Лед [Стивен Попкес] (fb2) читать онлайн

Стивен Попкес
Лед

НетБио, 26 апреля 2017 г.

Хау Горди (Гордон Хау), р. 1928, канадский хоккеист. Возможно, самый великий и самый заслуженный форвард в истории хоккея; с 1946 по 1971 г. играл за команду "Детройт ред вингз" в составе Национальной хоккейной лиги (НХЛ). Вместе с двумя сыновьями в 1973 году играл за "Хьюстон Аэрос", а в 1977-м - за "Нью Ингланд вейлерс", входящую в Международную хоккейную ассоциацию. Карьеру закончил в 1980 году в команде "Хартфорд вейлерс" (НХЛ). В составе НХЛ Хау сыграл 26 сезонов, 1767 игр; его рекорд - 801 забитая шайба - был побит только Уэйном Грецки в 1994 году.

Действие I

Хоккейный сезон заканчивается в конце апреля. Через две недели начинается серия игр плей-офф [Плей-офф - повторная игра после ничьей для установления победителя.]. Фил Берджер думает одновременно о тренировках, о колледже, о своей девушке Роксане. В начале недели он получил письма от Колби и Дартмута относительно хоккейной стипендии. Сам он предпочел бы университет получше, с хорошей хоккейной командой, например Бостонский. Но в Бостонском университете им не заинтересовались, хотя он и встречался с одним из их тренеров во время игры три недели тому назад. Фил ворчит про себя. Не надо было раньше времени себя настраивать. Теперь много парней умеют неплохо играть в хоккей.

В доме темно, но машина матери стоит на месте. В свете луны тени, отбрасываемые старинным домом викторианской постройки, мешаются с тенями деревьев. Филу становится не по себе. В полутьме он с трудом находит ключ от входной двери, а зайдя внутрь, тут же зажигает свет в холле.

Тишина.

Слышно, как кто-то дышит в гостиной. Он подходит к двери. Лампочка светит у него за спиной, поэтому он ничего толком разглядеть не может. Он спрашивает:

- Мам?

В комнате вспыхивает свет, и Кэрол Берджер, его мать, отводит руку от лампы.

Она протягивает ему какую-то газету. Фил видит, что это спортивная страница газеты "Мидлсекс Ньюс"; он узнает фамилию автора - он уже сталкивался со статьями Фрэнка Хэммета. Мать Фила скрупулезно хранит все статьи, в которых упоминается его имя. Перед текстом помещена фотография Фила. Он читает заголовок: "За "Хопкинтон Хиллерз" играет клон Горди Хау".

Фил ухмыляется. Ну и шутник же автор. Он даже головой трясет от изумления. Фил неплохо играет, но разве ему сравниться с Горди Хау?

- В этом все дело? - Он держит в руках газету. - Запоздавшие первоапрельские шутки.

- Ты был выращен в пробирке, - медленно отвечает мать.

- Что?

- Мы с отцом не имеем к твоему зачатию никакого отношения. Мои яйцеклетки были… бесплодными, а у твоего отца серьезная наследственная болезнь. Он не хотел, чтобы это передалось и его ребенку. Эмбрион был донорский. Родителей мы не знали. - Мать проводит рукой по лицу. - Мы знали лишь, что деньги на всю процедуру выделил богатый спонсор. - Она смотрит на Фила. - Мы согласились. Денег у нас не было. Мы жили в Нью-Гемпшире, там медицинская страховка не оплачивает искусственное оплодотворение. А мы очень хотели ребенка.

Фил встряхивает головой.

- Ну и что? Все равно этого не может быть.

Она пожимает плечами.

- Не знаю. Знаю лишь, что мне позвонили два адвоката: один предложил от нашего имени требовать у Горди Хау компенсации через суд, второй защищал самого Горди Хау и предупреждал нас, чтобы мы не совались в это дело. Еще мне позвонил доктор Робинсон.

- Робинсон?

- Акушер, который проводил имплантацию эмбриона.

- И что сказал доктор Робинсон?

- Сказал, что на него выходил Фрэнк Хэммет с какими-то документами относительно "нарушений в процедуре имплантации". - Она поднимает руку, а потом опускает ее - рука падает на колени. - "Нарушений".

Фил пытается осознать все сказанное матерью.

Она смотрит в окно.

- Есть люди, которые серьезно относятся к тому, что написал в этой статье Хэммет.

В течение следующей недели им звонят адвокаты, журналисты, репортеры. В Массачусетсе хоккей любят больше всех остальных видов спорта. Хопкинтон жужжит, как пчелиный рой, все в восторге, что среди них, возможно, живет двойник Горди Хау.

Отец Фила, Джейк, настаивает на том, чтобы отключить видеоканалы, а по радио слушать лишь надежные. Он не подходит к телефону. Джейк всю жизнь старался жить по правилам, обеспечивал жену и сына. Он много работает, управляет фабрикой по производству пластмассовых изделий неподалеку от дома. Дома он хочет забыть о технике. Дом Берджеров - старинный особняк, ему более ста лет, он минимально оснащен современной техникой. Филу всегда приходилось отправляться к друзьям, если он хотел поиграть в игры "с погружением" или скачать серьезную информацию из Сети. Летом большую часть своего свободного времени Джейк работает в огороде, зимой - в оранжерее.

Фил не представляет, что делать с отцом. Джейк даже в глаза глядеть избегает. Джейк вообще избегает Фила, несмотря на то что дом небольшой. Обычно Джейк в это время готовит огород к весне. Но в этом году апрель выдался холодный, и Фил беспокоится за отца. Джейк в последнее время часто сидит в своей оранжерее, уставившись через стекло на улицу. Ягоды так и останутся несобранными. Филу хотелось бы обсудить все происходящее с Роксаной, но та уехала на месяц во Францию изучать французский язык, а звонить в Европу не хочется.

Кроме того, Фил не очень-то верит этим сплетням. Он считает, что все это чья-то ужасная мистификация. Фил много читает об истории хоккея. Интересно, каково это - оказаться в шкуре Горди Хау?

Местные каналы в течение всей недели обсуждают только статью Хэммета. К воскресенью настрой дискуссий меняется; если вначале обсуждали этический вопрос: может ли клон Гордона Хау играть против обыкновенных игроков, то в конце недели уже вовсю звучат возмущенные голоса: как смеет Фрэнк Хэммет писать такую отъявленную ложь. Однако ни окружные, ни тем более национальные каналы дискуссию не поддержали. Фил чувствует облегчение. Пока ведущие каналы молчат, есть надежда. Хэммет, как ни странно, тоже молчит и не отвечает на звонки журналистов. Кое-кто предполагает, что его досконально допрашивают относительно источников информации. Обсуждается соответствие Хэммета занимаемой им должности репортера "Глоуб". Вспоминают старый скандал, связанный с Майклом Барниклом; в одной из передовиц высказывается предположение, что и Хэммета ждет увольнение. Кажется, что внимание публики с Фила переключилось на Хэммета. Фил только доволен.

Вечером в понедельник у "Хиллерз" очередная игра против "Блу Девилз" в Леоминстере. Статья Хэммета произвела на людей впечатление, трибуны забиты до отказа. Фил не может протиснуться. Адвокат по имени Далтон угрожает ему судебным запретом и говорит, что представляет Горди Хау. Джейк и Фил плохо представляют, что тут можно сделать, они просто разворачиваются и уходят со стадиона. Но потом паркуют машину на соседней улице и осторожно пробираются внутрь через задний ход. Ни Фил, ни другие игроки не могут сконцентрироваться на игре. "Хиллерз" падают духом и проигрывают со счетом 4:2.

После игры за машиной Джейка и Фила пристраиваются другие машины. Джейк петляет по боковым улочкам и в результате уходит от них. Фил не понимает, что это за люди. Он лишь разглядел, что одеты они были в ветровки или спортивные шерстяные куртки; еще заметил перчатки, но лиц не запомнил.

Когда Джейк и Фил возвращаются домой, Кэрол протягивает им номер бостонского "Глоуба". Передовица, написанная Фрэнком Хэмметом и Карлом Уэзерспуном, называется "Клон Горди Хау". Статья занимает почти весь лист, в ней много ссылок. Несколько фотографий с изображением хроматограмм ДНК и хромосом, которые, как заявляют авторы, подтверждают сходство генотипов Хау и Фила Берджера.

У Фила такое ощущение, что весь мир превратился в какой-то длинный ужасный тоннель. Он трясет головой и вглядывается в фотографии. Без его согласия выставлена напоказ его жизнь. Нет. Дело намного серьезнее. У него такое чувство, что его выставили голым перед незнакомыми людьми. И ему стыдно, хотя он не знает, за что и почему.

Он смотрит на родителей.

- Откуда у них эти фотографии? Разве они не должны получить разрешение или… что-нибудь в этом духе? Разве я не должен подписать какие-нибудь бумаги?

Джейк пожимает плечами.

- Не знаю, сынок.

Звонок в дверь. На крыльце стоят четверо мужчин.

- Черт побери, - говорит Джейк.

Фил никогда раньше не слышал, чтобы отец ругался.

В холле Джейк поворачивается к Филу и говорит:

- Фил, это доктор Сэм Робинсон. Твоя мать рассказывала тебе о нем. Остальных я не знаю.

Фил узнает Далтона, он видел его на катке. За Далтоном входят еще двое. Одного представляют как доктора Марри Хау, сына Горди Хау. Последний мужчина в представлениях не нуждается, Фил сразу его узнает - это сам Горди Хау.

Фил крупный парень. Он больше шести футов ростом, а весит около ста девяноста фунтов. Фил знает это, ему нравится ощущать себя большим и сильным, особенно, например, когда идешь в толпе других людей. Когда Хау входит в их дом и Фил встречает его лицом к лицу, он вдруг понимает, что все, о чем говорят, - правда. Хау около девяноста лет; как все старики, он немного высох. Возраст и тяготы жизни наложили свой отпечаток на внешность Хау, но дело не в этом, главное сходство не в лице. Больше всего Фила поражает и убеждает крупное и все еще мощное тело Хау - в нем так и сквозит молодой Горди Хау, хотя видно, что он перенес немало травм, особенно травм ног; руки расслаблены, но готовы к действию, как у настоящего спортсмена.

Хау в свою очередь также внимательно рассматривает Фила, и Фил видит, что Хау тоже поверил.

- Это сделали вы? - спрашивает Фил.

Хау качает головой.

- У меня и так три сына. Больше мне не нужно. - Склонив голову набок, критически осматривает Фила. - Ты будешь добиваться официального признания, что я твой отец?

Фил в ответ также трясет головой:

- У меня уже есть отец. Второго мне не надо.

Они сказали друг другу все, больше говорить нечего. Но у других есть что обсудить. Все рассаживаются в гостиной. Хау говорит мало. И Фил, и Хау сосредоточили свое внимание друг на друге.

Робинсон объясняет, что произошло.

- В тысяча девятьсот девяносто седьмом году на нас вышли адвокаты "Мил и Уид" из Детройта. Они представляли семейную пару, погибшую в автомобильной катастрофе, но оставившую на сохранение свои эмбрионы. В те времена лишние эмбрионы обычно замораживали, а позже их могли использовать либо по назначению, либо в исследовательских целях. Родители погибшей пары изъявили желание, чтобы эмбрионы были отданы бездетным парам. Все участники сделки должны были остаться анонимными. - Робинсон снял очки и потер переносицу. - Такое происходило тогда, происходит и сейчас. Кроме того, клиенты компании "Мил и Уид" были людьми состоятельными и могли предоставить необходимые гранты нуждающимся парам. В Нью-Гемпшире тогда медицинская страховка не покрывала расходов на искусственное оплодотворение. Все бумаги "Мил и Уид" были в порядке, мы также проверили лабораторию, где хранились эмбрионы. Мы не наводили справки о самих клиентах, ибо они пожелали остаться неизвестными, но мы внимательно проверили их истории болезни. Такие ситуации тоже не редкость. Когда мы получили эмбрионы, то вызвали Берджеров.

Робинсон молча оглядывает всех присутствующих:

- На днях я обнаружил, что бумаги "Мид и Уид" были поддельными. Лаборатории, которую мы проверяли, больше не существует. Их бумаги тоже оказались липовыми. Я даже пред ставить себе ничего подобного не мог. И главный прокурор штата Мичиган тоже. Он сейчас расследует это дело, но прошло восемнадцать лет, так что вряд ли удастся что-либо найти.

Кэрол смотрит на Хау и Фила.

- Не так уж они и похожи. Может, тут произошла ошибка.

Робинсон кивает головой:

- Ничего удивительного. В тысяча девятьсот девяносто девятом году мы пользовались методикой Долли. Клон Долли существенно отличается от генетического родителя. На эмбрион оказывают влияние три фактора: содержимое самой яйцеклетки вне ядра, нуклеарная ДНК яйцеклетки и спермы и внутренняя среда материнского организма. От мистера Хау Фил получил лишь один из этих факторов. Остальное - от неизвестного донора яйцеклетки и от миссис Берджер.

Фил поднимает глаза:

- А другие человеческие клоны существуют? Прошло семнадцать лет. Не может быть, чтобы я был единственным.

- Хороший вопрос. - Робинсон поправляет очки. - До сих пор клонирование людей не сертифицировано Управлением по контролю за продуктами и лекарствами; даже учитывая современные технологические возможности, велика доля риска, слишком много дефектов у эмбрионов. Ну и что? Клонирование незаконно, но всех это не остановит. Процедура сложная, даже в наше время, но это вовсе не означает, что никто не будет пробовать ее провести. Правда, об этом не кричат на каждом углу.

Кэрол тихо спрашивает:

- И кто может рискнуть?

Робинсон отвечает:

- Это как лотерея. В первом порыве энтузиазма, сразу после клонирования Долли, на свет было произведено несколько человеческих клонов. - Робинсон закрывает глаза и качает головой. - В том числе и Фил, хотя в основном случаи оказались неудачными. Опыты по клонированию человека начались незадолго до того, как на свет была успешно произведена Долли. Рождались дети без мозга или без глаз, с серьезными мозговыми нарушениями. Это надолго приостановило опыты по клонированию людей. Люди боятся даже синдрома Дауна, не говоря уже о таких уродствах. К тому же существовало достаточное количество законных, безопасных и более дешевых методик искусственного оплодотворения. Методика клонирования могла заинтересовать лишь тех, кого не волновал вопрос, сколько уродцев он произведет на свет, пока не будет достигнут желаемый результат, кто обладал достаточной силой и властью, что бы держать все в тайне, и кого при этом не слишком мучили бы угрызения совести.

Фил кладет руки на колени.

- Например, если кому-то нужно было клонировать Горди Хау?

- Именно. - Робинсон грустно улыбается. - Конечно, в последние годы все изменилось. Открыто много новых методик. И дебаты относительно этической стороны клонирования начинаются заново.

- Почему? - У Фила голова идет кругом. - Зачем вообще это нужно? Зачем делать это здесь? Почему выбрали именно Горди Хау? - Он смеется, но смех его звучит как собачий лай. - Мы ведь в Новой Англии! Почему тогда не Бобби Орр? Не Рей Борк?

- А кто такой Бобби Орр? - спрашивает Робинсон.

- Не важно.

Робинсон пожимает плечами и берет в руки дипломат, который принес с собой.

- Я захватил с собой все необходимое для анализов. Если Фил и мистер Хау не возражают, к утру мы можем расставить все точки над i.

После того как Робинсон берет образцы на анализ, все поднимаются на ноги и ждут только, когда он их упакует. Неожиданно Фила осеняет:

- Доктор Робинсон, а сколько эмбрионов вы получили от "Мил и Уид"?

Робинсон поднимает лицо от стола, он вдруг как-то сникает.

- Четырнадцать.

- И что сталось с ними?

- Два эмбриона ушло на тебя. Остальные двенадцать были отданы еще пяти парам. - Он останавливается, потом продолжает: - В трех случаях эмбрионы не прижились. Еще в одном получился выкидыш. Всего две пары произвели на свет детей.

- Две?

У Фила, возможно, есть брат. Человек, который разделит его беду.

- Да. Он вместе с родителями живет в Нашуа. - Робинсон опять замолкает. - Черт побери, ты должен это знать. Зовут его Дэнни Хелстром. У него тяжелый случай церебрального паралича, ничего более страшного я в жизни своей не встречал.

На следующее утро заезжает Робинсон. Результаты анализов уже никого не удивляют. Да, Фил настоящий клон Горди Хау. Фил опускается в кресло. Хотя он и готов был к таким результатам, но им овладевает депрессия.

Национальные каналы пока что молчат, и Фил облегченно вздыхает. Даже мимолетное замечание по ведущим каналам может сильно испортить его жизнь. Местные каналы тоже молчат. Фил надеется, что на этом все и закончится.

Он выглядывает на улицу. Небо ясное и холодное, такое голубое, что похоже на жидкий кислород. Вместо того чтобы идти в школу, он берет коньки и направляется к озеру. Старшеклассникам иногда разрешается пропускать занятия.

Он усиленно тренируется: забег, остановка, смена направления, забег, резкий поворот назад, резкий поворот вперед. Понемногу из тела уходит напряжение. Дышит он тяжело, рот и горло обжигает ледяной воздух, мышцы похожи на растопленное масло. Ни на секунду не задумываясь, он проскакивает мимо двух рыбацких лунок, объезжает места с тонким льдом и проезжает под мостом на канал, впадающий в озерцо.

Зима стоит сухая и холодная, канал тоже покрыт льдом. Фил дотрагивается до льда рукой. Пальцы на какое-то мгновение приклеиваются ко льду. Потом он скользит рукой дальше по гладкому и очень толстому льду. На катке такой лед считают идеальным для игры в хоккей. Однако здесь, на канале, лед неровный, он кочковат. У берега в лед вмерзло много веток и корней, а ветви склонившихся надо льдом деревьев совсем высохли и сморщились. Вот поворот, отсюда дорогу не слышно и не видно, а сам канал расширяется, превращаясь в длинный пруд. Огромные валуны торчат прямо изо льда, и Фил осторожно объезжает их, небольшие преграды он просто перескакивает. Интересно, а получился бы из него фигурист, и что бы тогда думал о нем Хау? Фил сердится на себя из-за того, что ему небезразлично мнение Хау. А что испытывает фигурист при исполнении двойного акселя?

Он пытается вспомнить, как случилось, что он увлекся хоккеем, а не каким-то другим видом спорта. Вспомнить он ничего не может. Смутно припоминает, как учился держаться на коньках, как ездил, толкая перед собой пустую тележку для бидонов с молоком, а на голове у него был такой огромный шлем. Потом, уже в четыре года, он катался на озере, играл в хоккей с мальчиками постарше.

Фил останавливается и склоняется над валуном. Да, конечно, другие четырехлетки катались еле-еле, но какое ему до них дело. Тут как в математике или музыке: ты или делаешь что-то хорошо, или нет. Можно играть на пианино, но не быть при этом Моцартом; можно складывать и вычитать, но не быть Эйнштейном; можно играть в хоккей, но не быть Горди Хау. Фил всегда был крупным мальчиком. Когда ему было четыре года, многие давали ему шесть. А те, кому было по шесть-семь лет, катались много лучше его. Он всегда мечтал играть за НХЛ, мечтал стать вторым Уэйном Грецки или Бобби Орром. Да. А какой мальчишка не мечтал? Но особенным он себя никогда не чувствовал. Горди Хау был потрясающим игроком. Интересно, а он чувствовал себя особенным?

Фил думает, как будет здорово, когда в пятницу вернется Роксана. Но как она отнесется к тому, что встречается с клоном Горди Хау?

В этот день кажется, что к дому Берджеров стекаются все, у кого есть фотоаппарат и выход на какой-нибудь канал, - и профессионалы, и любители. Фил не выходит на улицу и никому не открывает дверь. Фила спасает только то, что в электронном адресном справочнике перепутали названия улиц и большая часть репортеров, журналистов и зевак обрушилась на дом неких Кознов.

Но и отсутствие Фила не останавливает коммерческую прессу. Вечером того же дня, когда по всем местным каналам передают подробности его истории, Фил с удивлением видит на экране двух учащихся средней школы Хопкинтона - они оживленно отвечают на вопросы о его, Фила, жизни. Директор школы и его заместитель сообщают репортерам другого канала, что Фил Берджер пользуется в школе огромной популярностью. Фил в жизни не встречался ни с директором, ни с его замом. И вообще он никогда не видел ни одного из тех людей, кто так увлеченно о нем рассказывает. По Сети распространяют видеозаписи - Фил катается на коньках.

Когда Джейк и Кэрол приходят домой, им приходится с трудом пробираться через толпу. Перед домом один за другим припаркованы четыре телевизионных фургона. У самого крыльца в полицейской машине сидят шеф полиции и тренер Фила. Фил не просил их об этой услуге, но рад, что они здесь. Именно они сдерживают натиск репортеров.

В течение нескольких следующих дней утром Фила отвозят на занятия тоже в полицейской машине. После тренировок его везет домой тренер. Фил часто украдкой подходит к окну гостиной и разглядывает людей на улице.

Через несколько дней люди меняются. Вместо местных компаний появляются национальные, страсти накаляются. Нуклеарная ДНК Фила получена от Горди Хау, но митохондриальная ДНК и цитоплазма - от анонимной женщины-донора. Гормональная среда и эмоциональная окраска - от Кэрол Берджер. Так разве его можно назвать нормальным человеком? Чей он ребенок? Может ли Фил быть наследником Горди Хау? Может ли Горди Хау предъявлять родительские права на Фила? А анонимная женщина-донор? Горди Хау и Фил Берджер легко решили ситуацию между собой, но репортеров это не волнует; слава Горди Хау и сам факт существования Фила не дают им покоя.

Репортеры национальных телекомпаний делают очередные снимки дома Берджеров, а потом их место занимают журналисты бульварных изданий, компьютерных чат-каналов и прочий сброд.

В тот же день Фила навещают тренеры Бостонского колледжа и Бостонского университета. На лужайке перед домом они затевают яростный спор о преимуществах своих учебных заведений, а тем временем представитель Национальной хоккейной лиги отводит Фила в сторону и пробует уговорить его подписать контракт с "Бостон Бруинз". "Чего тебе ждать?" - спрашивает он.

Звонит Роксана. Она сообщает, что уже дома, но в полном смятении. Им какое-то время не стоит видеться. Фил непонимающе смотрит на трубку, ему хочется хорошенько кого-то ударить.

К пятнице, когда назначена первая игра серии плей-офф против "Мальборо Пантерз", у Фила развивается клаустрофобия, он полон злобы и горечи. "Пантерз" быстро выходят вперед и к концу первого периода забивают две шайбы. "Хиллерз" заранее готовы к проигрышу, на льду они ведут себя неорганизованно.

"Пантерз" выигрывают вбрасывание, но Фил перехватывает их передачу и на полном ходу проходит с шайбой в зону ворот противника. В этот момент злоба и горечь в нем достигают максимального накала, он чувствует, что способен горы свернуть. Он видит, как защитник пробует остановить его, но легко обходит противника. Вратарь выходит вперед, чтобы поймать шайбу, Фил разворачивается и посылает шайбу в ворота.

Словно издалека до него доносится рев толпы. А сам он видит один только лед. Товарищи по команде берут с него пример, и к концу второго периода счет равный.

В третьем периоде команды пытаются измотать друг друга, "Пантерз" никоим образом не намерены уступать. Игроки прибегают к грубым приемам борьбы, в основном игра идет в средней зоне. Когда до конца игры остается три минуты, Фил делает рывок влево, обходит защитника и передает шайбу центральному нападающему, а тот посылает ее в ворота.

Теперь "Пантерз" рвутся во что бы то ни стало сравнять счет. Они снимают вратаря и выпускают на лед шестого игрока. Но сегодня звездный день Фила. Лед безграничен, слов но море. Он ощущает свое дыхание, силу своих мускулов. Чем быстрее он скользит, тем становится легче. Ему на миг предоставляется возможность - с угла синей линии ему передают пас, и он моментально направляет шайбу в свободный угол ворот. Защитник сзади налетает на него уже после свистка.

Реакция Фила совершенно неожиданна и неосознанна. Он разворачивается и наносит удар защитнику. В одну секунду образуется куча мала. Его удаляют с площадки. "Хиллерз" пропускают одну шайбу, но выигрывают с общим счетом 4:3.

Фил принимает душ в раздевалке, подставив голову под потоки воды. Он еще никогда в жизни так здорово не играл. Может, ему недоставало злости. Он ведь не был самым младшим из шестерых детей в семье, как Хау. Случайно до него долетает обрывок фразы:

- Так вот что значит играть с Горди Хау!

Хэммет подробно описывает игру, он называет происшедшее коронным трюком Горди Хау: один гол, одна передача, одна драка.

Фила не допускают к следующей игре, "Хиллерз" проигрывают серию игр плэй-офф и выходят из игр сезона. Фил возвращается в школу, шумиха постепенно затихает. Иногда он встречает Роксану в кругу общих знакомых, но она не подходит к нему. Он тоже не подходит к ней.

Действие II

Летом Фил работает на заводе отца, дает согласие на стипендию хоккеиста в Бостонском университете (БУ); ему исполняется восемнадцать лет. Разговоры о нем продолжаются, но он уже не принимает их близко к сердцу. Ни национальные, ни массачусетские средства массовой информации больше не обсуждают его. Дискуссии ведутся на уровне законодательного собрания штата и Конгресса. В некоторых штатах предлагают принять новые правила по ограничению клонирования. "Массачусетский ПИРГ" обращается к Филу с просьбой поддержать их выступления против Конгресса. Фил не отвечает на их звонки. Шумиха вокруг его имени дело прошлое, и он этому очень рад. Они с Роксаной даже ходят пару раз в кино, но ведут себя крайне настороженно.

Тренировки "БУ териэрз" начинаются на две недели раньше начала занятий в университете. Фил приступает к ним. Никто ничего не говорит о Горди Хау. Фил чувствует, что за ним внимательно наблюдают, оценивают. Он решает игнорировать это. Кажется, все потихоньку встает на свои места. Он играет на третьей линии, его это вполне устраивает. С него хватило весны, когда он оказался в центре всеобщего внимания.

Тренировки проходят нормально. То ощущение, которое он испытал в последней игре, чувство, что он может горы свернуть, так и осталось. Ко времени первой встречи с командой ВВС "Фолкенз" его уже переводят с третьей линии на вторую.

Играют "Териэрз" хорошо, выигрывают 1:0, шайбу забивает Фил. Он просто оказался в нужном месте, когда шайба отскочила от перчатки вратаря "Фолкенз". Да, играл он неплохо, но гол - не что иное, как просто удача.

На следующее утро на спортивной странице "Глоуб" появляется большая статья под заголовком "Горди Хау побеждает ВВС".

Фил читает статью рано утром за завтраком в общежитии. Интересно, кто же прав? Сам он считает, что этот гол - счастливая случайность; Хэммет утверждает, что гол - результат превосходной игры, а это, в свою очередь, заслуга генов Горди Хау. Оказывается, что Горди Хау когда-то даже играл за БУ, правда, заменяя какого-то другого игрока.

Теплые товарищеские отношения, которые зародились у него с другими членами команды во время тренировок, моментально исчезают. Стоит ему появиться в помещении, как все тут же замолкают. Когда прорабатывают предстоящую игру или обсуждают прошедшую, он принимает участие в дискуссии вместе со всеми, но тут разговоры не переходят профессиональных рамок. Фил понимает, что большинство игроков сидят в университете на хоккейной стипендии, но в профессиональный хоккей не собираются. Им просто иначе не на что учиться. Если Фил будет помогать им выигрывать, замечательно. Но они не обязаны любить его.

Как ни странно, но это играет ему на руку. В средней школе Фил пользовался достаточной популярностью. Он никогда не был ленивым, но мог пошутить и посмеяться, а то и сачкануть. Выкручивался благодаря своим способностям.

Здесь же он мало с кем общается и никому не доверяет. Занимается лишь учебой и хоккеем. Раз от него ждут профессионализма, он покажет им настоящий профессионализм. Товарищи по команде не обязательно должны быть товарищами, они просто коллеги. Его способности - как наковальня, а холодность и безразличие - молот, и в результате он выкует на стоящее мастерство.

На льду все забывают о личном. Игра прежде всего. На льду Фил становится свободным.

Неудивительно, что к середине сезона его ставят на линию нападения.

Хэммет все свои статьи пишет по определенному плану: если "Териэрз" играют хорошо, то это лишь благодаря тому, что за них играет Горди Хау; если же они проигрывают, то потому, что в клоне Горди Хау допущены нарушения. Так он поддерживает интерес к теме. Нередко по вечерам, когда от усталости Фил не может заснуть, он ловит какой-нибудь спортивный канал и натыкается на горячее обсуждение проблемы клонирования, причем в центре обсуждения - он сам. В ноябре в приступе внезапной бешеной ярости он срывает экран со стены и выбрасывает его в окно. Комната Фила расположена на шестом этаже. Ему повезло - никто не пострадал. Тем же вечером он убирает мусор на улице, чтобы не дать повод репортерам для очередных сплетен. Но новый экран не вешает. Он даже думает, не начать ли заниматься йогой или чем-нибудь еще, чтобы отвлечься и снять напряжение. Останавливает его лишь мысль, что Хэммет тут же напишет статью "Горди Хау занимается йогой".

Фил постоянно напоминает самому себе, что произошло во время последней игры в составе "Хиллерз": как из-за внезапной вспышки ярости он был отстранен от игр на всю серию плэй-офф. В колледже в хоккей играют по тем же правилам: устроил драку на льду - выбываешь из текущей игры и следующей. Он старается держать себя в руках. Однако иногда слишком грубо останавливает противника или слишком резко сталкивается с ним. Штрафных становится все больше и больше.

К февралю Хэммет обвиняет его в том, что он "привнес в команду Бостонского университета стиль НХЛ". Фил мало разговаривает, много тренируется и занимается, но оживает, кажется, лишь на льду. Родители пытаются поговорить с ним, он отвечает односложно.

Потом пришла пора Бинпота.

Начиная с 1952 года четыре хоккейные команды (Бостонского колледжа, Бостонского университета, Северо-Восточного университета и Гарварда) оспаривают шуточное первенство с вручением специального приза победителю - горшка запеченных бобов, он-то и называется Бостонский Бинпот. Первая игра идет между старыми соперниками: командами Бостонского колледжа и университета. Это настоящая траншейная война, никто не уступает ни дюйма, не открывает счета. Наконец команда колледжа забивает первую шайбу. Вторую забивает, уйдя от защитников, Фил. Обе команды на высоте, игра грациозна и красива. Фил прекрасно чувствует себя на льду, хорошо взаимодействует с товарищами по команде.

В середине второго периода Фил проходит с шайбой в зону противника. Он обходит защитника, тот поворачивается и пробует остановить Фила, но во время поворота теряет равновесие. Клюшка описывает полукруг высоко в воздухе и обрушивается сбоку на шлем Фила, прямо над ухом. Фил падает. Травмы нет, но боль такая, что какое-то мгновение он не в силах подняться. Потом медленно встает и так же медленно отъезжает к кругу вбрасывания. Защитник протестует против наказания. Фил обводит взглядом каток, замечает за стеклом Фрэнка Хэммета. Тот внимательно следит за Филом и качает головой. Фил словно слышит его слова: "Совсем не как Горди Хау. Горди Хау не стерпел бы ничего подобного. Только не он". Перед глазами Фила мелькает завтрашняя статья: "Клон Горди Хау не может сравниться с оригиналом". Сердце бьется в такт мыслям. Остальное нетрудно представить.

Защитник прекращает спор с судьей и направляется к скамье штрафников. Когда он проезжает мимо, Фил подставляет клюшку, и защитник падает на спину. Не раздумывая, Фил прижимает его коленями ко льду, стаскивает шлем и бьет по лицу. Это не поза, как в НХЛ. Фил готов убить защитника. "Я не Горди Хау, - думает он. - Я это я".

Товарищи по команде оттаскивают его. Защитник остается лежать на льду. Судьи удаляют Фила с площадки. В раздевалке тренер орет на него: "Горди Хау никогда бы ничего подобного не сделал!" Фила отстраняют от игр на две недели, а может, и на больший срок, может, навсегда. Он воспринимает все, словно это происходит не с ним.

Одевается и выходит на улицу. Его окружает толпа репортеров. Они везде и повсюду. Фил идет по Уэст-Энду и дальше по центральным улицам Бостона. Мимо палаты общин. Наконец репортеры отстают, и он оказывается один в Саут-Энде.

Он находит небольшой бар на Коламбус-авеню и, не раздумывая, заказывает кружку пива. Его тут же обслуживают, не смотря на то что он еще несовершеннолетний. Из-за рассеянного вида и крупного телосложения он выглядит старше своего возраста.

"Значит, мне остается только НХЛ", - думает он. А почему бы и нет? Или низшая лига, там и драться почти что дозволено. Сейчас Филу кажется, что ему даже понравится в низшей лиге. Все происходит неожиданно. По дороге в туалет его задевает какой-то мужчина, они обмениваются оскорблениями, Фил быстро наносит удар, в результате оба оказываются на полу. Фил находится сверху и бьет своего обидчика так, как хотел избить защитника в матче, как с радостью бы избил Фрэнка Хэммета и даже самого Горди Хау. Его даже охватывает приступ любви к этому незнакомцу.

Бармен оглушает его дубинкой. Когда он приходит в себя, у него кружится голова. Он в полицейском фургоне. Незнакомца рядом нет. Только Фил и какой-то пьянчужка, напившийся До потери сознания. Фил прислоняется к стенке фургона и думает, что же будет дальше.

Когда Филу предъявляют обвинение, оказывается, что незнакомца зовут Кеннет Роже. Его выписали из больницы, у него неопасное сотрясение мозга и несколько выбитых зубов.

Фил получает шесть месяцев условно и двести часов общественно-полезных работ. Роже грозится подать на него в суд, но окружной прокурор говорит, что Роже часто ввязывается в пьяные драки и у него уже есть условный срок за избиение бывшей жены. Он уговаривает Роже удовлетвориться оплатой медицинских счетов.

Статья Хэммета выходит под заголовком "Клон Горди Хау в тюрьме за избиение человека".

Его исключают из команды БУ и из самого университета. Фил возвращается домой, он вполне готов заняться общественно-полезным трудом. Родители пытаются поговорить с ним, но он мрачен и разговаривать не желает. Родители предлагают ему позвонить школьному другу. Фил даже не дотрагивается до телефона.

Общественно-полезным трудом он занимается в должности вахтера в больнице Фрэмингэм. Его устраивает простая и тихая работа. Он протирает тряпкой полы, отвозит тележку с мусором - и никто его при этом не замечает. Мимо проходят врачи, посетители, никто не обращает на него внимания. Иногда с ним заговаривают пациенты, особенно те, кто болен хронически. Один мужчина, страдающий параличом нижних конечностей после автомобильной катастрофы, напоминает ему еще об одном клоне Хау - о Дэнни Хелстроме.

Ночью он находит адрес и телефон единственного человека по фамилии Хелстром в Нашуа, хотя в соседних городках есть еще два других. Фил не уверен, что нужно делать дальше. Позвонить? А может ли Дэнни Хелстром говорить?

Трубку берет женщина. Голос усталый. Фил удивлен. Он был готов услышать автоответчик. Джейк и Кэрол вот уже год как проверяют все звонки.

- Добрый день. - Фил не знает, что сказать. - Меня зовут Фил Берджер.

- Да?

Молчание.

- Здесь живет Дэнни Хелстром?

- Ох, - раздается в трубке. - Тот самый Фил Берджер. Робинсон предупреждал меня, что вы можете позвонить. Но я поняла, что это должно было произойти прошлой весной.

- Да. - Снова молчание. - А вы мать Дэнни Хелстрома?

- Ну да. Грейс Бейкер.

- Бейкер?

- Отец Дэнни не вынес всего этого. Он ушел от нас, когда Дэнни было два года. Смешно, правда? - Она горько смеется. - Хотите посмотреть на своего брата по клону? Думаю, не стоит, но Дэнни будет рад.

Дэнни Хелстром похож на Фила. Если бы Фил сильно похудел и иссох, если бы его потом разобрали на части и сложили заново, то получился бы Дэнни. Дэнни никогда не мог сидеть прямо. Он полулежит в своей инвалидной коляске, склонившись вправо. У него длинные, изящные пальцы, они все время в движении, которое сам он не контролирует, - словно усики морской анемоны. Голос у него высокий, немного гнусавый. Весит он не больше девяноста фунтов. Глядя на Дэнни, Фил ощущает чувство стыда - вот ведь он, стоит на ногах, ощущает свои напряженные, сильные мышцы, может легко говорить. Когда Дэнни смотрит на Фила, тому кажется, что это сам он смотрит на себя.

Дэнни улыбается своей странной улыбкой, половина лица напрягается в гримасе, потом расслабляется. Он говорит. Дэнни лишь частично контролирует мышцы языка и губ, поэтому вместо слов получаются размазанные гласные звуки, мычание и шипение.

Грейс переводит:

- Он очень рад, что вы приехали. Он считает вас своим братом.

Сначала Фил даже не знает, что ответить. Он не может объяснить, зачем вообще сюда приехал.

- Это хорошо, наверное, - неуверенно произносит он. - Вас доктор Робинсон тоже проверял? - Он никак не может поверить, что этот несчастный инвалид может быть клоном Горди Хау, как и он сам.

- Да, - отвечает Грейс. - Горди Хау. Как и вы.

Дэнни что-то говорит Грейс. Она хмурится.

- Ты уверен? Я должна быть тут.

Дэнни улыбается ей своей полуулыбкой и что-то снова говорит. Она пожимает плечами и выходит из комнаты, потом возвращается с черной коробкой, в которую вмонтирован громкоговоритель. Микрофон она прикрепляет к рубашке Дэнни, потом долго и пристально смотрит на Фила и уходит.

Дэнни издает звук - нечто среднее между стоном и заиканием. Теперь его речь переводит автомат:

- Она оберегает меня.

Один на один с Дэнни Фил чувствует себя спокойнее. Он садится на постель.

- Почему?

- Она боится, что ты можешь обидеть меня, потому что испугаешься. - Дэнни снова улыбается. - Ты боишься меня?

Фил смотрит на Дэнни. У него такое чувство, что внутри у него что-то ломается.

- Да. Боюсь.

Дэнни кивает головой.

- Я мог бы оказаться тобой. А ты мной.

Фил вздыхает.

- Да.

- Я знаю. Могло бы быть и хуже. - Дэнни опять улыбается. - Я мог бы и вообще погибнуть.

Фил сжимает руки. Перед ним брат-близнец.

- Ты и правда так думаешь?

Дэнни внимательно смотрит на него.

- Ты имеешь в виду мое состояние?

- Да.

- Но я все равно предпочитаю жизнь.

- О'кей.

- А ты мне кое-что должен.

Фил разводит руки в стороны.

- Как так?

Дэнни пытается что-то показать пальцем, но палец дрожит. Он просто кивает в сторону Фила и говорит:

- У тебя есть ноги.

Фил оглядывает сам себя.

- Да.

- Расскажи мне про хоккей. Расскажи, что ты чувствуешь, когда играешь. Когда играешь, как Горди Хау.

Фил медленно выдыхает воздух. Дэнни прав. По чистой случайности ему выпало крепкое, здоровое тело, а Дэнни нет. И из-за этой случайности он теперь должник Дэнни. Он обязан ему, своему брату-близнецу.

Фил долго думает. Очень важно правильно передать свои ощущения. Наконец говорит:

- Если бы я мог летать, то чувствовал бы то же самое, что чувствую на льду.

Ему звонит представитель "Бостон Бруинз". Он не отвечает. Потом вустерские "Айс Кэтс", чикагские "Фриз", флоридские "Эверглейдз". Он никому не отвечает. Он установил на телефоне запрет на звонки спортивных агентов и представителей. Он сам не понимает, почему делает это. Ничего такого уж страшного он не натворил. Обычная драка. Профессиональные хоккеисты часто совершают проступки и похуже, несут гораздо более серьезные наказания, но продолжают играть. Может, из него и не вышел бы Горди Хау, но он мог бы прекрасно играть в составе каких-нибудь "Амарилло ретлерз". Уж на этот уровень он потянет.

Статья Фрэнка Хэммета называется "Клон Горди Хау работает вахтером в Фрэмингэме".

У Фила что-то ломается внутри.

К июню он отрабатывает свои часы общественных работ. Джейк выдает ему две тысячи долларов. Фил берет свою машину и уезжает из города. Он никому не говорит, куда собирается ехать, потому что и сам этого не знает.

Пусть об этом напишет Фрэнк Хэммет.

Основным фактором, определяющим жизнь в городе Остин, штат Техас [Остин - столица штата Техас, местонахождение Техасского университета.], является жара.

Уже поздно. Фил лежит на постели и смотрит в потолок. Скоро ему пора на работу. Голова его покоится на подушке рядом с открытым окном - это самое прохладное место в комнате, но от этого ему ничуть не легче. Фил снимает этот дом вместе с тремя незнакомцами. Когда в июне он приехал в Остин, он нашел дом по объявлению в газете. Цена была невысокая, он как раз хотел жить с людьми, которых не знает и которые не знают его. Позже он понял, почему с него взяли так мало денег. Дом был выстроен из кирпича, и в летнюю жару, которой так славится Техас, превращался днем в настоящую каменную печь, а ночью почти не остывал, так как кирпичи отдавали жар, накопленный за день. Зимой в доме тоже было неуютно.

Сейчас в каждом городе есть своя хоккейная команда, и Остин не исключение. "Остин айс бэтс" всегда были в самом конце турнирной таблицы Международной лиги профессионального хоккея. На прошлой неделе Фил пошел посмотреть, как они сыграют с "Амарилло ретлерз". Стоило игре начаться, как он сразу понял, что, если "Айс бэтс" узнают о его существовании, они обязательно будут зазывать его к себе.

Фил работает в баре в мексиканской части города. Все, что он может сказать по-испански, это "orta cerveza", "un tequila" [Еще одно пиво (исп.); текила (исп.).] и еще несколько слов, так или иначе связанных с алкогольными напитками. Обычно он принимает от посетителей деньги - доллары или песо - и молча обслуживает их.

Почти все время стоит жара. Даже в феврале. Один из барменов прожил в Остине всю жизнь. Он говорит, что раньше зимой было не так жарко. Но теперь февральское солнце пригревает почти так же, как и летнее, и каждый день температура поднимается градусов до восьмидесяти [Приблизительно 26-27°С]. На севере, вспоминает Фил, в январе бушуют метели, а в феврале земля промерзает настолько, что даже человека похоронить невозможно, надо ждать весенней оттепели. Потом наступает март, и земля медленно оттаивает под влажным снегом, в апреле везде стоит грязь, зато в мае становится тепло и все зеленеет.

Фил убирает столики и думает о зиме в Массачусетсе, когда температура опускается до нуля и ниже [Приблизительно -18°С], когда все пруды затягиваются толстым слоем льда, когда промерзлая земля под ногами кажется каменной. В Новой Англии зима бедна красками - голые деревья, снег, замерзшая земля, лед.

Здесь зима совсем не страшна. Американцы английского происхождения плавают под парусами на искусственном озере. Поливают траву на лужайках. Выращивают цветы. Февраль ни чем не отличается от других месяцев в году.

Фил регулярно переписывается с Дэнни. Они пишут друг другу не электронные, а обычные письма, письма на бумаге. Теперь уже практически никто не пользуется услугами простой почты, разве что для пересылки посылок или заказных писем. На смену простым письмам пришли фотоновые сгустки, которые перемещаются со скоростью света. Начал писать в старой манере Дэнни, а Фил поддержал его. Они никогда не обсуждали друг с другом, насколько приятно держать в руках обычное письмо. Вот одно из писем Фила:

"Дэнни!

Я все еще работаю в баре. У нас сейчас жара, поэтому по вечерам в баре не протолкнуться. Шумная музыка. Я работаю по выходным, поэтому получаю больше денег. Между прочим, представляешь, кого я тут встретил? Роксану, девушку, с которой встречался в школе. Она, кажется, поступила в Техасский университет. Она все это время жила здесь, но мы ни разу не встречались. А тут она пришла в бар и узнала меня. Я был рад встрече. Она помолвлена с хорошим парнем.

Две недели томуназад мой хозяин Гильермо вытащил меня за город. Одно можно сказать точно: в Техасе небо без конца и края. Мы лежали прямо на земле в спальных мешках, попивали виски и смотрели на луну.

Пиши мне, как там дела у вас на севере.

Фил".

Фил прекрасно представляет, каково Дэнни писать письмо. Если он пользуется преобразователем голоса, то ему приходится сильно напрягать связки, особенно когда прибор не может разобрать какое-либо слово или допускает ошибки. Фил видел, как даже после короткой записки матери Дэнни был весь в поту и дрожал.

Обычно Дэнни предпочитает пользоваться специальной клавиатурой. Процесс все равно очень замедлен и трудоемок, Дэнни приходится продумывать все комбинации клавиш, а потом нажимать их по очереди своими непослушными, дрожащими пальцами. Но все же это легче, чем речь. Чтобы написать письмо, Дэнни требуется неделю усиленно корпеть над ним. Каждое письмо, которое получает Фил, кажется ему более тяжелым, чем то, что отправил он сам, словно усилия Дэнни придают написанному дополнительный вес. У Фила в комнате стоит специальная коробка, туда он, аккуратно сложив и разгладив, кладет все письма Дэнни.

Фил сам удивлялся, почему он так бережно хранит эти письма. Наверное, его привлекает то, как Дэнни воспринимает все, что происходит вокруг. Большую часть своего времени Дэнни проводит дома и видит в основном только то, что находится в непосредственной близости от него. Иногда Фил вспоминает, что просто по счастливой случайности Дэнни родился калекой, а он здоровым, крепким парнем. Оба могли погибнуть, оба могли быть нормальными, либо калекой мог стать Фил, а Дэнни занял бы его место. Как сказал Дэнни в первый день их знакомства, Фил его должник. Он не имеет права вычеркнуть Дэнни из своей жизни. Не имеет права забыть о нем, не имеет права относиться к нему с презрением.

Часто, разглаживая смятые в пути письма, Фил думает, что сохраняет таким образом нечто очень важное, послание, приплывшее в бутылке из другой страны. Не работы великого художника или поэта - нет, даже к произведениям искусства он бы не относился с таким почтением. Это даже важнее, чем письма от отца, ушедшего на войну, или от брата, живущего на другом конце планеты. Письма проверяют твое отношение к людям, их написавшим. Человек относится к письмам так же, как относился бы к этим людям, будь они больны или при смерти, и, храня письма, он выказывает заботу об отце, брате, друге.

Вот что пишет Дэнни:

"Дорогой Фил!

У меня был хороший день. Пока Грейс была на работе, я перевернул все вверх дном, но выкатил-таки свою коляску на улицу. Грейс не любит, когда я это делаю, потому что боится, что я попаду в какую-нибудь историю. Но небо было такое красивое - как чаша из голубого стекла, а на земле лежал снег. Мне даже удалось разбросать семечки для птиц, и вскоре вокруг меня прыгали два зяблика, кардинал и целая стайка синиц. Понятия не имею, откуда взялся кардинал. Я всегда думал, что они на зиму улетают в теплые края.

Хотелось бы мне увидеть небо, которое видишь ты. Может, мы с Грейс приедем к тебе в этом году.

Заезжал доктор Робинсон. Думаю, он испытывает чувство вины. Я сказал ему, что хочу попробовать лечиться по методике Твейна. Там используют специальное приспособление, соединяющее в себе принцип действия буравчика, рычага и наклонной плоскости. Приспособление закрепляется на верхней челюсти и вытягивает весь скелет. Потом пациента в мешке отправляют домой. Он внимательно слушал меня почти до конца, он ведь такой серьезный человек, потом на секунду задумался и только тогда понял, что я подшучиваю над ним. Тут он рассмеялся.

В какой-то момент я выехал к нему на кухню и пару раз ударил его своей коляской. Он каждый раз извинялся - извинялся за то, что я толкал его, только потом все понял. Он рассказал мне все, что знает о клонировании и о том, какие нарушения произошли в моем случае.

Последние пару месяцев я искал в Интернете что-нибудь относительно клонирования. Я ничего не нашел. Тебе следует разыскать детектива, с которым был связан Далтон. Имя детектива Раис.

Судя по твоему письму, Остин прекрасный город, но твое место здесь. Ты все равно рано или поздно вернешься сюда. Я чувствую это всеми своими искореженными костями. Там, в Остине, ты лишь тянешь время, а три года - это немалый срок. Здесь ты бы мог многое изменить и в своей, и в моей жизни - в наших жизнях. Даже если тонешь, есть вещи поважнее, чем просто бить руками по воде.

По крайней мере, можешь за меня съездить в Детройт и встретиться там с Райсом. Мне бы хотелось самому поговорить с ним. Хотелось бы узнать, зачем вообще нас клонировали, а еще - почему раскрыли только тебя. Может, у них какие-то далеко идущие планы.

Послушай, а можешь взять с собой и меня, тогда я увижу еще один большой город - два за одну жизнь!

Дэнни Хелстром".

Ему звонит Грейс. Дэнни в больнице. У него застойная сердечная недостаточность. Если можешь, приезжай.

По пути из Остина в Массачусетс Фил думает о Дэнни, о его изуродованном теле, его полуулыбке, его письмах. Фил везет с собой, как талисман, коробку с двадцатью письмами. Перед отъездом он перечитал их все и по дороге обдумывает прочитанное. Ему кажется, что сам он писал в ответ жалкие, никчемные письма.

Когда Фил приезжает в больницу, Дэнни находит в себе силы, чтобы улыбнуться ему, но больше он ни на что не способен и сразу снова проваливается в состояние комы. Грейс делает знак: "Не приводите его в сознание"; по прошествии двух ужасных дней сердце Дэнни не выдерживает, и он умирает.

Фил и Грейс сидят в комнате, где лежит тело. Они говорят о мелочах: о погоде, о солнце, которое заглянуло в комнату, о письмах Дэнни. Тело Дэнни на кровати такое крошечное и неподвижное. Кажется очень естественным, что они сидят и разговаривают здесь.

Спустя какое-то время они выходят из комнаты. Сообщают медсестре. По пути к машине Грейс берет его за руку, разворачивает и заглядывает в глаза.

- Дэнни хотел, чтобы ты знал - он и мечтать не мог о таком брате, как ты.

- Спасибо, - мямлит в ответ Фил.

Похороны проходят тихо. Только Грейс, Фил, родители Фила, Густаво (ассистент, помогавший Грейс ухаживать за Дэнни после отъезда Фила), доктор Робинсон. Горди Хау присылает короткое письмо с выражением соболезнования. Он плохо себя чувствует, иначе приехал бы сам. Дэнни просил, чтобы его кремировали и его тело исчезло навсегда.

Фил едет в Детройт. Он хочет встретиться с частным детективом Райсом. Это его долг. Офис Раиса выходит окнами на реку, в отдалении Фил видит центр города, а еще дальше Виндзор, штат Онтарио. Когда он входит в кабинет, на прикрепленном к стене экране мелькают изображения его самого, Дэнни, его родителей, Горди Хау, а также разных бумаг и документов.

- Я проверил файлы, просмотрел, нет ли какой-либо новой информации, - говорит Раис и показывает рукой на стену. - За последние несколько лет ничего нового.

- Дэнни считал, что "Мил и Уид" были как-то связаны с Горди Хау. Горди Хау долгое время играл за "Ред вингз", когда они базировались в Детройте. Это может быть так?

Вид у Раиса сразу становится усталым.

- Знаете, Далтон тоже пытался доказать это. - Раис проводит большим пальцем по краю стола. - Скажите, Фил, как познакомились ваши родители?

- В колледже. Они оба учились в Университете Брауна.

- Но ваша мать выросла в Хопкинтоне. И отец тоже из Хопкинтона. Разве они не были знакомы в средней школе? - Он снова машет рукой в сторону стены. - У нас тут все документы, ведь несколько лет тому назад мы работали на Далтона.

Фил качает головой:

- Они не были знакомы в школе.

- Нет, были, и, судя по всему, даже были влюблены друг в друга. После университета поженились и вернулись в Хопкинтон. Может, все это неспроста?

- Нет, они познакомились в университете.

- Ну да. Простое совпадение, никаких далеко идущих планов. Совпадение еще ничего не доказывает, Фил. "Иногда сигара - это просто сигара". - Раис машет рукой в воздухе. - Дело в том, что, когда мы начали расследовать дело "Мил и Уид", у нас почти не было исходного материала. И даже последующие расследования, включавшие регулярные проверки новой информации, ничего не дали. Иногда преступникам удается скрыться, не оставив следов, и это дело, похоже, прекрасный тому пример.

На секунду Раис умолкает, потом продолжает:

- Я работаю уже двадцать пять лет. Когда я был моложе, у меня как-то раз было похожее дело. Ко мне обратилась женщина, которая после смерти родителей случайно обнаружила, что ее в свое время удочерили. Ее родители не знали, что малютку выкрали в Техасе у незаконных мексиканских иммигрантов. Женщина хотела найти своих кровных родителей, но ей не удавалось сделать это обычным путем. Она обратилась ко мне. Удочерили ее за сорок лет до этого. С тех пор прошло шестьдесят пять лет. Я поехал в Техас и в течение двух недель рылся в записях о рождениях и смертях в Мексике и приграничных районах. В конце концов я вернулся и вынужден был сказать женщине, что помочь ей не смогу. Она была безутешна.

Какое-то время Раис разглядывает свой большой палец.

- Я много лет обдумывал это дело. Это одна из тех проблем, которые пытаешься разрешить, даже когда знаешь, что не сможешь этого сделать. Я до сих пор иногда посылаю запросы по этому делу, если мне вдруг приходит на ум свежая идея. Даже, бывает, звоню. Сейчас я скажу вам то, что не смог сказать тогда той женщине: что сделано, то сделано. Вы молодой человек. Ваше прошлое не определяет раз навсегда вашего будущего. - Раис снова показывает на стену. На этот раз изображения исчезают. - Это не определяет вашу личность. Кем вы станете - зависит от вас.

Раис поднимается и жестом дает понять, что он закончил.

Фил тоже встает со стула.

- А та женщина нашла своих кровных родителей?

Раис улыбается.

- Нет, но мне удалось ее успокоить. Я женился на ней.

Когда Фил возвращается из Детройта, его поражает, какими слабыми выглядят родители. Дом кажется ему пустым. Они спрашивают его, что он собирается делать дальше, но он не знает, что ответить. У него есть небольшие сбережения, и машина все еще на ходу. Родители просят его остаться, но он отказывается. Он испытывает ощущение, что больше никогда не сможет здесь жить.

Действие III

Такое впечатление, что городок Порталес, штат Нью-Мексико, находится в другой стране. Здесь, в пустыне, на полпути между Санта-Фе и Лаббоком, названия городов больше похожи на насмешки: Кловис, Литтлфилд, Хаус, Флойд. До Розуэлла [Розуэлл - место в пустыне, где в небе были замечены необъяснимые предметы и явления.] всего час езды, и население Порталеса обсуждает НЛО и летающие тарелки так, словно речь идет о мойке машины или о посещении аптеки.

Фил оказался в Порталесе случайно. В Амарильо он вдруг понял, что до гор еще не меньше ста миль, и тут же решил ехать дальше на юго-запад. Машина у него перегрелась, сцепление вышло из строя. Стояла весна, кругом цвели цветы - вдоль дороги, перед домами из необожженного кирпича и глины. Таких красок он еще нигде не видывал. Словно все цветы, которые он встречал до сих пор, громко кричали ему. Эти же застенчиво улыбались и шептали что-то. Он шел вдоль дороги и не мог подобрать подходящих слов, чтобы описать окружающие краски. Лазурно-голубые? Персиковые?

Он снова устраивается работать барменом. В Порталесе всего-то около шестисот кварталов, да еще ранчо и фермы. А потом пустыня. Фил постоянно вспоминает зимы в Массачусетсе: деревья, холод, лед. Здесь о погоде начинают говорить, если температура поднимается выше ста градусов [Приблизительно 37-38°С]. Пот высыхает в одну секунду - не успеваешь заметить. Открытая вода воспринимается как чудо. В Массачусетсе кожа у людей в основном светлая - у кого больше, у кого меньше; здесь все смуглые.

В Массачусетсе Джейк отказывался подсоединяться к каналам Сети, которые его соседи считали обязательными. Здесь компьютеры и доступ в Сеть тоже вполне доступны, но никаких местных каналов не существует вообще.

Фил снимает комнату над баром. Сейчас это его дом.

Каждый вечер в пятницу в бар приходит смуглый мужчина небольшого роста. У него тонкие черты лица, он никогда не улыбается, а глаза смотрят на все ровно и безучастно. Владелец бара Фрэнк называет имя мужчины - Эстебан Коррелеос. Мужчина всегда сидит один и пьет текилу, а около полуночи отключается. Закрывая бар, Фрэнк осторожно выводит Эстебана под руки и усаживает его на крыльце. Когда утром Фил спускается вниз, Эстебана там уже нет.

После того как Фил проработал в баре несколько месяцев, Фрэнк разрешил ему закрывать бар по выходным. Так Филу выпала честь выводить Эстебана на улицу.

Однажды ночью, когда он вытаскивает Эстебана на крыльцо, тот неожиданно пробуждается. Он смотрит прямо в лицо Филу, а потом долго что-то говорит по-испански. Фил не понимает ни слова и только глядит на мужчину.

- Текила? - наконец спрашивает Эстебан.

- Извини, приятель, - отвечает Фил и усаживает того на крыльцо. - Бар закрыт.

- Si [Да (исп.).], - грустно замечает Эстебан.

Фил жалеет Эстебана и идет проводить его домой, а по дороге покупает бутылку куэрво [Куэрво - разновидность текилы.]. Остаток ночи они пьют и беседуют. Эстебан всю жизнь прожил в Порталесе. Он зарабатывает на жизнь тем, что чинит старые орудия труда и технику на бедных фермах и ранчо, окружающих город.

Просыпается Фил на диване Эстебана. Он чувствует приступ тошноты и горечи, характерный для похмелья после большой дозы текилы. Первое, что он видит, это большое старинное пианино, выкрашенное в ярко-оранжевый цвет. Сбоку на нем вырезаны инициалы С. Дж. С., тонкий верхний слой шпона кое-где отходит. На половине клавиш уже не осталось белых пластинок, просто дерево со следами старого клея. На пюпитре стоят открытые ноты, стул у инструмента очень старый - на нем явно много сидят.

Неожиданно появляется жена Эстебана, Матиа, - огромная женщина; с необычайным изяществом она склоняется над Филом. Фил смотрит на нее, а она молча протягивает ему сухую лепешку-тортилью - лучшее лекарство от похмелья. Фил слышит чей-то кашель и поворачивается, чтобы взглянуть, кто это. Эстебан сидит на стуле и задумчиво покусывает палец. Фил медленно садится на диване и оглядывает комнату. Дом двухэтажный, это необычно для Порталеса; на второй этаж ведет лестница с резными перилами. Фил слышит сверху неясные голоса. В соседней комнате играют дети - минимум четверо, хотя от похмелья голова у него туманная и он, возможно, ошибается.

- Как ты оказался в наших краях? - спрашивает наконец Эстебан. Голос у него неожиданно глубокий, хотя сам он такой маленький. По-английски он говорит правильно и уверенно.

- Приехал из Амарильо, - отвечает Фил.

Он с трудом держит голову прямо.

- Я не то имел в виду. - Эстебан качает головой. - Ты слишком умен, чтобы быть барменом.

- Ну, Фрэнк тоже не такой уж дурак.

Эстебан не обращает на его слова никакого внимания.

- Где ты живешь?

- Фрэнк сдает мне комнату.

- Переноси вещи сюда. Матиа приготовит для тебя комнату.

- Что?

- Будешь работать на меня.

Сначала Фил возражает. Он уже столько времени живет самостоятельно и совсем не собирается быть от кого-либо зависимым. Но Эстебан не обращает никакого внимания на протесты Фила, и в результате Фил даже и не замечает, как перебирается в комнату на втором этаже дома Эстебана. Он бросает работу в баре, хотя Фрэнк не одобряет его поступка; вместо этого он возится с перегретыми, проржавевшими тракторами в пустыне. Эстебан ничему его не учит. Он просто тычет в сторону допотопного трактора, увитого проволокой и проводами, и говорит, показывая на отверстие в моторе: "Это сюда". Фил учится в процессе работы. Со временем он даже понимает, что у него есть определенный талант. Интересно, разбирал ли Горди Хау в молодости машины? И вообще, интересно, чем, кроме хоккея, любил заниматься Горди Хау?

У Эстебана шестеро детей от шести до двадцати лет. Старшую дочь зовут Чела. Фил знает только, что она работает с археологами недалеко от Альбукерке и приезжает домой только в перерывах между раскопками. Впервые он встречает ее, прожив в их доме несколько недель. Как-то он возвращается домой, открывает дверь, и на него обрушивается музыка - кто-то играет на пианино. Он удивленно осматривается по сторонам и замечает, что за пианино сидит смуглая женщина и увлеченно играет. Фил догадывается, что это Чела.

Чела хрупкая и маленькая даже по сравнению с Эстебаном. Какое-то время она продолжает играть, потом поднимает глаза и замечает Фила. Глаза у нее немного сонные, улыбка медленная. Нос большой и слегка кривой.

- Кто ты, черт побери? - спрашивает она.

- Фил Берджер. Я здесь живу.

- Хм. - Она внимательно осматривает Фила. - Ты говоришь по-испански?

Он отрицательно качает головой:

- Не очень хорошо. Я учусь.

Она тут же поворачивается и что-то кричит в сторону кухни на испанском. Из кухни появляется Матиа, руки у нее в кукурузной муке. Женщины горячо и быстро о чем-то говорят, Фил ничего не может понять. Матиа с презрением отмахивается от Челы и возвращается на кухню.

- О чем это вы?

Она не обращает внимания на его вопрос.

- Ты когда-нибудь попадал в полицию?

- Что?

Она пристально смотрит на него.

- За что?

- За драку, - нервно отвечает он. - Я напился и ввязался в драку.

- Много пьешь?

- Нет! Совсем немного.

Она разводит руки в стороны.

- Ты уверен? Эстебан привел тебя сюда пьяным.

- Это не так. Это я привел его домой. После этого я пил с ним вместе.

- И сколько ты собираешься пробыть здесь?

Фил садится на диван.

- Понятия не имею.

- Ясно. - Она спокойно сидит на стуле у пианино и рассматривает его. Филу настолько не по себе, что он готов выскочить из комнаты. Он сердится сам на себя.

Фил никогда не может предугадать, что скажет Чела. От ее уверенности и непоколебимости ему становится неуютно, он избегает ее, предпочитая проводить время в компании младших детей, которые обожают его. В те редкие минуты, когда они все-таки общаются с Челой, Эстебан и Матиа так ненавязчиво за ними присматривают, что Фил даже не замечает этого.

Эстебан родом из Сан-Луиса-Потоси в Мексике. Каждый год в ноябре он везет туда Матиа и детей на праздник Dia de los Muertos, День умерших. Он зовет с собой и Фила, но тот отказывается. В другой раз, говорит он.

Вместо этого он решает провести несколько дней в горах Сангре-де-Кристо, неподалеку от Таоса [Таос - поселок в штате Нью-Мексико.]. Там в горах берет начало река Пекос. Фил очень устал от жары и соскучился по холоду и льду.

Разговор прерывает Чела:

- Там очень красиво. Я подброшу тебя. Мне все равно нужно в Ратон.

Эстебан смотрит на молодых людей и пожимает плечами. Матиа хочет было что-то сказать, но Эстебан бросает на нее быстрый взгляд, и она замолкает.

- У меня тоже есть машина, - спокойно говорит Фил.

- Лучше не ездить одному, - улыбается ему в ответ Чела, - да и дешевле.

Бензин снова подорожал; в семействе Коррелеосов постоянно обсуждается вопрос, стоит или нет покупать новую машину с электродвигателем. Эстебан долгое время удерживал своих родственников от покупки такой машины, так как почти все его клиенты до сих пор пользуются старыми машинами и тракторами, работающими на бензине.

Фил и Чела едут на север; как ни странно, но они не испытывают никакой скованности и легко беседуют. Маленький автомобиль Челы с трудом поднимается в горы, и Фил смотрит в окно. Настоящий хребет планеты; в Новой Англии, где он вырос, камни совсем другие, они навалены кучей. Эти же выпирают тут и там из земли, как лезвия ножей.

Тут намного холоднее, чем он думал. Он теперь боится, что может замерзнуть.

Они останавливаются у въезда в Национальный парк Таос, я Чела паркует машину. Фил достает с заднего сиденья свой рюкзак и надевает его. Чела любуется горами.

Неожиданно он предлагает:

- Хочешь пойти со мной?

Чела улыбается:

- Я надеялась, что ты предложишь это.

Она достает из машины теплые вещи и протягивает их Филу, потом вытаскивает из багажника свой рюкзак.

- Послушай, - говорит Фил, - но разве тебе не нужно в Ратон?

Она кивает:

- Да, конечно, но только на следующей неделе. Неужели ты думаешь, папа отпустил бы меня, если бы заподозрил, что я могу отправиться с тобой в горы?

- А ты именно этого хотела?

Она снова улыбается. Филу нравится, как при этом сияет ее лицо.

- Ну, скажем, я надеялась. - Она смеется, Фил тоже улыбается. Смех у нее веселый, заразительный. - Да ведь и ты никогда еще тут не бывал. А я бывала. И могу показать тебе такое, о чем ты и представления не имеешь.

- Не сомневаюсь.

Она смотрит на него с веселым видом, закидывает рюкзак за спину и идет вперед по крутой тропе.

Сначала Фил не знает, о чем с ней говорить. Он больше не чувствует себя так же свободно, как в машине. Чела, со своей стороны, не форсирует события, и в первый день они говорят только о горах: где разбить лагерь, у дальнего пика или у ближнего, идти дальше вдоль мессы [Меса (от исп. mesa - "стол") - "Столовая" гора (с плоской вершиной) па юго-западе США.] или спуститься по тропе в долину.

Тропа, которую они выбрали, сначала ведет наверх в горы, а потом уже вниз к одной из лагерных стоянок. Вдалеке на вершине горы Фил видит стадо оленей. Он смотрит на Челу. Она кивает и говорит:

- Да, олени. Когда станет холоднее, они спустятся вниз.

- А можно подойти к ним ближе?

Чела качает головой:

- Нет, они убегают. Обычно.

- Обычно?

Какое-то время Чела молчит.

- Когда я была девочкой, папа привез меня сюда. Мы разбили лагерь в небольшой долине на западном склоне. Мне, наверное, было лет десять. Мы наткнулись на оленей на заходе солнца. Они стояли неподвижно. Мы подобрались к ним так близко, что я почти дотронулась до одного из них рукой. - Она молча смотрит на оленей. - Папа сказал, что они знали, кто я.

Фил поворачивается к ней. Уже поздно, горные вершины отбрасывают тени в долине, но еще хорошо все видно. Воздух морозный, пахнет снегом. Лицо Челы приобретает красновато-коричневый оттенок, как сама земля. Кажется, что светится все: и ее лицо, и весь мир, их окружающий.

"Кто же ты?" - думает Фил.

Ночью от их дыхания внутренняя сторона палатки покрывается инеем. Они разговаривают. Чела рассказывает, как впервые нашла на поле глиняные черепки, как ей стало интересно, откуда они там взялись. Фил рассказывает ей о письмах Дэнни. Все как-то меняется. Теперь они ближе друг другу и вполне естественно ложатся рядом. Фил прижимает Челу к себе, наслаждаясь ее запахом, ее кожей, ее голосом. Какие-то тиски внутри у него разжимаются и отпускают его, он спокойно закрывает глаза и засыпает. Он уверен, что чувствует, как земля под ним вращается.

На Рождество в возрасте девяноста девяти лет умирает Горди Хау. Филу двадцать восемь. Он уже пять лет работает у Эстебана. Он посылает цветы Марри Хау. Тот отвечает коротким письмом, завязывается переписка. На следующий год Марри приезжает на свадьбу Фила и Челы.

В Порталесе стоит теплый осенний вечер. Воздух немного прохладный, но земля все еще излучает тепло. Марри и Фил пьют пиво, сидя в темноте за домом за старым складным столом. Они наблюдают за людьми в доме. Фил видит, как Джейк и Кэрол беседуют с Матиа и Эстебаном. Интересно, о чем. Он до сих пор не может понять, как это его родители так легко сошлись с родственниками жены.

Веселье подходит к концу, хотя многие гости все еще танцуют. Эстебан специально привез небольшой оркестр из Санта-Фе, и теперь высокий тенор певца разносится далеко вокруг.

- Твоя жена знает о связи между тобой и моим отцом?

Фил кивает:

- Я рассказал ей все пару лет назад. И Эстебан тоже знает. Мне пришлось объяснять ему, кто такой Горди Хау.

Марри смеется:

- Никогда бы не подумал.

Фил вытягивает из кармана пиджака пластиковую бутылку и два пластиковых стакана. Наливает в стаканы вязкую желтую жидкость и протягивает один стакан Марри.

- И что это?

- Пульке [Пульке - мексиканское вино из сока агавы.]. Эстебан сам его делает.

- Я не ослепну?

- Нет, по крайней мере не навсегда.

Марри пробует напиток. Закрывает глаза и корчит гримасу.

- Такого вкуса в природе быть не может.

- Со временем привыкаешь.

Марри пробует открыть рот.

- У меня во рту все онемело.

- Да, так и должно быть.

Марри кивает головой, они замолкают. Марри показывает в сторону дома.

- Я рад, что приехал. Отец всегда немного за тебя волновался.

Фил улыбается:

- А мне не хотелось тревожить его.

- Да. Это я понимаю. Он очень жалел, что ты не стал играть за НХЛ. Он говорил… - Марри задумывается. - Он говорил, что рад, что узнал о клонировании сам, но тебе об этом говорить не следовало. Тогда он мог бы наблюдать за тобой. Он считал, что ты неплохой хоккеист. - Марри опять помолчал. - Он думал, что ты совершил ошибку, когда уехал из Бостона. Тебе следовало продолжать играть в низшей лиге. В конце концов ты бы очутился в НХЛ. - Тут Марри тычет Фила пальцем в грудь. - Но он прекрасно тебя понимал и не осуждал.

Фил снова смотрит в сторону дома Эстебана. Чела теперь присоединилась к Джейку и Кэрол. Кто-то что-то говорит, - наверное, Кэрол, - и Чела громко смеется. Фил слышит ее смех - он разносится подобно музыке. Наконец он отвечает:

- Спасибо, но у меня все отлично получилось.

Марри пожимает плечами:

- И ты собираешься остаться тут?

Фил качает головой:

- Чела хочет вернуться в Альбукерке. Хочет закончить учебу. Хочет, чтобы и я вернулся в университет.

- Ага. Она археолог?

- Да. Говорит, что устала пахать на чужих раскопках. Хочет сделать что-нибудь свое.

- А ты?

Фил пожимает плечами.

- Не знаю. Мне нравится работать с Эстебаном. Мне нравится работать с машинами. - Он снова смотрит на людей в доме. - Но мне скоро будет тридцать. Наверное, надо попробовать что-то еще.

Марри снова пробует мескаль и снова строит гримасу.

- Сам разберешься.

- Скажи, Горди любил копаться в старых машинах?

Марри долго смотрит на Фила.

- Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?

Фил наблюдает через окно за Челой. Чела замечает его и машет рукой. Он машет ей в ответ. Он уверен в ней так, как не был уверен ни в чем другом в своей жизни.

- Так просто. Любопытство.

Альбукерке настоящий большой город, тут много зданий, много компаний. Сердце города - университет штата Нью-Мексико. После шести лет в таком маленьком городке, как Порталес, Филу вначале приходится туго. Оказывается, пока для него в Порталесе время практически остановилось, в остальном мире оно мчалось вперед, как всегда. Наука успела разобраться со всеми сложными моментами в технике клонирования, благодаря которой он появился на свет. Но все равно клонирование людей пока еще не поставлено на поточный метод. В области лечения бесплодия также достигнуты немалые результаты, поэтому к клонированию прибегать не обязательно. Теперь при обсуждении проблемы клонирования соблюдают некоторую осторожность, которой он не замечал, когда сам был центром подобных дискуссий. Он тщательно просматривает все новости в поисках своего имени, но находит лишь небольшую заметку о том, что Фрэнк Хэммет покинул "Глоуб" и вернулся в агентство новостей "Мидлсекс Вустер".

Фил и Чела находят подходящий дом в нескольких кварталах от университета. Он небольшой, всего четыре комнаты. За домом маленький дворик, примерно двадцать квадратных футов, с трех сторон к нему примыкают такие же дома. Как и все молодожены, они в основном заняты друг другом. Обычно они говорят по-английски. А в постели по-испански.

Несколько раз за последние пару лет, когда Эстебану не удавалось смастерить, выменять или купить какую-нибудь запчасть для старого трактора одного из фермеров Порталеса, он обращался в компанию "Фрост Фэбрикейшнз" в Альбукерке, и деталь делали на заказ. Поэтому Фил знает Джона Фроста. Он устраивается на работу в компанию.

Чела много занимается. Фил работает за двоих. Филу нравится отливать детали из металла. Челе нравится учиться. Оба довольны.

У "Фрост Фэбрикейшнз" много таких клиентов, как Эстебан; для выполнения заказов используется несколько прокатных станов и других машин и механизмов. Все шутят, что в компании работают в основном люди с седыми волосами - такие же древние, как и их техника. Фил самый молодой из всех работников, и ему достается больше других.

На заводе есть и современный цех, туда поступают заказы из разных точек страны. Некоторые механизмы работают автоматически, они могут выполнять простую работу без наблюдения человека. Филу это очень нравится, и вскоре он уходит из отдела ручной отливки и переходит в современный цех.

Но по сравнению с тем, что делают на других заводах, даже этот цех можно считать устаревшим. Фил читает о телеуправлямых системах, которые не только автоматически производят какие-то детали, но и умеют сначала сделать микроскопические автоматические инструменты, а потом с их помощью изготовить необходимую деталь. В университете работает человек по фамилии Мишра, он как раз занимается подобными разработками. Джон знакомит Фила с Мишрой, и на протяжении года они тесно сотрудничают.

Спустя два года Чела получает диплом и начинает работать на факультете археологии.

Фил поступает на инженерно-механический факультет и учится под руководством Мишры. Он успевает и учиться, и работать на заводе. Больше ни на что времени не хватает. Фил много занимается и умудряется получить диплом за три года. Взяв у Эстебана денег взаймы, они с Челой выкупают современный телеуправляемый цех у Джона Фроста и основывают компанию под названием "Мастерские Берджера".

Как-то теплым февральским вечером, выпив по бокалу шампанского за ужином, они торжественно спускают в туалет противозачаточные таблетки, прописанные Челе. После этого долго и упоенно занимаются любовью.

К апрелю Чела беременеет.

Ребенок рождается в январе. Мальчика называют Джейк Эстебан Берджер. Оба деда гордятся этим. Уже через несколько дней после родов Фил держит ребенка на руках и внимательно всматривается в его лицо, пытаясь разглядеть в нем черты Горди Хау. Кое-что, наверное, мальчик унаследовал от Фила: голубые глаза, форму рук. Остальное - от Челы. Глаза Фила на смуглом лице Челы, обрамленном темными волосами Челы. Фил успокаивается.

Стоит теплый январь. Фил и Чела строят планы на конец лета - они хотят поездить по Техасу и Глубокому Югу [Так обычно называют самые южные штаты США: Флориду, Джорджию, Алабаму, Южную Каролину.] до побережья Атлантического океана, потом заехать в Вашингтон, Филадельфию и Нью-Йорк, а уж в самом конце к родителям Фила. Но повторный сердечный приступ Джейка срывает все их планы.

Фил оставляет все дела на Мишру и вместе с Челой и малышом Джейком летит в Провиденс. Автотакси подвозит их до гостиницы.

В Массачусетсе необычная весна. Воцарившееся уже было тепло отступило под натиском зимних бурь. Деревья, цветы, кусты покрыты инеем. Кругом красиво и таинственно. Фил замечает цветы азалии, замурованные в лед, как в стекло. Березки перед домом склонились почти до земли - впечатление такое, будто попадаешь в собор.

Они оставляют сумки в гостинице, а сами едут в больницу Метро-Уэст во Фрэмингэме. Кэрол сидит у постели Джейка в коронарном отделении. Тело Джейка обвито проводами, трубками, облеплено сенсорами. За постелью расположен большой дисплей, примерно на двух десятках экранов отражаются частота сердечных сокращений Джейка, потребление кислорода, дыхание и другие медицинские показатели, которые для Фила равносильны китайской грамоте. К сердцу Джейка подсоединен искусственный вспомогательный механизм; вид у Джейка бледный, он сильно ослаб. Когда он видит малыша Джейка, глаза его ненадолго оживают. Он протягивает к мальчику руку.

Фил смотрит на Челу. Она кивает. Фил осторожно передает малыша на руки Джейку. Малышу всего четыре месяца от роду. Фил готов поймать младенца, если руки Джейка подведут его, но Джейк аккуратно держит малыша у груди так, чтобы того не касались провода и трубки. Он что-то тихо напевает мальчику. Маленький Джейк смотрит на старика не моргая, взгляд его так же вечен и таинствен, как взгляд сфинкса.

Кэрол разъясняет им ситуацию. Джейку могут пересадить искусственное сердце, сердце от человека-донора или от свиньи или же оставить вспомогательный механизм, который вживили сейчас. Правда, похоже, Джейк не очень хорошо переносит этот механизм, а сердечного донора в данный момент нет. Так что остается два варианта: искусственное сердце или сердце от свиньи. Раз Джейк плохо переносит вживление вспомогательного механизма, очевидно, он плохо перенесет и искусственное сердце. Врачи настаивают на сердце от свиньи. Джейк против, он согласен на донорское сердце, но от человека.

Кэрол качает головой. Она вот-вот расплачется.

- Не знаю, что с ним делать. Совсем не знаю.

Чела обнимает Кэрол и беспрестанно повторяет:

- Мы что-нибудь придумаем. - Она смотрит на Фила и подбородком показывает в сторону Джейка.

Фил стоит рядом с отцом. Тот щекочет малыша под подбородком. Малыш хохочет и срыгивает. Джейк вытирает его салфеткой с ночного столика.

- Отец…

- Тихо, - говорит Джейк. - Я занят. - Он воркует с малышом и снова щекочет его. Малыш хохочет и сучит ручками в воздухе.

Джейк смотрит на Фила.

- Это лучший подарок, который вы мне могли привезти.

- Отец. Нам надо поговорить о твоем сердце.

- Нет, - отвечает Джейк. - Не надо. Решение принимать не тебе, Фил.

- Я знаю, но…

- Послушай меня. - Джейк укладывает малыша рядом с собой. - Я не хочу, чтобы во мне билось сердце свиньи.

- Это не сердце свиньи. В свинье выращивали человеческое сердце.

- Я его не хочу. Это… - Джейк показывает на разрез на груди. - Этого достаточно, чтобы поддержать во мне жизнь. Ничего другого мне не нужно.

- Отец…

- Этот механизм поможет мне протянуть до тех пор, пока не достанут настоящее донорское сердце.

- Даже если он создает угрозу твоей жизни?

Джейк медленно кивает:

- Да. Даже если.

- О'кей. - Фил закрывает глаза и набирает полную грудь воздуха. - О'кей. Я принимаю то, что ты сказал. А теперь объясни мне свою точку зрения.

- Сердце свиньи… я не хочу носить в себе орган, принадлежавший животному. Меня не волнует, чьим это сердце было вначале: козлиным или человеческим. Я его просто не хочу. - Он замолкает. - Я много об этом думал после первого приступа. Знаешь, для чего человеку сердце? Кроме, конечно, поддержания жизни в организме.

- Для чего?

- Сердце должно выполнять свою работу. Оно должно бес перебойно биться в груди, чтобы человек не ломал над этим голову, не отвлекался, не задумывался бы над тем, не будет ли остановки из-за ошибки программы или нехватки батареи. - Джейк трогает лобик малыша. - Сердце должно быть живым и здоровым, оно должно быть частью человека. Я хочу, чтобы у меня в груди билось человеческое сердце, Фил. Разве это такая уж сумасшедшая идея?

- Нет, - отвечает Фил. Он наклоняется, осторожно берет малыша Джейка на руки и поднимает его. - А теперь послушай меня. Я хочу, чтобы мой сын знал своего деда. Хочу, чтобы он вырос сильным и здоровым, чтобы он знал тебя так же, как знал тебя я. Я хочу, чтобы он знал своих родственников, чтобы он знал, от кого родился и почему. Я не смогу ему этого рассказать. Только ты сможешь. - Фил замолкает, потом говорит: - Поэтому я хочу, чтобы ты жил, и не важно, с каким сердцем: искусственным или от свиньи. Для меня это ровным счетом ничего не значит.

Пораженный Джейк смотрит на Фила.

- Ты возмужал там у себя в Нью-Мексико.

- Ну, без хорошего семени ничего не вырастить. Я унаследовал это от тебя.

- Не от мистера Хау?

- Горди Хау и те сукины дети, что клонировали его, наградили меня этим телом. - Фил склоняется над Джейком и дотрагивается до надреза на его груди. - Но только ты и мама могли вложить в это тело душу и сердце.

Джейк ничего не отвечает.

- О'кей. Твоя взяла. Сердце свиньи. Может, так и лучше, чем носить в себе этот проклятый механизм.

На какое-то мгновение в маленькой палате воцаряется радостное молчание. Врачи, которые ждут только согласия пациента, назначают операцию на следующий день. Джейк целует малыша. Потом ему дают легкое успокоительное. Когда он засыпает, его увозят.

Он больше не просыпается. Внезапная эмболия во время операции приводит к обширной стенокардии, и он умирает.

Фил в шоке возвращается в гостиницу. В течение нескольких дней, пока идут приготовления к похоронам, он в основном молчит. После похорон они прощаются с Кэрол и собираются назад в Альбукерке. Чела осторожно ведет Фила в самолет, сажает в машину и везет их всех домой. Целыми днями Фил просто сидит на заднем дворике, уставившись на забор. Он непрестанно задает себе один и тот же вопрос: если бы он тогда не уговорил Джейка на операцию, остался бы отец в живых?

Проходит неделя, и Фил понемногу возвращается к обычной жизни. Он поднимается рано утром и играет с Джейком, пока не проснется Чела. Когда же встает и она, они все вместе завтракают, после чего он отправляется в мастерские. Он настраивает аппараты на получение электронных заказов, отлаживает программы сложных процессов отливки металла и сам готовит сталь, когда автоматические системы перегружены. К вечеру он очень устает. Когда он возвращается домой, Чела уже ждет его. Она успевает забрать Джейка из яслей. Они вместе ужинают. Чела укладывает Джейка спать, а Фил пьет пиво. Потом они сидят вдвоем. Иногда разговаривают. Но часто Фил молчит. Он ощущает полную опустошенность - с самого утра, когда он встает с постели, и до вечера, когда наступает пора снова ложиться спать. Его мучают угрызения совести. Он обеспокоен этим, пытается уговорить себя, что он ни в чем не виноват, сделать вид, что ничего не происходит, пытается не замечать проблему. Но она подобна валуну на дороге, который задерживает путника в пути и заставляет его идти другой дорогой.

Однажды вечером он рассказывает обо всем Челе. Она расчесывает волосы в ванной. Малыш Джейк спит в своей люльке у стены.

Чела замирает и осторожно откладывает расческу в сторону. Она идет в спальню, садится на кровать рядом с Филом и мягко, спокойно говорит:

- Ничего более глупого я в своей жизни не слышала.

Фил в растерянности.

- Все могло получиться по-другому. А может быть, у него такая судьба.

Она качает головой.

- Твоя машина могла сломаться в Амарильо, тогда бы мы никогда не встретились. Тогда Джейк не приехал бы сюда на нашу свадьбу после своего первого приступа. А кто знает, может, именно в той поездке он истратил силы, которых ему не хватило во время операции. Так что же, винить во всем машину? Разве дело в ней? - Она замолкает, а Фил с нетерпением ждет, что она скажет еще. - Это судьба, - наконец говорит она. - Мы все ходим под Богом. Ты должен был оказаться в Порталесе. Должен был задержаться здесь и начать работать у Фрэнка. Я чудом не была изувечена в автомобильной катастрофе, когда мне было десять лет. Пострадала другая девочка. Мне было суждено встретить тебя, и потому я не встретила кого-то раньше. И у тебя тоже никого тогда не было.

- Я должен был встретить Эстебана? - улыбается Фил.

Она улыбается ему в ответ.

- Не совсем. Эстебан в течение трех лет ходил в тот бар в поисках мужа для меня. И вот нашел подходящего, который, он знал, понравится мне.

Фил громко смеется.

- Не может быть!

Чела кивает.

- Нет, может. Он решил, что таким образом не пропустит никого из людей, проезжающих через наш город. Чего он только не придумывал - с тех пор как мне стукнуло шестнадцать.

- Разве он хотел, чтобы зять его был пьяницей?

- А разве ты пьяница? Тебе было предначертано оказаться там. Эстебан воспользовался этим. - Она кладет руку ему на грудь. - Ты ни в чем не виноват. И я ни в чем не виновата. И Джейк ни в чем не виноват. Все дело в судьбе.

Фил разбивает небольшой огород - какой был у отца в Массачусетсе. По утрам, пока Чела не проснулась, он выносит малыша на задний дворик. Джейку пять месяцев. В это время прохладно, но не холодно. Малыш лежит на толстом одеяле и смотрит, как Фил копается в земле.

Фил даже не замечает, как начинает разговаривать с Джейком. Он рассказывает ему о Горди Хау, о зиме в Массачусетсе, о сложностях на работе. Рассказывает малышу о его дедушке Джейке. Описывает ему Джейка, вспоминает, как тот всегда ровно и спокойно говорил, делая между фразами долгие паузы, и как это всегда раздражало Фила-подростка. Он рассказывает малышу о Дэнни, каким корявым и несуразным был он внешне и насколько ясен при этом был у него ум, какие письма он писал Филу. Фил до сих пор хранит эти письма в коробке. Он рассказывает о Челе, о том, что он так и не научился предугадывать, что же она сделает в следующий момент. И несмотря на эту ее непредсказуемость, она умудряется всегда поступать правильно. Фил рассказывает малышу о том, как учил испанский, о том, как языком ощущал все звуки, как не мог одновременно воспринимать испанскую и английскую речь, хотя у Челы это получалось достаточно легко. Он рассказывает о пустыне, о Порталесе, Альбукерке, Остине и Хопкинтоне, о том, как похожа и не похожа пустыня зимой на Массачусетс; рассказывает, какими впервые увидел горы, - они показались ему похожими на гигантскую рептилию, заснувшую на боку.

Все лето он работает в саду и беседует с малышом Джейком. Чела не останавливает их, хотя иногда Фил видит, что она наблюдает за ними в окно. Малыш постепенно начинает переворачиваться, ползать, и Фил замечает у него некоторые движения, которые всегда подмечал у отца: малыш так же поворачивает голову, так же закатывает глаза, так же сцепляет руки. Фил не понимает, как такое возможно, ведь малыш никогда толком не общался с Джейком, а генетически Джейка нельзя даже считать его дедом. Однажды он моет руки в ванной и вдруг замечает в зеркале, что и сам так же сцепляет руки. Он оторопело смотрит на свое отражение. Внешне он совсем не похож на отца, но вот ведь, наверное, именно в ванной перенял у него этот жест. А маленький Джейк подцепил и это, и остальные движения деда у него самого. Филу становится легче на душе. Джейк Берджер не оставил наследника в генетическом смысле, но он продолжает жить в Филе, в маленьком Джейке. В ноябре приезжает погостить Кэрол. Она снимает квартиру неподалеку и остается на всю зиму. В апреле она собирается возвращаться в Хопкинтон.

Фил бросает аспирантуру, так и не получив ученой степени. Они с Мишрой становятся партнерами, и всего за несколько месяцев объем их производства удваивается. Постепенно они прибирают к рукам все заказы, проходящие по стране, и направляют их в другие фирмы.

Чела, в свою очередь, все больше и больше интересуется местными археологическими раскопками. Она налаживает отношения между индейскими племенами юго-запада и археологами. Индейцы считают, что нельзя нарушать покой умерших, для них это табу; поэтому большинство из них не доверяет археологам. Однако, работая с ними на протяжении многих лет, Чела завоевала уважение индейцев навахо, хопи и других племен; они доверяют ей. Она занимается раскопками их древностей.

Фил и Чела присматривают дом побольше. К домупримыкает еще одна небольшая квартира, а до мастерских Фила рукой подать. В ноябре, когда Кэрол приезжает к ним на зиму, они готовы принять ее в своем новом доме. Пять месяцев она проведет в отдельной квартире на втором этаже.

Джейк растет, эдакий спокойный, серьезный мальчик. Он больше улыбается, а не смеется, рано начинает говорить и любит помогать Филу в огороде. Фил старается свести ущерб к минимуму, но, пока Джейк не научился отличать брокколи от бразильского перца, а помидоры от льнянки, приходится мириться с некоторыми потерями. Наблюдая за маленьким Джейком, Фил все время узнает что-то новое о своем отце и о Челе. Малыш отражает мать, как луна отражает солнце. Фил радуется, когда видит в мальчике свои черты. Он даже удивлен, что вовсе не расстраивается из-за того, что мальчик больше похож на Челу, чем на него. Когда он говорит об этом Челе, та возражает - он просто не видит своих черт.

Горе Фила понемногу притупляется и уходит. Он снова без видимых причин чувствует себя счастливым. Это ощущение для него внове и заставляет его задуматься. Неужели все эти годы он был несчастлив? Он не может дать точного ответа.

Фил и Чела отмеряют время по Джейку: когда умер дед, Джейку было четыре месяца; когда ему стукнул годик, они купили дом; когда исполнилось два, они ездили туда-то и туда-то.

За неделю до того, как Джейку должно исполниться три года, Чела принимает участие в очень серьезных переговорах между племенами навахо, хопи и пайютов относительно археологических раскопок в горах Колорадо. В пятницу она несется домой из Шипрока по автостраде № 64, соединяющей оба штата. Ночь темная, безлунная. На обледеневшем мосту через реку Вэствотер Арройо в Вотерфлоу машину заносит, она падает в пропасть и переворачивается вверх дном. Чела погибает на месте.

Действие IV

Когда приходят полицейские и сообщают Филу ужасную новость, малыш Джейк спит. Фил, едва завидев полицейских, сразу понимает, что произошло. Земля разверзлась, все поглотила необъятная тишина, все кажется ему далеким, нереальным, холодным.

Полицейские уходят, а Фил продолжает сидеть в темноте рядом с телефоном. Надо позвонить Эстебану. Надо взять трубку и позвонить Эстебану. Но он не может заставить себя даже поднять руку, не может встать. Кэрол. Она наверху. Позови ее. Он не в силах повернуть голову. До него доносится лишь один звук - сонное дыхание Джейка, вдох-выдох. Такое впечатление, что всю жизнь смерть потихоньку подбирается к нему. Сначала Дэнни. Потом Джейк. Теперь Чела. Малыш Джейк слегка присвистывает во сне. А что если он перестанет дышать? Что тогда делать Филу? Сможет ли он после этого двигаться? Или тоже перестанет дышать?

"Я могу умереть прямо тут, - думает он. - Могу плюнуть на все и умереть. Интересно, что чувствовала она?"

На земле, похоже, его удерживает только дыхание Джейка.

Он мысленно представляет себе шоссе, идущее через Вотерфлоу. Он и сам раньше ездил по этой автостраде. Он видит корку льда на мосту, видит, как Челу заносит, видит, как она паникует и пытается справиться с машиной.

"Я так и не научил ее водить машину по льду, - думает он. - Просто не было необходимости".

На рассвете малыш начинает просыпаться, и дыхание у него на секунду прерывается. Фил трясет головой и наконец-то встает на ноги. Первым делом он зовет Кэрол и сообщает новость ей. Потом моет лицо холодной водой, берет трубку и набирает по памяти номер Эстебана.

- Эстебан, - говорит он по-испански. - Произошел несчастный случай.

Потом ждет, когда проснется Джейк.

Фил поражается, какая тягучая скука сопровождает смерть. Так же как и тогда, когда Чела с его матерью хоронили отца, родственники сейчас обсуждают всякие малозначимые, с его точки зрения, детали. Как похоронить Челу? Кремировать ли ее? И где? Какой гроб заказывать? Какую урну?

Всем заправляет Матиа. Она очень постарела, вид у нее печальный, но величественный. Похороны превращаются в большое, яркое событие. Фил чувствует себя чужим. Матиа знает, каких родственников нужно пригласить, как задрапировать гроб, какие цветы послать в какой храм. Эстебан разделяет горе Фила. Фил разделяет горе своего сына.

Малыш Джейк сначала не плачет. Он спрашивает, когда мама будет дома. Фил снова и снова рассказывает ему, что случилось. Мама уехала. Она никогда не вернется. Она всегда будет любить тебя, но не может больше быть с нами. Джейк слушает и внимательно смотрит на отца своими голубыми глазами. Потом снова задает тот же самый вопрос.

Ко дню похорон Джейк уже ни о чем не спрашивает. Он делает все, о чем его просят, и ни о чем не говорит. Он позволяет всем обнимать, целовать и ласкать себя, словно это не он сам. Только крепко сжимает руку отца. Так крепко, что Филу приходится часто менять руку.

После похорон Филу надо позаботиться о всех делах. Страховка, документы относительно дома. Получив страховку, он тут же оплачивает закладную на дом, остальное кладет на счет Джейка. Звонит Мишра, хочет узнать, все ли в порядке. Спрашивает, когда Фил выйдет на работу. Фил хочет крикнуть в трубку: "Никогда!" - но вместо этого отвечает, что не знает.

Все свое время он проводит с Джейком и Кэрол. В первую ночь после случившегося Джейк забирается к нему в постель. Фил не может прогнать малыша. Теперь каждую ночь он обнаруживает Джейка у себя в кровати.

Наконец, спустя месяц, он идет в цех. Стоя в окружении машин-автоматов, он понимает, что никогда больше не захочет сюда прийти. Он идет в офис, садится напротив Мишры и спокойно говорит:

- Выкупи мою долю.

Мишра достает из ящика стола бумагу, протягивает ее Джейку и отвечает:

- Я подозревал, что ты захочешь это сделать.

Он обсуждает случившееся с Джейком, насколько тридцативосьмилетний мужчина может что-либо обсуждать с трехлетним малышом. Когда весной Кэрол собирается домой, они продают дом и решают ехать вместе с ней в Хопкинтон. Приезжают, чтобы проводить их, Матиа и Эстебан.

- Ты вернешься, - говорит Эстебан, глядя ему в глаза. Он кладет руку на грудь Филу. - Мы у тебя в крови.

Фил согласно кивает.

- Когда-нибудь. - Больше он ничего не может сказать. Он обнимает их раза три-четыре. Они никак не могут отпустить Джейка. Наконец Джейк, Кэрол и Фил садятся в грузовик и отправляются в дальний путь до Массачусетса.

На этот раз ему приходится намного труднее, чем после смерти отца. Сейчас все кажется настолько неестественным, настолько горьким, что он временами приходит в ярость. По дороге в Массачусетс Джейк впервые видит Большой Каньон. Фил наблюдает за восхищенным сыном и понимает, что он сейчас смотрит на малыша и своими глазами, и глазами Челы. Он теперь должен все видеть и за нее тоже. Когда они делают остановку на день, чтобы погулять в парке на берегу Миссисипи, он старается воспринимать все так, как восприняла бы это она. Она ведь никогда не бывала здесь. Интересно, что испытывал Горди Хау, когда умерла его жена.

Наконец они приезжают в старый дом в Хопкинтоне. Уже начало лета, и лужайка с огородом заросли сорняками. Здесь все так разительно отличается от Нью-Мексико. Филу хочется понять, что бы испытывала Чела, предки которой были испанцами; ему хочется увидеть этот город, этот дом новыми глазами.

Проходят лето и осень. Иногда из событий целого месяца Фил запоминает только то, что произошло с Джейком. Словно Фил живет только лишь малышом, видит все его глазами, трогает все его руками.

Четвертый день рождения Джейка совпадает с годовщиной смерти Челы. Фил старается не думать об этом. Он не хочет, чтобы день рождения Джейка навсегда был омрачен печальными воспоминаниями. Вместе с Кэрол он устраивает небольшую вечеринку, приглашает новых друзей Джейка и их родителей. За день до дня рождения Фил натыкается на Джейка в гостиной. Тот стоит перед старым, разбитым пианино. Оранжевая краска также безвкусно смотрится на фоне модных обоев Кэрол, как и в Нью-Мексико. Джейк положил правую руку на клавиши, но не нажимает их, словно пытается прочувствовать. По его щекам стекают слезы.

- Джейк? - осторожно окликает его Фил. - Что случилось?

Джейк осторожно и беззвучно проводит рукой по клавишам.

- Мама любила играть на пианино, да?

Фил подходит к нему и садится на пол. Джейк не снимает руки с клавиш.

- Да, - отвечает Фил.

Джейк отпускает руку и садится на колени к Филу.

- Я тоже хочу играть, - говорит он. - Я смогу научиться?

Фил с трудом выдавливает слово "да".

Когда Джейк начинает ходить в детский сад, Фил не знает, что делать в свободное время. Пока погода позволяет, он ремонтирует дом Кэрол. Кэрол скоро будет восемьдесят лет. Силы еще не покинули ее, но годы дают себя знать. Фил пристраивает к дому небольшое крыльцо-веранду для нее и для Джейка.

В течение осени Фил и Джейк просыпаются рано утром и до прихода автобуса успевают прогуляться вокруг озера в близлежащем парке. Фил очень ценит эти часы. Он любит проводить время с Джейком. В этом году зима наступает рано, и к Рождеству озеро уже затянуто ровным слоем льда. Вдалеке мальчики играют в хоккей. Фил склоняется надо льдом. Под верхним шершавым слоем лед твердый и гладкий. Идеальный лед для игры. Он задумчиво поднимается на ноги и натягивает перчатку.

Джейк внимательно наблюдает за мальчиками вдали.

- Пойдем посмотрим, как они играют.

Джейк немного встревожен, но не возражает. Вместе они идут по берегу озера. Наконец доходят. Все так напоминает Филу его собственное детство. Он нервно откашливается.

- Это хоккей? - спрашивает Джейк.

Фил кивает. Наверное, Джейк в садике слышал разговоры о хоккее. С тех пор как родился Джейк, ни Фил, ни кто-нибудь другой в его окружении не говорил о хоккее.

- Ты умеешь играть?

Фил смотрит на Джейка. От него у мальчика только глаза, голубые глаза. Остальное все от Челы.

- Да, - наконец отвечает он. - Играл когда-то давно.

- А ты хорошо играл?

Фил кивает в ответ.

- Нормально. Но с тех пор прошло много времени.

- Это интересно?

- Похоже на полет. - Фил задумывается. - Когда я был мальчиком, хоккей нравился мне больше всего на свете.

Джейк на секунду замолкает.

- Почему же ты больше не играешь?

Фил пожимает плечами.

- Трудно сказать. Мне пришлось уехать из дома. Мне надо было повзрослеть. Играть было некогда.

Джейк снова задумывается.

- Можешь научить меня?

Фил смотрит на сына. Тревога и страхи исчезают. Боже мой, прошло больше двадцати лет! Ему сорок один год. Может, пора все забыть?

- Да, могу.

Сначала ему непривычно на коньках. Но после нескольких дней тренировок, болей во всем теле и множества синяков он снова обретает форму. Словно просыпаются давным-давно заснувшие мышцы. И ему очень нравится кататься на коньках.

Джейк легко учится держаться на льду, скоро он уже хочет играть в хоккей. Фил и не замечает, как превращается в тренера целой команды. Дети абсолютно разные, от пяти до семи лет. Фил вовсе не уверен, что сможет их чему-либо научить. Зима стоит прекрасная. Фил продолжает тренировать ребят и летом.

Каждое утро, какая бы жара ни стояла, Фил ждет не дождется начала тренировок; он уже забыл, что способен на подобное рвение. Каждый вторник он с самого утра на катке; учит мальчишек правильно держаться на коньках, бегать, удерживать равновесие при столкновениях. В детской лиге не разрешается задерживать противника, для этого они должны немного подрасти. Но Фил помнит и об этом. Все равно их надо готовить к такой возможности, им самим же потом будет легче.

Каждое утро у катка собирается группа родителей и просто зрителей. Большинство из них Фил уже знает, ведь это родители его мальчишек. Он научился выслушивать их жалобы и советы, их крики и угрозы. Два раза чуть не схватился с папашами, но ему удалось-таки все уладить мирным путем. Он настолько физически крепче и больше остальных, что они стараются вести себя с ним осторожно. К тому же его команда успешно играет в своей лиге.

Постоянно приходит и наблюдает за игрой некий пожилой мужчина. Когда-то он был достаточно крупным, но давно потерял былую мощь. Одет он неопрятно, на локтях и коленях одежда засалена. Фил определяет появление мужчины на катке прежде всего по сильному запаху табака. Хотя тот никогда не курит, запах настолько въелся в его одежду, что сразу дает о себе знать, особенно в морозном воздухе катка. Мужчина этот не связан родственными узами ни с кем из мальчиков, и Фил на всякий случай приглядывает за ним - а вдруг у того что-нибудь нехорошее на уме. Но нет, скорее всего мужчина просто спасается здесь от жары. Проходит несколько недель, и Филу уже кажется, что он знает этого человека, только не помнит откуда.

Как-то в августе, ближе к концу сезона, мужчина в самом начале тренировки машет рукой Филу. Филу становится интересно, и он подкатывает к бортику.

- Чем могу быть полезен?

Мужчина откашливается, потом аккуратно вытирает рот.

- Я думаю, нам надо поговорить. Давайте встретимся после тренировки. - Голос у него слабый, говорит он неторопливо.

Фил пожимает плечами.

- Извините, у меня свои планы. Может, на следующей не деле…

- Нет. - Мужчина слабо улыбается. - У меня каждый день на счету.

- У меня тоже. Извините, но…

Фил внимательнее всматривается в лицо мужчины. Что-то есть в нем до боли знакомое, но Фил никак не может вспомнить, где видел этого человека.

- Мы с вами знакомы?

Мужчина кивает.

- Извините. Я думал, вы меня узнали. Меня зовут Фрэнк Хэммет.

Фил долго, не отрываясь, смотрит на мужчину, потом переводит взгляд на мальчишек на льду.

- О'кей. Но почему именно сейчас?

Хэммет откашливается.

- У меня эмфизема. До следующей недели я могу не дожить.

Фил отправляет Джейка домой к одному из мальчиков и обещает заехать за ним, как только освободится. Они с Хэмметом садятся за столик в ресторане на втором этаже, над катком.

Фрэнк пододвигает Филу чашечку кофе.

- День еще только начался. Я подумал, вам неплохо бы взбодриться.

- Знаете, - начинает Фил, но останавливается, не договорив. Потом продолжает: - Я все эти годы думал, что бы я сказал вам при встрече. А теперь даже не знаю, что сказать.

Хэммет смеется, потом закашливается.

- Растерялись, увидев меня вот так, да?

- Да нет.

Хэммет кивает головой.

- Трудно сказать что-либо человеку, который сломал твою жизнь.

- Вы не ломали мою жизнь.

Хэммет трясет головой.

- Эй, давай не будем хитрить с прошлым! Я ведь видел, как ты играл, когда ты сам был еще мальчишкой. Я прекрасно знал, что ты выбьешься в люди, хотя бы в низшей лиге. А потом я выложил прессе всю историю про тебя, и ты вынужден был уйти. Не пытайся обелить меня, снять вину за то, что я действительно совершил.

- А я и не пытаюсь. - Фил какое-то время рассматривает свои руки. - До того как вы начали писать обо мне, у меня была определенная жизнь. И теперь у меня есть своя жизнь. - Фил вспоминает малыша Джейка, Челу, Эстебана, Кэрол и отца. - Никто ничего в моей жизни не ломал.

Хэммет ворчит:

- Понятно. Эта мысль тебя немного успокаивает.

- И вы все это время все обо мне знали?

Мужчина трясет головой.

- Нет, я наблюдал за тобой с самого детства. Но я наблюдал за многими мальчишками. За месяц до появления первой статьи я получил по почте конверт, в нем были фотографии хроматограмм ДНК. Одна серия - Горди Хау, вторая твоя. У меня был приятель, который работал в бостонской полиции, он проверил подлинность этих снимков по национальной базе данных. - Мужчина нащупывает сигарету в кармане, но передумывает и кладет обе руки на стол. - Так появилась статья.

- Но зачем? - Фил склоняется к мужчине. - Зачем вы взялись за это? Вы же должны были знать, чем это кончится. Для меня.

- Мне показалось, ты сказал, что я не сломал твою жизнь.

- Но я же не говорил, что мне не было больно.

Хэммет кивает и смотрит сквозь окно ресторана на лед катка. Там теперь занимаются юноши.

- Я написал статью потому, что материал был сенсационным. И еще потому, что боялся, что не я один владею информацией, и хотел опередить остальных. Я сразу взял правильный тон и стал писать дальше в том же духе. Я быстро бросил "Мидлсекс", перешел в "Глоуб" и замечательно их доил. А ты что думал, зачем еще я взялся за это дело?

Фил откидывается на стуле, пожимает плечами.

- Наверное, я подозревал все эти причины. Кто прислал вам снимки?

Хэммет разводит руками:

- Я так и не узнал. Я слышал, что и ты пытался разузнать. Еще больше старался Далтон. Но кто бы там ни стоял за этим, им удалось здорово замести следы, а за семнадцать лет и тем более ничего не осталось. Теперь след настолько остыл, что уже ничего не узнать.

- Зачем вы пришли ко мне?

- Чтобы поделиться с тобой моей бесценной мудростью и жизненным опытом, - быстро отвечает Хэммет. Он вытаскивает из кармана старый, туго набитый конверт. - И чтобы передать тебе вот это.

Фил открывает конверт и достает пачку снимков. Черно-белые, разграфленные на клетки.

- Хроматограммы.

- Я решил, что должен передать их тебе.

Фил долго смотрит на снимки. Он уже видел такие фотографии, когда Робинсон сравнивал его ДНК с ДНК Горди Хау, а потом еще раз, когда через день после рождения Джейка сравнивали ДНК малыша и ДНК его родителей - Фила и Челы. Но сейчас он держит в руках те самые снимки, которые в корне изменили его жизнь. Они кажутся ему очень тяжелыми. Фил аккуратно складывает их обратно в конверт.

- Спасибо, Фрэнк, - искренне благодарит он.

Хэммет отмахивается.

- Я совсем не сожалею, что сделал это. Плохо, что ты так тяжело все воспринял.

Какое-то время они сидят молча. Фил задумчиво пьет кофе.

- Вы сказали, что у вас эмфизема?

- Да, - быстро отвечает Хэммет. - Затронуты оба легких, а трансплантаты на мне не приживаются.

- Ну, они ни на ком хорошо не приживаются. - Фил пьет кофе и думает об отце. - А как вы думаете, зачем они это сделали?

- Что именно? Клонировали вас или послали мне снимки?

- Не знаю. Наверное, и то и другое.

- Хорошие вопросы, - замечает Хэммет. - Они меня мучают последние двадцать пять лет. Но ответить на них я так и не могу. Это все, что я знаю. Хотя протолкнуть историю в прессу стоило им немалых денег, но гораздо больше стоила сама процедура клонирования. То есть те, кто это сделал, люди не бедные. Они не стали клонировать первого попавшегося человека, а выбрали средней руки знаменитость. Человека, которого большинство людей хорошо знает, но кого в то же время нельзя назвать звездой. Ни один человек на свете не считает себя негодяем, значит, можно предположить, что и они думали, будто делают нечто полезное и нужное. Они клонировали тебя и долгое время держали это в тайне. Потом раскрыли тайну, но только твою. Может, ты был единственным. Может, были сотни попыток. Сотни Хау. А может, и нет. После того как все раскрылось, многие люди проверяли свое родство с Горди Хау. Но только ты был признан официально, и они раскрыли информацию только о твоем деле. Никто не знает, какие еще клоны они получили.

Фил понимает, что Хэммет ничего не знает о Дэнни. Он решает не выдавать этот секрет.

- Продолжайте.

Хэммет размахивает руками перед лицом, словно делает зарядку.

- Остальное нетрудно просчитать. Может, они клонировали тебя, чтобы проверить, насколько это вообще возможно. Хотели обойти других. Или речь шла о каком-то большом куше, или о капризе старика-миллионера. А потом в течение многих лет они хранили в тайне эксперимент и секретно наблюдали за всем происходящим.

- Но почему именно Горди Хау?

- А почему бы и нет? Если бы тебе нужна была кандидатура для клонирования, кого бы ты выбрал? Какого-нибудь ни кому не известного парня из Медфорда? - Хэммет отрицательно качает головой. - Если ты вкладываешь такие деньги, то есть смысл выбирать знаменитость. У них были свои причины на то, чтобы остановиться именно на Хау.

Фил согласно кивает головой.

- О'кей.

- А когда тебе исполняется семнадцать лет, тебе рассказывают, кто ты такой. И это очень интересно. - Хэммет останавливается, отпивает кофе и какое-то время, собираясь с мыслями, крутит чашечку. - Великобритания дала "добро" на исследования в области клонирования человека в двухтысячном году. В США все было гораздо сложнее. В Италии нашлись люди, которые клонировали детей для двух семейных пар, но кончилось все полным провалом. К тому времени, когда ты учился в средней школе, никто в мире официально клонированием не занимался. Но исследования продолжались и приносили положительные результаты. Например, им удалось вести непрерывные линии стволовых клеток, выращивать настоящую кожу и роговицу глаз; они научились лечить близорукость и пересаживать органы. Люди снова заговорили о том, что пора уже освоить исправление дефектов у младенцев, пора начинать клонировать идеальных людей. И тут на сцене появляешься ты, и все акценты смещаются. Теперь разговоры становятся более конкретными. Потом твоя карьера обрывается, а сам ты исчезаешь. Но дебаты продолжаются. Неожиданно даже те, кто уже готов был заняться клонированием, спускают на тормозах. И вот после стольких лет мы с тобой сидим тут, беседуем, а о клонировании никто уже не вспоминает.

Хэммет наклоняется ближе к Филу.

- Когда впервые появились машины, люди ездили на них, словно это легкие экипажи. Они не думали о том, что следует ввести правила дорожного движения. Не было никаких дорожных знаков, не было ремней безопасности. Водители считали, что не должны уступать друг другу дорогу, иначе пострадает их мужская гордость, поэтому было немало столкновений. Прошло много лет, прежде чем люди поняли, что без правил на улицах города не обойтись. Через пятьдесят лет после появления первых машин водитель тоже мог сознательно нарушить правила уличного движения, но это означало, что он либо дурак, либо в стельку пьян.

Хэммет машет в воздухе рукой.

- И здесь то же самое. Да, теперь мы можем клонировать людей, и если есть возможность ждать лет двадцать, то, наверное, можно увидеть, что эти дети чем-то схожи со своими генетическими родителями. Но нам уже не нужно клонировать людей. Клонирование - это, скорее, феномен общественного сознания. Поводом для клонирования может стать лишь желание воспроизвести какого-либо конкретного человека. И именно ты, Фил Берджер, развеял эту иллюзию. Ты так и не стал Горди Хау, хотя я всячески стремился тебя на это подвигнуть. И все мы теперь знаем: клон не становится копией оригинала. Наследственность сильна, но все же человек получается совершенно другой. Когда тебе было семнадцать лет, люди еще не знали этого наверняка. - Хэммет с трудом переводит дыхание.

Фил откидывается на спинку стула и смеется.

- Успокойтесь, старина! Вы что же, считаете, что они по-своему помогли нам?

Хэммет упирается ладонями в стол и улыбается.

- Думаю, они помогли нам поумнеть, чтобы мы научились правилам дорожного движения.

- Тогда кто же они такие?

- Одному богу известно, Фил. Но они не глупцы. Они понимали нашу суть.

Стоит раннее февральское утро. Небо еще темное. Фил припарковывает машину у катка и ждет, пока директор откроет дверь. Он достает свои вещи из багажника и идет в раздевалку. Как всегда, он появляется на катке первым.

Он быстро одевается: щитки на голени, коньки, штаны, про кладки на локти и плечи, шлем, перчатки. Выходит из раздевалки и идет на лед, начинает разогреваться. Он любит быть на катке в одиночестве. Когда так вот катаешься, на ум приходят разные мысли.

Взрослый любительский хоккей. Не НХЛ. Ему сорок девять лет. Не восемнадцать. В который раз он задумывается: как бы повернулась его жизнь, если бы никто не узнал тайны его рождения? Стал бы он вторым Горди Хау? Сделал бы карьеру в хоккее? Чела говорила, что все мы ходим под Богом. Фил думает о ней. Думает о Дэнни.

После утренней игры он отвезет Джейка в школу. Он счастлив, что у него есть Джейк. Он счастлив, что в его жизни была Чела. И счастлив, что снова на льду. Но ведь лед никуда не исчезал.

После разогрева он начинает разминаться. Потом снимает перчатки, встает на колени и проводит пальцами по поверхности льда.

Ровная и твердая поверхность. Идеальный лед для игры в хоккей.

Steven [Earl] Popkes. The Ice (2003)

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

22.08.2008

Оглавление

Действие I

Действие II

Действие III

Действие IV