Воля рода [Александр Алексеевич Изотов] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Пробоина 4: Воля рода
Глава 1. Лишённый
Первая книга цикла тут: https://author.today/reader/153815/1256513* * *
Привратник, возникший на дороге, стоял безмолвной глыбой, но я чувствовал пронизывающий взгляд из-под капюшона. Вот вроде бы и ждал этого события, а всё равно растерялся… Кто он мне? Союзник или враг? Мы стояли в довольно укромном месте, как раз в закутке между пустыми телегами. Но на всякий случай я оглянулся, пытаясь высмотреть в огнях фонарей охранников — далеко ли они? — Ты… — начал было я, но Привратник вдруг мгновенно оказался передо мной и протянул руку. Я попытался перехватить её, но это оказалось всё равно, что согнуть бревно. И не отскочить — всё тело словно парализовало. Привратник сжал пальцы на моём горле, и я почувствовал, как ноги отрываются от земли. Захрипев, я попытался двинуться, но в глазах уже потемнело…* * *
Видение, такое реальное, будто это я стоял под пологом чёрного шатра и смотрел из-под капюшона на группу людей, беседующих в центре. На полу шатра была постелена ткань с изображением символа Чёрной Луны. Большая группа послушников, скрывающих лица, окружала высокого Второлунника и сидящих перед ним на коленях Эвелину и Афанасия, со связанными руками за спиной. Фонари, висящие на стенках полога, едва освещали всех присутствующих. Священник, второе лицо церкви, был всё так же высокомерен и чванлив, и действительно напоминал какого-то верховного жреца кровавого культа. Он смотрел на двоих перед собой, как на какое-то недоразумение, которое почему-то тоже называется чернолунниками. — Дети мои, — со вздохом сказал он, — Не заигрались ли вы? — Вот и у меня, ваше святейшество, тот же вопрос, — донеслось от Афанасия, — Не заигрался? — Дерзишь, брат, — Второлунник поджал губы, потом достал из-за пазухи тот самый бархатный мешочек. Жреческие тонкие пальцы ослабили тесьму, извлекли на тусклый свет фонарей пробирку. Кажется, именно такие я и видел в лазарете у Соболевой. Церковник поднял пробирку над собой, будто наблюдая игру света на тёмной крови под стеклом. — Кто бы мог подумать, — удивлённо сказал он. Послышался шелест где-то в тени у противоположной стенки шатра, куда не доставал свет. Оттуда вышел один из Стражей Рода, цвет его багрового плаща едва было видно в сумерках. — Ты обещал информацию, — сказал оракул, — Откуда эта кровь? Где наследник? Священник отпустил пробирку и перехватил, зажав в кулаке, будто хотел спрятать. — Я помню договорённости, — проворчал Второлунник, — Ну, дети мои, откуда же у вас эта пробирка? Эвелина и Афанасий, судя по склонённым головам, предпочитали молчать. Церковник лишь засмеялся: — Вы же знаете, у Серых Хранителей много способов заставить говорить, — он залез другой рукой в карман, потом резко выпростал её, бросив горсть какого-то порошка в сторону пленников. Заискрилась серебристая пыль, оседая на головы девушки и старика, и отец Афанасий даже чихнул. — Откуда кровь? — повторил Второлунник. — Из тела наследника, — подала голос Избранница и захихикала. — Хм-м-м, — церковник оглянулся на Стража Рода, — Пыль псарэса требует умения задавать правильные вопросы. Где ты взяла эту пробирку, дочь моя? — Из рук отца Афанасия. — Да чёртова Пробоина! Ох, прости меня, Незримая… А ты, старик, где её взял? — Из рук Эвелины, — Афанасий тоже прыснул со смеху. Кулаки Второлунника бессильно опустились, и он несколько мгновений только сопел. Трудно одновременно иметь склонность к истерике и пытаться казаться величественным. — В каком городе находится наследник, из тела которого эта кровь? — громко спросил Страж Рода. Церковник резко оглянулся, недовольный тем, что в его властный разговор влезли, но снисходительно кивнул. Мол, пусть будет такой вопрос. — В Ма… — Афанасий напрягся, будто пытался бороться, — В Мало… В Маловратске! Академия магов, — обречённо закончил он. Внутренне я был готов к такому ответу, поэтому спокойно отнёсся к нему. Да и внутри этого Привратника, из глаз которого я смотрел, тоже находилась непонятная успокаивающая пустота. — Прекрасно, — Страж Рода кивнул, а потом развернулся и удалился прочь, откинув шторку входа, — Царь будет доволен. Церковник провожал его взглядом, пока тот не вышел, потом развернулся и с улыбкой прошептал: — Эти дурни всегда думают, что они впереди нас на шаг, — он снова посмотрел на пробирку, — Кто бы мог подумать, что наследник и Последний Привратник будут в одном лице? Я в этот момент подумал о Страже, покинувшем шатёр. Нет, понятно, что любые заговоры — это целый клубок интриг, но как связаны между собой Стражи Душ и чернолунники? Ведь вся когорта Стражей повязана, это все одни и те же оракулы, мечтающие о настоящей власти. И они очень хотят сместить Царя, только сделать это так, чтобы царский трон сам по себе перестал быть символом. Стражи Душ в Межедаре хотели ворваться в церковь к Афанасию. А здесь, судя по разговору с Второлунником, они вроде даже как сотрудничают… Или это вынужденная мера? А церковник всё любовался на пробирку. — Как ты можешь? — спросил Афанасий, подняв голову, — Как можешь идти против Писания и того, что завещала нам Незри… — Молчать! — резко оборвал старика Второлунник, — Чему веришь ты? Непогрешимому слову нашего Перволунника или скрижалям, на которых половина текста канула в небытие? — Канула в небытие? — усмехнулся Афанасий, — Или просто скрижали затёрли, не желая видеть истинную волю Незримой? Лицемеры! — Это мы — лицемеры? — церковник с искренним возмущением коснулся своей груди, — Нет, брат, это тебя не волнует жизнь твоего Царя. Это тебя не волнует судьба Красногории. И это тебя не волнует судьба сотен тысяч людей! — Я… — Ты, брат, именно ты лицемер, — Второлунник вознёс руки к потолку, — О, Незримая, даруй мне сил вразумить их, исправить ошибки… О-о-о! Эвелина вдруг звонко рассмеялась, откинув голову и чуть не завалившись на спину: — Отшлёпай меня Незримая в день Суда, если в твоих словах есть хоть зёрнышко истины! Второлунник вдруг перестал страдать, призывая к богине, опустил руки и разочарованно посмотрел на пленников. — Ну, хорошо, — он ловко спрятал пробирку обратно, — Брат Афанасий, ты знаешь, что тебя ждёт. — О, да, Серые Хранители умеют убивать во славу Чёрной Луны, — срывающимся голосом сказал тот. — Зачем убивать? — Второлунник удивился, — Знаешь, государь недавно очень сетовал, что в нашей Церкви не осталось чистых душой праведников, а ведь именно их молитвы дают ему силы. Так что ты пригодишься… Оба пленника вскинули головы, одновременно спросив: — Жертвенная песнь?! Я прекрасно чувствовал поток страха от обоих — это тело работало как локатор, воспринимая целый спектр эмоций от каждого в этом шатре. Даже безмолвные послушники, окружающие центр, словно истуканы, чувствовали. Ненависть, возбуждение, веселье, страх, а у кого-то и грусть… — Да, жертвенная песнь, ведь жизнь государя имеет для тебя значение? — Так вот куда Серые Хранители уводят наших, — сокрушённо вздохнул Афанасий, — Вы сжигаете их души, чтобы продлить жизнь Царю? — Видит Незримая, что в твоих словах ложь, но пусть будет так, — кивнул церковник, — Ты знаешь этот обряд, Афанасий… — Знаю. И его не должно быть в нашей вере, вы, порождения Чёрного Лика! Второлунник подошёл и наотмашь ударил старика по щеке, не сказав ни слова. Афанасий охнул, потом опустился лбом к полу, пытаясь прийти в себя. — Наш высший представитель перед Незримой, сам Перволунник ждёт тебя, Афанасий, — полным удовольствия голосом сказал церковник, потом его взгляд сместился, — Что же касается тебя, дочь моя… Эвелина упрямо смотрела в глаза ненавистного жреца, не отрываясь. — Мне пришлось потратить очень дорогой «вещун», чтобы связаться с Северным монастырём Избранниц. Настоятельница, кстати, удивилась, услышав твоё имя, и заявила, что таких послушниц у неё не было. Эвелина захихикала, потрясая плечами. Второлунник ждал, когда она закончит, но девушка, кажется, могла так очень долго. Как тогда утром назвали её оракулы? Магичка-истеричка? — В общем, Избранницы тоже слишком ценный материал, — вздохнул священник, — И настоятельница Северного не против принять тебя обратно в лоно монастыря, а заодно и выяснить, кто ты такая. Второлунник повернулся было уходить, но тут Афанасий всё же поднял голову и в ярости выкрикнул в ответ: — Вам не остановить Последние Времена! Даже если вы убьёте Последнего Привратника, Незримая придёт и всё равно будет судить вас! — Убьём? — собеседник повернулся в пол оборота, — Остановить Времена? Он всё же подошёл, медленно опустился на корточки, и взял старика за подбородок: — Нет, жалкий святоша, — с ненавистью выдохнул Второлунник, — Мы не пытаемся остановить. Мы ждём, когда придёт Чёрная Луна, и ждём только её! И Привратник нам нужен, чтобы он своей лютой болью призвал Чёрный Лик в наш мир. Да, мы зовём! — Тогда я не понимаю, — упавшим голосом сказал Афанасий. — Потому что вы погрязли в ереси. Если бы ты читал те скрижали, которые видел я, ты бы меня понял. — Скрижали Диофана, зачитанные ему самой… Второлунник вскочил и брезгливо отдёрнул полы рясы от старика: — В Пробоину Диофана, этого жалкого сумасшедшего! И к чёрту Незримую! Старик даже не нашёлся, что ответить, в таком шоке он был. Я чувствовал волны растерянности и беспомощной ярости от него. — Вы сотни лет пытались убедить себя, что можно изменить судьбу, что Чёрная Луна — всего лишь тёмная ипостась Незримой. Чёрный Караул сидит не одну тысячу лет, и не видел никакой богини, — священник всё же развернулся и направился к выходу. Там, взявшись за шторку, он оглянулся и добавил, чеканя каждое слово: — Даже Незримая, если она и есть, бессильна перед Чёрной Луной. Слышишь, богиня? Мы знаем правду о тебе, самозванка… — при последних словах он поглядел вверх, будто богиня и вправду могла его услышать. — Не могу поверить, — кое-как просипел Афанасий. — Слышит, она всё слышит, — уже без веселья сказала Эвелина. — Вот только сделать Незримая ничего не может, — довольно ответил Второлунник, — Потому что поклоняться надо сильному богу. И он вышел, нервно задёрнув за собой шторку. Афанасий с Эвелиной переглянулись, и старик сказал: — Помолимся, дочь моя. У нас немного времени осталось. Эвелина кивнула, и вдруг, повернувшись, взглянула в глаза мне. То есть, Привратнику, из тела которого я наблюдал. Избранница едва заметно кивнула, а потом отвернулась, чтобы склонить голову и присоединиться к напевам Афанасия. Что это было, вашу-то псину?! «Взгляни в меня», — голос Привратника вдруг прогремел в голове. Не тратя времени, я привычным усилием воли настроил внутренний взор, чтобы проверить все энерго-потоки. Вот она, земная нижняя ча… Я почувствовал, как холодеет всё моё нутро. Где нижняя чакра?! Что за капитский контракт?! Осознание невозможного ударило по мне такой паникой, что на миг у меня зашумело в ушах, и я понял, что мы так и стоим с Привратником где-то между телегами. Где. Нижняя. Чакра? Я попытался взять себя в руки, понимая, что растерянностью ничего не добьёшься. Есть три источника магии. Материя, мысль, дух. Семь чакр. Три нижние, средняя, и три небесные. Всевозможные маги огня, воды и прочие используют силу материи, качая их через земные чакры. Оракулы используют силу мысли, и у них развита четвёртая чарка. Привратники же… Ну точно, просто у них нижняя чакра совсем не развита. С уже более спокойным взором я направился выше. Второй чакры тоже не было. И третьей! Сердце, то ли моё, то ли Привратника, забилось с бешеном темпе… Я задёргался, ощущая хватку на шее, мир вокруг завертелся — то шатёр с чернолунниками, то звёздное небо, то шатёр, то небо…* * *
Я упал на траву, пытаясь отдышаться и осознать увиденное. — Ты понял? — грубоватый, совсем лишённый эмоций голос донёсся сверху, — Ты видел, что они делают с нами? — Но… горелый псарь! — вырвалось у меня, — Это невозможно! Я согнулся, чувствуя фантомную боль от того тела. Мне казалось, что это у меня вырезали нижние чакры, просто обрубили энергетическую половину тела. Это что за магическая кастрация, на хрен?! Вся та ненависть, весь гнев, скопившиеся во мне… Если бы я мог одним порывом бросить это в чернолунников, посмевших придумать такую мерзость. Какой маньяк мог изобрести это, чтобы обрубать связь с землёй, чтобы… — А в твоём мире разве не делают так? Привратник присел, положив мне руку на плечо. Стало полегче, я разогнулся, понимая, что это тело Василия, и тут всё в порядке. Все чакры на месте, и даже многострадальный «кирпич» в нижней показался таким родным и желанным. — Импланты… — прохрипел я, — Ты не понимаешь, это другое… — Теперь ты знаешь, что делают в Восточной Пустыне, — сказав это, Привратник встал. — Ясно, — прохрипел я, пытаясь усесться на траву, — Туда нельзя. — Именно туда тебе и нужно. Там нужен Привратник, не так ли? Он почти слово в слово сказал фразу из моих видений, и я невольно вскинул голову… Никого не было. Ох, жжёный псарь, это что было?! Несколько секунд я сидел, просто уставившись в одну точку и вспоминая ощущения в теле этого чакренного евнуха. Так вот почему он казался таким опустошённым, ни одной эмоции в душе, ни самой захудалой грустинки. Нет, это не плохо развитый энерго-поток… Это полное отсутствие земных чакр, и я даже представить не мог, как это возможно провернуть без смерти физического тела. Даже наши импланты… это же чисто фильтр, он не лишает источников энергии. Неужели Привратник не понимает разницы? Или это действительно похоже? — Так, всё, Тим… — я подобрал ноги, зацепившись за колесо, попытался встать. Вот она, землица родимая, держит меня крепко. И даже с «кирпичом» я чувствую связь, как слабые потоки грязной псионики вливаются, насыщая тело. Вроде стою, не падаю, но надо ещё мгновение, чтобы собраться… Поправив рясу, я выглянул из-за телеги. Вроде никого. Так, теперь надо срочно найти моих чернолунников. То видение было подобно сну, и там я чётко знал, что это произошло совсем недавно. Значит, у меня ещё есть время. Ух, грёбанные Дети Чёрной Луны! И угораздило меня влезть в ваше гнездо фанатиков?! Куда не ткни, у каждого своя ересь! Я быстрым шагом пошёл между палатками, ориентируясь на большой чёрный шатёр. Нет, навряд ли они там, но проверить стоит… Меня вдруг коснулась мысль об Эвелине, как прекрасно она выглядела в сумерках, когда с гордым достоинством смотрела в лицо Второлуннику. Упрямо поджатые губы, горящие глаза, точёная шея, округлый контур груди… Остановившись, я покрутил головой. Так, это точно знак. Если моё нутро опять сходит с ума по Избраннице, то она где-то рядом, и явно пытается достучаться до меня. — Здесь посмотри! — Хорошо, я сюда тогда. Голоса, донёсшиеся откуда-то из-за спины, заставили меня присесть и резко нырнуть в черноту за повозкой, стоявшей совсем близко к одной из палаток. Я хотел прижаться к колесу, которое зафиксировали пыльными мешками с кормом, как вдруг воткнулся во что-то мягкое с костями. И совсем неожиданно это костляво-мягкое применило навыки рукопашного боя. Мне в грудь устремился нож, на автомате я отбросил руку, почувствовав, как тонкое лезвие прорезало ткань и коснулось кожи. Прижав руку с ножом к ободу колеса, я воткнул кулак туда, где было лицо незнакомца. Он принял удар, но выкинул ногу мне в пах — я едва успел вывернуться, бросившись ему в объятия. Меня попытались взять на удушающий, но я уже вытащил свой нож и попытался воткнуть в рёбра воинственному телу. — Уф-ф-ф! — мне в грудь, казалось, прилетели сразу две ноги, так извернулся незнакомец, отбрасывая меня. Я откатился к другому колесу, саданувшись головой о другой мягкий мешок… и прижался к нему, снова услышав голоса: — Надо послушать эфир. — Только осторожно, Межедар близко, мало ли… Говорили Стражи Душ, их ноги в сапогах мелькали в просвете под телегой. Они пару раз дёрнулись, пытаясь выбрать направление. — Давай, там посмотри, он не мог далеко уйти. — Чернолунников проверять надо, он в рясе был. — Да кто тебе даст их проверить?! Стражи Душ выругались и разошлись. Я тут же вперил свой взгляд в тёмное пятно у другого колеса, с которым я только что столкнулся, и которое меня чуть не порезало. Там сидел такой же с виду послушник, как и я, и тоже вжимался в тень, пытаясь стать незаметнее. И вправду, в темноте сразу и не разглядишь — если не знать, что он там, никогда не увидишь. Кого ищут Стражи Душ? Какого ещё чернолунника? Я вроде бы нигде не дал себя запалить… Некоторое время мы с незнакомцем рассматривали друг у друга черноту под капюшонами. Одно мне точно было ясно — мы оба не хотим, чтобы нас обнаружили. — Лунных ночей тебе, брат, — прошептал я. — Иди своей дорогой, бра… — начал было незнакомец, а потом вдруг осёкся. Этот голос я бы теперь узнал из тысячи. Твою же лунную неожиданность, это мог быть только тот диверсант, Вячеслав Ключевец! Как он выжил-то?! Хотя нет, это было не совсем уж неожиданно… Что он тут делает? Как он так быстро нашёл меня?! — И тебе лунных ночей, брат, — медленно произнёс Вячеслав, потом подобрался, из-под рясы снова выглянул нож. Неожиданно он скинул капюшон, и я только убедился, что это он. Я медленно стянул свой капюшон. Ну, нож и у меня есть. И сейчас за моими плечами не стоял никакой балласт, жизнь которого была мне дорога, и сражаться я буду до последнего. Показав свой кинжал, я злобно ощерился: — Сейчас сделаю тебе ночь посветлее. — Судьба всё-таки благосклонна, — Вячеслав кинулся вперёд. Уйти чуть в сторону, приняв вооружённую руку в захват. Но тут же и моя рука оказывается в его тисках… Мы упали, сконцентрировав внимание на ножах. Нет, толчковый ты пёс, я тебе так просто не дамся! Если подловить противника на ошибке, то… — Нашёл? — Не видел. Нет нигде. — Давай, потихоньку послушаем Пульсары… Мы оба замерли, прислушиваясь к голосам оракулов. Они опять были совсем рядом, и я видел, как напрягся Вячеслав. Он как раз почти оседлал меня сверху, и в дрищавом теле Василия я не мог ничего ему противопоставить. Многолетний опыт диверсанта спокойно борол юношескую ловкость. Если только не применить псионику… Нет, нельзя! Воспользовавшись заминкой, я отпихнулся ногой от колеса, сбросив Вячеслава, но тот снова накинулся сверху. Я угадал этот момент, нырнул в этом же направлении, подтягивая Ключевца за собой. По инерции диверсанта должно было кинуть на колесо, и он изо всех сил извернулся, растопырив конечности и хватая меня за одежду. Если телега скрипнет, нам обоим крышка. Я сам упёрся в землю, чувствуя, как Вячеслав осторожно сползает с меня вверх ногами, медленно опуская вес тела на мешок у колеса. Тут же прилетел тонкий флёр оракульского сканера, и мы замерли. Лицо Вячеслава было совсем рядом, и я, не отрываясь, смотрел ему в глаза. Игра в гляделки — тоже важная часть этой битвы. Кто сильнее, ты или враг? Ни ему, ни тем более мне нельзя было применять свои способности. Стражи Душ так же прекрасно чуют своих коллег, как и Иных. Пульсары рассказывают им всё. — Там, да? — Ага, ты тоже почуял? Ноги протопали в неизвестном направлении, и мы с Вячеславом сразу же бросились друг на друга. Противно скрипнула сталь, но диверсант изначально был в неудобном положении, и мне почти удалось… Мой кинжал воткнулся в мешок, выпуская звенящий овёс на волю. Вячеслав накатился плечом на мою руку, тут же его нож оказался у моего горла. Я перехватил удар, покраснев от напряжения. Вот только у меня была свободна одна рука, а у диверсанта две. Блёклые зрачки не выражали никакой эмоции, когда он решил надавить на лезвие. — Твою псину… сутулую! — прохрипел я, — Я же тебе живой нужен! Вячеслав остановил нож, его брови слегка дрогнули. — Что ты сказал? — Ты помнишь, я тебе живой… — тут я оскалился, почуяв слабину, — И вообще, я могу сделать так, что нам обоим жжёный псарь настанет! Вячеслава это никак не проняло. — Псина… Почему псина-то? Я даже растерялся. Вот пёс толчковый, как ему объяснить-то, почему одни «псы да псины»? Неожиданно диверсант убрал нож, потом откатился и привстал, выглядывая из-за телеги. Тут же сбросил рясу, пинком отправив её под телегу, и оказался в форме обычного солдата-безлуня. — Занятно, — сказал он напоследок, рассматривая меня в темноте, — Псина, говоришь… Эх, на меня и так этим вечером слишком многое накатилось, чтобы удивляться дальше. А тут диверсант ещё выдал: — Не иди на юг, наследник. Мы там ждём тебя. У меня только и вырвалось: — Я знаю. — Прекрасно. До встречи… кхм… псина. И он быстрым шагом ушёл в тень соседней палатки, потом его силуэт мелькнул дальше. Слегка ошалевший, я сам выглянул из-за колеса, провожая его взглядом. Это что, на хрен, было? Меня вообще хоть кто-нибудь убивать будет сегодня? Следуя примеру Вячеслава, я тоже скинул рясу. Кажется, уж лучше попасться, как заблудившийся солдат, и что-нибудь придумать. Мне удалось сделать только один шаг… «Хочешь, я тебя убью, Иной?» Голос Одержимого неожиданно прогремел в голове. Я встал, как вкопанный, ощущая, как нарастает и поднимается из глубин души нечто, что я не в силах остановить. Мои зубы заскрипели от лютой злости, и я в панике хлопнул по груди. Пальцы сразу же ощутили влагу там, где под порезом рубашки проходила царапина. Ощутили влагу… и пустоту. Символ Чёрной Луны, срезанный удачным выпадом, остался где-то в тени под телегой. «Да, ты совсем забыл… — …про нас, Иной!!! — мой хохот расколол беззаботную тишину лагеря.* * *
Дорогие читатели, искренне рад быть вместе с вами на страницах романа. Ну, вы знаете, как важны для авторов все эти мелочи... как их там?.. ломмы и кайки? Или коммы и лайки? Блин, забыл:-)Глава 2. Сильный
Бывают ошибки глупые. Бывают безобидные, над которыми потом можно будет посмеяться. А бывают фатальные… И вот эта вот фатальная ошибка сейчас полностью контролировала моё тело. Отбросила меня в уголок разума, будто отпихнула с дороги, и я ожидал, что сейчас опять потеряю сознание, но Одержимый лишь расхохотался: — Нет уж, смотри, Иной, как это делаем мы! «Но зачем?!» — мне были доступны только мысленные возгласы, — «Мы же все сдохнем!» Действительно, был ещё шанс закончить авантюру тайно, не поднимая шума. Теперь же я просто беспомощно наблюдал — словно смотрел кино из своих же глаз. Куда бежит Василий, от меня уже никак не зависело, а что вообще задумал Одержимый, даже для меня было загадкой. Ясно было одно — все Пульсары в округе точно передали весточку оракулам. И царский лагерь сейчас наверняка оживал, как разбуженный незваным гостем улей. Размазывать сопли по чакрам я не собирался, и сконцентрировался, пытаясь понять, какая лазейка мне доступна. В это время Одержимый-Василий понёсся, особо не скрываясь, в сторону царского шатра. Твою же псину, что ему там надо? Он что, не видит, что впереди уже собирается шеренга охранников с гвардейскими магострелами? Как и ожидалось, буквально через мгновение грохнули выстрелы. Время даже на миг замедлилось, пока я рассматривал интересные завихрения, которые выплюнули тиснёные золотом дула. — А-ха-ха-ха! — Вася выставил вперёд руки, — Сосунки! Перед нами возник полупрозрачный щит, словно сотканный из всполохов пламени. Возник… и мигнул, когда в него врезались пирусные пули. — Грёбаное Вето, — только и успел выдавить Василий. В лицо ударило взрывной волной, всё потонуло во вспышке. Сила взрыва подняла нас над землёй, кувыркнула над крышей одной из палаток, и мы влетели в повозку, ломая спиной хлипкую конструкцию. — О-о-ох, — вырвалось у Василия, и он обхватил голову руками, пытаясь подняться, — Какого хрена… Я не был совсем уж беспомощным пассажиром, поэтому сразу направил взор на внутренний энерго-поток, проверил состояние организма. Твою псину, пара рёбер сломана! «Ты чего творишь?!» — вот теперь я был в ярости. Вообще, если честно, я ожидал чуда. Одержимый уже пару раз спасал мне жизнь: однажды вытащив из обваливающейся пещеры, и ещё когда помог справиться с кучей «угольков». Я думал, Одержимый и вправду призовёт силу таинственного Легиона, который не просто так бросил вызов Незримой, и эта тьма сотрёт с лица земли половину лагеря. А потом мы спокойно уйдём в закат. Оказалось, что это просто тупая сила, и если её применять против хорошо обученного противника, то смысла в ней нет. Это всё равно, что дать свежему призывнику экзоскелет-хамелеон, и отправить зачистить капитскую базу. — Тупая сила?! — Вася ударил кулаками по обломкам телеги, и нас резко подняло на ноги. Впереди растерянно застыл маг огня, который только-только запалил огнём кулаки. Он сразу кинулся в атаку, но Василий ловко увернулся от огненного хука, а потом сам с размаху залепил затрещину. Маг попытался прикрыться, но его отнесло, словно от удара рельсом — бедняга отлетел в сторону, ломая в свою очередь соседние повозки. Одержимый хотел расхохотаться, но тут со стороны в нас полетели огненные шары. Маги били без разбору, поэтому в нас полетели обугленные щепки, и даже подкинуло одну из телег. Мы присели, пропуская сверху горящую махину, и сразу же рванули в сторону атакующих. Нырок влево, вправо. Блеснуло лезвие меча, и мы просто перехватили его голой рукой. Я заорал мысленно от боли в рассечённой ладони, Одержимый же просто зарычал, рывком подтянул смелого мечника, и вот уже пальцы сомкнулись на глотке врага. Резкий бросок — и палатка сбоку свёртывается, проглатывая влетевшее в неё тело. А мы уже хлопаем следующего беднягу раскалённой ладонью по глазам. Одержимый при этом хотел расхохотаться, но у противника вдруг вспыхнул защитный амулет — и вот уже мы летим от ударной волны в соседний шатёр. А небо сегодня необычно красивое, такое звёздное… Красная Луна, кажется, собралась в Пробоину. Всё это я успел рассмотреть, пока мир не исчез в темноте — хрустнули поддерживающие полог шесты, и наше тело обернулось брезентовой тканью. — А!!! Сраная лунная грязь, убью!!! Я со смесью веселья и паники наблюдал, как хрипящий от ярости Василий крутится, прожигая руками ставшую нашими путами ткань. Вот мы вырвались, перекатились в уцелевшую часть шатра и выскочили, как и полагается, через выход. Впереди показались трое Стражей Душ, и Василий, захохотав, бросился к ним. Они подняли руки, мир немного качнулся перед глазами, но Одержимый каким-то образом выдержал ментальную атаку. Я попробовал применить свой кокон, чтобы выскользнуть в оракула, но меня словно за астральные ноги подхватили, и затянули обратно. — Ты наш, Иной! А рука Василия, прочертив огненную дугу, уже опустилась на лоб перепуганному Стражу. Через мгновение лагерь наполнился предсмертными криками. Мы просто раздавали оплеухи, и этого хватало, чтобы ломать челюсти и пробивать черепа. Люди разлетались, кувыркаясь, как куклы. На некоторых загоралась одежда и они, влетая в палатки, поджигали их. Над лагерем поднялся дым, воздух заполнился криками людей. Засвистели пирусные пули совсем рядом, оставляя трассеры и прошивая палатки. — Сила! — Одержимый легко перепрыгнул телегу, потом обернулся и пинком оттолкнул её во врагов, — Много силы!!! Борт хрустнул, но колёсная конструкция с грохотом отлетела, подмяв под себя пару невезунчиков и заставив остальных броситься врассыпную. — Смотри, Иной, какая луна! — кричал мне Одержимый. Над нами и вправду Красная Луна уже почти встретилась с Пробоиной. Багровый диск сиял, как ночное солнце, наползая на края аномалии, и магия огня действительно нарастала, начиная напитывать всё вокруг. «Видел, видел», — со скукой ответил я, продолжая наблюдать за энергией в чакрах. Я чувствовал, как сифонят трещины в «магии Вето», и как Одержимый втягивает эти струи, вплетая в собственную силу. Вот только не мы единственные получили прибавку к мощи — уход Красной Луны влиял на всех магов огня. — Легио-о-он! — Василий надрывал горло, перемахивая через другие телеги. Больше всего меня удручало, что я пропустил подготовку Одержимого к этому моменту. Пока его сдерживал символ Чёрной Луны, он тщательно изучил энерго-потоки в теле Василия, и теперь, как бы я не пытался пробиться обратно к «контрольному пульту», везде встречал мягкий блок. — И не пытайся! — хрипел Василий, — Я не дам тебе нас убить! Он всё так и рвался к царскому шатру. Прощупал одну сторону, нарвался на огненных магов, и сразу отступил. Точнее, отлетел, выбитый мощным огненным кулаком. Мы попробовали с другой стороны, но там вообще чуть ли не получили два метра каменной пики в грудь. — Смертные! — Одержимый перехватил атаку каменного мага, потом воткнул ему в грудь раскалённые пальцы, пытаясь дотянуться сквозь рёбра до сердца, — Преклоните коле… Сбоку мелькнул огненный кулак… Ну, я-то предвидел эту атаку, но вот Одержимый на многие опасности просто не реагировал. А на мои предупреждения забил большой капитский болт. И теперь мы снова летим, чудом не выплеснув из гудящего черепа последние мозги. Надо отдать должное Одержимому, магические щиты выставлять он умел. Василий врубился в штабель ящиков, полных какого-то кухонного барахла. Загремела железная посуда, зазвенели покорёженные чугунки и кастрюли… Ах ты ж, пёс толчковый! — Толчковый?! — он снова заорал, пытаясь подняться, и тут же упал на колени, — Мы — толчковый?! Одержимый хрипел на четвереньках, понимая, что-то не так. Я сразу же просканировал тело, и обнаружил остатки магического действия. Кажется, по нам влупили не просто огненным кулаком, а ещё и с эффектом оглушения. — Убью! «Кого ты убить-то хочешь?!» Разгребая ящики, Василий снова выбрался наружу: — Всех убью! «Пригнись!» — я заорал во весь мозг. Одержимый заставил тело присесть, и над нами просвистела целая пачка пирусных пуль, оставляя дымный след. И снова несколько прыжков, и вот мы врубаемся в толпу магов. Да что же за капитский дебил, он вообще понимает, что маги огня сейчас в разы сильнее?! Тем более, это Царская Гвардия, элита элит. — Загоняй его, давай! — На рукоблудов, на рукоблудов гоните его! Рукоблуды… Какие ещё рукоблуды?! Несколько огненных вспышек ударили совсем рядом, и нам пришлось отступить в сторону, нырнув за палатки. Но с той стороны, куда нам пришлось отступить, я почуял что-то очень мощное. Это была всё та же магия огня, вот только она аж ревела, закручиваясь в непонятное мне плетение. Когда Василий, уворачиваясь от пуль и огненных шаров, перемахнул через очередную стоянку телег, я увидел их… Около десятка магов, образуя что-то вроде обратного клина и растянув это построение, двигались к нам. Выставив вперёд одну руку, каждый вызвал перед собой овальный огненный щит, а другая их рука словно держала гигантскую горящую перчатку, сжатую в кулак — получалась огненная кувалда размером едва ли не с человека. Это их рукоблудами назвали, что ли?! Усмехнувшись, я оценил остроумие гвардейцев. Для нас рукоблуды все выглядели ровной шеренгой вихрящихся красных кругов, отбрасывающих всполохи на землю, и занесённых над головами молотов-кулаков. Подсвеченные лица магов, сосредоточенных на своей работе, лишь подлили масла в мою панику. Вот, значит, как выглядит охота на Иного? Судя по их спокойствию и слаженности, это не первый такой инцидент, и мой Одержимый своим поведением не отличается от сотен своих предшественников. «Мы сейчас умрём, идиота ты кусок», — спокойно ответил я, вглядываясь в глаза каждого мага впереди. Вашу лунную мать, ну хоть бы один оракул попался. Одни маги материи, а к ним в мозг проскользнуть не так уж просто… Я должен, должен попытаться. Если этот идиот, который зовёт себя Легионом, не хочет жить, то я хочу. Ах, он же Легион… Тогда, получается, их там тысячи идиотов? — Сила! Василий, подгоняемый собственным хохотом, бросился на крайнего справа щитоносца, собираясь пнуть его, как ту телегу: — Имя нам — Леги… — и его нога просто въехала в огненный щит и увязла, словно тот был из пластилина. Ощущение было, словно мы воткнули стопу в раскалённую лаву. — А-а-… «…а-а-а-а!!!» — мы закричали почти одновременно, ощущая, как нога варится в чистом огне. А ведь мне почти удалось нащупать «точку сборки» мага. Именно по ней я и хотел проскользнуть в чужой разум, но боль разрушила все мои достижения. Одержимый быстро вызвал перед собой мигнувший щит, тот соприкоснулся с магией противника, и нас отбросило ударной волной. Щитоносец специально повернулся перед этим, чуть подправив наш рывок в сторону построения. Василий упал, и тут же ему пришлось откатываться в сторону — огненный кулак, словно кувалда, воткнулся совсем рядом. В лицо сыпануло горячей землёй, она раскалённой пылью влетела в горло. Закашлявшись, Одержимый вскочил, едва не навернувшись на покалеченную ногу, и собрался снова прыгнуть. «Слева!» — рявкнул я. Моей огненной чувствительности хватило, чтобы услышать пирусную пулю, летящую сбоку. Его реакции хватило, чтобы опять вызвать огненный щит… Вспышка, нас откинуло… И новый удар огненным кулаком-молотом по земле в то место, где мы только что были! Ещё ближе к центру построения. Сейчас начнут смыкать. — Иной, помоги! — прокатившись по земле, вдруг заорал Василий, — Помоги! Я от неожиданности даже ошалел. Ах, ты ж собака сутулая! То есть, как всё нормально, так «мы — Легион, сами справимся»? А как жжёный пёсик филейку на живую оттяпал, так — «Иной, помоги?!» — Смыкай строй! — деловито заорали маги. Клин, в который мы влетели, стал превращаться в круг. Гвардейцы выкидывали вперёд руки с огромными горящими кулаками, те визуально удлинялись ещё больше, и ударяли по земле совсем рядом, заставляя Василия откатываться. Тут и балбесу понятно, что они задумали… Неожиданно я ощутил, что последний кувырок сделал уже сам, полностью контролируя тело. И тут же в мозг воткнулись острой болью и сломанные рёбра, и обожжённая нога, и десятки ожогов-порезов по всему телу. — Ах, ты ж… грёбаный… — я хватанул воздуха, чувствуя, как от боли перехватило дыхание, — насра… «Вытащи нас! Возьми силу, всю бери!» — Одержимый рявкнул уже внутри, поменявшись со мной ролями, но я вдруг почувствовал облегчение. Впереди воткнулись несколько кувалд, подгоняя меня в центр будущего окружения. Мне пришлось крутануться, чтобы отступить, но я уже подметил закономерность в действиях щитоносцев. Любой военный манёвр — результат тысячи повторений. А значит, в них есть цикличность. И, прежде чем огненные кувалды потянулись наверх для нового замаха, я скользнул сразу же под них. Гвардейцы ожидали это, и слаженно шагнули вперёд, выставив щиты. А мне это и надо было… Одержимый чётко уловил мою мысленную команду, активировав свой щит перед столкновением с огненным овалом, и я почувствовал резкую перегрузку — так сильно меня отбросило ударной волной. Отбросило как раз в смыкающийся за спиной ряд щитоносцев, и те не ожидали такой скорости, с которой я проскользнул по земле к ним под ноги — за мной только пыль поднялась. Они в панике опустили вниз и кулаки-кувалды, и щиты, но я уже сбил одного с ног и вскочил у них за спиной. Эх, лопатки подрал, конечно, но жить буду. — Ну что, вдарим рок в этой дыре? — я ощерился, оглядев замерших в недоумении магов. Судя по их лицам, девяносто девять процентов всех Одержимых заканчивали жизнь вот в такой вот ловушке, окружённые рукоблудами — его задавливали тягучими огненными щитами, и забивали кувалдами. И пресловутый один процент везунчиков маги увидели впервые. Когда что-то идёт не по плану, это часто имеет эффект снежного кома. Потому что я затылком почуял, что сзади активируются пирусные патроны. Время замедлилось, и я чётко ощутил, как пули, вылетая из стволов винтовок, чертят огненные траектории. Нет, я не пригибался и не уворачивался. Наоборот, я раскинул руки, мысленно подхватывая все смертоносные линии и направляя их в гвардейцев впереди. Со стороны, наверное, это красиво… Прямые красные трассеры вдруг обогнули мою фигуру, чтобы снова вернуться на свою траекторию. И не все маги были готовы к этому. У некоторых были защитные артефакты, и я впервые ощутил, как это работает. Словно возникли одноимённые магнитные полюса, отталкиваясь друг от друга, и пули прыгнули в сторону от магов. Я напрягся, выправляя траектории… Несколько магов упали, словно подкошенные, многих спас щит, а у некоторых сработал и защитный артефакт. — Недолунки хреновы! — раздалось сзади. Как оказалось, это прибежал полк безлунных солдат, и те просто не разобрались в ситуации. Да и привыкли они, что огненного мага никогда пирусной пулей не поранишь, стреляй сколько хочешь. То, что я сотворил, дало мне отсрочку в несколько секунд. Ошарашенные глаза огняшей и безлуней лишь проводили моё бегство за палатки. Тут же я почуял приближение кого-то очень сильного. Кажется, за дело взялись командиры когорт. — Иной, иди сюда! — чей-то высокомерный голос разнёсся над лагерем. — Ага, щазз, — кивнул я, двинувшись совсем в другую сторону. Ввязываться в прямую схватку и на себе проверять, у кого из нас выше боевой уровень, я не собирался. Как и носиться между палатками, каждый раз натыкаясь на ощетинившийся магострелами отряд, тоже. Я нырнул в ближайший шатёр, пробежал и вышел с другой стороны, просто выдрав клок ткани. Конечно, палатка от этого пришла в негодность, но я юркнул уже в следующую… Где? Ну, где это место? Да, примерно тут я почуял тогда Эвелину… «Зачем она нам, Иной?» — Тебя не спросил, — я пробежался мимо телег, ориентируясь на чёрный шатёр, и наконец уловил… Мелькнули, словно видения, картинки с Эвелиной, стоящей на берегу моря. Ласковый бриз колышет ей волосы и подкидывает легчайшее платье, заставляя ткань облегать такие манящие округлости. Ого, Эвелина явно перешла к тяжёлой артиллерии, раз посылает мне такие видения. «Связываясь с ней, ты подписываешь себе приговор», — каким-то уставшим голосом сказал Одержимый. В этот момент я почуял, как волнообразными скачками стала нарастать магия огня в воздухе. Вскинув голову, глянул на Пробоину — диск Красной Луны был уже целиком в ней. Послышался вой где-то за лагерем, и даже донеслось рычание. Ого, кажется, мне на помощь пришли «угольки»… А может, это Хомяк с Сивым подсобили, загнали пару тварей в сторону лагеря? Острое чувство воспламеняющегося пируса заставило обернуться и выставить вперёд ладонь. В меня палила с колена пара гвардейцев, вооружившись усиленными магострелами, а за их плечами стояли два Стража Душ. Вот я заставляю пули свернуть… Твою псину, как тяжко-то! Моё намерение столкнулось с чужим, и у меня мозги чуть не выдавило через глаза. Эти маги дружили со стихией огня гораздо лучше и дольше, чем я, и целились не только зрением, но и чакрами, не как безлунные солдаты. Едва-едва, но пули всё же ушли в стороны — одна прошила беззащитную палатку, а вот другая цепанула мне плечо. Одержимый успел помочь, мигнув щитом, но ударная волна всё же подхватила меня и крутанула кульком, закинув в какие-то мешки. — О-о-о-о, — вырвалось у меня. Приложило конкретно, и, кажется, это были какие-то особые пули. А ещё у этого тела кончались простые физические ресурсы. Грубо говоря, Василий очень устал, контужен, и хочет спать. Это ещё при том, что ему очень больно, и он вообще должен был давно свалиться в обморок. «Всему есть предел», — выругался Одержимый, — «Если бы не грёбаное Вето!» Тряхнув головой, я попытался подняться. Маги перезарядились и целили в мою сторону… Если заденут ещё хоть одной такой пулей, меня ждёт жжёный псарь! Какое счастье, что оракулы за спиной магов сделали ошибку. — Погодите, попробуем оглушить, — расслышал я их просьбу. С улыбкой они вытянули ладони, и мой кокон подёрнулся. Уже через миг я ощутил себя внутри одного из них.* * *
Василий впереди, возле перекошенных палаток, валяется на мешках. Он ворочается, пытаясь прийти в себя. — Давайте оглушим, лейтенант, — говорит мне огняш впереди. — Погоди, — я деловито вытаскиваю пистолет. — Лейтенант, ну что, получилось приложить ему по мозгам? — спрашивает меня Страж Душ, стоящий справа. — Конечно. Я киваю, собираясь повернуться к нему лицом. Чтобы он разглядел в моих глазах, что с его сослуживцем что-то не так… — ГДЕ ОН?! — мощный рёв прикатился откуда-то из-за спины. Мы все обернулись. — О, это великий магистр, — восхищённо произнёс один из гвардейцев. — Генерал Егор Славин, брат главы, — прошептал другой. К нам шёл… огонь. Пламя охватывало шатры, палатки, и лишь одинокая тёмная фигура в центре светящегося бушующего смерча намекала, что пожар этот рукотворный. Я вспомнил этого гвардейца — он ехал на лошади впереди всей Пламенной Когорты. Маг огня в шикарном красном мундире двигался к нам, раскинув руки. С его ладоней срывалось пламя, образуя два огненных крыла и поджигая округу — словно ему в рукава трубки от огнемёта засунули и выкрутили струю на максимум. Зрачки светились красным светом, бросая адские блики на лицо. Губы растянулись в хищном оскале… Даже здесь, в теле оракула, ограниченном только магией мысли, я ощутил жуткую волну грязной псионики, оглушающую своей мощью. Маг Второго Дня в боевом режиме впечатлял. Ну, да ладно. Чем круче маг, тем крупнее нужен калибр на него. Улыбнувшись, я протянул руку к магострелу, собираясь выхватить его у гвардейца. — Лейтенант, из него могу стрелять только я, — ошарашенно сказал тот, неуверенно потянув оружие на себя. — Знаю, — ответил я, другой рукой направив пистолет во второго мага-гвардейца и выстрелив.Глава 3. Спасающий
Хорошо, когда ты на шаг впереди противника… Гвардеец, будучи обычным магом, не сразу решается стрелять, но уже через миг я чую всполох псионики. И вправду, при выстреле из этого особого магострела солдат не просто нажимает на спуск, но ещё и вступает в магический резонанс, влияя на внутренность винтовки. За миг до пирусной вспышки я подворачиваю корпус, дёргая ствол на себя и в сторону. И, когда звучит выстрел, магострелоказывается направлен на приближающегося Славина. Конечно, наивно полагать, что пирусная пуля может положить Мага Второго Дня. Но всё же это мощное оружие, и с такого близкого расстояния траектория не успевает изогнуться, цепляя генерала за плечо. Огнемётный спектакль тут же заканчивается, и Егор Славин, выписывая виртуозный пируэт, падает на четвереньки через пару метров. Всё же подготовка у него есть. — Твою луну! — успевает сказать ошалевший гвардеец прежде, чем я ныряю под него и, используя магострел, как рычаг, бросаю через себя в сторону второго оракула. Страж Душ только крякнул, сбитый с ног. После завершения приёма магострел остался у меня в руках, но я на миг качнулся, ощутив, как снова «подёрнулось» сознание. Упавший оракул, видимо, просто не успел применить магию мысли. Осознав, что остался пока в том же теле, я бросился вперёд и, как заправский лесоруб, обрушил тяжёлый приклад на голову Стражу Душ. Тот не успел поднять руку с пистолетом, и получилось, как будто он спокойно отдал его мне. Теперь у меня в руках был и магострел, и оракульский огнестрел. Краем глаза я увидел, что Славин уже поднялся. Не дожидаясь, какую атаку он проведёт, я нырком упал на плечо, вскидывая пистолет, и выстрелил. Всё же артефакт у него здорово так разрядился. Потому что обычная свинцовая пуля из пистолета вонзилась в плечо генерала и тот, дёрнувшись и схватившись за рану рукой, упал на колено: — Ах ты ж выродок! Вскочив на ноги, я обернулся… Василия нигде не было. Да твою псину! Опять?! — Убью! — маг снова начал подниматься. Он хлопнул по плечу, прижигая рану — из-под ладони вылетело пламя. Затем он полез в карман, вытащил таблетку и, закинув её в рот, тряхнул плечами, будто разъярённый бык. — Ты будешь десятым на моём счету! — Ага, — выпалил я, а потом просто запустил в него пистолетом. Хищный оскал слетел с лица генерала, когда оружие прилетело ему прямо рукояткой по лбу. Хрюкнув, он запрокинул голову, а потом завалился на спину. Не дожидаясь, когда враг опять встанет, я припустил к тем мешкам, где видел Василия в последний раз. Ух, псина толчковая, найду — убью! Драгоценный магострел я так и не выпустил из рук. Пользоваться пока не знаю как, но очень… очень хочу научиться. Я нырнул за покорёженную палатку, и увидел впереди целую шеренгу гвардейцев в красном. К счастью, они не проявили никакой враждебности, сразу опустив магострелы. Вот только я сам свалился на колено, потому что разум оракула проснулся, пытаясь атаковать захватчика. Пришлось несколько мгновений поваляться на четвереньках, прежде чем я смог отправить сознание хозяина тела в нокаут. — Лейтенант, — моё плечо начали трясти, — Лейтенант. Я потёр лицо ладонью, чувствуя, как хапнул ноздрями грязи и травы, потом поднял голову. На меня смотрели сразу три мага. Один вооружён копьём, а другие двое, кажется, из тех самых рукоблудов — на руках у них мерцали едва заметные огненные щиты. Все настороженно крутят головами, выискивая врагов, будь то Иной или приблудившийся «уголёк». Тут же из-за палаток прилетел рёв очнувшегося генерала: — Убью-у-у-у, дря-а-а-ань! — Там, — прохрипел я, тыкая кулаком за спину, — Одержимый в Егоре Славине! — Незримая, храни нас всех, — гвардейцы крутанули охранные знамения перед лицом, совсем, как чернолунники, — Не может быть! — Рукоблуды вы недолунные! — рявкнул я, пытаясь встать, — Он там пол-лагеря уже спалил. Вы знаете, что делать! — Так точно! — хором воскликнули они, бледные, как смерть. Но, поджав губы и перехватив оружие, они убежали мне за спину. Не дожидаясь, чем там кончится развязка, я дёрнулся встать, чтобы побыстрее ретироваться. Пробуксовал, отталкиваясь ногами, и взял низкий старт, словно бегун-спринтер. За спиной послышались крики, и кажется, кто-то кого-то убивал… Если честно, я бы поставил на генерала — думается мне, он не показал даже десятой части своей мощи. Где этот сраный Василий?! Убью, луну его псовую! Вылетев на очередную развилку, там я снова столкнулся с тройкой гвардейцев. Вооружённые магострелами, они вскинули оружие, потом опустили. — Лейтенант? — неуверенно спросил один из них, оценивая мой растрёпанный вид и пытаясь понять, зачем у меня в руках усиленный магострел, — Вы видели Иного? Я закивал и наклонился, уперевшись одной рукой в колено и пытаясь отдышаться. Что-что, а с подготовкой у этого тела не очень. — Видел, — прохрипел я, — Но упустил… С лёгкой паникой я закрутил головой вместе с ними. Ну же, твою луну, где ты, Василий?! Тим, ну как так получается-то? Ты пришёл искать Эвелину, а в итоге потерял даже своё такое уже привычное тело. Я чуял, что ситуация конкретно так выходит из-под контроля, и жжёный пёс уже ласково дышит мне в затылок, раскалённым языком касаясь уха и нашёптывая: «Всё пропало, Тим». Солдат становилось всё больше. Слева, справа, со всех сторон между палатками и шатрами носились отряды. Раздавались выстрелы, слышалось рычание «угольков». В этом аду шансов выжить у тупого Одержимого было всё меньше и меньше. Сила ничего не решает, когда против тебя Царская Армия, усиленная обученной Гвардией. — Погодите, я послушаю, — деловым тоном сказал я. Гвардейцы не думали спорить, закивали с серьёзным видом, а я и вправду попытался прислушаться, используя оракульную чакру. Где-то рядом должен быть хоть один Пульсар, из его показаний я должен что-то понять… Только надо знать, что. — Слышу, — прошептал я, услышав монотонный гул трансформатора, — Где-то… здесь? Палатка сбоку вдруг вспыхнула, как спичка. Почуяв укол интуиции, я успел упасть на спину, когда полыхающая ткань разорвалась, и оттуда вылетел разъярённый «уголёк». Он молнией пронёсся между гвардейцами, успев сомкнуть пасть на голове у одного из них. Тот от неожиданности выстрелил, но промахнулся… и его соратник, получив пирусную пулю, отлетел и пропал в утробе соседнего шатра. Третий стрелок вскинул магострел, но тварь резким рывком бросила в него уже мёртвое тело. А потом, крутанувшись на месте, рванула в мою сторону. — Твою ма-а-а-ать! — заорал я, всадив ботинок в морду огненной твари. «Угольку» это было, как лёгкая пощёчина, которую он даже не заметил. Раскалённая пасть уже через миг клацнула перед самым моим лицом, но я впихнул ему в зубы магострел, уперевшись в него. Тварь будто этого и ждала. «Уголёк» сорвался с места, потянув винтовку, и потащил меня. Над нами просвистела запоздавшая пуля, но монстр уже свернул, поскакал по другому ряду. — Моё! — я со злостью перехватил магострел ещё сильнее, — Отдай, тварь! А тот, наоборот, поддал газу, разогнавшись ещё быстрее, и тащил меня, как добычу. По тропинкам через палатки, костры, телеги… Шелестела жёсткая земля под боком, кожаный плащ уже рвался, а спиной я то и дело бился об огненный бок «уголька» и шипел от ожогов. Передо мной мелькал то горящий лагерь, то звёздное небо, расчерченное багровым дымом. Рядом свистели пули, проносились солдаты и маги, рычали другие «угольки». Жизнь в лагере била ключом. Пару раз тварь сбила с ног попавшихся по пути гвардейцев, и один успел выстрелить, едва не попав в меня. В другой раз чуть не задело шальным огненным шаром. Я едва не выпустил винтовку, когда «уголёк» резко рванул в сторону, и нас накрыло комьями горячей грязи. Прошло несколько секунд прежде, чем я осознал, что творю дикую глупость. Умирать из-за оружия, которым пока не умею пользоваться? Это же бессмысленно. Я отпустил руки, покатившись по земле. «Уголёк», по инерции пробежав ещё с десяток метров, резко затормозил, крутанулся и возмущённо зарычал, выплюнув винтовку. Кончив кувыркаться, я сел и удивлённо вытаращился на чудовище: — Вася?! Буквально через миг в него откуда-то сбоку прилетел и ударил огромный шар огня, и элементаль исчез во вспышке. От взрывной волны даже меня откинуло, но я вскинулся, проводив взглядом улетевшего «уголька». Словно подбитый капитский планер, он пролетел над лагерем, оставляя за собой дымный след, и упал где-то в полусотне метров за крышами палаток. — А-а-а, да что ж этот творится-то, — от бессилия я застонал, снова пытаясь встать, — Ва-а-ася-а! Да, когда тебя протащат сотню-две метров по буеракам, особо не поскачешь. Но я всё же, ковыляя, разогнался и побежал к тому месту, где заметил падение горелого пса. Когда сбоку выскочил ошалевший «уголёк», несущий в пасти надрывающегося от боли гвардейца, я едва успел затормозить и от неожиданности упал на пятую точку. Чудовище, чиркнув мне по носу горящей гривой, скакнуло по тропинке и нырнуло в шатёр сбоку, даже не заметив тканевой стенки. Я не успел посмотреть ему в спину, как вслед за ним на тропинку выскочили два гвардейца. Они вскинули магострелы, нажимая на спуск, и всадили по пирусной пуле в горящую дырку в шатре. — Стой, тварь нечистая! — с криками они нырнули следом. Полулёжа, опираясь на локти, я тряхнул головой, всматриваясь в тлеющую дыру. Кажись, Тим, это не наш «уголёк». — Вася, — опомнившись, я снова поднялся и сначала поплёлся, потом побежал к своей цели. Василий-монстр, судя по всему, свалился как раз на обитель чернолунников. Огромный чёрный шатёр полыхал, вокруг него бегали гвардейцы и сами чернолунники. Маги, не стесняясь, палили наугад прямо через стенки. — Стой, там «уголёк»! — прокричали мне некоторые сердобольные. — Я знаю, — не останавливаясь, я влетел внутрь. — Да в Пробоину тебя, Страж! Ты чего творишь?! — донеслось вслед. До падения живого метеора и до пожара внутри всё наверняка выглядело так же, как в видении, которое мне показал Привратник. Теперь же всё было в дыму, и я, замешкавшись на миг, рванул в сторону. Затихающее рычание донеслось откуда-то из глубины. Тут же мне пришлось пригнуться — совсем рядом протарахтела пирусная пуля, прошившая шатёр. Неожиданно посветлело, когда полог надо мной занялся пламенем. Он словно раскрывался, являя ночное небо, и мой взгляд застыл на Пробоине — Красная Луна уже полностью была в ней, и скоро начнёт исчезать за краем. Сейчас сила стихии огня вышла на максимум. Сверху посыпались раскалённые лоскуты, ещё пара трассеров очертились рядом со мной. Дымом дышать стало уже невмоготу, и я, упав на четвереньки, пополз на звук. Где-то тут… Василий, не двигаясь, лежал уже в обычном своём обличье. И смотреть на него было страшно, живого места не было — весь то ли в саже, то ли обугленный, тут и там кровоподтёки, рука неестественно выгнута, а от солдатской формы осталось одной только упоминание. А, ну и сапог… одна штука. Я закашлялся, понимая, что надо бы уже выбираться. Подскочил к Василию, схватил за плечи, тряхнул, потом влепил пощёчину. — Пусти, пёс ты толчковый, — я затряс его ещё сильнее. — Здесь, — сзади послышался крик, — Кажется, там. — Сюда! — повинуясь наитию, крикнул я. Совсем рядом застучали сапоги, и подошёл один из гвардейцев. — Лейтенант, — начал было он, а потом поднял магострел, — Осторожнее, это же Иной! — Да знаю я! Моя рука уже вытянула кинжал из-за пояса, выходя на короткий бросок. Если у парня защитный артефакт, то… Щита не было, и гвардеец запрокинул голову, будто хвалился торчащей из подбородка рукоятью. Шансов выжить у него не было. Тут же меня осенило, и я кинулся к нему, стал хлопать по карманам. Ну же, ну же… Есть! У меня в руках оказалась маленькая коробочка, из которой на ладонь высыпалась пара таблеток. В нос ударил знакомый уже запах «вытяжки». Я сразу же вернулся к Василию, расцепил ему зубы и вкинул таблетки. Надеюсь, передоза никакого не будет. — Эй! — послышалось опять из-за спины. — Да не мешайте, вашу же Пробоину! — я вскочил, шагнул на встречу новому противнику. Вот же капитское везение… На меня смотрел тот самый оракул, которого я оглушил перед этим прикладом. И этот Страж Душ даже не стал пытаться меня околдовать, а просто выстрелил из пистолета. Тупая боль в животе отбросила меня назад, я упал, стукнувшись затылком о что-то мягкое. Поднял голову, вглядевшись в лицо Василия. — Имя нам… — прохрипел тот, разлепив губы. — Толчковый ты…* * *
— …пёс! — когда я договорил, понял, что смотрю на Красную Луну в Пробоине уже из глаз Василия. «Иной, нам больно!» Да, то состояние, в котором пребывало это тело, иначе как критическим не назовёшь. Это как если сумасшедшие хирурги тебя четвертовали без наркоза, а потом наспех сшили, забыв внутри инструменты… и убежали на обед. — О-о-о, — вырвалось у меня от боли. Я понял, что таблетки так и остались во рту, и прикусил их, разгрызая. Стал мучительно жевать, морщась от страданий — никаких ощущений, кроме боли, в челюсти не было. — Ты самый интересный Иной, которого я встречал. — Страж Душ навис надо мной и стал спокойно перезаряжать пистолет, — Я таких способностей ещё не встречал: мыслехват, оборотень, огняш… Отвечать ему пока смысла не было. С невероятным усилием я проглотил целительную смесь слюны с «вытяжкой», и едва не потерял сознание, когда ком чистой боли прокатился к желудку. Челюсть, рёбра… у меня хоть что-то целое осталось? Но иголочки уже растеклись по всему телу, будто тело стало неметь. И, кроме боли, появилось и приятное тепло. — Больше половины наших знаний от вас, Иной, — вдруг сказал Страж, не сводя с меня пистолета, — Сдайся, и даю тебе слово, ты станешь одним из нас. С тобой Стражи станут ещё сильнее. Я не смотрел на него. Красная Луна посреди чёрной кляксы Пробоины словно стала ещё ярче. Она манила, звала, умоляла присоединиться к фестивалю магии огня. Стихия пламенных магов ярилась, закручиваясь в крови в невероятные сгустки силы. Если бы не кирпич в нижней чакре, я бы сжёг этого наглеца одним взглядом… Я знал, что могу это. Невероятная мощь крылась в теле Василия, но почему-то была запечатана сумасшедшим одноглазым чернолунником. «Святоша тут не причём, Иной. Это воля Незримой, той самой богини, по которой ты так сохнешь!» Страж Душ прекрасно видел, что я прихожу в себя. Он видел затягивающиеся кровоподтёки на моём лице, поэтому хладнокровно взвёл курок: — Жаль, — сказал он, улыбнувшись. Я перевёл на него взгляд. Ещё бы секунду, ещё бы самую малость на восстановление. — Сдаюсь, — вырвалось у меня. — Что? — палец, напрягшийся для нажима на курок, ослабел. — Ну, возьми… кха… мои знания, — я кое-как повернул голову, — Или чего там… Ну, ещё секундочку. Огонь ярился в крови, растекаясь по венам вместе с «вытяжкой». Ещё на один заход меня хватит. — Так бы и сразу, — счастливо ощерился Страж Душ, чуть отвернув пистолет в сторону. Его рука полезла в карман, вытаскивая браслет с тхэлусом, как будто полицейский за наручниками полез. Моя рука начала движение к его сапогу, как человеческая, а сбила оракула с ног, уже как «угольковая» лапа. Страж, опомнившись, всё же выстрелил, но через секунду его голова исчезла в моей пасти. Он всё же задел меня, и плечо откликнулось болью. Но мощь элементаля уже переполняла меня, и Красная Луна звала… «Сколько силы, Иной!!!» О, да! Я вскочил на все четыре лапы и завыл от упоения первобытной стихийной мощью. И тут же пришлось пригнуться, когда шатёр прошили десятки трассеров. А, твою псину, что-то я расслабился. Я не успел выскочить из-под полога, когда в него прилетела настоящая магия. Лишь накатило сбоку чувство, что пришёл кто-то очень сильный, а потом всё взорвалось… Даже у тела «уголька» есть предел прочности. Взрывная волна таранит меня, сдавливая до хруста тело, и уже через секунду я лечу над лагерем горящим фениксом. «Что, опять?!» — прозвучал слегка обиженный голос Одержимого, — «Мы думали, ты спасёшь нас!» Вот оно, значит, как всё выглядело для Василия. Сверху кавардак, творящийся внизу, был даже красивее — носящиеся по лагерю «угольки», раскидывающиеся заклинаниями маги, чертящие трассеры гвардейцы. «Угольков» было много, и я прекрасно видел, как от далёкого Межедара по горящему полю в нашу сторону неслись разъярённые искры, словно чья-то незримая воля направляла их сюда. Там тоже чертили воздух сотни выстрелов солдат, кипел бой. Когда я свалился через крышу палатки, влепившись в гору каких-то сундуков, потом вылетел наружу. Кувыркаясь, как мешок с переломанными костями, я влетел под следующий навес, перекатился пару раз, и застыл в неестественной позе, глядя на потолок. Твою ма-а-а-ать! Именно это мне хотелось кричать, но сломанная и съехавшая набок челюсть едва сдвинулась, вставая на место, и получилось: — Ва-а-а-а… ма-а-а… Где за затылком была моя нога, руки свёрнуты за спиной, вторая нога через них узлом… Почему я сознание-то не потерял? Это же просто невероятные увечья. — Деверь мой дорогой! — звонкий голос Эвелины оглушил меня, — Ты пришёл меня спасти? Казалось, что даже уши у меня переломаны в десяти местах, и её крик бил ещё сильнее. Я попытался скосить глаза, чтобы разглядеть Избранницу, сидящую на коленях всего в полшага от меня. Руки связаны за спиной, но она всё равно улыбается, не сводит с меня счастливых глаз. Да уж, на появление героя-спасителя мой прилёт явно не похож. — А… — я еле заставил челюсти раздвинуться, — Ох… Вро… Вроде того…Глава 4. Скачущая
— Это просто чудо, — Эвелина будто светилась от радости, — Оттаскай Незримая меня за космы, ты пришёл за мной, несмотря ни на что! Я попытался улыбнуться и понял, что проваливаюсь в забытье, дышащее предсмертным холодом. Даже таблетки «вытяжки», продолжающие внутри заниматься регенерацией, ничего не могли сделать. У всего есть предел… — Эй, Предтеча! — Эвелина возмутилась и заёрзала, — Иди же ко мне! Руки у неё были не просто стянуты за спиной. В темноте я не сразу разглядел столб за её плечами — Избранница дёргалась вперёд, пыталась наклониться, но не могла до меня дотянуться. — Деве-е-е-ерь! — она зарычала, видя, что мои глаза смыкаются. «Иной… А, чтоб вас всех в Пробоину засосало! Незримая, помоги нам!» Эвелина аж шарахнулась назад, стукнувшись затылком об столб и округлив глаза: — Что я слышу, нечисть просит меня о помощи? Одержимый внутри меня захныкал. Его всхлипы замедлялись, будто он замерзал — в той части души, где скрывалась его сущность, всё подёрнулось льдом. «Буду, буду служить тебе», — послышался его слабеющий голос. — Веры Легиону нет, — ответила Эвелина, — Но ты и вправду послужишь, нечисть. Удивляться, откуда она знает имя моего Одержимого, сил уже не было. Шум полыхающего лагеря, вой «угольков», крики гвардейцев и солдат. Всё это исчезло, и осталась тишина. Тишина… и она. Я старался, таращил глаза на Эвелину, не давая векам захлопнуться. Пытался насмотреться в последние секунды на ту единственную, за которой я поплёлся в этот грёбанный лагерь, чтобы убивать вояк, которые просто несут свою службу. И зачем? Ну, что мне до внутренних разборок этих чернолунников, если они сами друг друга спокойно предают. Спокойно бы дошёл до юга вместе с армией, там бы встретил одноглазого святошу, снял бы это проклятое «Вето». Потом поступил бы в гвардию, а именно в Пламенную Когорту… Дослужился бы до высокого чина, может быть, даже генеральского. А там можно было бы спокойно, имея за спиной силу в виде когорты верных солдат, предъявить свои права на трон. Ну или, в крайнем уж случае, признаться отцу. И попробуй они меня взять на опыты… Как говорится, «умная мысля приходит опосля». И сейчас это показалось вполне даже разумным. Как-то на задний план отодвинулось, что придётся всё время прятаться от Стражей Душ, следить за своими способностями, да и Одержимый изнутри никуда не делся. — Ох, сгинь моя луна! Что-то стукнулось мне в скулу, возвращая в реальность. Это было бы больно, если бы сейчас всё моё тело не было наполнено страданиями… Упавшие на моё лицо волосы защекотали нос, и совсем рядом, фыркая пылью мне в ухо и касаясь меня лбом, пропыхтела Эвелина: — Предтеча, ну же! Поцелуй меня. От удивления я даже приоткрыл веки. Та поза, которую Эвелина приняла, упираясь вздыбленной пятой точкой в столб, была не просто возбуждающей, а откровенно сводящей с ума. Так себя приличные Избранницы со столбами не ведут. Лицо Эвелины было совсем рядом — она упиралась подбородком в грязный пол и пыталась ещё подтянуться, но уже достигла предела. Осталось-то всего сантиметров десять, которые теперь на моей совести. А у меня в это время роились в голове сомнения, что невозможно извернуться так, когда у тебя руки связаны за столбом. Но как-то же она протащила свой зад кверху, оставив связанные руки внизу столба, чтобы подобраться ко мне вытянутыми губами? Вот же сумасшедшая баба. Вокруг витает смерть, мне нужна срочная помощь целителя, а ей бы только целоваться. — Деверь! — упёртая в пол челюсть мешала ей говорить, и голова девушки при этом подпрыгивала, — Давай! Я в лёгком недоумении подкрутил шею, скосив глаза… Что давай? Румяные её щёки чуть ли не пылали от злости, а полные губы были уже прокушены от чрезмерных усилий, но эта кровавая помада, казалось, лишь придавала ей какого-то адского шарма. Она ещё сверлила меня горящими от ярости глазами, дополняя картину. — Не будь бревном, Иной! «Идиот, кроме неё, никто нам не поможет!» Я не успел удивиться, когда это Одержимый изменил своё мнение об Эвелине, как вдруг перед глазами возникла картинка. Мне привиделась совсем другая Эвелина. Избранница подо мной, абсолютно раздетая и разгорячённая, с раскинутыми по подушке волосами, не сводит с меня взгляда, и мы двигаемся с ней синхронно… Страсть распаляет нас, мешает даже стонать, и её грудь прыгает в такт моим резким движениям. Вау! Вашу же псовую луну, вот это мотивация! Видение исчезло, и я распахнул глаза, снова осознав себя под шатром рядом с Эвелиной, тянущейся ко мне от столба. Ну, ладно, ради такого будущего можно и даже нужно чуть-чуть подвинуться. Мой рывок к её лицу был резким, болезненным, и заставил меня потерять сознание. Но прежде, чем я потонул в темноте, я почувствовал её губы. Влажные от пота, мягкие, чувственные… и раскалённые! Где-то далеко заверещал от боли Одержимый. «Такова воля Незримой!» — счастливый крик Эвелины улетел в бездну со мной.* * *
Вот же пёс горелый! Я привык, что теряют сознание от нестерпимой боли, но вот приходить в себя от ещё больших страданий мне не доводилось. Будто огромная властная рука стиснула меня в кулаке и стала выдавливать, словно тесто, сквозь пальцы. И, что удивительно, выдавленный я собирался в новое тело, более здоровое и выносливое. Когда кости смещаются и мгновенно срастаются, подчиняясь неизвестным мне законам физики, это очень больно. Когда мышцы сшиваются, устремляясь к разорванным концам сквозь измученную плоть и подтягивая вывихнутые конечности — это тоже больно. Когда сломанный позвоночник собирается по позвонкам, пробивая искрами каждый повреждённый нерв, это невообразимо больно. Как будто мозг прозванивает каждый участочек тела, и при этом спрашивает: «Псина ты толчковая, тебе больно? Ага… А сейчас больно? Очень хорошо…» И так продолжалось с каждой клеточкой организма. Восстановление, проверка, восстановление, проверка. До тех пор, когда боль снова не выкинула меня в темноту.* * *
Я скачу по ночной пустыне. Именно скачу, делая мощные рывки четырьмя лапами. Мои раскалённые когти вонзаются в песок, и он разлетается сверкающим бисером, превращаясь в стекло. Не сразу я понял, что несу на спине седока. Звенящий женский хохот разносится над барханами, и неожиданно я вижу картину сбоку, словно лечу рядом. Обнажённая Эвелина несётся на «угольке», то есть, на мне, словно неведомая богиня из сказки. Чёрные волосы, поблёскивая от яркого лунного света, развеваются от встречного ветра, а гладкая кожа словно сияет на изгибах тела. Четыре Луны в небе почему-то рядом, и словно летят вместе с ней. Раскалённая шкура «уголька» не причиняет никакого вреда голой коже Эвелины, и на одну руку она даже накрутила горящую гриву. В другой руке двустороннее копьё — горящий наконечник смотрит вверх, оставляя за собой длинный дымный вихрь, а нижнее голубоватое острие чиркает по песку, каждый раз извергая брызги воды и пар. Немного несуразно при этом выглядит гвардейский магострел, который висит на её спине и подскакивает в такт движениям «уголька». Лямка винтовки ёрзает между грудями Эвелины, но она не обращает на это внимание. Избранница и вправду смеётся, вглядываясь куда-то вперёд, и щурится. Оседлала наездница жжёного пса, как говорится. — Привратник! — кричит она, повернувшись и глядя на меня, — Не пора ли тебе очнуться? Я особо и не могу ответить, не понимая, где моё сознание: тут, летит сбоку, или в «угольке»? — Я не хочу возвращаться! — кричит она, оборачиваясь куда-то назад, — Не бывать этому! И подстёгивает «уголька» голыми пятками. Словно сквозь вату я ощущаю, что на мне и вправду скачут, сдавливая бёдрами бока. О чём она? Куда не хочет возвращаться? Я вспомнил, что Второлунник говорил о том, что Эвелине придётся вернуться в Северный монастырь Избранниц. Если раскол в Церкви Чёрной Луны и вправду есть, то вполне возможно, что та самодеятельность, которую учудили они с Афанасием, настоятельнице монастыря тоже не понравится. Краем глаза я увидел что-то ещё более тёмное, чем ночь, и посмотрел назад. Посмотрел, чтобы увидеть Чёрную Луну, выползающую из Пробоины. Как и во всех видениях до этого, сразу следом за этим весь мир начинал чернеть, словно обугливаться и покрываться сажей. Именно от этой смертоносной волны и неслась Эвелина, лихо подстёгивая «уголька». Ветер стал нарастать, словно грозовой фронт перед надвигающейся ночью. Я почуял, что меня сносит куда-то в сторону, и попробовал мысленно потянуться к «угольку». Всё, налетался, верните меня домой. — Тим, пора!* * *
Я не совсем понял, что происходит. Вообще, когда очухиваются, всё должно быть по-другому, но я всё ещё был в теле «уголька». Вот только теперь мне стало ясно, что вокруг меня — реальность. Чистое поле, но чуть поодаль виднеются камыши, и там равнину разрезает сверкающая темень пруда. По полю медленно движутся другие «угольки», и все они стекаются к непонятному образованию у берега пруда. Словно вихрь огня застыл над камышами. Закручиваясь то спиралью, то превращаясь в хаотичный клубок пламени, он расширялся и опадал, словно дышал. И при каждом вдохе он становился чуть больше, чем до этого, и камыши вокруг заходились пожаром, весело потрескивая перед этим. «Угольки» пересекали поле, следуя друг за другом вереницами, и ныряли в вихрь, чтобы исчезнуть. Как муравьи, спешащие в муравейник, пока солнце не село. При этой мысли я обратил взгляд на небо. Пробоина, и едва заметный краешек Красной Луны, который разгорелся так ярко, будто это там солнце исчезало в дыре. А вокруг и вправду стало светло, почти как днём. Ещё несколько мгновений, и Луна уйдёт. — Тим, времени нет, — кто-то потрепал меня за то место, где у элементаля должны быть уши, если бы они были. Эвелина… Уже одетая, она стоит рядом, опустившись на колено и поглаживая мою шею. В одной руке посох, другая почёсывает меня — её пальцы зарываются в горящей гриве и, сгинь моя псовая Луна, как же это приятно. — Привратник отдал свою жизнь, чтобы ты ушёл, Тим. — посох Эвелины при этом повернулся и показал куда-то в сторону. Тот самый Привратник, которого я видел в царском лагере, сидел на коленях — руки повисли, как плети, а голова просто поникла. Вокруг его фигуры поле было выжжено, и сизый дым поднимался к небу, словно от погребального костра. — А теперь иди, Тим, — моей страшной безглазой морды коснулись губы Эвелины, — Давай! Луна уйдёт, Вертун успокоится, и другого шанса не будет. Я даже радостно встрепенулся… Куда иди?! Домой? Всё, Тимка свободен и может вернуться в Свободную Федерацию надирать задницы капитам? — Ага, щазз, — так точно копируя мою манеру речи, ответила Эвелина, а потом вдруг сняла со спины гвардейский магострел, — Тебе Привратник ясно сказал, куда идти. Такова воля Незримой, Тим. Винтовку впихнули мне в зубы, а я только и мог, что в недоумении таращиться на Избранницу. Вот дайте только поговорить с этой Незримой, и я бы объяснил взбалмошной богине, что призывать боевых псиоников в другой мир — это плохо. На эту мою мысль Избранница вдруг засмеялась: — Я не призывала тебя, Тим. Это всё духи царского рода, с них и спрашивай, — тут она кокетливо улыбнулась, взъерошила свои чёрные локоны, а потом обмотала одним лицо, закрыв губы и нос, — Ты и вправду думаешь, что я взбалмошная? Даже в теле «уголька», где кровь — это чистый огонь, и ярость кипит от одного только вида врага, я сохранил способность удивляться. Кто-нибудь объяснит мне, кто эта сумасшедшая брюнетка, и что вообще здесь происходит? — Взбалмошная, — Эвелина отпустила локон и тряхнула растрёпанными волосами, — Слово-то какое интересное. А у меня в голове роились ещё сотни вопросов. Что за хрень на берегу пруда, куда стекаются элементали? Что сделал с собой Привратник? Как мы выбрались из лагеря? Где, в конце концов, Афанасий и Хромой? Честно, я очень волновался за священника с мальчишкой… — С ними всё в порядке, — Эвелина вдруг встала, а рванула меня за гриву в сторону вихря, — Давай Тим, не тормози! Ныряй в Вертун! Вертун… Так вот как он выглядит, когда не закрыт бетонной сферой. Интересно, кто его закрывает? Хотя нет, тут всё понятно. Другой вопрос, сколько Безлунных погибнет, пока они запечатают Вертун? Я обернулся, взглянув последний раз на Эвелину. Как она меня исцелила? Да и что, вообще, за жжёный псарь тут происходит?! Хотя, если честно, догадка у меня уже витала в мыслях. Только я боялся озвучить это озвучить, до последнего отбрасывая нерациональное, ведь это просто невозможно. Я верю в псионику, даже верю в магию, и сам чувствую потоки энергии во Вселенной. И я могу представить себе неведомый высший разум, но чтобы именно… боги? — Филиппо тебе всё расскажет. Да и вообще, исцеление ещё не закончено, дальше твоя воля нужна, но я хорошо развлеклась с тобой… Ух! — и тут она отвесила мне звонкий шлепок по задней ляжке, — Пошёл, давай! Последние слова она уже закричала с нотками тревоги. И я понёсся, словно ветер, не отрывая взгляда от огненного сгустка впереди. В нос бил запах палёного дерева — ценный магострел я из зубов так и не выпустил. Стало темнеть, а значит, Луна действительно уходила. Ух, шлёпни меня Незримая, я понял, что не успеваю, и стал выжимать из тела максимум. Давай, Тим, давай! Самый сильный всплеск энергии всегда при уходе Луны. И поэтому, скорее всего, меня и торопили. Зов Красной Луны в крови уже испарялся, я чуял, что она исчезает, словно отрекается от меня. Передо мной уже не было «угольков», все уже вошли… Вихрь стал съёживаться, подёргиваясь чёрными всполохами, будто раскалённый металл вдруг стал остывать. Ну же, ещё пара рывков… «Иной», — голос Эвелины прозвенел у меня в голове, — «Бывают честные враги, с которыми и друзей не надо». Времени задумываться над словами не было. Когда я влетел в Вертун, это было ощущение, что пытаюсь протиснуться в слишком тесный лаз. Ещё через миг всё тело опять скрутило болью. Но в этот раз темноты не было — меня поглотила яркая вспышка.* * *
Свет никуда не исчезал. Горячий, назойливый, насыщенного багрового цвета, он жёг мне зрачки и совсем не желал потухать. Я понял, что мои глаза закрыты, и свет слепит их через веки. Одновременно с этим пришло и ощущение тела… Обычного человеческого тела, только лежащего на раскалённых углях. Зашипев, попробовал двинуться, но тут же понял, что я не совсем в порядке. Переломов у меня вроде бы не было, но кожа была словно обгоревшей и реагировала на каждое движение, а все мышцы будто палками побили. И всё же я могу двигаться, а это хорошо… Там, в шатре перед Эвелиной, у меня было состояние намного хуже. А здесь это так, курорт, можно сказать, просто перегрелся на пляжу. Кое-как я повернулся набок, уперевшись ладонью в раскалённый сыпучий грунт. Было слишком горячо, и я вернулся в исходное положение, чтобы передохнуть и снова попытаться. Наконец, я утвердился на боку, глаза стало жечь поменьше, и я попробовал их открыть. Твою же псину, мне под веки будто песка сыпанули. Я застонал, пытаясь разлепить две наждачные бумажки, в которые превратились мои веки. Ну же, ну! Пустыня… Насколько хватает глаз, дюны до горизонта, залитые ярким солнечным светом. Здесь так ярко, что мне стало ещё жарче, чем до этого. Чтобы перевернуться на живот, я потратил несколько минут. Потом столько же, чтобы сесть. Я голый. Абсолютно. Зато рядом лежит магострел, и, повинуясь первому порыву, моя рука подтащила его поближе. Вокруг пустыня, и сейчас, судя по высоте солнца, самый разгар дня. В горле такая же сухость и пустошь, и мысль о том, что не предвидится даже капли воды, делала жажду ещё невыносимее. Не понаслышке я знал, что такое — настоящая пустыня. Чтобы в ней выжить, таких условий, как у меня, недостаточно. Нужны одежда, вода, укрытие и хотя бы примерное направление движения. Осознание нависшей надо мной проблемы грозило вызвать панику, и я отогнал эти мысли прочь: — Давай, Тим, — кое-как мои губы разлепились. Не губы, а две пересохшие болячки, которые стукались корками друг по другу, извлекая звуки. Так, ладно, об этом думать некогда. Пустыня, значит… Она у нас какая? Восточная же, мне все уши об этом прожужжали. Ну, раз Восточная, то она на востоке от… от чего? От Красногории, я так полагаю. А значит, двигаться надо на запад. Цивилизация, пусть и магическая, только там. Вот только где он, этот запад? Некоторое время, щурясь и прикрываясь ладонью, я смотрел на солнце, пытаясь понять, где север и юг. Немного помогла тень, которую я сам же отбрасывал на песок. Наконец, определив направление, я повесил лямку магострела на шею, потом с криком упал на локти. И пополз, постанывая от ожогов каждый раз, когда руки погружались в раскалённый песок. Да, Тим, давай, собери уже чакры в кулак! Немножко злости можно добавить, подбросим адреналина в кровь, а то Одержимый там притих вообще, работать не желает. Неожиданно злость вправду добавила сил, и я даже сделал попытку встать. От удивления я на миг забыл про всё на свете. Злость точно была моя, а вот сила… Сила явно принадлежала Одержимому, но я не чувствовал его самого. Василий да, тот будто ожил, но из-за состояния организма сейчас находился в стадии «что, вашу Луну, тут творится». Задумываться, что случилось с Легионом, я не стал. От него было больше проблем, чем пользы, но сейчас всё было просто идеально. Но вот чакры… Лишь мельком оглядев свои энерго-потоки, я увидел, что «Вето» не было в нижней чакре. У меня чуть дыхание не перехватило, пока я не заметил, что «кирпич» сместился на уровень выше, и теперь находился во второй земной чакре. Да, ну твою же мать, что за издевательство?! Сейчас бы помедитировать, чтобы вконец разобраться, что мне даёт это самое «недо-Вето», но до конца медитации в этой пустыне я превращусь в жареного пса. Злость и вправду придала мне сил идти несколько часов. Через некоторое время просто впадаешь в транс, и… шаг, ещё шаг… снова шаг, и снова шаг. Ноги варятся в сыпучем кипятке, лямка магострела уже не просто режет плечо, а практически располовинила туловище, да и раскалённый ствол винтовки до крови натёр спину. День казался бесконечным, но вскоре солнце всё же слезло с зенита. Каким бы псиоником или Иным я не был, всему есть предел, ведь даже магу, чтобы колдовать, нужен хотя бы глоток воды… Стало ещё жарче, и я упал в тень бархана, с бессильной злостью думая, что боги ничем не отличаются от командования. Забросят в какую-нибудь задницу без снаряги и поддержки, а там сам разбирайся. Нет, Тим, кажется, эта учебная иллюзия тебе уже не по зубам. Лучше бы сотню врагов дали, и я бы умер в бою, орудуя винтовкой или ножом до полного бессилия. Эх, магострел, так и не попробовал… Интуиция кольнула меня, и я из последних сил открыл казённик. Пирусный патрон, вашу псину. Он же заряжен! Первое правило пустыни — подавай о себе знаки. Не только же богам всякие знамения подавать? Я попытался отбросить все телесные ощущения, хоть это и казалось невозможным. После этого я уже не встану и не пойду… Да я и так уже не встану. Именная привязка винтовки, как же она выглядит? Мои пальцы постукивали по деревянному прикладу, на котором отлично виднелись выжженные следы от зубов. Через некоторое время пришло ощущение, что винтовка отвечает. Совсем как там, на двери в гробнице Борзовых, где нужен был ключ, чтобы её открыть. Магострел ждал ключ, и я расслабился, положив палец на спусковой крючок и пытаясь передать винтовке нужный заряд огненной магии. Совсем немножко, но даже такое количество мне было трудно собрать… Главное, точная пропорция. Выстрел грохнул в пустыне, словно гром, и я даже закричал, до того больно было отвыкшим ушам. Уронив магострел, я некоторое время смотрел в небо, где пирусная пуля оставила чёткий дымный след. Красивый предсмертный салют, Тим. Так, пёс ты толчковый, а ну двигайся! Прошло полчаса, прежде чем я нашёл силы подобраться к краю бархана и выглянуть, осматривая бескрайнее песчаное море. И не сразу понял, что по вершине дюны кто-то идёт ко мне — яркое солнце совсем не давало разглядеть деталей, да ещё ветер подхватил горсть песка, бросив мне в глаза.Глава 5. Слышащий
Так бывает, что внутренний стержень придаёт сил, когда всё зависит только от тебя — и ты до последнего крепишься, даже тогда, когда смерть дышит в затылок. Но вот забрезжила помощь, и я сразу в изнеможении обмяк, моя голова свалилась на песок и больше подниматься на хотела. — Храни нас Незримая, — встревоженный голос раздался надо мной, — Что ты здесь делаешь?! Ответить я не смог, уплывая в те края, где очень, очень много воды. Целые реки и озёра, и я мог в них плескаться, плавать, и пить, пить, пить… Меня перевернули и я, едва разлепив веки, увидел лицо. Это был старик с длинными белыми волосами, очень худой, будто высохший, с седой щетиной на впавших щеках. И с повязкой на левом глазу. — Совсем не изменился, Борзовский подкидыш. — его губы прыгали от волнения, а единственный глаз елозил по моему лицу, будто составлял точную голографическую копию. Даже сквозь дурноту обморока я удивился. Старый пёс, совсем с катушек съехал! Он же видел Василия последний раз, вытащив его из материнской утробы двадцать один год назад. — Я знал, но не был готов, Незримая, ты же понимаешь, — бормотал старик, мотая головой и осеняя себя знамением, а потом вдруг опомнился, полез за пазуху, — Ой, что это я! Сейчас, сейчас, сын мой. Моих губ коснулось горлышко фляги, и в приоткрытый рот вдруг полилась вода. О, капитское искушение, как же это прекрасно! Мой язык давно уже представлял собой пересохший и набухший кусок вяленой плоти, и поэтому влага практически не доходила до горла — она сразу впитывалась в потрескавшуюся слизистую. Незнакомец плеснул мне пару глотков и деловито завинтил фляжку: — Нам ещё обратно идти, сын мой. Я что-то ему простонал в ответ, а потом закрыл глаза. Всё, псы капитские, сил больше нет, можете меня вязать…* * *
В этот раз видений никаких не было. И снов тоже. Я очухивался время от времени, чтобы каждый раз увидеть спину старика, который упрямо тащил меня по дюнам. Укутав в покрывало и положив меня на какое-то полотнище, он тянул за края, буксуя и увязая в песке. Иногда останавливался, поднимал над нами полог и подолгу сидел, отдыхая и громко читая молитвы, а потом вставал и всё так же тащил меня по пескам. Небо над пустыней было чистым, ни единого облачка. Солнце светило так ярко, что, казалось, занимало половину небосвода, окрашивая его в ослепительный золотой цвет. Иногда я видел на соседнем бархане силуэт пса, будто провожавшего нас. Он сильно искажался и подёргивался в жарком воздухе, и, скорее всего, это мог быть либо мираж, либо мой глюк. Да и не осталось у меня сил об этом задумываться. А один раз я наблюдал что-то поистине странное. В жарком мареве по дюнам двигалось пылевое облако, только казалось, что оно никак не зависит от ветра и живёт своей жизнью. Меня в этот момент кольнула интуиция, предупреждая об опасности, а одноглазый просто столкнул меня в низину и соскользнул за мной, будто боялся, что облако нас заметит. Сколько мы отсиживались в ложбине, я не знал, потому что опять потерял сознание.* * *
Мир накрыли густые сумерки, когда я наконец открыл глаза и понял, что уже не скачусь в забытье. Словно сбылась мечта солдата, и я выспался. Закат уже отгорел, оставив на горизонте слабый отсвет, в котором было видно изрезанные контуры оранжевых дюн. Небо было безоблачным и безлунным, звёзды потихоньку загорались по одной, и могло даже показаться, что я где-то на родной Земле. Вот только пятно кромешной темноты, густо истыканное звёздами, словно насмехалось надо мной. Хотя нет, Пробоина мне честно намекала, что этот мир никуда не собирался меня отпускать. Спустя пару минут, окончательно сбросив оковы сна, я попробовал подвигаться. Повернул голову, оценивая стоянку, которую организовал старик. За спиной и сбоку большие желтоватые скалы, наполовину меня прикрывает навес, а лежу я на покрывале, одетый в простую мешковатую одежду — штаны да рубаха. Рядом, прямо на песке, магострел. На автомате я, морщась от боли, аккуратно вытянул руку и подвинул винтовку к боку, вытащив на покрывало. Нечего убивать песком механизм. Так, что у нас с телом? Боль… Не острая, скорее туповатая, но фатальных повреждений я не ощущаю. В общем, чувствую себя так, как должен чувствовать бедняга, чуть не сдохший в пустыне, но которого спасли. Все мышцы ломит, обгоревшая кожа пылает, но при этом мне холодно. И, как и до этого, ужасно хочется пить. Меня отвлёк хруст дерева. Старик в углу между скалами попытался разжечь костерок из сухих тонких веток и бессильно тыкал в них пирусной палочкой. Он заметил мой взгляд и цыкнул: — Красная Луна ушла, Вертунов красных рядом нет, и пирус вообще работать не хочет. Эх, Незримая, если б я был огняшом… — Ты бы… — я осёкся, осознал, что очень долго не разговаривал, но потом продолжил, — Ты бы тогда не нашёл меня, Филиппо. Одноглазый вздрогнул, но потом вздохнул, будто окончательно смирившись с чем-то. Он встал, подошёл, и протянул мне флягу: — Один глоток. Нам ещё идти до моей хижины. Явыпил, сколько полагается, потом попытался сесть. — Не советую, — старик нажал на моё плечо, чтобы помешать подняться. Будто наждачными рукавицами схватил… Перед глазами потемнело, я зашипел, и дёрнул плечом. — Я сам знаю, что мне делать, — коротко бросил я. Одноглазый прищурился, потом махнул рукой и вернулся к дровам, чтобы снова бессильно тыкать в них палочкой. А вокруг и вправду холодало, ведь в пустыне ночью тепло не задерживается. Не обращая внимания на круги перед глазами и накатывающую дурноту, я всё же сел. Прошло довольно много времени, прежде чем я на четвереньках подобрался к одноглазому. — Ты будто смерти ищешь, — он удивлённо смотрел на мои передвижения, — Хоть я и не маг, но прекрасно вижу, в каком ты состоянии, сын мой. — Так ты всё же Филиппо? — наконец, усевшись с ним рядом и прижавшись спиной к остывающей скале, спросил я. — Да, когда-то меня так звали. — А сейчас? — И сейчас зовут. — старик раздражённо чиркал пирусной палочкой по измочаленной веточке, но та лишь плевалась дымом, не желая загораться. Повинуясь неясному порыву, я протянул дрожащую руку, потребовав палочку. Сверкнув единственным глазом, Филиппо отдал мне зажигалку, потом жадным взглядом наблюдал, что я с ней делаю. Я же приложил тросточку красным концом к веткам и застыл, слушая свои ощущения. Разум слушался неохотно, но вскоре мне удалось почуять клубок магии в маленьком красном камушке. Некоторое время я пытался разобраться, что вижу. Больше всего это напоминало, будто передо мной книга на непонятном языке, но с иллюстрациями. И, листая странички, я рассматривал картинки, пытаясь одновременно понять, что же скрыто в каждом абзаце. Одновременно я пытался вспомнить, каким языком со мной говорили пирусные пули, летящие из магострелов. Этого явно не хватало, но у меня в голове так и крутилось ощущение, что я забыл какую-то мелочь. Что-то очень важное, но оно должно было помочь… — Неудивительно, что Борзовы тебя отметили, — старик продолжал меня оглядывать, и я чуял его осторожные уколы тонкой псионикой. Афанасий так же изучал меня, сканируя едва ощутимым щупом и собирая информацию о моих способностях. И тут меня осенило… Борзовы! Филиппо заметил, как изменилось моё лицо, и почтительно замолчал, поняв, что отвлекает. А я закрыл глаза, вспоминая уже не огненную магию, а то, чем нас учили в корпусе псиоников. Мозг ленив, и тратить энергию впустую никогда не желает. Он предпочитает сообщать о том, что человеку и так хорошо известно, а вот вытаскивать полузабытые знания — дело трудоёмкое. Но если ему помочь, пытаясь наполнить эфир картинками из прошлого, то… должно… получиться… Я представил Вепрева, ждущего меня в окружении боевых магов возле усыпальницы Борзовых. Представил склеп изнутри, с ковриком перед полированной головой собаки, с палочками для благовоний, с деревянной дверцей в углу. Вспомнил разговор с духами Борзовых, которые сначала отреклись от меня, а потом согласились отдать Технику Пса. Они не знали, кто меня вызвал… Да и не важно, ведь Эвелина уже сообщила мне, что это духи Рюревского рода. Тут что-то чиркнуло в мозгу, и стали всплывать отдельные элементы учения Борзовских духов. Среди прочего там были и сведения о магических плетениях, о том, как программировать артефакты вроде тех защитных браслетов, которые любят таскать маги. Технология обработки пирусных камней была похожа… Открыв глаза, я напрягся, вызывая мысленный поток энергии из нижней чакры в руку, и пирусная палочка издала едва слышный хлопок. Ветки будто пробило пламенным сгустком, выбив пару дровишек на песок, и костёр с весёлым треском занялся. Филиппо, одобрительно кивнув, подбросил обратно выброшенные веточки: — Прекрасно. Храни нас всех Незримая, это просто прекрасно. Ну, что ж, я попробую обучить тебя всему, что знаю… — Обучить? — я даже удивился. — Это я сдуру сказал. В видении было сказано, что ты и сам всему научишься, а мне лишь надо помочь. Да уж, и чему может безлунный священник научить мага огня? Я усмехнулся, представив это предсказание: «Вытащи его задницу из пустыни, а дальше он сам всё сделает». — А больше ничего там тебе не сказали? — я осторожно показал пальцем наверх. — Ну, воля Незримой такова, что тебе придётся отправиться… — …в Восточную Пустыню, — закончил я, — Вот только вопрос, зачем мне туда? И разве мы уже не в ней? — Ха, сын мой… Ты ещё не был в настоящей пустыне, мы только в западном её крае. Я с облегчением выдохнул. Если мы в западной части, то идти до Красногории не так далеко. — Сын мой… — начал было Филиппо. — Василий, — поправил я. — Ну-ну, — тот усмехнулся, подмигнув мне единственным глазом, — А точно ли Василий? Я некоторое время помолчал, разглядывая палочку-зажигалку с пирусным наконечником. Для активации не требовалось чистой псионики, и активирующий даже не обязан быть огненным магом. У этого приспособления накопительный эффект, и старик где-то изрядно разрядил зажигалку. Но Красная Луна ушла, а Вертунов рядом… я прислушался к ощущениям, и понял, что не чую в воздухе вообще никакого намёка на магию огня… Да, однозначно, Красных Вертунов рядом вообще нет. Надо отдать должное этому святоше, он умел терпеть и ждать. Филиппо вообще не торопил меня. — Да, я Иной, — наконец сказал я, — Тим Зайцев, из другого мира… — Неудивительно, — старик притянул небольшую холщовую сумку, достал оттуда свёрток, и развернул, извлекая на свет небольшие сырые картофелины, — В нашем горящем мире зреют семена новых миров. Он ворошил угольки прогоревшего костра, пряча там картофель, и бормотал, поглядывая на меня: — Огонь… Он такой разный, да? Магический и обычный, полезный и опасный. Может согреть, а может и обжечь… На философские разговоры меня точно не тянуло. — Ты снимешь Вето? — с ходу спросил я. Снова Филиппо вздрогнул, потом присмотрел ко мне, сверкая единственным взглядом. — Вето наложено не мной, а самой Незримой. Тем более, уж я даже не знаю, как произошло такое чудо, но ты сместил запретную магию. Я и сам видел, что нижняя чакра сейчас у меня находилась в прекрасном состоянии. Виделся чёткий красный цвет — сигнал о том, что какая моя стихия. Энергия, поступающая из мира вокруг, спокойно струилась в чакре. Вот только чтобы использовать её для манипуляций более сложных, чем розжиг костра, нужно переместить энергию выше, а там темнела уже знакомая мне магия Вето. Был ещё один плюс — вторую чакру я видел теперь очень чётко. — Но запрет остался, — кивнул старик, — Я думаю, это для того, чтобы ты пока освоился с доступными тебе силами. — В смысле «пока освоился»? — Если ты тот, о ком я думаю… — Последний Привратник? Филиппо шумно вдохнул, собираясь с мыслями, потом продолжил: — Если ты — это он, то магия наложена, чтобы ты не убил себя. — Не понял… — Ты слишком силён, — одноглазый поднял руки, покрутил ими, что-то изображая пальцами, — Пойми, Предтеча являет собой как бы… кхм… заготовку, что ли. Или вот, пусть будет сосуд. — Сосуд? — Ох, помоги, Незримая, — простонал Филиппо, — Да, когда в Предтечу попадает предначертанный ему посланник… — Иной? — Да. В общем, если всё правильно состыкуется… А сейчас как раз те времена, и я тебя встретил здесь, и это значит… ву-у-у-ух! — одноглазый замялся, раздвигая ладони, будто изображал какой-то взрыв. — Что «ву-у-у-ух»? — Сила погубила бы тебя, Тим. А сейчас Вето даёт тебе шанс приспособиться… Ты перенёс запрет на вторую чакру, и сразу стал Полуденным Магом. Я как раз открыл рот, чтобы спросить, да так и застыл, прислушиваясь к своим ощущениям. — Вот даже как… Даже не Утренним, а сразу Полуденным? — Понимаешь, Красная Луна ушла, и ты чувствуешь небольшое опустошение. Хотя внутри тебя ещё какой-то источник силы, и я даже не пойму, если честно, что это. Я сразу же подумал об Одержимом, которого уже не чуял. Но его силу я прекрасно ощущал, ведь именно она дала мне продержаться всё это время. — Тем более я не понимаю, как ты снял Вето? Ведь ты не чернолунник, — констатировал Филиппо. — Мне бы самому это узнать, — я поскрёб подбородок, — Когда Эвелина помогала мне сбежать из царского лагеря, запрет ещё действовал… — Эвелина? Ты не один пришёл в наш мир? — Ну, ваша ученица… Избранница из Северного монастыря, она назвала вас наставником. Везла вам знамение, пробирку с кровью Предтечи… или Последнего Привратника, — я отмахнулся, — А, хрен разберёшь, я сам даже не понимаю, чего они там с Афанасием чудили. Всё это время замерший Филиппо смотрел на меня, вытаращившись одним глазом. Веточка, которой он ворошил угольки, давно занялась огнём, и старик с шипением отбросил её, когда пламя добралось до пальцев. Облизнув ожог, он всё с тем же недоумением посмотрел на меня: — Ученица? Я пожал плечами: — Ну, я откуда знаю. Ну, кто у вас там ещё есть? Послушница, студентка… — У меня никогда не было учениц. Мне было неохота разбираться, кто, кому, и кем приходится. Что взять со старика? У него, может быть, этих учеников была уйма? — Она встретила меня по дороге к вам, на южный фронт, — признался я. — Несколько недель меня уже там нет, — Филиппо покосился наверх, на Пробоину, — Воля Незримой оказалась такова, чтобы я был в пустыне. И ждал тебя. — Меня?! — настала моя очередь удивляться. — Знаешь, Василий… кхм… Тим, я до последнего не знал, кого увижу тут. Действительно, замыслов Незримой нам не понять. Внутри меня впервые за последние пару дней шевельнулся Василий. Мне пришло острое ощущение, что он желает знать о своём прошлом, и тратить силы на борьбу с законным хозяином тела я не стал. Филиппо даже не удивился, когда я спросил о событиях двадцатилетней давности. — Ты знаешь, я ведь раньше был в Чёрном Карауле, — начал он. Всё оказалось, как и рассказывал Афанасий. Это был круг посвящённых, читающих волю Незримой по знамениям из Пробоины. Появится там Чёрная Луна, или нет, и, если появится, что она скажет. Так получилось, что за сотни лет, которые существовала Церковь Чёрной Луны, Караул превратился уже больше в обрядовое сборище. Если раньше туда набирали по врождённым талантам, да ещё Караульный должен был показывать эталонную чистоту души, то со временем требования стали уменьшаться. В церкви действовали особые школы, обучающие читать знаки из Пробоины. Чернолунники, прошедшие эту школу, после собеседований допускались в Чёрный Караул. — Когда я впервые услышал истинную волю Незримой, оно сильно отличалось от того, чему нас учили, — вспоминал Филиппо, — Я был так впечатлён, это ведь было настоящим чудом, и всё рассказал Верховному Совету. Тогда-то я и начал понимать… В общем, юный Караульный прямо сказал Перволуннику, да и всему Совету, что они неправильно живут. Ну, внутренние дела чернолунников меня мало интересовали. А вот то, что у меня могла появиться чёткая цель, показалось мне очень важным. — Так это тебе Чёрная Луна напела про меня? Ну, что встретишь здесь, в пустыне? Филиппо кивнул: — И не только это. Мне было явлено, что Незримая уже в этом мире, и вершит свой суд. Невольно я сам покосился наверх, не мерещится ли там Чёрная Луна в Пробоине. Филиппо засмеялся: — Ну что ты, в сказки веришь? — Не понял. — Да это надо быть совсем уж дремучим, — он начал объяснять, — Верховный Совет пугает всех концом света, катастрофой… Писания не надо понимать буквально! Шипя и охая, он выкатил из угольков картофелины и подкатил мне пару штук. В этот момент я почуял, что даже Пробоина позавидует той голодной дыре, которая образовалась у меня в животе. — Незримая ходит где-то среди нас обычным человеком. Это может быть кто угодно — торговка из Магославля, или могущественная Лунная из столицы, или обычная Безлунная из какого-нибудь муховратска… — И даже Избранница? Филиппо задумался, осторожно колупая свой ужин. Потом всё же спросил: — Ты хоть представляешь, чем занимаются Избранницы? Ну, тут я немного блеснул знаниями, ведь однажды Эвелина мне довольно подробно поведала о традициях своего монастыря. И я рассказал Филиппо, что Избранницы готовятся к приходу Последнего Привратника, чтобы стать его женой. — Ага, — усмехнулся Филиппо, — Так было где-то лет эдак… кхм… пятьдесят назад. Сейчас они занимаются тем, что просто ищут Привратников или всех, кто имеет хоть какой-то талант, и отправляют в столицу. — Так ты действительно не знаешь Эвелину? — Я учил только мужчин, — хмыкнул Филиппо, — Корпус Привратников присылал учеников… учеников… Он заволновался, закрутив головой, и прижал руку к груди. Под одеждой угадывался символ Чёрной Луны. — …в горы Диофана, — округляя единственный глаз, закончил он, — Неужели они нашли меня? — Кто? — Серые… — он крутанул знамение, прижимаясь к скале, будто пытался в ней раствориться, — О, Незримая, ведь я же сделал всё, что ты сказала! Одновременно и я почуял угрозу, исходящую откуда-то из пустыни.Глава 6. Нашедшие
Странное дело, но угроза, повеявшая холодком смерти из пустыни, вдруг показалась мне какой-то… знакомой, что ли. Ощущение было таким же, как во время моей бурной снайперской деятельности — когда вдруг сталкиваешься со вражеским стрелком, и начинается так называемая «снайперская дуэль». Учитывая возможности псиоников и современных костюмов-хамелеонов, такой поединок мог растянуться надолго. — Незримая, храни, храни, храни… Филиппо упал на четвереньки и едва не залез в костёр, двигаясь к углу между скалами. Будто если вожмётся в закуток, его не найдут. — Ты чего?! — я даже удивился. Тот уселся, прикрывшись руками, и замотал головой. Послышался лихорадочный шёпот — Филиппо усиленно молился Незримой. Как мог этот святоша выжить на южном фронте?! Или он сидел в глубоком тылу? Вздохнув, я сдвинулся и осторожно потянулся к магострелу, лежащему на покрывале. И тут же отдёрнул руку. Выстрел в тихой ночной пустыне прозвучал, как гром. Меня окатило мелкой пылью — пуля отгрызла от скалы, возле которой на покрывале лежал магострел, целый кусок. Рядом прошла ещё одна, но намного выше. Не прошло и доли секунды, как моё тело само рванулось к магострелу. Рука перехватила ствол, и спустя мгновение я вернулся в укрытие, обнимая винтовку. Третий выстрел не заставил себя ждать, но меня уже на линии огня не было. Угли грустно затарахтели, когда в них попала каменная крошка. Я рисковал, но тут же выглянул снова. Мелькнули три головы за барханом, чёрными точками выделяясь среди серой ночной пустыни. Кто-то из них поднял винтовку, и мне пришлось снова пригнуться. По скале скользнула моя тень, ведь в костре ещё проскальзывали язычки пламени, и он давали достаточно света. Ага, так вот как они меня заметили. По тени. Прижавшись к каменной поверхности, я медленно выдохнул и прикрыл глаза. Измученному телу резкие движения казались настоящей пыткой, и оно просто выло, что больше не хочет воевать, и надо бы вернуться на покрывало. Василий, погоди, толчковый ты пёс… Не все пролетевшие пули я почуял, а это значило, что там не только магия огня. Либо там ещё обычные огнестрелы, либо стрелки использовали в магострелах какие-то другие патроны: с жёлтым, синим или белым задком. Честно, как-то по-другому я себе представлял Серых Хранителей. Кого-нибудь в плащах, вроде легендарных ниндзя, пробирающихся в ночи с ножом, чтобы перерезать глотку. А эти больше были похожи на солдат из Царской Армии. Твою же псину, и ни одного патрона нету! Так, Тим, спокойствие, только спокойствие… В любом случае, я теперь знал, откуда они выстрелили. Внутри меня сразу включился робот, собранный из навыков, вбитых мне в родном корпусе. Если подождать их, когда придут сюда, швырнуть в лицо углями, попробовать выйти на рукопашную. Да, у нас есть шанс быть убитыми. Но быть покорной и бесхребетной добычей — не в моих правилах. Я склонился к паникующему Филиппо и грубо тряхнул его за плечо. — Эй! — Ох, Незримая, нет. Нет, отпустите! — он чуть ли не затрясся в истерике, и я отвесил ему пощёчину. — Это я, недолунок! Он испуганно вытаращился единственным глазом. Вот честно, я представлял себе этого священника более смелым. Удивительно, как он не побоялся пересечь знойные пески, чтобы найти меня? И ведь тащил на себе, несмотря на возраст, не жалея сил. А тут на тебе, забился в угол, как трусливый заяц. — Не осуждай меня, Тим, — в его зрачке проклюнулось сожаление, — Это Серые Хранители, и я лучше на Страшный Суд попаду… ох, прости, Незримая! Лучше на суд, чем к ним в лапы. — Как они тебя нашли? — Не знаю… Лучше на Суд! Прямо сейчас… Его взгляд стал безумным, и он тут же заёрзал, хлопая себя по одежде. Потом сунул руку за пазуху, поелозил там пару секунд, и вытащил… пирусный патрон. Я уставился на желтоватый цилиндрик с красным задком, не веря своему счастью. — Незримая, знаю, что это страшный грех, но… — в другой руке старика показалась пирусная палочка, и он приблизил два предмета друг к другу. Старик бессильно тыкал зажигалкой по магическому капсюлю, но тот не желал активироваться. Филиппо направил патрон одной стороной на себя, и до меня не сразу дошло, что он делает. Я едва успел перехватить его руку с палочкой. — Оставь меня! — старик начал сопротивляться, но я довольно грубо заломил ему запястье, заставляя выбросить зажигалку. А потом, перехватив руку с патроном, болевым приёмом отобрал и его. Как заворожённый, я смотрел на неожиданное приобретение. Ну, теперь-то мы посмотрим, кто кого. — Ты, порождение Чёрной… — начал было он, а потом схватился за голову, — Что, что я говорю?! Усмехнувшись, я загнал патрон в казённик. — Так, сиди здесь. Будешь делать то, что я скажу. Нож есть? Во взгляде старика, помимо разума, сразу же проскользнула и надежда. От меня не укрылось, что он покосился на небо, но так было даже лучше — наверняка уже благодарит Незримую за помощь. — Тим, ты пойми, Серые Хранители… О, Незримая! Они же мясники, и свои пытки считают жертвоприношением Чёрной Луне. Ты не представляешь, как они искусны в своём деле, человек в их руках молит, чтобы его убили. — Понял, — я кивнул, — А в бою они как? — Серые Хра… — начал было старик, и осёкся, — Что? В бою? — Да. В открытом честном бою? — Они… они… — Филиппо даже растерялся, — Не знаю. Постой, сын мой, неужели ты… о, Незримая, храни наши души! Я хмыкнул. Нет уж, вашу незримую псину, полагаться на какую-то высшую силу, и надеяться на её милость — не в моих правилах. Сдохну, но попытаюсь сам, чтобы никто не мог отнять у меня право самому решать, жить мне или умереть. Снова откинувшись на камень, я прикрыл глаза и слушал мир вокруг нас. Мои пальцы легонько постукивали по прикладу магострела, иногда заскакивая в следы от зубов «уголька». Я слушал… Нервная паника старика ощущалась мной, как порывистый ветер, бьющий с волнующегося моря. Но меня интересовал ветер эмоций совсем с другой стороны — из пустыни. Будто лёгкий ветерок, едва поднимающий рябь на морской глади. Но он всё же был, этот отдалённый отзвук удивления, раздражения, злости… Эти трое, в пустыне… Если их трое, конечно. Они наверняка давно шли за стариком, но не ожидали, что он будет не один. Рисковать нападающие теперь не будут. Скорее всего, увидели мою тень с винтовкой, и поняли, что кто-то из них вполне может отдать душу Пробоине, если полезут нахрапом. Умирать никто из них не хотел. Значит, попробуют окружить нас, чтобы выйти на прямую линию огня. Я открыл глаза, осматривая тёмные гряды барханов, которые было видно из нашего укрытия. Пока что там ещё никого не было, но это дело времени. — Тим! — меня ткнули в плечо. Старик всё же протянул мне небольшой кинжал. Неожиданно красивый, с чёрной затёртой рукоятью, когда-то явно инкрустированной камнями — теперь там зияли только пустые гнёзда. Длинное обоюдоострое лезвие было уже подхвачено ржавчиной. Клинок больше для каких-то парадов или ритуалов, чем для боя. Но выбирать мне не приходилось, и я, кивнув Филиппо, воткнул нож в песок рядом с собой. Затем притянул за руку к себе старика и прошептал ему на ухо, что делать. Смекалка — самая важная наука в военном ремесле, и так было во все времена. — Понял, понял, Тим, — Филиппо осторожно потянулся к покрывалу, и я тут же рванул его обратно. Грохнул новый выстрел. Старик, как лежал, так и закрылся руками, уткнувшись лицом в песок, и забыл все мои наставления. Тоже мне, напарничек нашёлся! Не мешкая ни секунды, я схватил его сумку и выбросил из укрытия. Прозвучали сразу два выстрела, один из них метко крутанул сумку, сбивая с траектории полёта. И тут же я выглянул из-за скалы и поднял винтовку, встав на колено. В перекрестии возникли чёрные точки голов над барханами. О, да-а-а… Я не дышу. Время течёт медленно, и последнее сокращение сердца прозвучало, кажется, тысячу лет назад. Да, я помню, что эта винтовка с именной привязкой, но я взломал её ещё там, в жаркой пустыне, когда погибал… Пальцы помнят. Пальцы знают. И пальцы делают… Я едва ощущаю, как нажимаю на спуск. Под гром моего выстрела одна из голов дёргается, раскидывая мозги над барханами, и исчезает. Вторая сразу же прячется, но по своей воле. Тут же, подхватив ещё и нож, я вскакиваю и несусь к ближайшему бархану. Сердце колотится, как бешеное, но все ноющие мышцы молчат. Всего мгновение назад тело жаловалось, что больше не может. Но сейчас организм знает, что я делаю всё, чтобы спасти нашу задницу, поэтому он молчит. Это потом, когда я напрыгаюсь и набегаюсь, организм даст мне прикурить. А сейчас… Я перемахнул через вершину дюны и, упав на пятую точку, заскользил вниз. Хоть и бесполезный, но магострел был со мной. Съехав в низину, я на мгновение уставился в звёздное небо. Даже как-то не верилось — мы живые, целые, и покинули опасную зону. Всё, Тим, встаём, встаём! Я вскочил и, пригнувшись, побежал в ту сторону, где предположительно находились наши гости. Меня волновал третий противник, который должен был направиться куда-то сюда, чтобы обстреливать укрытие. И, по моим расчётам, он должен быть где-то за этим песчаным намётом… Да, это были солдаты, одетые в форму Царской Армии. И тот самый третий, к счастью для меня, оказался не особо сильным стратегом. Мой выстрел, прозвучавший несколько секунд назад, обескуражил его, и сейчас он стоял ко мне спиной, пытаясь разглядеть своего сообщника, который издалека, из-за поворота дюны, что-то пытался ему передать жестами. Я не двигался бесшумно, поэтому в последний момент солдат всё же повернулся на звук. Слишком медленно, и слишком расслабленно. Прилетевший нож должен был войти ему под затылок, ведь нас учили бить псиоников в импланты… Но из-за поворота головы клинок воткнулся где-то под ухом, и противник без единого звука упал. Уже через секунду я оказался рядом, подхватывая его винтовку, и выстрелил с колена. Тот умник, который отчаянно жестикулировал за барханом, даже не успел понять, что не так… Здесь тоже оказался заряжен пирусный патрон, и я с некоторым злорадством мысленно сопроводил полёт пули. Далёкая фигурка даже крутанулась, выписав пируэт. Я опустил магострел и сел на песок, чувствуя какое-то внутреннее опустошение. Пришло точное знание, что всё, это конец. Врагам. Сразу же заныли все мышцы, а дыра в желудке напомнила, что там, в скалах, печёная картошка ждёт. — Вася, совесть имей, — рыкнул я, пытаясь встать сквозь боль в мышцах.* * *
Надо было видеть взгляд Филиппо, когда я, целый и невредимый, молча вернулся к костру, аккуратно положил свой магострел на покрывало, сел и жадно сожрал картофель. Потом хлебнул из трофейной фляги, посидел пару минут, встал, и снова ушёл за дюны. Трупы были тяжёлые, но я упорно подтащил всех троих, сложив их возле укрытия. Мародёрство — это всегда плохо. Но не тогда, когда ты сам гол как соко́л, и эти твари пытались тебя убить. Серые Хранители выглядели совсем обычными солдатами. Увидишь такого и не заподозришь, что он является членом какой-то тайной инквизиции. У всех троих была обычная экипировка царских солдат: магострел, нож, походная сумка. Когда Филиппо увидел того беднягу, которого я снял первым выстрелом в голову, то старик склонился где-то за скалой, изрыгая бесценный ужин обратно. Ведь защитных артефактов у этих несчастных не было. Да, пирусная пуля по своему действию напоминала разрывные патроны, да ещё и с ужасным импульсом. И то, что осталось от головы, скорее напоминало… ту обугленную картофельную шелуху, из которой я недавно вытаскивал нежное парящее нутро. — Сын мой, это просто ужасно! — Филиппо, тряхнув седыми прядями, взглянул ещё и на того, которому оторвало руку, и снова склонился в рвотном позыве. Усмехнувшись, я снял срезал ткань с обоих изувеченных и прикрыл кровавое месиво. — Это они? — спросил я, осматривая карманы. Святоша пока не отвечал, и я быстро покидал на покрывало трофеи. Три фляжки с водой, конверт с провизией, одна коробка пирусных патронов, и ещё одна с жёлтыми задками. Хомусные, если я правильно помню, со стихией земли. Пузырёк с таблетками пириума. По аналогии с эфириумом, который использовали маги воздуха для получения большей силы, эти таблетки должны были служить магу огня. Видимо, страховка на случай, если Красная Луна после ухода оставит вообще без магии. У всех троих были ножи. Простые и одинаковые, но гораздо удобнее, чем ритуальный кинжал Филиппо, и я радовался, как ребёнок, понимая, сколько у меня теперь игрушек. Тем более даже есть, из чего выбирать. Особенно порадовали три магострела — у одного счастливчика он даже был усиленный, как у Царской Гвардии. Его ещё назвали, как я помню, «славинским». Удивительно, учитывая, что подстреленный обладатель магострела был одет в обычную форму. Значит, чернолунники не брезгуют принимать в служители и магов? Таблетки пириума, кстати, принадлежали ему. Я поднял магострел, рассматривая две линзы, установленные на прицельной планке. Это не был полноценный оптический прицел, но стекло было отшлифовано достаточно чисто. Когда же я попробовал прицелиться, то приятно удивился… Странно, что эти умники не смогли снять меня, ведь картинка с перекрестием довольно чёткая, и дальность отличная. Я рассмотрел стекло повнимательнее, прислушался к чувству псионики, и почуял какие-то тонкие плетения. Ну, ясно, без хорошего мага-технаря здесь не обошлось. Мне осталось только гадать, свойства какого камня тут были использованы, но пируса в стекле я не чуял. У «пораскинувшего мозгами» я обнаружил ещё одну, очень ценную находку. Карта с проложенными на ней маршрутами. Горный массив Святого Диофана. С одной стороны его подпирал какой-то город Великорюревск, с другой пустыня. Скорее всего, та самая, в которой мы и находились. Вся карта была испещрена маршрутами, сделанными от руки. Многие из линий вели вниз, на юг, но некоторые проходили через горы Диофана и соединяли целый комплекс каких-то строений или поселений. Я с интересом пригляделся, но меня отвлёк вернувшийся к костру бледный Филиппо. — Храм Первого Полнолуния, — сказал он, заметив, где я держу палец, — Там много святынь Красногории… О, Незримая, эти еретики даже не боятся ходить через Святые Земли! — Святые? — переспросил я, не отрывая пальца от карты. Для меня все эти значки были филькиной грамотой. — Да. Вот, начиная от Усыпальницы Рюревских и до места Явления Незримой… Он говорил что-то ещё, но я на миг словно отключился. Внутри меня проснулся Василий, который вместе со мной жадно всматривался в значок — небольшая изящная вазочка с витиеватой буквой «Р». Усыпальница Рюревских… А этот Великорюревск на западе — это столица, получается? Ну точно, всё логично! Мои руки задрожали от нетерпения, и я понял, что надо утихомирить буйного юнца. Так, спокойно, Василий, дай мне подумать. Я помню о духах рода, я обо всём помню. Спокойно свернув карту, я принялся снижать поток гормонов в крови. Мне нужны холодные мозги. — Как ты смог победить их? — взволнованно спросил Филиппо, стараясь не смотреть в сторону мёртвых тел. Ну вот, не дают даже помедитировать. Я вздохнул, поднимая голову: — Это и есть Серые Хранители? Старик кивнул, пригубив воды из фляги: — У них должна быть татуировка где-то вот тут, — он коснулся своих рёбер под мышкой, показывая. Я полоснул ножом у одного, рассекая ткань. И вправду, невзрачный серый кружок, который в темноте можно было спутать с большой родинкой. — Как же они тебя нашли-то? — Я даже… — старик задумался, — Скорее всего, какие-то послушники из моего храма выдали. Я ведь, прежде чем уйти сюда в паломничество, рассказал кое-кому о видении от Незримой.* * *
Видение посетило Филиппо, когда он обычной тёплой ночью посапывал в своём прифронтовом храмике, и оно было довольно необычным. Хотя и очень знакомым. Ему привиделось, что в мир приходит Чёрная Луна, и всё вокруг умирает, становится чёрным и безжизненным. Сам он стоял в пустыне, и там же увидел прекрасную деву… — Она сидела верхом на «угольке». Понимаешь, это такое свирепое существо, которое приходит из другого мира через Красные Вертуны, и только богиня может оседлать его. Я молча кивнул. Если бы только Филиппо знал, насколько близко я знаком с «угольками». — О, это точно была Незримая, и как же она была прекрасна, — Филиппо покраснел, а я вспомнил нашу ночь с Эвелиной, когда она лихо скакала на мне. Кажется, я знаю, кого точно именно видел старик в своём видении. — Волосы чёрные, как смоль, на лбу её серый псарэс, а на груди кромешный тхэлус. В руках копьё о двух острых концах, один горит пламенем, а другой… — Грудь большая? — вдруг спросил я. — А?! — Филиппо вдруг замялся, а потом покраснел, то ли от злости, то ли от смущения, — Да как смеешь… Да как ты вообще! Удивительно, каким храбрым снова стал этот старичок, когда смертельная опасность миновала и лежит рядом ровненько, без признаков жизни. — Значит, большая, — усмехнулся я, — Магострел у неё такой не висел, на лямке? Глаз Филиппо округлился ещё больше, и я понял, что попал в точку. Уж лямку-то святоша должен был увидеть, тем более, на такой груди. Вот же жжёный псарь! Так и поверишь в существование глобального божественного плана. Я только покачал головой, и так читая на лице старика всё, что мне нужно: — Ясно. И что же тебе сказала прекрасная Незримая? Филиппо свирепо сверлил меня единственным зрачком, но потом сдулся. Мне даже не надо было накачивать взгляд псионикой, и так его проняло моей уверенностью. — Чтобы я шёл за ней в пустыню, и чтобы искал тебя. Того, кого я спас много лет назад, ослушавшись Верховный Совет. — Спас?! — я даже удивился. — Там, у Борзовых, мне было сказано убить младенца, потому что Чёрный Караул увидел, что это будет Предтеча. Я долго молчал, переваривая услышанное. Ничего нового мне не сказали, лишь подтвердили догадки и домыслы. Вся эта Магия Вето была лишь для того, чтобы прикрыть меня на время от вездесущих чернолунников и Стражей Душ. Хотя удивительно, как Вепревы участвовали во всём этом? Они-то, наверное, должны были знать, что я тот самый… Правда, масштабы этого «Вето» мне были неизвестны. Возможно, магия Незримой тогда долбанула по всем вокруг, отрубив память и Борзовым, и Вепревым. А потом через несколько дней ещё и Вертун снёс всё живое вокруг на много километров. Чёрному Караулу же, значит, в горах пришло видение, что Предтеча убит, и те успокоились. — Ты должен пойти в пустыню, чтобы обрести свой путь, Последний Привратник, — Филиппо вырвал меня из размышлений. Я поджал губы от досады, и не стал отвечать. Нет уж, никому я ничего не должен, ну разве что вот Василию немного. И никакая Незримая, будь она хоть десять раз прекрасная богиня с большими глазищами, меня не уговорит. Хотела бы мне понравиться, перекрасилась бы. Филиппо будто понял, о чём я думаю, и от удивления чуть не завалился на спину. Ему даже в голову не приходило, что так просто можно идти против воли любимой богини. — Но… Но ведь… Мне нужно обучить тебя! Ты должен знать, что такое — быть Привратником. — Обучишь, обучишь… Не скрывая улыбки, я снова развернул карту и стал изучать горы Святого Диофана. Если я теперь примерно знаю, что от меня нужно этой самой Незримой, то вот для чего меня призвали духи царского рода, пока непонятно.Глава 7. Понимающий
Хоть это и были мои несостоявшиеся убийцы, я всё же оказал хоть какое-то почтение и похоронил всех троих. Сыпучую дюну копать ножом и руками было тем ещё удовольствием — пустынный песок имел отвратное свойство засыпаться обратно в любую яму. Но теперь я никуда не бежал сломя голову, за мной не гнались по пятам оракулы или монстры, и совесть не позволила просто так бросить тела. В это время старик читал какие-то погребальные молитвы, присущие только им, чернолунникам. Даже несмотря на то, что эти трое его чуть не убили, он считал своим долгом замолвить за них слово перед Незримой. Когда я укладывал последнего беднягу с раскуроченной головой, Филиппо вдруг остановил меня, сунувшись сбоку. Он схватил безжизненную руку, и в темноте стал присматриваться к коже, подсвечивая пирусной палочкой. Та светила еле-еле, отдавая последние крохи энергии, и я коснулся пальцами зажигалки. Лёгкое усилие воли, и зажигалка раскалилась, давая больше света. — Спасибо, сын мой, — кивнул Филиппо, потом вздохнул, — Даже не знаю, хорошо это или плохо… Он показывал мне едва заметные зелёные пятна на пальцах убитого. Я попытался просканировать на предмет псионики, но ничего не учуял. — След от «вещуна», — пояснил Филиппо, — Они совсем недавно отправили сообщение. — Он что, взорвался? — спросил я, поняв, что именно напоминают мне эти пятна. Будто хлопушка в пальцах взорвалась, оставив почерневшие ожоги. Одноглазый кивнул, подтверждая мою догадку. — Такое бывает, когда Луна уходит, — он ткнул пальцем наверх, — Ушла Красная, Вертуны заволновались, и в это время не каждый рискнёт воспользоваться «вещуном». — Ясно, — кивнул я, окончательно пряча труп поверженного врага. На самом деле, ничего мне не было ясно. Либо пёс судьбы дружелюбно вилял нам хвостом, и эти Серые Хранители заранее отправили сообщение своему боссу, что «нашли старика». Если на том конце провода решат, что задача выполнена, то на какое-то время мы будем свободны от таких гостей. Либо же пёс судьбы рычал и скалился, предупреждая нас о будущих проблемах, ведь эти Хранители могли просто передать, так сказать, координаты старика. И вполне возможно, скоро подойдёт подкрепление. А может, им надо было передать подтверждение, что они убрали старика? Тогда точно скоро придёт новый отряд… Но эта версия отпадала, потому что больше «вещунов» у мертвецов я не нашёл. В любом случае, надеяться на капитское везение я не собирался, как и пускать всё на самотёк. Если оно куда и подойдёт, это подкрепление, то нас там уже не будет. Прикопав несчастных, я ещё раз оглядел место нашей стоянки, потом поднял голову к звёздному небу. Ну что, Незримая… или Эвелина, уже даже и не знаю, как там тебя? Ты, конечно, извини, но быть бездумной пешкой в чужих играх я не собираюсь. — Ладно, Филиппо, — сказал я, примеряя весь скарб, который решил с собой взять, — Идём. Весь скарб, это значит — всё. Магострелы, ножи, фляги… Старик сопротивлялся, когда я повесил часть на него, но просто так избавляться от оружия я не мог. Чувство, что всё это может мне пригодиться, не отпускало. — Незримая не приветствует убийств, — строго сказал Филиппо. Его единственный глаз светился непогрешимой уверенностью, и я только раскрыл рот в растерянности: — А-а-а… Э-э-э… — мой палец бессильно тыкал в сторону дюны, где были прикопанные Серые Хранители. Лицо старика олицетворяло непробиваемую скалу, и спорить с человеком, для которого религия является основой жизни, я не стал. Логики не хватит… Или терпения. — Ну, с пустой винтовкой же можешь побегать, чтобы отвлечь противника? — спросил я. Вся уверенность Филиппо вдруг куда-то испарилась, и он испуганно покачал головой. Но я тоже умел играть в «стальные взгляды», и чернолунник, недовольно поджав губы, всё же кивнул и принял в руки две солдатские винтовки. — Ну, вот и отлично, — я хлопнул его по плечу и прошёл мимо, — Пойдём, учитель. Я уверенно полез на дюну. Да, раны и гематомы ещё давали о себе знать, но их можно было спокойно терпеть — то ли сказывалось остаточное действие «вытяжки», то ли это всё чудесное исцеление Эвелины. Взгляд сомневающегося святоши сверлил спину, но мне было всё равно. Последую я плану неведомой Незримой, или нет, это будет моё решение. А старик всё равно попытается потратить бесценное время на то, чтобы наставить меня на путь истинный. Все они, святоши, одинаковы…* * *
Удивительно, какой разный климат может быть в местах, разделённых всего парой десятков километров. Вот мы шли по нагретым утренним солнцем низким предгорьям, полузасыпанным песком, но стоило нам перемахнуть через седловину между настоящими вершинами, как зной пустыни резко сменился на горную прохладу. Я даже постоял на вершине перевала, кинув последний взгляд на жёлтую равнину пустыни. Жаркое марево над песками уже размывало горизонт, и кожей лица я ощущал пустынное пекло. А в спину неприятно поддувал холод — долина, в которую мы спускались, ещё не отогрелась после ночи. В сравнении с пустыней здесь жизнь будто кипела, хотя, насколько хватало глаз, вокруг были камни. Но тут и там попадались кусты, жмущиеся к каменным лбам, и на некоторых даже висели ягоды. Иногда над нами проносились птицы, бросая нам недовольные крики, а чуть ли не из-под ног выскакивали какие-то пушистые зверьки, напоминающие кроликов. Один раз я даже увидел на отвесной сколе горного козла, который что-то лениво жевал. Он меланхолично проводил нас взглядом, потом медленно стал карабкаться на ещё большую высоту. Не знаю, о чём думало животное, но я подумал о том, сколько бы он мог весить и как хранить столько мяса. Ну, с голоду здесь точно не пропадёшь. Сначала мне казалось, что нас будет легко найти. Но потом, когда нам пришлось пройти множество лощин, пробраться через пару котловин, испещрённых глубокими трещинами и отвесными отрогами, я изменил своё мнение. Пройдя полосу препятствий, вскоре мы наткнулись на ручей, которому едва хватало сил просачиваться между крупным щебнем. Я сразу же забыл про дорогу и бросился откатывать крупные валуны, чтобы воде было куда собраться. Мышцы застонали от чрезмерной нагрузки, сразу же заныли синяки и ушибы, напоминая, что у организма выдалась не совсем лёгкая неделя. Старик с сомнением смотрел на мой адский труд, но молчал. Справившись с каменными глыбами, я сбросил одежду и упал в заполнившиеся ложбины, где, стуча зубами от холода, некоторое время просто с удовольствием обтирался ладонями. После того, как я едва не отбросил копыта в пустыне, пытка мутной ледяной водой казалась подарком судьбы, и обгоревшая кожа просто балдела от онемения. — Да, псина ты жжёная, смертью которую зовут… — процедил я сквозь стучащие зубы, — Подавилась Тимкиной костью-то?! Расхохотаться не получилось, дыхание спёрло от холода. Да и ногу свело так, что пришлось срочно выползать и колоть в бедро концом ножа, чтобы отпустило. — Заболеешь, — зябко передёрнув плечами, проворчал Филиппо. Он смотрел на всю эту картину с каким-то недоверием. Словно сомневался, а того ли он привёл к себе в дом? — Да и по хрену, — вставая и одеваясь, огрызнулся я. И, подумав, добавил уже помягче, — Не волнуйтесь, отец Филиппо… Всё же мне пришлось одёрнуть себя. Эйфория от того, что я выбрался живым из аттракционов под названиями «заговорщики Красногории» и Восточная Пустыня, была уже только моя. Давно я не давал волю эмоциям… Своим, собственным.* * *
Так мы и вышли к хижине Филиппо — он шёл по берегу, а я шлёпал босыми ногами по ледяному мелководью, время от времени охая от впивающихся в пятки осколков. Жилище, собранное из пересохших кривых веток, как раз стояло на бережке небольшого затона, где ручей наполнял каменную чашу, падая в неё с небольшой скалы. Лучи солнца красиво переливались в кристально чистой воде, а дно было испещрено созвездием переливающихся слоёв минералов. — Мог бы и сказать, что у тебя тут целая купель, — с лёгкой обидой сказал я, с шипением стряхивая с кожи присохшую извёстку. Там, где я бултыхался до этого, поднялась такая муть, что сам я был весь в белых разводах. — Иногда стоит всего лишь потерпеть, и награда не заставит себя ждать, — подняв палец, важно сказал Филиппо, — Это мой первый урок, ученик. Ветерок подхватил его лёгкие седые пряди, придавая вид таинственного восточного старца. Глаза, привыкшие в пустыне к прищуру от яркого солнца, только усиливали впечатление. Я усмехнулся, сбрасывая на землю все наши пожитки. Ну, какой бы ни был учитель, а уважение ученика — первое правило. Сразу вспомнилось, как об этом говорил мне наставник в корпусе псиоников. Я тогда был молодым, напичканным свежими знаниями из учебки, и поэтому самоуверенным. Тем более, за спиной уже были даже пара командировок в некоторых точках. Тогда наставник быстро сбил мою спесь. Все эти мудрости о пустой и полной чаше, и тому подобная лабуда говорят не о том, что надо освободить разум. Надо всего лишь признать превосходство учителя в знаниях, и отринуть все свои… хотя бы до поры, до времени. Назвать лачугу Филиппо «хижиной» язык повернулся бы только у самого Филиппо. Это скорее был шалаш с одной дверью, куда и пролезть-то можно было только на четвереньках. Серая каменистая долина была бедной на растительность, и тот материал, из которого Филиппо собрал себе жилище, больше подошёл бы для костра. Логичнее было бы собрать лачугу из камней, но на это Филиппо развёл руками: — Годы уже не те… Поджав губы, я подумал, до чего противоречивый характер у старика. Как тащить на себе по пустыне незнакомого мужика по одному капризу богини, так у него стальная воля. А как себе жилище построить, так у него, видите ли, возраст.* * *
Я чуял, что задержусь здесь надолго, поэтому первым делом стал строить новое жилище. Никто и никуда меня не торопил… Глина, известь, зола — в горах нашлось всё, чтобы попробовать получить простейший цемент, хотя пришлось потратить время на эксперименты.Настоящего бетона я не получил, но связать каменную кладку достойным раствором смог. Филиппо, судя по всему, был не против. Он с довольным видом наблюдал, как я целыми днями таскаю подходящие для строительства кирпичи, спуская их с вершины близлежащей горы. Для восстановления и тренировки физической силы это было самое то. Магические занятия он пока отложил, сказав, что требуется несколько дней после ухода Луны, чтобы Вертуны успокоились. Как магу огня, Филиппо ничем не мог мне помочь, кроме теории, в которой он оказался очень даже подкован. Но основная специализация бывшего Караульного была связана с обучением Привратников. Использование магии духа, как оказалось, тоже было довольно тонкой наукой. Ну, а пока мы ждали, я занимался самостоятельно, пытаясь освоить полностью те силы, что мне были теперь доступны.* * *
Освободившаяся нижняя чакра давала теперь гораздо больше возможностей. Тем более, одноглазый утверждал, что по ауре я уже как минимум Полуденный маг… Прогоняя потоки энергии по чакрам, я использовал знания, полученные в корпусе псиоников и в усыпальнице Борзовых. Для меня главным было понять, как Вето во второй чакре влияло на мои способности, и какие они вообще, эти мои способности. Больше всего мне хотелось, конечно же, просто изрыгнуть из ладони шар огня. Поэтому я тратил много времени, сидя перед сложенным хворостом для костра и пытаясь совершить невозможное — материализовать огонь. Я прекрасно помнил, как влиял на стихию, поворачивая пирусные пули и воздействуя на зажигалку. Вот только во всех ситуациях стихия огня уже существовала, кем-то созданная. Но вызвать пламя собственным усилием воли? Мне казалось, что здесь целая пропасть, которую предстояло каким-то образом преодолеть. Филиппо всегда был рядом, даже тогда, когда я занимался самостоятельно. И время от времени подавал голос, демонстрируя недюжинные знания. — Знаешь, в чём отличия магов разных рангов? Я отвлёкся от попытки в очередной раз пытаясь вызвать шарик огня. Ничего не получалось. — В чём? — вздохнув, спросил я. — В свою очередь, что тебе об этом известно, сын мой? Пришлось блеснуть знаниями. — Там какое-то учение о Последних Днях… Ну, когда откроются все Вертуны, и хлынут монстры. Утренние Маги простоят утро, Полуденные… — …до обеда, ага, — улыбнулся Филиппо, — Вечерние до ужина. Ох, видит Незримая, меня всегда это забавляло. Но в принципе, всё верно, маги Первого Дня будто бы простоят один день. Он добавил, что градация неточная, естественно. Но более-менее отражает соотношение сил, и всех всё устраивает. — Все эти Утренники, Полуденники и Вечерники, по сути, лишь ученические ранги. Они только осваивают стихию, и сильно ограничены своими духом и телом, — сказал Филиппо. Я прищурился: — То есть? Старик повёл руками, показывая на мир вокруг: — Всё пропитано магией материи. Если ты настроишься, то ты ощутишь эту энергию. Она поступает в тело, но этот поток как бы… — он поскрёб седую щетину на щеке, думая, — Представь плотину. Открой затворку, и хлынет ручеёк. Открой ещё, и поток усилится. Я улыбнулся, понимая, к чему клонит Филиппо. — Ясно. А маг Первого Дня, он что, сносит сразу всю плотину? — Не спеши, — старик снова покачал пальцем, — Нет, маг Первого Дня поднимается наверх и видит море за плотиной. Тут я замялся… — Не совсем понял. — Ученик видит лишь затворку, и открывает её. Ему неведомо, сколько воды там, за плотиной, и какой разрушительной силы поток может быть. Маг же видит и чувствует всю энергию разом, и он старается использовать её всю. Видя моё сомнение, старик вздохнул: — Сын мой, это всего лишь сравнение. Ты и сам знаешь, что я подкован только в теории, — он коснулся своей головы, — По сути, я Безлунный. Шокирующая догадка коснулась моего разума. — Погоди, ты хочешь сказать, что Безлунные в основе своей все, как Привратники? Ну, то есть, используют магию духа? — Да нет, конечно, — Филиппо засмеялся, — Но ты верно уловил мысль. У всех есть чакры, и маги сильны лишь потому, что нижние чакры у них развиты сильнее. — Так, ладно, — я снова направил ладонь к хворосту. Прогнать псионику по каналам, сконцентрировать пучок энергии, и… Твою-то псину, ничего! Хоть бы кожа на руке нагрелась, что ли. Я и сам знал, насколько важно спокойствие в процессе обучения, но насмешливый взгляд святоши только добавлял раздражения. — Ну, во-первых, Луна ушла и Вертунов рядом нет. Во-вторых, ты мог хотя бы пириумную таблетку принять, — задумчиво сказал старик. — Таблетки успею ещё. Тратить на обучение ценный ресурс я не хотел. Да и зависеть от химической дозы мне никак не улыбалось, ещё успеется. А вот Вертуны-ы-ы-ы… — Здесь есть рядом Красные Вертуны? — спросил я. Филиппо будто ждал этого вопроса. — Там сейчас опасно. Это горы, здесь нет Царской Гвардии. «Угольков», проникших в наш мир, никто не убивает… Он думал, что напугает меня этим, но увидел искорки в моих глазах и сам испугался ещё больше. — Тим, подожди пару недель, пока «угольки» не вернутся в Вертуны или не превратятся в энергию. Тебе не хватит патронов, если их окажется много, — Филиппо попытался призвать меня к благоразумию. Я промолчал, думая не только о магострелах, лежащих в новенькой отстроенной хижине. Мне давно удалось приноровиться к ним, взломав магическую привязку. Но сейчас меня коснулась ещё и мысль о технике Пса. Вдруг, когда одна чакра открылась… ух, жжёный ты пёс… а если у меня получится приручить огненного монстра? Так, Тим, не глупи, старик прав. Луны нет, и, скорее всего, превратиться в элементаля ты не сможешь. А промахнёшься один раз, и разъярённый «уголёк» перезарядиться не даст. — Кстати, а почему то, что оставила тебе Незримая, ты не используешь? — Заряжается, — со вздохом ответил я. Мы оба знали, о чём говорит старик. То, что осталось от Одержимого, тоже можно было назвать «источником силы». Именно благодаря ему я легко воздействовал на пирус, даже несмотря на то, что не было в небе Красной Луны, и не было Красных Вертунов рядом. Но этот источник очень быстро разряжался, и я был только благодарен судьбе, что у меня появилось время понять это. Было бы очень плохо где-нибудь посреди боя потерять силу. Скорее всего, я просто не давал ему зарядиться полностью. Ведь там, в царском лагере, а потом и в пустыне, я использовал силу Одержимого на полную, чтобы выжить. Поэтому пока что, как бы мне не хотелось спорить с Филиппо, всё равно придётся ждать. — Ладно, — недовольно вздохнул я, в очередной раз тыкая ладонью в направлении нетронутых дровишек, — Про магов-учеников я понял, они только осваивают ручеёк, открывают затворки. А между «дневными» какая разница?* * *
Дневные маги, как оказалось, тоже отличались между собой по типу владения энергией. Маг Первого Дня мог использовать всю силу, которую ему давали Луна и Вертуны… — Сегодня и здесь он был бы бессилен? — тут же спросил я. — Не совсем, — покачал головой Филиппо, — Просто сейчас энергии так мало, что тебе не хватает умения её почуять, а вот маг Первого Дня сможет. И во-вторых, есть же энергия других Лун и Вертунов… — То есть, маг огня сможет использовать энергию, скажем, воды? Ну, то есть, Синей Луны? — я даже удивился. — Ну-у-у… Тим, в любом случае, под Синей Луной и рядом с Синим Вертуном маг воды сотрёт в порошок мага огня. Там понятнее? У меня сразу же проснулось воображение. — А если под Синей Луной окажется Утренний маг воды против мага огня, но Первого Дня? — тут же спросил я. — О-о-о, — Филиппо хлопнул себя по лбу так, что чуть повязка не съехала. На миг блеснул тёмный камешек в глазнице, но старик быстро поправил повязку. Я прищурился, но пока не стал придавать этому значения. Чёрный тхэлус там или серый псарэс, я не разглядел, но что с того, если Филиппо прячет у себя какой-нибудь защитный артефакт? За ним всё время кто-то охотится, так что это неудивительно. — Разница между рангами слишком велика… Ты лучше скажи мне, Тим, — в свою очередь спросил старик, — Если ученик-копейщик выйдет против пьяного мечника, у которого только нож в руках, и у мечника за плечами двадцать лет службы. То кто и кого победит? С усмешкой я подумал, что всё равно поставил бы на мечника. Опыт — это ценная штука, но судьба может и подшутить над ветераном, поэтому всякое может быть. — Так, дальше Маг Второго Дня — продолжил Филиппо, — Он может использовать даже больше, чем даёт энергия Луны и Вертунов. — То есть как? — я даже удивился. — Накопление. Понимаешь, о чём я? Я кивнул, и тут меня слегка осенило. — Это что же, получается, вот этот источник, который мне от Одержимого достался… Это я, получается, сейчас, как Маг Второго Дня? Филиппо вдруг истерично расхохотался, да так, что у него навернулись слёзы. Я медленно выдохнул, лишний раз напоминая себе, что самое главное — это спокойствие. И чего он ржёт-то, пёс толчковый? — Ха… Ох! Ха-ха-ха… Ой, извини, Тим, — утирая слезу с щеки, сквозь смех сказал одноглазый, — Ну, если только ты, как маг Второго Часа, сын мой. Ты вообще видел, на что способны «втородневки»? Я вспомнил генерала Славина из царского лагеря и кивнул. У меня тут шарик сраный выдавить не получается, а тот с обеих ладоней шпарил, как из огнемёта. И та волна грязной псионики, которая исходила от него, намекала, что он ещё не всё показал, на что способен. Просто вокруг были люди, и могло быть очень много жертв. Получается, я оказался диким везунчиком, что смог застать его врасплох…Глава 8. Стреляющий
Несмотря на то, что сам Филиппо был Безлунным, он был очень ценной кладезью информации об этом мире. Чернолунники накопили много знаний о магах, оракулах, да и самих безлунных. Его лекции в перерывах между моими тренировками проливали свет на очень многое. Вот только докопаться до нужной мне информации порою было нелегко, и приходилось лавировать в беседах. В основном этот хитрый толчковый пёс пытался рассказать мне о Незримой. О том, как она придёт, и в мире наступят Блаженные Времена, и что все тяготы закончатся, и тому подобное. Мне было понятно, зачем он это делает. Филиппо прекрасно видел, что я пока что не собираюсь следовать ничьим планам, будь они хоть десять раз божественные, поэтому просто пытался меня заболтать. Так мы и вели с ним невидимую глазу борьбу. Он пытался наставить меня на путь истинный, я пытался больше узнать о самом себе, как маге огня. Естественно, как у образованного выходца из современного мира, у меня был большой запас прочности, чтобы сопротивляться промывке мозгов. Но вода камень точит, поэтому я понимал, что нужно как можно скорее восстанавливаться и уходить по своим делам. Когда в тысячный раз повторяют, что надо идти в Восточную Пустыню, потому что это воля самой богини, хочешь, не хочешь, а поверишь. С Магом Первого Дня мне было всё понятно. У него освоены все три нижние чакры, и полностью контролируется поток энергии, которую всегда излучают Вертуны на земле и Луны в небе. Дальше маг учился создавать внутри себя некий аккумулятор, чтобы накапливать магию стихии. И получалось, что Маг Второго Дня уже мог выдать в моменте гораздо более мощное заклинание, чем «перводневка». Энергия, поступающая извне, плюс накопленный резерв. Ну, это если он решил бахнуть на полную. — То есть, погоди, — я стал рассуждать, чтобы легче было запомнить, — «Перводневка» полностью использует энергию стихии, так? — Да. — «Втородневка» тогда, получается, не особо сильнее? — Почему?! — Филиппо удивился. — Ну, он просто выносливее, и всё. Когда у Мага Первого Дня иссякнет энергия, у Мага Второго ещё останется запас… Старик улыбнулся и поскрёб бороду. — Ты не совсем понял. — он пытался нащупать подходящие слова, — У Мага Первого Дня энергия не кончится, если есть источники. Он показал на чистое небо, где сегодня даже Пробоины не было. Солнце скрывалось где-то за одной из вершин, и в долине было довольно зябко. Хотя иногда чувствовалось дыхание близкой пустыни, накатывающее внезапным тёплым ветром. — То есть, маг будет шпарить шарами, не зная усталости? — Ну, устанет, конечно. Но это лишь из-за того, что человек смертен и его чакры так же нуждаются в отдыхе, как и мышцы. Хотя Маг Второго Дня, конечно, устанет позже… Я поджал губы. Спорить со стариком смысла не было, но главное я для себя выяснил. В принципе, все маги устают, и «втородневки» не исключение, лишь чуть выносливее. Старик заметил моё сомнение, и добавил: — Тим, ты не ощущаешь главной разницы между ними. — Ну, так поясни. Филиппо замолчал на несколько секунд, прикрыв глаз. Словно репетировал внутри себя доходчивую лекцию. Наконец он сказал: — Чтобы освоить какую-то технику, нужно усилие. Ты согласен с этим? — Ну, да. — У магов так же. Чем сложнее техника, тем больше для её инициации нужно энергии. Не для заклинания, а для его изучения. Это понятно? — Не надо со мной, как с недалёким, — буркнул я, хотя обиды особой и не испытывал. Я ещё с корпуса псиоников запомнил, что лучшие учителя те, кто будет разжёвывать до мелочей. — Чтобы Маг Первого Дня освоил, например, большой огненный шар, ему нужно предельное усилие. Вся энергия, доступная ему. — А Маг Второго, получается, просто может долбануть шаром побольше? — Не спеши. Вот освоил маг огненные шары, и что дальше? Тут я промолчал, потому что не имел понятия. А Филиппо, старый хрыч, довольно улыбнулся, будто подловил меня на такой банальщине. — А дальше то, что в следующий раз ему потребуется намного меньше энергии. Тело мага устроено так, что Незримая даровала ему способность использовать стихию, и поэтому оно быстро привыкает, — старик провёл рукой от лица к пупку, будто отмечая чакры, — В итоге в конце концов для метания огня магу нужно будет совсем чуть-чуть энергии. — Так, это ясно. А что с «втородневкой»? — А у него энергии больше, Тим. И он может освоить более мощные техники, недоступные Магу Первого Дня для изучения. Теперь я кивнул, подтверждая, что до меня дошло. — Но со временем у него тоже будет уходить меньше энергии, так? — Так. Ну, конечно, некоторые техники сами по себе требуют много энергии. Но такие заклинания, которые полностью обессиливают мага, используются редко… Думаю, ты сам догадываешься, почему. Тут и толчковому псу было понятно, что оставлять себя беззащитным ни один маг не захотел бы. Всё сказанное стариком было логично, и хорошо проясняло для меня общую картину. «Перводневка», если попробует изучить то, что доступно Магу Второго Дня, просто лопнет от перенапряжения. Сольёт всю энергию, а критической величины не достигнет. Действительно не только между магами и обычными людьми была пропасть. Все эти ранги тоже создавали вполне чёткую иерархию, ставя на самый верх действительно сильных, и это позволяло этому обществу быть таким, какое оно есть. Святоша будто почуял удобный момент, и сразу же добавил: — Дети Чёрной Луны учат, что не должно быть такого неравенства. Сильные должны править не потому, что сильнее, а потому, что мудрее. — Ну, ты сам сказал, что Незримая дала магам эту силу, — буркнул я, — А теперь она хочет изменить свой же миропорядок. Филиппо хотел ещё что-то сказать, но тут осёкся. Он задумался, недовольно хмуря брови — у меня явно получилось его подловить. Никакой цели я не преследовал, мне просто нужна была пауза, чтобы подумать. Вообще, меня особо не беспокоило, что Лунные властвуют над Безлунными, которые ничего не могли с этим поделать. Идеалистом я не был, и в общее равенство никогда не верил. Да уж, псовая луна! Трудно поверить в равенство, когда в прицеле ты всегда выискиваешь первым делом офицеров. Я не стал дожидаться, пока Филиппо придумает ответ на мою провокацию, и сам спросил: — А что с Магом Третьего Дня? Старик вдруг ухватился за мой вопрос, как за соломинку: — Маг Третьего Дня может использовать энергию жизни. Я удивился: — Вот даже как? Здоровье своё гробит, что ли? — Точнее не скажешь, — усмехнулся старик. — Я так понял, для него это не происходит без последствий. Но зачем это тогда? — До определённых пределов вреда нет, или хороший лекарь может всё поправить, — сказал Филиппо, — Но энергия жизни даёт ещё чуть больше сил для изучения заклинаний, недоступных Магу Второго Дня. Я хотел спросить ещё что-то, но вдруг догадка осенила меня: — Постой! Ты говоришь, предельное усилие?! До меня только-только дошло, что наша беседа имела самое что ни на есть прикладное значение. Я с лёгким недоверием посмотрел на свою ладонь, из которой всё это время пытался вызвать шарик огня. Никакой речи о том, чтобы перегружать магические потоки, вообще не шло! Ведь мы, псионики, буквально с молоком матери впитали — не перегревай имплант! Всегда контролируй пси-поток, и никогда не выводи на предел. — Ты понял, Тим, — усмехнулся Филиппо, потом встал, отряхнулся, и побрёл к нашей мазанке, которую я вот только пару дней как закончил. Я с возмущением посмотрел ему вслед. Вот же Безлунь упрямый, мог бы и сразу сказать — тужься на максимум, тогда получится. Вот только максимум сейчас мне недоступен, нужна подзарядка… Так вот он почему сказал про таблетку пириума? Эх, твою-то псину, Тим! Ты ведь знаешь, что проблема не в таблетке. Как-то надо себя перебороть, победить подсознательный страх…* * *
Без источников магии огня, то есть, Вертуна или Луны, накопление энергии шло медленно. Поэтому я занялся физической подготовкой, гоняя по горам с винтовкой наперевес. Я разобрал обычные магострелы и один усиленный, пытаясь понять принцип их работы, и к своему удивлению, обнаружил, что механизмы напоминают скорее энергетическое оружие. В обычном магостреле пирусная пуля активировалась таким же механизмом, напоминающим зажигалку, которой Филиппо пытался разжечь костёр. Простейший принцип, позволяющий пользоваться оружием любому Безлунному. Хомусные патроны, которые с жёлтыми задками, при ближайшем рассмотрении оказались тоже с примесью пируса, это нужно было для активации. С усиленным магострелом оказалось уже интереснее. Я долго изучал, закрыв глаза, магические плетения внутри винтовки. Да, тут была именная привязка, напоминающая код, но ещё присутствовал артефакт, позволяющий магию стрелка направить в пулю для усиления. При этом он забирал энергию самостоятельно, даже не требуя воли от стрелка. Так и получалось, что «не маг» выстрелить бы и не смог.* * *
Старик так и не спешил вести меня к Вертуну, и я так начал подозревать, что тут дело нечисто. Скорее всего, он просто надеялся склонить меня на свою сторону, чтобы я принял решение идти в Восточную Пустыню, а потом уже обучать. Ну, одноглазый пёс, не на того напал. Вместо этого я просто каждый день стал увеличивать радиус своих рейдов по горам, и неудивительно, что вскоре я наткнулся на двух «угольков». И, к счастью, мне опять удалось почуять их первыми…* * *
Один из элементалей находился в спячке, напоминая чёрный горячий кусок угля. А вот другой лежал на утёсе неподалёку, довольно смакуя убитого горного козла. Бедное животное в раскалённых когтях уже давно сварилось и обуглилось, его шерсть полыхала едва заметным пламенем, но «уголька» это явно устраивало. Отличная цель — неподвижная, и как на ладони. Я осторожно залёг в ложбинке между валунами, пытаясь успокоить разволновавшееся сердце. Как же давно я не стрелял! Да, я уже две недели старательно учился мгновенно вскидывать усиленный магострел при появлении цели, тренировался максимально быстро заряжать пирусные патроны. Я две недели нажимал на спуск, посылая в пустую винтовку микроскопический заряд энергии, и удовлетворённо слушал, как она послушно шипит, безуспешно пытаясь активировать несуществующий патрон. И это было очень похоже на звук родного «свистка», моей снайперской винтовки… Вот только эти две недели я не стрелял. Даже охотиться мне приходилось с самодельным копьём, сделанным из палки и ножа. Потому что лишний раз греметь, когда вокруг в горах могли рыскать отряды Серых Хранителей, не хотелось. Кроме копья, я всегда таскал с собой заряженный магострел и несколько патронов. И сейчас, глядя на двух «угольков», так нагло расположившихся на линии обстрела, я понял, что не смогу просто так отпустить их. Стали одолевать сомнения. А вдруг я разучился стрелять? А вдруг теперь не почувствую полёт пули? Твою псину, Тим, не глупи… Со вздохом я отложил копьё и взял магострел. Поставил рядом ещё два патрона на всякий случай. У меня теперь получалось перезарядить ружьё после выстрела за две секунды в лучшем случае, и вся надежда была на то, что я хорошо это отработал. Навёл перекрестие на чёрную тушку спящего «уголька». С виду обычный камень, если бы не дуновение псионики, которое я уже встречал раньше. Потом я прицелился выше, рассматривая, как второй элементаль терзает обугленную тушу. Возникла небольшая дилемма — кто будет первым? Как быстро пробуждается от спячки «уголёк»? Вполне возможно, что у меня будет время на перезарядку… Вот только он ближе. Подумав, я всё-таки прицелился в спящего. Будем рассуждать, что имеем дело с хищниками. Тот, наверху, он занят делом, и вполне возможно, уже сыт. Просто испугается и убежит. Когда после первого выстрела жрущий «уголёк» в одном прыжке сорвался с утёса и понёсся ко мне, я был готов. Открыть казённик, выгнать гильзу, вставить другой патрон… Грохнул второй выстрел, и безжизненная туша кувыркнулась, врезавшись в те камни, за которыми я залёг. В лицо пыхнуло адским жаром, но я спокойно на автомате взял ещё патрон, перезаряжая. Это и спасло мне жизнь. Совсем рядом что-то мелькнуло, будто тень собаки, я рефлекторно вскинул в ту сторону винтовку… Голова белого, как снег, элементаля раскололась, когда я всадил в неё пулю. Меня снесло завалившейся тушей, но уже через пару кувырков я оседлал её и вогнал нож в шею «снежку». Правда, тот уже и так не подавал признаков жизни. А уж когда я достал нож, одному мне и было известно… Не теряя ни секунды, я снова кинулся к магострелу. Вытащил из кармана патрон, перезарядил, и сидел неподвижно некоторое время, прислушиваясь к округе и ушами, и чакрами. Плохо, Тим, очень плохо. Рискованно, толчковый ты пёс! Глупо, недолунный ты долболунь, в Пробоину твою жжёную псовую луну! Я осыпал себя всеми известными ругательствами, но улыбался во все тридцать два зуба. На мне ни царапины, если не считать ушибов и синяков, и целых три элементаля повержены. Два «уголька» и один «снежок». Вашу же щедрую псину, а ведь где-то рядом целых два Вертуна. Мысль о том, что я могу отправиться изучать их и в одиночку, одновременно и напугала, и обрадовала. Так, ладно, сначала надо успокоиться и обдумать всё это.* * *
Одинокие выстрелы, раздавшиеся в горах, довольно сильно напугали старика. Пришлось успокаивать, показывая горсти пирусных камней, выпавших из элементалей. Эфирус я пока не показывал, припрятав в кармане. Зато у нас появились остатки того козла. Несмотря на то, что туша обгорела, из неё удалось вырезать вполне съедобные куски, а значит, пару дней нас ждёт царский ужин. Глядя на обжигающие ладонь красноватые камушки, так похожие на раскалённый уголь, Филиппо сказал одну фразу, о которой явно потом пожалел. — Сын мой, ты бы мог делать патроны… Я улыбнулся, собираясь рассмеяться: — Чем я тебе сделаю? Ножом и каменным молотком? Тут ведь нужно… И я осёкся, округлив глаза. Тим, пёс ты толчковый, это же мир магии! Подняв ладонь, я принялся жадно рассматривать тлеющие алым угольки на ладони. Запакованная в них стихия прекрасно ощущалась, я практически видел эти плетения, связанные природой в хаотичный клубок. В моих силах изменить это. И не надо делать порох, искать селитру, уголь, особые породы дерева… Ничего этого не нужно, ведь все инструменты у меня в голове. Единственное — это гильзы, куда заталкивать изменённый пирус. И я даже не представлял, как в первобытных условиях можно изготовить гильзу. Я вспомнил о гильзах, оставшихся там, где уже испарились тела элементалей, и понял, что придётся опять туда тащиться. Конечно, я помнил о двух коробочках, которые лежали в хижине. Хомусные вообще можно выковырять, а значит, по крайней мере, небольшой запас гильз у меня есть. Но экономить всё равно придётся. Ох, Незримая, а ведь пирус оказался очень даже ценным трофеем.* * *
С ним я потом подолгу сидел, пытаясь, как маг-технарь, изучить и повлиять на движение магии внутри камня. Филиппо в этом плане тоже знал некоторые тонкости, и даже подсказывал пару раз. Всё оказалось не так радужно, как я представлял. Пирусные камни оказались очень «хрупким» материалом, и при ошибке рассыпались. Рассыпались — это в лучшем случае. Один раз я чуть не лишился зрения и не потерял пальцы, когда пирусный уголёк вдруг рванул, и это чуть не заставило меня бросить всю эту напрасную хрень. Сидя возле ручья и баюкая в ледяной воде обожжённую руку, я сидел и ругался на судьбу. Кажется, идея придумать заново порох, да ещё собрать в горах токарный станок, не такая уж и плохая… Злость и обида потихоньку улеглись, и мне пришлось согласиться с тем, что взрыв камня — это не провал, а достижение. Ведь получилось же! Правда, я почти израсходовал весь пирус, который выбил с «угольков», а это означало одно. Скоро придётся идти и искать ещё «угольков». — Тим, — Филиппо окликнул меня. В его руке был небольшой пузырёк из мутного стекла. Его он и отдал мне, предупредив, чтоб я экономил мазь. — Это что? — с лёгкой тревогой спросил я, — Надеюсь, не говно из полевого госпиталя? Встречал я уже одну целебную мазь, и метод её получения мне очень не нравился. Возмущённый взгляд Филиппо подтвердил мои опасения: — Сын мой, это лекарство, данное волей Незримой, спасло сотни жизней! — тут он ревниво выхватил бутылёк, — Не хочешь, не надо! — Ладно, ладно, — кривясь, я отобрал у него мазь. Эх, а ведь когда-то у меня была целая коробка вытяжки…* * *
Первый патрон, который смог даже расколоть небольшой камень, получился у меня только через пару дней. Правда, винтовка чадила красным дымом, как паровоз, и на активацию моего чудо-снаряда потребовалось гораздо больше силы, чем на серийные, но я всё равно сидел довольный, утирая капли пота со лба. Это было раннее утро, и разбуженный выстрелом недовольный Филиппо выглянул из хижины. Ему не нравилось, что я перестал осторожничать, ведь грохот выстрелов мог привлечь ненужных гостей. — Ох, узри Незримая твои деяния… Смотрю, получилось? — Ага, — улыбаясь, как дурачок, я показал на раскрошенный камень. — Прекрасно, — сказал он, — Вдвойне прекрасно, что сегодня ночью мне было видение. Хотя его тон говорил о том, что ему вообще ничего не нравилось. — Вот даже как? — я удивился. Он вышел и прошагал мимо меня, гордо вздёрнув подбородок. Такое чувство, как будто его в этом видении взгрели, как нашкодившего пацана. — Идём к Вертуну, сын мой, пришло время тебе стать Привратником, — таинственно произнёс он. Меня это так ошарашило, что я послушно встал и, не отряхиваясь даже, последовал за ним. Но Филиппо вдруг остановился, и, оглянувшись, с поджатыми губами посмотрел на расколотый камень. — Тим, ты это… кхм… магострел-то возьми на всякий случай.Глава 9. Чующий
Мы шли к Вертуну, пробираясь через расщелины между отвесными скалами и карабкаясь на крутые склоны. Иногда приходилось останавливаться, и прислушиваться всеми фибрами души и чакр… Прислушивался я, потому что в плане чувствительности к стихиям Филиппо был обычным Безлунным. И мне даже было слегка непонятно, кто из нас кого ведёт к Вертуну. — Гордыня имеет разрушительные последствия, сын мой, — словно прочитав мои мысли, сказал одноглазый. Я как раз стоял на вершине очередного гребня, разглядывая окрестности через линзы магострела, и Филиппо только-только вскарабкался следом. Он сел, пытаясь отдышаться — не по годам ему были такие скачки по горам. Хмыкнув, я спросил: — А как же Безлунный преодолел бы этот маршрут? Я показал в сторону, где под навесом гигантского камня чернел валун странной формы. — Вот там, например, «уголёк» спит… А камень-то соблазнительный, так и хочется под его тенью отдохнуть. Как бы ты его почуял? Солнце действительно забралось уже высоко, и довольно сильно припекало. Филиппо присмотрелся к камню, потом со вздохом ответил: — Незримая хранит нас на путях наших, и только чистота помыслов… — Ой, не заливай, — я плюхнулся рядом, положив винтовку на колени, — Филиппо, ну пусть я Иной, но мозги же у меня на месте. Старик скривился, потом вытащил и показал кулон. Он представлял из себя несколько колец, вправленных друг в друга по мере уменьшения. Кольца имели какую-то свободу движения, и вращались в разные стороны, причём довольно бодро. И чем-то это мне напоминало артефакт, которым пользовались солдаты, чтобы определять активность вертунов. Я жадно прислушался к кулончику, пытаясь распознать, какая магия там запакована. И опыт работы с пирусными пулями сразу же дал себя знать — уже знакомые мне плетения всплыли в памяти. Правда, маг-технарь закрутил их довольно оригинально, придав зеркальное направление — он запрограммировал кулон на защиту, а не разрушение. Тут же я распознал слабую псионику других стихий, но плетения увидеть уже не смог, ведь это не была стихия огня. Получалось, артефакт универсальный. И это давало как плюс, так и минус… Я, например, остро почувствовал элементалей огня, но то нападение «снежка» показало, что другие стихии мной воспринимаются плохо. Зато артефакт худо-бедно мог чуять все стихии. — Вращается, — задумчиво сказал я, разглядывая кулон. Филиппо спрятал своё сокровище и сказал: — Потому что Красный Вертун близко. — А «уголька» почуять сможет? — я снова показал под большой камень. Старик вздохнул и честно признался: — Нет, Тим, он не настолько чуткий, как ты. Почует, только когда «уголёк» уже кинется, ведь спящий элементаль почти не излучает энергию стихии. Да и вообще, если бы не Незримая, я бы и так не рискнул пойти сюда сейчас! Усмехнувшись, я помог старику встать. Универсальность артефакта навряд ли превышала моё чутье — когда «снежок» нападёт, времени заметить волнение кулона не будет. И опять получалось, что моя общая чувствительность к псионике всё-таки надёжнее…* * *
Мы услышали Вертун раньше, чем увидели, и мне уже был знаком этот звук. Громкий рёв и надсадный треск хорошо долетали эхом из-за вершин, и казалось, будто где-то там горит лес. Филиппо сразу же пояснил, что обычно Вертуны ведут себя потише, но Луна ушла и всё такое… По мере приближения к Красному Вертуну всё больше скал вокруг были покрыты сажей, и стали попадаться обугленные кустарники. Травы здесь вообще не было, зато ветер поднимал пепел и золу из-под ног, стараясь забросить побольше в глаза. Здорово измазавшись в саже, мы подползли к кривому ряду валунов и выглянули. Впереди был небольшой пустырь, окружённый мелкими скалами и такими же камнями, за которыми мы прятались. А в центре — он… Ревущий огненный шар, слепленный из красных вихрей плазмы и оранжевых всполохов пламени, очень напоминал пожар в невесомости. Пару раз мне пришлось видеть такое, и непроизвольно я вздрогнул — огонь в невесомости был очень опасен и практически невосприимчив к тушению. Красный Вертун едва превышал два метра в диаметре, и почти на треть утопал в земле. Грунт на несколько шагов вокруг давно оплавился, отблёскивая настоящим зеркалом, и заметно чадил дымом. Внутри меня радостно подёрнулся источник силы, оставленный Одержимым. Он словно подключился к зарядке и стал жадно впитывать энергию — здесь темпы насыщения были гораздо выше, чем там, возле хижины. Я подумал, что можно будет обойтись и без таблетки пириума, которую я взял на всякий случай, ведь «угольков» рядом с Вертуном должно быть очень много. Их действительно было так много, что пришлось держать магострел наготове. Тот тут, то там они сидели неподвижно, медленно двигая головами и лениво оглядывая горы. Моё чутье регистрировало ещё несколько штук спящих, и я сразу же предупредил Филиппо, тронув его за плечо. Старик оглянулся, и я показал ему на небольшой валун, в десяти шагах от нас. Камень как камень, в этом обугленном мире сажи и пепла ничем не отличался от остальных. Энергии здесь было огромное количество, и я даже чуял, что смогу превратиться в «уголька». Но это надо было оставить на крайний случай. Старик глянул наверх и вздохнул. Небо чистое, ни единого облачка, светит яркое солнышко, и никаких лун. — Жаль, Красной Луны нет, тебе было бы легче, — сказал он, спрятавшись обратно за валун и прислонившись к нему спиной, — Подождём Пробоину… Он откупорил пробку у фляги, глотнул и предложил мне. Я примостился рядом, тоже оглядывая чистое небо. Мы оба знали, что чёрная клякса Пробоины прячется где-то за вершиной, медленно поднимаясь по небосводу в зенит. Закрутившийся порыв ветра перекинул с пустыря горсть жара вместе с пеплом, и мы с Филиппо едва не чихнули, зажимая носы. — Я встречал уже Вертуны, — задумчиво сказал я, — В заросших полях, и там не было такого пепелища. — В бетон, наверное, закатали, — пожал плечами Филиппо, — Гордый человек давно пытается приручить магию. — Как же его заливают-то? Меня не то, чтобы это удивляло, но интересовал сам процесс. С инженерной точки зрения… — Без Привратника никак. Пока он сдерживает магию Вертуна, Безлунные возводят каркас, потом начинают заделывать потихоньку. Я усмехнулся. Надо же, какая полезная профессия — Привратник. — И что, Вертун прямо послушный становится? — я с сомнением оглядел скалы вокруг, покрытые сажей. Кое-где взлобья и утёсы блестели оплавленными краями, и мне трудно было представить, чтобы к Вертуну можно было близко подойти, чтобы невозмутимо работать мастерком и шпателем. — Нет, конечно, только власть Незримой способна на такое. Привратник лишь немного успокаивает его, — вздохнул Филиппо. — Не могу представить, чтобы рабочие не пострадали, — проворчал я. — Так они очень даже страдают, и даже погибают, — с грустью сказал старик, — Но кто же считает жизни Безлунных? Мы замолчали. Я прикрыл глаза, пытаясь послушать Вертун. Так, что там от меня требуется-то? Я прекрасно чувствовал его — во внутреннем взоре был он похож на солнце, которое сияет во все стороны лучами энергии. Выбрасывает псионику целыми завитками, будто протуберанцы. Но это был только источник, на который я не мог повлиять. Смотри, если хочешь, можешь даже накачивать энергию. И всё… — Для тех, кто не Привратник, он как костёр, — прошептал Филиппо, — Красивый, и может согреть. Но сунешься — сгоришь! Я кивнул, продолжая с закрытыми глазами рассматривать Вертун, и спросил: — А Привратник может сунуть руку? — Нет. Я вздохнул. Вот ведь философ, не может сразу объяснить, без вот этих своих хождений направо и налево. — Привратник может подкинуть дров, чтобы разжечь. Или плеснуть воды, чтобы затушить. Я чувствовал, что Филиппо улыбается, поэтому открыл глаза и возмущённо посмотрел на него. — Погоди, Тим, есть особые техники. Вот Пробоина поднимется, и начнём. Ветер снова бросил нам на головы охапку пепла, и старик смачно чихнул. Он сразу же напрягся, прижимаясь к камню, а я вскочил на одно колено, взяв магострел наизготовку. В молчании прошло полминуты, но никто так и не напал. Да и попробуй услышать, когда Вертун иногда завывает так, что оглохнуть можно. — Это Карлик, — подал голос старик, усиленно протирая ноздри, — Хотя в этих горах, насколько знаю, даже Ординары встречаются. — Они крупнее? — Намного. В самой Красногории Ординаров не так много, они больше окружают её. Я сразу же вспомнил про южный фронт, где красногорцы бодались с великолунцами. Там вроде был какой-то нюанс, что частично Вертуны помогали армиям против врага — одно дело пытаться пройти через организованного, но двуногого врага, а другое дело через земли, кишащие тварями. — А Вертуны-Гиганты? — спросил я, — Мне доводилось слышать про Гигантов. Филиппо потёр подбородок. — Это поистине огромные Вертуны… Вот, например, юноша, в котором ты находишься. Ты знаешь, что, когда он родился, поместье его рода исчезло в чреве Гиганта? Я кивнул. Этот разговор мы ещё со стариком не заводили. Филиппо прочёл вопрос в моих глазах и прошептал: — Прости Незримая меня за дерзость, но тогда были страшные времена. Даже страшнее, чем сейчас, ведь Великие Лунные Рода убивали друг друга… — Расскажи. — Не самое лучшее время… — старик мельком глянул на небо, потом махнул рукой, — Только времени-то у нас как раз завались.* * *
Всё оказалось немного не так, как я думал. И, пока Филиппо вещал, пришлось немного придерживать очнувшегося Василия — не всё в рассказе ему нравилось. Филиппо поведал, что двадцать с лишним лет назад, незадолго до событий в краю Великих Лунных Борзовых, он в Чёрном Карауле получил видение от Незримой. Видение это было о том, что в мир придёт Предтеча, который станет Последним Привратником, только если он, Филиппо, исполнит волю богини. Проблема была в том, что большинство других Караульных получили совсем другое предсказание. — Как же так? — Как тебе сказать, — замялся старик, — Незримая и Чёрная Луна… Они вроде бы связаны, но в то же время богиня сама по себе. Я вспомнил разговор под шатром, где Второлунник спорил с Афанасием и Эвелиной. И Второлунник тоже назвал там богиню Незримую самозванкой… Перед глазами всплыла картинка, как Эвелина с копьём скакала на мне посреди пустыни и кричала «не хочу возвращаться». Пазл медленно и со скрипом складывался… Тут меня осенило: — Незримая сама бежит от Чёрной Луны, получается? Филиппо поджал губы, заметно покраснев. Будто это был страшный секрет, и его нельзя было даже произносить вслух. Ну, а что? Если вспомнить религии нашей родной Земли, они тоже имели свойство со временем изменяться. Тысячи лет назад имели значение одни заповеди, а потом другие… Я махнул рукой: — Ладно, продолжай. Давай я буду думать, что это просто заговор среди чернолунников. Старик улыбнулся: — Просто, да непросто. Когда слышат о знамениях богов и их планах, то все представляют какой-нибудь апокалипсис и тому подобное. Но божественная мысль она на то и божественная, что обычному человеку никогда не постичь её. Эта мысль может двигать людские сердца в течение тысяч лет, — он красиво взмахнул рукой, заставляя меня посмотреть на небо, — И если Лунные две тысячи лет назад вдруг увидели предсказание, что Безлунные станут им равны, разве это не выглядело для них, как страшный Конец Света? Святоша явно увлёкся, и мне пришлось его осадить. — Филиппо, — я прищурился, — Давай не про тысячи, а про двадцать лет назад сначала. В общем, увидел старик волю Незримой, и она очень не понравилась Верховному Совету. Но Незримая заранее в видении предупредила Филиппо, что не о всём можно говорить… К счастью, тот Перволунник, который правил Детьми Чёрной Луны тогда, решил, что одной проповеди достаточно, чтобы переубедить юного Филиппо. Перволунник направил одноглазого в тот край, про которое было видение, с твёрдым наказом избавиться от Предтечи, потому что такая была воля Верховного Совета. И Чёрный Караул подтвердил, что даже Чёрная Луна этого хочет. Филиппо нашёл новорожденного, и сделал вид, что убил младенца. Кстати, при рождении Василия действительно был большой всплеск Вертунов и Пульсаров, который даже почуяли многие оракулы. Но «магия Вето», наложенная одноглазым, породила второй всплеск, и как бы надолго закрыла Василия от чужих глаз. То есть, он практически стал Безлунным, и для всех предсказателей и тому подобных оракулов Василия как бы не стало. Я хмыкнул: — В общем, хитрецы вы были. Кстати, Филиппо, а как ты глаз потерял? Или это секрет? Тот пожал плечами: — Как, как… Это была моя жертва в знак того, что я исполню волю Верховного Совета. Они не верили после того, как мне пришло другое видение, и я выколол себе глаз, чтобы убедить. Ох, твою… его же псину! Я считал себя бывалым воякой, повидавшим всякое, но тут даже мне стало не по себе. Судорожно сглотнув, я зябко передёрнул плечами. — Ну, и Незримая так сказала мне сделать. С тех пор я таскаю в глазнице псарэс, чтобы не попасть под влияние Чёрного Лика и Серых Хранителей. — Что за Чёрный Лик? Филиппо опять поджал губы, но всё же ответил: — Что Незримая, что Чёрная Луна — это всё лики одного божества. Оно имеет много ипостасей, и лишь одна из них желает нашему миру добра. — Так что, Незримая, получается, сама с собой сражается? — Ну-у-у… Можешь считать так, Тим. Я почесал затылок, потом спросил: — А что мама Василия? — О, Анжелика Ветрова оказала даже большее влияние на ход истории, чем я, — Филиппо улыбнулся, — Воля Незримой оказалась такова, что Василий был ещё и незаконным сыном царя Рюревского. — Так уж и воля Незримой? Скорее всего, мамаша была фавориткой, чтобы выбить какие-нибудь преференции для мужа. Старик пожал плечами. — Может, и была. Василий внутри меня заворочался, недовольный таким пренебрежением к матери, но я усилием воли его успокоил. Тише, дрищ, никто тут никого обижать не собирается, мы просто беседуем. Филиппо продолжил: — Тогда за престол уже начали борьбу два сына Рюревского, и Борзовым не повезло оказаться в самом центре этой схватки. — Я слышал про эту борьбу. Один из сыновей был магом огня, другой оракулом. — Оракул, Леонид Рюревский, тогда выиграл борьбу, и убил брата, подставив его во время сражения на одном из Вертунов… Уничтожение Борзовых было с этим связано, они выбрали не ту сторону. — Да уж. — Впрочем, Анжелика Ветрова не осталась в долгу — она спасла и ребёнка, и жестоко отомстила всему роду Рюревских за Борзовых. — То есть? — Ветрова — бывшая Избранница, она имела доступ к некоторой магии, и наложила Чёрную Хворь на преступников. — Вот даже как? — тут я даже немного оторопел. Удивили меня две вещи. Что Избранница оставила прошлую жизнь и вышла замуж, и что Чёрная Хворь государя связана с моим Василием. — Пострадал практически весь род Рюревских, и он угасает, —грустно сказал Филиппо, — И это — тоже воля Незримой. Без её позволения такая мощная магия не сработала бы. — Ну, думаю, поделом, — я усмехнулся, — Царю несладко, наверное. — Да и его сыну тоже… — Стоп, — я снова перебил старика, — Что значит, его сыну? Ты про меня… то есть, Василия? — Нет, я про сегодняшнего Перволунника… Пока я сидел ошарашенный, Филиппо всё спокойно рассказал. Как оказалось, второй сынок-оракул ни хрена даже не умер, а сидит себе спокойно в горах Диофана в храме Первого Полнолуния. Удар Чёрной Хвори по нему пришёлся гораздо сильнее, и тогда разъярённый царь здорово прошёлся по главам Верховного Совета. Так и получилось, что сегодня Перволунник — это сын Рюревского, но об этом почти никто не знает. Для поддержания жизни в храме Первого Полнолуния проводят очень страшные обряды, и страдают от этого обычные священники. Я сразу вспомнил, что в царском лагере Второлунник говорил отцу Афанасию, что тот «ещё пригодится». Вот, значит, для чего? Чтобы продлить жизнь главе чернолунников… — Анжелика использовала хитрую формулировку, накладывая проклятие. Пострадали все преступники, и царя тоже задела Чёрная Хворь. Получалось, что сам государь знал о том, что будет с Борзовыми. — И что, её никак не снять, эту Хворь? Филиппо посмотрел на меня с лёгким сожалением. — Нужна невинная кровь истинного наследника. Я вздохнул, понимая, к чему он клонит. Даже не надо было расспрашивать, одноглазый всё равно объяснил бы мне, что именно я — тот самый невинный, да ещё истинный наследник. Да, для меня сейчас самый лучший вариант — это проникнуть в эту грёбаную усыпальницу Рюревских и выяснить, чего же такого учудил государь, что даже духи рода вставляют ему палки в колёса. Ведь получалось. Если его задела Чёрная Хворь, то он помог одному из сыновей убить другого? Вот же толчковые псы! Рёв Вертуна чуть изменился, послышался вой «угольков». Филиппо осенил себя знамением и привстал, выглядывая за камень. Потом поднял голову, глядя на Пробоину, появившуюся из-за вершины: — Ну что, Тим, пора пробовать…Глава 10. Смотрящий
«Угольки» выли, реагируя на появление Пробоины. Да и Вертун стал излучать более яростно, словно получил подпитку… Удивительно, как я привык к псионике этого мира. Помню, в первые минуты своего появления в маловратской академии меня удивляли мощные потоки грязной псионики от студентов. Здесь же, если сравнивать, от Красного Карлика во все стороны распространялось цунами в штормящем море. Словно прибой, буруны магии ударялись о камни, переваливались и обрушали на нас массу псионической грязи. Это была грязь для нас, псиоников Земли. Но здесь это — магия материи, один из трёх источников. Именно об этом и напомнил мне Филиппо, выглядывая из-за камня. Мы с ним внимательно, не отрывая глаз, смотрели на Вертун. — Вертун содержит в себе все три вида. Маг огня чует только свою магию материи, оракул свою магию мысли… — Я думал, оракулы чуют только Пульсары, — перебил я. — А Пульсары, думаешь, никак не связаны с Вертуном? Ты должен воспринимать их в связке, и никак иначе. Я поджал губы. «Угольки» явно беспокоились, даже спящие чёрные куски подёрнулись огненными трещинками, некоторые зашевелились. И этот пёс толчковый именно сейчас решил мне лекцию читать? Раньше нельзя было заниматься теоретической подготовкой?! Со вздохом я спросил: — Ладно. А Привратник что чует? — Будет ошибкой думать, что он чует только магию духа, — поучительным тоном сказал Филиппо, — Он чует все три. И без этого никак не понять, что происходит с Вертуном. — Так что делать-то? — я настороженно скользил глазами по суетящимся элементалям. Мне кажется, или их было меньше? Ещё откуда-то появились? Ну да, точно, вон на том пригорке появился… Пришёл откуда-то, нагулявшись. — Ты должен разделить потоки и попытаться увидеть каждый. — Ясно. Грязную, серую, чистую… — Что? — Филиппо удивился, — Да нет же! Материя, мысль, дух. Только так. Но я уже не слушал. Да, ясное дело, в этом мире свои учения, но я лучше воспользуюсь привычным мне методом. Уж в вопросе очистки энергии нас в корпусе псиоников натаскали так, что это происходило уже на автомате. — Тим, главное, не волнуйся… Попробуй для начала ощутить ту свою чакру, которую у тебя получается увидеть лучше всего. Я закрыл глаза, не обращая внимания на болтовню старика. Так, грязная энергия входит в нас через землю. Ну, на то она и грязная. Ага, есть. Кирпич «Вето», конечно, мешает, обрезая к хренам на второй чакре весь поток. Но и этой струйки хватит, нам же не армию врагов валить. — Сегодня у тебя, скорее всего, и получится только с нижней. Она ведь у тебя сейчас свободна от Вето, поэтому сконцентрируйся на ней… — продолжал Филиппо. Какая нижняя? Я уже с серёдкой работаю. Представляем золотой отблеск, потом чётко видим оракульскую чакру в середине. Завитки мутной энергии кружатся вокруг неё, и эти потоки уже нельзя было назвать грязными. Ага, магия мысли есть… Запоминаю, оставляю как мысленную закладку. — Представь, что Вертун сияет, как солнце, но его тёплые лучи тянутся по земле. Тебе холодно, и, чтобы согреться, тебе надо… — рассказывал старик, перейдя на яркие метафоры. Ага, да, да, конечно. Так, теперь чистая псионика. Ну, с головой вообще легко: представляем отблеск небесного цвета от оракульной чакры вверх, и сразу мелькают белые энергоузлы. Я даже набрался наглости и открыл самую верхнюю, небесную чакру. Неожиданно в неё полилась чистейшая энергия, и внутренний источник, доставшийся мне от Одержимого, радостно встрепенулся от хлынувшего потока. Эх, если бы только можно было чистую энергию превращать обратно в грязную… — Ты всю жизнь думал, что ты Пустой, почти что Безлунный… Отпусти эти мысли, почувствуй себя магом, не дай себя отвлечь сомнениями, — голос Филиппо едва доносился сквозь моё средоточие. Да уж, мне было бы лучше, если бы он не отвлекал болтовнёй. Свершилось… Вся поляна озарилась перед моим мысленным взором. Волнение, испуг и целый букет эмоций у Филиппо. Ярость и любопытство от «угольков». И все эмоции, какие только возможны, от Вертуна. Он шевелился, он дышал, он думал… Он жил. Тут же стали загораться в округе Пульсары. С закрытыми глазами я видел их, как звёзды, окружающие нас в темноте. Они были совсем рядом с нами, и я понял, что они где-то на склоне за спиной, на всех соседних вершинах, и даже в глубоких расщелинах. Десятки прозрачных светящихся шаров, едва заметно пульсирующих средне-грязной псионикой. Я даже и не подозревал, как их много вокруг. Пульсары и вправду были связаны с Красным Карликом, соединяясь с ним солнечными нитями во все стороны. И получалось, что Вертун будто бы находился в центре огромной паутины, по которой волнами играла энергия. Один из Пульсаров с той стороны, откуда мы пришли, почему-то трепыхался, словно его что-то тревожило. Наверное, когда мы там прошли, это оставило на нём такой след… Мне даже стало интересно, а как бы выглядели при таком зрении опасные блуждающие Пульсары, которых было полно в катакомбах Межедара? Бегали бы по паутине, как пауки? — Твои мышцы расслаблены. Позволь мыслям течь без твоего участия, не останавливай на них своё внимание. Твоя нижняя чакра наполняется теплом, поднимающимся по ногам… В этот момент я открыл глаза. Мир и вправду изменился, окрасившись в несколько цветов. Графитовая грязь материи, с тёмно-бордовым оттенком стихии огня. Серо-золотистая энергия мысли. И белоснежная, с голубым отливом, магия духа. Вертун впереди нас теперь представлял из себя не просто шар огня, пышущий жаром и гарью. От него во все стороны расходились цветные потоки, и я прекрасно мог различить каждый. Материя, мысль, дух. Длинная, едва заметная линия уходила от Вертуна вверх и терялась в небесах, в направлении к Пробоине. Словно пуповина… «Угольки», блуждающие вокруг, представляли собой чёрно-красные силуэты, как настоящие воплощения стихии огня. И они тоже были связаны тонкой пуповиной, только уже со своим Вертуном. Элементали реагировали на каждый всполох энергии, и сильные протуберанцы, вылетающие из Вертуна, они даже сопровождали взглядом. Некоторые вскакивали, догоняя графитовые комки энергии, и щёлкали пастью, словно пытались их сожрать. — Энергия вихрится в твоей нижней чакре, и ты должен запомнить это состояние. Я вижу, у тебя есть некоторые успехи, и это прекрасно. В следующий раз мы… — Готово, — оборвал я его. — Прекрасно, прекрасно, — улыбаясь, кивнул мне Филиппо, — Обычно на проработку магии материи уходит дня два-три, а вот со следующими источниками будет посложнее. Всё же он был Безлунным, и это прекрасно виделось новым зрением. Невзрачно зелёного цвета, он будто был оторван от той псионической вакханалии, которая творилась вокруг. Только слабые щупальца чистой псионики у его головы, да куча непонятных артефактов разных стихий, висящих у старика под одеждой. Хм, а святоша полон сюрпризов. — Скажем, на то, чтобы научиться распознавать магию мысли, у моих учеников самое малое уходило две недели, — продолжал вещать зелёный старик. — Филиппо, ты не понял. Всё, уже готово. Я ощущаю все три источника. — Но торопиться не стоит. Обычно после открытия чакренных глаз ученики плохо себя чувствуют… — Филиппо! — я чуть повысил голос. — Поэтому, когда мы с тобой закрепим… — тут старик осёкся, уставившись на меня непонимающим взглядом, — Что?! — Все. Три. Источника, — отчеканил я, — Вижу. Чернолунник буквально завис, до того его проняло. — Мы… — Филиппо округлил единственный глаз, а его повязка слегка оттянулась, словно там что-то вывалилось из пустой глазницы, — Я… — Что там дальше? — как ни в чём не бывало, спросил я. — А… Э… — Филиппо только открывал и закрывал рот, глядя мне в глаза. Я видел его одновременно и в физическом плане, и в астральном. Присмотревшись, я заметил тонкую ауру, излучающую слабые всполохи. Вот от чернолунника ко мне потянулись небольшие щупальца. Он коснулся моей ауры, пытаясь что-то ощутить, и несколько раз тыкал ими, словно вслепую, проходясь по трём уровням моего тела. Так же делал и отец Афанасий, когда пытался что-то понять про меня. Неожиданно старик вздрогнул, хотя, казалось, куда ещё сильнее-то можно удивиться? На лбу святоши выступил пот, и он сел, прижавшись спиной к камню. Прощупывание далось ему с трудом. — Фу-у-ух, — он утёр лоб, — Ты и вправду… всё открыл… но как?! Я присел рядом, стараясь не упустить достигнутого. Трудно было вести разговор и одновременно удерживать новую картинку мира. — Что дальше? — спросил я. — Дальше? — старик заволновался, стал усиленно тереть лоб, и одновременно поправлять камень псарэса под повязкой, — Что же там дальше-то? Меня кольнуло чувство опасности, и я обернулся. Рядом на валун запрыгнул «уголёк» и, оскалившись, повёл безглазой мордой, будто попытался унюхать нас. — О, Незримая… — Филиппо уставился на элементаля, — Последний Привратник, дай мне оружие, я попытаюсь задержать чудовищ. Руки старика затряслись, но я ощутил от него твёрдую волну решимости. Жжёный пёс его не пугал, и Филиппо был готов пожертвовать собой ради Последнего Привратника. — Ты должен жить! Беги! — старик попытался схватить мою винтовку, но я мягко отстранил его: — Спокойно, Филиппо. Рычание элементаля стало громче, и я, повернувшись поднял ладонь. Здесь всё под моим контролем. — Тихо, пёсик, — мой твёрдый голос должен был успокоить его, но «уголёк» зарычал ещё сильнее, готовясь к прыжку. Да, твою псину! Я едва успел присесть, нажав на спуск. Голова прыгнувшего элементаля разлетелась вдребезги, и его дымящее тело, пролетев над нами, кувыркнулось и затихло. Мощная волна псионики от Вертуна хлынула через камни. Разом заревели от ярости все «угольки» в округе. Вот теперь точно — жжёный пёс! На автомате я пихнул ногой вскочившего Филиппо, загнав его чуть ли не под камень. Тот согнулся от боли, да там и затих. Жёстко, но эффективно. Его порыв защитить Последнего Привратника будет только мешать мне. Я выстрелил в ещё одного прыгнувшего, переместился в сторону, встречая следующего ударом приклада в челюсть. Присел, увернувшись от третьего… «Ярость пса», — мелькнула мысль. И четвёртого «уголька» я встретил уже, перехватив его глотку острыми клыками. Энергия Вертуна заклокотала во мне, да и останки Одержимого в душе заметно наполнились энергией. Превращение в элементаля прошло легко и непринуждённо, словно я всю жизнь этим занимался. Рычание. Огонь. Дым. Всё это заполнило место битвы, но некоторое время я вполне сносно отражал атаки. Мне мешало ограниченное пространство, но отойти в сторону я не мог. Совсем рядом под камнем корчился старик, и, если я отступлю хоть на метр, его разорвут. Поэтому неудивительно, что вскоре я стал пропускать удары. Вот острые зубы хватанули за плечо… Вот раскалённые клыки поцарапали глотку, и мне едва удалось отдёрнуть шею в последний момент. Как глупо… Пройти такой длинный путь, чтобы погибнуть в самом конце. Я почти стал Привратником, получил настоящую силу, и даже обрёл чёткую цель. Ну, Незримая и её чернолунные фанатики почему-то считают, что я должен чалить в пустыню, искать там какой-то свой особенный путь. Но я уже знал, что моя дорога лежит в усыпальницу Рюревских, в горы Святого Диофана. И клал я большой псионический болт на какую-то там волю высших существ — хотят послушного Привратника, пусть ищут другого кандидата… Меня снесли с ног, я перекатился. Мощные челюсти сомкнулись на моём загривке, я оттолкнулся всеми лапами, пытаясь упасть на спину и подмять под себя противника. Но он тоже оказался хитёр, рванул головой, добавив мне импульса, и я перелетел через камни. Вот же псина сутулая! Твою мать, а как же Филиппо?! Я упал на пустыре, сразу же вскочил, оскалившись… Несколько «угольков» появились на камнях, тоже стали рычать. Они спрыгнули, стали окружать меня, но нападать не спешили. Биение моего огненного сердца оглушало, ярость кипела в плазменной крови. Если мне суждено погибнуть в бою, то это не самая плохая смерть… «Тим». Голос Эвелины прогремел в небесах, и я даже тряхнул головой. Не показалось ли? «Не слушай его». Отступая при каждом шаге окружающих «угольков», я пытался понять, кого она имеет в виду. Обернувшись, я посмотрел на Вертун. Злые враги впереди. Огненная аномалия сзади. И она зовёт… Неожиданно этот пламенный шар показался мне самым безопасным местом во всём мире. Делов-то, сделать всего два прыжка, и ни один враг не достанет. «Не слушай». Я напрягся, снова завертев головой. Кого не слушать?! Здесь были только я, «угольки», и Вертун. Ну, ещё старик за камнями, вроде как живой, но он вообще не в счёт. Это Филиппо не слушать, что ли? Да, мозги в этом теле горелой псины ворочались с трудом. Для сражений удобно, а вот размышлять не очень. Один из «угольков» прыгнул, и я инстинктивно прижался, готовясь отразить атаку. Но элементаль проскочил мимо, сделал мощный прыжок, и исчез в нутре Вертуна. Через секунду так же сделал и другой «уголёк». Третий… При каждом нырке Вертун колыхался, и от него во все стороны, как круги по воде, летела энергия стихии. Вот огромный всполох накрыл меня… Я клацнул пастью, ловя вихри энергии, и она пьянящей дозой впиталась в меня. Сразу столько сил и энергии, что голова закружилась, тело стало лёгким, и все мысли только о Вертуне. Дом. Там — дом. Я сделал шаг, другой, напряг задние лапы для прыжка. «ТИМ!» Оттолкнувшись, я изобразил какой-то непонятный цирковой кульбит, пытаясь остановить свой полёт. Если б меня спросили, я б назвал этот смертельный номер «бултыханиями бесхребетной амёбы». Всё же я коснулся Вертуна, чуть-чуть задев его головой…* * *
Картинка, которая открылась перед глазами, глубоко засела в моей памяти. Это было похоже на светящуюся дорожку в темноте. Она поднималась куда-то к звёздам, к огромному пролому в пространстве, так напоминающим Пробоину. И «угольки», которые только-только запрыгнули передо мной, неслись по дорожке со всех ног, словно спешили домой. Но заинтересовало меня не это… По бокам от дорожки, словно ряд неправильных зеркал, сияли выходы. Сотни выходов. Сначала я с надеждой подумал, что это двери в другие миры, но вдруг увидел в одном из зеркал знакомую степь под Маловратском. Те самые окопы, из которых мы отстреливались тогда с Хомяком и Сивым. Тот самый ров с колючей проволокой, в который мы скатились тогда с Еленой Перовской… Чья-то мягкая и нежная рука подхватила меня за пылающий загривок и чуть повернула голову, чтобы я посмотрел в другую сторону. Там, в новом зеркале был берег озера. Камыши уже сгорели, а от тела сидящего Привратника остался лишь истлевший скелет. Само озеро почти испарилось, и только бурлила кипящая вода на его дне. Но я узнал тот берег, с которого Эвелина запустила меня в сторону пустыни… Эти зеркала — не выходы в другие миры, это другие Вертуны. Сотни других Красных Карликов! «Умница, муж мой дорогой! А теперь давай-ка, шевели углями.» Нежная рука потянула меня назад с непреодолимой силой…* * *
…и вышвырнула так, что я пролетел весь пустырь и воткнулся в скалу. Удар был такой силы, что я едва не отключился. Валун, в который я прилетел, был выше человека. Но раскололся на несколько частей и осыпался, придавив меня крупными осколками. Я заворочал лапами, пытаясь освободиться. Скинул большие куски, ухватился за мелкие. И вдруг понял, что ухватился уже пальцами. Боль пришла мгновенно с осознанием, что я снова человек. — О-о-о-ох, — я упёрся в горелую землю, а потом вскинул голову, глядя на Вертун. Он больше не звал. Мелькнуло на миг зрение с разными потоками, но потом Карлик стал для меня обычным — просто шар огня, который чуть-чуть сбавил в объёме. «Угольков» вокруг уже не было, и пустырь заполняли только рёв пламени, да кряхтение старика. — Сейчас, сын мой, — он бухтел где-то сбоку, — Я сейчас, долболунь ты недолунный! Вот старик перевалился через расколотый валун, с руганью навернулся на уехавшем в сторону осколке, но всё же подполз ко мне. — Живой! Живой, луну твою в Пробоину! Ох, прости, Незримая, мать твою лунную, — Филиппо так волновался, что даже не следил за языком, — Ты чего натворил, Привратник недоделанный?! Ох, Незримая, прости! Я попытался встать. Так-то я был целым, если не считать ужасной боли в тех местах, за которые меня зацепили «угольки». Одежда была целой, и я, задрав рукав, с изумлением посмотрел на синяк, который по форме очень напоминал укус огромной челюсти. Ну, не то, чтобы это удивляло, но я мог поклясться, что во время битвы слышал хруст своих костей. Мне удалось встать. Во всём теле ужасная слабость… — Это нормально, Тим, — причитал старик, — Ты просто опять сжёг всю энергию. — Да чтоб вас, — выругался я, едва не заваливаясь в обморок, — Две недели псу под хвост… Но старик подхватил меня, закинув руку себе на плечо, и с неожиданной твёрдостью помог встать. Потом упорно потащил вперёд, ступая по обломкам валуна. — Незримая поможет, Тим! Сейчас, только потерпи… Я усмехнулся, пытаясь переставлять ноги. Да что ж творится-то, вашу мать чернолунную?! Там, в пустыне, если сравнивать с этим состоянием, я был бодрячком, свеж и полон сил. — Ты ж голову в Вертун засунул, Привратник! Ты понимаешь, чего сделал?! Голову в Вертун! — Я вроде бы… — я замялся, — Ну, «угольком» же был. Так что, думаю, это было безопасно… — Глупцом ты был! Голову — в Вертун засунул! Филиппо тащил меня вдоль обугленного склона. Со всех сторон валил дым, на одежде самого старика виднелись многочисленные подпалины. Я покрутил головой, заметил, как вокруг полыхают некоторые давно обгоревшие деревца. Ага, значит, Красный Карлик всё-таки дал жару, когда я в него влез. Наверное, волной огня изошёлся. Теперь бы понять ещё, чего я достиг? Нет, однозначно надо выбивать из Филиппо всю информацию! Это не дело, тащиться в эту горелую задницу, чтобы тут слушать лекцию, которую можно было спокойно выслушать рядом с хижиной. Выслушать, да ещё и обдумать… Если они так обучают Привратников в своих горах Диофана, то я б давно прикрыл эту шарлатанскую шарашку.* * *
Мои мысли оборвались, когда Филиппо вдруг споткнулся и стал заваливаться. Я упёрся из последних сил, пытаясь помочь ему устоять — ну что со старика взять, он и так из последних сил мне помогает. Но старик даже не пытался сохранить равновесие. Неужели потерял сознание?! Перенапрягся, бедняга… Я свалился вместе с Филиппо, больно саданувшись плечом, но успел прикрыть старику голову ладонью, чтоб тот не разбил её о случайный камень. — Ох, пёс толчко… — с улыбкой сказал я, морщась от боли в локте и плече, но тут же осёкся. Тонкая игла с серым оперением, торчащая из шеи Филиппо, сразу же переключила мои мозги в другой режим. Вот недолунки хреновы, всё-таки выбрали удобный момент! Следующая стрелка воткнулась в камни рядом, потому что я успел откатиться. Но моё движение всё равно показалось мне медленным, тем более, я не смог сразу вскочить на ноги. Уперевшись ладонями и пытаясь подобрать колени под себя, я почуял, как такая же игла воткнулась мне ягодицу. Ох, моя несчастная нижняя чакра, да что ж все до неё так докопались-то?! Я завалился на локоть, пытаясь сохранить равновесие. Иголка, которая так бесславно промахнулась, валялась в щебне прямо подо мной. Серое оперение… Как символично. Что, Серые Хранители всё-таки нашли нас? Мой взор сразу же устремился внутрь организма, в район пятой точки. Там уже распространялся яд, в котором я видел и органику, и магические элементы. Сразу же стали неметь мышцы, отнялась одна нога. Но миллионы рублей, затраченных на подготовку в корпусе псиоников, не были потрачены зря — любой яд всегда можно перенаправить, минуя сердце, или закупорить. Это опасно для организма, но другого выхода не было. Где там этот игломётчик? Я так и стоял на четвереньках, разглядывая свои исцарапанные и грязные пальцы, между которыми лежала ядовитая стрелка. Перед глазами плавала муть, но мне удавалось пока сохранить сознание. Вот мир потемнел — надо мной нависла тень. Штык магострела показался совсем рядом, коснулся моей шеи холодным лезвием. — Чёрная Луна учит нас, что всегда надо ждать, — произнёс довольный голос, будто сквозь вату, — Удобный момент наступит рано или поздно. Судя по хрусту камней и довольным смешкам, он был не один. Вместе с ядом вдруг пришла апатия, и стало наплевать абсолютно на всё. Я сразу же стиснул кулаки, и незаметно сгрёб ядовитую иголку. Нет. Пока мне не стало всё безразлично, надо кое-что сделать. Хотели бы убить, сделали бы это сразу, поэтому одну жизнь я могу безнаказанно забрать. Так что прав этот недоносок, нужно всего лишь подождать. Когда мне легла рука на плечо, я резко вогнал в неё иголку. Тот заорал и кулем свалился совсем рядом. Странно, как быстро яд их валит… Эту мысль я додумывал, успев завалиться сверху на бездыханное тело незнакомца. Едва руки перехватили магострел, они сделали всё сами, даже не требуя команды. Сверху покачивалось несколько мутных теней, и я успел выстрелить в одну из них. С довольной улыбкой, услышав чей-то предсмертный крик, я нырнул в темноту. Попробуй не нырни, когда на голову опускается что-то тяжёлое и твёрдое.Глава 11. Горбоносый
Всё-таки хорошо я сросся с телом Василия. Свыкся, как с собственным, и поэтому пробуждение произошло, как полагается псионику. Это напоминало загрузку боевого механизма. Тренированный разум проснулся за пару минут до того, как я открыл глаза. Просканировал чакры, энерго-потоки, и весь организм. Никаких серьёзных увечий у меня не было, если не считать такими синяки после битвы с «угольками». Я и вправду сжёг там, возле Вертуна, всю энергию, и острое чувство обиды проникло даже сквозь сон. Вашу-то псину, столько сил копил, чтобы опять бездарно слить. А ведь я серьёзно намеревался выучить хотя бы захудалый огненный шарик. Ну вот, теперь опять заряжаться. Стоп… Яд! Сразу же всё чутьё устремилось просканировать организм на остатки токсинов, в особенности проверяя почки и печень, ведь весь урон должен был прийтись на них. Следов яда не было, что довольно странно. Вашу псину, Серые Хранители, я же прекрасно помню, какая сильная отрава была в крови! Даже сильному псионику не под силу сжечь такую без следа. Удивляться чудесам времени не было, поэтому дальше разум прислушался к окружающему миру в поисках источника опасности. Потоки псионики шли в пределах нормы, эмоций вокруг никто не излучал, и опасности не предвиделось. И это тоже было странно, потому что я уже чётко знал, что сейчас рядом со мной находился враг. Давний, известный хитростью и ловкостью, с которым мне было бы трудно справиться, окажись я с ним один на один. Я знал, что он сидит всего в паре шагов от меня. Слышал его дыхание, треск хвороста в руках, шорканье сапог по земле. Но внутренний цербер всё равно отчитался — всё нормально, можно просыпаться, этот враг не опасен. — Смотрю, ты уже очнулся? — спросил Вячеслав Ключевец. Я открыл глаза. Надо мной ночное небо, захваченное сразу двумя яркими лунами — Белой и Синей. Они висят высоко и будто спорят, кто из них больше звёзд засветит. Пробоины не видно. Вокруг всё те же горы, чёрный контур их вершин обрезает небосвод со всех сторон. Да и собачий холод намекает, что меня окружают в основном камни. Рядом трещит небольшой костерок, и Ключевец, сидя по-турецки, время от времени берёт палочку из кучи хвороста, ломает, и подкидывает дровишки в жадно шкворчащий огонь. У Вячеслава не было капюшона, одет он был в форму Царской Армии. Вот так подумаешь — обычный безлунный солдат, если не знать, на что он способен. Костёр давал достаточно света, и мне впервые удалось более-менее его рассмотреть в спокойной обстановке. Нос с заметной горбинкой, когда-то явно сломанный. Скучающие коричневые глаза, в которых блестели огонь и две луны в небе. Лицо у Ключевца было худым, словно кожу натянули на скулы и подбородок, и губы вдобавок тонкие, едва заметные. Кроме носа, у него и не было никаких выразительных черт, за которые можно было бы зацепиться. Ну, сколько этих поломанных носов у мужиков в армии? Каждый второй, наверное, в юности участвовал в разборках с соседней улицей. — Рассмотрел, Иной? Я даже не удивился, что он знает обо мне. И всё же мой Василий где-то видел раньше этого человека, о чём пытался сказать, посылая сигналы. Но рисковать, вытаскивая хозяина тела вперёд, я не мог. Потому что не знал, как на это отреагирует ночной собеседник. — Мне знакомо твоё лицо, — всё же сказал я. Вячеслав пожал плечами, а потом задумчиво поскрёб бритый подбородок: — Я сам не сразу вспомнил, где тебя в первый раз увидел. И то, меня тоже не отпускает чувство, что мы встречались ещё раньше. Молча покрутив головой, я подвигал всеми частями тела, убеждаясь, что действительно нет переломов. Потом, чуть поморщившись от боли в мышцах, спокойно сел и уставился на Вячеслава. Мой магострел оказался рядом, и я даже ощутил в нём заряженный патрон. Это презент, чтобы я доверял? Как этот горбоносый здесь оказался? Где Филиппо? И что, вашу псину, тут вообще происходит?! Эти вопросы крутились в моей голове, но сказал я совсем другое: — В меня попали ядовитым дротиком. — Да, — кивнул диверсант, — У меня было противоядие. Мне сразу полегчало. Не люблю загадок, даже если это исцеляющие чудеса. Любая неизвестность — это слабость, источник страха. Я покрутил головой. — Где одноглазый старик? Диверсант ткнул палочкой в темноту. — Тело там. Я прикопал камнями, но звери всё равно его вытащат потом. Так что, если желаешь, можешь перезахоронить. Вот же… горелый ты пёс! Да как так-то?! Я подхватил магострел и до скрипа стиснул приклад. Острое ощущение неизбежности вдруг укололо меня в сердце и подтащило застывший ком к горлу. Дыхание перехватило, защипали глаза. В темноте ничего не было видно, но я не сводил разъярённого взгляда с того склона, на который указал диверсант. Вячеслав даже не шелохнулся, когда я схватил оружие. — Если что, те пятеро — мертвы. Сдаваться они не желали. Пятеро? Так вот их сколько было. — Твою псину, — наконец, просипел я, стараясь вернуть контроль над эмоциями. Сказать, что я привязался к старику — ничего не сказать. Он спас мне жизнь, и больше двух недель нянчился со мной. Большой, конечно, вопрос, кто с кем нянчился, но всё же. — Я дал ему противоядие, но… — тут Вячеслав пожал плечами, — Возраст, наверное. Злость мешала думать, и я привычным усилием воли подавил её, выравнивая дыхание. Если этот неожиданный спаситель думал, что я поверю ему… Впрочем, лжи в его голосе я не ощущал, но верить шпиону будет только идиот. Да, пусть этот пёс толчковый не имел отношения к убийству старика, но он мог спокойно придержать противоядие. Филиппо мешал ему остаться наедине со мной. Вот только зачем я понадобился Ключевцу? Эта неизвестность мне тоже не нравилась. Почему человек, которого я привык считать смертельно опасным врагом, сейчас спокойно сидит напротив меня? Почему он дал мне противоядие? В сказки про неожиданное милосердие я не верил. Тем более в такой профессии. — Так ты помнишь первую нашу встречу? — издалека зашёл я, положив магострел на колени. — Это было в горах, возле Маловратска. Тогда у меня было задание запугать жителей окрестных деревень. — он снова кинул палочку в костёр, — Мне нужно было убить магов-студентов. Я прекрасно помнил тот случай. Тогда на нашу учебную группу, отправившуюся к Жёлтому Вертуну в горах, напал «комок». Так называли элементалей стихии земли. И тогда, кстати, погиб один из преподавателей академии, смуглый маг земли с Южных Островов. Да чуть не погиб я, как идиот, гоняясь по горам за этим вот диверсантом. — Я помню, ты взял под контроль разум того «комка». И, кстати, чуть не захватил мой разум. — Чуть… — хмыкнул Вячеслав, — Нет, ты оказался очень странным студентом. Просто свалился в обморок. — Ну, теперь ты знаешь ответ. — Да. Иногда вы, Иные, приносите из чужого мира странные навыки. — Как ты контролировал «комка»? — Великолунские разработки, — Вячеслав вытащил из кармана жёлто-серый камешек, полосатый, как карамелька. В артефакте была скрыта запакованная псионика, и я даже удивился, когда ощутил все три уровня магии. Та формула, с помощью которой они были сплетены, поражала своей сложностью. Да, при таком подходе неудивительно, что Великолуния постепенно завоёвывает Красногорию. Не просто магия, а высокотехнологичная магия… — К сожалению, это не слишком надёжно, но в теории с этим может работать даже Безлунный, — Вячеслав покрутил камешек и спрятал обратно, — Кстати, правда, что Техника Пса у тебя? Я прищурился. — Можешь не отвечать, — диверсант отмахнулся, — Сейчас я здесь, с тобой, по собственной воле. Хотя по заданию должен бы тащить тебя к великолунской границе. — Зачем я им? — Оружие, — Вячеслав похлопал по карману, — Великолуния на самом деле не сильно богата на магию. Тут я удивился, и диверсант усмехнулся. — Да. Пусть там и Белые Вертуны, но это в основном Карлики. И, чем дальше от границ с Красногорией, тем меньше Вертунов. Вот и приходится великолунцам крутиться с этими артефактами. Он снова вытащил карамельку, которая позволяла взять под контроль «комка». Я присмотрелся внимательнее, и понял, что в камне намешаны жёлтый хомус, чёрный тхэлус и, кажется, даже серый псарэс. Особые пропорции плюс сложная формула заклинаний — и оружие готово. — Знаешь, есть такие Южные Острова? — вдруг спросил диверсант. Я сначала пожал плечами, а потом вспомнил смуглого преподавателя из академии, погибшего в горах. Как же его там? Саймон Бриц, точно. Фёдор Громов ещё говорил мне, что он — маг земли с Южных Островов, и что на этих островах не всё ладно. — На этих островах было очень много талантливых магов земли. Скалистый рельеф и куча Жёлтых Вертунов, выплёвывающих бронированных элементалей, делали эту страну неприступной. — Делали? — Да. Когда-то великолунцам удалось раздобыть главную технику Южных Островов, — сказал Вячеслав, — И она теперь запакована в этом крошечном камешке. Диверсант покрутил карамельку, потом опять спрятал. — Нет теперь свободных Южных Островов. А великолунцы уже ищут ключ к Красногории, и когда они научатся брать под контроль «угольков», то её дни сочтены. — Не думаю, что прямо так уж сложно взять «элементаля» под контроль, — сказал я, — Неужели оракулу это не под силу? — Ты плохо слушал. Этими артефактами могут пользоваться Безлунные… Магов мало, а безлуней полно. Вот теперь до меня дошёл масштаб коварной задумки. Жжёный псарь, это так каждый солдат в великолунской армии сможет поворачивать разъярённого «уголька» назад. — Есть ещё слухи, что, когда великолунцы соберут все ключевые техники, они смогут обуздать даже Вывертышей, — спокойно закончил Вячеслав. Да уж, сосед у Красногории мелких планов не строил. — И ты работаешь на них? — спросил я. — Отчасти. — Это как? Двойная игра? Прежде, чем ответить, диверсант долго смотрел на меня. — Задание сохраняется. Раздобыть тебя, притащить великолунцам. И пусть колупают, достают Технику Пса… Василий внутри меня вздрогнул. Я был уже тёртым калачом, и такие страсти меня не пугали. Стало даже смешно — будут искать Пса, а достанут… Васю. Вот он, наверное, и боится. — Что-то мне подсказывает, если бы ты думал о задании, мы были бы уже на полпути туда, — сказал я. — Верно. — Вячеслав, тебя ведь так зовут? Тот кивнул: — Старик из темницы Вепревых рассказывал обо мне? — спросил он, явно имея в виду Альберта Перовского. — Он говорил, что ты его ученик. — Ну-у-у… наши пути давно разошлись. — Так почему же ты не тащишь меня к великолунцам? — Есть одна вещь, — Ключевец снова поскрёб подбородок…* * *
Причина оказалась банальной до невозможности — здесь тоже была замешана женщина. И даже не одна. Так и теряют голову даже самые матёрые агенты — там, в Великолунии, у Ключевца осталась любовь. Девушка была Лунной, служила при дворе великолунского короля, и чем-то зацепила душу хладнокровного шпиона. Уж не та ли это кнопка, на которой держат палец великолунцы? Что обещали Ключевцу: что отпустят её, или что оставят в покое, чтобы парочка насладилась спокойной жизнью? — У неё Чёрная Хворь, — вдруг сказал Вячеслав, разрушив все мои предположения. — Э-э-э… — только и вырвалось у меня, Девушка эта оказалась дальней родственницей Рюревского, государя Красногории. Какая-то ветвь рода, оказавшаяся в изгнании. Как я понял, великолунцы держали её при себе на всякий случай, если вдруг нужно будет вести игры за престол Красногории — всегда полезно иметь под рукой наследную кровь, как козырь. И тут даже не важна очередь наследования, ведь когда начинаются интриги, всё можно подогнать под ситуацию. Кто знает, может, эта изгнанная ветвь и раздула борьбу за престол в Красногории между двумя сыновьями Рюревского? Потому что Чёрная Хворь, как сказал Вячеслав, напала на семью девушки около двадцати лет назад. Распространялась она среди членов семьи медленно, но неотвратимо. Я сразу же вспомнил рассказ Филиппо о матери моего Василия. Кажется, Анжелика Ветрова, бывшая Избранница, рубанула заклинанием во всем «виноватым» в смерти рода Борзовых. Меня в очередной раз поразили масштабы этой порчи, ведь даже соседнюю страну зацепило. Я ещё раз прогнал всю информацию, пытаясь найти логику. И она присутствовала, но только со стороны великолунцев. Им в любом случае было выгодно — это отличная мотивация для работы диверсанта. А вот в любовь, причём такую долгую, мне что-то не верилось. Чем же зацепила этого горбоносого рюревская родственница? Неожиданно я вспомнил Эвелину. То, как Избранница насиловала мои эмоции во все чакры, не передать словами. И после стольких наглых атак я уже не был уверен, что отношусь к ней равнодушно — пойди разберись, где мои чувства, а где подставные. Может, и этого беднягу так же обработали. Для хладнокровного убийцы гормональный всплеск, как наркотик. — Ты знаешь, как снять Чёрную Хворь? — спросил я. — Нужна кровь истинного наследника, — кивнул Ключевец. Я вспомнил слова Филиппо: «нужна невинная кровь истинного наследника». Именно так: «невинная». Да и слово «истинный» вызывает очень много вопросов… Кого считать истинным? Прямого наследника, или того, кого выберут духи рода? Вячеславу я ничего говорить не стал. — Там, в горах Диофана, — Ключевец махнул куда-то в сторону, — Сидит Перволунник, сын Рюревского. Ещё живой, говорят, и он тоже сражён этой Хворью. — Да, я слышал. — Одна гадалка… — начал было Вячеслав, и я непроизвольно выругался: — Да твою псину! — Что? — Опять предсказание, — усмехнулся я, — Вокруг одни предсказания. — Ну, в приход Чёрной Луны я не верю, а вот в слова оракула очень даже, — сказал Ключевец, — Эта гадалка мне обещала, что в моём «деле поможет красная псина». Мне стало смешно. Были у нас в истории Свободной Федерации одни «красные»… Я так и представил, как гадалка таинственно вещает Ключевцу, что спасти его сможет только древний коммунист, восставший из пепла революции. — Я сказал что-то смешное? — Есть немного, — я поджал губы, пытаясь согнать улыбку, — Так и сказала? — Ну, да. Именно поэтому я согласился работать на великолунцев, когда они попросили раздобыть Технику Пса. Я думал, это связано с «красной псиной». Но потом я встретил тебя с твоими странными ругательствами. — коричневые глаза пристально смотрели на меня. «И с очищающим революционным огнём в глазах», — подумал я, и ещё сильнее стиснул губы. — Веселье — это побочный эффект от яда Серых Хранителей, — сказал Вячеслав. — Я постараюсь. Что, одни только ругательства, и ты уже считаешь, что я из того предсказания? — Согласись, не каждый день видишь, как маг превращается в «уголька». — Ты это видел? — После того, как мы с тобой у телеги столкнулись. И здесь, когда следил за вами. — Даже не буду спрашивать, как ты нас нашёл… — Я искал не тебя, а Филиппо. Знал, что появишься у него, хотя ума не приложу, как ты сделал это быстрее меня. Я покачал головой. Да уж, оседлала бы тебя сумасшедшая голая Избранница, тоже бы скакал по Вертунам, как ошалевший. — Это ты в лагере тогда искал «кровь наследника»? — спросил я. — Да, я пытался разобраться, что происходит у чернолунников. Вдруг мне бы просто повезло, и я бы уже был на пути в столицу Великолунии? — Не уверен, что это в планах твоих кураторов, — задумчиво сказал я, — Думаешь, великолунцы позволили бы тебе соскочить так просто? — Я бы разобрался с этим. Мы замолчали. Вячеслав так и сидел, пережигая постепенно хворост, а я думал. Очень жаль Филиппо. И жаль, что не получилось закончить обучение у него. Одна из вершин уже окрасилась предрассветным цветом, и я подумал, что на рассвете действительно надо будет вырыть старику более подходящую могилу. Нельзя вот так оставлять, на съедение диким зверям. — Я так предполагаю, что как-то должен помочь тебе? — наконец, спросил я у Ключевца, — Тебе нужна моя кровь? — Пока не нужна. — В смысле? — Ну, пока духи рода не признают наследника истинным, он таковым не является. Это древняя традиция, и ей пропитана вся магия. Ага, так я и думал. «Истинным» наследник становится не просто так. — Значит, кровь тебе всё-таки нужна? — Если духи признают тебя, то мне же проще, — прищурился Вячеслав, — А если нет? Поэтому-то мы с тобой и направимся к Храму Первого Полнолуния, уж в истинности-то Перволунника никто не сомневается. — А почему ты сам не попытаешься? — С одной стороны Храм защищает армия Чёрной Луны, с другой — древняя магия. Через армию нам с тобой не пройти, а вот магию мы можем попробовать. У меня пробежали мурашки по коже. Одна бывшая Избранница наложила проклятие на целый род, и оно лишь усиливается с каждым годом. И мне даже страшно представить, какие проклятия могут применять высшие служители Детей Чёрной Луны. — Я бы всё-таки попытался через армию, — с сомнением сказал я. — Нет, исключено. — Почему? — Гадалка сказала…Глава 12. Защищённый
Вячеслава даже не смущало, что у меня была немного другая цель в горах Диофана. Мне в усыпальницу Рюревских, ему в Храм к Перволуннику. — Это не проблема, — сказал он, — Мне нет смысла тебя убивать, и я надеюсь, ты это оценишь. Накапать крови в пробирку? Да, пожалуйста, делов-то. Вот только в мире, где царит магия, это будет опрометчивое решение — всё равно, что дать врагу пульт управления своим телом. Вячеслав Ключевец откуда-то хорошо знал горы Диофана. Доверять такому опытному диверсанту глупо, но и отказываться от его знаний — ещё глупее. Так что выяснение отношений я оставил до конечного пункта.* * *
Мы отправились в путь уже на следующий день. Старика я перезахоронил, как следует, и ещё долго сидел потом у его могилки, пытаясь привести мысли в порядок. Думал я своём предназначении… Пришелец из другого мира, я в первые дни горел желанием вернуться, чтобы доложить командованию об искусственном псионике. Тайное оружие капитов должно перестать быть тайным. Но в этом мире я задержался уже на долгие пару месяцев, и время делало своё чёрное дело. Подтачивало прошлое, превращая его в былое. Ух, в Пробоину всё это. С каждым днём прошлая жизнь становилась похожа на долгий сон, и проблемы этого тела были для меня всё важнее и важнее. Да, загадочная Эвелина со своей божественной миссией тоже чего-то там от меня требовала. Но мне как-то не улыбалось тащиться куда-то в пустыню, чтобы… Чтобы что? Красиво принести себя в жертву? Другой версии у меня не было. Нет. Пока что меня интересовали вещи куда более приземлённые. Кто такой Василий на самом деле? Где тот род, который можно считать семьёй? Если собрать воедино все мои знания, то получалось, что мой род… ну, то есть Василия — это род Рюревских. И они все подцепили Чёрную Хворь, наказанные Анжеликой Ветровой за свои преступления. А ведь она былафавориткой Царя. Да-а-а, это настоящая месть обиженной женщины… Причём тут даже дальние ветви зацепило, если верить диверсанту Ключевцу. Хотя я всё же надеялся, что магическая болезнь оценивала участие человека в уничтожении Борзовых, и только потом прогрессировала. А то, получается, и я тоже должен был уже прочувствовать на себе симптомы. Что там происходит с Красногорией, мне в какой-то степени даже было неинтересно. Смогли удержать фронт после возвращения Белой Луны, или великолунцы отхватили себе добрый южный кусок? Добрался ли царь Рюревский до фронта? Или, может, его уже свергли хитрые заговорщики? Больше всего меня сейчас интересовало, как мне добраться до Рюревской усыпальницы.* * *
Первым делом мы вернулись к хижине, где я опустошил свой маленький арсенал. И теперь, с заряженным магострелом наперевес, я был уверен, что смогу дать достойный отпор. Мы двигались узкими, едва приметными горными тропками. На карте это было просто карандашной линией, с непонятно каким масштабом, поэтому помощь проводника была неоценимой. Я шёл позади Вячеслава, и тот, к моему раздражению, даже не возражал. Он шёл уверенно, оглядываясь на меня, только если я чего-то спрошу. Моя позиция была выгоднее для нападения, и он так легко мне её отдал. Ух, пёс толчковый, не могу его прочитать… Чакру даю на отсечение, он что-то задумал. Вот только что? Ну, тратить всё время на подозрения — так можно и параноиком стать. Поэтому я просто настроил псионику на тонкую чувствительность, чтобы уловить малейшие изменения, а сам попытался с картой разобраться. Мы как раз шли по широкой террасе, прильнувшей к склону, и тут можно было спокойно разойтись троим, если не четверым. Я сразу же догнал Вячеслава, снова пытая его географией. — Вот здесь начинаются Святые Земли, — Ключевец ткнул пальцем в карту, которую я ему показал уже раз десятый. — Филиппо говорил, они тянутся от Места Явления Незримой до усыпальницы Рюревских. — Да, — кивнул Вячеслав. Он ничего не скрывал, отвечал на каждый вопрос. И это ещё больше настораживало — диверсант будто пытался набрать кредит доверия, чтобы расположить к себе. Единственное, что я точно ощущал: ему действительно надо добраться до цели вместе со мной. А там он и сорвёт с себя маску. Вячеслав отобрал у меня карту, потом в его руке появился маленький карандашик. И он быстро набросал несколько точек, комментируя каждую. — Здесь молельный пустырь… Ну, это где Незримая явилась. Это хижины Святых Привратников, даже не помню все их имена, — карандаш обводил отмеченные на карте точки. Мне показалось, или про «имена» он сказал слишком спокойно, добавив актёрской игры? Я сразу же зацепился за наживку. Ух, вашу мать чернолунную, мне б самому вспомнить имена. Как же его там? — А этот тоже там жил, ну, который… Ко… Ко… — Коккино? Точно знаю, что его хижина здесь. Его карандашик ткнул в одну из точек, и в этот самый момент я ощутил лёгкий надрыв в его голосе. Будто он приложил некоторое усилие, чтобы скрыть какое-то волнение. Есть попадание! — Коккино, Коккино… — как можно небрежнее повторил я, сам до предела прислушиваясь к его реакции, — Это не который ушёл в пустыню, а на месте его следов появились Красные Вертуны? — А ты неплохо знаешь писание чернолунников, — без улыбки ответил Вячеслав, — Да, это покровитель Красногории. Нет, он уже взял себя в руки, и больше никак не реагировал. Но я поставил отметочку для себя, что, возможно, нащупал истинную цель Вячеслава. — Вот усыпальница рода Рюревских, положивших начало царской династии… Кончик карандаша ткнул в точку рядом с Храмом Первого Полнолуния. Храм был уже почти в предгорьях, и от него тянулся широкий тракт в сторону Великорюревска — столицы Красногории. Вячеслав набросал на тракте несколько штрихов: — Здесь многочисленные аванпосты с армией чернолунников. Ближе всех — личная гвардия Перволунника, отборные маги. С этими штрихами Храм в горах уже напоминал неприступную крепость. Не удивлюсь, если там у чернолунников целые пушечные батареи. — А они подчиняются государю? — сразу же спросил я. Вячеслав усмехнулся, будто я сморозил глупую шутку, и покачал головой: — Нет, конечно. Он пояснил, что по закону должны бы подчиняться, потому как исторически эта гвардия — подарок царя Перволуннику. И что Чёрный Корпус, как называли эту мини-армию, должен помогать Красногории в дни невзгод, а на деле только защищает горы Диофана от притязаний Рюревских. — На юге бушует война, — сказал я, — Чем не повод для царя потребовать лояльности от Перволунника? — Всё сложно. Тут меня слегка осенило: — Постой. А Рюревские-то посещают свою усыпальницу? — Вот видишь. Я тебе и говорю, что всё сложно. Получалось, что доступ к усыпальнице сейчас был только у Перволунника, сына царя. Сам государь, судя по всему, там давно не был. Наверняка ему дадут доступ в усыпальницу, если он поедет без своей гвардии. Только ни один монарх на такое не согласится, остаться без охраны в стане врага. Ну, пусть не врага, но явного соперника. Из рассказа Вячеслава я понял, что дружбы между отцом и сыном не водилось. — Государство в государстве, — задумчиво сказал я, — Как же царь такое позволяет? — А что ты предлагаешь? Идти войной на собственную церковь, на Детей Чёрной Луны? Люди не поймут, — объяснил мне Вячеслав прописную истину, — Начать внутреннюю распрю в то время, как на трон огрызаются Славины? Да ещё и великолунцы осаждают с юга? Он добавил, что государь пытался начать политическую игру около двадцати лет назад, чтобы для начала разобраться с двумя другими Великими родами Лунных. И даже преуспел, стерев с лица земли Борзовых, но только в итоге получил ещё больше проблем на свою задницу. Я попытался представить общий расклад в Красногории, но понял, что такую политику охватить не в силах. Рюревские, Славины, Стражи Душ, чернолунники, великолунцы… Никого не забыл? А, там ещё Вепревы где-то под ногами болтались. Грызутся, псы толчковые, и каждый пытается отхватить кусок земли вместе с богатством. Как же это напоминало раннюю историю нашей Свободной Федерации. Вот же пёс горелый, а мне когда-то Николай Плетнёв в академии казался серьёзным врагом. А теперь все эти маловратские разборки выглядели мышиной вознёй. — У тебя ещё есть вопросы, почему я воюю с Красногорией? — с лёгкой усмешкой спросил Вячеслав. Улыбаться в ответ я не стал. Здесь наши взгляды с диверсантом сильно расходились, и это помогло мне избавиться от наклюнувшейся симпатии — предательство для солдата Свободной Федерации было неприемлемо. Уж лучше вообще ничью сторону не принимать. Я снова всмотрелся в карту, пытаясь запомнить картинку. Интуиция подсказывала, что очень скоро придётся драться, и, вполне возможно, карту я потеряю. Получалось, что Святые Земли представляли собой вытянутую долину. Начиналась она от самого Храма Первого Полнолуния, но так как возле него практически проходной двор из-за многочисленных паломников, то запретную зону решили немного сдвинуть. На входе в Святые Земли была высечена прямо в скале усыпальница Рюревских. По древней легенде, их помазал на трон сам Диофан, который заложил первый камень в Храме. — Погоди, — задумчиво протянул я, водя пальцем по долине, — Если с той стороны чернолунников защищает армия, то с этой стороны… — Ты встречался с этой напастью в Межедаре. — Блуждающие пульсары? — мои брови подпрыгнули, — И здесь тоже? — Даже в большем количестве. Как вы прошли с той Избранницей по катакомбам в Межедаре? Ты ведь что-то чувствуешь, Иной? Я прищурился: — Для этого я тебе и нужен? — Ну да. А ещё кровь, если ты окажешься наследником. Он ответил почти честно.* * *
Мы двигались несколько дней, и за это время я смог многое узнать у Ключевца. Например, набор энергии можно было осуществлять не только возле Красных Вертунов, но и возле Пульсаров. Правда, их ещё надо было почуять, и на это у меня уходило много времени. Связанные с Вертунами словно паутиной, они тоже немного фонили магией стихий. Вячеслав же, будучи оракулом, чуял только магию мысли, но подсказал, что надо искать. — У тебя зачатки мага огня? — Да, — я кивнул. В глазах диверсанта промелькнула зависть. — Вот и тянись к Пульсарам нижней чакрой. Если где-то рядом Красный Вертун, то сможешь из него подтягивать энергию. Пока мы сидели на привале, я старательно прислушивался к псионике вокруг. И тянул, тянул энергию, пытаясь подзарядиться, но поток был очень скромным. Не сравнить с тем ураганом, который хлестал тогда от Красного Вертуна. — Кстати, я тогда удивился, как легко на вас напали Серые Хранители, — сказал мне Ключевец, — Они ведь взбаламутили Пульсары вокруг. Неужели ты ничего не почуял? Я вспомнил, как мне что-то не понравилось на одном из Пульсаров, когда Филиппо пытался меня учить искусству Привратников. Да уж, вот что бывает, когда не умеешь распознавать сигналы. — Почуял, — я пожал плечами, — Только не понял, что. Вячеслав усмехнулся: — Пульсары реагируют на всё. Стражей Душ первым делом учат читать их. Мне было трудно расслабиться в присутствии Ключевца, тем более с закрытыми глазами, и пришлось оставлять на стрёме некоторую часть сознания. Но всё же спустя несколько минут я добился почти того состояния, которое было у меня во время обучения у Филиппо. Жалко, рядом не было Красного Вертуна, с ним намного легче цепляться за изменённое зрение. Но вскоре вокруг загудели, как трансформаторы, эти самые Пульсары, стали загораться звёздочками в округе. Ключевец почти не излучал псионику, и я понял, что он закрылся, замкнув энергопотоки. Не хочет, чтобы я прочитал его эмоции и тем самым разгадал мысли. Впрочем, опасности от него я не ощущал. — Ты тоже видишь Пульсары? — спросил я, прислушиваясь к гудению. — Нет, только слышу. Видеть их могут только Привратники, — с лёгкой завистью ответил Ключевец, — Но оракулам достаточно слышать. Прислушайся к Пульсару на юго-западе. Во-о-он тот, дальний, на склоне. Я повернул голову, не открывая глаз. Я и так прекрасно ощущал, куда показал диверсант. И вправду, тот Пульсар колебался. Словно круги по воде от всплеска. — А теперь готовься к бою, — с усмешкой сказал Вячеслав. Я сразу же свернул всю медитацию, кувырком перекатившись подальше от диверсанта. Мой магострел был уже нацелен на него. Вячеслав оценивающе кивнул, чуть выпятив нижнюю губу. Мол, неплохие навыки. А потом с улыбкой показал в ту сторону, где гудел беспокойный Пульсар: — Враг там.* * *
Это оказался чернолунник. Точнее сказать, зомби в чёрной рясе. Я сразу же вспомнил межедарских помойников, которых спускали в канал, чтоб они добывали «порошок счастья». Чернолунник, покачивая увесистой дубиной, медленно ковылял по склону, уставившись вперёд в одну точку безумными глазами. Ряса у него была вся разодрана, и было прекрасно видно, что одна нога у него была опухшей и кровоточила. «Защищать Перволунника…», — ветер донёс свистящий шёпот от бедняги. — Тут этих умалишённых тьма, — прошептал мне Вячеслав. Мы прятались за грядой камней, рассматривая неожиданного противника. — Говорят, чернолунники специально посылают в эту сторону молодых послушников. Ну, чтобы восполнить потери. — Потери? — я в недоумении огляделся, выискивая ещё таких бедолаг. — Ну, этих безмозглых то элементали погрызут, то дикие звери. Да и сами они долго не живут, как видишь. Я кивнул. С такой ногой этот зомби легко станет добычей хищника, или скоро сломает шею, навернувшись на крутом склоне. Если же ему повезёт остаться целым, то просто помрёт от гангрены. — Так что с этой стороны к Храму никто не рискует ходить, — добавил Вячеслав, — Блуждающие Пульсары и армия вот таких вот зомби… И это ещё не все напасти. Я поднял магострел: — Снять? Вячеслав показал мне нож и провёл им себе по горлу. — Если и придётся, то только так. Но лучше просто обойти. Чернолунники умеют промывать мозги, и этот умалишённый может тебя неприятно удивить. Проводив взглядом безмозглого охранника, мы некоторое время посидели, потом двинулись дальше.* * *
Зомби попадалось всё больше. В основном это были обычные послушники, вооружённые первобытными дубинами, но иногда попадались даже солдаты Царской Армии. Трое солдат в драной форме плелись гуськом по узкой тропке, и каждый держал магострел наготове. Оружие у них выглядело неухоженным, у одного вообще было покорёженным, но проверять, умеют ли эти стражники Святых Земель стрелять, мы пока не стали. — Будь уверен, они могут стрелять, — прошептал Вячеслав, ползком пробирающийся впереди. В этот раз мы обходили противника сверху, подглядывая через край вытянутого балкона. Солдаты, что-то бездумно бормоча под нос, постепенно скрылись из виду. — Помойники в Межедаре не отличались особой кровожадностью, — с сомнением сказал я. — Потому что у них была команда собирать порошок. Этим сказали охранять.* * *
Мы очень старались быть скрытными, продвигаясь максимально незаметно и бесшумно. Вячеслав даже похвалил мои навыки, с интересом подглядывая, как я ползаю и передвигаюсь между укрытиями. Но всё же нам не повезло… Ни диверсант, ни я не услышали никаких знаков от Пульсаров, и для нас было полной неожиданностью, когда за следующей скалой мы вдруг выползли на сидящего чернолунника с длинной жердью в руках. Тот резко вскинулся из своего спящего режима и рубанул орудием, упав вместе с ним. Перекатом я ушёл в сторону, и жердь звонко хлестнула по камням, сыпанув мне в плечо крошкой. Вячеслав почему-то откатился назад, снова скрывшись за скалой. Я тут же бросился вперёд, упав коленями на руки распластанному чернолуннику и не дав ему оттянуть оружие назад. Мой приклад со всей дури воткнулся в прямо в затылок противнику, и тот, хрюкнув, затих. Тут же послышались звуки борьбы за скалой, и спустя секунду оттуда нырком вылетел ещё один послушник. Он воткнулся в камни головой и задёргался, орошая всё вокруг кровью. Следом вышел диверсант и, опустившись на корточки, вытер нож о рясу чернолунника. Потом хмыкнул, оглянувшись: — Нам лучше уносить отсюда ноги. Не знаю как, но эти охранники чуют, если с ними что-то случается. Одновременно с его словами меня кольнула интуиция, намекая, что скоро будет жарко. Не теряя времени, мы припустили трусцой, стараясь держаться в тени скал. Солнце постепенно опускалось за вершины, напоследок обещая нам весёлую ночку. Словно в насмешку над горами поднималась Пробоина, поблёскивая звёздами в черноте. Мы едва снова не напоролись на троих чернолунников, но вовремя заметили их тени. Они сидели на скале гораздо выше, тоже находясь в каком-то медитативном состоянии, и нам пришлось взять чуть в сторону, чтобы нас не заметили. Чувство тревоги меня не отпускало, но этих троих я всё равно не почуял, как ни пытался прислушиваться к Пульсарам. Неужели моё чутьё стало барахлить? — Кажется, чернолунники немного обучают своих помойников, — растерянно сказал Ключевец, — Когда я был здесь в прошлый раз, не встречал такого. Пульсары никак не реагируют на этих спящих, будто они вообще неживые. Я поджал губы. Ну, всего лишь новая хитрость от врагов, ничего удивительного. А вот что здесь раньше делал этот Ключевец, вот это действительно было интересно. Неужели и вправду он несколько раз штурмовал Святые Земли, чтобы раздобыть каплю заветной крови? — Главное, чтоб нам маг не попался, — буркнул Вячеслав, перепрыгивая через небольшую расщелину. — Маг?! — А ты думал, Блуждающие Пульсары делают разницу между Безлунными и Лунными? — усмехнулся диверсант. Он говорил ровно и спокойно, будто мы и не бежали последние пять минут. Я и то немного запыхался, не натаскался ещё мой Василий до такого результата. Слова Ключевца заставили меня насторожиться, и как раз вовремя. Я наконец-то понял, почему моя интуиция так непонятно себя вела. Потому что чутьё было настроено на Пульсары, а тут уже несколько минут до меня пыталась достучаться стихия огня. И она во всю чакренную глотку кричала, что где-то впереди сильный маг. — Ложись! — я скакнул вперёд, хватая Вячеслава за плечо, чтобы сбить с ног. Вот тут я сделал ошибку. Диверсант весь был обвешан артефактами, и мою помощь один из них воспринял, как нападение. Когда на его теле вдруг поднялась огненная вспышка, я бросил все усилия, чтобы выставить защиту. Это же огонь, моя стихия, я должен… Время попыталось замедлиться, но уже в следующую секунду я всё равно полетел в сторону. Вячеслав успел присесть на корточки, когда над нами пронёсся большой огненный шар, врезаясь в скалу за нашими спинами.Глава 13. Таинственная
Да к псовой луне все эти защитные артефакты! Несколько мгновений у меня ушло на то, чтобы понять, что я цел и невредим. Всё же обучение не прошло даром, я стал лучше чувствовать стихию огня, и смог перенаправить действие защитного артефакта в сторону. Но физический удар был, а отсюда и последствия — гудящая голова, лёгкое кружение облаков перед глазами, отбитые лёгкие. Тяжело дышать… Я закашлялся, когда понял, что вдохнул дым. Огненный шар, который пролетел над нами, угодил в прильнувшие к скалам полу-иссохшие кустарники, и дым понесло на меня. Сбоку раздались быстрые шаги. Повернув голову, я успел увидеть, как мимо меня проскочил целый и невредимый Вячеслав, чтоб нырнуть за большой валун. Куда?! И тут же мне пришлось самому вскакивать на ноги и отпрыгивать в сторону. Новый удар, и огненная волна разметалась по камням, разбрасывая в стороны землю и пыль. Я успел подставить руки, снова компенсируя действие стихии. Тугая волна пламени толкнула меня, но не обожгла, и теперь я приземлился вполне умело, перекатившись и вскочив на корточки. Так, а где мой магострел? — Защитить Перволунника… — мечущийся ветер принёс шёпот, и через секунду среди всполохов затухающего пламени я заметил силуэт нападавшего. Обезумевший маг огня до сих пор был одет в красную униформу Пламенной Когорты, и она медленно тлела, источая струйки сизого дыма. В одной руке у него была длинная алебарда с ржавым топором на конце. Маг тащил орудие за собой волоком, другая его рука просто горела. Крутящееся пламя охватило поднятую ладонь и облизывало предплечье до самого локтя. В нос мне ударила вонь палёной плоти, и стало жутко — этот маг просто сжигал себя заживо, но, судя по равнодушной физиономии, ему было на это наплевать. Что-то звякнуло под ногами зомби, и я с тревогой разглядел в каменном крошеве золочёную вязь на стволе магострела. Да, твою же псину… Не прощу! Пламя закрутилось на руке мага, готовясь сорваться ревущим вихрем, но я в этот раз не побежал. В считанные секунды я снова ощутил стихию. Да, свободна у меня только нижняя чакра, но этого хватало с головой. И пусть я не в силах творить мощную магию, зато улучшил контроль над тем, что есть — этого достаточно, чтобы защищаться и перенаправлять уже созданный кем-то огонь. Огненный снаряд с ужасным треском понёсся ко мне. Я выставил руки, мысленно перехватывая траекторию полёта. Чуть-чуть только перенаправить… В последний миг до меня дошло, что атака слишком мощная, и пришлось отскакивать в сторону. И всё же я сдвинул огненную сферу, заставив её улететь в скалы за моей спиной. Меня сильно толкнуло, но я сохранил равновесие и остался стоять, пробуксовав пятками пару метров. — Ух-х-х, твою псину! — выругался я, махнув руками для баланса. Донеслась недовольная ругань Вячеслава из-за тех скал, куда улетел пламенный шар. А, ну извини, трусливый пёс, потерпишь. Почему-то вместе с руганью диверсанта прилетел и всплеск стихии огня, будто бы Ключевец сам там баловался магией. Но времени обдумать это у меня не было. Адреналин бурлил в крови, и мозг не сразу сообщил, что мои рука и плечо дымятся. — Сволочь! — выругался я, захлопав по затлевшему рукаву, а потом тряхнул плечами и сделал уверенный шаг вперёд, — Ну, поехали! Боль подстегнула разум. Я быстро зашагал к противнику, следя за его движениями тела и энергии. Чувствительность к псионике, к стихии огня, да ещё и зрение Привратника вместе давали мне огромное преимущество — я видел в реальном времени, как энергия поднимается по телу гвардейца, готовясь превратиться в боевую магию. Сложная система чакр и энергетических контуров в теле мага были чудовищно перекручены, и я только удивился, как он ещё жив. Такое чувство, что он не просто задел Блуждающий Пульсар, а ещё и долго сидел в нём. Когда этот бедняга творил магию, прогоняя её через нижние «земные» чакры, то часть энергии разлеталась по телу, будто сквозь трещины, и била по своему же организму. Но большая часть всё же выходила в руку, закручиваясь по спирали, чтобы… Я шагнул в сторону и чуть присел, мягко поправляя выпущенный магический снаряд. В этот раз получилось намного грамотнее — мне удалось захватить контроль гораздо раньше, и меня уже не оттолкнуло так сильно. Былая уверенность псионика возвращалась, и горячая кровь радовалась такой искусной схватке. А ведь раньше я не умел и десятой части того, что могу сейчас. Жар пламени уносится куда-то за спину, я снова выпрямляюсь, сверкая улыбкой. К счастью для безмозглого зомби, он не может оценивать ситуацию адекватно — любой разумный противник уже бы драпал от моей улыбки куда подальше. Пара скользящих шагов до цели. Нож в моей руке уже готов для последнего удара в шею… Я выгибаюсь назад, едва не упав и раскинув руки, когда надо мной со свистом проносится лезвие алебарды. Удивительно, но маг, с виду довольной хилый, орудием крутил с огромной скоростью. Перекатом ухожу в одну сторону, в другую, и каждый раз в то место, где я только что был, врубается лезвие топора. Зомби набирает скорость, не позволяя мне приблизиться — невероятная скорость для такого длинного оружия. Я понял, что придётся отступить на дистанцию броска, когда мне по груди полоснуло кончиком лезвия. Маг резко остановил оружие, собираясь сделать новый замах, но тут раздался ужасный глухой хруст… Меня чуть не передёрнуло. С таким звуком могли ломаться только косточки и рваться хрящи под кожей. Пальцы бедняги выпустили алебарду, и он лишь махнул передо мной обмякшей ладошкой, будто хотел влепить пощёчину, а потом удивлённо уставился на кисть руки, повисшую безвольной плетью. Будь он хоть десять раз зомби, но человеческая плоть не способна резко менять направление удара у такого оружия, тем более, придерживая его за кончик древка. — Что, пёс толчковый? — ощерился я, — Магия магией, а законы физики никто не отменял. Шаркнули камни под моими ногами, и уже через миг нож вонзился ему в шею. Пальцы ощутили обыкновенную тёплую кровь, и я сразу же вытащил клинок, оттолкнув уже мёртвого противника. Взглядом я сразу же выловил магострел на земле, варварски засыпанный пылью и грязью. Я с ревностью покрутил в руках винтовку, оглядывая царапинки и повреждения, когда сзади раздался голос Вячеслава: — Нет времени. Они идут. Сам Ключевец уже стоял рядом, подняв алебарду и оглядывая её. Словно раздумывал, прихватить или нет. Магострел был целым, и это чуть подняло мне настроение. Вот только одна мысль меня не отпускала — больно уж часто диверсант прячется, едва начинается какая-то схватка. У моей гордости была версия, что это из-за того, что я такой сильный и смелый, а он просто трус. Но вот разум подсказывал, что разгадка не так проста. И вообще, я рассчитывал немного на другое союзничество. Со взаимопомощью и тому подобным. Ключевец словно прочёл мои мысли и усмехнулся. Потом показал свой нож. — Он уже чистый, но несколько секунд назад был в крови. Пока ты возился с этим, мне пришлось подчистить пару гостей, спешащих на шум. Я покосился на скалы, но не стал идти и проверять. — Скоро ночь, — сказал Вячеслав, глядя на одну из вершин, за которой уже спряталось солнце. — Давай быстрее, — и он зашагал дальше по тропе, махнув следовать за ним. Алебарда так и покачивалась в его руках. Я хмыкнул и пошёл следом. Ну да, так я тебе и поверил.* * *
Как-то сразу пришло осознание, что мы вошли в Святые Земли. И тут даже дело не в том, что я ощутил Блуждающие Пульсары. Они появились уже давно, но Ключевец выбирал маршрут, где пьяные сферы, так похожие на шаровые молнии, попадались довольно редко. Гудящие, как трансформаторы, они парили над голыми каменными склонами, словно подгоняемые обычным ветром. Одни были размером с футбольный мяч, но попадались и гораздо крупнее. Пульсары то зависали, то вдруг их несло в сторону, ещё и подкручивая зигзагами. Нам приходилось останавливаться, и я подолгу провожал взглядом беснующийся полупрозрачный шар. Петляющие по склонам тропки вывели нас к шикарной круглой долине, заросшей лесом, где среди деревьев поблёскивала ниточкой река. И на меня резко надавило что-то сильное, могучее, мощное… Это была вроде псионика, но в то же время я понимал, что человеку не под силу такое. Даже «искусственный псионик», из-за которого я и оказался в этом мире, излучал энергию в диапазоне, присущем человеку. Если есть грязная и чистая псионика, то эта была какой-то… стерильной, что ли. Такая энергия, витавшая над долиной, явно принадлежала божеству. Я сразу же вспомнил об Эвелине, но засомневался — от неё я такого не ощущал. Нас, псиоников Федерации, инструкторы часто возили по местам силы, будь то поля кровавых битв, где полегло много солдат, или бывшие алтари языческих жертвоприношений. И в этих местах всегда ощущалось, что там в древности творилось что-то значимое. Здесь было похожее ощущение. Здесь случилось что-то, оставившее след не только во времени, но и в пространстве. Я непроизвольно поднял взгляд на Пробоину, медленно летящую в сумеречном вечернем небе. Вячеслав тоже крутил головой, оглядывая склоны и ущелья по краям долины. Он явно слышал Пульсары, потому что хмурился, когда они проносились слишком близко. При этом его рука нервно теребила один из карманов, словно там лежало что-то, что можно было применить только в момент опасности. — Давит? — с усмешкой спросил Ключевец. Я кивнул, всматриваясь в реку. Лес, который она разрезала на две части, в центре долины резко редел, открывая какие-то каменные взлобья. И река удивительным образом огибала это место, рисуя почти идеальный незаконченный круг. Это было похоже на кратер от метеорита, только очень древний. Природа пыталась зарастить рану, но след так и остался. Что там, отсюда было не рассмотреть, но я прекрасно чуял, что магическое давление идёт оттуда. Впрочем, как и Блуждающие Пульсары. Их движение над долиной напоминало вечный круговорот. Они медленно притягивались к этому центру-кратеру, а потом вылетали оттуда с удвоенной скоростью, чтобы затухающими зигзагами унестись за пределы долины. — Это и есть то самое место явления Незримой? Вячеслав ответил: — Да, по версии чернолунников. — А есть другие? Диверсант хмыкнул: — Историю вечно переписывают те, кому это выгодно. Но я думаю, что именно здесь оракулы прошлого открыли Пробоину. Я ещё раз всмотрелся в кратер, потом глянул через прицел магострела. Может, это не оракулы открыли Пробоину, а какая-то хрень сама влетела в этот мир? Линза прицела была чуть поцарапана, но позволяла разглядеть, что среди зеленеющих скал угадывались руины какого-то здания. — Что ты здесь раньше делал, в Святых Землях? — спросил я Ключевца, — Откуда знаешь дорогу? Тот поджал губы, раздумывая над ответом, потом пожал плечами: — Великолунцы давно пытаются получить доступ сюда, — он показал пальцем на дальний край долины, — Там проход к усыпальнице и к Храму Первого Полнолуния. Да, с той стороны долины между почти одинаковыми вершинами открывалось несколько ущелий, с виду казавшихся искусственными, уж больно ровные края у них были. Я сразу же вытянул карту, сопоставляя то, что перед глазами, и то, что было на бумаге. Там, в ущельях, скрывались так называемые хижины Святых Привратников. — Прямо пройти не сможем, — Вячеслав показал сначала на кратер посреди долины, потом в сторону, — Обойдём справа. Щербатые края долины, где лес пытался наползать на каменные склоны, обещали трудную дорогу. Но неожиданно я ощутил в том месте уже родственную мне стихию огня, только очень злую. Это напомнило то, что я ощущал в катакомбах Межедара, где скрывался протухший Красный Карлик. Вертун, потерявший связь со своей Луной, и медленно умиравший в своём замкнутом энерго-цикле. Тут их было несколько. Мой взгляд так и возвращался к центру долины. Чтобы войти прямо в тёмный лес, следовало спрыгнуть с горной тропы и по крутому склону преодолеть несколько десятков метров до широкого каменного отвала. Сквозь груды валунов, поросших мхом, уже пробивались молодые деревца, и было видно, что на кромку леса время от времени с гор сыплются обвалы. Старые деревья на опушке были все кривые и уродливые, поломанные вечными обвалами, но эти раны постепенно зарастали — природа всё равно раз за разом отвоёвывала своё обратно, пытаясь карабкаться через горы камней. Что-то мне не нравилось, но я не мог понять, что именно — всё вокруг фонило мощной магией, заглушая интуицию. Идея обойти долину плохая? Или сам Вячеслав подозрителен? А может, эта густая листва что-то скрывает? Я сделал шаг… «Рано». Голос Эвелины в голове прозвучал, словно гром, и я вздрогнул. Ух, раздери меня Пробоина, предупреждать же надо! — Да твою плешивую луну, мы не пройдём через центр, — послышался за плечом недовольный голос Вячеслава, — Там точно мозги вскипят, и будем с тобой бродить по Святым Землям, слюни пускать… Я кивнул. Вот и тень собаки мелькнула внизу на мшистых валунах, исчезла среди кривых стволов, потом появилась намного правее. Взглянула на меня, и понеслась ещё дальше, огибая лес. Словно намекала, что действительно лучше свернуть. Вячеслав ничего не заметил. Вскинув винтовку, я посмотрел через поцарапанные линзы, но собака уже исчезла. Божество намекает, что лучше знает, как мне идти? А не пошли бы вы все со своими советами? С улыбкой я повесил магострел на плечо, присел и свесил ножки. Так-то, лететь вниз всего метра три, а потом скользить по чистому склону, ощущая задницей каждый камешек. — Да сгинь твоя луна, сраный ты долболунь! — выругался за спиной Ключевец. Я обернулся, заподозрив неладное, и понял, что не успеваю отдёрнуть голову. Древко алебарды уже почти коснулось моего виска, как вдруг раздался выстрел. Яркая вспышка ослепила меня, да ещё в глаза попала пыль — пуля летела прямо в корпус диверсанта, но в последний момент резко вошла ему под ноги. Сработал какой-то защитный артефакт, и Вячеслав с руганью присел, замахиваясь на меня обломками алебарды. Я же, оттолкнувшись руками, ухнул вниз. Через мгновение от удара мои ноги сложились, едва не выбив коленками мою же челюсть, но я успел сориентироваться, и длинными прыжками понёсся по склону. Пролетая раз за разом по два-три метра, я понимал, что если сейчас сверну шею, то всем моим приключениям конец. И задница каждый раз напоминала об этом, попадая на острые камни. Звучали ещё выстрелы, попадая совсем рядом. Склон взрывался от пирусных пуль, мне в спину впивались осколки камней, да где-то совсем рядом ещё и орал благим матом диверсант. — В Пробоину твою Красногорию!!! — со злостью орал Ключевец. Он скакал рядом, иногда срываясь кувырком, но всегда ловил равновесие, снова и снова падая на задницу. Кажется, я даже слышал треск рвущихся штанов. Ловкий малый! Вообще, я планировал спокойный спуск. Но каменная гряда, на которую мы упали, возникла мгновенно — вот валуны внизу были маленькие, но неожиданно выросли в размерах. Когда я влетел в огромную скалу, пусть и заросшую мягким мхом, голова взорвалась всеми цветами радуги. — Твою псину-у-у… — выдавил я, сползая с бока гигантского валуна. Его огромный силуэт теперь прикрывал меня от стрелков, которые засели где-то в листве среди покорёженных деревьев. Каменный отвал был выше кромки леса, и чернолунникам придётся выйти из листвы и немного подняться, чтобы стрелять. Где-то рядом закричал диверсант. Я отлип от мягкой зелени, пытаясь нашарить магострел. Мне повезло, он не слетел, но бедное оружие совсем разнесло от моих кульбитов. — Дрянь! — донеслась ругань. Я оттолкнулся, упав на спину и воткнувшись лопатками в какую-то острую грань. В мягкую скалу, к которой я только что прижимался, воткнулся топор от обломанной алебарды. — Тебе надо было всего лишь дойти со мной до хижины Коккино! — выругался Вячеслав, появившись из-за торчащих камней, — Что, так сложно было?! Выглядел он не важно, но от этого не менее угрожающе. Вскинув магострел, я выстрелил, и Ключевец, озарившись вспышкой, отступил и свалился на задницу. Тряхнул головой, встал на четвереньки, и попытался подняться. Да твою псину, терминатор хренов! У него артефакты кончатся когда-нибудь? — Ненавижу, — у диверсанта не получилось встать, и он снова сел. Одну руку Ключевец прижимал к телу, боясь на неё опереться. Вот он достал коробочку, ссыпал в трясущуюся ладонь белые таблетки, и закинул в рот целую горсть. Я захлопал по своим карманам, ощущая рваные дыры на куртке, и понял, что сам остался без патронов. Вот теперь точно жжёный псарь настал, припекает аж! Так, ладно, верные псионики Федерации просто так не сдаются. Где-то там в лесу умники, которые точно захотят поделиться патронами. Закряхтев, я кое-как поднялся, выгибая спину от боли. Когда я посмотрел на торчащую среди мха грань камня, на которую упал, мне аж поплохело. Что-то блеснуло на краю зрения, и я еле успел выгнуться, прикрываясь магострелом. Раздался звонкий стук, а потом я круглыми глазами посмотрел на торчащий из приклада нож. — Ах ты ж, везучая шваль, — Вячеслав лежал, опираясь на локоть, и с яростью смотрел на меня. Бросок пока дался ему тяжело, но это пока, ведь скоро вытяжка начнёт действовать. Не оглядываясь, я заковылял к следующему валуну, постепенно разгоняясь вприпрыжку. Мне никто волшебных таблеток не даст, так что придётся терпеть. Рядом со мной треснул по камням пистолет, и закувыркался, исчезнув где-то внизу. — Сволочь!!! Кажется, не только я потерял патроны. Хихикая, я перевалился через край отвала и спрыгнул под покорёженный ствол, тянущийся по камням. Никто не стрелял, а значит, чернолунники ещё не успели перегруппироваться.*** Дорогие читатели, тут во время хандры я внезапно начал новый цикл :-) и предлагаю его заценить: https://author.today/reader/215673/1910891 Там, короче, в мир пришла игра. Но это её проблемы, потому что в игру вступил Саня.
Последние комментарии
1 день 22 часов назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 7 часов назад