольствием и занимался.

Неспешно подъехав к катамарану, князь выбрался из кареты. Осторожно закрыл дверь — от сильного удара могло что-нибудь отвалиться.

Самодержец похлопал карету по боку:

— Умели же предки делать когда-то! Сто пятьдесят лет ездила и столько же проездит!

Ру, у которого был хороший знакомый на конюшне, внутренне сморщился. Древняя, как утес, «Шнива», когда-то принадлежащая легендарному, а значит, никогда и не существовавшему, инспектору Дани-Мару из Одатоми, которого мифы делали самым-самым первым инспектором — этаким первопредком самой службы, снизу прогнила настолько, что от хорошего пинка пол мог провалиться. И князь мог бы потом ногами перебирать, для скорости. Вслух, разумеется, ничего не сказал. Ни к чему подрывать моральные устои податного населения. И князь обидится.

Вслед за князем, из машины выбрался красный как вареный краб воевода и два солдата с топорами.

Князь подошел к самому краю пирса, презрительно глянул на узкую полоску воды, отделяющую от борта.

— Ну что, верные сыны Руруя, готовы послужить княжеству?

— Всегда готовы! — нестройно ответили верные сыны.

— Так послужите же!

— И послужим! — чуть слаженнее рявкнула команда и примкнувший к ней Ру.

— И не посрамите!

— Обязательно! — ответил инспектор в звенящей тишине, в которой только эхо где-то далеко-далеко носило отголоски слов и воплей.

Князь хмыкнул, махнул дланью, ехайте, мол, ехайте! Воевода покраснел еще сильнее. Ру обрадовался, что тому никоим образом не подчиняется.

— Швартовы отдать! Все на весла! — начал приказывать Кордон.

Команда и без начальствующих указаний знала, что делать. Раз, два, три, и катамаран потихоньку уходит из порта, оставив позади все и всех. И живых, и мертвых. Остались только те, кто ходит по волнам.

Глава 6

Катамаран ходко шел, набрав неплохую скорость, чуть ли не в десять узлов. При слабом ветре, да при такой загрузке — прямо удивительно. Кордон спустился с капитанского мостика и приказал Водяну сунуть голову в воду меж корпусами — не попали ли в какое внезапное течение. Внезапное подспорье — дело хорошее. Но как сделает петлю, как вынесет, хрен знает куда — лучше уж по старинке, по дорогам, исплаванным дедами.

Водян побултыхался, попускал пузыри. Высунулся, покачал головой.

— Ну ладно, спишем на то, что дно еще не обросло… Скажи Валрусу, чтобы стописят налил.

Солдат кивнул, пошел к надстройке, где на камбузе стояла канистра с крепким. Нарочито неторопливо, чтобы никто не подумал, что прямо таки предвкушает.

Все сделали вид, что ничего не замечают — давно вместе ходили, привыкли. Вся команда знала, что у Водяна с бухлом беда — солдаты пили все, что пьется, но он был прямо таки Свирепым Пью.

С другой стороны, команду это устраивало. Пьет человек, как не в себя, так и пусть пьет, пока службе не мешает. Будет мешать — сами утопим. Выгнать легко, только где найти такого, что может с завязанными глазами вокруг острова пройти в притирку, мимо всех мелей и подводных клыков. Лучше потерпеть. Опять же, канистра кончится — другой нет, волей-неволей протрезвеет.

Комком оглянулся, поплевал через плечо. Пока шли хорошо. Устойчивый ветер гнал в нужном направлении, не приходилось возиться с парусами. Команда в концах не путалась. И даже инспектор, решивший, что быть бесполезным генеральным грузом несколько неправильно, возился на камбузе с обедом. Кордон принюхался, в надежде определить, что там происходит, но ветер пах только солью и водорослями.

— Ладно, лишь бы не планктоний суп, — принял волевое решение комком и вернулся на мостик. Укрывшись от ветра за хлопающим тентом, он снова развернул карту острова. Мыс Румпельный, венчавший собою полуостров с неоригинальным названием Румпель. Вытянутое пятно странной формы, зарисованное штриховкой «болото». Ни перемены высот, ни каких либо иных объектов или ориентиров, за которые команда могла зацепиться для начала поисков, не отмечено. Пошлое однообразие. Из скучной серости вываливался только старый маяк, на самом краю мыса. Три этажа из рассыпающегося железобетона, обваливающиеся проемы окон и дверей… Кирпичи, которые вываливались из кладки, падали к подножью и тут же тонули. Земля понемногу заглатывала постройку, почти осилив двухметровый фундамент. Но маяк был старым и заброшенным еще до Случившегося. И возле него, в радиусе пары километров нет ничего. Разве что у предков в запасе осталась хитрая технология, не отличимая от магии, и тайное место с нужными железками прикрыто щитом, делающим все под ним невидимым.

Кордон прикрыл глаза, вспоминая полуостров и мыс. В общем, карта не врала. Огромное болото, на пару метров приподнятое над водой, оттого и пока что не смытое. Хотя, его, вроде бы, наоборот, намывает унесенным с других частей острова грунтом.

Камыш, рогоз, несколько десятков то ли речек, то ли ручейков, внезапные заросли шипшовника, бродящие едведи, множество птиц — перелетных и живущих там постоянно… И болотные крабы — твари, лишь немного уступающие в размерах и гнусности крабам морским. К счастью, куда более редкие. Хорошо, хоть ядовитых жабов нет и ерундуки не заходят. Комкома передернуло. Еще бы и их, и полный комплект счастья — хоть сразу вешайся.

Заскрипела мачта. Кордон вернулся к реальности, тряхнул головой — в ухе неприятно щелкнуло — не продуло ли с отвычки? Но будем переживать неприятности по мере их наступления. Голову ломать, дело нужное, но сперва нужно подойти к полуострову, не нацепляв на хвост преследователей.

— Ничего, Котик, — украдкой провел ладонью по борту катамарана комком, — ты же у нас фартовый, ты вынесешь. Да и мы, вроде, — Кордон трижды сплюнул, — вроде не самые невезучие. Глядишь, проскочим, хвоста не прищемив.

— Эге-гей, — раздался под ногами жизнерадостный вопль кока-инспектора, — команда, иди жрать, пожалуйста!

— Чурка нерусский, — улыбнулся комком. Вылез из своего закутка, проверил, не болтается ли штурвал, перегнулся через леер, упершись животом.

— Команда, все жрать! Водян на парусе, я на руле. Потом вахта за Басуром и Маветом.

— Бу сделано! — кивнул, задрав голову, Мавет. Басур уже выскакивал из надстройки с парующим котелком и ложкой наперевес.

— Что дают хоть? — уточнил комком.

— Еду!

— А как называется?

— У кока спроси!

— Он-то не признается!

— Кок, ты, что там сделал такого, что сказать боишься?

Взъерошенный Ру, весь в муке, высунулся из люка камбуза:

— Сам попробуешь, и решишь. Я вам угадывать не нанимался.

— Блюдо-загадка, хуле! — подытожил Басур.

— Ладно, если не помрете, то тоже попробую!

Кордон перегнулся обратно, взялся за бинокль. Работала только одна «глазница», но зато с хорошим увеличением. Комком начал обшаривать горизонт, надеясь, что нигде не мелькнет парус. Рыбаки и промысловики так далеко от берега не отходили — тут мог шарахаться только вражеский патруль.

Но горизонт чист. А значит, еще полдня жизни у команды «Кота» еще было.

***

Инспектор, развалившись на мешках, безмятежно дрых. Имел полное моральное право! Заслужил даже слюну пускать! Отдраил тот свинарник, что на «Коте» был камбузом, сумел там что-то приготовить — да еще и все накормленные не бежали на корму, расстегивая штаны прям на бегу… Подвиг, сущий подвиг!

Снилось всякое хорошее — без деталей — они как-то терялись, но точно хорошее. Теплое, мягкое, гладкое. Эх! Инспектор протянул руки…

— Валрус, бля! — в сон ворвался чей-то отвратительно громкий и неуместный голос. — Просыпайся.

Ру совершил еще один подвиг — открыл глаза, прогоняя липкие и потные сны. В каюте были задраены все иллюминаторы и плотно прикрыта дверь. Чтобы у несвоевременного лучика солнца не было ни малейшего шанса все испохабить. Он и не понадобился, в общем.

— Ну? — только и спросил инспектор у темноты.

— Пиздец нам пришел, — ответила темнота голосом Кордона.

— Что? — не совсем еще проснувшийся Ру потряс мутной головой.

— Патруль к нам идет. Не проскочим.

— Сссука, — потревоженным щитомордником прошипел инспектор. Сон как волной смыло. Ру подскочил с койки, в последний миг, уклонившись от низкой притолоки.

— И не говори, — Кордон был удивительно безмятежен. — Надеялся, проскочим.

Ру зашарил вокруг — где-то на крохотном столике он оставлял искровой светильник.

— Не торопись, до них пару часов ходу.

— Вот и разбудил бы минут за пятнадцать!

Темнота пожала плечами:

— Я думал, что пострелять захочешь. Да и вообще, мало ли что как.

— Думал он… — пробурчал инспектор, — бекас тоже думал, а затоковался и башкой в скалу! Сейчас я…

Кордон вышел. Сквозь приоткрытую на миг дверь плеснуло ярко-голубым небом, обожгло отвыкшие глаза.

— Уже бы и не закрывал, — сказал Ру вполголоса.

Всунув ноги в сапоги и накинув куртку, что висела на переборке, он выбрался на центральную палубу.

Вся команда уже была там. Деловито готовилась к грядущей драке. Заряжала оружие, переодевалась, проверяла, легко ли выпрыгивают ножи из тугих объятий ножен.

Чужой парус выделялся на фоне моря ярким пятном.

— Интересно, — вслух подумал Ру, — чем они красили?

— Краской, хуле, — произнес Морсвин, покосившись на инспектора. Солдат распаковывал мешок, в котором виднелись замки аж трех самопалов. Сразу видно — готовился человек, продумывал!

— И где столько взяли?

— Так они пленных за ноги к мачте вяжут, глотки режут. Вот краска и течет. А дальше — ветром растягивает.

— Суровые ребята. При мне такого не случалось, — инспектора передернуло. Не хотелось ему личной кровью красить чужие паруса. Он и на свои пожалел бы, правды ради.

— Не ссы, Валрус! — подбодрил с мостика Кордон. — Тебя они в город повезут. Посадят в клетку, как жирафу, и будешь рядом с каменным мужиком сидеть, пока не помрешь.

— Пиздеж, — отмахнулся Ру, — не садят в Фупе никого в клетки. Им закон не велит.

— Ради тебя, глядишь, и нарушат! — оскалился комком и снова взялся за самопал, больше похожий на факелнет. Кордон приматывал ружье к станку, чтобы удобнее лупить по заднему полукругу. Из самопала и на земле лучше с упора стрелять, а уж когда лодку кидает на волнах, то просто обязательно. Катамаран, конечно, поустойчивее, но все же…

Ру прошел на корму, цепляясь за леер.

Там Водян с Басуром устанавливали противоштурмовой парапет, весь усаженный колючками, срубленными с многолопастного ореха. Он такие отращивал, любому шипшовнику на зависть! Даже едведи не рисковали продираться сквозь заросли четвертьметровых зазубренных стилетов!

А человек продирался. Чтобы нарубить, да примотать потом к четырем тонким досками, сбитым в одно целое. Прыгнет кто на катамаран, да и проткнет себе все, что можно! И будет висеть балыком на сушилке…

Ру кинулся помогать. Втроем пошло быстрее. Подняли, подперли, подвязали… И по краям — два коротких самопала со стволами-раструбами. Инспектор ухмыльнулся про себя. Многие думали, что такие вот раструбы помогают при выстреле — картечь, мол, лучше разлетается. На самом деле — чтобы заряжать проще в суматохе, не пытаясь попасть шомполом в небольшое отверстие. В такое-то, сунь как попало, воткнется куда надо. Опыт, йопта!

— Не ссы, Валрус! — повторил с мостика Кордон — словно заклинание проговорил. — Нам бы на берег, да в лес… Кровью бы умыли!

За всей суматохой времени не хватило и оглядеться. Ру поднял глаза. В желудке похолодело — парус стал куда ближе. Еще с полчаса и начнут лупить из факелнетов. Минут через сорок — начнут дырявить не только парус, но и корпус. А еще через час — на «Коте», скорее всего, живых не останется. В грудь толкнулся рукоять оберега. Инспектор погладил затертую рукоять. Выдохнул. Глядишь, и вынесет кривая руруйской мечты. Главное — не попасть под пули размягчающей стрельбы. А в палубной свалке шанс есть всегда! Наверное.

Инспектор с тоской оглянулся — до берега, в лучшем случае, полтора-два часа. К тому же, если он не ошибся, то впереди скалы мыса Гибель Ринга. На которых погибла не только шхуна «Кольцо», но и множество других судов и кораблей, с наскока и не вспомнить.

Впрочем, до первых мелей еще нужно дожить. Инспектор, словно ящерица хвост, отбросил все сомнения и полез в трюм за своим самопалом. Лишний ствол никогда не будет лишним. На патрульной шхуне — под две дюжины лбов. Сложно будет промазать.

Глава 7

Медленно, но неотвратимо патруль догонял.

Кордон вынул бинокль из древнего кожаного футляра, начал разглядывать врагов. Катамаран прыгал по волнам как пятнистый олень по скалам, чужие рожи тряслись и размазывались — никак не опознать.

— Что же вам на могилах писать, утырки? — пробормотал комком, не отрываясь от бинокля.

Впрочем, мелькавшие на носу буквы «- жденный», да и сам район, вариантов много не предполагали. За ними (по классификации адмиралов Фукурумаппу) гнался эсминец «Возбужденный», среди нормальных людей известный как шхуна «Задроченный». Люди, которые всерьез верят в доброту каменного человека, способны на всякие странности, что и говорить!

— Выдумали же название, обоссы их три калана…

Комком спрятал бинокль, сразу же сунул его в непромокаемый и неутопляемый чехол из пывыхи, в котором было пенопластовое крошево, замотал завязку, щелкнул карабинчиком. «Кота» утопят, так какому хорошему человеку на память достанется. Или едведь подберет, подарит своей мохнатой бабе на день рождения.

Возле мачты суетились Водян с Морсвином — пытались добавить хоть половинку узла обреченному кораблю. На корме болтался Валрус, бегал как гусь с отрубленной шеей, метался.

На правом борту, сидя у надстройки, точил топор Мавит — с матерной руганью, чего обычно от врача не дождешься. Искры от напильника так и летели. Готовил инструмент к травматической ампутации, понимать надо!

В который раз Кордон удивился своему безразличию к тому, что будет дальше. И ведь постоянно же! Драка впереди, а ему — как по бревну. Наверное, слишком часто представлял свою будущую смерть, и поэтому, когда она подходила вплотную, не почуял никакой остроты ощущений. Чего мы не видели, хуле, как сказал бы Морсвин.

Из надстройки выбрался Басур. Заместитель напялил доспех — кожанка, на которую нашиты выпуклые пластины, нарезанные из буйков. Солдат напоминал двуногую малину странного окраса. Доспех пробивался пулями, но неплохо держал щепки, разлетающиеся после попадания, и в рукопашной схватке мог выручить. У Кордона похожий когда-то был. Пока не проиграл в карты бесчестному торгашу. И даже его сломанный нос настроения не улучшил!

— Ну чо?

— Да нормально, — отмахнулся комком, — минут десять и начнут стрелять…

С кормы завопил остроглазый Ру:

— Они бумарту выкатывают!

Солдаты переглянулись.

— И заряжают!

— Зачем?!

— Стрелять будут!

— Вот сволочи! — искренне ругнулся Кордон. — Я-то думал, что мы с Валрусом будем на площади в клетках сидеть, как жирафы… А если бумарта, то все, потопят нахуй.

— Всегда хотел узнать, что за жирафа такая?

— Антура знаешь?

— Знаю! — кивнул Басур. Сложно не знать самого распространенного на острове тюленя.

— Совсем не похож! — хохотнул комком.

Бумарта сделала «бум». Шхуна утонула в облаке дыма, повисшем над морем.

Все присели. Над головами, по левому борту, пролетел, с хрустом проламывая воздух, добротный заряд картечи. Попади он по «Коту», прощай такелаж. Мачту могло снести напрочь, не говоря о целостности паруса.

— Мазилы, — выдохнул Кордон.

— Может, пугают? — предположил Басур. — Намекают, что мол, сдавайте, храбрецы, своего командира и чужого инспектора, и мы вас небольно убьем. А их в клетки посадим, и скажем жирафу рисовать, на антура похожую.

— Злой ты, недобрый! — снова засмеялся комком.

Патруль выскочил из облака дыма. На носу суетились фамапцы, возились с орудием. Это надолго. Бумарта оружие неспешное, с паузами минут по десять. Кордон прикинул дистанцию. Еще полста метров, и придет время факелнетов…

— Погнали!

Комком спрыгнул на корму, чуть не пришибив инспектора. Тот потешно шарахнулся в сторону, чуть не уронив самопал.

— Бди, салага! — на ходу приободрил Кордон. Первейший долг командира поддерживать высокий боевой дух подчиненных! Подчиненный, наверное, не знавший про такой пункт устава, послал комкома нахер.

— Готово! — пропыхтел Басур, выволакивая из ниши, до того прикрытой куском пластика, дымовую мину. Три небольших буйка, к которым, вершинкой пирамиды, примотан четвертый, набитый всякими гадостями.

— Поджигай! — скомандовал Кордон.

Заместитель чиркнул спичкой. Она вспыхнула. Кусок серы улетел в воду, громко пшикнул. Басур поднес горящую спичку к фитилю, выждал, пока тот уверенно займется.

Солдаты и инспектор столкнули мину в воду. Та ухнула с борта, тут же всплыла, закачалась.

— Не погасла?

— Да вроде не должна, — в голосе комкома уверенности не чувствовалось — работоспособность мины проверить сложно, только в бою.

Потянулась струйка дыма, с каждой секундой становясь все сильнее. Ветер подхватил, попытался швырнуть в катамаран. Но «Кот» убегал быстро, и команда поймала мизерную концентрацию горящих гадостей, толком и не закашлявшись.

А вот враги влетели в широкий вонючий шлейф, в самый разгар. И прошли вдоль почти всего, вволю наглотавшись отравленного воздуха. Получилось даже лучше, чем Кордон прикидывал. Было бы что настоящее боевое, от предков оставшееся, патруль мог задохнуться всем составом. Или хоть легендарный кроль-икрин, чтобы все глаза выплакали! А так — лишь порвал глотки кашлем — на «Коте» против ветра услышали! Гнусность удалась, и это радовало чуткое сердце комкома.

Усилился ветер. Ванты натянулись до звона. Катамаран разогнался, чуть ли не под двадцать узлов. Кордон представил, как они на такой скорости впилятся в подводную скалу. Вышвырнет хоть с палубы, хоть из трюма. И будут лететь как чайки — орать и гадить.

Нагоняющая шхуна окуталась дымом. Засвистели пули. Через миг до ушей докатились звуки залпа. Комком рухнул на пол мостика — не хватало еще помереть до разгара веселья! Лежа проверил курс, целясь сквозь щели фальшборта, намертво закрепил штурвал — если не поменяется скорость и наплавление волн, то минут через двадцать «Кот» с размаху вылетит на узкую полосу каменистого пляжа на левой скуле мыса Гибель Ринга. Сразу за пляжем, на невысокой платформе, начинается густой еловый лес. Если команда сумеет туда заскочить, то все будет хорошо. Не придется в клетке сидеть, по крайней мере, на этот раз.

В плане имелась одна сложность — нужно те двадцать минут прожить. А «эсминец» был все ближе…

Кордон, нехорошо ухмыляясь, вытащил из бортовой ниши кусок сложенной пополам и прошитой, едвежьей шкуры, натянул на распорках. Потом, укрываясь за противоосколочной шкурой, добыл все из той же ниши, кусок пластика, обрезанный и раскрашенный «под человека», воткнул в крепление у штурвала.

И, стараясь не отклячивать жопу — отстрелят еще, снайперы хуевы, перевалился через фальшборт, спрыгнул на палубу. Обогнул надстройку по правому борту, выглянул.

Команда, прячась за противоштурмовыми досками, садила из самопалов по шхуне, окутываясь дымом так, что глаза выедало. По мнению Кордона, расстояние все же великовато. Но боеприпас беречь ни к чему, а так, мало ли, вдруг да попадет кто.

— Струляйте, Саргон Бонифатьевич, прям в монобровь засадите! — посоветовал он инспектору в спину.

— Под руку не пизидите, Сарданапал Эдуардович! — ответно процитировал Вальрус. Выжал спуск. Самопал неожиданно быстро выстрелил, без малейшей паузы. И звук получился другой. И главное — почти без дыма!

— Ты чем заряжаешь? — удивился комком.

Ру ответить не успел — патрульные начали отвечать. Слишком часто и метко — щепки так и полетели.

Команда рухнула на палубу. Взвыл Басур. К нему кинулся Мавит, тут же повернулся к командиру, показал большой палец.

И тут же вскинул руки к тому, что осталось от головы. Вспухло кровавое облако. Мертвый солдат повалился на бок. Топор за поясом глухо стукнул о доски.

— Ебааать… — ругнулся Кордон. Командному врачу не повезло поймать пулю из факелнета. Зато хоть сразу, не мучаясь. Если «самопальной» картечью из всякого железного мусора, да в живот — вышло бы не в пример мучительнее. А так, даже уши за борт улетели.

— Руруй, сдавайся! — заорал кто-то очень громкий с носа шхуны. Требование подкрепил очередной залп, пришедшийся в парус. Ткань украсилась многочисленными пробоинами, но рваться не спешила.

Кордон, сложив ладони у рта, завопил в ответ:

— Руруйские не сдаются!

Морсвин толкнул по палубе командиру его самопал, показал — заряжен. Комком кивнул, подтянул за ствол. Перехватил. Подскочил, выстрелил, почти не целясь — до шхуны оставалось метров сорок — трудно промазать!

Судя по матерной ругани, и не промазал. После выстрела, солдат тут же перекатился в сторону. Место, откуда он стрелял, тут же превратилось в решето — патруль боеприпас жег, словно казенный.

— Идите к своему Енину, косорукие! — проорал Кордон, растекшись на палубе, словно медуза, укрылся за Мавитом. — На голове его каменной дрочите вприсядку!

— Енин, бля, общее достояние! Это вы, фидалы тупые, князей развели, нахуй!

— Мы хоть свою идею не продали!

Вразнобой захлопали выстрелы. Тело врача дернулось от пары попаданий. Прости, соратник, но куда деваться? Опять же, радуйся, что даже мертвым полезное дело делаешь — прикрываешь собой командира, который очередной залп выманил! Ведь самопалов, заряженных на берегу, с отмериванием каждой порошинки, становится у врага все меньше. И выстрелы будут все менее прицельными… Нихера это в упор не поможет, конечно!

На носу шхуны толпились фамапцы, размахивая оружием. Абортажная команда, йопта! Все в доспехах — кто в кожаной броне, кто в «черепашках» из буйков. Никакого однообразия!

Басур с Валрусом разрядили самопалы сквозь бойницы. Похоже, тоже попали! Выживем, надо инспектора за хобот брать, чтобы кололся, где такой порох берет. Ведь на старый похоже, зуб давать можно!

Громогласно пророкотала бумарта. Все вокруг стало воющей картечью, так и желающей впиться в мягкую солдатскую плоть…

Со свистом лопнуло несколько вант, парус перекосило, «Кот» рыскнул, начал вилять. Некстати вспомнилась смешная история — на носу грузового катамарана две собаки решили поиграть в любовь, а их заклинило. Рулевой начал дергать корабль из стороны в сторону, чтобы бедняг расцепило. Так на скалы и вылетел.

Так, а похоже, и левый корпус всерьез задет — корабль начал приседать на борт… Ну все, не дожить им до мысов!

— Ебать, вы боряны конченные! — прохрипел Кордон сорванной глоткой. Со шхуны в ответдонесся общий вой, не сулящий комкому ничего хорошего…

— Погорячился ты с борянами-то, — к комкому подполз Басур. Заместитель был весь в крови, но вроде ничего серьезного. — Запытают же. Мучительство сплошное выйдет.

— Забей, — отмахнулся комком, — мы им человек пять точно выхлестнули. Живыми не возьмут.

Басур понимающе кивнул — шхуне достаточно сократить дистанцию еще метров на двадцать, и они просто расстреляют команду сверху. Руруйцам же придется отвечать, стреляя «куда-то туда», по целям, прикрытым высоким бортом. Или убегать на нос, прикрываясь надстройкой. Но это, в общем, даст лишь крохотную отсрочку.

Но патруль не спешил — то ли перезаряжались, то ли еще что…

— Зассали! — азартно выдохнул Ру.

— О, Валрус, а ты живой?

— Да иди ты нахер!

— Ну точно, живой!

Катамаран дернуло так, что будь они на ногах, попадали бы за борт…

— Остальные как?

— Мавит все на себя взял-то…

— Башку новую не отрастить-то…

— Нам бы парус самозатягивающий, хуле, — мечтательно протянул Морсвин, глядя, как парус ползет по швам под напором ветра.

— И дрыгатель Жонсон-Жонсон, ага!

— И десять бумарт на борт! — хищно дополнил мечтания команды Кордон.

— Мы бы утонули, хуле! — вернулся солдат к реальности.

Инспектор в групповых фантазиях не участвовал. Он шарил у себя за пазухой — наверное, сиськи мял. И вслух молился.

— Дани-Мару, дай рукам моим твердости ксивы твоей, дай выстрелу моему точности обреза твоего, дай ногам моим скорости колес твоих…

— В корень ебанулся, а как дышал — мол, вся эта ваша религия хуйня и все такое, — хмыкнул Кордон, глянул на приближающийся борт шхуны, — все, мужики! Кончилось время жить, настало время умирать.

— Что за романтика, нахуй? С хуя ли паника, нахуй? — отрубил инспектор, внезапно прекративший бормотание. — Как старший по званию и должности, приказываю — дать пизды пидорасам. И отнюдь не помирать!

В этот момент, шхуна нагнала «Кота», и поддала в корму так, что катамаран чуть не встал на нос. Не успел корабль плюхнуться, как с «Возбужденного» посыпалась абортажная команда…

Двоим не повезло — свалились в пенную полосу воды. Мгновенно утонув — ну или просто не всплыв, когда над ними пролетела шхуна.

Остальным повезло чуть больше — не успели они разобраться с противоштурмовым щитом, как взорвались две гранаты — одна под ногами, вторая — над головами — Кордон выждал до того, что огонек скользнул по фитилю в стеклянный корпус. Осколки рубанули на отличненько — всех покровило! А стекло, штука такая гнусная, что дальше некуда — и скользкая, и в мясе не видная. Ох, и намучаются врачи в Фурукамаппу!

По окровавленным абортажникам хлестнула картечь из двух самопалов — запасливый Водян сберег! Незваные гости ополовинились в один миг.

А второго мига судьба никому не дала.

Пробитый, а оттого притопленный, левый корпус катамарана зацепился за невидимую под волнами скалу. «Кота» тряхнуло, развернуло… Абортажников стряхнуло в воду — только тапки взлетели! Шхуна врезалась в резко остановившийся корабль, начала заползать на, и без того, раскуроченный левый корпус. Перед глазами мелькнул обросший ракушкой борт… Корпус не выдержал, разломился. «Эсминец» обрушился в воду, его потащило дальше — набравшую скорость патрульную шхуну легким катамараном не остановить. Тут бочка с порохом под днище нужна!

Кордон, который в последний момент сумел вцепиться в леер и на нем зависнуть, огляделся. Валрус мотал головой, обхватив ногами обломок фальшборта, Морсвин весь в крови, с мочетом, по пояс в прибывающей воде. Где остальная команда не ясно. Но что делать дальше — понятнее понятного.

— Покинуть корабль! — изо всех сил закричал комком. И, разжав сведенные судорогой руки, свалился в воду, надеясь, что волнами его о скалу не размажет. Рядом плюхнулся инспектор. Морсвин вошел в воду как баклан — без малейшего всплеска. И мочет как косатачьий плавник.

Под ногами мелькнуло что-то светлое, тут же пропало… Волны, сменяясь, тащили выживших к пологому берегу.

«Морской Кот» до конца удержался на курсе.

Глава 8

От соленой воды раны горели огнем. Ру мимоходом пожалел некоторых своих подследственных, тут же слабость прогнав — те сами виноваты, а он-то — хороший! Зато вода смыла кровь и копоть. Инспектор прислушался к организму. Болело все, но без особого энтузазизьма — а значит, ничего серьезнее ссадин он не заработал. И слава первоинспектору, могила ему стекловатой! Развел, в преступном мягкодушии, всякой пакости на острове — из бумарты лупят, на таран идут, картечью так и норовят, что-нибудь прострелить! Никакого уважения к человеческой жизни и детским слезинкам. Однозначные подонки, что тут скажешь! Вот расстрелял бы за Баней лишнюю дюжину негодяев, глядишь, остров почище мог стать. Баню все равно раз в несколько лет затапливает, трупы прибоем забрало бы. Ну или едведи бы чутка откормились.

Снизу ощутимо холодило. Ру тяжело поднялся с занесенных черным песком камней, чувствуя, как болит каждое ребро. Тело намекало, что лучшим выходом будет упасть прямо тут. И пусть хоть едведи приходят, хоть крабы… Да пусть хоть калан-извращенец явится, чтобы в выдолбленную воронами пустую глазницу бездыханный труп мертвого человека оприходывать гнусным способом, сиречь — хуем!

Но приказ есть приказ. Особенно, когда сам его озвучил — и кто за язык тянул? Инспектор, держась за изломы кекура — ноги подкашивались — прошел несколько метров, обогнув скалу.

На рыже-зеленых, заросших мохнатыми водорослями, камнях, крепко обхватив самопал, лежал Кордон. Крохотный, ярко-фиолетовый крабик осторожно покусывал за ухо комкома, проверяя не подохла ли столь заманчивая груда мяса. К поясу солдата длинным репиком был привязан ярко-желтый непромокаемый пывыхашный мешок. Болтался в прибое гигантским поплавком.

— Сссука, нахуй… — грубо выругался Ру и упал на колени. Снова выругавшись — с его везением, только плюхаться — все острые камни собрал! — инспектор двумя пальцами взял крабика за крохотный, но уже колючий коробакс, швырнул подальше — только песок взлетел.

От всей души приложился ладонью — голова комкома качнулась в сторону, как у трупа.

— Не вовремя вы подохли, гражданин Кордон, — устало выдохнул Ру. Перевалился с коленей на задницу. Сел, поерзав. Вдруг понял, что прожив больше двадцати пяти лет по соседству, так и не узнал, как Кордона зовут по-настоящему. Прозвище и все. Как у калана дрессированного, простихоспади. И на могиле написать нечего.

Кордон закашлял. Тело его скрючило судорогой. Комком громко проблевался соленой водой пополам с желчью. Зоркий инспектор, впрочем, и остатки обеда заметил — не переварились полностью.

— Живой, ссука! — радостно матернулся инспектор. Подхватив комкома подмышки, Ру отволок ставшего удивительно тяжелым солдата подальше от полосы прибоя, на лайду. Уронил в сухой песок. Комком снова зашелся в кашле. И, не открывая глаз, начал подтягивать свой «поплавок».

— Легкие не выплюнь, — с беспокойством произнес Ру. Ткнул спасенного в бок.

— Нахер иди! — раздалось в ответ. — Я умер.

Инспектор не сумел сдержать смех — настолько похоже все складывалось. Будто и не было нескольких дней сборов, долгой дороги, короткой драки… И словно они оба в длинном доме, и все только начинается.

— Сам туда иди, — тормошил инспектор солдата, — отмазки не катят. Ты, сука, живей Енина, чтоб его крабы за жопу погрызли!

Кордона снова вывернуло — судя по скудости извергнутого, последний раз. Он вяло отмахнулся от инспекторской руки, перевернулся на спину. Открыл глаза. Увидев инспектора, перекосился.

— Кто еще? Или мы с тобой самые фартовые?

— А хрен его знает, — ответил Ру, — я сам минут десять как в себя пришел.

— Ссука, — бессильно простонал Кордон. Закрыл глаза. — Крепко нас приложило. «Кота» жалко.

— Я сейчас, — пообещал инспектор, — Пробегусь, гляну… Ты только не помирай, Кордонище, а то ведь закопаю и насру сверху!

— Пиздец, ты ебанутый! — внимательно, словно желая запомнить будущего осквернителя своей могилы, уставился солдат на инспектора.

— Не мы такие, — почесал рассеченную бровь Ру, — жизнь такая.

— Один хер! — попытался улыбнуться Кордон. И потерял сознание.

— Да еб же вашу мать, — протянул инспектор. Обреченно выдохнул. А хули сделаешь? Надо всех спасать, раз больше некому.

Убедившись, что комкома не смоет даже самая коварная волна — цунамю он не учитывал — цунамю невозможно учесть — инспектор, подобрав подходящий для костыля плавник, хромая, обошел крохотный пляжик, то и дело посматривая в сторону моря.

Патрульная шхуна куда-то пропала. Вряд ли, конечно, утонула. Скорее всего, плюнув на все, ушла мористее — волна усилилась, накатывала, заплескивая пеной.

— Вода огнем абортажной команде, — на всякий случай произнес проклятие Ру, неловко дернув рукой крест-накрест для верности. Если гореть им, так гореть беспощадно, до тла. И тут же перекрестился второй раз — чтобы если вдруг кто из врагов выплыл, то исключительно, дабы что-то нужное на берегу оставить. И тут же помереть.

За очередным лысым бревном (цены бы им не было, сумей в Руруй оттащить! На торгах в жопу бы с разбегу целовали!) неожиданно нашелся Басур. Живой и почти не подранный — так, картечью плечо по касательной зацепило, щепой изрубило доспех, да воды нахлебался. А морская вода не пучка, много не выпьешь. А лишняя в организму попадет, так сразу и выйдет. Со свистом, хрипом и надсадным хрипением.

Замком вяло кивнул инспектору, вижу, мол. И продолжил потихоньку блевать. Ру отошел в сторону — надо человеку, так пускай. Главное, обозначиться, участие проявить. Мы тут, бдим, все такое.

Вдалеке, с сосны искривленной постоянным ветром, взлетел орлан. Замахал бело-черными крыльями, засверкал ярким оранжевым клювом. Пролетая над пляжем, выпустил мерзкую струю.

— Ты летай пока, летай, — погрозил несознательной птице Ру, — я тебе еще все гнездо обсерю! Попугай рыбожорный!

Белоплечий презрительно заклекотал, пошел месить неподатливый воздух дальше.

Инспектор прошел по камням пляжа дальше, внимательно осматриваясь. Ноги с каждым шагом работали все увереннее, подкашиваться отнюдь не стремились.

Волны вынесли двух фумапцев. Одного, с разнесенным попаданием лицом, второго, на вид целого, но определенно мертвого — похоже, скучно утонул. Ру обшарил карманы. Но, то ли вражеские солдаты шли на аборт, выложив все ценное, то ему просто не повезло — стал богаче всего лишь на древний раскладной нож с черно-оранжевой рукоятью из потертого пластика. Правда, незаурядный — на хищном клинке-пробойнике, сквозь рыжую патину еле-еле угадывалось имя ножа, на удивление, написанное на русском. Под именем угадывались еще какие-то буквы, но в читаемое не складывались, как ни крути, не переставляй.

— Будешь Фантомасом. Так смешнее, — решил инспектор и сунул добычу в карман.

Вернувшись к месту, где он оставил Кордона, Ру понял, что сегодня — в общем-то, удачный день.

Под одобрительные комментарии Басура и Кордона, раздувал костерок Морсвин. Определенно живой. Возле солдата на камнях лежало два самопала и очень, прямо таки до боли знакомый мешок.

— Ну еб… — выдохнул инспектор. И, не найдя слов, просто длинно и замысловато сложил вязь ругательств.

— А то! — поддержал Кордон, приподнявшись на локте. — А помнишь, как сам говорил, что религия, это сплошная хуйня. Видишь, помог твой Дани-Мару.

— Да и сейчас скажу, — отрезал Ру. — Совпадения такие никакому первоинспектору не осилить. И вообще, мы его не за то ценим.

— А за что?

— А просто так. Потому что можем.

— Аргумент, — переглянулись солдаты.

— И нехуй мне тут спорить! — погрозил пальцем Ру. — А то объявлю себя первомонахом и установлю теологическую форму правления.

— Ты такой умный, — зевнул Кордон, — что прям тошнит. Что делать дальше будем, первонах?

— Как что, — удивился инспектор. — Приказ выполнять. Опять же, Морсвин рюкзак мой спас. С кучей всякого нужного. И у вас по карманам, зуб даю, тоже нужное припрятано. От и до.

— Снова не отмазаться, — хмыкнул Кордон, — что ж за жизнь такая…

***

Вскоре маленький костерок, грозно стреляющий искрами, стал большим правильным костром. Уцелевшие, раздевшись догола, развесили одежку чуть поодаль — чтобы не прожгло шальными угольками.

Ру удивился везучести команды — никого не задело всерьез. Хотя, если вспомнить испарившуюся голову Мавита — статистика становилась не столь приятной. И Водян неизвестно где.

— Ничего, — беспечно сказал Кордон, — если синяка нашего не застрелили, то выплывет рано или поздно. Или не выплывет.

— Вот-вот, — поддержал комкома Морсвин, — такое говно ни одно приличное море в себе не потерпит. Выплюнет. Лишь бы не на скалы-то. Размажет Водяна, хуле.

Над берегом повисло нехорошее молчание. В той же тишине и наскоро перекусили — «штурмовик» Ру неплохо выдержал внезапное купание, все продукты уцелели. Не зря в салофан заворачивал, не жалея.

Пару часов назад начавшийся отлив, обнажал каменистое дно, составленное из плит неправильной формы, поросших, в промежутках, буйной водорослью. За крохотный выступ зацепился дохлый краб — коробакс побледнел, ходильных лап нету — сожраны подчистую.

— Давно лежит, — проговорил с набитым ртом Кордон.

— Ну, — кивнул Басур, — месяц точно.

— Была бы весна, его б сорвало…

— Ну, может, зацепился чем? — предположил Ру.

— Хуем? Вероятно! — встречно предположил комком. — Сви, ты куда пялишься? Проебешь всю едвежатину! Наш инспектор как-то совсем не подготовился, взял как для мышей…

— На «Кота» думаю сплавать, хуле, — ответил Морсвин, все так же глядя в даль, — Пока отлив, считай, трети дороги нету.

Все посмотрели на несчастный катамаран. Перекошенный после удара о скалу и тарана шхуны, он торчал на все еще невидимой скале, задрав целый, правый корпус в небо. С корпуса свисали порванные ванты и остатки лееров. Тонуть «Кот» явно не собирался.

— Снять думаешь, что ли? — удивился Кордон.

— Не, ты чего? Так, пройтись, глядишь, уцелело что. На месте разберусь. Нам дело делать. А с голой жопой на Румпель идти, проще повеситься.

— Ну так, давай, мы с тобой. Вчетвером, — комком глянул на хромого инспектора, растирающего ушибленное колено, — втроем, оно ловчее будет.

— Да хрен там, — покачал головой Морсвин, — вы оба не намного целее Валруса. Опять же, я вас и целых куда лучше плаваю. Тонуть начнете, все такое.

Кордон подумал, выдвинув исцарапанный подбородок. Почесал яйца. Кивнул.

— Твоя правда. Давай так. Только если что, не геройствуй. Успеем еще помереть показательно.

— Ты, командир, меня путаешь с кем-то, — улыбнулся Морсвин, — я в жизни не геройствовал. Не имею склонности к таким глупостям.

Глава 9

Морсвин поежился. Вода, несмотря на конец лета, по-прежнему холодная. Солдат вдруг понял, что идея его, с одной стороны — хорошая. С другой — не для него. С третьей же, кто, если не он? Не Басур же, пиздоглазый. Тот, хоть и вопит, что аму-ныряльщики в роду, а брешет — они рядом который год служат, насмотрелся на великое умение. Если и были там какие аму, то разве что в километре проходили. Или бабушке в рот пихали.

Или Кордон, а? Выискался пловец! «Втроем ловчее!»… Втроем удобно в мороз ссать! Один штаны снимает, второй хер ищет!..

Хоть инспектор малохольный, не полез! Вроде инспектор, а не совсем придурок.

Солдат привычно разгонял в сердце злость на весь мир. Злоба, даже такая вот, нарочитая, неплохо подогревала в воде. А немного дополнительного тепла в такой холод не помешает! А то схватит судорога ноги, и все. Побарахтаешься, и к крабам. Лучше лишний раз кого обхуесосить. Все равно не узнают. А если и вдруг, то не обидятся — для общего дела пострадали, хуле.

Обросшая водорослью литораль была удивительно скользкой — чуть зевнешь, считай, упал. Но лучше отвратительно идти, чем хорошо плыть. Морсвин поднял взгляд из-под ног, глянул на катамаран. До «Кота» оставалось немного — и ста метров не будет. Чтобы еще легче считалось — половина кабельтова. Половинка.

Через несколько шагов плиты кончились, солдат чуть было не ухнул с головой — спасла привычка не спешить.

Лютый холод обнял со всех сторон, прижал к ледяной мокрости. Доверительно задышал в затылок.

— Врешь, не возьмешь! — сквозь стиснутые зубы прошипел Морсвин и поплыл. Плавал он отлично. Лучше всех в Руруе, а может и на всем острове. Кто-то говорил, что со стороны — прям тюлень. Только стройнее. И мех не такой красивый.

Когда за спиной остались первые двадцать метров, организм разогрелся настолько, что солдат перестал ругать сослуживцев. Раз, раз, раз…

Морсвин глянул вниз и обмер от страха. Он проплывал над подводным каньоном, который был заполнен, прямо таки набит здоровенными крабами. Клешни — во! Лапы — во! Коробаксы метра по четыре в диаметре! А то и больше. И в метровых жутких колючках, на которые нацеплялось всякого подводного мусора, добавляя владельцам незаметности. Чудовища спали, не заметив пловца. А может, попросту рассудили, что негоже им нарушать свое спокойствие ради столь незначительной добычи. Вот шел бы над ними плавун, к примеру. Или косяк дельфинов… Тут бы и глаза заблестели, и клешни защелкали….

Руки сами собой замахали быстрее. Морсвин проскочил опасное место влет. Чувствовал, как, несмотря на воду вокруг, по спине ползет липкий панический пот.

Он высунул голову из пены. Прямо перед собой увидел «Кота». Спасибо вам, крабы, чтоб вас кашалот заел! Доплыл, с перепугу не заметив.

Морсвин оплыл катамаран, нашел подходящий конец — с полметра болталось по воде. Кое-как забрался на вставший на дыбы корабль. Оказавшись на вздернутой палубе, первым делом сунулся в надстройку, вскарабкался на четвереньках по боковой стенке, перевалился в люк. Он, конечно, не Водян, но после такого заплыва, потянуть стописят прямо таки необходимо!

Солдата пробил внезапный смех, больше похожий на лай. Вот затуманятся крабы в памяти, можно будет и делом заняться. А то ведь, иначе потом хрен в воду сунешься!

***

Кордон старался не смотреть на Морсвина, когда тот брел по воде. Знал, что иногда глянешь не в тот момент, и будто человека в спину шильем ткнули — дернется, отвлечется. Это и в поселке может опасным стать — а уж когда под ногами обросшие камни и внезапные провалы- опасно втройне. Раз, и кость в ноге хрустнула. Команде и одного недобитка хватает.

Комком покосился на инспектора. Тот усиленно растирал колено. То ли ударился пока летел с «Кота», то ли еще что — но ходил Валрус паршиво. И сугубо с костылем-подпоркой. Если с Морсвином что…

Солдат заоглядывался, но подходящего дерева не находилось. Пришлось по лбу стучать. С удвоенной силой — наказывая за неправильные мысли. Никто ничего не сломает, все будет заебись.

Или не будет.

Кордон врезал костяшками пальцев от всей души — аж слезы брызнули. А не пизди под руку, не пизди! За такие слова, после Случившегося расстреливали. Паникер хуев.

Наконец Морсвин преодолел уныло долгую литораль, окунулся целиком. И пошел махать — ну чисто косатка. Хотя, если вспомнить приплюснутый нос и морду кирпичом, скорее кашалот. Карликовый.

Комком постоял еще несколько минут. Убедившись, что пловец гребет ровно и четко, и ничьих вражьих происков вокруг не наблюдается, Кордон вернулся к костру. Голяком по такому ветру бродить — верный шаг к простуде, гемморою и чиряку на сраке. И никто не будет стенать на свежей могиле, с букетом вялых незабудок в грязной руке. Некому.

— Закончится все — женюсь! — снова озвучил клятву Кордон. Получилось как-то слишком громко и, наверное, зловеще. По крайней мере, что Басур, что Ру, так и уставились — словно жирафу увидели. Похожую на хер пойми кого.

— Не на вас, не ссыте! — хмыкнул комком. И тут же добавил: — Или потому и пасти раззявили?

— Да иди ты в жопу! — отмахнулся Ру.

Басур промолчал. Но в узких глазах направление читалось примерно то же, куда инспектор направил.

— Ладно, выдыхаем все! — примирительно поднял руки Кордон. — И переходим к серьезным делам.

— Слушай, давай лучше про женитьбу, а? — жалобно попросил Басур. — А то сейчас скажешь, что надо подскакивать и прям бежать, бежать, бежать!

— Бежать не стоит, а вот идти придется, — отрезал командир.

— И куда же? — уточнил Ру, снова взявшийся за растирание колена.

— Дырку протрешь!

— Ты уже вернулся?

— В смысле? А… Не, пока дорогу не покажешь, то и не пойду никуда. Вдруг заблужусь? Я ж тупой комком, куда мне до мудрого инспектора!

— Не выделывайся, не время.

— Вот так всегда… — сокрушенно выдохнул Кордон, — как сам над людями издевается, так полный вперед. А я как чуть-чуть, так сразу — фу, выплюнь девку!

Инспектор внимательно посмотрел на солдата.

— Насколько я тебя знаю, ты начинаешь так глупо трепаться, когда не знаешь, что сказать по уму.

— Вот ничего от вас не скрыть! На то вы и генерал! — фыркнул Кордон. — Так-то, что сказать у меня всегда есть. И куда идти я предварительно знаю. Вот, как и куда дальше, с этим сложнее…

— Морсвин на «Кота» забрался, — проговорил Басур и снова уставился куда-то вдаль, предоставив начальникам меряться седыми бамбуками.

Кордон кивнул в сторону катамарана:

— План на первое время такой. Возвращается Сви, смотрим по результатам. Возможно, повторяем завтра…

— Даже скорее всего, — сокрушенно прицокнул Ру.

— Ага. Совместим полезное с полезным. Глядишь, доктур пришьет моржику новые ножки, и он побежит по дорожке…

— Дохтура крабы доедят скоро, — мрачно промолвил инспектор. — А ты тут…

— Выдержанной гнусности всегда есть место в жизни окружающих! — Кордон ткнул в инспектора грязным пальцем. — Сам же с полгода назад говорил.

Валрус вдруг сложился складным ножом — раз и пополам. Отсмеявшись, разогнулся:

— Ну ты, прям вообще! Мало ли что я когда говорил. Работа у меня такая. Всякое говорить. Делая второе, и думая третье.

— Едведь ты лысый, вот ты кто! — понимающе кивнул Кордон.

— Факт! Ладно, мы снова запизделись…

— Адреналин еще не весь вышел, — оскалился солдат. — До утра еще будет помаленьку. А там, отпустит. Смотри сюда, — Кордон ткнул пальцем на неприступные скалы, окружающие крохотный пляж. — Видишь?

— Что-то вижу, — признал Ру, — но на что смотреть надо?

— Там, где строенный клык торчит, в седловине, как раз под той кручей, дырка. Такая, что мы строем пройти там сумеем. Развернувшись в шеренгу.

Ру старательно присмотрелся.

— Нихрена не вижу.

— И не должен. Дырка видна, когда поднимаешься примерно на две трети. Там раз, выворачиваешь, и готово. Соответственно, через верх лезть не надо. Проходим ее, и, считай, половину мыса прошли.

— А вторая половина? — уточнил инспектор у замолкшего солдата.

— А вторая половина, — ответил за командира заместитель, — она посложнее. Ну и там едведи ходят.

— Бля, — выдохнул Ру, заозирался. Кое-какое оружие уцелело. Глядишь, Морсвин еще чего притащит, совершив крохотное чудо. Но на едведя любого арсенала мало.

— Как раз там, за дыркой, — все так же глядя в сторону, произнес Басур, — пару лет назад троих разведчиков из Лагнуера едведя к самому мысу прижали.

— И что?

— Да в общем, ничего. Одного, кто не стал прыгать, на части порвали, цирк с головой показывали. А те, кто спрыгнул — одного сразу о камни, второму хребет сломало — так его крабы на берегу пожрали. Нам сказал, что случилось, да и помер.

— А вы?

— А что мы? Сапоги с него сняли, да пошли дальше. Он мертвый, а нам идти далеко.

— Сви с катамарана буйки скинул. Вроде плот связал. Ру, глянь, ты вроде почти снайпер.

— Ага, есть такое, — присмотрелся инспектор, — и мешки на палубе лежат.

— О, — хлопнул себя по голому животу командир, убив пару комаров за раз, — живем, компаньерос!

***

Морсвин возвращался, будто сущий князь! Верхом! Конь, правда, был водяным и очень непривычного облика — даже для много видевшей команды.

Солдат связал несколько буйков, примотал импровизированный настил, обложился мешками и уселся сверху, вооружившись старым люминевым веслом, с давным-давно переделанной лопастью — вырезали все из того же берегового пластика.

Назад греб быстро — еще и поднявшийся ветер удачно подгонял к берегу.

— Интересно, а на кой он дугу такую заложил? — вслух удивился Кордон.

И действительно, вместо того, чтобы идти по прямой — как баклан летит, Морсвин отчаянно загребал левее, изрядно добавляя себе трудностей и удлиняя путь назад чуть ли не на треть.

— А хрен его знает… Но вряд ли без причины.

— Ну это само-собой!

Очередная волна подтащила к берегу плот. Морсвин спрыгнул, удерживая непослушную коняку. Кинулись на помощь, шлепая по мокрому песку, не замечая новых волн, окатывающих с головой — высохнем! Дружно ухватили, благо веревок накручено с тройным запасом, выдернули, оставив вспаханную борозду.

Инспектору вдруг подумалось, что решил бы едведь, увидав такое на утреннем обходе? Наверное, долго бы чесал мохнатый затылок, а после — обходил бы тремя дорогами этот участок. А то вдруг решило что-то жуткое тут обосноваться — сожрет, и когтями не подавится! После Случившегося, такой только сволочи в море не водится.

Оттащили подальше — кто знает, вдруг еще понадобится. Тут воды хоть и фумапские, а все же, никто не вечен — нож им в печень!

Начали разгружать. Радуясь возвращению привычных вещей и нужных железок. Морсвин участия в общем восторге не принимал. Пловец, как только плот оказался на сухом, упал на песок, раскинув руки. Был бы едведем — еще и язык бы вывалился на полметра.

— Ты как? — подошел к солдату комком, присел рядом.

— Живой, хуле, — не открывая глаз, ответил тот.

— Со стороны на труп больше похож. Разве что не погрызанный.

Морсвин распахнул глаза, внимательно посмотрел на командира.

— Тебе сразу все сказать или ты сам все поймешь? Хули надо-то? Я свое сделал! Нашелся, блядь, инспектор номер два!

Кордон засмеялся, встал, отряхнув с коленей песок.

— Ну точно, живой. Дохляки так не лаются.

— Ой, да иди ты нахер, — грубо ответил солдат и отвернулся.

— Отдыхай, — снова засмеялся комком. — Времени у нас полный трюм.

— Завтра выходим? — перевернулся на другой бок Морсвин, уставился на комкома красными глазами — то ли от воды, то ли от напряжения сосуды полопались.

— Ну, — скривился тот.

— А что так? Вдруг хуилы те вернутся?

— Надо оно им? — ответил командир, как от мухи отмахнулся. — У них, считай, треть списочного состава в нетях. После такого второй раз не суются. Вот зуб даю, они завтра у Енина будут медали получать. Торжественно, под музыку. Детишки восторженные, девки мокрые… Да и куда нам сейчас? Через пару часов темнота. Ты туда-сюда сплавал, инспектор еле ходит, мне труселя жопу натерли… Не, завтра, не раньше.

Морсвин хмыкнул, слушая с какой серьезностью командир перечисляет причины остановки.

— Полежи чутка, да подходи. Будем разбираться, с чем идем и все такое.

— Херня, — солдат подобрал под себя ноги, перекатился, встал, — мы тут пока поболтали, я вроде и живой снова, хуле.

— Хули дули, мне живот надули, — кивнул Кордон, — ты мне еще скажи, чего на обратке вертелся, как блядь на стекловате?

— Там расщелина внизу. А в расщелине — крабы. И их там столько, что хоть бомбу кидай! Жуть просто.

— «Бомбу» говоришь, — цыкнул зубом Кордон, — и чтобы все в труху. Это мы можем. Но потом. Как мед засахарится.

Глава 10

Инспектору не спалось. В голове крутился водоворот мыслей. Снова и снова мелькали картины прошедшего боя. Шхуна, катамаран, абортажники с топорами и мочетами, взрывы гранат…

Потом он долго крутил рассуждение, что давно пора ставить на корабли поплавкометы. Опытные образцы опробованы, хрен знает когда, запас стеклянных шаров просто огромен — хоть дороги мости. Серы на фумарольных полях — преобильно. Да и с жирами для загустения тоже все хорошо. Казалось бы, все есть. Ставь на легкий станок, и хоть на мачту привязывай. Хлоп — хлоп, и два очага пожара, пополам с осколками и легким фугасным эффектом. Красота же!

Но нет! «Надо просчитывать, надо продумывать! А что про нас подумают, а как же человечизация отношений между городами?» Будто пленных пряниками кормят, и не вешают вниз головой на реях?..

На этой грустной мысли, Ру и проснулся. Ну как проснулся — разбудили, пребольно ткнув в бок. Прямо по треснувшему (хорошо, что хоть не сломанному!) ребру.

— Бодрого утра! — поздоровался отвратительно свежий и веселый Кордон. Явная же сука, то есть, по старому — «жаворонок». Помесь, значится, жабы и вороны…

— Лучше б я умер вчера, — простонал Ру. Болело все и немножко сверху. Гнусное состояние. Инспектор пошевелил ногой. Колено по-прежнему давало о себе знать, но опухоль уменьшилась, и при касании не вызывала желания залезть повыше и спрыгнуть на твердое.

— Живой?

— Не дождетесь, — пробурчал инспектор, — прям как Енин.

— Енин каменный, — нравоучительно произнес Кордон, — а ты — из мяса.

— Хоть не из говна, — простонал Ру, но подняться сумел. Чудом спасшийся коврик, которым щедро поделился Кордон, ночевку облегчил… Но больше всего на свете, инспектор хотел на родной продавленный диван.

Вместо дивана ждала долгая дорога к заброшенному казенному дому, набитому казенными же мертвецами.

— Мертвые не кусаются!

Кордон удивленно обернулся, но промолчал. С утра каждый имеет право немножечко погрустить.

Ру спустился к ручью — нашли вчера, почти затемно. Намочил ладони, протер глаза. Зевнул, чувствуя, что ещенемного, и челюсть выскочит из сустава.

Вернулся к лагерю. Басур уже вскипятил воды в знакомом закопченном чайнике из длинного дома, разлил по мятым жестяным кружкам.

Завтракали сухим пайком из корабельного НЗ. И с готовкой возиться не надо, и с собой же не возьмешь. «Ни крошки еды врагу!»

Взвалили на спины тяжеленные — Ру аж присел — рюкзаки. Повесили на шеи самопалы — предусмотрительный Морсвин сумел притащить с катамарана столько, что вышло на два на каждого, да один в общий запас. И пошли, вытянувшись короткой цепочкой, по тропе, извилисто взбегающей по скалам.

Изрядно поднявшись (и неимоверно запыхашись), Ру обернулся. Пляж казался куском резины, брошенным на скалы — ровный, гладкий, черный. А в бухте, осев на невидимых каменных зубах, сиротливо стоял «Морской кот», купаясь в набегающих волнах.

Инспектор несколько раз глубоко вдохнул, тщетно пытаясь восстановить дыхание. И поплелся дальше, надеясь, что не слишком позорно отстанет от команды. Городская работа, чтоб ее. Еще немного и пузо начнет через ремень свисать.

Если доживем.

***

Впереди вышла какая-то заминка. Ру тут же привалился спиной к колючему камню. Очень хотелось присесть, но это слишком опасно — потом не заставишь себя встать.

Подъем давался тяжело. В обычных условиях, после перенасыщенного событиями вчерашнего дня, можно просить отпуск, а лучше два. Сейчас просить некого. Вернее, можно кого угодно, только не услышат. На той высоте, куда они забрались, разве что какая мышь могла пробежать. Ну и разумеется, парили орланы-рыболовы, поджав под белые и черные хвосты чешуйчатые лапы с острыми когтями.

Инспектор впервые оказался на Гибели Ринга, да еще и на такой высоте. Под ногами раскинулось два океана. Один зеленый, второй серо-синий. Первый — неровная полоса. Второй — бескрайний. От горизонта до горизонта.

А Ру с командой находился на узкой границе. Когда-то тут кипела лава, грохотали вулканы, плюясь расплавленным камнем. И шипела, взлетая к небу белым паром, вода, охлаждающая проявление подземной любви. Камни же, застывали, принимая столь поразительные формы, что иногда хотелось ругаться матом от восторга. Или просто потрясенно молчать, глядя вокруг…Короче говоря, делать хоть что-нибудь, главное — не копаясь в памяти.

Кордон с Морсвином утопали вперед. Басур держался поближе, готовый прийти на помощь. Ру всю дорогу делал вид, что в гробу ту помощь видел…

Мелькнула черно-белая молния с узкими крыльями, влетела без малейшего всплеска в волны, мгновенно вынырнула. В когтях билась крупная длинная рыба, мотала хвостом. Навагу, что ли, закогтила, проворная?

— Скопа, — безразлично протянул Басур, ткнув пальцем.

— Знаю, — кивнул Ру, — у меня такая за домом постоянно камбалей гоняет. Утром и вечером, как по расписанию.

— С этим у них строго… — солдат прислушался к тому, что происходило за поворотом.

— Что там?

— Тропу потеряли, — пожал плечами Басур, — вернее, она есть, но какая-то странная.

— В смысле? — не понял Ру.

— Там гребень узкий, метра три в высоту. И веревка вниз прокинута. Старая, но вроде живая на вид. Но до веревки не дотянутся. Разве что по гребню проползти, чтоб за нее схватится. А он, пиздецки просто узкий — кунья тропа.

— Так это на подъем сугубо сделано, — выдохнул инспектор. Подумал, не попробовать ли растереть колено, глядишь, да полегче станет. Хотя, нет, самообман это все.

— Эт как? — теперь уже Басур удивился.

— За нее цепляешься, и ползешь под углом. Там, зуб даю, будут ступенечки, которые сверху не видны. Нужно обход искать. Точно есть.

— Хитрая придумка, — покачал головой солдат.

— Я такое на Алихане видел, — устало проговорил Ру, — когда нас там лагуньеровцы у Одатоми прижали, у древних танков. Я тогда по самой платформе, через шипшовник уполз. И от Двух Братьев верхом продрался.

— Это ж когда два катамарана погибло, тогда, что ли? — Басур уставился на инспектора с изумлением пополам с каким-то детским восторгом.

— Ага…. Я как раз тогда Алихан низом и прошел. Хорошо, еще в отлив попал. Лагуньеровцы за мной и не полезли, думали, сам сдохну. Но повезло. Из трех команд мы вдвоем с Буржем и вышли

— Буржа потом едведь задрал…

— Помню, да. Он же, вроде, в берлогу провалился?

— Обед с доставкой, бля!

— Эй, вы там, — высунулась из-за уступа потная рожа Кордона, украшенная парой свежих царапин, — живые?

— Вас пока дождешься, и вправду помрешь, — съязвил Ру, — кто-то забыл, что он тут с закрытыми глазами пробегал?

— Не говорил я такого! И вообще, ходил тут раз всего, лет десять назад.

— Валрус говорит, тропа с нашей стороны может где-то в обход идти. Та веревка чисто на подъем.

Кордон с подозрением уставился на инспектора. Тот сделал лицо попроще — расслабил нижнюю челюсть, вывалил язык. Хотел еще слюней подпустить, да все пересохло неимоверно — даже в горле царапало.

У комкома влага во рту нашлась. Плевок повис на серой скале, раскачиваясь на ветру.

— Нашел! — донесся радостный крик пловца. — Тут чутка спуститься и по-над скалой пролезть можно!

— Главное, жопу не ободрать, — хмыкнул инспектор и подмигнул Басуру, — пошли, что ли, дальше, пока скопа нас по небу не потащила.

Глава 11

Команда пробиралась сквозь Гибель Ринга долго — солнце успело подняться в зенит и начало спускаться. А потом, когда до заката осталось три ладони, тропа, став на последних метрах, подозрительно прямой, кончилась, упершись во фьорд.

Невеликая команда стояла на краю невысокой каменной стены, изрезанной торчащими скалами-клыками, будто диковинный выблядок акулы и едведя. Под ногами, в кишке-фьорде, кипел океан. Волны швыряли пену щедрыми горстями.

Кишка неширока — метров пять от силы. С той стороны продолжался тот же базальт и прочие скалы. И вилась тропа.

— Близка жопа, да не укусишь! — глубокомысленно произнес Басур. И ее самую почесал — команда от подъемов и спусков взмокла, как портовая блядь, которой выпало катамарану смолить дно жарким летом.

— Пиздец, — протянул Кордон.

— Я промолчу, да? — прищурился инспектор.

— И думай потише, — хихикнул Морсвин. — А то рожа довольная, хоть лимонником по сусалам стегай.

— Это у меня от волнения, — пояснил Ру, — я очень волнуюсь, когда мне долго по ушам ездят, а это потом херней оказывается. Прям чесаться начинаю. Во всяких местах.

— Во-во, — внезапно поддержал инспектора Басур. И, разумеется, снова почесался в тех самых местах.

— Так, — отрезал Кордон, — пошли нахер, оба. Сви, ты тоже не подпездывай!

— А я что? — удивился пловец. — А я ничего.

Комком забегал по небольшой площадке, зачем-то полез на один из клыков.

— Ну! Точно, было же! — заорал он оттуда, потрясая обрывком веревки.

— Намекает, что тут когда-то переправа была натянута, — глядя в сторону океана, произнес Морсвин, нехорошо прищуривщись.

— Нам от этого не легче, — кивнул ему Ру. — Она-то была, но кончилась.

— Вот я его щас как пошлю, не только нахер, но еще и куда подальше… — Морсвин обреченно посмотрел на кипящую воду, потом на подходящего комкома, отряхивающего штаны и куртку.

— Сви… — начал Кордон.

— Нахуй иди! — вызверился пловец. — Я туда не полезу! Нашел, блядь, придурка! И ты иди! — ткнул он пальцем с обломанным до мяса ногтем в Басура. — И ты! — палец уткнулся в Валруса. — Все идите! Меня, блядь, крабы чуть не съели! Я туда не полезу! Нахуй! Нахуй, я сказал!

— Разогревайся, разогревайся! — потрескавшиеся губы Кордона расползлись в улыбке. Об ту улыбку хорошо бы ножи затачивать. Или котят убивать.

Казалось, еще секунда, и Морсвин, схватившись за мочет, кинется на своих же. За пазухой у Ру завозился семипатронный оберег. Интересно, попадет ли он обезумевшему пловцу куда-нибудь в мясо? Так, чтобы только остановить, не убивая… А там возьмем за ноги, сунем головой в океан, чтобы остыл чуточку…

Кордон вдруг вскинул руки с раскрытыми ладонями над головой, замахал отчаянно.

— Сви, ты чего? Это я, Кордон. А тут Басур с Валрусом. Он инспектор, конечно, но наш. Ты чего, старый? Перегрелся?

— Не полезу я туда! — утробно прохрипел Морсвин, косясь краем глаза на яростное движение природных сил за спиной.

— Кто заставляет? — удивился Кордон, распахнул глаза в таком искреннем удивлении, что и первоинспектор бы поверил и спрятал подальше свою медную ксиву. — Не надо никуда лезть! Я хотел про отлив спросить. Ты чего? Когда он сегодня, подскажи, пожалуйста!

— Отлив… К закатной ладони сегодня, — пловец глянул на небо, где солнце скрывалось за небольшими, но плотными тучами, — если не путаю. Хотя, нет. Самобольшесть — как сядет целиком. На метр с чем-то уйдет. Точнее не скажу, таблица утонула.

— Ну, самобольшесть нам и без надобности особой, — с нарочитой веселостью произнес комком. — Мы же, если что, и по пояс добредем. Так ведь, орлы мои, дранохвостыя?

— Добредем, — ответил Ру, убирая пальцы от рукояти. — Хоть по пояс в воде, а добредем!

— А хуле, — кивнул Басур, — ты это, Сви, выдыхай, выдыхай, ты ж не бобер, йопта!

Морсвин действительно выдохнул. И из него словно хребет выдернули. Пловец свалился бесформенной кучей, словно восьминог, которого метко ткнули острогой в сердце.

Комком кинулся к своему бойцу, словно курица-наседка к цыпленку. Осторожно подхватил под безвольные руки, оттащил в сторону от края.

Ру покрутил головой, вытер неожиданный пот, повернулся к Басуру, успев заметить, что и тот бережет за пазухой что-то небольшое, но увесистое. Хорошая команда подобралась, подготовленная. Психованная малость, но при их жизни — и не удивительно.

— Это что с ним такое? Ни с того, ни с сего. Как на мину наступил.

Басур пожал плечами.

— У него бывает. Если долго и глубоко нырять, а потом быстро выныривать, то закипает не только кровь, но и что-то в голове. А Морсвин делал это много раз. Еще и веслом по макушке получал. Тоже много раз.

— Весло многое объясняет, — кивнул инспектор, — оно такое.

***

До предсказанного малость обезумевшим пловцом отлива времени оставалось не так много — и чего паниковал-то, если разобраться? Никто же не хотел отправлять в смертельно опасную сутолоку с тонким репиком в зубах. Вот вообще никто! Если же кому такая глупость привиделась, пусть перекрестится.

Или пусть у Сержанта уточнит. Хотя, чтобы посреди мыса его увидеть, нужно озаботиться поисками шаманского кольца из мухоморьев. Или найти место, где из-под земли бьет струя белого пахучего газа… Хотя, если в тот газ морду сунуть, можно и Сержанта увидеть, и едведя в полосочку, и унършка в клеточку. Очень уж хорошо те газы глаза открывают. И третьи, и прочие. Главное, успеть морду убрать, и надышавшемуся не давать на спину лечь. Чтобы увиденным не захлебнулся, бедняга.

Кордон был из той категории человеков, что плохо умеют переносить безделье. Час-два, и все. Начинается мерзкий зуд во всех местах и жжение в руках. Нужно что-то делать. Воевать вражин, промышлять крабов или камбалей, охотить едведей, снимать баб, драться в кабаке. Или бухать, на худой конец. Сейчас же приходилось ждать. И все. Даже костер инспектор, опередив, сам развел, озаботившись ужино-обедом….

Впрочем, Кордон давно привык переступать через природные привычки. Махнув мысленно рукой, он лег на краю, подстелив под пузо пару срезанных (а хрен ты его руками сломаешь!) веток кедрового стланика — мудодера. И стал наблюдать за волнами. Всяко занятие. Главное, не заснуть от увлекательности.

Где-то через ладонь, бесновавшаяся в кишке фьорда вода начала успокаиваться — или пена в океане кончилась?.. Комком напряженно следил за тем, как уровень потихоньку падает. Очень, слишком медленно!

За спиной раздались нарочито громкие шаги — тот, кто шел, знал, что всякое бывает, и руки старого солдата иногда сами собой хватаются за оружие и совершают ненужное и неисправимое. Кто? Морсвин лежит на коврике, укрытый двумя куртками — пловца трясли отходняки после приступа…

— Басур, морда ты неместная…

— Князем стану, — раздался голос инспектора, — а то и всем островом заправлю! Сам Кордон проебался!

— Нахер иди! — Привычной фразой огрызнулся комком. — Чего тебе, морда цитадельная?

— Вопрос у меня есть. Казенного касательства.

Комком почесал затылок. Затем, перевернувшись на бок, поправил замявшийся от долгого лежания орган. Переложил на другую сторону, почесал круглости. Вытер руку о штаны.

— Задавай.

Инспектор с вопросом не спешил. Присел рядом, прохрустев камешками.

— Была у меня когда-то смешная ситуевина. Пиздец, какая смешная.

Кордон молчанием выразил интерес. Рассказывай мол, не мотай жилы битой бутылкой.

— Я развелся как раз. Помнишь, думаю?

Комком кивнул — трудно не помнить, если ты на той свадьбе свидетелем был, а на разводе — потерпевшим — всерьез оседлавший синего дельфина инспектор хватался за ножи и прочие смертоубийственные предметы. Грусть выражал по поводуслучившегося, так сказать. Ну и размахивал предметами по траекториям крайне непредсказуемым. Тогда Кордон и обзавелся парой шрамов, пересекающих лоб — словно две молнии рядышком ударить решили, прочертив вместо неба кожу.

— Знаю, помнишь… — Валрус замолчал. Наступила тишина. Только слышалось, как инспектор перебирает камешки в ладони. — И тут я канистру допиваю, смотрю по сторонам. И понимаю, что какая-то хуйня происходит!

— Я тебе сразу сказал, что загоняешься зря, — проговорил Кордон.

— Во! — Ру швырнул горсть камней. Раздалось несколько всплесков. Ну и один камешек определенно ударился в берег. Глуховато вышло. И всплеск сдвоенный.

— И кааак пошло у меня переосмысление происходящего. И вдруг думаю, а что за нахуй-то, еб вашу мать?! Я, блядь, инспектор по внезапным вопросам или хвост собачий!? Кругом женщины всякие ходят, вниманием не охваченные, а я сижу, и в одно рыло квашу.

— Ты же тогда вроде у Шурыча жил, не? Или путаю?

— У Шурыча, — закивал Ру, — у него, хороняки. Хороший был мужик.

— Бабы сгубили, — хмыкнул комком, — и бухло.

— Бухло, сука, вообще, зло! А Шурыч, блядь, ну пиздец, выдал, конечно… Меня ж тогда Мичман выдернул. Ты, мол, инспектор, вот и решай с внезапным вопросом. А когда человек вдруг вешается, это, блядь, всегда внезапно!

— Помню, — дипломатично проговорил Кордон, — мы тогда все охренели. Зачем? Почему? Раз и все…

— Я в тот день, ух и нарезался… — промолвил Ру и замолчал. — Решил, конечно, по мере сил. Как иначе. Я ж не хвост собачий!

— Валрус, — немного повысил голос комком, — ты, если втихаря прибухиваешь, то хоть поделись.

— У меня дури своей хватает. А бухло, оно только для запаху. Оправдания ради. Думаешь, накатывает, только если веслом по башке получал, а?

Кордон длинно сплюнул в воду — а ведь уходит, уходит! Глядишь, и вправду до темноты брод появится.

— Ничего я не думаю. Пусть воевода думает, у него голова большая, а про зарплату вообще молчу.

— И начал я тут хуем махать. Направо, налево. Баба — не кунджа, на хороший хер идет предсказуемо!

— У нас с тобой сколько разница? — снова прервал инспектора Кордон.

— Полгода примерно.

— Кажется, что лет двадцать, Но ты продолжай, продолжай…

Валрус скривился, будто полный рот лимонника набил. Плюнул резко.

— И как-то слово за слово, хером по столу. Нашел. И на мордочку ничего так, и не дура. Раз, и ночуем. Раз, другой, третий. И ей вроде нравится, и я прям вот вообще. Сладкая баба, что тут скажешь. И так, и так. Вот по всякому и куда угодно….

— И? — оборвал затянувшееся молчание комком.

— И тут выхожу я как-то из Шурычевой калитки, и стоят двое. Прям такие… — инспектор замахал рукой над головой, на пределе досягаемости. Чуть ли не подпрыгивал на жопе и копчике.

— Полтора метра? — хмыкнул Кордон. — Коропокуры на разборки пришли? С лопухами хоть?

— Нахер иди! — беззлобно ругнулся Валрус. — Ты представь, что я стою, а не сижу. Мне вставать лень. И колено, опять же.

— Представил, ну.

— И меня один такой, хвать за грудки, и прям так поднял, ты прикинь, жлобяра какой? И говорит, ты, мол, Валрус Морженко, а? А меня если так хватать, то я честный становлюсь, прям пиздец!

— И?

— Я скрывать не стал. Да, говорю, все верно, Валрус Морженко. А в чем суть вопроса, и зачем вы мне в морду кулаками совать хотите? В чем суть ваших претензий, уважаемые?

— И в чем оказалось?

— Меня тут на землю возвращают. И один, который постарше, и спрашивает «Ты, мол, Ладужку ебал?!»

— А ты?

— Ну а чего скрывать-то? — Ру тряхнул головой. — Ну да, говорю, бывало. Любил плотски. И не раз. И еще планирую. А вы, с какой целью интересуетесь? Рассказала увлекательно и вы теперь тоже хотите? Инспекторского тела захотелось? Отборной, так сказать, моржатины? Только я по мужикам не особо. Совсем не особо. Хотя если Ладужка просит, то хрен с ним, становитесь. Но обязательно жопы побрейте. Но и с мохнатыми справлюсь, если прям очень надо, сумею расшевелить!

— А они? — заржал Кордон.

— Ты жаб видел, когда они токовать начинают? Раздуваются, все такое. Иначе песню петь не могут. Так и эти… Начали слова всякие говорить, все такое. Без песни и драться не могут. Я подождал немного. Ну и нож достал. И ксиву. Одному в горло рукоятью ткнул, второму нос и ухо ксивой сломал. Хуторские, что тут скажешь. Ни ума, ни фантазии. Потом обоих в тюрьму свезли, еще по году камень дробили. Носоух потом на торге мелькал. Принеси-подай, с метлой в зубах. Меня видел, бледнел сразу, пятнами шел.

— А что хотели-то? — снова засмеялся комком.

— Один оказался бывший муж, второй — бывший любовник. Обиделись, так сказать, что баба решила головой думать, а не этой самой. Решили мне мудя отбить.

— Придурки!

— Я вот так им и сказал. И вопрос им сразу задал: «А что дальше? Вот дадите вы пиздюлей инспектору, и что потом делать будете?» И у тебя, комком, тоже самое спрошу. Вот пройдем мы мыс этот, и? Дальше что?

Комком думал недолго — тугодумы вообще редко в комкомы выбиваются — кончаются раньше.

— Хороший вопрос ты задал, инспектор. Прямо таки охуенный, я бы сказал. Одно плохо, почему мне его задал, а не нам.

— В смысле?

— В коромысле, — ухмыльнулся Кордон. — Мы в одном тазу сидим, в котором хотим океан переплыть. Так что, хорош пальцы гнуть. Думать надо.

Инспектор то открывал, то закрывал рот. Этакая жаба двуногая. Хоть соломину в жопу вставляй, да надувай пузырем.

Но пришел в себя быстро. Почти мгновенно. Оно и понятно — среди инспекторов всякой твари полно. И мудаки, и гондоны, и пидорасы (в плохом, разумеется, смысле), но дураков нету. Куда раньше отбраковываются. Кто в драке при задержании, кто при получении взятки после этого самого задержания, а к кому и бывшие мужья с отставными любовниками заходят удачно. Ну и просто так. От неизбежных на море случайностей. Опасная работа, что тут скажешь.

— Признаю, — кивнул Ру, — погорячился. Решил ответственность неделимую на две части рубануть и с тобой поделиться. Неправильно поступил.

Кордон покрутил головой, снова ухмыльнулся.

— Гнусная же ты тварь, Валрус, вот прямо таки гнида цитадельная! — Комком махнул команде, нормально, мол, все, выдыхайте. Это мы просто разговариваем. А что за ножи взялись, так это руки девать некуда от волнения — очень уж разговор важный.

Команда столь же безмолвно исчезла.

— Я вообще, личность очень многогранная, — признал инспектор. — Но все же?

— А хрен его знает, — пожал плечами комком. — Я, хоть и честный сторонник фидализма, но все же у каменного Енина была одна толковая мудрость — мол, переживать всякие гадости нужно как они наступят, а не заранее. Чтобы нервы зря не трепать.

— Уверен, что он такое сказать мог? — удивился Ру. — Не помню такого.

— А хрен его знает, — повторил и слова, и жест Кордон. — Это ты у нас в Фурукамаппу два года коренного изображал. Но вроде в его стиле. Хоть в гранит отливай, хоть в базальт.

— Хоть не под забор, — выдохнул инспектор. Почесал затылок, с удивлением посмотрел на запекшуюся кровь на грязных ногтях. — О, а где это я так?..

— Да мало ли. Местность тут такая. Располагающая. Раз, и мозги по камням стекают. А внизу ерундуки. И языки у них шершааавые!

— У тебя очень убедительно получается плечами жать, — сказал Ру, — прям вот верить хочется сразу и навсегда.

— Кто мешает? — прищурился Кордон.

— Убеждения! — задрал указательный палец к небу инспектор. — А так же, логика и житейский опыт. Который говорит, что врут все. Кроме меня.

— Разумеется! — тоже ткнул пальцем в зенит комком. И засмеялся. Инспектор через пару секунд присоединился.

Командиры отсмеялись быстро — натуры у обоих, хоть и увлекающиеся, но в меру.

— Сам понимаешь, долгие планы строить — крабов смешить. Мы должны были еще сутки на «Коте» идти. Полным составом.

Ру изобразил невнятный звук — сожаление пополам с разочарованием сволочностью судьбы и патруля.

— А теперь, как видишь… — Кордон указал левой рукой на окружающий лес, — мы даже не на Перевале сидим, до него дотопать еще.

— И впереди еще минимум пять суток пешим ходом, — протянул Ру, вцепившись тремя пальцами в обросший подбородок.

— И, — Кордон наклонился поближе, еще немного — и лбами бы стукнулись, — что хуже всего, вот вообще никаких вариантов. Только пешком.

— Одно радует — по Едвежьей тропе пойдем. А потом на Столбчатый мыс. Хотя, нет, он же вроде за спиной остается? Не путаю?

— Не путаешь, за спиной. Чтоб на него выйти, нам нужно через Тритонку идти. Там нам рады будут — пиздец просто!

— Не, лучше мы туда не пойдем. В Тритонке, в распадке, у меня бывшая теща живет.

— А я на Столбчатом так ни разу и не побывал. Только мимо проходили.

— Много потерял, — хохотнул Кордон, — Там красиво. Представь, все вот эти столбы доисторические, метров в полста ввысь, все такие ровненькие, гранененькие, хуч в фундамент их ложь… На которые еще предки до Случившегося слюни роняли. И мы бы такие у подножья по литорали шлеп-шлеп, водоросли месим. И по сторонам зыркаем, все надеемся, что засадников раньше увидим, чем они нас перестреляют.

— Умеешь ты подбодрить, — ругнулся инспектор.

— На то я и комком, — развел руками Кордон, — служба такая, что тут скажешь!

Глава 12

В любом случае, чтобы оставить Столбчатый вместе с Басуровой тещей за спиной, нужно одолеть Едвежью тропу. А перед нею — километров сорок всяких иных троп. И не сказать, чтобы они по гнусности своей кардинально отличались. Разве что — координательно. По карте, так сказать. Одно плохо, топать пришлось ногами по земле. По лесам, болотам и бескрайним полям бамбучника, чтоб он весь дотла сгорел!

Колено решило взять инспектора измором. То прекращало гудеть и нудеть — словно и не было его, то вдруг, ни с того ни с сего, на совершенно ровном месте, простреливало острой болью — как толстым гвоздем ширяло. Ру в такие моменты старался хотя бы не завопить от неожиданности — пару раз, настолько тщательно старался, что падал. Молча. Не хватало еще завопить на всю округу!

Команда сейчас проходила самый опасный (если брать во внимание только людей) участок.

Справа, километрах в трех, озеро Лагуньер. Рядом — два одноименных поселка — Лагуньер Первый и Лагуньер Новый. С руководством обоих поселков, гордый и свободолюбивый Руруй так и не сумел найти общего языка, несмотря на десяток ожесточенных схваток.

Слева, километра на холме и далеко вдающемся в океан скалистом мысу, раскинулся Фурукамаппу. На вид глянуть — полная копия Руруя. Разве что больше раза в три. А так — тоже самое. И невысокие дома, и сетки с лодками, и копоть с чайками на грязных крышах. И не скажешь, что посреди площади каменный человек стоит. И рядом с ним клетки. А в клетках — отнюдь не жирафы, а те, кого гостеприимные фукамапцы назначили «врагами народа». Народа, разумеется, своего, фукамапского.

Снова таки, разумеется, Валрус дивным эльфом не был — давно жил, в том числе, и в городе, по сторонам вдумчиво смотрел. И отлично знал, что в Руруе практически всех тех «безвинных страдальцев», в клетки бы не сажали — корми их, убирай, на зиму в теплый вольер переводи… Камень на шею и с обрыва. Лететь — три секунды. Не научился летать, учись глубоко нырять.

Ведь на одного того, кому ученье Енина поперек горла встало, девяносто обычнейших уголовников. Ну еще и девять разведчиков из сопредельных территорий. К клетковым разведчикам Ру испытывал чувства сложные и многогранные.

С одной стороны — вроде и коллеги — Фурукамаппу дружно гадим. С другой же — легкую брезгливость. Не хочешь в клетке сидеть, не попадайся, не жди, пока тебе чайки всю голову обсерут. Попавшись же, извернись, оставь куски шкуры в самолове, но сбеги. Как, в свое время, и сделал он сам. Разве что шкура была не его собственной, и вообще, все обошлось как-то глупо и грязно… Но выхода-то другого и не было. Или нашел бы, чуть подумав и не спеша хвататься за оказавшуюся столь сомнительной соломинку?..

— Едведи! — оглушительно громкий шепот вырвал инспектора из воспоминаний. Ру тряхнул головой. Опасно туда заныривать, за жопу возьмут, а ты не заметишь.

— Где?! — Нога в очередной раз подвела. Как ни странно — удачно. Инспектор свалился, словно пуля в голову прилетела. Скривился так, что чуть скулы не захрустели — как-то очень уж больно получилось. И боль нудная, тягучая…

— Там, на дороге… — Кордон ткнул пальцем в кусты.

Ру присмотрелся. По старой дороге, скорее даже, по набитой тропе, медленно шли едведи. Семья. Старшая, даже не серебристая, а молочно-белая едведица, две помладше. За ними хвостиками трусили два пестуна, за которыми тянулась бесконечная вереница мелких, этой зимы едвежат. Впрочем, даже «мелкий» сеголеток, если бы встал на задние лапы, то вполне мог положить передние на плечи человеку. И откусить ему лицо или сразу полголовы — тут как повезет. Про размеры старшей говорить не хотелось — тварюка как бы не больше княжеской «кареты». Ветер тянул от зверей, поэтому, они до сих пор присутствие людей и не ощущали. А может и знали, что те рядом, но нисколько не боялись. Попробуй семью едвежью обидеть, ага!

— И ведь были же, нормальные медведи, всего-то триста кил живого веса, — с тоской протянул Басур, прикладывая к плечу самопал. — И нате, сто лет прошло, и выросло, хуй пойми что. И хрен ты его возьмешь нашим арсеналом.

— Убери, — положил ладонь на ствол комком, — глядишь, развернутся. Стрелять нам никак нельзя. Тут патрули кругом.

Но едведица все так же размеренно топала по тропе, не оглядываясь. За ней переваливались (если с километра смотреть, то даже потешно!) остальные.

Убегать глупо — едведь даже таким вот, расслабленным шагом, идет в два раза быстрее человека. Бегает же с такой скоростью, что и представлять не хотелось. Пытаться уйти с тропы в бамбучник — столь же бесполезно. Пересекут их след, пойдут вдогон. Только еще вымотаешься, пытаясь пробраться сквозь густейшую двухметровую щетину тонко-звонких столов и шелестящих листьев. И съедят тебя уставшим.

Сердце Ру провалилось даже не в пятки — куда-то под истоптанные подошвы начавших рваться ботинок — оставшийся за спиной мыс нужно не Гибелью Ринга называть, а Гибелью тапок!

Едведи скрылись за поворотом. Его одолеют — и выйдут на небольшой прямой участок, метров двадцать в длину. Команда ощетинилась стволами. Комком приготовил чудом уцелевшую гранату. У каждого будет выстрел и полсекунды ужаса.

Ветер, по-прежнему дующий на людей, уже не просто доносил запах огромных зверей, он просто таки швырял его в нос. Слышался ритмичный топот — напоминающий землетрясение.

Когда напряжение стало невозможным, и Ру был готов начать молиться кому угодно, лишь бы все началось и кончилось, едвежьи шаги вдруг прекратились. Повисла томительная тишина. Было слышно, как где-то далеко токуют бекасы и поют лягушки. Журчал ручей, шуршал бамбучник.

Звук шагов начал удаляться.

Команда затаила дыхание, не веря в случившееся. Но, то ли старая едведица почуяла людей, то ли какой-то из десятка всплывших в памяти богов, существует. Звери повернули.

— Если кто вдруг обосрался, то это не от испуга, а от лютой ненависти, — произнес вдруг Морсвин. — Ненавижу, блядь, едведей.

С места они сошли минут через пятнадцать. Когда сумели прийти в себя от смеха.

***

Везенье продолжалось. Едведи стали единственным испытанием на отрезке. Щитомордники в кустах не шипели, пешие и конные патрули обходили стороной. Кордон даже подумал, что такое счастье продлится аж до самой цели. И путь назад прикроет. Тут же испугался своих мыслей, боясь сглазить.

Команда шла бодро, даже Валрус стойко хромал, не делая попыток свалиться на обочину, расцарапав рожу о камни.

Поля бамбучника, среди которых торчали редкие каменные березы и топорщился темно-зелеными колючими лапами мудодер, кончились. Им на смену пришли дубравы и кленовники. Среди резных листьев мелькали колючие аралии и калопанаксы, обвитые толстыми — в руку — лианами.

— До кишмиша-то рановато, — жалеючи протянул Басур, зорко оглядывая канаты лиан, — вроде и юг, а нету. А я б пожевал.

— Так рано еще, хули, — вытер нос грязным рукавом Морсвин, сморщился, готовый чихнуть.

— Могли бы и ради нас маленько ускориться! — сварливо сказал Ру.

— Дождешься, от них, ага…

Идти по листвянке проще, чем по бамбукам — густые кроны глушили подлесок, а сквозь папоротниковые паруса и проламываться не надо, сами расступаются. Одно плохо — видимость улучшилась. Не сказать, что как на ладони, но метров со ста, да с хорошим факелнетом… Ух!

Кордон потряс головой, прогоняя коварные мысли — в панику свалиться недолго. А где паника, там сплошная глупость, разврат и коррупция. Последнее, впрочем, неплохо, но пока что неуместно.

Перебрались (перешагнули!) через речку-невеличку — многие ручьи шире, а все равно — река Лесная!

Броском одолели высокую насыпь с остатками асфальтированной дороги, кубарем вниз. гнули!)все равно — река ку — многие месте с Басуровой тещей за спиной. стей. чуть добрее, чем Гибель Рингасходящего вокрускатилась вниз. Оказавшись на небольшой площадке. Когда-то ее обильно засыпали щебнем, но трава пробьет любой слой, и засыпка скорее угадывалась, чем виднелась.

Отсюда начиналась Едвежья тропа.

Она тянулась вниз, к морю Охотников. Когда-то, в совершенно незапамятные времена, ее тут проложили то ли японцы, то еще айны, то ли те самые «Охотники»* [до «Охотников», сиречь в нашей реальности, представителей Охотской культуры, на Черном острове жило превеликое множество народностей. Впрочем, будем снисходительны к комкому — нынешние военные и такого в подавляющей массе не знают] — самые-самые первые местные (не считая едведей, бывших тогда честными медведями!). Она проходила по крутому склону — вниз посмотришь, голова кружится! Местами заныривала поглубже в лес, оставляя между собой и склоном полосу в несколько метров — тут дышалось попроще. Что в ней интересного — кроме того, что это самый короткий путь от берега до берега? За полтора часа пехом сменялось несколько совершенно разных местностей. От березовых рощ до заросших шикшовником песчаных дюн.

Кордон шел по ней второй раз в жизни. И, говоря как на духу, тут по-прежнему нравилась. Не виси со всех сторон опасность, комком шел бы эти четыре километра пару дней — чтобы внимательно рассмотреть каждое интересное дерево, послушать местных птиц и вообще, хоть немного отвлечься от происходящего вокруг. И жизни своей глупой…

Ветер, заблудившийся в пихтовнике, вырвался из душных объятий колючих лап и подул прямо в лицо. Принеся с собой едвежий запах. И не успел комком даже что-то подумать, как из-за поваленного ветром тиса, начала подниматься серебристая туша. Поднимаясь — рычала. В рыке слышалась угроза и обещание нехорошего для всех и каждого.

— Шухер! — заорал Кордон, сдергивая с плеча самопал.

Над самым ухом бумкнул выстрел. Второй. Едведь, будто подброшенный взрывом, подскочил. С хрустом ломая ветровал, приземлился. Повел мордой. Мелькнули крохотные глаза. Снова рыкнул. Коротко, словно человек, сказавший «бля!». На могучем загривке краснели брызги крови. Второго попадания видно не было.

Едведь кинулся на людей беззвучно — только распахнулась пасть. Кордон, не целясь, выпалил «куда-то туда». Швырнул разряженный самопал в едведя, шагнул назад, вытаскивая мочет. И, оступившись, покатился по склону.

Падая, комком услышал еще один выстрел. Затем все звуки заглушил свист в ушах. Свист сменился ударом и черной вспышкой.

***

— Куру-куру-куру… — тонкий нежный голос звучал как музыка.

Комком открыл глаза. От удивления закрыл, потряс головой. Снова посмотрел на окружающий мир. Картина не поменялась.

Солдат лежал на циновке, уложенной поверх толстого слоя лапника. Ноги укрывало теплое одеяло, легкое до невесомости.

А прямо перед ним, закрывшись от солнца листом белокопытника, сидела миниатюрная девушка, мило воркующая на одной ноте «куру-куру-куру»… От воркования Кордон почувствовал, как трещат штаны под напором.

Заметив, что комком пришел в себя, девушка ойкнула, прикрыв ротик удивительно волосатой ладошкой. Как ни странно, внезапная лохматость на нижнюю часть Кордона отрезвляюще не подействовала. Наоборот!

Девчушка была миниатюрной до крохотности, но при этом — совершенно нормальной, без присущей карликам жутковатой непропорциональности. Раскосенькая самую малость, темноволосая, с ярко накрашенными губами. С закрытыми глазами красила — весь рот выпачкала.

— Куру-куру-куру? — с вопросительной интонацией произнесла «белокопытница».

Кордон медленно потянул руки, дабы удостовериться в реальности окончательно. А удостоверившись, применить ту реальность по назначению.

В голове тяжело стучала мысль «А если не влезу?!». Вот же выйдет закавыка…

— Куру? — наклонив голову к правому плечу, снова спросила девушка. А потом вдруг заорала голосом инспектора:

— Да еб же вашу мать, придурки! Вы ж его рожей прям в фумаролу сунули! Он же серой надышится нахуй!*

[Всех, кто заинтересовался истоками галлюцинаций комкома, отсылаю к одному из своих материалов — «Люди под лопухом»]

Глава 13

Ру сидел на трухлявом пеньке и пялился на пузырьки газа, поднимающиеся со дна быстрого ручейка. Пузырьки перли, как из перегретого чайника. Взлетая на поверхность, лопались, распространяя химозный запах.

Пенек, кроме того, что был трухлявым, еще и представлял собой длинный дом муравьев. Мелкие паршивцы по инспектору так и бегали. Но силы кончились. Даже встать и отряхнуть казалось подвигом. А лимит подвигов на сегодня Ру выполнил. С запасом.

Снова зашелся в кашле Кордон. Комкома выворачивало так, словно он хотел выплюнуть желудок и половину кишок.

— Живой он там? — не поворачиваясь, спросил Ру.

— Не дождетесь, — сам за себя ответил Кордон, сдавленным голосом. Его опять скрючило.

— Нашего комкома и ломом по загривку не убить, — с гордостью заявил Басур, щуря и без того узкие глаза.

— Бедаааа… — протянул инспектор, и, мысленно обругав себя всеми страшными ругательствами «инспектор я или хвост каланий?!» попытался встать.

Оказалось, что хвост. Да и хрен с ним. В любом случае, раньше утра, команда при всем желании продолжить путь не сумеет. По совокупности причин. А ночь лучше переждать на Змеином грифоне, чем брести по песку, с огромной вероятностью напороться на едведей, совершающих вечерний обход вверенного им периметра.

Змеиный грифон — место крайне примечательное! В длинной, но узкой долине меж двух высоченных сопок, непролазно заросших пихтовником и кедрачом, текло несколько малых ручьев, начинающих свой бег на склонах вулкана Меда-Меч. Ручьи, скатившись по крутым склонам, сберегали своими водами подземный жар, остывая малость. В верхней части долины собирались в один, большой ручей — по местным меркам, чуть ли не речку.

Выйдя на ровное, растекались по каменисто-глинистой подложке, становясь десятком неглубоких прудиков. В прудиках, еще и били подземные ключи, мало того, что обжигающе горячие — хоть креветку с крабами вари, так еще и столь насыщенные разнообразной подземной химией, что только держись! Некоторые, выходившие к самой поверхности воды, или бившие у самых берегов, шипели. Оттого, и большой ручей, и сама местность, стали Змеиными. Правда, откуда взялся «Грифон» в названии, на острове никто не знал.

Никаких кошколапых четвероногих орланов тут не летало. По крайней мере, если не сунуться головой в газовую струю и от души не нанюхаться! Возле горячих источников жили разве что ссынки — мелкие быстрые ящерки, в детстве с ярко-синими хвостиками, к старости становящимися бурыми. Но они при всей фантазии на грифонов не тянули.

Те, кто попадал сюда зимой, рассказывали удивительные вещи. Вокруг снегу в полтора человеческих роста, а в долине трава растет, цветы цветут, и бабочки летают. В бабочек инспектору не верилось.

Но земля (хотя, какая земля — пережженный шлак с желтыми вкраплениями серы) ощутимо подогревала ладонь. В воду лезть не хотелось — на глазах Ру, незадачливый кузнечик, решивший перепрыгнуть один из ручейков, ошибся в расчетах и плюхнулся в воду. И поплыл дальше, мгновенно покрасневшим пузом к верху.

Из долины шла едведжья тропа к берегу — метров пятьсот, не больше. Через высокотравье. Гречиха, лизихитон, бодяк и прочие репейники вымахивали тут до совершенно невообразимых размеров — хотя, казалось, куда уж выше, и так, почти деревья.

А там — крохотный участок песчаных дюн, заросших шипшовником и берег — около пяти километров ровной дороги, где и ногу сломать невозможно, и люди не появляются — делать там нечего.

Наконец инспектор сумел подняться с коварного муравьиного пенька. С другой стороны — иначе он рисковал остаться без обедо-ужина. А жареная едвежатина пахла так, что даже орланы нервно закружились над головой слегка несуразными полотенцами.

— Добро пожаловать, — кивнул Морсвин, и подал на листе белокопытника изрядный кусок, — а комкому не дадим, все равно, обратно выйдет.

— Ну да… — простонал Кордон и снова отвернулся к ручейку, издавая весьма понятные звуки — и как только что-то в брюхе оставалось? Запаслив командир, ох и запаслив!

— Ловко ты его! — заулыбался Басур.

— Ага… — протянул инспектор и, вытащив нож, отмахнул от куска кусочек — он же не кашалот такие кусищи одним махом глотать.

… Не успел еще Кордон докатиться до низу, исполнив до невозможности хитрый, но рисковый маневр, как едведь оказался перед Валрусом. Инспектор упал на задницу. И когда едведь распахнул огромную пасть для укуса, разрядил барабан оберега прямо в эту горячую красную бездну.

Мягкие пули, слабоватые даже для человека в зимней одежде, раскрошили небо и разворотили едведю мозги так, что из ушей плеснуло.

Зверь как стоял, так и упал, чудом не придавив Ру. Иначе хрен бы его сдвинули!

Дополнительное везенье, что на команду выскочил старый самец-одиночка. На стаю везения не хватало при самых невероятных раскладах. Четыре патрона для оберега у инспектора оставались, но пока перезарядишь, да едведя в правильную позицию поставишь…

Отдышавшись от внезапности итога, часть команды в лице Басура и Морсвина кинулась искать командира. Это было не сложно — комком вроде и мелкий, а просеку оставил — любому едведю на зависть. Ру остался на верху. И, опалив шерсть вместе с короткими усами на морде едведя, начал наскоро разделывать — едведю все равно, а жрать что-то надо. Большая часть припасов осталась на «Коте».

Спустившись через час, инспектор увидел, что остатки команды к командиру испытывают сложные чувства. Иначе чем объяснить, что бессознательное тело положили лицом точнехонько у неприметного «дымоходика»?

Хотя, если учесть, что Кордон нес чушь про баб и хватал воздух руками, комком мог и сам переползти поближе к соблазну. Солдат он, в конце концов, или хвост едвежий?

***

Не успели доесть, как начала меняться погода. Со стороны моря Охотников по-прежнему ярко светило солнце, только начавшее раздумывать, не начать ли закатываться. Но со стороны Одатоми и прячущегося за ним мысом Алихана, по-над самым берегом поползли языки тумана. Это значило, что со стороны океана идет тайфун. Если уже не пришел. Охотоморскую сторону закрывали сопки и горы, но через широкий перешеек в районе Песчаного озера, холодный воздух проходил с легкостью. Принося с собой не только совершенно не нужную сейчас бодрящую свежесть, но и вести о грядущем.

— Тут, как понимаю, никто всерьез не ходил? — уточнил у команды относительно пришедший в себя Кордон. — И где нам зашхериться, хрен кто скажет?

Команда переглянулась.

— Я с воды только видел, — признался Морсвин, — зато близко, хуле.

— И?..

— Тут платформу веснами подмывает, она прям таки нависает.

Кордон продолжил изображать вопрос.

— Поверх, у самого края деревья растут, — пояснил пловец, — не трава с кустами.

— Ах, ты ж, мой хороший! — обрадовался комком. — Вот побреешься с утра, даже поцелую. Потом, если захочешь.

— Я лучше до самого Руруя бороду буду отращивать! — в подтверждение, Морсвин выпятил щетинистый подбородок. — В гробу я командирские ласки видел!

— Ты просто не пробовал! — заржал Кордон.

— Так, — одернул его инспектор, — я все понимаю, но нихрена не понимаю. В чем суть?

— Суть в том, — повернулся к нему комком, — что платформа, она из земли. И если на ней деревья растут, то они ее так крепко корнями держат, что сверху хоть княжескую карету гоняй, не провалится.

— Век живи, век учись…

— А все равно, инспектором помрешь! — хохотнул Басур, и тут же заткнулся, понюхав командирский кулак.

— Отставить регот, не на случке.

— Я ж чуть-чуть! На полшишечки!

— Мы ему самую большую лопату дадим, — мстительно заявил Ру.

— У нас лопат нет, — цокнул языком Морсвин.

— Какую найдем, такую и дадим!

— Злые вы, — протянул Басур, — уйду я от вас!

— Уходи, — не стал противиться комком, — а как будешь назад идти, сбегай к едведю, рубани мяска. Чую, сидеть нам под тайфуном, пока жопы квадратными не станут…

В одиночку, конечно, заместителя комком не отпустил — сходили вдвоем, притащили пару здоровенных шматов, кил на десять каждый.

И пошли к воде, искать удобные для норокопания берега.

Высокотравье преодолели без приключений — зверье, чуя приближение тайфуна, пряталось по норам и берлогам. Змей же здесь и отроду не водилось, даже безобиднейших полозов.

Выйдя на дюны, команда остановилась, оглядываясь. Свистели пронизывающие порывы ветра.

Со спины, через сопки лезла сплошная чернота низких туч, не оставляя и крохотной надежды, что пронесет. Поверхность моря укрывали барашки, а далекие Семь Вершин на Саппоро терялись в облаках.

— Ускоряемся!

Команда прибавила шаг. Но быстро не получалось — нужно и топливом запастись хоть немного. К счастью, попадался неплохой плавник, а то дышать горелым пластиком, и уж тем более на нем едвежатину готовить — крайне сомнительное удовольствие.

Отойдя от выхода к морю метров на семьсот, команда спрыгнула с платформы на лайду. Оказалось, что очень удачно — высохший ручеек прорезал глубокое ущелье, почти каньон. В боковой стенке, противоположной тому направлению, откуда они пришли, команда и начала копать.

Лопат по дороге не попалось. В ход пошли оба сбереженных мочета и подходящие палки. Песок оказался не слежавшимся, и так и сыпался — лишь поддеть, да отгрести. Разве что, кое-где мешали корни.

Получившуюся берлогу вычистили от песка до земли — чтобы не сыпался на голову. Грунт свалили у входа — пойдет дождь, ручей оживет и все смоет. Того, что их тут могут найти, никто не боялся — в такую погоду краб на берег не выползет, не говоря про правильного солдата.

Развели костерок — дым утягивало наверх, в осторожно проковырянную дыру сверху. И стало удивительно хорошо и спокойно.

А потом начался тайфун.

Лило, колотило, хлестало, ревело, свистело, грохотало, стреляло… Казалось, нет такого громкого звука, что не повторили в те сутки ветер, дождь и море!

В берлогу не задувало — копали сразу с загибом, чтобы ветер с размаху колотился лбом в стенку. Костерок трещал, еды хватало. Можно вести почти правильную солдатскую жизнь: спать и жрать. До идеала не хватало выпивки и женщин, но первое заменили крепким чаем, а второе — разговорами. Про едвежью любовь.

— Я сколько живу, — рассказывал Кордон, — всего раз в жизни видел, как у едведей любовь происходит! Смешно, сразу скажу. Ходит едведица по лугу, вся такая, жопой крутит. Мордой ворочает — какую-то травку выбирает. И хрустит так сочно, что хоть сам бросай, да рядом пасись. Тут едведь из кустов. Здоровенный, падла! Типа того, что Валрус грохнул. А может и больше. И сразу к ней. И прям так, без подготовки, раз, и запрыгнул.

Едведица в рев — как так, да ты чо, рамсы попутал, я ж приличная! И по мордам ему, по мордам! Но без когтей. Так, сугубо для понимания ситуации.

Едведь в сторону. Ходил, ходил. Тут рыкнул что-то, типа мол: «Вот я дурак!». И рылом в землю. Ходит, и прямо таки пастью тут самую траву собирает, что мадама жрет. Собрал полную пасть — вот зуб даю, как букет! И к ней.

Под ноги вывалил, и в сторонку. Едведица косо посмотрела — мол, нет ли тут подвоха какого? И в эту траву, прямо, как свинья. Хруст еще сильнее!

Едведь видит, что увлеклась, и сзади подходит. Топ-топ-топ, херак, и оседлал. Ну и засадил, разумеется. Едведица даже не дернулась. Ну и пошел у них такой процесс. Она жрет, а он, соответственно, пыхтит.

— Прям как у людей! — засмеялся Басур.

— У людей сложнее, — не согласился инспектор, — букетом хрен отделаешься!

Глава 14

За долгий и сложный день Ру устал так, что не мог заснуть. Десятки мыслей гоняли друг дружку. И все не могли догнать. Инспектор лежал с открытыми глазами — все равно в норе, темно как в китовой заднице. Рядом дружно, и почти в один ритм, сопела команда. Кто-то, вроде бы Морсвин, иногда прихрапывал в четверть силы, но, всхрапнув, резко замолкал, словно прислушиваясь.

Снаружи колотил дождь, ревел ветер, гулко хлестали тяжелые волны. Ближе к середине ночи, к этим звукам добавилось журчание. Сперва слабое, потом все сильнее и сильнее. Вскоре, зажурчало так, будто инспектор сидит на берегу реки. Дожидаться проплывающих вражьих трупов, он не стал.

Осторожно, чтобы не наступить на товарищей — а то спросонья решат, что едведь, начнут размахивать колюще-режущими — пробрался к выходу из рукотворной пещерки.

Выглянул.

Пересохшее русло наполнилось дождевой водой. И переполнилось. Вода перла мутным потоком, унося прибрежный мусор в море. Песок, который команда выгребла из-под платформы, смыло без следа. Ру мимолетно порадовался — если какой случайно-внезапный патруль будет проходить, решит, что пещерка всегда была, просто раньше не замечалась.

На то, что творилось в море, смотреть не хотелось — страшно!

— Может, оно и к лучшему, что «Кот» утонул, — вслух подумал инспектор, прикинув, каково им пришлось бы в тайфун на катамаране посреди океана. Потом со стыдом сообразил, что будь их кораблик цел, они бы уже давно были на Румпеле. А то и назад возвращались, при везении.

— Тьфу ты, блин, — разочарованно плюнул инспектор в новорожденный ручей и вернулся в пещеру. Там хотя бы не дуло. Еще и надышали. Надо собрать волю в кулак и заснуть. Уже не мальчик, по двое суток бегать.

Инспектор проснулся, не успев и глаза открыть. По крайней мере, так показалось. Но костерок был настоящим. Стрелял искрами, коптил, с неохотой поджирая наструганный пластик. Команда ворочалась, неохотно возвращаясь в реальный мир. Делилась снами.

— А мне, — признался Кордон, — лет десять нихрена не снится. Как по башке веслом получил, и все. Свет выключили, свет включили, пожалте бриться!

— С одной стороны, скучно, — вслух рассудил Басур. — Но с другой, и херня никакая ночью не лезет. А то бегаешь там, суетишься, все такое. Вроде и все, а оно, хренак, и проснулся. По сторонам смотришь, а вроде ничего так живешь, хуле вечером страдал, спрашивается.

— Все в мире относительно! — хмуро заявил Морсвин.

— Так и живем, — подвел итог разговору Кордон. Сунул в пламя последние припасенные с вечера ветки. Добавил сверху обломками поплавка. — Собираемся, уважаемые. Перегон сложный, зато долгий. И интерееесный!

— Это у нас, — прикинул Ру, — нынче по плану Одатоми, Индей с Иудеем… Алихан как пойдем?

— Верхом, ясное дело! — уверенно сказал комком. — Я, конечно, иногда выгляжу дурак дураком, но про то, как там низом идти, догадываюсь. Так что, сугубо верхом, отнюдь не низом. Да и отливы сейчас утренние, проебем, как бы не спешили. Лучше лесом, чем камнем.

Тайфун, за те полтора дня, что владел Черным островом, дел натворил изрядно! Чистую до этого лайду, завалило мусором, закидало лохмами водоросли. Даже плавника накидало. Словно весенние шторма прошли.

Ру кивал собственным мыслям — вот хорошо бы, установить одну власть над островом. Хоть фидализм, хоть учение Енина — без разницы, что на обертке. Зато насколько проще станет! Можно организовывать вывоз плавника, из таких вот мест, чтобы не приходилось совать в топки вонючий пластик, или организовывать целые экспедиции по лесозаготовке. Где на каждого лесоруба — по солдату с факелнетом. Едведь коварен!

Но, що маэмо, то маэмо, как говаривал иногда прадед, вспоминая присказку прапрадеда на давным-давно забытом языке.

Команда, при виде свежего мусора, ускорила шаг. Но все равно, двигалась медленно. То и дело, кто-то отбегал в сторону, закапывался в завалы, словно едведь, в поисках свежих корней, выныривал с добычей и радостным лицом. Море щедро делилось своими запасами. Пластика несчитано. Самые разные пробки от канистр, бамбучины, кухтыли всех форм, цветов и материалов — Ру подобрал несколько стеклянных, с тонкими стенками, на гранаты. Веревки, обрывки сетей и множество всяких вещей, для описания которых, и слов не находилось. Вот бы предки свою изобретательность в что полезное пускали!

Мало-помалу, лайда начала съеживаться, береговая платформа становилась все выше и выше. Практически кончился мусор. Впрочем, команда в глубине души, этому радовалась — всемогущая жадность набила рюкзаки, сил ногам и крепости спинам, разумеется, не добавив.

Кордон шел, вертя в руках практически новый — только ржавчину ободрать — разделочный нож с узким клинком «под стаместку» и толстенной рукоятью. Такие в Саппоро любили. Морсвин щеголял в удивительно целой пластиковой каске, с полностью сохранившимся подвесом и в относительно целом спасательном жилете, почему-то камуфляжной окраски. Команда решила, что бывший владелец, без сомнения, солдат. Басур стал обладателем четырехлитровой бутылки. Пластик потерт до безобразия, этикетка давным-давно оторвалась, но пробку явно не вскрывали. И теперь, замком мучился выбором — открыть, и понять, что там уксус или же воображать, что там какое-то крепкое бухло предков, которые в такие вот бутылки его частенько заливали. И идти, обливаясь слюной в предвкушении неизведанных ощущений.

— А прикинь, оно выдохлось?

— Не, когда заливали, то взяли, и туда ссыканули, хуле!

— Или вообще, воды налили, чтобы не тратиться!

Но Басур на премерзких злопыхателей не обращал внимания, а молча шел, положив бутыль на плечо, бережно придерживая, благо, имелась удобная ребристая ручка на боку. Злопыхатели, разумеется, в гнусностях не усердствовали — вдруг всерьез обидится и не нальет, буде там окажется вожделенная виска?

Путь вывел к очередному подтопленному утесу. Скалы нависали над водой, а в море, метрах в двадцати, торчали обсиженные Баланами и чайками острые камни. Казалось, люди оказалась в пасти чудовищного каменного дракона.

— Я тут ходил, — произнес Басур, перекинув бутыль на другое плечо. — В отлив прям посуху можно.

— Ну, до отлива нам далеко, — кивнул Кордон на плещущуюся воду.

— За пол пузыря, я этот пузырь перенесу, на него и капелька не упадет! — хмыкнул Морсвин, оценивающе прищурившись.

Басур скрутил дулю, сунул под нос с намеком.

Пловец обиженно пожал плечами:

— Ну и ладно, вот и сам неси маленькую некрасивую бутылку с невкусным и вредным!

***

После «драконьей пасти», пройдя километр с мелочью по извилистой дороге — словно не пешком люди тут ходили, а по-змеиному извивались, растирая животы до кровавого мяса, команда оказалась в долине. Тут текли сразу две речки. Обе, по местному островному обычаю, неглубокие и неширокие. А после того, как пришлось брести по пояс в морской воде, соль нужно тщательно смыть. Потому, не задумываясь, реки перешли, где попало, не выискивая, где удобнее. Прошли по узенькой полоске песка, косясь на заросли ипритки и киш-миша по левой стороне, на платформе. Кое-где под плетями лиан угадывался поваленный забор из бетонных плит, несколько домиков и один домище — тот даже сумел прорвать лианы обломанными ребрами стропил.

Здесь до Случившегося стояла пограничная застава. Насчет этого, Кордон был готов порвать и тельняшку на груди, и вероятного спорщика — прадед здесь, на Пестунке служил. По крайней мере, клялся.

Потом, когда все случилось, заставу сперва хорошенько обдало цунамями — стояла-то, на самом берегу. А потом вся ее территория заросла лианами. Ядовитыми и очень вкусными вперемешку.

Чисто в теории, если раздобыть несколько прорезиненных комбезов, и взять десяток мочетов — чтобы рубать, не жалея, если грянул клинком о невидимый кирпич, то экспедиция за полезным, могла оказаться и выгодной. Но…

Кордон горько вздохнул, махнул рукой и пошел дальше, не оглядываясь. Боясь представить, что та застава, которую они собираются искать, в таком же состоянии. А то и хуже. На Румпеле-то, болото. Газы, лягушки и вообще скорпионье царство! Скорпионы на острове не водились, и видел их комком сугубо в книжке, но опасаться не переставал. Мало ли! Вдруг заведутся.

За Пестункой начиналось неширокое поле с гречихой и белокопытником в два роста. Проломиться сквозь команда, разумеется, могла — нет препятствий патриотам Руруя! Но в высокотравье могло укрыться до поры превеликое множество едведей. Гречиха переросла то время, когда является любимым едвежьим лакомством — кисленькая, пока молодая. Но вдруг попадется едведь-сухогрыз?

— Лайдой пойдем, — решил Кордон.

Команда свернула по еле видимой в шипшовнике тропке — иногда и от едведей польза бывает. Стараясь не зацепиться или, хотя бы не слишком сильно порвать и без того пожившую одежку, выбрались к краю платформы.

— Хрен себе! — проговорил Валрус, увидев, к чему они случайно выскочили.

— Иначе и не скажешь, ага… — протянул Басур.

На песке, на рыхлых плитах, сквозь которые торчали истончившиеся нитки ржавой арматуры, опасно наклонившись, стояла танковая башня с отпиленным по самый край стволом. Башня тоже была ржавой, но военный металл еще держался, хотя безжалостное время облизало все, мало-мальски выступающие части, припорошила хлопьями ржавчины…

— Вот же падлы! — беззлобно ругнулся Кордон. — Вот нет, чтобы честным нам заготовку под бумарту оставить…

— Однозначно, сволочи! — поддержал заместитель.

— На привале помянем! — подал голос Морсвин.

На пловца с некоторым недоумением посмотрели все.

— В тебя что, дух Водяна вселился? — уточнил Кордон. — С утра только о бухле и говоришь.

Морсвин ничего не сказал, лишь пожав плечами.

Комком еще раз с подозрением посмотрел на пловца, но тоже промолчал.

— Ладно, пошли дальше, хули мы тут… — развеял неуютное молчание Ру. И первым полез с платформы на песок. Пук травы, за который инспектор держался, невыдержал. Валрус сполз спиной вперед, смешно растянувшись на берегу.

— Зато ногами перебирать не надо, — хмыкнул Ру, лежа на спине, как перевернувшаяся жужелица.

Остальные, наученные горьким примером нарушения правил техники безопасности, спустились без проблем. Прошли совсем немного — останки танковой крепости даже скрыться за очередным изгибом берега не успели.

Впереди, за очередными глыбами базальта, бились не на жизнь, а на смерть, орланы. Сходились грудь в грудь с клекотом и клацаньем клювов. Во все стороны летели пух и перья. Мелькала кровь.

Завидев непрошенных гостей, белохвосты с явной неохотой разлетелись. Рассаживались на ближайшие скалы. Нервно клекотали что-то матерное.

Команда обошла камни и остановилась. Хищники дрались над телом морской свиньи, вынесенной на берег недавним тайфуном. Острые клювы с легкостью разодрали кожу и наружу торчали клочья ярко-красного мяса. Свинья была небольшой, но, судя по отметинам на плавниках, пожила изрядно. Может и своей смертью в море умерла, а не от того, что волной о камни приложило.

— Знаете, а мне почему-то, чем дальше, тем все меньше этот блудняк нравится, — тихо произнес Морсвин и почесал приплюснутый нос.

— Зато в этом блудняке мы все вместе! — радостно сказал Кордон.

Вышло не убедительно.

Глава 15

Днем нашлась лодка. Очень внезапно и очень кстати. Ноги уже не ходили.

Морсвин, отойдя по зову организма, наткнулся в зарослях гречихи. Пластиковая лодочка стояла на двух обрубках лиственницы, совершенно целым дном кверху. К банкам изнутри были примотаны два весла. Коротких, местами битых жизнью — люминевая лопасть одного погрызена, словно владелец совал ее в пасть едведю. Или косатке.

Но придираться к таким мелочам никто не рискнул — вдруг Судьба обидится. И в довесок выдаст что-нибудь этакое. Чтобы уши завернулись. К примеру, стаю голодных едведей. Или бродячих крабов. Побоялись и громко радоваться. А то решит еще, что вкрай ослабели и вообще, полнейшие никчемушники.

Молча, давя восторг, стащили лодку со смолистых чурбачков. Так же молча, протащили к лайде, а потом и на воду аккуратно, без малейшего всплеска поставили.

— Бля… — только потом облегченно выдохнул Кордон, глядя, как волны облизывают борта, на которых лохмотьями шелушилась краска. Лодка покачивалась, виляла кормой, намекая, что готова. И только и ждет, чтобы все четыре руруйца оказались в ней.

— Бля… — повторил комком, но уже другим голосом.

Команда ужаснулась на миг — но нет, из днища не бьют радостные фонтанчики.

— Что не так? — осторожно уточнил Ру.

— Да я представил, как мы все в ней поместимся, — махнул рукой Кордон, — она ж крохотулечка. А тут четыре нас. Потонет.

— Этот проект и не такое выдержит, — ввинтился Морсвин, не допуская и мимолетного хая на свою находку. — У ней в бортах пенопласт твердый. И много.

— И неонка во лбе, — хмыкнул Ру.

— Ничо, ничо, шубу в трусы заправим и без неонки. Хотя бы попробуем, — проявил решительность комком. — А если не влезем, то Валрус пешком пойдет.

— Это еще почему? — прищурился инспектор.

— А чтобы ебало не кривил! — гнусно заржал Кордон.

— Я при исполнении, мне положено! — скорчил казенную физиономию Ру.

— Ладно, посмеялись, и молодцы. Давайте грузиться, что ли. А так видно будет, кто пешком, а чего на дно.

Обошлись без крайностей. Команда за долгий путь ничем тяжелым, к сожалению, не обзавелась. Зато только и делала, что теряла и бросала. Загрузились, расселись… Оттолкнув плавсредство с командой от берега, в лодку влез Кордон, ловко перевалившись через борт.

Басур и Ру налегли на весла…

— Табань! — рявкнул Морсвин, который сидел на носу, вглядываясь в воду. — Слазь, приехали!

Лодка прошла пару метров по инерции, остановилась. Раздался подозрительный скрежет.

— Да что за нахуй? — заволновался Ру.

— Вниз глянь, — ткнул пальцем пловец.

Все глянули. Под ними тянулась плита. Белесая, с голубыми вкраплениями. Обросшая густым ковром водорослей.

Перегнувшись и чуть-чуть вытянувшись, плиту можно коснуться ладонью. Чуть промедли Морсвин, команда могла вылететь на каменную мель с разгону — весла-то, гнули старательно!

— Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал! — хмуро выдал Кордон. И первым полез обратно в воду.

— Опять жопками плотву гонять, — поддержал заместитель, и плюхнулся следом. — Хорошо, камбала на блесну не идет…

Лодка заметно приподнялась.

— Вы толкайте, толкайте, — милостиво разрешил инспектор, уставясь в даль с видом победителя.

— Слазь, сволочь штабная, — рыкнул Кордон из воды, — пока не утопили!

— Вот злые вы, как едведи, честное слово!

— Ты ж инспектор, какое «честное», а? Тебя ежовыми рукавицами брать надо! И по загривку кочергой.

Инспектор, кряхтя и жалуясь на негодяев, которые окружили и так и норовят гадость сделать, слез в воду.

В лодке остался один Морсвин. Пловец лег, свесив голову и вытянув ноги.

— Пошли потихонечку, — скомандовал он, махнув рукой. — Только не спешите. Хрен его знает, что тут за дно такое.

Бродники, которые шли по пояс в воде, спешить не сумели бы, даже внезапно захотев — тяжело идти по скользкому камню, преодолевая сопротивление тягучего моря. Еще и не видя, что происходит под ногами.

Плита потихоньку уходила вниз. А может, и прилив начался. Когда буксировщики начали иногда проваливаться по грудь, Морсвин милостиво разрешил залезать в лодку.

— Не раскачивайте! — возопил пловец, когда промокшие и продрогшие бойцы полезли все разом. — Меня укачивает!

— Попизди нам тут, — прохрипел Кордон. Комком сел на банку, бессильно уронил руки. — Чот я заебался маленько.

— Ага… — выразил общее мнение Ру.

Посидев пару минут, команда начала стягивать одежку и выкручивать, возвращая морю Охотников соленую воду. Сырые вещи натягивались неохотно. Команда ежилась и материлась. Но поднявшийся легкий ветерок и выглянувшее из-за облаков солнце, обещали помочь с досушкой.

Пока толкачи приводили себя в порядок, Морсвин одним веслом потихоньку выгребал на глубину. Вскоре и следа водорослей не осталось — как ни вглядывайся, ломая глаза.

— Ладно, повеселились, пора и поработать, — проговорил Кордон и взялся за второе весло. — Переползай поудобнее.

— Да мне и тут нормально, — не оборачиваясь, ответил пловец.

— Заебетесь, свистите, — развалившись на дне, сказал Басур, — поменяемся.

— Обязательно, — кивнул комком, — и не раз.

— Да ладно, тут всего-то, километров тридцать осталось.

— Или сорок.

— Или сорок, — легко согласился Валрус. — Но как сказал один умный человек, дорогу осилит гребущий.

***

Мимо проплывал берег. Скалы подступали к самой воде — местами не доходя несколько метров — как раз хватало места узкой полосе лайды и подмытой платформе с заросшей, но все еще заметной дорогой.

— Говорят, она тут когда-то чуть ли в асфальте была. Фонари стояли, все такое… — проговорил вдруг Кордон.

— А бляди не стояли? — подозрительно глянул на комкома инспектор. — Под фонарями?

— Не, какие тут бляди… — выдохнул солдат, ворочая веслом. — Тут люди не ходили, одни пограничники. Ну и инспектора всякие.

— Значит, не было тут ни асфальта, ни фонарей, — покачал головой Ру. — И дорогу едведи натоптали. Где ж ты на острове видел, чтобы тут что-то делалось там, где князья жопы свои не возят? Вооот…

— Нет в тебе ни капли романтизьму, — незлобно огрызнулся Кордон.

— Ему по должности не положено, — сказал с носа Морсвин.

— У нас, — выдохнул Ру, — на всех одна должность — гребец.

— Гребун, — хмыкнул Басур, — лезь на корму, меняться будем.

Ру хотел поспорить, мол, он готов до вечера махать и все такое… Но понял, что никого не обманет — сил больше нет. Все же, он, скорее гребун, что рожу кривить…

Инспектор осторожно перелез на корму, стараясь не зацепиться за банку.

Мимо пролез солдат, сел рядом с командиром. Они переглянулись, и взялись за весла. Лодка пошла ощутимо быстрее — Кордон, пока греб с Валрусом, подстраивался под выдохшегося инспектора.

Ру расположился на корме, сел на дно, опершись спиной на измочаленный неведомо кем транец. Выдохнул, чувствуя, как начинает болеть спина, руки, нога… Проще нового сделать, чем этого вылечить!

Немного привыкнув к тупой изматывающей боли в конечностях, инспектор начал смотреть по сторонам. Вернее, на берег. Справа-то, море и все. Когда-когда баклан пролетит, с трудом протаскивая тяжелую тушку сквозь плотный воздух. Даже с клюва пот капает.

Видно, что люди тут не появляются — ни единого человеческого следа, только едвежьи цепочки. Полузамытые и свежие — песчинки с когтя еще не свалились. Сами едведи прятались на сопках, да в высокотравье. Изрядно поумневшие звери выбирались на открытые места только в темноте. Да и то, постоянно косились на воду — не затаился ли среди волн человек с факелнетом. Такое разделение — день для людей, ночь для зверей, тянулось на острове еще с давних времен. Когда медведи еще были медведями…

Зато птиц — невозможное количество!

Казалось, на каждом выступе скалы, сидел орлан-белохвост, презрительно смотрящий на лодку поверх тускло-желтого клюва. На одиночных сушинах распахивали крылья скопы — обсыхали после рыбалки. По берегу сновали серые шарики с длинными, чуть изогнутыми клювами — кулички. Прибрежные камни плотно обсели бакланы и чайки — и ведь не переругались! Среди них иногда мелькали изящные серые цапли…

— Плавник! — прохрипел вдруг Морсвин, отшатываясь со своего места.

Через миг косатку увидели все. Черно-белое тело, плавник, что гигантский мочет. И на удивление умный глаз. Которым, в этом могли все поклясться, она подмигнула команде.

— Щас сожрет… — прошептал Кордон.

Косатка, услышав комкома, презрительно фыркнула и нырнула. Только волны и остались. Лодку качнуло несколько раз.

— Сссука, — очень тихо прошипел командир.

— Уплыла и хрен с ней, — уверенно проговорил Морсвин, уже вернувшийся на самый нос.

— А могла и утопить…

— Не утопила же! И вообще, куча народу считает, что она — к счастью.

— К чьему, не уточняли? — задал неудобный вопрос коварный инспектор.

— А тут — как повезет, — вывернулся скользкий пловец.

— С третьей стороны, когда ты утонул, пофигу, кто от тебя кусман отгрызет, — философски заметил комком.

— И не поспоришь!

— Говорят, косаток два разных вида. Одни только рыбу едят, а другие — только мясо.

— Мудра мать природа, йопта! Вывела бы таких, чтоб только мудаков харчила…

— Дождешься от нее…

— О, смотрите, бухта!

Берег сделал крутой изгиб. Перед командой открылась Знаменская бухта. Скалы, что громоздились у самой воды, отступили метров на пятьсот, став невысокими сопками, заросшими бамбучником и дубравами. По широкому распадку весело журчал ручей, прыгая по перекатам.

Чуть дальше виднелись неожиданные песчаные дюны. С воды не видно, но за дюнами тянулось озеро. С логичным названием — Песчаное.

— О, вон там, у ручья, там, где две пихты торчат, там кордон до сих пор стоит! — ткнул пальцем Ру.

— Гонишь! — высказал всеобщее сомнение Кордон. — С хуя ли ему там стоять до сих пор?

— А с хуя ли ему разваливаться? — не хуже косатки фыркнул Валрус. — Его ж инспектора строили! А не какие-нибудь фуфлыжники. Шакалблоки, кирпичом обложены. И внутри еще лиственницей обшито.

— Богато!

— Ну! Я там был когда-то. Знаешь, окна вставить, печку пересобрать, и живи, пока не надоест. Там на крыше даже герб уцелел!

— Герб?

— Ага. Голова кошки из куска брони.

— И знать не хочу, сколько напильников по пизде пошло!

— Да мы и не узнаем… — ответил Ру. — Очень уж давно было. А! — он снова указал направление. — А над кордоном, там танковая сопка, так называемая. Десять штук стоит! — инспектор произнес цифру с такой гордостью, будто самолично на склон те танки затаскивал. Пыхтя и отдуваясь. Правда, Ру тут же пафоса убавил, — они, ясное дело, ржавые, до полного безобразия. Стволы еще лет сорок назад поотпиливали… Движков нету, но их вроде сразу снимали. Да и заросли они, жуть просто! Ольха там, береза всякая… Ветки так и прут!

— Я вот чувствую, у тебя к тем танкам личное, — подмигнул Кордон.

— Не без этого, — не стал кривить душой и рожей инспектор. — Я в том вот, — палец ткнулся «куда-то туда», двое суток сидел. Пока вокруг голодный едведь бродил. Там люк узкий, морда не пролезет. Он туда лапой, я по лапе мочетом. Так и развлекались.

— Веселая у тебя жизнь была, — произнес Басур, — а так, и не скажешь.

— Маскируюсь хорошо, — улыбнулся Ру.

Лодка медленно пересекла бухту. Инспектор явно ходил здесь не один раз — так и тыкал во все стороны, рассказывая небылицы. Тут он наконечник из обсидиана нашел, тут его едведь с ног сбил, там он лопатой орлана пришиб…

Впрочем, даже если инспектор и преувеличивал, никто на вранье ловить его не собирался — лучше под трепотню грести, чем в полной тишине. Опять же, в долг не просит, уже заебись.

Глава 16

Плавный полукруг Знаменской бухты запирался мысом Знамя. Это если в карту смотреть. Если же по местности ориентироваться, то главная примета мыса — Братья Идеи. Два базальтовых кекура, торчащих у самой воды. Время выточило из скал живописные скульптуры. Правый назывался Индеем, за сходство с головой индейца в шапке из орлиных перьев. Левый, чуть повыше, побесформенней, известен как Иудей. Сходства ни малейшего не проглядывалось, но как-то издавна шло. Должен же быть хоть один на остров!

У инспектора и про Идеев нашлась парочка историй. Первая гласила о том, что на узеньком проходе меж Индеем и высоким берегом, как-то ночью сошлись на одной дороге едвежья семья и дюжина крабов. Лапы оторванные валялись вперемешку с отстриженными. И потом десяток орланов утонули — так нажрались свежатины, что от прилива сбежать не успели.

Вторая — как перебежавший из Саппоро через замерзший пролив, пятнистый олень, двое суток стоял на вершине Иудея, а вокруг водили хоровод едведи, охреневшие от невиданного зрелища — тощая корова с ветвистыми рогами!

Под нескончаемый рассказ, команда потихоньку гребла дальше. Оставили Знамя за спиной, вышли к Алихану. На всякий случай, уйдя мористее. Жуткий мыс так и притягивал взгляд своими могучими скалами, узкими ущельями и адским курумником из двух-трехметровых глыб…

Даже Ру затих, придавленный нехорошими воспоминаниями.

— Тут ногу сломаешь, и все, — протянул Кордон, кивнув на очередной застывший в камне гнев подземных богов.

— Даже едведи не ходят, — кивнул Ру. — Никто не поможет, будешь подыхать, пока не помрешь. Разве что ерундук сквозь ухо в мозг прогрызется.

— Крабы?

— Не, — повернулся инспектор к Басуру, — они тоже тут не рискуют. Да и куда им через такое лезть?

— Мало ли, — пожал плечами заместитель, — краб — коварен!

— К счастью, не настолько…

— Ну их всех нахер, — подвел итог комком.

Команда молчаливо согласилась.

Лодка неторопливо, но размеренно шла дальше. Привычные гребцы готовы были ворочать весла хоть до утра — лишь бы снова не тащиться по пескам и шипшовниковым тропкам.

Сразу за мысом Алихан открылась бухточка. Тут тоже когда-то стояли пограничники, но после Слушившегося, от заставы и кирпичика не осталось, разве что фундамент можно откопать при должном везении.

Весь берег был будто в тумане. К небу рвались струи горячего пара, кое-где ввысь били невысокие, но мощные гейзеры… Подземная вода, собираясь в многочисленные ручейки, сбегала в море, выкрашивая русла многоцветьем — серый, желтый, зеленый, красный… Стоял плотный запах сероводорода.

— Как в бане, — вытер лоб Морсвин, — парилка, йопта.

— Постоянный подогрев, и от ветров закрыто почти со всех направлений. Вот и собирается. Ночью вообще жопа — сам видел, как пара едведей коньки отбросила.

— Надышались?

— Ну!

— Интересно, в куда их глючило?

— Думаешь, тоже все к бабам свели?

— Ой, да идите вы все нахрен! — оскорблено фыркнул Кордон. — Я разве виноват, что так упал неудачно?

— Или удачно?

— Не, с другой стороны, картинки весьма завлекательные…

— Во-во! Понятно, почему ты такой злой был, когда разбудили! — хихикнул вредный инспектор.

— Я всегда недобрый!

За отравленной бухтой, скалы снова начали подступать к воде. Вскоре даже узкой прибрежной полосы не осталось — море уперлось в высокую стену, сложенную из разноцветных слоев песчаника и прочих осадочных пород.

Стена эта тянулась на несколько километров. Негодуя, шипели волны…

— Размывает очень сильно, — решил вдруг озвучить очевидное Морсвин, — в год по метру съедает.

— Скоро вообще весь остров смоет!

— Не, там хитрее получается, — тряхнул головой пловец, — в таких местах размывает, но все потом намывает на том же Румпеле.

— Это, получается, что лет через тысячу, у нас к Саппоро сухая тропка будет? — переспросил Кордон.

— Если опять ничего не случится, то все может быть.

— Ну нихера ж себе, — ругнулся комком. — Засада, однако.

— Тебе не пофигу ли, что через тысячу лет будет?

— С одной стороны — пофигу. А с другой, вот сам прикинь, лежишь ты в могилке, отдыхаешь от всей нашей беготни суетной. А тут, из Саппоро, по тропе этой сухопутной, припрется стадо кабанов. И мало того, что могилку разроют, так еще и насрут жиденько сверху. Разве справедливо?

— Согласен, хуйня какая-то, — покивал Ру. — С другой стороны, пока к тому дойдет, желтые не только всех кабанов доедят, но и друг дружку слопают. Те еще проглоты. Так что, не волнуйся лишний раз.

— Успокоил! — фыркнул Кордон и налег на весло.

— Работа у меня такая, ты же знаешь!

— Знаю…

В очередной раз поменялись. По плану на сегодня осталось пройти около десяти километров. Если получится, дойдя по Китоглавки. Ну или хотя бы до водопада на Кривоножке. Чтобы потом, одним днем дойти до Румпеля. С южной стороны острова шло сильное течение как раз в нужную сторону. И, уйдя на пару километров от берега, можно было попасть в струю. Главное, начать вовремя выгребать, чтобы не унесло в океан…

— Едведь! — громко произнес Басур, ткнув рукой в сторону скал.

Под самой песчаной стеной, по воде брел едведь, направляясь к Алихану. Серебристая обычно шерсть свалялась, висела неопрятными лохмами. Зверя шатало на каждом шагу. Торчали ребра, а острый хребет, того и гляди, грозил прорвать шкуру. Увидев людей, едведь повернул огромную голову, внимательно посмотрел. Медленно кивнул и побрел дальше.

— Блядь, — выдохнул Кордон, — вот куда он, нахуй, прилив же начинается! Он же утонет, блядь!

— Для того и идет, — не оборачиваясь, проговорил Ру, — думаешь, только тебе мысли о кабанах на могиле спокойно жить не дают?

***

Лодка ткнулась в берег, пропахав прибрежную полосу, укрытую клочьями рыжей пены. Морсвин скатился с носа, ухватил за веревочную петлю, ввязанную в кольцо на носу. Остальная команда попрыгала следом, и, стараясь опередить волну, ухватила лодку со всех сторон, буквально забросив ее на сухой участок лайды.

Затем, солдаты протащили ее еще с пару метров, пока не выдохлись окончательно.

— Нормально, — Кордон, стоя, уперевшись руками в колени, пытался восстановить дыхание, — хватит и так. Сейчас разгрузимся, занесем повыше…

Лодку затащили глубоко в камыши — ни с воды, ни с берега не разглядеть. Опять же, придет вечерний длинный прилив, и замоет все следы, забросает песком и водорослями. Даже самый опытный едведь не найдет! Опять же, пробегут лисы, проскачут чайки с воронами. Все в следах, но зверско-птичьих.

— Главное, самим потом не тыкаться, — хохотнул Ру, после того, как комком сказал про едведя.

— А мы и не будем, — вытер слезящиеся от ветра глаза Кордон, — мы тут рядышком пост оставим.

— Без охраны никак, — поддержал Басур.

— Да я вроде и не спорю, — развел руками инспектор, — даже не подумал, чо. Решил, что вчетвером быстрее обшарим.

— Не, — замотал головой комком, — мы пойдем другим путем. На маяк.

Инспектор сел на борт лодки, почесал бровь. Продолжил мысль товарища:

— А с маяка попытаемся хоть как-то вычислить?

— Факт! — кивнул Кордон. — Не зная примерного направления, мы тут можем полгода бродить.

Комком обвел рукой негостеприимно колышущийся камыш, в котором, и к Енину не ходи, спряталось до поры, огромное множество всяких подлых тварей.

— А полгода у нас нет.

— Ну почему, — задумчиво произнес Ру, — я вот Морсивнов нос на отгрыз даю, что нас давно в мертвецы списали…

— Сам свой нос грызи! — ответил пловец.

Не обратив на него внимания, инспектор продолжил:

— А раз так, то временем мы не ограничены…

— Князь же говорил, что если что, можем сразу к фукамапцам бежать! — напомнил Кордон.

— У князя работа такая — говорить много. Вспомни, сколько он раз зарплату обещал поднять. Вот-вот. На карете кататься — не мешки разгружать. Вернемся с хоть какой-то добычей, все забудет. Еще и удивится искренне, если напомним.

— Думаешь, сам не вспомнит?

— Говно у нас князь, — бросив короткий взгляд на нехорошо шевельнувшиеся заросли, проявил инспектор внезапную оппозиционность, совершенно не положенную по должности. — Одно радует, остальные еще хуже. Оттого, наш незалежный Руруй в песок еще и не втоптали.

— Страшный ты, все-таки, человек, — проговорил Кордон. — Но понимаю, работа у тебя такая.

— Факт, — согласился Ру, — именно такая.

К маяку пошли втроем. Басур вызвался добровольцем на охрану. Мол, сколько можно бегать старому, больному человеку? Надо иногда и жопу поквадратить.

— Смотри, чтоб к бревну не приросла, — напомнил о бдительности комком. — И виску всю не выхлебай, вдруг ядовитая.

И команда отважно шагнула в заросли.

Камыш вскоре кончился — оказалось, что тут его неширокая полоска, метров в пятнадцать от силы, а то и меньше. За камышом угадывалась старая дорога, за которой тянулась небольшая, в метр-полтора, возвышенность, заросшая шипшовником и пучками вездесущей гречихи и остальным высокотравьем. С их места видно не было, но комком знал, что с той стороны вытянутого в длину полуострова, все точно так же. Разве что дороги нет. Зеркальное отражение почти.

— По дороге?

Кордон перевесил самопал на грудь, проверил заряд.

— Варианты есть?

— Какие, в жопу варианты…

— О чем и разговор! — комком устало огляделся — вокруг стояла тишина, только волны накатывали. С одной стороны — Тихого океана, с другой, дальней — залива Измены.

К маяку вышли затемно. Вроде бы и не далеко, если с воды смотреть. И дорога относительно чистая, ни навалов плавника, ни вражеских засад — кому тот Румпель нужен, тут даже едведи редко захаживали, брезгуя! Но одно к одному, второе ко второму… И вот уже красный огненный шар закатывается за горы через пролив.

Первый маяк на этом месте построили еще лет триста назад. Деревянный, конечно. Потом, когда остров поменял хозяев, старый, развалившийся от сырости и ветров, разобрали. Усилили фундамент и построили новый. Тот простоял лет сорок и начал рассыпаться. Пришлось ставить третий.

Ру точно не знал — информации о секретах того времени уцелело немного, но вроде, ставили на атомной батарее, чтобы огонь на башне горел практически вечно. Потом батарейку убрали. Или собирались.

Хотелось верить, что вывезли куда подальше. Про то, что творит мирный атом с организмом, инспектор знал неплохо — сохранилась кое-какая литература, сберег прадед несколько книжек, с названием из букв с точками. Понятно, что в художественной книге вряд ли написали бы правду, но дыма без огня не бывает. Как-то же у природы получились едведи? Да и крабы подросли нехорошо… Так придешь на маяк, а там маячник с противогазом на голове из кустов скачет.

Подходы к маяку были завалены мусором. В основном — человеческим. Битый кирпич, проржавевшие до неузнаваемости железки, драные покрышки, бутылки, конечно.

Кордон остановился у самого маяка, задрал голову. Бетонный восьмиугольник с все еще острыми гранями тянулся метров на пятнадцать ввысь.

— И не развалился еще.

— Умели предки иногда строить, — обернулся комком к инспектору, покрутил занывшей шеей, потер ее ладонью.

— Так понимаю, наверх? — Ру нервно озирался. Вроде бы всегда считал себя привычным ко всему, но место казалось удивительно недружелюбным. Хотелось взяться за рукоять оберега.

— Еще и ночевать наверху будем, — снова задрал голову комком. — Мы сейчас нихрена не разберем, а внизу неизвестно кто бродит. Цунамя, опять же, придет внезапно и все.

Насчет цунами он, конечно, говорил не всерьез, да и самый лютый прибой не добивал до подножья… Но спать среди нагромождения мертвого железа Ру категорически не хотелось.

Внутрь вела толстая стальная дверь, тоже, конечно, ржавая до полной невозможности. Команда разгребла землю, попыталась за собой прикрыть. Но даже втроем они не сумели сдвинуть и на сантиметр, настолько закаменели петли.

— И хрен с ней, — махнул рукой Кордон.

Ограничились тем, что натянули пару тонких проволочин. Одну в трех ладонях от пола, вторую подняли где-то на метр. Навязали пяток консервных банок, сунув внутрь по камешку. Сквозняк радостью кинулся осваивать новую игрушку. Звенело чуть слышно, но довольно мелодично.

По одному начали подниматься, прислушиваясь к любому шороху. Вот будет забавно, если внутри поселился какой крайне чистоплотный едведь!

Но даже крыс не было — хотя, что им тут делать? Живность, похоже, вообще облетала маяк стороной. Всех следов — кучка голубиного дерьма, в которое влез рукой Морсвин. Хотя, окна узкие — бойницы, прямо таки! Захочешь, не залетишь…

На втором этаже, по-над стенами валялись целые залежи аккумуляторов. Настолько древних, что опознать их сумел только Кордон. Остальные в жизни не видели ничего подобного. Рядом с аккумуляторами лежала стопка дверей. Зачем, почему?..

Ими, пока еще светло, заставили окна с выбитыми стеклами. Одну положили на лестничный проем. Гниль, конечно, но хоть какое-то препятствие для нежданного гостя. Пока прогрызет, можно успеть на голову тяжеленный аккумулятор уронить. А то и несколько.

Подготовив место к ночлегу, полезли на крышу. С третьего этажа, пустого, словно метлой выметенного, наверх вела не приличная человеческая лестница, а трап из ржавых скоб. Лезли с опаской, ежесекундно готовые к падению.

Но обошлось, выдержали скобы.

На крыше было так же пусто. Стоял разве что в углу прожектор, поблескивающий колотым стеклом, да груды листьев у стен…

Последние лучи солнца скупо освещали окрестности. Полуостров, весь покрытый блестящими пятнами болот и озер, казался удивительно загадочным. И жутким.

Раз, и солнце будто провалилось за горы. Наступила тьма.

Глава 17

Под утро прошелестел выстрел. Где-то далеко. Проснулся один инспектор — нервотрепка ожидания оказалась сильнее усталости.

Открыл глаза, пытаясь разобраться, не почудилось ли. Но над болотами полуострова стояла тишина, перемежаемая звуками привычной ночной жизнью. Кто-то кого-то ел, кто-то улепетывал, тяжело хлопая крыльями по сырому воздуху. Гремели цикады тысячами механических игрушек. Шуршали пушистыми перьями совы, высматривая неосторожных мышек и лягушек.

Полежав немного с закрытыми глазами, Ру все же уснул. В который раз ничего не снилось. Как бревно…

Второй раз он проснулся, когда первые лучи солнца насквозь прошили двери, прислоненные к окнами. То ли сквозная гниль, то ли картечь, отлитая криворуким оружейником — никакой симметрии в дырках.

— Наверх? — спросил он у Кордона, который лежал в своем углу, внимательно разглядывая плесень на потолке. Плесень мощная, матерая — того и гляди отправит переговорщика, решать насчет вступления в Руруйскую конфедерацию незалежных городов.

— А чего зря ждать? Раньше начнем, моложе освободимся. Сви?

— Ага… — простонал пловец, — сейчас, погодите…

— Ты там как? — с тревогой спросил комком.

— Да чот как-то совсем никак, хуле… — повернулся к товарищам Морсвин.

Лицо его прямо таки пылало жаром, глаза ввалились, даже уши побледнели.

— Только такого счастья нам не хватало, — сквозь зубы выдохнул Кордон.

— Вчера хули промолчал? — зло спросил Ру.

Пловец дернул плечом, отвернулся.

— Блядь, блядь, блядь, — выдал свое видение ситуации комком, — вот нахуя-то?

— Сквозануло, — проговорил Ру, внимательно глядя на потный затылок очень не вовремя заболевшего соратника. — Или надышался чего.

— И простудифилис подхватил, — помотав головой, произнес Кордон.

— С триппером вместе. Ладно, — поднялся инспектор, перекосился пару раз, хрустнув позвоночниками…

— Пиздатая у тебя зарядка, как погляжу! — криво улыбнулся солдат.

— Обычно без нее обхожусь, — инспектор ткнул пальцем в сторону скоб-трапа, — но сегодня день особый. Сегодня прям с утра работать придется. Да, я тут ночью выстрел слышал. И не пойму, то ли приснилось, то ли Басур ерундука добыл.

— Или ерундук Басура.

— Тоже вариант, да…

Морсвин зашелся в приступе кашля. Очень поганого, от которого и легкие выплевываются, и ребра трещат. А ведь еще и полработы не сделано. И даже если к лодке дотащить, то что потом? Простудифилис толком не лечится даже в условиях приличной больницы. Эх, Сви, вот зачем?..

Ру украдкой глянул на Кордона. Ему стало не по себе — очень уж лицо у комкома стало нехорошее. Инспектор решил про себя, что если что, то сразу ствол оберега в рот себе сунет, чем будет дожидаться такого вот взгляда товарища…

Кордон отвернулся — плечи заметно опустились. И начал забираться по скобам. Дождавшись, пока ноги мелькнут в люке, Ру полез следом.

Оказавшись на верхней площадке, оба молча разошлись по разным сторонам башни, словно опасаясь оказаться лицом к лицу с друг другом. Под ногами ожесточенно кашлял Морсвин.

Мысленно выругавшись, инспектор все же сумел заняться делом.

Задачу облегчало то, что две трети сектора заняты водой. Тихий океан, залив и пролив Измены… Ничего интересного на поверхности! Белели пятнышками парусов несколько рыбаков у противоположного берега. Ближе не совались, знали о коварстве течения. Никому не хотелось умирать от жажды где-нибудь в паре тысяч километров от ближайшей земли.

Оставшаяся треть покрыта зарослями шипшовника, осокой, камышом и прочим рогозом. И болотами. О, болота прямо таки на каждом шагу сияли свежевымытыми блюдцами под восходящим солнцем! И неизвестно, что скрывали под своими гладкими до зеркальности водами…

— Валрус, — тихо, словно боясь спугнуть, позвал Кордон.

Инспектор молча подошел поближе. Комком ткнул рукой куда-то направо.

— Чуть левее смотри, между тем болотцем, которое буквой «зю», и дерево там кривое.

Ру присмотрелся в указанном направлении, пытаясь привязаться к столь сомнительным ориентирам. Тут и деревьям плохо — хрен какое ровное найдешь, и озера, циркулем вычерченные — редкость.

— Береза каменная, рядом еще мудодера чутка?

— Факт! — обрадовался Кордон. — Глаз-алмаз у тебя!

— Лишь бы не хер — отвес, — прошептал Ру, — снова вспомнив те страшилки из книжек с точками.

То ли какой едведь там бродил, то ли тайфун так прихотливо прошелся, обломав ветки и оборвав листья… Ру был готов дать голову на отгрыз, а хер — на отстриг, что именно там — нужное место. С нужными железками. Приметы военных на лицо. И чем дольше он приглядывался, тем уверенность становилась сильнее, а завеса из растений все прозрачнее.

Поваленный забор из бетонных плит, бетонные же эспээсы с широкими бойницами под тяжелые пулеметы, пять громадных, прямо таки гигантских полусфер — явно из очень хорошей стали, до сих пор видны пятна камуфляжа— а с ржавчины краска облетает очень быстро…

— А ведь я тоже слухи те слышал, — азартно проговорил Кордон. — Многие говорили, что на Румпеле военные стояли. Какие-то настолько секретные, что про них никто не знал.

— Но при этом, говорили многие…

— У нас же остров! — с каким-то снисхождением в голосе произнес Кордон. — Тут все всё знают. Даже, когда нихрена не знают.

— И то верно… — протянул Ру.

— Ты чего? — удивился комком. — Мы же нашли!

— Еще не нашли, — упрямо боднул воздух инспектор, — мы пока даже первый вариант не проверили. Думаешь, за столько лет, мы первые?

— Дуракам везет, — очень скучным голосом промолвил комком. — И да, ты не парься. Мой боец, все на мне.

Ру кивнул, и все так же, не проронив и слова, повернулся к провалу люка, спустился вниз — искренне надеясь, что не выдержит или бетон, или железо скоб. Все так же молча, инспектор собрал вещи, стараясь не смотреть на скрюченную спину пловца, оттащил одну из дверей от лестницы и просочился сквозь щель.

Кордон догнал метрах в сорока от маяка. Из-за спины комкома торчал самопал Морсвина.

Глава 18

Как это обычно и бывает, вернейшие приметы, отлично видимые сверху, с уровня земли оказались совершенно неразличимыми. Все деревья — удивительно кривы, а границы озера за камышами не разобрать. Зеленая стена с редкими проблесками.

Спас инспектор. У хитрого Валруса в потайном кармане лежал компас. Старинный армейский, весь железный, с мутным пластиком вместо разбитого стеклышка. Стрелку почти не видно!

Но, взяв азимут, сократившаяся до полного неприличия команда, упорно шла вперед, с неотвратимостью атакующего едведя.

Подумав про такое сравнение, Кордон не сумел удержаться от ухмылки — едведи-то, когда сталкиваются с человеками, очень часто пробегают мимо, оставив возможную жертву с мокрыми штанами. Так что, надо выбирать какого другого зверя в пример.

Инспектор ухнул по грудь, только и успел вздернуть самопал над головой. А нечего ходить по ярко-зеленой травке, как по земле! Мало ли на чем та травка растет…

— Как водичка? — уточнил Кордон.

— Заебатая, — весело ответил Ру, — лезь тоже, на тебя места хватит.

— Не, я лучше по бережку обойду.

Комком полез в обход, слыша, как за спиной ворочается в грязи инспектор, выдираясь из цепких объятий болота. Схватился за древогубца, подтянулся… И сполз в болото с пуком лиан в руках. По затылку больно стукнуло прикладом.

— Вот не время, — прошептал Кордон оскорбленному самопалу, — совсем не время. Да и что мы сделать могли?..

На скользкий склон комком выбрался на четвереньках. Вскоре выполз и Валрус. У инспектора только глаза и видно — настолько выпачкался.

— Да что ты такое?! — хмыкнул Кордон, глядя на товарища.

— Грязный танк в бою не виден! — парировал тот.

— По нему просто стрелять противно!

— А это, — Валрус ткнул в небо пальцем. Тоже, разумеется, грязным, — второй вопрос!

— Надо было тебе в счетоводы идти, а не в инспектора…

— Не взяли, — развел руками инспектор, — сказали, слишком я для счетовода красивый. И не усидчивый.

— Пошли, не усидчивый, — Кордон с трудом поднялся, — нам тут осталось метров пятьсот.

— Или шестьсот.

— Или шестьсот, — легко согласился комком.

Они чуть не прошли мимо. Тревогу забил инспектор, да и то, случайно — нога влетела в петлю из колючей проволоки.

Порвав проржавевшую насквозь трухлятину руками, Кордон помог выпутаться. Но Ру вставать не спешил.

— Пришли, — сидя на каком-то холмике, произнес инспектор.

И Кордон понял — пришли. Знать бы еще куда. И с каким итогом.

— Ну что, — вытер комком пот, — настало самое увлекательное в нашем деле время — время делить трофеи!

— Доставай мочет, — кивнул ему Ру, и потащил из ножен свой. — Перед дележкой, надо еще внутрь пролезть. А то мало ли, вдруг тут едведи полста лет зимуют, а мы губищи раскатали.

— Сука ты, — беззлобно ругнулся Кордон, — вас, похоже, прям учат, как хорошим людям настроение портить.

— В основном, плохим.

— Это что же, получается, я злодей?

— Самую малость, — показал пальцами Ру, — на донышке.

Мочетами пришлось работать долго. Кордон свой даже изщербил в трех местах — за ветками прятались то остатки кирпичной кладки, то какие-нибудь костыли. Но это не беда, клинок хороший, и не такое выдержит.

К середине дня картина стала яснее — контуры прошлого вырисовались. Правда, все равно, непонятно, на что же именно они наткнулись. Совершенно не похоже на обычную танковую часть, не говоря о заставе!

А еще непонятно, как оказаться в броневых куполах. Ни люков, ни дверей. Хоть сквозь металл протискивайся. И ни малейших следов недавнего присутствия людей. Хотя, конечно, знающий одиночка, особо и не наследит. И времени прошло немало. Все сломанное трижды отрасти успело.

И с трофеями плохо. Будь таинственная часть поближе к Рурую, то, конечно, вывезли бы многое — и полосы взлетки, и кирпичи, и уцелевший оконный и дверной металлический обвес — Кордон забыл хитрое слово. Пустые бутылки и те вывезли бы — полезны они в хозяйстве! Но пока что, всей добычи — комок ржавчины, в котором можно угадать автомат. Если очень сильно напрячь фантазию.

— Внутрь надо, — в который раз тоскливо прогундел Валрус.

— Надо, — опять согласился Кордон, — как придумаем, так внутри и окажемся.

Инспектор рыскал по развалинам с неутомимостью косатки. Туда-сюда-туда-сюда. Кордон сел на подоконник, прислонился к стене — рама давным-давно сгнила, от гвоздей остались одни намеки. Хотелось есть. Но вся еда осталась в лодке, под охраной Басура.

— Все ведь сожрет, паскудник…

— А? — отозвался Ру.

— Я не с тобой, — отмахнулся Кордон.

— А… Ну ладно, — кивнул инспектор. Сделал два шага и провалился.

— Да блядь, — выпучил глаза комком, кувыркнулся с подоконника и побежал к тому месту, где исчез инспектор. По дороге влетел в ржавую колючку, но она порвалась, словно сгнивший стебель бамбучника — только глухо дзынькнула.

— Ты где там? — проорал Кордон в провал. Не дождавшись ответа, свесился вниз. Схватившись за угловатый край дырки.

Дырка была почти круглой формы. И вела в какой-то коридор, откуда прямо таки перло запахом сырости и разложения. Толком ничего не видно — глаза привыкли к свету. Инспектора не было. На месте падения лежала смятая металлическая решетка. Ну точно, воздухоход!

— Тут я, — раздался гулкий ответ, многократно усиленный коридором. — На север на десять метров ушел.

Кордон, чертыхнувшись, поднялся, положил у края самопал — вряд ли в том коридоре с кем перестреливаться придется, и сиганул вниз. Пол несильно ударил в ноги.

— Блядь, и куда?

— Повернись! — скомандовала темнота. — И вперед. Тоннель чистый, иди смело.

— Смело, блядь, — прошептал Кордон. И, на всякий случай, вытащил мочет.

Пока комком преодолевал обещанные десять метров, глаза немного привыкли к темноте. Он разглядел инспектора, прямо таки приплясывающего перед новой преградой. Коридор перегораживала тяжелая дверь с толстенным, еле-еле ладонью охватить, штурвалом.

— Ну что, можно начинать нас поздравлять?

— Только честно, тебе застрелиться не хочется иногда?

— Постоянно. Разуваться лень.

***

Кордон с трудом заставил себя взяться за штурвал. Слишком все шло через жопу, чтобы под самый конец начало везти. Вспомнилась вдруг улыбка Морсвина. Он все понимал и нисколько не обижался. Взгляд еще живого обещал, что он не будет приходить в липкие и тягучие сны, из которых не вырваться, как ни пытайся. Впрочем, живые, пока не стали мертвыми, горазды на обещания. Жаль, забывают быстро.

Комком утробно зарычал, схватился за холодное железо, рванул до боли в руках…

И чуть не свалился. Замок провернулся до того легко, будто и не стоял без дела сто с лишним лет. А то и больше.

Инспектор помог подняться, подав руку.

Оба уставились в непроглядную тьму — переборка словно отсекала тот жалкий свет, что сумел проникнуть сквозь проломленный воздуховод.

— А прикинь, что там водиться может? — таинственным шепотом проговорил Валрус, до смешного став похожим на ребенка у ночного костра, рассказывающего страшилки друзьям.

— Думаю, мы всяко страшнее, — оскалился Кордон. И достал мочет.

— И кто из нас все портит? — фыркнул инспектор. И достал жужалку. Вжухнул раз-другой, начал работать пальцами. Запрыгал по тоннелю тусклый, но все же свет.

— Ебать, ты запасливый!

— Восторги оставим на потом, — произнес Ру и решительно шагнул первым. — Если меня сожрут, на память заберешь.

— Сожрешь тебя, ага! Ты сам кого хочешь, это самое… — произнес Кордон, и, в дополнение к мочету, вытащил из-за спины узкий стилет, переточенный из отжившего себя напильника. Вдел левую ладонь в веревочную петлю. Понятно, что они самые страшные твари в тоннеле, это по умолчанию. Но мало ли. Круглая рукоять, доставшаяся стилету от сломанной мясорубки, приятно холодила вспотевшую от духоты кожу.

Так и пошли. Ру впереди, жужжа фонариком и водя световым конусом по стенам. В левой руке — оберег. Хоть и всего четыре патрона, а всяко лучше, чем ничего. Сразу за ним, отставая на полшага — Кордон, ощетинившийся клинками, что твой морской еж.

Идти пришлось недолго. Тоннель свернул под прямым углом — Ру выглянул с опаской, потянулся дальше. От основного отделился отнорок, метра на три. Но широкий, не уступающий главной подземной дороге. Ру посветил по основному, он тянулся куда-то вдаль.

— Проверяем здесь, потом дальше.

— Факт, — безоговорочно кивнул Кордон. У Валруса больше опыта шараханья по едвежьим задницам. Это ж надо, Алихана низом прошел, еще с кучей уродов-енинцев на хвосте! И молчал. Кордон бы всему острову растрепал…

Отнорок заканчивался стальной дверью, все с таким же штурвалом. Зная любовь предков к однообразию, комком мог поклясться, что будь тут сто дверей, все будут с такими замками.

На этот раз, Кордон потянул слегка. Штурвал послушно прокрутился, выводя могучие стальные штыри — в три пальца каждый! — из толстенного железобетона…

Глава 19

— Суки, суки, суки! — как заведенный повторял Кордон раз за разом. — Ебанные предки, нахуй!

— Хватит, а? — попросил Ру, которому ругань товарища уже встала поперек горла.

— Нет, блядь, не хватит, — разъяренным щитомордником прошипел комком — горе тому предку, кто сейчас попался бы в руки солдата! — Ну что, блядь, за подстава такая?! Вот жлобство какое! Пидорасы, нахуй! Суки! Не могли хотя бы одну стойку полную оставить! Потомкам, блядь, на память!

— Хорош! — рванул его за плечо инспектор, разворачивая к себе. — Заело?

— Заело! — согласился Кордон. — Ты не поверишь, как заело! Мы! Через весь остров! «Кота» утопили! От команды хуй да нихуя! И ради чего?!

— Ради перспективы, — голосом инспектора можно было самогон морозить.

— Хуективы, блядь! — снова начал заводиться Кордон. — Две недели в одну сторону! Сколько наших легло?! И ты про перспективу говоришь?!

— А про что мне еще говорить?! — взорвался вдруг инспектор. — Про то, что мы столько потеряли зря?! Или что?! Предков хуями крыть? Или фукамапцев с едведями?! Это что даст, а?! Боряном не будь, комком!

Кордон вдруг понял, что еще секунда, и от команды даже хуя не останется — ну разве что один Басур, если его не съели до сих пор. Ерунудук в этот сезон прожорлив до крайности…

— Не, ну а что…

— А то! — инспектор сорвал голос, закашлялся, начал стучать себя по груди. Наконец справился и досипел. — Эти железки, которые мы нашли, они, блядь, не просто нужные! Они — очень нужные!! Там же калибр — ебануться можно! А ты жалеешь, что ни одного автомата не нашли! Это ж, блядь, береговая батарея! Ты прикинь, что мы с этим всем сделать сможем? Мы же раз только херакнем, и полгорода в труху! Пролив — наш! Румпель — наш! Да весь остров, блядь, наш!

Кордон вдруг улыбнулся. Очень устало. И сел прямо в шипшовник.

— Наш? А ты уверен, что наш он будет? А не князя? Этого, другого, третьего? Кто там недавно вопил, что князь у нас хуевый? А ты кого лучше знаешь? У лагуньеров нормальный? Или у фукампацев? А? Там Енин, у нас фидализм, у тех вообще какая-то херня неописуемая. Я из-за автоматов ругаюсь, что мы десяток бы нашли, отдали бы и все. И ходи героем. А тут…

Сбитый с толку Ру раскрывал рот, словно рыба, выхваченная из воды ловким рыбаком, но ни звука не произнес. Постояв, сел рядом, ойкнув, когда шипы воткнулись в ноги.

Так они и сидели, пока солнце не утонуло в море Охотников, и Черный остров не погрузился в ночную темноту.

Сквозь которую, то там, то там, пробивали лучики света. Маленькие, жалкие, словно искры угасающего костра.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19