Девушка на веревке [Степан Васильевич Бердинских] (fb2) читать онлайн

Бердинских Степан Васильевич Девушка на веревке

Представьте себе ветер. Ветер, который рушит буквально всё, что встречается ему на пути. Эта стихия способна как принять в свои объятия, так и уничтожить сотни человеческих жизней, оставив после себя плачущих детей, бесчисленную разруху и вырванные с корнем деревья. Природа сама себя губит.

Что мы ассоциируем с ветром? Всклокоченные волосы? Завывание в окнах? Разлетающийся мусор? Может быть горы? Я не встречал тех людей, кому действительно нравится ветер. Отсутствие его – штиль, затишье, сцена более видная. Сразу представляется одиноко плывущая лодка, оставляющая после себя редкие волны, волны от размеренных движений вёсел. У кого-то в памяти родилось необъятное, наполненное запахами календул широкое поле, а кругом тишина, − что и колос не пошатнётся.

Вместе с тем даже сильные порывы воздушных масс на руку приходятся сёрферам, владельцам ветряных фабрик и… кажется всё?

***

История начинается в уединенном месте. Это лес. И судя по всему, здесь давно не ступала нога человека. Ветер стих, а может, в этих краях его вообще нет, но одно остается главным – девушка в этом лесу. На ней белое тонкое платье, русые волосы свободно лежат на плечах, она без сознания.

***

− Жумье, только что поступил звонок с соседней станции, кажется, у них утечка газа, − сонным голосом отчитался Бракк, допивая последнюю кружку кофе.

− Пора тебя заменить, Миллэри, выглядишь скверно, − быстро прихлопнув дверью, от чего, как всегда, посыпалась крошка на стол с оборудованием, сказал Финки.

Бракк Миллэри. Бывший работник именитой Флауэр-Таун, компании, поставляющей огромное количество цветов во все точки мира. После внедрения японской машины для сбора цветов, отдел Бракка расформировали, поэтому работу пришлось искать в сжатые сроки, − на семье Миллэров висел кредит. Обзвонив с десяток местных фирм и перелистав дюжину объявлений, Бракк получил анонимное письмо с приглашением на должность дежурного газовой станции «GAS-8», расположенной в северной части города.

Съев утром тёплый омлет, Бракк отправился на собеседование. Его приняли.

…

− Повтори, Бракк, быть такого не может, − ответил Жумье, − мы заменили все несущие компрессоры на той неделе. Сбоев быть не должно.

− Но случилось. Датчики указывают на пробоину в верхней части главной трубы. Я временно прекращаю подачу газа в наш сектор.

− Принято! − передал Жумье.

***

Лес. Кругом виднелись кедровые деревья, кое-где щебетали скворцы и каменные воробьи, а за опушкой слышались мелодичные отстукивания дроздов.

Уже вечерело, поэтому Элиси быстро развязала веревку, сунула её в карман и побежала вперед по дороге. Босая, голодная, с пустотой в голове, она то и дело всхлипывала, держась за живот, но, не теряя надежды, бежала по извилистой, одинокой тропе в поисках другого, более уютного места.

Ей казалось, что места хуже и быть не могло. Там, где она приземлилась, не было и капли чего-то родного, кроме крохотной и порядком заросшей тропы. Кое-где успел прорасти фикус, в ногу впивались колкие шарики платана, вдалеке слышалось похрюкивание кабанов.

− Аууу! – кричала Элиси. – Я заблудилась! Тут есть кто-нибудь? Aiuta! Mi sono perso!

Только эхо звонко отскакивало от дерева к дереву, утихая и впитываясь в кору лимонных деревьев.

Выдохшись, девушка нарвала винограда и присела отдохнуть. Сок ягод приятно омыл стенки желудка, язык трепетал от прелестей вкусной еды. Эту ночь Элиси провела на ветках могучего Эвкалипта.

Проснувшись от жуткой боли в ногах, Элиси смахнула с себя жухлые листья и двинулась дальше.

Спустя час или два пути, над головой девушки свистнуло что-то огромное. Спрятавшись за невысоким холмом, Элиси разглядела большой авиалайнер. Кажется, он совершал посадку.

«Горестно от того, что я ничего не помню», − подумала Элиси. При себе она имела помятый листок с номером телефона и адресом. «Via Torquato Tasso», +39 089 245. Остальные цифры и номер дома были стёрты. Аккуратно свернув его, девушка решила идти ровно по курсу дымки, проложенной самолётом.

Стараясь придерживаться тропы, чтобы не наступить на змею или опасного паука, Эли обогнула шумный водопад, вода которого оросила её длинные волосы, затем девушка скатилась с мягкого холма с цветущими маками и искупалась в небольшом пруду. Объевшись инжиром, который рос неподалеку от водоёма, незнакомка побежала дальше. Куда она направлялась – то была загадка. Нужно было найти цивилизацию, какую-то обувь и вспомнить, как она здесь очутилась.

Через неделю Эли вспоминала, насколько глупый поступок она тогда совершила, но сейчас у неё и в мыслях этого не появилось, − нужно было цепляться за что-то живое, найти кого угодно, лишь бы выбраться из этого леса. Высохнув на камнях под ярким солнцем, она решила двинуться дальше.

Преодолев еще около трёх километров, она вышла на развилку. Перед ней открылась большая гравийная дорога и две тропы, уходящие дальше, вглубь леса. Элиси присела на камень и стала о чем-то думать. Она вспоминала школу, где на уроках безопасности преподаватель рассказывал об ориентировании в лесу, вспоминала, как однажды заблудилась среди лавок крупного рынка, когда впервые отправилась за покупками по поручению матери, и вдруг, где-то в стороне, услышала гулкие голоса мародёров, как позже догадалась сама.

«Stop! – услышала Эли. – Это был плохой английский с итальянским акцентом».

«Zitto!» − ответил другой.

Элиси в ужасе кинулась вперед, по главной дороге, но, не пробежав и ста метров, увидела на высокого, смуглого араба. Прищёлкнув языком, двухметровый грабитель кинулся в сторону Эли.

***

− Ты держишь её неправильно, Элиси, − твердил Рунгис.

− Но паап, твоя веревка длиннее, − отвечала Эли.

− Всё ты никак не привыкнешь, что девочкам выдается трёхфутовая нить. И если она вновь и вновь от тебя ускользает, то это обычная нехватка опыта, котёнок.

− Я самая умелая! Самая! − кричала Элиси.

Отец наблюдал за своей ученицей, тайком помогая с обузданием новой бечевки, чтобы дочь не сердилась. Упёртая, вспыльчивая Элиси.

***

Пустившись в гущу леса, Эли впопыхах размотала веревку, ускорила бег и шмыгнула на ближайший эвкалипт.

− Where are you? − шептал араб. − I'll find you, so…

И тут он почувствовал удушающую боль в горле, его ноги подкосились, в глазах вспыхнули пучки света.

Разделавшись с мародёром, Эли спрятала тело в можжевельнике, скрутила веревку и вернулась назад, на гравийную трассу. Уже в ботинках. Порывшись в мешках, оставленных арабом, Эли взяла небольшую сумку с колбасами и сыром, съела уже порядком подсохший кусок хлеба и выпила молока, еле открутив застывшую крышку бутыли. Еще была тележка с изобилием драгоценностей и прочей утвари. Кольца, монеты, пачки денег, золотые ожерелья. Оставив всё как есть, Элиси решила двинуться дальше.

Шаг за шагом, бредя по дороге, в голову девушке приходили странные мысли, обрывки воспоминаний и вопросы, вопросы:

«Как я столь быстро поднялась на ветку? Что это за нить? Почему он не сопротивлялся?».

Спрыгнув с высокого оврага, Эли обнаружила тот самый самолет, что летел на посадку пару часов назад. Здесь была проложена небольшая посадочная полоса, стояли невысокие хибары, а около пальм возилась женщина, кажется, она что-то собирала в своём огороде. Элиси притаилась за ветхим забором и стала наблюдать за поселением.

***

− Финки, ты не мог бы подать мне вчерашний паштет? − протянул Бракк.

− Конечно, держи. − Финки машинально стянул с полки жестяную банку.

− Ты уже ел? Смотрю, ты даже к ложке не притронулся.

− Проклятая язва…

− Прости?

− Гастроэнтеролог поставил мне диагноз. Прободная язва желудка.

Наступила тишина. Бракк мысленно сравнил два горя. Жить с язвой или лишиться лучшей работы, находясь в крупных долгах? Прикинув, Бракк всё же отогнал эти мысли.

− Насколько всё плохо? − спросил Бракк Финка.

− Она прогрессирует пятый год, − выдохнул Финки. − Поначалу я списывал частый голод на ускоренный обмен веществ, или же мою конституцию. Думал, что всё хорошо. Но хорошие времена закончились вчера, во вторую смену. Первая ложка рисовой каши пролезла в меня с таким трудом, будто в желудке находился воздушный шар. Рис просто застрял где-то посередине. Вторую ложку пришлось отложить.

− Что говорит врач?

− Кажется, я лишусь части желудка.

Понимающе похлопав Финка по плечу, Бракк вышел на улицу и направился в сторону «GAS-8».

«Жумье! Жумье!» − рация главной станции разрывалась от входящего канала Бракка.

«Докладывай», − раздался ответ.

− Верь – не верь, но здесь «чёрт знает, что случилось!» − кричал Бракк. − По всей плоскости напорной трубы снят слой металла, словно кто-то решил разгуляться гигантским ножом.

− Похоже на взрыв?

− Нет, Жумье. Взрыв деформирует корпус, а здесь ювелирная работа. Вызови ребят и побыстрее. Пока будем искать виновного, мы утонем в жалобах.

***

«Бежать? Или выйти, чтобы поговорить с ней?» − думала Эли.

Те мародёры, что встретились ей на пути, могли быть из этой деревни. Скитаться до вечера, а быть может и несколько дней в поисках самого лучшего? Эли решила обогнуть деревушку, уловить её дух, разузнать обстановку.

Местность, на которой базировалось поселение, плавно перетекала в густую лощину. Кругом были разложены горные камни и валуны, а лестницы, ведущие от домов к колодцам, от пасеки до небольшого рынка, вырисовывались прямо из склонов каменистых спусков, курганов и прочих неровностей природы.

Перебегая от холмов к лачугам, порой спотыкаясь и от того приглушенно мыча, сжав губы, слегка потрескавшиеся от недостатка воды, Элиси внезапно почувствовала, как в её спину входит холодный нож.

«Ааа! − завопила Эли. – Пойди прочь!».

Кинувшись вперед, прямиком на торговую площадь, Эли ничком упала на соломенный стог, обратив внимание на чёрный хвост, вьющийся сзади.

***

«E ' ancora viva?» – слышалось в переговорной.

«Questo è il morso di un serpente».

Посреди округлой комнаты, изнутри напоминавшей глиняный кувшин, были разложены тонкие матрасы, местами заштопанные, потёртые, но, на удивление, чистые и пахнувшие шалфеем.

Деревня, в которой сейчас поселилась Элиси, а вернее сказать, отбывала с укусом чёрной змеи, представляла собой лучший в округе медицинский центр. Здесь практиковалось Айкидо, местные лекари целыми днями, порой даже действуя вслепую, варили травяные настои и мяли в ступках целебные зёрна льна.

Музыканты, в свою очередь, брали в руки инструменты, кто мандолу, кто фагот, и украшали это место прекрасной музыкой, струившейся по всем уголкам Мильтонии, одинокой деревушки в Сицилии.

***

«Нет! Отдайте!» − в бреду кричала девушка, расположившаяся со мной рядом, чуть не дыша в спину, на одиноком красном матрасе, с вышивкой горной лисы.

Я уже успела слегка отодвинуться от неё, немного съехав на соломенный настил, чтобы отделаться от запущенных в меня ударов ног, локтей, и не приведи того, укусов.

− Что с ней случилось? – спрашиваю.

− С Фламмулой?

− Это её имя?

− Кажется, простой жар. Но сильный, оттого и подкосивший её в одну ночь, оттого и такой затратный. У нас нет стольких запасов на одного человека. Очень мало медикаментов. И еще, как вас зовут? Я не нашла ваших документов.

− Эли. Элиси Баккарт.

− Прекрасно, − улыбнулась тёмная девушка. – А я Ива. Будем знакомы.

***

Приятная тишина. На кухне бурно кипит чайник, но звуки его скованы за слоем металла. Холодильник еле заметно булькает хладагентом, храня в себе остатки сыра, вчерашние сливки и ломтики бекона.

Дом Диллов был построен в 1984 году. Это была отличная строительная компания, которая и по сей день возводит многоэтажные здания, ремонтирует как свои, так и сторонние сооружения, и с августа 18-го числа 84-го строит частные дома. Дом, где сейчас живет Бебба и её муж Финки, был первым домом этой компании. «Hammer & Nail Industry».

Окна этого дома выходят на прекрасное с виду озеро, то ли искусственное, то ли настолько благоухоженное, что и комар носа не подточит. Казалось, что в землю был вставлен гигантский циркуль, проведен ровный контур и выкопана многокубовая яма для водоёма.

Журчание. Вот что могло незаметно привлечь прохожего. Вы когда-нибудь слышали шёпот родниковой воды? После оттепели. Когда снег чуть замерзает, земля становится липкой, а воздух тёплый-тёплый, а за окном апрель. Этого не могло быть, но звуки тех, моих воспоминаний, были перенесены сюда.

На часах 10:27. Спальня. Место для сновидений. На большой дубовой кровати не хватает одного человека, − Беббы. Час назад она взяла ключи от «Nissan Note» и отправилась за продуктами. Она не часто садилась за руль автомобиля, предпочитая, чтобы железным монстром управлял её муж. Полторы тонны металла, двигатель внутреннего сгорания, в котором постоянно воспламеняется топливо, и ручная коробка передач, − всё это очень пугало Беббу, но в конечном итоге подстегивало её совершить 15-ти километровый вираж в сторону торгового центра «Энфлис».

Финки встал в 10:48, принял новобисмол и приготовил завтрак, − овсяную кашу с маслом. Спустя 10 минут жена прислала сообщение: «Попала в аварию. Contrada Giancola, 12. Мне страшно. Жду тебя».

***

Ветер. Как много мы знаем о нём? Что есть ветер? «Движение воздушных масс из-за разницы атмосферного давления». Это его представление в 21 веке. 23 века назад мы считали, что это воля богов. Что же будет в 44-м? Мы слепо верим тому, что написано в учебниках, высмеивая знания наших предков. Будут ли высмеивать нас?

***

− У вас будет еще чаю? – спрашиваю.

− Это уже пятая кружка, Элиси, − удивилась Ива. − Вижу, вам понравился наш чай.

− Просто хочу пить. Сильно-сильно.

− Скорее всего, это обезвоживание после укуса, такое бывает. Не часто, но случается.

− Много у вас больных?

− Только этот храм. Есть еще второй этаж, но помещение там в два раза меньше.

− А с чем к вам поступают больные?

− В основном это укусы насекомых. Но с недавнего времени участились случаи кишечных отравлений.

− Отравления? А где источник?

− Пока неизвестно, но я думаю, это вновь какое-то животное. Местность у нас дикая, обширная. Кабаны приходят сюда с запада, к нашему озеру. Также прилетают попугаи и сметают все наши зёрна с полей.

Допив чай, я ощутила приятную лёгкость. Меня накормили кукурузными лепёшками и дольками ананаса.

− Элиси, а что за веревка была при вас? − продолжая поить больных, спросила Ива.

− Где она сейчас? – я спохватилась.

Действительно. Веревка куда-то пропала. Но она была рядом, очень близко.

− Она при мне, − будто бы не желая её отдавать, сказала Ива.

− Тогда можно получить её обратно?

− Нет.

Отец учил меня, что агрессия − враг всем начинаниям. Сохраняя спокойствие, я продолжила беседу:

− Это простая веревка. Подарок. Отец подарил мне её на День Рождения.

− Странный подарок, не находите? – ответила Ива. − Как вы оказались в этой деревне?

− Я живу недалеко отсюда, − мой голос слегка дрожал, но я закончила: − Моя мама заболела, и сюда я пришла, чтобы купить листья лавра. У неё болит живот.

Ответа не последовало. Мне стало страшно. Я ведь даже не знаю, что это за место. И почему здесь так тихо?

Чтобы не показаться навязчивой, я стала ждать, пока что-нибудь скажет Ива. Она хорошо сложена телом, её движения точны, неторопливы, а дыхание будто бы оттачивалось годами. Мне захотелось выбраться отсюда, атмосфера явно играла против меня, а молчание девушки резало по горлу острой, стальной бритвой.

Но где же веревка? Искать её у Ивы? Боюсь. Я украдкой оглядела колонны, лестницу, перила, и заметила на медицинском столе сундук, слегка открытый. Нить мешала крышке захлопнуться, − она прокручивалась и искала хозяйку. Чуть выдвинув ногу и повернув корпус в сторону стола, я кинулась к сундуку. Мигом пробежав пол пути, я влетела в Иву и кубарем рухнула на пол. Это было неожиданно. Сделав всего три быстрых шага, Ива присела, и я тут же оказалась на полу. Встать уже не получалось. Она завела мою руку за спину, причинив мне ужасную боль:

− Сдаюсь! Отпусти! – закричала я.

И опять молчание. Ни слова. Она ослабила хватку, разжала пальцы и вернулась на своё место. Я же осталась лежать здесь, распростёртая, словно тряпка. Веревка была у меня.

***

Удача? Ведь все мы похожи. Ходим в одни и те же университеты, работаем в похожих местах, едим одну и ту же пищу. Но кто-то из нас убегает далеко вперед. Настолько далеко, что диву даешься. Это и есть удача. Это как смешивать в стеклянной банке вещества и ждать результатов. И когда-то произойдет действительно внушающая реакция.

***

«Бегу, не оборачиваясь. На дороге сыро, но грязи нет. Смотрю вниз − ноги сухие. Сзади что-то подгоняет меня, а повернуться не могу. Мне страшно.

Боже. Мне ужасно больно. Что-то с моей рукой. Он схватил меня? Вижу. Две спицы пронзили мою руку − течет кровь. Боль не отпускает, и я плачу. Слезы крупными каплями тихо сползают по моей щеке, оставляя за собой ровные соляные линии.

Их нужно смыть. Не хочу, чтобы он видел это. Бегу вперед, ускоряясь. Вижу кабинку, забегаю в неё. Начинаю мыть лицо. У меня одна рука. Мне горько, больно, одиноко».

− Что это ты пишешь?

− Это мой сон, − отвечаю папе.

− Отрывки сна?

− Да. Только так я могу сохранить его в подробностях. Когда я начинаю досконально переносить его на бумагу, он улетучивается. Почему так происходит, папа?

− Сны не поддаются описанию, − усаживаясь на стул, сказал отец. − Я записывал сны в специальный блокнот. Он у меня так и подписан − «Мои сновидения». Мне снились кошмары, снились горы, пара вещих снов и какие-то обрывки, смысл которых после пробуждения уже не ясен. Как только ты берешь ручку, уже ничего нет. Связать сон с реальностью можно, но только если никому его не рассказывать.

− Хранить в своей шкатулке?

− Именно.

В этот момент солнечный зайчик перескочил с тумбочки на мою кровать. Откуда он?

− Мы идем сегодня гулять в парк? − Я чуть улыбнулась и подняла брови, открыв всю красоту глаз.

− Сначала завтрак, а потом выучим урок. И можно будет полакомиться мороженым в нашем парке.

− Идет, − подмигиваю.

Наутро у нас был небогатый рацион. Папа настаивал, что мешать продукты − желудку вредить. Обычно это были фрукты, зелёный чай и хлеб с джемом. Я согревала воду, заваривала чай и разливала его по кружкам. Папа нарезал хлеб, аккуратно намазывал на него сметану и мыл фрукты. Из фруктов были апельсины, иногда бананы, а порой и киви, которые мы ели ложками, забирая из зелёной мисочки сладкую мякоть.

− Элиси! − кричал Рунгис. – Элиси!

− Бегу! Уже бегу!

Я поставила на комод арахисовую пасту, и, облизнув пальчик, побежала к папе.

***

Урок 1. «Рывок».

Я выбежала на улицу и побежала за папой. Май месяц выдался на удивление приятным, сухим и тёплым. 23-е число. Давно не было дождей. На небе с десяток зефирных облаков. Они сливаются между собой и рождают новые сгустки воздушных корабликов, перенося в себе запасы новой, чистой воды.

− Дерево? − Я озадаченно остановилась перед нашим дубом, осматриваясь по сторонам.

− Оно всех удобнее, − ответил отец. − Здесь никто не ходит, ветки высоко, и почва мягче.

− Веревка у тебя?

− Да, взял две.

Папа вручил мне серую нить, а свою начал быстро раскручивать, как лассо.

− Самое трудное здесь – это закинуть её и вовремя потянуть на себя, для образования узла, − объяснил папа. – Первое – дело меткости, второе – расчёта. Как только веревка потянет тебя за собой, не сопротивляйся. Просто закрой глаза, и ты окажешься на ветке.

− Можно пробовать?

− Удача в твоих руках, − улыбнулся отец.

Быстро раскрутив нить, я запустила её в сторону дуба. Промах. Второй попыткой я сбила жёлудь. На третий раз верёвка достигла цели, но узла так и не появилось.

− Ты забыла потянуть, Элиси, − подсказал папа.

− Попробую еще, − ответила я.

Получилось! Нить слегка зашипела, плотно обвила ветку и стала тянуть меня вверх. Я закрыла глаза, сделала шаг в сторону дуба и оказалась на двухметровой высоте могучего дерева.

− Пааап! − закричала я.

Страх оковал моё сердце. Я думала, что упаду и стала цепляться за сухую кору дерева, ломая ногти и царапая кожу.

− Просто прыгай вниз, доча! − успокаивал меня отец. − Веревка смягчит приземление.

− Боюсь!

− Я тебя поймаю, прыгай! − кричал отец.

Кора вдруг треснула, оголив ствол дерева, и я рухнула вниз, на руки папы. Боли не было. Была лёгкость. Удивительная легкость.

***

− Бутте, докладывайте, − отчеканил рослый мужчина лет 35-ти.

− В понедельник к нам поступила девушка − Элиси Баккарт. Держите на неё сводку.

Девушка положила документ на стеклянный стол.

− Так мало сведений?

− Она без документов и очутилась здесь незвано.

− Что это значит? − возмутился мужчина.

− Её нашли возле лавок на рынке. Она без сознания лежала на каменной плитке, с укусом змеи.

Мужчина взял листок и начал читать:

Девушка.

Имя: Элиси Баккарт.

Рост: 5 футов и 9 дюймов.

Масса: 6 фунтов.

Глаза: голубые.

Волосы: золотистые.

Телосложение: эктоморф.

Осложнения: нет.

Болезни: нет.

Особые приметы: легкие шрамы на ключице, с внутренней стороны левого бедра, за ухом.

− Что с весом, Ива?

− Сама удивлена. Все наши весы показывают 6 фунтов.

− Вы смеетесь?

− Никак нет.

− А шрамы? − продолжая листать подшивки, спрашивал мужчина. − Ты установила их происхождение?

− Кажется, её пометили.

− Прости?

− Это линии. Очень ровные линии. Будто аккуратно резали ножом, − по линейке.

− Запри её в отдельную комнату. На третий этаж.

− Слушаюсь.

Ива взяла ключи и закрыла за собой двери. Выйдя на улицу и обогнув мечеть, её окликнул Претт:

«Шууить!» − послышался свист. − У меня давно не было новых людей, Ива!

− Сегодня же отправлю тебе молодую парочку! Одно но! У них поражены лёгкие!

− У обоих? − возмутился Претт.

− Это последствия газа, − кричала Ива. − Передай своим, чтобы уменьшили концентрацию аммиака!

***

Деревня Мильтония. Храм. Часом ранее:

− Вставай, Элиси, − обратилась ко мне Ива. − Встань и ложись обратно на своё место. Я скоро вернусь, и тебя отпустят. Если очень хочешь, можешь остаться здесь.

Я молча подняла голову, упёрлась руками в пол и встала на ноги. Прошла удручённой походкой к моей ложе, легла и закрыла глаза.

***

Слышу успокаивающую мелодию. Она прекрасна. Неужели в каждую ноту заложен смысл? Мне хорошо, я расслаблена. Открываю глаза. Вижу перед собой море, высокую скалу, чувствую шеей легкий, приятный ветер и начинаю двигаться вперед, неосознанно.

Каждый мой шаг отдаёт приятной пульсацией по моим векам, рукам, спине. Я разделяюсь на мелкие кусочки и становлюсь лёгкой. Тело трепещет, сознание чисто, как белый лист. Это продолжается бесконечно. Я словно улетаю далеко в облака, где нет печали и сожалений. Меня подхватывают ангелы, слегка обнимая, и направляют меня вглубь синего океана, и я падаю, падаю, падаю… Стоп. Тупая боль. Шок. Страх. Недоумение.

«Эли! − слышу позади себя. − Вставай! Она скоро вернётся!».

Открываю глаза. На меня смотрит Фламмула и пытается разбудить. Я почти без сознания. И опять чувствую эту тупую и резкую боль. Фламмула замахивается и бьёт меня, каждый раз всё сильнее. Пятый удар и я ощущаю привкус крови, который приводит мой организм в движение, заставляя ноги согнуться, руки сжать в кулаки, а глаза включить острое зрение, расширяющее мои зрачки.

− Хаатит! − кричу я не своим голосом.

Фламмула резко поднимается на ноги, а затем плавно садится напротив, вытаращив на меня томные, зелёные глаза.

− Что, чёрт ваазьми праисходит?

− Тебе нужно бежать отсюда, здесь убивают людей, − ответила Фламмула.

− Откуда ты знааешь это? И заачем била мииня?!

− Я вовсе не больная, нет… Вернее… Я работаю здесь, Эли.

− Что тыы предлага-ешь?

Моё дыхание выровнялось, зрачки сузились, карман перестал издавать протяжный, еле заметный свист, язык пришёл в норму.

− На втором этаже есть секретный погреб, где мы храним разделочные инструменты, спирт и наркотические вещества, которыми тебя и напоили 15 минут назад. Ты быстро пришла в себя − организм тебя любит.

− Уже не знаю, кому и верить, − отвечаю Фламе.

− Прошу тебя.

Я потупила глаза, о чём-то задумалась и протянула руку девушке с зелёными глазами.

− Ты ведь Фламмула?

− Просто Флама, − улыбнулась незнакомка.

Спускаться было не просто. Потолки низкие, каждой ступеньке не хватало по кирпичу, а тусклое освещение едва вырисовывало контуры стен.

− Долго мы здесь просидим? − спрашиваю.

− До сегодняшней ночи. Ты не бойся, я тебя вытащу.

Флама постелила одеяло, зажгла длинную свечу, и мы молча смотрели куда-то вглубь тёмного коридора, пытаясь найти в нем что-то или кого-то − для утешения.

Говорят, если долго смотреть на луну − начнут мерещиться странные образы. Не то черти, не то кратеры, утягивающие всё внутрь себя, расширяясь и расширяясь; а порой мерещится ласковый профиль одиноко спутника, подмигивающего тебе соседними звёздами.

С папой мы каждые выходные отправлялись на пляж и наблюдали за звёздами. Моё любимое созвездие – весы. Оно вносит гармонию, заставляет задуматься и быть чуточку внимательней, взвешивая каждый факт.

В одну из таких ночей отец рассказал мне историю:

− Элиси, − вырывая жухлую травинку, подозвал меня папа. − Мечтала ли ты когда-нибудь о чём-то большем? О какой-то способности, которая изменит твою жизнь?

Закончив гоняться за бабочкой − летучей плутовкой, перелетающей с цветка на цветок, я вернулась к отцу и уселась рядом.

− Хочу разговаривать с животными, птицами и насекомыми, − мечтательно глянув на море, сказала я.

− О чём же они говорят?

− О многом, − я глубоко вздохнула. − О солнце, о воде и о том, как им живётся. А мы этого не слышим, потому что мы − люди.

Обняв меня за плечо, папа вытащил из кармана сумки тонкую леску, которая тут же свернулась в клубок.

− Что это? − удивилась я.

− Волшебная нитка, − ответил отец.

На ощупь клубок был прочным и скользким − как капрон. Я погладила его и ощутила сильное постукивание. Так дятлы стучат по деревьям, когда хотят подкрепиться жуками и личинками.

Было уже поздно, поэтому мы свернули матрасы, упаковали остатки хлеба в рюкзак и допили улун − мой любимый сорт чая.

***

На моих «Fossil», подаренных Беббой, ровно 12:00. Водитель такси играет в молчанку под музыку Peggy Lee. Он еле заметно покачивает головой в такт Let's Love, местами сбиваясь с ритма − уклончиво. Peggy прекрасна. Свое творчество она начала еще в подростковом возрасте, была удостоена премии «Оскар» и несколько раз попадала на первую позицию в «Billboard Hot 100».

Мне становится невыносимо скучно, и я пытаюсь завести разговор:

− Прекрасная погода сегодня. Это обыденно − знаю, но всё равно прекрасно.

Мужчина прищурился и окинул взглядом равнину, раскинувшуюся вдоль длинной дороги в сторону «Sant'Agata di Militello».

− Вам не нравится дождь? Ветер? − пробубнил водитель. − Неужели вам он не по душе? Осмелюсь заявить вам… Как вас?

− Финки, − ответил я.

− Ну, так вот, Финки, − продолжил мужчина. − Все мои яркие воспоминания были именно в дождь или же при ветряной погоде.

− Расскажите о них.

Водитель глубоко вздохнул, почесал за ухом и открыл мне удивительную историю:

Я фермер. Вернее, был фермером. В хозяйстве у нас было 5 коров, кошара (загон) овец и куры. Отец занимался заготовлением сена, выгуливанием животин и стрижкой овец. Мать доила коров и забирала яйца из курятника. На мне же была уборка помещений. С утра возьму вилы, пойду к коровам, затем к овцам, и ты свободен уже через два часа. Куры не требовали большого ухода.

Когда мне исполнилось 12, отец взял меня с собой в поле. Мы целый день косили траву, укладывали её в тачку и рассуждали о взрослой жизни. Время подходило к ужину, поэтому мы уложили косы, убрали ножи и двинулись в сторону дома. Уже накрапывало, и мы ускорили ход.

Мужчина вдруг замер и посмотрел на меня, улыбаясь широкой, но печальной улыбкой.

− Что же было дальше? − сказал я.

Буквально в метре от нас сверкнула молния. Очень мощная молния − словно что-то упало с небес. Никогда еще не доводилось видеть такую яркую вспышку и слышать столь громкий древесный треск.

Я поднял голову, но мужчина остановил меня, поясняя:

− Именно, Финки.

Молния попала прямо в крону берёзы; а ведь дерево радовало меня всю жизнь. Когда мы с отцом впервые пришли на то поле, дерево было совсем низким, молодым. Я воткнул в землю метровую палку и поставил отметки; сделал насечки топором. Каждый месяц береза прибавляла по 3 сантиметра, и спустя четыре года стала наблюдать за нами свысока. Мне порой казалось, что узнает нас и поворачивает свои листья в нашу сторону – смотрит на нас.

После того случая с грозой, мы с папой убрали щепки и лишние ветки, а дерево решили спилить, оставив пень для посиделок. Отец сказал, что береза погибла, и нет смысла её кормить, ухаживать за ней.

− И вы спросите меня − где же изюминка этой истории?

− Вы меня заинтриговали, не скрою, − ответил я.

Сейчас, на том самом месте, растет два новых дерева. Две новые березы. А между ними до сих пор стоит старый, давно прогнивший, мудрый пень. Я иногда хожу туда – в память об отце.

− А что с ним…? − начал я.

− Обыкновенная старость. Мой отец прожил долгую жизнь.

Мужчина стремительно повернул налево и затормозил.

− Ну, вот мы и на месте.

Я протянул ему купюру и открыл дверь.

На улице палило солнце, слышалась сирена, а вдалеке, на заправочной станции, стояла Бебба.

***

Меня знобило. Тело отказывалось шевелиться, кончики пальцев наполнились холодной водой, руки оледенели. Упёршись в рыхлый каменный пол и пригнув голову, я тихонько встала на ноги и решила согреться. Согнулась пополам, сделала восемь приседов и попрыгала на месте, случайно наступив на миску с едой (Флама осталась без каши).

За стенами храма хором пели сверчки, трением крыльев привлекая самок, ночной ветер повелевал кронами деревьев, то сгибая, то разгибая их, а стены нашего погреба покидал и без того тусклый свет, рождаемый последней свечкой.

− Может быть пора, Флама? − с надеждой спросила я.

− Не торопись, Элиси. Глубокая ночь еще не наступила.

Она меня накормила. Заварила овсяные хлопья, чудом достав кувшин с кипятком, принесла фрукты, мышью прокравшись в закрытый склад, и отдала свои припасы наана (это местный сорт хлеба).

Смотрю на неё, не отрывая глаз. Она что-то поёт себе, мягко покачивая головой влево-вправо. Пытаюсь завязать разговор:

− Песня из детства?

Молчит.

− Когда я боюсь чего-то, я нашёптываю слова из колыбельной моей мамы.

Снова молчание.

− Как жаль, что я ни разу её не увидела.

Флама закончила пение и повернулась ко мне:

− А я всю жизнь одна.

− Правда? − удивилась я.

− Нам скоро идти. Давай перекусим, и будем выбираться.

Мы съели последний банан, разломив его на дольки, задули свечу и крадучись стали подниматься вверх по ступенькам, на второй этаж храма.

Нужно было незаметно открыть люк, беззвучно закрыть его и проскользнуть на чердак храма, откуда взобраться еще выше – на крышу, чтобы сбежать из деревни. Последнюю мысль добавила я, раскрыв Фламе свой секрет. Она доверилась мне.

Мы обе словно кошки, замеченные за кражей рыбы, ловко проникли на верхний этаж, разделались с патрулём и вышли к окну чердачного помещения. Ввысь по лестнице виднелась низкая дверь − выход на крышу храма.

− Ты жди меня здесь, а я поднимусь выше, открою дверь, − прошептала Флама. − Спрячься пока за ширмой.

Я кивнула и побежала вглубь по коридору. Сделала десять быстрых шагов, сдвинула фетровую занавеску и встала как вкопанная. Выпучив глаза, я прикрыла рот тряпкой и попятилась назад.

− Эээли, − слышу позади себя.

Боюсь обернуться.

− Ээлиси.

Страх овладел мной, и я прикоснулась к маленькому узелку. Оборачиваюсь. Флама с сожалением смотрит мне прямо в глаза, протягивает руки, но спотыкается. Падает.

− Мммм! − изо всех сил сдерживая боль, застонала Флама.

«Чёрт!» − мелькает у меня в голове.

− Прости меня, я не хотела, прости. Я думала, что на меня снова хотят напасть, хотят убить меня, − шептала я Фламе. − Какая же я неаккуратная.

Сажусь возле Фламы, обнимаю её, прижимаюсь всем телом.

− Сейчас тебе станет легче, − тихо нашёптываю на ухо. − Боль уйдет. Еще немножко…

Когда ноги Фламы коснулись мокрой травы, я смотала веревку и распустила узел.

− Ты мне расскажешь про неё? Про свою особенность?

− Обязательно.

− Я уже боюсь тебя, Эли, − сказала Флама.

− Брось. Ты скоро придешь в себя. Когда я обняла тебя, ты вылечилась.

− Тогда идём вперед? Мой дом на восточной стороне этого острова.

− Острова?! − закричала я.

− Тише! Мы в Сицилии, Эли. Это Сицилия.

***

Урок 2. «Барьер».

− Я могла умереть, папа! − в слезах кричала я.

Отец крепко обнял меня и стал что-то нашёптывать на ухо. Мне стало легче.

…

− И зачем мне перчатки, пап? На улице 76 градусов (фаренгейт).

− Положи их в рюкзак, доча.

Спустя ровно семь дней, как я освоила первый урок, папа открыл тайну второго, очень опасного умения. Опасного потому, что всё проходило по схеме добыча – хищник. Причём хищник − это не ты.

Мы вышли из дому, когда уже темнело. Солнце спряталось за крышами одиноких домов, изредка показывая последние отблески света, воздух был сух.

− Ты не поливала цветы, Эли?

И правда. Я постоянно забывала выполнять свои обязанности. С утра оросить цветы, днем проверить почту (мы были подписаны на журнал «О важном за последний день»), вечером убрать листья с балкона и подмести веранду, а перед сном почистить зубы (почему-то утром папа не проверял, бралась ли я за щетку).

− Забыла, − ответила я. – Сейчас…

− Нет, стой. Польёшь после урока.

Отец относился ко мне мягко. Быть может, компенсировал мне маму. Её ласку, мягкость и заботу. Он сильно изменился после гибели Катии. Стал малословным, меньше общался с друзьями и больше не посещал пивной бар, из-за которого каждое воскресенье я пряталась под кровать, чтобы не видеть злости, не слышать ругани.

− Далеко нам идти? − поинтересовалась я.

− Мы пройдем во двор соседей − их как раз сейчас нет дома.

Папа сильнее сжал мою руку, обхватив кисть длинными пальцами. На нём были старые рабочие штаты, в которых он часто полол грядки и чинил мотоцикл. Колени у них вытянулись, и стали придавать ногам и без того крючковатый вид.

− Пааап, − задрожала я. − Но ведь там собака. Они не забрали её с собой. Она большая и очень злая, даже когда спит. Зачем мы туда идём, папа?

− Я с тобой, Эли, всё будет хорошо.

В глубине двора, около огромной будки с надписью «Шати», послышались звуки разматывающейся цепи. Цепь длинная, футов 30, и даже она казалось соломинкой при виде ужасных клыков зверя.

− Лаадно, − я смогла издать только такой звук.

Папа сдвинул засов, перекинув руку через калитку, и мы зашли во двор.

− Это Тибетский мастив, − шептал папа. − Собака дружелюбная, когда в доме есть хозяин.

− Но ведь дом пуст, − оглядывалась я.

Со ступенек на нас взирали два больших глаза. Уверенных, спокойных, терпеливых.

− Подойдем поближе, − сказал отец.

И продолжил:

− Обхвати веревку обеими руками и ищи узел.

− Узел? − уточнила я.

− Маленький узелок. Твёрдый. Появится на конце бечёвки.

− Но я не вижу…

Бросок! Мастив оскалил зубы, выпустил когти и помчался в нашу сторону. 80 килограммов неслись со скоростью 34 километра в час.

− Пааапа! − закричала я.

− Узел, Эли! Сожми узел!

Я в ужасе стала искать сплетение, сжала его, и…

− Теперь, ты в безопасности, − улыбался отец.

Я молчала.

− Видишь прозрачную плёнку около ног? Это барьер. И каждый, кто прикоснётся к нему, будет парализован. Примерно на час.

− Чтобы я смогла убежать?

− Да, − ответил отец. − Но уже не от кого. Я бы не подпустил тебя так близко. Сейчас Шати прикован к цепи.

…

Вернувшись домой, я полила ромашки, так любимые мамой, напоила Мореттини, каждый год приносящую нам корзины с грушами и убрала листья с веранды.

− Ты скоро? − из окна кричал Рунгис.

− Уже иду!

С кухни веяло приятным запахом бекона, слышалось мелкое потрескивание масла, нож ритмично стучал по доске, а на фоне играл телевизор.

Папа любил готовить. Он держал в запасах множество баночек со специями, поливал блюда собственным соусом и любил читать кулинарные книги. Просто так − ему нравилось.

***

Покинув Мильтонию, мы добрались до Тизии, где нашли отзывчивого водителя, подбросившего нас до Спатерно. Дальше прошли 8 миль пешком, заглянув по дороге в местный гипермаркет. Флама набрала полный рюкзак маковых булок и взяла лимонад. Подкрепившись, мы отправились дальше. Ночью, в 11:30, мы были дома. Улица Via Palermo. Флама отворила ветхую дверь, вздохнула и зашла в дом.

…

После целого дня палящего солнца, прожигающего твою кожу насквозь, день сменился прохладой. Фламмула упаковывала сумки, а я потягивалась в кровати. Решено было съехать с этой квартиры в соседний город, чтобы избавиться от возможного преследования.

− Ты приняла душ, Эли? − кричала с кухни Флама.

Нет сил. Она думает, что я давно встала. Ноги болели, в висках пульсировала кровь, и есть хотелось до ужаса.

Комната была маленькой. Сюда помещалась кровать, низкий шкаф с одеждой и письменный стол. Планировка напоминала комнату моего отца.

− Эли?

− Сейчас помоюсь, − ответила я.

− Можешь взять мой шампунь. Твоё полотенце − синее. Мыло в прозрачной банке. И приходи потом есть − я отварила картошку.

Волосы не слушались. Два раза вымыв голову и отмыв недельную грязь, я обвернулась в полотенце и вышла на кухню.

− У тебя не найдется одежды? − спросила я Фламу.

− С лёгким паром, Эли. Сейчас принесу чистую майку и остальное белье. Ты пока ешь.

− Но Флама…

− Я тебя поняла, − хихикнула она мне в ответ.

Кухня. Широкое окно с видом на магистраль, шумный холодильник с обклеенной дверью и шипящая сковородка, выбрасывающая на почерневший потолок новые клубы пара. Я уселась на бамбуковый стул и начала уплетать пюре.

− Только не обижайся, что одежда будет падать! − из комнаты кричала Флама.

− Ну не такая ты и толстая! − смеялась я.

…

Подходило время ко сну. Сидя в мягком кресле, на кухне, я читала газету и пила апельсиновый сок. Фламмула мыла посуду.

«Дзынь-Дзынь», − послышалось в коридоре.

Я подняла голову и наострила слух. Флама продолжала мыть кружки.

«Дзынь-Дзынь-Дзынь», − повторилось.

Я аккуратно встала, коснулась руки Фламы и указала на дверь.

− Кто-то стучит к нам, − шепчу.

Глаза Фламы забегали, дыхание стихло, руки сжались в кулаки.

− Это они. Кажется, нас всё-таки вычислили.

− Что будем делать?

− Это я у тебя спрошу, − ответила Флама. − Выручай нас.

Не успела я прикинуть варианты развитий, как раздался треск стекла, затем скрежет ручки и топот ног в коридоре.

− Возьми меня за руку, − сказала я Фламе.

Почувствовав холодные пальцы Фламмулы, дрожание и весь страх, охвативший её, я прильнула к ней и поцеловала.

Никогда в жизни я не чувствовала ничего подобного. Говорят, что противоположные полюса притягиваются, но как сильно? Неужели настолько, что больно становится? И в чём наше различие? Я её совсем не знаю.

Передо мной появился её образ − отражение. На ней была надета прежняя сорочка цвета морской волны, волосы аккуратно уложены, такие же кудрявые и пушистые, а в глазах отражалась одиноко плывущая лодка.

− Флама? − окликнула я.

− Что тебе?

− Не отпускай мою руку, хорошо?

− Я с тобой, не бойся.

Она не открывала рта. Голос её шел из глубин океана, кристально прозрачного и умиротворённого − здесь царствовал штиль.

− Мы должны идти дальше, ты слышишь?

− Идти я могу, но куда?

− За мной. Прямо по воде.

− Но люди не рыбы, Эли. Давай останемся здесь.

Нас нагоняла огромная волна. Она несла за собой осколки прошлого, частицы будущего, и рождала тягучие воронки настоящего, унося за собой все на своём пути.

− Обернись, Флама, − настаивала я. − Видишь, что нас ждёт? Мы погибнем, если будем стоять на месте.

− Мы ведь на кухне, так? − осеклась Фламмула.

− Как ты…?

− Веди, я согласна.

И мы побежали. Далеко-далеко, в сторону водопада, где плещется синий кашалот, спасающий наши души, исцеляющий нас, дающий силу, оберегающий и всемогущий хозяин морей и океанов, озер и рек, крохотных ручейков и заливов.

− Что это за двери, Эли? − задыхаясь, спросила Флама.

− Это временные разломы.

Отдышавшись, мы начали обсуждать сегодняшний день.

− Ты ведь не знаешь, который сейчас час?

Флама почесала голову, повертелась на месте, перебрала что-то пальцами и ответила:

− У меня амнезия?

− Нет, это нормально, − я улыбнулась.

− Тогда объясни.

Мир, в котором мы сейчас находимся, не имеет времени. Это еще один секрет нити. Мы вправе перемещаться в этом пространстве, выбирая нужную нам дверь.

− Надо запомнить это место, − сказала Флама. − Почему здесь нет солнца, нет облаков?

− Если хочешь, мы вернёмся сюда, но в другой раз. Сейчас же нам лучше выйти отсюда − волна уже близко.

Я подошла к пятой двери, постучала легонько и впустила туда Фламу.

− А как же ты? − кричала Фламмула.

− Для меня здесь уготовлен другой выход, ступай.

− Ты ведь не бросишь меня, Элиси?

− Нет, обещаю.

Дверь закрылась, и я побежала навстречу гигантскому сгустку воды, спотыкаясь о волны, падая, но улыбаясь. Скоро мы будем вместе.

***

«Чудесно! Она жива и даже улыбается!» − подумал Финки.

Я пересек дорогу в неположенном месте, перепрыгнул через забор и прижался к жене.

− Милая, с тобой всё хорошо?

− Я не ушиблась, Фин, − глядя на небо сказала Бебба.

− Что случилось? Где авария? Где жертвы? Или ты…

И тут я увидел пятно на её рубашке. Бурое, красное пятно.

− У тебя кровь!

− Я знаю, знаю, Фин, − плакала Бебба.

− Машина на ходу?

Я взял брелок из рук своей жены и нажал на кнопку:

«Уить-Уить!» − послышалось неподалёку.

Никогда бы не подумал, что она такая тяжелая. Усадив Беббу на соседнее место, я включил «нейтралку», вставил ключ, повернув его по часовой стрелке, и нажал на кнопку. Мотор рабочий. Сцепление, тормоз − все в норме.

− Может быть ко мне, Фин? В операционную. Я зашью рану.

− Справишься? − ответил я.

− И не такое было, ты знаешь.

До Падаззо мы добрались ровно за час. Дорога чистая, пробок нет, светофоры отсутствуют. В открытое окно машины влетал свежий воздух, гуляющий среди одиноких гор; в стекле заднего вида отражались бескрайние поля с ветряными мельницами; погода была чудесной.

15:40. Бебба зашила рану.

16:05. Я укрыл её одеялом.

16:34. Направился в магазин за продуктами.

…

− Вы с Беббой приехали? − окликнула меня старушка.

− Да, мы давно уже не приезжали. Решили навести уборку в акушерной.

Долго хожу в поисках хлопьев и спрашиваю:

− Бебба заходит к вам? Что обычно она покупает?

Бабуля прищурилась.

− Вы следите за ней, Финки?

− Вовсе нет, просто…

− Хлопья закончились, сожалею.

…

Когда я вернулся, Бебба уже спала; я разогрел курицу,нарезал хлеба и налил стакан молока; поужинав, присел рядом с ней; осмотрел рану (хоть и ничего не понимал в этом) и «залез» в смартфон.

***

Утягивало меня сильно. Ноги не слушались, мир был лишён звуков, а освещение давали мелкие светлячки, перемещавшиеся со скоростью звука, образовывая плотные кольца света. Скользя по капроновой гуще, я отыскала рычаг времени и потянула его на себя. Теперь Фламмула.

Отец мне рассказывал, что светлячки могут раскрыть крылья и повернуть воронку в обратную сторону. Но что нужно сделать?

Я продолжала спускаться вниз, вспоминая уроки из детства. Это был седьмой урок, кажется… или девятый? Точно! Девятый, и самый сложный урок за всё учение. Мы переносимся в мир кашалота и вылетаем наружу через плотную стену веревок!

Пропихнув руку в твердое сплетение капрона, я нащупала второй рычаг − рычаг пространства. Дернув его, я увидела яркий свет. Сверчки утихли, воцарилась тишина и стало жутко холодно.

…

− Мне, нужно, торопиться! − раздельно кричала я.

Теперь я на кухне. На часах 9:40 вечера − Флама в супермаркете.

Я отыскала походный чемодан в кладовке, набросала туда все бумаги, которые только смогла отыскать, закинула плеер, наушники, мини-фотоаппарат, и доверху заполнила его одеждой. Остальную мелочь расфасовала в боковые кармашки. Мне оставалось 5 минут времени, а бежать до Фламы две мили. «Придется применить смекалку», − подумала я.

Туго обвернув чемодан веревкой, я ударила по нему и положила его в карман (Урок 5. «Деформация»).

На улице темнота. Первая мысль в голове − взять такси. Так и сделаю.

…

− Добросите до Auchan? − спросила первого водителя.

Увидела лишь усмешку и заднее стекло автомобиля.

− Please, taxi to Auchan? − сказала второму.

− Yes. Come In.

Приехала быстро. Расплатилась найденными деньгами у Фламмулы.

…

− Эли? − с отвисшей челюстью смотрела на меня Флама.

− Ты ведь знаешь, что я особенная? Всё хорошо − я пытаюсь спасти нас.

− А чемодан? − продолжала Флама. − Это мой чемодан! Что он делает у тебя?!

− Пожалуйста, Фламмула, выслушай меня.

Она не слушала. Просто смотрела мне в глаза и томно дышала. Я прислонила чемодан к ограждению, взяла из рук пакет с булками, вытащила из-под мышки лимонад и уселась на асфальт.

− Мы уже были у тебя дома, Флама.

− Не ври мне!

Я продолжила:

− К нам ворвались те бандиты и разбили стекло.

− Это мог быть кто угодно!

− Нет, Флама! Я видела Иву! И еще двух крупных ребят!

Фламмула закрыла лицо руками, прислонилась к щиту и стала плакать. Я не подошла к ней, не обняла. Говорят, слёзы смывают боль, смывают отчаяние.

− Поешь, Флама, − я протянула ей булку.

− Спасибо.

Ночь. Автомобили плавно исчезали с огромной стоянки, дороги озарялись бесчисленным светом фар, воздух стал чище. Кажется, начинался дождь.

− Куда дальше? − беспечно спросила Флама.

− Я хочу найти отца, − отвечаю.

− Знаешь, где искать?

− Есть только улица. Via Torquato Tasso.

− Может… Может опять автостоп? − улыбнулась Флама.

Мы по очереди голосовали. Прошёл уже час, и машин стало меньше. Был один парень, но адреса такого он не знал, да и спешил очень. Только к рассвету, когда Фламмула сладко спала, облокотившись о пальму, я приметила красный грузовичок, из кабины которого доносилась прекрасная музыка.

− В беду попала, красавица? − опустив стекло, сказал мужчина лет сорока с виду.

− И моя подруга, − кивнула я.

− А путь куда держите?

Я развернула бумажку и показала водителю адрес.

− Ууу, душенька, − ответил мужчина. − Тут я бессилен. Нужно пересекать море.

− Так далеко?

− День пути, милая.

Я опустила глаза и стала отходить от машины.

− Девушка!

− Да?

− Я могу подбросить вас до Падаззо. А к вечеру завтрашнего дня мне нужно быть в Марати Гарина.

Я разбудила Фламу, и мы двинулись дальше − на поиски моего отца.

***

«И наяву, и во снах твоих, и в памяти прошлого. В печали и радости, в дни разлуки и в единении. Помни одно: мир будет щедр к нам, если ты делишься с ним своим сердцем», − доносилось с экрана кинотеатра.

− Девушка, − обратились ко мне с заднего кресла.

Я обернулась и увидела симпатичного парня, державшего в руках маленькую божью коровку.

− Можно с вами познакомиться? Меня Опалином зовут.

− Молодой человек, − обратилась я к виновнику. − Вы мешаете мне смотреть картину.

Повернувшись обратно, я отстегнула фиксирующий ремень и упала в воду. Нужно было доплыть до металлической балки, чтобы попасть домой − если его не затопило, конечно. Брассом плыть или кролем − то не важно. Вымокнуть боялась, застудить лёгкие, заболеть.

− Девушка, может быть вас подвести? − окликнул меня лодочник.

− Подайте весло, уцеплюсь.

Вцепилась крепко, настырно.

− Лодку опрокинете, душенька! Лодку!

− А кто у вас в лодке, лодочник?

− Его зовут Бракк, он мой пассажир.

Меня затащили на борт, и я уснула. Спала долго, или совсем ничего. Уже не помню… После сна открываю глаза и вижу перед собой Элиси.

− Едем куда-то?

− У тебя жар, Флама. Мы едем к врачу.

− Можем остановиться у придорожной аптеки, Эли, − сказал Бракк. − Она в миле отсюда.

− Будет чудесно, − ответила я.

Судя по навигатору, полпути уже позади. На счастье, нам попался приветливый, хороший водитель, заботившийся о нас как о сестрах.

Машину кидало из стороны в сторону, подвеска скрипела, но мы мчались вперед. К двум ночи мы въехали в Падаззо, сбавили скорость и остановились у акушерной «Бебба По». Бракк вышел из машины, вбежал по ступенькам и четыре раза позвонил в дверь:

«Дзынь, дзынь, дзынь-дзынь».

Через минуту дверь открыл мужчина в белом и уставился на визитёра. После долгих переговоров они взяли Фламу на руки, и мы все вместе вошли в здание. Здесь было довольно тепло, уютно, и чего хватало сполна − так это света. За ширмой спала какая-то девушка, а на столе вяли цветы.

− Будем знакомы, я Финки, − протянул мне руку незнакомец.

− Элиси, − ответила я.

− Баккарт? − в шутку подметил мужчина.

Я осеклась:

− Откуда вы знаете?

Возникла пауза. Финки подошёл к Бракку и что-то шепнул ему на ухо.

− Как зовут вашего отца? − спросил меня Бракк.

− Рунгис Баккарт, − недоверчиво ответила я. − Вы имеете к нему какое-то отношение?

Финки схватился за голову и от удивления раскрыл рот. Бракк стоял как вкопанный.

− Милый, подойти ко мне, − послышалось за ширмой.

− Бегу, Бебба, − ответил Финки.

Я присела на мягкий пуфик и продолжила сверлить глазами Бракка.

− Мы искали вас трое суток, Элиси. По наводке вашего отца.

− И вот вы здесь, сами пришли к нам, − вмешался Финки.

− С кем ты там разговариваешь, Фин? − кричала Бебба.

− Воды, − проснулась Флама. − Можно стаканчик воды?

…

Придя в себя, я набрала номер своего отца и нажала кнопку «Вызов».

«Бииип». «Биип». «Биип» …

«Ну же, папа, ответь, пожалуйста», − просила я.

«Биип».

− Да? − ответил кто-то голосом моего отца.

Молчание.

− Алло? − слышу голос папы.

− Это Элиси?

− Кто?

− Я жива, здорова, папа; забери меня отсюда; я тебя прощаю!

Не в силах остановить плач, я стала задыхаться, сморкать носом и закрыла глаза.

− Дочь моя, это и вправду ты? − слышалось на том конце трубки.

− Это я, папа. Это Элиси. Твоя дочь.

− Адрес, Эли. Скажи, где ты. Я приеду прямо сейчас.

Ну, вот и всё − папа скоро будет со мной − я буду с папой. Он обещал быть через пару часов. У него самый быстрый автомобиль на свете!

Передав телефон Бракку, я уселась за обеденный стол. Мы все вместе съели большой кусок курицы, разрезав его на части. Бебба и Финки взяли по ножке. Бракк, я и Флама вцепились в грудку.

− Флама, − обратилась я к своей подруге. − Обещай мне кое-что.

− Обещаю, − улыбнулась Фламмула.

− Хочу, чтобы мы всегда были вместе.

Флама тихонько кивнула и обняла меня. Сильно-сильно.

***

Урок 11. «Полёт».

− Я не могу, папа! − изо всех сил кричала я. − Ветер слишком сильный!

Мы стояли на кромке отвесной скалы. Впереди нас раскинулось бескрайнее море, волны молотом стучали по каменному фундаменту Земли, и, казалось, скала вот-вот рухнет, утащив за собой всё живое.

− Ты справишься, Эли! − старался перекричать ветер отец. − Десять уроков сделали из тебя смелую девушку!

− Мне страшно! − повторяю.

− Если ничего не получится, я поймаю тебя, как ловил всегда!

− Ты обещаешь?

− Даю слово, Эли!

У меня было плохое предчувствие. Этот листок с адресом нашего дома и запасная веревка, вшитая в мой карман… Но я решила прыгнуть, решила взлететь − словно птица, и научиться летать, парить в небесах.

− Лечууу! − закричала я.

Взмахнув веревкой, я оторвала ноги и разжала руку, отцепившись от отца.

Она была очень лёгкой,

Ветер ей очень мешал.

Носила с собой веревку,

Плохой погоде подстать.

Могучая сила прекрасной природы,

Открытое поле для паски овец.

Подуло так сильно, что месяц исчез,

Летела куда-то вдоль моря.

(Стишок про девушку, которая носила с собой веревку, чтобы не улететь).

***

Попрощавшись с Беббой, Финки и Бракком, мы сели в жёлтый автомобиль и нажали на волшебную педаль газа.

− А что это за кашалот был, Эли?

− Синий-синий?

− Большой-большой?

Я взяла Фламу за руку и сказала:

− У меня дома много рисунков. И папа сказал, что самый красивый из них − рисунок кашалота.

− Покажешь мне?

− Как только будем дома, Флама. Как только будем дома.

КОНЕЦ.

Благодарность

Свой первый рассказ «Последние капли дождя» я написал за неделю. «Девушка на веревке» отнял у меня два месяца.

Хочу выразить благодарность Евгении Б. за помощь в редактировании рассказа и обложки; Полине Ч. за любовь к поэзии.

Оглавление

Бердинских Степан Васильевич Девушка на веревке