Чародей без башни [Роман Борисович Смеклоф] (fb2) читать онлайн

Смеклоф Чародей без башни

ГЛАВА 1. КУДА ПРИВОДИТ ОХОТА ЗА РЕЛИКВИЯМИ

Арий Синдибум работал в лавке старьёвщика шестой день. А до этого крутил стрелки часов на колокольне, пел завлекательные песни у магазина сладостей и расчёсывал злющих охотничьих кошкоморов. Думаете, мелковато? Он и сам так думал, тренькая пальцем по медному колокольчику на старом исцарапанном прилавке. Пусть и не дипломированный, но всё же чародей. Вот только чародеи без свитка, провалившие выпускной экзамен, в Дырявой башне даром никому не нужны. Ими тут, почитай, все лестницы забиты. Сидят, стесняются, милостыню просят.

Синдибум в сердцах двинул колокольчик и тот плюхнулся на пол. Дверь мелодично заскрипела: «За-Хо-Ди-Те к Нам Ско-Рей», и в лавку ввалился Хвыщ, подмастерье зеленщика. Такой же выпускник-страдалец. Только тощий, несуразный, с ног до головы покрытый ржавыми веснушками.

– Погнали чары против гарпий заряжать, что ли? Подруга твоя продаёт.

– Спятил? – отмахнулся Арий. – Если Голун вернётся, а барахолка закрыта – неделю даром буду пахать. А у меня и так в карманах только мурашки водятся.

Ему хотелось повидаться с Марой, но выйдет себе дороже. Она-то испытание прошла и получила заветный свиток, а ему, кроме «увлекательной» работы, похвастаться нечем. Да и с хозяином лавки лишний раз ругаться не хотелось. Отношения и так были непростые, того и гляди выгонит.

– А если примчится хор гарпий, а лавка без защиты будет, ты и после смерти ещё отрабатывать будешь. Сделают из тебя скелет, как из Татошки, который мешки с брюквой на кухню перетаскивает, и будешь вкалывать до скончания времён, пока течёт энергия.

Синдибум про поварёнка, конечно, слышал, но не верил. Мало ли что в Дырявой башне болтают. Вон, у высшего мага якобы балдахин озверел и двух слуг сожрал. А их потом в городе Передудле на ярмарке видели, сидели себе, семки лузгали да вениками-самомётами торговали. Так что все слухи можно делить натрое, и то оставшееся брехнёй окажется. В башнях всегда так: новостей мало, вот из малюсеньких мушек огнедышащих драконов и делают.

– Не могу, – замотал головой Арий, – у меня покупатель-транжира.

Хвыщ с сомнением взглянул на согнувшегося возле полок старика. Света потолочных ламп не хватало, и согбенная фигура в потёртой, заплатанной мантии походила на чучело, набитое опилками, случайно упавшее со своего места, среди других, таких же сомнительных реликвий.

– Ну, как знаешь, когда будешь скелетом мешки грузить, на меня не пеняй, что ли, – буркнул подмастерье зеленщика и скрылся за дверью.

– А! – скривился Синдибум. – Хоть работа постоянная будет.

«Транжира» и у него самого вызывал большие сомнения. От такого, как от чародейских субботников, хлопоты одни. Странно, что сморщенное лицо никак не всплывало в памяти. Не из другой же башни он пожаловал в самом деле. На таких слабых ногах, да ещё в таких драных тапках и до портала-то не дойдёшь.

Покупатель поднял голову и уже в пятый раз спросил:

– А сушёной брюквы нет?

– Только позапрошлогодний урожай, – зверея, пробормотал Арий.

– Что? – не разобрал старик, выставляя ухо с приложенной ладонью.

– Возьмите волшебный горшок, – как можно вежливее предложил Синдибум. – Он из очисток суп варит. Вкус, правда, как у очисток, но сытно.

– А из брюквы что сварит? – прошелестел покупатель.

– Брюкву, – угрюмо отозвался Арий.

– Такой горшок у меня уже есть. Сушеной брюквы нет.

Синдибум приготовился наплевать на магический закон, запрещающий колдовать без свитка, и превратить транжиру в клыкастого жабёнка, но в лавку метеором влетел хозяин.

– Сопли на руку наматываешь? – взревел Голун и окинул грозным взглядом полки вдоль стен.

Всё накопленное им барахло – магическая дырка от бублика, которую один сумасбродный чародей из Кривой башни использовал, как чернильницу, уже упомянутый горшок, чей создатель был повёрнут на диетах, от которых и скончался. Гаечный ключ единственный в башне подходящий к механической лебёдке Бездонного колодца, в котором два года назад пропала вода, если уж по совести, совершенно никуда не годились и не заинтересовали бы даже полоумного старика. Ну, разве что череп первого привратника Плюгавой башни. Он иногда травил убойные байки, хотя чаще нёс откровенную чушь. Да и характером обладал примерзким.

– Ничего не продал, – разочарованно выдал хозяин. – Живёшь за мой счёт, жируешь. Сосёшь мою кровь и не морщишься.

– Закон о магии запрещает пить кровь натощак…

– Цыц! – гаркнул Голун. – Когда ты последний раз червяка заморил, бабушке расскажешь. А умничать будешь, чародей недоученный, когда продашь хотя бы лапу-хваталку. А это кто? – пробормотал он, подходя поближе.

Арий перегнулся через прилавок. В живот упёрлось перо для записи расхода и прихода товаров, и щекотало, поэтому он едва сдерживал улыбку.

– Тот, кто повысит ваше уважение ко мне, – собравшись, серьёзно проговорил он. – Мы почти договорились насчёт горшка для очисток. Но он хочет скидку. Или… – Синдибум заговорщицки вытаращил глаза, ему всегда казалось, что так он особенно убедителен. – Мешок сушёной брюквы.

– А кнежлики у него есть? Горшок не меньше трёх сотен стоит.

– Не видел, но слышал, как звенят, – в тон ему прошептал Арий.

У транжиры не смотря на внешность бродяги, и правда, из-под плаща выпирал внушительный кошель, через который просвечивали зелёные огни кнежликов. Наверное, всю жизнь копил, экономил на одежде, обуви и приличном жилье. Зато теперь решил шикануть, с такими-то сбережениями есть, где разгуляться. Можно было представить, как сияющие сферы перекатываются, ударяются друг об друга, возвещая презрительным перезвоном: «Нас так много, что на нас можно купить всю лавку».

Хозяин погладил длинные соломенные усы на красном заплывшем лице и поправил шапку с пером. Спрятал руки в карманы толстой шерстяной безрукавки и нервно зашевелил ими, будто уже пересчитывал чужие кнежлики. Он не отличался особым умом, но легко надувал легковерных простаков.

Синдибум сполз с прилавка и невольно взглянул в длинное зеркало, спрятавшееся в углу за стойкой продавца. На него уставилось узкое скуластое лицо с пухлыми губами, вздёрнутым носом и хитрыми карими глазами украшенными озорными рыжими крапинками. Комплект портили оттопыренные уши и совершенно лысая голова. Именно ей, этой упрямой голове, и достанется, когда Голун разберётся, что к чему. Арий всё понимал, как в тот раз, когда вызывал огненную шутиху, спалившую его волосы, но остановиться не мог.

– Ладно, – решился хозяин. – Ты пойдёшь к смотрителю Конусмастеру за новой реликвией, а я уж сам облапошу этого достопочтенного господина.

– Лапошьте на здоровье, – выкрикнул Синдибум, подцепил лапу-хваталку и, выскочив из-за стойки, понёсся к выходу.

– Что? – вздрогнул старик, чуть не подпрыгнув на месте.

– Вы сделали мудрый выбор, – заверил его Голун. – Горшок работает надёжнее часов на колокольне. Вы не пожалеете…

Арий двинул в дверь ногой и под прощальный скрип «При-Хо-Ди-Те к Нам Сно-Ва» выбежал на широкую лестницу, обвивающую всю Дырявую башню. За мраморными перилами с толстыми округлыми балясинами покачивались верхушки древних елей, которые по высоте не доходили и до трети башни. Кувыркались на крыльях ветра и шипели охотящиеся кошкоморы. Милые на вид, с кисточками на треугольных ушах и обаятельными мохнатыми мордами с пронзительными глазами, они могли бы утащить даже чародея, но настороженно вертелись, выискивая добычу помельче. Подрагивали в напряжении мускулистые лапы, пряча и выпуская когти. От нетерпения били по воздуху лохматые хвосты и изгибались отдающие синевой спины, за которыми трепыхались едва различимые, полупрозрачные крылья.

Со шпиля башни выстреливал чёрный луч и вдавливал посреди неба чернильное пятно циферблата Дененочных часов. Они в точности повторяли хоровод двенадцати башен по краю гигантской долины, и Дырявая уже подползала к полувечеру. Она упорно продвигалась сквозь лесную чащу на встречу, пока еще невидимой, но неумолимо приближающейся тьме. В шесть часов вечера Благие земли закончатся, и начнётся Злыстная половина. Тогда уж держись! Самые добросердечные чародеи, и те озвереют. Арий планировал вернуться до этого времени домой и радовался, что может повалять дурака и даже раздобыть что-нибудь ценное в катакомбах. Со времён Бесконечных войн сохранилось много реликвий и если натренироваться, то можно было «выхватить» очень дорогой артефакт.

Раньше башен было тринадцать и они не двигались, как сейчас, а стояли себе смирненько в местах сосредоточения силы. Защищали долину от окружающей её со всех сторон злысти – невидимой глазу тёмной энергии, пока не случилась беда, тринадцатая лопнула, как пузырь в котле алхимика, и осыпалась горой зачарованных камней. Вроде маги не совладали с особенно разрушительным заклятьем, но кто его теперь разберёт, всякое болтают. Что их верховный маг сдурел и специально решил залить долину злыстью. Что один гениальный колдун из-за неразделённой любви возненавидел весь мир. Что старый домовой случайно сбил сложные чары. Главное, что волшебная защита без тринадцатой башни прохудилась, и через прореху в долину хлынула самая черная злысть. Бурля и пузырясь от злобной радости, она затопляла земли вокруг башен и проникала в головы чародеев. Когда прореху удалось закупорить новыми заклятьями, злысть уже покрыла половину долины, расплескавшись до самого Передудля в центре. Рассеять её не смогли даже самые могущественные волшебники. С тех пор по Благой половине струится светлая, лучистая магия, разгоняя недобрые мысли даже в самых беспощадных головах. А на Злыстной стороне клубятся такие чёрные тучи, что самый смирный и порядочный поедатель брюквы враз превращается в безумного изверга.

Жители осквернённых земель потянулись на светлую сторону. Но там им не шибко обрадовались. Прокормить всех желающих не было никакой возможности, поэтому беженцы быстро превратились во врагов. Тогда обезумевшие от злысти колдуны напали на своих более счастливых собратьев и воевали, не щадя заклятий, яростно и беспощадно. А когда Бесконечные войны почти опустошили обе половины, а жить на бескрайней свалке среди не рассеявшихся чар и наколдованных чудищ стало слишком опасно – чародеи попрятались в башни. Тогда уж, как ни крути, пришлось договариваться. Вот только постоянно жить в средоточие злысти никто не хотел. То ещё удовольствие вставать каждый день не с той ноги, будто муху проглотивши. Так что посматривали на торчащие на Благой половине башни с жадностью. Пришлось самым башковитым волшебникам пораскинуть мозгами. Много посохов погнули и колпаков помяли, но всё-таки придумали достойное решение. Два молодых чародея соорудили чудесные механизмы и с помощью древней скрижали управления заставили все двенадцать башен двигаться вокруг долины, переезжая с одной стороны на другую, чтобы колдуны не слишком бесновались, но и чересчур не добрели. Не плохо и не хорошо – средне, как было всегда. За спасение долины молодые чародеи получили высокую награду: сверкающие троны в Передудле, звание мегамагов и ежемесячные подати от всех двенадцати башен.

С тех пор Дененочные часы отмеряют время добра и зла. Так что живут в башнях в счастливой гармонии. Ну а кто бы не хотел быть белым и пушистым, когда временами можно стать чёрным и безжалостным? Тем более что поводов для злости хватает.

На одном с лавкой старьёвщика ярусе Дырявой башни, кроме сумасшедших травников, обитающих в крошечных флигелях, прижавшихся к стене, завелись пекарь, портной и зеленщик. Самые первейшие вредители. От липких сладостей у всех болели зубы. В уродливых костюмах отказывались ходить даже нищие чародеи без свитка, а жухлую траву сослепу можно было спутать с соломой. Такой только матрасы набивать. На таких и без всякой злысти обозлишься. А кроме этих и других хватало. Недаром говорят, что в каждой башне обитает столько негодяев, сколько кривых ступенек на её лестницах. А таких больше половины.

Синдибум тоскливо взглянул на широкий балкон перед лавкой. Новая стажёрка высшего мага меняла камни с рунами для зарядки волшебного щита от гарпий на кнежлики. Из-за Мары у него ещё во время учёбы распушался «хвост» и пропадали остатки здравомыслия. А после того, как она сдала экзамены и получила свиток, перед ней хотелось танцевать и жонглировать пряниками с помадкой. Этой ведьмочке, и без того слишком красивой, безумно шёл высокий чёрный цилиндр со сверкающим знаком Дырявой башни: золотым треугольником, похожим на кусок прогрызенного сыра. Рыжие волосы струились по чёрному платью, доходя до талии, и лишали Ария даже крох благоразумия.

Сунув лапу-хваталку подмышку, он заносчиво протолкался через редкую очередь, здороваясь с теми, кого ещё не видел, и отвесил шутовской поклон Маре.

– У тебя сегодня необычайно привлекательный нос. Это магия?

– Это наследственность, – не глядя, отмахнулась она, поправляя развалившуюся стопку камней с рунами. – Тебе одну?

По очереди прошла рябь негодования. Синдибум хорошо знал соседей, если что, могли побить без всяких там заклятий, поэтому перегибать не стал.

– Я и без щита надёжно защищен твоей любовью, – торжественно проговорил он и, зашевелив пальцами, ловко вытянул у неё из-за уха цветок плетистой розы.

– Тебе нельзя колдовать…

– Это фокус!

– Тогда отойди и не мешай! – отмахнулась Мара, но цветок всё же прицепила на платье.

Синдибум хотел возразить, но из очереди вылезла Зудочка.

– Арюшечка, – запела она писклявым голоском. – Мы уже два дня не виделись. Ты меня избегаешь?

– Арий, – буркнул он, и, видя, что Мара не смотрит, попятился. – Занят. Реликвии целыми днями перекладываю. Только работа сделает из меня порядочного жителя Дырявой башни, как говорит Голун. Насколько порядочного, не знаю. Он очень громко орёт. Я, кажется, начал глохнуть.

– Куда же ты идёшь? – не отлипала Зудочка, вытягивая тонкую шею из огромного жабо.

– Чего-чего? – переспросил Синдибум, выставляя ухо, и покосился на её бледное, острое лицо с колкими глазами, едва торчащее из пышного воротника.

Однажды она потеряется под своими розовыми кружевами, лентами и оборками, и сгинет в них навсегда. По крайней мере, Арий на это надеялся. Иначе так и будет выслеживать его повсюду и изводить комплиментами.

– Хозяин отправил в катакомбы, – всё же ответил он, прибавляя шагу.

– Выхватывать реликвии? Как романтичненько!

Зудочка не отставала. Платье подпрыгивало и волочилось по грязным ступеням, но она даже не замечала. Перекинула розовый зонт в другую руку и подцепила Синдибума под локоть.

– Я могу помочь. У меня чутьё на всё блестященькое и сверкающее.

– А у меня на пинки и подзатыльники. Конусмастер незваных гостей ой как не любит.

– Этот безумный хватун? Он же совершенненько ничего не смыслит в стоящих вещах.

Трудно не согласиться. Смотритель и, правда, находил одно барахло. Ему повезло всего четыре раза, но даже дырка от бублика, горшок, гаечный ключ и череп никак не продавались. Хотя у других выхватывать получалось не намного лучше. Болтали что в других башнях есть настоящие мастера, а у мегамагов их целая армия, но своими глазами Арий таких хватунов не видел. В Дырявой башне этим занимался один Конусмастер и к своему ремеслу никого не допускал.

– Зайду к тебе на обратном пути, – соврал Синдибум. – Торопиться надо. Через три ступени прыгать, чтобы Голун не взбесился.

– Я буду ждать вечненько, – пообещала Зудочка, посылая воздушный поцелуй.

Отделавшись от неё, Арий быстрее заскакал вниз по лестнице мимо высоких колонн, похожих на поющих гарпий. Это розовое недоразумение приклеилось к нему во время прежней работы, когда он пел у магазина сладостей: «Лучше наслаждения и нету, чем затиснуть за щеку конфету», и набило порядочную оскомину. Он даже скривился, но на площадке у таверны «Гадкая виверна» перемахнул через парапет на узкий карниз. Далеко под ногами шуршали деревья и проносились улепётывающие от кошкоморов звонкие птицы. Одно неловкое движение, и проверишь, за сколько долетишь до подножья башни. Но если вдаль не смотреть, а прижаться к стене и ползти, через двадцать шагов можно юркнуть под арку, и до катакомб будет рукой подать. Да и через ярус Быстрогонов идти не придётся. С братьями-курьерами у него давние счеты. Чародеи они средние, да к тому же не шибко умные. Так что Синдибум привык подшучивать над ними ещё со времён учёбы. А последний раз прокрался на почту, где они работают, и набрызгал им на посылку увеличивающего зелья. Ну, она и вымахала во время доставки в другую башню со здоровенную шишигу. Они её, конечно, сразу бросили и дальше полетели, но дуются до сих пор. Мстить собираются. Совсем шуток не понимают.

Он добрался по карнизу до узкой арки и толкнул скрипучую решётку. Лапа-хваталка мешала, но куда без неё. Если поторопится, успеет пошарить в мусоре без присмотра Конусмастера. Ну, а раздобыв приличную реликвию, сможет и выпускной экзамен повторно сдать. Полторы тысячи кнежликов – и свиток у него в кармане. Глядишь, и в первую тройку магов пробьётся. Тогда уж Мара никуда не денется. Кто от такого выгодного жениха откажется? А то она последнее время сильно охладела, и как будто избегает встречаться с ним с глазу на глаз.

Синдибум протиснулся в тесный лаз и, растопырив руки, поехал вниз. Скат закручивался и улетал вдоль стен гигантской башни на самые нижние ярусы. Скользкий желоб подскакивал и петлял так, что Арий посбивал локти, но всё равно улыбался. Кататься – не по ступеням скакать. Бегая сверху вниз можно целый день убить, и ничего не успеть. А уж карабкаться по лестнице снизу вверх и вовсе удовольствие сомнительное. Как-то раз в детстве он целый день носился туда-сюда и посчитал, что в Дырявой башне ровно три тысячи четыреста сорок четыре ступени.

Съехав до катакомб, он спрыгнул на пол и отряхнулся. В затхлых коридорах прошли самые лучшие деньки. Тогда они ещё не думали о будущем и мечтали о всяких пустяках: трёхметровом пирожном или домовом, который за тебя уроки делает. Хотя Мара и без помощника хорошо училась. Она всегда добивалась своего. Захотела быть старостой – стала. Решила выбиться в лучшие ученицы – пожалуйста. Без посторонней помощи, одним упорством. Тем более и помогать-то было некому. Родители сгинули ещё во время Бесконечных войн, а тётка, с которой она жила, интересовалась только самой собой. Так что волей не волей, кроме как на себя, больше рассчитывать не на кого.

После учёбы они бегали в катакомбы. Посмотреть, как светятся в темноте огненные улитки, да поиграть в прятки на желания. Он улыбнулся. Когда находил Мару, она целовала его в щёку. Когда она находила, он целовал. Беспроигрышная игра: «Лучше наслаждения и нет».

В сумрачных катакомбах едва светился неровный потолок, а по полу шарили лохматые вертихвосты. Выискивали угощенье. Кроме маленьких носатых чудиков с длинными пушистыми ногами, такими же мохнатыми хвостами и большими круглыми ушами, на огненных улиток никто не зарился. Горькие, жгучие и безвкусные. Синдибум однажды попробовал. Всё равно, что зажжённую свечку жевать.

Свернув три раза налево, он вышел к тупику с открытым люком. Заглянул в светящуюся перламутровым сиянием дыру и крикнул:

– Господин Конусмастер! Вы дома?

И не услышав ответа, спрыгнул вниз. Его подхватила вязкая, раскачивающаяся, как перина, пустота. Но стоило опустить руки и прижать к ногам, как послушные, давно наведённые чары потащили вниз через переливающуюся, наполненную искрящимися огнями шахту. Стены разлетались в стороны и скоро потерялись из виду, растворившись в перламутровом блеске. Но когда ноги коснулись дна, Синдибум хлопнул в ладоши и заклятье рассеялось. Он добрался до подножия башни. В огромный зал прорывался грохот и скрежет механизмов, тянущих её через долину. Пол подрагивал, отзываясь на монотонный гул, и Арий поначалу взмахивал руками, чтобы не упасть.

Сияние осталось над головой, но в зыбкой темноте переливались изумрудные сферы кнежликов, скатывающиеся в топку. За движение башни тоже приходилось платить. Магам со свитком хорошо, сплёл заклятье, и нерастраченная на колдовство энергия сгустилась и превратилась в блестящий шарик. Шесть разрешённых стажёру заклинаний в день, шесть кнежликов. У Синдибума даже был доставшийся от отца кошелек, в котором они появлялись во время колдовства, вот только пользоваться магией он не мог, и о стабильной прибыли оставалось лишь мечтать. А когда ворожить нельзя – приходится вкалывать, иначе клади зубы на полку и помирай с голоду.

Во мраке рычало пламя, и по раскрасневшимся трубам с шипением нёсся пар. Поднимались и опадали металлические колена, заставляя крутиться невидимый вал. Из-под пола на грязную ленту выплёвывало комья земли, камни и отрубленные корни. Механические клешни сгребали всё в одну кучу и толкали дальше, пока тёмная каша не срывалась в перекошенную железную пасть.

Синдибум подошёл ближе. Среди мусора нет-нет да и поблёскивали разные штуковины. Показался и исчез бок зелёной бутыли. Мелькнул искорёженный трезубец бронзового подсвечника. Разметало по сумраку отблески треснувшего зеркала.

После Бесконечных войн осталась куча всякой всячины. И на Благой, и на Злыстной стороне маги понамастерили столько всего нужного и бесполезного, опасного и безвредного, что это волшебная мешанина покрывала всю долину. А башня, проезжая, распахивала землю и всасывала эти «сокровища» в свои недра. Мегамаги придумали такую конструкцию намеренно, чтобы потихоньку очистить свалку и вернуть долине былое великолепие, по крайней мере, на уроках говорили именно так. Не всю же жизнь колдунам скрываться в башнях. Они хоть и огромные, но всё же особо не разгуляешься. А так иногда хочется чего-то большего!

Арий снял чехол с лапы-хваталки и разомкнул рукояти, нацелившись на мелькнувший в груде мусора шипастый шар. Пружины разжались и бросили на ленту железный кулак. Механические пальцы прокарябали землю, но ухватили только трухлявую ветку. Лапа-хваталка сложилась и недовольно звякнула.

– Безобразничаешь? – захрипел, подкравшийся смотритель.

Синдибум вздрогнул и криво улыбнулся.

– Здрасьте, господин Конусмастер! Давно вас не видел. Где пропадали? Как ваше…

– Получше твоего, – оборвал тот, раскачиваясь на высоких тонких ногах, – где был там уже нет. А далеко или близко не твоего ума дело.

Длинные руки свисали ниже колен и постоянно щёлкали сухими бугристыми пальцами. Крошечное тело Конусмастера скрывалось за стёганым жилетом с оттопыренными карманами, а узкое, вытянутое лицо закрывала чёрная повязка, над которой блестели тёмные крупинки глаз. Казалось, что какой-то глумливый колдун обрядил в рубаху и штаны двуногого, двурукого паука.

– Помогаю вот, – проронил Арий.

– Я тебе твои помогалки узлом на спине завяжу, – пригрозил смотритель и нахмурился.

Синдибум замотал головой и, поджав губы, накинул чехол на лапу-хваталку.

– Я же тогда не буду видеть, что делаю.

– Сейчас вон видишь, а толку? Бабушку давно навещал? Испереживалась вся. В кого ты такой бессердечный?

Конусмастер подошёл к ленте и навис над потоком мусора.

– У меня, конечно, с Голуном договор, что я для него реликвии выхватываю, но это не значит, что я разрешу тебе соваться куда не надо, – заворчал он. – Тут без терпения никак. Если хватать всё подряд, самое важное пропустишь. Зачарованные места надо знать. Вон вишь, песок пошёл. Знамо, скоро будем выщербень проезжать. Местность знатная. Три дня назад там тыглики проскакивали. Значит, кузня когда-то стояла. В таком месте можно любое чудо отыскать, если постараться!

Его голос растворялся в скрипе механизмов и шуршании земли. Цепкие глаза буравили ворохи грязи, выискивая одному ему известные приметы.

– Вон-вон, – бубнил смотритель. – Уже и уголь замешался. Значит близко-близко. Лучше подождать. А то есть хватуны безо всякого понятия. Лезут в сокровищницу земную, где попало. Один на Злыстной половине капаться принялся. Так и выхватил смерть бродячую. Своего волшебника потеряла несчастная и разгуливала сама по себе, не зная куда приткнуться. Смерти без своего чародея нельзя. Работа такая. Ходи за ним повсюду, присматривай. А уж когда время придёт, провожай его в царство покоя и умиротворения. А иначе как? Никак. Суета одна.

Арий, как околдованный с трудом разлеплял веки. Шлёпал губами и потирал глаза.

Конусмастер сильнее согнулся, растопырив длинные руки. Из-под пола полетела чёрная пыль. Зазвякали, затряслись на ленте погнутые гвозди с обломанными шляпками. Синдибум моргнул. Механические клешни крутанулись на месте, и из кучи мусора высунулось особенно тёмное пятно. Смотритель загородил его спиной, а когда сдвинулся, в тусклом свете переливалась прямоугольная плита с отбитой кромкой. По краям бежала причудливая вязь затёртых символов, и он восторженно булькнул и ухватился за неё узловатыми пальцами, ловко уворачиваясь от клешней. Потянул, заохал, прогнулся в коленях и свалил плиту с ленты.

– Какая добыча, – довольно забухтел он.

Арий подобрался поближе. У него находка бурной радости не вызывала. Ну, накарябали на ней древние колдуны не пойми чего, и что теперь, плясать, что ли?

Конусмастер отпихнул его за спину и завозился. Мелькнул старый мешок, но Синдибум всё же высунул нос. Смотритель водил руками, бормотал, и из пальцев полился тусклый белый свет. Затёртые символы загорелись, плита покрылась рябью и заблестела. На буром с рыжими прожилками камне проступили четыре углубления. Два круглых, одно овальное и ещё одно вытянутое с утолщениями на концах.

– Да, – шептал Конусмастер. – Да, да, да.

– Что «да-да»? – не выдержал Синдибум.

– Давно его ищу, – задумчиво выдал смотритель. – Почитай-камень это.

– Книги надоели уже? Булыжники решили почитать?

Конусмастер ткнул его локтем в бок.

– Сначала открыть надо.

– А!

– Бэ, – осерчал смотритель. – Ты даже не представляешь, что это, неуч!

– Дорого стоит?

– Почитай-камень бесценен.

– Тогда делим пополам.

Конусмастер аж подпрыгнул. Вытаращил чёрные глаза и захихикал.

– Что весь мне? – невинно спросил Арий, кружа за спиной смотрителя, словно почуявшая добычу гарпия.

– Весь, Голун захапает. У нас с ним соглашение.

– Так ведь я могу и не говорить, – невинно протянул Синдибум, наклоняясь к драгоценной находке.

Смотритель кивнул, но длинные пальцы задрожали.

– После полувечера встретимся. И никому ни звука. У этой реликвии такая ценность, что и убить могут. Так что будь тише воды, ниже травы, чтобы тебя никто не заметил. Особенно главные маги. Притащишь почитай-камень в «Гадкую виверну».

– Непременно, – проворчал Арий, пытаясь ухватить плиту.

Весила она не так много, как он думал. Не больше, чем толстая книжка с волшебными картинками. Подняв её, сунул в протянутый Конусмастером мешок, туда же забросил лапу-хваталку и перекинул через плечо.

– Гляди в оба! От скрижали зависит слишком многое, – назидательно проговорил смотритель и резко бросил: – Что будет, если прекратится Безбашенный хоровод?

– Если башни перестанут двигаться вокруг долины, то половина магов снова окажется под действием злысти, и мы погрязнем в новой войне, после которой уже не останется чародеев. Потому, что тех кто останется жив сожрёт злысть. Все падут перед мощью неизбежного. Башни рухнут! Злысть поглотит всю долину и наступит конец всего! – заученно выпалил Синдибум, хотел добавить придуманную для такого случая скабрезность, но под строгим взглядом Конусмастера решил не рисковать, а только спросил: – Может, ещё похватаем?

– Улепётывай, а то от меня отхватишь! И не вздумай юлить! Я сам для Голуна что-нибудь раздобуду, чтобы не ворчал потом.

Синдибум пожал плечами и попятился к пятну света, пробивающемуся из шахты.

– Свидимся! – крикнул он и поднял руки.

Его подняли послушные чары и потащили вверх. Огромный зал сгинул в темноте, а с ним растворились грохот и скрежет механизмов. Стены проступили сквозь перламутровый блеск. Ария пронесло через сияние и выбросило в тупике.

Он зашлёпал по коридору, раздумывая. В лавке его пока не ждали. Так что зачем гневить судьбу и попадаться на глаза Голуну. Возвращаться не стоит. Мара уже наверняка распродала руны щита от гарпий и улетела. А вот Зудочка крутится где-нибудь неподалёку. Поджидает. Так что можно случайно угодить в её розовые лапки. Лучше уж отправиться к бабушке. Смотритель прав, давно уже с ней не виделись. А она последняя, кого Арию хотелось огорчать. Хотя, кроме неё, больше и некого. Родителей давным-давно не стало, а дед пропал ещё во время Бесконечных войн. Тогда много чародеев сгинуло. Бились-то отчаянно, хоть сами и не понимали, за что. А надо было бороться со злыстью, а не друг с другом. Вот только хорошая мысля приходит опосля, да и то не всем.

Синдибум свернул на внутреннюю боковую лестницу и, забравшись на два пролёта, прошмыгнул в дыру под ступенями. Придерживая мешок, прополз мимо воздуховода и тихонько влез на крышу подъёмника. Если ехать, как положено, надо заплатить привратнику кнежлик, а так – и даром, и по лестнице не пыхтеть. В самом низу башни над катакомбами располагались склады, так что на ступенях вечно не протолкнёшься, то ящики грузят, то мешки таскают.

Он притаился, дожидаясь, когда подъёмник двинется и замурлыкал под нос, развалился на спине и закинул ногу на ногу. Башня такая огромная, что до бабушкиного яруса тряслись минуты четыре. Сразу над складами ютилась почта, служба доставки и газетная редакция, а дальше таверны и лавки, за ними мастерские и лаборатории алхимиков, и только потом жилые уровни. К тому времени, как остановились, Арий успел напеть две песенки и трижды почесать нос. Всё-таки можно рассчитывать на угощенье и еловую наливку. Предчувствия не обманывают.

Поднявшись, он громко, чтобы расслышал привратник, гаркнул: «Приехали!», и бросился бежать. Поймают, заставят платить! Проскочил воздуховод, рыбкой нырнул в дыру, и поднявшись, выскочил из недр башни и припустил по анфиладе, успев на ходу потереть нос бронзовой фигуре саламандры стоящей на задних лапах в нише. Так делали еще во время учебы, чтобы сопутствовала удача и всё получалось! Проскочив два балкона, он запрыгнул на крыльцо и, стукнув железным молоточком в дверь, влетел во флигель.

– Дома кто есть? Грабители пришли!

Бабушка выглянула из комнатки, сдвигая сбившийся чепчик.

– Аренька! – заулыбалась она, засеменив в коридор.

– Арий, – поправил Синдибум и заключил её в объятия. – Ну как ты, чаровница, всё молодеешь? Этак мне тебя скоро замуж выдавать.

– Сначала уж я тебя, – погрозила она пальцем и, разгладив смявшийся передник, прошла на совмещённую с коридором кухню.

Какая бы не была огромная башня, сотням чародеев места все равно не хватало. Поэтому у каждого была своя небольшая каморку, только с самым необходимым. Во флигель мало что помещалось. Кроме кухни с коридором, только крохотный чердачок под башенкой на котором раньше жил Арий. Когда родителей не стало, он переехал к бабушке, и только закончив учёбу, вернулся домой. Поначалу было непросто жить одному, но постепенно он втянулся и начал получать удовольствие.

– У меня пирог с ревенем.

– То, что надо. Всю дорогу пальцы перекрещивал, хоть бы ревень, хоть бы ревень.

– Ох, балабол. Что стоишь, как троюродный? Проходи.

Синдибум сбросил мешок и, шагнув, оказался у круглого стола с кружевной скатертью. Плюхнулся на стул и подставил лицо тёплому свету, струящемуся из-под оранжевого абажура. Рядом с овальным окошком, убранным белыми шторками с цветущими подсолнухами, покосился кряжистый кривоногий комод. С другой стороны пыхтела от жара заляпанная сажей печь и гордо возвышался сервант с блестящими тарелками.

Арий подхватил с серебряного подноса пузатый графин и нацедил в две чашечки еловой наливки. Сейчас бабушка дольёт ароматного чая и на несколько мгновений можно будет забыть обо всём на свете. Даже о желанном свитке чародея.

– Ну, рассказывай, – возясь с чайником, приговаривала бабушка. – Невесту приметил?

– Не могу собраться, – подперев щеки руками, пожаловался Синдибум. – Рвут на части. Мара, как прилетит, сразу бежит ко мне в лавку да умоляет. Ну, когда, когда мы сыграем свадьбу. Но не знаю. Ещё будет задаваться, всё же дипломированная волшебница, – он трагически вздохнул. – Зудочка увивается, как несмышлёный кошкоморёнок. Вот только боюсь, что вымахает из неё самый настоящий кошкомор. Буду весь исцарапанный и несчастный, как Голун перед выплатой моего жалованья.

– А третья же кто?

Арий мечтательно зажмурился.

– Гарпия одна во время прошлого налёта приглянулась. Голос бесподобный…

– Тьфу на тебя, – заулыбалась бабушка. – Не сочинял бы всяких небылиц, глядишь у тебя уже и свиток бы был и десять невест.

– Да, – протянул Синдибум, помогая ей расставить тарелки. – Перевёз бы тебя в Плюгавую башню, подальше от сквозняков.

Откусив пирог, он перехватил чайник и разлил по чашкам дымящийся отвар, пробубнив с набитым ртом:

– Угощайся дорогая, чем мегамаги послали.

Бабушка всплеснула руками, но на пухлых щеках всё еще играли озорные ямочки, а вокруг глаз посмеивались задорные морщинки. Злиться на внука она не умела. Хотя когда-то числилась знатной чародейкой и задавала в былые времена жару и на Злыстной стороне. Бесконечные войны никого не обошли стороной. В каждой семье кто-то не вернулся домой. Родители Синдибума погибли при обороне Передудля на город пёрли совершенно рехнувшиеся колдуны. Они перестали отличать чёрное от белого и накрыли врагов и самих себя ледяным штормом. У Хвыща сгорели под огненным дождем отец и дядя. Голун остался один одинешенек. А Конусмастер и вовсе был в плену у чернобуков. Эти колдуны так пропитались злыстью, что мечтали затопить ей всю долину.

– На свиток копишь?

Арий многозначительно закивал, отхлёбывая чай.

– И сколько отложил? – потребовала отставная волшебница.

– Уже целое состояние, – отмахнулся Синдибум. – Я ещё постояльца нашёл, после полуутра заселится. Пятьдесят кнежликов в месяц.

Он подхватил ещё кусок пирога.

– Учёбу совсем забросил? Книги уже, небось, пылью заросли?

– Так всё знаю, – промычал он, стараясь не встречаться с бабушкой взглядом.

– Знает он, – вздохнула отставная волшебница. – Знал бы, ходил со свитком. А так на меня одна надежда, только с высшим магом договариваться.

– О чём это?

Бабушка зажевала нижнюю губу. Её сердитый взгляд скакнул по коридору и остановился на мешке.

– В катакомбы ходил?

– Да! – обрадовался смене темы Арий. – Конусмастеру свезло, как никогда. Старый паук так размахивал хваталками, я думал поотрываются. Никогда ещё так не ликовал и так не пугался.

– Отчего же? – сощурилась она.

– Обрадовался, когда нашёл, и испугался, когда понял, что именно нашёл. Какой-то читай-камень…

– Шпиль от башни!

Отставная волшебница подскочила из-за стола и заковыляла к двери.

– Ты же… да вы же… – она подхватила мешок и, запустив в него руку, выдернула реликвию, выдохнув: – Что натворили!

– А чего? – не понял Синдибум. – Камень исписанный. Тоже невидаль. У Голуна в чулане целая коробка таких, только поменьше.

– Теперь понимаю, почему ты не получил свиток, – вконец рассвирепела бабушка. – Ты на реликвиеведение ходил вообще?

– А то! Бегал, – ляпнул Арий, но под строгим взглядом сник. – Думал, не пригодится. Вон зельеварение зубрил, зубрил, а алхимики даже к котлу не подпустили. Без практики, говорят, только глазки жабам выдавлить и хвостики у ящерок отрывать…

– Я же тебя милый, – сухо выдавила отставная волшебница, – заставлю все тридцать три тома наизусть выучить. Заколдую, ни о чём другом думать не сможешь!

Синдибум поёжился.

– Да что в ней такого-то? – заныл он.

– Это утерянная скрижаль Безбашенного хоровода!

Арий чуть снова не выпалил заученную фразу, но заставил себя пожать плечами, о чём сразу же пожалел. Бабушка, потрясая читай-камнем, наступала с таким свирепым видом, что он ссутулился и прикрылся чашкой.

– Где этот недовороженный Конусмастер? – взвыла отставная волшебница.

– Сказал в лавку не ходить, а ждать его в «Гадкой виверне» после полувечера.

Синдибум отодвинулся к окну вместе со стулом. Он ещё не видел бабушку в таком гневе. Она, конечно, никогда не отличалась покладистым нравом. Но вот чтобы так лютовать.

– Ух, я вас, – пообещала она, и, грохнув читай-камнем об стол, полезла за печку.

– Вот и сходил пирожка поесть, – приуныл Арий.

– После Бесконечных войн, – лекторским тоном бубнила отставная волшебница, – все колдуны договорились о мире. Каждая башня выбрала своего высшего мага, а надо всеми встали двое мегамагов. Они создали механизмы и закляли скрижаль, чтобы двенадцать башен начали хоровод и объезжали долину за двадцать четыре часа. Её копия хранится в храме памяти в Передудле. Настоящую скрижаль давно никто не видел. Болтали разное: что её спрятали сами мегамаги, что похитили чернобуки, которые не приняли новый порядок, не захотели жить в башнях, и теперь скрываются в Злыстных землях, что она была утеряна и навеки исчезла. Только, если бы ею взаправду завладели чернобуки, то давно бы пустили скрижаль в ход и остановили башни.

Синдибум снова пожал плечами. Кто разберёт этих чернобуков, может, у них просто руки не доходили.

– Видать не очень хорошо мегамаги её спрятали, раз сумасшедший хватун выудил её со свалки. Да за неё перегрызутся все двенадцать башен!

– Ого! – воскликнул Арий. – Так она на миллион кнежликов потянет.

– Ты что? Наступит конец всего…

– Долина погрязнет в новой войне…

– По-твоему это шутки? – взревела бабушка, выныривая из-за печки и сверля его горящими глазами: – Все падут перед мощью неизбежного, и смешно не будет даже тебе. Ты не помнишь Бесконечных войн, всех ужасов, а твои родители и дед отдали свои жизни, чтобы они не повторились!

Она треснула толстой книгой в потрескавшейся обложке об стол и, нетерпеливо перелистав страницы, сунула внуку под нос: – Гляди!

Под мелкими, сбитыми буквами расплывалась волшебная картинка. На главной площади Передудля на старинном камне для наговоров лежала скрижаль. Символы ослепительно сверкали, а из центра реликвии бил фонтан колдовского огня. Рядом, воздев руки, стояли мегамаги. Один в чёрной мантии и маске, а другой в белой.

– Симпатично, – проронил Арий и сразу же пожалел о выскочившем слове.

– А ты с ней по башне лазаешь! – вскрикнула отставная волшебница. – Узнай наш высший маг, или, не приведи чары, чернобуки, и тебя… – она не смогла выговорить, прикусив губу. – Я этого дряхлого хватуна отполирую и на полку поставлю. Зачем он отдал её тебе?

– А что, Голуну, что ли, отдавать? – проворчал Синдибум. – Он ни в жизнь не поделится…

– Чем? – рыкнула бабушка. – Ты ни кнежлика за неё не получишь! Сошлют вас с глаз долой. Все трое до Злыстной стороны не долетите, на подлёте тресните.

Арий ещё раз всмотрелся в картинку. Читай-камень так заманчиво блестел, как коробка с подарками. Неужели такая безделушка может остановить башни?

– А как его вскрыть? – не понял он.

– Распечатать? – заморгала отставная волшебница и всплеснула руками. – Мой внук дурнее кошкомора. От неё надо немедля избавиться!

Она схватила скрижаль и, раздвинув шторки, закрутила ручку окна.

– Нет! – завопил Синдибум.

– Ты прав, – неожиданно согласилась бабушка и уселась за стол, прижимая читай-камень к груди. – Будет только хуже. Сперва заткнём рот Конусмастеру. Беги и приведи его сюда. Остальное я устрою.

Арий нехотя встал.

– Но…

– Темным-темно! – рявкнула старая волшебница. – Дененочные часы тикают. Беги быстрее! А скрижаль побудет у меня.

Синдибум насупился, но возражать не стал. Всё равно бесполезно. Он уже дошёл до двери, когда бабушка напутствовала:

– Будет упираться – заколдуй! Это ты хоть учил?

– Да! – закивал Арий. – Но меня же сошлют! Будешь меня навещать на Злыстной стороне?

– А ты тихонько…

– Я умею только громогласно, как мегамаг…

– Брысь!

Он вздохнул и вышел. На лестнице перед флигелем уже сгустились сумерки. Небо заволокли грузные, неповоротливые тучи. У перил зажигались парящие на цепях шары фонарей, но у стены башни близ домов властвовала хмурая тень. Приближался полувечер, а с ним и Злыстная сторона. Скоро Дырявая башня заедет в самое средоточие злысти. Оно уже стояло на пути непроглядной завесой тьмы.

Спускаться, конечно, не подниматься, но ноги уже порядком устали за день и отказывались идти даже вниз.

– Попил наливочки, – вздохнул Синдибум.

Опустевшие ярусы пробегали мимо, недобро глядя вслед. Сиротливо стояли зачехлённые наковальни перед дверями мастерских. Почти растворялись во мраке закопчённые вывески с котлами над лабораториями алхимиков. На Благой половине даже статуи хищных гарпий подмигивали, теперь же в глаза бросались только длинные кривые когти. Полувечер не лучшее время для прогулок. Стараясь держаться подальше от фонарей, он жался к стене, беспокойно косясь на сгущающуюся в нишах тьму. Позади башни ещё светлело посеревшее небо, а там, куда она ехала, возвышалась чёрная стена злысти.

На шпиле разгорелся колдовской огонь, и ослепительный луч вместо тёмного циферблата с двенадцатью башнями прожёг среди серых облаков новый, огненный, который будет отсчитывать часы до выезда башни со Злыстной части долины.

Арий уже спустился к таверне, когда на колокольне громыхнул первый удар. Звон пролетел по башне, гулко ухнув к подножию. За ним загремел второй. А под третий Синдибум ввалился в «Гадкую виверну».

У входа застыл вышибала Дробовик. Непроницаемое лицо покрывали защитные руны. Синяя вязь тянулась от бритой макушки, петляла по прорезанному глубокими морщинами лбу, обвивала ледяные глаза, срывалась индиговой стрелкой с горбатого носа, перечерчивала щеки и, закручиваясь, убегала по толстой шее вниз. Сюртук с малиновой бабочкой едва сходился на груди и трескался на огромных плечах.

– Не злыстного вечера! – пожелал Арий, непроизвольно вжимая голову в плечи.

– Задуришь – выкину, – предупредил Дробовик, почти не разжимая губ.

– Ни-ни, – пообещал Синдибум и проскочил мимо него в зал.

Посетителей почти не было. Широкие столы с вырезанными на ножках, гадко скалящимися вивернами пустовали. Только у стойки рядом с трещащим камином, глядя в кружки, шептались два тощих травника. А тавернщик упорно тёр блестящий бок графина и на Ария даже не взглянул. В дальнем углу у сложенных пирамидой бочек застыл Конусмастер. Крошечное тело потерялось за столом, так что торчали только тонкие длинные руки и голова. Тёмные глаза сузились, превратившись в две черточки, платок сполз с подбородка, а белые губы растянулись в безумной улыбке. Синдибум даже вздрогнул. Так неестественно раздалось лицо смотрителя. Казалось, если онподнатужится, оно лопнет и заляпает его хихоньками всю таверну.

Арий протиснулся между лавок, зацепился за свисающую с жерди тушку кролика, и чуть не смахнул свечу с длинного канделябра, но всё же влез в угол.

– Тут такое дело, – начал он, присаживаясь к столу. – С реликвией не всё так просто.

Он пытался подобрать слова, но Конусмастер так пялился, не переставая скалить зубы, что они не складывались.

– Вы бы пошли со мной, – предложил Синдибум. – Здесь душно и горелым воняет.

Смотритель не ответил.

– Бабушка просила вас заглянуть. У неё пирог. Любите с ревенем?

Не дождавшись отклика, Арий начал злиться. Злыстная половина влияла на всех без разбору, и невидимые тёмные частицы злысти уже проникали в сердца волшебников. Дурманили головы, заставляя вспоминать обиды, видеть чёрное в белом и смертельное оскорбление в безобидной шутке.

– У меня его нет. Да чего ты лыбишься-то? Ща как колдану!

Он даже угрожающе поднял растопыренные пальцы, но Конусмастер не шелохнулся. Пустые глаза ни разу не мигнули, а растянутые губы не дрогнули.

Синдибум потянулся через стол и дотронулся до костлявого плеча. Смотритель качнулся и завалился на сложенные руки, сбив кружку.

– А! – подскочил Арий. – Чего это он?

Тавернщик неприязненно взглянул в их сторону и крикнул:

– Дробовик!

От шагов вышибалы стонал и прогибался пол. Скамейки сами отскакивали в стороны, чтобы уступить ему дорогу. Даже огонь в камине начал трещать потише, так, на всякий случай.

– Напился, – пробасил Дробовик, взявшись за шиворот, и встряхнул смотрителя.

Конусмастер болтался в его огромной лапе, как тряпичная кукла. Руки телепались над столом, брякая ногтями по дереву. Вышибала поднял его выше, так что костлявые ноги заскребли по полу носами туфель, и втянул носом.

– Не пахнет, – объявил он.

Синдибум сглотнул, не в силах оторваться от безумной улыбки смотрителя и еле выговорил:

– Не дышит.

– Поэтому и не пахнет, – догадался Дробовик и приложил вторую руку к шее.

Пошевелил губами, считая, и провозгласил:

– Не бьётся.

Арий и сам уже обо всём догадался и попятился.

– Куда? – нахмурился вышибала.

– Домой, – пролепетал Синдибум.

– Сидеть!

Из-за стойки, наконец, выпустив графин из рук, лениво вышел тавернщик. Скривился, глядя на болтающегося в лапах Дробовика смотрителя и в сердцах сплюнул.

– Вот злыстно время. Только колокол отзвенел, уже одного приговорили. Вяжи лысого пройдоху. Всегда знал, что он когда-нибудь вляпается со своими тупыми розыгрышами.

Арий не успел выдавить ни слова, а вышибала уже стиснул его шею.

– Не трепыхайся, – предупредил он. – Помну.

Синдибум попытался кивнуть, но голову будто зажали между двумя башнями. Оставалось только жалобно моргать и хрипло втягивать воздух.

Тавернщик почесал волосатую родинку на щеке, вынул из кармана фартука чёрное с фиолетовыми крапинками яйцо и бросил в камин.

– Маги лысого добреют, – с ненавистью прошипел он.

В некоторых зло на Злыстной половине прямо-таки впитывается. Так что получается из заурядного хозяина тарелок и кружек, жестокий, непоколебимый владыка тёмных сил.

Огонь зафырчал и раздался, обнажив раскрасневшиеся угли. Скорлупа треснула, и из-под неё выскочил золотистый феникс. Полупал красными, уставшими глазами, расправил дымчатые крылья и с клёкотом унёсся в трубу.

– Пропал мой миллион кнежликов, – прокряхтел Арий, сразу вспомнив предупреждение бабушки.

Вряд ли смотритель умер своей смертью. С такой несуразной улыбкой по своей воле концы не отдают. Кто-то расправился ним, и не трудно догадаться, что он искал. Только откуда узнал? Одно понятно, главным чародеям рассказывать про читай-камень нельзя. Если дознаются, даже в Злыстные пустоши ссылать не будут. В камень превратят и вниз сбросят. Чтоб наверняка. Остановки башен волшебники, те что пережили бесконечные войны, боятся пуще смерти. В те времена творили такое, о чём сейчас не принято вспоминать, даже думать про себя в тишине под одеялом и то зазорно.

Феникс не заставил себя долго ждать, выпорхнул из трубы и, подхватив скорлупу, уселся на стойку. Недовольно закурлыкал, но получив от тавернщика подзатыльник, поспешно забился в чёрное яйцо.

Огонь взвыл, поднявшись столбом, и из камина, отряхивая пепел с искрами, выбрались чародеи. Третий маг Крысьнень – заместитель высшего. Пегий с жидкими волосёнками, маленькими беспокойными глазками и острым длинным носом. Весь трясущийся, закутанный в лимонную мантию с поясом, украшенным кисточками и бахромой. А за ним стажёрка.

Синдибум закатил глаза. Только Мары тут не хватало. Он попытался расправить одежду, но свисая из сжатого кулака, это не так-то просто сделать.

– Я эту гадючью забегаловку закрою, – гавкнул третий маг, прижав руки к животу.

Он постоянно дрожал. Как будто отморозил себе всё по самые последние заклятья.

– Я-то чё? – огрызнулся тавернщик. – Вон убивец! Прийти не успел, смотрителя уморил.

Крысьнень смерил взглядом придушенного Ария и поджал губы. Подскакивая при каждом шаге, дошёл до угла и остановился.

– Брось! – приказал вышибале и нагнулся над гнусно лыбящимся Конусмастером.

Поводил руками. Побормотал. Почмокал.

– Чего застряла. Шнырь сюда! – рявкнул третий маг, и Мара поспешно подбежала.

Синдибум отступил к стене и увлеченно рассматривал грязный пол, лишь бы не встречаться с ней глазами.

– Что за смешинка ему в рот попала? – с отвращением спросил Крысьнень.

– Его кто-то зарадовал до смерти, – пробормотала стажёрка. – Шуточные чары бездумного веселья.

– И кто же тут такой потешник? – неожиданно заорал третий маг и повернулся к Арию. – Ты? Припоминаю, как спалил алхимическую лабораторию своей шутихой. Дошутился?

– Я хотел фокус показать, – буркнул Синдибум.

– И что, хватуну так понравилось, что он подавился собственными губами?

– Нет! Ему я вообще ничего не показывал. Без свитка заклинать запрещено. Он уже был такой, когда я пришёл.

Крысьнень подвинул стул и сел, кутаясь в мантию. – Вина принеси, только нагрей, – крикнул он тавернщику, и уставился на Ария. – Давай руки!

Синдибум протянул ладони и поёжился. Пальцы у третьего мага были холоднее обледеневшего железа. Вот-вот примёрзнут к коже. Тогда придётся везде таскать его за собой. Арий наморщил нос. А может, и неплохо. Вдруг он Зудочке понравится. Если удастся отклеить от себя розовую липучку, жизнь станет чуточку лучше. А жизнь в башне и так и не слишком увлекательна, чтобы раскидываться даже самыми крошечными чуточками.

– В глаза смотри, – зашипел Крысьнень.

– Я не успеваю, – морщась, пожаловался Синдибум.

Беспокойные буркалы третьего мага, и, правда, скакали по всей таверне. Словно высматривая то, что плохо лежит.

– Всё хохмишь? – окрысился Крысьнень. – Постоишь до полуутра в углу.

Мара охнула, но промолчала.

– Звёзды пересчитывать? – очень серьезно спросил Арий, с удовольствием разглядев на её платье розу.

– Все до единой, – оскалился третий маг и хлопнул в ладоши.

ГЛАВА 2. КУДА ПРИВОДИТ КОВАРНЫЙ ПЛАН

Углом называли нижний треугольный балкон башни, нависавший над самой землёй. На него не вела ни одна лестница, зато туда часто запрыгивали дубовники, похожие на ожившие коряги с крыльями из веток и засохших листьев, и деревянными клювами. Залетали кикиморы, размахивая зелёными лохмами, принюхивались длинными тонкими носами, прислушивались острыми треугольными ушами, всматривались маленькими чёрными глазками. Бывало, забирались и вендиго, цепляясь жуткими когтистыми лапами за края балкона, скалили острые зубы и водили рогатыми головами из стороны в сторону, оставляя после себя длинную жесткую шерсть и отвратительный запах сырости и гнили. А однажды даже заскочила и застряла огромная шишига с глазами больше окон во флигелях. Она долго вертелась, пытаясь вырвать своё отощавшее жабье тело, обросшее тусклым мехом, из смертельной ловушки и скребло когтями по плитам, утробно ворча и роняя слюну. Говорят, раньше таких чудовищ в долине не водилось, но во время Бесконечных войн колдуны расстарались. Чего только некоторые не придумают, чтобы прикончить своих заклятых соседей. Зато вид за перилами, больше похожими на сложенные крылья гарпий, был самый заурядный: деревья, кусты да зловещий туман злысти. Никакого, даже перекрытого жутким лесом, неба, не то, что звёзд. Всё пропадало в темноте непроглядной чащи.

От хлопка третьего мага Ария перекувырнуло кверху ногами, да так и доставило в угол, приложив, как следует, об холодный пол головой. Встав, он потёр будущую шишку и огляделся. Его уже ссылали во время учёбы. Вышла как-то промашка, хотел старшего из братьев Быстрогонов проучить, чтобы не подкатывал к Маре. Набрал полведра бормотухи на валериановом корне, и поставил перед дверью лекционного зала. Но вредное «быстрогонище» пропустило вперёд учителя реликвиеведения. Тот вляпался, провонял, и за ним целую неделю гонялись кошкоморы. Мурчали, как заведенные. Три мантии порвали в клочья, а уж как половик на его крыльце пометили. Болтают, у бедняги даже обоняние притупилось. Тогда-то старший Быстрогон и поведал ему чьих рук проделка. И после досадного недоразумения изучение реликвий у Синдибума не задалось.

Нижний балкон уже лет двадцать не убирали и в углах возвышались мусорные колоссы. Кожура, листья, мелкие кости и ворохи рваной одежды распространяли такой головокружительный аромат, что даже мухи летали криво.

Арий пнул трухлявую ветку, похожую на лапу, и, попятившись, прислонился к стене. Уснуть тут, конечно, не уснешь, но чуть подремать можно. Из башни пробивался монотонный гул механизмов, а из леса ухали и подвывали ночные жители. Синдибум прикрыл один глаз, вторым посматривая за парапет в темноту. Башня ехала в глубину Злыстных земель, и зло уже обступало со всех сторон. Пробиралось за шиворот, заползало внутрь, зудело и чесалось недобрыми мыслями. Незаметно, но настойчиво. Арию невыносимо хотелось сделать какую-нибудь гадость, но на балконе не было никого, на ком можно сорвать злость, поэтому приходилось беситься втихомолку.

Из кучи мусора вывалился рыбий хвост с костяком и запрыгал по полу. Следом за ним глухо стукнулся об плитку потемневший огрызок. Синдибум покосился, но лишь сполз пониже. Вдоль парапета прокатились гнилые орехи, а за ними, пришлёпывая, заскакала ботва от моркови. Вертясь, проскочила огромная, будто оторвавшаяся от сюртука великана, обгрызенная пуговица, проползла обожженная верёвка и дырявый карман от штанов. Пролетела банановая кожура, и весь сор накрыл потёртый старый цилиндр.

Арий криво усмехнулся.

Собравшийся мусор начал подниматься. На скелет рыбы запрыгнул огрызок, подтянулись, прилипнув к костям, орехи. Вместо рук прикрутились трухлявые ветки с облезлыми краями. Верёвка согнулась и завязалась узлом, задрожав парой подгибающихся ног. Карман развевался, как плащ. Вместо головы скрутилась банановая кожура с пуговицей на месте лица, а сверху колыхалась морковная ботва, и парил цилиндр.

– Кто посмел нарушить мой покой? – завыла мусорная фигура.

В дырках пуговицы заблестели красные глаза.

Синдибум сложил руки крестом и прицелился.

– Развею! – рявкнул он.

– Ой! Арий! Давно не виделись!

– Ещё бы столько же не видеться, Морок!

Мусорная фигура приподняла цилиндр.

– Сдался и зазнался?

Синдибум гордо закивал.

– Свиток с янтарными буквами получил, как лучший маг своего поколения, – нагло соврал он, задрав нос.

– Ого! – уважительно кивнула банановая голова. – С обычным можно шесть раз в день колдовать, а с объянтаренным сколько?

Арий закатил глаза, надменно выдав:

– Семь!

– Ого-го! – забормотал Морок. – А за что ко мне попал?

Мусорная фигура заинтриговано вытаращила красные глаза.

Синдибум только рукой махнул, небрежно проговорив:

– За убийство.

Морок отпрыгнул, поражённо закачав головой.

– Что у вас там творится? – испуганно запричитал он.

– Злыстное время, – наигранно вздохнул Арий.

– Ну да, ну да, – болталась банановая голова. – Семь заклинаний – семь кнежликов. Теперь разбогатеешь.

Синдибум только хмыкнул.

– Если бы. На семь кнежликов особо не зажируешь.

В голове же навязчиво бурлила злоба: «напади», «прокляни», «развей». Руки сами подскакивали, пытаясь сложиться для наведения заклятья. Он уже еле справлялся. В злыстное время надо сидеть дома, под замком, чтобы ни ты никому не мог навредить, ни тебе.

– Было бы у меня столько. Я бы… – подскочил Морок.

– Купил себе новый карман вместо этого потрёпанного плаща, – подсказал Арий, отгоняя лезущие в голову глупости.

Поддаваться нельзя. Даже злысть не заставит умного волшебника действовать себе во вред. Зло творит тот, кто изначально способен на него. Кто не может противостоять собственным слабостям, корысти, гневу. Кто ценит свои интересы выше интересов других. Кто любит только одного себя. Этой простой мантре учили в самом начале учебы. Её знал каждый. Вот только не все следовали.

– Да, что там карман, – фыркнула банановая голова. – Целые штаны!

– О! Так и до сюртука дорастёшь, который надеть не на… – начал Синдибум, но прикусил язык, чуть не брякнув лишнего, и постарался перевести тему. – Как ты поживаешь? Говорят, шишига забегала.

Морок засеменил верёвками, подбираясь поближе.

– Огромная, – закивал он. – Язык, как лестница на нашей башне. Глаза с циферблат Дененочных часов. А зубищи… Вот если ты встанешь и подпрыгнешь, вот такого размера. Но я ей, конечно наподдал! Глаз подбил и лапу вывихнул. Летела с моего балкона, аж в ёлку вмазалась.

Пуговица покраснела, а рубиновые глаза вылезли из дыр.

– Ну да, ты же наш дух-защитник, – ухмыльнулся Арий. – Башню от чудищ охраняешь.

– Да на меня даже Злыстное время не действует, – распалился Морок.

– Пока ты на балконе и тебя наведённые магами чары защищают, – кивнул Синдибум, уже не в силах сопротивляться затмившей сознание злысти. – А как слетишь, вмиг озвереешь.

Мусорная фигура завертелась, подскочила и зашагала по замызганным перилам.

– Я бесстрашный страж. Самый, самый могучий дух! Меня из угла ураганом не выкорчуешь!

– Поспорим? Да тебя даже колдунежда-невежда в лес отправит.

– Меня? – взъярился Морок. – Плохо же ты думаешь о духах-защитниках.

– А что мне о вас думать? – удивился Арий. – У волшебников и других дел хватает. Спорим или струсил?

Он протянул руку, но тут посреди балкона, между ним и мусорной фигурой, вспыхнуло, и из пламени вывалился пухлый ученик в помятой мантии. Испуганные глаза обалдело моргали, а с выставленных рук готово было сорваться заклятье. По пальцам скакали цветные искры, разгоняя липкий мрак. Синдибум уже видел паренька раньше. Вроде на год младше. Только будет экзамен сдавать. Не гений, конечно, но мелькал там и сям. Какой-никакой, а конкурент. Если звезды сойдутся, может и свиток получить. Который по праву должен достаться Арию.

Глаза застлала кровавая пелена, сотканная из самой отборной злысти.

– Только этого не хватало, – рассердился Синдибум, и у него моментально созрел коварный план.

– Ты кто? – завопил ученик, со страху не узнав Ария.

– Я-то волшебник, – шикнул тот. – Тебе не меня бояться надо! Моё дело рыхлое… Хотя нас с тобой обоих сожрут. Вон у тебя за спиной голодный леший.

Пухлый трусливо завертелся, а увидав приплясывающего на карнизе Морока, задрожал и, пискнув, выпустил подготовленное заклятье. Раскалённый луч промчался над балконом, осветив балясины в виде крыльев гарпий, с шипением врезался в мусорную фигуру и выбросил её в тёмный лес. Улетая, банановая голова так вопила, что треснула огромная пуговица.

– Это ты зря, – ядовито проговорил Синдибум, недобро качая головой. – Без свитка колдовать нельзя! А уж нападать на защитника…

Ученик замигал ещё сильнее, но вокруг него уже сгущалась тень. Башню окутало мертвенно-бледное сияние и волнами сбежало вниз. Высоко на шпиле ярко вспыхнуло зарево, раскрасив тёмное небо. Пухлый попытался бежать, но ударился лбом в невидимую преграду. За его спиной сверкнул циферблат Дененочных часов, стрелки завертелись и с громоподобным звоном столкнулись. Ученик душераздирающе завопил и, размахивая руками, улетел в темноту, будто им выстрелили из пушки.

Сразу стихло.

Арий облокотился об стену и закрыл глаза. Отправился ученик в ссылку. А нечего было колдовать. Сначала думать надо. Все знают, что с нарушителями в башнях не церемонятся. После Бесконечных войн всё пошло наперекосяк. Заражённая тёмной магией земля не плодородила. Голодные чудовища бродили по долине и днём, и ночью. Из-за витающих вокруг проклятий у неопытных, тоже не особо сытых чародеев чары срабатывали с точностью до наоборот. Поэтому пришлось вводить жесткие правила, не умеешь колдовать – учись. Нечего энергию зазря тратить. Вот наберешься знаний, решат наставники, что готов ко взрослому волшебству, получишь свиток и заклинай целых шесть раз в день. Почему так мало? Чтобы видел новые горизонты, саморазвивался и понимал, куда стремиться. По крайней мере, во время учёбы убеждали, что всё так и есть. Так что пухлый сам виноват. Знал же, что ученикам колдовать нельзя. Зато у Синдибума шансы на получение свитка увеличились. Ведь одним конкурентом меньше. Теперь можно и поспать. Где-то в глубине души заворочалась совесть, но едкая мгла Злыстных земель уже просочилась в уши и не давала опомниться, нашептывая: «Так им и надо». Какая разница, что станет с Мороком? Подумаешь, дух-защитник. Сгинет, нового призовут!

Синдибум сам не заметил, как задремал.

Мерещился Передудль. Арий ни разу не видел столицу, ведь перемещение до неё через портал стоило сотню кнежликов, но на картинках город, занимавший центр долины с её Благой стороны, изображали именно так. Сотни пёстрых башен, утопающих в цветущих садах, величаво тянули к небесам острые шпили. Между ними, выгибая ажурные спины, перекинулись арочные мосты. Их штурмовали оголтелые толпы. Вверх-вниз сновали полные хмурых колдунов подъемники. С балконов свисали верёвочные лестницы. Там и сям мелькали цветастые бока ковров-самолётов. Они проносились на расстоянии вытянутой руки, и болтающиеся кисточки с азартным шипением догоняли кошкоморы. Шум, гам, суета. Невозможно представить, как жить в этой кипящей, исходящей слухами, завистью и ненавистью клоаке. Да ещё и выложить целую сотню кнежликов за перемещение через портал. Понятно, конечно, что столица! Тут всё дорого, но на сотню же месяц прожить можно. Да и отправиться в соседнюю башню стоит в десять раз дешевле.

В самом центре оглушающего хаоса, на главной площади Передудля над старинным камнем для наговоров возвышалась Великая башня. В её сердце, в режущем белизной торжественном зале грохотала музыка. Флейты, волынки и длинные медные трубы с огромными барабанами отбивали рваный, истеричный ритм. Пары кружились в бешеном танце. Вертелись, разбрызгивая блёстки нарядные платья. Цокали каблуки. Проплывали праздничные бабочки на камзолах. Арий и сам дрыгался среди извивающейся толпы. Плясал с шишигой. Подпрыгивал, дергался, перескакивая с одной ноги на другую. То нырял вниз, то пригибался, уворачиваясь от её длинного липкого языка. А во главе заваленного угощениями стола сидели Мара и Крысьнень. Гости кричали: «Горько, горько!», и третий маг, весь дрожа, потянулся к ней своими синими губами.

Синдибум поёжился и проснулся. Фу! Привидится же такая гадость. Они, конечно, стали меньше общаться, но представить Мару с другим, он не мог. Пусть она отдалилась, но так бывает со многими парами. Да и временное расставание часто идёт на пользу. Тем более, Арий не сомневался, что она его любит…

По перилам заскребли, и он встревожено подскочил. Над парапетом показался чёрный цилиндр с торчащей ботвой моркови. Облезлые ветки уцепились за камень, и из темноты вылезла треснутая пуговица.

– Ты не представляешь, что натворил, – заскрежетал Морок. – Меня распирает от злысти!

– Только не лопни, тут и так много мусора.

– Сожру! – каркнул Морок, перебрасывая на балкон вялые веревки.

– Несварение будет, – ухмыльнулся Арий.

Мусорная фигура замотала банановой головой и рассыпалась. Из-под зловеще ухмыльнувшейся шляпы, Синдибум даже зажмурился и головой замотал, что за наваждение, выскользнули гнилые орехи и покатились по полу. Он пнул их ботинком и с издёвкой смотрел, как разлетается треснувшая скорлупа.

– Хвалиться каждый может. А проигрывать надо достойно!

– Я не спорил, – донесло эхо. – А ты ещё пожалеешь…

Арий снова сел, привалившись к стене, и зевнул. Какой грозный! Тоже мне напугал. На то он и дух-защитник, чтобы вреда причинить не мог. А хочет побеситься – пожалуйста. Можно ему ещё одно путешествие в проклятый лес устроить, пусть побегает с шишигами наперегонки.

На балконе бушевал звонкий ветер, раскидывая мусор. Кружились очистки и ветки. Шлёпала по перилам банановая кожура. Размазался по плитам огрызок от яблока. А верёвки вспыхнули и чадили жирным дымом.

– Отомщу! – донёсся сиплый голос.

– Боюсь, боюсь, – сонно пробормотал Синдибум, закрывая глаза.

Ох уж эти духи! Столько шума из-за пустяка. Он даже снова начал дремать, ещё бормоча под нос, когда правая нога сама по себе подскочила и ударилась об пол. Арий удивлённо заморгал. А когда засвоевольничала левая, попытался вскочить, но ботинки стукнулись друг об друга и прилипли к плитке.

– Ты не балуй! – гаркнул Синдибум.

Но вслед за ногами начали безобразничать руки. Рукава рубахи вытянулись и завязались узлом. Воротник хрустнул, впившись в шею.

– Ты же защитник, ты не можешь, – прохрипел Арий, но тут бесстыдно расстегнулся ремень.

Штаны сползли по колено и, вывернув карманы, взлетели, затрепетав на ветру, как парус. Синдибума подняло над полом, качнуло и приложило об плитку головой.

– Из-за тебя я больше не хочу защищать. Теперь я дух-атакун, дух-нападун и навалюн!

Синдибума подбросило и ударило ещё раз и ещё. Скоро шишек на затылке будет больше, чем на ёлке. Он пытался сопротивляться. Рубаха треснула на спине, но всё равно спеленала его, как буйно помешанного. Арий рвался и кряхтел, но после десятого шлепка об пол увидел обещанные звезды. И даже досчитал до семи.

Вдоволь поглумившись, Морок неожиданно затих.

Синдибум, покачиваясь, сел. Рукава развязались и правый манжет, сложившись в ехидную улыбку, выговорил:

– Я тебе ещё покажу!

– Шов наизнанку? – морщась, выдавил Арий.

– Вся твоя жизнь теперь наизнанку будет, – посулил дух-незащитник.

– Ты только обещаешь, – закатив глаза, пробормотал Синдибум и ощупывал свободной рукой затылок. – В полуутро я отсюда выберусь.

– Вместе со мной, – хмыкнул рукав.

В голове гудело, и только поэтому Арий не нашёлся, что ответить. Плюхнулся у стены и затих. Наверное, не стоило выбрасывать Морока за перила. Чары рассеялись, и дух, и раньше не слишком уравновешенный, так пропитался злыстью, что окончательно спятил. Вот только выгнать его из своей одежды без магии не удастся. А если колдануть, сразу отправишься в проклятый лес, в компанию к пухлому ученику.

– Я же могу и прощения попросить, – пригрозил Синдибум.

Рукав затрясся от смеха и хлестнул его по щеке.

– Вот ты ж, – Арий ухватил его другой рукой, прижав к полу.

– Пощады не будет, – придушенно заскрипел Морок.

– Может, договоримся?

Дух-незащитник не ответил.

– Доберусь до бабушки – развеет, – решил Синдибум и закрыл глаза.

Голова болела. Саднило ободранное горло. Ломило руки и ноги. Вот так избавился от соперника. Что за напасть? Как только дело касается свитка, всё всегда идёт наперекосяк. Будто ему на судьбе написано навсегда остаться чародеем, которому нельзя колдовать.

Башня катила через Злыстные земли. Недобро подвывал лес, а Морок продолжал зверствовать, не давая покоя. То ногу на ногу закинет. То по полу проволочёт. То оплеуху отвесит. Арий уже совершенно измучился, когда на балконе появилась Мара.

– Ты Конусмастера не заколдовывал, но на тебя все очень злятся, – начала она, но осеклась, присматриваясь. – Ты чего?

– Дух вселился, – хрипло пожаловался Синдибум.

Стажёрка удивлённо захлопала глазами.

– Как это?

– Наверно, Крысьнень натравил, – соврал Арий.

Мара сжала губы.

– Морок? А ну-ка брысь!

– Вот ещё, – отозвался дух-незащитник. – Я теперь его до конца времён мучить буду.

Стажёрка перекрестила руки.

– Убирайся, кому сказала.

Морок заворчал, с треском пообрывал пуговицы на рубахе, но, всё же, подняв вихри мусора, забился в угол.

– Вот злыстна ночь, – расстроилась Мара, наклонившись над Арием.

– Будто сдурели все, – подыграл Синдибум, садясь и потирая затылок. – Ты не думай, – покосившись на цветок на платье, пробормотал он. – Я смотрителя не обижал.

– Знаю, – отмахнулась стажёрка, – третий маг тебя проверил. Ты не колдовал. Но кто-то зачаровал пиво Конусмастера, и он беззвучно смеялся до тех пор, пока сердце не выдержало. На ссору не похоже. Когда злятся, действуют напрямик. Это-то и странно. Убийца готовился. Вы чего-нибудь выхватили в катакомбах?

Арий нервно облизал губы, косясь на кучу мусора. Рассказывать не хотелось, но Мару в Злыстное время лучше не выводить. А то трёпка духа-незащитника покажется приятной вознёй.

– Об этом не стоит никому знать, – сипло выдавил он.

– Это уж я сама разберусь, – оборвала стажёрка. – Выкладывай!

Синдибум поёрзал, но всё-таки рассказал всё как на духу. Если уж не доверять своей любимой, то кому?

– Читай-камень, тот самый? – не поверила Мара.

– Их что, целая библиотека? – буркнул Арий, но увидев недовольную морщинку между глаз стажёрки, поднял руки. – Бабушка сказала, что скрижаль настоящая.

– Кому знать, как не ей, – кивнула Мара. – Половину реликвий сама смастерила.

Она задумчиво заходила взад-вперёд.

– Ты опять влип.

– Как всегда, – забормотал Синдибум. – Все шишки на меня, – он невольно потёр затылок. – Не все же могут быть лучшими учениками.

– Ты не хуже меня учился, – бросила стажёрка. – Хотя если ты так относишься к Безбашенному хороводу, я начинаю сомневаться, что…

– Да понимаю я. «Долина погрязнет в новой войне, после которой уже не останется чародеев. Нас всех сожрёт злысть»…

– А если понимаешь, тогда чего ведёшь себя, как будто первый раз кнежлик увидел? Ты всегда ничего серьёзно не воспринимаешь. Это же конец всему! Неужели тебе не страшно?

– Немного. Ну, как во время экзаменов, – отстранённо проговорил Арий.

– Не надо было учителей против себя настраивать. Уже бы со свитком ходил.

– Завалили меня, – согласился он. – Я же не любимица высшего мага, как ты. Со мной можно не церемониться.

– Поговори ещё! – забубнила под нос Мара. – Любят своих детей, а меня некому.

– А я?

– А что ты? – не поняла она. – Если что-то случится, ты же ничего не сможешь. Это я тебя всегда выручаю. А когда стану первой волшебницей смогу еще больше. Помнишь, как сынок брата Высшего чародея экзамен завалил, а свиток всё равно получил…

– Помню, – буркнул Синдибум.

– Ну и хорошо! Тогда должен понимать к чему надо стремиться и что лучше иногда помалкивать. Третий маг вызывает тебя на допрос. Подвесит на правдоруб, ты всё выболтаешь и поминай, как звали. Полетишь в Злыстные земли камни сортировать.

– У меня глазомер не очень.

– Ух! – рявкнула стажёрка, подняв руку. – Язык бы тебе укоротить. Длиннее, чем у шишиги.

– Такой родился, – прошептал Арий, чтобы она не услышала.

Мара присела рядом, вытянув из оборок платья резной пузырёк со стеклянными завитушками.

– Знала, что ты снова что-нибудь натворишь. Поэтому, как всегда, подготовилась.

Синдибум отодвинулся, беспокойно поглядывая на бурлящие в склянке огоньки. Мара частенько, вот так, как сейчас, всё знала заранее. Давно баловалась магией судьбы, и всегда появлялась в самый неподходящий момент со своей, так называемой «помощью». Арий отогнал навеянные злыстью мысли, и заставил себя не спорить. Иногда, и правда, лучше помолчать.

– Чего сжался? Пей давай! – приказала она.

Он покачал головой, но сразу пожалел об этом. Перед глазами всё запрыгало. Ему даже показалось, что из кучи мусора высунулась любопытная чёрная шляпа и оскалилась в злобной усмешке.

Стажёрка сузила глаза.

– Гляжу, тебе добавки захотелось?

– Зачем меня допрашивать? Я ничего не знаю.

– А кого? – разозлилась Мара. – Тавернщик с вышибалой видели только тебя и ещё колдуна в цилиндре с такими загнутыми штуками…

– Из Рогатой башни!

– Да, именно. Но лица́ они всё равно не запомнили. Да и мало ли зачем он заходил.

– Так спросите смерть Конусмастера. Уж она-то всё видела.

– В том-то и дело, что нет, – расстроилась стажёрка.

– Что нет?

– Её нет. Сбежала.

– Так ведь не бывает! – вскрикнул Арий. – Смерть должна сорок дней за колдуном присматривать.

– Без тебя знаю! А она сбежала! Вот такая безалаберная. Пей, говорю!

Синдибум отполз ещё дальше, но Мара больше не припиралась, а применила заклятье. Качнула пальцами, и его голова сама по себе запрокинулась, а рот раззявился так, что хрустнула челюсть.

– Ууу-ё! – промычал Арий.

Огоньки весело выскочили из пузырька и гурьбой запрыгнули ему в рот.

– Вот и всё, – сразу успокоилась стажёрка. – Теперь бесята будут твой язык двигать, ничего сам не скажешь. Они не шибко умные, но никто и не заметит.

Синдибум уже чувствовал, как колючие огоньки облепили щёки и лезли в горло. В желудке заволновался пирог с ревенем, и подступила тошнота.

– «А если вырвет, они выскочат?» – хотел спросить он, но губы не повиновались.

– Зачем ты виделся со смотрителем? – склонившись над ним, проверила Мара.

Одни бесята влезли под язык, напряглись и потащили его. Другие задвигали челюстью, а третьи зашевелили губами, воскресив в памяти свою последнюю встречу с Конусмастером. У кого во рту они только не побывали.

Арию страшно захотелось чихнуть, но вместо этого он протянул:

– У него язык шершавый.

Стажёрка недовольно сморщилась.

– Соберитесь, а то третий маг рассвирепеет!

– А у третьего мага холодный и липкий, – с дрожью откликнулись бесята, вспомнив, как когда-то попадали в рот самого Крысьненя.

Был он, правда тогда ещё совсем зелёным учеником и так распереживался, что даже выпил настоя лишающего памяти, чтобы навсегда забыть об отвратительных минутах, но сами бесята не забыли. Они могли бы рассказать многое, почти про всех чародеев Дырявой башни, но к счастью не могли самостоятельно вымолвить ни слова.

Мара покачала головой.

– Твой бестолковый язык даже им не повинуется.

– Бестолковый мой язык – вжик!

– А! – махнула рукой стажёрка. – Полетели так!

Из кучи мусора выскочила треснутая пуговица и закричала:

– Врал, что одел цилиндр волшебника и получил свиток? Теперь мой поноси, брехун!

Вынырнувшая из-под листьев чёрная шляпа, подлетела и нахлобучилась на голову Синдибума по самые брови, а Морок истерически захохотал. Закружились очистки и объедки. Весело заплясали кожура и ветки.

– Да что же у тебя вечно всё не так? – разозлилась Мара, пытаясь содрать цилиндр, но он держался, как приклеенный.

Она сжала и разжала кулак, чёрную шляпу сорвало и отбросило прочь. Но она тут же вернулась на место.

– Вся твоя жизнь наизнанку пойдёт, – ревел от смеха дух-незащитник. – Ещё попомнишь мои слова. Этот цилиндр принесло смерчем, когда взорвалась тринадцатая Черная башня. Он проклятый…

– Да чтоб тебя! – взорвалась стажёрка. – Немедленно убери эту гадость!

– Как бы ни так, – безумно хихикал Морок. – Его снять нельзя, только надеть.

– Так не бывает, – капризно протянула Мара. – То, что можно надеть, можно и снять.

Дух-незащитник захохотал ещё громче. Очистки с мусором закрутило вихрем, разбрасывая по балкону.

– Улыбку надевают, а снять нельзя, – перечислял он, между всхлипами. – Злокозненный приворот ни в жизнь не развеешь. Шкуру с шишиги… а нет, это не то…

Стажерка выставила перед собой перекрещенные руки и потребовала:

– Забери её немедленно.

– После дождичка в полувечер, – булькнул Морок и забился в угол, расшвыряв гнилые листья.

Мара бросилась было за ним, но взглянув на дико вращающего глазами Ария, махнула рукой.

– Потом разберёмся! – и перенесла их на самый верх башни.

В маленьком кабинете, накинув поверх лимонной мантии ещё одну потолще, трясся в кресле Крысьнень. В камине ревел будто бы сам прародитель всего огня, и от камней расходился такой жар, что свечи на полке оплавились, а старинное, потемневшее по краям, зеркало запотело. Изгибались, будто их надели на вертел, фигурки из эбенового дерева. Все переломанные, угловатые и кривые. Они скалили беззубые рты, и указывали толстыми пальцами на шкаф. Книги на полках трепетали страницами, чтобы хоть чуть охладиться, опасаясь, что поплывут краски и с трудом собранные знания растекутся, куда глаза глядят. У закрытого плотными ставнями окна, изъеденный узкими дырами, торчал железный столб. Из нор, поникнув головами и высунув языки, свисали металлические змеиные головы. Чешуйки топорщились и блестели, отсвечивая огнями из камина.

– Где запропастились? – заворчал третий маг. – До полуутра вас дожидаться, что ли?

Он недовольно покосился на цилиндр.

– Это ещё что?

– Дух-хранитель совсем слетел с катушек, – объяснила Мара. – Вселился в одежду Синдибума, а потом заколдовал шляпу и, теперь она не снимается.

– Уже и Морока выбесил, – прошипел Крысьнень. – Когда ты только успеваешь? Марш к правдорубу!

Арий шагнул на толстый ковёр, и, проваливаясь в мохнатый ворс, прислонился к железному столбу. Змеи не двигались, но их длинные языки терлись о спину в разрывах рубахи.

– Почему ты в Злыстное время попёрся в «Гадкую виверну»?

Он даже не успел придумать ответ, а бесята уже зашевелили его губами:

– Чтобы мы с вами встретились? – предположили они.

– С кем? Со мной?

– У тавернщика зубы гнилые, – радостно вспомнили бесята.

Третий маг затопал ногами.

– Тебе что, дух остатки мозгов отшиб?

– Отшиб мозгов остатки дух! Пух! Пух! – эхом откликнулся Синдибум.

Увидев, как побелел Крысьнень, Мара зажмурилась.

Железные змеи заёрзали. Подняли блестящие головы и сверкнули глазами. Гладкие тела обвились вокруг рук жертвы и задрали их к потолку. Ноги намертво притянуло к столбу. Змеиные языки ощетинились длинными волосками и нырнули к подмышкам Ария. Он задёргался от щекоток, но во рту командовали бесята, и вместо хохота между губ выскакивало придушенное бульканье. Зато лоб от нестерпимой жары и напряжения покрылся липкими каплями пота.

Третий маг залез в кресло с ногами, спрятав их в складках мантий.

– Рассказывай?

– Поговарыть… пришёл я, ыть, – выдали бесята.

У Крысьненя глаза налились кровью. Он замотал руками, и от старательных змей пошёл дым. Синдибум извивался, но руки с ногами приросли к правдорубу. Изо рта вырывались совсем уже непонятные звуки. То ли бесятам передались щекотки, то ли они, и правда, не справлялись с непослушным языком Ария.

– Может, он ничего не знает? – потупившись, предположила Мара.

– А кто тогда? – ярился третий маг.

Стажёрка пожала плечами.

– Может, случайность?

Крысьнень покачал головой.

– Поверь старому чародею, совпадений не бывает!

Он нахохлился, и замахал руками так, что змеи наконец отстали от Синдибума.

– Убери его отсюда! Видеть не могу этого хохмача.

Напоследок третий маг щёлкнул по ладони пальцем, и цилиндр соскочил с головы Ария, описал кривой круг по кабинету, сбив на лету подсвечник и повалив почти все уродливые фигурки, вернулся обратно и нахлобучился по самые глаза.

Крысьнень взвыл, и Мара поспешно воскликнула:

– Слушаюсь! – и, стукнув Синдибума по плечу, перенесла к бабушкиному флигелю.

Вокруг башни ещё клубились тьма и холод, но после душного кабинета прохладный ветерок освежал и ласкал.

Наклонив Ария, стажёрка поднесла пузырёк к его губам, постучала по спине и приказала:

– Бесята набесились и домой возвратились!

Колючие огоньки выскользнули из горла, выбрались из-под языка, из-за щёк и посыпались в склянку. А Синдибум начал попеременно кашлять и чихать, чихать и кашлять, пока из глаз не полились слёзы.

Дверь скрипнула, и из флигеля высунулась отставная волшебница.

– Так и знала! – забормотала она. – Быстро в дом! Пока всех не разбудили.

Мара подхватила Ария под руку и завела на кухню, усадив к столу.

– Всё разболтал? – спросила бабушка и настороженно зыркнула на неё.

Стажёрка кивнула.

– Ну и что теперь с вами делать? – не унималась отставная волшебница, расхаживая по коридору. – Мы кое с кем договорились, что никто не узнает. Что теперь? Память вам отшибить?

– Уже и так все мысли перемешались, – пожаловался Синдибум, прижав ладонь к макушке.

Цилиндр сдвинулся, но сразу заехал обратно, сбросив руку.

– Что за гадкая шляпа? – всплеснула руками бабушка. – На помойке нашёл?

– Ты как всегда проницательна, – кривя губы, выговорил Арий.

Как же приятно снова управлять своим языком. У кого во рту не тешились бесята, вряд ли поймёт.

Отставная волшебница подобрала скалку, отряхнула от муки и тычком сбила цилиндр.

– Так-то лучше, вздумал дома в головном уборе ходи… – она не успела закончить, а чёрная шляпа снова запрыгнула на Синдибума.

– Что же ты настырная такая?

Бабушка размяла пальцы и вдарила по цилиндру вихрем.

Ветер разметал занавески на окне, задрал скатерть, чуть не перевернув звякнувшие чашки, растрепал волосы на голове Мары, но злополучную шляпу лишь слегка приподнял.

Отставная волшебница прищурилась и, залихватски поправив чепчик, ринулась в атаку. Флигель сотряс гром. Под потолком так сверкнуло, что испуганно замигал рыжий абажур. В этот раз скатерть не удержалась, утащив на пол разлетевшуюся осколками посуду. Да и сам стол едва устоял на витых ногах. Отпрыгнул к стене и удивлённо задрожал. Стажёрка укрылась за комодом, а вся сила колдовства набросилась на Ария. Он скакал на стуле, как на коне и, размахивая руками, старался сбить пламя со вспыхнувшего цилиндра. Но тот потух сам собой.

В стену постучали и мученический голос завопил:

– Дай поспать, ведьма!

Бабушка не обратила на соседские вопли никакого внимания, а задумчиво выпятила губу.

– Что за напасть?

– Мор-р-ок под-ш-ш-шутил, – заикаясь, выдавил Синдибум. – Под-дарок из Чёр-рр-ной баш-шни.

Шляпа ещё дымилась, а на его плечи опадал кружащийся в воздухе пепел. Но самое странное, что, несмотря на Злыстное время, он ни капельки не разозлился. Даже чуть-чуть-чуть.

Отставная волшебница сложила ладони «подзорной трубой» и долго смотрела, потом кивнула, подняла перевернутый стул и, кряхтя, присела.

– Там под ней такой тарарам, – недоумённо выговорила она. – Зло с добром так причудливо перемешались, что заклятья отскакивают.

– Так разве бывает? – изумилась Мара.

Казалось в первые за вечер её что-то сильно удивило.

– Ох, деточка! В двенадцати башнях и не такое случается. Что уж про тринадцатую Чёрную говорить. Она загадочнее всех вместе взятых была. Да и кто бы что ни думал. Магия магией, а уж зло-то с добром посильнее всякого волшебства будут.

– Как же мне теперь голову мыть? – не понял Арий.

Стажёрка стукнула его кулачком в плечо.

– А чего тебе там мыть?

Синдибум насупился. Хорошо подшучивать, когда у самой, вон какая грива. А он уже полгода по расческе тоскует.

– Так походишь, – проворчала бабушка. – Может, в Чёрной башне вообще не мылись, кто теперь вспомнит. Я, поди не такая старая, чтобы давнее прошлое в уме воскрешать. Скажи спасибо, что не рога выросли, аль гребень какой со мхом. Сейчас проблема поважнее есть.

Мара задёрнула шторы и подошла ближе, глаза сияли, как у девчонки.

– А можно эту проблему увидеть?

Отставная волшебница нахмурилась, но всё же полезла в сервант. Под посудой, в незаметной нише, завёрнутая в полотенце, скрывалась скрижаль. С того раза, как Арий её видел, камень здорово потемнел. Рыжие прожилки почти исчезли, зато четыре углубления проступили ещё сильней.

– Вот! – сказала бабушка, водрузив читай-камень на подбежавший по мановению её руки стол. – Чтобы его открыть, нужны четыре реликвии. Мегамаги ещё те прохвосты… – она запнулась. – Иначе и не поймёшь, почему они выбрали именно такие… А! Сами смотрите!

Она провела рукой над скрижалью и, потерявшиеся в тёмном камне символы вспыхнули. Из зарева соткались полупрозрачные реликвии. Над маленькой круглой ямкой замигал магический бублик, над большой, помятый с одного бока горшок. Над овальной светился застывший в кривой ухмылке череп, а над вытянутой переливался гаечный ключ.

Синдибум сдавленно пискнул.

– Не может быть! – сипло вскрикнул он.

– Ты что, их видел? – поразилась Мара.

– Тысячу раз, – кивнул Арий. – Они все в лавке Голуна.

– Вот и не верь после этого в заговоры, – расстроилась отставная волшебница.

– Третий маг тоже сказал, что совпадений не бывает! – вспомнила стажёрка.

– Таких точно, – кивнула бабушка, отодвинулась от читай-камня и погрозила пальцем. – Не был бы ты моим внуком! Сделала бы из тебя носатого вертихвоста. Ходил бы по катакомбам, огненных улиток лопал.

– Они не вкусные, – потупившись, брякнул Синдибум.

Отставная волшебница сжала губы и покачала головой.

– Быстро все по домам! Вам ещё на работу! А спать осталось всего ничего!

– А как же Конусмастер…

– Слышала, знаю! – замахала руками бабушка, поднимаясь из-за стола.

Щёлкнула пальцами над читай-камнем, и когда полупрозрачные реликвии погасли, завернула его в полотенце и спрятала в сервант.

– Идите по добру, по здорову, мне ещё тут убираться!

Она уныло посмотрела на закопчённый потолок и осколки посуды.

Арий вздохнул, почесал цилиндр и побрёл к двери.

– Может, домой его отправить? – спросила разрешения Мара.

– Отправь, – сжалилась отставная волшебница и, поморщившись, добавила: – А то ещё чего-нибудь по дороге натворит. И запомни! – повысила она голос. – К реликвиям пока даже пальцем не прикасайся, а то я тебе в комплект к шляпе такого наколдую, вся Дырявая башня от смеха трястись будет.

Синдибум не слишком искренне кивнул. Ему уже не терпелось залезть в лавку и прикарманить драгоценные реликвии.

Стажёрка хлопнула в ладоши, и Арий в одно мгновенье оказался дома. Саламандра на тумбочке грозно заворчала, но он успокоил:

– Это я, брюзга! Кто к нам с тобой ещё залезет, тут и брать-то нечего.

Красная ящерка угрожающе поднялась на хвосте, но ничего не ответила.

– Не беси! – махнул на неё Синдибум. – Без тебя голова кругом.

Вместо подходящих мыслей на ум и, правда, лезли разные глупости. Почему чародеи со свитками могут перемещаться внутри башни или в любое место в долине, но не могут перенестись в другую башню? Чтобы собирать кнежлики за портал?

Он обиженно вздохнул. А что делать, если их нет или не хватает? Не путешествовать?

– Заакончится обучеение и переед ваами открооются все дорооги, – передразнил он одного изнаставников, нарочно коверкая слова, и хмуро осмотрел своё жилище.

Родители оставили ему домишко чуть побольше бабушкиного, но конечно не хоромы. Маленькая кухня посередине, небольшая комната слева и уютная гостиная справа. Старинная истрёпанная мебель. Потускневшие обои с большими бурыми цветами. Две тусклые люстры с хрустальными шарами. Всё очень старомодное и будто бы чужое. Круглый ковёр с выцветшим знаком Дырявой башни в коридоре, так растрепался, будто его соткала ещё самая первая чародейка. Синдибум скинул на него ботинки, запулил их в сторону двери и пошлёпал к шкафу. Стянул рваную рубаху и снова вздохнул. Жалко-то как. Совсем ведь новая была. Он порылся на полках и достал другую, с потёртым воротником.

– Морок, Морок, – пробормотал Синдибум. – Какой же ты молодец!

Стоило придумать коварный план мести и задать зловредному духу по первое число, но Злыстное время, будто нарочно, не делилось скверными мыслями. Даже наоборот, Арию вдруг стало стыдно. За то, как он обошёлся с ни в чём неповинным учеником, да и с самим духом-защитником.

– Да что же со мной такое? – протянул он, покосившись на цилиндр. – Ты во всём виноват!

Синдибум метнулся в гостиную к отцовской библиотеке. Пробежал глазами ряды потемневших от времени фолиантов и, выбрав самый толстый, впихнул под шляпу. Та задёргалась, запрыгала, но избавиться от книги не смогла.

– Так-то, – присвистнул Арий. – Думаешь, не справлюсь с тобой. Вот тебе, выкуси!

Он вернулся в коридор со шкафом, придерживая, съезжающий с головы фолиант, огляделся, прикидывая, где бы закрыть ненавистную шляпу. В комнате кроватью не прижмёшь! Стулья на кухне тоже отпадают. Остаётся туалет.

Прокравшись вдоль стены, Синдибум смущённо посмотрел на картину с родителями. Отец сидел за письменным столом в кабинете, рассеянно косясь на пергаменты, а мама стояла у него за спиной с обычной блуждающей по лицу улыбкой. Такие родные, мудрые и сильные. Они бы вмиг отучили цилиндр порядочных чародеев околпачивать. Вот только нет их больше и остаётся надеяться только на себя.

Потянув дверь в уборную, Арий просунул в проём голову и подался назад, пока не застряла книга. И тут же резко дёрнулся, захлопнув туалет. Фолиант грохнулся на пол, а бесноватая шляпа забилась в дверь с другой стороны. Синдибум ухмыльнулся.

– Поняла, кто тут главный?

В голове сразу прояснилось. Он даже почувствовал, что башня всё еще едет через Злыстные земли. Неловкость перед учеником и духом бесследно улетучились, зато вернулась злость. Правда, долго ликовать ему не пришлось. Заколдованный цилиндр тёмной тенью проскочил сквозь дверь и снова вспрыгнул Арию на голову, больно шмякнув по ушам.

– Чтоб тебя… – начал Синдибум, но вместе со шляпой на него снизошло умиротворение.

Захотелось лечь и свернуться комочком. Зачем сопротивляться, если цилиндр ему помогает?

– Тьфу. Чуть голову не задурил! – Арий закатил глаза.

Прямо хоть вой.

Он вернулся к тумбочке у двери и подобрал газету. «Новости долины» разносили по всем башням, чтобы каждый чародей знал обо всём, что творится вокруг. На первой полосе мигал огромный заголовок «Мы стоим на вашей защите!». Синдибум потянул носом, вчитываясь в незамысловатый текст. «Мегамаги отбили очередную атаку коварных чернобуков и, как всегда восстановили мир и порядок в долине, который без них бы давно обернулся хаосом и новой, еще более жуткой, войной. Цените усилия мегамагов и всё что они для вас делают. Бла-бла-бла! А главное, не забывайте платить подати».

Арий шмыгнул носом. Как же приятно, когда такие могучие чародеи заботятся о тебе, поддерживают мир и порядок в долине. А главное… Тьфу, вот опять. Что за розовые сопли? Никто не любит высшую власть, а уж тем более мегамагов. Он перевернул страницу газеты. Пробежался по заголовкам, но зацепился только за один. «Ограбление храма памяти в Передудле. Какие-то негодяи проникли туда, побили витрины и навели страшный беспорядок. Что конкретно пропало пока неизвестно. Ведётся следствие».

– Как до такого додуматься-то можно? – вздохнул Синдибум и сам себя оборвал. – Да как же так?

Надежды рухнули, даже газета не смогла разбудить задремавшую внутри злость, поэтому он отчаянным усилием швырнул её об стену и снова примерился к цилиндру. Злысть больше не действовала!

Какие только способы Арий не испробовал, чтобы стащить зловредную шляпу с головы, но она всегда выходила победителем. А что может быть хуже, чем постоянно проигрывать? Силы прямо-таки таяли. Как и вера в себя.

Синдибум вымотался настолько, что уснул прямо на полу, засунув голову в камин. Последней идеей было развести огонь и сжечь цилиндр. Хорошо, что колдовать он не мог, а спички где-то запропастились.

Снилась ярмарка в Передудле. Что-то столица зачастила в его кошмары. К чему бы это? Рыночную площадь покрывало волнующееся на ветру море шатров. Они взбирались друг на друга пирамидой, возвышаясь среди башен нарядным, но безвкусным чучелом. Которое и умиляло, и настораживало одновременно. Узкие проходы между аляповатыми шатрами, обычно шумные и нарядные, сиротливо пустовали. Будто вместо базарного дня объявили пасмурное утро после затяжного праздника. Арий парил над острыми крышами, выискивая заветный уголок. Во сне он точно знал, что ему нужно. Вон тот пошарпаный лоток с дырявыми шарами и поддельными свистульками, которые сулили большую удачу и долгожданное счастье. На выгоревшем плакате так и написали: «Победа без обмана! Большая удача и долгожданное счастье». Хитрый торгаш с натянутой улыбкой, которую, как теперь знал Синдибум, можно надеть, но нельзя снять, подкидывал на ладони одинаковые коробочки с яркими оранжевыми бантами. Он широко разевал зубастый рот, но вопреки здравому смыслу из него не вылетало ни звука. Совсем наоборот, любой, даже самый маломальский звук затягивало в его бездонную глотку. Арий опустился рядом с лотком и протянул руку. Торгаш наклонился, чуть не коснувшись ладони своим кривым, покрытым бородавками носом, и перебросил одну из коробочек. Бант развязался, и на Синдибума посыпались кнежлики. Он пытался их сосчитать, но зелёные светящиеся шары разлетались во все стороны и выворачивались из пальцев. Подпрыгивали и посмеивались. А когда Арий, наконец, дошёл до девятисот тысяч девяносто девяти, торгаш начал кричать, что передумал и ничего не будет покупать у волшебника в такой отвратительной шляпе. Синдибум пытался протестовать. Уверял, что ничего не продаёт и «большая удача с долгожданным счастьем» принадлежат ему по праву, но мерзкий торгаш заголосил так, что обрывки сна разлетелись во все стороны.

Дырявая башня, наконец, выехала из Злыстных земель и стрелка на циферблате Дененочных часов указала на полуутро, а мерзкая саламандра, почуяв перемены, завыла дурным голосом:

– Вставай, Арюшка! Вставай! На работу пора.

– Арий! – привычно поправил он, дёрнувшись во сне, ударился рукой об решётку камина и проснулся окончательно.

Будто вообще не спал. Такой же усталый и измученный, как был.

Не открывая глаз, Арий поднялся и, шикнув на живой будильник: «Захлопни пасть, пиявка варёная», побрёл в туалет.

Сколько можно издеваться над несчастным чародеем? Даже кошмары не страшные, а какие-то обидные. Он пытался припомнить к чему снится город. Вроде, если ничего не путает, такие сны пророчат неожиданные препятствия и проблемы. Перемены в судьбе и печальные события в ближайшем будущем. Чтобы во всём разобраться, надо читать линии. Вот только где, на руке или в небесах между звездами? Лучше спросить у Мары. Она разбирается в предсказаниях судьбы лучше всех. Иногда, даже кажется, что она знает всё, что будет со всеми вокруг. Вот только так не бывает!

Синдибум мрачно взглянул в зеркало. О каком будущем можно говорить, расхаживая в такой мерзкой шляпе? Он прополоскал рот и потянулся за щеткой. Привычка чистить зубы была, по его же собственному мнению, единственным непреложным правилом. Но в тот ранний час нарушилась даже она. Во входную дверь заискивающе постучали, и Синдибуму пришлось открывать.

– Кто там ещё? – недовольно заворчал он.

Перед крыльцом, переминаясь с ноги на ногу, приплясывал стройный чародей в модном оливковом сюртуке. Из кармашка торчал зелёный платок с изумрудной булавкой. На цепочке, выглядывавшей из жилета, висели золотые часы. Напомаженные волосы прилипали ко лбу и волной скатывались к левому уху. Тонкие брови недоуменно приподнялись, а настойчивые глаза решительно выпятились. Даже чёрные усики воинственно загнулись.

– Вы изволили запамятовать о нашем договоре? – спросил он.

– Бр-р, – передернул плечами Арий, и его плывущий взгляд замер, вперившись в цилиндр с рогами в руках нового жильца.

ГЛАВА 3. КУДА ПРИВОДИТ ЖАЖДА НАЖИВЫ

Синдибум не мог оторваться от цилиндра. А в руках, стиснутых за спиной, потеплело от готового вырваться пламени.

– Ты из Рогатой башни?

– Что вы, – замотал головой жилец, норовя протиснуться в дом. – Я странствующий парикмахер. Симон Болевар.

Арий перегородил дверь. Огонь уже жёг пальцы.

– Чародей без башни? – не поверил он.

– Почему без башни? – обиженно протянул жилец. – Я очень прилично стригу.

– А это?

– А! – догадался Симон, вертя в руках цилиндр. – Сам не понимаю, как вышло. Поднимался по лестнице, а он лежит. Сам по себе. И никого вокруг. Вот я и взял. Сам не знаю зачем.

Синдибум ещё недоверчиво щурился, но проход всё-таки освободил. Невежливо мага в дверях держать. Пусть и такого подозрительного. В башнях не жаловали бродяг, посматривая на бездомных странников с презрением, ведь от чужаков можно ждать чего угодно, но когда тебе нужны деньги, быстро забываешь о предрассудках.

– Проходи! Комната справа. Я уже опаздываю на работу. А ты располагайся, – насколько смог, приветливо предложил Арий.

Саламандра зашипела на жильца, хотя если бы не хозяин, могла и огнём плюнуть. Синдибум погладил красную чешуйчатую голову.

– Привыкай, он теперь будет здесь жить.

Симон улыбнулся.

– Какая грозная домовладелица, – и повернулся к Арию. – Вы, верно, большой любитель шляп? – спросил он. – Хотите, отдам вам и эту? – и протянул цилиндр с рогами.

– Мне одной хватит, – поморщился Синдибум.

– Тогда я могу сделать вам модную причёску со скидкой?

Арий приподнял чёрную шляпу, демонстрируя лысину, но цилиндр снова привинтился к голове.

– Люблю, когда кожа дышит, – проворчал он и, ссутулившись, побрёл в ванну.

– У всех свои причуды, – согласился Симон, и, перехватив тяжелый саквояж, прошёл в комнату.

Хоть Злыстное время прошло, и башня выехала под голубое небо, Синдибум чувствовал себя прескверно. Всё окончательно запуталось и так перемешалось, что оставалось только скрежетать зубами и беситься от злости. Жильцом хотелось растопить камин, чтобы весело потрескивал вместе с обеими шляпами. А от воспоминаний о работе сводило челюсти. Даже перспектива прибрать к рукам реликвии не слишком вдохновляла, ведь придётся целый смотреть на Голуна.

Натерев зубы пахнувшей травами пастой, чтобы на сухую не скрипели, он прополоскал рот и крикнул:

– Чувствуй себя, как дома, – про себя пожелав, чтобы щеголь-парикмахер зарезался ножницами, а сам вывалился за дверь.

Раннее солнце слепило глаза, а птичье пение раздражающе скребло по ушам. Он поплёлся к лестнице, нехотя переставляя ноги. Что может быть хуже раннего утра? Кто вообще придумал жить в башнях? Понастроили не пойми чего. Почему жилые флигели в самом центре, лавки и склады внизу, а зал советов, учебные классы и апартаменты высшего мага и его заместителей наверху? Кто так распределил ярусы? Пока куда-нибудь доберёшься, полдня пройдёт.

Синдибум спускался по лестнице так долго, что уже должен был наступить полувечер, а когда наконец добрался до лавки – закончится целая неделя.

– Опять опоздал, дармоед?

– Я ничего такого не ем, – проворчал Арий, недобро зыркнув на Голуна.

Хозяин лавки выскочил из-за прилавка, вперив в него настороженный взгляд.

– Что вы вчера выхватили с Конусмастером?

– Он уже ничего не…

– Знаю! – оборвал Голун. – Вся башня знает! Но вы же не зря встречались в «Гадкой виверне», раздобыли что-то особенное и решили оставить меня не у дел?

– Ага, квадратным колесом разжились, – фыркнул Синдибум. – Бантик выбирали, чтобы вам торжественно вручить. Смотритель настаивал на розовом.

– Я же тебя… – надулся хозяин лавки.

– Уволите? – безразлично спросил Арий.

– Размечтался! – подпрыгнул Голун, и его соломенные усы подскочили над щеками. – Пока не разузнаю, что вы отхватили, будешь на виду. Я сыщика нанял!

Синдибум закатил глаза. Вспомнил вечно синего от осенней браги, косматого Разнюха. Его вечно мутные, близорукие глаза, неуверенные движения и походку, и хмыкнул. Он не то, что скрижаль, тапки у себя дома не найдёт.

– Не нашего раздраконенного разгильдяя, – словно прочитав его мысли, ехидно выдал хозяин лавки. – Настоящего! Из Рогатой башни приехал.

Арий вздрогнул.

– А! Трясёшься! Рыло-то в пуху! Иди товары расставляй! Я тебя на чистую воду ещё выведу. Пожалеешь, что сам во всём не сознался.

– Так плакать буду, что лавку затоплю, – пробормотал Синдибум и потащился к полкам.

Переставил шар с торчащими перьями. Зевнул. Сдвинул с первого ряда пожелтевший от времени рог. Подумал и вернул на место. Какая разница. Как этот мусор не перекладывай, его всё равно никто не купит. Он пробежался глазами по реликвиям, задержавшись на переливающемся черепе первого привратника Плюгавой башни. Жадно сглотнул. Рядом, насаженная на штырь подставки, крутилась магическая дырка от бублика – серое пятно через которое можно просунуть палец. Арий хоть и с опаской, но пробовал, и туда пролезает и обратно выходит. Зато сколько в эту дырку не смотри, ничего не увидишь, будто внутри скопился клочок вязкого тумана.

– Ты погляди, что творится! – ворчал за прилавком Голун, по самые брови уткнувшись в газету: – Опять проклятые чернобуки чуть башню не подорвали. Никакого спасу от них нет. Вот не живётся им спокойно. Хорошо хоть мегамаги им по сусалам поддают, а то бы давно уж все в злысте потонули.

Синдибум только поёжился. Только и слышно про безумных чернобуков и надёжных правителей-защитников, будто порядочному чародею и поговорить больше не о чем. Он перевел взгляд в самый дальний угол. Там незаметно примостился невзрачный гаечный ключ. Его стащить будет проще всего. Запропастится, так хозяин лавки не сразу и вспомнит. С горшком конечно труднее, на него хоть какой-то спрос есть.

– Ты смотри! Даже в Передудле и то бардак, – воскликнул Голун, – несколько дней тому назад ограбили храм памяти. Стало достоверно известно, что негодяи умыкнули копию скрижали Безбашенного хоровода. И кому эта безделушка сдалась? Она же ничего стоит!

Синдибум чуть не подпрыгнул. Ох, неспроста это всё, ох неспроста. Сначала кто-то обворовывает храм памяти Передудля и забирает копию, а потом Конусмастер выхватывает настоящий читай-камень. Таких совпадений не бывает. Он задумчиво прошёл к прилавку и вернулся. Ещё раз проверил, и с замиранием сердца обшарил все полки.

– А где горшок для очисток? – взвизгнув, заголосил он.

Хозяин лавки засиял, как новый кнежлик.

– Продал, – гордо сообщил он и сердито добавил: – И не думай, что я буду с тобой делиться. Старикашка мне всю плешь проел. Того и гляди такой же гладкий, как ты стану.

– Продал? – дрожащим голосом выдавил Арий.

На него накатила такая злость, что затмила самое тёмное Злыстное время.

– Я же мастер торговли, а не пустозвон без свитка! – заносчиво крикнул Голун.

– Где он живёт? – наступая на прилавок, зашипел Синдибум.

– Где, где? На звезде! Почём я знаю, – невольно отступив, огрызнулся хозяин лавки.

Арий подошёл в упор, и цилиндр на его голове расплылся в зловещей улыбке.

– Это ещё что? – задрожал Голун. – Тебе нельзя колдовать!

– Что, что? Лицо морщинисто́. Не выспался! Голова болит.

– Так возьми выходной, – всё ещё трясясь, заискивающе предложил хозяин лавки.

С него враз слетела вся спесь, а моргающие глаза никак не могли оторваться от чёрной шляпы.

– И возьму! – угрожающе гаркнул Синдибум и молча вышел, хлопнув дверью.

Навстречу бежал взъерошенный Хвыщ.

– Тебя-то мне и надо! У, какую шапчонку отхватил. В катакомбах, что ли?

– Иди ты с кикиморами обжиматься, – рявкнул Арий, зашагав к лестнице, но подмастерье зеленщика не отставал.

– Чего, Голун выгнал, что ли?

– Выгоняют брагу, – отмахнулся Синдибум.

– Чего ты злющий-то такой, Благое время ведь?

Хвыщ подскакивал на месте, кривя веснушчатое лицо.

– А у меня всё наоборот! Я особенный! – просипел Арий и остановился. – Вот как теперь этого транжиру найдёшь? Всю башню целый месяц обходить надо!

– Того, что вчера из лавки мешок брюквы пёр, что ли?

– Что знаешь?

Подмастерье зеленщика хитро сощурился. Его беспокойные ноги отбивали чечётку, а длинные руки приплясывали в такт.

– Откуда ж мне, убогому, – заскулил он капризно. – Я же не особенный. Пойду лучше с кикиморами обжиматься, что ли.

– Вот залеплю тебе промеж бесстыжих глаз, даже кикимора не позарится, – раздражённо предупредил Синдибум.

– Ты точно добро со злом попутал, – ухмыльнулся Хвыщ. – Носи шляпу почаще, а то такая рань, а тебе уже голову напекло.

Арий еле-еле взял себя в руки. Зажмурился со всех сил и выдавил улыбку.

– Рассказывай, мне очень надо, – попросил он, и подмастерье зеленщика не сдержался.

– Тут вчера такое было, – как сорвавшийся с привязи кошкомор, залопотал он. – Магов навалило. Почитай вся верхушка, не считая высшего. Вечерний обход у них, что ли? И прямиком в лавку старьёвщика. Я уж думал, закроют вас, чтобы вредительский мусор несчастным не втюхивали…

– Про транжиру давай, – взмолился Синдибум.

– Так он ещё раньше ушёл, – объяснил Хвыщ. – Кряхтел, главное, прогибался, но мешок быстро пёр. Перекинул за балкон и улетел на ковре-самолёте. Новенький такой, цвета мокрой ежевики, да с бахромой. Где такие престарелые чудодеи только кнежлики берут на последние модели.

– Ничего не путаешь?

– Клянусь здоровьем Татошки!

Арий почесал подбородок. Стоило побриться, но из-за проклятого цилиндра он забыл обо всём на свете. Если старик улетел, то выследить его могут только кошкоморы. Они в воздухе учуют что угодно. Придётся идти в их логово – Мурлятник.

– Бол спс, – бросил он и, развернувшись, побежал по лестнице вверх.

– Будешь должен, злыдня неучтивая, – крикнул вслед подмастерье зеленщика. – Расскажешь потом, за что Конусматера замучил, убивец вредный…

Но Синдибум не слушал. Его напряжённые от злости извилины с ненавистью пересчитывали ступени. До собственного ковра-самолёта, как до Передудля пешком, а взбираться придётся почти на самый верх башни. Кошкоморы обитали на ярус выше учебных классов, под апартаментами главных волшебников. Тут уж не до бурной радости, ноги бы по колени не стереть.

Арий не глядя передвигал ботинки, сквозь сжатые зубы, ворча на редких прохожих. Хотелось спать, есть и заколдовать кого-нибудь до смерти. Вроде не понедельник, но настроение такое, будто он уже седьмой на неделе. Даже статуи гарпий ехидно посмеиваются: «У нас вот крылья есть, а у тебя?».

Он снова добрался до дома, миновал зал Советов и, распихивая всех локтями, продрался через столпотворение перед учебными классами. Вот бы отправить всех учеников за пухлым болваном в Злыстные земли. Нет конкурентов – нет спроса на свиток чародея. А уж если нет спроса, то условия диктует единственный желающий его получить. Так-то!

Когда Синдибум, наконец, добрался до Мурлятника, от его глаз можно было поджигать свечи, а на лбу готовить яичницу. Несмотря на ясный Благой день, злоба бурлила и брызгала, отравляя всё вокруг. Он так разъярился, что даже пнул дверь в башенку с жестяной вывеской, изображающей летучую мышь на костылях, и безбоязненно вошёл в убежище кошкоморов. Каменный пол устилали птичьи скелеты и ошмётки перьев. А вдоль стен, уходя под потолок, поднимались ряды уступов с деревянными, до неузнаваемости исцарапанными, настилами. От застоявшегося приторно-сладкого запаха слипались ноздри. Синие мохнатые бестии лениво приподнялись над своими лежбищами, загремели цепями и зашипели. Из норы у двери выскочил всклокоченный домовой, потёр огромные глаза, но, узнав Ария, всё-таки не зря зверюг расчёсывал, безмолвно юркнул обратно.

Синдибум и сам поспешил убраться, пока цел. Прикованные или нет, кошкоморы способны на многое. Что творится в их пушистых головах, неведомо даже мегамагам. Он метнулся под низкую арку, подняв вихри линялой шерсти с пола, и через узкий коридор выбрался на крошечный балкон, увитый диким плющом. Здесь дышалось легче. Сквозняк пробегал по углам и, выгнав вонь, надувал чистый свежий воздух. На низкой скамейке, на подушке возлежал огромный кошкомор. Размером с доброго телёнка, а может, даже и со злого, поди померяй. Синюю шерсть посеребрила благородная седина, кисточки на ушах разрослись, как опахала, а мудрые карие глаза небрежно рассматривали нежданного гостя.

– Приветствую тебя, небожитель Лыба, – загнав опасную сейчас злость подальше, поклонился Арий.

Кошкомор вежливо улыбнулся, перекатившись на спину, но внимательный взгляд так и не оторвался от Синдибума.

– Мне нужна твоя помощь, мудрейший!

Лыба блаженно прикрыл глаза и проурчал:

– Почему-р Му-р-Арий хму-р-рый?

– Из-за проклятого цилиндра, – честно ответил Синдибум и ткнул в шляпу.

Та задёргалась и нахлобучилась до бровей.

– Нему-р-дрено.

Арий закивал.

– Мне бы найти хозяина ковра-самолёта, который вчера прилетал в лавку старьёвщика.

Кошкомор перевернулся, потянул спину и, вздыбив хвост, улёгся на подушку, подложив лапы под голову.

– Другому-р не кому-р?

Синдибум пригнулся, шагнул и доверительно сообщил:

– Другие не справятся.

Лыба оскалил зубастую пасть:

– Охму-р-ряешь?

Арий потупился.

Кошкомор не торопясь поднялся, поскрёб подушку длинными когтями и расправил полупрозрачные крылья.

– Приму-р перламу-р-тровую му-р-рену…

– Наловлю хоть десяток! – пообещал Арий.

Лыба заурчал и взлетел. Хвост мотнулся перед Синдибумом, и тот, под повелительное: «По-быстрому-р», ухватился за него и поднялся в воздух. Дикий плющ разметало в стороны, и они спикировали с балкона. Каменная стена башни с флигелями и лестницами промелькнула перед глазами. Завертелась. Земля перемешалась с небом. Погрозили острыми пиками ёлки, но кошкомор завернул и клацнул зубами. Мимо промчалась испуганная летучая мышь, и Арий попытался упереться ногами в воздух, крутясь и подпрыгивая.

– Стой! – закричал он. – У нас дело!

Лыба фыркнул, но за законной добычей не погнался. Махнул крыльями и пронёсся мимо яруса с лавкой старьёвщика. У Синдибума поплыло перед глазами. Башня наклонилась и задрожала. Пальцы начали соскальзывать с хвоста, но кошкомор приземлился на балконе и Арий кубарем покатился по полу.

– Ой, как интересненько! Арюшечка, ты такой смеленький! – запищал знакомый голосок. – Летаешь с пушистиками.

Кошкомор гордо прошёл по перилам и для порядка вздыбил шерсть.

– Заму-р-жем? – хитро сощурив глаза, спросил он.

Зудочка восторженно взвизгнула и замотала головой. Щёки разрумянились.

– Не время девушек обхаживать, – забормотал Синдибум и грозно взглянул на розовое недоразумение. – Меня зовут Арий!

– Конечно, миленький, – залепетала Зудочка, бочком подбираясь к Лыбе.

– По-видимому-р помур-р-лычем попозжему-р, – ухмыльнулся он, обнюхивая балкон.

Нос наморщился и заходил туда-сюда. Ноздри расширились, а глаза загорелись. Нетерпеливо махнув хвостом, кошкомор взлетел и закружился вокруг яруса, стрелой проносясь перед башней.

Оторвав от него восхищенный взгляд, розовое недоразумение повернулось к Синдибуму.

– Как низко обманывать даму, – оттопырив тонкую губу, пожаловалась она. – Ты обещал прийти и не пришёл.

– Меня сослали в угол, – отмахнулся Арий, не отрывая глаз от Лыбы.

Кошкомор что-то почуял и крутился перед балконом, кувыркаясь и размахивая крыльями. Прижал уши и нацелился вниз.

– Подожди! – закричал Синдибум. – Ты куда?

– К смердящему-р иму-р-ществу.

– Брюкву почуял! – обрадовался Арий и, не раздумывая, бросился следом.

Перескочил через перила и, под испуганный крик Зудочки, полетел за сжавшимся камнем Лыбой. Умудрился снова ухватиться за хвост и вцепился так, что кошкомор недовольно зарычал. Они промчались мимо десятка ярусов и спикировали перед одиноким крыльцом. У кого водились кнежлики, мог позволить себе тихое местечко вдали от жилых ярусов с беспокойными соседями. Поэтому Синдибум и не мог припомнить старика, хотя, пусть и шапочно, знал почти всех в Дырявой башне.

К небольшой площадке не вела ни одна лестница, да и два здоровенных каменных огра, обступивших двери не выказывали излишней доброжелательности. В распахнутые пасти со свистом проскочило бы среднее кресло, а в широких ладонях навсегда потерялся бы пресловутый горшок для очисток.

Лыба, недовольно урча, подтянул помятый хвост и прошёлся по нему языком.

– Му-р-чение, – забрюзжал он, расправляя крылья. – Перламу-р-тровую му-р-рену в корму-р-шку, поэтому-р.

– Да-да, – пообещал Арий. – Поймаю и сразу притащу.

– Сму-р-хлюешь – заму-р-чаю, – бросил кошкомор и умчался прочь.

Синдибум поёжился. Лыба слов на ветер не бросает. Придётся залезть ночью в зал Советов и выловить сверкающую рыбу из бассейна. Он повернулся к охранным статуям. Бездушные огры смотрели сквозь него пустыми глазами, но стоило сделать шаг к крыльцу, и страшные морды зашевелились, выпятив каменные клыки.

– Прочь!

– Щас! – воскликнул Арий и, проскочив под каменными лапами, толкнул дверь.

– Хозяин моет ноги, – возмутился огр и ухватился за цилиндр.

– Да хоть подмывается! – разозлился Синдибум и юркнул в дом.

Чёрная шляпа отчаянно забилась, но статуя не поддавалась, лишь сильнее сжав пальцы. Тогда на тулье появилась гаденькая улыбка. Тёмные губы собрались и плюнули в оскаленную морду. Огр брезгливо поморщился и, бросив цилиндр, закрылся каменными лапами.

– Разве так себя ведут? – обиженно заревел он, но второй истукан лишь пожал огромными плечами так, что заскрипели идеально подогнанные камни.

Чёрная шляпа, хохоча, запрыгнула на голову Синдибума, и они ввалились в коридор, припечатав за собой дверь. От хлопка в корзинах заболтались зонты, а плащи на вешалках зашевелили рукавами. Со стен таращились картины с напыщенными чародеями в праздничных цилиндрах со знаками. На полотнах собрались представители всех двенадцати башен, не хватало только Чёрной тринадцатой. Но прошло уже много лет, после неудачного эксперимента со взрывом и прорыва злысти, её символы и представители остались только в храмах памяти. Блестел надраенный пол из редкого розового паркета, а из комнаты долетал плеск воды. Арий гордо задрал подбородок и бесцеремонно попёр внутрь дома. Когда приходишь незваным, лучше лезть напролом.

Старик сидел перед камином. Ноги топотали в бурлящем пузырями корыте, а голову обвивало пушистое белое полотенце. Банный халат распахнулся до впалого живота, а руки размахивали, дирижируя крошечными инструментами на полке. Барабаны подскакивали, истязая себя палочками. Надрывались бронзовые трубы, и тоскливо подвывала одинокая скрипка.

Синдибум уловил мелодию и подпел:

– Как у мегамага подходила брага.

Хороша, прозрачна, ароматна, смачна.

Старик щёлкнул пальцами, и музыка заглохла.

– Что?

– Смачнаааааа!

– Певцов не заказывал! – сварливо протянул он.

– А кого заказывали? – уточнил Арий. – Могу сплясать. Могу чаю заварить.

– Исчезнуть можешь? – недовольно рыкнул транжира.

– Что нет, то нет, – замотал головой Синдибум.

Старик запахнул халат и сгорбился.

– У меня выходной! Уроков не даю! Голос не ставлю! Глухоту не лечу! Свернутые уши не распрямляю!

– Мне бы горшок.

Транжира аж подпрыгнул.

– Я композитор, а не повар! Похлёбку бродягам не раздаю.

Арий подошёл поближе.

– Ошибочка вышла. Вы купили горшок, который не продавался.

Старик засучил ногами, так что во все стороны полетели брызги.

– Как же я купил то, что не продаётся?

– Ненароком, – хмыкнул Синдибум. – А может, намеренно. Кто вас знает.

– Все! – заверещал композитор. – Все, все, все! Моя музыка звучит во всех двенадцати башнях и на балах в Передудле! Мне пожимали руки мегамаги и звали возглавить камерный оркестр Великой башни. Я живу здесь по личному приглашению высшего мага Димитрия! А он, между прочим, сильнейший из хозяев башен и когда-нибудь возглавит всю Долину.

– Тогда понятно. Вы на нём играть будете?

Старик вскочил, грозно уставившись на незваного гостя.

– Он фальшивит!

– Вот-вот! – обрадовался Арий. – Поэтому я и хочу его забрать, зачем вам такой не музыкальный горшок.

Композитор нахмурился, но неожиданно захлюпал носом.

– Сушёная брюква совсем не мелодичная, – пожаловался он, крякнув. – У меня пропало вдохновение.

– Сочувствую, – безразлично бросил Синдибум. – Но мне нужен горшок!

– А мне брюква!

– Опять? – взвизгнул Арий, и чёрная шляпа ехидно захихикала.

Старик затянул пояс на халате и, уперев руки в бока, строго заявил:

– Нет! Не опять!

Синдибум заскрежетал зубами, но композитор упрямо гнул своё:

– Самая свежая! Чтоб сок брызжал!

– Вот как ща брызну! Где её достать-то? – совсем разозлился Арий, но старик ещё сильнее набычился и, захлюпав мокрыми ногами по ковру, подошёл вплотную.

– Не моё дело! – сверкая глазами, гаркнул он. – Мне нужно вдохновение, и если вы его мне не доставите, я сдам горшок на переплавку!

– Отдай по-хорошему, – зарычал Синдибум, но из-за кресла мгновенно выскочил бандитского вида домовой.

Один глаз пересекал побелевший шрам, а второй заплыл белым бельмом. Маленький нос почти терялся на плоском лице, зато огромный рот скалился подпиленными зубами. Он грозно задвигал указательным пальцем и провёл чёрным ногтем по горлу.

Арий вздохнул и сник. Он ожидал сопротивления, но не такого же бескомпромиссного. Домовым, конечно, с настоящим чародеем не тягаться, но колдануть, в отличие от ненастоящего чародея без свитка, они ещё как могут.

– Проваливайте! – пыхтел композитор, подталкивая его к двери. – Здесь бывали Высшие маги из многих башен. По этому паркету ступали величайшие колдуны долины, а вы пачкаете его своими бесполезными недипломированными ногами.

Завидев старика, огры вытянулись по струнке.

– И без брюквы не возвращайтесь!

– Я не дотащу мешок…

– Что? – подавшись левым ухом, громыхнул композитор.

– Брюква тяжелая! – зайдя справа, закричал Синдибум.

– А! – замахал руками старик. – Не надо повышать голос, у меня очень тонкий слух. Возьмите ковёр-самолёт.

Он бросил ключевую нитку с двумя узелками и захлопнул дверь. Огры расслабились, выпятив толстые, испещрённые сеткой трещин, животы, и недобро покосились на Ария. Но он уже перегнулся через парапет, разыскивая «последнюю модель цвета мокрой ежевики».

Голова трещала от тоскливых мыслей. Ещё совсем недавно у него не было ничего. Сейчас тоже ничего нет! Но теперь он обязан отдать перламутровую мурену самому опасному кошкомору в Дырявой башне и мешок наисвежайшей брюквы глухому, совершенно чокнутому композитору. А до полувечера, ещё ой как далеко. Как бы ещё чего кому не задолжать.

Синдибум перелез на ковёр-самолёт и заправил ключевую нитку в управляющую прореху. Бахрома затрепетала и по ткани прошла рябь.

– Делать нечего! Как сказал бы Лыба, летим на ферму-р.

– В другой раз по шее получишь, – вякнул огр, хрустя каменными кулачищами.

– Свою побереги, – огрызнулся Арий, и, ухватившись за углы ковра-самолёта, направил его к теряющейся среди деревьев земле.

Дырявая башня неторопливо ползла через лес, оставляя за собой выжженную просеку. Объезд вокруг долины не прекращался ни на мгновение. Шли часы, дни, месяцы, годы, а башня ползла по запланированному маршруту и ничего не менялось. Деревья расступались, выгибаясь и расставляя ветви, чтобы убраться с пути бездушного исполина. Невидимый механизм под катакомбами захватывал грязь с песком и просеивал оставшиеся с войны реликвии. По развороченной земле тянулась глубокая борозда с почерневшим дёрном. Вдоль неё торчали опалённые иглы кустов и лежали груды сожженной травы. У самого подножия, притянутая железными тросами, за башней тащилась гигантская телега, десять на сорок саженей, на огромных чугунных колёсах. В удобренной почве, насыпанной по самые борта, росло всё необходимое для рациона настоящего мага: артишоки, бататы, кольраби, патиссоны, топинамбур и, конечно, брюква.

Перед крошечным домиком с острой крышей копался в грядках фермер. Лопата монотонно опускалась и угрожающе подпрыгивала. При этом заплетённые в длинную косу волосы колотили его по пояснице, а могучие плечи подёргивались.

Синдибум покружил над фермой, теребя подбородок. Даже в Благое время с любителем овощей связываться не стоило. Говорит он неохотно, а бьёт резко и не раздумывая. Если их поставить с Дробовиком, ещё неизвестно кого первого к знахарям унесут. Старший Быстрогон как-то повадился бататы тырить да познакомился с лопатой поближе. До сих пор косит и заикается. Правда, после полувечера фермер спит без задних ног, зато по огороду всякая нечисть скачет. Так что, потянувшись за топинамбуром, скорее всего, угодишь в чью-нибудь слюнявую пасть. Положение прямо-таки безвыходное.

Арий уже попрощался с реликвиями, перечеркнул жирным крестом читай-книгу и миллион кнежликов, когда на колокольне загремел траурный перезвон. Он завертел головой, чуть не свалившись с ковра-самолёта. Над лесом поднялись птицы и, застрекотав, испуганно понеслись прочь, прочертив далёкий горизонт, из-за которого расплывчатой тенью выпирала Плюгавая башня. До неё можно было бы долететь, если бы не всякая летучая мерзость, самая страшная из которой уже приближалась. Из-за деревьев, в коротких перерывах между ударами колокола, доносилась приглушённая песня. Синдибум задрожал, негнущимися пальцами вцепившись в бахрому. Гарпии летят!

Фермер выругался и, подхватив лопату, побежал к домику. Над крышей расцвела сияющая защитная руна. Завертелась, разбрызгивая сверкающие искры, и заволокла прозрачным куполом всё до самого фундамента. Зычно хлопнула дверь.

Арий заметался, не зная, куда деться. Он бы всё равно не долетел до дома, а надеяться, что его пожалеют, отопрут засовы, и пустят куда-нибудь ещё, было очень, ну очень глупо. Пришла беда – затворяй ворота. Перед гарпиями все равны и каждый сам за себя.

Чёрная шляпа забулькала гадким смехом.

– Чего радуешься? – зашипел Синдибум. – Сожрут вместе с тобой и не поморщатся. Они еду не моют и не распаковывают.

Цилиндр подавился хохотом и заёрзал.

– Проняло? – злорадно бросил Арий, снижаясь.

Он проскочил между огромных колёс и, забившись в темноту, завис под телегой. Засунул пальцы в уши и замер. Бесполезно! Песня гарпий всё равно раздавалась в голове.

– Мы так скучаем в небе ясном,

В сверканье нежном и прекрасном.

Приди скорей же, нас спаси.

И всё что хочешь, попроси.

Хор приближался и с каждым новым куплетом, Синдибуму сильнее хотелось выскочить из укрытия и подпеть. Печальные слова пробирались в потаённые уголки души, отпихнув в сторону даже надоедливый шёпот Злыстной стороны. На глаза наворачивались слёзы, а от беспредельной тоски опускались руки и пропадали остатки воли.

Цилиндр нервно вздрагивал, прислушиваясь, и оседал. Поля уже надвинулись на глаза. А когда Арий дёрнулся, чтобы броситься навстречу обвораживающим звукам, шляпа съехала до носа и закрыла уши. Навалилась густая, звенящая тишина. Песня стихла, а вместе с ней рассеялись и чары.

До Бесконечных войн гарпии были мелкими воришками и хулиганками. Стащить что-нибудь блестящее, бестолкового ребёнка напугать, это, пожалуйста, но о групповых людоедских нашествиях они не могли даже мечтать. И дело не в том, что не умели петь. Голосить-то они как раз голосили, да так, что все уписывались со смеху до колик. Рифмовали с воодушевлением черпателя ночных горшков и с таким же изяществом:

– Собрались со всей вольной воли,

Буси-буси, ай да гуси-гуси.

Прилетели пернатые девы боли,

И выпали глаза у бабуси.

Всё изменилось, когда высшая волшебница Кривой башни потеряла в бою всех своих сыновей и дочерей. Материнское сердце раскололось от боли и изрыгнуло на белый свет такое проклятие, что содрогнулись даже обезумевшие чернобуки, а почти безобидные гарпии превратились в жутких страшилищ.

Кое-кто из особо ретивых, но не слишком умных чародеев даже предлагал снести все похожие на них статуи в Дырявой башне. А скорые на руку, но медленные умом откололи у одной из каменных гарпий, что украшала почтовый ярус, голову и отбили одно крыло. Вступился высший маг. Он строго-настрого запретил уничтожать волшебное наследие, каким бы оно ни было. Ведь надо помнить не только хорошее, но и плохое, хотя бы для того, чтобы не повторять собственных ошибок.

Арий недоумённо моргал и крутил головой. Как только цилиндр заглушил чарующие звуки, их притягательная сила растворилась в воздухе.

– Ты что, меня спасла? – вскрикнул он, но не услышал собственного вопроса. – Что думаешь, я буду благодарен? Нет? А я буду! Начну тебя разравнивать и чистить. Хочешь, даже поглажу?

Цилиндр передёрнуло.

– Ну, как хочешь, – обиделся Синдибум, к нему уже возвращались мерзкие мысли, навеянные Злыстной стороной. – Ты же для себя старалась, верно?

Шляпа чуть согнулась.

– Так чего я тогда распинаюсь? – разозлился Арий. – Открывай глаза, пока фермер прячется, полетим брюкву воровать.

Он хищно улыбнулся, а цилиндр сполз на затылок.

Ухватившись за углы ковра-самолёта, Синдибум вынырнул из-под телеги и полетел к дальнему краю огорода. У средних ярусов башни кружили гарпии, но он не оглядывался. Не время для сомнений, пора ловить удачный момент. Спрыгнув, он обшарил ближайшие грядки, небрежно сбивая ногами патиссоны. Вот же гадость. А вкус, как у гнилых поганок. Другое дело артишок! Синдибум отломил соцветие и, пережевав, выплюнул. Не созрел ещё.

Цилиндр защищал от завораживающей мелодии, но Арий невольно поглядывал на хор гарпий в вышине. Они вились у жилых ярусов, то чуть спускались к лавкам, то снова поднимались ближе к залу Советов.

Встряхнув головой, он разыскал брюкву и, вырывая за ботву, начал закидывать на парящий за спиной ковёр-самолёт. Разлетались комья земли, но Синдибум только улыбался. Будет тебе, композитор, новая расцветка, помоднее мокрой ежевики. Грязно-вонючий беж – хит сезона!

Надёргав приличную горку брюквы, Арий начертил каблуком между грядок срамное слово и, ухмыляясь, запрыгнул на ковёр-самолёт. Гарпии уже поднимались в небо, чтобы вернуться в свои лесные гнёзда, и он тоже решил свалить, пока цел. Если фермер прочухается, пощады не будет.

– Лезь повыше! – рявкнул он на шляпу. – У меня от тишины уже голова кружится.

Цилиндр закрутился, послушно вскарабкавшись на макушку. На уши набросился скрип чугунных колёс, шум деревьев и душераздирающий крик: «Убью!».

Синдибум вцепился в бахрому, и, ковёр-самолет, чуть не растеряв собранный урожай, метнулся вверх. Совсем рядом, угрожающе звеня, пронеслась лопата. Фермер кричал что-то ещё, но всё заглушал бесшабашный свист ветра.

Арий не оглядывался, чтобы любитель овощей случайно не приметил его лицо. Нарочно сделал несколько виражей, облетая вокруг башни и путая следы, пристал к балкону и показал язык недовольно сморщившимся ограм.

– Зовите купца, товар прибыл, – приказал он.

– Аренька! – разнёсся над башней бабушкин голос. – Пора домой!

Синдибума передёрнуло, но он лишь молча вздохнул. Волнуется, наверное, после налёта гарпий. Слышать чародейский зов мог только тот, к кому обращались. Обиженные истуканы даже ухом не повели, а надменно захлопнули пасти и гордо скрестили лапы на груди, всем своим видом выражая каменное спокойствие.

– Эй, композитор! – не дожидаясь милости, заголосил Синдибум. – Принимай свежак!

Дверь распахнулась, и старик, щурясь, выглянул за крыльцо.

– Чего так долго? – заворчал он. – В животе урчит, как у башни в катакомбах.

– Горшок гони!

Композитор доковылял до ковра-самолёта и критически осмотрел брюкву. Потрепал ботву, поскреб пальцем кожицу и облизал, потерев языком по десне. Понюхал. Хотел даже попробовать на вкус, но Арий перехватил его руку.

– Но-но! Я свою часть сделки выполнил, где горшок?

Старик нахохлился, но всё же махнул рукой. В дверях показалась лохматая голова домового. Косясь жуткими глазами, он крепко сжимал реликвию.

– Ключевую нитку! – потребовал транжира.

– А как я домой доберусь? – разозлился Синдибум.

– Мне до сольфеджио, – поморщился композитор.

Чёрная шляпа захихикала, но Арий не сдавался.

– Вечером верну, – прижав руку к груди, пообещал он.

– Что? – выставив левое ухо, крикнул старик.

Огры ехидно залыбились, выставив толстые нижние губы.

– Тебе твоя «доброта» ещё аукнется, – пообещал Синдибум, спрыгивая с ковра-самолёта.

Композитор пожал плечами, и ловко выхватив ключевую нитку, намотал на палец. Домовой помахал горшком, и запустил со всей силы, так что Арий еле поймал, чуть не кувыркнувшись за парапет.

– И это Благое время, – расстроено забурчал он. – А после полувечера вы тут младенцев вместо брюквы варите?

– Хуже! Нотную грамоту заставляем зубрить, – безумно завертев глазами, выдал старик.

Синдибум вздохнул. У некоторых совсем нет жалости.

– Аренька! – повторился бабушкин зов. – Немедленно домой!

– Арий! – надулся он, втянув голову в плечи.

А композитор с его тонким слухом, даже не оглянулся.

Сбоку от крыльца на метровой высоте зависла раздвижная железная лестница. Вот по ней теперь и придётся карабкаться до ближайшего яруса.

Старик загнал ковёр-самолёт прямо в дом, и уже хрустел брюквой, растирая по подбородку вязкий сок.

– Хоть зонт дай! – попросил Синдибум.

Композитор удивлённо заморгал.

– С какой стати?

– Лестницу стянуть. А то останусь у тебя на балконе и буду круглые сутки песню про мегамага голосить.

Лицо старика озарила шальная улыбка, так что Арий даже испугался, что этот сумасшедший согласится, но он зачмокал губами и сказал:

– Знаешь такую шутку? – и не получив ответа продолжил: – Летит хор гарпий, колокол на башне трезвонит, а один чудак стоит у перил, смотрит и не прячется. У него спрашивают: «Ты чего не хоронишься?». А он отвечает: «Не боюсь. Гарпии не жрут тех, кто фальшиво подпевает».

Композитор загримасничал и раскатисто захохотал, сгибаясь и прижимая руки к животу.

– Умора, – сжал губы Синдибум. – Зонт дашь?

Всё ещё хихикая, старик выдернул из корзины загнутую ручку и подбросил. Арий поймал зонт и, забравшись на перила, зацепил крючком за нижнюю ступень и потянул. Лестница со скрипом разложилась. Горшок мешал, ион запихал его за пазуху.

– Век вас всех не видеть! – пожелал он на прощанье.

Закинул ногу и, злорадно усмехнувшись, бросил зонт за парапет.

– Ой! Уронил! Но если прислушаешься, услышишь, как он мелодично шандарахнется.

Композитор только дверью хлопнул.

Синдибум долез до выступа, проскользнул в заросшую паутиной дыру и полз, пока не добрался до водонапорных труб. Они пронзали всю башню, сверху из-под самой крыши. Там по специальным желобам в резервуар собиралась дождевая вода и стекала вниз до каждого жилища, лавки или таверны. За водонапорными трубами начиналась шахта воздуховода. Он свернул в коридор, поднялся на несколько пролётов по внутренней лестнице и, дождавшись подъёмника, уселся на крышу. Бабушка просто так зов бы не отправила. Видать, случилось чего. И хоть заявляться к ней с реликвией не стоило, тащиться сначала домой было слишком лениво, всё-таки разница в четыре этажа.

Доехав до её яруса, Арий неторопливо слез и побрёл к анфиладе. На бронзовую фигуру саламандры даже не взглянул. Да и стучать молоточком в дверь не стал.

Во флигеле пахло чабрецом и ещё чем-то неуловимо неприятным.

– Что-то ты не торопишься? – вместо приветствия посетовала отставная волшебница.

– Бежал со всех ног, – притворно тяжело задышав, ответил Синдибум.

Бабушка сидела за столом, уткнувшись в толстую книгу с хрустящими, пожелтевшими страницами.

– Говорила, чтобы ты реликвии не трогал? – забубнила она, не отрываясь от чтения. – Забудь! Всё изменилось. Надо их срочно собрать.

Арий присел, поправив горшок под рубахой.

– Что случилось?

– Скрижаль нужно побыстрее открыть, – объяснила отставная волшебница. – Тогда можно будет её разрушить, и никаких следов не останется.

Синдибум поморщился. Разломать миллион кнежликов – та ещё глупость. Конечно если он настоящий, а не копия из храма памяти в Передудле, о котором писали в газете.

– Ты точно уверена, что скрижаль та самя? – на всякий случай спросил Арий. – А то в «Новостях долины»…

– Поменьше читай всякие глупости, – отрезала бабушка, – читай-камень самый что ни на есть подлинный и запросто остановит Безбашенный хоровод.

– Может мегамагам отдать, за вознаграждение, – предложил он.

Она со скрипом вздохнула.

– Ты сначала хоть одну реликвию добудь…

– Да проще, чем зубную щётку зачаровать, – перебил Синдибум, доставая горшок.

Отставная волшебница зажевала нижнюю губу.

– У Голуна стащил? А если заметит?

– Да продал он его, – отвесив горшку щелбан, честно рассказал Арий. – А я у покупателя выменял. И даже не спрашивай, на что. Пытать будешь, не сознаюсь.

– Не иначе на свою совесть, – проворчала бабушка. – Думаешь, остальные три будет легко заполучить?

– Теперь ими займусь, – заёрзав, мрачно пообещал Синдибум. – Был бы толк какой. Ну, награда, скажем. А то мне ещё за экзамен полторы тысячи платить. А они на лестнице не валяются.

Отставная волшебница сердито нахмурилась.

– И в кого ты такой жадный? У нас в родне испокон веку все бессеребренники. Ни в жизни чужого не брали.

– И своего не отдавали, – потирая лоб, заметил Арий.

– Так, где же оно твоё то? – недоумевала бабушка, насупившись. – Мегамагово оно. На этой скрижали их власть держится, они за неё любого в порошок для зелий сотрут. Так что плюнь и разотри, чтобы в голову больше не лезло.

– Не могу, – вздохнул Синдибум.

Отставная волшебница заколотила ногтями по столу.

– У твоего деда брат был, – начала она. – Когда случилась беда, и злысть проникла в долину, времена настали голодные. У кого бочка солёных огурцов была припрятана, чувствовали себя поглавнее высшего мага. Так что промышлял каждый, кто чем мог, лишь бы чего на зуб положить. Вот дедов брат в Плюгавую башню с дружками и подался…

– Не иначе бессеребрянным промыслом заниматься, – проворчал под нос Арий, но бабушка так на него зыркнула, что даже кончик этого самого носа онемел.

Отставная волшебница покряхтела, посматривая на внука исподлобья и продолжила:

– Не знаю, что они там натворили, груши пооколачивали или грядку какую разорили, но убраться далеко не успели. Догнали их плюгавцы и в полон взяли. Поглумились вдоволь, бесы окаянные. Как только некоторым колдунам такое в голову-то приходит.

Она задумчиво поправила волосы.

– В общем, возвратились домой совсем другие чародеи. Насчёт остальных не припомню, а дедов брат долго мучился. Шибко злое проклятье оказалось. Сколько его не исцеляли, сколько наговоров не читали, ничего не помогало.

– А драконово ребро под подушку клали? – рассматривая прорезанную скатерть, уточнил Синдибум.

– Тёткины сказки, – отмахнулась отставная волшебница. – От него только послабление бывает, да и то лишь от запора. А настоящее проклятье такой ерундой ни в жизнь не обороть. Вот и братец дедов бледнел, бледнел, пока не побелел. А когда смертушка его пришла, уже вся голова грибами заросла. Из-за ушей такие мухоморы торчали, что за ними бы и леший спрятался.

– Жаль его, конечно, – подперев подбородок руками, пробурчал Арий. – Только мне чужого не надо. Свиток чародейский пусть дадут.

– Дадут, дадут, – закачала головой бабушка. – Догонят и ещё дадут.

Она усмехнулась, но Синдибум только надул губы.

– Договорилась я, – не выдержала отставная волшебница. – Будет у тебя свиток, если заслужишь, конечно.

– И полторы тысячи кнежликов за пересдачу платить не надо?

– Нать, не нать, – подскочила бабушка. – Ты опять всё про тоже самое. Сказала же, договорилась я. Остальное тебе лучше не знать до поры до времени. Чаю лучше выпей, а то сухой, как дубовник по весне. Смотреть страшно, того и гляди поцарапаешься.

Арий вздохнул и потянулся, выставляя руки вверх.

– Ты только представь, будет свиток, заживём по-новому. Заработаю гору кнежликов и отправлю тебя путешествовать. Вот есть у тебя мечта? Такое место, куда бы ты очень хотела попасть, но никак не могла?

Он покровительственно, будто прямо сейчас отправлял бабушку в путешествие её мечты, улыбнулся. Но сразу же осёкся. По морщинистой щеке катилась одинокая слеза. Отставная волшебница отвернулась, прижав платок к лицу.

– Ты чего? – вытаращился Арий.

– Есть такое место, – едва слышно проговорила бабушка. – К деду твоему хочу… больше всего на свете.

Синдибум шмыгнул носом и, подскочив, прижался к её спине, обнимая.

– Прости, несу с утра какую-то чушь. Ты меня не слушай. Рано тебе ещё к нему. Ты внуков ещё понянчить хотела. Так что куда тебе торопиться? – увещевал Арий.

– Да и то верно, – неожиданно легко согласилась отставная волшебница и отстранилась подальше.

Синдибум тоже недоумённо отступил на несколько шагов. О деде почти не говорили. Нет его, забрала война. Весь, что был, остался где-то на Злыстной стороне, теперь и останков не сыщешь, вот и весь сказ. Остальное запретная тема, которую лучше не поднимать. Иначе или слезы, или романтические воспоминания от которых у любого мальчишки изжога и колики.

Глава 4. КУДА ПРИВОДИТ ПЛОХОЕ НАСТРОЕНИЕ

«И чего все такие довольные?» – думал Синдибум, ковыляя по лестнице. – «Рожи аж сверкают, будто где-то задарма кнежлики раздают».

Бабушку он сильно любил, хоть они последнее время и редко виделись из-за нескончаемой работы, но поверить, что в Дырявой башне можно получить что-то просто так, задаром, никак не мог. Тем более чародейский свиток. Да ценнее него во всей долине ничего и нет. Поэтому от глупых улыбок, больше похожих на насмешки, сводило скулы. Невозможно же радоваться просто так? Проснулся, заулыбался и пошёл нести в мир светлое и прекрасное. Так не бывает. Уж скорее проснулся, задремал, проспал, подавился чаем, подвернул ногу на стёртой ступеньке, опоздал на работу, схлопотал от хозяина, нахамил покупателю. Такая последовательность похожа на правду. Злысть она повсюду, даже в Благое время. Только слабину дай, и она уже внутри приживается.

Арий чуть не прошёл мимо раскрытых дверей подъемника, но его ухватили за рукав.

– Не хочешь прокатиться? Я угощаю.

Мара улыбнулась, протягивая привратнику кнежлик.

Дряхлый чародей выставил трясущуюся руку и проскрипел:

– Заходите быстрее, отправляемся!

Синдибум пожал плечами, но всё же влез в кабину. В зеркале отражалось его помятое, небритое лицо с синими кругами под глазами. А рядом со свежей, румяной, неправдоподобно красивой стажёркой он не сильно отличался от привратника. Не хватало только золотой ливреи и седых клоков скомканных волос. Пусть редкие и немытые, но у него не было даже таких. Чуть не взвыв, Арий совсем сник.

– Ты чего? – удивилась Мара. – Опять с работы выгнали?

Он покачал головой.

– А чего тогда?

Синдибум ткнул пальцем в чёрный цилиндр.

– Из-за этой шляпищи́, у меня сейчас Злыстное время, – напомнил он.

– Прости, – пробормотала стажёрка и добавила повеселевшим голосом. – А у меня хорошая новость.

Арий ссутулился, а привратник ухватился трясущейся рукой за рычаг и потянул. Двери закрылись, и подъёмник со скрежетом поехал вверх.

– Я договорилась со второй волшебницей Милавой, если ты поможешь найти убийцу Конусмастера, у тебя примут экзамен как у отличника. Всего за сто пятьдесят кнежликов.

– Спасибо, – с трудом выговорил он.

У него уже и так тысяча и одно предложение, одно другого заманчивее. Вот только ему уже даже свитка чародейского не охота. После того, как бабушка приказала собрать реликвии, пыл у него поугас. Почему-то всегда так, пока говорят: «Нельзя!», удержаться практически невозможно. А как скажут: «Надо!», уже не слишком и хочется.

– Ты сколько накопил? – не унималась Мара.

– Много, – протянул Синдибум. – Жилец вот пятьдесят за месяц заплатит.

Вот чего они привязались? Мы тебе поможем, всё за тебя сделаем, ты только собери реликвии или распутай таинственное преступление. Остальное, самое сложное – переговоры, мы уж за тебя проведём. Языком-то молоть каждый может, а как найти этого таинственного убийцу? Он же не сыщик из Рогатой башни и даже не Разнюх.

– Ты ничего не собрал? – догадалась Мара. – У тебя всего пятьдесят, но это поправимо…

– Нет, что ты, – замахал поникшей головой Арий. – Конечно, нет. Целых сорок семь. Я три кнежлика Хвыщу должен.

Привратник покосился и цокнул языком. Синдибум взъярился и почти придумал мелкую пакость, когда тот потянул за рычаг и громко сообщил:

– Остановка – зал Советов!

В открывшиеся двери, не дав никому выйти, хлынул поток колдунов в чёрных цилиндрах со знаком Дырявой башни. Арий протолкался к выходу, бубня под нос:

– Куда прёте! Успеете ещё, обещаю, – и нарочно наступил на ногу седому магу.

Стажёрка едва поспевала следом, так что даже ухватилась за руку Синдибума. Он кисло улыбнулся и забормотал, обращаясь к цилиндру:

– Хоть десять минут дай передохнуть, а? Нельзя же обижать такую красавицу, умницу, чародейку. Она же тебе не противный композитор. Не фермер какой-нибудь. Мы же с тобой потом этого себе никогда не простим.

Чёрная шляпа нахохлилась, сложившись гармошкой, и Арий посмотрел с надеждой.

– Надеюсь, это «да», – и, повысив голос, с облегчением замурлыкал: – Твой левый глаз сегодня особенно восхитителен!

Мара поморщилась, и он поспешно добавил:

– А правый так прекрасен, что я не могу отогнать мурашки!

Она высвободила руку.

– Только мурашек мне не хватало.

Арий склонился к её уху и зашептал:

– Помоги рыбки наудить.

– Какой? – не поняла стажёрка и бросила удивлённый взгляд на бассейн перед фонтаном.

Синдибум кивнул и мотнул подбородком.

Золотой чародей с длинной бородой вместе с серебряной волшебницей держали на вытянутых руках языки пламени, выточенные из огромного рубина. Из-под мраморного постамента, разбрасывая драгоценные брызги, журча, вылетали струи воды и, обвивая скульптуры сверкающим водопадом, падали в бассейн.

Зал Советов сиял чистотой. Круглый свод с мозаикой, изображающий все двенадцать башен, движущиеся вокруг пёстрых исполинов Передудля, поддерживали тонкие, точёные колонны, вырезанные из спинных гребней лесных драконов. Ряды белоснежных скамеек изгибались полукругом перед переливающейся изумрудами трибуной. Высший маг выступал здесь только по большим праздникам или во время судебных разбирательств.

– Тебе шляпа что-то в голове передавила? – озабоченно зашептала Мара.

– Ещё не всё, – чмокнув её в щеку, отозвался Арий.

– Я не знаю, что с тобой сделаю, – проворчала стажёрка.

– У меня есть пара предложений, – невинно заметил он.

Мара порозовела и шлёпнула его ладонью по плечу.

– В следующий раз заколдую, – предупредила она.

– Преврати меня в прикроватный коврик, – попросил Синдибум. – И я буду обнимать твои ноги по утрам, пока не закончится хоровод башен.

– Ещё одно слово, обращу в мантию и подарю Крысьненю.

Арий поёжился. Трудно придумать более страшное наказание. В Злыстных землях бродить и то приятнее, чем обнимать холодное, тощее туловище третьего мага. Хорошо хоть закон о волшебстве запрещает подобные изуверства, и заклинать всех подряд без веской причины не рискнёт даже высший маг. Это только во время Бесконечных войн чары кружили, как листья в грозу, потом мегамаги порядок навели. Никто больше непотребства не творил. Жили все тихо, спокойно, по тем правилам, что устанавливали в Передудле. И вроде каждой башней правил свой собственный высший маг, прямо как в былые времена, но той безраздельной власти у них уже не было. Некоторые бунтовали поначалу, но со смутьянами мегамаги расправлялись жестоко, так что желание им перечить быстро пропало, и воцарился долгожданный мир. И вроде бы всё было хорошо, уж точно лучше чем во время войны, но каждый вечер, когда на пути башни вставала черная пелена злысти на многих накатывала тоска по былым временам. Особенно на тех, кто в то прекрасное далеко никогда не жил.

Они подошли к бассейну. В прозрачной воде плескались длинные сверкающие рыбы с малахитовой чешуёй.

– Мне всего-то одна нужна, – взмолился Синдибум. – Или твоему Крысьненю на мантию ничего не останется. Лыба из меня когтеточку сделает и на лоскуты порвёт.

Стажёрка вздохнула и остановилась, подставив ладонь под брызги фонтана.

– Зачем ты с этим старым кошкомором-то связался?

– Реликвию добывал, – сознался Арий и торопливо добавил: – Бабушка наказала все достать. Скрижаль можно уничтожить, только открыв.

– Вот бы найти реликвию, чтобы твой рот закрыть, – забурчала Мара. – Не влипал бы постоянно в неприятности.

– А как бы я тогда говорил, какая ты красивая? – удивился Синдибум.

Но она не ответила, сосредоточенно разглядывая плескающуюся рыбу.

– Ну чего тебе стоит? – увивался вокруг Арий. – Пальчиком двинешь, и мурена сама выскочит и улетит в Мурлятник.

– Я так однажды двинула, – вздохнула стажёрка, – и любимая тёткина ваза в дребезги. Сколько не клялась, что случайно, она так и не поверила. Неделю в чулане за это спала. Никто не пожалел. Никто не заступился. Я тогда себе пообещала, что стану самой главной и больше никому, никогда…

– Станешь, конечно, станешь… – торопливо пообещал Синдибум, он слышал эту историю тысячу раз и знал наизусть во всех подробностях.

– Тебе-то может терять и нечего, а мне есть. Если кто узнает…

– Я прослежу, чтобы никто не увидел!

Он обвёл взглядом зал Советов. Время близилось к полувечеру и все чародеи уже разбрелись по домам. Под величественным куполом на карачках ползал один единственный полотёр. Курчавые волосы прилипли к мокрому лбу, а голые коленки со скрипом елозили по полу. Арий помнил бедолагу, они с Марой только начинали учиться, когда этот выпускник провалил экзамен. С работой у него совсем не клеилось, и набрать астрономическую сумму в полторы тысячи кнежликов, он уже вряд ли когда-нибудь сможет.

– Действуй! – бросил Синдибум и умчался отвлекать внимание, пока стажёрка не успела ответить.

Он вальяжно прошёлся вдоль колонн и, ахнув, полез под скамейку, громко запричитав:

– Какой кругленький, какой красивенький.

Арий кряхтел и пыхтел на весь зал, ругая больную спину:

– Говорила мне бабушка – не сиди подолгу за заклятьями, грыжу заработаешь. Но я не слушал. А что от них толку, если за день все положенные переколдовал? Вот теперь кнежлик закатился, а достать не могу.

Он незаметно покосился на полотёра. Тот заинтересованно прислушивался, отложив тряпку.

– Такой хороший, новенький, блестящий, – еще громче заныл Синдибум, копошась под скамейкой. – Чтоб эту спину! Так всё состояние растеряешь, а поднять не сможешь.

Он вылез из-под ножки и, состроив на хитром лице несусветное разочарование, со скрипом разогнулся.

– Завтра, как только колдовать смогу, я за тобой вернусь, – пообещал Арий и, оглядываясь, побрёл к бассейну.

Полотёр дождался, когда он уйдёт подальше и ринулся к скамейке. Через мгновение из-под неё уже торчали одни ноги.

Мара вздохнула, но всё же щелкнула пальцами, и мурена, подняв тучу брызг, выскочила из воды и, тараща ошарашенные глаза и помахивая хвостом, улетела под потолок, юркнув в вентиляционное окошко.

Синдибум заулыбался во все зубы и ткнул чёрный цилиндр.

– Хорошо, когда ты жизнь не портишь! – ляпнул он.

– И зачем я с тобой связалась? – пожала плечами стажёрка. – За мной такие женихи ухаживают. А тут… Лысый…

– Блестящий! – поправил он.

– Болтливый…

– Общительный!

– Самодовольный!

– Уверенный в своих силах!

Мара упёрла руки в бока.

– Невыносимый!

– Преданный и заботливый, – ввернул Арий, вытаскивая у неё из-за уха цветок дикого вьюна.

– Когда-нибудь, – прошептала она, теребя фиолетовые лепестки, – я устану ждать и перестану тебе верить.

– Даже если я стану самым известным магическим сыщиком? – заглядывая ей в глаза, удивился Синдибум.

Но стажёрка только надула губы.

– Помнишь, ты рассказывала, что передо мной в «Гадкую виверну» заходил чародей из Рогатой башни?

– Ну и что? – ощипав весь цветок, вздохнула Мара.

– Мой жилец носит цилиндр с рогами, – небрежно бросил Арий. – Не думаю, что по Дырявой башне бродит два десятка чародеев с такими шляпами. Может, ты и забыла, но у нас чужаков и проклясть могут, – добавил он, припомнив бабушкин рассказ, но тут же лукаво улыбнулся. – Если ты не сильно занята сегодня вечером, приглашаю тебя в гости.

– Ты…

– … да я. Да мы с тобой!

Синдибум прямо-таки расцвёл. От прежнего давящего бремени несправедливости не осталось и следа.

– До полувечера рукой подать. Так что я стану кротким и милым, как двухнедельный кошкоморёнок. У меня же теперь всё наоборот, – он подхватил её под руку, потянув к выходу из зала.

Полотёр уже вытащил из-под скамейки весь мусор, даже тот, что скрывался там со времён Бесконечных войн, и разочарованно бормотал:

– Кто же верит Синдибуму. У него вечно глупые розыгрыши. Как он вообще раздобыл шляпу? Не иначе спёр у какого-нибудь подвыпившего чароплёта.

Но провалившего выпускные экзамены горе-чародея никто не слушал. Будь он хоть самым лучшим в долине полотёром, на него всё равно бы никто не обратил внимания, пока бы не испачкался пол.

– Наоборот? А у меня-то нет, – нахмурилась стажёрка, спускаясь по лестнице.

– Вот и хорошо, – не унывал Арий. – Сыграем в плохого и хорошего сыщика!

От зала Совета до дома Синдибума было не так уж и далеко. Три пролёта и на месте. Тёмная тарелка циферблата Дененочных часов подрагивала в небесах. И чем ближе Дырявая башня подъезжала к полувечеру, тем сильнее мрачнела Мара.

Арий поправил шляпу, подхватил её под руку, закружил, но вдруг резко остановился. Из его флигеля раздавались музыка и голоса.

– Если этот щеголь устроил у меня вечеринку, у тебя будет ещё одно убийство! – грозно предупредил он, толкнув дверь.

Увидев его, саламандра подскочила на тумбочке. И без того большие глаза вываливались из орбит, гребень на макушке угрожающе вздрагивал, а красная чешуя так побагровела, что казалась чёрной. Она нетерпеливо подпрыгивала, размахивая короткими передними лапами, будто указывая на гостевую комнату.

– Если он осквернил наш дом бардаком, я разрешу в него плюнуть, – пообещал ей Синдибум.

Он прокрался к комнате жильца и распахнул дверь.

За день Симон Болевар успел многое. На стене появились два огромных зеркала в оправе из чёрного дерева, со страшно модным обрамлением из черепов мышей-вампиров. Промятый диван застилало ядовито зеленое покрывало с длинной, рассыпавшейся по полу бахромой. Кругом валялись пёстрые подушки, будто взорвался склад постельных принадлежностей. Подскакивала, изливая нежную музыку арфа-трещалка. А на стульях с розовыми чашками в руках умильно щебетали сам жилец и Зудочка.

– За это, – сжав кулаки, забормотал Арий. – Меня должны оправдать.

Мара вцепилась в его плечо и шепнула:

– Прикончим его без свидетелей.

Синдибум с трудом выдохнул, отведя неприязненный взгляд от подоконника, заваленного расческами, щипчиками и целой пирамидой разноцветных пузырьков.

– Не Злыстного вечера! – воскликнул Симон, вскочив и поедая стажёрку глазами, представился. – Странствующий парикмахер Болевар, превращу вашу голову в произведение искусства…

– Ты уже во что-то превратил мой дом, – перебил Арий.

– Арюшечка, с тобой всё в порядке? Ты неважненько выглядишь, – как всегда запищало розовое недоразумение.

А жилец удивлённо огляделся, теребя часы на цепочке, выпирающие из жилета.

– Отсутствие вкуса исправить невозможно, – пожал он плечами. – Я навёл хоть какое-то подобие лоска. Но если вы позволите, сделаю капитальный ремонт. Тут же опасно находиться! В любую секунду можно получить неизлечимую душевную травму.

Синдибум хотел сказать, что не стоит дожидаться «любой секунды», и травму можно получить прямо сейчас, но на колокольне раздался предупредительный звон. Чёрный цилиндр подпрыгнул, а в ушах загудело. Злобные мысли нехотя поползли прочь, а на их место уже торжественно лезло равнодушное спокойствие.

Симон скривился, будто у него внезапно разболелся зуб, и сел обратно на стул, запахнув оливковый сюртук.

– Чай будете? – буркнул он.

– Арюшечка, я так волновалась, когда ты прыгнул вслед за пушистиком, так боялась, что ты поранишься, – склонив голову набок, запричитала Зудочка.

Некоторых не берёт ни добро, ни зло. Природная невосприимчивость. Вот так до восьмидесяти доживают, а в багаже ни великих побед, ни трагических падений на самое дно, ни вечной любви, ни опаляющей ненависти. Их очень легко найти, теряются они сами, а уж забываешь, как только отходишь на два шага.

– Со мной всё в порядке, – кивнул Арий. – Но время позднее, тебе уже, наверное, надо возвращаться к себе?

– Нет, что ты, я никуда не поторапливаюсь. Я совсем одна. Меня никто не ждёт, – она вздохнула. – Только одиночество и уныньеце.

– А мне, пожалуй, стоит уйти, – недовольно заметила Мара.

Синдибум замахал руками.

– Давайте пить чай! У меня где-то варенье из дикой малины было. Такой буйный куст оказался. На бабушку набросился, еле отбилась. Зато потом ободрала, как Голун опрометчивых клиентов. Ягодка к ягодке. Аромат умопомрачительный!

Он выскочил на кухню, по пояс занырнув в нижнюю полку. Прихватил подаренные отставной волшебницей чашки – звонкие, изящные с витыми ручками, и вернувшись, расставил на столе.

Стажёрка так и застряла в дверях, а жилец совсем скуксился, и только Зудочка лопотала:

– Я уже месяц, как переехала, но всё равно чувствую себя чужденькой в Дырявой башенке. Чародеи никого вокруг не замечают, только самих себя. А ведь столько всего прекрасненького. И Злыстное время тут совсем не причём. Злысть то вообще не видно, может, её и нет. А добро всегда побеждает зло…

– Это потому, что выигравший самый-присамый добрый, а кто в этом сомневается, замучается на своей злой роже синяки считать, – ухмыльнулся Арий, забренчав чашками, и уточнил: – У вас в Рогатой башне не так?

– Я не оттуда, – проворчал Симон.

– Не надо стесняться своей Родины, – подначила стажёрка, вовремя вспомнив о договорённости.

– Я своей и не стесняюсь, – забурчал жилец.

– Вы обещали сделать мне самый модненький начёс с пучком, – встряло розовое недоразумение.

Симон нацедил себе чаю и, дождавшись, когда Синдибум вывалит варение в пиалу, сунул ложку.

– В Злыстное время укладки не делаю, – прихлёбывая из чашки, ответил он. – Не то получается. Потом сами жаловаться будете.

– Я слышала, что у вас в башне даже причёски такие делают, с рогами, – Мара закрутила волосы.

Жилец вздохнул.

– Как же вас убедить, что я не оттуда? – устало выдавил он.

– А ты давно к нам приехал? – не обращая внимания на его оправдания, спросил Арий и подмигнул Зудочке.

Розовое недоразумение подавилось чаем и закашлялось.

– Вчера, – отставив кружку, протянул Симон и ожидающе уставился на них. – Вы меня в чём-то подозреваете?

– Что ты, что ты, – заулыбался Синдибум. – Почти нет. Ну, если только совсем чуть-чуть.

– Ты ходил в «Гадкую виверну»? – строго спросила Мара.

Зудочка аж подскочила, расплескав чай на платье.

– Там безумного хватуна заколдавали, – пискнула она, округлив глаза.

Арий поморщился, а жильца перекосило.

– Я никого не зачаровывал, – раздраженно бросил он.

Стажёрка подошла поближе, протянув руки.

– А давайте проверим?

– Хотите убедиться? – совсем разозлился Симон. – Пожалуйста!

Он резко сунул ей свои ладони.

– Обследуйте! Могу слюну сдать?

В доказательство жилец прокашлялся, шумно втянув воздух.

– Обойдёмся! – остановила его Мара, вцепившись в длинные тонкие пальцы.

Их руки окутало голубое сияние. Прокатилось волной до локтей, вспыхнуло и растаяло.

– Хм! – протянула она. – Вы и правда, парикмахер.

– Ну не наёмный же убивец, – недовольно вскрикнул Симон. – Поступил хороший заказ, я и приехал. Посмотрел на местную нечёсаную публику и решил задержаться. Не знал, что у вас арестовывают тех, кто пытается сделать мир лучше и красивее!

– Да вас никто не задерживает, – отбросила его ладони стажёрка. – Откуда у вас шляпа с рогами?

– Я же говорил! Нашёл на лестнице!

Синдибум пожал плечами.

– Отдайте её мне! – потребовала Мара.

– Забирайте! – бросил жилец, махнув рукой на тумбочку. – Получили, что хотели? Теперь уходите!

Зудочка, удивленно моргая, встала и, поправив платье, выскочила из комнаты.

– Грубиянище!

– Простите, – проговорил Арий. – Как-то неловко получилось.

– Почему же, – надулся Симон. – Очень ловко! Прийти и обвинить лучшего парикмахера двенадцати башен неизвестно в чём. Куда уж ловчее? Творца обидеть может каждый – не каждый может с этим жить.

Стажёрка взяла шляпу, и они вышли в коридор.

– А с виду такой приличненький мужчина, – жаловалось розовое недоразумение. – Пригласил на чай, наговорил кучу комплиментов, потом выгнал, как нашкодившего домового. Разве так можненько?

– Злыстное время, – пожал плечами Синдибум.

– Не надо его оправдывать, – завертев тонкой шеей в жабо, запищала Зудочка. – Ты же не такой, Арюшечка? Ты миленький! – воскликнула она и захлопала ресницами.

– Как чернобук после полувечера, – недовольно поджала губы Мара.

– Тебе, правда пора, – поспешно выговорил Арий и, подхватив под локоть, потащил розовое недоразумение к выходу. – У нас ещё много дел…

– С ней? – в ужасе выдала Зудочка. – Арюшечка, я же думала…

– Думай поменьше, тебе вредно, – желчно крикнула стажёрка на прощание.

– Пока! – как можно более убедительно улыбнулся Синдибум и закрыл дверь.

Розовое недоразумение что-то обиженно бормотало, но в дом пробилось только унылое:

– Все они одинаковенькие…

– Увижу с этой фукси ещё раз, так зачарую, забудешь как…

– Да перестань! Она сама увивается…

– А ты и рад!

Арий протянул руку, но Мара увернулась.

– Я предупредила! – грозно заявила она.

– Понял-понял, – сжался Синдибум. – Сам с башни спрыгну, чтобы не мучиться. Давай лучше узнаем, чей это цилиндр.

Стажёрка подняла рогатую шляпу.

– Как? Я не высший чародей, чтобы пятьдесят раз за день колдовать. Да и не так просто выяснить, что вещи помнят.

– Да, – согласился Арий. – Без алхимика не обойтись.

– В Злыстное время? – вздохнула Мара. – Легче кошкомора уговорить сено жевать.

Синдибум задумчиво взглянул на портрет родителей. Чего посоветуете, родные мои?

– Тут настоящий сыщик нужен, – проворчал он и неожиданно хлопнул себя по лбу, даже чёрная шляпа задергалась. – Разнюх! Он же как-то алхимичит!

– Придумаешь тоже. Он уже спит без задних ног.

– А мы не с пустыми руками, – отозвался Арий и полез на верхнюю полку, выудив бутыль. – Бабушка еловую наливку подарила, – объяснил он, нарочито облизнувшись. – Ни один сыщик не откажется.

Стажёрка пожала плечами.

– Отказаться-то, не откажется. А толку?

– Ты сама говорила, что это мой шанс получить свиток. Если есть хоть маленькая надежда, я готов попробовать.

Они вышли на лестницу. Небо затянуло чёрными тучами, и даже густой лес потерялся в кромешной тьме. Только переливался огненными сполохами циферблат Дененочных часов, да размеренно светились фонари на цепях, едва освещая занятые тенями ступени.

Они спустились на самый нижний из жилых ярусов, невольно отступая подальше от статуй гарпий, и подошли к накренившемуся крыльцу. На пошарпаной, потрескавшейся двери вместо глазка открылся заспанный, разукрашенный сеткой покрасневших прожилок, большой припухший глаз. Несколько раз мигнул, покосился по сторонам и нацелился синим дрожащим зрачком на незваных гостей.

– Чего шляетесь? – прокаркал недовольный голос. – Хозяин спит.

Синдибум показал бутылку и щелкнул пальцем по горлышку.

– У нас срочное дело! – торжественно объявил он.

Зрачок закатился под веко и закрылся.

– Принесла нелёгкая. Эй, Разнюх! Клиенты пришли!

Дверь, недовольно шурша засовом, отворилась. Помятый домовой встретил их усталым кряхтением. Потёр раздувшийся красный нос и заковылял в нору, припадая на одну ногу. Из-под подола засаленной рубахи, подметая грязный пол, торчал седой хвост.

– И чего вам не спится, как всем порядочным колдунам, – хромая и размахивая короткими толстыми руками, причитал он. – Ходите тут, ходите. Не дом, а перекрёсток страждущих. Я слишком стар, чтобы тратить последние дни на шум и суету. Мне нужен покой, а не разбитное веселье.

Они, морщась, прошли в коридор. Мара прикрылась платком, закашлявшись. Почти потухший камин чадил едким дымом, но даже он не мог перебить тяжелого запаха скисшего пива.

Старый сыщик, покачиваясь, вывалился в гостиную в рваной чёрной мантии, шлёпая босыми ногами по липкому полу. Отпихнул с дороги прожжённый скомканный коврик, больше похожий на дохлого дубовника, и, подцепив с низкого столика кувшин, начал жадно пить. А промочив горло, рухнул в продавленное кресло и, закинув ногу на ногу, впился пятернёй в немытую, свалявшуюся бороду.

– Синдибум! – сплюнул он в камин. – Если ты опять решил подсунуть мне слабительное вместо выпивки, я тебе лысину смолой натру.

– Извините, – потупился Арий. – В тот раз это случайно вышло. Я нёс лекарство, а вы…

– Проехали! – махнул головой Разнюх, и круглые окуляры сползли на кончик перечёркнутого шрамом носа.

Он поправил дужку, спрятав пронзительные, хоть и едва различимые за мешками глаза и уставился на стажёрку.

– Тебя чего-то не помню, – забубнил он и поправил лезущую в лицо челку. – Не томи, Синдибум, давай, что принёс!

Арий протянул еловую наливку, и старый сыщик, подозрительно принюхавшись, отпил из горлышка.

– Чудодейственный бальзам, – отрекомендовал он. – Ну, что надо?

Мара протянула рогатую шляпу.

– Владельца найти!

– Благородная миссия, – усмехнулся Разнюх. – Вернуть чародею цилиндр очень великодушно, но я такой фигнёй не занимаюсь. Занят очень.

– Вижу, – протянул Синдибум, пытаясь сосчитать армию бутылок, наступающую из-за камина.

Судя по количеству, они скоро завоюют весь дом. По крайней мере, к заросшей пылью кухне подойти уже практически невозможно.

– Хозяин шляпы свидетель убийства, – пояснила стажёрка.

– Да что ты? – вытаращил глаза сыщик. – Кто же это в нашей Дырявой дыре почил?

– Конусмастер…

– Да иди ты? – не поверил Разнюх, но всё же припал к бутылке.

Жалобно всхлипнул и закачал головой.

– Бедный смотритель. Пусть твоя смерть отведёт тебя в лучший мир!

Он сделал ещё три больших глотка.

– Вот злыстное время. И кто же бедолагу заклял?

– Это мы и хотим узнать, – начала терять терпение Мара.

– Ап! – булькнул сыщик и поднялся. – Ради старины Конусмастера распечатаем лабораторию.

Обняв бутылку, он, пошатываясь, прошёл в комнату и поманил гостей рукой. Кабинет, как и весь дом, пребывал в плачевном состоянии. Письменной стол едва держался на ножках, пол под ним почернел. А посреди столешницы зияла прожжённая дыра размером с хороший огненный шар.

Прошаркав до книжного шкафа, Разнюх отхлебнул еловой наливки и дёрнул за стоявший на полке подсвечник. Тот наклонился и, потренькивая, со щелчком выпрямился. Загорелась свеча, и шкаф отъехал в сторону.

Сыщик нырнул в узкую нишу, буркнув на ходу:

– Не отставайте. Заблудитесь, пеняйте на себя.

– С тобой даже в шкафу готов заблудиться, – мурлыкнул Арий Маре.

– Я с кем попало не блуждаю, – отозвалась она и, отпихнув его, полезла первая.

– Разве ж я кто попало? – обиделся Синдибум. – Я тот, кто надо!

Он расстроено чихнул. За книжными полками собралась вся пыль Дырявой башни.

– Ты что, её сюда намеренно стаскиваешь? – зажимая нос, заворчал Арий.

– А ты думал, – расслышал его бормотание пыхтящий впереди Разнюх. – Все ночи напролёт только тем и занимаюсь. Беспокоюсь о вас, болезных. Ты часом не аллергик? – он глухо захихикал и провалился в темноту.

– У меня аллергия на блохастых вендиго, – бросил Синдибум. – Ты хвост под мантией не прячешь? А то, как спиной ко мне повернулся, всё чихаю и чихаю, остановиться не могу.

– Да помолчите вы… – начала стажёрка и вскрикнула.

Мелькнули рыжие волосы, и Арий хоть и бросился вперёд, поймать её за руку не успел.

– Да что тут, катакомбы, что ли… – рыкнул он, но, поскользнувшись, слетел вслед за остальными, и грохнулся об пол, больно ударив ноги.

– Что за…

– Цыц! – рука, пахнущая еловой наливкой, сцепила его губы. – Будешь орать, не только лысину, ещё и рот смолой замажу.

Синдибум кивнул, и вонючие пальцы оторвались от лица.

– Не шуми, – прошептал сыщик. – Алхимики не любят, когда я их тигли трогаю. Приходится отливать понемногу, чтобы не заметили.

Арий глазам не верил. Из ящика с соломой торчали пузатые сосуды и тощие пробирки. Над перевитыми стеклянными трубками, изящными этажерками и светонепроницаемыми кубами для перегонки ещё курился дымок. От скелета шишиги, угрожающе выставившей костлявые лапы, тянулись гудящие искрящиеся провода. А у открытой печи подрагивал, медленно сдуваясь, заплатанный воздушный шар. В самом центре, между полками и столами, крутился над подставкой лепесток огня, серый вихрь, мерцающая сапфировая капля и треснувший осколок камня.

– Ты нашёл проход в квадрат элементов?

– Мы же в Дырявой башне, – хмыкнул Разнюх. – Да и не открывать же свою лабораторию из-за двух пробирок.

Он вылез из ниши и протиснулся мимо ящика с пузатыми сосудами. По-хозяйски поставил бутылку с наливкой на стол и согнулся, загремев в поддоне с ингредиентами для зелий.

– Кончик хвоста вендиго, – бормотал сыщик. – Коготь виверны. Крыло мыши-вампира. Левый глаз клыкастой жабы. Волосы с задней лапы кошкомора, – он поднял голову, задумчиво глянув на Синдибума. – Слюна болвана нужна. Плюнешь в колбу?

– Боюсь промахнуться и в тебя попасть, – рыкнул Арий.

– Протухнет зелье – пеняй на себя, – усмехнулся Разнюх.

– Да уж найду, кого пнуть, – отозвался Синдибум.

– Тихо вы! – зашипела Мара. – Свяжешься с тобой, – она двинула Ария локтём под рёбра. – Вляпаешься по самые брови.

На этот раз он не ответил. Себе дороже.

Сыщик сгрёб все ингредиенты и бросил в малый котелок. Повернул рычажок, разжигая пламя в горелке и, привалившись к столу, отпил из бутылки.

– Две минуты, и даже мешать не надо. Давай эту гадость рогатую.

Брезгливо подхватив двумя пальцами протянутую шляпу, Разнюх шлёпнул её тульей об стол.

– Не люблю я их, – покосился он на чёрный цилиндр на голове Синдибума. – Вечно в них какая-нибудь гадость заведётся.

– Какая? – не понял Арий.

– Ты, например! – крякнул сыщик.

Синдибум стиснул зубы, но промолчал. Не дождавшись ответа, Разнюх продолжил:

– Самая жуткая мерзость – это истинное зло. Уж если оно проберётся под шляпу. Пиши, пропало. Ничего не поможет.

– А если вместе с добром? – неуверенно дотронувшись до чёрного цилиндра, спросил Арий.

– Тогда, – протянул сыщик и сделал большой глоток, – и того хуже. Начнут между собой сражаться. А кто бы там чё не болтал, добру зло никогда не одолеть. У них битва вечная-бесконечная. Бывают, правда, иногда перемирия, но ещё хуже войны. Как перед грозой. Душно, дышать нечем и голова болит.

Он надел рукавицу из драконьей кожи и, взяв щипцы, снял котелок. Отодвинулся подальше и влил варево прямо в шляпу. Из тульи повалил пар. Внутри заклокотало. Над полями захлюпали зелёные пузыри. Рога размякли, повисли мокрыми тряпочками, и цилиндр начал оседать. Из зелья поднялись два розовых уха. Задвигались, и вслед за ними вынырнула кроличья морда. Красные глаза пылали дикой злобой, а чёрные губы не сходились вместе из-за торчащих клыков.

– Скок-поскок – знай свой шесток, – зашептал Разнюх, прищёлкивая пальцами.

От рук разлетались голубые искры и отражались в зрачках кролика.

– Расскажи, дружок, кто шляпу носил? По чьему затылку ты лапами бил?

Чёрные губы раздвинулись, и скрипучий голос сказал:

– Узнает, что открыл кому, уши узлом завяжет и в Мурлятнике повесит.

– Так намекни, – не сдавался сыщик, помахивая бутылкой.

– Она строго-настрого запретила.

Кролик набрал воздуха и, обведя присутствующих колючим взглядом, погрузился в сжавшуюся, расплескавшую варево, шляпу.

– Ну, – задумчиво протянул Разнюх, – Чем мог, тем помог. Гоните пять кнежликов.

– Наливка семь стоила, с тебя ещё два на сдачу, – отмахнулся Синдибум.

– Что опять на мели? – хмыкнул сыщик. – У тебя в карманах дыр больше, чем в нашей башне. Ладно уж, в память о Конусмастере прощаю тебе этот долг, – он сбросил скрюченную шляпу с рогами в мусорное ведро и, прихлёбывая на ходу, полез обратно в нишу. – Пора выбираться, пока алхимики не нагрянули. Они такие же помешанные, как вы. Тоже иногда в Злыстное время работают.

– Вот вечно с тобой так, – разбушевалась Мара. – Полезли неизвестно куда, не пойми зачем и ничего не узнали.

– Как это? – возмутился Арий, уворачиваясь от её тычков. – Мы разнюхали, что шляпу носил не он, а она!

– Мерно подвечено, – глухо крякнул Разнюх и, зашуршав в темноте, надавил на отозвавшийся металлическим скрипом камень.

Их подняло вверх, протащив через темноту, и зашвырнуло в узкий проход, ведущий в кабинет сыщика.

– А ещё, эта самая она, очень сильно не хотела, чтобы кто-нибудь её узнал. А это уж точно неспроста. Бьюсь об заклад, что это именно она Конусмастера до смерти зарадовала!

Стажёрка ничего не ответила, а Разнюх приложил ко лбу Синдибума бутылку и, икнув, заметил:

– Из тебя выйдет сороший хыщик. За это и выпьем!

– А я что говорю, – гордо изрёк Арий.

– Чего ты только не говоришь, – выкрикнула Мара. – Из-за этого все проблемы. Были, есть и будут.

– Будут? – не понял Синдибум.

– Да! Настоящие маги видят все линии судьбы, именно этим они отличаются от дилетантов без…

– Свитка, – за неё договорил Арий, заглянув в глаза.

Но стажёрка не отвела пылающего взгляда, и Синдибум сник.

Сыщик громко прокашлялся и треснул бутылкой об письменный стол.

– Могу взять тебя в ученики. Мне же кому-то надо передать свой бесценный опыт. Ещё лет десять-пятнадцать, и я уже не буду таким хватким, – гаркнул он, держась за спину и выливая в себя остатки еловой наливки. – Умить, пеешь? Тьфу ты, пить умеешь?

– А ну на выход! – совсем рассвирепела Мара.

Они вышли на лестницу, а Разнюх, совсем опьянев, запинаясь, голосил за спиной:

– Я научу всемя тебу. У тебя будет желудочный железок, печеная камень, а нет, камни в почках. Проклятые чернобуки! Мой язык проклят!

Стажёрка зло оглянулась.

– Не вздумай сюда возвращаться.

– У меня же талант? – попытался Арий.

– Догадался, что наш убийца она, и всё, считаешь себя мегамагом? – поморщилась Мара, отбиваясь от его рук. – Не пытайся меня успокоить, а то выведешь.

– Всё-всё, – остановился Синдибум, поднимая ладони вверх. – Но я же уменьшил количество подозреваемых?

Стажёрка застыла посреди лестницы, уперев руки в бока. Глаза недобро сузились.

– Ну, конечно, теперь им может быть любая чародейка. Я, вторая волшебница. А может быть Зудочка или твоя бабушка?

– Ну, ты загнула.

Арий даже хихикнул, представив, как отставная волшебница, усевшись на метлу, скачет по «Гадкой виверне», дрыгает узкими туфлями и показывает язык, а смотритель ухахатывается, подёргивая тонкими ногами.

– А что? Она отправила тебя на встречу с Конусмастером, чтобы отвести от себя подозрения, – не успокаивалась Мара, тыкая его пальцем в плечо. – Проехала на подъемнике до таверны. Надела шляпу с рогами и навела отворотные чары, чтобы никто её не запомнил, в отличие от тебя она может колдовать. Зашла, убила и ушла раньше тебя. Она же хотела расправиться со смотрителем, чтобы не болтал? Теперь вот приказала тебе достать реликвии, чтобы открыть скрижаль. Всё сходится!

– Ну, знаешь ли, если бы не Злыстное время, я бы на тебя обиделся, – всерьёз надулся Синдибум. – Придумала тоже, кого обвинить.

– Обижайся, сколько влезет! – отрезала Мара и, резко повернувшись, пошла к подъёмнику. – Не собираюсь ноги на ступенях ломать, – бросила она через плечо.

– А я вот пойду и переломаю, – недовольно забормотал Арий. – У меня ненужного кнежлика нет.

Глава 5. КУДА ПРИВОДЯТ НЕСБЫТОЧНЫЕ МЕЧТЫ

Толком уснуть Синдибум не смог. Вязкая дрёма то обволакивала его вязкими объятиями, то отпускала в непроглядную тьму ночи. Муторные сны изводили, но ещё хуже них выматывали назойливые воспоминания. Особенно самое тяжкое про обряд взросления. До Бесконечных войн детей готовили к этому дню с самого рождения, а когда он наступал, сопровождали отцы, деды и прадеды. Поддержка предыдущих поколений помогала преодолеть все трудности и с достоинством пройти испытание, но Арию некому было помогать. Бабушку к обряду не допустили, и он впервые остался совсем один. В Рунном зале горели тусклые факелы. Они почти не разгоняли тьму и стены проваливались в угрожающую бесконечность. С потолка над выдающейся из пола овальной платформой выступала распахнутая пасть. Огромные клыки-сабли нетерпеливо подрагивали. А из бездонной глотки вырывался опаляющий пар. Драконья морда сверкали злобными глазами и словно морщилась, раскачиваясь из стороны всторону. Синдибум хорошо помнил, как спина покрылась липким потом, а колени подогнулись, не желая двигать ноги вперёд. Хотелось броситься бежать, бить кулаками в запертую дверь, чтобы разрешили выскочить обратно в коридор и дальше на лестницу Дырявой башни. Пусть он никогда не станет взрослым, но добровольно скормить себя ужасающему дракону, разве это лучше.

– С тобой ничего не случится, – заикаясь, шептал он, – это только обряд. Здесь не умирают.

Но гигантские клыки скалились с ядовитой насмешкой: «Попробуй – проверь, сам узнаешь!». Глаза дракона налились такой злобой, что казалось из них разлетается, затапливая Рунный зал настоящая злысть. Свет факелов задрожал, и по тёмной морде чудовища, кривясь, заплясали уродливые тени. Между зубов вылетел низкий рык, и Арий задрожал, отступая. Бежать, бежать, бежать! Пусть он навсегда останется ребенком, и род Синдибумов прервётся, лишь бы оказаться подальше от голодного дракона. Он даже повернулся, но перед глазами встала картина из отцовского кабинета. Родители смотрели на него с отчаянием: «Разве для этого мы тебя растили? Сражались за тебя на войне? Чтобы ты сдался и опозорил всех своей жалкой трусостью?».

Он сжал кулаки и шагнул к платформе.

Дракон яростно запыхтел. Задергались толстые с выпуклыми синими венами губы. Оголились темно-бардовые дёсна и клыки показались на всю свою исполинскую длину. Арий вздрогнул, но упрямо сделал ещё один шаг. Отступать нельзя. За спиной только темнота и запертая дверь, а впереди что-то новое, страшное, но еще неизведанное. Лучше умереть достойно, чем никогда не узнать, что случиться дальше. Он закрыл глаза и бросился под раззявленную пасть. Огонь вспыхнул ослепительным потоком, и Рунный зал огласил оглушающий рык. Платформа засветилась сотнями знаков, подёрнулась сверкающей рябью и исчезла. Портал выдернул его из темноты, забросив в средоточие яркого света. Он долго моргал слезящимися глазами, пока не разглядел засохшие ветки ёлок и выжженную траву. Синдибума выкинуло в колею, оставшуюся от механизмов. Башня возвышалась перед ним и медленно уползала в лес.

Внутри всё похолодело. Деревья злобно зашелестели ветвями и будто подобрались ближе. Жуткая чаща окружала, пугала, чтобы задурманить, сбить с пути и навсегда оставить в своих непроходимых дебрях.

Синдибум вскрикнул и бросился за Дырявой башней. Дыхание со скрипом вырывалось из лёгких, но он рвался изо всех сил. Спотыкался на оставленных механизмами бурунах, цеплялся за вырванные из земли корни, проваливался в разрыхленную кашу из песка и камней, но продвигался дальше. Гигантской телеги с огородом фермера почему-то не было, но догнать вроде бы неторопливую громадину, он все равно не мог. Арий прибавил ходу. От втягиваемого через открытый рот раскаленного воздуха, внутри горело, но он упрямо бежал всё быстрее. Шершавая стена начала приближаться. В самом её низу, у земли, проступила необычная руна, похожая на поднимающееся над горизонтом солнце. Он чуть не споткнулся, перепрыгнул через здоровенный валун и протянул руку. Как только ладонь прикоснулась к чудесному знаку, его скрутило от боли. Ноги заплелись, и он рухнул на землю, прижав руку к груди. Казалось её опалил сам дракон. Яростное пламя втянулось внутрь и распространялось к предплечью, заставляя кровь бурлить. Синдибум перекатывался с бока на бок и выл, не в силах вынести нечеловеческую муку. Колея за башней растворилась в сияние и портал затянул его обратно в зал с платформой. Он вертелся на полу и шипел от боли, но его личная руна уже сверкала пламенными переливами под пастью дракона.

Так он стал взрослым и переборол страх.

Арий заворочался на диване в кабинете отца, сон не шёл, а решимость, что и сейчас отступать нельзя, только крепла. К полуутру, так и не поспав, он решил идти на мировую. Стоило поторопиться, пока в голове снова не начали роиться злобные мысли. Самое главное, разбудить Хвыща, а то какая серенада без клыкастых жаб? А у него их целый выводок.

До блеска начистив зубы и соскребя колючую щетину, он выскользнул из дому. Перед Благой половиной шары на цепях горели как-то по-особенному. Внутренним, тёплым светом. С нежным сиянием, от которого в душе разгорался ответный отблеск. Хотелось обнять всю Дырявую башню со всеми чародеями и никогда больше не отпускать. Чтобы там не показывали линии судьбы, он не сдастся. Ведь Мара одна-единственная, и нигде, хоть в Передудле, хоть за бесконечным лесом за пределами долины, другой такой не найти.

Синдибум перемахнул через парапет и, цепляясь за выступы, полез по карнизу к выступающей стене малой башенки. Подмастерье зеленщика жил в самом низу флигеля, как он сам говорил, в сыром подвале, что ли.

Дотянувшись до окна, Арий надавил на раму и запрыгнул внутрь. Налетел на тумбочку и взвыл. Его вопль тут же подхватила разбуженная саламандра. Она подскакивала на хвосте, ревела и сверкала в темноте глазами.

– Исчезни, нечисть, – сквозь сон забормотал Хвыщ. – А то сожжём тебя праведным огнём, что ли.

– Это я, – ухватив его за плечо, затряс Синдибум.

Он еле увернулся от сгустка пламени, впечатавшегося в стену, и обернулся к саламандре.

– Совсем сдурела, гусеница чешуйчатая!

– Эй, тихо там! Комнату спалите, что ли! – наконец проснулся подмастерье зеленщика.

Он сел на кровати, поправив сбившийся ночной колпак, и почесал бок через пижаму с единорогами.

– Ты что, ко мне переезжаешь, что ли? – зевая, уточнил он. – Я вроде в гости не звал. Нигде от тебя покоя нет, ни во сне, ни…

– Одолжи своих жабят. Очень надо.

Хвыщ вытаращил глаза, а потом удивлённо заморгал.

– Ты что, с колокольни рухнул? Припёрся посреди ночи за…

– Уже почти полуутро, – поправил Арий.

– Да хоть полуполдень! – разозлился подмастерье зеленщика.

Злыстное время еще не закончилось, а когда будят в самые сладкие предрассветные часы, тут и святой может книгой для вечернего чтения по башке треснуть.

– Очень тебя прошу – помоги! – настаивал Синдибум. – Мы с Марой поругались.

– Да хоть с высшим чародеем! Мне от этого ни тепло, ни холодно, что ли.

– У тебя что, сердца нет?

– Скажешь тоже, откуда? Я его давно продал, чтобы за комнату платить.

Хвыщ повернулся на другой бок, накрывшись с головой, и громко засопел, выводя хриплые рулады.

– Друг, выручай, – заныл Арий. – Без твоих жаб это же не представление. А я их накормлю от пуза.

– Чем? – прокряхтел подмастерье зеленщика из-под одеяла. – Как всегда, пустыми обещаниями?

– У Голуна топинамбур в чулане сгнил. Там мух, что кнежликов у мегамага, не пересчитаешь.

– Кнежлики, кнежлики, кнежлики, кнежлики. Только о них все и думают, – проворчал Хвыщ. – Разве это справедливо?

– Не очень, – поддакнул Синдибум.

Иногда приходится идти на большие жертвы, чтобы заполучить то, что требуется. Например, выслушивать полуночный бред непроснувшегося до конца заводчика клыкастых жаб.

– Вот и я говорю. У всяких там выскочек их пруд пруди, а у тех, кому они на самом деле нужны, из угла в угол кошелька перекатываются. Справедливо, что ли? Ничуть. Вот думаешь, почему внутри башни и за её пределы перемещаться можно, а в другие башни нет? – распалился подмастерье зеленщика.

– Почему? – едва сдерживая зевоту, присев на край кровати, переспросил Арий.

– Из-за кнежликов! Думаешь, они кому достаются? Высшему магу? Как бы ни так. Ему, конечно, тоже перепадает, не без этого, что ли. Но ведь ему и башню чинить, и в топке механизмов сжигать и разные другие необходимости оплачивать. А сливки-то мегамаги снимают. Им все двенадцать башен мзду платят. А за что, спрашивается?

– За что? – тускло выдавил Синдибум.

– За Безбашенный хоровод! Главное, до высшего мага можно дорасти со временем. Ни за день, ни за два, но рано или поздно каждый имеет шанс.

Хвыщ подскочил на кровати, так что одеяло улетело в дальний угол, и уставился на Ария горящими глазами.

– А как стать мегамагом?

– Остановить башни и придумать собственное глобальное заклятье, – подсказал Синдибум, – тогда и тебя станут звать не просто подмастерье, а мегаподмастерье.

– Во-во, придумать, что ли. Придумать-то оно можно, чего же не придумать, – забормотал подмастерье зеленщика. – У всех бывает озарение. Только что делать со старыми мегамагами? Думаешь, они добровольно уйдут из Передудля?

Арий не ответил, только тяжело вздохнул, растирая слезящиеся глаза.

– Никуда они не денутся, – прошептал Хвыщ. – А заклясть их нельзя. Они неубиваемые.

Синдибум громко потянул носом и соскочил с кровати.

– Сам слышал, – зловеще протянул подмастерье зеленщика. – Их даже в лицо никто не знает.

– Я не планы по свержению мегамагов строить пришёл, – не выдержал Арий. – Я за жабятами! Помнишь?

– Да, помню, – рыкнул Хвыщ. – Только нечего мне сниться по ночам. Да ещё в таких противных кошмарах. Мне и днём-то от тебя достаётся, к кикиморам отправляешь, а теперь ещё взялся в мои видения лезть.

Синдибум нетерпеливо топтался перед кроватью, пытаясь придумать, что ещё сказать, но от недосыпа голова гудела, напрочь отказываясь соображать.

– Это ужас какой-то, – пожаловался подмастерье зеленщика. – Ты мегамаг. Сидишь на троне в Великой башне весь в черном и безнаказанно подшучиваешь надо всеми. Брр…

– Забудь! – отрезал Арий. – Я никогда не буду мегамагом. Обещаю! У меня даже свитка нет. Ты мне лучше жабят дай. Я их потчевать…

– Неделю будешь угощать, что ли, – перебил Хвыщ. – Мне их откормить надо. А то тощие, как чародейки на выданье.

– Да хоть две!

Подмастерье зеленщика выбрался из кровати и, криво зевая, снял с полки коробку с крышкой.

– Если обидишь моих подданных, даже мегамаги не помогут, – сдвинул брови он. – Полезешь в Кикиморово болото за новыми!

– Так точно, ваше высочество жабий король, не извольте сумневаться. Буду пхать в них червяков с мухами, пока не разорвутся.

Синдибум сунул коробку под мышку и забрался на подоконник.

– Через дверь иди, что ли, – рассерчал Хвыщ. – А то уронишь ещё!

– Конечно, конечно, – поспешно согласился Арий и на ощупь двинулся к выходу.

Влетев в темноте в ведро с водой, он с грохотом выскочил на лестницу.

– Запомни, ты обещал никогда не быть мегамагом! – донеслось из-за спины.

Но Синдибум даже не кивнул. Полдела уже сделано. Теперь серенада задастся. С такими-то аккомпаниаторами.

Проскочив пять ярусов, ноги летели сами по себе, не касаясь ступеней, он нарвал лиловых колокольчиков и бесшумно пробрался под окно Мары. Её флигель выдавался уступом над широким балконом. На подоконнике тянулись к свету, только-только пробивающемуся через мрачные тучи, цветы в горшках, а над острым конусом башенки безмолвно покачивался золоченый флюгер с улыбающейся гарпией.

Синдибум открыл коробку, пересчитав клыкастых жаб. На него смотрели сорок немигающих глаз. И без того пупырчатые бледно-зелёные тельца покрывали ржаные наросты и вздувшиеся бородавки. А из огромных, угрюмо сжатых ртов выпирали тонкие, кривые клыки.

– Вас ждёт праздничное угощение, – пообещал Арий.

Жабы надменно сощурились и даже не квакнули в ответ.

Синдибум прокашлялся и затянул:

– Тебя так люблю, что ночами не сплю,

Лежу, как в бреду, и уснуть не могу,

Тоскуя, бреду – бубу, дудуду, к флигелю, ай-люлю.

Ты хоть понемногу, развей мою тревогу.

Он недовольно зыркнул на жаб, и они надули щёки, запев неожиданно чистыми, мелодичными голосами:

– Твоё имя, Мара, любимое моё!

Оно самое-пресамое любимое моё!

Выходи же, Мара, с рассветом на порог!

Для любви, для нашей, не нужен ведь предлог!

Тучи расползлись в стороны, и под звон колокольни башню осветили ласковые лучи солнца. Проскользнув через стёкла по комнате заскакали солнечные зайчики, поглаживая мягкими лапками рассыпанные по подушке рыжие волосы.

Она уже не спала. Вчерашний вечер казался далёким и нереальным. А её собственные слова, сказанные сгоряча, чужими и беспощадными. Будь они неладны, эти линии судьбы, не дающие ей покоя уже много-много лет. Кто у неё ещё есть кроме Ария? Родителей давно не стало, а тётку-опекуншу интересовали только омолаживающие зелья и светские сплетни. Они и разговаривали-то не каждый день, хоть и жили под одной крышей. Исчезни Мара, так тётка не сразу и схватится. Подумаешь домой не пришла, взрослая уже, сама разберётся.

Синдибум нетерпеливо прохаживался под окном, закрыв коробку с жабами. Клыкастые уродцы недовольно квакали, но ему было всё равно. Под чёрной шляпой уже собирались зловещие тучи, обсыпая голову градом самых отвратительных мыслей. Жить наперекор всему и всем – невыносимо. Пройдёт несколько минут, и стажёрка выйдет из дома. Может быть, даже улыбнётся, извиняясь, а ему уже хочется высказать ей всё, что накипело, и убежать сломя голову прочь.

Мара собралась только через полчаса, когда Арий, сквозь зубы, переругиваясь с жабами, дошёл до угроз отправить их в суп.

– Благого дня! – пожелала стажёрка, нервно сцепив пальцы.

– Тебе тоже, – проворчал Синдибум, протягивая букет колокольчиков.

Она взяла его под руку, утянув в угол балкона.

– Мне нельзя рассказывать про то, что должно случиться, – опустив глаза, проговорила она. – Но я больше не выдержу. Среди всех линий судьбы… – Мара запнулась. – Нет ни одной, даже самой тоненькой, где бы мы были вместе. Везде, даже в самом дальнем углу долины за бесконечным лесом.

Она вздохнула, покосившись на его непроницаемое лицо.

– Я не хочу верить, но…

Арий встряхнул коробку, чтобы жабы прекратили квакать и умоляюще взглянул на неё.

– Но, чтобы я ни делала… Как ни хотела… Нам не быть вместе.

Она облокотилась на перила, и букет, выскользнув из рук, кружась, полетел вниз. Колокольчики жалобно звенели, раскрыв бутоны, но холодный ветер безжалостно растрепал их и унёс к колючим веткам деревьев.

– Значит, покоримся судьбе? – еле слышно спросил Синдибум.

Даже клокочущая внутри злоба не могла прорваться через выросшую стену отчаяния.

– Не знаю, – пробормотала Мара, сгорбившись. – Разве можно противостоять высшей магии?

– Только этим и занимаюсь, – буркнул Арий, разглядывая трещину на парапете.

– А я не умею.

Он хотел ответить: «Я тебя научу», но его собственное Злыстное время, тикающее под чёрной шляпой, взяло верх.

– Чтобы научиться, надо этого хотеть! – резко бросил он и напомнил: – За тобой такие женихи ухаживают. Найдешь волосатого, молчаливого, скромного и сносного во всех отношениях! Со здоровенным золотым свитком!

– Аренька, пожалуйста…

– Арий! – надменно перебил он и, перевернув коробку кверху ногами, так что жабы забились об стенки и горестно заквакали, пошёл к лестнице.

– Ты не понимаешь! Настоящий волшебник поступает правильно, потому что видит все линии судьбы и выбирает самую верную…

Ступени вылетали из-под ног, в ужасе отскакивая за спину. Синдибум топал и грохотал, так что оборачивались редкие прохожие. Им-то хорошо, у них Благое время, а у него всё наперекосяк. Как будто Дырявая башня наклонилась, а он упал и разбился, но даже его личная смерть лишь покачала головой и, вздыхая, побрела прочь. Какая бесполезная, никчемная жизнь. Проклятая злысть пробирающаяся всё глубже и глубже в душу, только подливала масло в огонь: «Она тебя никогда не любила. Уже небось сошлась с кем-нибудь из высших. У неё всегда только это и было на уме».

Арий дошёл до лавки и толкнул дверь: «За-Хо-Ди-Те к Нам Ско-Рей»!

– Чтобы у тебя петли поотрывались, – пожелал он, и со всей силы грохнул, так что задрожали стены, а на полках запрыгали реликвии.

– Ай-ой, ой-ё-ёй, – подвывал череп первого привратника Плюгавой башни. – Сто зе это такое, дазе ф смегти покоя нет.

– Язык прищемил? – ядовито уточнил Синдибум.

– Посути мне есё, – заголосила реликвия.

Из-под стойки выглянул Голун.

– Совсем спасу нет, – пожаловался он.

– Чего тут приключилось-то? – проворчал Арий.

Хозяин покосился на череп, шмыгнув носом.

– Уморил меня окаянный. Весь день вчера жаловался, ни на минуту не затыкаясь. Я уж и просил, и требовал, и угрожал, а он ни в какую, – Голун сбился до шёпота. – Так меня вымотал, что я лавку в полувечер забыл закрыть. Тогда уж мы совсем поругались. Я обозлился и приложил его гаечным ключом.

– Поделом, – привалившись к стойке, выдавил Синдибум.

– Злыстно время, – совсем расстроился хозяин. – Зуб этому ворчуну выбил. Вот теперь шепелявит да пришепётывает.

– Ну и пусть.

– Так трепаться-то не перестал! Бубнит да бубнит! Только теперь непонятно ничего. Кому он такой нужен. Одна радость, ключ продал.

– Как? – подскочил Арий.

– Я же лучший в башне продавец, – подбоченился Голун.

– Из худших.

– Кто-то же должен работать, пока ты шляешься неизвестно где!

Синдибум закрыл лицо руками. Как день начнётся, так и продолжится. Мало горшка было, теперь ещё и ключ искать. Он сам не заметил, как проговорился вслух.

– А чего его искать? – не понял хозяин. – Изобретательнице нашей, Агриппине, он всяко нужнее.

Арий только рукой махнул. Сдвинул Голуна плечом и протиснулся в чулан. Нашёл мешок гнилого топинамбура и сунул туда приоткрытую коробку с клыкастыми жабами. А чтобы не разбежались, да мухи не разлетелись, завязал верёвкой.

– Я тебе ещё один выходной дам, – посулил хозяин из-за стойки. – Только унеси этот проклятый череп подальше. Иначе́ я с ума сойду.

Синдибум пожал плечами. Идти никуда не хотелось, но оставаться в лавке и весь день улыбаться покупателям намного хуже. А тут ещё одна реликвия сама лезет в руки. Своя жизнь развалилась, так хоть бабушку порадовать.

– Хорошо, – сказал он, проскользнув мимо Голуна. – Унесу так далеко, что и не сыщешь никогда.

– Вот и ладушки, иди по добру, по здорову, – утешился хозяин. – Но завтра, чтобы не опаздывал!

Арий наклонился над полкой и, ухватив за макушку, поднял череп. Вместо одного из передних зубов, зияла дыра. В пустых глазах пробегали огненные искры, а челюсть так и скакала, выплёвывая бессмысленные фразы.

– Худа соблался? Снесёт он, сто не сысесь! Ис ты, несун, насёлся. Да меня, Лазиля Седлого, есё нихто ни худа протиф моей фоли не сносил.

– Разиль? – переспросил Синдибум. – Ещё и Щедрый. Ты наверно был знаменитым три тысячи лет назад?

Он вышел из лавки, оглядываясь по сторонам. Если бы не скрижаль, швырнул бы давно умершего болтуна с балкона, пусть себе в лесу кикиморам басни рассказывает или рассыплется на миллион осколков, треснувшись об какой-нибудь замшелый камень.

– Да ус, попрослафленней фсяких лазных…

– Какая разница? – перебил Арий. – Всё равно тебя никто не помнит. Видать, ты не те линии судьбы выбирал.

Он пошёл вверх по лестнице, с тоской поглядывая на голубое небо. Вот бы налетели чёрные тучи, чтобы у всех перемешалось и перепуталось так, как у него. Настала бы вместо светлого Благого утра, тёмная Злыстная ночь. Пожалели бы они тогда, что не могут больше ходить да от солнца щуриться. Никто не ценит то, что имеет.

– Кто фыбилать не умеет, я? – ревел череп. – Сто бы ты понимал! Я самый лутсый судьбофед.

– Только дохлый, – осклабился Синдибум. – А кто может подтвердить твои успехи? А? Что, все давно со смертью под ручку разбрелись? То-то же! А без доказательств и я могу болтать.

Они припирались всю дорогу. Костеря, на чём свет стоит, Разиля Щедрого, Арий чувствовал себя немного лучше. Хотя бы реже вспоминал о Маре.

Бабушка с утра затеяла пирожки, и запах свежей выпечки уже расползся по всему ярусу башни, собираясь слюной во рту. Требовательно заурчал живот, и Синдибум сразу же вспомнил, насколько голоден.

– Я тут кое-что принёс! – крикнул он от дверей, выставляя перед собой болтливый череп.

– Шустро справляешься, – взглянув через плечо, похвалила отставная волшебница и вытянула противень из печки. – Я вот тоже решила тебя порадовать. С капустой, твои любимые!

Бросив реликвию на стол, Арий подкрался сзади, и, просунув руку, стянул один пирожок. Перекидывая его из ладони в ладонь, уж больно горячий, Синдибум откусил край и, обжигая рот, пережевал.

Череп настороженно осматривался, сверкая глазами.

– Час от часу не легсе, – пробормотал он.

Бабушка обернулась и, оставив противень остывать, подошла поближе.

– Кто его так отделал? – удивилась она. – Ты, что ли, злодей доморощенный?

Арий чуть не подавился, забубнив:

– Делать мне больше нечего.

Отставная волшебница зажевала губу. Вытерла руки об передник и провела пальцем по лбу черепа. Так что в стороны брызнули зелёные искры.

– Поосторознее, – насупился Разиль Щедрый. – Я думаюсее сусестфо, а не костяска бездусная.

– Дефект придётся исправить, а то он правильных слов сказать не сможет, – определила бабушка.

– Так исправь, – качнул плечами Синдибум, управившись с первым пирожком и подбираясь к противню.

– Я же тебе не знахарка какая, зубы лечить.

Она села к столу, подперев подбородок руками.

– Мне нузен самый фысококвалифисилованный мастел, – согласился череп.

– Разберёмся, наверное, – жуя, отозвался Арий.

Бабушка вертела в руках чашку, задумчиво рассматривая внука.

– Тихий ты какой-то, – заметила она. – Тяжело этот цилиндр носить?

Синдибум кивнул.

– Сил уж нет. Меня эта злысть скоро живьём сожрёт.

– А какая она? – неожиданно спросила отставная волшебница.

– Кто? – набычился Арий, решив что она каким-то образом прознала про ссору с Марой.

– Злысть.

– А то ты не знаешь?

– Знаю, конечно. Только ведь её простым глазом не увидишь, вот и выходит, что для каждого она своя, – бабушка наконец поставила чашку, задумчиво поглядывая в окно. – Не думай, что в злысти все проблемы. Раньше её в долине вообще не было, только жили не лучше. Колдуны и без неё воевали, проклинали друг друга, да убивали. Так всегда было, есть и будет. Только сейчас у них отговорка есть. Мол, это не я, это всё злысть виновата.

Синдибум насупился.

– Тебе легко говорить, а у меня от этой черной шляпы уже мозоли на башке. А мысли так и зудят.

– Чего зудят?

– Что…

Он чуть не проболтался, вовремя прикусив язык.

Отставная волшебница наморщила лоб.

– Или ещё чего приключилось?

Арий покосился на череп.

– А судьбу можно изменить?

Бабушка улыбнулась.

– Конечно. Если бы было нельзя, как бы мы жили тогда. Линий много, каждый сам выбирает, по которой следовать. А чего ты вдруг обеспокоился?

Синдибум вздохнул, отложив недоеденный пирожок. Прошёлся по комнате, заглянул в окно и задёрнул занавески. Присел на корточки, положив голову отставной волшебнице на колени. Она погладила его по затылку, сдвинув чёрную шляпу, но та сразу нахлобучилась на место.

– Когда пройдёшь посвящение, сам всё увидишь, – пообещала бабушка. – Судеб, их много. Вот не доел пирожок, остался голодным, и ты на одной линии. А если бы наелся, как следует, попал бы на другую. Жизнь ведь, она из мелочей состоит. Если начать в этом разбираться, можно заглядывать в будущее и выбирать что получше, да по нужной линии и идти.

– Только настоясий маг мозет сделать прафильный фыбол, – надменно вставил Разиль Щедрый.

– Ты-то куда лезешь, балабол безжизненный? – воскликнула отставная волшебница.

Арий поднялся, закружив вокруг стола.

– Я так просто не сдамся! – заговорил он. – Если, чтобы во всём разобраться, нужно получить свиток. Обязательно получу. Вот прямо немедленно. Нужно достать тыщу реликвий, достану, и никакая злысть мне не помешает.

– Вот так, – согласилась бабушка. – Теперь узнаю своего внука. А то повесил нос, как старый писарь. Судьбу надо брать в свои руки, и не важно, чародей ты или продавец в лавке старьёвщика – вместо тебя, с твоими проблемами никто не справится.

– Присмотри пока за этим! – Синдибум ткнул пальцем в череп. – Я гаечный ключ добуду.

– Глаз не спущу, – прищурившись, пообещала отставная волшебница.

– Я сто, дитя нофорозденное? – запричитал Разиль Щедрый. – Триста лет сам за собой плисматлифал и тепель сплафлюсь.

Помахав на прощанье рукой, Арий выскочил на крыльцо. Пусть изобретательница, что хочет, изобретает, обходилась без ключа раньше и теперь обойдётся. Решив не тратить время попусту, Синдибум пробежал анфиладу и нырнул в дыру. Кататься в кабине подъёмника, конечно, удобнее, но разбрасываться кнежликами он будет потом. Когда получит свиток. А пока можно и сверху проехать.

На ярусе мастеровых звенели молоты и пыхтело трудолюбивое пламя. Выстроившиеся вдоль стены горнила выдыхали жар, а давно подобранные растворы уверенно придавали металлу закалку, плескаясь в глубоких бадьях. Кузнецы вставали рано, и работа уже кипела вовсю.

Арий пронёсся мимо одного, сжимавшего щипцами заготовку, с завистью взглянул на мускулистые руки и завернул за угол. Изобретательница устроилась в глубокой нише. У её двери, подёргиваясь и раскручивая ручку, дрожало странное устройство. Две шестерёнки толкали изогнутые лопасти, которые с усердием запихивали внутрь пузатого ящика мокрую коричневую мантию. Разлетались мыльные пузыри. Механизм глухо громыхал и подпрыгивал.

Сама Агриппина задумчиво крутила прядь длинных пепельных волос. Огромные рыжие глаза, поговаривали, что она добилась такого необычного цвета чарами, всматривались в бессмысленные попытки устройства справиться с мантией, а сомкнутые на груди руки, нервно стучали пальцами по предплечью. Невысокую, но широкую и угловатую изобретательницу с массивными мужскими плечами можно было перепутать с обычным кузнецом, если бы не длинное, до пола, кожаное платье с блёклыми, выгоревшими цветами. Про неё вообще ходило много сплетен. Пожилым колдуньям не давал покоя не только цвет её глаз, но и массивная фигура. Так что болтали, что её далёким предком был какой-то гном. Хотя, особо в эти байки никто не верил, ведь подобных существ в долине не водилось.

– Что это? – поинтересовался Синдибум.

– Стиральная машина, – отозвалась Агриппина и поправила сползший на лоб обруч, расписанный рунами. – Очень полезная штука. Вот нельзя уже колдовать, потратил все разрешенные заклятья за день, и что делать? В грязной мантии ходить?

В ящике грохнуло, и вместе с облаком пара вырвалась струя мыльной воды. Арий отскочил, а изобретательница только поморщилась, вытерев ладонью мокрое лицо.

– Очень полезная штука, – повторила она. – Только драконий огонь поменять надо. А то фыркает, как чахоточный. Может, дракон, и правда простуженный был. Эти торговцы так и норовят бракованный товар подсунуть. Ты от безделья смотришь или заказать чего хотел? Без свитка-то, небось, проблем хватает, да?

Агриппина распахнула дверь и бочком, чтобы не посбивать плечи, протиснулась в мастерскую. Синдибум заскочил следом, забряцав по зашитому железными листами полу. Воздух в раскалённую печь, разбрасывающую по стенам багровые отсветы, закачивали механические меха. Молотки на изогнутых ручках с шарнирами сами били по белым от нагрева деталям, а кривые зацепы сгребали их на движущуюся ленту. Над тумбой с десятком рычагов плавали колбы с изумрудными огнями. Полки с книгами закрывали толстые, запотевшие стёкла. А всё свободное место занимали непонятные приспособления.

– Раньше вроде моей работой не интересовался? Или опять какую дурость выдумал? Нет? Ну да ладно. Чтобы ты понимал, на что я способна, устрою небольшую экскурсию, – сообщила изобретательница. – Вот, пожалуй, самое необходимое, – она вытащила из груды шестерёнок и болтов два соединенных между собой колеса с маленькими лапами-щётками. – Это шляпошник! – с нежностью проговорила она и надела устройство на чёрный цилиндр.

Арий только глаза вытаращил. Его шляпа заходила ходуном, то сжимая голову, то расширяясь, будто собиралась соскочить. На несколько мгновений даже разбежались навеянные Злыстной половиной тоска и безысходность.

– Он сдует пыль с цилиндра и отряхнёт поля! – довольно улыбаясь, объяснила Агриппина. – Незаменимая вещь, если ты всегда хочешь выглядеть ухоженным и чистоплотным. Девушкам нравятся аккуратные женихи.

Она стянула шляпошника и устроила на полке, тут же подхватив похожий механизм, у которого вместо щёток крутились тройные лопасти.

– Свежедуй, – продолжила рассказывать изобретательница, не став показывать устройство в действии. – Освежит твою голову, даже в самую жаркую погоду. И никакого насморка, всё продумано до мелочей.

Она прошла дальше и махнула рукой на сложную конструкцию из маленького котла, перевитого трубками с сияющей жидкостью.

– Мечта алхимика! Ты же вроде увлекался зельеварением? Помню, бегал, всё какие-то пробирки таскал, у меня ещё клянчил. Тогда вещь просто незаменимая. Подогреет раствор до нужной температуры, засечёт время и всё тщательно перемешает столько раз, сколько нужно. Как тебе?

Синдибум кивнул.

– Восхитительно. Если бы варил зелье, непременно взял пару штук про запас. Но меня в гильдию не приняли, сказали сначала надо десять лет лекарство от изжоги варить, а уж потом за серьёзные снадобья приниматься. Но штука и правда знатная, наверно, пользуется спросом?

– Пока не очень, – созналась Агриппина. – Алхимики такие скряги и консерваторы, привыкли всё своими обожжёнными руками делать, – она подняла вилку с широкой ручкой, заканчивающейся крошечной музыкальной трубой с клапанами. – Ну, тебе, наверное, не очень интересно, но некоторые волшебницы, – она понизила голос, – борются с лишним весом. А вилка предупредительно дудит, если слишком много ешь после полувечера.

– Мне бы лучше ложку, которая будет кормить в любое время дня и ночи, – сказал Арий, погладив впалый живот.

– Кому-то не хватает, а у кого-то с боков свисает, – усмехнулась изобретательница. – Так уж жизнь определила.

Она разгребла заваленный инструментами стол, выдвинула глубокий ящик и достала прямоугольную коробку с двумя отверстиями. На крышке были выбиты буквы: «ПДС», и нарисована широкая, довольная улыбка.

– Поглаживатель для саламандр, – гордо объявила Агриппина. – Если ты любишь своего домашнего защитника, непременно возьми ей это устройство. Ты целый день пропадаешь на работе, а она бедняжка скучает совершенно обделённая вниманием. А так её погладят в любое время, и все довольны и счастливы.

Изобретательница подняла коробку, с нежностью покачивая на огромных, перевитых мышцами, руках.

– Да я собственно…

– У тебя что, нет саламандры! – сказала Агриппина. – Могу предложить бесшумные тапочки для домового. Они так топают по ночам – уснуть невозможно. Или вот напильники самоточные для стёсывания кошкоморовых когтей, ещё есть непромокаемый чехол для крыльев…

– Мне нужен инструмент, – озираясь, перебил Синдибум, надеясь приметить гаечный ключ.

Но среди гор заготовок, трубок, колб и шестерёнок можно было искать до скончания времён.

– Какой? – подбоченилась изобретательница, смерив Ария подозрительным взглядом.

Он потупился.

– Я сам немного мастерю, – стыдливо протянул Синдибум.

– И что же?

– Механический щит от гарпий, – глазом не моргнув, соврал Арий и для убедительности вытаращился. – А что вся слава магам достаётся. Обдирают честных жителей Дырявой башни, как и когда захотят. За перемещение кнежлики дерут, за руны дерут. А где их взять, если свиток не получил?

Агриппина склонила голову набок.

– Не думала, что ты заботишься о других. Признаться, полагала, что у тебя промеж ушей одни сплошные шалости. Неужели вырос? Стал широко мыслить, как настоящий мастер своего дела? – удивилась она. – Для такого устройства нужно очень много магической энергии, где возьмёшь?

Синдибум придвинулся поближе и доверительно зашептал:

– Для этого я к вам и пришёл, хочу починить механическую лебёдку Бездонного колодца.

– О! – восхитилась изобретательница. – Находчиво!

– Только без гаечного ключа мне никак не справиться, – признался Арий. – Уж что только не пробовал…

– Что, что ты пробовал? – заинтересовалась Агриппина.

Синдибум стушевался, всем своим видом показывая, что не хочет говорить, но потом всё-таки закивал, будто сам себя убедил:

– Во время последнего налёта хора гарпий я поменял воздействие Благой стороны на Злыстную, – он сцепил руки, задрожав от напряжения. – Вы никогда не думали, почему они не прилетают ночью, а только днём? Это ведь не просто так!

Изобретательница глубокомысленно потёрла подбородок.

– Да, наверное. Признаться никогда не задавалась этим вопросом.

– Тут кроется какая-то страшная тайна, – заговорщически забормотал Арий. – И я намерен её открыть! Мы ведь должны жить лучше, – оглядывая бесполезные механизмы, поделился он. – Вы же меня понимаете?

– Безусловно, – согласилась Агриппина. – Не только понимаю, я полностью на твоей стороне. Никогда бы не подумала, что именно ты превратишься в моего союзника, но очень рада. Чудесно, что ты так трогательно заботишься о жителях нашей башни. Если бы не Благое время, заподозрила бы какой-нибудь подвох. А так, – она торжественно положила ему руку на плечо. – Считаю, что у тебя открылся настоящий дар. Поэтому я хочу сделать тебе подарок.

Она распахнула дверцы шкафа и достала тот самый гаечный ключ.

– Вот! Это именно то, что тебе нужно!

– Премного благодарен, – расшаркался Синдибум. – Сколько я вам должен?

– Что ты! Что ты! – замахала руками изобретательница. – Такие, как мы, должны помогать друг другу. Забота о ближних бесценна. Настоящие изобретатели работают не за кнежлики, а только во благо своей башни.

Она торжественно вручила Арию ключ, и он смущенно улыбнулся.

– Мне так неудобно, – запричитал он. – Я обязательно приглашу вас на открытие колодца, чтобы все видели, что это и ваша заслуга.

– Ты мне льстишь, – зарделась Агриппина, прикрываясь огромными руками, и сменила тему разговора. – Будь с ключом поаккуратнее, вещица-то совсем непростая. Это реликвия принадлежала смотрителю храма памяти Дырявой башни во времена Бесконечных войн. Он подписывал договор о мире…

– Простой смотритель? – удивился Синдибум.

– Не такой уж он был и простой. К тому же все высшие маги погибли, а кто-то должен был остановить вражду между башнями.

– Я запомню! – пообещал Синдибум, раскланиваясь. – До скорой встречи!

Он выскочил из мастерской, потрясая ключом. Всё оказалось ещё легче, чем можно было рассчитывать. С такими вот, помешанными на своём любимом деле, договориться проще всего. Главное найти нужные слова и добавить пару комплиментов.

Арий пробежался по ступенькам. На несколько чудесных мгновений радость затмила все неприятности и даже сдвинула неподъёмную глыбу его личного Злыстного времени. Но воодушевление от маленькой победы быстро прошло, уступив место невесёлым мыслям. Что же такого увидела Мара в своей судьбе, что так сильно переменилась?

Он так задумался, что шёл и шёл вниз, не замечая ничего вокруг. Пролетали ярусы, а тяжелые раздумья тянули его к подножью башни. Арий так распереживался, что очнулся только у почты. Колонны вздымались у парадного входа, а над дверями переливался золотой конверт с крылышками.

– Фу ты, ну ты! Кто пожаловал!

Синдибум нахмурился, прибавив шаг, но братья Быстрогоны уже обступили его со всех сторон. Старший, Петюня, навис, как гора, засучив рукава рубахи на толстых, заросших рыжими волосищами, руках. На рябом лице, перекошенном от шрама, оставленного лопатой фермера, надулись и без того толстые губы. Редкие белёсые брови вздыбились, а узкие зелёные глазки презрительно сощурились.

– Мы вроде те-те-тебя не звали, – косясь в другую сторону, выговорил он.

– А я-я-я сам пришёл, – передразнил Арий.

– И-и-издеваешься? – набычился Петюня, и Быстрогоны сомкнули ряды.

Даже впятером, они научились мастерски окружать свою жертву.

– Ты лучше проклятого не трогай, – нагло заявил Синдибум и щелкнул по чёрному цилиндру. – А то полувечер с полуутром перепутаешь!

Шляпа выдавила устрашающий оскал, и братья невольно отступили.

– Эт-то-то кто тебя так? – удивился Петюня, ещё больше скосив глаза.

– Чернобук, который смотрителя до смерти заклял. Я теперь света белого даже в полдень не вижу, одна тьма перед глазами, – дико вытаращившись, наплёл Арий. – Кто возле меня пять минут побудет, у того потом сутки в голове колокольня звенит.

Быстрогоны отступили ещё на шаг.

– Поэтому тебя Мара и бросила? – пискнул самый младший, с длинной рыжей чёлкой на пол лица.

– С чего ты взял? – разозлился Синдибум, сбив цилиндр на лоб.

– В-в-в-везде летаем, всё слы-слышим, – попятился старший, но, всё же воинственно выдвинув челюсть, добавил: – Так тебе и на-на-надо! Моя те-те-теперь будет!

Арий отчаянно заревел, и чёрная шляпа, подпрыгнув, начала подвывать вместе с ним. Быстрогоны рванули к почте, громко заголосив:

– Проклятый! Проклятый! Про-про-проклятый!

Синдибум их догонять не стал. Яростная атака выжала остатки сил и на беззащитную душу тут же набросилась злысть. Ссутулившись, он побрёл обратно к лестнице. Что за место Дырявая башня? Стоит на одном ярусе сказать: «А», и на трёх ближайших, сразу же закричат в ответ: «Бэ-бэ-бэ!». А уж пока дойдёт до самого верхнего, окажется, что ты ругал последними словами мегамагов и восхвалял никому неизвестного, но самого престрашного, злобного и беспощадного предводителя чернобуков, пил с ним чай с бергамотом и строил планы по завоеванию долины.

– Никто меня не бросал, – яростно прошипел Арий. – Я эти линии судьбы так перечерчу, что никому неповадно будет. Ишь, чего придумали, разными глупостями головы забивать и чужих невест уводить. Ещё посмотрим!

Он уже хотел пойти к бабушке, но решил сначала выпить чаю с бергамотом. А что? Пусть уж не зря потом болтают про заговоры проклятых. Спрятав гаечный ключ за ремень под рубаху, Синдибум зашагал к дверям чайной «В гостях Улуна», но ему замахала рукой стройная волшебница в переливающейся голубой мантии.

– Всё утро тебя ищу! Здравствуй!

Синдибум чуть не сморозил очередную глупость, но вовремя прикусил язык. Со второй волшебницей Милавой лучше не шутить. Говорят, её руки добивался сам мегамаг. Да и не удивительно! Никто бы точно не сказал, сколько ей лет, а кто бы мог, непременно окаменел или заквакал, а то и ещё чего похуже. Но в свои «сто восемнадцать» с хвостиком, она пленила бы красотой даже пресловутого предводителя чернобуков. Густые, чёрные, как сердце Злыстных земель, волосы скрутились короной на макушке, а обволакивающие голубые глаза смотрели с точёного лица так, что Арий смущенно покраснел.

– Здравствуйте, – чуть не начав заикаться, как Петюня, с трудом выговорил он. – Зачем я понадобился второй волшебнице?

– Обсудим это в более уютном месте, – предложила она и хлопнула в ладоши.

Синдибум и моргнуть не успел, а перед ними уже шипел камин. Тавернщик, как всегда тёр блестящий бок графина, но увидев Милаву раскланялся, чуть не стукнувшись лбом об стойку.

– Чего пожелаете, достопочтимая госпожа?

– Нам бы чаю, – улыбнувшись, пожелала вторая волшебница и, прищурив один глаз, чуть склонилась к Арию, прислушиваясь, и добавила: – С бергамотом.

Синдибум вздрогнул, но промолчал.

– Не хотите заварных пирожных?

– Не хочу, – закачала головой она. – Жирок не пойдёт впрок.

Тавернщик угодливо закивал.

Широкие столы со скалящимися вивернами на ножках были забиты до отказа, и только одно место, в дальнем углу, у сложенных пирамидой бочек, пустовало. Милава подцепила Ария под руку и потащила именно туда. Лавки чуть сдвигались, освобождая проход, а свисающая с жерди тушка кролика, замахала лапами и отскочила прочь. Они забрались в угол и сели на стулья.

– Тебе тут удобно? – забеспокоилась вторая волшебница, заботливо всматриваясь в побелевшее лицо Синдибума.

– Воспоминания неприятные, – еле выдавил он, прижавшись к столу.

– Потерпи, дорогой, – посочувствовала Милава, пощёлкивая пальцами.

От её руки потянулись переливающиеся голубые нити. Опутали столешницу и неподвижно застывшего Ария. Завертелись вокруг, оставляя за собой сверкающие искорки.

– То, что Конусмастера зачаровала обладательница рогатого цилиндра, снимает с тебя подозрения, – промурлыкала вторая волшебница, – но мне нужна эта мерзавка! Времена сейчас неспокойные, чернобуки каждый день чинят разрушения и беспорядки, а у нас тут собственный убивец по башне бегает. Прознают мегамаги, никого по головке не погладят. Они и так с нашим высшим магом не ладят, а тут еще такое. Могут освободиться соответствующие должности.

– Мне то что, – буркнул Синдибум, – у меня даже…

– Знаешь, что выпускной экзамен можно заменить испытанием? – перебила Милава.

Он замотал головой.

– А твоя бабушка знает, – улыбнулась вторая волшебница. – Они заключили с высшим магом пари. Если уничтожишь скрижаль – получишь долгожданный свиток! – она перестала перебирать пальцами, и нити потухли. – Я бы предпочла, чтобы ты повторно сдал экзамен как отличник, за сто пятьдесят кнежликов, но у судьбы много линий, и не мне судить, какая из них самая верная.

Арий прочистил горло, чтобы ответить, но Милава продолжила:

– Как думаешь, могла твоя бабушка заколдовать смотрителя, чтобы он всё не испортил?

– Нет! – воскликнул Синдибум, поднимаясь из-за стола.

Вторая волшебница широко улыбнулась.

– Я тоже так думаю, – согласилась она. – Кто же мог представить, что всё так закрутится и невинное пари перерастёт в настоящую проблему. Неудачливый хватун как-то раздобыл настоящую реликвию, никогда не поверю, что он смог её выхватить.

– Я видел, как он поднял читай-камень с ленты…

– Тихо! Тихо! – остановила Милава. – Ты видел только то, что тебе показали. Конусмастер тебя околдовал, а пока ты шлёпал губами, сделал вид, что выхватил что-то особенное, отдал тебе настоящую скрижаль, а себе оставил подделку.

– Зачем? – не понял Арий.

– Зачем? – переспросила вторая волшебница. – Тебе не интересно где он её взял?

Синдибум кивнул.

– Его старинный друг работает смотрителем храма памяти в Передудле. Он то и вынес копию читай-камня для нашего Конусмастера, предварительно устроив погром для отвода глаз. Слышал про похищение? В «Новостях долины» об этом писали. А уж выяснить остальное оказалось не так и сложно. Хотел наш неразумный хватун провести свою покупательницу, с которой встречался здесь. Набить цену. Или продать скрижаль дважды. Пока не знаю. Даже мне не открывается вся истина сразу, приходится поуговаривать.

Она огляделась.

– Вот где он взял настоящий читай-камень – настоящая загадка. Никогда не поверю, что этот горе-неудачник смог его выхватить.

– Так чем же я могу помочь? – недоумевал Арий.

– Мерзавка оказалась слишком хитра для старого смотрителя, – будто не слыша его, продолжила Милава, – она сразу же разглядела подделку, а когда Конусмастер отказался сообщить, куда дел настоящую реликвию, попыталась его разговорить, но перестаралась.

– Откуда вы… – залепетал Синдибум, отодвигаясь вместе со стулом.

Вторая волшебница расхохоталась.

– Не бойся, – продолжая улыбаться, сказала она. – Если бы это была я, то давно бы уже разобралась и с тобой, и с твоей бабушкой. Яже знаю, где настоящая скрижаль.

Арий сглотнул, прикрыв рот руками.

– Она слишком ценна для любой башни. Тот, кто ею владеет, может диктовать условия самим мегамагам.

Синдибум замотал головой.

– Боишься? – перегнувшись через стол, шикнула Милава и нежно добавила: – Не бойся! Я всё устрою, только помоги мне найти убийцу.

– Как? – удивился он.

Глава 6. КУДА ПРИВОДИТ ОКАЗАНИЕ ПОМОЩИ

Вот уж чего меньше всего хотелось, так это провожать Конусмастера в последний путь. Но в Дырявой башне так редко умирали, что похороны превратились в один из самых долгожданных праздников. А тут ещё такой необычный случай. Если личная смерть решила не выполнять своих главных обязанностей, тут уж хочешь, не хочешь, а её работу надо доделать. Так что собрались все у кого за длинные Злыстные ночи ещё не отмерла совесть. Зачем гневить судьбу? От неё ведь потом не убежишь. Тем более что в смерть, царство покоя и умиротворения и отведенную каждому долю верили почти все, даже отъявленные мерзавцы. Да и как тут не поверить. Смерть ведь и к живым иногда приходила, в особых случаях. Поговорить, так сказать, о наболевшем.

– Никогда такого не видел, – шептал Хвыщ. – А кто портал откроет? Высший маг, что ли?

– Нашёл проводника, – буркнул Синдибум. – Ты еще заставь его горючими слезами над телом исходить.

– Никакого сострадания, – брякнул подмастерье зеленщика, но осёкся, кинув растерянный взгляд на чёрную шляпу. – Всё забываю, что у тебя всё наперекосяк.

Арий хотел ответить, что на его взгляд настоящие проблемы у того, кто живёт с клыкастыми жабами, а на девушек глаза поднять боится, но не успел. На большой общественный балкон, примыкающий к залу Советов, вышел старый привратник. Сегодня он исполнял самую ответственную роль в своей жизни. Волосы причёсаны, бакенбарды пострижены, а вместо золотой ливреи длинный чёрный плащ. Говорят, раньше ещё надевали капюшон, но мода меняется.

Поднялся одобрительный гул.

Перед привратником парило тело Конусмастера в белой мантии, расшитой напутственными рунами. Лицо расправили, убрав идиотскую улыбку, и смотритель выглядел необычайно спокойно, даже одухотворенно. Пустые глаза смотрели вдаль, а длинные руки крест-накрест лежали на груди.

Пока в лампадах на высоких ножках, устроенных вдоль парапета, зажигали погребальные огни, переминающийся с ноги на ногу Синдибум пытался поймать взгляд Мары. Но она опустила голову, так что волосы закрыли лицо. От разговора со второй волшебницей по спине до сих пор носились мурашки, салочки они там, что ли, затеяли. Милава не поленилась опросить всех случайных свидетелей. Даже тех, что стояли в очереди за щитом от гарпий, когда Арий говорил, что идёт в катакомбы за новой реликвией. Выходило, что главные подозреваемые – стажёрка и Зудочка. Остальные толком ничего не слышали. Не хотелось верить, что розовое недоразумение способно заколдовать до смерти ни в чём особо неповинного Конусмастера, а уж представить, что это сделала Мара… Синдибум побледнел. Вторая волшебница язвительно заметила, что его возлюбленная в последнее время сильно изменилась. Он возражал, что это всё из-за линий судьбы, но Милава сказала, что настоящая чародейка сама выбирает свой путь, несмотря ни на что. Чем вбила еще один ржавый гвоздь в растерзанную рану его и так сильно пострадавшего самолюбия.

– Во-во-во, – забормотал Хвыщ, вцепившись в локоть Ария. – Начинается!

Привратник водил над телом покойного руками, и огненные нити окутывали фигуру смотрителя, оставляя в воздухе дымные полосы. Сгустки пламени собирались в пылающий саван и закручивались ослепительными спиралями, выстреливая в необычно серое для Благого времени небо. Огни переливались, вычерчивая над балконом багровое кольцо. Оно двигалось, разжимаясь и сжимаясь в такт сотни бьющихся сердец. Все маги со свитками уже давно держали одну руку на груди, выставив вторую над головой. Пламя вокруг тела Конусмастера полыхнуло во всю силу, разбросав тлеющие угольки, и взметнулось к жидким облакам, поджигая кольцо. Портал заиграл языками огня и протаял сверкающим провалом посреди небес.

– Твоя дорога лежит в царство покоя и умиротворения, – возвестил привратник, подталкивая пылающее тело смотрителя вверх. – Мы все собрались здесь, чтобы осветить твой последний путь.

Конусмастер смотрел пустыми холодными глазами в огненное кольцо и поднимался над балконом. Пламя трещало всё сильнее, а он двигался быстрее, влетая в багровый портал. С вытянутых рук чародеев сорвались блестящие звезды и закружились вокруг тела в поминальном танце.

Синдибум прошептал:

– Прощай навсегда, – и опустил глаза.

Глядеть, как Конусмастер исчезает в огненном кольце, не было сил.

– Кто же теперь выхватывать-то будет? – хрипло выдохнул Хвыщ.

– Отбор проведут, – ответил Арий. – Только, чтобы стать смотрителем, свиток нужен.

Подмастерье вздохнул.

– Как мои жабята?

– Прекрасно! Отъедаются. Лучше, чем в башне отдыха в Передудле, – уверенно заявил Синдибум и добавил. – Мне идти пора!

– Ты что даже не посидишь со мной? Я же пива купил, – заныл Хвыщ. – Такой момент, мне и так не по себе… не хочу оставаться один.

Он смотрел такими жалобными, блестящими глазами, что Арий дрогнул. Лишние полчаса ничего не решат. Нельзя же бросать единственного друга на произвол судьбы из-за какой-то там второй волшебницы.

– Хорошо, – вздохнул он. – Но только недолго. Дел ещё много, – они начали пробираться между рядами чародеев.

Когда в лампадах потушили погребальные огни, они миновали основную толпу, но встряли в затор у подъемника, который в честь панихиды работал бесплатно. Пришлось остановиться у постамента с золотым чародеем и серебряной волшебницей. Из-за проводов Конусмастера фонтан отключили, и перламутровые мурены залегли на дно, едва различимые под слоем помутневшей воды.

Хвыщ затравленно озирался, но не проронил ни слова. Только дёргался еще сильнее, чем обычно. Во время поездки в подъемнике так подпрыгивал, что на него косо смотрели. А успокоился, только притворив дверь пустой лавки зеленщика. Внутри пахло травами и ещё чем-то неуловимо горьким и сырым. На полках вдоль стен лежали перетянутые бечевками свертки с подписями. Самые дорогие травки хранились за витриной на льду, а особо ценные выносились из чулана только для специальных гостей, потому что боялись света, духоты и еще мегамаг ведает чего.

Пока Арий подтаскивал стул, чтобы устроиться за стойкой, потом сдвигал писчие принадлежности, журналы заказов и ведомости расходов, подмастерье вытащил небольшой бочонок пива. Откупорил и разлил в две припасенные кружки.

– Янтарное Кривобашенное, – похвастался Хвыщ и, взмахнув рукой так, что на стойку хлюпнула пена, провозгласил: – Пусть наши смерти нас не бросят в неподходящий момент!

– А бывает подходящий? – надул губы Синдибум, но всё же отхлебнул густое ароматное пиво.

– Кто его знает, – совсем расстроился подмастерье, заёрзав на стуле. – Разное болтают, – он подозрительно посмотрел на чёрную шляпу. – С тех пор как у тебя всё перепуталось, я всё думаю, что это как-то не правильно. Откуда вообще взялся этот цилиндр?

– Из Черной башни…

– Её же давно нет, – вздрогнул Хвыщ.

– Её нет, – согласился Арий, – а реликвий, которые после неё остались, полным полно.

Он отпил ещё пива, поглядывая на друга. Неотложное дело не давало покоя. Да и тёмные мысли, так и клубились под шляпой.

– Вот это меня и пугает, – закивал подмастерье. – Знаешь, какие страсти про неё рассказывают?

– Какие?

Хвыщ наклонился вперёд, понизив голос.

– Их Высший маг специально башню взорвал.

Его голос разнёсся по всей лавке. Синдибум поморщился.

– Зачем? Чтобы долину злыстью затопить?

Подмастерье придвинулся еще ближе.

– Откуда мне знать. Только теперь она везде, и если башня остановится, тогда… – его передёрнуло.

Арий чуть не подскочил.

– С чего ей вдруг останавливаться?

Хвыщ поджал губы, но упрямо кивнул.

– Всякое болтают, – пробормотал он. – Мегамаги уже не те, поэтому многие высшие чародеи больше не хотят платить подати.

– Где ты этого только набрался? – вздохнул Синдибум, косясь на дверь.

Очень хотелось встать и уйти. Свежее, вкусное Янтарное Кривобашенное – горчило. Да и весь разговор скатывался в какую-то тоскливую пропасть, из которой, из-за скопившейся под цилиндром злысти, выбраться будет очень не просто.

– Если каждый будет сам за себя, то кто будет управлять Безбашенным хороводом?

В соседней лавке старьёвщика громко хлопнула дверь.

– Вот и я о том же, некому. Тогда и башни остановятся, и нас сожрёт злысть, – с содроганием закончил подмастерье.

– Тебя, вряд ли, – прислушиваясь к шуму за стеной, пробормотал Арий. – Ты не переживай, наш Высший маг Димитрий, абы где башню не остановит, только в самом-пресамом благостном месте.

– Не работает этот бездельник! – завопил Голун, и Синдибум вздрогнул, вскочил из-за стойки, так что чуть не опрокинул стул. – Извини, мне кажется пора. В другой раз допьём.

Старьёвщик ещё что-то вопил, да так громко, будто никакой стены между лавками не существовало. Хвыщ пытался уговаривать, но Арий выскочил на лестницу. По ступеням, повесив голову, спускалась Зудочка.

– Подожди! – крикнул Синдибум.

Розовое недоразумение замерло, глупо лупая глаза, а Арий бросился к ней, бормоча под нос:

– Пусть это будет она. Пусть это будет она.

– Арюшечка, – запищала она. – Голун такой злющий, а я же ничегосеньки не сделала, только спросила.

– Не обращай внимания, с ним всегда так.

Зудочка вздохнула.

– Всё это так грустненько! В такой день остаться совсем одному, – её передёрнуло. – Как смерть могла бросить Конусмастера?

– Может, у неё выходные или отпуск.

Розовое недоразумение еще сильнее заморгало.

– А разве так бывает?

– А у вас разве по-другому?

– У нас? – она вздрогнула.

– Ну, ты откуда к нам переехала?

На лестнице начали скапливаться спускающиеся с проводом Конусмастера, поэтому Синдибум отвёл её на балкон.

– Из Пегой башенки.

– Далековато, – замотал головой Арий. – Неужели ближе ничего не было?

– Наследство же не выбирают, – плаксиво заметила Зудочка. – Моя троюродная тётушка жила здесь всю жизнюшку. У неё тоже никого не было. Кроме меня.

– Это старая разводчица саламандр Белла-погарелла? – догадался Синдибум.

– Ты её хорошо знал? – удивилось розовое недоразумение.

– Кого? А! Погареллу? Её никто не знал. Ну, разве что саламандры. С чародеями она как-то не ладила. Возилась со своими огненными ящерами. От этого собственно и страдала, правда не только она.

– За это её и не любили?

– Трудно любить того, – фыркнул Арий, – кто пять раз сжигал твой дом, вместе со всем ярусом башни. Это, знаешь ли, не располагает к обожанию, сюрпризам и подаркам.

Зудочка совсем сникла, поджав тонкие губы.

– А чем ты вообще занимаешься? – спросил Синдибум, облокачиваясь о перила.

– Хочу вести рубрику о моде и знакомствах в вашей газете, – повеселев, рассказало розовое недоразумение. – Собираю забавненькие истории. Знаешь, как Крысьнень ко второй волшебнице сватался? Я так смеялась, вот напишу статеечку, обязательно дам тебе прочитать, – она задорно пискнула. – Симона Болевара прославлю. Он такой мастер! Смотри, какую причёску мне сделал! Я вчера к нему ходила.

– Великолепненько! – кивнул Синдибум, покосившись на высокий кокон на её голове, перевитый алыми лентами, наверное, чтобы не рассыпался. – Такую каждый захочет! В ней шмелей разводить можно, – добавил он еле слышно. – А про что-нибудь важное и серьёзное знаешь?

– Конечненько! Говорят, что нашлась скрижаль Безбашенного хоровода. Представляешь, что случится, если его остановить? Конец всего! Башенки рухнут… Только это всё очень страшненько и скучненько! Другое дело красота. Она мощнее любой магии! – гордо заявила Зудочка.

– Жаль, что ты так занята, – протянул Арий, усмехнувшись про себя: «Проговорилась, убивица, про настоящую скрижаль никто не знает!». – Мне бы пригодилась твоя помощь! – хитро добавил он.

– Правда? – воскликнуло розовое недоразумение. – Для тебя я всегда найду свободную минутоньку. Что же нужно сделать?

Синдибум состроил озабоченную мину.

– Починить одну испорченную реликвию. Очень ценную. Слышал, ты сдружилась с нашей знахаркой?

Зудочка довольно захихикала, а Арий вспомнил разговор с Милавой. Когда он задал мучавший вопрос, почему никто не пытался забрать скрижаль у его бабушки, вторая волшебница ответила, что убийце незачем торопиться. Для чего подвергать себя опасности, если открывающие читай-камень реликвии соберут вместо него.

– Идём скорее, – лепетало розовое недоразумение. – Я просто счастливенька, что могу тебе помочь.

«Ну, ещё бы», – думал Синдибум. – «Хочешь разведать, как заграбастать скрижаль? Так я помогу».

Они двинулись к лестнице, но тут из лавки старьёвщика вывалился Разнюх. Непонятно когда он успел в неё проскочить, но вид у сыщика был крайне недовольный.

– Будто время не благое, – бухтел он себе под нос, а заметив Ария, заворчал: – Вот где ты? На работе вообще появляешься?

– Из-за проводов Конусмастера лавка откроется только после обеда, – буркнул в ответ Синдибум.

Разнюх поправил окуляры, подозрительно зыркнув на Зудочку.

– Разрыл кое-что, хотел поделиться со своим будущим учеником, – сообщил он.

– Я не сильно мечтаю о такой карьере, – буркнул Арий, махнув рукой на рваную мантию сыщика и опухшее, посиневшее лицо.

– Это маскировка, – насупился тот. – В нашем деле главное, не привлекать внимания, – он оттащил Синдибума в сторону, крякнув: – Извините, мазелька.

Розовое недоразумение состроило обиженную гримасу и навострило уши.

– После того, как вы ушли, – зашептал Разнюх, – я вернулся в лабораторию. Магия штука верная, но никакие заклинашки не заменят многолетний опыт. Я расшебуршил эту рогатую мерзость и нашёл неопровержимое доказательство, – он сунул Синдибуму под нос свою грязную лапу.

– Убери, – начал Арий, но между обгрызенных пальцев сыщика свисал длинный чёрный волос.

– За подкладку зацепился, – победоносно затряс рукой Разнюх. – Я не успел его опознать. Вернулись алхимики, пришлось уносить ноги, но сегодня ночью я точно узнаю, кто носил цилиндр. Приходи! – шепнул он. – Глядишь, научишься чему-нибудь!

– Хорошо, – согласился Синдибум, оглядываясь на Зудочку.

В её коконе, перевитом алыми лентами, волосы были светлее, но кто поймёт этих модниц. Они наверняка крашеные.

– До полувечера, ученик, – обрадовался сыщик и, отвесив шутливый поклон, заковылял в сторону подъёмника, всё-таки бесплатное катание.

– Какой странненький чародей, – запищало розовое недоразумение, снова ухватив Ария за руку. – Носить с собой чужие волосы, это так необычненько.

Синдибум задумчиво кивнул. Главное, снять подозрения с Мары. А там уж разберемся, кто на Конусмастера смертельные чары навёл.

Зудочка всю дорогу рассказывала, что оливковый уже выходит из моды, и за новыми веяниями почти невозможно угнаться, поэтому надо придерживаться классики. А розовый – это хит на все времена. Его надо только уметь правильненько носить.

Арий посильнее побил молоточком в дверь, с порога объявив:

– Бабушка, я не один!

Отставная волшебница пила чай из блюдца, читая какую-то старую, потрёпанную книгу, но увидев вползающие в коридор кружева, ленты и оборки, подскочила со стула.

– Я так рада с вами познакомиться, – взволнованно заговорила она. – Внук столько о вас рассказывал, душечка!

– Зудочка! – поправил Синдибум.

– «Душечка» мне тоже очень нравится, – порозовела гостья, сливаясь со своим нарядом.

– Вот видишь! – воскликнула бабушка. – Не перечь старшим! В нашем возрасте виднее, кого как называть.

– Ага! – заглянув в печь, согласился Арий. – А ещё, с кем о чём спорить!

Отставная волшебница смерила его изумленным взглядом и зажевала губу.

– Проходите, проходите! Ещё пирожки остались. Уже не с пылу с жару, но и не чёрствые. Аренька любит с капустой!

– А высший маг с чем? – полюбопытствовал Синдибум.

Бабушка захлебнулась словами, но вернув самообладание, покачала головой.

– Много будешь знать, пойдёшь леших заклинать.

– Они же не заклинаются, – пискнула Зудочка.

– Вот и я о том же самом, – посерьёзнела отставная волшебница. – Стараешься для него, стараешься, а он ещё претензии предъявляет.

Арий подхватил пирожок и откусил половину.

– Я не жалуюсь, – пробормотал он с набитым ртом. – Только не пойму, зачем такая секретность?

– Так договорились! И нечего строить из себя оскорблённую невинность. Лучше быстрее покончи со всем и получи свой свиток.

Высыпав оставшиеся пирожки на блюдо, бабушка налила чай и поставила всё на стол перед розовым недоразумением.

– Этим и собираюсь заняться, – ответил Арий. – Мы как раз пришли за черепом. Кстати, где он?

Отставная волшебница нахмурилась.

– Учится держать свой бестолковый отмерший язык за зубами.

Она нехотя подняла руку, и резко сжала растопыренные пальцы в кулак. Дверца в серванте распахнулась, и с нижней полки выскочил кулёк, обмотанный тряпками.

– Вот до чего довёл, пустобрёх окаянный.

Полотенце размотались, вытянув изо рта Разиля Щедрого с полдесятка узелков. Он отчаянно закашлял, отплёвываясь, и в пустых глазах загорелся раздраженный огонь.

– Так обрасяться с потифсим фолшебником!

– Он разговаривает? Как интересненько, – пискнула Зудочка и нахмурилась. – Только ничего не понятненько.

Синдибум склонился над черепом.

– Разиль! Тебе лучше замолчать, иначе попрошу у знахарки вставить тебе новую челюсть с замком.

Первый привратник Плюгавой башни сжал рот и неопределённо свистнул через дырку, оставшуюся от выбитого зуба.

– А больсе ты нитего не хотесь? Мозет, мне голым телез Пеледудль плойти?

– А как же ты ещё сильнее оголишься? – не понял Арий, проведя пальцем по костяному лбу.

– Я гофолю ф пеленосном смысле! – взвился череп.

– Возвращай тряпки обратно, – попросил Синдибум. – Терпеть это мудрое «фы-фы», «сы-сы», «лы-лы» всю дорогу. Я не выдержу!

– Молчу! – разборчиво выкрикнул Разиль Щедрый.

– Подождите! – подскочила бабушка, когда Зудочка начала вставать. – Попейте чаю!

Она подхватила Ария под локоть и потащила в комнату.

– Мы на минутку.

Розовое недоразумение пожало плечами и подняло кружку с недопитым чаем.

– Ты что? – угрожающим шепотом потребовала отставная волшебница, когда они скрылись за дверью. – Всем разболтал? Или думаешь, если скрижаль ненастоящая то можно молоть направо и налево?

– Ты же сама говорила, что она…

– Чтобы ты относился серьёзнее, а то у тебя шуточки одни.

– Она настоящая, – выдохнул Синдибум. – Из-за неё Конусмастера убили.

Бабушка подняла палец, замотав у него перед носом.

– Ты что забодай-травы объелся? Не городи огород! Был бы это тот самый читай-камень, тут бы такое началось.

– А ты проверь!

Она отступила.

– Идите уже по добру, по здорову, – пробормотала она. – А то доведёшь, что какую-нибудь гадость посреди Благого времени наколдую.

Арий бросил на неё недовольный взгляд, но всё же поспешил на кухню, едва слышно проворчав:

– Вот тебе, бабушка, и чудодеев день!

Они вышли на лестницу с черепом в руках. И как только переступили порог, Разиль Щедрый забурчал:

– Глязное полотенце в лот изфестному цалодею, где такое фидано?

К счастью, спускаться пришлось недолго, и его нытьё не успело окончательно испортить Синдибуму настроения, и без него чёрной шляпы хватает. Она прекрасно справляется со своими мерзкими обязанностями.

Знахарка содержала большой магазин с лечебными травами и зельями. Над входом, тоскливо вытянув облезлую морду, растопырила рога голова лесного чёрта. Такой так закружит, заморочит, что из чащи ни в жизнь не выберешься. Хотя, некоторые особенно въедливые знатоки, уверяют, что лесной чёрт ничем не отличается от вендиго. Мол, это одно и то же чудище. Подумаешь, шерсть чуть по цвету отличается, да по повадкам небольшая разница. Этак можно каждую мушку за отдельный вид принимать из-за пятна на брюшке.

– Вероничка! Вероничка! – закричала Зудочка, едва переступив порог.

Вместо полок через весь магазин тянулись низкие длинные столы с аккуратно разложенными пучками сухих трав, коробками с плодами и кульками с ягодами. Для неопытных покупателей все товары были подписаны: четырпупырчатая Абрыдлолохия, Шизофилла необыкновенная, Карколобус бухарика. Арий уже хотел предложить, чтобы их прочёл Разиль Щедрый, но сам себя одёрнул и уставился на белые стены, расписанные сочными, будто живыми, цветами и деревьями. По ним скакали тени от толстых свечей в закопчённых банках, подвешенных под потрескавшиеся балки, и казалось, что нарисованные ветки шумят листьями, а цветы подрагивают на ветру.

– Вероничка! Вероничка! – гомонило розовое недоразумение.

– Здравия! – оборвала её крики знахарка.

Синдибум уже видел её не один раз. Она всегда ходила в одном и том же холщовом платье с блёклым орнаментом и с заплетёнными в длинную косу русыми волосами. На бледном лице лихорадочно горели серые глаза, а губы искажала растерянная улыбка.

– Вероничка, знакомься, это Арюшечка! Нам нужненько починить испорченную реликвию!

– Мы знакомы с Арием очень давно, но я не чиню! – протянула знахарка. – Я ведаю силами природы.

– Он лишился зуба и, если природа не вернёт ему утрату, отправится обратно на свалку, – вмешался Арий, протягивая череп.

– Печальненько, – поддакнуло розовое недоразумение, а Разиль Щедрый оскалился, показывая чёрную дыру.

– С такой проблемой природа справится, – кивнула Вероника и, повернувшись, поплыла вдоль столов.

Длинное платье волочилось по полу, но ноги его будто не касались. Она отыскала круглую коробку и, зачерпнув горсть пожелтевших зубов, начала приставлять к задрожавшему черепу.

– Ну не клык зе, – возмущался Разиль Щедрый. – Сто я, зфель какой.

– Самая мерзкая зфелюга, – пробормотал Арий.

– Я бы поплосил…

– Плоси сколько хочешь! – передразнил Синдибум, и череп раздраженно забубнил:

– О флемена настали, у цалодееф ни стыда, ни софести.

– Вот это то, что нужно, – заулыбавшись сильнее обычного, выдала знахарка, отставляя и приставляя новый зуб.

– Да, да! – согласился Арий. – Вставляйте быстрее, и мы пойдём.

– Сначала надо попросить прощения у несчастного создания, пожертвовавшего свою жизнь на благо другим, – остановила его порыв Вероника. – Только когда природа подаст знак и одобрит наше деяние, только тогда зуб приживётся.

– Какой ещё знак? – расстроился Синдибум.

– Стоб ты знал, снаком зозет фыть фс сты фусотна, – встрял череп.

– Совершенно верно, – согласилась знахарка.

Арий нахлобучил цилиндр и, сунув ей череп, отошёл подальше, скрипя зубами. Мало у него проблем, так теперь ещё явление знака ждать. Он с ненавистью уставился на раскрашенную стену. С куста рябины разлетались пунцовые бомбы ягод, кучка уже лежала у корней, остальные так и зависли под ветками.

– Вот когда они упадут? – забурчал Синдибум и сам себе ответил: – Когда природа подобреет и подаст знак, тогда, видимо, и зуб к мёртвой кости прирастёт.

Хотелось плюнуть с досады, но он сдержался. Плевать в магазинах могут только чернобуки, чтобы злысть избыть, и полотёры, потому что сами и вытрут.

Знахарка уселась на пол, перевив ноги и закинув на них череп Разиля Щедрого. Зудочка что-то шептала, притулившись рядом, а Арий не находил себе места. Надо же ещё и в магазин успеть, а то Голун такой вой поднимет, шишиги со всех окрестностей сбегутся.

Синдибум ходил между столами, перечитывая названия травы, но второй раз они уже не веселили. Ждать неизвестно чего, непонятно сколько времени. Что может быть хуже? Они и так кружатся по долине в башнях, как стрелки часов на гигантском циферблате. Та ещё ирония. Бегут минуты, проходят часы, тянутся дни и недели. Ползут годы – всё крутится, а ничего не меняется. Жутко? Да так происходит сплошь и рядом. Не все колдуны, даже со свитками, прекрасно видящие линии судьбы, это разглядят. Многие так и движутся по кругу, пока в один трагический момент к ним не подходит их собственная смерть. Интересно, что она им говорит? Спрашивает, зачем они потратили столько времени в пустую? И что они отвечают? Искали смысл жизни. Тогда смерть закатывает глаза и бормочет: «Какие молодцы, а я-то думала, они дурью маются».

Арий взглянул на покачивающиеся свечи и замер. Решение возникло само собой. Бесшумно зайдя за спину Вероники, он поднялся на цыпочки и наклонил банку, так что воск, скатываясь по горлышку, закапал на стол. Он сделал несколько шагов и нетерпеливо вскрикнул:

– Я вижу знак!

Зудочка испуганно взвизгнула, а знахарка неторопливо повернула голову. Синдибум махнул подбородком. На столешнице выросла крошечная восковая горка, похожая на бугристую уродливую голову.

– Один в один! – голосил Арий. – Таким Разиль Щедрый и был при жизни.

– Фто? – задохнулся от возмущения череп. – Таким улодом? Ни ф зизнь!

– Да ты уже забыл, – настаивал Синдибум. – Тебя ведь и прозвали Щедрым за то, что у тебя на лице, как в огороде, росло всё подряд! Родинки, прыщи…

Вероника приподнялась и накрыла тёплый комок воска ладонью. Покатала между пальцами и, зашептав, сунула в дыру между зубов черепа. Разиль Щедрый подавился словами, в глазах вспыхнуло удивлённое пламя, но знахарка продолжала бормотать, раскачиваясь из стороны в сторону. Выбранный зуб засветился и, вырвавшись из рук, поплыл к своему месту в челюсти. Приткнулся и, заёрзал, ввинчиваясь поглубже.

– Я был писаным красавцем, а о моей щедрости слагали легенды. Нищих я возил на подъёмнике совершенно бесплатно. По чётным воскресеньям каждого месяца с пяти до пяти тридцати утра…

– Больше не фыкает! Чудесненько! – искренне засмеялось розовое недоразумение.

– Спасибо, – нехотя выдавил Арий. – Сколько мы вам должны?

Он специально взял с собой несколько кнежликов, но расставаться с ними очень не хотелось.

– Даже если знак подала не природа, – всё ещё раскачиваясь, ответила Вероника, – мы всё равно должны помогать всем её созданиям бескорыстно.

– С…с… пасибо! – поперхнувшись от её откровенности, выговорил он. – Ты со мной или останешься? – спросил он у Зудочки. – Мне на работу надо торопиться.

– Тогда я могу занести реликвию твоей бабушке, – предложило розовое недоразумение, – чтобы ты не опоздал.

Синдибум сглотнул. Можно ли ей доверить череп? А если она и есть тот самый загадочный убивец? Возьмёт и сбежит. Куда? Без остальных реликвий и самой скрижали от него никакого толку.

– Буду тебе очень признателен, – наконец выговорил Арий.

– А меня не хотите спросить? – привлёк внимание Разиль Щедрый.

– Нет! – ответили они в один голос.

Если бы череп мог надуться и лопнуть, то непременно бы это сделал из одной лишь вредности. Но он только разъярённо сверкал глазами.

Синдибум решил идти до конца. Если она виновата, то должна понести самое строгое наказание.

– Пойдёшь со мной к сыщику вечером?

– Ой! Конечненько! Это так интересненько!

– Тогда приходи к полувечеру в лавку, – бросил он и побежал к двери.

Вот ловушка и захлопнулась. Даже если она самый-пресамый опасный чернобук, в чём Арий, конечно, сомневался, вдвоём с Разнюхом они с ней обязательно справятся.

Домчавшись до работы, он проскользнул в приоткрытую дверь и ужом пролез к полкам. Передвинул лапы-хваталки, пихнул подальше сияющую сферу и начал подбираться к дырке от бублика.

– Если опять опоздает – уволю! – промычал Голун из-за стойки.

– Кого? – крикнул в ответ Синдибум.

Хозяин надул губы, так что подпрыгнули усы, и засопел.

– Никого, – проворчал он.

– Ещё бы, – ответил Арий. – Кто ещё в такой дыре за тридцать кнежликов работать будет. Полотёр в зале Советов и то больше получает.

– Вот и иди полы тереть, а я посмотрю, как ты острить будешь, проползав целый день на карачках.

– А говорил, не отпущу, – обиженно протянул Синдибум. – Про сыщика из Рогатой башни плёл.

– Ошибся я, – промямлил Голун. – Он не из Рогатой башни.

– Да что ты! – фыркнул Арий, начиная злиться. – Мы колдуна неповинного чуть не пытками пытали, а он ошибся. Говори, что знаешь!

Синдибум бросился к стойке, размахивая кулаками. Хозяин сжался и отскочил в чулан.

– Я на тебя высшему чародею пожалуюсь, – пригрозил он с безопасного расстояния.

– А я мегамагам письмо напишу, – брякнул Арий. – Чтобы тебе запретили с доверчивых покупателей за барахло три шкуры драть.

– Лучше о своей позаботься…

Чёрный цилиндр сдавил голову, и Синдибум, взвыв, бросился через стойку. Голун, хрипло вскрикнув, забился вглубь чулана, но от двери раздалось громкое: «Кхы-кхы!».

Арий обернулся, смущенно спустившись с прилавка.

– Что желаете… – начал он, но так и не закончил.

– Благого дня! – вместо него продолжил Симон Болевар. – Мы сегодня ещё не виделись, кажется.

Синдибум кивнул. Он совсем забыл о своём жильце.

– Ты ко мне?

– Можете заподозрить меня в невежливости, – чуть поклонился Симон. – Но нет! Мне нужно побеседовать с господином Голуном по очень важному делу.

– Да, да, я здесь! – крикнул хозяин лавки из чулана. – Вы очень вовремя. Тут чуть не случилось преступление!

Арий всё еще злился, но всё же отошёл подальше, принявшись двигать реликвии по полкам.

– Этот невоспитанный тип, – заревел Голун.

– Именно о нём я и хотел поговорить, – поклонился Болевар.

– Но…

– Пусть тоже послушает, – невозмутимо проговорил Симон. – Скрывать, что вы наняли меня для расследования, больше не имеет никакого смысла. Оно завершено!

Синдибум удивлённо обернулся.

– Так ты и есть сыщик из Рогатой башни?

Болевар вздохнул.

– Да откуда вы это взяли, в самом деле?

– Я так сказал, – признался хозяин лавки, пряча руки за прилавком. – Вы упомянули, что прибыли оттуда…

– Да! Я там занимался своим последним делом. Но это же не значит, что я имею честь жить именно в этой башне, – Симон тоже подошёл поближе, сунув руки в карманы жилетки своего оливкового сюртука. – Предлагаю не отвлекаться. Вы хотели узнать, что покойный смотритель выхватил в катакомбе. Ничего! Он использовал копию известной скрижали Безбашенного хоровода, чтобы ввести в заблуждение вашего работника.

Голун обескуражено склонился над стойкой.

– Зачем?

Болевар ожидающе взглянул на Ария.

– Высший маг заключил пари с моей бабушкой, – нехотя ответил он.

Симон закивал, переминаясь с ноги на ногу и приплясывая. Напомаженная чёлка сбилась, свалившись ему на глаза.

– Так что ваша выгода никоим образом не пострадала и не утрачена. Официально заявляю, что у вас не может быть претензий к господину Синдибуму.

Хозяин лавки закатил глаза.

– У меня к нему миллион претензий, – проворчал он. – И я разрешу их прямо сейчас. Ты уволен, уволен. УВОЛЕН! – завопил Голун.

У Ария снова начала закипать злость.

– Тогда самое время рассчитаться! – процедил он.

– Прошу прощения, но я первый объявил результаты расследования, и первый претендую на вознаграждение, – вмешался Болевар и взглянул на карманные часы.

Хозяин лавки надулся, как оскорблённая клыкастая жаба, и нехотя полез за кнежликами. Отсчитал нужное количество и пересыпал в подставленный Симоном кошель. Изумрудные сферы многообещающе зазвенели, и Синдибум невольно потер руки.

– Не забудьте о непредвиденных расходах и сжатых сроках, – напомнил Симон.

Голун закряхтел, но спорить не решился. Выскреб все оставшиеся кнежлики и отправил вслед за предыдущими.

Болевар вежливо улыбнулся.

– Всегда рад помочь! Обращайтесь!

Арий недовольно вклинился между ними.

– А теперь моя оплата, – грозно рыкнул он.

Хозяин лавки заёрзал, заламывая руки.

– Приходи завтра, – еле выдавил он.

– Я же уволен! – зарычал Синдибум. – Тридцать кнежликов в месяц. Один в день. За девять дней работы выходит…

– За семь с половиной, – пискнул Голун.

– Ты сам дал мне выходные, – нахмурился Арий. – Я тебя за язык не тянул.

– У меня есть предложение, – подсказал Симон. – Если вы не можете рассчитаться со своим работником кнежликами, отдайте товаром.

Синдибум сузил глаза, пробежавшись по полкам.

– Выбираю это! – заявил он, подскочив к дырке от бублика.

Хозяин лавки только хихикнул и, сложив руки на груди, зашевелил губами.

– Четыре с половиной сотни, – неторопливо посчитал он. – Минус девять. Получается, четыреста сорок один. Давай, и можешь забирать эту чудесную реликвию.

– Да я тебя! – снова взвился Арий.

– Позвольте! – встрял Болевар.

Он нагнулся над полкой и провёл рукой по подставке, на которой крутилась дырка от бублика.

– Не хотелось вмешиваться, но это не реликвия! – непреклонно изрёк он.

– Что? – в один голос вскрикнули Синдибум и Голун.

– Это её часть, – невозмутимо заявил Симон. – Извольте подать воды!

Пока хозяин лавки полез в чулан за кувшином, Болевар переставил подставку на прилавок.

– Поскольку чародей из Кривой башни использовал её как чернильницу, она не имеет права протекать. Лейте!

Хозяин лавки хмуро забурчал, но всё же наклонил кувшин. Сорвавшаяся капля провалилась в дырку и немедленно вылетела сбоку, ляпнувшись об стойку.

– Что и требовалось доказать, – уверенно объявил Симон. – Без самого бублика это сущая безделица.

– Но как же так, – расстроился Арий.

– Я бывал в Кривой башне, – объяснил Болевар, – и видел тот самый бублик. Он давно засох, став твёрдым, как камень.

Голун смотрел на потерявшую ценность реликвию и безмолвно шевелил губами.

– По частям так просто не продашь, – убито выговорил он. – Так и быть. Забирай за девять!

– Зачем? – нарочито удивился Синдибум. – Без бублика она ничего не стоит.

Но хозяин лавки не первый день торговался, чтобы клюнуть на такую примитивную уловку.

– Тогда можешь взять лапу-хваталку. Она стоит десять, но тебе, так и быть, готов уступить за девять.

Они встретились взглядами и смотрели друг другу в глаза, не отрываясь.

– Очень нужная вещь, – заметил Арий. – Только как я письма мегамагам писать буду без чернильницы?

– Сначала грамоту выучи, – поддел Голун.

– Вы заключите сделку? Или я уже пойду? – уточнил Симон, топчась на месте и поглядывая на часы.

– Ладно уж, – согласился Синдибум. – Всё равно от него кнежликов не допросишься. У него ночью злысти не получишь, такой он щедрый и добрый. Так хоть что-то получу. С плешивого кошкомора, хоть шерсти клок.

– Кто ещё тут плешивый!

Хозяин лавки заносчиво вздёрнул подбородок, а Арий сцапал дырку от бублика и пошёл вслед за Боливаром.

– Расскажи, где ты его видел?

– Бублик? В храме памяти Кривой башни. Чародей, который им пользовался, подписал мирный договор после Бесконечных войн и довольно известен среди знатоков истории.

Дверь скрипнула: «При-Хо-Ди-Те…» и недоумённо продолжила: «За-Хо-Ди-Те», когда на порог сунулась Зудочка.

– А я к тебе, Арюшечка, – пискнула она.

– Благого дня! – улыбнулся Болевар. – Причёска вам очень идёт! Как я и обещал.

– Я как раз закончил, – сообщил Синдибум, оглянулся на Голуна, и добавил: – Чтоб нам больше никогда не видеться! Более жадного, противного, вредного и бестолкового продавца я не встречал.

– Не переступай мой порог! – бросил хозяин лавки. – От таких, как ты – одни убытки!

Хотя из-за серых облаков пробивался рыжий край солнца-лучемёта, на лестнице дул холодный ветер. Дененочные часы показывали, что до полувечера ещё довольно много времени и его не стоит тратить понапрасну.

– Угостить вас горячим чаем? – предложил Симон.

– Если расскажите, кто вы на самом деле, – проворчал Арий.

– Он непревзойдённый, известный даже в столице парикмахер, разве не так? – захлопало глазами розовое недоразумение.

– Не только, – загадочно протянул Болевар. – Я освоил много профессий. В наше время так сложно заработать на достойную жизнь, – он потянул их к таверне. – Чем больше у тебя кнежликов, тем больше налогов и растрат. Так что их никогда не хватает.

Синдибум спрятал дырку от бублика в карман, стараясь не думать, как попадёт в Кривую башню. Не говоря уж о том, как заберёт половину реликвии из тамошнего храма памяти.

– Это так несправедливенько, – пропела Зудочка. – Никто ведь не предупреждает, что когда станешь богатеньким, будешь за всё, за всё переплачивать.

– Вы меня так понимаете, – закивал Симон и пропустил её в таверну.

Дробовик отступил в сторону, но, когда мимо проходил Синдибум, процедил:

– Второй раз! Странно! Слежу! – и, показав на свои глаза, ткнул Ария в плечо.

– Да я тише колокольни в Злыстное время и ниже первого яруса, – пробормотал Синдибум.

Они не стали забираться далеко, усевшись за тот же самый стол, за которым еще недавно пили пиво с Хвыщом. Болевар заказал чай с дикими ягодами и малиновые пирожные для Зудочки.

– Я раньше жил в Передудле, – вздохнул Симон. – Но там очень сложно развернуть своё дело. Стоит придумать что-то особенное, и появляется миллион бессовестных подражателей. Они безнаказанно воруют любые идеи, выдавая их за свои собственные.

– У богачей всегда все вокруг виноваты, – пробормотал Арий, отхлебнув из кружки.

– Плохое оправданьице, – поморщилось розовое недоразумение. – Надо искать новый выход, а не того, кто заложил старый.

– Прекрасное наблюдение, его стоит записать, – воскликнул Болевар.

– Сначала неплохо бы найти вход, – забрюзжал Синдибум, раздумывая о Кривой башне.

Тут ни бабушка, ни какой другой чародей не поможет. А без магии как? Не пешком же туда идти?

– Зачем его искать? – не поняла Зудочка. – Через него только обратно вернёшься. А зачем возвращаться туда, откуда пришёл?

Симон поднял чашку, ухмыляясь.

– Чтобы посмотреть, что там переменилось за время твоего отсутствия.

– Да всё там по-прежнему, – скривилось розовое недоразумение.

Они ещё долго рассусоливали о прошлом и будущем, так что Арий потерял всякую нить размышлений и невольно вспомнил о Маре. Что она скажет, когда он откроет скрижаль и получит свиток чародея? «Мы всё равно не можем быть вместе»? Тогда дело ни в какой не в судьбе, и она его просто не любит. Ведь если прикипел к кому-то всем сердцем, всё остальное не имеет значения. Любящие колдуны возвращаются к своим избранникам, откуда угодно, даже со Злыстной половины. Переживают войны, болезни и проклятия, потому что для истинных чувств – преград не бывает. Так что нельзя останавливаться. Если нужно пробраться в храм памяти Кривой башни. Он пролезет! Хоть муреной проскользнёт, хоть кошкомором долетит. Не бывает невыполнимых дел!

– А как вы про скрижаль Безбашенного хоровода узнали? – встрял в их болтовню Синдибум.

– Пустяки, – улыбнулся Болевар, – дело хоть и необычное, но не сложное. Чаще всего я получаю задания по почте, и уже тогда перемещаюсь в другую башню. Ведь мотаться между ними просто так, не самое дешевое удовольствие. Но в этот раз, я приехал ради причёски, а уже потом ко мне обратился Голун. Тогда я сопоставил факты, – он задумчиво взглянул на карманные часы. – Простите! Тороплюсь! Расскажу как-нибудь в другой раз.

– Пожалуйста, – подался через стол Арий.

– А мы не опоздаем к Разнюху? – пискнула Зудочка.

Синдибум недовольно обернулся к ней, но она лишь скромно улыбнулась, пожав плечами. Зато Симон подскочил и засобирался.

– Мне, правда, пора, – еще раз извинился он. – До полувечера осталось совсем немного. А я и Злыстное время несовместимы. К тому же у меня есть ещё одно незаконченное дело.

– До завтра! – улыбнулось розовое недоразумение.

– Мы тоже пойдём, – поднялся Арий.

Они вышли на лестницу и, помахав друг другу на прощание, разошлись в разные стороны.

– Ты только ничему не удивляйся, – предупредил Синдибум. – К нему надо привыкнуть.

– Ко всему надо привыкать, – согласилась она.

Небо затянули чёрные тучи, и за их непроглядной стеной бухнул гром. Поутихший ветер поднялся вновь, норовя влезть под одежду. Он неистово трепал розовые кружева, и Зудочка зябко ёжилась. Арий тоже трясся, а разглядев в темноте дверь с опухшим глазом, ринулся к покосившемуся крыльцу. Створка была приоткрыта, и они заскочили внутрь. В мрачной гостиной едва чадил камин, отражаясь багровыми сполохами в норе домового.

– Разнюх? – крикнул Синдибум.

Но жилище старого сыщика отозвалось гнетущей тишиной. Над башней рассыпалась ослепительная цепь молний, озарив через открытую дверь скомканный коврик. Разнюх уткнулся в него лицом, привалившись к продавленному креслу.

Зудочка взвизгнула, но её вопль заглушил звон колокольни. Переборов дрожь, Арий нагнулся над старым сыщиком. Ухватил за плечо и перевернул. Одна рука, словно прилипнув к полу, не сдвинулась, зато другая подпрыгнула, чуть не упав в камин. На лице Разнюха застыла безумная улыбка, топорща свалявшуюся бороду.

Синдибум отступил.

– Мёртв, – выговорил он, трясущимися губами, как только стихли последние удары колокола.

Выйдя на лестницу, он щелкнул карабином, и фонарь, оторвавшись от цепи, взмыл в грозовое небо. Сияя то красным, то синим. Вернувшись, Арий, стараясь не смотреть на старого сыщика, сказал:

– Я подал сигнал!

Розовое недоразумение не ответило. Прикрыв рот руками, она таращилась на жуткую ухмылку, не в силах оторваться и бормотала:

– Ужаснище! Ужаснище! Ужаснище!

Маги появились вместе со вспышкой молнии. Из яркого сияния вышла вторая волшебница, а за ней длинный угловатый стажёр. Синдибум хорошо помнил его по временам учёбы. Он вечно что-то читал и отвлекался от книги только ради того, чтобы поделиться очередной занудной заумностью. Подслеповатые глаза никогда не смотрели на собеседника, а невыразительные черты лица не позволяли его как следует запомнить. Вот он вроде есть, а вроде уже и нет.

Милава отодвинула Зудочку и покачала головой.

– Вы кого-нибудь видели?

– Мы только пришли, – ответил Арий. – Здесь никого не было, даже домовой куда-то подевался.

– Проверь его, Антип, – приказала вторая волшебница.

Стажёр протиснулся между ними и заводил руками над Разнюхом.

– На него навели шуточные чары бездумного веселья, – сообщил он. – И держали под заклятьем до тех пор, пока не остановилось сердце.

На мятый коврик сыпались искры, но Антип продолжал исполнять сложные пассы. Бледные руки покраснели, а от языков бесцветного огня, пляшущих по рваной мантии старого сыщика, на потолке сверкали размытые отсветы.

– Его пытались заставить говорить, но этот несчастный ничего не рассказал, только смеялся до умопомрачения. У него чуть щёки не треснули. Очень сильные чары, на такое не многие способны. Я бы предположил, что это очень могущественный чародей.

– Или очень талантливый, – согласилась Милава, подбоченившись. – Бедный пройдоха, он ведь никому не желал зла.

– У него длинный волос в руке, – потянулся стажёр.

– Не трожь! – вскрикнула втораяволшебница.

Антип замер, встал и сдвинулся к камину.

– Я сама, – объяснила Милава и повернулась к Синдибуму. – Зачем вы сюда пришли?

– Разнюх нашёл волос за подкладкой рогатой шляпы, – объяснил Арий, косясь на побелевшую Зудочку. – Сказал, что определит, чей он.

Вторая волшебница сощурилась и, выставив руку, зашевелила пальцами. В воздухе забегали голубые нити и скользнули к камину. Опутали ладонь старого сыщика и высвободили волос. Подняли его, закрутив.

– Вернись туда, где пророс! – приказала Милава, махнув в сторону розового недоразумения.

Голубые нити засияли. Зудочка испуганно закрылась руками и отступила к стене, вцепившись зубами в жабо. Волос завертелся, то распрямляясь, то сжимаясь. Вспорхнул, задёргался, но к ней не полетел, а бессильно сжавшись, упал на липкий пол и пополз к ногам Синдибума.

– Не её! – задумчиво процедила вторая волшебница.

– А что, мой, что ли? – хмыкнул Арий, приподнимая чёрный цилиндр.

– Ты вне подозрений, – усмехнулся стажёр.

Милава презрительно наступила на подползший к ним волос.

– Слишком много чар, – заметила она. – Он растерял остатки памяти и теперь бесполезен.

Антип склонил нечёсаную голову.

– У него вроде под ладонью ещё что-то есть, – предположил он и потёр руки.

Короткая вспышка озарила его сжатые губы и переметнулась на Разнюха. Растрепала чёрную мантию и заставила тело согнуться. Из-под прилипшей к полу ладони выскользнули сверкающие пузырьки, затрепетали над головой старого сыщика и сложились в светящиеся буквы: «Меня убила М…».

– Он не успел дописать имя убийцы! – выдохнула вторая волшебница.

– Тут уж ничего не поделаешь, – пожал плечами стажёр. – Заклинание очень неустойчивое и рассыплется в любое мгновение. Хорошо, что мы увидели хотя бы это.

– Вы думали на меня? – с запозданием вскрикнула Зудочка. – Но ведь меня зовут…

– Не на букву «М», – трагически закончил Синдибум.

Светящиеся буквы поблекли и рассыпались брызгами.

– Но ведь этого недостаточно? – взвыл Арий. – Она не виновата!

– Кто? – не понял Антип.

Синдибум подпрыгнул, грохнув ботинками об пол. Хоть чёрная шляпа и пыталась загнать в его голову самые благие мысли, он дико злился.

– Это неправильно! Так не может быть! Нет!

– Ты сам всё видел, – вздохнула вторая волшебница. – Мне тоже не хочется верить, что Мара могла совершить такое, но всё указывает на неё.

– Она последнее время сама не своя, – припомнил стажёр, заслужив испепеляющий взгляд Ария.

Розовое недоразумение удивлённо хлопало глазами.

– Она такая миленькая.

– Нет! Нет! Нет! – повторял Синдибум. – Она не могла, я её знаю!

За дверью грохотал гром и сверкали обезумевшие молнии. Тьма плотным пологом окутала Дырявую башню, заливая души колдунов ядовитой злобой. А кто в состоянии сопротивляться ей достаточно долго?

Глава 7. КУДА ПРИВОДИТ ВЕЧНЫЙ ПОРТАЛ

Арий бежал к флигелю Мары со всех ног, но всё равно не успел. Только увидел, как арестовавшие её маги исчезают в ослепительной вспышке, и застонал от разочарования. Он ведь так торопился – это нечестно.

Проскочив несколько ступеней, Синдибум свернул к тупику и запрыгнул между закрывающихся дверей подъёмника.

– Что, подождать нельзя? – заворчал привратник.

– Нет! – крикнул Арий

– Бесплатный проезд закончился!

Синдибум, не задумываясь, расстался с кнежликом. А старик в ливрее зашевелил губами, неразборчиво поминая нетерпеливую молодежь и прежние времена, когда к старшим чародеям относились с большим уважением.

Как только кабина остановилась, и дверь отъехала в сторону, Арий вырвался наружу, и понёсся через зал Советов. За фонтаном, несмотря на Злыстное время, уже собралось достаточно недовольных магов. Некоторые так и притащились в цветастых домашних мантиях и теперь хмуро посматривали на разодетую вторую волшебницу и молчаливого Антипа. Мара застыла перед трибуной, опустив голову. Длинные волосы свалились на лицо, отгородив её от перешёптывающегося сборища колдунов.

– С прискорбием сообщаю, что одна из лучших учениц, подающая большие надежды стажёрка… – Милава тяжело вздохнула, сцепив руки перед собой. – Обвиняется в двух убийствах.

По залу эхом прокатилось: «Убийствах, убийствах, убийствах».

– Ты могла бы обелить своё имя, но ты стёрла все последние сотворённые заклинания.

– Зачем? Зачем? – зашушукались в зале.

Вторая волшебница обвела собравшихся чародеев огорчённым взглядом.

– Сок мандрагоры уничтожил все следы колдовства, – заявила она и повернулась к стажёрке. – Если тебе нечего было скрывать, зачем ты это сделала?

Мара откинула волосы и подняла покрасневшие глаза.

– Хотела еще раз убедиться, – дрожащим голосом проговорила она, – что ничто не влияет на линии моей судьбы.

– Ты не оставила нам выбора! – воскликнула Милава. – Пока высший маг не примет решения, ты заключаешься в камеру покоя.

Колдуны заворчали, что не стоило никого собирать, и начали расходиться. Проклятое Злыстное время, даже сочувствия ни от кого не дождёшься!

Арий пробрался к трибуне, но вторая волшебница хлопнула в ладоши, и стажёрка исчезла в изумрудной вспышке.

– Вы же сами не верите? – выкрикнул Синдибум.

Милава участливо взглянула на него и встряхнула головой.

– А что мне ещё остаётся? – сердито сказала она. – Пусть пеняет сама на себя. Она загнала себя в ловушку, и только она. Судьба ей всё покоя не давала. Навыдумывала себе всякого.

– Я её освобожу!

Вторая волшебница печально улыбнулась.

– И тебя сошлют на Злыстную половину.

– Но я… – Арий упрямо сжал зубы.

– Ты должен закончить начатое и открыть скрижаль, – перебила Милава. – Со свитком у тебя будет намного больше шансов ей помочь.

– Если не будет слишком поздно, – пробормотал Синдибум.

– Так поторопись! Если она не настоящий убийца, то когда ты соберешь все реликвии, негодяй выдаст себя и обязательно придёт за читай-камнем. А пока твоей любимой безопаснее под замком.

Арий сжал кулаки.

– А если не придёт?

Вторая волшебница отвела глаза.

– Тогда Маре уже ничего не поможет.

Синдибум проводил её ожесточенным взглядом и раздосадовано влепил кулаком по чёрной шляпе.

– Что, не получается нагнать на меня благости! – рявкнул он.

Цилиндр соскочил, но тут же вернулся обратно на голову, нахлобучившись посильнее. Арий промчался через зал Советов и выскочил на лестницу.

– Будет она мне говорить, что лучше, – пыхтел он, поднимаясь по ступеням.

Сердце колотилось в груди, норовя выскочить и сбежать. В нём развернулась эпохальная битва между добром и злом. Всё окончательно запуталось и перевернулось. Любовь вопреки всему источала лютый гнев, и всё самое благое забилось в отдалённые углы души, боясь высунуться. Даже чёрная шляпа на время смирилась с этим беспорядком и сползла на макушку.

В этот раз пришлось забираться выше учебных классов, мурлятника и даже апартаментов главных магов. Добравшись до самого верха башни, Синдибум выглянул из-за статуи гарпии на последний пролёт лестницы. Камера покоя ютилась немногим ниже крыши с водяным резервуаром, рядом с колокольней. Перед глухой дверью, забранной железными полосами с охранными рунами, на страже, облокотившись о стену, дремал молодой чародей.

Проскользнуть мимо него не стоило даже мечтать. И хоть Арий исходил слепой яростью, он всё же не попёр напролом. Перелез через перила и нащупал ногами узкий выступ. Вжался в стену и сдвинулся. Мокрые от недавнего дождя камни выскальзывали из-под рук, но он полз в темноту, находя щели и цепляясь за них. Башню не зря называли дырявой. Тут хватало и потайных ходов и незаметных лазов. Дотянувшись до железного штыря, к которому во время карнавала цепляли воздушного змея, Синдибум подтянулся. Где-то тут должна быть решётка от вентиляционного канала. На спор они с Быстрогонами лазили даже на шпиль. Так что в камеру покоя он уж как-нибудь заберётся. Нащупав железный прут, Арий всунул руку и полез выше. Под пальцами скрипела ржавчина, но он тянулся, пока не достал до окна. Оттолкнулся ногой, но пальцы слетели со скользкого уступа, и он чуть не сорвался. Решётка впилась в ладонь, но клокочущая злость придавала ему сил. Со второй попытки он всё же ухватился за подоконник и закинул колено. Отдышался и прохрипел:

– Мара!

В темноте за окном загрохотала цепь.

– Аренька!

В локоть вцепились холодные пальцы и потянули, но проём защищала магическая пелена.

– Когда же ты выучишь моё имя, – пробормотал Синдибум. – На лбу, что ли, его написать, чтобы никто не коверкал?

Он тяжело дышал, только сейчас почувствовав, как сильно устал.

– Зачем ты пришёл?

Арий чуть руки с досады не отпустил. Мама в детстве читала сказку про боевого мага спасшего свою возлюбленную из заколдованной башни, но та не спрашивала, зачем он припёрся. Окрестности хотел оглядеть с высоты птичьего полёта. Зачем ещё на такие верхотуры забираются? От одной лишь неутолимой скуки. А ведь теперь ещё надо как-то спуститься вниз. Синдибум замотал головой. Не время злиться и обижаться.

– Я не верю, что это ты убила!

Он не разглядел во мраке, а прямо-таки почувствовал, как Мара скривилась. Она мечтала услышать что-то совсем другое. Стоило забираться так высоко, чтобы говорить очевидные глупости.

– Я… я… – он попытался собраться с мыслями.

Вся злость, смелость и безрассудство окончательно рассыпались и позорно бежали, оставив его одного, без поддержки.

– Я такая дура! – протянула стажёрка сорвавшимся голосом.

– Нет, нет, нет, – забормотал Арий, пытаясь дотронуться до её руки, но магическая пелена отталкивала его пальцы. – Ты очень умная…

– Ты издеваешься? – дрожа, зашипела Мара.

Она чуть не отпустила его локоть, но всё же сдержалась.

– Ты сама меня бросила, – вырвалось у него.

– И, видимо, не зря! Сейчас мне хочется не бросить тебя, а сбросить с башни! И послушать, как ты шмякнешься своей лысой башкой об землю!

Она чуть разжала пальцы, и Синдибум сполз по окну.

– Я глупее клыкастой жабы, – выкрикнул он. – Но я готов! Если мы не будем вместе, то лучше уж сразу вниз.

– Так и будет, – прошептала стажёрка. – Нам с тобой не жить, если мы не расстанемся.

– Это всё твои линии судьбы? – не выдержал Арий.

У него затекла нога, а руки уже дрожали от напряжения.

– Ты не представляешь, что тебя ждёт. Злыстная половина навсегда!

– Да хоть горшки за чернобуками выносить! Оглянись! Я залез сюда! Ради тебя! – заорал Синдибум. – Да я отправился бы за тобой хоть в царство покоя и умиротворения! Даже если бы ты запытала до смерти половину Дырявой башни! Пойми же… судьба там или что… Я люблю тебя больше всего на свете.

– Я тоже, – всхлипнула Мара. – Поэтому нам нельзя…

– А-а-а-а! – ещё громче завопил Арий, качнувшись так, что чуть не слетел с окна. – Уясни раз и навсегда, – строго проговорил он. – Мы будем вместе, даже если мне пешком придётся перейти всю Злыстную половину и бегом бежать за нашей башней. И всё! – он снова повысил голос: – Больше ничего не хочу слышать! Лучше скажи, зачем ты мазалась проклятущим соком?

– Я пыталась узнать, не влияет ли магия на линии судьбы, и Милава объяснила…

– Что? Это она подсунула тебе мандрагору?

– Да. Она сказала, что это может помочь. Я думала, а вдруг это всё изменит.

– Ещё как! Проклятая ведьма! Меня убила «М»! Милава. Вот что хотел написать Разнюх.

Синдибум зло зашипел, пытаясь забросить на подоконник другую ногу.

– Она всё подстроила. Я сам её…

– Эй! Лысый? Ты чего там делаешь?

Арий оглянулся, перегнувшись через парапет. в темноту всматривался чародей, стоявший на страже у камеры покоя.

– Синдибум шутливый шум! – прыснул чародей-охранник. – Кто же тебе разрешил к арестованным приставать, башнелаз ненормальный? Вот я тебе покажу!

Он завертел руками, и Ария оторвало от окна и понесло вниз.

– Посидишь в углу до полуутра!

– Я вернусь! – крикнул Синдибум, и Мара ответила:

– Я буду ждать!

– Ха! – гаркнул чародей. – Вернётся он! Только не в мою смену.

Башня проносилась мимо. Только теперь в обратную сторону. Иногда лучше не разбрасываться мыслями, а то говорят, что они имеют волшебную силу и даже иногда сбываются. Не стоило ему болтать, что полетит кошкомором, ох, не стоило. Судьба-злодейка ведь услышала только то, что хотела – полетит. И запустила со всей силы, будто снаряд из баллисты. Сначала проскользнули апартаменты волшебников. Затем Мурлятник с мирно дремлющими зверюгами. Промелькнули тёмные, сиротливые учебные классы. Проскочил подсвеченный яркими шарами зал Советов. Разношёрстные жилые ярусы с занавешенными окнами флигелей. Пролетели перед глазами погружённые во мрак лаборатории алхимиков и тусклые мастерские. Запертые на ночь лавки. Исчезли уютно сверкающие таверны. Ярко вспыхнула вывеска почты. Потянулись всё ещё оживлённые этажи складов, и непроницаемая стена, скрывающая катакомбы, пока наконец всё не окутала кромешная тьма.

Синдибум свалился на пол самого нижнего балкона и, потерев отбитые ноги, уселся и сложил руки на груди.

– Морок! – позвал он.

Мусорная куча зашевелилась, и из-под вороха веток высунулась треснувшая пуговица. В прорезях вспыхнул огонь, и дух-защитник скрипуче хихикнул.

– Как жизнь? – спросил он. – Как тебе мой цилиндр? В пору?

– Не-а. Жмёт, и шея побаливает, – признался Арий.

– Впредь будешь умнее, – равнодушно выдал Морок.

Синдибум заёрзал, но ничего не ответил.

– Уже чему-то научился, – удивился дух-защитник, и из кучи отбросов выбралось тело из огрызка, кожуры и орехов.

Обугленные ноги-веревки зашелестели по полу. Морок подобрался поближе, отталкиваясь корявыми ветками.

– Да, – вздохнул Арий. – Я понял, что могу перебороть влияние Злыстной стороны.

– Хорошо, – закачалась банановая голова.

– Может, заберёшь свой цилиндр? – с надеждой спросил Синдибум.

Дух-защитник раззявил треснувшую пуговицу.

– Тяжело? – полюбопытствовал он.

– Очень, – не стал юлить Арий. – Голову мечтаю помыть. Скоро блохи заведутся.

– Чего там мыть-то? – усмехнулся Морок. – Им и зацепиться-то не за что. Соскальзывать будут.

– Не дави на больное, – отвернулся Синдибум.

– Смирение высшее мужество, – назидательно произнес дух-защитник. – Ты многое понял и изменился в лучшую сторону. Но снять я его не могу.

– Как? – Арий даже подскочил. – А кто?

Глаза в прорезях пуговицы вспыхнули огнём.

– Только ты сам.

Синдибум поднялся, ухватился за поля чёрной шляпы и дёрнул, ни в какую. Он попробовал ещё раз, потянул сильнее, но цилиндр не поддавался.

– Сам? Как же! Видишь, он даже не сдвинулся! – пробурчал Арий.

– Вижу, – закивала банановая голова. – Значит, ещё не время. Может ты и пересилил Злыстное время, но и Благое надо держать в узде. Оно ведь тоже до добра не доведёт.

– Не понимаю, – затопал Синдибум, заложив руки за спину.

– Так ведь и говорят: «От добра добра не ищут!».

– Добродобра. Мудрец сам себя перемудрил, – заворчал Арий. – Точно снять не можешь?

Дух-защитник широко расставил корявые ветки, будто пытался пожать несуществующими плечами.

Синдибум прислонился к стене.

– Вот так всегда. Все поучают, советуют, а как до дела доходит – сразу «сам! Мы тебе свою голову не пришьём, опыт не передадим». А зачем тогда наставлять на пусть истинный, если мне на нём всё равно свои ноги стирать?

– Чтобы ты с него не сбился, – просветил Морок.

– Так как же я с него собьюсь, если он мой? – фыркнул Арий и забормотал: – А может, он вообще не мой. Может у меня другая судьба?

Он вспомнил слова Мары о Злыстной половине и спина похолодела.

– А может у меня её вообще нет?

– Кто знает, – пробормотал дух-защитник. – По-всякому бывает. Знаешь притчу о завышенных ожиданиях?

Синдибум задумчиво пожал плечами.

– В стародавние времена, задолго до Бесконечных войн, жил у одной башни юноша, – начал Морок. – Его имя давно забылось, не сохранившись ни в одном храме памяти, но его история осталась, чтобы стать назиданием для всех потомков. Юноша жил обычной жизнью. Магия давалась ему плохо, но он очень старался, хоть и не сильно понимал, зачем упорствует в этом безнадежном деле. Но однажды, старуха-бродяжка, проходила мимо его дома и попросила напиться. Он вынес ей воды и еды, и тогда в благодарность за доброту она открыла ему его судьбу.

– Что тогда уже была судьбоносная магия? – фыркнул Арий.

– Она была всегда, – недовольно засопел дух-защитник. – Фатум вечен и непостижим, но чародеи всегда пытались увидеть грядущее. Это ваша слабость. Вы всегда хотите знать больше, чем положено.

– Продолжай, – вздохнул Синдибум.

Он устроился у стены и, прищурившись, рассматривал мусорную фигуру. Спать не хотелось, и для убийства времени подходила любая болтовня, пусть и такая вычурная, больше похожая на занудную лекцию по нелюбимому предмету.

– Старуха-бродяжка поведала, что юноша совершит героический поступок, который повлияет на жизнь всей долины. Подробностей она не раскрыла, выпила воду, забрала еду и, кланяясь, ушла, – Морок поскрёб веткой по пуговице. – Шло время, а в жизни юноше ничего не менялось. Магия ему по-прежнему не давалась, но он всё больше думал о своей судьбе, хоть в его жизни и не происходило ничего героического. Он так уверовал в слова старухи-бродяжки, что уже не мог думать ни о чём другом, а только представлял своё славное будущее, позабыв обо всем остальном. Мечтал, как будет повергать чёрных колдунов и злобных драконов, что ему достанется лучшая красавица долины и должность высшего чародея.

– И ничего не получил? – хмуро спросил Арий.

– Почему? – удивился дух-защитник. – Конечно, получил. Только пользы это не принесло. Однажды, когда фантазии уже полностью захватили всё его время, он шёл через лес, не замечая ничего кругом, и так задумался, что чуть не угодил в болото. Остановился в последнее мгновение и огляделся. В самой вязкой трясине среди ряски виднелся треугольный колпак волшебника, брови и ошалелые глаза. Всё остальное уже ушло в топь. Юноша наклонил длинное гибкое дерево, подобрался поближе и в самый последний момент вытащил несчастного. Отдышавшись, и выжав вонючую воду из мантии, волшебник рассказал ему, что проводил магический эксперимент. Пока новое заклятье получалось не так, как должно было, но когда он подберёт верную руну, то оно сможет переносить любого чародея, куда он только пожелает. Юноша проводил волшебника до дороги и показал в какой стороне находится башня. Больше в его жизни ничего примечательного не произошло, но вера в героический поступок была так сильна, а ожидания так высоки, что он даже не заметил, что совершил самое славное дело своей жизни, то ради чего был рожден.

– Какое? – вздохнул Синдибум.

– Спас Радогаста Путешественника. Если бы тогда великий волшебник утонул в болоте, то никогда бы не придумал своих потрясающих чар, и мы бы так и не научились перемещаться и не придумали вечного портала. Наша жизнь стала бы совсем другой. Намного тяжелее и утомительнее.

– Разве это геройство? – надулся Арий.

– В этом и мораль притчи о завышенных ожиданиях. У каждого своя судьба. Одному дано вершить великое, а другому лишь помогать ему. Так устроен мир. Способности у всех разные. А уж если их не развивать, то и вовсе ничего не добьёшься…

– Хочешь сказать, чтобы я не рассчитывал на что-то такое этакое? Мол способностей у меня не хватает? Между прочим, свиток чаще дают тем у кого связи, а не талант.

– Дарованиям свитка не нужны, – ответил дух-защитник. – А вот кто есть ты, покажет только время. Тем более что ты всё еще учишься.

– Ага! А то я прямо ничего не умею.

– А что ты можешь без магии? – поддел Морок и затрясся своим мусорным телом.

Из-под огрызка выскочил орех и заскакал по плитке, подпрыгивая. Синдибум наклонился и ловко поймал его, закрутив между пальцами. Демонстративно спрятал в карман, и, потянувшись к банановой голове, достал орех из-за треснувшей пуговицы и вручил духу-защитнику.

– Фокус? – проворчал Морок. – Я уже на твои нагляделся, когда летел с башни вниз.

– Прости, – пожал плечами Арий. – Но магия – это тоже фокус, только очень хитрый.

– Хитрым может быть только чародей, – покосившись на него вспыхнувшим в прорезе глазом, забурчал дух-защитник и забрался обратно в кучу мусора.

Синдибум сполз по стене, катая на ладони тот самый орех. Притча отвлекла на время от главного, но голова всё еще трещала от вопросов. Слишком много всего и сразу. Черная шляпа, читай-камень, загадочная убийца, реликвии. Когда во всём разбираться? Он закрыл глаза, пытаясь отгородиться от бесполезных мыслей. Даже если во всём виновата Милава, доказательств-то никаких нет. А с пустыми руками к высшему магу не пойдёшь, только хуже будет. Болтали, что он недавно новое пыточное устройство прикупил. Огромную стеклянную колбу не смогли протиснуть в портал и занести по лестнице, поэтому поднимали лебёдкой вдоль стены башни. Кто его знает, на что способны эти песочные часы с драконьими головами. Не очень-то хотелось испытать на себе их сомнительные свойства. Он ещё от правдоруба до конца не отошел. А уж о том, как умеют наказывать колдуны, Арий знал не понаслышке. Никому не доставалось от учителей столько, сколько ему. У наставников редко бывает чувство юмора.

Он не заметил, как его убаюкала спасительная дрёма. Во сне он залез на шпиль Дырявой башни и размахивал сверкающим свитком чародея, а вокруг летали кошкоморы и довольно урчали. Их улыбки так и мелькали перед глазами. Во все стороны утекал бесконечный лес, но над зелёными кронами там и тут торчали крыши других башен. Они выползали из непроглядной тьмы или, наоборот, катились в самую гущу злысти. Такие разные, но при этом такие похожие. Назови их «пегой» или «кривой», какая разница. Все они одинаковые, и волшебники томятся в них, как осуждённые в камерах покоя. Из магической круговерти Безбашенного хоровода так просто не выбраться. Хоть голоси, что смертельно устал, хоть кряхти, что укачало и тошнит, тебя будут использовать, пока ты нужен. Конечно рано или поздно всё же отпустят в последний путь, в царство покоя и умиротворения. Вот только есть ли они там? А может, по ту сторону смысла не больше, чем по эту?

Он проснулся от того, что его подбросило вверх и закружило над балконом. Не сразу поняв, где находится, Арий выставил руки, чтобы не удариться об потолок своего флигеля. Даже припомнил подходящее заклятье, но вовремя остановился и подумал: «Видать, стражник камеры покоя вспомнил о нём после смены». За лесом уже разгорался рассвет, и верхушки деревьев светились, как фитили свечей. Синдибума закинуло на самый нижний ярус, и, чтобы не тащиться спросонья по лестнице, он отдал ещё один кнежлик привратнику и поехал на подъёмнике. Жуткая расточительность для безработного волшебника без свитка, но у него появилась стойкая уверенность в своём великом будущем.

Отставная волшебница наварила каши с тыквой и встретила его с виноватой улыбкой.

– Совсем щёки впали, – закачала головой она. – Каждый маг должен правильно питаться, иначе ни одно заклинание как надо не сработает.

– Я пока не настоящий волшебник и мне некогда, – надул губы Арий. – Лучше отправь меня в Кривую башню.

– Зачем это? – удивилась бабушка. – Неужто сбежать решил?

– Не угадала, – проговорил Синдибум, подхватив со стола недопитый чай. – До такого твой внук ещё не докатился.

– А ну поставь! – прикрикнула отставная волшебница. – Это специальный отвар от старческих болезней. Тебе такой нельзя, а то последние волосы выпадут!

Арий поморщился, уловив горький запах, и вернул кружку на место. Отобрать у бабушки любимую чашку не легче, чем бесценные сокровища у дракона или мурену у Лыбы.

– Раньше у тебя такого не было.

– Это мне высший маг подарил. Очень редкие травки с самых окраин Бескрайнего леса, не каждому лешему доковылять, но очень целебные. Будто десять лет скинула. Порхаю, как невесомый полуденный мотылёк.

– Смотри не пристрастись, а то будешь потом, как кошкомор за валериановым корнем увиваться.

– Так чего тебе в Кривую башню-то приспичило? – всё же выставляя горшок с кашей на стол, переспросила отставная волшебница.

Синдибум достал из кармана дырку от бублика.

– Спор твой выиграть собираюсь. Вот нашёл последнюю реликвию, точнее, её часть, а нам ведь целая нужна, – объяснил он.

– Читай-камень не обманешь, – подтвердила бабушка. – Он по частям не примет, это точно. Но ты поешь сначала. Кто же в дорогу голодным пускается?

Она уже наложила ароматную кашу в тарелку и сдобрила маслом.

– Я ведь всё равно тебе больше ничем помочь не могу, – она подняла руку, прерывая вопросы, и вручила внуку ложку. – Так с высшим магом договорились, что ты всё сам сделать должен. Иначе спор проиграем.

– У вас не спор, а свод законов Передудля, – проворчал Арий, усаживаясь за стол. – Три тысячи пунктов, и каждый второй каждый третий отменяет.

– Это ты голодный просто, – перебила отставная волшебница, нарезая мягкий хлеб. – Вот тебе все соринки с гору и кажутся.

Она села напротив, с сердобольной улыбкой наблюдая, как он набросился на кашу.

– Ты так не переживай, скоро всё закончится, – пообещала она. – Переместить в другую башню я тебя всё равно не могу, поэтому какой с меня прок. Хочешь в Кривую попасть, иди к нашему Вечному порталу.

Синдибум чуть не подавился, закашлявшись.

– Пятнадцать кнежликов за переход туда и обратно, – выдавил он. – Твой внук пока не мегамаг.

– У тебя что, нет? – расстроилась бабушка. – А то я даже одолжить тебе не могу. Так договорились.

– Есть, – с набитым ртом пробубнил Арий. – Жалко только.

– Ничего, перетопчешься. Ишь, жадный какой стал. Чай не в карты проигрываешь, а на благое дело пускаешь.

Разделавшись с кашей, Синдибум поднялся и обнял её.

– Спасибо. Ты у меня сокровище.

Чёрная шляпа пыталась противиться, нагоняя нехорошие мысли, но он уже стойко сопротивлялся.

– Прямого пути и короткой обратной дороги, – пожелала отставная волшебница.

– Скоро вернусь! – пообещал Арий и вышел на лестницу.

Пришлось забежать домой и потрясти скудные запасы кнежликов. Охота на реликвии почти как свадьба. Перспективы туманные, а растраты самые настоящие.

– Зато полторы тысячи за экзамен сэкономлю, – прошептал он.

К Вечному порталу вела золотая лестница из зала Советов. Ступени уходили в голубое сияние и таяли в сверкающем водовороте. А обрамляющую проход арку, расписанную огненными рунами, перекрывали двенадцать сфер. На первой ослепительно блестел ясный Благой день, а на последней застыл самый тёмный час Злыстной ночи.

– Куда желаете отправиться? – получив пятнадцать кнежликов, спросил угрюмый колдун в синей мантии с лучистым медальоном на груди.

Арий даже не помнил, как его звали. Беднягу недолюбливали абсолютно все, хотя он не сжигал чужих домов, не воровал овощей и даже никого ни разу не убил. У него был другой, но очень существенный недостаток. Он почти ничего не делал, но очень много зарабатывал, а за это ненавидят больше всего. Припортальным чародеям давали до пятидесяти дополнительных заклятий в день, чтобы могли отправлять путешественников, куда пожелают. Но столько желающих никогда не было, и они пользовались своим правом в личных целях.

– Хочу попасть в Кривую башню.

– Ожидайте!

Портальщик дёрнул рычаг, и на бронзовом кольце под сферами закрутились символы двенадцати башен. Водоворот затянуло сапфировой пеленой, и сквозь сияние проступил тёмный зал с трепещущими факелами.

– Проходите!

Синдибум ступил в портал и мгновенно выскочил в полумрак. Под ногами заскрипел начищенный пол, и его хмуро приветствовала заспанная волшебница в синей мантии с точно таким же сияющим медальоном.

– Добро пожаловать в Кривую башню! Вы к нам по делу?

– Да, мне нужно в храм памяти, – озираясь, ответил Арий.

Круглый зал улетал вверх и отражался в зеркалах под потолком, поэтому казалось, что он тянется в бесконечную, едва разгоняемую трещащими факелами, тьму. За чёрными колоннами из ниш выглядывали зубастые статуи. Вендиго выставляли в проходы длинные рога и тянули когтистые лапы. Так что складывалось впечатление, что путешественникам в Кривой башне не слишком рады. Хотя где им рады?

– Это пережитки прошлого, – объяснила портальщица, перехватив его настороженный взгляд. – Во время Бесконечных войн статуи охраняли портал, но в них уже давно не осталось ни крупинки магии.

Из-за блестящих в темноте рубиновых глаз Синдибум не стал бы слепо в это верить. Волшебство оно ведь такое, вот его вроде нет, а отвернёшься, и оно тут как тут. А уж от таких жутких чудищ и вовсе ожидай чего угодно.

– Храм памяти ярусом ниже, – зевая, проговорила волшебница в синей мантии. – Только он ещё закрыт.

Арий закивал. Из портала брызнули сапфировые капли и переплелись на его запястье причудливым узором, подписанным руной перехода. Стараясь держаться подальше от колонн, он пошёл к лестнице. Серые стены, серый потолок, даже ступени свинцово-холодные. Башни, оказывается, отличаются друг от друга. Синдибум никогда не задумывался, как выглядят другие. Читал, конечно, по учёбе откуда взялись странные названия, к примеру «Кривой» башню прозвали из-за неудачного магического эксперимента во время которого несколько верхних ярусов сползли на бок и наклонились, но воочию никогда не видел. На путешествия постоянно не хватало времени и кнежликов. Вместо гарпий из тени косились вендиго, и даже балясины под перилами напоминали скрученные когтистые лапы. В тёмном небе носились невидимые твари, протяжным писком разрывая тишину. Здесь рассвет ещё не наступил, и беспредельно властвовала Злыстная сторона.

Добравшись до мрачного зала с фресками, на которых чародеи верхом на драконах атаковали Великую башню в Передудле, Арий остановился. Знал бы он тут все ходы и выходы, как у себя дома, непременно пробрался за высокую, обшитую железом дверь и стащил реликвию прямо сейчас, а так придётся дожидаться смотрителя. Он выглянул на лестницу. Циферблат Дененочных часов горел уже не так ярко, как глубокой ночью, и до местного полуутра оставались считанные минуты.

Как там сейчас Мара? Тоскливо сидеть одной в камере покоя. Колдовать защитные чары не позволят, а заняться больше нечем. Даже прочитать, что писали на стенах предыдущие узники, не получится, в крошечной каморке и днём темно, как ночью.

– Так влечёт история, что ждёте открытия под дверями? – спросил незнакомый голос.

Синдибум вздрогнул, но не подал виду.

– Меня интересует одна реликвия, – честно сообщил он, рассматривая низкорослого чародея.

Он едва доходил Арию до пояса. Тщедушное тело скрывалось под пепельной мантией, зато из неё торчала огромная голова, заросшая светло-зелеными волосами, из которых выпирали возмутительно огромные уши. С ними бы мог посоперничать только сизый нос, свисающий до нижней губы, как перезревший баклажан. Маленькие чёрные глазки с вертикальными зрачками глядели слишком пристально для простого любопытства, а тонкие губы подрагивали, словно колдун тяжело дышал.

– Так вы из охотников за безделушками? – с презрением спросил он.

– Нет! У меня есть часть одной из ваших реликвий.

В доказательство своих слов Арий достал из кармана дырку от бублика и покрутил перед носом низкорослого чародея.

Черные глаза вспыхнули, как искры.

– Она вернулась, – нежно зашептал он. – Не чаял дожить до этого судьбоносного момента. Скажу без фальши, я безумно рад вас видеть. Я смотритель храма памяти. Проходите!

Колдун воткнул в замочную скважину длинный ключ с витым оголовьем и зашептал. Изо рта, раскачивая нос, повалил светящийся сиреневый пар. Дверь задрожала, на ней проявились массивные фигуры полупрозрачных огров. Они упирались могучими лапами в такие же тускло светящиеся ребристые колеса из колдовской дымки. Толкали их вверх, напрягая мускулистые ноги. От натуги из оскаленных пастей вырывались глухие скрипы и кряхтенье. За колёсами тянулись толстые переливающиеся цепи, тоже эфемерные, как и всё остальное. Вот только чем сильнее напрягались едва различимые на фоне тёмного металла огры, тем выше поднималась дверь, пока наконец не уехала под потолок.

– Мои невидимые помощники, – рыкнул смотритель храма. – Принимаем меры! Эти охотники за безделушками ни перед чем не остановятся! Но с ограми-призраками им не справиться. Это не обычное сторожевое заклятье, а намного более опасные чары.

По мановению его руки в огромном зале запылали тысячи огней, осветив криволапое дерево, раскинувшее ветви и зашуршавшее листьями. Корни вздымались из плитки пола, перекручивались, и узловатыми змеями врастали в стены. Заскорузлая кора непробиваемыми доспехами покрывала исполина, вырастив на одном боку длинную мантию из изумрудного мха, украшенного синими, розовыми и алыми россыпями цветов.

– Доброе утро, хранитель памяти! – крикнул низкорослый чародей, и дерево ответило, помахав чиркающей по потолку кроной.

Вокруг него протянулись толстые стёкла витрин, подсвеченные колдовскими огнями. На резных подставках величественно покоились реликвии. Сверкающий бриллиантами скипетр. Изогнутый посох с набалдашником из вороньего камня. Меч с тонким, почти прозрачным лезвием. Белый, с прожжённой тульей цилиндр, обвитый кожаным ремнём с золотой бляшкой.

Арий не мог отвести глаз. В Дырявой башне был свой храм памяти, но он не мог похвастаться и половиной столь чудесных экспонатов. Да Голун бы от такого зрелища зашёлся икотой и скончался на месте от приступа жадности. Его дрянная лавка таких чудес никогда не видела, и вряд ли увидит. А сколько знаний древности хранит чудесное древо! До Бесконечных войн и разрушения Тринадцатой башни они росли целыми рощами и по крупицам собирали все перипетии истории Долины, но прорвавшаяся злысть вгрызлась в чудесные стволы и мерзким грибком покрыла всё до кончиков листьев. Те побеги, что удалось спасти, перенесли в башни и научились выращивать настоящие хранилища прошлого. Синдибум не любил заходить в храм памяти. Однажды, еще в детстве, Мара затащила его. Они играли в прятки, скрываясь от смотрителя, но так устали, что заснули прямо под стволом величественного дерева. Сон превратился в кошмар, навеянный шумом листьев. Обрывки страшного прошлого пробрались в детские головы, чтобы безжалостно раскрыть жуткие тайны магических войн. Их едва вызволили из цепких лап иллюзий и вернули в реальный мир. Бабушка потом сильно ругалась, и долго отпаивала внука успокаивающими отварами, строго-настрого запретив приближаться к храму памяти.

– Где ты нашёл дырку от бублика? – заинтересовался смотритель храма.

– Выхватил, – соврал Арий.

– Что же, рано или поздно это должно было случиться.

Низкорослый чародей мотнул головой и зашагал через зал, ласково поглядывая на витрины.

– Только не пытайся меня обмануть, – неожиданно сказал он. – Может, моя бабка и была кикиморой, но я не так глуп, чтобы не увидеть очевидного.

– Чего? – искренне удивился, Синдибум.

– Высший маг никак не решит на чьей я стороне? – усмехнулся смотритель храма.

Он остановился и закрутил руками.

– Да?

– А на чьей вы стороне?

– На правильной.

– И я на той же, – уверенно заявил Арий, хоть и представления не имел о высшем маге какой башни идёт речь.

– Убеждён? – с сомнением протянул низкорослый чародей.

Его чёрные глазки опасно сузились.

– Ещё бы!

Смотритель зашагал вглубь храма памяти, и Синдибум поспешил следом.

– Вчера тоже приходил один такой, самоуверенный оливковый чароплёт, – забормотал низкорослый чародей. – Всё выспрашивал, надёжно ли охраняется бублик. Говорил, что времена нынче неспокойные и чернобуки только и мечтают, как бы заграбастать нашу драгоценность, – он остановился, указав на витрину.

Под толстым стеклом лежал большой, заверенный несколькими магическими печатями, свиток. Его концы загнулись, а пергамент пожелтел, расслоившись по бокам, но выглядел он всё равно внушительно. Такими документами абы где не раскидываются. Рядом примостилось украшенное драгоценными камнями перо и резная чернильница из блестящего металла с резными ножками.

Арий наклонился поближе, а смотритель храма натужно пыхтел где-то сбоку.

– Реликвия стала невольным свидетелем подписания рабского мира, – тускло проговорил он. – Она, конечно же, в этом не виновата, но отпечаток предательства всегда запечатлеется на ней.

– Вы считаете, что добрая война лучше худого мира? – задумчиво спросил Синдибум.

Без чар разобраться сложно, но он не чувствовал в чернильнице никаких «отпечатков», ни просто следов мощного волшебства. Да и на бублик она совсем непохоже, откуда тогда такое название?

– Нынешнее поколение о войне имеет самое посредственное представление. Да, было голодно, страшно и опасно, но мы жили по-настоящему, не то, что сейчас, – смотритель храма недовольно фыркнул. – Десять разрешенных заклинаний в день! Почему мегамаги считают, что лучше меня знает сколько раз в день мне нужно колдовать? Разве это справедливо? Я ведь никак не вмешиваюсь в их жизнь.

Арий не знал что ответить. С низкорослым чародеем явно что-то было не так. Реликвия под стеклом, огромное дерево посреди храма памяти, всё казалось ненастоящим. Хотелось зажмуриться и потрясти головой, чтобы избавиться от морока.

– В прежние времена справедливости было больше. Хотя чародеи были такими же подлыми, ленивыми и злыми. Но скоро всё изменится.

– Это точно, – поддакнул Синдибум, представляя, как получит чародейский свиток и его жизнь заиграет новыми красками. – Осталось совсем чуть-чуть, эта реликвия последняя.

Смотритель храма закивал и поправил:

– Предпоследняя.

– Как это? – не понял Арий.

Низкорослый чародей неожиданно метнулся к стене. Короткие руки закружились, вычерчивая замысловатую руну, и витрины разъехались в стороны, открыв переливающийся огнями проход.

– В зале только копия, – пояснил он, махнув ладонью за спину Синдибума. – Всё по-настоящему ценное я запираю в хранилище. Чтобы охотники за безделушками не разнюхали. Кто тебя послал?

– Высший маг, – попытался обмануть Арий.

– Какой?

– Высший, – затаив дыхание, выдавил Синдибум.

– Не доверяет, – насупился низкорослый чародей и скрестил руки. – Всё заговоры ищет! А сам-то только и мечтает мегамогов свергнуть. Вот только без помощи ему не обойтись. Черная башня по-прежнему самая главная, и без неё никуда. Так что мы ещё посмотрим, чья в итоге возьмёт. Проходи!

Арий недоверчиво взглянул в проход. Огни скакали по стенам и потолку, с шипением падая на пол.

– Сразу за вами.

Смотритель храма заковылял первый, покачивая огромной головой.

– Я ведь ни разу не давал повода, – пожаловался он. – Служил верой и правдой. А когда реликвия наконец-то нашлась, он послал неизвестно кого. Ну и что, что бабка кикимора. Зато я жил в тринадцатой башне. Кто может сейчас этим похвастаться?

Синдибум пожал плечами. От вкрадчивого голоса и безумных рассказов становилось не по себе. Вот только отступать было некуда.

– Откуда мне знать. Когда тринадцатая башня стояла, я ещё не родился, – брякнул он.

– Ты же говорил, что на правильной стороне, – оглядываясь, засомневался низкорослый чародей.

– Думаете, он мне доверяет? – трагически вздохнул Арий, продолжая сочинять на ходу. – Пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что. Будто я не дипломированный волшебник, а посыльный. Хорошо, хоть за чаем в магазин не посылает.

– Мы слепые орудия! – взвизгнул смотритель храма. – Но он не лучше, мегамагов без нас ему не победить. Их по отдельности не уничтожить, а вместе они нигде не появляются. Они особенные, не такие, как мы. Они неубиваемые!

– Вы что-то знаете? – попытался Синдибум. – Мне об этом ничего не говорят.

– Знаю ли я? – удивился низкорослый чародей. – А ты? Я должен быть уверен, что могу тебе верить. Для чего нужен бублик?

Арий остановился, раздумывая. Стоит ли говорить правду или опять наврать. Язык чесался насочинять кучу небылиц, но он решил, что в данном случае лучше не болтать всякую ерунду. Уж очень странный этот смотритель, и если поймает на лжи, может отнять дырку от бублика и выгнать в зашей, а то и чего похуже.

– Для того чтобы открыть скрижаль, – ответил Синдибум.

– Да! – выкрикнул смотритель храма. – Да! Без неё никак не обойтись. Её создали в лабораториях Черной башни до Бесконечных войн. Читай-камень обладает огромной силой. Ни одна другая реликвия не смогла бы заставить так чётко и слаженно работать все двенадцать механизмов. Башни бы сбивались с пути, натыкались друг на друга, и был бы жуткий хаос. Но скрижаль способна не только на это. Она намного могущественнее.

Они зашли в крошечный чулан с заросшими паутиной полками. Под потолком едва теплилась плоская лампа, и её тусклого сияния едва хватало, чтобы разглядеть спрятанные реликвии. На потрескавшихся, потемневших от времени настилах лежали коробки, завёрнутые в тряпицы кульки и просолённые мешки с сомнительными пятнами. На каждом красовалась кожаная бирка с номером и неразборчивой подписью.

– Если скрижаль вернуть на то самое место и установить в разрушенный фундамент, она возродит тринадцатую башню!

– Это невозможно! – выдохнул Синдибум.

Низкорослый чародей тонко захихикал:

– Ещё как возможно. Читай-камень даже не нужно открывать. Это прекрасно! Никто и не заметит, а моя дорогая, моя любимая башня обретёт вторую жизнь. Думаешь, она тринадцатая по значению? Нет! Она получила свой номер за величайшие защитные чары, её невозможно уничтожить!

– Но она же лопнула…

– Глупец! Её взорвали изнутри! У нас было слишком много завистников. Плюгавцы нас ненавидели, да и все остальные тоже. Мы были самые богатые, талантливые и знаменитые.

Низкорослый чародей подставил табурет и, забравшись на него, дотянулся до длинной плоской коробки.

Арий же застыл как вкопанный. Неужели смотритель храма прав? Но кому, кроме этого безумца, нужно восстанавливать давно разрушенную башню? Нет! Это просто безумные фантазии несчастного потомка кикиморы.

– Вот! – благоговейно выдохнул он, открывая коробку. – Угадай, который настоящий?

Под крышкой расползлись два десятка черствых, пожелтевших бублика.

Синдибум приложил реликвию. Дырка подходила к любому.

Смотритель храма захихикал.

– Ты не охотник за безделушками, – решил он.

– Вы, как всегда, правы, – еле выдавил Арий, не зная, что еще сказать.

По его мнению, низкорослому чародею надо было срочно поднимать полы мантии и вприпрыжку бежать к местному знахарю. Выпить все запасы валерианова корневища, а потом, успокоившись, сброситься с башни. Другие лекарства тут уже бессильны. Возродить прошлое невозможно. На такое неспособны ни маги, ни реликвии, ни злысть, ни благость.

Смотритель храма протянул короткую, подрагивающую руку.

– Давай помогу!

Синдибум даже отступил на шаг, а низкорослый чародей так иостался стоять на табурете, кривя тонкие губы.

– Мне приказали самому, – попытался Арий, но смотритель храма так закачал головой, что нос залупил его по щекам.

– Высший маг тебя не посылал, – выдохнул он. – Ты чернобук?

– Я? – Арий пятясь, выдавил тусклую улыбку, но упёрся в стену. – Совсем наоборот.

– Жаль, – облизал губы низкорослый чародей, не отрываясь от реликвии. – Они тоже хотят остановить Безбашенный хоровод.

– Что значит «тоже»? – вздрогнул Синдибум, но хранитель храма только снова захихикал.

Он выудил из коробки серый, потрескавшийся бублик, и протянул Арию. Остальные небрежно забросил на полку.

– Соедини!

Синдибум сглотнул. Неужели вот так вот просто? Он вставил дырку в центр бублика. Реликвия размякла, оставив на пальцах липкий след. Порозовела. Трещины заросли, а по краям проступил жирный блеск.

– Оно! Оно самое! – заголосил низкорослый чародей.

Он поднял руку над головой. В ладони засветилась потрескивающая паутина молний.

Арий быстро сунул реликвию в карман.

– Ты не выйдешь отсюда! – предупредил смотритель храма, кривясь в безумной улыбке. – Я тебе не верю. Зачем тебе реликвия? Может и читай-камень у тебя? А? Нет! Ну тогда, я точно вынесу твой пепел в совке или в пергамент заверну. Лучше отдай по-хорошему!

– Но высший маг…

– Найдёт себе другую игрушку! – вскрикнул низкорослый чародей. – Которая не будет причитать и с удовольствием побежит за чаем. Ещё и булочек купит! А то и пятки целовать будет. В Чёрной башне был целый ярус целовальщиков пяток. Такие пугливые, губастые уродцы.

– Если я не принесу, он отправит меня в Злыстные земли, – заныл Синдибум, решая, как выпутаться.

– А я отправлю тебя прямиком в царство покоя и умиротворения, – пообещал смотритель храма, и молния в его руке предупредительно сверкнула. – Мне нужна эта реликвия. Я найду скрижаль и восстановлю нашу любимую тринадцатую башню. Всё будет как раньше. Даже лучше.

– Хорошо, хорошо, – согласился Арий, опасливо прикрываясь ладонью. – Только дай мне уйти.

– Беги, далеко не убежишь, – оскалился низкорослый чародей, и молния, пшикнув, исчезла. – Все падут перед мощью неизбежного. Двенадцать башен рухнет, останется только тринадцатая! Самая лучшая и великолепная. Злысть поглотит всю долину, и тогда все будут на равных и высший, и мегамаги, и чернобуки и я!

Синдибум шагнул к нему, и ловко провернув руку, выудил из-за огромного зелёного уха бублик с дыркой. Шмыгнул носом и протянул реликвию. Смотритель храма затоптался на табурете, зачарованно моргая.

– Она моя, – зашептал он. – Только моя.

Арий закивал и бросился прочь из чулана. Огни под потолком заиграли и зашипели, но он выскочил из прохода и помчался между витрин, прижав ладонь к карману. За спиной раздался отчаянный вопль:

– Орех!

Дерево злобно зашелестело листьями, расставляя ветви. Синдибум увернулся, перепрыгнул через корни и побежал к выходу из храма. Ослепляющие огни померкли. Острый голый сук, промахнувшись, пробил витрину, расплескав битое стекло. Пол задрожал, вздыбливая плитку.

– Все падут! – верещал смотритель храма за спиной.

Над головой проскочила молния, осыпав ворохом шипящих искр. Арий пригнулся. Пришлось отскочить в сторону, чтобы не налететь на ветку.

– Ты останешься здесь навсегда! – взревел низкорослый чародей.

Дверь со скрежетом поехала вниз, но Синдибум перескочил через витрину и прыгнул. Прокатившись по полу, он вывалился в зал с фресками. Сзади грохнуло так, что задрожали стены. Подвывали огры-призраки, но он даже не обернулся. Вскочив, сжал в кармане бублик с дыркой и понёсся по лестнице. Ступени вылетали из-под ног, а статуи вендиго морщились, словно готовились ожить и броситься на него.

В темноте круглого зала всё также рычали факелы, но вместо чародейки, скучал молодой маг в синей мантии. Он вертел в руках лучистый медальон на цепочке и с интересом посматривал на раскрасневшегося Синдибума.

– Окривел от Кривой башни, – усмехнулся портальщик.

– Ещё как, – тяжело отозвался Арий, оглядываясь. – Жутко у вас здесь. Домой хочу к бабушке!

Он махнул рукой, руна перехода на запястье вспыхнула, причудливый узор развалился на сапфировые капли и втянулся обратно в портал.

– А чего так торопишься? – почесал щеку маг в синей мантии. – Натворил чего?

– Я? – вытаращил глаза Синдибум и невольно оглянулся. – Горшок у вашего Высшего мага спёр, нашим алхимикам особый ингредиент нужен.

Смотритель храма так и не появился, дверью его, что ли прищемило.

– Наделал дел, ещё и насмехаешься?

– Ничего я не творил. Без свитка колдовать нельзя.

– А шляпу для форсу носишь? – не поверил портальщик.

– Если бы, – вздохнул Арий, пустив горькую слезу. – Прощальный подарок моего дедушки, великого борца с чернобуками.

– А-а-а-а! – протянул маг в синей мантии, ехидно ухмыляясь. – Хотелось бы тебе поверить, да вот что-то не получается. Может, поможешь?

Синдибум поджал губу, высыпав в протянутую ладонь семь кнежликов.

– Всё, что есть.

– А если найду? – загоготал портальщик. – Шучу, шучу, не приседай. Вали в свою Дырявую башню, пока я добрый. Встретились бы в Злыстное время, я бы тебя на медленном огне поджарил.

Он показал кривые зубы и махнул рукой в портал.

– Перестраивать не надо, после тебя ещё никто не проходил.

Синдибум шагнул в сияние под арку, и водоворот проглотил его вместе со словами молодого мага:

– Ходят туда-сюда, кнежликов им девать некуда! Я бы, может, тоже хотел отправиться куда-нибудь подальше.

– Чтобы тебя занесло в кикиморово болото, вымогатель, – забормотал Арий.

Глава 8. КУДА ПРИВОДИТ ЧУЖОЙ СПОР

Когда он выбрался из зала Советов на лестницу, солнце уже взгромоздилось на самую высь небес и светило изо всех сил. Даже не верилось, что в Кривой башне всё еще утро, а сумасшедший потомок кикиморы и вовсе застрял в вечной тьме и отвратительной злобе. Чёрная шляпа пыталась испоганить сладостный вкус победы, но Синдибум привычно отогнал её зловредные поползновения и пошёл к бабушке. На триумфальное возвращение на подъёмнике кнежликов не осталось.

Отставная волшебница подготовилась к приёму победителя. В печке подымался, разливая вокруг невообразимый аромат, пирог с дикой малиной и черноплодкой. На столе блестел праздничный сервиз с изумрудными вензелями. Распушились салфетки и задорно сверкали ложки. Чайник натужно, но гостеприимно пыхтел, выдувая пар. Уже заваривались ароматные листья чая с душистыми травками.

– Ну, поздравляй меня, что ли! – с порога заявил Арий.

– Добыл? – обрадовалась бабушка. – Отдали реликвию или выкупать пришлось?

Она чуть склонила голову, поглядывая на него с хитрецой.

Синдибум вытащил из кармана бублик, гордо вытянув на ладони.

– А! – протянул он. – Пришлось помучиться, но всё вышло не так сложно, как я думал. Смотритель храма оказался понимающим колдуном. Даже до портала проводил и пожелал удачного пути.

– Вот и хорошо, – повеселела отставная волшебница. – А то я уж переживала. Время-то неспокойное. Чародеи мрут, как блохи на кошкоморах. Да и цилиндр этот твой дури подпускает.

Она завертелась у печки, а Арий присел к столу, нежась в ласковых лучах пробивающегося через занавески солнышка.

– Можно и высшего мага вызывать, – прокряхтела бабушка. – Проспорил любезный, пусть свиток выдаёт.

– Да уж, – отозвался Синдибум. – Колдануть хочется, аж спасу нет.

Он нетерпеливо потёр руки и пристроил бублик рядом с тарелкой.

В дверь постучали, и Арий настороженно оглянулся. Неужели смотритель храма так быстро его разыскал, да и рискнёт ли он сунуться в чужую башню? Вряд ли. Чужих никто не любит, особенно таких ненормальных, как потомок кикиморы. Но лучше быть начеку, мало ли что.

– Кто там? – спросила отставная волшебница.

– Благого дня! – пропела Зудочка. – Арюшечка не у вас?

– Заходи, душечка! Здесь он! Где же ему ещё быть.

Синдибум состроил недовольную мину.

– Нет здесь никаких хрюшечек, – заворчал он. – Были, да гнилыми желудями подавились и все вывелись.

Розовое недоразумение, смущенно улыбаясь, протиснуло в дверь свои банты, кружева и оборки.

– Я так волновалась, – захныкала она. – Ты пропал, как в Злыстненькую половинку канул. Дома нет, на работоньке нет.

– Проходи! Не стой на пороге, как упырь незваный, – весело откликнулась бабушка, вытаскивая противень из печи.

Зудочка юркнула на стул и расправила платье.

– Меня на допросище вызывали, – пожаловалась она. – Всё выспрашивали, выспрашивали про Разнюха…

– А про скрижаль кто тебе рассказал? – перебил Арий.

– Миленький парикмахер, – испуганно пролепетало розовое недоразумение, – он…

Но так и не договорила. Молоточек снова застучал, но дверь распахнулась раньше, чем отставная волшебница успела ответить.

– Мир этому дому! – с порога заявила Милава, окидывая любопытным взглядом всех присутствующих. – Так и знала, что вы здесь. На запах шла, – поведала она, кивнув на пирог.

– Милости просим, – расплылась радушной улыбкой отставная волшебница. – Таким гостям всегда рады.

– Да я ведь и не одна.

Вслед за второй чародейкой в коридор, раскланиваясь, вступил Симон.

– Мне, право, неудобно напрашиваться в гости, – начал он.

– Что вы, что вы! – замахала руками бабушка, так что с передника полетела мука. – Мы же встречались. Да и наслышана о вас. Сама уж хотела навестить, прическу справить. Только не успела.

– В любое время, – склонил голову Болевар.

Арий заёрзал на стуле. Только Крысьненя не хватало для полного счастья. Принесла их нелёгкая.

– Усаживайтесь, милые мои. Будем чай пить да сладким лакомиться.

Отставная волшебница засуетилась, расставляя чашки, а Синдибум вместе с тарелкой и бубликом сдвинулся подальше к окну.

Когда пирог занял место в центре стола, а гости придвинули стулья, бабушка ловко свернула из салфетки птичку и запустила в печную трубу.

– За спорщиком послала, – задорно сообщила она и заставила чайник порхать и кланяться над чашками. – Пейте, мои милые. А мне подготовиться надо!

Наклонившись, отставная волшебница вынула из серванта замотанную в полотенце скрижаль. Развела руки и покрутила мизинцами. Тряпицы разлетелись, и гости жадно уставились на читай-камень. Откуда ни возьмись вынырнул горшок и, закрутившись, уселся на выемку в скрижали. Следом, приподняв край скатерти, так что Зудочка взвизгнула, вылетел гаечный ключ и тоже улёгся на своё место. Выдвинулся ящик комода, чуть не задев локоть Ария, и оттуда с недовольным гомоном поднялся череп первого привратника Плюгавой башни.

– Я, между прочим, отдыхал и просил не беспокоить до полувечера, – возмущался Разиль Щедрый, пока его подбородок не приклеился к читай-камню.

– Фто опять? – забурчал он, мигая сполохами огня в глазницах.

– Снова-здорово, – шикнул на него Синдибум.

Отставная волшебница продолжала крутить пальцами, и последним, прокатившись по столу, на скрижаль плюхнулся бублик. Дырка засветилась, и от неё поплыли синие кольца. Затёртые символы засияли, а плита загорелась огнём. Рыжие прожилки взметнулись языками пламени, рассыпая пылающие искры.

Милава прихлёбывала из чашки и подозрительно косилась на Зудочку, одновременно посматривая на Болевара. Арий же не мог оторвать взгляд от неё самой. Если убийце нужна скрижаль, лучшего момента не найти. Пора действовать! Но гости смирно сидели за столом, попивая чай. Розовое недоразумение взволнованно сцепляло и расцепляло пальцы на чашке. Симон одной рукой тискал карманные часы. А вторая чародейка постукивала ногтями по тарелке. Но никто их них не предпринял даже попытки завладеть реликвией.

В трубе зашуршало, и из печи выскочил серый вихрь. Разметал хлопья сажи и превратился в высокого колдуна с собранными в хвост волосами. Он был уже не молод, но вытянутое лицо почти не тронули морщины, а синие глаза смотрели ясно и цепко. Тонкий нос гордо выдавался вперёд, а уверенные скулы были выскоблены до синевы. Длинная голубая мантия кружилась в остатках вихря, прижимая длинные руки к бокам.

– Что за шутки, Марьюшка? – недоумённо спросил он, так и не выпутавшись из серых тугих струй воздуха. – Я же не мальчишка тебе, чтобы по трубам лазить. Да и это зачем? – нахмурился он, силясь отцепить пальцы от мантии.

– Марьюшка? – попыталась вскочить вторая чародейка.

– Меня убила М! – взвизгнула Зудочка.

Даже Болевар попробовал что-то сказать, разбрызгивая чай.

– Не безобразничайте! – погрозила пальцем отставная волшебница. – Дело-то решённое. Да и после моего отвара не поколдуешь.

Гости удивлённо воззрились на чашки.

– Бабушка? – сорвавшимся голосом вскрикнул Синдибум.

– Марья! – строго выдал спелёнатый высший маг. – Немедленно объяснись!

– Пора выполнять договор, Димитрий, – добродушно заулыбалась отставная волшебница.

Арий ошарашено таращился по сторонам. Чай он не попробовал, но даже если бы имел право колдовать, всё равно бы не представлял, что сейчас делать.

– Вы их убили? – потерянным голосом пробормотало розовое недоразумение.

– Мегамаг с тобой, душечка, – отозвалась бабушка, всё еще сверля высшего мага глазами. – Развеселила несчастных. Их смурные лица отродясь улыбок не видали.

– Какой договор? – облизнув губы, выдавил Димитрий.

– Свиток чародейский внучку моему отдай, – напомнила отставная волшебница. – Он же все реликвии собрал, читай-камень открыл.

– Это подделка! – закричал Симон, вертя ладонью.

Но заклинание, как и было обещано, не срабатывало.

– Он настоящий, – в ужасе выдохнула Милава.

– Ещё какой, – согласилась бабушка, поглаживая череп первого привратника Плюгавой башни. – Ещё какой. Подделка под комодом пылится.

Высший маг попытался сдвинуться с места, но даже не шелохнулся.

– Мы не заключали никакого договора, – как можно спокойнее выговорил он. – Я же тебя, Марьюшка, уж год как не видел.

Отставная волшебница обиженно покачала головой.

– Вот и верь после этого чудодеям напыщенным, – пробормотала она. – Продул и отвертеться хочешь? Нет уж. Подавай сюда свиток, немедленно!

– Да как же? – выдавил улыбку Димитрий. – Я же даже сдвинуться не могу.

– Ну, как знаешь, – передёрнула плечами отставная волшебница. – Потом жалеть будешь!

Она закрутила мизинцами, и огонь над скрижалью вспыхнул, оставив на потолке пятно копоти. Горшок перекривило, будто в раскалённом горниле, и он оплыл, втянувшись в плиту. По гаечному ключу разбежались трещины. Он осыпался кучкой ржавого металла и растворился в рыжих прожилках. Засверкал и растаял бублик.

– Не надо, – попросила Милава, но бабушка даже бровью не повела.

Череп Разиля Щедрого сиял. В глазах вместо пламени подрагивали синие сгустки. Он распахнул челюсть и нараспев прочитал:

– Безбашенный хоровод, замедли свой ход. Корнями в землю упрись, навечно остановись.

– Это подделка, – попытался Болевар, но его перебил набат колокольни.

Каждый удар колокола отдавался в стенах башни, с гулом улетая к подножью. Дрожали ярусы. А в небе, моргнув, померкли и растворились Дененочные часы. Трясло так, будто башня собиралась рассыпаться на кирпичики и похоронить под обломками всех без исключения чародеев, и тех, что со свитками, и тех, что без. Дрожали стены, скакал под ногами пол. Брыкались стулья и елозил, не решаясь лягнуться, стол. Звонко подпевали чашки, пока наконец сотрясения не прекратились.

Высший маг сжал губы, словно окаменев. Милава закрыла лицо руками, и только Симон повторял дрожащими губами:

– Это подделка, подделка, подделка.

– Я же говорила, – вздохнула бабушка и с грустью посмотрела на внука. – Прости! Разве ж я могла подумать, что высший чародей не сдержит слова.

Она закутала потускневшую скрижаль в полотенце и, заставив подплыть мешок, сунула в него. Накинула тёмный плащ и, помахав всем на прощанье, хлопнула в ладоши и исчезла.

Арий сглотнул и непослушной рукой отдёрнул занавеску. Шапки деревьев больше не проплывали мимо, а угрожающе напирали со всех сторон. Дырявая башня остановилась. Теперь остаётся ждать новой войны, разрушений, поглощения долины злыстью и наступления конца всего и вся!

– Ты обо всём знала? – скрипуче спросил Димитрий.

У него неожиданно сел голос, а вдоль губ протянулись глубокие рвы морщин.

– Я думала, ты тоже знаешь, – чуть не плача, простонала вторая чародейка.

– Но как же, – запищала Зудочка. – Такого же не может быть?

Серый вихрь замедлился, распластался по полу и исчез. Высший маг скривился и, сделав неуверенный шаг, кряхтя, опустился на свободный стул.

– Что уж нам виниться, – хмуро проговорил он, кивнув на Болевара. – Если даже он ни о чём не догадался.

– Кто он? – не поняло розовое недоразумение.

Мёртвую тишину за стенами бабушкиного флигеля разорвали дикие вопли. В небо, сияя то ослепительно красным, то синим даже через занавески, взмыли сигнальные фонари. Шум нарастал. Встревоженные, испуганные голоса слились в один неразделимый гул, будто башню накрыла безжалостная буря. Испуганные маги пищали, как комары, ревели, как вендиго в брачный период, и ругались, как грузчики у складов.

– Позвольте представить, – приподняв чашку и принюхиваясь к чаю, громко сказал Димитрий. – Его наивысшая лучезарность, мегамаг белый.

Все почтительно склонились, на миг забыв даже про панику охватившую башню, а Симон вскочил на ноги, но закачавшись, сел.

– Не время для церемоний! – выдавил он и резко добавил: – Нас постигла беда, которой мы больше всего боялись! Надо успокоить чародеев…

– Нас же есть кому защитить, – махнул рукой высший маг.

Болевара передёрнуло.

– Пока не восстановятся силы, мы можем только наблюдать.

– Неужели? – театрально вздохнул Димитрий. – Мои волшебники готовы к самому худшему и справятся даже без моих приказов. Я уже давно распорядился о том, что делать, если случится худшее…

Его речь прервал вопль, что-то ударилось в дверь снаружи, так что она заходила ходуном. Взревело пламя, будто кто-то выпустил огненный шар, и наступила резкая тишина.

– Справятся… – начал Симон, но его слова потонули в душераздирающем визге.

Который нарастал пока все не зажали уши, а стены башни не задрожали. Зудочка скорчилась и испуганно выглядывала из-за розовых бантов. Нервно озиралась Милава. Морщился высший волшебник. Даже белый мегамаг скривился, будто у него заныл зуб.

Арий сдвинул занавеску. За окном на краю балкона мелькали мантии и спины в камзолах и платьях. Проскакивали яркие вспышки и разрывали воздух тёмные, будто втягивающие в себя свет, лучи. Разгорались и тухли огненные вихри. Пролетали водяные брызги, сносимые потоками ветра.

Он попытался что-то сказать, но не услышал собственных слов.

Бряцали, уносясь в небеса острые белые молнии. Спин становилось всё меньше. Редели сполохи пламени. Спадали наколдованные вихри и разрушительные ветряные плети. Даже редкие лучи тьмы уже не глотали свет, а проскакивали серыми полосами.

Наконец начал убывать и пронзительный визг. Балкон окончательно опустел, оставив в напоминание о бойне только пятна копоти на перилах.

– Вот так! – подбоченившись гордо заявил Димитрий. – Всех смутьянов загнали по домам. Большинство волшебников израсходовали положенные заклятья, и до завтрашнего дня нас ждут покой и тишина.

– Поздравляю! – не сдержался Болевар.

– Не с чем, – в тон ему ответил высший маг, – вы, кажется, хотели что-то сказать, когда вас бесцеремонно прервала обезумевшая толпа?

– Я не догадался, – сделав ударение на «не догадался», напомнил Симон, – но подготовился.

Димитрий только хмыкнул. Болевар бросил на него испепеляющий взгляд, облизал губу, но всё же продолжил:

– На разъяснения нет времени.

– Отчего же? – удивился высший маг. – Бунт подавлен, и мы может обговорить, что делать дальше.

– Мне лучше немедленно отправиться в Передудль! – вставая, обронил Симон.

– Не спешите! Я же говорил, что принял меры. Портал, по моему распоряжению, закрыт. Никто не попадёт в Дырявую башню и не уйдёт из неё пока не будет восстановлен строгий порядок.

Болевар сел.

– Разумно, – выдавил он. – Распри между башнями нам ни к чему.

– Вы совершенно правы, – едва скрывая ехидство, заметил Димитрий. – Ждём ваших распоряжений. Как нам жить дальше без нашего верного хоровода?

Симон задумчиво молчал, взвешивая все за и против.

– Скрывать смысла нет. Настоящую скрижаль похитили недавно, вовремя одного эксперимента. По всему выходит, что её украл ваш смотритель, не спрашивайте откуда, я не могу сказать, а как он это сделал, к большому сожалению, не знаю, – он пожевал губу. – Мы давно ищем реликвии, позволяющие открыть скрижаль. Для этого были разработаны секретные чары поиска. О них мало кто знал, – он вызывающе посмотрел на высшего мага, но тот промолчал. – И как их раздобыл самый обычный хватун, ещё придётся разобраться. Одно совершенно ясно. Готовился он очень давно. Неторопливо собирал нужные реликвии и терпеливо ждал, когда сможет заполучить саму скрижаль. Когда она исчезла, я пошёл по следам и, наконец, добрался сюда. Перехватил его в подъёмнике вместе с читай-камнем.

– Когда? – не сдержался Синдибум.

– Перед самым убийством, – скривившись, объяснил Симон. – Он вёл себя очень спокойно. Показал мне скрижаль. Рассказал о споре за свиток чародея и даже позволил проверить, что плита поддельная.

– Так она… – воскликнула Милава.

– Была не настоящая, – отрезал Болевар. – Из храма памяти в Передудле пропала копия читай-камня. Скорее всего, это была именно она. Но тогда я ещё ничего не знал про копию, поэтому оставил всё, как есть. А после смерти хватуна, собрав слухи и факты, я пришёл сюда, – он ткнул пальцем в Ария. – Твоя бабушка тоже ничего не скрывала. Слово в слово повторила историю хватуна и показала скрижаль. Я проверил ещё раз. Это была всё та же подделка.

– Что тут удивительного? – пожал плечами высший маг.

– Она убила Конусмастера и забрала ненастоящий читай-камень, – согласился Симон. – Но тогда против неё не было никаких фактов, и я…

– Не догадался, – подсказал Димитрий.

– Зачем ей понадобился сыщик…

– Это я во всём виновата, – понуро пробормотала Зудочка. – Арюшечка попросил отнести его бабушке волшебненький черепочек. Она спросила, когда он придёт, а я рассказала, что вечером мы идём к Разнюху, потому что он нашёл какой-то волосочек в какой-то шляпочке с рожками. Она, наверное, всё поняла и…

Болевар нахмурился, но гордо распрямил плечи.

– Ерунда! Вина есть на каждом. Но! Я всё же принял меры и отправился в Кривую башню. Накинул на бублик петельку от бесконечного клубка. Куда бы ниточка ни размоталась, мы её найдем.

– Когда силы восстановятся, – тускло добавил высший маг.

– Так, значит, я не получу свиток? – невпопад спросил Арий.

– Твоё место в камере покоя! – взвилась Милава.

– Тогда уж и наше тоже, – задумчиво скрестив руки на груди, проворчал Димитрий.

– Арюшечка же не знал, – заступилась Зудочка, испуганно выглядывая из розового жабо.

– Я сейчас же позову… – начала вторая волшебница, вставая.

– Кого? – рыкнул высший маг, пригвоздив её к месту суровым взглядом. – Хочешь втянуть в эту тайну половину Дырявой башни? Она не должна выйти за пределы этой комнаты – это слишком опасно.

– Согласен, – нехотя проговорил Симон. – Чем меньше чародеев будут знать о настоящей скрижали, тем лучше.

– Но как же? – попыталась Милава. – Чем скорее мы её найдём, тем же лучше?

Она пыталась поймать взгляд белого мегамага, чтобы получить одобрение, но тот упорно разглядывал стол. Тяжело вздохнул и, макнув палец в чай, начертил на скатерти руну, похожую на перевёрнутого жука.

– Придётся пойти на крайние меры, – заявил он. – Разберёмся, кого казнить, а кого миловать.

– Это вы завсегда, – едва слышно пробурчал высший маг.

Болевар продолжал водить по столу, и руна медленно разгоралась.

Димитрий страдальчески оглядел кухню и, повесив голову, устало спросил:

– Раз уж мы тут все застряли. Есть обычный чай, без мерзкого зелья? Надо прочистить голову. Нельзя же поспорить и забыть об этом. Так можно все свитки разбазарить.

Синдибум надулся, но всё же встал и подошёл к серванту. Где там специальные травки для отвара от старческих болезней. Сейчас самое время кое-кому мозги прояснить, и не только.

– Припрятан у бабушки один чай для особых случаев.

– Сейчас как раз тот самый случай, – согласился высший маг. – Чего уж скрывать. Так вокруг пальца меня ещё ни разу не обводили. Можешь радоваться.

– Я бы порадовался, – качнул подбородком, не отрываясь от скатерти, Симон. – Если бы меня самого в трёх дубах блуждать не заставили. А так, совсем невесело. Безбашенный хоровод остановился, и нас ждут нелёгкие времена.

Арий быстро разорвал бумагу на свёртке с пометкой «особенный» и на всякий случай понюхал. Он самый! То, что сотворила бабушка – не укладывалось в голове. Он и не верил, хоть и видел своими глазами. Ну не могла она такого наворотить, пусть хоть в клыкастого жабёнка превращают, хоть в плесень, хоть в ночной горшок. Не могла, и всё тут. Но если сейчас лопухнуться, то углом уже не отделаешься. Поостеречься или отомстить? Всегда такой сложный вопрос. Высший маг чего-то не договаривает. Не мог же он ничего не знать. Какой он после этого хозяин башни? Синдибум почесал лысину под чёрной шляпой, и вспомнив: «А то последние волосы выпадут!», всыпал хрустящие листья в заварочный чайник и залил кипятком.

– Вот! – выставляя на стол, воскликнул Арий. – Попробуйте!

– На тебе и опробуем, – подозрительно покосившись на чай, предложил Димитрий.

– Но вы же сами… – начал Синдибум, когда руна на столе вспыхнула и прожгла скатерть расплывшейся кляксой.

В тоже мгновение в коридоре появился колдун в совершенно чёрной мантии. Его лицо скрывала тёмная маска с золотым рисунком, но, увидев Симона Болевара, он небрежно сдернул её, бросив на пол.

Арий едва не выронил чайник, пальцы заскользили, и тонкая струйка начавшего завариваться чая, побежала по плечу высшего мага.

– Ров перед Передудлем! – завопил Димитрий, отскакивая от стола. – Сварить меня решил?

Стул грохнулся об пол. Зудочка тонко пискнула, а чёрный мегамаг поморщился.

– Я, конечно, люблю производить впечатление. Да и пропарить эту старую шкуру давно пора. Но момент не подходящий.

Лицо, точно такое же, как у Симона Болевара, только без усов, выражало надменную скуку. А тёмные-тёмные глаза, пробежав по кухне, остановились на высшем маге.

– Кланяться не буду, – проворчал Димитрий, потирая плечо. – Вы уже и так чересчур довольны.

– Вполне. Ещё бы узнать, за какой шишигой меня вызвали?

– Если ты ещё не заметил, у нас проблема, брат, – сообщил Симон.

Он с трудом выбрался из-за стола и на негнущихся ногах подошёл к чёрному мегамагу. Они обменялись замысловатым рукопожатием.

– Тут одна отставная волшебница только что вскрыла читай-камень и остановила Безбашенный хоровод.

– И не надо бросать на меня грозных взглядов, – проворчал высший маг. – Я тоже сторона пострадавшая, а теперь ещё и ошпаренная.

Он покосился на Синдибума, и тот, подняв стул, пододвинул к нему и помог сесть.

– Я сам прошляпил, – вздохнул Болевар. – Услышал о споре, вроде всё проверил. Выходило, что скрижаль поддельная. А оказалось, вон оно как.

– А эти? – обвёл присутствующих взглядом чёрный мегамаг.

– Все уже повязаны и слишком много знают, Номис, – пробормотал Симон. – Ну не в Злыстные же земли их ссылать?

Зудочка испуганно вжалась в платье, так что над жабо торчал только начёс из волос. Арий тоже нервно отступил назад. Даже Милава поёжилась и опустила глаза.

– Я бы не торопился, – встрял высший маг. – Когда начнётся война между башнями, на счету будет каждый чародей. Мы остановились на Благой стороне, – бросив взгляд в окно, пояснил он. – А кто-то застрял на Злыстной половине. Вряд ли они будут счастливы.

Чёрный мегамаг напряжённо потёр руки.

– Ты прав, Димитрий. Если не вернуть всё на круги своя – бойни не избежать.

– Мы её найдём, – пообещал Болевар, вытягивая из кармана клубок светящихся ниток. – Отвар пока не даёт мне колдовать, но ты можешь…

Номис небрежно выхватил у него реликвию и зажал между ладонями.

– Посмотрим…

Клубок завертелся, мигая всеми цветами радуги. Задёргался в руках, норовя выскочить и запрыгать по полу. Но чёрный мегамаг крепко держал его, всматриваясь в переливающиеся нити. Наконец одна из них побелела и вытянулась из общей путаницы.

Все невольно подались вперёд, даже Зудочка выглянула из своего кружевного кокона.

– Не томи, – попросил Симон.

– А то ты сам не догадался, – проворчал Номис.

– У меня последнее время с догадливостью проблемы, – пробурчал Болевар, оглянувшись на высшего мага.

– Она в Злыстных землях.

Розовое недоразумение ахнуло. Остальные задумчиво молчали.

– Кого сошлём на поиски? – криво усмехнулся Димитрий.

– Тебя бы отправить, – широко улыбнулся чёрный мегамаг.

– Тогда уж лучше тебя, – весело ответил высший волшебник. – Моя башня по обеим сторонам ходит, а ты вечно в тёмной злысте варишься.

– Я её разыщу, – встрял Симон.

– Ты? – выдохнули в один голос оба колдуна и заливисто захохотали.

Болевар обиженно нахмурился.

– Прости, брат, – еле выдавил Номис. – Но у тебя перед полувечером и то изжога начинается. Ты на все чары мастер, но Злыстное время не твоё. А уж о том, чтобы залезть в самое сердце зла, и говорить нечего. Думаешь, зря она туда отправилась. Наверняка ловушка. Нас с тобой там ждут, не дождутся. Чернобуки уже башни остановили, осталось с нами расквитаться и всё – конец долине, – он обвёл скучающим взглядом присутствующих. – Может, ты?

Милава вытаращила глаза, заёрзав на стуле.

– Ваша беспроглядность, я вторая волшебница и…

– Не справишься, – оборвал её чёрный мегамаг и, закатив глаза, глядя на Зудочку, замотал головой. – Розовой магии вообще не бывает. Остаёшься ты!

Все повернулись к Синдибуму.

– Он не чародей!

– А спор?

– Не было никакого спора…

– Тихо! – перекрыл многоголосье Номис. – Почему ты в цилиндре? – сурово спросил он.

Арий ухватился за полы шляпы и попытался сдёрнуть, но её будто приклеили к голове.

– Не снимается.

Чёрный мегамаг повернулся к брату.

– Что скажешь?

Симон задумчиво склонил голову.

– Хоть некоторые и отрицают сам факт спора, – он в упор взглянул на высшего мага. – Синдибум выполнил все условия и прошёл испытание. И чтобы кто тут чего ни говорил – он достоин свитка чародея!

Димитрий закряхтел, но промолчал.

– К тому-у-у же-е-е, – продолжил Болевар, нарочито растягивая слова. – Цилиндр поменял для него местами Благое и Злыстное время, а значит в сердце зла он будет чувствовать себя прекрасно, – он сделал паузу. – А если там действительно ловушка и прорва чернобуков, то в отличие от всех нас, у него есть шанс. Со своей собственной бабушкой он уж как-нибудь договорится.

Милава покосилась на молчавшего высшего мага.

– Справедливо, – согласился Номис. – А если он выберется оттуда живым и вернёт скрижаль, то по-настоящему заслужит свиток, – он кивнул. – Решили! – и огляделся, покручивая свободной рукой.

Из-под комода вылетела пыльная плита и зависла в воздухе, тыкаясь в его пальцы.

– Подделка! – закричал Симон.

– Ты прав, – внимательно всмотревшись в ненастоящую скрижаль, согласился чёрный мегамаг. – Верну её в храм памяти в Передудле. От неё и так слишком много проблем. Распоряжайся, брат! Мне нельзя быть с тобой рядом слишком долго. Это очень опасно.

Он подкинул клубок и исчез вместе с поддельным читай-камнем.

– Давайте теперь полотёра в чародеи посвятим, – пробормотал Димитрий.

А Синдибум не мог скрыть улыбку. Так или иначе, он добился своего. Пусть всё пошло наперекосяк, остановился Безбашенный хоровод и наступили жуткие времена, но вожделенный свиток теперь его. А с остальным он разберётся. В одном мегамаги точно правы, с собственной бабушкой он уж как-нибудь договорится.

Высший маг поднялся, похлопал в ладоши и вздохнул.

– У меня тоже много дел. С первым бунтом мы справились, а сколько ещё будет, – проворчал он. – Теперь на подъёмнике трястись, как последнему стажёру. Милава, устрой посвящение, а я, – он вызывающе посмотрел на Симона. – Откланяюсь.

Димитрий, пошатываясь, доковылял до двери и вышел.

– Поздравляю, – пропищала Зудочка, ухватив Ария за руку.

Он пожал её ладонь, нетерпеливо поглядывая на вторую волшебницу.

– Особо не с чем, – заметила Милава. – Из сердца Злыстных земель ещё никто не возвращался.

Розовое недоразумение расстроено шмыгнуло носом, но Синдибуму ничто не могло испортить настроение. Пусть свиток придётся отработать, но он слишком долго ждал, чтобы теперь дать задний ход.

– Не нагнетайте, – отмахнулся Болевар. – Лучше поспешите, время не на нашей стороне.

Вторая волшебница вскочила.

– Позвольте идти, ваша лучезарность?

– Поскорее, – бросил Симон. – И вы тоже, дорогуша! Нам надо поговорить с глазу на глаз. Встретимся в зале Советов через час.

Милава закивала и выскочила из флигеля. Следом за ней, поклонившись, вышла Зудочка. Она задержалась на пороге и послала Арию воздушный поцелуй.

Синдибум улыбнулся в ответ, но вспомнил о Маре и потупился.

– Садись! – приказал Болевар. – Брось уже этот чайник! А лучше налей мне чаю.

Он опустился за стол и взял чистую чашку.

– Не стоит его пить, – ответил Арий, отставляя чайник подальше. – Бабушка говорила, это отвар от старческих болезней. От него волосы выпадут!

– Тебе это не грозит, – криво улыбнулся Симон. – Но специальными настоями твоей бабушки я уже сыт по горло.

Он повертел ладонью, вглядываясь в крошечные искорки между пальцев.

– Скоро магия вернётся, – удовлетворённо проговорил он и уставился на Синдибума. – Если передашь кому-нибудь хоть слово из того, что я сейчас скажу, уши в трубочку свернутся, а язык узлом завяжется. Уж я позабочусь! – предупредил он, поглаживая карманные часы.

Арий закивал.

– Буду нем, как дубовник в середине зимы, – торжественно пообещал он, – во время спячки.

– У нас с Димитрием давняя вражда, – сообщил Болевар. – Поэтому я приехал в Дырявую башню тайно. Я ему не доверяю. Он всегда жаждал большего. В одной башне ему тесно. Мы с братом не вмешиваемся в дела высших магов, пока они исправно платят налог и не затевают свар. Да и порядок у него такой, что другие могут только позавидовать. Видел, как справился с остановкой башни! На раз-два! Вряд ли у других всё так гладко прошло.

Синдибум согласно качнул головой.

– Не удивлюсь, если кто-нибудь уже и от Передудля отрёкся, – Симон вздохнул. – В последнее время столько всего произошло. Чернобуки устроили восстание в Дряхлой башне, а это ваши соседи.

– Я ничего не слышал, – удивился Арий.

– Никто не слышал, – отрезал Болевар. – Мы с братом постарались. Потом пропала копия читай-камня прямо у нас из-под носа. Теперь то мы знаем, что Конусмастеру её передал старинный друг. Решили старые хрычи в два раза больше кнежликов получить, но просчитались. Теперь вот отставная волшебница, героиня Бесконечных войн, вдруг повредилась рассудком. Всё это неспроста.

– Но…

Симон поднял руку.

– Я тоже не верю в её виновность, – согласился он. – И найду факты. Но ты должен вернуть её и скрижаль обратно.

– Я обязательно…

– Помолчи, – перебил Болевар. – Ты даже не представляешь, что такое Злыстные земли. Не знаешь кто такие чернобуки и на что они способны. Они хотят заполнить нашу родную долину злыстью и установить свои безумные порядки. Кто тогда вас защитит? – он потеребил усы. – Я научу тебя пользоваться клубком. Дам ещё несколько мощных реликвий. Ты получишь свиток! Но… – он вздохнул. – Это не должно вскружить тебе голову.

Синдибум невольно коснулся чёрной шляпы.

– От тебя зависит слишком многое. Ты даже не представляешь, сколько. Ты не видел Бесконечных войн, а я помню, что творилось в нашей любимой долине и как жили простые чародеи, пока мы с братом не навели порядок.

– Почему тогда не послать вместо меня сто опытных магов? – не понял Арий.

– Ты не слышал Димитрия? Война неизбежна. Колдуны не покинут свои башни в такой ответственный момент. Что прикажешь? Собрать их в Передудле? Тогда бойня начнётся ещё раньше. Они же перегрызут друг другу глотки. Вот ты очень любишь своих соседей из Плюгавой башни. Вот то-то и оно. Да и чернобуки не упустят такого момента. Их много, поэтому даже сотня опытных магов тут не поможет.

Арий потупился под пылающим взглядом. Он никогда не понимал политических хитросплетений. Чего им просто так не живётся? Получил свиток и радуйся. На хлеб с маслом всегда хватит. Но нет же, находятся волшебники, которым позарез нужно управлять другими. Говорить, кому, сколько и когда колдовать, одни чары запрещать, другие рекомендовать. Какая скука. Синдибум чуть не зевнул, но Болевар не спускал с него строгих глаз, и он только потёр подбородок.

– Почему ваш брат не пошёл за скрижалью? – не поднимая глаз, спросил Арий. – Вы же неубиваемые.

– И что? – резко ответил Симон. – Одному с толпой чернобуков всё равно не справиться, убиваемый ты или нет. Скрутят, свяжут, опоят зельями и в землю закопают. Начертят руны, и не дёрнешься и заклятье не выговоришь, а будешь лежать до конца времён и гнить.

Он задрожал от собственных слов, но справился с собой и продолжил:

– Ты должен действовать тихо. Запомни! Ты просто хочешь вернуть свою бабушку, и всё. Никто тебя никуда не посылал. Ничего не приказывал. Ты сам по себе. Чародей без башни.

– Но…

– Если потом возникнут проблемы с Димитрием, пристрою тебя в Передудль. Главное, верни скрижаль.

– Но я не один, – всполошился Арий.

– Вместе с бабушкой и твоей подругой. У тебя будет маленький домик с садом и вечное солнце над головой. Никакого Злыстного времени! – пообещал Симон. – Даю слово белого мегамага.

Он протянул руку, и крошечные искорки между пальцев вспыхнули. Синдибум пожал ладонь, чувствуя, как они колют кожу.

– Договорились, – согласился Арий.

Болевар искренне улыбнулся. Совсем как в то время, когда притворялся парикмахером.

– Ты мне сразу понравился, – признался он. – Ты настоящий. Делаешь гадости, так уж по-честному, не жалея и не оглядываясь. Зато, если творишь добро, так тоже от всей души. Таких в наше время мало.

– Их всех давно сослали в Злыстные земли.

– Вот даже сейчас, – настаивал Симон. – Узнал, что я мегамаг и ничего. Не заискиваешь, не пытаешься из меня выгоду выжать. Другой бы уже собственную башню запросил или звание первого мага в Передудле.

Синдибум закачался на стуле и почесал затылок, сдвинув цилиндр.

– Я как-то не подумал.

– А другой бы подумал, – отрезал Болевар. – Все говорят, не в кнежликах счастье, но никто от них добровольно не отказывается.

Арий уставился в чистую тарелку.

– Я читай-камень хотел за миллион продать, – промямлил он и быстро добавил: – Чтобы за экзамен заплатить.

– Дорогая у вас пересдача, – ухмыльнулся Симон и потёр руки.

Искорки облепили всю ладонь и слились в одно сплошное сияние.

– Вот и магия вернулась, – обрадовался он и протянул тарелку. – Положи-ка мне пирога, не пропадать же добру.

Синдибум гостеприимно засуетился, отрезал по смачному куску заплывшего малиновой начинкой пирога, и они молча зажевали.

– Махнём за снаряжением, – расправившись со своей частью, сказал Болевар и, вытерев губы салфеткой, хлопнул в ладоши.

Арий так и влетел в свой флигель, теряя крошки и моргая.

Симон по-хозяйски прошёл в комнату и щёлкнул пальцами. Огромный саквояж заскрипел замками и открылся, хвастаясь своим содержимым. Болевар взял в руки серебряное блюдечко.

– Это на крайний случай, – объяснил он. – Если не сможешь добыть читай-камень, свяжись со мной. Кладёшь на неё кнежлик, он крутится по каёмочке. В общем, всё понятно.

Он протянул Синдибуму блюдечко и вынул из саквояжа скрученную ремешками скатерть.

– Это чтобы с голоду не умереть. Раскинешь, будет еда.

Арий сунул реликвию подмышку, а Симон глубже закопался в вещи и, покачивая головой, нехотя подал Синдибуму маленький мешочек с руной разрушения, накрепко завязанный ниткой.

– Не прыгай от счастья, потом вернёшь, – надул щёки Болевар.

– Что это? – не понял Арий.

– Ты на реликвиеведение ходил вообще?

Синдибум наморщил нос.

– Вприпрыжку.

– Поспешил я со свитком, – деланно расстроился Симон.

Он отступил на шаг, рассматривая Ария, как будто первый раз видел. Вздохнул и объяснил:

– Там кремешок и мысатик. Ударишь мысатиком по кремешку и…

– Теперь всё сразу понятно, – пробормотал Синдибум.

– …и расступятся горы, разольются реки, разойдутся деревья, – с нажимом продолжил Болевар. – Это только в самом крайнем…

– …случае. Яснее ясного.

– Ты бы так на реликвиеведении умничал, – рассердился Симон.

– Простите, ваша лучезарность, – притворно склонился Арий.

Болевар вынул из кармана клубок, проворчав:

– Перехвалил.

– Обратно уже не передоговоришься, – пожал плечами Синдибум.

Симон захлопнул саквояж и махнул рукой, так что тот придвинулся к стене.

– Клубок привязан к бублику и будет катиться за скрижалью. Сцепишь мизинцы и потянешь, остановится. Погладишь, дальше побежит. А уж когда до цели доведёт, хватай читай-камень и возвращайся. Перемещаться-то ты хоть умеешь?

– Давно не пробовал, – пожаловался Арий, но видя сузившиеся глаза Болевара, добавил: – Извини. Реликвиеведение моя больная мозоль. Стоит о ней вспомнить, перестаю управляться с цилиндром. Он мне тогда всякие гадости нашептывает.

– Прощаю, – передав клубок, процедил сквозь зубы Симон. – Одевайся потеплее, мало ли, сколько бродить по Злыстным землям придётся.

Синдибум вышел в коридор, но, не дойдя до своей комнаты, остановился.

– Мне надо с Марой попрощаться.

– Об этом не беспокойся. Её отпустят, так что повидаешься на церемонии.

Арий собрался быстро. Собирать-то нечего. Четыре рубашки, два плаща и один сюртук – вот и всё богатство. Мантией он так и не разжился, всё обещал себе, что купит, когда получит свиток. Так что, собрав в мешок нехитрые пожитки, он переоделся в чистое и вернулся в комнату жильца.

– Старомодненько, – на манер Зудочки выдал Болевар. – Когда будем выбирать тебе дом в Передудле, положись на мой вкус. Хотя в таком бордовом сюртуке только по Злыстным землям и лазить. Чернобуки красное уважают.

Синдибум не заметил, как Симон хлопнул в ладоши, и, даже глазом моргнуть не успел, как они оба очутились в зале Советов.

Милава подготовилась. Выслуживалась перед мегамагами. Заискивала, чтобы потом выжать свою выгоду.

Фонтан вздымался, выстреливая переливающиеся струи под самый купол. Колонны украшали светло-серые флаги со знаком Дырявой башни: золотым треугольником, похожим на кусок прогрызенного сыра. Под потолком роились колдовские огни. Скамейки убрали. Их место занимал разложенныйна полу древний свиток, таких огромных размеров, будто его читал самый великанский великан. А вдоль него уже выстроились маги. Правда, немного, в основном те, что обязаны присутствовать: первый, вторая, третий и несколько преподавателей. Хотя обычно собирались чуть ли не все жители Дырявой башни. Вот только после остановки башни на пышную церемонию рассчитывать не приходилось. Арий надеялся именно на это, что всё дело в подавленном бунте, а его многочисленные и не всегда безобидные шуточки тут не причем. Сами, мысли о Безбашенном хороводе, он упорно гнал прочь, не до него сейчас. Он заметил бледного, еще более дерганного, чем всегда Хвыща, добродушную, даже больше, чем обычно расфуфыренную Зудочку, спокойную, совершенно непроницаемую Знахарку, хмурую, но с надеждой в глазах Агреппину и даже белого, как мел Голуна. Зачем припёрся хозяин лавки непонятно, уж не гадость ли какую затеял, или у него после остановки башни совсем смелость исчезла? А может его заставили? Симон приказал или маги из первой тройки. Кто их разберёт, что у них на уме. Было еще несколько колдунов, которых Синдибум знал шапочно. Они нервно вертелись и обречённо посматривали в сторону лестницы, будто хотели поскорее сбежать. Но это хоть какая-то смелость. После остановки башни, многие и вовсе не решались выходить из дома. Их конечно тоже можно понять, его бы и самого, скорее всего, трясло от страха, если бы не вожделенный свиток. Уж слишком долго Арий его ждал. У изумрудной трибуны, рядом со второй волшебницей, стояла Мара. Синдибум втянул застрявший в горле воздух. Неужели это не сон? Как бы гордились родители, а бабушка наверняка бы пустила слезу. Ноги предательски подогнулись, и он чуть не запнулся. Про неё пока лучше не вспоминать.

– Смелее, – шепнул Болевар. – Такое бывает лишь раз в жизни. Только помни, я парикмахер, никто не должен знать, кто я на самом деле.

Арий кивнул и зашагал к свитку. Немногочисленные гости, завидев его, затихли. Слышно было, как переливается вода в фонтане и скрипит пол под ботинками.

Симон юркнул за спины магов, и Синдибум остался совсем один. Даже на выпускном экзамене не было так страшно. Ладони вспотели, а по спине бегали неугомонные мурашки. Чего не поскакать, такое ведь бывает раз в жизни.

На трибуну поднялся неизвестно откуда взявшийся высший маг.

– Мы приветствуем равного! – громко крикнул он, и по залу прокатилось поддержанное десятком голосов эхо. – Начинается путь нового чародея!

Дождавшись этих слов, Арий наступил на свиток. Он, как любой волшебник, пусть и не сдавший экзамен, чётко знал, что нужно делать. Руны засияли, переливаясь на древней, как сами башни, бумаге, но ботинок её так и не коснулся. Синдибум повис в воздухе, стараясь не завалиться на спину или, наоборот, не качнуться вперёд. Плохая примета не устоять во время церемонии. Говорят, потом и колдовство подводить будет.

– Двенадцать шагов отделяют тебя от почётного звания и высокой ответственности, – продолжил Димитрий. – Так покорятся же тебе основы мироздания!

Арий осторожно сдвинул ногу, и руны выстроились в линию, наливаясь густой охрой. Свиток задрожал, распространяя низкий гул.

– Одиннадцать шагов отделяют тебя от вечной славы и неустанного самосовершенствования, – распевал высший маг. – Так откроются же тебе силы стихий. Земля!

Синдибум шагнул, едва не кувыркнувшись, но расставил руки и устоял.

– Огонь!

Руны вспыхнули жгучим пламенем, и он переступил через него.

– Вода!

За спиной взревел фонтан, а символы посинели, блистая и переливаясь.

– Воздух!

Ария подтолкнуло в спину, и он легко проскочил вперёд.

– Семь шагов отделяют тебя от смирения и абсолютного знания, – возвестил Димитрий. – Так постигни же первозданную мощь. Тьма!

У Синдибума померкло перед глазами, но он двинулся, даже не видя куда. В этой темноте, в отличие от жуткой пелены злысти, не было ничего страшного.

– Свет!

Яркая вспышка ослепила, но он пересилил себя и не зажмурился. Уж чего-чего, а благой стороны в долине не боялись.

– Жизнь!

Арий вздрогнул. Захотелось кричать, плакать и скакать от радости, но он шагнул дальше. Потому, что всегда надо идти вперёд и не останавливаться, чтобы с высоко поднятой головой пройти свой путь до конца.

– Смерть!

Внутри всё сжалось. Болезненно ёкнуло сердце. Он не мог обернуться, но чувствовал, что за спиной собирается гигантское воинство предков. В этот раз идти было тяжелее всего. Синдибум замешкался, но всё же сдвинул ногу, минуя невидимую черту.

– Три шага отделяют тебя от непознаваемого, – загудел высший маг. – Так рискни же постичь недоступное. Надежду!

Арий чуть не прыгнул вперёд. Такое воодушевление поднялось из неизвестных глубин, затопив его душу от края до края. Он еще ни разу в жизни не чувствовал ничего подобного. Даже не смел надеяться, что когда-нибудь почувствует.

– Веру!

Он замер в нерешительности, но поборол себя, потому что привык всё решать сам и бросаться в омут с головой веря в свою путеводную звезду.

– Любовь!

Синдибум уже занёс ногу, вглядываясь в толпу, но Мара смотрела на изумрудную трибуну. Он всё же перешагнул свиток и встал на скрипучую плитку, но внутри застыла колючая ледышка, мешая дышать. Случайный взгляд остановился на Зудочке. Она смотрела с таким искренним, щенячьим обожанием, что Арий отвёл глаза.

– Отныне ты чародей со свитком! – закричал Димитрий.

В его руках сверкнуло огромное лезвие. Пылающее огнём, переливающееся водой, гремящая всесокрушающими камнями и ревущее грозовым ветром. Такое же неумолимое, как смерть и прекрасное, как жизнь. Наполовину чёрное, наполовину белое.

Синдибум поднял руки, и невидимые оковы разлетелись под натиском клинка.

– Теперь ты можешь колдовать на благо себя, Дырявой башни и всех нас! – закончил высший маг.

Как только церемония закончилась, немногочисленные гости исчезли во вспышках порталов. Мало кому хотелось поздравлять нового чародея. Да и с чем? С туманным будущим, которое всё сильнее и сильнее затягивала пресловутая злысть. Ария поздравили только Хвыщ и Агреппина, он искренне пожал им руки, и виновато улыбаясь, отошёл к Маре. Зудочка хотела было налететь на него розовым ураганом, но замерла и, увидев на его лице мучительную надежду и тоску направленную на стажерку, отвернулась. Синдибум наконец поймал взгляд Мары и застыл в непривычной нерешительности. Холод ещё сковывал грудь, мешая глубоко вздохнуть. И только когда она бросилась ему на шею и прижалась к губам, льдинка треснула и мгновенно растаяла рядом с горячим сердцем.

Глава 9. КУДА ПРИВОДИТ ТАЙНАЯ МИССИЯ

Расставание вытянуло отчаянную храбрость, опустошило, лишило сил и разорвало в клочья эйфорию от полученного свитка. Мара ни разу не сказала, что его ждёт Злыстная половина, навсегда! Но в каждом её взгляде, в каждом жесте, сквозила разрушительная обреченность. А он не мог оторваться от неё. Боялся отпустить и больше никогда не почувствовать этого болезненно-сладостного прикосновения. Родное, одновременно обжигающее и успокаивающее тепло её бешено бьющегося сердца. Дрожь, выстреливающую с кончиков пальцев и расходящуюся волнами по его сжавшимся от напряжения рукам. Податливые губы… Арий встряхнул головой, повернулся на пороге её флигеля и застыл. Сделать этот шаг оказалось в тысячу раз сложнее, чем все двенадцать через свиток чародея.

– Я буду ждать. Только не забывай про защитные чары. Только не забывай про чары. Прошу тебя.

Голос прозвучал так жалобно, что Синдибума затрясло. Он повернул голову, боясь снова броситься назад, схватить, сжать и не выпускать. Она стояла на нижней ступени лестницы, спускающейся с башенки своего флигеля, и дрожала, закутанная в одеяло.

– Всё твои линии судьбы? – пересилив себя, шутливо сказал Арий. – У тебя, что нет других предсказаний?

– Есть, – закивала Мара. – Я буду любить тебя всегда, ты только возвращайся.

– Если будешь ждать, я обязательно вернусь! – непослушными губами выкрикнул он и выбежал наружу.

Сил больше не осталось.

Болевар застыл у закопчённых перил, отрешённо наблюдая за охотой кошкоморов.

– Такое прощание, – протянул он. – Стоит вернуться, чтобы узнать, как она тебя встретит.

Симон загнал под усы тоскливую улыбку и повернулся. По плечу камзола расплылось кровавое пятно.

– Что это? – сглотнув, спросил Синдибум.

– Ночь выдалась не спокойной, – вздохнул Симон. – Ты наверное не заметил, но пока мы не выехали со Злыстной стороны, особо впечатлительные чародеи несколько раз пытались прорвать блокаду и сбежать из башни. А некоторые, почему-то упорно пытались разделаться со мной, обычным парикмахером, – он скривился, покосившись на побагровевший камзол. – Кровь, естественно не моя, но всё равно неприятно.

– Но…

– Ты лучше думай о своей миссии, – перебил Болевар. – Кое-кто очень хочет, чтобы я убрался подальше от Дырявой башни и не копался в вашем грязном белье, но меня так просто не вышвырнешь. Я докопаюсь до правды, а ты принесешь мне скрижаль.

Арий кивнул.

– Вот и хорошо! Нам пора!

Симон хлопнул в ладоши раньше, чем Синдибум успел посмотреть на флигель Мары. Они переместились на кухню бабушки. Подсохший пирог сиротливо сжался на столе. Потускнел праздничный сервиз с изумрудными вензелями. Только прогоревшее пятно на потолке расползлось грязными щупальцами, словно планировало захватить дом в отсутствии хозяйки.

– Двигайся! – не унимался Болевар. – То, что Дененочные часы больше не отстукивают мгновения, совсем не значит, что время остановилось.

Арий кивнул. Запал уже исчез, и ему стало по-настоящему страшно. Ноги налились тяжестью и отказывались двигаться. Руки, словно ватные, не чувствовали тяжести мешка с одеждой и реликвиями.

– Надеюсь, я в тебе не ошибся, иначе нам всем несдобровать, – хмуро прошептал Симон. – Бери клубок.

Синдибум повиновался. В голову лезла всякая чушь, чёрной шляпе даже не приходилось трудиться, чтобы превратить Благой день в сумрачное болото страданий. Нити засветились между пальцами, и Арий почувствовал их настойчивое давление. Они тянули вперёд в неизведанные дали.

– Не думай о том, куда хочешь попасть, – посоветовал Болевар. – Клубок всё сделает за тебя, только позволь ему управлять перемещением.

– За домом присмотри.

– У нас с саламандрой не забалуешь!

– Я вернусь? – спросил Синдибум.

– Очень на это надеюсь!

Симон попытался ободряюще улыбнуться, но растрепавшиеся усы всё равно уныло повисли.

Арий снова кивнул, разжал ладони и хлопнул по вертящемуся клубку. В кухне погасили свет, но рассекая темноту надвое, светилась ослепительно белая нить. Она-то и потянула его в глубину мрака. Он даже не сразу понял, что уже переместился. Настолько непроглядной была беззвёздная ночь. А может быть, их холодный свет просто не пробивался через лесную чащу. Синдибум различил потрескавшиеся стволы, раскорячившиеся со всех сторон. Они загибали голые кроны, прижимая к земле кривые ветви. Под ногами шуршали гнилые листья. Тускло светились тощие поганки. А почти прозрачные кусты, путаясь в густой паутине, выпячивали острые колючки, намертво впивающиеся в штаны.

– Я думал, будет ху-хуже, – заикаясь, выдавил Арий.

Но звуки его голоса затихли, едва сорвавшись с губ. Как будто вместо воздуха по лесу разлилась кисельная жижа. Она, и правда, кралась по неглубокому оврагу, обрядившись в серые лохмотья зыбкого тумана.

Синдибум погладил клубок, и тот, подпрыгнув, заскакал по хрустящему ковру из иголок и покатился в чащу.

– У тебя ведь нету сердца, ты капустный пирожок, – вспомнил Арий детскую песенку и поёжился. – Так кому какая разница, кто куснёт тебя, дружок.

Он последовал за светящимся шаром, переступая через узловатые корни. Каждая треснувшая ветка, каждый шорох жёлтых листьев и глухой свист разогнувшейся ветки, вспарывал зыбкую тишину, и лес, затаившись, приглядывался к незваному гостю. В тёмных дуплах моргали заспанные жёлтые глаза. В замшелых пнях недовольно ухали. А под игольчатым ковром что-то ворочалось и вздыхало.

– Я вам не пирожок с капустой, – предупредил Синдибум.

Между пальцев сверкнула молния и пылающими искрами разлетелась по кустам, прожигая в паутине тлеющие дыры.

Лес испуганно замер. Захлопнулись расширившиеся глаза. Подавились уханьем пни. Жалобно пискнув, успокоились листья с иголками.

– То-то же, – закивал Арий.

Чёрный цилиндр исправно искал благое и светлое в тёмной чаще. И даже дышать стало свободней и легче.

– «Подумаешь кривые ветки и поганки. Тоже мне диво дивное, чудо чудное. И не такое видали».

Синдибум зашагал увереннее, и даже корни отползли подальше, не путаясь под ногами. И на Злыстной стороне должно быть что-то хорошее, иначе, как тут чернобуки живут. Вряд ли они целыми беспросветными днями выдумывают отвратительные гадости и злобно хихикают, подставляя друг другу подножки и плюя на спины. Должны же они что-то есть, как-то общаться. Может, даже влюбляться. Ведь даже самым чёрным сердцам нужна забота и ласка. Иначе, зачем вообще жить?

Он взобрался на пригорок и, поскользнувшись на чахлой траве, с улюлюканьем съехал вниз. Тёмный лес так растерялся, что ответил на его крик протяжным эхом.

– Я тебя ещё и петь научу, – пообещал Арий и затянул: – Твоё имя, Мара, любимое моё! Оно самое-пресамое любимое моё!

Чаща и не думала подпевать, только недоумённо хлопала жёлтыми глазами за спиной. Она привыкла, что её непременно пугаются и, придерживая сваливающиеся от страха штаны, бегут сами не зная куда, попискивая и подвывая от ужаса. Но незваный гость не собирался соблюдать устоявшиеся правила и весело мурлыкал под нос.

За пригорком, пропадая в темноте, растянулось высохшее болото. Если бы не тусклые огни мороков, оно бы не показало даже своего края, а так шумели на ветру отощавшие камыши, да изредка булькала топь под сизым туманом. Из жухлой осоки на трухлявое бревно вылезла клыкастая жаба и удивлённо надулась, разглядев в тусклом свете огоньков незваного гостя.

– Скучно тебе здесь? – спросил Синдибум, пробуя ногой прогибающиеся кочки. – Хочешь, познакомлю с приличным чародеем. Хвыщом кличут. Будешь у него любимой невестой.

Арий усмехнулся и чуть не соскользнул в мутную воду. А клыкастая жаба недовольно выпучила глаза и заскакала прочь, исчезнув во мраке.

– Зря! – крикнул вслед Синдибум. – Он очень хороший и добрый. Мечта любой девушки за пятьдесят.

Подобрав длинную палку, он пошёл по краю болота. Ветёр унёс огни мороков, и топи поглотила непроглядная тьма. Только клубок источал бледный свет, нетерпеливо подскакивая на месте и дожидаясь, когда уже можно будет пуститься во всю прыть.

Арий не торопился. В мерзких топях спешить, только кикимор мокрыми штанами смешить. Он и так слишком часто бросался навстречу судьбе с раскрытыми объятиями, не останавливаясь и не задумываясь. Пришло время переварить всё то, на что обычно не хватало времени. Он так улепётывал из храма памяти в Кривой башне, что даже растерял все мысли. О чьём высшем маге говорил безумный смотритель? О своём или о Димитрие? Если мегамаги не в ладах с Высшим чародеем Дырявой башни, то скорее всего о нём. Хотя потомок кикиморы мог говорить и о давно почившем хозяине Чёрной тринадцатой башни, с него станется. Тем более, что «нормальным» чародеям это не выгодно. Зачем им останавливать хоровод башен? Чтобы началась новая война? В итоге же проиграют все. Победителей ведь не бывает, это всё бабушкины сказки. Синдибум вздрогнул. Даже размышлять о войне в глубине Злыстных земель было страшновато. Кто его знает, что может таращиться из темноты. Он погнал прочь нежданные воспоминания, стараясь чаще глядеть под ноги и держать перед глазами образ любимой. Так и идти легче, и в будущее смотреть радостнее.

Миновав болото, Арий выбрался на косогор и настороженно уставился в мрачную чащу леса. За деревьями мелькали багровые отсветы, то поднимаясь к верхушкам светлеющих крон, то опадая к самой земле.

– Это кто же тут огнём балуется? – пробормотал он и закрутил мизинцами, останавливая клубок.

Сунув его в мешок, Синдибум двинулся на свет. Но спохватившись, остановился. Не помешает охранные чары навести, мало ли что. Да и Маре обещал. Он вспомнил, как учили, и выставил руки ладонями к себе. Линии засветились, и по загогулине, отвечающей за длительность жизни, прошёлся огненный сполох. Закрутился, перекинулся на знак судьбы и разгорелся кровавым сиянием. Перед лицом проступили алые руны, похожие на две ёлки, одну обычную и одну перевёрнутую. Вспыхнули и растаяли, окатив Ария мерцающим сиянием. Такие чары одну атаку точно отобьют, да ещё и обидчика покарают. А для нападения можно взять что-нибудь попроще. Проверенная молния уже покалывала пальцы, готовая в любой момент сорваться в разрушительный полёт. Жалко тратить сразу два заклятья, ограничения то никто не отменял, но в Злыстных землях уж лучше не жадничать.

За замшелым бугром и поваленной ёлкой, во все стороны раскидавшей свои пожелтевшие лапы, горел костёр. Между двух рогатин, нанизанный на толстую жердь, поджаривался исходящий жиром кусок мяса. А вокруг, чинно рассевшись на широких пнях, вполголоса переговаривались трое колдунов в алых мантиях.

– Долго ещё кости вымораживать? – бурчал самый старый на вид с всклокоченной седой бородой.

Его голову накрывал старомодный колпак с широкими полями и острой тульей.

– Ты бы, Пантелей, и на ярмарке в Передудле недовольно ворчал бы, – огрызнулся второй и поковырял веточкой между золотых зубов. – Скоморохи не смешные, фокусы не настоящие, а шишига пляшет, потому что заколдованная. Вон он уже подползает.

– Не шуми, Юнасий! – оборвал его третий с куцей чёрной бородкой и толстыми заплывшими щеками. – А то испужается ещё, бегай потом, лови его по болотам.

– А чего мне бояться! – отозвался выходящий к костру Арий и разогнулся во весь рост.

– Так Гордей не сказал, что ты у нас на закуску пойдёшь, – захихикал Пантелей, поправляя сбившийся колпак.

Юнасий поворошил угли веткой и повернул румяную тушку над огнём.

– Сам не пойду, – пожал плечами Синдибум. – Если только хитростью возьмёте.

Он выдвинулся к костру, встав перед колдунами, и растопырил пальцы, показывая рвущуюся в бой молнию.

– Это ты зря так, – захлопал губами Гордей. – Перегоришь, али упустишь. Тебе же потом самому ожоги врачевать.

– Да что с мальчишки возьмёшь, только свиток получил и думает самый могучий чаровник, – прокряхтел Пантелей.

– Уж больно вы много знаете, – скривился Арий. – Подослал кто?

– А как же, – не стал скрывать Юнасий. – Не по своей же воли в такую глухомань полезли.

– Прилетел один дядя, сказал, что чародейчик вкусный в Злыстные земли направляется, – поддержал Пантелей. – Надо слямзить, чтоб ни косточек, ни черепка не осталось.

Синдибум огляделся, нашёл толстое полено и, сжав указательный и большой пальцы, потушил молнию. Присел и выставил намокшие ботинки к костру.

– Специи хоть найдёте? – поинтересовался он. – Меня без кардамона есть – одно расстройство.

Юнасий усмехнулся, сверкнув золотыми зубами.

– Не веришь? Зря! Дядя кнежликов отсыпал, закачаешься…

– Да, дядя у меня щедрый, – перебил Арий, на ходу сочиняя очередную нелепую историю. – Тётка прижимистая. Узнает, что он семейное состояние разбазаривает, из-под земли вас достанет.

– Хм! Бойкий какой, – сощурился Пантелей. – Тощий, наверное, пупок покажи!

Синдибум поднял цилиндр, засветив лысиной.

– Пойдёт?

– Ты часом не больной? – забеспокоился Гордей. – На рожу молодой, а волосы уже разбежались. Жена плешь проела?

– Так я же говорю, семейка у меня та ещё. Дядя вон, тётя, – пожаловался Арий. – Я уж молчу про бабушку. Она вчера самим мегамагам хвост накрутила, что теперь стесняются в Передудле появляться. Лишила высшего чародея Дырявой башни магических сил, остановила Безбашенный хоровод и сюда сбежала. Вот теперь ищу. Как бы она и здесь чего не натворила.

– Брешешь? – не выдержал Юнасий.

– Ни слова не соврал. Она вам тут такого шороху наведёт. Век не забудете!

Колдуны в алых мантиях задумались.

– Пожили спокойно, – расстроился Гордей и затряс толстыми щеками.

– Ты что, ему поверил?

– А помнишь ту старуху в переднике? Взгляд такой был – лесные духи с ёлок попадали!

– Точно, моя бабушка, – обрадовался Синдибум. – На ней ещё черный плащ был, а в руках мешок. Она светлому мегамагу палец отгрызла и туда спрятала.

Юнасий подавился веточкой.

– Отгрызла? – переспросил он.

– Родных не выбирают, – вздохнул Арий.

– А родители?

– Лучше не спрашивай, – Синдибум подвинулся поближе к костру вместе с поленом. – Дядька-то вам что обещал? Пять кнежликов закладу, а остальные, когда дело сделаете? И что в доказательство моей смерти потребовал?

– Десять, – насупился Гордей, но всё же добавил: – Скрижаль какую-то хотел. Давай сюда! Может, и отпустим. Что мы нечисть, что ли, тебе вон и так в жизни не повезло. С такой семьёй, что в болоте с кикиморами.

Арий откинулся назад, рухнув с полена, и захохотал. Остатки напряжения, слетели, как листья по осени. Еле разогнувшись, он бросил мешок к ногам Пантелея.

– Поторопились вы, – проблеял он, вытирая выступившие слезы.

Колдуны бросились разбирать его пожитки. На землю полетела одежда и реликвии.

– Нету ничего.

– Я тебе говорил, позже надо было.

– А ты давай скорее, а то кто другой перехватит.

– Дядя будет очень зол, – сообщил Синдибум, усаживаясь обратно на полено. – Лучше вам в том месте, где с ним встретились, больше не появляться. Как он выглядел то, вдруг не мой родственник? У нашей семьи врагов хватает.

– Кто его знает, – вздохнул Гордей, плюхаясь на свой пень. – Маска чёрная с золотым рисунком. Рожи не видно.

– А может, и я не тот, кто вам нужен? – ухмыльнулся Арий, покачиваясь. – Мало ли кто по Злыстным землям бродит.

При упоминании маски у него тоскливо потянуло в животе. Неужели сам чёрный мегамаг нанял этих горе-убийц? Только зачем ему это? Мог бы просто клубок забрать. Поди, разыщи бабушку без реликвии.

– Да нет! – отмахнулся Юнасий. – Дядя тебя хорошо описал. Шляпа твоя, лысина. Наглый, говорит, и скользкий, как перламутровая мурена.

– Похож, – согласился Синдибум, поднимаясь.

Собрал свои вещи обратно в мешок и закинул его через плечо. Колдуны ни на тарелку, ни на скатерть, ни тем более на мешочек внимания не обратили. Наверное, тоже реликвиеведение прогуливали.

Он сел обратно.

– Раз мы больше не враги и без скрижали я вам даром не нужен, может, ужином угостите?

– В Злыстных землях всегда ужин, – проворчал Пантелей, невольно оглянувшись на окружающую их со всех сторон тьму.

– Бери, коли не брезгуешь, – разрешил Гордей.

А Юнасий бесхитростно предложил:

– А может, мы с тобой пойдём?

– Куда? – замер Арий, уже отпиливая от тушки толстый шмат мяса.

Нож он выдернул из земли, и теперь раздумывал, не засветить ли им золотозубому колдуну промеж глаз.

– Бабушку твою выручать, – объяснил Юнасий. – Зачем нам здесь такая проблемная старушка. У нас тут и так жить несладко.

Он посмотрел в тёмное небо, едва проглядывающее за верхушками ёлок.

– А почему бы и нет, – решился Синдибум. – Маги вы честные, открытые. Такие попутчики всегда пригодятся.

– Скрижаль у старой, что ли? – как бы между делом спросил Пантелей, посильнее натягивая колпак.

– Если никуда не дела, – закивал Арий. – Она последнее время такая рассеянная, то вместо чая зелье заварит. То на волшебника какого шуточные чары бездумного веселья наложит и забудет, а он, бедняга, до смерти зарадуется.

– Жуть, – поёжился Гордей. – У нас в Злыстных землях и то такого безобразия не происходит.

– Да, – согласился Юнасий. – На прошлой неделе вендиго Храпуну ногу прокусила, так даже старый Выжжень прибегал, так все переживали.

Синдибум уже вдоволь налопался сочного мяса и теперь грелся у костра.

– Так может, у вас тут не так и плохо? – сонно спросил он.

От сытного ужина и тепла клонило в сон.

– Если бы чёрные бестии из Передудля облавы не устраивали, было бы совсем хорошо, – заворчал Пантелей. – А так мегамаги злющих волшебников поприсылают, а те и рады стараться. Дома жгут да проклинают всех направо да налево. Чего им от нас надо? Мы-то их не трогаем.

– Да и так жить можно. Коли голова на месте, – прервал его брюзжание Гордей. – Ты спи, если устал. Я первый подежурю.

– Да, да, – согласились остальные колдуны.

Арий расстелил тёплый плащ, взятый с собой как раз для этой цели, и положил под голову мешок.

– И впрямь хорошо у вас здесь, – искренне улыбнулся он. – Тихо, спокойно.

– Неплохо, – не стал спорить Юнасий, но Пантелей снова внёс ложку дёгтя: – Тринадцатая башня только шалит, – проворчал он. – Восстановил кто-то, камень к камушку, теперь по лесу ездит. Та еще жуть, лучше на пути не попадаться. Все, кто видел, навсегда пропадали.

– Откуда же о ней узнали? – сонно переспросил Синдибум, не слишком веря в сказочные байки.

– Гарпия на хвосте принесла, – недовольно шикнул колдун. – Вот встретишься с ней в глухой чаще. Сам узнаешь!

Арий только усмехнулся. Он давно вышел из того возраста, когда рассказанные после полувечера страшилки не дают уснуть.

– Благой ночи, попутчики, – пожелал он и, повернувшись на другой бок, начал притворно похрапывать.

За кругом от костра темнела бескрайняя бесконечность, в которую провалился невидимый во мраке лес. Всё слилось с чернотой, будто за полосой света не было ни деревьев, ни пригорка, ни болота, ни даже звёзд.

– А если голову его принесём? – первым не выдержал Пантелей.

– Ты маг или шишига? – фыркнул Гордей.

– Ну, шляпу тогда.

– Да хватит вам, договорились же, – повысил голос Юнасий. – Не нечисть же болотная, чтобы слова своего не держать. Выжжень узнал бы, ух…

– Не пужай, – забурчал Пантелей. – Это я так, не подумав. Как вспомню три сотни кнежликов, последний разум теряю.

– Вот и вспоминай почаще. Найдём старуху…

– А пока, – перебил Гордей. – Нам этого чародейчика беречь надо.

Они ещё что-то болтали, но Синдибума уже сморило окончательно. Чтобы не случилось, защитные чары прикроют, а дальше видно будет.

Сны снились странные. Снова резала глаза ослепительная белизна торжественного зала в Великой башне Передудля. Опять грохотала музыка, и пары кружились в чарующем танце. Разлетались складки на платьях. Сверкали драгоценности. Отбивали ритм тонкие каблучки. Плыли нарядные камзолы, почти все оливковые. Шишига куда-то запропастилась, эти светские дамы таки непостоянные, и Арий плясал с тремя колдунами в красных мантиях. А во главе длинного стола, сияющего свечами в канделябрах, сидели Мара и Димитрий. Гости кричали: «Горько, горько!», и высший маг криво улыбнувшись, притянул к себе стажёрку.

Арий перевернулся на другой бок, но больше уснуть не смог. Костёр почти прогорел, и тело стыло, сбиваясь на мелкую дрожь. К тому же окружающая чернота, почувствовав слабинку света, сразу же полезла в атаку. Будто могла окутать ненавистный костёр и потушить его навсегда, сомкнув в своих смертельных объятиях.

– Тут уж «баю баюшки-баю» не помогут, – прошептал он трясущимися губами и поднялся.

Попутчики спали. Пантелей храпел хуже самого старого кошкомора. Гордей тоже выдувал заливистые рулады, а Юнасий приоткрыл один глаз и спросил:

– Ты чего?

– Замёрз.

– Подкинь пару полешек и ложись. Мы лагерь чарами окружили, не выйдешь.

Синдибум кивнул. Дурни дурнями, а подготовились.

Навалив дров, он сел поближе, выставив руки. Над лесом так и не посветлело. Да и не посветлеет никогда. На то она и Злыстная половина. Ни солнца, ни радости. Насколько же далеко тянется тьма и что там за её краем? Говорят, до Бесконечных войн устраивали экспедиции за пределы долины, но чем они закончились и что узнали отчаянные волшебники, рискнувшие отправиться в средоточие злысти, теперь уже никто не помнит.

Когда колдуны начали вставать, он уже согрелся. Ещё бы позавтракать, и можно жить – не тужить. Арий огляделся.

– Мясо-то куда спрятали?

Пантелей хмуро усмехнулся и провёл ладонью по животу.

– В самое надежное место. Тута оно.

– Не пыхти, справим попозже, – встрял Гордей.

– Так я и не пыхчу, – отозвался Синдибум. – Я и сам кое-что могу.

Он распутал мешок и вынул скатерть. Расправил в стороне от костра, провёл над ней рукой и потребовал:

– Корми!

Колдуны наблюдали с тоскливым интересом, как кошкомор за жар-птицей в клетке. Глаз вроде видит, а зуб неймёт.

В рыжем свете огня на ткани проступили разноцветные узоры. Наливные яблоки с красными боками, хрустящие солёные огурчики, россыпи бубликов с помадкой, тарелки с жареной рыбой, блюда с печёной картошкой, всякие соуса и зелень в рассыпку. Арий даже облизнулся. Вот только кушанья оставались искусной вышивкой, упорно не желая превращаться в настоящую еду.

– С реликвиями на Злыстной стороне вечная беда, – пояснил Юнасий. – Напитаются здешней тьмы-тьмущей и дурить начинают.

Но Синдибум так просто не сдавался. Он упорно водил ладонями, пытаясь собрать картошку горкой или подцепить бублик.

– Давай же, желудок уже сводит.

Скатерть задёргалась, изгибаясь волнами. Узоры поблёкли. Ткань пожелтела. Расплылись жирные пятна и чёрные точки прогоревших дыр. Края с кисточками сложились, подползли друг к другу и выпятили складки, похожие на губы.

– Какой настырный, – пробасил сердитый голос.

Колдуны удивлённо обернулись, а Пантелей даже крякнул, пригладив поля колпака.

Скатерть состроила недовольную гримасу. Два тёмных пятна поглядывали пустыми глазами, а смятая ткань надулась обиженными щеками.

– Тут не чулан с запасами, – продолжала рычать она. – Где на болотах огурцы сыщешь? А рыбы наловишь? Про муку даже не начинай, из земли бубликов могу напечь, есть будешь?

– Так что прикажешь? – возмутился Арий. – Дичи тебе наловить и ягод насобирать?

– Нет, шишигу отправь, у неё хотя бы лапы есть, – в подтверждение своих слов, скатерть замотала углами с кисточками. – А у меня ни рук, ни охотничьих инстинктов.

Гордей только присвистнул.

– Во даёт!

– Ладно! – хмыкнул Синдибум. – Будь, по-твоему. Говори чего надо!

– Молодых зелёных шишек, оленью ногу, трын-травы пучок, – взялась перечислять скатерть.

Арий вспомнил пару приёмчиков. Запустил ветер в высокие тёмные кроны и потряс невидимые во мраке ветки, собирая еловый урожай.

– Ну, чего стоите, – покосился он на колдунов. – Изловите чего-нибудь.

Юнасий пожал плечами и побрёл между деревьев в темень подальше от болота. Остальные уселись на пни, поближе к костру.

– Травы наберешь, воды в котёл налей, – командовала скатерть.

– А блюдца фарфоровые песочком не почистить? – забормотал Синдибум. – Где я тебе…

– У нас есть, – перебил Гордей. – Большой, вместительный.

Реликвия собрала недовольные складки ткани и раздосадовано проворчала:

– Болтать каждый может, а хочешь есть – возьми да найди. Не можешь – сиди голодный.

Арий поджал губы, но всё же взял выделенный колдуном котёл и пошёл к болоту. Пришлось повозиться, чтобы найти в темноте подходящее место, но мутную воду всё равно пришлось очистить заклинанием, иначе от одного кислого запаха весь аппетит пропадал.

Скатерть не успокаивалась ни на минуту, раздавая приказы направо и налево. Через час её завалили ягодами, грибами, травами, а Гордей даже раздобыл дикой кукурузы и жёлтые, вяжущие рот, плоды, которые почему-то называл помидорами. Юнасий притащил мелкую зверушку с длинными ветвистыми рогами и тонкими загнутыми клыками. Только Пантелей не двинулся со своего пня, бурча про бесполезные волшебные вещи и потайную сущность Злыстных земель.

Огонь задорно потрескивал, и тьма отбежала подальше. Её не часто смущали довольными голосами и ярким, тёплым светом. В котле лопались пузыри, распространяя дивный запах мясной похлёбки.

– Эх, кардамону бы, – усмехнулся Синдибум.

Колдуны переглянулись.

– Мы тогда и тебя съели бы, – фыркнул Пантелей.

Арий посолил наваристый бульон и оглянулся на скатерть.

– Ты сама-то что-нибудь делать будешь?

– А я уже всё сделала, приятного аппетита!

– Удобная вещь, – загоготал Гордей. – Всё за нас приготовила.

Синдибум покачал головой.

– Одно слово – волшебная. Даже не знаю, чтобы мы без неё делали. С голоду бы, наверное, померли.

Он скрутил скатерть и, несмотря на её протесты, запихал в мешок.

– Хоть спать на ней удобно.

После сытного завтрака они затушили костёр и собрались в дорогу. После яркого света, тьма так залепила глаза, что едва угадывалась собственная вытянутая рука. Чуть пообвыкнув, Юнасий накрыл котёл с остатками похлёбки крышкой и приладил на толстую рогатину за спину. Арий вынул клубок и погладил, бросив под ноги. Тот закрутился, заскакал и, сияя, покатился в глубину чёрного леса.

– Чтобы хоть этот чудо-проводник не сбился, – проворчал Пантелей. – А то забредём в кикиморово лежбище, до конца дней жалеть будем.

– Ты бы под ногу не вякал, – отбрил Гордей. – А то ещё неизвестно от кого вреда больше. От реликвий или от тебя.

Колдун нахлобучил колпак, бормоча под нос, но больше вслух возмущаться не стал.

Шли долго. Тёмный лес кружил, заманивая болотными огнями, сбивая светящимися грибницами и завлекательно хихикающими обманками. Кикиморовых лежбищ к счастью не попадалось. Смех смехом, а эти бы так взяли в оборот, что и злысть бы благостью показалась.

– Вроде в городище идём, – недоумевая, бубнил Гордей, всматриваясь в коричневый мох на толстых стволах.

– Уж лучше, чем к вендиго в берлогу, – нудил Пантелей.

Юнасий всё больше молчал, перекидывая рогатину с котлом с плеча на плечо.

– Как у вас тут вообще живётся? – зевнув, спросил Арий. – На первый взгляд, скукота дикая. Да ещё от непроглядной темноты вечно в сон клонит.

– Пусть так и остаётся, а то как пойдёт веселье, еще пятьдесят раз скуку добрым словом помянешь, – вздохнул Гордей, дёргая свою куцую бороденку. – У нас тут, чем скучнее, тем лучше. Неровен час такую чудищу встретишь, что и в бестиарии описать постеснялись. Я с полгода назад на дальних рубежах одно такое видал. Как вспомню, до сих пор мурашами покрываюсь. Огроменная, больше шишиги. Две головы с зубищами. Слюни вязкие до земли висят, а уж смердит. Воет с голоду, а всё равно при том хихикает, как припадочная. Еле ноги унёс. Страху натерпелся, – он махнул рукой.

Синдибум только хмыкнул, знаем мол мы ваши россказни, в тёмном лесу, да еще в одиночку, что только не привидится.

– Это ещё что, – буркнул Пантелей. – Больше она слямзает за раз, можа и почувствовать ничего не успеешь, а коли провалишься в гнездо штриги месяц переваривать будет…

– Да хватит уже! – в один голос взвыли колдуны, а Арий криво усмехнулся.

Клубок перекатывался через пригорки, нырял в овраги и лез в мрачные буреломы, пока не допрыгал до кривой расщелины. Нерешительно остановился, осветив разодравший землю провал, вывороченные валуны и силуэты поваленных деревьев. С невидимого дна поднимался зловещий жёлтый пар, моментально растворяющийся в непроглядном мраке. Пахло тухлятиной.

– Вот те раз! – вздохнул Гордей, зажигая яркий оранжевый шар, взметнувшийся над их головами. – Раньше тут этой ямины не было.

Лезть в расщелину уж точно не стоило. Отвесные скользкие стены обнажили острые камни и толстые кривые корни. Трещина тянулась между деревьями, насколько хватало глаз. В золотом свете колдовского шара казалось, что ей нет конца.

Синдибум покрутил мизинцами и спрятал клубок в мешок.

– Коли бы не ядовитое испарение, перелететь можно было, – запричитал Пантелей. – А так сгинем, и поминай, как звали.

– Да кто тебя звал-то, – буркнул Юнасий. – Сам напросился.

Арий раздумывать не стал. Видать настал тот самый всякий случай, пора реликвию в ход пускать, не волочиться же окольными путями, да и интересно же. Он достал маленький мешочек с руной разрушения и вытащил бугристый грязно-желтый камень и изогнутую, зазубренную железку.

– Ударить, говоришь.

Припомнил Синдибум наставления Болевара и, размахнувшись, заехал мысатиком по кремешку. Полетели искры. Грохнул гром. Вспышка взметнулась в тёмное небо, озарив испуганно сжавшийся побелевший на несколько мгновений бескрайний лес. Земля затряслась, а деревья, взмахнув ветвями, с грохотом повалились. Они сыпались и сыпались, оголяя огромную поляну.

– Ты чего? – всполошился Гордей, подпрыгивая и размахивая руками.

Остальные тоже едва устояли на ногах. Сила, выпущенная реликвией, не подействовала только на Ария.

– Подожди, сейчас получится, – пообещал он и ударил ещё раз.

Громыхнуло сильнее. Бешеная вспышка казалось озарила все Злыстные земли. Уже поваленные деревья подскакивали и глухо стукались стволами. Колдуны упали на землю. Из глубин расщелины с рёвом взметнулся столп тёмной воды и намочил всё вокруг, пролившись настоящим ливнем. Трещину заполнила бурлящая жижа. Срывались и тонули замшелые валуны. Под ногами раскисла хлюпающая слякоть, но мощный поток быстро истончился и сник.

– Ещё раз, – таращась во все глаза, предложил Синдибум, размахиваясь.

– Сдурел? – завопил Юнасий, ухватив его за руку.

– Поубивать нас решил, чародейчик недочародеянный, – завыл Пантелей, выжимая колпак.

Арий пожал плечами и спрятал мысатик с кремешком в мешок.

Чёрный лес недовольно закутался обратно во тьму, словно девица которой ветром подняло юбку, быстро пряча обратно во мрак уцелевшие деревья. Такого позора он уже давно не испытывал и желал поскорее забыть о нём в сладостной чёрной дремоте.

– А говорили с реликвиями беда, напитаются тьмы-тьмущей и дурить начинают, – передразнил он.

– А что, всё так и должно было быть? – оглядывая устроенную разруху, удивился Гордей.

Из темноты торчали вывороченные корни ёлок. Землю покрывала липкая грязь. Даже в чёрном небе проклюнули острые глазки звезд, пораженно глядя вниз.

– Да откуда я знаю, – расстроился Синдибум.

Расщелину затянуло водой, и ядовитый пар захлебнулся под её мутной толщей.

– Полетели?

– Высоко не поднимайся, – предостерёг Юнасий. – Гарпии заметят и…

– Понял, понял, – вздохнул Арий. – Останутся рожки да ножки.

– Ничего не останется, – бубнил Пантелей. – Может, цилиндр твой смердящий, и то вряд ли.

Они взлетели почти одновременно, перемахнули через залитую мутной жижей трещину и сразу спустились на землю, только Синдибум, соскучившийся по магии, парил до удержавшихся в земле деревьев, пока не выдохся. Левитация волшебство сложное и сил отнимает много. Так что летают без ковров самолётов, только по крайней необходимости, иначе можно так плюхнуться, что потом и собирать нечего будет. Он так устал, будто пол дня бегал по ступеням башни вверх вниз, поэтому, когда колдуны его нагнали, даже предложил перекусить, но Юнасий заартачился:

– Столько шуму наделал, теперь подальше отойти надо. Мало ли кто припрётся на твоё чудодейство взглянуть. Уж лучше не рисковать. На Злыстной стороне разбираться и угол ставить не будут, сразу голову оттяпают.

– А откуда ты про угол знаешь? – удивился Арий.

– Про какой? – не понял колдун. – Углы, они, почитай в каждом доме, окромя круглых. А, правда, что в башнях все залы круглые?

– Вот тринадцатая башня приползёт, узнаешь, – запыхтел Пантелей.

Они снова углубились в чёрный лес, но через час всё же сделали привал. Доели похлёбку и прилегли отдохнуть. После первых двух реликвий, Ария подмывало опробовать серебряную тарелку, он даже залез во внутренний карман сюртука. В кошеле светились шесть кнежликов.

– Молния, защитные чары, молния, ветер, очистка болотной воды, левитация, – посчитал Синдибум.

Уже никто не помнил, кто придумал ловушку для энергии, а тем более догадался вшить её в кошель, но все без исключения чародеи, ну разве что кроме чернобуков, с удовольствием пользовались изобретением. Ещё бы. Колдуешь и богатеешь – мечта! Жаль, что ему пока больше шести раз за сутки заклинать нельзя. Но вернётся он с читай-камнем, прославится, будет ворожить по сто раз на дню и превратится в настоящего миллионера. Купит бабушке целый ярус, а может вообще, как обещал мегамаг, переедет жить в Передудль. Там вечное солнышко, благость, шик, блеск и красота. Ни длиннющих лестниц на которых все ноги переломаешь, ни перебоев с водой и провизией. Одно слово, столица объединенной долины.

Он достал тарелку и закинул один кнежлик, крутанув пальцем. Тусклое серебряное дно подсветилось огнями. Всплыли витые буквы: «Ярмарка в Передудле. Цены ниже, чем в Дряхлой башне». Из сияния выскочил крошечный колдун в модном оливковом сюртуке с малиновой бабочкой. Он хватался за голову, охал и кричал, что теперь может купить всё, о чём только мечтал.

Арий вздохнул.

– Да ни еду я пока ни на какую ярмарку, – тоскливо прошептал он.

Буквы растаяли, но из-под них с грохотом выскочили новые. «Цилиндры мастера Покрышкина. Новая коллекция: Долой хоровод!». Из блеска вылетела алая шляпа с высокой тульей. Вместо знака башни на ней красовался Дененочный циферблат, перечеркнутый косым крестом.

– Шкуры продажные, и когда только успевают? Сутки прошли, – заворчал Синдибум.

Он встряхнул тарелку, но вместо Симона Болевара появилась новая надпись: «Ковры-самолёты от Али Алихманова. Хит сезона – оттенок ранний баклажан! Теперь заводится без центральной нитки! Убедитесь сами…».

– Да что же такое? – завопил Арий.

– Чего шумишь? – удивился Гордей. – Я бы такой взял? Видел, какая посадка низкая? Даже спрыгивать не надо. Удобно же.

Синдибум сжал губы, а на тарелке замигали красные буквы: «Для беседы положите ещё один кнежлик!». Арий заворчал, но кошель всё же открыл. Что может быть разорительнее любопытства? Когда ещё один изумрудный шарик прокатился по серебряному дну, а из вспышки задорно выпрыгнул колдун в оливковом сюртуке и малиновой бабочке и воскликнул: «Цены ниже, чем в прошлом году? Ярмарка в Передудле мечта любого мага!», Синдибум взвыл.

– Они что, издеваются, что ли?

– Давай еще раз про ковры-самолёты! У них такая песенка раньше была: «Лечу по небу! Лечу, куда хочу! Туда где не был, я непременно заскочу. Жалеть не буду, возьму и заплачу».

Арий потряс тарелку и вместе с писком, появилась надпись: «В данное время беседа невозможна!». Он провёл ладонью по лицу, зашипев:

– А если, правда, крайний случай?

– Какой? – не понял Гордей.

– Никакой, – забормотал Синдибум и спрятал реликвию.

– Закончили привал! – скомандовал Юнасий.

Они шли и шли. Клубок вертелся впереди, освещая дорогу, которой не было конца. Бескрайняя чёрная чаща, буреломы, ямы и овраги. Зловещий туман и коварные обманки. Гиблые топи и отпечатки огромных когтистых лап на влажной земле. Не выехала на встречу разве что пресловутая тринадцатая башня, которая, вроде как, бороздила бесконечный лес во всех возможных направлениях.

Арий задумчиво поглядывал на клубок, всё пытаясь разобраться, кто прав, а кто врёт. Высшие маги,чернобуки, мегамаги или посланные ими чёрные бестии запугавшие всю ближайшую округу. Каждый по своему прав и верит, что поступает по справедливости. Вот только она для каждого своя. И даже самый последний мерзавец уверен, что его правда лучше, чем у других. Она правильная и единственно верная, поэтому надо убедить в ней всех остальных или заставить, если они настолько бестолковые, что не могут согласиться сами.

– Подходим! – поднял вверх руку Гордей.

Колдуны остановились. Синдибум тоже, посматривая на них с подозрением.

– Чего случилось то?

– А ты хочешь попасть в городище просто так, без заветного слова?

– Если бы каждый мог так просто к нам забрести, – проворчал Пантелей, – черные бестии из Передудля нас бы уже давно с потрохами сожрали.

Юнасий шикнул на него, бормоча себе под нос:

– Верчу, кручу, распутать хочу. Дорога, дорога, направь наши ноги. Туда-сюда, где пряма колея, что до дому дойду я.

Его голос звучал всё тише и тише, пока не превратился в неразборчивый шепот, а потом он неожиданно повернулся, и ткнул в Ария пальцем.

– Если не знаешь – ни в жизнь не угадаешь.

– Что? – вздрогнул Синдибум.

– Словцо, – усмехнулся Юнасий. – Повторяй буква к буквочке, а то охранное заклятье не расслышит и разорвёт тебя в клочья. Че-ло-ве-ко-не-на-вист-ни-чест-во.

Арий сглотнул. Хотел уже сказать, что никогда такое длинное слово не выговорит, но Пантелей предупредительно поднял палец, показав глазами на деревья. В тёмных ёлках, и правда, собрались мерзкие фиолетовые огни. Пока они только наблюдали, но исходящая от них угроза пробирала до печенки.

– Человек-о, – начал Синдибум и чуть не сбился, протянул букву «о», и продолжил. – не-навист-ни-чест, – и с облечением закончил, – Во! – подняв большой палец вверх.

Застывший в напряжении лес захлопал ветвями и раздвинулся, давая дорогу. Охранные чары перестали пугать смертоносными проклятьями, и фиолетовые огни нехотя расползлись по своим схронам, а в тёмных дебрях за ними забрезжил таинственный свет.

– Твоя бабушка не иначе в городище зашла, – заворчал Пантелей, всматриваясь в багровое зарево, поднимающееся над деревьями. – Знать бы заранее, короткий путь бы выбрали, а то плутали, как Храпун после осенней браги.

Арий тоже всматривался в загадочную зарницу, и чем ближе они подходили, тем сильнее колотилось сердце. Кто прав, а кто виноват, рассудит только время. Да и как можно судить, если так мало знаешь об окружающем тебя мире. Кто бы мог подумать, что в самом сердце Злыстных земель стоит целый город. Почему никто никогда не рассказывал об этом будущим чародеям? Нарочно или это огромный, захвативший всю долину, заговор? А кто же живёт в этой вечной бесконечной тьме? Бездушные, коварные и безумные чернобуки?

Деревья расступились, и за их стволами показалась гигантская стена из острых брёвен. Через каждую сотню метров частокол пробивала деревянная башня с покатой крышей, обложенной замшелыми досками. По коньку тянулся красный гребень, украшенный искусно вырезанными головами драконов. Поблёскивала в отсветах факелов лакированная чешуя. Из-за мерцания живого огня, даже казалось, что она двигается, и гигантский ящер сейчас соскочит на землю и спалит непрошенных гостей всепоглощающим пламенем. Бойницы прикрывали овальные щиты с цветочным орнаментом. Дикие розы, кроваво-красные, с острыми длинными шипами переплетались в замысловатую вязь, похожую на лозунг: «Вечная свобода. Живи, как хочешь, но не мешай другим». С таким призывом в башнях бы никогда не согласились. Там строгие правила и непреложные законы, а ненадёжная, во всех отношениях, свобода в них никак не вписывается. Этак чародеи без свитка решат, что им тоже можно колдовать, а стажёры захотят творить заклятья по пятьдесят раз в день. И что потом? Неразбериха, беспорядки и новая война. Так и Безбашенный хоровод останавливать не надо. Арий вздохнул и задрал голову, рассматривая вздымающегося над воротами грозного деревянного идола. Рот распахнут в предупреждающем крике, в глазах горит колдовской огонь, а тело завёрнуто в красную мантию.

Синдибум даже приостановился, завертев пальцами, и подобрал клубок.

– Чего застыл? – подтолкнул его Пантелей.

– Тут что, чернобуки обитают? – пересохшими губами выговорил Арий.

– А мы по-твоему кто? Советники мегамагов? – усмехнулся Гордей.

Глава 10. КУДА ПРИВОДИТ ОХОТА НА ЧУДИЩ

Синдибум мялся у ворот, не решаясь войти.

– Может, без меня сходите, проверите? А я пока здесь подожду, – промямлил он, с надеждой и даже теплотой оглядываясь на мрачный тёмный лес.

– Мы же договорились искать твою бабушку вместе? – заворчал Юнасий.

Арий кивнул. В колдунах в красных мантиях не было ничего страшного. Но слово «чернобуки» вызывало привычную оторопь. Ему долгие годы вбивали в голову, что они само воплощение злысти, и единственное, что их останавливает от неминуемого разрушения долины – это мегамаги-защитники. Поэтому, чтобы войти в их лесное логово, пришлось себя пересилить.

За воротами раскинулся самый настоящий город (Синдибум читал, что такие строили до Бесконечных войн, когда ещё не было злысти и чародеи могли селиться там, где им нравилось). Взлетали над землёй высокие, трёх-четырёх-этажные, ладно сделанные бревенчатые дома. Мощеные булыжниками улицы, подсвеченные огненными фонарями, разбредались во все стороны, и Арий зачарованно крутил головой. Широкие, крытые лестницы взбегали к дверям, поражая причудливой резьбой и яркими красками. На коньках крыш скалились неизменные драконы, показывая длинные красные языки, а по краям скатов растянулись багровые волны пламени. Из труб валил плотный дым. Окна горели гостеприимными огнями, а искусно вырезанные ставни утопали в голубых и желтых цветах. Поверить, что тут жили самые подлые создания в долине, которые мечтают лишь о том, чтобы разрушить двенадцать башен и отправить в царство покоя и умиротворения всех чародеев, совершенно не получалось.

– И где же её здесь искать? – недоумевал Синдибум.

– Так идём сразу к Выжженю, без его ведома здесь и комару не поселиться, – предложил Гордей.

– Может, мы согреемся, мёда в таверне выпьем, а ты пока сбегаешь да договоришься, – заворчал Пантелей. – Чего всем ноги-то ломать? Вдруг его и дома нет? У него дел по горло, так что вряд ли он сидит, нас дожидается.

– Мёда? – фыркнул Юнасий. – На какие-такие шиши?

– У меня немного кнежликов есть, – встрял Арий.

Отправляться к пресловутому предводителю чернобуков очень, ну очень сильно не хотелось. Кто его знает, на что он способен. Не похоже, чтобы здесь затевалось что-то недоброе, но лучше уж поостеречься, чем потом ногти грызть.

– Чародейчик дело говорит, – потёр руки Пантелей, сорвав с седой головы колпак. – Коли угощает, отказываться последнее дело.

Гордей вздохнул, бросив завистливый взгляд на высокий дом, выкрашенный в красный цвет. У входа нагло возвышался резной столб с кружкой на вершине, недвусмысленно намекая на его предназначение.

– Хорошо, – согласился Юнасий. – Посидим, пока.

Они двинулись к таверне, а несчастный Гордей, шевеля толстыми губами, поплёлся дальше по улице.

Пантелей тонко хихикнул и, взобравшись по лестнице, толкнул тяжелую дверь. Изнутри пахнуло жареным мясом и варёным хмелем. У длинной стойки, распевая сиплыми голосами незнакомую песню, размахивали большими кружками пятеро колдунов в кровавых, при свете огня, мантиях. Пыхтел, обдавая палящим дыханием раскрасневшуюся тушу, огромный камин из неровных, серых валунов. Перед ним крутился коренастый повар в белом колпаке и засаленном фартуке. Рядом на лавке бренчал на гуслях бледный старик. Под низким потолком тускло чадили, прилаженные к ветвистым рогам, свечи, отбрасывая извивающиеся тени на коротконогие, приземистые столы. Молодая разносчица живо крутилась между ними, сгружая кувшины с широкого подноса.

Юнасий потянул Ария к правой стене, подальше от любопытных глаз. А Пантелей оглушительно гаркнул:

– Здраве, бездельники! – и потребовал: – Бочку дикого мёда!

Завсегдатаи оживились, приветствуя знакомых колдунов и подозрительно поглядывая на Синдибума с его чёрной шляпой.

Юнасий уселся за маленький стол в укромном уголке и махнул на прожжённую скамью с отпечатавшейся руной, похожей на загнутую кверху ветку.

– Оберегающие чары, помогают снять усталость после дальней дороги, – припомнил Арий и кивнул.

В самый раз, то, что нужно. А то ноги от ходьбы гудят и спину ломит, мешок хоть и не велик, но таскать его за плечами целый день, дело непривычное. Он скинул его и прислонил к столу, с наслаждением выпрямился, потянулся и плюхнулся рядом с колдуном.

Разносчица притащила пузатый бочонок и три кружки, с сомнением посмотрела на Синдибума.

– У нас не принято сидеть в головных уборах!

– Не снимается, – вздохнул Арий, толкнув чёрный цилиндр, и, когда тот нахлобучился обратно на голову, отсыпал три кнежлика.

– Заговор на нём, – закивал Юнасий.

Разносчица хмыкнула, но всё же спросила:

– Жабью икру с можжевеловым варом будете?

Синдибум скривился, а подошедший Пантелей заворчал:

– Мы, детонька, ещё не совсем в лесах озверели. Да и сыты по самое горло.

Он расположился на стуле, с хрустом разогнув спину и, склонившись к бочонку, зашептал:

– Всяка порча соберись, да улепётывай, пока худо не стало. С Тихона к Федоту. Да захвати колики и рвоту. С Елисея до Якова – до недуга всякого. С Фомы на Ерёму, да бегом по чернозёму. В землю заройся, с глаз подальше скройся.

После заговора, осветившего бочку тусклым светом, Юнасий потёр руки и разлил пенящийся мёд по кружкам.

– Чтоб случалось так, как мы хотим, а не так, как судьба велит!

Они чокнулись и отпили.

Язык щипало, а по горлу разливалась медовая сладость.

– Я поспрашивал у тех да этих, – вылакав всю кружку, сообщил Пантелей. – Такую старушенцию приметную никто не видал.

– Так, может, она мимо прошла? – подскочил Арий.

– Куда это? – удивился Юнасий. – Дальше тьма бесконечная. Идти некуда. Что она у тебя избушку посреди леса строить будет?

– Кто её знает, – неуверенно пробормотал Синдибум.

– Да здесь она, – налив и выпив ещё одну кружку, отозвался Пантелей. – Куды ей ещё деваться.

Арий заёрзал на стуле, но возражать не стал. Оставаться одному, без поддержки, среди города чернобуков совсем не хотелось. Колдуны тоже не рассусоливали, налегая на мёд.

– А, правда, что вы на Дряхлую башню напали? – глухо, чтобы услышали только его попутчики, спросил Синдибум.

– Мы? – вытаращился Юнасий, заёрзав на скамье.

– Ну, чернобуки, – потупившись, пояснил Арий.

– Это такое у вас там плетут? – фыркнул Пантелей. – Сам-то подумай, да представь, где мы, а где ваши махины зачарованные. Выйди мы из леса чёрные бестии нас по ветру развеют, и как звать не спросят.

– Тихо, тихо!

– А чего он несёт?

– Угомонись! – Юнасий стукнул по столу. – У нас тут тоже много чего болтают, не всему же верить, свою голову на плечах надо иметь, – он повернулся к Синдибуму. – Правда, чародейчик, она никому не принадлежит, ни вашим, ни нашим. Она просто есть! А трепаться, что где-то там, за бугром, жизнь лучше, чем тут, всегда будут. Люди от безделья ещё и не такого выдумают.

Арий кивнул, уставившись в кружку с диким мёдом. Он и сам уже прекрасно понимал, что все выдумки про чернобуков выеденного яйца не стоят. Просто мегамагам нужен страшный и ужасный враг от которого они могут героически защищать жителей всех двенадцати башен. Иначе, зачем они нужны и кто будет платить им подати.

Колдуны тоже молчали, не спеша опорожняя бочку с хмельным напитком.

Так они и просидели, переглядываясь, пока не прибежал Гордей с вытаращенными глазами и раскрасневшимися щеками.

– Там она, сам видел, – бросил он и, не садясь, в один глоток осушил полную кружку. – Выжжень сказал тебе одному приходить, за нами потом пришлёт!

Синдибум невольно вжал голову в плечи. Что ещё задумал вожак чернобуков?

– Вот старый бес, – заныл Пантелей. – Так и знал, что сам решит всё прибрать, а нас с мякиной оставить. Только нас на мякине не проведёшь…

– Погоди, – встрял Юнасий. – Как же чародейчик дорогу найдёт?

– Вот! – показал кулак Гордей.

Между пальцев торчало перо с красной окантовкой, переливаясь всеми цветами радуги.

– Проклятье, – заверещал Пантелей. – Плакали наши триста кнежликов.

– Да не бубни, – осадил его Юнасий. – Выжжень дед надёжный…

– Ага, так закружит, заморочит, потом имени не вспомнишь.

Гордей взволнованно затряс подбородком, так что запрыгали щёки.

– Обрадовался шибко, – еле выговорил он. – Я думал, в пляс пустится. Глаз сверкал, как солнце на Благой стороне.

– Чего ему тужить, – запричитал Пантелей. – Кнежлики сами собой пришли, и по чащобе мотаться не надо. Мы же за него всю работу сделали, а он только пенки соберёт.

– Не скули! – оборвал Юнасий. – Иди, чародейчик, мы попозже будем.

Гордей протянул перо, и как только Арий его коснулся, резко потемнело.

Он заморгал, привыкая к наполненной светом горнице. Свечи карабкались по полкам до самого потолка, перекрывая стены. На полу привольно разлеглась красная дорожка, а на приступе, на вырезанном из огромного пня троне восседал седой старик. Стянутые обручем волосы разливались по могучим плечам. Половину лица, изуродованную ожогом, прикрывала серая повязка, но со второй поглядывал хитрый карий глаз с озорными рыжими крапинками. Губы дрогнули, и Выжжень улыбнулся.

– Мне бы бабушку забрать, – начал Синдибум, но старик только головой покачал.

– Она теперь со мной останется, – уверенно сказал он.

– Но…

– Нет!

– Вы же не знаете, что произошло. Она вам тут такое устроит, потом ещё просить будете, чтобы я её обратно в Дырявую башню вернул. Но я тогда препираться начну. Может, даже вознаграждение запрошу. Ещё пожалеете.

– Не буду! – отмахнулся Выжжень. – Я слишком долго ждал, чтобы теперь её отпустить. Да и что хорошего её там ждёт?

– Мегамаг обещал, что…

– Ха! – фыркнул старик. – Их обещания немногого стоят.

– Ну что мне драться с вами, что ли, – вздохнул Арий.

– А справишься? – усмехнулся Выжжень.

– Я её не оставлю! – упрямо заявил Синдибум, сделав шаг.

– Весь в отца, – деланно зацокал языком старик. – Моя дочь такой упёртой не была.

Арий замер, но сказать ничего не успел. Из скрытого троном прохода выскочила бабушка и бросилась его обнимать.

– Аренька! Какая нелёгкая тебя принесла?

Отставная волшебница всхлипывала, а Синдибум словно одеревенел. Он обнимал её, прижимал к себе, гладил по спине, но не мог оторвать застывшего взгляда от Выжженя.

– Какая дочь? – наконец выговорил он.

– Мамка твоя, – заревела бабушка, обтирая платком лицо.

– Чья? – тупо переспросил Арий.

– Дед это твой, что, не узнал? Да кто же эту рожу облезлую узнает-то, – всплеснула руками отставная волшебница.

У Выжженя тоже блестели глаза, но он, насупив косматую бровь, молчал. А когда бабушка, перестав причитать, отпустила внука, подошёл и протянул широкую узловатую ладонь. Синдибум пожал руку, так и не найдя подходящих слов.

– Не думал, что когда-нибудь тебя увижу, – отрешенно проговорил дед.

– Почему ты не вернулся?

– Это длинная история. Позже расскажу.

Выжжень похлопал внука по плечу и стремительно зашагал между рядов свечей. Арий долго смотрел ему вслед. Так и не придумав, что сказать.

– Ты зачем сюда прилетел? За мной? – спросила отставная волшебница.

– Меня мегамаги отправили.

– Скрижаль вернуть, – проворчала бабушка. – Вот бесово племя, всё им неймётся, – она ухватила Синдибума за руку и потащила за трон. – Идём чай пить. Чтобы в себя быстрее прийти. Ну, рассказывай!

Пока они пробирались через узкий коридор без окон и спускались по лестнице, Арий выложил почти всё, а когда вышли на небольшую кухню, закончил словами:

– Так я вместе с ними в этот город и пришёл.

Отставная волшебница сняла с печи булькающий чайник, задумчиво покачивая головой.

– Читай-камень у тебя? – спросил Синдибум.

– Где же ему ещё быть, – вздохнула она. – Заперла в сундук на три запора, да зачаровала еще на всякий случай. Скрижаль то спрятать можно, а вот камень с души так просто не снимешь. Теперь моя пора каяться?

Арий кивнул, усевшись на скамью. Бабушка уже успела здесь похозяйничать. Стол застилала скатерть с её любимыми подсолнухами, и призывно поблёскивали чашки, подозрительно похожие на те, что остались в её флигеле. А вместо чадящих свечей светился оранжевый абажур.

– Димитрий меня с пути истинного сбил, – пожаловалась она. – Пришёл дней десять тому назад, да говорит, внук твой – ученик достойный, а свиток получить так и не смог. Непорядок. Могу, мол, помочь по старой дружбе, но он тоже постараться должен. И давай рассказывать про испытание, которое для тебя придумал.

– А мегамагам он сказал, что впервые о вашем договоре слышит, – перебил он.

Отставная волшебница чуть кипяток не пролила.

– Ты что мне не веришь?

– Я-то верю, а они…

Она чихнула, прикрывшись платком.

– Вот что я о них думаю. Об остальном тебе лучше дед расскажет.

Чай получился ароматный с лесными ягодами и травами, которые Синдибум никак не мог разобрать. То ли зверобой, то ли тимьян с лимонником, то ли всё сразу. Мысли разбегались, не позволяя сосредоточиться. Не каждый день воскресает твой давно и славно погибший на войне дед. Такой сюрприз кого угодно из колеи выбить может.

Бабушка сделала пару глотков и продолжила:

– Начал Димитрий ко мне каждый день заглядывать. А я только рада, что тебе свиток достанется, да ещё и бесплатно. В общем, вскружил мне голову высший маг, а потом и травки принёс для специального отвара от старческих болезней. Тебе, говорит, силы понадобятся, только никому больше не давай, опасно это.

Отставная волшебница вздёрнула голову.

– Сама не пойму, что на меня нашло. Никогда такой доверчивой не была. Умеет старый бес уговаривать. Да и уж больно мне хотелось, чтобы тебе свиток дали.

– Опять всё из-за меня, – опустив глаза, вздохнул Арий.

– Что ты! Что ты! – замахала руками бабушка, расплескав чай. – И думать, так не смей! Моя промашка. И на старуху бывает проруха.

Она пристально смотрела на Синдибума, пока он не кивнул.

– Но почему он выбрал именно нас? Я-то вообще без свитка. Что никого получше не нашлось?

– Ты у меня самый лучший, – начала отставная волшебница, но Арий так на неё посмотрел, что она осеклась и проговорила: – Не знаю! Видать судьба так распорядилась, – и продолжила бурчать, вытирая тряпкой скатерть. – Отвар его ещё тот оказался. Стоило один раз попробовать, и послушная стала, как молодая стажёрка, – она покраснела. – А когда несколько дней попила, совсем волю потеряла. Делала всё, как он говорит. Даже стариков несчастных заколдовала.

Бабушка сбилась. На покрасневшие глаза навернулись слёзы.

– Конусмастер сам виноват, захотел высшего волшебника провести с этой копией. Должен был у себя настоящий читай-камень до поры до времени прятать, чтобы даже если мегамаги бы его нашли, Димитрий не причём остался. А Разнюх, бедолага, волос мой нашёл. Я не хотела, но высший маг не слушал. Он почти всё предусмотрел, даже заставил самого себя заколдовать, чтобы спелёнатый, как младенец из трубы выскочил на моей кухне.

– Погоди, – попросил Арий, – а как у него настоящая скрижаль оказалась?

– Мегамаги эти бестолковые её на эксперимент какой-то потащили, вроде она много чего ещё может, кроме управления Безбашенным хороводом. Скрижаль даже чего-то там возродила. Оттуда её смотритель и стащил. Не представляю как! Ему высший маг подсказывал, что делать нужно. Да так, словно заранее знал, что происходить будет, – она передёрнула плечами. – Только всего не предусмотришь. Вот и Димитрий ошибся, спросила куда мне отправляться после того как Безбашенный хоровод остановлю, сказал: «Спрячься где-нибудь, только чтобы место со мной никак связано не было. Я тебя всё равно где угодно найду!». Вот я к деду твоему и махнула. Он все чары развеял, а мне только хуже стало. Я же такое… такое…

– Ты же не виновата, – попытался Арий, но она только отмахнулась.

– А сказал бы Димитрий мне тебя заклясть, родненький? Сделала бы. Никуда не делась. А потом что? Только с башни бросаться.

Отставная волшебница прикрылась платком, и Арий сжал зубы.

– Мы ещё с ним поквитаемся! – процедил он.

– Что ты! Что ты! – вновь запричитала бабушка. – Он своего добился, знаешь у него теперь какие силы будут? Никто не справится! Он всегда мечтал мегамагово место занять. Только не просто в Передудле сидеть, да налоги собирать, а чтобы ещё все башни ему прислуживали. Чтобы никаких высших чародеев не было, а управлял бы всеми он один.

– Так давай читай-камень откроем и всё обратно вернём, как было. Пусть мегамаги командуют, может, они и не самые лучшие правители, но от добра-то добра не ищут. Пусть хоровод продолжается!

Синдибум подскочил из-за стола, оставив чашку с недопитым чаем.

– Кабы всё так просто было, – проворчала отставная волшебница. – Открывать его не надо. Его никто не закрывал. Только прочесть скрижаль могут лишь оба мегамага в один голос. Димитрий всё рассчитал. Сюда им дорога заказана, а мне возвращаться теперь нельзя.

– Зато я могу. Меня Болевар ждёт не дождётся.

Арий никак не мог успокоиться, расхаживая взад-вперёд по маленькой кухне.

Бабушка задумчиво допила чай и покосилась на внука.

– Боюсь я, – призналась она. – Будешь мегамагам помогать, высший чародей тебя со свету сживёт.

– Даже если…

– И в Передудле достанет, – закивала отставная волшебница.

Она не договорила, на лестнице затопали, и в кухню спустился Выжжень.

– Посплетничали? – спросил он и, сам себе кивнув, добавил: – Ну и хорошо, я уж приказал пир на весь мир устроить. Почитай всё городище позвал. Так что одевай лучшие одежды, Марьюшка. А мы пока одно дело завершим. Как раз нужна помощь такого молодого и прыткого, а то сам-то я уже…

– Ты чего, старый, задумал? – нахмурилась бабушка.

– Шишигу словить надо, – буркнул дед. – Совсем спасу не стало…

– Нашёл охотника!

Синдибум поднялся.

– Пойду, схожу. Интересно же.

– Во-во! – поддакнул Выжжень. – Не всё же чаи распивать!

– Смотри у меня! – зажевала губу отставная волшебница. – Чтоб глаз с него не спускал!

Дед хитро прищурился.

– А то как же. Таращиться буду словно двумя.

Бабушка ещё что-то бормотала, но они уже поднялись по лестнице и свернули в боковой коридор.

– Почему ты не вернулся? – напрямик спросил Арий.

Спина впереди идущего Выжженя вздрогнула.

– Не мог, – глухо ответил он. – Война, она не всем обратную дорогу оставляет.

Они вышли на небольшое крыльцо, обвитое диким плющом и скрытое кустами шиповника. В маленьком садике, отделенном от улицы живой изгородью, тоскливо тренькала свиристель.

– Сейчас Храпун прибежит и пойдём.

Дед прислонился к срубу и засвистел под нос, подражая маленькой птичке.

– Почему ты не вернулся? – повторил Синдибум.

– Ты хуже репейника, – заворчал Выжжень. – Может, не зря я столько времени прятался.

– Почему?

– А! – рыкнул дед. – Мегамаг меня проклял, правда, тогда он им еще не был, а был прыщавым юнцом, – он повернулся. – Видишь, отметина? – и выставил изуродованную половину лица. – Все мы во время Бесконечных войн в масках ходили, чтобы родственники убитых колдунов мстить не начали. Вот и я тоже свою рожу прятал. Папашка Болевара высшим магом Плюгавой башни был. А ты думал! Болеваров уже тогда вся долина знала. Сцепились мы со старшим не на шутку. Он одолевать начал, сильный был чародей. Так я чтобы в царство покоя и умиротворения не попасть, припомнил, как они в своей Плюгавой башне брата моего извели. Обида да со злыстью перемешанная, страшная силища. Такая от меня волна ненависти пошла, что он даже рукой прикрылся. На шаг отступил, за ветку зацепился, да упал. А я собрал остатки сил и пробил старшего Болевара молнией насквозь. А сынок его, будущий мегамаг, неподалеку ошивался. Видел, как я его отца сжёг, и что сбежать уже хотел. Лица моего он под маской разглядеть не смог, но перед тем как я прыгнул в портал, оставил мне метку. Совсем ещё зелёный тогда был, но талантливый мерзавец. С тех пор, попробуй я сунуться в любую башню, звону будет почище, чем на колокольне. Сразу все сбегутся и сцапают.

– Симон или Номис?

Выжжень засмеялся, прикрывшись кулаком.

– Он тогда ещё одним единственным был.

– Как это? – оторопел Арий.

– А вот так, – хмыкнул дед. – Смерть отца на него так повлияла. Понял, что как бы силён не был, её не обманет. Вот и решил, что его самого так просто не убьют. Мол, судьба его долиной править, и никакая случайность этого изменить не должна. Выискал заклятье хитроумное и разделил себя на плохую и хорошую половину. Так у нас и стало два мегамага, вместо одного. Один чёрный, другой белый, два проклятых мага.

– И что? – всё ещё не верил Синдибум.

– Что, что? Их по отдельности не убьёшь, а вдвоём они никогда, нигде не появляются, только если уж совсем припрёт. Только жизнь такая не сахар. Мало кто ещё на такое добровольно согласится…

Арий уже не слушал о чём говорил Выжжень. Немыслимо! В голове не укладывалось, как можно самому, добровольно совершить с собой такое. Как Болевар на это решился? Почему? Синдибум конечно не видел, как погибли родители, но неужели смерть близких может так перевернуть душу? Так её истерзать и измучить, что решишься на подобное безумие? Для чего? Чтобы ничего не чувствовать! Чтобы избыть непрекращающуюся боль? Жуть!

– Это похуже моего проклятья, – продолжал дед. – Такая же жуткая тоска и тяжесть на сердце, но от них никак не избавишься. Я хоть в башни не заглядывал, зато мог весточку послать. А они…

– Кому? Бабушке? – не понял Арий.

– Знала она всё, – пробурчал Выжжень. – Всё время посланиями обменивались.

– Почему же она к тебе не приехала, – не выдержал Синдибум, даже разделённый надвое мегамаг отошёл на время в сторону. – По-моему, здесь не так уж и плохо.

– А ты? – удивился дед. – Что же она тебя одного должна была бросить? Вот повзрослел бы, получил свиток, женился. Тогда и сбегла бы, тихонько.

Ария затрясло.

– Но я же слышал, как она по тебе плакала… – голос сорвался, он уже и сам всё понял, только не решался сказать вслух.

– Она же тебя любит, – сипло проговорил Выжжень и положил руку на плечо, так что Синдибум задрожал ещё сильнее, пряча глаза.

– Больше меня, больше всех, – добавил дед. – Плохо ей, конечно, было, без поддержки. Но она сильная. Мучилась, но виду не показывала. Я тоже… – он облизал пересохшие губы, – по ней страдал, но всё понимал и уважал. Будь я на её месте, поступил бы также.

Он сунул руку в карман и достал истёртую фигурку. Крошечный деревянный колдун держал руки на груди, гордо поглядывая перед собой. Синдибум зачарованно смотрел на игрушку. Первое серьёзное заклинание в его жизни. Преобразование предметов. Переделать кривую, ни на что не похожую ветку, в зверушку или маленького волшебника. Арий долго маялся, набивая руку, но всё же создал фигурку, похожую, по его мнению, на легендарного дедушку, сложившего голову в Бесконечных войнах. Он очень гордился своей работой. Даже выставил её на кухне на самом видном месте. А когда выучился более серьёзным заклятьям и потерял к ней интерес, фигурка куда-то задевалась.

– Бабушка мне прислала, – улыбнулся Выжжень. – Хвалила тебя, говорила, что станешь великим волшебником.

– Опять я во всём виноват, – совсем расстроился Синдибум. – Если бы не я, вы бы были вместе. Всё из-за меня.

– Конечно, из-за тебя, – согласился дед. – Только ты ни в чём не виноват. Это война людей разводит. Из-за неё всё наперекосяк. Всегда будут колдуны, которые хотят больше, чем все остальные. Жаждут ещё власти, ещё богатств. А мы, прельстившись их лживыми обещаниями, спешим поубивать друг друга. Они виноваты, но и мы не меньше. А в маленьких детях, оставшихся без родителей – никакой вины нет! Ты главное помни, что каждый волшебник сам волен выбирать свою судьбу. И не думай ерунды. Твоя бабушка сама так решила, и это её жизнь и её право. А ты… Зато, вон какой получился… – Выжжень обнял Синдибума, и провёл жесткой ладонью по голове, сбросив черный цилиндр, – лысый.

Шляпа немедленно заскочила на место, а они дружно рассмеялись.

– Я всегда о тебе вспоминал, – пробормотал Арий.

– Я тоже о тебе всё время думал, – ответил дед.

– Замёрзли? Греетесь? Хр-хр, – прошелестел незнакомый голос.

Синдибум отступил назад, всматриваясь в тёмный сад. В нескольких шагах от крыльца, уперев руки в бока, стоял высокий худой парень с длинным шрамом, пересекающем лицо. Из-за отметины нос задирался кверху, а серые глаза будто смотрели в разные стороны. Рот перекосило, и только волосы торчали туда-сюда, как колючки у репейника.

– Знакомься! Это Храпун! – представил Выжжень. – А это мой внук, Арий!

Парень со шрамом кивнул.

– Думал он поздоровее, хр-хр.

Вслед за словами из искривленных губ вылетали странные звуки. Храпун окинул их оценивающим взглядом.

– Дед-то, вон какой!

– Идёмте! – оборвал Выжжень. – Сейчас самое время, а то опять злодейка все огороды перероет, будем одними шишками питаться.

– Вредная тварь, хр-хр, – согласился парень со шрамом, припадая на одну ногу. – Сама овощи не жрёт, но роется и в клочья их раздирает.

– Зачем? – не понял Синдибум.

Разговаривать не хотелось, мысли постоянно возвращались к мегамагам, но от него явно ждали вопроса.

Они нырнули в арку из живой изгороди и вышли на широкую улицу. Дом Выжженя стоял в самом центре города и выделялся узкой, рубленой колокольней, торчащий из сруба, словно палец из сжатого кулака. На шпиле, подсвеченный длинными факелами, покачивался медный флюгер: крылатый змей водил хвостом, указывая зубастой мордой на юг.

Повстречавшиеся колдуны в неизменных красных мантиях уважительно кивали Выжженю, с любопытством поглядывая на Ария.

– Подготовился? – спросил дед.

Храпун закивал.

– А как же, хр-хр, – он подёргал за петлю, и за спиной подпрыгнул плотный мешок. – Шишига просто так овощи не жрёт, хр-хр, – поглядывая на Синдибума, пояснил он. – Но если посолить, с ума сходит, хр-хр. Уж очень солёное любит. Я приманку подготовил. Никуда она не денется, хр-хр.

– Хорошо, – похвалил дед.

Они свернули на боковую улочку и вскоре, миновав строй бревенчатых домов, вышли к тёмному пустырю под самой стеной. Фонарей здесь почти не было, и Арий не сразу разглядел длинные ряды грядок.

– В прошлый раз вон там пролезла, – показывая рукой, предупредил парень со шрамом. – Подкоп сделала и просочилась, будь она неладна. Мы гору камней насобирали, чтобы нору забить.

Выжжень кивнул.

– Но она новый подкоп роет, – сказал Храпун и повёл их по краю огородов к стене. – Слышно, как скребётся под землёй. Хотели ей обвал устроить, но передумали. Так ведь можно и частокол завалить.

– Правильно, – выдал дед, всматриваясь в темноту.

Синдибум тоже напрягал глаза, но не разглядел ничего, кроме чёрных рядов грядок. Он старался не отвлекаться, но ему кругом мерещился мегамаг. Разделённое надвое тело, будто срощеное в плечах, то и дело возникало из мрака, заставляя вздрагивать.

– Будь острожен, – предупредил Выжжень. – Вперёд не суйся, меня прикрывай. Шишигу лучше огнём палить. У неё от многих чар защита имеется, но яркого света она не выносит.

– А как же тут всё растёт, если темно всё время? – не понял Арий.

– Так мы особенные огни зажигаем, чтобы овощи поспевали, – пояснил дед. – А когда гасим на время, тут-то всякая нечисть и лезет.

Синдибум кивнул, осматривая огромное тёмное поле с ещё более чёрными грядками. Мысли о мегамаге старательно гнал прочь, прислушиваясь. Тишину нарушали долетающие с крайних улиц голоса, но Арию показалось, что он услышал шорохи в самом углу, где над подсвеченной стеной возвышалась острая крыша башни. Парень со шрамом тоже полез в ту сторону, на ходу распутывая узел на мешке. Зачерпнув горсть соли, он бросил её под ноги и пошёл полукругом, рассыпая белую, особенно хорошо заметную в темноте, дорожку.

Выжжень двинулся следом, шевеля пальцами. В ладонях вспыхнули языки огня. Пламя подрагивало, освещая длинные колоды кабачков под листьями-лопухами. Синдибум тоже наворожил огненный шар, и в руках потеплело.

Храпун остановился, замерев, так и не выбросив последнюю щепоть соли. Из угла послышалось ворчание и скрежет. Над крайними грядками промелькнула изогнутая тень.

– Пришла, гадина. Не успели круг замкнуть!

– Ничего! – оборвал дед. – И так справимся!

В отсветах колдовского огня блеснули красные глаза. Арий видел шишигу только на картинках в учебнике и теперь оторопел. Чудище припало к земле, выгнув спину, но всё равно было выше самого высокого волшебника. Шерсть на загривке вздыбилась. Огромная пасть, заплывшая вязкой слюной, скалилась кривыми зубами. Чёрная губа в нетерпении подрагивала, роняя хлопья пены, а тонкие длинные ноги, рыли землю, отбрасывая сухие комья.

– Здоровенная! – пробормотал Синдибум.

Выжжень набычился, наклонив голову, и двинулся наперерез, стараясь вклиниться между Храпуном и шишигой. Парень со шрамом что-то бормотал, но доносилось лишь невнятное: «Хр-хр».

Синдибум не отставал. Пламя уже жгло пальцы, но он терпел. Раз дед сказал, что надо прикрывать, так тому и быть. А то можно только хуже сделать.

Чудище склонилось ещё ниже. В отсветах огненных шаров выделялись согнутые задние лапы, вылезшие выше спины. Острые треугольные уши прижались к голове, а куцый хвост нервно мотался из стороны в сторону. Оно фыркнуло, и Храпун, испуганно отскочив, запнулся покалеченной ногой о кабачок и плюхнулся на спину. Шишига только этого и ждала. Резко распрямившись, она прыгнула, выставив длинные серповидные когти.

Выжжень вытянул руки вперёд, и сгусток пламени сорвался с ладоней, прочертив сверкающую полосу в темноте. Пылающий шар врезался в бок чудища и рассыпался огненными лепестками, с треском поджигая свалявшуюся шерсть. Шишига взвыла и, поджав длинные ноги, рухнула на грядки, перекатываясь с боку на бок, чтобы сбить пламя. Она скулила и рычала одновременно. Щелкали челюсти, а когти взрывали грунт, подбрасывая комья чёрной земли и куски кабачков вперемешку с грязными листьями.

Дед бросился к ней, переплетая руки. Перед ним собрались крутящиеся кольца огня. Они завинтились в сверкающий вихрь и накрыли чудище, прижимая к земле.

От запаха палёной шерсти свербило в носу. Шишига сорвалась на душераздирающий визг, пытаясь выпрыгнуть из фонтана пламени, но её только сильнее вдавливало в землю. Лапы вырывались из огненного смерча, но их тут же всасывало обратно.

Синдибум попятился, щурясь от бушующего вихря, но не выпускал чудище из виду, готовый в любой момент выпустить на волю приготовленное заклинание. Он отвлёкся всего на мгновение, когда оглянулся на ворочавшегося на грядках Храпуна.

Парень со шрамом сплёл сияющий клубок молний и, перекосившись, выпустил в грудь Ария.

– Тысяча кнежликов на дороге не валяется, хр-хр!

Ослепительный сполох с шипением разрезал воздух и налетел на вспыхнувшие щитом алые руны защитных чар. Они ослабли со временем, но еще не исчезли совсем. Похожие на две ёлки знаки замерцали, прикрывая Синдибума, и развернули молнию в обратную сторону. Вспышка проскочила над головой Храпуна, врезавшись в землю и разбрасывая искры по грядкам. Но он уже соткал новое заклятье и, хотя Арий тоже ударил приготовленным огненным шаром, сияющий клубок вонзился в его грудь. Пошатнувшись, Синдибум завалился на спину, почувствовав, как расползается по сюртуку, треснувший под его весом кабачок. Тело пылало, содрогаясь от боли. Рубашка дымилась. Горло сжалось, и воздух никак не хотел втягиваться в лёгкие, застряв по пути.

Подбежал Выжжень. Его единственный глаз расширился от ужаса, но руки уже ощупывали рану, а с губ срывались извивающиеся синие нити, складывающиеся в переливающиеся руны. Они расплескались холодными струями заживляющих чар, впитываясь в рану на груди.

Арий захрипел, тяжело вдохнув. Лёгкие жгло, и каждый глоток воздуха отдавался мучительной болью, рассыпаясь мурашками по спине.

– Только не сейчас. Только не так, – бормотал дед.

Его голос отдалялся, осмелевшая тьма наползала со всех сторон, и Синдибум чувствовал, как проваливается в её спасительную глубину. Перед глазами плыло, а стягивающий тело холод успокаивал и обещал вечный отдых и долгожданное умиротворение.

– Мы ни в чём не виноваты, – прошептал Арий, закрывая глаза.

Выжжень тряс, кричал, но до Синдибума долетало лишь убаюкивающее эхо. Всё закончилось. Больше не будет боли, смятения и страха. Всё плохое осталось позади. Впереди только безмятежность и бесконечное счастье. Зачем сопротивляться?

Во тьме растворились звуки. Исчез верх и низ. Осталась лишь бескрайняя сияющая дорога. Арий сонно огляделся. На обочине стояло крошечное существо с ясными лучистыми глазами. Забавную кукольную мордочку затеняла светлая грусть и безмерная усталость. Казалось, какой-то шутник поставил кошкомора на задние лапы и обрядил в чёрную мантию. Арий почему-то вспомнил про вышедший из моды капюшон. Так вот она какая!

– Я для каждого своя, – пророкотала смерть и деловито добавила: – Вот и встретились!

Глава 11. КУДА ЗАВОДЯТ ВОСПОМИНАНИЯ

Синдибум подскочил на кровати, схватившись за грудь.

– Болит? Очень?

Над ним тут же возникло лицо бабушки. Заботливые руки поправили сбившуюся повязку, и Арий заморгал, щурясь на подрагивающие свечи.

– Смотреть он будет во весь глаз, – загрохотала отставная волшебница.

– Если бы знать, куда смотреть, – тоскливо протянул дед. – Не ожидал я от Храпуна такой подлости. Хоть и зарекался брать к себе ссыльных, но ему верил…

– Вот и дорассусоливался, – брюзжала бабушка.

– Каких ссыльных? – прохрипел Синдибум.

Дышать было ещё тяжело, в горле что-то скреблось и скрипело.

– Тех, что вы из башен в Злыстные земли отправляете, – пояснил Выжжень. – Провинившихся. Некоторые до нас добредают, если в чащобе никто не сожрёт…

– Хватит! – отрезала отставная волшебница. – Ему отдыхать надо. Чудом выжил, – и добавила ласково. – Спи Аренька, спи. Всё теперь хорошо. Я за тобой присмотрю. Никаким циклопам одноглазым больше не доверю.

Синдибум зажмурился, сипло втягивая воздух. Но сон не шёл. Под темнотой опущенных век сверкала бесконечная дорога. На обочине стояла незваная гостья. Переминалась с ноги на ногу, медлила, но не уходила.

– Ты за мной пришла? – вспомнил свои слова Арий.

– Я всегда здесь, – ответила смерть. – Всё вижу, всё знаю, обо всём буду помнить.

– Пришло моё время?

– Нет! Тебе ещё рано. Ты чуть не погиб, поэтому я воспользовалась удачным моментом. Нам надо поговорить.

Синдибум не видел ничего вокруг, только добрые лучистые глаза, заглядывающие прямо в душу.

– Мои сёстры ошиблись, – начала смерть. – Когда в Дырявой башне умерли два колдуна они оставили их одних.

– Почему? – удивился Арий.

– Они улыбались.

Синдибум покачал головой, не понимая, что она имеет ввиду.

– Тот, кто принимает нас с улыбкой, не нуждается в проводнике. Он всегда найдёт свою дорогу в царство покоя и умиротворения без посторонней помощи.

– Но… – смерть покачала головой, и глаза тоскливо блеснули. – То, что нас обманули, мы поняли слишком поздно.

– Моя бабушка не виновата! – закричал Арий.

– Мы знаем. Не забывай, мы всё видим и всё знаем. Её вынудил высший маг. Хотел узнать, можно ли заставить нас отступить.

– Тогда чего вы хотите?

– Мы сами любим пошутить, – проговорила смерть. – Но над нами шутить нельзя – это непреложный закон.

– Любите пошутить? – сглотнул Синдибум.

Лучистые глаза хитро прищурились.

– Ты что не слышал шутки? Их же все знают. Приходит маленькая закопчённая смерть к колдуну…

– Я не к тебе, а к твоей саламандре, – продолжил Арий.

– Не! К домовому. В царстве покоя и умиротворения такой бардак, давно прибраться надо.

– Не слышал, – кисло улыбнувшись, выдавил Синдибум.

– Ты думаешь, откуда эти хохмы берутся? – рассуждала смерть. – Мы их не придумываем, всё из жизни. А вот над нами смеяться нельзя, слишком работа важная, чтобы над ней потешаться. Нас надо воспринимать серьёзно, иначе такое начнётся. Сами рады не будете.

Арий кивнул.

Лучистые глаза заледенели.

– Высший маг задумал такое, что навсегда изменит весь мир, но мы не позволим. Он перешёл черту, – строго проговорила она, – и наказание будет самое суровое. Он не сможет умереть. Никогда.

– Как? – не понял Синдибум. – Это же несправедливо!

– Жить он тоже не сможет, – сурово пояснила смерть. – Ты отнесёшь ему вот это! – она махнула рукой, и в стороне от сияющей дороги тьма рассеялась, оголив покосившиеся деревья, обрамляющие поляну с примятой жухлой травой.

Вдавленные в землю, лежали поросшие мхом плиты. На потемневшем камне, отпечатались потускневшие руны и золотой знак, похожий на треугольник Дырявой башни.

– Что это?

У Ария по спине пробежали мурашки.

– Надгробие, – поморщилась смерть. – Верховный маг Димитрий проводил в Злыстных землях отвратительные ритуалы. Колдунов закапывали в землю, будто ненужный мусор. Жуткая мерзость, даже говорить не хочу. Спросишь, тебе и без меня расскажут и покажут. Заберёшь одну и отнесёшь высшему магу Дырявой башни. Чтобы понял, мы никогда не отступаем, а его власть на нас не распространяется.

Плиты среди деревьев растаяли в темноте, но голос смерти всё ещё звучал в ушах.

– Мы ещё увидимся, но не скоро. Поэтому расплачусь с тобой сразу, до выполнения задания, так будет справедливо и восстановится нарушенный баланс между злыстью и благостью. Вы ходите по узкой кромке между судьбой и удачей, но сами выбираете куда шагать. Запоминай! Если возьмёшь вторую сверху – получишь всё. Вот только нужно ли тебе так много? Ведь прибыли без убыли не бывает. Когда много получаешь – много отдаёшь. Откажешься от удачи и тебя ждёт совсем другой путь. Преград на нём будет не меньше, но таких жестоких разочарований, как на первом, с тобой не произойдёт. Решай сам. Вторая сверху или проигрыш…

Последние слова стихли, а вместе с ними закончилось странное видение. Синдибум поёжился, ворочаясь на кровати. Померещилось это или нет?

– Холодно? – забеспокоилась бабушка.

Он замотал головой.

– Деда?

– Здесь я, – долетел голос Выжженя.

Арий открыл глаза и приподнялся.

– Правда, что у вас здесь чародеев в землю зарывали?

Отставная волшебница ахнула, с тревогой вглядываясь во внука.

Дед прокашлялся, шмыгнув носом.

– Было такое, – нехотя признал он. – Безумец один хотел армию мёртвых волшебников собрать, чтобы на Передудль войной пойти. Еле справились. Только потом узнали, что его Димитрий подстрекал, чтобы что-то про личные смерти колдунов узнать.

– А каменные плиты зачем?

– Чтобы звери могилы не разрыли.

– Что у вас тут творится? – запричиталабабушка.

– Всякое бывает, – отозвался Выжжень. – Чай не Благие земли. Тьма тьмущая на сколько глазам видать.

– Мне надо туда попасть, – пробормотал Синдибум, укладываясь обратно на кровать.

– Ещё чего, – возмутилась отставная волшебница. – Еле жив остался, а уже на закопанных в землю мертвецов смотреть собрался. Лежи, не шевелись!

– Я не хочу, – прошептал Арий, натягивая одеяло. – Смерть приказала.

Бабушка неопределённо пискнула, и даже дед что-то заворчал под нос.

– Спи Аренька, – попросила бабушка. – Утро вечера мудренее.

– Здесь утра не бывает, – вздохнул Выжжень.

Они ещё переругивались, но Синдибум не разбирал слов. Его затягивало в сладкую дрёму. В огромном светлом зале больше не было танцующих пар, не звенела музыка и не ломились от угощения столы. Зато на хрустальном троне мегамагов, переливающемся и сияющем до рези в глазах, восседал Димитрий. А прижавшись к его ногам, согнувшись и дрожа, на полу плакали две Мары, навсегда разделённые одинокие и несчастные. Их ждало бескрайнее море боли. Бесконечная, полная мук и страданий жизнь от которой даже нельзя избавиться. Перед ними, не понимая застывшего в глазах ужаса, падали ниц военачальники и во все стороны расходились несметные полчища колдунов. Ревели огненные смерчи и плотоядно дрожали молнии. Одурманенные кровью и властью чародеи взбирались по сверкающей дороге, ведя войско на штурм царства покоя и умиротворения.

Арий проснулся в холодном поту. Грудь уже не болела, но с каждым вдохом из горла вырывался хриплый свист.

– Плохо? – встрепенулась бабушка.

– Сон мерзкий приснился, – пробормотал он, пытаясь перевернуться, но она удержала его, втиснула ладонь под голову и поднесла к губам, исходящее паром варево. – Выпей и кошмары уйдут, а сил наоборот прибавится. Очень сильное снадобье, сама, собственными руками, каждую травинку собирала.

Синдибум нехотя глотнул. Обжигающее зелье огненным потоком скатилось по горлу и наполнило жаром желудок. Он заёрзал, чтобы высвободиться, но отставная волшебница заставила выпить ещё. Неожиданно полегчало. Внутренности больше не жгло пламенем, наоборот по венам разлилось успокаивающее тепло. Мерзкий кошмар растаял дымкой и вернулось безмятежное спокойствие. Все заботы отступили, и спасительная дремота укутала его самыми лучшими воспоминаниями.

Казалось это случилось миллион лет назад. Тогда Мара ещё не увлекалась судьбоносной магией, но будущее уже тогда интересовало её больше, чем настоящее. Арий же и вовсе не задумывался ни о чём, а жил лишь данной минутой…

– Кого ждешь?

Она испуганно вздрогнула и, развернувшись, обиженно стукнула его по плечу.

– Чего подкрадываешься?

Синдибум только усмехнулся, подхватил её под руку и потащил к балкону.

До полувечера оставалось ещё около часа, но большинство колдунов уже разбрелось по домам. Вставали то самым ранним утром с наступлением Благого времени, поэтому день тянулся долго, оставляя после себя к наступлению темноты томительную усталость.

– Чего ты задумал? – взволнованно озираясь, зашептала Мара, но Арий лишь продолжал загадочно улыбаться.

– Терпеть не могу сюрпризов, – несмотря на то, что Злыстное время еще не наступило, зашипела она.

– Ты просто не умеешь расслабляться и получать удовольствие от жизни, – привычно парировал он. – Всё спешишь куда-то, торопишься, смотришь вперёд, не замечая того, что происходит прямо сейчас. А молодость то проходит!

– Хватит! – Мара попыталась вырваться, но Синдибум прижал её к перилам балкона.

– Пора сделать решающий шаг, – жарко зашептал он ей в ухо. – Больше тянуть нельзя. Или сейчас или никогда!

– Какой?

Арий обхватил её за талию, поднял и посадил на парапет.

– Туда! – серьезно кивнул он.

Мара обернулась. Глаза едва цепляли вершины ёлок вокруг громадины башни.

– Ты чего? – сглотнула она, отодвигаясь от края, попыталась вырваться, но он держал так крепко и смотрел так серьёзно.

– Верь мне, – убеждённо сказал Синдибум и перекинул ногу через перила.

– Я не…

– Мы вместе!

– Я не…

Она задрожала, оглядываясь в надежде на помощь. Ни на балконе, ни на лестнице никого не было. Кричать бесполезно, перед Злыстным временем никто даже не выглянет из своего флигеля. В глубине души она понимала, что это очередная безумная потеха, шутка или ещё какая-нибудь нелепая афера, но успокоить скакавшее сердце все равно не могла.

Синдибум поцеловал её и потянул вперёд. Они соскользнули с парапета. Мара завизжала. Ученическая мантия надулась от напора ветра. Ноги взбивали невесомый воздух, руки бесполезно дёргались, а в голове уже созрело подходящее заклятье.

– Не надо, – попросил Арий, и они рухнули на ковёр самолёт.

Мягкое плетение прогнулось, пошло волнами и выпрямилось. Они не удержались на ногах, свалились на колени, а потом и вовсе на бок.

Синдибум обнял её, прижав к себе. Мара тяжело дышала, проглатывая слова.

– Когда-нибудь … угробишь … обоих.

Хотелось развернуться и залепить ему по наглой, наверняка ухмыляющейся роже, но сил не осталось даже на злость. Проклятое Благое время даже на своём закате вливало в душу покорность и всепрощение. Сердце всё еще колотилось, как летучая мышь в лапах кошкомора и отдавалось ударами в голове. Даже уши заложило, а ноги налились ватной тяжестью. Каждый вдох давался с трудом.

Синдибум дотянулся до кисточки и потянул вверх, заставив ковёр самолёт набирать высоту.

– Где ты его взял? – пробормотала она.

– Там, куда его надо вернуть до полуутра, – просто ответил он.

Мара вздохнула.

– Когда-нибудь тебя поймают…

Сердцебиение и надрывное дыхание уже почти восстановились, но она всё еще не двигалась. Признаваться не хотелось даже самой себе, но иногда она мечтала потерять контроль, отпустить вожжи судьбы и стремительно и бесшабашно катиться по течению, не задумываясь ни о чём. Может быть поэтому, она и любила, того, кто вроде бы этого совсем не заслуживал. С его дикими, порой обидными шутками. С неуместным, не знающим меры весельем.

– Да хоть раз не думай о том, что будет! Оглянись по сторонам. Смотри как красиво! – попросил он.

Они поднимались всё выше и выше. Ярусы башни пролетали мимо: мурлятник, апартаменты магов, камера покоя. Мелькнул начищенный до блеска шпиль. Остались далеко внизу все правила и запреты. Они больше не имели значения, ведь в вышине под невесомыми перьями облаков не нужны кнежлики. А значение имеет только то, что ты чувствуешь.

– Вон там! – показал Арий.

По центру долины проходила едва различимая полоса между светом и тьмой. Почти невидимая граница блистающая и переливающаяся всеми возможными цветами. Сияние радужной пеленой отделяло Злысть от Благости и святилось чистотой и свежестью.

– Что это? – очарованно пробормотала Мара.

– Настоящее, – обняв её, сказал Синдибум. – Не то, что будет, не то, что было, а то, что происходит прямо сейчас. Вот ради чего стоит жить! Пожалуйста, не забывай о нём и обо мне. Я всегда буду рядом, но мне хочется хотя бы чуточку больше внимания.

Она прикусила губу, вглядываясь в сверкающую радугу.

– Скоро же экзамен сдавать, я не могу тратить время…

– Ещё почти год! – оборвал он. – Попробуй хоть сейчас.

– Хорошо…

Темнота заволокла яркие воспоминания непроницаемой пеленой, и Арий провалился в глубокий сон без сновидений. А потом его снова выбросило из пучины на берег и воспоминания полились нескончаемым потоком.

Во время учебы один из молодых учителей решил провести конкурс талантов. Чтобы младшие раскрылись и перестали стесняться, а старшие вдоволь повеселились над их неумелыми выступлениями. Идея оказалась такой заразительной, что участие приняли почти все ученики. Мара уже тогда предсказывала судьбу всем желающим. Братья Быстрогоны показывали трюки: становились друг другу на плечи, прыгали, кувыркались. Антип прочитал целую лекцию о природе магии, такую скучную и дотошную, что в зале начали зевать и засыпать даже самые почтенные маги. Вообще народу тогда собралось много. Не осталось ни одного свободного места, и те, кто не боялся потерять лицо, садились прямо на пол перед сценой. Хвыщ естественно устроил концерт своих ненаглядных клыкастых жаб, и надо отдать ему должное, сорвал бурные овации. Сам же Синдибум выступать не собирался. Все его предложения о жонглировании огненными шарами, метании молний сквозь кольца, создании небольшой бури в стеклянной бутыли и прочие остроумные волшебные представления, были непоколебимо отвергнуты организаторами. Ученики не имеют права пользоваться магией! И всё тут! Он так обиделся, что сначала вообще собирался не ходить на конкурс, но все так веселились и шумели, что Арий не выдержал и примостился возле сцены. После выступления Хвыща у него возник совершенно новый план. Раз колдовство под запретом, он будет показывать фокусы. У всех было такое восторженное настроение, что ему даже разрешили выступить. Выпросив у своего приятеля одну клыкастую жабу, Синдибум вышел перед публикой и гордо поклонился.

– Необычайное исчезновение! – представил он номер.

Зал затих. К магии все давно привыкли, а обыкновенные фокусы вызывали самые искренние радость и удивление.

Арий деловито закатал рукава. Постучал себя по карманам, показывая, что не припрятал в них ничего особенного. Даже покрутился, чтобы все убедились, что и за спиной у него ничего нет. Усмехнулся и вытянул вперёд руку. На раскрытой ладони, испуганно выпучив глаза, застыла клыкастая жаба. Быстрым движением руки, Синдибум сделал вид, что пихнул её в рот и незаметно спрятал под рубашку. Для особого эффекта надув щёки.

По залу прошёл взволнованный вздох. Кто-то морщился, кто-то аплодировал, но равнодушных почти не осталось.

Тогда Арий, с трудом скрывая шальную улыбку, несколько раз сглотнул, будто пытался пропихнуть в горло что-то большое и колючее и неожиданно замер. Задрожал, безумно завертел глазами, согнулся, весь затрясся и оглушительно чихнул, при этом махнув руками.

Никто ничего не успел разглядеть, но Синдибум испуганно вскрикнул: «Ой!». Спрыгнул со сцены и, бормоча: «Потерялась, только не наступите», зашарил по полу. Ученицы начали нервно поджимать ноги, а седые учителя неодобрительно хмуриться. Для достижения пущего эффекта, ползая на карачках, Арий вытянул из-под рубашки жабу и прислонил её холодное пупырчатое тельце к чьей-то оголённой ноге. Молодая волшебница вздрогнула и оглушительно завизжала под аккомпанемент перепуганного кваканья.

Потом, конечно же, был целый скандал и Синдибум, как всегда получил настоящую головомойку, но представление ему всё равно понравилось. Все-таки фокусы очень интересное занятие.

Он подскакивал ещё несколько раз, но бабушка всегда держала наготове своё целительное зелье. Поэтому краткие вспышки боли, почти мгновенно гасились терпким варевом, а кошмары не пробивались сквозь волшебные чары. Хотя некоторые воспоминания могли бы посоперничать с ними своей неотвратимостью и горечью…

Арий искал её около часа, перевернув всю башню вверх дном. Привратник даже обещал нажаловаться Высшему магу, так его оскорбили бесплатные катания на крыше подъемника. Но Синдибума это не волновало. Мара ещё никогда, никуда не пропадала. Да и куда ты денешься из башни. Он всё больше нервничал, даже вспомнив жуткие истории про чернобуков ворующих симпатичных девушек для кровавых жертвоприношений. Уже собрался идти на поклон к третьему волшебнику, но услышал глухой всхлип. Остановился, прислушался и заглянул за статую гарпии. Под лестницей за завесой паутины, поджав колени к подбородку, сидела Мара.

– Что случилось? Кто тебя обидел?

Он бросился к ней, зацепившись затылком об ступеньку, но даже не заметил этого, а опустился на колени рядом.

– Кто он? Я его убью!

Мара снова всхлипнула и покачала головой, прислонилась к его плечу и изредка вздрагивала, пока не выдавила из себя всю скопившуюся горечь. Только окончательно успокоившись, она прошептала:

– Некого убивать. Всех давно убили.

– Кого? – не понял Арий.

– Если бы родители не погибли, пытаясь залатать проклятый прорыв злысти у Тринадцатой башни, я жила бы с ними, а не с… – она запнулась, пытаясь подобрать слово, и наконец, выговорила, – с этой.

Синдибум поджал губы.

– Чего она опять устроила?

– Ерунда!

– Ага! Поэтому ты полдня под лестницей ревёшь. Рассказывай, давай!

– Правда ерунда, – вздохнула Мара, отворачиваясь. – Просто, если бы они были живы, такого бы никогда не случилось, – она шмыгнула носом. – Я же выиграла конкурс: «Самая талантливая волшебница Дырявой башни»…

– Знаю, я же тебя поздравлял.

Она кивнула.

– Должна была ехать в Передудль с двенадцатью другими претендентками из других башен, чтобы побороться за звание: ««Самая талантливая волшебница Долины».

На этот раз Арий промолчал, и про конкурс в Передудле, и про приз – стажировку у самих мегамагов, он прекрасно знал, но лучше пусть сама расскажет, а то и так глаза на мокром месте.

– Сказали, чтобы попасть на конкурс надо оплатить стоимость портала, но тётка… кнежликов не дала.

– Чего же ты молчала? – расстроился Арий. – Нашли бы…

– Я бы ей всё вернула, – будто не слыша его, пробормотала Мара. – Мне всего пяти не хватало, но она сказала, что и так меня всю жизнь кормит, поет и одевает…

– А то, что ей твои родители целое состояние на твоё содержание оставили, она забыла? – вскрикнул Синдибум. – Вот же жадная карга. Превращу её в жабу и подарю Хвыщу! Нет! Она такого обхождения не заслуживает. Отвезу на болота в самую вонючую топь.

– Перестань!

Арий склонился к ней, заглядывая в глаза.

– Ну почему ты мне ничего не сказала?

– Твоя бабушка и так на меня косо смотрит…

– Да причём тут она… – Синдибум разогнулся с досады, снова приложившись головой об лестницу, потёр затылок и присел на корточки. – Я же…

– Я сама должна!

– Да почему? – в сердцах бросил он.

Мара пожала плечами.

– Не знаю, так научили. Мне все всегда пытаются помочь, но отец говорил, что рассчитывать надо только на себя, иначе, в ответственный момент не сможешь сделать то, что должен. И тогда могут пострадать близкие… – её глаза снова заблестели, но она справилась. – Забудь! Мне пытались помочь… Высший маг дружил с моими родителями. Когда узнал о моей проблеме, сам дал недостающие кнежлики, но было слишком поздно.

Арий погладил её по плечу.

– Подумаешь конкурс…

– Да разве дело в конкурсе! – вскрикнула Мара и слёзы всё-таки брызнули из глаз. – Почти незнакомый волшебник, не задумываясь… а моя родная тётка…

Синдибум притянул её к себе.

– Я всегда буду рядом! Я никогда тебя не предам! А остальные, ну что с них возьмёшь, они всего лишь бездушные колдуны.

Он ещё что-то говорил, но видение уже рассеялось. Дырявая башня вместе с лестницей паутиной и Марой исчезли и растворилась за непроглядной тьмой Злыстной стороны.

– Что ты бормочешь? Плохо? – спросила бабушка.

– Нет, – ответил Арий, невольно потянувшись к груди.

От раны почти ничего не осталось, только тугой, стянувший кожу, алый шрам. Жесткий на ощупь и горячий. Если бы не защитные чары оставаться ему среди кабачков и прорастать на грядке. Может Мара и права, что столько времени уделяет судьбоносной магии, её напутственная просьба спасла ему жизнь. А что может быть ценнее?

Синдибум перевернулся на бок, сипло вдохнул.

– Мне намного лучше.

– И не таких на ноги ставила, – проворчала бабушка. – Еще пару дней и бегать будешь, да хоть с шишигой наперегонки.

Он только моргнул в ответ.

– Давай-ка еще немного, – приказала отставная волшебница, подсовывая кружку с варевом.

Арий послушно отпил, уже не чувствуя прежнего жжения в желудке.

– Мы всё с тобой переживём, – как в детстве пообещала бабушка, укутывая его в одеяло. – Мы же под защитой чар самого первого, смелого и сильного волшебника. Помнишь?

– Конечно, – шепнул он в ответ, закрывая глаза. – Он наш далёкий, предалекий предок и присматривает за нами даже из Царства покоя и умиротворения.

Спать не хотелось. Даже целительное зелье не смогло мгновенно усыпить, лишь замедлило бойкий ход времени. Попросило: «Потише, не мешай выздоравливать раненому, еще слишком рано для новых приключений». Нестройные ряды вялых мыслей маршировали прочь, и в тишине комнаты слышался шуршащий треск горящих свечей.

Синдибум вспомнил мрачный день, когда стало понятно, что неудавшаяся выходка с шутихой не только спалила волосы и чуть было не добралась до глаз, но и навсегда лишила его прически. Домой к бабушке идти не хотелось и он, впервые за долгие годы, пошёл в свой унаследованный флигель. Серые, заросшие паутиной и пылью, комнаты полностью соответствовали его мрачному настроению. Казалось даже родители с картины в кабинете смотрят с презрительным разочарованием: «До чего ты докатился сын, надо же иногда думать головой».

Сняв чехол с кресла, Арий залез в него с ногами и уставился на письменный стол отца. В висках пульсировала жилка: «Что дальше? Как теперь жить?», а он не находил ответа. Сидел и пялился в одну точку, будто потеряв возможность связно мыслить. Его буйная натура поначалу сопротивлялась томительному бездействию, но то ли Благой день был не таким уж Благим, то ли бродячий комок злысти пробрался на солнечную половину и влез к нему в голову, но даже его непоседливость не переборола тоску.

Башня ползла через долину, Дененочные часы отсчитывали мгновения, а Синдибум не двигался. За всю свои годы он столько не сидел на одном месте. Будто прирос к отцовскому креслу и потерял всякий интерес к жизни. Когда в дверь постучали, он уже пустил корни и больше никогда не собирался выходить из-за стола.

– Открой! – донёсся голос Мары. – Я знаю, что ты здесь.

Арий только нахмурился. Вставать, идти, отодвигать замок. Зачем всё это?

– Ну что мне, ломать её, что ли?

Синдибум пожал плечами и прошептал:

– Делай что хочешь.

– Я не шучу, – не сдавалась Мара. – Потом придётся новую ставить.

Отец на картине недовольно надул щёки, хотя это была всего лишь игра тени и пробивающегося через занавешенное окно света. Арий заставил себя разогнуться и спустил на пол затекшие ноги. Двигаться совсем не хотелось, но он все-таки выбрался в коридор и открыл замок.

– Сразу бы так, – фыркнула она, распахивая дверь. – Ты чего это тут удумал?

Он не ответил, только нахохлился и побрёл обратно в кабинет.

– Тебя что околдовали, что ли? – удивилась Мара.

– Разговариваешь, как Хвыщ, что ли, – буркнул Синдибум.

– Вот оно что! Значит, не нравится, как я разговариваю, могу и по-другому. Тебя все ищут себялюб несчастный, а ты тут прячешься. Не стыдно? Налёт гарпий был. Бабушка чуть с ума не сошла, думала тебя утащили.

– Да лучше бы и утащили, – пробормотал он, снова устраиваясь в кресле.

– Что случилось то?

Мара встала напротив и, чуть склонив голову, с тревогой рассматривала его несчастное лицо.

Он нехотя потёр гладкую макушку.

– Теперь так будет всегда.

– Как?

– Вот так, – наклоняя голову вперёд, рыкнул Арий. – Никогда не вырастут.

– Почему? – обходя стол, переспросила Мара, и, обхватив его голову, притянула к груди. – Ты из-за этого… Да это же ерунда!

– Абсолютная, – тяжело вздохнул он, зажмурившись.

– Да ладно, мы чего-нибудь придумаем…

– Сегодня даже первый маг смотрел, – оборвал её Синдибум. – Сказал насовсем. Будет мне уроком на всю жизнь.

– Может они нарочно?

Он покачал головой.

– Нет! Сами удивились. Говорят, редко такое бывает. Так что я почти уникальный.

Мара взяла его лицо в ладони и наклонилась.

– Ты мне и с лысиной нравишься, какая разница.

Арий смотрел в пол, словно боялся поднять глаза и увидеть, что она врёт.

– Я себе таким не нравлюсь, – с трудом выговорил он.

– Что за ерунда! Ты же всегда был выше всей этой ерунды. Ты же сам…

– Я не железный.

– Конечно, нет. Ты такой, каким должен быть. Какой мне нравится…

– Лысый?

– Ну и что, я всё равно тебя люблю.

Её слова, подкреплённые поцелуем, грели через время и расстояние. Их не могла скрыть ни тьма Злыстной ночи, ни блеск солнечной Благости.

Синдибум перевернулся на живот, забравшись на подушку так, чтобы рана на груди не касалась кровати. Но пролежать долго не смог, хотелось встать, распрямить плечи, попрыгать. Его распирало изнутри. Воспоминания взбудоражили и заставили вспомнить о Маре с ещё большей нежностью и любовью. Он выскользнул из-под одеяла и тихонько поднялся. Бабушка задремала в кресле, и Арий ласково улыбнувшись, тихонько прокрался мимо. Выскользнул на балкон и задрал голову к тёмному небу. Звезды не пробивались через непроницаемую завесу злысти, но он чувствовал, что они есть. И одна, его счастливая, горит ярче всех. Она вернёт его домой к Маре, и они больше никогда не расстанутся. Иначе и быть не может.

Хотелось передать ей своё настроение, переполняющие чувства и всё то, что нельзя облечь в слова. Бушующие страсти, которые намного мощнее любой, даже самой удивительной магии. Синдибум усмехнулся. Придётся пожертвовать парочкой положенных заклинаний. Он сосредоточился, вспоминания поисковые руны. Сначала надо определить стороны светы. Энергия течёт своими путями, но подчиняется направлениям, придерживаясь древнего маршрута. Арий начертил пальцем в воздухе рисунок: будто над циферблатом Дененочных часов плавает лодка. Повертел рукой, нос лодки задёргался и указал на север. Осталось пустить в поток заклятье поиска. С ладони соскочил светящийся жук, зашевелил лапками, зацепился за невидимую нить и пополз. Быстро растерял блеск, стал прозрачным и исчез. Но Синдибум слышал, как мелодично барабанят его лапки по звонким струнам энергии, удаляясь в неведомые дали. Пока жук искал Дырявую башню, Арий соткал ещё одно заклятье. Он выставил руки и между ладоней появился изящный, переливающийся радужным блеском, цветок. Бутон наливался ярким светом, пока не сжался в тонкую линию. Нацелился вслед убежавшему жуку, и сверкнув рыжим пламенем, умчался за ним.

Синдибум замер. Увидеть плод своих усилий, ему, конечно, не удастся, но богатое воображение помогло представить «подарок для Мары». Жук пробежит весь поток, перескакивая с одного пучка энергии на другой, перескочит на балкон с балясинами в виде крыльев гарпий, и понесётся по лестнице, пока не найдёт нужный флигель. Тогда он исчезнет, но оставит невидимую метку, по которой наведётся второе заклятье. Сияющая тонкая линия выскочит перед громадиной Дырявой башни, раскроется, вырастит и превратится в радужной цветок, который будет сиять перед окнами флигеля, переливаться разными цветами, пока не взорвётся феерверком под натиском защитных чар Дырявой башни.

Глава 12. КУДА ПРИВОДИТ ПРИКАЗ СМЕРТИ

Вернувшись с балкона, он накрыл бабушку своим одеялом и, одевшись, вышел из маленькой уютной комнаты в коридор. Нашёл лестницу и спустился на кухню. Дед колдовал перед печью. На сковороде скворчало сало и вздувалась пузырями яичница.

– Выспался?

Синдибум кивнул.

– На полжизни вперёд.

– Ну, тогда рассказывай, что смертушка наказала.

Арий присел за стол, собрался с мыслями и, ничего не утаивая, передал приказ смерти слово в слово.

– Мало ему двенадцати башен и Передудля, – покачал головой Выжжень. – Вон куда замахнулся. Узнал секретик смерти, что умерший с улыбкой не нуждается в провожатом и решил проверить. Сможет ли вырваться из её лап, хоть на мгновение. А то и что похуже задумал. Вообще не уходить. Уж не хочет быть мегамагом, хочет стать владыкой смерти. Совсем рехнулся на старости лет или так боится покоя и умиротворения, что готов из шкуры вон вылезти?

– Но это же невозможно, – пробормотал Синдибум.

– Из шкуры то, да не сложно, есть одно заклятье, я тебя научу, – дед усмехнулся, но Арий только скривился, впервые по-настоящему почувствовав, как неуместны и несвоевременны могут быть шутки.

Выжжень пожал плечами, спрятав улыбку в бороду.

– Кто его знает, кем может стать достаточно могущественный чародей, – проворчал он, выкладывая яичницу на тарелки. – Пока не попробуешь, не поймёшь. В последнее время линии судьбы так перекрутились, что уже не разберешь где прошлое, а где будущее. Так что…

– Как вы их видите? – недоумевал Арий.

– Ты кушай, – наказал дед, – а я расскажу.

Синдибум взялся за вилку, и, помогая куском хлеба, заскрёб по тарелке, промакивая жидкий желток.

– Начнём с того, что раньше, до прорыва злысти, о судьбоносной магии знали только понаслышке. Может, у кого и получалось, что увидеть в будущем, но их было слишком мало. Да и привирали они больше, чем на самом деле видели.

– Так что же из-за злысти всё? – не поверил Арий.

– Трудно сказать, – задумчиво повертел вилкой Выжжень. – Лет десять назад, забрёл к нам смотритель из разрушенной Тринадцатой башни. Долго во тьме один жил, пытался древо памяти из Храма сохранить, чтобы знания не растерялись, только не получилось, погибло оно. Что смог сам запомнил, но видимо одному колдуну столько в голове не удержать. Перепуталось у него всё. Так что, что взаправду, а что безуминка уже, не всегда разобрать можно было. Только болтал он, что никакой злысти на самом деле нет.

– Как так? – Синдибум чуть не выронил яичницу изо рта. – Так что мы сами звереем, когда в ней оказываемся? По своей вине?

– Что-то вроде того. Единственный вред злысти в том, что в ней нет света. Поэтому внутри, в душах чародеев, быстро побеждает тьма. Оттого мол, и древо из Храма памяти погибло, оттого мы злысть и боимся, да всякие сверхъестественные способности ей придумываем.

– Они там все психованные были, в этой Чёрной башне, – пробормотал Арий.

– Может и так, – не стал спорить дед. – Только не всё всегда такое, каким кажется. У страха глаза велики, а у досужих домыслов ещё больше. Так что кто его знает. Одно можно сказать точно. Высшие маги так боялись злысти, что ввели запрет на колдовство, а когда одно ущемляешь другое переть начинает. Как у слепцов слух улучшается, так и у магов другие способности расти стали.

– Предвидение, – догадался Синдибум.

– Точно. Судьбоносная магия, поисковая и даже любовная. Всё на что чудотворную энергию в прямую тратить не надо. Странное, конечно дело, но сейчас почти каждый чародей может увидеть свою судьбу. Это совсем не сложно стало. Другую узреть уже тяжелее. Хотя болтают, что сейчас некоторые маги и такому научились. Мол, даже линии судьбы изменять настрополились. Брешут, наверное, – он неопределённо хмыкнул. – Хотя кто его знает, предсказательство штука скользкая, всего ожидать можно. Будущее ведь всегда витает перед нами. Посылает нам сигналы. Предупреждает. А уж если мы не хотим обращать внимания, на подмогу приходят сны.

Синдибум вздрогнул. Ему сновидения уже который раз талдычили одно и то же. То ли он что-то делал не так, то ли не мог понять очевидное всем остальным.

– Тогда лучше прислушаться, попробовать разобраться, – продолжил дед. – Чтобы увидеть, что тебя ждёт, достаточно вспомнить, что делаешь выбор каждую секунду. Вот если ты сейчас встанешь, то можешь подойти к печи, а захочешь, пойдёшь к лестнице, – он махнул рукой за спину Ария. – Две линии. А представь, что ты среди леса, и линий станет сотня. Каждая из них разветвляется от сделанного шага. От поступка или слова. Не так просто разобраться, не то что изменить.

Яичница уже закончилась, и Синдибум собрал хлебом остатки.

– Ну да, всё меняется. Промолчу – подумают что слабый. Полезу на рожон, скажут, что грубый и невоспитанный, – съязвил Арий.

– Ты привык мерять всё чёрным и белым. С одной стороны Благие земли, с другой Злыстные, а посередине пустота. Только на самом деле всё немного сложнее.

Синдибум вздохнул, возя вилкой по тарелке.

– Я не нравоучения читаю, – поспешил объяснить Выжжень.

– Что-то очень похоже, – пробормотал Арий.

Дед приподнялся, так и не притронувшись к своему завтраку.

– Давай по-другому, вставай!

Синдибум вышел из-за стола.

– Вытяни руки и закрой глаза.

Арий подчинился, но, не сдержавшись, спросил:

– До носа указательным пальцем дотрагиваться?

Выжжень пропустил шутку мимо ушей.

– За спиной твоё прошлое. Перед тобой будущее, – пояснил он. – Ты пока ничего не видишь.

– Темным темно, – подтвердил Синдибум, переминаясь с ноги на ногу.

От горячей еды по телу разлилось тепло и захотелось ещё вздремнуть, а не слушать стариковские поучения. Он одёрнул неподобающие мысли, покосившись на чёрную шляпу. Вроде же самое сердце Злыстных земель? Она же должна менять всё местами и наполнять его голову самой что ни на есть благостной благостью. Но цилиндр будто на время позабыл о своих обязанностях.

– Представь, что от твоих пальцев исходит свет. Только не колдуй, смотри! – продолжил дед.

Арий вообразил, что видит руку даже с закрытыми глазами. Во мраке под опущенными веками проступили пальцы и с самых кончиков, мигнув, разлилось тусклое сияние.

– Луч разрезает темноту…

Свет вспыхнул ярче, уносясь вдаль.

– Точно такой же загорается на другой руке…

Зажглась еще одна сверкающая полоса.

– Они раздваиваются, растраиваются, отделяются от каждого пальца. Перечёркивают друг друга.

Синдибум кивнул. Перед его мысленным взором пылали световые дорожки, уходящие во мрак.

– Левый мизинец отвечает за твой теперешний путь. Если приглядишься, увидишь, как переместился из Дырявой башни, как шёл через тёмную чащу. Как встретил троих чернобуков…

Арий и правда, различил в отсветах луча свою дорогу к городищу: леса, овраги, ямина заполненная водой.

– Это линия сбывшейся судьбы, – подсказал Выжжень. – Она тянется вперёд и может пересечь другую линию. Это называется развилкой. В таких вот местах приходится делать самый важный выбор.

Синдибум смотрел на сверкающий луч и видел самого себя стоящего посреди кухни с закрытыми глазами. А чуть дальше световая дорожка перебегала через другую линию. Один путь шёл в тёмный лес к кладбищу колдунов. На другом, он оставался в доме деда. Арий начал понимать. Так вот о чём говорила Мара. Не надо быть пророком, чтобы представить, что будет дальше. Даже без пылающих чёрточек, он мог вообразить, что ждёт его в будущем.

– Понял? – спросил Выжжень.

Арий кивнул, разлепляя веки. Перед глазами ещё сверкали лучи, и печь со столом расплывались.

– Если практиковаться, можно увидеть многое, – сказал дед. – Понять, куда ты хочешь двигаться и сделать верный выбор. Вот тебе и магия судьбы. Решил что-нибудь для себя?

– Мне нужно увидеть то место, где закапывали колдунов.

– Хорошо, – не стал спорить Выжжень, пока Синдибум разбирался с линиями судьбы, он уже умял яичницу и вытирал рот. – Только идём быстрее, а то бабушка такую панику разведёт. И тебе, и мне достанется. Яблоко хочешь?

Он заграбастал из корзины три штуки, два сунул в карман, а одно бросил Арию.

Они вышли из кухни и спустились на тоже крыльцо, что и в прошлый раз, по дороге прихватив длинные тёплые плащи. Дед хлопнул в ладоши, и они очутились среди высоких деревьев. Потрескавшиеся стволы покачивались и жалобно скрипели. Здесь не было ни листьев, ни иголок. Под ногами хрустела голая сухая земля. Ни грибов, ни кустов, ни паутины. Только в нос бил запах сырого мяса.

– Застегнись, – посоветовал Выжжень. – Идти ещё долго.

– А сразу попасть туда куда нужно, нельзя было? – ковыряясь с плащом, забухтел Арий. – Метаемся, как пьяный колдун перед полуутром.

Рана на груди начала ныть, а промозглый ветер пробирал до костей.

– Есть только несколько мест, куда можно перемещаться, – пряча подбородок в воротник, объяснил дед. – Злыстные земли постоянно меняются, не ровен час влетишь в какую-нибудь топь, или того хуже в гору. Растут окаянные, незнамо откуда.

Утеплившись, они побрели мимо скрипучих исполинов, пропадающих в застывшей в вышине темноте. Протоптанная стежка вилась между стволами, убегая в густой сумрак. Где-то вдалеке гремел гром, но небо не освещалось, застыв непроницаемой чёрной пеленой. Не видно не зги, хоть глаза выколи, только витают на грани зрения жуткие видения.

– Ты так и не дорассказал про мегамагов, – вспомнил Синдибум.

– Проняло? – посочувствовал Выжжень. – Сам как представлю такую жизнь по спине не мурашки, а будто стая шишиг пробегает, – он помолчал, собираясь с мыслями. – Рассказывать то особо нечего. Если бы я вернулся – все пострадали бы. И вам бы досталось. Ты не думай, мегамаги только прикидываются добренькими. Они никого не щадят. Их нерушимое правило: «Разделяй и властвуй!». Даже самих себя не пожалели, чтобы неуязвимость обрести. Представь, каково это ежедневно быть ополовиненным, лишённым части себя. Жуть, да и только. Можно было бы их, безумцев, пожалеть, если бы не их поганые деяния, – дед поскрёб ожог. – Каждую неделю карателей к нам в лес присылают, наши этих безжалостных колдунов чёрными бестиями кличут. Рыскают тут, ищут. А если кто под руку попадётся, уничтожают безжалостно. Боятся, что прочухают чародеи в башнях, что здесь жизнь не так уж плоха, и сбегут из-под их ярма. Вот и бесятся. Да ещё тринадцатая повадилась. Ездит, давит, жжёт…

– Она что и правда существует? – не сдержался Арий.

– А то как же, – брякнул Выжжень. – Сам видал, вот ентим вот глазом. Выползла на боку из бурьяна, будто таракан какой, приметилась к пригорку, да как плюнет в него огненным шаром. Никогда такого огромного не встречал. Ни одному чародею не наколдовать, сколько бы ни старался. Пылающий ком с два яруса Дырявой башни. Как в пригорок врезался, так от того только гладкая пустошь осталась. Ни кустика, ни травинки. Не приведи линии судьбы, чтобы к нашему городу тропинку нашла. Ни одного бревнышка не оставит.

– Так если Тринадцатая башня возродилась, причем тут мегамаги-то? – не понял Синдибум.

– При том, – рыкнул дед. – Симон твой постарался. Нарыл какие-то древние чары да заставил эту Чёрную мерзость в мир вернуться. Готовит её для уничтожения других башен. Вон колдуны в Дряхлой взбунтовались. Сколько можно кнежлики в Передудль отдавать, самим даже на ремонт не остаётся. Крыша прохудилась, половина лестниц обвалилась. Говорят, когда Чёрный мегамаг прилетал, его намеренно по хорошим водили, где ступени целые, а другие не показывали. А то, что подъёмник уже два года не работает, всем до лешего. Разруха полная. Так чародеи и не выдержали, отказались платить.

– И? – припоминая слова Болевара о восстании чернобуков, уточнил Арий.

– Прокляли всех, и Высшего мага, и первого, и второго, и третьего. Сейчас их кости в овраге вендиго обгладывают. Так что ты их обещаниям не верь. Мегамаг слово дал, он же его и забрал. У них с этим просто.

Дед в сердцах сплюнул, а Синдибум устало вздохнул. Всё наконец-то сложилось. Мегамаги решили восстановить тринадцатую башню для своих тёмных делишек и запугивания верных подданных. Как говорил безумный смотритель храма памяти, читай-камень способен её восстановить. Об этом знали и братья Болевары, точнее один единственный раздвоенный Болевар, но сейчас не об этом. Они забрали из Передудля скрижаль и привезли её на руины Тринадцатой башни. Создали с её помощью какие-то могущественные чары и начали возрождение. Были они видимо не одни, а с помощниками, среди которых затесался и подосланный высшим магом Димитрием Конусмастер. Когда мегамаги добились своего и подняли из развалин разрушенную башню, то читай-камень на какое-то время остался без должного внимания и охраны. Тогда Конусмастер улучил удачный момент, стащил скрижаль и вернулся обратно в свои катакомбы. Дождался, когда его подельник доставит украденную копию читай-камня из Передудля, и сообщил Голуну, что можно присылать помощника, чтобы выхватить новые реликвии для продажи. А когда пришёл Арий, сделал вид, что выхватил скрижаль, отдал ему настоящую, а с копией пошёл на встречу со своим заказчиком (то ли обмануть хотел, то ли поторговаться). А уж потом всё как закрутилось.

Синдибум оглянулся на деда. Тот сосредоточенно думал о своём. Они молча двигались сквозь тьму, по почти неразличимой тропинке. Старались не смотреть по сторонам и не озираться. Места всё-таки дикие, такое причудится может, что и сам рад не будешь.

– Плохо, наверное, всё время без солнца то? – вздохнул Арий. – Мне так, прямо совсем тоскливо.

– Много в нём хорошего, – проворчал Выжжень. – Жжется, слепит, да пот выдавливает, – задумчиво потёр повязку на глазу и добавил. – Радость, она, не снаружи, а внутри. Если на душе кошкоморы скребут, ты хоть десять солнц в ряд, в небе выстрои, всё равно скверно будет.

Синдибум покачал головой.

– Это ты привык просто. Вот тебя тьма и не угнетает. Лет через пять, может и я бы от солнечного света шарахался, как упырь полуночный, а пока всё наоборот, на свет белый хочется.

Дед зашагал помедленнее.

– Знаешь притчу про спасителя.

Арий пожал плечами и Выжжень продолжил.

– В стародавние времена, задолго до Бесконечных войн, в одной башне, чье название давно забылось, не сохранившись ни в одном храме памяти, но история её жителей осталась, чтобы стать назиданием для потомков.

– Что-то мне эта история напоминает, – пробормотал Синдибум. – Вы случайно не вместе с Мороком сказаниям всяким похожим обучались?

– Все притчи начинаются одинаково, – не моргнув глазом, ответил дед. – Так уж повелось. Слушать будешь?

Арий кивнул, невольно подстраиваясь под его неторопливый шаг.

– Та башня высилась в самом благом месте, и её жители так пропитались благостью, что о плохом даже не помышляли. Было у них всё ладно, гладко, да весело. А о проблемах, они слыхом не слыхивали. Жили, не тужили, добра наживали, да потомство чудесное выращивали. Пока не пришёл в те места чародей. Народился он в землях, где про благость даже не слыхивали, а потому жили тяжело и угрюмо. Но душа его стремилась к совершенству и, обучившись чудесам великой магии, он решил спасти свою родину. Создал невиданное заклятье, которое позволило ему поглощать злысть, аки тому злосчастному полуночному упырю, которого ты упоминал. Свои земли он очистил от скверны и двинулся дальше, чтобы спасти от черной печали и других волшебников. За то и прозвали его спасителем, – Выжжень хмыкнул и продолжил. – Много он пользы принёс, покуда было, что поглощать и кого спасать, но, как известно, долина не бесконечна, и вскоре спаситель облагодетельствовал почти все земли, кроме той самой башни, что и так находилась в благости. Когда он добрался туда, то уже умирал от голода, ведь из-за собственных необратимых чар мог питаться одной лишь злыстью.

– Не повезло колдуну, – покачал головой Синдибум.

– Вот и жители той благой башни так решили, – согласился дед. – Захотели они спасителю помочь, и начали всяко-разно безобразничать, чтобы хоть чуточку злысти собралось. Получалось у них ни шатко ни валко, всё-таки в любом деле сноровка нужна, даже в злодеяниях, но чародею захожему погибнуть не дали, пару миазмов злысти из себя выдавили.

– Совсем, что ли, того? – постучал костяшками пальцев себе в висок Арий.

– Наоборот, – покачал головой Выжжень. – Слишком нормальные, даже чересчур, а от таких бед не меньше, чем от самых распоследних злодеев. А может даже и больше.

– И что дальше было?

– Кормили спасителя всё больше и больше, пока он совсем не разжирел, а благая башня не превратилась в средоточие самой лютой злысти. Врать, конечно, не буду, да и притча не история из храма памяти, но поговаривают, что всё сказанное случилось с Тринадцатой башней в стародавние времена. Чушь, естественно, но кое-какой смысл в этом заложен.

– И какая мораль? – пробурчал Синдибум.

– Так я же уже говорил, – проворчал дед. – Повторить? Пожалуйста. Благость не снаружи, а внутри. А коли на душе скребут кошкоморы, хоть облепись этой благостью со всех сторон, радости она всё равно не принесёт.

Он прибавил шаг и двинулся дальше в непроглядную черную чащу. А внук потащился следом, раздумывая над напыщенной байкой. Действительно ли на самом деле могло так случиться, что добро умноженное на добро превращается в зло?

Через полчаса Арий так вымотался, словно бродил по лесу весь день или ночь. Он уже давно сбился, не различая времени суток. Пару раз к ним подбирались невидимые в темноте твари, но Выжжень отпугивал их огненными шарами, подбадривая внука:

– Ещё немного осталось.

Они вышли на голый холм с одинокой, согнувшейся берёзой, бледнеющей во мраке, и остановились. В неимоверной дали, на самом краю бесконечного леса, подсвечивалась бледная полоса.

– Что это? – удивился Синдибум. – Благая половина?

– Нет, – покачал головой дед. – Она у нас за спиной. Да так далеко, что не разглядишь.

– Но…

– Думаешь, там солнце светит?

Арий сглотнул и приложил ладонь ко лбу.

– Очень похоже. Но такого ведь не может быть. Это же край Долины. Там ничего нет, одна только бесконечная злысть.

– Когда-то там стояла Чёрная тринадцатая башня, но сейчас даже руин не осталось. Этого странного зарева раньше не было. Но с тех пор, как хоровод остановился, там и сияет. Многие подумали, что там нет злысти. Собрали вещи и ушли в ту сторону в поисках лучшей жизни. Но ни один ещё не вернулся. Хотя были среди них самые бесстрашные и опытные маги.

– Но ведь тьма не может быть бесконечной?

– Кто её знает, – проговорил Выжжень. – Я слишком стар, чтобы пускаться в такое путешествие. Корнями в городище пророс, да и бабушка твоя вернулась, чего ещё надо на краю жизни. Искать новые пути дело молодых.

Арий не мог оторваться от светлой линии горизонта.

– Я всегда верил, что где-то там, – он махнул рукой. – Есть другие земли. Где ночь сменяет день, и нет Злысти и Благости.

– У каждого должна быть мечта, – согласился дед, поджигая тусклый шар света.

Они спустились с пологого холма и чёрные деревья расступились. В бледном сиянии под ногами затрепетала жёлтая трава, и Синдибум увидел разбросанные тут и там каменные плиты.

– Нужна с золотым треугольником, – крикнул он.

Дед указал рукой, и они подошли поближе. В свете шара по надгробию змеились глубокие трещины, а охранные руны почти стёрлись от непогоды. За кладбищем в лесу гулко завыли. Так протяжно, тоскливо и безумно, что Арий вздрогнул.

– Плохое место, – забормотал Выжжень. – Давай, убираться поскорее.

– Надо забрать плиту!

Вой повторился, а когда его отголоски унеслись вместе с эхом, из-за едва различимых в темноте деревьев долетел захлёбывающийся, срывающийся на визг, смех.

Тут уж передёрнуло даже деда.

– Это что ещё за невидаль, – рыкнул он, всматриваясь в черноту, и сильнее разжёг сияние шара.

В дрожащем свете ветер гонял по земле спутанные клочья травы. Голые стволы на окраине кладбища тряслись, прижимая ветви к земле. Размахивали переломанными сучьями уродливые коряги. Во мраке потрескивало и шуршало. Тьма всегда живёт своей собственной, жуткой, ни на что не похожей жизнью, ведь то что невозможно при свете получает свой шанс в непроглядной черноте.

– Тьфу ты мороки ока… – начал Выжжень, но остановился на полуслове.

Из лесавыскочило тёмное пятно и, сверкая четырьмя глазами, понеслось к ним.

Дед выставил руки, запылавшие огненным вихрем, и чёрное чудище замерло. Правая голова задралась, не решаясь завыть, а левая дёргалась, сдавленно хихикая. Ноги приплясывали, отбивая безумный такт, а за спиной помахивал лохматый обрубок хвоста.

– Сгинь! – крикнул Выжжень.

Двухголовое пугало невнятно пискнуло, подавившись смехом, и пошло бочком, подбираясь ближе. Густая шерсть вздыбилась.

– Спалю! – предупредил дед.

Чёрное чудище отчетливо «ойкнуло» и уселось, поджав хвост. Даже согнувшись, оно было почти на голову выше чародеев. Левая морда опустилась и между зубов вывалился красный язык.

– А я что? – тонко взвизгнуло оно. – Я нычего. Смотрю, ходят. Прышла, глядеть.

Арий подпрыгнул. Чего-чего, а того, что страшилище заговорит, он никак не ожидал. По спине пробежал предательский холодок, но он пересилил себя, и постарался придать своему голосу весёлость.

– Охраняешь что ли? – притворно удивился он.

– От кого? – пробасило чудище правой головой. – Нет тут ныкого!

Выжжень даже глазом не моргнул, будто каждый тёмный день встречал таких вот говорящих, двухголовых страхолюдин.

– Вот те на, – бросил он. – Ты кто вообще будешь-то?

– Буду, буду, – закивала левая морда и захихикала. – Чёрную башню забралы, я осталось.

Вытянутая пасть задергалась, ощерив крупные желтые зубы. Рыжие глаза немигающе смотрели на чародеев.

– Не балуй! – грозно крикнул дед.

– Есть хочу! – взвыла правая голова, роняя слюну.

– Что же меня всё время сожрать то хотят, – расстроился Синдибум. – Такой аппетитный что ли? Пора кардамон с собой носить.

– Ап-па-ти? – попыталось выговорить двухголовое пугало и протянуло. – Неее! Вы жесткые, кыслые, – оно плюнуло на землю. – Жывот потом болыт. Пробывала.

– Так ты что, травушку жуёшь? – не поверил Выжжень, с сомнением посматривая на две здоровенные пасти.

– Ягодок мало, – жалобно закивало чёрное чудище, показывая ряды затупленных зубов. – Грыбы прячутся. Трава горькая.

– Что же тебя мёдом угощать? – усмехнулся Арий.

Двухголовое пугало заскакало, топая тяжелыми мохнатыми ногами и виляя хвостом.

– Мёд, мёд!

Дед потряс пальцами, погасив пламя, и полез в карман. Потёр об плащ яблоко, подбросил на ладони, и кинул к правой пасти. Зубы клацнули и впились в плод. Брызнула прозрачная струйка сока. Чёрное чудище зачавкало и облизнулось длинным языком.

– Мёд вкусно! – рыкнуло оно.

– Это яблоко, – поправил дед и вынул второе.

– Яблоко, яблоко! – запрыгало двухголовое пугало.

Над пастями заходили ходуном влажные носы, втягивая холодный воздух. Оно проглотило ещё один плод вместе с огрызком и довольно заурчало.

– Так что ты тут делаешь? – приглядываясь к чудищу, спросил дед.

Двухголовое пугало снова село, заелозив хвостом по земле и осмотрелось. Вблизи, обросшие тёмным мехом рожи, уже не выглядели столь угрожающе.

– Слежу, чтоб шышыги не копалы.

– Это правильно, – согласился Выжжень. – Роют где не попадя, вредители противные. И как, справляешься с ними?

– Боятся меня, – важно закивало сразу двумя головами чудище.

– А нам одну плиту забрать разрешишь? – спросил Синдибум, поглядывая на надгробие с золотым знаком.

– Одну плыту? – переспросило двухголовое пугало, моргая глазами.

Арий указал на могилу, а дед скрестил руки на груди.

Чёрное чудище снова заскакало, оббежав несколько раз вокруг надгробия.

– Плыту, плыту, – бормотало оно, скрежеща зубами.

– Не эту, а ту, – усмехнулся Выжжень.

– Нетуту? – повторило двухголовое пугало.

Глаза непонимающе вертелись, словно хотели заглянуть за спину. Оно нерешительно обнюхало камень на могиле, фыркнуло и встало в стойку. Правая голова посмотрела на левую, и та утвердительно качнула подбородком.

– Плыту одну, – строго заявило чёрное чудище. – Нетуту.

Синдибум достал своё яблоко и протянул. Двухголовое пугало аккуратно слизнуло плод с ладони и аппетитно захрумкало.

Дед потёр руки и начертил в воздухе прямоугольник. За пальцем протянулась сиреневая линия, загнулась и замкнула вспыхнувшую фигуру. Оторвалась от ладоней и поплыла к надгробию. Он управлял полётом, пока прямоугольник не накрыл могильную плиту. Потянул на себя. Крякнул, проворчав:

– Тяжёлая каменюка.

– Тяже-нюка, – с набитым ртом повторило чёрное чудище.

Выжжень завернул рукава, и, расставив большой и указательный пальцы, сдвинул их вместе. Сиреневая линия задрожала и сжалась, а вместе с ней уменьшилось надгробие. Дед замахал ладонью, и сузившаяся плита, оторвавшись от земли, подплыла к его рукам.

– Вот и всё, получай, – выдохнул он, передав Арию измельчавшее надгробие.

Синдибум повертел его в пальцах, рассматривая, и потёр плечо.

– Мешок в таверне забыл, – припомнил он.

– Никуда он не денется, не теряемый ведь, небось.

Арий закивал.

– Пока охранник! – помахал на прощание Выжжень. – Может, свидимся ещё.

– Уходыте? – расстроилось чудище, повесив головы, фыркнуло и, передёрнув плечами, подскочило, завиляв хвостом. – Провожу!

– Пошли, – согласился Синдибум, и они двинулись к пригорку.

Двухголовое пугало скакало рядом, то забегая вперёд, то возвращаясь. Обнюхивало землю и озабоченно посматривало по сторонам на выпирающие из темноты корявые ветки.

– Смотри, какое заботливое, – усмехнулся дед, почесывая подбородок об воротник плаща. – Что же ты в своей Черной тринадцатой башне делало?

– Охраняло, – пролаяло чудище.

– Видал? Охраняло оно.

Арий пожал плечами. Поднявшись на кручу, он зачарованно посмотрел на светлую полоску за лесом и вздохнул. Должно же быть в мире настоящее чудо. Без вычурной Благости и бездушной Злыстности. Возможно когда-нибудь он узнает, что скрывает таинственное далёко, а пока у него есть другие заботы.

Они углубились в тёмный лес. На этот раз никто даже не пытался нападать на путников. Стоило чёрному чудищу взвыть, и все шишиги с вендиго, разбегались, куда глаза глядят.

– Смотри, какое грозное, – посмеивался Выжжень, а когда они выбрались на тропинку, предложил. – С нами пойдёшь?

– Куда? – захлопало глазами двухголовое пугало.

– А что! – покосившись на внука, выдал дед. – В город тебя заберу, будешь огороды охранять, а я тебя кормить.

– Яблокы, яблокы! – завертелось чёрное чудище.

– Ха! – крякнул Выжжень. – Кабачки, баклажаны, топинамбур!

– Амбур! – вытянув губы, вожделенно повторило двухголовое пугало, облизнувшись, и закивало. – Пойду, пойду.

Дед хлопнул в ладоши, и они переместились к воротам городища. Сонные стражники, оторопело уставились на чёрное чудище, зажигая в руках пламенные вихри.

– Тихо, тихо! – охолонил Выжжень. – Это охрана наша огородная. Чернышом кличут.

Колдуны в красных мантиях помялись, но огонь всё же затушили. Двухголовое пугало, отпрыгнуло за спину деда, недовольно косясь на яркий свет и, причмокивая, бормотало:

– Черныш, черныш.

– Ты домой иди, – наказал Выжжень, – а я до огородов и обратно, – он хитро улыбнулся. – Бабушку пока успокоишь. Только обязательно повтори, что приказ смерти, а не мы, особенно я, решили в гиблый лес сходить.

Синдибум потянул носом.

– Успокою, не бойся, когда придешь, будет ласковая, как новорождённый кошкоморёнок.

Дед усмехнулся и повёл чёрное чудище вдоль стены. А Арий, сжимая в руках крошечную плиту с золотым знаком, направился в центр города.

Он безошибочно выбрал нужную улицу и, найдя проход в живой изгороди, поднялся по крыльцу и проскользнул в дом. Сняв плащ, прокрался в кухню, нос к носу столкнувшись с отставной волшебницей.

– И где это вы шляетесь? – сквозь зубы процедила бабушка.

– Дед город показывал, – ни мгновения не сомневаясь, соврал Синдибум.

– С такими ранами лежать надо, а не шастать неизвестно где, – жуя губу, рассвирепела отставная волшебница.

– Со мной всё в порядке, – вжимая голову в плечи, на шаг отступил Арий.

– Сама разберусь! – рявкнула бабушка. – А ну, садись!

Пока не убедилась, что рана сухая, а повязка чистая, она ещё бормотала под нос, распекая внука на все лады, но потом подобрела.

– А этот показывальщик где?

– Придёт скоро, – пообещал Синдибум. – Дело у него срочное.

– Деловой какой, – заворчала отставная волшебница и отошла к печке. – Кушать будешь?

– Меня дед яичницей накормил.

– Хоть какая-то от него польза, – смилостивилась бабушка и загремела ложкой. – Отвар целебный приготовила, – пояснила она.

Арий закатил глаза и принюхался. Все другие запахи перебивала мята.

– Чтобы стал послушный и никуда больше не лез, – в полголоса проговорил он.

Отставная волшебница нахохлилась, сильнее замешав варево, но ничего не ответила. Поэтому Синдибум только вздохнул. Пить-то всё равно придётся.

– Тут к тебе колдун пронырливый приходил, – вспомнила бабушка. – В старомодном колпаке. Тыщу лет таких не видала, думала такое тряпьё только в храмах памяти осталось. Ан нет, бродит по свету на дурных головах, – она поцокала языком. – Мешок твой припёр. А сам всё выспрашивал. Глазёнками зыркал, и от меня чуть что пятился, будто проклятая какая, – она вздохнула, поправив выбившуюся прядь волос. – Совсем страшная стала…

– Ты чего, милая моя, – подскочил Арий, обняв её за плечи. – Ты у меня ещё хоть куда. На выданье.

Отставная волшебница наигранно всхлипнула.

– Старая невеста, что кусок чёрствого теста, только смерть угощать, – пробормотала она.

– Смерть она ничего так, – невпопад вспомнил Синдибум.

– Про такое не рассказывают! – шикнула на него бабушка и повернулась, протянув кружку. – Пей! Чтоб тебе с нею ещё долго не увидеться.

Арий без лишних разговоров зажал нос и залпом выпил отвар.

– Повезло тебе, – заметила отставная волшебница. – Чары защитные всю силу заклятья приняли. Вот и впредь о них не забывай, глядишь и до моих лет доживёшь.

– Ещё бы, – поморщившись от горького пойла, сказал Синдибум и вернул кружку. – Ты тоже никуда не торопись, тебе ещё внуков нянчить.

– Чьих? – присев за стол, уточнила бабушка. – Какая дурища на тебя позарится?

– А то ты не знаешь? – устроился рядом Арий. – Мара, конечно.

Отставная волшебница нахмурилась.

– Вот что-то мне не верится, – протянула она.

– Это ещё почему?

– Больно она властолюбивая. Всё о будущем думает. Метит высоко. А ты что? Ветер в голове, в ушах сквозняк. Она, небось, к какому чародею из первой тройки присматривается.

– Скажешь тоже, – обиделся Синдибум. – Она не такая! И меня любит.

– Ох, не знаю, – покачала головой бабушка. – Влюблённые глаза – слепые. Вот и кажется тебе…

– Перестань! – перебил Арий. – И без тебя всякая гадость снится.

– То-то и оно. Судьбу не обманешь.

– Ты же сама говорила, линий много, каждый сам выбирает которой следовать.

– Мало ли что я говорила.

Отставная волшебница встала, взявшись за грязную посуду. Чашки с ложками заскакали над мойкой, а щётка начала натирать их пеной, сама перескакивая от одной к другой.

– Я всё же попытаюсь, – тяжело проговорил Синдибум. – Отдашь мне скрижаль?

Бабушка долго не отвечала, ковыряясь с посудой.

– Куда я денусь, – поникшим голосом, выдавила она. – Всё равно ты по-своему сделаешь, что ни говори.

– Да не переживай ты так, мегамаги меня поддержат. Восстановим порядок. Буду вас навещать. Чтобы вы с дедом на правнуков налюбовались. Всё будет как раньше, даже лучше.

– Как раньше уже никогда не будет.

Вытерев чашки, отставная волшебница вышла на лестницу, и Арий последовал за ней. Через коридор и горницу со свечами в маленький закуток. В углу, стиснув замки, настороженно задёргался огромный сундук.

– Тише ты! – рыкнула на него бабушка. – Крышку лучше поднимай!

Она заводила руками и вдруг замерла.

– Кто-то чары развеял, – недобро прищурившись, прошептала она и щёлкнула пальцами.

Деревянные бока сундука, стиснутые железными полосами, выгнулись и сжались, будто он вздохнул. Замки лязгнули и крышка распахнулась. Отставная волшебница заглянула внутрь.

– Скрижаль украли, – выдала она с затаённым облегчением, обрадовавшись, что теперь внук не вернётся обратно в Дырявую башню и не встрянет в магическую междоусобицу.

– Чего там шумите? – долетел из горницы голос деда.

– Скрижаль украли! – воскликнула бабушка.

Арий сжал кулаки, но в закуток уже влетел Выжжень. Единственный глаз сверкал, а обожжённое лицо так перекосилось, что вылезло из-под повязки.

– У меня? – ревел он. – Да кто посмел?

С пальцев деда посыпались жгучие искры, превратились в световые пятна и, потрескивая, заскакали по полу. Вскарабкались на сундук, пробежали по стенкам и, соскочив, метнулись в горницу. Выжжень бросился за ними, на ходу выдохнув:

– Найду, в клыкастого жабёнка превращу! Комаров с улитками всю жизнь трескать будет. К жабам свататься! Под корягой жить.

Синдибум с отставной волшебницей вышли вслед за ним, но бабушка удержала Ария за руку.

– Погоди! Ты только мешать будешь. Он сам найдёт и сюда приволочёт.

– Хорошо бы.

Долго ждать не пришлось. Уже через десять минут мигнули свечи, и перед троном из пня появились два чернобука и разъярённый Выжжень.

– Ишь, что выдумали! – ревел дед. – Говорите по доброй воле, не выводите меня, а то не сдержусь, век помнить будете.

Гордей испуганно моргал. Толстые щеки ходили ходуном и с губ срывались только неразборчивые звуки.

– Нашей вины нет, – развёл руками Юнасий. – Это всё Пантелей. Обещал мешок чародейчика отнести и вдруг пропал. Будто его и не было. Странно конечно, но он колдун вольный.

– В старинной шляпе?

– Да.

– Точно! – воскликнула бабушка. – Приходил этот жук в колпаке.

– И куда же он направился? – грозно спросил Выжжень.

Колдуны пожали плечами.

– К дяде тому, наверное, побежал, – промямлил Гордей.

– Да, – кивнул Юнасий. – Если скрижаль стащил, то точно за наградой побёг. Пантелей за триста кнежликов посмертие продаст.

Синдибум заскрипел зубами. Всё-таки прошляпил читай-камень. Теперь что, всё сначала начинать или навсегда оставаться в Злыстных землях? А как же Мара? Да и Болевар требовал вернуть свои реликвии. Непорядочно как-то, чтобы не говорили дед с бабушкой, лично ему белый мегамаг ничего плохого не делал. Так что надо слово держать.

– Клубок всё еще привязан к скрижали, – вспомнил Арий. – Найдём вора, куда бы он ни делся. Где мой мешок?

Бабушка поводила пальцами, и он прилетел, плюхнувшись Синдибуму в руки. Проверив, всё ли на месте, Арий достал клубок и погладил. Тот завертелся, вырвался из ладоней и покатился по полу. Нетерпеливо остановился, будто посматривая на Синдибума невидимыми глазами.

Выжжень кровожадно улыбнулся, и потёр руки.

– Догоним пакостника!

Глава 13. КУДА ПРИВОДЯТ АЗАРТНЫЕ ИГРЫ

Клубок выскочил через те же ворота, в которые Арий с колдунами проходили два дня назад. Их провожали любопытные взгляды чернобуков, но Выжжень так чеканил шаг и сурово хмурил косматую бровь над здоровым глазом, что задавать вопросы они так и не решились. Все хорошо знали его «кроткий нрав» и не понаслышке были знакомы с тяжелой рукой своего вожака.

Дед шёл бодро, но дышал отрывисто и потирал левый бок. Синдибум и сам хватал ртом воздух, сдерживая кашель и кривясь от боли в груди. Перед выходом бабушка заставила его выпить ещё одну порцию зелья, но оно ещё не начало действовать. Хорошо хоть, уговорили не ввязываться саму отставную волшебницу, а то была бы та ещё погоня, как в сказке про репку: дедка за бабку, бабка за внука, а то за жадным колдуном вприпрыжку.

Пантелей не оставил заметных следов, но Выжжень подмечал обломанную ветку или сбитый гриб, и его единственный глаз загорался азартом. Казалось, он мог найти «пакостника» даже без клубка.

– Напарнички его сказали, что встретились с магом в маске в заведении Везувия, – просипел дед. – Слыхал о таком?

Арий пожал плечами.

– Тот ещё прохвост! Устроил игорный дом на границе между Злыстными и Благими землями. Всех принимает. И чёрным бестиям из Передудля в рот заглядывает, и наших привечает. Говорит, что у кнежликов цвета нет, они для всех зелёные.

Синдибум поправил чёрный цилиндр. Последнее время он совсем забыл про то, что в Благое время он нагоняет в его голову разные неподходящие мысли. А вот как справляются с постоянным давлением тьмы сами чернобуки? У них-то таких шляп нет. Со всей этой суматохой, ранениями и волшебными поединками, он совсем забыл про такую мелочь и с тревогой взглянул на деда.

– Давно хотел спросить, – проговорил Арий. – Как вы тут волны зла одолеваете? Иногда такое в голову лезет, что хоть с башни прыгай? А тут всё время Злыстное время.

– Всякое бывает, – буркнул Выжжень. – А вообще притерпелись. Вроде их и нет. Ко всему со временем привыкаешь. Мне вот, наоборот, как выберусь из леса, так тоскливо становится, хоть вой, – он усмехнулся. – Уж слишком там всё бело и хорошо, а я уж с полумраком сроднился. Да и помнишь, что я тебе говорил. Злысть – штука необъяснимая. Есть от неё вред или нет, тебе ни один чародей не скажет. Хоть безумец из Тринадцатой башни, хоть мегамаг, хоть кто. Тьма, она внутри копится.

Они кружили по тёмным кривым тропинкам, пока не вышли на поляну. В тусклом сиянии клубка на бугре, среди моря жухлой травы, возвышался древний дуб с толстым бугристым стволом. Раскидистые ветви тонули в темноте, а крона казалось исчезает в черноте самого звездного неба. Клубок прокатился вокруг, расшерудив горы гнилых желудей, и остановился, запрыгав на месте.

– Место подходящее, – кивнул дед. – Отсюда он и скаканул.

Синдибум поправил мешок.

– Ну и мы за ним следом.

– Стой! – крикнул Выжжень и попытался ухватить его за рукав камзола, но Арий уже сделал шаг.

Нога провалилась в неприметную дыру и будто увязла. Он упёрся другой и уже хотел вырвать её из нежданной ловушки, но дед строго предупредил:

– Не двигайся! – и положил свою тяжелую руку на плечо. – Ты в гнездо штриги наступил.

– Куда? – не понял Синдибум, начав оборачиваться, но Выжжень надавил на ключицу. – Не дёргайся, а то без ноги останешься.

После такого недвусмысленного предупреждения Арий застыл на месте.

– Про штригу, что ли не слышал? – изумился дед. – Чему тебя только учили?

– Что они водятся только в Злыстных землях и не выбираются на солнечный свет.

– И всё? Вы там в своих башнях совсем страх потеряли? – Выжжень потёр повязку на лице. – Или появились заклятья, выращивающие новые ноги? – он сильно скривился. – Я бы не отказался от глаза!

– Не появились, – мотнул головой Синдибум.

Он и правда слышал ещё что-то о штригах, но уже позабыл. Не думал, что когда-нибудь попадёт в Злыстные земли и встретится с этими вредными бестиями лицом к лицу. Точнее памяткой к морде.

– Откуда она тут взялась? Они же вроде живут рядом с высохшими деревьями? – припомнил Арий.

– Этот мерзавец передвинул её гнездо, – шикнул дед. – Чтобы разделаться с погоней.

– Тогда почему она не трогает мою ногу? – взволнованно спросил Синдибум.

– Ждёт, когда ты её поднимешь, – ответил Выжжень, уже в третий раз обходя вокруг. – У неё рот на затылке и зубы так торчат, что кусать она не может. Только прыгать, втыкать и пить кровь. Но уж если вопьётся, ничем не оторвёшь, пока не насосётся. Вот и ждёт, когда ты дёрнешься, освободишь ей места для скачка и уж тогда вонзится и полностью опустошит.

Арий вздрогнул.

– Я бы не хотел с ней расставаться. Я свою кровь нежно люблю, ценю и лелею.

– Тихо-тихо, – задумчиво произнёс Выжжень и в которой уже раз повторил: – Не дёргайся.

А сам начал притопывать и хлопать себя руками по бёдрам и тихонько мурлыкать что-то под нос.

– Ты чего… – не понял Синдибум, но дед предупредительно поднял руку, продолжая кружить вокруг.

Арий навострил уши. Уж больно знакомой казалась мелодия. Он точно её слышал и не раз. Мама напевала её, только медленнее, но тихие шуршащие слова были те же самые. Они защищали от нечисти и тёмных сил, усмиряли кошмары и успокаивали испуганного ребёнка. Даже когда башню обступала непроглядная злысть, и, казалось, надежды на светлое будущее уже нет, простые слова звучали во тьме и успокаивали. Прошло время и надежда вернулась. Небо очистилось, война закончилась, хоть и унесла почти всех дорогих для него людей.

– Уходи, шишига, улетай, дубовник, денный, полуденный, ночной и полуночный, минутный, полуминутный, часовой, получасовой. Уползай, штрига, за пень, за болото, ломай когти да зубы, а мою кровинушку не трогай.

– Ты серьёзно? – пробормотал Синдибум, не зная, что делать.

Дед только кивнул, продолжая приплясывать и напевать детский заговор. Он топал всё сильнее и хлопал громче.

– Отвлеку штригу улетай внучек, быстро-быстро, быстро-быстро, – в тон песенки, исполнял он. – Скорее-скорее, очень-очень. Уносись за дерево, за кусты, да смотри ничего не поломай, а я знак подам.

Выжжень переваливался с ноги на ногу и уже тяжело дышал. Видимо, так отплясывать ему уже давно не приходилось. На лбу выступили крупные капли пота, но он всё равно топотал, как пьяный домовой. Еще три раза пропел слова заговора и только потом подпрыгнул так высоко, как только смог, и махнул рукой.

Арий сплёл такие сильные чары, что его швырнуло вверх, чуть не вывихнув застрявшую ногу. Он пролетел до дерева и ударился плечом, сломав сухую ветку. Потерял концентрацию и сорвался вниз, ухнув в кучу сухих листьев.

– Я этому Пантелею кишечные колики наколдую, будет до ветру по пять раз за час бегать, – в сердцах пообещал Синдибум, с трудом выдыхая отвердевший воздух.

– Ещё поквитаемся, – пообещал подошедший дед, подавая руку.

Подняв Ария, он вытер вспотевший лоб и предложил:

– Давай махнём подальше. У штриги очень тонкий слух, она ненавидит топот и шум, но потеряв законную добычу очень злится и может попытаться напасть. Так что присматривай за своими пятками.

Синдибум нервно оглянулся на угрожающе застывшую темноту и кивнул. Пора было убираться подобру-поздорову. Теперь помимо груди ещё болело отбитое плечо, но уже начинал действовать бабушкин отвар, и боль отступала. Он оглянулся. Клубок лежал неподалёку. От поворотов мизинцев, светящийся шар поднялся и натянул подрагивающие нити.

– Веди нас.

Клубок вспыхнул, прочертив сверкающую полосу. Лес подслеповато сощурился чёрными пятнами дупел и, мигнув, растворился. После вечной ночи, солнце яростно жгло глаза. Арий сморщился, пряча потухший шар, и закрылся руками.

– Так и зрения лишиться можно, – заворчал дед, сгорбившись. – Что вы в этой Благой половине находите, жаришься, как в печке, да потеешь постоянно. Стыдобища, да и только.

Они переместились на самый край Злыстных земель. За спиной вздыбилась стена тёмных деревьев, а под ногами колосилась изумрудная трава. Стрекотали кузнечики и порхали белые бабочки. В десятке шагов торчал столб с табличкой: «У Везувия». Широкая дорога вела к распахнутым воротам, украшенным огромными ветвистыми рогами, достойными прародителя всех вендиго. За оградой из обструганных досок раскинулся длинный одноэтажный дом с черепичной крышей и запертыми тяжелыми ставнями на окнах. Десяток труб дымил, донося умопомрачительный запах жареного мяса. На ступенях, у входа в заведение, сомкнув руки на груди, хмурились два колдуна в серых мантиях. Над их головами, выставив лапы-ветки, сидели на жердях два дубовника. Огромные жёлтые глаза, не мигая, смотрели на прибывших гостей, а острые клювы, пощелкивали, вздыбливая побелевшие от времени листья на щеках. На макушках торчали перевитые косами пучки соломы, а лапы-корни удерживали на месте две толстые цепи.

– Будь поосторожней, – пробормотал Выжжень. – Они шуток не понимают и сами шутить не умеют. Но колдуны очень серьёзные. Так что, способности их лучше не проверять, а то еще неизвестно чем дело закончится.

Он впился во внука единственным глазом и тот нехотя кивнул. У него и у самого не было ни малейшего желания вступать в схватки с хмурыми чародеями, но давать обещания не выкидывать никаких фокусов, Арий не привык.

– Уверен, что справишься? – усмехнулся дед.

– Очень постараюсь вести себя, как паинька.

Выжжень цокнул языком, прошёл в ворота и остановился.

– Здраве буде! – не слишком искренне приветствовал он. – Чтоб магия не подводила и кнежлики не переводились.

Колдуны едва кивнули.

– Тебе входить нельзя, – покачал головой короткостриженый с охранной руной на лбу. – У нас колдовать запрещено, а на тебе проклятье.

Дед надул губы.

– Притащились кнежлики тратить, а тут и не рады. Что, никак нельзя? – уточнил он, подмигивая.

– Никак, – подтвердил второй колдун с широкими металлическими браслетами на запястьях. – Хозяин проклятых запретил пускать. Хочешь кнежлики потратить, молодому отдай. Он ещё быстрее тебя спустит.

Выжжень повернулся к Синдибуму.

– Я так и думал, – шепнул он. – Ну, ничего. Я здесь посторожу. Попытается сбежать, сцапаю. Не уйдёт.

– Договорились, – согласился Арий, шагнув к дверям.

Дубовники предупреждающе заклокотали, вытягивая ощетинившиеся хрустящими листьями шеи, и короткостриженый преградил дорогу.

– Что в мешке? – подозрительно сузив глаза, спросил он. – Поймаем с чарами какими недозволенными, худо будет. Лучше на пороге оставь!

Синдибум не стал спорить, хоть в голове и заскреблись раздражённые мысли. Попав на Благую половину, чёрная шляпа взялась за старое. Он передал мешок деду, и тот придержал его за руку.

– Был у нас один шулер, – шепнул он. – За раз мог по несколько тысяч кнежликов на карман взять.

– Так я же играть не собираюсь, – замотал головой Арий.

– Тебе и не надо, – согласился Выжжень. – Тот мастер, хоть и знал, как без магии победу приворожить, и то собственную жизнь просадил. Так что имей в виду, от игры беды одни. Не увлекайся!

– Буду осмотрительнее, – пообещал Синдибум и, толкнув дверь, вошёл в игорный дом.

В холле, огороженный замшелыми валунами, дымил потрескавшимся кратером миниатюрный вулкан. Вихри пепла подымались в трубу, а пышущие жаром ручьи лавы стекали в желоб и проваливались в дыру в полу.

– Благого дня! – приветствовала высокая волшебница в белой мантии с переливающимися звёздами. – Во что будете играть?

Арий с интересом озирался по сторонам и разглядывал длинные ряды столов вдоль стен. Зелёное сукно поблескивало в таинственном свете свечей и лоснилось от рук игроков. Задрапированные тёмными шторами окна совсем не пропускали света, и разношёрстная публика, не вспоминая о времени, самозабвенно рубилась в карты, кидала кости и выпивала у стойки.

– Мы с другом договорились у вас встретиться, – заявил Синдибум. – Он уже должен был прийти. Забавный такой чернобук в старомодном колпаке.

Волшебница брезгливо надула пухлые губы, явно узнав Пантелея, но всё же мотнула головой на тёмный угол за ширмой и приказала:

– Протяните руку!

Она едва коснулась кончиков выставленных пальцев, но ладонь защипало, и на ней отпечаталась руна отрицания: косая линия, закруглённая с обоих концов. Чары, препятствующие колдовству, въелись в кожу, и Арий криво улыбнулся.

– Премного благодарен.

Если бы захотел, он мог бы легко отбить немудреное заклятье, но если уж добровольно пропустил, то теперь не сможет управлять током энергии, пока его не снимут.

Он обошёл вулкан и двинулся вдоль столов. Падая на зелёное сукно, карты сами переворачивались с рубашки на картинку. Брызгали разноцветные искры. Тузовые драконы лихо плевались огнём в бородатых магов, если те не успевали возводить магические щиты. Рисованные колдуньи коварно улыбались, насылая чары на волшебников рангом поменьше. А низшие карты собирались парами и нападали скопом, окружая высших. Игроки переругивались, высыпая горы кнежликов. Спорили и довольно ржали, сграбастывая выигрыши. За другими столами кости и вовсе скакали сами по себе, выстраивая замысловатые руны. Победные комбинации вспыхивали пламенем, а проигрышные тускнели, неподвижно замирая на зелёном сукне.

Синдибум подкрался к ширме и без предупреждения заскочил в тёмный угол, гаркнув:

– Любимый мой родной, Пантелей! Насилу тебя догнал! Хотел уйти, не попрощавшись?

Колдун в колпаке задрожал, выпучив глаза. Напротив него за столом качнулась чёрная маска, укрывающаяся под капюшоном. Арий уже видел такую у мегамага, когда тот появился на кухне у бабушки. Хотелось сорвать её, чтобы разглядеть скрытое лицо, но он сдержался. Руки с отпечатавшейся руной отрицания, торчащие из угольной мантии, сжимали скрижаль. Так что торопиться не стоило. Склоку можно и потом устроить.

Синдибум вальяжно присел к Пантелею, состроив хитрую улыбку.

– Думал штрига меня остановит? Зря! Я только сильнее разозлился. Тебя не учили, что брать чужое нехорошо? – бросил он и повернулся к загадочному магу. – Как дела, дядя?

– Не жалуюсь, – хрипло пробасили из-под маски.

– Это хорошо, – закивал Арий. – Потому что, боюсь, мне придётся вас расстроить, – он бросил презрительный взгляд на кучку кнежликов. – Читай-камень не продаётся.

– Сделка уже состоялась, – невозмутимо заявил загадочный маг.

Синдибум покрутил запястьем, перебирая пальцами.

– В игорном доме колдовать нельзя, – настороженно пискнул Пантелей.

– Ну, вы же не будете сидеть здесь вечно? – пожал плечами Арий. – Заведение окружено. Сделку я не признаю, так что надо что-то решать.

– У этого места свои законы, – хладнокровно бросила чёрная маска.

В подтверждение его слов за ширму заглянул костлявый чародей в невзрачной, грязно-желтой мантии. На шее висело длинное толстое ожерелье из переливающихся всеми цветами кнежликов. На сплющенном узком лице с водянистыми блёклыми глазами, выпирающими из-за синюшных мешков, трепетала алчная улыбка.

– Недопонимание? – уточнил он, теребя собственные пальцы.

– Господин Везувий! – радостно выдохнул Пантелей. – Вы как нельзя кстати!

– Я всегда вовремя, – тускло сообщил костлявый чародей, покачивая угловатой головой, так что жидкий клок волос на макушке болезненно затрясся. – Не можете договориться?

– Без моего разрешения продали принадлежащую мне реликвию, – пожаловался Синдибум.

– Вот как, – расстроился Везувий, присаживаясь к столу, рядом с чёрной маской.

– Я не представлял, что покупаю чужую вещь, – недовольно фыркнул загадочный маг. – Сделка состоялась, я отдал всё, что обещал.

Пантелей, затравленно озираясь, сжался, накрыв руками полученные кнежлики.

– Вот как, – повторил костлявый чародей. – Незадача. Когда обе стороны правы, решать должна судьба.

Арий склонился над столом.

– Как это? – не понял он и припомнил дедовы слова. – Судьбоносная магия?

Везувий задумчиво почесал лоб, уставившись в потолок. Дрожащее пламя свечей разбрасывало уродливые тени. Проследив за их мучительными ужимками, костлявый чародей неожиданно стукнул кулаком по столу.

– Большая игра, – рявкнул он. – Победитель оставляет предмет сделки и кнежлики себе.

Чёрная маска дёрнулась.

– Я уже…

– В моём заведении всё по-честному, – оборвал его Везувий. – Никто никого не обманывает. Если не согласны, оставляйте реликвию и уходите.

Загадочный маг крепче сжал скрижаль, притянув к груди.

– И во что же нам играть? – облизав губы, уточнил Арий.

– Чтобы уравнять шансы, – костлявый чародей взмахнул рукой, и на ладони, шелестя, разложилась новенькая колода. – Партию в счастливый случай, – он оглядел присутствующих пронзительным взглядом. – Правила просты. Побеждает тот, кто соберёт все карты.

– Но это же сплошное везение, – встрял Пантелей.

Синдибум заёрзал на стуле.

– Побеждает всегда сильнейший, – изобразил улыбку Везувий. – Но, если вы не верите в свою удачу, можете оставить кнежлики мне и уйти. По-другому, – категорично заявил он, – не будет!

Чёрная маска качнулась в знак согласия.

Арий тоже кивнул, отгоняя навеваемые цилиндром панические мысли.

– Тогда начинаем, – обрадовался костлявый чародей. – Старшинство обычное: туз-дракон, высший маг, колдунья, стажёр. Остальные по номерам, но шестёрка – мегамаг, – он бросил быстрый взгляд на маску, – бьёт туза-дракона! Берёте по очереди. Ты обиженный, ты и первый!

Он зашевелил пальцами, так что кнежлики собрались горкой в дальнем углу стола, и положил в центр колоду. Синдибум взял карту. Бубновая девятка. В прорезях чёрной маски блеснули глаза. На сукно полетел пиковый туз-дракон. Он выставил когти и проткнул красную девятку насквозь. Брызнули и растаяли алые ромбы. Карты перевернулись рубашками вверх и, изгибаясь, поползли к загадочному магу.

– Бито! – заурчал Пантелей.

Арий потянул ещё. Растрёпанный стажёр на картинке замахал руками и наколдовал похожую на крест руну. Чёрной маске тоже пришёл стажёр, только трефовый.

– Ещё по одной, – подсказал Везувий.

Синдибум вытащил крестовую колдунью, а загадочный маг бубновую.

– Ещё! – покрутил пальцем костлявый чародей.

Пришли две семёрки. За ними две восьмёрки. Затем два туза-дракона и пара высших чародеев.

– Что за чудеса, – пробормотал Пантелей. – Переиграть надо.

– В счастливый случай не переигрывают, – отозвался Везувий, напряженно всматриваясь в карты.

– Но также не бывает, – заныл чернобук. – Перемешаны, наверное, плохо.

– Хочешь сказать, что я мухлюю? – с окаменевшим лицом спросил костлявый чародей.

Пантелей насупился, но всё же замотал головой.

– Продолжайте! – приказал Везувий.

Арий снял карту. Бубновый стажёр. На него плюхнулся пиковый.

Они делали ход за ходом, продолжая вытаскивать пары. Чернобук бормотал под нос, а костлявый чародей всё больше мрачнел. От колоды уже ничего не осталось. Синдибум поднял предпоследнюю карту. Туз-дракон!

Загадочный маг протянул дрожащую руку. Девять!

Арий откинулся на стуле. Оставалось отбить у чёрной маски первую взятку и выигрыш у него в кармане. Что там было? Ещё одна девятка и ещё один туз-дракон? Не самый лучший расклад, но и не худший.

– Первый раз такое вижу, – признался костлявый чародей. – Перемешай колоду.

Синдибум сгрёб стопку и зашевелил руками.

– Дай подснять чернобуку, – скомандовал Везувий. – Теперь мне, – он повернулся к загадочному магу. – Бросай первую!

На зелёное сукно упала бубновая девятка.

Арий сдвинул верхнюю карту. Ещё одна парная.

Пантелей отчаянно заскулил, съёжившись:

– Пусть ещё раз мешает! Так не бывает. Не может такого быть.

Чёрная маска пододвинул пикового туза-дракона. Тот ревел, разбрызгивая пламя. Над столом собралось и рассеялось облачко дыма.

– Ходи! – приказал костлявый чародей, сверля взглядом колоду.

Синдибум не успел протянуть руку, как чернобук махнул по зелёному сукну и карты разлетелись, падая на пол.

– Это нечестно! – задыхаясь, взвыл Пантелей. – Я притащил скрижаль и теперь останусь без кнежликов. Так несправедливо! Я требую отдать деньги мне!

Везувий только хмыкнул. Неторопливо поднялся, засучил рукава грязно-желтой мантии, и, направив на чернобука сжатый кулак, отвесил щелбан по воздуху. Пантелея подкинуло над столом, ударило об потолок, так что кривые тени от свечей бросились врассыпную, и поволокло к выходу. Он размахивал руками, ногами, грозился, умолял, но его всё равно выбросило через открывшиеся двери на улицу.

– Такой момент испортил, – расстроился костлявый чародей и, нагнувшись, собрал рассыпавшиеся карты. – Пусть теперь всё решает счастливый случай. Чья взятка, тот и победил.

Арий подёргал ворот рубашки.

– Душно, – пожаловался он. – Можно воздуха глотнуть перед решающим ходом?

– Да, – склонил голову Везувий. – Сделаем перерыв, чтобы снять напряжение. Не желаете выпить?

Загадочный маг пробурчал что-то нечленораздельное, а Синдибум уже пробирался к выходу. Небольшой шанс вытащить шестёрку, но дед говорил, что приворожить победу можно и без магии, так что стоит спросить, как такое проделать.

Он выбежал на улицу, оглядываясь. Выжжень сидел у ворот, с наслаждением греясь на солнышке. На свету сильно выделялись глубокие морщины и побелевший от времени ожог. Казавшийся таким могучим и огромным в своём городище и заколдованном лесу, здесь на зелёной траве, он выглядел старым и уставшим. Танцы вприпрыжку не прошли для него даром. Арий сжал губы. Не время рассусоливать, всех ждёт царство покоя и умиротворения. Тут даже магия бессильна. Смерть не обманешь и не перехитришь. С ней даже шутить нельзя, как оказалось. Он вспомнил её напутствие: «Вы ходите по узкой кромке между судьбой и удачей, но сами выбираете куда шагать. Запоминай! Если возьмёшь вторую сверху – получишь всё». Вот так-так!

– Ты чего, внучек? – не понял Выжжень, присматриваясь к его заблестевшим глазам.

– Совет твой нужен и помощь, – попытавшись улыбнуться, выдавил Синдибум и рассказал обо всём случившемся в игорном доме.

– Видал, как злодей вылетел, – усмехнулся дед. – До самого леса носом землю пахал. Я у него по карманам пошарил на всякий случай. Пусто! Пару пинков отвесил и предупредил, что если в городище увижу, штригу ему в штаны засуну. Она ему там такое гняздо совьёт, закачаешься.

Арий усмехнулся.

– Да леший с ним, пусть валит на все четыре стороны. Мне-то что теперь делать?

– Ты же первый раз играешь?

Синдибум кивнул.

– Первый раз всегда везёт. Да и я шепчу, прошу удачу тебе сопутствовать. Дураком тебя называю, – Выжжень хитро прищурился. – Дуракам-то всегда везёт.

Арий поджал губу.

– Спасибо огромное, именно на такую помощь я и рассчитывал.

– Тот шулер говорил, что нельзя сомневаться ни на одно мгновение, – продолжил Выжжень. – Удача девица капризная, если ей всё своё внимание не уделять, обязательно отвернётся, и только ты её и видел. Обратно не заманишь.

– И всё? – не поверил Синдибум.

Дед задумался.

– Что-то про ловкость рук говорил. Вроде фокусы какие есть. Но тут уж я не знаю. Я-то тебе так сказал, чтобы от игры отвратить, а не чтобы к ней привлечь.

Арий заходил туда-сюда, но придумать ничего толком не успел, короткостриженый колдун крикнул с лестницы:

– Пора! В зал зовут!

Синдибум повернулся к деду.

– Не переживай, – улыбнулся Выжжень. – Чему быть, того не миновать. Коли положено тебе скрижаль добыть, обязательно добудешь. А если нет, значит, и не нужно. Только хуже будет.

– Вас не поймёшь, то сам свою дорогу выбираешь, то судьба решает, то удача хвостом крутит.

Арий глубоко вдохнул и вернулся в игорный дом, не глядя по сторонам, прошёл до тёмного угла и сел за стол. В голове звучали слова смерти: «Запоминай! Если возьмёшь вторую сверху – получишь всё. Вот только нужно ли тебе так много? Ведь прибыли без убыли не бывает. Когда много получаешь – много отдаёшь. Откажешься от удачи и тебя ждёт другой путь. Преград на нём будет не меньше, но разочарований, как на первом, не произойдёт. Решай сам. Вторая сверху или проигрыш».

– Продолжаем, – возвестил Везувий, перетасовал карты, сложил аккуратной стопочкой перед Синдибумом и сказал:

– Тащи любую. Снизу, сверху, из середины. Откуда хочешь.

Арий посмотрел на непроницаемую чёрную маску и зажмурился. Проигрыш или выигрыш, между чем тут выбирать? Один маленький фокус, и он получит то, что ему надо, или вылетит вслед за чернобуком. Он сосредоточился. Главное, верить! Тогда возможно всё. Надо только обаять удачу и получить всё, а уж надо ему столько или нет, можно потом разобраться. Не бывает ведь путей без развилок, всегда можно повернуть. В темноте под закрытыми веками промелькнула забавная кукольная мордочка с ясными лучистыми глазами. Под чёрным капюшоном блеснула печальная улыбка.

Он поднёс руку и положил на колоду. Как проигрыш может быть лучше победы? Так ведь не бывает? Или… Он так напрягся, что затряслись пальцы.

– Судьбу не обманешь, – подсказал костлявый чародей.

Синдибум оторвал руку от карт, но тут же вернул обратно. Судьба, смерть, удача. На кого можно положиться? Как не перепутать, ведь на кону слишком многое. Если не получит скрижаль, то никогда не сможет вернуться в Дырявую башню. Не выполнит данное Симону обещание, а главное больше не увидит Мару. Какие же тогда могут быть сомнения.

Он на ощупь скинул верхнюю карту. Без магии тоже случаются чудеса, а удача величайшее из чудес. В неё только надо верить – искренне и беззаветно. Не глядя, подцепив вторую карту, Арий бросил её на стол и приоткрыл один глаз. Она упала рубашкой вверх и заворочалась.

Все невольно подались вперёд. Загадочный маг так сжал скрижаль, что побелели костяшки пальцев. Везувий заворожено щурился, хрустя сжатыми кулаками. А Синдибум склонился, пытаясь заглянуть под карту. Она наконец-то перевернулась. Шестирукое чудище на картинке пало ниц, и из-за его спины выступил мегамаг. На лице маска, половина мантии белая, половина чёрная. Он поднял руки, и в огненное дыхание туза-дракона ударил водяной столб. Рептилия взвизгнула, качая головой, и свернулась кольцом.

Костлявый чародей накрыл колоду рукой. По мановению его пальца, собранные горкой кнежлики перелетели к Арию, ссыпавшись в сложенные лодочкой ладони.

– Сделка расторгнута, – сообщил Везувий. – Реликвия должна вернуться к хозяину. Справедливость восстановлена.

Чёрная маска зашаталась из стороны в сторону.

– Нет! Она моя. Она вернулась ко мне. Судьбоносный момент настал. Вы не отнимите её.

Загадочный маг соскочил со стула, скрылся под столом, и попытался проползти под ногами. Синдибум пересыпал кнежлики в свой бездонный кошель и ухватил его за мантию. Рука сорвалась и сдёрнула маску. Брыкаясь, на полу барахтался хранитель храма памяти из Кривой башни. Он прижимал читай-камень к тщедушному телу, капюшон свалился, и здоровенная голова, заросшая светло-зелеными волосами, болтала огромными ушами. Сизый нос брякал по губам, а глазки с вертикальными зрачками пылали ненавистью.

– Проклятые охотники за безделушками! – рычал он. – Вы на неправильной стороне. Вы слепые орудия! Я отправлю вас прямиком в царство покоя и умиротворения!

Хранитель храма памяти составил заклятье, но вспыхнувшая на руках руна отрицания погасила его.

– Кикиморова кровь, – брезгливо сморщился Везувий и, вырвав скрижаль, вытер пальцы об край зелёного сукна.

– Она моя. Только моя, – хныкал уже не загадочный маг, протягивая дрожащие ладони.

– Как ты меня нашёл? – удивился Арий.

Хранитель храма памяти поднялся, едва выглядывая из-под стола.

– Я с тобой поквитаюсь, – пообещал он.

– Могу подержать его некоторое время, – предложил костлявый чародей.

– Если не договоримся, придётся вас об этом попросить, – согласился Синдибум и повернулся к низкорослому магу. – Сядь!

Тот сверкнул глазами, но всё же влез на стул.

– Она всё равно будет моей, – пробормотал он.

Везувий отдал Арию скрижаль и бросил неприязненный взгляд на хранителя храма памяти.

– Будет! – объявил Синдибум. – Но сначала мы восстановим хоровод башен.

Низкорослый маг мерзко захихикал.

– Для этого оба мегамага должны одновременно прочесть заклятие над скрижалью в один голос, – он поджал тонкиегубы. – Одев кольцо близнецов.

– Чего? – не понял Арий.

– Того! – надулся хранитель храма памяти. – Я всю жизнь реликвиями ведаю, знаю, что говорю. Так что ничего не выйдет. Вы все проиграли. Тринадцатая башня будет отомщена, а вас всех поглотит ядовитая злысть. Ха-ха! Кольцо близнецов уж лет двадцать никто не видел. Отдай мне читай-камень.

Везувий поднялся, как-то странно посмотрев на Синдибума.

– Иногда лучше проиграть! – проговорил он и, поморщившись, словно от зубной боли, ушёл.

Арий покачал головой, положив скрижаль себе на колени.

– Я верну тебе только бублик. Весь, вместе с дыркой, но после того, как мы восстановим хоровод башен.

– Мне нужна вся скрижаль, – заныл низкорослый маг. – Это невыносимо. Двигаются башни, стоят, кому какая разница?

– А ты поживи на Злыстной стороне, узнаешь! – разозлился Синдибум.

– Я вырос в тринадцатой башне. Мне нигде нет места. Я всегда во тьме, – прошептал хранитель храма памяти, и вертикальные зрачки расширились.

– А другие нет, – отрезал Арий. – Где искать это кольцо близнецов?

– Где, где? У высшего мага в бороде.

Синдибум состроил ехидную улыбку.

– Сам не знаешь.

– Никто не знает.

Арий пожал плечами и поднялся, пихнув скрижаль под мышку.

– Прощай!

– Подожди! – взмолился низкорослый маг. – Дай мне побыть с нею ещё чуть-чуть. Я так долго ждал. Я расскажу, как нашёл тебя.

Синдибум помедлил.

– Когда двери храма памяти закрылись, пришлось развеивать чары, поэтому я тебя не догнал, – жадно глядя на читай-камень, затараторил хранитель. – Я рыскал вокруг, пока не переговорил с портальщиком. Потом ещё пришлось бежать за кнежликами, у меня с собой не оказалось. В общем, я опоздал. Когда добрался до дома твоей бабушки, она уже исчезла вместе со скрижалью, и все разошлись. Я всё обшарил и нашёл только маску мегамага. Тогда у меня и созрел план, как заполучить скрижаль и поквитаться с тобой и со всеми остальными.

– Очень поучительная история, – перебил Арий. – Не рой другому яму, сам в ней окажешься.

– Подожди, не уходи, что ты еще хочешь знать?

– Про чьего высшего мага ты говорил в храме памяти, про нашего или про вашего?

Низкорослый маг поджал и без того тонкие губы.

– Про моего. Единственного настоящего высшего мага Чёрной тринадцатой башни.

– Разве он…

– Мы все мертвы, злысть уже давно сожрала наши души. Отдай мне скрижаль! – попросил низкорослый маг.

– Зачем она тебе?

– Восстановить мою дорогую башню…

– Ты опоздал. Она уже разъезжает по долине. Только без тебя!

Синдибум развернулся и пошёл к выходу, услышав за спиной сдавленный плач.

– Это враньё! Ты лгун! Тринадцатая башня уничтожена, она не могла возродиться без меня, – бормотал смотритель храма памяти. – Это нечестно!

Дед нетерпеливо прохаживался перед лестницей, обеспокоенно посматривая на игорный дом. А когда Арий вышел, подняв над головой читай-камень, крикнул:

– Вот так чародей! Выиграл всё-таки.

– Ну, ты же сказал, что нужно верить, – отозвался Синдибум, – и я поверил в свою удачу.

– Во что же ещё, – усмехнулся Выжжень, похлопал его по плечу и протянул мешок. – Теперь можно и возвращаться, – заулыбался он. – Такой пир устроим. Всех соберём! Пусть поглядят, какой у меня внук.

Они отошли подальше от прислушивающихся колдунов.

– Ты что-нибудь слышал о кольце близнецов?

– Фу ты, – дед скривился. – Даже не думай об этой мерзости. Только в Тринадцатой башне могли создать такую отвратительную реликвию. Я же говорил тебе про мегамага, именно это проклятое кольцо разделило его надвое.

– Вот как, – обрадовался Арий. – Значит оно у него, то есть у них.

Выжжень покачал головой.

– Нет! Отбили во время первого восстания, когда чернобуки ещё не были чернобуками. Вот только сохранить его не удалось. Сгинуло в окаянной земле. Теперь уж почитай никакими средствами не найдёшь. Оно и к лучшему. Ты даже не представляешь на какие мерзости это кольцо способно. Помнишь Черныша, того, что мы притащили с кладбища? Пока его пристраивал, всё вызнал. Он, конечно, уже плохо помнит, давно это было. С другой стороны, разве такое забудешь. Черныш – один из неудавшихся экспериментов с кольцом близнецов, – деда окончательно перекосило, и он сплюнул на траву. – Он, когда-то был полукровкой, не знаю уж с кем там нагуляли его предки, но выглядел ещё похуже кикиморовых отродий. Таких и сейчас особо не любят, а в прежние времена и вовсе не церемонились. Хотели его разделить, чтобы проверить силу реликвии, но до конца не получилось. Вот и вышел уродец с двумя головами.

Синдибум вздохнул.

– Говорю же тебе, забудь про всю эту гадость. Соберём пир. Познакомлю тебя с настоящими чернобуками, которые и войну прошли, и совесть не потеряли.

– Я бы с радостью, боюсь только, не получится, – не поднимая глаз, проговорил Арий. – Устроим пир в другой раз, ладно.

– Как так?

– Надо быстрее вернуть скрижаль мегамагам, – вздохнул Синдибум, – войну надо остановить.

Слова смерти снова всплыли в памяти. Он не отказался от удачи, получил читай-камень и встал на свой путь. Сворачивать уже поздно. Да и времени на проверку всех развилок не осталось.

Дед потёр повязку, переминаясь с ноги на ногу. Повернулся к воротам и долго вглядывался в тёмную стену заколдованного леса.

– Не понравилось тебе у нас, – тихо заметил он.

Ария передёрнуло. Сердце сжалось, обиженно стукнув в грудь.

– Что ты! Я к тебе теперь в гости часто наведываться буду, – пообещал он. – У меня раньше никого, кроме бабушки, не было. А теперь… Погоди! – он сунул руку в мешок. – Сейчас с Болеваром свяжусь, может всё не так плохо и ещё есть денёк другой.

Вытащив серебряную тарелку, Синдибум закинул кнежлик, раскрутив его пальцем. Тусклое серебряное дно засветилось мерцающими огнями. Всплыли витые буквы: «Новые лапы-хваталки сделают всю работу за вас. Добыть реликвию просто, как никогда». В сиянии беспечный колдун насвистывал известную мелодию и выхватывал одну чудесную вещь за другой.

Арий терпеливо ждал. Сполохи на тарелке задрожали, и он увидел край оливкового сюртука.

– Что случилось? – спросил невидимый Симон.

Синдибум склонился ниже, озираясь по сторонам, и прошептал:

– Я её добыл.

Изображение поплыло. Показались губы и край лица.

– Возвращайся немедленно, – приказал Болевар. – Бабушку пока не привози. Слишком опасно и постарайся никому не показываться на глаза. Встретимся у тебя дома.

– А можно завтра? – переспросил Арий. – Всё равно ещё кольцо близнецов искать.

– Откуда ты узнал? – удивился Симон и сразу же добавил: – Это неважно. Помнишь, я говорил, что есть секретные чары для поиска особенных реликвий? Так вот всё уже готово. Легче всего кольцо будет выхватить тебе. Ты столько времени провозился с читай-камнем и его реликвиями, что вы уже как одно целое.

– Значит, сегодня? – вздохнул Синдибум, всматриваясь в серебряную тарелку.

– Прямо сейчас! – шикнул Болевар, и мерцающие огни начали гаснуть. – До войны ещё не дошло, но стычки уже начались. Надо запустить Безбашенный хоровод, пока ещё не поздно.

Арий убрал реликвию в мешок.

Дед молча обнял его, прижав к себе, и прошептал в ухо:

– Не забывай меня, – попросил он сорвавшимся голосом. – Я долго ждал. Подожду ещё немного, только ты обязательно возвращайся.

Он отстранился и, снова уставился на Злыстную половину.

– Дай весточку и прилетай. Бабушка пирог с ревенем испечёт. Попьём чаю с наливкой.

Так и не повернувшись, Выжжень зашагал к лесу, бросив на ходу:

– Долго прощаться плохая примета.

– До встречи! – крикнул Синдибум ему в спину.

Он так и стоял, наблюдая, как дед добрался до деревьев и скрылся за их тёмными стволами. Хотелось броситься следом, удержать, остановить. Но всегда находятся тысячи причин, чтобы просто стоять и смотреть, как тот, кто тебе дорог, растворяется среди бесконечной суеты безумно важных дел.

Тьма окончательно перепуталась со светом, превратившись в унылые сумерки. Растворилось обманчивое щебетание птиц, назойливая стрекотня кузнечиков, а бесплотные крылья бабочек прожгли пятнами пепла чёрную твердь леса. Нещадно палило яркое солнце, но Благая половина больше не могла обмануть своей показной расточительностью. А Злыстная уже не пугала мучительными волнами злобы. Синдибум наконец освободился от их удушающего гнёта. Поднял руку, легко снял цилиндр и повесил на забор.

Глава 14. КУДА ПРИВОДИТ ВАЖНАЯ ЦЕЛЬ

Хорошо, что клубок действовал, как портал, иначе пришлось бы помучиться, ведь взять и перенестись в башню нельзя. Другое дело вернуться в начало пути при помощи реликвии. Портал переправил Ария прямо в бабушкин дом. Он мельком глянул на оставленный беспорядок, прожжёную скатерть и пятно копоти на потолке и выскочил на лестницу.

Дырявая башня изменилась. Будто потяжелела и просела глубже в землю. Уже не было того гордого полёта над лесом, и, хотя деревья всё еще качались внизу, они угрожающе размахивали ветками, насмехаясь над величественным исполином, а не испуганно посматривали вверх, как раньше. Всё стало другим. Напряжённым, жёстким, колючим. Стены будто потемнели, а статуи гарпий передёргивали крыльями и лихорадочно водили зажёгшимися глазами. Их могли оживить только для защиты башни, а это значило, что высший маг готовился к войне.

На балконе установили механический камнемёт. Рядом с деревянным ложем покоились подготовленные снаряды, а на цепях раскачивались сигнальные фонари, вокруг которых клубились чёрные щупальца проклятий. Арий не сомневался, что Димитрий подготовил ещё много других сюрпризов, поэтому ему повезло добраться до своего флигеля незамеченным и нырнуть в дверь.

Саламандра на тумбочке угрожающе зарычала, а он радостно вскрикнул:

– Хозяина забыла, предательница!

Красная ящерка поднялась на хвосте, подставляя чешуйчатую спину под пальцы. Синдибум ласково потрепал загривок и почесал гребень.

– То-то же. Надо купить тебе «ПДС», чтобы гладил в любое время, когда захочешь. Жилец наш дома?

Он заглянул в комнату, но увидел только своё отражение в одном из зеркал в оправе из чёрного дерева, обрамленного черепами мышей-вампиров.

– Вот и хорошо! – обрадовался Арий, почесав лысину. – Хоть голову помою.

Бросив мешок на выцветший ковёр со знаком Дырявой башни, он влез в шкаф и достал свежую рубаху и полотенце. Успел даже ополоснуться и переодеться до того, как стукнула входная дверь.

Синдибум выглянул в коридор. Симон бесцеремонно копался в его мешке, одну за другой доставая свои реликвии.

– Всё на месте, – констатировал он, пряча читай-камень обратно в мешок. – Скрижаль пусть пока у тебя побудет.

– Да, да, – втянув носом, проворчал Арий. – Не стоит благодарности! Это было не так уж и сложно.

Болевар с сомнением взглянул на его расстёгнутую рубашку и бурое пятно от ожога, расползшееся по груди.

– Я и не обещал, что будет просто, – заметил он. – Главное, что ты жив и получил то, зачем отправлялся. Как бабушка?

– Прекрасно, – злорадно воскликнул Синдибум. – Она всегда мечтала жить на природе, вдали от башенной суеты и шума.

– Ну, хватит уже, – нахмурился Симон. – Без всего этого проблем хватает.

– Правда? – театрально удивился Арий, застёгивая рубашку. – Я-то думал, меня будут встречать с фанфарами и красной дорожкой.

– Почти угадал, – кивнул Болевар, проходя в комнату.

Он пихнул свои реликвии в саквояж и добавил:

– Ты объявлен главным пособником убийцы и виновником остановки башен. Так что твоего появления ждут, не дождутся.

– Можно было обойтись и без таких почестей, – хмыкнул Синдибум. – Я слишком скромен, чтобы брать на себя ответственность за всё подряд.

Он вошёл следом, неприязненно взглянув на ядовитое зелёное покрывало на диване.

– Кстати, бабушка рассказала, что высший маг опаивал её подчиняющим зельем.

– Я уже знаю, – ответил Симон. – Только доказать ничего не могу.

– Прекрасно, – фыркнул Арий, присев к круглому столику, и затренькал пальцем по розовой чашке. – Что у вас ещё хорошего?

Болевар начал собирать пузырьки с подоконника, но остановился.

– Димитрий убеждает всех, что раз Безбашенный хоровод остановился, мы никого больше не можем защитить. Он готовит восстание и собирает войско колдунов против Передудля. Три башни уже присоединились к нему. Остальные пока раздумывают, но каждый день кто-то кого-то проклинает. Поджигают дома. Заколдовывают домовых. Сводят с ума домашних саламандр, что они на хозяев кидаются. Творится безумие. Вчера один ненормальный протащил через портал дракона и спалил три яруса Пегой башни…

Он не договорил, в дверь постучали, и Симон настороженно оглянулся и приставил палец к губам. Вышел в коридор и спросил:

– Кто там?

– Вы уже собрались?

Синдибум не разобрал голоса и напрягся ещё сильнее.

– Нет! Пока не успел, – недовольно бросил Болевар.

– Жаль! – донёсся насмешливый ответ. – Скоро закроют башню, накроют пологом отрицания, и вы не пройдёте даже через Вечный портал.

– Как? – разозлился Симон и выскочил на лестницу.

Он быстро вернулся обратно ещё более раздосадованный. Забил колокол, и выглянувший из-за занавески Арий увидел, как на месте Дененочных часов в небе расплывается косая руна, загнутая с обеих сторон.

– Допрыгались, – рявкнул Болевар. – Теперь никакой магии. Как, скажи на милость, нам выбираться? Тебя же кто угодно узнает! – он внимательно присмотрелся. – Очень хорошо, что ты избавился от цилиндра, но это не поможет.

Симон заходил по комнате, пиная пёстрые подушки.

Синдибум только плечами пожал.

– Сам меня сюда позвал. Надо было встречаться в Передудле.

Болевар что-то прорычал в ответ и, хлопнув себя по лбу, полез в саквояж. Порывшись в отделениях, он вынул парик с длинными пепельными волосами.

– Не зря же я овладевал парикмахерским искусством, – бросил он. – Сейчас сделаем из тебя приличного волшебника.

Арий закатил глаза.

– Я лучше неприличным останусь, – заскрипел он, поморщившись.

– А тебя никто не спрашивает, – громыхнул Симон.

Помимо парика он достал краску, накладную бороду, перламутровые очки и почти бесцветные шарики в прозрачной коробочке. Предупредил:

– Сиди и не двигайся!

– Дышать можно? – проворчал Синдибум. – Как вы вообще проморгали восстание Димитрия? Не за два же дня он со всеми договорился?

– И не за три, – проворчал Болевар, разводя краску для волос. – Мы слишком много времени тратили на чернобуков.

– Зачем? – подпрыгнул Арий. – Только не рассказывай про их многочисленные вредительства. Дело ещё в чём-то.

Симон недовольно вцепился в его шевелюру, но всё же ответил:

– Да, и это очень личное, – он вздохнул. – Один из главных чернобуков убил нашего отца и до сих пор живёт себе спокойненько и радуется своей поганой жизни! – голос сорвался: – Но мы найдём его, даже если придётся перевернуть все Злыстные земли вверх дном, и покараем подлого убийцу.

Синдибум чуть не брякнул лишнего, но вовремя прикусил язык, решив больше ни о чем не спрашивать. Хватит! Из-за этого мстительного мегамага дед не мог вернуться домой, а бабушка страдала много лет. Он бы вообще не стал помогать, но грядущая война никому не принесёт добра. Поэтому надо стиснуть зубы, и довести дело до конца.

На преображение ушло около часа. Он изъёрзался, проклиная колючие волосы. Голова жутко чесалась, но будто этого было мало, Болевар покрасил ему брови и заставил запихать бесцветные шарики за щёки. А чтобы окончательно изменить внешность, приклеил козлиную бородку и длинные, завивающиеся усы. Стёкла очков переливались на свету, меняя оттенок глаз.

– Прекрасно! – разглядывая свою работу, выдохнул Симон. – Тебя бы и бабушка не узнала.

– Сомневаюсь, – глядя в зеркало, скривился Синдибум. – Уж больно у меня наружность яркая.

– Ты болтай поменьше, – приказал Болевар. – Тогда точно никто не догадается.

Арий только вздохнул.

– Вряд ли, проверить на ком-нибудь надо.

– Ну, конечно! – прикрикнул Симон, запихивая расчески, щипчики и разноцветные пузырьки в саквояж. – Давай вечеринку устроим!

– Нет, сходим куда-нибудь.

Болевар бросил ему строгий чёрный сюртук.

– Куда это ты собрался? – прищурился он. – С Марой увидеться хочешь? Даже не думай!

– Одним глазком, – попросил Синдибум.

– Да хоть вообще без глазков. Сначала запустим Безбашенный хоровод, а потом делай, что хочешь.

Арий недовольно забурчал и, надев сюртук, вышел в коридор.

– Я, между прочим, – припомнил он, – выхватывать не умею. Один раз пробовал и то неудачно.

Симон выглянул из комнаты.

– И только сейчас об этом говоришь? Да что ты вообще умеешь? Языком трепать?

Синдибум передёрнул плечами, загоняя поднимавшуюся злость поглубже.

– Почти всё, – серьезно заметил он. – В реликвиеведении только слаб.

Болевар рыкнул что-то неблагозвучное, сжав зубы.

– И что будем делать, раз ты такой гениальный?

– Прикупим новую лапу-хваталку. Она сделает всю работу за нас. С ней добыть реликвию просто, как никогда.

Симон скрылся в комнате, ничего не ответив.

А Арий тоскливо оглядел свой дом. После прощания с дедом внутри поселилась едкая горечь. Но останавливаться нельзя! Война не должна повториться. Ни на Злыстной стороне, ни здесь. Чтобы больше никто не терял дорогих, близких людей из-за неясных, подлых, мстительных планов жадных до власти колдунов. Он что-то почувствовал тогда. Вот и сейчас ему казалось, что он больше никогда сюда не вернётся.

В дверь снова постучали, и Синдибум юркнул в гостиную.

– Кого там ещё нелёгкая принесла? – заворчал Болевар.

– Простите! – крикнула с лестницы Мара. – Я хотела у вас спросить.

Арий отчаянно зажестикулировал, но Симон только головой мотнул.

– Мне некогда, – не слишком вежливо отозвался он. – Собираюсь перед отъездом.

– Мне очень нужно узнать, – не сдавалась стажёрка.

Болевар осторожно приоткрыл дверь.

– Что именно?

– Вы ничего не слышали о нём? – просительно протянула Мара.

– О ком?

– Сами знаете.

– Слышали, слышали, – хрипло пробасил Синдибум, выглядывая в коридор. – Зайдите на минутку.

Симон выругался, но стажёрка уже протиснулась в прихожую.

– Кто у вас?

Арий схватил её за руку, втянул в дом и припечатал дверь плечом. Мара взвизгнула от неожиданности, вглядываясь в его лицо. Глаза удивлённо хлопали, но рот уже расплывался в улыбке.

– Ты оброс, – всхлипнула она и бросилась Синдибуму на шею.

Он сжал её со всех сил, не обращая внимания на боль в груди и огромный синяк на плече, и, выплюнув в ладонь прозрачные шарики, впился губами. Мешались жёсткие усы, но это всё равно был самый лучший поцелуй в его жизни. Они так долго не могли оторваться друг от друга, что Болевар нетерпеливо покашлял.

– Хочу предупредить, – сухо заметил он. – Если ты хоть словом обмолвишься, что видела его, сошлю в Злыстные земли, навсегда.

Стажёрка озорно блеснула глазами.

– Да и пожалуйста.

– Что вы все сегодня, сговорились, что ли? – взвыл Симон.

– Я никому ничего не скажу, – успокоила Мара. – Только дайте нам несколько минут.

Болевар устало качнул головой, развёл руками и ушёл в свою комнату, хлопнув дверью.

– Я места себе не находила, – прошептала стажёрка.

Они стояли и смотрели друг на друга, не выпуская ладоней.

– Я тоже там никакого подходящего места не нашёл, – улыбнулся Арий. – Давай лучше уедем в Передудль.

Она покачала головой и радостно выдала:

– Я стану самой молодой первой волшебницей в истории долины, совсем скоро.

Синдибум удивлённо выгнул крашеные брови.

– Как?

– Долгая история. Я тебе обязательно всё расскажу. Главное, что я добилась. Остальное ерунда. Ты не волнуйся, эту глупость с твоей причастностью к заговору мы быстро решим. Ты только помоги мегамагам. Это сейчас очень-очень важно.

– Хорошо, – пообещал он и склонился, прижавшись к её щеке своей. – Ради тебя, я бы даже чернобукам помог.

Мара поцеловала его в ухо и шепнула:

– Я знаю, – и добавила: – А чтобы всё прошло как надо, оставь мне свою руну.

По спине Ария пробежал предательский холодок. Это всё равно что обручиться. Такими символами обменивались только очень близкие чародеи. Это знак высшего доверия. Да и пользовались только в самом крайнем случае, когда не оставалось никакого другого выхода. Личная руна позволяла призвать волшебника без его желания, откуда угодно, даже без магии. Когда бабушка остановила хоровод башен, именно этим тайным символом Болевар вызвал, своего так называемого брата, мегамага Номиса. Поверить, что они один единственный чародей, разделённый надвое, Синдибум так и не смог. Это как-то чересчур даже для мира, пропитанного магией.

Он посмотрел Маре в глаза и спросил:

– Ты уверена? Если сейчас получишь мою руну, я не приму её обратно. Мы будем вместе до конца наших дней, и даже смерть, не факт, что разлучит нас. Согласна?

Она довольно кивнула.

– Неа, я хочу услышать.

– Я хочу быть с тобой до конца моей жизни, – уверенно заявила Мара.

Не отрываясь от её горящих глаз, Арий взял ладонь стажёрки и нарисовал пальцем знак, похожий на поднимающееся над горизонтом солнце.

– Запомнишь?

Она кивнула.

– Я вытащу тебя из любой переделки. Поверь!

– А я тебя.

Он подставил ладонь, ощущая как острый ноготь Мары защекотал кожу. Причудливый знак напоминал тот самый цветок, который он отправил ей из Злыстных земель, прицепив к поисковому заклятью. Синдибум удивленно уставился на неё.

– Узнал? – улыбнулась стажёрка. – Не представляю, как ты смог разгадать его раньше, чем я тебе показала, но для меня это главное подтверждение того, что мы предназначены друг для друга.

Синдибум ухмыльнулся.

– Теперь мне от свадьбы не отвертеться.

– А ты хотел? – пристально глядя в его глаза, серьёзно спросила Мара.

– Сбежать? Только вместе с тобой. Куда угодно, хоть за бесконечный лес. Ты права, мы предназначены друг для друга. Только ты всё сомневалась, оглядывалась на судьбу, а я верил всегда, даже когда никто больше не верил.

– Я больше не буду сомневаться…

Они целовались, пока из комнаты не вышел Симон.

– Всё! – решительно заявил он. – Ваше время истекло. Я не собираюсь торчать здесь до скончания времён.

– Какой капризный мегамаг, – проворчал Синдибум, но стажёрка легко согласилась и шагнула к выходу.

– Куда это ты? – вытаращился Болевар. – Сиди здесь, пока мы не уйдём.

Мара и тут спорить не стала, кротко присев в реверансе:

– Как скажите.

Симон только головой покачал.

– Та ещё парочка. Вы друг друга стоите. С ума меня сведёте своими выкрутасами.

Арий чмокнул стажёрку в щёку и вышел за дверь. На душе потеплело. Хотелось спеть шутливую песенку про мегамага и его прозрачную брагу. Тем более что тот шагал рядом. Но он сдержался, не стоит он того, только сказал:

– Надо маскировку проверять.

– Ты перед всеми пощеголять собираешься? – фыркнул Болевар.

– Нет, – пробурчал Синдибум. – Только в лавку старьёвщика заглянем, новую лапу-хваталку купим. Если он не узнает, можно хоть перед высшим магом выходить.

– А если узнает? – перекладывая в другую руку саквояж, осведомился Симон.

Арий изобразил хищную улыбку.

– С удовольствием огрею его хрустальным шаром по башке.

Они добрались до лавки без приключений. Синдибум старательно таращился на редких прохожих, хотя Болевар и одёргивал его, озабоченно озираясь. Башня разительно изменилась: пустынная, тусклая, уставшая и одинокая, словно после затяжного карнавала, когда всё хорошее уходит, а на лестницах остаётся грязь и тоска.

– Я так постарею раньше времени, – брюзжал Симон. – С тобой рядом один год за три идёт.

– Время летит незаметно, но ты держись, – хмуро пошутил Арий.

Дверь мелодично скрипнула: «За-Хо-Ди-Те к Нам Ско-Рей», и пропустила их внутрь лавки.

– Рад вас видеть снова! – подбегая, запел Голун.

– Мы с другом, – Симон нервно покосился на Синдибума, – решили прикупить кое-что в дорогу.

– Ваш друг мой друг, – восторженно сообщил хозяин. – Чего желаете?

Арий прочистил горло и, стараясь говорить в нос, пробормотал:

– Новую лапу-хваталку. Слышали, она чудесна.

– Да, да, – задумчиво поглядывая на очки и накладную бородку Синдибума, подтвердил Голун. – Последнее изобретение. Во всей Дырявой башне есть только один экземпляр. У меня.

– Наверное, безумно дорого?

– Что вы, что вы. Очень разумная цена за такую прекрасную вещь.

Хозяин подбежал к полке и снял со сверкающей подставки лапу-хваталку.

– Всё продумано до мелочей, – расхваливал он, показывая инструмент со всех сторон. – Ручка из железного дерева. Не гниёт, не ржавеет и не выскальзывает из пальцев. Попробуйте, как удобно ложится в руку.

Он протянул лапу-хваталку, и она, разогнувшись, схватила Болевара за подол сюртука, задрав его вверх.

– Действительно здорово, – оскалился в подобии улыбки Арий.

– Простите, – покраснел Голун. – Надо приноровиться.

– Сразу заметно, – заворчал Симон, оправляя одежду.

– Зато всё сама, – подчеркнул хозяин. – Девяносто девять кнежликов, и она ваша.

– Сколько? – поперхнулся Синдибум.

Голун недовольно сощурился.

– Мы не встречались с вами раньше?

– Может, нам, как первым покупателям, полагается скидка? – привлёк к себе внимание Болевар.

Хозяин повернулся к нему, изобразив самую располагающую улыбку. Соломенные усы встопорщились, а глаза жадно блеснули.

– Рад, что вы спросили. Если купите эту, получите следующий экземпляр с тридцатипроцентной скидкой.

Арий уже открыл рот, но Симон ткнул его локтём и достал кошель.

– Договорились.

Расплатившись, они забрали лапу-хваталку и вышли из лавки.

– Жду вас снова! – крикнул вслед Голун, пересчитывая кнежлики.

– Не можешь без фокусов, – пыхтел Болевар, оглядываясь. – Он чуть тебя не раскусил. Всё, больше никаких промедлений. Идём в самый низ и убираемся отсюда прочь.

– С тобой, хоть на край света, – не удержался Синдибум, запихивая лапу-хваталку в мешок.

Они уже начали спускаться вниз по лестнице мимо похожих на гарпий колонн, когда сзади раздался голос хозяина лавки:

– Я узнал! Узнал! Ты заплатишь мне за все реликвии, бездельник! На помощь, предатель вернулся!

– За мной, – крикнул Арий и перемахнул через парапет у таверны «Гадкая виверна».

Нога едва удержалась на узком карнизе, и он вцепился в неровную стену.

– Быстрее!

Симон просипел между сжатых зубов и, зашвырнув саквояж за колонну, бросился следом. Внизу перешептывались деревья, а они лезли к спасительной арке, не оглядываясь. Главное, не смотреть вниз! Тогда и не почувствуешь, что болтаешься над бездушной пропастью. Прохладный ветер доносил вопли Голуна, и это подстёгивало шустрее шевелить ногами.

Парик на голове Синдибум растрепало, он отклеился от макушки и подскакивал, шлёпая по затылку. Дёрнув со всей силы, Арий оторвал его от вспотевшей лысины и бросил за спину. Следом полетели натёршие переносицу очки. Он дотянулся до скрипучей решетки, заскочил в тесный лаз и втащил Болевара.

– В саквояже все мои вещи! – прошипел тот. – А реликвии!

– Отдам тебе маленький домик с садом в Передудле, – отмахнулся Арий. – Если спустимся в катакомбы, сможем вылезти из башни. Знаю там одну подходящую дыру.

– Веди! – раздосадовано шикнул Симон.

Они прошли вперёд и, придерживаясь за стены, заскользили вниз. Скат закручивался, спускаясь на самые нижние ярусы. Гладкий жёлоб извивался и подскакивал. Привычный Синдибум ещё держался, хоть и разорвал чёрный сюртук на плече, а Болевар уже перекувырнулся и ехал задом наперёд, поминая магов-строителей Дырявой башни самыми последними словами.

По расчётам Ария они уже спустились к катакомбам, но желоб неожиданно повернул и забросил их в тёмный туннель.

– Это что за ход? – не понял Синдибум, поправляя мешок.

Впереди засветились огни, и в свете факелов показалось перекошенное лицо.

– По-пппался, пппредатель! – выплюнул слова Петюня и потёр кулаки. – Ду-думал с ку-цц-ей боро-д-дёнкой те-те-бя не узнаем.

Из-за его спины высунулись остальные Быстрогоны.

– Ты за всё ответишь, убийца! – пискнул самый младший, откидывая длинную рыжую чёлку.

– Вам бы лучше отвалить куда подальше! – гаркнул Симон, потирая ушибленные руки.

– А то что? – в один голос заревели Быстрогоны. – Магия-то не действует!

Арий расправил плечи, и, нашарив в мешке уменьшенную могильную плиту, зажал в ладони.

– Меня чернобуки многому научили, – без тени улыбки угрожающе проговорил он. – Для древнего безрунного волшебства никаких преград нет. Хотите опробовать?

– Че-чего? – засомневался Петюня, оглядываясь на остальных.

Синдибум закатил глаза и заурчал, как перегревшийся на солнце кошкомор. Скрестил руки на груди и гортанно запел:

– В прежние времена благородные чародеи всегда объявляли заклятья, которыми собираются поразить противника. Готовьтесь! Сейчас старинная безрунная магия ошеломит вас. Дубовник клюёт клыкастого жабёнка!

Арий шагнул на Быстрогонов и, сомкнув кулаки, махнул ими перед самым носом Петюни. Тот удивлённо затряс головой, рябое лицо ещё сильнее перекосило, и он растерянно отступил. Остальные тоже попятились. Сквозь пальцы Синдибума просвечивали руны надгробной плиты, и золотился треугольник. Он страшно вращал глазами, и руки тоже описывали широкие круги.

– Хватун выхватывает реликвию! – завопил он, целясь кулаком в ухо Быстрогону.

– Нехороший хватун, – увернулся обиженный Петюня.

– Да что это за магия такая? – тонко вскрикнул самый младший с рыжей чёлкой.

– Смертельная! – вступив в игру, зловеще промычал Болевар.

Арий сделал ещё шаг, попытавшись наступить на ногу старшему Быстрогону.

– Шишига танцует брачный танец! – громко топоча, вскрикнул он.

Петюня неловко подпрыгивал, шаркая по полу ботинками.

– Шишига не умеет танцевать, – совсем расстроился он, мигая зелёными глазами.

– В этом весь ужас Злыстных земель, – замогильно пророкотал Синдибум.

– Только не создавай непростительных чар? – сдавленно попросил Симон, губы сами собой расползались в улыбку, и он уже еле сдерживался.

Арий подскочил, разведя руки до самых стен.

– Даже не проси! – завыл он. – Сегодня никому не будет милости. Все попадут в царство покоя и умиротворённости кверху тормашками и никогда не смогут перевернуться. Запрещенное заклятье! Бабушка сто лет не видела внука и бежит обнима-а-а-аться!

Синдибум бросился на Быстрогонов, загребая руками, и братья, спотыкаясь, припустили прочь.

– Никто не уйдёт! – поддакивал Болевар, а Арий отвешивал пинки, сопровождая каждый «древним безрунным волшебством».

– Ученик чародея опоздал на занятия!

– Ученик чародея не выучил реликвиеведение!

– Ученик чародея не сдал экзамен!

От последнего удара Петюня обиженно вздрогнул и прибавил шагу.

Симон придержал за плечо разошедшегося Синдибума и шепнул:

– Возвращаемся, пока они не пришли в себя.

– Я еще не использовал заклятье: «Фермер поймал воришку», – пожаловался Арий, пряча уменьшенную могильную плиту в мешок.

– Оно слишком жестокое, – усмехнулся Болевар. – Идём скорее.

Они добежали до жёлоба и забрались обратно. Ещё один короткий спуск. Последний поворот, и перед ними раскинулись тёмные объятия катакомб. В затхлых коридорах подрагивали тени от тускло светящихся огненных улиток, медленно отползающих подальше от шума. В черноте катакомб скребли коготками лохматые вертихвосты, нашаривая привычное угощение. От потолка расходилось неровное сияние, но Синдибум нашёл бы дорогу даже с закрытыми глазами. Три раза налево, и вот он, знакомый тупик. Только открытый люк перекрывала огромная фигура вышибалы. Во мраке поблёскивали защитные руны, синей вязью разукрашивающие лицо.

– Как это мы попали в «Гадкую виверну»? – делано удивился Арий. – Неужто свернули не туда.

Дробовик невозмутимо молчал.

– Нам бы пройти? – попытался Синдибум.

– Поломаю, – едва дрогнули тонкие губы.

Арий вздохнул. Такого не обманешь – не поймёт.

– Тут древнее безрунное волшебство бессильно, – заметил он, пытаясь придумать что-нибудь подходящее случаю, но тут из темноты выскочил Хвыщ.

Синдибум не успел ничего сообразить, а подмастерье зеленщика уже лупил его тонкими руками по груди. Каждый удар отдавался болезненными спазмами в ране.

– Ты чего? – попытался защититься Арий, но Хвыщ продолжал молотить его, как оголтелый.

– Ты убил моих жаб. Где они? Куда ты их дел? Отнёс в Злыстные земли? Предатель! Гад! А говорил, что друг. Я же тебе поверил.

В несчастных глазах подмастерье зеленщика стояли слёзы.

– Я убью тебя! – бушевал он.

– Потише, – примирительно буркнул дробовик.

– Ни за что! Забью его до смерти! – ревел Хвыщ.

– Да всё с ними нормально, – отчаянно вскрикнул Арий. – Они в лавке Голуна. В мешке с гнилыми топинамбурами, – прикрываясь руками, пытался объяснить он.

– Нет! Твой бездушный хозяин сказал, что ты их забрал в Злыстные земли, чтобы утопить в трясине…

– Кому ты веришь! Он же врёт! Ненавидит меня и врёт, – Синдибум наконец-то перехватил Хвыща за запястья. – Зачем мне их забирать, сам подумай.

– Правда? – всхлипнул подмастерье зеленщика. – Они живы?

– Ещё как. Налопались, наверное, так что вылезти из мешка не могут. Сидят теперь довольные, как у себя на болоте, даже ещё больше.

– Хорошо, – обмяк Хвыщ, пытаясь обнять Ария за плечо, но тот отстранился.

– Ты мне и так синяков понаделал, – объяснил он. – Ты лучше беги, забирай их поскорее. А то видишь, Голун какой, мало ли что может с ними сделать. От него всего можно ожидать. Вдруг супчику захочется…

– Да, да, да, – забормотал подмастерье зеленщика уже набегу.

– И нам пора, – довольно заявил Синдибум.

– Как там? – неожиданно спросил Хвыщ, растирая красные глаза. – С бабушкой всё в порядке?

– Лучше не бывает, – вздохнул Арий, – беги, я тебе потом всё расскажу. Обещаю! Когда всё закончится.

– Точно-точно, – поддакнул Болевар, разглядывая огромную фигуру вышибалы. – И этого с собой прихвати.

Хвыщ растерял остатки храбрости и перевёл испуганный взгляд на дробовика.

– Он со мной не пойдёт, ему хозяин приказал вас задержать, я слышал. Простите! Мне торопиться надо. Как бы жабы в мешке не задохнулись.

Он попятился, развернулся и унёсся в темноту, а вышибала так и остался стоять. Такой же невозмутимый, как был. На него история с жабами и прочая болтовня не произвели никакого впечатления.

– Помну, – предупредил он.

На этот раз вперёд протиснулся Симон и, нахмурившись, уставился на вышибалу.

– Можешь на мои услуги больше не рассчитывать! – громко сообщил он.

Дробовик нахмурился, но взгляд не отвёл.

– Приказано задержать.

– Что, все вместе в «Гадкой виверне» сидели? – поинтересовался Арий. – И Хвыщ и братья Быстрогоны?

Вышибала коротко кивнул.

– Хозяин услышал крик. Послал остановить. Феникс через трубу отнёс. Быстро, – проговорил дробовик, утирая выступивший на лбу пот.

Произнести столько слов за один раз было для него почти непосильной задачей.

Болевар недовольно поморщился.

– Волосы тоже быстро растут, но бальзама я тебе больше не дам!

Вышибала втянул голову в плечи, так что подбородок коснулся малиновой бабочки.

– Пучки волос – некрасиво, – уязвленно выдавил он.

– Некрасиво? – переспросил Болевар, наступая на огромную фигуру. – Да когда они прорастают и торчат между твоих защитных рун, ты похож на старого плешивого дубовника. Такого даже мыши-вампиры не забоятся. Больше бальзам против роста волос не получишь, – пообещал он. – Будешь голову, как раньше, по два раза в день бритвой скрести. Начнутся раздражения, и высыпет перхоть.

– Все плечи завалит, – встрял Арий. – На чёрном сюртуке – это просто позор.

Дробовик дрогнул, оглядываясь по сторонам, будто кто-то мог его увидеть. Задвигал массивным подбородком. На лбу собрались складки глубоких морщин. Он шумно втянул носом и чуть сдвинулся, освобождая узкую лазейку.

– Никого не видел, – пробасил он, уставившись в стену.

Симон погрозил пальцем и нырнул к люку, Синдибум бросился за ним, и они прыгнули в сияние. Вязкая пустота приняла их и закачала. Хорошо ещё, что давно наведённые чары не рассеялись от полога отрицания и по команде потащили вниз. Шахта переливалась, сверкая озорными огнями. Стены моментально потерялись из виду. Они летели всё быстрее, и вскоре ноги стукнулись об дно. Арий расставил руки, а Болевар не удержался и покатился по полу.

По огромному залу разлилось громогласное эхо. Механизмы, остановившиеся вместе с хороводом, уже не тянули башню через долину. Пол не гудел и в невидимую в темноте топку больше не катились изумрудные сферы. Грязная лента замерла. Безжизненно повисли механические клешни.

– Сколько кнежликов сэкономили, – со вздохом выговорил Синдибум и, бросил взгляд на перемешанную с камнями землю, трудно поверить, что из этого мусора можно выудить настоящую реликвию, и пошёл к дальней стене.

– Прорвались, – забормотал Симон. – Уже и не думал, что выберемся. Ну, ничего, скоро Димитрий за всё ответит. Я ему припомню каждую мелочь.

– Такой сюртук красивый был, – хмыкнул Арий, поправляя разорванный рукав.

Обойдя железную пасть, в которую раньше проваливался переработанный сор, они почти на ощупь, сияния под потолком не хватало, чтобы разогнать тьму, добрались до стены. Холодные камни скрипели под пальцами, но как Синдибум ни старался, не сдвигались.

– Точно дыра была? – заволновался Болевар.

– Да, – пробурчал Арий, ощупывая стену. – Нажать только надо на правильный кирпичик.

– Скорее ищи, – озираясь, запричитал Симон. – Чую, погоня уже близко.

– Что-то ты раньше ничего не чуял, – проворчал Синдибум. – А сейчас почуял. Не мешай!

Они двигались через темноту, хватаясь за камни, пока Арий не нащупал выемку. Надавив посильнее, он услышал едва различимый скрежет. Внутри стены зашуршало, и часть пола под ногами съехала в сторону. Болевар взмахнул руками и с оглушительным: «Чтоб тебя!», вылетел в дыру. Синдибум пожал плечами и прыгнул следом.

Они выскочили у самого подножия башни, свалившись в канаву, пропаханную механизмами. Щурясь от яркого света, поднялись, цепляясь друг за друга.

– Вот и вся твоя чуйка, – прошептал Арий, закидывая съехавший мешок за плечо.

В вышине кружились охотящиеся кошкоморы. В деревьях трещали испуганные птицы. Долетали тревожные голоса, и светился перламутровыми переливами полог отрицания, спускающийся от шпиля до самой земли.

– Ничего, ничего, – отряхиваясь, бубнил Симон, выбивая из сюртука пыль. – Скоро всё будет, как раньше.

Синдибум вздохнул. Припомнились бабушкины слова.

– Как раньше уже никогда не будет, – тихо проговорил он.

– Что? А, ну да, – согласился Болевар. – Будет намного лучше. Получишь свой маленький домик с садом. Будешь жить так, как захочешь. В Передудле всё по-другому. Это у вас тут в башнях вечный бардак и неразбериха. Творят Высшие маги, что их проклятым душам угодно, а у нас всегда строгий порядок!

– Шаг вправо, шаг влево, и в Злыстные земли тьму руками разгонять, – совсем приуныл Арий.

– Отойдём подальше, – потянул за рукав Симон. – А то полог заклятье сбивает.

Они двинулись по колее, а Синдибум всё смотрел на Дырявую башню. Ещё совсем недавно он верил, что всё будет иначе. Что, наконец, получит свиток чародея и заживёт себе спокойно, как все.

Болевар зашевелил пальцами, и остатки маскировки, даже краска с бровей, блеснули и исчезли.

– А то вид у тебя, – буркнул он и добавил воодушевлённо, поглядывая на тоскливое лицо Ария: – Вот увидишь мою секретную лабораторию, враз все глупости из головы выскочат, – пообещал Симон. – Это тебе не алхимия и не привычное колдовство. Совсем новая магия! Тебе понравится.

– Мне и тут нравилось, – буркнул Синдибум, но Симон уже хлопнул в ладоши, и башня потускнела, растворяясь во мраке волшебного перехода.

Глава 15. КУДА ПРИВОДЯТ БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ

Они переместились в светлый зал с круто убегающей наверх лестницей и двумя боковыми коридорами. Синдибум озирался по сторонам, пытаясь разобраться, что именно ему тут должно понравиться. Пока гладкие стены из сверкающего, искусно обработанного камня, пол из шершавой белоснежный плитки, на который, казалось, ещё ни разу не ступала нога мага, и такой же молочный потолок, подсвеченный колдовскими огнями, сильной приязни не вызывали. Он уже успел привязаться к успокоительной тьме Злыстной стороны и начинал понимать деда. А тут всё слишком идеальное и строгое. От чего воспылаешь нежными чувствами, если глазу не за что зацепиться. Это только чародейку можно любить такой, какая она есть. Остальное пытаешься подстроить под себя.

– Наше пристанище можно назвать поваленной башней. Оно так же двигается, только мы сами выбираем направление, – воодушевлённо проговорил Болевар.

– Как же вы восстановили тринадцатую башню?

– Откуда ты знаешь… – начал Симон и погрозил пальцем. – Встречался с чернобуками? Может, даже в городище их забредал.

– Шутите? – нахмурился Арий. – Ещё скажите, что их вожак мой родной дед.

Болевар усмехнулся.

– Откуда же про тринадцутую прознал?

– Ходят слухи, что она поднялась из руин и ползает по долине, – неопределённо бросил Синдибум.

– Да, нам пришлось многое переделать. Для скорости, механизм поставили на стену башни, а ни на дно. Так она двигается в три раза быстрее, и не так заметна. Правда, потребовалось многое поменять, убрать ненужные лестницы и балконы, снести флигели и переделать залы. Но, оно того стоило… Ты единственный волшебник из всех двенадцати башен, которому посчастливилось сюда попасть.

– Меня прямо распирает от гордости, – выдавил Арий.

Симон не успел ответить. С лестницы спустилась стройная ведьмочка в строгом сером платье. Каштановые волосы стянуты на затылке в хвост, аристократически бледное лицо озаряют решительные умные глаза.

Синдибум невольно сглотнул и вытаращился, потеряв дар речи.

– Не ожидал меня увидеть, Аренька? – улыбнулась Зудочка, так что засверкали белые зубы.

Он кивнул, даже не решившись поправить произношение своего исковерканного имени.

– Прекрасно, что вы так ладите, – обрадовался Болевар. – Зуда была моим шпионом в Дырявой башне, но из-за последних событий, я её отозвал. Стало слишком опасно. Нельзя рисковать такими ценными волшебницами.

Бывшее розовое недоразумение важно кивнуло.

– Новости неутешительные, – сказала она, – к Димитрию присоединились ещё две башни.

Симон недовольно надул щёки.

– Теперь с ним заодно половина двенадцати башен. Не думал, что он так быстро поднимет остальных. Этак мы скоро останемся в меньшинстве.

– Он давно готовился, – ответила шпионка.

– Да, да, – зачастил Болевар. – Но мы тоже в это время не брюкву жевали. Найдётся, чем ответить.

Они направились в правый коридор, и Синдибуму пришлось идти следом.

– У нас тут полнейшая секретность, – рассказывал Симон. – Все, кто здесь работают,лишаются памяти при увольнении, так что ничего потом не могут рассказать.

– Меня ждёт та же участь? – уточнил Арий.

– Волноваться не о чем, – махнул рукой Болевар. – Забудешь последний день, и всё. Никаких последствий.

В это время из арки с тяжелым металлическим обрамлением, изображающим перекошенные лица волшебников с выпученными глазами, выскочил пожилой колдун. Он почесал непокорные седые вихры на макушке и потеряно спросил:

– Где я?

Симон состроил недовольную гримасу.

– Кто я? – выпятив губу, захныкал колдун.

– Вижу, последствий и правда никаких, – пробормотал Синдибум. – Ни памяти, ни проблем, только лёгкое слабоумие.

Несчастного затащили под арку двое крепких магов в серых мантиях, и Болевар как ни в чём не бывало повёл всех дальше.

– Возраст, – покачал головой Симон. – Это всё возраст.

Верилось с трудом, но Арий решил не торопиться с выводами. В крайнем случае всегда можно сбежать. Во всех башнях, даже в тринадцатой, есть секретные проходы и тайные лазы. Их только надо найти.

Они достигли конца коридора и вышли на балкон, нависший над гигантским залом. Мощные железные перила поддерживали толстые балясины с искаженными от ужаса лицами волшебников. Такая же отделка обрамляла широкие арочные переходы на длинных анфиладах и заходила на стены, выпирая гротескными масками, уже не похожими на чародеев, а скорее, на каких-то невиданных чудовищ. Из дыр, заменяющих глаза и рот, выбивался свет, заставляя очумело разбегаться кривые, уродливые тени. Внизу, между двух каменных блоков, вырастающих из пола, вздымалась огромная труба, перевитая алыми обручами разных размеров. Между ними светились огненные руны. А вокруг копошились волшебники. Крутили металлические колёса, поднимая и опуская длинное дуло, из которого вместе с искрами вырывались густые клубы пара. За блоками в клетках ревели два десятка драконов. Длинные шеи, просунутые между прутьев решетки, вертелись, пытаясь оторвать от пола уродливые головы, прикованные толстыми цепями. Пасти клацали зубами, роняя горящую слюну, стекающую по желобу в здоровенную бочку из толстых проклёпанных листов железа, зачарованных от прогорания. Оттуда кипящая жидкость переливалась в заднюю часть трубы. От жара горелок она пузырилась ещё больше и поднималась в замысловатый механизм.

– Наши придумщики сообразили, как создать самый огромный огненный шар, – гордо заявил Болевар. – Ещё несколько дней испытаний, и они смогут запустить его на три сотни метров.

– Вы что, хотите сжечь Дырявую башню? – обомлел Синдибум.

– Конечно, нет, – не глядя на него, быстро ответил Симон. – Собираемся попугать Димитрия. А то он что-то не на шутку разошёлся. Спалим пару больших ёлок рядом с его владениями, чтобы задумался, и всё, – и торопливо добавил: – Мне уже пора. Дела заждались. Зуда тебе всё покажет и расскажет. Встретимся позже.

Арий только хмыкнул, не сводя глаз с жуткого устройства внизу. Ему всё меньше хотелось помогать мегамагам, но и возвращаться к высшему чародею тоже не было никакого толка. Оставалось отправиться в добровольное изгнание в Злыстные земли.

– Тяжелый выбор, – проворчал он, барабаня пальцами по перилам.

– Ты обо мне вспоминал? – спросила шпионка, тоже поглядывая, как пузыри бурлящей пены поднимаются по трубе.

Синдибум покосился на неё, не поворачивая головы.

– Конечно, – соврал он. – Нам столько всего пришлось пережить. Мы так сблизились за последнее время. Только, – он задумчиво потёр нос, – если разобраться, я о тебе ничего не знаю?

– Я могу рассказать, – улыбнулась Зудочка.

– Ты говоришь даже по-другому, не так, как раньше.

– Пришлось притворяться, – заметила она. – На таких дурочек никто никогда не обращает внимания. Их не воспринимают всерьёз. А очень зря, не все они так глупы, как хотят показаться.

Шпионка взяла Ария под руку и повела по коридору в обратную сторону.

– У меня же хорошо получалось?

– Ещё бы, я даже представить не мог, что тебя послали мегамаги. Даже если бы мне кто-нибудь об этом сказал – ни в жизнь бы не поверил.

– На это и был расчёт. Симон меня многому научил. А началось всё с конкурса: «Самая талантливая волшебница Пегой башни», я выиграла его, попала в Передудль и стала самой талантливой волшебницей Долины. В награду меня взяли на стажировку сами мегамаги.

Синдибума передёрнуло. Какая насмешка судьбы! Если бы тётка не пожалела пяти кнежликов, в Передудль бы отправилась Мара, и кто знает, скорее всего выиграла бы конкурс и стала точно такой же шпионкой.

– Трудно было? – спросил он.

– Поначалу, конечно. Но Симон прекрасный наставник и очень порядочный и добросердечный чародей. Он столькому меня научил, помог поверить в себя и стать настоящей волшебницей.

Арий замешкался, чуть не въехав плечом в угол коридора на повороте.

– Неужели тебе не хотелось вернуться домой?

– А зачем? – вздохнула Зудочка. – У меня никого не осталось.

– Погибли на войне, – пробормотал Синдибум.

– Хуже, – вздохнула она. – Родители не погибли, но вернулись мёртвыми, чужими. Наш верховный маг, я даже не помню, как его зовут, не воевал, и очень боялся, что прославленные ветераны свергнут его с теплого местечка. Поэтому найти для них работу было практически невозможно. Отец старался, ходил по старым знакомым, кто ещё остался жив, но с кнежликами у всех было туго. А мать совсем сдалась и почти не выходила из флигеля.

Они остановились в переплетении коридоров, и Зудочка нервно облизала губы.

– Он не сломался, – наконец выговорила она, – но… в общем… отец нашёл подработку грузчиком, но платили так мало, что на еду для всех не хватало. Поэтому он врал нам, что его подкармливают на складах и все съестное, до последней крошки, отдавал нам.

Она замолчала, и Арий положил ей руку на плечо.

– Через месяц его не стало. Он умер от голода на лестнице рядом с нашим флигелем.

Шпионка передернула плечами.

– Мать ненадолго его пережила. Поэтому, возвращаться мне некуда, – она махнула рукой вокруг. – Это всё, что у меня есть. Теперь это мой дом. Моя семья. А моя работа самое важное, что у меня есть.

– Ты мастер своего дела, – закивал Синдибум, обрадовавшись, что можно перевести тему. – И много ты смогла разведать в Дырявой башне?

– Ты правда хочешь знать? – вздохнула Зудочка. – Поверь, тебе не понравится то, что ты услышишь.

Они свернули в боковой проход, не дойдя до зала с лестницей, и Арий окончательно потерял направление, запутавшись в одинаковых коридорах.

– Я обожаю всякие тайны, – оглянувшись, обронил он.

– Ваш Димитрий готовил свой план больше десяти лет, – начала шпионка. – Он подкупил или запугал высших магов из других башен, собрал и сплотил вокруг себя всех, кто не доволен главенством мегамагов. Он только никак не мог найти талантливого колдуна со способностью к судьбоносной магии.

– Кого, кого? – переспросил Синдибум.

Он отвлёкся, пытаясь запомнить дорогу, и пропустил половину рассказа мимо ушей. А теперь заинтересовано морщил лоб, соображая, что к чему.

– Не все могут заглядывать далеко в будущее, а уж тем более ясно видеть, что нас ждёт дальше, со всеми возможными подробностями, – объяснила Зудочка.

– Я думал, этого вообще никто не может, – сознался Арий.

Шпионка толкнула дверь с неизвестной Синдибуму руной, и они прошли в небольшую уютную комнату с камином, мягкими диванами и низким столиком. Половину стены занимала огромная картина. На фоне дворца в Передудле стоял Симон или Номис. Арий никак не мог понять. Вроде без усов, но в ладони карманные часы на цепочке. Правая половина мантии чёрная, а левая белая. Маска болтается под подбородком, а выражение лица такое, будто нечаянно проглотил огненную улитку.

– Присядь, – предложила Зудочка. – Хочешь чаю с наливкой?

– Главное, без всяких зелий, – криво усмехнулся Арий, прищурившись, поглядывая на портрет.

Даже близнецы не могут быть так похожи, как Симон и Номис. Только один маг, разделённый на тёмную и светлую половины. Как же он решился на такое?

– Обещаю, – проворковала шпионка, звеня чашками, и продолжила: – Около девяти лет назад Димитрию повезло. Одна из учениц проявила огромные способности в разгадывании линий судьбы. Тогда высший маг бросил все свои силы, чтобы обаять молоденькую чародейку. Ей льстило такое внимание и высокие оценки. С ней занимались лучшие преподаватели, её талант пестовали и лелеяли. Неудивительно, что она стала лучшей ученицей и первой, кого позвали на стажировку.

Синдибум, ворочающийся на диване, устраиваясь поудобнее, с каждым словом всё больше мрачнел. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, о ком рассказывает Зудочка.

– Куда ты клонишь? – напряженно потребовал он.

Шпионка поставила на низкий столик поднос с заварочным чайником, тонкими белыми чашками с крупными розовыми розами и вазочками с вареньем и наливкой.

– Не буду врать, – не глядя на Ария, проговорила она. – Я не знаю, насколько у них близкие отношения. Но то, что они верные союзники, уверена. Именно Мара просчитывала все его планы, чтобы подтвердить их успешное выполнение.

– Ты хочешь сказать, – еле выдавил Синдибум, даже не взглянув в сторону чая, – что она знала обо всём, что произойдёт? О том, что он отравит своим зельем бабушку? О том, что она убьёт двух ни в чём неповинных чародеев? О том, что я отправлюсь в Злыстные земли…

Он замолчал, не договорив. Вспомнились слова стажёрки. Она не раз предупреждала, что судьба против них, что он отправится в самое сердце зла и погибнет. А ведь Арий и правда чуть не расстался с жизнью, только волей случая избежав смерти от руки чернобука-предателя. Или это была не случайность? Когда они прощались, Мара настойчиво твердила: «Только не забывай про защитные чары. Только не забывай про чары». А если бы он не сделал, как она советовала? Остался бы в живых или сгорел? А кто бы тогда доставил скрижаль? Да и то, что её назначат первой волшебницей, теперь заиграло совершенно другими красками.

– Мы теперь вместе навсегда, рунное венчание священно, его невозможно нарушить, – прошептал Синдибум. – Я тебе не верю.

– К сожалению, – взволновано теребя стянутые в хвост волосы, сказала Зудочка, – от того, веришь ты или нет, мало что изменится.

Арий взял чашку дрожащей рукой и долго разглядывал всплывшие на поверхность чаинки. Они собирались в какие-то хитрые знаки, явно не предвещающие ничего хорошего.

– Вы нарочно договорились с Симоном, да? – глухо спросил Синдибум. – Хотите, чтобы я принял вашу сторону?

– Ты и так на нашей стороне, – отхлебнув чаю, уверенно заявила шпионка, но, рассмотрев несчастное лицо Ария, мягко добавила: – Поверь, я бы наврала тебе что угодно, лишь бы ты её разлюбил, но я же знаю – это невозможно.

Она грохнула чашкой об стол и неожиданно вскочила.

– Неужели ты сам не видишь? Всё сходится! Тебя заманили в ловушку. Что она для тебя сделала? Пыталась предупредить, спасти? Нет. Только подначивала. Сделай то, это, быстрее получи свиток. Она вела тебя туда, куда им с высшим магом было нужно, – Зудочка бросилась к Синдибуму, схватила за руку, и, опустившись рядом, горячо проговорила: – Я бы за тебя жизнь отдала, если потребовалось бы!

Арий взглянул на неё с застывшей болью в глазах. Хотел резко ответить, чтобы даже не смела бросаться такими фразами, но вовремя смягчился.

– Я думал все твои ахи и вздохи просто игра?

Шпионка смутилась. Бледные щёки залились румянцем, но его ладонь она сжала ещё сильней.

– Такое не говорят просто так, – едва слышно пробормотала она. – Я чувствую, – и тяжело втянула воздух, так что голос задрожал, – что ты от неё не откажешься. Что я тебе не нужна, но всё равно не могу…

Зудочка отстранилась и закрыла глаза.

– Ничего глупее в жизни не говорила, – всхлипнув, протянула она.

– Прости, – неловко выдавил Синдибум, – но…

– Вот этого не надо! – строго сказала шпионка и поднялась. – Забудь обо всём! Это обычные женские глупости. Мгновение слабости. Всё пройдёт!

Заняв место напротив, она вцепилась двумя руками в кружку, и наступила тяжёлая, гнетущая тишина.

В голову лезла сущая ерунда. Арий думал, как же тяжело быть сердцеедом. Бегать от одной чародейки к другой. Ухаживать. Соблазнять. Врать, как их любишь. А потом слушать сбивчивые признания, от которых разрывается сердце, но всё равно бросать и искать новую жертву. Так же никаких нервов не хватит!

– Можешь не полагаться на мои слова. Главное, не забывай о них, иначе случится что-то ужасное, – проговорила Зудочка, но Синдибум только головой покачал.

– Я не верю в судьбу!

Его слова заглушил бой колокола.

– Сбежал чернобук! Сбежал чернобук! – пророкотал незнакомый голос, отдаваясь в стенах.

Арий повернулся к открытой двери и ошарашено уставился на заросшего колдуна в грязной, когда-то красной мантии. Он чего-то напихал под неё сзади, будто хотел походить на маленького кентавра, и теперь скакал по коридору мимо комнаты, выкрикивая безумное: «Иго-го!».

– Сиди здесь! – приказала шпионка и бросилась за чернобуком.

Синдибум только глазами заморгал. Значит, дед не преувеличивал. Они действительно рыскают по Злыстным землям, жгут, проклинают, уничтожают всех несогласных. А то и ещё что похуже. Устраивают жуткие эксперименты. Тринадцатая башня верна своим традициям. Хозяева сменились, а суть осталась прежней. От неё долине один вред. Он стиснул кулаки и зажмурился. Надо найти её слабое место и подорвать изнутри вместе со скрижалью, чтобы уже никто, никогда не смог её восстановить. Перед глазами стояло искаженное от злобы уродливое лицо хранителя храма памяти с длинным носом и унаследованными от кикиморы ушами. Ему бы, наверняка пришлось по вкусу то, что здесь творится. Арий замотал головой, чтобы избавиться от наваждения и открыл глаза.

Зудочка вернулась довольно быстро и с одного взгляда поняла его мысли.

– Мы не звери, – резко бросила она, но тут же смягчила тон: – Этот маг обладает ценными сведениями, и его хотели просто разговорить, но…

– Он вдруг решил превратиться в кентавра, – мрачно перебил Синдибум. – Уж лучше самому стать зверем…

Он не договорил. Шпионка тоже больше не пыталась объяснять. Они ещё помолчали, пока она, не отставила чай и бесстрастно не продолжила:

– Ты можешь быть с чем-то не согласен, но мы желаем лишь восстановить порядок в долине. Ты же хочешь, чтобы всё снова стало, как раньше? Тогда помоги нам. Заклятье поиска уже действует. Лучшие хватуны пытаются отыскать кольцо близнецов, но пока безуспешно. Если ты поможешь, дела пойдут быстрее.

Арий кивнул. Хотелось скорее уйти из этой комнаты откровений, подальше от болезненного разговора и мыслей о Маре. Душа рвалась на части. Разум занудно бубнил, что всё сказанное – правда, но сердце упорно сопротивлялось, отгоняя тяжкие думы. Спасибо чёрной шляпе, научила справляться с тёмными волнами разочарования и тоски.

– Почему бы мегамагам самим его не найти? – буркнул он.

– Не могут, – отозвалась Зудочка. – Когда его похитили, то заколдовали чтобы они его не нашли. А потом, и сами потеряли, во время одного из сражений. Мы знаем где оно находится, только приблизительно…

– Лучше бы заколдовали их, – прошептал Синдибум.

Они молча вышли в коридор и свернули на узкую лестницу, сбегающую вниз.

– Тут всё устроено точно так же, как в обычной башне, – объясняла шпионка. – Мы двигаемся через Благие земли, просеивая оставшуюся после Бесконечных войн свалку. Только не доверяемся слепому случаю, а нацеливаемся на одну единственную реликвию. Направление выбирает заклятье поиска. Оно уже давно работает и хорошо настроилось, а теперь, когда в башне скрижаль и ты, дела пойдут ещё лучше. Думаю, удача ждёт нас в самое ближайшее время.

Похоже на башню. Бесконечные переходы и лестницы. Только слишком много железа. Потолок поддерживают металлические столбы. Из облупленных по краям полос, торчат шляпки ржавых заклёпок, из-под которых растекаются масляные слёзы. Кованые решётки под сводами удерживают потрескавшийся, рассыпающийся на острые куски камень. Похоже, что все хваленые переделки Симона проводились на скорую руку, а на настоящий ремонт так и не хватило времени. Оно и к лучшему, если найти слабое место, будет легче развалить на части.

– Да, должна предупредить, – проговорила Зудочка. – Никому не называй своего имени и не проси представиться. У нас это строжайше запрещено.

Они спустились до последней ступени и перешли в тёмный зал, грохочущий работающими механизмами. Во мраке сверкали ссыпающиеся в котёл кнежлики, а на длинную ленту выбрасывало комья земли. Три сосредоточенных колдуна внимательно вглядывались в проезжающий мимо сор. За спинами подпрыгивали открытые котомки для всякой всячины.

Первый начисто, до синевы выбритый, голова аж блестит, отражая бушующее в топке пламя. На закопчённый лоб сдвинуты очки в толстой оправе. К дужкам примотаны кожаные шоры, защищающие глаза от пыли и мелкого сора. Взгляд такой пронзительный, словно он может заглянуть под кожу. Тонкие губы напряженно сжаты, так что по подбородку пролегают две глубокие морщины. Арий, не задумываясь, прозвал его «очкариком». Раз имени спрашивать нельзя, пришлось сочинить самому.

Второй чародей походил на первого, как брат. Такой же выскобленный и серьёзный, только защитные очки нацеплены на глаза и за мутными стёклами не разглядишь ни их цвета, ни выражения. Да ещё нос закрывает кожаный колпачок на тесёмках. Тут и мудрить не надо, одно слово – «нюхач».

Третий растворялся в темноте. Синдибум разобрал лишь седой ёжик волос, небритое смуглое лицо и толстые перчатки, закрывающие руки по локти. Остальное никак не проступало в тусклом свете, лишь торчали недовольно выпяченные губы. Так что прозвище пришло само собой – «губан».

Арий подошёл поближе. Достал из мешка лапу-хваталку, стиснул ручку и замер. Как говорил Конусмастер: «Без терпения никак. Тот, кто хватает всё подряд, пропускает самое ценное». А зачарованные места, полные чудес, пусть заклятье поиска находит. Для того ведь оно и нужно.

– У тебя всё получится, – пообещала Зудочка. – Я в тебя верю.

Синдибум ухмыльнулся.

– Я тоже в себя верю. Теперь бы ещё реликвии в меня поверили.

В темноте что-то блеснуло среди мусора. Он махнул рукой, новая лапа-хваталка сама, без всяких пружин, раздвинулась, но вместо того, чтобы броситься к ленте, дотянулась до ближайшего колдуна и ущипнула его пониже спины. Очкарик подскочил от неожиданности и ошалело обернулся.

Арий пытался справиться со своевольным механизмом, но он упорно не желал сдвигаться. Механические пальцы сложились в фигу, а потом дёрнулись в сторону и щёлкнули другого чародея по носу.

– Сдурел, что ли? – гаркнул Нюхач, прикрывая лицо.

– Да она сама! – воскликнул Синдибум и бросил лапу-хваталку.

Она съехалась, но вместо того, чтобы наконец успокоиться, поползла, перебирая пальцами по полу. Добралась до шпионки и попыталась залезть по ноге. Та тонко взвизгнула, отскочив. В руках мгновенно заклубилось светящееся облако. Из него вытянулись молочно-белые щупальца и обвили «хулиганку», зажав так, что она перестала дёргаться и, признав поражение, сжала кулак.

– Из новых, что ли? – глухо спросил второй чародей, растирая раскрасневшийся нос.

– Только купил, – обалдело таращась на лапу-хваталку, пробормотал Арий.

Зудочка сжала сияющее облако и махнула руками, выкинув спятивший механизм подальше в темноту.

– Поналепят не пойми чего, – заворчал Очкарик, поправляя мантию. – Лишь бы продать.

– Точно, – согласился Нюхач. – Руками работать надо. Их ни одна хитроумная вещица не заменит. Всё чувствуют.

– Мне мои ещё пригодятся, – пробормотал Синдибум, отступая подальше от железных клешней, ворочающих мусор.

– Ха! – язвительно воскликнул Очкарик. – Стоящего хватуна нам Болевар в подмогу прислал. Нечего сказать.

– Теперь дело пойдёт, – сипло бросил Губан, почти неразличимый в темноте.

Шпионка оттащила разобидевшегося Ария в сторону и зашептала на ухо:

– Они тебя научат, ты только попробуй.

– Ага, – буркнул Синдибум. – А когда мне пальцы оторвёт, лапу-хваталку к культе примотаю. Буду всех подряд за что ни попадя хватать, вот жизнь начнётся. Мечта!

– Сейчас не время отступать, – строго проговорила Зудочка.

– Когда наступит время, будет уже слишком поздно, – тускло отозвался Арий, но всё же подошёл поближе к ленте.

– Учите хватуны многомудрые, – покорно произнёс он.

– Что, передумал? – спросил Нюхач. – Тогда рукава закатывай!

Синдибум взглянул на их длинные мантии, скривив губы.

– Мы чарами пользуемся, – объяснил Очкарик. – А тебе сначала прочувствовать надо, чтобы руки поняли, что дело, конечно, опасное, но вполне осуществимое.

Арий молча расстегнул манжету рубашки и собрал рукав к локтю.

– Подними над лентой ладонями вниз, – посоветовал Нюхач. – Вся земля пропитана магией, но в реликвиях её особенно много. Их создатели вкладывали в них не только чары, но и частичку самого себя. На каждой, пусть даже самой бестолковой штуковине, остался отпечаток её творца.

– Ещё бы, – присоединился Очкарик. – Любой изобретатель о чём-то мечтает, и все его надежды воплощаются в чудесах созданной реликвии.

– Или превращаются в жуткие проклятия, приносящие новым владельцам одни только страдания, – проворчал Губан.

Они дружно расхохотались, будто над изощрённой шуткой.

– Нам не нужны все реликвии подряд, – встряла Зудочка. – Только одна.

– Это одновременно проще и сложнее, – поучительно заговорил Нюхач, потирая повязку на носу. – Заклятье поиска, конечно, поможет, но всё равно надо ждать и верить.

– Это я умею, – весомо заметил Синдибум. – Я недавно шестёрку из колоды карт вытащил. Очень надо было.

– Давай, давай, фокусник, – хихикнул Очкарик.

Арий замер с вытянутыми руками, представляя, как много лет назад неизвестные маги умельцы, такие же талантливые, как Радогаст Путешественник, создали скрижаль. Как потом мегамаги её зачаровали, заставив запустить по кругу двенадцать башен. Может быть, они даже желали остальным волшебникам добра. Чтобы все башни могли побывать на Благой стороне, увидеть солнце, впитать его свет. Они даже позаботились о том, как открыть скрижаль и остановить Безбашенный хоровод, если это когда-нибудь понадобится. Как решили, что нужно будет собрать четыре реликвии и подобрали особенные, связанные с жуткими временами Бесконечных войн: дырку от бублика, горшок, гаечный ключ и череп первого привратника Плюгавой башни. А еще придумали, как запустить башни снова, вот только гордыня подвела. Такое важное, да ещё и прибыльное дело они не доверили никому, поэтому только сами мегамаги с помощью кольца близнецов могли снова начать Безбашенный хоровод. Да и для них самих, дело оказалось непростым.

Синдибум, будто издалека, слышал, как переговариваются колдуны. Как что-то добавляет шпионка. Но не различал слов. Мысли утекли в неразличимые дали, пробиваясь сквозь время и пространство. Все горести и переживания растворились. Осталась только лёгкая эйфория.

Он ждал. Ладони вспотели. Пальцы уже дрожали. А руки задеревенели, теряя чувствительность. Но ничего не происходило. Всё так же переваливался на ленту бесконечный поток мусора. Грохотали, стукаясь о железные клешни, камни. Шуршал рассыпающийся песок. Проскакивали ненужные реликвии, но кольцо близнецов упрямо не желало находиться.

– Передохни, – предложила Зудочка.

– Мы вроде на верном пути, – встрял Нюхач, шмыгая носом. – Заклинание поиска что-то почуяло и тащит нас.

Механизмы и правда гремели громче обычного. Пламя рычало сильнее, чем у рассерженного дракона. Трубы раскалились добела, из сочленений со свистом вырывался пар. Металлические колена крутились так быстро, что невидимый вал уже сипел от усталости.

Арий ничего не ответил. В голове вместе с болью пульсировало кольцо близнецов. Он и сам чувствовал, что осталось ещё немного. Совсем чуть-чуть, и оно выскочит на ленту среди комьев земли.

– Поднажмём! – прикрикнул Очкарик.

– Чего же не поднажать, всего-то третий день без сна и отдыха хватаем, – пробурчал Губан.

Под ногами задрожал пол, и Синдибум открыл глаза. На ленту сыпались крупные валуны. Клешни дробили их на части, перемешивая с землёй, но внутри механизма что-то подвывало, распространяя вокруг мелкую дрожь.

У Ария будто наступило просветление. О чём всё время талдычила Зудочка? О магии судьбы? Если Мара действительно ясно видит всё, что с ними будет дальше, она должна была предсказать и этот момент. А значит, это маленькая часть большого плана высшего чародея. Или нет? Попробуй разберись.

Синдибум отступил от ленты и опустил руки. Что если он не будет помогать искать кольцо близнецов. Что тогда?

– Что ты творишь? – закричал Нюхач. – Мы почти дотянулись до нужной реликвии.

– Встань на место! – приказал Очкарик, схватив Ария за локоть.

Синдибум дёрнулся, высвобождаясь из захвата, но на помощь бросилась шпионка. В механизм попал особенно крупный камень. Пол подпрыгнул, и Зудочка не удержалась на ногах и вскрикнула. Падая, она навалилась на спину Ария, и они втроём рухнули на ленту. Синдибум выставил руку, чтобы смягчить падение и оттолкнулся. Совсем рядом промелькнула железная клешня. Его вовремя отпустили. Арий увернулся и отскочил подальше от механизма. Разжал сжатую в кулак ладонь, ссыпая сухую землю. По полу что-то звякнуло.

Шпионка резко нагнулась и подхватила два спаянных колечка, и возбуждённо облизала губу.

– Всё ещё не веришь в судьбу? – спросила она, показывая сияющую в отсветах пламени реликвию.

Синдибум до хруста сжал челюсти. Что же это получается? От нас ничего не зависит? Как ни дёргайся, а всё равно пойдёшь по заранее начертанным линиям? В сторону не ступишь и там, где не положено, не повернёшь?

– Нет! – упрямо ответил он, с ненавистью взглянув на колдунов.

Они же, наоборот, смотрели на него с заметным уважением. Нюхач даже сдвинул на лоб запотевшие очки, чтобы лучше видеть кольцо близнецов и самого удачливого хватуна.

– Поздравляю! – совершенно искренне проговорил Губан. – Сколько лет над лентой торчу, такого ещё никогда не видел. Показал где штриги зимуют!

– Идём скорее! – ликовала Зудочка, чуть ли не прыгая вокруг Ария. – Ты это сделал! Даже я до конца не верила в победу.

– Иногда лучше проиграть, – вспомнил Синдибум слова хозяина игорного заведения.

Теперь он, кажется, понял их смысл. Шпионка же, наоборот, взглянула на него с недоумением, но всё равно улыбнулась, подхватив под локоть.

– Идём готовить самый торжественный момент! – лопотала она. – Мы же с тобой творим историю, представляешь? От нас зависит, останутся шесть башен на Злыстной половине или всё вернётся на круги своя. Представить страшно!

– Не то слово, – вздохнул Арий. – Аж ноги подкашиваются.

Он и правда с трудом поднимался по ступеням. Лестница казалось бесконечной, будто вела в царство покоя и умиротворения. А может, так и было? Никто не знает, в какой момент жизни мы встаём на этот трагический путь и идём до самой верхней ступени, после которой уже нельзя повернуть и вернуться назад.

Глава 16. КУДА ПРИВОДИТ ЛЮБОВЬ

Из кабинета Болевара открывался незабываемый вид. В стеклянной стене за его спиной отражался дивный зелёный лес, сквозь который пробивался длинный нос лаборатории, а точнее, чёрный шпиль лежащей на боку тринадцатой башни. Он вклинивался между древних стволов, роняя огромные деревья, словно невесомые спички. Они беззвучно, обречённо опрокидывались, взмахивая на прощание ветками, и исчезали из виду.

Симон поднялся из-за стола и выбежал навстречу. Обнял обоих. Поцеловал Зудочку в щёку, а Ария похлопал по спине.

– Вот и всё! – сообщил он. – Теперь в наших землях снова наступят мир и покой!

– Я могу быть свободен? – нетерпеливо спросил Синдибум.

– Ты куда-то спешишь? – удивился Болевар. – Ты нам очень нужен! Я бы мог попросить кого угодно, но очень хочу, чтобы скрижаль держал именно ты.

– Какая честь! – подхватила шпионка.

Арий опустил глаза. Как только он их закрывал, в темноте под опущенными веками горел ярким пламенем маленький домик с садом вблизи Передудля. Яблоневые деревья загибались истлевшими крюками, роняя ворохи пепла, когда бывшего листьями. Под градом гигантских огненных шаров рушились башни. Прыгал, радостно гомоня, склизкий потомок кикиморы, и под его мерзкие вопли долину заполняли бурлящие волны тёмной злысти. А вместо реликвий с ленты в катакомбах соскакивали черепа и кости.

– Я плохо себя чувствую, – соврал он, пугаясь собственных видений.

– Это ненадолго, – не сдавался Симон. – А потом будешь отдыхать столько, сколько захочешь. Обещаю! Ты получишь всё, что тебе причитается. Я никогда не нарушаю данного слова.

Синдибум хотел возразить и уже придумал другую причину для отказа, но в этот миг в кабинете появился Номис. Чёрный мегамаг нетерпеливо сдёрнул маску, шагнул к Зудочке и выхватил реликвию. Прищурившись, критически осмотрел её со всех сторон.

– Оно, – выдохнул он. – Давайте начнём. Времени впритык. Димитрий напал на Кривую башню.

– Ров перед Передудлем, – рассвирепел Болевар. – Начинаем.

Не дожидаясь команды, Арий сам вытащил читай-камень из мешка. Спорить уже бесполезно. Двух мегамагов всё равно не переспоришь. Они не привыкли выслушивать возражения, а тем более отказы.

– Держи его на вытянутых руках, – приказал Номис. – И не смей двигаться.

А сам надел реликвию на левый мизинец и ухватился за угол скрижали. Симон вставил палец во вторую часть кольца близнецов и тоже взялся за читай-камень.

Они одновременно сделали глубокий вдох и прочитали нараспев:

– Начнётся башен хоровод, раздвинет циферблат небесный свод.

Настанет смена дня и ночи, так как любой из нас и хочет.

Сначала Благостна земля осветит окна флигеля.

Потом уж Злыстна сторона, навеет сон на колдуна.

Мегамаги произнесли наговор в один голос с такой точностью, будто говорил лишь один.

Даже сквозь толстые стены лаборатории внутрь пробился далёкий набат. В двенадцати башнях одновременно забили колокольни. Звон разлетелся во все стороны, и его отзвуки докатились до самого Передудля. Отозвались громогласным эхом в сотнях пёстрых башен с ажурными арочными мостами. Разогнали прикорнувших под крышами мышей-вампиров и распугали стайки юрких птиц. Долина содрогнулась, будто под её зелёным покрывалом заворочался спящий гигант. Заволновались деревья, перебрасывая с ветки на ветку брошенный мегамагами клич. Произнесённые слова просочились в каждое ухо, не миновав ни чутких штриг, ни больших неповоротливых шишиг. Вздрогнули в тёмных дебрях Злыстных земель чернобуки, тоскливо взглянув в сторону столицы с её ненасытными бессердечными владыками. Даже самые бесталанные чародеи почувствовали приближающуюся беду, будто чётко видели все линии судьбы.

Синдибум с трудом удерживал прыгающую в руках плиту. Сияние от кольца близнецов разошлось по пальцам мегамагов и перекинулось выше, расползаясь по телам к сосредоточенным лицам, пока не дошло до подбородков.

– Тогда прибудет благодать, как будто…

Они не успели договорить. Номис дёрнулся и удивлённо оглянулся. В глазах застыл ужас. Что-то пошло не так. Понимание ещё не догнало мерзкие предчувствия, но сомнений не осталось. Глобальному заклинанию Безбашенного хоровода уже не завершиться. Хотя слова пронзили всю долину, заставив даже воздух звенеть от напряжения, они не сдвинут с места ни одну башню. Больше не загорится в ночи обжигающее пламя циферблата Дененочных часов, потому что время мегамагов прошло.

– Аренька, Аренька! Пора домой! – услышал Синдибум и тоже завертел головой.

Голос Мары звучал нетерпеливо и требовательно. Он не проникал в уши снаружи, а наоборот, лился изнутри, заглушая мысли. Ему невозможно было сопротивляться. Нельзя противостоять.

Всех троих, и прыгнувшую к ним Зудочку, окружило ослепительное сияние. Оно вспыхнуло так, что Арий болезненно зажмурился, но даже сквозь стиснутые веки пробивался режущий свет. Его оторвало от пола и закрутило. Желудок возмущенно подпрыгнул, и к горлу подступила мучительная тошнота. Мегамаги выпустили скрижаль и растворились в блеске. Синдибум притиснул читай-камень к груди, чтобы не разжать задеревеневших пальцев. А когда яркая вспышка поблекла, он увидел Димитрия.

Высший маг победоносно улыбался. Он приподнялся из огромного кресла, оторвав пальцы от начертанной на столе руны. Рядом застыла стажёрка. Она тоже вывела магический знак, поднимающееся над горизонтом солнце – личный символ Ария.

– Какие гости! – весело воскликнул Димитрий. – Мы вас так звали, так звали. Кроме этой волшебницы. На вас, юная госпожа, я не рассчитывал, – ткнув пальцем в Зудочку, сообщил он.

Их занесло в личные апартаменты высшего мага в Дырявой башне. Письменный стол окружали высокие до потолка полки со старинными фолиантами и чудесными реликвиями. Ближе к двери вытянулся закрытый стеклом шкаф с колдовскими зельями. Его охранял огромный скелет вендиго, угрожающе вставшей на задние лапы и выставившей длинные, пожелтевшие от времени когти. Синдибум оглянулся. В нишах скрывались и другие чудища. Искусно изготовленные чучела с драгоценными камнями вместо глаз. А у дальней стены переливались острыми гранями гигантские песочные часы. Колбы закрывали золочёные крышки в виде драконьих голов. В пол упирались железные лапы, а хвост обвивался вокруг, загибаясь сверху. Вместо песка за стеклом бурлили два водоворота, медленно затягивая в омут сжавшихся, болезненно скорчившихся мегамагов. Номис тонул в нижнем отделении, тёмный вихрь уже поглотил его ноги, а Симон вертелся над ним. Молочная круговерть втянула его левую руку и тащила всё выше и выше.

Синдибум пихнул мешавшийся читай-камень в мешок, но Димитрий недовольно заворчал:

– Это не твоя игрушка, он мне ещё пригодится.

– Что вы сделали? – закричала шпионка. – Немедленно отпустите…

Договорить она не смогла, высший маг небрежно махнул рукой, и её губы сжались, залепив рот.

– Тебя вообще никто не спрашивает, – заметил Димитрий.

Зудочка замычала, испуганно округлив глаза, но чары молчания не давали ей проронить ни звука.

– А меня? – встрял Арий.

– Ты другое дело, – ехидно сощурился высший маг. – Мы с первой волшебницей, – он кивнул на Мару, – давно обо всём договорились. Ты наш верный союзник. Мы тебя ценим, любим и уважаем.

Он хихикнул.

– Я очень дорожу моей дорогой единомышленницей, но непременно отдам тебе её руку и сердце. Ты так много сделал, и заслужил этот подарок. Я даже могу оказать вам честь и стать посажённым отцом на вашей свадьбе. Вы же сиротки, но такие незаменимые и дорогие мою сердцу.

– Тогда объясните, что происходит, – попросил Синдибум, стараясь не оглядываться на корчащихся мегамагов.

Было тяжело сдерживать поднимающуюся злость, но он не зря носил чёрный цилиндр. Да и кто сказал, что мегамаги не заслужили наказание. Одного того, что они воскресили тринадцатую башню, чтобы разрушать остальные, тянуло на долгие мучительные пытки и не менее жестокую смертную казнь.

– Да ты и сам уже обо всём догадался, – махнул рукой, Димитрий. – Ну, да ладно. Мне даже доставит удовольствие тебе всё рассказать. Придумать настолько великолепный план было очень сложно, и я заслуживаю немного восторженных восклицаний. Тем более что этот мерзкий раздвоившийся выскочка, – он махнул на песочные часы, – слишком долго указывал, как нам жить. Так пусть в последние минуты своей убогой жизни послушает, сколько совершил непростительных ошибок. Его время прошло, наступает новая эра истинной гармонии и справедливости! – он дотянулся и сжал ладонь Мары, спросив неизвестно у кого: – Как свергнуть самого могущественного чародея, да ещё разделившегося надвое?

Арий еле сдержался, чтобы не выкинуть какую-нибудь глупость, но новая первая волшебница лишь благосклонно пожала руку высшего мага и тот продолжил:

– Они почти никогда и нигде не появлялись вместе, хитрые бестии. А уничтожить их по отдельности практически невозможно. Они ведь один разделённый волшебник вместо двух. Они так сильно связаны друг с другом, что даже смерть у них одна на двоих. Потребовалась куча экспериментов, чтобы это выяснить, – Димитрий покачал головой. – Вот и пришлось заставить их объединить усилия. Но сначала надо было заполучить их личную руну. Твоя бабушка прекрасно справилась с задачей, а я приказал Милаве доставить к ней Симона. Когда он лишился магии, то не сдержался, как мы и ожидали, и вызвал своего, так называемого, брата, уже тогда практически подарив нам победу. Дальше было легче. Мара просмотрела все линии судьбы, и нам оставалось лишь подталкивать всех вас в нужном направлении, – он окинул взглядом апартаменты. – Вы все делали ровно то, что мы от вас хотели. Ты, мой мальчик, вернул скрижаль и добыл кольцо близнецов. Нам сразу сообщили об этом. Не только у вас есть шпионы, – высший маг хмыкнул, помахав Зудочке рукой. – Мегамаги надели кольцо близнецов, чтобы прочесть заклятье для возобновления хоровода башен, и, как только зазвенели колокола, мы с первой волшебницей начертили ваши личные руны и позвали в гости, подготовив тёплый приём, – он указал на песочные часы. – Капсула безысходности вытянет из них всё. Магию, силы, воспоминания и саму жизнь. Не останется ничего. Даже память о них растворится и исчезнет. А их глупая смерть не найдёт их и не отведёт в царство покоя и умиротворения. Они больше никогда не объединятся, потеряв друг друга, то есть себя, навсегда. Жуткое устройство, сам увидишь.

Синдибум бросил взгляд на мегамагов.

– Их уже не спасти?

– Нет! Его не спасти.

– Но ведь посмотреть линии судьбы может каждый чародей. Как же они не увидели ваших планов?

– Линий много. Мара находила самые невероятные и неосуществимые, которые все сбрасывали со счетов. А когда всем становилось ясно, что происходит, изменить было уже ничего нельзя. Бывают такие развилки судьбы, когда от тебя больше ничего не зависит, и решение принимает кто-то другой.

– А как же хоровод башен? – задавливая прорывающуюся ярость, спросил Арий.

– Устроим, если понадобится, – невозмутимо ответил Димитрий, указывая на драконью голову на крышке песочных часов. – Я же говорил, что Капсула безысходности заберёт у хитрых бестий всё. Так что мы закончим заклятье, когда будет нужно. Хочешь ещё что-нибудь узнать?

– И что дальше? – спросил Синдибум. – Сначала завоюем Кривую башню, а потом пойдём войной на Плюгавую?

– Зачем? – не понял высший маг и погрозил Арию пальцем. – Наслушался мерзкого раздвоившегося выскочку. Не было никакого нападения. Я нарочно пустил слух, чтобы вы там, в самой-пресамой секретной магической лаборатории или, вернее сказать, вернувшейся из небытия тринадцатой рухляди, о которой никто во всех двенадцати башнях ничего не знает, побыстрее шевелились, – Димитрий наигранно вздохнул. – А думаешь, если бы твоим ненаглядным мегамагам было бы выгодно, они бы не напали на нас? Накинулись бы, как кошкоморы на мышей-вампиров. Не зря же они ту жуткую пушку, стреляющую огромными огненными шарами, построили. Не по гарпиям же они из неё стреляли, совсем не по гарпиям. Наслышан что они творили в Злыстных земель, ох наслышан.

– Я в прицел не смотрел. Не знаю.

– Ой, какие мы серьёзные. Пора уже повзрослеть и перестать делить мир на чёрное и белое. Ты же был в самом сердце тьмы, – высший маг хихикнул. – Должен был разобраться, что ничего страшного там нет. Злыстная сторона, она такая жуткая только на пергаментах. А на деле, ничем ни хуже Благой. Зло, добро, всё это только у нас в голове, и нечего ни на кого пенять. Вся беда злысти в том, что в ней нет света – остальное, трусливые выдумки. За свои поступки надо отвечать самому.

– Вот и ответьте за убийство Конусмастера и Разнюха, – не выдержал Синдибум.

– Отвечу, придёт время, – закивал высший маг, – а пока, – он улыбнулся. – Отдай мне скрижаль.

Арий посмотрел на Мару, и она почти незаметно отрицательно качнула головой.

– Нет!

– Не упрямься! Я же всё равно её заберу.

– Нет! – повторил Синдибум.

Димитрий только хмыкнул, но его лицо окаменело, вмиг растеряв всю напускную доброжелательность.

– Ты обещала, что он не станет для нас проблемой, – проворчал он.

– Аренька, сделай то, что должен, – попросила новая первая волшебница. – Ты же не зря рыскал по Злыстным землям и выкапывал её из земли. А теперь должен её отдать. Такой был приказ.

Арий сглотнул, опустив глаза. Она и правда видела все линии судьбы и знает всё, что с ним произошло. Даже о приказе смерти. Он сунул руку в мешок и нащупал надгробие. Пальцы сами сложили заклятье увеличения, и плита выросла до прежних размеров. Синдибум с трудом выудил её и положил на край стола.

Высший маг провёл над ней рукой и нахмурился.

– Что это такое? – потребовал он, приглядываясь. – Ты же не надеялся меня обмануть? Неужели думал, что я перепутаю эту убогую подделку с настоящей скрижалью. Мара, ты такое не предсказывала!

Димитрий вскочил. Его и без того длинное лицо ещё больше вытянулось. На бледных щеках проступили красные пятна.

– Немедленно отдай то, что мне нужно! – прикрикнул он.

– Нет! – отказался Арий.

– Вы что, сговорились? – окончательно рассвирепел высший маг. – Хотите меня провести? – он схватил новую первую волшебницу за плечо и повернул к себе лицом. – Что ты задумала, стерва?

– Лучше не трогай её! – прошипел Синдибум, и в его руках заблестели сполохи зарождающейся молнии.

– Как? – переспросил Димитрий и ударил Мару по щеке. – Так?

Арий взвыл, и ослепительная вспышка стрелой пронеслась над столом, разметав скрученные пергаменты. Наскочила на невидимый щит и разлетелась сияющими искрами.

Высший маг поморщился. Разрумянившиеся щёки прорезали глубокие морщины.

– Я говорил, что от него нужно избавиться, – он брезгливо выплюнул слова. – Но ты причитала, что этот недочародей тебе нужен. Единственный и неповторимый… От него одни проблемы!

Он влепил новой первой волшебнице ещё одну пощёчину. Она покачнулась, но даже не попыталась защититься, только опустила покрасневшее от хлёстких ударов лицо.

Синдибум прорычал, составляя новое заклятье, а Димитрий неторопливо поднял руку, озарившуюся огненной вспышкой. На ладони скакали языки пламени, медленно собираясь в огненный шар.

– Значит, не так сильно и нужен, – бросил он, и яркая вспышка метнулась к Арию.

Мара сцепила руки и зажмурилась, что-то бормоча одними губами.

Синдибум уже не успевал создать защитные чары и уклониться. Но он разглядел клокочущий пламенный ком и даже почувствовал опаляющий жар, когда его заслонила Зудочка. Сноп огня плотоядно зашипел, и она вспыхнула живым факелом. Ария отбросило, протащив спиной по полу. Во все стороны разлетелись прожорливые языки пламени, выжигая дыры в старинном ковре. Шпионказадёргалась, но чары молчания не позволили ей даже закричать. Она беззвучно тряслась, словно от рыданий, и сжималась, пожираемая бесчувственным огнём, пока не почернела и не рухнула, рассыпавшись хлопьями пепла. Колдовское пламя поглотило её за считанные мгновения.

Высший маг поднял руку, в ладони уже разгорался новый рубиновый шар.

– Мне больше ничего не помешает! – пророкотал он, и новая первая волшебница задрожала.

Синдибум встал, гордо задрав подбородок. Ему даже не было страшно. Стыдно было бояться после того, что сделала Зудочка.

– Пали! – приказал он.

Димитрий махнул ладонью и удивлённо заморгал. Его рука стала прозрачной и просвечивала насквозь. Он выставил её перед лицом и попытался что-то сказать, но губы вместе с головой тоже растворились в воздухе, оставив лишь бесцветный силуэт.

Лежащая на краю стола могильная плита слабо мерцала. В её тусклом свете Арий разглядел маленькую фигурку в тёмном плаще. Она посмотрела на едва различимого высшего мага и покачала головой.

Он не сможет жить и никогда не сможет умереть, вспомнил Синдибум слова смерти.

Призрачный силуэт Димитрия метался по апартаментам, натыкаясь на стены, падая, вставая и снова падая. Высший маг в ужасе поднимал руки, что-то вопил, широко раскрывая иллюзорный рот, но никто его не слышал. Он кидался к Арию, к Маре, бросался к дверям, но, несмотря на свою бесплотность, почему-то не мог через них пройти. Насладившись мучительными прыжками и беззвучными стенаниями, маленькая фигурка в тёмном плаще ухватила его за край прозрачной мантии и потащила сквозь пол куда-то вниз.

Синдибум смотрел, как пропадает просвечивающийся силуэт, пока не исчезли выпученные, наполненные страхом глаза. Тогда он опустился на колени около рассыпавшегося по ковру пепла и зажмурился. Когда Зудочка обещала отдать за него жизнь, он готов был рассмеяться ей в лицо. Надо же было такое придумать? Теперь по щекам бежали бессильные слёзы, и он прикусил нижнюю губу, чтобы не завыть. Зачем она это сделала? Как теперь дальше жить? Это несправедливо! Сил не осталось даже на страшный вопрос, который уже не требовал ответа.

– Ты всё знала? Всё видела наперёд? – с трудом прохрипел он.

– Я заботилась о нас, – тихо откликнулась Мара.

– Такой ценой? – Арий закричал, но голос сорвался на истошный сип.

– Другого выхода не было. Либо ты, либо она. Лишь два пути, третьего судьба не предоставила. Нам не суждено было быть вместе.

Новая первая волшебница подошла ближе, но дотронуться до него не решилась. Синдибум застыл каменным истуканом, таким же холодным, бесчувственным и как будто мертвым. Казалось, если дотронуться, то об него можно пораниться. А вокруг всё было чужим, блеклым и ненастоящим.

– Я же люблю тебя, – жалобно проговорила она.

Арий только хлюпнул, подавившись словами. Подскочив, он бросился к песочным часам, сорвал с полки массивный подсвечник и ударил по стеклу. Острые грани обиженно зазвенели. Внутри колбы всё ещё бурлили два водоворота, но от мегамагов уже не осталось и следа. Синдибум ударил сильнее и колотил до тех пор, пока не разбил руки в кровь.

– Капсулу безысходности даже магией не уничтожить, – тихо сказала Мара.

Он бросил подсвечник и повернулся к ней.

– Зачем? Зачем ты всё это устроила?

– Чтобы мы были вместе. По-другому было нельзя. Судьба не оставила нам ни одного шанса. Мы бы никогда…

Арий сжал трясущиеся кулаки.

– Но почему так?

– Иначе никак не получалось, – объяснила новая первая волшебница. – Я просмотрела все линии судьбы тысячу раз. Это единственный возможный путь.

Синдибум опустил голову. Такого просто не могла быть. Он слушал, понимал, но всё равно не мог до конца поверить.

– Я думала, ты поймёшь.

– Что? – глухо переспросил он. – Что вы с высшим магом отправите мою бабушку убивать безобидных стариков? Или что остановите хоровод башен и развяжете войну? Или то, что зная всё наперёд, ты будешь стоять и смотреть, как этот… этот бесчувственный упырь… сожжёт заживо Зу-зу-дочку… Или…

Синдибум сжал прыгающую челюсть. Яростные мысли жгли, ядовитыми зельями впрыскиваясь в кровь.

– Это же всё ради нас, – пробормотала Мара. – Это судьба! Они бы всё равно погибли. Поверь мне, у них у всех не было ни единого шанса. Я всё перепроверила. А мы теперь станем новыми правителями Передудля и двенадцати башен. У нас будет всё, всё, что мы захотим! Мы новые мегамаги!

– Я хотел маленький домик с садом, – с трудом выговорил Арий. – Чтобы рядом всегда была ты…

– Я теперь всегда буду с тобой! – пообещала она. – Судьба теперь благосклонна к нам. Мы смогли перебороть её, заставить открыть нам «зелёную дорогу». Мы победили саму судьбу, представляешь? Да, такого не удавалось ещё никому. Я… Ты… Мы… Перед нами открыты все дороги, совершенно все. Смотри сам!

Новая первая волшебница обняла его за плечи, начертив замысловатую руну без чётких очертаний, и апартаменты высшего мага погрузились во тьму. Во мраке разлилось переливающееся сияние, из которого пробились яркие лучи. Световые дорожки тянулись в неведомые дали, пересекались и создавали пылающие развилки. На одном из пламенных путей Синдибум увидел себя. Он сидел на хрустальном троне рука об руку с Марой, и тысячи колдунов согнулись в верноподданническом поклоне у его ног. Вся огромная долина со всеми Злыстными и Благими землями была в его власти. По мановению его руки рушились башни и воздвигались новые. Перестраивался Передудль, и, мелодично звеня, сгорали в топках механизмов миллионы кнежликов. Гибли и возвышались волшебники. Ковались новые реликвии и уничтожались старые. Закрывались храмы памяти и стирались последние воспоминания о прежних временах, когда властвовали жестокие мегамаги. Проклятые времена, когда ни у кого не было свободы и все жили в страхе перед новым днём, исчезли раз и навсегда.

Видение было таким правдоподобным, беспощадным и убедительным, что Арий замахал руками. Стройные линии будущего перемешались. Перед глазами проплыли искажённые в муках лица Симона и Номиса. Они до последнего тянулись друг к другу, надеясь соединиться хотя бы в последний миг. Растаял скованный ужасом силуэт Димитрия. Он всё ещё проваливался в неведомые глубины и будет проваливаться до скончания времён, так никогда и не обретя посмертия. Пролетела и исчезла в небесном портале Зудочка. Смерть никогда её не покидала и проводила до царства покоя и умиротворения со всеми почестями. Остановилась на мгновение, так что вспыхнули лучистые глаза, и вкрадчивый голос спросил:

– Как ты хочешь прожить свою жизнь?

Синдибум закричал, и поредевшую тьму рассёк самый яркий луч, протянувшийся намного дальше остальных. В его опасном блеске расплывался и дрожал бескрайний тёмный лес, засвеченный белой полосой на горизонте. Длинная дорожка мигнула и исчезла вслед за остальными.

Мара выпустила его из объятий, отшатнувшись.

– Это всё ради нас! – упрямо повторила она.

– Почему именно я? Мы… Мы с бабушкой? Почему вы с высшим магом выбрали именно нас? – выпалил Арий.

– Я пересмотрела все линии судьбы, наверное, всех чародеев. Кроме вас бы никто не справился. Только ты смог добыть скрижаль и выиграть её в карты, – строго сказала первая волшебниц и категорично добавила: – Лишь так мы будем вместе. Только так и никак по-другому. Я видела всё, я знаю. Я выбрала единственный верный путь. Другого нет, не было и не будет. Иначе мы бы никогда не были вместе.

– А меня ты спросила?

– Так вот в чём дело? – Мара криво усмехнулась. – Ты обиделся? Задели твоё мужское начало? Ну, надо же. Как я могла забыть о таком пустяке, как гордость.

Она подбоченилась, тряхнув головой.

– Ты что, боишься, что я буду командовать, дорогой?

Синдибум вздохнул.

– Я боюсь тебя.

Первая волшебница удивлённо подняла брови.

– Про гордость это я загнула, – насмешливо произнесла она.

– Ты же не перед чем не остановишься? – грустно сказал Арий, не обратив внимания на её издёвку. – А если тебе придётся выбирать между мной и всем этим! – он махнул рукой на давно растаявшие линии судьбы. – Что ты выберешь?

– Я же люблю тебя, – шагнула к нему Мара.

Но Синдибум отступил, замотав головой.

– Ты всегда будешь выбирать самый верный путь, только когда-нибудь на нём не окажется места ни для меня, ни для всех остальных.

– Если ты сейчас уйдёшь, обратной дороги не будет, – предупредила она, поджав губы.

– Может, сразу запихаешь меня в капсулу безысходности? – спросил Арий.

– Как ребёнок, – криво заулыбалась первая волшебница. – Повзрослей уже наконец. Прими дары судьбы с достоинством. Я же так для тебя старалась, а ты опять всё портишь. Почему нельзя хоть раз посмотреть в будущее?

– Тогда не увидишь настоящего. Помнишь, как мы поднялись нал шпилем? А радугу? Ты же тогда почувствовала…

– На краденом ковре-самолёте? Ты же нас чуть не угробил. Нет там никакой радуги, это только мираж. В злысти нет света, вот она и тянет его из благости. От того на границе между ними всё так сияет.

Синдибум обошёл вокруг неё и толкнул дверь. На лестнице подвывал холодный ветер. Солнце заслонили серые тучи, выливая на Дырявую башню мелкий, хныкающий дождик.

– Обратной дороги не будет! – закричала Мара.

Но Арий не ответил. Он бежал по ступеням, сам не зная, что собирается делать дальше. Всё, о чём он мечтал, рассыпалось прахом, и впереди больше не осталось линий судьбы, только едва различимые, совсем тусклые и ещё никем нехоженые тропы. Вот только останавливаться было нельзя, иначе хрустальный трон превратится в бесконечную камеру пыток. Как превратилась в чужую, совершенно незнакомую колдунью любовь всей его жизни.

Ступени вылетали из-под ног, но Синдибум бежал всё быстрее, пока не выскочил на широкий балкон. Тоскливо взглянул на родные мраморные перила с толстыми округлыми балясинами и раскачивающиеся от ветра верхушки древних елей внизу. Теперь он навсегда останется чародеем без башни и уже никогда не вернётся домой. Обратной дороги и правда не будет, он чувствовал.

До него доносились отчаянные крики Мары, он отстранённо слушал её угрозы и мольбы, подставив лицо под прохладные капли дождя. Но они не выдержали долетавших до него подкреплённых магией слов и превратились в острые кристаллы льда.

– Тебе никуда не деться!!!

Арий обреченно посмотрел на перламутровые переливы полога отрицания, спускающегося от шпиля до самой земли. Из-под такого мощного заклятья, и правда так просто не выберешься. Да и личная руна обручила их, соединив судьбы. Как бы он не бежал, как не стремился забыть обо всём, что было, магию обмануть не удастся. Остаётся только одно.

Синдибум огляделся. Вокруг ничего подходящего. Пришлось прокусить палец. Тонкий ручеек вытек из раны. Он начертил в воздухе перед собой личную руну, оставляя след из кровавых капель, и, сосредоточившись, рассёк другой рукой. Ладонь будто застряла в чём-то твердом и остром. Боль прокатилась мучительной волной и превратилась в судорогу. Он упал на колени. Руна последний раз сверкнула и погасла, исчезнув навсегда. Больше не осталось никаких связей и обещаний. Отныне они больше никто друг другу и объединенная судьба, раз и навсегда разделилась на две разные дороги. Он безжалостно разрушил священный союз, который теперь не восстановит даже самая могущественная магия. Уничтожил свою собственную руну, порвав глубинные нити связывающие его с Дырявой башней.

Когда попадаешь на развилку линий судьбы, всегда приходится делать тяжелый выбор. Арий поднялся с колен, застыл на миг, подтянулся, встав на перила и не раздумывая, переступил через парапет.

* * *

Хозяин игорного дома придумал новое, очень прибыльное развлечение. Желающих испытать свои силы и способности прибавлялось с каждым часом. Очередь выплёскивалась за ворота и извивалась по дороге до самого указателя.

– Следующий! – крикнул Везувий, заворочавшись в кресле, выставленном на крыльцо. – Не задерживай остальных!

К дощатому забору выступил совсем молодой чародей с длинными каштановыми волосами. Он забормотал какие-то невнятные заклятья и задорно поплевал на ладони.

Толпа колдунов одобрительно загудела.

– Давай! Давай!

Даже костлявый хозяин заведения ободряюще улыбнулся.

Молодой чародей примерился к чёрному цилиндру, ухватился за узкие поля и потянул. На тулье проступила зловещая ухмылка, но шляпа не сдвинулась с места. Сколько он не тужился, сколько не кряхтел, и не тащил, так и не сдвинул проклятый цилиндр даже на пару сантиметров.

– Ну, всё, всё, – проворчал Везувий. – Ты же тут не один. Давай десять кнежликов и вали!

Ещё недавно доброжелательные колдуны издевательски засвистели и заулюлюкали. А молодой чародей, повесив голову, молча расплатился и понуро ушёл.

– Следующий! – гаркнул костлявый хозяин заведения.

Из очереди выбрался Пантелей. Он смущенно поправил свой старомодный колпак и подступил к забору.

Везувий смерил его презрительным взглядом.

– С тебя двадцать кнежликов за попытку! – процедил он.

– А чего? Почему? Со всех десять, а с меня…

– Чтобы правила больше не нарушал! – оборвал его стенания костлявый хозяин заведения.

– У меня столько нет, – заныл чернобук.

– Тогда отвали и не мешай состоятельным волшебникам развлекаться, – недовольно выдал Везувий и махнул колдунам в серых мантиях.

Пантелей не стал дожидаться позорной трёпки и юркнул в толпу. Колдуны весело заржали.

– Следующий!

Новый претендент не успел выйти из очереди, когда посреди двора появился Синдибум. Все знают, что из башни переноситься нельзя. Но даже последнему неудачнику известно, что если не осталось ничего, что ещё удерживает на краю, то можно рискнуть – отлететь от балкона и прыгнуть через всю долину, создав свой собственный портал. Оглядев огромное сборище разношёрстных чародеев, Арий мрачно поприветствовал хозяина заведения и до того, как его кто-нибудь успел остановить, сдёрнул свой цилиндр с забора.

Наступила звенящая тишина. А Синдибум водрузил чёрную шляпу на лысину и пошёл мимо очереди за ворота.

– Подожди! – пришёл в себя Везувий. – Тебе полагается выигрыш! Ты победил!

Арий остановился и покачал головой.

– Ты неправ. В этот раз я по-настоящему проиграл, – пробормотал он и двинулся дальше по дороге.

Толпа удивлённо таращилась вслед, перешёптываясь.

– Да кто это такой? – звучал один и тот же вопрос.

– Это баловень судьбы! – воскликнул костлявый хозяин заведения. – Самый удачливый чародей из всех, кого я когда-либо видел.

Синдибум слышал возбуждённые крики за спиной, но не сбавлял хода. Зелёная трава поредела, уступив место заколдованному лесу. Его ждал длинный путь. Он собирался остановиться погостить у бабушки с дедом, но самый яркий из лучей звал его гораздо дальше. Туда, где за бесконечным лесом Злыстных земель новой надеждой светился горизонт.

Оглавление

ГЛАВА 1. КУДА ПРИВОДИТ ОХОТА ЗА РЕЛИКВИЯМИ

ГЛАВА 2. КУДА ПРИВОДИТ КОВАРНЫЙ ПЛАН

ГЛАВА 3. КУДА ПРИВОДИТ ЖАЖДА НАЖИВЫ

  Глава 4. КУДА ПРИВОДИТ ПЛОХОЕ НАСТРОЕНИЕ

Глава 5. КУДА ПРИВОДЯТ НЕСБЫТОЧНЫЕ МЕЧТЫ

Глава 6. КУДА ПРИВОДИТ ОКАЗАНИЕ ПОМОЩИ

Глава 7. КУДА ПРИВОДИТ ВЕЧНЫЙ ПОРТАЛ

Глава 8. КУДА ПРИВОДИТ ЧУЖОЙ СПОР

Глава 9. КУДА ПРИВОДИТ ТАЙНАЯ МИССИЯ

Глава 10. КУДА ПРИВОДИТ ОХОТА НА ЧУДИЩ

Глава 11. КУДА ЗАВОДЯТ ВОСПОМИНАНИЯ

Глава 12. КУДА ПРИВОДИТ ПРИКАЗ СМЕРТИ

Глава 13. КУДА ПРИВОДЯТ АЗАРТНЫЕ ИГРЫ

Глава 14. КУДА ПРИВОДИТ ВАЖНАЯ ЦЕЛЬ

Глава 15. КУДА ПРИВОДЯТ БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ

Глава 16. КУДА ПРИВОДИТ ЛЮБОВЬ