Бес сознания [Руслан Муха] (fb2) читать онлайн

Бес сознания

Глава 1

Темно и тихо. Это первое, что я осознаю.

Странно, что настолько темно. Обычно из окна светит уличный фонарь, а тут кромешная тьма. Может, вырубили свет?

Я хочу встать с постели, но у меня ничего не выходит. Подо мной ничего нет. Ни кровати, ни одеяла сверху, ни пола, ни стен… Я ничего не чувствую. Словно бы в воздухе повис.

А еще я не чувствую собственных рук, ног. Не слышу биения сердца.

Становится не по себе.

«Так, без паники!» — приказываю я себе.

Это просто сон. Обычный сонный паралич. Такое бывает, когда мозг уже проснулся и осознает происходящее, а вот тело всё еще в состоянии отключки.

И только я это решаю, как перед глазами мигает красным и неожиданно вспыхивают огненные буквы:

«Приветствуем тебя в огненном легионе, новобранец!»

Сказать, что меня это удивляет — ничего не сказать. Я откровенно охренел. Надпись выглядит очень реальной, огненные буквы горят так, что кажется, стоит протянуть руку и можно почувствовать жар.

Но я думаю не об этом, а о смысле написанного. Какой еще новобранец? Какой к черту легион?

Нет, человеческий мозг воистину удивителен. Иначе как объяснить подобное во сне?

Надпись резко исчезает и тут же вспыхивает новая:

«Отныне тебе предстоит служить во благо огненному легиону! Ты один из тысячи новобранцев, но немногим из вас суждено дойти до конца. Докажи, что именно ты достоин возглавить великую миссию. Докажи, что ты достоин выпавшей тебе чести или сгинь во мраке забытья!»

После последней фразы мне уже перестает казаться, что это сон. Напрягаю память.

Так, я Леня Бессонов, мне тридцать, у меня нет ни детей, ни жены. В последние два года у меня и семьи больше нет. Отец спился, сестры тоже больше нет, а мать бросила нас, когда мы были с Ленкой совсем мелкими. Никаких провалов в памяти. Это в принципе уже хорошо. Я все помню о себе.

Но и придумать какое-нибудь логичное объяснение происходящему я не успеваю. Снова вспыхивает надпись:

«Новобранец, твой путь начинается сейчас! Прежде чем приступить к первому заданию, выбери базовую способность».

Только я дочитываю последнее слово, как вместо надписи передо мной появляется четыре огромные красные кнопки. На каждой из них надпись:

Зрение

Слух

Обоняние

Осязание

Эти застывшие кнопки как бы намекают, что я должен нажать на одну из них.

Но я не спешу нажимать. Странное чувство нелепости от происходящего не покидает меня. Ни-че-го непонятно, но о-о-очень интересно!

И все же я принимаю версию о том, что сплю, как единственную верную. Если бы я наркоманил или бухал по-чёрному, решил бы что это такие забористые глюки. Но к счастью, ничем подобным я не страдал. А значит, это сон. Вот такой вот странный, бредовый, шизанутый сон. Ничего удивительного.

Четыре кнопки никуда не делись и все еще призывно мерцают перед глазами.

Зрение

Слух

Обоняние

Осязание

Что это значит? Зачем оно вообще надо? Одно я точно понимаю, что нужно выбрать что-то одно.

Прикидываю, без чего бы смог обойтись. Не всерьёз прикидываю, я ведь все еще сплю и это все просто игра подсознания. Но мне происходящее начинает казаться забавным.

Без обоняния и осязания я всё-таки смог бы прожить. Наверное. Но вот зрение и слух чувства куда более необходимые для жизни.

Стоило мне только об этом подумать, как кнопки обоняние и осязание погасли.

Забавно.

Значит: зрение или слух? Я решаю не раздумывать. Да и какая разница, что я там выберу во сне? Мне больше был интересен конечный результат и дальнейшее развитие этого ядреного сна.

Я выбираю «зрение». Наверное, где-то в глубине души мне кажется, что ослепнуть мне хочется меньше, чем оглохнуть.

«Выбор принят! Зрение активировано. Получена начальная способность: «Контроль зрения 10 сек.» Время использования способности 1 раз на задание».

Я снова не успеваю удивиться, как пространство вдруг резко меняется.

Нет, ощущения невесомости и глухой тишины никуда не девается. Зато тьма исчезает и появляется тусклый электрический свет.

Какая-то незнакомая обшарпанная квартира с желтыми выцветшими обоями, старым коричневым линолеумом, совдеповской вешалкой на стене. На вешалке куча курток, ветровок, пальто и плащей, их настолько много, что они выпирают бугром, и остается только удивляться, как эта вешалка под тяжестью одежды еще не рухнула на пол.

Я стою в узком коридоре, слева две двери с характерными зелено-белыми табличками которых я уже давненько нигде не встречал: писающий мальчик и девочка, моющаяся в душе.

Дверь в ванную комнату приоткрыта, но стоит мне попытаться туда заглянуть, как моя же рука эту дверь плотно закрывает.

Стоп!

Это ведь не моя рука. Широкие пальцы с грязными ногтями, явно принадлежат кому-то куда старше меня. И ногти настолько отвратительные... Я хоть и сам далеко не чистоплюй, да и в земле ковыряться мне не привыкать, но эти руки с бордовой грязью под давно нестрижеными ногтями почему-то вызывают стойкое омерзение. Нет, ясно, что он там свинью в ванной разделывал, видимо прямо ногтями раздирал, но и руки-то мыть вообще-то надо. Тьфу, блин!

Поворачиваю голову. Осознаю, что совсем ничего не контролирую. Словно бы я просто наблюдаю происходящее изнутри чьей-то башки без возможности как-то действовать. Мне это не нравится, но ничего не остается, как продолжать наблюдать.

Теперь взгляд снова вернулся к вешалке с кучей тряпья. Несколько шагов вперёд, теперь я вижу лохматую, с засаленной шерстью, цвета половой тряпки собачонку. Собачонка страшная, как моя жизнь, но глаза у нее красивые — голубые. Она преданно таращится на меня и виляет косматым хвостом, открывает пасть и лает. Правда, самого лая я не слышу. Хотя отчетливо вижу, как напрягается тельце собаки, как она открывает пасть и гавкает.

Еще меньше мне начинает нравиться происходящее. Но я продолжаю сохранять спокойствие и, тихо обалдевая, наблюдать за этой шизофренической картинкой.

«Эй!» — решаю сказать я, чтобы услышать собственный голос или как-то повлиять на развитие сюжета сна, но ничего не выходит. Кажется, у меня нет рта. Печально.

Вдруг прямо поверх собаки в воздухе высвечивается огненная табличка с надписью:

«Новое задание: Выгулять собаку. Награда за выполнение задания: «Новое базовое чувство», «Рандомная способность проявления огненной сути».

Что?! Выгулять собачку? Если бы у меня был рот и голос, я бы начал истерично хихикать. Но ничего из этого у меня в арсенале нет.

Прихожу к выводу, что мое подсознание настолько скучное, что ничего интереснее выгула собачки выдать не смогло. Ну ладно бы там, победить монстра, или убить дракона и спасти принцессу на крайняк. Но выгулять собаку?! Сплошное разочарование от этого сна.

Я решаю, что пора просыпаться. Ну его нафиг этот сон, какой-то он мутный и явно бракованный. Усилием воли я пытаюсь вернуться в реальность и пробудить тело, мысленно даже пробую ущипнуть себя. Ничего не получается.

Огненная надпись исчезает. Обзор снова меняется, теперь я вижу часть входной двери, обитой коричневым дерматином, залапанное зеркало и собачью миску на полу. В миске с горой кусочки жареного мяса, учитывая нищенскую обстановку в квартире, полная миска мяса кажется здесь чем-то инородным. В реальной жизни обитатели подобных хором сами мясо видят в лучшем случае по праздникам, куда там кормить им еще и собаку?

Я сохраняю спокойствие, потому что мне перестает казаться, что это сон. Огненные таблички, задания, награды — все это больше напоминает игру в виртуальной реальности. Но всерьез я пока опасаюсь принимать эту версию. Продолжаю наблюдать, а уж после и выводы можно делать.

Тот, в ком я нахожусь, продолжает бродить по своей обшарпанной квартире. Ничего не меняется: и на кухне, и в спальне такая же убогая обстановка, как и в прихожей.

Собака, виляя хвостом, то и дело носится под ногами. Как выполнить задание и выгулять ее, я представляю слабо.

Тело, в котором я сижу, перемещается к ванной комнате. Ненадолго приоткрывает дверь. Я лишь на доли секунды успеваю увидеть висящую освежёванную тушу, подвешенную на крючке к потолку. В желтую чугунную ванную стекает тонкой струйкой алая кровь. Теперь ясно, откуда столько мяса у собачонки. Видимо хозяин собачки прикупил свинью и раздела ее прямо дома. Хотя, туша мне кажется слишком уж тощей для свиньи, но успеваю я ее как следует разглядеть, как дверь в ванную резко захлопывается.

Нужно выполнить задание, каким бы дурацким оно не было. Если все, что происходит правда, если задание не выполнить, я рискую сгинуть в небытие, как гласила та надпись. А это едва ли входит в мои планы. По крайней мере, пока я во всем этом не разобрался, мне ничего не остается, как действовать.

Вспоминаю про способность «Контроль зрения». Стоит мне только принять решение ее использовать, как в воздухе вспыхивает огненная надпись:

«Контроль зрения 10сек. Активирован».

И тут же в правом углу появляется обратный отсчет:

«10… 9…8…»

Я спешно перевожу взгляд на собаку и таращусь на нее изо всех сил. Зрение действительно поддается контролю, взгляд никуда не бегает, обзор не перемещается, а смотрит строго на собаку. Та радостно виляете хвостом, и чуть ли не подпрыгивает от возбуждения, оттого, что на нее наконец обращают внимание.

«Так, ну давай, да-а-авай, Ричард Грязные Руки, — пытаюсь я мысленно влиять на носителя, — тащи своего блохастика на улицу, а то он наделает тебе лужу прямо здесь».

Это срабатывает. Хозяин собаки направляется в прихожую, берет куртку, несколько секунд смотрит на себя в зеркало и прилизывает остатки всколоченных грязных волос у ушей на плешивой голове. Мужику на вид лет пятьдесят, выпученные рыбьи водянистые глаза за толстыми стеклами круглых очков, торчащие жесткие усы на унылом, совершенно скучном лице. Да и сам мужик весь какой-то унылый, выцветший, непримечательный, такой же, как и его квартира, как и его собака.

От его вида мне становится грустно и даже немного обидно. Если я все правильно понимаю, и я попал в этого мужика, как те попаданцы из книг, то я самый неудачливый неудачник из всех попаданцев, которых можно придумать.

Я успокаиваю себя тем, что пока ничего не понятно. Пока мужик отпирает два замка на двери, сражается с заевшей дверной цепочкой, я пытаюсь вспомнить, что делал в последние часы, перед тем как лечь спать.

Я точно помню все, что происходило со мной. В последние два года мой день не отличался от предыдущего практически ничем.

Значит, прежде чем попасть сюда, я как обычно покормил скотину, поужинал сам, лег перед телевизором и уснул. А что потом? Получается, я умер? Просто сдох ни с того ни с сего?

Это очень странно. Даже обидно. Я был здоров, как бык, большую часть сознательной жизни занимался спортом, какого черта мне было умирать? Я отлично себя чувствовал, ничем не болел, не считая травмы ноги, из-за которой мне пришлось оставить большой спорт. Но эта травма далеко не смертельная, с травмой колена люди спокойно живут до глубокой старости. Какого черта мне тогда откидываться? Или я все же еще жив?

Пока я размышляю, хозяин собачки вместе со своим питомцем покидают квартиру. Мы оказываемся в темном подъезде, быстро спускаемся по лестнице, квартира явно находится на первом этаже, потому что уже через несколько секунд мы оказываемся на улице.

На улице весна цветет буйным цветом, почки на деревьях, первые молодые листики и свежая новая травка вокруг детской площадки. Сама площадка тоже чем-то напоминает советскую: обшарпанные, давно не крашенные железные конструкции, горка, которую мы в детстве звали ракетой, качели с поломанными спинками и погнутыми сидушками, площадку отгораживают старые покрышки. Вокруг несколько безликих одинаковых панельных девятиэтажек.

Все это напоминает мой мир, мое время. Этот двор и площадка такая же, как тысячи дворов в провинциальных городах. Единственное что смущает, весна здесь уже бушует во всю, здесь как минимум апрель, а может и май. А вчера я уснул в начале марта.

Решаю, что пока еще рано делать выводы насчет мира и времени. Это может быть, как прошлое, так и настоящее, а может быть и вовсе другой мир. Продолжаю наблюдать.

Собака радостно носится по зеленой травке, то и дело останавливается, задирая лапу и помечая качели и покрышки. В общем, старательно исполняет свои собачьи функции, а заодно и выполняет мое задание. Я терпеливо жду завершения. Задание, вроде как, уже выполнено, но ничего ровным счетом не происходит.

Взгляд перемещается с площадки влево и натыкается на полненькую старушку, которая буквально сверлит нас с подозрительностью взглядом. Старушка медленно поднимает руку, я удивляюсь тому, что на руке у нее что-то напоминающее фитнес-браслет. Старушка, осторожно, как какой-то ковбой из вестерна, тянущийся к револьверу, стучит пальцем по браслету, оттуда вылезает нечто похожее на стекло или экран, и она наводит его на нас.

Мужик, в чьём теле я сижу, начинает заметно нервничать. Он стремительно летит к собачке, та в этот миг как раз старательно накладывает кучу под кустом. Хозяин хватает ее на руки, так и не дав ей испражниться до конца, и бегом несется обратно в подъезд.

Становится веселее.

Темнота подъезда, и вот мы снова в квартире. Собака выбрасывается на пол и чуть ли не кубарем летит по коридору. Мужик торопливо начинает запирать дверь. Верхний замок на ключ, нижний три поворота, трясущимися пальцами мужик вставляет цепочку в отверстие рейки, а та как назло не вставляется.

Кажется, в дверь начинают стучать, потому что мужик резко отскакивает от нее и начинает пятиться. Собака тем временем наоборот, подбегает к двери и напряженно лает.

Дверь содрогается, цепочка на ней подскакивает и опускается. Это повторяется несколько раз. Тот, кто за дверью уже явно не стучит, дверь целенаправленно пытаются выбить.

Мужик, крадучись, пятиться, заходит в темную спальню. Медленно приближается к окну с плотно задернутыми шторами, как я и думал, это первый этаж. Но куда интереснее то, что происходит за окном.

У подъезда стоит темно-зеленый УАЗ, прозванный в народе буханкой. Но УАЗ какой-то непривычный, сильно оттюнингованный. Более современные большие зеркала заднего вида, продолговатые фары, массивная металлическая защита на бампере, как на крутом военном внедорожнике. Да и колеса далеко не буханковские: мощные шины, блестящие диски. На боку УАЗа красуется белая надпись: «Милиция».

О-о-очень интересно!

Вижу под окном черную каску с затемненным забралом, человек в каске осторожно двигается вдоль стены. В этот же момент из-за буханки выскакивает мужик в черной форме и бронежилете. Он нас замечает и резко вскидывает руки. Сначала я решаю, что он будет стрелять, но оружия у него нет. Из его пальцев вырываются молнии.

Тот, в ком я нахожусь, резко отпрыгивает от окна. Пространство вокруг вздрагивает, в нашу сторону летят шторы вместе с карнизом, осколки стекол, куски деревянной рамы и глиняный цветочный горшок.

События развиваются стремительно. Настолько, что я едва успеваю понять, что происходит. От взорвавшегося окна нас откидывает в другой конец спальни, мужик закрывает лицо руками, но тут же чьи-то сильные руки его рывком поднимают на ноги.

Перед глазами появляется мужское гладко выбритое лицо, он что-то быстро говорит и тычет нам в морду ксиву. Я успеваю прочесть только: «МВД РСНР, следователь Котовский какой-то там». А еще там герб, очень напоминающий СССРовский.

Теперь я уже начинаю искренне офигевать от происходящего, но как следует поудивляться мне не дают.

Нас тащат на кухню. Там несколько человек в форме представителей закона орудуют возле пузатого холодильника и втягивают из него какие-то куски замороженного мяса в полиэтиленовых пакетах.

Снова в обзоре появляется лицо следователя Котовского, теперь крайне сердитое и суровое. Он что спрашивает, а мой носитель кажется пытается вырваться за что получает удар в живот и складывается напополам. Затем нас укладывают на пол, тычут лицом в грязный пол. Тычут по видимости сильно, потому что, когда через несколько секунд голова отрывается от пола, линолеум уже весь измазан в крови.

Затем начинается откровенная жесть. Обзор снова меняется и нас тащат в ванную. Там тушу, которую я принял за свиную, уже сняли с крюков и уложили в ванну. Только сейчас я ясно вижу, что туша не свиная. В первую очередь в глаза бросается страшная рана от солнечного сплетения до лобка. Женского лобка.

Вашу ж мать!

Если бы я мог, я бы сейчас громко заматерился. И мысленно я так и делаю. Матерюсь, ругаюсь, пока тот, в ком я сижу, таращится на изуродованный труп.

Я бы с удовольствием перестал смотреть на это, но у меня попросту нет выбора. Мне ничего не остается, как продолжать смотреть на отрубленные по локти руки, на обезглавленную шею, на раны, где зверским образом вырезали грудь.

Взгляд от трупа перемещается к зеркалу над ванной, и теперь я смотрю на лицо этого ублюдка. Он улыбается от удовольствия.

Я прихожу в откровенное бешенство. Хочется удавить эту тварь, разбить его гнусную рожу об это зеркало, сделать что угодно, уничтожить, но только бы ни на секунду больше не оставаться в теле этого маньяка.

Перед глазами внезапно вспыхивает надпись:

«Задание: «Выгулять собаку» — выполнено. Получена рандомная способность проявления огненной сути: «Демонический голос 10 сек. Возможность использование один раз на задание».

«Ни хрена себе, погулял с собачкой», — думаю я прежде, чем снова погрузиться в темноту.

Глава 2

Я снова возвращаюсь в то темное невесомое пространство. Не успеваю прийти в себя, как перед глазами снова вспыхивает огненная табличка:

«Поздравляю, новобранец! Ты успешно выполнил первое задание, как и остальные семьсот шестьдесят три новобранца! Те, кто провалил задание, теперь сгинут в небытие!»

«Да идите вы в задницу со своими заданиями!», — думаю я и жалею, что не могу сказать это вслух.

Табличка исчезает. Я перевожу дух и успокаиваюсь. Пытаюсь переварить случившееся и рассуждать логично.

Так, что я имею? Только что я попал в тело какого-то маньяка. Настоящий это мир или виртуальный — пока непонятно. Одно точно ясно, что этот мир пусть и похож на мой, но все же другой.

Например, та бабка с фитнес-браслетом и вылезшим экраном из него. Экран напоминает голографический, что указывает на более развитые технологии в этом мире. А еще тот полицейский, точнее милиционер — он взорвал окно чем-то таким, что я определить не смог. Может супертехнологичное оружие, а может и вовсе магия или суперпособности.

Магия и суперспособности мне кажутся куда более привлекательными версиями. Ну просто потому, что это круто, попасть в такой мир.

Правда, очень, очень некруто снова попасть в тело того маньячины!

Но я снова здесь, а не в маньяке — уже хорошо. Это вселяет надежду, что я в него уже не вернусь.

Прихожу к выводу, что данных для выводов все-таки недостаточно. Вопросов куда больше, чем ответов.

Что со мной произошло? Почему я в этом мире? Что это за система, которая выдает задания? И главное — почему я-то?

Также неясно, что там за задания будут впереди. А еще: что это вообще за задания и на кой черт они сдались. Там ведь еще и отбор какой-то, судя по надписи. Первое задание выполнили не все.

Если это какая-то игра, то придумавшему ее нужно хорошенько начистить морду. Потому что я точно помнил, что на подобное не подписывался. Да и нет в нашем мире таких технологий вот с настолько реалистичной виртуальной реальностью. Хотя, выводы делать рано. Кроме визуальной картинки мне там пока оценить ничего не удалось.

Но, как бы там ни было, сгинуть в небытие очень не хочется. Все что мне остается, принять новую действительность, изучать ее по мере возможности и решать проблемы по мере их поступления.

Перед глазами снова вспыхивает:

«Прежде чем приступить к следующему заданию, выбери новую базовую способность, новобранец».

Тут же появляются четыре кнопки на выбор:

Слух

Обоняние

Осязание

Вкус

Вкус — что-то новенькое. Но вспоминаю тот расчлененный труп в ванной и желание чувствовать вкусы и запахи тут же отпадает. Да и что тут думать, самое важное чувство из предложенных — слух.

Кнопки тут же исчезают.

«Выбор принят! Слух активирован. Получена начальная способность: „Усиление слуха 10 сек.“ Время использования способности 1 раз на задание».

Надпись исчезает. Перед глазами медленно светлеет, я начинаю смутно различать предметы, пока они не становятся четче.

Снова квартира, точнее, спальня. Обстановка такая же ветхая и унылая, как и в прошлый раз. Я только собрался разразиться праведным матерным гневом, посчитав, что снова в квартире маньячины, но тут замечаю, что здесь все же не настолько убого.

По крайней мере, тут пусть и бедненько, но при этом чисто, и по-своему даже уютно. Лаковый массивны шкаф, светлые обои. На стенах несколько плакатов с каким-то мускулистым мужиком в майке цвета хаки, на плакате надпись: Борис Гора, наверное, какая-то местная телезвезда. Еще здесь коричневый выцветший ковер на полу, кровать полуторка, я как раз на ней сижу. Единственное что здесь весьма выделяется из всей обстановки: на письменном столе стоит нечто похожее на ноутбук: клавиатура есть, но монитор непривычный, имеется черная рамка, но сам дисплей прозрачный.

— Миша, ты уже встал? — доносится из-за стены высокий женский голос. — Давай, сынок, скорее, а то в школу опоздаешь.

Обращаются явно ко мне, потому что мой носитель тут же отзывается не совсем детским, но и еще не подростковым сонным голосом:

— Да, мам, одеваюсь!

Так, теперь я пацаненок по имени Мишка. Точнее, я в Мишке, контроль телом мне по-прежнему не принадлежит. Что ж, уже намного лучше, чем в прошлый раз. Даже настроение как-то сразу поднимается.

Тем временем Миша достает из-под кровати фитнес-браслет, надевает на руку, тычет пальцем в длинный узкий дисплей и оттуда появляется голографический экран. Он сначала кажется прозрачным как стекло, но через секунду затемняется, как на привычном смартфоне. Там высвечивается время: 7:23, 25 апреля 2022г.

Больше я ничего разглядеть не успеваю. Миша сворачивает окно. Но вообще все это более чем интересно, особенно тот контраст, который производят местные технологии и быт местных. А еще теперь я знаю здешнюю дату, здесь тот же год что и в моем мире, правда, уже апрель. А я уснул и не проснулся в конце марта.

Перед глазами вспыхивает табличка с заданием, которую, я в общем-то уже жду:

«Новое задание: «Сберечь деньги, принести их домой». Награда за выполнение задания: «Новое базовое чувство», «Рандомная способность проявления огненной сути».

Так, с заданием пока что ни черта неясно. Значит, буду разбираться по ходу дела.

Тем временем мой подопечный лениво встаёт с кровати и начинает одеваться.

Но мое внимание полностью приковано к кое-чему другому. В левом углу обзора висит значок огонька. Надпись с заданием уже испарилась, а вот этот значок, который я точно вижу впервые, остался висеть.

Неужели меню?

Только мне стоит подумать, что я желаю узнать, что кроется за этим значком, как передо мной разворачиваются окна:

«Информация о текущем одержимом»

«Статистика способностей»

«Главная миссия новобранца»

В самом верху горит надпись, на которую нажать нельзя:

«Новобранец № 666, уровень доступа к информации 1»

Та-а-ак, интересно. Особенно этот эпичный номер. Да и наконец-то хоть какая-то информация.

Выбираю первое окно:

«Информация о текущем одержимом:

Одержимый № 1. Михаил Викторович Борщов, 06.02.2011 г.р. Место рождения: Российские Социалистические Народные Республики, Ростовская республика, г. Ростов-на-Дону. Адрес: ул. Шахтерского подвига д.7, кв.64. Школьный рейтинг — 32, социальный рейтинг — 10, общесемейный рейтинг — 97/3. Сверхспособность — необнаруженна. Особая способность сопряжения с одержимым — не открыта».

Итак, я завис. Перевариваю прочитанное.

Тем временем, Мишка уже оделся и притащил нас в ванную. Теперь умывается и чистит зубы. Я лишь на миг замечаю его в зеркале — пацаненок, как пацаненок. Щуплый, русоволосый, веснушки на носу, единственное что отличает его от остальных мальчишек, взгляд какой-то уж слишком не детский. Затравленный и одновременно колючий, как у побитой собаки, которая вот-вот покажет характер.

Пока Миша умывается, я размышляю.

Во-первых, сразу ясно, что Михаил Борщов — это тот самый Мишка, в котором я сижу. Год рождения указывает на то, что Мишане одиннадцать годочков.

Во-вторых, теперь я знаю, что в данном мире социализм, по крайней мере если он в названии государства числится, значит хоть в каком-то маломальском проявлении должен присутствовать.

В-третьих, я знаю, где нахожусь. Я в Ростове. Близко от моих родных мест, сам я из Краснодара.

Но многое все же остаётся неясным. Например, почему Мишка одержимый № 1? Это что получается? Он мной что ли одержимый?

Смешно. Нет — очень смешно.

Ох, не зря мне друзья еще со школы дали прозвище Бес, теперь я, кажется, на самом деле им стал. Черт, если бы мог, гоготал в голос. Жаль, конечно, что голоса у меня нет.

Кстати, интересная информация и про рейтинг, чтобы он там ни значил. Может это внутриигровой рейтинг моего подопечного, а может, он имеет значимость в этом мире. Также теперь я выяснил про сверхспособности. Пусть у Мишани их и нет, но судя по описанию, как явление они в этом мире должны присутствовать.

Ловлю себя на мысли, что уже почти привык к своему положению и больше не сомневаюсь в реальности происходящего. Даже несмотря на игровую систему, я не сомневаюсь, что этот мир не виртуальная симуляция.

Хотя, кто его знает, может и мой мир виртуальная симуляция, а все мы в ней лишь несколько строк в программном коде? Но мне такая идея не нравится. М-да.

Я мыслю, а значит, я существую — и точка. Если вдаваться в эти дебри мироздания и пытаться понять необъятное, можно и мозгами двинуться.

Мишаня покидает ванную, и мы шагаем на кухню. Кухня довольно маленькая, здесь едва умещается плита, несколько кухонных тумб, раковина, у которой моет посуду полноватая женщина в застиранном халате, видимо мать.

С другой стороны кухни прижатый к стене пузатый холодильник, похожий на тот, что был у маньячины, но посветлее, почище. И узкий обеденный стол. На столе три тарелки с яичницей, перед одной из тарелок стоит наполненный до середины граненый стакан. Ассоциации сразу алкогольные.

— Ешь быстрее, — говорит мать, не отрываясь от посуды, — а то в школу опоздаешь.

— Угу, — мычит Мишаня и плюхается за стол.

— Отец еще не проснулся? — спрашивает мать, вода резко перестает течь в раковину, и она поворачивается к нам.

Мама у подопечного довольно молодая, несмотря на короткую стрижку, которая добавляет ей возраста, замученное уставшее лицо и лишний вес, женщина скорее всего моя одногодка.

— Не видел, — с набитым ртом бурчит Мишаня.

— Надо его как-то разбудить, — на выдохе говорит мама, по голосу ясно, что эта задача явно не из лёгких и вообще, ей это не нравится. Она вытирает мокрые руки о халат, громко выдыхает и решительно, с таким видом, словно заходит в клетку со львом, покидает кухню.

Уже оттуда слышится громкий оклик:

— Витя, вставай, уже половина!

В ответ невнятное мычание.

— Тебе нельзя опаздывать на работу, у нас и так рейт девяносто семь. Встава-А-авай говорю, скотина! — она явно пытается его растолкать.

Оп-па! А вот и про рейтинг. Значит он здесь все-таки имеется и та информация о Мишке не только для меня. Он имеет значение в этом мире.

— Я что, должна одна всё тащить?! — продолжает все больше распаляться мать. — Я тебя козла что, заставляла вчера нажираться? Подъём, сказала! Если не поднимем до конца месяца рейтинг, без социалки останемся! Думаешь, тебе сын спасибо скажет, когда нас к лутумам вышвырнут.

Отец семейства наконец ей отвечает. Довольно грубо и матом шлет супругу в пешее эротическое, но, кажется, встает, потому что через секунду раскрасневшаяся мать возвращается на кухню и уже здесь продолжает ругать мужа на чем свет и попутно наливает в кружки чай.

Мишка не реагирует, ест.

Я думаю над неизвестным словом, а конкретно над фразой: «нас к лутумам вышвырнут». Это или какое-то местное ругательство, но мне почему-то кажется, что мать имела в виду нечто другое. Что ж, надо разбираться. Чувствую пятой точкой, что впереди меня ждет еще много чудных открытий. Правда, пока новый мир открывается для меня далеко не с самой приглядной стороны. Хотя еще неизвестно, как там остальные иномиряне живут.

Но в общем-то семья Мишки вполне типичная — неблагополучная семья, каких полным-полно и в моем мире. Осуждаю ли я? Конечно, я вообще всех осуждаю. Вот такой я человек.

На кухне наконец-то появляется и сам батя. Вид у него весьма помятый и до чертиков предсказуемый. Даже еще не видя его, я почему-то так себе отца этого семейства и представлял: трусы семейники, растянутая майка матроска, всколоченные волосы и красные опухшие глаза. Хорошо, что я не чувствую запахов, потому что от него наверняка исходит перегарное амбре на всю кухню.

Батя чешет небритую щеку, окидывает по-хозяйски взглядом яичницу и граненый стакан. Хватает стакан и осушает залпом, кривится. Внезапно отвешивает затрещину Мишке и усаживается за стол.

Я от такого поворота даже немного охреневаю.

— За что? — возмущенно и плаксиво вопрошает Миша и чешет затылок.

Батя поворачивает к нему опухшее лицо:

— Это тебе авансом, — спокойно и поучительно объясняет он. — Должен же я как-то тебя воспитывать. Слышал, что мать говорит? Рейтинг девяносто семь, нужно еще три пункта. А где их брать, если у тебя оценки говно?

Давно у меня так руки не чесались. Такому папаше самому бы затрещин надавать, да желательно так, чтобы он мордой тарелку разбил. Воспитатель хренов.

Нет, надо же быть таким уродом, чтобы свою несостоятельность спихивать на ребенка. Его бы самого не мешало как следует воспитать.

Очевидно, что мать Мишки мое мнение разделяет, потому что начинает методично и не стесняясь в выражениях, пилить мужа. Он конечно же огрызается.

Мишка спокойно допивает чай, и словно ничего не происходит, направляется в прихожую.

— Я пошел! — кричит он родителям и начинает обуваться.

— Стой, сынок, — внезапно, почти на полуслове мать заканчивает перебранку. — А деньги на обед?

Она появляется в прихожей и протягивает две пожелтевшие купюры. Успеваю заметить, что на одной из купюр написано: «1 МДЕ».

Вот и те самые деньги из задания, которые мне предстоит сберечь и принести домой. По крайней мере других денег я пока еще не видел. Правда, не совсем понятно, почему я должен их сберечь. Это получается Мишаня без обеда что ли останется? Это мне теперь что, мешать ребенку покупать еду?

О мой гад, бедный Мишка!

Но выбора то у меня не особо, или мелкий один раз не поест, или мне сгинуть в небытие.

Наконец-то мы покидаем ад, который царит у Мишани дома, и шагаем в школу. Я бы с удовольствием поглазел на новый мир, но подопечный идет с опущенной понурой головой и лишь изредка поднимет взгляд.

«Чувак, ну что ты как в воду опущенный? Подними голову, расправь плечи, посмотри на мир, эй!» — мысленно обращаюсь я к нему, но Мишка меня не слышит и продолжает без всякого энтузиазма тащиться по серому тротуару. Жаль, конечно, но выбора у меня не особо. Можно, конечно, использовать «Контроль зрения» на десять секунд, но я решаю, что он мне может еще пригодиться.

А пока Миша идет в школу, можно и дальше поизучать появившееся меню с огоньком. К тому же это задание явно надолго: сначала придем в школу, потом домой еще деньги понесем.

Зато есть время изучить мир и разобраться что здесь и к чему.

Неизученными у меня остались:

«Статистика способностей»

«Главная миссия новобранца»

Со статистикой способностей ничего интересного, там оказывается то, что я и так знаю. Активированные зрения и слух, контроль зрения, усиление слуха. Ну и особая способность: «Демонический голос 10 секунд».

ОписаниЙ самой способности нет, но тут в принципе и самому можно догадаться, дофантазировать, что будет при активации голоса. Очень, кстати, полезной штукой может быть, если правильно использовать.

Выбираю последнее окно главной миссии новобранца:

«Отыскать легата. Получить сведения о главной мисси огненного легиона. Награда — повышение до иммуна, новое тело».

Это, вашу мать, какие-то ребусы, а не миссия!

Слово легат мне кажется знакомым. Это, похоже, что-то из древнего Рима, как, впрочем, и легион. Но мое внимание больше привлекла награда. Новое тело — что это может значить? Мне выдадут новое тело? Или что? Или как?

Если честно, меня и старое вполне устраивало. Я был очень даже ничего. Но где-то в глубине души я уже догадался, что старого тела больше нет, как и привычной жизни.

Да и если быть честным, меня там ничего и не держало. Я давно уже не жил, а существовал, пытаясь убедить себя в том, что мне такая жизнь нравится, а на деле же...

После похорон сестры, я сбежал из города в маленькую полуживую станицу. Купил там небольшой дом и землю, завел скотину, засадил огород, вел довольно отшельнический образ жизни.

Но если бы я не сбежал, просто сошел бы с ума. Я не мог находится в городе, не мог продолжать ходить на работу и делать вид, что все хорошо. Люди меня стали раздражать настолько, что я готов был кидаться с кулаками на любого незнакомца, который нечаянно бросил в мою сторону косой взгляд.

Но теперь у меня есть второй шанс. И хотя я пока сам не понимаю, что я делаю, но мне в какой-то мере это нравится. Моя жизнь перестала быть предсказуемой и серой. Вчера я вот, например, помог поймать маньяка. А сейчас вот, Мишане помогаю. Была бы моя воля, я остался бы в нем подольше, потому что именно Мишку жалко и ему хочется помогать.

Кстати, вот что еще интересно. Почему Мишка одержимый номер один? Первым одержимым был маньячелло, но он никак не обозначился у меня. А здесь вот номер имеется. Значит ли это, что есть и другие одержимые, с которыми мне предстоит возиться? Ведь там в меню значилось — текущий одержимый. Наталкивает на мысль, что будут и еще.

Пока я размышляю, пропускаю тот момент, когда мы оказываемся в школьном дворе. Ребятишки спешат к центральному входу с портфелями наперевес, все они в красной школьной форме, на груди у каждого значок с солнцем с извивающимися лучами.

На входе в школу стоят старшеклассники: длинный рыжий парень и смуглая девчонка азиатка. На правой руке у них белые повязки с надписью «дежурный», они сканируют входящих школьников своими смартфонобраслетами.

До нас тоже доходит черед.

— Борщов, — строго говорит старшеклассница, глядя на нас через прозрачную голограмму браслета. — Ты знаешь, что твой рейт тридцать два?

— Да-а-а, — пристыженно тянет Мишка и утыкает взгляд себе под ноги.

— Сегодня у тебя контрольная по алгебре, если напишешь на двойку, твой рейтинг опустится до тридцати. А ты знаешь, что будет в таком случае, — она грозит пальцем. — Опуститься рейтинг твоей семьи, твоего класса, и нашей любимой школы! А главное, опустится рейтинг партии! Ты ведь не можешь этого допустить, Борщов? Ты же не можешь нас ВСЕХ подвести?

— Нет, я буду стараться, — с готовностью кивает Мишка.

— Молодец, не подведи нас! — бодро восклицает она, хлопает подопечного по спине, намекая, чтобы Мишка проходил дальше.

Тем временем позади рыжий отчитывает младшеклассницу:

— Федорова, твой социальный рейтинг ниже десяти пунктов. Вчера ты рисовала на стене школы, и ответственные ученики видели...

Дослушать я не успеваю, так как Мишка торопливо шагает вглубь школы.

Ох и неладно тут у них с этими рейтингами. Какой-то сюрреализм, ей-богу. Понятно, что дежурных поставили на вход следить за порядком, подбадривать и поддерживать моральный дух учеников, но, по сути, все это выглядит как публичная порка.

Хотя, может это я с непривычки так изумился здешним порядкам. Была же и у нас в советское время пропаганда коммунистических идей, правильного поведения и сознания. Вот и здесь видимо так.

По крайней мере дети не выглядят зашуганными и угнетенными. Бегают по коридорам, хохочут, у окна старшеклассницы подтягивают юбки на талию, чтобы были короче, двое мальчишек лет тринадцати выставили друг на друга экраны браслетов и, кажется, рубятся в какую-то игру. Не похоже, что кто-то из них боится потерять рейтинг.

Внезапно Мишка подается вперед, падает будто бы от удара.

— Смотри, Борщ, куда прешь! — грубый мальчишеский голос раздается над головой.

— Ха-ха, не расплескайся, идиот, — вторит ему второй голос потоньше, но он тоже принадлежит парню, правда другому.

Мишка поднимет взгляд на обидчиков. Их трое. Первый откормленный такой здоровяк, румянощекий поросенок, он здесь явно лидер, потому что остальные двое: мелкий смуглый и худой лопоухий, стоят за его спиной.

— Отвалите, — говорит им Мишка, но как-то неуверенно, вяло, совсем неагрессивно.

А я откровенно злюсь:

«Эй, Мишаня! Ну ты чего? Не разочаровывай меня. С этими говнюками надо пожестче, чего ты мямлишь?»

Мишка конечно же меня не слышит. Из-за этого подмывает использовать какую-нибудь из способностей, чтобы ответить обидчикам, но я все же сдерживаюсь. Задание в первую очередь.

— Ты деньги принес, обрыгышь? — с угрозой спрашивает поросенок.

— Отвали, — повторяет Мишка, теперь куда злее.

Во-о-от, молодец. Может ведь, когда захочет.

Поросенок злобно оскаливается и наклоняется, хватает Мишу за шиворот. Когда он приближается, становится ясно, что перевес в силе явно не на стороне моего подопечного.

— После уроков ждем тебя за школой, деньги чтобы не вздумал тратить, — заявляет поросенок. — Не придешь, мы тебе рейт понизим, скажем, ты в туалете за девчонками подглядывал. А потом еще поймаем и поколотим. Да так, что мамашка потом не узнает. Понял?

— Понял, — затравленно отвечает Миша и кивает.

Ах же малолетние ублюдки! Вот же сраные негодяи! И Миша! Миша, твою мать, какого черта ты поддаешься этим уродам? Ты же из неблагополучной семьи, тебе по роду происхождения положено быть дебоширом и задирой, какого черта ты сопли на кулак наматываешь?

Теперь мне и самому хочется дать Мишке подзатыльника за мягкотелость. Но больше, конечно, хочется поставить на место тех беспредельщиков.

Тем временем лопоухий говорит:

— Фу-у, пойдемте отсюда, пацаны, от него капустой воняет.

Троица удаляется, а я уже начинаю продумывать план мести.

За школой, значит. После уроков. Деньги, значит, отобрать, которые мы должны принести домой. Ну-ну.

Глава 3

Звенит звонок. Мишка спешит в класс. Троица говнюков заходит в тот же кабинет, что и мы. Ничего удивительного, что они оказываются одноклассниками Мишани.

Мы двигаемся к третьей парте во втором ряду, садимся. Наша соседка по парте мелкая, курносая и кудрявая девчушка, кажется, предпочитает совсем не разговаривать с Мишей, даже слегка отодвигается и морщит нос.

Видимо, Мишка здесь изгой. М-да, уж, совсем печально. Ему бы как-то коммуникации наладить, друзей завести, может и всякие сопливые задиры меньше лезть будут.

Тем временем Миша достает учебник и кладет на парту. Читаю: «Международный язык, 5 класс».

Международный язык, значит.

Обалдеть. И что же это там за язык такой?

В класс входит симпатичная, неприлично грудастая блондинка в строгом костюме и узких очках. И узкой юбке, которая настолько облегает бедра, что я даже надеюсь, что она треснет по шву. Я на несколько секунд подвисаю, разглядывая эту красоту. К счастью, и Мишаня на нее безотрывно таращится и не мешает мне любоваться.

Ух, училка, конечно, что надо. Хоть будет на что поглазеть, пока подопечный грызет гранит науки. Настроение сразу же поднимается.

Блондинка строгим взглядом обводит класс:

— Здравствуйте, дети. — говорит она низким, бархатистым, приятным голосом.

Черт, и голос у неё такой, что только в сексе по телефону работать. Что эта красотка вообще забыла в этой школе? В моем мире она бы наверняка грела бы свои булочки где-нибудь на Бали или Мальдивах, а тут она в какой-то рядовой, явно не самой лучшей школе томится. Нет, этот мир все-таки меня все больше и больше удивляет.

— Здравствуйте, Марина Дмитриевна! — хором тянут дети.

— Поднимаем пэку, отмечаемся в журнале, — говорит Марина Дмитриевна, и легким взмахом руки активируют доску позади нее.

Доска до этого казалось самой обычной, но тут же она вспыхивает и теперь выглядит как огромный плазменный монитор. На мониторе таблица, столбцы, в столбцах имена и фамилии. Дети дружно поднимают левые руки, словно собираются зиговать, отчего меня тянет на хохот.

Но они не зигуют, а активируют свои смартфонобраслеты. На мониторе доски тут же вспыхивают зеленые галочки напротив фамилий учеников.

Так, значит эти браслеты здесь зовутся пэку.

— Теперь открываем учебники, — велит Марина, отчество которой уже выветрилось из памяти.

Мишка открывает книгу, но это оказывается совсем не книга. Внутри ни одной страницы, там находится устройство весьма похожее на сенсорный планшет. Совсем неясно, зачем так делать и помещать планшет в учебник. Это же вообще идиотизм какой-то, если честно. И доска — тут не доска, и учебник — не учебник. Я уже даже не удивлюсь, если и училка окажется каким-нибудь роботом-андроидом.

— Третий блок, — говорит Марина и планшет-учебник загорается, появляются черные буквы на белом фоне. Точнее, даже не буквы, а какие-то символы, которые разбирать я даже и пытаться не стал. Один фиг, они даже не напоминают ничего. Закорюки какие-то.

— На прошлом уроке я задавала выучить две фразы на международном. Какие? — спрашивает училка.

Белобрысая девчонка с первой парты тут же с энтузиазмом трясет рукой. Марина ей снисходительно кивает. Та с готовностью вскакивает и тараторит:

— Вы задавали выучить на международном «Где ты живешь?» и «Я живу в республике Ростов».

— Верно, Синицына. Уверена, что ты выучила, но спрошу я... — училка задумчиво осматривает класс, явно кого-то выискивая. Ее взгляд останавливается на нас. Я буквально чувствую, как Мишка вжимает голову в плечи.

— Борщов, ты отвечай! — восклицает Марина как там ее по отчеству.

Мишка встает из-за парты нехотя.

— Э.... Мя жи кват э.... септ руг.. бруг... — неуверенно начинает он мямлить какую-то тарабарщину.

О, мой бедный мозг! Что это за язык вообще?! Ни на один из известных мне он не похож, хотя пока я был в большом спорте, мне довелось во многих странах побывать и разныеязыки услышать. Но этот я категорически не узнаю, видимо, местные зачем-то его выдумали.

— О тред э... — продолжает неуверенно лепетать Мишаня, на несколько секунд зависает, потом резко выпаливает: — Лати септо триг нове орие лонги.

— Не нове орие лонги, а нове орие баун, — перебивает Мишку Марина. — Не знать международных цифр стыдно, Михаил. Это программа второго класса. Садись.

Она резко разворачивается к доске, что-то быстро нажимает на смартфонобраслете, или точнее на пэку, на мониторе доски увеличивается графа с именем и фамилией Мишки и там появляется цифра три.

Ах, вот ты оказывается какая стерва, Марина Дмитриевна. Черт, от негодования, даже отчество вспоминается. Нет, ну надо же, трояк влепила всего за одну ошибку! Хотя и Мишка тоже мог бы получше учиться. Будь у меня в школе такая училка, я бы и не такую бредятину зубрил на отлично.

Мишка садится за парту, в эту же секунду у него пищит браслет, выскакивает голографический экран, на котором красуются большие красные цифры «31» и предупреждение: «Ваш школьный рейтинг понизился на один пункт», и тут же следом: «Ваш общий рейтинг 41», «Семейный рейтинг 96».

— Мама меня убьет, — бормочет Мишка и косится на соседку по парте.

Та в ответ недовольно поджимает губы и демонстративно утыкается взглядом в учебник-планшет.

Видимо, понижение рейтинга действительно серьезная проблема в этом мире. И мне искренне хочется помочь Мишке, но я даже не представляю, как это сделать, учитывая мои ограниченные возможности.

Стоит мне об этом подумать, как вдруг перед глазами вспыхивает огненная надпись:

«Новобранец, ты готов активировать особую способность сопряжения с одержимым?»

ДА НЕТ

Конечно да, нашли что спрашивать.

«Способность сопряжение с одержимым № 1 активирована. Название способности: Контроль правой руки, время использования не ограничено».

М-м-м, контроль правой руки, значит. На ум приходят сразу же всякие пошлости, но к счастью, вспоминаю, что имею дело с ребенком.

И, следовательно, мне надо сразу новую способность испытать, раз ее использование неограниченно.

Я думаю о том, чтобы поднять руку, и Мишкина рука поднимается. Я подношу ее к лицу, сжимаю и разжимаю пальцы, и они повинуются моей мысли.

Вот это я понимаю — способность! Вот это мне нравится! Даже с одной рукой у меня теперь уйма возможностей помочь Мишане.

Правда, мой подопечный, кажется, пугается тому, что его рука начала жить своей жизнью. Он хватает ее левой рукой и с силой прижимает к парте. Соседка бросает в нашу сторону пренебрежительный взгляд и хмыкает.

Решаю, что все же лучше не подставлять и не пугать пацана. Буду использовать только в крайней необходимости.

Остаток урока я пялюсь на шикарные формы Марины Дмитриевны, вникать в ту абракадабру, которую они зовут международным языком, желания нет.

Дальше наступает перемена, Мишаня сидит все это время в классе, ни с кем не общается, ни встает с места, а только меняет учебник международного языка на учебник по алгебре одним мановением руки. То есть, учебник остается на столе тот же, просто Миша нажимает что-то на корешке книги и обложка меняется. Хотя на вид она вообще не выглядит как нечто технологическое. Обычная глянцевая книжная обложка, а оно вон оно что.

Все-таки технически это мир явно куда более развит чем наш. От этого только интереснее. Жаль, что Миша не дал мне получше его разглядеть, пока мы шли в школу. Но наверняка мне еще представится такая возможность.

Кстати, а вот и моя возможность ему помочь поправить рейтинг. Та старшеклассница дежурная что-то про контрольную говорила, а я в этом весьма неплох. По крайней мере алгебру за пятый класс уж точно решу, если, конечно, она не будет на этом дебильном международном языке.

Пока не закончилась перемена, я решаю еще поюзать руку, а заодно и немного морально подготовить Мишку к тому, что рука его не все время будет слушаться. Я, конечно, отдаю себе отчет, что парня это напугает, но ему придется это принять и поскорее смириться.

Я поднимаю руку и тянусь к пэку. Жму. Миша пока никак не реагирует.

Появляется экран, на вид он почти как экран смартфона если не приглядываться, но если все же присмотреться, видно, что он просвечивается. Зато, как я уже знаю, с обратной стороны он прозрачный и никому не видно, что я там смотрю.

Я провожу пальцем через экран, чтобы убедиться, что он голограмма. Изображение немого идет рябью, но тут же возвращается к прежнему виду. Правда, как управлять этим гаджетом не совсем ясно.

Я тычу несколько раз в экран браслета, но вместо желаемого управления, экран выключается и включается.

Мишка внезапно со всей дури шарахет правой рукой о парту.

— Уы-ы-ы! — взвывает он от боли, зажимает руку подмышкой и тяжело дышит.

Все-таки перепугался.

Ничего, Мишаня, привыкнешь, я тут тебе сделать доброе дело пытаюсь, а когда я творю добро, я непреклонен и беспощаден.

Звенит звонок на урок, дети возвращаются в класс, после приходит учитель. В этот раз далеко не такой сексуальный и горячий, как Марина Дмитриевна. Совсем не такой.

Невысокий мужичок неспешно входит в класс, почесывает седую мохнатую бороду, поправляет круглые очки на крючковатом носу, и расстёгивает единственную пуговицу на коричневом пиджаке.

— Здгаствуйте, пятый А! — картаво восклицает он.

— Здравствуйте, Федор Иванович.

Дальше все происходит так же, как и на прошлом уроке. Федор Иванович заставляет детей отметиться в журнале. После того, как они отмечаются, учитель объявляет:

— Сегодня мы пишем контгольную, как вы все знаете. Тема: сложение, вычитание, умножение и деление натугальных чисел. Пгошу всем быть пгедельно внимательными, оценка за эту конгтольную повлияет на итоговую оценку за полугодие. У вас есть полчаса. Бегём учебники.

Дети дружно шуршат, подвигая к себе учебники, открывают. Внутри тот же сенсорный планшет.

Миша смотрит на экран, там уже горит надпись: «Контрольная по алгебре ученика 5 „а“ класса Михаила Борщева». В углу планшета застывший таймер на полчаса. Миша, как и все остальные ученики, берет ручку-стилус и заносит над планшетом.

Так, ясно, это не только учебник, но еще и тетрадь.

— Итак, пгитовится, гебята! — восклицает учитель и машет рукой так, будто дает старт на марафоне по бегу.

В эту же секунду на доске появляется обратный отсчёт. Дети утыкаются взглядами в контрольную и начинают усиленно шкрябать по планшетам стилусами.

У-у-у, какая тут напряженная атмосфера. Можно подумать, они тут не контрольную за полугодие пишут, а ЕГЭ сдают.

Мишаня решать не спешит. Пока что он мучительно изучает задания. Ну и я тоже читаю.

Тю-ю-ю. Так это же вообще легкотня! Тут и решать-то нечего. Несколько задач, примеры с шестизначными числами. Считай, да записывай — дел минут на десять от силы.

Мысленно отстукиваю барабанную дробь. Та-дам! А теперь на сцену выходит Бес! То есть я.

Я забираю у Мишки контроль руки.

Первое задание с примерами я быстро решаю в уме и записываю ответы. Рука нещадно дрожит, Мишка сопротивляется, но я оказываюсь сильнее.

— Черт, черт, черт! Перестань, — в ужасе шепчет Мишаня, пока я решаю задачу про урожай яблок.

Про черта это он, кстати, почти угадал. Мне правда, привычнее мое родное прозвище — Бес. И конечно же, как бы он там не просил, останавливаться я не думаю. Но чтобы немного успокоить парня, я внизу планшета, на той части, которая отведена под черновик, пишу:

«Не мешай. Я сам все решу».

Миша начинает в ужасе мычать. М-да, слабоватые нервишки у парня. И тут я понимаю, что еще немного, и подопечный начнет вопить от страха.

«Не вздумай орать, — торопливо пишу я ему. — Или завалишь контрольную».

— А-а-а, — неуверенно тянет Миша, словно бы сам не может решить, нужно ему орать или нет.

— Богщев? Что там у тебя такое? — строго интересуется Федор Иванович.

Я Мишке затыкаю ладонью рот.

— Ая уа! Ая уа! — мычит перепугано подопечный, отнимает подконтрольную мне руку ото рта и изо всех сил орет: — Моя рука! Она меня не слушается!

Несколько секунд в классе висит гробовая тишина. А затем все вокруг взрывается от громкого детского хохота.

Но Федор Иванович тут же резко это пресекает:

— Мол-л-лчать!

Все сразу замолкают. А учитель тем временем сверлит нас с Мишкой сердитым взглядом.

— Контгольную гешил нам согвать, Богщев? — строго спрашивает он. — Думаешь, это поможет тебе избежать двойки за год? Н-е-ет. Такие фокусы здесь не пгойдут! Даже не мечтай. Немедленно пгиступай к заданию, иначе поставлю тебе единицу! Будешь знать, как безобгазничать!

Мишка пристыженно утыкает взгляд в планшет, нагоняй от учителя все же быстро приводит его в чувства.

Я стираю предыдущую надпись и пишу:

«Не дрейфь, Мишаня, все будет пучком».

Миша судорожно сглатывает. А я под звуки его тяжелого дыхания продолжаю решать задачу.

На все про все у меня уходит пятнадцать минут, хотя мог решить бы и быстрее, если бы подопечный не мешал. Жму кнопку «закончить» и мне тут же высвечивается результат.

«Отлично! 5!»

Мишка восхищенно выдыхает. Он долго не сводит взгляд с пятерки, наверное, не может поверить своим глазам. Но все же ему приходится оторваться.

— Как?! — в крайнем изумлении восклицает учитель.

Позади Федор Иваныча на доске горит зеленая надпись: «Михаил Борщев закончил контрольную. Результат 5».

Учитель переводит ошарашенный взгляд то на доску, то на Мишу.

— Как это, уже закончил?! — снова восклицает он.

— Да вот так, — нерешительно отвечает Миша.

— Богщев, ты? На пять?! Ты не мог гешить на пять. Не вегю! — сердито восклицает Федор Иванович и решительно шагает к нам. — Что там у тебя, шпагалка, да? — в раздражении он начинает обыскивать парту, осматривать руки Мишки, рукава, штанины, и разве что по карманам только не шарит. — Шпагалка, да? Шпагалка там у тебя.

— Нет у меня никаких шпагалок, то есть, шпаргалок, я правда сам решил, — оправдывается Миша, пока учитель заглядывает под парту и под учебник.

Федор Иванович резко выпрямляется, поправляет очки и таращит на нас раздраженный безумный взгляд:

— Ну, газ сам, значит и у доски сможешь гешить пагу пгимегов?

Мишка перепугано сглатывает и кивает. А что еще остается делать? Назад-то уже дороги нет, теперь надо идти до конца.

Учитель порывисто идет к доске, смахивает с нее изображение журнала и начинает прямо пальцем рисовать на ней примеры.

Весь класс замирает и следит за происходящим. А зря. Миша свою контрольную уже написал в отличие от остальных, а часики-то тикают.

Федор Иванович пишет три примера. Один на сложение, один на вычитание и один на умножение. Эти, кстати, не шестизначные, как в контрольной, а восьмизначные. Ну и хрен с вами. Я и в уме считать в столбик умею.

Больше Миша даже не пытается сопротивляться, когда я заношу палец и начинаю выводить цифры.

Я пишу первый ответ, второй. Чувствую спиной пристальный взгляд Федора Ивановича. Наконец, слегка повозившись, я решаю и третий пример. Мишка нерешительно поворачивается к учителю, переминается с ноги на ногу, боязливо прячет руки за спину.

— Богщев! Погазительно! — внезапно разражается восхищенным воплем учитель. — Я не вегю своим глазам, Богщев! Ты даже не пгедставляешь, как ты меня удивил! Стоит отметить, очень пгиятно удивил. Я гогжусь тобой, Михаил! Видишь, как оно? Взял, подучил тему и написал конгтольную на пятегку. Молодец! Можешь ведь, когда захочешь! Садись, Михаил, заслужил.

Мишка медленно возвращается на место под ошалевшие взгляды одноклассников. Он садится и в этот же миг пэку пиликает, вспыхивает экран:

«Ваш школьный рейтинг повысился на два пункта», «Ваш общий рейтинг 43», «Семейный рейтинг 98».

Мишаня берет стилус и пишет мне на планшете:

«Спасибо».

Я ничего не отвечаю, но мне приятно.

Остаток урока мы наблюдаем за тем, как на доске поочередно вспыхивают фамилии одноклассников и их результаты контрольной. Несколько человек не успевают сдать, Федор Иванович дает им дополнительные пять минут с оговоркой, что оценка теперь все равно будет на балл ниже.

После наступает перемена. Дети носятся по классу, хохочут, безобразничают, что-то изучают в своих голограммах на браслетах.

Мишка меняет обложку учебника на «Русский язык», а я радуюсь, что он тут есть. Какое-то время он сидит, ничего не делает, а после осторожно пишет в планшете:

«Кто ты?»

Тут же отвечаю:

«Я тот, кто будет тебе помогать. Но не всегда. Я не знаю, сколько здесь пробуду».

Мишка несколько секунд находится в замешательстве, затем снова мне пишет:

«Ты мой ангел-хранитель?»

Ага, ангел. Куда там?

«Почти», — отвечаю я.

«Где ты? Как тебя увидеть? Как тебя называть?» — пишет Мишаня.

Я только собираюсь ответить, и уже вывожу: «Меня зовут Лёня», как перед глазами вспыхивает надпись:

«Нарушение правил взаимодействия с одержимым. Попытка обхода правил. Общение не входит в способность сопряжение. Письменное общение с одержимым № 1 заблокировано. При повторной попытке обхода правил будет наложен штраф».

Ну вот, приехали. А ведь так все хорошо начиналось.

Оказывается, тут еще и правила какие-то есть. Спасибо, мать вашу, что заранее предупредили, блин. Как вообще можно следовать правилам, о которых даже не догадываешься? Идиотизм!

«Ты здесь?» — тем временем пишет мне Мишка.

Я свирепо молчу.

«Я сошел с ума?» — снова пишет Мишаня.

Чтобы совсем не вводить мальчишку в замешательство, я на несколько секунд беру контроль руки, вожу ею в воздухе, давая понять, что я тут. Жду — вроде предупреждений больше нет. Но теперь я опасаюсь вообще как-либо взаимодействовать со своим одержимым.

— А так ты меня слышишь? — шепотом спрашивает Мишка.

Я бью в раздражении рукой по парте. Решаю, что нужно завязывать реагировать на его вопросы. Вдруг система снова решит, что это обход правил. Штраф мне не нужен, к тому же не известно, что там еще за штраф. Эта система такая непредсказуемая, что лучше, наверное, и не узнавать.

Мишка предпринимает еще несколько попыток поговорить со мной. Жалко парня, но я не реагирую. Он, кажется, расстраивается.

Урок русского языка проходит без приключений. Я откровенно скучаю. Потом наступает большая перемена и все дети уходят в столовую. Мишка остается в классе.

Ну вот, даже не пришлось заставлять его не тратить обеденные деньги и голодать. Он сам на обед не пошел. Наверное, собирает на что-то. Я тоже так в детстве делал.

Всю перемену Мишка ходит по опустевшему классу и шепотом взывает ко мне.

— Ты еще здесь? Подай какой-нибудь знак.

Я борюсь с желанием как-то отреагировать. Мишаню по-человечески жалко, у него походу совсем нет друзей. Если бы со мной в детстве подобное приключилось, я бы уже все уши товарищам прожужжал. Они бы, конечно, не поверили, но выбора бы у них все равно не было. Им бы пришлось слушать все о моем новом друге, живущем в правой руке. А Мишка нет, сам с собой говорит бедолага.

— Ты, наверное, уже ушел, — грустно произносит Миша.

На какое-то время он замирает, мы смотрим в одну точку, потом подопечный говорит:

— Если ты меня слышишь, подними руку. А если нет, — Мишка печально вздыхает: — тогда не поднимай.

Я не поднимаю, но у меня от этой картины сердце кровью обливается. Хотя я человек едва ли сентиментальный.

Одноклассники начинают возвращаться в класс с обеда, Мишка идет и садится на место, меняет обложку учебника с русского на географию.

Географичкой оказывается крупная женщина с гнусавым скучным голосом. Сама тема урока тоже едва ли интересная: «Реки и озера родного края». Тоска смертная.

После географии наступает урок рисования. Мы с Мишкой рисуем коня, я немного помогаю. Получается так себе, у коня слишком большая голова и кривые несуразные ноги. Подопечный, понимая, что я снова здесь, начинает бормотать под нос и снова пытается со мной поговорить.

Я, скрепя сердце, стойко не реагирую.

Наконец, учебный день завершается. Мы идем за школу, по пути Миша разговаривает вслух. Малой по-прежнему не теряет надежды, что я все-таки его слышу:

— Булкин задолбал меня уже! Каждый день отбирает деньги, — зло жалуется он. — Козел! И Гасанов с Муравьевым, подпевалы его, тоже кретины. И знаешь, что самое обидное? У них с деньгами все в порядке. У ихних родителей рейтинги выше ста пятидесяти, у Булкина вообще батя в ростовской партии Света. И на обед им дают побольше чем мне. А эти гады все равно меня трясут.

Я молчаливо сочувствую Мишане и продолжаю слушать.

— Я вообще не трус, чтоб ты знал, — заявляет он. — Я этому Булкину тоже пытаюсь отвечать, пару раз даже треснул в морду. Но они жеж не по-честному. Они втроём на одного. Ф-ф-ф-фух! Гасанов с Муравьевым мне руки выкрутят, а Булкин по карманам шарит и по портфелю, пока не найдет мои эмдешки. А я не просто так их коплю, я хочу в секцию записаться. По боксу. Но там обувь нужна, одежда и перчатки. А хорошие перчатки стоят двадцать эмдэе. Мама с папкой не могут мне их купить.

Мишаня скорбно вздыхает. Я про себя думаю, что ему и вправду не помешало бы походить на бокс. Спорт вообще неплохо закаляет характер и формирует дисциплину. Может хоть так научится давать отпор всяким недоумкам.

— А вот если бы я на секцию начал ходить, я бы сто пудов бы хорошо занимался, — говорит Миша. — Я бы на всех состязаниях побеждал! И тогда бы я смог наш рейт повысить! И тогда может я бы вообще выбился из сервуса в операрии. А может вырасту и вообще стану проксимой!

Та-а-ак, снова неизвестные термины с которыми стоило бы разобраться. Но, к сожалению, такой возможности у меня пока нет. Остается только догадываться, что это может быть какой-то статус у местных. Возможно, он как-то привязан к системе рейтинга?

Мишка тем временем заканчивает мечтать вслух и резко замолкает. Мы уже на заднем дворе школы. А троица обидчиков с довольными ухмылками уже поджидает нас.

Глава 4

Мишка плетётся к одноклассникам, понурив голову.

— Шустрее, Борщ! — торопит его поросенок, который, по всей видимости, и есть тот самый Булкин.

Как общаться с подобными задирами я уяснил еще в детстве. Сюсюкаться и мямлить с ними точно не стоит. И уж тем более не стоит плясать под их дудку. Нужно напугать их до чертиков, показать, что я бешеный и ко мне лучше не лезть никогда.

Поэтому пока Мишка вяло тащится в сторону троицы, я выбрасываю в сторону портфель, который он как раз несет в правой руке.

— Ты вернулся? — испуганно и одновременно с надеждой в голосе вопрошает Мишаня.

Я же тем временем хватаю палку побольше и заношу над головой.

Мишка замирает, и кажется, даже не дышит в ожидании того, что произойдет дальше.

Троица обидчиков в замешательстве таращится на Мишаню.

У-у-у, какого черта он встал?! Нужно бежать на них и изо всех сил, рычать, без разбора размахивать палкой, колотить их. Нужно показать им, какой мы безумный берсеркер!

Но вместо этого мы стоим, как дураки, с задранной палкой над головой, и ни черта не делаем. М-да уж.

Эх, Миша-Миша. Так у нас дел не будет. Мы ведь должны быть командой, а ты решил видимо, что я сам за тебя все делать буду. Да даже если и хотел бы, с одной рукой далеко не уедешь.

Троица взрывается от гогота.

— Борщ, ты че, рехнулся? — спрашивает лопоухий, не переставая смеяться.

— Это ты на нас что ли с палкой? — набычивается Булкин и угрожающе двигается на нас. — Ты совсем охренел, Борщ? Хочешь, чтобы я тебе эту палку в задницу засунул?

Мишаня совсем растерялся и стоит, молчит. Я несколько раз угрожающе взмахиваю палкой, примеряюсь, пытаюсь спровоцировать Булкина подойти поближе.

Бить детей это конечно не в списке моих нравственных ценностей. Но этого поросенка почему-то не жалко. В нем столько жирочка, что поди даже и не больно будет, да и бока размять точно не помешает. Считай, массаж будет.

Когда Булкин с суровым видом, держа наготове кулак, подходит достаточно близко, я решаю, что пора действовать.

Со всей дури, которая только есть в Мишане, я начинаю колотить поросенка то по жирненьким плечам, то по толстой жопке. Я не останавливаюсь ни на миг, я колочу его без устали, стараясь не бить по лицу и голове. Поросенок натурально визжит, иногда рычит угрожающе, а его друзья, явно охреневшие от происходящего, стоят в ступоре и таращатся.

Мишаня, почувствовав поддержку, входит в раж, и теперь мы работаем сообща. Он с напором наступает на пятящегося поросёнка, не давая ему уйти от ударов.

Наконец, его дружки сумели опомниться и бросились на подмогу. Их я тоже пару раз стукнул, но бой был недолгим. Втроем задиры нас быстро скрутили и отобрали палку. Я пытаюсь вырвать правую руку, но выше головы не прыгнешь, все-таки в этой руке сила подопечного, а не моя.

Мишаня, конечно, прав. Втроем на одного — это не честно.

Красный как помидор Булкин склоняет над нами перекошенное от злобы лицо, пока его дружки держат его руки за спиной.

— Ну все, Борщ. Ты попал. Сейчас я из тебя фарш сделаю, — угрожает Булкин, заносит кулак и собирается ударить Мишку.

Ну все, пора пускать в ход тяжелую артиллерию.

«Использовать демонический голос», — отдаю я мысленный приказ.

«Активация демонического голоса 10 сек.»

Надпись исчезает и в левом углу обзора начинается обратный отсчёт.

— НУ ВСЕ! ВЫ ДОИГРАЛИСЬ, МЕЛКИЕ ГОВНЮКИ! — произношу я громким тяжелым гроулингом и сам охреневаю от звучания демонического голоса.

Голос воистину страшен и ужасен. Словно на самом деле вещает из самого ада.

Булкин моментально меняется в лице, бледнеет и отстраняется.

— Как это он так? — спрашивает обомлевшим голосом кто-то из тех, кто держит нам руки.

— СЕЙЧАС Я ВАС, МЕЛКИХ ЗАСРАНЦЕВ, БУДУ ЖРАТЬ! — говорю я и разражаюсь сатанинским хохотом. Это даже не для того, чтобы напугать задир, мне просто действительно дико смешно от происходящего.

Троица в ужасе отскакивает от меня.

— Ты чего, Борщов? — испуганно пятясь, спрашивает Булкин дрожащим голосом. Глаза у него такие перепуганные, что гляди вот-вот заплачет и маменьку начнет звать.

Я слышу, как ухает сердце подопечного. Демонический голос и его изрядно нашугал. Но Мишаня быстро соображает, что это его тот самый звездный час, и мигом хватает палку.

— У-у-у-у! Убью! — ревет Мишка, остервенело махая палкой. Он наскакивает угрожающе на одноклассников, пытается ударить. А те в ужасе отскакивают от него.

— Да ладно тебе, эй, успокойся, — Булкин примирительно машет руками и продолжает пятиться.

Мишка же чувствует превосходство в силе и теперь расходится не на шутку. Я буквально чувствую, как он выплескивает на них все обиды, всю ту злость и боль, которые копил долгое время.

Миша рычит, яростно орет на них, пытаясь подражать «демоническому голосу». И пусть у него получается плохо, но теперь он действует так, как надо. Теперь он практически бешеный берсеркер, пусть и на минималках.

Несколько раз Мишаня наскакивает на Булкина и лупит того по бокам. Когда противник складывается в три погибели, Миша резко разворачивается к остальным и с гортанным боевым кличем, занеся палку над головой, несется на них. Они не выдерживают и бросаются врассыпную. Лопоухий еще и что-то кричит на бегу, кажется, маму вспоминает.

Когда Миша снова поворачивается к Булкину, его на месте уже нет. Где-то в конце школьного двора только пятки сверкают.

Мишка громко дышит, отбрасывает палку в сторону и на выдохе говорит:

— Спасибо тебе.

Какое-то время он мешкает, потом добавляет:

— Спасибо тебе, демон-хранитель.

«Да не за что, — мысленно отвечаю я, пусть он даже и не слышит. — Теперь главное все не профукай».

Перед глазами вспыхивает огненная табличка:

«Задание: «Сберечь деньги, принести их домой» — выполнено. Получена рандомная способность проявления огненной сути: «Воплощение демонической сущности 10 сек. Возможность использование один раз на задание».

Странно, кончено, что задание засчиталось, ведь технически деньги домой я так и не донес. Но, видимо, система решила, что теперь препятствий для его завершения нет. Ну, и ладно.

«Поздравляю, новобранец! Ты успешно выполнил второе задание, как и остальные пятьсот тридцать четыре новобранца! Те, кто провалил задание, теперь сгинут в небытие!»

Ого, уже почти половина отсеялась. Интересно, конечно, что там за игра на выживание, и зачем она вообще нужна. Но все что мне остается, просто тихо радоваться, что я не в числе тех, кто задание провалил.

Высвечивается уже привычная надпись о выборе базовой способности перед заданием. Тут же следом появляются и сами кнопки выбора:

Обоняние

Осязание

Вкус

Ну вот, базовых чувств становится все меньше. В конце концов, мне придется выбрать их все, поэтому выбираю первую попавшуюся.

«Выбор принят! Обоняние активировано. Получена начальная способность: „Усиление обоняния 10 сек.“ Время использования способности 1 раз на задание».

Что ж, ладно. Хотя усиление обоняния я не слишком-то представляю, как смогу использовать. Разве что, как собака, буду брать след, если вдруг придется. Ну и да пусть будет, как говорится, в хозяйстве все пригодится.

Как только гаснет табличка с активацией задания, темное пространство рассеивается, и я постепенно начинаю видеть, слышать, а теперь еще и чувствовать запахи.

Здесь пахнет сыростью. Слышится эхо от негромких мужских разговоров. Когда зрение полностью проясняется, я могу наконец осмотреться.

Я на каком-то заброшенном заводе. Огромное помещение, грязные частично побитые стекла плохо пропускают свет. Вдоль стен высятся толстые ржавые металлические трубы, где-то под крышей чирикают птицы. Впереди большие распахнутые ворота, за ними улица, дорога, и еще какие-то заброшенные помещения.

Мой подопечный здесь не один. Со мной еще двое мужчин. Вид у них как у братков из девяностых. Разве что спортивных костюмов и золотых цепей не хватает.

Один постарше и пониже в джинсовой кепке и кожаной куртке косухе, он кажется раздражённым, крутит на пальце ключи от машины, жует зубочистку. На жилистой шее у него висит серебристый амулет с изображением изломанной трижды молнии, на поясе замечаю кобуру с пистолетом. Второй моложе, на голову выше первого, такой здоровый бритоголовый крепыш. Морда у него весьма угрожающая: взгляд набыченный, словно он все время в ярости, тяжелая челюсть стиснута так, что на шее проступают вены. При нем тоже имеется пистолет.

Своего подопечного рассмотреть не слишком получается. Лишь изредка удается увидеть тяжелые ботинки-берцы и рассмотреть то, что он в джинсовке в отличие от своих товарищей в косухах.

Вид у ребят весьма напряжённый, суровый. Они явно чего-то ждут.

Мой подопечный оборачивается, позади нас вижу черный тонированный джип. На серебристой решетке радиатора надпись: «ЛУАЗ». Обалдеть. Выглядит даже более чем прилично, я сначала было решаю, что передо мной какой-нибудь Land Rover, пока не вижу эмблему отечественного автопрома.

— Опаздывают, суки, — говорит тот, что в кепке, нервозно перекатывая в зубах зубочистку. — Говорил Кузьмичу, что пора завязывать иметь дела с Казачинскими. Эти сволочи явно когда-нибудь свинью нам подложат.

Говорящий здесь явно главный, потому что стоит посередине, а еще у него ключи от внедорожника.

— Бабабевские такого же герасима делают, — нерешительно говорит мой подопечный, — может, даже и лучше. Я бы мог их поднапрячь. Если бы спрос был, они бы и делали больше. К тому же у меня там все подвязано, я же сам из Бабаевской.

— А поручиться ты бы за них мог, Вова? Так, чтобы прямо головой своей? — товарищ в кепке окидывает подопечного придирчивым взглядом.

— Ну разузнать все надо, — бормочет подопечный и опускает глаза. — А так вообще я бы мог...

Договорить Вовчику не дают. Главный отвешивает ему хлесткий подзатыльник.

— Ты еще Кузьмичу такое задвинь, — сердито говорит он. — Ты должен быть на сто процентов уверен, что люди которых ты предлагаешь, надежные. Сначала все узнаешь, а потом предлагаешь. Понял?

— Понял, Дементич, понял. Фигню сморозил. Исправлюсь.

— Вот и хорошо, — размеренно отвечает ему главный, вздыхает: — Учить вас сопляков еще и учить.

А затем главный устремляет задумчивый взгляд в открытые ворота.

Больше они не говорят, довольно долго просто стоят, курят, изредка здоровяк выходит на улицу, возвращается и качает головой, мол, никого. За все это время здоровяк не произносит ни слова, и мне начинает казаться, что он и вовсе немой.

А еще странно, что до сих пор нет задания. Обычно оно появлялось сразу же, как только я оказывался в одержимом. А тут почему-то задерживают.

Пока ничего не происходит, я решаю изучить своего нового подопечного. Мысленно выбираю значок огонька и нужное окно.

«Информация о текущем одержимом:

Одержимый № 2. Владимир Григорьевич Чернышевский, 21.08.1998 г.р. Место рождения: Российские Социалистические Народные Республики, Республика Кубань, ст. Бабаевская. Адрес: г. Краснодар, ул. Сверхгероизма д.81, кв.4. Рабочий рейтинг — 82, социальный рейтинг — 39, общесемейный рейтинг — 116/2. Сверхспособность — необнаруженна. Особая способность сопряжения с одержимым — не открыта».

Ну вот, второй одержимый оказывается моим земляком. Правда, никаких чувств это во мне не вызывает. И даже больше, меня откровенно напрягает род занятий Вована. К бандитам уважения никогда не испытывал, а тут еще и самый мерзкий подвид попался — наркодилеры.

С улицы слышится рокот мотора, шелестят по щебенке колеса.

— Едут, — говорит главный и выплевывает зубочистку, сощуривается и злобно добавляет: — За опоздание они ответят.

— Може не надо, шеф? Бахча, он же буйный, — внезапно подает голос здоровяк.

Лучше бы он не говорил, потому что стоило ему открыть рот, как вся суровость тут же слетела, и теперь он больше походил на человека, не слишком выдающегося интеллектом. Совсем не выдающегося, я бы даже сказал.

Дементич выдерживает паузу, недовольно отвечает:

— И что, по-твоему, нам теперь под всяких утырков стелиться?

— Но Андрей Кузьмич четко по белому наказал, забрать товар и не бузить. Он ведь обещал, шо перетрет с Хазиным, шобы Бахчу убрали с обмена, — здоровяк натужно хмурит могучий лоб, но вид у него все же какой-то глупый и беспомощный. Хотя видно, что он пытается изо всех сил уберечь шефа от ошибки. Правда, получается неубедительно, к тому же в конце он еще и добавляет: — Один раз всего потерпеть.

— Я тебе что, терпила, Грач? — Дементич мечет в сторону здоровяка суровый взгляд.

Грач тут же пристыженно выжимает голову в плечи и быстро мотает головой:

— Не, шеф.

— А может, ты терпила? Или Вовчика терпилой считаешь?

— Не, никак нет, шеф, — торопливо отвечает Грач.

— Хорошие вы ребята, — цыкает зубом Дементич и философски тянет: — Но иногда та-а-акие дебилы.

Тем временем к воротам подъезжает низкая, вишневая, с откидным верхом четырехместная «Чайка-кабриолет». Честное слово, на переднем бампере так и написано.

Братки тут же начинают суетиться, в том числе и мой подопечный. Он быстро шагает в сторону внедорожника, распахивает багажник и достает оттуда спортивную сумку.

Затем вся троица становится в ряд, хорохорится, расправляет плечи, руки по карманам, в общем, принимает серьёзный вид. Крепыш даже кожанку снимает, остается в майке и поигрывает внушительными мышцами.

— В общем, такой расклад. Казачинских сегодня поставить на место нужно, — говорит тихо и торопливо Дементич. — Думают, что нам можно срать на голову и вести себя как вздумается? Х** там!

Грач озадаченно смотрит на главного, затем жалобно поднимает брови, но тут же одергивается и снова сурово хмурится.

А у моего подопечного начинает колотиться сильнее сердце. Дело явно неладное. Тут и к гадалке не ходи, ясно — что-то пошло не так.

И вообще, где задание, вашу ж Машу?

Тем временем вишневое авто разворачивается и паркуется багажником к нам прямо в воротах. Выключается мотор, с заднего сидения оперативно выскакивают двое бритоголовых крепышей в темных очках и черных ветровках. У каждого через плечо автомат.

Следом за ними появляется мужчина в сером деловом костюме, темные волосы тщательно прилизаны по косому пробору, на тонком носу очки в золотистой оправе. Он коротко кивает, приветствуя нашу троицу.

Последним не выходит, а лениво выползает из кабриолета чувак. И чувак — потому что иначе его и язык не поворачивается обозвать. Мотня на штанах висит по колено, не по погоде шапка аля-Боб Марли, растянутая майка с принтом уже знакомого мне Бориса Горы, и куча, просто неимоверная куча навешанных золотых побрякушек: цепи с подвесками на шее, браслеты и цепочки на руках, несколько колец в одном ухе, и какие-то золотые висюльки до плеч с камешками в другом. Кажется, что этот мужик магазин бижутерии ограбил и решил все унести на себе. А еще у него седая козлиная бородка, да и сам товарищ выглядит немолодо — эдак под полтинник. Ему как никому подходит пословица: седина в бороду, бес в ребро.

Хотя бес тут только один — я. И не в ребре, а в голове. За происходящим наблюдаю, как за каким-то остросюжетным блокбастером.

Чувак в побрякушках широко нам улыбается, скалит зубы, сверкает слишком длинными золотыми клыками. На полусогнутых, словно пританцовывая он двигается к Дементичу и протягивает тому для приветствия руку.

Дементич не отвечает ему взаимностью. Демонстративно убирает руки за спину.

— Вы опоздали. На целый час, — холодным, жестким голосом произносит он. — Андрею Кузьмичу это не понравится.

— Да ладно вам, че вы? — на одну сторону усмехается чувак. — Че такого-то? Час туда, час сюда. Какая разница? Дело-то житейское.

Он хихикает себе под нос и выглядит не совсем вменяемо, между тем преспокойно, где-то даже лениво достаёт ствол.

Вся троица, в том числе и Вован, тут же выхватывают свои пистолеты и направляют на него. Чувак не реагирует.

Зато реагируют ребята с автоматами, тут же беря нас на прицел.

Тут вступает в разговор человек в костюме.

— Прошу убрать оружие, — спокойно и невозмутимо требует он. — Мы партнеры и никто никому угрожать не будет. Никаких конфликтов у нас нет и быть не может.

— Пусть тогда Бахча волыной не трясет, — жестко говорит Дементич.

— Бахча, убери, — требует человек в костюме.

Бахча смотрит на напарника презрительно, недовольно скалит клыки, но оружие прячет. Мы тоже прячем, правда Дементич только опускает.

— Я пока пересчитаю деньги? — деликатно спрашивает человек в костюме, указывая взглядом на сумку, которую держит Вован.

— Сначала мы проверим товар, — возражает Дементич.

— Да без вопросов! — восклицает Бахча, хлопает в ладоши, ребята в ветровках тут же вытаскивают две большие сумки с заднего сидения Чайки.

Лицезрение этого весьма увлекательного спектакля резко и грубо прерывает огненная надпись:

«Новое задание: Одержимый должен выжить. Забрать деньги. Избавиться от улик».

Ё-о-о-моё! Шибануться головой о стену, а не задание! Что-то мне подсказывает, что сейчас здесь будет весело. О-о-очень весело. И жарко.

На всякий случаю я просматриваю в меню все имеющиеся у меня способности, чувствую пятой точкой, что сегодня они мне все могут пригодиться.

Тем временем Бахча плюхает под ноги Дементичу сумку. Дементичу такой жест не нравится. Я уже понял, что сей товарищ повернут на каких-то бандитских понятиях и уважении. А Бахча швырнул им сумку с явным вызовом и без почтения.

Дементич зло раздувает ноздри, задирает подбородок, пренебрежительно сверлит Бахчу взглядом.

Тот что в костюме недовольно поправляет пиджак, их ребята как бы невзначай слегка наклоняют автоматы. Но жест получается такой синхронный и очевидно отработанный до автоматизма.

Вован тоже кладет руку на пистолет. Что делают остальные, я не вижу. Но это молчаливое напряжение такое жесткое, что кажется, стоит кому-то нечаянно чихнуть, и тут все взорвется к чертовой матери от пальбы.

— Открывай, показывай товар, — велит Дементич Бахче. Он пытается говорить спокойно, но злость скрывать ему удается плохо. — А Дипломат пусть пока бабки посчитает.

Дипломат, это вероятно человек в костюме, потому что Вован тут же протягивает ему сумку и тот с готовностью забирает, поправляет брюки, подтягивая на коленях, и усаживается на кортки. Открывает и начинает просматривать пухлые пачки с оранжевыми купюрами номиналом по пятьсот эмдэе.

Я пытаюсь мысленно разблокировать особую способность сопряжения, такую как у Мишки. Может, и она мне понадобится. С Мишаней вон, очень даже пригодилась. Но способность почему-то открываться не желает.

Бахча скучающе зевает, при этом смотрит насмешливо. Дементич пинает ногой сумку, настаивая, чтобы ее открыли. Между этими двумя явно какой-то личный конфликт, который вот-вот грозит перерасти во что-то глобальное. Бахча очень борзо себя, ведёт, слишком много амбиций у этой ёлочной игрушки. Это даже я понял, который не в курсе что там за терки у братков. Наши ребята по статусу явно куда выше. Хотя мой Вовчик очевидно рядовая шестёрка.

Дипломат продолжает считать деньги. Но ребята с автоматами становятся чуть-чуть собраннее, напряженнее.

Бахча скалится, нарочитым жестом наклоняется, не сводя насмешливого взгляда с Дементича, неспешно жужжит замком сумки, двумя пальцами достаёт один из пакетов, внутри коричневатый порошок.

Грач косится на главного, берет пакет, достаёт нож бабочку и вскрывает пакет. Пока он занят пробой, Дементич нервно дергает ногой.

— Че вы там пробуете? Герыч высший класс, — кривит кислую мину Бахча и сплёвывает.

Плевок летит прямиком под ноги Дементичу, падет в нескольких сантиметрах от его лаковых ботинок. Взгляд Вовчика мечется так, что я едва успеваю оценить обстановку.

Да мать твою, не мельтеши! Ничего же не видно!

Только собираюсь активировать контроль зрения, чтобы не пропустить момент, когда нужно действовать максимально быстро, как Дементич цедит сквозь зубы:

— А, да задолбал ты, ублюдок, — резко вскидывает ствол и стреляет Бахче прямо промеж глаз.

От выстрела все здание сотрясается эхом, всполошенные под крышей птицы уносятся торопливо через выбитые окна. С секунду висит тишина, а потом Бахча с грохотом валится на пол. Первыми начинают грохотать автоматы.

Глава 5

Дементич успевает выстрелить всего пару раз. Его тут же укладывают автоматной очередью рядом с Бахчей. Причем один автоматчик стреляет прицельно в Дементича, а второй под ноги, как бы отгоняя Вовчика и Грача от эпицентра стрельбы и намекая, чтобы не лезли.

Потом все резко стихает.

Вована и Грача не трогают. Хотя они и держат на прицеле автоматчиков, а те целятся в них.

Я окончательно перестаю понимать, что за бред тут происходит. На кой черт Дементич убил Бахчу? На что он вообще наделся? Ведь было ясно как белый день, что сразу же прилетит ответка. И ладно, самому жизнь опротивела, но пацанов своих зачем подставил, кретин?

Дипломат окидывает слегка удивленным взглядом оба трупа, словно это не жмурики, а какое-то досадное недоразумение. Поднимается с корток, поправляет брюки, поджимает губы и начинает отчитывать свою охрану поучительным тоном, как нашкодивших детишек:

— Убивать Юрия Дементьевича было не обязательно. Андрей Кузьмич очень разозлится, знаете ли. А наш шеф ругаться с ним не собирался.

Автоматчики пристыжено исподлобья смотрят на Дипломата, а тот продолжает размеренно говорить:

— Макс, ты вот стрелять научился, а порядков и правил так и не уяснил. Как можно не знать людей, которых трогать нельзя?

— Так это... Он ведь шмалять начал, и я подумал... — начинает оправдываться один из них, по всей видимости, Макс.

— Андрей Кузьмич и шеф сами бы разобрались и все решили, — жестким тоном перебивает его Дипломат. — А теперь что? Между прочим, Юрий Дементьевич близкий друг Андрея Кузьмича. Как думаете, что он теперь с нами сделает?

Выясняется, что этот Дипломат далеко не так прост, каким показался с первого взгляда. Оказывается, он здесь главный, а не как я сперва решил, что Бахча. Зато теперь ясно, почему Дементич не раздумывая уложил Бахчу. Он был уверен, что ему это сойдет с рук. Ну хоть Вована и Грача никто не трогает. Пока что. Я уверен, что это далеко еще не все.

Вован продолжает напряженно целиться в одного из автоматчиков и вот-вот гляди — нервишки сдадут, и он в него стрельнет.

Дипломат поворачивается к нам, окидывает задумчивым взглядом.

— И вот что нам теперь делать? — спрашивает он.

Вован и Грач переглядываются. Грач явно в этой команде далеко не тот, кому нужно давать слово. К счастью, и Вовчик это понимает, поэтому подает голос:

— Порешаем миром, — говорит он. — Мы забираем деньги и тело Дементича, Андрею Кузьмичу опишем все как есть. Сегодня сделка не состоялась.

— Заберете, опишите все как есть... — кивает Дипломат, резко разворачивается и шагает в сторону машины, открывает переднюю дверь, по его невозмутимому виду может даже показаться, что он собирается уезжать. Но едва ли это так.

— Вы же понимаете, что это серьезный косяк? — спрашивает Дипломат, хотя совсем неясно к кому именно он обращается. Внезапно он достает из салона волыну и стреляет в одного из своих ребят. В того самого Макса, который завалил Дементича.

Второй автоматчик вздрагивает, но продолжает целиться в нас и даже не поворачивается в сторону убитого напарника.

Дипломат снова обращает взор к нам, вскидывает брови, словно бы молчаливо интересуется мнением ребят по поводу случившегося.

— Ну это, — неуверенно говорит Вовчик, — мы Кузьмичу передадим, что все виновные наказаны.

Дипломат удивленно вскидывает брови и усмехается, затем вскидывает ствол и направляет на нас. Точнее, прямо на Вовчика.

— Нет, друзья, ничего-то вы не поняли. Я не могу вас отпустить...

Так, кажется, теперь точно мой выход.

Я не стал дослушивать болтовню Дипломата. Как и ждать, когда он закончит свою речь и уложит моего подопечного.

«Воплощение демонической сущности 10 сек. Активировано. Демонический голос 10 сек. Активировано».

Я решаю, что сейчас как раз тот самый случай, когда надо заходить именно с козырей. Базовые способности сейчас нам помогут как мертвому припарка.

Пока активирую способности огненной сути, раздается выстрел. Я даже понять ничего не успеваю. Опасения, что попали в Вовчика, быстро рассеиваются. Потому что вижу, что это у Грача нервы сдали, и он застрелил автоматчика.

Ответный огонь Дипломат открыть не успевает. Потому что появляюсь я.

Мир меняется. Я буквально физически ощущаю, как выхожу за границы тела подопечного. Я становлюсь больше, ко мне возвращается ощущение собственного тела. Я слышу, вижу, чувствую, как прежде. Такое простое, но в то же время пьянящее ощущениесвободы.

За доли секунды успеваю заметить, какой я: большой, черный, как густая тень, у меня трёхпалые когтистые руки. Поди и морда страшная, как у настоящего чудища. По крайней мере, я на это надеюсь. Может, еще и рога с хвостом имеются.

Эффект я произвожу тот, что надо. Дипломат в ужасе округляет глаза и пятиться.

У меня начинается обратный отсчет.

— МВА-ХА-ХА! — громоподобно хохочу я, смех усиливает эхо, разнося его во все уголки здоровенного здания. — НУ ЧТО, ЖАЛКИЕ ЛЮДИШКИ?! ДОПРЫГАЛИСЬ?! Я ПРИШЕЛ ПО ВАШИ ДУШИ!

— Ма-ма, — доносится со стороны перепуганный голос Грача.

Дипломат начинает стрелять в меня. Я совсем ничего не ощущаю, пули летят насквозь. Я гогочу еще больше, еще устрашающе. Грач тоже присоединяется к пальбе.

Вот так вот! Только что чуть друг друга не поубивали, а теперь резко сплотились и дружно пытаются убить меня.

Вован от происходящего тоже неслабо так пугается и плюхается на задницу.

Идиотина! Беги ж! Беги, твою мать! Я для кого тут стараюсь?

Чтобы до него быстрее дошло, что делать, я наклоняюсь к бледному и перепуганному до одури Вовчику и, как можно тише, хотя с демоническим голосом это выходит плохо, говорю:

— БЕГИ!

Вовчик вскрикивает, вскакивает, как ошпаренный. Но вместо того, чтобы бежать, мой полоумный подопечный какого-то черта хватает сумку с деньгами, секунду мешкает и забирает еще одну с наркотой. А затем со всех ног удирает за ЛУАЗ.

Меня утягивает за ним, словно я его тень. Хотя нет, скорее это больше похоже, словно я громадный воздушный шар, который Вован тянет за собой.

Время быстро выходит.

Я возвращаюсь в Вовчика. Судорожно придумываю, чем еще мне его защитить или помочь. Но выбор у меня особо невелик.

Я едва успеваю заметить, что до Грача наконец доходит, что этот момент удачный, и он тоже несется к нам за ЛУАЗ в убежище. Хотя мог бы и с Дипломатом порешать, он ведь явно в покое нас оставлять не намерен. Но Грач, как мне уже довелось увидеть, не из тех, кто сначала думает, а потом делает.

Теперь мы сидим, прислонившись к массивному колесу внедорожника и попросту прячемся. Вовчик тяжело дышит, зачем-то пихает за пазуху наркоту и рассовывает по карманам деньги.

Жадный придурок! Вот сейчас как раз самое время этим заниматься! На тот свет, что ли, бабки решил забрать?

В бампер летят выстрелы, рядом тяжело дышит Грач:

— Ты шо? Ты как это сделал? Ты шо, сверх?

— Я сам охренел, — на выдохе говорит Вован, наконец, бросает набивать карманы и берется за пистолет.

Над головой раздается автоматная очередь. Дипломат, по всей видимости, отобрал автомат у убитого охранника и теперь стреляет из него.

— Выходите, сволочи! Вы все равно уже не жильцы! — нараспев восклицает Дипломат, и снова бьет выстрелами теперь по машине.

При попадании в лобовуху, стекло над головой не разлетается, видимо, ЛУАЗ бронированный.

— Ты как? Не ранен? — торопливо интересуется Вовчик, в ответ Грач мотает головой.

— Надо убирать его, — снова говорит Вовчик, кивая в сторону снова полетевших в нас выстрелов.

— Если мы убьем Дипломата, придется из города бежать, — жалобно сводит Грач брови.

— Тут хватит нам денег. Свалим куда-нибудь в Сэсэша, в Мексиканскую республику, например. Помнишь, ты хотел? Только Грачик, нам главное — этого мудака убрать. Ты сам же знаешь, как я хреново стреляю. То ли ты — профи!

Ну и гад же мой подопечный. Он же буквально манипулирует здоровяком, подбивая того самому подставляться, пока он тут задницу греет за колесом. Хотя, чему я удивляюсь? Он же бандит, что еще можно от такого ждать?

Грач тем временем выдыхает, собираясь с духом, резко вскакивает и стреляет. В ответ тут же получает несколько выстрелов, сотрясается и падает прямо на Вована, хрипя что-то невнятное. Резко и бесповоротно он замолкает.

— Зачем, Грач? Ну как так? Грачик? Ну зачем ты? — шепчет в ужасе Вован.

Похоже, ему и впрямь жаль товарища. Хотя полминуты назад мне казалось, что он хитрый мерзавец. А нет — просто тупой и трусливый.

Правда убивается он по напарнику совсем недолго. Снова раздается несколько автоматных выстрелов, улетевших вниз, кажется, по колесам. Следом слышится несколько глухих щелчков. У Дипломата закончились патроны.

Подопечный тоже это понимает. Осторожно высовывает сначала пистолет, потом голову. Теперь видно Дипломата, который лежит на земле в луже крови и пытается дотянуться до второго автомата, валяющегося в полуметре от него. Кажется, Грач его все-таки подстрелил.

К счастью, Вован не тупит, и несколько раз стреляет в него. Дипломат вздрагивает, дергается и затихает.

У Вована очень дрожат руки и бешено колотится сердце. Он нервно утирает лоб, трет глаз, тяжело дышит. Наверное, убивать ему еще не доводилось.

Вдруг со стороны трупа Дипломата слышится писк. Сначала тихий, а потом начинающий усиливаться, очень похожий на закипающий чайник.

— Сука! Сука! — в ужасе выкрикивает Вован, вскакивает и несется к телу Дипломата.

Рывком распахивает на нем рубашку, рвя пуговицы, обнажается бледная грудь с редким волосяным покровом, в области сердца прямо под кожей мерцает какой-то красный светодиод.

— Твою ж мать! — чуть ли не плача, восклицает Вован, затем как-то резко берет себя в руки и сам себе строго приказывает: — Так, спокойно, у меня есть минута. Целая минута.

Вован судорожно оборачивается на ЛУАЗ, быстро хватает Дипломата за ноги и тащит в сторону авто.

Что, черт возьми, происходит, я слабо понимаю, но, видимо, что-то архиопасное. Но Вован, кажется, знает, что делает, да и я едва ли здесь смогу ему помочь. Тут, бесспорно, лучше не мешать, чтобы не сделать хуже.

Вован бросает тело Дипломата возле багажника ЛУАЗА, затем оббегает машину, хватает сумку с деньгами и сумку с наркотой, а после бежит со всех ног на улицу.

Тут до меня доходит — кажется, сейчас как рва-а-анет.

БА-БАХ!

Вован не успевает выбежать на улицу. Туда его вышвыривает взрывной волной. Звенит в ушах, радуюсь, что не чувствую боли, потому что подопечного знатно приложило об асфальт.

Несколько секунд он лежит, уткнувшись носом в землю и зажмурившись, затем открывает глаза, начинает подниматься на ноги слегка пошатываясь, трясет головой, пытается избавиться от звона в ушах.

Он оборачивается, смотрит, как пылает ЛУАЗ, затем быстро подбирает выпавшие из рук сумки и торопливо шагает прочь.

Ну, фух! Вроде, задание выполнил. Вовчик жив, деньги он сам забрал, да и от улик очевидно избавился, подложив Дипломата, внезапно оказавшегося шахидом, возле бензобака. Авто сгорит, отпечатков остаться не должно. Наверное.

Мне, конечно, любопытно, что за фигня была под кожей у Дипломата, но в данном случае могу только гадать. Учитывая, что светодиод мигал у сердца, наверное, там был какой-то датчик, сработавший из-за остановки сердца. Видимо, там же внутри было и какое-то взрывное устройство, сдетонировавшее после кончины носителя. Зачем это нужно? Тоже можно поразмышлять: вероятно, у важных криминальных элементов в этом мире так принято. А может, здесь даже после смерти можно вытащить из погибшего информацию, а Дипломат явно слишком много знал.

Пока я гадаю о назначении взрывчатки внутри Дипломата, Вова шагает по дороге, вихляющей среди заброшенных промышленных построек. Где-то вдалеке слышится вой пожарных сирен. Вова резко сворачивает с дороги и двигается в посадку.

Сообщения о том, что задание выполнено, до сих пор нет. И чуйка мне подсказывает, что значит это еще не все. Что-то еще я должен сделать.

Ни с того ни сего появляется огненное окно:

«Новобранец, ты готов активировать особую способность сопряжения с одержимым?»

ДА НЕТ

Ну, здрасте! Очень, блин, вовремя. Где вы раньше-то были со своей способностью?! Эта система, зараза, ну точно издевается надо мной. Мы, конечно, справились и так, но осадочек остается.

Я, конечно же, выбираю: «Да».

«Способность сопряжение с одержимым № 2 активирована. Название способности: Мысленный приказ, время использования 1 раз в 10 мин.»

Во-о-от, отлично. Даже мысленно потираю руки, которые так и чешутся немедленно опробовать новую способность. Но я сдерживаюсь.

Тем временем Вовчик все глубже заходит в посадку, иногда останавливается, осматривается, явно что-то выискивает взглядом. Видимо, хочет спрятать наркотики и деньги.

Такое место находится быстро. Вован прячет сумку с наркотиками в довольно глубокое дупло, зачем-то вытаскивает из нее один из пакетов с порошком и прячет за пазуху. С деньгами он поступает так же: вытаскивает несколько пухлых пачек и раскидывает по карманам, где уже лежат и те деньги, которые он трамбовал туда во время перестрелки.

Про деньги я понять еще могу, но зачем так рисковать и тягать с собой наркотики, мне непонятно. Но я не вмешиваюсь, черт знает, может, так надо.

Затем Вовчик находит несколько больших камней и выкладывает их под деревом, видимо, чтобы было потом легче отыскать припрятанное добро.

Где-то позади проносится воющий сиренами транспорт. Вовчик ускоряется и скоро мы покидаем лесополосу и оказываемся у пустой трассы. Вдалеке виднеется спальный район, несколько высоток, но в основном серые приземистые пятиэтажки.

Мне почему-то этот пейзаж кажется смутно знакомым. Но как я ни силюсь вспомнить, где я мог такое видеть, ничего на ум не приходит.

Вовчик поворачивает в другую сторону от спального района, какое-то время шагаем вдоль трассы, проезжают редкие автомобили, которые я с интересом разглядываю. Сам я вообще далеко не автолюбитель, но тут обращаю внимание. Запорожец, больше похожий на Феррари, поди, любого невольно заставит удивиться.

Впереди на горизонте видится широкая синяя полоса. Черт, да это же море!

Мне становится еще интереснее, в каком я городе. Геленджик? Анапа? Сочи? Теперь я глазею с особой тщательностью, насколько позволяет обзор подопечного, пытаясь выискать хоть что-то знакомое.

По трассе идем мы довольно долго. Мимо проносится несколько милицейских машин, Вовчик вжимает голову в плечи, отводит взгляд. Наконец мы выходим к цивилизации, появляются небольшие магазинчики с типичными названиями «Продукты», «Пиво-рыба», «Сельхоз товары», «Столовая № 8».

Все имеет своеобразный вид: то ли немного отдает провинцией, толи советским союзом. По пути попадаются люди, их тоже с интересом рассматриваю. Судя по одежде, на улице довольно жарко, хотя братки были все в куртках. Видимо, у них в ЛУАЗЕ был кондиционер. Или так, типа, солиднее вид.

Мода у местной молодежи забавная, девчонки в джинсах и юбках с такой низкой посадкой, что едва прикрывает лобки, а еще топы с голыми пупками. Через одну у девиц в пупках блестит пирсинг. Мелированные патлатые парни щеголяют в широченных джинсах с кучей карманов или в мешковатых шелестящих цветастых спортивных костюмах. Сразу какая-то ностальгия накатила по двухтысячным.

Провинциальная обстановка околицы резко сменяется магазинами покрупнее, супермаркетами, которые здесь зовутся магазинами самообслуживания. На вывесках так и значится: «Магазин самообслуживания 7/24» или «Магазин самообслуживания Заря». Попадаются кафе и рестораны, они выглядят довольно современно. Впереди высятся несколько сверкающих на солнце стеклянных небоскребов. А еще здесь пахнет морем, наверное, мы уже недалеко от него.

Замечаю, что некоторые прохожие на нас костятся. Наверное, видок у подопечного не очень. В отражениях зеркальных витрин магазинов изучаю его внешность. Крепкий плечистый парень, темноволосый с причёской как у Виктора Цоя, далеко не урод. Правда, вид и впрямь потрепанный, бровь рассечена, кровь размазана по лицу, светлая джинсовка грязная и в крови. Какой-то мужик даже поднимает украдкой свой пэку, наводит на Вована. Наверное, они так друг друга как-то сканируют или еще что. Завидев это, Вовчик ускоряет шаг.

Мы проносимся быстрым шагом еще через несколько улиц, в какой-то миг Вован замечает двух шагающих навстречу товарищей в служебной синей форме, очевидно, милиционеров, один из них цепляется за него взглядом. Вова резко сворачивает в подворотню.

Оказываемся во дворе, окруженном тремя пятиэтажками: детская площадка, скамейки с бабушками. Вова ускоряется еще сильнее и уже чуть ли не бежит, чем слишком привлекает внимание бабулек.

И бежит он не зря, потому что позади нас раздаётся противный свистит, и доносится громкий оклик:

— Гражданин, стойте! Милиция!

Вовчик пускается со всех ног через двор.

— Стоять! Стрелять буду! — грозно кричат позади, но Вован даже не думает останавливаться.

Да и, в общем-то, позади никто не стреляет. Я колеблюсь, думаю, стоит ли сейчас использовать приказ. Меня смущает наркота у него за пазухой. Что-то мне подсказывает, что и в этом мире носить с собой подобное запрещено. Неплохо бы от неё избавиться.

Но пока что подопечный справляется и без меня. Бегает неплохо, физическая подготовка хорошая, мы быстро отрываемся от погони.

Зачем бы Вован не забрал наркотики, нужно ее все же где-то скинуть, на случай, если его вдруг схватят. В задании этого не было, но и рисковать желания нет. Я буквально задом чую, что ни мне, ни одержимому № 2 это на пользу не пойдет.

Мы выруливаем на набережную, и к своему удивлению, это место я сразу узнаю. Мы же на набережной адмирала Серебрякова. Мы в Новороссийске. В детстве мне приходилось бывать здесь не раз. Отец возил нас с Ленкой сюда каждый год на летние каникулы, когда привозил погостить к бабушке, которая как раз и жила в Новороссийске.

Но сама набережная выглядит по-другому. Не видно стелы Морской славы России, крейсера Михаила Кутузова, зато есть памятник женам моряков, который как раз должен быть возле крейсера. Но даже этот памятник слегка другой, пусть и композиция узнается. А еще не вижу ни одного памятника, посвященного ВОВ. Но здесь те же горы, та же бухта.

Правда, любоваться набережной параллельного мира сейчас совсем не время. Вова начинает постепенно сбавлять бег, потому что сильно привлекает внимание. А я решаю, что сейчас самое время использовать способность сопряжение.

«Избавься от наркотиков», — приказываю я.

Сначала ничего не происходит. Вообще. Вова продолжает сбавлять темп и переходит на шаг, а я начинаю думать, что приказ не сработал или я просто не понял, как использовать эту способность.

Но через несколько минут подопечный начинает воровато оглядываться по сторонам, переходит на прогулочный шаг, подходит к парапету. Внизу мерно покачиваются волны, медленно уплывает из бухты тяжелый грузовой корабль, редкие лодки то там, то здесь покачиваются на волнах. Вован делает вид, что любуется морским пейзажем и так как он стоит спиной к гуляющим, на него мало кто обращает внимание.

Вован держит руку за пазухой, явно готовится выкинуть пакет с героином в море. Мимо проходят две молодые мамы с колясками, но тут Вова замечает вдалеке милиционеров. Тех самых.

Не мешкая, он вытаскивает пакет, надрывает его и выкидывает в море. Туда же летит и пистолет.

Вот и хорошо, про пистолет я вообще как-то и не подумал.

Затем Вован снимает джинсовку, сворачивая ее грязным вовнутрь, и неспешно направляется по набережной, словно бы гуляет. Он, очевидно, рассчитывает, что милиция его не узнает и что лучше больше не убегать и не привлекать внимание.

— Гражданин, стойте! — громко кричат нам в спину.

Похоже, Вовкин план не сработал. Хорошо, что улики успели скинуть.

Глава 6

Вовчик останавливается и медленно поворачивается к стражам закона.

— Вы мне? — удивленно спрашивает он.

Артистизма Вовчику не занимать, удивление получается очень натуральным.

Милиционеры переглядываются, один из них, тот, что постарше и помордатее, криво усмехается и с подозрением окидывает взглядом Вована.

— Почему же вы убегали, гражданин? — размеренно тянет мордатый.

— Я? Я не убегал, — разводит руками Вова, потом почти с наездом добавляет: — А в чем, собственно, проблема? По какой причине остановили? И разве вы не должны представиться?

Ой, зря он начал с наездов. Стражи правопорядка ой как не любят шибко умных и откровенно нарывающихся. Надо бы ему приказать, чтобы так не борзел, жаль, десять минут до следующего приказа еще не наступило.

Милиционеры снова переглянулись. Мордатый скривился, тяжело вздохнул, молодой закатил глаза, быстрым движением вытащил из внутреннего кармана нечто похожее на смартфон.

— Старший сержант Агафонов и младший сержант Дементьев, — отбарабанил молодой. — У нас распоряжение проверять всех граждан, вызывающих подозрение. Что у вас с лицом?

— Упал. В подъезде темно было, на лестнице поскользнулся.

— Ну-ну, — кивает мордатый, всем своим видом демонстрирую, что ни на секунду ему не верит.

— Что-то произошло? — спрашивает Вовчик, явно желая перевести тему.

Но милиционеры ему отвечать не собираются.

— Пэку ваш где? — спрашивает молодой и в то же время наводит Вовчику на лицо смартфон, несколько красных лучей из широкого отверстия скользят по лицу, неприятно светят в глаза.

— Пэку? — Вова растерянно трет левое запястье, бегает взглядом, словно бы пытается его отыскать. — Кажется... я кажется его у подруги забыл.

Мордатый осуждающе качает головой, затем обращается к напарнику:

— Личность опознана?

— Да-а, — лениво тянет молодой, изучая что-то на экране устройства. — Владимир Григорьевич Чернышевский, двадцать четыре года, проживает в Краснодаре по адресу улица Сверхгероизма, дом восемьдесят один, квартира четвертая. Статус — сервус. Трудится литейщиком на сталелитейном заводе «Титан», принадлежащим партии Света, города Краснодара. Рабочий рейтинг хороший, социальный приемлемый.

Хм-м, литейщик, значит. Интересно, как он умудряется и на производстве трудиться и наркотой барыжить? Здесь как-то вообще не вяжется.

— Угу, все верно, — торопливо кивает Вова.

— По каким делам вас, гражданин Чернышевский, занесло в Новороссийск? — интересуется мордатый.

— К подруге приехал. Точнее, к своей девушке.

— А пэку как вы умудрились у неё оставить?

— Это вышло совершенно случайно, — начинает оправдываться подопечный. — Понимаете, мы, в общем, давно не виделись, соскучились, ну это ...

— Любовью занимались, — помогает Вове мордатый, похабно усмехаясь.

— Ну, да, — кивает Вовчик. — И, видимо, во время этого дела браслет расстегнулся и где-то в постели потерялся.

— Ну что же вы, Владимир Григорьевич? — разводит руками милиционер и размеренно заводит: — За отсутствие персонального коммуникативного электронного устройства без веских оснований полагается штраф в размере пять тысяч эмдэе, а также изъятие социальных рейтинговых пунктов в количестве двадцати. Также отсутствие пэку влечет за собой дальнейшее разбирательство и выяснение причин, по которым нарушитель намеренно, а может и нет пытался скрыть свою личность, рейтинг и местонахождение.

Законы у них здесь практически зверские. Тотальный контроль населения во всей красе. Их, тут получается практически чипировали этими пэку.

— Я знаю закон, начальник, но дело-то житейское, — виновато отвечает Вова.

— А как звать вашу подругу и где она проживает? — спрашивает молодой.

— Смирнова Лиза, живет на Березовой роще семнадцать, — уверенно говорит Вова.

Даже я уже начинаю сомневаться, что он импровизирует. Слишком складно стелет. Хотя про пэку он, несомненно, врет. Помнится, ни у кого из бандитов браслетов не было, а значит, не просто так их не надели. Вон, по ним оказывается и личность устанавливают и местонахождение отслеживают.

Милиционеры снова переглядываются. Старший вздыхает, затем спрашивает:

— Ну и что нам с тобой делать, Чернышевский? Закон, как говорится, есть закон. А отсутствие пэку это явное нарушение.

— Может, как-нибудь договоримся? — заискивающе спрашивает Вован.

Милиционеры одновременно поджимают губы. Но глаза у обоих уже жадненько поблескивают.

— Давайте-ка мы для начала узнаем, что у тебя имеется при себе, — снисходительно и, намеренно растягивая слова, говорит мордатый, — и, если все в порядке, прогуляемся к Березовой роще к твоей подруге. А когда убедимся, что всё в порядке, вот тогда и договоримся.

Вовка не отвечает, но я слышу, как он судорожно сглатывает.

— Повернитесь спиной, гражданин, — велит молодой и начинает хлопать Вову по бокам, карманам, попутно выуживать на свет белый пятисотенные купюры.

— У-у-у-у. Ого! — приговаривает мордатый каждый раз, когда напарник достает из карманов деньги. — Ничего себе! И откуда у вас столько денег, Чернышевский? Неужели на сталелитейном нынче так хорошо сервусам платят?

— Я копил с социальных премий, — бурчит Вован.

— И зачем же вам столько? Волгу икс сотку новую купить поди хотели? — улыбается молодой.

— Нет, — Вова отводит взгляд, — это маме на лечение. У нее сердце больное.

Оба милиционера недоверчиво усмехаются.

— Проверь его мать, — сощурив глаза и не переставая ухмыляться, велит мордатый напарнику.

Молодой тут же заглядывает в устройство-сканер.

— Чернышевская Раиса Тихомировна, это не то, так.. так... А вот, нашел! Состояние здоровья. Среднетяжёлое. Диагноз: дилатационная кардиомиопатия. Рекомендована пересадка клонированного либо искусственного сердца. Хм-м, не солгал.

— А что, нынче бесплатной пересадки нет? — удивленно интересуется мордатый.

— Есть, но очередь. Мама попросту не доживет. Я хотел ее в Немецкую республику отвезти, это самый передовой и современный кардиоцентр на материке.

— Постановка на очередь клонированного органа, восемьсот шестьдесят пятая, — спешит ответить молодой. — И тут не соврал.

Просто удивительно, у Вовы, на все отмазка есть. Вот же чертяка изворотливая! Но больше меня удивляет Немецкая республика. Неужели весь материк здесь социалистический? Правда, судя по всему, местный социализм лишь называется таковым, а по сути, тот же жестокий и беспощадный капитализм.

Не найдя, к чему еще придраться, мордатый даже как-то приуныл. Судя по лицам милиционеров, они явно уже предвкушали нажиться на Вовчике и содрать с него побольше. То, что они не берут взяток, я даже мысли не допускаю. Если бы не брали, уже б давно Вована в участок повезли, а тут что-то торгуются, что-то выискивают. Или просто перестраховываются, выясняя, не отпускают ли реального преступника.

— Ну что ж, ведите нас к вашей Елизавете Смирновой, — как-то даже разочарованно говорит мордатый.

Вова ведет. Идет уверенно и целенаправленно, дорогу явно знает. Я уже не удивлюсь, наверняка там на самом деле живет Смирнова Елизавета. Правда, неясно, есть ли у нее пэку Вовы, но он, по-видимому, знает, что делает.

Я особо не расслабляюсь, продолжаю держать в голове, что раз я все еще здесь, значит, задание не выполнено.

Идем мы недолго, минут двадцать. Вова всю дорогу молчит. Милиционеры обсуждают какие-то свои рабочие дела, краем уха слышу, что обсуждают они как раз происшествие на закрытом трубопрокатном заводе. Говорят они обтекаемо, в подробности не вдаются, скорее и сами не много знают. Но, без сомнения и я, и Вовчик понимаем, о чем речь. Если кратко, стражи порядка называют происшествие разборками Казачинских с кем-то неместным. Видимо, неместные это покойная братва Вована.

Я обращаю внимание на название улиц, пока мы идем. Какие-то названия вполне знакомые, а какие-то кажутся непривычными. Например, улица Человека-птицы или улица Риты Громо-молнии.

Наконец-то мы приходим к девятиэтажной новостройке, заходим в чистый ухоженный подъезд, тут на подоконниках цветы в кадках и стены в плитке. Очень даже прилично в отличие от тех мест, в которых уже доводилось здесь бывать.

— Хм-м, — тянет молодой милиционер, — это хороший дом и хороший район, неужели ваша подруга операриус?

— Да, она педагог. Физику преподает в университете.

— Повезло. Такую упускать нельзя, — усмехается молодой, — если любишь, значит, женись.

— Женюсь, — охотно соглашается Вовчик.

Мы заходим в лифт, едем на шестой этаж, Вова звонит в звонок сто первой квартиры.

Несколько секунд тихо, потом слышатся легкие торопливые шаги, несколько секунд снова тихо, видимо тот, кто по ту сторону двери, смотрит в глазок. Потом опять замешательство.

— Открывайте! — не выдерживает мордатый милиционер.

Слышатся несколько щелчков дверного замка и дверь распахивается. На пороге девушка в кротком топе и узеньких шортах, настолько кротких, что если бы она вышла в одном нижнем белье, это бы выглядело наверное даже менее откровенно.

Девушка красивая, не милая, не симпатичная, а откровенно красивая: шикарная фигура, длинные стройные ноги, аппетитная грудь, едва прикрытая узким топом, копна кудрявых медных волос до талии, тонкий прямой нос, чувственный пухлый рот и сероглазый взгляд прожженной стервы.

— Добрый день, — невозмутимо говорит она, голос у нее грудной, бархатистый, сексуальный.

У молодого милиционера от ее вида даже дар речи пропадает, а вот мордатый похабненько так начинает усмехаться.

— Добрый, гражданочка, — тянет мордатый, поднимает левую руку, наводит на нее пэку. У девушки, к слову, смартфонобраслет на месте.

Она в это время недовольно, я бы даже сказал сердито, сверлит Вовчика взглядом.

Краем глаза, потому что Вован туда смотрит не особо, вижу, что высвечивается на голограмме пэку милиционера фото девушки, ее данные и рейтинг.

— Елизавета Паллна, вам знаком данный гражданин? — робея, интересуется молодой.

Вова нервно стучит себя рукой по бедру дважды.

— Конечно, это Владимир, мой друг, — кивает она, не преставая сверлить Вову взглядом.

— Когда вы с ним в последний раз встречались?

Вова медленно закрывает глаза, смотрит в сторону.

— Сегодня, буквально несколько часов назад., — говорит Елизавета.

Кажется, эти гляделки между Вовой и Лизой неспроста, Вова подает ей сигналы, показывая, как отвечать.

— Гражданин Чернышевский утверждает, что по неосторожности оставил у вас свое персональное коммуникативное устройство.

— Да? — удивляется Лиза. — Сейчас посмотрю, одну минуту.

В квартиру она никого не приглашает, а молча прикрывает дверь. Проходит не больше десяти секунд, как Лиза снова возникает на пороге.

— Да, действительно забыл, — озадаченно произносит она и протягивает браслет. — Даже не представляю, как так могло выйти.

— Нужно в ремонт отнести, застежка разболталась, — ворчит Вова, забирает браслет и торопливо натягивает на левую руку.

Затем с готовностью демонстрирует его стражам порядка.

Мордатый сканирует его браслет своим пэку, кривится раздраженно.

— У тебя все в порядке? — осторожно спрашивает Лиза Вовчика.

В ответ он коротко кивает.

У обоих милиционеров весьма недовольные морды, мордатый уже понял, что с Вовчика много денег не стянешь за такой случайный проступок, а молодой походу злится, потому что Вован себе такую девку отхватил.

Я, кстати, и сам весьма удивлен и откровенно не понимаю, что она могла в нем найти. Но и здесь мне подсказывает чутье, что все далеко не так просто, как кажется на первый взгляд.

— Ну что ж, — говорит мордатый, разводит руками, поджимает разочарованно губы и явно подводит Вована к тому, чтобы тот дал ему на лапу, как и намекал.

— Значит, все в порядке, начальник? Я могу идти? — начинает строить из себя дурачка Вова.

Оба милиционера от такого поворота и наглости тут же меняются в лицах.

Да твою ж мать! Ну не дурак ли?

Вот зачем злить стражей порядка, когда уже почти все решено? Зачем нарываться, когда у тебя и так проблем полные уши? А ведь я только решил, что подопечный не такой уж и идиот, что еще есть надежда. Он мне, может, даже нравится начал.

А он, нет. Все-таки клинический недоумок.

И ведь я даже вижу, что им движет: желание выпендриться перед подругой, потешить самолюбие, мол, вот так я этих мусоров нагнул. А еще поди и жадность. О да, жадность, это стопудово! Он еще во время перестрелки продемонстрировал свое ненасытное и безрассудное жмотство. Нет, по всей видимости, поговорки в этом мире про жадность и фраера. Значит, будем лечить, значит, будем выбивать клин клином.

Я снова активирую приказ:

«Дай им денег. И дай достаточно, чтобы у них даже мысли не было обидеться».

— Простите, я же хотел еще... — начинает мямлить Вовчик и лезет в карман.

Мордатый бросает на Лизу осмотрительный взгляд, та томно вздыхает, качает головой, и прикрывая дверь, скрывается в квартире.

Вовчик достает две пятисотенные, вкладывает в руку и тянет ее к мордатом как бы для прощания.

— Рад был познакомиться, товарищи. Хорошо, что наш покой и безопасность в ваших руках, — говорит Вова, и получается у него весьма искренне.

Он еще, наверное, и весьма обаятелен, актер бы из него точно вышел неплохой, но увы. И что-то мне подсказывает, что ничего благородного из него уже и не выйдет.

Мордаты радостно щерится, хватает Вовчика за руки и сильно стискивает, а затем внезапно произносит:

— Дача взятки сотруднику правоохранительных органов при исполнении влечет за собой наказание в виде лишения свободы от трех до десяти лет с обнулением всех рейтингов и конфискацией имущества в размере двенадцати зарплат.

Я напрягаюсь.

Вовчик тоже, он даже дышать перестает, а сердце начинает стучать с силой отбойного молотка.

Я начинаю судорожно придумывать, как теперь нам выкручиваться, но мордатый внезапно забирает деньги и отточенным, едва заметным жестом убирает их в карман.

— Удачи, гражданин Чернышевский. Не нарушайте, — едва заметно ухмыляется он.

А после милиционеры преспокойно уходят.

Ну, здесь, бесспорно, один-один. Нормально так мордатый его подколол, у Вовчика чуть сердце не остановилось. И кто ему виноват, сам ведь нарвался?

Вова какое-то время стоит и даже не шевелится, слушает удаляющиеся шаги ментов, видимо приходит в себя, или опасается, что они вернутся.

Из ступора его выводит Лиза, вновь открывшая дверь. И теперь она мне не кажется такой уж красоткой, взгляд у нее злющий-презлющий, а лицо перекошено от гнева.

— Быстро зашел! — злобно шипит она.

Вова послушно плетется внутрь. Дверь закрывается, щелкает замок.

— Дементича и Грача положили, — бурчит грустно Вован, и явно намеревается продолжать рассказывать, как это произошло, но Лиза ему договорить не дает.

Довольно сильным резким движением она прижимает его к стене, упирает ствол в живот, который даже страшно представить откуда она достала, учитывая ее наряд. И ненавистным тоном, чеканя каждое слово, она спрашивает:

— Ты. Зачем. Ко мне. Притащил ментов?

— Эй, Лизок, угомонись, не ерепенься, — осторожно пытается отодвинуть ствол в сторону Вовчик. — Ты ведь у нас была на самый крайний случай. И вот он наступил. Я же сказал, Дементича и Грача убили, я сам чудом ноги унес.

Лиза резко убирает пистолет, хватается за голову, шумно выдыхает, кривиться, и сокрушаясь, тянет:

— У-у-у-у! Чернышевский! Какой же ты идиот!

Я с ней полностью согласен, здесь просто невозможно не согласиться.

Лиза резко срывается с места, несется куда-то вглубь квартиры. Пока ее нет, про себя успеваю отметить, что обстановка здесь куда лучше, чем в предыдущих жилищах. Здесь все новое и даже прослеживается кое-какой дизайн. А еще я про себя думаю, почему же мне все еще не засчитывают задание? Так-то все пункты уже вроде выполнены.

Лиза возвращается с маленьким, обитым кожей, черным ящиком и настойчиво пихает его Вове:

— Избавься от этого. Я открывала глушитель, чтобы достать твой пэку. Еще не хватало, чтобы у меня засекли персоналку Кости и Грача.

— За пару секунд бы не успели засечь, — словно бы извиняясь, говорит Вован, но ящик берет.

Ага, вот значит, от каких улик мы еще не избавились.

Глава 7

Лиза, отдает ящик, и словно избавившись от тяжкой ноши, моментально сникает, делает пару шагов назад, прижимается спиной к стене и устало сползает на пол.

— Как это случилось? — она подтягивает колени к груди и утыкается в них лицом.

— Это Дементич начал. Ну и Бахча тоже. Ты же знаешь, что у них давно терки.

— Что со стороны Казачинских? — глухо звучит голос Лизы.

— Все зажмурились.

Вова начинает медленно и неуверенно приближаться к ней, присаживается рядом, осторожно убирает кудрявые волосы так, чтобы видеть ее лицо.

— Ты что, плачешь? — спрашивает он как-то удивленно и, наверное, даже обижено. — Из-за Дементича, что ли? Ты же говорила, что не любишь его.

Лиза поднимает на него сердитый полный слез взгляд:

— Чернышевский, ты совсем дебил? Константин Дементьевич меня из такого дерьма вытащил, что тебе даже не снилось! Все, что я имею, это только благодаря ему! Почему я, по-твоему, радоваться должна?! Что вообще теперь со мной будет без него?

— Но у тебя ведь есть я, — говорит Вован таким тоном, что невольно напоминает Карлсона с его фразой: «Малыш, но я ведь лучше собаки». Затем добавляет: — Теперь мы можем не прятаться.

Если бы я мог скривиться, у меня всю бы морду перекосило вкривь и вкось.

Вова же несколько секунд мешкает, затем сгребает Лизу в охапку, притягивает к себе, целует в макушку.

Ой, ну что блин, вашу мать, здесь началось! И ведь даже деться некуда. А тут уже какая-то чертова Санта-Барбара наклёвывается. А я вообще, терпеть не могу всякие мыльные сопли... Или, как там его, сопливое мыло? Один хрен, ненавижу я это все!

— Проваливай, Вова! — резко отодвигает Лиза его от себя. — Чушь свою лохушкам сервускам будешь задвигать. Ты мне ничего не можешь дать. Неужели не понимаешь? Ты шестерка, Вова. Ты оборванец! Ты мне не нужен. Проваливай, говорю!

Ну, вот после таких заявлений я бы эту Лизу послал бы куда подальше и забыл, как страшный сон. А Вовчик, блин, нет, даже не обижается. Вместо этого говорит:

— У меня есть деньги. Те, что за товар. И товар я тоже спрятал, я знаю, кому его можно по-тихому толкнуть. Мы можем уехать. Ты и я. Поедем куда скажешь. Сменим персоналки, я знаю, кто может вывести на людей, которые это умеют. И нам больше не придется этим заниматься. Мы будем свободны, Лиз.

Она криво усмехается:

— А как же твоя больная мать? Бросишь её?

— Нет, конечно. Как я смогу? Она поедет с нами, деньги теперь есть на операцию, резко и категорично отвечает Вовчик, и я в этот миг кое-что о нем понимаю.

Все то, что я счел жадностью таковой далеко не является. Вовчиком двигала далеко не она, когда он под обстрелами, рискую жизнью, рассовывал деньги по карманам. Это не жадность, это безысходность. Он, по всей видимости, очень любит свою мать, и готов пойти на любые глупости, чтобы спасти ей жизнь.

— То есть, — стервозно усмехается Лиза, — ты предлагаешь мне сбежать из родной республики, где у меня хорошее жилье, крутая работа и связи, неизвестно куда? Да и еще и с твоей больной маман? А потом что? Всю жизнь скрываться?

— Да, — спокойно отвечает Вова, словно и не слышит того ядовитого сарказма, который так и льется из Лизы.

Какое-то время она изумленно улыбается и таращится на него, и вдруг начинает истерично хохотать.

Лизу я начинаю тихо ненавидеть. И даже не потому, что она так себя ведет с Вованом, он и сам та еще тряпка, заслужил. А потому что Лиза напоминает мне человека, который испортил мне, моей семье жизнь. Человека, которого я ненавижу большего всего на свете. Мою мать.

И в отличие от Вовы, я бы ни за что не стал рисковать жизнью ради женщины, которая родила меня, а после бросила ради лучшей жизни. Потому что я никогда не прощу ей тех дней, когда мне приходилось успокаивать трехлетнюю Лену, которая все время плакала и звала маму. Никогда не прощу тех моментов, когда раздавался звонок в дверь, а я каждый раз бежал со всех ног ее открывать, думая, что вот я ее открою, а там стоит она. Тогда я себе представлял, что вот мама — наконец-то вернулась, и сейчас обнимет меня и Лену, попросит прощение и пообещает, что больше никогда не бросит. Но там за дверью всегда оказывалась не она.

И вот сейчас Лиза очень сильно напоминает мне её — такая же бессовестная, эгоистичная тварь, думающая только о себе. Она вон, даже слезу пустила не потому, что погиб ее любовник, а потому, что больше не сможет пользоваться теми благами, что он ей давал.

Жаль только, Вова этого не понимает и пытается воззвать к каким-то чувствам. Наверное, действительно думает, что она испытывает к нему тоже, что и он сам. Но такие люди попросту не умеют любить, у них все завязано на холодном расчете и собственной выгоде.

Лиза, наконец, перестает смеяться, какое-то время сверлит Вову насмешливым взглядом, а он молчит, словно бы ждет, что она передумает.

Я же жду, когда истечет время, чтобы отдать подопечному приказ уходить отсюда и больше никогда не вспоминать об этой заразе. Уже сил моих больше нет на это смотреть.

Но еще две минуты до следующей активации, придется терпеть.

— Если ты уедешь, ты никогда не будешь свободен, — то ли в истерике, то ли в ужасе тихо говорит Лиза. — Если кинешь Кузьмича на бабки, его люди тебя из-под земли достанут и на лоскуты распустят. Думаешь, так все просто? Взял деньги и сбежал?

— Да откуда они узнают, что это я взял деньги и что я вообще жив? — говорит Вован, но как-то неуверенно говорит.

— Ты разве не знаешь, кто крышует Кузьмича? Партия Света имеет филиалы по всему миру. Ты нигде не спрячешься от них.

— Да зачем я им нужен? — отмахивается Вован. — Где партия Света, и где я? Да и Кузьмич по сравнению с ними кто? Мелкая букашка? Будут они суетиться и искать меня ради него.

— Может, и не будут, но Кузьмич этого тебе никогда не простит, — Лиза поднимается с пола, шмыгает носом, берет с тумбочки узкую золотистую коробочку, которая оказывается портсигаром, достает оттуда сигарету, закуривает и шумно выдыхает дым. Все это время Вова молчит и не сводит с нее глаз.

Я же снова проверяю время. Еще полминуты.

— Не будет у тебя никакой свободы, — холодно продолжает говорить Лиза. — Ты даже спокойно ходить без оглядки не сможешь, а про мирный сон и вовсе забудешь. Лучше верни деньги и товар Кузьмичу, Чернышевский. Избавься от улик. Расскажешь, все как было, я за тебя словечко замолвлю. Может, шеф тебя даже наградит. Включай мозги, Вова, может это твой шанс, а ты вот так его просрать собираешься.

— Я уже из денег за товар взятку мусорам дал, — говорит Вова, качает головой. — А еще там у Дипломата мнемо-детонатор стоял. Ему всю бошку разнесло, и вместе с ней наш Луазик. Боюсь, там могла часть денег сгореть. От взрыва их по всему заводу разметало.

Лиза неодобрительно цокает языком, делает глубокую затяжку и долго, и пристально смотрит на Вовчика.

— Врешь ведь, — наконец, говорит она и выдыхает струйку дыма.

Вован молчит.

— Ладно, — словно бы что-то для себя решив, говорит она. — Ситуация все-таки нетипичная, да еще и мнемо-детонатор. Если пропадёт пару тысяч, Андрей Кузьмич не станет злиться. Я решу все, а тебе нужно залечь на дно дня на три-четыре. Сегодня какое число?— Седьмое июня, — отвечает Вовчик.— Значит, вернешься в Краснодар десятого, привезешь деньги и товар Кузьмичу. За это время уж точно все уляжется.

Время ожидания активации приказа истекает, пока она говорит, но использовать его я пока не спешу. Несмотря на то, что Лиза мне очень не нравится, я чувствую, что она права и всерьез пытается уберечь Вову от большой ошибки.

— А если сгорит больше, чем пару тысяч? — осторожно интересуется Вован.

— Не наглей, Чернышевский! Если Кузьмич узнает, что ты его обворовал... — вместо того, чтобы договорить, она многозначительно смотрит на него.

— Он не узнает, — обещает Вова. — Я лишь немного, ты же знаешь, у меня мама. И на операцию мне не хватает всего-то...

— Ладно, — резко перебивая его, закатывает глаза Лиза, — думаю, если и десятка исчезнет, можно списать на форс-мажорные затраты. В конце концов, их и менты могли прикарманить на месте. Не думаю, что Кузьмич из-за десятки начнет лезть на рожон и искать их здесь. Это все-таки не его город.

— Спасибо, Лизок, — кивает Вова, немного помолчав, он задает вопрос: — Ну а мы? Мы теперь как? Типа вместе?

Лиза затягивается, выдыхает дым:

— Нет никаких мы, Чернышевский. И не было никогда. То, что мы с тобой трахались, вообще ничего не значит. Понимаешь, — Лиза приближается к нему, с ее губ не сходит насмешка, — ты человек не моего статуса. Ты, Вова, и в подметки мне не годишься. Ты ничего из себя не представляешь.

«Уходи и не смей больше унижаться пред всякими стервами», — сердито отдаю я приказ.

Вова мешкает, Лиза тушит окурок в массивной хрустальной пепельнице, говорит:

— Ну разве что, можем на прощание и еще разок, — она оборачивается и внезапно льнет к Вове, страстно целует его в губы.

Вован довольно грубо ее отстраняет:

— Это ты мне в подметки не годишься, — холодно говорит он, берет черный ящик, открывает дверь, но прежде чем уйти, зло добавляет: — Вскоре я стану человеком с таким статусом, что тебе и не снилось. Можешь даже не сомневаться. И тогда ты сам ко мне приползешь.

С последней фразой — это конечно перебор. Вышло пафосно, банально и как-то уж слишком самодовольно. Но уж как получилось, главное, что мы убрались оттуда. Осталось дело за малым — избавиться от этого черного ящика.

Правда, здесь подопечный сам неплохо справляется. Мы выходим на улицу, там уже вечереет. Заходим куда-то в подворотню, Вован находит сетку ливневой канализации на дороге. Проверяет, можно ли ее приподнять. Ждет, оглядывается, явно проверяет, нет ли никого поблизости, а потом выкидывает туда ящик.

Не успевает он это сделать, как мир вокруг погружается во тьму и перед глазами высвечивается надпись:

«Задание: «Одержимый должен выжить. Забрать деньги. Избавиться от улик». — выполнено. Получена рандомная способность проявления огненной сути: «Пламенеющий трезубец. Возможность использования один раз на задание».

Ну наконец-то! Я уже думал, это задание никогда не закончится. После вот такого вообще выходные надо давать, а лучше отпуск. Я, честно говоря, даже морально как-то не готов приступать к следующему. Мало ли что мне эта скверная система подкинет в следующий раз.

Мысленно перевожу дух, вдруг замечаю, что что-то здесь поменялось во время моего отсутствия. Здесь стало светлее. Оборачиваюсь, выискивая источник света, и вижу висящий в воздухе неоновый трезубец.

Это, что ли, и есть тот самый пламенеющий трезубец? Но тогда почему неоновый?

Я хочу дотянуться до него и в свете неона вижу свои трехпалые руки. Такие же, как и при использовании демонического проявления.

Так вот он что! В этом пространстве отображаются полученные способности.

— Эй, раз-раз! — произношу я. Мой демонический голос громыхает так, словно я нахожусь в пещере.

Наличие голоса окончательно подтверждает мои догадки. Хм-м, любопытно.

Я все-таки дотягиваюсь до трезубца, на ощупь он гладкий и прохладный,словно бы из стекла. Я пытаюсь потрогать себя, пощупать, чтобы иметь хоть какое-то представление о том, как сейчас выгляжу, но вот это у меня не получается. Трезубец я потрогать смог и даже ощутить, а сам я словно черное приведение. Но это едва ли огорчает.

Главное, что у меня теперь имеется какой-никакой, а собственный уголок. Даже вон, личными вещами обзавожусь.

Пока я изучаю изменения, во тьме появляется огненное сообщение:

«Поздравляю, новобранец! Ты успешно выполнил третье задание и перешел ко второму этапу отбора, как и остальные триста восемнадцать новобранцев! Те, кто провалил задание, теперь сгинут в небытие!»

Так, второй этап отбора. Снова что-то новенькое. И в очередной раз спасибо, что сообщили, что там оказывается еще и первый этап был. Какая-то недоработанная у них система. Или тот, кто ее придумал, нарочно издевается. Хотя, о чем это я? Огненный легион, демонические способности — без сомнения, я попал не в самую душевную и дружелюбную компанию.

Как следует поразмышлять об этом я не успеваю, потому что начинают вспыхивать окна с сообщениями:

«Получено звание легионер!»

«Второй уровень доступа к информации открыт».

«Время использования всех базовых способностей увеличено на 10сек.»

«Главная миссия новобранца обновлено. Изменено на «главная миссия легионера».

Ничего себе, сколько плюшек за раз прилетело. Мне, конечно же, не терпится немедленно все изучить, но в этом пространстве нет огонька меню. Оно, как я уже выяснил, появляется, когда я вселяюсь в нового одержимого.

«Прежде чем приступить к следующему заданию, выбери новую базовую способность, легионер».

Осязание

Вкус

В этот раз не спешу выбирать наобум. Размышляю, чего бы мне больше хотелось. Вкус, безусловно, заманчиво. Голода я, конечно, не испытываю, но по вкусу еды немного соскучился. Хотя, мои предыдущие подопечные ничем таким порадовать меня не могли. Мишка ел только яичницу, которая и на вид не очень-то аппетитная, а Вован вообще ничего не ел.

Но и с осязанием не все так просто. Что-то мне подсказывает, что помимо приятных ощущений к чему-нибудь прикасаться, чувствовать холод и тепло, ощущать дождь и ветер, добавятся еще и ощущение боли. А вот это уже далеко не лучшие ощущения, особенно когда телом подопечного не получается управлять всецело, как и реагировать на опасность и мгновенно от нее оберегаться. Тело-то мне не принадлежит.

Решаю пока повременить с осязанием и выбираю вкус.

«Выбор принят! Вкус активирован. Получена начальная способность: „Контроль вкуса 20 сек.“ Время использования способности 1 раз на задание».

М-да уж, контроль вкуса — это, наверное, самая бесполезная способность из всех, что мне подсовывала система. И что она значит? Как ее использовать? Могу ли я, например, если подопечный ест дерьмо, внушить ему, что это вкуснейший, изысканный десерт?

Что ж, ладно, ответов все равно от этой пакостной системы не дождешься. Опять придется самостоятельно все проверять на практике.

Темное пространство исчезает, мир меняется, обретает краски, запахи и звуки. Кажется, я чувствую запах шампанского и фруктов, слышу крики чаек.

Я предвкушаю, как сейчас, начну изучать нового подопечного, а также информацию, которая открылась с новым званием.

Зрение становится четче, вижу тучную фигуру напротив, и чем больше я прозреваю, тем больше матов всплывает в голове.

О нет-нет-нет-нет! Только не это! Я на такое не подписывался.

Передо мной толстый мужик, мохнатая растительность по всему телу заменят ему одежду. На груди золотая цепь толщиной с палец. Он сидит на широком кожаном диване абсолютно голый и пошло скалит неестественно белые зубы.

Трудно не заметить, что этот эксгибиционист, без сомнения, выходец из народов Кавказа. И он мне очень, очень не нравится. И это совсем не потому, что я не люблю кавказцев, вовсе нет, а потому что он похотливо пялится на моего подопечного и премерзко лыбится. И хозяйство его уже приведено в боевую готовность.

Сначала я неслабо так пугаюсь, что попал в какого-то пи***аса. Не то чтобы я гомофоб, но участвовать в их сексуальной жизни даже как зритель, категорически не желаю. Даже немного радуюсь, что не выбрал осязание. Хотя вкус... Вкус, мать его, тоже плохо, когда идет дело о гейской любви!

Но затем вижу стройные загорелые девичьи ноги. Понимаю, что у меня подопечная, а не подопечный. Правда, мне ни капли от этого не становится легче. Сам-то я ведь не женщина.

Кавказец хлопает себя по толстым волосатым ляжкам:

— Вай, ка-акой ты красивай женщин! — тянет он. — Покрутыс-ся еще, покрутыс-ся! Вай, уже хачу тебя! Иды сюда, красавиц.

И подопечная начинает двигаться к нему.

До этого я находился в откровенном ступоре, но теперь все внутри буйно горланит, призывая немедленно прекратить это безобразие. Предпринять ничего не успеваю, перед глазами вспыхивает табличка:

«Новое задание: Одержимая не должна вступить в половой контакт. Одержимая должна покинуть яхту. Помочь найти деньги. Награда за выполнение задания: «Новое базовое чувство», «Рандомная способность проявления огненной сути».

Очень кстати они со своим заданием. Хотя я и без вас вот как раз первым пунктом и собирался заняться. Причем немедленно!

Глава 8

Пока я читаю задание, подопечная уже оказывается на коленях перед кавказцем и целенаправленно тянется лицом к его члену.

Ой-ёй! Нет-нет-нет-нет! Фу! Нельзя! Гадость! Фу, я сказал!

У-у-у! Вашу ж мать, я еще и вкус выбрал какого-то черта.

Спешно я активирую первую пришедшую на ум демоническую способность.

«Активация демонического голоса 20 сек».

— РА-А-А-А-А-А-АР-Р! — дико ору я. — А НУ НА ХЕР УБРАЛ СВОЙ СТРУЧОК ОТ МЕНЯ! БЕГОМ РАЗБЕЖАЛИСЬ ПО УГЛАМ, ИДОЛИЩА ПОГАНЫЕ!

Голос звучит как на концерте тяжелого рока. Кавказец перепугано шарахается от нас, поджимает ноги, затаскивает их на диван, предусмотрительно прикрывает руками хозяйство.

Моя подопечная тоже испуганно отползает от него.

— Эй, зачем ты так делать? — боязливо и где-то даже обиженно спрашивает кавказец.

— Это не я, — растерянно отвечает подопечная приятным девичьим голосом.

Но у меня еще есть время, и чтобы уж наверняка не оставить им шансов вернуться к начатому, я говорю:

— Я, ЭТО! Я! ДАЖЕ ДУМАТЬ НЕ СМЕЙ, ЧТОБЫ СНОВА СОВАТЬ МНЕ СВОЙ ХЕР. Я ТЕБЕ ЕГО ОТГРЫЗУ К ЧЕРТЯМ СОБАЧЬИМ.

— Ты чего, красавиц? Са-авсем бальной, что ли?

— СОВСЕМ-СОВСЕМ, — подтверждаю я. — И ПРОВЕРЯТЬ НЕ СОВЕТУЮ.

— Рафик, я не знаю, что это, — лезет некстати со своим девичьим голосом подопечная. — Это что, розыгрыш какой-то? Откуда это звучит? Это из динамиков?

Она поднимает голову, и таращиться на маленькие округлые динамики под потолком. Рафик тоже растерянно смотрит на них, подтягивает к себе белый пушистый халат и прикрывает наготу, затем говорит:

— Это из твой рот вообще-то говорить. Я сам видеть. Может ты шютить хотеть надо мной, Сандра джан? Это плохой идея. Над Рафиком шютить нельзя. Я тебя сюда звать, — он начинает загибать пальцы: — яхту арендовать, вкусна ка-армить и дарагой щампанский поить. А ты дикий и сумащедщий! Так я тебе деньги не давать, красавиц.

Во же гадство! Моя подопечная походу проститутка. Да что же мне так везет-то? То наркодилер, теперь эта особа с низкой социальной ответственностью. Система мне что, все местное отребье решила подсунуть?

— Это какая-то ошибка. Я ничего не делала! — восклицает подопечная. — Это не я! Я клянусь.

— НЕТ, ЭТО Я, — торопливо и настойчиво перебиваю я ее, она там пытается что-то говорить, но мой голос заглушает ее слова. — НЕ СЛУШАЙ МЕНЯ! ВСЕ, ЧТО Я ГОВОРЮ ЭТИМ ГОЛОСОМ — ПРАВДА, А ВСЕ ЧТО ГОВОРЮ ОБЫЧНЫМ, ЧУШЬ. ЭТО Я ТАК СПЕЦИАЛЬНО ТЕБЯ ПУТАЮ, ЧТОБЫ ПОТОМ ОТГРЫЗТЬ ТЕБЕ...

Договорить не успеваю. Двадцать секунд заканчиваются.

— Блин, да это издевательство какое-то! — почти плача восклицает подопечная и вскакивает с пола. — Это что вообще такое?! Это Наташка так меня решила подставить, сучка?!

— Можьет, ты заболеть? — растерянно моргает Рафик и посильнее натягивает халат к шее.

— Да ничего я не болеть! Это не я! — сердито топает она ногой. — Это откуда-то из колонок верещит. Вот, смотри!

Она несётся в другой конец помещения, только сейчас я замечаю, что в узком окне бескрайняя водная гладь, и пространство слегка покачивается. Значит, мы в каюте яхты.

Хотя об этом уже сказал Рафик. И именно отсюда мне нужно увести подопечную. Надеюсь, мы не слишком далеко от берега.

Тем временем одержимая с силой выдергивает из розетки шнур музыкального центра. Тихая лаундж-музыка резко стихает.

— Вот, смотри! — победоносно заявляет она. — Видишь, больше ничего не происходит! Нет больше этого мерзкого голоса!

Вот не надо мне тут. Ничего он, вообще-то, не мерзкий. Очень даже грандиозный, и я бы сказал, эпичный. Любой бы хард-рок исполнитель душу дьяволу продал бы за такой голос.

Рафик недоверчиво смотрит то на подопечную, то на динамики под потолком, то на музыкальный центр.

— Видишь?! Я же говорила, что это не я!

Рафик, кажется, начинает ей верить.

Значит — не сработало. Подопечная выкрутилась, а мне, блин, и предъявить больше нечего. Могу, конечно, активировать еще и демоническое проявление, но из мужской солидарности решаю все же не делать этого. Так-то Рафик ни в чем, по сути, не виноват, хотел просто отдохнуть с девчонкой на яхте. А если я еще и демоном его нашугаю, так он вообще и импотентом останется.

— Слущий, а зачем это надо было? — Рафик указывает взглядом на колонки. — Ты за Натащу чего-то говорить. Разве он не твой подруга? Это же Натаща тебя мне советовать.

Он хмурит густые брови, таращит растерянный взгляд на подопечную и явно ждет ответа.

— Я не знаю, — устало вздыхает она, качает головой. — Может это и не Наташа. Просто, я когда узнала, чем она занимается, шутила над ней, смеялась. Вот может, она решила отомстить. Правда, даже не знаю, как она сумела все это подстроить. Знаешь, может это и не она. Может, какие-то шутники взломали нашу систему яхты и решили так поиздеваться. Здесь ведь наверняка умный компьютер. Да?

— Откуда мне знать, Сандра джан? — жмет плечами Рафик, тянется к початой бутылке шампанского, разливает в два бокала, один протягивает подопечной. — Давай пить лучще и не думать про это, а? Зачемь портить свой настроений? Лучще выпить и потом продольжить?

Он слащаво любится, подопечная мешкает несколько секунд:

— Да, конечно, ты прав. Давай.

Подопечная берет бокал, отпивает. Вкус я теперь и впрямь чувствую. Шампанское весьма неплохое, но я не любитель шампанского. А вот от хорошего коньяка я бы не отказался.

Пока эти двое пьют и приходят в себя, я обдумываю следующие действия. Я выиграл только первый раунд, но сам бой еще не выигран.

Что там у меня в арсенале? Огненный трезубец и демоническое проявление сразу решаю оставить на крайний случай. Потому что с огненным трезубцем вообще еще ничего не понятно — вдруг я тут сейчас всю яхту спалю к чертовой матери еще и подопечную ненароком прикончу. А без нее выполнить задание у меня уж точно не получится.

Так, значит, остаются базовые. Контроль зрения, усиленный нюх, изменение вкуса... Хм-м-м, вкуса. А вот здесь мне как раз может и пригодиться эта бесполезная способность.

Что бы такого противного ей придумать? Тухлые яйца! Гнилая картошка! Или это слишком... А может и нет, учитывая, что она собиралась только что брать в рот.Ладно, мне просто нужно чтобы её стошнило. А что стопроцентно вызовет тошноту? Правильно вкус этой самой тошноты. Значит, пусть будет блевотина, это наверняка должно сработать.

Подопечная пьет шампанское, что-то мило мурлычет Рафику, а тот похотливо ухмыляется, облизывает толстые губы, начинает гладить её по руке.

— Ну Сандра джан, ид-ди уже сюда. Давай, ид-ди скорее.

Сандрой он, по всей видимости, обзывает мою подопечную. Странное конечно имя, может она нерусская, но меня это сейчас волнует меньше всего. Потому что Рафик уверенно хватает ее и тянет к себе.

«Активировать изменение вкуса. Вкус рвоты!» — торопливо отдаю я мысленный приказ.

«Изменение вкуса 20сек. Активирован».

Подопечная сразу же начинает давиться. Пытается перебороть подкатывающую тошноту, но едва ли выходит. Дрянное гадство! Этот вкус во рту воистину мерзкий, который я, кстати, тоже ощущаю. Но ради такого я уж как-нибудь потерплю двадцать секунд.

— Мне плохо! — восклицает подопечная, закрывая рот.

— Почему плохо? Что плохо? — удивляется Рафик, но девушка не выдерживает, вскакивает и уносится прочь.

Несётся она прямиком в туалет. Там ее хорошенечко так тошнит. И когда уже даже выходит время активации способности, вкус блевотины во рту все же остается. Теперь правда, настоящей. Пока ее тошнит, я решаю не терять времени и взглянуть с кем имею дело. Мысленно выбираю меню и тут же высвечивается информация об одержимой. Так-с.

«Информация о текущем одержимом:

Одержимый № 3. Александра Николаевна Кузнецова, 17.04.2003 г.р. Место рождения: Российские Социалистические Народные Республики, Республика Кубань, г. Краснодар. Адрес: г. Краснодар, ул. Урожайная д.3. Студенческий рейтинг — 41, рабочий рейтинг — 22, социальный рейтинг — 71, общесемейный рейтинг — 304/2. Сверхспособность — необнаруженна».

Итак, что мы имеем? Во-первых, никакая моя подопечная не Сандра, а обычная Шурка, Сашка, Санька и так далее. Видимо, Сандра — это ее рабочий путанский псевдоним. Во-вторых, она студентка двадцати лет и тоже моя землячка, как и Вован. В-третьих, у подопечной самый высокий рейтинг из всех, что мне попадались. Будет, по крайней мере, возможность узнать, на что он влияет и что дает.

На всякий случай пытаюсь активировать способность сопряжения. Ничего не получается. Система, как обычно, живет по своей логике. Ладно. Сейчас надо думать, как увести Саню с этой яхты, а потом еще разобраться: что за деньги, сколько нужно, а главное, где их брать.

Тем временем моя подопечная заканчивает обниматься с унитазом и теперь умывается и пьет воду из крана. Неприятный вкус исчезает, и теперь в зеркале я могу рассмотреть Александру.

Она брюнетка с густыми волосами до плеч. Лицо у нее кукольное, симпатичное, хотя и не в моем вкусе. Большие голубые глаза, вздернутый нос, по-детски круглые щеки с ямочками и пухлые губы. Выглядит она не на двадцать, а скорее лет на пятнадцать. Невысокая, худенькая, небольшая, но крепкая грудь, из одежды на Сане только желтый купальник с висюльками и бусинами на концах. И что самое гадкое, на путану она ну уж никак не смахивает. Скорее на милую, хорошенькую умницу, но никак не на жрицу любви.

— Черт, да что же это такое? — кривится Саня, пытается подправить испорченный макияж. — Что же за невезуха такая, блин?

Затем она поднимает руку с пэку, что-то там быстро нажимает, переворачивает браслет на внутреннюю сторону запястья, активирует голографический экран, и уже пальцами левой руки, едва шевеля, начинает что-то искать, проматывая список контактов.

— Позвонить Наташка, — велит она и тут же на экране появляется изображение грудастой блондинки с розовыми губами. Идет вызов.

Наташка отвечает не сразу. Сначала на экране появляется изображение больших намалеванных губ, а потом и сам девушка в широкополой пляжной шляпе и солнцезащитных очках. Она сидит в шезлонге на пляже, в руке бокал с коктейлем.

— Девочка моя, ты что, уже закончила? Так быстро? — растягивает намалеванные губы Наташа.

— Закончила? — зло интересуется Саня. — Ты издеваешься? Ты зачем меня подставила с этим голосом? По-твоему, это смешно? Ты совсем охренела?

— С каким еще голосом, зайка? Ты что там бредишь? — растерянно вопрошает Наташа и снимает очки, пристально и обеспокоенно глядит на Саню из экрана.

— Голос, который с музыкой, не прикидывайся! — злится подопечная. — Кроме тебя больше некому. К тому же это ты Рафику яхту заказывала.

— Зая, дорогая, я совсем не понимаю, о чем ты. У тебя там все в порядке? — с еще большей обеспокоенностью смотрит Наташа, сильнее приближая экран к лицу так, что становятся видны ее наклеенные ресницы.

— Нет, ни хрена у меня не в порядке, — чуть ли не плача тянет Саня, нервно дергается всем телом и продолжает жаловаться: — сначала это чудовищный голос с угрозами, потом меня стошнило. Кажется, укачало. Хотя меня ведь никогда не укачивало! Знаешь, наверное, нужно отменять все. Ничего не выйдет. Глупая была затея. Я не смогу!

— Эй-ей, зая! — недовольно восклицает Наташа, привставая с шезлонга. — Какой нафиг отменять, ты сдурела? А как ты без денег экзамен собираешься сдавать? Ты же сама меня просила свести с кем-то. И я сделал. Попятную давать ни в коем случае нельзя. Никак не в этом случае!

— Сама экзамен сдам как-нибудь, не знаю, — неуверенно произносит Саня. — Может, еще что-нибудь придумаю.

— Ха! — возмущенно усмехается Наташа. — Придумает она! Да что ты там придумаешь? Экзамен на следующей неделе! Вылетишь с бюджета и все, прощай образование, прощай хорошая работа. Ты знаешь, что за человек этот Рафик? У него сеть заправок в трех республиках, он входит в совет партии Света. Он супериус, моя девочка, а таким людям нельзя отказывать. Это твой шанс улучшить свою жизнь.

— Да насрать мне, кто он! Хоть сам российский Верховный. Он мерзкий, противный, жирный! И мне хреново. Меня тошнит вообще-то. А как представлю, что с ним надо страсть изображать, так еще больше блевать охота.— Не смей, Саша! Не смей так меня подставлять, — угрожающе машет наманикюренным пальцем Наташа. — Ты не представляешь, сколько мне пришлось людей подтянуть и напрячь, чтобы втиснуть тебя к Рафику. Там девчонки в очереди к нему стоят, а ты вот так собираешься слиться, даже не обслужив клиента?

— И что? — напыщенно выпячивает свою маленькую грудь Саня. — Что он? Заставит меня? Или ты заставишь меня?

Блин, подопечная мне даже начинает немного нравиться. По крайней мере, она точно не проститутка, хотела ей стать, пыталась, но бог отвел. Точнее я — бес отвел.Наташа таращит на неё полные ужаса глаза:

— Нет, девочка моя, ты берега путаешь, — с тихой угрозой в голосе говорит Наташа: — Ты, кажется, вообще не понимаешь, что происходит. Нельзя просто так уйти от Рафика Амаргизяна! Нельзя ему отказывать. Ты представляешь, что он может сделать с твоим рейтингом? А если он стукнет в графу проституции, ты же тридцати пунктов сразу лишишься как минимум. Еще и клеймо на скан получишь!

— А если я ему настукаю в рейт за домогательство?! — агрессивно кричит в экран Саня.Наташа резко меняется в лице и говорит строго:

— Детка, ты сама туда приехала, никто тебя не заставлял. Не разочаровывай меня, ты знала, на что идешь. Или ты зарабатываешь деньги, или тебя так опустят по рейту, что тебе даже в кошмарах не снилось. Рафик очень обидчив. Обслужи его, забери деньги и все! Что непонятного?!

Саня молчит. Шмыгает носом, пьет воду из крана.

— Отвратительно, — говорит и морщится она.

В общем-то, я согласен.

— Так что? Ты меня не подведешь? — требовательно вопрошает подруга, точнее, правильнее будет сказать: сутенерша.

Саня сдается, понуривает голову:

— Ладно. Сделаю.

Что ты мать твою сделаешь?! Ни хрена ты не сделаешь! Откуда вообще взялась эта Наташа, у меня ведь все было все под контролем.

Саня тащится обратно к Рафику. Весомое из арсенала способностей у меня остается только проявление демонической сути. И уж совсем тяжелая артиллерия: пламенеющий трезубец. Но, боюсь, подопечная и тут выкрутится.

Несмотря на то, что изначально она мне показалась откровенно тупой поверхностной малолеткой из поколения потребителей, все же что-то подсказывает, что мозги там всё-таки имеются, правда, не совсем зрелые. Да и именно эта подопечная далеко не так проста и предсказуема, как предыдущие.

Не успеваю я разозлиться как следует, как тут же перед глазами выскакивает надпись:

«Легионер, ты готов активировать особую способность сопряжения с одержимым?»

ДА НЕТ

Разумеется, я выбираю — да.

Глава 9

«Способность сопряжение с одержимым № 3 активирована. Название способности: Мысленное общение, время использования не ограничено».

Что?! Мысленное общение?! Во так просто? То есть с Мишкой мне вообще нельзя было общаться, а тут нате — возьмите, общайтесь сколько влезет. Так-то двойные стандарты вообще-то.

«Алё!» — проверяю я новую способность.

Саню я вижу в зеркале, она немного удивляется, и как бы сосредоточивается, прислушивается к себе, но никак не реагирует.

«Привет, я тут! Нам пора сваливать! Санек, ты меня слышишь?»

— Санек? — шепотом спрашивает она. Кривится, отключает пэку, потом вопросительно смотрит на свое отражение в зеркале и уверенно заявляет: — Я сошла с ума.

«Да ни хрена ты не сошла с ума. Это я тут с тобой говорю».

— Ты? — она придирчиво всматривается в зеркало и усмехается. — А кто такой — ты?

«Лёня меня зовут. Я у тебя в голове. Мне нужно тебя увести отсюда. Так что давай, собирайся».

Она медленно и растерянно водит взглядом по помещению, словно пытается меня отыскать. Убедить ее у меня явно не получается. Ну что ж, поверить ей все-таки придется рано или поздно, потому что я умею быть очень убедительным.

«Нам нужно сваливать, и желательно прямо сейчас», — повторяю я.

— Куда сваливать? Я не могу свалить, мне деньги нужны.

«А по-другому заработать не? Мозгов не хватает?».

— Не знаю, кто ты и что ты такое, но — иди в задницу! Будут меня еще учить всякие козлы!

«Сама коза!» — я даже офигел от такой наглости.

Пока я подбираю правильные слова, придумываю, чтобы ей такого сказать, Саня бормочет:

— Дурдом. Ну все, свихнулась. Сама с собой разговариваю. Я же знала, что это ничем хорошим это не закончится и все равно поперлась. Вот и получай ответную реакцию психики. Больная.... Больная я. Сама напросилась.

«Да ничего ты не больная, — вмешиваюсь я, — Ну, немного разве что. И я действительно в твоей голове».

— Голоса в голове... — заторможено тянет Саня, снова открывает кран и наклоняется, делая несколько жадных глотков. Да, вода и впрямь нам нужна, во рту до сих пор вкус рвоты.

— Вай! Красавиц! — грохочет изо всех сил в дверь Рафик. — Ты там живой?

— Да! Все хорошо, сейчас выхожу! — кричит Саня, смотрит на свое отражение, недовольно кривится.

«И что? Ты всерьез решила с ним спать? Ты же не хочешь!» — не унимаюсь я.

Не знаю, как именно она воспринимает мой голос, но судя по реакции, уж точно, как что-то, что выходит за рамки обычного. Но несмотря на это Саня с невозмутим видом отпирает дверь и шагает к Рафику. Ясно, решила меня игнорировать.

— Мне намного легче! Я готова! — уверенно заявляет она, запускает руки за спину, и верхняя часть купальника падает на пол. — А ты готов?

«Да что же это такое вашу мать?! Я, вообще-то, тоже здесь. Ни стыда, ни совести! Немедленно оденься и...» — Я не успеваю на неё доругаться.

Рафик во всей своей голой красе оказывается рядом и грубо хватает Саню в охапку и присасывается к её губам со страстью пиявки. И я чувствую вкус этого поцелуя. Фуэ-э-э-э!

Гады, а ни люди! ИЗВЕРГИ!

«Ну все, ты доигралась! — зло заявляю я подопечной. — Сейчас я сожгу здесь все к чертовой бабушке!»

Саша резко отстраняется от Рафика, с силой упирается в его волосатую грудь руками:

— Сожжешь? — удивляется она.

«Да, сожгу, я могу, — злобно отвечаю я. — Я много что могу. Хочешь проверить? Голос ты мой уже слышала, и тошноту это я у тебя вызвал. Могу и самого себя показать. Обещаю, вам тут всем мало не покажется!»

Рафик таращит на неё растерянный взгляд:

— Я жжешь? — переспрашивает он и оторопело усмехается, видимо, размышляет, комплимент это или нет.

— Да не ты! — устало вздыхает Саня и отходит от Рафика, прикрывая руками грудь.

— Ну так что ты там говорил? — осторожно спрашивает она меня, судя по голосу, происходящее ее начинает забавлять.

«Говорю, что яхту сожгу, если не уберешься отсюда немедленно».

— Но зачем тебе это? — осторожно взводит она к потолку глаза, как будто пытается меня там отыскать.

«Потому что задание у меня такое, — раздражённо говорю. — Увести мне тебя надо отсюда, и с деньгами помочь».

«Предупреждение! Запрещено выдавать одержимой № 3 любую информацию о задании, миссии, а также любые сведения об огненном легионе. В случае нарушения — штраф».

Ну, тут хоть аплодируй. Спасибо тебе, любезная система, что хоть в этот раз не забыла предупредить!

На самом деле, отчего система вдруг соизволила заранее выкатить предупреждение, остается только гадать. Возможно это какая-то сырая самообучающаяся система, которая просто прислушалась к моим прошлым возмущениям? Или может это происходит из-за открывшегося уровня доступа к информации? Информации, которую я, кстати, из-за происходящего бедлама, так и не успел изучить.

— С деньгами помочь? Очень интересно, — кажется, подопечная усмехается. — У тебя есть деньги? Кто ты? Ты сверх — телепат?

— Сандра джан! Ты с кем там говорить?! — обиженно возмущается Рафик.

Саша резко и торопливо бросает ему:

— Подожди еще секунду, я кое-что забыла, — и, не дожидаясь очередного вопроса, снова уносится в туалет, не забыв при этом попутно схватить верхнюю часть купальника.

— Ану, еще раз повтори, — просит Саша, одеваясь.

Одевается подопечная напротив зеркала. Делает это не особо торопясь, видимо, думает, что я не вижу, и потому не стесняется. Ну и я, в свою очередь, не стесняюсь глазеть, к тому же у меня и выбора особого нет. Хоть она и упрямая коза, это не отменяет ее весьма привлекательного бюста.

— Эй, ты тут? Как там тебя, Лёня? Что ты там говорил про задание и деньги?

«М-м-м? А, да! Угу. Я такое говорил. А ты что-то про сессию рассказывала. Деньги тебе нужно раздобыть. Ты ведь здесь из-за денег?»

— Ну разумеется, что не по любви, — кривится она, а потом начинает тараторить как заведенная: — Так что там за задание? Ты это, вообще, как со мной общаешься? Ты на яхте? Ты сверхчеловек? Ты из партии конкурентов? Если думаешь, что я тебе о Рафике что-то расскажу? Сразу поспешу разочаровать. Я, вообще-то, с ним только сегодня познакомилась. И выведать я у него вряд ли что-то смогу, особенно если спать с ним не буду. Кстати, а зачем тебе чтобы я с ним не спала?

Саша зависает, вскидывает вопросительно брови, уставившись на свое отражение, и явно ждет, когда я отвечу. Я и сам подвисаю от такого потока информации. Хотя, нет, по большей степени раздумываю, чтобы ей такого сказать. Надо бы покончить с этими расспросами, дабы не напороться на штраф. Ну и главное, увести нас поскорее отсюда.

«Короче, — медленно тяну я, подбирая слова, — никакой информации о Рафике мне не надо. Мне вообще от тебя ничего не надо. И помогаю я тебе, считай, просто так. Ты лучше слушайся меня, делай, что говорю, и все будет пучком. Окей?»

— Окей... — растерянно тянет она, недоверчиво вглядываясь в зеркало. — Но что-то тут все равно не сходится. Зачем тебе мне помогать просто так? И ты так и не ответил — кто ты такой?

Черт, за что мне все это?! Разве можно быть такой тугой?

«У нас мало времени, — говорю я. — Давай потом это все обсудим. А сейчас надо сваливать. И желательно побыстрее. Через десять минут эта яхта взорвется».

— Серьёзно?! — в ужасе округляет она глаза.

«Разумеется, зачем бы мне тебе врать?» — с уверенностью заявляю я.

— Это ты её что ли взорвешь? — Саня продолжает задавать вопросы, но все же торопливо отпирает дверь и выскакивает из туалета.

Там ее уже поджидает Рафик. И судя по выражению лица, настроен он явно недружелюбно. Кажется, у товарища закончилось терпение.

— Ты меня обмануть рещил, красавиц? — сурово хмуря косматые брови, спрашивает он.

— Его нужно предупредить? — вопрос явно адресован мне.

«Нет, не нужно, просто сваливай», — отвечаю я.

Еще этого мне не хватало. Наверняка если Саня начнет его предупреждать и все объяснять, мы отсюда и до завтра не уберемся.

— С кем ты постоянно говорить! — взрывается гневом Рафик. — Ты больной? Ты совсем больной?! Ты зачем сюда приходить?! Зачем тратить мой время?

— Слушай, ну как-то жалко его, он же все-таки живой человек, — говорит мне Саня, абсолютно игнорируя Рафика.

Ответить я не успеваю, Рафик разъярённо орет:

— Да ты издеваться!

Он хватает грубо подопечную за шею и тащит волоком к дивану, с размаху швыряет ее на него.

Саня вскрикивает, всхлипывает, хватается за голову, которой, по всей видимости, не хило приложилась.

— Ты надоесть! — сварливо взмахивает руками Рафик и начинает развязывать пояс халата, вновь обнажая свои мохнатые телеса: — Больше ты не вздумать дергаться и уходить! — грозит он Сане пальцем. — Сейчас я тебе показать, как шутить с Рафиком Амаргизян.

Халат падает на пол, и он с напором бронепоезда двигается на Саню. Она вжимается в диван.

«До сих пор жалко?» — холодным злым тоном интересуюсь я.

— Больше нет, — подрагивающим голосом, едва сдерживая слезы, отвечает она. — Что мне делать?

В тот миг, когда Рафик подходит совсем близко, я активирую огненный трезубец. Сообщение об активации почему-то не появляется, зато в воздухе возникает неоновый трезубец, и висит он прямо у нашего лица. Кажется, окружающие его не видят.

— Помоги, — шепчет Саня.

Она пытается ударить Рафика, целясь ему между ног. Тот уклоняется, Саня снова лягает его ногой, это злит его еще больше, и он наваливается на Сашку всем своим тучным телом.

Ну все, тварь! Сейчас я тебя поджарю!

И стоит мне только разозлиться не на шутку, как неоновый трезубец вспыхивает. Он горит ярко, искрится, как бенгальский огонек и, кажется, я даже чувствую его жар. А еще, совершенно интуитивно, я вдруг осознаю, как им управлять.

«Огненный трезубец 20 сек. Активировано».

Трезубец поддается моему взгляду. Он вообще полностью подконтролен моему желанию. Осознаю, что даже силу огня могу регулировать так, как пожелаю.

Ну, понеслась!

Я направляю трезубец на Рафика. Сжигать его полностью не собираюсь, так как пострадает и подопечная, которая в эту секунду брыкается под ним и пытается вырваться.

Сделаю-ка пока ему стрижку-вспышку на спине.

Запах жженых волос тут же ударяет в нос. Рафик замирает, растерянно восклицает:

— Вай?!

Резко отпрыгивает от подопечной, глаза его становятся все шире и шире от ужаса.

— Вай! Вай! — орет он и крик переходит в визг вперемежку с русским и армянским матом.

Видимо, я подпалил не только растительность, но и кожу поджарил. Ну извините, я был очень зол. Надо еще ему и брюшко подсмолить.

Это я и делаю, пока не вышло время действия трезубца.

«Валим!» — приказываю я Сане.

— Угу, — кивает она и вскакивает с дивана.

Но почему-то, мать ее за ногу, летит в другой конец комнаты. Совсем не туда, где выход.

Рафик тем временем падает и начинает кататься по полу, дико вереща.

«Куда ты, черт возьми?» — спрашиваю подопечную.

— Там мои вещи, — быстро объясняет Саня, хватает с тумбочки джинсовую короткую юбку и босоножки на толстой высокой подошве, а после несется на выход.

— Сколько у нас осталось времени? — спрашивает она.

Я не отвечаю, потому что на выходе нам перегораживают путь двое громил. Видимо, охрана Рафика подоспела. Один из них мигом несется к хозяину, а второй жестко хватает Саню за горло и прижимает к стенке:

— Что ты с ним сделала, сука?

— Я ничего, — мотает головой Саня. — Это он сам начал орать и на пол упал.

— А чего убегаешь?

— Я испугалась. Выбежала на помощь позвать. Ему нужно в больницу.

Кажется, охранник ей верит:

— Стой здесь, никуда не уходи, — велит он.

— Да куда я уйду, мы же в море, — отвечает Саня, а сам косится в сторону берега.

И только бугай отворачивается, как Саня со всех ног несётся на палубу и без всяких раздумий сигает через бортик прямиком в море.

Ну твою ж мать, теперь эта дуреха утонет.

Вкус соленого моря ощущается во рту, шумит вода, Саня машет босоножками, которые так и не выпустила из рук, и всплывает на поверхность.

— Эй, ты куда?! Зачем убегать? — слышится позади с яхты голоса Рафика. И кричит он совершенно беззлобно, даже как-то обиженно.

Саня, перебирая руками, поворачивается к нему, краем глаза успеваю заметить линию берега вдалеке. Подопечная смотрит на Рафика, а он стоит на палубе в трусах, уже безволосое брюшко у него ярко-красное, как бывает, если уснуть под палящим солнцем.

— Ты почему не говорить, что ты сверхчеловек, красавиц? — огорчено вопрошает Рафик я разводит руками. — Ну куда ты, давай говорить. Я быть неправ, я извиняться. Давать эмдэе тебе. Сколька нужен? Давай плыть обратно, я деньги давать, на берег тебя возить, ну, Сандра джан?

— Засунь свои деньги себе в зад, придурок! — кричит на него Саня, резко разворачивается и с яростью начинает грести подальше от яхты, а потом уже тише спрашивает меня: — Ты тут?

«Да».

— Почему яхта до сих пор не взорвалась, Лёня? — сердито интересуется она.

«А мы доплывем до берега? — намеренно перевожу я тему. — Так-то плыть немало. Километр не меньше. Да еще и течение. Ты точно справишься?»

— Я с четырех лет в бассейн хожу, а еще у меня есть вот это, — отвечает подопечная и демонстрирует мне босоножки, которые уже натянула на ладони. У босоножек подошва толстая из какого-то легкого материала, а еще, по всей видимости, этот материал не тонет. — За меня можешь не переживать, хотя я бы не отказалась от помощи. Ты где? На берегу? Или на яхте остался? Она уже не взорвётся или сейчас рванет?

«Экая ты кровожадная. Там, вообще-то, помимо Рафика и другие люди есть, которые ни в чем не виноваты», — с упреком говорю я и замолкаю.

На самом деле я просто хочу отсрочить себе время и придумать чтобы такое сказать, чтобы она не заваливала меня многочисленными вопросами. На многие из них мне все равно отвечать нельзя. Да и Сане бы помолчать и поберечь дыхание. Полоска берега хоть и кажется близкой, но до него еще плыть и плыть.

— Ты что, вообще ничего не расскажешь? — так и не дождавшись ответа, возмущенно интересуется Саня.

«Может что-то и расскажу, но для начала давай-ка выплывем. Ладушки?»

— ВыплывЕМ? Почему ты говоришь обо мне во множественном числе?

Нет, она явно униматься не собирается. А учитывая, какая она упертая коза, будет ведь до конца пути доставать меня, пока не получит ответов. Я решил все-таки дать ей хоть немного информации, но непросто так, а получить кое-что и взамен. В конце концов, информация и мне пригодится.

«Я не могу рассказать тебе все, это может стоить мне жизни. Но кое-какие вещи все же смогу прояснить».

— Ла-а-адно, — настороженно тянет она.

«Только взамен я тоже хочу получить ответы».

— Ответы? От меня? — с еще большей настороженностью говорит она, в рот нам попадает соленая вода, Саня ее выплевывает, а затем сбивчиво добавляет: — По-твоему, я что-то важное знаю? Я обычная студентка...

«Знаешь-знаешь, — категорично перебиваю я ее, — но это потом. А сейчас ты должна меньше тратить дыхание на разговоры. Просто плыви. Поговорим на берегу».

— Значит, ты все-таки на берегу, — говорит она утвердительно и начинает плыть с большим рвением.

Я решаю больше не отвечать. Один черт, любой мой ответ породит еще с десяток вопросов. Пока Сашка плывет, я решаю наконец-то взглянуть на информацию, открывшуюся мне с новым уровнем доступа.

Выбираю значок меню и начинаю просматривать все разделы в поисках изменений. Первые изменения обнаруживаю в меню одержимых. Да, только сейчас замечаю, что теперь у меня есть новое окно. Теперь у меня есть информация обо всех подопечных, а не только о текущем.

Выясняю, что их у меня четверо. С тремя я уже познакомился, а четвертого зовут Семен, ему тридцатник, как и мне, и он живет в Ростове. У него самый большой рейтинг из всех моих подопечных. А еще здесь же нахожу информацию о человеке, который у меня не значится под номером, он даже как одержимый не значится, там просто горит кнопка с восклицательным знаком.

Некий Андрей Чуриков из города Шахтерска пятидесяти двух лет от роду с рейтингом ноль по всем позициям. По всей видимости, это и есть тот самый маньяк, который мне попался в самом начале. Сразу же возникает вопрос, почему нулевой рейт? Первое что приходит на ум: эта падла уже мертва и потому рейтинг ему не положен. По крайней мере, я очень на это надеюсь. А еще надеюсь, что система больше не заставит меня с ним взаимодействовать.

Перехожу к изучению остальных окон. Замечаю, что кнопка: «Легионер № 666, уровень доступа к информации 2» — теперь кликабельная. Я конечно же на неё жму.

«Бессонов Леонид Валерьевич, 30.06.1991 г.— 24.02.2022г. ...

Поняв, что эта дата моей смерти, я перестаю читать.

Всего на несколько секунд, но они мне нужны, чтобы переварить. Нет, я ведь уже догадывался, даже скорее был уверен, что умер. Иначе как бы я сюда попал? Но теперь я знаю это точно. Как-то грустно даже становится.

Вот же скотство!

Я ведь реально ничем не болел и вел вполне себе здоровый образ жизни. Придерживался режима, ел здоровую пищу. Ничем не злоупотреблял, врагов не имел. Даже бегал по утрам, хоть и травмированное колено частенько беспокоило. Что могло случиться?

Хотя, да что угодно! Аневризма мозга, инсульт, инфаркт, может, подавился слюной в конце концов. Ну или потолок, вон, к примеру, на голову свалился. Тут можно гадать до бесконечности, но это не отменяет того факта, что теперь я мертвый официально и бесповоротно.

Привожу мысли в порядок, смотрю через глаза подопечной на приближающийся берег. Саня справляется отлично — гребет как матерая пловчиха. Еще немного и мы будем на суше. Можно теперь дочитать остальную информацию о себе.

РФ, Краснодарский край...место рождение, адрес и т.д. — это я все пропускаю. Дальше идет информация вот такая, куда более любопытная и не менее странная:

«Мир Ар-бета-18-2-0, высокая сопротивляемость к поглощению, воплощение души восемнадцатое. Принудительная утилизация отменена. Избранный огненным легионом».

Идей по поводу информации много. Но, правда, больше лезет на ум нецензурной брани. Какая-то, мать вашу, утилизация, воплощение души... Нет, видимо, второй уровень доступа — это тоже недостаточно. Потому что — ни черта же непонятно!

Ну ничего, еще не вечер. Значит, откроем и третий, а если понадобится и сто тридцать третий уровень доступа. Я вообще упертый. И сопротивляемость, вон, у меня высокая к поглощению, что бы это ни значило.

Просматриваю остальное меню. В статистике способностей изменений немного, помимо того, что появился огненный трезубец и скудное описание его возможностей. Остальное я видел и так при получении способностей.

И, конечно же, последнее: главная миссия новобранца. Она то как раз интересовала меня больше всего, потому что помнится, было сообщение, что она обновилась. Жму.

*Выполнить первые задания одержимых. Получить повышение до легионера. — Выполнено.

*Все одержимые должны остаться в живых. Потеря одержимого считается провалом задания, а также основной миссии.

*Новая миссия: «Одолеть в поединке воина света». Награда — подсказка по поиску Легата.

*Отыскать Легата. Получить сведения о главной миссии огненного легиона. Награда — повышение до Иммуна, новое тело, дающее возможность, физически находится в мире Ар-гамма-18-2-0.

Не сказать, конечно, что новый уровень доступа уж слишком что-то прояснил. Так-то проблем от новых сведений мне еще добавилось. Теперь я не только легата должен отыскать, но еще и сразиться с каким-то воином света, чтобы ему там икалось.

Ну, зато я знаю, что за это отхвачу целое тело. Настоящее даже, по всей видимости. Награда довольно привлекательная. Бесом быть, конечно, где-то даже и весело, но снова побыть человеком я уж точно не откажусь.

Название мира так же не ускользнуло от моего внимания. Ар-гамма-что-то там. Местные ведь наверняка не в курсе, что их мир называется именно так. Да и что уж там, я и сам был не в курсе, что мой мир назывался Ар-бета да какие-то цифры. А цифры, кстати, одни те же. Только мой мир бета, а этот гамма. Видимо, есть еще и альфа. Хотя, в эти дебри мне лезть не хочется. Когда имеешь такие ограниченные данные, лучше и вовсе голову не ломать. К тому же сейчас мне есть чем ее занять. Более насущным.

— Ты где? — тяжело дыша, тихо интересуется Санька. Она еще не на берегу, но явно нащупала ногами дно и теперь ни сколько плывет, сколько идет, вяло помогая себе руками. А ещё она жутко дрожит, видимо, несмотря на июнь, море еще не успело прогреться.

«Я тут, по-прежнему в твоей голове», — отвечаю.

— То есть, ты не на берегу? — она усмехается, постукивая зубами от холода, кажется, думает, я шучу.

«Нет. Не на берегу. И не на яхте. Только в твоей голове. Долго объяснять, лучше не спрашивай. Давай вот о чем — тебе ведь нужны деньги?»

Саня застыла и молчит. Она уже по пояс вышла из моря, на руках у нее до сих пор надеты босоножки на высокой подошве, на левом локте телепается мокрая джинсовая юбка. Подопечная смотрит на берег, народу здесь не сказать, чтобы много, несколько семей с детьми, прямо напротив нас влюбленная парочка сидит в обнимку, еще чуть поодаль большая компания подвыпившей молодежи громко гогочут под сильно фальшивое бренчание гитары.

— Что значит — только в моей голове? — вкрадчиво интересуется Саня. — Ты что? Не сверх? Тогда кто ты? Что ты такое?

«Я тот, кто спас тебя от идиотского поступка, а теперь поможет тебе достать деньги. Тебе ведь это нужно?»

— Ну... да, — неуверенно отвечает она. — Только я не совсем поняла как ты...

«А я и сам не слишком-то понял, — перебиваю ее. — Давай так — я помогаю, а ты отвечаешь на те вопросы, которые буду задавать я. Тебе же буду отвечать только то, что сам посчитаю нужным. Кстати, сколько-то хоть денег тебе нужно?»

— Три тысячи. Но подожди: как ты мне поможешь достать эти деньги, если ты у меня в голове? — в голосе подопечной сквозит явное разочарование. Наверняка снова думает, что сошла с ума.

«У меня есть идея. Где мы сейчас?»

— В Геленджике.

«Отлично! Совсем близко. А скажи еще мне вот что: какое сегодня число?»

— Шестое, — говорит она, — шестое июня, понедельник.

«Вообще замечательно! Всего два дня прошло! Можем еще и успеть».

— Куда успеть?

«В Новороссийск. И выезжать туда нужно прямо сейчас».

Глава 10

— В Новороссийск? Почему туда? — интересуется Саня.

Мы уже на берегу, она трясется от холода и выжимает юбку, натягивает ее мокрую на себя, словно она поможет согреться.

«Потому что я знаю, что там в одном месте припрятаны деньги, — отвечаю ей я. — Если их, конечно, оттуда не забрали».

— А если забрали?

«Тогда придумаем что-то еще».

Санька молчит, натягивает босоножки, стучит зубами.

— И сколько там денег? — в ее голосе сквозит неприкрытое любопытство и возбуждение.

«Ты возьмёшь ровно столько,сколько тебе нужно на сессию. И не копейкой больше».

— Ладно, — разочарованно тянет она. — Только мне нужно в гостиницу переодеться. В мокрой юбке и купальнике я точно ехать не смогу. Пока доеду, мне окружающие всю социалку обнулят.

«Хорошо, тогда дуй домой и поехали».

Она зябко обнимает себя за плечи, оборачивается на яхту, которая уже плывет к пристани. Затем резко разворачивается и торопливо покидает пляж.

На ходу Саня включает пэку, переворачивает голограмму на ладонь, начинает что-то искать в интернете. Я уже немного понимаю, как управлять этим пэку. Похоже, он работает на импульсах, как бионический протез, потому что подопечная едва шевелит пальцами, а устройство быстро выдает именно ту информацию, которая нужна.

Через несколько секунд Саня заходит на сайт автовокзала и ищет билет в Новороссийск. Ближайшее отправление на девять вечера, сейчас половина седьмого, по идее должны успеть. Вот только мне не очень нравится, что Саньке придется шариться в посадке у заброшенного завода в такое время. Но, с другой стороны, она как бы все-таки не совсем одна. У неё есть я.

— А если деньги все-таки забрали? — прежде чем выбрать покупку билета, снова тихо интересуется Саня.

«Я же сказал, придумаем что-нибудь еще. Но в любом случае нам придется туда поехать. Другого способа раздобыть для тебя денег я не знаю».

— Смотри мне, — грозит она пальцем, — денег у меня осталось мало, сейчас потрачусь на поездку туда-обратно и буду потом до конца месяца лаптем питаться.

«Лаптем?» — усмехаюсь я.

— Ну, лапша быстрого приготовления лап — лапша, от — Отрокозищевская макаронная фабрика. В народе зовется Лаптем. Лапша Отрокозищев — пища для студентов и нищих. Ты совсем что ли дикий? Такого не знать?!

«Да, в общем-то, да — дикий. И я так-то вообще ничего о твоем мире не знаю. И буду очень благодарен, если ты хоть что-нибудь прояснишь».

— Не поняла, — опешив, произносит Саня и останавливается: — как это, ты не знаешь? Ты вообще, что такое?

Говорит она это довольно громко, так что группа подвыпивших ребят неподалеку теперь таращится на неё. И взгляды мне их и ухмылки уж очень не нравятся. Саня тоже это замечает, ежиться и отводит взгляд.

«Так, давай шуруй переодеваться, — велю я ей. — На сегодня хватит с тебя приключений».

Саня кивает и торопливо шагает по песку.

— Ты что? Призрак, что ли? — шепотом спрашивает она, как только мы отходим подальше.

«Ага, типа того, — охотно соглашаюсь я. — А еще я из другого мира. Но рассказывать я тебе ничего не могу. Иначе могу умереть».

— А разве призраки могут умереть? Ты ведь получается и так уже мертвый.

«Могут, могут. Я ведь с тобой как-то общаюсь. А если буду много болтать, могу сгинуть. Окончательно и бесповоротно».

— Понятно, — озадаченно и где-то даже слегка огорченно тянет Саня, потом добавляет: — Знаешь, это очень все странно. Я, наверное, лучше никуда не поеду, а завтра с утра схожу лучше к психиатру — проверюсь.

«Тьфу ты! — раздраженно восклицаю я. — Ну чего ты начинаешь? Все ведь хорошо же было! Я тебя спас от Рафика, сейчас поедем за деньгами, сдашь сессию, повысишь рейтинг и будешь дальше жить не тужить. К тому же я с тобой ненадолго. Деньги помогу добыть, и ариведерчи!»

— Все равно это очень все странно. Слишком странно. Мне надо выпить.

«А может, не надо?» — опасливо вопрошаю я.

Саня меня не слушает, а резко разворачивается и целенаправленно шагает к открытой кафешке неподалеку от пляжа. Здесь все места заняты, в основном народ пьет пенное из больших толстых кружек. Снова замечаю похабные липкие взгляды со стороны мужской половины посетителей, которых здесь большинство. Наверное, тяжело быть девушкой, да еще и привлекательной. Но Саньке кажется привычно, она вообще не обращает на это внимание.

За барной стойкой стоит грузная краснолицая дама в футболке настолько натянутой на ее объемы, что вот-вот гляди — треснет на ее внушительном бюсте и большом животе. Она окидывает Саню недовольным взглядом:

— Заказывайте, — лениво тянет она.

— Мне чего-нибудь покрепче, — на выдохе говорит подопечная. — Водка есть?

— Ну, есть, — недовольно отвечает барменша. — А восемнадцать есть?

И не дожидаясь ответа, тянет левую руку к лицу Сане, та быстро что-то нажимает в своём пэку, кажется, дает разрешение на проверку возраста.

— Сколько налить? — закончив с проверкой, спрашивает барменша, громко бахает уже початой пол-литровой бутылкой «Столичной» об обшарпанную барную стойку, достает залапанный граненный стакан.

— Сто, — говорит подопечная.

— Закуски?

— Не, спасибо, — мотает головой Саня, решительно протягивает пэку, барменша недовольно усмехается, достает из-под стойки нечто похожее на кнопочный кассовый аппарат, жмет толстыми пальцами на кнопки. У Саньки на экране пэку высвечивается сумма к оплате десять эмдэе, она подтверждает.

Вот он значит, какой здесь безналичный расчет. В общем-то, все, как и в моем мире. Почти как в моем мире.

Я ей не мешаю, может оно так и лучше. Сейчас расслабиться, согреется, успокоиться, язык развяжется, и я смогу наконец-то ее расспросить о мире без этих лишних истерик. Главное, чтобы только в зюзю не упилась.

А еще у Сани высвечивается сообщение после оплаты.

«Покупка алкоголя. Остаток месячного лимита 4,73 л чистого спирта. В случае превышения лимита, ваш социальный рейтинг будет понижен на 1 пункт за 0,5 л».

Ух ты, какая тут борьба за трезвость. Даже сюда рейтинг приплели. Хотя пять литров чистого спирта, это ж еще постараться надо выпить. Да и тут явно считается только факт покупки алкоголя. Вон, на яхте подопечная шампанское пила и никто ей ничего не высчитывал.

Саня залпом осушает стакан водки, во рту жжет от горечи, она громко выдыхает, жмуриться, снова выдыхает.

«Закусывать все-таки стоило бы», — с упреком говорю я.

— Угу, — неопределённо мычит Саня.

— Здравствуйте, девушка, а вашей маме зять не нужен? — рядом вдруг возникает подвыпивший мужик с залысинами далеко за тридцать и, радостно улыбаясь, так и шарит взглядом по Санькиной фигуре.

— Отвали! — огрызается подопечная, резко разворачивается и шагает прочь из кафе. Мужик, к счастью, за ней не идет, но наводит на неё пэку и Сане тут же приходит оповещение.

«Грубое поведение в обществе. Жалоба. Понижение рейтинга на 0,1».

Саня злобно рычит, резко разворачивается, тычет мужику дулю и тоже наводит на него пэку, быстро там что-то ищет. Высвечиваются разные пункты, что-то типа:

«Аморальное поведение», «Курение в общественном месте» и т.д. Саня выбирает пункт: «Сексуальные домогательства».

«Это теперь и у него рейтинг понизится?» — спрашиваю я.

— Если кто-то на него еще жаловался по сексуальным домогательствам, то да. Но на полпункта точно должен упасть, у него статус ниже, чем у меня.

«И что это за статус?»

Саня скорбно вздыхает:

— Ну всякий разный статус. Социальный. Проксима, опперариус, сервус и все такое, — подопечной явно лень мне рассказывать такие очевидные вещи.

Но для меня-то они совсем неочевидные.

«А подробней», — настаиваю я.

Саня снова вздыхает:

— Ну вот я операриус — это статус работников интеллектуальных профессий. А он сервус из трудовых рабочих.

«И какая же у тебя такая интеллектуальная профессия? Перед богачами жопой крутить? — не удержался я. — Да и помнится мне, ты вроде студентка. И рейтинг работника у тебя невысокий».

— Ты и рейтинг мой, что ли, видишь? — удивляется она, но не дождавшись ответа, говорит другое: — Ну, вообще-то, да, я нигде не работаю. Так, после школы немного летом подрабатывала. И с Рафиком это было в первый и последний раз. Больше я на такое не подпишусь. Пусть Наташка идет в задницу со своим эскортом.

«Угу», — поддакиваю я, а она продолжает:

— Я просто не знала, что делать. Грымза Марья Паллна, наш препод по экономике по-любому меня завалит, хоть учи, хоть не учи. А мне никак нельзя. А взятки она знаешь какие берет?! Ого-го! Если не раздобуду денег, вылечу с бюджета. У нас нет денег, чтобы оплачивать учебу. А без вышки мне конец. Это прямая дорога в сервы.

«Так, ты так и не объяснила про ваши статусы», — настойчиво напоминаю я.

— А да! Статус у нас благодаря маме. Она экономист. А папа был инженером-конструктором и у нас вообще с рейтингом было все замечательно. Жили в большом доме, получали хорошую социалку, вообще ни в чем не нуждались. После смерти папы все изменилось. Без рейтинга папы наш семейный упал, социалки стало меньше, пришлось продать дом и съехать на квартиру. Мать изо всех сил нас тянет, чтобы мы не скатились до сервусов. И я никак не могу её подвести. Потому что, если завалю экзамен, если вылечу с бюджета, мы не только без социалки останемся, но еще и без будущего.

«Так, ясно. Кажется, я понемногу начинаю вникать в вашу систему. Давай так, я буду спрашивать, а ты будешь мне говорить, верно я понимаю или нет?».

— Хорошо.

«Вся ваша социальная система завязана на рейтингах и статусах?»

— Угу.

«Чем выше статус, тем больше денег, возможностей, влияния, в том числе и на рейт окружающих».

— Ну да, как-то так.

«А социалка, это какое-то пособие, которое доплачивает в качестве поощрения государство?»

— Ну, не совсем государство, а партия, за которой закреплена ячейка общества или отдельно проживающий гражданин. И не пособие, а социальная премия. Она выплачивается всем гражданам раз в месяц, если рейтинг не падает ниже определенного порога. У каждого статуса этот порог разный. У оперов, например, сто пятьдесят на члена семьи.

«А у тебя сейчас триста четыре. То есть, по сто пятьдесят два».

— Угу, — грустно подтверждает Саня. — И там в основном весь рейтинг мамин, а не мой.

«Ничего, не переживай, сдашь ты свои экзамены, — пытаюсь я ее успокоить. — Так, а теперь про партии ещё расскажи, да поподробнее пожалуйста».

— Ты получается, вообще ничего не знаешь? — вздыхает Санька.

«Я ведь уже сказал, что ничего. Я из другого мира».

— А в твоем мире как было? Какой твой мир? Сильно отличается от нашего? — Судя по слегка сбивающейся речи, алкоголь уже начал действовать.

«В чем-то да, а в чем-то нет. Но ты лучше про партии расскажи».

— Прикольно бы было, если бы в твоем мире были всякие драконы, эльфы, вампиры. Такое в твоем мире есть? — тихо смеется она.

«Нет. Ничего такого. А еще в моем мире нет рейтингов, сверхов, про которых мне тоже бы хотелось узнать подробнее. И про партии, о которых ты так ничего не рассказала».

Санька резко останавливается, задирает голову, осматривая девятиэтажное белое здание:

— Пришли, — говорит она. — Вот и моя гостиница.

Меня начинает откровенно бесить, что она игнорирует мои вопросы. Но, судя по всему, из-за ударившего в голову алкоголя, большего пока что я от неё не добьюсь.

Саня заходит в гостиницу, проходит мимо охранника, который ее как бы ненароком проверяет с помощью пэку. Затем она поднимается на третий этаж, заходит в небольшой номер, где почти все пространство занимает двухспальная кровать.

— Мне в душ надо, — вяло сообщает она, потом добавляет: — Ты же подсматривать не будешь?

«Ты серьезно? Ты там на яхте, значит, голяка бегала и ничего тебя не смущало, а теперь спрашиваешь, не буду ли я подсматривать?»

— Так будешь или нет? — не унимается она и говорит таким тоном, что сложно понять, хочет она чтобы я подсматривал или нет.

«А надо?»

— Не надо! — сердито восклицает она.

«Ну, тогда не буду».

Ответ Саню устраивает, и она плетётся в душ, попутно скидывая одежду. То, что я вижу то же самое, что и она, решаю оставить в секрете. К тому же в душ ей как раз надо, чтобы прийти в себя.

Саня быстро моется, я не очень-то и вижу, как она это делает, потому что почти все время она с закрытыми глазами. Даже немного досадно, но ладно. Что я там не видел?

Затем Санька переодевается в джинсы, с настолько низкой посадкой, что на бедрах видны ниточки стрингов. После надевает топ с оголенным животом.

«А что-нибудь менее вызывающее у тебя в гардеробе имеется?» — интересуюсь я, чувствуя себя брюзгой. Не то чтобы мне не было плевать, как она одета, просто такие наряды уж слишком привлекают внимание. А меня бесит, когда на нас пялятся.

— Ты из полиции нравов, что ли? — недовольно интересуется подопечная, еще сильнее вытягивая веревки от стрингов на бедра.

«А что? У вас и такое имеется?»

— Нет, уже лет десять как нет. С появлением Умко и пэку в этом необходимость отпала. Общество самостоятельно регулирует нормы поведения и морали.

«Что такое Умко?»

— Умный компьютер. Система, разработанная партией Прогресса пятнадцать лет назад.

«Типа искусственный интеллект?»

Саня утвердительно кивает, осматривает себя в зеркале, крутится, втягивает и без того подтянутый живот.

«И все же накинь что-нибудь, — говорю я. — Ночью на улице прохладно».

— Еще не хватало, чтобы мне всякие призраки указывали, как одеваться, — огрызается подопечная, но все же накидывает еще и ветровку. А потом слегка помешкав, застегивает ее, спрятав пупок и стринги.

Мне даже как-то легче сразу становится. На проблему меньше. Хоть не придется отбиваться всю дорогу от желающих склеить Саньку человеческих самцов.

Затем Саня долго красится. Наблюдать за этим — занятие довольно утомительное. А еще я никогда не думал, что красить глаза тушью так жутко: когда эта черная мохнатая кисточка движется тебе прямо в глаз, орудует в такой опасной близости... Б-р-р-р! Никогда не понимал, зачем женщины мажут все эти слои косметики на и без того привлекательные лица.

Тем временем Саня, покончив с макияжем, поднимает глаза на настенные часы.

Уже восемь вечера, пора бы поторопиться.

«Ну что, поехали? — спрашиваю я. — А заодно и про партии по дороге расскажешь?»

Ответить она не успевает. Начинает вибрировать пэку, на экране браслета высвечивается надпись: «Наташка». Саня отклоняет звонок, бормочет:

— Иди ты, — хватает сумку и начинает скидывать туда все свои вещи. Потом вдруг вспоминает обо мне и поясняет: — Нужно съехать, у меня не осталось денег оплачивать номер, да и больше незачем здесь оставаться. Пусть Наташа сама здесь отдувается.

Я не возражаю, вещей у нее не слишком много, а вдаваться в подробности ее дружбы с Наташей у меня совершенно нет желания.

«Партии!» — напоминаю я.

— Ага, ладно, — кивает Саня и тоном отличницы вдруг начинает говорить: — В Эрэснэре, ну, то тесть в Российских Социалистических Народных Республиках есть три правящие партии. Каждая из них выполняет определенные государственные функции. Партия Света заведует ресурсами земных недр, заправляет энергетическими кампаниями. Партия Прогресса работает над научными и технологическими разработками, грубо говоря, двигает прогресс и развивает науку. Всё, начиная от медицины и заканчивая полетами в космос, работает благодаря партии Прогресса. Это наша партия, к которой мы с мамой прикреплены. Еще есть партия Жизни: животноводство, аграрное производство и все такое. Но в последнее время партия Жизни чахнет. Скорее всего, она лет через пять и вовсе распадется.

«Так подожди. У вас тут вроде социализм, но частный бизнес имеется?»

— Частный он лишь наполовину. Или даже на треть. Без разрешения партии невозможно открыть что-либо. По сути, бизнес принадлежит партиям. Есть конечно и подпольный рынок, но благодаря системе рейтингов мы и его в скором времени искореним.

«Так, подожди. Ваши партии — монополисты? Получается это и ни партии никакие, а корпорации?»

— Да почему это?! — возмущенно спрашивает Саня.

«Да потому! А как еще это назвать, если это вполне очевидно. Ваши партии загребли под себя все».

— Не-е-т, — усмехается Саня. — У нас нет капитализма. Есть социальные премии. Партии распределяют ресурсы между всеми слоями населения. Почти весь мир так живет! Каждому по возможностям, каждому по способностям. И я знаю, что говорю, я на факультете международных отношений учусь. Мы там все-все это изучаем. Это самая справедливая система.

«Да где же она справедливая, если все ваши премии основываются на рейтинге? А людей и вовсе делят по статусам. О равенстве в вашем социализме, наверное, не слышали».

— Равенство? — смеётся Саня. — То есть, по-твоему, все должны получать равную социалку? И дворник, и медик, и сверхчеловек? Нет! Каждый получает по способностям!

«Да уж, в вашем мире эта фраза как-то иначе звучит. Но — да ладно, расскажи, кто управляет партиями».

— Супериусы — высший совет членов партии. И самый сильный сверхчеловек с самым высоким рейтингом из партии. Его зовут Сумумом или Верховным. Избирается высшим советом членов партии раз в десять лет.

«И в чем измеряется сила Верховного?»

— Сверхспособностями, разумеется. Чем больше способностей, тем больше силы.

«А откуда взялись эти ваши сверхспособности? Они всегда были?»

— Нет, не всегда, — Саня застегивает сумку, подходит к двери, останавливается и продолжает говорить: — Только после того, как Никола Тесла изобрел эфирный генератор. Сами сверхспособности — это эфирная мутация.

«О-о-очень интересно. Отсюда можно поподробней. Но ты пока выходи и иди, а то на автобус опоздаем. А по дороге можешь продолжить рассказывать».

— Вообще-то, не могу. Как, по-твоему, будет выглядеть, если я буду говорить сама с собой? Мы и до автовокзала не доедем, как мне дурку вызовут.

«Сделай вид, что с кем-то говоришь по пэку. Тоже мне проблема».

— С кем это интересно? С умственно отсталым? Ты спрашиваешь об элементарных вещах, о которых знают даже дети.

«Ладно, иди значит, — соглашаюсь я с ней. — Я сам буду задавать вопросы, а ты просто говори да или нет».

— Договорились, — отвечает Санька и наконец-то покидает номер.

Глава 11

После Саша сдает ключи и выписывается из гостиницы, вызывает такси, и мы едем на автовокзал. За поездку Саня не только расплачивается, но и выставляет таксисту оценку. Это очень похоже на то, что имеется и в моем мире, вот только эта оценка напрямую влияет на рабочий рейтинг таксиста, а соответственно и на то, получит ли он свою социалку.

Пока едем, я задаю Саньке вопросы, а она отвечает, стуча пальцем по ноге. Два раза — нет. Один раз — да. Все, конечно же, усложняется тем, что она не отвечает вслух и многое приходится додумывать или угадывать. Но кое-что любопытное мне все же удалось выведать за то время, пока мы ехали в такси и ждали отправления в Новороссийск на автовокзале. А после Саня и вовсе додумалась, как молча объяснять мне непонятные вещи. Она просто искала в интернете ответы, а я читал. Интернет у них, кстати, называется инфосеть.

Итак, сверхлюди — это что-то вроде супергероев, как я, впрочем, и предполагал. Их сверхспособности имеют самые всевозможные вариации. Начиная от, по сути, бесполезных: типа способности маскировать собственную тень, до воистину эпичных — неподдающихся никаким законам физики или логике. И да, сверхспособности — это эфирная мутация. Здесь есть какие-то генераторы, которые излучают этот самый эфир. Создание этих генераторов принадлежит непосредственно Николе Тесле и частично Дмитрию Менделееву, которые занимались изучением эфира. Вот только эфир оказался далеко не тем, чем его видели изобретатели. Он оказался куда более загадочным, практически граничащим с мистикой.

Что удивительно, Никола Тесла первый получил эфирное облучение, а впоследствии и мутацию. Если в нашем мире его называли повелителем молний за умение управлять электричеством с помощью науки, то в этом мире она сам его излучал в буквальном смысле.

Мутацию получают далеко не все люди. Процентов десять, остальные девяносто её отталкивают. И только три процента из этих десяти имеют на самом деле полезные способности. Сила этих способностей измеряется просто. Если тебе достался телекинез, но ты не можешь поднять ничего тяжелее стакана — ты слаб. А вот если сможешь поднять, например, автомобиль — то ты определенно силен.

Сверхи здесь пользуются особым почетом, работают в основном на партии. Они здесь и спасатели, и миротворцы, и военные и просто знаменитости. Тот же Борис Гора, которого я уже не раз видел, практически звезда мирового масштаба. Это самый сильный человек в мире. Он поднимал и самолеты, и пароходы. Что лично мне довольно сложно представить, потому что это действительно нарушает законы физики. Человек, как точка опоры для огромного парохода сомнительна.

Но факт остается фактом. Он это сделал, и в местной Википедии, которая здесь Всезнайка, даже фото этих событий имеется. Горой, кстати, Бориса прозвали, потому что однажды он разобрал целую гору, чтобы жившие в той местности люди могли спокойно добираться до города.

Появление эфира и сверхов в конце девятнадцатого века повлияло на всю мировую историю. Слегка повлияло на исход первой мировой. И на Октябрьскую революцию, которую здесь возглавлял не Владимир Ильич, а группа сверхлюдей. Царскую семью здесь не расстреляли, они умерли в своих постелях ночью при неизвестных обстоятельствах. По одной из версий их отравили, по другой — их убил сверхчеловек.

Второй мировой здесь, кстати, вообще не было. А на запрос Адольф Гитлер — Всезнайка выдает несколько малоизвестных картин с городскими пейзажами.

Зато в восьмидесятых здесь была полномасштабная война сверхов, хотя и длилась недолго — всего две недели. Некие сверхи из Европы сколотили целый клан и пытались свергнуть мировые партии. У них ничего не вышло, клан истребили, но несмотря на то, что война длилась недолго, разрушения были масштабными и заметно ударили по всей мировой экономике.

Потом я перешёл к изучению мира, что было тоже весьма любопытно. Как выяснилось, социализм тут почти везде. Даже в США, которые здесь СНША — Социалистические Народные Штаты Америки. Вся Европа, Азия, Америка и Северная Африка живет по системе рейтингов, делит людей по статусам и управляется партиями. Партии разных стран между собой не очень дружат, иногда даже воюют, но не глобально.

В Австралии неожиданно оказалась диктатура. Во время бушующей по всему миру социалистической революции, к власти пришли бежавшие из Европы богачи, и с поддержкой сверхов они под шумок объявили в Австралии независимость. А после быстро начали наращивать военную мощь, в том числе и ядерную, пока весь мир трясло от гражданских войн и восстаний. И теперь Австралия закрытая страна изгой, что-то наподобие Северной Кореи в моем мире.

А в Южной Африке человеческий заповедник. Там люди живут племенами, без цивилизации и никто их не трогает. Весь мир, кроме Австралии находится в союзе партий, считай, корпорации-партии захватили всю власть. Вот такой вот тут квазикоммунизм.

Что ж, теперь хоть немного разобрался. Теперь надо учиться подстраиваться под новые реалии и использовать их в дальнейшем. Я бы почитал еще немного эту Всезнайку, углублённее бы изучил историю, но Саня, под покачивания автобуса, и пока я это все читаю, засыпает.

Жаль конечно, что я не засыпаю. Всю дорогу я откровенно маюсь от скуки, по несколько раз перечитываю способности, миссию, информацию об одержимых. Еще нахожу совершенно случайно сведения о выполненных заданиях. Здесь, по сути, ничего интересного: названия заданий, время выполнения и полученные награды, но здесь имеются даты выполнения этих заданий.

Например, первое задание с маньячиной у меня было через три недели после даты моей смерти. А задание с Мишкой я выполнял почти через месяц. Задание Вована и Саньки идут совсем рядом. Никакой системы в этом нет, но кое-что меня настораживает. Я существую, только когда выполняю задания. А в остальное время, где я нахожусь? Получается, меня в эти промежутки попросту не существует. И время для меня течет совершенно иначе. Занятый размышлениями о том, что я такое и где нахожусь, я не замечаю, как мы приезжаем на место.

— Девушка, конечная остановка. Мы уже в Новороссийске, — кто-то тормошит осторожно Саню за плечо, и она открывает глаза.

На нас смотрит женщина среднего возраста, улыбается:

— Крепко же вы уснули, — говорит она.

Саня кивает:

— Да, спасибо, что разбудили, — и поднимается с места, мне же бормочет: — а я так надеялась, что это все сон.

«Ага, обойдешься!» — восклицаю я.

Мы выходим на ночную автостанцию, здесь не людно, Саня смотрит время на пэку. Половина одиннадцатого.

— Куда мы теперь? — тихо спрашивает она, ежится от ветра, на улице вечером все же еще прохладно.

«Теперь нам нужно на заброшенный трубопрокатный завод».

— О, за что мне всё это?! — страдальчески восклицает она, шумно и недовольно выдыхает. — А адрес хоть есть?

«Нет».

— И что я, по-твоему, должна сказать таксисту? — шипит она на меня. — Везите меня ночью на заброшенный завод, но адреса я не знаю, я вообще шибанутая и мне все равно на какой завод. Лишь бы трубопрокатный, и лишь бы заброшенный. Это же трындец, как странно!

«Ну выбора-то у нас не особо. Да и я не думаю, что здесь таких заводов слишком много».

— Так, ладно, — говорит она, вскидывает левую руку, — сейчас сама разберусь.

На карте Новороссийска она довольно быстро находит этот самый завод, попутно ищет другие адреса поблизости. Видимо, решает, что лучше назвать таксисту адрес неподалеку, который вызовет меньше подозрений, нежели завод. И все-таки мозги у девчонки работают.

— Поблизости ничего, — с досадой говорит Саня, — жилые дома в двух километрах от него.

Я не успеваю ответить, потому что она решительно добавляет:

— Что ж, ладно, я в кедах, можно и прогуляться пару километров.

Затем она решительно шагает к старенькой семерке с шашечками, пожилой водитель внутри явно дремлет.

— Добрый вечер, — будит его Саня, — до Дубровской восемь возьмете?

— Да чего же не взять? Конечно, садись, — заспанным голосом лениво отвечает он и заводит машину. Мотор у него ревет так, словно это не Жигули, а авто-чемпион Формулы-1.

Санька садится на заднее сидение, и машина трогается. Я молчу, да и нам лучше не говорить, пока не прибудем на место.

— Живете здесь? — спрашивает таксист, он явно из тех водителей, которые думают, что с пассажиром нужно обязательно поговорить.

— Да, нет, в гости к тете приехала, — отвечает Саня.

— А сами откуда?

— Из Краснодара, — говорит подопечная, включает пэку и утыкается в экран взглядом, всем своим видом демонстрируя, что разговаривать не желает.

Но водила не унимается:

— Слышали, что тут у нас недавно произошло? Как раз на трубопрокатном неподалеку от вашей тетушки.

— М? — поднимает заинтересованный взгляд Саня. — А что там произошло?

— Взрыв был, — с азартом начинает рассказывать он. — Говорят, бандитские разборки. Шесть трупов, у одного стояла хрень какая-то в зубах, которая и рванула, когда бандюк коньки отбросил. Они ее ставят, чтобы потом сверхи с менталкой не смогли вытащить ничего из их мозгов. Менты толком ничего не говорят, что там произошло, но у меня зять в партии, рассказывает, что это наши Казачинские и Краснодарские Чащовские что-то не поделили. Вроде как на месте пакет с наркотой нашли и немного денег. Сделка у них там походу была. Но деньги и наркота пропали, а значит, кто-то из них выжил и все забрал. Вот теперь милиция ищет этого выжившего.

— Ясно, — тянет Саня, а потом открывает торопливо чат в пэку и пишет:

«Мы туда за этими деньгами едем, о которых он говорит?!!»

Судя по восклицательным знакам, она сим фактом крайне возмущена.

«А какая тебе разница, что там за деньги?» — отвечаю я вопросом на вопрос.

«В смысле какая?! Ты охренел? Чтобы меня потом за эти деньги убили?»

«Никто тебя не убьёт. Потому что никто не узнает, что ты взяла эти деньги. Успокойся».

Саня больше не отвечает, а лишь неодобрительно качает головой, а остаток пути напряженно таращится в окно.

Водитель всю дорогу не замолкая рассказывает сначала про своего зятя из партии, потом про дочь, и довольно долго про внука. Саня отвечает ему односложными предложениями и не особо-то и слушает. Как, впрочем, и я.

Наконец мы приезжаем на Дубовскую восемь, Саня расплачивается с таксистом, ставит ему оценку четыре, видимо, за излишнюю болтовню, таксист окидывает её недовольным взглядом, но ничего не говорит и уезжает.

— Не нравится мне все это, — тихо говорит Саня.

«А быть женщина легкого поведения тебе значит нравилось?» — иронично интересуюсь я.

— Да иди ты! Я не проститутка! — зло восклицает она. — И вообще, это эскортом зовется.

«Да пофиг мне, как оно зовется. Сути это не меняет. Ты лучше давай, шагай. Быстрее начнем, быстрее закончим».

Когда огни фар такси оказываются достаточно далеко, она начинает шагать по шоссе. Потом тихо обращается ко мне:

— С бандитами особенно с Казачинскими шутки плохи. Я слышала, что они нелюди, звери дикие. А если они узнают, что это я их деньги украла? Зря я тебя послушалась и согласилась на все это!

«Да как они узнают, что это ты?! — возмущаюсь я, потом мне вдруг приходит неприятная мысль и я спрашиваю: — Подожди, или у вас есть такие сверхлюди, которые могут подобное узнать? Типа экстрасенсы и тому подобное?»

— Вообще-то, разные есть, — качает она головой. — Но не думаю, что они будут работать с бандитами.

«Тогда мне непонятно, чего ты боишься. Я же объяснил, что, во-первых, мы все деньги брать не будем, а только столько, сколько тебе нужно на сессию. Во-вторых, ты вообще никаким боком к этому непричастна. По мне, так все идеально».

— Может, ты конечно и прав, но на душе как-то неспокойно. Тревожно, понимаешь? Тащиться посреди ночи в какой-то лес у заброшенного завода, да еще и за деньгами бандитов....

«Понимаю, что ситуация неординарная. Но переживать тебе не о чем. Ты ведь не одна. Я с тобой».

Саня молчит, потом с надеждой спрашивает:

— А ты сможешь, если что, снова использовать те свои штуки? Ну тот стремный голос, и тот жар, которым ты Рафика поджарил.

«Эти уже не смогу. Но кое-что я еще оставил про запас».

— Ты не можешь их использовать больше? Почему? А что ты еще умеешь?

Ну вот, опять начались вопросы.

«Я же тебе говорил, что ничего не могу рассказывать об этом. Давай сменим тему. Лучше расскажи, где учишься и кем собираешься стать, когда окончишь универ».

На самом деле мне не очень интересно, но нужно как-то сменить тему и переключится на ту, которая интересует меня.

— Я буду переводчиком, или дипломатом, — с гордостью отвечает она. — Вообще, в планах работать на партию, и если я буду усердно работать и стараться, может, даже стану главным партийным послом. А по статусу это уже проксима или супериус. Совсем другой уровень, совсем другая жизнь!

«Премии будут больше...» — задумчиво тяну я.

— А то! На десятки тысяч. Когда папа был жив, у нас не хватало всего-то десяти пунктов, чтобы перейти в другой статус, — Саня запинается, какое-то время молчит, словно бы сомневается, стоит ли продолжать говорить: — Папы был сверхчеловеком.

«Что за способность?» — осторожно интересуюсь я.

— Он мысли читал, — печально говорит она. — Способность открылась поздно и была не сильной, но его уже почти приняли в воины партии Света, а там их обучают и можно бы было эту способность развить. Чтение мыслей очень редкая и востребованная способность.

«Что случилось с ним?».

— В день посвящения его убили.

«Вы знаете, кто это сделал?»

Саня мешкает, потом отвечает:

— Мама думает, что это сделал кто-то из партии. Что, мол,отец узнал что-то, чего ему знать не стоило. Но было расследование. Нам сказали, что это был несчастный случай.

Возникает печальная пауза. Санька продолжает идти, сопеть и молчать. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я говорю:

«Ты мне вот что лучше скажи. Если, как ты выразилась, ваша рейтинговая система такая идеальна, почему же у вас столько бандитов и нищих?»

— Бандиты отдельная тема. Это неискоренимое зло. Как бы сверхлюди и партии с ними ни боролись, они все равно есть. А вот нищих у нас нет, кроме лутумов, но те сами выбрали для себя такую жизнь. А все остальные получают ровно такую премию, которая получена по статусу. И вообще, никто, знаешь ли, не голодает.

«Ну вот, опять лутумы. Кто это такие?»

— Отребье, — Сашка ёжится, словно бы даже упоминать о них ей неприятно. — Это те, кто не захотел работать или вел аморальный образ жизни. Алкоголики, наркоманы и прочие.

«И как живут эти лутумы? Где живут?»

— В мусорных районах. Они селятся возле свалок в основном.

«И много у вас таких лутумов?»

Она снова ежится:

— Немало, под Краснодаром есть целый город таких.

«Значит, целый город бомжей», — не без осуждения тяну я.

— Они сами виноваты, что ничего не хотят делать со своей жизнью. Партии и социальная система все дает, для того чтобы они жили как люди. Но они сами не пользуются этой возможностью. Не стараются, ждут, когда их рейтинг скатится до нуля.

«И когда он скатывается до нуля, их выгоняют из города?»

— Ага, — соглашается Саня, потом на миг замирает, смотрит на приближающиеся фары авто. Помимо приближения машины усиливается и грохочущая на басах клубная музыка.

«Тебе бы лучше свернуть с шоссе от греха подальше, — говорю я. — Одинокая симпатичная девушка на дороге ночью, как маяк для всяких придурков».

— Угу, — соглашается Саня и торопливо сворачивает в посадку, потом спрашивает: — Ты считаешь меня симпатичной? А ты какой был при жизни?

«Нормальный».

— А лет тебе сколько было, наверное, ты уже стариком был?

«Нет, я был мужчиной в полном расцвете сил. Мне тридцатка была».

— Ну, это уже почти старик, — невозмутимо отвечает она, и тут даже непонятно всерьез она или издевается.

«Так стой, — велю я — надо бы оглядеться. Посмотри по карте далеко ли мы от завода».

Санька послушно открывает пэку, проверяет координаты.

— Еще метров пятьсот, — говорит она.

«Значит, где-то здесь уже. Нужно быть внимательными. Деревьев здесь много, а нам нужно такое, где камни и дупло».

— С такими данными мы тут до утра будем искать, а может. и дольше. Тут ведь сплошные деревья! А еще тут темно!

«Здесь не могу не согласиться. Но у меня есть идея. Знаешь, как пахнет героин?»

— Что?! — так сильно возмущается она, словно я не про запах спрашиваю, а ширнуться предлагаю.

«Я, знаешь ли, тоже не в курсе. Но я могу ненадолго усилить наш нюх, можем попробовать по запаху отыскать. Может не героин, но просто что-то унюхаем».

— Да? Круто! Давай! — не скрывая восхищения, восклицает она и изо всех сил втягивает ноздрями воздух.

Дурында. Думает, что все так сразу должно прям сработать.

Активирую способность. Высвечивается надпись:

«Усиление обоняния 20 сек. Активирована».

Тут же в нос ударяет сотни насыщенных, многогранных запахов. Свежая листва и молодая трава, сырая земля, и древесная кора — все это переплетается в один общий аромат леса. Еще присутствует запах самой Сани: ее тела, духов и косметики, но его быстро удается отсечь.

— Вау! — восклицает Санька, всей грудью вдыхая ароматы. — Это так здорово! Это как иметь сверхспособность!

«Ты сильно-то не расслабляйся. Времени у нас немного. Чувствуешь что-то особенное?»

Санька отрицательно мотает головой. Я и сам ничего необычного не ощущаю.

«Попробуй повертеться и немного пройтись. Нам нужно взять след», — велю ей я.

Подопечная вертится, делает несколько шагов, становится напряжённее и теперь шагает увереннее. Кажется, она что-то чувствует. Мы проходим несколько шагов, и я тоже начинаю чувствовать кисловатый едва уловимый запах, чем-то напоминающий запах уксуса.

Сашка ускоряется, но запах резко исчезает. Точнее, заканчивается время активации способности.

— Всё, что ли? — разочарованно вопрошает она, продолжая принюхиваться.

«Да, всё. Но зато мы знаем, в какую сторону нам двигаться. Будем надеяться, что это был запах герыча, а не какой-нибудь зверек кусты пометил».

— Мы что серьезно ищем героин? — возмущается подопечная, останавливается и уперто скрещивает руки на груди. — Ты совсем что ли ку-ку, Леня? Про героин речи не было!

«Так, харе уже выделываться! — раздражаюсь я. — Героин нам не нужен, просто он рядом с деньгами лежит. Давай, вперед».

Санька возмущенно фыркает, но все же двигается с места и начинает идти. Через какое-то время включает пэку и активирует на нём фонарик. Теперь мы ищем дерево с дуплом и камни.

Бродим мы по посадке минут двадцать, пока не находим то, что ищем. Камни так же лежат, как их и оставил Вовчик. Это вселяет надежду, что и деньги он еще забрать не успел.

«Давай, смотри в дупле», — говорю я.

Санька тянет руку, на миг опасливо замирает, так и не решаясь залезть внутрь.

— Как думаешь, там не может быть какой-нибудь дикой белки? — спрашивает она.

«Конечно может, — невозмутимо отвечаю я. — Там как раз сидит бешеная белка, которая только и ждет, когда ты засунешь руку, чтобы ее отгрызть».

— Дурак! — усмехается Саня, но все же подсвечивает фонариком дупло и только потом засовывает руку.

Через несколько секунд он вытягивает наружу сумку, ноша оказывается довольно тяжелой, и подопечная с силой шмякает ее о землю. Потом снова лезет в дупло и достает вторую сумку, которую тоже бросает, едва не роняя на землю.

Затем она присаживается и открывает первую. Ей везет, потому что именно в первой оказываются деньги.

На какой-то миг Саня замирает, возбужденно дышит, облизывает губы.

«Бери свои три тысячи и проваливаем», — говорю я.

Но Санька не спешит, осторожно тянет руку к деньгам, гладит купюры, потом завороженно произносит:

— А можно я возьму больше?

«Нет!»

— Но тут ведь столько много, какая разница, возьму я три или десять?

«Потому что это чужие деньги, — начинаю я злиться. — И у другого человека могут быть большие проблемы, если ты возьмешь больше».

— Я не знаю этого человека и мне на него плевать, — беззаботно отвечает она.

«Лучше не зли меня, Саня. Я ведь могу и ...» — договорить я не успеваю.

Внезапно подопечная падает навзничь, кто-то наваливается на нее сзади, зажимает рот, скручивает руки за спину и теперь злобно дышит в ухо:

— Ты кто такая и что здесь делаешь?

Глава 12

Голос я сразу узнаю. Он принадлежит Владимиру Чернышевскому, он же Вовчик собственной персоны.

Вот же зараза! И вот надо было ему припереться сюда ровно тогда же, когда и мы.

— Ты кто такая? На кого работаешь? Ты от Казачинских? Или тебя Лизка прислала? Ага? Да? Точно! Это Лиза, тварь, решила кинуть меня! Подставить перед Кузьмичом и деньги себе забрать.

Пока Вовчик говорит сам собой, Санька жалобно мычит, может ей и хочется ответить, но он продолжает зажимать ей рот.

Перед глазами внезапно вспыхивает табличка:

«Поздравляем, легионер! Ты выполнил скрытое задание: Знакомство одержимых № 2 и № 3. Награда за задание: повышение любой огненной способности на 10 сек, а также повышение использования до 2 раз на задание.»

Дальше высвечиваются сами огненные способности для выбора.

Ну а как же, конечно! Здесь еще и скрытые задания имеются.

Я уже, в общем-то, не удивляюсь. Да и — отлично же! Сам того не ведая, выполнил задание, да еще и награду получил. Главное, чтобы мои подопечные теперь не поубивали друг друга.

Наконец, до Вовчика доходит, что в таком положении — с закрытым ртом, Санька ему не ответит, и все же отнимает руку.

«Скажи ему, кто ты, — торопливо говорю я Сане. — И скажи, что это я тебе рассказал про деньги».

Пока Саня пересказывает дрожащим голосом то, что я велел ей, я выбираю повышение способности: «Демонический голос». Именно он мне сейчас может пригодиться.

«Выбор принят. Повышение: Демонический голос 30 сек. Частота использования 2 раза на задание».

Я успеваю дослушать только последнюю фразу, которую произносит Санька:

— Он сказал, что здесь есть деньги, и я пришла. Я клянусь, все так и было!

— Что ты мне заливаешь?! — теперь в полумраке я вижу злое лицо Вовчика, он поворачивает Саню к себе, но продолжает прижимать к земле. — Призрак?! Серьезно? Я, по-твоему, должен в это поверить? Вы что меня все за дебила держите? Говори, кто тебя прислал! Иначе!... — Вован не договаривает и показывает кулак.

Последняя фраза получается не слишком убедительной, а ведь еще совсем недавно он демонстрировал прямо-таки чудеса актерской игры. Но его неуверенность мне очень даже понятна, он не из тех, кто привык бить женщин. А еще он, кажется, растерян и напуган тем, что нашли его тайник. Наверняка он был уверен, что никто не мог знать о нем. Даже Лизе он о его местонахождении не рассказывал.

«Скажи, что я жизнь ему спас там на трубопрокатном, — говорю я Сане. — Скажи, что это я отвлек Дипломата, когда он хотел его застрелить».

Она повторяет слово в слово.

Вовчик хмуро и настороженно таращится на неё.

— Откуда ты это знаешь? Ты там была? Ты следила за мной?

— Да нигде я не была! Я сегодня сюда из Геленджика приехала. Вот буквально несколько часов назад! Я повторяю то, что Леня мне говорит! Я же сказала, он у меня в голове! Он призрак!

— Ты больная? — совершенно серьезно спрашивает Вован.

Саня, сокрушаясь, раздраженно фыркает и, так как Вовчик ослабляет хватку, выползает из-под него и садится возле сумки с деньгами.

— Он мне сказал, что поможет раздобыть денег и привел сюда. Я не собиралась брать много. Мне нужно всего три тысячи на сессию. Иначе я не сдам и тогда мне конец!

Вовчик хмурится еще больше, наводит на Саню пэку.

— Не вижу твой статус и рейтинг, — говорит он, — значит, ты выше.

— Да, я из оперов, — кивает она.

Вовчик кривит рот на одну сторону, качает головой:

— Бред какой-то. Такое даже захочешь придумать — не придумаешь. Призраки, мля. Я ни одному твоему слову не верю. Или ты говоришь правду, или я тебя сейчас отвезу к Андрею Кузьмичу, пусть он сам разбирается, кто ты такая и зачем хотела увести его деньги.

«Скажи ему, что он сам их хотел увести и свалить. А еще скажи, что это я ему помог скинуть наркоту в море и пистолет. И если бы ни я, он бы сейчас почивал на нарах».

Саня повторяет.

— Ты че, сверх? — Вовка резко вскакивает, делает несколько шагов назад и настороженно таращится на подопечную. — Ты мысли читаешь или еще что?

Саня издает скорбный вздох, тихо обращается ко мне:

— Может, поджарим его немного как Рафика и быстро свалим?

«Не-е-е, Вовчика жарить нельзя, он свой. Лучше скажи ему, что я готов ему доказать, что я существую. Как только он увидит и услышит меня, сразу вспомнит».

Саня пересказывает мои слова.

Вовчик несколько секунд сомневается, потом недоверчиво говорит:

— Ну-у-у, попробуй.

Я активирую способности:

«Демонический голос 30 сек. Активировано. Проявление демонической сущности 20 сек. Активировано».

Я покидаю голову Сани и выхожу наружу.

— Ух ты ж ё! — восклицает Вован, пятится, падает на задницу, как и в прошлый раз при моём проявлении.

— НУ, ЗДРАВСТВУЙ, ВОВА. АВОТ И Я! — громыхает демонический голос на всю округу.

— О-бал-деть! — Саня тоже завороженно таращится на меня, задрав голову.

Вовчик переводит перепуганный взгляд с меня на неё, осторожно подходит, в боязливой спешке водит рукой сквозь меняя:

— Это не голограмма?

— ДА НЕ ГОЛОГРАММА, НЕ ГОЛОГРАММА Я! НЕ ВИДИШЬ, ЧТО ЛИ? НО ВРЕМЕНИ У МЕНЯ НЕ МНОГО. ПОЭТОМУ СЛУШАЙ. ДАЙ САНЬКЕ ТЫ ЭТИ ТРИ ТЫСЯЧИ. НУ?! Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ЭТО МОЖЕШЬ СДЕЛАТЬ. А МЫ С ТОБОЙ ПОТОМ СОЧТЕМСЯ. Я ВЕДЬ ТЕБЕ, СЧИТАЙ, ЖИЗНЬ СПАС. ТЫ У МЕНЯ В ДОЛГУ,

— Жесть какая-то, — ошалев от происходящего, мотает головой Вован. — Бред. Это неправда все.

— ПРАВДА, ПРАВДА, — будничным тоном уверяю я его. Вижу, что время стремительно заканчивается и надо как-то быстрее с этим заканчивать, грозно добавляю: — А ЕСЛИ НЕ ПОМОЖЕШЬ, Я ТЕБЕ ГОЛОВУ ОТКУШУ! — в этот миг я внезапно ярко вспыхиваю огнем.

Откуда такие спецэффекты — остается только гадать, может, входят в проявление сущности. А затем я резко возвращаюсь в голову Саньки. Но так как у демонического голоса остается восемь секунд, добавляю:

— ТАК ДАШЬ ИЛИ НЕТ?! — грозно вопрошаю я уже из Сани.

Вовчик боязливо косится на неё, затем нерешительно кивает:

— Ладно, дам-дам. Только прекратите эту бесовщину.

Санька радостно хлопает в ладоши и вскакивает с места:

— Спасибочки! — она подлетает к Вовчику и в ожидании вытаращивается на него и протягивает просяще ладонь.

Такое внимание ему явно льстит, он усмехается, наклоняется и вальяжным жестом вытаскивает из сумки пачку денег, отсчитывает:

— Держи.

Ой, да ну ни фига себе, какой павлин. Можно подумать, свои деньги раздает.

— Ты даже не представляешь, как ты меня спас! — она быстро выхватывает купюры, прячет в сумку. — Еще раз спасибо! — с придыханием говорит она и добавляет: — И тебе спасибо.

«Да не за что», — отвечаю я.

А Вовчик тем временем говорит:

— Спасибо, вообще-то, в карман не положишь. Ты мне хоть номерок свой, что ли, дай. Ты сама откуда?

— Из Краснодара, — нерешительно говорит Саня.

— Да? И я ведь тоже! — радостно сообщает он. — А я на машине, как раз туда сейчас еду. Тебя подбросить?

Услышать, что она ему отвечает и узнать, что там эти двое будут делать дальше, я не успеваю. Перед глазами высвечивается табличка:

«Задание: Одержимая не должна вступить в половой контакт. Одержимая должна покинуть яхту. Помочь найти деньги». — Выполнено. Награда за выполнение задания: «Новое базовое чувство», «Получена рандомная способность проявления огненной сути: „Кошмарные видения 20сек“. Возможность использования один раз на задание».

А после все меркнет. Я снова в своей демонической пещере, справа весит трезубец и уже пылает огненная табличка:

«Поздравляю, легионер! Ты успешно выполнил четвертое задание, как и остальные сто тридцать четыре новобранца! Те, кто провалил задание, теперь сгинут в небытие!»

«Прежде чем приступить к следующему заданию, выбери новую базовую способность, легионер».

Осязание

— М-да, уж. Что же такое выбрать? Даже и не знаю... — иронично тяну я вслух — мне просто нравится, как звучит демонический голос. — Столько вариантов, что аж глаза разбегаются. Осязание выбрать? Или может лучше осязание?

Несколько секунд я жду, мне, конечно же, никто не отвечает. А жаль. Было бы неплохо, если бы хоть кто-нибудь наконец-то объяснил, зачем я выполняю эти задания и что вообще происходит. Тяжело вздыхаю и выбираю последнюю базовую способность.

«Выбор принят! Осязание активировано. Получена начальная способность: „Подчинение тела 20 сек.“ Время использования способности 1 раз на задание».

Подчинение это мне нравится, это очень даже может пригодиться. Про кошмарные видения я тоже не забываю, интересно: я их смогу использовать только во сне или и наяву? Лучше бы наяву. И также я помню, что сейчас по логике мне предстоит встреча со следующим одержимым под номером четыре — Семеном из Ростова.

Тьма начинает рассеиваться, перед глазами что-то яркое, как экран монитора. По мере того как зрение проясняется, я понимаю, что все-таки да. Это голографические экраны и их тут три.

Ну что ж, здравствуй, Семен Семенович Вернадский.

Зрение проясняется окончательно. Теперь я вижу комнату: просторную, с большими панорамными окнами. Через них виднеются огни ночного города. Стены в пастельных тонах, на полу паркет и пушистые ковры. Во всем угадывается общий стиль. Еще здесь высокая пальма в кадке в углу, благодаря ей вижу, что и потолки довольно высокие, не меньше четырех метров. Недалеко от нас на стене вижу край пестрой большой картины.

Здесь все модно, современно даже по меркам моего мира. А еще, что действительно мне кажется очень крутым, это объемная голограмма в виде голубого шара размером чуть ли не с человеческий рост. Сначала мне даже кажется, что это голографический глобус какой-то планеты. Он медленно крутится позади длинного письменного стола и поворачивается к моему обзору эмблемой, которую я уже видел: солнце с извивающимися лучами. На школьной форме учеников школы, в которой учится Мишка, были такие же нашивки.

Судя по всему, мой подопечный в средствах не стеснен. Жаль, я не познакомился с ним на предыдущем задании, лучше бы отправил Саньку к нему. Если, конечно, это его квартира и он действительно богат. Но его рейт подсказывает, что, скорее всего, моя догадка верна.

657/1 — социальный и 1200 — рабочий.

По этому рейтингу я даже могу предположить, что и статус Семен Семеныча не серв и не опер. Скорее что-то повыше. Правда, я уже и не помню, что там выше. Помню только Верховный — это уже выше некуда. На всякий случай еще раз проверяю, есть ли у подопечного сверхспособность. Нет. А жаль, было бы здорово хоть одного одержимого сверха получить.

Семен ничего не делает, просто сидит и пялится на один из экранов перед ним. По экрану быстро бегут строки с символами. Видимо, какая-то программа загружается, а он ждет. Может, мой подопечный программист?

Краем глаза, насколько позволяет обзор, замечаю толстые руки подопечного и большой живот. Чем больше смотрю, тем больше и грязнее хочется выругаться. Мой подопечный непросто полный, он жирный, просто, мать его, эпично жирный. Под два центнера не меньше. Точно, как те бедолаги из передач про похудение. По всей видимости, подопечный любит вкусно, жирно и обильно покушать, а про тренажерный зал поди и вовсе не слышал.

Осуждаю ли я? Разумеется! Я большую часть жизни посвятил спорту и такое наплевательское отношение к собственному телу и здоровью меня откровенно возмущает. Даже интересно, какое задание выпадет теперь. Надеюсь, мне не придется с ним бегать от милиции. как с Вовчиком, и плыть километровую дистанцию как с Санькой, или колотить кого-нибудь, как с Мишкой.

Потому что это сразу провал, это я сразу провалю задание, потому что Семен такого точно не выдержит. Хотя, если кого-то придется колотить, это может еще и получится. Достаточно Семе просто повалиться на противника всеми центнерами и готово. От него только мокрое место поди и останется.

Задание снова задерживают. Это у скверной системы, по всей видимости, новая привычка. Что ж, ждем, наблюдаем.

Семен наводит свой пэку на голографический шар, стучит пальцами по руке и шар внезапно меняет форму, делится на восемь круглых шаров, на каждом изображения: то ли фото, то ли видео на паузе. Оказывается, что последнее. Семен выбирает один из этих шаров, голограмма снова преобразовывается и теперь перед нами светловолосая девушка в легком платье в цветочек с застывшей улыбкой, позади нее яркая зелёная лужайка, аллея, деревья — судя по всему парк.

Семен активирует голограмму, и заодно приглушает свет. Девушка начинает двигаться.

— Привет, Сём! — радостно говорит она. — Как твои дела? Давно не виделись.

— Да, давненько, — слышится смущенный голос за кадром. — У меня все по-старому, работаю сейчас над одним крутым проектом.

— Не женился? — усмехается девушка.

— Не-е, куда мне? Да и некогда. — Он немного мешкает и спрашивает: — А ты?

— И я по-прежнему одна. Работаю все так же в больнице, но теперь уже хирургом.

Это что, запись воспоминаний? Неужели у них настолько развиты технологии? Или я что-то не понял.

— Круто! Ты большая молодец! Всегда знал, что все у тебя получится.

— Ты все так же с родителями живешь?

— Нет, ты что? — возмущенно говорит он. — Куда там с родителями, они мне б вообще жизни не дали. Я уже давно сам. Квартирку вот в Проксима-центре купил. Сам заработал.

Последнюю фразу он произносит с особой гордостью.

— Было бы здорово как-нибудь встретиться, пообщаться, — говорит девушка.

— Это точно! А знаешь, что? Приходи ко мне на вечеринку в субботу! — возбужденно говорит Сема. — У меня же день рождения! Ничего такого, просто собираю всех у себя. Чисто нашей компанией. Там еще ребята с нашего класса будут. Витька Горохов, Владик Дырка — помнишь Владика Дырку?

— Помню, помню, — смеётся девушка, потом слегка замешкавшись, спрашивает. — А Артем тоже будет?

— Да, он же мой лучший друг, — как-то расстроенно отвечает Семен.

— Хорошо, я обязательно приду! — радостно отвечает девушка, улыбается.

Семен резко останавливает изображение, затем увеличивает так, что лицо девушки становится до жути огромным и теперь он пялится на него. Ясно, несчастная любовь.

Ох, как же мне везет. Есть в этом мире нормальные мужики, которые знают, что делать с женщинами? Бабники хотя бы какие-нибудь? Эгоистичные козлы и мудаки на худой конец?

Пока Сема всеми своими центнерами томно страдает по блондинке, я замечаю дату записи в крайнем левом углу. Она была сделана почти год назад. И, судя по всему, что эту блондинку я здесь нигде не замечаю, ничего у них не срослось. Хотя вряд ли такие, как Семен пользуется особой популярность у таких девочек.

Внезапно запись с девицей пропадает, а на экране перед Семой, где что-то там грузилось, возникает красная надпись: «Ошибка!».

— Да чтоб тебя! — с горькой досадой восклицает подопечный и грохочет по столу кулаком так, что подскакивает голографический экран. — Ненавижу! Ненавижу вас всех!

Он резко вскакивает с места, кресло заваливается на пол. Хватает какой-то узкий светящийся голубым прибор и шарашит со всей дури им об стол. Очевидно, это было что-то вроде системного блока, потому что после очередного удара все голограммы вмиг гаснут.

Потом он хватает кружку, которая тоже стоит на столе, замахивается и швыряет ее прямиком в окно. К счастью, кружка со звуком «бум» отскакивает и разбивается уже об пол.

Ничего себе Халк разбушевался.

Я, честно говоря, даже не знаю, что тут и делать. Задания ведь нет. А вмешиваться скорее всего не стоит, парню явно нужно выплеснуть злость. А еще заодно и калорий немного потратит. Тоже какая-никакая польза.

Дальше Семен начинает крушить все, что попадается под руку. Срывает картину со стены, ломает ее, рвет. Картина, кстати, была так себе. Мазня какая-то.

После, немного попыхтев, он валит пальму вместе с кадкой. Земля высыпается на белый пушистый коврик. Пальму это он зря, пальму жалко.

Затем он уже без особого энтузиазма колотит керамические статуэтки на полке, скидывает подушки с дивана, топчет их злостно.

Все. Семён выдыхается. Он тяжело дышит, уперевшись рукой в стену, смотрит себе под ноги, а сердце колотится так, что впору и скорую вызывать. Еще инсульта нам не хватало.

Перед глазами высвечивается табличка:

«Новое задание. Ввести в восьмую строку программного кода Ꮚᛥঐɐɒ➆➇:இℒ:➈➏➃. В 145-ой строке поменять цифры ⑬ и ➁➂ местами. Награда за выполнение задания: Повышение способности базового чувства на 10сек. Рандомная способность проявления огненной сути».

Что-о-о-о?! Это еще что за фигня? И обязательно надо было давать задание уже после того, как подопечный системник расхреначил. Да вы блин издеваетесь!

И закорюки еще эти. Как я их буду вводить? Ни одна из способностей не дает мне такой возможности. Я, конечно, могу использовать демонический голос, и продиктовать это Семену, но есть вероятность, что это не поможет, а сделает только хуже. Психика у товарища вон ни к черту вообще. Да и как это диктовать-то?

У подопечного начинает пищать пэку. Он смотрит на экран браслета, и сразу же высвечивается изображение довольно красивой женщины слегка под сорок. Внизу подпись: «Мамуля».

Ничего себе мамуля! Учитывая, что Семе тридцатка, то мамуля его родила лет в двенадцать, ну или просто эта женщина очень хорошо сохранилась. По всей видимости — последнее.

Семен, суетливо перебирая ногами и покачивая обширными телесами, спешит на кухню. Видимо, чтобы мамуля не видела, какой погром он там устроил.

— Привет, мам, — все еще задыхаясь, отвечает Сема, как только на экране появляется лицо женщины. В жизни она выглядит еще лучше, чем на фото. Ухоженная, со сдержанным макияжем и стильной короткой стрижкой.

— Привет, сынок, как там у тебя дела? — улыбается она, затем слегка хмурится. — Ты почему так тяжело дышишь? Что-то случилось? С тобой все в порядке? Ты здоров?

— Да все нормально, ма. Я это, просто на велотренажёре решил позаниматься немного. А то стоит, пылится....

«Ага, на жопоотжоре ты занимался, а не на тренажере», — мысленно поддерживаю его я.

Мать хмурится еще сильнее, обеспокоенно смотрит на Сему.

— Сынок, ты там слишком бы не усердствовал. С твоим-то весом нужно быть осторожнее. Ты мне лучше скажи, ты кушал? У тебя хватает еды? Я если что могу завтра заехать и еще что-нибудь приготовить.

Сема подходит к большому двухдверному холодильнику, открывает и смотрит.

А там!.. Черт возьми, да тут целую роту солдат можно накормить. Здесь тебе и котлетки, и голубцы, и колбаса четырех видов. Какие-то свертки в фольге, мясо в пластиковых контейнерах, холодец, салаты майонезные разного пошиба, картошка фри в большой миске и завершает эту красоту стоящий на верхней полке кремовый торт. Кажется, тут есть все, кроме нормальной здоровой еды. Ни овощей, ни фруктов.

— Ножки копчёные закончились, — грустно говорит Сема.

Что, твою мать?! Ножки! Копченые! Да действительно, без ножек тут и с голоду недолго скопытиться. Ножки, мля. Сдуреть можно.

— Хорошо, Семочка. Я закажу тебе ножек из нашего ресторана, привезут через час.

Ясно все с ними. Мать закармливает сына как на убой. Проблема оказалась даже ни сколько в Семе, а сколько в его сумасшедшей мамаше. Ей бы головушку подлечить не мешало. И, судя по всему, Сёма пытался сбежать от этой заботы, вон съехал даже. Но мать и тут его все равно продолжает опекать и контролировать.

— Ты бы отцу позвонил, — с укором говорит мать.

— Ты же знаешь, что я не буду ему звонить, — раздраженно отвечает Семен.

— Вам пора уже помириться, — строго отвечает мать. — Сколько это будет продолжаться? Это же твой отец!

— Я не буду делать первый шаг! И работать на него не буду, и в партию его не пойду! Он не понимает, что я не он. И никогда не поймет. Я сам всего добьюсь, ясно?

— Сынок, — аккуратно, но с напором говорит мать. — Вообще-то, мы с отцом по-прежнему оплачиваем твои счета.

— Не все! Я и сам хорошо зарабатываю в Уникум-разработке, и рейтинг у меня знаешь ли, не ваш, а свой личный.

— Ты теперь проксима, дорогой. Это деградация. Разве ты не понимаешь? Ты был рожден супериусом, ты достоин большего! Партия Света и Умко-новус — вот твое предназначение.

— И ты туда же, — горько говорит Семен и раздраженно завершает звонок.

Мать звонит ему еще несколько раз, но Сема больше не отвечает. Он бездумно бродит по квартире, пинает сломанные вещи, затем надевает комнатные тапочки и выходит на балкон. Сначала мне кажется, что он вышел покурить, но нет. Сема тяжело дышит, остервенело вцепившись в поручень ограждения на балконе. Смотрит вниз — здесь достаточно высоко, этаж восемнадцатый не меньше.

Сема подвигает к ограждению плетеное кресло и начинает взбираться на него. Мне происходящее нравится все меньше.

Руки у него трясутся, он осторожно смотрит вниз.

Черт, да он же сброситься решил! Да какого хрена? Нет нет нет! Этого я тебе не позволю! Только не в мое дежурство, зараза! И только не самоубийство!

Вдруг перед глазами выскакивает предупреждение. Очень некстати выскакивает, закрывая мне обзор так, что я плохо вижу, что делает подопечный. Но теперь с осязанием я чувствую, что он держится за поручень, который, к слову, у него на уровне бедер. Скотство, он же может сигануть в любой миг. Но видимо, пока я не прочту предупреждение, оно не исчезнет.

«Внимание! Обнаружено применение вражеской способности! Внимание, вражеское воздействие на одержимого № 4!»

Глава 13

Ах, вот оно что! Какая-то скотина собирается заставить самоубиться моего подопечного?!

Та-а-к, где эта падла? Ну сейчас я до тебя доберусь, погоди! Сейчас только придумаю, как стащить Сему с ограждения. И сделать это нужно как можно скорее, ведь хлипкая перегородка может попросту не выдержать веса подопечного. Хотя, тут и думать нечего, у меня есть новая способность — контроль тела. Правда, я хотел оставить ее на выполнение основного задания, но придется выкручиваться как-то иначе.

«Контроль тела 20 сек. Активировано».

Теперь тело поддается мне. Я начинаю быстро слезать с кресла, вдруг замечаю внизу нечто светящееся белым. Присматриваюсь, хотя и видно плохо, но все-таки вижу человеческую фигуру, которая окутана этим белым ореолом.

А вот, по всей видимости, и та самая падла.

«Новобранец, ты готов активировать особую способность сопряжения с одержимым?»

ДА НЕТ

Да!

Я вывожу Семена с балкона и плотно закрываю дверь, попутно читая про новую способность.

«Способность сопряжение с одержимым № 4 активирована. Название способности: Контроль разума, время использования 1 час на задание (можно останавливать)».

— Что со мной такое? — испуганно бормочет Семен то ли оттого, что тело его больше не слушается, то ли из-за того, что чуть не разбился насмерть.

Внизу слева появляется таймер обратного отсчета на 60 минут. Управляется он силой мысли, хочу, запускаю, хочу, останавливаю. Отлично. Контроль разума мне как раз очень пригодится.

Контроль тела заканчивается и запускаю контроль разума. По сути, эти способности похожи, но только контролировать одно только тело, это еще и пугать подопечного, который не понимает, что с ним происходит. А контроль разума — это способность, которая полностью замещает сознание Семы на мое, и. судя по всему, подопечного вообще в эти моменты нет дома. Мы с ним меняемся местами. Ну, по крайней мере, я так это понимаю. Хотя могу и ошибаться.

Теперь я практически снова человек. Правда, если бы было можно, я бы выбрал тело получше.

Я спешу к входной двери. Я должен догнать вражескую падлу и навешать ей как следует. К тому же у меня там и задание было из тех, что в миссии. Сразиться с воином света. А этот так сиял, как чертов фонарь — чем не воин света.

Я открываю дверь, но в подъезд выйти не успеваю.

Оттуда на нас накидывается мужик. Буквально налетает со всего размаху и валит на пол. Сема падает с таким грохотом, что кажется, весь дом содрогается. Зато почти не больно, жировая подушка безопасности у него отменная.

Этот мужик — тот самый, с сияющим ореолом. Помимо ореола я теперь вижу и проступающее человеческое лицо, накрадывающееся на лицо мужика словно голограмма. У меня даже сомнений не возникает, что существо, которое я вижу, такое же, как и я. Ну почти такое же. Я бес, а этот, по всей видимости, какой-то ангел.

И этот ангел явно вознамерился убить подопечного, а заодно и меня. Во только здесь он не угадал.

Контроль еще у меня. Я хватаю врага за горло и начинаю душить.

Внезапно все вокруг озаряет ослепительным светом. Я не сразу понимаю, что происходит. Меня попросту ослепляет этой яркой вспышкой, едва ли не выжигая глаза.

— Ты кто такой?! — ору я на мужика, сильнее сжимая его горло.

Вместо ответа он начинает мутузить нас по лицу. Мало того, что из-за вспышки я и так ничего не вижу, так теперь и чувствую, как лицо заливает кровью.

Я отнимаю руку, а второй продолжаю держать противника за горло, и на ощупь начинаю бить его в ответ. Благо, рука у Семена тяжелая, я хорошо чувствую, какие славные прилетают ему ответки. Да такие, что через несколько секунд он перестает меня бить, резко вырывается и уходит куда-то в сторону.

Я, кряхтя, и не так быстро и проворно, как хотелось бы, поднимаюсь на ноги. Зрение начинает медленно возвращаться, но в глазах еще пульсируют зайчики.

Зато теперь я вижу воина, мать его, света. Он стоит в конце коридора и целится в меня из пистолета.

— Или я, или ты, — говорит он и стреляет.

Я чувствую толчок, но боли практически не ощущаю. Быстро увожу Семена за угол, прячу за стеной. Туда тут же прилетает еще один выстрел.

У меня есть безотказный вариант, которым могу моментально обезвредить противника. Но «Пламенеющий трезубец» я решаю оставить на потом. Убить его сразу, конечно, куда проще, но этот светящийся явно что-то знает. А мне нужна информация, поэтому я решаю рискнуть и попытаться выбить из него хоть какие-нибудь сведения.

«Кошмарные видения 20 сек. Активировано».

Как всегда, в первые секунды ничего не происходит. Но я слышу, как крадется вдоль стены светящийся, а значит нужно торопиться.

Стоит только мне подумать, что я желаю наслать эти кошмары на противника, как у меня из-под ног появляется нечто мелкое, копошащееся. Приглядываюсь — пауки. Целая туча пауков, которая сливается в одно темное пятно. Все они слаженно и целенаправленно быстро сворачивают за угол и исчезают.

Раздается выстрел, но не в нашу сторону — в пол. И тут же по квартире проносится полный ужаса и отчаянья визг.

Забавно, у светляка арахнофобия.

Я хочу выглянуть и посмотреть, что там делает этот недовоин, но вдруг со стороны кухни появляется громадная — метра два в высоту, мохнатая громадина на восьми лапах. Она таращит шесть круглых блестящих глаз, шевелит острыми жвалами и быстро приближается.

Ну, от такого паука я бы и сам предпочел держаться подальше, не знай, что эта иллюзия. Сейчас же просто наблюдаю и готовлюсь.

Паук-великан несется прямо на воина света. То неистово палит из пистолета в него, но паук вмиг его заваливает на пол и прижимает массивной лапой к полу. Кошмар делает именно то, что я хочу.

Паук обездвиживает противника, пока маленькие паучата ползают по его телу, заползая под одежду, наползая на лицо, норовя залезть в уши, нос. Светляк орет как резаный, машет руками, бьет себя по лицу пытаясь отогнать пауков.

Время огненной способности подходит к концу, поэтому я спешу на подмену паукам. Как только я оказываюсь рядом со светящимся, громадный паук отступает в сторону, будто бы пропускает меня, в ту же секунду выходит время активации и все пауки, словно по щелчку, исчезают.

Я, не мешкая, наваливаюсь на недовоина, у того под весом Семена хрустят кости, он что-то невнятно мычит, и мне приходится слегка ослабить хватку, чтобы ненароком его не задавить. Но и все же я полностью блокирую ему возможность двигаться и хватаю за горло.

— Ты кто такой? Какого черта пытался меня убить? — глядя ему в глаза, зло спрашиваю я.

— У меня задание, — сипло произносит он, краснеет, видимо, я слишком сжимаю его шею.

— Какое еще задание? — спрашиваю я.

— Не придуривайся. Ты и сам все знаешь.

— Нет, не знаю, объясни, — требую я и сильнее сжимаю руку на его глотке.

Светляк начинает сипло смеяться и лыбится так, что я едва давлю желание врезать ему по морде.

— Да ты новобранец, — сквозь смех произносит он. — Сейчас ведь наступление. Еще ничего не заешь и даже тела собственного не имеешь. Тыкаешься, как слепой котенок, и не видишь смысла тому, что делаешь. Верно?

— Верно. Но раз ты такой просвещенный, вот и просвети меня.

— Руку сначала убери, — требует он.

Я перестаю его душить, но все же руку оставляю на горле.

Сделав несколько глубоких вдохов, светляк спрашивает:

— Ты мой враг, зачем мне тебе что-то рассказывать?

— Затем, что я тебя убью, если ты ничего не расскажешь. Что у тебя за задание?

— Странно, что Светлейший поручил мне убить такого тупого новобранца. Неужели мы уже всех потенциальных Иммунов перебили, что перешли на мелочь, — вместо ответа, насмешливо говорит светляк. — Чем же ты такой особенный? Совсем не та весовая категория ведь. Я же вижу.

— Не та весовая категория, говоришь? — зло интересуюсь я, сильнее придавливая того к полу, и тем самым буквально выдавливая из него весь воздух.

— Прекрати, не могу дышать, — сипит он.

— Отвечать будешь?

— Буду! Буду!

Я немного привстаю, и в туже секунду перед глазами все меркнет, я проваливаюсь во тьму. Я даже не сразу понимаю, что снова возвращаюсь в свое внутреннее пространство.

Перед глазами вспыхивает пульсирующая тревожная огненная надпись:

«Внимание! Противник использовал светоносную способность: „Изгнание демона“! Доступ к одержимому № 4 заблокирован. Время блокировки неизвестно».

Ах ты ж светомордый ублюдок!

Я закипаю от злости в прямом и переносном смысле, даже не сразу понимаю, что мое черное демоническое тело вспыхивает и горит красным пламенем. Но едва ли мне сейчас это интересно. Я должен срочно придумать как, вернуться обратно к Семке.

Каждая секунда промедления, каждый миг может стоить ему жизни и мне в том числе.

И еще это время блокировки, которое неизвестно, вашу ж мать! А что, если он меня заблокировал на час, или вообще на день. Да за это время он успеет не только убить Семена, но еще и расчленить, разложить по пакетам и в лесу прикопать.

— ЭЙ, ТЫ, СКВЕРНАЯ СИСТЕМА! — ору я демоническим голосом. — МОЖЕТ, НАКОНЕЦ ХОТЬ ЧЕМ-ТО ПОМОЖЕШЬ? ВЕРНИ МЕНЯ ОБРАТНО!

Едва ли я верю, что это поможет, но я не могу просто ждать и не действовать.

И вдруг перед глазами вспыхивает:

«Экстренный вызов помощи разблокирован!»

«Легионер № 666, готов ли ты обменять любую из способностей проявления огненной сути на возвращение в одержимого № 4?».

— ДА! — ору я.

«Выбери способность огненной сути, которую готов обменять:

* Демонический голос

* Воплощение демонической сущности

* Пламенеющий трезубец

* Кошмарные видения».

Ни от одной из огненных способностей мне отказываться не хочется, но выбора нет. Да и времени размышлять тоже не особо. Я выбираю.

«Выбор принят! Способность: Воплощение демонической сущности 20 сек. — потеряна. Штраф за использование экстренного вызова помощи: «Контроль тела 20 сек. — изъята».

Вот же паскудная система, еще и штраф наложила без предупреждения! Ну и подавитесь своим контролем тела! Я и без него обойдусь!

Я возвращаюсь в Семёна. Быстро оцениваю обстановку.

Мне повезло, Сема так просто не сдался, он все еще жив. Правда, уже не прижимает светящуюся гадину к полу, а катается с ним по этому самому полу.

Светляк снова взялся за пистолет и теперь пытается направить на Семена дуло. Я забираю контроль у подопечного. У меня на таймере еще сорок две минуты.

Я стараюсь выбить пистолет из рук противника. Чувствую, что сил у меня не хватает, чтобы его отобрать. Больше щадить эту тварь нельзя.

«Пламенеющий трезубец 20 сек. Активировано».

Я так зол, что плохо отдаю отчет в своих действиях. Появившийся неоновый трезубец я навожу на противника, со всей силы отталкиваю его от нас и откатываюсь. Он стреляет. На этот раз выстрел вполне ощутимый — прошивает плечо.

— Сгори, собака! — ору я, врубая трезубец на всю мощь.

Воин света начинает верещать. Его кожа краснеет, вздувается волдырями, лопается и обугливается.

Он кричит так, что у меня закладывает уши, но я продолжаю его сжигать, пока не выходит время активации трезубца. Потому что или я, или он. Сам сказал.

Все резко стихает, обуглившийся труп воина света падает на пол, продолжая сжимать пистолет закостенелой рукой. В комнате стоит характерный запах гари. Скорее даже не так — смердит сгоревшей курицей.

«Задание: «Одолеть в поединке воина света» — Выполнено. Получена подсказка:

«Свет померк, огонь все сжег,

Спаси то, что ты сберег.

Жаждет враг в мир зло впустить

Должен ты предотвратить».

Подсказка, это хорошо, правда, ни черта непонятно. Как всегда — шарады и ребусы, с детства их терпеть не могу. Я решаю подумать над подсказкой после. Сейчас у меня и без того проблем хватает.

Я осматриваю тело подопечного: два пулевых, одно вы бок, другое в плечо. По всей видимости, ранения не смертельны, да и жирок Семена буквально спас его, послужив, как бронежилет. Ну или просто светляк — мазила.

Но помощь подопечному все равно нужна, футболка уже полностью намокла от крови. Чтобы зря не тратить время контроля разума, я останавливаю таймер. К тому же мне любопытно, как будет действовать Сема самостоятельно. А еще мне важно знать: видел ли он происходящее или вообще отсутствовал.

Как только я отпускаю контроль, Сему начинает колотить мелкой дрожью. Он довольно долго и безотрывно таращится на сгоревший труп, из ступора его выводит зазвонившее где-то у двери устройство. Оказалось, это звонит домофон.

Семен торопливо топает к нему, придерживая рану на боку, словно бы боится, что кишки начнут вываливаться, но прежде, чем ответить, судорожно запирает все еще распахнутую дверь.

На экране домофона возникает лицо молодого паренька в белой кепке:

— Доставка. Крылышки копченые четыре порции, — тараторит он.

— Н-не-не надо мне. Я ничего не заказывал, — сбивчиво говорит Сема, а затем чуть ли не орет в экран: — Вы ошиблись! Уходите!

И не дожидаясь, когда курьер ему ответит, он выключает домофон, а затем еще и выдергивает шнур питания.

Сема смотрит на свои раны, осторожно, дрожащими пальцами ощупывает рану на плече, идет вглубь квартиры, садится на диван, закрывает глаза и тяжело дышит.

Помирать, что ли, собрался?

Наверное, стоит забрать контроль и вызвать милицию и скорую. В конце концов, этот товарищ сам к нам ввалился и начал стрелять.

Но только я собираюсь забрать контроль, как Сема сам поднимает руку с пэку. Правда, звонит он не в милицию, и не в скорую.

— Вызвать. Отец, — говори он.

Довольно долго на экране мигает надпись вызова отца. В отличие от матери фото на вызове нет. Наконец с той стороны отвечают. Появляется строгое гладко выбритое лицо мужчины за пятьдесят, взгляд светлых глаз удивленный и одновременно жесткий.

— Семен? — он в недоумении вскидывает брови. — Не ожидал, что ты позвонишь. — Пауза. — А судя по тому, что ты мне не звонил уже два года, у тебя что-то произошло. Говори!

— Я бы не позвонил если бы..., — с досадой начинает Сема, — если бы на меня не напали только что.

— Кто?! — отец смотрит на него сердито, при этом становится крайне сосредоточенным и напряженным.

— Я не знаю, — мотает головой Сема, — я вообще не понимаю, что произошло. Все было как в тумане. Мне кажется, он был сверхом. Он пытался заставить меня покончить с собой, а потом я себя не контролировал, а он ворвался сюда...

— Где он сейчас? — жестко перебивает его отец и попутно подаёт рукой кому-то знак вне обзора пэку.

— Он мертв, он сгорел, — говорит Сема, судорожно сглатывая.

— Сгорел? — в изумлении вскидывает брови отец. — Как это произошло?

— Я не знаю, я вообще ничего не знаю, — путано отвечает он ему, мотает головой.

— Ты выглядишь неважно. Ты ранен?

Сема кивает и скорбно отвечает:

— Он выстрелил в меня дважды.

И без того строгое выражение лица отца становится в край жестоким:

— Ничего не делай, ничего не предпринимай! Я буду через пятнадцать минут, жди! — рявкает он на Семена и отключается.

Сема тяжело выдыхает, откидывается на спинку дивана и снова тяжело дышит. Я уже понял, что отец у него человек серьезный и решаю сейчас не вмешиваться. Наверняка папаня сам разрулит все наилучшим образом.

Теперь, главное, чтобы подопечный не помер за эти пятнадцать минут.

Глава 14

Пока подопечный лежит с закрытыми глазами, я думаю о задании. То, что Сему ранили, а еще то, что он расколотил системник, мне едва ли помогает в его выполнении. Боюсь, при таком раскладе я в этом одержимом застряну надолго. Во-первых, если его в больницу сейчас потащат, это как минимум неделю мы там проваляемся. А, во-вторых, еще неясно, сохранилась ли та программа, в которую я должен внести символы. Если он её сгоряча уничтожил, в таком случае вообще плохи мои дела.

Проходит не больше десяти минут, как раздается громкий грохот в дверь, от которого подопечный вздрагивает и открывает глаза.

Тихо, чуть ли не на цыпочках он идет к двери, старательно избегая смотреть на воняющий гарью труп.

Сема смотрит в глазок. Там несколько человек. Отец Семена в строгом деловом костюме, крепкий накаченный парень в черной футболке с кобурой через плечо, и разодетая в желтый с красными вставками обтягивающий комбинезон девица с голубыми волосами. Больше всего не вписывается в эту компанию и откровенно вызывает удивление именно девица.

Сема отпирает дверь, отец стремительно влетает в квартиру, окидывает его быстрым изучающим взглядом, потом шагает к трупу. Раны сына его, очевидно, не сильно беспокоят.

Следом заходит качок, тоже оценивает обстановку, а потом чуть ли не вприпрыжку заходит девица в комбинезоне.

— Здрасте, — смущенно здоровается с ней Сема.

— Привет-привет, — весело и звонко здоровается она и ногой, не оборачиваясь, ловко прикрывает за собой дверь.

Сема спешит закрыть замок, а девица не сводит с него изучающего взгляда, точнее, смотрит она на раны Семы.

Мой подопечный тянет ей руку:

— Всегда хотел с вами познакомиться, Алиса, — затем он замечает, что рука у него испачкана в крови и смущенно убирает ее за спину. — Простите.

— Да ничего, мне привычно, — усмехается Алиса, затем указывает взглядом вглубь квартиры. — Нужно прилечь. И футболку снять.

— Ага, — послушно кивает Сема и даже порывается снять футболку, но тут же от боли простреливает плечо, и он бросает эту затею.

— Ничего, мы её разрежем, — заметив, что Сема кривится, говорит Алиса. — Где ножницы?

— На кухне, во втором ящике возле раковины.

Алиса коротко кивает и уходит на кухню.

Тем временем отец Семы сканирует труп с помощью пэку, точнее, не труп, а уцелевшее персональное устройство на его руке. Осмотрев его, отец поджимает губы, качает головой.

— Он из нашей партии, — задумчиво тянет он. — Проксима, уровень лояльности в партии был довольно высокий, занимался партийным снабжением.

— И зачем он на меня напал? — мрачно спрашивает Семен.

— Это мне и самому интересно, — задумчиво тянет отец, затем косится на качка, которого я уже записал в его телохранители.

— Возможно, хотели ударить по вам, Семен Семенович? — предполагает он. — Может, хотели похитить вашего сына и шантажировать? — он резко переключается на Сему и теперь обращается к нему: — Ты уверен, что он хотел тебя убить, а не просто напугать и похитить?

— Нет, — мотает головой Сема. — Он ясно выразился и сказал: или я, или ты. И стрелял он не просто, чтобы напугать меня.

— Или ты, или он... — произносит отец, на несколько секунд уходит в себя, глубоко призадумавшись, затем вдруг восклицает: — А как тебе удалось его так зажарить?!

Отец сверлит Сему пристальным и одновременно каким-то довольным взглядом, Семен не отвечает, лишь пожимает плечами. Отец не выдерживает и отвечает вместо него:

— Неужели в тебе сверхспособности проснулись?

— Очевидно же, что — да, тут и думать нечего, — тут же поддерживает его телохранитель, или кто он там ему.

В коридор возвращается Алиса с большими ножницами, поджимает губы и морщит нос при виде трупа, затем резко переключается и весело интересуется у Семы:

— Ну что? Пойдем?

— Да, конечно, — кивает Сема и спешит в гостиную.

Там Алиса срезает с него окровавленную футболку и осматривает раны. Подопечный смущается, сутулится, я прямо чувствую, как он стыдится своей нагой полноты.

Алиса начинает водить рукой возле ранений, сначала у живота, после у плеча. Каждый раз я ощущаю приятно тепло и необычное щекотное покалывание.

Я уже догадался, что эта Алиса из сверхов, и кажется, даже понял, что именно у неё за способность.

— Тебе повезло, — задорно улыбается она, отнимая руку от Семы. — Раны неглубокие, ничего важного не задето. Сейчас мы достанем пули и затянем, поболит еще недельку — две, но уже скоро будешь как новенький.

Она подбадривающе улыбается и указывает взглядом на диван:

— Ну, приступим?

Семен без лишних слов шагает и ложиться.

Алиса снимает с плеч лаковый желтый рюкзачок и достает оттуда ящик. Внутри оказывается хирургические инструменты.

Она их быстро обрабатывает каким-то резко пахнущим раствором, затем надевает стерильные перчатки и велит Семе:

— Лучше не смотри. Будет много крови и еще будет немножко больно.

Сема зажмуривается и отворачивается. Больно и впрямь совсем немного. Я ощущаю, как Алиса надрезает плоть, извлекает щипцами пулю, но при этом то приятное тепло и покалывание усиливается и действует в разы лучше любого обезболивающего.

В какой-то миг Сема открывает глаза и поворачивается посмотреть, что делает Алиса.

Пули она уже вытащила и теперь они покоятся на бинте. Алиса водит рукой у плеча и тут происходит воистину удивительное — перестает течь кровь и начинает затягиваться рана, словно бы я смотрю заживление в быстрой перемотке.

Я отбираю у Семена контроль. Трачу я время не просто так, и решаю использовать совсем немного, чтобы хоть немного удовлетворить свое любопытство:

— Как ты это делаешь? — спрашиваю я.

Алиса усмехается, поднимет насмешливый взгляд:

— А как ты сжег того человека в коридоре?

— Не знаю, я сам ничего не понял, — придерживаюсь я легенды Семена.

— Вот и я в первый раз ничего не поняла. Мне просто очень хотелось вылечить маму, у нее был рак горла — последняя стадия. Она лежала с горячкой, бредила, а мне так сильно хотелось ей помочь. Я просто вдруг почувствовала тепло в руках и покалывание. И не знаю откуда, но я поняла, словно бы всегда знала, что мне делать. Я потянула к ней руки, ей стало легче...

Алиса резко затихает, на миг в озорных глазах мелькает печаль, он так и недоговаривает, а я и без слов все понимаю.

— Тебе не удалось ее исцелить?

Алиса поджимает губы:

— Чтобы исцелять, нужно знать анатомию, разбираться в медицине, понимать, что ты делаешь. Мне было восемь, а у матери была неоперабельная опухоль. Моя попытка помочь, убила ее.

— Прости, — говорю я, кляня себя за то, что вообще полез с такими вопросами, знал же, что там все плохо закончилось.

— Да ничего, — вздыхает Алиса, стягивает резиновые перчатки, — она бы все равно умерла. Но зато теперь я могу спасать тысячи жизней.

Она резко отнимает руки, весело улыбается, подмигивает и говорит:

— Все, готово!

Я осматриваю раны. Просто удивительно. Там, откуда еще несколько минут назад хлестала кровь, остались только небольшие розовые шрамы.

— Спасибо, — говорю я, но отпускать Алису все еще не собираюсь. Мало ли когда еще выпадет такая возможность узнать о сверхах непосредственно от самой представительницы этих сверхлюдей.

— А твои способности имеют какой-нибудь побочный эффект? — спрашиваю я.

Алиса удивленно улыбается и вопросительно округляет глаза.

— Ну, существует ведь закон сохранения энергии, — поясняю я, — значит, если твое целительство имеет положительный эффект, должен быть отрицательный. Например, исцеляя других, ты начинаешь сама болеть. Или там, к примеру, испытываешь такую же боль, что и пациент.

— Ты, наверное, и головой еще приложился? — улыбается она и тянет руку к моей голове.

Я отрицательно качаю головой. Хотя, в том, что несу чушь, я с ней согласен. Но нужно же что-то говорить.

— Просто ответь, — улыбаюсь я ей.

Конечно, я отдаю себе отчет, что, задавая такие вопросы, подставляю Семена и выставляю нас далеко не в лучшем свете. Но мне нужна информация, которую и так приходится добывать по крупицам.

— Ты шутишь? — улыбается Алиса. — Я думала, все в республике знают о свойствах моей сверхспособности.

Ну надо же, прямо-таки все! А я и не знал, что передо мной такая важная персона.

Мое замешательство Алиса расценивает по-своему и принимается объяснять:

— В моем случае, как ты выразился, закон сохранения энергии работает. Я могу, как исцелять эти самые болезни, так могу их и вызывать. Но ведь не у всех сверхов способности работают по такому же принципу. Странно, что ты об этом не знаешь. Кто-то умеет преодолевать гравитацию и взмывать в небеса, но его не прибивает после этого к земле на несколько дней, не вырастает реактивный хвост или еще какая-нибудь отрицательная ерунда.

Я смотрю на таймер, понимаю, что слишком уж заболтался и отключаю контроль. Замечаю, что Алиса зачем-то забирает бинт с пулями и складывает в пластиковый контейнер.

— Прости, вообще не понимаю, зачем спросил тебя об этом, и зачем вообще это все говорю, — растерянно говорит уже Семен.

— Да ничего, после шока и не такое бывает, — беззаботно отвечает Алиса, легонько хлопает Семена по плечу, потом строго добавляет: — Тебе обязательно нужно научиться владеть своей способностью, хоть есть у неё минусы, хоть нет. Ты ведь не хочешь сжечь вот так, как того человека, кого-нибудь из своих близких?

— Нет конечно, — на выдохе говорит Семен, искренне ужасаясь такой перспективе.

— Ну вот и отлично! — восклицает Алиса и решительно начинает собирать свои инструменты при этом приговаривая: — Я бы советовала курсы при школе сверхов нашей партии. Честно говоря, не очень знаю, как обучают взрослых ново-свершенных, я ведь ребенком в школу попала. Но уверена, что взрослых там обучают ничуть не хуже, чем детей. К тому же пирокинез весьма востребованная способность, с такой считай, тебе все двери открыты. Хотя... — она усмехается, — учитывая, кто твой отец, тебе вдвойне повезло, а то и втройне.

— Я, вообще-то, в партии Прогресса, — невнятно мямлит Семен.

Но Алиса уже его не слушает, смотрит на экран пэку, подхватывает рюкзак.

— Ну давай, удачи! Меня уже ждут в другом месте, — и даже не взглянув на Семена, она торопливо уносится прочь.

Как только в коридоре слышится стук закрывшейся двери, в комнату заходит отец Семена.

— Не обязательно было звать Алису Лучик, — тихо и смущенно говорит Сёма.

Надо же, у нее еще и псевдоним Лучик. Очень, к слову, подходит ей. Она так и светится оптимизмом, веселая и задорная, мне такие всегда нравились.

Тем временем Семен продолжает бурчать:

— Можно было просто в больницу отвезти...

— И что ты скажешь в больнице? — резко перебивает его отец. — Как объяснишь ранения? Мне не нужны проблемы.Сейчас журналюги как вцепятся в новость, что на сына супериуса Вернадского напал его же сопартийник, так мы потом дерьма не оберёмся. Нет, уж. Все должно оставаться в секрете.

— Так ты из-за этого все? — разочарованно и одновременно сердито спрашивает Семен. — Я думал, ты заботишься обо мне, и потому привез лучшую целительницу в республике. А ты просто хочешь избежать скандала?

— Ой, только не нужно тут начинать! — кривится отец. — Лучше бы спасибо сказал. Или чего ты хотел? Чтобы здесь менты шарились, а потом таскали тебя полгода на допросы? В больнице хотел валяться? Или от журналистов бегать?

— Нет, — бурчит недовольно Семен и отводит взгляд. Немного помолчав, он спрашивает: — Что вы с ним будете делать?

— А что с ним делать? Ребята вывезут куда-нибудь в лес, и дело с концом. Доложу об инциденте Верховному и начальнику партийной разведки, пусть они выясняют, кто такой и зачем на тебя напал — это их работа.

— А если это повторится?

— Я приставлю к тебе охрану. Гена поживет с тобой пока.

— Мне не нужна охрана! И не нужен мне здесь твой сверх! — категорично возмущается Семен. — Я этого не потерплю! Это моя квартира и здесь никого не будет!

Ах, значит и тот телохранитель сверх. Интересно, какая же у него способность?

Отец словно и не слышит слов Семена, а продолжает говорить:

— Тебе нужно как можно скорее зарегистрироваться как сверхчеловек.

— Чтобы зарегистрироваться, как сверх, нужно сначала подтвердить, что ты сверх, — огрызается Сема. — А я не уверен, что сумею.

Отец снова его не слушает, а говорит о своем:

— Надо же, ты — и сверх! Кто бы мог подумать? Надеюсь, ты выберешь для обучения нашу партию?

— С чего это вдруг?! Это ваша партия, а не моя.

— Это, знаешь ли, можно расценивать как предательство. Мне неприятно такое слышать. Партия Света тебя вырастила, дала все, что ты сейчас имеешь. А ты с пирокинезом хочешь вот так вот уйти в Прогресс? Ты бы еще помирающую партию Жизни выбрал!

— Никакое это не предательство! — сквозь зубы цедит Семен. — Ваша партия — убийцы и преступники. Вы придумали эти свои статусы, чтобы убивать. Чтобы превратить людей в рабов. Вы людоеды!

Ух ты, а Семен оказывается еще и идейный. Оппозиционер, едрить его за ногу.

— Следи за языком, — строго, но при этом невозмутимы тоном, отвечает отец. — И не вздумай такое на людях болтать.

— Я сам знаю, что мне делать, что говорить и как себя вести?

— Да? — вскидывает брови отец. — Ты даже не знаешь, что со своим жиром делать! Революционер хренов. Скоро вон даже шнурки завязать без посторонней помощи не сможешь! А тут вдруг взялся рассуждать о социальной системе? О правящей партии? Смотри, Семен, договоришься, это тебе не шутки, будешь нарываться, и даже я тебе помочь не смогу!

— Да не нужна мне твоя помощь! — возмущается Сема, но уже как-то неуверенно.

— Не нужна? — злорадно усмехается отец. — А почему же тогда ты мне сегодня позвонил? Почему же именно меня попросил помочь?

— Да если бы не ты, мне и помогать бы не надо было. Он из-за тебя меня чуть не убил!

Отец кривит кислую мину, какое-то время молчит и деловито осматривает бардак, который устроил в порыве гнева Семен. Его внимание привлекает валяющийся на полу разбитый системник.

— Это тот проксима устроил здесь такой погром? — спрашивает отец.

Сема несколько секунд мешкает, потом сглатывает и отвечает:

— Да.

— А чем ты сейчас занимаешься, сын? Ничего секретного не делаешь для своей партии? Может, он потому к тебе пришел?

У Семы начинает сильнее колотиться сердце, а еще я чувствую, как он начинает потеть.

Хм-м-м, что же ты там такое изобретаешь, Сема? Что-то опасное, запрещенное, секретное? Теперь мне и самому интересно скорее выполнить задание и узнать, что он там пытался создать.

— Нет, ничего такого, — отвечает Сема после недолгой паузы. — На этом компьютере только мои личные файлы, а по работе ничего.

— Да? — наигранно вскидывает брови отец, всем своим видом демонстрируя, что не верит ему. — Тогда я могу забрать твой компьютер, пусть партийная разведка осмотрит его, вдруг там все же что-то было.

— Я же говорю, там — ничего! — раздраженно восклицает Сема и несется через всю комнату к системнику, аки разъяренный бык, поднимает его и трясет, зло восклицая: — Там был только мой проект! Я уже год им занимаюсь. Но теперь и он потерян. Компьютер не восстановить, разве сам не видишь?!

— И что же это был за проект такой, которым ты год занимался и даже не подумал нигде сохранить? — усмехается отец.

— Уже не важно, ерунда там одна, ты все равно не поймешь, — отмахивается Сема. — И вообще, я устал. Может, уже заберете своего проксиму, а я пойду отдыхать? Мне тут еще убираться до утра.

Отец довольно долго и пристально смотрит на него, Сема жмется под его взглядом, отводит глаза.

— Кажется мне, сын, что-то ты не договариваешь, — в его тоне слышится холодная угроза.

— Я тебе сказал, все как есть, — сердито отучает Семен.

— Ну, вот и посмотрим, я теперь все равно буду за тобой приглядывать. И Гену я все же оставлю. Пусть и не в твоей квартире, купим какую-нибудь по соседству.

— Почему ты так все время делаешь? Почему лезешь ко мне, решаешь все за меня?! Говоришь, что и как мне делать?!

Отец округляет глаза в изумлении и отвечает:

— Да потому что ты мой единственный сын.

Семен издает полный скорби и бессилия вздох и больше не произносит ни слова.

Теперь я понимаю, почему они не общаются. Бедного Семку родители просто задушили: мать — чрезмерной заботой, а отец задавил собственным авторитетом.

Затем Гена-телохранитель пакует труп воина света в большой черный пакет, складывает напополам, обматывает какой-то тряпкой и уносит из квартиры.

Отец Семы еще какое-то время прогуливается по квартире, с любопытством изучая бардак, поднимает какую-то скомканную бумажку с пола и протягивает Семену.

— Попробуй поджечь, посмотрим на твое умение.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Пробуй! — настойчиво и раздраженно восклицает отец, чуть ли не тыча эту бумажку Семе в лицо.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не отобрать у подопечного контроль и не засунуть эту бумажку его отцу куда подальше да поглубже. Но боюсь, от этого потом пострадает только Семен.

Семка напрягается, натужно смотрит на бумажку, пока отец зло раздувает ноздрями. Сема пыхтит, вскидывает руки, водит ими вокруг бумажки и, в конце концов, изрекает:

— Я не могу.

— Так я и знал! — победоносно восклицает отец и швыряет бумажку себе за спину. — Никакой ты не сверх. Здесь был кто-то еще, — он не спрашивает, а говорит так, словно бы уверен в этом на все сто.

— Нет, только я. Клянусь!

Но отец его не слушает, он включает пэку и кому-то говорит:

— Проверьте камеры, которые на домофоне, и те, что в подъезде тоже. Тут был кто-то еще.

Отец стремительно уходит из квартиры, даже не попрощавшись с сыном. Семен плетётся в коридор, закрывает дверь.

Свалил и хорошо, лично мне он надоел уже до чертиков. Не представляю, как Семка вообще дожил до такого почетного возраста в такой семейке. Я бы на его месте не только в другую квартиру от них съехал, но, пожалуй, и в другой город, а то и в другую страну.

Как только подопечный остается один, он тут же идет на кухню, открывает холодильник и со стремительной скоростью начинает поглощать из него все, что попадется под руку. Видимо, заедает стресс.

Все-таки отец Семы неправ, есть у его сына сверхспособность. Чтобы столько и в таких количествах жрать нужно иметь воистину безразмерный желудок.

Я забираю контроль и прекращаю это безобразие. Не хрен на ночь набивать брюхо. Раз теперь он под моей опекой, будет худеть.

Да и сейчас у нас есть дело поважнее. Нужно наконец попробовать выполнить задание.

Я смотрю на таймер: «Контроля разума» — 35 минут.

Негусто, конечно, но и не так уж мало, если разумно использовать.

Я возвращаюсь в комнату, ставлю системник на стол и осматриваю. Самостоятельно, разумеется, мне такое ни за что не починить. Да и если бы я даже в этом что-то понимал, технологии тут не такие, как в моем мире.

Но задачу Семе я обозначил, не знаю, поймет или нет. Как я уже выяснил, он не выпадает из тела, как я предполагал ранее, а просто думает, что это он все сам делает, хоть и не понимает зачем.

Как только я отпускаю контроль, Сема щелкает где-то сбоку системника, откидывает покореженную крышку и вытягивает оттуда маленький светящийся голубым микрочип. Затем Семен шагает в спальню, подходит к большому шкафу купе. Первая мысль: видимо, хочет спрятать туда чип. Но вместо этого он отодвигает дверь, заходит внутрь шкафа и закрывается там.

Я так офигел от этого действа, что даже бы не удивился, если бы шкаф оказался лифтом и поехал куда-нибудь вниз в тайное подземелье. Потому что думать, что у подопечного еще и кукушка вдобавок поехала, совсем грустно.

Но к счастью происходит другое. Семен упирается в заднюю стенку шкафа рукой и отодвигает ее так же, как и переднюю, а затем шагает в темноту.

Нарния у него там что ли?

Глава 15

Семен врубает слишком яркий после темноты свет. Мы оказываемся в небольшой комнатке, которая, по всей видимости, должна была служить гардеробной, но Семка сделал из нее своё тайное логово.

Здесь два письменных стола, три экрана и два системника вроде тех, что Семён расколотил. Еще имеется книжная полка, заваленная не книгами, а какими-то пластиковыми тонкими коробками, в похожих хранили в моем мире DVD — диски, когда они были в ходу. А в углу комнаты стоит сейф с мерцающим сенсорным экраном.

Семен подходит к сейфу, прикладывает палец к экрану, потом наклоняется, ждет, пока красный луч сканирует глаз. Сейф, жизнерадостно пиликнув, приоткрывается.

Подопечный рывком распахивает дверцу: внутри не оказывается ни золота, ни денег, ни драгоценностей или даже оружия. Там лежит несколько пластиковых тонких коробок, аналогичных тем, что на полке и одинокое устройство, смахивающее на смартфон, но с продолговатым прямоугольным отверстием сзади.

Такое же устройство я уже видел у милиционеров на набережной адмирала Серебрякова. Таким Вовчика сканировали.

Почему это устройство Сема прячет в сейфе — неясно. Может, простым гражданам такое иметь не положено? Там ведь по скану лица и глаз можно узнать о человеке и его семье все что угодно, а обычный пэку такой информации не дает.

И зачем это устройство Семену?

Подопечный кладет микрочип в сейф. Вот только мне не надо, чтобы он так делал. Если его чудо-программа хранится только на этом чипе, его нужно не в сейф прятать, а в компьютер вставлять и приступать к работе. Так-то задание само себя не выполнит.

Я снова отбираю контроль, всего на полминуты. Закрываю сейф, беру один из системников, ставлю на стол и отщелкиваю крышку так же, как это проделывал Семен с разбитым.

Затем я возвращаю контроль Семену. Тот стоит довольно долго в задумчивости, крутит микрочип. Наверное, пытается понять, зачем он это делает. Но все же он действует правильно — присоединяет его к плате, чип загорается голубым. Семка убирает системник под стол и включает его. Тут же разворачиваются две голографические рамки экранов.

Семка открывает свою программу, начинает внимательно изучать символы-закорюки. Такие я уже видел в школе Мишки — международный, чтоб его, язык. Там понять я вообще ничего не могу и даже пытаться не собираюсь.

Мне только и нужно дождаться, когда подопечный зайдет куда надо и откроет файл, куда я смогу ввести эти закорюки. А еще нужно понять где тут клавиатура или на чем там они набирают текст.

Семен открывает файл, долго листает его, внимательно вглядывается в закорюки на экране, управляя компьютером исключительно с помощью пэку. Затем он, видимо, находит что-то в коде, открывает ящик письменного стола, достает оттуда тонкий металлический браслет и надевает на правую руку. На этом браслете нет экрана, как на пэку, есть только голубой и зеленый датчик.

Как только браслет оказывается на руке Семы, под рабочим экраном с программой появляется виртуальная клавиатура с закорюками. И подопечный начинает печатать на ней, просто шевеля пальцами обоих рук прямо в воздухе. Круто, конечно.

Теперь мой черед.

Я забираю контроль. Сначала пытаюсь напечатать пару пробных знаков, чтобы понять, как работать с этой клавиатурой. Получается с первого раза, она словно чувствует, что мне нужно, стоит только слегка качнуть пальцем, посмотреть на нужный знак и вот он уже на экране. Что ж, раз с этим разобрались, пора ввести то, что было в задании.

Я открываю окно текущего задания и оставляю его висеть в воздухе, чтобы сверяться со знаками. После удаляю то, что набрал для проверки, и начинаю искать нужный знак.

Это оказалось далеко не так уж и просто. Наверное, меня поймет только тот, кому когда-нибудь доводилось набирать текст китайскими иероглифами или арабской вязью, не зная при этом языка от слова совсем.

На первые три знака я трачу целых пять минут, что для меня практически непозволительное расточительство времени. Сложность еще в том, что этих знаков здесь по меньшей мере полсотни. И некоторые из них имеют минимальные различия, какая-нибудь маленькая черточка или загогулина и уже не тот символ. Поэтому каждый знак я проверяю по несколько раз, сверяясь в задании.

Последние знаки я пишу уже впопыхах, понимая, что время поджимает. А мне очень хочется сделать это сейчас, и не использовать демонический голос, заставляя Семена дописывать код. Да и вряд ли мне хватит сорока секунд, чтобы уговорить его на это, да еще и объяснить, куда и какую закорюку поставить.

Наконец я заканчиваю. У меня даже остается четыре минуты «Контроля разума». Я возвращаю Семену контроль.

— Что это со мной такое? — бормочет сам себе подопечный и трогает лоб. — Помутнее какое-то...

Ну да, началось! Какое на фиг помутнее? Давай запускай свою программу! Но Семен, как назло, запускать ее не спешит, а таращится скрупулёзно, изучая символы, которые я ввел.

— Хм, а это может сработать, — вдруг говорит он и запускает программу.

Снова выскакивает то же окно с бегущими строками, которые я уже видел. Теперь остается только ждать.

Сема тем временем покидает свою тайную комнату, и насвистывая что-то себе под нос, шурует опять к холодильнику.

Да что ж это такое?!

Я забираю контроль, выгоняю его из кухни и тащу в комнату, которую он разгромил. Начинаю убираться. Недолго — трачу всего полминуты. Когда отпускаю контроль, Сема уборку не бросает, но начинает делать все медленно, лениво и без всякого энтузиазма.

Ничего-ничего, привыкай, дружище. Движение — жизнь.

Семен прибирает осколки с пола, кое-как поднимает кадку с пальмой, пылесосит землю, высыпавшуюся из нее. До конца уборку он так и не завершает, буквально бросает на середине и снова идет к холодильнику.

Да что ж ты за человек такой?! Ну все, ты сам напросился!

Я снова забираю контроль, на этот раз все же иду к холодильнику, беру всю жирную, калорийную еду и выкидываю к чертовой матери в мусорное ведро. В холодильнике остается только кусок сыра, десяток сырых яиц и апельсиновый сок. Приятного аппетита!

Потом всю эту еду собираю, выхожу в подъезд, завязываю плотно мусорный мешок и выкидываю в мусоропровод. Надеюсь, мусор здесь забирают часто. Еду мне, честно говоря, так-то жалко и было бы хорошо, если бы ее отвезли на свалку, где подобрали бы те самые лутумы. Им она явно нужна больше чем подопечному.

У меня заканчивается время контроля ровно в тот миг, как прошуршав по мусоропроводу, с глухим стуком мусор приземляется где-то внизу.

Сема мотает головой, тяжело дышит, растерянно таращится на открытый мусоропровод. Явно ведь не понимает, что это за безумство на него нашло.

— Да что ж со мной сегодня такое? — страдальчески и тихо говорит он, но после быстро возвращается в квартиру.

Закрыв за собой дверь, Семен торопливо идет в шкаф, и мы снова оказываемся в тайной комнате.

Сема замирает и глазеет на экран. Лично для меня там ничего не меняется: как ползли строчки с закорюками, так и ползут. Но подопечный почему-то напрягается, застывает, и кажется даже дышать перестает, наблюдая за происходящим.

Видимо все идет как надо. И вот прямо сейчас свершится.

На экране выскакивает зеленая табличка:

«Выполнено».

Семен даже подскакивает на месте от радости и закрывает рот обеими руками.

— Не может быть! — ошарашенно произносит он, отнимая руки ото рта и хватаясь ими за голову. — Неужели вот так, все так просто было?... Черт... У меня же получилось... — и вдруг он радостно как заорет: — У меня получилось!

Семен опрометью наестся к сейфу, достает то сканирующее устройство и подключает его к компьютеру, загружает свою программу на него.

— Лишь бы получилось, лишь бы получилось, — бормочет Сема, пока программа грузится и устанавливается.

Наконец, загрузка завершается. Семен наводит это устройство на свое лицо и одновременно включает экран пэку со своей статистикой. На экране устройства тут же высвечивается информация о Семене: его статус, информация о его работе и биография. Это устройство, по всей видимости, имеет доступ к базе обо всех гражданах страны. И теперь я убедился, что прячет его Сема в сейфе неспроста. Оно находится у него незаконно.

Сема наводит сканер на свой пэку, запускает свою программу. Высвечивается несколько строк с окнами для ввода. Возле каждого окна надпись: социальный рейтинг, рабочий рейтинг, общий семейный рейтинг.

Напротив надписи «социальный рейтинг», где у Семена числится 657/1, он нажимает на окно и добавляет к своему рейтингу ноль в конце.

Его пэку тут же начинает пиликать, как сумасшедший. Он смотрит на экран, а там выскакивают надписи: «Волонтерская деятельность6 вам добавлено 10 пунктов», «Благотворительность: 10 пунктов социального рейтинга». Куча пунктов по две три единицы выскакивают бесконечными сообщениями о всякой положительной деятельности, типа помощь товарищу, доброжелательное отношение, помощь пожилому, защита ребенка. Вдруг в пэку выскакивает надпись: ваш социальный рейтинг превысил статус проксима. Получен новый статус: суперариус.

Семен, кажется, пугается этому и резко удаляет ноль на устройстве. Все изменения резко откатываются словно их и не было.

Но главное, я уже увидел, как работает его программа. Это ж, черт возьми, оружие массового поражения. Эта программа, если ее разумно использовать, может положить всю их рейтинговую систему к чертовой матери.

Ах ты ж Семен! Оказывается, ты у нас борец за справедливость, и мать его, революционер. В ком-ком, но в нем такого бы никогда не заподозрил. Не зря существует пословица, что в тихом омуте черти водятся. Хотя, в конкретном случае они реально водятся.

Но это устройство — действительно такая крутая штука, что можно такого здесь наворотить... Черт! Мне впервые не хочется покидать подопечного, потому что жутко интересно, что он собирается делать с этой программой и как будет ее использовать. Ух, я бы такого с ней наделал!

У Семы трусятся руки, он резко хватает сканирующее устройство, относит обратно в сейф и быстро его закрывает.

Перед глазами вспыхивает надпись:

«Задание: Ввести в восьмую строку программного кода Ꮚᛥঐɐɒ➆➇:இℒ:➈➏➃. В 145-ой строке поменять цифры ⑬ и ➁➂ местами. — Выполнено. Получена награда: Повышение любой способности базового чувства на 10сек. Рандомная способность проявления огненной сути: Чтение мыслей 20 сек».

Ну что ж, чтение мыслей может быть и здорово, но как бы двадцать секунд это ни о чем. Хотя, может конечно и пригодиться. Но я больше рассчитывал, что мне вернут проявление демонической сути. Мне нравилась эта способность. Было в ней что-то такое эксцентричное и безотказно работающее.

«Поздравляю, легионер! Ты успешно выполнил четвертое задание, как и остальные пятьдесят шесть новобранцев! Те, кто провалил задание, теперь сгинут в небытие! Внимание, легионер, следующее задание является предпоследним этапом отбора. Его пройдут только самые сильные, сообразительные и самые наилучшие. Выполни задание и получи подсказку по поиску Легата или сгинь в небытие».

М-да уж. Из тысячи осталось чуть больше полусотни. Нормально так. Получается, я чертовски крут, раз прошел этот чертов отбор и вошел в пять процентов тех, кто прошел дальше. Хотя в своей крутости я никогда не сомневался. Я олимпийский чемпион по бегу с двумя золотыми медалями и тремя серебряными, и если бы не колено... Правда, это уже абсолютно не важно.

Теперь нужно что-то повысить. Так, теперь вспоминаю все способности базовых чувств, которые я могу повысить на десять секунд.

Уже ожидающе горят надписи базовых способностей:

«Контроль зрения 20 сек.»

«Усиление слуха 20 сек.»

«Изменение вкуса 20 сек.»

«Усиление обоняние 20 сек.»

Я повышаю на десять секунд контроль слуха. Не знаю зачем. Ведь я эту способность даже не использовал ни разу. Но что-то мне такое стукнуло и подтолкнуло выбрать именно ее. Интуиция, видимо. Или просто дурь.

Дальше система объявляет о начале задания.

Тьма меркнет, появляется свет.

Я уже предвкушаю, как снова встречусь с Мишаней. Интересно, как он там? Сумел ли он удержать завоеванные нами позиции? Купил ли боксерские перчатки? Записался ли на секцию? А еще теперь я переживаю, что он из-за своего папани действительно может попасть к лутумам, потому что теперь я знаю, кто это такие.

Но сейчас у меня способностей по более, можно попробовать с помощью кошмаров закодировать его отца.

Пока я строю планы, вдруг понимаю, что оказываюсь далеко не в комнате Мишки, и не в его квартире. И даже не в его школе.

Выкрашенные в серый стены, я сижу на обшарпанной кровати в таком же сером застиранном костюме. Впереди дверь, на двери окошко с решеткой.

Приехали. Вечер в хату, господа.

Но едва ли меня беспокоит само место, где я нахожусь. Меня волнует только одно — в ком я нахожусь?

Выбираю огонек, захожу в меню и ищу информацию об одержимом. Но там не одержимый, а горящий красным восклицательный знак.

«Чуриков Андрей Романович...»

Да ну какого хрена?!

Опять этот Чуриков-маньячуриков?! Серьезно?

Гадство! А ведь я так надеялся, что этого ублюдка казнили. Хотя я до сих пор не уверен, что здесь есть смертная казнь. Но если они обычных людей вышвыривают на помойку, значит, таких вообще должны четвертовать без колебаний.

Кое-что еще в информации о нем я вижу. То, чего кажется не заметил в прошлый раз, решив, что эта тварь мертва.

«Сверхспособность — антропофагическое ясновиденье».

Какая странная сверхспособность. Нет, с ясновиденьем еще как-то понятно, а вот в остальном...

«Новое задание: Скрыто. Награда за выполнение задания: Скрыто».

Да вы издеваетесь там, изверги?! Нет, это уже ни в какие ворота не лезет. Я теперь еще и задание должен сам угадать?! Да каким на хрен образом я должен это сделать? У меня что? Тоже теперь есть способность ясновидящего, как там ее заразу?! Антро— пофигическая!

Так, успокаиваюсь.

Нужно включать голову и думать. Я уже уяснил, что эта скверная система просто так ничего не делает. И даже если мне и непонятно, что да как, у всего этого определенно есть логика. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

Нужно просто осмотреться, побыть в этом ублюдке немного, пусть мне это и очень не нравится, и возможно, я найду выход. Нет, я просто обязан его найти. Я просто не могу его не выполнить.

Пока ничего не происходит, маньячина просто сидит и пялиться в стену. Сидит он в одиночке, сокамерников нет и даже развлечений кроме как таращится в стену походу нет. Видимо, таким тварям не положено ни книг, ни газет, ни бумаги с карандашами. Пэку у него тоже, к слову, нет. Ну и правильно.

Сидим мы так где-то минут пять. Потом маньячина встаёт и начинает ходить по камере. Туда-сюда, туда-сюда. Это раздражает, но влиять на это я не собираюсь. Я жду, когда что-то произойдет и наконец натолкнет меня на идею по поводу того, как действовать дальше. А в том, что что-то должно произойти, я даже не сомневаюсь. Ну не может же, просто не может такого быть, что я буду сидеть с этим ублюдком тут сутками напролет, угадывая скрытое задание.

И я оказываюсь прав. Через десять минут окно в камеру открывается и сухой неприветливый голос говорит:

— Чуриков, на выход. К тебе посетители.

Маньячина покорно протягивает руки в окно, ему надевают наручники, после открывают дверь в камеру и двое надзирателей ведут его по серому плохо освещаемому коридору. Впереди открываются решетки, которые здесь стоят каждые десять—пятнадцать метров.

Затем нас заводят в комнату где нет ничего кроме стола и двух стульев. Маньячину садят за один из них и пристегивают наручники к стулу.

В комнату входят двое. Первый выглядит чертовски солидно и стильно: высокий, подтянутый брюнет немного под сорок, с цепким прищуренным хищным взглядом, на нем дорогой деловой костюм, на руке сверкают золотые часы, и я почему-то не сомневаюсь, что они именно золотые, а не под золото.

Второй — крепыш среднего роста в спортивном костюме и кепке. Его лицо мне почему-то кажется знакомым. Очень даже знакомым. Но вот где я мог его видеть, вспомнить никак не получается.

— Здравствуй, Андрей, — белозубо улыбается тот что в костюме и садится за стол.

Но маньячина смотрит не на него. Он не сводит взгляда с парня в костюме.

— Чем же я таким заслужил, что меня навещает сам Борис Гора? — неприятным скрипучим голосом интересуется маньяк.

Вот оно что! Сам Борис Гора! Теперь мне и самому интересно, чем это он таким заслужил. Сам Борис кривит кислую мину, качает головой и ничего ему не отвечает. Вместо него говорит брюнет:

— Он здесь, как зарок того, что ты не будешь делать глупостей и будешь вести себя смирно.

— Как же мне вести себя не смирно, уважаемый, когда я прикован наручниками к стулу? — усмехается маньяк.

— Это пока прикован. Но все может измениться, — брюнет загадочно улыбается.

— Не понял, — растерянно ухмыляется маньячина.

— Твоя сверхспособность — мы здесь из-за неё. Бесспорно, это уникальная сверхспособность, не имеющая больше аналогов в мире. Такая очень может пригодиться партии Света.

Опять эта гребаная партия Света. Я уже начинаю их ненавидеть. Говнюки, везде и повсюду суют свой нос, никакого спасение от них. А еще мне все меньше нравится то, что здесь происходит и куда ведет этот брюнет.

— А с кем имею честь говорить? — интересуется маньячуриков таким тоном, словно находится на приеме у английской королевы, а не в тюрьме.

— Светлицкий Павел Эдуардович, заместитель генерального секретаря партии Света республики Ростов.

Маньячина аж присвистывает от таких новостей.

— Ничего себе, какие шишки ко мне пожаловали! — тянет он. — Аж сам зам Ростовского Верховного!

Светлицкий хищно усмехается, складывает деловито руки на столе и говорит:

— Пожалуй, перейдем к делу. У тебя есть шанс избежать смертной казни и получить новую жизнь.

— А взамен я буду работать на партию Света? — таким довольным и даже радостным тоном произносит Чуриков, что мне хочется врезать ему в морду. И не только ему. Всем присутствующим.

В ответ ему Светлицкий утвердительно кивает.

Какого черта? Как можно выпустить этого изверга на свободу?! Они совсем что ли рехнулись? Нет, эти гады из Света реальные уроды.

— Но сначала, — говорит Светлицкий и делает многозначительную паузу, — сначала нам нужно убедиться, что твоя способность действительно так хороша, как мы видели на записях с допроса.

А после он кладет на стол лаковый чемоданчик, распахивает крышку и достает оттуда небольшой пластиковый прозрачный контейнер. Внутри розовеет несколько кусков сырого мяса.

Да вашу ж мать!

Глава 16

*Внимание!!!

Автор настоятельно не рекомендует читать дальнейший текст во время еды, а также советует пропускать эту главу особо впечатлительным. Приятного чтения :)

************************************************************

— Это то, что я думаю? — говорит Чуриков и улыбается.

Мерзкий урод.

— Человечина? — удивленно вскидывает брови Светлицкий, обменивается загадочным взглядом с Борисом Горой.

Затем Светлицкий открывает контейнер и настойчиво подвигает к нему:

— А вот ты мне и скажи, что это или кто это.

— И что, если докажу, серьезно выйду на свободу? — маньячина, по всей видимости, и сам не совсем верит в то, что это может быть правдой.

— Ну, не совсем, — тянет Светлицкий. Его перебивает Борис Гора и сердито говорит:

— Ты изнасиловал, убил и съел сорок шесть человек, девятнадцать из которых дети. Какая тебе на хрен свобода? Радуйся, что еще жив, ублюдок.

Фух, ну хоть кто-то здравомыслящий. Хотя после услышанного о жертвах этого изверга, мой гнев едва ли отступает. Скорее наоборот. Эта мразь должна умереть и желательно особо мучительным способом. И я бы его сжег с удовольствием — да хоть прямо сейчас, если бы был уверен, что вместе с ним сам не отойду на тот свет.

Чуриков вжимает голову в плечи и боязливо косится на Гору. Светлицкий же не настолько категоричен, он снова хищно улыбается и говорит:

— Ты будешь жить в квартире статуса проксима. Будешь всем обеспечен, но иметь возможности свободно перемещаться у тебя не будет. То есть вместо электрического стула — сытая жизнь в комфортных условиях взамен на твое сотрудничество с нашей партией. По-моему, условия более чем приемлемые.

— Ну это как-то... — начинает ломаться Чуриков. — Зачем мне ваша золотая клетка, если у меня не будет свободы? Я, знаете ли, не такой человек, который жаждет богатства или комфорта. Я человек, привыкший к скромным условиям, но на свободе.

— Знаем мы, какой ты человек, — зло пресекает его попытки торговаться Борис Гора. — Ты грязный больной выродок — вот ты кто! Делай, что тебе велят, пока я из твоей головы блин не сделал.

Насчет блина — это, кажется, и не фигура речи вовсе, учитывая, что я про него читал в инфосети — Гора вполне на такое способен.

Чуриков смотрит на мясо, наклоняется, нюхает.

— По-вашему, я совсем животное? Могли бы пожарить или хотя бы сварить, — говорит он, указывая взглядом на мясо.

Ему никто не отвечает. Зато Светлицкий сверлит его таким взглядом полным предвкушения, что я едва сдерживаюсь, чтобы не активировать трезубец и не сжечь их всех к чертям собачьим. Ну кроме разве что Бориса, он мне так-то где-то даже импонирует.

Руки у маньячины все так же прикованы к стулу, но освобождать его никто не спешит. А ему кажется и плевать, он сует морду прямо в контейнер, и хватает мясо зубами.

Теперь меня так и подмывает использовать «Изменение вкуса» и заставить почувствовать маньячину вместо сырого мяса что-то воистину отвратительное. Но я готов потерпеть, потому что мне и самому любопытно, что за способность у него такая.

Да и с заданием пока абсолютно неясно.

По всей видимости, система желает, чтобы я действовал по собственному усмотрению. А это как игра в русскую рулетку: рисковать все равно придется, но один неверный шаг и мне кранты. Поэтому я не тороплюсь, а пытаясь пока понять, что вообще здесь происходит.

Чуриков неспешно жует мясо, мне отвратителен даже нисколько вкус этого самого мяса, а то, что у нас с этой мразью один рот на двоих.

Он проглатывает кусок, откидывается на спинку стула, довольно улыбается и закрывает глаза. А перед внутренним взором тут же вспыхивает картинка — такая ясная и отчетливая, что несложно спутать с явью. Но я уже понял, что это и есть то самое ясновиденье.

Ясный солнечный день, повсюду буйно зеленеет трава, пахнет навозом и тут же неподалеку пасутся коровы, бегают куры, гуси и утки. Это, бесспорно, какая-то ферма. Справа виднеется богатое фермерское угодье, двухэтажный бревенчатый дом, хозпостройки, трактор и поле с кукурузой. Рядом несколько поросят пытаются присосаться к тому, чьи воспоминания я вижу. И тут сомнений нет, что это воспоминания свиньи.

— Свинья это! — восклицает Чуриков.

Светлицкий холодно улыбается:

— Такое можно и на вкус определить, давай-ка больше подробностей.

— Ферму видел, поросят, дом в два этажа, кажется деревянный, трактор, коровы и еще птица всякая.

— На допросе ты говорил, что можешь выбирать и видеть любые мысли, чувства и события из жизни того, чью плоть ешь.

— Да, — скрипуче и недовольно тянет Чуриков, — только с животными это не работает. У них память и чувства не такие, как у людей. А мыслей и вовсе нет, только позывы и реакции. То ли дело — человек!

— Тебе нужна именно плоть? А кровь не подойдет?

— Вы мне еще мочу или дерьмо предложите, — возмущается Чуриков.

— Что, и по ней можешь? — насмешливо спрашивает Светлицкий, но в этой насмешке слышится холодный расчет. И тут даже сомневаться не стоит, что если маньячина на такое способен, его непременно заставят и экскременты сожрать.

Главное, чтобы не пока я в нем.

— Идите вы на х**, — недовольно отвечает Чуриков и отворачивается.

Светлицкий тем временем встает с места и достает еще один контейнер, на этот раз непрозрачный и поменьше.

— Вот это еще посмотри, — говорит он Чурикову. — Если ты нам поможешь, уедешь отсюда прямо сегодня. Ну или завтра тебя казнят.

Маньяк смотрит в контейнер, там какой-то черный кусок не пойми чего, больше напоминающий сгоревшую шкурку курятины.

Светлицкий достает из чемоданчика пинцет, осторожно берет им этот кусок и протягивает Чурикову. Тот несколько секунд колеблется, потом резко подается вперед, хватает зубами кусок и в один миг проглатывает. Во рту остается неприятный горькой вкус горелого.

Чуриков снова закрывает глаза. И тут же картинка перед взором меняется, сквозь видение доносится голос Светлицкого:

— Нас интересует последний день его жизни.

Я вижу знакомое место. Очень знакомое. В реальном мире наверняка времени прошло больше, но для меня — я был там чуть больше часа назад. Это квартира Семена.

Тот, чьи видения я вижу, лежит на полу и отмахивается от чего-то невидимого. А еще я чувствую его ужас, слышу сбивчивые скачущий галопом мысли. Я не сомневаюсь кто это. Я знаю, кто вот так же отмахивался от пауков из кошмаров, которые я на него наслал.

Только что я на пару с маньячиной сожрал плоть светляка.

Но пауков в видении нет, светляк по сути отбивается от воздуха. Значит, их видел не носитель, а тот, кто сидел внутри — светящийся. И именно он страдал арахнофобией. Но сверхспособность Чурикова неспособна узреть то, что видел подселенец. К счастью.

Чуриков как-то перематывает происходящее. Меняет моменты видения, словно перематывает фильм. Только в этом фильме не только картинка, но вдобавок еще и чувства. А еще ты слышишь не только звуки, но и мысли: по сути, на время становишься тем человеком, чью плоть съел.

Маньячина в своей способности ориентируется куда лучше, чем я, что неудивительно. Теперь мы видим Семена, он душит светляка, точнее, это делал я. Становится невыносимо тяжело, нечем дышать. Но страха нет, носитель думает о том, что его спасут, он знает, что не он контролирует тело, и очень верит в того, кто им управляет.

Для меня все понятно, а вот маньячину весьма заинтересовывают эти мысли, и он начинает скрупулезно в них копаться, отматывать назад события. Мы несколько раз слушаем монолог носителя, хотя я понимаю, что это диалог, просто нам недоступны ответы светящегося:

«Что мы здесь делаем?... И как это нас спасет?... Он хочет меня убить?» — это тот самый момент, когда светящийся пытался заставить Семена выкинуться с балкона.

«Что происходит?...Я никогда не стрелял в людей!... Я не смогу! Нет, не проси, сам это сделай. Ты ведь умеешь!... А что потом?!... Ты как всегда уйдешь, а мне что делать? Это же убийство! Вдруг меня найдут? Посадят в тюрьму?... — молчание длится довольно долго, а затем носитель обреченно то ли спрашивает, то ли утверждает: — Или я умру, или он?»

Чуриков снова перематывает вперёд. Теперь снова на тот момент, где я душу воина света, но немного дальше. Теперь он слышит разговор между мной и светящемся. Сам разговор перемежается испуганными скачущими мыслями носителя, и все они одного истерично содержания — он готовится умереть. И в общем-то не зря.

Последние минуты до того, как я спалил светляка, Чуриков смотрит особенно тщательно. Но когда носитель начинает гореть заживо, а мы вместе с ним все это ощущать, Чуриков резко открывает глаза, обрывая видение.

— Какая-то чертовщина там происходила, — кривится в недоумении маньяк.

— А если подробнее? — подается вперед Светлицкий.

— Не знаю, всего так много происходило. Он говорил с кем-то мысленно. Может, ментальный сверх, но я не уверен. И, кажется, этот сверх заставлял этого человека убить какого-то толстяка. Какие-то разборки и почему-то один из них обязательно должен был умереть.

— Они о чем-то говорили?

— Да, какую-то белиберду несли про новобранцев, Светлейших, про то, что они враги, про каких-то огненных Иммунов... Я ни черта не понял! — восклицает Чуриков и снова кривится.

А вот Светлицкий мрачнеет, становится строже, сосредоточеннее, я бы даже сказал, он не хило так напрягается. И, по всей видимости, для него то, что сказал Чуриков далеко не белиберда.

— Павел Эдуардович, вы знаете, что это значит? — его напряжение замечаю не только я, но и Гора.

Светлицкий поджимает губы, раздраженно мотает головой и отмахивается от него, мол, сейчас не до этого, и снова обращается к Чурикову.

— А дальше что? Как он умер?

— Сгорел. Вспыхнул как факел, и там я уже досматривать не стал.

— Боишься боли, мразь? — гадливо произносит Борис. — Те детишки и женщины, которых ты убил, тоже боялись.

— Вы правы, боль я не люблю, — преспокойно отвечает ему Чуриков, поворачивается, скалится и беззаботно тянет: — Мне нравятся только приятные чувства, именно потому я с таким удовольствием ел детей. Знаете, сколько там любопытства, радости, ласки, теплоты — и все такое искреннее, неподдельное. Взрослые так не умеют.

Борис сильно сжимает челюсти, что кажется, еще немного и можно будет услышать скрежет зубов. Я вижу, какая борьба происходит там у него внутри, как он едва сдерживается, чтобы не размозжить этому ублюдку голову. Я и сам почти на грани, чтобы не сжечь его. Но я чувствую, что пока нельзя его убивать, я все еще не уверен.

Вдруг Борис подается вперед, Чуриков резко отстраняется, едва не падая на пол вместе со стулом. В ту же секунду с места вскакивает Светлицкий и оказывается между нами. И делает это он настолько быстро, что Чуриков и глазом не успевает моргнуть. Значит, и Светлицкий сверхчеловек. Что это за способность? Суперскорость? Как-то слишком многовато сверхов для такого маленького помещения.

— Нет, не смей, — строго говорит Светлицкий Борису. — Он нам нужен живой, ты знаешь. Это приказ Верховного.

Борис злобно раздувает ноздрями, сжимает кулаки, с ненавистью сверлит Чурикова взглядом.

— Выйди, — велит ему Светлицкий, — ты только все портишь.

Гора смеряет его сердитым взглядом и, резко развернувшись, уходит за дверь.

Светлицкий медленно разворачивается к Чурикову.

— Советую тебе впредь не злить никого из нас, — произносит он стальным тоном. — Любое лишнее слово и ты мертв. Понял?

Чуриков кивает.

Потемкин помогает ему подняться вместе со стулом, какое-то время задумчиво молчит, затем что-то решает и достает очередной контейнер. В нем пуля на бинте с запекшейся кровью.

О-о-о черт!

— Здесь кровь, по ней сможешь определить? — спрашивает Светлицкий.

Чуриков не отвечает, тяжело и раздраженно дышит, сверлит Светлицкого взглядом.

— А знаете что? Идите на хрен! — злобно выкрикивает вдруг осмелевший маньячина. — Засуньте себе в жопу свои предложения! Лучше сдохнуть на электрическом стуле, чем работать на вас! Я не собираюсь остаток жизни провести, слушая ваши угрозы!

— Чего ты хочешь, Чуриков? — Светлицкий отодвигается и удивленно вскидывает брови.

— Ты сам знаешь, чего я хочу.

Светлицкий поджимает губы, отводит взгляд и думает. Отвечает он после довольно длительной паузы:

— За хорошую работу будешь получать поощрение. Например, женщину, — видя повеселевший взгляд маньячины, он тут же добавляет: — нет, не для твоих мерзких делишек. Я имею в виду проститутку.

— Этого мало, — категорично отвечает маньяк. — Я хочу эмоции. Те, что у меня были на свободе, — и понизив голос, он добавляет: — чужие эмоции.

Светлицкий глядит скучающе, стучит раздраженно пальцами по столу.

— Если твоя способность распространяется на кровь, организую тебе донорскую кровь.

— Кровь быстро усваивается! — возмущается он в ответ. — Кровь не так работает, н-е-ет. Всего несколько минут и все исчезает. Плоть долго переваривается. Мне нужно мясо!

Светлицкий тяжело вздыхает. Опускает голову и испытующе смотрит на Чурикова исподлобья. То, на что намекает маньячина, ему явно не по нраву. А мне не то чтобы не по нраву — я в ярости!

У меня даже в голове не умещается, как на такое можно согласиться. Но этот скользкий, мать его, Светлицкий наверняка выкрутится и что-то придумает. По нему сразу видно, что он из той породы людей, которые руководствуются далеко не принципами или моралью — у него их попросту нет. И он уж наверняка сделает все для достижения цели.

— Хорошо, — кивает Светлицкий и складывает домиком ладони у рта. — Я договорюсь с каким-нибудь моргом, и тебе будут доставлять мясо свежих трупов. Подойдет?

Фу-у-у, какая мерзость! Вот же гребаные ублюдки.

— Пойдет, — повеселев, соглашается Чуриков и указывает взглядом на контейнер с пулей и бинтом.

Светлицкий усмехается на одну сторону, подвигает к нему контейнер.

— Железяка не пойдет, а вот с бинтом можно попробовать, — деловито говорит Чуриков.

Светлицкий кивает и достает пинцетом бинт и укладывает его в рот Чурикову. Затем маньячина жует и сосет этот бинт.

Я тем временем сетую на свою участь. И угораздило же меня попасть на эту чертову экзотическую дегустацию. Хоть бы одна зараза человеческая накормила чем-нибудь нормальным.

Я уже знаю, что будет происходить дальше. Теперь Чуриков увидит все глазами Семена. И я уже приготовился в случае чего активировать способность. Еще в тот момент, когда увидел пулю с бинтом, я все понял. Так же, как и понял, что если он увидит Семкину Нарнию и его изобретение, у подопечного будут большие проблемы. А подвергать одержимого номер четыре я никак не могу. Значит, по всей видимости, это я и должен предотвратить. Именно это и есть мое скрытое задание.

Пока Чуриков погружается в видение, я активирую изменение вкуса. Надо же, а ведь я думал, что это способность мне вообще не пригодится, а она вон какая полезная.

Как с Санькой, я с Чуриковым не церемонюсь, хоть и понимаю, что тоже буду чувствовать этот вкус.

Лови тухлые яйца,мразь!

Я никогда не пробовал сей деликатес на вкус, достаточно одного запаха. И, конечно, не могу сказать, что данный опыт оказался приятным. Да мне всего словарного запаса нецензурной брани не хватит, чтобы описать насколько это отвратительно.

Но все эти неприятности с лихвой окупает то, что происходит с Чуриковым и Светлицким в этот миг. Да и желудок, и рот, в конце концов, не мой, я просто мысленно отстраняюсь от ощущений и сосредотачиваюсь на происходящем.

Сначала Чуриков что-то невнятно произносит. Булькает, затем бекает. Светлицкий настораживается и наклоняется к маньячине. Чуриков отрыгивает, снова пытается что-то сказать. Светлицкий наклоняется еще ближе. Ну не придурок ли? В этот самый момент Чуриков начинает блевать.

И делает он это далеко не как нормальный человек, он зачем-то запрокидывает голову, рвота из него извергается фонтаном, а еще при этом он остервенело дергается, словно его током шарашит.

Ох и мерзкое же зрелище, смотреть на это все. И одновременно такое же удовольствие наблюдать за перекошенной в рвоте мордой Светлицкого, за тем, как он резко отскакивает в другой конец комнаты, использую свою сверхспособность, и как он судорожно пытается утереть блевотину со своего дорогого костюма накрахмаленным платочком. В итоге Светлицкий и сам не выдерживает и начинает блевать.

Вот вам, мудаки, а не Семкины секреты! Получите, распишитесь!

Двадцать секунд активации способности выходят, гадкий вкус исчезает и во рту остается только привкус рвоты.

В углу Светлицкий злобно и, не стесняясь в выражениях, матерится, безрезультатно пытаясь оттереть костюм. Чуриков таращится на него и постоянно сглатывает слюну, стараясь избавиться от гадкого привкуса.

В помещение влетает Борис Гора, несколько секунд стоит в замешательстве, потом на выдохе восклицает:

— Фу, бл*! — и закрывает рукавом нос.

Я же жду, когда система наконец выкатит мне объявление о завершении задания. Да и сейчас самое лучшее время удалиться восвояси. Так сказать, нагадил, а теперь извольте откланяться, сами тут разбирайтесь. Но система почему-то молчит.

Гадство!

Это значит только одно — я задание не выполнил.

Что ж, значит надо выполнить и поскорее. Потому что сил больше нет здесь в этом теле находится.

— Что с тобой твою мать? — зло спрашивает Светлицкий, раздраженно снимает пиджак и швыряет на пол, видимо, решив его больше не спасать.

— Да это вы мне дерьмо какое-то подсунули! — в ответ орет на него Чуриков.

— Да ни черта мы тебе не подсовывали, кретин! Предупреждать надо о таких вещах!

— Значит, с бинтом было что-то или с кровью, — сбавив тон, мямлит Чуриков: — Не знаю, такой вкус был отвратительный. Дайте воды!

Несколько секунд в помещении царит тишина, откуда-то из-за спины прилетает бутылка с водой, которую ловко ловит Светлицкий и жадно к ней присасывается. Чурикову воду так и не дают.

— Ты хоть что-то успел увидеть? — напившись, спрашивает Светлицкий.

Чуриков в ответ отрицательно качает головой.

На какое-то время в помещении воцаряется пауза.

— Что решаем? Забираем? — глухо интересуется оттуда же из-за спины Гора, по всей видимости, все еще прикрывающий нос.

— Да, надо забирать, — недовольно отвечает Светлицкий. — Пусть все приготовят и машину подгонят к черному входу. И чтобы никаких свидетелей. — И смерив Чурикова брезгливым взглядом, он сварливо добавляет: — И переоденьте его!

Последнюю фразу он говорит не Борису, потому что Чуриков оборачивается и видит двух надзирателей — тех самых, что его сюда привели.

Значит, эта тварь избежит наказания? Даже несмотря на то, что он не смог увидеть ничего о Семене, он уедет отсюда и его не казнят? Хотя я и не слишком рассчитывал, что Светлицкий передумает его забирать из-за этого. Но меня невероятно злит и возмущает, что они всерьез собрались его увезти, поселить в уютном жилище, баб ему привозить и потакать его мерзким извращениям. Гребаная партия Света!

А что если он еще кого-нибудь убьёт? Или сбежать решит?

Черт, как же мне это все не нравится...

Я больше не сомневаюсь в том, что смерть маньяка не поставит под удар мое существование. Он не мой одержимый, он не мой подопечный. Он просто не может им быть.

Пока Чурикова ведут в камеру, я размышляю.

Все внутри меня буквально горит желанием скорее завершить это чертово задание. Но больше всего мне хочется даже не задание выполнить, а использовать пламенеющий трезубец и сжечь маньячину к чертям собачьим. Он должен умереть в муках, а не жить в уюте, трахаться и жрать человечину.

Так, думай, Леня, думай. Чего же хочет от тебя система?

Я спас Сему, сохранил его секрет. Но надолго ли? Если у партии Света будет Чуриков, они получается, в любой момент могут взять кусок плоти Семки и выяснить что да как. К тому же Светлицкий что-то знает про воинов света и огненный легион. И возможно это еще сильнее ставит под удар Семена.

Еще у меня есть эта идиотская подсказка:

«Свет померк, огонь все сжег,

Спаси то, что ты сберег.

Жаждет враг в мир зло впустить

Должен ты предотвратить».

Может она о Чурикове? Может это он то зло, которое враг жаждет пустить в мир? А враг — это партия Света? Не зря же у них все названия со светом связаны: Светлейший, воин света, и этот даже — Светлицкий, черт бы его побрал.

Тогда мои ощущения и желания сходятся со скрытым заданием. Значит, я просто обязан действовать по зову сердца.

Но прежде чем что-то делать, я решаю активировать новую способность и послушать мысли маньячины. Зачем мне это? Я хочу убедиться, что все делаю правильно и, наверное, добавить мотивации, прежде чем перейти к действию.

Я жду, когда нас оставят наедине.

Чурикова заводят в камеру, там уже лежит одежда и ему велят переодеться. Но он не спешит, в первую очередь прикладывается к ржавому крану, который находится прямо здесь в камере и пьет.

«Чтение мыслей 20 сек. — Активировано».

Читать чужие мысли, это далеко не то же самое, что слушать разговор или думать самому. Это какие-то бессвязные, стремительные обрывки фраз, вопросов, задаваемых самому себе, полуфраз, полуслов. Но если расслабиться и не пытаться анализировать, чрезмерно напрягая собственный мозг, кое-что можно понять и уловить. И из этого потока сознания за двадцать секунд я сумел вычленить ту информацию, которая еще больше убедила меня в правильности моего решения.

Чуриков радуется, как ребенок, что окажется на свободе. Он смеется над партией Света, потому что уверен, что сможет их обвести вокруг пальца. Он лелеет надежду, что в итоге ему удастся сбежать, а после он продолжит убивать.

Вскоре камеру закрывают, но я знаю, что это ненадолго, и смотрители остаются там за дверью. Но что они смогут сделать?

«Пламенеющий трезубец 20 сек. Активировано».

Я прекрасно понимаю, что буду чувствовать то же самое, что и Чуриков. И я не мазохист, мне не нравится боль, как и любому нормальному человеку. Но я начинаю сжигать его медленно, так чтобы он прочувствовал каждым миллиметром кожи ту боль, которую он причинил своим жертвам.

Сначала он даже ничего не замечает, а продолжает переодеваться. Но я уже чувствую тот жар, который медленно охватывает все тело.

Сильнее, еще сильнее. Жар становится вполне ощутим, но боли нет. Чуриков начинает судорожно оглядываться и тяжело дышать.

Сильнее! Жжет, печет, теперь больно. Чуриков перепугано стучит по себе, дергается, орет:

— Помогите!

Еще сильнее!

Он начинает дико орать. Боль и впрямь становится невыносимой. Я терплю, у меня нет выбора, я готов заплатить за то, чтобы эта тварь страдала.

В камеру вбегают надзиратели. Растерянно таращатся на Чурикова. Я не знаю, как он выглядит, наверно краснеет как тот светляк, наверное, кожа на нем так же пузыриться волдырями и лопается.

— Что с тобой? — орет один из надзирателей.

— Я горю! — вопит маньячина, падает на пол, но едва ли это помогает.

Я еще усиливаю жар, заставляю его неистово верещать. Я уже и сам плохо понимаю, что происходит. Боль нестерпимая, а осознание того, что я сам в любой миг могу ее прекратить, слишком соблазнительно.

Но я этого не делаю. Эта мразь должна умереть.

Сквозь крики Чурикова я слышу крики голос Светлицкого:

— Ах ты ж тварь! Изыйди!

Неужели это он мне?

Я больше не жду, я врубаю трезубец на всю мощь.

Боль длится недолго, но кажется, что целую вечность. Она сводит с ума, пронизывает каждую клетку, пульсирует, бьет, жжет. Все, на что я способен в этот миг, неистово желать завершения.

Все заканчивается.

Так резко, что по ощущениям кажется, что я прыгнул из огня в холодную воду. Такое облегчение...

Вокруг тьма, рядом неоновый трезубец тускло освещает пространство. Мне так легко и спокойно, а мысль о том, что Чуриков мертв, что он больше не причинит никому вреда, приносит удовлетворение.

Высвечивается надпись:

«Поздравляю, легионер! Ты выполнил последнее задание второго этапа отбора, как и остальные 32 легионера!»

Я даже не удивляюсь. Я, кажется, все это время и так знал, что мне делать. Я чувствовал, что это единственный верный способ покончить с этим чертовым заданием.

«Внимание! Повышение до звания Имунна получат только тринадцать легионеров. Поспеши отыскать Легата, получи информацию о миссии одним из первых или сгинь в небытие».

«Получена подсказка по поиску Легата: 50867-12-14».

«Награда за выполнение задания: Свободный выбор одержимого».

Глава 17

Та-а-ак! Значит, теперь мне предстоит гонка с другими легионерами. Задача усложняется, но зато она крайне понятна: нужно поднажать, понять, что это за цифры и отыскать Легата в числе первых.

Ясно-понятно.

То, что теперь я самостоятельно могу выбрать одержимого — однозначно круто. Теперь я смогу приглядывать за всеми. Интересно, смогу ли я переключаться между ними, как например, между телеканалами? Если да, то это будет очень замечательно и даже полезно.

А еще меня интересует время. Со временем здесь вообще неясно. Система выкидывает меня то через два дня, а то через несколько месяцев. Такое едва ли меня устраивает.

— Ну, скверная система, — громыхаю я вслух демоническим голосом, — давай уже мне одержимого!

И тут же вспыхивает огненное окно:

«Выбор одержимого:

№ 1

№ 2

№ 3

№ 4

Выйти из одержимого».

Угу, здорово.

Выбираю Семена, потому что переживаю за него больше всего. Пятой точкой чувствую, что ему грозит опасность. Да и способность сопряжения у меня с ним как раз подходящая, для того чтобы искать Легата.

«Выбор принят! Перенос в одержимого № 4. Прежде чем приступить, выберите время и дату».

Ага, вот как все легко разрешилось. Замечательно! Сегодня система меня радует как никогда.

Теперь высвечивается календарь на месяц август, ярким кругом горит третье число. По всей видимости, сегодняшнее. Не без досады отмечаю, что с момента, когда я был в Саньке, прошло два месяца. А когда в Семене, вообще неясно. Но судя по тому, что я еще здесь, с Семеном все в порядке.

Хотя факт, что пока меня нет в одержимом, он может ненароком откинуться, меня изрядно напрягает. Но теперь, конечно, я могу за ними присматривать.

И, разумеется, я выбираю сегодняшнюю дату. Третье августа. Жду.

Тьма рассеивается. Я оказываюсь в привычном месте — в квартире Семена. Уже вечер, он валяется на диване и смотрит голографическое кино. Грохочут динамики, он смотрит фильм, судя по всему, фантастический боевик: накачанный мужик в космическом скафандре стреляет из плазменного бластера по каким-то мелким черным чудовищам. Спецэффекты здесь, честно говоря, так себе.

Но главное, ничто не намекает на то, что Семен в опасности. Ну и славно. Значит, займусь поиском легата.

Так-с, цифры.

«50867-12-14»

Чем они могут быть? Координатами? Номером телефона? Адресом?

В общем-то: да чем угодно. Может, эти цифры вообще нужно подставить под буквы и получить слово, а может еще какая ерунда.

Придется проверять все варианты.

Забираю у Семы контроль. Начинается обратный отсчёт часового таймера.

Я включаю пэку. Первым делом просто ввожу цифры в инфосеть. Выскакивает куча вариантов: каких-то справок, адресов, сайтов с разнообразным контентом. Слишком много всего, не объединённого ничем общим. Нет, вряд ли здесь есть то что мне надо.

Значит, надо попробовать позвонить.

Выбираю контакты Семена, ищу строку, где можно добавить новый контакт. Ввожу число.

«Номера не существует» — высвечивается на экране.

Черт!

И больше всего злит, что это может быть какой-то, мать его, ребус, который нужно решить. А я их терпеть не могу.

Так, мне нужна помощь зала.

Как я уже убедился, с Семеном все в порядке и значит, можно на время оставить его одного. Ставлю на паузу «Контроль разума», убеждаюсь, что Сему не слишком удивил поиск в инфосети странных цифр, а после выхожу.

Теперь выбираю Саню.

Нетерпеливо жду, когда настроится зрение, и пока жду, решаю обратиться к подопечной:

«Привет, Санек. Как дела?»

Тишина. А еще зрение так и не проясняется — как было темно, так и осталось.

Дрыхнет она что ли?

Судя по календарю сейчас восемь вечера. Кого это она так рано завалилась спать?

«Ау! Саня! Ты где?» — мысленно ору я.

Слышу какое-то невнятное мычание. Черт, ну точно дрыхнет. Причем мертвецким сном. Можно, конечно, использовать какую-нибудь способность, чтобы ее разбудить, но решаю не рисковать. Мало ли, вдруг пригодится.

Насколько я понял, теперь у меня способности распределяются на всех одержимых, а не на каждого. И, по всей видимости, они не обновятся, пока не найду Легата.

Ладно, пока Саня спит, можно попробовать вернуться к Семену и еще поискать. Но только я собираюсь это делать, как перед глазами высвечивается тревожная надпись:

«Внимание! Одержимый № 1 один в опасности!»

Без промедления я сразу же переключаюсь на Мишаню.

Слышу какие-то голоса, доносящиеся словно через толщу воды. Кто-то кричит или плачет, пока не могу разобрать.

Проясняется зрение, теперь я вижу. Здесь темно и единственный источник света — тонкая щель перед глазами. Кажется, Мишаня сидит в шкафу. Краем глаза сквозь щель замечаю на стене красные боксерские перчатки. Он все-таки это сделал. Накопил денег и записался в секцию. Меня за него аж от гордости распирать начинает. Вот только, жаль, сейчас как-то не до этого.

Первая мысль, что его алкоголик папаня дебоширит, может, мать избивает, потому мальчишка здесь и прячется. Но как-то не сходится. Мишане не три года, чтобы так делать.

Наконец до меня доносятся более-менее внятная фраза.

— Его здесь нет! Он в школе! — это явно кричит его мать.

Второй голос мужской, что он говорит, мне неслышно. Но судя по интонации он агрессивен и настроен решительно.

Мишаня же почти не дышит, а сердце ухает так, что вот-вот выскочит из груди.

Так, нужно вытаскивать его отсюда и посмотреть, что там происходит. Или уводить пацана отсюда. Если это за ним пришли, один хрен шкаф, как убежище, едва ли надежен. Здесь нас вмиг найдут.

А еще — что там за утырок такой, что Мишке в шкаф лезть пришлось? Я знаю, он парень неробкий, если все по-честному. Но, одно дело — задиры ровесники, и другое — вооруженный отморозок. Смелость-смелостью, но лезть на рожон это глупость, а не храбрость.

«Я с тобой, не дрейфь. Я тебя в обиду не дам», — мысленно говорю я, только жаль, что он меня не слышит.

Я осторожно приоткрываю дверцу шкафа. Мишаня испуганно вздрагивает и отнимает руку левой рукой. Я повторяю жест, стучу легонечко по дверце, указываю направление, пытаюсь намекнуть ему, что надо выходить.

Мишка, кажется, понимает, что я вернулся. Но неистово мотает головой, мол, нет, не выйду. И тихим шепотом произносит:

— Он папу убил.

Да вашу ж мать! Что это за ублюдок там такой? Нет, так точно не пойдет, надо Мишаню вытаскивать и поскорее.

Я с силой распахиваю дверцу, плохо смазанные петли на дверце громко скрипят, а я готовлюсь в любой миг активировать пламенеющий трезубец.

— Зачем ты это сделал? — чуть ли не плача тянет Мишаня и вжимается спиной в шкаф. Открытая дверца и впрямь очень громко проскрипела.

Там за стеной вмиг становится тише.

— Он там? — слышится отчетливый мужской голос. — Говори, сука!

— Не трогайте его, пожалуйста, он просто ребенок! Он никому ничего не сделал, — отчаянно орет мать, но ее крик как-то резко прекращается.

Неестественно резко.

Мишаня всхлипывает. Я легонько хлопаю его несколько раз по щеке. Хорошо бы было выгнать его из этого шкафа, но уже поздно — слышится топот, приближающийся к нам.

Активирую огненный трезубец.

В комнату влетает низкорослый рыжий парень слегка за двадцать. В руке у него окровавленный нож. А еще он светится. Очередной гребаный светляк!

Рыжий вскидывает нож и несется на Мишаню. Я направляю на него трезубец и врубаю на полную мощь.

Мишка орет как резанный, в тот миг как воспламенившийся светляк еще в движении замертво падает в шкаф.

Мгновенно загорается одежда в шкафу. Мишка опрометью оттуда выскакивает и несется прочь. Останавливается на кухне — резко, словно спотыкается на полушаге.

На полу, распластавшись в луже крови, лежит его мать.

Да чтоб вас там всех! Ублюдские воины света! На хрен было убивать родителей пацана?! И вообще, едва ли мне нравится эта тенденция. Сначала Семен, теперь Мишка — они ведь явно нацелились на моих подопечных, а значит, и на меня.

— Ма-а! — несмелым дрожащим голосом зовет ее Мишка, делая шаг вперед.

Я вижу, сколько здесь крови, вижу ее стеклянный безжизненный взгляд, уставленный в потолок. Шансов на то, что она выжила — нет. Но Мишаня не понимает, или просто отказывается понимать.

Мишка резко срывается с места, бросается к матери, трясет ее:

— Мама, мамочка, — голос надрывается, переходит на плачь.

Я очень хочу ему помочь и успокоить. Но не знаю как. Да даже если бы и мог... Нельзя такое успокоить. Только что он потерял родного человека. Это боль теперь с ним навсегда. Я знаю не понаслышке.

Но что-то делать все равно нужно. Нельзя оставлять его здесь вот так: одного с кучей трупов в квартире. А еще сюда уже тянет дымом, по всей видимости, шкаф вовсю горит. Нужно вызывать пожарных и милицию.

Я хлопаю Мишку по плечу, он не реагирует. Хлопаю сильнее, беру за воротник футболки, тащу и как бы намекаю, чтобы он вставал. Но он только сильнее цепляется за труп матери, вжимается лицом в ее плечо и начинает трястись от плача.

Нужно что-то делать. Иначе он тут попросту задохнется от дыма.

За волосы я поднимаю Мишкину голову, поворачиваю в сторону прихожей, которую уже заполонил дым. Стучу ему по лбу, мол, не тупи.

Мишка всхлипывает, вскакивает и срывается с места. Бегом она выскакивает из квартиры.

На лестничной клетке стоит старушка в розовом халате, перепугано жмет тощие сухие руки к груди.

— Миша, что у вас случилось? — взволнованно спрашивает она.

— Маму и папу убили, — шмыгает Мишаня носом и утирает его кулаком. — И пожар у нас.

Старушка выпучивает глаза, торопливо хватается за пэку и начинает звонить в экстренные службы, попутно подталкивая Мишаню к лестнице.

— Иди, мой мальчик, нужно скорее на улицу выходить. И соседям стучи, кричи, пусть выходят.

Не дожидаясь реакции Миши, она сама начинает тарабанить в соседскую дверь и орать: «Пожар».

Миша никуда не стучит и не пытается предупредить соседей. Он просто не спеша, где-то даже заторможено спускается и выходит на улицу. У парня явно шок.

Он садится на скамейку, утыкается лицом в ладони, и сидит так до тех пор, пока не слышится вой приближающихся сирен. Затем он резко вскакивает, бросает быстрый взгляд на милицейскую машину и со всех ног начинает убегать.

Зачем?

Что происходит, я плохо понимаю. Мишка просто улепетывает куда глаза глядят. То ли это из-за шока, то ли на это есть действительно весомая причина, просто я о ней не знаю. Хотя, может и правильно. Если на него объявили охоту эти светляки, где гарантия, что они его не достанут, к примеру, в отделении милиции? А может, его и вовсе отправят в детский дом? Я не знаю, есть ли у него другие родственники, которые бы смогли взять опеку над ним, но мне больше всего не хочется, чтобы Мишаню отправили в детский дом.

Но с другой стороны, я не могу допустить, чтобы он шатался по улице беспризорником и попал в итоге к лутумам. Нужно что-то делать.

Перед глазами вспыхивает надпись:

«Легионер № 817 выполнил задание и получил звание Иммуна. Поспеши, легионер, осталось 12 мест».

Ну, что тут еще блин началось?! Этого мне только не хватало!

Я хлопаю Мишку по плечу, намекая, чтобы тот остановился.

— Нет, — отвечает он, — я не пойду в сиротский приют. Не хочу.

Значит, все же я был прав. Никто над Мишаней не возьмет опеку.

Я поднимаю его левую руку и открываю чат в пэку. Пишу адрес, внизу подписываю — езжай туда. Да, система запретила мне с ним общаться, но один хрен, нужно что-то делать. Какое-то время жду, когда система выкатит штраф, или что-то вроде того, но она этого не делает. Прокатило — и отлично.

Мишаня останавливается и читает, то что я написал.

— Это же другая республика, как я туда доберусь? — грустным голосом интересуется он. — У меня нет денег.

М-да, это конечно проблема.

Я хотел отправить Мишку к Сане, потому что она единственная, кому я смогу объяснить, что произошло и что пацаненка надо на время спрятать. А еще она мне должна. Но без денег это сделать будет трудно. Не пешком же ему идти в Краснодар? Да и улице уже вечер и вот-вот наступит ночь.

Зато ближайший подопечный находится здесь в Ростове и у меня есть над ним контроль. Значит, поступим иначе.

Я пишу ему адрес Смена.

— Это другой конец города, — грустно говорит Мишка. — Пока дойду, меня милиция сто раз поймает.

«Значит, жди здесь», — пишу я.

Снова ожидаю, что система выкатит предупреждение, но она опять этого не делает. Неужели запрет на общение с подопечным больше не действует? Ладно, с этим я разберусь позже.

«Посмотри, где ты находишься», — пишу я Мишке.

Он проходит несколько метров и смотрит на табличку на доме.

— Улица Пушкина двенадцать, — читает вслух Мишаня.

«Скоро я тебя заберу», — пишу я и переключаюсь на Семена.

Он уже не смотрит фильм, а стоя у распахнутого холодильника набивает брюхо копченой курицей.

Так, хватит жрать!

Я забираю контроль.

Затем иду в спальню, открываю шкаф и быстро меняю растянутые спортивки на огромные джинсы. В коридоре на крючке нахожу ключи от квартиры, здесь же есть и ключи от машины с брелоком от сигнализации. Замечательно, значит, поедем на ней. Интересно, что там за транспорт у Семы.

Мы спускаемся на лифте, выходим на улицу, я клацаю брелоком сигнализации, направляя на припаркованные у дома автомобили. Но ни одна из них не откликается.

Вот же зараза!

Я возвращаю Семену контроль в надежде, что он поможет. Подопечный стоит несколько секунд и растерянно таращится на ключи от машины.

— Что это со мной? — тихо спрашивает он сам себя.

Да, сложно мне придется. Даже когда я заберу Мишку и привезу к Семену, он не будет понимать, что происходит. Нужно придумать, как эту проблему решить. Так, попробуем уже проверенный способ. Забираю контроль, включаю пэку и пишу Семену:

«Тебе нужно поехать по адресу Пушкина д.12 и забрать мальчишку Мишу Борщова. Он в большой опасности».

Возвращаю контроль подопечному. Он растерянно пялится на то, что я написал. Затем здесь же в чате пишет:

«Ты кто?»

Я отвечаю:

«Потом объясню. Просто забери парня».

Семен еще несколько секунд стоит в растерянности, затем тяжело вздыхает и разворачивается обратно к подъезду.

Да твою ж мать! Какого черта он возвращается?

Но как следует разозлиться на Сему я не успеваю, потому что он заходит в подъезд, но не возвращается домой, а спускается в подвал, где оказывается подземная парковка.

Вот оно что! М-да уж, так бы я долго его машину на улице искал.

У Семы оказывается синий внедорожник Нива, весьма современный, я бы даже сказал, очень навороченный внедорожник. Он садится, забивает адрес в навигатор, заводит мотор, и мы трогаемся.

Путь длится не больше получаса, вскоре мы приезжаем на место и паркуемся. Мишки нигде не видно.

«Что дальше? Где мальчик?» — пишет мне Семен в пэку.

«Жди», — отвечаю я и переключаюсь на Мишку.

Мишаня оказывается почему-то не на улице, а на каком-то захламленном чердаке. Он сидит и смотрит через маленькое окошко на улицу. Внизу вижу авто Семена.

«Ты зачем ушел?» — пишу я ему.

— Там милиция была, — отвечает он, — наверное, меня ищут. И скоро найдут по пэку.

Да уж, это проблема. По-хорошему так пэку нужно скидывать.

«Оставь пэку здесь и спускайся, — пишу я. — Там внизу тебя ждет синяя Нива».

Мишка послушно делает, то что я велю, и спускается. Я тем временем переключаюсь на Сему и забираю у него контроль.

Мишка выходит, видок у него тот еще. На щеке кровь, на лбу грязь, футболка тоже в грязных пятнах.

Открываю ему дверь на переднем с пассажирской стороны.

— Садись давай, — говорю.

Мишаня послушно садится, затравленно косясь на нас.

— Значит, никакой ты не ангел. Просто сверх.

— Нет, я не сверх. Я кое-что умею, но я похоже и не человек вовсе. Это не мое тело, я его как бы одолжил.

Мишка хмурится, то ли не верит, то ли просто не может понять, но ничего не говорит. Поэтому говорю я:

— Это Семен, он проксима и я за ним тоже приглядываю. На него тоже недавно напали те же люди, которые убили твоих родителей. Ты поживешь пока у него, хотя он еще и сам не в курсе.

Я отдаю Семе контроль. Интересно, что он думает по этому поводу.

— Что за хрень происходит?! — возмущенно вопрошает Сема, смотрит на Мишку.

— Я сам ничего не понимаю, — разводит он руками.

«Поздравляем, легионер! Ты выполнил скрытое задание: Знакомство одержимых № 1 и № 4. Награда за задание: повышение любой огненной способности на 10 сек, а также повышение использования до 2 раз на задание.»

Отлично, повышаю «Пламенеющий трезубец№.

— Как ты это делаешь? Ты кто вообще такой? Как ты залез в мою голову? — Семен стучит себя ладонью по лбу, словно это поможет как-то выбить меня из его головы.

Я забираю контроль и объясняю:

— Меня зовут Леонид. Приятно познакомиться. Своего тела у меня нет, я использую ваши и еще двоих людей. Я могу проявляться, точнее, мог, пока что эта возможность недоступна. Правда, боюсь вам мой вид не понравится, но как-нибудь обязательно покажу. Ты спрашиваешь: что происходит? Я и сам пока ни хрена не понимаю. Одно только знаю, что кто-то зачем-то приставил меня за вами приглядывать. И я спас вам обоим жизнь. У меня есть кое-какие способности. Голос, кошмары, а еще я умею сжигать.

Возвращаю контроль.

— Значит, — растерянно произносит Семен, — это ты сжег того человека?

Я не отвечаю. По-моему, тут и так все ясно.

— Что это за люди? Зачем они пытаются нас убить? — спрашивает Сема.

Забираю контроль:

— Даже если бы знал, сказать бы вам не смог. Мне запрещено.

— Кем запрещено?

Я молчу.

— И что нам теперь делать? — вклинивается в разговор Мишаня.

— Пока затаиться. Может быть, даже уехать из города. А еще вам нужно познакомиться с остальными. Это зачем-то необходимо.

— Зачем? — спрашивает Сема, когда я ему возвращаю контроль.

Я забираю контроль, какое-то время мешкаю, потом говорю:

— Не знаю, у все этого есть какой-то смысл. Мне нужно отыскать кое-кого и возможно тогда я получу ответы.

— Может, мы должны спасти мир? — с очень серьёзным видом предполагает Мишаня.

В этот миг двое мужчин в милицейской форме проходят мимо Нивы и заходят в подъезд. В тот самый, где Мишаня прятался. Мишка при их виде заметно напрягается.

— Нужно уезжать отсюда, — говорю я, отдаю контроль Семену, и он заводит мотор, и мы двигаемся с места.

— Это тебя ищут? — обращается Семен к Мише.

В ответ он угрюмо кивает.

— Это точно хорошая идея? — вздыхает Семен, явно адресуя вопрос мне, а после спрашивает Мишу: — Ты же ничего не натворил? Почему у тебя нет пэку?

— Нет, ничего я не делал. Моих родителей убили и хотели убить меня. Но в милицию я не хочу. Меня отдадут в сиротский приют. А там ничего хорошего нет. В семью меня никто не возьмет, я слишком большой, а еще по статистике выпускники приютов в восьмидесяти процентах случаев или становятся лутумами, или преступниками.

— Откуда у тебя такие познания о сиротских домах? — усмехается Сема.

Я и сам, честно говоря, удивлен.

— Во Всезнайке вычитал, — нехотя бубнит Миша. — Батя, когда напивался, грозился отдать меня в приют, потому что из-за моих оценок у нас рейт плохой, — договорив, Мишка отворачивается, утыкаясь взглядом в окно.

— Ясно, — вздыхает Сема, — мой отец тоже тот еще козел. — Затем спохватывается и говорит: — Прости, не подумал, твоего отца ведь теперь больше нет. Мои соболезнования.

— Угу, — Мишка так и не отрывается от окна.

До конца пути я больше не забираю у Семена контроль. Он и сам неплохо справляется: пытается отвлечь Мишаню от грустных мыслей, расспрашивает про меня. Мишка даже слегка веселеет, когда рассказывает про то, как мы наваляли той троице задир. От Мишани же я узнаю, что хулиганы его больше не трогали, наоборот — теперь обходят стороной и всячески избегают. А еще Мишка рассказывает про бокс, про то, что он ходит уже два месяца на секцию, что ему очень нравится. Говорит он об этом с грустью. Видимо, не надеется, что удастся вернуться к спорту.

Когда мы приезжаем в квартиру, Семен усаживает Мишку есть, а сам уходит в ванную. Затем включает воду и строго, и очень серьезно обращается ко мне:

— Кто ты такой и как влез в мою голову? В то, что ты наплел мальчику, я не поверил ни на секунду! Поэтому немедленно отвечай!

Ишь какой грозный. Забираю контроль:

— Хочешь верь, а хочешь не верь, проблемы твои, но я действительно говорю правду. Многое рассказать не могу при всем своем желании. Если вдруг что-то изменится, сразу же объясню. А сейчас у нас и выбора особого нет — мы все повязаны. И еще кто-то пытается нас убить, так что лучше держаться вместе. И я разве многое от тебя прошу? Просто спрячь на время мальчика, а после я что-то придумаю.

— Он не может оставаться у меня долго, — категорично заявляет Семен, как только я возвращаю контроль. — У него нет пэку, его ищет милиция, он главный свидетель. Или может даже подозреваемый. А это уже совсем другой вопрос. Если я укрываю подозреваемого, становлюсь соучастником. Я просто не могу оставить его. Я должен сдать его в отделение. Я не могу нарушать закон.

— Да едрить-мадрить! — возмущаюсь я, забрав контроль. — Что это черт возьми началось? Когда у тебя такое произошло, что-то ты не слишком про закон думал. И милицию не спешил вызывать, а папане позвонил. Все ведь нормально было. Почему ты не можешь его оставить? Кто его у тебя искать вообще будет? У тебя вон в шкафу целая Нарния, можешь его там в случае чего спрятать.

— Нарния? — растерянно вопрошает Семен, явно не понимая, о чем речь. По всей видимости, этого произведения тут не существует.

Семен какое-то время молчит, потом мотает головой и начинает рассуждать вслух:

— Ну хорошо. Допустим, останется он у меня на неделю-две. А дальше что? Он ведь не может просидеть у меня в квартире всю жизнь? Нет, так нельзя. Да и я к такому не готов. И если его не передать системе, его объявят без вести пропавшим и обнулят рейтинг. А восстановиться потом, знаешь ли, очень-очень непросто. Мы же не хотим, чтобы он стал лутумом.

— Слушай, не трынди, а! — возмущенно отбираю контроль. — Я видел ту штуку, что ты создал, которую, кстати, без моей помощи ты бы и не сделал. И я знаю, что той штукой мы потом сможем Мишке нарисовать любой рейтинг.

— Ты что, вообще все видишь, что я делаю? — сердито и одновременно обиженно спрашивает он.

— Нет, не все, только один день видел. Но теперь могу чаще наблюдать. И не только. Могу одалживать твое тело ненадолго.

— Одалживать?! А я, вообще-то, не разрешал использовать мое...

Договорить я ему не даю. Не хрен мне тут устраивать истерики.

— Так, ладно, — говорю. — У меня вообще-то дело есть важное. Цифры пятьдесят восемьдесят шесть семь тире двенадцать тире четырнадцать тебе о чем-нибудь говорят? Если я смогу понять, что это за цифры, я получу тело — настоящее, по всей видимости. А твое оставлю в покое. Почти. Похудеть я тебя все же заставлю. Ну и да, когда у меня будет тело, я заберу Мишу.

— Ничего не понимаю. Это ведь какой-то бред. Мужик в моей голове разговаривает моим голосом, управляет мной... Сжигает людей заживо!

— Так, заканчивай с этими. Ты мужик или впечатлительная дамочка? Цифры, Сема, ци-фры! Подумай, что они могут значить.

— Напиши их, — просит Семен, когда я отдаю контроль.

Я пишу в чате его пэку.

Сема какое-то время думает, затем отвечает:

— Похоже на идентификационный номер личности.

— И-и-и? Как узнать, что это за личность?

— Нужен доступ к идентификатору. А он имеется только у сотрудников внутренних органов или у служащих партийных служб безопасности.

— А вон та штука у тебя в сейфе разве не идентификатор? — иронично интересуюсь я.

— Ну-у-у, — начинает мяться Семен, — я бы предпочел не использовать ее в ближайшие несколько месяцев. Могут засечь.

— А я бы предпочел снова залезть в твой холодильник и снова выкинуть оттуда всю вредную жратву, а потом отправить тебя на пробежку часов эдак на шесть. Или ты сейчас же тащишь свою задницу в шкаф или я у тебя заберу контроль и не отдам до тех пор, пока ты не похудеешь.

И плевать, что я лгу и не могу так надолго забирать у него контроль. Он-то не знает. Я конечно и сам могу посетить его тайное убежище, и, наверное, даже сейф смогу открыть, но как пользоваться тем идентификатором я вообще не представляю.

Тем временем вспыхивает очередная надпись:

«Легионер № 69 выполнил задание и получил звание Иммуна. Поспеши, легионер, осталось 11 мест».

Да ну, понял я, понял! И так делаю все что могу!

— Это ты тогда выкинул еду? — обиженно спрашивает Семен, потом добавляет: — Знаешь, а я бы, может, и не против был, чтобы ты за меня скинул лишний вес. У меня у самого ничего не получается.

— Обойдешься! — отвечаю я.

Семен вздыхает, выключает воду, открывает дверь в ванную, выходит, проверяет Мишку, который с аппетитом уплетает котлеты и таращиться в небольшой монитор на кухне. Смотрит какой-то фильм.

— Ци-и-и-фры! — напоминая я злобно, видя, что Семен уже нацелился на очередной бегемотский перекус.

Семен вздыхает и направляется в спальню к шкафу. По дороге страдальчески бормочет:

— Идем, идем. Я уже понял, что ты все равно не отстанешь.

Мы заходим в шкаф, загорается свет, Сема открывает сейф и достает то устройство. Включает, пыхтит сердито, всячески выражая свое недовольство происходящим.

— Кстати, а где ты взял этот идентификатор? — спрашиваю, потому что мне действительно любопытно.

— Да так. Купил в подполье через инфосеть. Он был мне нужен для моего обнулителя.

— Ага, вот как ты назвал ту штуку. И что ты собираешься с ней делать?

Сема молчит, отвечать явно не очень желает. Он ищет в устройстве какую-то строку, и вводит цифры, которые я написал.

— Не знаю, — наконец прерывает он тишину. — Сначала думал, что с помощью обнулителя смогу изменить мир, уничтожить рейтинги. Но это глупо. Один я ничего не смогу. Да и если он попадет не в те руки, его будут использовать как оружие. А я этого не хочу. Вот, смотри, — вдруг велит Семен, тыкая пальцем в экран идентификатора.

Я смотрю. Там очередные цифры.

— Странно как-то, — тянет Сема, еще несколько раз тыкая пальцем в экран.

— Объясни, — велю я.

— Здесь должны быть личные данные человека. Фамилия, имя-отчество, адрес, место работы, рейтинг и родственники. Но тут только его номер связи.

— Ничего, мне и номер сойдет, — отвечаю, забрав контроль, а потом велю: — давай звони.

Семен несколько секунд мешкает, потом выключает идентификатор и выходит из шкафа, по пути объясняет:

— Я там стены обшил волно-поглотителем. Там сигнал плохо ловит.

Затем он выходит, тут стоит Мишаня, странно глазеет на Сему, вылезшего из шкафа, но ничего на этот счет не говорит, а спрашивает:

— Где туалет?

— Там, — тычет Семен пальцем, затем ждет, когда Мишка уйдет.

После он набирает номер, а я забираю контроль.

На том конце я долго слушаю гудки, наконец-то отвечает мужской голос. Почему-то до жути знакомый голос:

— Да, Бессонов слушает.

Заготовленное приветствие застревает в горле.

— Я вас слушаю. Говорите! — мужик с той стороны начинает раздражаться.

А я, как дурак, молчу и даже не знаю, что ответить. Нет, ну как тут не растеряться, когда тебе на звонок отвечает человек с твоей же фамилией и голосом очень похожим на тот, который у тебя был при жизни?

Хотя нет, я не растерялся, я охренел.

Глава 18

— Леонид? — спрашиваю я, чувствуя себя совершенно по-идиотски.

— Нет, это оперуполномоченный Аркадий Бессонов! — сердито отвечает собеседник.

Наваждение отступает. Просто однофамилец. Но этот голос...

— Аркадий, мне нужно встретиться с вами и как можно скорее, — говорю я.

— Надеюсь, это действительно что-то важное. Потому что сейчас час ночи! И вы меня разбудили. Откуда у вас мой номер?

— Просто назовите адрес, и я сам приеду. Вы где? В каком городе?

— То есть — вы звоните мне в час ночи и не знаете в каком я проживаю городе? Что вам нужно?

— Это сложно объяснить, но я по поводу Легата? Вам говорит это слово о чем-нибудь?

— Это что еще за чушь? Ты кто такой? Где ты взял мой номер? Что тебе нужно? — резко слетает весь официоз с однофамильца и он переходит на «ты».

Ну и я тоже перехожу:

— Полагаю, нам нужно с тобой встретиться.

— Слышишь ты, ублюдок, — злобно шипит он в трубку. — Я не знаю, что тебе нужно, но запугивать меня не получится. Я сейчас пробью номер, с которого ты звонишь, приеду и начищу тебе морду.

— Слышишь ты, кретин, — не выдерживаю я, — я, вообще-то, по делу звонил, но раз ты не хрена не знаешь, тогда и толку от тебя нет. Номером я ошибся, понял?!

Я нажимаю отбой и зло таращусь на экран:

— Козлина!

Потом немного успокаиваюсь. Ладно, нужно подумать.

— Это что такое было?! — перепугано возмущается Семен, когда я возвращаю контроль. — Ты зачем меня так подставляешь? Он же реально милиционер. И реально может пробить кто я и что я. Зачем мне эти проблемы?

— Да на кой черт ты ему сдался? Я же сказал ему, что номером ошибся, вот и ты скажешь, если вдруг спросят. Но что-то мне подсказывает, не станет он заморачиваться. Так что угомонись и расслабься. Да и номером я явно не ошибся.

Я только хочу вернуть Семену контроль, но тут назревает очередной вопрос:

— Слушай, а мы сможем как-то определить, где живет этот Бессонов?

— Ну-у, точный адрес вряд ли, учитывая, что он засекречен даже в идентификаторе. А вот республику можно по номеру телефона в инфосети пробить.

— Ага, давай, пробей, — соглашаюсь я.

Семен вводит первые три цифры номера в поиск и тут же высвечивается: «Код номера Республики Кубань».

Отлично, то что мне нужно.

Я гляжу на таймер контроля разума. Нормально я так потратил времени. Осталось всего десять минут. На всякий случай решаю их оставить про запас. Только на прощание говорю Семену:

— Я ухожу. Постараюсь вернуться поскорее, но когда точно — сказать не могу. А вы тут не балуйтесь и это: будьте осторожнее.

Я переключаюсь на Саню. Она разумеется до сих пор дрыхнет — час ночи как-никак. Ну ничего, сейчас мы ее быстро разбудим.

«Усиление слуха 20 сек. Активировано»

Ту же на нас наваливаются сотни звуков: за окном гудят проезжающие машины, накрапывает дождь, за стеной ворчит старик, а сверху кто-то слушает музыку. Я могу концентрироваться на любом из звуков и усиливать его так, словно источник совсем рядом.

Музыка у соседей сверху довольно незатейливая, какая-то плаксивая попсятина. Девчонка напевает бесконечно несколько фраз под три аккорда:

«Ты меня полюбишь,

Или ты меня загубишь.

Я пойду по мостовой,

Может, встречусь там с тобой».

Я усиливаю этот звук настолько, насколько возможно. От такой музыки я бы, например, не только проснулся, но и озверел до крайности. А Саня нет — продолжает дрыхнуть даже под этот кошмар. Вот это я понимаю — богатырский сон.

«Эй, Санек, ты там живая вообще?!» — перекрикивая музыку, мысленно обращаюсь к ней.

Саня что-то мычит и переворачивается набок. Даже тихо похрапывать начинает. Да твою ж мать!

К моему везению улавливаю внизу сирену проезжающей скорой и на последние пять секунд сосредотачиваюсь на этом звуке. Сирена верещит так, словно скорая помощь приехала прямиком в квартиру. Это помогает.

Саня вскакивает с постели как ошпаренная, таращит глаза и прыгает на месте, растерянно держа руки перед собой, словно пытается поймать что-то невидимое.

Время активации подходит к концу, громкий звук резко стихает, словно его кто-то резко скрутил. Теперь сирена воет чуть слышно где-то вдалеке и быстро удаляется.

«Привет, — весело тяну я, когда все стихает. — Ну ты и дрыхнешь, конечно. Тебя только из гаубицы будить».

— Что?! Ты?! Опять?! — в крайнем возмущении восклицает она и хватается за голову.

«Весьма польщен, что ты настолько рада меня видеть, но сейчас не до этого. У меня дело к тебе».

Саня плюхается на кровать:

— Что еще за дело? — страдальческим голосом тянет она.

«Нужно мужику одному позвонить и напроситься на встречу».

— Че-е-е? Мужику? Да ты офигел, Леня? — она вскидывает левую руку, смотрит время на пэку: — Время начало второго вообще-то. Какие на фиг мужики? И вообще, за кого ты меня принимаешь? Я же сказала, та встреча с Рафиком была ошибкой!

«Да ну это совсем не то. Спасть тебе с ним вообще не надо. Мне просто нужно встретиться с ним и поговорить. А без твоей помощи я это сделать не смогу».

В ответ Саня только цокает. Проверяю ее рейтинг, с последней нашей встречи он подрос на десяток пунктов.

«Смотрю, сессию ты сдала, — не скрывая сарказма, говорю я. — И это я тебе помог. Теперь прошу тебя об одолжении. Тебе сложно? Так-то ты мне должна».

— Ладно, ладно, — нехотя тянет она. — Говори, куда звонить и что говорить.

«Так-с. В общем вот что я узнал. Мужика зовут Аркадий Бессонов, он опер. Можно что-то придумать на эту тему. Мол, ты знаешь какие-то сведения о преступлении и хочешь встретиться и рассказать, но только при личной встрече. Живет предположительно в республике Кубань, если повезет, может даже в Краснодаре».

— Хм-м-м, — мрачно тянет она, — но у меня нет никаких сведений. А с милицией, знаешь ли, шутки плохи.

«Да едрить-мадрить, что вы их так все боитесь? Они что — нелюди что ли?»

Санька молчит, пожимает плечами, встает с постели и включает ночник.После плетется на кухню. Пока идет, я рассказываю:

«Когда ты с ним встретишься, я собираюсь взять все в свои руки. Я буду спрашивать, а ты пересказывать. Так сказать, побудешь моим переводчиком. Ну а если и вправду что-то пойдет не так, воспользуешься своими женскими штучками: включишь обаяние, прикинешься дурой. Ну и, если что я помогу. Про то что я умею, ты знаешь».

— Потише только давай, — шепотом говорит она, — мама спит, а ей завтра на работу.

«Ну я вообще-то и не собирался шуметь», — отвечаю и наблюдаю за тем, как Саня включает электрический чайник, насыпает в заварник крупнолистовой чай.

— А если он не захочет со мной встречаться ночью? — говорит она. — Вообще-то, ни один нормальный человек не согласится. Может, лучше до утра подождем? Тогда это не будет выглядеть так подозрительно.

Тем временем перед глазами вспыхивает:

«Легионер № 913 выполнил задание и получил звание Иммуна. Поспеши, легионер, осталось 10 мест».

Да что же вы все шустрые-то такие?! Наверняка у этих троих, что уже прошли отбор, одержимые не такие упертые и тяжелые на подъем, как у меня.

«Может ты и права, — отвечаю я ей наконец, — но у меня время поджимает».

— А что будет, когда время выйдет? — спрашивает Саня, глядя на то, как из чайника начинает валить пар.

«Ничего хорошего. Я сгину в небытие. То есть вообще перестану существовать: ни в твоей голове, ни где бы то еще».

Черт знает, так ли на самом деле, но я почему-то уверен, что так и есть.

— У-у-у, — взволнованно тянет Санька. — Это очень хреново, Леня. Давай тогда поторопимся. Говори номер.

Она с готовностью включает пэку. Где-то в глубине души мне становится даже приятно, что она так переживает за мою судьбу. Я диктую ей номер. Саня набирает. Пока идут гудки, она переспрашивает:

— Аркадий, да?

«Угу», — подтверждаю я.

Мой однофамилец долго не отвечает, затем наконец слышится раздраженный заспанный голос:

— Бессонов слушает.

— Здравствуйте, — тихо и перепугано говорит Саня, — меня зовут Александра Кузнецова, у меня есть сведения по делу, которое вы сейчас ведете.

А Санька все-таки молодец, сразу сообразила, как действовать и что говорить.

— Вы по поводу Чащовских? — голос Аркадия сразу становится энергичным и собранным.

Саня мешкает, я тоже слегка напрягаюсь, услышав название уже знакомого ОПГ.

— Да про них, — наконец-то отвечает она. — Только мне нужно встретиться как можно скорее, — она делает голос максимально испуганный и добавляет: — Боюсь, моя жизнь в опасности.

— Хорошо. Где вы? Назовите адрес, — требует Бессонов и, судя по звукам, начинает собираться.

Нет, ну правда — молодчина у меня подопечная! Эка она его лихо развела и выманила!

Саня задумчиво наливает в заварник кипяток, затем отвечает:

— Давайте в кафешке «Рябина» на улице Садовой. Она круглосуточная. Я буду вас там ждать через полчаса.

— Это какой район Краснодара? — спрашивает Бессонов.

Значит, все-таки повезло. Он тоже из Краснодара.

— Южный, — отвечает Санька.

— Понял. Если что я все время на связи. Буду через сорок минут, — говорит Бессонов и тут же отключается.

Санька неспешно наливает чай, греет руки об горячую кружку, потом довольным голосом говорит:

— Готово, Леня. Ты чего молчишь?

«А что тут скажешь? Ты умница, Санек. Сработала на отлично. Далеко нам до этой Рябины?»

— Не-а, через дорогу перейти.

«Тогда может собираться начнем, чай и после успеешь погонять».

Санька вздыхает:

— А мне что, прямо наряжаться надо?

Я смотрю на Санькины ноги, облаченные в жёлтые плюшевые штаны, на растянутую футболку:

«Нет, лучше наоборот. Чем проще будешь выглядеть, чем меньше привлекать внимание — тем лучше. Но и в пижаме тоже не вариант идти».

— Это и так понятно, — огрызается она, делает несколько торопливых глотков крепкого чая, а после возвращается в комнату и начинает переодеваться.

— Надеюсь, мама не заметит, что я ушла. Волноваться будет.

«Кстати, по поводу волноваться, — говорю я, пока она стягивает штаны и влезает в широкие джинсы клеш. — Боюсь, твоей жизни и жизни твоей матери может угрожать опасность».

Санька замирает:

— Какая еще опасность?

«Есть там одни ублюдки, они пытаются убить всех моих подопечных. Недавно напали на одного, но мы отбились, а вот второй из-за этих гадов потерял отца и мать».

Санька какое-то время стоит, как вкопанная, по всей видимости, переваривает. Затем спрашивает:

— Ты уверен? Может дело в самих людях, а не в том, что они твои подопечные. Вон, тот твой Вова, такой назойливый, звонит чуть ли не каждый день. Я не отвечаю ему, а он все равно звонит и звонит. Тупица! Я бы, честно говоря, и сама его прибила.

«А чего это он тебе названивает? — усмехаюсь я. — Наверное, повод все же был?»

— Да я ему просто номер дала, и он меня подвез до Краснодара. Хорошо, что додумалась выйти подальше от дома, а то бы еще и под подъездом караулил.

«Ну ты и злобная, — смеюсь я. — Парень просто втюрился, а ты убить сразу».

Вместо ответа Саня раздраженно фыркает и стягивает футболку, затем говорит:

— Ты мне лучше скажи, что там за люди и что им от нас надо. Если мы действительно в опасности, что нужно делать?

«Я пока и сам не знаю. Наверное, пока просто быть осторожнее. Может быть, уйти в тень на время, может, и вовсе: лучше сплотиться и держаться вместе и уйти в подполье. Так по крайней мере мне будет проще вас защищать».

— У-у-у, жесть какая, — возмущается она. — Мне бы, знаешь ли, не хотелось — у меня универ, жизнь. Какое на фиг подполье?

«Я же сказал. Что это неточно. Просто вот такие варианты пока рассматриваю. Но надеюсь, что сегодня как раз на той встрече, куда мы идем, что-то сумею прояснить. Ясно?»

— Угу, — отвечает Санька.

Она быстро надевает рубашку, поверх джинсовку с капюшоном, сам капюшон натягивает на голову, и тихо, чтобы не шуметь, обувает кеды и покидает дом.

Мы спускаемся по подъезду, похожему на тот, в котором жила Лиза Вовчика: тут тоже цветы, плитка и картины на стенах, кое-где даже книги на подоконниках. Затем выходим из подъезда, в лицо ударяет свежий ночной летний ветерок. На улице тихо, тепло, хорошо.

Саня быстрым шагом проходит по двору, этот двор огорожен забором-сеткой. Здесь недурственная новая детская площадка, тренажеры и теннисный корт. Санька проходит мимо сторожки, где дремлет усатый охранник.

Как только она подходит к калитке он тут же просыпается, словно и не спал вовсе, дружелюбно улыбается и открывает калитку.

Мы проходим еще несколько метров и через дорогу уже виднеется светящаяся вывеска с надписью в вензелях: «Кафе: Рябина». Туда мы и направляемся.

Внутри кафешка оказывается довольно приличной: ненавязчивая музыка, зеркальная барная стойка, за которой парень натирает бокалы. Все в салатовых и черных тонах. И несмотря на время здесь довольно людно. В основном влюбленные парочки или компании молодежи.

Санька выбирает ближайший столик и садится так, чтобы видеть вход. К нам подходит девушка официант в коротких шортиках, кладет меню на стол, но Саня отказывается и просит черный чай.

Теперь остается только ждать.

Саня открывает пэку и пишет мне в чате:

«Расскажи про остальных своих подопечных. Где живут, какой у них статус и рейтинг? Между нами есть что-то общее?» — затем вслух шепотом добавляет: — Судя по Вове, я так полагаю, не особо.

«Вы все очень разные, — соглашаюсь я с ней. — И что вас может связывать, даже близко не могу предположить».

Дальше я хочу ей рассказать про Мишку и Семена, но не успеваю. В кафе заходит мужчина.

Мне становится не по себе.

Этот мужик до жути похож на меня. Нет, не прямо один в один. Он немного выше и худее, старше, волосы светлее, глаза голубые, а не карие. И скорее он даже не на меня похож, а на моего отца. Но я и сам сильно похож на отца. А этот — словно мой старший брат.

«Это он», — говорю я Сане.

Она тут же слегка привстает с места и машет вошедшему рукой.

Тот деловито кивает в ответ, подходит, снимает пальто и садится за стол.

— Здравствуйте, Александра. Я вас внимательно слушаю, — говорит он и таращится в ожидании на Саню.

«Спроси, как его отчество», — говорю я подопечной. Это, конечно, вообще не по делу, я просто проверяю свою теорию.

— Простите, напомните ваше отчество, — просит Санька.

— Аркадий Витальевич, — отвечает он.

Нет, снова мимо. Моего отца звали Валерой. Тогда что же тут за хрень происходит?

Саня кивает и молчит. Напрягается, ждет, когда я ей скажу, что говорить. А я даже и не знаю, что делать. Я, честно говоря, надеялся, что Аркадий и есть Легат, и он сразу мне объяснит, что да как, когда явится. А этот явно мне объяснять ничего не собирается. И вообще, все очень странно.

Тем временем официантка приносит чай, Саня неспешно наливает его себе в кружку, но я чувствую, как она напряжена. Санька раздраженно цокает.

— Я вас слушаю, — теряет терпение Аркадий, — что вы собирались рассказать мне о Чащовских и почему считаете, что вашей жизни угрожает опасность?

«Скажи ему, что ищешь Легата», — велю я, решив, что стоит попробовать хоть что-то.

— Я ищу Легата, — неуверенно говорит Саня и виновато улыбается.

— Легата? — Аркадий меняется в лице, становится сердитым: — Это что, розыгрыш какой-то? Или у вас у молодежи игры такие дебильные? Какой на хрен Легат? Вы там совсем сдурели?! Предупреждаю, подобные розыгрыши с правоохранительными органами для всех вас шутников кончатся плохо!

— Я... простите, я не хотела над вами шутить, — испуганно тараторит Саня, — я просто пытаюсь спасти друга, это очень важно. Если вы ничего не знаете...

Договорить он ей не дает, вскакивает с места, вытаскивает из кармана пластиковый хомут:

— Давай-ка, милочка, прогуляемся в отделение и там ты мне все подробно расскажешь и про легата, и про кастрата, — он хватает Саню за плечо, грубо поднимает, заламывает руки за спину, больно стягивает запястья хомутом.

— Ну и что теперь делать? Может, как-то поможешь? — сердито спрашивает Санек, обращаясь ко мне.

Понятное дело, что теперь деваться некуда и нужно активировать какую-нибудь способность и вытаскивать нас отсюда.

Черт, ну почему так все сложно?! Я ведь все правильно сделал, где этот гребаный Легат?!

Аркадий резко разворачивают Саню к себе, смотрит ей строго в глаза:

— Давай или все рассказывай, или едем в отделение, — велит он.

Я только собираюсь активировать трезубец, чтобы слегка подогреть Аркадия и сбежать, но замечаю, что на нас с интересом пялятся все присутствующие в кафе.

Слишком много свидетелей, а Саньку подставлять не хочется. Сейчас любой идиот с пэку заснимет нас на видео и у подопечной потом будут большие проблемы. Хотя что-то мне подсказывает, что они теперь при любом раскладе будут.

«Подождем, когда выйдем из кафе, — говорю я Саньке, — а потом я его немного поджарю, а ты убегай. Поняла?»

— Поняла, — кивает Саня.

Аркадий же думает, что это она ему, и окидывает ее озадаченным взглядом.

— Что ты поняла? — спрашивает он.

— То, что вы повезете меня в отделение. Значит, поехали, — спокойно отвечает она.

Мне даже льстит, что она настолько мне доверяет и не на миг не сомневается, что я разрулю ситуацию.

Аркадий осуждающе качает головой, вздыхает и выводит Саню из кафе.

Неподалеку припаркована низкая красная Волга, в которую и ведет нас мой однофамилец.

Но вдруг он резко на полпути останавливается, Саня озадаченно оборачивается на него. Аркадий стоит как вкопанный и таращит безумный, я бы даже сказал жуткий, как у зомби взгляд в пустоту.

— Что это с ним? — спрашивает Саня, отстраняясь.

В этот миг глаза у Аркадия вспыхиваю ярким огнем, лицо резко оживает, он окидывает Саню изучающим, насмешливым взглядом и говорит:

— Ну, здравствуй, легионер шестьсот шестьдесят шесть.

Глава 19

— Что происходит? — растерянно спрашивает Саня.

«Все в порядке, — отвечаю ей, — кажется, это и есть Легат. Поздоровайся»,

— Здрасте, — настороженно говорит Саня.

Аркадий или Легат, я уже сам ни черта не пойму, улыбается, глядя на Саньку, словно бы любуется ею, нежно проводит по ее щеке кончиками пальцев, а затем резко щелкает пальцами над головой. Саня вмиг выпрямляется по струнке и застывает, как истукан.

— Сейчас, секунду, — говорит Легат и проводит перед глазами рукой.

Тут же высвечивается огненная надпись:

«Легат активировал способность «Контроль тела».

Тут же я отмираю, выдыхаю:

— Что так долго? — спрашиваю я голосом Сани.

— Ты у меня, вообще-то, не один, — усмехается он, указывает взглядом на Волгу: — Прокатимся?

— Освободил бы меня для начала, — поворачиваюсь спиной, демонстрирую скованные руки.

Легат тут же снимает пластиковый хомут. Затем я без лишних слов двигаюсь в сторону авто и сажусь на переднее пассажирское сидение.

— А она где? — спрашиваю, когда он садится на водительское место и тычу пальцем на Саню.

— Твою одержимую я пока что отправил спать. То, о чем мы будем говорить, ей знать не положено.

Легат заводит двигатель, мы трогаемся с места. Говорить он почему-то не спешит, поэтому я начинаю первым.

— Почему этот Аркадий похож не меня?

— Он твой родственник. Что непонятного? — усмехается Легат.

— Это я уже и сам увидел. Но почему он? Это твое тело?

— Пф-ф-ф, нет. Это тело я одолжил на время разговора. Я его даже не сам выбирал. Император его выбрал, видимо решил подшутить над тобой. У него очень специфическое чувство юмора, — загадочно улыбается Легат.

— Император?

— Именно, — кивает он. — А это тело, секунду...

Он на миг погружается в себя, потом спрашивает:

— Твоего прадеда звали Иван?

— Да-а-а. По отцовской линии, — хмурюсь я, совершенно не понимая куда он ведет.

— Так вот, твой прадед существовал и в этом мире. Но с точки расхождения времени здесь пошли изменения. В каждом из миров есть такие точки, где-то расхождения сильнее, где-то миры практически идентичны и расхождению только предстоит свершиться. Так вот, твой прадед в этом мире не воевал, потому что Второй Мировой здесь не было, женился он так же на твоей прабабке Вере. Но сын у них родился не твой дед, а уже другой человек и на несколько лет раньше, а он в свою очередь родил другого сына — не Валерия — твоего отца, а Виталика. Понял, в чем шутка?

— Понял, — поджимаю я губы, — но как-то не смешно, если честно. Получается, он моя версия в этом мире?

— Да ни черта не твоя. Это другой человек. С абсолютно другой семьей, характером, привычками и мышлением. Он скорее твой троюродный брат. Просто гены у твоего деда Миши сильные, вот вы так сильно и похожи.

— Я получу его тело, которое обещала Система? — оценивающе окидываю Аркадия взглядом.

В общем, очень даже ничего, пусть он и старше, но мне будет в нем привычно и удобно. Но стоило только размечтаться, как Легат меня тут же обламывает:

— Это тело ты не получишь, даже не надейся, — усмехается он, потом резко меняется в лице, становиться собранным и серьезным и говорит: — Что ж, Иммун, начнем?

— Конечно, я весь внимание.

Легат говорить не спешит, словно бы чего-то ждет. Он сворачивает с Красной улицы, объезжая Театральную площадь, которая здесь выглядит непривычно, и едет куда-то в сторону административных зданий, которых в моем мире в Краснодаре не существует.

Позади одного из зданий высится зеркальная высотка этажей в пятьдесят. Но в самом здании ничего примечательного, все внимание приковывает большая светящаяся вывеска на крыше: солнце с извивающимися лучами.

— Знаешь, что это? — спрашивает Легат.

— Партия, мать его, Света, — задрав голову и разглядывая солнце, тяну я.

— Верно. Точнее, их главный штаб в Кубанской республике. А еще это наш враг, потому что этой партией заведует воинство света.

— Враг? И почему я не удивлен? — задумчиво тяну я.

Мы проезжаем мимо здания и едем дальше, а Легат размеренно начинает рассказывать:

— Теперь ты часть огненного легиона. Ты призван, чтобы вести одержимых к цели во благо этого мира и остальных миров.

— А можно без вот этой заумщины? Да и конкретики бы побольше. Ни черта ведь непонятно.

— Можно, — неожиданно легко соглашается Легат.

— Твоя миссия присматривать за четырьмя одержимыми. Ты должен им помочь развить силу. Но это не самое главное, вы впятером должны возглавить Партию Жизни на Юге. Под твоим протекторатом будет Ростовская и Кубанская республика.

— Партию Жизни? — непонимающе усмехаюсь я.

— Именно. Эта партия была основана огненным легионом в противовес партии Света.

— А кто сейчас возглавляет партию? — спрашиваю я.

— Человек. Во главе всегда человек. Мы не возглавляем, а направляем. А прошлый Иммун, — Легат вздыхает, — так вышло, что твой предшественник погиб в первый же год во время этапа нападения. Он не успел вступить в партию, не успел занять башню. Поэтому у нас на Юге упадок, партия Света за двенадцать лет тут уж слишком закрепилась. Местной партии Жизни нужен сильный разумный Верховный и молодые, энергичные умы. А вот, кстати, мы и приехали к главному штабу.

Мы сворачиваем в переулок, а после останавливаемся у трёхэтажного здания, больше напоминающего старую общагу при какой-нибудь шараге. Широкий парадный вход, в окнах первого этажа горит свет и виден вестибюль, сбоку крашенная в зеленый стойка то ли вахтёрши, то ли сторожа. Людей в помещении не видно. На входе развевается два флага, в темноте не разглядеть, что на них.

Я смотрю на здание, не в силах совладать с лицом. М-да, уж. По сравнению со штабом партии Света — наш штаб полнейший отстой.

— А партия Прогресса кому принадлежит? — спрашиваю я.

— Она принадлежит исключительно людям. Мы туда не лезем. Мы стараемся не слишком вмешиваться в развитие человеческого общества и в естественный ход прогресса. Только слегка поворачиваем их в нужную сторону и направляем.

— И в моем мире такое же происходит?

Легат вздыхает:

— Да откуда мне знать? Я в твоем мире не был, и что там происходит, знать не могу.

— Ясно, — тяну я. — И что мы должны сделать? Какова сверхцель? Уничтожить партию Света? Перебить всех светлых воинов?

— Нет, уничтожить воинство света невозможно. Как и огненный легион. Знаешь почему?

Легат делает многозначительную паузу.

— Потому что на место одного убитого всегда приедет другой, — вздыхаю я.

— Верно. Мы всего лишь шестерёнки большого механизма, которые легко заменяются.

Я еще раз окидываю здание взглядом, больше напоминающее сельскую школу. Поднимать партию, значит. Абсурд какой-то. Умереть, стать бесом чтобы что? Развивать зачахшую партию в мире, в котором правят корпорации? Такой бред даже во сне не увидеть. И чую пятой точкой что это будет очень уж непросто.

— Итак, перейдем к главному, — деловито говорит Легат. — Ты прошел этап отбора. Что это значит? Теперь ты вступаешь в игру противостояния как полноценный член легиона.

— Всё-таки игра? — вздыхаю я. — И что это за игра?

— Игра — это скорее аллегория. Это я так про себя зову противостояние. Если кратко, это можно сравнить с игрой в шахматы. Только вместо доски весь мир, а вместо шахмат мы и наши одержимые.

— И мы получается пешки?

— Нет, Иммунов скорее можно сравнить с ладьей, которая защищает своих пешек. А пешки — это твои одержимые. Тебе предстоит их направлять и наставлять.

— А ты тогда кто? Если сравнивать с шахматами? — ухмыляюсь я.

— Ну-у-у, — задумчиво тянет Легат, — наверное, королева. Возможностей у меня уйма и я защищаю все фигуры. Иногда, правда, приходится делать выбор и кем-то жертвовать.

— А Император — это получается король?

— Нет, — усмехается Легат. — Император — это игрок. Он не фигура. А король... Но это, впрочем, не твоя забота. Вот дослужишься до Легата, тогда и узнаешь.

— И как до него дослужиться?

— Прожить жизнь, достичь звания — Трибун. А когда все твои одержимые и ты сам, состаритесь, умрёте естественной смертью ты станешь Легатом.

— Ладно, до этого еще далеко, — говорю я. — Давай про игру и про противостояние.

— Я же говорю, игра — это лишь сравнение. Потому что, во-первых, здесь есть правила, как и в игре, во-вторых, необходимо развиваться и набираться опыта. В твоем бы мире, да и в этом, геймеры сказали бы, что нужно прокачаться. Иметь звание Иммуна это полдела, нужно обладать и развитыми способностями. Иначе тебе конец. Но просто так ты их получить не можешь. Опыт и силу необходимо заработать.

— Выполнять задания?

— Нет, отбор пройден и теперь задания будут редко. У тебя есть миссия и ты занимаешься ею, попутно повышаешь способности. Повышение будет происходить благодаря положительным улучшениям. Но в этом ты и сам разберешься, а Император подскажет. За все позитивные изменения с тобой и твоими одержимыми ты будешь получать награду. А еще теперь ты волен действовать по своему усмотрению — полная свобода действий, главное, придерживаться основных правил.

— То есть, я могу стать Верховным, например? — усмехаюсь я.

— Можешь, но я бы не советовал. Мы стараемся не высовываться и лучше, когда Верховный — это человек, не знающий про огненный легион и воинство света. Зачастую мы черные кардиналы, которые управляют из тени.

— Ладно с этим все понятно, — киваю я. — Развиваемся, открываем сверхспособности, внедряемся в партию Жизни. Давай теперь про правила.

— Их немного, — говорит Легат и начинает загибать пальцы: — Первое — одержимые и ты в твоем новом теле, вы должны оставаться в живых. Если кто-нибудь умрет неестественной смертью — ты проиграл. Второе — ты должен быть предан легиону и Императору. Любая попытка предательства, не дай огонь, помощь врагу — мгновенная смерть. Третье — ты должен поменьше высовываться. Мы, как и наш враг, действуем скрытно, но об этом я уже сказал. В этом мире есть люди, которые знают о нас и желают истребить. Они называют себя ткачами, по сути это секта, но они считают себя тайным обществом. И не стоит их недооценивать, в этой секте ткачей вполне влиятельные богатые люди. И четвертое, и последнее — нужно следить за этапами противостояния.

— Что за этапы? — спрашиваю я.

— Первый: отбор, его вы уже прошли. Он проводится раз в двенадцать лет. Набираются новые легионеры: центурионы, опционы, и так же Иммуны на опустевшие места.

— А куда деваются прошлые Иммуны?

— Большинство не выдерживают, теряют одержимых или погибают сами. Некоторые идут на повышение, как я, например, — Легат делает паузу, словно бы собирается с мыслями, но я вижу, как он напрягается и догадываюсь, что он просматривает системные сообщения.

— Итак, дальше, — вдруг резко продолжает он говорить. — Второй этап начинается прямо во время этапа отбора. Атака — это когда определенная категория воинов света, которых про себя мы зовем палачами, получают возможность видеть легионеров и их прогресс. Они пытаются убить как можно больше сильных легионеров и не позволить им получить звание Иммуна.

— Угу, ясно. Это мы проходили.

— Да. Как только все легионеры получают звание Иммун, Атака завершается. Начинается Тьма. Можно сказать, это режим тишины и временного перемирия. Но и тут расслабляться не стоит. Если светлые тебя или твоих одержимых засекут, они попытаются от вас избавиться. Пока вы не войдете в башню, на вас будут охотиться.

— Какую еще башню?

— Не перебивай, все объясню, но по порядку, — резко обрывает меня Легат. — После Тьмы, когда все наши легионеры выполняют свои задачи, наступает другой этап — Чистка. Светоносное войско так же набирает новобранцев, а у нас открывается возможность видеть их. То есть, все наоборот. Мы нападаем, они защищаются.

— Наш ход, понятно, — киваю я, желая поскорее узнать про остальные этапы.

— Затем снова Тьма. А после десятилетнее противостояние. Это время скрытой войны. Но не такой, как ты можешь подумать. Наша цель не перебить друг друга, наша цель отстоять интересы мироустройства и порядка в этом мире, к которому стремится Император.

— И что это за интересы?

— Он их не озвучивает. Можно только самим догадываться, — кажется, в голосе Легата звучит обида. — Иногда ты и сам понимаешь, что нужно Императору, а иногда совсем нет. Одно точно могу сказать — тебя эти решения не разочаруют. Император выбирает легионеров под те задачи, которые он ставит. То есть, твой характер, твои жизненные принципы и мышление полностью соответствуют поставленным задачам.

— Погоди, я правильно понял? Во время этапа зачистки мне так же предстоит убивать подопечных светлых? Не уверен, что я смогу безжалостно убивать детей, женщин, да и вообще простых людей только за то, что их угораздило стать носителями светляков.

— Ты Иммун, — кривится Легат. — Ты не занимаешься грязной работой, чистка — задача центурионов, они подходят на эту роль. А ты со своими моральными принципами подходишь исключительно для роли Иммуна. Ясно?

Я облегченно выдыхаю и киваю. Нет, честно, сразу на душе становится как-то легче.

— Значит, дальше по поводу задач, — продолжает Легат. — Все указывает на то, что сейчас мы пытаемся избавить мир от системы рейтингов. А воинство света наоборот. Оно желает усовершенствовать социальную систему, возвести такой порядок мироустройства до абсолюта. Строгие правила, ограничения, воздержание от соблазнов, а по сути страдания — это главные принципы воинства света. Они считают, что человечество может стать лучше только благодаря превозмоганиям, усердию, труду. Но если честно, это лишения и горе. Никаких абортов, никакого секса до свадьбы, большинство развлечений — тоже зло, лгать — плохо, желать денег плохо, отдыхать — плохо, а в другие дни наоборот — обязательно, вкусно поесть и то считается зазорным. Нам такие принципы чужды. Мы за свободу и счастье, за самовыражение и удовольствия.

— Так, погоди. Я все правильно понял? Ты мне только что смертные грехи перечислил? А мы за что? За разврат, обжорство, жадность, гнев и прочее? Мы типа за грехи?

— Вздор! — возмущается Легат и поворачивает ко мне разъяренный взгляд: — Если ты пытаешься приплести сюда человеческую религию, то это очень плохая идея. Выкинь сразу же эту чушь из головы! Понятно?

Я настороженно киваю. Ничего себе как его взбесил вполне невинный вопрос. Решаю пока оставить эту тему, и спросить о чем-то другом:

— Тогда еще один вопрос. Почему я?

— Император выбрал тебя, дал тебе второй шанс, ты должен быть рад, — резко успокаивается Легат. — Там в своём мире ты умер, взамен ты будешь служить легиону и Императору. Все просто, не стоит пытаться найти в этом какой-то скрытый смысл.

— А Император — кто он? Дьявол? Сатана? Люцифер?

— Как же все банально, каждый раз выслушаю от новичков одно и то же, — раздраженно тянет Легат. — Сплошные стереотипы и каша в голове. Нет, Император — это не то, что ты думаешь. Он — сверхразум. Бог, если тебе угодно. Но далеко не в том понимании, как ты можешь его себе представить.

— То есть Система — это и есть Император? — спрашиваю я, хотя уже и так давно догадался.

— Именно, — улыбается Легат.

— Значит, он неживое существо? Что-то вроде искусственного интеллекта?

Легат поворачивается и окидывает меня негодующим взглядом:

— Живое, еще какое живое, но не существо, — он кривится и добавляет: — Не пытайся понять своим жалким умишком то, что за гранью твоего понимания.

— Сдается мне, что и ты своим умишком не слишком-то понимаешь, кто этот Император. И почему собственно Император? У него что? И империя есть? М?

Легат начинает еще больше раздражаться:

— Легион и есть его империя. А Император существует сразу в ста мирах, созданных им и Светлейшим.

— Вот про Светлейшего поподробнее, пожалуйста. Он, получается, бог светлого войска?

— Да, все так. Они две вехи противостояния, вода и огонь, день и ночь, лед и пламя. Два бога, что вынуждены вечность противостоять друг другу.

Я устало вздыхаю. Как-сложно-то все.

— Хорошо, — говорю я, — но объясни вот что — почему все так? Зачем все эти идиотские правила и этапы?

— Таков порядок. Светлейший и Император придумали эти правила противостояния. Без правил мир поглотит тьма и хаос.

— Правила? — зло усмехаюсь я. — Какие уж тут правила, если система, точнее, Император, постоянно их меняет, как ему вздумается.

— Отбор был испытанием. Император просто тебя проверял. Не многие достойны стать частью огненного легиона и уж тем более звания Иммуна. Кому-то не хватает смекалки, кому-то силы духа, а кому-то элементарно усердия. Все трудности и то, что тебе казалось, не имеет смысла, было частью проверки. Ты же прошел все испытания, можешь гордиться собой.

— Один хрен — это какая-то бессмыслица, — вздыхаю я. — Что дает это противостояние? На кой черт мы бегаем как дураки, убиваем друг друга, да еще и смертных в это втягиваем? Какой в этом смысл? И не нужно мне рассказывать про порядок мироустройства — это я уже слышал. Просто мне неясно — зачем? Не проще ли оставить в покое человечество и дать им сами развиваться и строить свой порядок?

— Покуда свет противостоит огню, а огонь свету в мире будет жизнь, — многозначительно и высокопарно отвечает Легат.

— Да-да, теперь все понятно, это конечно, многое объясняет, — саркастично тяну я и качаю головой.

— Ты и не должен все понимать, — жестко обрывает меня Легат. — Мул не должен знать, как делать повозку, его задача эту повозку тащить в том направлении, куда указывает извозчик.

— От таких сравнений одна тоска, — вздыхаю я.

— Но это так, — беззаботно тянет Легат.

Затем он окидывает меня недовольным взглядом, и говорит:

— Не советую искать смысл и докапывать до первопричин. Так ты только изувечишь свой рассудок. Император все видит, и может счесть, что ты сломался, что ты больше не подходишь. Я такое уже видел, слишком любопытные и пронырливые здесь не приживаются.

Между нами возникает пауза, и чтобы хоть как-то ее разрядить и попытаться еще выудить информацию из Легата, спрашиваю:

— А твой мир? Ты ведь получается и сам был когда-то человеком? Каковым был твой мир?

Легат окидывает меня недовольным взглядом:

— В моем мире не было сверхспособностей, но была ядерная война. Мой мир практически уничтожен, хотя и шел по пути этого.

— Когда случилось расхождение в твоем мире?

Легат бросает напряженный взгляд и потупливает глаза:

— Во время второй мировой. В пятидесятых.

— У вас вторая длилась до пятидесятых? — откровенно охренваю я и пытаюсь это представить.

— Да, возможно и дольше, — кивает Легат. — Я не дожил до ее завершения, был в эпицентре радиации. Но это не важно. Слишком много вопросов, не касающихся дела, Иммун. Спрашивай по сути, у тебя заканчивается время.

И снова то чувство, что он и сам ни черта толком не знает. Но времени это выяснять у меня нет, потому задаю очередной интересующий меня вопрос:

— Когда я получу тело, которое мне обещал Император? И еще — очень интересно, что это будет за тело.

— Как только поможешь открыть первую сверхспособность одержимому.

— И снова такое чувство, что где-то меня обманывают, — тяну недовольно я. — В задании было отыскать Легата и получить тело. Про сверхспособности там ни слова не было.

Легат не отвечает, снисходительно улыбается и пожимает плечами, мол, я тут ни при чем.

— И как я открою эту сверхспособность? — спрашиваю. — Где гарантия, что у моих одержимых вообще можно открыть сверхспособность?

Легат хитро усмехается:

— Твои одержимые имеют предрасположенность к ним, будь уверен. Они будущие герои, сверхлюди, которые в этом мире — вершина эволюции. Просто так бы Император не назначил тебя над ними. Когда ты сам обретешь тело, твои способности останутся при тебе и там сам будешь считаться сверхчеловеком. А как их открыть у подопечных, это уже твоя забота. Почитай и поизучай техники, разные теории про эфирную мутацию. Тут не угадаешь, что поможет. Мне помогали стрессовые ситуации. Когда одержимый в отчаянии, происходит всплеск гормонов и эфир вскрывает потайные резервы организма. Но это далеко не всегда и не у всех работает. Следующий вопрос!

— Когда закончится этап Атаки? Мне бы знать, когда можно не переживать, что светляки прикончат моих одержимых. И ты там что-то про башню говорил. Как нам ее занять и что это вообще такое?

— Башня — это партия Жизни, — улыбается Легат. — Как только ты получишь тело, ты и твои одержимые должны вступить в партию Жизни, занять свои места, так сказать. После этого ты и твои люди получаете статус неприкасаемых. Воинству света запрещено открыто нападать на Иммунов и убивать. Защищаться, если они все же напали, вам разрешено. В том числе это и вас касается, вы не должны нападать на Генералов света. Последуют немалые штрафы и откат достижений. Но расслабляться не советую. Светлые будут делать все, чтобы выбить вас из партии и испортить ваши планы. Они будут строить козни, вставлять палки в колеса, натравливать на вас людей и всячески мешать. Вам тоже придется этим заниматься. Но на первом месте — партия Жизни. Надеюсь, у тебя получится привести ее в порядок. На данный момент здесь на Юге наша партия практически растеряла весь электорат, всю власть и влияние. Это нужно исправить.

Какое-то время я сижу, перевариваю. Честно говоря, в политике я не слишком силен, да и едва ли эта тема вообще входила в круг моих интересов, а теперь вот придется вникать. Нет, трудностей я никогда не боялся, просто это все так странно. Если бы этот Легат мне сказал, что раз я теперь демон, то должен склонять людей на сторону зла, соблазнять грехами и свершать всяческие злодеяния — это бы меня не удивило. А тут партия, сверхспсобности, противостояние...

Пока я думаю, Легат молчит. Явно ждет, когда я задам еще вопрос.

— Когда я получу тело, каким оно будет? — говорю я.

Легат усмехается и качает головой:

— Слишком раскатывать губу не советую. Тело тебе достанется такое, какое не имеет особого веса в этом мире. Что-то, что уже и так на грани или то, чему в скором времени и так пропадать.

Я разочарованно морщусь:

— Вот тебе и награда.

— Ну, тебе предоставят выбор. Так что, может что-нибудь сможешь стоящее откопать в той куче мусора. А дальше придется поработать над собой. Из любого дерьма можно сделать конфетку.

— И я вот что ещё не пойму, — осторожно я возвращаюсь к теме, которая явно злит Легата: — Мы демоны. И получается, мы плохие парни? А светляки, значит, хорошие ребята.

— Пф-ф-ф, — недовольно фыркает Легат. — С чего это они хорошие? Заносчивые засранцы, возомнившие себя пупом вселенной. Вся разница в том, что они выбрали себе облик крылатых и величественных существ, излучающих свет, точнее, даже не они, их Светлейший решил, что это облик лучше подходит для его задач. Император же счел правильным, если мы будем своим видом наводить ужас. Вот и вся разница.

— И все же демоны — это ведь зло. Всегда и везде: они нечисть и кровожадные чудовища.

— Просто у кого-то пропаганда лучше работает, — кривится Легат, а затем спрашивает меня со всей серьёзностью: — А ты себя считаешь злом?

— Я? Нет, — честно заявляю я.

Легат снисходительно улыбается.

— Нет, я конечно, может и не подарок, — снова говорю, — но и на роль демона не очень-то гожусь.

— Я тот, кто вечно жаждет зла, но вечно совершаю благо... — задумчиво тянет Легат.

— Где-то я это уже слышал.

Легат усмехается:

— Никто не считает себя злом. Даже самые отвратительные ублюдки считают, что делают все правильно. Палачи воинства света хладнокровные убийцы, которые не остановятся ни перед чем, если им нужно уничтожить тебя и твоих одержимых.

Я киваю, соглашаюсь с ним. Вспоминаю родителей Мишани, которых как раз и убил такой палач. Хотя зачем было это делать, если целью был исключительно Мишка? Убрать свидетелей или просто потому, что им нравится убивать?

— Мне пора, — резко заявляет Легат, — еще один легионер нашел тушку.

Тушка, это видимо, тело, такое как Аркадий.

— А что будет с ними? — я указываю взглядом на Аркадия, потом на Саньку.

— А? Да ничего. Просто уводи одержимую отсюда, а я займусь тушкой. Он ничего не вспомнит. Отправится домой, ляжет спать и все. Вроде как никуда не вставал и не ездил.

— Угу, ладно, — киваю я, открываю дверь авто, но прежде чем уйти, спрашиваю: — Мы еще увидимся?

Нет, не то чтобы я уже соскучился за этим Легатом и жажду с нетерпением следующий встречи — вообще ни капли. Просто любопытно, не будет ли он являться ко мне в качестве шефа и давать нагоняй: мол, сегодня понедельник, уже обед, а ты еще ни одного воина света не прикончил. Просто я терпеть не могу начальников. Мне уж лучше самому.

Легат, словно прочитав мои мысли, отвечает:

— Возможно, и увидимся, если Император посчитает, что тебе нужна моя помощь. Но подобное происходит редко. Я же сказал, ты сам по себе. Мы не работаем сообща, другие Иммуны не придут тебе на помощь, и ты не станешь им помогать, потому что не захочешь рисковать своей командой. В противостоянии каждый сам за себя.

— Отлично! — восклицаю я, решив, что на этом все и вылезаю из машины.

Волга тут же заводится и уезжает прочь.

Какое-то время я стаю и таращусь на здание партии Жизни. Перевариваю все услышанное, так сказать. Пока я еще не решил, нравится мне это или нет. Но, один фиг, выбора у меня нет. Да и пожить еще хочется, к тому же теперь я свободен от заданий и это не может не радовать. А там еще и тело будет, и сверхспособности. Столько веселья и сразу. Заманчиво, как ни крути. Значит, будем сколачивать команду супергероев и поднимать с колен эту партию-корпорацию Жизни. Значит, будем вертеться.

Глава 20

Перед глазами вспыхивают, таблички. Читаю их без особого энтузиазма:

«Отыскать Легата — выполнено. Получить сведения о главной миссии огненного легиона — выполнено. Награда — повышение до Иммуна».

«Получено звание Иммун!»

«Третий уровень доступа к информации открыт».

«Время использования всех базовых способностей увеличено до 1 мин.»

«Главная миссия легионера обновлено. Изменено на «главная миссия Иммуна».

«Информация об одержимых обновлено».

Пока читаю, не сразу понимаю, что контроль больше не у меня.

— О-о-о, черт! Где это мы? — растерянно спрашивает Санёк. — Как мы здесь оказались? Это что, штаб партии Жизни? А куда делся этот? Как его? Бессонов?

Как обычно, Саня выпаливает кучу вопросов. Я решаю ответить на последний:

«Бессонов уехал. Тебя он не побеспокоит, потому что даже не вспомнит. А сейчас давай-ка я тебя домой провожу».

Саня смотрит время на пэку, уже четыре утра.

— Я, пожалуй, лучше такси вызову, это же другой конец города, — говорит она.

«Пожалуй, так и лучше буде», — соглашаюсь.

— Что там у тебя произошло? Узнал, что хотел? Твоей жизни больше не грозит опасность?

«Пока что нет».

— Какой-то ты подозрительно немногословный, — возмущается Санька и вызывает через приложение такси к штабу партии Жизни, потом с напором произносит: — А ну, рассказывай давай! Мне же интересно!

«У нас работы непочатый край, — собравшись с мыслями, говорю я. — Во-первых, нужно открыть ваши сверхспособности».

Договорить она мне дает:

— Что? Сверхспособности? — недоверчиво усмехается она.

«Именно. У вас есть к ним предрасположенность. Во-вторых, вам всем нужно познакомиться. Мы теперь команда. В-третьих, нужно вступить в партию Жизни. Мы ее будем возрождать, поднимать с колен, так сказать».

— Что-о-о?! Партию Жизни? — так сильно возмущается Саня, словно я ей предлагаю в шахтеры податься, а не партию восстановить. — Да это же самая отстойная партия!

«Отстойная — не отстойная, это не важно. Какая бы он ни была, а это наша партия».

— Слушай, Леня, это какой-то бред, если честно. Я уж точно знаю, что я не сверх, да из партии Прогресса выходить не собираюсь. И главное — мне совсем непонятно, на кой черт это все надо!

«На тот, что выбора у нас нет, Санек. Если мы не будем ничего делать, нас просто прикончат».

— Мне и маме все еще угрожает опасность? — настороженно спрашивает она.

«Ничего не изменилось. Поэтому ты должна обрести сверхспособность, чтобы суметь защитить себя и свою мать. Я пока и сам слабо понимаю, что и как мы будем делать, но однозначно нам нужен план».

Санька какое-то время молчит, сердито пыхтит, потом говорит:

— Если все так, тогда я хочу знать все! Рассказывай, Леня, что, мать твою, тут происходит?

«Слишком долго рассказывать. Но если кратко, скажу так — нам предстоит спасти мир». — Лгу я без всяких колебаний. Да и разве у меня есть выбор? Спасение мира единственная убедительная легенда, которая заставит подопечных делать то, что необходимо.

Санька молчит, переваривает, потом спрашивает:

— А от кого мы должны спасти мир?

«От партии Света. Отныне они наши враги. Дело в том, что партия Света хочет сделать из вашей социальной системы настоящее рейтинговое рабство. А мы должны им помешать», — и пусть на этот раз я не лгу, все равно не могу быть на сто процентов уверен, что светляки именно рабства человечеству желают. Скорее, абсолютного порядка и тотального контроля, что тоже видится мне едва ли чем-то хорошим. Но в данном случае лучше слегка приукрасить и преувеличить.

— Бред какой-то, — тихо бормочет Саня.

Я игнорирую ее слова, а говорю другое:

«Тебе нужно поехать в Ростов и встретиться с Семеном и Мишей. А еще созвониться с Вовчиком и тоже его туда пригнать. Устроим собрание, так сказать. Запоминай адрес».

— Какой нафиг Ростов? — перебивает она меня. — У меня завтра пары. Точнее, уже сегодня. Бли-и-ин, буду весь день засыпать на лекциях!

Со стороны дороги слышится шелест колес и гудение двигателя, поблескивают фары.

— Такси приехало, — говорит она.

«Вижу. Езжай на пары и все же позвони Вове. Вечером жду вас в Ростове по адресу улица Николы Теслы сорок восемь, квартира девяносто два. Запомнила?»

— Да никуда я не поеду! — возмущается она.

«У тебя нет выбора, Сань. Тебе придется поехать. И лучше делать то, что я прошу. Мне бы не хотелось тебя принуждать. И запомни — больше твоя жизнь не будет прежней. Придется это принять. До встречи».

Я не дожидаюсь от неё ответа, а выхожу из одержимой. Пора посмотреть, какая информация мне открылась с получением звания Иммуна.

Итак, что там теперь у меня. Открываю в первую очередь главную миссию Иммуна.

*Открыть сверхспособность четырех одержимых. Награда за первого одержимого — получение тела. За следующих — получение способностей огненной сути.

*Вступить в партию Жизни.

*Одержимые должны вступить в партию Жизни.

*Повышение характеристик одержимых. За каждые 5 пунктов положительного улучшения — повышение огненных и базовых способностей.

Здесь я немного подвисаю. Что еще за характеристики такие? Скорее всего они в информации об одержимых. Захожу туда.

Ивправду, теперь в этом меню все иначе. Главная информация остается, но теперь есть еще и пункты характеристик. Открываю характеристики Мишани.

Сила 35/100

Телосложение 49/100

Интеллект 38/100

Обаяние 23/100

Сила воли 71/100

Влияние в обществе 0/100

Сверхспособность 0/100

Угу, забавно. Просматриваю остальных.

Самым сильным оказывается Вовчик, после идет Семен, правда, с телосложением он оказывается на последнем месте. И с силой воли тоже. Ставлю себе мысленную галочку, что в первую очередь буду прокачивать у Семена именно эти характеристики.

Зато Семен самый умный. Интеллект у него 78/100, Санька кстати не сильно отстает — всего на десять единиц. У Мишки самый низкий, но это и ежу понятно — ему еще учиться и учиться.

Санька у нас самая обаятельная, чему я вообще не удивлен. И с силой воли у нее все в порядке: 68\100. Хотя, у Мишки получается сила воли выше всех. Значит, с ним работать будет проще. Влияние в обществе имеется у Семена 10/100, и у Вовчика 2/100. У остальных по нулям. Сверхспособности нулевые у всей четверки.

Все эти характеристики, если их выбрать, делятся на подпункты. Например, сила состоит из ловкости, выносливости и здоровья. А интеллект из логики, хитрости, интуиции и знаний.

А еще здесь есть шкала в двадцать пунктов с делением посредине и знаком: плюс/минус. Называется она:

«Шкала прогресса».

Там у меня отметка на плюс восемь. Здесь несложно догадаться, что при положительных изменениях шкала растет, при отрицательных понижается. И, по всей видимости, когда заполняется полностью в той или иной отметке, я получаю способность или теряю. Легат, по всей видимости, именно это и имел в виду.

Что ж. Объем работы мне понятен. Меньше всего мороки с Санькой и Вовчиком — им всего-то надо немного прокачать силу и открыть сверхспособность. Мишка по мере взросления и так должен повысить характеристики, но лучше начать делать это сейчас. А вот Семен...

С него, значит, и начнем. Сейчас где-то пять утра и наверняка они с Мишаней еще спят, но задание я выполнил, а значит способности сопряжения обнулилась. Выбираю Семена.

Он, как я и предполагал, дрыхнет. Тьма-тьмущая, зато храп стоит такой, что децибелами может сравниться с рокотом самолета. Сразу замечаю, что таймер Контроля разума увеличился по времени на полчаса. Интересно, чего я еще не заметил? Надо бы еще меню поизучать, но на это у меня будет еще время.

Забираю контроль, открываю глаза. Доброе утро!

Хорошо, что контроль полностью мне подвластен. Но тратить время на гигиенические процедуры считаю слишком расточительным. Как только я притаскиваю Семена в ванную, тут же возвращаю контроль.

— У-у-у-у, — как маленький, начинает капризничать Семен. — Такая рань, чего ты подорвал меня?

— Как зачем? На утреннюю зарядку. А потом легкая пробежка до магазина за здоровой едой. Больше ты ту дрянь есть не будешь.

— Да ну какая зарядка? Ты что, издеваешься? Мне вообще-то на работу через два часа.

— Такая — общеукрепляющая, утром отрезвляющая! Будешь у нас стройный, сильный и красивый. И отвертеться не получится, даже не мечтай. А сейчас марш умываться и чистить зубы.

Я возвращаю контроль. Честно говоря, были у меня опасения, что он сейчас просто пошлет меня и завалиться обратно спать. Но он — нет. Послушно умывается, зубы чистит. Хороший мальчик.

Семен занимается утренними процедурами молча и на автомате. Видимо, до конца еще так и не просыпается. Как только он заканчивает, я забираю контроль и спрашиваю:

— Ты сколько весишь сейчас?

Он мнется, наконец отвечает:

— Сто шестьдесят где-то.

— А не врешь? — спрашиваю я.

Он молчит.

— Весы есть? — снова спрашиваю.

А он снова молчит.

— Так, давай иди взвешивайся, — велю я.

На секунду характеристики телосложения у Семена 16/100. Хотя даже тут непонятно, за что такая щедрость в шестнадцать пунктов.

Семка идет в спальню, достает из-под кровати пыльные весы, затем взбирается на них. В полумраке комнаты высвечиваются синие цифры: сто восемьдесят шесть.

Офигеть просто. Даже комментировать это не хочу.

Отбираю контроль и начинаю зарядку. Учитывая, в какой форме Семен, для начала я решаю сильно не усердствовать.

Быть таким толстым очень неудобно и тяжело. Десять приседаний чувствуются так, словно я сделал не меньше трехсот. А отжаться у меня и вовсе не вышло, руки подкашиваются, и я ударяю Сему мордой об пол.

— Извини, но красота требует жертв, — пыхчу я и решаю, что лучше займусь растяжкой.

Тяжко, конечно. Сердце едва не выскакивает из груди, одышка такая, что заядлые курильщики с раком легких нервно дымят в сторонке. А еще жутко хочется пить. И это всего-то за десять минут занятий.

Остаток времени я решаю просто поделать легкую разминку. Может так с наскоку и не стоит за спорт браться, а лучше для начала скинуть десяток килограмм. Пока просто попробуем ходить, побольше двигаться и поменьше жрать.

— Ты же... ф-у-ух... ты же убьёшь так меня! — возмущается Семен, когда я возвращаю контроль.

— Не ной. Привыкнешь. Это только начало, — спокойно отвечаю я. Ну как спокойно — с очень тяжелой одышкой. — А сейчас иди и попей. Воды вообще нужно пить побольше. Понял?

Смен не отвечает, а тяжело дыша, плетётся на кухню и жадно пьет воду прямо из графина.

— А еще теперь ты на диете. Ничего жаренного, мучного и сладкого. Овощи и фрукты, вот твоя еда!

— Ненавижу овощи, — бурчит Семен.

— Придется полюбить.

Семен косится на холодильник, вдруг резко срывается с места, и как чертов марафонец, несется к нему, распахивает дверцу, хватает котлету и запихивает в рот.

От такой внезапности я даже забываю, что контроль нужно отобрать. Но вовремя спохватившись, все же резко это безобразие пресекаю.

— И не стыдно тебе? — с укором спрашиваю я и иду мыть руки от жирной котлеты. — Так тебе никогда не похудеть. Неужели не хочется стать красивым и здоровым?

— Хочется, — пристыженно тянет Семен. — Но это выше меня. Знаешь, как я хочу есть, аж живот судорогами сводит.

Я прислушиваюсь к собственным чувствам, так как у нас с Семеном одно тело на двоих, и я, разумеется, чувствую то же, что и он. Ну и это никак нельзя назвать судорогами.

— Тебе придется работать над силой воли, — строго говорю я, потом смягчаюсь и добавляю: — Ну, ладно, пойдем сходим, купим тебе нормальной еды. Морить голодом я тебя в общем-то не собирался.

Семен страдальчески вздыхает, когда я возвращаю контроль, но все же больше к холодильнику не рвется, а идет в спальню одеваться.

— У тебя, кстати, получилось то, что ты хотел? — спрашивает Семен. — Теперь у тебя есть свое тело?

— Почти, — отвечаю я, — многое узнал, но тело мне пока не положено. Мне нужно у вас открыть сверхспособности, и только потом я получу тело.

Семен, кряхтя, натягивает штаны, усмехается:

— Сверхспособности? Со мной у тебя точно ничего не выйдет. Я в детстве очень хотел стать сверхом и перепробовал все методики, когда пытался их открыть. Как видишь, у меня ничего не вышло.

— А теперь выйдет, — уверенно завялю я. — И еще — сегодня у нас насыщенный день. Так что тебе придется прогулять свою работу. Больничный можешь взять на денек?

— Зачем?

— Гости у тебя сегодня из Краснодара.

— Бе-е-е, — брезгливо тянет он, — мои сотрудницы так говорят, когда имеют в виду кое-что другое.

— Ну ты и пошляк, Семен!

Семен игнорирует мои возмущения.

— Так что там за гости? Подробнее можно?

— Собрание у нас сегодня, — отвечаю я. — Пора вам всем познакомиться.

— Все приедут ко мне?

— Да.

— Ладно, — неожиданно легко соглашается Сема и выходит из квартиры.

Дальше мы идем к ближайшему круглосуточному магазину, потому что большинство в шесть утра еще закрыты. Топать приходится довольно далеко, и Сема всю дорогу возмущается, что мы не поехали на машине. На улице в это время не слишком многолюдно и потому мы спокойно общаемся, не опасаясь, что Семена кто-то примет за сумасшедшего.

В магазине я забираю контроль, чтобы у подопечного даже соблазна не было купить какую-нибудь гадость. Покупаю овощи, фрукты, каши, рыбу, творог и кефир.

От внимания не ускользает, сколько денег на счету у Семена. Больше ста тысяч эмдэе. Это можно использовать. С такими деньгами мы сумеем развернуться. Насколько я понял, курс здесь относительно того, что в моем мире, где-то один к десяти. И Семену придется побыть нашим спонсором. У остальных подопечных денег вообще нет, а без них нам будет сложно что-то делать.

Домой мы возвращаемся уже в начале восьмого. Я кормлю Семена и Мишаню овсянкой, который к тому времени тоже уже просыпается. Нездоровую Семкину еду упаковываю в большой пакет и говорю:

— Это нужно отдать нуждающимся.

Семен вздыхает, но не спорит.

— На окраине города есть центр помощи для низкорейтинговых, можем туда отвезти.

— Что за центр? Для лутумов? — спрашиваю я.

— Нет, — качает головой Сема, — лутумам вообще ничего не положено. Это для сервусов, которые не дотянули рейтингом до социалки. Там что-то вроде столовой, если совсем худо, можно прийти поесть.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Ты пока отвези туда еду и сделай доброе дело. Только не вздумай жрать по дороге — увижу, будешь всю неделю сидеть на кефире.

— Да понял я, понял, — обижается Семен.

— Вот и славно, а мы с Мишаней пока позанимаемся. Попробуем у него обнаружить сверхспособность.

Услышав это, Мишаня удивленно округляет глаза, но ничего не говорит. Замирает и с надеждой глядит на Сему, явно ждет, когда я на него переключусь.

— Я только остальных проверю, а потом к тебе, — говорю я ему и выхожу из Семена.

Но переключаться на других я пока не спешу. Решаю еще посмотреть, что там изменилось в меню. Помнится, там и правила обновились, может узнаю еще что-нибудь полезное.

Первое, на что обращаю внимание:

«Звание Иммун снимает запрет на общение с одержимыми».

Это конечно не может не радовать. Хотя общаться я не мог только с Мишаней. С Вовчиком правда тоже. Но способность сопряжения с ним как-то к этому вообще не располагает.

Еще есть пункт о скрытности. Там идет речь о том, что без нужды нежелательно демонстрировать огненные способности людям. Можно только в экстренных случаях, иначе это будет засчитано как отрицательное событие, влияющее на шкалу прогресса. Но в остальном запретов нет. О миссии, по всей видимости, теперь тоже можно говорить, только нельзя приплетать огненный легион и противников. Если кратко, Система, точнее, Император, желает, чтобы я использовал одержимых в достижении цели, но не особо посвящал в подробности.

Это будет не слишком-то просто.

Ещё нахожу информацию, что все мои способности, как базовые, так и огненные будут теперь обновляться каждые сутки после полуночи, а не как раньше с заданиями. Это не может не радовать.

Просмотрев все новые данные, я больше ничего интересного не нахожу. Единственное, теперь, когда я нахожусь в этом межпространстве, чувствую себя странновато. Если раньше я считал, что скверная Система — машина или программа, то теперь же, зная, что Император — разумный и живой, становится как-то не по себе. Зная, что он не только постоянно следит за мной, но еще и читает мои мысли, буквально видит меня насквозь — тут невольно почувствуешь дискомфорт.

Я выбираю Саньку и решаю проверить, чем она там занимается. Подопечная уже проснулась, и я обнаруживаю нас едущими в маршрутке.

«Ты Вове позвонила, адрес дала?» — спрашиваю я.

Санька вздрагивает от неожиданности, вздыхает, затем включает пэку и открывает чат:

«Позвонила. Он сказал, что никуда не поедет. Еще нагрубил мне. Он обиделся на меня, за то, что я трубку не брала».

«Ладно, езжай на пары, — говорю ей, — сам с ним разберусь. А тебя вечером ждем в Ростове».

— Поняла я, поняла, — недовольно шепчет она и отключает пэку.

Я переключаюсь на Вову. Время такое, что по идее парень должен собираться на работу. Но когда зрение проясняется, Вован оказывается на улице, и я даже не сразу понимаю, что все шатается из-за того, что подопечный подтягивается на турнике.

Ну вот, хоть кто-то старается держать себя в форме. Нужно будет и его подключить к тренировкам Семена.

Заставить Вову поехать в Ростов проще простого, используя мысленный приказ. Но дело в том, что мне хотелось бы, чтобы он понимал, что делает, а не действовал как зомби. Жаль, что я потерял контроль тела, сейчас бы мне эта способность очень даже пригодилась.

«Поезжай в Ростов», — велю я ему.

Тут же выскакивает окно:

«Способность сопряжения: „Мысленный приказ“ не может быть использована на сложные задания, требующие множества действий, мысленных усилий и времени. Задача мысленного приказа должна быть простой и иметь возможность быть выполненной в течение десяти минут».

Вот же скотство. Ну ладно, в принципе я могу его довести до Ростова и пошагово. Это конечно будет сложнее, но все же осуществимо. Но куда проще будет, если я использую демонический голос и поговорю с ним. Правда, это ведь нужно найти местечко поукромнее, чтобы мы могли поговорить без свидетелей.

Решаю пока оставить Вовчика в покое, он все равно пока занят, и возвращаюсь к Мишане. Все равно дома без дела сидит. Будем прокачивать его характеристики и пытаться открыть сверхспособность. Уже поскорее хочется получить собственное тело.

Когда я возвращаюсь, Мишка уже позавтракал и теперь сидит за компьютером Семена в инфосети. Системник, кстати, Семен уже успел поставить другой.

Мишка читает новости, и я бы, наверное, удивился, увидев, что одинадцатилетка таким интересуется, вот только подопечный ищет информацию о вчерашнем происшествии.

На экране красуется надпись:

«Новосвершенный мальчик пиромант убил родителей и социального работника из партии Света и скрылся с места преступления».

А дальше красуется фото Мишки и статья, где указывается, что его ищет милиция.

Ах вы ж гады! Твари бессердечные! Нет, ну надо же было все выкрутить вот так! Не люди, а скоты какие-то. Выставили пацана убийцей!

Я так зол, что не сразу замечаю, что Мишаня трясется от плача. Даже не представляю, каково ему. Мало того, что родителей потерял, так теперь еще и гадостей про себя начитался.

Не позавидуешь.

В зад такие новости, я решительно закрываю ссылку и выключаю компьютер. Мишаня, поняв, что я вернулся, резко берет себя в руки, украдкой утирает слезы, шмыгает носом, явно стыдится рыдать передо мной.

— Долго ты, — сипло говорит он, резко встает и идет на кухню пить воду.

Я даю ему время успокоиться. Сам же раздумываю о ситуации. Теперь, получается, вообще плохи Мишанины дела. Если раньше я надеялся, что когда получу тело, смогу разрулить ситуацию, то теперь все усложнилось настолько, что даже и не знаю, что думать. Хотя, с другой стороны — не станут же они судить ребенка. К тому же вон, Алиса Лучик рассказывала, как мать убила. Значит, у новых сверхов такое бывает. И раз Алису не посадили, значит и Мишку не посадят. Да и серхспособностей у него пока никаких нет.

Но опять же — ведь будут. И тогда его могут забрать в какую-нибудь закрытую школу для сверхов под патронажем партии Света, а это нам никак нельзя.

Слишком сложно, нужно будет обсудить это на сегодняшнем собрании. Одна голова хорошо, как говорится, а пять — это уже целая интеллектуальная гидра.

— Ты там что-то говорил про сверхспособность, — нерешительно произносит Мишка.

Я машу рукой и указываю пальцем в направление гостиной. Нам нужен новый инструмент для коммуникации, раз у подопечного больше нет пэку.

В гостиной мы находим несколько листов бумаги и карандаш.

Я пишу:

«Да, верно. Нам нужно ее открыть. Но пока не знаю, как. У тебя есть идеи?».

— Нет, — грустно тянет Мишаня и качает головой.

У меня честно говоря тоже с идеями не особо. Легат говорил что-то про стресс и отчаяние, мол, они могут помочь открыть способность. Но такое с Мишане происходило буквально вчера, и ни черта не открылось. Да и подвергать мальца стрессу сейчас как-то не очень хорошо. Есть еще метод Алисы Лучик — она просто сильно захотела вылечить маму и способность открылась. Надо пробовать.

Пишу:

«А есть что-нибудь такое, чего бы тебе хотелось больше всего? Ну, летать, например. Или быть самым сильным?»

Мишка долго не отвечает, думает. Потом наконец говорит:

— Хочу, чтобы мама была жива.

Зараза.

Конечно он хочет именно этого. Так жалко парня, что аж накрывает от злости на этих гребаных светляков. Нет, если я раньше не понимал, почему должен с ними бороться, то теперь у меня есть стопроцентная мотивация. Не хрен было обижать моего подопечного.

Мишке нужно что-то ответить. Но я даже не знаю, что тут отвечать. Вряд ли здесь существует некромантия. Да и мать-нежить, скорее всего, не слишком бы обрадовала Мишаню.

На всякий случай решаю взглянуть на характеристики и информацию о Мишане. Первое, что замечаю, его общесемейный рейт: 12/1. Это, по всей видимости, очень хреново. То, что я читал про статусы и рейтинги, указывает, что Мишка уже практически лутум. Об этом я ему конечно же ему не говорю, парню и так хреново.

Пишу другое:

«Давай попробуем поработать над самым простым: вода, огонь, ветер».

Мишка послушно кивает:

— Давай.

У него конечно свои представления о том, что надо делать. И я не мешаю.

Мишка идет к раковине, набирает стакан воды, ставит на стол и говорит:

— Сейчас попробую воду нагреть, — и выставляет руки перед собой, напрягая их до боли.

— Ладно, не получилось, — деловито говорит он, — теперь попробую заморозить.

Настрой мне его нравится. Но и заморозить воду у него не получается. Затем он пытается сдвинуть с места стакан силой мысли, после — испарить воду и даже превратить в камень.

Мишка весьма настойчив и целый час мы пробуем разные варианты сверхспособностей: пытаемся поднять холодильник, прыгаем со стола, желая взлететь, пробуем воспламенить взглядом бумажку, зажигаем газовую печь и стараемся потушить огонь. После мы выходили на балкон, испытывая способность управлять ветром. Там же на балконе мы пробуем читать мысли прохожих и мысленно ими управлять.

Ничего у нас, к сожалению, не получается, но зато, кажется, я сумел отвлечь Мишаню от печальных мыслей.

А затем вернулся Семен.

«Не ел?» — сразу же пишу я ему на бумажке и тыкаю в лицо.

— Нет, — грустно отвечает он.

Я грожу ему пальцем, а после пишу, чтобы он сварил себе на обед рыбу и овощи. Семен кривит страдальческую мину, но все же идет делать то, что я говорю. Мишане же пишу:

«Тебе нельзя оставлять учебу. Как бы там ни было, нужно продолжать заниматься».

— Можно хоть не сегодня? — спрашивает он.

«Пожалуй, сегодня можно, — отвечаю я, после добавляю: — Отлучусь ненадолго, проверю остальных, а ты присматривай, чтобы Семен не ел что попало».

— Я прослежу, — деловито заявляет Миша.

Я выхожу из одержимого и перехожу к Вовчику. Может он уже один, и теперь я смогу его заставить поехать в Ростове.

Застаю я его далеко не в лучшем месте и не в лучший момент — он сидит на унитазе. Ладно, зайду позже.

Переключаюсь на Саню. Сидит на парах.

Скука смертная. Нет, хорошо, конечно, что у подопечных жизнь идет размеренным чередом и никто не пытается их убить. Но мне что делать? Я ведь откровенно маюсь от скуки. Скорее бы мне уже собственное тело.

От нечего делать я проверяю еще Мишаню — он, к моему удивлению, продолжил попытки открыть сверхспособности. Застал я его у розетки с напряженными протянутыми руками. Видимо, пытается управлять электричеством. Главное, чтобы пальцы в розетку не совал, а так, конечно, молодец.

Сема сидит за компьютером. Ковыряется в какой-то программе, что-то там настраивает, изучает какие-то графики. Видимо, взял работу на дом, и я не мешаю.

Возвращаюсь к Вовчику, в надежде, что он уже не на унитазе. И к счастью оказывается, что нет.

Теперь сидим в каком-то маленьком кабинете, напротив — пожилой мужчина с солидным животом и седыми усами. Взгляд у него жесткий и недовольный, и я буквально чувствую, как Вован сжимается под этим взглядом.

— Андрей Кузьмич, я не уверен, что смогу, это уже перебор, — говорит Вова отрешенным голосом, — вам лучше поручить это кому-нибудь другому.

Ясно. Перед нами босс Вована — Краснодарский бандитский авторитет. Не сказать, что рад встрече, но здесь явно происходит что-то интересное.

— Кому-нибудь другому? — его голос холодный и безразличный, но взгляд при этом становится сердитым и жгучим.

Вовчик молчит, опускает глаза.

— Ты ведь понимаешь, что ты мне должен, Вова? — спокойно спрашивает Кузьмич, так и не дождавшись ответа. — Ты взял мои деньги. Нет, я не сержусь, и на дело они пошли на полезное — мать вылечить. Мать это святое. Но ты эти деньги у меня украл. Знаешь, что я обычно делаю с крысами?

Кузьмич стучит костяшками пальцев по столу, привлекая внимание Вована и заставляя тем самым поднять глаза.

— Да, конечно знаю, Андрей Кузьмич. Я все верну, я отработаю, — со рвением заверяет он.

— Вот именно — что отработаешь! Этого я от тебя и хочу. А ты говоришь: не уверен, не смогу, понимаешь ли. Я ведь пощадил тебя только потому, что ты деньги мои не на шлюх и дерьмо всякое потратил, а на маму. Теперь же придется доказать свою преданность, реанимировать, так сказать, мое доверие. По-другому никак.

Кузьмич прожигает Вована нетерпеливым взглядом, ожидая ответа, а подопечный мешкает. Я же думаю над тем, стоит ли вмешиваться. Не очень мне нравится, что здесь происходит, хотя пока ни черта и не понятно.

— Да, я это сделаю, — вдруг потерянно говорит Вова, потом более уверенно добавляет: — Да, Андрей Кузьмич, я все сделаю.

— Ну вот и отлично, — довольно усмехается он. — Будь готов на пятницу, у них как раз там праздник намечается. С тобой поедет Арсен и Заруба. Но ты, Вова — главный. И ты должен проследить, чтобы эта падла страдала. Чтобы все было именно так, как я хочу. Сам понимаешь, если что-то пойдет не так, ребята мне вмиг доложат. Где там лежит твоя мать? В центральной Краснодаской, в отделение хирургии?

— Да, — медленно отвечает Вован и сглатывает подкативший к горлу ком, и хотя вопрос Кузьмича звучит буднично, это явная угроза.

— Нужно кого-нибудь отправить фрукты там да цветы какие ей передать, — плотоядно улыбается Кузьмич Вовчику.

Вова медленно кивает, а Кузьмич вдруг резко теряет к нему интерес, открывает пэку и что-то там смотрит, не поднимая взгляда, сухо произносит:

— Свободен!

Вовчик тут же вскакивает и покидает кабинет. Мне же теперь нужно срочно выяснить, что за такое грязное дело поручил ему босс. Ох, чую, что вляпался Вован по самые не балуй.

Глава 21

Вовчик выходит из кабинета, и мы оказываемся в глухом коридоре. По пути лишь изредка попадаются двери, а еще нам встречаются братки: кто с оружием, кто без, но все они здороваются с Вовчиком за руку. Где-то там наверху слышится грохот и чем дальше идем, тем больше он усиливается. Несложно догадаться, что мы в подвальном помещении и идем наверх.

Наверху и впрямь оказывается завод, производство грохочет в полную мощь, здесь жарко, повсюду рабочие в засаленной робе: кто на конвейере, а кто у раскаленных печей. Из больших котлов льется расплавленный металл. А вот и работа Вована — сталелитейный завод. Хотя я уже сомневаюсь, что это его реальная работа. Завод, по всей видимости, всего лишь прикрытие, да и одет Вовчик не так, как обычные работяги и идет он не к плавильной печи, а на выход.

Хорошо, это очень даже хорошо. Потому что поговорить с ним демоническим голосом, даже учитывая шум производства, без свидетелей вряд ли выйдет.

Вовчик выходит на улицу, тут заметно прохладнее, а свежий воздух после душного завода, кажется, особенно освежающий. Вова проходит пропускной пункт, дальше садится в старенький, но добротный москвич, каких даже в моем мире уже не отыскать, а после мы едем.

Весь путь я то и дело порываюсь использовать «Чтение мыслей». Вдруг получится понять, на какое такое дело его отправил Кузьмич. Но я решаю не торопиться. В конце концов, у меня еще будет возможность об этом узнать, да и не факт, что он в этот миг будет думать именно об этом, а чтение мыслей может еще пригодиться.

Пока едем, решаю еще посмотреть обновившееся меню. Вдруг что-то пропустил. И моя догадка подтверждается, пропустил я значок информации в меню: Шкала прогресса. Кликаю на значок информации и читаю:

*Шкала прогресса. За полное повышение: Рандомная способность проявления огненной сути. За полное понижение: Изъятие способности проявления огненной сути с обнулением всех достижений.

Ну, в общем-то, я так и думал. Постараемся не лажать. Новые огненные способности нам точно пригодятся.

Дорога занимает минут пятнадцать, и вскоре мы приезжаем к частному дому с небольшим двориком, большую часть которого занимает парковочное место для москвича. Таких частных домов и в моем мире полным-полно в Краснодаре.

Но помнится мне, Вовчик должен жить в квартире. По всей видимости, или это не его дом, или он не живет по указанному адресу.

Оказывается — второе. Потому что, когда мы оказываемся внутри, попадаем в типичное логово холостяка. Точнее будет, лениво холостяка грязнулю.

Здесь неимоверный бардак: бутылки из-под пива на полу, гора грязной посуды в раковине, одежда валяется прямо там, где видимо ее сняли. А еще здесь явно давно не проветривалось и полы не видели воды и тряпки никогда.

Неряха ты, Чернышевский. Что тут скажешь?

Я выжидаю какое-то время, чтобы убедиться, что он дома один. Вовчик ставит чайник, засыпает себе растворимый кофе в чашку, достает из холодильника сосиску, жует, пока чайник греется, и все это время таращится задумчиво перед собой.

Пора.

«Способность: Демонический голос30 сек. Частота использования 2 раза в сутки — Активировано».

— ЗДРАВСТВУЙ, ВОВА! — громыхаю я.

— Ах ты ж ё! — вскрикивает Вован, отскакивает назад, зачем-то кидая кусок недоеденной сосиски в стену.

— НЕ НУЖНО ТАК НЕРВНИЧАТЬ, — пытаюсь я его успокоить, — ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ Я — ЛЕОНИД.

— Предупреждать надо, Леонид, — сердито отвечает он и недовольно добавляет: — Я уж, честно говоря надеялся, что больше тебя не увижу и не услышу.

— ОБОЙДЕШЬСЯ. ТЕПЕРЬ МЫ ЕЩЕ ЧАЩЕ БУДЕМ ВСТРЕЧАТЬСЯ. ДЕЛО У МЕНЯ К ТЕБЕ. ВЕЧЕРОМ ТЫ ДОЛЖЕН БЫТЬ В РОСТОВЕ. АДРЕС ТЕБЕ САНЕК ДОЛЖНА БЫЛА СКАЗАТЬ.

Начинает свистеть чайник, Вова его выключает, неспешно наливает кипяток в кружку. Я начинаю беситься, потому что время активации способности выходит, а он словно нарочно его тянет и не отвечает.

— ВОВА, — требовательно и сердито грохочу я так, что даже окна в стеклах начинают дребезжать.

— Да идите вы все в задницу со своим Ростовом, со своей Сашей и со всей это фигней! — резко и раздражённо выпаливает Вован. — У меня и без вас проблем выше крыше, которых, кстати, благодаря вам стало еще больше.

— НЕТ У МЕНЯ ВРЕМЕНИ С ТОБОЙ БОЛТАТЬ! — грозно ору я, и Вован вжимает голов в плечи. — ПРОБЛЕМЫ МЫ ТВОИ ПОТОМ РЕШАТЬ БУДЕМ. А СЕЙЧАС ЗАПИСЫВАЙ АДРЕС, А ПОСЛЕ СОБИРАЙСЯ И ДУЙ В РОСТОВ. ПОТОМУ ЧТО ИЛИ ТЫ САМ И ПО-ХОРОШЕМУ ТУДА ЕДЕШЬ ИЛИ Я ТЕБЯ ТУДА СИЛКОМ ПРИТАЩУ. ВЫБОРА У ТЕБЯ НЕТ.

Вова не спешит браться за ручку и листок, он даже пэку не открывает, чтобы записать адрес.

— НУ РАЗ НЕ ХОЧЕШЬ ЗАПИСЫВАТЬ, ЗНАЧИТ — ЗАПОМИНАЙ, — раздраженно говорю я, и только было хочу начать диктовать адрес, как он меня перебивает.

— Зачем мне туда ехать? Что я там забыл? — сердито чеканя каждое слово, кричит он мне в ответ.

В этот миг тридцать секунд активации демонического голоса подходят к концу, и я в раздражении активирую его снова.

— ВОТ КОГДА ПРИЕДЕШЬ, ТОГДА И УЗНАЕШЬ. И ЕЩЕ, ТАМ ОХРАННИК ВРОДЕ КАК НА ВЪЕЗДЕ В ЖИЛОЙ КОМПЛЕКС, ПРЕДСТАВЬСЯ ЛУЧШЕ ДРУГИМ ИМЕНЕМ, ТАК, НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ, — говорю я, смотрю на обновившийся таймер, время пока есть, поэтому торопливо спрашиваю: — ЧТО ОТ ТЕБЯ ХОЧЕТ КУЗЬМИЧ? Я СЛЫШАЛ ВАШ РАЗГОВОР.

— А, да неважно, — уклончиво отвечает Вовчик и делает глоток из кружки. Я не любитель растворимого кофе, но этот на удивление очень даже приличный. В нашем мире такой не делают.

— НУ ЕСЛИ ТЫ НЕ ОТВЕТИШЬ Я И ПОМОЧЬ ТЕБЕ НЕ СМОГУ, — говорю я.

— А не нужна мне твоя помощь, — огрызается он. — От твоей помощи одни проблемы.

— СВИНЬЯ ТЫ НЕБЛАГОДАРНАЯ, — с укором говорю я.

Вовчик недовольно пыхтит, но не отвечает

Тратить время на расспросы я больше не могу, ясно же, что отвечать он не станет. И уже я не успеваю заставить его запомнить или записать адрес, поэтому последние секунды трачу на фразу:

— ЗВОНИ САНЕ И СПРАШИВАЙ АДРЕС! Я ЖДУ!

Вовчик тихо ругается, но все же начинает звонить.

И пока он это делает, время у меня заканчивается.

Санька долго не отвечает, наконец слышится шепот:

— Я на парах, не могу говорить, — торопливо сообщает она.

— Адрес Ростовский скинь! — успевает ей сказать Вовчик, прежде чем она повесит трубку.

— Ага, сейчас вышлю, — шепчет Саня и отключает связь.

Наконец, когда Вован получает сообщение от Сани, я успокаиваюсь. Значит, собранию таки быть. Остается дождаться, когда краснодарцы прибудут на место.

Прежде чем оставить Вовчика, я отдаю ему несколько мысленных приказов: «Быстро допивай кофе», «Быстрее собирайся в Ростов», — это так для профилактики, чтобы не засиживался.

После я проверяю ростовских подопечных, убеждаюсь, что там тихо и спокойно, единственное заставляю Семена встать из-за компьютера и сделать разминку.

А затем решаю перемотать время до вечера. Зачем ждать и маяться от скуки, если у меня есть такой волшебный календарь, в котором я могу неделями перескакивать время?

Да, рискованно конечно использовать эту штуку, перескакивая такие большие промежутки времени. Все же без присмотра оставлять надолго подопечных нельзя. Потому буду проверять их каждый час.

Но черт, быстрее бы уже заиметь собственное тело и занять башню. Потому что теперь я чувствую себя не бесом, а какой-то многодетной матерью, едрить его за ногу.

Правда, жаловаться не на что, честно говоря мне нравится этот кипиш. Теперь моя жизнь однозначно не так уныла и скучна, как раньше. Единственное, что не нравится, это светляки и то, что они желают смерти моим ребятам.

Делаю, как запланировал.

Перематываю на календаре по часу, а после быстро просматриваю подопечных. Несколько раз приходится отбирать у Семы печенье и конфеты, которые проглядел во время утренней ревизии. С Санькой слушаю бесполезный треп однокурсниц во время перемены, с Вовчиком убеждаюсь, что он продолжает гнать свой москвич по верному пути, а после опять перематываю час.

Вовчик по идее приедет уже через пару часов, а Саня все сидит на парах. Но срывать ее с занятий я не собираюсь, нам нужен хороший рейтинг и характеристики. Пусть учится девчонка. А через час обнаруживаю ее уже едущей в автобусе. Отлично.

Еще через пару часов, когда приезжает Вован, я выгоняю Семена из-за компьютера, тут же звонит домофон и человек из службы охраны спрашивает разрешение впустить Петра Иванова, который утверждает, что его ждёт некий Леонид. С фантазией у Вовы, конечно, не очень, но молодец, что послушался и не назвал настоящее имя.

— Да-да, это ко мне, — подтверждает Семен, я забираю контроль и добавляю: — А еще через час подъедет девушка. Её тоже пропустите.

— Хорошо, как зовут девушку?

— Просто впустите, — отвечаю я.

Охранник без лишних вопросов отключается. Ему видимо плевать, кто там из жильцов и кого принимает. Это нам только на руку.

Я возвращаю Семену контроль, и теперь мы ждем гостя.

Тут же из гостиной выныривает Мишаня, который смотрел голографический телек, и с интересом таращиться на дверь. Тоже ждет.

Я же больше жду не самого Вована, я в предвкушении новых способностей, которые мне положены после встречи одержимых. Я сегодня намерен целый урожай этих повышений собрать.

Слышатся шаги, Семен открывает дверь. Делает он это до того, как Вова звонит в звонок. Затем несколько секунд они молча изучают друг друга. Каждый очевидно ждет, когда кто-нибудь первым что-то скажет.

Момент почти что торжественный. Но все почему-то смущённо молчат.

— Михаил, — неожиданно первым говорит Мишаня, делает шаг вперед и с деловитой серьезностью протягивает Вове руку.

— Владимир, — усмехается Вовчик, затем переводит взгляд, и Сема тут же спешит пожать ему руку, представляясь:

— Семен, приятно познакомиться. Проходите Владимир.

— Благодарю, и я рад встрече, — отвечает Вован и заходит.

Я же мысленно ржу. Ты погляди, какие интеллигенты.

Тем временем передо мной начинает выскакивать окна оповещений:

«Поздравляем, Иммун! Ты выполнил задание: Знакомство одержимых № 1 и № 2. Награда за задание: повышение любой огненной способности на 10 сек., а также повышение использования на 1 раз в сутки».

«Поздравляем, Иммун! Ты выполнил задание: Знакомство одержимых № 2 и № 4. Награда за задание: повышение любой огненной способности на 10 сек., а также повышение использования на 1 раз в сутки».

Отлично! Мысленно потираю руки и размышляю над тем, чтобы повысить.

Повышаю пламенеющий трезубец. Теперь я могу использовать его трижды в сутки по сорок секунд. Затем несколько секунд размышляю и повышаю кошмарные видения до тридцати секунд и двух использований в сутки.

Тем временем Сема начинает суетиться на кухне, делает гостю чай. Я переключаюсь на Мишку, чтобы послушать, о чем они с Вовой болтают в гостиной.

— А ты где работаешь? — без всяких стеснений резко переходит Миша на «ты».

— Да так, — нехотя тянет Вова, — на заводе, литейщиком работаю.

Угу, знаем мы, на каком ты заводе.

— А ты сын Семена? — спрашивает Вова, озирается, что-то выискивая взглядом. — А Лёня когда придет?

— Нет, Семен не мой отец, — отвечает Мишка, потупив взгляд, — моих родителей убили. Вчера.

Вова меняется в лице, а Миша продолжает говорить:

— А Лёня уже здесь скорее всего.

В этот же момент я переключаюсь на Семена, который вносит чай и ставит на журнальный столик.

— Где здесь? — удивлённо моргает Вова, снова оглядывается по сторонам.

Я забираю у Семы контроль.

— Здесь я, здесь, — отвечаю.

Вовчик в непонимании кривится:

— Ты же сказал, что ты Семен. А еще ты сказал, что ты призрак! — сердится Вовчик.

— Он может говорить через него, — поясняет Миша.

— Именно так, — подтверждаю я.

— А еще он умеет моей правой рукой управлять, — продолжает Миша.

— А с Сашей он мысленно разговаривает, — озадаченно говорит Вован, а вдруг взвинчено восклицает: — А со мной тогда что?!

— Тебе могу отдавать мысленные приказы, — спокойно объясняю я.

Вовчик от возмущения даже с места привстаёт:

— Чего-о-о?!

— Ничего! И возмущаться бесполезно, это не я придумал, — отбриваю я его.

— Если не ты, то кто тогда? — с подозрительностью спрашивает Вова.

Снова эти неудобные вопросы.

— Всевышний, вселенная, судьба, мать ее. Откуда мне знать? Просто есть такое у меня и все! — выпаливаю я, а потом натягиваю на лицо крайне серьёзную мину: — Но давайте-ка, господа, перейдём к сути, и сейчас я вам поведаю крайне занимательную историю.

И я рассказываю. Говорю им то же самое, что уже говорил Сане, но теперь обставляю все так, мол, это наше высшее предназначение. Рассказываю про партию Жизни, про социальную революцию, и уничтожение рейтинговой системы, затем плету, что они избранные и должны спасти мир. После рассказываю про партию Света, которая теперь наш враг. Конкретно для Вовчика пересказываю, про нападение на Сему и про Мишку. Приправляю вся соблазнительными уверениями про сверхспособности и опаньки — все трое сидят с открытыми ртами и не знают, что ответить.

— Бред какой-то, — первым подает голос Вовчик. — Я не сверх, и я это точно знаю. Иначе не сидел бы здесь. А вот ты, — он тычет пальцем в Сему, — наверняка сверх. И сдается мне, что ты и мне, и Саше задурил голову своими иллюзиями.

Так как я вернул Семену контроль, он от возмущения шмякает кружкой по столу и восклицает:

— Да меня чуть не убили! А Миша родителей потерял! Я тебя в первый раз вижу. Да и зачем мне все это придумывать?

— Отставить ругню, — забираю я контроль. — Понимаю, это сложно переварить, но вам придется смириться. Теперь мы команда и должны держаться вместе. Понятно?

Мишка послушно кивает, а Вовчик продолжает сверлить меня недовольным, полным скепсиса взглядом. То, что он мне не доверяет — не вызывает у меня ни малейшего удивления. В отличие от остальных подопечных с ним мне довелось общаться меньше всего.

— Итак, у меня есть план, — говорю я. — Но сначла нам нужно решить кое-какие проблемы. Во-первых, нужно придумать, что делать с Мишей. Его ищет милиция, и он главный подозреваемый. Во-вторых, нужно решить с тобой Вова. Ты не можешь дальше заниматься, тем, чем занимаешься. Слишком рискованно, да и на пользу твоей репутации не пойдет. И, кстати: так что там тебе поручил сделать Кузьмич в пятницу?

— Какая разница? — кривится Вова.

— А чем ты занимаешься? — заинтересовано смотрит на него Мишаня.

Вова начинает мяться:

— Ну я это ...

Договорить он не успевает, раздается звонок в дверь.

— Это Санька, по всей видимости, — говорю я, поднимаю Семена с дивана, и мы идем к двери.

Смотрю в глазок. Там и вправду она. Стоит и вглядывается в дверь, словно может видеть ее насквозь. Открываю дверь, Саня окидывает Семена медленным взглядом, чем больше смотрит, тем шире становятся ее глаза.

— Это Семен, Семен — это Санек, — представляю я их.

— Не Санек, а Александра, — возражает она, а после морщится в недоумении и пристально смотрит Семену в глаза: — Леня, это ты там?

— Да, — отвечаю, — сейчас в тебя перескочу.

Я переключаюсь на Саньку, потому что на общение с ней нет ограничений во времени в отличие от Сема. Затем выскакивает окно:

«Поздравляем, Иммун! Ты выполнил задание: Знакомство одержимых № 3 и № 4. Награда за задание: повышение любой огненной способности на 10 сек., а также повышение использования на 1 раз в сутки».

Пока я повышаю чтение мыслей, который теперь смогу использовать дважды, Семен что-то мямлит Сане про то, как ему приятно познакомиться и жутко смущается.

В это время высвечивается еще одно системное сообщение, точнее, сообщение от Императора:

«Поздравляю, Иммун! Шкала прогресса достигла максимума. Получена рандомная способность проявления огненной сути: Остолбенение — радиус действия 15 метров, время действия 30 сек, возможность использования 1 раз в сутки».

Я, честно говоря, даже не понимаю, когда эта шкала успела достичь максимума. Видимо, во время каждого знакомства одержимых повышалась на пункт. Но жаловаться грех. Остолбенение? Видится мне — это очень полезная способность. Почему-то сразу на ум приходит заклинание, которое применяли ученики Хогвартса.

— Внутрь хоть впустите? — вскидывает в недоумении брови Саня.

— Да-да, конечно, — спешит отступить Сема.

Саня входит в коридор и неуверенно шагает в гостиную, откуда доносятся голоса. Вова хмурится и отводит взгляд, а Санька словно бы и не замечает этого. Она смотрит на Мишу, а тот глазеет на неё с таким восхищением, что кажется и забыл речь человеческую. Вдруг он спохватывается, вскакивает и протягивает ей руку:

— Миша, — говорит он.

Саня улыбается и томно тянет:

— Александра Николавна, — пожимает она ему руку.

«Ишь ты, Александра Николаевна, — ржу я у нее в голове, — а может все-таки Сандра?»

Саня не отвечает, только фыркает в ответ, а у меня снова высвечивается окно о знакомстве одержимых. Повышаю новую способность: «Остолбенение».

Отлично. Урожай собран. Теперь осталось убедить подопечных, что они должны действовать так, как я скажу.

«Давай, будешь пересказывать за мной», — говорю я Сане.

— Ладно, начинай, — вздыхает она.

«Итак, продолжим».

— Итак, продолжим... — повторяет Саня, — потом добавляет, видя недоуменные взгляды: — это я за Леней пересказываю.

Вовчик косится на Семена, скорбно вздыхает и закатывает глаза. Очевидно, до сих пор думает, что это Семен лезет всем в голову и представляется Леней.

«Спроси у Вовы, что за задание Кузьмича», — велю я.

Саня повторяет. Вова набирает полную грудь воздуха и на выдохе говорит:

— После той разборки в трубопрокатном у Кузьмича начались терки с Казачинскими. И он хочет, чтобы я все уладил, — несколько секунд мешкает, явно не решается говорить, но наконец произносит: — И уладить нужно так.. Короче, он хочет, мести. Казачинские недавно напали на его сына, угрожали внуку. А теперь он хочет, чтобы мы убрали их главаря — Ярослава Казачинского. Но перед этим он сказал, что Казачинский должен страдать. Андрей Кузьмич желает, чтобы мы сначала убили всю его семью у него на глазах. У Казачинского в этот день юбилей, соберется вся родня...

Вова недоговаривает, вздыхает, закрывает глаза и качает головой, видно, что даже от одной мысли об этом ему становится не по себе.

— И ты не можешь отказаться? — возмущенно спрашивает Саня.

Вова, так и не открыв глаз, отрешенно отвечает:

— Нет, я взял его деньги и должен отработать. Кузьмич хочет, чтобы это сделал именно я. Даже детей велел не щадить. Остальные будут на подхвате. И если я это не сделаю, он убьёт мою мать, а после и меня.

— Подождите, — вклинивается в разговор Семен, — а что вообще происходит? Почему ты должен кого-то убить?

— Он бандит, — с насмешливой издевкой тянет Саня.

«Могла бы как-то и помягче преподнести», — упрекаю я ее.

— Что?! — Сема вскакивает с места и перепугано глядит на Вову. — Бандит? В моем доме? Зачем ты его сюда привел?

Вова зыркает на Сему злым недовольным взглядом, а Сема начинает судорожно осматривать квартиру, словно бы проверяя, не успел ли у него Вовчик что-то ценное стащить.

Пришлось снова переключаться на Семена, усаживать его обратно и объяснять:

— Так, панику наводить здесь не нужно. Вова нормальный парень, а еще он наш парень, делаю акцент на слове «наш». — То, что он попал в плохую компанию, это да, нехорошо. И наша задача помочь ему завязать с этим делом и выйти из преступной группировки.

— Оттуда невозможно выйти, — качает головой Вова. — Разве что только — вперед ногами.

— Нет ничего невозможного, — вдруг заявляет Саня. — Ты ведь не пробовал. Если подумать как, это сделать — наверняка есть выход. К тому же Леня говорил, что у нас будут сверхспособности. Если ты их откроешь — априори уже не сможешь оставаться в своей банде, так как тебя приберет к рукам какая-нибудь партия.

— В нашем случае партия Жизни, — добавляю я.

— Это у вас все так просто, — мрачно отвечает Вова, — вы просто не знаете, что это за люди. Не знаете, какие там порядки. Я провинился перед Чащовским, и благодаря тебе в том числе, — он бросает многозначительный взгляд на Саню, — и теперь, пока не отработаю, они с меня не слезут. Да даже когда иотработаю. Нет, ничего не выйдет.

— А почему партия Жизни? — вдруг подает голос Миша. — И я так и не понял — почему партия Света — наши враги? Зачем им нас убивать? Мы же ничего не сделали им.

И снова эти неудобные вопросики.

— Потому что они знают, что мы избранные, — как можно убедительнее говорю я. — И знают, что мы хотим помешать им поработить мир своей рейтинговой системой.

Для парня десяти лет может объяснение и нормальное было, потому что Мишку ответ удовлетворил. А вот остальных же...

— Избранные? — задумчиво переспрашивает Саня. — А кто нас избрал? И откуда ты об этом знаешь? А еще почему не можешь рассказать нам? Ты что, с господом богом общаешься? Хотя нет — я видела твой настоящий облик. Скорее ты с Сатаной общаешься. Да?

— Да ни с кем я не общаюсь!

— Это мы что, сатанисты теперь? — ухмыляется Вован.

Может, ему это и кажется забавным, а вот остальным едва ли. Мишка хмурит брови в тяжелых думах, переваривает, а Саня в недоумении таращит глаза.

— Да никакие мы не сатанисты! — гаркаю я на них. — Давайте вернемся к насущным вопросам. Итак! Пока мы не вступим в партию Жизни — мы все в опасности. Понятно? Как бы вам это все ни нравилось, как бы это не укладывалось в ваших головах, за нами будут охотиться до трех пор, пока мы не вступим в эту чертову партию!

Воцаряется тишина. Какое-то время все таращатся на Семена, первым нарушает тишину Мишка:

— Это что-то типа — я в домике?

— В каком еще домике? — недоуменно усмехается Вовчик.

— Ну игра детская: чур, я в домике! Не играли что ли? — поясняет Мишка с серьезным видом. — Догонялки такие. Кто домик занял, того трогать нельзя.

— Да! — восклицаю я. — Именно! Пока мы не в домике, мы в опасности.

Саня и Вован одновременно открывают рот, явно желая завалить меня кучей вопросов. Но в этот миг раздается звонок в дверь, которым меня собственно от них и спасает.

— Мы еще кого-то ждем? — спрашивает растерянно Семен.

— Нет, — отвечаю я, забирая контроль, — пойдем посмотрим кого там принесло. А вы, — обращаюсь к остальным: — Сидите тихо.

Семен осторожно подходит к двери и смотрит в глазок. Там стоит его отец, рядом крепыш Гена и еще два человека в черных деловых костюмах с такими серьезными минами, что складывается впечатление, что они как минимум агенты Смит. Правда, без солнцезащитных очков.

— Что мне делать? — шепотом спрашивает Семён и тут же по ту сторону двери орет его отец:

— Открывай, Сема, я тебя слышу!

Я забираю контроль и спрашиваю:

— Что вам нужно?

— А ты открой и узнаешь, — со злобной слащавостью говорит отец. — открывай, говорю! Мы знаем, что ты прячешь мальчишку! Зря ты сразу про него не рассказал!

— Не понимаю, о чем ты. Уходите, не хочу никого видеть! — говорю я.

Вся четвёрка усмехается, а отец начинает тарабанить еще сильнее.

В коридоре появляются остальные:

— Что происходит? — взволнованным шепотом спрашивает Саня.

— Они за мной? — перепугано округляет глаза Мишка.

Тем временем отец за дверью орет:

— Открывай немедленно или мы вынесем дверь.

Черт! Они знают, что Мишаня у нас. Но как эти собаки об этом проведали? Мы же выкинули пэку... Камеры? Генка который, как грозился Семена отец, следил за ним? Хотя сейчас это далеко не важно. Главное спрятать ребят.

Глава 22

Я осторожно отхожу от двери и подаю знак остальным следовать за мной.

— Всем в тайную комнату, — шепчу я.

Веду их в спальню, открываю шкаф, затем открываю потайную дверь и заталкиваю их по одному туда.

— Сидите тихо, — велю я, а затем возвращаюсь к двери, в которую грохочут уже так, что стены трясутся.

— В последний раз предупреждаю, или ты открываешь, или мы выбиваем дверь. Не вынуждай меня, Сема! — угрожает отец.

И я открываю дверь.

Отец злым коршуном влетает в квартиру, за ним входит Гена, а после заходят и остальные двое, деловито оглядываясь. Замечаю у них на груди нашивки, маленькими буквами написано: Служба безопасности партии Света, она красуется вокруг эмблемы солнца.

— Где он? — разъяренно вопрошает отец.

— Я вообще не пойму, о чем речь, — отвечаю я.

— Не нужно делать из меня дурака! Этот мальчишка спалил нашего сопартийца в твоей квартире, а после сжег своих родителей и еще одного нашего однопартийца.

Вот же грязные обманщики. Родителей Миши, вообще-то, не спалили, а зарезали. Но я это конечно же не озвучиваю, а изображаю абсолютнейшее недоумение.

— Вчерашние координаты твоего пэку совпадают с координатами, где этот мальчишка выкинул свой пэку. А затем по камерам видно, как ты с ним поднимаешься на лифте.

И снова ложь. Вчера ради конспирации Семен высадил Мишку раньше, и сам сначала поднялся домой, а после впустил парня. Да и Мишка поднялся на лифте и вышел на восемь этажей ниже, а потом поднимался пешком, чтобы непонятно было, в какую он квартиру идет. Но с пэку мы, конечно, налажали.

— Я не понимаю, о чем ты? — качаю я головой. — Ни о каком мальчишке я не знаю. Ни с кем я не поднимался! Покажи мне запись, где такое было! Потому что это все — неправда.

Отец косится на одного из безопасников, по всей видимости, записи он и сам не видел, и знает о ней лишь с их слов. Это хорошо, это нам на руку, эти ребята явно подчиняются отцу Семы, а значит, попытаемся выкрутиться. Тогда они просто походят тут и свалят ко всем чертям.

— Это какая-то ошибка, — продолжаю настаивать я. — Я здесь абсолютно один! Здесь нет никого!

— Никого, говорите? — улыбается один из агентов Смит и указывает взглядом на чашки с чаем.

Вашу ж мать, да что ж за подстава такая? Как мы могли не подумать про чашки?

— У меня были друзья, — говорю я первое логичное, что приходит на ум, — но они уже ушли.

— Уходили, по всей видимости, в спешке, даже чай не допили, — усмехается безопасник, трогает заварник. — И чай еще совсем горячий.

— И улетели, видимо, в окно, — иронично добавляет второй, касаясь пальцем уха.

Вероятно, там наушник у него. А еще похоже на то, что и у подъезда есть светляки.

Обнадеживает лишь то, что они с ходу не нападают, а значит, это простые люди, которых пригнали за нами воины света. Они не посвящены в тайны противостояния. А значит, действовать они будут в рамках закона, по крайней мере, должны стараться.

А еще я убедился еще в прошлый раз, что отец Семки тоже не светляк, не одержимый и не в курсе всех этих дел. Иначе бы он вел себя совсем иначе. Скорее всего, просто выполняет приказы свыше. Легат предупреждал, что они будут действовать чужими руками.

— Кто здесь был?! — гневно кричит отец на Семена. — Где мальчишка?!

— Да не знаю я никакого мальчишку, — возмущаюсь я. — Коллеги ко мне заходили ненадолго. Вот и все. Вы, кстати, должны были с ними столкнуться. Вы на лифте ехали?

Безопасники переглядываются. Это вселяет надежду, что они и впрямь могли видеть кого-то выходящего из лифта и принять их за коллег Семена.

Но может эти в костюмах и купились, вот только отец Семы едва ли.

— Обыщите квартиру, просканируйте на наличие пэку. Гена, будь наготове в случае чего.

Вот же дотошный мужик.

Ему тут же отвечает безопасник:

— Семен Семенович, будьте осторожны. По нашим сведеньям мальчишка очень силен и не контролируем, нужно его обезвредить прежде, чем он применит силу.

Ох и не нравится же мне это слово: «обезвредить». Что ж, у меня хватает в арсенале способностей, но и пускать их сразу в ход не очень разумно. Передо мной не истинный враг, а простые люди, которые всерьез думают, что ищут опасного сверха. Пока что я просто наблюдаю и надеюсь, что они не найдут подопечных и уйдут.

Безопасники и Гена начинает двигаться по квартире. Гена просто ищет, а безопасники достают идентификаторы — такие же, какой прячет Семен в сейфе, и начинают водить ими по воздуху, сканируя комнату.

Отец все это время то и дело бросает на Семена сердитые, негодующие взгляды.

Я немного напрягаюсь из-за этих идентификаторов, но помнится, Семен говорил, что то помещение чем-то оббито и не пропускает сигнал. Но настолько ли хорошо не пропускает — это большой вопрос.

Один из безопасников шагает в спальню. Я изображаю на лице раздражение и шагаю за ним, мол, хочу контролировать, где он там будет лазить без моего ведома.

Захожу я в комнату как раз в тот миг, когда безопасник водит сканером у шкафа. Вдруг он замирает.

— Кажется, что-то нашел, — кричит он, — сканер видит два пэку.

Тут же из гостиной несутся все, а безопасник рывком отодвигает дверцу шкафа.

Ну вашу ж Машу!

«Остолбенение — радиус действия 15 метров, время действия 40 сек, возможность использования 2 раз в сутки — Активировано».

Словно по щелчку пальца все присутствующие в комнате застывают. Отец Семена замирает со вскинутыми руками, и приоткрытым ртом — явно желал что-то сказать. Генка замирает прямо во время ходьбы, его левая нога так и зависает в воздухе, второй безопасник только было собирался навести идентификатор, но так и не успел, замер у шкафа. Один я, точнее Сема, сохранил возможность двигаться.

Так, всего два раза по сорок секунд. Это очень, очень мало!

Бегом я несусь к шкафу и отодвигаю заднюю стенку. Ребята даже свет не включили, так и остались стоять в темноте тайной комнаты. Протягиваю руки, ощупываю, они не шевелятся. Их тоже накрыло остолбенением.

Под руку попадается что-то мягкое и приятное, не сразу даже понимаю, что это грудь Санька. Неожиданно конечно.

Но первым я пытаюсь найти Мишку. Он оказывается за спиной Вовчика. Хватаю его на руки и бегом тащу прочь, в подъезд и выставляю за дверь.

Я надеялся, что когда мы минем радиус действия способности, Мишаня очнется, но, к сожалению, этого не случилось. Значит, уже остолбеневшие, хоть сколько их не перемещай, такими и остаются, пока не истечет время активации способности. Теперь главное, чтобы никто из жильцов не увидел эту картину.

На все про все у меня уходит двадцать четыре секунды. В идеале я рассчитывал вытащить всех троих, но времени явно не хватит.

Возвращаюсь, второй хватаю Саню, она весит немногим больше Мишки, как только вижу, что время истекает, активирую остолбенение снова. На перемещение Сани уходит времени больше, да и тело Семена снова начинает подводить.

Когда я несусь за Вованом, понимаю, что за полминуты ну никак не вытяну его. К тому же в Воване килограмм восемьдесят не меньше. Все, на что у меня хватает времени, это вытащить его волоком из спальни и бросить в гостиной.

Пять последних секунд я трачу на то, чтобы закрыть проход в тайную комнату и встать на то же место, где стоял до активации.

Надеюсь, Вовчик догадается, что нужно валить из квартиры.

Время активации походит к концу, и все снова приходят в движение:

— Ты что, в шкафу кого-то спрятал? — вскинув руки, возмущенно говорит отец.

— Нет там никого, — бурчу я, получается сбивчиво, Семен тяжело дышит после нашего забега с утяжелителями. И скрыть это получается плохо. Черт, да это вообще никак не получается скрыть — Сема в буквальном смысле задыхается.

— Ты чего? — хмурится отец.

— Раздражаете вы меня! — возмущаюсь я в ответ. — Врываетесь тут, как к себе домой, лазаете, где вас не просят!

— Странно как-то, — безопасник растеряно таращиться на экран идентификатора. — Только что ведь показывало. Еще не могло опознать владельцев, будто что-то глушит, а теперь вообще ничего не показывает.

— Потому что здесь стена! Ты пэку соседей увидел! — раздраженно кричит на него напарник.

Пока они тут толкаются и возмущаются, я быстро переключаюсь на Саню. Теперь Сема и сам разберется.

Зрение еще не до конца проясняется, но я уже слышу голоса.

— Надо уходить, ты же слышал, они за тобой пришли, — говорит Саня.

— А если там и внизу караулят подъезд? — шепчет взволнованно Мишка.

— Наверняка караулят, — голос принадлежит Вовану. — У службы безопасности Света схема ловли новосвершенных отлажена, как у спецназа.

Так, хорошо, Вовчик все-таки додумался уйти из квартиры.

Зрение проясняется, и я вижу, что они спустились на несколько пролетов. Ладно, нужно скорее уводить их отсюда.

Но задача весьма усложняется тем, что на парковке и в лифте камеры. Хорошо, что в самом подъезде не додумались поставить.

Саня и Вова уже на камерах засветились, но они могут выйти спокойно. Мало ли кто они такие и к кому приходили. Не знаю, есть ли в этом мире система распознавания лиц, но будем надеяться, что, если и есть, подопечные мордами не слишком светили.

Ох, не зря я додумался про конспирацию, ох не зря велел им представляться другими именами — задницей чуял, что нужно так поступить.

Теперь нужно думать, как вытаскивать Мишаню.

«Я здесь», — говорю я Сане.

— Леня тут, — объявляет она остальным.

— Что нам делать, Леня? — с надеждой глядя на Саньку, спрашивает Миша.

«Сейчас, дайте подумать», — отвечаю я, и Саня повторяет.

— Может, спрячемся где-то и переждем, пока они не уедут, — предлагает Миша.

Вова нехорошо усмехается:

— Они не уедут, наверняка оставят здесь кого-нибудь и будут следить.

— Ну а там, в квартире у Семы. Они уйдут, и мы сможем вернуться.

Такой вариант я и сам рассматриваю, но Вовчик снова возражает:

— Если безопасники уже вошли в квартиру, будь уверен — навешают там жучков и скрытых камер. Возвращаться туда не вариант.

— А может мне лучше сдаться? — грустно говорит Мишаня и опускает глаза. — Они же все равно поймут, что нет у меня никаких сверхспособностей. Поймут, что я не сверх и отпустят.

«Отпустят? — возмущаюсь я. — Они считают тебя убийцей, и даже если получится доказать, что ты ни в чем не виноват, тебя же все равно не отпустят. А отправят в детский дом!»

Саня деликатно пересказывает мои слова, потом спрашивает меня тихо:

— Но он ведь не сможет вот так всю жизнь скрываться. Может детский дом не такой уж и плохой вариант?

Я злюсь и ничего не отвечаю, а Вовчик, наблюдающий за нашим разговором, скептично усмехается и качает головой:

— Если малого уже объявили преступником, то загремит он не в детский дом, а в исправительную колонию для малолеток — тут и к гадалке не ходи. Десять уже есть?

— Одиннадцать будет зимой, — грустно говорит Миша.

— Тем более, — жмет плечами Вовчик. — Партия Света не допустит, чтобы их репутация пострадала. Так что все повесят на мелкого, когда поймут, что он бесполезен.

— Черт, как-сложно-то все! — сокрушаясь, восклицает Саня, и тут же на нее одновременно шипят Мишка с Вованом, чтобы не шумела.

«Так, ладно. Давайте для начала проверим, открыта ли крыша, — велю я, — на крышу езжайте на лифте по очереди на разные этажи, и старайтесь прятать лица, там скорее всего, камеры».

Как только Саня пересказывает мои слова, Вовчик привычным движением, словно делал это десятки раз, стягивает футболку и повязывает ею лицо и голову так, что остаются только глаза. Мишка делает так же. Саня мешкает, кроткий топ не слишком-то и прикроет лицо, да и в одном бюстгальтере ей оставаться явно не хочется. Хотя, о чем это я, она же без него.

Зато у Саньки есть сумка, вполне себе вместительная. Ее содержимое она быстро раскидывает по карманам джинсов, а то что не влезает, раздает ребятам, а после натягивает сумку на голову. Правда, теперь ни черта не видно.

— Ведите меня, — велит Саня, — протягивая руки ребятам.

Но ребята за руки ее не берут.

— Так будет быстрее, — говорит Вовчик, хватает Саню на руки и быстро спускается к лифту.

Саня возмущенно охает, но я тут же пресекаю.

«Не возмущайся, сама знаешь, что так быстрее».

В таком дурацком виде мои подопечные входят в лифт. Сначала Вован с Саней, а после поднимается и Мишка.

Это конечно ни разу не подозрительно — трое с футболками и сумкой на голове. Вообще ничего необычного, просто банда сумасшедших катается в лифте. Ну да и пофиг.

Так мы оказываемся на последнем этаже, выходим на лестничную площадку и поднимемся еще на пролет, где натыкаемся на решетчатую дверь. Вован дергает решетку, дверь оказывается закрыта, да и замок такой хитрый, который открывается магнитным ключом.

— Можно попробовать выбить, — говорить Вовчик.

«Нет, шума много наделаем», — передаю я через Саньку.

Вовчик дергает за прутья решетки, затем пытается их разогнуть и прутья поддаются.

— Сейчас все будет, — с уверенностью говорит Вован, дует на ладони, трет их друг об дружку и с новыми силами налегает на прутья.

На этот раз ему удается раздвинуть их достаточно. Первым пролазит Мишаня, следом пытается пролезть Саня и у нее получается, но уже с большим трудом. У Вовчика не выходит пролезть с его широкой грудью, а прутья дальше некуда раздвигать.

«Значит так, — говорю я, — пусть Вова спускается и подгоняет машину к последнему подъезду, а мы через крышу спустимся и выйдем там».

— А если и там решетка закрыта? — спрашивает Саня. — Мы с Мишей ее вряд ли вот так разогнем.

«Придумаем что-нибудь», — отвечаю я.

Саня кивает, пересказывает наш план Вове, тот без лишних слов отправляется вниз.

Я вместе с Саней и Мишей же отправляюсь на крышу.

Чердака здесь нет, точнее входа в него нет, мы сразу оказываемся на крыше, к счастью, дверь оказывается не заперта.

Саня осторожно подходит к краю и смотрит вниз. Мишка тоже. Внизу у подъезда пасутся двое в такой же форме, как и те безопасники в квартире Семена. Неподалеку на стоянке припаркован тонированный черный мини-вен без каких-либо опознавательных знаков. И может, я бы не обратил на него внимания, но припаркован он уж слишком близко к подъезду, в отличие от остальных авто.

— Они там, — взволнованно говорит Миша.

Саня кивает, потом говорит:

— Нужно убедиться, что Вова пройдет мимо них спокойно, а тогда пойдем дальше.

Я не возражаю, это разумная мысль.

Вовчик выходит из подъезда, останавливается, достает сигареты, закуривает, в общем, ведет себя непринужденно и вполне естественно, затем неспешно двигается в сторону стоянки, где оставил москвич. Безопасники на него никак не реагируют. Я опасался, что могут отсканировать исподтишка, но они даже этого не делают.

Видимо, задача у них вполне конкретная — поймать мальчишку пироманта. Это очень даже хорошо.

Убедившись, что Вовчик прошел без препятствий, Миша и Саня бегут через всю крышу к последней двери. Быстро спускаются, снова оказываются перед решеткой, и она снова оказывается заперта.

— Что теперь? — спрашивает Саня.

«Сейчас я попробую расплавить замок, а ты, когда подам сигнал, бей изо всех сил ногой по решетке».

Конечно, использовать трезубец мне не слишком хочется, но выбора особого нет. Чем быстрее я уведу отсюда подопечных, тем лучше.

«Пламенеющий трезубец 40 сек. Частота использования 3 раза в сутки — Активировано».

Я направляю трезубец на замок и врубаю на полную мощь. Он в мгновение ока раскаляется, краснеет и наливается огнем.

«Бей!» — велю я Сане.

Она со всего размаху ударяет ногой по двери, и та распахивается, громко стукнув о стену.

— Теперь куда? В лифт? — спрашивает Саня, уже готовясь натягивать сумку на голову.

«Нет, давайте лучше по лестнице, — отвечаю я, — и из подъезда выходите по одному. Сначала ты выйдешь и разведаешь обстановку, если все чисто, я перемещусь в Мишку, подам ему знак, что можно выходить. Мише скажи, что как только выйдет из подъезда, пусть опустит голову и идет быстро к машине, и по сторонам не глазеет. А когда окажется в машине, пусть сразу ложится».

Саня пересказывает все Мишане, и мы начинаем спускаться.

Затем мы оставляем Мишаню на третьем этаже, а Саня продолжает идти дальше. Выходит, Вовчика москвич стоит в метрах пяти от подъезда на парковке. Он его подогнал к подъезду, а просто поменял место стоянки.

«Какого хрена так далеко?!» — возмущаюсь я.

— У подъезда нельзя парковаться, — тихо говорит Саня.

«Да вашу мать!»

Саня косится на чёрный мини-вен, затем на безопасников у Семкиного подъезда. Быстрым шагом она проходит через двор и садится к Вовчику на переднее сидение.

— Сейчас тронемся и на три секунды подъедем к подъезду, — говорит Саня Вовчику. — Тогда Мишка и заскочит.

Вова издаёт тяжелый вздох:

— Ты же понимаешь, что если нас с ним поймают, у нас тоже будут проблемы.

— И что предлагаешь, бросить его? — зло интересуется она.

— Нет, — мотает головой Вовчик, — но если что, сразу предупреждаю — я лезть в задницу ни за кого не собираюсь. Если что-то пойдет не так, я умываю рук, скажу, что просто водитель, а вы выкручивайтесь как хотите.

«Вот же засранец!» — возмущаюсь я, жаль, что это слышит только Саня, она же говорит другое:

— Ну ты и козел, Вова. Леня тебе вообще-то жизнь спас.

— Я все сказал, — безразлично пожимает плечами Вова и заводит двигатель.

Я перемещаюсь в Мишаню, не жду, когда восстановятся все чувства, а сразу использую способность сопряжения и несколько раз машу рукой.

Мишка тут же начинает спускаться, слышится звук двигателя внизу, проясняется зрение и теперь я вижу подъезд. Торопливо Миша выходит на улицу, делает все как надо: идет быстро с опущенной головой, по сторонам не смотрит. Слышу, как открывается дверь авто, еще несколько метров и мы сядем в машину.

— Эй, парень, стоять! — слышится громкий оклик с другой стороны двора.

Мишка вздрагивает, но голову не поднимает, а ускоряет шаг.

— Я сказал — стоять! Берите его! — снова кричат.

Мишаня почти у дверей, но внезапно прямо перед его носом захлопывается двер, Вовчик резко бьет по газам, и на всей скорости москвич уносится прочь.

Гребаный придурок! Иуда проклятый! Какого хрена он творит?!

Мишка растерянно таращится на быстро приближающихся к нему людей в форме.

— Я ни в чем не виноват! — отчаянно кричит Мишка.

Я только было собираюсь активировать трезубец, но не успеваю. Чувствуется легкая боль в плече, затем в шее. Мишка пытается сделать шаг, но заваливается, в глазах мутнеет, он что-то бормочет невнятно.

Все, что я успеваю разобрать:

— Леня, помоги!

А после Мишка резко вырубается.

Глава 23

Я уже активировал трезубец, но теперь из-за того, что Мишаня отключился, без зрения и ориентации в пространстве не понимаю, куда его направлять.

— Готов! — слышу чей-то мужской голос, пытаюсь наслать на него пламя, но врубаю не на всю мощь. Убивать я их не собираюсь, а лишь хочу отпугнуть.

— Ах ты дрянь! — ругается кто-то, но это явно не тот звук, который должен издавать поджаренный трезубцем.

Без разбора вслепую я начинаю жечь. Активирую «Контроль зрения», хотя едва ли уверен, что смогу его использовать с закрытыми глазами. Но у меня получается — открываю глаза.

— Он еще не отключился, — сообщает один из безопасников, нависший надо мной и тут же натягивает Мишане на голову мешок.

Но я его уже видел, вот он, стоит рядом. Жгу его, безопасник орет и отскакивает.

Неподалеку шуршит рация, слышу, как спрашивают:

— Что у вас случилось?

— Мальчишка дерево поджег, скамейку и в Кабакова попал.

— Вызовите пожарных и вколите ему больше транквилизатора, — отвечают ему по рации. — Кабаков живой?

— Да живой, живой, уже оказываем помощь, — отвечает кто-то.

Пытаюсь ориентироваться по голосу и поджечь говорящего. У активации трезубца осталось пять секунд. Я продолжаю жечь, в надежде попасть хоть в кого-нибудь, но понимаю, что все это бесполезно. Без зрения я ничего не могу сделать. А затем и время активации подходит к концу.

Снова чувствуется укол, но уже отдаленно, почти неощутимо — тело онемело.

Я чувствую, как Мишку поднимают на руки и несут. Слышу, как открывается дверь авто, а после Мишаню без всяких церемоний грубо швыряют на пол.

Нужно срочно что-то делать. У меня еще есть «Кошмарные видения», но их можно использовать только на одного человека, а тут целая толпа. И еще одна активация трезубца, вот только теперь в машине его опасно использовать.

Я так зол, что меня буквально распирает от ярости. Но больше всего меня злит, что я ничего не могу сделать. Не могу помочь Мишане, пока он в отключке!

В порыве гнева перехожу в Вову с единственной мыслью — приказать ему врезать себе пару раз по морде да посильнее. Но слышу перепуганный голос Санька и вовремя сдерживаюсь. Беру себя в руки, мысленный приказ нужно сейчас использовать по назначению. А по морде я ему еще успею надавать.

Переключаюсь на Саню.

«Что он творит, идолище поганое?!» — зло интересуюсь я.

Но Санька, кажется, и не слышит меня вовсе, она в полнейшем ступоре бормочет:

— Ты же мог его забрать, он бы успел, ты же мог. Зачем ты так сделал?! — Санька срывается на него в истерическом крике, — Останови! — орет на него Саня. — Останови, я сказала, козел!

— У меня не было выбора, — отстраненным тоном отвечает Вова, и сам вдруг срывается на крик: — Ты что не видела, что они на него со всех сторон бежали! Не видела, сколько там эсбэшников Света? Ты думаешь, нам бы дали спокойно выехать с территории жилого комплекса? Или ты хотела попасться, как соучастница? Его объявили преступником! За нами охотится партия Света, нужно было вот так по тупому сдаться им?

Санька утыкается взглядом перед собой. Москвич несется на такой скорости, что вот-вот и мы врежемся в передиидущие машины.

«Пусть не гонит! — чеканю я. — Пусть остановится! Поговорить нужно!»

— Лене вернулся, просит остановиться, — говорит Саня.

— Пусть идет в задницу этот Леня, — грубо отвечает Вова. — Ты что? Не понимаешь, что происходит? Оно тебе нужно? Этот Леня пытается нас втянуть в какой-то жопорез. Нет... — тянет Вова и зло усмехается, — я в этом участвовать не собираюсь. А вы как хотите!

— Мишка — он же совсем ребенок! Как ты мог так с ним поступить?! У тебя что?! Вообще, сердца нет! — кричит на него Саня.

— Будешь верещать — высажу, — холодно отвечает Вова.

Я перемещаюсь в него. Ну сейчас ты у меня получишь, Иуда!

Пока происходит перемещение, злюсь на систему, которая дала мне нормальные способности сопряжения со всем подопечными, кроме самого непослушного идиота Вовчика.

Не дожидаюсь, когда восстановятся все чувства, а сразу же мысленно приказываю:

«Разворачивайся! Езжай обратно».

Несколько секунд ничего не происходит, но после Вован начинает снижать скорость. Затем съезжает на обочину, ждет, когда иссякнет поток машин, и начинает разворот.

— Ты что делаешь? — потрясенно спрашивает Саня.

— Разворачиваюсь, — спокойно отвечает он.

— Зачем?!

Вова молчит, машет головой, отвечает, медленно растягивая слова:

— Я... я не знаю.

Так, нельзя чтобы Санька вмешивалась. Заставит его думать — собьёт мне весь приказ. Перескакиваю на нее:

«Не мешай, это я его развернул, — говорю Сане, — попробуем догнать светляков и узнать, куда Мишку повезли. Они не могли уехать далеко».

— А если они нас засекут? — растеряно бормочет она. — У нас ведь могут быть проблемы.

Она косится на Вовчика. Видимо, его речи и на неё подействовали.

«У нас и так проблемы. И сейчас самая важная — как можно скорее вытащить Мишаню».

— Мы же не сверхи, Лёнь, — жалобно тянет она. — Как мы его вытащим? Его наверняка отвезут в милицию или еще куда. Там будет охрана...

— Что он там говорит? — раздраженно спрашивает Вовчик, хоть и продолжает ехать обратно к дому Семена.

— Говорит, что нужно узнать, куда повезут Мишу.

— Он что, сдурел? Не понимает, что теперь мы все в опасности?! Нельзя ехать! Если нас засекут — поймают, отправят на допрос! А мне все это на хрен не нужно.

Вовчик резко тормозит, авто позади едва не бьет в наш зад, но вовремя успевает вывернуть:

— Ты дебил?! — орет на него мужик, поравнявшийся с нами, поднимает пэку, и Вовчику тут же приходит штраф: «Небезопасное поведение на дороге −2 пункта».

Я снова перескакиваю в него. Нет, я все-таки заставлю тебя делать то, что надо. К счастью, время предыдущего мысленного приказа уже истекло, и я снова отдаю приказ:

«Возвращайся к дому Семена».

Вова снова несколько секунд мешкает и начинает двигаться. Я быстро переключаюсь на Саньку.

«Не мешай ему, — говорю я ей, — Ты его сбиваешь».

Санька не отвечает, а только едва заметно кивает.

Мы возвращаемся, всю дорогу меня подмывает переключиться на Семена и узнать, что там у него происходит. А еще я опасаюсь, что служба безопасности уже увезла Мишаню в неизвестном направлении.

Но сейчас лучшая стратегическая позиция здесь. Да и этого Иуду нельзя ни на минуту оставлять.

Вова тихо ругается, кажется, хочет нарушить приказ. Но это, по всей видимости, сильнее его. Даже если сильно захочет, нарушить его не может, если только не подталкивать извне вопросами и не заставлять его думать.

Я приказываю Вовчику припарковаться неподалеку от дома, но так, чтобы нас не было видно. Он это делает, отъезжает в соседний двор. Обзор у нас теперь хороший и среди других машин мы не слишком заметны.

Нам отсюда отлично видно двор за решетчатым забором, черный мини-вен все еще стоит, на улице какая-то суета.

По моим подсчетам, с тех пор как Мишаню туда погрузили, прошло не больше двадцати минут. Хотя и непонятно, почему они мешкают и не уезжают. И тут вдруг становится ясно почему.

Буквально на несколько секунд в поле зрения появляется Семен: руки у него за спиной, как у заключенного, а позади следуют те самые безопасники, которые обыскивали его квартиру.

Да что ж нам везет-то так сегодня?!

Отец и его телохранитель Гена тоже здесь. Все они садятся в длинное черное тонированное авто и трогаются. Тут же начинает двигать и мини-вен с Мишкой.

Они покидают двор, выезжают на трассу.

«Следуй за ними. Старайся держаться подальше», — велю я Вове.

Он выжидает минуту, а после тоже трогается с места. Я прекрасно отдаю себе отчет о том, что мысленный приказ не безотказный инструмент. Что на протяжении слежки мне не единожды придется бороться С Вовчиком в те моменты, когда будет заканчиваться время приказа. Также я держу в уме, что в любой миг машину Вовчика могут засечь, к тому же мы ее уже засветили.

И тогда, и впрямь могут быть проблемы и у остальной половины подопечных. Хватает и того, что Смен и Миша влипли по самые не балуй. Хотя, что-то мне подсказывает, что Семена отмажет папаня. А вот за Мишку заступиться некому кроме нас.

Нужно быть максимально осторожными, а еще необходимо, чтобы Вовчик помогал, а не совал палки в колеса.

Санька всю дорогу опасливо косится на него, но сбивать не смеет, единственное, что она делает — откидывается в кресле и закрывает устало глаза:

— Надо же было влипнуть так, — бормочет она.

Чем больше мы едем, тем больше она впадает в тихую истерику. Я замечаю, как она вжимается в кресло, как таращит глаза, стискивает свою сумку так, что я слышу скрежет ногтей по кожзаму. И тут наверняка больше играет даже не то что произошло до этого, а то, что мы продолжаем нарываться и следуем за опасностью по пятам.

Все-таки мои подопечные морально не подготовлены к такому. Они у меня вообще ни к чему не подготовлены. Придется готовить.

Пока мы едем по городу, от слежки укрываться получается довольно просто. Мы прячемся за другими машинами. Все становится сложнее, когда мини-вен и черное авто покидают город и сворачивают на просёлочную дорогу, а после едут куда-то вглубь полей, которые тянутся до горизонта.

Здесь уже тяжело следовать за ними.

«Тормози», — велю я Вовчику и тут же переключаюсь на Саню.

«Скажи, что нам нужно поговорить», — передаю я через нее Вове.

Она повторяет. Вова поворачивает на нас настороженный и одновременно дерзкий взгляд.

— Считаешь, я все испортил? — с вызовом спрашивает он. — Но, если бы я не увез нас, мы бы все вчетвером туда поехали. И что тогда?

Несмотря на всю браваду и грубость, я вижу, что Вова меня опасается. По глазам вижу, по словам, которые он явно произносит, чтобы оправдать свою трусость и слабодушие. Помнит, сукин сын, что я умею.

«Повторяй слово в слово», — велю Сане, и она с готовностью кивает.

«Ты подставил не только Мишу и Семена. Ты и себя подставил. Ты ведь сразу задумал так поступить при малейшей опасности. Но мы все в одном положении, мы все в опасности. Ты, по всей видимости, слушал задницей, когда я объяснял. Заруби себе на носу, Вова, еще хоть раз выкинешь подобное, я тебе такую жизнь устрою, что угрозы Кузьмича тебе покажутся любезными комплиментами. Понял?»

Саня пересказывает слово в слово, да еще и пытается подражать моей грозной интонации.

Вова смотрит на нас, моргает набычено, отвечать не спешит и явно хочет возражать.

Время выходит, Сему и Мишу везут не пойми куда, а еще заканчивается мое терпение.

Я переключаюсь на Вована и отдаю приказ:

«Врежь-ка себе по морде, да посильнее».

Без раздумий он сжимает кулак и бьет себя со всей дури в левый глаз. Прочувствовать все прелести удара я не успеваю, перескакиваю в Саню. От неожиданности она вскрикивает.

— Ты чего? — ошарашенно спрашивает она его, но потом до нее кажется доходит, и она насмешливо хмыкает.

— Ничего, — бурчит Вова. — Понял я все, — последнее явно адресовано мне.

«Точно?» — Саня тут же передает.

— Да точно, точно, — говорит он и, помешкав, добавляет: — Больше такого не повторится. Что мы собираемся делать?

«Ждите здесь, — говорю я Саньку, — пойду узнаю, где ребята и что происходит. От вас скорее ничего не понадобится я и сам смогу их вытащить. Но вы должны быть готовы быстро приехать и забрать их».

Саня начинает пересказывать, а я переключаюсь на Семена.

К моему облегчению, Семен оказывается в сознании. Чувствую, что мы еще едем, жду, когда прояснится зрение, чтобы посмотреть, куда именно нас везут. Но не тут-то было. Уже и звуки слышу, и ощущаю, как стянуты руки за спиной, а зрение так и не проясняется. Затем ощущаю, что у него что-то на глазах, какая-то тряпка или мешок.

Что ж, ладно, попробуем иначе. Я забираю контроль:

— Па-а? — тяну я.

— Я же сказал, помалкивай, — совсем близко слышится шипение отца Семы. — Не вздумай ничего выкинуть, все отрицай, за мальчишку скажешь, что ничего не знал, я же со своей стороны сделаю все, что в моих силах. Тебе ничего не угрожает.

— А куда мы едем?

— Если ты еще сто раз спросишь, я все равно не отвечу, — отвечает отец.

Ясно, значит Сема уже и без меня интересовался.

— А что будет с мальчиком? — спрашиваю я.

— Это уже нас не касается. Тебе ничего не угрожает, просто зададут несколько вопросов, а потом поедем домой.

Так, ясно, Семы везут на допрос. Значит, и я еду с ним. Чтобы зря не расходовать время, возвращаю ему контроль. Как только это делаю, подопечный облегченно вздыхает. ВидимоЮ рад, что я вернулся.

Ситуация, конечно, едва ли замечательная. И как теперь выкручиваться — совсем непонятно. Но сейчас главное выяснить, где мы.

Так мы едем еще какое-то время, дорога явно не меняется, все так же ощущаются ухабы и кочки. Затем авто начинает сбавлять скорость, а после тормозит. Мешок с головы снимать не спешат. Это конечно хреново— так мне не увидеть, куда мы приехали.

Семена вытаскивают из машины и куда-то ведут. Я, забрав контроль, делаю вид, что спотыкаюсь, и со всего размаху валюсь на спину. В полете дергаю головой так, чтобы слетел мешок. Пока Семен летит, какой-то бедолага из безопасников даже пытается его поймать. Совсем отчаянный.

Семен припечатывает его всем своим весом к земле, приземление получается мягким благодаря этому добровольцу-спасителю. А мешок с головы все же слетает. Бинго!

Первое, что я вижу — небо в пушистых облаках. Сразу же поднимаю голову и кручу ею по сторонам. Вокруг поля, а впереди небольшое кирпичное строение с предупреждающим значком молнией: «не входи убьёт». Явно трансформаторная подстанция. А точнее, скорее всего, вход замаскированный под трансформаторную подстанцию.

— Да чтобы тебя! Какой же ты, твою мать, тяжёлый! — орет тот, кто под нами.

Второй тут же спешит натянуть Семе мешок обратно на глаза, а после они вдвоем помогают ему подняться на ноги.

— Простите, Семен Семенович, но вам с нами нельзя. Ждите здесь, — слышится голос одного из безопасников, слова явно предназначаются отцу Семы.

Только сейчас обращаю внимание на тот факт, что в этой семейке Вернадских уже третье поколение Семенов. То ли традиция, то ли с фантазией туговато.

— Что значит: нельзя?! — в крайнем возмущении вопрошает отец, голос его начинает удаляться, слушать его явно никто не намерен, хоть он продолжает кричать: — Да вы знаете, кто я такой?! Я суперариус Вернадский. Я работаю на Верховного. Я сейчас Светлицкому позвоню и у вас будут большие проблемы!

Знакомая фамилия. Неужели тот самый Светлицкий?

— Конечно, позвоните Светлицкому, он вам все объяснит, — говорит ему кто-то из безопасников.

Та-а-к! Значит, нас разыскивали с подачи Светлицкого? Кто же он такой? Подопечный светляка или такой же, как и я?

Вскоре крики отца Семы остаются позади. Дальше нас куда-то заводят, а после все пространство резко смещается вниз. Едем на лифте.

После выходим и идем, несколько раз поворачиваем по коридору.

Все это важно, я запоминаю каждый поворот. Нам пригодится, когда я буду вытаскивать их отсюда. Слышится какой-то скрежет, затем скрип, один из безопасников с кем-то здоровается. Сему усаживают на стул и снимают мешок с головы.

Я, честно говоря, рассчитывал увидеть этого самого Светлицкого. Но нет, как только глаза привыкают к яркому свету, я вижу перед собой немолодую худощавую женщину в белом медицинском халате. Лицо у нее строгое, неприветливое, хотя она и улыбается, очки в роговой оправе сидят на носу и смотрит она сквозь них на Сему придирчивым изучающим взглядом.

Я осматриваюсь — мы в каком-то кабинете без окон, столы завалены кучей папок. На комнату для допросов помещение не похоже, но позади стоят все те же безопасники, которые обыскивали квартиру.

— Здравствуй, Семен, — говорит женщина холодным властным голосом.

— И вам того же, — киваю я. — Может, представитесь?

— С удовольствием, — улыбается она. — Гофман Вера Марковна. Я главный специалист по работе с опасными новосвершенными и по совместительству начальник этой чудесной лаборатории по изучению сверхлюдей. К слову, секретной лаборатории. И раз ты здесь тебе придется подписать вот этот документ о неразглашении.

Она подвигает ко мне лист бумаги, все это время покоившийся возле нее. Край ее медицинского халата слегка отодвигается, открывает моему взору наплечную кобуру. Очень интересно. Видимо, опасная это работа, быть начальником секретной лаборатории по изучению сверхлюдей.

Брать протянутый мне лист, я не спешу, я вообще делаю вид, что его не замечаю.

— Ясно, — тяну я, — а от меня что вам нужно? Я как бы не сверх.

— Разумеется, ты не сверх, — снисходительно улыбается Вера Марковна. — Но так произошло, что ты зачем-то укрывал опасного новосвершенного. Не хочешь рассказать, как это произошло?

— Честно говоря — нет, — отвечаю я, отпускаю контроль, чтобы не тратить понапрасну время, но стоит мне это сделать, как Семен тут же говорит: — И вообще, не понимаю, почему я должен вам об этом рассказывать? Разве этим не милиция должна заниматься?

Так, Семен знает законы, что может быть на полезно. Поэтому решаю, что будет полезным и ему давать слово.

Вера Марковна недовольно поджимает губы и с нажимом произносит:

— Мы желаем помочь, Семен. Разве тебе нужны проблемы с милицией? Думаю — едва ли. Давай, ты просто расскажешь, как все было, а мы уже разберемся со всеми проблемами сами. Так будет лучше для всех, она делает паузу, затем отводит взгляд и небрежно добавляет: — Ну а если ты несогласен — хорошо, давай вызовем милицию, расскажешь им, как укрывал пироманта, пойдешь как соучастник.

— Миша никого не убивал! — зло отвечает Семен.

Я резко пресекаю и забираю контроль, еще не хватало, чтобы он на эмоциях лишнего наговорил.

Вера Марковна заинтересованно смотрит на Сему.

— Значит, говоришь, не убивал. А кто же тогда это сделал?

Я улыбаюсь ей и намеренно тяну с ответом. Ясно, что эта грымза здесь всем заправляет, теперь еще и угрожать начала. Подвергать опасности Сему я не собираюсь, пока что мне нужно и самому как можно больше узнать о том, что вообще здесь происходит.

— Да не знаю я, — жму я плечами. — Но знаю точно — Миша этого не делал.

— Ладно, хорошо, давай так, — Вера Марковна начинает заметно раздражаться, — расскажи, откуда ты знаешь мальчишку.

— Да ничего, знаете ли, особенного. Мы случайно познакомились. В парке. Он сидел там на скамейке, слезы лил. Жалко мальчишку стало, вот я и решил ему помочь. А о том, что он сверх, я не знал.

— И почему же он плакал? — заинтересованно вскидывает она брови.

— Да ничего такого: проблемы в семье, одноклассники обижают, — жму я плечами.

— И что же произошло затем? Меня интересует, как так вышло, что Михаил оказался в твоей квартире в тот день, когда на тебя напали.

— Да я просто в гости его пригласил, чтобы хоть как-то подбодрить.

— И почему же ты о нем не рассказали отцу после происшествия?

— Да я сам испугался и не понял, что случилось. Вообще подумал, что это у меня способности проснулись.

— А потом? Почему ты не рассказал об этом после? — Вера Марковна начинает говорить настойчивее, явно поторапливая меня с ответами.

Но я продолжаю отвечать медленно и непринужденно:

— Миша сказал, что он уже обратился в инспекцию по сверхам. Да и не мои это проблемы.

— А когда он тебя попросил за ним приехать? Он не говорил, что у него проблемы?

— Да нет, ничего не говорил. Попросился переночевать и все, — жму я плечами.

Вера Марковна недоверчиво щурит глаза, поправляет очки.

— Скажи Семен, а не происходило ли с тобой что-то странное в последнее время?

— Например? — непонимающе моргаю я.

Она жмет плечами, закатывает глаза и тянет почти нараспев:

— Ну, например, слышал странные голоса или бывали провалы в памяти. Может, твое тело переставало тебя слушаться? А может, ты видел что-то выходящее за рамки обычного? Были ли у тебя галлюцинации?

Я в удивлении округляю глаза и тяну:

— Не-е-ет, ничего такого.

Сам же думаю о том, что эта тетка явно знает куда больше чем кажется. И что-то мне подсказывает, что она связана со свтеоносным войском. Может она тоже Иммун, или какие у светляков там звания? Или вообще что-то вроде нашего Легата? Нет, не слишком похоже. Потому что не выглядит, что она готова прикончить нас прямо сейчас.

Возможно, она обычная тушка, вроде моих подопечных. Но, сути это не меняет— передо мной враг. И теперь главный вопрос: знает ли она, что Семен и Миша одержимые или только пытается разузнать? Судя по вопросам — она не уверена. Что ж, это хорошо.

Для начал нужно вытащить Сему и отвести от него все подозрения. А после я уже с Мишаней устрою тут Армагеддон и сбегу.

— Что ж, — Вера Марковна снова берет лист и протягивает нам: — Ты должен подписать этот документ. В нем идет речь не только о секретности этого места, но и о событиях,которые тебя связывали с Михаилом Борщовым. Ты не должен рассказывать ничего о нем, о его способностях, о нападениях. Придется обо всем забыть.

— Ладно, — изображаю я идиота. — А с мальчиком-то что будет?

— Ничего страшного. О нем не стоит переживать. Партия Света позаботится о нем: научим его контролировать способности, затем пристроим к нам на службу. Его ждет великое будущее, как и всех сильных сверхлюдей, выбравших партию Света.

Ага, выбравших. Насильно притащили и теперь говорят о каком-то выборе.

Она снова настойчиво подвигает к нему лист. Я возвращаю Семену контроль, чтобы он подписал документ о неразглашении. Мы не должны вызывать подозрений. Семен не сопротивляется, не пытается заговорить с Верой Марковной, явно решает, что лучше сейчас мне руководить, а не ему. И как только он заносит ручку над графой для подписи, вдруг мне на глаза попадается строка: «Также даю добровольное согласие на вмешательство в память посредством стирания воспоминаний сверхчеловеку Гофман Вере Марковне».

Ах ты ж коза драная!

Я забираю у Семы контроль:

— А вы хоть расскажете, почему ваши однопартийцы пытались меня убить?

— Они не пытались тебя убить, Семен, — снисходительно улыбается она. — Они пытались поймать новосвершенного, сам ведь сказал, что он был у тебя дома в момент нападения. Их целью был не ты, ты не так все понял.

Ага, конечно. Ишь как вывернула, грымза. Но если она и сам так думает, нам это только на руку. Но вот только с Мишей все далеко не так просто. Если он знает про палачей, то значит теперь так же знает про то, что Мишаня одержимый.

А вообще: зачем я гадаю? У меня же есть «Чтение мыслей». Правда, если подселенец внутри, он может обнаружить вмешательство, и я не хило так рискую. Но на крайний случай у меня всегда остается план: армагеддон.

«Чтение мыслей 30 сек. возможность использования 2 раз на задание — Активировано».

Направляю способность на Гофман и тут же в голове слышится ее голос:

«Вся его история шита белыми нитками...Он явно что-то недоговаривает... Он врет, как пить дать, врет. Вот сейчас и проверим. Нужно сообщить Эрику. Эти явно из огненного легиона. Плохо, что жирдяй — сынок суперариуса. Придется отпустить... Ничего, сейчас сотру его память, а после устроим ему несчастный случай когда-нибудь потом... От мальчишки нужно избавиться скорее. Главное, чтобы не явился Иммун. Нужен Эрик, он может его изгнать».

Чтение мыслей еще не подходит к концу, но я услышал достаточно.

Я сжимаю листок со злостью, комкаю его:

— А знаете, я передумал, — говорю я. — Одно дело — неразглашение и совсем другое то, что вы мне подсунули. Решили стереть мне память?! — я угрожающе поднимаюсь с места. — Мой отец обрадуется этому? Да?! Я вот прямо сейчас позвоню ему, и он свяжется с Верховным! Вам тут всем не поздоровится!

Я прекрасно понимаю, что эта истерика — чистый фарс и что очень рискую получить дротик с транквилизатором в шею. Но выбора у меня не особо: Армагеддон так Армагеддон.

Вера Марковна растерянно улыбается, но быстро берет себя в руки.

— Это обычная процедура, Семён, — говорит она. — Так будет лучше для всех нас!

Ага, держи карман шире, грымза. Сейчас мы наведём тут переполох.

«Кошмарные видения 30сек.возможность использования 2 раз в сутки — Активировано».

Глава 24

Вера Марковна с заискивающей улыбочкой начинает вставать с места и приближаться.

Я же уже предвкушаю веселье. Даже любопытно, чего так боится эта грымза.

Вдруг она замирает как вкопанная. Судорожно сглатывает и отступает на шаг.

Ни черта непонятно, что происходит. Я оглядываюсь. Позади меня стоят безопасники, тоже растерянно переглядываются. И вдруг их облик меняется.

Строгая форма безопасников превращается в пестрые яркие клоунские костюмы. Черные туфли меняются на огромные красные ботинки, на головах у них появляются цветастые парики, а лица разукрашиваются по-клоунски. Осматриваю Сему — и он тоже превратился в клоуна.

Надо же, грымза боится клоунов! Вот это действительно смешно. А я думал, эта фобия ненастоящая. Что ее придумали незатейливые сценаристы голливудских фильмов. А оно вон оно что.

Вера Марковна перепугано пятится, пока не упирается спиной в шкаф.

— Уйдите! Убирайтесь отсюда! — истерично кричит она на нас.

— Вера Марковна, у вас все в порядке? — спрашивает один из безопасников и в этот миг его рот растягивается в жуткой улыбке, превращается в омерзительную пасть, полную острых мелких зубов.

Таких клоунов я, пожалуй, и сам боюсь.

— Нет, не троньте меня! Уходите! — верещит грымза. — Охрана! Охрана!

— Что происходит? — растерянно спрашивает второй безопасник и тоже жутко скалится, у него изо рта начинает хлестать кровь, вываливается извивающийся язык — длиннющий и острый, словно щупальце осьминога.

— Охрана-а-а! — неистово кричит Вера Марковна и швыряет какую-то папку со стола в них.

— Да она явно не в себе, — едва увернувшись от папки, возмущается первый безопасник.

Тут Вера Марковна распахивает халат, под которым я уже видел кобуру.

Все идет по плану. Мысленно потираю руки и резко присаживаюсь, падаю, прячусь за стол.

— Вера Марковна, вы с ума сошли?! — кричит безопасник.

Грохочет выстрел.

— Срочно сюда кто-нибудь с транквилизатором, — быстро говорит второй, прикладывая палец к уху.

Оба безопасника тоже падают на пол. У меня заканчивается время активации способности, и я активирую кошмары снова. Веселье должно продолжаться.

Я убедился, что Вера Марковна никакая не светлячка. Наверняка подопечная со сверхспособностью. Главное, чтобы хозяин сейчас не явился. Нужно, чтобы ее вырубили свои же прежде, чем это произойдет.

В комнату влетают люди в халатах, один из безопасников достает ту пушку с транквилизатором, которой усыпили Мишаню, и выпускает в грымзу несколько дротиков. Та стреляет еще раз, попадает в потолок, штукатурка сыпется мне на голову. А после Вера Марковна с грохотом валится на пол.

Очень удачно так падает. Ее рука, сжимающая пистолет, оказывается в полуметре от меня. Я быстро хватаю этот пистолет, наскакиваю на вырубившуюся Веру Марковну и направляю дуло на нее.

— Бросайте оружие или я ее убью! — ору я.

Безопасники и люди в халатах озадаченно переглядываются.

— Вас здесь никто не держит, Семен, — растерянно говорит один из безопасников. — Вы можете спокойно и беспрепятственно уйти.

Может, конечно, для них все так и есть, но они-то не знают, что эта грымза собирается убить и Мишаню, и Семена.

— Я сказал — оружие на пол!

Они снова переглядываются и медленно опускают пистолеты и пушки с транквилизаторами.

Я переползаю к Вере Марковне и поднимаю ее, держа, как тряпичную куклу, приставляю пистолет к ее виску.

— Мальчика приведите сюда или она труп! — говорю я.

— Не нужно этого делать, пожалуйста, — примирительно машет руками один из парней в халате. — Сейчас он будет здесь. Я его приведу.

Он только собирается уйти, но я его останавливаю:

— По внутренней связи прикажи, — угрожающе тяну я, указывая взглядом на рацию у него на поясе.

Еще не хватало, чтобы он привел сюда подмогу.

— Ладно-ладно, — соглашается он, достает рацию, и торопливо говорит: — Привезите пироманта к кабинету Веры Марковны.

— Он скоро проснется. Может, не стоит? Это небезопасно, — отвечает ему строгий женский голос.

— Я сказал, привезите немедленно! — кричит на нее парень.

Так, кое-какой план у меня уже нарисовался. Единственная проблема, неизвестно сколько в этой лаборатории вооруженных людей. Да и пока неясно, как потом удирать со спящим Мишаней по полям. Нужно пригнать сюда Вовчика с Саней. Вот только сейчас я не могу отлучиться даже на секунду.

— Вы совершаете ошибку, Семен, — неодобрительно качает головой один из безопасников.

— Ошибку совершили вы, когда похитили мальчишку и притащили меня сюда, — огрызаюсь я.

Не проходит и минуты, как молодая женщина привозит Мишку на инвалидной коляске. Он все еще без сознания.

— Отдайте приказ, чтобы нас выпустили, — говорю я безопаснику, которого определил среди них, как главного.

Он бросает мимолетный взгляд под потолок, что не остается без моего внимания.

Черт, камеры. Про камеры я не подумал. Там уже, наверное, все коридоры в оцеплении.

Что у меня осталось боевого в арсенале: еще одно использования пламенеющего трезубца. Негусто, но выбора особого нет. Придется импровизировать.

— Сколько сверхов в вашей лаборатории? — спрашиваю я парня в халате.

Он озадаченно усмехается, косится на безопасника и качает головой.

— Да здесь нет никого больше, — говорит он. Очень неуверенно говорит, врать парень совсем не умеет.

— А если подумать? — спрашиваю я и направляю на него пистолет.

Он судорожно сглатывает:

— Пятеро, — торопливо говорит он.

— Какие у них способности? — вопросительно улыбаюсь я.

— Телекинез, электрокинез, — начинает он быстро перечислять, — сверхскорость, оглушающий крик, и еще один умеет выделять ядовитый газ.

— Отлично, выпускай их и веди сюда.

— Эй, стой, не глупи, — напрягается главный безопасник. — Эти сверхи здесь не просто так, выпускать их очень опасно. Дарья Банши неуправляема и находится в нашей лаборатории больше десяти лет, ее нельзя выпускать — она всех убьет. А Скунс вообще не контролирует свой газ, он его выпускает при любом стрессе.

— Ладно, — соглашаюсь я. — Крикунью и вонючку не выпускай, веди остальных.

Безопасник морщится и осуждающе качает головой:

— Не стоит этого делать, просто забирай мальчика и уходи, Семен.

— Веди, я сказал.

Парень в халате косится на безопасника, чтобы его поторопить, я вскидываю пистолет и стреляю в потолок, а после резко снова направляю на парня.

Тот едва не подпрыгивает на месте, а после уносится прочь.

— Ты совершаешь ошибку, Семен, — говорит главный безопасник.

В ответ я лишь скалюсь и киваю.

Нет, конечно, я понимаю все риски и то, что эти сверхи могут быть действительно опасны. Но самых отбитых я согласился не выпускать, а остальные наверняка будут мне помогать, потому что захотят поквитаться с теми, кто их здесь запер.

Пока ждем, когда приведет сверхов, я шепотом говорю Семе:

— Мне нужно на минуту тебя оставить, тяни время, ничего не предпринимай. Я только скажу ребятам, чтобы подогнали машину.

— Да ты сдурел? Я не смогу! — возмущается Сема, безопасник удивленно косится на него, но я уже покидаю подопечного. Я знаю, что он справится, выбора у него все равно нет.

Как только перемещаюсь в Саню, первое что слышу, орущую из динамиков клубную музыку. Ни хрена себе сидят они в засаде — дискотек тут устроили. Сему с Мишей там чуть не убили, а они развлекаются.

«Раз-раз, прием!» — обращаюсь я к Саньке, зрение прояснятся, тут же вижу, что москвич припаркован там же, где я их и оставил. Саня резко наклоняется и скручивает музыку на минимум.

Замечаю, что под левым глазом у Вовы теперь красивый алый синяк, хорошо, значит, врезал, не пожалел силушки. Он было, открывает рот, явно желая возмущаться, но Саня тут же пресекает.

— Леня вернулся.

«Что вы тут устроили? Про такое понятие — как конспирация, не слышали?» — сердито вопрошаю я.

— наоборот, это и была конспирация, — отвечает Санек. — Если мы тут тихо будем сидеть, могут заподозрить, что мы следим. А так мы просто парень и девушка в поле, которые слушают музыку.

«Фигню вы какую-то придумали, — отвечаю я, потом начинаю говорить быстро и по делу: — Значит так, слушай внимательно, Семен и Миша в опасности. Вам нужно проехать по той же дороге, по которой ехали безопасники. Увидите трансформаторную подстанцию посреди поля — это оно. Там держат Сему и Мишу. Очень важно, чтобы вы их подобрали, потому что это вопрос жизни и смерти. Мы с ними сейчас пытаемся выбраться. Все поняла?».

— Поняла, — торопливо кивает Саня.

Нет, Санек мне нравится все больше и больше: понятливая, расторопная, не спорит, когда понимает, что ситуация серьезная. Да и со стрессоустойчивостью у нее все в порядке, в отличие от Вована истерички.

Жду несколько секунд, слушая, как Санек пересказывает Вовчику мои слова. Тот тяжело вздыхает, качает головой, но двигатель заводит и отправляется куда надо.

Прежде чем покинуть Саню, говорю:

«Следи за ним. Если он снова выкинет какую-нибудь фигню, нам всем конец. Никого из вас не оставят в покое. Если не спасём Мишу и Семена — нас всех убьют».

— Ясно, — озадаченно тянет Санек.

Ну да, я приврал немного. А что остается делать? Я не знаю, грозит ли опасность остальным, если кого-то из подопечных убьют. Уверен только в одном — что для меня это точно будет конец. Но других идей, как сплотить команду, у меня больше нет. Значит, буду говорить им, что все наши жизни связаны. Так-то это сильный аргумент. Умирать никому не хочется.

Хотя неясно, зачем Вера Марковна думала о том, что нужно убить не только Мишаню, но и Семена. Если достаточно убить одного подопечного, чтобы избавиться от меня, зачем убивать остальных? Или я что-то не знаю? Ох, чую, меня снова где-то обманывают.

Я возвращаюсь в Сему.

— Я ее застрелю! Застрелю, я сказал! — отчаянно орет Семен.

Ух ты ж е-мое! И на минуту оставить нельзя.

Весь кабинет заполонили вооруженные безопасники. У некоторых огнестрел, у остальных — транквилизаторы. Сверхов, которых я требовал привести здесь и в помине нет. Как и того парня в халате, который ушел за ними. Вот же зараза.

Все оружие направлено на Семена. Вера Марковна сползла ему почти до колен и теперь Семке все сложнее держать ее на прицеле.

Забираю контроль. Мысленно матерюсь. Осталось двенадцать минут контроля. Как мы выберемся за такое короткое время?

Говорю Семе:

— Смотри, что я делаю, и повторяй, я не смогу все контролировать.

— Нас убьют, — шепчет Сема.

— Заткнись, умирать команды не было.

Подтягиваю грымзу повыше, кошусь на женщину в халате, она все еще тут с Мишаней, прячется за спинами охранников.

— Вам придется нас пропустить, — уверенно и с угрозой заявляю я. — Вы нас здесь удерживаете незаконно. А мальчик вообще не пиромант. Я пиромант. И запирать в вашей поганой лаборатории меня не позволял! Значит, я имею полное право защищаться. Ану, гады, разбежались, иначе я сожгу здесь все к чертовой матери!

На удивление мои слова приводят охранников в ступор. Значит, я прав, все это о-о-очень незаконно.

— Я сейчас применю огонь! — орет на них Сема, когда я ради экономии отпускаю контроль.

Главный безопасник тихо говорит остальным:

— Вера Марковна приказала их не выпускать. Это фальшь, мы уверены, что пиромант мальчишка, а не он.

И снова все оружие уверенностью поворачивается на нас.

— Он такой толстый, что я без труда попаду в него, — говорит один из охранников с транквилизатором.

— Только попробуй, — злобно отвечаю я.

— Ему нужно много, один укол его не вырубит, — прицеливаясь, говорит еще один и стреляет.

Чувствую укол в предплечье. Да твою ж дивизию!

Я несколько раз стреляю, чтобы их припугнуть и не допустить очередного выстрела с их стороны. Выжидаю немного, опасаясь, что Сема сейчас рухнет без сознания. Но нет, Семена так просто не возьмешь с его—то телесами. Это вам не мальчишку одиннадцати лет вырубить. На Семку у вас транквилизатора не хватит. Хоть какая-то польза от его лишнего веса.

Я активирую трезубец, поджигаю рабочий стол грымзы со всеми документами. Убивать мне никого не хочется, нужна только демонстрация, что сила все-таки у меня есть.

Впечатление я произвожу должное. Начинаются крики, паника, еще несколько раз в нас пытаются выстрелить, но я прикрываюсь от дротиков Верой Марковной, как щитом.

— Это был только стол, — ору я им, — если не хотите, чтобы я начал сжигать вас, разбежались!

— Все-все! — примирительно кричит главный безопасник. — Больше не используй силу, мы вас выпускаем. Оставьте Веру Марковну, забирайте мальчика и уходите.

Ага, разогнался. Неужели они и впрямь думают, что я такой наивный. Но пока время активации трезубца еще не вышло, нужно действовать. Поэтому я все же отпускаю грымзу, она сползает на пол около стола. Сгорит — не сгорит? Плевать.

Перевожу пистолет на главного безопасника и теперь беру его в заложники.

— Веди нас к выходу, — говорю я. — Остальные остаются здесь.

Двое охранников бросаются тушить пожар.

Время активации контроля разума остается всего семь минут. Поэтому я быстро хватаю безопасника и толкаю к выходу. Прикрываясь им, открываю дверь и выхожу задом, чтобы в меня не могли выстрелить. Попутно утягиваю за собой коляску с Мишаней.

О том, что в коридоре может быть засада, я подумал заранее, поэтому быстро притянул к себе безопасника, приставляя дуло к его виску. Но в коридоре, к моему удивлению, никого не оказывается.

— Далеко до лифта? — спрашиваю безопасника, в этот же время забирая Мишаню из коляски и закидывая его безвольное тело на плечо. Тяжёлый, однако, остолбеневшим он казался легче.

— Можно я им хоть огнетушитель кину? Угорят ведь, — спрашивает безопасник вместо ответа, указывая взглядом на щиток пожарной безопасности.

— Быстро давай, — соглашаюсь я.

Он несется за огнетушителем, разбивает локтем стекло, после быстро забирает его и закидывает в кабинет. Оттуда валит кубарем дым, будем надеяться, что вентиляция у них хорошая. Или не будем.

Я подпираю коляской ручку двери кабинета и ставлю коляску на тормоз. Проверяю на прочность перекрытие. Отлично — это должно их сдержать. И только я это делаю, дверь с той стороны тут же начинают дёргать. Надо бы поторопиться.

Если мы выберемся отсюда, Семен хочешь, не хочешь скинет килограмм десять после такой передряги.

— Так где лифт? — повторяю вопрос.

— Там за дверью будет коридор, а дальше направо, — отвечает он, косясь на пистолет, явно прицениваясь, отобрать его у меня.

— Даже не думай, — качаю я головой и, взмахиваю пистолетом, указывая, чтобы он развернулся ко мне спиной.

— Сколько здесь охраны? — спрашиваю, когда мы начинаем идти.

Она молчит, говорить явно не желает. Пинаю его пистолетом в спину.

— Еще пятеро, — наконец отвечает он.

Лжет, вижу же, что лжет. Значит, куда больше.

— Где вы держите сверхов?

— Тебе туда не добраться, — с насмешкой в голосе отвечает он. — Это другой конец бункера.

А вот здесь явно говорит правду. Что ж, рисковать я не буду. Попробуем выбраться своими силами. Хотя...

Мне на глаза попадается шнурок на его шее. Тянусь и забираю его. Так я и думал — ключ-карта.

Впереди вижу дверь и там явно такой замок, к которому этот ключ и подходит.

— Почему не сработала пожарная сигнализация? Вы пренебрегаете безопасностью? — спрашиваю я.

— Нет, она включается с кнопки, — отвечает он озадаченно, потом до него вдруг доходит, куда я веду, он поворачивается и почти с мольбой смотрит на меня.

— Не делай этого, — говорит он.

— Может, и не стану, — хищно усмехаюсь я. — Все зависит только от тебя. Используй внутреннюю связь и вели своим не лезть. Иначе я это сделаю.

— Я здесь не отдаю приказы, ты ошибся, — угрюмо отвечает он. — Никто меня слушать не станет.

— Так ты убеди их. Или мне нажать кнопку тревоги? Это ведь она?

Там у двери действительно имеется кнопка пожарной тревоги.

Безопасник прикладывает палец к уху и говорит:

— Отбой, мы должны их выпустить, иначе он выпустит сверхов.

Секундная пауза, затем ему что-то отвечают.

— Понял, — коротко говорит он и увереннее расправляет плечи.

Меня это, конечно же, настораживает, но я решаю повременить с планом «Б». Семен в случае чего уже знает, что делать, даже если время контроля выйдет.

Глава 25

Открываю дверь ключом-картой, за ней очередной пустой коридор.

— Сколько он будет спать? — спрашиваю я безопасника, имея в виду Мишу.

— Снотворное несильное, через полчаса — час должен очнуться.

Не очень хорошо, конечно. Семе все тяжелее его нести, а мы и без того медленные и неповоротливые.

— Двигай быстрее вперед, — подталкиваю я безопасника в спину.

Чтобы экономить время, отдаю контроль Семе. Как только это делаю, его рука начинает подрагивать.

— Ты зря это устроили, Семен, — говорит безопасник. — Ты ведь мог просто уйти, мы не собирались тебя здесь задерживать. А мальчик представляет опасность для общества. О том, что у него нет огненной способности, можешь мне не рассказывать. Я знаю, что есть. А теперь еще и убедился, что и у тебя есть. Видимо, это вас и связывало. Одно мне непонятно, почему вы решили поступить так? Почему скрывали сверхспособности? Почему не следовали закону?

Он пытается повернуть голову, но я резко отбираю контроль у Семы и тычу ему дулом в затылок. Думает, я не вижу и не понимаю, что он пытается заговорить зубы и отобрать пистолет. Убедившись, что он больше не дергается, возвращаю Семену контроль.

— Кто бы говори о законе, — внезапно твердо и зло говорит Сема, а рука с пистолетом становится напряженнее и тверже. — Вы похитили Мишу, привезли сюда и пытались обманом заставить подписать согласие на вмешательство в память. Наверное, мой отец очень обрадуется, когда узнает об этом. А еще ваша Вера Марковна хочет убить нас. Если бы я уехал, она бы убила Мишу, а потом бы и я погиб якобы по ошибке.

— Вздор какой! — смеётся безопасник. — Как тебе вообще такое могло прийти в голову? Никто не собирался вас убивать. Партия Света таким не занимается. Мы в лаборатории по изучению сверхлюдей, мы их изучаем, а не убиваем. Если бы ты подписал договор о неразглашении и спокойно ушел, с мальчиком бы было все в порядке. Поверь, он в надежных руках, ему абсолютно ничего не грозит. Через месяц, может немного больше, мы бы его определили в интернат для сверхов, а ты бы смог с ним видеться.

— Ага, виделся бы. После вмешательства вашей Гофман я бы его даже не вспомнил, — злобно отвечает Семен, тыча его в спину пистолетом, уверенно добавляет: — Не верю ни единому твоему слову.

Ишь ты, осмелел как. Или это просто сработал ударивший в голову адреналин, но теперь Сема мне действительно помогает, а не мешает.

— Вы привезли нас сюда незаконно, — продолжает говорить Семен. — И, если вы не забыли, я не состою в вашей вшивой партии. После случившегося у вас будут большие проблемы. Вам придется разбираться с юристами партии Прогресса и объясняться перед общественностью за свои грязные делишки. А также объяснять, почему ваши сопартийцы открыли на нас охоту. Вы что истребляете сверхов пиромантов?

Впереди видится еще одна дверь. Плечи и шея безопасника напрягаются, но он при этом беззаботно отвечает:

— Семен, тебе нужно прекратить фантазировать. Все даже близко не так, как ты себе представляешь, — на последних нотах тон его голоса меняется, едва заметно, но я замечаю.

Он резко поворачивается и хватается за пистолет.

Я это понял за секунду до того, как он поворачивается. Я бью его с размаху пистолетом по макушке.

Безопасник пучит глаза и падает на пол.

— Придется теперь самим прорываться, — говорит Сема тоном бывалого спецназовца.

— Зато больше не придется слушать его дурацкую болтовню, — отвечаю я.

— Каков план? — спрашивает Сема.

— Нет никакого плана, я весь свой арсенал израсходовал, делаю паузу, пытаюсь отыскать взглядом кнопку пожарной тревоги — в этом коридоре ее нет. Затем говорю Семену: — Сейчас будем прорываться правдами и неправдами. Как только увидишь кнопку — жми тревогу. Сбежавшие особо опасные сверхи устроят здесь переполох, а мы смоемся по-быстрому. Там наверху нас будут ждать Вовчик и Саня.

— Там и отец мой с Геной остались ждать, в случае чего он тоже должен помочь, — тянет Семен.

— В твоем отце я не был бы настолько уверен, но то, что нам нужно наверх это точно.

Я провожу картой-ключом по замку.

— Приготовься, — говорю. — Там за дверью может быть засада.

Сема тут же напрягается. Прежде чем открыть дверь, смотрю на таймер контроля разума — всего две минуты. Это слишком мало. Но мне главное — довести нас до лифта.

Я толкаю дверь и стоит только приоткрыться щели, вижу, что в коридоре полным-полно охранников, держащих дверь на прицеле.

Да твою ж мать! Какого черта их так много?!

— Семен, выходи, никто не причинит тебе вреда, — кричит знакомый голос отца Семы.

Ага, вот тебе и «помощь» пожаловала.

Но это можно использовать.

Мы заходим, тут же все оружие приходит в движение, нацеливаясь на нас. Чтобы не тратить контроль разума, передаю управление Семену. Он лучше знает, как говорить с отцом.

— Выкинь пистолет и отдай мальчишку, — сердито говорит отец, — никто не собирается тебя трогать.

— Собирается! Еще как собирается! — орет на него Сема, медленно продвигаясь вперед. Пистолеты движутся за нами. — Они хотели, чтобы я подписал вмешательство в мою память. Эта Гофман хотела влезть в мои мозги! Ты знал об этом?

На долю секунды на лице отца появляется замешательство, но он быстро берет себя в руки.

— Никто бы не причинил тебе вреда, Семен, — отец начинает говорить с ним ласково, но все равно слышится угроза. — Все это ради твоей безопасности. Так будет лучше для тебя. Сложи оружие, отдай мальчика.

Рядом стоящий с ним Гена что-то говорит отцу Семы. Тот категорично машет головой и говорит:

— Не сейчас.

Семен идет слишком медленно, и я буквально спиной чувствую, как в любой момент в нас могут выстрелить. Огнестрелов здесь мало, но достаточно и того, что нас обстреляют дротиками с транквилизатором. Тогда все — песенка наша спета и вырваться вообще не выйдет.

Нас загнали в угол. Без способностей с одним пистолетом, которым Семен к тому же толком не знает, как пользоваться и тычет его во всех подряд, мы не пройдем.

Впереди за толпой охранников виднеется лифт, неподалеку от него очередная кнопка пожарной тревоги. Но, черт, это слишком далеко.

Думай, Леня, думай.

— Она собиралась нас убить! — орет Сема. — Твоя партия хочет нас убить!

Отец растерянно улыбается и качает головой:

— Никто бы так не поступил.

Слышится свист, прилетает укол в спину, еще один.

Гады! Я забираю контроль и начинаю бежать. Раздается грохот.

— Не стрелять! — орет отец, но его никто не слушает, ему вообще здесь, по всей видимости, никто не подчиняется, но стрелять из огнестрела все же перестают.

В этот самый миг у меня заканчивается контроль.

Ну все.

Приехали.

Несколько человек преграждают нам путь, еще пара дротиков попадают в спину Семена, но он таранит через всю толпу охранников и несется вперед.

На плече начинает ворочаться Мишаня, Семен сильнее придерживает его, чтобы тот не свалился.

Впереди очередное препятствие из безопасников — теперь их слишком много, чтобы прорваться. А кнопка тревоги так близко — буквально полтора метра.

Внезапно Семен тормозит и орет, так дико и остервенело, что мне самому становится не по себе. А затем Сема топает изо всех сил ногой — обычный жест ярости человека, загнанного в угол.

Но в этот миг происходит нечто невероятное.

Все пространство содрогается, как от землетрясения. Впередистоящие охранники разлетаются в стороны, как от взрывной волны. Идут трещины по стенам. Сыпется штукатурка с потолка.

Сема растерянно оглядывается.

У меня перед глазами высвечивается табличка:

«Поздравляю, Иммун, ты выполнил миссию: „Открыть сверхспособность одержимого“. Награда: „Получение нового тела“. Внимание ты имеешь возможность выбрать тело из двадцати подходящих. Ты готов это сделать сейчас?»

Да

Нет

Нет! Вот сейчас вообще не до этого.

«Выбор принят! Следующая возможность использовать награду представится завтра! Ее можно найти в меню способностей».

Ну и плевать. Завтра так завтра. Столько ждал и еще подожду. Сейчас главное, чтобы Семен не тупил, и мы поскорее выбрались отсюда.

Но Сема, как назло тупит. До него туго доходит, что это он сделал. Безопасники начинают подниматься.

Сема неуверенно снова топает ногой. На этот раз ничего не происходит.

Он повторяет движение, теперь решительнее и снова рычит, как и в прошлый раз. Пространство сотрясается.

Невидимая волна опрокидывает охранников, протаскивает по полу, откидывая от нас подальше. Сема несется к кнопке тревоги, откидывает щиток и лупит по ней.

Начинает трезвонить сигнализация, разъезжается впереди коридора дверь, которая была до этого заперта.

Выкусите, гады!

Кто-то не выдерживает и стреляет. Один выстрел попадает Семену в бедро. Довольно больно, Семку дёргает и подкашивает, но он остается стоять. Правда Мишка с его плеча начинает сползать.

Больше держать его сил у Семена нет.

А еще я чувствую, как начинает действовать транквилизатор. Еще не хватало, чтобы он тут рухнул в самый ответственный момент.

Да иди же ты уже, иди к лифту, Сема, твою ж дивизию!

Сема делает шаг вперед, но внезапно слышится характерный треск и боль прошивает ногу в голени.

Сема подкашивается и падает на пол. Мишаня при падении ударяется головой об пол.

— У-у-у-у, — сквозь сон мычит Мишка, хватаясь за голову, но зато тут же просыпается и начинает перепугано озираться.

Семен же смотрит на конкретного человека. На Гену. По всей видимости, именно он только что сломал ему ногу.

Вот и узнал, блин, какая у него сверхспособность. Хорошо бы было знать раньше, что он костолом.

— Ты за это ответишь! — зло кричит ему Сема.

И где он только фразочек таких нахватался? Из своих боевиков?

Гена уже встал на ноги и теперь снисходительно улыбается. Остальные тоже начинают вставать. Правда, не все. Несколько охранников в отключке, в том числе и отец Семы.

— Хватит, Семен, — улыбаясь, говорит ему Гена. — Ты проиграл. Сдавайся.

— Хрен тебе! — орет на него Сема и стучит кулаком по полу. Да так сильно, что сам ушибает собственную руку, вскрикивает от боли и начинает ее трусить.

Но эффект, пусть и не такой сильный как от ноги, это удар все же производит.

Гена и остальные безопасники отлетают к двери. Не выдерживает сотрясений потолок, кусок бетона с грохотом падает на пол.

От ударной волны унесло и Мишаню, протащило по полу к лифту. Но он, к счастью, быстро соображает. Тут же вскакивает на ноги и начинает тыкать все кнопки без разбора, пытаясь вызвать лифт.

У Семена подняться на ноги не получается, и он ползет к лифту. На середине пути останавливается, озирается. В коридоре появляется девочка-подросток в белой больничной одежде. Она кровожадно усмехается, вскидывает руки, из ее пальцев вылетают тонкие молнии и прошибают рядом стоящих охранников.

— Валим! — орет Мишка и шмыгает внутрь лифта.

Сема на всей скорости, на какую только способен, продолжает ползти.

— Давай, Сема, давай! — подбадривает его Мишка из лифта и когда он оказывается рядом, бросается помогать и затаскивать его внутрь, словно бы он всерьез способен затащить два центнера.

Позади раздаются выстрелы, но теперь явно стреляют не в нас.

Наконец Семен оказывается внутри. Мишка торопливо жмет кнопку наверх.

Так, полдела сделано. Теперь главное, чтобы Семен выбрался на улицу и не отключился. И еще, чтобы Саня с Вовой нашли это место.

Когда лифт приезжает наверх, Мишка тут же выскакивает из него. Здесь темно — хоть глаз выколи и только свет из лифта освещает обшарпанное помещение с большим трансформатором и щитками слева.

Семка охая и кряхтя выползает из лифта. Несколько раз дверцы съезжаются, пытаясь закрыться, бьются о его бока и разъезжаются.

Там внизу наверняка охрана пытается остервенелоего вызвать. Зато сюда наверх явно никого не додумались пригнать.

Прежде чем лифт закроется, Семен рыкает и стучит по его полу кулаком. Лифт сотрясает, по шахте проносится скрежет, что-то бахает сверху, и Сема едва успевает убрать руку, прежде чем лифт рушится с оглушительным грохотом вниз.

— Ну, теперь они долго будут выбираться, — довольный собой, усмехается Сема и заваливается на спину, а потом встревоженно говорит: — Там же мой папа остался. А если с ним что-то случится?

— Ничего с ним не случится, там же охрана, — пытается успокоить его Мишаня.

— А еще с ним Генка, он его защитит, — заторможено соглашается с ним Семен, вздыхает и прикрывает глаза.

Нашел время лежать! А ну подъем!

— Это ты там такое устроил? — осторожно интересуется Миша.

— Ага, у меня открылась сверхспособность, — усмехается Семен. — Леня не соврал.

— Обалдеть, ты крут! — восхищенно говорит ему Миша. — Нужно придумать тебе геройское прозвище.

— Ага, — медленно тянет Сема и снова закрывает глаза.

Нет, так дело не пойдет. Он же явно собирается вырубиться.

Я только собираюсь переключиться на Санька, как перед глазами высвечивается огненная табличка:

«Поздравляю, Иммун! Одержимый № 4 повысил пять пунктов характеристик. Получена базовая способность из категории осязание: «Исцеление 1 мин.»

Ух ты! Это когда Семка успел так прокачать свои характеристики? Видимо, вся эта ситуация так ускорила рост. Хоть какие-то плюсы.

Я быстро просматриваю, что там он успел повысить: пять пунктов сверхспособностей и один телосложение.

Ну да, стоило сразу догадаться, что повышение из-за сверхспособности.

Я решаю использовать новую способность и подлатать Семена. И снова — не тут-то было.

«Предупреждение: прежде чем использовать способность „Исцеление“, выбери часть тела и рану. Внимание! Исцеление работает исключительно на восстановление и регенерацию тканей и костей».

Так-с. Понятно. Если я сейчас решу исцелить перелом Семена — кость срастется неправильно, а если буду исцелять огнестрел, пуля внутри него так и останется. Я не уверен, что она прошла навылет. А транквилизатор и вовсе не получится нейтрализовать, я не знаю, как часть тела исцелять, чтобы избавиться от него.

Решаю перелом не трогать, а затянуть рану. Пули там может и нет, а если есть, можно вытащить и потом как-нибудь. Да и если он потеряет много крови, то по-любому вырубится. И тогда мы его ни за что не поднимем и не затащим в машину. Разве что только придется эвакуатор вызывать.

Направляю исцеление на рану. Семен сначала ничего не замечает, а потом удивленно начинает ощупывать липкое красное пятно на штанах. Осторожно трогает через дырку рану, под пальцем она ощущается как запёкшаяся кровью корка.

— Зажило, — удивленно бормочет он, но Мишка его в этот момент не слушает, он осторожно сквозь щель в двери просматривает улицу.

Я же тем временем быстро переключаюсь на Саню.

«Ну что? Нашли?» — спрашиваю я ее, прежде чем проясняется зрение.

— Да, мы тут в метрах ста. Ближе не рискнули приближаться, — торопливо отвечает она. — Как там ребята?

— Не очень, — говорю я. — Дуйте туда, смело подъезжайте и заходите внутрь, Семену нужна помощь. И побыстрее. Если он вырубится, вы его оттуда не вытащите.

— Уже едем, — говорит Санек.

Я снова возвращаюсь к Семе и Мише. На этот раз выбираю Мишку, чтобы иметь с ними хоть какой-то контакт.

Как только зрение проясняется, начинаю жестикулировать, указывая Мишке на выход и на Сему.

— Так мы с ним далеко не уйдем, — бурчит Мишка.

-Я ему машу рукой, что мол, это не важно, нужно выходить.

— А вдруг там еще эти будут? — настороженно говорит Миша.

— Там нет никого, — тянет Сема, иначе бы нас уже взяли.

С улицы слышится звук подъезжающего авто, я Мишке подаю знак, что все в порядке, вырисовываю в воздухе пальцем слово: «Наши».

— Твою ж мать! Где я так нагрешил? За что мне все это дерьмо?! — слышится тихая ругня Вовчика с улицы, а затем он влетает внутрь, держа пистолет наготове. Оказывается, у этого Иуды еще и пистолет был, а он промолчал. Надо ему и второй глаз будет подпить, для симметрии, так сказать.

Вова зол и решителен аки Рэмбо, явно уже настроился на перестрелку, но не тут-то было. Санька ему, видимо, не доложила, что тут безопасно или перестраховывается.

— Мы тут одни, не стреляй, — кричит Семен.

— А какого черта ни выходите? — раздраженно спрашивает Вова и опускает пистолет.

Затем появляется и Санек.

— Что тут у вас? — осторожно интересуется она.

— Сваливать надо и поскорее, — говорит Сема. — Иначе нас всех здесь убьют.

— А Сема сверхспособность открыл! — тут же с гордостью сообщает Мишка.

— Потом расскажу, — бубнит Семен, яростным движением стягивает пэку с запястья и швыряет в шахту лифта.

Вовчик быстро оказывается рядом с ним, подсвечивает своим пэку, осматривает его раны, качает головой, протягивает ему руку:

— Встать сможешь?

— Попробую, но правая нога у меня сломана.

— Мы поможем, — с готовностью говорит Сане и тоже протягивает руку.

Кое-как они помогают Семену подняться, с большим трудом он, опираясь на плечо Вовчика доходит до машины и забирается внутрь.

— У меня так колеса отвалятся, — недовольно бурчит Вовчик, глядя, как москвич едва не упирается дном в землю, когда садится Сема.

— Хватит уже ворчать, поехали! — огрызается Саня, садится на переднее. Следом садится Мишка на заднее вместе с Семеном. Когда Миша оказывается внутри, Семен уже храпит во всю глотку.

И все-таки он долго боролся.

Вова, ругаясь себе под нос, заводит машину, а я перескакиваю в Саню.

— Его нужно в больницу, — слышу я голос подопечной, когда оказываюсь в ней.

— Ему нельзя в больницу, — недовольно тянет Вова.

— И что тогда? У него перелом, гипс наложить надо!

— У него пэку нет. Его не примут ни в одной больнице. И если за ними охотится партия Света, больница и милиция будет первые места, где его будут искать.

«Он прав, — соглашаюсь я. — Нужно что-то придумать. Найти место, где мы сможем спрятаться на время и подумать, что делать дальше. Ну и в аптеку все же нужно заехать».

— Леня говорит, что нужно что придумать. Спрятаться где-то.

Вова кивает. Какое-то время в салоне висит тишина, затем Вова нехотя говорит:

— Есть у меня одно место. Оно принадлежало моему покойному шефу. Можем там залечь на дно, если, конечно, нас не отследят по пэку, — затем подумав, добавляет: — Но это тоже можно решить. Я знаю, где достать глушитель. Ладно, едем, — последнюю фразу он говорит вроде как и не для остальных, а исключительно для себя, потом он раздраженно восклицает: — И где вы все только взялись на мою голову?! — а после сильнее вжимает педаль в пол.

Ну ничего, пусть позлится. Выбора у него нет, как и у нас всех. Он хоть и вспыльчив, но отходит быстро. Главное, что теперь начал помогать и не косячил.

Мы несемся по ночному пустынному шоссе, гудит мерно двигатель москвича, все в машине молчат и только громкий храп Семы периодически взрывает тишину.

Говорить никому не хочется. И мне тоже. Каждый переваривает случившееся. Всем нужно подумать, осознать.

Впереди нас ждет неизвестность и опасности. Сегодня у каждого из подопечных жизнь перевернулась с ног на голову. Такое непросто сразу принять. Но ничего. Я знаю, мы выкрутимся. Главное держаться вместе и двигаться вперед.

Саня бросает взгляд на часы на пэку. Время полпервого. Отлично, настал следующий день.

Пора теперь взглянуть, что же за двадцать тел мне выбрал Император. Настало время и мне наконец обрести плоть.

Я захожу в меню способностей.

Продолжение истории здесь: https://author.today/reader/203724

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25