Наверное, будет концерт [Феликс Анатольевич Светов] (fb2) читать онлайн

Феликс Светов Наверное, будет концерт

Ранее утро первого летнего дня 1962 года. Новочеркасск. Бывшая столица казачьего Дона, ныне провинциальный промышленный город с одноэтажными домами и рабочими бараками. Молодой рабочий-токарь Федор Гущин недавно проснулся быстро собрался и привычным для него в это время скорым шагом направился к автобусной остановки автобуса № 2 который очередной раз доставит его вместе с сотнями земляков на работу — Новочеркасский электровозостроительный завод имени С.М. Буденного.

Федор Гущин крепкий, сильный, очень красивый парень. У него светлые волосы и почти не сходящая улыбка, обнажающая белые зубы. Он умеет радоваться жизни и радовать других, он всегда веселый и даже может создаться ощущение что он этакий «дурочек». Но это не так он все знает и все понимает, про жизнь и про людей, он еще в школе понял, как надо жить. Потомственный казак, что тоже накладывает отпечаток на его характер, однако родители не часто ему рассказывали о родственниках. Родители живы и здоровы работают на хороших должностях.

Федор устроился на НЭВЗ относительно недавно 2 года назад, за плечами была армия, учеба в ПТУ на токаря, ему нравилась его профессия, да и вообще ему много чего нравилось он молод и добродушен к тому же чуть больше месяца как женился. Избранницей Федора стала молодая, очень веселая учительница начальных классов — Люба.

Свадьбу сыграли в конце апреля. И молодым, родители каким-то невероятным образом, обменами с доплатами приобрели крошечный домик на Красном спуске. Федор и Люба жили вместе чуть больше месяца, не сильно обращая внимание на тяжелое положение с продуктами питания в городе и прочими сложностями бытового характера коих было не мало. Молодость, взаимная любовь растворяли невзгоды хотелось жить и любить!

Утро было приветливым солнце только начинало вставать над Донской землей обещая отдать много тепла и света. Но пока еще было почти прохладно на автобусной остановке стояли несколько рабочих.

— Говорят скоро все продукты подорожают. Сказал один из них.

— Да их нет ни хрена! Грубо вторил ему не молодой по всему видно сильно пьющий работяга.

Подобных диалогов в то утро было много, настроение, не смотря на прекрасное утро было у многих было весьма нерадостным.

Завод был необычно тих, как бывает тихим двор дома перед каким ни будь важным событием — свадьбой, например. Рабочие собирались в группки курили, что-то спокойно и толково обсуждали, читая газету «Правда», почему-то ее экземпляров на заводе было значительно больше чем обычно.

Поработав за своим станком примерно час Федор услышал чей-то громкий звучный и в тоже время нахальный голос. Голос кричал на весь цех: — А ну пошли у начальства спрашивать за зарплату, за то, как жить дальше!

Федька, пошли посмотрим, как в СССР бастуют — крикнул Федору другой токарь, который работал на заводе с войны, был очень уважаемый и авторитетный специалист. Конечно, пойдем дядя Коля — ответил Федор.

На площади перед заводоуправлением уже собралась весьма внушительная толпа рабочих, в основном это были литейщики из сталелитейного цеха.

Сталелитейный цех или "ад" как его называли между собой работяги действительно поражал своими условиями труда, вернее почти полным их отсутствием, температура в помещениях цеха летом могла доходить до 70 градусов, полумрак, брызги расплавленного металла, тяжелый физический труд, из защиты рукавицы и фартуки из брезента. Поэтому квалифицированных инженеров и специалистов в цеху было не много, большая кадровая текучка, ещё там работали бывшие сидельцы и те, кто по разным причинам не смог или не хотел спокойно работать в других цехах — хулиганы, пьяницы, прогульщики. Кто-то говорил про этот цех так "там работают кто, либо в тюрьму, либо из тюрьмы".

Литейщики пришли к заводоуправлению в фартуках и у многих в руках был свежий выпуск газеты "Правда" с правительственным сообщением о повышении цен. Фёдор стоял курил, и вдруг увидел, что двери заводоуправления открылись и к рабочим вышел директор Борис Курочкин. Люди в толпе оживились, послышались крики, свист, брань.

Как жить дальше, когда зарплата стала меньше, а цены выше!? Спросила Курочкина одна работница. В ответ он несколько минут говорил что-то путано и сумбурно, люди слушали его в это время не внимательно, но на последней его фразе — «денег действительно стало меньше поэтому пока будем есть пирожки не с мясом, а с капустой и ливером», почему-то вдруг всё замолчали, и Фёдор лучше всего услышал, как и многие слово "ливер". Закончил свою речь директор перед почти безмолвной толпой, зашёл в заводоуправление и было слышно, как закрылась за ним тяжелая дубовая дверь.

Еще несколько секунд было очень тихо потом с разных концов заполненной людьми площади послышались громкие крики " Забастовка!", " Они издеваются над нами!", "Ливер!"," Ливер!" и много мата. Толпа стала походить на дикого зверя, которого против его воли разбудили после сна.

— Беда будет, это надо же такое людям сказать, Фёдор обратился к стоящему рядом дяде Коле.

— Да не будет, уже беда, народ до ручки довели, а он — показал пальцем на заводоуправление, расценки поднял, сейчас казаки ему покажут: Ливер!!! Только ты Федька не лезь не куда.

— Да ты что дядя Коля, я вообще бы сегодня пораньше бы ушел, на рыбалку хочу. Любку рыбкой жареной побаловать надо.

Была у Феди одна страсть — рыбалка. Рыбак он был что называется классный, и с рыбой мог делать все: варил «царскую» уху, жарил, солил, получалось у него потрясающе вкусно — отец научил. Они с отцом часто рыбачили не далеко от того места, где сейчас жил Федор, а сейчас сам Бог велел, каждое утро воскресенья у Гущиных была свежая рыбка из Аксая.

Дядя Коля и Федор пошли неспешно в свой цех, как неожиданно пронзительно зазвучал заводской гудок. Несколько сотен рабочих вышли почти одновременно из разных цехов и помещений завода, побежали в сторону проходных и настежь открыли тяжелые ворота. Крики, ругань правительства и начальства заполнили завод!

А ну быстро в цех и не баловать! Закричал, увидев двух разновозрастных токарей старший мастер Пантелеев.

— Петрович идем, как мыши сидеть будем и в мыслях нет! С иронией, сказал мастеру дядя Коля.

— Правильно, молодцы, станки не включайте электричества все равно нет, скажу потом что делать! На ходу в спешке проинструктировал Пантелеев.

В цеху было прохладно и непривычно тихо, человек двадцать рабочих стояли около окон и наблюдали что происходит на улице.

— Доставай костяшки! Махнув рукой, скомандовал дядя Коля.

Через несколько минут почти весть токарный цех мирно играл в домино, не обращая внимание какие события разворачивались на заводе и около него.

Очередную партию нарушил вбежавший в цех токарь Витька Промыслов.

— Мужики! Елкина, чуть в топке паровоза не сожгли — взволновано почти прокричал Витя.

— Чего? Перегрелся? Кто и в какой топке, какого паровоза чуть не сжег нашего главного инженера? Если не бредешь, расскажи все толком. Дядя Коля в своей размеренной манере направил эмоционального Виктора.

Виктор начал: час назад наши перекрыли железную дорогу, остановился поезд, до сих пор стоит. Елкин побежал отгонять народ от поезда, его схватили и потащили в поезд жечь в топке, но его отбили несколько человек, отпустили весь побитый в заводоуправлении сидит. Ментов дружинников понагнали ужас!

Виктора слушали молча. Каждый понимал, кто-то явно, кто-то незримо что пройдена черта, за которую заходить опасно, что случилось что-то плохое и страшное. Как хорошо, что их дядя Коля позвал играть в домино.

В цех зашел мастер Пантелеев. Идем на площадь перед заводоуправлением — с тревогой в голосе сказал он. И добавил — так надо!

Не кто и не собирался ослушаться мастера. Токаря поднялись со своих насиженных в течении почти целого дня мест и пошли следом за Пантелеевым, в сторону заводоуправления — идти было недолго.

На площади бушевала толпа, люди были взвинчены и непреклонны в своем желании мстить за обиды, не важно какие и кому. Некоторые держали в руках самодельные плакаты: «Хрущева на колбасу!», «Мясо, масла, повышения зарплаты!», Дайте мяса и масла!». На балконе заводоуправления были установлены громкоговорители, а перед стояла шеренга из 30–40 милиционеров. День был жаркий, он скатывался в не менее жаркий вечер.

Когда солнце только начало клониться к закату из недр административного здания, на балкон вышли директор завода Борис Курочкин, первый секретарь Новочеркасского горкома КПСС Тимофей Логинов, первый секретарь Ростовского обкома КПСС Александр Басов еще несколько областных чиновников. Пока представители власти размещались на балконе, какой-то военный, потребовал от собравшихся разойтись, но его слова не имели не малейшей реакции в собравшихся.

Басов в первый момент привычным образом подошел к микрофону, однако увидел не восторженную, нарядную и праздничную демонстрацию, а массу озлобленных и обиженных людей. Ему сейчас нужно было не поздравлять народ с очередными победами и достижениями не восхвалять генеральную линию партии и правительства, а успокаивать, просить и сглаживать. К слову сказать не один чиновник в СССР не готов был к подобному общению с народом. При появлении у микрофона Басова толпа притихла в ожидании справедливого гнева большого начальника к своим подчиненным за допущенные просчеты в работе с людьми, в ожидании человеческого разговора и отношения. Но… Первый секретарь был верен своему статусу и начал говорить фразами, которые уже как часов двенадцать были пропечатаны в газете «Правда». А еще большого человека сковал обычный, но непобедимый страх, Басов начал заикаться, запинаться, задыхаться.

В сторону балкона заводоуправления полетели камни, бутылки, болты и гайки. Все начальство спешно спряталось в здании. Вот он выплеск накопившейся злобы, копившейся годами, и надо бы остановится, но нет сил, что-то окончательно оборвалось в душах людей при виде испуганного первого секретаря. Уже выломаны двери заводоуправления, уже выброшен и подожжён кабинетный портрет Никиты Сергеевича Хрущёва, уже через громкоговорители простые рабочие призывают других простых рабочих не расходится, а напротив завтра устроить бунт во всем Новочеркасске.

Федор почувствовал, что завтра его точно на работе искать не кто не будет, и что утром он пойдет на рыбалку. Таким был Федор Гущин. Добродушный бесхитростный немного наивный парень, который любил больше всего на свете свою семью и рыбалку. Но и все же он прекрасно понимал все то, что творится в эти минуты во круг него. Он даже понимал людей, которые сейчас ломали все в кабинетах своих начальников, ему то повезло что у него хорошие родители, понимающая жена, да и сам он человек во всех смыслах положительный, у других не так. Не от хорошей жизни останавливают поезда и призывают к бунту в родном городе, будь у него жизнь хуже может быть он тоже что-то ломал и кого-то бил. Вот такие мысли посетили Федора, все домой!

Без чего-то шесть часов вечера Фёдор пошел домой. На территории завода всё ещё было много людей, было много пьяных. Не мало людей было перед проходными, и народ прибывал.

Предстоял не близкий путь домой, автобусный маршрут был отменён. Фёдор шел пешком. Пройдя примерно пол часа, в клубах дорожной пыли он увидел несколько военных грузовиков в которых сидели солдаты и три бронированные военные машины, которые на большой скорости двигались в сторону НЭВЗа. Хорошим это теперь уж точно не кончится наивно в очередной раз подумал Фёдор.

Летним южным вечером темнеет быстро, и почти в полной темноте Фёдор добрался до сквера за памятником Ленина что в центре города, ноги гудели, рубашка была пропитана потом. Он решил присесть на лавочку в сквере. Было хорошо тихо и прохладно.

Вдруг перед памятником резко затормозил автобус ГАЗ. Из него молча вышли человек десять в военной форме, у каждого в руках был футляр для музыкального инструмента, скрипки, виолончели и даже два контрабаса. К ним со стороны горкома КПСС вышли два человека в чёрных костюмах и галстуках, у одного из них в руках была рация. Он что-то быстро сказал музыкантам и показал антенной на крыши зданий вокруг сквера. Затем всё они вместе направились в обратно в сторону горкома, тихо что-то обсуждая. Они прошли в примерно в трёх метрах от Фёдора, но не заметили его.

Пора домой подумал Фёдор, встал с лавочки, и услышал: Стой! Кто здесь?! Обернувшись, он увидел солдата с автоматом и красными погонами в метре от себя. Всё ухожу! Ответил Федор и почти бегом покинул сквер.

— Люба я дома! Как обычно придя домой приветствовал свою жену Федор.

— Привет Федя, в городе только и разговоров о забастовке на заводе, а правда, что там уже солдаты и танки? Встретила мужа Люба.

— Танков нет, а вот военных много, когда домой шел видел, как к заводу роту солдат повезли. Начал рассказывать Федор.

— Слушай еще говорят, что завтра рабочие с НЕВЗа в город придут, правда? Спросила Люба.

— Да много говорят, но, чтобы народ успокоить военный оркестр приехал концерт, наверное, будет на центральной площади. Я сам видел военных музыкантов только что видел. Продолжал Федор.

— Жалко я не послушаю завтра в школе первый экзамен я в комиссии сижу до вечера. С сожаление вздохнула Любовь.

— Придешь домой, а у нас полосатик жаренный будет, завтра утром на рыбалку собираюсь. А сейчас покормишь мужа чем ни будь? Федор обнял жену.

— Люблю тебя Феденька, завтра вечером тебе важную новость скажу. С интригой в глазах смотрела на мужа молодая жена.

— А может сейчас скажешь? Торопился Федор.

— Завра! А сейчас есть и спать, тебе завтра на рыбалку рано. Проспишь весь полосатик с карасем уплывут. Смеясь, накрывала на стол хозяйственная Люба.

Утро 2 июня половина пятого, взяв свои нехитрые рыбацкие снасти Федор вышел из дома, в прекрасном настроении, впереди целых два выходных дня… Федя спустился по своей улице к вокзалу, перешел железнодорожные пути, свернул направо и пошел в сторону Ростова вдоль спокойного Аксая. Пройдя порядка полутора километров он оказался в самом любимом месте на земле. Там окруженный камышами был небольшой по площади, чистый и ровный участок берега, что редкость на этой реке. Бесчисленное количество раз он здесь рыбачил, с отцом, один, с Любой, здесь он знал каждый сантиметр берега и здесь в тишине и покое он был абсолютно счастлив. Это был его мир!

Закинув удочки, Федор лег на принесенное из дома покрывало, уже начинало припекать солнце. Федор задремал. Разбудил Федора далекий гул заводского гудка, тревожный гул. Мысли о рыбе и о рыбалке стали предательски покидать его. Почему-то ему расхотелось ловить рыбу для ужина с Любой. Врожденное любопытство и казачий характер брали вверх в эти минуты в душе Федора. Пойду посмотрю, что будет в городе — подумал он. Тем более солнце всходило и становилось все жарче, да и рыба не сильно хотела в этот день быть зажаренной на сковородке семьи Гущиных.

Быстро собрав принесенные снасти, Федор неторопливо направился домой. Дома никого не было, он поставил в угол удочки, достал из шкафа новую рубашку, одел и направился в сторону центра города. Наверное, будет концерт — думал Федор.

Площадь и сквер перед горкомом КПСС Новочеркасска были полностью заполнены людьми, здание от людской массы отделяла лишь не большая, шеренга солдат, вооруженных автоматами. С обеих сторон площадь находились военные машины и даже один танк. Федор с большим трудом пробрался через людскую толпу почти до того места, где вчера вечером присел отдохнуть, оттуда он слышал лишь обрывки выступлений разных людей, выступающих с балкона. Становилось очень жарко, солнце близилось к зениту, а день к полудню.

Послышались громкий крик, и сразу выстрелы… Федор быстро встал на лавочку увидел вдалеке как солдаты, стоящие в шеренге отцепления параллельно зданию горкома, стреляют вверх. Залп для стоящих в конце площади был неожиданным, однако тех, кто были впереди о возможной стрельбе предупреждали неоднократно. Залп длился не больше трех секунд, люди на площадь после него на мгновенье впали в оцепенение, а затем послышались отчаянные крики «Стреляю холостыми! Бей их!». Последовал второй залп, вернее стрельба, люди, которые находились в центре сквера и площади побежали в сторону от горкома, некоторые начали падать.

Федор оставался стоять на лавочке, люди бежали мимо него, он ничего не понимал, ему было отчетливо видно, что солдаты стоят неподвижно с поднятыми вверх стволами автоматов, а мужчины и женщины падают, несколько человек уже лежат, под ними образовываются лужи крови, кто-то кричит от боли. Сквер и площадь быстро опустели, Федор быстрым шагом пошел в сторону дома. Но не успел он дойти до угла сквера к нему подошли два человека. Пройдемте с нами! Сказал один из них, быстро показав красную корочку удостоверения сотрудника КГБ.

— Куда, зачем? Я домой иду! Возразил Федор.

— Разберемся! Сказал второй.

Оба сотрудников КГБ выглядели как обычные работяги, когда они вели Федора к управлению КГБ по Новочеркасску было похоже со стороны что приятели идут «соображать на троих», после работы.

Завели Федора в здание и подвели по коридору к кабинету, приказали сидеть и ждать, и пропали… В кабинет по очереди заводили людей — мужчин, женщин кто-то из кабинета выходил и быстрым шагом шел в сторону выхода, кого-то куда-то выводили всегда разные конвоиры, Федор сидел и невольно наблюдал за происходящим уже более девяти часов. Он очень устал! Как же волнуется Люба, ежеминутно думал Федор. Наконец, один из «сопровождающих» зашел в кабинет: Товарищ полковник! Разрешите… Через секунду он вышел: Заходи теперь ты! Приказал он Федору.

В кабинете стоял массивный стол, несколько плотно закрытых шкафов и стул перед столом, окна были плотно завешаны. За столом сидел человек лет сорока пяти с абсолютно непримечательной внешностью, Федору показалось что он даже несколько раз видел его на НЭВЗе.

— Садись. Предложил он Федору.

— Будешь отвечать на мои вопросы честно и откровенно пойдешь домой я следователь КГБ полковник Карелов. Ты все понял? Продолжал неприметный человек.

— Все понял! Спокойно сказал Федор!

— Фамилия, Имя, место работы, что делал на площади? На одой интонации спросил следователь.

— Федор Гущин, токарный цех НЭВЗа имени Буденного, стало интересно никогда такого не было у нас в городе вот и пошел на площадь посмотреть. Честно отвечал Федор.

— Интересно?! Зачем на лавочку вставал? И быстро показал Федору фото, на котором он стоял на лавочке и внимательно смотрел в сторону горкома.

— Говорю же интересно, сзади вообще ничего не видно. Опять честно сказал Федор.

— Послушай любопытный, что хотел увидеть? Я вижу, что ты парень хороший, и говоришь правду. Отпустим тебя хотя за меньшее людям лет пять-семь лагерей предстоит. Кстати, что видел когда на лавочке стоял? Отечески говорил Карелов.

— Товарищ следователь я ничего не видел, далеко стоял. Солдаты в верх стреляли, вот и все. Федор еще перед кабинетом понял, что про убитых и раненых людей говорить не кому не стоит.

— Так вот запомни, ты нечего не видел и ничего не слышал сегодня, и никогда в жизни не пойдешь больше на мероприятие, которое не организовано властями! Понял? Сейчас ты подпишешь подписку о неразглашении и считай второй день рождения у тебя. Жестко на по-доброму сказал следователь.

— Все понял товарищ следователь, ничего не видел и не слышал, только на демонстрацию теперь. Уже веселее ответил Карелову Федор.

— Вот и молодец, все-таки хороший ты парень! Немного повеселев, сказал опытный, но очень усталый следователь.

Всё можете быть свободным товарищ Гущин, подпишите только здесь, следователь протянул Фёдору подписку о неразглашении и ручку.

Подписывая, Фёдор в свойственной ему манере с улыбкой спросил следователя:

— А концерт когда будет?

— Какой концерт? Настороженно переспросил следователь.

— Ну вчера вечером приехали музыканты я видел их у памятника Ленина, инструментов много привезли. Военные музыканты, как получается у них и стрелять и играть? Мне всегда было интересно. Но когда играть будут станет сразу понятно, что они лучше делают. Фёдор продолжал балагурить.

Лицо следователя в это мгновенье стало другим, с невероятной жалость он посмотрел на Федора. Придётся задержаться товарищ Гущин, сказал через силу он Фёдору. Смирнов!

Через несколько секунд в кабинет вошёл немолодой военный в полевой форме со шрамом на правой щеке, вместе с ним в кабинет вошел густой запах Шипра и коньяка, он быстро подошёл к следователю. Карелов встал из-за стола и что-то тихо сказал на ухо вошедшему. Федор вспомнил что видел этого человека вчера среди приехавших вечером людей в форме с музыкальными инструментами.

Гущин встать! Скомандовал человек со шрамом.

Фёдор перестал улыбаться, он понял, что случилось что-то плохое, он сказал лишнее. Зачем же он шутил про военных музыкантов?

Кругом! Из кабинета марш! Продолжал громко командовать Смирнов, Фёдор подчинился и вышел из кабинета, военный последовал за ним. Фёдор шёл молча, по коридору УКГБ, подчиняясь командам. Они таким образом вышли во внутренний двор. Была чудесная теплая ночь.

— Сынок детки у тебя есть? Неожиданно спокойным и даже добрым голосом спросил Фёдора видавший многое Смирнов.

— Не успел ещё! Не оборачиваясь, ответил Фёдор.

— Ну и слава Богу, греха на мне меньше будет! После этих слов позвучал в южной ночи одиночный выстрел.

Что что, а старый солдат Смирнов за свою жизнь научился стрелять очень хорошо…

P.S.

Через несколько недель после 2 июня 1962 года рабочий Игнатьев по своим рабочем делам залез на чердак здания горкома КПСС в Новочеркасске и нашёл там много стрелянных гильз и футляр от скрипки со сломанными замками… Проницательный Игнатьев все тщательно подобрал сложил в мешок, завязал и когда пошел на рыбалку бросил в Тузлов…

Январь 2023 г.