Роковой поцелуй [Блэйн Андерсен] (fb2) читать онлайн

Блэйн Андерсен Роковой поцелуй

1

Брайархерст Даунс, Англия, 1792 г.

Червленый ствол пистолета, крепко сжатого в руках Элисон Уилхэвен, слегка подрагивал. Ужас наполнял все ее существо, но голос прозвучал с холодной четкостью: «Ни с места, иначе стреляю».

Слезы в ее глазах мешали как следует рассмотреть кошмарную картину: безжизненное тело Джулии на ковре, волосы разметались – немое свидетельство предшествовавшей схватки. Струйка крови от свежей раны растекалась все дальше и шире.

Элисон попыталась стряхнуть слезы, но тщетно: ей никак не удавалось разглядеть облик убийцы, склонившегося над телом Джулии. Он казался призраком на фоне отблесков огня в камине.

Она не видела его лица, но то, что он не двигался, несколько ободрило ее: может быть, он все-таки принял ее предупреждение всерьез? И тут незнакомец повернул к ней голову.

Возможно, если бы Элисон была чуть спокойнее, она поняла бы, что в этом его движении нет ничего угрожающего, но в те доли секунды, которые были в ее распоряжении, рассуждать было некогда. Она была всецело во власти инстинкта, подсказывающего ей, что следует действовать быстро, если она хочет избежать участи своей сводной сестры.

Элис сделала глубокий вздох и нажала на спусковой крючок; он был тугой, но Элисон справилась, как будто ей уже не однажды приходилось использовать оружие. Из дула вырвалось оранжевое пламя, пуля поразила согбенную фигуру.

Твердости духа Элис было не занимать, но рука дрогнула. Незнакомец вскрикнул. Насколько она могла понять, он был ранен в ногу, и к ужасу Элис он кряхтя стал подниматься с ковра.

Девушка поняла, что единственное спасение для нее в бегстве. Она швырнула дуэльный пистолет на пол: глухой звук от его падения слился со звонким стуком ее каблучков по мраморному полу.

Дрожащими руками она с трудом справилась с входным замком, молнией пронеслась по лестнице. Юбка путалась в ногах, она собрала ее складки в кулак, чтобы не споткнуться. Но куда она бежит? И в самом дальнем флигеле он может ее найти. Может быть, лучше всего затаиться в кустах у стены дома? Так она и сделала.

Впервые за свои двадцать с небольшим лет жизни ей захотелось стать серой и незаметной. Но чего ждать и на что надеяться? Кто может прийти ей на помощь? Мачеха Роберта осталась на балу, с которого Элис так рано сбежала, а вся прислуга скорее всего развлекается на Бедфордской ярмарке, которая как раз в полном разгаре.

Она попыталась взять себя в руки: наверняка кто-нибудь скоро вернется в дом! Но пока что она здесь один на один с убийцей, который расправился с ее сестрой, а теперь хочет повторить злодеяние – убрать свидетельницу и отомстить за свою рану.

Элисон потеряла счет времени, она, как ей казалось, уже целую вечность простояла, прижавшись к холодной стене Брайархерста. Ни звука, ни малейших признаков, что кто-то пытается подкрасться к ней. Она уже почти успокоилась, но внезапный шорох вновь вывел ее из равновесия. Шорох прекратился, потом возобновился снова: шлеп-шлеп-шлеп; с чувством несказанного облегчения она поняла, что это дождь.

Звук падения отдельных капель вскоре слился в сплошной водопад; шелковая юбка Элис быстро промокла, по плечам потекли холодные, противные струйки воды.

Волосы, растрепавшиеся еще по дороге с бала, теперь намокли и слиплись – жуткое зрелище, если бы кто ее увидел, думала она про себя. Если уж ей суждено погибнуть от руки убийцы Джулии, то хоть поскорее бы – смерть от холода явно не лучше.

Там, на балу у Хэмптонов, она слишком уж разгорячилась из-за ссоры со своей сводной сестрой, не успела остыть и за время бешеной скачки верхом до Брайархерста (от экипажа она отказалась – захотелось попасть домой побыстрее), но вот теперь-то, в своем бальном платье, без какой-либо накидки, она вдруг ощутила холодное дыхание марта.

Ей стало страшно жалко себя. Чавкание копыт по раскисшей дороге неподалеку вернуло ее к мыслям о более непосредственной опасности. Это была наверняка лошадь, на которой приехал убийца. Сердце у Элисон замерло, она еще плотнее прижалась к мокрой стене дома. Только бы он ее не заметил! А вдруг это не он, а какой-нибудь нежданный избавитель? Элисон наклонилась, чтобы сквозь ветки кустарника получше разглядеть, что происходит возле фасада дома. Да нет, это, кажется, он – человек, который убил Джулию.

Он пытался вскарабкаться на своего коня; ему далось это нелегко, с раненой-то ногой; наконец, вставив здоровую ногу в стремя, он перекинул другую ногу через седло. Секунда – и конь с всадником молнией вынеслись на подъездную аллею и исчезли из виду.

Слезы облегчения хлынули из глаз Элис, и она без сил опустилась прямо на мокрую землю. «Джулия!» – непроизвольно вырвалось у нее, и мысли ее вновь вернулись к сестре: она лежит там в гостиной, бездыханная… Когда Элисон стреляла в незнакомца, она уже поняла, что Джулия мертва; но сейчас, когда чувство пережитого страха немного отступило, ее вдруг охватила надежда – а вдруг она ошиблась?..

Элис вбежала в дом, оставляя за собой цепочку следов от промокших, с прилипшей землей туфелек. Джулия лежала в том же положении, что и раньше; пятно на ковре почти не увеличилось, но это явно не свидетельствовало о каких-то переменах к лучшему – просто крови уже достаточно вытекло. Элис упала на колени, приподняла голову Джулии, всмотрелась: лицо сестры было в ссадинах. «Джулия! О Боже! Я не хотела! Прости, прости меня!» Сама того не сознавая, она говорила с мертвой как с живой, хотя было очевидно, что та уже никогда и ничего не услышит.

Джулию нельзя было назвать красавицей, но она всегда была достаточно хорошенькой, чтобы обратить на себя внимание какого-нибудь случайного мужчины. Теперь, однако, лицо ее сделалось таким пепельно-серым! Эдисон, рыдая, вглядывалась в него, потом импульсивно прижалась своей горячей щекой к уже остывшей щеке Джулии. Она нежно баюкала ее, как мать спящего ребенка, не замечая, что светло-голубое платье сестры уже все в темно-пурпурных пятнах крови.

А вот и причина ее смерти, свежая рана от пистолетного выстрела, прямо в сердце. «Кто же это? За что?» – громко повторяла Элисон, призывая заслуженные кары на голову жестокого убийцы.

Не оставил ли он после себя хоть каких-то следов, по которым его можно найти? – вдруг подумала она. Вновь положив тело Джулии на ковер, Элисон стала озираться вокруг. Внезапно хлопнула входная дверь, и она поспешно поднялась с колен и метнулась в одну из ниш гостиной.

– Что случилось? Джулия! – голос был знакомый, и Элисон нерешительно выглянула из своего укрытия. Это была Роберта. Элисон никогда не испытывала особенно теплых чувств к своей мачехе, но сейчас Роберта более чем когда-либо нуждалась в ее поддержке. Девушка бросилась к ней, протянула к ней руки, но Роберта уже увидела бездыханное тело Джулии на полу, и теперь ничто не могло отвлечь ее от этого жуткого зрелища.

– Пусти меня, – вскрикнула Роберта и бросилась к телу дочери. На мгновение она застыла, потом вновь повернулась к плачущей Элисон.

– Она умерла?

– Да – ее убили…

Роберта вздрогнула, как будто и ее поразила пуля убийцы; руки взметнулись к небу, затем раздался пронзительный вопль. Она упала на тело Джулии, прижала лицо к ее груди, пальцы ее лихорадочно гладили шелковую ткань платья дочери. Рыданья Роберты были такими безудержными, что тело Джулии, казалось, потеряло свою неподвижность; можно было подумать, что к трупу вернулось дыхание.

Элис попыталась как-то успокоить мачеху, но тщетно. Наконец, когда Роберта справилась с собой настолько, что могла говорить, она приподнялась и бросила злобный взгляд на Элисон – взгляд абсолютно безумный, как будто озаренный какой-то дикой мыслью.

– Ты! – Элисон не успела даже сообразить, что к чему, как Роберта вскочила и с диким воплем вцепилась в волосы падчерицы. – Это ты убила мою Джулию? – Голос Роберты был полон ярости, налитые кровью карие глаза сверкали безумным блеском.

– Я не убивала, – только и сумела выдохнуть Элис, пытаясь освободиться от цепких пальцев Роберты.

– Тогда кто? – голос Роберты, к которой вроде бы вернулся разум, был по-прежнему страшен; ее лицо являло собой смесь гнева и боли.

Девушка поспешно начала рассказывать о случившемся, надеясь таким образом предупредить новую вспышку безумия.

– Какой-то незнакомый человек. Я ведь рано вернулась с бала. После этой дурацкой ссоры с Джулией. Я поднялась наверх, хотела ее разыскать – и вдруг услышала шум. Я подумала, что это грабитель, позвонила, но все слуги ушли на эту ярмарку. Я была совсем одна, поэтому я схватила папин пистолет… Этот человек…

– Кто это был? – Элисон и так торопилась с рассказом, но Роберте даже такой сбивчивый казался слишком медленным.

– Я не знаю. Я увидела, что Джулия лежит на ковре. Человек наклонился над ней, я закричала, чтобы он не двигался с места, он шевельнулся, и я выстрелила. Потом, когда я поняла, что промахнулась, я бросила пистолет и убежала…

– Ты промахнулась? – это был скорее не вопрос, а обвинение.

– Не совсем, – сочувствие к мачехе все более уступало место раздражению из-за ее дикого обвинения. – Я ранила его в ногу, но он стал подниматься, поэтому я и убежала. Ты видишь, какая я вся мокрая – это из-за того, что я пряталась в саду, под дождем.

– Стало быть, он где-то здесь, поблизости? – прохрипела Роберта, оглядываясь по сторонам с безумным взглядом.

– Он ускакал на лошади. Она находилась на привязи перед домом, хотя, когда я вернулась домой, я ее не заметила. Вот и все, что я знаю. – Элис разгладила свою покрытую пятнами крови юбку, размышляя, что делать дальше. – Наверное, нам нужно разыскать констебля. Он еще там – бал ведь еще продолжается?..

Роберта, уже не слушая Элис, снова склонилась к телу дочери. Остекленевшим, каким-то отстраненным взглядом она уставилась на него, затем вновь опустилась на колени, как бы священнодействуя. Ее рука поглаживала холодное лицо Джулии, невозмутимость и спокойствие которого пугающе контрастировало с видом спутанных волос и зияющей на груди раны.

– Роберта?..

Голова мачехи дернулась, глаза гневно сверкнули:

– Что тебе надо от меня?

– Констебль. Мы должны его известить. Он ведь еще оставался у Хэмптонов, когда ты уходила?

Роберта потрясла головой, как будто стараясь избавиться от звона в ушах:

– Бесполезно. Он мертвецки пьян.

Элисон тяжело вздохнула. Конечно, чем быстрее пойти по следу убийцы, тем больше надежды его схватить. Но если поисками займется пьяная компания, это только помешает делу. Кроме того, сейчас уже поздний вечер и дождь льет как из ведра. Не самое подходящее время для преследования. Да и кому идти за помощью? Элисон взглянула на Роберту, которая продолжала, как безумная, раскачиваться туда-сюда, туда-сюда. В таком состоянии ее оставлять одну нельзя. Придется ждать до утра, а потом послать слугу за констеблем Фиском.

И еще – что делать с телом Джулии? Оставить ее так – или?.. Но прежде всего надо хоть как-то успокоить Роберту. Падчерица налила немного бренди и подошла к мачехе:

– Выпей, прошу тебя. Это помогает.

Роберта молча продолжала свое раскачивание.

– Роберта, ну пожалуйста, давай уйдем отсюда.

Глаза мачехи опять сузились, изучающий взгляд остановился на девушке:

– Оставь меня одну с моей Джулией.

– Роберта! – сам тон голоса Элисон взывал к благоразумию, но все было тщетно.

Скорее уж от Джулии можно было ожидать, что она вдруг встанет и последует за сводной сестрой, чем от ее матери. Намерение ее было очевидно: навечно остаться здесь, в гостиной, у тела дочери; противоположного от нее можно было добиться лишь силой.

У Элис было достаточно оснований для обид и раздражения, тем не менее она смирилась с перспективой, что ей тоже придется разделить с мачехой это бдение над мертвым телом. Хотя бы с той целью, чтобы защитить ее в случае, если убийца вдруг надумает вернуться. Дрожащими руками она подняла с полу брошенный ею час назад пистолет и аккуратно перезарядила его.

Усталая, измученная, она примостилась в кресле – у камина. Какая страшная тяжесть вдруг легла на ее плечи. Она чувствовала себя раздавленной, но знала, что надо держаться.

Элисон приняла намеренно неудобную позу, надеясь, что это не позволит ей заснуть. Теплый ствол пистолета – у нее в ладони. Если убийца и вернется, она не даст ему уйти.

– Расскажите мне обо всем еще раз, – мясистые пальцы констебля нетерпеливо шарили по пуговицам мундира.

– Я уже рассказала все, что знаю, – вспоминать снова все потрясения минувшей ночи было невыносимо мучительно; повторять же их, эти воспоминания – было уже свыше ее сил.

– Мисс Элис, дело очень серьезное. Мне нужна ваша помощь. – Констебль раздраженно посмотрел куда-то вбок.

Элисон не спала всю ночь, несмотря на душевные муки, она мечтала только о горячей ванне и теплой постели. Неужели этот зануда не способен понять ее состояния!

– Я вам готова помочь всем, чем могу, но мой рассказ не станет иным от того, что я его повторю еще раз.

Констебль сдвинул свои седые брови, лицо его стало настолько суровым, насколько вообще понятие суровости могло сочетаться с его обликом добродушного Санта-Клауса.

– Однако все, что вы сказали, исчерпывается лишь тем, что какой-то незнакомый мужчина вдруг приехал и убил вашу сводную сестру, – и при этом вы даже не можете дать нам описание его внешности.

– Он все время находился ко мне спиной.

– Но вы же сами сказали, что он повернулся к вам, и лишь только после этого вы выстрелили. Значит, вы все-таки видели его лицо?

– Да нет же, было ужасно темно, да к тому же… – Элис замолчала, внезапно поняв, что констебль подозревает ее в сокрытии какой-то детали убийства. Она сама вовсе не считала свой рассказ странным или непоследовательным, но, конечно, он мог показаться посторонним слишком уж сбивчивым. Она попыталась еще что-нибудь вспомнить, какую-нибудь упущенную деталь, которая заставила бы его поверить ее рассказу.

– Да, мужчина был высокого роста.

– А цвет волос?

Элисон грустно вздохнула:

– Было же так темно.

– Тем не менее, достаточно светло, чтобы в него прицелиться. – Констебль Фиск приподнялся со стула, наклонился к ней, подошел ближе, и Элисон замутило от отвратительного запаха табака у него изо рта.

– Я уже говорила, что попала ему в ногу случайно. Возможно, если бы я его различала как следует, то прикончила бы на месте.

– Так… Это что – ваша обычная манера, без лишних слов сразу же и стрелять?

Вмешалась Роберта:

– Она всегда была импульсивной. Когда еще был жив ее отец, сэр Фредерик, даже он старался не попадать ей под горячую руку. Это все от ее матери: ирландская кровь, знаете ли…

Элисон бросила на мачеху уничтожающий взгляд. И так без нее все достаточно запутано, а тут еще она со своей болтовней!

– Так, значит, вы так ему ничего и не сказали? – Констебль что-то черкнул гусиным пером на своем листке.

Боже, когда же кончится этот ужасный допрос!

– Я крикнула, чтобы он не шевелился, а то я буду стрелять.

– А он не послушался?

– Ну конечно. Вообще, я что, подсудимая? Вы, кажется, сомневаетесь в правдивости моих показаний?

Джон Фиск ухмыльнулся, снова присаживаясь на стул.

– Я просто пытаюсь установить истину, а для этого вам необходимо поднапрячь свою память, мисс Уилхэвен.

– Вы бы лучше приступили к поискам убийцы, чем тратить тут время со мной, – вспылила Элис.

– Позвольте уж мне самому решать, как и на что мне тратить свое время, мисс. Хотя, вы правы, пользы от вашего рассказа не слишком много. Мы объявим розыск. Но пока мы не разыщем этого человека, пожалуйста, не покидайте пределы графства.

– Я что – под следствием?

– Это всего лишь мера предосторожности – на случай, если вы потребуетесь нам как свидетель. Вы обещаете?

Очевидно, вступать в переговоры с этим тупоголовым мужланом было бессмысленно; вздохнув, Элис обреченно сказала «да». Она отошла к окну, с грустью взглянула вниз, на аллею сада.

Констебль с уважением поклонился Роберте.

– Я ухожу, мадам. Примите мои самые искренние соболезнования. Надеюсь, я могу рассчитывать на вас в том случае, если… – его голос перешел в шепот, и Элис поняла, что речь идет о ней.

– До свидания, мисс Элис.

– До свидания, – Элис даже не повернулась к констеблю. – Надеюсь, вы найдете убийцу очень скоро.

– Приложим все усилия.

Она издала вздох облегчения, когда дверь библиотеки захлопнулась за ним.

– Как он смеет! Представьте себе, мой рассказ ему явно показался неправдоподобным!

Роберта закашлялась.

– Должна тебе прямо сказать: как бы его поиски истины не привели к тому, что будет открыто дело против тебя!

Элисон резко повернулась, готовая к стычке.

– Какие же у меня могли быть мотивы?

Роберта потупила красные от слез глаза.

– Признайся, обстоятельства довольно странные…

– Что ты имеешь в виду?

Роберта помолчала, собираясь с мыслями. Вопросы констебля кое-что подсказали, но надо быть очень осторожной, чтобы не возбудить у падчерицы никаких подозрений.

Дело в том, что покойный муж Роберты – Фредерик, почти до самой кончины не доверял своей жене. Он много раз попрекал ее тем, что она вышла за него замуж лишь из-за денег. Он и завещание составил так, что единственной владелицей Брайархерста оказывалась Элисон – при условии, что она будет жить в нем, не отлучаясь, больше чем на шесть месяцев, Роберта надеялась, что Элисон вряд ли поняла как следует смысл завещания: после похорон отца, когда было зачитано завещание, она была слишком не в себе, чтобы разобраться в юридических тонкостях или вообще обратить на них внимание. Поместье Брайархерст приносило неплохой доход. Вот если бы удалось под каким-нибудь предлогом заставить падчерицу уехать, условия завещания через шесть месяцев обернулись бы в пользу Роберты – имение перешло бы к ней.

– Роберта, ты что, не слышишь?

– Слышу. Я думаю о тебе, о твоих интересах, Элис.

– Неужели, – едко заметила девушка.

Роберта положила руки ей на плечи и заставила сесть в кресло.

– Меня путает, что этот подлый убийца Джулии на свободе. Я схожу с ума от этой мысли!..

– Констебль скоро его отыщет.

– Надеюсь, Но поскольку никаких примет нет, поиски могут затянуться. Кстати, ты не боишься, что убийца может…

– Что ты имеешь в виду?

– Ты же свидетель преступления, причем единственный. Убийца попытается от тебя избавиться.

До этого Элис думала только об одном: убийца Джулии должен ответить за свое преступление. Ей и в голову не приходило, что она сама может оказаться объектом еще одного его преступления.

– Думаешь, он будет следить за мной?

– Был бы идиотом, если бы не стал.

– Но у него нет причин бояться меня – я же все равно не смогу его опознать.

– Но он-то этого не знает!

Девушка задумалась над словами мачехи. Да нет, этот зверь, должно, быть, давно уже далеко отсюда. Неизвестно, чем ему помешала Джулия, но во всяком случае, с его стороны было бы просто сумасшествием находиться вблизи Брайархерста.

– Я думаю, у меня нет причин опасаться за свою жизнь.

Роберта поняла, что ее маневр не удался.

– Конечно, конечно, ты права, дорогая. Но как насчет констебля? Он не очень-то поверил твоему рассказу. Какой-то таинственный незнакомец убивает Джулию практически у тебя на глазах, а ты не можешь ни описать его внешности, ни показать орудия убийства.

– Ты что, думаешь, что он специально оставил бы свой пистолет для нас?

– Я только думаю, что в твою историю не так-то легко поверить. И кстати – ты ведь поругалась с Джулией. Конечно, я ничего ему не сказала, но многие из присутствующих на балу все слышали. Для следствия это может оказаться находкой.

– Ты ведь прекрасно знаешь, из-за чего мы поссорились. Джулия хотела взять деньги из своего приданого. Я ей сказала, что согласно завещанию, пока она не замужем, всеми деньгами распоряжаюсь я, хотя, конечно, никто не собирается лишать ее причитающейся ей доли наследства.

– Я-то это знаю. Но многие слышали только твой крик, а не то, что ты ей внушала. Потом вы с ней так неожиданно исчезли…

– Я поспешила домой, чтобы с ней помириться. А ты на что намекаешь?

– Я-то ни на что, а вот уж наши соседушки всего напридумывают – даже скажут, что это ты и убила бедную Джулию.

Темные брови Элисон взметнулись вверх – так поразило ее это нелепое заявление мачехи.

– Ты что, в самом деле обвиняешь меня в убийстве?

– Ты никогда мне не доверяла, Элисон, и зря. Я тебя ни в чем не обвиняю, а вот другие наверняка будут.

Все ясно! Конечно, соседи упомянуты Робертой лишь для красного словца; она сама направит следствие в нужное ей русло.

– Ты что, хочешь, чтобы меня арестовали?..

– Ты так несправедлива ко мне, дорогая.

– Да, я вижу весь твой план. Ты хочешь удалить меня из Брайархерста и прибрать к рукам имение, хотя здесь твоего ничего нет; ради этого ты и окрутила бедного доверчивого папочку! Но учти: мое – это мое, и тебе оно не достанется.

– При чем тут я, если суд признает тебя виновной?

Теперь все понятно. Роберта готова послать Элисон на виселицу, лишь бы Брайархерст перешел к ней.

– Ну что ж, пусть меня арестуют, – произнесла Элис. – Я просто сразу же признаю себя виновной. В таком случае, по нашим законам, вся моя собственность подлежит конфискации в пользу короны. Ты потеряешь все – включая и Брайархерст. В чем же твоя выгода?

По выражению лица Роберты было видно, что такого варианта она не предусмотрела. Тем не менее она продолжала свою игру.

– Да я вовсе не желаю такой судьбы для тебя. Я не настолько озабочена состоянием казны нашего короля Георга, чтобы ради этого увидеть тебя в петле. Я предлагаю совсем другое. Положим, ты останешься. С одной стороны, подозрения наших друзей, с другой – желание убийцы убрать тебя и тем гарантировать свою безопасность. Не слишком заманчивая перспектива! На твоем месте я бы на время исчезла – может быть, даже взяла бы себе какое-то другое имя. Если ты, конечно, дорожишь своей жизнью…

Элис застыла, в голове у нее метались разрозненные мысли. Конечно, мотивы Роберты – самые низкие, это понятно. Но вне зависимости от мотивов, может быть, в ее рассуждениях есть какой-то резон? Действительно, многие слышали, как она поругалась с Джулией. И действительно убийца имеет достаточно оснований желать ей смерти…

Да, но бросить Брайархерст! Немыслимо! Удовлетворить аппетиты Роберты, отдать добровольно свой дом – значило бы предать все, что завещал ей сэр Фредерик.

«Собственно, – наставлял он ее, – это обеспечит твою независимость. Твое имя и твой дом – это самое ценное в жизни».

Отец был прав. Поместье давало ей определенное положение в обществе, без него она ничто. Уехать, взять другое имя? Нет, наверное, есть другой выход. Хэдли! Он ей подскажет! Вот кто ей поможет!

– Констебль сейчас будет опрашивать соседей – кто был на балу и видел вашу ссору с Джулией. Если ты надумаешь все-таки уехать, надо поторопиться, – продолжала настаивать Роберта.

Взгляд Элисон с ненавистью вонзился в Роберту:

– Я уеду. Но не торопись подсчитывать доходы… Я еду к Хэдли. Он поможет мне…

Элисон выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.

– Хэдли! – Роберта чуть не задохнулась от хохота. – Да уж, это блестящая идея, ничего не скажешь!

2

Элисон вихрем влетела в покои лорда Хэдли Сихэма: его седовласый камердинер едва успел отпрянуть в сторону. Конечно, она с ним помолвлена, но такой порыв явно не придется по вкусу лорду.

Да к тому же и вид у девушки был, мягко говоря, диковатый. Ее густые каштановые волосы, вчера вечером тщательно уложенные, украшенные лентами и цветами, сейчас распущенные, разметались по плечам, дождь еще сильнее спутал ее локоны. Платье, то же самое, в котором она была на балу, – было смято, подол запачкан грязью.

Она бросилась в объятия Хэдли, прижалась к нему; рыдая от жалости к самой себе, она привстала на цыпочки и уткнулась своей мокрой щекой в его грудь.

– Дорогая, да ты совсем промокла! Где твой экипаж? Что случилось? – Хэдли коснулся пальцами ее подбородка, заглянул в ее изумрудные глаза, блеск которых только усиливался потоком слез. – Ну конечно, это все из-за этой ссоры с Джулией, да? Я видел, как ты убежала с бала. Попытался было тебя перехватить на лестнице, но ты уже исчезла. Бедняжка моя, надо бы тебе подождать немного. И ты что, всю ночь проплакала? – Хэдли с упреком бросил взгляд на ее туалет: как она могла позволить себе выглядеть так неряшливо.

– О, Хэдли – ты еще всего не знаешь! – Элис слегка отстранилась.

Кое-как, с пятого на десятое, она рассказала о случившемся. В конце рассказа рыдания вновь начали сотрясать ее тело, и она рухнула без сил в большое черное кресло у камина.

– Ну ты, конечно, понимаешь, дорогой, что Роберта только и думает о том, чтобы выжить меня из Брайархерста. А это выше моих сил. И все-таки, при всей ее подлости, она в чем-то права – уехать, видимо, надо…

Хэдли, расположившийся у ее ног, нежно поглаживал ее изящную ручку, покрасневшую и слегка огрубевшую – ведь она проделала немалый путь в седле – в дождь, без перчаток.

– Ты уверена, что констебль тебе не верит?

– Во всяком случае, он близок к тому. Достаточно небольшой подначки от Роберты – и через неделю он выдаст ордер на мой арест. Черт бы побрал эту дурацкую ссору! А мы ведь чуть не подрались… Надо было мне отдать Джулии эти деньги. Единственное, почему я это не сделала, потому что подумала, что Роберта их наверняка прикарманит.

– Ну может быть, с полицией как-то все уладится…

– Безнадежно. А кроме того – убийца; он же наверняка будет следить за мной!..

Хэдли поднес руку девушки к губам, согревая ее поцелуем.

– Ты уверена, что он знает, кто ты?

– Вообще-то говоря, он тоже видел меня, только со спины, когда я убегала.

– Тогда у тебя нет причин для тревоги, моя прелесть.

– Он же понял, что я живу в Брайархерсте. Если он не совсем дурак, он не успокоится, пока не выйдет на меня. Как это ни ужасно, Роберта права – мне придется уехать.

– Но куда? Ты можешь остановиться где-нибудь поблизости?

– Какой смысл? Затеряться можно только в большом городе – в Лондоне, например, хотя Бог знает, кто меня там приютит.

Хэдли прижал ее к себе, пытаясь успокоить. Внезапно Элис вскочила, глаза ее загорелись:

– Беатриса!

– Твоя гувернантка?

– Она еще в Лондоне – судя, во всяком случае, по ее последней весточке к дню святого Михаила. Может быть, она подыщет мне какое-то убежище, чтобы переждать всю эту бурю.

Взгляд Хэдли еще выражал вопрос, но Элис уже явно все решила.

– Так что мне, видимо, не удастся тебя разубедить?

– Нет, – мягко ответила Элис, целуя Хэдли в висок. – Я очень не хочу, но придется уехать. Это единственный путь к спасению. Я к тебе приехала с надеждой, что ты что-нибудь придумаешь, но теперь мне ясно – это единственный вариант.

– Чем я тебе могу помочь?

– Найди убийцу Джулии. Это единственное, что снимет с меня подозрения.

– Приложу все усилия!

– И Роберта – не спускай с нее глаз. Ты даже не знаешь степени ее коварства. Обещаешь?

– Верь мне. Я не подведу. – Хэдли еще раз крепко прижал к себе Элисон; впрочем, он не стал ее удерживать, когда она обнаружила намерение встать.

– Тогда все! Если мы поторопимся, я еще успею на дневной дилижанс. Я взяла с собой только небольшой саквояж: думала, что останусь у тебя и потом пошлю за остальными вещами. Придется обойтись тем немногим, что есть при мне. Да, ведь и в этом платье я не могу выйти – меня сразу узнают. У тебя не найдется какого-нибудь платья попроще?

Хэдли беспомощно воздел руки:

– Ну откуда же у меня могут быть женские вещи?

– А прислуга? У них в шкафах наверняка что-нибудь найдется подходящее.

– Ну смотри, если тебе что-нибудь подойдет…

– А. что делать? Леди Элис больше нет!

– Вероятно, ждешь благодарностей? – Хэдли швырнул свой плащ через всю библиотеку – так что Роберта вздрогнула от неожиданности, когда он упал подле нее. Вид у нее был испуганный – она явно не ждала такого гостя.

– Что за манеры – врываться вот так, без предупреждения! Что ты там бормочешь?

– Элис уехала. И с ней мое будущее!

Лицо Роберты засветилось радостью:

– Не отговорил ее?

Хэдли издал нечто нечленораздельное, потом залпом осушил рюмку вина, стоящую на столе:

– Пытался, но ты так ловко все закрутила. Отвез ее на станцию. Она уже по дороге в Лондон.

– Я тут ни при чем. Если ты считаешь, что я приложила ко всему этому какие-то усилия, то ты ошибаешься.

– Хватит врать, Роберта. Мне все известно. Может, и не ты возбудила подозрения констебля, но уж наверняка ты ничего не сделала, чтобы их рассеять, и конечно, ты запугала Элис убийцей, будто он станет за ней охотиться! Что, тебя уже не устраивает наша сделка – захотела получить Брайархерст целиком?

Роберта переплела пальцы:

– Не отрицаю – все складывается весьма удачно для меня. Действительно, я, видимо, стану единственной владелицей Брайархерста. Но мне совсем не радостно от этой мысли. Не забывай: я потеряла единственную дочь!

Хэдли чуть не поперхнулся от смеха:

– Да, вижу, ты в трауре. – На Роберте было нарядное желтое платье, вряд ли подобающее для убитой горем матери.

– У меня просто не было времени дать распоряжение своей служанке подобрать что-нибудь темное, – опустила она глаза. – Как ты смеешь, ты что имеешь в виду?

– Да ничего я не имею в виду. Я просто слишком хорошо тебя знаю. Лгунья и воровка. Сначала хотела оттяпать хотя бы кусок Брайархерста. Надеюсь, ты еще не забыла наш план? Ты помогаешь мне женить на себе Элис, а я, после того, как вступаю в права владения, отдаю тебе часть доходов от ренты.

– А что тут плохого? Элис очень выгодная партия. К тому же она влюблена в тебя. Она вполне могла быть счастлива с тобой.

– Если бы ты думала о ее счастье, ты бы предоставила ей свободу выбора. Но, конечно, если бы она нашла себе мужа, которого ты не смогла бы держать под контролем, поместье бы от тебя наверняка ускользнуло. Но ты все блестяще подстроила – зная про мои карточные долги. И время выбрала удачное: я только что вернулся из-за границы без гроша в кармане, а Элис только что пережила смерть отца.

Роберта негодующе посмотрела на Хэдли:

– С чего это ты вдруг начал ее жалеть? Разве мы не вместе разыгрывали эту комедию с твоим ухаживанием и жениховством?

– Конечно, но тогда у меня была цель – имение. А теперь моя невеста сбежала – и я остался ни с чем!

Роберте стало не по себе. Наде что-то придумать, чтобы занять мысли Хэдли чем-то другим.

– Ну ты можешь погоняться за какой-нибудь другой юбкой. Ты вроде бы не пылал особой страстью к Эдисон.

– Не в том дело.

– Так в чем же?

– Мне нужны деньги! Теперь, когда Элис сбежала, остался единственный источник.

– И где же ты собираешься добыть деньги?

– Скорее – у кого! – Хэдли красноречиво посмотрел на нее.

Роберта выдавила из себя короткий смешок:

– Ты шутишь! Чтобы я тебе платила? За что? Сочувствую тебе, но ведь я не заставляла иного падчерицу стрелять в какого-то чудака. У меня большое горе – я потеряла дочь. Кроме того, я стану владелицей Брайархерста лишь через полгода, если до того времени Элисон не вернется. Так сказано в завещании.

– Она-то ведь ничего не знает об этом условии, и ты на это рассчитываешь! Ты все продумала. Кроме одного: я тоже в курсе дела! А что, если я дам показания в суде, что ты вынудила Элис уехать? А если я расскажу обо всем ей самой – не только об условии завещания, но и о твоем плане поженить нас и получить за это ренту? Если она узнает обо всем, она приедет, чего бы это ей ни стоило. Ты знаешь ее темперамент. Тебе крупно повезет, если она тебя сразу не пристрелит.

– Как ты смеешь меня шантажировать?

Хэдли самодовольно ухмыльнулся:

– Знала бы она, какая ты змея, она бы осталась назло тебе. На твоем месте я бы на многое пошел, чтобы купить мое молчание.

Роберта искоса бросила на него злобный взгляд:

– Ты потеряешь не меньше моего.

– Что я потеряю? Репутацию? Да ее давно уже нет. Невесту? Она и так сбежала. В общем, деньги на бочку!

– Сколько?

– Пятьсот.

– Идет, – Роберта открыла ящик секретера и вынула свою чековую книжку.

– Пятьсот в месяц! Для начала, дальше посмотрим.

– Не многовато ли?

– Это пустяк в сравнении с тем, что ты можешь потерять, если Элисон вернется и вышвырнет тебя вон. Вы с Джулией не очень-то благоденствовали, пока не добрались до кошелька лорда Биркхэма. И будь уверена – если законная наследница вернется, я сделаю все, чтобы снять с нее всякие подозрения и обеспечить ее права на Брайархерст.

– Если ты все еще рассчитываешь жениться на ней, знай, я этого не допущу.

– Не беспокойся. Я дорожу своей свободой превыше всего. С тобой в качестве моего банкира я чувствую себя вполне независимо. Да еще и не обязательно спать с тобой, слава Богу!

Роберта заполнила чек; руки ее дрожали от ярости. Она сунула чек прямо Хэдли за пазуху.

– На тебе твои сребреники. Действительно, тебя лучше купить.

Хэдли улыбнулся, потом одарил Роберту сладчайшей улыбкой:

– Спасибо, любовь моя. Ну видишь, мы опять партнеры.

Роберта вздернула подбородок и отвернулась с презрением.

Это утро стало для Элис чередой кошмаров. Взятые из гардероба горничной шляпка и пальто, на несколько размеров больше, чем нужно, сделали ее неузнаваемой, однако экипаж Хэдли слишком бросался в глаза, поэтому она попросила его остановиться примерно за милю до станции, там она сошла и там они расстались. Ей показалось, что это необходимо для конспирации, но сейчас, когда юбка ее намокла и запачкалась – дорога еще не просохла от ночного дождя, – девушка, уже жалела, что проявила такую сверхбдительность.

Мало того, что она обессилела, пока наконец добралась до станции, оказалось, что мест на дилижанс уже нет. Последней каплей стало то, что кучер, взяв с нее двойную плату и пообещав что-нибудь придумать, просто-напросто надул ее – дилижанс уехал, а она осталась. Прошел уже час, а лицо Элис все еще горело от унижения и ярости.

До завтра никакого транспорта в Лондон не ожидалось, и вот она отправилась обратно, надеясь найти ночлег в Уодби. Она прошла еще меньше полпути, а ноги уже подкашивались, так что она уже начала раздумывать – а не бросить ли ей эту затею и не вернуться ли в Брайархерст.

Она поставила свой саквояж на обочину и в полном изнеможении уселась на него. Даже злости уже не осталось – так она устала. Шляпка съехала на глаза; не в силах поднять руку, чтобы поправить ее, она просто опустила голову; теперь уже на глаза свесилась выбившаяся из-под шляпки копна каштановых волос. Она глубоко вздохнула и погрузилась в воспоминания о вчерашнем бале.

Все было так чудесно до этой глупой ссоры с Джулией. Ее наряд, заказанный у французского портного, весь в кружевах и с вышивкой, вызвал массу разговоров завистливых кумушек. Хэдли тоже держался прекрасно: он не стал устраивать никаких сцен, когда она позволила себе немного пофлиртовать с несколькими молодыми людьми, которые не могли остаться равнодушными к ее красоте.

Картина озаренной канделябрами галереи, высоких зеркальных стен, залитых, золотистым светом, изящных фигур, двигающихся в контрдансе, отвлекла Элис от холодной, промозглой реальности. Забывшись, она даже стала напевать какой-то мотивчик.

Бах! Большой ком грязи, который угодил ей прямо в лицо, вернул ее в тоскливое сегодня.

– Тпру, Соломон! Данте, стой! – послышалось откуда-то сверху.

Элис с трудом разлепила веки, кое-как смахнула с лица комки липкой грязи и взглянула вверх. Кучер в богатой ливрее снисходительно глядел на нее с высоты элегантного кабриолета. Позолоченные спицы колес не хотели останавливаться, они колебались в такт нервным рывкам – вперед-назад, вперед-назад – еще не успевших успокоиться лошадей. Элис попыталась заглянуть внутрь экипажа: что это за сумасшедший чуть не наехал на нее?

– Мадам, примите мои глубочайшие сожаления. – Голос принадлежал джентльмену весьма приятной наружности; Элис, размазывая по лицу смесь песка и глины, постаралась принять позу оскорбленного достоинства. – Вижу, вы слегка забрызгались утренней росой.

Это прозвучало как попытка извинения, однако в голосе чувствовалась явная ирония, губы сложились в снисходительную улыбку. Благообразная наружность джентльмена почему-то вызывала у нее раздражение, почти гнев.

Она понимала, что выглядит довольно-таки нелепо, но в этом была не ее вина, а по крайней мере, отчасти – его. Этот мистер должен был принести ей свои извинения в более подходящей форме.

– Да уж, – отрезала она, пытаясь стряхнуть грязь, прилипшую к юбке, – если бы вы не неслись на такой бешеной скорости, я была бы избавлена от этой малоприятной купели.

Элис продолжала с вызовом смотреть на незнакомца; неожиданно она почувствовала, что ее раздражение необъяснимым образом начинает отступать. Что в нем такого? В его серых глазах мелькали какие-то задорные искорки – что никак не соответствовало патрицианским чертам его лица. Он производил впечатление аристократа, однако его взъерошенные волосы явно нарушали цельность этого образа.

Незнакомец не сделал ни малейшей попытки выйти из экипажа и помочь ей. Он продолжал сидеть как ни в чем не бывало. Элис прикинула мысленно его рост; высокий, подумала она почти автоматически, намного выше меня.

– Да, да, вы совершенно правы, мадам. И кстати, по вашему выражению лица я чувствую, вы ждете, что я должен представиться. Лорд Кейрон Чатэм, герцог Лиддонский. Мадам, правда, примите мои самые искренние извинения за то, что я вам устроил такое купание. Могу я узнать, кого же я так обидел?

– Леди Элисон У… – Она вовремя спохватилась. Назвать свою настоящую фамилию значило бы разрушить все ее планы по спасению своего доброго имени и своего поместья. Уилхэм – это было синонимом власти и престижа; ради того, чтобы вернуть это в будущем, необходимо до поры до времени скрывать правду.

– Элисон Уокер, так меня зовут.

– Счастлив познакомиться. – Кейрон Чатэм поклонился, не отрывая проницательного взгляда от лица Элис. Нельзя сказать, чтобы ей польстили его слова. Вежливость требовала, чтобы он хотя бы привстал, но он даже и не подумал.

– Можно угнать, какую цель вы преследовали, заняв эту не слишком удобную позицию на обочине дороги? Знаете ли, пешком здесь ходят или нищие, или бродяги. Вы вроде как не подходите ни под одну из этих категорий, так что я могу предположить, что вы направляетесь на станцию. Должен, однако, заметить, что до ближайшей станции довольно далеко, И вообще-то, небезопасно для молодой девушки – одной идти пешком по этой дороге, далее в дневное время.

Элис помрачнела, вспомнив свои беды.

– Я и не собиралась идти пешком. Дилижанс до Лондона был полон, кучер обещал мне место, взял деньги и был таков.

Кейрон сочувственно кивнул:

– Да, вам ужасно не повезло. Может быть, вы примете мое предложение подвезти вас до Лондона, тем более что я сам направляюсь туда. Но даже если бы я держал путь в другую сторону, я бы доставил вас туда – в качестве компенсации за ущерб, который я вам причинил.

Первым инстинктивным импульсом Элис было сказать «да», но она помедлила с ответом: ехать в одном экипаже вдвоем с незнакомым мужчиной было верхом неприличия! Конечно, мужчина не был каким-то простолюдином; он был одет весьма элегантно, да и вид кабриолета говорил о достаточно высоком статусе его обладателя. И все-таки не в ее манере было поддерживать разговор с джентльменом, которого ей не представили должным образом и в соответствующем антураже. А теперь – подумать только! – ей придется провести целый день в компании этого незнакомца, да еще в тесной кабине.

Элис совсем уже было решила отклонить сделанное ей предложение. Лучше уж она вернется к Хэдли. С другой стороны, зачем? Чтобы ее сразу арестовали? Угодить, может быть, на виселицу из-за каких-то глупых условностей? Нет, у нее нет другого выбора, кроме как принять предложение незнакомца.

– Вы слишком добры. Но вы уверены, что я вам не помешаю? Я готова заплатить.

– Мадам, забудьте об этом. Считайте, что ваше путешествие будет маленькой компенсацией с моей стороны за ту грязь, которая, впрочем, абсолютно не портит вашей красоты.

Элис последнее замечание не очень понравилось. Второй раз за те несколько минут, что они были знакомы, он прошелся по ее внешности. Но выбирать не приходилось.

– Ну тогда ладно. Саквояж можно поставить наверх?

– Конечно. Справитесь?

Элис прямо-таки застыла от неожиданности. Ни один джентльмен не позволил бы себе такого.

– Вы хотите, чтобы я сама возилась с багажом?

– Со своим. С моим не надо. Он вам не помешает. Даниэль мог бы помочь, но вы сами видите – Соломона все время надо придерживать.

Как будто услышав, что говорят о нем, один из жеребцов, запряженных в экипаж, громко, нетерпеливо заржал.

Элис стало ясно: если она хочет сегодня же добраться до Лондона, ей придется самой затаскивать свой саквояж на крышу кабриолета. С трудом она справилась с этой неприятной процедурой; запыхавшись, она спустилась вниз. Кейрон протянул ей свою крепкую руку. Поколебавшись, она подала ему свою, но сразу же отдернула, как только оказалась в кабине.

Кабриолет был небольшой по размерам, но роскошный; мягкая кожа сиденья – это было совсем не то, что жесткий бок ее саквояжа, на котором ей пришлось отдыхать перед этой неожиданной встречей. Впрочем, внутри все было обито кожей – даже потолок. Элис пришла к выводу, что этот Кейрон Чатэм, герцог Лиддонский, – человек состоятельный, хотя нахал и невежа.

Внутри кабриолета было гораздо удобнее, чем на обочине дороги, но все же было довольно холодно, и Элис завистливо стала поглядывать на плотный шерстяной плед, лежавший у Кейрона на коленях. При одном из толчков он совсем было сполз на пол, но Кейрон аккуратно поправил его, подоткнув под себя; пришлось распроститься с надеждой, что он предложит плед ей.

Элис зябко передернула плечами, но эта демонстрация прошла незамеченной; притом нельзя было сказать, чтобы Кейрон Чатэм не обращал на нее внимания; как раз напротив, он рассматривал ее с нескрываемым интересом. Внимание мужчин ей было не в диковинку; но сейчас, когда она была в этом одеянии служанки, оно ее нервировало.

Элис отвернулась к окну, надеясь, что он последует ее примеру и вместо нее обратит свой взор на зеленые холмы, обрамлявшие дорогу. Вместо этого он дотронулся до ее плеча.

– Позвольте? – Она почувствовала запах кожи от его перчатки. Он снял ее и поднял руку повыше на уровень ее лица.

– Простите, что?.. – Элис в испуге отодвинулась в самый угол; ее подозрения насчет хозяина кабриолета получили подтверждение.

– У вас грязь на щеке.

Она отпрянула от него еще дальше и принялась лихорадочно растирать щеку.

– Спасибо, я сама.

Она почувствовала себя уверенней, поняв, чтоей ничего не грозит.

– Еще не все.

Элис не успела его остановить, и Кейрон послюнявил свой палец и прикоснулся им к ее скуле. Она снова попыталась откинуться назад, но не тут-то было: мягкими, аккуратными движениями он завершил свое действо; от его прикосновения ее бросило в жар. Его взгляд неотрывно преследовал ее, он буквально пожирал ее глазами – до неприличия откровенно.

Этот взгляд оказывал на нее странное, магическое действие: он не отталкивал, а притягивал, непонятно почему. Она сумела только вымолвить тихое «Благодарю вас», когда Кейрон наконец убрал руку, но он все еще продолжал в упор смотреть на нее, так что. Элис начала уже думать: а не выглядит ли она как-то уж очень подозрительно?

Ну конечно же! Пальто, которое она попросту стащила у горничной Хэдли, не только ей было слишком велико; его потертая грубая ткань уж очень контрастировала с дорогим джерси ее платья.

И все-таки во взгляде Кейрона Чатэма не было удивления. Скорее в нем читалось восхищение и какая-то тайная мысль. Его взгляд приятно щекотал ее самолюбие, какая-то непонятная сладкая истома отдавалась где-то внутри; все это было так необычно…

Инстинктивно она поплотнее запахнула пальто, чтобы не было видно шикарного шерстяного платья под ним. Ее локоть наткнулся на помятую шляпу, которую она оставила на сиденье; так она, оказывается, сидит перед ним без головного убора, с распущенными волосами! А ведь они у нее почти по пояс! При других обстоятельствах она не упустила бы случая пококетничать с таким привлекательным мужчиной; сейчас ей оставалось только надеяться, что лорд Чатэм настоящий джентльмен и поэтому не станет задавать ей деликатных вопросов.

С подчеркнутым хладнокровием она собрала волосы в пучок, закрутила их в шиньон и водрузила поверх свою мятую шляпку. Дурацкий головной убор, но, по крайней мере, он сочетался с видом ее старенького пальто. Завершив эту операцию, Элис мельком бросила взгляд на своего попутчика и обнаружила, что тот по-прежнему безотрывно смотрит на нее.

– Без шляпки мне нравилось больше.

Ей тоже, и потому трудно было что-то возразить по существу против его замечания. Однако согласиться с этим мужчиной было неприлично, и Элис совсем уже собралась сказать ему какую-нибудь резкость, но вспомнила, что до Лондона еще далеко и злить его не в ее интересах. Она решила, что вежливый светский разговор отвлечет Чатэма от ее персоны.

– Скажите мне, лорд Чатэм, в наших краях вы были по делам? Я хорошо знаю Бедфорд и окрестности, но вас ни разу не встречала.

– Никаких дел у меня здесь не было. Я проездом, с севера, да и там тоже… в общем, ничего особенного.

Вот так ответ! Ей-то, конечно, все равно, откуда он едет, но можно было и повежливее ответить.

– Понятно. Значит, сейчас вы в Лондон?

– Там я живу – по крайней мере, в это время года.

Плед у Кейрона опять начал сползать с коленей, и он поспешно подтянул его обратно. Элис такая поспешность показалась несколько странной. Но это была не последняя странность.

Разглаживая складки пледа, он издан какой-то звук – не то вздох, не то стон, и вдруг Элис почувствовала явственный запах виски. Господи, да он еще и пьян к тому же!

– Сэр… – Элис снова прикусила язык. Она должна добраться до Лондона во что бы то ни стало, и, следовательно, придется смириться с обществом этого грубияна, да еще и пьяницы. Но тут, как бы испытывая ее терпение, Кейрон вытащил из кармана маленькую серебряную фляжку и довольно неплохо приложился к ней. Это было уж слишком. Темперамент Элис вырвался из-под контроля.

– Лорд Чатэм, не могли бы вы воздержаться от ваших маленьких слабостей в моем присутствии?

– Да, если бы речь шла о коротком путешествии. Но до Лондона ехать целый день. Боюсь, такого длительного воздержания я не могу себе позволить.

Элис сердито фыркнула, резко отвернулась в сторону: пусть думает, что она просто не обращает внимания на его вызывающее поведение. Больше она на него ни разу не посмотрит. Боже, вот он сделал один глоток, так, еще один, третий, четвертый… Ну все, он, кажется, заснул.

Украдкой она бросила изучающий взгляд на спящего спутника. Довольно интересный мужчина, что ни говори. Странно, насколько его внешний вид не соответствует его манерам и поведению. Странно и интригующе… Уж не видела ли она его где-то раньше? Где? Когда?

Она вспомнила о толпе молодых ухажеров на вчерашнем бале – не было ли его среди них? Вряд ли. Он сказал, что у него были какие-то дела на севере. Наверное, он просто похож на какого-то знакомого, но на кого? Мысли ускользали, и она внезапно провалилась в глубокий сон.

Проснулась Элис от звука раскусываемого яблока. В первый момент она не могла сообразить, где она, что с ней, но мерное покачивание экипажа и улыбающаяся физиономия Кейрона Чатэма вернули ее к действительности.

– Вы, наверное, здорово утомились. А я без своей подружки заснуть не смог бы. – Он похлопал себя по карману, и фляжка отозвалась пустым металлическим звуком.

– Спасибо, все чудесно, – бросила она небрежно, поправляя складку на юбке. Да уж, выглядит она не лучшим образом. Она не могла оторвать взгляда от большого зеленого яблока в руке у Кейрона.

– Скоро будет почтовая станция?

– Да, но мы не остановимся.

– Почему?

– Я тороплюсь. Надеюсь, у вас нет проблем?

Вообще, для Элис, чем быстрее они удалялись от Бедфорда, тем было безопаснее, но это соображение никак не утоляло чувство голода, который ощущался все сильнее. Она часто ездила по этой дороге в Лондон, но всегда останавливалась, чтобы перекусить в придорожной харчевне.

– Да нет. Разве что…

– О конечно, конечно. Как же я не подумал! Вы же, наверное, проголодались? Да, но вот это все, что у меня есть. – Он протянул ей надкусанное яблоко, но она отрицательно покачала головой.

Кейрон понял ее колебания по-своему:

– Простите, я надкусил его. Но ведь ничего не поделаешь – у меня с собой больше ничего нет. Я никак не рассчитывал, что судьба сведет меня с такой очаровательной и вдобавок голодной спутницей.

Элисон думала о другом: он в пути дольше, чем она, и тоже наверняка голоден.

– Нет, нет, не надо. Правда, не надо. – Она изобразила подобие улыбки и для убедительности снова покачала головой.

– Но я все равно не смогу его теперь есть при вас.

Элис попыталась сбалансировать чувство неловкости и чувство голода: последнее явно перевешивало.

– Вы уверены?..

– Учитывая все те неудобства, которые вы из-за меня испытываете, это – самое меньшее, что я могу предложить. Простите, но мы действительно не можем делать остановок. На то есть, как бы это сказать, веские причины. Но это вовсе не значит, что вы должны умереть с голоду. – Он снова протянул ей яблоко, и на этот раз Элисон его взяла.

– Вы так добры ко мне, – успела сказать Элисон и вгрызлась в яблоко. Она покончила с ним в одно мгновение. Кейрон смотрел на нее с таким удовольствием, как будто сам вкусил от спелого плода.

– Ну как, заморили червячка?

– Немного, – Элис улыбнулась, подумав про себя: а ему-то от этого какая радость?

– Расскажите мне, мисс Уокер, какие у вас дела в Лондоне.

Ой, как глупо: она даже не придумала для себя никакой легенды. Что делать? Просто не отвечать на его вопросы? Это вызовет подозрение. Придется нести все, что в голову придет.

– Я из одного графства на севере. Мой отец… То есть…

– На севере? Раньше вы вроде бы говорили… Я так понял, что вы здешняя.

– Да нет, я имела в виду – раньше… Ну, то есть я переехала в эти места недавно.

– А отец – он там остался?

– Да. То есть, нет. Он… умер недавно.

– В самом деле?

Кровь бросилась Элис в лицо.

– Ну мне-то лучше знать!

– О, конечно, конечно. Простите. – Взгляд Кейрона, казалось, прожигал ее насквозь.

– Так зачем вы едете в Лондон?

– Я разыскиваю старую подругу.

– Да?

Черт бы побрал его за эти каверзные вопросы. Он что, инквизитор? Ей хотелось сказать что-нибудь резкое и тем закончить диалог, но не возбудит ли это еще больше его подозрения? Он знает, что она из Бедфорда. Конечно, мало вероятности, что он встретит когда-нибудь еще какого-нибудь обитателя тех мест, а вдруг? Зайдет разговор о странной нервной женщине, которую он встретил на дороге, и они выйдут на ее след!

– Извините, лорд Чатэм, но мои дела, проблемы, планы – все это такие пустяки. Стоит ли о них? Ну какая для вас разница – кого я разыскиваю?

– Да никакой, вы правы. Извините меня за мое врожденное любопытство. Хотя, должен признаться, учитывая обстоятельства, при которых мы познакомились, я чувствую себя кем-то вроде вашего опекуна.

– Я не нуждаюсь ни в чьей опеке, – бросила она, и тут же пожалела об излишней резкости своего ответа. – Простите. Мою подругу зовут Беатриса Доутон.

– Вы позволите мне подвезти вас прямо к ее дому?

– Спасибо, спасибо, я сама как-нибудь…

– Мисс Уокер, это же просто глупо – искать, другой экипаж, когда мой целиком в вашем распоряжении. Я и слышать ничего не хочу. Где она живет? Назовите мне адрес.

Элисон пришло в голову, что она ведь не знает точного адреса Беатрисы. Единственное, что она знала, – это то, что она служит в доме богатого аристократа, виконта, как его там… да, Данкена Грэнвилла.

– Боюсь, что…

– Что?

– Это покажется вам странным, я понимаю, но я не вполне уверена, что знаю, где она живет…

– Как же вы ее тогда найдете?

– Это трудно объяснить, но… – Элисон почувствовала, что окончательно запуталась.

– Она живет одна?

– Да нет; она в услужении у одного лорда – виконта Данкена Грэнвилла. Найти его дом, я думаю, не составит труда.

– Верно. Тогда, может быть, я высажу вас у своего дома? Я живу неподалеку от Сент-Джеймса. Там вы наведете справки, наймете извозчика, и он доставит вас куда следует.

– Да, спасибо. Пожалуй, это самое лучшее решение.

Кейрон постучал кулаком кучеру; тот остановил лошадей.

– Даниэл, мисс Уокер поедет со мной до конца. Риджент-стрит, двадцать пять.

Элис насторожилась. Кучер и так должен знать адрес своего хозяина. Кейрон уловил немой вопрос в ее глазах.

– Он у меня новый, – улыбнувшись, сказал он.

Элис кивнула и облегченно откинулась на спинку сиденья. Если бы она могла видеть удивленное лицо кучера после того, как он услышал названный Кейроном адрес, она вряд ли позволила бы себе расслабиться.

3

– Разрешите вас познакомить, мисс Элисон Уокер, с моим дорогим другом, виконтом Данкеном Грэнвиллом.

Уж этого Элис никак не ожидала. Несколько секунд тому назад экипаж Кейрона остановился возле кирпичного особняка, предположительно принадлежащего ему, а он, оказывается, все продолжает ее разыгрывать.

– Вы с ним знакомы? – только и смогла вымолвить Элис: в глазах у Кейрона играли смешинки, а в глазах Элис уже загорался гнев.

– Мисс Уокер, простите мне мой розыгрыш. Просто, как, оказывается, тесен мир!

Элис уже ничего не слышала. Она схватила свою маленькую сумочку и выскочила из кабриолета, едва не порвав юбку о дверную скобу.

Она оказалась лицом к лицу со стройным, худощавым мужчиной, к которому и обращался Кейрон. Он выглядел постарше, чем лорд Чатэм: в волосах пробивалась седина, улыбка обнаруживала глубокие морщины.

– Вы лорд Грэнвилл?

– Вроде бы да. – Мужчина бросил на нее взгляд, не лишенный критической заостренности, и Элисон сразу вспомнила, насколько нелепо она, должно быть, выглядит. – Могу ли чем-нибудь быть вам полезен, мисс.

– Да. То есть, надеюсь… Я разыскиваю свою старую подругу, Беатрису Доутон. Насколько мне известно, она служит в вашем доме. Это так?

Взгляд хозяина особняка показался ей достаточно неприятным, но еще больше бесил ее по-прежнему неотрывный, пронизывающий ее всю насквозь взгляд Кейрона Чатэма.

– Она гувернантка моей дочери Лайли. Если вы хотите с ней пообщаться, пожалуйста, но только побыстрее. Через несколько минут у моей дочери начинается урок, и мне не хотелось бы нарушать распорядок ее учебного дня.

Эти слова прозвучали довольно-таки сурово, если не грубо. Элисон вспыхнула: какое право он имеет так разговаривать с ней – с леди Уилхэвен! Но тут она вспомнила, что для Данкена Грэнвилла она вовсе не леди Уилхэвен, а какая-то незнакомая простолюдинка. Она взяла себя в руки: свою гордыню придется спрятать подальше.

– Я недолго. Спасибо. – Элис начала было подниматься по лестнице, но тут опять напомнил о себе Кейрон Чатэм:

– Свой багаж вы решили оставить мне?

Саквояж! Она забыла его на крыше кабриолета. Элис забралась на запятки и принялась за нелегкую работу грузчика.

– Извините, мисс, вам, наверное, нужна помощь?

– Не беспокойся, Данкен. Моя драгоценная спутница прекрасно справится сама. – Сарказм, прозвучавший в голосе Кейрона, подействовал на Элисон как удар бича; в ярости она одним рывком сдернула свой саквояж с места и через секунду уже волочила его вверх по лестнице, успев по пути заметить с не меньшим сарказмом:

– Спасибо, сэр. Как с глубокой проницательностью заметил лорд Чатэм, за время путешествия с ним я привыкла к трудностям.

Она дернула ручку звонка с такой силой, что чуть не вывихнула кисть. Кейрон вдогонку послал еще одну шпильку:

– Я испытал несказанное удовольствие от вашего общества, мисс Уокер. Надеюсь, мы скоро увидимся снова.

– Вряд ли, – выпалила Элисон и вновь схватилась за ручку звонка, но тут дверь отворилась. Лакей в безупречно сшитой, позолоченной ливрее стоял у порога по стойке смирно.

– Пожалуйста, Беатрису Доутон. – Лакей не обнаружил никакого намерения впустить Элисон внутрь. «Даже на этого неотесанного мужлана ее одеяние производит соответствующее – далеко не самое благоприятное – впечатление», – подумала она.

– Кто ее спрашивает, мадам?

– Леди… – Элис вовремя спохватилась, надеясь, что Кейрон не расслышал ее оплошности. – Передайте мисс Доутон, что ее хочет видеть ее подруга Элисон.

Лакей еще раз изучающе оглядел ее, отступил на шаг, давая ей возможность войти в холл. Потом он удалился куда-то во внутренние покои, а она получила возможность осмотреть окружавший ее роскошный интерьер.

Городские особняки, как правило, меньше по площади сельских. Дом Грэнвилла не составлял исключения. Однако скромность размеров этого трехэтажного здания более чем компенсировалась удобствами внутренней планировки и роскошью обстановки. Прямо перед ней вверх поднималась мраморная лестница; пепельно-серый цвет ее мраморных ступеней гармонично сочетался с угольно-черным цветом литых чугунных перил; залитая солнечным светом площадка между маршами лестницы оживляла перспективу.

Справа от Элис был вход в библиотеку. Через открытую дверь она могла видеть сплошные – до потолка – ряды книг в золоченых кожаных переплетах. В проемах между полками висели внушительные портреты предков нынешнего хозяина дома. С противоположной стороны массивная дверь, обрамленная двумя картинами, была закрыта. Очень хотелось попробовать, как она открывается.

Элис едва взялась за черную ручку двери, как та распахнулась, чуть не ударив ее. Перед ней стояла Беатриса. Глаза Элис наполнились слезами в ответ на широкую удивленную улыбку своей уже здорово постаревшей гувернантки, – лучики морщинок частой сеткой окружили ее добрые глаза.

– Элис, детка моя! Каким чудом ты оказалась здесь? – Беатриса потащила свою бывшую ученицу в гостиную, засыпая все новыми и новыми вопросами, так что девушка не успевала ответить ни на один.

– Что ты делаешь в Лондоне? Ты приехала на весенний сезон? А как твой отец – он здоров? – Наконец Беатриса остановилась, и Элисон получила возможность вставить хоть слово. Но как только она открыла рот, перед ней неожиданно предстал еще один персонаж: девочка-подросток, хрупкая блондинка. Она появилась так же неожиданно, как все, что произошло с Элисон за последние сутки.

– Беатриса… можно мне?

– Лайли! Чему я тебя учила? Как надо вести себя, когда впервые видишь перед собой незнакомую знатную особу? Знакомься, это…

Элисон проворно прижала палец к губам Беатрисы.

– Меня зовут Элисон Уокер. Я пришла повидаться с Беатрисой. А ты ее ученица?

Девочка молча кивнула:

– Я – Лайли.

– Элис, в чем дело? – Беатриса, вновь обретя дар речи, выразила явное удивление по поводу странной фамилии своей бывшей воспитанницы.

– Мне нужно с тобой поговорить с глазу на глаз, – шепнула девушка. – Можно?

– Пойдем, Лайли. – Беатриса своей пухлой рукой обняла девочку за плечи, что-то прошептала ей на ушко, потом чмокнула в щечку. Лайли понимающе улыбнулась и вышла из гостиной, тщательно прикрыв за собой дверь. По всему было видно, что она очень привязана к своей воспитательнице. Элис вспомнила, как ей самой было хорошо с Беатрисой, там, в Брайархерсте, в былые времена…

– Я ей дала задание по латыни. Ну, а теперь расскажи – что это у тебя за секреты? – Беатриса усадила Элисон на темно-коричневую софу у окна.

– Ох, Беатриса, я тебе такое сейчас расскажу… – выдохнула Элис!..

Беатриса смахнула слезу со щеки:

– Ах, как жаль твоего отца – так рано он ушел вслед за твоей бедной матушкой! Страшно сказать! И надо же – прожить последние дни с этой мерзавкой! Просто сердце разрывается… Моя бедная деточка. Потерять отца, а теперь еще и лишиться наследства… За что на тебя все эти испытания, на такую молоденькую…

Элисон стиснула зубы со знакомой Беатрисе решительностью:

– Что бы там она ни замышляла, а Брайархерст ей не достанется! Хэдли постарается доказать мою невиновность. Еще до последних заморозков я буду дома.

– А до тех пор? Ты хочешь остановиться здесь, в Лондоне?

– Это самое безопасное место. Большой город. Хэдли дал мне денег. Может быть, я сниму дом.

– Одинокая женщина, с состоянием, одна? Это все равно, что прятаться на равнине в солнечный день. Придумай что-нибудь другое.

До этой минуты Элисон и в голову не приходило, что ее план имеет такой изъян. Беатриса права – леди не может жить одна, если она только не старуха или вдова. Она сразу же привлечет внимание к своей персоне.

– Может быть, кто-то из наших старых друзей сейчас в Лондоне. Кроули, например. Я с ними виделась прошлый раз.

– Девочка, даже если они и остались – чем это тебе поможет? Чем больше людей будет знать, что ты здесь, тем больший риск для тебя.

Беатриса подошла к окну, задумчиво посмотрела вниз.

– Есть одна возможность, – задумчиво сказала она.

– Какая? Говори!

– Моя сестра, Лидия, тяжело больна. Ей нужен постоянный уход. Я уже предупредила лорда о том, что мне вскорости придется оставить место. Мы договорились, что он будет искать замену, жаль, конечно, оставлять Лайли…

– А я тут при чем?

– Очень при том – если ты, конечно, захочешь. – Беатриса присела снова на софу, с тревогой ожидая, какова будет реакция Элисон. – Ты могла бы предложить свои услуги вместо меня.

Элис не могла скрыть своего возмущения:

– Работать по найму? Гувернанткой? За деньги? – Она покраснела, поняв, что таким пренебрежительным отношением к наемному труду оскорбляет Беатрису – она-то как раз всю жизнь была в услужении.

– Нет, конечно, это почетная миссия, но я вряд ли подготовлена к ней. Да к тому же и деньги мне не нужны.

Беатриса принялась ее убеждать:

– Ну и что, что у тебя есть деньги, зато у тебя нет крыши над головой, нет легального прикрытия, значит, ты все равно что нищая. И потом никому в голову не придет искать тебя в таком качестве и в таком месте!

С болью, почти с ужасом, Элисон вынуждена была признать справедливость холодной логики своей бывшей наставницы. Она была права, как всегда.

Но работать?.. Трудиться за деньги… Ее падение продолжалось: сперва она потеряла имение, потом имя, а теперь станет служанкой.

– Я знаю, что тебе нелегко решиться на такой шаг, но ты должна отбросить все посторонние мысли. – Беатриса нежно погладила Элис по щеке. – Ты ведь знаешь, что я права.

Девушка тяжело вздохнула, что означало знак согласия. Беатриса ободряюще улыбнулась ей.

– Но я никогда не занималась преподаванием, – запоздало запротестовала она.

– Я тебя подучу, не бойся. Сейчас главное, чтобы он тебя взял. – Беатриса машинально продолжала разглаживать складки своего люстринового платья, как это она делала всегда, когда о чем-нибудь серьезно задумывалась – и вдруг вскочила, увидев, как дверь открывается. Это был Данкен Грэнвилл, собственной персоной – тот человек, в руках которого была сейчас судьба Элисон.

– Беатриса! Надеюсь, это не Лайли я видел несколько минут назад бегущей вверх по лестнице? Насколько мне известно, у нее сейчас урок латыни, не так ли?

– Извините, ваша милость! Мне срочно надо кое-что обсудить с вами.

– Вы можете присесть, мисс Уокер, хотя сразу хочу вам сказать: я абсолютно уверен, что разговор о вашей возможной службе здесь в качестве гувернантки – просто беспредметен. Я согласился побеседовать с вами исключительно из уважения к просьбе Беатрисы – не более того. Она меня заверила, что у вас богатый опыт и обширные познания, но для меня это не играет никакой роли. Я просто принципиально против того, чтобы столь молодая особа была гувернанткой моей дочери.

Значит, Беатриса уже успела сочинить историю о ее успехах на поприще воспитания. Стыдно за эту ложь, но не менее обидно и то, что все оказалось бесполезным. И что за дурацкие принципы у этого лорда Грэнвилла?

– Я и не знала, что молодость – столь большой порок.

– Дело в том, что вы можете в любой момент выйти замуж. До Беатрисы у Лайли была другая гувернантка, примерно вашего возраста. Девочка к ней так привязалась – и вдруг она заявляет, что выходит замуж и покидает нас. Для дочери это был тяжелый удар. Видите ли, мисс Уокер, мать Лайли умерла, когда она была еще совсем маленькая. С тех пор дочь для меня – все, что у меня есть в этом мире. И вы, конечно, понимаете, что я не хочу, чтобы она второй раз пережила такой удар.

– Лорд Грэнвилл, разрешите заверить вас, что я не имею абсолютно никаких намерений заводить какие-либо романы с кем бы то ни было.

– Намерения намерениями, мисс Уокер, однако вынужден заметить, что, несмотря на ваш, как бы это сказать помягче, несколько помятый вид, вы, бесспорно, сохраняете привлекательность для определенного сорта мужчин.

Мерзавец – как он выразился о ее внешности! Элис с трудом удержалась от того, чтобы встать и выйти из комнаты. Она сжала свои кулачки так, что они побелели. Она покажет этому снобу, что она не какая-нибудь там необразованная деревенщина!

– Думаю, что если бы вы узнали меня получше, вы бы изменили свое мнение обо мне, – холодно ответила она лорду Данкену на безукоризненном французском.

Лицо Данкена выразило изумление:

– Я слегка подзабыл французский. Что вы хотели сказать?

– Что я хотела сказать? Если бы вы получили представление о моих талантах, мои шансы увеличились бы.

– Пока могу только сказать, что ваши познания в языке в какой-то мере компенсирует недостаток у вас скромности, мисс Уокер. И все же…

– Лорд Грэнвилл, я взываю к вам – проявите снисходительность. Давайте, по крайней мере, доведем нашу беседу до конца. Что подумает обо мне Беатриса – что я совсем не умею себя вести, если вы выгоните меня, даже не задав ни одного вопроса по существу.

– Не вижу смысла.

Элисон поняла, что терять ей нечего.

– Хорошо. Если вы не задаете вопросов, то я сразу же приступлю к ответам. Я свободно говорю по-французски и по-итальянски, я знаю географию, арифметику, я отлично шью, и со всей ответственностью могу вам также сообщить, что неплохо рисую акварелью и прекрасно танцую.

Она сделала паузу – не слишком ли уж она перехватила в бахвальстве? Ей самой довольно неприятно так расхваливать себя, но на лорда Грэнвилла это, кажется, как ни странно, возымело некоторое воздействие. Во всяком случае, он вроде даже кивнул, как бы позволяя продолжать.

Элис бросила взгляд на написанный маслом портрет между книжными полками – их разговор происходил в библиотеке:

– В латинскую фразу под вашей, картиной закралась ошибка: глагол «ducere» должен быть в будущем, а не в настоящем времени, как он стоит сейчас. И кстати, если бы вы позволили мне, я могла бы сыграть вам на этом фортепиано Гайдна или, если вы предпочитаете, Баха или Моцарта. – Она замолчала, пораженная собственной смелостью. Теперь ее порыв прошел, она нервно прикусила нижнюю губу.

Взгляд Данкена несколько смягчился. Но то, что он сказал, все равно было малоутешительно:

– Признаюсь, мисс Уокер, вы удивили меня своими разносторонними способностями – многообразие их довольно необычно даже для самой подготовленной гувернантки. Не меньшее впечатление произвела на меня яркая и убедительная, ну может быть, чересчур настойчивая, манера, в которой вы о них мне поведали. Однако вынужден повторить, что никакая степень квалификации – даже в том, что касается особенностей использования времени латинских глаголов – не изменит ваш возраст. Вы еще слишком молоды.

Элисон вздохнула, смирившись с приговором лорда:

– Благодарю. Извините, что заняла ваше время. – Она поднялась, и вдруг дверь библиотеки широко распахнулась. Вбежала Лайли, вся в слезах и бросилась к отцу.

– Папа, – обогнув край письменного стола, девочка уткнулась лицом ему в колени, безутешно рыдая.

– Лайли, что случилось? Ты ударилась? – Данкен тревожно заглянул в ее покрытое слезами личико. Лайли отбросила прядь волос, прилипшую к мокрой щеке; ее ответ едва можно было понять между всхлипами и едва сдерживаемыми рыданиями.

– Это все Мэри Гамильтон. Я думала, она настоящая подруга. Я ей показала мою новую юбку, ну эту, с бельгийскими кружевами – а она… – голос Лайли прервался новым потоком слез. Данкен прижал к себе дочь, нежно поглаживая своей большой ладонью ее светлые локоны.

– Мисс Уокер, я думаю, вы можете идти.

– Да, конечно, – Элис двинулась к двери.

– Ой, папа, Мэри заявила, что мне повезло, что я богатая и могу иметь такие красивые вещи – потому что сама я, она говорит, – такая некрасивая!..

Эти слова девочки болью отозвались в сердце Элис. Она еще помнила себя в возрасте Лайли, помнила, как переживала от всяких несправедливых и жестоких слов сверстниц. Инстинктивно она повернулась к отцу с дочерью.

– Мисс Уокер, мы закончили, – тон Данкена, жесткий и нетерпеливый, резанул ее слух.

– Нет, подождите, мисс Уокер. Папа наверняка не скажет мне правду, потому что любит меня. Вы такая красивая. Ну скажите мне честно, я правда – уродина?

Лайли, конечно, отнюдь не была уродиной; более того, Элисон вполне могла предположить, что пройдет немного времени и многие мужчины будут поворачивать головы в ее сторону. Но она нуждалась в утешении сейчас, в данный момент. От этого могло зависеть ее восприятие себя в дальнейшем.

– Да нет, конечно же! – Элис протянула руки и Лайли, благодарная, бросилась к ней, обняла ее за талию, прижалась к этой почти незнакомой, но такой доброй фее.

– Правда? Вы это говорите не для того, чтобы успокоить меня?

– Отнюдь. Эта твоя подруга, Мэри, – мне кстати, кажется, тебе не стоит с ней иметь дело, – она просто-напросто завидует твоим нарядам.

Лайли посмотрела на нее недоверчиво. Элисон улыбнулась:

– Здесь, к сожалению, нет зеркала. А то ты убедилась бы сама. И, кстати, у меня у самой была подруга вроде твоей Мэри – и она то же самое говорила.

– Неужели? Но вы же такая красивая!

– Ты знаешь, даже из гадкого утенка может вырасти лебедь. Потерпи немного. Подругу подобрее – вот что тебе сейчас нужно.

Лайли выразила свои чувства к Элисон звонким поцелуем.

– Ой, спасибо! Папа, мисс Уокер такая добрая! Она еще приедет к нам? Скажи «да»!

Данкен безнадежно вздохнул и откинулся на подголовник своего кресла:

– Да, скорее всего она просто никуда не уйдет. Мисс Уокер, если у вас не изменились планы, место за вами. Но предупреждаю вас: при первой же интрижке – если мне станет об этом известно – я вас увольняю.

– Благодарю вас, лорд Грэнвилл. Можете быть спокойны: мужчины – это последнее, что у меня сейчас на уме.

– Элисон, это Бриджит, наша повариха. Вот тот высокий, черноволосый – это Джон, к нему надо обращаться, если нужно что-то прибить, починить, если в комнате слишком холодно или жарко, ясно? Рядом с Джоном – Генри, камердинер хозяина, а вот тот седовласый джентльмен – Ивэн, наш дворецкий. Миссис Спунер, нашу экономку, ты уже знаешь – она тебя провела в твою комнату, а рядом с ней, в батистовом передничке – Делия, горничная Лайли. Гувернантке положено сидеть за столом вон там, рядом с Джоном.

Беатриса показала на грубый деревянный стул в конце стола. Да, не больно-то престижно! И не сказать, чтобы особенно уютно. Аппетиту тоже особо не способствует. В Брайархерсте Элисон обедала за столом из полированного орехового дерева, застелен он был скатертью из тонкого ирландского полотна, сервиз был из веджвудского фарфора, столовые приборы – французского серебра.

А теперь? Стол и стулья, сколоченные кое-как из сосновых досок, посуда и приборы – оловянные. А подсвечники! Наверное, просто нарезали куски металла из заржавевшей алебарды, закрутили так, чтобы свечку можно было вставить, – и все. Она вспомнила хрустальные канделябры Брайархерста – никогда она еще не чувствовала себя такой оторванной от дома!

– Я теперь понимаю, почему вы такая тощенькая, мисс. Если вы будете только глядеть в тарелку и ничего не есть, то никогда не нарастите мясца на свои тоненькие косточки, – неохватная ирландская талия Бриджит неопровержимо свидетельствовала о том, что ей-то, по крайней мере, ее собственная стряпня очень даже нравится.

– Как вас хозяин нашел: по регистру или по объявлению? – деловито осведомился Генри, камердинер, накладывая себе на тарелку порцию оленины и преграждая путь растекающемуся соку гарниром из кабачков и куском белого хлеба.

– Простите, что? – Генри задал как будто вполне обычный вопрос, но Элис не имела ни малейшего понятия о том, что он имеет в виду.

К счастью, Беатриса пришла ей на помощь:

– Лорд Грэнвилл не давал объявления о вакансии. Так уж совпало: мисс Уокер, моя давнишняя знакомая, искала меня, а я как раз собралась уходить.

Элис заставила себя улыбнуться Генри, хотя его интенсивная и шумная манера поглощать содержимое своей тарелки вызывала у нее отвращение.

– А, так значит, вы уже раньше работали?

– Делия выглядела немного постарше Элис и, судя по всему, была порядочная сплетница.

Опять вмешалась Беатриса:

– Конечно, у мисс Уокер уже были ученицы. Лорд Грэнвилл не доверил бы воспитание Лайли неопытной дебютантке.

– А можно узнать, какое вам положили содержание? – зрачки Делии расширились от любопытства.

– Делия, нечего считать чужие денежки, – опять Беатриса выручает ее, облегченно подумала Элис; мало того, что она опять не знала, что ответить; вдобавок ко всему она ощутила, что чертовски голодна; хотелось есть, а не разговаривать.

– Что это ты все молчишь – язык проглотила? Как же преподавать-то будешь? – этот комментарий Делии вызвал дружный смех всей компании. Элис в негодовании подняла бровь, но поняла, что на этот раз придется что-то сказать.

– Я согласна со всем, что Беатриса вам сообщила.

– Ну ладно, не хочешь говорить о своем теперешнем жалованье, так хоть скажи, сколько раньше получала. Отец мой считает, что гувернантка имеет больше, чем горничная, но я думаю – вряд ли. Как, Элис?

До Элис вдруг дошло, что вопрос о размерах жалованья они даже и не обговаривали с лордом Грэнвиллом. Какую же сумму назвать? Она лихорадочно пыталась вспомнить, сколько ее отец платил Беатрисе, но это было так давно. Оставалось выбрать какую-то цифру наугад.

– Ну скажи, скажи, Элис!

– В семье, где я служила до этого, мне платили девяносто фунтов в год. – Ну как – довольна? Любопытство – не порок…

Дворецкий Генри поперхнулся от неожиданности, уронив нож и вилку на тарелку. Бриджит крепко стукнула его по спине, чтобы он прокашлялся. С брызгами слюны и кусками непрожеванной пищи у него вырвалось изумленно-возмущенное:

– Что? Девяносто? Наверняка ты много потеряла в заработке. Это же вдвое больше того, что я получаю! Чтобы хозяин платил какой-то училке больше, чем своему старшему слуге! – никогда в это не поверю!

Элис готова была провалиться сквозь пол. Ткнула пальцем в небо:

– Разве я сказала девяносто? Я, наверное, просто оговорилась. Девятнадцать, я хотела сказать, девятнадцать фунтов в год, конечно, – поспешила она исправить положение.

По комнате прошел вздох облегчения, слуги вновь принялись за еду. Оленина и пудинг были почти совсем холодные, однако Элис старалась в уничтожении их не отставать от остальных – дабы не привлекать излишнего внимания к своей персоне.

Вот в Брайархерсте все подавалось горячее, тоскливо подумала она. Потом вспомнила, что ведь и там прислуга обедала во вторую очередь, после господ, и поняла, что ей придется привыкать к полухолодным блюдам. Хорошо хоть, ее не определили в третью очередь. Там бы ей не только пришлось познакомиться с лексиконом уборщиц и младших слуг, но и доставались бы ей, наверное, лишь хлеб с сыром – а мясные блюда были бы редким праздником.

Были поданы фрукты и немного ликера. Все было съедено и выпито подчистую. Новоиспеченная гувернантка тоже старалась не выделяться среди других. Вместе с Беатрисой они поднялись в маленькую комнату в верхнем этаже, которую ей отвели. Беатриса, посидев немного, собралась уходить.

– Хозяин еще хочет со мной поговорить по поводу Лайли. Я пойду?

Элис кивнула, попытавшись изобразить что-то вроде улыбки.

– Да, тебе будет в первое время не просто, знаю.

– Ладно, Беатриса, я попытаюсь, – промолвила Элис, рухнув без сил на низкую, жесткую койку. – Но должна признаться, все гораздо тяжелее, чем я думала. Еще и дня не прошло, а я уже вымотана до предела. А еще ужин предстоит выдержать с ними! – Ей было жестко и неуютно на этой убогой кровати в сравнении с тем ложем, на котором она привыкла спать в Брайархерсте – на перине из лебяжьего пуха и под балдахином!

– У тебя пока нет другого выхода. Ставка – твоя жизнь, – Беатриса запечатлела быстрый поцелуй на ее загоревшейся щеке и исчезла за дверью.

Элис поднялась, подошла к окну и оглядела – насколько это позволяли надвинувшиеся сумерки – большую площадь внизу. Фаэтоны, кебы, коляски стучали по булыжной мостовой, мальчишки, расставленные в строгом порядке на определенном расстоянии друг от друга, освещали им дорогу факелами, пламя которых плясало на ветру.

Город, даже в темноте, возбуждал воображение, но энтузиазм Элис существенно уменьшился, когда она вспомнила, как мало удовольствий может она позволить себе в своем нынешнем положении. На деньги, которые у нее были, она могла купить себе многое, но, например, не смела взять билет в театр – ведь там она могла случайно столкнуться с Данкеном. То же самое с покупками: что ей могло прийтись по вкусу, было не для нее. Спрятать купленное в своей комнатушке – ненадежно; не прятать – привлечешь внимание, спросят – откуда, на какие средства?

Время сна и отдыха ей придется проводить в этой тесной комнатушке размером меньше ее платяного шкафа в Брайархерсте, а часы бодрствования будут проходить в преподавании, а также в общении с простолюдинами. По щеке скатилась слеза! Красноречивый результат подсчета того, что она потеряла.

Теперь у нее нет ничего: ни наследства, ни даже имени. Она вспомнила колюче-презрительный взгляд Грэнвилла, и ярость вновь закипела в ней.

А этот Кейрон Чатэм! Как он смел издеваться над ней, играть в кошки-мышки с благородной леди! То, что он знаком с Данкеном, ее пугало. А вдруг он поделится со своим другом впечатлением о странном поведении своей спутницы! Но больше всего ее терзало воспоминание о насмешливом взгляде Кейрона, который и раздражал и притягивал одновременно.

Элисон решила, что больше не будет думать о нем. Вот только пусть Хэдли все устроит – тогда Кейрон Чатэм дорого заплатит за свои розыгрыши!

4

– По-видимому, мисс Уокер, судьба нам с вами встречаться при самых неожиданных и странных обстоятельствах – опять этот пронизывающий взгляд серо-голубых глаз Кейрона, и опять пугающее, почти до потери сознания, ощущение от этого взгляда. На сей раз, их, правда, разделяла полоса живой изгороди, служившая границей усадьбы Данкена.

Она поджидала Лайли на лужайке возле дома, когда вдруг увидела приближавшийся знакомый кабриолет. Первым ее импульсом было спрятаться где-нибудь и таким образом избежать встречи с хозяином экипажа. Вот она и нырнула в кусты – очередная глупость с ее стороны.

– Вообще, вы выбрали довольно интересное место для прогулки. Вы собираетесь там долго оставаться? – выгнув бровь, с веселым изумлением Кейрон протянул ей руку, чтобы помочь выбраться из кустов.

Скрючившись в неудобной позе, она сама ощущала нелепость ситуации. Пришлось подать ему руку – иначе она, пожалуй, и не справилась бы с переплетением окружавших ее колючих ветвей. Пожатие его ладони было, на ее взгляд, более крепким и длительным, чем того требовала просто учтивость, и по телу Элис пробежали мурашки. Странно, это состояние было не таким уж неприятным. Тем не менее она поспешила отдернуть руку..

– Благодарю вас. Дело в том, что ветер сорвал у меня с головы шляпку, и, видите, как я вся тут запуталась в ее поисках.

– Да уж, я вижу, действительно, запутались. Надеюсь, вы ее нашли?

Зрачки Элис испуганно расширились, она поняла свою оплошность: ведь никакой шляпки не было и в помине.

– Да нет, как видите. Только-только я протянула за ней руку – и порыв ветра вновь ее куда-то унес.

Кейрон всем своим видом выразил глубокую скорбь по поводу такой утраты, но уголки его губ сами собой складывались в улыбку:

– Весьма сожалею, что все ваши усилия оказались тщетными, хотя, должен сказать, от отсутствия головного убора ваш внешний вид нисколько не пострадал. По правде говоря, я все еще никак не могу решить, что вам идет больше: грязь, пыль или, может быть, все-таки бархат?

Его взгляд, в котором читалось неподдельное восхищение, прошелся по ее наряду – сверху вниз. Спохватившись, Элис быстро осмотрела себя: ну, конечно, результаты ползанья в кустах налицо! К янтарного цвета бархату платья пристали сухие листья, на кружевной воротничок налипла паутина. Более того, все шпильки из волос выпали, и золотисто-каштановая копна волос широкими волнами легла на плечи.

Правда, это судьба: каждый раз, когда она встречается с Кейроном Чатэмом, она выглядит как настоящее чучело. Впрочем, не стоит так переживать! Какое ей дело до мнения о ней какого-то хама!

Кейрон заметил ее смущение и в знак примирения снова протянул руку:

– Простите. Я не хотел сказать ничего обидного. Правда, меня несколько удивило ваше поспешное бегство, в которое вы обратились, когда увидели мой экипаж. Вроде бы у вас нет причин избегать меня.

Элисон почувствовала, что краснеет, и быстро опустила голову, чтобы он этого не заметил. Она расправила юбку и направилась в сторону дома, надеясь, что сейчас появится Лайли и Кейрон от нее отстанет. Не тут-то было! Он без труда обогнал ее и, полуобернувшись, получил ничуть не худшую возможность испытывать ее терпение.

– С чего это вы взяли, что я вас избегаю? – пробурчала она.

– Трудно сказать. – Кейрон помолчал, потом продолжил свою роль инквизитора: – Должен заметить, мисс Уокер, я был несколько удивлен, когда узнал, что вы поступили на службу к Данкену, тем более, что за тот, увы, слишком краткий промежуток времени, что мы находились вместе, вы не упомянули ни о вашей прошлой работе гувернантки, ни о вашем намерении искать себе это место.

Да, не зря она пыталась от него спрятаться. Он, видимо, ее уже в чем-то подозревает, хотя до конца она и не была в этом уверена. Во всяком случае, его интерес к ней был для нее опасен, и надо было как-то его погасить.

– Лорд Чатэм, с какой, собственно, стати я должна была делиться с вами воспоминаниями о своей прежней работе или планами на будущее? Но если вы так настаиваете, пожалуйста: я действительно тогда не думала о том, чтобы занять это место. Но когда я узнала, что Беатриса уходит, то не могла избежать искушения – предложение-то выгодное! Надеюсь, вы удовлетворены? Кстати, я крайне удивлена, что вы, человек высшего общества, проявляете какой-то интерес к судьбам тех, кого вы сами, безусловно, считаете ниже себя.

Слова ее прозвучали жестко, но Элисон надеялась, что, воззвав к его гордости аристократа, она тем самым поставит его на место и таким образом отделается от него.

Кейрон резко повернулся на каблуках, сделал шаг в сторону и преградил ей путь, так что она чуть не врезалась в него. Она казалась такой хрупкой и миниатюрной рядом с ним. Он еще и тогда, во время их первой встречи, был безупречно одет, а сейчас и вообще выглядел как с картинки. Белый шелковый жилет, бежевые кожаные брюки – все это подчеркивало его стройную, мускулистую фигуру. Его внешность, безусловно, действовала на Элис, и это еще больше ее злило.

– Ну и ну, мисс Элисон. Подобные классовые предрассудки у гувернантки встречаются весьма редко. Чем же это вы, например, ниже меня, в чем вы мне уступаете?

Мнимая гувернантка стиснула зубы:

– В грубой физической силе. Если вы не вспомните о правилах вежливости и не освободите мне дорогу, мне придется идти прямо по цветочной лужайке.

Ее четкий спокойный ответ дался ей нелегко, охотнее всего она влепила бы ему пощечину. Она – ниже его! Абсурд! Нет, едва Хэдли покончит с недоразумением, из-за которого она торчит здесь, она по-другому поговорит с этим самодовольным красавчиком!

Кейрон и Элис стояли лицом к лицу на узкой дорожке, он – с миролюбиво-ироничным выражением лица, она – вся дрожа от бешенства. Фу-ты, облегченно вздохнула она, наконец-то появилась Лайли.

– Дядя Кейрон! Мисс Элис! Прости, я немножко задержалась. Ой, как хорошо, что вы уже познакомились. – Она подбежала к ним, ее светло-сиреневая юбочка развевалась по ветру. Она попрыгала на одной ножке, умудрившись допрыгнуть до щеки Кейрона – чмок, чмок! – и вцепилась в руку Элис:

– Дядя Кейрон – один из самых близких друзей моего папы. Он мне вовсе не дядя, я его просто зову так. Я все забываю – сколько лет вы уже с папой дружите?

Слава Богу, он наконец отвел свой взгляд от лица Элис. Что он такое говорит?

– Тебя еще не было на свете, Лайли.

– Папа, конечно, постарше дяди Кейрона, – донесся до нее голос Лайли. – Но подумать только: я уже почти взрослая, а дядя Кейрон так и не нашел себе подходящей пары, а между прочим, некоторые наши лондонские леди очень им интересуются.

– В самом деле? – Элисон вопросительно подняла брови. Кейрон тоже обнаружил некоторый интерес к этому замечанию.

– Да, да. Из года в год он считается чем-то вроде главного приза сезона. Но так все никому и не достается. – Лайли приставила руку к уху новой гувернантки и сообщила ей громким шепотом, но так, чтобы Кейронмог услышать: – Мы с папой решили в этом году обязательно его женить. На этот раз он не отвертится.

Элис подняла глаза на Кейрона – он был рядом:

– Ну, кажется, ваше дело проиграно, лорд Чатэм.

– Возможно. Все зависит от того, кто в этом деле замешан…

Лайли потянула Элис за рукав:

– Я знаю, я опоздала, но мы можем поторопиться, правда? Мы с Амелией договорились встретиться в Сент-Джеймсском парке, вдруг она меня не дождется?

– Конечно, конечно, пошли.

– Мисс Уокер!

Элис повернулась, не скрывая своего раздражения:

– Ну что еще?

– В парке тоже кусты – и тоже ветрено. На вашем месте я бы не начинал войны – все равно проиграете.

Элис до боли закусила губу. Крепко схватив Лайли за руку, она устремилась прочь вместе со своей подопечной.

– Элисон, ты поняла, что дядя Кейрон имел в виду?

– Не обращай внимания, Лайли, – ответила она рассеянно и поклялась, что сама последует этому совету.

– Да уж, судя по этому платью, ты здорово пощипала Данкена Грэнвилла, – изрекла Мелиса Кавендиш, изучив более чем критически и не без явной зависти янтарный бархат платья Элис.

Элис даже и не особенно раздумывала о выборе наряда сегодня утром; пожалуй, из тех трех платьев, которые она впопыхах сунула в свой саквояж, это было наименее броское. Но теперь, когда она обратила внимание на то, как одеты сидящие с ней рядом две другие гувернантки – все выношенное, простенькое – то поняла, насколько неуместно выглядит ее платье с этой дорогой вышивкой и кружевами.

– Это был прощальный подарок от прежнего хозяина. Вообще-то глупо надевать его на работу. – Ясно, что ей следовало бы подобрать себе что-нибудь поскромнее на каждый день, но эта перспектива ее угнетала. Только месяц назад Элис перестала носить траур по отцу, она так соскучилась по нарядной одежде. Сначала против нее был обычай, теперь сама судьба. – Это платье, конечно, надо бы сберечь для бала. Не знаю, о чем я думала, когда надела его сегодня.

– Какие там балы! Таких, как мы, туда не приглашают. Да ты сама знаешь, чего зря болтать-то!

– Ну уж, и пошутить нельзя… – Элис нервно хихикнула, надеясь, что это объяснение будет принято как должное. Опять она попала впросак!

Необходимость все время придерживаться своей легенды буквально измучила ее, и она целый день только и думала о том, как бы быстрее очутиться в своей комнатушке, где можно наконец перестать разыгрывать роль представительницы того класса, который был ей совершенно чужд. Но, увы, она была пленницей, вынужденной терпеть общество тех, кого бы раньше никогда не пригласила даже на чай.

– Я приехала в Лондон с севера. Какие тут у вас развлечения? – Элис, откровенно говоря, это было вовсе неинтересно, она просто хотела перевести разговор на другую тему.

– Неплохо в Друри-Лейн, если только на тебя не бросают огрызки с галерки. И, конечно, Воксхолл. Если хочешь найти себе парня – иди туда.

В Воксхолле развлекаются, в лучшем случае, рядовые горожане – это явно не для леди Уилхэвен. Она молила Бога, чтобы ее письмо, где она описывала свое положение, быстрее дошло до Хэдли и чтобы он побыстрее прислал ей ответ, что все в порядке и она спокойно может вернуться домой. Боже мой, долго ли ей еще так страдать!

– Я с Мартой в субботу туда иду. Тебе виконт даст выходной? – Мелисса, кажется, была не прочь приобщить ее к своим развлечениям.

– Вряд ли. И даже если бы я получила выходной, что с того? Он мне запретил знакомиться с молодыми людьми.

– Опять шутишь?

– На этот раз – нет. У лорда Грэнвилла есть железный принцип на этот счет.

– Эти богачи – кто они такие, чтобы так нами вертеть? Ну да, у них куча денег, но это еще не все. И детишки их не лучше: порой повозишься с такой малышкой – работный дом раем покажется, – Мелисса бросила красноречивый взгляд на свою Амелию, которая в это время о чем-то секретничала с Лайли на соседней скамейке.

– Мелисса, если твоя работа так тебе не нравится, почему бы тебе от нее не отказаться?

Мелисса метнула на нее недоуменный взгляд: странная она все-таки, эта новая гувернантка!

– Как будто у меня есть выбор! Что еще остается для младшей дочери мелкого клерка? Я достаточно образованна, чтобы выходить замуж за простого мужлана, но слишком бедна для того, кто мне может понравиться. Просто ужасно: жить в их роскошных домах, но никогда не чувствовать себя там дома. Так пусть уж не мешают нам заниматься флиртом. Воксхолл – это лорда Грэнвилла не касается. Пойдем, наплюй на него. Пойдем, пойдем.

– Мелисса, я не могу. – Элисон подумала о своем положении: лучше оно или хуже, чем у ее новой подружки? Да, конечно, той недоставало воспитания, но зато она свободна в выборе развлечений. Жизнь ее подчинялась ясным, четким целям; Мелисса могла даже найти себе что-то, что могло сойти за счастье; у Элис же все по-иному: она оказалась выброшенной из своего мира, единственного, чьи принципы и правила она понимала и принимала. А к тому миру, в который она оказалась брошенной, она не хотела привыкать, да и вряд ли могла привыкнуть.

– Как хочешь! Так и останешься старой девой.

– Может быть, – Элис вдруг почувствовала себя одинокой и никому не нужной. Может быть, ей действительно суждено умереть старой девой?

Как будто сам дьявол подсказывал ему, когда и где она появляется. Вот он, тут как тут – этот назойливый Кейрон Чатэм, в своем кабриолете, как два часа назад, когда она попыталась так глупо от него спрятаться. Расстояние между ними было еще солидное, и Элис замедлила шаг, надеясь разминуться с ним.

– У нас сейчас география? – Лайли перестала болтать о новой шляпке Амелии и сделала серьезное личико. Она просительно погладила руку своей гувернантки, входя в прихожую; в ее глазах светилась немая надежда на отрицательный ответ.

– Лайли, Италия покажется тебе еще заманчивее, если ты будешь знать, где она расположена.

– Да я и так знаю – где-то к югу от Франции. Кроме того, я же туда пока не собираюсь.

Элис бросила на нее строгий взгляд:

– Твой отец будет очень сердит, если в течение следующего часа обнаружит тебя где-нибудь в другом месте, кроме библиотеки.

– Ну хорошо, хорошо. Можно подумать, что мне придется зарабатывать себе на жизнь тем, что вы с отцом в меня вдалбливаете.

Элис улыбнулась. Вот с ней именно так и случилось.

Войдя в библиотеку и ступив на покрывавший ее пол персидский ковер, она оглядела полки в поисках нужного тома атласа. Он оказался на самом верху, под потолком. Она подтащила стремянку от противоположной стены и полезла вверх. Все равно не дотянуться. Попробовать как-нибудь хоть пальцем подцепить корешок? Она подпрыгнула, еще, еще…

– У вас прямо-таки талант попадать в опасные ситуации, или, вернее, создавать их…

Не имело смысла даже оборачиваться. Опять здесь Кейрон Чатэм.

– А у вас талант заставать меня в них. Я думала, вы уехали. – Она взглянула через плечо; опять эта его проклятая усмешечка.

– Так, значит, вы нарочно отстали, когда увидели мой экипаж? Я так и думал. Разрешите, мисс Уокер, я буду называть вас Элис?

– Не разрешу, – Элис возобновила свои попытки достать книгу.

– Ну хорошо, мисс Уокер. Мне просто больно видеть, какие огромные усилия вы прилагаете, чтобы избежать встречи со мной. Что я вам такого плохого сделал?

– Да нет, ничего особенного. Меня абсолютно не трогает, что вы были пьяны в стельку, когда пригласили меня в свой кабриолет, что вы продолжали пьянствовать всю дорогу в моем присутствии, что мне пришлось самой волочить свой багаж, что вы устроили этот спектакль с лордом Грэнвиллом… – Элисон все повышала и повышала голос, пока почти не перешла на крик.

– Я прошу отпустить мне все те грехи, в которых вы меня обвиняете. Правда, я был слегка под хмельком, когда мы впервые встретились, но это потому… потому, что я был нездоров, – факт, который объясняет и то, почему я не мог вам помочь с багажом. Мой розыгрыш был уж и совсем невинной шуткой. Дай вообще, как бы ни ужасны были примеры моей бестактности, я не могу целиком объяснить ими глубину вашего гнева.

– Тогда в чем же его причины?

– Мой ответ вам не понравится. Вы сердитесь потому, что ваше нынешнее… положение… вы не чувствуете себя в нем вполне удобно.

Что он имеет в виду? Ой, ну конечно! Она в этой бархатной юбке здесь наверху, а он смотрит снизу. Элисон хотела было поправить юбку, но она же не может опустить руки, чтобы не потерять равновесие! Хотя, впрочем, он говорит совсем о другом.

– Вы как-то не очень соответствуете образу гувернантки. Хотя я не могу не оценить ваших усилий войти в него. Но в вас слишком много одухотворенности. И нельзя сказать, что это уменьшает вашу привлекательность.

– Благодарю вас за ваши глубокие наблюдения, мистер Чатэм. Но зачем тратить на них ваше драгоценное время? Как говорит Лайли, в Лондоне полно юных леди, которые охотно помогут вам его заполнить.

– Я рад, что конкуренция вас возбуждает.

– И вовсе нет! – Элис так топнула каблучком, что чуть не свалилась с лестницы. Надо слезать вниз; ладно, обойдемся и без атласа.

– Не нервничайте так: все эти леди вам не опасны. Они… они – если вы мне позволите такое сравнение, – обычные овечки. Говорят и думают совершенно одинаково. Могут рассуждать о философии и не ответят ни на один, самый простейший вопрос по этой части. А вы, мисс Уокер… вы – газель. Вы непредсказуемы, меняете направление своего движения без предупреждения и на такой скорости… И не очень-то уважаете общепринятые правила, совсем как я…

Он совсем с ума сошел; после всех этих слов, решила Элисон, она с ним вообще больше ни словом не обмолвится.

– Мне, конечно, очень льстит сравнение со столь грациозным животным. Но я покорнейше прошу вас уйти – сейчас придет Лайли.

Элис рванулась к столу, на котором были сложены учебные пособия, но Кейрон загородил ей дорогу.

– Вы в самом деле хотите, чтобы я ушел?

Только секунду назад она была в этом абсолютно уверена. Но сейчас, когда он так близко, что можно было ощутить исходящий от него запах табака… В нем был какой-то магнетизм – какая-то сила, которая парализовала ее волю.

Его пальцы нежно коснулись ее лица. Ее глаза расширились. Ой, какая же она беспомощная… Какие-то быстрые, частые искорки пронизали ее всю. Ее бросило в жар. Хэдли тоже ее порой обнимал, но ничего подобного она не испытывала… Сейчас она как будто больная. Боже, что же делать? Кейрон склонился к ней, и губы их оказались рядом.

– Я желал этого с той минуты, как в первый раз увидел тебя, – он мягко коснулся губами ее губ, и она порывисто вздохнула. Кейрон выдохнул ее имя так нежно, ласково – и снова поцелуй, и еще более сладкая мука!..

Она растворилась в его объятиях, голова у нее кружилась, она чувствовала себя как на гребне высокой волны, все вокруг вращается, вращается, а она падает, падает…

Она издала слабый стон – и вдруг все оборвалось: послышался какой-то шум за дверью. Это не был страх, что ее застанут за неподобающим занятием; ужасно было, что она допустила такое. Разум возвращался к Элис, а вслед за ним – ярость; она попыталась вырваться, все еще наполовину оглушенная, растерянная. Кейрон вновь наклонился к ней, и тут Элис с размаху влепила ему звонкую пощечину.

Реакция Кейрона была такой, как она и хотела – он застыл. Но успел, рассматривая ее со смесью досады и удивления, задать вопрос:

– Это, надо думать, дань оскорбленной невинности?

– Просто награда за ваши грубые вольности.

Кейрон отпустил ее, попутно, правда, пройдясь рукой вдоль ее спины – сверху вниз. Элисон умом понимала, что должна чувствовать радость избавления от чего-то опасного. Но… сердце говорило о другом: она ощущала совсем иное, чего не должно было быть – что-то вроде разочарования, что все кончилось так быстро…

– Не думайте, что если я гувернантка…

– Поверьте, Элис, – он быстро поправился, встретившись с ее негодующим взором. – Простите, мисс Уокер… я вовсе не считаю, что если вы гувернантка, то это значит, что вы аморальны. Я не мог справиться с собой из-за другого… Я думал, что… что вы сами этого хотели.

Гнев Элисон достиг высшей точки. Он что, хочет сказать, что она сама его подвигла на эти поцелуи! – Я остановилась потому, что вы не давали мне пройти; вы что поняли это как… как приглашение?

– Нет, конечно, нет. Мне только показалось, что мы оба действуем по наитию, по импульсу.

– Мы оба? Ну вряд ли. Я еще раз прошу вас оставить меня одну. Ваши грубые домогательства для меня оскорбительны. Не прикасайтесь больше ко мне никогда. Вам понятно?

Кейрон кивнул, демонстрируя полную покорность; это, правда, выглядело не слишком убедительно.

– Делайте ваши ставки, мадам, я подожду.

– Долго придется ждать. – Шум из холла приближался, ручка двери повернулась, заставив Элисон прервать свою отповедь на полуслове. Это оказалась, однако, не Лайли, а какая-то молодая белокурая, довольно симпатичная леди.

Она даже не заметила – или сделала вид, что не заметила, Элисон. Подойдя к Кейрону и поцеловав его в щеку – как будто он ее собственность! – она защебетала:

– Дорогой, какой сюрприз! Приезжаю к Данкену, чтобы заняться этими скучными делами, и вдруг вижу – у ворот твой экипаж.

Молодая дама метнула быстрый взгляд в сторону Элис, в то же время продолжая буквально прижиматься к Кейрону.

– А это кто? Поменяли горничную? Делия ушла?

Элис стиснула зубы.

– Мод, познакомься, пожалуйста. Это мисс Элисон Уокер, новая гувернантка Лайли. Мисс Уокер, это леди Мод Деламер.

– Весьма приятно. – Мод слегка приподняла свою узкую ручку, явно давая понять, что она не намерена обмениваться рукопожатием с гувернанткой, а Элис пришлось сделать книксен.

Да, эта Деламер была дамой экстра-класса, что ни говори! На ней была юбка с рюшами из светло-розовой тафты, тугой корсаж, голубая блузка с воланами – все это говорило об изысканном вкусе и умении преподнести себя; сочетание кружевного жабо и искусно подогнанного корсета подчеркивало достоинства ее фигуры.

На голове у нее была шляпка с широкими полями, украшенная страусовыми перьями, из-под нее спускались на плечи пряди льняных волос – по правде сказать, довольно жидковатых. В общем, она напоминала новую куклу, недавно выписанную для Лайли из Франции, – дорогая штучка. Если учесть еще тонкие черты лица и глаза с нежно-сиреневым оттенком – впечатление она производила сильное. Элис поняла, что ее янтарно-бархатное совершенство бледнеет в сравнении с нарядом гостьи, и сразу же почувствовала легкий укол ревности.

– Что-нибудь не так? – Мод бросила вопросительный взгляд на Элис.

– Нет, нет, – вежливо улыбнулась та. – Просто я засмотрелась на ваш чудесный наряд.

Мод засветилась от самодовольства.

– Да уж! Папа привез мне его из последней поездки. Это любимый цвет Кейрона. Очень удачно, что я как раз сегодня в нем.

Мод одарила Кейрона многообещающей улыбкой. Элис предпочла бы этого всего не видеть.

– Может быть, когда мне надоест, я его подарю вам.

Кровь у Элисон начала закипать.

– Вы слишком добры, – выдавила она из себя.

Кейрон осторожно отстранился от Мод и неодобрительно заметил:

– Дорогая, если уж ты хочешь проявить щедрость, то лучше это делать один на один. Мисс Уокер, я думаю, не слишком приятно столкнуться с системой общественной благотворительности.

Мод внезапно переменила тон:

– Конечно, конечно. Извините, пожалуйста. Я не хотела, чтобы вы сочли мое поведение…

– Снобистским, – закончил за нее Кейрон.

– Кейрон, ради Бога, при чем тут это? Классовые различия – это ведь факт; что же я такого страшного сказала? – осуждающий тон Кейрона явно задел ее, и Элис с удивлением заметила, что ее алебастровую кожу тронул легкий румянец.

– Твой тон не каждый сможет вынести, – добавил Кейрон. Мод надула было губки, потом сложила их в очаровательную улыбку.

– Еще раз, простите, мисс Уилкинсон…

– Уокер, – жестко поправила Элисон.

– Да, да, конечно. Я знаю, быть гувернанткой – это нелегкая доля, но я не хотела вас обидеть. Это, должно быть, ужасно скучная вещь – вести эти противные уроки.

– Я считаю, что процесс передачи знаний не такая противная вещь. И уж во всяком случае, это совсем не скучно, – Элисон обращалась к Мод, но видела, что и Кейрон с интересом следит за их диалогом.

– Ой, а может быть, мы попробуем вспомнить, – Мод вздохнула, как бы набираясь терпения для разговора с обидчивым ребенком. – Скажите, мисс Уокер, какой у вас сейчас должен быть урок? Было очевидно, что для Мод на самом деле это все совсем неинтересно, она просто решила сыграть роль для Кейрона.

– Сейчас у нас география. Тема – Италия.

– Чудесно. Это прекрасная страна. Много статуй. Вы, конечно, там не были?

Элис там побывала с отцом несколько лет назад. Однако для гувернантки признаться в этом было бы странно.

– Нет, но я много о ней читала. Сегодня мы должны изучить северную часть. Это сельскохозяйственный район. Там выращивают овечек.

Элис не знала, как у нее это вырвалось; видимо, Мод уж слишком вывела ее из себя. Кейрон понял ее намек и не мог сдержать приступа смеха.

– Дорогой, что такого смешного в Италии?

В дверях появилась Лайли, ее постная физиономия радостно осветилась, когда она увидела собравшуюся компанию.

– Ой, Мод, здравствуйте! Дядя Кейрон – ты снова вернулся? Зачем?

– Кое-какие дела. Долго объяснять, Лайли. Пошли? – Кейрон обратился к Мод, та взяла его под руку; они поцеловали Лайли на прощание и вышли из комнаты. Лайли с тоской поглядела на Элис в ожидании начала урока, но мысли ее гувернантки были где-то далеко. Она раздумывала над трудным вопросом: радует ли ее то, что Кейрон Чатэм ушел, или, наоборот, огорчает.

5

Элис ярко себе представила Мод, мирно щиплющей травку на каком-нибудь пастбище в Италии, в компании – нет, в стаде, конечно, таких же, как и она, овечек. Эта картина ее слегка развеселила. Однако овечка она, признаться, была прехорошенькая. Как бы он там ни отзывался об этом типе женщин, а ушли-то они все-таки вместе, под ручку…

– Лаго ди Комо, – Лайли, наконец, выжала из себя ответ.

– Что, что? – Элис забыла свой вопрос.

– Самое большое озеро в Италии – Лаго ди Комо.

– Ди Гардо, Лайли. Но они близко друг от друга, – Элис решительно повернула свои мысли к сегодняшнему уроку.

Лайли досадливо провела пальцем по кушетке.

– Тебе, наверное, надоела такая тупая ученица.

– Вовсе нет. Ты не права.

– Папа так считает.

Элис нахмурилась:

– Он тебе это говорил?

– Нет, но он все время меня спрашивает об учебе, все время твердит, как это важно, – в общем, обращается со мной как с дурочкой.

– Может быть, он просто видит, что у тебя острый ум, тебе все легко дается, и не хочет, чтобы ты зазнавалась. Я думаю, твой отец не хочет, чтобы ты была похожа на тех дурочек, которые только и знают, что болтать о балах и шляпках.

– А что в этом плохого?

Элисон поглядела на Лайли с осуждением.

– Мне было неприятно, Лайли, если бы ты взяла себе за образец, положим, Мод Деламер. – Она спохватилась: гувернантка не должна высказывать своего мнения о тех, кто выше ее на социальной лестнице. Опять ляпсус! Хуже того: не объяснялось ли ее раздражение тем, что Мод что-то явно связывало с Кейроном?

Ей очень не хотелось себе признаваться, но дело обстояло именно так. Но почему? Какие бы отношения ни были у Мод и Кейрона, ей-то что за дело? Она помолвлена с Хэдли. Почему же Кейрон Чатэм должен оставаться один?

Элис попыталась восстановить в памяти образ своего жениха, но вместо этого перед ней вновь и вновь всплывало симпатичное загорелое лицо и насмешливая улыбка Кейрона. Да ну его, этого повесу! Мало он над ней издевается! А эти его наглые домогательства! Она припомнила весь список его прегрешений, надеясь, что это даст ей достаточный заряд ярости, чтобы изгнать его образ из своих дум. Однако он возвращался к ней снова и снова в виде самых приятных воспоминаний, отнюдь не худшим из которых было совсем свежее – как его губы медленно и сладко сомкнулись с ее.

До этого ее целовал только Хэдли, но как-то холодно, бесстрастно – по сравнению с вулканическим жаром поцелуя Кейрона. То ли Хэдли был таким неумелым, то ли Кейрон, наоборот, чересчур опытным? Элис даже покраснела от подобных мыслей.

– Элисон, ты случайно не заболела?

– Нет, Лайли…

– Мне показалось, что тебе плохо.

– Нет, нет, все в порядке, – Элис выдавила из себя вымученную улыбку, чтобы скрыть смущение. – О чем мы говорили?

– О Мод Деламер.

– А я думала – об Италии.

– О Мод интереснее. Папа говорит, что сплетничать – это грех, но все-таки: ты знаешь, Мод уже не один год безумно влюблена в дядю Кейрона. Ты их видела вместе – правда, заметно?

– Я ничего не могу сказать, Лайли. – Элис понимала, что должна быстро и решительно положить конец этому разговору, но так хотелось узнать побольше об этой парочке!

– Они провели детство вместе в Линкольншире, их отцы основали тогда большую экспортно-импортную фирму. Дядя Кейрон, кстати, ужасно богат. Его отец умер, мать постоянно живет за границей, а он ведет все дела. Он – завидная партия, знаешь ли…

– Лайли, мне все это не слишком интересно… – безразличным тоном заявила Элис. – Значит, Мод и Кейрон скоро поженятся… – Слова застряли у нее в горле.

– Да нет же! Мод очаровашка, но дядя Кейрон к ней абсолютно равнодушен. Печально. Она даже отказала двум женихам, которых ей подобрал папа, все надеется, завоевать Кейрона. Представь себе, не боится даже в старых девах остаться! Дядя Кейрон очень хорошо к ней относится, но моему папе как-то признался, что он ей просто друг, не больше. Его-то, может быть, это и устраивает, но не Мод! Как бы то ни было, если мы хотим в этом году женить дядю Кейрона, то нам придется подыскать ему кого-то еще.

Странным образом Элисон почувствовала вдруг несказанное облегчение, услышав последнюю фразу Лайли. За такую грешную мысль она тут же наказала себя тем, что больно прикусила себе нижнюю губу.

– Не думаю, что это представит какую-либо трудность. Если действительно многие дамы находят Кейрона Чатэма таким неотразимым, как ты говоришь…

– Дело не в них, а в нем! Он может даже побегать за какой-нибудь юбкой, но как только речь зайдет о женитьбе – раз, и нет его! Увильнул!

– Как ты от урока географии, да? Хватит болтать о твоем любимом дяде Кейроне. Перечисли-ка мне лучше страны, граничащие с Италией на севере.

Элисон схватилась за свой конспект урока, как за якорь спасения. Увы, мысли ее быстро спустились с гор Италии.

Так значит, Кейрон был притчей во языцех в лондонском свете. Элис любила решать трудные задачи: объездить коня, никогда не бывшего под седлом, или быстрее всех отправить кольцо в цель при игре в серсо. А вот теперь, значит, этот лорд Чатэм. Он так не похож на Хэдли. – Она секунду представила себя женой Кейрона. Сперва она усмехнулась, но затем густо покраснела.

Хэдли! Как она могла так легко забыть о своем обручении! Если бы не смерть Джулии, они ведь сейчас уже обсуждали бы детали свадебной церемонии! Вместо этого – думать о ком-то другом, об этом противном Кейроне – нет, хватит!

Многих девушек знатного происхождения их заботливые родители чуть ли не насильно выдавали замуж за нелюбимых. У Элисон все было по-другому – она сама выбрала себе жениха, правда, умом, а не сердцем. Что продиктовало ее выбор? Хэдли казался ей воплощением статуса, стабильности, семейной традиции. Верно: его предсказуемость делала его несколько скучноватым. Может быть, поэтому ее и потянуло к Кейрону.

С ним все было по-другому: интригующе, и страшновато. При всей его насмешливо-легкомысленной манере держаться, в глазах у него читалась твердость и решимость.

Внешняя легкомысленность – это была лишь маска, за которой скрывалась мощная сила. Хуже всего, что Кейрон, кажется, почувствовал, что ее тянет к нему, и это давало ему неоспоримое преимущество. Иначе как бы он осмелился поцеловать ее – тем более так.

Да нет, она просто сошла с ума! Даже если бы она не была помолвлена с Хэдли, у нее не могло быть ничего общего с лордом Чатэмом. Она для него простая гувернантка, ее общество – кучера дилижансов или, в лучшем случае – лавочники. Вспомни о Мелиссе! Кроме того, если она признается ему, кто она такая, – что будет? Он и так подозревает, что она самозванка. Выбора нет: молчание – ее единственный шанс.

И все-таки, почему он проявляет такой интерес к простой гувернантке? И ведь с самого начала его внимание к ней далеко выходило за рамки простой вежливости. Элисон попыталась заняться решением этой задачи, но опять все заполнили воспоминания о его руках, которыми он так властно притянул ее к себе… У нее перехватило дыхание, она преувеличенно громко кашлянула, чтобы скрыть свое возбуждение от Лайли, которая все еще мучилась над секретами итальянской топологии.

И вдруг Элисон все поняла, мужчинам типа Кейрона женщины вроде гувернанток нужны для одной цели: с ними они будут удовлетворять свои плотские вожделения, пока не встретят подходящую партию из своего круга. От этой мысли гневное чувство вновь овладело ею. Нет, она не будет больше и думать об этом пошлом бабнике!

– Франция, Швейцария, Австрия… – Лайли гордо выпрямилась, удовлетворенная своими познаниями.

– Ой, Дженни, я буду как настоящая взрослая леди в этом чудесном платье! – Лайли, кружась уже в воображаемом танце, восторженно прижала к себе картинку из модного журнала, которую Дженни только что, среди прочих, принесла из ателье, куда частенько захаживала. – А можно сделать юбку как на моей французской кукле?

Дженни, улыбаясь, кивнула головой и ласково потрепала Лайли за щечку:

– Я за свою жизнь сшила не один костюм, и не два. Ты будешь у нас русская принцесса – вот как раз под этот стиль и надо подбирать фасон. Но прежде всего надо выбрать цвет и ткань. Ну вот давай посмотрим – я прихватила кое-какие образцы из Олдгейта.

Куски разноцветного струящегося шелка, брошенные на спинку софы, образовали настоящий водопад цветов. Ярко-рыжим волосам и карим с крапинками глазам Дженни эта палитра вряд ли шла, но этого нельзя было сказать о Лайли – ей, казалось, подходило все.

Скромное люстриновое платье Дженни делало ее старше своих двадцати восьми лет, хотя она была очень стройной. Она с удовлетворением и радостью глядела на Лайли – а та перебирала один кусок за другим, не в силах остановиться на каком-нибудь одном.

– Вот этот взять? голубой – блеск! Или нет, может быть, желтый… Да, да, желтый. Если только… – Лайли бросила на Дженни счастливо-беспомощный взгляд.

– Обрати внимание вот на этот кусок – цвета слоновой кости. Пожалуй, если ты будешь изображать русскую девочку, то это самое подходящее.

– Девушку! – поправила Лайли с радостным вызовом, понимая, что этот ее комментарий не совсем верен. – Мне скоро пятнадцать, и я вполне взрослая для того, чтобы танцевать мазурку с папиными друзьями.

– Вот поэтому я еще кое-что захватила из ателье. – Дженни еще что-то достала из глубины своей большой кожаной сумки, которую она едва дотащила от извозчика. – Так: лента бирюзового цвета для отделки, рюши – конечно, того же цвета слоновой кости, и наконец, прозрачная газовая накидка, обрамленная фламандскими кружевами! Глаза Лайли округлились и стали еще больше. – Я подумала, что это очень пойдет к нашему платью. Но может быть, тебе больше нравится аметистовый или желтый?..

– Нет, нет! Именно вот этот, слоновой кости. Мэри Гамильтон помрет от зависти. Ты уже заказала материал по этим образцам?

– Твой отец еще месяц назад послал меня на разведку – сразу как он решил устроить этот бал. Это его идея – чтобы ты была в костюме принцессы – да ты у нас и есть принцесса! – Лайли бросилась к Дженни на шею, так что та чуть не упала.

– Ты не только лучшая портниха в Лондоне, ты – моя самая лучшая подруга. Если бы это от меня зависело, я бы каждый день заказывала себе по платью, чтобы видеться с тобой почаще!

– Я бы не имела ничего против, Лайли, но боюсь, мы бы тогда разорили твоего отца. А знаешь, с тех пор, как я тебя последний раз видела, у тебя фигура стала более женственной. Ну-ка повернись, я еще обмеряю – по-моему, тут прибавилось! – Дженни шутливо шлепнула Лайли по попке и снова углубилась в свою сумку – на этот раз в поисках мерной ленты. Раздался легкий стук в дверь.

– Да? – Лайли на секунду оторвала взгляд от большого зеркала в дубовой раме. – Элисон! А я думала, папа дал тебе выходной!

– Я пришла за своей вышивкой, которую здесь оставила. Я не знала, что у тебя гости, – Элис предприняла попытку уйти, но Лайли подбежала к ней и обеими руками втащила в комнату.

– Ну, пожалуйста, входи. Я хочу вас познакомить. Элисон, это Дженни О’Моли – моя портниха и мой друг. Дженни – мисс Элисон Уокер. Она теперь моя учительница – уже две недели – с тех пор, как Беатриса уехала.

Дженни церемонно раскланялась. Элис ответила тем же.

– Не хочу мешать вашей работе, – Элис завистливо взглянула на куски ткани и кружев, разбросанных на софе.

– Вы вовсе не мешаете. Уверена, что Лайли будет рада показать вам, что она выбрала. – Дженни кивнула на рюши и накидку, которые Лайли уже успела водрузить на плечи.

– Смотри, Элисон, какой чудесный шелк принесла Дженни. Я выбрала цвет слоновой кости, с голубой отделкой, с кружевами тут и тут. В этом платье я буду самой красивой леди – юной леди – в Лондоне!

Дженни и Элис одновременно засмеялись, и это совпадение вызвало уже общий дружный смех.

– По-моему, работать с вами, Дженни, Лайли нравится больше, чем со мной, – подколола Элисон свою ученицу.

– С тобой мне как раз нравится, Элисон, – запротестовала Лайли, стоя на стуле, чтобы Дженни удобнее было снять с нее мерку. – Мне не слишком нравится арифметика. И латынь. И иногда география. И по правде говоря, я охотнее работала бы не головой, а вот так! – и она закрутилась, закрутилась – так, что ее юбка превратилась в ровный сияющий цилиндр. С ласковой строгостью Дженни остановила ее вращение.

– Если мы хотим успеть синить платье к балу, стой смирно. – С привычной сноровкой она делала обмеры, что-то записывала, продолжая разговор с Элис.

– Вы до этого служили тоже в Лондоне?

– Да нет, на севере. Я и приехала-то только навестить Беатрису – она моя давняя подруга. Но стоило мне увидеть Лайли – и моя судьба была решена. – Элис стала уже гордиться тем, как ей все легче и легче даётся ее легенда и что она звучит все убедительнее и убедительнее.

– Лайли нас всех полонила, – согласилась Дженни. – Из всех моих клиенток Лайли – самая любимая.

Девочка вся зарделась от таких слов:

– Ты знаешь, Элисон, ведь Дженни начинала простой прислугой. К счастью, ей кое-что досталось от ее хозяйки – леди Гарфилд, и она приобрела мастерскую. Не будь этого – не видать бы мне сейчас всей этой красоты, да и верной подруги тоже.

– Да, мне повезло, – подтвердила Дженни. – Я из простой бедной семьи, однако мне удалось получить место горничной у настоящей леди. Я проработала у нее несколько лет, а потом, когда Бог упокоил душу моей госпожи, царствие ей небесное, оказалось, что она мне оставила кое-какие деньги по завещанию, так что я смогла начать свое дело. Немногим такое счастье улыбается…

Элис засмотрелась на то, как проворно и ловко снуют руки Дженни, что-то отмеривая и подгоняя. Да, у нее действительно дар Божий. Как все-таки несправедливо, что она едва зарабатывает шитьем себе на жизнь, да и то благодаря милости ее прежней хозяйки. Раньше Элис даже не могла себе представить, что ее судьба также будет зависеть от расположения или нерасположения кого-то другого. Теперь, оказывается, она с этой портнихой – одного поля ягоды, причем в отличие от Дженни ее будущее туманно и неопределенно.

Дженни отложила свои записи и, полушутливо демонстрируя крайнюю степень усталости, потянулась, закинув руки за голову. Взглядом эксперта она окинула камлотовое, зеленого цвета платье Элис, на теплой подкладке, – как раз подходящее для мартовской холодной погоды:

– Ваши таланты обеспечивают вам неплохое содержание, мисс Уокер.

Элис покраснела. Она все никак не могла выбраться купить себе что-нибудь поскромнее: дважды в день – уроки с Лайли, в промежутке – зоркий глаз Данкена; она была как птичка в клетке – позолоченной, но клетке.

– Это – прощальный подарок от прежнего хозяина.

– У него был хороший вкус. И вышито золотой нитью.

Элисон притворилась, будто удивлена:

– Верю вам, я-то не слишком много роскоши видела, так что сама ничего не могу сказать…

– И размер почти точно подобрал…

– Да нет. Моя сестра хорошо шьет. Она подогнала все и подшила подол.

Дженни одобрительно кивнула головой. В ее взгляде было удовлетворение от вида хорошо сделанной работы, не было той зависти, какую Элис замечала у подружек-гувернанток. Она вдруг подумала, что Дженни могла бы помочь ей обновить гардероб.

– Мои средства ограничены, но, вы знаете, мне нужно кое-что из одежды – что-нибудь совсем простое… Может быть, вы посоветуете, к кому обратиться…

Глаза Дженни загорелись:

– Конечно же, помогу! В лавке, где я постоянная покупательница, есть саржа и фланель, приличные и недорогие, за несколько шиллингов. Ну есть, конечно, люстрин, йоркширского производства, если хотите что-нибудь поярче… – Дженни замолчала: и она-то себе этого позволить не может, даром, что сама шьет; наверное, у Элисон денег не больше. – Если хватит на материал, о шитье не беспокойтесь. Я сошью. Бесплатно, конечно.

Бескорыстие новой знакомой поразило Элис; не так уж часто встречала она что-нибудь подобное в окружающих. Она всегда думала, что простолюдины завистливы и жадны – а вот Дженни не такая!

– Вы очень щедры, но я не могу…

– Глупости! – прервала ее Дженни. – Для меня это удовольствие. Вот закончу это шелковое для Лайли, достанем фланели и начнем ваше.

Элис поняла, что как бы ей ни было неудобно соглашаться на предложение Дженни, отказ оскорбит ее новую знакомую еще сильнее:

– Ну спасибо. Буду ждать с нетерпением.

За дверью раздалось демонстративное покашливание.

– Входи, папуля, – позвала Лайли. – Мы здесь ничем предосудительным не занимаемся. И все одеты.

Дверь отворилась, на пороге стоял Данкен; от шутки дочери он слегка покраснел.

– Мне нужна мисс Уокер на минутку. Я забыл, что вы сегодня здесь, Дженни.

– Ваша милость… – Дженни вскочила, сделала нервный книксен. Легкость, непринужденность, с которой она вела беседу еще несколько секунд тому назад, исчезли без следа; на смену пришло какое-то суетливое волнение.

– Надеюсь, что работа над нарядом Лайли продвигается?

– Да, мы уже выбрали цвет шелка, сегодня же начну шить, – Дженни поспешила изобразить улыбку, но Данкен на нее не ответил.

– Я думал, что вы уже заканчиваете, – брюзгливо бросил он.

– Ткань, которую вы заказали, только-только получена с таможни. Я так поняла, что вы готовы уж лучше подождать, чем брать неподходящий материал.

Данкен сложил руки за спиной и раздраженно дернул головой:

– Вы меня совершенно неправильно поняли. Наряд должен быть готов через две недели, ни днем позже. Если вы не можете уложиться в этот срок, сообщите, мы обратимся к кому-нибудь еще. Надеюсь, вам не нужно напоминать, что за деньги, которые я плачу, немало портных, будут рады предложить свои услуги?

Плечи Дженни как-то сразу опустились – как будто под тяжестью выговора Данкена.

Элис ждала, что Дженни вспыхнет от гнева по поводу его несправедливых придирок, а она покорно их приняла – видимо, портниха привыкла к таким оскорбительным выпадам.

– Наряд будет закончен в срок. Я не хотела бы терять свою деловую репутацию, ваша милость.

– Хорошо, – Данкен направился к двери, но потом вспомнил, за чем, собственно, пришел: – Мисс Уокер, я хотел бы с вами поговорить, кстати, на близкую тему. Жду вас в библиотеке незамедлительно.

– Папа, а у Элисон выходной день! – просительным тоном протянула Лайли, надеясь спасти Элис от разговора с отцом, когда тот явно не в духе. Ответом было молчание, в котором явно читалось неодобрение по отношению к дочери, вмешавшейся в разговор старших.

Элис не преминула отметить это про себя. Итак, сперва – Дженни, следующая на очереди она. Подобная перспектива ей не очень улыбалась, но, может быть, она сможет как-то справиться с плохим настроением Данкена? Ради этого стоило пожертвовать и своим выходным днем.

Данкен удалялся по коридору быстрыми шагами. Вот он спустился по лестнице; полы сюртука распахнулись на повороте – он миновал верхний марш. Элис бросилась было за ним, но Дженни перехватила ее:

– Не торопись! На следующей неделе займемся твоим платьем. Бодрее, бодрее! Я уже привыкла. Это все у него напускное. Душа у него добрая.

Элис не могла понять, почему Дженни с такой готовностью прощает Данкену его поведение. Неужели она настолько притерпелась к несправедливостям, что безропотно их сносит? Мысль была отрезвляющей: Элис поклялась себе, что никогда не смирится с такой судьбой. О чем же собирается с ней говорить этот брюзга и сноб? Еще месяц назад она бы и секунды не потерпела его общества. Но это было так давно – как будто прошла целая вечность!

Данкен явно не дорожил личным временем Элис; вроде бы требовал от нее, чтобы она поторопилась, но когда она спустилась в библиотеку, то обнаружила, что там никого нет. Она опустилась в мягкое кресло, откинулась на его спинку и устремила взгляд на овальные фрески, украшавшие потолок.

Их было три. Две – по краям – неплохие копии «Благовещения» и «Распятия Иоанна Крестителя» Микеланджело – напоминали о грехопадении и возможности морального очищения. Фреска в центре потолка изображала аллегорию на тему силы Господней. Элис не могла сдержать улыбки: вполне подходящий сюжет для дома, хозяин которого тоже, видимо, не чужд идеи о божественном характере своей власти над домочадцами и вообще всеми, кто от него так или иначе зависит!

Щелкнул замок в двери, вошел Данкен. Шумно, с сознанием собственной значимости уселся за письменный стол, как будто занял оборону в крепости.

– Как вы, вероятно, уже поняли из болтовни Дженни, через две недели я устраиваю бал-маскарад. Лайли не будет на нем весь вечер, но я хотел бы, чтобы она на какое-то время появилась. Я хотел бы обсудить с вами касающиеся вас детали этого вечера.

Бал! Музыка, мерцание свечей, дамы и господа, кружащиеся в бурном вихре и в то же время послушные четкому ритму фигур танца – все эти еще столь недавние воспоминания нахлынули на Элис. Боль от утерянного прошлого пронизала все ее существо.

Явно не замечая реакции Элис, Данкен продолжал:

– Сомневаюсь, что вы знакомы с тем тщательным распорядком, по которому у меня обычно проходят такого рода праздники. Поэтому я коротко изложу то, что касается лично вас. Вы будете своего рода компаньонкой моей дочери, мисс Уокер. Вы меня слушаете?

Очевидно, она так погрузилась в воспоминания, что даже невнимательный Данкен что-то заметил.

– Да, конечно. В чем должны состоять мои обязанности?

– Танцы начнутся в семь. В половине восьмого Лайли может к нам присоединиться; уйти она должна перед ужином, который начнется в десять. Я нанял известного танцмейстера, Чарльза Торнтона, чтобы он как следует научил мою дочь мазурке и котильону; контрданс она уже достаточно освоила. О костюме мы с Дженни договорились. Делил займется ее прической и туалетом; вы должны будете следить за ее осанкой и манерами. В принципе, это дело матери, но в случае ее отсутствия эта миссия возлагается на гувернантку.

Бедная Лайли! Данкен распланировал ей вечер как военную кампанию. Жалко бедняжку: она-то думает, что будет развлекаться, а ей придется демонстрировать дочернее, послушание.

– Я понимаю.

– Поймите и еще кое-что: в это общество вы допускаетесь только в качестве компаньонки Лайли, и, я надеюсь, вы будете стараться не привлекать к себе особого внимания. Того же я ожидаю и от остальных лиц, находящихся у меня на службе.

– Что, для меня не предусмотрено никакого костюма? – Элис не могла сдержать сарказма в голосе. Ведь комизм ситуации заключался как раз в том, что если Данкен хотел, чтобы она затерялась среди гостей и не выделялась, то скорее это произошло бы, если бы она была в наряде французской пастушки, а не в этой мышиной форме гувернантки.

Но Данкен не был склонен к юмору.

– Мисс Уокер! Я должен заявить, что, хотя я вполне удовлетворен качеством вашего преподавания, в вашем поведении есть нечто вызывающее, что меня раздражает. Вы как бы даете понять, что заслуживаете обращения как с особой более высокого звания, чем то, которым вы располагаете в действительности. У вас что, на вашей прежней службе, были какие-то особые привилегии?

Господи! Даже если бы она переменила тысячу мест в качестве гувернантки, и то ей, наверное, вряд ли встретился бы такой сквалыга и сухарь: бросает ей крошки со стола и считает, что он ее благодетельствует! Однако она не может сейчас покинуть этого своего убежища, напомнила сама себе Элис, а значит, надо терпеть.

– Я забылась. Я перенервничала.

– Ну ладно. Вы, так же как и другие слуги, сможете потом доесть то, что останется от ужина. Но я вас предупреждаю: не рассчитывайте на то, что останетесь на балу после того, как Лайли отправится спать. Вам платят за ваши услуги, а не за честь находиться в вашем обществе. Я был бы крайне недоволен, если бы обнаружил свою гувернантку среди своих гостей. Я изъясняюсь достаточно ясно?

– Да, ясно, как стук в дверь.

– Тогда можете идти.

Элис бросилась в свою комнатушку. Там было тесно и душно, но, по крайней мере, не нужно было сдерживаться. Она устало опустилась на жесткую кровать и с тоской поглядела на кусочек неба в узком проеме окна. С жалобным стоном пронеслась чайка. С каким удовольствием она поменяла бы свое существование, туго стиснутое обручами судьбы, на ее свободный полет!

Что он о себе воображает, этот виконт Данкен Грэнвилл! Его насыщенный титул раздражал Элисон не меньше, чем личность его носителя. Ее отец, эрл Биркхэм, был на иерархической лестнице на ступень выше, и Элис ничего больше так не желала, как однажды потребовать от Данкена, чтобы он к ней обратился должным образом, – и услышать, как с его язвительных уст слетит полное уважения «леди Элисон Уилхэвен».

Если бы он только знал, кто она такая на самом деле, он бы не посмел так себя вести с ней. Но этот сноб не только по отношению к ней себе такое позволяет. Дженни досталось не меньше. За что? Почему она безропотно сносит оскорбления со стороны Данкена? Только привычка? Эти люди находятся в зависимости, они как побитые собаки, покорность – их вечный удел.

Будучи дочерью богатого эрла, Элис имела с десяток слуг, и сейчас она вдруг подумала: а не проявляла ли она такого же высокомерия к ним? Она, конечно, не очень задумывалась над тем, как ее поведение выглядело со стороны; во всяком случае эмоции слуг ее не волновали. Она вспоминала, какпорой отпускала нелестные замечания по поводу кулинарного искусства их повара, как она однажды выругала конюха за недостаточное, как ей показалось, внимание к ее жеребцу. Краска стыда залила ей лицо. Разве это не похоже на то, как Данкен третировал Дженни? Наверняка, она ведь просто придиралась!

«Посторонись, дорогу!» – голос с улицы неожиданно привлек внимание Элис. Она подошла к окну. Лакей-скороход, совсем молоденький, почти бегом расчищал дорогу роскошному экипажу.

Белые чулки юноши были забрызганы грязью, со лба стекали струйки пота, волосы слиплись. Это был даже не парадный выезд. Наверняка какой-то высокородный прощелыга направлялся куда-то на раут, чтобы провести вечер за карточным столом или игрой в кости.

Вот он – подлинный символ неравенства и привилегий! Элис поклялась себе: когда она восстановит свои права и свое положение, она никогда не позволит себе такой тщеславной надменности, как у Данкена Грэнвилла. Но прежде всего надо вернуть то, что было потеряно. Иначе она долго не выдержит…

6

– Передай своему хозяину, что его ожидает графиня Биркхэм, – Роберта даже не удостоила взглядом дворецкого, к которому обращалась; глаза ее были заняты другим: она буквально пожирала ими богатый интерьер лондонской резиденции Кейрона Чатэма.

Массивная хрустальная люстра бросала яркий, дробящийся свет на лепной потолок и паркетный пол; вдоль стен стояли мраморные вазы с цветами, от которых по всему помещению распространялся густой, медовый аромат.

Роберта прошла в следующую залу, предназначенную для посетителей. Богатая французская мебель, восточные ковры – странно, зачем этому лорду понадобился какой-то жалкий клочок земли в Брайархерсте?

Конечно, там плодородные земли, которые могут дать приличную ренту. Но ведь человек его положения мог бы скупить сразу несколько имений, что ему эти жалкие пятьдесят акров? Может быть, он передумает? Исчезновение падчерицы существенно поправило денежные дела Роберты, так какой же смысл ей теперь дробить поместье?

Роберта продолжала осматривать убранство помещения: позолоченные стены и ковры под цвет, нагретые послеполуденным солнечным светом, а вот старинные флорентийские часы, с их мягким тиканьем… Роскошно обставленная комната говорила о покое и благополучии, и гостья расслабленно опустилась на шелковые подушки софы.

– Рад вас видеть, мадам. – Кейрон, незамеченный, уже какое-то время молча наблюдая за ней. Она не изменилась: даже пышные кружева и свежезавитые локоны не красили ее хищного неприятного лица; портил его не столько возраст, сколько порок.

Роберта от неожиданности вздрогнула. Глаза ее расширились – теперь уже от восхищения мужественной красотой хозяина дома. До этого они встречались всего однажды, на каком-то лондонском приеме, но тогда было слишком много народа, и, видимо, ее внимание было отвлечено чем-то другим. Как же иначе объяснить, что она не ощутила таинственной, притягательной силы, исходившей от этого мужчины?

К тому же как он изысканно одет! Костюм из черного бархата, тесно облегающие бриджи и снежная белизна сорочки, какое чудесное сочетание! А сапоги до колен – тоже черные, как ночь! Эффект был потрясающий, и Роберта подумала, что ей не стоит так уж спешить с завершением их сделки. Кейрон уловил характерное выражение в ее слегка раскосых глазах – и это его позабавило. Большинство женщин тщательно старается скрывать свои истинные намерения; Роберта к таковым явно не принадлежала.

– Мой дорогой лорд Чатэм, – Роберта слегка наклонила голову, чтобы дать Кейрону возможность оценить фасон своей шляпки. Про себя она подосадовала: не следовало надевать в дорогу это люстриновое платье оливкового цвета; практично, но недостаточно эффектно. А так хотелось произвести впечатление на этого красавчика! – Мне весьма приятно вновь встретиться с вами. Я была так огорчена, что вы не появились у нас тогда, как мы договаривались. Я уже стала беспокоиться: не напали ли на вас разбойники по дороге?

– Прошу извинить меня за беспокойство, которое я вам причинил. Я так хотел заехать в Брайархерст, но… возникли непредвиденные обстоятельства. Увы!

Роберта поспешно поджала губы:

– Надеюсь, ничего страшного?

– Во всяком случае, ничего, что оправдывало бы вашу озабоченность. – Кейрон смотрел ей прямо в глаза, взгляд был спокойный, но в тоне сквозила некоторая холодность. Он явно не собирался говорить с ней ни о чем, кроме дела, за которым она приехала. Присев на край массивного стола красного дерева, он указал Роберте на стул.

– Вы в своем письме не указали цели вашего визита, но, как я понимаю, она заключается в том, чтобы завершить нашу сделку, – Кейрон вынул серебряный ключик из кармашка у пояса и открыл им один из ящиков стола. Роберта неловко поерзала на стуле и, как-то нервно хихикнув, заявила:

– Вообще-то, это не совсем то, что я хотела бы обсудить с вами. Я помню, что мы договорились о продаже земельного участка, но со времени нашего последнего разговора обстоятельства несколько изменились.

– Неужели? Леди Уилхэвен, я должен вас предупредить, что не может быть и речи о том, чтобы еще повысить цену. Наша договоренность была, конечно, устной, но она была твердой и, надеюсь, окончательной. Я не намерен дать ни шиллинга больше тех пяти тысяч, на которых мы остановились.

– Нет, нет, дело вовсе не в цене, – запротестовала Роберта. Она даже замахала руками, чтобы исправить впечатление от своего заявления. – Я и не помышляю о том, чтобы отказываться от своего слова. Дело совершенно не в том, что меня не устраивает цена – дело в том, что я отказалась от мысли продавать этот участок.

Кейрон с выражением явного удивления откинулся на спинку стула:

– Неожиданный поворот дела! Я-то из нашего прошлого разговора понял, что вы крайне заинтересованы, – как бы это сказать, – в ликвидных средствах?

– Да, так было, но, как я уже сказала, мои финансовые дела изменились к лучшему, – Роберта кокетливо улыбнулась, подняв полукругом свои темные брови и став очень похожей на клоуна.

– С момента нашего разговора прошло около месяца. Неужто золотой дождь просыпался на вашу голову?

– Да, что-то вроде этого. Я надеюсь, вы не будете против того, чтобы считать нашу сделку недействительной.

Просьба Роберты удивила Кейрона. Месяц назад она отчаянно нуждалась в деньгах – об этом ему сказал их общий знакомый, который и свел их на вечере у Олмэков. Его интерес к покупке земельных угодий объяснялся тогда очень просто: его мать была дружна с семьей Уилхэвенов; хотя она была и незнакома со второй женой эрла Биркхэма, до нее доходили слухи о ее патологической жадности и когда она узнала, что Роберта собирается распродать имение по частям, то упросила сына скупить возможно большее их число – чтобы сохранить наследство друга семьи по возможности в цельном виде. Но раз Роберта отказывалась от плана дробления поместья, что ж, тем лучше. И все-таки надо ее как-то проучить за отказ от данного обещания.

– Я бы с удовольствием пошел вам навстречу, но я уже купил участок земли рядом с вашим, думая их объединить, а теперь, оказывается, я в убытке – без вашей земли моя покупка просто не имеет смысла. Боюсь, мне будет трудно освободить вас от вашего обязательства, леди Уилхэвен. Наш общий друг, сэр Тарлтон, заверил меня, что вы женщина, которая умеет держать слово. Стало быть, вы хотите сделать из него лжеца?

Роберта поняла, что ее слишком прямолинейный подход не действует, и решила испробовать другой.

– Нет, нет, конечно, раз вы так настаиваете, я выполню свое обещание, лорд Чатэм, как бы мне ни больно было расстаться с этим участком.

– Это скорее мне больно расставаться с такой суммой. Вы же неслыханную цену заломили…

– О, дело не в деньгах… Я не хотела посвящать вас в свои личные проблемы, но сейчас, чувствую, я должна сказать все… Я хотела продать землю для того, чтобы покрыть долг, оставленный мужем. Причем он попал в должники как раз незадолго до кончины; вы знаете, он умер от чахотки, и, видимо, разум на последней стадии болезни у него несколько помутился. Я умоляла его не вкладывать деньги в это предприятие – но он не послушался.

И вот через несколько дней после похорон я получаю известие, что оно обанкротилось. Мне нужны были деньги, чтобы оплатить расходы по дому – и у меня не было другого выхода, кроме как расстаться с частью имения; хотя на это было так трудно решиться… Видите ли, моему мужу всегда очень дорог был Брайархерст. Это старинное поместье, родовое… Потерять хотя бы часть его, это… это… – Роберта зарыдала и закрыла лицо руками – яркая демонстрация отчаяния и горя.

– И при всем при том, насколько я помню, вы прямо-таки с энтузиазмом отнеслись к нашей сделке…

– Что делать, мне пришлось скрывать свое унижение. Конечно, когда мои – наши – дела неожиданно поправились, это было для меня огромным облегчением. Необходимость делить имение отпала, а вас, я надеялась, я смогу уговорить. Но, извините, я вижу, что я ошибалась… – она преувеличенно громко всхлипнула. – Я бедная вдова, я так недавно потеряла своего бедного мужа, и все еще думаю о нем и о том, что он мечтал сохранить поместье в неприкосновенности. Кстати, я вам не говорила, что встретила его тоже будучи вдовой? – в тоне Роберты внезапно прозвучало нечто кокетливое – странный контраст с ее столь явно демонстрируемым скорбным видом.

– Да, да. Я очень соболезную вам. Должен признаться, что после всего сказанного вами ситуация предстает в несколько ином свете.

Волшебным образом все в Роберте изменилось. Она отняла руки от лица; Кейрон не обнаружил никаких следов слез в глазах: они даже и не покраснели.

– Пожалуй, мы можем расторгнуть нашу сделку, – Кейрон, промолвив это, сделал шаг к мраморному столику, налил полный бокал темно-красного вина и протянул его Роберте. Она отрицательно покачала головой, но приняла бокал. Быстро она меняет свои решения!

– Ну, разве что только чтобы смягчить боль воспоминаний о моем дорогом супруге… Вы не слишком огорчены тем, что наша сделка не состоялась, мистер Чатэм? Я бы не хотела подорвать ваше благосостояние… – Роберта вдруг спохватилась: эти округлые фразы несколько подрывают последовательность ее аргументации, но не страшно; наверняка лорд Чатэм от своего слова теперь не откажется! Так и случилось.

– Я бы не хотел увеличивать степени вашей скорби, мадам. Пожалуйста, будем считать, что мы больше ничем не связаны.

Роберта обратила на него сияющий взор; Кейрон едва удержался от ухмылки: таким резким был переход от выражения глубокой скорби, написанного у нее на лице несколькими секундами раньше. Она просто создана для сцены, подумал он.

Напряжение, в котором пребывала Роберта с того момента, как вошла в дом Кейрона, прошло, и она безмятежно приложилась к бокалу. Ну, теперь Брайархерст ее весь, целиком. Теперь можно и с лордом Чатэмом пококетничать. Может быть, клюнет?

Роберта поставила тяжелый бокал на стол, провела по волосам рукой в перчатке и внимательно вгляделась в лицо Кейрона. Он был моложе и богаче; чудесная комбинация! Эта мысль заставила ее хищно улыбнуться; глазами она уже предлагала себя ему.

– Вы ко мне присоединитесь? – она постучала ногтем по бокалу.

– К сожалению, не могу. Я приглашен на прием.

Роберта подумала: а почему бы ему не пригласить ее с собой? Они договорились с Хэдли встретиться в городе, но тот может и подождать.

– Что, опять вечер у Олмэкок? Или званый ужин?

– Ни то, ни другое. Благодарю вас за проявленный вами интерес к моим планам, – Кейрон открыл дверь в вестибюль и предложил ей руку, чтобы проводить. Роберта крепко вцепилась ему в локоть.

– Благодарю вас за вашу доброту и понимание моих проблем, лорд Чатэм. Если будете в наших краях…

– Непременно, – отреагировал Кейрон, мягко, но настойчиво подвигая ее к выходу. Высвободив руку, он протянул ее за своим длинным, черным плащом и полумаской, которую ему подал слуга. – Но пока у меня в Лондоне так много дел!

– Ага, собираетесь на маскарад! В Брайархерсте мы тоже устраивали нечто подобное, но это было так давно! – Ясно было, что Кейрон вовсе не собирается брать с собой Роберту в качестве спутницы, но она на что-то еще надеялась…

– Ну наверное, тогда вам следует поспешить домой и устроить какое-нибудь развлечение, – Кейрон предупредительно открыл перед ней входную дверь.

– Да, да, – Роберта еще слегка помедлила, пройдясь рукой по позолоченным перилам. – Ну что ж, лорд Чатэм, желаю вам приятного вечера.

– Спасибо, – откликнулся Кейрон. – Я люблю маскарад.

Хэдли снова бросил кости – с силой, которая, как надеялся, заменит везение. Они упали на зеленое сукно с тупым звуком. Столпившиеся вокруг стола дружно ахнули.

– Да, маркиз, удача, кажется, снова улыбнулась вам, – лицо Хэдли не выразило никаких эмоций, когда его седовласый партнер аккуратным жестом присоединил положенную Хэдли в центр стола банкноту к лежащей перед ним уже солидной стопке:

– Вы сделали неудачную ставку, ничего не скажешь. Может быть, со следующей повезет больше? – престарелый маркиз вопросительно поднял ладонь, но Роберта сердито зашептана Хэдли в ухо:

– Хватит! За один сегодняшний вечер ты уже продул пятьсот фунтов. Теперь собираешься тратить мои деньги? Не выйдет!

Хэдли вытер пот со лба и сквозь зубы процедил:

– Ты мне надоела! Это ты меня вытащила с собой в Лондон! А маркиз сейчас наверняка проиграет! – Хэдли вновь потянулся к костям, но Роберта крепко и больно вцепилась ногтями ему в кисть:

– Если бы ты играл с ним в пикет, то пожалуйста. Но тут не смухлюешь. Дело везения – а везет сегодня маркизу.

Хэдли бросил на Роберту быстрый взгляд, в котором смешались нерешительность и нетерпение.

– Тьфу, – плюнула она и повернулась, чтобы уйти.

Хэдли схватил ее за руку:

– Если бы ты выдала мне за следующий месяц…

Роберта вырвала руку:

– Я выдала тебе достаточную сумму – на большее не надейся!

Хэдли понимал, что кредит здесь не дают и не остается ничего другого, как последовать за разъяренной Робертой:

– Ваша милость, благодарю вас, но, как видите, моя спутница проявляет некоторое нетерпение. До следующего раза… – Хэдли поклонился и положил кости. Довольно жалкая картина: он чуть ли не бегом устремился за Робертой по длинному, увешанному портретами коридору, который соединял игорный зал с основным помещением клуба «Уайт».

Он и раньше проигрывал здесь немалые суммы, но сегодня – просто катастрофа!

Сплошное невезение! Он проиграл все деньги, r которые ему выплатила Роберта за прошлый месяц, а на что жить? Не говоря уже о костях и картах – он же не может не играть!

– Ну, рада? Я ушел, а как раз на следующей ставке, я уверен, я бы и выпотрошил маркиза!

– Или тебя бы посадили в долговую яму! Тебе только и оставалось что поставить на кон свое поместье.

– Да уж, – проворчал он, забираясь вслед за Робертой в покачивающийся экипаж. – Вот если бы Элисон была здесь со мной, мне не пришлось бы думать о таких пустяках.

– Я тут ни при чем, твоя невеста уехала по собственной воле. Я, что ли, виновата, что она не умеет обращаться с пистолетом? Если бы она выстрелила поточнее, ты бы мог с ней сейчас миловаться сколько тебе угодно. Тебе бы надо было поднатаскать ее в обращении с оружием. – Роберта злорадно ухмыльнулась.

– Да уж, для тебя-то все сложилось – лучше не придумаешь. И в кошельке прибавилось, и на падчерицу тратиться не надо.

– Хватит со мной-то, по крайней мере, строить из себя! Все, что можешь, – это бегать по игорным домам да по дешевым шлюхам. А наша драгоценная Элисон ценит надежность, основательность. Думаешь, она с тобой бы хоть двумя словами перемолвилась, если бы знала, что Уодби заложен и перезаложен? Или если бы она узнала о твоих – скажем мягко – интрижках? Твое счастье, что твое истинное лицо лучше известно за границей, чем здесь: слава еще не дошла…

– Дурак я был, что тебе доверился, – от Хэдли так пахнуло спиртным, что Роберта закрыла нос платком. – Ты сегодня что-то разболталась. Что это такая веселая?

– А я была у лорда Чатэма. Весьма привлекательный мужчина, впрочем, как и его толстый кошелек.

Хэдли бросил с издевательской усмешечкой:

– И девичье сердце моей Роберты сразу затрепыхалось…

– Дурак! Я чуть было не потеряла приличный кусок земли, который сдуру ему когда-то обещала продать. Но я сумела его отговорить от покупки. Теперь Брайархерст принадлежит мне полностью.

– Он согласился разорвать контракт?

– Да, причем даже после того, как он уже купил участок рядом! Для меня это просто подарок.

– Странно, очень странно, – голос Хэдли прервался на то время, пока он прикладывался к серебряной фляжке, вытащенной из кармана. Несмотря на опьянение, он еще пытался сохранить способность логически мыслить: – Благотворительность – редкое явление в деловом мире, – Он попытался щелкнуть пальцами – но они его не слушались. – Ну конечно! Как я не догадался – это все твоя ослепительная красота!

«Мерзавец, еще пытается острить! – подумала Роберта. – Но он, впрочем, прав: что-то тут не так. Вначале Чатэм не хотел уступать, а потом, после ее, скажем прямо, не слишком убедительных увещеваний, внезапно переменил свое решение. А ведь он, если ему верить, уже потратился на прилетающий участок, – действительно убыток для него! Странно…»

Впрочем, Роберта чувствовала себя слишком утомленной, чтобы додумать все до конца.

Главное, что Брайархерст теперь был ее целиком…

Хэдли снова обдал ее запахом виски, промолвив с удовлетворенной усмешкой:

– Как бы то ни было, я тоже доволен. Чем больше ты получишь, тем больше мне достанется.

Роберта бросила на него косой взгляд и отрицательно покачала головой:

– Тебе и так вполне достаточно!

– Не совсем. Видишь, сколько я проиграл! Мне нужно больше.

– Ты быстрее сгоришь в аду, чем дождешься хоть шиллинга сверх положенного.

Хэдли стукнул кулаком по передней стенке, давая знак кучеру остановиться. Распахнув дверь и высунувшись, он заорал вознице:

– Нет, не на почтовую станцию! Мы едем к лорду Данкену Грэнвиллу. Его адрес…

– Стой! – Роберта затянула Хэдли обратно, лицо ее окаменело: – С ума сошел?

Хэдли усмехнулся:

– Не настолько, чтобы не понимать, что ты сделаешь все, чтобы удержать Брайархерст в своих коготках.

Роберта хлопнула перчатками о дверь, крикнув кучеру:

– Езжай дальше! На станцию!

– Ну? – Хэдли вопросительно поднял брови; от издевательского выражения его лица Роберту затрясло.

– Ладно. Получишь все, что хочешь. – Роберта сделала паузу, ее глаза сузились. – Но предупреждаю, это последняя надбавка. Если ты высосешь из меня все, мы оба потонем. А теперь заткнись! Хватит с меня твоей пьяной болтовни.

Хэдли еще раз удовлетворенно хмыкнул, допил содержимое фляжки до дна и вскоре захрапел.

Роберта с отвращением поглядела на сидящего напротив нее мерзавца. Если бы не Хэдли, она одна снимала бы все сливки с Брайархерста. Он жаден. Хуже того, он глуп, хотя и может порой успешно шантажировать. Его мотовство ее разорит. Что делать? Любыми средствами Элисон надо держать подальше. А для этого надо, чтобы Хэдли держал рот на замке. Придется ему платить, ничего не поделаешь.

Она уронила голову на грудь. Она устала, ей было не по себе. Так много было всего сегодня. Главное, Брайархерст – ее, а завтра она подумает, что ей делать с Хэдли.

Далекие звуки сюиты Гайдна, доносившиеся снизу, унесли Элис из реальности ее темной, мрачной комнатушки в грезу залитого светом зала. Мысленно она вся отдалась танцу. Перед глазами ее проплывали картины счастливого прошлого – когда все ее проблемы ограничивались тем, какое платье выбрать на субботний вечер.

Легкие туфельки Элис выделывали сложные па под чарующие звуки доносившейся снизу музыки. Она сделала глубокий поклон, представив перед собой кавалера: вот сейчас она ощутит руки Хэдли у себя на талии. Она закрыла глаза и начала кружиться сперва медленно, потом все быстрее, ее серое фланелевое платьице вдруг волшебно преобразилось в волны вздымающегося, шуршащего голубого шелка.

Воспоминания опьянили Элис, она откинула слегка закружившуюся головку и блаженно рассмеялась. Но вот глаза открылись, и она оттолкнула от себя видение: оказывается, не о Хэдли мечтала она. Нет, она была в объятьях Кейрона Чатэма! Это уж слишком: не хватало еще только, чтобы он преследовал ее и в мыслях и в снах! Наверное, это просто потому, что он там внизу, среди гостей, веселый и довольный.

Уже давно замолк грохот подъезжающих экипажей. Все гости собрались в зале, о чем свидетельствовал далекий, приглушенный шум снизу. Элис живо представила себе, как там сейчас красиво. Днем она была в этом большом зале; он уже был в убранстве цветов, свечи в канделябрах наготове для вечера. Сейчас она почти ощущала физически запах пьянящих духов, исходящих от роскошных дам, – как стая бабочек, все недолговечное, но такое прекрасное…

Делия уже, наверное, заканчивает с прической и туалетом Лайли. Два дня назад Дженни принесла сшитый ею наряд русской принцессы: сочетание шелка цвета слоновой кости с голубой отделкой производило еще большее впечатление, чем во время примерок; Лайли не находила слов от восторга. Данкен даже разрешил дочери взять на вечер диадему, алмазные серьги и колье покойной матери. Элис вспомнила свой первый бал; сердце ее учащенно забилось; она улыбнулась, представив, что сейчас переживает Лайли.

– Элисон! Как я? – возбужденное лицо Лайли показалось из-за двери, и вот она здесь, в комнате – испуганная, смущенная.

Даже при тусклом свете жировика Элис могла, не кривя душой, сказать, Лайли просто восхитительна. Конечно, русских принцесс она никогда не видела живьем, но, наверняка, наряд придавал юной леди вид почти королевский. Элис красноречиво развела руками. Девочка бросилась к ней, явно требуя слов одобрения.

– Как платье на мне сидит?

– Ты выглядишь даже более изысканно, чем я на моем первом балу… Я хотела сказать, чем любая из моих прежних воспитанниц на их первом балу. Повернись…

Лайли проворно крутанулась на каблуках, складки платья мягко взметнулись.

– Не забыла карточку?

Лайли дотронулась до маленького блокнотика, привязанного к поясу шелковым шнурком:

– Вот – страниц хватит: лишь бы записывать кого было. Партнер по танцу – его даже Дженни пришить не сможет. – Она совсем по-детски засунула палец в рот и заморгала.

– Вечер будет великолепный, я уверена, – Элис радостно засмеялась, прижав к себе Лайли. – Ну а теперь – пора!

Глубоко вздохнув, Лайли отправилась на сцену своего дебюта. И вот они уже в гуще толпы, шум которой сливался со звуками оркестра в радостную какофонию.

Теперь они уже не только слышали, но и видели гостей. Лайли была просто в восторге от парада масок. Монахиня-аббатиса, султаны с алмазами в чалмах, пастушка, даже с живым, ягненком; морские пираты, паломники – все они были заняты оживленной беседой. Было много литературных персонажей и художников, среди последних выделялась маска Рубенса – это был Данкен. Некоторые мужчины были без масок, но, приглядевшись, Элис поняла, что многие из них – это переодетые женщины в мужских костюмах.

Такое разнообразие производило волшебный эффект; отец Элис часто устраивал маскарады в Брайархерсте, но им было далеко до великолепия этого бала. Элис и Лайли некоторое время стояли буквально открыв рот. Данкен, закончив мазурку с какой-то пастушкой, поаплодировал музыкантам и поспешил к дочери. Его лицо светилось непривычной улыбкой; он был преисполнен гордости.

– Лайли, ты просто восхитительна! Пока еще юнцы не устроили вокруг тебя давку, один танец со стареющим папашей!

Лайли, просияв от шутки отца, бросила удовлетворенный взгляд на Элис – видишь, меня уже пригласили!

Толпа расступилась: сам хозяин с юной наследницей! Когда они достигли центра зала, седовласый маэстро взмахнул палочкой – начался контрданс. Под общий приглушенный шум и перешептывание дам Лайли начала танец – в первой паре. Потрясающе!

В соответствии с инструкциями Данкена, Элис сделала все от нее зависящее, чтобы затеряться и не привлекать к себе внимания. Однако среди шелков и бархата, золотых и серебряных кружев и павлиньих перьев в шляпках дам она была как черная курица среди стаи павлинов – попробуй тут остаться незаметной!

Гости смеялись, поднимали бокалы с шампанским. Она лишь отрывочно слышала тосты. На ней взоры останавливались лишь изредка, да и то ненадолго; впрочем, и глядели-то как бы сквозь нее, как будто она была совершенно прозрачной, бесплотной. Вот что значит не принадлежать к избранному кругу!

Впрочем, Элис это не слишком огорчало.

По уверенной улыбке Лайли было видно, что она больше не нуждается в присмотре; Элис отошла назад, на лестницу для прислуги, прислонилась к колонне, потом присела на ступеньку, обняв руками колени. Поза была совсем не праздничной, но ее все равно ведь никто не видел. Толпа была такой плотной, что Элис лишь случайно несколько раз сумела выхватить из нее лицо своей ученицы.

Пожалуй, единственно, кого она смогла хорошо рассмотреть, это была Мод, в несколько экстравагантном костюме цыганки, Ее стройную фигуру облегало одеяние из ярко-алого шелка; подол и низ рукавов имитировали крайнюю степень изношенности – нечто пикантно контрастировавшее с ее обычно новыми, с иголочки, немаскарадными платьями. На ее полуобнаженной груди чувственно змеились золотые цепочки; некоторые доходили ей до талии; какие-то фестоны с кистями болтались у бедер, делая их: шире, чем они были на самом деле – особенно, когда она двигалась в танце.

Элис вынуждена была признать, что выглядела Мод довольно эффектно, хотя, на ее месте, она бы навесила на себя поменьше золотых монет. Маска, тоже алого цвета, украшенная страусиным пером, была, вообще говоря, лишней. Со светлыми локонами, намеренно выставленными напоказ, ее нельзя было не узнать и не восхититься. Элис ненавидела ее за это великолепие, и ничего бы так не хотела, как быть похожей на нее – по крайней мере, в этот вечер.

Возле Лайли, действительно, образовалась очередь кавалеров. Элис решила больше не смотреть в сторону Мод и приготовилась к долгому ожиданию.

Оркестр заиграл знакомую мелодию котильона, который она танцевала еще месяца два назад, и Элис начала напевать мелодию себе под нос. Толпа гостей ее не интересовала, к тому же кроме Данкена, Лайли и этой противной Мод она никого не знала в лицо. Как ни странно, Кейрона Чатэма не было видно; не пришел? – подумала Элис и поблагодарила за это провидение.

Элис прикрыла глаза, раскачиваясь в такт музыке. Она буквально плыла по волне мелодии; наконец музыка кончилась, раздались аплодисменты, она открыла глаза и… увидела прямо перед собой высокие черные сапоги – какой-то пугающий вызов был в этой картине.

Она подняла глаза: кого это могла заинтересовать ее скромная персона? Бесполезно: мужчина был с ног до головы в черном, на лице была жуткая маска палача. Элис вскочила, ожидая разноса со стороны какого-нибудь гостя, которому мог не понравиться вид полусонной прислужницы.

– Не вставайте. Дайте полюбоваться еще вашим маскарадным костюмом.

Этот голос она не могла спутать – конечно же, опять Кейрон Чатэм!

– Меня испугала ваша жуткая маска, но должна сказать, она вам идет.

Кейрон усмехнулся и церемонно раскланялся, сдвинув маску на лоб.

– Я подумал, что это не столь банально, как костюм султана. Смотрите, – Кейрон кивнул на площадку для танцев, где Элис сразу же насчитала не меньше трех султанов.

Имея в виду обстоятельства их последней встречи, она должна была бы обнаружить свое негодование по поводу его появления перед ней, но ей было слишком грустно, и она была рада любому развлечению.

– Вы заблудились? Здесь место для слуг, а не для гостей. Я, кажется, видела Мод Деламер… Она сегодня просто очаровательна… Вместо шкуры овечки она надела костюм цыганки.

– Я рад, что неловкость ситуации не лишила вас чувства юмора, – Кейрон прислонился к колонне и скрестил руки: явно он не собирался уходить. Элис отступила к лестнице, ведущей наверх, на второй этаж.

– Что вы имеете в виду, мистер Чатэм?

– Я имею в виду, что вы чувствуете себя неловко в платье гувернантки.

Вот опять он намекает, что она не та, за кого себя выдает! Ну пусть, по крайней мере, так прямо и сказал бы. Так нет, все какие-то недомолвки: мол – знаю, но не скажу…

– Я никак не пойму, почему вы все время пытаетесь мне доказать, что это место мне не подходит. Разве не удовольствие иметь такую воспитанницу, как Лайли? Посмотрите на нее…

– И вы, и я знаем, что Лайли здесь ни при чем. Просто… – он помолчал, поднял к подбородку руку в перчатке, подбирая нужные слова, – в вас есть что-то, никак не сочетающееся с этой лестницей. – Он попытался улыбнуться.

Элис было трудно что-либо на это возразить. Действительно, этот уголок для прислуги – совсем не то место, где ей следовало бы быть. Кейрон понял, что, может быть, впервые она с ним согласна.

– Вы, я думаю, были бы не прочь потанцевать?

– Конечно же, да! Ну и что? – Элис разозлило глупое замечание и странное поведение Кейрона. – Какой слуга не хотел бы занять место своего хозяина?

– Многие хотели бы, не спорю. Но не у всех для этого есть данные. Пойдемте? – Кейрон протянул ей руку.

– Что?..

– Окажите мне честь пригласить вас на танец. – Он говорил так, будто это было логическим следствием их разговора, но Элис в который раз была просто поражена его наглостью. Он просто издевается над ней! Даже будучи пьяным вдрызг, лорд никогда не возьмет в партнерши гувернантку!

– Зачем вы меня мучаете? – проговорила наконец Элис.

– Не упрямьтесь, я не шучу. Мазурка только началась. По-моему, лучше танцевать, чем просто смотреть…

– Да, конечно, но… – Элис поняла, что он говорил серьезно, и ей стало совсем не по себе. Как она любит танцы! Но танцевать с ним? После всех его насмешек и после того, что он тогда вытворял в библиотеке? С другой стороны, речь идет только об одном танце… Но даже если бы она согласилась, это было бы невероятно неприлично. Такое развлечение будет дорого ей стоить. – Ваш друг Данкен, то есть, лорд Грэнвилл, он мне голову снимет. Он мне дал недвусмысленные инструкции: исчезнуть!

– Вот и исчезните! – Кейрон быстро огляделся по сторонам, потом обратился к пожилой «Шахерезаде»: – Леди Гартон! – Женщина обернулась к нему, вгляделась, и, узнав, расплылась в улыбке. Она подошла к ним, сияя, как будто ожидала, что он сейчас пригласит ее на танец.

– Нельзя ли одолжить вашу маску? – густо покрытые помадой губы леди Гартон сложились в протестующую гримаску, но Кейрон продолжал свое: – Вам не следует скрывать свою красоту, вы так ослепительны!

Пожилая леди с неловким смешком попыталась спасти свою собственность:

– Что вы собираетесь делать с моей маской? Снимать ее еще рано, а позолота вряд ли пойдет к вашему костюму…

– Я знаю, что это неприличная просьба, но все-таки – одолжите мне ее ненадолго, я буду крайне признателен вам. – Кейрон озорно подмигнул даме. Леди Гартон ничего не оставалось, как, вздохнув и кивнув в знак согласия, развязать позолоченные веревочки, снять маску со своей седой головы и протянуть ее Чатэму.

– Леди Гартон, вы – моя самая любимая женщина. – Кейрон отвесил ей глубокий поклон. – А теперь, извините нас. – Он схватил Элисон за руку, провел ее к балюстраде, лишь на секунду помедлив, чтобы завязать ей маску.

– Отлично! Жаль только, что приходится прятать под маской такую красоту! – Кейрон вновь нахлобучил свой черный колпак и рванулся дальше, увлекая за собой Элис. Они вошли в круг танцующих.

Вначале ноги у нее заплетались, но потом, решив, что сопротивляться Кейрону, да и себе самой, бессмысленно, она уже почти летела за ним. Кейрон выбрал самое подходящее, как он, видимо, счел, место среди подготовившихся к началу танца пар. Скрипки как будто только их и ждали: взметнулись смычки, звуки слились во все более громкое крещендо. Кейрон и Элис поклонились друг другу, при этом он мягко коснулся губами ее уха.

– Смелее, Элисон, – шепнул он ей. – Думаю, это тебе не впервой.

7

О, этот неземной звук скрипок и флейт! Он разбудил в ней то, что, казалось, заснуло навсегда. Бешеный ритм мазурки, которому она отдалась вся, без остатка, вытеснил из ее сознания все мысли насчет безрассудности ее поведения.

Еще несколько минут назад она была чужая в этом мире привилегированных счастливцев, к которому она сама когда-то принадлежала и из которого так безжалостно была выброшена; и вот теперь она вновь в нем; для нее – его прелести и его очарование! Ее скромное серое платьице не очень-то подходило к яркому цветению шелков и атласов; тем не менее Элис танцевала так, как будто была главной фигурой вечера, демонстрируя свой фланелевый наряд как последнее чудо парижской моды.

На нее стали посматривать, сперва – скорее на ее странный наряд. Но постепенно холодное недоумение все больше уступало место чувству восхищения перед никому не ведомой, загадочной и уверенной в себе красавицей, танцующей в паре с Кейроном Чатэмом.

Элис не замечала направленных на нее взглядов. Ее глаза была прикованы к глазам Кейрона, его взор как будто обволакивал ее, это было как объятье, которое он не мог позволить себе в мазурке.

Она согласилась потанцевать с ним, и только; но оказалось, что это больше, чем танец. Каждый раз, когда она оказывалась с ним лицом к лицу, с ней происходило что-то необычное, странное. Она пыталась избавиться от этого одновременно странного и сладкого ощущения, хотела рассеять у него всякие иллюзии, которые, возможно, зародились у него, когда она приняла его предложение. Его слишком явное внимание пугало ее, ей хотелось, чтобы он наконец отвел от нее свой взгляд, и одновременно она чувствовала себя польщенной этой обращенной к ней поощрительной улыбкой, которая скользила по его губам.

Кейрон не мог знать, что он сейчас видит перед собой подлинную Элис, освобожденную от необходимости играть роль гувернантки. Он, наверное, думает, что вытащил ее со дна, что сделал ей королевский подарок, пригласив на танец, однако в лице у него нет ни надменности, ни высокомерия.

Еще более странное состояние она испытывала каждый раз, когда ощущала его прикосновение. Он не просто брал ее руку в очередном па, он буквально овладевал ею; когда их пальцы сплелись, сила его мягкого пожатия действовала головокружительно. Когда они поменяли руки в крутом повороте, он оказался в неприличной близости от нее; необыкновенное ощущение от прикосновения его крепкого, мускулистого тела осталось в ней и после того, как они оторвались друг от друга.

Она танцевала мазурку с сотнями других партнеров, но никогда у нее не возникало такого чувства волнения, перехватывающего дух. Сердце у нее куда-то проваливалось каждый раз, когда Кейрон касался ее талии; она уговаривала себя, что это чувство возникло просто от бешеного ритма танца, с непривычки, не более того. Но почему же тогда сердце возвращалось на место каждый раз, когда он отступал?

Ритм танца достиг апогея, – так же как и темп движения ножек Элис. Но вот музыка стала затихать. Как того требовала мазурка, Кейрон полуобнял партнершу. Это было вполне пристойно и по правилам, и тем не менее какая-то чувственная истома охватила ее, и она даже не подумала как-то высвободиться из его рук.

В том, как он ее касался, не было грубости, насилия; Элис сама не хотела, чтобы это кончалось; в глазах Кейрона читалась какая-то молчаливая мольба, он приоткрыл губы, как будто хотел что-то сказать, но слов не было.

Внезапно она поняла, что в зале воцарилась странная тишина. Она почти физически ощутила, как какой-то холодный, непроницаемый занавес отделял ее теперь от остальной толпы. Все взгляды были устремлены на нее, и под их тяжестью Элис почувствовала себя такой маленькой, такой беззащитной. Ее охватил страх: вот сейчас ее накажут за ее неприличное поведение! Глаза Элис обратились к Кейрону:

– Помогите мне.

– Ну, теперь им будет о чем посудачить. Не бойтесь, ничего плохого они не сделают; они просто сбиты с толку.

Взгляд Элис описал медленный полукруг. Выражения лиц, еще полускрытых под масками, насколько она могла их уловить, не обещали ничего хорошего; впрочем, Чатзм был прав: в них был скорее вопрос, чем раздражение.

– Что мне делать? – прошептала она.

– Улыбнитесь и подайте мне руку. На вас ведь маска. Всем интересно, кто вы, но никто не может этого узнать.

Она покорно последовала за ним, пробираясь к выходу. Но как раз в тот момент, когда они проходили мимо эстрады, где сидели музыканты, раздалась барабанная дробь и распорядитель танцев поднял руки вверх, требуя внимания:

– Леди и джентльмены, а сейчас все снимают маски. Прошу…

Паника охватила Элис. Танцевать с Кейроном, даже в маске, – это уже было безрассудно. Но вдобавок ко всему, еще и обнаружить перед всеми, кто она такая? Нет, нет, что бы там ни говорил этот человек, она ни за что не последует его распоряжению. Бежать, бежать…

– Давай-ка сюда, – Кейрон подтолкнул Элис к ближайшей двери, но тут перед ними как карающая рука судьбы выросла фигура Данкена.

– Кейрон! – Данкен отвесил медленный поклон, не спуская взгляда с его спутницы; она низко опустила голову в бесполезной попытке остаться неузнанной.

– Привет, Данкен. Если ты ищешь леди Хейлшем, то она, по-моему, сбежала с этим китайцем, – Кейрон еще надеялся как-то отвлечь внимание хозяина.

Все уже поснимали маски; неожиданностей было немного, тем не менее оживленный шум почти достиг своего прежнего уровня. Но тут внимание гостей привлекла странная сцена, которая разыгрывалась возле оркестра, – и вновь стало тихо.

– Я хотел бы, чтобы ты представил меня своей партнерше, – Данкен кивнул в сторону Элис, готовой провалиться сквозь землю.

– Хочешь отбить? Не выйдет! – Кейрон улыбнулся, сделав преувеличенно грозный вид; он еще надеялся обратить все в шутку.

– Нет, все-таки… – Данкен уже знал, кто скрывается под маской. – Мисс Уокер! – Он скорее прошипел, чем проговорил эти слова, срывая маску с ее лица. Элис заметила, что другая его рука, в перчатке, сжалась в кулак, и она испуганно подумала: а вдруг он ее сейчас ударит?

– Лорд Грэнвилл… – не придумав ничего лучшего, она одарила его улыбкой. Ясно, что он ждал от нее извинений. Ну почему она никак не может найти подходящих слов для этого?

– Вам нечего мне сказать?..

– Я… нет, сэр. Нечего, – выходит, она даже и не раскаивается? Элис уговаривала себя остановиться – иначе она лишится должности гувернантки, наверняка. Но гордость, дворянская гордость, унаследованная от отца, диктовала свое, и слова, которые должны были выразить покорность и раскаяние, застряли у нее в горле. Она так ничего больше и не вымолвила.

В конце концов, она просто потанцевала. Что в этом преступного? Впрочем, по виду Данкена можно было подумать, что она совершила нечто караемое смертной казнью.

– Меня достаточно шокировал ваш невероятный поступок… Но то, что вы даже не собираетесь извиниться за него, – это уж слишком… Мне кажется, я достаточно ясно объяснил вам, что от вас требовалось…

– Да, да, сэр. Я просто…

Но тут в разговор вмешался Кейрон:

– Это я виноват, Данкен. Мисс Уокер сопротивлялась, как могла, но я и слышать ничего не хотел. Да ладно, виконт, где твое чувство юмора? Признайся: костюм гувернантки – совсем неплохая выдумка для маскарада!

Сапог Данкена опустился на паркетный пол с такой силой, что эхо разнеслось по всему залу, заставив всех вздрогнуть:

– Ваше крайне неразумное поведение, мисс Уокер, может стоить вам вашей должности. Мы вернемся к этому позднее. А сейчас – марш к себе!

Деспотический тон, с которым Данкен высказал ей все это, уязвил Элис едва ли не больше, чем содержание его отповеди. Ее почти затрясло от ярости: он ей смеет приказывать, как какой-то провинившейся сквер ной девчонке! Но делать нечего: если она не хотела быть выброшенной на улицу, приходилось терпеть. Она кивнула в знак согласия и, все еще не поднимая глаз, повернулась, чтобы уйти. И тут ее перехватил за руку Кейрон.

– Элисон, – в глазах вместо обычной усмешки была мягкая, нежная улыбка, – я так вам благодарен за этот чудесный танец… Правда…

Она остановилась на секунду, потом бросилась прочь, как будто ее стегнули плетью. Слезы застилали ей глаза, она закрыла их рукой, другой подхватила подол юбки и, перепрыгивая через две ступени, в мгновение ока оказалась в своем спасительном убежище. Почти задохнувшаяся от бега, сотрясаемая рыданиями, она бросилась на постель и дала волю слезам. Данкен явно перешел все рамки дозволенного, и, кстати, сам выставил себя на посмешище перед гостями. Но это – небольшое утешение, если он ее выгонит.

– Она действительно ни при чем, – Кейрон, пытаясь взять всю вину на себя, надеялся таким образом смягчить гнев Данкена.

– Ты что, хочешь сказать, что силком затащил ее в зал?

– Ну в каком-то смысле. Это тебя успокоит? Ведь глупо же…

Снисходительный тон Кейрона еще более взорвал Данкена.

– Глупо? Слуги в качестве гостей у меня на балу?

– Ну слушай, а что такого страшного?

– Она меня ослушалась, этого уже достаточно.

– Ты уволишь мисс Уокер и накажешь тем самым Лайли за мою шутку. Данкен, не будь таким снобом.

– Да, ты уже говорил нечто подобное и раньше. В следующий раз, когда опять захочешь заняться филантропией, делай это в дворницкой, а не демонстрируй это при моих гостях. Они заслуживают лучшей компании.

Кейрон начал уже злиться.

– Ну что я могу сделать, чтобы смягчить твой гнев на нее?

Данкен не мог скрыть удивления:

– Ты, я смотрю, очень заботишься о ее судьбе. Какое тебе дело до моей гувернантки? Захотелось чего-нибудь попроще? Вот о том… – Он кивнул в сторону Мод, которая стояла неподалеку с выражением крайнего изумления на красивом лице, и поспешил в центр зала: – Маэстро, контрданс, пожалуйста!

Надеясь, что таким образом он восстановил праздничную атмосферу вечера, Данкен отправился было в сторону библиотеки, но его перехватила Лайли.

– Папа, пожалуйста, не увольняй Элисон. Она такая хорошая, – умоляюще проговорила девочка, теребя отца за рукав.

– То, что она сделала, Лайли, – это просто немыслимо.

– Элисон просто хотела немножечко развлечься. А ведь если бы не она, то и мне но было бы так здорово… Ну, пожалуйста…

Жесткое выражение лица Данкена внушало мало оптимизма. Лайли хотелось что еще придумать, чтобы смягчить сердце отца, но тут какой-то черноволосый юноша в костюме греческого крестьянина увлек ее за собой. «Может быть, лучше сейчас не приставать к нему, пусть успокоится», – подумала Лайли, начиная танец и бросив в сторону отца последний умоляющий взгляд.

Данкен устало опустился в кресло, залпом, чтобыло не в его обычае, опрокинул в себя рюмку коньяка. Еще? Щелкнула ручка двери – на пороге возникла Мод.

– Мод? Что случилось? Неужели ты заскучала?..

– Хотела поговорить с тобой, Данкен. Можно? И, пожалуйста, налей мне вина, – она показала на бутылку рядом с коньячной.

Данкен налил ей бокал, не преминув отметить, что цвет вина прекрасно сочетается с цветом ее цыганского наряда, затем пригласил сесть.

– Ну, теперь скажи, какая печаль туманит твое прекрасное личико?

– Твоя гувернантка.

Данкен издал глубокий вздох, выражая крайнюю степень неодобрения, и перевел взгляд на дверь в гостиную.

– Моя ошибка. Надо слушаться своих предчувствий. Хотя, по правде говоря, я поначалу боялся только, что она бросит Лайли ради какого-нибудь лавочника. Такое своеволие – мне это даже и в голову не приходило…

– Знаешь, что надо сделать? – Мод наклонилась к нему, просительно заглядывая ему в глаза.

– Ну что, придется с ней еще раз как следует поговорить…

– У тебя сердце мягче воска. Уже растаял! Надо ее выгнать, и все тут! – патрицианские черты лица Мод исказила тревога: а вдруг Данкен ее не послушается?

– Я просто в ярости. Такая наглость с ее стороны. Простая служанка…

– Ты не должен ей прощать. – Мод вздернула головку. – Она не должна иметь возможность повторить такое…

– Если бы речь шла только обо мне, она бы уже собирала чемодан, но Лайли так к ней привязалась, она уже за нее просила…

– Лайли еще ребенок, она не все понимает, – настаивала Мод.

От Данкена не ускользнуло то, как настойчиво Мод проводит свою линию. Вообще-то, его слуги – это его слуги, его отношения с ними – не дело посторонних, даже если это друзья дома.

– Ты что-то проявляешь слишком большой интерес к тому, что вряд ли стоит твоего Внимания. Или я ошибаюсь? – Данкен понимал, что Мод волнуется прежде всего из-за Кейрона. Но до сих пор он не предполагал, что она готова заполучить его любым путем. – Для Кейрона эта гувернантка – просто некий курьез, возбуждающий его любопытство. Ты же не думаешь, что эта мышка тебе опасна? – сказал он вслух.

– Конечно, нет. – Мод засмеялась, подумав, однако, про себя: проворная мышка, да и вообще, мышка ли? – Вряд ли такая женщина может испортить наши с Кейроном отношения. Но я не хочу, чтобы это его, как ты говоришь, «любопытство» бросило на них да же тень облачка. За последнее время наши с ним отношения продвинулись вперед. Ты умеешь хранить тайны? Я думаю, у нас скоро будет помолвка.

Данкен был удивлен этой неожиданной новостью. Если бы Кейрон помышлял о таком серьезном шаге, он наверняка бы поделился этим со своим другом.

– Что, он уже сделал тебе предложение?

– Ну, не совсем так, – протянула она уклончиво. – Ты же знаешь, мы росли вместе. Разве мы не пара? – Мод поставила рюмку на стол и нервно сжала пальцы рук, как будто сама не особенно верила в то, что говорит.

– Согласен, ты ему прекрасно подходишь. Но ведь у Кейрона были увлечения. Вспомни: Элизабет…

– Это все в прошлом, – отрезала Мод. – Мы любим друг друга, и я не хотела бы, чтобы его преследовала какая-то особа из низшего сословия. – Она помолчала, подумав, но слишком ли явно выразила свою заинтересованность в устранении гувернантки со своего пути. – Прости, я, наверное, не должна была говорить так откровенно. Просто, если тебе близки интересы твоего друга, а я знак что это так, – отошли эту мисс Уокер куда-нибудь подальше? Даешь слово?

– Даю тебе слово подумать об этом. Но учти: я должен учитывать и чувства Лайли. По крайней мере, можешь рассчитывать на то, что эта ее вольность ей даром не пройдет. – Взгляд Мод говорил, что это не то, на что она рассчитывала; взгляд Данкена – что на большее ей рассчитывать не приходится. – А если хочешь добиться успеха у Кейрона, надо, по крайней мере, чаще находиться с ним рядом. Вот с кем он сейчас и куда его приведет следующая мазурка?

Мод кокетливо улыбнулась, пальцы ее коснулись выреза на платье, как будто она хотела сделать его еще глубже – и рванулась к двери…

Вот он, предмет ее вожделений; она подошла к нему, прижалась, насколько это позволяли светские приличия, и захлопала ресницами, как будто в глаза попала целая куча соринок.

– Кейрон, дорогой, мазурка! А то мне так надоели эти контрдансы! Ну, пожалуйста, Пойдем!

Мод привстала на цыпочки и шепнула ему в самое ухо:

– Так надоели эти глупые щеголи. Так хочется потанцевать с настоящим мужчиной!

Кейрон хорошо знал Мод и понял, что в данном случае лучше не сопротивляться. Ее интерес к нему намного превышал его к ней, но они с детства были друзьями; он не хотел разрушать связи, созданные проведенными вместе годами и взаимными интересами их семей. Ее влюбленность должна пройти, – полагал он.

Кейрон с готовностью протянул ей руку; рука Мод, вся в кольцах, скользнула по его пальцам и нежно погладила черный бархат его костюма – как это было бы приятно, если бы на месте Мод оказалась Элис!

Они нашли себе свободное пространство среди пар, застывших на секунду в церемонном поклоне, и Кейрон, уверенно и привычно, повел свою партнершу в ритме музыки. Мысли его, однако, были далеко. С его стороны было чистым эгоизмом – вовлечь Элис в такую опасную для нее игру. Он, увы, недооценил степени сословных предрассудков Данкена – иначе он бы, конечно, воздержался. Вряд ли, конечно, Данкен уволит Элис, но он будет искать любой повод указать ей на ее место. Кейрон еще поговорит с ним на этот счет, но попозже, пусть немного остынет…

Стройная фигура Мод, ее белокурые локоны – чертовски хороша, – но не для Кейрона. Его мысли были полны Элис. Скромно одетая гувернантка, она затмевала всех этаж султанш и цыганок. Ее магия завораживала, околдовывала. В ней было что-то таинственное, необузданное, дикое. Она была как дверь, запертая на замок, и Кейрон понимая, что не успокоится, пока не найдет ключ.

Элис поднесла спичку к светильнику, который одиноко стоял на краешке ее столика, но в его неровном свете можно было различить лишь контуры стоящей у столика кровати; остальная часть комнаты терялась в темноте. Запах сгорающего жира был резким и неприятным – особенно в сравнении с запахом воска, к которому она привыкла в Брайархерсте. Огонек светильника выглядел одиноко и печально; окружающая тьма, казалось, вот-вот поглотит его. Нечто подобное творилось и в душе у Элис. Дело не только в том скандале, который устроил ей Данкен – хотя и этого хватило бы с избытком. Это все частность, а главное – за что ей выпала такая судьба!

Смерть отца, козни мачехи, жуткий случай с Джулией, утрата наследства – каждое из этих событий по отдельности было страшным ударом. Но все вместе – это было уже свыше ее сил!

Она вынула шпильки, позволив копне своих каштановых волос рассыпаться по плечам, которые тоже ныли, как и ее душа. А вдруг Хэдли так и не сумеет найти убийцу, и он выйдет на ее след? Почему он не пишет? Он знает ее нынешний адрес; она сообщила его в том письме, которое отправила в первый же день своего пребывания здесь. Писала она полунамеками, опасаясь, что письмо могут перехватить, может быть, стоило быть пооткровеннее? Если бы Хэдли знал, как ей тяжело в доме этого угрюмого Данкена, он бы наверняка ускорил поиски, чтобы выручить ее побыстрее. В глубине души она понимала: дело не в Хэдли, ее угнетает собственная беспомощность. Конечно, ее жених делает все, что в его силах. Надо потерпеть. Еще и месяца не прошло, как она покинула Брайархерст. Еще месяц – и она вернется, восстановит свои права и свое подлинное имя.

Пока надо уладить это дело с Данкеном. Она видела его в гневе и раньше, но сегодня Он превзошел сам себя.

Странным образом Элис чувствовала себя в каком-то смысле на его стороне. Ни одна из ее служанок в Брайархерсте не позволила бы себе такого. А если бы позволила, какое наказание бы ее постигло? Ответ очевиден был и для Элис в ее нынешнем положении как смертельный выстрел: она бы, конечно, немедленно уволила такую нахалку.

Элис представила себе, как она, безутешная, бредет по лондонским улицам, вымаливая милостыню, и холодная дрожь пронизала все ее тело – а затем вновь хлынул потоп слез. Она накинула на себя свою легонькую мантилью, завернулась в нее, но холод по-прежнему пробирал ее до костей.

Элис свернулась клубочком, слишком усталая, чтобы встать и зажечь камин, слишком замерзшая, чтобы хотя бы на секунду расстаться с той неудобной позой, которая все-таки не давала ей умереть от холода. Пламя светильника по крайней мере рождало мысли о тепле, и она, как загипнотизированная, не могла оторвать взора от его мерцания. Она вновь вспомнила о сегодняшнем своем позоре.

Нет, она поступила правильно, что не стала извиняться, но, по крайней мере, надо признаться самой себе, что поступила глупо, приняв приглашение Кейрона. Почему она согласилась? Элис очень хотелось бы думать, что она это сделала только потому, что желала потанцевать, но сердце ее подсказывало иное: она хотела не столько танцевать, сколько танцевать именно с Кейроном.

Она боролась с собой, не желая признаваться, какие чувства он в ней вызывал – еще с того его вызывающе откровенного поцелуя в библиотеке. Именно тогда она впервые почувствовала, что ее тело ей изменяет, отзываясь жарким теплом на каждое его прикосновение.

У Элис были все основания не доверять Кейрону и даже относиться к нему с неприязнью, но она… она не могла с собой ничего поделать. Элис в отчаянии замотала головой как будто от боли.

О чем она думает? Она же помолвлена с Хэдли – она обещала ему стать его женой и хранить ему верность? Дело ведь не в хамских манерах Кейрона – дело в том, что это не ее мужчина! Она пыталась отогнать от себя грешные мысли, но так не хотелось с ними расставаться!

Она никогда не испытывала такого сладкого возбуждения, когда к ней приближался Хэдли. Может быть, это просто потому, что запретный плод сладок? И вообще, все это у нее на почве ее бед и потрясений. Ну ладно, это как-то объясняет ее поведение, но как понять Кейрона? Что ему надо от нее? Этот его поцелуй на прошлой неделе – ясно, он просто решил поразвлечься. Но пригласить гувернантку на танец при всех – он, пожалуй, рисковал здесь не меньше, чем она!

Логическая цепочка привела Элис к неприятному выводу: по-видимому, его в ней привлекало именно ее низкое положение на социальной лестнице. Она вспомнила Брайархерст: как она тогда опасалась, что за ней будут ухаживать лишь ради ее богатства! Может быть, и Кейрону она нравится лишь потому, что она – вне круга тех, кто мечтает о том, чтобы приумножить свое достояние путем выгодного брака, поскольку у нее приумножать-то нечего. Но если предмет его страсти – бедная гувернантка, то что будет, если он узнает правду?

И опять Элис вернулась к своему решению: раз и навсегда выбросить Кейрона из своих мыслей. Хватит! Ее будущее связано с Хэдли. Да, он такой предсказуемый, обыденный, его образ просто меркнет в сравнении с образом Кейрона! Но все равно, по законам права и совести, она принадлежит Хэдли и никому иному.

Во всяком случае, с этим Кейроном Чатэмом можно объясниться попозже. Пока она беглянка, она связана с Хэдли. Ни о чем другом она не должна и думать – по крайней мере до тех пор, пока она не вернет себе Брайархерст. Но надо как-то это ускорить.

21 марта 1792 г.

Дорогой Хэдли! Эта моя роль гувернантки становится все более трудной. Честно говоря, я не уверена, как долго еще я смогу ее играть или долго мне дадут такую возможность. Я просто умираю от желания узнать что-нибудь новое о том, как продвигаются твои розыски. Иначе я бы не стала рисковать и писать тебе. Очень хочется домой. Пожалуйста, поспеши. С Богом.

Твоя любящая невеста Элисон

Перечитав письмо, Элис вычеркнула слова «любящая невеста» и подпись. Если письмо перехватят, это будет опасно для них обоих. Впрочем, был и другой мотив. В глубине души она сознавала: второй важнее.

8

«Поберегись!» – голос бегущего перед экипажем слуги-скорохода заставил Элис отпрянуть в сторону; она едва не упала на мостовую. Она и прошла всего три квартала – и три раза проезжавшие мимо кареты едва не расплющили ее о стену дома; в последний момент она едва успевала спрятаться за какой-нибудь столб. Прошедший ночью дождь превратил улицы в месиво грязи, колеса эту грязь разбрызгивали, и весь подол ее юбки был залеплен грязью.

Если бы Элис не приходилось играть роль бедной гувернантки, она бы наняла извозчика прямо от дверей дома Данкена. Это было, однако, рискованно. При ее маленьком жалованье нанимать кеб – было слишком подозрительно. Она решила пренебречь комфортом ради безопасности, и вот она уже пять кварталов идет пешком, направляясь к Черинг-Кроссу. Ну, теперь, кажется, можно и сесть в кеб.

Устроившись в кабине, она вытащила из сумочки свой кружевной носовой платочек и попыталась с его помощью стереть грязь с подола своей саржевой юбки. Платок быстро превратился в комок грязи. Не найдя иного выхода, Элис приоткрыла дверь кеба и выбросила его на панель.

Она направлялась в Хаундсдитч, где Беатриса с сестрой Лидией снимали маленькую квартиру. Глядя сквозь грязное стекло и провожая взглядом проплывающие мимо здания, Элис вдруг подумала, что за месяц своего пребывания в Лондоне она впервые получила два выходных и еще по-настоящему не видела города. Может быть, устроить себе нечто вроде экскурсии? Может быть, это поднимет ей настроение? Сегодня утром она имела еще один неприятный разговор с Данкеном, так что теперь ей определенно нужны были какие-то положительные эмоции. Элис постучала вознице, но он в уличном шуме не расслышал ее стука. Постучала второй раз, посильнее – лошади остановились.

– Чего изволите, миледи? Мы едем по Стрэнду, как вы и сказали. Вы обещали заплатить до Хаундсдитча. Передумали?

– Я по-прежнему хочу туда. Но провезите меня мимо оперного театра.

Четыре года назад, когда она с отцом была в Лондоне, она слушала там оперу Генделя, и воспоминания о том событии теплой волной захлестнули ее. Роскошная ложа, веселые шутки отца, звук настраиваемых струн – все это как будто подняло ее со скамейки обшарпанного экипажа и унесло куда-то далеко, далеко… Может быть, если она увидит здание театра воочию, ей станет еще лучше…

– Это не по пути. Я поеду, куда прикажете, конечно, но придется тогда доплатить.

Элис вынула пять шиллингов и положила их на ладонь в перчатке. Глаза извозчика блеснули, он поспешно – пока богатая дама не передумала – схватил монеты и засунул их в верхний карман своей грязной шерстяной куртки.

– Оперный театр, отлично, миледи! – Слава Богу, он отвернулся от нее, теперь и вздохнуть можно свободно. Лошади дернули, экипаж начал сворачивать со Стрэнда, направляясь к Друри-Лейну, этому кварталу богемы.

Элис попыталась взять себя в руки и успокоиться – но тщетно. Все ее существо тряслось и кричало – бурная тряска экипажа и громкий стук его железных колес были лишь слабой имитацией того, что творилось у нее в душе. Она отправилась к Беатрисе просто потому, что больше было некуда, не уверенная, что вообще вернется обратно в дом Данкена. У нее была слабая надежда, что бывшая наставница ее как-то утешит, подскажет что-то, что могло бы ей помочь пережить нынешние невзгоды.

Странно, что Данкен, при всей его необузданной ярости, все-таки не уволил ее.

Пусть бы он уж это сделал – тогда, по крайней мере, он освободил бы ее от необходимости самой принимать решение. Она была совсем не уверена, что сможет продолжать свою игру: все эти накрахмаленные данкеновские понятия о правилах поведения были ей невыносимы!

– Вы должны помнить, кто вы такая! – орал он на нее, заложив пальцы за жилетку. При этом он расхаживал по библиотеке вперед-назад, как школьный учитель, раздумывающий – распорядиться принести розги или нет. – Вы должны знать свое место и должны строго подчиняться предписанным вам правилам! Вы находитесь у меня в услужении.

В услужении! Доходов от Брайархерста было бы вполне достаточно, чтобы ей пять раз нанять самого Данкена к себе в услужение! Она слышала, что его дед женился не на ровне – на дочери какого-то лавочника – так, по крайней мере, это выглядело со слов миссис Спунер. И человек такого сомнительного происхождения осмеливается демонстрировать ей свое сословное превосходство! Элис гневно стукнула каблучком по днищу экипажа, так что возница принял это за сигнал остановиться.

– Поезжай! – преувеличенно громко крикнула она – ярость еще не утихла.

Она поправила шляпку, и, подперев подбородок кулачком в перчатке, предалась созерцанию проплывавших мимо нее городских пейзажей. Дорога от Сент-Джеймса до Хаундсдитча была полна контрастов: богатство и нищета соседствовали друг с другом.

Вот – кварталы аккуратных особнячков, где живут зажиточные горожане, отгородившиеся толстыми кирпичными стенами от суеты и толкотни большого города; вот – темные прокопченные дымом кварталы, где живет беднота, с частоколом печных труб, дымок от которых символизирует тщету усилий их обитателей поддерживать достойное существование, а вот – сплошные ряды лавок, где можно купить все – от постельного белья до пучка редиски. Блеск и нищета Лондона.

Виды города – ослепляли, а его звуки – оглушали, – даже сквозь стекло ее кеба. Крики нищих, тирольские рулады молочниц, голоса уличных певцов, стоявших на перекрестках со шляпами для сбора монет в ногах. И поверх всего – густая пелена дымного тумана – как на похоронах, при отпевании. Все настраивало на меланхолический лад – что вполне соответствовало настроению Элис.

Вся дорога – несколько миль – заняла менее получаса, хотя такая быстрота объяснялась отнюдь не желанием возницы сделать приятное щедрой пассажирке, а скорее жадностью: чем быстрее он от нее отделается, тем больше будет шансов, подхватить нового клиента.

– Мы приехали, миледи.

Элис помедлила, думая, что возница слезет и откроет ей дверь, но, так и не дождавшись, сделала это сама. Очутившись на земле, она осведомилась, не собирается ли он дать ей сдачу. Беззубый возница энергично покачал головой: «Дудки!» – и Элис поняла, как глупо было давать ему деньги вперед.

От той суммы, которую Хэдли дал ей с собой на дорожные расходы, оставалось меньше половины, но Элис напомнила себе, что у нее еще есть жалованье. Приучиться жить по средствам – это, в конце концов, тоже одно из условий игры, которые она должна соблюдать; если, конечно, она сочтет необходимым эту игру продолжать.

Хаундсдитч находился далеко от аристократического квартала, в котором был расположен дом Данкена. Ничто не защищало здесь обитателей от шума большой проезжей улицы, и не только от шума, но, увы, и от запаха – запаха, исходившего от куч неубранных отбросов. Правда, когда Элис бросила взгляд на выстроившуюся вдоль улицы вереницу жилых строений, впечатление оказалось более благоприятным. Дома были расположены вплотную друг к другу, но выглядели довольно ухоженными; можно было предположить, что в них живут вполне почтенные люди.

Элис вновь изучила кусок бумажки, на котором она записала адрес Беатрисы; дом был в полуквартале отсюда; вот и он; она осторожно подергала за веревку звонка; входная дверь была в царапинах, с облезшей краской. Сперва не было никакого ответа; Элис даже забеспокоилась: а вдруг Беатрисы нет дома? Но на второй звонок она услышала знакомый голос из дома:

– Кто там?

– Беатриса! Это я, Элис.

Она услышала, как Беатриса неловко пытается справиться с замком. Вот, наконец, и ее такое знакомое лицо…

– Элис, дорогая! Какими судьбами?

Девушка зажмурилась и тяжело вздохнула.

Ответ был достаточно красноречивым. Беатриса крепко сжала руку Элис и молча повела ее за собой. Они вошли в крохотную гостиную.

– Садись! – сказала она ей тоном, не допускающим возражения. – Сейчас я принесу чай, а потом мы поговорим.

Нигде еще, с тех пор как она покинула Брайархерст, Элис не чувствовала себя так легко и спокойно, как здесь! Она расслабленно откинулась на истертый шелк скромной кушетки. Мебель тоже была отнюдь не новой, однако она была намного удобнее, чем рассчитанная на внешний эффект мебель в доме Данкена или даже – ей пришлось признать – в ее собственном доме в Брайархерсте.

Квартира была скромная, но уютная; как раз таким и должен был быть домашний очаг двух стареющих незамужних леди. В гостиной было изобилие всяких вышивок, по стенам – бумажные цветы; ни один мужчина этого бы не выдержал.

Вернулась Беатриса с чашкой горячего ароматного чая. По ее осторожному обращению с прибором Элис догадалась, что им редко пользуются, приберегая для почетных гостей. Элис продрогла во время своего путешествия и сделала сразу глубокий глоток, не подозревая, что кроме сахара в чай было добавлено кое-что еще. Она закашлялась.

– Бренди? – успела спросить она между приступами кашля.

– И. же видела, какая ты пришла озябшая. Подумала, что это не пометает.

Чай, на вкус Элис, был довольно крепок, особенно в градусах алкоголя, но она понимала, что Беатриса права: ей это сейчас нужно. Она продолжала пить обжигающий напиток – хотя теперь и маленькими глоточками.

– Ну, – Беатриса пододвинулась и полуобняла Элис, – а теперь расскажи, что там у тебя стряслось.

– Ой, Беатриса, – простонала девушка. – Я больше не выдержу.

– Что он тебе сделал? – Беатриса достаточно хорошо знала и Данкена, и Элис, чтобы понять, что вместе они представляют собой гремучую смесь.

– Да ничего. Я просто потанцевала на этом его глупом балу.

Мягкие черты лица Беатрисы заострились:

– Что?

– Я сожалею, что так случилось. Это… это трудно объяснить. Кейрон Чатэм…

– Лорд Чатэм?..

– Ты его знаешь?

– Достаточно, чтобы предупредить тебя, чтобы ты держалась от него подальше.

Комментарий Беатрисы задел Элис. Она пришла посоветоваться насчет Данкена, а не насчет Кейрона Чатэма.

– Да, он порой бывает противным.

– Он такой повеса! У него больше женщин, чем фунтов в банке, а он совсем не бедняк! Плохо, что ты совершила такой бестактный поступок. Но и худшего сообщника ты вряд ли могла подобрать.

Элис понимала: Беатриса права. Но в ней проснулся какой-то мятежный дух противоречия; ей захотелось встать на защиту Кейрона; это ее желание удивило ее и вывело из равновесия гораздо больше, чем порицание Беатрисы. Но она слишком устала, чтобы вступать в спор, лучше уж уступить.

– Наверное, ты права. Но сейчас моя проблема – не Кейрон, а Данкен.

Лицо Беатрисы выразило полное понимание и сочувствие; она понизила голос до шепота:

– Он не выгнал тебя?

– Почти что. Я думаю, меня спасло только заступничество Лайли. Но он явно жаждет моей крови. Наверное, надо кончать со всем этим и ехать домой.

– Зачем? Здесь тоже есть виселицы.

Услышав это страшное слово, Элис инстинктивно схватилась рукой за шею. Да, она дала себе слово не думать об этом, и она старалась не думать, но только днем. Но не во сне. Вот и сегодня ночью ей приснилось, как тугая, петля палача стягивает ей шею…

– Ну и что же мне делать?

– Хотя бы извинилась за свой поступок?

– Он не настаивал. Я просто обещала, что такое больше не повторится.

– Ну и правильно. Ты, правда, хочешь моего совета?

– Конечно, Беатриса.

– На этот раз Данкен смилостивился, но он будет искать любой предлог, чтобы тебя уволить. Ты все-таки должна попросить прощения. Взывай к его милосердию. Обещания обещаниями, но нужно покаяние. Я знаю, какой он жесткий человек, но сейчас он твоя единственная надежда. И подумай о Лайли: каково ей будет без тебя?

Элис подумала: да, Данкен ей глубоко неприятен, но Лайли она любит, и это чувство, пожалуй, сильнее.

– Ну, сможешь поступиться своей гордыней? – тон Беатрисы говорил о том, что она ожидает утвердительного ответа.

– Ну, если нужно, – Элис увидела сомнение в глазах Беатрисы. – Я извинюсь – хотя бывают моменты, когда я думаю – лучше уж на виселицу, чем жить в его доме.

Беатриса неодобрительно покачала головой.

– Ну, это ведь не навечно. И тебе с ним детей не крестить. Кстати, у тебя есть что-нибудь новое от Хэдли?

Элис наконец сняла шляпу и грустно вздохнула, лишний раз убедившись, что она отнюдь не новая – фетр местами залоснился.

– Честно говоря, я жду ответа со дня на день. Я ему сегодня утром послала уже второе письмо.

– Второе письмо? Я едва поверила своим ушам, когда услышала, что ты отправила первое. Посыльный мог разоблачить тебя!

– Я его послала с дилижансом. Без подписи. Я заплатила одному из лакеев Данкена, и он сам отнес его на почтовую станцию. Я не думаю, что очень уж рисковала.

– Все равно это рискованно.

Наверное, оказавшись от Брайархерста на почтительном расстоянии, Элис слишком уж успокоилась, потеряла бдительность. Это плохо.

– Сомневаюсь, чтобы убийца Джулии меня как следует рассмотрел. И чтобы он стал искать меня здесь? Иногда я думаю, что все эти меры предосторожности – ерунда.

Беатриса была явно шокирована таким легкомыслием своей прежней воспитанницы:

– Пока ты не узнаешь, кто убил Джулию, тебе следует затаиться. Не говоря уже об этой твоей подлой мачехе – одних ее угроз достаточно, чтобы ты пока и думать забыла о возвращении.

Элис удрученно опустила голову. Опять Беатриса права. Наверное, она слишком вымоталась – в таком состоянии она не способна рационально мыслить:

– Ну ладно. Но весь этот маскарад – это так противно… Моя комнатка там такая крохотная, еда плохая, а эти платья….

Слово «платья» Элис произнесла с вопросительной интонацией: разве можно назвать так то, что сейчас на ней? Потом, в замешательстве, она подумала: она жалуется на свою жизнь, а ведь Беатриса жила именно так и не жаловалась; теперь, судя по окружающей ее обстановке, ей еще труднее. Краска стыда залила лицо Элис.

– Ой, прости, дорогая, Это звучит так… так высокомерно. Наверное, это все влияние лорда Грэнвилла…

Беатриса потрепала ее по руке.

– Я понимаю, деточка. Такое положение – не для тебя. В мире существует определенный порядок, а тут все смешалось… Кстати, именно поэтому я так встревожилась, когда ты упомянула имя Кейрона Чатэма.

– Что ты знаешь о нем, Беатриса? – Элис уже сколько раз давала себе слово забыть о нем, но мысли неизменно возвращались к нему. Что еще ужаснее, мысли о нем были ей приятны.

– Я знаю, что он довольно близкий друг лорда Грэнвилла. Очень красив и очень богат – и потому – не для таких, как мы. Дело даже не в том, что ты помолвлена с Хэдли. Связь с кем-то вне «твоего» класса сразу привлечет к тебе внимание – и это самый быстрый путь б Ньюгейтскую тюрьму. Обещай мне, что ты выбросишь его из головы, Элис!

Девушка отвела глаза, окончательно убедившись, что, по крайней мере, со вчерашней мазурки она уже ни о ком другом думать не могла.

Элис крепко прижимала к себе «Клариссу Харлоу». Она уже несколько раз читала этот печальный роман. Это была сага о молодой девушке, которую жадные родственники выдали замуж за нелюбимого. Потом ее соблазнил какой-то авантюрист, который довел ее до гибели.

Роман затрагивал какие-то самые сокровенные струны в душе Элис. Ее судьба была чем-то сходна с судьбой Клариссы; она лишь надеялась, что у нее будет другой конец.

Книга стоила три шиллинга; покупать ее было непозволительным расточительством. Однако ощущение от настоящей кожи ее роскошного переплета давало ей такую радость, что это перевесило соображения рассудка. Элис вовсе не раскаивалась, что зашла в маленькую книжную лавку на обратном пути от Беатрисы. Еще она купила яблоко у уличного торговца, не доезжая опять-таки несколько кварталов до дома, она расплатилась с извозчиком и вышла из экипажа.

Чтобы сэкономить время, она решила пройти через Сент-Джеймсский парк. Потом, вспомнив, что Данкен отпустил, а вернее, выгнал ее из дому на целый день, она переменила свое решение: лучше она там посидит и почитает… Все еще не веря до конца, что ей не нужно никуда спешить, Элис выбрала себе одну из чугунных скамеек и открыла «Клариссу».

Перед ней был вид на Птичью аллею – место, где были выставлены вольеры и клетки с диковинными птицами. Но еще ярче павлиньих хвостов были наряды знатной публики, прогуливавшейся по парку. Элис перевернула страницу и громко раскусила холодное, крепкое яблоко. Шум от потока гуляющих отвлекал внимание, и не в силах подавить в себе искушение насладиться зрелищем этого великолепного парада мод она захлопнула книгу.

Аромат розовых цветов только начавшей распускаться акации, разносимый легким полуденным ветерком, создавал какой-то сверхъестественный эффект; было так вкусно, как в кондитерской. Элис подставила лицо солнцу и глубоко вдохнула в себя этот напоенный медом весенний воздух.

Взгляд ее скользил по окружности: вот дамы в шляпах с плюмажами, в сопровождении своих спутников; вот утки, плещущиеся в пруду, вот какая-то бродячая собака утоляет жажду на мелководье канала… Вдруг глаза Элис застыли на слишком знакомом объекте: там, где несколькими минутами раньше она сошла с кеба, остановился фаэтон Кейрона Чатэма.

Она слегка прищурилась, чтобы разглядеть получше; может быть, она обозналась. Нет, в отчаянии подумала она, ошибки нет: она узнала и экипаж, и его владельца. В горле нее застряло что-то вроде нервной икоты. Между тем, Кейрон вышел из экипажа, отпустил кучера и двинулся явно по направлению к ней.

Впрочем, он ее еще не заметил. Скорее всего, он просто решил подышать свежим воздухом. Судьба? Вот он здесь, рядом, один – и она, которую бросает то в жар, то в холод. Все мысли вылетели у нее из головы. Она понимала лишь, что любыми средствами должна избежать встречи с ним.

Она еще может это сделать. Во-первых, она еще успеет просто встать и уйти, пока он ее не заметил. Во-вторых, она может прикрыться томом «Клариссы». Она обещала Данкену, что больше никогда не будет общаться с лордом Чатэмом. Она обещала Беатрисе. А самое главное – то же самое она обещала самой себе…

Но теперь все эти обещания рушились как карточный домик. Своей легкой походкой Кейрон приближался к ней, и вся решимость Элис таяла как весенний снег. Ох, как он был хорош в этих темно-желтых бриджах и бежевой жилетке! А его губы, складывающиеся в полуулыбку, серые глаза, как бы приглашающие в какой-то иной, волшебный и радостный, мир…

Искушение или просто помешательство? Как бы то ни было, Элис капитулировала. Зная, что будет потом раскаиваться, она снова закрыла книгу, проглотила последний кусок яблока и взглянула на него с улыбкой.

Кейрон как будто уловил этот ее немой зов; его глаза, ранее рассеянно скользившие по толпе в поиске знакомых лиц, остановились на ней. Он замер, потом сделал несколько шагов – те несколько шагов, которые разделяли их, и замер снова. Он помолчал, потом галантно поклонился.

– Мисс Уокер.

– Лорд Чатэм.

– Я вижу, вы скучаете в одиночестве? В такой чудесный день – и одна! – Кейрон кивком головы указал на место рядом с ней на скамейке – как будто демонстрировал свое удивление тем, что оно свободно. Элис одновременно и боялась, и надеялась, что он сядет рядом с ней.

– Да. Данкен, то есть, лорд Грэнвилл, – дал мне выходной.

Лицо Кейрона потемнело при упоминании имени Данкена.

– Рад слышать. Я оставил его вчера в таком состоянии, что боялся, ваш выходной несколько затянется. Я бы посидел с вами, но, думаю, лучше если мм пройдемся. Движущиеся мишени, знаете ли… в них труднее попасть.

Опять эта терзающая ее сердце улыбка! От осторожности и благоразумия Элис не осталось и следа. Как будто зачарованная, она встала и пошла рядом с ним; взгляд ее был устремлен прямо перед собой; но каждой частичной души она ощущала его присутствие.

– Простите меня за вчерашний день. То, что вас постигло, – целиком и полностью моя вина. Мне не следовало бы вас тащить на этот танец.

– Ни к чему сожаления. Это был мой собственный выбор. – Элис была уверена, что говорит чистую правду. Хотела ли она просто потанцевать или хотела побыть вместе с Кейроном – не чьи-либо, а именно ее желания толкнули ее на такое безрассудство.

– Хотел бы надеяться, что таков действительно ваш выбор.

Кейрон бросил на Элис взгляд, полный такой силы, что сердце ее затрепетало. Она должна что-нибудь ответить? Да ей воздуха на дыхание не хватает! Слава Богу, Кейрон продолжил:

– Я хочу, чтобы вы знали: я глубоко сожалею о последствиях нашего безрассудного, хотя и столь чудесного, танца.

– Ничего страшного. Я осталась жива – хотя и чудом избежала казни.

При всей серьезности инцидента, комическая сторона его не могла не забавлять; вспомнив лицо Данкена, покрасневшего как рак, Элис не могла сдержать улыбки.

Кейрон с облегчением засмеялся.

– Подозреваю, что в данном случае коса нашла на камень. Я, кстати, разговаривал с ним сегодня утром. К сожалению, уже было слишком поздно спасать вас от его гнева, но я его убедил, что в следующий раз он должен привлечь к ответственности меня, а не вас.

Элис, явно смущенная, замедлила шаг. Он что, намекает, что они снова когда-нибудь встретятся при подобных обстоятельствах? Себе она уже не доверяла, ей оставалось только молиться, чтобы он держал себя в руках.

– Не думаю, что такая возможность представится.

Кейрон повернулся и загородил ей дорогу:

– Вы думаете, я имел в виду только танец…

Глаза Элис широко распахнулись – она почувствовала, как ресницы защекотали ей брови; она остановилась, безгласная, нерешительная и сама смущенная своей реакцией.

– Я не знаю, что вы имеете в виду, когда имеете дело с гувернанткой.

Элис могла себе представить, что он имеет в виду; конечно, нечто бесчестное.

– Вы думаете, что я вижу в вас лишь гувернантку?

– Ну, а кто же я? – она отвела взгляд в сторону, в испуге, что глаза выдадут ее.

– Вы, вы… это…

Кейрон подошел еще ближе к ней. Элис знала, что если она еще и сохраняет способность рационально мыслить, то лишь в том случае, когда он находится на достаточном расстоянии от нее. Поэтому она попыталась отступить, но спиной уперлась в ствол дерева.

Кейрон склонился над ней, руки его сомкнулись, образовав нечто вроде арки. Еще никогда она не ощущала такого жара. Она чувствовала, как все в ней плавится, тает – как будто какое-то белое пламя разрезает ее плоть.

Стоять так на публике, в такой интимной близости друг от друга – чистое безумие! Глаза Элис заметались по сторонам; только сейчас она обнаружила, к немалому своему удивлению, что они давно уже удалились с главной аллеи и оказались на какой-то уединенной лужайке. Но и в отсутствие свидетелей такая близость была опасна. Однако она была такой беспомощной, безвольной… Он лишил ее дыхания, зато вдохнул в нее бурный вихрь желания.

Рука Кейрона нежно коснулась ее щеки, потом он притянул ее к себе, своими горячими губами нашел ее бессильно раскрывшиеся губы, и все провалилось в какую-то черную пустоту. Его прикосновение вызвало во всем ее существе настоящий пожар, и теперь все, что она видела и чувствовала, она видела и чувствовала сквозь пелену и дым этого пожара.

Она закрыла глаза, все ее существо требовало чего-то, чему она не находила названия, что нельзя выразить словами, чего-то невероятно сладостного. Она молила Бога, чтобы он остановился, но вместо этого его теплое дыхание стало еще ближе, его губы сперва мягко прикоснулись к ее губам и вдруг жадно потребовали ответа.

Это ощущение было совсем не похоже на нежную муку того первого поцелуя в библиотеке. Губы Кейрона, казалось, пожирали не только ее тело, но ее душу. Вся решимость и твердость Элис ушли в какой-то водоворот, унесенные бурей новых, незнакомых ощущений. Вместо этого забил родник какого-то освобождения, его влага проникла во все поры ее жадно впитывавшего эти новые, восхитительные ощущения тела.

Кейрон прижал Элис к себе еще крепче, так, что она вся затрепетала от соприкосновения с его телом. Не раздумывая, она сама с неожиданной бешеной страстью прильнула к нему; их тела уже слились в одно целое. Это было уж слишком; если она не остановится сейчас, она не остановится уже никогда!

– Нет! – собрав в один кулак всю свою волю, Элис отскочила от него как ошпаренная. Кейрон даже не пытался ее удержать; он лишь попытался с немым вопросом поймать ее взгляд.

– Ты в самом деле не хочешь?..

Элис хотела – и как хотела! – чтобы его руки снова коснулись ее груди, чтобы его тело сомкнулось с ее, чтобы его губы наполнили все ее существо желанием. Но это же были греховные, запретные радости, которые она теперь, когда разум к ней вернулся, могла только проклинать.

– Оставьте меня в покое! – выкрикнула она, чуть ли не рыдая. Губы ее еще горели от жара поцелуя Кейрона, но она уже мчалась как спугнутый заяц вниз, по дорожке – к спасительной гавани, какой ей теперь представлялся дом Данкена.

Удар от столкновения был такой сильный, а столкнулись Данкен Грэнвилл и Дженни так неожиданно, что она не удержала в руках свою большую сумку, и все ее содержимое рассыпалось по полу вестибюля.

– Простите, только и сумела она произнести в испуге, донельзя удивленная, как это она не заметила сэра Грэнвилла, и все еще не в силах понять, кто в кого врезался? – Это моя вина, наша милость. Целиком и полностью, моя вина, – залепетала Дженни, страшась стать объектом его гнева.

Лицо Данкена стало малиново-красным. Дженни решила, что от ярости, но на самом-то деле – от смущения, что она догадалась о его намерении догнать и остановить ее. Когда он услышал ее шаги, удалявшиеся к выходу, он подумал только о том, как бы успеть ее перехватить, – и вот что из этого получилось!

– Я вас не сильно ушиб?

– Нет, вовсе нет. А я вас?

У Данкена сильно болело колено, по которому пришелся сильный удар чем-то твердым, что было в сумке Дженни, но он не подал виду.

– Ничего, ничего. Но вот ваши образцы… – он показал на серпантин рюшей и кружев на полу.

– Я сейчас все подберу. – Дженни поспешно стала наполнять сумку разбросанным по полу добром. Они одновременно схватились за один и тот же рулон атласной ткани, их пальцы слегка коснулись друг друга, и они оба так же одновременно поспешно отдернули руки.

– Пожалуйста, разрешите мне… – Данкен взялся за сумку. Дженни не могла понять, что это – предложение или приказ? Во всяком случае она замерла и не шевелясь наблюдала странную картину: ее заказчик ползает у ее ног по мраморному полу.

Она редко была свидетелем того, что Данкен оказывал кому-либо какие-то услуги. С чего это он решил ей помочь, ведь скорее всего действительно во всем виновата она. Она пребывала в полнейшем недоумении.

Ее мысли обратились к нему: что он за человек? Данкен Грэнвилл был не лишен мужской привлекательности, хотя в толпе его лицо вряд ли привлекло бы внимание. Редеющие, с проседью волосы, угловатые черты узкого лица, придававшие ему неуловимое сходство с волком, – нет, он не был красавцем, отнюдь. И, однако, в нем было что-то, от чего сердце Дженни вздрагивало и голова начинала кружиться всякий раз, когда он приближался к ней, – какие-то глубоко скрытые ранимость и беззащитность.

Дженни давно уже поняла, что ее как-то властно тянет к этому человеку, но почему? Ведь он может быть таким жестоким, таким высокомерным… Порой его грубость была столь явной и неприкрытой, что ее буквально трясло от ярости, как только она закрывала за собой дверь его дома – щеки ее горели от его незаслуженных оскорблений.

И все-таки она всегда прощала его. Может быть, потому что, как она подозревала, за его грубостью скрывается страх: если он сбросит с себя маску блюстителя всевозможных запретов и приличий, окажется, что он сам совершенно обыкновенный, ничем не выдающийся… Во всяком случае она замечала эту черту во многих своих клиентах из высшего общества.

Данкен попытался застегнуть сумку, но так и не сумел этого сделать и подвинул ее к Дженни.

– Если вы не слишком спешите, я могу с вами рассчитаться.

– Конечно.

Данкен поднял сумку и отправился с ней в библиотеку. Дженни послушно последовала за ним. Достав чековую книжку из нижнего ящика своего бюро, Данкен обмакнул перо в чернильницу, привычным жестом сделал какую-то запись и протянул чек Дженни.

Дженни присела в глубоком поклоне и начала складывать поданный ей листок – мельком взглянув на сумму, она ахнула:

– Лорд Грэнвилл, вы чересчур щедры Стоимость материала и работы не превышает…

– Я понимаю. Но ваша работа оказалась более чем приемлемой. Лайли очень довольна так что я включил сюда сумму небольшой премии, которую счел нужным предусмотреть.

Дженни не верила своим ушам. Речь шла вовсе не о какой-то небольшой премии – сумма почти вдвое превышала договорную.

– Сэр, ваша щедрость ставит меня в неловкое положение.

По покрасневшему лицу Дженни было видно что она искренне выражает свои чувства. Данкен, со своей стороны, никак не ожидал такой реакции.

– Ерунда, – отрезал он, потом изобразил на лице улыбку, пытаясь сгладить впечатление от своей несколько грубоватой реплики. – Это вполне справедливое вознаграждение за вашу кропотливую работу. И кроме того судя по всему, я не единственный клиент который находит ее столь достойной.

Дженни застенчиво улыбнулась.

Действительно, она была прекрасной портнихой, что создало ей прекрасную репутацию у заказчиков. И все же, чтобы такой человек, как Данкен, задумался хоть на минуту о том, как ее вознаградить!

– Спасибо, сэр. Этот год у меня очень удачный. Одна только леди Трокмортон заказала у меня сразу десять платьев. Я даже подумываю о том, чтобы нанять себе помощницу.

Данкен почувствовал себя более уверенно. Расцепив сжатые пальцы, он подошел к ней поближе:

– Я рад за вас. Видите ли, когда прежняя портниха леди Трокмортон уезжала в Йоркшир, она попросила меня рекомендовать ей кого-нибудь взамен. Я был счастлив назвать вас.

Дженни полураскрыла рот от удивления. Так вот кому она обязана расширением круга своей клиентуры! И все-таки она с трудом представляла себе Данкена в роли консультанта по вопросам достоинств дамских портних.

– Тогда я еще в большем долгу перед вами… – ее карие глаза стали еще больше; в них светилась благодарность. От нее исходила аура почти детской невинности, что никакая кокетка не сумеет сымитировать. Ее порозовевшие щеки с такими милыми веснушками только усиливали этот эффект; так и хотелось их погладить – они, наверное, на ощупь как бархатные рюши, что вывалились из ее сумки…

Она слишком часто вызывала у Данкена подобные мысли, но он решительно гнал их от себя.

Она была прислугой; по-видимому, ей не суждено было бы подняться выше должности кастелянши, если бы не завещание ее прежней хозяйки. А если у него какая-то непонятная тяга к ней, то эту тягу надо пресечь. Дед Данкена был здорово наказан за свой брак с женщиной из среднего класса. Бремя этого поступка тяготело над отцом Данкена и, вероятно, бросило бы тень и на внука, если бы он не посвятил всю свою жизнь восстановлению репутации семьи, прослыв строгим ревнителем правил иусловностей света. Теперь он не собирался ставить все на карту ради удовлетворения простой похоти.

– Лорд Грэнвилл, леди Мод Деламер! – Дворецкий Данкена отступил в сторону, и в рамке двери возникла фигура Мод. Судя по румянцу на щеках, казалось, она только что влетела с улицы, хотя уже успела сбросить пелерину и сейчас предстала в ярком пестром платье с шафрановыми вставками. Ее белокурые волосы, обычно зачесанные набок и широкими волнами ниспадавшие на плечи, сейчас были подобраны в пучок, едва заметный под полами ее желтой шелковой шляпки. Как догадалась Дженни, это было сделано специально для того, чтобы лучше было видно такой же желтый шелковый шарфик, обвивавший шею. Мод одной рукой в перчатке дотронулась до жемчужины в колье, а другую протянула Данкену.

– Я не слишком рано?

Дженни часто видела Мод мельком раньше, когда приходила на примерки к Лайли. Она всегда считала Мод красавицей, но теперь, когда впервые она оказалась с ней лицом к лицу… Дженни почувствовала, насколько ее скромное платье проигрывает рядом с сочными красками шелков Мод, и плечи у нее опустились.

И дело не только в платье – Дженни точно могла определить его стоимость – целое состояние! А лицо, а фигура, а титул! До этого Дженни в глубине души еще могла надеяться на какие-то отношения между собой и Данкеном Грэнвиллом, но теперь, когда она подробно рассмотрела это воплощение женственности, она все поняла: ее хозяин заслуживает лучшей партии, чем она, простая портниха.

– Дженни, вы можете идти. – Дженни думала, что их разговор еще не закончен, и лаконичная реплика Данкена уязвила ее еще больше, чем брошенный в ее сторону пренебрежительный взгляд Мод.

Чувствуя себя униженной, Дженни подняла свою сумку и медленно направилась к выходу…

– Уж не забыл ли ты о нашей встрече, Данкен? – Мод издала короткий смешок. – Ты мне обещал продать этого жеребца до будущей охоты. Сейчас мой кошелек полон, и я прямо-таки в нетерпении: хочу его опустошить. Или ты забыл?

– Как я мог забыть? – Данкен указал Мод на кушетку, и она направилась к ней. За Дженни в этот момент закрылась дверь. Она вышла в коридор с тяжелой сумкой в руках. Слава Богу, дворецкий не счел нужным ее проводить до выхода. Вот и хорошо: она не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее слезы.

9

– Данкен, а ты все-таки делаешь глупость, что уступаешь мне Дофина; с этой лошадью я вас всех обставлю в Донегале. – На фоне серебристых трелей веселого смеха Мод грубый удар о стол пачки банкнот, которую она небрежно швырнула в его сторону, прозвучал особенно весомо и солидно. Даже по этому грубому звуку было очевидно – сумма не маленькая, хотя безмятежно-легкомысленное выражение ее лица могло дать основание подумать, что она сделала свою покупку за бесценок.

– Ты не передумаешь? К последней охоте он должен быть у меня!

Данкен шутливым жестом – подняв руки – показал, что сдается:

– Конечно, нет. Но учти – это настоящий зверь. Как бы он не сбросил тебя в какую-нибудь донегальскую канаву.

– Ему нужна сильная рука, – она игриво подмигнула ему, продолжая, палец за пальцем, стягивать с руки перчатку. – Ау меня она как раз такая.

– А может быть, тебе лучше поберечь деньги до следующего сезона? Покупать столь дорогую лошадь ради одной-единственной охоты? Что ты будешь с ней делать, когда вернешься в Лондон?

– Данкен, ты бестактен. Так у меня по крайней мере будет предлог к тебе лишний раз заехать – поговорить о Дофине. Кроме того, охота дело индивидуальное, а с Дофином я ото всех вас оторвусь.

– Дорогая Мод, зачем тебе искать предлоги? – Мод не вызывала у Данкена никаких романтических ассоциаций, тем более, что она никогда не скрывала, что предмет ее вожделения – это Кейрон, а вовсе не Данкен. И все же общество такой блестящей красавицы было ему приятно, даже льстило.

Отец Мод, герцог Малверн, заседал в палате лордов, о его богатстве ходили легенды. И поэтому ее дружба с Данкеном, помимо всего прочего, повышала престиж дома Грэнвиллов – хотя он и понимал, что это внимание адресовано не ему, а Кейрону.

– Все-таки я думаю, что тебя интересует больше Кейрон, чем я. А он уехал куда-то на север: какая-то скучная история с рабочими на шахте. – Удивленный взгляд Мод ясно показывал, что она ничего об этом не знала, и Данкен пожалел, что стал невольным свидетелем ее смущения. – Извини, я думал, что ты знаешь.

Мод деланно зевнула, явно притворяясь, что это обстоятельство ее не волнует.

– Ну раз он не считает нужным посвящать меня в свои планы – что ж, не скакать же мне за ним! Разве только для того, чтобы опробовать Дофина? – она улыбнулась с некоторой толикой горечи и пожала плечами. Задета, но не обескуражена, – подумал про себя Данкен.

– Шутки шутками, а у вас что, что-нибудь разладилось с Кейроном?

– Да нет. – Мод несколько раз нервно провела перчатками по юбке, как бы стряхивая с нее невидимые пылинки. – Все как обычно. Он, как всегда, само внимание и забота. Называет меня «дорогой друг». Господи, как я ненавижу это его обращение! Дружба – это прекрасно, но мне хотелось бы чего-нибудь более воспламеняющего. Иначе окажется, что отец был прав. Он все еще не может меня простить за то, что я дала от ворот поворот тем кавалерам, которые толкались у меня в гостиной в прошлый сезон. Думаю, что ему уже все равно, за кого я выйду замуж – лишь бы от меня отделаться.

– Отец желает тебе добра.

– А ему откуда знать, что для меня добро, а что зло? – Мод бросила на Данкена раздраженный взгляд. Последнее время мне кажется, что ты единственный, кто понимает, насколько хорошая пара получилась бы из нас с Кейроном. Ты знаешь, я надеюсь на тебя. Все остальные уже махнули на меня рукой. Ты, Данкен, мой единственный союзник. Доверю тебе мой секрет: я установила себе срок – еще полгода. После этого я сдаюсь. Сперва я предложу ему мои девичьи прелести без всякой надежды на брак, а потом, если Кейрон окажется таким бесчувственным, что и от этого откажется, я просто брошу свое бренное, невостребованное тело в Темзу. – Мод провела рукой по лбу, изображая, как волны смыкаются над ней.

Данкен видел, как трудно ей дается ее непринужденно шутливая манера разговора.

– Дорогая Мод, со мной тебе не нужно притворяться.

При всем внешнем легкомыслии ее чувства к Кейрону были очень глубокими. Данкен понимал, что она задета сильнее, чем ее гордость позволяла ей в этом признаться.

– Ну, хватит о моей печальной доле. Надеюсь, буря после вашего прошлого бала улеглась?

– Лайли все еще переживает свой триумф, если это то, что тебя интересует.

– Ну, в общем-то я имею в виду тот инцидент с вашей гувернанткой, мисс… – Мод сделала паузу, как будто не могла вспомнить имя Элис; на самом деле она помнила все, что касается ее, даже слишком хорошо.

– Элисон Уокер. Слава Богу, мы с этим покончили. Я ее вызвал на следующее утро для объяснений, она пообещала в будущем не допускать таких неприличных поступков. А Кейрон…

Мод удивленно подняла бровь. Кейрон отказался обсуждать с ней этот вопрос. Может быть, Данкен окажется более словоохотливым.

Но Данкен подумал, что не следует говорить Мод, что Кейрон просил за Элисон – это еще больше увеличит ее гнев.

– Короче говоря, я больше не потерплю подобных выходок с ее стороны.

– Ну, то, что Кейрон непредсказуем, всем известно, но для гувернантки это было довольно смело. Откуда она вообще взялась?

– Ее мне рекомендовала Беатриса, и она ее так хвалила, как мать родную дочь не хвалит. Я как-то не подумал копнуть глубже, хотя теперь, задним числом, понимаю, что надо было бы. Ну, теперь это не важно. Мисс Уокер будет вести себя как следует или будет уволена. Кстати, в ее защиту я должен сказать, что она очень знающая гувернантка. Лайли от нее без ума.

Мод улыбнулась, затем снова стала серьезной.

– Такая молодая – и такое обилие талантов. Ей ведь…

– Двадцать один. Она уже четыре года преподавала до этого.

Мод с удивлением подняла брови.

– Когда же это она успела? Она что – закончила школу гувернанток или, может быть, что-то в семье случилось и ей пришлось заняться преподаванием?

– Я даже не спрашивал.

Мод закусила губу и посмотрела куда-то вбок как рассерженная кошка. Данкен видел, что она явно расстроена.

– Ну, ты же не считаешь, что она представляет для тебя какую-нибудь опасность?

Мод поспешно отвернулась к окну, чтобы Данкен не увидел, как она покраснела.

– Что за глупости! Не знаю, что на меня нашло тогда ни билу. Я была не в себе. Наверное, потому, что Кейрон почти что не обратил внимания на мой наряд. Твоя гувернантка – опасность для меня? Данкен, мне просто смешно! Но, должна тебе признаться, я несколько удивлена: ты знаешь так мало о женщине, которой доверил воспитание своей единственной дочери. Конечно, дело твое…

– Ты считаешь, что ей нельзя доверять?

Мод сделала паузу, не зная, стоит ли продолжать.

– При чем здесь мое мнение? Тебе лучше судить о качествах женщины, которая все время находится при Лайли. Дело лишь в том, что эти простолюдины зачастую просто не понимают наших представлений о моральных ценностях. И эта мисс Уокер – тому наглядный пример. Мне было бы жаль, если бы ты вдруг столкнулся с чем-то таким, что кладет тень на ее репутацию гувернантки – особенно, если это может отрицательно сказаться на Лайли.

Данкен, казалось, задумался над тем, что она сказала, но то, что он ей в конце концов ответил, ее мало утешило.

– Я не буду спускать с нее глаз. Но, знаешь, ее все-таки рекомендовала Беатриса. По-моему, вряд ли стоит подозревать мисс Уокер в чем-либо кроме легкомыслия. Думаю, проблема закрыта.

Мод поняла, что Данкен начинает уже терять терпение. Она встала, чмокнула его в щеку, натянула перчатки.

– Ну, ладно, я ухожу. Надо подготовиться к охоте. Закажу себе костюм под цвет масти Дофина.

С веселым смехом Мод выбежала из библиотеки, как будто куда-то опаздывала и у нее еще длинный список дел. Оказавшись на улице, она сбросила с себя маску наигранного веселья. Черт подери этого Данкена! Мод знала, что чары этой гувернантки действуют на Кейрона. Лучше всего, чтобы она исчезла вообще. Но Данкен не хочет ее увольнять. Вот она – угроза ее будущему счастью.

Она так испугалась именно потому, что слишком хорошо знала Кейрона. Его всегда привлекал запретный плод. Он любил, когда ему бросали вызов. Его лошади всегда были бешеными, его сделки – авантюрными, хотя обычно и прибыльными, а теперь его явно увлекла игра с этой Уокер – ох, с каким удовольствием она бы расцарапала ее личико!

Мод в ярости тряхнула головой. Странно, ее титул и положение – это скорее пассив в ее деле с Кейроном. Может быть, если бы она была похожа на эту загадочную Элисон… Но нет, подражать ей просто унизительно.

Но просто хотеть, чтобы эта гувернантка исчезла – недостаточно. Нужно найти у нее какое-то слабое место. Если послушать Данкена, то у этой шлюшки вообще нет прошлого – ни характеристик от прежнего хозяина, ни семьи… И еще одно – такой опыт при столь нежном возрасте! Она должна докопаться до истины – кто такая эта Элисон Уокер, откуда она взялась и что ей вообще надо!

В мягком полусумраке вестибюля Элис различила стройную фигуру Мод. Лучше держаться от нее подальше. Элис поспешила к лестнице, подобрав складки своей юбки и пытаясь – впрочем, не слишком успешно – сделать так, чтобы ее нижняя юбка при этом не слишком шуршала. Но ее выдал стук каблучком но мраморному полу.

– Мисс Уокер…

– Леди Деламер – Элис поклонилась, надеясь, что ей не придется задерживаться надолго, поскольку Мод явно куда-то спешит.

– Как приятно видеть вас снова, мисс. Я рада, что им остались живы после того бала.

Мод двинулась в ее сторону, как львица, почуявшая добычу.

Элис вся напряглась. Господи, как хорошо было бы очутиться где-нибудь подальше!

– Да, как видите, я – цела и невредима. – Элис смело ответила на пылающий гневом взор Мод.

– Я должна выразить свое восхищение вашей… смелостью. Ваш танец с лордом Чатэмом… Мазурка могла кончиться для вас катастрофой, – Мод кивнула в сторону библиотеки.

– Она таки имела свои последствия. – Элис задорно вздернула подбородок, а Мод злобно поджала губы.

– Что же вас побудило совершить такой предосудительный поступок?

– Наверное, я просто захотела потанцевать.

– Но ведь для этого полно лакеев.

Элис еще никого в своей жизни не ударила, но сейчас она почувствовала, что ее кулачок импульсивно сжался, и она с трудом удержалась, чтобы не двинуть им в надменное лицо Мод.

– Но меня ведь пригласил не лакей.

– Да, верно. Но я надеюсь, вы не строите никаких иллюзий и не впадаете…

– Ну, что вы! Опасности упасть с таким партнером не было. Разве что слегка споткнуться. Но это я же могла споткнуться, а не вы. Тем не менее, я высоко ценю вашу заботу о моем благополучии.

– Пожалуйста, не стоит благодарности. Я всегда рада поделиться своей мудростью.

– В вашем возрасте не трудно быть мудрой.

Мод чуть не задохнулась от такой наглости.

– Да, у меня достаточно опыта, но и вам его не занимать. Лорд Грэнвилл мне уже столько порассказал о ваших талантах!

– Как это мило с его стороны.

– Да уж. Мало найдется отцов, которые нанимают своим детям гувернантку безо всяких характеристик.

– Некоторым свойственно доверять людям.

– А некоторые просто дураки. По правде сказать, мисс Уокер, я нахожу ваше прошлое весьма и весьма подозрительным.

Грудь Элис сдавило от ярости. Мод зашла слишком далеко. Но отвечать ей так, как она того заслуживала, было бы слишком легкомысленно. Она собрала всю свою выдержку, попыталась говорить как можно спокойнее, но до конца так и не смогла справиться с этой задачей.

– Простите мою откровенность, леди Деламер, но ваше мнение обо мне меня мало трогает. Однако я должна сказать вам, что в этом доме меня считают вполне заслуживающей доверия. Да и раньше те, кто мне доверял, не были разочарованы.

– Однако вы ушли со своего прежнего места. Почему? Выгнали?

– Там больше не требовались услуги гувернантки. Моя воспитанница уехала.

– Понятно. А у кого вы служили, если не секрет?

– Это было небольшое имение в одном из северных графств. Сомневаюсь, что вы знаете эту семью.

– А вдруг? Может быть, у нас не единственный общий друг?

Этот намек на Кейрона заставил Элис сжаться. Она все больше чувствовала себя как корабль, выброшенный на скалы. Мод сверлила ее своим взглядом.

– Это была семья Кроули. Сомневаюсь, что ваши пути когда-либо перекрещивались.

Губы Мод раздвинула удовлетворенная усмешка:

– Как раз, напротив, я хорошо их знаю. Как интересно, ведь им обоим за шестьдесят! Позднего же ребеночка они себе завели! Миссис Кроули, должно быть, было где-то около пятидесяти во время родов. Бывает, конечно…

Элис побелела от ужаса: опять! Как же глупо было называть реальную, а не вымышленную семью. Но ей просто в голову не могла прийти какая-то другая фамилия, кроме этой. У них, действительно, дети давно уже взрослые…

– Моей воспитанницей была их внучатая племянница. Родители леди Селии часто были в отъезде, за границей, и оставляли дочь на попечение своих родителей.

– Понятно. А где Кроули сейчас? Полагаю, в Лондоне?

– Нет, – храбро ответила Элис, уверенная, что они как раз таки здесь. Они еще на севере.

– Ну тогда у вас есть шанс увидеть их через месяц.

Что Мод имеет в виду? Что Данкен все-таки ее в ближайшее время уволит?

– Не понимаю, о чем вы.

– Ну как же: когда Данкен переедет в Донегал. Он туда переезжает каждое лето, когда заканчивается сезон – как и мы все. Я имею в виду, конечно, людей нашего круга. Разве вы не знаете?

Конечно же, Элис знала, что весь высший свет на лето перебирается в свои загородные резиденции. Уилхэвены оставались там весь год лишь потому, что ее отцу городской воздух был вреден, – вот она совсем и упустила из виду эту новую грозящую ей опасность. Стало быть, через месяц придет конец ее маскараду. Элис постаралась скрыть охватившую ее панику и выдавила из себя лишь слабую улыбку. А Мод продолжала свою пытку:

– Может быть, мы сможем вместе навестить семейство Кроули. Моя фамильная усадьба Тоттен-Хоу расположена рядом с Донегалом. Уверена, мы будем часто видеться, тогда и договоримся…

Боже мой! Сперва этот нежелательный переезд, а теперь еще и Мод в качестве соседки!

– Я с трудом представляю себе, что вам будет интересно общество столь скромной особы, как я, – пробормотала Элис.

– Ну что вы, мисс Уокер! Вы недооцениваете степень моего интереса к вам.

Мод приторно-сладко улыбнулась, пригладив и без того уже идеально выглаженные складки своей юбки. Элис теперь твердо знала то, в чем не хотела признаваться себе раньше: они с Мод – соперницы, и приз, который они оспаривают друг у друга – это Кейрон Чатэм. Насколько далеко Мод зайдет в стремлении овладеть этим призом?

– До свидания, мисс Уокер. Вас ждут ваши обязанности. Да и мне надо кое-что поизучать…

Мод быстрым шагом отправилась к выходу, махнула рукой своему кучеру, затем в раздумье прикрыла глаза. Подъезжая, кучер чуть не надел ее коляской, так что ей пришлось отпрыгнуть в сторону. В другое время она бы набросилась на него с бранью за такую неловкость, но сейчас ее мысли были слишком заняты этой гувернанткой. У этой девицы были явно какие-то свои тайны, и она должна их раскрыть.

Элис с наслаждением подставила лицо лучам яркого весеннего солнца. Пусть бы он подольше не подъезжал, этот экипаж, который Данкен пообещал предоставить в ее распоряжение для поездки в Стренд, где она должна купить краски для Лайли. Путь был не близкий, но она не удивилась бы, если бы он предложил ей проделать его пешком. Что-то сегодня он раздобрился.

Все же остальное было – хуже некуда. Ее игра в гувернантку отнюдь не становилась легче, как она на то надеялась. Наоборот – ей становилось все тяжелее, как человеку, несущему груз. Груз кажется тем более неподъемным, чем дольше он его несет. А теперь еще эта Мод Деламер… Любые вопросы, касающиеся ее прошлого – от кого бы они ни исходили, даже самые безобидные – несли с собой для нее опасность, но вопросы Мод, имеющие вполне определенную цель и направленность, удесятеряли эту опасность.

Элис вдохнула весенний воздух и с удовлетворением подумала, что вот Мод Деламер вряд ли могла бы позволить себе такую солнечную ванну – из-за боязни нарушить фарфоровую белизну кожи.

Как это Мод сумела заметить ее интерес к Кейрону еще до того, как Элис сама себе в этом смогла признаться? Ведь она и видела-то их вместе всего два раза: один раз в библиотеке, а другой – во время той роковой мазурки!

Значит, она допустила какую-то оплошность, пусть незначительную, но оплошность… Но какую? Наверное, она уже потеряла способность контролировать свое поведение и отличать, что выглядит естественно, а что может вызвать подозрение.

Мод решила завладеть Кейроном любой ценой – это ясно. И даже если Элис найдет в себе силы справиться со своим растущий! чувством к Кейрону, эта ревнивая красотка не остановится.

Какая она все же глупая и самонадеянная! Она оказалась в доме Данкена в поисках укрытия, а скандал с Кейроном привлек к ней всеобщее внимание. Хуже того, скоро из лондонского людского моря она попадет в провинциальное болото, где ее благополучно и отловят. С тем же успехом она могла бы никуда не уезжать, а оставаться в Брайархерсте. Эти мысли вконец испортили ей настроение. Элис стала смотреть по сторонам: теперь она уже хотела, чтобы экипаж побыстрее подъехал. Оставаться одной ей было уже невмоготу!

И вдруг знакомая фигура привлекла ее внимание. Дженни! Вот она стоит, какая-то сгорбленная, опершись на чугунную решетку ограды. Заболела? Элис направилась к ней, чтобы узнать, что случилось.

– Дженни? У тебя все в порядке?

Дженни вздрогнула, как испуганный, загнанный зверек, но когда она увидела Элис, выражение ее лица сразу смягчилось.

– Ой, Элис… – она протянула к ней руку, и слезы градом хлынули из ее глаз.

– Что случилось?

– Давай уйдем отсюда подальше, ладно? – шепнула ей Дженни на ухо, стирая наружной стороной перчатки оставленные слезами разводы на щеках.

Элис понимала, что Данкен будет в ярости, если она разминется с экипажем, который он так великодушно ей предложил. Еще подумает, что это она специально, чтобы показать ему свое неуважение. Но тут дело более важное.

– Конечно, пойдем, пойдем, дорогая.

Дженни попыталась поднять свою поклажу, но не смогла. Элис решительно вмешалась:

– Дай мне.

Она схватила сумку за ручку, но Дженни остановила ее:

– Не надо. Я сама. Я привыкла.

– Дженни! – Элис бросила на нее свой железный взгляд. Этого было достаточно: Дженни покорно отпустила ручку и последовала за Элис.

– А теперь расскажи мне, что случилось, – повторила она свой вопрос, – ты заболела?

– Только если считать любовь болезнью.

– Кто же это разбил твое сердце? – Элис просто не могла себе представить, чтобы нашелся мужчина ее круга, который бы не ответил взаимностью на чувства Дженни. Она, конечно, не красавица, но при такой щедрости сердца это было даже лишнее.

– Не притворяйся, что не знаешь – как будто я умею что-нибудь скрыть! – Но Элис все еще никак не могла догадаться.

– Данкен, – Дженни поспешно подняла руку, как бы предупреждая протестующую реакцию Элис. – Я знаю, что это безумие, но я ничего не могу с собой поделать. Я его люблю. – Это признание как будто прорвало плотину: новый поток слез хлынул из глаз Дженни. Элис обняла ее за плечи, притянула к себе.

Элис все же было трудно понять Дженни:

– Но ведь он так мерзко вел себя с тобой. Он такой грубый. Ну уж ты и выбрала.

– Как будто мы выбираем! Если бы это зависело от меня, то я ни за что не остановила бы свой взгляд на лорде, скорее на каком-нибудь совсем простом парне. Тогда я, по крайней мере, могла бы надеяться на взаимность.

– В таком случае чего о нем сохнуть? Он, в лучшем случае, странен. В худшем же… – Элис оборвала себя, поняв, что продолжать не стоит.

– Я знаю, он ужасный сноб. Но это ширма, за которой он прячет свою неуверенность. На самом деле он просто боится нарушить правила и приличия высшего света. Ты знаешь, в глубине души он очень добрый. Знаю, ты его не любишь, но я уже три года имею с ним дело – через Лайли – и имела много случаев убедиться, насколько это порядочный и добрый человек.

Элис недоверчиво покачала головой:

– Я что-то этого не заметила, зато перенесла уже много оскорблений от него. Сомневаюсь, что этот сухарь может быть другим.

– Я понимаю, что моя любовь безнадежна, – вздохнула Дженни. – Вот почему мне так тяжело… – Она потерла свои распухшие от слез глаза: – У нас с ним нет будущего. Но разум говорит одно, а сердце – другое. Мне нужно забыть о нем. Но я люблю и девочку, и ее отца. Так что же мне делать? Лучше бы уж я их никогда и не встретила!

– Дженни, я понимаю, что так говорить жестоко, но подарить свое сердце Данкену Грэнвиллу? Ничего кроме боли тебе это не принесет… Надо тебе как-то постараться забыть о нем.

Дженни посмотрела на Элис так, как если бы та предложила ей нечто противоестественное.

– Потерять того, кого ты любишь, даже если ты не можешь быть с ним? Ты на самом деле так считаешь?.. – Ее глаза требовали ответа.

Элис молчала. Если бы она сама знала ответ…

10

– Глупая девчонка! – Она хочет знать, как у меня идут дела. Какие дела? – Хэдли сердито расхаживал по брайархерстской библиотеке, размахивая посланием Элисон. – Прошло два месяца с тех пор, как убили Джулию, а мне нечего ей сказать. Она, наверное, думает, что я уже нашел убийцу! Можно подумать, что я профессиональный сыщик!

Хэдли смял письмо в комок и швырнул его в корзину. Если бы так же легко можно было отделаться от его содержания!

Роберта, казалось, всецело была озабочена тем, как бы найти место еще для двух папок со своими счетами: которые никак не помещались на полке; ока вынимала и снова ставила их, меняла местами, – ничего не получалось.

– Роберта, – нетерпеливо рявкнул Хэдли. – Тебя это что, не касается?

Роберта резко вскинула голову:

– Конечно, касается. Но ты только ноешь, а я уже кое-что реальное сделала.

– Сделала что-то? Ну тогда нам надо смываться.

Роберта вытащила из секретера какую-то бумагу, неторопливо приблизилась к Хэдли, села на кушетку и потянула его за собой. Когда он уселся, она кокетливо взметнула юбки и откинулась на спинку софы, перебросив через нее черные космы своих волос. И только после этого она сунула ему документ:

– Вот. Почитай.

Пальцы Хэдли дрожали, он едва-едва сумел развернуть сложенную вчетверо бумагу.

– Это ордер на арест Элисон?..

Роберта удовлетворенно улыбнулась:

– Моя работа.

– Каким образом?..

– Рассказала констеблю, что она в тот день крупно поссорилась с Джулией. Еще назвала имена кое-каких свидетелей и добавила кое-что насчет их беспрерывных склок.

Хэдли швырнул документ на пол, Роберта поспешила его поднять и разгладить:

– Ради Бога, поосторожнее! Мне было совсем нелегко убедить этого Фиска. Первый ордер, конечно, у него. Но я ему говорю: а что если она появится в моем доме неожиданно, ночью и тут же попытается ускользнуть – нет, мне тоже нужен такой же документ. Тогда он мне его и выписал.

Хэдли посмотрел на свою сообщницу как на сумасшедшую:

– Ну, арестуют ее, будет суд, она возьмет и признает себя виновной – и все уйдет в пользу короны. Об этом ты что, не подумала?

– Глупости! Думаешь, ей захочется на виселицу только ради того, чтобы отомстить мне? Да кроме того, кто и как ее арестует? Судя по тому, что она пишет, она в полной безопасности в Лондоне. А ордер мне нужен лишь для моего спокойствия. Эта бумажка будет держать ее на почтительном расстоянии от Брайархерста – пока это мне нужно. Конечно, это как танец на канате, но стоит постараться.

Хэдли встал, пытаясь сообразить, что к чему:

– Не понимаю, какая тебе польза от этого ордера, если Элисон о нем ничего не знает?

Роберта прищурилась, как будто хотела получше рассмотреть своего глупого собеседника:

– Да ты совсем дурак! – Хэдли поднял кулак, но Роберта успела схватить его за руку.

– Ну, ну! Я еще тебе нужна, хотя бы для того, чтобы подписывать чеки. Так что, не хами.

– Если ты такая умная, скажи, в чем дело.

– Все очень просто. Возьми ордер – только не потеряй! – и покажи его моей падчерице. Это сразу отобьет у нее всякие мысли о возвращении – как бы долго ты ни тянул со своим розыском.

– А почему нельзя ей просто написать?

– Мы не можем допускать никакой возможности провала. Пусть она собственными глазами увидит ордер, подержит его в руках – это убедительнее любого письма. Плюс еще твой поцелуй – и все будет в порядке.

Теперь, когда Элис потеряла или почти потеряла все права на наследство, Хэдли потерял и всякий интерес к девушке. Ему совсем не хотелось ее видеть, а тут еще придется изворачиваться и лгать.

– А по-другому никак нельзя?

Роберта посмотрела на него так, что он понял – сопротивляться бессмысленно.

– Ну хорошо, хорошо, я поеду. Но мне нужны деньги – на игру, и новая коляска. В этом твоем протекающем рыдване я не поеду.

Лицо Роберты осветилось улыбкой торжества:

– Решено! Завтра выезжай!

Уж если от этого никуда не уйти, лучше побыстрее. Но такая миссия отнюдь не улыбалась Хэдли. Он чувствовал себя как пациент с зубной болью, отправляющийся к плохому цирюльнику.

Элис прижалась пылающей щекой к холодному окну, за которым хлестали потоки дождя. Перед ней простиралась вереница холмов; их и без того мягкие, нечеткие силуэты совсем терялись за сплошной стеной ливня. Даже сейчас, когда стихия разыгралась вовсю, от ландшафта веяло каким-то покоем, умиротворенностью. Деревья и кусты раскачивались и гнулись, но холмы стояли непоколебимо-уверенно. Вот бы ей научиться так же стоически выдерживать удары судьбы! По щеке у нее медленно скатилась слеза.

Слава Богу, этот потоп не застал их, когда они добирались сюда из Лондона. Это было всего два дня тому назад. Дорогу развезло, хотя до этого не меньше недели стояла сухая погода; но в такой ливень, как сегодня, они скорее всего бы просто застряли.

Да, им повезло; путешествие прошло довольно спокойно. Тем не менее, оно все равно было достаточно мучительным для Элис. Целый день ехать и слушать беспрерывную болтовню в небольшом дилижансе Данкена – с короткой остановкой на обед в обшарпанной харчевне с претенциозным названием «Королевская палата». Вспоминалось, как она ехала в последний раз этой дорогой – только в Лондон: тоже невеселые воспоминания.

Делия и повариха Бриджит – ее спутницы – пребывали совсем в другом настроении. Для них впереди были месяцы отдыха, летнего тепла, свежего воздуха холмов Нортхэмпшира – конечно, это было лучше промозглого, надоевшего Лондона.

Элис уже заранее представляла себе, что такое Донегал – нечто импозантное, солидное. Она видела гравюры с изображением поместья, слышала пересуды прислуги – о том, как чудесно будет, наконец, выбраться в этот райский уголок.

Однако то, что она увидела, когда их экипаж выехал из вязовой аллеи и стаи огибать большой пруд, расположенный перед замком, превзошло все ее ожидания. Возможно, у Данкена было меньше денег, чем у ее отца но зато у него было явно больше желания их транжирить.

Донегал не был старинным родовым владением, камни которого еще помнили бы времена норманнского завоевания. Он был создан волей и богатством Джеймса Грэнвилла – отца Данкена. Стремясь стереть то пятно, которое легло на их род из-за неравного брака отца, виконт Грэнвилл-старший решил построить нечто такое, что сразу же заставило бы замолчать этих снобов из высшего света. По крайней мере, у них должно было перехватить дыхание от зависти.

У Элис, во всяком случае, действительно перехватило дыхание, когда экипаж остановился у мраморного портала и она выглянула наружу; взор не мог охватить разом все это массивное сооружение. Элис предпочла бы в качестве убежища какую-нибудь скромную хижину в глухом лесу.

Здесь у Элис была уже не крохотная комнатушка, как в Лондоне, а нечто более заслуживающее названия апартаментов – большая комната, камин, отделанный черным деревом, мебель от Хейплуайта… Это, однако, не только не подняло ей настроения, а наоборот, напомнив о Брайархерсте, лишь вызвало новый приступ тоски по утраченному благополучию. Да еще вдобавок персидский ковер на полу! Ну что ж, пусть она птичка в клетке, но зато какая клетка! Нет, все равно утешение не приходило. Не хватало ощущения безопасности, но еще больше не хватало Кейрона!

Воспоминания о том, какая новая жизнь просыпалась в ней каждый раз, когда он приближался к ней, возвращались вновь и вновь, как ни старалась она изгнать их из памяти. Он оказывал на нее магическое действие; она начала понимать это с того самого утра после бала-маскарада и стала уже даже примиряться с этим ощущением. Но теперь пришло нечто еще более пугающее: ее стало тянуть к нему даже в его отсутствие!

Элис покраснела: стыдно, ведь она помолвлена с Хэдли. Пусть ее не связывают с ним ни страсть, ни приличия, но, в конце концов, это обязательство, имеющее юридическую силу! К тому же она полностью зависит от Хэдли; от Роберты помощи ждать нечего, кто же еще будет отстаивать ее права?

Хэдли! Он ведь рискует жизнью, чтобы спасти ее! Как же она смеет желать другого? й все-таки: если память о Кейроне, о его прикосновениях помогает ей пережить тяготы ее нынешнего жалкого состояния, то почему она должна лишать себя и этого? Все равно, будущего у них нет. Это то же самое, что хотеть попасть на луну – ну что плохого в такой мечте?

В самом деле, что плохого? Элис присела в кресло из красного дерева, стоявшее у небольшого письменного столика. Мало того, что ее каким-то ураганом выбросило из той жизни, которая была ее миром. Теперь ей надо самой выбросить из своего сердца то, что уже стало частью ее существа.

Элис потуже затянула поясок своего пеньюара, накинула сверху большую шерстяную шаль – теперь можно и отправляться на разведку в библиотеку. Весело трещал огонь в камине, но в комнате было более чем прохладно. Два дня, проведенные в Донегале, напомнили ей, что эти летние резиденции, хотя и попросторнее городских, но зато их и гораздо труднее обогреть. Потолки высокие, в стенах влага, от них несет холодом, сколько их ни топи.

Если бы у нее была какая-то надежда заснуть, она бы давно уже задула свечку и нырнула в кокон своей постели. Но спать не хотелось, вернее, дремота то надвигалась, то вновь уходила прочь – как будто дразнила ее. Все мысли, мысли… Элис потерла воспаленные глаза и приготовилась к долгой, бессонной ночи.

Надо было пораньше поискать какую-нибудь подходящую книжку. Ей было высочайше позволено пользоваться библиотекой – привилегия, которой среди прислуги располагала только она. Еще бы – Данкен считал, что чем более гувернантка будет начитанной, тем лучше это скажется на Лайли. Хоть за это слава Богу!

Но днем сходить в библиотеку было некогда – она была занята распаковкой вещей. Потом был обед в комнате управителя, потом всякие дела, одно за одним – так и не успела. А теперь, ясно, она без книги не уснет. Просто смотреть на огонь – это успокаивает, конечно, но не вполне. Нужно как-то отвлечься от тягостных мыслей.

Если бы она воспитывалась не как хозяйка имения, если бы ее обучили тонкостям поведения гувернантки в чужом доме, то она, конечно же, оделась бы как следует даже для того, чтобы спуститься на этаж ниже. Но тут она решила пренебречь правилами и быстренько сбегать туда-сюда в более легком наряде, чем того требовали строгие правила. Кто ее увидит? Часы на башне уже давно пробили полночь.

Элис потянула на себя скрипучую дубовую дверь; бр-р-р, как холодно! Она еще плотнее закуталась в шаль, чтобы не растерять то тепло, которое все-таки накопила в своей комнате. Копна распущенных волос, разметавшихся ниже плеч, тоже немножко согревала. На цыпочках она спустилась по широкой парадной лестнице. Красная дорожка на мраморе лестницы переходила в ковер. Этот ковер и еще три образовывали в вестибюле рисунок креста; в середине было пустое пространство.

Да, конечно, все спят – утомились после вчерашней дороги. Было совсем темно – только небольшой конус света от ее свечи.

Ребенком она не боялась темноты, но сейчас она лучше знала, что может за ней скрываться, и ей стало страшно.

Библиотека была справа от вестибюля. Элис нащупала ручку, повернула ее, щелк – дверь растворилась. Ой, там светло! Горело несколько канделябров, хотя скорее – догорало; их, видимо, уже зажгли. Тем не менее, контраст с темнотой вестибюля был разительный. Может быть, здесь кто-нибудь есть?..

Полки с книгами от пола до потолка, как в лондонском доме Грэнвиллов, только раза в три побольше. Ага, вон и попугай в серебряной клетке, а больше – ни одной живой души. Элис довольно улыбнулась – теперь она все, тут хорошенько рассмотрит, не торопясь подберет себе нужные книги. Сколько же их тут? Она слышала, как сплетничали, что Данкен, не особенно разбираясь в литературе, покупал их на вес. Тем не менее, чувствовалось, что какой-то опытный библиофил занимался их подбором – книги были отличные!

«Путешественник» и «Соперники» Голдсмита, и даже «Биографии английских поэтов» Джонсона – все ее любимые! Взять?.. Нет, жадность до добра не доведет, ей все равно их некогда читать, а Данкен обнаружит их отсутствие, устроит скандал и лишит ее привилегии пользоваться библиотекой – нет, нет!

Элис поставила свечу на ближайший столик и вытащила том под названием «Эвелина, или История о том, как молодая леди вошла в свет». Это легкое чтение как раз для ее теперешнего настроения. Ой, как приятно подержать в руках ее гладкий кожаный переплет! По крайней мере, этой радости у нее никто не отнимет…

Она решила было примоститься и почитать прямо здесь, но подумала: Данкен, если ее увидит здесь, да еще в таком виде, опять взбесится – ну его, не стоит рисковать… Надо бы перед уходом затушить свечи в канделябрах, подумала она и вдруг…

Кейрон! То есть, лорд Чатэм! Да, это был он, лежит себе, как ни в чем не бывало, как пантера на кушетке!

– Элисон! – он приподнялся на локте, потом сел. – Я боялся вас испугать. Но если бы я знал, что вы появитесь, я бы подготовил должную встречу.

– Да уж, встреча! Вы здесь как призрак в ночи. – Элис, самое интересное, сама не могла понять – чувствует она себя испуганной, сердитой или довольной.

– Да, мы не виделись после встречи: в парке – месяц назад.

Ох, какой же это был чудесный бесстыдный поцелуй! Щеки Элис залил густой румянец, она опустила голову, тщетно пытаясь скрыть его.

– Я много думал о вас. Хотел вас видеть, но пришлось уехать по делам. Мои шахты на севере…

Элис поспешно кивнула:

– Да, мне говорили…

На загорелом лице Кейрона вновь появилась уже известная ей улыбочка:

– Ага, значит, вы интересовались мной. Я рад – а то я уже думал, что вы сердитесь.

– Сержусь? – Элис сперва никак не могла сообразить, за что; потом поспешно мобилизовала весь свой гнев за его нахальное поведение там, в Сент-Джеймсе.

– Я была на вас сердита. И надеюсь, такое больше не повторится.

– Элисон, ну пожалуйста. – Во взгляде Кейрона была и теплота, и нетерпение. – Может быть, прекратим эту глупую игру в равнодушие?

– Я… Она не знала, что ответить. – А что вы здесь делаете?

– Мое имение – Фоксхолл – неподалеку. Я думал, вы знаете…

– Нет. – Элис изумленно подняла брови. – Я не знаю. – Она сделала паузу; как приятно, что он здесь рядом; но и как страшно! – Данкен там, наверху. Если он узнает, что вы здесь, да еще увидит нас вдвоем…

– Он знает. Он меня пригласил в гости…

– А как же Фоксхолл?

– Флигель, в котором я обычно останавливаюсь там, недавно сгорел. Я думал, что ремонт к последней охоте уже закончится. Но, увы… Пока они там заканчивают, я решил остановиться здесь, у Данкена…

– Значит, вы здесь уже… – Элис вздрогнула: выходит, он следил за каждым ее движением, с момента их приезда…

– Я только-только приехал. Данкен, наверное, уже решил, что не приеду. Думал пораньше, но у одной из лошадей отскочила подкова…

Элис никак не могла разобраться в себе. Ей ведь так хотелось, чтобы он был рядом. Но это была мечта, далекая от действительности, как у девочки, которая хочет стать принцессой. Но теперь все выглядело так, будто она сама превратила эту мечту в явь. Какая-то мистика! Как бы то ни было, она была благодарна судьбе. Сердце ее отчаянно билось, голова кружилась. Однако даже это было по-своему приятно.

– Я так рад видеть вас, Элисон. Ваш образ всегда у меня в памяти, но увидеть вас снова – разве может что-то с этим сравниться? – нежно-улыбчивый взгляд Кейрона прошелся по хрупкой фигурке Элис.

Она смущенно отвела глаза. Он был ей нужен, и она – ему, но ведь нельзя. Как же быть с Хэдли?

– Можно посмотреть, что вы выбрали для чтения? – Кейрон подошел к ней, так близко, что она почувствовала, кал тепло его тела в буквальном смысле переливается в нее. Он протянул руку к книге и коснулся холодных пальцев Элис – может быть, даже без умысла. Прикосновение было словно взрыв. Время куда-то ушло, вздыбилось, не осталось ничего, кроме их глаз и света, исходящего из них.

– Элис, – мягко проговорил Кейрон, его рука прошлась по переплету книги, и пальцы сплелись с пальцами мнимой гувернантки. Она чувствовала его пульс, он был учащен, а у нее – вообще бешеный.

– Мисс Уокер! – громкий, осуждающий голос Данкена прозвучал как пушечный выстрел. Элис и Кейрон одновременно, как по команде, повернули головы в его сторону; она – остолбенев от ужаса, он – сжав зубы от досады.

– По-моему, нет даже необходимости спрашивать, чем вы здесь занимаетесь, не так ли? – Данкен подошел к ним, чеканя шаг, почти по-военному. – А ты, Кейрон! На каких условиях я тебя сюда пригласил?..

– Данкен, ты все неверно воспринимаешь. Ведь ничего…

– Да, да, – гневно кивнул Данкен, – ничего, кроме того позора, который ты уже навлек на меня тогда, на маскараде. Кейрон, мой дом всегда для тебя открыт – но если ты будешь пренебрегать моими правилами, то, знаешь, скатертью дорога…

– Данкен, послушай, – Кейрон полуобнял друга и отвел его в сторону, так, чтобы Элис не слышала их разговора.

– Ты поднимаешь шум из ничего. Я только что приехал, устал, лег здесь и заснул. Мисс Уокер зашла, чтобы подобрать себе книгу. Так уж получилось, что ее выбор совпал с моим. Она отдала книгу мне – согласно твоим правилам. – Кейрон не любил врать, но он был готов на любую ложь, лишь бы отвести неприятность от Элис. Она была слишком напугана, от нее инициативы ждать было трудно.

Лицо Данкена выразило сомнение; он поднял бровь:

– Ну, конечно, Кейрон – книга, и ничего больше! Не считай меня за дурака!

– Подай мне Библию, я готов поклясться. Неужели ты так плохо обо мне думаешь, если считаешь, что в первый же вечер по прибытии я злоупотребил бы твоим доверием?

Данкен поразмыслил над этим вопросом, но от комментария воздержался.

– Ну хорошо. Так что же ты выбрал? Какую книгу?

Кейрон скосил глаза, пытаясь прочесть название на корешке книги, которую Элис держала в руках, но Данкен опередил его. – Мисс Уокер, могу я взглянуть на название книги?

Элис, пожав плечами, протянула ему роман.

Данкен с глубоким удивлением посмотрел на Кейрона.

– «Эвелина»? Я и не знал, что ты интересуешься дамскими мелодрамами.

– Наверное, ты слишком мало меня знаешь, – Кейрон поспешно изобразил игривую улыбку.

– Достаточно. И даю твоим рабочим две недели, чтобы закончить ремонт в твоем доме.

Хэдли вылез из экипажа – на этот раз довольно приличного – и направился к подъезду дома Данкена. К своей миссии он относился примерно так же, как человек, промерзший до костей, – к перспективе принять ледяную ванну. Он обещал Роберте, что поговорит с Элисон, но теперь, когда отступать было некуда, он уже начал сожалеть о том, что так необдуманно дал свое согласие. Ему совсем не улыбалось разыгрывать из себя любящего жениха – а ведь она еще, пожалуй, будет ожидать от него поцелуев и объятий!

Да еще придется выдумывать какую-то хитрую ложь – на это Хэдли был просто не способен. Он уже поднял руку, чтобы позвонить, и тут ему в голову пришла спасительная идея – ведь он может просто наврать Роберте, что сделал все как надо, – а сам просто смоется. Ах, ты черт, ведь Элис должна увидеть его и этот ордер! Ну, ничего не поделаешь, придется, звонить.

Никто не отзывался. Он позвонил снова. На этот раз дверь со скрипом приоткрылась, и в щелку выглянула слегка раскосая пожилая женщина, по виду которой сразу можно было предположить, что на все, что ей скажут, она ответит «нет!».

– Мадам, – Хэдли приподнял шляпу и отвесил легкий поклон.

– Что вам угодно, сэр?

– Можно на несколько слов?

Миссис Спунер явно не была расположена к разговору; она чуть не прищемила ему руку, пытаясь захлопнутьдверь.

– Извините, – он сжал ладонь в перчатке в кулак. – Я вообще-то ищу другую женщину.

– Это кого же? – миссис Спунер поджала губы.

– Мисс Элисон Уилхэвен.

– Уилхэвен? Таких здесь нет. Может быть, Элисон Уокер? Такая у нас была.

Конечно – она ведь наверняка должна была изменить фамилию!

– Да, да, Уокер. Я оговорился. – Только теперь он обратил внимание на последнее слово. – Вы сказали – была? Она что, уехала?

– Уже две недели как.

Мысли Хэдли заметались. Ее разоблачили и уволили? А может быть, самое ужасное, она уже на пути в Брайархерст!

– Она оставила свой адрес?

– Ну конечно, адрес у всех один: Донегал, летняя резиденция лорда Грэнвилла. Если что-то важное, я могу известить его милость.

Хэдли поспешно отреагировал:

– Нет, не нужно.

– А могу я вас спросить, какое дело у вас к мисс Уокер? Мы так поняли, что она сирота. Если вы по поводу неоплаченных счетов на книги Лайли, можете передать их нашему счетоводу – если, конечно, расходы были санкционированы.

– Нет, нет, я не по этой части. – Хэдли понял, что если он хочет, чтобы его впустили, нужно дать о себе более подробную информацию: – Я – лорд… э-э, меня зовут мистер Уокер. Троюродный брат Элисон.

– Она никогда не упоминала о вас.

– Неудивительно. Я долгое время был за границей. Только недавно вернулся – хотел ей сообщить, что дела в нашей семье улучшились.

Лицо миссис Спунер смягчилось:

– Надо было вам сразу об этом сказать. Бедная девочка – она думала, что совсем одна осталась. Она будет очень рада вам – жалко, что все уехали.

– Да уж…

– Может быть, вам стоит съездить в Донегал?

Хэдли вовсе не собирался таскаться по всей стране за этой вздорной девчонкой, но почему бы не выяснить кое-что у этой дамы, которая вроде бы весьма словоохотлива?

– К сожалению, мне нужно пока побыть в Лондоне, но хотелось бы узнать – как тут она, моя сестренка? Может быть, я все-таки могу войти? – Хэдли сделал жест, ткнув пальцем в пространство за дверью, которое миссис Спунер защищала с упорством хорошего бульдога.

– Ну… вообще-то, это не очень принято, без хозяина… Мы обычно не принимаем гостей прислуги. Лорд Грэнвилл – он у нас строгих правил. Но… поскольку вы ее родственник, ладно уж, входите.

Приняв столь трудное решение, миссис Спунер теперь спешила с его выполнением: быстро оставила свой пост, и Хэдли получил полную возможность осмотреть роскошный вестибюль.

Так вот где Элис нашла себе убежище. Дом поменьше, чем его, в Уодби, но стоимость такого участка в центре Лондона, должно быть, очень солидная. Он чуть ли не позавидовал Элис: он в чистом проигрыше, а она…

Правда, вспомнив, какое место она занимает в этом доме, он несколько успокоился…

– Садитесь вот здесь, в гостиной. Я расскажу вам, что смогу, хотя мисс Уокер – довольно замкнутая особа. Впрочем, что я вам говорю – вы же ее лучше знаете!

– Да, наша Элис всегда была нежным цветком. – Хэдли едва мог скрыть свое удивление: Элисон как раз была очень общительной и словоохотливой – как это ей удалось создать здесь о себе такое впечатление?

– Пожалуйста, – миссис Спунер указала на кушетку. Хэдли несколько помедлил у столика, заставленного хрустальными графинами; неплохо было бы сейчас дернуть по маленькой, но от этой мегеры – она, наверное, экономка – черта с два дождешься; да и вряд ли в этом доме принято угощать дальних родственников прислуги.

– Ну, что же вам рассказать?

Хэдли попытался найти какой-то средний вариант между тем, что лично его интересовало, и что должно было бы по идее интересовать троюродного брата.

– Ну как она, здорова?

– Да, она крепенькая, что неудивительно в ее возрасте, хотя с аппетитом у нее не вполне… Я вообще предпочитаю, чтобы у женщины здесь побольше было, – она похлопала себя по широким бедрам. – Да уж, Элис до нее далеко!

– Кстати, а как это она вообще сюда попала? Я полагал, что на этой должности здесь служит ее подруга Беатриса.

Миссис Спунер очень любила посплетничать, и она стада обрушивать информацию на Хэдли с такой скоростью, что тот едва успевал ее воспринимать.

– Ой, Беатриса была при Лайли несколько лет. Но ее сестра слегла, за ней надо ухаживать. И тут, на счастье, подвернулась мисс Уокер, и лорд Грэнвилл ее взял.

– Понятно. И она довольна?

Все было вроде так хорошо – и откуда такое отчаяние в послании Элис?

– Мисс Лайли – сама прелесть. Она и мисс Элисон очень хорошо поладили. Но вот лорд Грэнвилл… – она понизила голос…

Ага, тут что-то есть, надо выяснить…

– Ну, ну?

Толстушка-экономка наклонилась к нему и поспешно зашептала:

– Только вы никому не говорите, а то с меня голову снимут, – но у лорда Грэнвилла бывают заскоки. Нет, сердце у него доброе, но и терпения на него нужно запастись. Бедная мисс Уокер – ей так досталось за этот бал…

– А что такое?

– Ой, это был жуткий скандал. Бог знает, что ей в голову взбрело, но я слышала… Меня там не было, но Том, лакей, видел своими глазами: она на самом деле танцевала, при всем народе, с лордом Чатэмом!

Глаза Хэдли округлились:

– Лордом Чатэмом?

«Ну-ка, что она еще расскажет, вот это да!»

– Да-да, с герцогом Лиддонским! Ну, он-то известный дамский угодник, так что я не удивляюсь, что мисс Уокер не устояла. Но все же так неразумно с ее стороны – если она хотела сохранить свое место! А его светлость – кто знает, о чем он думал, когда потащил гувернантку танцевать в таком обществе?

– Он живет в Лондоне?

– Да, осенью и зимой. А летом, как и наш хозяин – за городом. Он сейчас у нас, в Донегале, пока у него там в Фоксхолле не закончили ремонт. Ой! – миссис Спунер прикрыла рот рукой, а глаза ее вспыхнули озорным огоньком: – Я даже и не подумала раньше: ведь это прямо как спичку в пороховой погреб! Хоть бы мисс Уокер поразумнее себя вела на этот раз!

– Да, да, – пробормотал Хэдли, думая о своем. – «Просто невероятно: Элисон встретила как раз того единственного человека, который мог рассказать ей о попытке Роберты продать Брайархерст по частям. Знает ли она уже об этом? И знает ли этот лорд Чатэм, кто она такая на самом деле? Да, дело принимает серьезный оборот».

Значит так. Даже если он сможет убедить Элисон держаться подальше от Брайархерста, ее знакомство с Чатэмом может в любой момент все разрушить. Если Элисон узнает о плане Роберты, она бросится домой, не раздумывая, – защищать свои права. Да, нужно ее как следует запугать!

– Мистер Уокер!

По тону экономки Хэдли понял, что она уже несколько раз повторяет это обращение.

– Вам не плохо?

– Нет, нет, все нормально. Просто нахлынули воспоминания детства – как мы жили вместе с сестричкой. Наверное, закончу тут свои дела и все-таки навещу ее. Как туда добраться?

Миссис Спунер достала гусиное перо со стола Данкена и нацарапала на куске бумаги маршрут: – Вот – это вам поможет.

– Благодарю.

– Кстати, передайте ей тогда от меня привет, от миссис Спунер. Она такая милашка. Трудно ей, конечно…

Хэдли деланно улыбнулся, демонстрируя сочувствие и понимание. Ох, как ему не хотелось туда ехать!

11

Нарушая все правила приличия, Лайли задрала свою розовую юбочку почти до колен, и, заливаясь счастливым смехом, вихрем пронеслась по сливовой аллее, начинавшейся у фасада донегальского замка. Ну вот, и след ее затерялся в густых зарослях рододендронов. Элис сидела на мраморном бортике пруда, закрыв глаза ладонями и громко считая: «Раз, два, три…» Кейрон видел, как она в такт счету покачивала своей очаровательной головкой. Она досчитала до десяти, встала и произнесла такую обычную и такую милую в ее устах концовку считалки: «…Я иду искать!»

К удовольствию Кейрона, Элис тоже вздернула юбку, обнаружив скульптурный контур своих стройных ножек. Увы, это длилось лишь какое-то мгновение: она – и ее ножки – все тоже исчезло в густой зелени, большим эллипсом окружавшей здание.

Кейрон улыбнулся и откинулся на спинку гранитной скамейки, спрятанной в нише из розовых кустов. Его наблюдательный пункт находился на небольшой насыпи у правого крыла дома. Отсюда он уже некоторое время, незамеченный, следил за Элис. Решив, видимо, что корпеть над каким-то скучным текстом в этот чудесный весенний день просто грешно, они с Лайли, вместо обычного в это время урока, вот уже около часа весело развлекались игрой в прятки.

Перед ним была совсем другая, незнакомая Элис. Да, она как бриллиант – каждая грань сверкает по-своему. То она была воплощением добропорядочности и достоинства, то – сама непредсказуемость и яростный порыв.

Может быть, именно поэтому Лайли так и тянулась к ней.

Если бы Элис подозревала, что является объектом внимательного наблюдения со стороны Кейрона, она наверняка бы не чувствовала себя так раскованно. С тех пор как Данкен застал их в библиотеке, они несколько раз сталкивались в саду или в коридоре. Каждый раз Элис буквально сжималась; несколько отрывистых фраз, нетерпеливое притопывание каблучком – все это явно показывало, что она не собирается более испытывать терпение Данкена.

Между тем, Кейрон тоже уже начинал терять терпение – снобизм лорда Грзнвилла переходил все границы. Снобизм и педантичность – как это ярко отразилось даже в планировке парка, да и во всем облике усадьбы!

Сам дом-замок строился еще когда Данкен был ребенком, став своеобразным памятником непомерного тщеславия лорда Грэнвилла-старшего. Но разбивка и благоустройство парка – этим уже занялся сам Данкен. И как занялся!

Кейрон невольно улыбнулся, вспомнив, какие усилия и сколько средств потратил Данкен, пытаясь придать поместью более древний вид, чем оно было на самом, деле. Он потребовал от архитектора, чтобы тот раскопал чертежи XVII века и взял их за образец в своей работе. Тот постарался на славу, и результатом стала мешанина стилей, сменивших друг друга за последние лет двести.

За рододендроновыми зарослями, служившими границей парка, вокруг всей усадьбы была проложена широкая, усыпанная гравием дорога – объехать ее всю, казалось, и дня не хватило бы. Каких только сооружений здесь не было понастроено: и китайская пагода, и памятник-обелиск в честь деда Данкена, две ротонды, одна из них – с выписанным из Италии телескопом; наконец, специальный павильон с бассейном и садками для рыбы; при павильоне была собственная кухня и небольшой, но тщательно оборудованный обеденный зал.

Данкен еще думал поселить в парке собственного отшельника с хижиной, но соседи все-таки убедили его отказаться от этой странной затеи. В общем, в парковом хозяйстве был явный перебор, но Данкен упрямо настаивал: его гости из высшего света привыкли к такой экстравагантности, и их не должно постичь разочарование.

Элис с Лайли, видимо, сейчас где-то около этой окружной дороги. Теперь лучше всего наблюдать за ними из фаэтона – и они по-прежнему его не будут видеть. Хоть бы Элис постояла немножко на одном месте! Вот она – мелькает среди цветов, в руках – букет незабудок. В душе у Кейрона возникло чувство какой-то необычайной умиротворенности. Все было так неопределенно, и тем не менее казалось, что все в этом мире так чудесно!

У Элис было какое-то необычно милое свойство: все, к чему она прикасалась, как бы оживало. Как же много в ней любви, доброты, непосредственности – и все это выплескивается через край, переливается во всех окружающих. И как здорово, что он тоже где-то рядом с ней! А ведь это чувство когда-то Кейрону было уже знакомо; во всяком случае он был в свое время очень близок к такой же вот гармонии ощущений.

В памяти возник, сразу покончив с его хорошим настроением, образ черноокой красавицы Элизабет Шелстоун. Как он ее любил, как доверял – иначе разве признался бы ей, что именно он, Кейрон Чатэм, приобрел на аукционе Дерброу-Милл фабрику ее разорившегося отца Джона Шелстоуна?

Когда он проворачивал эту сделку, мог ли он знать, что ему суждено влюбиться в дочь бывшего хозяина Дерброу-Милл? И мог ли он предполагать, что наутро после аукциона Джон Шелстоун, разогнав свой экипаж до бешеной скорости, направит его прямо в пропасть – не в силах пережить потерю основанного им дела?

История была достаточно трагичной, но не менее трагическими для Кейрона были ее последствия. По светскому лоску и непринужденному поведению Элизабет Шелстоун на балах и раутах никак нельзя было подумать, что ее семья разорена; она была полностью на иждивении своих более благополучных лондонских родственников; но даже если бы Кейрон и узнал об этом, это не могло бы изменить его намерений. Он сделал ей предложение – и тут-то все и выяснилось. Элизабет рассказала ему, как погиб ее отец и какой ненавистью пылает ее сердце к тому мерзавцу, который довел его до самоубийства. До этого момента Кейрону и в голову не приходило связывать имя своей возлюбленной с именем несчастного банкрота, чье имущество он удачно скупил на аукционе: Шелстоун – и Шелстоун, простое совпадение, к тому же Лондон был так далеко от графства Дерброу…

Кейрон признался ей во всем, надеясь, что любовь принесет ему прощение – но ошибся. Элизабет не могла себе представить совместной жизни с человеком, который, как она считала, погубил ее отца; доводы Кейрона, говорившего о своей невиновности, она просто-напросто проигнорировала.

Постигшее его разочарование вызвало в нем страх перед привязанностями всякого рода. Уж кого ему только не сватали, все было напрасно. Он возвел вокруг себя как бы невидимую стену. Мало того, что он сам по себе был завидной партией, его явное желание сохранить свою независимость еще больше возбуждало к нему интерес; он действительно стал чем-то вроде приза, вокруг которого развернулось настоящее соревнование невест. Как бы он хотел избавиться от этого статуса и от этой репутации!

С каждым годом ряды приятелей-холостяков редели. Одни шли к алтарю под влиянием чувства, другие – по соображениям долга – ради продолжения рода, третьи – по расчету. Кейрон оставался один. Элизабет однажды нанесла ему рану в самое сердце; рисковать еще раз? Нет, ни за что…

Задорный смех Элис, послышавшийся откуда-то из куртины тисовых деревьев неподалеку от того места, где Кейрон видел ее в последний раз, отвлек его от печальных мыслей. Грудь его вновь наполнили чувства, которые он, казалось, давно изжил в себе; он, однако, хорошо запомнил урок своей прошлой любви: если он хочет завоевать сердце Элис, он должен до поры до времени хранить свои секреты ото всех, от нее в том числе.

Молочно-белые пальчики Мод лихо расправились с клавиатурой фортепьяно: соната Генделя завершилась цветисто-кружевными аккордами финала.

– Восхитительно, – раздался одобрительный голос Кейрона. Мод вскинула голову, резко повернулась и, встретившись глазами с предметом своих дум, нежно улыбнулась. Он добавил к своим словам еще и аплодисменты: – Ты настоящая царица звуков!

– А ты как призрак – испугал меня до полусмерти. Я думала, ты еще занят с отцом.

– Все прошло быстрее, чем я ожидал. Джейсон, конечно, приятный собеседник, но цены на индийские специи – это слишком скучный сюжет для теплого июньского дня.

Мод расправила юбку, так что она широкими белыми волнами покрыла все парчовое сиденье; она явно приглашала Кейрона подойти поближе; Кейрон повиновался.

– Бедный – неужели делать деньги так мучительно? Смотри, если твоя мать узнает, с каким равнодушием ты относишься к делам, она вплавь пересечет Ла-Манш – спасать семейное благополучие, – с иронией произнесла Мод.

– На меня, признаюсь, наводят тоску эти солидные, надежные сделки. Я люблю азартную игру – чтобы был риск.

– Да, – бросила Мод. – Я заметила. – Кстати, – продолжала она, – я бы хотела серьезно поговорить с тобой. У тебя есть время?

– Для тебя, Мод, всегда.

Если бы это было так! Но, по крайней мере, он вроде бы настроился внимательно ее выслушать.

– Я хочу поговорить с тобой относительно мисс Уокер. – Вообще-то Мод хотела, прежде чем начинать этот разговор, хорошенько все разузнать о том, что представляет собой гувернантка Данкена, но когда она узнала, что Кейрон остановился в Донегале, под одной крышей с этой выскочкой, она поняла, что медлить нельзя.

Кейрон устало вздохнул. Он предвидел, что Мод будет пытаться любым путем подавить его интерес к Элис. С другой стороны, он не желал ни с кем обсуждать эту тему. Но Мод – особый случай. Она, конечно, ревнива – не имея на то оснований, но она – все же его друг и он бы не хотел обижать ее резким отказом.

– Ну, и что ты имеешь против мисс Уокер?

Мод перемежала слова паузами, как бы подбирая слова – хотя Кейрон знал, что за словом она обычно в карман не лезет.

– Я… нахожу, что она создает для нас… проблемы… Могу я говорить откровенно?

– По-моему, редко, когда было по-иному, – Кейрон улыбнулся. Мод ответила нервной гримаской, потом взяла себя в руки.

– Я знаю о твоем интересе к ней.

– Не понимаю, к чему ты клонишь?

– Кейрон, ради Бога! С меня уже достаточно твоей доброты и жалости. Я знаю о том, каковы твои чувства ко мне – больно, но что поделаешь?

– Я тебя очень люблю, но знаешь ли…

– Да, знаю: спокойно, по-братски… – Она вздохнула, потом продолжила: – Мое отношение к тебе вряд ли можно назвать сестринским, но не в этом дело. Да, все мои надежды рухнули, но я хочу предупредить тебя как друга. Я уверена – учти, что я говорю от чистого сердца, – эта женщина что-то скрывает, и что-то очень страшное.

Кейрон поднял брови. Он казался искренне удивленным и не находил слов. Уж не потерял ли он свое знаменитое остроумие под воздействием чар этой гувернантки?

– Она выдает себя не за ту, кем хочет казаться. Если верить Данкену, ее таланты просто поразительны для такой молодой особы. А никаких бумаг и рекомендательных писем у нее нет: даже какой-нибудь записки от прежнего хозяина. Вдобавок, она заявила, что работала в одной известной мне семье – но хозяйка давно вышла из того возраста, чтобы… иметь детей. Потом эта мазурка: я знаю, что ты ее пригласил, или, по крайней мере, я считаю, что это было так, но почему она согласилась? Это странный поступок для женщины, которая хочет сохранить свою должность. И поскольку ты, кажется, не способен ничего такого замечать…

– Ну а кто она такая, по-твоему?

– Не знаю. Но я уверена, что эта Элисон совсем не то, за кого себя выдает. Ее знания, манеры – они слишком не подходят для…

– Для простой гувернантки?

– Да, ну да.

– Мод, а не слишком ли у тебя узкий взгляд на мир?

– Кейрон, прекрати! Есть определенные правила поведения, нравственный кодекс – то, что мы все должны выполнять. Ты не хочешь признать, что нарушать их недопустимо, но признай хотя бы, что поведение мисс Уокер подозрительно.

– Может быть, она просто не такая, как те женщины, которых ты знаешь. – Кейрон высказал это довольно оскорбительным тоном. Мод почувствовала себя так, как будто ее ударили.

– А что плохого в тех женщинах, которых я знаю? Во мне?

Кейрон наклонился к ней, взял за руки – у Мод на какую-то секунду вспыхнула надежда, что он извинится.

– Да ничего плохого нет. Но думаю, в тебе достаточно здравого смысла, чтобы преодолеть свое высокомерие – если ты, конечно, захочешь. Тебе не стоит беспокоиться насчет тех черт в мисс Уокер, которые тебе кажутся странными. Честно говоря, я нахожу их весьма привлекательными. – Тон Кейрона опять-таки говорил не меньше, чем говорили слова: судя по всему, его интерес к Элис был достаточно глубок.

– Кейрон, ты меня пугаешь. Ну признайся мне, что ты просто хочешь позабавиться с этой…

– Мод! – они всегда говорили друг с другом достаточно откровенно, но это было уж слишком. – Такие вещи не подлежат обсуждению.

– Нет, обсудим – для меня это, может быть, последняя надежда… – огромные голубые глаза Мод наполнились слезами. – Значит так, – она едва могла говорить, слова застревали у нее в горле, – если ты хочешь с ней поиграть, поиграй – и на этом покончи со всей этой историей. Я останусь твоей, даже если ты переспишь с какой-нибудь из этих… – Она так и не смогла докончить фразу.

Кейрон совсем не хотел причинять ей боль, и сердце у него сжалось: как же она переживает его увлечение, чего ей это стоит! Он знал, что Мод мечтает выйти за него замуж, но надеялся, что сможет уговорить ее на простую дружбу. Теперь он видел, насколько необоснованным был его оптимизм.

– Ну, ну, – попытался он утешить ее, поглаживая по плечу. – Стоит ли проливать слезы из-за такого шалопая, как я?

– Неужели я была такой дурой, что на что-то надеялась? – все тело Мод сотрясалось от рыданий, волосы растрепались.

Кейрон опустил глаза, явно подтверждая ее предположение, и Мод зарыдала еще сильнее. Сквозь рыдания она выговорила:

– Ну, ладно. Я готова смириться с тем, что я тебе не нужна. Но обещай мне как другу, что не попадешься в сети к этой хитрой гувернантке; ну, возьми ее, сделай с ней все, что хочешь, – и покончи с этим, ладно? Неужели ты не видишь – ведь все в ней показное, и все неискреннее, что-то не то…

Кейрон смотрел на Мод, не веря своим ушам:

– Неужели ты меня так мало знаешь, если считаешь, что от женщины мне нужно только одно – постель?

Мод приоткрыла рот, в глазах застыл нескрываемый ужас. До сих пор она думала, что Кейрон просто намерен завести очередную интрижку, но теперь выяснялось нечто более опасное.

– Кейрон, что ты от нее хочешь?

– Да ничего, – он понимал, что правда будет для Мод слишком тяжелым ударом, и молил Бога, чтобы она как-то закончила этот разговор.

– Да нет уж, кое-чего ты наверняка хочешь. Но ты, по крайней мере, не имеешь в виду чего-нибудь серьезного?

Молчание Кейрона было красноречивее слов. Мод вскочила и неуверенным шагом обошла фортепьяно.

– Господи, – выдохнула она, – неужели ты собрался на ней жениться?

– Мод, ты опережаешь события, – Кейрону больше всего хотелось покончить с этим неприятным разговором. Что бы он ни сказал, реакция Мод будет однозначной.

– Кейрон, если даже Элисон Уокер действительно та, за кого она себя выдает, тем не менее, она – простая гувернантка! А ты, с твоим положением и богатством… Она тебе, прости, просто не пара. А если: она самозванка, то тогда как? Подарить свою любовь женщине, которая тебя обманывает – и будет обманывать? Вполне возможно, она хочет завладеть твоим состоянием, а может быть, ее выгнали из семьи за какой-нибудь мерзкий проступок. А что если она вообще преступница?! Честно, интуиция мне подсказывает, что здесь что-то не так, и мне страшно за тебя. У этой Элисон Уокер есть что скрывать!

Мод нервно сжала руки, всем видом показывая, что она настроена решительно. Кейрон не может не отреагировать на ее предупреждение. Почему он молчит?

– Кейрон, я повторяю: у нее есть какие-то секреты.

– У кого их нет? – невозмутимо отпарировал он.

Да, просто чудо спасло Мод: она не разбилась при падении и ее не придавило массой рухнувшего со сломанной ногой Дофина. Когда Кейрон оказался на месте происшествия, все уже было кончено: жеребцу ничто не могло помочь, а Мод в помощи не нуждалась.

Только минуту назад она неслась во весь опор за главным егерем. Кейрону выпала роль замыкающего, он неторопливо трусил сзади, держа на всякий случай револьвер наготове – чтобы отпугнуть разъяренного потравой фермера, если таковой подвернется.

День начался хорошо. После завтрака подняли лису, и, подождав, пока собаки возьмут след, охотники во главе с Данкеном начали травлю. Собаки, охотники, загонщики – все предвкушали радость этой завершающей охоты сезона на обширных полях, начинавшихся сразу же за усадьбой.

Участников было около двадцати – все соседи-помещики. Мод была среди них единственной леди – женщины редко допускались к такого рода развлечениям.

Поначалу собаки уверенно держали след, лошади оставляли за собой акр за акром пространства – пашня чередовалась с лугами – и, казалось, вот-вот рыжая красавица окажется в пределах досягаемости. Вдруг что-то произошло, видимо, переменилось направление ветра, – и собаки потеряли след. Они сбились в кучу, тыкаясь мордами во все стороны и пытаясь уловить запах добычи – тщетно. Лошади тоже сблизились, и их всадники получили возможность обмениваться уже не возгласами и криками, а негромкими репликами – правда, полными досады и огорчения.

Так кавалькада проехала около мили. Внезапно собаки вновь учуяли запах лисы и с громким лаем рванулись по следу. Где-то далеко сзади послышались звуки рожков загонщиков. Охотники пришпорили лошадей, которые теперь – с мелькающими копытами и раздувающимися ноздрями – напоминали разъяренных драконов. Теперь нужно было совершить короткий и быстрый рывок – не в пример утреннему неторопливому и долгому преследованию.

Мод давно уже хотела продемонстрировать, на что способен ее Дофин – и теперь этот миг, казалось, настал: она полностью отпустила удила, лихой жеребец рванул как стрела, выпущенная из лука, и вскоре Мод вырвалась вперед, выйдя почти вровень с егерем.

Дофин легко преодолел две изгороди, преграждавшие путь; казалось, прыжок-полет над ними доставляет ему удовольствие. Конь и его всадница как будто слились в одно целое – всё их движения были синхронны, даже хвост Дофина развевался в том же ритме, что и алая лента на шляпе у Мод.

Отчаянно смелая манера, с которой Мод управляла Дофином, насторожила Кейрона. Она, конечно, расстроена после их вчерашнего разговора. Не ради него ли она так рискует? Неужели она, женщина, хочет произвести на него впечатление своей мужественностью? Как неловко, почти стыдно…

Мод вот-вот догонит визжащую свору собак; Кейрон вздохнул с облегчением: обгонять-то ее она во всяком случае не станет. А вот и еще одна, последняя, изгородь. Не особенно даже и высокая. Но почему егерь крикнул: «Берегись!» – или это ему послышалось? Мод, судя по всему, никак не прореагировала на предупреждение. Как и перед предыдущими препятствиями, она разогнала коня, а примерно за десять ярдов до цели отпустила удила, чтобы он сконцентрировался на прыжке.

Какой все-таки чудесный конь – шея тонкая, но стать мощная – и как прекрасно Мод с ним справляется – только уж, пожалуй, чересчур лихо. Когда она покупала Дофина, Кейрон думал, что он вряд ли ей подойдет, но, оказывается, он ошибся: в ней, как выяснилось, не меньше необузданного порыва, чем в ее лошади.

Полностью подчиняясь своей всаднице, конь взлетел в воздух как пушинка, гонимая ветром, и, даже не задев верхней поперечины, перемахнул изгородь.

Кейрон перевел дух. Но что это? И конь, и всадница исчезли из виду, а мгновением позже Кейрон увидел, как копыта Дофина беспомощно и как-то жалобно затрепыхались в воздухе, едва видные за препятствием. Подскакав к месту происшествия, Кейрон все понял: жеребец попал ногой в яму, вырытую прямо за изгородью.

Мод лежала на земле ярдах в десяти дальше. Казалось, она должна была сильно разбиться, но отделалась всего лишь растяжением в кистевом суставе.

Дофину повезло меньше. Он лежал, оглашая воздух слабым ржанием – как бы умоляя окружающих побыстрее прекратить его муки. Передняя нога была сломана в нескольких местах, все согласились, что сделать ничего невозможно. Кейрон зарядил револьвер и направил его дуло в сторону несчастного животного. Выстрел – и его страданиям пришел конец.

Такие трагедии не редкость на охоте и не всегда ведут к ее прекращению. Но сегодня Данкен был слишком расстроен из-за Дофина, а Мод – слишком близка к истерике, чтобы продолжать развлечение как ни в чем не бывало. Лиса получила отсрочку – до следующего сезона, а охотники отправились восвояси.

Кавалькада медленно двигалась по дороге назад. Мод прижалась к Кейрону, и к тому времени, как они приблизились к воротам Донегала, он почувствовал, что дрожь, бившая ее, прекратилась и она расслабилась.

Сегодня утром Мод приехала сюда одна прямо из Тоттен-хоу, но в таком состоянии ехать обратно она вряд ли смогла бы. Данкен решил, что она останется здесь на ночь, распорядившись приготовить ей горячую ванну и порцию крепкого напитка. Сам он удалился в свои покои, все еще не оправившись от шока, вызванного гибелью жеребца – он хотя и продал его, все же считал в какой-то степени своим.

Охотники разъехались, и Кейрон стал раздумывать над тем, как ему провести остаток дня. Конечно, он бы остался с Мод, если бы это было нужно. Но она заснула, приняв большую дозу успокоительного, и, видимо, не скоро проснется.

Кейрону надо было разобраться в своих мыслях, и он решил совершить прогулку верхом в окружавший поместье лесок. Его Ночка встретила хозяина призывным ржанием: очевидно, совсем не устала от сегодняшней скачки. Во всяком случае, она сама задергала удила, как бы прося предоставить ей возможность перейти на рысь, а то и на галоп. Так они проехали около мили, затем остановились возле пруда: лошадь захотела пить. Ночка опустила голову к воде – и вдруг резко вздернула ее, повела ушами и фыркнула.

Да, Кейрон тоже услышал: где-то заржала другая лошадь; это не был призыв отпустить удила; это был звук, выражающий панический ужас. Они устремились туда, откуда доносилось ржание – все более громкое и отчаянное.

Обогнув густую заросль дубняка, Кейрон увидел, что случилось. На опушке стоял молодой жеребчик Данкена, Кабошон; его голова дергалась как в лихорадке. Ноздри широко раздувались, копыта били о землю. В глазах был безумный ужас. Верхом на нем сидела Элисон.

– Господи, – подумал он про себя, – сперва Мод, а теперь… Нет, только не это.

Элис отчаянно дергала за поводья, пытаясь успокоить жеребца. Тщетно: с каждым разом он все выше взбрыкивал копытами, все более суматошными делались его движения, а в глазах – все гуще пелена безумия.

Кейрон окликнул Элис и тут с ужасом обнаружил причину всего случившегося. Менее чем в десяти ярдах от лошади стоял огромный дикий кабан. Щетина на нем стояла дыбом, налитые кровью глазки были устремлены на коня и всадницу, своими раздвоенными копытами он подгребал под себя сухой грунт, но этот царапающий звук почти заглушался глухим рычанием, исходившим откуда-то из глубины его чрева.

Кейрон был однажды свидетелем того, как кабан набросился на лошадь, и это было леденящее кровь зрелище. Если бы лошадь рванулась прочь галопом, она легко оторвалась бы от хищника, но беда в том, что обычно в таких случаях лошади бросаются вперед, надеясь перепрыгнуть или затоптать зверя – и становятся легкой добычей для его острых клыков.

Сейчас самое главное – заставить Кабошона слегка отступить, тогда, может быть, кабан и не нападет. Сердце у него замерло при мысли, что может произойти с Элис. Она еще не видела Кейрона и не слышала его оклика. Все ее внимание было поглощено зловещим рычанием кабана и жалобно-дрожащим ржанием Кабошона.

– Элисон, – произнес Кейрон почти шепотом: любой неожиданный, громкий звук, он знал, может быть воспринят хищником как сигнал к нападению.

Элис метнула в его сторону быстрый взгляд, а затем вновь сосредоточила его на кабане, который между тем угрожающе пригнул свое рыло к земле.

– Кейрон, – сказала она сквозь зубы, голосом, полным страха, – он сейчас бросится на жеребца!

Попробовать помочь ей спешиться и затем вдвоем – в сторону? Нет, немыслимо: любое резкое движение – и кабан рванется вперед, а тогда…

– У вас есть платок?

– Я не собираюсь плакать, – отрезала она, хотя и вполголоса.

– Закройте им Кабошону глаза. И подавай его потихоньку назад.

Элис дрожащей рукой достала из рукава белый платок.

– Я не могу завязать его.

– Просто положи на глаза.

Элис сделала то, что велел ей Кейрон, затем бросила на него вопросительный взгляд.

– Подавай назад – мягко, но настойчиво. Натягивай удила – только не резко.

Элис так и сделала – больше из страха ослушаться Кейрона, чем потому, что считала, что это поможет. К ее удивлению, жеребец действительно стал отступать; кабан все еще не двигался с места. Неужели спасены? Неожиданно горящие глаза кабана сузились, он перестал рыть копытами землю, мышцы его напряглись, и с коротким хрюкающим звуком он рванулся к ней, как запущенная в цель стрела.

– А-а-а!.. – громкий крик Кейрона отвлек внимание животного, но не уменьшил его порыва. Он просто поменял цель: теперь это была Ночка. Элис отчаянно закричала:

– Кейрон!

Кабошон в испуге отпрыгнул назад, Элис едва успела обхватить его за шею, чтобы не упасть, но глаза ее неотрывно следили за Кейроном. Тот между тем хладнокровно достал револьвер, направил его на приближающуюся цель и спустил курок. Ночка в испуге отшатнулась назад. Элис затаила дыхание, уже в страхе за Кейрона. Только бы он остался жив! – молила она.

Поначалу казалось, что Кейрон промахнулся: кабан продолжал свое движение. Но вот, меньше чем в двух футах от Ночки, которая дрожала как осиновый лист, он рухнул и уткнулся рылом в землю. Только сейчас Элис заметила кровавое пятно у него на спине – свидетельство точного выстрела Кейрона.

Кейрон не двигался, предпочитая рассматривать свою добычу на почтительном расстоянии; где-то в подсознании еще таилась мысль: а вдруг он поднимется снова? Что и говорить – это был могучий зверь – он еще пробежал несколько ярдов после смертельного ранения. Элис соскочила с седла, обняла за шею Кабошона и уткнулась лицом в его горячую, мокрую гриву.

Плечи ее дернулись и она зарыдала. Тепло от шелковистой гривы коня успокаивало, но только с прикосновением к ее плечам рук Кейрона она поняла, какого утешения ждала.

– Как вы здесь оказались? – спросил Кейрон, повернув ее к себе лицом и заглядывая в глаза.

Элис попыталась ответить, но рыдания сдавливали ей грудь:

– Лайли захотела пособирать цветов, я получила разрешение на прогулку верхом. Все было так чудесно, и вдруг… – Элис с какой-то почти детской обидой указала на отнюдь не утратившую своего грозного вида тушу. – Он выскочил из чащи. Кабошона нельзя было сдвинуть с места, a тут появились вы…

– Слава Богу! – Кейрон прижал голову Элис к своей груди, как будто надеясь, что ритм ударов его сердца восстановит ей нормальное дыхание. – Надеюсь, вы в порядке?

Элис кивнула, прижалась к нему, такому сильному, такому необходимому ей, положила руки ему на плечи.

– Спасибо, – прошептала она, поднимая голову и слегка запрокидывая ее, чтобы видеть его лицо. – Если бы не вы… – Серые глаза Кейрона обожгли ее, и, уже ни о чем не думая, она доверчиво прильнула к нему.

Руки Кейрона коснулись ее волос. Он наклонился к ней и тихо произнес ее имя. Она слышала его тысячи раз, но никогда оно не звучало так нежно. Это был зов сердца – такой сладостный, такой манящий…

Вот она уже чувствует его дыхание, секунда – и их губы слились; словно какая-то жаркая молния пронзила обоих. Этот поцелуй оказался слаще меда! Элис застонала от наслаждения и еще крепче прижалась к его груди.

Сердце громко стучало, и вдруг Элис почувствовала, что превращается в какую-то сверкающую, горящую звезду; тело ее охватил жар. Она как будто лишилась точки опоры – только объятие Кейрона удерживало ее на ногах. Вдруг и эта поддержка перестала действовать – и она, сама не осознавая, что с ней происходит, почувствовала, что они опускаются на сухую, душистую траву.

Кейрон лежал рядом, почти не касаясь ее, но она уже ощущала, что их объединяет какая-то странная, неземная связь. Рука Кейрона прошлась по ее, еще мокрой от слез щеке, опустилась ниже, вот он развязывает ее белый шарфик, вот кончики его пальцев спустились вниз по шее и коснулись нежных выпуклостей ее груди. Какой-то слабый голос в душе подсказывал, что она не должна позволять ему таких вольностей, но Элис заставила этот голос замолчать. То, чего она сейчас хотела, было так естественно, так всеподавляюще. Голос разума отступил назад. В ней поднимался ураган страсти, и не было ни сил, ни желания противостоять ему.

Кейрон коснулся ее сосков – это было сумасшедшее ощущение, даже через ткань ее платья. Со слабым стоном Элис закрыла глаза, чувствуя, что тонет в море новых сладостных ощущений. Губы Кейрона коснулись ее щеки, затем уха…

– Элис, дорогая… Боже, я чуть не потерял тебя. Я думал, что опять как с Дофином…

Элис не желала никаких слов. Зачем они? Она хотела только одного – раствориться в наслаждении, которое дарил ей Кейрон.

– Дофин? При чем Дофин?

Кейрон поднял голову и слегка отстранился.

– Ты же ничего не знаешь: охоту отменили, ведь Дофин сбросил с себя Мод. Она не пострадала, но коня пришлось пристрелить.

Глаза Элис внезапно сверкнули недоумением, потом – яростью. С внезапной силой она оттолкнула Кейрона и вскочила на ноги.

– Мод! Ну, конечно, Мод! Нашел подходящее время поговорить о ней!

Кейрон мгновенно оценил бестактность своих слов. Он привстал, надеясь исправить положение – но тщетно.

– За кого ты меня принимаешь? – Элис с ужасом подумала о том, что могло с ней произойти, и о том, как бы она себя сама назвала, если бы это случилось. – Все это было лишь дурацким помешательством. И такое больше не повторится, никогда. Если тебе нужны такие развлечения, обратись к своей Мод Деламер или ей подобным… Хотя я и гувернантка, но скажу прямо – я тебе не подстилка!

Кейрон в отчаянии ударил кулаком по дерну. Он наделал глупостей, но и Элис поступает не лучше.

– Мод – мой друг, и только!

– Да, конечно, – она усмехнулась. – А я тебе кто?

Кейрон помолчал и вдруг решился. В глазах его появилось что-то твердое, какая-то железная целеустремленность, на лице запечатлелось выражение почти пугающей отрешенности. Элис ничего не могла понять: уж не обморок ли у него?

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Элис чуть не упала. Она вскинула руки, ища опоры; к счастью, Кабошон оказался рядом и она вцепилась в гриву коня.

– Что ты сказал? Наверное, я ослышалась.

– Я прошу тебя выйти за меня замуж.

Он что, шутит? Элис едва сдержала резкость, готовую сорваться у нее с языка.

– Зачем это тебе надо? – только и спросила она.

– Потому что я тебя люблю. И я думал, что ты это уже знаешь. Так каков твой ответ?

Ощущение счастья и радости пронизывали каждую клеточку тела Элис, но логика ее положения не позволяла ей обнаружить это.

Положим, он не рассматривает ее как временную забаву, он действительно хочет жениться, на ней – но все равно, это создаст столько проблем! Она не может раскрыть ему, кто она такая на самом деле, а брак между джентльменом и гувернанткой – это же сумасшествие!

– Я надеюсь, твое молчание не означает отказа?

– Я не понимаю.

– Моего вопроса?..

– Твоих намерений. Ты не понимаешь, что мы, ты и я, – люди разных сословий, у нас все разное…

Кейрон ответил терпеливой улыбкой:

– Я знаю, что ты работаешь гувернанткой у Данкена.

– И это тебя не волнует?

– По-моему, тебя это волнует намного больше.

Элис сама себя не могла понять: в глубине души она давно мечтала о Кейроне, а теперь как будто хочет, чтобы он взял свои слова назад. Но нет – она никогда не даст своего согласия, пока не будет знать наверняка – что толкнуло Кейрона на это безумие.

– От тебя отвернется общество из-за такого мезальянса.

– Не думаю. У Чатэмов достаточно прочная репутация в этом графстве – извини, если это звучит нескромно. Сомневаюсь, что моя женитьба на тебе перевесила бы то, что было накоплено многими поколениями. Но даже если и будет так – не важно.

Такое рыцарство со стороны Кейрона было просто поразительно. Выходит, он готов пренебречь всем тем, что она сейчас пытается восстановить для себя.

– Не важно?.. Потерять друзей, тот образ жизни, к которому ты привык и наверняка ценишь?

– Настоящие друзья все поймут и никогда не бросят. А что я ценю больше всего – так это твою любовь.

Кейрон слегка нахмурился и потянулся к ней:

– Может быть, все-таки подойдешь поближе? На тебя посмотреть, можно подумать, что я тебе не предложение сделал, а совершил какое-то ужасное преступление.

Элис молчала. Кейрон Чатэм – тот мужчина, который ей нужен. Пока она не встретила его, она даже не знала тех ощущений, которые он теперь вызывал в ней. А когда она станет его женой – о, наверняка это будет такая страсть, о которой она и не могла мечтать с Хэдли.

Боже, но ведь она все еще помолвлена! Сердцу, конечно, не прикажешь, но она не может дать ответ любимому, пока еще связана с другим. Пусть обручение – это тяжелая ноша для нее, но ведь ее так просто не сбросишь!

Она только что отправила Хэдли еще одно послание. До тех пор, пока убийца Джулии остается неизвестным, она целиком и полностью зависит от доброй воли Хэдли. Она не может рисковать и вызывать его гнев разрывом.

– Тебе нечего мне сказать, – Кейрон подошел к ней вплотную, пронзая ее изучающим взглядом; в ее глазах явно читалось смущение.

– Я не могу.

– Ты не можешь выйти за меня замуж?

– Я не могу сказать ни да, ни нет.

– Что это за игра, Элис?

– Мне нужно время подумать.

– Я надеялся, что ты тоже любишь меня. Может быть, я ошибался, – нетерпеливо отреагировал Кейрон.

Его слова были ей как нож в сердце. Она так хотела крикнуть ему «да».

– Прости, – выдавила она из себя, глаза ее наполнились слезами. Еще секунда под жгуче удивленным взглядом Кейрона – и у нее сердце разорвется от боли.

Элис вскочила на Кабошона и резко послала его вперед. Но в следующее мгновение она остановила его и обернулась.

– Кейрон!

– Да!

– Я люблю тебя!

Через секунду она уже скрылась за деревьями.

12

– Десять шиллингов! Да просто рядом со мной побыть – и то дороже стоит! – Молли деловито проговорила это, заканчивая шнуровать свой корсет и запихивая на свое место выпиравшую грудь.

– Но, любовь моя, это же было обоюдное удовольствие. – Хэдли обнял Молли сзади; одной рукой он поглаживал ее по животу, а другой – кокетливо прошелся по шее вниз, туда, где начинался корсет. – Давай не будем торговаться из-за нескольких шиллингов, ведь мы с тобой так чудесно поразвлекались.

– Чудесно – это когда можешь новую юбку купить. А на то, что ты мне платишь, я вряд ли смогу себе это позволить. Давай уж, как договаривались.

Хэдли с отвращением оттолкнул от себя Молли и, схватив ее поношенное платье, с силой швырнул ей прямо в лицо. Сейчас он уже пылал гневом, все следы страсти, которую он демонстрировал до того, исчезли.

– Мы так и договорились – десять! Вот, – он одну за другой отсчитал серебряные монетки и бросил их на стол. – С чего ты взяла, что меня можно раскрутить на большее?

– Это мы раньше договаривались на десять, но с тех пор разве я не стала лучше?

– Ты только строить из себя стала больше – и все.

– Но тебе-то вроде нравится.

– Насколько нравится, настолько и плачу. В расчете, все!

Молли пыталась сломанным гребешком расчесать пряди своих темно-русых волос, спутанных и всклокоченных – свидетельство тех похотливых забав, которым она только что предавалась с Хэдли. При этом она еще продолжала бормотать свои претензии:

– И еще у меня в комнате! Теперь придется простыни стирать!

Хэдли поспешно застегнул свой сюртук –надоели ему эти причитания. Но не успел он подойти к двери, как ее ручка повернулась – и на пороге появилась Роберта.

– Небольшое развлеченьице под лестницей?

– Это не твое дело – если я так хочу, – он все-таки покраснел, застигнутый за стол, вульгарным занятием.

– Если Элисон узнает, что ты таскаешься по постелям своих служанок, она примчится сюда быстрее, чем эта шлюха раздевается, – Роберта кивнула презрительно в сторону Молли, которая уже раскрыла рот и подбоченилась:

– Ну, у меня, конечно, нет манер, зато глаза не такие злющие, – выдавила она бес страшно. – И для их милости я вполне хороша.

Роберта поморщилась, как будто на нее пахнуло чем-то зловонным.

– Хэдли! Неужто ты не мог найти себе девку хотя бы чуть поблаговоспитаннее? Или хотя бы не такую болтливую – и желательно, все-таки где-нибудь на стороне…

– А тебе какое дело? – рявкнул Хэдли; Молли довольно улыбнулась: она решила, что он ее защищает.

– А вот что. – Роберта поднесла к лицу Хэдли какую-то свернутую бумажку, а затем с такой силой толкнула его в грудь, что он чуть не упал. Схватив его за локоть, она выволокла его из комнаты. – Любовная записочка от твоей невесты! Ты ее еще не забыл? – Роберта потащила его дальше, вверх по лестнице, с грохотом хлопнув дверью гостиной. Еще раз сунула ему в лицо послание. – Это от твоей любимой Элисон.

– Как это ты узнала?

– Мне встретился почтовый дилижанс. Сперва я просто хотела передать письмо тебе, но когда узнала руку Элис, то решила вскрыть.

– Ты не имела права! – заорал Хэдли.

«Надо же, сейчас от него дым повалит», – подумала Роберта и нетерпеливо перебила его:

– Заткнись и слушай.

– Да уж придется, раз уж ты все равно прочитала письмо.

Роберта промычала что-то нечленораздельное и ткнула пальцем куда-то в середину бумажки:

– Элис совсем уже отчаялась увидеть тебя. А ты мне клялся, что встречался с ней!

Хэдли почувствовал, что краснеет. Он вообще не хотел ехать в Лондон, а уж тащиться за ней в Донегал – это было слишком. Роберта не права: Элис все равно не вернется – даже не зная ничего об ордере на ее арест. Ну и пусть он наврал Роберте, что виделся с Элис – какая разница?

– Ну ладно. Я ее просто не нашел.

– Идиот! – Роберта так шарахнула кулаком по столу, что стоявшая на нем ваза подпрыгнула. – Почему, черт подери?

– Я приехал туда, как договорились, но оказалось, что Элисон уехала за город. Я намеревался написать ей туда. Ехать за тридевять земель не имело смысла.

– Вот тут-то ты и не прав, – рука Роберты, все еще державшая письмо, затряслась от ярости.

– Ну, скажи хоть, что она там хочет, – нетерпеливо вставил Хэдли.

– Сядь, – отрезала Роберта, показав на стул, как будто Хэдли был школьником, а она – учительницей. – Из-за твоей лености она совсем впала в отчаяние. Она не знает, получил ли ты ее письма, и грозится приехать сама. Вот это будет дело!

– Ну ладно, я поеду в Донегал с этим чертовым ордером. В следующий вторник.

– Будет поздно. Она ждет тебя послезавтра. Назначила тебе свидание в каком-то местечке – Моубри. Это, наверное, поблизости от поместья Грэнвиллов.

– Она хоть пишет, что ей надо? – Хэдли охватил страх. Может быть, миссис Спунер наболтала Элисон о его странном визите? Или еще хуже – может быть, она узнала что-нибудь лишнее от этого Кейрона Чатэма? Ладони у него вспотели, и он поспешно вытер их о брюки.

Он ничего не сказал Роберте о Кейроне. Иначе она бы еще сильнее стала настаивать на том, чтобы он с ней встретился. Да и сейчас он не станет ей об этом ничего говорить; и так она уже его поймала на лжи – а узнает о Кейроне – совсем взбесится.

– Хэдли, ты побледнел как снег. Может, хочешь отвертеться? Не выйдет!

Хэдли совсем не хотел, чтобы Роберта видела его замешательство, он отвернулся, вытерев выступивший на лбу пот:

– Ладно, давай лучше перейдем к делу. Так что мне ей сказать?

– То, что я тебе уже говорила. Покажи ей ордер и постарайся нагнать на нее страха. На сей раз ты должен быть вдвойне убедительным.

– Но я не знаю, что ей от меня надо.

– Я тоже не умею читать мысли на расстоянии. Встретишься – и узнаешь. Что еще остается?

Хэдли нервно мотнул головой. Уж эта Элисон. Вроде бы он от нее совсем отделался – а вот опять, туда же! А может, она что-нибудь заподозрила?

Насколько все было проще до этого случая с Джулией. Конечно, прелести Элис его не очень волновали, он любил женщин попроще и посдобнее, но женитьба на ней давала ему доступ к богатому наследству – а это более чем компенсировало бы отказ от некоторых холостяцких вольностей. А может быть, вернуться к этому варианту? Надо только попробовать убедить Роберту…

– А по-моему, ничего страшного не случится, если она и вернется…

Роберта медленно подняла на него свой изучающий взгляд: так она бы, наверное, рассматривала какое-то диковинное насекомое или растение.

– У тебя что, не все дома?

– Знаешь, мне все это надоело. Мы просто тянем время. Элисон все равно когда-нибудь вернется.

– К тому времени Брайархерст будет моим.

– Она опротестует свои права.

– Ты дашь показания: всего-то и надо доказать, что она шесть месяцев отсутствовала. В завещании все ясно сказано. Ей некуда будет деться – только не надо болтать лишнего. Ну, хватит! Иди-ка лучше собирайся…

План Роберты был неплох, но ненадежен, малейшая ошибка – и все рухнет.

– А если я все-таки женюсь на Элисон, ты поимеешь треть Брайархерста – это все-таки лучше, чем ничего; а так может получиться…

Роберта отступила назад, размахнулась и влепила Хэдли звонкую пощечину; от удара он пошатнулся и отскочил к роялю.

– Как ты смеешь! – заорал он.

– Спокойно! Почему, собственно, я должна довольствоваться лишь частью поместья, когда я могу заполучить его целиком?! Предупреждаю тебя: еще какая-нибудь твоя: глупость, вроде этой, и я найду способ покончить с твоим попрошайничеством; присосался как пиявка!.. Учти: твое будущее в моих руках, никак не меньше, чем мое – в твоих. Я знак свою падчерицу достаточно: она не потерши общества фигляра и жулика, который предал и продал ее любовь…

– Ладно, – сокрушенно махнул Хэдли рукой. – Пойду собираться. – Он подошел к шкафчику, достал бутылку виски, налил бокал и залпом выпил. Он чувствовал, что ему в ближайшее время выпивать придется довольно часто.

Элис молила Бога, чтобы Мод была в хорошем расположении духа. Она поторапливала Кабошона, повторяя про себя историю, которую собиралась поведать хозяйке Тоттен-Хоу. Вроде бы все звучало убедительно, в все же что-то было не то. Как стрельба по дальней мишени: и прицел правильный, и рука не дрогнула – а пуля все-таки летит мимо. А от того, насколько Мод поверит ей, зависит многое, по сути, зависит все будущее – с Кейроном, или…

Он хотел на ней жениться – не важно по какой причине. Сердце у нее начинало биться сильнее, как только она задумывалась об этом. Ну что ж, если ей суждено потерять Брайархерст, пусть так и будет. Все, что ей еще недавно было так дорого: имя, право наследования, само имение – все теперь ничто; она готова, от всего этого отказаться, если взамен получила бы Кейрона.

Элис тряхнула головой – не время предаваться благодушию. Признается ли она Кейрону во всем или будет хранить свою тайну, все равно стать госпожой Чатэм – слишком большой риск. Ее инкогнито будет неминуемо раскрыто; а она ведь должна скрываться и от правосудия, и от убийцы Джулии.

Единственное, на что остается надеяться, – лишь на то, что поиски Хэдли наконец дадут какие-то результаты. Завтра она с ним встречается – если, конечно, Господь Бог и почтовая служба на ее стороне. Но он ни разу ей так и не ответил, и она могла только молить Бога, чтобы он получил хотя бы ее последнее письмо.

Элисон не изменяла ему, разве что в мыслях, однако на лице ее выступил румянец стыда. Как же она предстанет перед ним, любя другого? Может быть, он скажет ей что-нибудь, что оправдывает ее виноватое молчание?

Перед ней уже высились черные ворота Тоттен-Хоу, и Элис пробрала дрожь от миссии, которая ей предстояла. Да, это было не легче, чем с Хэдли; подозрения Мод могли все разрушить. Ведь так легко было раскрыть прошлое Элис. А Мод если учует след, то ее уже ничто не собьет. Нет, надо сделать все, чтобы рассеять ее подозрения. Передавая поводья конюху, она наудачу скрестила пальцы – пусть Мод поверит в ту легенду, которую Элис придумала этой ночью.

На большой парадной двери был изображен фамильный герб Деламеров: грифоны, сцепившиеся в яростной схватке; своими толстыми хвостами они душили друг друга за горло. Образ вряд ли мог успокоить Элис. На какой-то момент она потеряла самообладание – может быть, вернуться? Но затем, повинуясь скорее инстинкту, чем логике, она дернула веревку звонка. Лакей провел ее в библиотеку; смелость вернулась к ней: она уже здесь, и отступать поздно!

Мод появилась в дверях даже раньше, чем Элис того ожидала. Неотразима, как всегда, в костюме для верховой езды, на лице – выражение сдержанного удивления.

– Мисс Уокер? Какая неожиданная честь – видеть вас здесь. Чего изволите?

Ее руки в перчатках держали хлыст, и в такт словам она сгибала его туда-сюда, словно проверяя на излом. Манера ее поведения изменилась – прежняя легкость исчезла – и Элис подумала: задача, пожалуй, даже не в том, чтобы убедить Мод в подлинности своей истории, а в том, чтобы успеть досказать ей ее до конца.

– Я хочу с вами поговорить.

– Конечно, – резко бросила Мод. – Только покороче – у меня сегодня много дел.

– Я вижу, вы предпочитаете прямой раз говор, мисс Деламер. Я тоже. Я хочу обсудить с вами ваши подозрения на мой счет.

– В самом деле? – Мод скептически приподняла бровь. – Не могу себе представить, что вы можете рассказать.

– Я пришла сюда, чтобы сказать вам, что я солгала. – Элис сделала паузу, правильно рассчитав воздействие своих слов на Мод: тонкие черты ее лица выразили крайнее удивление.

– Извините, что?

– К сожалению, я не сказала вам правды. А также лорду Грэнвиллу. Но я хочу исправить положение, если вы мне это позволите.

– Позволю ли я? Еще бы – это более чем забавно. – Мод опустилась на пуфик.

– Я знаю, вы обнаружили многое, что не соответствует моим утверждениям, что я происхожу из семьи низшего сословия.

Мод наклонила голову, приглашая Эллис продолжать.

– Действительно, мое поведение наверняка могло показаться странным для простой гувернантки. Оно больше было похоже на то, как ведут себя женщины вашего круга…

Это сравнение вывело Мод из себя; она вскочила:

– Из всех ваших дерзостей эта…

– Пожалуйста, – перебила Элис, – дайте мне закончить. Потом можете говорить все, что хотите.

Мод несколько успокоилась и, взяв себя в руки, вновь присела.

– Ну, хорошо.

– Как я уже сказала, я из довольно обеспеченной семьи, по крайней мере, до недавнего времени моя семья таковой являлась, пока мой отец не стал завсегдатаем лондонских игорных домов. Еще прошлой зимой я посещала балы и путешествовала по Европе. Но внезапно, хотя для отца это, наверное, было не так уж внезапно, деньги стали таять. Безумные ставки, неизбежные проигрыши – кончилось тем, что он проиграл все, включая и мою долю наследства. В отчаянии он застрелился. Наше имение досталось кредиторам, а я оказалась предоставленной самой себе.

Мод усмехнулась:

– Браво, мисс Уокер, отличная сказка. Очень неглупо – во всяком случае она вполне объясняет, почему у вас такие обширные познания в науках, и притом – никаких характеристик. Но зачем вам нужен был весь этот маскарад? Многие гувернантки – действительно дочери разорившихся родителей. Так зачем вам было все это придумывать?

– Мне было стыдно, – Элис отвечала мягко-покорно, опустив глаза, в надежде, что ей удалось изобразить достаточно высокую степень скорби. – Чем же мне было гордиться? Признаться, что отец был не только игрок; но еще и плохой игрок, а вдобавок и человек, для которого игра значила больше, чем его единственная, дочь – это же позор! Мне показалось, что начать жизнь с чистого листа – это, пожалуй, менее болезненно.

– Вы хотите мне сказать, что выдавать себя за гувернантку, со всеми неудобствами, которые с этим связаны, – легче, чем сказать правду?

– Мне бы все равно пришлось терпеть эти неудобства – я должна была как-то зарабатывать себе на жизнь. Было проще не вспоминать о том, что я потеряла…

– Может быть, может быть, – вкрадчиво протянула Мод. – Во всяком случае, это прошлое не так уж много значит в свете вашего будущего – в качестве леди Чатэм.

Элис поперхнулась. Что ей сказать в ответ?

– Вам нехорошо, мисс Уокер?

– Я не совсем поняла то, что вы сказали.

– Вы вроде бы пришли, чтобы рассказа всю правду. Если так, то зачем притворяться, что вам неизвестны намерения Кейрона?

Мод еще не знала в точности ни того, каковы они были, его намерения, ни того, сообщил ли он о них Элис. Теперь она почувствовала, что может получить ответы на оба вопроса.

– Намерения?..

– Мисс Уокер, вы же наверняка знаете, что он собирается жениться на вас?

– Откуда вам это известно? – Элис покраснела: Мод удачно забросила удочку.

– Он сам мне об этом доложил.

Элис молчала, в полном смятении и растерянности. Почему Кейрон решил кому-то довериться – да не кому-нибудь, а именно Мод! Но времени для раздумий у нее не было.

– Вы слышали, что я сказала? Кейрон сказал мне, что он хочет жениться на вас.

– Та-а-ак, – протянула Элис, не выразив никаких эмоций и не зная, что ответить.

– Так вы не отрицаете?

– Не вижу смысла.

– Хорошо. Теперь мы дошли до истины. Может быть, вы признаете, что и эта новая версия вашей жизни – тоже сплошное вранье?

– Вы сомневаетесь в моей правдивости?

– Я не сомневаюсь только в одном: что вы хотите заползти как змея в доверчивое сердце Кейрона. Мисс Уокер, если вы думаете, что ваше это так называемое признание снимает мои подозрения, вы сильно ошибаетесь. Ничто из того, что вы сегодня сказали, не уменьшает моих опасений за его судьбу. Я уже сделала все, что могла, чтобы предупредить его о грозящей опасности.

– Извините, что?..

– На прошлой неделе я с ним говорила и поделилась своими опасениями. Бог знает, чем вы его ослепили, каким колдовством, но вы в какой-то мере добились своего: он почти не обратил внимания на то, что я ему говорю. Но учтите: если Кейрон не способен себя сам защитить, я возьму на себя эту задачу!

– Что это значит?

– Да вот что: сколько бы раз ты, дорогая, ни меняла свою историю, на меня это не подействует.

– Наверное, мне лучше тогда уйти.

– Да, уж, пожалуй. Лакея, думаю, беспокоить не стоит. Разве только прихватишь что-нибудь по дороге? – в гневе Мод перешла на «ты».

Элис сжала кулачки, так что ногти впились в ладони. Выхватить бы у нее хлыст и выбить из нее всю ее надменность! Она ее считает простолюдинкой, служанкой, так, может быть, сыграть эту роль до конца? Однако разум победил, Элис направилась к дверям, потом остановилась.

– А вам не приходит в голову, что Кейрон видит меня лучше, чем вы?

– Кейрон ошибается, но я позабочусь, чтобы он одумался.

Элис больше не могла видеть ее самодовольного лица, она вышла, хлопнув дверью.

Она выхватила поводья из рук конюха, и жеребец фыркнул, как будто тоже выражая желание побыстрее покинуть усадьбу Деламеров. Конюх хотел было подсадить Элис, но она самостоятельно взлетела в седло – подвиг, на который в нормальном состоянии она вряд ли была бы способна. Затем рванула Кабошона с места в карьер и устремилась вниз по дубовой аллее, подальше от Тоттен-Хоу.

Она неслась на бешеной скорости несколько миль, пока хлопья белой пены не стали срываться с уздечки, а сама Элис не стала задыхаться. Она сменила галоп на медленную рысь, и вокруг стало неожиданно тихо – самым громким звуком было порывистое дыхание коня и всадницы.

Она и не рассчитывала на то, что ее встреча с Мод пройдет гладко и спокойно. Однако то, что она услышала, превзошло ее самые худшие ожидания. Мод явно не приняла новую версию ее прошлого, и хуже того, ее ярость лишь увеличилась из-за предложения, сделанного ей Кейроном. Элис никак не могла понять, зачем он рассказал об этом Мод, иначе как бы она об этом узнала?

Ой, какая же она дурочка! Мод перехитрила ее! Она не знала – она лишь подозревала – а Элис подтвердила ее подозрения! Черт побери! И так все из рук вон плохо – а теперь стало еще хуже!

Мод, конечно, постарается ее разоблачить. Достаточно посмотреть на ее острый подбородок и кошачьи глаза!

Элис постепенно, мучительно приходила к одному единственно возможному выводу: придется рассказать Кейрону о своем прошлом. От этой мысли она похолодела.

Да, выбора у нее нет! Надо во всем признаться. Он поймет, если любит ее. Но если он узнает, что она связана обязательством перед женихом, будет ли он по-прежнему любить ее? Поверит ли он ей, что она не убийца? Рыдания душили ее. Как все-таки жестока к ней судьба.

13

Дженни опрометью выскочила из комнаты Лайли и бросилась по коридору к выходу. Она едва сдерживала рыдания, и вопрос-то Лайли задала самый невинный: как дела в семье у Дженни. Откуда девочке было знать, что в прошлый понедельник Дженни узнала о гибели своего единственного брата Лиама. Даже через неделю после того, как Дженни получила от матери это жуткое известие, она не могла представить себе веселого шалуна Лиама мертвым. Надо же было такому случиться – попал под проезжавший экипаж – и все! Как это глупо, нелепо…

Наверное, если бы Дженни удалось побывать на похоронах и вдоволь поплакать там, ей было бы легче. Но известие пришло слишком поздно, да и узнай она вовремя, поездка вряд ли состоялась бы. Даже самым быстрым дилижансом – три дня туда, три обратно, да еще какое-то время, чтобы утешить мать – не такого долгого отсутствия она себе не могла позволить.

В этом году ее дела шли хорошо – и не в последнюю очередь потому, что она работала очень быстро. Этим светским дамам плат были нужны точно в срок, один просроченный заказ – и вся ее репутация пойдет насмарку. Нет. Дженни хорошо знала, что свои переживания она должна всегда держать при себе.

А вот теперь она срочно должна возвращаться в Лондон из Донегала, куда ее привело письмо Данкена: он просил ее приехать, чтобы обновить гардероб Лайли. Она уложила всего в два дня: день на дорогу в Донегал, ночь в Морубри-Инн, и теперь – назад. Экипаж уже ждет. Она глубоко вздохнула: надо успокоиться. Но тщетно: она уткнулась лицом в какое-то позолоченное лепное украшение на стене; больно – ну и пусть! Это лучше, чем когда болит душа. Мучительный стон сорвался с ее уст.

– Дженни?

Она повернула голову. Это был голос Данкена. Он смотрел на нее: такая хрупкая, такая чем-то потрясенная, вот-вот упадет в обморок. Он протянул руку и коснулся ее плеча.

– Что случилось?

Дженни стиснула зубы. Некоторое время она не могла вымолвить ни слова. Потом собралась с силами и произнесла:

– Ничего. Все нормально.

Данкен внимательно посмотрел на нее.

– Не думаю. Но что бы ни случилось, это не стоит обсуждать в коридоре.

Они оказались в какой-то комнате. Зеркала, шкафы… Видимо, это гардеробная Данкена. Помещение достаточно интимное. Дженни почувствовала себя крайне неловко.

– Мне пора ехать, – заспешила она.

– Дженни, пожалуйста, – он усадил ее на серое канапе. Она села, с удивлением чувствуя, что ей действительно стало легче. – Ну, а теперь расскажите, что произошло.

– Да так, семейные неприятности, – тихо ответила Дженни.

– Ваша семья – она из… – Данкен с удивлением понял, что понятия не имеет, откуда Дженни родом.

– …Нортумберленда. Около Виторна. Там живет моя мама. И брат… – рука Дженни вновь потянулась за носовым платком.

– Вот, выпейте, – Данкен предложил ей рюмку бренди. Дженни, смущенная, отрицательно покачала головой.

– Я не могу, – пробормотала она.

Ей хотелось поделиться с ним своим горем, но ей запомнилась недавняя фраза Данкена, где он дал ей ясно понять, что она всего-навсего обычная служанка. Но почему сейчас он мучает ее своей добротой?

– Выпейте, прошу вас. – В словах его сначала звучал приказ, затем просьба. – Это вам поможет.

Дженни испуганно посмотрела на Данкена, затем отпила обжигающую жидкость. Она медленно опустила бокал и крепко сжала его пальцами, будто боялась, что рюмка с янтарной жидкостью вылетит из ее рук.

– Лучше?

Дженни послушно кивнула.

– Теперь расскажите, что случилось?

Дженни откашлялась и начала медленно говорить, надеясь, что, если она будет соразмерять слова, страдания ее не будут так видны.

– Мой брат Лиам погиб в прошлом месяце, Лайли мне только что напомнила об этом.

Данкен задумчиво подпирал ладонями подбородок. Он никогда не интересовался семьей Дженни. В отличие, видимо, от Лайли.

– Вы очень его любили?

– О, да! – Дженни зарыдала, отчего бокал опрокинулся и оставил пятно на ее серой юбке из саржи. Потеряв самообладание, Дженни бросилась на канапе и закрыла руками лицо. Она не слышала, как Данкен поднялся, как вдруг оказался около нее, как он притянул ее трясущиеся плечи к себе.

– Ну же, – утешал он ее, неловко поглаживая ее волосы. – Успокойтесь, Дженни. Все будет хорошо.

Данкен чувствовал себя неловко и пытался подобрать нужные слова для утешения, но ее близость смущала его.

Он продолжал повторять, что все будет хорошо, зная, что это не так. Данкен надеялся, что его сочувствие успокоит Дженни, но оно только усилило ее страдания, как будто он дал ей негласное разрешение излить свое горе.

Всхлипывания Дженни отдавались болью в его сердце, инстинктивно Данкен притянул ее к себе и прижался к ее виску.

– Тише, тише, – шептал он ей на ухо.

Дыхание Дженни слегка успокоилось, и Данкен почти как ребенка благоговейно поцеловал ее в висок. Поначалу нежно, но затем с усиливающимся желанием губы его касалась ее лица, пока он не почувствовал, что целует ее в губы.

Он на мгновение отпрянул, взгляд его голубых глаз искал взгляда блестящих от слез глаз Дженни. Затем, не в силах сопротивляться чувству, губы Данкена потребовали ее губ с отчаянной страстью.

Дженни с трудом понимала, что происходит, но это не пугало ее больше. Вместо страдания ее переполнил горько-сладкий вихрь благодарности и желания. Дженни поддалась этому вихрю, и ее руки с отчаянием потянулись к Данкену.

Он заключил ее в свои объятия, и она почувствовала, как бьется его сердце. Ей казалось, что он обнимал ее душу и наполнил ее любовью. Дженни жадно прильнула к нему, а готовая выполнить любое его желание.

Данкен страстно целовал ее, а ее пальцы теребили его тронутые сединой волосы. Вдруг он резко прекратил поцелуи и разжал объятья. Данкен уставился на свои ладони, как будто не мог поверить в то, на что они только что осмелились. Он откашлялся и в страхе отпрянул от Дженни.

– Извините, – только и вымолвил он. – Все это было… непристойно.

Дженни сидела ошеломленная, губы ее все еще горели от его поцелуя. Какое это прекрасное мучение! Совсем недавно она и представить себе не могла, чтобы Данкен предложи ей свою любовь, а теперь – все?

– Я думала, что мы оба этого желали.

– Я только хотел утешить вас…

– Вам это удалось, – робко ответил; Дженни, с надеждой и страхом глядя на него.

– Надеюсь, что горе по брату не окажется слишком тяжким бременем для вас. Я понимаю, какая это для вас большая потеря.

– Думаю, это не все, что я потеряла, – грустно прошептала Дженни и быстро пошла к выходу, оправляя на ходу платье. Дверь о прихожую со стуком захлопнулась. Данкен стоял оглушенный.

Что же произошло? Он был явно не в себе Он поцеловал Дженни – в этом он был уверен. Боже, что же владело им? Что бы это ни было, он никогда, никогда себе такого больше не позволит.

Заднее колесо дилижанса с тяжестью провалилось в дорожную колею, из-за чего Элис подпрыгнула на сиденье. Удивительно, ни только сейчас она чувствовала, что карета с открытыми сиденьями была самым неудобным видом транспорта, каким она когда-либо пользовалась.

Остальные слуги Грэнвилла, привычные ж любым тяжестям жизни, весело болтали о скором приезде на ярмарку в Моубри.

Данкен и Лайли уехали раньше в коляске. Элис надеялась поехать с ними, но, увы… ей не удалось.

Делия, Бриджит, Джон и остальные были весьма довольны переездом. Они были рады предстоящему выходному дню и пели и играли в детские игры на пальцах, чтобы скоротать пятимильную поездку.

Джон рассказывал с мальчишеским азартом о прошлогодних играх в кегли в Хэге Хед, а Бриджит нужны были только сладости. Делия молила Бога, чтобы музыка была повеселее и чтобы было много народу.

Сто лет уже как церковь проводила этот праздник с благотворительными целями. Теперь для всех, кто приезжал на ярмарку в карете, коляске или разукрашенной повозке это был предлог повеселиться в выходной день. Джентльмены и их леди в соломенных шляпках, большинство из которых поменяли маленькие повозки на модные коляски, также старались попасть на праздник. Для бедных – тех, кто работал на хозяина – игры, пирушки и угощения были передышкой в их тяжелой жизни среди изнуряющего труда. Торговцы, пивовары могли бы хорошо подзаработать в этот день, но и они с удовольствием закрывали двери своих лавок и: вволю предавались наслаждениям.

Элис тоже хотелось приобщиться к общему веселью. Если Хэдли принесет ей хорошую новость, она так и поступит. Но от него не было писем. Она сомневалась, получал ли он ее послания. Она была уверена, что причиной всех ее бед была Роберта. Элис попыталась прогнать прочь эту мысль. Она должна верить в лучшее. Хэдли приедет и обрадует ее хорошими вестями.

Сердце ее радостно забилось при мысли о возможности объявить себя свободной, но затем заныло, когда она вспомнила про обещание, данное Хэдли. Если бы она не зависела от Хэдли, она могла бы расторгнуть помолвку. При этой мысли она почувствовала себя неловко. Покинуть Хэдли будет несправедливо, но оставить ему надежду и ждать, пока он поможет восстановить ее честное имя, тоже некрасиво.

В отличие от Роберты Элис не могла корыстно использовать людей в своих целях, но что ей оставалось делать? Как только она перестанет быть беглянкой, она поставит все на свои места. А сейчас ей придется скрывать свои истинные чувства.

Элис не знала, повернули ли они уже но. Моубри или нет. Она надеялась, что Хэдли не заблудится. Услышав о предстоящей поездке на праздник, она подумала, что это ей на руку. Данкен редко предоставлял свободное время, к тому же было бы опасно назначать встречу вблизи Донегала. Шум толпы в Моубри и уединение церковного прихода будут как нельзя кстати.

Коляска громыхала по дороге и поскрипывала. Элис смотрела в окно. Наконец пыльная дорога перешла в длинную известковую аллею, и Элис увидела темный каменный шпиль церкви Моубри, возвышающийся над горизонтом. Говор пассажиров стал громче, когда они оказались в пределах города, но затем стал затихать по мере того, как громоздкая повозка приближалась к стенам каменного коттеджа. Элис поняла, что это постоялый двор. Слуга Грэнвилла устремились в толпу.

Элис знала, что Моубри небольшой поселок, населенный менее чем сотней ремесленников и полевых рабочих. Но сегодня количество народа, заполнившего его узкие улочки, в несколько раз превышало это число.

Народу было так много, что Элис поначалу не видела ничего, кроме моря дешевых шляп. Только вступив в гущу толпы, она смогла увидеть прилавки с различными изделиями и яствами.

Данкен давал Элис, так же как и всем остальным слугам, дополнительный шиллинг на выходной день, и теперь, проходя мимо ларьков, она снова и снова размышляла, на что лучше потратить свой маленький капитал. Здесь были бочонки с медом и чаши с элем, множество великолепных кружев и лент и для желающих сласти, имбирный хлеб, много пива и сидра, чтобы утолить жажду после съеденных пирожных.

Элис обдумывала свой выбор, затем повернула голову на веселый смех молодого фермера, покупающего своей возлюбленной медовый пряник. Он держал его, дразня, перед ее губами, затем потребовал поцелуя, а потом поднес пряник к ее рту. Девушка, которой было не больше шестнадцати лет, надкусила пряник, затем, играя, схватила юношу за руку и потянула его, смеясь, в середину толпы. Сердце Элис заныло – такие простые шалости были для нее недоступны.

Она частенько раньше бывала на таких ярмарках, которые устраивались в окрестностях Брайархерста, и ей было жаль, что она не может полностью насладиться сегодняшними развлечениями. Наконец, избавившись от гудящей толпы, Элис привела в порядок смятый шарфик и посмотрела на него с сожалением. Сейчас она была одета, как настоящая гувернантка, ее скромное платье из темно-красного муслина выглядело достаточно нарядно для праздника, но все же ей очень хотелось иметь более пышный наряд.

Скромненькое платье заставляло чувствовать себя ничтожеством, и поэтому для самоутверждения Элис все еще носила шелковые панталоны и кружевные подвязки, о чем ни одна гувернантка не могла даже и мечтать. Эта хитрость ее забавляла, особенно с тех нор, как такие паршивки вроде Делии заимели, привычку демонстрировать ей свое нижнее белье. Она поднялась по каменным ступенькам, на северный портик церкви и нажала на крученую ручку дубовой двери.

Огромная панель раскрылась со скрипом, открывая темноту, которая, казалось, не желала ее впускать. Она прошла в аркообразный неф и успокоилась, что верхний ряд окон дает хорошее освещение. Поклонившись на алтарь, она ступила на полированную площадку с рядами скамей. Хэдли не было, и Элис забеспокоилась. Если по какой-то причине он сегодня не придет, придется назначать новое свидание, а каждая новая попытка грозила ей бедой. Она постаралась взять себя в руки, надеясь, что он просто опаздывает. Кто-то открыл дверь, и Элис украдкой оглянулась. Слава Богу, это был Хэдли.

– Элисон? – его глубокий голос эхом отозвался под сводами церкви. Он все еще не видел ее в тусклом свете.

– Я здесь, – прошептала она, и Хэдли подошел к ней.

– Моя дорогая Элисон, – с чувством произнес он.

Элис в знак благодарности позволила ему обнять себя и сразу же отпрянула – от него пахло спиртным.

– Ты выпил? – спросила она удивленно.

– Немного. До того, как пойти сюда, я коротал время в гостинице. Выпил всего одну, – соврал он.

Элис понимающе кивнула, затем повела своего жениха к дальней боковой скамье. Из-за обета, данного друг другу, и который Элис так хотела бы разрушить, касание их рук показалось ей нечестным и неуместным.

– Я так рада, что ты приехал, – сказала она. Ей не терпелось узнать о его расследовании, но Хэдли медлил.

– Ты выглядишь…

– Как гувернантка, – закончила она его фразу, стараясь перевести разговор в нужное ей русло. Но Хэдли оценивающе смотрел на нее, и ей это не нравилось.

– Хэдли, не смотри на меня так.

– Извини. – Он был удивлен: леди Элисон всегда отличалась безупречным вкусом. Хэдли никогда не видел ее так просто одетой, почти без украшений. Такое скромное платье на других не смотрелось бы, но красота Элис странным образом сияла даже в простом убранстве. – Я просто не привык видеть тебя такой. Я не знал, чего можно было ожидать.

– Ты не знаешь, что я исполняю роль гувернантки. Но скажи скорее, есть ли новости насчет убийцы Джулии?

Хэдли сочувственно пожал ее руки.

– Я практически только этим и занимался. Я допросил почти всех служанок и лакеев во всем графстве. И хотя мне и тяжело это тебе говорить, я ничего не обнаружил.

– О, Хэдли! – Элис закрыла лицо руками, стараясь не разрыдаться.

– Но есть еще кое-что, – добавил он.

– Еще? – Она резко повернула голову. – Что может быть хуже?

– Констебль выдай ордер на арест, – Хэдли вынул сложенный вчетверо лист бумаги из кармана пальто и протянул его Элис, но она отвернулась, отказываясь читать.

– На меня? Не хочешь ли ты сказать, что это ордер на мой арест?

– Он уверен в твоей вине. Слишком много было разговоров о твоей размолвке с Джулией. Затем, когда ты исчезла…

– Но у меня не было другого выхода! – запротестовала Элис. – Вы с Робертой сказали…

– Да, я знаю. Если бы ты осталась, тебе было бы гораздо хуже.

– Но почему ордер у тебя? Неужели и ты поверил в мою вину?

– Констебль оставил ордер Роберте. Я его взял, полагая, что так будет лучше.

– Роберта! – яростно воскликнула Элис.

– Конечно! Это она оклеветала меня перед констеблем. Есть ордер или нет, я больше не могу доверять ей свою судьбу ни одной минуты. Я еду домой!

– Нет! – Хэдли с трудом подбирал слова.

– Не только Роберта, но и многие другие подозревают тебя, в том числе наши общие знакомые. Я рисковал, встретившись с тобой.

Элис была в отчаянии.

– Ну что же мне делать?

– Я продолжу расследование. Но вряд ли из этого что-нибудь получится. Я не знаю, сможешь ли ты вернуться вообще.

– Хэдли, что ты имеешь в виду?

– Мне тяжело это говорить, но я должен. Будущее твое больше не может быть связано с Брайархерстом. С моей стороны было бы несправедливо связывать тебя нашей помолвкой.

– Что?! – Элис буквально опешила.

– У нас нет иного выбора кроме как расторгнуть нашу помолвку. Тебе надо начать новую жизнь.

Мысли Элис кружились, как листья на ветру. Расторжение помолвки – это как раз то, чего она хотела, планировала даже, но она не ожидала, что инициатива будет исходить от Хэдли.

Слова Хэдли звучали логично, но ей хотелось знать, не было ли у него более глубоких причин, кроме тех, о которых он сказал. Думал ли он о ее безопасности или положение ее настолько плачевно, что он считает ее препятствием на своем пути? Если так, то рассчитывать на его помощь она больше не могла.

– Я мешаю тебе, – начала она.

– Дорогая, пожалуйста, – Хэдли прижал ладонь ко лбу и тяжело вздохнул.

– Ты сомневаешься в моих чувствах к тебе. Ты не бремя, а радость. Именно поэтому я не могу позволить себе связывать тебя обещанием. Я клянусь, что приложу все усилия, чтобы вернуть тебе твое честное имя и дом. Когда это случится, мы поженимся.

Хэдли смотрел на Элис, стараясь понять ее настроение. Идея, только что пришедшая ему в голову, была превосходна. Если нет перспективы завладеть ее деньгами, лучше избавиться от нее сейчас. А план его должен заставить Элис забыть о возвращении. Все сработано отлично, если, конечно, история его звучит искренне. Элис замолчала, взвешивая в уме все, что он сказал, хотя уже поняла, что их расставание – свершившийся факт. Нет, он не ранил ее сердце, разрывая связь с ней, но ей было страшно за свое будущее. Тем не менее, удерживать Хэдли она не могла. Он обещал продолжить расследование. Это все, что ей было нужно – это и еще любовь Кейрона. Возможно, все образуется в конце концов.

– Хорошо. Если ты считаешь что мы должны…

– Другого выхода нет.

– Да. – Элис так старалась изобразить настоящее огорчение по поводу их разлуки, что полностью лишила Хэдли возможности сделать то же самое.

– Ты надеешься найти убийцу? – Она с надеждой смотрела на Хэдли, пока они шли вдоль бокового придела церкви.

– Обещаю, что не успокоюсь, пока не сделаю этого. Я тебя люблю, в тебе – вся моя жизнь.

Лицо Элис смягчилось после слов Хэдли. Теперь она свободна от обещания выйти за него замуж, и у него нет никаких обязательств; по отношению к ней. Ему так не хватает пылкости Кейрона, но, по крайней мере, он поступает благородно.

– Чем мне тебя отблагодарить? – она поднялась на цыпочки и от всего сердца поцеловала Хэдли в щеку. Огромная дверь церкви вдруг открылась. В золотых лучах света показался темный высокий силуэт. Элис в страхе отпрянула от своего бывшего жениха. Перед ними стоял Кейрон.

– Элис?! – имя ее эхом отразилось от стен церкви и прозвучало как обвинение. Сомнений не было – он видел ее поцелуй.

– Да – Она нервно расправила складки муслиновой юбки, как будто это могло помочь ей взять себя в руки.

– Мы уже уходили, – пролепетала она, моля Бога, чтобы Хэдли молчал.

– Вижу. Прощание влюбленных? – Напряжение между ними достигло такой силы, что она готова была упасть в обморок. Она очень хотела объяснить, но заставляла себя молчать. Она знала, что, разрушив легенду, она повредит себе.

– Как ты здесь оказался? – спросила она с наигранным весельем.

– Я должен задать тебе аналогичный вопрос, – коротко ответил Кейрон, скрестив руки и изучая побледневшее лицо Элис.

– Я пришла сюда найти уединение.

– В свидании?

– Кейрон! – щеки Элис залились краской от стыда и негодования. Она посмотрела на Кейрона исподлобья: – Это был единственный шанс увидеться с другом.

Кейрон вызывающе смотрел на Хэдли, который молча изучал Кейрона.

– Хэдли Сихэм, – представила Элис Хэдли, все еще не решив, что предпочесть: ложь или правду.

– Виконт Сихэм, – уточнил Хэдли и протянул Кейрону руку.

– Очень приятно. – Кейрон изучающе смотрел на Хэдли. – Должен признать, что ваше лицо кажется мне знакомым. Мы не встречались раньше? Меня зовут Кейрон Чатам, герцог Лиддонский.

Элис с болью прикусила губу. Хэдли ничего не знал о Кейроне, и их знакомство не должно было расстроить ее планы. Но в том, как Кейрон и Хэдли смотрели друг на друга, было что-то, что ее беспокоило. Сейчас ей больше всего хотелось провалиться сквозь землю.

– Я не думаю, что наши пути пересекались, – сказал Хэдли сдержанно. Элис повернулась к нему, искоса посматривая на его руки, она подозревала, что он сожмет их в кулаки. Напротив, он только вежливо поклонился и отвел глаза в сторону.

– Вы живете где-то неподалеку, лорд Сихэм?

– Я из другого графства.

– Неужели? Я не думал, что Моубри пользуется такой популярностью.

– Я случайно оказался рядом. Я знал, что Элисон, то есть мисс Уокер, служит здесь, и остановился в надежде увидеть ее.

– Тогда вы должны быть удовлетворены вполне, что нашли ее, судя по всему, в самом прекрасном расположении духа.

Вена на шее Кейрона внезапно напряглась. Элис никогда его раньше таким не видела, и его мрачное выражение лица испугало ее.

– Мы должны идти, – объявила Элис.

Кейрон был взбешен и этого не скрывал.

Хэдли, хоть и был задет нападками Кейрона., но, оценив впечатляющий рост своего противника, решил, что ему лучше отступить. Он предпочел унижение сломанной челюсти. Хэдли интуитивно предложил Элис руку, и этот жест заставил глаза Кейрона загореться еще горячее.

– Уходите вместе? – Голос его напрягся до предела.

– Нет! – Элис и Хэдли ответили одновременно, их усердное отрицание еще больше разожгло подозрения Кейрона.

– Я имею в виду, что лорд Сихэм здесь по делам. К сожалению, он не может больше задерживаться, – Элис глазами умоляла Хэдли уйти.

– Да, к сожалению, – пробормотал Хэдли, – лорд Чатэм! – Он небрежно поклонился и испарился. У Хэдли было сейчас одно желание – выпить.

Элис молча смотрела на Кейрона.

– Ну и что? – Его брови вопросительно изогнулись. Он ждал ответа.

– Что?..

– Не думаешь же ты, что я поверил в ложь, которую вы мне наплели?

– Что конкретно ты хочешь узнать?

– Почему ты его целовала? – Кейрон облокотился на спинку скамьи, от нетерпения скрестив руки.

– Я поцеловала его только в щеку. – Это был поцелуй благодарности, а не любви…

– Выглядело достаточно интимно, – сухо заметил Кейрон.

– Зачем ты так: много шума из ничего. Хэдли – давний друг, не более того.

Кейрон подошел к ней вплотную, сжал руки почти до боли.

– Я не позволю тебе такой дружбы. Я тебя слишком сильно люблю, чтобы терпеть твой флирт, даже самый невинный – или, вернее, каким бы невинным ты его ни изображала. Если ты, конечно, собираешься стать моей женой.

– А я еще не дала согласия, – Элис мечтала стать его женой, но его подозрения были оскорбительны. – Ты претендуешь на права, которые я тебе не давала.

Кейрон обнял ее и припал к ее губам, как к животворному источнику. Элис чувствовала, что уже задыхается, но не сопротивлялась.

– Ты моя, – прошептал он, – и ничья больше! Кстати, а кто он такой – этот Хэдли Сихэм?

Элис с трудом перевела дыхание, опустила глаза.

– Мой жених…

14

– Что ты сказала? – процедил Кейрон сквозь зубы, и Элис увидела, как на его скуле задергался мускул.

Теперь она вольна была выходить замуж за того, кого хотела, но не знала, как подействовала на Кейрона сцена, увиденная им, Она не могла ничего выговорить и с тревогой всматривалась в лицо Кейрона. Он был тверд, как скала. Пытаясь найти любую опору, Элис обхватила руками гладкую перекладину скамьи.

– Я задал тебе вопрос, – Кейрон держал себя в руках, но голос выдавал его нетерпение.

– Хэдли – мой жених. То есть был им, – поспешила она себя поправить. – Он попросил расторгнуть помолвку, – глаза Элис молили о понимании, но Кейрон продолжал задавать вопросы.

– Могу себе представить, как это тебя расстроило.

– Нет, я имею в виду… Да, я расстроена, но не из-за этого.

Кейрон безжалостно посмотрел на нее. Конечно, его устроит только полное признание. Элис пыталась собраться с мыслями. Момент был неподходящий. Она не собиралась так опрометчиво разглашать свои тайны. Но судьба вновь указала ей путь. И Элис поняла, что она должна подчиниться ее воле.

Голос Кейрона оглушил ее. Он был таким жестким, таким незнакомым…

– Я считаю, что тебе лучше рассказать всю правду.

Элис молча кивнула. Она пыталась начать говорить, но что-то крепко, как ремнем, сдавило ей грудь, не давая возможности вымолвить ни слова. И почему она должна надеяться на его понимание? Достаточно ли Кейрон ее любит, чтобы понять и простить?

– Элис!

– Я расскажу все. – Она повернулась к нему. Кейрон стоял: у скамьи, и Элис была рада, что между ними пространство.

– Я не тот человек, за которого ты меня принимаешь, – сказала она.

– Я так и предполагал, – Кейрон кивнул на то место, где застал ее и Хэдли целующимися.

– Нет, не это, хотя, я думаю, у тебя достаточно причин мне не поверить. – Меня зовут не Элисон Уокер. Мое имя – Уилхэвен, леди Элисон Уилхэвен. Моя семья, или то, что от нее осталось, живет восточнее, вблизи Бедфорда. Именно там этой весной в поместье Брайархерст была убита моя сводная сестра, – От нахлынувших воспоминаний голос ее задрожал.

– В тот вечер был бал. Мы с Джулией повздорили на людях из-за каких-то пустяков. Когда я вернулась, чтобы помириться… – при этих словах Элис закрыла лицо руками.

Она не вспоминала о случившемся во всех подробностях с момента бегства из Брайархерста. Рассказ заставил ее еще раз пережить то страшное событие. Она не знала, о чем горевала: о Джулии, Хэдли или потерянном Брайархерсте. Ноги подкосились и она испугалась, что упадет на каменный пол. И все же какой-то тихий голос поддерживал ее: “Ничего не потеряно, еще не все”. Пока Кейрон стоял рядом с ней, слушал ее, была надежда, что он поймет и простит.

– Так вот. Джулия была убита. Человек, совершивший злодеяние, был еще там. Я стреляла в него, потом в испуге убежала. Я промахнулась, и онубежал. Когда он ускакал, я подумала, что мне лучше исчезнуть. Я поняла, что, пока он жив, у меня не будет свободы. Я свидетель преступления, и он не успокоится, пока не устранит меня. Я уехала из Брайархерста и от мачехи, и от убийцы. – Элис остановилась, чтобы перевести дыхание. Она очень хотела услышать что-нибудь от Нейрона, но он молчал.

– Моя мачеха, Роберта, домогалась моего наследства. Она угрожала, что обвинит меня в смерти Джулии, надеясь, что я убегу и оставлю ей поместье. Я считала это простой угрозой, но сегодня поняла, что ошибалась. Хэдли привез ордер на мой арест. Теперь… – голос Элис сорвался, – нет почти ни одного шанса вернуться. Если убийца не найдет меня, то найдет полиция, и меня повесят. Только доброта Хэдли успокаивает меня, и еще я уповаю на судьбу. Если Хэдли найдет убийцу Джулии, тогда, может быть… Если не… – Она прижалась головой к холодному мрамору колонны и разрыдалась. Она боялась оглянуться – боялась увидеть, что Кейрон ушел, удрученный ее отвратительным признанием. Самое худшее, если он посчитает ее убийцей, лучше, если просто лгуньей.

Но он подошел к ней, повернул к себе и обнял. Почему он это делает? Она не могла вынести его жалости.

– Тебе нечего мне ответить? – Непроницаемое выражение лица Кейрона только усиливало ее унижение и боль. Что с ним? Почему он молчит?

– Кейрон!

– Что ты хочешь от меня услышать?

– Я думаю, мой рассказ тебя сразил.

Кейрон смахнул рукой слезы с ее глаз.

– Да, я потрясен тем, что ты могла подумать, что все сказанное тобой для меня что-либо меняет.

– Неужели нет? – вымолвила она.

– Элис, – улыбнулся он, качая головой. – Когда я застал тебя с Хэдли, я, несомненно, приревновал. Увидеть тебя в объятиях другого мужчины равносильно для меня удару в сердце. Но теперь, зная все, как я могу судить тебя?

– Ты прощаешь меня? – Элис все еще не верила ему.

– За то, что ты жертва обстоятельств? В этом нет необходимости.

– Но я обманывала тебя!

– Мне кажется, что ты очень хочешь меня разубедить. Ты хочешь ответить мне отказом?

– Нет, – поспешила возразить она. – Только…

– Что?

– Я думала, что ты сам откажешься от меня, когда узнаешь правду. Лгунья, а может, еще и убийца – конечно, ты не к этому стремился.

– Я стремился к тебе, любой.

– Так ты все же меня хочешь взять в жены?

– Конечно.

– Но ордер… – Элис покачала головой, как будто Кейрон не понял до конца ее признания. – Они хотят меня арестовать. Пока Хэдли не удастся найти убийцу, подозрение будет лежать на мне, я могу быть осуждена и приговорена к смерти.

Кейрон взял ее за подбородок:

– Ты думаешь, я не смогу защитить тебя?

Элис поднялась на носки и с благодарностью прижалась щекой к шее Кейрона.

– Мой дорогой, – прошептала она, уверенная в том, что Кейрон ее простил. Но память о Мод омрачала ее счастье. Из груди ее вырвался тихий стон.

– Что-нибудь еще?

Элис кивнула.

– Есть еще Мод.

– Мод? Какое отношение ко всему этому делу имеет Мод?

– Она хочет меня разоблачить. Ты, должно быть, знаешь об этом?

– Что бы она ни предпринимала, все ее усилия напрасны.

– Напрасны они или нет, они ведут к моей гибели. Дорога в Брайархерст слишком коротка. Ей легко будет узнать, что меня разыскивают.

– С Мод я все улажу.

– Но как?

– Доверься мне и обещай, что выйдешь за меня замуж.

– Я не могу пока. Ну подумай, каким образом я буду скрываться, будучи твоей женой? Меня будет очень легко найти – и констеблю, и убийце Джулии…

– Констебль не ездит за пределы своего графства, а все остальное я улажу. Мы поженимся, потом найдем убийцу. И все придет в норму. Но до этого я хочу, чтобы ты пообещала, что не уедешь.

– Все дело в том, что я не смогла бы убежать без тебя! – Элис жадно прильнула к нему.

– Пошли, – Кейрон предложил ей руку.

Элисон подчинилась. Малиновый свет соскользнул с алтаря. Как только они подошли к нему, Кейрон повернулся к ней и взял ее руки в свои. Он вздохнул и посмотрел на нее влюбленными глазами. Стены церкви были холодными и темными, но Элис неожиданно почувствовала в себе легкость и тепло, как будто искупалась в лучах света.

– Я беру тебя, Элисон, в жены. В мой дом, в мою постель – во все сокровенные утолки моего сердца. Я клянусь душой и телом заботиться о тебе, защищать тебя от зла.

Глаза Элис сияли от радости. Слова Кейрона не были узаконены официально, но они связали ее с ним прочнее, чем брачная церемония. Что бы с ней сейчас ни произошло, она вынесет все. Кейрон ждал, его напряжение перешло к Элис, у нее перехватило дыхание.

– Элис!

– Да, – прошептала она, – О! Да! – она поцеловала его в губы.

– Мы больше не нуждаемся в ваших услугах. – Данкен написал что-то в своем желтом гроссбухе, вырвал лист и протянул, его Дженни, которая стояла ни жива ни мертва.

– Извините? – она была, в смятении. Ну, конечно же, она неправильно его поняла.

– Я сказал, что Лайли не нуждается в ваших услугах. Надеюсь, что этой суммы будет достаточно, чтобы покрыть ваши расходы. – Трясущейся рукой он протянул ей бумажку. – Я включи сюда стоимость всех заказов, в том числе и не выполненных. Здесь также дополнительное вознаграждение.

– Лорд Грэнвилл! Я ничего не понимаю.

Лицо Данкена покраснело. Он надеялся, что Дженни возьмет деньги и уедет. Ему, видимо, нужно быть настойчивее:

– Я вас увольняю и нанимаю другую швею.

Дженни как будто хлестнули по лицу.

– Что я сделала? Лайли всегда была довольна мной.

Данкен со злостью бросил чек на стол, сцепил руки сзади и зашагал по комнате взад и вперед.

– Лайли – ребенок и вряд ли может самостоятельно решать вопросы, касающиеся одежды.

– Вы считаете, что мои платья ей не подходят?

– Да, – Данкен был рад, что Дженни сама сформулировала причину увольнения. – В самом деле, они слишком откровенны для ребенка возраста Лайли.

Дженни перебрала в уме все платья, которые она сшила, но не могла вспомнить ничего подобного.

– Что конкретно вас не устраивает? Слишком длинно, слишком открыто, слишком узко или тесно, или слишком ярко? Какова бы ни была причина моего увольнения, я вправе ее знать.

– Мисс О’Моли, я не хочу и не обязан объяснять вам детали. Достаточно будет сказать, что я вами недоволен. А сейчас возьмите деньги и уходите!

Дженни понимала превосходство Данкена, но она с гневом воскликнула:

– Как вы смеете!

Данкен сердито посмотрел на нее:

– Что вы сказали?

– Как вы смеете увольнять меня таким образом! Все вещи, которые я сшила, вас вполне устраивают. Я знаю, причина вашей злости в другом.

– Вас проводить?

– Только после того, как вы скажете мне правду. Которая, как я полагаю, в инциденте, происшедшем между нами. Именно в нем!

– Это была моя ошибка, – выпалил Данкен, в волнении отводя глаза. – Я прошу извинить меня, но из-за этой моей оплошности мы не можем оставить все как есть.

Дженни сама удивлялась своей смелости. Пусть даже Данкен и уволит ее, уходя, она должна сказать правду:

– Я считала, что мы оба этого хотели.

– Это была низменная похоть, о которой я весьма сожалею.

Дженни выпалила в гневе:

– Ну что же, почему бы вам не назвать меня распутницей в таком случае?

– Мисс О’Моли, пожалуйста!

– Пожалуйста, что? Мне нечего терять теперь, не так ли? Ни работу, ни замечательную Лайли, ни ваше прекрасное обо мне мнение, которое, впрочем, превратилось в полную противоположность.

– Хорошо. Я тоже буду искренен. Если бы я вас любил, я бы не скрывал своих чувств. Мои намерения изменились.

– Да, но вы сейчас руководствуетесь исключительно чувством долга, которое не позволяет вам поступить иначе.

– Что вы имеете в виду?

Дженни перевела дух, у нее закружилась голова, как будто она стояла на краю пропасти, и один неверный шаг мог привести к гибели.

– Я считаю, что вы чувствуете ко мне же, что и я к вам, – Она набралась храбрости и продолжила: – Никогда не предполагала, что смогу сказать вам правду, но я люблю вас. Вы меня тоже любите и признали бы это, если бы я не была простой швеей.

– Вы испытываете мое терпение!

– Не думаю. Вы – сноб, чопорный и расфранченный тип. Я понимаю, что наш союз невозможен. Я бедна и вряд ли разбогатею даже к старости. Но вы даже хуже, вы лжец. Вы лжете себе и мне.

– Достаточно. Уходите – сейчас же.

Удивительно, ко Дженни совершенно не испытывала страха. Еще несколько недель назад, даже еще вчера, она бы заплакала и молча ушла. Теперь же гнев Данкена расковал ее волю, и, несмотря на ноющее сердце, она чувствовала себя гораздо лучше и свободнее чем в самом начале разговора.

– Если вы так хотите, я уеду. Но предупреждаю, что уже не вернусь.

– Это совпадает с моими желаниями. Возьмите ваши деньги, мне не хотелось бы оставаться вашим должником.

Дженни не могла смириться с оскорблением, нанесенным ей.

– Между нами нет долгов, которые можно оплатить фунтами.

– Вы ведете себя так, будто я вам что-либо обещал.

– Вот мое обещание – вы меня больше не увидите! – Дженни стремительно вышла, дверь с шумом захлопнулась за ней.

Данкен уставился на чек. Насколько было бы проще, возьми она, по крайней мере, деньги. Он не хотел оставаться должником, чувствуя, что не завершил дело до конца. Данкен понял, насколько наивен он был, надеясь, что все пройдет гладко. Он знал о добрых чувствах Дженни к Лайли, но не учел ее чувств к нему.

Данкен убеждал себя, что их поцелуй был минутным заблуждением. Разве могло быть иначе между людьми разных сословий? Но если это так, то почему так ноет сердце, почему жизнь теряет смысл?

Будь Дженни, благородного происхождения… Нет, что за нелепые мысли? Он вел себя правильно, именно так ему и следовало поступать. Нельзя повторять ошибок своего дела. Кроме того, на нем ответственность и за Лайли. Мачеха с таким происхождением – нет, это невозможно!

Он знал, что поступил правильно, и он будет повторять эти слова до тех пор, пока они на самом деле не зазвучат правдоподобно.

Дженни даже не могла плакать. Она молча прислонилась к холодной стене дома, как будто холод камня мог снять боль. Кейрон, проезжая мимо, остановился при виде ее одинокой фигуры.

– Дженни! – Она посмотрела на него, но не поздоровалась. Неужели не узнала?

– Дженни, пойдемте со мной, – Кейрон не мог ее оставить в таком состоянии. Он провел ее в галерею, но как только усадил, она вскочила и побежала к двери.

– Я не могу здесь оставаться.

– Подождите, – Кейрон поймал ее за руку и вернул наместо. – Что бы ни случилось, вы не должны, уезжать. Ну, что произошло?

Дверь в галерею открылась. Элис, увидев Кейрона, улыбнулась ему. Затем она заметила заплаканную Дженни.

– Что происходит?

– Мне тоже хотелось бы это знать.

При виде Элис Дженни пришла в себя, вскочила, чуть не сбив ее с ног. Она что-то невнятно бормотала, но из-за рыданий кроме имени Данкена невозможно было разобрать ничего. Но и этого было достаточно. Ну, конечно же, этот грубиян опять оскорблял Дженни!

– Что он сделал?

– Мне нужна карета, – плача сказала. Дженни, пытаясь вырваться.

– Но почему? Что случилось?

– Он выгнал меня. Я уволена.

Элис обняла Дженни и погладила ее рыжие волосы. Если то, что она сказала, правда, значит, Данкен сегодня превзошел себя в своей грубости. Она взяла себя в руки, стараясь еще больше не расстроить Дженни. Кто-то ведь должен оставаться спокойным?

– Сядь!

– Но если он увидит меня здесь…

– Он будет разговаривать со мной, – успокоил Дженни Кейрон.

– Как это случилось? – Элис села рядом и прижала Дженни к себе.

Дженни смахнула трясущейся рукой слезу со щеки:

– Он считает мою работу плохой.

– Что? Нелепость! У Лайли прелестные платья.

– Нет, – покачала головой Дженни. – Для него это лишь повод. – Она остановилась, вопросительно посмотрев на Кейрона.

– Ну, – настаивала Элис.

– Я не могу.

– Смело можешь говорить при лорде Чатэме.

– Я никому ничего не расскажу, – заверил Кейрон.

Дженни глубоко вздохнула и начала говорить:

– Лорд Грэнвилл меня поцеловал. – Элис и Кейрон вытаращили глаза, услышав такое признание.

– Но почему ты плачешь? Разве ты этого не хотела? – спросила Элис.

– Он считает случившееся ужасной ошибкой. Поэтому он меня и уволил.

Элис бросила взгляд на Кейрона и выпалила, что ни минуты больше не останется под одной крышей с таким человеком.

– Он уволил тебя из-за своего собственного неблагоразумия?

– Вряд ли это было неблагоразумие, – ответила Дженни, не в состоянии больше скрывать то, что ее мучило. – Нам обоим было хорошо.

Элис недоверчиво покачала головой.

– То есть, ты была права?

– Что здесь за секреты? – Данкен был вне себя от ярости. Заслышав голоса, он влетел в галерею, как на поле боя. Дженни промчалась мимо него пулей.

– Я желаю, чтобы вы покинули мой дом, – услышала она его слова напоследок.

Его высказывание, оставшееся без ответа, эхом отразилось от стен, увешанных портретами Грэнвиллов. Данкен стоял бледный, разгоряченный, ища новую жертву для своей ярости. Ведь Дженни больше не было рядом.

– Что все это значит? – спросил он, бешено размахивая руками перед Элис и Нейроном.

– Дженни рассказала нам, что вы ее уволили. Это правда? – Элис с вызовом смотрела на Данкена.

Злость ударила ему в голову. Как осмеливается гувернантка так с ним разговаривать? Он сделал шаг вперед.

– Быстро в свою комнату! – приказал он, – Я не буду удостаивать такую дерзость ответом.

– Точно так же ты не посмеешь оскорблять мою невесту!

Данкен повернулся к Кейрону, открыв от удивления рот.

– Невесту?..

– Мы с Элис собираемся пожениться. Оставь свои оскорбления для тех, кто будет их покорно выносить.

– Кейрон, что за глупая шутка?

– Вовсе нет. Мы собирались сообщить о нашей женитьбе при более спокойных обстоятельствах.

– Я… Я… – Данкен пыхтел, как медный чайник.

– Элис, – Кейрон притянул ее к себе, ласково поцелован в макушку. – Прости нас, мы с Данкеном должны поговорить наедине. Увидимся позже?

– Я буду в саду, – улыбнулась Элис и пристально посмотрела на Данкена. – Если мне не будет приказано паковать вещи.

Сказав это, она была почти уверена, что он пойдет за ней в ее комнату и вышвырнет ее вещи во двор.

Данкен однако промолчал.

– Хорошо, что… – и устало опустился на скамью, на которой недавно сидела Дженни. – Кейрон, ты сошел с ума?

– Да! От любви. Я не думаю, что ты в этом что-нибудь смыслишь.

– Я знаю о любви достаточно. Но жениться! Кейрон! Боже мой! Она же гувернантка! Если она тебе так необходима, пожалуйста, но зачем связывать себя браком?

– Данкен, не все разделяют твою мораль. Я бы не осмелился говорить с ней о своих чувствах, не дав ей каких-либо гарантий.

– Значит, ты своего намерения не изменишь? – молчание Кейрона только еще больше озадачило Данкена. – И все это случилось в моем доме! У меня такое чувство, как будто мне наставили рога.

Кейрон все больше убеждался, что он совершенно не знает человека, претендовавшего на его дружбу. Теперь, когда он его так презирает, невозможно оставаться более его гостем.

– Чтобы не расстраивать тебя, мы с Элисон сегодня же вечером уедем.

Данкен смягчился.

– Это совершенно не обязательно. Просто… Ведь твои апартаменты в Фоксхолле еще не готовы. Куда ты поедешь?

– Я так потрясен, что предпочту холодную комнату твоей ледяной компании.

– Кейрон! Между нами все кончено?

– Мы были достаточно дружны, поэтому я осмеливаюсь дать тебе совет – относительно Дженни.

Данкен помрачнел:

– Я не желаю обсуждать этот вопрос. Во всяком случае, не с тобой. Я считаю твое поведение неверным.

– Каким бы ни было мое поведение, я предпочитаю прислушиваться к голосу сердца. Ты ведь не думаешь, что так просто найти любовь?

– Любовь? Какое она имеет отношение к Дженни?

– Данкен, я всегда считал тебя справедливым человеком. Твои претензии к ней не имеют основания. Не отрицай!

– Я тебе уже сказал, что не желаю обсуждать этот вопрос. Тебе не ясно?

– Я уверен, что ты ее любишь, и, тем не менее, прогоняешь. Дженни, конечно, дама не из высшего общества, но она умная и красивая девушка. Ее карета отъехала еще не очень далеко. Ты сможешь ее догнать.

– Я не сделаю этого. – Данкен упрямо скрестил руки, как будто не мог вырваться из своего же плена.

– Ну что ж, оставайся наедине со своими глупыми предрассудками. Мы с Элис пойдем упаковывать вещи. – Кейрон неторопливо вышел из комнаты, как бы давая Данкену возможность изменить решение, но тот молчал.

Он был подавлен, разбит. Женятся Кейрон и Элисон, уходят его лучший друг и гувернантка. Дженни… Он обхватил голову руками, сердце ныло.

15

На горизонте появились очертания Фоксхолла. Темно-желтые камни его стройных колонн сверкали в лучах предзакатного солнца, как гигантские канделябры.

Подстриженные конусом тисовые деревья, образовывавшие длинную аллею, стояли зелеными часовыми на страже величественного замка. Лишь постепенно Элис открывала его подлинные размеры. Еще когда они въехали на ведущую к замку дорогу, он показался ей совсем близким. Однако экипаж ехал и ехал, а до здания все еще было далеко: его размеры скрадывались расстоянием. Элис уже знала, что Кейрон – человек состоятельный, но даже внешний вид его поместья говорил, что это слишком слабое определение.

– Все такое большое, – смущенно проговорила она, бросая взгляды направо и налево, как бы не доверяя своим глазам.

– Это все вкус моей матери. Вообще, трудно поддерживать такое большое поместье в идеальном порядке. Она француженка, как ты уже знаешь, наверное…

– Я не знала.

– Ну хорошо, что у меня все-таки тоже была хоть какая-то тайна от тебя.

– Может быть, – ответила Элис почти механически, думая о том, как она действительно мало знает о прошлом Кейрона.

– Мать никак не могла отказаться от идеи большого дворца, и когда отец начал перестраивать имение, мама настояла на своем. Получилась довольно причудливая смесь стилей. Фундамент остался еще от римских времен. За домом даже сохранился насыпной холм, на котором когда-то стояла башня. Поместье было пожаловано моему прапрадедушке еще королевой Елизаветой. К сожалению, Чатэмы здорово испортили первоначальный его вид.

– Твоя семья здесь сейчас не живет?

– Мой отец умер – подхватил лихорадку на Ямайке, он занимался поставками сахара. С тех пор мама редко сюда приезжает. Говорит, ей это слишком тяжело из-за воспоминаний. Она с моей сестрой Иветтой, та на шесть лет меня моложе, живет в своем поместье на Луаре. А мне лучше здесь. Когда отец умер десять лет назад, я решил остаться.

– А я и не знала, что у тебя есть сестра.

– Ей двадцать три. Настоящая француженка – так мама говорит. Из всех Чатэмов лишь я один могу выносить английскую зиму.

– Для одного это слишком большой дом, – зрачки Элис расширились: они как раз проезжали огромные железные ворота.

– Да, но большую часть года я провожу в Лондоне. Обычно здесь я живу в западном флигеле. Он потеплее, поуютнее, а в главном корпусе – там только пустые комнаты и залы, эхо гуляет. И как раз в мой флигель ударила молния – и пожар… Рабочие уже давно занимаются ремонтом, но еще не закончили. Я рассчитывал пока побыть в Донегале. В общем, нам придется подобрать комнату где-нибудь еще, но не бойся: холодно тебе не будет… – Кейрон нежно обнял Элис за талию и, наклонившись к ней, губами слегка прижал ей мочку уха.

– Кейрон, ну, пожалуйста. – Элис сделала красноречивый жест в сторону кучера.

– Чарльз не будет иметь ничего против.

– Зато я буду! Я не привыкла к таким публичным демонстрациям.

Кейрон, улыбаясь, покосился на нее:

– Моя любимая гувернантка вспомнила о правилах хорошего тона?

– Ну, хватит про этот маскарад, – вздохнула она. – По крайней мере, когда мы вдвоем.

– Просто я люблю в тебе эти неожиданные перемены, когда ты такая разная. Обещай мне, что наш брак не заставит тебя остепениться:

Упоминание об их браке заставило Элис вздрогнуть. Она все еще боялась разоблачения – а если она станет герцогиней Кейрон Чатэм, оно станет еще более вероятным.

– Я лишь надеюсь, что ты мне как своей жене позволишь немного повзрослеть.

Кейрон вздохнул:

– Ты что еще опасаешься за свою судьбу?

– Я боюсь ордера констебля и лица убийцы, которого я не узнаю.

– О том, что ты здесь, знает только Хэдли Сихэм. И если ты ему можешь доверять, как ты говоришь…

– Могу, я уверена.

– Тогда спи спокойно. Если убийца Джулии ищет тебя – пусть! Я его встречу как надо: под моей крышей ты в безопасности. Веришь мне?

Элис улыбнулась в знак согласия, но ее лицо вновь омрачилось:

– Кейрон! Мы даже не подумали о церемонии. Я совершеннолетняя, но как насчет объявлений о нашем браке?

– Не беспокойся, любимая, – ответил он, нежно погладив ее по щеке. – Все учтено. Во всяком случае я сегодня утром поговорил с нашим священником. Мы поженимся сегодня вечером.

– Как же так? Ведь нужно, чтобы объявления были опубликованы, чтобы их могли прочесть – только тогда брак будет считаться законным.

– Мы могли бы подождать, пока их прочтут, но это означало бы ждать не меньше трех недель. Откровенно говоря, я не знаю, где и в каком качестве ты в это время стала бы жить. Данкен отпадает, после того, что случилось, – это ясно. Я бы с удовольствием принял тебя здесь как мою гостью, но подумай сама: молодая девушка одна, в обществе мужчины… Конечно, согласившись выйти за меня замуж, ты уже достаточно запятнала свою репутацию. Возможно, теперь уже никакие злые языки ее не ухудшат.

Элис сжалась, как от удара: действительно! жить вместе, но не в браке… нет, нет, ни за что! Она и так уже нарушила столько правил и приличий!

– Я не хотела бы привлекать к нам лишнего внимания. Так что ты предлагаешь?

– Чатэмы всегда были попечителями местного прихода. Пастор Фултон согласился совершить брачную церемонию с некоторыми отступлениями от правил.

– С отступлениями? Значит, это будет незаконный брак?

– Элис, дорогая, что – ты во мне сомневаешься? Отступление только одно: мы не будем дожидаться этих объявлений.

Элис огорчилась: новое осложнение! Положим, Кейрон подкупил священника, но любой усомнится в подлинности такого акта. Правда, они вообще последнее время только и делали, что нарушали все каноны, и Кейрон прав, что, если они не хотят потратить целый месяц на ожидание объявлений, его вариант единственно приемлемый. Она с деланной беззаботностью пожала плечами:

– Может быть, из всех моих грехов этот брак не по всем правилам будет самый маленький.

Кейрон удовлетворенно чмокнул ее в щечку:

– Вот и хорошо! Так, значит, мы все-таки сегодня поженимся!

Улыбка осветила лицо Элис и погасла.

– Но ведь у меня нет ни подвенечного наряда, ни свадебного платья…

Элис отвернулась, чтобы Кейрон не видел ее слез. Она всю жизнь мечтала о настоящей свадьбе. Не получается.

– Любимая, что с тобой?

– Я никогда не думала, что моя свадьба будет где-то тайком, в темноте.

Кейрон озабоченно сдвинул брови. Он подумал только о том, как сделать так, чтобы акт бракосочетания прошел побыстрее и без запинок. Как глупо: он упустил из вида ее девичьи грезы!

– Будет все так, как ты хочешь. Веришь мне?

– Но если это случится сегодня, как мы успеем…

Кейрон прижал палец к губам:

– Тихо! – и нежно поцеловал Элис. – Веришь мне? – Когда он оказывался так близко, она уже не могла спорить. Она кивнула в знак согласия.

В это время экипаж затрясся на булыжниках арочного моста, за которым начинался уже собственно двор поместья.

Дом теперь казался до невозможности высоким, множество его колонн придавало ему скорее вид римского храма, чем летней резиденции английского лорда. Перед домом был разбит цветник с клумбами – Элисон знала, что это французский стиль. В центре фонтан, в три каскада, украшенный геральдическим ангелом.

Здание напоминало торт огромных размеров. Стало понятно, почему Кейрон облюбовал для жилья небольшой уютный флигель. Цвели розы и лаванда. Цветы и журчание фонтана оживляли строгую симметрию архитектуры, отличая Фоксхолл от чересчур уж сухого, холодящего душу облика Донегала.

– Позвольте, герцогиня? – Кейрон предложил ей руку, когда она собралась спрыгнуть с фаэтона.

– Еще нет, мой господин.

– Я сгораю от нетерпения. Пошли. – По чисто вымытым ступенькам он ввел ее в главный вестибюль. Каблучки ее застучали по мраморному полу; она замедлила шаг – такая торжественная минута! На куполе был изображен полет Икара, причем солнце на фреске было настоящее – его лучи, проникая через отверстие в центре купола, спиральными кольцами ложились на многоцветие мраморного пола. Коринфские колонны, каррарский мрамор в альковах, панели стен с позолотой кушетки с ярко-алым верхом – и статуи, статуи – одни в полный рост, другие – в виде бюстов, на белоснежных пьедесталах, с золотым орнаментом. Элис сама выросла в богатом поместье, но такой роскоши ей не приходилось видеть.

– Немного пышновато, правда? – Кейрон улыбнулся, несколько смущенно.

– Да уж, впечатляет.

– Если тебе не нравится, давай сломаем все это и построим соломенную хижину?

– Ну хватит, Кейрон. Я просто не ожидала такой красоты!

– Все это бледнеет по сравнению с тобой. – Элис зарделась румянцем.

– Да, я заставил тебя покраснеть! – Кейрон изобразил деланное изумление, и Элис рассмеялась.

– Чтобы стать герцогиней Лиддон, нужна привычка, но я с этим справлюсь. А пока знаешь, что мне больше всего нужно? Ванна и обед.

Кейрон засмеялся и повел Элис дальше – по лестнице наверх. В конце зала находилась дверь красного дерева. Он толкнул ее – за порогом было помещение, которое, видимо, служило будуаром.

– Это покои моей матери. Ты можешь ими пользоваться и ее гардеробом тоже. Первая дверь слева – ванная. Я позову Милдред, она все приготовит. Если бы отец был жив, он бы посмеялся: наконец-то нашелся кто-то, кто использует ванну по назначению. Он считал ее размеры экстравагантными.

Элис снова ощутила себя робкой гувернанткой. Она слышала о таких больших ваннах, но никогда их не видела.

– Что – туда можно залезть и улечься – прямо во весь рост?

– Точно. Даже для нас двоих места хватит, если захочешь.

– Надо подумать. – Элис задорно улыбнулась.

– Ну, отдыхай, я буду ждать тебя и нашего друга в сутане внизу. К тому времени, когда ты будешь готова, и обед подоспеет. После этого, ну, после обряда, мы еще поужинаем.

Оставшись одна в огромном помещении, Элис сделала несколько танцевальных па и рухнула на парчовое покрывало постели – сердце ее было переполнено чувством безмятежной радости.

Поначалу Элис вообще испугалась: ванна была такая огромная, что больше напоминала бассейн, а ей когда-то говорили, что полностью погружаться в горячую воду – вредно для здоровья. Тем не менее, как только Милдред удалилась, Элис храбро шагнула в слегка дымящуюся воду и довольно скоро поняла, как это здорово. Когда она стояла, вода доходила ей почти до подбородка, а длина ванны позволяла в буквальном смысле плавать в ней, от одного края до другого. Она барахталась и плескалась как ребенок, ее каштановые волосы волной плыли по пенистой поверхности воды.

Горячая ванна должна была бы ее успокоить, но сердце тревожно билось, когда она думала о предстоящем обряде. Ну, хватит полоскаться. Элис вышла из ванны и направилась к камину, около которого ее уже ждал поднос с едой. Она натянула на себя льняной халат – как раз по ней! – и с довольным видом устроилась у огня. На подносе был большой кусок оленины, пудинг, а на десерт – крыжовник и персики. Справа на подносе поблескивал бокал с красным вином – вот это лучше всего ее успокоит.

Она осушила бокал до дна и, когда ставила его на место, услышала, как в нем что-то звякнуло. Она подняла его и посмотрела на свет. Там было кольцо со сверкающим рубином.

Она вынула его, протерла платком, подняла к глазам. Да, это было кольцо с рубиновым камнем, потрясающим по величине и красоте. Он, наверное, стоил чудовищных денег, но главное, что это был подарок от Кейрона, первый его настоящий подарок! Элис медленно надела перстень на палец; есть ей расхотелось. Когда же она, наконец, заставила себя усесться за еду – то обнаружила второй сюрприз, а за ним – и третий.

Из-под веджвудского фарфора на нее кокетливо поглядывала пара сережек – круглые рубины, усеянные бриллиантиками в виде слез. А под тончайшим дном блюдечка на дальней стороне подноса просвечивало колье – тоже рубины, только бриллианты на них имели форму солнца.

Элис, забыв о еде, бросилась к зеркалу. Драгоценные камни словно бы впитывали в себя свет от свечек, и казалось, вся она светится. Она никогда не видела себя такой; впрочем, она знала, что источник ее света – это не украшения, а любовь Кейрона.

– Она готова? – спросил Кейрон Милдред с той серьезностью, которая бывает у человека, который поставил на карту все свое состояние и сейчас ждет результатов.

– Вполне, вполне, милорд. Ах, как жалко, что нет здесь сейчас вашей матери – как бы она порадовалась за своего единственного сына, – полное лицо Милдред еще больше расплылось в материнской улыбке.

– Надеюсь, вы запомните все детали, чтобы ей рассказать, – засмеявшись, он похлопал ее по плечу. Потом нервно разгладил какую-то невидимую складку на жилетке; Милдред, видя его, может быть, впервые таким беспокойно-смущенным, покровительственно заметила: – Увидите, ничего страшного. У нас с Джоном в свое время все прошло без сучка без задоринки!

– Надеюсь, Милдред. Только знаешь ли, это мой первый брак – и я намерен сделать все, чтобы он стал единственным.

Раскатистый смех Милдред заполнил собой весь вестибюль, а затем резко оборвался, когда ее взгляд остановился на верхних ступенях лестницы. Кейрон тоже взглянул вверх и увидел Элис. Теперь он уже не мог ни думать о чем-либо другом, ни оторвать от нее взора.

Она была воздушнее грезы. Подвенечное платье было как из пушистой сахарной ваты. Кейрон знал, что это свадебный наряд его матери, однако платье так ей подходило, что, казалось, было сшито прямо по ней.

Длинная атласная юбка была украшена россыпью шелковых цветов. Спереди на ней была газовая вставка с белыми кружевными рюшами. Узкий корсет делал еще более выразительной ее стройную фигурку. И уж почти излишеством выглядели на Элис свадебные украшения герцогини-матери; их темно-красное тепло подчеркивало нежность ее кожи и белизну свадебного наряда.

Она медленно сошла вниз по ступенькам, глаза устремлены на Кейрона, на лице – застенчивая, слегка нервная улыбка. Она поцеловала жениха в щеку, и Кейрон явственно ощутил неповторимый аромат ее волос – аромат, к которому примешивался запах белых роз, приколотых к ее кудрям.

– Эти камни – прямо как для тебя предназначены. – Элис потрогала источавшее тепло колье. – Миледи, при виде вас просто-таки захватывает дух. – Он мягко поцеловал ее в полуобнаженное плечико.

– Ваша милость!

Элис вскинула глаза: обладателем странно звучащего, строгого голоса был вошедший священник.

– Отец Фултон. Познакомьтесь: леди Элисон Уилхэвен, будущая герцогиня Лиддонская.

– Очень приятно, – священник отвесил низкий поклон. – Кажется, лорд Кейрон даже еще более счастлив, чем на то позволяло надеяться его благородное происхождение.

Элис опустила глаза, принимая галантный комплимент, потом подалась вперед и почти прошептала:

– Сэр, этот обряд вполне законен, не так ли?

Отец Фултон бросил на Элис удивленный взгляд:

– Я бы не стал делать ничего противоречащего церковным канонам.

Элис это не удовлетворило:

– Но ведь не зачитывалось объявления о нашей свадьбе.

– Это верно, – признал он, несколько смущенный. – Но при особых обстоятельствах, – он кивнул при этом в сторону Кейрона, – это вполне допустимо. Мало кто из моих прихожан, кстати, вслушивается в эти объявления. Во всяком случае, в святцах будет записано все как надо. Я эту запись, естественно, опротестовывать не буду, а Господу и так известно, что ваши чувства подлинные.

Кейрон подал ей руку, и они вслед за священником отправились через вестибюль, а затем через длинную анфиладу залов.

Она уже привыкла к огромным масштабам Фоксхолла. Процессия – они с пастором и группа слуг – шла, казалось, целую вечность, пока не вступила в широкую, длинную галерею, которой Элис еще не видела.

На стенах висело огромное количество портретов: короли и королевы, лица которых она знала, а также, очевидно, длинная череда Чатэмов. Между портретами стояли белоснежные статуи. Масштабы и великолепие галереи были сами по себе примечательны, но что больше всего поразило Элис, так это какой-то неземной свет, исходивший от канделябров, выстроившихся в линию от одного ее конца до другого, создавая почти солнечное освещение.

– На мой взгляд, слишком много Чатэмов, – шепнул Кейрон Элис.

– Ты меня с ними познакомишь? – она с некоторой робостью глядела на суровые лица, изображенные на портретах.

– Большинство уже на том свете. Но если бы они сейчас видели тебя, они наверняка бы одобрили мой выбор. – Кейрон нежно сжал ее руку.

Отец Фултон нажал на ручку двери, ведущей в семейную часовню Чатэмов. Дверь со скрипом распахнулась. Здесь было еще светлее – Элис даже зажмурила глаза от неожиданности. Свечи были везде – на стенах, на бронзовых люстрах, на алтаре. Язычки пламени задрожали, когда они вошли, по фрескам потолка заметались быстрее какие-то таинственные тени, все помещение было заполнено густым, дурманящим запахом кедрового дерева, которым были отделаны стены. По обе стороны от центрального прохода стояли богато украшенные кресла: четыре ряда; за ними простые деревянные скамьи для прислуги.

Прямо перед ней возвышался снежно-мраморный престол, который венчал овальный образ Благовещения. Сам алтарь был накрыт красно-алым покрывалом; по обе стороны от него одинокие черные колонны. Перед ними на полу лежали два бордовых ковра-дорожки.

– Какие-нибудь сомнения? – спросил Кейрон, заметив, что Элис замедлила шаги.

– Нет, – ее глаза блеснули ощущением радости и счастья. – Просто пытаюсь собраться с мыслями.

– Ну хорошо. Я бы больше уже не мог ждать, любимая.

Он взял Элис за руку, и они взошли к алтарю. Сзади раздался легкий шум – присутствующие рассаживались по своим местам. Элис не обернулась. Она смотрела на Кейрона.

– Лорд Чатэм! – священник прокашлялся в третий раз.

– Да, начинайте.

– Дорогие и возлюбленные… – начал священник, сверяясь с текстом потрепанного молитвенника.

Элис пыталась вслушиваться в знакомые слова молитвы, но тщетно: в голове все смешалось: счастье и озабоченность, радость и страх. Принадлежать Кейрону – ничего другого она так не хотела; но еще столько предстоит решить всего, как еще далеко до ясности в ее судьбе…

– Я вопрошаю вас, и ответьте мне так, как вы ответите в день Страшного суда, когда все тайное станет явным, знаете ли вы, и каждый из вас какие-либо препятствия к вступлению в законный брак, и если знаете, то признайтесь в этом сейчас…

У Элис перехватило дыхание от сурового предупреждения пастора. Значит, если она будет и дальше сохранять свою тайну, ей будет уготован ад? Она решительно выпрямилась. Будь что будет, на этом свете или на том, ничто и никто не помешает ей получить то, что она желает больше всего в жизни.

– Хочешь ли ты взять эту женщину в качестве своей законной жены? – Элис подняла глаза, взгляд Кейрона прожег ее насквозь.

– Да, – Кейрон произнес это глубоким, низким голосом, и Элис вдруг подумала: а может быть, и он думает о том же, что и она?

– Хочешь ли ты взять этого мужчину… – слова священника не трогали сердце Элис; они были не нужны, она уже давно отдала свое сердце Кейрону, еще до того, как сама себе готова была в этом признаться. Слова значили бы не больше, чем повторение того, что уже было сказано сердцем.

– Да, – ответила Элис.

Любящий взгляд Кейрона снова остановился на ней, и она теперь уже мало что воспринимала, кроме этого взгляда. Слова священника, объявившего их мужем и женой, донеслись до нее как какое-то отдаленное эхо – а в это время Кейрон надевал ей на палец инкрустированное рубином кольцо. Были еще всякие поздравления и пожелания, и она что-то на них отвечала – но все это было как в тумане.

Кейрон держал ее лишь за руку, но ей казалось, что она полностью в его объятиях. Тела их еще были чужими, но души уже слились вместе.

– Вы можете поцеловать свою жену. – Священник не успел закончить эту фразу, а Кейрон уже наклонился к Элис и шепнул ей:

– Теперь ты моя, любимая. Навеки. – Его поцелуй – теперь уже поцелуй собственника, господина, полностью лишил Элис способности что-либо слышать, видеть или воспринимать. Она принадлежала ему.

Элис очередной раз нервно расправила складки своего подвенечного платья. После свершения обряда она хотела переодеться, но Кейрон попросил ее остаться в нем на ужин и она охотно согласилась. Пусть когда они войдут в их – теперь уже их общую – спальню, она будет в подвенечном платье.

Она поглядела на яства, расставленные на столе. Неужели он думает, что она будет есть в таком состоянии?

Она осмотрела комнату. В ней чувствовался женский вкус – еще бы, ведь это были покои матери Кейрона. Большая часть помещений Фоксхолла была выдержана в темно-красных тонах, здесь же господствовали цвета лазури и слоновой кости. Розы на обоях придавали комнате какой-то весенний облик, это впечатление усиливалось розовато-золотистой росписью потолка.

Огонь в комнате, ярко пылавший, когда Элис вошла, теперь угасал, то бросая отблеск на ковер и резные ножки брачного ложа, то погружая их в тень. Элис бросила взгляд на вытканное золотом покрывало. Вот сейчас Кейрон войдет, откинет его и…

Последняя неделя была такой сумасшедшей. У нее даже не было времени подумать о том, что произойдет после свадебной церемонии, что сделает их настоящими мужем и женой. Она едва не потеряла свою девичью честь с Кейроном, тогда, в лесу, когда на нее напал кабан, и теперь, когда она сидела и ожидала его, мысли о предстоящем наполняли ее смущением и страхом.

Если бы все происходило у нее в Брайархерсте, то знакомые женщины, подруги что-то посоветовали бы ей, успокоили. А тут она сама себе и мать, и сестра, и служанка, она сама все должна продумать и предусмотреть. Но что? И как? Ладно. Кейрон ее любит, и что бы ей ни принесла сегодняшняя ночь, – пусть будет что будет.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть, она вскочила, едва не опрокинув на пол графин с вином:

– Да!

– Можно? – в дверях показалась копна выгоревших волос, потом сверкнули его глаза – он как подросток, замысливший какую-то шалость – запретную, но очень заманчивую.

Элис кивнула. Она сейчас чувствовала с ним вдвоем как-то неловко, и сознание этого еще больше усиливало ее неловкость.

Кейрон медленно направился к ней, и Элис удивленно подумала: она так занята собой, что даже не обратила внимания, как красив ее супруг. Он любил черный цвет, вот и сейчас на нем были черные бриджи, черная жилетка и черный сюртук, только его отвороты были белые. Да еще и галстук, белизна которого еще ярче оттеняла смуглость его лица. Каждый шаг Кейрона эхом отдавался в комнате: это от его сапог; странно, подумала она, он так редко носил лосины и башмаки, что больше бы соответствовало его положению в обществе.

– Твои сапоги.

– Да? – Кейрон удивленно поднял брови.

– Я раньше как-то не замечала, что ты всегда их носишь. Как будто вот-вот в дорогу.

– С тобой – куда угодно, любимая.

Элис как-то вымученно улыбнулась; Кейрон подвинул к себе стул и уселся рядом с ней.

– Я вижу, Милдред оставила нам кое-что поесть. В другое время я бы заранее спросил тебя, что ты предпочитаешь. Но на сей раз придется довольствоваться тем, что есть.

Элис осмотрела стол: баранья ножка с каперсами и зеленью, сладкий крем, чеширский сыр, грибной соус – все так и манило попробовать себя. А десерт! Ананасы, фиги, виноград, малина…

– Я что-то так разнервничалась, даже аппетит пропал, – призналась Элис.

– Может быть, глоток вина поможет? Не хотелось бы, чтобы ты в самый неподходящий момент упала в голодный обморок, – в улыбке Кейрона чувствовался какой-то намек, и она покраснела. Он вынул пробку из графина и налил ей: бокал темно-красного вина.

– Это французское, из Бордо – там родина мамы. Уверен, она бы предложила как раз это, но если тебе не по вкусу, можно принести что-нибудь другое.

– Нет, нет, – она поднесла бокал к губам; вино оказалось превосходным. Кейрон изо всех сил старался ей угодить, и эта его забота трогала ее – особенно, когда она вспоминала о своих недавних бедах.

– Подожди, – Кейрон наклонился над столом, поймав ее за руку. – Тост! Я пью за мою замечательную невесту. Пусть ничто не разлучит нас никогда!

Элис снова подняла бокал – ее зеленые глаза блеснули каким-то чудесным светом:

– И за моего супруга – который вернул меня к жизни. Вино было теплое и крепкое, его тепло разлилось по ее телу, дышать стало легче.

– Ну попробуй баранины. У нашего повара будет разрыв сердца, если он увидит, что мы не притронулись к его кушаньям. – Кейрон отрезал сочный кусок, полил его соусом и поднес ко рту Элис.

Со стороны это выглядело, наверное, так, как будто взрослый кормит ребенка – странно и непривычно. Тем не менее она послушно раскрыла рот. Она и не ожидала, что это так вкусно.

– Нравится?

– Да, – Элис проглотила мясо.

– Мне все у тебя очень нравится.

Кейрон не спускал с нее глаз, и она опять покраснела в лучах такого откровенного обожания. Его внимание ей льстило, Элис отпила вина из бокала, обронив несколько капель.

– Ой, платье – от вина пятна останутся!

– Ничего страшного, – Кейрон встал, обошел вокруг стола, обмакнул свой носовой платок в стакан с водой и аккуратно, круговыми движениями начал стирать следы от вина на платье. – Вот и все. – Элис поднялась, чтобы ему было удобнее, и покачала головой – такая она неаккуратная!

– Еще много еды. Может, сядешь?

Она снова покачала головой:

– По правде сказать, я думаю о другом.

– И я тоже, – Кейрон шагнул к столу, взял ягоду малины, обмакнул ее в сливки и показал ей как некий приз, который надо заслужить.

– Может быть, перейдем к десерту? – сказал он.

Элис посмотрела на него, не вполне уверенная в том, что он имеет в виду. Между тем, Кейрон положил ягоду себе в рот. Вот так приз! Но нет. Он привлек ее к себе, наклонился, она раскрыла рот, и сочная ягода каплями нектара оросила ей язык. Она не могла бы сказать, что было ей слаще: малиновый сок или его страстный поцелуй; Элис закрыла глаза и тут же в испуге открыла, почувствовав что-то холодное на шее. Ну, этот Кейрон совсем как мальчишка. Взял и размазал по ее шее крем, прямо до… того места, где начинается вырез платья. Она даже вздрогнула от ощущения холода. Но тут же опять вздрогнула – нет, задрожала от удовольствия: вслед запальцем он прошелся по той же дорожке своим языком. Это было как ожог, от которого, однако, почему-то похолодело в спине. Кейрон почувствовал ее реакцию и удовлетворенно, опять-таки как-то по-мальчишески расхохотался.

Элис больше его не стеснялась. Больше того, его смех произвел неожиданный эффект. Ее тоже охватил приступ смеха, который прошел только тогда, когда она оттолкнула его от себя.

Кейрон поднял на нее глаза, в них была обида.

– Вот уж не думал, что мои шутки не вызовут ничего, кроме смеха.

– Да нет, я просто сама не знала, что может быть так: щекотно.

– Я уже больше не могу, – Кейрон вновь привлек ее к себе и стал покрывать частыми, влажными поцелуями каждый дюйм ее шеи и плеч. И каждый поцелуй вызывал у нее вскрик-стон. Она уже почти не помнила себя. Он продолжал свою пытку: вверх – вниз, вверх – вниз и остановился, наконец, на ее ухе.

– Хватит, – выдохнула она почти уже без сил.

– Это только начало, любимая.

Он снова прикоснулся к ее губам, и она почувствовала сладкий аромат малины.

– Элис, – шепнул Кейрон, на этот раз как-то торжественно, и с какой-то неведомой ей еще силой. Он крепко прижал ее к себе, его уста слились с ее, его язык затеял у нее во рту какую-то сумасшедшую, страшно возбуждающую игру. Ласки его стали требовательнее, настойчивее. Его нежные, но чувствительные укусы – нижняя губа теперь наверняка распухнет! – отозвались сладкой болью где-то внутри. Она застонала и еще сильнее прижалась к нему. Внезапно она почувствовала, что уже летит куда-то: это Кейрон поднял ее как пушинку и перенес – осторожно и нежно – на край кровати.

– Сними это… Я хочу видеть тебя всю.

Элис сама внутренне поразилась тому, как беспрекословно она подчинилась этой его просьбе-приказу. Еще ни один мужчина не видел ее обнаженной. Но руки Кейрона превратили ее в рабыню, теперь она понимала, что не может отказать ему ни в чем.

– Пуговицы… Помоги мне…

Она отвернулась и почувствовала холодок – пальцы Кейрона прошлись сверху вниз, освобождая петлю за петлей. Она медленно повернулась к нему. Глядя ему прямо в глаза, она стянула сперва один рукав платья, потом другой. С тихим шорохом упал на пол корсет. Под его жгучим взором она поспешно сбросила с себя юбку, потом – все остальное – и вот она перед ним обнаженная, и лишь темное пламя рубинов нарушало – нет, подчеркивало – снежную белизну ее кожи.

Дыхание Кейрона стало неровным, порывистым. Как долго он ждал этой минуты! Он сорвал с себя одежду и приник к ней. Но нет, не надо спешить…

Как в молитве он сложил руки, потом вытащил одну за другой шпильки из ее прически. Она слегка тряхнула головой, и ее шелковистые волосы рассыпались по плечам, почти закрыли изумительные выпуклости ее напрягшихся грудей. Нет, больше терпеть эту муку нет сил!

Уже почти теряя контроль над собой, он обнял ее за талию. Элис чуть не задохнулась от этого прикосновения, глаза ее говорили: да, да, да… Кейрон прижал ее к себе: ощущение бархатистой кожи ее живота и отвердевших, горячих сосков сводило его с ума.

Он нетерпеливо отбросил одной рукой атласное покрывало и ласково увлек ее в тепло их брачного ложа. Ее волосы разметались по подушке как языки пламени. Кейрон погрузился в их мягкую волну, вдыхая запах роз, только что бывших здесь, а теперь упавших на пол.

Слов не было – и они были не нужны. Красноречивее всего стал язык ласк. Его прикосновения обжигали как огонь; соски ее грудей, и без того уже твердые, стали как камень.

Его рука двинулась дальше, вниз. Вот она остановилась на ее атласном животе – и ниже, ниже… Элис вся напряглась. Как ей хотелось слиться с ним в единое целое!

Кейрон понял ее желание. Его пальцы уже тянулись к самому сокровенному. До этого Элис не могла высказать словами, чего она желает больше всего, но теперь сомнений не было. Его пальцы приближались к самому порогу, за которым ее ждет уже какое-то совсем уж неземное, еще неведомое наслаждение…

Губами и языком Кейрон продолжал ласкать ее грудь – и как! Элис в экстазе погрузила свои пальцы в соломенную копну его волос. Каждое прикосновение его губ пробуждало в ней какие-то новые ощущения и огнем охватывало все ее существо. Она вся дрожала от страсти.

Кейрон мягко развел ей ноги, и его пальцы скользнули в ее влажное лоно. С ее уст сорвался крик восторга.

– Да, да! – молила она, больше дыханием, чем словами.

– Я уже больше так не могу, – срывающимся голосом произнес Кейрон, поглаживая ее по щеке.

– Я тоже…

Что-то твердое и горячее вошло в нее – и она с легкостью раскрылась навстречу еще неведомому наслаждению. Сперва мягко, медленно, а затем с все убыстряющейся силой он заполнил ее всю; ее дыхание прервалось – она испытала ощущение полета. Боже, какой восторг!

Она ожидала, что ей будет больно: многие женщины часто говорили об этом. Но если боль и была, то во всяком случае наслаждение оказалось сильнее чувства боли, намного перекрыло его. Кейрон угадывал все ее невысказанные желания, утоляя жажду ее плоти ласками и поцелуями. Их уже было не двое: они стали единым существом, их объединяла страсть.

Почему-то она вспомнила, как она скакала на Кабошоне. Теперь Кабошон – это она, а Кейрон – всадник. Она увидела вдали барьер, Кейрон направил ее к нему, она рванулась, чтобы его взять. Вот он ближе, ближе, скорость растет. Вот она уже в воздухе – в потоке эфира, как будто какие-то теплые мягкие крылья подняли ее вверх. Внизу – ничего, кроме мерцающего света. Ах, какое блаженство! Если бы никогда не возвращаться на землю, вечно парить так! Кейрон в таком же состоянии, он издает какой-то ликующий вскрик… Наступила тишина – слышно только их учащенное, лихорадочное дыхание.

Кейрон поднял голову, улыбаясь, взглянул на еще окрашенное страстью лицо Элис.

– Ну ты и женщина – о такой только мечтать можно! Не знай я, что ты девушка, ни за что не поверил бы, что ты это в первый раз…

Элис рассердилась:

– Кейрон! Как ты смеешь!

– Успокойся, родная, – он приставил палец к ее губам. – Я ведь пошутил.

Элис положила голову к нему на грудь, провела ногой по его ноге.

– Твоя нога. Там рубец какой-то…

– Ничего особенного. Старая рана.

– Я и не думала, что ты у меня хромоножка, – Элис сдернула одеяло и села, чтобы получше рассмотреть шрам.

– Кейрон! Это серьезная штука. Кажется, в тебя стреляли – причем с очень близкого расстояния.

Кейрон потянул ее к себе – ляг! – и вздохнул:

– Ну ладно. Не хочется признаваться, но жене придется: оказалось, что стрелок я неважный. У меня была дуэль, незадолго до нашей первой встречи. К счастью, мой соперник тоже оказался не слишком меткий…

Элис вспомнила, как легко Кейрон уложил напавшего на них кабана. Странно, почему он называет себя плохим стрелком. Рана, судя по виду, совсем недавняя и тяжелая – от большого розового рубца веером расходились более мелкие.

– Он что – выстрелил до положенного сигнала?

– Да, верно. Ну хватит – что, мы так и проведем нашу первую брачную ночь, обсуждая мои недостатки? Ну-ка, иди сюда! – Кейрон шутливо шлепнул ее чуть ниже спины и посадил на себя. Нежно провел ей пальцем по губам: – Ты счастлива?

– Да! – выдохнула она. Больше всего ей сейчас хотелось, чтобы теплые, надежные объятья Кейрона прогнали от нее эти глупые мысли.

16

Элис проснулась. Первое, что она ощутила – это нежные объятия Кейрона, исходящий от его кожи пряный аромат мужчины – и веселое потрескивание камина.

– Доброе утро, – он зарылся лицом в шелковистую копну ее волос. – Доброе утро, жена… Мне нравится, знаешь, как звучит это слово. Может быть, я просто так и буду тебя звать – жена.

Элис скосила на него взгляд:

– А как мне тебя называть?

– Мой господин!

– Ага! Вот теперь-то я начинаю понимать, что ты называешь любовью. Хочешь из гувернантки сделать меня служанкой? Боюсь, тебя ждет разочарование. – Элис высвободилась из объятий Кейрона, отодвинулась от него и натянула на себя простыню.

– Да нет, нет… – он поймал ее за руку и мягко привлек к себе. – Просто я хочу, чтобы ты была моей, и только моей, а в остальном – ты свободна.

Глаза Элис смеялись:

– Так я не стану еще одним владением великого герцога, лорда Чатэма?

– Только если обещаешь, что сама будешь владеть мною, хотя бы иногда, – Кейрон еще ближе придвинулся к ней, его губы потянулись к ее – с вполне определенными намерениями. Однако на этот раз постигла неудача; и дело было не в Элис; просто за стеной послышался какой-то шум, и в следующий момент дверь с треском распахнулась, на пороге возникли две фигуры: покрасневшего от ярости Данкена и не менее взволнованного камердинера Кейрона – Уильяма.

– Ваша светлость, – умоляющим голосом произнес слуга, – я страшно извиняюсь. Виконт Грэнвилл настаивал, что должен видеть вас, причем немедленно. Я пытался объяснить ему, что вы в настоящее время не расположены принимать кого-либо, но он…

Кейрон поднял руку, останавливая этот нервный поток слов.

– Ничего. Видимо, у лорда Грэнвилла какое-то уж очень срочное дело. Будем надеяться, что так. Вы можете идти, Уильям.

– Вы уверены, сэр? – тот бросил негодующий взгляд на Данкена, который, все еще не в силах вымолвить ни слова, приводил в порядок свой костюм, слегка пострадавший в схватке с Уильямом, героически защищавшим неприкосновенность супружеской спальни хозяина.

– Все в порядке, Уильям. Можете идти.

– Я буду поблизости, сэр. – Камердинер поклонился и вышел с видом непреходящего изумления и негодования.

Кейрон бросил на Данкена взгляд, не обещавший ничего хорошего.

– Да уж, ты лучше придумать вряд ли смог бы: заявиться ко мне в опочивальню наутро после свадьбы.

– Сейчас уже почти одиннадцать, – огрызнулся Данкен. Потом, заметив, что рядом с Кейроном на постели под грудой простыней и подушек прячется Элис, он потупил взор.

– Кейрон! – тихий шепот Элис привлек внимание Кейрона. Она, чувствуется, была вне себя. Если бы она была одета, подумал он, она наверняка вскочила бы и вытолкала незваного гостя вон.

– Минутку, дорогая, сейчас я закончу. Лежи спокойно – Данкену ничего не видно. Обещаю, это не надолго. А теперь, – Кейрон повернулся к Данкену, – может быть, объяснишь, в чем дело, черт подери?

– Лайли пропала!

– Что, поехала в город? Или куда?

– Если бы я знал. Я надеялся, что она у тебя.

– Да нет, с какой стати? Данкен, уж не хочешь ли ты сказать, что она убежала из дома?

– Да, по всему получается… так. Делия ее сегодня утром обыскалась. Ее дорожная сумка тоже исчезла, – и кое-что из одежды. Господи, если случится что-нибудь страшное…

– Самое страшное уже, видимо, случилось. Но уверен, где бы она ни была, она жива и здорова. – Кейрон стал одеваться. – Садись уж.

Данкен ответил вопросительным взглядом. После вчерашнего скандала, он это понимал, молодоженам вряд ли его компания покажется привлекательной. Он уже готов был к тому, что ему сейчас покажут на дверь.

– Кейрон прав, садитесь, – послышался голос из-под простыней и подушек. – Обсудите, что предпринять. А меня вы все равно уже здесь видели. Лишних пять минут ничего не изменят.

– Благодарю, – промямлил Данкен, усаживаясь и по-прежнему упорно не поднимая глаз. – Видимо, я недооценил степени ее привязанности к Дженни.

– Так вот из-за чего весь сыр-бор, – сказал. Кейрон, натягивая сапоги.

– Боюсь, что да. После того, как вы вчера уехали, я сказал Лайли, что мы больше не будем пользоваться услугами Дженни. Она расплакалась. Я приказал ей уйти в свою комнату, и больше ее уже не видел. – Данкен виновато посмотрел на Кейрона – как собака, случайно укусившая своего хозяина. – Все знаю. Не надо упреков. Я понимаю, что надо было поступить иначе.

– Значит, ты понял, что не должен был ее выгонять? – Кейрон сложил руки на груди, ожидая дальнейших слов раскаяния от Данкена.

– Нет, как раз должен был! – Данкен вскочил на ноги, неожиданный приступ гнева охватил его. – Просто надо было получше подготовить Лайли к уходу Дженни.

– Значит, ты не раскаиваешься в своем поступке?

Данкен надменно парировал:

– Я сюда пришел не для того, чтобы просить прощения.

– Стало быть, ты зря приехал сюда! – отрубил Кейрон, натягивая рубашку и давая понять, что разговаривать больше не о чем.

– Я думал, ты мне друг.

– Я и есть твой друг – больше, чем ты думаешь. Но что я могу сделать, если ты вознамерился разрушить нашу дружбу? Зачем ты вообще приехал?

– Чтобы ты помог найти Лайли. Бог знает, где она может быть и что с ней может случиться. Она же еще ребенок!

– Кейрон, сэр Грэнвилл, может быть, и не прав, но в данном случае ему следует помочь. – Элис вся сжалась от страха за Лайли. – Лайли не должна страдать из-за эмоций своего отца…

Кейрон согласился с ее доводами:

– Я сделаю все, что смогу. Но когда Лайли найдется, даст Бог, ты уж сам исправляй то, что натворил.

Данкен недоверчиво склонил голову:

– Ты говоришь так, будто уже знаешь, где она. Уж не приложил ли ты руку к ее бегству? – Он явно сам накачивал себя – вот-вот взорвется.

– Ты меня доведешь, дружок! Я не знаю, где Лайли. Могу только догадываться. Но я отправлюсь на розыски только при одном условии: если ты дашь слово, что не станешь следить за мной: у Лайли были свои причины поступить так, как она поступила. Я не собираюсь ее выдавать. Понятно!

– Да; да, – нетерпеливо отреагировал Данкен. – Делай, что хочешь, только найди ее.

– Я могу только попытаться. А ты можешь пока отправляться восвояси.

Данкен ощетинился: такая отповедь, да еще в присутствии той мисс Уокер! Он еще не скоро привыкнет к ней как герцогине Чатэм! Неожиданно он обернулся.

– Спасибо. – И вышел, как школьник, которого учитель выгнал с урока, хлопнув дверью – впрочем, больше по привычке, чем по злобе.

– Ты знаешь, где она? – спросила Элис.

– Не уверен, но кое-какие мысли по этому поводу у меня есть. Пока я не буду знать наверняка, пусть это останется при мне. Я не хочу ничего от тебя скрывать, любимая, но не могу и не оправдывать доверия, которое мне оказано. Ты мне веришь?

– Поверю, если ты мне подаришь еще один твой поцелуй.

Кейрон улыбнулся и нежно поцеловал ее. Она прошептала:

– Неужели тебе надо идти куда-то?

– Да уж вот так, – ответил он обреченно.

– Но это не надолго. К ужину, самое позднее, я вернусь.

С преувеличенно скорбным видом она обняла Кейрона:

– Мой первый день в качестве герцогини Чатэм я проведу как соломенная вдова! Какая жестокая доля для молодой супруги!

– Тем слаще нам будет, когда я вернусь, – Кейрон притянул ее к себе, нежным, но уверенным жестом стянул с нее простыню и, наклонившись, поцеловал ее в бутон соска. – Пора, – вздохнул он, – а то я так никогда не уйду. Моя страсть к тебе не должна сказаться на судьбе Лайли.

– А что мне делать, пока тебя не будет?

– Я скажу Милдред, чтобы она тебе принесла завтрак, потом ты можешь погулять по саду. Или, может быть, ты захочешь почитать или осмотреть Дом. На это как раз целый день уйдет – точно!

– Боюсь, я в нем заблужусь и ты меня никогда не найдешь. А вот насчет сада – это идея! – Элис взглянула в окно; лучи солнца, бьющие сквозь газовые занавески, ярко освещали комнату. – Как давно я не бездельничала целый день.

И все-таки что-то ее тревожило:

– Кейрон, будь осторожен.

– Ничего не случится, дорогая. К вечеру я вернусь.

Элис вышла на солнечную лужайку. Когда она работала на Данкена, она подбирала волосы в скромный пучок – как то приличествовало гувернантке. Теперь, будучи хозяйкой Фоксхолла, она распустила волосы так, как часто ходила в Брайархерсте.

Она чувствовала себя несколько неловко в розовом узорчатом халате – он ведь тоже был не ее. Хотя Кейрон и убеждал ее, что его мать охотно предоставила бы в ее распоряжение все, что хранилось в ее шкафах, рыться в гардеробе незнакомой женщины было для Элис неудобно, и она решила как можно быстрее заказать себе побольше новых платьев. Тем не менее, она не могла отказать себе в удовольствии ощутить прикосновение дорогой ткани к телу.

Летний день лучился теплом, все было так хорошо… Только вот…

Элис покачала головой, отгоняя неприятные мысли. Нет, ведь Хэдли заверил ее, что сделает все, чтобы ее свободе ничто не угрожало; а теперь, когда с ней Кейрон, тем более ей нечего бояться… С другой стороны, если в качестве гувернантки скрыться от преследования было не так сложно, совсем по-другому будет обстоять дело сейчас, когда она стала герцогиней. Наверняка пойдут вопросы: кто она, откуда?

Она топнула ногой – нет, бояться нечего. А кроме того, какой смысл?

Она посмотрела налево, направо: куда пойти? Слева от подъезда, как сказал Уильям, была оранжерея. За ней виднелось несколько террас, к нижней вела грабовая аллея; каменные скамейки, подстриженные деревья. Прямо перед ней был цветник, через который они уже проходили вчера. А вот слева – да там, пожалуй, было нечто, что стоило посмотреть.

За клумбой с гиацинтами возвышался каменный портал – нечто вроде кромлеха Стоунхеджа; по обе стороны от него шла цепочка тисовых деревьев, соединенных живой изгородью. По ее форме она догадалась, что это было: лабиринт! Кейрон как-то упомянул, что его дед любил такие сооружения и в конце концов сам построил его в своем поместье. У входа висела потемневшая латунная табличка, на которой было выгравировано: «Входящий, будь осторожен. Кто забудет дорогу, по которой шел, будет обречен вечно идти по ней». Элис улыбнулась, прочитав это мрачное предупреждение. У нее был врожденный навык ориентироваться в пространстве, и до сих пор она не запуталась ни в одном лабиринте.

Она вошла в лабиринт. Снаружи изгородь была тщательно подстрижена, поверхность ее была почти гладкой; не то, что внутри: ветви и листья сплетались в диком разнообразии. Трудно было даже сказать, насколько расположение зарослей и проходов соответствовало первоначальному плану, скорее казалось, тут прошелся какой-то сумасшедший косарь.

Какое-то странное, гнетущее чувство проникло в душу Элис, но она отогнала его на время. Раздвигая ветви, она двинулась вперед. Дорожка сразу после входа начала заворачивать в сторону. В конце концов, она выведет ее в самый центр лабиринта – так, по крайней мере, было с теми, с которыми она была знакома раньше.

Она проходила поворот за поворотом, зеленый туннель становился все уже и уже. Ее мысли унеслись далеко – вспомнилось, как уехал Кейрон, какие чудесные ощущения она испытала этой ночью.

Даже теперь ей с трудом верилось, что она – его жена. Все произошло так быстро, как будто весенняя гроза обрушилась на нее. Еще вчера она была гувернанткой, вынуждена была жить во лжи; но вот появился Кейрон, и жизнь пробудилась в ней – это его самый дорогой ей подарок!

Она знала Кейрона Чатэма меньше шести месяцев. Такой краткий период ухаживания – это почти скандал, особенно, если учесть, что значительную часть этого периода она боролась со своим чувством к нему. Однако где-то в подсознании Элис чувствовала, что они когда-то встречались раньше, но когда, при каких обстоятельствах, – это от нее ускользало.

Она покраснела, вспомнив их первую ночь. Какой он был нежный, ласковый – она никогда не думала, что такое возможно. Она всегда считала, что мужчины довольно грубы и думают только о себе – хотя даже не могла понять, как и почему она пришла к такому мнению. Может быть, из-за Хэдли; когда он пытался показать ей, что любит ее, она чувствовала себя скорее как затисканная кошка, чем как женщина. Теперь все ее предубеждения были рассеяны нежными ласками Кейрона.

Какие у него руки! Как они ее возбуждали, как она их любила. А теплый аромат его тела, а та вулканическая сила, с которой их влекло друг к другу… Элис закрыла глаза, вспоминая о радостях прошедшей ночи. А дорожка вела ее все дальше и дальше.

Какой-то острый сучок зацепил ее где-то около колена, и она чуть не упала. Ткань платья не разорвалась, и запуталась в узел. Элис повернулась, наклонившись, чтобы высвободиться, в голову пришло еще одно воспоминание, на сей раз, не столь приятное.

Шрам на ноге у Кейрона – это был след серьезной раны: и размеры, и цвет его говорили за это. Он объяснил все, но что-то в его словах явно не стыковалось. Элис постаралась вспомнить в точности, что он говорил. О какой-то недавней дуэли.

Верно, она вообще еще очень мало знает о прошлом Кейрона. Но она знает, что он отличный стрелок – достаточно вспомнить, как он тогда свалил кабана! Удачная случайность? Вряд ли. Но тогда как же он промахнулся на дуэли, дав возможность сопернику нанести ему такую рану? Явно слишком большая для выстрела на обычном для дуэли расстоянии. Он сказал, что соперник выстрелил раньше положенного сигнала, но, судя по шраму, выстрел был произведен на расстоянии трех-четырех шагов – не более!

Кейрон говорил, что его ранили незадолго до их первой встречи. А почему же она никогда не видела, чтобы он хромал? Она вспомнила обстоятельства их знакомства. Она встретила его, когда спасалась бегством из Брайархерста. Ничего странного она вроде бы не заметила. Он помог ей взобраться в экипаж, и… Элис задумчиво склонила голову набок.

Да, он ведь не встал! К тому же, ноги его были закрыты пледом, и, видимо, ему было больно – теперь, вспоминая его тогдашнее выражение лица, она это поняла со всей ясностью. Ну почему он не рассказал ей о ране, а вместо этого предпочел создать о себе впечатление как о неотесанном невеже? Дуэль вовсе не считалась позором, а если он к тому же был жертвой вероломства – что же тут было скрывать? А Кейрон ни словом об этом не обмолвился…

Ей вдруг стало не по себе. А вот и центр лабиринта: Элис опустилась на мраморную скамейку, мысли тоже были как лабиринт – путаные, отрывочные…

Да вообще, почему ее все это так беспокоит? Просто Кейрон решил не говорить ничего о своей дуэли первой встречной – и это тоже понятно. Ничто не противоречит тому, что он ей говорил – что он был ранен как раз накануне ее бегства из дома, после того ее рокового выстрела…

Стоп! У нее мгновенно пересохло во рту. Выстрел в Кейрона и ее выстрел в убийцу Джулии – простое совпадение? А рана-то его очень похожа на ту, которая могла быть и нанесена пулей из ее револьвера – в ногу, с близкого расстояния.

Она отчаянно замотала головой, пытаясь избавиться от пугающей мысли. Это какое-то безумие: Кейрон – ее муж, а не убийца. Просто она перегрелась на солнце.

Элис подошла к солнечным часам в центре лабиринта, надеясь, что мысли ее примут более рациональное направление. Однако жуткая догадка крепко держала ее в руках.

А сколько еще вопросов, на которые до сих пор она так и не могла найти подходящего ответа. Рана – это только начало. А почему Кейрон с самого начала стал ее так преследовать – подумаешь, какая-то гувернантка? Этот вопрос стал еще более острым теперь, когда она увидела Фоксхолл – такое богатство, такие традиции – и интерес к простой, бедной девушке?

А та легкость, с которой он принял ее рассказ о своем прошлом! Очень странно. Конечно, она так хотела быть с ним, что тоже легко приняла его версию: классовые различия для него не имеют значения; так, по крайней мере, он ей говорил – а она верила…

Даже когда обнаруживались весьма пикантные детали в ее прошлом, он их воспринимал как должное. Конечно, когда он застал ее с Хэдли, он не мог скрыть своей ярости, но это была ревность, и только – и он с готовностью принял ее объяснения, включая и признание, что она ему лгала.

К горлу подкатил ком, Элис закрыла лицо руками. В голове звучали слова, которые губы не решались произнести. Господи, неужели Джулию убил Кейрон?

Нет, нет, не может быть! Но пришла еще более страшная догадка: выходит, Кейрон всегда знал, кто она такая, что она сделала? А если так, то что он задумал по отношению к ней?

Жена в суде не может свидетельствовать против своего мужа. Может быть, то, что она приняла за его любовь, было для него просто средством самозащиты? А может быть, он просто постарается потихоньку отделаться от нее? Он уже совершил одно убийство; почему не добавить другое – два раза его все равно не повесят! А оставлять в живых свидетельницу его преступления – слишком рискованно.

Элис была потрясена. Нет, это слишком ужасно, слишком неправдоподобно. Все это – роковые совпадения, их можно объяснить. Кейрон – ее муж. Он любит ее. Она верит ему, они связаны самой интимной связью. Как она может подумать о нем такое?

Элис больше всего захотелось обратно, в дом, в ту комнату, где ей было так хорошо с Кейроном. Она там все обдумает снова – и избавится от того едкого тумана подозрений, который окутывал и разъедал ее сейчас.

Она бросилась бежать по дорожке. Но что это? Теперь перед ней была не одна, а восемь одинаковых дорожек, каждая закручивающаяся в спираль и каждая предлагавшая себя в качестве верного и надежного пути к выходу. Какая же она глупая: забыла отметить, по какой дорожке пришла сюда! Пытаясь справиться с охватившим ее паническим ужасом, она посмотрела на солнце, надеясь, что оно подскажет верный путь. Бесполезно: был почти полдень, лучи падали почти отвесно.

Она бросилась по первой попавшейся дорожке, надеясь сориентироваться по тому выступающему сучку, о который чуть не порвала полу своего платья. Где она, эта ветка? Она сделала, наверное, два круга, не нашла сучка и вернулась к центру, повторила эту попытку во второй, третий… пятый раз – тщетно! Знакомая примета исчезла.

Потерялась! Вот он, лабиринт и загадка Кейрона – чем больше пытаешься разобраться, тем больше запутываешься!

Повинуясь больше инстинкту, нежели разуму, Элис как затравленный зверек, метнулась в один из туннелей, показавшийся ей знакомым; но нет, спираль дорожки закручивалась слишком круто, даже голова закружилась. Теперь ветви пугали ее как кошмарные образы на картине какого-то сумасшедшего художника. Поворот, еще поворот, туннель только сужается.

Ей стало страшно. Она отчаянно глотала воздух, чтобы избавиться от удушья. Но вот стены туннеля расступились – она вышла на какую-то полянку. Можно отдохнуть, отдышаться, снова все обдумать. Измученная, без сил, она прислонилась к кроне дерева. Да, она ощутила себя затравленным зверем. Но кто охотник – Кейрон или она сама со своими мыслями? Она не знала ответа на этот вопрос.

– Элис?

Ее взгляд застыл. Это был голос Кейрона. Он где-то совсем близко от нее, там, за стенами лабиринта.

– Элис! Откликнись, что же мне – до вечера тебя искать?

Только секунду назад она пришла к твердому заключению: он, конечно, не имеет никакого отношения к гибели Джулии. Но теперь, когда его голос послышался так близко, так неожиданно, подозрения всплыли снова. Сердце стучало как бешеное, голова страшно разболелась. Почему он вернулся так быстро? За добычей, которая, не дай Бог, ускользнет?

Элис не знала, где она, но Кейрон-то наверняка знает все закоулки лабиринта. Ни спрятаться, ни убежать. А может быть, все-таки попробовать? Пока он будет ее здесь искать, она уже будет на свободе! Хотя еще опаснее встретить его здесь, в тени деревьев, один на один…

Ох, вернуть хотя бы толику ее прежней веры в него! Он же ее муж – она должна ему доверять! Тогда почему она молчит? Элис открыла рот, но не могла издать ни звука. Страх лишил ее дара речи.

Время растягивалось и сжималось как крона шумевших над ней деревьев, мрак лабиринта полностью соответствовал состоянию ее мыслей. Элис без сил опустилась на землю.

– Элис! Я знаю этот лабиринт. Если ты меня слышишь, откликнись! Я тебя найду и выведу!

Тембр голоса Кейрона был такой знакомый, но плотные заросли искажали представление о расстоянии и направлении звука.

Где он? Единственное, что она могла сказать с уверенностью, это то, что источник звука стал ближе. Она лихорадочно осмотрела заросли в поисках убежища – бесполезно; что стоять на месте, что двигаться – все равно можно наткнуться на Кейрона, в любой момент.

Элис чувствовала себя как парализованная. В отчаянии она прижималась к стволам деревьев, как будто они могли защитить ее.

– Элис, дорогая! – Теперь в голосе Кейрона слышалось раздражение, и это только увеличивало ее страх. Как это понять: ему просто надоело искать или надоело искать жену, которая слишком много знает?

Не было ли раньше подозрительных черт в его поведении? Может быть, она была просто слишком ослеплена своей любовью и ничего не замечала? Элис снова закрыла глаза, почувствовала горько-соленый вкус слез на губах. Сзади зашуршала листва, и она в ужасе обернулась.

– Дорогая! Ты почему не отвечала? Ведь наверняка ты меня слышала! А я тебя ищу, ищу!

Элис какими-то пустыми глазами разглядывала его. Она ожидала увидеть в его лице угрозу, но нет, оно выражало только чувство облегчения и глубокого обожания. Он увидел ее испуг, ее слезы.

– Ну, ну. Все хорошо. Я с тобой. Не надо плакать.

Кейрон притянул ее к себе, потом слегка отстранил: Господи, да она вся дрожит, как мокрый котенок!

– Ты испугалась? Прости, я и не подумал, что ты можешь зайти в этот дурацкий лабиринт. Ты не первая, кого он доводит до слез. Скажу, чтобы его завтра же срезали.

– Нет, – неуверенно ответила она. – Все в порядке. Я думала, тебя еще нет.

– Мне удалось найти Лайли. Все получилось быстрее, чем я ожидал. Это Уильям догадался, что ты сюда пошла. Ну, слава Богу! Так вот: только-только найдешь себе жену, а она исчезает неизвестно куда! Ну теперь никуда от меня не денешься…

Кейрон покрепче прижал Элис к себе, поглаживая ее по голове и покрывая поцелуями лоб и виски.

Она не могла сама объяснить себе, как это произошло, но все ее страхи растаяли в тепле объятий Кейрона. Она почувствована себя вновь в безопасности, она уже вновь полностью доверяла ему. Если бы он был тем чудовищем, образ которого она придумала себе, разве мог бы он так нежно ее держать, так ласково говорить?

– Успокойся, моя родная, – прошептал он. – Никто тебя не обидит. Я с тобой. Пойдем домой.

Элис обхватила его за шею, как утопающая – своего спасителя. Его прикосновение – это все, что ей было нужно. Она поклялась себе больше никогда его ни в чем не подозревать.

17

Элис чувствовала, что голова у нее как будто зажата в тиски. А ведь это она сама себе такую пытку устроила: ее густые волосы никак не помещались под потрепанной шляпой, которая придавала ей вид бродяги. В конце концов, их удалось туда засунуть. Весь ее наряд был довольно странен: голубой фланелевый жилет, служивший ливреей для слуг Кейрона, никак не сочетался с поношенными кожаными штанами. Впрочем, не важно: под плащом все равно видно не будет. Вот еще какие-то грязные ботфорты удалось раздобыть – они, кажется, принадлежали конюху. Во всяком случае, в таком виде ее вряд ли кто узнает. На какое-то время – она мужчина, притом отнюдь не из благородного сословия.

Не только шляпа доставляла ей страдания; большое неудобство ей доставлял шарф, которым она перетянула грудь; а больше всего ее мучило то, что она вынуждена была соврать Кейрону: она оставила ему записку, что едет ненадолго по делам, в Брайархерст. Если бы он узнал о том, что она задумала, он, верно, счел бы ее сумасшедшей. Она и сама понимала, что идет на страшный риск – ведь ее даже в этом виде могут узнать и передать в руки правосудия! Но выбора нет. Подозревать собственного мужа – хуже этого вряд ли что может быть, а для того, чтобы от них, этих подозрений, избавиться, надо самой поехать в Уодби и самой во всем разобраться.

Вчера, там, в лабиринте, Элис поклялась себе отбросить все сомнения и страхи. Но когда ночью они попробовали повторить то, что у них было вчера, ей уже не было так хорошо: ее мысли вертелись вокруг его шрама и раны на теле убийцы: очень уж все сходилось.

Почему Хэдли до сих пор не нашел убийцы Джулии? Еще одну ночь с Кейроном – и с ее страхами – она просто не вынесет. Она сама найдет убийцу!

Вот наконец и Уодби. Она оставила лошадь в укромном месте, спешилась. Даже если ее никто не узнает, лучше не рисковать. Чем меньше людей она встретит, тем лучше. Голос у нее был достаточно низким, чтобы сойти за мужской, но все равно ее могли опознать слуги Хэдли.

Элис глубоко вздохнула и дернула за колокольчик. Джошуа, лакей Хэдли, открыл дверь. Вел он себя странно.

– Чем могу быть полезен? – Он вопросительно поднял одну бровь, критично изучая внешний вид Элис. Он ждал, видимо, что она попросит поесть. Путешествие из Фоксхолла заняло почти весь день, и плащ ее был весь запылен.

– Мне бы хотелось повидать виконта Сихэма, – она старалась говорить как можно более низким голосом.

– У вас к нему дело? – Джошуа не двигался с места, и у Элис появилось подозрение, что он сейчас ее вышвырнет.

– Да, он мне очень нужен.

– Можно узнать, зачем?

– Это личное дело.

– Ну, конечно же. В последнее время здесь произошло много краж, а ты больше похож на вора, чем на приятеля нашего лорда. Ну-ка, пошел прочь!

Джошуа уже было закрыл дверь, но Элис помешала ему это сделать. Плохо, что Джошуа принял ее за грабителя. Но, с другой стороны, хорошо, что он ее не узнал. Раскрыть себя она не могла. Если ее действительно разыскивают, то как определить, кто здесь ее друг, а кто враг? Не придумав ничего лучше, Элис достала из кармана плаща несколько серебряных монет. Она сунула их Джошуа, побренчав предварительно ими у него перед носом.

– Может, это поумерит твою бдительность? На! Возьми! – рявкнула она, толкнув его в грудь. – Ты видишь, мне нет нужды воровать. Я же тебе сказал, что у меня срочное дело к твоему хозяину. Быстро позови его сюда!

Джошуа прищурился, укладывая деньги в карман жилета. Все еще настороже, он впустил Элис в холл. Она с облегчением вздохнула, удивляясь всесилью взятки. Когда все уладится, нужно будет убедить Хэдли уволить этого негодяя.

– Подождите в галерее. – Джошуа кивнул на ее бриджи и ботфорты. Она посмотрела вниз и все поняла. Длинный плащ, который по ее плану должен был прикрывать ее, весь был в дорожной грязи. Она чуть не задохнулась от унижения.

Элис пошла по направлению к галерее, но вскоре остановилась. Пусть Джошуа покажет ей дорогу. Откуда ей знать, как туда пройти. Не такая она наивная, чтобы выдать себя.

– Я пойду доложу лорду Сихэму, что вы здесь. – Джошуа пошел вверх по лестнице, оставив Элис в хорошо знакомой ей зале. В камине горел огонь, и она жадно потянулась к нему. Очень уж продрогла в дороге.

Сняв перчатки, она попыталась согреть застывшие руки. Время было далеко за полдень. Уже темнело, тени от языков пламени сновали вверх и вниз вдоль стен.

В галерее все было по-прежнему, как и в то самое утро, когда она уезжала в Лондон, чтобы разыскать Беатрису. От воспоминаний ей стало не по себе. Несмотря на тепло, по спине Элис пробежал холодок.

– Какого… Кто это? – Элис повернулась к Хэдли и убедилась еще раз в том, насколько убогий вид у нее был. По его взгляду она поняла, что он не узнал ее.

– Что вам угодно, сударь? – Хэдли подошел ближе, и на его лице она прочла явное намерение выгнать ее вон.

– Хэдли, – Элис протянула к нему покрасневшие руки.

– Кто вы? – повторил он свой вопрос, уже не так сурово.

– Не узнаешь? – Она сняла шляпу. Волосы рассыпались по ее плечам.

– Элис! Боже мой! Что ты здесь делаешь? – Хэдли замер в нескольких шагах от нее, потрясенный.

– Ну, не смотри на меня с таким ужасом. Я не собираюсь грабить тебя, как подумал Джошуа. Больше я не могла ждать от тебя вестей. Давай поговорим.

– Да, конечно, – пробормотал Хэдли, стараясь успокоиться. Они сели на канапе. – Причина, из-за которой ты здесь, должно быть, очень важная. Но ведь тебе здесь появляться нельзя, это очень опасно.

Элис кивнула.

– Я знаю, но я так решила. Случилось нечто важное. Мне теперь нужно как можно быстрее найти убийцу Джулии.

Хэдли покраснел. Неужели она приехала только за тем, чтобы опять мучить его этими вопросами?!

– Элис! Я делаю все, что в моих силах. Нет никаких следов. Ты что, сомневаешься во мне?

– Что ты! Я знаю, ты делаешь, что можешь. Просто в последнее время мне стала невыносима эта неопределенность. Кое-что произошло.

– Что именно?

Элис замолчала, обдумывая, как лучше сообщить новость. Увиливать больше нельзя. Надо сказать правду.

– Я вышла замуж, – она дала возможность Хэдли прийти в себя. – За человека с которым познакомилась в Лондоне. Ты его видел в Моубри.

– Моубри? – Хэдли притворился, что не понимает. Неужели это правда?

– Его имя лорд Кейрон Чатэм.

Хэдли закрыл глаза, скрывая свое смущение. Элис с волнением наблюдала за ним. Она думала, что он на нее рассердился, поэтому и молчит:

– Я понимаю, что все произошло неожиданно. Клянусь всем дорогим, что у меня есть, но пока я была твоей невестой, у меня и в мыслях ничего подобного не было. Это случилось после того, как ты расторгнул нашу помолвку. Вспомни: кто мне говорил, что я должна начать новую жизнь. Вот я и начала ее с Кейроном. Пожалуйста, не молчи, скажи что-нибудь.

Элис осознавала, что ее рассказ – полуправда. Она полюбила Кейрона задолго до того, как освободилась от обязательств по отношению к Хэдли. Но что толку признаваться во всем сейчас? И к тому же, хоть она и не слишком стремилась выходить замуж за Хэдли, его отказ задел ее самолюбие. Скорее всего, он заслуживает всего того, что произошло. Больше ей сказать нечего.

– Не смею отрицать, что удивлен. Я и не подозревал, что ты забудешь обо мне так быстро. Если это твой выбор, пусть будет так. Ведь действительно именно я расторгнул нашу помолвку. – Хэдли меньше всего переживал о замужестве Элис. Его больше беспокоил собственный покой. Кейрон Чатэм! Более опасного выбора Элис сделать не могла!

Хэдли проклинал себя за то, что не догадался раньше. Впрочем, где-то подсознательно он все предвидел. Еще в церкви он заметил, что Элисон и Кейрона что-то связывает. Но что он мог поделать, даже если бы вмешался? Надо смириться и, если удастся, использовать ситуацию в своих целях.

– Думаю, уместнее всего сейчас будут мои поздравления, не так ли? – Хэдли выдавил улыбку и холодно поцеловал Элис в щеку.

– Благодарю. – Она отвернулась. Ей совсем не хотелось, чтобы Хэдли заметил ее беспокойство.

– Элис, в чем дело? Ты совсем не похожа на счастливую жену. Неужто против своей воли ты стала леди Чатэм?

– Да нет, что ты! Я счастлива… – Она прикусила язык. Ей не следует рассказывать Хэдли о своей любви к Кейрону.

– Тогда зачем было так рисковать сейчас? Путешествие сюда вполне может привести тебя на виселицу.

– Я хочу кое до чего докопаться. Лучше бы мне ошибиться. Но я должна знать наверняка.

– Не могу даже представить себе, что могло придать тебе столько храбрости. – Мрачное настроение Элис пугало Хэдли. Неужели это было также связано с Кейроном?

– Кейрон был ранен – в ногу. У него остался шрам, который, думаю, очень похож на след от выстрела. Аналогичный след мог бы быть у убийцы Джулии.

– Что ты говоришь?!

– Ничего. – Даже теперь, признавшись в своих опасениях, Элис не хотела верить, – меня беспокоит эта рана.

– Но как объясняет ее происхождение твой муж?

– Он говорит, что дрался на дуэли незадолго до нашего с ним знакомства.

– Ты веришь ему?

– О, Хэдли! Я очень хочу поверить – всем сердцем, всей душой. Но одно кажется мне странным: его настойчивость, с которой он меня добивайся, ведь он знал, что я всего-навсего гувернантка. К тому же он остался абсолютно равнодушен к моему вранью. А теперь еще этот шрам…

– Элис, чего ты боишься?

– Я боюсь, что Кейрон связан как-то со смертью Джулии. Что он… – Элис расплакалась. Она закрыла лицо руками, но сквозь рыдания прорвались слова: – Я боюсь, что мой муж – убийца Джулии!

Хэдли замер, затем прижал Элис к себе, нежно погладил ее по спине.

– Ну, это только твои домыслы, – успокаивал он ее. – Что ты собираешься делать?

– Мы должны найти настоящего убийцу Джулии. Или хотя бы убедиться, что это не Кейрон.

– Но я уже сделал все, что мог. Ты можешь еще что-нибудь предложить?

– Там были слуги, официанты, трактирщики, да мало ли кто еще. Может быть, кто-то и запомнил его в лицо?

– Элис, – сказал Хэдли раздраженно, – я уже с ними со всеми переговорил.

– Да, конечно. Но до сих пор мы не имели описания внешности. Я имею в виду Кейрона. Мы можем еще раз поспрашивать, вдруг что-нибудь выяснится.

– Нет, – поднял руку Хэдли, заставляя ее замолчать. – Ни в коем случае. Констебль убежден в твоей вине. У него есть ордер на арест. Оставаться здесь безрассудно!

– Ты уже очень много сделал, – сказала Элис, в душе уже начиная сомневаться, предпринимал ли Хэдли вообще какие-либо действия, – в любом случае, одна голова хорошо, а две лучше.

– Да, но только до тех пор, пока они вместе, – подчеркнул он. – Ты должна уяснить себе, что оставаться вблизи Брайархерста тебе опасно. Я тебе помогу. Я помню лорда Чатэма и попытаюсь узнать, видел ли кто-нибудь в ту ночь человека, похожего на него.

Элис задумалась. Хэдли был прав; оставаться нельзя.

– Я начну расследование прямо сейчас. Но прошу тебя не предпринимать ничего самостоятельно до тех пор, пока я не пришлю весточку с доказательством вины или невиновности Кейрона Чатэма.

– Ты считаешь, мне пока не нужно к нему возвращаться?

– Наоборот, возвращайся. Если ты не вернешься, он может заподозрить что-нибудь неладное. Вернись домой и веди себя так, как будто ничего не случилось. Поверь мне.

– Хэдли, я бы хотела сделать так, как ты велишь. Но меня привели сюда мои сомнения. Мне нелегко забыть о них сразу.

– Элис, ты умная женщина. Ну неужели ты не найдешь способ убедить себя в его невиновности, хотя бы на время, пока что-нибудь не выяснится. А вдруг это нелепое совпадение? Не станешь же ты рисковать своей любовью ради глупого подозрения?

Элис снова почувствовала, что поддается панике. Опять ее подводит излишняя импульсивность. Хэдли прав! Ради собственной безопасности и своего будущего с Нейроном ей следует успокоиться и снова довериться Хэдли.

– Я постараюсь. Но обещай действовать быстро. Я не уверена, что смогу долго скрывать свои подозрения.

– Вот и молодец! А теперь отправляйся домой. Ты как-нибудь объяснила свое отсутствие?

– Да, хоть и не очень удачно.

– Тогда поторопись. Но сегодня уже поздно ехать. Утром я провожу тебя назад к мужу. Только не вздумай заезжать в Брайархерст!

– Но я бы навестила Роберту. Посмотрела, как она там поживает. Я могу и не раскрываться. Мне очень хочется увидеть свой дом, ведь я так давно там не была.

– Элис! – Хэдли строго посмотрел на нее. – Тебе ни в коем случае нельзя показываться ей на глаза. Доверься мне. Только домой. Обещаешь?

Элис глубоко вздохнула, смирившись с доводами Хэдли.

– Хорошо, я поеду завтра утром. Какую комнату мне сейчас можно занять? – Хэдли смутился. – Ты ведь не выставишь меня за дверь?

– Я только хочу обезопасить тебя.

– Неужели здесь нет ни одной комнаты, где меня никто не увидит?

– Может быть, и есть, но гарантий я дать никаких не могу. Даже если тебя никто не узнает, как я объясню присутствие такогоразбойника с большой дороги в моем доме? От глаз миссис Готэм ничего не ускользнет.

Да, слова Хэдли звучат убедительно, но назвать их приятными совершенно невозможно.

– Куда тогда?

Хэдли поморщился.

– Может быть, в конюшню?

– Ты отправляешь меня спать в хлев?

– Я хочу, чтобы ты осталась в безопасности.

– Ну хорошо. Но я прошу тебя, Хэдли, как можно быстрее докажи вину или невиновность Кейрона. Я не знаю, насколько хватит моего терпения.

Если бы Данкен своими глазами не увидел, что Кейрон вышел из этого каменного, крытого соломой дома, он бы не заметил его. Домик фермера стоял в гуще дубовой рощицы, крышу его заботливо укрывали ветви деревьев.

Данкен привязал лошадь к дереву и подошел к окну дома. Заглянул в окошко. Ничего не видно! Постепенно он начал кое-что различать. Вот камин в дальнем конце комнаты, грубые скамейки по обеим его сторонам. На потолке висит на цепи потускневший канделябр с пыльными свечками, которые, видимо, давно не зажигали.

У окна стояла кушетка. Никакого намека на то, что Лайли была здесь. Вероятно, его ввели в заблуждение.

Вдруг, на кушетке он различил нечто знакомое. Данкен онемел – сумка Дженни! Наверное, она забыла ее в Донегале, а Лайли воспользовалась ею. Данкен все еще сомневался; Делия сказала, что в доме не хватает дорожного саквояжа Лайли. Вряд ли она стала бы брать сумку Дженни. А что, если… Да, это трюк Кейрона. Он знал, что Данкен будет искать дочь, увидит здесь Дженни и примирится с ней.

Данкен повернулся, чтобы уйти. Он уже собирался сесть на лошадь, как увидел за углом дома голову пони, принадлежавшей Лайли. Алибастр! Она все же здесь! Данкен бегом подбежал к двери, схватил за засов и начал им стучать. Лайли! На стук никто не выходил. Он стал колотить в дверь все громче и громче.

– Иду! Не стучите так! – голос был очень знакомый. Ну да, это Дженни.

– Лорд Грэнвилл! – она побледнела как полотно, застыв не то от радости, не то от ярости. – Что вам здесь надо?

Он наступал, но она не двинулась с места.

– Где моя дочь?

Дженни открыла было рот, но передумала. Она ничего ему не скажет!

– Не лгите. Я видел Алибастра.

Дженни совершенно была не причастна к побегу Лайли. Она сама безумно удивилась, увидев девочку на пороге домика. Никто ведь не знал, что Дженни здесь. Оказывается, Лайли все выведала у кучера Кейрона. Но за побег дочери Данкена Дженни не в ответе. Она не обязана отвечать на его вопросы. Но он, похоже, не уйдет просто так!

– Я знаю, Лайли здесь. Дайте мне пройти!

Дженни пристально на него посмотрела:

– Ее здесь нет. И покончим на этом.

Глаза Данкена заблестели от ярости. Неужели Дженни думает, что он поверит в эту ложь?

– Я же вам сказал, что видел ее пони.

Дженни понимала, что увиливать бесполезно.

– Она вышла погулять.

– Я подожду, – Данкен попытался войти.

Дженни отвесила ему церемонный поклон:

– Как пожелаете.

Центральная комната сразу переходила в кухню, пахло молоком и свежим хлебом. Была еще одна дверь, видимо, в спальню. Да, обстановка очень жалкая! Он бы не смог и ночи здесь провести!

– Думаю, я вам обязан исчезновением моей дочери. – Данкен все еще не смотрел в глаза Дженни. Она не могла понять, почему. Неужели стыдно?

– Как вы можете так говорить? Разве Лайли не могла решиться на такой шаг самостоятельно?

– Но вы наверняка подтолкнули ее?

– Что бы я вам сейчас ни ответила, вы все равно не поверите. Вы слышите только себя.

– Какое странное совпадение – вы обе вместе.

– В моей привязанности к вашей дочери нет ничего странного.

– Есть. Я против вашей дружбы!

– Хватит! Не разговаривайте со мной так! Я у вас больше не работаю!

– Слава Богу!

Последние слова Данкена вывели Дженни из равновесия. Больше она не могла себя сдерживать и со всего размаху стукнула кулаком по столу.

– Больше я не буду сносить ваши оскорбления! Вы находите странным, что я здесь? Если бы вы могли хоть на минуту представить, какую боль вы мне причинили. Слава Богу, лорд Чатэм предложил мне убежище сама справиться со своим горем я не смогла бы!

– Я не говорю, что вы использовали привязанность Лайли к вам. Но я не представляю как может ребенок отказаться от любящего отца. Я не позволю ей видеться с вами! Вам я думаю, не надо объяснять, как я люблю свою дочь.

Данкен замолчал. Дженни, наверное, все-таки говорит правду. Скорее всего, она и вправду не имеет отношения к побегу Лайли.

А что, если Дженни уедет в Лондон и забудет про него? – мелькнула в его голове мысль. Данкен знал, что ему тогда будет очень нелегко. Неужели это их последняя встреча? А если вспомнить муки, испытанные им прошлой ночью, когда он метался как в бреду на своей кровати! Как было тяжело! В голове все перепуталось. Нельзя, но он ее хотел! Данкен обхватил руками голову и закрыл глаза.

Его странное поведение встревожило Дженни. Не болен ли он?

– Лорд Грэнвилл! Что с вами?

– Извините, – прошептал он и зарыдал.

Еще минуту назад он кричал на нее, обвинял во всех грехах, а теперь извиняется! Ну конечно же, он имеет в виду, что был не прав в отношении Лайли.

– Вы расстроились из-за Лайли? Но она жива и здорова!

Дженни жадно всматривалась в его лицо. Нет, она ничего не понимала! Он молчал. Но она не вынесет больше этого! Снова появилась надежда! А бедное ее сердце! Кто его пожалеет?

– Скоро придет Лайли. Я думаю, вам пора идти.

– Нет, – медленно произнес он. – Мне следует сделать другое. – Пелена упала, он понимал теперь цену своему высокомерию!

Он медленно поднял руку и прикоснулся к ее щеке. Дженни испугалась, подумав, что он хочет ее ударить. Но его пальцы ласково погладили ее щеку, отчего из ее губ вырвался легкий стон.

Дженни отрицательно покачала головой. Она сопротивлялась. Руки Данкена коснулись ее шеи, он притянул ее к себе. Без предупреждения их губы слились в поцелуе.

Она вспыхнула как спичка от ощущения его горячих губ. Подсознательно она чувствовала, что надо остановиться, но ничего не могла с собой поделать.

– Дженни, – шептал он ее имя как молитву.

Никогда еще она не слышала, чтобы кто-нибудь произносил ее имя с такой нежностью. Звук его голоса еще сильнее, чем прикосновения его рук, отзывались страстью в каждой клеточке ее тела.

– Что вы от меня хотите? – взмолилась она, все еще надеясь сохранить самообладание.

– Прости мою глупость. Пожалуйста, не прогоняй меня.

– Не прогонять? – удивилась она. – Что вы имеете в виду?

– Я был глуп, слеп. Мне можно надеяться?

– На что?

– Что ты станешь моей женой?

Глаза Дженни наполнились слезами, она горько заплакала.

– О Боже милостивый! – взмолился Данкен. Лицо его исказилось от боли. – Я тебя так обидел.

У Дженни подкосились ноги. Слезы полились еще сильнее, она уже ничего не видела только чувствовала, как Данкен обнимает ее!

– Дженни! Ну скажите ж что-нибудь!

Она тяжело дышала, пытаясь успокоиться.

– Если вы меня желаете, я – ваша вся без остатка!

Лицо Данкена озарилось радостью, он еще крепче сжал Дженни, покрывая поцелуями ее заплаканное лицо.

– Любимая, любимая, – шептал он.

Дверь распахнулась, и они одновременно зажмурились от света.

– Папа! Дженни! В чем дело? – Лайли уронила букет гиацинтов на пол, их лепестки рассыпались подобно пене вокруг ее ног.

Данкен и Дженни оторвались друг от друга, их раскрасневшиеся лица сводили на нет все усилия притворяться, что ничего не произошло. Данкен понял первым всю нелепость положения и протянул одну руку Дженни а другую – дочери.

– Лайли, я был глупцом. Но, если вы мне обе поможете, я исправлюсь. Дженни согласилась стать моей женой. Ты не против?

Лайли удивленно заморгала глазами не веря своим ушам.

– Возражаю ли я? Да я мечтаю об этом! – Она обняла их обоих. Они стояли втроем тесно прижавшись друг к другу. Впервые за много-много лет сердце Данкена переполняла радость.

Ботфорты Элис скрипели всякий раз, когда она делала шаг. Она старалась ступать как можно тише. Пытаться украдкой пробраться в свои собственный дом – безумие. Но ей ничего не оставалось делать. Ведь сторож Риан отказался впустить ее.

– Госпожа отдыхает. Не велела никого принимать, – сообщил он. Элис так и думала. Роберта любила поваляться, толстея на доходы от имения.

Элис давно подозревала, что Роберта любым способом хочет заполучить ее наследство, но Хэдли убеждал ее в обратном. Есть ордер на арест или нет, Роберта не посмеет задержать ее. Пусть попробует! Элис ее опередит. Она узнает, что здесь происходит.

По правде сказать, она понимала, почему Риан не впустил ее. После дороги из Фоксхолла и ночи, проведенной в конюшне, вид ее был ужасен в этом мужском потрепанном костюме!

Но ведь конюх ее не узнал. Она очень рискует, приехав сюда. Ни в коем случае нельзя, чтобы ее узнали.

Она кралась по саду и надеялась, что в прачечной в это время никого нет. На кухне, видимо, была суета, там готовились к обеду, а в кладовой все лето делали заготовки. Горничные, наверное, уже поменяли белье наверху. А что, если попробовать пройти через прачечную и застать Роберту врасплох.

Дверь прачечной открылась со знакомым щелчком. Риан даже в прихожую ее не впустил… Она не была в Брайархерсте целых шесть месяцев!

Белые простыни и рубахи свисали с веревок, большие деревянные раковины аккуратно выстроились внизу. В центре помещения стоял огромный каток для глажки белья. Его черные колеса отражались дугой в блеклом свете. Элис вдохнула теплый, чистый запах, затем подошла к двери и стала подниматься вверх по лестнице.

– О, Боже! – замерла она, сердце ушло в пятки. Она думала, что она здесь одна, но сейчас поняла, что ошиблась. Служанка Мэрси. Она в страхе вытаращила глаза и стояла бледная как простыни, висевшие позади нее.

– Здесь нет ничего ценного, – взмолилась Мэрси, стуча зубами. – Серебро в соседней комнате, хозяйка наверху, третья дверь.

Элис чуть не призналась, кто она такая, но не решилась. Мэрси не узнала ее, зачем испытывать судьбу? Но ведь теперь ей не удастся пройти наверх незамеченной. Что же делать?

– О, вам не нужно серебро, да? Сжальтесь, пожалуйста, – Мэрси сложила руки перед собой, моля о пощаде.

Она была так смешна, что Элис не удержалась и рассмеялась. Мэрси приняла ее за мужчину и думала, что над ней хотят надругаться. Элис набрала побольше воздуха и низким голосом сказала:

– Не бойся, я тебя не трону. – Мэрси слова Элис мало успокоили. Она склонилась над столом, готовясь защищаться.

– Если вам не нужна я, то что же вы хотите здесь?

Эллис молчала. Она не знала, что придумать. Ей всего-навсего надо было пройти незамеченной.

– Я хочу есть. Ваш лакей не пустил меня. Я надеялся упросить повара дать мне что-нибудь из еды. Разве это не кухня?

Мэрси пробежала глазами по обшарпанному костюму незнакомца и успокоилась; видимо, объяснение ее удовлетворило.

– О, вам нужна следующая дверь. Но, если Риан вас не пустил, вряд ли удастся уговорить повара. Раньше все было по-другому. Но когда уехала мисс Элисон…

Мэрси всегда была разговорчивой. Нужно было заставить ее разоткровенничаться.

– Мисс Элисон? Кто это?

– Наша хозяйка. Вернее, была. О, здесь столько всего произошло, ужас! Я ведь не всегда работала на кухне, раньше я прислуживала мисс Джулии. Хорошие платья и все такое, вы же понимаете. Джулия – дочь леди Роберты, мачехи леди Элисон, наследницы покойного лорда.

– Ты сказала, была? Что стало с Джулией?

– Ее убили – застрелили в маленькой гостиной. Да, на самом деле, – Мэрси замолчала, чтобы убедиться, что ее рассказ произвел должное впечатление. Элис знала тягу Мэрси к душещипательным рассказам. Не удивительно, что девушка была рада найти в Элис такого хорошего слушателя.

– Да, убита, – повторила она еще раз. – Именно поэтому на мне это блеклое серое платье. Хотя, даже если бы в доме и не было траура, госпожа Роберта вряд ли позволила бы мне носить другое. Я ведь посудомойка теперь. У меня грязная работа. После убийства мисс Джулии в доме черт знает что творится! Роберта уволила меня, не дав ни гроша. И за что? Я, видите ли, напоминаю ей о дочери! Ей неприятно меня видеть! Ужасно! Слава Богу, мистер Хэдли сжалился надо мной, дал немного денег на дорогу. Подвез до Лондона. Но я не нашла там подходящей работы. Теперь вот на кухне посуду мою.

– А что стало с убийцей?

– Его не нашли – пока. Я думаю, что это был мужчина, хоть все здесь говорят, что к этому делу приложила руку мисс Элисон. На балу произошел ужасный скандал между ней и мисс Джулией. Госпожа Роберта все это рассказала констеблю, он сразу выдал ордер на арест.

Элис сжала руки в кулаки. Она все же не думала, что Роберта способна на такую низость.

– А эту Элисон арестовали?

– Нет, ее ищут. Но она куда-то исчезла Бог знает куда. Госпожа Роберта, похоже и не беспокоится, тратит деньги, как будто они ее собственные. Жалеет лишний фунт чтобы нам заплатить. Ну, хотя на прошлой неделе сама приехала в Лондон за мной. Говорит, что была не права, взяла меня сюда на кухню до тех пор, пока не уйдет ее служанка Салли. О, Боже, ну что за жара стоит этим летом! Клянусь, я помру ко всем чертям! О! – Мэрси продолжала свой рассказ, опустив глаза. – Я не хочу ничего говорить о покойнице, мисс Джулии. Она была хорошая, хотя и не без недостатков.

– Но кто мог желать ей смерти?

– Кто его знает? Может быть, отец ее ребенка, которого она так и не родила. – Ну и подлец!

Элис прищурилась от удивления. Не может быть!

– Ребенок? Что ты имеешь в виду?

– О! – вздохнула Мэрси, поправляя ленты на серой шляпе. – Я не должна бы этого говорить. Госпожа прибьет меня, если узнает что я проболталась.

Но Элис не терпелось узнать подробности.

– Ну же! Скажи, что плохого в том, что двое трудяг поболтают пару минут? Я ведь и не знаю твою хозяйку. Я только поем и уйду.

– Хорошо. Думаю, можно рассказать. Ну вот, мисс Джулия была беременна. Она сама мне в этом призналась незадолго до убийства. Да я и сама догадалась. Бедняжку вечно тошнило! А я ведь каждый раз реву, как вспомню об этой нерожденной душе, убитой вместе с матерью. Не могу поверить, что убийца знал о беременности мисс. – Мэрси заплакала. – Хотя нет, он, может быть, и знал. Ну как могла мисс Джулия вляпаться в такое дело!..

Элис была потрясена. Джулия была беременна! А она и не догадывалась. У сводной сестры не было даже поклонника.

– А ты уверена, что это так?

Мэрси презрительно хмыкнула:

– Я, да и чтобы не знала что-нибудь о моей хозяйке. Вы сомневаетесь?

– Нет, я не сомневаюсь. Такая печальная история. Но почему ты не рассказала об этом никому, если все знала? Ведь констеблю нужно было обязательно сообщить. – Элис все еще не могла прийти в себя от услышанного. Если рассказ Мэрси соответствует действительности, то он может навести на след убийцы.

– Я рассказала все госпоже, когда она за мной приехала в Лондон. До этого здесь все было вверх дном, мне и в голову ничего подобного не приходило. Госпожа Роберта сказала, что все уладит, но с тех пор – тишина. Думаю, констебль не придал значения случаю. По-моему, они все еще ищут мисс Элис.

– Так кто же, по-твоему, отец?

– Если бы я знала наверняка, я бы сказала, но такое дело… Мисс Джулия была добра ко мне, но у нее были свои секреты, и один из них, – ночи, когда она меня отсылала прочь, говорила, что у нее дела. Она была очень осторожна. По крайней мере, до последнего времени.

– Мэрси, тебе нужно… – в двери прачечной показалась голова Риана. Его лицо исказилось от злости, когда он увидел Элис.

– Ты! Я же сказал тебе, мы не принимаем бродяг! Вон отсюда! Сейчас же! – Риан схватил метлу и поднял ее угрожающе над головой.

Даже не кивнув на прощание Мэрси, Элис вскочила на ноги и выскочила за порог. Вскочив на коня, она галопом поскакала домой.

Ее думы сопровождались тряской от скачки и стуком копыт. Новость была ошеломляющей – почти невероятной.

Теперь Элис знала точно: Роберта сделала все, что в ее силах, чтобы оклеветать ее. Беременность Джулии – очень важное сведение. Но Элис, зная свою мачеху, была уверена, что Роберта не передала слова Мэрси констеблю. Если бы она это сделала, Элис давно оправдали бы.

Подозрения Мэрси очень правдоподобны. Если предполагаемый отец ребенка Джулии был бы приличный человек, она бы о нем рассказала ей. Скорее всего, Джулия стыдилась этой связи. Возможно, именно этот гнусный тип ее и убил, боясь разоблачения. Мотивы преступления налицо. Но кто этот негодяй?

Ответ пришел на ум как выстрел. Она тряхнула головой так, что шляпа чуть не слетела с головы. Как бы она ни старалась, ничего не выйдет. Образ Кейрона маячил перед ней. Не он ли отец ребенка Джулии и не он ли в ту ночь порешил ее?

Она остановила лошадь.

– Боже мой, куда ехать? Назад в Фоксхолл, к убийце? В Брайархерсте оставаться нельзя. Что же делать?

И вдруг, прозрение. Да, конечно. Хэдли ничего не знает, и Роберта вряд ли расскажет правду. Мод больше всех знает о Кейроне! Она, конечно, знала о Джулии, если у Кейрона были какие-то отношения с ней.

Как судьба играет нами! Мод всегда была соперницей Элис. Может быть, теперь она станет ее союзницей.

18

Мод? Нет, это невозможно, невероятно! Глядя на ее распростертое безжизненное тело, Элис подумала: да это ей просто чудится, это какая-то сумасшедшая химера, наваждение, следствие ее нервного переутомления.

Она отвернулась и перевела дух. Вот сейчас она посмотрит туда снова – и видение исчезнет. Однако чудес не бывает; картина была четкой и недвусмысленной: пепельно-серое лицо Мод; кровавая рана у нее на спине – ковер там, где она лежала, из голубого стал темно-пурпуровым; позолота стула, у ножек которого она лежала, была забрызгана кровью.

Элисон сжала виски. Что Мод понадобилось здесь, в Фоксхолле? Элис сама только на минутку заскочила сюда по пути из Брайархерста и намеревалась, переодевшись, сразу же отправиться в Тоттен-Хоу – выведать у Мод подробности связи Кейрона с Джулией, вот – новая беда!

А вдруг убийца Мод где-нибудь поблизости? Элис рванулась в одну сторону, в другую – никого, никаких звуков, зловещая тишина.

Еще когда она несколько секунд тому назад проходила вестибюль, ее поразила эта странная тишина в доме. Никого не было: ни лакея-привратника, ни слуг, не было слышно и обычной болтовни кухарок на кухне. Однако Элис была так поглощена своими страхами, что не придала этому особого значения.

Теперь она понимала, что такое запустение выглядит весьма странно. А может быть, Мод – не единственная жертва преступника? А вдруг – она следующая на очереди? Элис кинулась в библиотеку, но по пути наткнулась на что-то твердое на полу. Увидев, что это было, она застыла на месте. Это был револьвер – явно то самое оружие, из которого была убита Мод.

Элис протянула к нему дрожащую руку, пальцы ее обхватили инкрустированную рукоятку. Она подняла пистолет, осмотрела замок, повертела ствол. Что-то в нем было странно знакомо. Она всмотрелась в серебряную табличку с выгравированным гербом и судорожно вдохнула в себя воздух – память ее вернулась к тому дню, когда на нее напал кабан. Именно там она видела этот револьвер – в руках у Кейрона!

Раньше у нее хватало сил отвергать очевидные истины – теперь они иссякли. Все уловки, все доводы, которые могли говорить в пользу Кейрона, попытки доказать себе его невиновность – все рухнуло. Итак, Кейрон был не только убийцей Джулии; он же убил и Мод.

Она пыталась понять – почему Кейрон мог решиться поднять руку на Мод, свою старую приятельницу? Что она знала? Элис почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица: она вспомнила, зачем она хотела ехать к Мод.

Ее охватил озноб, револьвер чуть не выпал у нее из рук. Мод приехала, чтобы разоблачить Элис, и каким-то образом узнала, кто убил Джулию – Кейрон.

Элис рухнула в кресло. Оружие с глухим стуком упало на пол. Из глаз хлынули слезы.

Наверное, надо было прежде всего пожалеть Мод или Джулию – они лишились жизни, будучи такими молодыми. Но сердце ее разрывалось от жалости к себе; ведь она потеряла – навсегда и невозвратно – человека, которому отдала свое сердце.

Она чувствовала, что в буквальном смысле проваливается в бездну. Она была как листок, подхваченный каким-то жутким вихрем. Но ее рыдания, громкие, прерывистые, не были жалобой простого смертного; в них слышался и призыв к каре Господней.

Наконец слезы прекратились. Ее глаза остановились на предмете, который она раньше не заметила, и который теперь привлек ее внимание. Вначале она не могла рассмотреть, что это такое – мешали слезы, но сейчас она уже хорошо видела: в руке у Мод зажато что-то похожее на записку.

Конечно, прикасаться к белому, холодному телу убитой – это было почти выше ее сил. Тем не менее, собрав всю силу воли, Элис опустилась на колени и потянула за листок. Окоченевшие пальцы Мод цепко держались за него.

Преодолевая чувство страха, она все же дрожащими руками разжала посеревшую ладонь Мод, от которой уже исходил могильный холод. Наконец, записка у нее в руках. Элис вытерла руки о свой плащ – как будто хотела стереть с них отпечаток смерти – и поднесла листок к свету.

«Лорд Чатэм!

Поскольку Вы не появились в назначенном месте в назначенное время, я была вынуждена заняться другими делами, Я ожидаю Вашего незамедлительного визита в течение этой недели, а также того, что Вы полностью выполните Ваши обязательства по отношению к моей дочери Джулии, имея в виду ту деликатную ситуацию, в которую Вы ее поставили. Отправление обряда должно быть осуществлено как можно быстрее, пока еще тот факт, что она ожидает ребенка, не стал всеобщим достоянием. Ожидаю Вашего ответа.

Леди Роберта Уилхэвен».

Элис снова и снова перечитывала это письмо, пока буквы не стали сливаться у нее в глазах. Теперь не оставалось никаких сомнений; оспаривать это документальное свидетельство – невозможно. Кейрон не только был знаком с Робертой, он был отцом неродившегося ребенка Джулии, и он убил ее, чтобы избежать женитьбы на ней! Все, чего в глубине души Элис так боялась, оказалось правдой. Кошмарная загадка получила не менее кошмарную отгадку. Ее мысли прояснились. Того Кейрона, которого она знала, больше не существовало. Он оказался самозванцем, за личиной которого скрывался беспощадный убийца. А Элис, как это ни ужасно, все еще – его жена, и она все еще в его доме!

Она бросилась к двери, потом вернулась, чтобы захватить револьвер – он еще нужен ей, чтобы защитить себя. Неизвестно, когда Кейрон вернется и каковы будут его намерения в отношении ее, если он, конечно, ее застанет. Она собирается, во всяком случае, сделать все, чтобы этого не случилось.

Элис подбежала к комоду, где, как она предполагала, хранились порох и пули. Первая коробка была пуста. Вторая, третья – тоже. Наконец, на самом дне ящика она обнаружила серебряную фляжку с порохом и небольшой мешочек со свинцовыми пулями.

Нервы нервами, но действовала Элис четко и уверенно: оттянула курок, насыпала пороху, забила шомполом пулю в ствол. Заглянула в дуло. Она не стреляла с той самой ночи в Брайархерсте, но, если придется, она должна быть уверена, что все будет как надо.

Она бросила последний взгляд на труп Мод, вздрогнула и отправилась к выходу. Но что это? Громко хлопнула дубовая дверь; у нее перехватило дыхание, она остановилась. Не паникуй, сказала она сама себе! Это могут быть Уильям или Милдред. Но нет: они никогда не войдут в дом через парадную дверь. Она поняла, что ее надежде уйти отсюда незамеченной не суждено сбыться. Ей придется выдержать еще одно – последнее – свидание с Кейроном.

Элис прижалась спиной к холодной поверхности окна и изо всех сил пыталась подавить в себе желание чихнуть: пыль, скопившаяся в складках бархатных гардин, за которыми она спряталась, отчаянно щекотала ей ноздри. Если она не откроет своего присутствия каким-либо звуком или неловким движением, может быть, ей удастся ускользнуть незамеченной. Да, надо еще как-то справиться со своим дыханием: оно стало еще чаще, когда она услышала стук сапог по вестибюлю; походка была знакомая: это – Кейрон.

Ох, так вот почему он всегда носит сапоги! Их высокие голенища скрывали шрам от раны, которую она ему нанесла!

Он, наверное, вернулся, чтобы вынести труп Мод – избавиться от улики. Почему он раньше этого не сделал? Судя по виду трупа, с момента убийства прошло уже немало времени.

Что-то, конечно, не вполне стыковалось, но и имевшихся фактов хватало для того, чтобы наполнить все существо Элис парализующим ужасом. Мод лежала прямо перед ней, на полу библиотеки. Явно сюда Кейрон и направлялся. Она подняла револьвер дулом вверх, чтобы он не оттопыривал гардину.

Если он ее не обнаружит, она не будет стрелять. Если же обнаружит – она сделает все, чтобы защитить себя.

– Элис. – Голос Кейрона приближался. – Дорогая, ты здесь?

Дорогая! Это что еще за загадка? Он, что – думает, что, зная обо всех его преступлениях, о его вероломстве, она еще будет разыгрывать перед ним любящую супругу?

Со скрипом открылась дверь, и Элис услышала, как его тяжелые сапоги сделали несколько шагов – уже без стука, по густому ворсу ковра.

– Мод! О, Бог мой!

Послышался шорох тафтяной юбки Мод. Наверняка, он сейчас тащит труп из дома, чтобы закопать где-нибудь поблизости. Но зачем ему понадобилось имитировать удивление – он ведь предполагает, что здесь никого нет?

Элис закрыла глаза и взмолилась про себя: уйди, уйди быстрее! Но гардина вдруг отдернулась, и ее чуть не ослепил сноп яркого света.

– Элис! Что здесь произошло?

Она направила револьвер ему прямо в лицо и прищурила один глаз.

– Убирайся, не приближайся ко мне!

Рука Кейрона потянулась к ней, но ее палец на спусковом крючке напрягся, доля секунды – и раздастся выстрел. Она повторила свою команду:

– Я сказала, убирайся отсюда, ты, убийца!

Кейрон поднял руки вверх, показывая, что сдается, отступил на несколько шагов назад.

– Мод убита, – зачем-то сообщил ей он. Странно, на лице у него были следы явного шока.

– Не притворяйся, – отрезала она. – Я знаю все: ты лгал мне!

– Лгал?

– Может быть, хватит? Я знаю, что это ты убил ее. И Джулию. И что я скорее всею была бы следующей. Но, как видишь, я не такая дура, как ты надеялся.

Кейрон в полной растерянности покачал головой.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Но ради Бога, убери оружие, я же должен позвать кого-нибудь на помощь. Я бы уже сейчас бежал за доктором, если бы не увидел, что из-под гардины торчат сапоги Уильяма.

– О чем ты говоришь? Ты же знаешь, что Мод уже давно не нужен никакой доктор. Ты постарался на славу.

Физиономия Кейрона обнаружила еще большую растерянность, но взгляд Элис лишь стал жестче: она не поддастся на эти дешевые штучки!

– Бог свидетель, Элис, я не понимаю, о чем ты говоришь. Где ты, черт подери, была? Почему ты так одета? Я думал, что с тобой что-то случилось.

– Да уж ты был бы не против. Я провела свое собственное расследование – в Брайархерсте! Я знаю все – и о ребенке Джулии тоже!

– Ребенке?..

– Не притворяйся, – она слегка приподняла ствол револьвера, потом вновь опустила его, взяв Кейрона на мушку. Тот отступил еще дальше.

– Да, я теперь все знаю. Ты спал с Джулией, и она от тебя забеременела. Ну и женился бы на ней – зачем тебе все это понадобилось?

– Ты считаешь, что я отец ее ребенка?

– Господи, как же я раньше ничего не поняла? Верила тебе: еще бы, обещал восстановить мое доброе имя! Если бы у меня пораньше раскрылись глаза, то, по крайней мере, бедная Мод осталась бы в живых!

– Так ты думаешь, что я и Мод убил? – в глазах Кейрона по-прежнему было недоумение; но голос уже потерял категоричность: видимо, он понял, что его увещевания на нее не действуют.

– Полагаю, я должна была стать следующей?

– Элис!

– Бог мой! – в ее зеленых глазах заблестели слезы. – А я доверяла тебе, отдала тебе свою любовь!

– Почему ты так уверена, что я тебя предал?

Элис ногой подтолкнула к нему письмо Роберты, которое выронила, когда Кейрон раздвинул гардины. – Можешь и не поднимать. Содержание письма тебе известно.

– Прости, не понял. Повтори еще.

– Это то самое письмо тебе от Роберты, где она требует, чтобы ты восстановил честь Джулии.

– Что бы там ни было, – Кейрон кивнул на лежащий на полу листок, – я ничего об этом не знаю.

– Ты что, думаешь, я тебе поверю?

– Ты, по-моему, настроена не верить ничему, что я тебе скажу. Но это какое-то нелепое, жуткое недоразумение.

– Ну, а как насчет твоего шрама? Тоже будешь отрицать? Ведь это же след от моего выстрела там, в Брайархерсте, разве не так?

Кейрон бросил на Элис долгий, ищущий взгляд, затем, вздохнув, опустил глаза:

– Ну хорошо, я тебе все скажу. Но только потому, что мои грехи – совсем не те, в которых ты меня обвиняешь. Да, ты действительно стреляла в меня!

Элис и так была в этом уверена, но сейчас это признание из его собственных уст лишь усугубило охватывавшее ее все больше чувство отвращения. Сердце ее окончательно окаменело.

– Ну тогда признайся, что это ты и убил Джулию.

Кейрон энергично замотал головой.

– Я приехал в Брайархерст, чтобы встретиться с твоей мачехой – по поводу покупки земли. Я запаздывал, поэтому снял комнату в гостинице на ночь. Нанял верховую лошадь и поехал… в Брайархерст. Приехал – никого. Только эта девушка на полу…

Элис недоверчиво фыркнула, покачала головой.

– Знаю, ты мне не веришь, готов признать, что все это звучит невероятно. Но если ты когда-нибудь меня любила, поверь мне сейчас.

Глаза Кейрона взывали к ее разуму, но, видимо, зря.

– Поверить тебе? После того, как ты все это скрывал от меня? Если то, что ты говоришь, – правда, почему ты ее скрывал?

– Я боялся потерять тебя.

– Да уж, – Элис кивнула. – Думаю, что если бы ты сразу признался, что ты убийца, это вряд ли повысило бы твои шансы.

– Я еще раз повторяю, я никого не убивал! Но я не мог сказать тебе, что я был свидетелем того, что случилось в Брайархерсте. Боялся, что ты мне не поверишь.

– Если это правда, почему бы я тебе не поверила?

– Мне уже однажды не поверили. Была такая история с одной женщиной – ее звали Элизабет. Мы были помолвлены. Я купил на аукционе фабрику после того, как владелец ее обанкротился. Потом я узнал, что он покончил с собой, и оказалось, что это был отец моей невесты. Я ей доверял настолько, что рассказал всю правду, но она не поверила. Так что видишь, любимая, моя искренность меня уже подводила. На этот раз я поклялся, все будет по-другому. Я не хотел терять тебя – даже ценой лжи.

Брови Элис поднялись. Она была в смятении. Боже, как бы она хотела поверить ему! Неужели его слова – очередная ложь?

Она притопнула ногой: это все лишь его уловка – он хочет опять ее обмануть.

– Неужели ты сомневаешься, что я тебя люблю?

– Не двигайся! – приказала она. Больше она не желала ничего слышать, довольно!

– Я тебя люблю.

– Довольно! – Уже закричала она.

– Элис! – Кейрон протянул к ней руку и сделал шаг вперед. Элис отшатнулась, стекло окна задребезжало.

– Я сейчас выстрелю. Больше предупреждений не будет.

– Ну и стреляй… – произнес он тихо, приближаясь к ней. – Я все равно без тебя не могу жить.

Он подошел еще ближе; их разделяло всего несколько дюймов. Да, если она хочет остановить его, надо стрелять; другого выхода нет.

Ее палец нажал на спусковой крючок; дошел до упора; еще секунда, нет, доля секунды… Что с ней? Где ее сила воли? Она отчаянно пыталась справиться с собой – и не могла. Да, Кейрон – убийца, маньяк, виновный в таких злодеяниях! Однако она все-таки любила его, больше жизни!

Кейрон подошел к ней вплотную, дрожащее дуло пистолета почти уткнулось ему в грудь. Слезы снова пеленой застлали ей глаза.

С болезненным стоном она отшвырнула револьвер от себя и бросилась к дверям; вот сейчас руки Кейрона схватят ее за горло…. Ну и пусть! Нет, это что-то невероятное, какое-то безумие: Кейрон ее не преследовал!

19

Свежий утренний воздух не принес ей облегчения: сердце болело – сказывались переживания и бессонная ночь, проведенная верхом. Да еще и это хмурое небо, закрытое тучами. Ни лучика солнца!

Но вот на горизонте показалась шпили Уодби, Элис с облегчением смежила ресницы. Как же она вся измучена: холод, усталость и Кейрон – неизвестно, что действительно сильнее.

Она пустила лошадь в легкий галоп, а когда приблизилась вплотную к усадьбе, замедлила ее ход – чтобы не было слышно топота копыт. Элис направлялась к южному флигелю; он подальше от главного подъезда; ей не хотелось нового столкновения с дворецким Хэдли. Спешившись, она нырнула в одну из дверей для прислуги. Замерла, услышав сердитые голоса в доме.

– Я тебе говорю: мне нужно больше! Ты и так слишком разжирела на брайархерстской ренте. – Это – несомненно голос Хэдли, но она не могла понять, о чем это он. Какое отношение имеет к Брайархерсту?

– Ты пьян, да к тому же неудачник. Ты больше ни пенса у меня не получишь, слышишь?

Элис прижалась щекой к холодному камню стены. Это вроде как голос Роберты. Она пробралась к окну, выходящему на галерею второго этажа. О чем они спорят?

– Как ты смеешь! – Это опять Роберта – после того, как раздался звук короткого удара. Непонятно, что происходит. После всего ты еще требуешь денег!

– Я – да. Что бы я ни натворил, это ничего не меняет в условиях нашей сделки, а ты здорово рискуешь! На твоем месте я вел бы себя поосторожнее!

– Это тебе надо было быть поосторожнее с Джулией! Мэрси мне все рассказала.

– Мэрси? Она в Лондоне…

– Интересно, а ты откуда знаешь? Надо было бы тебе получше ей заплатить. Она вернулась – и болтает кому не лень насчет беременности Джулии!

– А ты что болтаешь?

– Не строй из себя дурака. В этом и так никто не сомневается, впрочем, так что со мной это не пройдет.

– Ты о чем?

– Я знала, что Джулия была беременна и что этот ребенок от тебя.

– Джулия была беременна? И эта ведьма Мэрси хочет это на меня навесить? Ерунда – и все.

– Мэрси слишком глупа, чтобы понять что к чему, зато я-то достаточно соображаю. Ты с Джулией занимался – учился правилам хорошего тона, чтобы потом потренироваться на Элисон?

– Роберта, ты мать, ты ослеплена горем. Ну, допустим, я поразвлекался с Джулией – но почему ты думаешь, что я один?

– Как ты смеешь? Ты был у нее первый и единственный – и ты это знаешь! Если бы не Элисон была наследницей, а Джулия, ты бы наверняка женился бы на ней. Во всяком случае, бедная Джулия заплатила жизнью за твою беззаботность.

– Хватит, Роберта.

– Ничего подобного! – Роберта повысила голос: обесчестил мою дочь, да еще и осмеливаешься отпираться! Хватит с меня твоего вранья!

Раздался звук, как будто кулаком хватили по чему-то деревянному. Элис встала на цыпочки, пытаясь заглянуть внутрь. Она не верила своим ушам. Оставаться здесь было опасно, но она должна узнать все до конца.

– Она была такой же шлюхой, как и ее мамаша – в чем тут моя вина? – Вино явно развязало Хэдли язык, и откровения хлынули как из рога изобилия.

– Так, значит, признаешься, что у тебя с ней была связь?

– Считай, что так. Суешь везде свой нос. Ну и получай, пожалуйста, мне-то что? Ну и что, если я ей сделал ребеночка? Опять же я тут ни при чем: вцепилась в меня, как голодная сучка! А потом еще и не смогла удержать язык за зубами. Я ей, кстати, платил, чтобы помалкивала, но ей этого, видите ли, было мало – хотела стать графиней! Ты представляешь? Пришлось принять меры…

– Ты что сделал? – у Роберты уже были определенные подозрения, но теперь они подтверждались, в ее голосе послышался страх.

– То, что она заслужила. Как ты думаешь, разве это не было бы пикантно: одна сестра – моя невеста, другая – мать моего ребенка?

– Боже мой! Это ты убил ее! – голос Роберты дрогнул; она верила и не верила в эту ужасную истину. Примерно такой же была и реакция Элис: она в ужасе закрыла рот рукой, чтобы не закричать. Неужели это правда? Она, вновь попыталась заглянуть в окно, но ничего не увидела; только послышались звуки, явно свидетельствовавшие, что там дошло до рукоприкладства. Вот что-то мягкое, тяжелое рухнуло на пол.

– Животное! – послышался почти полузадушенный голос Роберты. – Я позабочусь о том, чтобы ты болтался на виселице.

– Пожалуйста, если хочешь потерять Брайархерст!

– Зря пугаешь. Шесть месяцев прошло. Поместье принадлежит мне!

Элис тряхнула головой – может быть, она ослышалась? Что, Роберта, говорит о папином завещании?

– А если я поклянусь констеблю, что Элисон никогда не покинула бы поместья по своей воле? Что это ты ее к этому вынудила – обманом и угрозами?

Элис пыталась распутать клубок воспоминаний. Что там говорилось, когда зачитывали завещание? Она тогда была в таком состоянии, что едва ли воспринимала все как надо. Да, что-то там было насчет шести месяцев.

Неужели она что-то упустила из виду; и теперь Брайархерст уже ей не принадлежит?

– Ты не осмелишься сделать это, – прошипела Роберта. – Я тогда выдам констеблю твою голову на блюдечке.

– Это лишний раз доказывает, что ни тебе, ни мне не стоит делать глупостей. Я не хочу кончить свои дни в петле, но если ты меня к этому вынудишь, то я тоже молчать не буду.

– По-моему, мы – опять партнеры, разве не так?

Последовало молчание.

– Будь ты проклят. – Это голос Роберты, полный ярости. – Ладно же. Но я хочу, чтобы ты исчез отсюда. Исчез, слышишь, ты?

– Охотно. Но при одном условии. Начинать новую жизнь, особенно за границей, стоит недешево. Гони монету!

– Хватит с тебя!

– Это тебя не разорит – учитывая, какие доходы приносит тебе Брайархерст. Еще один чек – и все!

– Сколько?

– Сто тысяч.

– Фунтов?!

– Да уж не пенсов, конечно.

Роберта колебалась:

– А вдруг Элис вернется и расскажет всю свою историю. Я тебе сейчас заплачу, а потом потеряю Брайархерст, в чем же для меня выгода?

– Как всегда, ты меня недооцениваешь. Я написал письмо, которое обеспечивает тебе безопасность. У Элис уже есть некоторые подозрения насчет того, кто убил Джулию, а я подозрения подкреплю.

– Она знает о твоей гнусной роли во всем этом?

– Конечно, нет. Она думает, что это ее молодой муж. – Хэдли громко захохотал и ударил себя по коленке.

– Муж? Что еще за новости?

– Я хотел тебе сказать, но не успел. Наша Элис – теперь герцогиня Лиддонская, жена Кейрона Чатэма.

– Кейрона Чатэма? Да ты понимаешь…

– Не тряси своими космами! Она абсолютно убеждена, что это Кейрон сделал Джулии ребеночка, а потом ее укокошил.

– Каким образом?

– Я же тебе говорил – мое письмо, то есть то, которое я написал от твоего имени; в нем ты вроде пишешь, что Джулия беременна и что ты ожидаешь, что лорд Чатэм выполнит свои обязательства.

– Ну и что это даст? Если Элис поверит, что ее муж – преступник, она обратится в полицию.

– Дура, если бы ты видела ее глаза, когда она говорит о нем! Она влюблена в него, как кошка. Конечно, она может убить его, если убедится, что он преступник, или наоборот – будет молчать, чтобы защитить его. Но доносить не будет. В любом случае, нам и то и другое на руку.

– Почему ты так уверен, что она будет считать его преступником?

– Потому что Джулия – не единственная жертва Кейрона – ха-ха. У него есть, вернее была, подруга – леди Мод Деламер. Вообще-то жалко ее, зря она влезла в это мокрое дело. Представляешь: заявилась ко мне, начала всякие вопросы задавать. Надо было с ней кончить. Я – за ней, и куда, ты думаешь, она направилась? К Чатэмам! Ну, это упростило дело. Я уложил Мод, причем из пистолета Кейрона – и Элис тут же все и обнаружила. Ну, что ты так смотришь? даже не похвалишь за выдумку?

– Ты – чудовище!

– Вот и не забывай, с кем имеешь дело. Давай сейчас – в Брайархерст, пока я соберу вещи. Потом заеду. А ты приготовь чек – сто тысяч, ни пенни меньше. Понятно?

По стуку двери Элис поняла, что Роберта приняла условия Хэдли. Вот сейчас-то ее и могут обнаружить! С трудом сдерживая подступившие рыдания, она плотно прижалась к стене. Но вот экипаж Роберты исчез из виду – и тут Элис дала волю слезам. Слава Богу, ее лошадь за углом, не видно с дороги.

Вдруг у нее перехватило дыхание – послышались приближающиеся шаги. Глаза застилала пелена, где-то на уровне подсознания Элис поняла, что Хэдли почувствовал чье-то присутствие. Она кинулась прочь, надеясь, что успеет вскочить на лошадь до того, как Хэдли догонит ее.

Элис бежала так быстро, что гравий летел из-под ног; вот она уже отвязала коня, но тут яростное «эй!» Хэдли испугало его, конь дернулся – и вырвался. Элис упустила узду! Оставалось только надеяться, что она успеет выскочить на дорогу и там встретится кто-то кто поможет. Тщетная надежда! Хэдли легко догнал ее, схватил за волосы! Все пропало!

Хэдли больно вывернул ей руку. Она почти задыхалась, губы ее пересохли. Слабое «не надо…» сорвалось с ее уст.

Он ударил ее по лицу.

– Да, ты похитрее, чем Джулия. Но все равно меня не перехитришь. Ну, что с тобой сделать? – Он втащил ее обратно в дом.

– Джошуа, – закричала она изо всех сил, надеясь, что, может быть, хоть этот жулик ее спасет! Ведь не может быть, чтобы все были здесь в заговоре с хозяином!

– Не напрягайся, дорогая. Прислуги у меня немного осталось, и ту я отправил в город. Мы одни. Кажется, судьба мне снова улыбнулась.

Хэдли грубо толкнул Элис в кресло, запер дверь на галерею. – Ну, что, ты все слышала?

Если бы она могла надеяться, что это ее спасет, она бы, конечно, сказала, что ничего.

Но тогда как объяснить свое бегство? Да нет, видимо, уже по выражению ее лица Хэдли понял, что она слышана достаточно.

– Какой; же ты подонок! И как я могла быть так слепа?

– Мне наплевать, что ты думаешь, но, знаешь, я вообще-то не собирался никого убирать. И действительно, хотел на тебе жениться.

При этих словах Элис затряслась от омерзения. Она прикрыла глаза:

– Еще бы – ты же так меня любил!

– Ну, не то чтобы… Во всяком случае, ты была вполне приличной партией, а у меня были долги. А тут Брайархерст… нет, сопротивляться такому соблазну было выше моих сил.

Элис покачала головой:

– И как я могла поверить тебе?

– Не надо так уж себя винить. У меня была мощная поддержка.

– Поддержка?

– Да. Роберта. Она была моя, ну, скажем, советчица. Ее рекомендации были просто бесценны. Конечно, она выговорила себе за это неплохой кусок; имения – после того, как мы поженились бы. Сделка, в общем, обоюдовыгодная. Конечно, как твой муж я получил бы больше ста тысяч. Но зато теперь мне не надо будет за каждое пенни отчитываться перед строптивой женушкой.

– А, так вот она, эта твоя дьявольская сделка. В каком же змеином гнезде я жила! – Элис провела по мокрой от слез щеке рукой, выпачканной в грязи.

– Плачешь обо мне? Я тронут и польщен.

– Да нет уж, этого ты от меня не дождешься.

– Ну, конечно, это ты о своем молодом муже! Теперь ты, наверное, уже по-другому о нем думаешь.

– Мне нужно было бы больше доверять самой себе.

– Да уж. Недоверие – дорогая штука. Тебе она, боюсь, будет стоить подороже, чем брак.

– Чтотебе нужно от меня? Я дам тебе денег – больше, чем Роберта. Ну скажи, что? – Теперь Элис понимала: единственное, на что можно надеяться, – это сыграть на жадности этого негодяя.

Какая-то тень печали скользнула по его лицу – и исчезла.

– Ну, Элис, ты же понимаешь, отпустить теперь я тебя не могу.

Впервые леденящая мысль пронизала Элис – он ее действительно собирается убить!

– Но ведь Роберта тоже знает все. Или ты и ее собираешься убрать?

– Курицу, несущую золотые яйца? Да я могу какие угодно преступления совершать – она и не пикнет! А как только я окажусь за границей, мне вообще наплевать, что она там будет болтать.

– Ну зачем же тебе еще больше обагрять руки в крови? Я буду молчать до тех пор, пока ты не уедешь.

– Если бы все было так просто! Но с тобой слишком много хлопот. Куда я тебя дену, пока не уеду из Англии? К Роберте, что ли? Да нет, боюсь, твое дурацкое любопытство тебя довело до точки.

– Нет, Хэдли, нет же! – Элис крутила головой, глаза ее были полны ужаса.

– Да нет, же, мне, правда, тебя жалко. Ты такая хорошенькая даже в этом тряпье!

– Отпусти меня! Я буду молчать. Мы все-таки столько времени провели вместе. Ты должен мне поверить!

Хэдли нетерпеливо хохотнул:

– Поверить? А ты сама-то? Если бы поверила своему мужу, то не оказалась бы здесь!

Его гнусная логика просто раздавила ее.

– Но это ты сделал так, что я стала его подозревать! А теперь в этом же меня обвиняешь!

Хэдли подошел поближе, вытер ей щеку тыльной стороной ладони. О, как противно ей было это его прикосновение, но она решила терпеть – может быть, он все-таки смилостивится над ней!

– У тебя острый ум, любовь моя. Это прекрасно, но как раз поэтому я не могу тебя отпустить.

– Так ты меня, стало быть, собираешься убить? – Элис едва сумела выговорить эти слова.

Хэдли пожал плечами и медленно опустил голову:

– Ну, а что мне еще остается делать? Но это будет быстро и безболезненно – если ты не будешь делать глупостей. С Джулией был такой ужас: ей взбрело в голову, что она может смыться! Да и Мод тоже хороша! Но ты умная девочка, Элис – зачем тебе лишние мучения? Нам придется, конечно, выйти отсюда…

– Выйти?

– Ну, просто глупо устраивать это в моем собственном доме. Ну, быстро, пошли… – Хэдли грубо поднял ее с кресла и толкнул к двери. Мысли ее бешено вертелись в голове. Единственный ее шанс на спасение – это оставаться здесь, в доме, как можно дольше. Кто-нибудь наверняка придет ей на помощь – Джошуа, повар, на худой конец. Однако Хэдли был настроен решительно. Если сопротивляться, он ее и здесь убьет. Как бы немножко потянуть время…

– Может быть, я переоденусь? Хоть умереть в приличном платье!

Хэдли поднял бровь.

– Я понимаю, ты тянешь время, только зря. Пошли… – Он снова толкнул ее, и Элис сделала нерешительный шаг вперед. Он, кажется, отошел в сторону, открывает комод. Она оглянулась: может быть, если она сейчас рванется со всех ног, то сумеет ускользнуть? Но нет: на нее мрачно глядело темное дуло револьвера.

– Собираешься меня застрелить?

– Естественно.

Она не слышала, чтобы он заряжал пистолет. Должно быть, это блеф.

– Я сказал, пошли. – Хэдли подошел, уперся револьвером ей в плечо. – Он заряжен. Не беспокойся. Я, может быть, и пьян, но я не дурак. Я все предусмотрел. Ты что, хочешь, чтобы я тебе доказал, что он стреляет?

Элис умоляюще воздела руки:

– Хэдли, я понимаю, ты меня не любишь, но неужели у тебя не осталось хоть капли святого? Ради всего, что у нас было – назови это дружбой, просто добрыми отношениями – не убивай меня! У меня ведь новая жизнь.

– Ах, это твоя любовь! Я почти уже ревную. Нет, дорогая, другого пути нет. Но ты сама меня к этому вынудила… – Хэдли провел холодной сталью по ее щеке, она вздрогнула.

Она молча повернулась и пошла – стараясь шагать как можно медленнее.

– Куда ты меня тащишь?

– В лес. Подальше от любопытных глаз.

О Господи! Он продумал все: даже место расправы! Ее охватил – только сейчас – безумный страх. Она согнулась, закрыла глаза руками и громко зарыдала. Хэдли закрыл ей рот рукой.

– Тихо!

Неожиданно скрипнула входная дверь. Хэдли больно толкнул Элис – назад! Свободной рукой он схватил ее за талию – как будто сковал металлическим обручем.

Кто-то вошел в дом. Элис смотрела на дверь: неужели это избавление?

Дверь раскрылась, обнаружив серебряный ствол револьвера. Элис думала, что страшнее, чем уже было, быть не может. Но теперь ей стало страшно не только за себя, страшно за двоих. Это был Кейрон.

Хэдли еще жестче прижал к себе Элис – зрачки его глаз расширились:

– Не двигайся, а то твоей жене – конец.

Он прижал дуло револьвера к ее виску, так что у Элис от боли перехватило дыхание. Дверь за Нейроном со скрипом закрылась.

– Кейрон, – голос Элис был полон муки. Она хотела объяснить ему все, как она раскаивается в том, что не доверяла ему.

Хэдли грубо прервал ее:

– Замолчи, дорогуша. – Вдобавок он вывернул ей руку так, что она застонала.

– Отпусти ее, – слова, срывались с уст Кейрона медленно и жестко; таким же жестким было выражение его лица.

– Отдать ключ от моем свободы? Я не такой дурак!

– Ты не дурак. И ты понимаешь, что тебе не уйти.

– Я уйду, если тебе дорога жизнь твоей жены.

Хэдли отпустил руку Элис, но все еще держан револьвер у ее головы: он приподнял ей подбородок, как бы демонстрируя достоинства того приза, которым сейчас у него в руках.

Кейрон опустил пистолет.

– Нет, Кейрон, нет! – закричала Элис. Хэдли все равно убьет ее. Безоружный, Кейрон тоже станет его жертвой, – Он меня убьет, я знаю. Спасайся сам!

– Я не могу играть твоей жизнью, любимая.

Слезы потоком полились из глаз Элис.

– Уходи! – прошептала она между рыданиями.

– Я не оставлю тебя, – ответил ей Кейрон.

– Вот это умно, – одобрил Хэдли с жутковатым смешком, подталкивая Элис к двери. – Но ты не довел дело до конца. Брось револьвер на пол.

Кейрон подумал и положил револьвер. Хэдли улыбнулся:

– Вот так-то лучше! Вот теперь устроим свиданьице втроем в лесочке. – Он снова подтолкнул Элис к двери – еще грубее, чем прежде; она чуть не упала. Кейрон увидел, как какая-то искра сверкнула в ее глазах. Она замедлила шаг. Хэдли подтолкнул ее в плечо. И тут Элис ловко изобразила падение.

Хэдли схватил ее за руку и потерял равновесие; он споткнулся об нее и рухнул, выронив револьвер.

Кейрон не стал терять времени: он приподнял Хэдли за воротник и обрушил на него мощный удар своего кулака; Хэдли вновь растянулся на полу. Но это было еще не все. Кейрон был сильнее, но его противник – коварнее. Жестокий удар в пах – и Кейрон со стоном, скорчившись, упал.

Глаза Хэдли остановились на Элис. Та, до этого момента застывшая на месте, дрожащая, вдруг пришла в себя. Она лихорадочно искала револьвер Кейрона; вот он, совсем рядом на полу; она протягивает руку; не может достать, падает на колени, юбка мешается, но вот она почти схватила его, но тут Хэдли схватил ее за горло… Но нет, его хватка внезапно ослабла. Еще не понимая, в чем дело, она вновь рванулась к оружию, крепко прижала его к себе. По-прежнему не вставая с коленей, повернулась, взвела курок, но тут же поняла: стрелять нельзя. Кейрон и Хэдли опять сцепились в жестокой схватке, порой она даже не могла различить, кто где, а тем более – прицелиться.

Казалось, это продолжается уже вечность, а между тем, счет шел на минуты. Развязка приближалась. Элис увидела, что у Хэдли изо рта течет кровь. Оба тяжело дышали, но Кейрон выглядел свежее. Он схватил Хэдли за ворот и со всего размаха влепил ему сокрушительный удар в челюсть; теперь этот мерзавец долго не поднимется!

Кейрон оглядел комнату, обнаружил толстый шнур, которым открывали и закрывали портьеры, и крепко связал им руки Хэдли. Потом повернулся в Элис. Она все еще держала револьвер, обращенный дулом в его сторону; ствол его слегка подрагивал.

– Опять! Не надо хоть на этот раз! – выдохнул он, вставая.

Элис в ужасе отбросила револьвер в сторону. Потом вскочила на ноги и бросилась к Кейрону – прямо в его распахнутые объятия.

– Все нормально?

Элис молча закивала: она не могла выговорить ни слова.

– Дорогая! – Кейрон привлек ее к себе, покрывая поцелуями лицо. Рот и губы их слились в страстном поцелуе – пережитая опасность лишь увеличила силу их чувства. Она даже не знала, за что она ему благодарна больше – за обретенную свободу или за эту новую близость.

Внезапно она отшатнулась.

– Боже мой, ты, надеюсь, меня прощаешь! Ведь я хотела тебя убить! Я умираю от стыда; я тебе не доверяла! И как ты можешь с этим смириться!

Лицо Кейрона посерьезнело.

– Наверное, потому, что я и сам виноват. Если бы с самого начала рассказал всю правду, этого бы всего не случилось. Ведь я все знал уже тогда, в первый день, когда встретил тебя на пути из Брайархерста.

В глазах Элис застыло изумление.

– Как тебе удалось узнать, кто я такая?

– Портрет в Брайархерсте. Я никогда не мог бы забыть твое прекрасное лицо; и я сразу узнал его, хотя оно и было забрызгано грязью.

Элис высвободилась из его объятий. Он знал о ее печальной участи и не сделал ничего, чтобы ее изменить?

– Почему же ты спокойно наблюдал, как я мучаюсь? Моя служба у Данкена, унижения, то, что я потеряла право на наследство… Почему же ты…

Она уже подняла руку, чтобы залепить ему пощечину, но он перехватил ее.

– А что бы ты хотела от меня? Я знал только одно: что ни ты, ни я не убивали Джулию. Но кто же тогда? Представь себе, я бы обратился в полицию: если бы я стал выгораживать тебя, то все подозрения пали бы на меня, и наоборот. Надо было сперва найти убийцу. И только когда я начал подозревать Хэдли…

Ее глаза вообще уже начали метать молнии.

– Ты знал! И не сказал мне!

Кейрон посмотрел на нее, на этот раз более сурово:

– Не надо меня уж так упрекать! Подозрения у меня возникли только после нашего знакомства в Моубри. Помнишь, у него на костюме были тогда такие своеобразные золоченые пуговицы. Мне показалось, что я их где-то видел. Но где – я понял только, когда он уже уехал: такая пуговица осталась в ладони мертвой Джулии. Я как раз пытался вытащить эту улику – а тут ты в меня и выстрелила.

Если бы не этот выстрел, я бы взял эту пуговицу и представил констеблю. А. так оставалось только надеяться, что он поверит на слово – а на это надежды было мало. Но вот вчера я обнаружил возле трупа Мод револьвер, который у меня был украден тогда же, в Моубри. Теперь я уже знал наверняка, что ее убил Хэдли. И Джулию тоже. И что ты будешь следующей жертвой, если я тебя не найду и вовремя не предупрежу. Слава Богу, я все-таки догадался, куда ты можешь отправиться!

Кейрон нежно погладил ее по щеке.

Слезы стыда хлынули: из глаз Элис.

– Ты пришел снасти меня, зная, что я пыталась тебя убить.

Он улыбнулся; в этой улыбке была такая любовь, такое обожание.

– Если бы тебе это удалось, я тебе не позавидовал бы, А кстати – почему нее ты все-таки не выстрелила в меня тогда – в Фоксхолле? Ты же была, уверена, что я убийца?

Элис поморгала, вытерла глаза, чтобы лучше его видеть.

– Это значило бы выстрелить в себя – в самое-самое дорогое, что есть во мне.

Кейрон прижал ее голову к своей груди и, закрыв глаза, вдохнул сладкий аромат ее распущенных волос.

– Мне надо было больше доверять тебе, – прошептала она.

– И мне тоже, – отозвался он. – Но у нас еще есть время исправиться.

Элис слегка отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза: ее взгляд был полон благодарности.

– Ты будешь со мной всегда? – робко спросила она.

– А иначе – зачем жить? – не задумываясь, ответил он.

Смеясь и плача одновременно, она крепко-крепко прижалась к нему. О, какие у него руки!!!

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19