Её звали Лёля [Дарья Десса] (fb2)

Дарья Десса Её звали Лёля Часть I. Жаркое лето 1941-го

80-й годовщине разгрома немецко-фашистских войск в Сталинградской битве и павшим Героя Великой Отечественной войны ПОСВЯЩАЕТСЯ

Глава 1

Яркие солнечные лучи пробиваются через ветви ивы, которые та старательно промывает в чистой проточной и очень тёплой воде. Они медленно колышутся, то опускаясь в прозрачные струи, то слегка приподнимаясь над ними, словно лишь затем, чтобы вдохнуть побольше воздуха и снова окунуться обратно. Дышать трудно – воздух раскалён на астраханском солнце. Прогрет так, что деревья, кажется, льнут поближе к воде – труда, где прохладнее. Иначе им просто не выжить.

Но здесь, в тени деревьев, на песке, не успевшем остыть за ночь, не слишком жарко. Приятный прохладный ветерок дует с речного простора. Где-то рядом поют птицы, стрекочут кузнечики. С тихим плеском, устало и лениво, накатывают на берег маленькие волны. Они шуршат, наводя на окрестности сонный морок. Под эти тихие размеренные звуки так хочется спать: закрыть глаза и раствориться с природой.

В этом райском уголке, забравшись на самую дальнюю оконечность острова, разделившего Волгу на два широких рукава, двое. Он и она. Девушка 18 лет и парень, которому недавно исполнилось 20. Забрались в самую глушь, подальше от людских глаз, чтобы никто не смог услышать их сокровенного разговора. Ну, и всего остального не увидеть, что происходит между ними. Влюбленным не нравится, когда за ними наблюдают. Или даже когда лишь бросают на них случайные взгляды. А уж тем более, если любопытные.

Здесь никто не увидит их и не услышит. Южная оконечность острова Городской, что расположился посредине Волги между двумя, восточной и западной, сторонами Астрахани, – издавна пристанище только рыбаков. Но теперь их нет, поскольку они любят приплывать сюда ранним утром, когда ещё не наступила сильная жара, и можно наблюдать, как маковки церквей, расположенных в кремле, начинают расцветать золотыми огнями. Это делает главный астраханский художник – солнце.

В это время, пока прохладно, и над рекой стелется низкий туман, рыбаки сидят на берегу или, отплыв поближе к фарватеру, караулят рыбу в деревянных бударках, – так здесь издавна называют небольшие лодки с высоким носом. Здесь неподалеку есть лодочная станция. Но многие приходят издалека, установив бударку на сооружение с двумя велосипедными колесами. Впрягутся в него и тащат посудину за собой по ночным улицам.

Но теперь никого нет. Рыбаки давно разъехались. Всё тихо вокруг. Только волны и птицы, да ветерок шуршит листьями.

– Тёма… Тёмочка… ну, хороший мой… пусти, – голос Лёли мягкий, ласковый, уговаривающий. Артём не может сладить со своим желанием целовать девушку снова и снова. Он нежно обнял её и, когда не прикасается к её губам своими, глубоко вдыхает аромат, – пахнет луговыми травами и какими-то цветами. А может быть, это духи? Значит, Лёля их взяла специально у старшей сестры, чтобы его порадовать! Значит…

– Тёма… Ну, что ты в самом деле… – голос Лёли становится всё настойчивее и серьёзнее. Она уже устала целоваться, даже голова закружилась и всякие глупости, непозволительные для девушки и комсомолки, в голову полезли. Теперь ей кажется, что пора прекращать, пока не «заигрались». Она уже наслышана от подружек, каково это бывает. Сначала смешки да поцелуйчики, хиханьки да хаханьки, а потом то, что называют «незапланированная беременность».

«Этого мне только не хватало!» – подумала Лёля и ощутила, как по телу пробежал холодок. В их семье подобного не случалось. Такое считается позором – чтобы незамужняя девушка понесла от парня!

Артём и не думает её отпускать: в каждом слове девушки ему слышится не серьезное нет, а лёгкая соблазнительная игра, ведущая в заманчивые дали, которые скрываются под её тонким ситцевым белым платьем в мелкий синий горошек. Если совсем уж честно, то Артём мечтал сегодня увидеть, что скрывается под одеждой Лёли. Но даже себе боялся признаться в этой мечте. Она казалась ему слишком откровенной. И одно дело мечтать, а совсем другое – воплощать в реальность.

– Артём! Да опусти же ты меня, в конце концов! – Лёля, упершись ладошками в грудь парня, с силой отталкивает его от себя, и тот невольно отодвигается почти на метр. Они в это время как раз лежали на покрывале, заботливо принесенном Артёмом из дома. Когда Лёля увидела, что он прихватил с собой, усмехнулась иронично: «Ишь, о чем размечтался!» Но потом, уже целуясь, повиновалась его объятиям и опустилась на плотную ткань.

Парень удивленно и немного обиженно уставился на девушку. Он искренне не понимал причины. Руки не распускал, обнимал только. А целоваться… ну ведь она сначала была не против. Что случилось?

– Я же просила! Что ты, слов не понимаешь?

– Да я… так получилось… прости, Лёлечка, увлёкся, – пристыженно говорит парень. – Я подумал, что ты так со мной… заигрываешь.

– Вот ещё глупости какие! – фыркает Лёля. – Когда это я с тобой заигрывала вообще? А?

«Зря я такое ляпнул, теперь будет дуться долго», – с досадой подумал Артём. В самом деле, из всех девушек своего медицинского училища он, как оказалось, выбрал самую принципиальную. Может, если бы заранее знал, что у неё окажется такой характер, и не стал бы оказывать знаки внимания? Но это вряд ли. Ольга Дандукова, как только Артём увидел её в первый учебный день – девушка поступила на первый курс – произвела на него неизгладимое впечатление.

Это случилось 10 октября, когда студенты вернулись из колхозов, где помогали труженикам села собирать обильные урожаи. Бахчи были заполнены помидорами, арбузами и прочими овощами и фруктами, и всё это обильными реками потекло в северные города огромной страны. Поручение руководства училища было перевыполнено.

Всех собрали в актовом зале, чтобы произнести традиционную речь перед началом учебного года. От имени первокурсников слово предоставили Ольге, и тогда-то Артём и обратил на неё внимание. Она вышла на сцену с высоко поднятой русой головой. Стоило глянуть на её ладную, стройную фигуру в ситцевом платье и кофточке, обутой в простенькие туфли на невысоком каблучке, как сердце парня дрогнуло.

«Какая она красивая», – подумал он, завороженно глядя на незнакомку. Удивительно: он учился здесь уже год, и девушек было вокруг очень много, на любой вкус. Но незнакомка оказалась первой, на кого Артём взглянул по-особенному. Она легко взбежала на сцену, подошла к трибуне. Отодвинула от себя графин с водой. Во всех её действиях сквозила уверенность в своих силах и правоте. Дальше девушка произнесла короткую речь о том, как они, первокурсники, обещают хорошо учиться, чтобы стать достойными продолжателями своих матерей и отцов. Потом прочитала стихотворение. Артём запомнил несколько слов:


«Нас Ленин под красное знамя собрал,
И наша судьба величава.
Тому, кто в борьбе молодежь воспитал, –
Великому Сталину слава!»

В суть слов Артём не вдумывался. Их в этот день звучало слишком много. А вот голос Лёли, звонкий, радостный, искренний, запомнился навсегда. Это уже потом он узнал, какая Лёля: она и за словом в карман не полезет, если видит несправедливость, и женское кокетство ей не свойственно. Ну, разве что самую чуточку, но говорить об этом нельзя – девушка считает кокетство признаком мелкопоместной буржуазности. Кажется, она сама не знает, что значит это выражение, но у неё оно имеет только отрицательный смысл.

– Никогда ты со мной не заигрывала. Мне показалось, прошу прощения, – спешно отнекивается Артём. Он, как будущий хирург, знает: лучшее средство от большинства заболеваний – профилактика. «Если хочешь быть здоров – закаляйся», в общем. Потому надо прекратить спор в самом начале, пока искорка не превратилась в пламя. Тут же, чтобы сменить тему и избежать дальнейшей неловкости, предлагает. – Пойдем купаться?

– Пошли, – вздыхает Лёля.

Она бы Тёме ни за что не призналась, что ей безумно понравилось с ним целоваться. Хотя от него и пахнет немного табаком, а ещё чуточку потом. Но всё это привычные мужские запахи, девушка к ним привыкла уже. Они ведь окружают её с самого детства. И это даже приятно: напоминает то, как пахнет от её отца, Алексея Степановича. Он человек трудовой, а местность, в которой они живут, летом очень жаркая. Тут даже если сходишь на Волгу или на Кутум искупаться, то пока вернёшься домой, высохнешь, вспотеешь и снова станешь сухим, как зимний камыш. Да ещё пятнами соли покроешься.

Глава 2

Я сижу на балконе и смотрю на улицу. Надо бы зайти в квартиру. Здесь немилосердно печёт сумасшедшее июльское солнце. В Астрахани оно такое начиная с середины мая и заканчивая серединой сентября. Исключения редки, это я понял уже за 24 года жизни здесь. Тут родился, вырос, закончил школу и университет, а теперь вот у меня отпуск. Самый грустный, пожалуй, за всю жизнь. Не просто ведь на балконе сижу. Смотрю, когда из-за угла дома покажется она.

Аня, которая ещё сегодня утром была моей Аней. Но теперь всё. Мы только что расстались. Не знаю, кто из нас больше виноват. Она сказала, что не хочет продолжать наши отношения, поскольку мечтает эмигрировать в Германию. Там у неё живет отец, который бросил их с матерью пять лет назад, женился на молодой девушке, она ему родила сына. Мне не понять стремления Ани соединиться с родителем. Хотя, наверное, причина в иностранных языках. Она ведь перешла на пятый курс иняза. Потому мечтает просто оказаться за границей.

Жутко хочется курить. Прямо скулы сводит. Но у меня нет сигарет, я бросил почти год назад. Теперь вот, на нервной почве, опять тянет. Вот она, Аня. Вывернула из-за угла моего дома. Идет, такая милая и красивая. Но уже больше не моя. Встаю с сильным желанием крикнуть ей, чтобы возвращалась. Но молчу. Это неправильно. Мужчины так не поступают. Она меня бросила, а не я. Нужно иметь гордость. Потому стискиваю челюсти и просто наблюдаю за тем, как растворяется вдали ещё один этап моей жизни.

Мы встречались почти два года, и мне казалось, что я нашел ту единственную, которую захочу назвать своей женой. Даже обсуждали несколько раз, какая у нас будет свадьба, куда потом поедем в путешествие. Теперь об этом можно забыть. Да, отпуск удался. Второй день пошёл, впереди целый месяц невыносимой скуки! Чем заниматься? Поехать на море одному? Или просадить все деньги по ночным клубам, пытаясь с кем-нибудь познакомиться?

В комнате звучит мелодия. Кто-то мне звонит. Иду внутрь, здесь прохладно, сплит-система работает на полную мощность. Беру трубку. Ах, ну да. Это Ольга Ерохина, моя коллега по работе. Если будет просить выйти на пару часиков, чтобы помочь, не соглашусь ни за что! Знаю: она ко мне неровно дышит. Три года уже, как устроился в фирму. Мы познакомились, и буквально сразу я начал ощущать её ко мне интерес.

– Костя, здравствуй! – говорит Оля. – Как дела? Как отдыхается?

– Спасибо, фигово, – отвечаю честно. Ерохина не конкурент мне, человек она добрый и искренний, потому перед ней юлить и врать, что у меня всё прекрасно, не хочу. У нас ведь за годы совместной работы установились дружеские отношения. С моей стороны, по крайней мере.

– Что случилось? – голос коллеги становится встревоженным.

– С девушкой расстался.

– С Аней?!

– Можно подумать, у меня их было несколько, – ворчу в ответ.

– Прости. Не подумала. Но… что случилось?

– Долгая история. Не хочу говорить. Потом, может.

– Хм… – задумалась Оля на несколько секунд. – У меня к тебе интересное предложение.

– Руки и сердца? – неловко шучу, зная, что Ерохина не замужем и ни с кем не встречается.

– Нет, – отвечает коллега. – Давай встретимся в обед? Я тебе всё расскажу. Или у тебя дела?

– Давай встретимся, – соглашаюсь.

В самом деле, чем мне заниматься? Ходить по квартире из угла в угол? Или пойти на Волгу купаться? Но раньше мы туда ходили с Аней, а один я не хочу. Друзья все кто уехал на моря, кто работает. Некоторые женились, их теперь трудно из дома вытащить. Ладно, приведу себя в порядок. Через пару часов уже сижу в кафе. Приходит Ольга. Выглядит она сегодня замечательно, впрочем, как и всегда. «Уж не для меня ли так старается?» – подумал украдкой.

На ней черная юбка-карандаш чуть выше колен, белая блузка с коротким рукавом. На ногах босоножки. Фигурка у Оли стройная, хотя сама девушка невысокого росточка – 158 сантиметров всего. «У меня уютное телосложение», – шутит про себя и добавляет, что маленькие женщины созданы для любви. Может, и скорее всего так и есть, это намек для меня. Улыбаюсь девушке. Смотрю в её лицо. Серые глаза искрятся радостью от встречи со мной. Средние губы растянуты в улыбке, и её скуластенькое личико выглядит счастливым. Блестят на солнце и развеваются светло-русые, не знающие краски волосы. Как же такая причёска называется? Да, точно. Каре. Оле она очень идёт. Идеально!

Мы здороваемся. Коллега заказывает бизнес-ланч, а я просто кофе. Она, не дожидаясь супа с морепродуктами, сразу переходит к делу:

– Что ты знаешь о поисковом движении?

– Толком ничего. Слышал, что ездят по полям сражений, копаются в земле. Ищут военные артефакты. Потом в музеи сдают, кажется.

– Это ты перепутал немного, – улыбнулась Оля. – С черными копателями. Вот им как раз интересны, как ты их назвал, артефакты. Я же говорю о поисковиках. Их задача – обнаружение и перезахоронение останков советских воинов. Помнишь высказывание? «Война не закончена до тех пор, пока не предан земле последний солдат».

– Ты-то откуда всё это знаешь? Не припоминаю, чтобы тебя эта тема так интересовала.

Оле приносят суп, и она ест его аккуратно и быстро. Торопится со мной поговорить. Но успевает и рассказывать. Оказывается, поисковым движением она заинтересовалась полгода назад, когда бабушка попросила её отыскать прадеда – её отца. Тот пропал без вести в Великую Отечественную, был участником Сталинградской битвы. Старушка услышала про сайт «Подвиг народа», вот и позвонила Оле, чтобы та открыла и посмотрела: старший лейтенант РККА Дмитрий Крохин.

Да, коллега нашла своего прадеда. Только информации о нем было действительно очень мало. Во время начала Сталинградской битвы командовал батальоном ополченцев, потом без вести пропал. Могила не найдена, известно только предположительное место, где они сражались – возле поселка Городище. Это к северо-западу от современного Волгограда.

– Я стала искать дальше, и знаешь, что? Оказывается, там работают поисковики! Да-да, в тех самых местах. Очень хочу поехать и посмотреть. Вдруг останки прадеда найдутся? Бабушка будет очень счастлива. Ведь столько лет о нём ничего не известно.

– Это, конечно, всё хорошо. Но я-то здесь при чем? – спросил Олю.

– Ты же сам говорил, что у тебя кто-то там погиб из родственников.

– Из дальней родни. Я даже имени не знаю. Слышал только от бабушки, ну и всё.

– Неужели тебе не интересно? Это ведь история твоей семьи.

– Нет, – ответил я. – Как там? «Дела давно минувших дней…»

– «… преданья старины глубокой», – продолжила Оля. Её лицо потемнело. Улыбка сошла, серые глаза больше не искрятся радостью. – А я хотела тебе предложить поехать со мной.

– В такую жару? В степи пыль глотать? Покорнейше благодарю, но я пас. Это слишком скучно – смотреть, как другие в земле ковыряются. По мне, так они занимаются ерундой. Лежат себе останки, зачем их тревожить?

– Так нельзя, – очень серьёзно сказала Оля. – Это наша история. Святая история. Мы должны чтить память предков.

– Я и чту. Люблю 9 мая, уважаю ветеранов и всё, что связано с Великой Отечественной. Но поисковиков не понимаю. Вот честно.

Ольга вздохнула. Быстро доела суп, от второго отказалась. Выпила чай и сказала, что ей нужно возвращаться на работу. Мы попрощались и разошлись. Я вернулся домой, в привычную скуку. Забрался в интернет, обнаружил, что Аня удалилась из друзей. Хотел её спросить, почему, вроде бы договорились остаться в хороших отношениях. Так ещё и заблокировала. «Ну и чёрт с тобой», – недовольно подумал я.

На сердце было тяжко. От нечего делать стал вспоминать, как звали ту далёкую родственницу, о которой рассказывала бабушка. Кем она мне приходится? Ничего не получилось. Пришлось звонить родителям. Мама ответила, что расскажет, если приеду к ним в гости. Она как чувствовала, испекла мой любимый пирог с мясом и капустой. От такого не отказываются! Я сел в машину и поехал.

Глава 3

– Отвернись, – голос Лёли прозвучал в тот момент, когда они подошли к берегу Волги. Здесь оказался маленький пляж, с трёх сторон окруженный густыми зарослями. К нему вела едва приметная тропинка, которая оканчивалась небольшим, метров десять длиной и пару шагов шириной, песчаным берегом.

Тёма немедленно повиновался. Покорно стоял и ждал, пока Лёля разденется. Искренне не понимал: отворачиваться-то зачем? У неё под платьем ведь купальник, который он всё равно увидит. Но даже не посмел посмотреть в сторону девушки. Он её характер выучил за то время, пока они дружат. Если попробовать хотя бы сделать неподобающий намёк, Лёля может сильно обидеться.

Услышав всплеск воды, Тёма спросил:

– Теперь можно?

Не услышав ответа, всё-таки повернулся. Лёля уже по пояс вошла в воду и медленно ступала дальше. Её светло-русые волосы развевались на спине, крест-накрест перетянутой какими-то верёвочками. Тёме они почему-то напомнили пулемётные ленты, которыми любили себя обворачивать революционные матросы. Он даже улыбнулся, но тут же стал вновь серьезен. То не просто верёвочки, – догадался он, – а деталь купальника.

Опомнившись, поспешил тоже раздеться. Ну, парням это всегда проще. Летние туфли у него и так были в руках, поскольку сюда в них если и дойти, то обувь можно испортить – сплошной песок и ветки. Оставалось лишь снять рубашку и брюки. Он сложил их аккуратно рядом с платьем Лёли и поспешил за девушкой. Ступил в воду и ощутил, как теплый поток воды стал ласкать его горячую кожу. Но стоило сделать несколько шагов вперед, и река вдруг перестала быть такой уж нежной. Похолодела, и чем дальше Тёма шёл, тем неприятнее становилось.

Но он мужественно терпел. Ведь если Лёля выдерживает, то ему и подавно нужно! И он упрямо двигался вперед. Вода поднялась до колен, до пояса, до живота, а потом Тёма не выдержал и, взмахнув руками, словно птица на подъёме, оттолкнулся ногами от песчаного дна и прыгнул в воду. Погрузился в неё, тут же раскрыл глаза и поплыл, напрягая каждую мышцу.

Вода была чистой, полупрозрачной, но вокруг всё выглядело, словно через толстое матовое стекло. Тёма барахтал стопами ног, руками разводя перед собой, и плыл до тех пор, пока хватило дыхания. Затем поднялся наверх и вынырнул. Оглянулся и стал искать Лёлю. Она была неподалеку, – плыла, медленно двигая перед собой руками. Тёма придвинулся к ней и стал двигаться рядом.

– Куда держим путь, красавица? – спросил игриво.

Девушка бросила на него строгий взгляд.

– Не называй меня так.

– Это почему? Ведь ты же красивая, это правда! Всё училище знает, что Ольга Дандукова – самая красивая девушка на белом свете!

Лёля улыбнулась.

– Ох, Тёмка! Любишь ты придумывать всякие небылицы! А ещё будущий хирург. Не стыдно тебе?

– Нисколько! – мотнул парень мокрой головой, и несколько капель воды попали девушке на лицо. Она зажмурилась, продолжая улыбаться. – Я говорю всегда только правду. А почему тебя красавицей не называть?

– Звучит как-то… по-буржуйски, – ответила Лёля.

– Придумала тоже, по-буржуйски, – протянул Тёма. – Ничего подобного! Красота – понятие правильное, советское. Вспомни фильм «Светлый путь». Какая там Любовь Орлова? Красивая! В конце её наградили орденом Ленина. Вчерашняя золушка оказывается в прекрасном дворце. Танцует вальс среди хрустальных люстр и позолоченных зеркал. Скажешь, буржуйство?

Лёля ничего не ответила. Она посмотрела вокруг. Нахмурилась.

– Нам нужно поворачивать обратно. Течение сильное. Смотри, – показала, что их пляж сдвинулся в сторону на полсотни метров.

– Да, ты права, – ответил Тёма.

Они развернулись и поплыли назад. Пришлось потратить немало сил, чтобы оказаться на берегу. Волга относила их всё дальше по течению, в сторону Каспийского моря. До него отсюда, конечно, ещё очень далеко, около 70 километров. Но дальше, за южной оконечностью острова Городской, Волга разливается очень широко, на пару километров, и там плыть опасно. Так что молодые люди постарались пристать к берегу. Выбрались, почти лишившись сил, вернулись к своему пляжу, идя вдоль линии воды, и там уже, окончательно уставшие, повалились на покрывало, тяжело дыша. Их тела ненароком соприкоснулись, но никто не стал отодвигаться. Так и лежали некоторое время рядышком, приходя в себя.

Каждый сделал вид, что ничего особенного не происходит. В конце концов, Тёма руки не распускает, а для Лёли это было самое главное. Она терпеть не могла, когда мальчики ведут себя подобным образом. Не то чтобы имелся печальный опыт, вовсе нет. Пока она училась в школе, никто даже пальцем не смел к ней прикоснуться: её отец, Алексей Степанович, в их районе был человек уважаемый, его все знали.

Потом, поступив в училище, Лёля вдруг открыла для себя одну закономерность: мальчики не ведут себя плохо по отношению к девочкам, если вторые их не подталкивают к этому своим поведением. Не заигрывают то есть. А те, кто позволяет себе подобное, к тем и клеится то один, то другой. Лёля же была комсомолкой и твёрдо убеждена: строить глазки – это недостойно советской девушки.

Теперь и лежала спокойно, ощущая, как её бедро касается бедра Тёмы. Ощущала запах его мокрых волос и кожи, слышала размеренное дыхание. Она немного повернула голову в его сторону и наблюдала, как по щеке парня медленно стекают капельки. Они соскальзывают на плотную ткань покрывала и растворяются в ней, оставляя маленькие тёмные пятнышки. В этот момент девушка испытывала сложные чувства. Она бы ни за что не призналась себе в том, что очень хочет поцеловать Тёму. А ещё ей было легко рядом с ним. Но ещё… как же это слово, которое любит повторять одна её однокурсница, Лена Левченко? Да, вон оно – душевно. «Мне душевно рядом с тобой, Тёмочка», – мысленно сказала Лёля.

Птицы, привыкнув к неподвижным людям на маленьком пляже, снова развели шумный гомон над их головами, перелетая с ветки на ветку. Волны продолжали с тихим шелестом накатываться на песок, пытаясь дотянуться как можно дальше, может быть даже до вон тех босых ступней, что виднеются впереди. Жара медленно плыла над Островом, пытаясь окутать его сонным одеялом.

Молодые люди лежали и ни о чем не думали больше. Они рядом, им хорошо вместе, что ещё нужно для счастья?

Жаль, что слишком долго пробыть в этом укромном уголке не получится. Нужно возвращаться. К вечеру лодочников, перевозящих людей с левого берега Волги на Городской остров, становится всё меньше. Нужно успеть, иначе придётся здесь остаться на ночь. Потому, отдохнув и ещё раз искупавшись, – только без заплыва слишком далеко, – Лёля с Тёмой стали одеваться. На этот раз девушка не просила парня отвернуться. Только встала к нему спиной и надела платье на мокрый купальник. Полотенце они как-то взять с собой не догадались.

Затем, взявшись за руки, они пошли к середине острова, – туда, где напротив пристани, издавна называемой Семнадцатой (теперь мало кто помнил, откуда это взялось), расположился главный городской пляж. Сегодня, как впрочем и в любой жаркий летний день, народу здесь было много. Молодые люди дошли до лодочника, собирающего тех, кто желает перебраться на ту сторону.

Вскоре они уже были на противоположном берегу. К этому времени одежда на них давно высохла. Смыв песок со ступней, побултыхав их в волжской воде, и надев обувь, Лёля с Тёмой пошли рядом. Миновали пристань и вышли на Народный бульвар. Потом, пройдя чуть дальше, оказались на улице Розы Люксембург.

Этот район Астрахани издавна носит название Косы, поскольку когда-то и находился на довольно узкой, в километр всего, полосе земли, которая тянулась между Волгой и глубоким заливом, который тянулся параллельно Волги от реки Царев почти до другой, Кутума. Обе они не впадают в Волгу, а истекают из неё, чтобы затем влиться в другие рукава устья, тянущегося до самого Каспийского моря. В прошлом столетии часть залива засыпали, превратив в улицу, а название так и осталось – Коса.

Глава 4

Разговор с Ольгой меня почему-то задел за живое. Стал думать над её словами. Как она там сказала? «Это наша история. Святая история. Мы должны чтить память предков». Но я правда не понимаю, зачем раскапывать старые места сражений. Решил для интереса посмотреть какое-нибудь видео о работе поисковиков. Уселся за комп, включил. Рассказывали о боях подо Ржевом, где погибло больше миллиона советских солдат.

Ищут в архивах, смотрят по картам, потом едут на места боёв, а дальше в мокрой земле или даже по колено в воде возятся, находят кости и черепа, в кучку складывают. Радуются, как дети, когда удаётся найти смертный медальон или медаль. Или какую-то ещё личную вещь с именем или инициалами. Дальше делают запросы, пытаются установить, какая тут часть сражалась. Может, списки сохранились.

Ну, и зачем это всё? Кому теперь какая разница? Лежит боец в земле. Уже лет восемьдесят прошло. От него, наверное, уже ни детей, ни внуков не осталось. Живы только правнуки, может. Им-то какая разница, куда предок подевался? То есть погиб за Родину, вечная ему слава и память. А разыскивать зачем? Он в земле, похоронен. Так ведь нет, рыскают, тревожат старые кости. «Они бы ещё останками тех, кто в Гражданскую войну погиб, стали интересоваться», – думаю недовольно.

Выключаю комп, – эта тема точно не для меня. А что мне теперь интересно? На глаза попадается коврик от «мышки» – подарок Ани. На нем изображена какая-то весёлая анимешная картинка. У неё на этом пунктик. Любит японские мультики. Я не ценитель. Но раз подарила, то и хорошо. Раньше так было. Теперь нет. Потому беру коврик и бросаю в корзину для мусора. «Да пошла она, эта Аня!» – думаю и расстраиваюсь.

Становится одиноко. Ненавижу, блин, это состояние! Вроде бы всё хорошо: здоров, есть деньги, своя квартира. Всё в порядке, но почему тогда так тоскливо? Сам же отвечаю – я ненавижу одиночество. Оно меня угнетает слишком сильно, надо бы чем-то заняться. На компе играть? Вышел я из этого возраста. Лучший способ забыть о старой любви – завести новую. «Ага, завести, звучит прикольно, – думаю. – Как собаку или кошку. Но это так не работает».

Снова приходит на ум Ольга. Как же мы с ней познакомились? Ах, ну да. Забавно получилось. Она же маленького росточка, на голову меня ниже. И вот еду я на свой этаж в лифте. Заходит кто-то, – я как раз в телефоне залипал. Встает передо мной, нажимает на кнопку. Смотрю сверху вниз, а там большой такой мохнатый помпон на розовой шапке. «Что тут эта мелочь делает? – думаю. – Как её охрана-то пропустила? Наверное, чья-нибудь дочь. Начальника, может».

Едем вдвоем, и тут вдруг лифт дёргается и замирает. От неожиданности мелкая вздрагивает всем телом, испуганно пятится назад от двери и прижимается ко мне всей задней поверхностью, начиная от затылка и до самой попы. Замирает, и помпон мне залетает прямо в рот. Я же охнул от неожиданности, когда случилось такое прикосновение. Беру его двумя пальцами, отодвигаю от лица, сплевываю ворсинки.

– Ой! – вскрикнула мелкая, тут же подалась вперёд. Замерла и стоит, а помпон подрагивает. Это потому что девчонку трясет.

– У тебя клаустрофобия, что ли? – спрашиваю насмешливо.

– Да, – говорит она. ...

Скачать полную версию книги