Фуга номер семь [Элина Литера] (fb2) читать онлайн

Фуга номер семь

Глава 1

"Это не конец, это не конец, это что угодно, но только не конец", — напевала я, пытаясь поднять себе настроение.

Настроение было, честно говоря, так себе. От пучин отчаяния меня удерживало только то, что я пока еще жива и даже здорова, руки-ноги на месте, а из огня удалось вытащить саквояж, который по лености я так и не разобрала из поездки к семье. Суммы в банке мне хватит на две, от силы три недели экономной жизни — все, что сумела отложить с лета. На этом положительные стороны нынешнего бытия заканчиваются.

Можно было бы, конечно, уехать к родителям. Но семью Грайков последний год преследовали несчастья: второй ребенок младшей сестры родился слабым, а сама сестра едва пережила роды, и лекари запретили ей впредь заводить детей. На лечение младенца ушли все сбережения, которые удалось сделать с жалования ее мужа, управляющего небольшой фабрикой.

По счастью, лечение удалось. Младший племянник радовал пухлыми щеками и прилежным набором веса. Но после всех треволнений слегла сама матушка, и теперь уже мне пришлось выгрести все накопления в банке Расфилда и отправить семье. Раз на младшую сестру выпал уход, я сочла себя обязанной поучаствовать хотя бы гольденами.

Рози вышла замуж как раз когда я собиралась попытать счастья в большом городе, и а семейном совете было решено, что молодой семье незачем мыкаться по съемным квартирам, и в моей бывшей комнате вполне можно будет сделать детскую — животик невесты был едва заметен, но свадьбу старались устроить побыстрее. Отец за пять лет до того сгорел от легочной лихорадки, и матушка с радостью оставила младшую дочь с семьей при себе.

К счастью, матушка выздоравливала. Рози вполне сносно управлялась и с уходом за матерью, и с детьми, и с хозяйством. Ее муж исправно обеспечивал семейство и находил время то водосток починить, то забор поправить. Сложившаяся жизнь Грайков могла меня только порадовать.

Вот только я, Леонора Грайк, старая дева тридцати лет, в этой жизни была лишь гостем.

Пять лет назад я сделала выбор, покинув родной город, чтоб не мозолить глаза соседям и не служить пищей для пересудов. В юности я считалась хорошей партией для молодых людей из приличных семей: достаточно симпатичная, достаточно разумная, достаточно сведуща в ведении хозяйства, при этом я обладала небольшим, но достаточным для своего круга приданым. Я увлекаюсь рисованием цветов и птиц, и в это приносило немного гольденов "на шпильки" — в кругах образованных и обеспеченных горожан стало модным женщинам иметь небольшой доход для собственных нужд.

Но замуж я так и не вышла. Кавалеры получали неизменные отказы, и вскоре желающих совсем не стало. В последний год в Смолтауне на пороге нашего дома появлялись трое: двое поспорили, что уломают меня под обещание жениться, третий охотился за хоть каким приданым, а на деле был нищ как храмовый таракан.

Может быть, это, конечно, и была моя судьба, но сдаваться не хотелось.

Матушка, сестра и бесконечные двоюродные тетушки заламывали руки, увещевали и настаивали, знакомили с сыновьями подруг и братьями соседок. Никто и не подозревал, почему я отказывала всем, даже самым достойным мужчинам. Сначала я еще позволяла себе походить на свидания, погулять по бульвару и посидеть с кавалером в кафе, но рано или поздно я неизменно прекращала встречи. Тяжелее всего приходилось, когда я успевала влюбиться, но этим мужчинам портить жизнь я тем более не хотела.

Я дорого дала бы, чтоб в тот день, в мои пятнадцать лет, я не побежала на вокзал, чтоб посмотреть на новое чудо магтехнической мысли — кристалвоз, который, смешно треща и постукивая колесами по стыкам рельс, тащит за собой три коричневых вагона.

Добрая половина толпы на перроне состояла из таких же зевак. Вытягивая шею я смотрела на тех, кому посчастливилось сидеть на удобных — они непременно должны быть удобными! — кожаных сиденьях и любоваться проплывающими мимо пейзажами.

Внезапно толпа дрогнула. Из второго вагона вышла госпожа в черном с таким выражением лица, что перед ней тут же образовалось пустое пространство. Воротничок блузы, единственного белого предмета на пожилой женщине, приоткрыл черную четырехконечную звезду: знак ведьм-странниц. Толпа сделала еще пару шагов назад. Молодая женщина рядом со мной так торопилась убраться с глаз ведьмы, что толкнула меня в спину, и я пролетела вперед.

— Ты-то мне и нужна, — проскрипела ведьма, схватив меня за запястье костлявыми пальцами. Всучив саквояж, разумеется, черного цвета, она приказала: — Доведи меня до кабрио.

Обмирая внутри и дрожа поджилками я подчинилась. Спорить с ведьмами себе дороже. Ведьмы-странницы исправно выполняют задания Короны, и в ответ на их мелкие шалости закрывают глаза. Главное, чтоб цель их забав осталась жива и не очень сильно покалечена.

Усаживаясь в кабрио, прежде чем отпустить мою руку, ведьма посмотрела мне в глаза:

— Ты убьешь собаку, выбросишь ребенка из окна и выйдешь замуж за нищего, — внезапно объявила ведьма и злорадно рассмеялась. Посерьезнев она закончила: — Доверься седьмому ключу.

Старуха уехала, а я осталась смотреть ей вслед, трясясь от ужаса.

Через полгода соседский Ральф, здоровенный волкодав, перемахнул через забор и роняя клочья пены кинулся на Рози. Сестра визжала, сидя на ветке низкорослого дерева, а пес захлебывался лаем и подпрыгивал все выше и выше. Я одним рывком оторвала охранный артефакт от дверного проема, выскочила во двор и бросила его в собаку. Чужаков артефакт должен ударить молнией, и я рассчитывала, что пока пес будет приходить в себя, мы с Рози убежим в дом. Но Ральф замер, вытаращил остекленевшие глаза и упал замертво.

Через год у сына троюродной тетушки проснулась магия огня. Маститые мэтры позже говорили, что никогда не видели пробуждения огненных сил в таком юном возрасте, и прочили мальчику великое будущее. Но это было потом, а в тот день меня попросили посидеть с трехлетним непоседой, пока матушка с тетушкой ходят по модным лавкам. Увидев, как огонь лижет бумажные обои и старинную мебель, отрезая нас от двери, я разбила стулом окно и криком позвала прохожих. Некий господин скинул сюртук, подозвал разносчика, вдвоем они растянули ткань в стороны, куда и поймали сначала мальчика, а потом меня. Кидать вниз ребенка было очень страшно, но до приезда огнеборцев мы могли не дожить.

Ясное дело, что после таких событий принимать брачные предложения я не рисковала.

Строго говоря, меня нельзя назвать старой девой. Я достаточно быстро прониклась более свободными нравами большого города, и в прошлом у меня два романа, о чем я ничуть не жалею. Оба кавалера были умны, привлекательны, а отношение ко мне было выше всяческих похвал. Именно поэтому я с ними рассталась, хоть расставания и стоили мне немало слез. Угрожать им разорением я не желала.

Не добравшись до несостоявшихся женихов, судьба решила отыграться на мне. Моя соседка, известная как бабушка Бетт, не верила в осветительные кристаллы. Вчера, собираясь на чай к подруге, она опрокинула свечу. Пока учуяли дым, пока вызвали огнеборцев, заполыхало так, что даже артефакты не помогли. Бетт переселилась к той самой подруге, еще одна соседская семья переехала к родственникам, а я — в дешевую гостиницу, где уже пришлось стрельнуть молнией из зачарованного кольца в одного не в меру прыткого господина. Еще и на зарядку потратиться придется.

И теперь, глядя в пустую чашку, я пыталась понять, что делать.

Допив кофе и закончив с сырной слойкой я поправила шляпку, накинула теплую пелерину, вышла на улицу и побрела вниз, к реке. Сегодня вторник, но я гуляю вместо того, чтобы сидеть за конторкой возле кабинета господина Драмса и выписывать для него краткую выжимку из "Финансового вестника". Утром, стоило мне явиться на работу, как господин Драмс позвал меня в свой кабинет.

— Дорогая, — неожиданно обратился он, хотя раньше предпочитал "Госпожа Леонора" или "Нора". — Я слышал о постигших вас несчастьях, и я бы с радостью поучаствовал в вашей судьбе. Поверьте, мне будет несложно предоставить вам достойное содержание...

— Благодарю вас, но ваше предложение меня не интересует, — оборвала его я.

— О, Леонора, вы, должно быть, считаете меня развратником? Я никогда не стал бы содержать двоих сразу. Госпожа Аннабель вчера поставила меня в известность, что выходит замуж.

— Господин Драмс, меня не интересует ваше предложение, и не заинтересовало бы, даже если бы вы не были женаты. Позвольте мне вернуться к моим обязанностям.

— Вон! — внезапно прошипел Драмс. — Будет тут какая-то непристроенная девка недотрогу корчить. Рекомендаций ты у меня не увидишь. Еще сама приползешь!

Хорошо, что сегодня вторник, и жалование за прошлую неделю мне выдали вчера. Плохо, что рекомендаций теперь не видать.

Я постукивала каблучком о мостовую на набережной я смотрела на воду и обдумывала нынешние обстоятельства. Пять лет назад я приехала с письмом от жены бургомистра, которая рекомендовала меня как прилежную секретаршу. Я полгода вела ее дела бесплатно, зато многому научилась и приобрела такой необходимый документ. Поверенный, у которого я работала после приезда, уже вышел на покой и, по слухам, уехал в провинцию. Конторы перевозок, где я три года занималась делопроизводством, больше не существует. Господина Драмса я просить ни о чем не стану.

Подруг у меня не завелось. Семейные дамы опасались приглашать к себе молодую и одинокую женщину. Незамужние отчего-то считали, что венец безбрачия может быть заразным.

Холодный ветер пробрался под пелерину. Еще неделя-другая, и пойдет снег. Может, и правда, вернуться в Смолтаун? Семья Грайков известна в городе, где все друг друга знают хотя бы через вторые руки, и найти место компаньонки не составит труда. Пожалуй, если за неделю я ничего больше не придумаю, так и сделаю.

Но это будет значить, что история моей жизни на том и остановится. Компаньонкой я буду и через десять лет, и через двадцать, и через тридцать. Никаких поездок к горам или к Бирюзовым озерам, которыми я могла себя порадовать раз в год. Никаких театров и вернисажей, куда я иногда выбиралась. Компаньонка нужна с утра и до вечера, так что, и занятия живописью придется забросить. Романов, разумеется, тоже никаких. Пусть меня и не тянуло на любовные приключения, но и запирать двери возможностей мне не хотелось.

А чего бы мне хотелось?

Я опиралась на ажурный парапет, за которым внизу плескалась вода. На другом берегу громоздилась кирпичная фабрика, рядом с ней раскинулись живописные издалека, но потрепанные вблизи доходные дома. С этой стороны реки тянулись кварталы жилья обеспеченных горожан, улочки с лавками и магазинчиками, кафе и ресторациями, над которыми располагались квартиры с высокими лепными потолками и вощеным дубовым паркетом, просторными комнатами и каморками для прислуги. Контраст между левым и правым берегом был столько высок, что состоятельные жители Расфилда открыла общество на паях, чтоб снести фабрику и устроить вместо нее что-нибудь радующее глаз достопочтенных горожан, например, такие же кварталы, как к юго-востоку от центра, с домиками, которые едва-едва отличаются друг от друга, с прямыми улицами и будто по линейке вычерченными переулками — благопристойно и невероятно скучно.

В эту минуту я поняла, что Расфилд мне наскучил.

Первые годы я жадно изучала жизнь большого города, так непохожего на Смолтаун. С удовольствием я влилась в ритм полиса, и мне казалось, что даже пульс здесь бьется быстрее, чем в сонной провинции. Я исходила все центральные кварталы, рассмотрела весь пассаж, я разговаривала с дюжинами антикваров, с владельцами книжных лавок, владелицами модных салонов и стала завсегдатаем городской библиотеки.

Я попыталась свести знакомство с молодежью, которая живет изящными искусствами — художниками, музыкантами, артистами — но над моим рисованием посмеялись и отвели мне место молчаливой воздыхательницы, которая должна быть благодарна, если на нее обратят внимание. Не задалась у меня дружба с людьми искусств, и я окунулась в культурную жизнь Расфилда без их помощи. В первые годы у меня еще была пара приятельниц, а позже я достаточно освоилась, чтобы компания мне не была так уж необходима.

Закончив гимназию я обладала приличным багажом знаний, но лишь здесь, в Расфилде, изученные пьесы ожили и налились красками, когда их ставили на сценах трех Расфилдовских театров. Лишь здесь я впитала чудеса симфоний, которые в моем детстве учительница музыки пыталась изобразить на старом фортепиано. Лишь здесь меня наполнил восторг от живописных полотен, гравюры которых я рассматривала в средненьких альбомах на полке букиниста в Смолтауне. Лишь здесь я познакомилась с чудом под названием "опера".

Едва заметив на афише новое имя, я выкраивала из жалованья билеты на галерку, а дома в стопочку складывала дешевые программки и перебирала их на досуге, вспоминая выступления. За пять лет стопочка выросла в два пальца толщиной. Увы, теперь она обратилась в пепел, но воспоминания остались при мне.

Пожалуй, я сполна получила все, что мог предоставить большой город, но сейчас я поняла, что получать мне стало не так интересно. Мне хотелось... приключений?

Я с досадой дернула за завязки шляпки. Как жаль, что я не мужчина! Сейчас я отправилась бы в одну из тех контор, которые набирают работников с разнообразными талантами для труда вдали от Расфилда, и выбрала бы что-нибудь поинтереснее. Например, работу в передвижной конторе инженерной компании, которая прокладывает рельсы в удаленных уголках королевства. Или поступила бы коком на судно, которое отправляется к дальним островам. А если была бы покрепче, но разнорабочим к партии землепроходцев, что ищут руду и полезные камни в горах.

Я побрела по набережной. В стылый ноябрьский день город показался мне отталкивающим. Если бы все это произошло летом, я бы сейчас прогулялась по Медовому парку, послушала бы уличных музыкантов, посмотрела бы на выступающих в открытом театре артистов... В последний раз они неплохо поставили "Двенадцатый день" — пьесу с забавными коллизиями и переодеваниями... Стоп! А кто сказал, что мне непременно нужно быть мужчиной? Мне достаточно выглядеть, как мужчина. У меня нет выдающихся форм, которые нельзя было бы спрятать рубахой, обвязав для верности полоской ткани, под сюртуком или под мешковатыми штанами небогатого горожанина.

Через четверть часа я входила в модный салон госпожи Фринж, с которой я пару раз в год обсуждала новинки и неизменно уходила с покупкой. Увы, мои способности к шитью ограничивались неказистыми домашними платьями, и спрашивать про место у модистки я не стала бы. Сегодня мне нужно был другое.

— Госпожа Фринж, могу я попросить вас о приватном разговоре?

— Конечно, госпожа Грайк, разумеется. Приходите к пяти часам, выпьем по чашечке чая и побеседуем.

Обосновавшись в недорогой забегаловке я обложилась кипой газет, где высматривала объявления о найме. Достав из ридикюля карандашик я обвела два из них. В обоих требовались повара. Семейство Грайк жило достаточно хорошо, чтоб раз в неделю нанимать девушку для уборки, но кухарка потребовала бы совсем иных средств. Матушка довольно неплохо готовила, чему обучила нас с сестрой.

В преддверии зимы объявлений о работах на свежем воздухе было не очень много. Разведка землепроходцев и строительство сворачиваются к холодам. Отправляться в океан на судне, откуда не сбежишь, случись что, я решила не рисковать.

В первом из выбранных объявлений искали кухаря для поселения зверобоев в дальнем лесу. Во втором — секретаря для королевского наместника в Восточной степи, где бродят кочевники, едва-едва признающие над собой власть Короны, и стоят военные гарнизоны. Оба предложения были сомнительны, но прочие и вовсе не годились.

В раздумьях я пришла к госпоже Фринж на чай и изложила свою идею. Мне нужны были советы по мужскому костюму, и где мне обзавестись недорого этими вещами.

Сначала госпожа Фринж удивилась и предложила мне место помощницы швеи. Но я отказалась. Стать вечной помощницей швеи как или вечной компаньонкой я успею всегда.

— Хорошо, госпожа Леонора, я помогу вам, но прежде я разузнаю о паре-тройке мест, которые могут вам подойти намного больше. Обещаю, что не стану выдавать вашей тайны. Эту неделю вы можете пожить у меня. Муж в отъезде, и мне одной скучновато.

"Муж в отъезде, для нашей семьи ты безопасна", — перевела я для себя, но глупо было отказываться от возможности сэкономить на жилье и еде, перестать озираться, проходя по коридору.

Через два дня госпожа Фринж обрадовала меня, что нашла чудесное место. Муж одной из ее клиенток получил назначение в Давенрок — небольшой приграничный город в ущелье. Эта часть горной гряды — единственная на сотни миль вокруг, где можно безопасно перебраться на другую сторону, поэтому путь и легальных грузов, и тех, которые прячут от взора Короны, проходит в этой местности. Господину Сантру поручили представлять Его Величество, присматривать за обозами, собирать пошлину и служить связующим звеном между тремя гарнизонами в той части гор и королевской властью. Вокруг работают старатели и охотятся зверобои. И те, и другие спускаются в город отдохнуть и продать добытое.

Путь туда предстоит через горы. Дилижансы доставят семью Сантра — жену, сыновей и племянницу, и двух таможенных чиновников. Место личного секретаря свободно, и господин Сантр согласен дать возможность показать себя пареньку, которому не повезло в жизни. Завтра мне надлежит приехать в особняк Сантров и пройти небольшое испытание, которое наверняка не составит для меня проблем.

— Госпожа Фринж, почему бы мне не поехать как женщине, раз господин Сантр везет жену и племянницу?

— Господин Сантр желает видеть секретарем только мужчину. По выходным в города приходят старатели и зверобои, иногда приезжают военные из окрестных гарнизонов. По его словам, у женщины разбегутся глаза при таком разнообразии кавалеров, и в лучшем случае она быстро выйдет замуж. И вот здесь кроется вторая причина: одиноким женщинам без защиты в таких местах трудно. Либо, действительно, выходить замуж, либо не будешь успевать перезаряжать кольцо, — улыбнулась модистка.

— А как же племянница Сантра? Сколько ей лет?

— Ей двадцать пять. Но девушке сильно не повезло. М... как бы объяснить... Природа не сочла ее достойной своих подарков. Ай... проще говоря, страшна как смертный грех. Сестра господина Сантра живет в какой-то глуши, и девица готова была кинуться на шею самым негодящим ухажерам, поэтому ее прислали под надзор дяди, который, скажем прямо, собирается подыскать ей в Давенроке мужа из офицеров или старателей. Но внешность и дядино имя уберегут ее от посягательств. Про вас, Леонора, я не уверена.

— Я поняла вас. В любом случае, в женском платье мне этого места не видать. Но полагаю, для секретаря нужен обширный гардероб? Я не уверена, что у меня хватит средств.

— Гардероб у тебя будет достаточный, хоть и старомодный, но ты мальчик-сирота, тебе простительно. От моего сына остался сундук вещей, которые можно на тебя подшить. Сам-то он давно вырос из этих одежек и раздался в плечах. И непременно зайдем к мэтрессе Линсат. Артефакт, чтоб отложить женские неудобства, стоит немало, но тебе пригодится. Кроме того, я тебе покажу, как изменить манеру речи и движения, чтобы выглядеть более по-мужски.

— Госпожа Фринж, я не знаю, как вас отблагодарить за все!

Модистка улыбнулась:

— Если женщины не станут помогать друг другу, куда покатится этот мир? Непременно напиши мне о своих приключениях, непременно! А я буду молить богов, чтоб уберегли тебя. — Из ее рта вырвался смешок. — Кроме того, я давно собиралась освободить этот сундук от старых вещей, но все руки не доходили. Пойдем, примерим один комплект и подошьем до завтра.

Глава 2

В полдень я входила в высокие вишневого дерева двери. Дворецкий проводил меня в кабинет, где ждал господин Сантр:

— Проходите, проходите, юноша. Господин Леон Гайк, правильно?

— Да, господин Сантр.

— Не в моих правилах нанимать людей без документов, но за вас поручилась хорошая приятельница моей жены, достопочтенная госпожа, чья семья известна в высшем свете Росфилда, и я решил сделать исключение. Документы мы вам выправим, если вы мне подойдете. Садитесь вот за этот столик, отыщите в сегодняшних газетах все биржевые сведения и сделайте краткую сводку. Полагаю, в Давенроке нам не доведется иметь дело с биржей, но таможенные дела могут быть довольно запутанными.

Через полчаса я отдала ему два исписанных листа, господин Сантр удовлетворенно крякнул и сразу же назвал условия:

— Пятьдесят гольденов в неделю. Понимаю, звучит немного, но у вас будет служебное жилье, а столоваться вы станете в моем доме.

— Право, не знаю, насколько это удобно.

— Удобно, удобно. Ваша комната будет во флигеле особняка, где живет королевский надзорник, то есть, я. Вы станете сопровождать меня на выездах в гарнизоны. Умеете держаться в седле?

— Не очень хорошо, — опешила я.

— Ничего, подучитесь. Отправляемся послезавтра в восемь утра. Не опаздывайте. Но должен предупредить вас, господин Леон, что несмотря на самые респектабельные поручительства, первое время я буду наблюдать за вами, прежде чем вы получите доступ к важным секретам. Поступая ко мне помощником вы должны осознавать, что это большая ответственность. Ни полслова о нашей работе не должно быть известно чужим ушам. Ни вашим любовницам, ни жене, буде таковая появится, вы не должны говорить ничего. Обо всех попытках вызнать что-то через вас, обо всех стараниях запугать, должно быть известно мне немедленно. Я прощу, если вы заделаете ребенка дочери мэра и его жене одновременно, но не прощу, если поддавшись на шантаж этими сведениями, вы передадите шантажистам хоть строчку из наших дел. Надеюсь, это вам понятно? — Я кивнула. — Идемте, я познакомлю вас с семьей.

Полноватая госпожа Сантр представляла собой образец жены, которая следует за мужем хоть в королевский дворец, хоть в горный поселок, и куда бы не закинула судьба, устроит жизнь наилучшим возможным образом. Я вовремя сообразила, что должна обозначить поцелуй руки. Погодки одиннадцати и двенадцати лет горели предвкушением поездки. Похоже, размеренная и определенная правилами света жизнь Расфилда пришлась им не по нутру. Горы и военные гарнизоны манили их намного больше.

Госпоже Оливии Крипсин, действительно, не повезло. Казалось бы, в ней не было откровенного уродства, но и женской привлекательности боги не отсыпали ей ни на гран. Она не была крупной, всего на полголовы выше меня, и обладала определенным изяществом форм, но вместе с тем создавалось впечатление несуразности и угловатости. Ни тонкие руки, ни аристократические пальцы не спасали положение. Ее кожа была несколько смуглой, словно она проводила время не в гостиной или библиотеке, а копаясь в огороде. Одно это могло отвратить от нее мужской пол — горожане, подражая аристократам, предпочитали бледность, считая загар показателем низкопробных манер. Но будто природе было мало — вдобавок она наградила Оливию светлыми волосами и грубоватыми чертами лица. Все вместе смотрелось нелепо. Да, девушке можно только посочувствовать. Тяжело, когда одиночество — не свободный выбор, а случилось само по себе, из-за плачевного стечения обстоятельств.

Я тепло поздоровалась с Оливией, снова обозначив поцелуй руки, и приняла предложение отобедать с семьей. "В конце концов, — заметил господин Сантр, — скоро это станет для вас привычным". После обеда Сантры попросили девушку исполнить пару пьес на ее вкус. Оливия села за рояль и заиграла. Я ожидала услышать средненькое исполнение обученной в пансионе девицы. Мне и самой когда-то нанимали учителя, и я могла бы сыграть несколько популярных мелодий. Но когда гостиная наполнилась звуками, у меня перехватило дыхание. Музыка лилась чистым ручьем, вздымалась волнами девятого вала, шептала листвой густой чащи, ласкала лучами утреннего солнца... Если Оливия хоть иногда будет играть, то мне не стоит печалиться об оставленных в Расфилде развлечениях.

— Спасибо, дорогая, — господин Сантр выглядел донельзя довольно, — полагаю, господин Леон будет не против домашних концертов? Нас заверили, что в доме королевского надзорника есть фортепьяно, а моя жена недурно играет на мандолине.

Я поспешила ответить, что совершенно не против.

Следующий день прошел в подготовке. Утром госпожа Фринж умело обрезала мои волосы, днем развлеклась, пройдя со мной в личине Леона по лавкам, а вечером мы вместе упаковывали багаж.

Признаю, без советов модистки мне бы ни за что не собрать необходимые вещи. У мэтрессы Линсат мы купили не только женский артефакт, но и баночку мужской мази, что предотвращает рост усов и бороды. "Будешь делать вид, что используешь ее каждый день", — шепотом посоветовала госпожа Фринж. Закупили тонкое, но простое белье, которое хорошо сидело на моей фигуре, но вполне сошло бы за мужское. Нательные рубахи считались отжившими свое, но для меня они были необходимы. Воодушевившись интересной задачей госпожа Фринж перешила три нательные рубахи своего сына под мою фигуру, подшив второй слой там, где пришлось утягивать округлости.

Мой зимний плащ и сапоги модистка сочла вполне подходящими юноше, но при этом она была уверена, что недостатка в зимней одежде в Давенроке не будет.

Откуда у модистки такие знакомства, я могла только догадываться, но к вечеру я стала обладательницей нелегального артефакта, который добавляет иллюзию кадыка и делает голос пониже. Как жаль, что магия может только чуть-чуть поменять черты. Впрочем, у меня все равно денег не очень много.

Те же знакомые госпожи Фринж вынесли из темного подвала сундук с двойным дном. В потайное отделение, я сложила пару женских панталон, бюстье и дорожный набор красок для лица, который я брала с собой в поездку, и потому он выжил в саквояже. Туда же легло простое, но элегантное платье из тонкой шерсти, небольшие туфельки и маленькая шляпка, которой не страшно быть смятой. Платье и шляпку к нему модистка подарила мне, как она сказала, на счастье. Из своих запасов добрая женщина выделила мне букли.

— Но зачем? — удивилась та.

— Вдруг тебе понадобился вернуться в женское обличье? Никогда не знаешь, что в жизни случится.

Наутро молодой парень по имени Леон с сундуком вещей и саквояжем вылез из кабрио у дома Сантров. Сундук тут же устроили сзади кабрио, третьего из тех, что ждали семью. В первый сел глава семьи с сыновьями и камердинером. Во второй — госпожа Сантр с камеристкой и Оливией, в третий — "Леон" и два мрачных чиновника.

Два дня мы провели в поезде. Второй класс был мне привычен, но если раньше мне, порой, приходилось осаживать зарвавшихся типов, то в теперь за меня вступались мрачные чиновники, господа Унис и Дувос. Отчего-то молоденький юноша вызывал желание задираться даже больше, чем одинокая женщина. Но в целом путешествие прошло сносно.

Переночевали в гостинице. К моему ужасу меня поселили в одном номере с камердинером Сантра, но тот лег позже, а встал раньше, и я спокойно приняла ванну, оделась и собралась.

Утром у гостиницы нас ждали три дилижанса. В первый набились Сантры с племянницей и слугами, во втором вольготно расположились два чиновника и "Леон". Не стесняя себя условностями каждый выбрал по сидению, где можно было растянуться лежа. Часть дилижанса занял багаж, но все равно места было достаточно. Остальным багажом нагрузили третий.

Когда день угасал, мы остановились в крохотной деревушке с постоялым двором. Если весной и в летние дни еще можно преодолеть расстояние от вокзала до Давенрока от рассвета до заката, то с наступлением осени ехать по горам в ранней темноте становилось опасно. Пережив ночевку, мы снова отправились в путь, и в сумерках выгрузились у особняка, который отвели королевскому надзорнику. Справа от основательного двухэтажного здания прилепился флигель. С особняком их соединяла глухая стена. Вход во флигель был сбоку. Внутри я обнаружила гостиную, которая начиналась сразу за порогом, ванную со всеми удобствами и небольшую спальню. И в спальне, и в гостиной в стены были встроены немаленьких размеров кристаллобогреватели, а в гостиной к тому же еще и камин. Камердинер Сантра был столь любезен, что помог мне донести сундук.

— Сегодня вам доставят ужин из таверны. На завтрак будьте любезны явиться к господину и госпоже Сантр в восемь утра, — предупредил камердинер.

Глава 3

Следующий месяц обрушил на меня столько событий, сколько не случалось за последние три года. Я прошла по всей длине главной улицы, особенно внимательно изучила наш конец городка и центр, состоявший из кварталов с лавочками, двумя ресторациями, несколькими тавернами поскромней и совсем простецкими кабаками, куда я в личине мужчины спокойно могла заглянуть из любопытства. Все было вроде бы таким, как обычно в маленьких городках, и не таким. Я попробовала дюжину новых блюд, и пусть у половины были привычные названия, но готовили их здесь иначе, с местными травами, а пару овощей я даже опознать не смогла. Мясо будто бы другое на вкус — наверное, дело в горных пастбищах. Некоторые блюда словно приехали из далеких краев. Откуда здесь такие специи?

Никто не удивлялся, если господин Леон заказывал эль. В городах это считалось прерогативой мужчин, а из женщин дозволено только низшему классу, который не заботился о репутации. Теперь я могла заказать кружку, не вызывая косых взглядов. Я нашла пару интересных сортов. И почему считается, что пить эль для женщин неприлично? Многие виды слабее вина. Совершенная несправедливость.

Каждый шаг был пронизан ощущением долгой и снежной зимы, которую местные жители воспринимают как данность, не прячась за стенами домов.

На дюжине склонов устроили горки и рядом валялись шкуры, которые скорняки отдали за негодностью — бери, катайся, кидай назад в кучу для следующих желающих. Катались все, от пятилетних детей до убеленных сединами господ, и это не считалось зазорным. Господина Сантра я тоже видела, съезжающим с горы, правда, на санях, которые семейство моего начальника приобрело у местных плотников. Те, кто при деньгах, закупали миниатюрные сани на одного или двух человек и нанимали мальчишек, чтоб затаскивали их наверх склона. Другие приносили ледянки — плетеные корзины, многажды облитые водой, которая застыла на морозе. Мне как-то раз одолжили такую. Я влезла внутрь и съехала под горку, с трудом удерживая несвойственный парню визг. У кого не было корзин, катались на общественных шкурах.

Любой прохожий мог заглянуть в любую лавочку или таверну и просто погреться. Даже в дорогой по местным меркам ресторации можно было увидеть бедно одетую старушку, которая сидела у очага. Горячую воду подносили бесплатно любому желающему, а детям могли и полкружки молока с медом налить, если видели, что малец начал кашлять и носом шмыгать. Детей в городке жило мало, и относились к ним бережно. Ни разу я не видела, чтобы матери пришлось оттаскивать ребенка с дороги перед летящей лошадью. Возницу или наездника, который не придержал бы коня при виде дитя, здесь не потерпели бы.

Старожилы загодя чувствовали наступление снегопада, вьюги или шторма, и предупреждали всех прохожих, а те несли весть дальше. Я удивилась, когда ко мне впервые подбежала румяная тетка и крикнула: "Беги домой, парень, буря скоро!" Ярко светило солнце, с севера надвигались легкие белые облака, но тетка побежала дальше, кричать прочим прохожим, а те передавали другим, и все заторопились по домам. Я не стала пренебрегать предупреждением и вошла во флигель, когда небо уже затянуло тучами, и посыпалась белая крупа. На ужин к Сантру я пробиралась, держась за стенку дома, и те пятьдесят шагов, которые мне пришлось преодолеть, показались десятком миль.

А после снегопада здоровые мужики шли дюжинами на южную оконечность городка — откапывать дома на Подольной улице, которые заносило больше других. Это в большом городе все сами по себе. В заснеженном городке все помогали друг другу. Мне, как "мужчине", приходилось к ним присоединяться. После первого экзерсиса я весь следующий день маялась спиной и пыталась унять боль в руках, но второй прошел уже легче.

Королевский надзорник и его отдел работали в ратуше, где находилась мэрия, зал для собраний и прочие места обитания чиновников. Нам дали большой кабинет четырьмя столами, и отдельный, поменьше, для Сантра. Чаще всего он работал с нами рядом, так было удобнее обсуждать дела.

Работа на Сантра открыла мне совершенно неизвестные ранее стороны жизни королевства. Я с интересом погрузилась в документы о том, что привозят в наше государство, что увозят, и по каким ценам поступают те иноземные товары, на которые я могла только глазеть в витринах.

Делопроизводство таможни оказалось намного сложнее, чем можно было себе представить. Более того, вскоре Сантр возложил на меня обязанность сверять бумаги из трех источников, и я несколько раз находила несоответствия, которые означали, что королевство пытаются обмануть, а может, провезти под видом безобидных тканей что-то запрещенное и очень опасное.

Открылся секрет и специй, которые я опознала как иноземные. Иногда хитрые хозяева обозов, что шли через границу, пытались пристроить пару-тройку лишних мешочков. Если бдительная таможня находила не указанный в бумагах груз, по негласному соглашению такие товары уступали городу за полцены, а мэр продавал их в таверны с небольшим наваром. В Расфилде в те ресторации, где подавали подобные яства, я даже не мечтала зайти.

Меня срочно доучили ездить верхом, и уже на третью неделю я тряслась вслед за Сантром с охраной по горным дорогам. В военном гарнизоне я была впервые. От городского парня не ожидали знакомств с военными порядками, поэтому я не стесняясь рассматривала новый для меня быт. Вслед за начальством я прошлась по плацу, где невзирая на нешуточный мороз бравые воины отрабатывали удары саблей. На полигоне из кристалружия палили по куче камней, и та разлеталась опасными осколками. Кажется, я неприлично открыла рот, дивясь на это зрелище.

В один из выездов, мы едва не застряли на перевале, который завалил снег. В сопровождающие нам непременно давали огненного мага, но и его сил не хватило. Сменяя друг друга мы расчищали путь короткими лопатами, которые брали с собой на подобный случай, и ввалились в ближайшую к окраине таверну полуживые от усталости и совершенно мокрые. Нас отпоили горячим вином, накормили похлебкой, но от предложения переодеться я отказалась, предпочитая оставшийся до флигеля путь померзнуть, чем рисковать раскрыть свою сущность. Прихватив из таверны с собой небольшую бутыль вина и жестяную кружку я разогрела питье на огне камина и грелась, завернувшись в одеяло и потягивая теплый пьянящий напиток. По счастью, наутро госпожа Сантра прислала мне завтрак во флигель наказав, что сегодня я могу отдыхать после вчерашних невзгод. Я все равно не смогла бы работать, поскольку изрядно перебрав вина мучилась головной болью.

* * *

В тот день легкий морозец пощипывал за щеки, ветра почти не было, и хоть плотный слой облаков укрывал небо от гряды до гряды, жители Давенрока были единодушны в том, что ни сегодня, ни завтра снега не будет. Демоны их знают, как они это определяли. Я трюхала по горной тропе за огненным магом, двумя солдатами, Унисом и Сантром. Начальник зачем-то пожелал проверить небольшую пограничную заставу, куда из гарнизона еженедельно уходила новая смена нести караул.

Мы ехали по узкому ущелью, спустившись с опасного участка, где слева был обрыв. Радуясь тому, что жива, я вертела головой по сторонам, рассматривая игру солнца на шапках снега. Подумать только, я никогда бы этого не увидела, если бы осталась в Расфилде или уехала назад, к семье.

Странный звук вклинился в мой восторг, будто треснула очень большая и очень сухая ветка. Снег слева от нас внезапно растекся лужей.

— Ложись! — крикнул один из солдат. Оба спрыгнули с лошадей и растянулись на снегу. Унис и Сантр последовали их примеру.

Огненный маг, спешившись, прижался к каменной стене и осторожно выглядывал из-за выступа. Обернувшись, он увидел меня и выругался. Только тут я сообразила, что единственная осталась сидеть в седле, являя собой прекрасную мишень. Едва я зарылась в снег, как над моей лошадью просвистел еще один огненный шар и меня обдало паром от враз растаявшего снега.

— На контрабандистов наткнулись, — вполголоса сказал солдат. — Вот же свезло.

Маг сделал им знак, те поднялись и пригнувшись пошли за ним. Они крались до поворота, потом исчезли из виду. Услышав трещащие звуки и крики, я уткнулась в снег и пожелала стать маленькой-маленькой и совсем незаметной. Не знаю, сколько мы так лежали, но вскоре вернулись солдаты с магом, а за ним другие пограничники. Им удалось захватить два мешка запрещенных в королевстве черных кристаллов, семян драконова дерева и обыкновенных драгоценных камней, за которые не хотелось платить пошлину. Контрабандистов они упустили.

Посмотрев на мои круглые глаза лейтенант пограничников рассмеялся:

— Не дрейфь, парень, если б они хотели вас убить, убили бы. Для острастки пуляли, чтоб лежали и вперед не рвались. За убийство их бы порешили на месте, когда б поймали, а ловили бы уж не только мы, но свои же. Не любят тут убивцев, не надо им, чтоб сюда пару полков пригнали и все горы перекрыли.

Н-да, хотели бы убить — убили бы? Спасибо, утешил.

Ловких контрабандистов, как нам сообщили, звали Фил и Пит. Их уже два года пытаются поймать, но те уходят из всех ловушек.

Мы доехали до заставы, я прилежно выписала из книги учета все, что требовалось Сантру и заслужила похвалу, что после такой переделки все еще твердо держу перо. Ночевать пришлось на заставе, но это не впервой. Я возила с собой мешок с нужными мелочами на такой случай. Еще в первую поездку я отучилась вздрагивать и краснеть при разговорах, не предназначенных для женских ушей, и при зрелищах, не предназначенных для женских глаз. Пожалуй, в некоторых делах Сантру и впрямь было лучше иметь помощника мужеского полу. Но раз уж я ввязалась в приключения, отступать было поздно.

Моя расторопность сыграла со мной злую шутку. Засидевшись за бутылочкой виски, Сантр поспорил с мэром, что его помощник в три дня может найти недоимки в городской казне. Наутро Сантр пришел с коробкой дорогущих конфет, пакетом моих любимых булочек, кувшином взвара и двенадцатью толстенными папками из мэрии.

Справедливо решив, что десяток гольденов мэра не заинтересует, я начала с проверки полудюжины самых оборотистых коммерциантов Давенрока. Унис и Дувос принесли мне вырванные со слезами у торговцев книги учета.

Через два дня заплетающимся от усталости языком я дорожила Сантру, что нашла не только недоимки, но и одну странность. Я положила ему на стол выписки и расчеты. Уже вечером к ювелиру пришли с вопросом, а не хочет ли он доплатить пару мешочков гольденов городу. А если он вспомнит, кто у него покупал множество дорогих украшений в августе, его даже оставят на свободе.

Покупателя ювелир сдал. Господа Унис и Давос с магом отправились в гарнизон за капитаном, который решил поправить свое благосостояние работой на разведку кого-то из соседей. Дальше Сантр сказал, что не моего ума дело. Судя по тому, каким довольным начальник был после допроса, ниточки он потянул длинные и крепкие.

* * *

Приближалась Длинночь — самая длинная ночь года, ознаменовавшая его конец и начало нового. В Длинночь непременно устраивали праздник с гуляньями на полночи. Сантр обещал дать два дня выходных, один — чтоб отоспаться до праздника, другой — отдохнуть после.

В Длинночь можно было нарядиться кем угодно, а можно было просто надеть маску, чтоб назавтра не прятать взгляд от свидетелей твоего безудержного веселья.

Может быть, мне тоже нарядиться в Длинночь? Нарядиться женщиной. Вот и пригодится платье, которое мне положила модистка. Я обошла лавки, где торговали карнавальными принадлежностями — все две, и выбрала самую большую полумаску, которую могла надеть как женщина, так и мужчина, зачарованную на то, чтоб прилипнуть к лицу и удерживаться, пока не откроют замок. Хоть и стоила она немало, но это то, что нужно.

Моя радость несколько померкла, когда господин Сантр попросил сопроводить Оливию на праздник Длинночи, но я тут же устыдилась своего порыва. Девушка жила под неусыпным надзором дяди и тети. Госпожа Сантр, по сути, сделала из нее свою компаньонку, ожидая, что та будет развлекать ее разговорами, чтением книг, помогать в домашних делах, сопровождать в визитах и бегать по поручениям. Жена королевского надзорника вела светскую жизнь, поддерживая реноме мужа в обществе Давенрока. За завтраком я вынуждена была выслушивать наставления, которые госпожа Сантр давала Оливии перед очередным визитом к жене мэра, в семьи офицеров, служивших в гарнизоне, или в дома той полудюжины давенрокцев, которые чем-то выделялись из общей толпы — деньгами, происхождением или положением. По лицу Оливии я видела, что она многое бы дала за то, чтобы вместо светских развлечений сесть за пианино.

Как и обещалось, раз в неделю Оливия исполняла несколько пьес для семьи и ближайшего круга. Как несправедлива жизнь! Такому таланту место на сцене в сияющем огнями зале, где в бархатных креслах сидит изящная публика. А Оливия вынуждена исполнять роль выставочной лошади — посмотрите, господа, какие экземпляры водятся у нас в конюшне. Мне было очень обидно за девушку.

Я попыталась сблизиться с ней, но все мои попытки потерпели фиаско. Оливия шарахалась от меня как от огня. Однажды в выходной я застала ее за фортепиано, когда девушка разучивала некую изысканную пьесу. Я присела невдалеке, но Оливия прервала игру и обернулась ко мне с явно недружелюбным выражением лица:

— Господин Леон, извольте не мешать мне, — прошипела она.

Что ж, не могу же я ее неволить. Я ушла и больше не предпринимала попыток с ней заговорить.

Тем страннее была идея господина Сантра отправить Оливию на праздник вместе со мной. Но поразмыслив я решила, что с господами Унисом или Дувосом ей было бы намного хуже, а с самими дядей и тетей никакого праздника не получилось бы. Я согласилась, стараясь не смотреть на девушку. Может быть, сегодня нам удастся подружиться.

Сомневаюсь, что Оливии разрешат гулять слишком поздно. Могу поспорить, но нам прикажут вернуться еще до полуночи. Я успею переодеться и снова пойти на праздник.

После ужина я отправилась сменить сюртук на более парадный, но женский туалет занимает дольше, и мне пришлось с четверть часа ждать в гостиной Сантров.

Оливия вышла в платье, которое я даже не могла бызаподозрить в ее гардеробе. Глубокий вырез подразумевал наличие декольте, но бедняжке не повезло, и никаких выпуклостей из-под кружев не выглядывало, ее небольшая грудь была все еще укрыта тканью полностью. Откуда у нее краски? Наверное, припрятала в глубине сундука. Но привычки у девушки не было, поэтому яркие губы и неумело обведенные глаза сделали бы честь стареющей кокотке с дрожащими руками. Оливия представляла собой зрелище сколь вульгарное, столь и нелепое.

Дядюшка Сантр взревел будто бык при виде соперника.

— Ты в этом никуда не пойдешь! Переоденься и смой эту дрянь с лица!

— Но дядя! — Оливия топнула ногой. — Сегодня праздник! Могу я хоть один день побыть привлекательной женщиной?

Мне потребовались немалые усилия, чтобы скрыть улыбку. Я постаралась проговорить как можно более спокойно:

— Госпожа Оливия, не упрямьтесь. Сделайте, как велит дядя, и мы погуляем по празднику, съедим пирожных...

— Пирожные? — Оливия капризно выпятила губу. Что это с ней сегодня? — Я надеялась, что мы посидим в ресторации...

— Ты собиралась в ресторацию в этом?! — от крика дядюшки, казалось, рухнут стены. — Прошу прощения, господин Леон, за поведение моей племянницы. Увы, но вам придется прогуляться одному. Оливия сегодня никуда не идет.

Госпожа Сантр появилась на крик и глазами показала мне на выход. Я коротко кивнула и убралась подальше. За спиной слышались визги Оливии и крики Сантра. Какая муха ее укусила? Неужели скука жизни при тетушке и жажда мужского внимания довела ее до такого отчаяния?

Что ж, значит, женщина в маске и в сером платье под зимним плащом появится пораньше.

Глава 4

Я вышла из особняка Сантров, прошлась по улице, чтобы не возбуждать подозрений в начальстве, и сделав круг, вернулась во флигель. Отогревшись, я переоделась. Кажется, ткань была зачарована — не успела я прикрепить букли, как платье разгладилось. С буклями пришлось повозиться, раньше я никогда не пользовалась этими женскими ухищрениями. Но создав подобие приличной прически я обнаружила, что букли тоже были непростые и держались намного крепче обычных. Я чуть-чуть подкрасила глаза, нанесла капельку красок на губы и нацепила полумаску.

Господин Леон — человек молодой и свободный. Никого не должно удивить, если из его дверей выйдет женщина. Если моя вылазка пройдет удачно, я думаю, что смогу выбираться раз в месяц вечерком прогуляться в платье. Приятно хоть иногда вернуться в себя.

Отойдя на два квартала от особняка Сантров я перестала плотно укрывать лицо и смешалась с толпой, которая тянулась в сторону центра городка, где обещали устроить гуляния.

Преодолев преграду из зимнего плаща мороз пробрался под тонкую ткань платья. Пожалуй, мне стоит свернуть в таверну и погреться. "Копыто горного козла" не отличалось высоким статусом среди Давенрокских заведений, но и дурной славы за ним тоже не водилось. Думаю, что в начале вечера там будет безопасно.

В приглушенном свете я увидела, что внутри много народу, но публика не выглядела чересчур пьяной, я заметила несколько женщин и попросила разрешения ненадолго присесть за столом одной семьи. Мне принесли терпкий горячий напиток темного цвета, названия которого я не запомнила — его варили из зерен, которые контрабандисты под давлением обстоятельств продали мэрии. Я наслаждалась теплом, гомонящей толпой в праздничном настроении, и даже бряцающий на плохоньком инструменте тапер меня не раздражал. Видно было, что он старается выжать из инструмента звучание получше, но само наличие пианино в таком месте было удивительным. Он начал играть известную песенку, и толпа подхватила, постукивая кружками по столам. Мне казалось, что так петь можно, только напившись допьяна, но все держались на ногах и вели себя пристойно, поэтому я решила, что таковое хоровое исполнение даже... мило.

Когда тапёр закончил песню, с разных сторон послышались просьбы спеть, как он умеет. Пианист подозвал какую-то женщину, перекинулся с ней парой слов, и уступил ей место. Та неуверенно взяла несколько аккордов. По движениям певца я поняла, что выступать ему не впервой. Лицо его было закрыто маской, похожей на мою, но по изящному телосложению и плавным движениям я могла бы сказать, что сцена ему привычна. Наверняка изображает героя-любовника в каком-нибудь провинциальном театре.

Небрежно облокотившись о фортепиано, мужчина внезапно запел известную арию музыкального фантома. Удивительный выбор для второсортного кабака на краю земли.

Я впитывала голос певца, будто иссохшая земля воду, и не осознавая того, шептала слова вслед за тенором. Кажется, я переоценила свои способности жить вдали от концертных залов.

А певец переоценил готовность публики к высокому искусству. Вокруг недовольно ворчали. Закончив арию он тут же начал следующую, из старинной оперы, полной страстей. Игриво и насмешливо его герой пел о том, как непостоянны красивые женщины. Этот номер пришелся слушателям по вкусу, они захлопали и затопали в такт. Я поморщилась. Отдавая должное композитору я не поддерживала всеобщей любви к этому манифесту мужского свинства.

Не дослушав, я стала пробираться к выходу. Ария закончилась, вокруг свистели и кричали "еще давай". Я вышла из кабака и пошла вдоль по улице.

— Госпожа, постойте!

Я обернулась. Меня догонял кабацкий тенор в разлетающемся плаще и с шапкой в руках.

— Прошу прощения, госпожа. Вам не угодило мое пение?

— Мне не угодил ваш вкус в подборе репертуара.

— Увы, артисты не всегда вольны в своем выборе. Как вы могли видеть, после первой арии меня разве что не закидали тухлыми яйцами — возможно, из-за отсутствия таковых на столах.

— Вы преувеличиваете. Прошу прощения, неужели вы гнались за мной, чтобы поинтересоваться моим мнением? Все же советую запахнуться и надеть шапку. Местная погода не прощает небрежности.

Он последовал совету.

— Да, я бежал за вами. Не ожидал встретить здесь женщину, которая знает арию Фантома.

Вот как. Я улыбнулась:

— Не ожидала встретить здесь мужчину, который это оценит.

— Что же привело вас в Давенрок?

Я пожала плечами:

— Работа.

— Но сегодня вы свободны?

— Хозяева отпустили меня развлечься.

— О, понимаю, вы компаньонка? Закрыть лицо было весьма мудрым шагом, иначе назавтра половина города докладывала бы хозяевам о каждом вашем шаге, а остальные выдумывали бы небылицы.

Я рассмеялась.

— Но вы тоже в маске.

— По схожим, хотя и несколько иным причинам.

— Только не говорите мне, что вы контрабандист, — я перешла на заговорщицкий шепот, в притворном ужасе округляя глаза.

— Не скажу, — ответил певец мне в тон. — Позвольте представиться: Филипп. Думаю, вы понимаете, что фамилию мне называть не стоит. А вы?

— Думаю, вы понимаете, что мне не стоит даже имени называть.

— Хм... Если позволите, вы будете для меня Незнакомкой. У вас нет здесь других дел? Мы могли бы прогуляться в сторону того, что здесь зовется площадью.

Волшебная Длинночь, я в маске под руку с интересным мужчиной, вокруг кружатся огни, кто-то поет, кто-то водит хороводы, молодежь с хохотом играет в снежки, снуя между прохожими, на горке рядом с площадью столпотворение, а у ратуши поставили навесы, где продают пирожки, горячий медовый взвар и подогретое вино со специями. Мы попробовали и того, и другого, и третьего, покружились по площади, скатились пару раз с горки, и Филипп осторожно придерживал меня, и это было приятно.

Навесы у ратуши снабдили греющими кристаллами, и мороз там чувствовался меньше. На теплом пятачке то и дело появлялись певцы, чтобы проорать одну из праздничных песен, или немудрящие местные музыканты — наиграть что-нибудь восторженно-праздничное.

Филипп, у которого оставалось еще вино, занял место и отсалютовав толпе кружкой запел азартную, искристую песню о наслажденье, которое дарит кубок вина и любовь. Мелодия этой арии была довольно известна, и к нему присоединились флейтистка и лютнист. Пары на площади в такт песне закружились в вальсе. Закончив петь под аплодисменты Филипп допил кружку и раскланялся. Интересно, где он выступает? И как оказался в Давенроке?

Мы дождались фейерверка, который устроила мэрия — небольшого, но в черном небе над освещенными луной горами огненные шары смотрелись потрясающе.

Когда угасла последняя искра, мы начали выбираться из толпы, Филипп помогал мне, взяв за руку и его пальцы проникли под перчатку, обжигая кожу.

На краю площади мы остановились, и мужчина повернулся ко мне, не отпуская руки.

— Госпожа Незнакомка, увы, я большой трус, — вздохнул он, глядя на меня блестящими глазами из прорезей маски.

— Вы? Отчего же?

— Если бы я не боялся, что вы с размаху приложите ладонь к моей щеке и исчезнете в темноте, я бы пригласил вас выпить вина в моей комнате. Признаюсь, обстановка там не из роскошных, но это неказистое жилище обладает одним несомненным достоинством — отдельным входом.

Что может быть глупее для молодой женщины, чем пойти в комнату к мужчине, с которым только что познакомилась? Пить с ним вино? Наверное, Филипп прочел мои мысли, потому что погрустнел и кивнул:

— Понимаю, мое предложение кажется вам небезопасным. Что я могу сделать, чтобы убедить вас в своей благонадежности?

После раздумий я покачала головой:

— Господин Филипп, боюсь, что вам придется поискать спутницу похрабрей меня.

Кажется, мужчина всерьез расстроился:

— Никто из них не знает, что слепой ночью внутри головы рождаются фантомы.

Филипп процитировал строчку из той арии, которую исполнял в "Копыте", и остатки здравого смысла засобирались прочь. Демоны! Мне очень хотелось провести время в компании такого кавалера, может быть, даже подарить ему пару поцелуев... Но я даже не могу никого предупредить, куда я иду! Леонора, тебе точно нужны такие приключения? Нет-нет, это совершенно невозможно — идти к одинокому мужчине, с которым только что познакомилась! одной! Но... я так давно не знакомилась с такими мужчинами. В конце концов, раз в тридцать лет я имею право на безумство! Или нет?

— Что ж... — ответил Филипп на затянувшееся молчание. — Я вернусь в Давенрок через неделю. Может быть, нам удастся еще увидеться? — Он вздохнул и добавил невпопад: — Хозяйка комнат сказала, что "семерка" — счастливая цифра.

Филипп достал ключ с привязанной к нему деревяшкой, на которой было выжжено "семь".

Сердце куда-то ухнуло.

Ведьма-странница, я надеюсь, ты знала, о чем говорила.

Глядя на номер, я удивилась собственному голосу:

— Я с удовольствием выпью с вами вина, но у меня есть одно условие.

— Все, что угодно! — пылко ответил молодой человек.

— Я не буду снимать маску, что бы ни произошло. И вы не будете пытаться ее с меня снять.

— Конечно. Я не сделаю ничего против вашей воли, милая Незнакомка.

Мы подошли к забегаловке, откуда доносился хохот и песни. Филипп подозвал вышибалу, дал ему несколько монет и что-то сказал. Вскоре тот вернулся с бутылкой вина и двумя кривоватыми рюмками-стопками, кивнул в сторону кабатчика и развел руками.

Мы вышли наружу. Филипп посмотрел на рюмки на просвет, повернувшись в одинокому фонарю над входом, и проворчал:

— Вот же скряга, отказался давать бокалы даже под залог гольдена.

Присев на корточки, он набрал в рюмки снега, достал платок и принялся старательно их протирать. Похоже, что он совсем недавно в контрабандистах, иначе переходы через горы и ночевки в одеяле у костра избавили бы его от брезгливости.

Мы свернули на темную улицу, затем в подворотню, и вскоре оказались позади двухэтажного здания. Филипп подал мне руку, и мы поднялись по лестнице из ажурного металла, которая вела к двери в комнату. Мой спутник щелкнул замком, зашел первым и зажег маленький тускло светящийся кристалл. Рядом с ним висел кристаллобогреватель, но в комнатушке все равно было зябко. Кроме кровати и табурета, который играл роль прикроватной тумбочки, мебели не было.

— Я здесь редко появляюсь, раз в неделю или две, и снимать что-то подороже казалось неразумным... до сегодняшнего вечера.

Филипп помог мне избавиться от плаща и сапог, накинул на плечи плед и занялся камином.

— Неужели вы не принимаете гостей? — кажется, я слишком откровенно поинтересовалась, часто ли он приводит сюда женщин.

— Верите или нет, но вы единственная, — понял невысказанное Филипп. Он снял маску, и я с интересом рассматривала его открытое лицо, обрамленное короткими волосами.

Вскоре от потрескивающего огня повеяло теплом, и я шагнула поближе. Извиняясь за скудость обстановки Филипп предложил мне присесть в изножье кровати, напротив камина. Он переставил тумбочку будто столик и разлил вино по рюмкам.

Мы заговорили о музыке, о новых и старых операх, о новом способе записывать небольшие пьески на металлические цилиндры, о необычном звучании клавесина на кристаллах, я попросила Филиппа снова спеть, но он решил, что будоражить соседей — не лучшая идея, мы совершенно не хотим, чтобы они пришли выяснять, чем мы занимаемся. Вино разлилось приятным теплом, но я совершенно не чувствовала себя захмелевшей, поэтому странно, что я не помнила, в какой момент мы стали целоваться.

— Тебе не нужно сейчас уходить? Ты можешь остаться? — шептал Филипп, осыпая поцелуями мою шею, пока его пальцы скользили по пуговицам на платье.

Что я творю? Но я не хочу уходить. И не уйду.

— Мне стоит вернуться домой под утро. До того я свободна.

Больше говорить не пришлось. Очень скоро на мне осталась только маска, и чтобы я не отвлекалась на переживания об инкогнито, Филипп потушил кристалл. Редкие всполохи огня метались по стенам, за окном подвывал ветер, и я разомлела, отдавшись этой чудесной ночи.

* * *

Воистину, в Длинночь исполняются все мечты. Вчера я и подумать не могла, что услышу в Давенроке оперную арию и встречу такого мужчину. Я лежала на плече Филиппа и все откладывала и откладывала тот миг, когда придется перевернуть последнюю страницу длинночной сказки.

— Ты давно в Давенроке? — спросил Филипп, прижав меня покрепче.

— Не очень. — Я не хотела раскрывать сведений, по которым меня можно найти. — А ты... м... давно промышляешь в этим местах?

Я услышала смешок.

— Госпожа Незнакомка, не только у тебя есть тайны, и подозреваю, что твои тайны глубже моих. Представить не могу, что могло привести юную прелестную девушку, которая разбирается в искусствах, в глухой горный городок, но ты ведь мне не расскажешь? Ни за что не поверю, что в более приятной местности для тебя не нашлось работы.

Как он ловко перевел разговор. Но я не желала раскрывать всё сразу.

— Ты несколько поторопился назвать меня юной прелестной девушкой, — я приподнялась на локте.

— Неужели?

Стоит ли пугать кавалера точным возрастом? Но притворяться малоопытной прелестницей мне совершенно не хотелось.

— Мне тридцать лет. Не страшит такая цифра?

— Ничуть, — хмыкнул Филипп и вернул меня к себе на плечо. — Мне на два года больше. И все же, не расскажешь, что привело в Давенрок молодую прелестную женщину?

Я хихикнула от того, как быстро он перекроил комплимент.

— Мне пришлось уволиться с последнего места без рекомендаций. — Его рука на моей талии напряглась. — Такой выбор у молодых женщин случается чаще, чем можно было бы представить. — Филипп тихо рыкнул, и я поспешила продолжить. — Я не хочу ворошить прошлое, поверь мне. Я могла бы найти какую-нибудь невероятно скучную работу через знакомства, но поняла, что мне хочется чего-нибудь необычного. Жизнь в городке среди гор — само по себе приключение.

— Ты хочешь надолго задержаться в Давенроке?

— Не знаю. Возможно, до осени. Летом здесь должно быть невероятно красиво. Я права?

— В чем? Ах, да, конечно. Летом очень красиво в горах.

Я засмеялась.

— Ты, наверное, и не обращаешь внимания на пейзажи по сторонам, когда видишь их в сотый раз.

— Увы, красота тоже приедается. — И неожиданно спросил: — Ты придешь через неделю?

Вопрос застал меня врасплох. Я задумалась. Хоть дверь флигеля была сбоку, мне бы не хотелось выходить в женском наряде, пока Сантры не легли спать. Если меня заметят, ничего страшного не произойдет — к парню приходила подружка, это случается, но расспросов мне-Леону не хотелось бы.

— Может быть... Но мне не удастся сбежать из дома рано, обычно до позднего вечера нужны мои услуги. Может, около полуночи, не раньше одиннадцати вечера точно.

— Я тоже буду свободен только поздним вечером, возможно, к полуночи.

Филипп довел меня до главной улицы, где горели фонари. Несмотря на удаленность Давенрока и небольшой размер, здесь явно был маг, который заряжал осветительные кристаллы.

Я попросила молодого человека вернуться, и когда побежала по улице, несколько раз оглянулась, всматриваясь в тени. Очень не хотелось, чтобы он начал выяснять, куда делась молодая женщина, живущая во флигеле при особняке королевского надзорника.

Глава 5

Неделя пролетела как пущенный мальчишкой снежок. Я боялась, что мы снова поедем в дальний гарнизон и заночуем там как раз в тот вечер, когда у меня назначено свидание, но с другой стороны, я хотела этого, чтобы мне не пришлось решать, видеться ли снова с моим нечаянным кавалером или нет.

Пока продолжалось волшебство Длинночи, и мне не хотелось расставаться с мужчиной моей мечты, я с легкостью согласилась на следующую встречу. Но сейчас меня обуревали сомнения. Кто я для него? Тайная любовница, временное развлечение? Я никогда не опускалась до этой роли. Стоит ли начинать?

Но мы никуда не уехали, и в этот вечер я снова сидела за ужином у Сантров. Я так глубоко задумалась, что не сразу распознала настроение начальства. Господин Сантр был не в духе уже с утра, поскольку сообщили, что пойдет большая партия контрабанды, но перехватить ее не удавалось. К вечеру его раздражение достигло пика, и теперь все домашние получили свою долю гнева:

— Дорогая, боюсь, нам придется поискать учителя хороших манер для мальчиков. Не уверен, что удастся найти его в такой глуши, но у тебя, как мне кажется, не хватает сил на занятия.

Он посмотрел на жену таким взглядом, что стало очевидно — за заботливыми словами скрываются обвинения. Госпожа Сантр поджала губы и уставилась в тарелку.

— Оливия, — продолжал дядюшка. — Тебе следует поучиться лучше владеть своим лицом. Если ты не в состоянии совладать с собой и скрывать нервические настроения, тебе нужно больше отдыхать. Да, пожалуй, отныне ты станешь отправляться в свою комнату в девять вечера. — Оливия опустила глаза, а ее дядя повернулся ко мне. Он хмурил лоб в попытках найти повод меня отругать, и, наконец, нашел. — Я думаю, вы что-то просмотрели в тех бумагах, которые я давал вам на днях. Мы обязаны перехватить этого... как его... Пита! Вы не справились с поручением!

Интересно, почему перехватить должны таможенники с надзорником, а с поручением не справился Леон, скромный помощник и делопроизводитель?

— Господин Сантр, если вы хотите, чтоб я сделал верные выводы, насколько это возможно, мне нужны все сведения, все абсолютно.

— Хорошо, — хлопнул дядюшка ладонью по столу. — Завтра вам доставят всё в кабинет в мэрии. И только попробуйте не дать мне верные результаты!

То есть, делопроизводитель, по сути, секретарь должен выполнить работу, с которой специальный отдел при короле не всегда справляется. Великолепно. Замечательно. Интересно, если он меня уволит, даст ли гольденов хотя бы на проезд?

В мрачном настроении я вернулась во флигель. Идея идти на встречу с неизвестным мужчиной, для которого я — неизвестно что, казалась все хуже. Все, что случилось в Длинночи, должно остаться в Длинночи.

Я достала одолженный в книжной лавке томик, засиделась за ним допоздна и в четверть первого, ополоснувшись в небольшой сидячей ванной, влезла в простую длинную ночную сорочку и закуталась в одеяло. Меня очень быстро сморил сон.

Снилась мне ведьма-странница, которая с самым рассерженным видом грозила мне пальцем. Будто наяву я услышала ее скрипучий голос:

— Я тебе что говорила? Дрянная девчонка! Прокляну!

Меня будто подбросило на кровати. Я зажгла кристалл-светляк и глянула на карманные часы, которые держала ночью на прикроватной тумбочке. Без четверти час. Лицо ведьмы стояло перед глазами.

Где сон, где явь? Может быть, я просто хочу найти повод увидеться с Филиппом еще раз?

Я неосознанно потерла запястье. Оно... заныло? То самое, за которое схватилась ведьма полжизни назад? Что это — моё подспудное желание нарушить все свои принципы и растоптать здравый смысл, явившись в номер семь? Или колдовство странниц, тайн которых никому за пределами их ордена неизвестно?

Запястье заболело еще больше, и кожа будто покраснела на том месте, где когда-то впивался большой палец дамы в черном.

Я вылезла из-под одеяла и направилась к сундуку, где хранила женские штучки и маску. Боль тут же пропала, словно и не было.

Час пополуночи остался далеко позади, когда я постучала в номер семь. Внутри загрохотали шаги, и дверь тут же распахнулась. Филипп протянул мне руку, и я вошла внутрь. Я отметила, что горит камин, но кристалл-светляк погашен. Что ж, по крайней мере, он способен прислушаться и принять во внимание желания дамы.

— Ты пришла. Ты все-таки пришла, — хрипло проговорил мужчина, замерев с моей рукой в своих ладонях. Но спохватившись, он помог мне избавиться от плаща и сапог.

Усадив меня на кровать, он снял с каминной решетки невесть как пристроенную там жестяную кружку, перелил ее содержимое в глиняную и подал мне:

— Здесь горячий взвар. Сегодня холодно. Я не знаю, далеко ли тебе пришлось идти. Кажется, в Давенроке неопасно, но может быть, ты захочешь, чтоб я тебя встречал и провожал?

Я взяла отвар и покачала головой. Не сразу я сообразила, что он уже говорит о будущих свиданиях.

Филипп сел рядом, и в трепещущих отсветах огня я заметила его блестящий взгляд. Он жадно рассматривал меня, будто не ожидал увидеть и теперь боится, что видит в последний раз.

Я допила взвар и отдала ему кружку:

— Благодарю.

Возникла неловкая пауза. Он осторожно взял меня за руку, но вдруг поднял глаза и улыбнулся:

— Я чуть не забыл.

Метнувшись в тумбочке-табурету он взял небольшой мешочек:

— Кристалл полога тишины, — объяснил он. — К сожалению, небольшой, его хватит минут на десять, но пару песен я тебе обещаю.

Я едва не захлебнулась от восторга. Где он раздобыл артефакт в такой глуши? Не могу сказать, что они были очень редкими, но и не на каждом углу продавались. Кроме того, десять минут должны были стоить, как мое жалованье за неделю. Парень так старался ради меня, а я еще сомневалась, приходить или нет!

Ведьмина метка на запястье обдала теплом. Знаю, знаю, чуть не сглупила. Вернусь в большой город, непременно сделаю пожертвование в Орден Странниц.

Филипп поднялся, и узкий проход между кроватью и стеной показался мне сценой в огромном зале, а сама кровать — мягким креслом в первых рядах партера. Он запел о ночи, в которую никто не спит, о любви, о тайнах и надеждах. В перерыве он отвесил мне картинный поклон и снова запел, на этот раз — бойкую и задорную песню хитроумного брадобрея. Без аккомпанемента оперные арии звучат странно, но в его исполнении не менее восхитительно. Мелькнула мысль, что можно было бы познакомить их с Оливией, они бы замечательно сошлись на общих интересах... именно поэтому я отмела эту идею как совершенно негодную. Картинка, где они репетируют наедине — Оливия за фортепиано, Филипп пробует голос — мне совершенно не понравилась.

Позже, растянувшись на простынях и прижавшись щекой к его груди, я перебирала короткие темные пряди и думала, что приду и через неделю, и еще, и еще... даже если он больше не найдет полога тишины.

* * *

Неделю я старалась не думать о Филиппе. Поначалу получалось плохо, но мы выехали в очередной гарнизон, обошли каньон по краю и замерзшее озеро по льду, переночевали в пещерке, пережидая очередную бурю, отпаивали выдохшегося огненного мага и едва добрались до цели. Все это отвлекло меня от любовных переживаний. В гарнизоне обнаружился иноземный шпион, и пытаясь вырваться на свободу он едва не зарубил Сантра, но стоявший рядом Дувос с неожиданной ловкостью скрутил лазутчика.

Понаблюдав драматические события в десятке шагов от себя, я начала подумывать, а действительно ли мне так необходимо увидеть лето в Давенроке. Может быть, я приеду в горы как-нибудь в другой раз, и не так близко к границе.

Следующим вечером я мурлыкала под руками Филиппа, который раздобыл ароматные масла и теперь скользил ладонями по моей спине. Какие у него сильные, но нежные пальцы. Длинные, изящные, но не девически красивые, как у Оливии, а истинно мужские.

— О-о… о… Ой!

— Прости, не заметил синяк. Ударилась?

— Упала на обледенелых камнях. Я уже не уверена, что хочу оставаться в Давенроке надолго.

— Это замечательно, — в его голосе послышалась улыбка. — Я сам подумывал уехать отсюда. Одинокой даме в путешествии хорошо бы обзавестись сопровождающим. Госпожа Незнакомка, могу я рассчитывать на это место?

— М-м... Я еще твердо не решила. Может быть, уеду весной, а может, задержусь до лета или до осени, — пробормотала я, смутившись от его представлений о будущем.

Филипп вздохнул, и поцеловал меня между лопаток.

Глава 6

Я не так давно знала господина Сантра, всего два месяца, но мне казалось, что место королевского надзорника проявило не лучшие черты его характера. Будучи самым высокопоставленным чиновником на всю округу, которому, при необходимости, должен подчиняться и мэр города, и полковники гарнизонов, он принялся распоряжаться окружающими, порой выходя за должностные рамки.

— Скажите, друг мой, — спросил он между делом, — не надумали ли вы жениться в ближайшее время?

Оторвавшись от изучения накладных я удивилась:

— Нет, и не было подобных мыслей.

— Ха-ха, надеюсь, отец той малышки, которая как-то поздно вечером вышла из вашего флигеля, пряча лицо, не явится махать огнестрелом перед нашим домом. Господин Леон, неужели вас не учили, что посетившую вас даму нужно проводить?

Похоже, кто-то меня заметил.

— Это просто знакомая, — пробормотала я, склоняясь над бумагами.

— Знако-омая, — рассмеялся Сантр. — Ай-яй-яй, придется заняться вашим воспитанием, — погрозил мне пальцем Сантр. — Иначе оставаться вам бобылем. Боюсь представить, какие еще пробелы в вашем образовании могут обнаружиться. Друг мой, мне кажется, что у вас маловато опыта в обращении с женским полом. Как вы думаете, господа?

Унис и Дувос согласно усмехнулись.

— Да, решено, — провозгласил Сантр. — Сегодня вы втроем отправляетесь на негласную инспекцию таверны "Дикая козочка". Вам надлежит лично удостовериться в качестве оказываемых услуг.

Он вынул из стола небольшой кошель, и тот, глухо брякнув, приземлился в руки Дувоса. Я смотрела на троицу в ужасе. "Дикая козочка" располагалась на отшибе, за Девичьей скалой, чтобы “меню” этого заведения не оскорбляло взор приличных горожан. Мне совершенно не хотелось дегустировать их “блюда”. Но господин Сантр в последнее время не терпел неповиновения, а у меня пока было слишком мало сбережений, чтобы уезжать.

В двери "таверны" я входила, кляня тот миг, когда мне захотелось приключений. Но в тот же момент звуки фортепиано вымели все мысли, кроме одной: что здесь делает Филипп?

Тапёр сидел в пол оборота. На нем, как и на многих присутствующих, была маска. В скудном свете я не могла его рассмотреть, но я была уверена, что это Филипп. Это его короткие темные волосы, это его темносиний сюртук. Кто еще в Давенроке мог быть так рьяно бить по клавишам, извлекая из потасканного инструмента пусть и громкие, разудалые, но все же прилично звучащие аккорды?

— Чего желают господа? — дама весомых статей с изрядно расписанным лицом отвлекла меня от разглядывания спины Филиппа.

— Господа желают посмотреть особое меню, — ответил Унис.

— Полагаю, этот птенчик пробует сладкое в первый раз? — подмигнула она. — Предоставим ему первому выбирать.

Меня провели в зал, где в креслах и диванах расположились кокотки разнообразного вида, от тоненьких, играющих в скромниц, до веселых и обильных телами.

— Вы можете попросить девушку пройтись или продемонстрировать себя, прежде чем соглашаться.

Так, Леонора, соберись. Ты пять лет жила в большом городе одна, ты и сейчас найдешь выход. Кажется, вон у той круги под глазами, и улыбается она натужно. Я не стесняясь указала на нее пальцем:

— Вон та, в бордовом, пусть пройдет.

Едва удерживая приветливое выражение, девушка встала и сделала несколько шагов туда-сюда. Да, она едва ли не шатается.

— Пойдет, — кивнула я. — Где мы можем уединиться?

Нас провели в комнату. Я не ожидала особых изысков, надеясь хотя бы на отсутствие живности. Комната была простой, но на первый взгляд чистой.

— Чего желает господин? — спросила девушка бесцветным голосом, когда за нами закрылась дверь.

Я задвинула защелку, отошла подальше от двери, поближе к "блюду" и сообщила вполголоса:

— Господин желает спать.

Девица фыркнула:

— Да вроде сюда не дрова рубить приходят. Как именно господин желает?

— Ты не поняла. Спать. Просто спать. Отдыхать. За сколько времени заплачено?

— За два часа, — удивленно ответила девица.

— Значит, мы сейчас ложимся в кровать... нет, раздеваться не надо, просто ложимся. И просто спим.

— Просто спим? — недоверчиво переспросила она. — А! Немощный, что ль?

— Ну… да… Только этим, — я мотнула головой в сторону двери, — знать о том не надо. Скажешь, что я тебя совсем уморил. Поняла?

Та облегченно кивнула. Все-таки это было верным ходом — выбрать самую уставшую.

Я скинула сюртук, жилет, и на удивление, тоже уснула. Проснулась я от того, что девица меня тормошила, шепча:

— Эй, господинчик, просыпайся, скоро придут.

Она потянулась к пуговицам на моей рубахе, я схватила ее за руку.

— Господинчик, вы пару пуговок расстегните, и один манжет. Никто чистенький и свеженький из комнат не выходит.

Я последовала совету.

— Слушай, а что у вас за тапёр тут? Кажется, я его знаю, но имени вспомнить не могу.

— Филипп зовут, или Фил, кто как. Приходит иногда поиграть, клиентам развлечение, выпивают под музыку больше, мадам ему платит с каждой бутылки. А то и с девочкой потанцевать и ее будто бы как приличную госпожу вином угостить, тогда совсем хорошо. У нас есть те, кто по-господски танцует.

— Удобно устроился, — я заставила себя улыбнуться. — И вино здесь, и девочки.

— Вино он разве что в конце иногда немного пьет, а девочки... не знаю, врать не буду, может, и ходит с девочками, а может и нет. Меня так ни разу не выбирал, — в ее голосе послышалась легкая обида.

В дверь постучали, время закончилось. Жилет и сюртук я натягивала уже в коридоре, и набравшись наглости я потребовала у Дувоса оставить девице пару гольденов на чай. Тот отчего-то широко улыбнулся, но гольдены дал.

Всю дорогу до флигеля меня мучил вопрос, что делать. Я могу допросить Филиппа с пристрастием, что пианист-контрабандист забыл в борделе. А могу больше никогда никакого Филиппа не видеть.

И снова мои переживания прервала работа. Наутро господин Сантр называл пограничников бездарями и тупоголовыми дубами, а королевский тайный отдел — лентяями и лоботрясами.

Несмотря на все свои недостатки господин Сантр не зря занимал это место. Собрав донесения из гарнизонов и застав, сопоставив их с бумагами, которые пришли из города, прибавив мои изыскания, он высчитал, где и когда должен пройти большой контрабандный груз, в котором львиную долю составляли запрещенные в королевстве и очень опасные в недобрых руках вещи.

К счастью, все мы были слишком заняты, чтоб обсуждать поход к “козочкам”.

Глава 7

По всему получалось, что груз пойдет завтра рано утром. Где-то недалеко от Давенрока местные контрабандисты принимают товар у иноземных и везут его дальше. Сантр хотел арестовать и тех, и других в момент передачи. Загвоздка была в том, что мест встречи было два, и какое из них выберут на этот раз, неизвестно. Сантр подозревал, что в каждом гарнизоне у контрабандистов есть шептуны, и надеяться он мог только на нас четверых и на огненного мага. Про городок и говорить нечего — за мэрией наверняка присматривают. Решено было ехать ночью.

Меня подняли в четыре утра. Мешок стоял собранным с вечера.

Ехать ночью по горам казалось полным безумием, но маг прошел от лошади к лошади и наказал всем не трогать поводья — мол, теперь животные пойдут за вожаком как приклеенные, главное, их не сбивать. А мне главное не выпасть из седла, уснув по дороге.

К рассвету мы были на месте. Я покрылась холодным потом, когда мне дали огнестрел — жуткого вида артефакт с латунной трубкой, крохотным красноватым кристаллом и спусковым рычагом.

— Три заряда, — проскворчал маг. — Не подпали никого из своих, а лучше не стреляй, только в крайнем случае.

Я ошалело кивнула.

Мы стояли на небольшом, укрытом скалами со всех сторон пятачке, откуда шло три тропинки. По одной мы приехали, две другие тянулись к местам, где контрабандисты передают товар.

— Может, здесь и подождем? Иноземных упустим, да и ладно.

— Не пойдут они тут, — мрачно ответил Сантр. — Слишком явная дорога, да прямо в город. Они своими тропами ходят. Нет, только про два места знаем точно. Но которое...

Маг вытащил шарик, где внутри бился зеленый огонек, и протянул мне.

— Не урони раньше времени.

— Что это?

— Привязанный светляк, — он протянул Унису второй, синий. — Господин Сантр, мы можем посадить господина Леона и господина Униса над местами встреч. Кто увидит наших подопечных, разобьет шар, а я здесь светляк поймаю.

— И мы по цвету узнаем, куда поворачивать. Вот только добираться нам до одного места минут пять, до другого все десять. Вот что, господа, — он повернулся к нам с Унисом. — Если увидите, что нас нет, а контрабандисты собираются уходить, стреляйте и прячьтесь. Это их задержит.

— Господиин Сантр, может быть, мне засесть вместо господина Леона? — вызвался Дувос, за что я была ему очень благодарна.

— Нет. Где бы они ни поехали, ты будешь нужен при захвате.

Я сглотнула горький комок. Надо было уезжать на этой неделе, и демоны с ними, с гольденами. Ехать одинокой женщиной без денег было во сто крат безопаснее, чем то, во что я ввязалась сейчас.

Мы с Унисом разъехались. Я хорошо помнила место на карте, где обозначили встречу. Мелькнула мысль "заблудиться", но где-то здесь идет тропа контрабандистов, и тот опыт, когда над головой летали огненные шары, мне не хотелось повторять. Кроме того, если конь упадет на обледенелой тропе, здесь меня найдут, а если сверну — там и останусь.

И, в конце концов, груз, который сейчас переправляют, действительно очень опасен. Черные кристаллы нужны для запрещенных ритуалов, эти штуки еще зовут чернецами. Семена драконова дерева, будучи заваренными особым образом делают из человека блаженного, и с каждым разом все дольше, и хочется этого питья все больше. Точные и мощные огнестрелы с востока непременно попадут в руки далеко не самых законопослушных подданных. Этот груз и правда нужно было остановить.

Меня отправили к ближнему месту сбора, справедливо рассчитывая, что пять минут до подхода основных сил я еще продержусь, а вот десять — вряд ли.

Уже полностью рассвело, но сегодня гор касались низкие тучи, а по тропе ленивым одеялом расстилался туман. Я залегла между камней. Кроме теплой одежды у меня на груди висел крохотный греющий кристалл — маг дал каждому перед выездом. Так что, замерзнуть, лежа на обледеневших и заснеженных камнях, я не страшилась.

Что-то мелькнуло в серых клубах тумана, и через несколько громких, очень громких ударов сердца замаячила фигура всадника, за ней другая. Я готова была разбить шар, когда до меня долетел обрывок разговора:

— Фила еще нет.

Его напарник зашипел, призывая говорить тише, и что-то ответил вполголоса.

Фил. Контрабандист Фил. Как я могла забыть, что того, кто обстрелял нас из огнестрелов, тоже звали Фил. Тапёр Филипп или Фил. Я закусила руку, и задержав дыхание, чтоб не разрыдаться, разбила шар со светляком. Тот подскочил вверх и умчался вдаль. Надеюсь, контрабандисты не заметили странной искры среди скал.

Зажимая себе рот я тряслась в беззвучном плаче. Когда я заподозрила Филиппа в контрабанде, я думала про дорогие ткани и специи, которые пытались провезти без пошлины. Я и мысли не допускала, что он зарабатывает на людских страданиях и смерти. Даже знай я наверняка, что это он, я все равно выпустила бы светляка. Но как же больно!

Откуда-то из-за камней вынырнули двое. Стало быть, один из них Фил. Я пыталась распознать знакомую фигуру, движения, расслышать голос, но туман стал плотнее, скрадывая детали, а говорили они тихо. Послышались удары ладоней, звенели гольдены, контрабандисты еще о чем-то поговорили, и те двое, что пришли, взяли лошадей под уздцы. Сейчас они уйдут.

Сжавшись в комок я пальнула куда-то мимо их голов. Четверо контрабандистов в мгновение ока сбились в кучу, прячась за лошадьми, и выпустили наугад несколько шаров по скалам. Я замерла не дыша. Они, наверное, тоже. Несколько минут прошло в молчании, контрабандисты начали шевелиться, я приготовилась стрелять снова, но из-за камней вылетела зеленая ловчая сеть, обогнула животных и упала на людей.

Один из контрабандистов успел ее увидеть, вскочил, скользнул в сторону и шагнул назад. Вдруг он плавно выгнулся, взмахнул руками, будто дирижировал, и полетел вниз.

Пока оставшихся троих пеленали заклятиями и веревками, Сантр крикнул:

— Леон, спускайся!

Я вылезла из укрытия и на ватных ногах подошла к собравшейся компании.

— Эк ты вывозился, — усмехнулся Сантр, всмотревшись мне в лицо, и я поспешно вынув платок, начала счищать пыль, смешанную со слезами. Хорошо бы они не заметили последнего. — Молодец, — хлопнул меня по плечу Сантр. — Ну что там, кто нам попался?

— Два с той стороны и Пит. Значит, который ушел в пропасть, тот Фил, — рассудил Дувос. — А что тут... ого! И чернецы, и драконовы семена, и огнестрелы.

Я больше ничего не слышала. В ушах звенело, в глазах летали звезды, и только одна мысль удерживала меня на краю сознания — не дай боги начнут снимать рубашку, чтоб привести в чувство. Я шумно и порывисто дышала. Кто-то сунул мне флягу, я сделала несколько глубоких глотков огненной жидкости, и зрение прояснилось.

— Что, цыпленок, перетрусил? — насмешливо спросил подъехавший Унис.

— Леон все сделал, как надо, — резко оборвал его Сантр. — А для секретаря, которого бумаги разбирать нанимали, и вовсе герой. Грузите наших красавцев, и поехали.

Еще не было полудня, когда мы подъехали к мэрии. Сантр глянул на меня и приказал идти отдыхать. Для меня сегодня больше дел нет.

Я не помнила, как дошла до дверей, как ввалилась внутрь и стянула пропотевшую одежду. Очнулась только, когда вытирала едва ли не обожженную горячей водой кожу.

Едва я оделась, как в дверь постучали. Я открыла и обнаружила Оливию с подносом, где лежало нечто, укутанное в шерстяной платок.

— Господин Леон, меня попросили занести вам обед.

Я пропустила девушку внутрь, она сняла ткань, под которой скрывалась миска с рагу, накрытая тарелкой.

— Вот. Я сейчас взвар принесу.

— Не надо, у меня есть вода. Спасибо.

Она, казалось, хотела что-то еще сказать, но поняв, что я еле держусь на ногах, пожелала приятного аппетита и исчезла.

Я оделась и поела. Наверное, рагу было вкусным, но я этого не заметила. Прожевав полпорции я легла на кровать и пролежала так, пока не стемнело. Кажется, кто-то еще стучал, наверное, принесли ужин, но у меня не было сил вставать. Позже, сделав над собой усилие, я переоделась в ночную сорочку и снова легла. Внутри было пусто.

На следующий день я пришла в мэрию в обычное время. Унис попытался съязвить на тему бледного вида, Дувос его одернул, а Сантр поинтересовался, не хочу ли я еще день отдохнуть. Я помотала головой. Лучше уйти в работу, чем лежать на кровати и смотреть в неровный потолок.

Уйти в работу не получалось. Я переписывала бумаги, делала сводки и вычисления, выуживала тайные сведения между строк, а мысли текли своим чередом. Я была любовницей опасного контрабандиста. Я позволила себе едва ли не влюбиться в него. А он в это время ходил по девкам в борделе и переправлял чернецы и драконовы семена.

Сегодня мы должны были встретиться. Контрабандист Фил довел бы товар до следующего звена в цепочке и вернулся к полуночи в номер семь, где превратился бы в Филиппа, чтоб принимать в гостях одну неумную особу. Теперь и убогость обстановки стала понятной — это не единственное его "лежбище", не главное.

Пустота внутри отозвалась болью. Сантр списал мое болезненное состояние на пережитый страх и пообещал, что в следующую инспекцию гарнизона меня проведут по полю для тренировок и дадут пострелять из огнестрелов, дабы появилась хоть какая-то привычка. Наверно, я должна была ужаснуться, но чувства будто угасли.

После ужина Оливия подошла ко мне и прошептала, что хотела бы со мной поговорить. Я попросила у госпожи Сантр разрешения поискать что-нибудь на вечер у них в библиотеке — небольшой комнате, где стояла пара кресел у камина и несколько стеллажей с книгами.

Перебирая стопку, взятую с полок, чтоб не привлекать внимания, я кивнула Оливии, что слушаю.

— Леон... могу я вас так называть?

Я кивнула.

— Леон, я надеюсь, все, что я вам скажу, останется между нами, даже если вы сочтете это невозможным и немыслимым.

— Разумеется.

— Я не могу оставаться в Давенроке и ждать, пока дядя выберет мне мужа из офицеров или кого похуже. Я вообще не хочу идти замуж по приказу!

— Я вас понимаю.

— Но есть человек, который хотел бы на мне жениться и увезти меня отсюда. Увы, дядя ни за что не одобрит его как моего жениха.

— Почему? — поинтересовалась я. — Он контрабандист? Нет? В иных случаях не вижу причин для господина Сантра отказывать.

— Он очень небогат, чтоб не сказать больше. Дядя заподозрит, что он охотник за приданым.

— А вы уверены, что это не так?

— Конечно, уверена! Он не знает, кто я.

— Прошу прощения, но в этом городе не так много девушек, которых можно описать столь однозначно, как вас. Он знает, кто вы, поверьте.

— Но в любом случае, когда мы сбежим, приданого мне никто не даст.

— Сбежите? — округлила я глаза.

— Да. Сбежим. И мне нужна ваша помощь, чтоб у нас был по крайней мере день, когда нас не хватятся. Вы можете сделать вид, что ухаживаете за мной, и однажды мы пойдем гулять с самого утра и на весь день. Вечером вас обнаружат без сознания...

Только этого мне не хватало. Я, конечно, жалела Оливию и хотела ей помочь, но, демоны, не в так!

— Погодите. Давайте пока остановимся на том, что вам нужно бежать. Мне не очень нравится план, по которому меня обнаружат без сознания. Я подумаю, как вам помочь. Все равно раньше ДняРавновесия ехать нельзя. Пока ночь больше дня, дилижанс останавливается в деревне на полпути, а за два дня вас нагонят. После Дня Равновесия дилижанс едет один день, а вечером вы скроетесь в городе. Но я пока ничего не обещаю.

— Благодарю вас, Леон! — просияла девушка, и от искренней улыбки даже стала милой.

Быстро сжав мою руку она выскочила за дверь. Интересно, кто этот ее возлюбленный? Должно быть неплохой человек, если ему нужна сама Оливия, а не ее деньги, и не смазливое личико какой-нибудь пустышки.

Теперь, когда у нас есть общий секрет, Оливия станет со мной больше разговаривать, и есть шанс подружиться. Вот бы получилось уехать всем вместе! Оливия, ее возлюбленный, я и... Я зажмурилась, чтоб удержать слезы. И я.

Глава 8

Я выбрала томик рассказов, которых еще не читала, и ушла к себе.

Чтение не помогало. Верней сказать, никакого чтения и не получилось, я читала строчку и тут же забывала, о чем она.

За четверть часа до полуночи я бросила книжку на столик и переоделась в женское. Цепляя маску я обещала себе, что постучусь в номер семь, выясню, что там никого больше нет, и на этом позорная страница моей жизни будет закрыта.

Посыпал мелкий снег. Поскальзываясь и ругая себя за глупость я мелкими шажками бежала по главной улице, закрывая лицо, чтоб редкие прохожие не удивлялись, куда это женщина в маске идет в такое время. За три квартала до нужного поворота я нырнула в подворотню, прошла через узкие проходы, перелезла через забор, спугнула какое-то мелкое животное и вышла на улицу чуть дальше нужного дома. После того, как господин Сантр сообщил, что у флигеля заметили мою "подружку", я решила скрываться получше и разведала днем дорогу по задворкам. Такой путь занимал гораздо больше времени, особенно там, где приходилось двигаться на ощупь, не видя ни земли, ни преград, но не хотелось бы, что меня выследили, тем более, теперь, когда дело о контрабанде будут расследовать, и наверняка найдут это логово Фила. Подружка Леона поздно вечером уходит от помощника королевского надзорника и бежит к контрабандисту — нет, не стоит подавать им подобные сведения.

Когда до цели оставалась сотня шагов, ко мне поковыляла какая-то фигура, что-то невнятно бормоча заплетающимся языком. Я ударила молнией из кольца по протянутой руке, и фигура упала, глухо ругаясь. Это происшествие не вызвало во мне ни страха, ни сомнений. Страх отжил свое вчера, сомнения — сегодня.

Я мчалась вперед, и одна мысль билась в голове в такт шагам: я постучу и уйду, я постучу и уйду.

Едва касаясь ступеней я взлетела по лестнице и четыре раза быстро ударила костяшками пальцев по дереву двери. Тук-тук-тук-тук. Теперь медленно досчитать до десяти и спускаться.

Я не сразу осознала, что дверь открылась, и силуэт Филиппа вырисовывается на фоне расцвеченной огнем камина стены. За два дня я настолько утвердилось в мысли, что погибший контрабандист и есть тенор Филипп, что сейчас я стояла и смотрела, не веря своим глазам.

— Незнакомка? Хм. Ты не желаешь войти?

Я переступила порог и остановилась. Мои планы на вечер были ясными и определенными: постучаться в пустую комнату, спуститься по лестнице, добрести до дома, раздеться и упасть в кровать, плакать и сокрушаться, какая я дура. Теперь я не знала, что делать.

— Что с тобой?

Филипп помог мне снять плащ с сапогами и подал горячее вино. Я обняла кружку руками и бездумно смотрела на огонь.

— Милая, что случилось?

Я отпила глоток и вернула кружку на табурет.

— Ты знаешь, что вчера арестовали трех контрабандистов?

— А четвертый упал в пропасть. Да, весь город гудел, что сцапали местную легенду, Пита и Фила.

— Именно. Погибшего звали Фил. Понимаешь?

Он шумно выдохнул, сгреб меня и посадил к себе на колени. Уткнувшись ему в плечо, я глухо жаловалась:

— Я думала, что это ты. Я думала, что это ты возил чернецы и драконовы семена. Что это ты лежишь на дне пропасти. — Я начала всхлипывать.

— Тш-ш-ш... Я живой. Я никогда не стал бы связываться с такой дрянью, поверь мне.

Я вздохнула. Мы оба храним тайны, мы нигде больше не можем узнать что-то один о другом. Нам остается только верить друг другу.

— Расскажи, что ты возишь?

— Снимешь маску — расскажу, — весело отозвался он. — Я никогда не возил ничего запрещенного, ничего такого, что не стали бы продавать честнейшие торговцы в открытой лавке напротив столичной мэрии. Милая, ты выглядишь так, что тебя хочется завернуть в одеяло и уложить спать, вместо... м... прочих времяпрепровождений.

От этого напоминания я резко выпрямилась и уперлась руками в его плечи.

— Что ты делал в борделе?

— Что?!

— Вот я и спрашиваю — что? Объяснишь?

— Я-то объясню. А ты объяснишь, как ты об этом узнала?

Хм. Об этом я не подумала. Взгляд Филиппа стал серьезным. Медленным шепотом он спросил:

— Что ты делала в "Дикой козочке"?

— Ничего я там не делала! Я просто знаю, что ты там был.

— Милая... — его взгляд стал напряженным, губы сжались в нитку, и после паузы он тихо спросил: — Кто ты? Чем ты зарабатываешь гольдены?

— О боги... Нет, я не работаю в "Дикой козочке", я не одна из девочек мадам... демоны, я не знаю, как ее зовут. Я никогда и никоим образом не продавала себя. — Он тихо выдохнул. — Теперь ты! — я уткнула палец ему в грудь.

— Я очень неудачлив в деньгах, поэтому подрабатываю в "Козочке" тапёром. Я только играю, продажные девицы мне неинтересны. В Длинночь подвизался в "Копыте", но обычно в "Козочке".

— Странно. Разве...

Он прервал меня поцелуем, а когда оторвался, сказал:

— У нас обоих есть тайны. Не спрашивай больше ничего, прошу тебя. Я все равно не смогу ответить, а ты начнешь придумывать невесть что.

— Я и так начну придумывать, — пожала я плечами.

— Полагаешь, у меня фантазия менее богатая? — рассмеялся он. — Сколько я ни всматривался в женщин на улицах Давенрока, я не видел никого, похожего на тебя. Ты появляешься раз в неделю в полночь и исчезаешь ранним утром. — Он провел пальцами по моей шее, плечу, спустился вниз. — Хм, а человек ли ты? Может быть, ты из тех существ, которые, как говорят, проскальзывают к нам из незримого мира?

— В таком случае я украла бы твою душу, зачем бы еще приходили фэйри?

— Ты ее украла, — прошептал Филипп и увлек меня в незримый мир.

* * *

В эту ночь я почти не спала. За завтраком я попросила бодрящего взвара. Господин Сантр ухмыльнулся, но передал распоряжение. После десерта он попросил меня пройти в библиотеку, прежде чем отправляться в мэрию.

— Господин Леон, я понимаю, что у мужчины в вашем возрасте есть определенные желания. Но я хотел бы повторить вопрос, что вас связывает с той женщиной, которую иногда видят у ваших дверей?

— Я не собираюсь на ней жениться, и она об этом знает.

— Многие ли знают о ваших отношениях? Вы представляли ее кому-либо?

— Нет.

Он побарабанил пальцами по подлокотнику.

— Признаться, я собирался подыскать Оливии приличную партию в здешних краях, но пока у меня нет ни одной достойной кандидатуры, а девушка страдает взаперти. Пожалуй, я был слишком строг к бедняжке. Пустоголовые девицы из Давенрокского света ее не приняли. Возможно, она повела себя с ними не лучшим образом, но и у меня самого разрывается голова от их треска, стоит мне постоять рядом с этим "цветником" хоть пять минут. Она, действительно, талантлива, но этот талант для столичных гостиных или по крайней мере для Расфорда. Здесь ее не оценили и не поняли. Так что, я не могу винить Оливию в том, что она не нашла себе в Давенроке компании.

Я напряглась. Впервые слышу, чтобы Сантр так хвалил Оливию. Что она задумал? Ах Оливия, ах лиса. Хотела сделать вид, что я за ней ухаживаю, и удачно заронила эту мысль в голову дядюшке. Как бы Сантр не задумал нас поженить. В этом случае придется срочно бежать. Оставить Филиппу записку, где и как меня найти, и бежать.

Сантр пристально посмотрел на меня:

— Леон, я не прошу у вас ничего невозможного или предосудительного, но я был бы благодарен, если бы вы изредка составляли Оливии компанию в прогулках по городу. — Он усмехнулся. — Я прослежу, чтобы она была подобающе одета.

В этот момент я как никогда мечтала вернуться в Расфорд, найти место компаньонки и вести тихую, размеренную жизнь.

Леонора, вдохни и выдохни. В конце концов, ты сама собиралась подружиться с Оливией.

— Конечно, господин Сантр. Оливия — чудесная девушка, и мы с ней найдем, о чем побеседовать.

Сантр удовлетворенно кивнул, хлопнул рукой по подлокотнику и поднялся:

— А теперь за работу. Чую, что в одном из гарнизонов слишком много тратится на провизию.

Глава 9

Сантр, действительно, не требовал многого. Прогулку назначили на следующий день, и начальство мягко намекнуло, что клевать носом будет нехорошо.

Оливия была мила, хоть и несколько скована. Странно, почему ее обвиняли в том, что она вешалась кому-то на шею? Девушка совершенно не представляла, как прогуливаться с кавалером. Она надела пышную меховую шапочку, чтоб наша разница в росте — в ее пользу — не бросалась так в глаза. Поначалу она молчала, но в конце концов мы разговорились в книжной лавке, поспорив и призвав в свидетели владельца. Услышав предмет спора, тот рассмеялся, достал с полки новейшую энциклопедию, и мы обе оказались неправы.

Темы побега мы пока не касались. О своем возлюбленном она тоже не упоминала. Впрочем, вокруг было слишком много чужих ушей, никогда не знаешь, в кто услышит неосторожные слова.

Господин Сантр был столь предусмотрителен, что выдал мне "премию", и мы с Оливией посидели в ресторации, болтая как закадычные подружки. Я старалась обходить типично женские темы, но Оливия была достаточно тактична и сама не стала их затрагивать, в отличие от многих девиц, которые в первые же встречи способны обрушить на кавалера такие необходимые ему сведения, как цвет шляпок в этом сезоне или отличие арганских кружев от ригальских.

Мы великолепно провели время, и я искренне поблагодарила господина Сантра за такую возможность. Надеюсь, он не сделает из этого никаких далеко идущих выводов.

Похоже на то, что мы основательно подломили хребет крупной контрабанде, потому что следующие дни протекли достаточно спокойно. Интенданта одного из гарнизонов арестовали после наших с господином Сантром изысканий, его коллега из другого внезапно попросился в отставку по болезни. Господа Унис и Дувос подрались из-за молоденькой кокетки и щеголяли фингалами, один под левым глазом, другой под правым, но по словам господина Сантра, поскольку сделали они сие вне присутствия, ничем, кроме ежечасных насмешек, он их наказывать не вправе.

В выходной мы снова гуляли с Оливией. Обнаружив у меня отсутствие матримониальных намерений, девушка улыбалась и шутила, а когда мы оказались вне досягаемости чужих ушей, шепотом спросила:

— Леон, вы что-нибудь придумали с побегом?

— Только то, что нужно дождаться однодневного дилижанса. Может статься, мы уедем вчетвером. Я попрошу господина Сантра отпустить нас на прогулку по окрестностям до вечера. Говорят, недалеко есть долина, где бьют ключи.

— Вчетвером? — округлила она глаза.

Я хитро улыбнулась, и девушка рассмеялась:

— Надеюсь, мы с ней подружимся.

Да, я тоже надеюсь, что Оливия подружится с женской частью нашей пары и поймет, почему все было не тем, чем казалось.

— Но все же, — продолжала Оливия, — если есть хоть какая-то возможность уехать раньше, прошу вас, помогите. Дядюшка становится совершенно невыносимым в попытках меня пристроить. Вчера на приеме у госпожи Аделаиды заставил выслушивать нескончаемое бахвальство пузатого майора. К счастью, к концу вечера тот напился, — она хихикнула, — и дядюшка вычеркнул его из списка претендентов на мою руку.

Я проводила Оливию до особняка, где мы встретились с Сантром. Мне очень не понравился взгляд, которым он окинул нас с племянницей. Боги, пусть это будет не то, о чем я думаю!

Через три дня я снова стучалась в седьмой номер, где меня с порога подхватили и закружили, и отмеренные нам четыре часа счастья казались очень, очень короткими.

Я старалась запутать следы "подружки Леона", но одно я не могла поменять — выход из флигеля и возвращение назад. Попытавшись вылезти из окна спальни, что выходило во двор, я поняла, что пойди я в одну сторону, мне придется продефилировать под окнами особняка. В другую — ничем не лучше выхода из дверей. Задний двор заканчивался глухой стеной. Я боялась, что рано или поздно кто-нибудь будет настолько любопытен, что проследит за флигелем и задастся вопросом, почему подружка Леона сначала выходит, потом заходит, но как устроить свидания иначе, я не могла придумать.

Жизнь показала, что разрешение трудностей не стоит откладывать на потом.

Господин Сантр как-то сказал, что обычных преступников в Давенроке, почитай, и не осталось. Контрабандисты их всех повывели. Да и со старателями лучше не связываться, не говоря уже о зверобоях. Поэтому, когда я достала ключ от флигеля, и тени рядом со мной неприятно сгустились, я поняла — это именно то, о чем предупреждал господин Сантр: к нему попытаются добраться через помощника.

Я стрельнула в тень молнией, но из-за падающего тела появилась вторая, перехватила меня за запястье и заломила руку так, что мое кольцо могло бы ударить только в меня саму. Вторая рука легла мне на рот.

— Долго мы тебя, стерву, ждали. Уж думали, что замерзнем. Ан нет, пришла. Слушай меня внимательно. У начальничка твоего лежит документик очень нам интересный. Называется документик — тайные сотрудники. Через три дня в полночь подойдет сюда человечек, отдашь документик ему. А нет — наутро начальничек узнает, что помощник у него не кобель, а... — Он слегка докрутил руку так, чтоб я охнула. — Моргни, если поняла.

Я прикрыла глаза. Бандит отшвырнул меня к двери, поднял своего дружка, и оба ушли. Я вползла во флигель, выпила кружку воды по добрела до ванны.

Это не конец, это не конец, это что угодно, но только не конец.

Пока о том, что я женщина, знают только эти двое. Я не сомневалась, что такие сведения они придержали для себя, никому из своей шайки не рассказали. Это очень ценные сведения, ими нельзя делиться, не то с носом оставят.

Вот и пришел тот день, когда Леон должен решать, признаваться ли ему в том, что "заделал ребенка дочери мэра" (у того дочерей не водилось, только сын), или сдаваться шантажистам. Разумеется, это будет не последняя "просьба". Дилижанс только через пять дней. Думай, Леонора, думай.

Наутро я попросила Сантра о приватном разговоре.

— Господин Сантр, я хочу сделать признание.

— Да, Леон, я вас слушаю.

— Я заделал ребенка дочери мэра и его жене одновременно.

— Что-о?! О. Понял, — мгновенно собрался Сантр. Все-таки как человек он гадкий, но хороший профессионал. — И чем вас шантажируют, вы говорить не собираетесь. Вы понимаете, что они непременно все выложат после ареста?

Я вздохнула.

— Господин Сантр, дело в том, что я сам еще не знаю, что они выберут. И, возможно, они сами не знают.

— Что вы имеете в виду?

— Между ними произошла размолвка. Один считает, что...

Я мучительно покраснела. Для этого мне пришлось вызвать из памяти некоторые картинки о недавнем посещении седьмой комнаты, но мизансцена того требовала.

— М? Говорите, Леон. За тридцать пять лет карьеры я видел столько людской грязи, что вы себе и в страшных снах не представите.

Я тяжело вздохнула.

— Один считает, что я... кхем... предпочитаю мужчин, которым... м... доставляю удовольствие противоестественным образом. — Брови Сантра полезли на лоб. — Другому помстилось, что я и вовсе женщина.

Сантр на мгновение замер, а после принялся хохотать. Он стучал ладонями по подлокотникам кресла, взвизгивал и всхрюкивал от напавшего на него веселья.

— Женщина! Ой, не могу! Женщина! — Сантр утирал слезы. — Женщина видит нестыковки в учетных книгах! Женщина! Женщина по бумагам нашла, где подделывают специи! Женщина шпиона вычислила!

Его смех меня обескуражил. Я-то собиралась вставать в позы оскорбленной невинности и отказываться от осмотра под предлогом, что это-де невероятное унижение, но все оказалось намного проще. Первый, и надеюсь, последний раз в жизни я воздала хвалу мужскому самомнению. Привычка думать одним неизменным способом играет злые шутки даже с умными людьми.

С трудом успокоившись, Сантр похлопал меня по плечу:

— Рассказывайте, юноша, какие сведения им нужны, и как их требуется передать. Остальное не ваша забота.

Глава 10

Шантажистов арестовали. Они и впрямь оказались небольшого ума, и Сантр с дознавателем быстро их запутали и заставили сдать всех известных подельников. Рассказы о том, что "в таможне работает баба", встречали у начальства лишь вспышки веселья. По словам Сантра, вечером после ареста они с мэром вволю посмеялись над этим анекдотом. Господин Леон позволил себе скромно улыбнуться и пожать плечами.

А затем, используя упрочившееся служебное положение и разнообразные предлоги перебрал все сведения о горожанах, особенно, горожанах мужского пола, до которых мог добраться. Ни один Филипп не подходил под нужный возраст.

Чем может повредить мне Филипп, если я ему откроюсь? Я не могла ничего придумать. Чаша мужского предательства минула меня, обойдя стороной, но я слышала достаточно историй, чтоб не торопиться. Раскрываться человеку, который будто бы появляется ниоткуда, и исчезает в никуда, я не могла. Что занятно, у него были те же трудности. Мы ходили по замкнутому кругу и не могли из него выбраться. Почему все мои способности сводить сведения воедино пасуют, когда вмешиваются чувства!

После долгих размышлений пришло решение, как мне скрывать свою женскую сущность когда я выхожу из флигеля. Нужно было всего-то помучиться перед зеркалом, попеременно надевая один и другой наряд, укрываясь плащом.

Плащ отстает от земли на три ладони. Сапоги достаточно высокие. Леон старомоден, он носит сужающиеся книзу брюки и заправляет их в голенища, как это делали еще десять лет назад. Сантр сам придерживается подобного костюма, и вид Леона его вполне устроил. Когда идет Леон, из-под плаща видны сапоги. Когда идет женщина в маске, из-под плаща виден край платья. Достаточно поднять юбки и закрепить, чтоб не подол оказался выше края плаща — и со стороны будет впечатление, что идет мужчина. Маску и букли я спрячу на себе, и в темном тупике Леон превратится в Незнакомку в маске. Как я раньше не догадалась?

Одно плохо. Если из-за какой-нибудь коллизии мне придется снять плащ, будучи Леоном... ох, лучше об этом не думать. Но теперь, после случая с шантажистами, я решила, что этот риск меньше, чем привлечь наблюдателей поумнее.

Я вышла из флигеля в половине первого пополуночи. Филиппу придется подождать, но чем меньше шансов кого-нибудь встретить, тем лучше. Стать Незнакомкой заняло у меня меньше минуты. Вскоре я уже стучалась в дверь номера семь.

Против ожидания, Филипп не стал снимать с меня плащ. Он накинул свой, быстро обулся, и на ходу надевая шапку вышел из комнаты, помогая мне спуститься.

Он повел меня на окраину города. Давенрок растянулся змеей вдоль ущелья, и в какую сторону от главной улицы не пойдешь, окраина всегда рядом, дальше начинается подъем. Полнолуние было близко, и скалы мерцали в призрачном свете. Морозец сегодня случился совсем легким, и ночная прогулка вызвала у меня тихий восторг. Филипп помог мне подняться по тропе, провел между камней, и вскоре мы вышли к виду на небольшую долину с замерзшим водопадом, который сиял в лунном свете. У меня перехватило дыхание. Одна эта картина искупала все мои невзгоды в Давенроке. Замерев, я стояла на уступе, мы держались за руки и молчали, но это молчание было сильнее слов.

Ветер все же решил напомнить о себе. Филипп обнял меня, укрывая от холодных порывов, и вполголоса запел балладу:

Я готов всю ночь ловить твое дыханье, Нежных губ очарованье, Грёз волшебное мерцанье...

На всю жизнь сдаюсь в твой плен без сожаленья. Замереть прошу счастливое мгновенье, Рядом каждая секунда бесценна.

Мне не сомкнуть очей, Даже в блаженном сне Без тебя печаль, И невмочь мне прожить ни дня.

Но даже самый сладкий сон Не в силах жажду утолить. Без тебя печаль, И невмочь мне прожить ни дня.

Лунный свет заливал выступы скал, ветер шевелил полы плаща, а я боялась дышать, чтоб не спугнуть остановившееся время.

Когда мы переступили порог седьмого номера, я едва осознавала, где я. У меня даже слов благодарности не было, но зачем нужны слова?

Такие знакомые руки... губы... Боги, демоны, кто-нибудь, ответьте, что делать, чтобы остаться с ним вместе? В самом начале тайны добавляли остроты нашим отношениям, позже будоражили нуждой в доверии, но теперь наши секреты пожирают нас.

— Милая, я хотел бы уехать отсюда поскорее. Еще недавно я думал, что дотяну до Дня Равновесия, но может статься, мне станет опасно оставаться дольше. Ты умеешь ездить верхом? Я уже близок к тому, чтобы украсть коней. Мы доберемся до города за день.

— Умею, но у дилижанса есть огненный артефакт на случай, если дорогу завалит. А что будем делать мы?

Филипп со стоном откинулся на подушки. Я приподнялась на локте.

— Не расскажешь, из-за чего тебе нужно уезжать?

— Не снимешь маску?

— Это очень опасно для меня.

— Я понимаю, что ты не можешь доверять человеку, о котором ничего не знаешь. Но если я раскроюсь, пострадать могу не только я.

А ведь Филипп ни разу не сказал, что он контрабандист. Я сама предположила, и он не стал спорить. Он пообещал, что не возит через горы ничего ужасного вроде чернецов. Может быть, он ничего не возит? Кроме важных сведений... И когда Сантр с помощью найденных мной сведений стал вскрывать шпионскую сеть, иноземного агента перестали снабжать деньгами. Зимой пробираться мимо застав по заснеженным тропам, которые еще поди найди — шансов на успех мало. Подкупить контрабандистов нечем. Тайная служба короля все еще тянет и тянет ниточки того дела, и подбирается к агентам все ближе и ближе...

Почему я не могла влюбиться в кого-нибудь попроще, да хотя бы и в кабацкого тапёра!

Глядя на огонь, Филипп рассказывал, как один известный ему композитор писал музыку для огненного шоу, как спорили с магами, как маги требовали невозможного, как композитор требовал невозможного, как танцоры их разнимали, и я улыбалась, а внутри образовалась свинцовая тяжесть.

Шпион — это слишком серьезные игры. В таких играх люди летят как пешки. Оставаясь в этой игре я рискую и собой, и Филиппом. Вдруг ему прикажут убрать меня, чтобы зачистить следы? вдруг моё инкогнито раскроется? шантаж я переживу, а если пытки...

Филипп рассказывал, а я смотрела на подсвеченное камином лицо в последний раз.

* * *

Я не выспалась, аппетита у меня не было, я выглядела больной, и госпожа Сантр забеспокоилась, предположив у меня жар. Ничего не обнаружив, она все же попробовала настоять, чтобы мне дали день отдыха, но я сказала, что в этом нет необходимости. Добрая женщина распорядилась, чтоб мне заварили трав для поддержания сил и принесли на службу.

Вскоре курьер привез нужные сведения для расследования о поддельных статуэтках с острова Ынгык. Кажется, меня не стесняясь начинают использовать не только для дел нашего округа. Полагаю, во многих службах есть и другие работники, не менее способные к расчетам, но по словам Сантра, только молодость может зарываться в бумаги с таким энтузиазмом.

Что ж, пусть пользуются те немногие месяцы, что я здесь. Сами же не хотите нанимать женщин в надзорные и дознавательские отделы. А я не собираюсь вечно притворяться мужчиной и зарабатывать нервические болезни.

Тем более, в моей "мужской" жизни образовалось новое осложнение.

Мы с Оливией еще дважды гуляли по городку и сидели в кафе. Нам обеим нужны были эти вылазки. Я чувствовала себя в присутствии девушки спокойнее, подозревая, что если она и узнает мою тайну, то не выдаст. Сама девушка вырывалась из-под тетушкиной опеки и дядюшкиного надзора, и была благодарна мне за то, что может спокойно посидеть за пирожными, не выслушивая ничьих занудных наставлений.

На следующий день после прогулки Оливия позвала меня в библиотеку и шепотом поведала:

— Леон, кажется, дядюшка присмотрел мне жениха! Это ужасно!

— О. Все-таки нашелся офицер?

— Нет. Все указывает на то, что дядюшка решил выдать меня за вас.

Я потеряла дар речи. С точки зрения дядюшки все было логично, я его понимала. Но... в конце концов, храм не поставит метку двум женщинам! Я надеюсь. Придя в себя от шока я предложила:

— Если до такого дойдет, мы назначим свадьбу на весну, а после Дня Равновесия сразу уедем.

Оливия кивнула.

— Леон, вы познакомите меня со своей подругой?

Снова навалилась грусть.

— Увы, мы расстались. Она оказалась не той, за кого себя выдавала.

— О... — на лице девушки выступило искреннее сочувствие. — Но может быть, вы могли бы ее простить? Если любите… Может быть, обстоятельства заставили ее солгать? Я бы непременно простила!

Я покачала головой:

— Не в этом случае. Кроме того, она все равно не могла бы уехать с нами.

Не могла бы уехать с нами, потому что Филипп собирался уезжать раньше. Нет, я правильно поступила. Накликать беду еще и на Оливию? Девушка этого не заслуживает.

— Оливия, а вы познакомите меня со своим возлюбленным?

Она ненадолго задумалась, но кивнула.

— Да, думаю, могу устроить встречу. Мне стало все сложнее сбегать от тетушки, но я постараюсь. Мы так редко видимся.

____________________________________

Вопрос от автора: узнали оригинал баллады?

Глава 11

Возлюбленный Оливии оказался неплохим на первый взгляд парнем, старателем, который собирался оставить это дело, скопив немного гольденов на первое время. Оливия смущенно улыбалась и поглядывала на любимого из-под ресниц. Не понимаю, в чем ее обвиняли родители? Не представляю, чтобы такая скромная девушка могла чем-то себя запятнать.

Я отчаянно завидовала Оливии и ее жениху. Наступил день свидания, на которое я не пойду. Но вдруг Филипп примется меня искать, не зная, отчего я пропала? Вдруг в Давенроке есть еще шпионы, и вместе они раскроют мою тайну? Его подельники захотят меня использовать и поставят моего любимого мужчину перед нелегким выбором.

За это время Филипп и правда не сделал ничего против моей воли. Надеюсь, и последнюю просьбу он тоже выполнит.

Искусав все губы, я достала перо и лист бумаги.

"Прошу, не ищи меня. Это будет опасно для нас обоих. Мне очень жаль, но наши дороги должны разойтись. Н."

На случай, если мне не удастся удрать и придется объясняться лично, я переоделась в платье и подвязала его, чтобы не торчало из-под плаща, взяла с собой маску и букли, закуталась в плащ, в глухом тупике превратилась в женщину и скрываясь в тенях добралась до номера семь. Положив у порога записку я постучала и тут же побежала вниз. Я услышала, как открылась дверь, и Филипп крикнул "Стой! Прошу, подожди!" Боюсь, как только он наденет сапоги, кинется за мной. Я юркнула под лестницу и прижалась в углу, где едва светящееся окно первого этажа сливается со стеной. Сегодня безлунная ночь, а на задворках боковой улицы фонарей нет.

Дверь рядом скрипнула, оттуда выглянула женщина с еле тлеющим кристалл-светляком и поманила меня к себе. Не заставляя себя ждать, я скрылась в ее комнате, и вовремя — Филипп уже сбегал по лестнице.

Женщина потушила светляк и отодвинула занавеску:

— О, глянь, как бегает. Аж шапку забыл.

— Хоть в плаще? — спросила я отрешенно.

— Ага. Распахнутом.

— Не заболел бы... — вздохнула я.

— Ничё, он быстро бегает. Расстались? Переживаешь?

— Да...

— Это пройдет, — хмыкнула женщина. — Гнилой он мужичок, должна я тебе сказать. Ты, небось, не знаешь, что к нему еще одна девица захаживает?

— Как? — ахнула я.

— А вот так. Чуть повыше тебя, я из-под плаща светлый локон видела. И пальцы такие... длинные-длинные, тонкие-тонкие.

Я внутренне взвыла.

— А кожа у нее какого цвета, не знаете?

— Ну это уж ты многого хочешь. Она закутамшись ходит, да и ночью цвета не разобрать. Только локон при луне рассмотрела. Так что ты, госпожа, не жалей. Не стоит он того.

Я решила не знакомить Филиппа с Оливией, но они познакомились сами. Женщины в моем возрасте не должны плакать из-за мужчин, но у меня не получилось сдержаться. Хозяйка комнаты, такой же маленькой и убого обставленной, как у Филиппа, усадила меня на кровать и налила чего-то из темной бутыли. Резкий вкус обжег горло, но я немного пришла в себя.

А Оливия какова? Наша скромница крутила сразу с двумя, выбирая, с кем бежать. А может быть, узнав, насколько у Филиппа плохо с деньгами, завела второго кавалера, у которого хоть немного гольденов имеется. Я закусила губу, переживая предательство обоих: и любимого, и без пяти минут подруги.

Женщина утешала меня, рассказывая про мужское коварство, пока мы не услышали шаги по лестнице — Филипп, тяжело ступая, поднимался к себе наверх. Выждав еще немного я попрощалась, но задумавшись, вытащила несколько медяков.

— Могу я попросить вас заглянуть завтра к нему, и если он заболел... Здесь на углу есть треугольный камень. Положите под него записку, если не трудно?

Женщина сгребла медяки:

— Добрая ты. Да нетрудно уж, схожу к нему. Не волнуйся, он мужик молодой, крепкий. А ежели что, так лекарь тут у нас на простуженных руку набил, враз на ноги поставит.

Я плохо спала этой ночью, просыпалась, смотрела в кромешную тьму и снова засыпала. Слепая ночь рождает фантомы? Длинночь породила фантом любви, который мне пришлось развеять.

Под утро мне приснилась ведьма-странница. Она назвала меня безголовой истеричкой, плюнула себе под ноги и ушла. Я открыла глаза, но резкий стук ее трости еще отдавался в голове.

Больше уснуть мне не удалось. Я встала раньше, чем обычно, и кажется, поторопилась прийти на завтрак. В доме Сантров набирал обороты скандал. Я слышала голос господина Сантра, который доносился со второго этажа:

— Потаскуха! Еще раз спрашиваю! Где ты была ночью?

Горький ком прокатился по груди. Стоило мне распрощаться с Филиппом, как Оливия утешила страдающего героя-любовника.

Госпожа Сантр поспешно увела меня в столовую, но рев Сантра был слышен и здесь.

— С кем?! Имя! — продолжал бушевать мой начальник. Я услышала звук оплеухи.

Вскоре он спустился к завтраку.

— Прошу прощения за опоздание. Увы, моя племянница плохо себя чувствует и не сможет к нам присоединиться, — раздраженно проговорил он.

Завтрак прошел в напряженном молчании. Порой Сантр замирал и смотрел в одну точку, сведя брови на переносице.

Я тоже размышляла о своем, и задуманное отдавало истинно женским коварством. Оливия — не я, она не женщина тридцати лет с парой... нет, уже тройкой романов за плечами, которая сдуру осталась на ночь у мужчины сразу после знакомства и после бегала к нему в комнатушку как привороженная. Оливия — юная девица, скорее всего, в недавнем прошлом невинная. За совращение таких девушек нужно платить.

Вряд ли мне дадут поговорить с Оливией сегодня. Но завтра или послезавтра Сантры ослабят надзор. Возможно, Оливия признается мне про второго кавалера, и тогда Филиппу не отвертеться. К бесчестному совратителю придет Леон Грай, представитель семейства опозоренной девицы, и под угрозами всевозможных кар вынудит того сделать Оливии предложение. При этих мыслях у меня едва не брызнули слезы. К счастью, Сантры были слишком заняты своими бедами.

День прошел скомкано. Сантр вытащил папку с накладными, кажется, наугад, бросил наказ просмотреть их на предмет несоответствий — чему? — и ушел.

В обед я прошлась до поворота на номер семь, поймала мальчишку, который слонялся без дела, и попросила проверить камень. Мальчишка вернулся с клочком бумаги, получил медяк и убежал. На клочке было накорябано "Нету тама никого в окно смотрела".

Что ж, надеюсь, с Филиппом все в порядке. Он должен быть здоров, когда я в виде Леона приду к нему выдавать Оливию замуж.

За ужином Оливия сидела тихая и расстроенная, о чем-то сосредоточенно думая. К концу она потерла припухшие глаза, пожаловалась, что ей дурно, и попросила разрешения удалиться в свою комнату. Несмотря ни на что, мне было очень жаль девушку.

Когда Оливия ушла, Сантр сообщил, что скоро придут Унис и Дувос, чтобы посидеть по-мужски, поговорить о разных делах. Меня уже звали на такие встречи, и мне показалось ужасно нудным обсуждать политику и вопросы биржи, потягивая жуткое пойло под названием бренди. Но когда зовет начальство, отмахнуться не получится, тем более, господин Сантр сегодня не в духе.

В этот вечер бренди показался мне еще хуже, чем в прошлый раз. Как назло, Сантр решил сделать из меня "настоящего мужчину" и начал с обучения пить крепкие напитки. После второй порции я почувствовала себя худо и попросила разрешения откланяться.

Глава 12

Меня разбудила громыхнувшая о стену дверь и рев господина Сантра. Я разлепила глаза и увидела начальника, который старательно изображал ярость. Я попыталась понять, откуда он взялся в моей спальне и с ужасом обнаружила, что спальня не моя. Рядом со мной лежала растерянная Оливия. Я провела руками по телу — к счастью, панталоны и нательная рубашка были на месте. Одежда валялась около кровати. Надеюсь, те, кто снимал с меня рубаху, штаны, сюртук и жилет, не обнаружили некоторые несоответствия физиологии. Я напрягла память, но после второй порции бренди была пустота. Меня не могло настолько развезти от небольшого количества алкоголя. И бренди был какой-то другой на вкус. Оливия к концу ужина выглядела сонной. Значит... Картина вырисовывалась довольно ясная и весьма неприятная.

— Леон, соблаговолите одеться, и я уверен, что вашего благоразумия хватит, чтобы дойти до храма.

— Но я не притронулся к Оливии!

— Я предоставлю вам изложить эти доводы перед судом. Мы с мэром Давенрока и полковником из северного гарнизона с удовольствием вас выслушаем.

— По какому обвинению, позвольте узнать?

— В надругательстве над невинной девицей, конечно! А ты, — он повернулся к ошарашенной девушке, — выйдешь замуж за Леона или отправишься в монастырь. В двух днях пути как раз есть один, подальше в горах.

— Но я не... дядя, клянусь!

— Мне позвать повитуху для проверки?

Оливия изменилась в лице и побледнела.

— Так я и думал, — удовлетворенно кивнул дядюшка. — Дорогая племянница, если Леон откажется на тебе жениться, ты поедешь в монастырь сегодня же. Я не намерен терпеть дома подобный позор. Уверен, твои родители меня поддержат. И учти, я попросил господина Униса и господина Дувоса, — он кивнул на чиновников, — удержать тебя любой ценой. Мне будет жаль, если в попытках вырваться ты сломаешь руку. — Сантр гадко улыбнулся. — Местный лекарь, конечно, поможет костям срастись, и сестры в монастыре присмотрят, как смогут, но скажем честно, вряд ли ты будешь еще когда-нибудь музицировать.

Оливия была близка к обмороку. Она, конечно, девушка не из мелких, но против двоих мужчин ей не выстоять, особенно если им был дан приказ не церемониться.

Сдавать Филиппа я не буду при всем его мерзком поведении, и уж тем более второй кавалер Оливии ни в чем не виноват. Если Оливия не назвала никого из них, наверное, тому есть причина.

Если я признаюсь, что я женщина, меня арестуют, и даже не хочется думать, что сделает теперь уже по-настоящему разъяренный господин Сантр, который в этих местах наивысшая власть. Оливию мое признание не спасет. В лучшем случае, ее отправят в монастырь, в худшем — выдадут замуж за кого-нибудь другого. Я была уверена, что Сантр не угрожал попусту, и бедняжку в воспитательных целях могут лишить музыки навсегда.

Я скосила глаза на Оливию. Девушка впала в ступор от угроз сломать руку и вряд ли была в состоянии помочь нам выкрутиться из неприятностей.

Похоже, мне не оставили иного выхода. Остается надеяться на то, что храмовый камень не поставит брачную метку двум женщинам.

— Оливия, — прошептала я, прикрываясь одеялом. — Соглашайтесь, мы найдем выход.

Она, наконец, отмерла:

— Оставьте меня, чтоб я могла одеться.

— Господин Унис, прошу вас прогуляться под окнами дома, — приказал Сантр одному из чиновников.

Тот понимающе кивнул и вышел, грохоча сапогами. Я нашарила на полу одежду и вылезла из кровати, прикрываясь сюртуком. Дядюшка хотел меня остановить, но Дувос указал кивком на ванную комнату. Похоже, он едва сдерживал смех. Кажется, я знаю, кто снимал с меня рубаху и штаны. Хорошо, когда проницательность сочетается с умением молчать.

Нас сразу повели в храм. Со стороны выглядело, что семья королевского надзорника идет куда-то в сопровождении секретаря и ближайших коллег, и никакой торжественности в этом шествии не было. Сантр быстро поговорил с храмовником, и тот начал обряд. Под напряженным взглядом Сантра мы с Оливией произнесли "да" и опустили руки в чашу. Только бы не заметили, что метки не появилось.

Запястье закололо. Не может быть. Не может быть. Краем глаза я увидела, что Оливия удивленно глянула на меня, сначала с ужасом, потом со злобой. Вынув руку из воды я увидела угасающий знак. Но как?!

— Господин Грай, вас проводят до флигеля. Как только госпожа Грай будет готова, она присоединится к вам. Оливия, я надеюсь, ты сможешь быстро собрать вещи, чтобы переехать к мужу.

Унис бесцеремонно взял меня за плечо и довел до флигеля. Я захлопнула дверь перед его носом.

* * *

Ополоснувшись в ванной и сменив одежду я стояла у окна, смотрела на яркое, по-зимнему бирюзовое небо, и ждала свою "жену".

Сейчас приведут Оливию. Представляю, в каком она состоянии. Но я уверена, что договорюсь с ней, возможно, даже признаюсь, кто я на самом деле. Или стану заверять ее, что я приличный молодой человек и не собираюсь ее трогать.

Кхм. Учитывая разницу в наших габаритах, у Леона против Оливии мало шансов. Интересно, о чем думал Сантр? Или решил, что Оливия смирится со своей участью под угрозой сломанной руки?

Наконец, хлопнула дверь. Я попробовала унять дрожь и набралась храбрости, чтоб повернуться к разъяренной девушке.

За спиной раздался голос Филиппа: — И как ты это объяснишь?

Филипп здесь? но как? Приехал раньше, увидел свадьбу, узнал меня, выследил? Боги, за что вы со мной так!

Я тронула горло, выключая артефакт голоса, и повернулась. Но передо мной стояла та, кого я ждала — охваченная гневом Оливия. Где Филипп?

— Отойди от окна, Леон. Я хочу посмотреть в твои лживые глаза. Или, может, ты не Леон? — сказала Оливия голосом Филиппа.

Все поплыло у меня перед глазами. Я никогда не падала в обморок, но в тот момент я была близка к этому как никогда. Перестав что-либо понимать я тряслась в ужасе от того странного существа, которое на меня надвигалось.

Оливия приложила руку к виску. Ее черты поплыли, стали грубее и резче, превратившись в мужское лицо — лицо Филиппа. Я ни разу не видела его без маски при свете дня, иначе давно заметила бы их сходство с Оливией. Он стянул светловолосый парик, оставшись со своей короткой темной прической. Наблюдая за его превращением я всхлипывала, закусив пальцы, чтоб не кричать. Филипп в платье Оливии показался бы комичным, если бы не весь ужас ситуации, который я сейчас осознала.

Оливия не приходила в номер семь. Оливии вообще не существовало. Филипп под видом Оливии жил у Сантра. Я жила с ним рядом, сидела за одним столом как Леон, и тайно встречалась, как я сама. Безумие какое-то! Меня затрясло от смеси слез и смеха.

Филипп плотно задернул шторы перед тем, как стянуть с себя платье. Разоблачившись до белья и приняв пусть и непристойный, но все же мужской вид, он со злым сарказмом заметил:

— Как видишь, я не мог выйти за тебя замуж. А теперь объясни мне, каким образом у нас появились метки, и какой выход ты собирался искать. Или собиралась? Ты мужчина или женщина?

Филипп наступал на меня, а я пятилась в угол.

— Женщина, — проговорила, пытаясь справиться с голосом. — Филипп... ты все это время был Оливией? Ты вызнавал сведения для контрабандистов? Или ты иноземный шпион?

Мужчина передо мной замер.

— Откуда ты знаешь… Незнакомка? Это ты?

— Я.

— Невероятно...

Он провел пальцами по моей щеке, обрисовал овал, тронул губы и порывисто прижал меня к себе, а у меня не было ни сил, ни желания сопротивляться. Какое-то время мы стояли, обнявшись, принимая новую действительность. Не разжимая рук, Филипп прервал молчание и глухо произнес:

— Ты рассталась со мной.

— Я подумала… я решила, что ты шпион. — Собравшись с духом, я отстранилась от него. — Ты поэтому жил в доме Сантра под личиной Оливии?

— Что? О боги, как ты до такого додумалась. Нет, я не шпион, и не контрабандист. Я законопослушный подданный Его Величества. Если я тебе все объясню, ты дашь нам шанс?

— Ты не шпион?

— Нет, — покачал головой Филипп, и мне стало легко, будто с плеч упал мешок песка. Несмело улыбнувшись, он спросил: — Так и не простишь подругу, которая оказалась не той, за кого себя выдавала?

Я всхлипнула, обняла Филиппа и уткнулась ему в шею, очень стараясь, чтоб голос не дрожал:

— Одна умная девушка советовала простить.

Филипп сгреб меня и устроился на кровати, усадив к себе на колени:

— Милая, тебе не кажется странным, что мы женаты, а я даже не знаю твоего имени?

Да, занятная ситуация.

— Леонора Грайк. Можно Нора. А ты не Филипп?

— Я Филипп. Филипп Крипсин.

— Крипсин? Но это же фамилия Оливии.

— Оливия Крипсин на самом деле существует. Это моя младшая сестра.

Обняв меня так, будто опасался, что я сбегу, Филипп принялся рассказывать:

— Я ввязался в эту авантюру, чтобы Оливия могла выйти замуж за любимого. Сестренка намного симпатичнее, чем та Оливия, которую ты знала. Правда, ее кожа тоже смуглая… Похоже, нашу бабушку не просто так скоропалительно выдали замуж за старика-соседа. Н-да… Оливия мила, образована, тоже весьма искусно играет на фортепиано, но несмотря на все достоинства моей сестрички местное дурачье посчитало ее низшим сортом. Этой весной в наш город по делам приехал южный негоциант и потерял от Оливии голову. Он славный парень, неглупый, с хорошими манерами, и сестра ответила ему взаимностью. Они встречались несколько месяцев, но отец наотрез отказался выдавать ее замуж за южанина. Как он сказал, лучше за сержанта, чем за южного торгаша.

— Но почему? — изумилась я.

— Моя семья живет в Нордваре.

— О, понимаю. Оплот северных вояк. Ой, прости.

— Именно так, — со смешком кивнул Филипп. — Мой род — потомственные военные, а южан у нас все еще недолюбливают. Я давно покинул дом, но с Оливией мы переписывались. Она в панике сообщила, что ее отсылают к дяде. Сын опозорил семью, дочь влюбилась в южанина — сплошное разочарование, и отец решил убрать сестренку с глаз долой. Я примчался в Нордвар, тайком встретился с сестрой и ее возлюбленным, и мы задумали, что по дороге к дяде я подменю Оливию, чтоб она могла уехать с женихом на юг. Я отправил все свои вещи кприятелю в столицу, оставив только пару смен мужской одежды, которые спрятал среди платьев. Мы договаривались, что я дам Оливии три месяца, а потом исчезну.

— Погоди, погоди. Чем ты опозорил семью? Только не говори, что женился против их воли.

— Нет, женился против их воли я только сегодня. А пятнадцать лет назад я отказался идти по стопам славных предков и заканчивать военную академию. То, чем я стал заниматься, в кругу моего отца считается недостойным мужчины.

— Чем же ты стал заниматься? Если ты не контрабандист и не шпион...

— Нет, конечно. Может быть, ты слышала про Филеаса Пирка?

— Конечно! Он дважды приезжал в Расфилд. Мне удавалось взять билеты на галерку. Пирк великолепен! Пианист, композитор, один из лучших теноров... ой. — Я всмотрелась в смущенное лицо Филиппа. — Это ты?!

Филипп кивнул.

— С галерки тебя, конечно, плохо видно... Но афиши… Что-то похожее есть, конечно…

— На афишах мне порядком польстили. Кроме того, раньше я носил длинные кудри. Когда я преображался в Оливию, мне пришлось обрезать волосы, чтоб надеть парик. Дядя ни разу не видел Оливию, но если бы описание не совпало, он бы удивился. Мы не знали, что через неделю после моего приезда дядя отправляется на службу в горы и берет с собой всю семью. Полагаю, нашим родителям это было известно, но они не сочли нужным сообщить Оливии.

— Да, отсюда исчезнуть сложнее, — я уже пришла в себя и потихоньку осознавала положение дел.

Филипп пожал плечами:

— Я и не ожидал, что все пройдет гладко. В первые же дни, как мы приехали, я улучил момент и снял ту комнату, под номером семь, чтобы было, где держать мужские вещи и менять личину. Подмену ни в коем случае не должны были обнаружить, иначе отец понял бы, где Оливия, и доставил бы множество неприятностей. Я собирался дотянуть до весны и покинуть Давенрок. Но ты пришла в "Копыто", и все стало сложнее. Я надеялся, что уговорю Незнакомку уехать вместе. Когда я понял, что дядя задумал выдать Оливию замуж за Леона, я захотел сбежать побыстрее. — Он тихо рассмеялся. — Подумать только, я пытался подбить тебя помочь мне бежать с тобой же, и жалел неизвестную мне девушку, которую бросил симпатичный юноша Леон! Надо сказать, что парень получился из тебя привлекательнее, чем из меня девица, хоть и уроки актерского мастерства, которые я брал для выступлений в опере, здорово помогли мне в эти месяцы.

— О да, я до сих пор помню, какой Оливия вышла в Длинночь. Погоди, ты нарочно оделся таким образом, чтобы дядя тебя никуда не пустил? И ты мог пойти на праздник один в мужском костюме? — Филипп кивнул. — А тот твой жених... то есть, жених Оливии, кто он?

— Я попросил одного парня, с которым познакомился в кабаке, помочь хорошей девушке.

— И как ты собирался с ним бежать?

— Оливия рассталась бы с женихом перед самым отъездом, но все равно бежала бы от дядюшки, сев в дилижанс в мужском костюме. Оливия надеялась, что Леон ее поймет.

Я развеселилась от задуманной им интриги: мужчина переоделся в женщину, которая собиралась переодеться в мужчину.

Филипп улыбнулся, но улыбка эта вышла виноватой.

— Леонора, послушай меня… Я не шутил, когда сказал, что у меня неприятности с деньгами. Можно сказать, я нищий. Все, что было, я потратил на неустойку за прерванный контракт, артефакт для лица и еще один для голоса, а оставшиеся сбережения я отдал сестре, часть как приданое, часть положил в банк на ее имя. Все же она ехала к незнакомым людям без поддержки семьи, и мало ли, что может случиться. Себе я оставил совсем немного. Какую-то долю наличных дядюшка нашел и отобрал. Когда мы выберемся отсюда, у меня останутся сущие гроши. Я, конечно, вернусь к выступлениям, но...

Я снова рассмеялась:

— Филипп, я не просто так дожила до тридцати лет не обзаведясь мужем.

— Признаться, я этому удивлен. Почему?

— Потому что мне в детстве предсказали, что я выйду замуж за нищего. Та ведьма-странница сделала три предсказания и дала совет. После того, как сбылось и первое, и второе, я решила, что мое согласие на брак разорит жениха, и предпочла остаться одинокой.

Он тихо рассмеялся и обнял меня.

— А совет? Пригодился?

Я отчего-то покраснела и уткнулась ему в плечо. Я, конечно, не невинная девица, но вспоминать о том, как я отдалась мужчине через два часа после знакомства, было неловко. Наконец, я пробормотала:

— Пригодился. Ведьма сказала довериться седьмому ключу.

— Так вот почему ты согласилась, когда я вытащил ключ! — Филипп рассмеялся и опрокинул меня на подушки. — Ты очень милая, когда краснеешь. Кстати, у нас должна быть брачная ночь.

Я покосилась на портьеры, за которыми горел яркий зимний день и собиралась напомнить про время суток, но Филипп не дал мне сказать ни слова, закрыв рот поцелуем.

Глава 13

Через час мне все-таки пришлось оторваться от увлекательного занятия — исследования Филиппа при свете — и накинуть штаны с рубахой, чтоб принять поднос с едой, которую нам любезно прислали Сантры. Они даже бутылочку вина приложили.

Обедать мы устроились в спальне, где окна выходили во двор, и те были плотно зашторены. Окна гостиной смотрели на улицу, и там нет таких толстых портьер. Если кто-нибудь с улицы вместо новобрачной Оливии увидит незнакомого мужчину, будет неудобно.

— А теперь ты расскажи, как случилось, что ты в тридцать два все еще не женат? Ты знаменит, успешен...

— И был при деньгах, — закончил за меня Филипп. — Очень трудно ухаживать за девушками, когда не задерживаешься на одном месте. Конечно, хватало дам, которым... кхм...

— Которым довольно было одного-двух свиданий со “звездой”, особенно, если кавалер в эти встречи не скупился.

Филипп кивнул.

— Конечно, рьяные мамаши осаждали меня, посчитав удобным зятем. Я бы снабжал деньгами жену, а заодно ее родню, наезжал бы домой время от времени, при этом не имея в доме никакого голоса. Но таковая семья была неинтересна мне. — Он вздохнул. — Девушкам хочется, чтобы кавалер выводил их в общество, появлялся на званых вечерах, а в театре сидел с ними в ложе чаще, чем стоял на сцене.

— Странные девушки, — пожала я плечами. — На сцене ты великолепен.

— Спасибо, милая, — Филипп коснулся моих губ. — Увы, я и сейчас не знаю, что я могу тебе предложить, кроме вечно отсутствующего мужа. Я очень хочу быть с тобой вместе. — Он усмехнулся. — Я был вне себя от расстройства, когда ты оставила записку и пропала. Вместо того, чтоб пойти домой, я шатался по улицам, зашел в кабак, выпил какого-то дешевого пойла и, кажется, перебрал. Меняя одежду, напялил платье навыворот. Вернулся позже обычного, уже под утро, едва не упал, пробираясь к комнате, и потому нашумел, лег спать, не раздевшись. Дядя меня услышал, а после увидел, учуял запах вина и закатил скандал. — Филипп взял меня за руку и заглянул в глаза. — Леонора, наверное, я эгоист, но я счастлив, что Незнакомка нашлась и стала моей женой. Только я боюсь, тебе будет грустно жить в Расфилде в вечном ожидании. У тебя там семья? Ты жила с родителями?

— Нет, матушка с сестрой остались в городке неподалеку. Я снимала комнату, которая сгорела со всеми вещами, после чего мой наниматель решил, что я соглашусь на его непристойное предложение. По сути, у меня только пара платьев и совсем немного гольденов в банке. Я работала личным помощником, но у меня нет рекомендательных писем. — Я пожала плечами. — Так себе приданое.

Глаза Филиппа загорелись. — Но это значит, что ты свободна. Милая... Помнишь, ты говорила, что мечтала о необычной жизни вместо службы компаньонкой. Может, ты хотела бы посмотреть разные города, поездить со мной по королевству?

Я замерла.

— А можно? Тебя это не стеснит?

Он рассмеялся и перетащил меня к себе на колени.

В этот день нам не пришлось покидать флигель. Камердинер принес ужин, и больше нас не тревожили.

— Признаться, я не представляю, что делать дальше, — задумчиво проговорил Филипп, разливая по второму бокалу. — Если мы решим уехать прямо сейчас, это покажется подозрительным, нужно выждать хотя бы до весны. Кроме того, я еще не скопил достаточно...

— Вот уж шастать по борделям мой муж не будет. То есть, жена. То есть, муж. Никто не будет, — закончила я со смехом.

— Но как еще я стану здесь зарабатывать? Оливия, конечно, может петь, хоть голос у меня под артефактом не для оперы, скорее, для варьете. Но любителей оперы тут не найти, а устроить варьете с Оливией в главной роли дядюшка не даст.

Я задумалась и, наконец, поймала мысль.

— Оливия может учить музыке и пению. Детей здесь мало, но вдруг найдется пара-тройка учеников из семей офицеров.

— Пожалуй... Но все же мне совестно, что ты целыми днями будешь бегать при дядюшке, а я по большей части отдыхать. Хотя, конечно, слушать занудство госпожи Сантр, складывать с ней салфетки и изображать внимательную племянницу, сопровождая на чай к женам офицеров, тот еще отдых.

— Скучно было?

— Ужасно. Но мне очень хочется, чтоб сестренка была счастлива. Я сообщил ей через знакомых, где я, и уже получил ответ. Похоже, что у нее все хорошо складывается. Сейчас уже они, должно быть, поженились.

Я порадовалась за сестру Филиппа, но с ним самим что-то нужно делать. Первое время он держался на остром желании отвести беду от сестры. Потом Незнакомка придавала жизни какую-то остроту. Боюсь, что теперь салфеточки госпожи Сантр его задушат.

— Погоди... Оливия иногда упражнялась на пианино... Ты писал музыку?

— Да. Под предлогом экзерсисов я опробовал пару новых вещей.

— Я потребую у дяди, чтобы пианино перевезли сюда, в гостиную флигеля. Принимай здесь учеников, а в остальное время работай. Скажешь, что Леон настоял.

Эта идея так поразила Филиппа, что он отставил бокал и замер, глядя куда-то вдаль. Спохватившись, он повернулся ко мне.

— Скажи честно, ты не будешь смеяться, когда снова увидишь меня в платье?

Я чуть не поперхнулась вином:

— Не обещаю. Но сегодня же закажем портьеры для гостиной.

* * *

В Давенроке еще лежал белый-белый снег, а здесь, у подножья гор, журчали ручьи и пробивались первые робкие листочки. Окна гостиницы выходили на оживленную улицу, где сновали кабрио, пролетки и дорогие экипажи. Уже четверть часа я сидела на подоконнике и глазела на городскую жизнь.

Дядюшке не очень хотелось отпускать секретаря и племянницу на три дня в большой город, но мы неделями убедительно изображали примерную семью, и господину Сантру было совершенно не к чему придраться.

Госпожа Сантр завела обычай оставлять "племянницу" после завтрака и давать ей советы о семейной жизни. Вечерами Филипп вкратце пересказывал мне лекции, и я сочувствовала бедняге — ему очень тяжело было не смеяться от поучений, как ублажить мужчину, но при этом сделать все по-своему. По моему наущению "Оливия" пела тетушке, как ей повезло с мудрой наставницей, и что ее "муж" чрезвычайно доволен поведением "жены", что я и старалась демонстрировать на ужинах. Госпожа Сантр поставила наш успех себе в заслугу и убедила Сантра наградить нас небольшим отпуском.

И вот мы в городе. Мы заказали ужин в номер, и Филипп с наслаждением стащил опостылевшее платье. Завтра рано утром господин Крипсин с супругой выйдут из дверей гостиницы и наймут кабрио до вокзала.

Филеас Пирк возвращается в столицу после отдыха с тремя новыми романсами на стихи старинных поэтов, с вальсом “Длинночь в горах” и сюитой “Луна и лёд”. Филипп был уверен, что по крайней мере один из столичных залов подпишет с ним контракт на весну, и может статься, столичная опера даст ему роль. Летом он обязательно найдет возможности для выступления в городках вокруг Овального озера, куда выезжают на жаркое время богачи из столицы, а по осени запланирует турне. Эти рассуждения меня беспокоили, но я оставила вопросы на тот момент, когда вырвемся из Давенрока.

Момент настал, но я никак не решалась.

— Нора, тебя что-то волнует? — от Филиппа не укрылось мое смятение.

— Да, — призналась я, отлипая от окна. — В столице, думаю, я найду какую-нибудь работу. Если я устроюсь компаньонкой, то, возможно, поеду с хозяйкой на Овальное озеро. Но осенью мне придется попросить расчет, чтобы отправиться с тобой вместе в тур. Я не представляю, что делать дальше. К тому же, без рекомендаций я не могу наняться ни секретарем, ни личным помощником, но...

— Почему не сможешь? Я, наверное, должен был поговорить с тобой раньше. Нора, ты представляешь, сколько всего нужно сделать, чтобы спланировать выступления, а тем более турне? Если бы я занимался этим сам, у меня не было бы возможности не то, что писать музыку, но даже сесть на полчаса за инструмент. Осенью мне пришлось рассчитать секретаря, но, честно говоря, он был довольно ленив. — Муж постарался сделать серьезное выражение лица. — Госпожа Крипсин, если вы согласны, место моего личного помощника ваше. Что касается жалованья... м... пятидесяти процентов от моих контрактов вам будет достаточно? Если нет, я готов пересмо... ай! За что подушкой? Ну все, сейчас кого-то отш... хм-м...

Эпилог

(Два года спустя)

— Маэстро Пирк, я хотел бы обсудить с вами контракт...

— Господин Смит, вы же знаете, что подобные вопросы решает мой помощник, госпожа Крипсин.

— Нет! Только не это, прошу вас! Я бы хотел с вами...

— Дорогая, к тебе господин Смит, он принес контракт.

Не понимаю, почему музыкальные чиновники, все эти администраторы и антрепренеры, так меня не любят? Да, я стала выбивать из них более справедливые условия для Филиппа. До поездки в Давенрок у него было целых пять лет карьеры в качестве признанной звезды, а он скопил так мало, что после помощи сестре остался на мели — куда такое годится?

Но на моих идеях и сами антрепренеры больше зарабатывают. Занимаясь делами в конторе перевозок я хорошо изучила, как рекламировать услуги и как определять цены для разных клиентов. Теперь, кроме обычных концертов, где партер стоит дорого, галерка — дешево, и это всё разнообразие, теперь Филипп давал еще отдельные камерные концерты "для избранных", с фуршетом после представления и возможностью переброситься парой слов с известным пианистом, и вход на такие мероприятия стоил баснословных денег.

Для публики попроще тоже были свои представления, куда приглашали местных музыкантов, а Филипп завершал выступления двумя своими номерами. В больших городах Филипп давал мастерские классы для певцов. Все это в сумме приносило намного больше и нам, и администраторам. Работать им тоже приходилось порезвее, но ведь оно стоило того. Не понимаю, отчего же они возмущаются.

А вот коллеги Филиппа меня оценили. Поначалу меня даже пытались переманить на другое место, когда еще не знали, кем госпожа Крипсин приходится маэстро Пирку. Теперь ко мне присылают своих помощников перенимать опыт.

Я с удовольствием погрузилась в мир, где искусство и гольдены идут рука об руку. Романтики с контрабандистами и шпионами мне хватило.

У Драмса я многое узнала о финансовом рынке и теперь, располагая кое-какими семейными средствами, сделала несколько удачных вложений. Надеюсь, бедность нам не грозит.

Я настояла, чтобы в два летних месяца и в один зимний Филипп брал перерыв в выступлениях. Не хочется, чтобы муж сгорел на работе. Кроме того, ему нужно время, чтобы спокойно, без постоянных поездок и смены городов сочинять музыку. В эти месяцы мы снимаем небольшой коттедж где-нибудь в глуши и наслаждаемся жизнью в тишине. Я вернулась к рисованию, и проводила за мольбертом все то время, что Филипп работал за фортепиано. Когда-нибудь я овладею акварелью настолько, что смогу написать поразивший меня пейзаж с замерзшим водопадом под луной.

Сами поездки скоро станут намного комфортнее. Я неделю провела на заводе, который производит вагоны для железной дороги. Через три месяца нам поставят наш собственный экипаж, который можно будет прицепить к поезду и доехать до места, не пересаживаясь и не перетаскивая бесконечные сундуки и сумки из поезда в поезд, из кабрио в гостиницу, падая в час ночи от усталости. Известный мастер обещал сделать легкий вариант фортепиано на магических кристаллах, который выдержит дорожную тряску, и тогда наш дом на колесах будет готов.

Разобравшись с контрактом, который принес Смит, переписав пару пунктов, включая размер гонорара, я проводила визитера до двери, вернулась на софу и положила руку на живот. Когда мы работали над проектом вагона, выяснилось, что нужно выгородить еще одну комнатку. Мне было страшновато, но муж пообещал, что к сроку мы поедем в столицу, где в моем распоряжении окажутся лучшие маглекари.

Да, это будет непростая, но интересная жизнь. Наверное, лет через десять мы осядем в предместьях столицы, и Филипп станет проводить большую часть года в центре королевства, предпочитая сочинительство и преподавание множеству гастролей. Но пока... пока мне не приходится искать приключений. Седьмой ключ в Длинночь превратил всю мою жизнь в приключение. Разве не замечательно?

________________________________

В главе 10 использован отрывок из баллады Aerosmith - I Don't Want to Miss a Thing. Перевод со стилизацией автора.

________________________________

Спасибо всем, кто был с нами до конца! Если вы считаете, что книга достойна быть прочитанной другими, пожалуйста, поднимите ей рейтинг кнопкой "мне нравится".

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Эпилог