Такая разная любовь [Римма Сноу] (fb2) читать онлайн

Римма Сноу Такая разная любовь

Глава 1

Соня

Багровый закат морозного дня окрасил горизонт в яркие краски, добавляя городской картине, погрязшей в серо-коричневом снегу и тоскливых многоэтажках, хоть немного колера. Неизменно наступала весна, пока еще холодная, неприветливая. Тропинка от магазина петляла между сугробами, уводя меня через заброшенное заснеженное поле к ветхим двухэтажным домикам, приготовленным под снос, но явно позабытым в суете обеспеченной и насыщенной жизни мегаполиса. Москва росла, и я вместе с ней пыжилась своими мечтами, вновь представляя, как буду сжимать заветные синие корочки диплома этим летом, а если очень повезет, то и ключи от новенькой однушки.

Переехав от мамы к своей единственной бабушке, живущей на окраине столицы, я уже пять лет упорно трудилась, точа гранит науки и строя планы на будущее. Маму мои дела не интересовали от слова совсем, ибо в свои сорок восемь она все еще устраивала личную жизнь, не озадачиваясь моей. Я не мешала. Просто окончила школу и приехала к бабуле. Светлана Никитична Ряженцева была человеком душевным и сердобольным, хоть и с непростым характером. Она многому меня научила, начиная от домашней стряпни и заканчивая жизненными уроками типа «замуж не напасть, как бы замужем не пропасть». В общем, поддерживала она меня, выросшую в неполной семье, во всех моих начинаниях, вовремя забрав от недалекой матери. Первое время было тяжело, но после я привыкла, ведь бабуля относилась ко мне с любовью и пониманием, не пытаясь изменить или прогнуть.

Да, зовут меня Ряженцева Софья Александровна и мне уже целых двадцать три года. За плечами четыре с половиной года бюджетного отделения общестроительного направления подмосковного университета, ибо в саму Москву я банально «не дотянулась». Зато училась бесплатно и дело это мне нравилось. Мечтать стать строителем, конечно, мечта так себе, забавная для девчонки. Но я мечтала, мечтала быть востребованной, интересной. Что может быть лучше, чем преобразовывать мир вокруг себя, строить, создавать, делать лучше и красивее? Ведь неважно в каком городе живем, планета тоже заслуживает красоты с нашей стороны!

Вот с такими настроениями я и встречу завтра свой двадцать четвертый день рождения. Правда, тут у меня пунктик. Я не люблю этот день. И это благодаря маме. Когда она пыталась устроить мне праздник, то за столом обязательно оказывался кто-то из ее ухажеров, я же была лишь поводом. Полчаса длилась вся посиделка, а потом мне следовало «не мешать взрослым», желательно слиняв из дома. Пару раз мама просто забыла, а я даже не напомнила. Меня поздравляла звонком бабушка, и этого было достаточно. И сегодня было такое ощущение, что завтрашний день не принесет мне ничего хорошего. Пара подружек вспомнят о моем существовании и все. Лекции уже закончились, шла подготовка к диплому, который был у меня почти закончен. Идти просто некуда. И я решаю, что не пойду никуда вообще, заранее купив себе обалденный торт. На завтра! И только для меня!

Подходя к своему дому, уже минув припорошенные кусты, но все еще торчащие из-под снега корявыми лапками, я замечаю позади мусорной площадки фигуру человека. Он прижимается спиной к пластиковой стене ограждения контейнеров, сидя на бетонной отмостке. Может, он поскользнулся, когда выносил мусор, и пытается прийти в себя? Хотя в наших двух «подсносных» домах не помню я такого мужчину. Вообще, под Новый год я так замечательно спикировала на тротуаре, что сидела несколько минут, пытаясь понять, кто я и где. Стоит помочь, если, конечно, моя помощь нужна. Направляюсь к нему, не имея возможности пройти мимо, как все.

— Вам плохо? — подхожу к нему, но моему взору открывается картина с отнюдь не «упавшим» дедушкой.

Огромные мужские ноги в строгих ботинках, форменных брюках. Человек полусидя прижимает руки к груди, запахивая полы огромной кожаной куртки. Густая черная борода, прикрытые глаза, высокие скулы, короткие волосы, как у спортсмена или призывника… Пока я решала, боюсь я его или растерялась, мужчина приоткрыл глаза. Я уставилась словно в две темные разверзнувшиеся передо мной пропасти. Внутри все сжалось, как от хлесткой пощечины. Что он тут делает?

На скуле виднелась ссадина, да и само лицо не было особо добрым, скорее вымученным, поскольку взгляд не был ясным. Мужчина вновь прикрыл глаза, едва шевельнувшись.

— Что с Вами? — я чуть наклонилась к нему и заметила кровь на кисти руки, которую он прижал к себе поверх куртки.

Он ранен. Это точно бандит, в которого стреляли, хоть и одет как обычный обеспеченный мужчина. Почему-то стало его жалко, вот так сидящего за мусорным баком. Ведь никто ему не поможет сейчас, ни одному человеку это не нужно. Проблемы волнуют только свои собственные, каждый старается жить в своей «коробочке». А я не хочу быть ледышкой! Совершенно дурное заключение, но почему бы и нет? Я же человек, а не бесчувственный чурбак. Бабушка учила меня не проходить мимо чужой беды…

— Идем, я попробую помочь… — подставляю ему свое плечо и закидываю руку через голову.

Конечно, я падаю на колени под весом того, что на меня наваливается, а ведь это еще он не весь! Упрямо встаю и волоку мужчину к подъезду. В сумерках мы выглядим парой местных алкашей, возвращающихся вобнимку. Ну, и пусть. Мужчина не издает ни звука, покорно следуя моему направлению. И куда я его тащу? Домой к себе?

Мне удается быстро щелкнуть ключом в старенькой двери и пройти в коридор. Не останавливаясь, прохожу в комнату и, предвидя это, мужчина валится прямо на бабушкин немецкий ковер, изрядно утративший былой лоск за сорок с лишним лет лежания посреди комнаты. Ну, дружище, это максимум, что я могу предложить тебе с таким-то ростом и весом!

Верное решение, из коридора я бы не смогла его перетащить. Щелкаю выключателем в комнате и теперь вижу огнестрельное ранение в правое плечо, изрядно кровоточащее, бегу закрывать входную дверь. Наспех сбрасываю верхнюю одежду и усаживаюсь рядом с незнакомцем на корточки. Зачем я притащила его домой? Ни котенка или щенка, а взрослого раненого мужика! Как по команде приступаю к раздеванию. Стаскиваю с него куртку, поочередно перекатывая с боку на бок. Это ооочень тяжело. На правом рукаве вижу еще одно пулевое. Прелесть! Не умер бы он у меня…

Мне удается перевалить его на расстеленное одеяло. Разрезаю рубашку, снимаю ему обувь. К счастью в моей аптечке оказываются бинт и перекись. Обрабатываю свой любимый пинцет и аккуратно опускаю в рану на предплечье. Неловко, неудобно, но нащупываю что-то твердое! Спустя пару минут своих усердных движение выуживаю из раны пулю, величиной с крупную горошину. Значит, со второй раной также, но с раной на груди приходится возиться значительно дольше. Чертыхаясь, вспоминаю, как это показывали в фильме, уговариваю себя для настойчивости. Получается! Две пули, молодой человек! Теперь ты должен на мне жениться! — проскальзывает в голове шальная мысль.

Красивая цветная татуировка расположилась на груди слева и переходила как раз на раненную руку. Какой-то черный эффектный трайбл с орнаментом. Это точно модно, я видела похожее в салоне, куда меня занесло с однокурсницей, но так и не решилась что-то набить. Дорого, больно, не один раз нужно было приходить на прорисовку. Что ж, молодой человек, когда Ваши раны заживут, то придадут пикантности рисунку, вовсе не портя его и не бросаясь в глаза.

Хихикая про себя, смачиваю иглу с лавсановой ниткой в перекиси и делаю самые простые два медицинских шва на каждой ране. Для пулевого ранения вполне достаточно двух швов, поскольку отверстие небольшое. И последний штрих! Жертвую дорогим широким лейкопластырем и заклеиваю раны, подложив бинтовую прокладку с антибактериальным порошком. Ты готов, мой дорогой! И тебе несказанно повезло, что я посещала курсы фельдшера, хоть и не собралась туда поступать. Но мужчина остается неподвижным, лишь дышит глубоко и ровно. Практически великан развалился по середине крохотной комнаты. Замечаю, что рубашка у него небесная голубая и брюки с идеально проглаженными стрелками. Он весьма прилично одет для бандита… Стягиваю брюки и накрываю мужчину пледом. Отправляю их в стирку, вытащив все из карманов и сложив на подоконнике в кухне, поскольку и темные брюки, наверняка, в крови. Рубашку просто сворачиваю для мусорного пакета. Где-то у меня валялась не пригодившаяся в этой жизни футболка…

За окном уже давно стемнело. Наступала ночь. Зашториваю окно и включаю ночник. Ах, да! Плотно закрываю на ночь кухонную форточку. Чтобы мужчину не продуло, он все же лежит на полу. Если он придет в себя, то получит шанс нормально оглядеться. Укладываюсь на свой старенький диван, закутываясь почти с головой. Я всегда так сплю, чтобы не слышать ничего лишнего. Я так привыкла, живя с мамой. Теперь вроде ни к чему, но привычка осталась. Так уютнее. Да и что он мне сделает, раненый-то?

Еще раз думаю, зачем мне все это нужно. Живу одна, еле концы с концами свожу, даже кота не могу завести, кормить будет нечем. Но он же ранен… Как оставить человека на морозе? Наверное, мне икнется не раз моя сердобольность, но сейчас я должна была так поступить. Для себя самой.

Посреди ночи я проснулась от стона. Спускаюсь к мужчине и вглядываюсь в лицо. Он бредит, бессвязно что-то бормоча и постанывая, а еще он очень горячий… Приподняв ему голову, вливаю в рот раствор жаропонижающего сиропа и следом даю пару ложек воды, чтобы «запить». Он покорно проглатывает и ведет себя немного тише. Темные густые ресницы больше не дрожат, руки расслаблены. Укладываюсь досыпать. Уже в кровати вспоминаю, что не поставила будильник. Так мне и не нужно никуда. Еще две недели на подготовку диплома, потом семинары и экзамены. Пусть мой найденыш тоже высыпается. Поблизости ни заводов, ни фабрик, тишина… Даже, казалось, бродячие животные куда-то переместились, не желая иметь ничего общего с захолустьем под снос.

Глава 2

Соня

Утро наступает для меня не совсем обычно. Все еще нежась в незатейливом приятном сне, я потихоньку возвращаюсь в реальность.

— Эй. Ты кто? — слышу негромкий низкий голос рядом.

Странно, непривычно, но я даже не испугалась, прекрасно помня, кто мог бы ко мне обратиться. Откидываю одеяло и сажусь на кровати. Черные, как маслины глаза, распахнутые в удивлении, смотрят на меня с пола, где так и лежит их хозяин посреди моей маленькой комнаты. Мой плед не закрывает его всего. Ноги торчат, но великану, видимо, не особо холодно.

— Я? Я нашла тебя вчера… за баками… — сонно потирая лицо, отвечаю. — Уж кто ты, спрашивать не буду, верно? — разглядываю его, пришедшего в себя.

Мужчина молча смотрел на меня, будто на мне значились тайные знаки или еще какие общемировые ценности. Разглядывал явно целенаправленно своими черными омутами, пробуждая смущение и обоюдный интерес одновременно. Опускаюсь на четвереньки к нему. Он кажется мне по-мужски красивым, по крайней мере, другого такого же бугая я своей жизни и не встречала, довольствуясь смазливыми парнями с факультета, либо ребятами, которые вовсю уже работали, и на нас, девчонок, даже не смотрели. Высокий лоб с небольшой вертикальной морщинкой, наполовину заросшие щеки, чуть заостренный нос с маленькой горбинкой на переносице. Скорее всего, он любил в юношестве почесать кулаки, раз нос был сломан. И кулаки у него серьезные, ладони большие. Замечаю сломанную верхнюю часть ушной раковины с одной стороны. Боже, я же всего его оглядела! Такие уши бывают у борцов…

— Я тебя к себе притащила. Живу одна. Возможно, что тебя тут не найдут, если не следили. — вздыхаю. — Пульки вынула, швы наложила. Сейчас найду антибиотик для тебя и скоро будешь, как новенький. — улыбаюсь незнакомцу, приветливо глядя в лицо.

Красивые черты, интересный цепляющий взгляд. Хочется поговорить с ним, но одергиваю себя. Все же он чужой… Чей-то чужой мужчина, чей-то отец, брат… Из нас двоих одиночка — это я, и пусть так и будет.

— Приготовлю завтрак тебе. — говорю спокойно, собираясь встать.

— Спасибо. — он говорит без акцента, низким приятным басом.

Слова приятно окутывают сознание, хотя вроде и не произошло ничего сверхъестественного. Меня просто поблагодарили. Встаю, словно сбрасываю с себя морок. Ведь он меня просто притягивает! Зачем и что будет потом — вопрос номер два. А первый — он единственный, кто меня притягивает после очень неприятных событий в моей жизни. Взрослый мужчина… Не подумала бы, что когда-нибудь мне захочется вот так нянчится с незнакомцем, да еще и желать этого общества.

Ставлю в кастрюльке овсянку. Нахожу в аптечке упаковку антибиотика и растворяю одну большую таблетку в столовой ложке, прикидывая, будет ли достаточно ему по весу. Все же лучше недобрать, чем перебрать…

— Надо таблетку выпить, чтобы заражения не было. — я вновь на четвереньках у своего подстреленного.

Он недоверчиво смотрит на ложку в моих руках и стакан воды.

— Если бы я хотела тебя отравить, то ты ожидаемо не смотрел бы сейчас на меня, как на врага народа. — выдаю многозначительно, чтобы не уговаривать по-настоящему. — Да и желающих тебя угробить, значительно больше, чем я одна.

Также приподнимаю ему голову и вливаю содержимое ложки в рот, подношу стакан с водой.

— Ну, молодчина же! — усмехаюсь и ухожу за кашей.

Я хожу по дому в простой хлопковой брючной пижаме, чуть ниже колена и обычной футболке, доходящей мне до середины бедра. Небольшая грудь меня никогда не смущала, полагаю, что его тоже не смутит. Возвращаюсь уже с тарелкой. Приходится положить ему под голову еще одну подушку, чтобы… кормить с ложечки! Подаю ему, не спеша, и даже пару раз вытираю губы. Он ест и молчит. Может, он не нормальный? Мне посчастливилось притащить в дом маньяка вместо брошенного кота?

— Ты лежишь тут потому, что слишком тяжелый. Не смогла тебя поднять вчера на кровать. — объясняю ему зачем-то. — Честно, даже не пыталась. Бабушкин ковер всегда чищу на совесть, поэтому уж не обессудь!

Ухожу в кухню с этими словами. Вроде бы и поговорить с ним о чем-то, да только о чем? Быстро завтракаю сама, мою тарелки, и уже собираюсь проведать своего подстреленного, как подскакиваю на месте от неожиданной картины. Прижав руку к груди, а другой облокотившись на дверной косяк, мой незнакомец стоит в одних трусах и взирает на меня хмуро. От «прыжка на месте» я разбиваю тарелку в раковине, и стою, переводя взгляд с мужчины на льющуюся на осколки воду.

— Извини. — говорит он тихо, едва шевеля губами, и уходит, пошатываясь.

Все же неугомонный народ, эти мужчины! Чего не лежится-то? Выключив кран, устремляюсь за ним следом.

— Зачем ты встал? — спрашиваю, но вижу, что он уже ложится на расстеленное одеяло, приготовленное мною в качестве матраца для незнакомца.

Лицо его бледное и покрыто капельками пота. Натягиваю на него плед, укрывая до плеч. Он вновь ошарашенно смотрит на меня.

— Ты лучше лежи. Надо отлежаться тебе, бородатый бандит. — говорю почти ласково, неожиданно для себя самой, погладив его по щеке.

Ладонь приятно кольнули волоски бороды, совсем немного, словно я тронула молодую травку где-то на поле. Дурацкое сравнение, скажу я вам! Вздрагиваю, одернув руку, и встаю. Мужчина закрывает глаза и, кажется, отключается. Он слаб и должен отдыхать. А я займусь пока делами насущными… Слышу вибрацию мобильника на столе у окна и отвечаю:

— Привет. Ой, спасибо… — растерянно говорю, понимая, что первый раз в жизни сама забыла про свой день рождения! — Да, я дома сегодня. Дипломом занимаюсь… Знаешь, нет настроения, не пойду. Вы сходите с Аней, за меня там бахнитесь бокальчиками, я пас!

Выслушав пожелания не земной любви и всяческих удач со «сбычей мечт», я отключаю вызов и молча опускаюсь на стул перед монитором. Сама забыла! С этим… подстреленным. А может, и к лучшему? Что мне с этого дня? Праздника все равно нет, захотят поздравить — на телефон я отвечаю. Да и желающих-то пара человек. Стоит занять себя более важным делом. Включаю монитор и погружаюсь в свои письменные рассуждения, вычитывая свою работу в очередной раз, не замечая, как пролетает время.

Слышу, как мужчина на полу стонет. Встаю из-за стола и понимаю, что уже вторая половина дня. За окнами морозное солнце собирается оседать в горизонт, напоследок отбрасывая холодные лучи по покрытой снежной коркой земле, домам, пустырю. Из моих окон не видно даже трассы.

— Пельмешки будешь? — тихо спрашиваю мужчину, наклонившись к нему и трогая ладонью лоб.

Температуры нет, а вот глаза его взирают на меня так, словно для меня заготовлена как минимум ода, но мужчина отвечает скромно:

— Буду.

И все! Завидное красноречие! Вот даже при наличии собеседника, поговорить мне не с кем! Направляюсь в кухню и бухаю кастрюльку на плиту. Слышу, как в санузле спускают воду, значит встал, смог дойти до туалета сам. Ну, хорошо, хоть не умер на старом бабушкином ковре. Все я молодец, все сделала верно, раз он встает, ест, значит скоро и выпорхнет от меня, оставив в одиночестве.

В комнату я вхожу с тарелкой пельмешек и куском торта. Мужчина, облокотившись о диван, сидит на полу, подпоясанный пледом, как тогой.

— Чудненько выглядишь, но раз встаешь уже, то давай хоть за стол.

Он медленно поднимается в своем «одеянии», и я оказываюсь совсем рядом с ним. Очень большой. Просто человек-гора по сравнению со мной, «пигалицей» на сто семьдесят сантиметров и пятьдесят три килограмма. Со своей бородой он выглядит симбиозом хана Батыя и Циолковского, но ему точно идет. Наглядевшись на своего подопечного, указываю ему на стул у монитора, отодвинув тот, и пристраиваю тарелки.

— Пельмешки на обед, тортик бонусом. — щебечу ему, улыбаясь.

— Кто-то должен прийти к тебе? — спросил наконец-то мужчина.

— Нет, — отмахиваюсь. — У меня не бывает гостей. Даже отправленный за тобой вертолет навряд ли найдет тебя среди этого пустыря.

На том и порешили, перекусив, полистав новости по каналам телека. Молча. Вот завела себе компанию молчуна! Обработав раны и напоив гостя чаем, укладываемся по кроватям, точнее я на диван, а мой подстреленный снова на пол. Мне совсем не страшно от того, что в доме кто-то появился, точнее появился он. Мысль, что, разыскивая его, дверь моей квартиры вынесут с петель, а меня пристрелят, как в современных боевиках, почему-то не проскальзывает. Кажется, что я поступая правильно, давая эту передышку ему, подлатав. И вовсе мне жалко пельмешек, даже учитывая тот факт, что их совсем не много.

Мы оказываемся в своем молчаливом мире. Он не расскажет о своем детстве, о школе, о том, кто и зачем пальнул в него. А я не расскажу о том, как я пришла к такому тотальному одиночеству, и даже о своих радужных мечтах промолчу. Потому что молчать иногда красноречивее слов. Он нравится мне, бесстыдно и очень нравится, но мне не найдется места рядом с ним. Так уж случается в жизни, что ни у одного человека не находится место для тебя даже на коврике у входной двери. У бабули моей нашлось, но ее быстро не стало…

Конечно, я бы хотела познакомиться с молодым человеком, получать цветы, ходить с ним под ручку в кино, но не тянуло ни к одному парню на курсе. А другие мне не попадались. Во-первых, меня не носило по ночным клубам и вечеринкам, как сокурсниц, несмотря на возраст, а во-вторых, я здорово шарахалась от них, помня, как несколько лет назад со мной поступили знавшие меня люди. Людишки… Злобные, надменные, уверовавшие лишь в свою кривую правду и тыкающие обвиняющим пальцем. Наверное, после этого я и записалась в глубокие интроверты, захлопнув свое сердце и душу для всех остальных. Так было комфортнее и проще, да и объяснений у меня особо никто не спрашивал.

Обожглась я однажды… О ледяные истеричные вопли матери, въевшиеся в душу и память тягучей злобой. Не могла простить, просто отпустила и вздохнула рядом с бабулей, начав с чистого листа. Проснулась однажды, и решила, что жизнь слишком весомый аргумент, чтобы отказываться от нее.

Глава 3

Соня

Проснувшись утром, я не обнаружила своего подопечного посреди комнаты. Зато услышала шум льющейся воды в душе. Какого черта? Он же лейкопластыри намочит!

— Эй, тебе нельзя мыться, раны намочишь! Слышишь? — кричу ему в приоткрытое окно между санузлом и кухней. Такое чувство, будто не уследила за маленьким ребенком, и сейчас он сделает себе плохо!

— Порядок. — следует в ответ мужской бас, явно оклемавшегося бандита.

Что ж, я предупреждала. Замешиваю омлет и выливаю на горячую сковородку. Уж не знаю, как нравится ему, но будет есть с дешевыми «деревянными» помидорами. Других у меня не бывает. Быстро накрываю на стол, но вспоминаю, что мужчина в душе без полотенца. Бросаюсь к шкафу и достаю свое нелюбимое, большое махровое и желтое…

— Полотенце возьми, — просовываю руку в ванну, оставляя свою голову и корпус за дверью.

Полотенце у меня из рук принимают молча. Как обычно, собственно, постоянство — признак мастерства.

— Завтрак на столе. — вновь вещаю, и вновь остаюсь без ответа.

Следую в кухню и подаю на накрытый стол дымящийся омлет, немного посыпав его укропом. На столе чашки для кофе, который у меня только растворимый в банке. Отворачиваюсь, пристраивая сковороду в раковину и заливая водой, чтобы легче отмывалась. Она существенно старше меня и всяческое покрытие с нее давно стерлось. Вытираю руки полотенцем и оборачиваюсь к столу, но упираюсь в голую мужскую грудь с красивыми цветными татуировками и лейкопластырем.

— Ай! — вскрикиваю от неожиданности и вроде бы даже подпрыгиваю, но мужчина удерживает меня здоровой рукой.

Поднимаю глаза на него и замираю от ужаса, настолько серьезный взгляд сейчас обращен на меня. Почти черные глаза и нахмуренные брови, морщинка между ними говорит о том, что ее хозяин явно недоволен.

— Ты… меня… — он замолкает, а я сжимаюсь.

— Что я не так сделала? Пельмени кончились, а… полотенце… у меня только это осталось. Ты же, вон какой! — обвожу глазами его с ног до головы, указывая на рост. — Это самое большое и… ну, да, не мое. Не нравится оно мне.

Продолжаю смотреть на него, не понимая причину смены настроения. Вроде помылся, очухался, голодный. Так садись и ешь! Внезапно он проводит тыльной стороной ладони по моей щеке. Очень нежно, едва касаясь.

— Я не забуду этого… Никогда. — он резко садится за стол и принимается за омлет.

Я остаюсь стоять, хлопая глазами. Что это было? Наверное, типа «спасибо»? Кто ж его знает, как он жил до встречи с теми пульками, которые я вытащила из него? Хотя, судя по одежде, весьма и весьма обеспечено. Решаю, «добить» незнакомца.

— Рубашку твою пришлось выбросить. Я расстригла, когда зашивала тебя, да и отстирать ее никак, и дырки… — говорю, почти весело. — А брюки высохли. Постараюсь аккуратно погладить. — усаживаюсь за стол рядом с ним и принимаюсь за свою порцию омлета.

— Рос. — тихо сказал он. — Меня зовут Рос. Ростислав, то есть.

— Соня. — поддерживаю разговор, хоть и не представляю. Куда он нас приведет.

— Почему?

— Что почему?

— Почему ты притащила меня к себе?

— Ну… решила помочь. Темнело, к утру ты бы замерз, или истек кровью. — тихо отвечаю, откладывая вилку. — Считай, что моя личная прихоть. Просто не могла пройти мимо. Всегда шила криво, но у тебя же татушки, не сильно будет заметно. Красиво, кстати.

Он раскатисто рассмеялся, сотрясая мою крохотную кухню.

— Серьезно? Тебя волнует, что швы наложены криво? — его настроение явно скакало вверх и вниз, как взбесившаяся ртуть. — Я обязан тебе жизнью, девочка.

— А, ты про это… Мне не нужно ничего. Я же не за деньги! — тут я начинаю закипать. Он реально подумал, что я решила подзаработать? — Работа у меня есть, пусть и с небольшой зарплатой, зато моя. А когда я получу диплом, то и вовсе не буду нуждаться! — обиженно бросаю ему.

— Извини меня, Соня. — он вновь нахмурился, положив вилку в пустую тарелку.

Я убрала ее тут же и налила ему кофе. Мы продолжили сидеть молча, словно поссорившиеся соседи.

— Надо обработать раны, а то лейкопластыри ты намочил. — вспоминаю.

Достаю аптечку и подхожу к мужчине. Он поворачивается ко мне корпусом, послушно подставляя грудь.

— Немного неприятно, — комментирую, отдирая лейкопластырь от груди, видимо с волосками, но Рос не шевелится, пристально разглядывая мое лицо.

Чувствую это всеми нервными окончаниями, словно все волоски на теле одновременно встают дыбом, но смиренно продолжаю. Наконец, два свежих лейкопластыря оказываются на своих местах, а перед мужчиной на столе лежит таблетка антибиотика.

— Это обязательно? — спрашивает он, собираясь капризничать.

— Вообще, да, если есть желание поправиться без последствий.

Со вздохом он отправляет таблетку в рот и запивает из стакана, который я успела ему поставить.

— Можешь телек посмотреть, пока я буду печатать. Не помешает. — говорю, ополаскивая посуду в раковине.

Рос удаляется в комнату, а я остаюсь в раздумьях. Может, я не верно воспринимаю его слова, у каждого ведь свои тараканы в голове? Бабушка вообще говорила, что истина не достижима, она лишь то, что считаем верным. А «верно» у каждого свое. Поэтому я вижу Роса таким, а он на самом деле другой… Какой? Симпатичный и брутальный бандит, а на самом деле доктор филологических наук? Бред какой-то… моя голова явно не просветлела за ночь.

Рос развалился на диване перед телевизором и дремал. Я тихо прокралась по комнате и уселась за компьютер. Промаявшись полчаса, отложила клавиатуру и, взяв подушку, тоже заняла оставшиеся тридцать сантиметров дивана. Переключая каналы, я думала лишь об одном. Рядом со мной лежал взрослый мужчина, по пояс голый, и мне это нравилось…

Ужасно, конечно, но после всего пережитого мной, это казалось недостижимым. К несчастью, моя жизнь была не самой радужной и был в ней момент, способный раз и навсегда разрушить даже саму вероятность отношений с противоположным полом. А тут получалось, что сама подобрала, привела домой и смотрю-наслаждаюсь. Сумасшедшие поступки. Чувство самосохранения, видимо, ушло в декрет и не подавало признаков жизни.

Внезапно Рос открыл глаза. Я смущенно отвела свои, бессовестно разглядывающие его. О чем я думала в этот момент? Заливаюсь краской и тупо смотрю в экран, хотя не вижу ровным счетом ничего.

— Почему ты одна?

— Потому что так сложилось. Так лучше.

Рос привстает, опираясь на здоровый локоть и приближает ко мне свое лицо. Я хлопаю глазами, не в силах отвести их или отодвинуться самой. Его губы совсем близко. Колючая борода едва касается лица, и он целует меня. Вспышки болезненных воспоминаний не было, только тягучее горячее нечто стало подниматься в теле и в сознании. Поцелуй был бесконечным. Рос мял и нежно прикусывал мои губы, пробегая кончиком языка по кромке, сливаясь с моим языком, пока я не застонала от нахлынувшего желания. Поцелуй стал глубоким и жадным, а мужчина настойчивым. Рос опустился на подушку, увлекая меня за собой, укладывая рядом, как безвольную куклу, поскольку сопротивляться я просто не могла и не хотела. Какое-то безволие и желание быть с ним одним охватило меня.

Я позволила покрыть поцелуями свою шею, выгибаясь ему навстречу. Рос опустился ниже, к груди и провел ладонью по возбужденным соскам. Чуть шершавая, крупная ладонь, рождающая своими движениями томление между ног. Он опустился ниже, дотронувшись до мокрых складочек под пижамой. Я стонала рядом с ним, отдаваясь потоку желания, но от его требовательных пальцев вздрогнула, неожиданно распахнув глаза. Рос замер и тоже посмотрел на меня.

— У тебя никого не было? — спросил хриплым голосом.

Я потерялась в себе, решив все же ответить.

— И да, и нет.

— Ты хочешь этого? — ничуть не смутившись моего ответа, он вновь потянулся к моим губам.

— Да…

Тогда он стянул с меня пижаму и принялся вновь кружить пальцами, размазывая влагу по промежности. Было почти болезненно от тянущего желания, но я терпеливо поскуливала, прикусывая губы, цепляясь за его стальные мускулы плеча.

Рос освободился из-под пледа и стянул белье, ложась между моих разведенных ног. Он устроился также на здоровом локте, начав целовать мои бедра, проводя языком по лобку. Я стеснялась и таяла одновременно, пока вдруг он не стал посасывать мой клитор. Настойчиво, почти грубо. Мне оставалось лишь забиться в сладкой судороге, рвано дыша в темной комнате с отблесками телевизионного экрана.

Немного придя в себя, я увидела огромного Роса, нависающего надо мной.

— Будет немного больно… — прошептал мне в лицо, но уверенно толкнулся в меня, удерживая свое тело.

Я захлебнулась от боли и чувства переполнения, вцепившись в его предплечье, и чудом это была здоровая рука. Слезы брызнули из глаз, дыхание перехватило.

— Тише… — вновь шепчет Рос и впивается в мой рот.

Глубокий поцелуй приносит облегчение и немного чувствую вновь желание. Рос едва двигается, щадя меня и облизывая соски, приятно щекоча голое тело волосками бороды. Хочу погладить его бороду и касаюсь ее ладонью. Неожиданно яркое, возбуждающее ощущение от жестких волосков на подушечках ладони! Кладу на мужской подбородок обе ладони и заглядываю ему в глаза. В отблеске телевизора они черные, как угли, но смотрят на меня, не отрываясь. Несильные толчки, Рос прихватывает губами мой палец на руке и проводит по нему языком, засасывая. Бурная волна вновь возникает ниоткуда, и я содрогаюсь в оргазме, прижимаясь к предплечью мужчины, подарившего мне столько ласки.

Рос еще толкается, но скоро наваливается на меня с рычанием и стоном, тяжело дыша и немного сжимая меня раненой рукой. Мы целуемся, не разрывая сплетения тел, а я глажу его лицо, бороду. Залипаю на нее, испытывая новые и волнующие эмоции. Рос выходит из меня и опускается рядом.

— Ты очень чувственная, Соня. — слышу откровение низким басом.

— Мне хорошо с тобой, Рос. — не знаю, что еще сказать этому обалденно нежному и сексуальному мужчине. Вот уж где одно видимо, другое на самом деле! Час назад я и подумать не могла, что хмурый бородач сможет так любить… Как жаль, что не по-настоящему, а только телом! — Тебе нужно отдохнуть, засыпай…

Нежно целую его в бородатую щеку и глажу по короткой стрижке головы. Становится на мгновение важно, что он подумает, почувствует, поймет. Хочется подарить ему свое тепло, хоть на эту ночь. Ведь скоро он уйдет…

Глава 4

Соня

Утром я проснулась от того, что горячее дыхание опаляло мою шею. Рос раскутал мою голову, оставив тело под одеялом, и гладил грудь, глубоко дыша в шею. Не открывая глаз, я повернулась к нему и подставила губы для поцелуя. Нежно и медленно меня затягивало желание, и он не спешил, придвинувшись ближе и лаская меня, как и накануне. Когда же стало нестерпимо тяжело в промежности, и я заерзала бедрами, Рос перевернул меня на живот и просунул руку между моих разведенных ног и помассировал клитор, запуская палец в мое лоно. Острое желание и вчерашние воспоминания захватили меня, от чего я застонала в голос. И Рос вошел своим горячим членом в меня сзади, заполнив собой до краев, до предельных возможностей моего влагалища.

— Потрогай себя… — он направил мою руку к моей промежности, чтобы я стимулировала себя сама.

Хватило лишь несколько раз провести по чувствительной точке, как я затряслась, утопая в собственном стоне и заглушая его подушкой. Мужчина глухо застонал от судорожных сокращений моего тела. Рос не мог насытиться мною дольше, вколачиваясь грубо и немного болезненно, рыча надо мной. Наконец, он содрогнулся сам, и прижался к моей спине, целуя в шею. Благодарная ласка оказалась настолько желанной, что я вновь просовываю руку под себя и кружу по клитору. Яркая вспышка, и снова сладкая и томящая нега окутывает тело. Мне не мыслимо хорошо с этим мужчиной, что и подумать страшно, как он будет уходить из этой старенькой квартиры…

— Я приготовлю завтрак. — говорю, приподнявшись на локте и заглянув в красивые миндалевидные глаза в обрамлении бархатных ресниц.

Он кивнул, улыбнувшись краями губ, но в глазах застыла тоска. Неужели обо мне? Я просто одна из многих для тебя. Забудешь, и проживешь счастливо с красивой и худой кукляшкой. А у меня свой удел… Целую его в щеку, вставая с дивана, и следую на кухню. Следовало бы сначала в душ, но хочется сохранить его запах на себе хоть немного, пусть им пропитается пижама. Хоть что-то оставить на память о нем.

В ванной зашумел душ. Я поставила на плиту кастрюльку с овсянкой и молча наблюдала, как она попыхивала по краям. Завораживающее зрелище. Когда необходимо отключить голову, меня здорово спасает каша. Смотришь на эту массу, живущую своей жизнью, и собственный кавардак в голове укладывается. Я прислушалась к себе и не почувствовала ничего, даже отдаленно напоминающее мои прошлые страдания и ощущения, словно тело, как послушный компьютер, впитал обновления и пошла совсем иная программа. Я буду жить! Я снова смогу жить, как все! Осознание этого вызвало слезы радости, которые я растирала по щекам, глядя в кастрюльку с кашей. Как же ты смог, хмурый бородач, спасти меня? Я не забуду тебя никогда, знаешь?

— Не плачь… — меня тихо обняли сильные руки сзади, и к телу прижалось другое, близкое и горячее тело, которое мне хотелось схватить и не отпускать, пусть даже умоляя остаться рядом со мной…

Но я должна отпустить его. У каждого своя жизнь, и свой путь.

— Все в порядке, Рос. — вытираю ладонями слезы, откидывая голову ему на грудь.

Было так непривычно спокойно и приятно, опираться о мужчину спиной. Он был выше, значительно крепче, но фокус состоял в том, что это был единственный мужчина, от которого меня не било истерикой… Он вытащил меня, переучил, перенастроил, подарил новую жизнь.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив. Я желаю тебе счастья, слышишь! — бросаюсь ему на шею, обнимая, — Ты… ты… лучший бандит. Я буду помнить…

Рос позволил мне успокоиться, и отстранил на мгновение, глядя вопросительно, словно требуя объяснений моих странностей и слов, но я уже взяла себя в руки.

— Садись завтракать. Остынет… — разворачиваюсь и наливаю в тарелку содержимое кастрюльки. — Я в душ.

Конечно же, в ванной я просто скрылась. Было больно смотреть в эти красивые глаза и понимать, что я останусь одна. Вновь одна. Выйдя из ванной, я первым делом нашла в шкафу футболку, размера на два больше меня, которую мне вручили в универе за участие в областном конкурсе.

— Надень, возможно твой размер, — протягиваю ее Росу. Ну, не отпускать же его зимой только в куртке на улицу? — И давай «переклеимся»…

Тянусь к его груди, чтобы обработать раны, вновь отодрав лейкопластырь, но мужчина перехватывает мою руку и заставляет посмотреть в глаза.

— Я не пацан уже, но что сказать не знаю… — он пристально смотрит на меня.

— Все в порядке, мое бородатое приключение. — наклоняюсь и целую его в губы. — Все будет хорошо. Я знаю.

Он отпускает мою руку, а я быстро меняю пластыри. Раны выглядят весьма хорошо, но все же добавляю порошок под пластырь, чтобы избежать заражения. Этот бандит на удивление быстро очухался, благодаря моим умелых действиям! А может, своему крепкому организму…

Я ведь не врач и никогда им не была. Но проучившись пару лет на фельдшера, я вдруг резко изменила свои представления о будущем, шагнула в новую струю, сохранив полезные навыки. Вправить несложный вывих, наложить швы, даже поставить капельницу! Я просто незаконченный фельдшер-мечтатель! А мой бандит везунчик.

— Мне сегодня надо на семинар по практике. Побудешь один? — спрашиваю лукаво, потому что знаю, что всего лишь нужно вернуть подруге лекции и сходить в магазин, но это будет вполне достаточно, чтобы мужчина мог нормально уйти, не терзаясь вопросами к самому себе и не терзая меня.

— Побуду. Дверь у тебя на щелчке? — отвечает Рос.

— Да, обычный «язычок». — отвечаю и знаю, к чему этот вопрос. Он просто захлопнет входную дверь, даже ключи бросать в почтовый ящик не придется.

Собираюсь, немного покрутившись у зеркала, но лишь прибираю волосы в хвост и наношу на лицо крем. Мне всегда этого хватало. В обычном свитере с высоким горлом, джинсах и ботинках на шнуровке мне очень даже комфортно. Набрасываю капюшон на голову и вешаю на плечо небольшую сумку.

— Не скучай. — бросаю мужчине коротко, взгляну все же в глаза, и шагаю в дверь.

Тяжело. Горько. Не хочу, но надо.

На улице меня встретил колючий морозный ветер, словно отрезвляющий, он хлестал в лицо, забирался в капюшон, покусывал коленки. Так просто расстаться с человеком, оказывается… Просто уйти в никуда, и дать уйти ему. Он сильный, он забудет обо мне быстро, и я попытаюсь тоже. В конце концов жить не кончается. Когда не стало бабули, мне казалось. Что она кончается, но я ошиблась. Я продолжаю жить без нее. Буду жить и без Роса. Как-нибудь. Немного грустно, что моя мечта от этой рефлексии существенно померкла, но… образуется, придумается, встанет на место. Словно уговаривала себя, а слезы предательски текли и жалили лицо на ветру.