Орел-Девка [Вильгельмина Гиллерн-Бирх] (fb2) читать постранично

Гиллерн-Бирх Вильгельмина
Орел-Девка

 

ОРЕЛЪ-ДѢВКА.

(Изъ жизни въ Тирольскихъ альпахъ).

Повѣсть Вильгельмины фонъ-Гиллернъ-Бирхъ.

"Дикая, робкая дѣвушка горъ,

Ты устремляешь задумчиво взоръ

Съ башни высокой... Красиво

Алый корсажъ охватилъ твою грудь --

Къ сердцу невинному, чистому путь

Словно закрылъ онъ! Ревнива

Такъ и альпійская роза -- она

Тамъ, на утесѣ угрюмомъ одна,

Чудно алѣетъ, а рядомъ

Камни да мохъ посѣдѣвшій давно --

И не заботится -- ей все равно:

Кто подарить ее взглядомъ".

Шеффель.

 По тропинкѣ, извивавшейся глубоко внизу по Эцтской долинѣ, брелъ путникъ -- чужестранецъ. Вверху, на высотѣ орлинаго полета, какъ разъ надъ его головой, на краю обрыва, довольно рѣзко очерчивалась женская фигура: хотя она и представлялась не больше альпійской розы, но ее все таки хорошо было видно, благодаря ярко-голубому небу и блестящему ледяному покрову дальнихъ горъ. Она стояла тамъ, какъ видно, спокойно, самоувѣренно, не обращая вниманія на нахальные удары горнаго вѣтра, и смѣло смотрѣла въ самую бездну, туда, гдѣ ревѣла Ахъ въ ущельѣ и гдѣ косой лучъ солнца, пронизавъ водяную пыль, отбрасывалъ на стѣну противуположнаго утеса шевелящіяся радужныя полоски. Женщинѣ этой и путникъ, и проводникъ его, шедшіе по тропинкѣ, похожей на ниточку, тоже казались удивительно маленькими фигурками. Конечно, она не слышала ихъ разговора, потому что изъ такой бездны ни одинъ звукъ не могъ долетѣть до нея; но за то наверху хорошо было слышно, какъ неистово ревѣла горная рѣка. Не видѣла она и того, какъ проводникъ -- молодцоватый охотникъ за дикими козами -- грозно протянувъ руку, ткнулъ на нее, замѣтивъ спутнику: "Ужь это навѣрно Валли -- орелъ-дѣвка забралась туда! Никакая другая не сунулась бы на такой выступъ какъ разъ надъ пропастью... Вона -- вѣтерокъ-то чуть не спихнулъ ее сейчасъ, а ей -- ничего... Ну-да ужь извѣстно, у ней все выходитъ какъ-то не по людски, не по христіански -- по своему, значитъ!"

 Тутъ они вступили въ темный, сырой и прохладный сосновый лѣсъ. Проводникъ опять пріостановился и метнулъ вверхъ соколиный свой взглядъ, который скользнулъ по женской фигурѣ на утесѣ и по деревушкѣ, красиво раскинувшейся на узкой горной площадкѣ. Деревушка вся была залита лучами яркаго утренняго солнца, которое какъ бы изподтишка бросало два-три залетные луча въ глубь тѣснины, въ эту мрачную какъ могила бездну.-- "Ну-ну, ладно, не гляди такъ, не подтрунивай оттуда, авось и къ тебѣ наверхъ дорожку-то найдемъ!" буркнулъ проводникъ и пошелъ вслѣдъ за путникомъ. И вотъ, какъ бы на зло ему, дѣвушка пустила такой звонкій іодль {Нѣсколько нотъ двухъ регистровъ -- груднаго и горловаго въ перемежку. Тирольскій пріемъ въ пѣніи.}, что горное эхо отчетливо, ясно донесло эти звуки въ самую чащу дремлющаго сосноваго лѣса. Казалось -- это сами феи, враждебныя охотникамъ Эцтской долины, встрепенулись и выкрикнули вдругъ эти таинственныя, вызывающія нотки.

 -- Кричи себѣ! Погоди, перестанешь ты у меня дурить! огрызнулся онъ снова, затѣмъ сильно перегнулся назадъ, схватился за голову обѣими руками и пальнулъ въ стѣны утесовъ такимъ забористымъ и рѣзкимъ іодлемъ, какъ будто бы къ губамъ его былъ приставленъ почтовый рожокъ.-- Слышала? а?!

 -- Ты почему-же это назвалъ Валли орелъ-дѣвкой? спросилъ путешественникъ, когда они шли среди темнаго, шумящаго лѣса, охваченные сыростью.

 -- А потому, сударь, что она, еще будучи ребенкомъ, сама добыла изъ гнѣзда орленка, причемъ подралась съ настоящимъ орломъ, заговорилъ тиролецъ.-- Н-да, она красавица и, можно сказать, самая здоровенная дѣвушка во всемъ Тиролѣ, ктому-же очень богата, -- ну, парни за ней хвостомъ, а она ихъ всѣхъ съ носомъ оставляетъ -- срамитъ да и только! Старшаго нѣтъ надъ ней -- вотъ что! Стойка, упряма какъ лѣсная кошка, и силачка такая, что парни такъ и порѣшили, что съ ней никому не совладать, потому супься только -- сейчасъ кубаремъ полетишь. Ну, если мнѣ доведется столкнуться съ ней -- уйму я ее -- или прочь тогда со шляпы и перо, и бородка дикой козы!

 -- Отчего же ты до сихъ поръ не попробовалъ счастья, коли она и красавица, и невѣста богатая?

 -- Эхъ, не нравятся мнѣ, по правдѣ сказать, такія дѣвушки -- словно вотъ мальчишки! Впрочемъ, не виновата она въ этомъ. Старикъ-то Штроммингеръ человѣкъ злющій, скверный такой. Считался онъ у насъ лучшимъ дроворубомъ и первымъ силачемъ -- слава эта и теперь еще за нимъ осталась. Ну, а дѣвчонку-то свою билъ онъ немилосердно и воспитывалъ какъ мальчугана. Матери у нея, можно сказать, совсѣмъ и не было, потому родилась эта Валли такой крупной да здоровой, что мать тутъ же и духъ выпустила -- умерла. Ну, понятно, и выросла она эдакой дикой и буйной.

 Тиролецъ не ошибся. Дѣйствительно, женская фигура, стоявшая надъ обрывомъ, была Бальбурга Штроммингеръ, дочь самаго зажиточнаго деревенскаго обывателя, а по прозвищу -- орелъ-дѣвка. Проводникъ говорилъ чистѣйшую правду объ этой дѣвушкѣ: ей по шерсти