Бес сознания 2 [Руслан Муха] (fb2) читать онлайн

Бес сознания 2

Глава 1

Москвич едет по пустынной трассе. Вовчик ведет авто молча, лишь изредка закуривает и дымит в окно. Остальные подопечные клюют носом или откровенно, как Семен, дают храпака. Обстановка мирная, убаюкивающая, сейчас нам ничего не угрожает. Пусть и временно.

Я оставляю подопечных, пора выбрать тело.

Оказываюсь в своем темном личном мирке, не спешу залазить в меню и выбирать тело, я смакую этот торжественный момент.

Вторая жизнь, да еще и с демоническими способностями, которые в этом мире будут принимать за сверхспобности. Ух и натворим же мы делов!

Нахожу награду и активирую. Перед глазами появляется что-то наподобие голографического экрана с двадцатью именами.

Трое из них женщины, их я даже не рассматриваю. Я далеко не сексист, но куда привычнее мне будет, конечно же, в мужском теле, а в женском — это уже попахивает каким-то извращением. Мне опыта с Саней хватило с головой.

Как только я об этом думаю, женские имена из списка тут же исчезают.

Получается, что выходит, семнадцать тел, а не двадцать. Кликаю по первому из списка. Смотрю.

Здесь что-то вроде личного дела претендента: имя, дата рождения, рейтинг, состояние здоровья, рост-вес, и даже его фото прилагается.

Первый претендент мне попался, откровенно староват. Начинать новую жизнь с пятидесяти лет такое себе.

Быстро просматриваю остальных претендентов и отметаю всех, кто старше тридцати пяти. Они тоже исчезают из списка, стоит мне только подумать. Вот же Император. А если я передумаю?

Теперь остается половина. Обращаю внимание, что все претенденты имеют статус сервус или лутум. Лутумов здесь куда больше чем сервов. Но это, как по мне, не такая уж проблема, статусы и рейтинги меня не слишком беспокоят.

Я внимательно изучаю состояние здоровья тел, отметаю еще троих: первый — с раком легких, второй с циррозом печени, а у третьего ампутирована нога из-за гангрены.

Может, конечно, у меня и имеется исцеление, но оно, по всей видимости, не настолько могучее, чтобы исцелять смертельные болезни. Да и даже если я прокачаю эту способность, ногу уж точно отрастить не получится. Да и что уж там — мне просто не хочется рисковать. Какой смысл?

Остается семь претендентов. Чем их меньше, тем больше создается впечатление, что где-то меня опять обманывают. Выбор — он по сути и не выбор вовсе. Ну кто в здравом уме захочет начинать новую жизнь калекой или стариком?

К остальным восьмерым претендентам приглядываюсь особенно тщательно. Двое из них мне просто не нравятся. Мордой не вышли, так сказать.

Пятеро более-менее. Двое тринадцати и шестнадцати лет. Ребенком тоже быть не очень хочется. Хотя шестнадцатилетний лутум вполне себе и по здоровью, и по внешности. Но ждать два года, когда парень станет совершеннолетним — неохота. Моя душенька жаждет действий и приключений, а вот эти юношеские проблемы, которые, как пить дать, сразу же навалятся, мне неинтересны.

Один из последних трех, которого я едва не выбрал, оказывается коротышкой чуть выше метра пятидесяти. Вовремя, к своему счастью, посмотрел.

Остаются двое. Долго думаю, просматриваю информацию трижды, взвешиваю все за и против. У каждого из ребят есть, как плюсы, так и минусы.

В итоге останавливаю выбор на двадцатилетнем голубоглазом блондине с впалыми щеками и редкой порослью на лице. Не то чтобы красавец, но он однозначно обаятелен.

Парень довольно высокий: метр восемьдесят семь, правда, слишком худоват для своего роста. Всего шестьдесят килограмм. Видимо, отсюда и впалые щеки. Ладно, это не проблема — откормим.

Зовут парня Лев Горбушкин, мне импонирует имя Лева — Леня звучит схоже. Родственников парень не имеет, как, впрочем, и все остальные тела из списка. Единственная проблема: в информации о здоровье значится что у него наркотическая зависимость. Хреново конечно, но организм молодой, да и я не дурак — справлюсь.

Второго, кстати, не выбираю, потому что у него там в детстве была какая-то травма малого таза и вследствие чего возникла частичная импотенция. Что за травма — неясно, может там вообще все очень печально. А я так-то собираюсь жить полноценной жизнью.

Короче, решаю, что лучше наркоман чем импотент

Когда остается последний уже выбранный мною Лева Горбушкин, вспыхивает огненная надпись:

«Иммун, готов ли ты сейчас принять свое новое тело?»

Да Нет

Я колеблюсь.

Черт! Ну конечно мне очень хочется уже скорее вскочить в собственное тело, посмотреть, что да как и начать уже действовать во плоти, а не бестелесной сущностью.

Но, во-первых, бросить сейчас подопечных я не могу, нужно убедиться, что они приедут на место и будут в безопасности. А во-вторых, еще неизвестно где находится мое тело. Вдруг сейчас очнусь где-нибудь во Владивостоке и буду добираться до своих неделю.

Скрепя сердце выбираю: «Нет».

Ну и да ладно, подожду еще. Прежде всего подопечные.

Как только отменяю, выскакивает сообщение о том, что я могу занять тело в любой момент, но не позднее трех суток. Это, конечно, меня радует. За три дня уж точно заселюсь.

Разобравшись с телом, возвращаюсь к подопечным. Для этих целей вбираю Саню.

Мы уже куда-то приехали. Проясняется зрение, вижу, что москвич стоит у каких-то гаражей. Вдали виднеются панельные трехэтажки, в редких окнах горит свет. Семен до сих пор храпит, тут даже оборачиваться не нужно, его ни с кем не перепутаешь. Мишка, наверное, тоже спит, а Вовчика рядом нет.

«Где он делся?» — спрашиваю Саню.

— Пошел за глушителем, — шепотом отвечает она.

Ясно, черный ящик в котором можно спрятать пэку.

«А мы где?», — снова спрашиваю я.

— В какой-то станице, — отвечает она, — я сама не поняла. Проснулась, когда машина остановилась.

Спросить ничего больше не успеваю, возвращается Вовчик с черным ящиком и без единого слова быстро садится и заводит двигатель.

— Отъедем подальше, чтобы запутать следы, — наконец сообщает он, разворачивая москвич, — заправимся где-нибудь и заедем в аптеку, а после уже снимем пэку и поедем в Краснодар.

Саня медленно кивает, потом говорит:

— А если не успеем? Если за нами уже следят и вот-вот поймают? Может лучше поторопиться и сейчас снять пэку?

— Нет, так не пойдет, категорично качает Вовчик головой. — Тогда я засвечу гараж, а сейчас все будет выглядеть так, словно мы просто сделали остановку. Может, в туалет кому приспичило. Но я, честно говоря, сомневаюсь, что за нами следят. Было бы так, уже давно бы тормознули где-нибудь.

— Тогда может их и вовсе не снимать? — в недоумении тянет Санек.

Вова качает головой, мол, нет.

— Так, — деловито говорит Вова, — сейчас мы здесь заправимся, купим какой-нибудь еды и лекарств. Семен свой пэку скинул — хорошо. У Мишки его тоже нет. Нас, скорее всего, будут по машине вычислять — но и здесь им фиг. Кто я такой по ней им не узнать. Машина не на меня зарегистрирована, а на друга покойного. Так что...

Вовчик не договаривает и выезжает на трассу.

«Полагаю, что он прав, — говорю я Сане, -у него в подобных делах котелок получше нашего варит, так что давай будем ему доверять. Делаем, как он говорит».

— Леня передал, что будем делать, как ты говоришь, — вздыхает Саня, ей явно эта идея не очень нравится.

— Вернулся? — коротко кивает Вова и едва заметно улыбается, а после подъезжает к круглосуточной автозаправке.

Мы заправляемся, набираем немного еды: какое-то печенье, заварная лапша, банка кофе и пару шоколадных батончиков. Затем Вовчик заезжает в аптеку, долго советуется со мной и Саней, что купить Семену. Без рентгена, конечно, опасно исцелять и даже гипс самостоятельно накладывать, но и так его оставлять тоже нельзя.

Дальше Вова покупает все нужно в аптеке, мы довольно далеко отъезжаем от станицы и останавливаемся посреди поля.

— Здесь снимем пэку, — говорит Вова Сане, решительно выходит из машины и идет к багажнику за черным ящиком.

Саня кладет руку на ремешок пэку, но прежде чем расстегнуть спрашивает:

— А можно я хоть маме позвоню, предупрежу, что со мной все в порядке?

Вопрос явно адресовался мне.

«Наверное, лучше не стоит», — после недолгого раздумья отвечаю я.

Позади перестает храпеть Семен, вздрагивает, словно бы пугается издаваемых собственной носоглоткой звуков. Саня поворачивается к нему и смотрит, как Семен в непонимании таращится в окно.

— Где мы? — спрашивает он сипло.

— Уже в Кубанской республике, проехали очередную станицу. Но на место еще не приехали, — поджимает губы Санек. — Ты как себя чувствуешь? Мы тебе таблеток купили, — Саня наклоняется и протягивает ему пакет с обезболивающим.

Семен растерянно таращится на пакет, но все же принимает, потом говорит:

— Нога побаливает. А вообще — я в порядке, есть только очень хочется.

Саня протягивает ему пакет с печеньем, Семен тут же с радостью забирает и вскрывает бумажную пачку. Я не препятствую, сейчас не до диеты.

Вова садится обратно в машину, Саня в этот миг возмущенно говорит:

— Все равно не пойму, почему не могу позвонить маме!

И вскрик этот — такой показательно-наигранный, явно же эта хитрая лиса ждет, что остальные ее поддержат и она все-таки позвонит.

— Нельзя ни в коем случае, — категорично говорит Вован и заводит двигатель. — Я тоже волнуюсь, у меня тоже мать, да и еще в больнице после операции. Но если нас подозревают в причастности к ним, — он бросает через плечо взгляд на Мишку и Семена, — то по звонку быстро отследят.

— А я думала, власти вообще следят за нами постоянно и знают о любых перемещениях, — в смятении говорит Санька и все же снимает пэку и кладет в ящик. — Думала, что раз нас сразу не схватили, то значит, уже и не станут.

Вован тут же закрывает ящик и относит обратно в багажник, долго возится, видимо, прячет.

— Никто за нами постоянно не следит, — сонно зевает Семен и с хрустом надкусывает печенье. — Слишком много ресурсов нужно задействовать, чтобы следить за каждым гражданином. Да и запрещено это статьей о правах человека. В коде Умко даже защитный протокол имеется, который препятствует слежке за гражданами. Если бы было все так просто, уже бы всех преступников переловили и пересажали.

— Но ведь все равно как-то отслеживают, — удивляется Саня.

— Верно, — деловито жуя, говорит Семен, — но, чтобы нас отследить исключительно по пэку, необходимы веские основания. Например: мотив, улики, свидетели. Все, что явно указывает на то, что конкретно этот человек совершил данное преступление. Тогда необходимо подключать милицию, получать официальное разрешение и только после этого можно подключиться к пэку и отыскать по нему человека.

— Да, — присоединяется к разговору Вова, — вот только ни один человек с мозгами, если идет на преступление, пэку с собой не берет. Знаешь, сколько существует способов обмануть систему? Глушилка это самый простой, кустарный, так сказать.

Так как счетчик контроля разума Семена уже обнулился, переключаюсь на него, чтобы тоже участвовать в разговоре. Надоело быть безмолвным слушателем.

— Погоди, — вклиниваюсь я, обращаясь к Семе, — но ведь твой отец за тобой как-то следил. Как он получил доступ?

— О, ну это просто, — отвечает он. — Я ведь его сын, а он суперариус. Наверняка обратился в милицию, дал денег и наплел, например, что я пропал, не выхожу на связь и все дела. Вот ему и дали доступ к моим геолокациям. И то, как я уже понял не ко всем, только распечатали перемещения за последние три дня. А Мишин пэку отслеживали на вполне законных основаниях, у службы безопасности партии Света есть доступ к поисковой базе преступников, как и у служб безопасности других партий.

— Тогда мне непонятно зачем мы спрятали ваши пэку, если вас не отследить? — спрашиваю я.

— Чтобы перестраховаться, — таким назидательным тоном отвечает Вова, словно бы с умственно отсталым объясняется, а потом добавляет: — Если кто-то из службы безопасности Света там у дома Семена нас засек, а что-то мне подсказывает, что когда мы у подъезда дали по газам, мы по-любому вызвали подозрение, нас могли засечь. Отсканировать пэку и отправить в милицию, например, как похитителей или пособников опасного преступника пироманта, — Вован усмехается и оглядывается на сопящего Мишку. — Пришьют нам вполне обоснованное преступление и заставят милицию нас искать. А уже потом из их базы вытянут сведения и первыми нас найдут.

— Да, это вполне возможно, — соглашается Семён.

— Вован, — забираю я у Семена контроль, — ты там говорил что-то про способы обмана системы. А ну-ка, давай подробнее.

— Ну да, есть обманки всякие и поддельные пэку, перебитые с ворованных. Но лучшие — это снятые со жмуриков, их данные со временем вообще из системы удаляют. А если у тебя есть деньги, можешь вообще купить себе новую личность. Некоторые и вовсе умудряются обнуляться до статуса лутумов, а потом удаляться из базы. Спустя время, если ты нигде до этого не засветился, можешь получить новую личность на вполне официальных основаниях.

— Так, про поддельную личность подробнее, — говорю я. — Нам такая нужна, и возможно, даже не одна. И про лутумов подробнее давай тоже.

— Ну-у-у, -тянет Вова, — если брать поддельные пэку, то выше оперов лучше не соваться, потому что проксима и суперисуы уже проверяются более тщательно вплоть до внесения в базу ДНК. Да и стоит это далеко не малых денег, где-то около полумиллиона эмдешек.

— Охренеть, — говорит Семен, а Саня округляет глаза.

— Вот именно, — говорит Вован, — очень дорого, да и к тому же никто никаких гарантий не дает, что завтра Умко не выявит подмену. Взломщики разные бывают, кто-то криворукий, а кто-то работает спустя рукава. Да и существуют другие базы, если ты в такую попался, это вообще бесполезно. Те же старые добрые отпечатки пальцев — по ним очень легко проверяется подмена. Есть способы куда надежнее, но геморроя больше. На-а-амного больше.

Вовчик делает паузу, достает сигарету, подкуривает, Санек морщится и возмущенно машет перед носом рукой, отгоняя дым, но ничего не говорит.

— Значит так, — продолжает Вован. — Нужно найти края в органах, причем желательно занести денег куда повыше, чтобы тебя удалили, как покойника. Ну или инсценировать смерть и ждать, когда тебя признаю мертвым. А после снова ждать три года, когда тебя, как покойничка удалят из базы. Дальше нужно шуровать в коррекционные лагеря и зарабатывать рейтинг.

— Подожди, что? — перебиваю его я. — Коррекционные лагеря? Что за лагеря такие? Вы что? Гребанные фашисты?

— Какие еще такие фашисты? — удивляется Санек, оборачиваясь и устремляя на Семена изумленные глаза.

— Неважно, — бормочу я и снова обращаюсь к Вове: — давай дальше.

— По правильному — коррекционные либо исправительные лагеря, — объясняет Вован, — а если по-простому: рейтинговые лагеря. Он исключительно для лутумов. Там лутум живет, работает и повышает рейтинг, если желает вернуться в общество. Но такое редко бывает, там мало кто выдерживает — тяжелая работа, плохая еда, да и отпахать нужно не меньше года.

— Да уж, засада, — вздыхаю я. — А если, к примеру, лутум сверх? Ему тоже нужно пахать год в этом лагере? Насколько я понимаю, у сверхов в принципе рейтинг выше, чем у простого человека.

— Про лутумов сверхов я ни разу не слышал, — озадаченно тянет Вова.

— Я как бы тоже, — поддакивает Саня.

— Но разве такое возможно? — задаю вопрос и сам отвечаю: — Нет, невозможно, потому что сверхом может стать любой. Эфирная мутация никак не может быть избирательной. Значит, и среди лутумов должны быть сверхи.

Решаю давать периодически слово и Семену, так как он здесь самый мозговитый. Вдруг что-то годное посоветует. И Семен тут же говорит:

— Боюсь, что лутумы сверхи попадают вот в такие вот лаборатории, из которой мы сами вчера еле ноги унесли, — мрачно говорит он, потом спрашивает: — Ты это для Миши интересуешься? Не думаю, что такой вариант ему подойдет. Его отпечатки наверняка уже в базе, и стоит ему только появиться на пороге рейтингового лагеря...

Сема не заканчивает фразу, тут и так все понятно.

Молчу, понимаю, что скорее всего, он прав, обдумываю, не выдерживаю и восклицаю в сердцах:

— Че ж так сложно то все, вашу мать!

Возвращаю Семену контроль, пусть сами общаются, мне нужно это как-то переварить.

А я ведь уже губу раскатал на то, что смогу официально и законно вернуться к жизни в новом теле. А тут такие препятствия: год пахать в лагере, да еще и силу придется скрывать. Нет, столько времени у меня нет. И как же мне вытаскивать самого себя из этого никчемного статуса?

Нет, все-таки поторопился я с выбором тела.

— Погоди? Я правильно понимаю? — настороженно говорит Сема, кажется, обращаясь ко мне: — Получается, когда я открыл сверхспособность, ты ведь должен был получить тело. И, по всей видимости, ты его уже получил. — Сема понижает голос и осторожно спрашивает: — Лень, твое тело имеет статус лутум?

— Да, — раздраженно отвечаю я.

— О-о-о-о черт! — восклицает Саня и всем туловищем поворачивается к нам с переднего сиденья.

— Ну и влип ты мужик! — усмехается Вован, потом добавляет: — И где твое тело? Может, уже перепрыгнешь в себя и предстанешь торчать в наших головах?

— Угу, — поддакивает Саня, — а то никакой личной жизни! Никакого личного пространства!

— В какой плоти?! — возмущается Семен. — Лутумам в город нельзя. Его поймает первый же патрульный пост или какой-нибудь бдительный товарищ сдаст. И тогда Леню тут же отправят в рейтинговый лагерь или вышвырнут в мусорный город. А как мы уже поняли сейчас ему в лагерь никак нельзя. Да и в мусорник тоже как бы нежелательно.

— Ну, мы едем не в город, — беззаботно говорит Вова. — Наше убежище далек-о-о за городом. Так что там его никто не найдет. — Вова кивает и указывает взглядом куда-то в окно.

Мы все озадаченно смотрим туда, а там: бескрайние ещё не скошенные пшеничные поля и где-то в самом вдалеке стоят три металлических ангара.

— И что это за убежище? — спрашивает Саня.

— Небольшой ангар, — говорит Вова. — Отсюда его не видно, он спрятан чуть дальше за теми тремя. Дементич выкупил его у местного главы колхоза под личные нужды. О нем знали только он, Грач и я. В живых остался только я. Значит, теперь о нем знаю только я.

— А как же по документам? — настороженно спрашивает Сема.

— Какие к черту документы? — возмущенно усмехается Вован. — Этот ангар принадлежал колхозу партии Жизни. Просто глава колхоза подтасовал все так, будто ангар износился и его снесли. По документам его вообще не существует.

— Везде сплошная коррупция, — вздыхает Саня, — не удивительно, что партия Жизни пришла в упадок с таким-то управленцами.

— Как только вступим в партию, займемся тем, чтобы этот глава был уволен и наказан, — поддакивает ей Семен со всем рвением.

Я отбираю контроль:

— Нет, ребят, я конечно, рад, что вы с таким воодушевлением уже обсуждаете дела и проблемы партии, но давайте будем честны — этот продажный глава нам сегодня считай, жизнь спас. Куда бы мы подались без этого ангара?

Ребята замолкают, и так мы молчим всю дорогу, пока не приезжаем к небольшому ржавому ангару.

— Ну вот и приехали, — говорит Вован. — Добро пожаловать в наше тайное убежище.

Глава 2

Вовчик быстро отыскивает ключ, спрятанный под большим камнем неподалёку, открывает ворота, а после загоняет москвич прямо внутрь темно ангара.

— Сейчас, подождите, — говорит он, выскакивает из машины, а мы остаемся сидеть.

Несколько минут он там что-то возится, а затем под крышей ангара одна за другой загораются лампы дневного света.

Половина помещения отгорожена стеной из профлиста, что за ней — не видно, а вот вторая половина оказывается гаражом. Здесь есть смотровая яма, а еще стоит авто — черный внедорожник, такой же какой взорвался вместе с головой Дипломата, но он почему-то без колес и номеров.

Еще здесь вдоль правой стены стоит несколько старых крашенных обычной краской сейфов, которые открываются ключом. В подобном сейфе мой дед хранил свое охотничье ружье. Не удивлюсь, если и в этих сейфах оружие. И если так, это может оказаться очень полезным.

— Выходите, — кричит Вован и подает знак рукой, а сам скрывается в проходе за разделительной стеной.

Санька тут же выскакивает, а Семен продолжает сидеть, только дверь открывает и голову из машины высовывает.

— И как я выйду? — растерянно и обиженно спрашивает Сема.

— Я могу твой перелом подлечить, но может неправильно срастись, — говорю я.

— Лучше не надо, — бурчит Сема.

В эту секунду возвращается Вова с лопатой, у которой треугольная рукоять сверху, вместо держака, и протягивает Семе.

— Пока что вместо костыля, — говорит он.

— Спасибо, — вздыхает Семен и забирает лопату.

Просыпается Мишка. Без единого слова выползает из машины и завороженно осматривается.

Тем временем Вова помогает Семену встать и приладить лопату на манер костыля. Приходится снять полотно, чтобы остался один черенок с рукоятью. Сема примеряет костыль, засовывает подмышку, делает несколько шагов. Не то чтобы удобно, да и нога болит во время движения, но передвигаться с горем пополам все же можно.

Возвращается из-за стены возбужденная Саня:

— Прикиньте, там даже душ и туалет есть, — говорит она.

— Ага, — подтверждает Вова, — Дементич это место сделал на случай, если от ментов придется прятаться или от врагов. Тут можно полноценно жить. Есть даже небольшой запас еды и денег. Правда, я не знаю где.

— Повезло нам, однако, — невесело тянет Сема, поправляя выскальзывающую рукоять лопаты.

Я забираю у него контроль и говорю громко, чтобы все услышали:

— Раз вы теперь в безопасности, я пойду и проверю своё тело. Разузнаю в каком я месте и насколько далеко от вас.

— А мы что будем делать? Просто сидеть здесь и бездействовать? — хмурится Саня.

— Нет, я тоже остаться тут не могу, — резко отвечает Вован. — Завтра пятница и я должен вернуться в Краснодар.

— Так, — говорю я, тыча в Вову угрожающе пальцем Семы. — Раз это уже завтра, значит, будем в первую очередь разбираться с тобой.

— А как же моя мама? Учеба? У меня, вообще-то, тоже есть дела и жизнь! — возмущается Саня. — Может, как-то побыстрее решим эту проблему. Если нужно вступить в партию Жизни, чтобы нас не трогали, так давайте сделаем это! Я готова хоть сегодня! — с энтузиазмом восклицает она, а потом резко кривит кислую мину и тянет: — А! У вас же пэку нет. Черт!

— А у меня даже тело есть лишь формально, — добавляю я. — Пока мы не решим эти проблемы, уходить из убежища опасно.

— Но Вова же собирается выйти! — снова начинает бунтовать она.

— Он выйдет без пэку и только потому, что у него реальная проблема. Мне будет легче, если я буду знать, что остальные в безопасности. И мне будет намного проще помогать ему и использовать мои способности исключительно на него. Так что вы остаетесь здесь, и это не обсуждается.

Саня раздраженно фыркает, сердито скрещивает руки на груди и бурчит:

— Идем, Семен, сделаем что-то с твоей ногой.

— А ты медик? — спрашивает восхищенно Мишаня.

— Нет, но я проходила в универе курсы оказания первой медицинской помощи. На отлично, кстати, сдала. Так что давай, Сема, осмотрим твой перелом.

Я отдаю Семе контроль, и он не без помощи Вовы заходит в жилую часть ангара.

Здесь действительно можно жить. У дальней стены имеется кухня с холодильником и электрической печью, отгорожен гипсокартонной стеной туалет и душ. В углу за ширмой виднеется двуспальная кровать, а еще есть диван, два кресла, журнальный стол и небольшой жидкокристаллический телевизор на тумбочке.

Семен садится на диван, Саня с Вовой осторожно укладывают ногу Семы на журнальный стол, а после разрезают штанину.

Нога посинела и очень опухла, но, к счастью, перелом закрытый.

Пока Санька производит всяческие манипуляции: фиксирует и бинтует ногу, я забираю у Семена контроль и говорю:

— Итак, товарищи, раз не все и не все понимают, давайте обсуждать. У нас есть несколько проблем, которые необходимо решить. И будем мы делать это постепенно и осторожно. Во-первых, Вова, — я многозначительно киваю ему, — у меня есть кое-какой план, как нам выкрутиться из твоей ситуации.

— И какой же? — недоверчиво усмехается он.

— Есть у меня один знакомый в органах, он как раз занимается расследованием преступлений вашей группировки.

— Точно! — восклицает Саня. — Аркадий Бессонов! Он же занимается Чащовскими.

— О, нет, к ментам не пойду, — нехорошо смотрит на нас Вова, — даже не просите. Я не стукач. Не, не, не.

Я подаюсь слегка вперед и с напором спрашиваю:

— А кто ты тогда, Вова? Убийца? Всерьез собираешься поехать и убить тех людей, включая детей? Серьезно?

Вова молчит, сердито раздувает ноздрями и сверлит меня тяжелым взглядом, а я спокойно продолжаю:

— Я предлагаю тебе законный, а главное, разумный выход из ситуации. Сдашь и Чащовских и Казачинских. Расскажешь Бессонову о том, что собирается сделать твой босс и что он уже сделал. Пойдешь на сделку с милицией. Их посадят, а ты выйдешь сухим из воды. Мы договоримся так, что никто не узнает, что именно ты их слил.

— Ну ты и наивняк, Леня! — зло восклицает Вова. — Думаешь, в органах у Чащовских нет своих людей? Да как только там пойдет слушок про это, меня тут же сольют и пристрелят в этот же день!

— Не обязательно, — возражаю я. — И, думаю, что Бессонов в курсе, что у них в отделении есть крысы.

Вова кривится и качает головой:

— Нет. Я лучше колено себе прострелю и не пойду на дело. Даже если все выгорит, всех не пересажают. А потом все равно узнают, кто их слил, и мне получается все равно конец. Я лучше поеду, заберу мать из больницы и затаюсь на время.

— Трус! — сердито восклицает Саня. — Если ты так сделаешь, этих людей все равно убьют! Может глава Казачинских и преступник, но пострадают и другие! Леня, — она резко поворачивается ко мне. — Я видела твои способности, ты ведь можешь просто пойти с Вовой и спасти всех. А этих Казачинских, Чащовских — сожги их просто к чертовой матери и все!

Я несколько секунд на нее озадаченно таращусь.

— Я начинаю бояться тебя, Санек, — говорю я.

— Ну а чего? — жмет она плечами. — Зачем с этими бандитами церемониться?

— Затем, — поясняю я, — что Вовчику необходимо начать жизнь с чистого листа как законопослушный гражданин, сверхчеловек и значимый член партии Жизни. Ему нужна незапятнанная репутация. А если мы с ним пойдем и начнем жечь всех налево и направо, это кто-нибудь да заметит. И у нас опять буду проблемы. Засветим еще и Вову перед партией Света. Также у нас нет столько времени, чтобы как чертов Мститель, отлавливать и убивать каждого преступника. А если мы сделаем все правильно, обратимся в милицию, сдадим их всех, то Вова будет свободен от бандитской жизни, а руки его будут чисты.

— Слишком рискованно, не доверяю я ментам, — качает головой Вова. — Все они продажные.

— Не все, поверь, — говорю я. — Ну а если что-то пойдет не так, мы всегда можем всех сжечь к чертовой матери!

Саня смеется, Вова неуверенно, но тоже начинает улыбаться. Миша плюхается на диван рядом с Семой и грустно вздыхает. Явно пытается обратить на себя внимание.

— Не грусти, твою проблему тоже решим, дружок, — подбадриваю я и ерошу его волосы. — Пока мы не придумали как, но обязательно выкрутимся.

Мишка поджимает губы и кивает.

— Теперь ты, Сема, — говорю я. — Тебе тоже надо как-то вернуться в общество и желательно как можно скорее попасть в больницу.

Я возвращаю контроль, чтобы дать ему возможность высказаться.

— А что я? У меня все просто, — отвечает он. — Мне нужно попасть в мою партию и рассказать, что произошло. Партия Света меня похитила и хотела запереть в своей секретной лаборатории. Покажу нашим суперариусам свои сверхспособности, все будет выглядеть очень даже правдоподобно и логично. После я зарегистрируюсь, получу статус сверха, и моя партия будет защищать меня с еще больше рьяностью. В общем, я буду под защитой службы безопасности, а юристы партии поднимут переполох. Партия Прогресса ведь нам не враг?

— Не враг, — задумчиво отвечаю я. — И, возможно, это может сработать. Но ты ведь понимаешь, что тебе нужно вступить в партию Жизни как можно скорее. А если ты начнёшь судебную тяжбу с партией Света от партии Прогресса, это может затянуться надолго. И все это время остальные не будут в безопасности. Да и не уверен я, что у партии Света нет своих подкупленных людей в Прогрессе.

— Мы все равно пока не придумали, что делать с Мишей, — отвечает Семен. — А если решимся делать ему пэку с другой личностью, на это понадобятся деньги. А деньги, насколько я понял, имеются только у меня. А еще у меня есть обнулитель, и есть у меня идея, как улучшить программу, чтобы можно было влезть в базу Умко и создать тебе и Михаилу новые личности. Вот только мне всем этим не воспользоваться, пока я отсиживаюсь здесь. Поэтому самое разумное -воспользоваться сейчас своим положением в партии Прогресса.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Давай поступим так. Теперь у тебя есть сверхспособность и в случае чего сможешь за себя постоять. Значит так, Вова и Сема сейчас едут в Краснодар. Вова, ты отвезешь Семена в штаб партии Прогресса, а после мы с тобой договоримся о встрече с Бессоновым, — перевожу взгляд на Саню, которая уже было открывает рот, чтобы начать возмущаться, и говорю: — Ты остаешься за главную.

Она хмурится, а я добавляю:

— Ну, Сань, не можем же мы Мишку одного здесь оставить?

— Я могу и сам, если что, я уже взрослый, — с готовностью заявляет Мишаня.

Саня снисходительно усмехается и говорит:

— Ладно, я останусь, но постарайтесь как-то побыстрее.

— А ты уже пошел в свое тело? — спрашивает меня Вова.

— Да, — отвечаю я. — Пора узнать, где оно находится и, если будет возможность, притащить его сюда.

— Если не сильно далеко, я могу съездить за тобой, — Вова смотрит на часы и добавляет, — время еще есть, да и мне нужно поспать хоть пару часов, я всю ночь ехал.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Значит, я за телом, а вы ждите. Постараюсь вернуться как можно скорее.

Я выхожу из Семена, вижу, что в меню выбора одержимых есть теперь и кнопка: «Личное тело».

Выбираю его.

Первое, что я ощущаю — жуткая вонь. Запах гнилья, мочи, грязных немытых тел ударяет в нос и тут же подкатывается тошнота. Я не сдерживаюсь, поддаюсь позыву, но желудок больно сводит спазмами, а меня тошнит только желудочным соком.

— Я думал, ты сдох, — рядом раздается скрипучий, словно сильно прокуренный голос, и кто-то толкает меня в бок. — Ты сутки дрых, не шевелился даже. Думал выносить тебя.

Все тело сводит от боли в мышцах, каждая клеточка ноет и пульсирует, кажется, у меня даже кости и те болят. А еще меня жутко знобит, хотя по идее на дворе лето, мне не должно быть так холодно.

Да что ж так-хреново-то?

— Воды, — прошу я, собственные звуки больно царапают горло. Я захожусь кашлем.

— Сам подними задницу и иди попей, я тебе че, мля, служанка? — отвечает голос и теперь проясняется зрение, а я вижу того, кому он принадлежит.

Передо мной сидит жилистый худой мужик бомжеватого вида со спутанной грязной бородой, к слову, грязная у него не только борода, а все, за что можно зацепиться взглядом.

Я осматриваюсь по сторонам. Мы в какой-то импровизированной палатке из палок и грязных тряпок, сам я, видимо, спал на картонной подстилке. Сквозь дырку в тряпке виднеется небо, а снаружи слышатся голоса. И снаружи там очень шумно, галдёж стоит как на базаре.

Я поднимаюсь на локтях, пытаясь привстать. Чувствую, как кружится голова, как меня начинает колотить мелкой дрожью и как снова подкатывает рвота. Нужно попить. А еще поесть. Кажется, мой предшественник очень давно ничего не ел.

Кое-как на карачках я выползаю из палатки в надежде глотнуть хоть каплю свежего воздуха, но там меня ожидает разочарование. В нос тут же ударяет смрад мусорных куч — они здесь высятся повсюду насколько только хватает обзора.

— Где вода? — спрашиваю я, оборачиваясь на соседа.

— Ты че, совсем мозгами поехал? — зло зыркает он на меня затуманенным взглядом. — Где найдешь, там и твоя вода! Сам все выхлестал, а теперь с меня спрашиваешь.

Меня то и дело подмывает использовать исцеление, но я не знаю, что именно исцелять при наркоманских ломках. А то, что у меня именно они я даже не сомневаюсь. Состояние напоминает похмелье, помноженное на острый грипп. И единственное желание в таком состоянии — просто лечь и спокойно сдохнуть.

Но я нет, я поднимаюсь на ноги и иду, сам не зная куда. Мне нужна еда и вода, а еще информация.

Здесь людно. Грязные женщины и мужчины в лохмотьях копошатся в мусоре, что-то выискивая. Прямо у куч стоят хижины, сделанные из всего, что, по всей видимости, попадалось под руку. Какие-то две бабы лениво и медленно мутузят друг друга за старую замусоленную подушку, вырывая ее друг у друга. Но больше всего пугает то, что в этом городе бомжей есть дети. На глаза попадается чумазый мальчонка лет трех без штанов в одной растянутой футболке, он держит в грязных пальчиках корку черствого хлеба и с аппетитом ее грызет, с любопытством наблюдая за дракой.

Вот тебе и цивилизация, вот тебе и социализм, вашу мать. Нет, я предполагал, что мусорные города — это что-то плохое, но действительность оказывается куда суровее.

— Где вода? Есть пить? — спрашиваю я сидящего на ржавой бочке деда.

Он глядит на меня исподлобья, качает неодобрительно головой, взгляд у него вполне вменяемый в отличие от взгляда соседа и большинства обитателей свалки.

— Совсем обленились, молодежь, — ворчит дед, достает из-за пазухи грязную флягу и протягивает мне, но отдавать не спешит, а строго говорит: — Только потом пойдешь и из бочки полную наберешь, понял?

Я киваю. Фляга оказывается у меня в руках, обращаю внимание на свои грязные длинные тощие пальцы в занозах. Прикладываюсь к фляге и жадно пью. Только когда осушаю флягу до конца, понимаю, какой неприятный привкус болота был у этой воды. Но благо я ее уже допил.

— Где мы? — спрашиваю я старика.

Тот окидывает меня недовольным подозрительным взглядом.

— Совсем мозги поехали от дряни вашей? — спрашивает он.

Я киваю, и снова спрашиваю.

— В какой мы республике? Какой город поблизости?

— Левка, ты меня пугаешь, — настороженно говорит старик, — такой молодой, а уже того... Не жри больше эту заразу из вертолета.

— Не буду, — обещаю я. — Но ты просто скажи, где мы. Уйти я хочу.

Дед удивленно округляет глаза, долго молчит, словно бы размышляет, всерьез я или просто и впрямь кукухой поехал.

Но ответить он мне так и не успевает, вдалеке слышится рокот вертолета, и все вокруг заметно оживляются: кто сидел, вскакивают, кто прятался в хижинах и палатках, торопливо выползают оттуда, и даже бабы перестают драться за подушку и, спешно подбирая грязные юбки, начинают взбираться на самую высокую мусорную кучу.

Вертолет подлетает, зависает в метрах десяти над нами и оттуда начинают выкидывать какие-то круглые мешочки.

Все, словно безумцы, просто чертова толпа зомби, начинают остервенело собирать эти мешочки, рассовывать по карманам, а кто-то и вовсе начинает их развязывать, доставать оттуда сероватый порошок, нюхать его и лизать.

По всей видимости, этот волшебник из голубого вертолета бесплатно показывает совсем не кино. Он какую-то наркоту сюда привез и раскидывает.

Мы с дедом к этому безумию не присоединяемся, а просто наблюдаем со стороны.

— Ты че, Левка? Серьезно решил завязать? — спрашивает меня удивленно дед.

Я киваю, присаживаюсь с ним рядом на старую покрышку и спрашиваю:

— А кто это привозит наркотики?

— А черт его знает? — кривится дед. — Наверное, те, кто придумал сраные рейтинги и статусы, а теперь хочет, чтобы мы тут передохли все поскорее.

— А если подробнее? — заинтересованно спрашиваю я, пытаясь смотреть на деда, но приходится щуриться, потому что солнечный свет причиняет боль.

— А что тебе подробнее? Не нужны мы никому, пользу обществу не приносим, вот и травят потихоньку. У кого мозги есть, употреблять не станет, а остальные... Знаешь, Левка, сколько в мире сейчас людей?

— Нет, — качаю я головой и тут же жалею, потому что от движения он начинает раскалываться. Но я терплю, мне почему-то всерьез интересно, что скажет дед.

— Три миллиарда, — отвечает он, задумчиво жует губами и снова говорит: — и десять лет назад было три миллиарда, и двадцать лет назад столько же. Те гады, что у власти, очень заботятся, чтобы население в мире не росло. Им хватает рабов и без того, а излишки можно и утилизировать.

Вот тебе и обратная сторона прекрасного мира. Хотя я и так уже знал, что он далеко не сказочный и чудесный.

Дед усмехается, кряхтит, встает с бочки и забирает у меня флягу.

— Ладно, давай сам наберу, — говорит он, — вижу, что тебе совсем хреново.

И, шаркая подошвой, примотанной к ногам шнурками, сильно хромая, он уходит. Я провожаю его взглядом и тем временем обдумываю свое положение.

В таком состоянии, как у меня сейчас, черта с два я дойду до города, даже если он близко. Тело обессиленно, изнеможённо, а еще эти ломки. Сколько они продлятся, сложно представить, но что-то мне подсказывает, что легко я не отделаюсь.

Так, сейчас главное — узнать где я. А после вернусь ребятам и придумаем, как Вовану меня отсюда забрать.

Сижу покорно и жду деда, наблюдаю, как большая часть населения мусорного города лижет порошок, а потом, медленно пошатываясь, расползается по своим жилищам. Употребляют даже подростки возраста Мишки и от этого становится совсем паршиво. Ладно взрослые, но детей власти могли бы и забирать отсюда. Как бы там хреново ни было в домах сирот, здесь явно не лучше.

— Дед, — говорю я, когда он возвращается.

Он удивлённо вскидывает брови:

— И с каких пор это я дед? Не, ну теперь точно вижу, что память тебе в край отшибло. Всегда был дядь Валерой, а теперь вдруг дед.

Честно говоря, мне совсем неинтересно, как его зовут и заводить отношения я тут ни с кем не собираюсь, поэтому говорю:

— Мне нужно уйти отсюда. Просто скажи мне, где ближайший населенный пункт.

— Да куда пойдешь, дурак? Ты видел себя? Тебя ж в рейтинговом лагере запрут, а там, уж поверь, и подохнешь.

— Не все там дохнут, — возражаю я. — Лагерь нужен, чтобы вернуться в общество.

Дед возмущённо усмехается:

— Поверь мне, Лёвка, бывал я там. Коль не сбежал бы, давно ноги протянул. Изверги эти все соки из тебя выпьют, душу вытащат и вытрясут. Дохнут там такие, как мы. Не выдерживают. Крепким и здоровым надо быть, чтобы все это вынести. А ты какой? Тебя вон, соплёй перешибить можно.

— Так, давай по делу, просто скажи мне где город.

Дед цыкает недовольно, качает головой и тычет пальцем влево:

— Вон там, если идти часа три, выйдешь к станице Стараполевской. Там народа нет почти, три улицы на сотню жителей, молодежь вся разъехалась, старики одни остались.

— Станица? Значит, республика Кубань? — возбужденно спрашиваю я.

— А что еще? Конечно, она родимая, — соглашается дед.

— А город какой поблизости?

— Ну-у-у, — задумчиво тянет старик. — Армавир, наверное, ближе всего.

— Отлично! — говорю я, и уже было собираюсь вернуться к команде, чтобы сообщить где я, как вдруг подвисаю.

Так, стоп! А что будет с моим телом, когда я уйду? Предыдущего владельца тут явно уже нет, и он не продолжит, как подопечные, жить как ни в чем не бывало. Так что же тогда?

— Дед, могу я тебя попросить кое о чем? — спрашиваю я.

Он смотрит на меня с подозрительностью:

— Я тебя не узнаю, Левка. То двух слов без мата связать не мог и еле языком ворочал, а тут вдруг — могу попросить?

— Ну так могу или нет?

— Могешь, могешь, — кивает он и усмехается.

— Посмотри, что со мной будет. Хорошо?

Дед не отвечает, а медленно и настороженно кивает.

Я выхожу из тела, возвращаюсь в Саню.

«Я недалеко от станицы Стараполевской, где-то под Армавиром», — говорю я ей.

Она вздрагивает, видимо, дремала, и тихо спрашивает:

— Разбудить Вову и сказать, чтобы ехал за тобой?

«Нет, пусть выспится, а я пока дойду до станицы. Через пару часов вернусь вас проведать».

— И как ты там? Как вообще? — осторожно интересуется Саня.

«Лучше не спрашивай, — отвечаю я. — Могу сказать только одно, что вашу чертову систему нужно менять как можно скорее».

— Что? Все настолько плохо?

Я отвечаю на вопрос вопросом:

«Ты знала, что лутумов кто-то целенаправленно снабжает наркотой, чтобы они скорее сдохли?»

— Да ну, — недоверчиво тянет Саня, — кому бы это могло понадобиться?

«Не знаю, — задумчиво отвечаю я, — но мы это обязательно выясним».

— Мы теперь будем спасать лутумов? — удивленно и брезгливо спрашивает она. — Я думала, мы будем заниматься политикой.

«Нет, в задницу политику, мы будем делегировать, пусть ею занимаются специалисты, — резко отвечаю я. — Вы, точнее, мы, должны спасать людей, иначе в ваших сверхспособностях нет никакого смысла».

Говорю я это пусть и в сердцах, но от всей души. Да, именно этого жаждет моя душа. Я и мои подопечные супергерои, именно спасением мы и должны заниматься. Пусть Легат и поставил мне совсем другую задачу, но я не политик, никогда вообще этой темой не интересовался, и я уверен, что больше пользы мы с подопечными принесем партии, действиями, а не политическими интригами и борьбой за власть.

А еще у нас есть оружие — обнулитель Семы. Не зря же Император помог нам его создать. Но время обнулителя еще не настало. Сначала нам нужно определиться с вектором изменений.

Я какое-то время жду. Жду, что Император выкатит какое-нибудь предупреждение, мол: «Отклонение от миссии, штраф и все дела», но Император молчит.

Значит, именно таков наш путь, значит, мой выбор правильный. Хорошо, что Иммуну положена полная свобода действий.

— Знаешь, — улыбается Саня и загадочно тянет: — а мне это где-то даже начинает нравится. Будем героями, будем бороться за справедливость и мир во всем мире.

Я, конечно, не думаю, что все будет настолько романтично, как нафантазировала Санек, но развеивать эти иллюзии не решаюсь.

«Я пошел», — коротко говорю я Саньку и выхожу из ее сознания.

Глава 3

Звенит в ушах, боль пронзает висок острой раскаленной иглой. Сквозь этот звон приглушенно, словно у меня в ушах вата, слышу:

— Ты бы хоть сказал, что в обморок собираешься грохнуться, — дед говорит взволнованно, и я чувствую, как он пытается меня поднять.

Вроде дед представлялся, но голова такая тяжелая, а любое мысленное усилие причиняет такую боль, что я попросту не в силах вспомнить его имя.

— Что было со мной? — скрипуче спрашиваю я и открываю глаза.

Рядом не только дед, а еще и тот голопопый мальчонка с куском хлеба. Он стоит и таращит на меня большие карие глазенки.

— Упалты, и башкой об бочку долбанулся, — отвечает дед.

Я сажусь на землю, трогаю висок, чувствую под пальцами тёплую и липкую кровь.

— Зараза, — тяну я сквозь зубы.

Так, нужно в следующий раз лечь, прежде чем тело оставлять. А то так и без зубов можно остаться.

— Я думал, помер ты, — продолжает дед. — Наверное, тебе с дурью так резко нельзя завязывать. Ломка — это тебе не шутки. Постепенно надо слезать. Я твой пульс пощупал, а он едва слышится. Стеклышко к носу приложил, а ты дышишь через раз.

Нет, это действительно хреново. Получается, когда меня нет дома, тело валяется без сознания — просто как кусок бесполезного мяса. А ведь пока меня нет, может всякое произойти.

— Так это, — говорит дед, — принести тебе дегры? Я знаю, где Косой свою прячет. Нюхнешь чуток и попустит.

Сижу, думаю. В таком состоянии мне не то что до станицы не дойти, мне и на ноги встать тяжко. Но и совать в свое новое тело эту дрянь совсем как-то неохота. Нужно попробовать исцеление. Вот только что лечить? Голова болит, но ее исцеление не шибко поможет от ломок. По-хорошему мне нужно очистить кровь. Правда, кровь не орган, из нее вывести токсины не получится. Но можно исцелить печень, насколько помню, она у наркоманов страдает в первую очередь. Так-то мне все не мешало бы подлечить, но для начала полечу печенку.

Активирую исцеление и попутно отвечаю:

— Нет, наркотиков не надо, я бы поел лучше чего-нибудь.

— Хех, — возмущенно усмехается дед, — по-твоему, ты где? В ресторане? Я тебе не официант! — и уже мягче добавляет: — Вон вчера на окраине новую кучу вывалили. Кажись, из районов проксима привезли. Любка вчера там овощи почти свежие отыскала. Зажрался народ, чуть подгниет и сразу выбрасывают. Так что, Левка, давай, приводи себя в чувства, твой кореш Мотыга, небось еще не всю дегру сожрал. А потом иди ройся, может, чего и отыщешь, пока эти в угаре.

От одной только мысли, что придется копаться в мусорных кучах в поисках еды, подкатывает тошнота. Короче, нужно сваливать скорее.

Встаю — ноги подкашиваются и трусятся. Кажется, мне стало еще хуже, чем после пробуждения. Исцеление печени не очень-то и помогло, ну или просто я слишком тороплю события. Даже здоровый орган неспособен так быстро очистить организм.

Делаю шаг, два — тяжко, но мое желание оказаться подальше от этого смердящего ада куда сильнее.

Останавливаюсь, поворачиваюсь к деду:

— Идти-то хоть в какую сторону? В станицу в смысле.

— Левка, ты серьезно, чтоль? — удивленно моргает дед, зачем-то оглядывается по сторонам.

— Более чем. Так куда идти?

— Слышь, — вдруг спохватывается он, — ну коль ты не шутишь, я с тобой пойду. Ваське надо к людям, — он указывает взглядом на ребенка. — Он еще маленький, авось и в семью приемную заберут. А тут ему смерть голодная. Я уже сильно старый, не смогу его кормить. А эти... — он указывает взглядом на медленно двигающуюся, копошащуюся, точно зомби толпу, с укором качает головой, и так и не договаривает.

— Да мне все равно, — отвечаю я. — Главное, чтобы ты показал, куда идти.

Дед кивает и начинает торопливо собираться. Точнее, он просто встает, достает из бочки какой-то бумажный сверток, поправляет флягу в кармане, и суетливо хватает мальчишку за руку:

— Пошли, Васька, пора нам, — говорит он ему.

Мальчик не сопротивляется, а покорно идет за дедом. Ну и я двигаюсь следом за ними.

Дед сильно хромает, кажется, еще сильнее, чем в прошлый раз. Мальчишка в своих не по размеру больших ботинках тоже медленно тащиться. Но мне это только на руку, потому что так паршиво, что я и сам еле ползу.

— А родители мальчика не против, что ты его забрал? — спрашиваю я, когда мы отходим от толпы лутумов и сворачиваем за огромную кучу.

— Да нет же у него больше родителей. Машка еще зимой померла, замерзла, дура. И только я за ним и приглядывал, — отвечает дед. — От вас-то всех толку никакого. Я думал, может, как пару лет назад, хоть служба опеки приедет из Света и заберет мальца, а они видимо вообще про нас забыли. Совсем свихнулся наш мир, Левка. Помешались на своих рейтингах. Ничего святого у людей не осталось.

Я молчу. Может, мне и хочется поддержать беседу, но сил хватает только на то, чтобы идти и не падать.

Дед резко останавливается, охает и садится прямо на землю, хватаясь за колено.

— Ой, не дойду я со своей ногой, — тянет он и кривится от боли.

Я растерянно оглядываюсь. Мы прошли всего-то полкилометра и даже еще мусорный полигон не покинули.

Дед, кряхтя, поднимается, вздыхает:

— Ладно, пойдем, выведу вас к дороге как-нибудь, а дальше сами.

— Та-а-ак, а тут я не понял, — я останавливаюсь, — ты это нарочно, да? Ты же не собирался никуда идти? Просто малого на меня скинуть хотел?

Дед округляет глаза и растерянно таращиться на меня, а потом ворчливо возмущается:

— А тебе что? Не все ли равно? Выведешь его к станице, там люди нормальные, сами разберутся, что с ним делать. Я ж тебя не прошу его на воспитание брать!

— Дед, ну ты разве не видишь, как мне хреново? Я в любой момент могу снова сознание потерять. Может, вообще сдохну. А малой с кем останется?

Он окидывает меня недовольным взглядом и ворчливо добавляет:

— Да какого черта ты меня дедом зовешь? Всю жизнь дядь Валерой кликал, а теперь задедкал? Прав ты, нельзя тебя ребенка доверять. Мозги совсем потекли...

Договорить он не успевает, со стороны забора, отгораживающего свалку от внешнего мира, слышится рокот мотора.

Дядь Валера, — теперь уж точно запомнил, — как-то заметно напрягается, смотрит на то, как открываются ворота, в них входят три здоровенных бородатых мужика в строгих деловых костюмах. Два из них несут по канистре из-под бензина. Один — самый здоровый идет впереди налегке, держит палец у уха и что-то бормочет. Очень странная компания.

— Куда это они? — спрашиваю я.

Дядь Валера озадаченно молчит, провожая их взглядом, жмет плечами.

— Может комиссия какая-нибудь, — говорит он.

Вдруг Васька задирает голову, округляет глаза и тычет грязным пальчиком в небо:

— Те-тя, — радостно произносит он по слогам.

Мы с дядь Валерой задираем головы тоже. Там в небе в метрах пятидесяти над нами действительно висит женщина: в черном облегающем костюме, волосы белые как снег развеваются на ветру. Она висит так несколько секунд, словно что-то высматривает, а затем, резко срывается с места, и пулей уносится прочь.

— Лучше, наверное, нам поторопиться и скорее свалить отсюда, — говорит дядь Валера, — там, где появляются сверхи — жди беды.

— Почему? — удивляюсь я.

— А потому что просто так они сюда никогда не суются.

Ветром приносит резкий запах бензина, с той самой стороны, куда ушли здоровяки.

— Так, давай, бери Ваську и уходи, — он резко поднимает мальчика на руки и тычет мне.

По инерции забираю, малой удивленно и изучающе таращиться на меня.

— Ле? — спрашивает он.

В ответ я киваю.

— Они пожар, что ли, собрались устроить? — ни сколько спрашиваю, сколько констатирую я.

Дядь Валера сердито матерится, а после прикрикивает:

— Уходи, говорю, без тебя тут разберутся!

Я начинаю идти к выходу. Я сейчас далеко не в том состоянии и настроении, чтобы ввязываться в очередную заварушку. Несмотря на то, что я несу ребенка, у меня даже силы откуда-то появляются и теперь я иду быстрее.

Со стороны мусорных куч уже доносится запах гари. Один черт, способностей потушить пожар у меня нет. Да и та летающая сверхженщина там зачем-то была. Выглядела как супергероиня, может она здесь затем, чтобы спасти лутумов. Вот, значит, пусть и разбирается.

Хотя что-то мне подсказывает, что тут все далеко не так просто.

До выхода остается буквально несколько метров, но в этот самый момент калитка распахивается настежь, и на свалку вваливаются несколько человек: двое мужчин с камерами, и женщина с микрофоном. Ух ты, как оперативно пожаловали сюда журналюги. Но судя по всему, они знали, что надо явиться прямо сейчас.

Мусорные кучи позади нас горят уже так, что дым столбом уходит в самое небо, огонь захватывает все больше и больше пространства.

Оборачиваюсь на дядь Валеру, он кривится от досады и качает головой.

— Вы целы? Расскажите, что произошло? — налетает на нас молоденькая журналистка и тычет мне микрофон под нос, рядом материализуется и парень с камерой и тут же нацеливает на нас.

Я было открываю рот, желая рассказать про здоровяков, и про поджог, как в воротах появляется высокий длинноволосый парень в идиотском ярко-голубом костюме.

И появляется он с такой торжественной помпой, упирая руки в боки и выпячивая грудь, как гребанный супермен, словно его все тут только и ждали.

Репортеры тут же переключаются на него. Журналистка, сломя голову, смешно спотыкаясь на высоких каблуках, несется к нему вместе с оператором.

— Волна, расскажите, как вы узнали о пожаре? — громко спрашивает она, едва добегая до него.

— Мы с моей напарницей Эллой Стриж патрулировала эту местность, и она заметила дым вдалеке, — с напускной бравадой произносит он.

Тут же рядом с ним, словно по щелчку пальцев, приземляется та самая женщина, которую мы видели несколько минут назад. Она откидывает белые волосы эффектным жестом, словно шампунь рекламирует, и говорит:

— Не время для вопросов! Сейчас мы должны спасти этих несчастных лутумов! — И произносит она это так наигранно, словно все не взаправду происходит, а здесь какой-то паршивый фильм снимают.

Я, откровенно охреневая от происходящего, просто таращусь. Мне теперь просто интересно, что же будет дальше.

Эти двое несутся к кучам, которые уже пылают так, что полнеба застелило чернотой.

Тот, который Волна, вздымает руки к небу, а Элла, которая Стриж, зависает у него над головой и эффектно выгибается: одну ножку сгибает в колене, на второй тянет носок, как балерина, и разводит руки в стороны.

Репортеры быстро следуют за сверхами, нацеливают на них камеры, замирают напряженно.

Вдруг резко начинает темнеть. Небо со стремительной скоростью начинает сгущаться над свалкой. Лицо Волны морщится от напряжения, его руки сильно трясутся, и тут начинает накрапывать дождь.

Тут же Элла Стриж взмахивает руками, дует сильный порывистый ветер, и с каждой секундой он становится все сильнее и сильнее.

Капли начинают срываться с неба все крупнее, их тут же подхватывает ветер и уносит в сторону пожара.

От ветра огонь разгорается сильнее, а дождь едва ли помогает быстро все потушить. Но, видимо, это только начало представления.

Я не сразу понимаю, как так вышло, что вот секунду назад капал дождь и дул ветер, и вдруг перед Стрижом и Волной вырастает тонкий, но при этом высокий до самого неба смерч из воды.

— Отойдите, это может быть небезопасно! — перекрикивая рев ветра, кричит Волна.

Никто из репортеров даже не подумал отойти, даже не дернулся. Я на всякий случай сделал несколько шагов назад.

Водяной смерч все больше набирает обороты, захватывает в свое завихрение мусор, поднимает его и уносит куда-то в небо.

— Приготовились! — орет Элла Стриж и резко опускает руки.

Вся эта махина из мусора и воды обрушивается огромной волной на горящие кучи. Пакеты, куски пластика, тряпки, бумага: все это разлетается в стороны, бьет по репортёрам, летит в нашу сторону.

Я только и успеваю что отвернуться и прикрыть Ваську от удара.

В спину прилетает что-то твердое, но бьет не сильно. И в эту же секунду с неба срывается ливень, и начинает неистово хлестать меня по спине. Васька вжимается в меня, утыкается лицом, парню, видимо, страшно. Я же радуюсь дождю, считай, почти помылся.

Правда, дождь заканчивается так же быстро, как и начался, а потом и вовсе перестает идти.

Черные тучи стремительно таят, превращаются в маленькие белые облака. И вот уже ясное небо красуется своей синевой над нашими головами.

Позади кто-то начинает аплодировать. Сначала это робкие, нерешительные хлопки, а после все трое репортеров начинают хлопать и выкрикивать:

— Браво! Слава Стрижу и Волне!

Да вашу ж мать, ни черта себе они тут концерт устроили!

Элла Стриж ведь прилетела куда раньше, чем тут все загорелось, и видела, что там внизу происходило. Устроили, понимаешь ли, супергеройское представление. Нет бы делом хорошим заниматься, а эти сверхи фигней какой-то показушной страдают.

— Элла, Волна, вы как всегда великолепны! — восклицает репортерша. — Это было потрясающе! Теперь ответьте, пожалуйста, на вопросы. Как вам удалось предотвратить эту ужасающую трагедию? Вы знаете, что здесь произошло?

Слушать этот бред у меня желания нет, поэтому решаю, что вот сейчас самое то делать ноги. Но тут мне приходит мысль, что лучше отдать Ваську кому-нибудь из этих приехавших, чем тащить неизвестно куда, они-то его наверняка заберут. Они ж герои, чтоб их.

Поэтому я начинаю идти к репортерам.

— Полагаю, это несчастный случай, вероятно, пожар произошел из-за небрежности лутумов, — отвечает с видом знатока Волна.

Ага, из-за лутумов, конечно. Явно же все чистой воды подстава. Но чем они занимаются — мне честно говоря, плевать. Может, рейтинг себе так повышают.

— Эти места не предназначены для проживания людей, — тут же поддакивает ему Стриж. — Давно пора властям обратить внимание на проблемы лутумов и на то, в каких условиях они живут. Взгляните же! — восклицает она и тычет пальцем прямо на меня с Васькой.

Журналюги тут же поворачиваются в нашу сторону.

Элла Стриж срывается с места и решительно шагает к нам, останавливается и продолжает вещать:

— Посмотрите же на этих несчастных! — она выхватывает у меня ошалевшего Ваську, он тут же начинает хныкать, и Элле приходится повышать голос: — Посмотрите, в таких местах живут маленькие дети. Социальная политика партии Света не справляется, она не может гарантировать этим детям будущее, и получается, что он попросту выброшены на обочину жизни. Разве мы нелюди? Разве наше общество может такое допустить?!

Я кривлюсь в непонимании, Васька немного успокаивается и тычет пальчиком прямо в глубокое декольте обтягивающего костюма Эллы.

— Сися, — улыбается и говорит он.

Элла едва заметно морщиться.

Рядом оказывается Волна и тоже начинает говорить явно заученную и отрепетированную речь:

— Сегодня мы предотвратили катастрофу, которая могла стоить жизни не только лутумам, но и жителям соседних городов. Из-за пожара на мусорном полигоне могла произойти экологическая катастрофа. Если бы пожар не был вовремя и оперативно потушен весь этот, несомненно, токсичный смог принесло бы в наши города. Давно пора прекратить мучения лутумов! Человек не должен жить на помойках, пусть даже он социально безответственный и оказался здесь по своей воле!

— И что же вы предлагаете? — спрашивает репортерша. — У партии Прогресса имеются идеи, как можно решить эту проблему?

— Разумеется, — усмехается Стриж, словно это само собой разумеется, — у партии Прогресса есть решение! Мы построили город для лутумов — первый в своем роде. Это не рейтинговый лагерь, это воистину новый подход. Это город Возрождения!

— И чем же этот город отличается от лагерей? — спрашивает журналистка.

— Наша партия считает, что жёсткие меры исправления не подходят этим людям. Им нужна помощь специалистов и наш город основан прежде всего на помощи. В нашем городе людям будут помогать психологи и социальные работники. Мы поможем и восстановиться, отказаться от вредных привычек, научим вести правильный здоровый образ жизни. Мы не собираемся принуждать этих людей к тяжёлому труду. Лутумов нужно мотивировать на работу, а не заставлять. Наша цель помочь им заново интегрироваться в общество и сделать из них полноценных людей.

Я прямо заслушиваюсь, как сладко, однако стелет. Даже любопытно становится, что они там за город построили. А теперь мне еще и становится ясно откуда у этого спектакля с поджогом растут ноги. Это была политическая пиар компания партии Прогресса и их города для лутумов.

Если еще несколько минут назад меня подмывало от желания испортить им всю малину и рассказать про здоровяков и про то, что все это цирк чистой воды, то сейчас решаю не лезть. Пусть они и используют грязные инструменты, но ребята из Прогресса явно же борются за правое дело.

— И сегодня знаменательный день! — торжественно заявляет Волна. — Все эти спасенные от пожара люди станут первыми жителями города Возрождения. Через несколько минут сюда приедут автобусы партии, и мы готовы всех их забрать.

Журналистка начинает заваливать их вопросами про город, а сверхи с радостью отвечать. Я же решаю, что вот теперь самое время валить. Все решилось, так сказать, само собой.

Ваську вон заберут в город, да и дядь Валеру заберут. Может, там хоть поживут в человеческих условиях.

Я делаю шаг назад, но тут же мне в спину упирается рука Волны.

Поворачиваю на него недовольный взгляд:

— Руки убрал, — говорю я, а в ответ это придурок мне широко улыбается.

— Как тебя зовут? — спрашивает он, делает он это громко и явно на камеру.

— Лев, — раздраженно отвечаю я.

— Скажи, Лев, ты рад, что тебе наконец-то предоставляется шанс начать жизнь сначала в городе Возрождения?

— Да я не собираюсь в ваш город, у меня, вообще-то, дела.

— Какие же у тебя здесь могут быть дела? — снисходительно хохочет Волна, окидывая взглядом мусорные кучи.

— Такие, не твое дело, — начинаю я злиться, отталкиваю его руку. — О мальчике позаботьтесь, а мне пора.

Волна дает жестом знак журналистам, чтобы те не снимали. Те покорно отходят и начинают снимать кучи.

— Оставишь своего ребенка? — с укором спрашивает Волна и сводит брови к переносице. — Это безответственное, неподобающее поведение. Но ничего, в городе Возрождения с вами будут работать специалисты и они помогут понять, что такое ответственность перед семьей и обществом.

— Да не мой это ребенок, я вообще в первый раз его вижу, вон у дядь Валеры спросите. Я уходить собирался, а он мне его всучил, чтобы я его к людям отвел. Вот, отвел уже, получается.

Так, происходящее мне начинает нравиться все меньше. Васька словно чувствует напряжение, смотрит на меня жалобно и протягивает ручонки:

— Ле, — говорит он и начинает хныкать.

— Забери своего вонючку, — даже не поднимая глаз, пихает мне Элла мелкого, и вся такая деловая погруженная в экран пэку, начинает кому-то звонить.

Я оборачиваюсь, чтобы подозвать дядь Валеру, и он все объяснил этим идиотам, но его нигде не видно. Но тут я вдруг его замечаю.

Он лежит на земле, распластав руки в стороны. Дядь Валера не шевелится, и ничего удивительного, потому что во лбу у него торчит стеклянный осколок.

Я срываюсь с места и спешу на помощь. Нет, я знаю, что вряд ли смогу ему уже чем-то помочь, и скорее больше делаю это, потому что хочу убедиться, что зрение меня не подводит.

Застываю в метре от него. Слишком глубоко вошел осколок. На лице дядь Валеры застыла усмешка, изумленный взгляд смотрит в небо, словно в последние секунды жизни его кто-то очень сильно удивил.

— Дя, — зовет его Васька, я спешно отворачиваю мальчика от этого зрелища, отхожу подальше, но чем дальше иду, тем сложнее совладать с эмоциями.

Из-за забора возвращается Стриж, приземляется рядом с Волной, говорит ему что-то, и они дружно смеются.

— Ах вы собаки! — в ярости кричу я им. — Посмотрите, что вы натворили! Вы своими идиотскими вихрями человека убили!

Сверхи и журналисты поворачивают в мою сторону удивленные взгляды.

— Это снимать не надо, — сердито кричит Элла на оператора, который едва повернул камеру, а после Стриж на всей скорости несется ко мне.

— Что ты только что там верещал? — недовольно интересуется она.

— Вы человека убили, когда тушили свой театральный пожар!

Элла сводит сердито брови к переносице, бросает короткий взгляд на дядь Валеру:

— Это исключено, мы не убиваем, а спасаем. Скорее всего, этот лутум уже был мертв.

— Да вы охренели?! Я с ним разговаривал до вашего прихода! Он был жив живехонек, а после того, как ты тут устроила ураган, ему в голову осколок прилетел.

Она наклоняется ко мне и тихо, но злобно произносит:

— Слушай сюда, мальчик. Или ты сейчас же прикусишь язык, или я тебя подниму за шкирку повыше и сброшу на землю. Поверь, от тебя мокрого места не останется.

Я вздыхаю, ставлю Ваську на землю:

— Подожди меня, дружок, — говорю я, а после снова поворачиваюсь к Элле.

— Слушай сюда, девочка! Не знаю, что за мутные дела вы здесь творите и зачем устроили этот цирк с пожаром, но то, что ты убила человека по неосторожности и, по всей видимости, тебе на это абсолютно плевать, мне очень не нравится. И не советую меня злить.

Элла начинает хохотать.

— И что же ты мне сделаешь, грязный лутум? Заразишь дизентерией? — она резко перестает смеяться и окидывает меня подозрительным взглядом: — А почему ты такой вменяемый? Ты должен улыбаться и слюни пускать, как остальные. По глазам вижу, что ты тоже деградоцит принимал.

— А! Так это вы тут дрянь с вертолёта раскидываете? — зло усмехаюсь я. — Вы еще большие ублюдки, чем мне показалось вначале!

Вместо ответа она натягивает стервозную улыбку:

— Ну ничего, в нашем центре Возрождения тебе вмиг мозги вправят. Наши специалисты умеют работать и с такими дефектными, как ты. Будешь служить во благо науки и прогресса.

— Вы там что, эксперименты собираетесь проводить над людьми?

— Что ты! — карикатурно ужасается она. — Ни в коем случае! Мы будем лечить лутумов от наркотической зависимости. И тебя тоже вылечим, — злорадно улыбается она.

— То есть, вы сначала людей подсаживаете на эту дрянь, чтобы что? Чтобы потом лечить? — офигеваю я от своей догадки. — Вы, наверное, и конечности людям отрезаете, чтобы потом испытать передовые методики хирургии и пришить обратно?

Она не отвечает, многозначительно улыбается:

— Лутумы не люди, — почти нараспев произносит она, резко разворачивается и уходит.

— Все, съемка здесь окончена, — недовольно кричит она журналистам, — этого кретина вставлять в эфир не нужно, возьмите интервью лучше у кого-нибудь там в мусорном городе, они все равно все обдолбанные и не поймут, что происходит.

Она вскидывает руку с пэку, смотрит там у себя что-то, и говорит Волне:

— Автобусы уже здесь.

Журналисты тут же спешно уходят в ту сторону откуда мы пришли.

Я хватаю Ваську на руки, решая, что больше здесь оставаться нельзя. Малого этим извергам уж точно теперь я не отдам. Я думал, партия Света — злобные уроды, а партия Прогресса вообще оказалась сумасшедшими извергами. Может и наша партия ничуть не лучше. Не нравится мне все это.

Но только я прохожу несколько метров, как в ворота начинают заходить люди в шлемах, в форме, как у спецназа с какими-то наворотами, у каждого на изготовке резиновая дубинка. Они быстро заполоняют все пространство и начинают слаженным строем двигаться вперед.

Нет, не хотел я использовать способности, не хотел вызывать подозрения и обращать на себя внимания. Но выбора мне не оставили.

Глава 4

Толпа с дубинками приближается к нам. Один из них обращает на нас внимание и строго произносит:

— Не оказывайте сопротивление, спокойно проследуйте в автобус.

Я киваю и делаю вид, что иду в автобус, этот товарищ меня сопровождает, остальная толпа двигается дальше.

Очень уж меня подмывает подпортить планы этим прогрессивным козлам, поэтому активирую трезубец и пока идем, подпаливаю все мусорные кучи, которые только попадаются на пути. Не сильно так поджигаю: то там немного, то здесь, чтобы они разгорались не сразу, а тогда, когда нас тут уже не будет.

Пусть Стриж и Волна еще поработают, только теперь по-настоящему.

Выходим за ворота, здесь в ряд стоят голубые автобусы с эмблемой: черный треугольник, а внутри глаз. Всевидящее око, чтобы его. Очень нехорошая эмблема у этой партии, сразу вызывает неприятные ассоциации. Если бы увидел ее раньше, сразу бы понял, что от этих ребят лучше держаться подальше.

Нас заводят с Васькой в автобус, за рулем водитель — обычный пузатый дядька с усами, никакого оружия при нем не вижу. Человек с дубинкой наклоняется к ящику, который стоит прямо здесь в проходе, открывает, достает оттуда какой-то ремень с красными диодами, напоминающий собачий ошейник:

— Надевайте, — велит он.

— А что это? — спрашиваю я.

— Надевай, — уже грубее отвечает он, явно не собираясь мне ничего объяснять.

Так, ладно, пора с этим заканчивать. Этот момент самый что ни на есть подходящий, чтобы свалить.

«Остолбенение — радиус действия 15 метров, время действия 40 сек., возможность использования 2 раз в сутки — Активировано».

Все в автобусе вмиг замирают — в том числе и Васька на моих руках. Осторожно кладу его на пассажирское сидение.

Отбираю дубинку у парня в шлеме, затем отбираю и сам шлем, под ним оказывается молодой крепкий парень с мужественным лицом. С ноги я выпихиваю его из автобуса, тот вылетает и плашмя валится на пыльную дорогу.

Рискую, конечно, сейчас остальные водители это заметят.

Быстро отстёгиваю водителя автобуса и тоже выталкиваю, тот падает неудачно, лицом вниз, задницей кверху.

— Понимаю, друг, работа у тебя дрянь, — вздыхаю я, — но ничего личного.

Остаток времени до завершения активации я трачу на то, чтобы забрать Ваську, надеть на него шлем и сесть на водительское место вместе с ним. Пристегиваю нас.

— Эй, чего тут у вас?! — кричит мужской голос с улицы. Смотри в боковое зеркало — еще один водитель спешит к нам, видимо, из автобуса позади.

Завожу двигатель и жму на газ. Поехали!

Водить я, к счастью, умею, но вот автобус не водил никогда. Правда, сейчас меня это едва ли волнует, главное — свалить подальше от этих уродов.

Я мчусь по дороге, смотрю, что никто и не подумал нас догонять. Не без удовольствия замечаю, как красиво клубится дым над мусорным полигоном.

Заканчивается время активации остолбенения. Васька начинает шевелиться, от неожиданности, что все поменялось, пугается, начинает хныкать, пытается стащить шлем, у него не получается и он начинает рыдать во все горло.

— Эй, парень, а ну, прекращай вопить! — пытаюсь я его успокоить, но это едва ли помогает.

Он начинает орать еще больше, хотя казалось, куда уж больше.

Рев мелкого буквально сводит меня с ума. Мне и так хреново: знобит, колотит, а все чувства обострены до предела. И Васькин плач в буквальном смысле превращается в пытку, а я всерьез начинаю жалеть, что вообще взял его с собой.

— Высажу сейчас! — гаркаю я на него.

Васька резко замолкает, и тут же я чувствую, как под мелким становится тепло и мокро.

— Ну спасибо, Василий! — возмущенно сокрушаюсь я.

Выдыхаю. Сам виноват, наорал на ребенка. Вот и прилетела мне мгновенная карма. Спасибо, что только обмочился, мог ведь и по-большому наделать.

Только сейчас замечаю на приборной панели автобуса экран с навигатором. Отлично, хотя бы приблизительно буду знать, куда ехать. Сразу выбираю первый населенный пункт: та самая станица Стараполевская, о которой говорил дядь Валера.

Выбираю пункт назначения, маршрут моментально перестраивается.

Жаль, что долго ехать не выйдет. Автобус все-таки придется бросить. Сейчас эти прогрессы спохватятся и начнут меня ловить.

Но, с другой стороны, даже хорошо быть лутумом, можно нарушать законы, угонять автобусы, бить морды правоохранителям, творить что угодно и никто тебе ни рейтинг не понизит, ни штраф не влепит.

Правда, можно и за решётку угодить, но меня им все равно так просто не взять.

Я выворачиваю автобус на трассу, которая ведет к станице, и только я заканчиваю маневр, как резко что-то грюкает по лобовому стеклу. Васька от неожиданности вздрагивает. В эту же секунду лобовое стекло покрывается трещинами, и только потом я замечаю зависшую в воздухе Эллу Стриж с грудой камней в руках.

Вот же приставучая баба! И что ж мне так везет в последнее время на сумасшедших женщин.

Еще один камень прилетает в стекло, на этот раз оно не выдерживает и сыплется. Осколки летят на нас, Васька снова начинает рыдать. Хорошо, что я хоть шлем на него надел.

Я сбавляю скорость, дальше двигаться небезопасно, на автобусе как не маневрируй, от каменного обстрела вряд ли получится увернуться.

— Выходи, — кричит мне и победоносно улыбается Элла, — прокачу тебя с ветерком.

— Я, пожалуй, откажусь, — кричу я ей, перекрикивая вопли Васьки.

Спешно отстегиваюсь, уношу малого в другой конец автобуса и только когда собираюсь вернуться и надавать этой заносчивой бабе по ее сверхзаднице, она уже оказывается внутри салона.

— А ты у нас, как выяснилось, не так прост? — улыбается она.

Я пожимаю плечами, делая вид, что не понимаю, о чем это она. Сам же думаю, какую бы способность против нее применить. Можно сделать из нее неподвижную статую, а можно заставить верещать от страха. Чего может бояться такая, как она?

— Что у тебя за способность, лутум? Гипноз? Паралич? Или что-то ментальное?

— Ничего из этого, я не сверх, ты ошиблась, — отвечаю я.

— Ты же не хочешь, чтобы я вынудила тебя продемонстрировать силу? — стервозно усмехается она.

Молчу и в ответ тяну лыбу во весь рот. Так, я сейчас ее сначала как следует напугаю, затем заставлю остолбенеть, а после свяжу чем-нибудь и вышвырну в поле, пусть позагорает, а то вон, совсем бледная.

— Мог бы сразу сказать, что ты сверх, — внезапно дружелюбно говорит Элла, улыбаясь мне в ответ. — Почему промолчал? Зачем сидел среди этой грязи с таким потенциалом? Такие люди нужны партии Прогресса.

— Ну уж нет — спасибо, нет никакого желание связываться с вашей вшивой партией. Я уж, пожалуй, обойдусь. Знаем мы, что вы с людьми делаете, наверное, и сверхов не щадите.

Элла корчит обиженную гримасу:

— Нет, мы таким не занимаемся, эта партия Света проводит испытания над сверхлюдьми. А мы своих сверхов холим и лелеем. Давай не глупи, это отличная возможность. Что у тебя за сверхспособность? Если это действительно что-то стоящее, наша партия тебе вмиг сделает пэку, и сразу же получишь статус проксима. Мы поможем тебе избавиться от зависимости, выделим тебе партийное жилье в нашем штабе и полное обеспечение. Будешь кататься как сыр в масле. А взамен будешь служить на благо общества, науки и прогресса.

Нет, может, она конечно и не врет, может их партия и впрямь так почитает сверхов и все, что она обещает, я бы мог получить. Но это не отменяет того, что они гребаные нелюди.

«Кошмарные видения, время действия 30 сек., возможность использования 2 раз в сутки — Активировано».

А ну-ка, ну-ка. Заценим твои кошмарики.

Между нами вырастает женская фигура. Она повернута ко мне спиной, поэтому разглядеть ее не особо получается. Все, что я вижу — русые волосы в густой, длинной косе, короткое фиолетовое платье из лайкры, такие же фиолетовые сапоги до колен, подчеркивающие в меру мускулистые стройные ноги.

Ясно, Стриж боится какую-то тетку. Судя по костюму, тоже сверхчеловека.

— Здравствуй, моя радость, — ласково говорит ей кошмар, красивым высоким певучим голосом.

Элла начинает пятиться:

— Нет, это не можешь быть ты. Тебя нет, ты мертва, — качает она головой.

— Ну как же мертва, вот я — перед тобой. Неужели ты не скучала, моя хорошая?

Элла судорожно качает головой и обступает еще на шаг.

— Нет, это не правда, они сказали, что тебя нет, тебя нет, нет. Нет!

— Ты предала меня, моя радость, — продолжает наступать на нее кошмар, — ты им сдала меня. Продала этой мерзкой партии Света. Ты предала меня, предала партию, моя радость. А ведь ты была моей любимицей, я ведь воспитала тебя как родную, и вот так ты мне отплатила? — в последних словах скользит холодная злоба.

— Ты была сумасшедшей, Даша! Ты свихнулась, ты была опасна! Ты чудовище! Я не могла поступить иначе! — почти плача, кричит Элла, падает на пол и продолжает отползать.

Ух, и страсти ж здесь разворачиваются. Мексиканские сериалы отдыхают.

Кошусь на Ваську, он тоже с насторожённостью глазеет на происходящее. Он, конечно, кошмар не видит, для него все выглядит так: злая тетя в смешном костюме, ползает по автобусу и плачет.

— Ты сделала свой выбор, Элла. Ты предала меня. И значит, я должна тебя наказать, — ласково говорит кошмар Даша, а потом зло добавляет: — И теперь я заставлю тебя страдать.

Я ожидал, что эта Даша сейчас начнет использовать сверхсилу и кошамарить Эллу, но произошло другое. Рядом с ней вдруг появилась девочка лет шести с голубыми бантиками и пышном голубом платьице.

— Нет, не тронь ее! — орет Элла, резко вскакивая с места. — Она просто ребенок! Она ни в чем не виновата!

Васька снова начинает плакать. Мне и самому становится не по себе. Быстрей бы уже закончилось время активации.

Даша резко хватает ребенка на руки, вытягивает малышку на руках перед собой и вдруг разражается оглушительным криком, переходящим в ужасающий свист.

Я странно воспринимаю этот крик, я его слышу, но он не причиняет мне вреда. А вот Элла реагирует по-другому. Ей он явно причиняет невыносимую боль. Она падает на колени, зажимая уши, но продолжает с мольбой смотреть на мучительницу, которая, по всей видимости, держит ее дочь.

Ребенок неистово верещит, и в один миг у девочки взрывается голова. Самым натуральным образом взрывается: раскидывая ошметки плоти по всему салону автобуса, забрызгивая всю округу кровью и мозгами.

Элла издаёт такой отчаянный крик, что у меня кровь в жилах стынет. Вся гамма боли и ужаса проносится по ее лицу.

Ну вот, теперь я чувствую себя негодяем. Я теперь всерьез начинаю жалеть, что использовал кошмарные видения. Мог бы просто обездвижить, связать и выкинуть из автобуса. А вот это все — кажется, я до нервного срыва сверхбабу довел. Но откуда я мог знать, что у неё вот такие страхи?

А еще я понял, кого именно она видела. Похоже, это та самая Дарья Банши из секретной лаборатории партии Света. И она ни черта не мертва, как думает Элла. А еще, быть может, она уже на воле благодаря нашим стараниям.

Даже подумываю, что, наверное, стоит предупредить Эллу, что она жива, если она всерьез настолько опасна. Пусть Стриж и заноза, но как-то жалко ее становится. Вон, как рыдает, несчастная. А еще ей вон: так же, как и мне, с матерью не повезло, пусть Дарья и не ее родная мать. Но как я понял, именно она ее воспитала.

Резко исчезают видения. Кровь и мозги со стекол и потолка исчезают. И только я собираюсь поговорить с Эллой, успокоить, как она поднимает голову и резко перестает рыдать. Несколько секунд в замешательстве она осматривает салон автобуса, а потом как закричит:

— Это ты сделал?! — в ярости кричит она и вскакивает на ноги. — Ублюдок! Это ты залез в мою голову? Я убью тебя, тварь!

Она срывается с места. Я быстро активирую остолбенение.

Элла застывает с перекошенным от злобы лицом в нескольких сантиметрах от меня. Ух и страшная она в гневе: тушь размазана по щекам, а взгляд такой дикий, что бешеный бульдог бы позавидовал.

Ну вот. А я еще хотел ей помогать, жалел ее. Она от своей воспитательницы явно же недалеко ушла — такая же бешеная.

Чтобы зря не тратить время, срываю с себя свои верхние лохмотья, которые рубашкой назвать язык не поворачивается. Рву тряпки на части, скручиваю Эллу и связываю ее руки и ноги.

Пока это делаю, время активации остолбенения подходит к концу. Стриж тут же неистово начинает дергаться, орать матом, пугать Ваську, который уже и рыдать устал, а теперь только тихо поскуливает.

— Я найду тебя тварь! Я убью тебя! Скормлю тебе твои кишки, ублюдок! — остервенело дергаясь, кричит Элла.

— Тебе повезло, что я женщин не бью, — вздыхаю я и начинаю тащить ее волоком из автобуса.

Затем оставшиеся куски тряпок запихиваю ей в рот и выкидываю из автобуса на обочину. Кто-нибудь ее здесь да найдет.

Мести или преследования от этой недогероини я не боюсь от слова совсем. Во-первых, она не знает, кто я вообще такой, во-вторых, стоит мне побриться и помыться, и я стану абсолютно другим человеком. Да и я очень надеюсь, что мы больше никогда не увидимся.

Затем мы с Васькой продолжаем наш путь. Теперь нас вряд ли кто-то догонит. Но у автобуса может быть какой-нибудь противоугонный отслеживающий маячок, поэтому решаю бросить автобус на повороте в станицу.

После всех этих приключений мне становится еще хуже. Ломота в мышцах и суставах ощущается сильнее, а еще, несмотря на палящее обеденное солнце, меня жутко знобит. А теперь я остался без верхних лохмотьев и каждый раз, как мой костлявый бледный торс обдувает ветром, я вздрагиваю, ежусь и начинаю выстукивать зубами дробь.

Идти тяжело. И идем мы довольно долго. Хочется просто лечь и умереть. Хотя первые дома окраины станицу уже вот, совсем рядом, осталось пройти пару километров, и мы на месте.

Ваську я уж не несу, сил на это у меня попросту нет. Но он молодец, послушно молча бредет за мной.

Раздумываю, как лучше поступить. Показываться людям на глаза не самая лучшая идея — могут милицию вызвать. Подкинуть им Ваську и сбежать? Как-то слишком безответственно. А вдруг мелкий попадет к этим извергам из Прогресса. Знать бы, что он точно попадет в приют... Но как я узнаю?

— Давай-ка, дружок, передохнем, — говорю я Васе.

Он округляет глаза, вскидывает брови, будто не понимает, что я от него хочу.

Оглядываюсь — автобус давно позади и его не видать. Я схожу с дороги. Здесь луговой травы мне по пояс, а зашедшего в нее Ваську она скрывает полностью. Трава такая зеленая, манящая что я без раздумий проваливаюсь в эту колючую и одновременно мягкую поросль. Васька, следуя моему примеру, ложится рядом, и так же, как и я, по-взрослому закидывает руки под голову.

Тут нас не видно с дороги. Лежим, любуемся небом и облаками. Лежа мне становится немного легче.

— Никуда не уходи, подожди немного, — говорю я Васе и покидаю тело.

Сразу такое облегчение накатывает. Как же хорошо больше не чувствовать приступы ломки. Невольно начинаю жалеть о том, что выбрал тело наркомана. Лучше б уж коротышку сервуса взял, куда меньше было бы возни и проблем. Но, так-то, если по-честному, кого бы я там ни выбрал, все равно нет-нет, да задумывался о том, что ошибся и лучше б взял другое тело. Такая уж человеческая натура.

Выбираю Семена, жду, когда обрету все чувства. Слышу, как тихо и гундосо говорит диктор: работает то ли радио, то ли телевизор. Когда проясняется зрение, понимаю, что все-таки радио.

— Как вы тут? — спрашиваю Сему.

Остальных поблизости невидно.

— Т-с-с, сейчас снова будет, — говорит он и тычет пальцем в радио.

Слышится щелкающий монотонный звук из динамиков, затем играет незаурядная короткая мелодия и мужской, хорошо поставленный голос, начинает быстро тараторить:

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. В Южных республиках Эрэснер полдень, с вами программа республиканских новостей. Итак, главные новости к этому часу, — после вступления он начинает тараторить еще быстрее: — На ежемесячном съезде партий был подписан новый закон об утилизации мусора. Теперь пластик и полиэтиленовые пакеты необходимо помещать в отдельные специальные мусорные секции. В течение недели правительство планирует оборудовать все мусорные площадки республик отдельными контейнерами, а сам закон заработает с первого сентября. Стоит напомнить, что такой же закон месяцем ранее уже был принят в центральных республиках Эрэснер и успешно работает. Граждане, нарушившие закон, впоследствии будут оштрафованы на один пункт социально рейтинга, а при систематических нарушениях на десять пунктов.

Забираю я у Семена контроль:

— Слушай, это все, конечно, очень любопытно, и я весьма рад, что ваше общество так рьяно борется с экологическими проблемами. Но я вообще ни хрена не понял. Зачем мне это было слушать? Вообще-то, есть дела и поважнее.

Тут в поле зрения появляется Саня с полотенцем на голове, видимо, она только из душа.

— Леня вернулся, хочу, чтобы и он услышал, — загадочно говорит ей Семен.

Саня с пониманием кивает и садится с ним рядом на диван.

— Вот оно! Сейчас! — возбужденно восклицает Семен

— Большая трагедия приключилась сегодня ночью с суперариусом партии Света, Верой Марковной Гофман. Вера Гофман погибла в собственном доме во время пожара. Причины пожара пока неизвестны и устанавливаются специалистами. Это большая утрата не только для семьи Веры Марковны, но и для всей Ростовской республики, а также для всего союза социалистических республик. Вера Гофман была доктором наук, заслуженным почетным ученым Эрэснер, а также директором научного института партии Света. Наш корреспондент поговорил с ее однопартийцем Веры Гофман суперариусом Семеном Семеновичем Вернадским и попросил дать пару слов о Вере Марковне.

— Мой папа жив, с ним все в порядке! Слышишь?! — перекрикивая радио, радостно сообщает Семен, хотя это уже и так ясно. Вряд ли бы его отец смог толкать слезливые восхваляющие речи о Гофман, будучи трупом.

Саму речь я не особо слушаю, забираю контроль:

— Значит, он все-таки сгорела там. Что ж, сама виновата, нечего было нас трогать, — подумав, добавляю: — Хотя, что-то здесь все равно не сходится, товарищи. Не успела бы она сгореть, да и огнетушитель мы им позволили взять. Почему по новостям сказали, что она сгорела в собственном доме, а не в секретной лаборатории — это понятно. Но вот вопрос: как именно умерла? Что-то мне подсказывает, очень уж допекла она тех сверхов, которых они там держали, вот ей и отомстили так, что пришлось заметать следы.

Мои мысли вслух прерывает Санек:

— Если эта Гофман мертва, может, нам теперь ничего не угрожает? Ну хотя бы мне и Вове?

— Нет, не уверен, — отвечаю я, осматриваюсь по сторонам, нахожу Мишаню в другом конце помещения с карандашом и тетрадью, он разместился под одной из ламп прямо на полу и что-то увлеченно рисует. А Вовчик, по всей видимости, еще спит.

— Ладно, — говорю я, — будите Вову, пусть едет в Стараполевскую и забирает меня скорее. А то у меня там слишком весело, боюсь, еще какие-нибудь пару лишних часов я просто не выдержу.

— Что? Настолько все плохо? — округляет глаза Санек.

— Ну не прямо настолько, — пародируя ее, тоже округляю глаза, — но самому мне не справится. У меня ломки жуткие, а еще Васька.

— Васька? Кот или собака? — громко спрашивает Мишаня, его вопрос эхом проносится по всему ангару, он вскакивает с места и с заинтересованным видом теперь шагает к нам.

— Если бы собака, — вздыхаю я и отрицательно качаю головой.

Мишаня тут же корчит печальную гримасу:

— А кто тогда?

— Мальчик лутум, совсем мелкий, так вышло, что я не мог его бросить.

— Ребенок? — кривится Саня. — Я надеюсь, ты не собираешься его сюда тащить? У нас тут как бы не детский сад.

— Нет, не собираюсь, но мне все равно нужно пристроить его куда-то, где безопасно.

— Сема, а Сем, — резко меняю я тему, — а ты знал, что твоя партия Прогресса — редкостныетвари?

— Это еще чего вдруг? — удивленно спрашивает он.

— А того, что они сначала подсаживают на какую-то дрянь лутумов, а потом торжественно забирают их в какие-то города, где якобы лечат. Вот только что-то мне подсказывает, что не лечат, а какие-то эксперименты проводят над людьми. И эти еще — Волна и Стриж, уроды долбанутые! Особенно Стриж. Ох и противная баба!

— Что ты такое говоришь? — с явным недоверием возмущается Сема. — Не может партия Прогресса такое делать. Мы таким не занимаемся, в этом я уверен. А про города Возрождения — это я слышал. Даже видел некоторые наработки и планы завершающей стадии. Это прекрасные города, Леня. Там и центры реабилитации, и психологические корпуса, и оздоровительные процедуры, и специалисты-кураторы по возвращению этих людей в социум.

— Ага, конечно, еще джакузи, массажистки с пятым размером и пятиразовое питание! — саркастично добавляю я. — Неужели сам в это веришь? На кой черт партии Прогресса тратить столько денег на бомжей-наркоманов. Явно же здесь что-то нечистое. И еще раз повторю, Семен, они сами привозили наркотики лутумам и скидывали их из вертолета. Регулярно. Один такой эпизод я видел собственными глазами.

— Да мало ли что ты там видел? — обижается Сема. — Уверен, что ты просто все неправильно понял.

— Так, ладно, заболтался я, — резко прерываю я спор, отбирая контроль. — Разбудите Вову и пусть едет.

Никто из подопечных даже с места не сдвинулся. Семен понятно — у него нога, а вот Мишка с Саней начинают играть в гляделки. Мол ты иди, нет, ты иди.

— Чего это вы? — удивляюсь я.

— Бесит он меня! Козел он просто, — возмущенно отвечает Санек.

— А меня он бросил тогда, — набычено говорит Мишаня, — не по-мужски поступил, а как предатель. И это, — Мишка резко меняется, теперь словно смущается чего-то и протягивает ту тетрадь, в которой рисовал. — Я тут немного набросал для Семена. Сверховский героический образ, так сказать. И еще подумал над псевдонимом. Как вам: Разрушитель?

Я смотрю в тетрадь, там неумело нарисован толстый человечек с плащом и в обтягивающем костюме, позади развевается плащ, на руках толстые браслеты, а на лице маска а-ля Зорро.

— Ну, неплохо, — тяну я и добавляю: — наверное.

Санек начинает хихикать, потом подражая какому-то грубому голосу, известному только ей, нарочито и торжественно говорит:

— Встречайте! Герой партии Жизни Семен Разрушитель!

Мишка усмехается, чешет карандашом в затылке.

— Ну да, может перебор немного, — смущается он. — Но подходит же. Я ведь видел, как он ногой вот так — бух, и все в стороны разлетаются. Вот бы мне такую сверхспособность.

Решаю Семену дать слово, а то обсуждаем тут его, а слово не даем.

— Мне конечно очень приятно, — осторожно начинает Сема, — но Разрушитель, как по мне, слишком претенциозно. Я бы предпочел что-то поскромнее. Давай еще подумаем.

Мишка не обижается, с энтузиазмом кивает.

— Так, ладненько, с вами тут весело, конечно, но Вову кто-нибудь уже разбудит, наконец? Я, вообще-то, там подыхаю в чистом поле с маленьким ребенком, и мне уже пора, — и не дожидаясь, когда кто-нибудь из них соизволит сделать то, что я прошу, набираю в грудь побольше воздуха и что есть мочи ору: — ВОВА, ВСТАВАЙ! ХАРЕ ВАЛЯТЬСЯ!

Не проходит и десяти секунд, как заспанный Вован, потирая кулаком глаз в один трусах и носках предстает перед нами.

Санек тут же возмущенно фыркает.

— Чего вы разорались? — вопрошает он.

— Давай одевайся. Нужно забрать меня в Стараполевской недалеко от Армавира. Буду тебя проверять по возможности, но постарайся быть осторожен и ни во что не вляпаться. Все, поторопись, жду.

Реакции Вовчика не дожидаюсь, и так здесь засиделся, а там Васька один. Возвращаюсь обратно.

Глава 5

Открываю глаза, чувствую, как маленькие пальцы требовательно дергают меня за бороду, тычут в нос, пытаются засунуть что-то в ноздрю.

— Ле, тавай, — требовательно говорит Василий.

— Я уже здесь, — отвечаю я и приподнимаюсь на локтях.

Зрение проясняется, любопытные глаза Васи таращатся на меня, он перестает совать пальцы мне в нос и спрашивает:

— Ле, не пишь?

— Нет, нет, уже не сплю. Отдохнул. Пойдем дальше, найдем людей и пристроим тебя, — говорю я и начинаю вставать. — Может, хоть там добрые люди отмоют да накормят тебя. Ты есть хочешь?

— Ам-ам, — соглашается мелкий и тычет пальчиком себе на открытый рот.

Конечно, хочет, что он там ел? Куском черствого хлеба слишком-то не наешься.

Я встаю, замечаю корову на дороге. Но это только потому, что корова большая и она сразу бросается в глаза. И только затем натыкаюсь взглядом на тучную женщину за пятьдесят в цветастом халате. Смотрит она нехорошо, я бы даже сказал — враждебно.

— Чего здесь делаешь, ирод проклятый?! — сварливо кричит она мне. — Воровать пришел нашу скотину, тварь ты смердящая?!

Надо же, какая милая приветливая женщина. Хорошо же встречают тут местные лутумов. С помпой, с огоньком.

— Мне ничего не надо, женщина, — кричу я в ответ и беру Васю на руки. — Я ребенка привел, сирота он, с голоду там в мусорном городе помрет. Жалко мальчишку, совсем ведь маленький.

Женщина сводит брови к переносице, упирает руки сердито в бока и с подозрительностью произносит:

— А не врешь ли? Откуда мне знать, что он сирота, может, ты его у матери лутумки украл, чтобы к нам в станицу зайти. А потом ни курей, ни гусей недосчитаемся.

— Да не вру я! И в станицу к вам не хочу. Просто вот — возьмите ребенка и позвоните куда надо.

— Да делать мне, что ли, нечего с твоим заморышем возиться. Тебе надо, вон сам и иди! — восклицает она и резко теряет ко мне интерес, только добавляет перед уходом: — В сельсовет зайди или в церковь к батюшке Прокофию. Они там разберутся.

Черт. Все-таки придется самому топать. А мне вот очень не хочется терять время. Потому что оно идет, и вот-вот кто-нибудь найдет и освободить Эллу Стриж. А она, как пить дать, будет искать меня в первую очередь здесь. А я сегодня сверхов сжигать не планировал.

Сетуя на свою участь, я несу Васю к станице. Крыша с крестом деревянной церквушки виднеется даже отсюда и кажется, что идти туда не так уж и далеко. Решаю идти в церковь. Все-таки батюшка, человек набожный, а значит, ребенка в обиде не должен оставить.

Пока иду, в голову приходят забавные размышления. Вот, интересно, а не начнет ли меня коробить в церкви? Я ведь бес, как-никак, а он в православном христианстве самая что ни на есть нечисть. И не только в христианстве.

Вдруг я сейчас войду в храм, и у меня кожа запузырится, наизнанку начнет выворачивать и станет мне так плохо, что ломки покажутся легким насморком.

Нормальный человек, подумав о таком, наверное, передумал бы туда идти. Но разве я нормальный человек? Нет. И никогда себя таким не считал.

Да и вообще, очень уж любопытно проверить свою реакцию на всякие религиозные атрибуты. Узнать, так сказать, каноничная я нечисть или нет. Знания — сила.

С горем пополам и тремя остановками мы с Васькой доходим до церкви. К счастью, улица, ведущая к ней, оказывается пустынной, да и, кажется, местные жители в обеденное время не слишком любят гулять под палящим солнцем.

Церковь оказывается очень старой и давно не видавшей ремонта. Крыльцо покосилось, доски в некоторых местах практически сгнили. Да и место это церковью назвать сложно: три этажа из сруба, небольшая колокольня, скорее так — церквушка.

Первым вперед пускаю Васю. Затем осторожно иду сам. Под ногами поскрипывают доски, но еще сильнее скрипят несмазанные петли на двери, когда мы ее открываем.

Там за дверью полумрак, стоит только сунуть нос, сразу же ощущается запах ладана.

Мы заходим.

Прислушиваюсь к своим ощущениям. Вроде корчиться и биться в агонии желания нет. Отлично.

Внутри церквушка выглядит архаично. Посреди комнаты купель для крещения, множество икон на стенах, под ними медные подсвечники, на дощатом полу старые выцветшие половики — вот и все внутреннее убранство.

— Отец Прокофий! — кричу я, чтобы уведомить обитателей церкви о своем появление.

Здесь, кстати, такая тишина, что я начинаю сомневаться, что тут вообще кто-то есть.

Вдруг откуда-то сверху, где лестница, слышится шорох, затем шуршат шаги и зычный настороженный голос вопрошает:

— Кто здесь? Что-то случилось?

— Да дело к тебе есть, спустись к нам, будь добр, — отвечаю я.

Ну не перекрикиваться же с ним через лестницу.

— Обождите тогда, — отвечает отец Прокофий.

Ждать приходиться недолго. Через несколько минут, громко топая, к нам спускается крупный и высокий священнослужитель. Борода у него белая как снег и пушистая, небольшой золотой крестик на груди поблескивает, весит прямо поверх бороды, словно батюшка его только что надел. Единственное, что выбивается из привычного образа священника — это пэку.

Отец Прокофий окидывает нас придирчивым, изучающим взглядом, долго смотрит на меня, настолько долго, что я не выдерживаю и говорю:

— Мальчика привел, Василием зовут. Нужно его пристроить. И накормить бы было неплохо.

Батюшка переводит взгляд на мелкого и теперь придирчиво изучает его.

— Твой сын? — вдруг осуждающе спрашивает он, при этом продолжая следить за Васькой.

— Нет, сирота.

— Крещеный? — он вскидывает брови и сурово смотрит на меня.

— Сомневаюсь, что в мусорном городе кто-то его бы крестил.

— Значит, надо крестить, — авторитетно заявляет он, резко разворачивается и уходит наверх, оставив меня в полнейшем замешательстве.

Я перевожу взгляд на Васю.

— Ам-ам? — с надеждой спрашивает он.

И тут же сверху кричит отец Прокофий:

— Пройди через дверь за лестницей, там трапезная, найди что-нибудь и накорми ребенка.

Беру Васю и иду с ним туда, куда сказал батюшка. Кухня выглядит неожиданно современно, пусть и скромно. Про себя отмечаю, что отец Прокофий, по всей видимости, живет в церкви совсем один.

Открываю холодильник. Внутри довольно много еды. Первое, что попадается на глаза — кастрюля с ярко-красным борщом. И так мне захотелось этого борща, что чуть слюни не потекли. Нам с Васькой полезно будет горячего и жидкого поесть. Малой такого, наверное, вообще никогда не ел.

И хоть меня отец Прокофий есть не приглашал, я даже и мысли не допускаю, что не попробую этот чудесный ароматный борщ. К черту приличия, я зверски голоден и изможден, и вообще Господь завещал делиться.

Мою руки и себе и Василию, кое-как умываю нас. Затем ставлю борщ на плиту, нарезаю свежий мягкий и хрустящий хлеб. Хлеб такой душистый, что не выдерживаю и начинаю грызть горбушку, а мякушку даю Васе.

Хлеб такой вкусный, что мне начинает казаться, будто я вообще хлеба нормального никогда не пробовал. А еще у меня просыпается такой зверский аппетит, что полкастрюли борща выглядят мало для того, чтобы наесться.

У меня не хватает терпения ждать, когда борщ как следует нагреется, разливаю по тарелкам чуть теплый. Ставлю перед Васей, вручаю ему ложку и сам скорее сажусь есть. Наверное, и минуты не проходит, как моя тарелка оказывается пустой.

Затем замечаю, что Вася все это время растерянно крутит ложку, ковыряется в тарелке, пальцем вылавливает капусту и ест.

Черт, не подумал. Малой ложкой не то что пользоваться не умеет, а скорее всего впервые ее видит. Забираю ложку и теперь кормлю его. Василий покорно открывает рот и глотает почти не жуя.

На пороге кухни появляется отец Прокофий и снова окидывает нас суровым, придирчивым взглядом.

— Звать-то хоть самого как? — спрашивает он.

— Леня.

— Леонид, значит, — кивает батюшка, затем добавляет: — Пирожки у меня еще есть с вишней, — он лезет в шкаф и достаёт миску с духовыми пирожками, ставя перед нами.

— Спасибо, — киваю я, и тут же спрашиваю: — Что будете делать с ним? В милицию позвоните или в приют сразу?

— В приют? В ту скверну? В тот оплот злобы и человеконенавистничества? — грозно вопрошает он. — Тебе совсем не жаль мальца?!

От такого напора и гнева я даже как-то теряюсь:

— А что тогда?

— Подумать надо, — тяжелым тоном отвечает он, сводит брови к переносице и садится за стол, берет пирожок и задумчиво начинает жевать.

— Себе оставлю, — внезапно отвечает батюшка со всей решительностью. — Воспитаю его в праведности и любви к богу. Люд нынче совсем веру потерял. Я восьмой год жду послушника, да никто, видимо, в эту глушь не желает ехать. Аль их нет нынче совсем. Слышал, духовные семинарии практически пустуют. Как быстро все изменилось. А ведь еще лет десять назад все иначе было. А теперь, люди отвернулись от бога, нет больше чистых душ, готовых посвятить жизнь службе Господу.

— Себе, значит, оставите, — задумчиво тяну я. — А так разве можно?

— Нельзя! — сердито отвечает он и хмуриться. — Но я все равно оставлю. Сделаю все как надо этим иродам, и усыновлю мальчонку, раз такой закон человеческий.

— Вот так просто? Возьмете и усыновите первого попавшегося мальчонку лутума? — удивляюсь я и тоже беру пирожок. Уж больно аппетитно он смотрится.

— Лутум не лутум — чушь это все! — возмущается отец Прокофий и вдруг начинает хорошо поставленным басистым голосом батюшки говорить: — Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы.

Я таращу глаза на него, молча жую пирожок и киваю, мол, ясно-понятно.

— Сон мне сегодня приснился, — отец Прокофий многозначительно вскидывает палец: — Вещий! Словно иду я по полю и вижу рассвет. Но солнце над полем встаёт не одно, а два. Одно из них темное, прямо черное — зловещее, а второе огненное, прямо-таки пылает, аки кострище. И тут вдруг пролетает голубь в небе, и устремляется прямиком к этим солнцам. И вдруг они начинают сближаться и сливаются в одно единственное солнце. В обычное. — Батюшка бросает в мою сторону взгляд, как бы проверяя, внимательно ли я слушаю, а затем продолжает: — А после, вижу — конь белый скачет прямо на меня, и несет он в зубах сверток какой-то. Подходит, кладет мне под ноги, смотрю — а в свертке младенчик. И видишь, сбылось все!

Я растерянно усмехаюсь и киваю, решаю это не комментировать.

— Ну, ты не понял? — разочарованно говорит Прокофий. — Голубь — божий вестник, младенчик — это Василий.

— А конь — это значит я?

— Ага, — соглашается отец Прокофий, — белый — значит тебе доверять можно.

— А солнца тогда что значат? — усмехаюсь я.

— А это я пока еще не понял, — отвечает деловито Прокофий и отсербывает шумно чай.

— Ну хорошо, раз проблемы нет, — говорю я. — Значит, я могу не переживать за Васю?

— Более чем, — уверенно кивает он. — Он здесь под надежной защитой, можешь не бояться. Я уберегу его от всей той бесовщины, что в мире творится.

— От бесовщины, значит, — киваю я, сам же начинаю сомневаться, правильно ли поступаю, оставляя мальчика здесь.

Батюшка-то явно с придурью. Вон, собрался из Василия послушника делать. Это, конечно, лучше, чем жить на помойке с наркоманами или в городе прогрессовцев, но и не уверен я, что хорошо ему будет вот в такой изоляции от общества.

— А если Вася вырастет, и не захочет становиться твоей заменой? — спрашиваю я.

— Значит, такова воля божья, неволить я его не стану, — отвечает добродушно отец Прокофий, подвигает ко мне миску с пирожками: — Ты ешь, ешь, вон худой какой. Вон, до чего довело тебя общество с их погаными рейтингами.

Я не отказываюсь, беру еще один пирожок, отец Прокофий наливает мне чай, вручает еще один пирожок Васе.

— Значит, церковь не признает рейтинговую систему? — интересуюсь я, чтобы хоть как-то поддержать беседу.

— Не стану говорить за всех, но я не признаю, — грозно говорит Прокофий, многозначительно вскидывает указательный палец кверху и уже спокойно добавляет: — Нечистый придумал все эти рейтинги-шмейтинги. Разделение людей на касты, на высших — низших. Потому что в его желании людей поработить и к греху склонить. Сверхспособности эти — тоже от нечистого. Негоже, чтобы человек — вот так, подобно Господу, возвышался над другими людьми. Потому что человеческая природа склонна к греху, и сии способности он зачастую использует не на благо, а чтобы зло творить. И хочешь верь, хочешь нет, бесы ходят среди нас, — и понижая голос, он добавляет: — Сам, своими собственными глазами видел. Людьми прикидываются, живут как люди — а внутри черт! — он стучит кулаком по столешнице.

Я слегка отшатываюсь от стола и удивленно таращусь на батюшку. Если бы я не знал, того что знаю, счел бы, что он свихнулся. Но он явно в трезвом уме.

— А как эти бесы выглядят? — всем своим видом выражая заинтересованность, спрашиваю я.

— Да вот так же, как ты, и как я. Бывает и в детях такой бес сидит, — он косится на Ваську. Под его взглядом мелкий даже жевать перестает. — И, если такого беса разозлить — он вмиг свою сущность покажет и может даже покалечить или убить.

— Значит, и рога у него и хвост? — спрашиваю я.

— А они разные, — машет рукой отец Прокофий. — Есть, да, такие как ты сказал. А есть сияющие — прикидываются ангелами божьими, а сами такие же бесы.

Вот те на! Да отец Прокофий явно шарит. Решаю, что я просто обязан дальше его порасспрашивать:

— И где вы видели этих бесов?

Отец Прокофий хмурится и отвечать, по всей видимости, не очень хочет, потом говорит, резко меняю тему:

— А ты куда собираешься? Вижу, что ты не из этих падших лутумов. Мыслишь ясно, хоть и выглядишь плохо.

— Я? Да так, — неопределенно машу рукой, — друг меня забрать должен, а после попробую вернуться в общество. Так ты про бесов расскажи, очень интересно. Мне кажется, я тоже что-то такое видел.

— В общество, — поджимает губы и кивает он, явно игнорируя мой вопрос, — ну так-то лучше, конечно, чем на свалке.

— Верно, — соглашаюсь я. — А про бесов?

Отец Прокофий качает головой:

— Да нечего тут рассказывать. Есть они — и все. Да и ты поди совсем другое видел. Под тем дурманом, что вы там принимали, и не такое поди привидится.

Ясно, значит, вопросами от него чего-то добиться не получиться. Значит, зайдем с другой стороны. Решаю активировать чтение мыслей. Во-первых, узнаю, откуда он в курсе про бесов и светляков, а во-вторых, хочу убедиться, что Васе с ним действительно безопасно оставаться.

Но не тут-то было. Запрос на активацию способности не сработал. Вообще ничего не произошло, даже огненной таблички с пояснением, почему способность не активировалась, не появилось. Это еще что за дела?

Пытаюсь активировать базовые способности, но и они не работают. После пытаюсь вызвать характеристики и даже выйти в темное пространство-меню. И снова никакой реакции. Словно выключилась система к чертовой матери. Но ведь еще час назад все работало. О-о-очень интересно.

— Ты в порядке? — озадаченно спрашивает батюшка, внимательно глядя на меня. — Что-то побледнел ты. Тебе плохо?

— Да нет, все нормально, — отвечаю я.

Хотя куда уж там нормально? От одной только мысли, что я потерял все способности и связь с подопечными, становиться не по себе. Но преждевременная паника ни к чему. Нужно разобраться.

— Ну, раз нормально, — говорит Прокофий, — значит, пойдем Василия искупаем, а после крестить будем.

— Прямо сейчас? — спрашиваю я.

— А чего тянуть? Раз ты здесь, значится, крестным отцом ему будешь. Сам-то хоть крещенный?

Я растерянно смотрю на него, не зная, что ответить. Вообще-то, я — Леонид Бессонов как бы крещенный. А вот Левка наверняка таковым не был. Но вроде как самого Левки тут и нет больше.

— Да, крещенный, — говорю я уверенно, — только крестик свой где-то давно посеял.

— А ничего, я тебе дам и освещу. Это хорошо, что крещенный. Раньше чаще детей крестили. И лутумы еще лет пять назад ко мне приходили с детками — никому никогда не отказывал. А сейчас вообще никого. Только что по воскресеньям несколько бабушек захаживают на утреннюю службу. Так, а сейчас мойтесь идите, а я вам какую-нибудь одежду подыщу.

— Слушай, отец Пркофий, — говорю я, — очень польщен твоим гостеприимством и щедростью, но вот не пойму. Неужели ты не боишься вот так пускать в свой дом меня, чтобы я тут ходил. Так-то у лутумов слава плохая. А вдруг мы ограбим тебя и сбежим?

В ответ он нехорошо усмехается:

— Ограбите? Да на здоровье! Брать-то у меня нечего кроме еды. Пирожки вот эти, что ли, сопрете? Да берите себе на здоровье, сам отдам. Мне Серафима с шестого дома каждые три дня их приносит, есть не успеваю. Да и знаешь, что, Леонид, есть у меня талант особый, — загадочно улыбается он, — вижу я людей, умею считывать их помыслы. Понимаю, чем человек наполнен, добрыми намерениями, аль злыми. Вот ты, Леонид, не злобный. Резкий быть может, со своей правдой, но живешь по уму, и по совести.

— Ну спасибо на добром слове, — усмехаюсь я.

Про себя же думаю, что если бы знал батюшка кто я на самом деле, такого бы не говорил. Но мне действительно сейчас нужна помощь и отказываться от гостеприимства я не собираюсь.

— Я, знаешь ли, захаживал время от времени на вашу свалку, — продолжает говорить отец Прокофий. — Видел, какой там люд: одурманенный, жадный и злобный как зверь. Да и вообще, жизнь лутума больше похожа на жизнь животного, а не на человека. Вся молодежь там такая, смотреть больно. А ты другой. Василия вон привел, другим бы до него не было никакого дела. А ты привел.

— Угу, — киваю я.

— Что ж, ладно, — хлопает он себя по колену, — идите уже мыться. А то смердит от вас, честно говоря, похлеще чем от деревенского сортира.

Мне отец Прокофий начинает нравиться все больше. Он, конечно, немного с придурью, но кто вообще без нее? И мужик он явно неплохой, и Ваську с ним оставлять ничуть не страшно. Уж лучше пусть растет при церкви, чем в приюте, или не дай бог в каком-нибудь городе Возрождения.

Мы отправляемся с Васей наверх, там уже набранная горячая ванна. Сначала мою мелкого. Он поначалу противиться и капризничает. Непривыкший купаться Вася откровенно боится воды. Но потом ничего — привыкает, удивляется мыльной пене на мочалке, играет с ней. Когда заканчиваем с купанием, выясняю, что волосенки у Васьки на три тона светлее, а вот от взгляда на его тельце становится не по себе. Понятно, что с питанием на свалке плохо, но чтобы настолько... Одни ребрышки и косточки. К счастью, живот еще не раздулся, как у африканских детей, но недостаток витамин и полноценного питания уже явно отразился на мальчишке.

— Ну ничего, — говорю я, — Прокофий тебя откормит, подлечит, вырастишь крепким, красивым и умным.

В ответ Василий только улыбается, словно бы действительно понимает, о чем я говорю.

После передаю Васю Прокофию, и отправляюсь сам на гигиенические процедуры. Пока набирается ванна, раздеваюсь и рассматриваю себя в зеркало. Честно говоря, без слез на это смотреть невозможно. Живот настолько впалый, что кажется, надави пальцем на пупок, и можно коснуться позвоночника. Что ж, ладно, откормим.

Рассматриваю лицо в поросли, решаю, что неплохо бы побриться. Очень интересно взглянуть на то, что кроется под этими зарослями. Долго ищу на полках в ванной бритву, но отец Прокофий с его пушистой бородой, наверное, и вовсе не бреется, а только подстригает ее.

Наконец под раковиной нахожу опасную бритву, каких не видал уже лет двадцать. Бритва оказывается довольно острой. Мылю лицо и приступаю к делу.

Через десять минут изучаю свое гладко выбритое лицо в зеркале. Черты довольно привлекательные, если не брать во внимание болезненный взгляд и излишнюю худобу. В общем, мне даже нравится. Вполне себе ничего у меня морда.

Когда вода набирается, прежде чем лезть мыться, решаю снова проверить способности. Очень уж мне не нравится, что они вот так ни с того ни с сего пропали. Да и Вову мне нужно проверить, убедиться, что он едет за мной.

Ложусь на пол, закрываю глаза и вдруг все получается. Я оказываюсь в темном пространстве, перед глазами привычное меню. Что же это тогда получается? В голову приходит самое очевидное — на батюшку мои способности не действуют. Значит, все же работает религиозная защита от бесов, только не так, как я предполагал.

Не теряю время, переключаюсь на Вову.

Он оказывается далеко не в машине, как я рассчитывал. Вова стоит у каких-то гаражей, рядом несколько мужиков в грязной робе, от них несет соляркой и алкоголем. Что это он еще задумал?

Я уже было собрался заставить подбить ему и второй глаз, решив, что он снова решил нас кинуть и действовать по-своему, но тут один из мужиков подходит к нему и протягивает ключи от авто. Москвиченок что ли сломался?

— Спасибо, — говорит Вован, — ты меня очень выручил, Петрович.

— Ай, да мне для людей Кузьмича ничего не жалко, — отмахивается Петрович, — но жду разницу через неделю, Черныш. Не вернешь, придется доложить Кузьмичу. А ты сам знаешь, что он не любит, когда его беспокоят по таким пустякам.

— Через пару дней железно верну, — говорит Вовчик, жмет Петровичу руку, разворачивается и уходит. И идет он прямиком к старенькой красной Ниве. Ясно, машину сменил. Это он, конечно, правильно, это он молодец.

Возвращаюсь в себя обратно. Снова наваливаются все симптомы ломки, отмечаю про себя, что потихоньку начинаю к ней привыкать или это просто исцеленная печень заработала. А может, и волшебный борщ так подействовал.

Надеваю принесённые отцом Прокофием вещи: рубашка в голубую полоску и брюки. Одежда по длине мне подошла, а вот по размеру явно велика. Брюки пришлось подвязывать шнурком, который батюшка предусмотрительно подсунул мне с остальной одеждой. Но вообще, дареному коню, как говорится, в зубы не смотрят. Не в лохмотьях — и на том спасибо.

Напоследок окидываю свое отражение в зеркале — ну вот, немного даже стал на человека похож. На больного, плохо одетого и с паршивой прической человека, но все же уже не на лутума.

После купаний отец надевает на меня крестик, я снова слегка напрягаюсь, опасаясь, что кожа под ним начнет дымиться, и снова убеждаюсь, что на меня такое не действует.

А затем мы приступаем к крещению Васи. Не то чтобы я прямо горю желанием быть крестным, но и отказать батюшке не могу, после всего, что он сделал. Для него это явно очень важно.

Я долго и покорно слушаю, как отец читает молитвы, как проводит все необходимые ритуалы с Васей. Сам малой таращит перепуганный взгляд то на батюшку, то на меня, даже порывается плакать, когда отец Прокофий льет ему на голову воду, но все же сдерживается.

После омовения батюшка заворачивает Васю в белое льняное полотенце и вручает мне. Дальше велит мне повторять молитву за ним, и я повторяю.

В тот самый миг, когда с крещением мы заканчиваем, с улицы слышится рокот мотора подъезжающего автомобиля. Неужели Вовчик так быстро? Хотя, откуда ему знать, что я его в церкви жду?

Я осторожно подхожу к окну и смотрю через кружевной тюль. Нет, ни хрена там не Вова. За окном золотистая лаковая спортивная машина, марку которой я на глаз определить не могу. Но выглядит авто шикарно. Двери открываются вверх и из авто выходит Волна, и тут же рядом с ним приземляется взъерошенная, чумазая и дико разъярённая Элла Стриж.

Глава 6

— Твою ж мать! — вырывается у меня, хотя в голове куда более нецензурные фразы, но в церкви неповадно ругаться.

— Кто там еще пожаловал? — хмурится отец Прокофий и подходит к окну, смотрит, переводит взгляд на меня: — Что-то ты сильно напрягся, Леонид. Не по твою ли это душу?

— Боюсь, что по мою, — вздыхаю я.

Сам же уже продумываю, как вывести их из церкви и поджечь ко всем чертям.

— Не боись, — покровительственно заявляет вдруг отец Прокофий. — Стой здесь, молчи, не шевелись и ничего не трогай.

— Где здесь? — не понимаю я, снова гляжу в окно, Волна и Элла уже поднимаются на крыльцо.

— Да здесь, не шевелись, — хмуро говорит отец Прокофий и, сказав это, словно какой-то маг и волшебник плавным жестом проводит рукой от моей головы до ступней.

Я, конечно же, сначала ни черта не понимаю, пока взгляд не натыкается на собственные руки. Точнее — на их отсутствие. Ног у меня, кстати, тоже нет. Точнее — я их чувствую, но не вижу. Обалдев, осматриваю себя и выясняю, что теперь я невидимка.

Вот это дела! А отец Прокофий оказывается далеко не так прост.

Элла влетает в церковь, следом за ней входит Волна. Стриж разъярённо окидывает взглядом помещение и останавливает его на Васе.

— Это тот мальчик, что с ним был? — в сомнении поднимает брови Волна.

— Да, точно он, только чистый, — злобно тянет Элла, а затем поворачивается к отцу Прокофию. — Где он? Где это чертов лутум, который его привел?

Прокофий хмурит брови, окидывает Эллу неодобрительным взглядом и грозно говорит:

— Входя в храм Божий, принято креститься трижды. А женщине неугодно в таком неподобающем виде вообще заходить в церковь.

— Слушай, дед, вот вообще не до твоих приколов сейчас, — отвечает Волна. — Это лутум, что тебе мальчишку привел — он опасен. Он сверхчеловек и преступник! Автобус у нас угнал, мою напарницу очень обидел, охранника и водителя избил.

«Когда это я их охранника и водителя избивал?!» — возмущаюсь я про себя.

— Он пришел, и сразу ушел, — отвечает Прокофий. — Мальчишку мне оставил — и был таков.

— А куда пошел, в какую сторону? — спрашивает Элла.

— Да не знаю я! — возмущенно восклицает отец Прокофий.

— А с мальчиком что? Почему он голый? — С подозрительностью спрашивает Волна, косясь на Васю.

— Крестил я его? Что такого? — отец Прокофий спешит натянуть на Василия рубаху, в которой он буквально тонет, затем с негодованием спрашивает сверхов: — Или партия уже и крещение запретила?

— Да нет вроде, — растерянно говорит Волна.

— Мы мальчика забираем, — тут же грубо вклинивается в разговор Элла.

— Это еще с чего вдруг?! — с угрозой в голосе вопрошает отец Прокофий. — Я в ваш рассадник греха и блуда его не отдам! Мой сын это, понятно вам?

Элла и Волна, опешив от гнева батюшки, даже не находят что говорить. Наконец, Элла берет себя в руки и спрашивает снисходительно:

— Да зачем тебе ребенок, отец? С ним мороки много, а этого еще и лечить нужно.

— Ничего, вылечу, выхожу, воспитаю, — недовольно поджав губы, отвечает он ей.

Элла, сузив глаза в насмешке, несколько секунд смотрит на Прокофия, затем спрашивает:

— Не против, если я тут осмотрюсь быстренько? Хочу убедиться, что его тут точно нет?

— Да смотри, — безразлично машет рукой он, только быстро, а то у меня вечерняя служба скоро.

Элла слегка поднимается над полом и по воздуху быстро уносится наверх. Пока она там ищет, отец Прокофий обращается к Волне.

— А что за сверхспособности были у этого вашего лутума преступника? — хмурясь, спрашивает он и на доли секунды бросает в мою сторону неодобрительный взгляд. Кажется, он меня видит в отличие от остальных.

— Странно, но у этого лутума кажется не одна способность, а две или три, — кривится Волна с какой-то досадой во взгляде.

Завидно, что ли?

— И какие же именно? — голос отца Прокофия становится жестким и настойчивым.

— Какая-то ментальная способность, — жмет плечам Волна, — умеет людей обездвиживать и вызывать видения. Возможно, еще пиромантия. Так что, отец, если он вдруг вернется — ты сразу милицию вызывай. Он очень опасен.

— Обязательно, — кивает Прокофий. — Но сомневаюсь, что он вернется.

Он снова косится в мою сторону и едва заметно неодобрительно качает головой. И взгляд у него очень уж нехороший.

Кажется, он все понял. И еще, похоже, что он знает о светлом войске и огненном легионе куда больше, чем мне показалось сначала.

Неудобно-то как вышло. И честно говоря, досадно. Ведь так все хорошо начиналось, я уже где-то даже радоваться начал, что, вот, только жить начал, а уже и крестником обзавелся и таким интересным знакомым.

Даже начал подумывать, что пока я невидим, свалить по-тихому. Хотя, отец Прокофий все равно увидит.

Возвращается с верхних этажей Элла с недовольной миной:

— Никого, — говорит она напарнику, — но далеко он уйти не мог. Я прочешу окрестность, а ты езжай по дороге, может, наткнешься на него.

Переговорив между собой, они торопливо покидают церковь даже не попрощавшись с Прокофием.

Батюшка ждет, когда с улицы послышится рокот заведенного автомобиля, медленно подходит к окну, останавливается рядом, задумчиво провожает взглядом сверхов, медленно и размеренно произносит:

— Сам демон, значит, ко мне пожаловал.

Я молчу. Он так спокоен, что вообще неизвестно, какой реакции от него ждать.

Когда стихает звук машины, он кладет мне руку на плечо, в этот раз рука его ощущается такой тяжёлой, словно в ней не меньше двадцати кило. Я снова становлюсь видимым.

— Ле! — радостно восклицает Васька, когда я появляюсь, и хлопает в ладоши.

— Зачем пришел? — сердито спрашивает отец Прокофий. — Задание получил убить меня? Так чего же ждешь, изверг?

— Я не убиваю людей, и заданий таких не получаю, — отрицательно качаю я головой. — Это делают другие. И тебя убивать я не собирался, просто помощи искал и хотел мальчишку пристроить.

Какое-то время молчу, изучаю реакцию Прокофия. Он тоже молчит — думает.

Если изначально я решил, что он был простым свидетелем проявлений способностей демонов и светляков, то теперь убедился, что ошибся. Он знает куда-а-а больше. И, возможно, даже куда больше чем я. Поимаю, что пауза слишком уж затянулась, потому говорю:

— Я смотрю, ты весьма осведомлен. Знаешь про Противостояние. Не хочешь поговорить?

Прокофий сводит сурово брови к переносице, какое-то время размышляет, потом отвечает:

— Только не при ребенке.

И не дожидаясь от меня реакции, резко разворачивается, берет Ваську на руки и относит наверх.

Он довольно долго не возвращается, поэтому я отправляюсь в туалет, решая проверить, где там сейчас Вова. Захожу в маленькое помещение, в которое вмещается только унитаз. Сажусь на пол, прислоняюсь лбом к двери. Выхожу из тела.

Гудит мотор, чувствую, как бьет ветер в лицо, ощущаю запах сигаретного дыма, затем проясняется зрение. Вовчик гонит по трассе, обращаю внимание, что он надел пэку, на панели управления небольшой экран, на экране карта с зеленой точкой.

«Посмотри сколько еще ехать до Стараполевской», — отдаю я мысленный приказ.

— Карта, сколько еще ехать? — немного помешкав, спрашивает Вован.

— До пункта назначения осталось двадцать семь минут, — отвечает приятный женский голос.

Ясно, через полчаса будет на месте. Отлично, выхожу из Вовчика.

Возвращаюсь обратно, где меня и оставил отец Прокофий. Но только я появляюсь, как он выглядывает из-за лестницы и строго говорит:

— Малец уснул. Вымотался совсем. Идем в трапезную.

И даже не взглянув на меня, с угрюмым видом, не останавливаясь, двигается сам в сторону кухни.

Я следую за ним. Понимаю, что раз он уже меня раскрыл, лучше бы уходить, но я не чувствую опасности от батюшки, да и мне очень любопытно, что знает он.

Я вхожу в дверной проём, и тут же мне в лицо Прокофий плескает какую-то жидкость. Это происходит так неожиданно, что я отскакиваю назад и спешно начинаю оттирать лицо рубахой. Мало ли чем он плеснул — может кислотой?

Но нет, лицо не жжет, вообще ничего не происходит, только немного щиплет правый глаз.

— Ты чего, святой водой меня облил? — кричу я возмущенно.

— А то, конечно, — как само собой разумеется, бодренько так отвечает он. — Всегда хотел попробовать. Но вот теперь знаю — не работает на высших.

— Что значит на высших? — заинтересованно спрашиваю я, заходя на кухню.

Отец Прокофий сидит за столом с весьма озадаченным лицом, подпер кулаком подбородок и крутить другой край бороды.

— На генералов, или как там у вас в огненном легионе они зовутся? — бурчит он наконец.

— Иммунами их зовут, — говорю я и осторожно сажусь за стол. — А на других, значит, действует?

Отец Прокофий нехорошо усмехается и сварливо отвечает:

— А коль не действовало, зачем бы мне это делать? Но я и так уже понял, что ты не палач. Такой бы ребенка не смог крестить, ему бы от одного вида креста всю морду бы перекоробило.

В голове мелькает любопытная мысль: почему Император никак в это не вмешивается? Снова пытаюсь проверить характеристики — но ничего. Император молчит, значит, можно продолжать.

— Вижу, ты знаешь, куда больше, чем я. Поделиться не хочешь? — говорю я.

— А с чего это мне вдруг с бесом делиться? — мрачно спрашивает отец Прокофий. — Я тебе сейчас все расскажу, а ты потом своих демонов ко мне пришлешь, и они убьют меня.

— Не стану я так делать. Да и не так это все работает. Мне просто нужна только информация, — честно отвечаю я.

Отец Прокофий горько усмехается, а я добавляю:

— И я вижу, что ты знаешь куда больше моего, вот и хочу хоть немного прояснить для себя ситуацию. Но если не хочешь, что ж, уговаривать не стану.

Отец Прокофий долго сверлит меня глазами, изучает, явно размышляет о том, правду я говорю или нет.

— Ты мне вот на какой вопрос ответь, — наконец, говорит он, — ты душу свою спасти хочешь? Освободиться желаешь от поработивших тебя?

Я в непонимании усмехаюсь и неопределённо качаю головой.

— А ты не бойся, правду скажи. Тут твой Диавол тебя не увидит, не могут они смотреть то, что происходит в местах человеческой силы. И когда выйдешь отсюда, он не сможет узнать, что тут происходило. И свою силу бесовскую ты здесь использовать не сможешь. По крайней мере там, где я недавно все освятил. Так что, можешь говорить без страха.

Так вот, значит, почему я не смог использовать способность. Места силы, чтобы их. Легат о таком мог бы и рассказать.

— А ты хотел использовать свою силу против меня? — хмуриться отец Прокофий.

— Только прочитать мысли хотел, когда понял, что ты знаешь про нас.

Отец Прокофий неодобрительно качает головой, затем строго говорит:

— Ты мне так и не ответил на вопрос.

— А я и не знаю, что тут ответить. Хотел бы я избавиться от способностей, которые обрел? Нет. И подопечных бы своих бросать не хочу. И тело, которое получил только сегодня, тоже бы лишиться не хотел.

— Не такого я ответа ожидал, но зато вижу, что ты честен со мной, — говорит он, а после добавляет: — И что, не страшит тебя, что и убивать ради этого придется? Что придется делать то, что не по нраву твоему сердцу?

— Ну-у-у, — тут я неопределённо и не нахожусь что ответить, затем выдаю: — Может быть готов, но я пока и сам не понимаю.

— Хорошо бы понимать, — наставительно говорит Прокофий. — Значит, не твое это тело, а там обычный парнишка еще есть. Да?

— Нет, теперь это именно мое тело. А мальчишка, как я понял, погиб от передозировки. Я вот, донашиваю за ними, получается.

— Ясно, кивает он. — У моего ангела тоже было тело. Правда, ваши его того... — он недоговаривает, а проводит большим пальцем у горла.

— Значит, ты бывший одержимый? — спрашиваю я.

Прокофий кивает:

— Только у светлых это зовется просветленный.

Я молчу, какое-то время думаю, потом говорю:

— Получается, мы враги.

— Бывшие враги, — отвечает Прокофий. — Я не имею больше никакого отношения к светоносному войску. Но тебе, нечисть, я едва ли рад. Так что не обольщайся. И говорю с тобой только потому, что сам хочу многое узнать и понять.

— И что же ты хочешь узнать?

— Ты был в аду? Видел Диавола? — серьезно спрашивает он и впивает в меня требовательный взгляд.

Я не выдерживаю и начинаю хохотать.

Отцу Прокофию смех мой явно не по нраву, поэтому я быстро успокаиваюсь и закрываю рот.

— Нет, — говорю я, но вижу, что такой короткий ответ его не устраивает, поэтому добавляю: — Я обычный человек. Такой же, как и все остальные. Просто так вышло, что я умер, а после смерти каким-то образом оказался в этом мире и начал получать задания и сообщения. Я этого не желал и не просил, мне просто не оставили выбора.

Отец Прокофий тяжело вздыхает и с пониманием кивает:

— Да уж, не повезло. Но я догадывался, что вы люди. Хоть наш Эрнест и уверял, что он ангел божий, что мы избранные и должны людей освободить от грехов, но потом такое начало твориться, что и вспоминать страшно, — он с досадой машет рукой и отводит взгляд.

Я молчу, хотя мне очень о многом хочется расспросить. Но момент сейчас явно такой, что лучше помолчать и дать Прокофию перевести дух.

— Матушка у меня была очень набожным человеком, — вдруг говорит Прокофий, начиная явно издалека. — И когда я впервые увидел Эрнеста, он весь светился и крылья были — сразу же поверил, что он ангел. Я был тогда молод и вообще мало что понимал. Да и остальные. Эрнест — генерал наш который, мозги нам, знаешь, как запудрил?! Мы ведь всерьез полагали, что боремся с демонским отродьем, спасаем души человеческие. Что наши силы — дар божий и мы избраны создать рай на земле, где не будет грехов, и каждый будет счастлив. Действительность же оказалась далеко не такой чудесной.

Прокофий делает паузу и мрачно смотрит на меня:

— Мы людей убивали, — признается он. — Я такого насмотрелся, что и врагу не пожелаешь. Да ты все и так сам знаешь. А потом вся наша команда, в том числе и генерал — погибли. Один я остался. Способность у меня тогда эта открылась. Могу сам невидимым становиться и то, чего касаюсь скрывать. И теперь думаю, что это Господь меня уберег от лже-ангелов, дал мне шанс спасти свою душу. И знаю, что непросто так он меня спас. Поэтому я решил посвятить свою жизнь тому, чтобы узнать, что это за скверна такая похищает души и стравливает людей. Это моя миссия, так сказать. Думаю, только для того меня Господь и спас.

— И что же ты успел узнать? — интересуюсь я, немного подавшись вперед.

— Разное всякое, — отец Прокофий тоже подвигается ближе. — Вот, про места силы, например, и атрибуты веры. Любой людской символ веры силой обладает. А ваши: и светлые, и огненные бояться его. Не все, правда.

— Откуда ты все это знаешь? Сам узнали или...

Отец Прокофий меня перебивает и с жаром говорит:

— Есть такой тайное общество — ткачи. Может знаешь?

Киваю. Легат говорил, что их нужно опасаться.

— Так вот, они знают про вас. И стоит отдать им должное, они о вас немало информации за множество веков насобирали.

— И что? Ты входишь в это тайное общество? — непринужденно интересуюсь я, хотя внутри напрягаюсь.

Такой поворот меня едва ли устраивает, убивать батюшку мне бы не хотелось.

— Нет, не вхожу, они вас желают убить, а я не разделяю их взгляды. Я считаю, что нужно уничтожить первопричину — тех, кто это все устроил, — спокойно отвечает он, к моему облегчению. — Я как-то пробрался в их секретный архив. Долго искать пришлось, времени потратил уйму, но нашел. Способность ты мою видел — так что это было несложно. Так вот, у них там целая библиотека про вас. Многое посмотреть конечно не вышло, но кое-что все-таки я узнал. В том числе и про то, как прятаться от Светлейшего и Императора, и как защититься. Не живи я в церкви, поди уже и не было бы меня в живых. Хотя, честно говоря, застолько лет никто сюда, кроме тебя, не наведывался. Наверное, и не нужен я им.

— А что еще ты узнал из этого архива? — спрашиваю я.

— Ну, например, ткачи думают, что вы некие темные сущности, которые пытаются поработить мир. Даже не демоны, а твари из параллельного мира или инопланетяне. Что, мол, вы проводите эксперименты над людьми. А люди — лишь подопытные мыши, на которых они отыгрывают разные социальные модели. Вот только ткачи не знают, что есть и другие миры, похожие на наш. А ты как думаешь, правда ли это? — он требовательно смотрит прямо в глаза.

— Честно говоря, я и сам не знаю. Но про тварей из параллельного мира и инопланетян думаю — вряд ли. Слишком уж экзотично и попахивает теорией заговора. Так впору и шапочку из фольги надевать.

Отец Прокофий непонимающе таращиться — ясно, данная шутка в этом мире неактуальна.

— А вот про социальные эксперименты, — продолжаю я, — если придерживаться теории ткачей, это может быть правдой. Возможно, Император и Светлейший это программа. Искусственный интеллект вселенских масштабов. Все указывает на то, что они действуют по какому-то определенному алгоритму и следуют правилам, пусть и нелогичным, но это только в моем понимании. Но то, что я видел, не слишком-то свойственно живому существу, хотя меня и пытались убедить в обратном. И если я прав, остается вопрос: кто создал эти программы, а главное — зачем?

— Видимо, Диавол и создал, — авторитетно заявляет Прокофий.

— Если честно, я едва ли уверен, что мое предположение верно, — вздыхаю я, — тут гадать можно до бесконечности. Столько вариантов можно придумать, насколько только фантазии хватит.

— Ясно, — с досадой вздыхает отец Прокофий. — А я-то думал, хоть высшие что-то знают. А ты тоже ничего не знаешь.

— Получается, так, — развожу я руками.

— Ну коль не знаешь, тогда и проваливай с миром, бес, из храма божьего, — вдруг сварливо говорит он. — И так долго тут своим нечистым духом мне здесь все оскверняешь. Придется молитвами и водой святой очищать все неделю — не меньше!

Потом вдруг резко смягчившись, добавляет:

— Только ты это... аккуратней там. Те сверхлюди тебя еще ищут, видимо, знатно ты им насолил.

— За меня можешь не переживать, — киваю я и встаю.

— И это, — добавляет он, — если вдруг что узнаешь, приходи. Подумаем с тобой, как можно мир освободить от этой скверны.

— Почем ты думаешь, что я стану это делать? — усмехаюсь я. — Не боишься, что я следом кого-нибудь из своих пришлю, чтобы тебя убили.

— Не сделаешь ты так, — отмахивается Прокофий. — Я ж рассказывал про сон вещий. А я им привык доверять. Ты хоть и нечисть, но еще человек. Давай уже, проваливай. И это, про крестника не забывай.

— Не забуду, — усмехаюсь я, встаю, протягиваю руку, чтобы попрощаться.

Отец Прокофий вздыхает, пристально посмотрев на мою ладонь, и так ее и не жмёт. Вместо этого трижды меня перекрещивает:

— Иди с Богом, Леонид. Постарайся не дать тьме завладеть твоей душой.

Кивком я его благодарю, а после покидаю церковь.

Вот такое вот начало новой жизни. Сегодня я успел обзавестись врагами сверхлюдьми, стать крестным мальчику лутуму и подружиться с батюшкой бывшим светляком. И это только полдня прошло. Интересная у меня жизнь получается. Боюсь даже представить, что будет дальше.

Глава 7

Я шагаю по проселочной дороге к центру станицы. Если Вован уже приехал, то скорее всего будет ждать меня там. Я иду расслабленно и спокойно, кажется, после хорошей еды и горячей ванны ломки немного отступили, а может я просто начал к ним привыкать.

То, что нагрянет Элла и Волна я ни капли не опасаюсь. Во-первых, я ж теперь почти нарядный, они меня вообще могут и не узнать, а во-вторых, если уж снова пристанут, то сами виноваты. Я и так уже трижды их жалел и не использовал трезубец. Мое терпение не железное, на четвертый раз жалеть не стану.

Красную Ниву Вовчика я и впрямь нахожу на небольшой стоянке у двухэтажного здания сельсовета. Вижу, как он с подозрительностью наблюдает за мной в зеркало заднего вида. И чем ближе я подхожу, тем перекошенное становится его лицо.

Открываю дверь, сажусь рядом на переднее пассажирское, протягиваю руку:

— Ну, здоров, Вова, теперь можем по-настоящему познакомиться, — улыбаюсь я.

Вовчик жать руку не спешит:

— До последнего наделся, что это не ты, — иронично говорит он и добавляет: — Ну и дылда же ты, Леня.

— Не завидуй, — усмехаюсь я, — и давай уже поехали. А то проблемы могут быть.

— Что еще за проблемы? — спрашивает он и заводит авто.

— Лучше тебе не знать, — вздыхаю я. — Пока ты ехал, я себе еще пару врагов завел. Знаешь таких: Волна и Элла Стриж.

— Ну да, — озадаченно тянет Вова, — они герои партии Прогресса.

— Герои, — зло ухмыляюсь я, — мудаки они, а не герои. Но лучше тебе не спрашивать. Давай сразу к делу. Как поступим: заберем Сему и отвезем в его партию, или сразу в Краснодар, побеседуем с опером Бессоновым?

— Так я это, Семена уже завез по пути сюда, — отвечает Вован. — Прямиком в главный южный штаб.

— Вы уже в Краснодар успели съездить, — вскидываю удивленно брови. — Ничего себе шустрые! Ну это хорошо. Значит, давай обратно в Краснодар. Только нужно где-то притормозить и Бессонову позвонить и договориться о встрече.

— Не нравится мне эта идея, морщить лицо Вован. — Сколько ни думаю, все больше кажется, что в задницу я встряну, если с ментами свяжусь. И еще матери не смог дозвониться. Тревожно на душе.

— Ты и так в заднице, если не заметил, — резонно замечаю я.

Вовчик молчит, включает музыку, всем своим видом демонстрирует, что говорить не желает.

— Я Семена проверю, — громко говорю ему я и покидаю тело.

Стоит только переключиться на подопечного, как ощущаю легкую боль в ноге и сладкий вкус заварного крема во рту.

Да твою ж дивизию, снова жрет!

Я забираю контроль, не дожидаясь, когда прояснится зрение и слух. Выплевываю все содержимое в ладонь и жду, когда остальные органы чувств настроятся.

— Вам не понравились эклеры? — растерянно спрашивает приятный женский голос, а после появляется и сама обладательница этого голоса. Довольно симпатичная шатенка в обтягивающем черном пиджачке с глубоким декольте.

— Очень вкусные эклеры, — отвечаю я, — вот только я на диете.

Беру салфетку и заворачиваю выплюнутый эклер в нее.

Рядом с шатенкой сидит мужик с постным, гладковыбритым лицом, не выражающим ни единой эмоции. Перед ним папка, какие-то бумаги и диктофон. Он внимательно, явно чего-то ожидая, смотрит на Сему.

— Так на чем мы остановились? — интересуюсь я у них, заглядываю под стол и отмечаю, что нога Семы уже в гипсе.

— На том, — сухим сдержанным тоном говорит мужик, — что вы применили внезапно открывшуюся сверхсилу против людей из партии Света, которые пытались вас пленить.

— Точно! — отвечаю я и возвращаю Семе контроль. Пусть сам рассказывает.

И он тут же начинает говорить, таким тоном, что я сразу понимаю — пытается ввести меня в курс дела:

— Значит, так, благодаря сверхсиле мне удалось сбежать оттуда, — говорит он. — Хорошо, что теперь я в безопасности и могу находиться здесь под полной защитой нашей партии.

— Да-да, — говорит шатенка, — об этом можете не переживать. Вы в полной безопасности.

— И еще завтра я продемонстрирую свою сверхсилу и получу регистрацию.

— Конечно, — слегка удивляется шатенка, — мы ведь это уже с вами обсуждали.

— Да я так, просто хотел еще раз уточнить, — говорит Семен. — А еще мне пришлось выбросить свой пэку, потому что я узнал, что мой отец за мной следил. Было бы неплохо его восстановить как можно скорее. Это очень важно.

— Мы уже этим занимаемся, — снова удивляется шатенка, а мужик начинает хмуриться.

— Может, вернёмся к обсуждению иска против партии Света? — спрашивает он. — Против своего отца вы бы тоже хотели выдвинуть обвинение?

— М-м-м, не уверен, а можно как-то без этого? — хмурится Семен.

Мужчина, которого я уже определил, как юриста, недовольно вздыхает и косится на шатенку.

— Я не слишком уверен, Семен Семенович, что вообще стоит подавать иск, — говорит он. — Вы должны понимать, какой скандал будет, и какой последует общественный резонанс. Партии Света, конечно, это не пойдет на пользу, но боюсь, и нам тоже.

— Но ведь мы это можем использовать в гонке за голоса! — возмущается Семен. — Популярность нашей партии вырастет, к нам начнет присоединяться больше людей, и с такой поддержкой, возможно, мы сможем занять главенствующую позицию. Неужели не за это мы боремся? Партия Света слишком долго у власти!

Юрист поджимает губы и качает головой:

— Наш Верховный, скорее всего, не одобрит подобное. Мы сотрудничаем с партией Света многие годы и из-за этого инцидента наверняка не станем ссориться. Попробуем как-нибудь все замять.

Семен возмущенно фыркает, я тоже злюсь. Хотя нечто подобное и следовало ожидать.

— Но это не значит, — спешит успокоить его юрист, — что это происшествие останется безнаказанным для партии Света. Мы добьёмся того, чтобы все причастные к вашему похищению и принуждению к ментальному вмешательству были наказаны. Партия Света будет обязана выплатить вам компенсацию за причинённый ущерб.

— А если они попытаются меня убить? — возмущенно спрашивает Сема. — И я уверен, что они это сделают, как только я покину стены штаба партии.

— Мы этого не допустим, — убедительно и твердо говорит юрист. — Пока мы будем вести переговоры и решать эту проблему, вы побудете здесь на верхних этажах в апартаментах сверхлюдей-героев.

— Ясно, — бурчит Семен.

Понятно, что такой расклад его расстроил. Семен по своей сути идеалист и слишком переоценивает работу системы.

Мне же кажется, что даже такой исход вполне приемлем. Семен единственный из подопечных, который сейчас в безопасности, и даже если что-то и произойдет, у него есть сверхспособность. Пусть лучше будет здесь, пока мы с остальными решаем проблемы. А когда мы будем готовы вступить в партию Жизни, ему только и останется выйти из штаба Прогресса, проехаться до партии Жизни и вступить в нее.

Забираю у Семы контроль и говорю:

— Ну, возможно все не так уж и плохо.

Юрист и шатенка тут же с облегчением улыбаются.

— Значит, мы на сегодня закончили, — говорит шатенка, а юрист добавляет:

— После переговоров с юридическим отделом Света, я сразу же с вами свяжусь и расскажу, как все прошло.

— А сейчас вам не мешало бы отдохнуть, — вежливо произносит шатенка и привстает с места, — давайте я провожу вас в апартаменты.

— Хорошо, — с готовностью киваю я, нахожу костыль и начинаю подниматься.

Контроль Семе возвращать не спешу, потому что не хочу, чтобы он своими возмущениями все испортил. Не то чтобы я слишком доверяю прогрессивным, нет, куда уж там. Но я уверен, что Семен для этой партии действительно ценен, учитывая открывшиеся сверхспособности. И они его будут защищать в любом случае, даже если только из корыстных соображений.

Решаю дойти с Семеном до апартаментов и обсудить все, когда мы останемся наедине. Пока идем, возвращаю ему контроль.

Впереди идет шатенка, соблазнительно вертя попой в обтягивающей строгой юбке с разрезом посредине. Мы с Семеном плетёмся позади на костылях, и не сводим с ее прелестных форм взгляда. Точнее, это Семен, но будь бы я здесь во плоти, тоже бы таращился.

— Вы уже думали над героическим псевдонимом? — мило улыбаясь, поворачивает к нам и спрашивает шатенка.

— Да как-то еще не успел, — смущенно отвечает Сема, потом неуверенно добавляет: — Может быть Разрушитель?

— Очень даже неплохо, — улыбается шатенка. — Как только зарегистрируетесь, посетите наш пиар-отдел. Они помогут вам и с псевдонимом, и с костюмом, и расскажут, что и как. Попробуем добиться от партии Света, чтобы они предоставили для вашего исцеления Алису Лучик. Тогда быстрее сможете начать подготовку и тренировки.

— И сколько длится обычно подготовка у сверхов? — спрашивает Сема.

— Зависит от того, насколько вы контролируете свою способность, беззаботно отвечает она. — Но в среднем у взрослых новообращенных это занимает от трех месяцев до полугода. Постараемся приставить к вам наставника из основной команды сверхгеровев. Возможно у вас есть какие-то пожелание по этому поводу?

— Да я как-то... — растерянно тянет Семка.

— Может быть, Волна? Или Олег Кремень? А может Элла Стриж? — она снова поворачивается, многозначительно улыбается и подмигивает Семену.

— Я, честно говоря, не знаю, — смущенно мямлит он, — кто согласиться тому и буду рад.

Отбираю контроль и строго говорю:

— Только не Элла Стриж.

Шатенка оборачивается и удивленно вскидывает брови, затем берет себя в руки, натягивает любезную улыбку и говорит:

— Как скажете, Семен.

Мы заходим в лифт, шатенка нажимает на кнопку с цифрой двадцать три, прикладывает пэку к загоревшейся красным надписи возле кнопок на экране: «Требуется подтверждение». И лифт тут же начинает подниматься.

— Думаю, все герои из отряда будут рады новому члену команды, — говорит шатенка. — Сами знаете, в нашей партии все друг другу помогают, ведь мы одна большая семья и боремся за правое дело во имя науки и прогресса.

В ответ я только киваю и отдаю Семену контроль.

Какое-то время мы едем молча, затем Семен спрашивает:

— А если кто-нибудь из сверхов партии Света все же попытается меня убить даже здесь? В их штате самое большое количество сверхлюдей, а учитывая то, что я увидел в их тайной лаборатории, там могут быть и такие, которые просто подлетят к моим апартаментам и сварят мои мозги.

Шатенка вскидывает брови и поджимает в снисходительной улыбке губы.

— Служба безопасности следит за штабом ежесекундно, Семен. Повсюду камеры, датчики движения и тепла. У нас автоматическая умная система защиты штаба: автолетчики, роботы, распознавание лиц. Сотни паралитических мини-арбалетов роботов размещено по всему периметру здания. Никто не сможет подлететь к зданию незамеченным и уж тем более навредить вам.

Такой ответ, кажется, даже Семена удовлетворяет, меня уж точно, и больше подопечный вопросов не задает.

Мы выходим из лифта и оказываемся в длинном коридоре, напоминающим больше коридор модного ночного клуба. Наливной пол с причудливым космическим узором, зеркальные стены, затейливых форм плафоны под потолком, через каждые десять метров попадаются двери. У каждой двери весит портрет сверха в неоновой рамочке. Прямо культ почитания сверхлюдей у них тут какой-то.

Аж противно!

По пути мне попадается и фото Волны, и Эллы Стриж. В тот самый момент, когда мы подходим к ее комнате, Элла вдруг оказывается рядом, заставив встрепенуться шатенку.

Нет, от этой сверхбабы никакого спасу нет, куда не пойдешь, везде она!

— Инга, ты занята? — возбужденно обращается Элла к шатенке.

Инга, — ну теперь хоть знаю ее имя, — косится на Семена:

— Что-то случилось? Как все прошло на полигоне?

— Плохо. Среди лутумов оказался сверх. Довольно сильный. Нужно бросить все силы на его поимку.

— Что он сделал? Он все испортил? Кого-то убил? — Инга строго и напряженно смотрит на Эллу.

— Нет, никого. Только угнал автобус и сбежал сам. Но его сверхспособности...

Элла многозначительно выпучивает глаза. В это же самый миг открывается дверь апартаментов Эллы, оттуда показывается личико девчушки лет шести. Той самой девчушки из кошмаров Эллы.

— Мама, ты вернулась? — радостно улыбается девочка.

— Подожди, детка, внутри, я сейчас поговорю с тетей Ингой и приду, — отвечает Элла и мягко прикрывает дверь.

— Обсудим это позже, я зайду к тебе через минуту, — строго говорит Инга и снова косится на Семена, потом резко становится любезной: — Познакомься, кстати, это Семен, новый член нашей команды. Мы еще не видели его способности, но судя по рассказам, они весьма впечатляющие.

Элла натягивает на лицо дружелюбную улыбку и протягивает руку Семену:

— Рада знакомству. И что же у тебя за способность?

— Что-то вроде землетрясения или взрывной волны, — смущенно отвечает он, робко пожимая ее руку, — я пока и сам не понял.

— Чудесно, — улыбается ему Элла, но тут же теряет к нему интерес и снова переключается на Ингу:

— Зайдешь, я жду.

Мы проходим еще по коридору, сворачиваем и оказываемся у дверей, над которыми рамка для фото пустует.

— Вот и ваши апартаменты, — учтиво говорит Инга, открывает дверь и пропускает Семена внутрь. — Если что-то понадобиться, обращайтесь к голосовому помощнику, он тут же кого-нибудь пришлет.

Апартаменты Семы оказываются шикарными: три комнаты, джакузи у большого панорамного окна, голографический кинотеатр, барная стойка и огромная двуспальная круглая кровать. Чего здесь не хватает: так это кухни, видимо, едят сверхи где-то в другом месте или им приносят еду сюда. Семену это только на пользу пойдет.

Но вообще меня немного смущает, что герои партии Прогресса живут пусть и в шикарном, но по сути — общежитии. Неужели им не хочется личного пространства и свободы? Но, скорее всего, это вызвано тем, что здание действительно очень хорошо охраняется и только здесь это засранцы со сверхспособностями могут спать спокойно.

Наконец, когда мы оказываемся наедине, я забираю у Семена контроль.

— Нужно подслушать, о чем они будут говорить.

— Зачем? — удивленно спрашивает Сема.

— Потому что тот лутум, которого они ищут — я.

Сема негодующе вздыхает и выдыхает.

— Но как мы подслушаем? — спрашивает он. — Они ведь могут заметить.

— Я могу усиливать слух, — отвечаю я. — Даже необязательно близко подходить. Но неплохо бы знать, о чем они там болтают.

— Хорошо, — отвечает Сема и, торопливо стуча костылем, шагает на выход.

Осторожно выходит и заворачивает за угол.

— Отсюда сможешь услышать? — спрашивает он.

Я не отвечаю, а сразу забираю контроль и активирую усиление слуха.

Оглушая, все звуки сразу обрушиваются на нас. Приходится приложить немало усилий, чтобы абстрагироваться от лишнего и сосредоточиться. Из всего потока голосов я пытаюсь сконцентрироваться на голосе Эллы Стриж и у меня получается.

— Это было ужасно! — восклицает она. — Даша стояла передо мной, как живая! Этот лутум влез в мою голову! Он мне показал такое! Это просто невозможно!

— Успокойся, Элла, — строго говорит Инга. — Это обычный лутум со сверхспособностями. Рано или поздно его все равно найдут. А Банши... Скорее всего, он просто выудил это из твоей памяти.

— А если нет?! — истерично орет Элла. — А если его способности не ментальные? Что если он видит будущее и это вскоре произойдет?! Пария Света не предоставила никаких доказательств, что эта сука мертва! А если он жива?! Она придет за мной! — Стриж переходит на крик.

— Замолчи! — резко командует Инга, потом тише добавляет: — Тебя может кто-нибудь услышать. Незачем наводить панику на пустом месте. Я все проверю. Поговорю с Верховным о твоих опасениях. Но мне кажется, ты зря паникуешь. Если бы Банши была жива и на свободе, мы бы знали об этом одними из первых.

Я не слышу, что отвечает Элла, потому что заканчивается время.

Банши, значит. Речь шла только о ней, а я кажется не слишком-то им интересен. Это только Элла желает меня отыскать, и по всей видимости, исключительно ради того, чтобы узнать, реальна ли угроза от Банши.

— Она что? Говорила о той сверх женщине из лаборатории Света? — растерянно спрашивает Семен.

— Похоже на то, но лучше нам в это не вмешиваться.

Семен кивает и возвращается в апартаменты.

— Посмотри, где нет камер, — говорю я ему.

Семен кивает, окидывает взглядом помещение, а после заходит в туалет. Затем он осматривает потолок, большое зеркало с неоновой подсветкой.

— Тут вроде нет, — отвечает он.

— Отлично, — забираю контроль и говорю я. — Итак, думаю, здесь ты действительно будешь в безопасности. Поэтому пока оставайся в штабе и давай без этой своей борьбы за справедливость. Если получится решить со светляками все по-тихому, нам будет лучше.

— Но ведь они нарушили закон и хотели нас убить! — возмущается Сема.

— Думаешь, твоя партия не нарушает закон? Или мы его ни разу не нарушили? Ты серьезно желаешь начать судиться с правящей партией сейчас и еще больше подвергнуть себя и нас опасности? Боюсь, что если начнешь раздувать скандал, тебя сам же Прогресс уберет, чтобы ты им проблем не создавал. Знаешь такую поговорку: тише едешь, дальше будешь?

— Знаю, — недовольно отвечает Сема.

— Вот и отлично! Больше принесешь пользы, если ты здесь побудешь в качестве шпиона.

— М? Это еще зачем? — он в непонимании таращится на собственное отражение.

— Затем. Нужно выяснить, что твориться в их городе Возрождения. Есть у меня подозрения, что там что-то очень нехорошее затевается. В дальнейшем нам эти сведения могут пригодиться. Так что слушай внимательно все, о чем говорят вышестоящие и сверхи — и мотай на ус.

— Ладно, — в голосе Семена слышится досада. — А вы как будете выкручиваться?

— Есть у меня идея одна. Я тут с одним человеком пообщался, и от него кое-что узнал. И пришла мне в голову мысль, что Верховные обеих партий: Жизни и Света могут быть в курсе. Может даже неконкретно Верховные, но кто-то должен остаться в партии, кто знает про таких, как мы. Так вот, нужно встретиться с Верховным партии Жизни. Возможно, он сможет нам помочь.

— Ты уверен? А если наш Верховный не в курсе?

— Ну тогда — ой! И все же попробовать стоит. Ты знаешь, кто Верховный здесь на Юге?

Семен задумывается:

— Вроде старик какой-то, я честно даже не помню, как его зовут. Он редко показывается, в основном на телевидении мелькает его пресс-секретарь. То ли дело Верховный партии Света — Дмитрий Белозеров или наша Верховная Виктория Тимуровна.

— Ясно, — отвечаю я, — это не проблем, поищем информации о нем во Всезнайке. Так ладно, я тебе задание дал, теперь обратно к Вовчику. Будем заниматься его проблемой.

— А если со мной что-то случиться? — снова заводит свою песню Семен.

— У тебя сверхспособность, Сема! Вроде ж большой мальчик, уверен, не пропадешь. И вообще, если ты будешь в смертельной опасности, я узнаю. И сразу примчу на помощь. Так что давай дерзай.

А как ты узнаешь? — растерянно спрашивает Сема, но я уже отключаюсь и возвращаюсь к Вовчику.

Снова наваливаются все ненавистные ощущения ломки. Когда ж они заразы пройдут?

— А, вернулся? — каким-то недовольным тоном тянет Вован.

— Что-то случилось?

— Да, случилось. Патрули на дорогах стоят, чудом проехал. Если бы тормознули, у нас бы были большие проблемы. Ты, вообще-то, лутум без пэку.

— Вам что, лутумов даже подвозить нельзя? Может, ты меня в рейтинговый лагерь везешь?

— Ага, только у тебя на лбу не написано, что ты лутум. Может ты преступник, который пэку снял. Забрали бы в отделение и тебя, и меня.

Еще один паникер, блин.

— Не забрали бы, — отмахиваюсь я. — По крайней мере, надолго бы точно не забрали. Так, давай где-нибудь припаркуемся и позвоним Бессонову.

Вовчик тихо матерится и съезжает на обочину.

— Сам с ним будешь говорить, — в раздражении говорит Вован.

— Я-то поговорю. Но вот встретиться с ним и все рассказать придется тебе лично. Я с тобой пойти не могу, сам понимаешь, слишком много будет вопросов.

Вова недовольно морщится, снимает свой пэку и протягивает мне:

— На, звони.

Номер Бессонова я запомнил наизусть, поэтому без проблем набираю. Он отвечает сразу же:

— Да, слушаю.

— Добрый день, Аркадий. Нам нужно с вами срочно встретиться. У меня есть сведения о банде Чащовских и о преступлении, которое они собираются совершить завтра.

— Вы кто? Откуда мой номер? — голос Бессонова становится напряженным.

— Я не могу сказать, иначе будут проблемы. Давайте обо всем при встрече. И надеюсь, вы понимаете, что все должно остаться в секрете.

Бессонов какое-то время молчит, потом говорит:

— Хорошо, давайте через два часа на Красной площади у фонтана. Но если это какая-то глупая шутка, будьте уверены, я вас по номеру найду, из-под земли достану, и тогда мало не покажется.

Манера общаться с осведомителями у него, конечно, оставляет желать лучшего.

— Хорошо, через два часа буду, — отвечаю я и отключаюсь.

В эту же секунду у Вовчика начинает звонить пэку.

«Кузьмич» — высвечивается на панели.

Вова меняется в лице, бросает на меня встревоженный взгляд, обеспокоенно качает головой и забирает пэку.

— Если из-за тебя что-то случиться с моей мамой, — говорит он, — своими руками придушу.

— Да, Андрей Кузьмич, — бодрым голосом отвечает Вова.

— Куда ты пропал? Пацаны вчера целый день тебе звонили, не могли дозвониться? — голос начальника Вована крайне недовольный.

— Да я это, дела кое-какие были, ничего серьезного.

— Какие у тебя могут быть дела, если ты работаешь на меня. Кроме того, что я тебе поручаю, никаких других дел у тебя быть не может!

Вова кивает и стискивает пеку так сильно, что белеют костяшки на пальцах.

— Я решил, что ты сдрейфил, Черныш, — с холодной злобой говорит Кузьмич. — Думал, ты собрался кинуть меня. Мне Петрович сразу звякнул и доложил, что ты тачку Грача ему спихнул и другую у него взял. Свалить решил?

— Что вы, Андрей Кузьмич! Даже в мыслях не было. Просто захотел взять тачку получше, — заверяет его Вован и еще сильнее стискивает ремешок пэку, так что тот мнется и складывается напополам.

— А что с глазом? — спрашивает Кузьмич.

— Да, это... я дома о шкаф ударился, — отмахивается он.

— Ты че мне заливаешь, мразь? Я что не вижу, что этот фингал тебе кто-то поставил. Это не Казачинские часом постарались? Может они уже знают, что мы готовим? Или ты с мусорами связался?

— Нет, — в ужасе округляет глаза Вован. — Я бы ни за что, Андрей Кузьмич. Я не стукач! Это мне малолетки с моего района вчера поставили. Я перебрал, полез к ним какого-то черта, вот они меня и разукрасили. Стыдно было такое рассказывать.

Кузьмич молчит несколько секунд, и вдруг весело добавляет:

— Ты все равно у меня на крючке, Вова. Ты моя грёбаная марионетка и будешь делать, что я скажу. Мы тут вчера, сразу как ты пропал, мать твою навестили и решили перевести ее в другую клинику, которая моему товарищу принадлежит. С матерью твоей все в порядке, но знаешь ли, после операции на сердце всякое может случиться. Ты меня понял?

Вован бледнеет, лоб тут же покрывается испариной, руки начинают дрожать, и он едва не роняет пэку.

— Я все понял, Андрей Кузьмич, — отстраненным тоном говорит Вова.

— Вот и славно, значит, жду тебя на заводе вечером. Нужно перетереть по завтрашнему делу. Обсудить, что да как. А вообще, лучше не вечером, а подъезжай пораньше. Мне будет спокойнее, если ты будешь у меня на виду.

— Хорошо, — отвечает Вова, отключает пэку и поднимает на меня отрешенный, не выражающий ни единой эмоции взгляд.

— Я не иду на встречу с Бессоновым, — холодно произносит он и заводит двигатель.

Черт! Да почему сложно так все!

Глава 8

— И что теперь делать? — вдруг с яростью орет на меня Вован.

— Так, прекратить истерику! Дай подумать!

— Не хрен тут думать! — даже не собирается униматься он. — Ты не слышал что ли?! У меня нет выбора! Я должен вернуться и поехать к ним, иначе они убьют маму.

— Значит, ты поедешь туда, а я сам встречусь с Бессоновым, — спокойно отвечаю я. — На тебя не падут подозрения, потому что в двух местах одновременно ты быть никак не можешь.

— И что ты скажешь этому Бессонову? Он увидит, что у тебя нет пэку и даже говорить с тобой не станет! Расскажешь обо мне? Скажешь, что я готов пойти на сделку с органами? Думаешь, он тебе поверит?

— Ему придется поверить, да и других вариантов я не вижу. В любом случае ты ничем не рискуешь. Так что давай езжай в Краснодар. А мне нужно заехать куда-нибудь и переодеться мне в нормальное.

Вова матерится, с силой бьет несколько раз по рулю так, что авто сигналит, а затем заводит двигатель и мы трогаемся.

— Если все пойдет не так, — говорю я, когда Вова немного успокаивается, — мы всегда можем сжечь логово твоего Кузьмича вместе с ним и всеми его братками.

— Нет, — категорично чеканит Вова, — пока у него мать, ты ничего не станешь делать. Ты не знаешь, что он за человек. Даже если ты его убьешь, остальных это только разозлит. У него немало преданных людей, которые, будь уверен, захотят отомстить. Да и не все братки, как ты выразился, заслуживают смерти.

— Значит, будем действовать по обстоятельствам, — жму я плечами.

Вова не отвечает, он вообще перестает со мной говорить и довольно долго мы едем молча, пока меня под мерные звуки двигателя не начинает клонить в сон.

Я лезу на заднее сидение и там, свернувшись калачиком, засыпаю. Мне даже снится сон, первый сон в новом теле. Сам сон я не помню, но кажется, это было что-то приятное.

— Вставай давай, времени у нас мало, — толкает меня в бок Вовчик, и я открываю глаза.

Гляжу в окно — мы уже приехали. Стоим во дворе у дома Вовчика, он торопливо открывает дверь, намекая, чтобы я вылезал.

Сон мне однозначно пошел на пользу, чувствую я себя немного лучше, но боль в суставах и озноб все же еще не проходят.

— Идем, быстро переоденешься, и я поеду, — говорит Вова, спешно открывая дверь в дом, и жестом приглашает меня войти.

Дальше он дает мне свою одежду: футболку, шорты и шлепанцы, которые на пару размеров мне малы, а пятка шоркает по земле. Но это все же лучше, чем ничего.

— Вот еще возьми, — кидает мне Вова какой-то маленький предмет. Я пытаюсь поймать его на лету, но с координацией у моего нового тела не очень и предмет падает на пол. Поднимаю, теперь я могу его рассмотреть — это пэку.

Я вопросительно гляжу на Вову.

— Это простая болванка, — отвечает он, — макет, его нельзя включить. Но с ним будешь вызывать меньше подозрений. А вот что будешь объяснять менту по этому поводу, это уже твои проблемы. Свой пэку я сниму. Еще не хватало, чтобы этот Бессонов начал названивать при Кузьмиче. И вот еще — тебе может понадобиться наличка, у меня ее немного, но...

Он делает несколько шагов по кухне, открывает шкаф, достает железную банку с надписью «конфеты» и достает оттуда несколько купюр номиналом по десять эмдэе и протягивает мне.

Я забираю купюры и прячу в карман.

— А! — вдруг вскидывает Вова указательный палец вверх. — Тебе ведь нужна карта. Сейчас, секунду!

Он снова уходит в комнату, оттуда слышится монотонный длинный шелест, а после он приносит лист бумаги.

— Вот, — протягивает он мне распечатанную черно-белую карту. — И это, старайся не привлекать внимание, не пользуйся такси или общественным транспортом, ни с кем не говори и передвигайся по дворам, — наставительно говорит мне Вова. — Вот ключи от дома, если закончишь быстрее, вернешься сюда и будешь ждать здесь. Но, скорее всего, я не приеду, Кузьмич оставит меня на ночь. И это... — он немного мешкает, — соседям лучше на глаза не попадайся, а то ментов вызовут.

— Подожди, — пытаюсь я его притормозить, видя, что он уже собирается уходить. — Нам как бы надо обсудить, как мы с тобой будем связь поддерживать. Моя способность сопряжения с тобой не располагает к общению. А нам нужно будет решить, как поступить, после того как я договорюсь с Бессоновым.

— А как же тот твой стремный голос? — Вова замирает в дверях и вскидывает брови.

— Да, я могу его использовать, но только не при свидетелях, сам понимаешь, как это будет выглядеть. И использовать его долго не получится, эта способность ограничена несколькими минутами.

— Я думаю, что смогу выйти и поговорить с тобой, если ты конечно орать не будешь как обычно.

— Демоническим голосом шептать у меня тоже не выйдет. Но, видимо, других вариантов у нас нет. Нужно придумать какой-нибудь знак, чтобы я отдал тебе мысленный приказ, и ты понял, что нужно выйти на связь.

— Ну давай, например, затылок почесать, — говорит Вова и чешет затылок.

— Нет, — качаю я головой. — Это слишком обыденно, такое ты можешь пропустить. Нужно что-то более эффективное, так сказать, запоминающееся.

— Только не заставляя меня больше бить себя по морде, тем более при мужиках. Они не поймут.

— Нет, этого делать я не собирался. Давай вот что: трижды ущипнешь себя за ногу. Это и будет знаком.

— Ладно, — кивает Вован, окидывает меня каким-то печальным взглядом и говорит: — Ты это — только постарайся там не накосячить.

— И ты постарайся, — усмехаюсь я.

Его лицо кривится в неуверенной улыбке, словно он еще хочет что-то сказать, но так и не решившись, молча выходит за дверь.

Я решаю не терять время и сразу же выдвигаться на встречу со своим, так сказать, родственником. До назначенной встречи осталось сорок минут, и пусть идти и недалеко, по дороге всякое может случиться. Поэтому не трачу время.

Я покидаю дом Вовчика без проблем. Никаких соседей мне, к счастью, не попадается. Не без удовольствия отмечаю, что прохожим нет до меня никакого дела. Ну а что? Я хоть и выгляжу паршиво, но чист, побрит и одет нормально.

Гулять по Краснодару из альтернативной реальности любопытно. Некоторые улицы кажутся до боли знакомыми, но и все же в них все равно что-то не так. Иногда сверяюсь с картой, чтобы удостовериться, что иду правильно. По совету Вована, стараюсь не шастать по центральным улицам, а больше передвигаюсь по дворам. Один раз даже напарываюсь на милицейский патруль, но благополучно их обхожу.

К фонтану на Красной я прихожу, как мне кажется, вовремя. Правда, часов у меня нет, но по моим внутренним ощущениям я шел не больше получаса. Идею спросить который час у прохожих я тут же отметаю. С макетом пэку лучше не привлекать ничьего внимания.

Бессонов появляется через десять минут. К фонтану он не спешит, а только бросает в мою сторону короткий взгляд. К слову, под фонтаном я тут один торчу.

Бессонов направляется к одной из скамеек, словно бы невзначай наводит на меня пэку. Ага, сразу решил проверить, кто я.

Пока он проверяет, я решаю не терять время и быстро направляюсь к нему.

— Добрый день, Аркадий, — говорю я и сажусь рядом.

Он здороваться не спешит, смотрит на меня недоверчиво и одновременно нетерпеливо. И судя по лицу, не слишком-то нравится ему происходящее.

— Имя, фамилия, отчество и статус, — чеканит он официальным тоном.

— Мое имя и статус тебе ничего не скажет, я просто посредник между тобой и осведомителем. Я пришел вместо Владимира Чернышевского. Сам он явиться не смог.

Лицо опера становится суровым и недовольным. Черт, как же он на отца-то моего похож!

— Пока не назовешь свою фамилию, имя и отчество, я с тобой говорить не буду, а сразу заберу в отделение.

То, что Аркадий Бессонов резкий и несговорчивый, это я выяснил еще при первой встрече. Поэтому решаю сразу перейти к делу:

— Завтра Андрей Кузьмич Чащовский планирует напасть на главаря опэгэ Казачинских. И планирует он убрать не только его, но и на всех, кто будет в доме. То есть: его семью и друзей, которые завтра соберутся на юбилее Ярослава Казачинского. В эту заваруху пытаются втянуть моего друга, Владимира Чернышевского. Его мать Чащовский держит в заложниках и угрожает расправой, если тот не выполнит поручение. Владимир готов пойти на сотрудничество с органами. Он сдаст вам банду Чащовских и всю информацию о Казачинских, если ему будет гарантирована анонимность, а в дальнейшем свобода.

Несколько секунд Аркадий Бессонов сверлит меня задумчивым суровым взглядом, потом строго спрашивает:

— Если это правда, почему этот Чернышевский сам не явился?

— Как я уже сказал, Чащовский угрожает его матери. Вова был вынужден уехать сейчас, потому что так ему приказали.

Бессонов закрывает глаза и устало качает головой.

— Даже если это правда, я ничего не смогу сделать, если он сам не явится. Никто не даст мне разрешение их задерживать, как и людей мне тоже не выделят. Да и Новороссийск не наша территория. Там свои следаки есть. Нужны веские основания. А тут что? По сути у меня нет ни осведомителя, ни показаний, ни свидетеля. Тебя я в расчет вообще не беру. Лутума наркомана никто слушать не станет.

Ладно, про наркомана я еще могу понять, может опер ввиду своей профессиональной деятельности на глаз умеет такое определять. Но как понял, что я лутум? Отсутствие пэку никак не подтверждает мой нулевой рейтинг. Этот вопрос я и решаю задать:

— С чего ты решил, что я лутум?

— Определил по ногтям, — нехорошо усмехается он, и по этой усмешке неясно шутит он или серьезно.

Невольно смотрю на свои руки, грязь действительно есть, а еще ногти обломанные или скорее даже обгрызенные, а не подстриженные. Черт, да он просто брал меня на понт!

Бессонов ухмыляется, когда я поднимаю глаза.

— Я не при исполнении, — говорит он, — поэтому можешь не переживать. Но и с обманкой вот так по городу ходить бы не советовал. Тебя глаза и губы выдают. Сразу видно ты крепко и давно на дегре сидишь. А эту дрянь употребляют исключительно лутумы.

Даже захотелось посмотреть на свои глаза и губы. Что-то я при первом созерцании своего облика ничего подозрительного не заметил, просто болезненная морда.

— Я больше не употребляю, — говорю я, — и разум мой чист и ясен как никогда. Так что я не поехал умом, если ты намекаешь на это.

— Вижу, что не поехал. Говоришь вполне внятно, даже удивительно, как внятно.

— Слушай, — меняю я тему, — я ведь знаю, что именно ты расследуешь преступления Чащовских. Неужели не хочется сцапать их за зад прямо во время преступления?

— Очень хочется, — соглашается он. — Вот только сам Андрей Чащовский руки как всегда марать не станет. Отправит кого-нибудь из своих зверенышей. И даже если я всех подниму, схватим мы парочку его пацанов и на этом все, они его не сдадут. Потому что знают, что на зоне им при таких раскладах не выжить. Поэтому, не вижу смысла лезть. Вот как уже случится, тогда мы и будем работать. И то, даже не мы, а Новороссийский отдел.

— Ясно, значит, когда убьют, тогда и приходите, — мрачно вздыхаю я, затем снова обращаюсь к Бессонову: — Слушай, ну я понимаю, что в рамках закона ты действовать не можешь. Но ведь я тебе сдаю их с потрохами и всех разом. Вова согласен выдать все преступления Чащовских и Казачинкских. Да и вообще, там завтра резня намечается. Неужели, зная это, ты ничего не предпримешь? Если схватишь их, предотвратишь преступление, это ж ведь как минимум повышение в звании.

— Слушай, парень, — хмурит лоб недовольно Аркадий, — что ты хочешь от меня? Я тебе, по-моему, все четко и ясно пояснил. Это не в моей компетенции.

— Я хочу, чтобы Чернышевский не участвовал в этой резне. Хочу, чтобы он вообще не был причастен никоим образом к этой группировке.

— Это, конечно, похвально, но я тебе не крестна фея, чтобы вот так палочкой взмахнул, и твой безмозглый друг, который сам влез в эту задницу, стал вдруг законопослушным гражданином.

— Значит, не поможешь?

— Странный ты тип, — вместо ответа, усмехается Бессонов, откидываясь на спинку скамейки. — Как ты вообще в это ввязался? Тоже был в банде Чащовских? Попал под обнуление?

— Да, типа того, — киваю я. — Так ты поможешь или нет?

Он молчит.

— А если я скажу, что есть вероятность, что и сам Чащовский будет в доме Казачинского в это время?

— Это точно? — заинтересованно смотрит он на меня.

— Гарантировать не могу, но есть вероятность. Тогда сможешь повязать его прямо на месте преступления. А там, сам подумай, соберется столько народу причастных к делам обоих группировок, наверняка кто-то да расколется. А еще у тебя будут показания Чернышевского.

Говорю я это уже так, в качестве последней попытки его уговорить. Сам же уже думаю, как бы быстро завершить разговор и свалить. Если откажется — сам дурак. Тогда ему никогда уже не раскрыть преступления Чащовских. Потому что, если он не станет помогать, все что мне останется, переметнуться в Вована и сжечь его босса со всеми, кто под руку попадется.

Мой однофамилец молчит и довольно долго смотрит на меня, словно бы размышляя, потом тихо ругается и на выдохе говорит:

— Помогу, чтоб тебя! — затем качает головой, словно бы сам корит себя за это решение.

— Вот и договорились, — усмехаюсь я.

Бессонов резко поворачивается, вскидывает напряженно указательный палец и говорит:

— Только нужно подумать, как правильно поступить.

— Хорошо, давай думать.

Он кидает в мою сторону снисходительный взгляд:

— А ты-то здесь при чем? Я сам как-то разберусь. Ты пришел, рассказал — свое дело сделал. Теперь будут разбираться спецы. Можешь быть свободен.

— Это я конечно рад, но мне бы знать, что ты собираешься делать. А еще мне нужны гарантии, что Чернышевский в безопасности.

Бессонов вздыхает, окидывает меня недовольным взглядом.

— Если есть связь с Владимиром, пусть скинет мне координаты и время. Так я потом смогу подтвердить, что он пошел на сделку со следствием. Возможно, удастся скосить ему срок до условного, но рейтинг все равно пострадает. А если, как ты сказал, он сможет привести туда Чащовского, тогда я уж, будь уверен, постараюсь. Может и без понижения рейта и условного получится все выкрутить. И еще, нужен будет повод, чтобы я смог вызвать наряд. Выстрел, например. Понимаешь?

Я киваю.

— Ну и отлично, значит. Спасибо за наводку, — он решительно встает со скамейки, потом смотрит на меня недовольно и поучительно говорит: — Ты бы по городу меньше шлялся. Не знаю, где ты там обитаешь, но мой тебе совет — лучше возвращайся. Такие, как ты, в рейтинговых лагерях долго не живут. И еще: можешь попытать счастья в новом городе партии Прогресса. Там вроде условия для лутумов получше.

— Нет уж, спасибо, — нехорошо ухмыляюсь я.

— Ну как знаешь, — безразлично говорит Бессонов, и не прощаясь, резко уходит в сторону уже знакомого мне авто, припаркованного у обочины.

Я тоже встаю и ухожу.

Мало ли что в голове у этого Аркадия. А после этого разговора, что-то доверия он стал вызывать во мне еще куда меньше. Хотя, я не слишком-то на него и рассчитывал изначально. Просто хотелось поступить правильно, и я не мог не попытаться.

Но все же результат есть — теперь на мало-мальскую страховку от милиции мы можем рассчитывать. Осталось решить с Чащовским и предупредить Вову.

Домой к Вочику я возвращаюсь спешно и дворами. На улице уже начинает смеркаться, и внимание прохожих вообще перестает меня волновать. Домой захожу осторожно, сначала убеждаюсь, что поблизости нет соседей, затем захожу внутрь. Свет включать не спешу.

В холодильнике у Вована нахожу сосиски и сыре яйца. Жарю яичницу с сосисками. Регулярно питаться для меня сейчас тоже важно. Силы мне еще понадобятся.

Пока жарится ужин, иду к зеркалу и изучаю лицо, пытаясь понять, что же такого в нем увидел Аркадий, что сразу опознал во мне лутума.

Глаза болезненно красные и впалые, зрачки маленькие, настолько, что почти не видно. На губах, если присмотреться виднеются темно-синиепятнышки, такие же обнаруживаю на языке и деснах. Обращаю внимание, что зубы у меня тоже ни к черту. Как все утихнет, неплохо бы посетить стоматолога.

Быстро перекусив, укладываюсь на диван и переключаюсь на Вову.

Первое, что ощущаю: здесь очень накурено. Я слышу, как работает телевизор, еще рядом кто-то монотонным голосом что-то бубнит.

— И значит, как только уберем бугаев Казачинского, можно заходить. А там уже действуем по обстоятельствам. Ты, Черныш, идешь последним. Мы Казачка берем и вяжем, а ты его семьей займешься.

— У тех, у кого волына при себе, надо сразу решать, — говорит деловито другой голос.

Проясняется зрение, теперь я вижу, что мы находимся в небольшом помещении с белыми стенам. Сидим на кожаном диване, перед нами журнальный столик, несколько пепельниц, доверху заполненных окурками, работает небольшой голографический проектор, отражая выпуклое изображение на угол комнаты. Собеседниками Вовы оказываются двое крепких парней ничуть не старше самого Вована. Один белобрысый и круглолицый, второй смуглый с короткой стрижкой и сильно сломанным носом. Самого Кузьмича здесь не видно.

«Ущипни себя за ногу трижды», — отдаю я Вове мысленный приказ.

Немного помешкав, он делает то, что велено. Затем решительно встает и говорит браткам:

— Пойду отолью.

Никто из них на него внимание не обращает, и Вова молча уходит.

Мы оказываемся в уже знакомом коридоре сталелитейного завода. Вова торопливо шагает, заходит в одну из дверей, и мы оказываемся в туалете. Он торопливо запирает дверь.

— Ну как там прошло? —взволнованно спрашивает он и поворачивает кран, словно шум воды в раковине, может заглушить мой демонический голос.

«Активация: демонический голос 30 сек. частота использования 2 раза в сутки».

— ПРОШЛО ВСЕ НЕ ОЧЕНЬ, — грохочу я, хоть и стараюсь шептать, — ОН СОГЛАСИЛСЯ ПОМОЧЬ, НО ТЫ ДОЛЖЕН БУДЕШЬ ВЫСЛАТЬ КООРДИНАТЫ МЕСТА И ВРЕМЕНИ. НУЖЕН ВЫСТРЕЛ, ЧТОБЫ ОН ВЫЗВАЛ ПОДМОГУ. И ЕЩЕ — НУЖНО ПОПРОБОВАТЬ УГОВОРИТЬ ТВОЕГО БОССА ПОЕХАТЬ С ВАМИ.

— Черт, замолчи лучше, — шипит Вован, — еще не хватало, чтобы кто-то услышал!

В эту же секунду в дверь кто-то начинает тарабанить и возмущенно восклицает:

— Эй, кто там с фильмами срать засел? Выходи давай, ты тут не один.

— Бляха... — тихо тянет Вован, неодобрительно глядя на собственное отражение.

— БУДЕМ ДЕЙСТВОВАТЬ ПО ОБСТОЯТЕЛЬСТАВМ. Я БУДУ С ТОБОЙ, ЕСЛИ ЧТО — Я НА ПОДХВАТЕ, — говорю я напоследок, прекрасно понимая, что в такой обстановке поговорить не получится. Лучше оставить вторую половину активации голоса на потом.

— Уже выхожу! — орет Вова тому, кто за дверью и жмет кнопку слива на бачке и быстро выходит.

Там за дверью щуплый златозубый мужик с хитрым прищуром радостно улыбается, увидев Вову:

— А, Черныш, ты? Нашел, где киносеанс устраивать, — усмехаясь, он качает головой и скрывается в туалете.

— Этот безобидный и глупый, можно не опасаться, — шепчет Вован.

Я решаю остаться с ним, чтобы убедиться, что он отправит Аркадию данные. Да и вообще, неплохо бы получше знать подробности их планов. А еще я не теряю надежду попытаться пригнать на дело Кузьмича. По крайней мере, можно попробовать его уговорить. Но что-то мне подсказывает, что сам Вован не решится, поэтому ему понадобится помощь в виде мысленного пенделя.

И только стоит мне об этом подумать, как открывается одна из дверей, и появляется Кузьмич.

— А, Вова! — радостно усмехается он. — Зайди-ка на минутку.

Ну вот и случай сразу представился.

Глава 9

Я чувствую, как Вован напрягается всем телом. Его сердце начинает колотиться сильнее и ухать в висках.

— Да вот, — усмехаясь, говорит Кузьмич, — думаю, неплохо бы тебе было с матерью пообщаться. А то ведь мало ли как все завтра пройдет.

Он поворачивает голографический монитор и кивает Вове на стул, приглашая присесть. Вован натягивает улыбку и садится.

Хорошо бы, конечно, взять и сжечь этого ублюдка Кузьмича. Оставить дымиться его обгоревший труп и свалить в закат.

Но вот только таким образом я еще больше создам Вове проблем. Нужно попробовать поступить правильно, а это всегда успеется. Да и назад уже дороги нет.

На экране появляется бледное худощавое лицо женщины за пятьдесят. Ее лицо выглядит объемным и кажется, что всерьез смотришь на настоящего человека, а не общаешься с голограммой.

— Сынок, — устало улыбается она.

— Здравствуй, ма. Как ты там? Как себя чувствуешь? — говорит Вова весьма непривычным ласковым тоном.

От моего, а точнее, и Вовиного взгляда не ускользает довольная улыбка Кузьмича.

— Все хорошо, Вовочка. Я очень благодарна твоим друзьям, очень вежливые молодые люди. Но совсем необязательно было переводить меня в клинику для проксима. Мне и в обычной больнице было хорошо.

— Для тебя все самое лучшее, мам, — говорит Вова. — Если есть такая возможность, почему не воспользоваться?

— Я и не знала, сынок, что у тебя есть такие друзья, — понижает голос и говорит шепотом мать, — испугалась сначала, а тут у меня еще и пэку доктор снял. Но теперь вот с тобой поговорила и сразу поняла, что все хорошо. Ты когда приедешь меня навестить?

Вова вздыхает, косится на Кузьмича, тот улыбается еще шире, чуть ли не светится, словно действительно что-то хорошее сделал.

— Думаю, послезавтра смогу, — говорит Вова. — Работы много.

— Ну какая еще работа по выходным? — возмущается мать.

— Да тут дельце одно подвернулось, — отмахивается Вова, а Кузьмич ему показывает жестом, чтобы тот заканчивал разговор.

— Ну ладно, ма, мне бежать пора, — говорит он, — скоро увидимся.

Мать не успевает с ним попрощаться, потому что Кузьмич отключает связь.

— Ну теперь ты убедился, что я не блефую? — улыбается Кузьмич и садится за стол, поворачивая монитор обратно к себе.

— Я и не сомневался, — отвечает Вова.

— Ну и славно, раз так, — лицо Кузьмича снова становится суровым, и он добавляет: — Воспитывать вас надо всех, давно уяснил. Напоминать, где ваше место. Выбивать всю ту малодушную дурь и сопли. Иначе не выйдет из вас нормальных мужиков, — он делает выдох, трет висок, затем спрашивает: — Ну что вы там? Перетерли, решили, как действовать будете?

— Да, — кивает Вова, — все обсудили, выдвигаемся в обед, к семи будем на месте. Казачинские к тому времени как раз подвыпьют, нам только и останется брать. С охраной Армен тоже решил, мы загнали к ним нашего официанта, он все разузнает.

— Хорошо, — улыбается довольно Кузьмич, откидывается на высокую спинку кресла, складывает руки на живот.

Я только хочу отдать Вове приказ, чтобы он попытался уговорить Кузьмича ехать с ними, как он говорит сам:

— А вы, Андрей Кузьмич, с нами не поедете?

В ответ Кузьмич удивленно вскидывает брови и усмехается:

— А мне с вами зачем?

— Ну вы ведь сказали, что хотите увидеть, как Казачинский страдает, вот я и подумал, что вы захотите смотреть лично.

Кузьмич подается вперед и холодно, чеканя каждое слово, отвечает:

— А я и так, Вова, увижу все своими глазами. Ты сам лично наберешь меня вот через этот коммуникатор, — он достает из ящика стола устройство, напоминающее планшет, и протягивает Вовану, — я буду смотреть и заодно скажу пару напутственных слов, прежде, чем Ярик Казачинский отправится в ад.

Вова нерешительно усмехается, забирает коммуникатор.

— Ладно, иди уже, — говорит ему Кузьмич. — Ты сегодня ночуешь здесь с братвой. Не хочется, чтобы ты вдруг где-то потерялся.

— Даже в мыслях не было, — начинает Вова, но Кузьмич его перебивает и недовольно гаркает:

— Иди, Чернышевский. У меня дела, я не могу заставлять ждать серьезных людей.

Кузьмич уже не обращает на него внимания, что-то набирает на пэку, говорит:

— Подгони машину к входу.

Вова выходит и тихо произносит:

— Гребанный мудак.

И тут я с ним полностью согласен.

Какое-то время я еще нахожусь с Вовой, но тут, по сути, ничего интересного не происходит. Он сидит с братками в прокуренной комнате, они гоняют фильмы, потом один из них вырубается, второй уходит спать куда-то в другое место. А Вова словно только того и дожидается.

— Ты еще здесь? — шепотом спрашивает он.

В ответ я отдаю ему мысленный приказ снова трижды себя ущипнуть.

Он удовлетворенно кивает и шепчет:

— Подожди немного.

Через полчаса, когда браток, оставшийся в комнате, начинает громко храпеть, Вова сразу же встает и уходит. Он решительно шагает по коридору, останавливается у одной из дверей, заходит в коморку, больше напоминающую кладовую уборщицы, и с верхней полки достает черный ящик. Там внутри лежат три пэку. Вова находит свое, кладет в карман, а затем подымается наверх.

Завод работает и в ночи. Производство грохочет и горит раскаленным металлом. Работа здесь не останавливается ни на секунду. Хотя рабочие, в отличие от дневной смены, все же заметно ленятся — вялые и сонные мухи.

Вован выходит на улицу, полной грудью вдыхает ночной воздух, закуривает, смотрит по сторонам, убеждается, что поблизости никого нет, а затем быстрым шагом направляется в небольшое строение: без окон с одной лишь дверью.

Он заходит внутрь, запирается на засов, здесь темно — хоть глаз выколи. Вова включает пэку, и это дает хоть немного света. Он быстро находит номер Бессонова и отправляет: «Станица Раевская, ул. Владимира Хамелеона, д. 56. 19:00. Для доказательства будет видеосъемка с Чащовским». Отправляет и тут же удаляет у себя сообщение.

— Я хочу, чтобы Кузьмич ответил за все, — зло шипит Вова, наконец-то дав волю чувствам. — Моя мать больна, он мразь, посмел шантажировать ею. Знает, ублюдок, что она мне дорога. Что у меня больше никого нет!

Пока активировать голос я не спешу, для начала, по всей видимости, Вовчику нужно выговориться и выпустить пар.

— Если я его сдам, — продолжает он шипеть, — если даже его посадят, от высшей меры он все равно отмажется. Я знаю, что его не казнят. Слишком много связей и денег у этого ублюдка! И знаешь, что, Леня? Он сядет и будет жить в тюрьме как король. Я знаю, о чем говорю. Он и оттуда будет проворачивать свои дела! И он найдет меня. Нет, одним законом тут не отделаешься. Этот скот должен умереть. Его не должно быть! Я его убью!

Активирую демонический голос:

— ТАК, УГОМОНИСЬ! — грохочу я. — ТЫ ЕГО УБИВАТЬ НЕ БУДЕШЬ. Я ПОНИМАЮ ТВОЮ ЗЛОСТЬ, НО СЕЙЧАС НЕ ВРЕМЯ ДЕЛАТЬ ГЛУПОСТИ.

— Да мне плевать! Он должен сдохнуть! — в сердцах восклицает он, бьет кулаком об стену. Довольно больно, кстати, бьет, я ведь тоже чувствую.

— ВОВА, ОН ПОЛУЧИТ ПО ЗАСЛУГАМ! — говорю я. — НО НЕ СЕЙЧАС. СЕЙЧАС МЫ ДОЛЖНЫ СДЕЛАТЬ ВСЕ ПРАВИЛЬНО. ПРОСТО НАБЕРИСЬ ТЕРПЕНИЯ. Я ТЕБЕ ОБЕЩАЮ. ПРОСТО ДОВЕРЬСЯ МНЕ.

Вова молчит, раздраженно пыхтит, пытается успокоиться, на нервах выпаливает:

— Ты точно обещаешь? Поклянись, что он умрет?!

Мысленно вздыхаю. Ну что за детский сад?

— КЛЯНУСЬ, — говорю я и к этому мигу время активации голоса как раз подходит к концу.

— Хорошо, — резко успокаивается Вован. — Значит, я могу быть спокоен. Значит, мы уроем этого мудака.

Значит, придется урыть, раз подопечного это беспокоит. Хотя и мне самому честно говоря не слишком хочется, чтобы он потом из тюрьмы нас допекал. А судя по тому, что сказал Вован, он это сможет сделать, в это я верю.

Вова выходит из темноты, осматривается, убеждаясь, что свидетелей нет и шагает обратно к заводу.

— Я спать, — говорит он, — и ты ложись. Нам всем нужно хорошо отдохнуть. До завтра.

Я не спешу его оставлять, провожаю, так сказать, до места ночевки и только после выхожу. Но в свое тело не возвращаюсь, проверяю поочередно всех подопечных. Убеждаюсь, что все спят как младенчики, а после возвращаюсь в себя.

Спать не очень-то хочется — выспался в машине, да и многочасовые валяния без дела, по всей видимости, организм воспринимает как сон. У Вовчика имеется компьютер, поэтому решаю немного поизучать про партию Жизни, а в частности, узнать про Верховных краснодарской и ростовской партии. А заодно и про главного Верховного всея Руси, ну или по правильному генерального Верховного Российских Социалистических Народных Республик.

Включить компьютер у меня получается сразу, он не такой навороченный как у Семена, но экран голографический. Хотя, это тут не показатель, даже у Мишани был гаджет с голографическим экраном.

Как только экран запускается, начинаю искать тот гаджет, который у них вместо клавиатуры. Нахожу в ящике стола. Приходится немало повозиться, пока я разбираюсь, как эта штука работает. Да и не очень удобно удается печать одной рукой, видимо, второй можно работать только с пэку. Но благо, язык на запущенной клавиатуре русский, а не международный.

Интернет в этом мире работает тоже непривычно. Большим разочарованием для меня оказалось, что большинство сайтов: игры, музыка, фильмы, книги, в том числе и новостные сайты, можно использовать только синхронизировавшись с пэку. Зато сайт Всезнайки оказался доступен. И на том спасибо.

Первым нахожу Всероссийского Верховного партии Жизни. Не то чтобы я его искал, просто, когда я ввожу запрос, мне вылезает весь список Верховных во главе с генеральным. Генеральным оказывается дряхлый дедок с печальным уставшим взглядом, зовут его Жаров Марк Олегович и выглядит он так, словно одной ногой уже стоит в могиле. К моему разочарованию выясняю, что большинство Верховных партии Жизни выглядит вот так, как это Жаров. Неудивительно, что партия чахнет, когда во главе стоят пусть и сверхлюди, но по сути, немощные старики.

В краснодарской партии верховенствует Елецкий Юрий Романович, он в сравнении с остальными, можно сказать — живчик, ему шестьдесят три. А вот в Ростовской партии у руля неожиданно оказывается тридцатилетний и тоже Елецкий только Виталий Юрьевич. Несложно догадаться, что это отец и сын. Решаю, что в первую очередь по моему вопросу нужно общаться со старшим. Осталось теперь придумать, как с ним встретиться и попытаться выведать, знает ли он про огненный легион. Я очень расчитываю, что именно он поможет нам с личностями и пэку.

Еще изучаю, сколько сверхов в партии Жизни и снова разочаровываюсь. Никого выдающегося вот уже двадцать лет там нет. В основном слабые сверхи, которые ничем не запомнились, и ничего примичательного не сделали, а те что были, уже все на пенсии. Самым запоминающимся оказался Дамир Муратов со способностью вызывать дождь. Он спасает посевы в Южных регионах, когда засуха. Вот такая вот партия Жизни. Хотя, я бы скорее назвал — партия Почти Сдохла.

Еще немного лажу во Всезнайке, отмечаю про себя, что Верховный от партии в каждой республике что-то вроде губернатора. Только в этом мире их сразу трое. Как и президентов, если проводить аллегорию с моим миром — тоже три. Вот только поле деятельности у всех разное и власть распределена неравномерно. Правящей все же считается партия Света и ее Верховный самый главный. Но теперь это ненадолго. Теперь мы зададим здесь жару. Нашей партии определенно не хватает молодых и энергичных умов. А еще крутых сверхов, как например, Семка.

Пока читал, не заметил, что почти наступил рассвет. Решил, что нужно все-таки немного поспать, завтра день очень непростой. И стоило только закрыть глаза, как я сразу же вырубился.

Первую ночь в качестве полноценного человека с телом я проспал как убитый. Кажется, я даже в прошлой жизни так хорошо не спал. А после пробуждения на меня накинулся зверский голод вперемежку с новыми удивительными симптомами ломки.

Боль в мышцах и суставах стала не ноющей, а острой, судорожной, наваливающейся жесткими приступами. Меня начало жутко трусить. И не от холода, нет, знобить меня перестало. Я просто трушусь, как будто меня постоянно лупит током. Например, элементарное действие — попить воды, мне приходится прилагать немало усилий, чтобы удержать руку и половину содержимого я все равно разливаю.

Сейчас я как никогда понимаю наркоманов. Наверное, я готов сделать все, даже принять очередную дозу, чтобы это прекратилось и боль ушла. Но я, конечно же, этого не сделаю.

Кое-как съедаю последнюю сосиску и возвращаюсь в постель. Перехожу в спящий режим, выхожу из тела, решаю, что лучше проведу этот день на перемотке. Когда-то же организм должен вывести эту дрянь в конце-то концов.

Прежде чем начинать отматывать время, проверяю подопечных. Сначала перескакиваю в Вовчика, он не спит, пьет кофе, сидя за маленьким столом небольшой офисной столовой. Судя по тому, как режет глаза, Вова сегодня почти не спал.

Следом проверяю Семена. Он еще дрыхнет — храпит как великан. Значит, с ним все в порядке.

Следом проверяю Мишку, который тоже спит. А вот Санек уже на ногах, корячится на полу в какой-то немыслимой позе.

«Ты йогой что ли занимаешься?» — спрашиваю я.

— Ну наконец-то вернулся! — на выдохе недовольно говорит она. — Я уже решила, что вы вообще про нас забыли.

«Нет, как про вас забудешь? Просто проблемы решаем».

Саня выкручивается из своей чудной позы и садится на пол. Замечаю, что на ее руке пэку.

«Ты зачем его надела?! Могут же выследить!» — возмущаюсь я.

— Выследить?! — в тон мне возмущается она. — Хотели бы — уже давно выследили! Да и что мне оставалось делать? Вова забрал свою глушилку и поставил меня перед выбором: или он забирает мой пэку или отдает, но забирает ящик.

«Я надеюсь, ты глупостей не наделала?» — осторожно спрашиваю я, но уже предчувствую ответ, который мне едва ли понравится.

— Какие еще глупости? — раздражается она. — Если тебя интересует, не звонила ли я куда-нибудь, то я звонила! Потому что меня третий день дома нет! Хочешь, чтобы моя мать с ума сошла от волнения?! В розыск подала?!

«Саня, — неодобрительно вздыхаю я, — ну зачем ты это сделала?»

— Нет, ты погляди на него! — хлопает она себя возмущенно по коленям. — Ты что?! Вообще не слушаешь меня? Затем, что меня начнет милиция искать! — потом смягчившись, добавляет: — Не переживай, нас не отследят по звонку. Я ж не дура какая-то. Я ночью выходила и шла до са-а-амой дороги, целый час топала и звонила оттуда. Да и вообще, думаю, никто меня не ищет. Если бы искали, уже бы давно светляки были здесь.

«Очень надеюсь, что ты права, — мрачно отвечаю я. — Но лучше больше не выходите из ангара, еще не хватало, чтобы вас кто-нибудь заметил».

— Рассказывай, как у остальных дела, — резко меняет она тему. — Как там Семен? Партия Прогресса будет его защищать?

— Нет, защищать они не слишком-то спешат. Ну, то есть он в безопасности, но устраивать разборки с партией Света прогрессовцы не собираются. Но, вроде как помогут восстановить пэку и получить статус сверхчеловека.

— Ну, уже неплохо, — деловито тянет она, потом нерешительно, с напускным безразличием спрашивает: — А Вова как?

«Не очень. Нервничает, да и все пошло не совсем по плану. Но сегодня вечером все решится. Как бы там ни было, выход у меня есть. Зависит только, удастся ли нам сделать все правильно и выйти из этого дерьма чистыми или придётся потом и Вовчику уходить в подполье и менять личность».

— Да уж, — вздыхает Санек, — значит, с тем ментом Бессоновым не вышло.

«Вышло, но не так, как я рассчитывал», — отвечаю я.

— Слушай, а если сегодня с Вовой там что-нибудь случиться? — вдруг спрашивает она. — Если его там убьют? Ты ведь, получается, тоже исчезнешь?

«Получается, что так. Но я постараюсь этого не допустить».

— Ну а если вдруг? Как мы тогда узнаем, что вас больше нет? И что нам потом делать?

«Я думал, ты за нас переживаешь, а ты за то, что сидеть здесь придется?», — возмущаюсь я.

— Ну, — смутившись, поджимает она губы, — просто нужно и такой вариант учитывать.

«Нечего тут учитывать, — резко обрываю я, — все будет в порядке. Вечером загляну, расскажу, как все прошло».

И не дожидаясь ответа, выхожу из нее. Ишь чего удумала! Случиться с нами что-то, а она не знает, что ей потом делать. Что за эгоисты мне попались? Только о себе и думают.

Дальше перематываю несколько раз по часу до самого обеда. Попутно проверяю подопечных. Ничего такого не происходит. Единственное занимательное происшествие: попадаю на момент, когда Семен перед комиссией из шестерых человек на каком-то поле демонстрирует свою сверхспособность. Тут я ему не мешаю, просто какое-то время наблюдаю, убеждаюсь, что даже с одной ногой и на костыле способность работает отлично, а после выхожу.

Кстати, я так и не посмотрел, как называется его сверхспособность. Нужно срочно исправляться, захожу в статистики одержимых. Итак, сверхспособность Семена называется... Барабанная дробь... Та-дам! Ударная волна. Вот так вот просто. Семен у нас ходячая бомба без взрыва, получается.

Эх, жаль, что нельзя его с нами на дело взять. Его способность бы очень пригодилась.

Проверю Вована последним. Они уже начали собираться, проговаривать план, проверять оружие. В час они выезжают из Краснодара и теперь едут в тонированном высоком внедорожнике. Всю дорогу в машине стоит мрачная тишина, даже музыка не играет. По моим подсчетам на месте они будут через четыре, а то и пять часов.

Продолжаю перематывать теперь по два часа.

Прежде чем вернуться к Вове, проверяю свое тело. Решаю, что нужно себя покормить. Когда возвращаюсь, обнаруживаю себя спящим в мокрой вонючей луже. Ну что за гадость?

М-да уж, мое тело теперь как гребаный тамагочи. Стоит немного не уследить и вот — получай. Переодеваюсь, кое-как моюсь, трясучка, кажется, становится еще сильнее. Из еды осталось всего два яйца, но я совсем не в состоянии что-то готовить и уж тем более тащиться в магазин за продуктами. Выпиваю яйца сырыми, снимаю пастельное, замачиваю в тазу и ложусь на пол. Пол так-то потом помыть легче, чем стирать белье.

Когда возвращаюсь к Вове, они уже не едут. Стоят на улице частного сектора. К слову, по всей видимости, частного элитного сектора. Все дома на улице шикарные: высятся многочисленными этажами и богатыми фасадами, прячутся за высокими заборами, напичканными камерами.

Вова безотрывно смотрит на дом из красного кирпича, который больше напоминает мини-замок или поместье аристократа, чем дом. Тут тебе и круглые башенки с остроконечными крышами, и толстые кирпичные стены, как уменьшенная копия крепостной стены, и тяжелые деревянные ворота с небольшими решетками-окошками.

К воротам этого дома подъезжает навороченная тачка, из нее выходит мужик с большим животом, выпирающим из-под костюма, следом появляется дама в вечернем черном платье. На руках у нее девочка в пышном розовом платьице лет трех. Значит, гости уже начали съезжаться к Казачинскому.

— Сколько еще ждем? — спрашивает один из братков, тот что за рулем. Я его определил, как Арсена, потому что на кавказца он больше походит.

Вова смотрит на часы на руке. Не на пэку, а именно на обычные электронные часы. Пэку ни у кого из братков нет.

— Ждем, когда стемнеет, как велел Кузьмич, — говорит Вова.

— Значит, еще полтора часа тут торчать, — говорит тот, второй, который Заруба, — надо бы отъехать пока, а то подозрительно, что стоим здесь, пасемся.

Арсен с ним молчаливо соглашается и тут же заводит машину. Значит, еще полтора часа. Что ж, нужно перематывать час. Хотя как-то тревожно за Вована, потому решаю больше не перематывать и остаться с ним.

Мы выезжаем за ворота элитного поселка, сам поселок хоть и напичкан дорогими домами, но проезд никто не охраняет. Навстречу нам едет очень знакомое красное авто. Бессонов окидывает безразличным взглядом наш внедорожник, и мы разъезжаемся.

Приехал-таки. Молодец. Значит, все-таки попробуем прижучить всех этих негодяев по закону. Чувствую, очень веселый вечерок нас ждет впереди.

Глава 10

Через полчаса садится солнце. Начинает смеркаться. Из дома, за которым мы следим, доносится музыка и слышится смех.

С каждой минутой братки в авто становятся напряженнее: Заруба то и дело проверяет пистолет, Арсен постоянно курит, а Вова просто безотрывно таращится в окно.

— Один на воротах, двое по периметру, — убирая палец от уха, говори Арсен. Видимо речь о количестве охраны. Эту информацию он получает от какого-то официанта в доме, которого они заранее подкупили, насколько мне помнится.

— А внутри? — спрашивает Вова.

— Еще четверо.

— Уже быстрее бы, задолбало здесь торчать, — недовольно говорит Заруба.

— Ждем звонка от Кузьмича, — отвечает Вова. И кидает взгляд на коммуникатор-планшет.

Снова воцаряется напряженная тишина.

— Почему бы их вертушками просто не положить? — недовольно говорит Заруба, после недолгого молчания.

— Детонаторы слишком громко работают, да и дроны охрана сразу увидит, — вздыхает Вовчик недовольно. — Мы ведь это уже обсуждали.

— Ну все равно же парочку могли уложить, — противно смеется Заруба, — а потом бы как ворвались...

— Херни не неси, — недовольно перебивает его Арсен, и Заруба тут же затыкается.

Меня интересует, где сейчас находится Бессонов. Его авто нигде не видать, да и Вован не особо смотрит по сторонам.

Когда начинает звонить планшет, братки разом поворачивают головы на Вовчика, а сам он вздрагивает.

Вова отвечает, на экране появляется довольное лицо Кузьмича:

— Ну что, бойцы, готовы? — задорно спрашивает он.

— Да, готовы, Андрей Кузьмич. — говорит Вова со всем энтузиазмом, на который только способен.

— Ну, тогда дерзайте! — восклицает он, а потом говорит Вовану: — Никого не жалейте, мочите всех, кто попадется под руку. Вы должны наделать столько шума, чтобы каждая шавка в Кубанской республике знала, что переходить дорогу Чащовским не стоит. И это, Черныш, ты экран приглуши, чтобы меня было не видно, но звонок не отбивай. Вешай на шею, хочу смотреть, как эти падлы будут верещать.

Вова без лишних слов убирает яркость на экране так, что теперь он кажется выключенным, и включает незаметно запись, затем достает шнурок и продевает через дырку в чехле коммуникатора, а после вешает устройство на шею.

— Идем, — сдержанно говорит Вован и все трое выходят из машины.

Заруба надевает красную кепку с и жилет такого же цвета, на спине красуется надпись: «Почта». Затем он достает из багажника картонную коробку и шагает прямиком к воротам. Остальные надевают балаклавы и по над забором двигаются следом.

Заруба подходит к воротам, тут же рядом нарисовывается крепкий мужик в футболке цвета хаки и спортивных штанах. У него небрежно висит кобура через плечо, и он нисколько ее не прячет.

— Чего там? — спрашивает он у Зарубы.

— Посылка, срочная вроде, — отвечает он. — На имя Ярослава Казачинского.

— Что внутри?

— Без понятия. Нужно расписаться вот здесь, — он демонстрирует коробку.

Охранник, недовольно кривит лицо, делает несколько шагов, что-то там нажимает и ворота начинают открываться. Заруба заходит внутрь и через секунду слышится приглушенный свист и звук падающего тела.

— Вперед, — говорит Армен, и они быстро с Вованом заходят внутрь, а Заруба тем временем закрывает ворота и оттягивает тело мертвого охранника в кусты.

— Камеры тут и тут, — говорит Арсен, указывая направление. — Нужно обойти дом здесь, — и показывает на кусты. — Через черный вход войдем, там кухня и сразу комната охраны.

Заруба и Арсен расходятся через кустарники в разные стороны. Вова остается стоять на воротах. По плану сначала ребята убирают тихо охрану, а после уже заходит и сам Вован.

Охрану, кончено же, спасти не удасттся, но их в расчет я изначально не брал. Понятно, что совсем без жертв обойтись не выйдет. Меня беспокоят только гости, которые, скорее всего, в большинстве своем в бандитских делах не замешаны.

Сейчас самое врем подать бы сигнал Бессонову, чтобы он вызвал милицию. Но вот очень смущает меня, что на связи беспрестанно у нас висит Кузьмич. Если он поймет, что Вова наводит шухер, может что-то сделать с его матерью, а нам этого совсем не надо.

Вова, кажется, тоже об этом думает. Я вижу, как он смотрит на пистолет, трогает глушитель, словно подумывая, снять его или нет. Она заводит руки за спину и все-таки откручивает его.

Но выстрелить так и не решается. Что-то ждет.

— Как там обстановка? — слышится голос Кузьмича из коммуникатора.

— Сейчас гляну, — говорит Вова и словно бы невзначай, переворачивает экран монитором к груди, а затем сразу же стреляет в воздух.

Грохочет. Соседские собаки тут же поднимают лай.

— Что там?! Что там происходит?! Ничего не вижу! — зло шипит Кузьмич.

— Меня заметили, — отвечает Вован и быстро надевает глушитель обратно. — Пытались подстрелить.

— Ты цел?

— Да, он промазал.

Кузьмич молчит, кажется, поверил, затем сердито велит:

— Давай вперед, Черныш. Не хрен в кустах отсиживаться. Сними того, кто стрелял.

Стрелять, разумеется, там не в кого, братки уже всю охрану на улице убрали. Вова выходит из укрытия и шагает вперед, держа пистолет перед собой.

Отсидеться, пока не приедет милиция все равно бы не вышло. Там внутри помимо бандитов еще и ни в чем не повинные дети, которым грозит опасность. И мы должны их защитить.

Вова шагает вперед, чем ближе он подходит, тем громче слышатся крики внутри дома. Значит, уже начали.

«Скорее», — отдаю я мысленный приказ и Вова ускоряет шаг.

Мы заходим в дом. У самых дверей в луже крови валяется охранник.

— Всем лежать и не шевелиться! — слева доносится громкий и угрожающий крик Арсена.

Вова заходит в большую светлую гостиную с большим длинным столом, уставленным всевозможными яствами.

В конце гостиной лежат гости, уткнувшись лицами в пол. Арсен их держит на прицеле. Во главе стола сидит полноватый мужчина лет пятидесяти в ярко-красном пиджаке. Он разъярённо смотрит на Зарубу, который приставил к его лбу пистолет. Видимо, это и есть именинник.

Арсен кивает Вовану, давая знак, чтобы тот его подменил с гостями. Вова быстро обходит праздничный стол и становится над гостями с пистолетом.

Арсен шагает к столу, пальцем смахивает крем с торта и облизывает, усмехается, а затем резким движением хватает стол и переворачивает все, что было на нем. Грохот, звуки бьющейся посуды, звон бокалов и тарелок разносится по комнате.

— Что вы суки, творите?! — не выдерживает и орет Казачинский. — Кто такие, мрази? Я вас всех урою!

Девочка в розовом платьице, которую мы видели на улице, начинает плакать, а женщина, видимо, ее мать, тут же зажимает ей рот и начинает шепотом успокаивать.

— Так что, с кого начнем? — весло улыбаясь, спрашивает Арсен у планшета и направляет пистолет на гостей, совершенно игнорируя крики Казачинского.

— Пусть Черныш меня поднесет к нему и сделает видимость, — говорит из планшета Кузьмич.

Вова увеличивает звук и яркость, и поворачивается лицом к имениннику, а Арсен тут же его подменяет, беря гостей на прицел.

— Ну здравствуй, Ярослав Дмитриевич, — говорит Кузьмич.

— Это ты, скотина?! — зло шипит Казачинский, страшно пуча глаза. — Мог бы сразу догадаться! Что тебе нужно, мразь? Зачем прислал сюда своих поганых псов?

— Как это зачем? Хотел поздравить тебя с юбилеем. Пятьдесят лет, как-никак, круглая дата. Разве я мог после того, что ты сделал, тебя не поздравить? — Кузьмич говорит беззаботно, но в голосе чувствуются жесткие нотки. — И подарок я тебе приготовил. Целое представление. Ты его, несомненно, запомнишь на весь оставшейся час твоей поганой сучьей жизни. Гостям, твоим, правда, не очень повезло. Потому что они будут главными действующими лицами этого представления.

— Не смей, ублюдок! Не смей! — остервенело орет Казачинский, бросается на пистолет, но Заруба его резко успокаивает одним ударом под дых.

— Что ж, придется связать, — говорит Заруба и достаёт из кармана жилетки скотч.

Несколько минут в помещении стоит тишина, пока Заруба приматывает Казачинского к стулу.

— Начинай, Вова! — нетерпеливо велит Кузьмич.

Вова медленно окидывает взглядом толпу.

Женщины начинают скулить, мужчины вжимают головы в плечи и затравленно отводят взгляд. Вижу, что Вовану выбор дается непросто. Он хватает толстопузого мужика и рывком заставляет подняться на ноги.

— Кем приходишься имениннику? — сухо спрашивает Вовчик.

— Брат я его двоюродный, — нетвердым голосом произносит он.

— Да это же Мирослав Казачинский! — доносится из планшета голос Кузьмича, — такой же говнюк, как и братец. Пожалуй, с него и стоит начать. Давай, Черныш.

Вова поднимает пистолет и направляет его на трясущееся лицо брата Казачинского.

Стоит только дулу оказаться напротив его лица, как толстяк зажмуривает глаза.

— Сделай что-нибудь, — едва слышно, шепотом говорит Вова.

Я активирую остолбенение.

Это конечно не решает проблему. По сути, сейчас мне нужно тянуть время до приезда милиции. Но одним остолбенением здесь не справиться.

— Что там такое, что происходит! — орет Кузьмич.

Да, я понимал, что этот гад будет все видеть. Но Вова догадался, что происходит и тоже замер, поэтому он не должен подумать, что он к этому причастен.

— Что, вашу мать, там твориться? — продолжает еще громче кричать Кузьмич.

Я же обдумываю дальнейшие действия, на случай, если милиция будет ехать долго. Была у меня мысль сжечь Вовкиных напарников, но это проблему не решит. Если использую кошмарные видения на одном из них, начнется хаос и жертв может стать еще больше.

— Черт, связь похоже оборвалась, — решает Кузьмич и в этот миг все отмирают.

— Что это было, что у вас происходит? — сердито спрашивает Кузьмич.

— Да, ничего, вот, собираемся казнить брата Казачинского, — растерянно произносит Вова.

— Давай уже, Черныш, — раздраженно добавляет Арсен, — что ты тянешь?!

Вова косится на него, а тот, вдруг резко вскидывает пистолет и стреляет в этого Мирослава. Выстрел попадает в голову. Крупный брат Казачинского с грохотом падает на пол. Начинается визг и крики, орет матом сам Казачинский, дергаясь на стуле.

— Вот так надо, Черныш, — подходит и быковато говорит ему Арсен. — Следующий на тебе. Или кишка тонка?

— А ну, заткнитесь все! — сердито орет Заруба на гостей и стреляет в толпу, особо не разбираясь.

Попадает в плечо немолодой женщины, она вскрикивает, хватается за рану и ложится всем телом на пол, затравленно глядя на обидчика.

Я снова активирую остолбенение. Черт бы их побрал всех!

— Среди гостей сверх! — снова орет Чащовский. — Вы что, идиоты? Не видите? Эй, ты! А ну, покажись! Выходи, поговорим. Обещаю, тебя никто трогать не станет! Выходи, говорю!

Ага, размечтался. Я его не слушаю. Пока еще работает остолбенение, думаю о том, что Бессонов уже мог бы и вмешаться. Какого черта он тянет?

Сейчас закончится время активации и мне ничего не останется, как использовать тяжелую артиллерию. А это уже рискованно и опасно. И не только потому, что будет больше жертв, а еще и потому что съемка. У следственных органов и так вызовет немало вопросов о том, что все застыли. А если они еще и действие кошмаров и трезубца увидят...

Кажется, пора заканчивать съемку. Как только все снова приходит в движение, я отдаю мысленный приказ Вове:

«Отключи незаметно Чащовского».

Он поворачивается к Зарубе и Армену спиной и отключает. И все же в те несколько секунд, пока Вова выполняет приказ, Кузьмич успевает прокричать:

— Среди вас сверх!

Армен и Заруба тут же начинают настороженно озираться.

— Что происходит? — спрашивает Арсен.

— Я сам не понял, связь оборвалась, — подыгрывая им, растерянно смотрит в планшет Вова, делает вид, что пытается его включить, говорит: — кажется, Кузьмич сказал, что здесь сверх.

— Развяжите меня, суки! — орет Ярослав. — Вам всем конец! Я вас всех...

Затыкает его Заруба сильным ударом в живот. Выбивает из него весь воздух — тот начинает кашлять и сипеть.

— Давайте, короче, всех быстро порешаем, раз с Кузьмичом связь пропала и валим, — говорит Арсен.

— А как же сверх? — удивленно спрашивает Вова, видимо, желает заставить браток отправиться на его поиски и потянуть время.

— Пусть только сунется, вмиг мозги вышибем, — с вызовом говорит Арсен, вдруг вскидывает пистолет и направляет на Вову.

— Кузьмич велел тебе это сделать, начинай, сыкло! — злобно говорит он.

Вова растерянно смотрит на пистолет, затем уверенно выпаливает:

— Я не стану этого делать.

И неожиданно даже для меня стреляет Арсену прямо в лоб.

Вся толпа гостей вскрикивает от неожиданности. Арсен падает на пол.

Я не вмешиваюсь, так, наверное, тоже можно. В данном случае Вова самооборонялся.

— Ты че творишь, сука?! — орет Заруба и пытается выстрелить в Вовчика, но тот резко уходит в сторону.

Ясно, от Бессонова помощи не дождешься. Значит, пришло время импровизации. Всё-таки совсем не наследить не получается никак.

Я активирую «Кошмарные видения».

Заруба резко замирает и удивленно округляет глаза. Я не сразу понимаю, что происходит, но вдруг из-за моей спины выходит Кузьмич.

На доли секунды я даже решаю, что он настоящий, пока до меня не доходит, что это и есть худший кошмар Зарубы.

— Ты че, мразь? Кинуть меня решил? Подставить? — злобно говорит Кузьмич, грозно надвигаясь на него.

— Я?! — в ужасе спрашивает он. — Да как бы я мог? Да я бы ни за что?!

Казачинский, который немного пришел в себя, с подозрительностью косится на Зарубу и начинает дергаться на стуле, пытается выпутаться.

— Что с ним? — тихо спрашивает Вова, словно бы я могу ему ответить.

«Уводи отсюда гостей», — отдаю мысленный приказ.

Но, черт бы его побрал, приказ не работает. Совсем забыл про счетчик в десять минут. Остается надеяться, что Вова сам сообразит. Но он, как назло, тупит, таращиться на Зарубу, держит его на мушке и не понимает, что делать.

Вдруг в комнату влетают трое крепких парней. Сначала я уже было радуюсь, что это подмога Бессонова, но куда там?

— Ну наконец-то! — облегчено выдыхает Казачинский. — Уберите этих утырков!

Здесь Вова соображает быстрее, и начинает стрелять в подоспевших на помощь Казачинских братков. Те стреляют в ответ.

Заруба тем временем вообще не замечает, что происходит вокруг, он слишком занят оправданиями перед кошмарным Кузьмичом. По сути, Вове приходится отдуваться самому.

Выстрелы летят в нашу сторону, Вова прыгает за перевернутый стол, одна из пуль по касательной задевает плечо, но это замечаю, кажется, только я.

Долго от троих вооруженных он укрываться не сможет, быстро активирую трезубец и поджигаю одному из Казачинских штанину. Это отвлекает внимание и остальных.

Чтобы сильно не расслаблялись, поджигаю одежду на других.

Вова осторожно выглядывает из-за стола, когда начинается переполох, оценивает обстановку и начинает быстро уходить к выходу.

Кошмарные видения Зарубы подходят к концу, но происходящее его настолько деморализовало, что он просто стоит и в непонимании таращится на пытающихся потушить себя Казачинских.

Когда одному из них все же удается справиться с огнем, он без раздумий несколько раз стреляет в Зарубу, а после несется к своему боссу. Заруба несколько раз дергается и сползает на пол.

Кто-то из гостей догадывается, что пора делать ноги, и потихоньку гуськом начинает покидать комнату. Тем же самым занят и Вован.

Но уйти из дома он не успевает. Только он подходит к выходу, как перед ним оказываются двое.

— Вы что здесь делаете? — удивленно спрашивает Вова.

С этими ребятами он явно знаком, и кажется, даже я одного из них узнаю, видел на заводе.

— Кузьмич нас послал за вами, на случай, если вы не справитесь, — сухо говорит один из них, а второй добавляет:

— И как мы видим, ни хрена вы не справились. Собрался сбежать, Чернышевский?

— Ты чего, Ждан? — возмущается Вова, но тот вместо ответа резко хватает его за плечо и разворачивает в сторону столовой, где проходило торжество.

— Нужно закончить, то что начато, — грубым напористым голосом говорит он, подталкивая его вперед.

Казачинские тем временем уже успевают развязать своего главаря, а гости почти все сбежали. Остался только убитый Зарубой толстяк лежать в луже крови и раненая старуха уткнулась лицом в пол, но еще шевелиться. Видимо, сил уйти самостоятельно у нее нет.

Братки направляют оружие друг на друга. Вова первым уходит за стену, его примеру следуют и остальные.

Неясно, кто выстрелил первым, но стоило кому-то спустить курок, как выстрелы начинает грохотать со всех сторон.

Чащовские отстреливаются из укрытия. У Казачинских позиция лучше. Они укрылись за перевернутым столом. Короткие перестрелки ни к чему не приводят.

Внезапно Ждан достает что-то из кармана и швыряет в комнату, тут же зажмуриваясь и закрывая уши. Вова и второй браток следуют его примеру.

Тихое шипение и оглушительный взрыв. Кажется, весь дом вздрогнул и подпрыгнул в это миг.

— Пошли! — командует Ждан и все трое ломятся в столовую.

Что именно кинул туда Ждан, я определить не смог, какая-то граната малой мощности или еще что. Но от былой роскоши в столовой ничего не осталось, все покосилось, разлетелось, вынесло стекла в окнах, разломало стол и обрушило тяжелую хрустальную люстру. Одного из Казачинских этой самой люстрой и прибило.

Как только мы заходим, в нас стреляют. Очень метко стреляют, падает один из Чащовских, имя которого я так и не узнал.

Ждан и Вова мгновенно начинают отстреливаться. Выстрел, еще выстрел с нашей стороны, ребята Казачинского падают, кто-то стонет, видимо ранен. Еще несколько выстрелов, дым от взрыва стелится под потолком, кажется, что-то загорелось.

Вова стреляет куда попало, не особо старается, больше пытается прикрываться и спрятать коммуникатор.

Начинает противно пищать пожарная сигнализация, странно, что она не сработала, когда я поджег Казачинским одежду. Видимо, надо было сразу тут все поджигать, не милиция, так хоть пожарные бы приехали. Или не приехали бы, учитывая, что Заруба должен был отрубить всю систему безопасности.

Я не сразу соображаю, что происходит, но Ждан подает ему знак и коротко говорит:

— Казачинский один остался, остальных положил. Или собирай тех, что разбежались. Просто перебьем всех и быстро уходим, пока менты не примчали.

— Ваш пацан — предатель! — вдруг орет Казачинский. — Он не хотел нас убивать, хотел сбежать!

Ждан бросает в сторону Вовы бездушный и очень такой нехороший взгляд.

— Врет он, — с удивительным хладнокровием говорит Вова и стреляет в Казачинского в упор.

— Врет, значит, — Ждан произносит это безразлично, но вдруг, быстро метнувшись в другой конец комнаты, хватает раненую старуху за волосы и с ласковым хладнокровием спрашивает:

— Соврал Ярослав или нет? — и приставляет дуло к виску. — Этот пацан хотел сбежать?

— Пожалуйста, не надо, не убивай! — взмаливается она.

— А ты скажи правду, и я тебя не трону.

Старуха жалобно смотрит на Вову, потом косится на убитого Казачинского, сглатывает и выпаливает со злой обидой:

— Да, это правда. Он ругался с остальными, одного из нихубил.

Все происходит слишком быстро. Ждан стреляет старухе в голову и вскакивает на ноги.

Вова успевает выстрелить в него первым. Точнее. Он жмет на курок, но слышится лишь щелчок. Осечка.

Ответный выстрел, пуля летит в него, Вова машинально вскидывает руку, пытаясь прикрыть лицо, и краем глаза видит пулю.

Я не успеваю ничего сделать. Слишком быстро, чтобы предотвратить.

И в тот же миг разум мне настойчиво подсказывает, что что-то здесь не так, что-то неправильное. Пулю невозможно разглядеть, если она выпущена. Вован, кажется, думает о том же и растерянно опускает руку.

А пуля просто остаётся висеть в воздухе.

Охренеть! Неужели подмога пришла или...

И тут же высвечивается табличка:

«Поздравляю, Иммун, ты выполнил миссию: «Открыть сверхспособность одержимого». Награда: получение огненной способности: «Воплощение демонической сущности 30 сек., возможность использования 1 раз в сутки».

И кажется, до Вовчика тоже доходит, что это сделал он. Вова как-то сразу расправляет плечи, выпрямляет спину и повелительным жестом смахивает пулю. Та со звоном падает на пол.

Ждан все это время стоит в замешательстве, но теперь берет себя в руки и стреляет еще несколько раз.

Все пули Вова останавливает. Он, как грёбаный Нео из Матрицы, тормозит их ладошкой, затем медленным жестом поворачивает их в сторону Ждана и швыряет в него.

Я уже было решаю, что пули сейчас к чертовой матери изрешетят Ждана — вот это бы было эпично. И кажется сам Вовчик тоже на это и рассчитывает, но эффект вышел такой же, как если бы он взял пригоршню этих пуль и попросту швырнул их в противника. Да, они просто позорно ударились о грудь Ждана и упали на пол.

Ждан усмехается и начинает надвигаться на Вовчика:

— Я тебя и голыми руками придушу, крыса.

Ага, помечтай, утырок. Я активирую последние кошмарные видения.

Почему Вова больше не пытается стрелять, мне неясно. Патроны могли закончиться, но мог бы и еще попробовать, была всего-то одна осечка.

Вместо этого Вова взмахивает рукой и все ножи, вилки, абсолютно все металлические предметы летят в Ждана. Это останавливает его лишь на несколько секунд.

Вова пытается выстрелить, но пистолет снова дает осечку. Видимо, патроны все же закончились.

И тут Ждан резко на полушаге и замирает, и остаётся стоять с зависшей ногой, в ужасе вытаращившись на пол.

У него под ногами открывается овраг — темный и бесконечный. Все пространство вокруг него превращаются в пустоту, но, если посмотреть, можно увидеть, как где-то далеко внизу проносятся малюсенькие автомобили. Сам Ждан стоит на одной ноге на крохотном клочке оставшегося пола и смотрит с ужасом вниз.

Ну вот, очередная банальность, такой большой, а боится высоты.

Ждан начинает потеть и тяжело дышать. Он по-прежнему стоит на одной ноге, видно, что равновесие из-за страха ему удерживать все сложнее.

Вова, как дурак, стоит и пялиться на него. Ну какого черта ты стоишь? И все-таки этот подопечный ну очень уж тугой на сообразительность.

Ждан теряет равновесие и шмякается на пол с протяжным криком. Он смешно барахтается, раскинув руки и ноги в стороны, изображая, что падает с высоты. Хотя для него именно так все и выглядит, он думает, что реально падает.

— Спасибо, — тихо говорит Вова и бросается к выходу.

Но как только Вова оказывается на выходе из столовой, дверь с грохотом распахивается и слышится командный крик:

— Всем на пол, руки за головы! Милиция!

Очень вовремя, чтобы вас.

Тут же влетает несколько человек в форме.

Вова не сопротивляется, выкидывает пистолет, поднимает руки и медленно опускается на колени. Еще несколько человек слаженно двигаются по помещению, через выбитое окно видно, как на улице разноцветно мигают проблесковые маячки.

Ждан, несмотря на то, что кошмар еще продолжается, тут же переключается на них. Одуреть, он смог противостоять кошмару. Неужели переборол страх?

Ждан пытается выстрелить в милиционера. Но ему тут же простреливают колено и укладывают на пол, заламывают руки, надевают наручники.

Один из милиционеров отточенным движением заламывает и Вове руки за спину, защелкивают металлические браслеты.

— Я не преступник, я работал со следствием, — пытается объяснить Вова. — Спросите Бессонова. У меня на коммуникаторе есть доказательства.

— Сука ты бл***ая, — разражается злобой Ждан, — тебе это с рук не сойдёт, Черныш, тебя уроют, бойся и жди, тварь.

Договорить ему не дают, так как быстро уводят прочь.

— Да, это наш агент под прикрытием, — слышится сверху знакомый голос Бессонова. — Снимите наручники, это свои.

Даже так — агент. Ничего себе. Ну здесь — прямо спасибище. Только неясно, чего это он такой добрый. Чащовского-то мы ему не привели. Неужели из-за видео? Но ведь не было никаких гарантий, что нам удастся все записать.

Подозрительно это и вызывает немало вопросов.

Тем временем с Вовчика снимает оковы, Аркадий присаживается на корточки рядом с ним, и пока тот встает, тихо ему так говорит:

— Надеюсь, у тебя действительно важная информация, Чернышевский. Иначе я тебе совсем не завидую.

Глава 11

Бессонов отводит Вову в свою машину.

— Про агента это серьезно? Это можно устроить? — спрашивает Вова, как только Бессонов садится рядом.

Аркадий недовольно поджимает губы и требовательно протягивает руку:

— Показывай, — говорит он.

Вован включает коммуникатор, но отдавать не спешит:

— Моя мать, я должен знать, что она в безопасности.

— Сначала видео, — требовательно протягивает Бессонов руку, — не в твоих интересах торговаться.

Вова находит нужное видео и отдает.

— Здесь есть дата и время, и все нужное, подтверждающее, что Чащовский организовал нападение на дом Казачинского.

Бессонов быстро проматывает видео, останавливается на некоторых моментах, удивленно вскидывает брови:

— О каком сверхчеловеке он говорит? Почему на видео все застыли?

— Я без понятия, — жмет плечами Вован, — я ведь тоже в это время застыл. Вы лучше скажите, как вытащить мою мать. Она в безопасности? Если Чащовский узнает, что я сотрудничаю с органами...

— Об этом можешь не переживать, — перебивает его Бессонов, — мы еще вчера разыскали ее по пэку. Она в клинике под Краснодаром, наши люди за ней присматривают, она в безопасности. В течение часа ее перевезут в безопасное место.

— Этих доказательств достаточно? — вкрадчиво спрашивает Вова, указывая взглядом на монитор с застывшим лицом Чащовского.

— Смотря для чего, — задумчиво тянет Бессонов. — Но именно этого хватит, чтобы взять его под стражу сию же минуту. Наши люди сейчас как раз под его домом и только и ждут, когда отдадут приказ брать. А вот это видео и есть этот самый приказ. В остальном же: все зависит от того, что ты сможешь нам еще рассказать.

Ничего не поясняя, Бессонов подносит палец к уху и коротко говорит:

— Берите его, улики у меня, отправляю в отдел для изучения.

Он отключается, проводит пальцем по экрану, как бы смахивая видео. На голограмме пэку тут же высвечивается: «Файл отправлен».

Затем он поворачивается к Вове и окидывает его придирчивым взглядом.

— Вам с матерью на время придется укрыться, пока мы будем отлавливать всех причастных. Велика вероятность, что кто-нибудь захочет тебе отомстить за Чащовского. Как бы мне ни хотелось, но скрыть твое сотрудничество с органами не выйдет.

— Значит, вы не возьмете меня под стражу? — удивляется Вова.

— Нет, я же сказал, что ты у нас числишься как внедренный агент. Мне пришлось не слабо так поднапрячься, чтобы это устроить. Это был единственный способ избавить тебя от уголовной ответственности. Я вчера обсудил все со своим начальством, кое-где конечно пришлось приврать. Но мне дали добро. Начальство так и сказало: если благодаря тебе у нас и вправду получится взять Чащовского и его банду, то сможем оформить твое внедрение задним числом. Но ты должен сдать всех, Владимир. Вплоть до мелких сошек. Надеюсь, на тебе мнемо-детонатор не стоит. Не хотелось бы, чтобы Чащовский тебя дистанционно взорвал.

— Нет, Чащовский ставил их только на приближенных, — качает головой Вова, потом добавляет: — Можно еще вопрос?

Бессонов прикрывает глаза, вздыхает устало и, соглашаясь, кивает.

— Почему вы поверили нам? Почему решили помочь — вот так? Без каких-либо веских доказательств? Ведь я даже не сам к вам на встречу пришел.

Бессонов нехорошо усмехается и пожимает плечами. Через какое-то время говорит:

— Не знаю даже. Твой друг лутум был весьма убедителен. А еще чуйка у меня сработала — что это действительно может выгореть. А чуйке я своей привык доверять.

«Спроси, почему они так долго ехали?» — отдаю я Вове мысленный приказ.

Не то, чтобы это прямо так важно, но если бы они приехали хотя бы минут на десять раньше, многие остались бы живы.

— Почему вы так долго? — спрашивает Вова. — Я ведь отправил вам сигнал в самом начале.

— По-твоему, милиция передвигается на реактивном самолете? — иронично вопрошает Бессонов. -До ближайшего отделения десять километров. А сам без подмоги я в ваши разборки лезть не собирался. По протоколу не положено. Ладно, сиди здесь, пойду узнаю, что там свидетели говорят и что ребята нарыли. Я кое с кем уже переговорил, тебе повезло, что свидетели говорят, что ты не хотел их убивать.

Он вылезает из авто, но на секунду задерживается, наклоняется и строго произносит:

— Надеюсь, глупостей делать не станешь. Сам понимаешь — если сбежишь, сразу станешь соучастником.

— Я не собирался, — заверяет его Вован.

Бессонов уходит, и когда мы остаемся наедине, Вова говорит:

— Кажется, у нас получилось.

Ответить я ему, конечно же, не могу, но мысленно соглашаюсь. У нас действительно все получилось. Избавились от Чащовского, спасли невинных — ну почти спасли, и жаль, что не всех. Но могло быть и хуже. А еще мы сверхспособность открыли. Считай, собрали комбо.

— Ты мне обещал разобраться с Чащовским, надеюсь, ты не передумал, — добавляет Вован после довольно длительного молчания. — Если мы от него не избавимся, он никогда не оставит меня в покое.

«Нет, ничего я не забыл», — мысленно отвечаю я, хоть он все равно и не услышит.

Но ему этого сейчас и не надо.

Я решаю на время оставить Вову и проверить, как там остальные. Сначала переключаюсь на Саню.

Первыми появляются запахи и звуки:

— Я сейчас вызову милицию, если немедленно не объясните, что вы здесь делаете! — слышится недовольный мужской голос.

Ну да вашу ж мать! Видимо, я очень вовремя появился.

Я чувствую, как Санек держит чью-то холодную руку. По всей видимости, рука принадлежит Мишане.

— Нас привез сюда наш друг, — пытается спокойно объяснить Санек, хотя голос выдает волнение. — Мы не вторгались сюда незаконно. Я могу позвонить, и он все подтвердит.

Проясняется зрение. Мы стоим на выходе из ангара, Санька держит перепуганного и бледного Мишаню за руку, перед нами трое людей. Один толстый и красный от гнева, с весьма недовольным лицом, второй крепкий молодой светловолосый парень, он стоит с монтировкой и выглядит довольно грозно. Третий— мужик в возрасте с заспанным небритым лицом.

— Я знаю, чей это ангар, — кричит на Саньку красномордый. — И человек, которому он принадлежал — мертв! Так что не надо мне тут рассказывать! Вы незаконно проникли на территорию, принадлежащую колхозу партии Жизни! У брата у твоего нет пэку. Уж очень смахивает на то, что вы беглые преступники. Сейчас вызовем милицию, и пусть разбираются! — на последней фразе он яростно орет, да так, что брызжет слюной и заставляет Саню отшатнуться и скривиться.

«Что у вас тут происходит?» — спрашиваю я подопечную, хотя мне и так, в общем-то, ясно, что их увидел кто-то из работников колхоза и вызвал начальство.

Санек мне не отвечает, а с вызовом заявляет красномордому:

— А вызывайте, давайте милицию! Им наверняка будет интересно, как это мы сумели проникнуть на территорию несуществующего по документам ангара, который вы списали и продали бандиту!

Красномордый округляет глаз и с подозрением смотрит на Санька:

— Вздор! — кричит он, но получается неуверенно.

Саня стервозно улыбается.

— Верховный партии Жизни, наверное, очень обрадуется, когда узнает об этом, — с непринуждённой издёвкой тянет она. — А там и вовсе не известно, что вы еще сумели разбазарить из партийного имущества.

Красномордый косится на небритого мужика, которого я определил, как сторожа, и сердито велит ему:

— Вернись на рабочее место.

Старик недовольно окидывает взглядом Саню и Мишу, и нехотя уходит.

«Ты сама хорошо справляешься, но палку только не перегибай», — говорю я Саньку.

Она раздраженно встряхивает головой, мол, сама знаю, что делать. Как только сторож выходит, красномордый начинает шипеть сквозь зубы, но уже не кричит:

— Ты кто такая? Что тебе нужно?

— Мне ничего не нужно, — вздыхает Санек. — Просто оставьте нас в покое, и мы благополучно забудем друг о друге.

— Нет, — нехорошо усмехается красномордый, тряся толстыми щеками, — вы не можете здесь остаться. Завтра утром приедут рабочие и разберут этот ангар.

— И что делать? — растерянно косится Саня на Мишу, хотя вопрос она наверняка адресует мне.

«Придется уходить», — отвечаю я.

— Нужно уходить, — повторяет она.

Миша делает страшные глаза и качает головой, ему эта перспектива явно не по душе.

— Хорошо, — поворачивается Саня к красномордому. — Мы соберем свои вещи и уйдем. Вы не видели нас, а мы забудем про этот ангар. Договорились?

Красномордый растягивает рот в недовольной улыбке и кивает:

— Только побыстрее.

Мои подопечные кивают и уходят в жилую половину ангара, торопливо собирать вещи.

«У тебя наличка есть?» — спрашиваю у Сани.

— Немного, — отвечает она. — До города не уверенна, что хватит добраться. Может, нас Вова заберет?

«Вова вряд ли сможет. И Семен никак. Придется вам самим».

— И как ты себе это представляешь? На попутках нельзя. На автобусе без пэку у Миши тоже не выйдет. Могло бы еще прокатить, если бы поехали на такси, но это слишком дорого, у меня столько нет денег. Да и таксисты обычно проверяют пассажиров. Есть еще вариант с арендой машины... — задумчиво тянет она и со злой досадой добавляет: — Вот только у меня прав нет.

«Там во второй половине ангара стоят сейфы. Попробуй отыскать ключи. Может, Вовкин босс припрятал там наличку».

Саня какое-то время задумчиво осматривает помещение, затем осторожно подходит к стене и выглядывает из-за дверного проема. Красномордого и второго с ломом в помещении нет.

— Миш, — зовет она громким шепотом, — нужно попробовать ключи от сейфа отыскать.

Мишаня без лишних слов кивает и начинает шарить под кроватью и под матрасом. Саня же осматривает вторую половину помещения.

Ищут они довольно долго. Настолько, что красномордому приходится поторапливать их не единожды. Жилую часть ангара ребята обыскали, кажется, полностью. Даже в таких местах, куда с первого раза и не додумаешься заглянуть: например, в сливном бачке или под столешницами.

Пока красномордый совсем не озверел, Саня решает напоследок обыскать бесколёсный внедорожник. Он, к счастью, оказывается не запертым. И кто бы мог подумать — связка ключей находится в бардачке.

— Ну капец! Могла бы сразу здесь посмотреть, — тихо ругается Санек, потом подзывает Мишку: — Постой на шухере, пока я сейф открываю.

— Ага, — кивает Мишаня и с готовностью становится неподалеку от выхода, где слышится недовольный бубнеж красномордого и спокойные короткие ответы молодого.

Санек долго пытается открыть первый сейф, пытаясь подобрать ключ. К слову, ключей здесь девять и не факт, что хотя бы один из них подойдет. Но где-то на предпоследнем у нее получается — ключ плавно входит, подопечная делает несколько оборотов и слышится заветный щелчок. Санек распахивает дверцу.

Внутри сейфа полным-полно оружия. Настолько много, что можно устроить небольшую войнушку в ближайшей станице.

— Ну вот, — разочарованно тянет Санёк, окидывая взглядом винтовки и пистолеты.

— Возьми один на всякий случай, — говорю я.

Саня недовольно фыркает, но все же берет один пистолет и кладет в сумочку. Затем направляется ко второму сейфу.

Ключ от него мы находим куда быстрее. Первое, что бросается в глаза, когда мы открываем его, куча каких-то документов. Под ними Санек находит несколько пачек свеженьких хрустящих эмдэешек сотенными купюрами. Пролистав пухлую пачку пальцем, Саня не выдерживает и присвистывает:

— Вот так везение!

«Не задерживайся», — велю я.

Саня торопливо засовывает деньги в сумку, затем бегло осматривает остальное содержимое сейфа. Здесь мы находим еще один ящик глушитель, какие-то неизвестные мне устройства с диодами, напоминающие дроны, только маленькие, которые Санек назвала дистанционным оружием. Были здесь и болванки пэку, одну из них Санек сразу прихватила. Но еще в глушителе мы находим настоящие пэку.

— Может взять? — неуверенно спрашивает Саня и сама же отвечает: — А если они принадлежат бандитам или еще хуже покойникам? — и тут же отдёргивает руку, захлопывая крышку глушилки.

«Лучше оставь их, нам не нужны новые проблемы», — отвечаю я.

— Но ведь тебе и Мише нужны пэку, — продолжает он рассуждать вслух. — А у Семена есть та штука — обнулитель, или как там? Мы ведь можем попытаться их переделать.

Не дав мне ответить, Санек забирает глушитель и закрывает сейфы. Тем временем Мишка находит на кухне хозяйственную сумку, и туда они складывают глушилку.

— Так, выходите, мое терпение лопнуло! — кричит красномордый, влетая в ангар. — Вы издеваетесь? Сколько еще можно ждать?!

— Да незачем так орать! — кривится Саня. — Уже уходим.

И не прощаясь, подопечные с надменно задранными головами, покидают ангар. Еще Санек умудряется попутно поставить минус красномордому за хамство. Бедолага чуть не задыхается от возмущения. Но в отместку он не занижает рейтинг Сане.

«Ну что за детский сад? — с укором спрашиваю я ее, когда мы выходим на улицу. — Обязательно было это делать?»

— А как же! — фыркает Санек. — Пусть научится с людьми разговаривать. Еще и председатель колхоза называется. Вот вступим в партию Жизни, сразу доложим о нем куда надо.

На улице уже ночь и прохладно, подопечные шагают по тропинке, и слабый свет луны освещает им дорогу. Впереди бескрайние поля, и во тьме, кажется, им нет ни конца, ни края.

— Ну вот, не было бы счастья, да несчастье помогло, — иронично тянет Саня, улыбается Мишке и подмигивает ему. — Теперь можно и домой вернуться наконец-то.

— У меня нет дома, — грустно тянет Мишаня.

— Ничего, будет, — улыбается ему Саня, — мы обязательно что-то придумаем. Да, Леня?

Я только хочу ответить, как перед глазами высвечивается огненное сообщение:

«Новое задание: «Дать дрон-детонатор Володину Евгению». Подсказка: цель находится поблизости. Награда за выполнение задания: «Рандомная способность проявления огненной сути. В случае невыполнения задания: штраф».

Ну здрасте, приехали! А Легат говорил, что заданий больше не будет. Или он говорил, что почти не будет? Но это не важно. Все равно придется выполнять, штрафы мне не нужны, к тому же такие — неизвестно какие.

Значит, Володин Евгений.

«Сань, надо вернуться в ангар», — говорю я.

— Это еще зачем? — настороженно спрашивает она, жестом притормаживает Мишку и останавливается.

«Просто вернись, нужно выполнить задание. Найти Володина Евгения. Думаю, он там в ангаре — кто-то из тех троих. И это... В сейфе нужно найти дрон-детонатор».

— Зачем? Что за бред?! — возмущается она. — Кто тебе дал это задание?

«Не уверен, что могу говорить. Скажу так — есть у меня тут программа, типа искусственный интеллект — ну, по крайней мере, я так думаю. И вот, это она наделила меня всеми теми способностями, что у меня есть. И если выполним задание — получу еще какую-нибудь плюшку».

Саня молчит, Мишка вопросительно таращится на нее.

— А если не выполним? — осторожно спрашивает она.

«Будут негативные последствия».

— Какие, например? — нараспев спрашивает Санек.

«Я не знаю. Но нам это точно не понравится, будь уверена. Давай просто найдем этого Володина и сделаем что нужно. Хорошо?»

— Не нравится мне это все? — качает головой Санек.

— Да что там у вас происходит? — не выдерживает Мишка.

— Леня говорит, что нужно вернуться и найти какого-то Евгения. А потом отдать ему дрон —детонатор из сейфа.

Мишка задумчиво хмурится.

— И он получит еще одну сверхспособность, если выполним, — добавляет она.

— Ну тогда идем, чего стоим? — серьезным тоном говорит Мишаня, решительно разворачивается и шагает обратно.

Саня вздыхает, фыркает и раздраженно бурчит:

— Ну, значит идем обратно. Но я уже сказала — не нравится мне это все.

Как только мы приближаемся к ангару, снова появляется красномордый.

— Чего вернулись? Уходите! — сварливо кричит он.

— Нечего орать. Мы кое-что забыли, — говорит Санек. — Нам кое-что нужно отдать Володину Евгению. Знаете, где он?

— Женя? — растерянно спрашивает красномордый и смотрит на молодого. — А вы что? Знакомы?

— Да нет, вообще-то, — не меньше чем красномордый, удивляется Женя. — В первый раз их вижу.

— А Константина Дементича знал? — настороженно спрашивает красномордый.

Женя еще больше удивляясь, отрицательно качает головой.

— Да неважно это все! — раздраженно говорит Санек. — Я сейчас просто отдам то, что нужно, и мы уйдем. Договорились?

И не дожидаясь их реакции, идет обратно в ангар, Мишаня шагает за ней следом. Видимо, опасается находиться с этим наедине.

Санек быстро открывает сейф, где мы видели этот дистанционный детонатор, достает и шагает обратно, настойчивым жестом на вытянутой руке тычет Володину этот дрон:

— На! Забирай!

— А что это? — округлив глаза, растерянно спрашивает он. — Зачем мне это? Ничего не понимаю...

— Да откуда мне знать? Забирай, а мы пошли, — отвечает Саня.

В полном замешательстве Володин берет обеими руками дрон-детонатор и начинает его крутить. К нему подходит красномордый, с придирчивым видом смотрит на дрона.

Санек и Мишаня не ждут дальнейших вопросов, а разворачиваются и быстро шагают прочь. Позади слышится голос красномордого:

— Ой-е-ей! Это опасная штука, Жень, ты бы лучше не игрался с этим...

Договорить он не успевает.

Слышится громкий бабах!

С перепугу Санек падает на землю, прикрывая голову руками. Мишаня резко тормозит.

Слышится оглушительный душераздирающий крик Володина. Наверное, даже дрон не так громко сдетонировал, как заорал Евгений.

— Что еще за херня? — перепуганным, подрагивающим голосом спрашивает Саня, поворачивая голову в сторону ангара.

— Ему руки оторвало, — комментирует Мишка слегка изумленно и на удивление спокойно.

В этот самый миг торжественно загорается огненное оповещение, словно бы в издевку случившимся событиям:

«Поздравляю, Иммун! Задание: „Дать дрон-детонатор Володину Евгению“ — выполнено. Получена огненная способность: „Демоническая сделка“. Использование: не чаще 1 раза в неделю. Описание: сделка заключается со смертным непричастным к огненному легиону или светоносному войску. Сделка заверяется кровью, ее нельзя расторгнуть. Предупреждение: у данной способности имеются противопоказания и побочные последствия, не рекомендуется злоупотреблять».

Противопоказания и побочки. Это способность или какое-то ядрёное лекарство, чтобы его?!

Я бы поразмышлял еще насчет данной награды, но сейчас вот вообще не до этого.

— Леня, твою мать, это что за херня?! — уже громче спрашивает Саня, таращась на то, как неистово орет Володин, как падает на колени, как в ужасе вокруг него бегает красномордый. — Какого хрена, Леня? Зачем мы это сделали?!

«Я не знаю. Но кажется, нам лучше сваливать и поскорее».

— Ты совсем, что ли, рехнулся? Зачем?! Зачем ты заставил нас это сделать?!

«Я не знал, что так будет?! Я охренел не меньше вашего! — не выдерживаю и ору я в ответ. — Какого черта ты разлеглась? Некогда обсуждать! Я сказал — валим!»

Глава 12

Без лишних слов Саня и Мишка начинают бежать. Не по дороге, а прямиком через поля.

— Чертов Леня! Чтобы ты всрался со своими заданиями! — на бегу умудряется ругаться Саня. — Чтобы я? Да еще хоть раз? Да ни за что!

Мишка едва поспевает за ней, но усердно бежит и, по крайней мере, не ругается.

Бежать по пшеничному полю с голыми, как у Санька ногами не очень приятно. Колосья царапают ноги и затрудняют бег, но Санёк, кажется, этого вовсе не замечает, так у нее бьет по венам адреналин.

Я не знаю, сколько мы так бежим. Погони за нами нет. Но подопечные бегут так, словно за нами гонится стая бешеных псов. В конце концов, мы выбегаем на дорогу.

Санька резко тормозит, а Мишаня пробегает еще несколько метров, останавливается на разделительной полосе, сгибается в полуприседе и пытается отдышаться.

— И что теперь? — запыхавшись, спрашивает Саня злым тоном. — Как нам теперь прикажешь выкручиваться? Они меня запомнили! Теперь они нас найдут, и это хорошо, если первыми будет милиция, а не партия Света!

«Так, успокоиться! — велю я. — Все истерики после. Сначала нужно уехать отсюда, а думать будем потом!»

Саня вместо ответа злобно рычит, затем слегка успокаивается и косится на Мишку, который явно ждет, чтобы она рассказала о дальнейших планах.

— Ты сейчас затаись тут в зарослях, а я попытаюсь попутку поймать. Без тебя у меня больше шансов кого-нибудь тормознуть, — говорит она. — Если что, легенда такая — ты мой брат и мы поехали к бабушке в гости, но на середине пути в автобусе поняли, что ты забыл дома пэку, поэтому нам нужно срочно вернуться в Краснодар. Запомнил?

Мишаня с готовностью кивает и лезет в пшеницу.

— А ты, Леня, — уже тише, но злобно шипит она. — Лучше пока не лезь ко мне и помалкивай. Я так зла... Так что не трогай меня! Усек?

«Угу», — только и остается мне сказать.

Санек поправляет шорты, закатывает майку, так, чтобы было видно пупок, поправляет грудь и выходит к дороге, пытаясь высмотреть хоть какой-нибудь транспорт впереди.

«Ты машину решила поймать или снова взялась за старое?» — с укором спрашиваю я.

— Я сказала — замолчи! — злобно шипит она.

И я решаю, что, наверное, лучше ее не трогать. Пусть успокоится.

Мы стоим и довольно долго смотрим вдаль, но, как назло, впереди никого нет. И чем дольше мы так стоим, тем беспокойнее становятся подопечные. Я тоже начинаю волноваться. В любой миг сюда может приехать милиция и нет гарантий, что они поедут не по этой дороге. Скорее всего, именно по этой.

— Лень, а что ты хоть за награду получил? Что там за способность? — вдруг спрашивает Мишка из кустов.

— Я сказала — всем замолчать! — резко обрывает его Санёк, но тут же взяв себя в руки спокойно добавляет: — Не до этого сейчас, давай потом.

Как раз в этот миг на горизонте появляется свет фар. Санек тут же собирается, вытягивается, принимая соблазнительную позу, и натягивает на лицо улыбку.

Как только машина оказывается довольно близко, она тут же начинает сбавлять скорость и тормозит рядом.

— До Краснодара не подкинете? — не переставая улыбаться, спрашивает Саня, заглядывая внутрь салона авто.

На водительском месте мужчина лет тридцати пяти, вполне вменяемого вида: лицо спокойное и слегка озадаченное. А еще он не облизывается на Саньку и не шарит по ее телу похотливым взглядом.

— Что ж вы, барышня, в такое время и в таком виде делаете здесь на дороге одна? — с укором спрашивает он и наводит на подопечную пэку.

Что-то там увидев, удивленно вскидывает брови и пожимает плечами. Видимо, ее статус его изумляет. Наверное, в его понимании девушки операриусы не могут стоять в таком виде ночью на дороге.

— А я не одна, я с братом, — говорит Санёк и подаёт Мишке знак, чтобы тот выходил. Миша смущенно вылезает из пшеницы и приветствует водителя кивком.

— И что вы тут, ребята, забыли в такой поздний час? — хмурится водитель.

— Мы с братом ехали в станицу к бабуле из Краснодара, и вот, представляете? — с жаром начинает рассказывать Саня. — У нас тут такая проблема случилась: мой братец — идиот, забыл дома пэку. Точнее, надел вместо нее обманку по ошибке. Кто-то из пассажиров автобуса заметил, и как давай на нас все ругаться, что мы такие сякие — безответственные, что нас нужно в милицию сдать. Даже моему рейту из-за брата досталось. Пришлось вот, выходить и ехать обратно. Уже несколько часов тут стоим, никто не хочет нас брать.

Саня корчит страдальческую физиономию и с надеждой заглядывает в глаза водителю.

Водитель недоверчиво смотрит на Мишку, затем на Санька, явно сомневается, поджимает неодобрительно рот и наконец говорит:

— Ну вы даете, ребята! — осуждающе качает он головой. — Это действительно очень безответственно. Вашим родителям может грозить немалый штраф за такие дела. А вам, барышня, впредь бы не советовал вот так вот и в таком виде ловить машину. Мало ли какие люди бывают на дороге. Это небезопасно. Ну что ж тут делать с вами, садитесь, довезу. Нам как раз по пути.

Санек и Мишка садятся в машину. Миша назад, а Санек на переднее сидение. Хотя, как по мне, лучше бы села сзади и лицом не светила. Но говорить об этом уже поздно, будет подозрительно, если она пересядет вдруг.

Я размышляю, могу ли оставить их здесь одних. С одной стороны, мужик это вроде интеллигентный и добропорядочный. Опасений у меня не вызывает, но с другой: если ребят ищет милиция, то опасность представляет любой патруль на дороге.

Но и у меня Вован там один, он хоть и с Бессоновым, но еще неизвестно, как там пойдут дела на допросе, может ему тоже нужна моя помощь.

Разорваться я, конечно, не могу, как и быть в двух местах одновременно, поэтому решаю, что буду попеременно переключаться с одного подопечного на другого.

Но только я хочу покинуть Сашу и Мишу, как водитель говорит:

— Вы где живете? Отвезу вас прямиком к родителям и передам, так сказать, из рук в руки.

Саня напрягается, но быстро находится что ответить:

— У нас только мама, и она сейчас в командировке. Поэтому мы и поехали к бабушке.

Мужчина вскидывает брови и осуждающе качает головой.

— Тогда давайте позвоним вашей маме, я должен сообщить о том, что произошло, и сказать, что везу вас домой.

Экий чересчур правильный, блин, выискался.

— Не думаю, что это хорошая идея, — говорит Санек, — уже поздно и мать, наверное, спит. А если вы позвоните, она будет волноваться и всю ночь не спать. А у нее завтра важный день. Да и вообще — я совершеннолетняя, так что я всецело несу ответственность за брата.

Водитель поджимает губы, косится на Саню, явно что-то подозревает.

— И все же не всецело, — возражает он. — За несовершеннолетних детей несут ответственность родители. Поэтому давайте не будем спорить и просто позвоним вашей маме.

— Мы не будем ей звонить, — твердо заявляет Санёк. — Мы не станем ее беспокоить. Извините.

Водитель вздыхает и качает головой.

— В таком случае, я вынужден отвезти вас в ближайшее отделение милиции, молодежь. Ничего личного, но очень уж подозрительно звучит ваша легенда. Мне проблемы не нужны.

«Сань, только не глупи, — говорю я, — просто вежливо попроси остановить машину и выходите».

— А давайте мы просто выйдем и забудем друг о друге, — тут же говорит она. — Сейчас позвоним бабушке, и она с соседом за нами приедет.

— И почему же вы сразу не позвонили? — притворно удивляется водитель.

— Не хотели, чтобы она волновалась, она человек пожилой.

— Звоните прямо сейчас, — соглашается водитель. — Давайте, я подожду.

— И что теперь? — вопрос явно адресован мне.

«Потяни время, дай подумать», — говорю я.

Тем временем водитель, который решил, что вопрос адресован ему, отвечает:

— Все с вами ясно, едем значит в милицию. Пусть там разбираются. К несовершеннолетним закон о ношении пэку не так строг, как к взрослым. Если все что вы говорите правда, отделаетесь штрафом. Будет вам и вашей маме уроком. Но что-то мне подсказывает, что все далеко не так просто.

Так-с. Кошмары использовать нельзя — разобьемся. Трезубец тоже опасно. Голос и проявление в данном случае можно использовать только разве что для того, чтобы заставить его остановить машину. Но это не решает проблему, по-хорошему так-то нам бы до Краснодара с ним доехать.

Сделка? Попробовать использовать новую способность? У меня на неё были большие планы по нашему восстановлению в социуме и вот так разбазаривать не очень хочется.

Да и демонические способности светить не желательно. Этот интеллигент наверняка сразу же помчится в милицию и все доложит. А там и светлякам недолго на нас выйти.

На ум приходит самое простое — велеть Сане достать пистолет и гнать так до самого места назначения. Но, черт! Я столько усилий потратил, чтобы вытащить из задницы Вована не для того, чтобы загнать в одну секунду туда же Саню. Хотя, учитывая, что произошло у ангара, мы и так уже там с легкой руки Императора. Правда, есть шанс, что Саньку все же не опознают, не запомнят и так далее. А вот если пойдут по следу и узнают еще про одно преступление по дороге в Краснодар, то наши шансы скрыться резко падают.

«Предложи ему денег», — говорю я.

— Но… — растерянно говорит Санек, быстро берет себя в руки, и настойчиво произносит: — Мы вам заплатим. Сколько вы хотите? Готовы заплатить такую же сумму, которая нам грозит в качестве штрафа. Вы просто не понимаете! Нам нельзя допускать снижение рейтинга! Это очень! Очень важно!

Водитель косится на нее:

— Купить меня желаете? — недоверчиво и одновременно недовольно спрашивает он.

— Просто прошу о помощи. По-человечески прошу и предлагаю вам заплатить за доставленные неудобства. Пять тысяч эмдэе довольно хорошая сумма.

Саня опрометчиво сует руку в сумку, но я тут же ее останавливаю:

«Эй! Полегче, незачем светить перед ним деньгами, к тому же он еще не согласился».

Но предупреждение оказывается запоздалым. Водитель все понимает и резко начинает сбавлять скорость. Ну это он, конечно, зря.

Я решаю все же попробовать подкуп, прежде чем использовать демонические способности.

«Только не паникуй, — велю Сане. — Веди себя спокойно».

Она невольно оборачивается, взглянуть на Мишку, а тот вжимается в спинку сидения и качает головой, давая понять, что ему это очень не нравится.

— Вы что? Ограбили кого-то? — пристально и серьезно глядит на Санька водитель, после поворачивается и смотрит на Мишу.

Нет, видимо, подкуп — плохая идея. Видел же, что мужик слишком правильный и не согласится.

— Нет, никого мы не ограбили, — заверяет Саня, — вы же видели, что я операриус, зачем мне кого-то грабить? Я просто не хочу проблем, вот и все.

— Показывай, что там у вас в пакете и сумке! — строго велит он.

«Так, — говорю я. — Готовься, сейчас я его заморожу».

Активирую остолбенение. Водитель с Мишаней застывают.

— И что дальше, — взволнованно спрашивает Саня. — Вытаскивать Мишку и бежать? Далеко я так убегу? Это тупо!

«Нет, у меня есть план. Новая способность, которую я получил только что. Мы должны попробовать уломать его на сделку».

— Какая еще к черту сделка? Ты что не видишь? Он слишком правильный! Мы уже попытались его подкупить и сделали только хуже.

«Ты сначала выслушай, а потом возмущайся. Это сделка с демоном. Наверняка ты должна была слышать нечто подобное, читать или видеть в фильмах».

— Типа он загадывает желание, а мы исполняем и взамен забираем его душу? — ее тон полон скепсиса и недоверия.

«Нет, немного не так. Он говорит свое желание, оно исполняется, а взамен он будет делать то, что нам нужно. В данном случае отвезет вас в Краснодар и забудет об этом происшествии навсегда».

— А мы что? Сами лично должны будем выполнить это желание?

«М-м-м, нет. Это не так работает. Не мы будем выполнять, а, как я понимаю, оно само исполнится волшебным образом, — говорю, и немного подумав, добавляю: — Правда, я и сам не знаю — способность ведь новая и потому малоизученная. И использовать сделку я не могу чаще, чем раз в неделю. У меня были на нее планы куда более важные. Но сейчас не вижу другого выхода. Нужно вас вытаскивать».

— А может, в таком случае лучше мое желание исполнишь? — зло спрашивает она и еще более сердито добавляет: — Желаю вместе с Мишей скорее оказаться подальше отсюда!

«Нет, Сань, — вздыхаю я. — На вас оно, к сожалению, не распространяется».

— Так ладно, — напряженно произносит она, — не знаю, как я это проверну, но постараюсь.

«Не переживай, все получится. Если что, я помогу».

— От твоей помощи одни неприятности, — говорит Саня, и в этот миг заканчивается время активации остолбенения.

— Что ты сказала? — удивляется водитель.

— Да ничего, это я не вам, — растерянно усмехается Санек и резко достает из сумочки пистолет: — Загадывай желание, быстро! — тоном прожжённой гангстерши говорит она.

«Ты что творишь?!»

— Сам сказал, что он потом забудет все.

Водитель слегка отшатывается и хмурится:

— Я не понимаю…

— Желание, говорю, загадывай, только давай что-нибудь нормальное, чтобы потом не жалеть. Есть что-нибудь, чего бы тебе хотелось больше всего на свете?

— Что происходит? — подает голос Мишаня с заднего сидения.

— Да вы сумасшедшие! Наркоманы! Какие еще желания?! Ты сдурела, девочка! Ты же явно этим пистолетом даже пользоваться не умеешь!

«С предохранителя сними, — говорю я, — Это вон там, сверху… Большим пальцем опусти. Ага, вот так нажимаешь. Только не вздумай на курок жать».

После того, как Санек снимает пистолет с предохранителя, взгляд водителя становится куда менее сердитым, а больше испуганным.

— Как видишь, умею, — довольная собой и произведенным впечатлением, отвечает Саня.

— Что вам нужно? — осторожно спрашивает водитель, не сводя взгляда с пистолета. — Чтобы я отвез в Краснодар? Я отвезу. Только не нужно делать глупостей.

— Конечно отвезёшь, — усмехается Саня, — только сначала желание.

— Что за бред? Какое еще желание?

— Ты должен загадать желание, и оно исполнится. Взамен ты нас отвезешь куда надо, а после забудешь.

— Я это сделаю и без желания. Я клянусь!

— Ну уж нет, это не надежно! Нам не нужно, чтобы ты потом сразу пошел и в милицию о нас доложил! Давай загадывай желание, или я тебе башку прострелю, — расхрабрившаяся Санька утыкает ему дуло в лоб.

— Ладно, ладно! — кричит мужик, зачем-то поднимая руки, словно собирается сдаваться. — Мое желание: хочу статус проксима.

«Демоническая сделка — Активирована. Исполнение желания — Отклонено. Для заключения сделки необходимо истинное желание».

— Отличное желание! — усмехается Санек. — Все! Исполнено!

«Не-не-не, — торможу я ее. — Не исполнено. Это ненастоящее желание. Он явно не этого жаждет, а так ляпнул, чтобы ты отстала».

Санек вновь наводит на него пистолет, который только что чуть не отпустила.

— Ты не этого желаешь, — серьезно говорит она. — Загадывай настоящее желание.

— Да вы больные! — чуть ли не воя, тянет мужик.

Жаль его, конечно, не повезло, так не повезло. Но в данном случае я предпочитаю засунуть свою совесть куда подальше.

«Так, ты только не застрели его с перепугу, — говорю Сане, — сейчас голос активирую и попробую его так дожать».

Активирую демонический голос:

— ЗАГАДЫВАЙ ЖЕЛАНИЕ, СМЕРТНЫЙ ИЛИ УМРИ! — грохочу я.

От ужаса глаза мужика становятся такими большими, что, кажется, еще немного и вывалятся из глазниц.

— Кто вы такие? — еле слышно произносит он.

— Я ТВОЙ САМЫЙ ХУДШИЙ КОШМАР! — со зловещей усмешкой произношу я. –ТЫ ДОЛЖЕН РАСКРЫТЬ МНЕ СВОЕ ЖЕЛАНИЕ И Я ЕГО ИСПОЛНЮ. ИЛИ ЖЕ МНЕ ПРИДЕТСЯ ТЕБЯ УБИТЬ!

Мужик бросается дергать ручку двери, явно желая сбежать, но Санек, откуда у нее столько прыти и силы, хватает его за шкирку и тянет обратно.

— ЗАГАДЫВАЙ! — снова грохочу я.

В эту секунду глаза водителя становятся словно бы стеклянными, он жутко таращится на меня и нет в его взгляде ни единой эмоции, не единого проблеска мысли. Я даже сначала было решаю, что мы перестарались и у бедолаги сердце встало, вот дух и испустил.

Но он нет, живой, механическим безэмоциональным голосом вдруг произносит:

— Я хочу, чтобы моя бывшая жена бросила Игната и вернулась ко мне.

Вспыхивает огненная надпись:

«Сделка на крови — Активировано. Необходимо подтверждение на исполнение второй стороны».

— Я МОГУ ИСПОЛНИТЬ ТВОЕ ЖЕЛАНИЕ. ВЗАМЕН ТЫ ОТЕЗЕШЬ ЭТИХ ДВОИХ В КРАСНОДАР, А ПОСЛЕ ЗАБУДЕШЬ О НИХ НАВСЕГДА. ТЫ СОГЛАСЕН?

— Я согласен, — его взгляд вновь становится осмысленным и он кивает.

— НУЖНО ПОДТВЕРЖДЕНИЕ НА КРОВИ, — говорю я, — ЕСТЬ НОЖ?

Мужик судорожно сглатывает, снова кивает и лезет в бардачок. Затем протягивает нам походный ножик, Саня неуверенно забирает его.

У меня к тому времени заканчивается активация голоса.

«Давай, Санек, — говорю я, — проткни ему палец, а то до утра так будем тут сидеть».

— А что я-то сразу? — возмущается она.

«Давай говорю, быстрее, а то он вдруг еще передумает».

Саня зло фыркает, достает лезвие, хватает водителя за руку, и тот зажмуривается изо всех сил.

— Может вы расскажете, что происходит? — неуверенно подает голос Мишаня.

— Не слышал, что ли? Ритуал проводим, — недовольно говорит Саня, тычет водителя острием в палец. Нож оказывается тупым, Саньке приходится повторить трижды, чтобы выступила хоть капля крови.

Когда у нее получается и кровь выступает, мужик вопросительно смотрит на неё и протягивает подрагивающую руку:

— И что теперь? — нетвердо спрашивает он.

В этот самый миг у меня пред глазами вспыхивает огненная пентаграмма и тут же исчезает. А после появляется надпись:

«Сделка на крови — использовано. Штраф — за использование демонической способности высшего ранга. Блокировка на сутки».

Я и выругаться не успеваю, как все резко исчезает и меня поглощает тьма.

Глава 13

Я снова в своем темном царстве, которое освещает лишь огненный трезубец.

— Черт! Да что ж ты за скверна такая, Император? — грохочу я. — Какого хрена заранее нельзя предупредить о штрафах?!

Мне, конечно же, никто не отвечает.

Ну и пошел к чертовой матери этот Император. Сейчас меня беспокоят только подопечные, и я готов даже пожертвовать какой-нибудь способностью, чтобы вернуться к ним.

Выбираю меню с выбором одержимых. Кликаю на Саню и сразу же перемещаюсь.

Странно. А как же блокировка на сутки? Чувствую, где-то здесь есть подвох.

Слышу голоса. Один принадлежит Сане, а второй неожиданно Вовчику. И только сейчас до меня доходит — что сутки как раз таки и прошли, просто я этого даже не заметил.

Выдыхаю. Если подопечные вместе и беседуют,значит, все прошло хорошо. Вовчика отпустили, а Саня и Мишаня благополучно добрались до Краснодара.

— Теперь нам осталось дождаться Семена, и мы втроем можем вступить в партию Жизни, — тихо говорит Вова.

— Это все равно не решает проблемы Лени и Миши, — шепотом отвечает Саня и отпивает из кружки горячий чай. — Если только он использует ту свою сделку с каким-нибудь нужным человеком. Блин, когда же он вернется? Вообще, не пойму, что происходит. Пропал ни с того ни сего.

— Скорее всего, у Семена что-то случилось, и сейчас он там, — отвечает Вова.

Я не спешу сообщать о своем возвращении. Восстанавливается зрение, теперь я вижу, что эти двое сидят на кухне незнакомой квартиры. Здесь вполне прилично: кухня просторная и светлая, бытовая техника вся новая и современная, как и интерьер. Сами подопечные пьют чай, а на столе наполовину съеденный торт.

«Я здесь», — решаю я все-таки оповестить о своем присутствии.

Санька резко ставит чашку и возбужденно говорит Вове:

— Он вернулся.

— Так пусть это, — чешет в затылке Вовчик, — в себя идет и будем общаться по-человечески, — и заглядывая Сане в глаза, он добавляет: — Эй, дружище, торт будешь?

От торта я бы не отказался, но учитывая, где я оставил тело, и где они сейчас...

— Мы тебя перевезли, — словно бы прочитав мои мысли, деловито говорит Санек. — Правда, пахнешь ты так себе, поэтому, пока не сходишь в душ, на кухню не заходи.

«Даже так?» — удивляюсь я.

Выбираю меню и переключаюсь на собственное тело.

Снова наваливаются мерзкие ощущения. Но, стоит отметить, сейчас меня куда больше беспокоят дикий голод и жажда, нежели ломки. Они все еще есть, но куда менее ощутимы, и если не обращать внимания, с этим можно жить.

Я лежу в спальне на небольшом диване, в другом конце комнаты на двуспальной кровати спит Мишка, раскинув руки в стороны.

От меня действительно разит мочой и потом. Встаю и отправляюсь на поиски душа. Пока иду, отмечаю про себя, что квартира трёхкомнатная, прохожу гостиную и еще одну спальню, в которой замечаю, что еще кто-то спит. Я, конечно же, захожу посмотреть, кто там.

Стоит только войти, как человек на кровати привстает и женским голосом говорит:

— Здравствуйте, Леонид. Я Варвара Никитична, Вовочкина мама. Рада, что вы уже пришли в себя.

Чувствуя себя совершенно неловко оттого, что вломился в комнату к больной женщине. В ответ быстро тараторю:

— Рад знакомству, извините, что побеспокоил, я просто душ искал.

— Дальше по коридору, — вежливо отвечает она, а я тут же спешу выйти.

Так, ясно, Вова уже даже маму успел забрать. Значит, мы в ее квартире? Хотя что-то не сходится, учитывая статус Вована. Такая квартира сервусам не по карману. Ответ напрашивается сам собой, ребята сняли эту квартиру, чтобы залечь на дно, деньги-то у Сани есть. Разумно.

Нахожу ванную комнату и раздеваюсь. Одежду закидываю в стирку, хотя от нее так разит, что больше хочется ее сжечь, чем постирать. Затем пью прямо из крана. Пить хочется так, что вообще плевать, какая там вода. Напившись, отправляюсь мыться.

Что ж, ребята справились и без меня. Это очень даже хорошо, что они такие самостоятельные. Хотя, мое самолюбие немного задето. Я уже привык, что без меня они и шагу ступить не могут, а они, оказывается нет, сами все.

И если бы не очередная подлянка от Императора в виде штрафа... Черт, как же это бесит! А что, если бы они не справились? Что если бы их нашли светляки? Получается, я мог вообще не вернуться, если б с кем-нибудь из них что-то случилось? Нет, это однозначно бесит.

Закончив мыться, натягиваю банный халат, так как другой одежды не имеется, и шлепаю к ребятам.

— Я чист и пахуч! — заявляю с порога.

Вовчик поджимает губы в усмешке, а Санек с интересом осматривает меня с головы до ног.

— Так намного лучше, — одаривает она меня лучезарной улыбкой, — садись, я тебе торт отрежу. Будешь есть, а мы пока введем тебя в курс дела.

Не возражаю, сажусь:

— А есть еще что-то кроме торта? Я бы и от простой еды не отказался.

Не дожидаясь ответа, встаю и открываю холодильник, сразу вижу, что и тут ребята уже подсуетились. Холодильник забит едой до отказа. Даже глаза разбегаются. Хватаю миску с мясным салатом и еще мандаринку — то, что нужно. Считай, летний новогодний ужин.

Пока я накладываю салат в тарелку, Саня не выдерживает и начинает говорить:

— В общем, так! Мы решили с Вовой снять квартиру, потому что опасаемся, что нас могут искать люди Чащовского.

— Мы в Краснодаре? — спрашиваю и сажусь за стол.

— Да, на окраине, — отвечает Вова, — мне помог снять квартиру Бессонов в Проксима-центре. Снимал на свое имя, хоть и за наши деньги. Но здесь никто не будет нас искать. А еще мой пэку временно заблокирован для слежки, что-то типа защита свидетелей. Так что партии Света меня не отследить. Но не милиции, — он многозначительно вскидывает брови и показывает вторую руку с браслетом, на котором красуется красный маячок.

— Ты под домашним арестом? — хмурюсь я.

— Ну уж нет, — усмехается Вовчик, — это для моей безопасности. Стоит только нажать, и браслет тут же отправляет сигнал тревоги с моим местонахождением куда нужно.

— Ла-а-адно, — тяну я. — Но меня интересуют подробности. Как решили с Бессоновым? Как вообще все прошло?

— Не знаю, как, но он сделал просто невозможное! — на выдохе говорит Вова.

Я заинтересованно киваю, а сам активно наворачиваю салат и жую. Ну и голодный же я!

— У меня же теперь сверхспособность, — продолжает Вова. — Это неважно, но она тоже сыграла нам на руку.

— Угу, — поддерживает Саня, — у сверхов много поблажек.

Вова кидает в ее сторону возмущенный взгляд, мол, не перебивай, и продолжает:

— Аркадий уговорил начальника провести меня задним числом как крота. Меня якобы завербовали три недели назад. В общем, по всем документам я числюсь даже не как свидетель или осведомитель. Я полноправно сотрудничал с милицией. Ну а сверхов вообще строго не судят. Я типа герой, людей спасал. Даже на суд не надо являться. Но мы все равно явимся. Это будет наш единственный шанс, чтобы избавиться от этого урода Чащовского, — он со всей серьезностью тычет на меня пальцем и добавляет: — Ты обещал, Леня.

— Я свои обещания всегда выполняю, — отвечаю я, затем спрашиваю: — Как твои сверхспособности? Уже испытывал?

— Ага, — весело улыбается Вова, — зацени.

Он взмахивает рукой, при этом продолжает безотрывно смотреть на меня и довольно усмехаться. Все ложки и ножи, что были на столе, плавно отрываются от поверхности и поднимаются вверх. Даже свою ложку я не могу удержать, и она тоже выскальзывает из пальцев.

— Ей, дай поесть нормально, — я хватаю свою ложку, и вся парящая посуда в тот же миг падает на стол.

— Т-с-с! — возмущенно шипит Санек. — Перебудите всех!

— Ну, вот. Видел? — довольный собой спрашивает Вова.

— Я и у Казачинского все видел. Ты это только с металлом можешь?

— Угу, — кивает Вова, — пробовал другие предметы — но там ничего. Только железяки. Еще выяснил, что силой мысли могу поднять столько же, сколько и физически. Зато со скоростью нормально. Мы с Мишкой проводили тут вечером эксперимент. Он кидал в меня ложки, а я останавливал. Ни разу не было осечки.

— Ага, они тут чуть всю кухню не переколотили своими экспериментами, — недовольно говорит Саня.

— Знаешь, как твоя способность называется? — спрашиваю Вову.

— Ну-у, — наморщив лоб, тянет он, — что-то вроде телекинеза, но только с металлом. Может металлический телекинез?

Я быстро захожу в статистики и смотрю название его сверхспособности.

— Нет, это не телекинез... Твоя способность называется — управление металлом.

— Хм-м, — на лице Вована появляется легкое удивление и задумчивость.

— Это получается, ты не только двигать его можешь! — спешит озвучить свою догадку Саня. — А ну-ка, попробуй нагреть ложку!

Она хватает со стола первую попавшуюся чайную ложку и едва не тычет ею Вове в лицо.

Вован с самым серьезным видом сосредотачивается на ложке. Проходит несколько секунд, Саня на всякий случай кладет ее на стол и иногда трогает осторожно пальцем.

— Кажется, немного нагрелась, — говорит она.

Я тоже трогаю — теплая. Но не факт, что это не Саня ее нагрела своей рукой.

— Сейчас, подождите, не отвлекайте, — говорит Вова.

Мы не мешаем, замираем и ждем. А Вован так напряжен, что того и гляди, вена на лбу лопнет.

— Фу-у-х, нет! Не выходит! — на выдохе говорит он, хватает ложку и тут же отшвыривает от себя с шипением. — Зараза! Обжегся!

Палец тут же краснеет, Вова по инерции засовывает его в рот.

— Вот видишь, получилось! — радостно сообщает Санек. — Нужно подумать, что еще ты можешь делать с металлом. Вдруг умеешь из железа золото делать. Нам бы такое очень пригодилось.

— Вряд ли, — усмехаюсь я. — А вот плавить, менять форму, охлаждать — это, скорее всего, тебе под силу. Я тебе уже даже геройское погоняло придумал — Вовка Литейщик.

Саня начинает тихо смеяться.

— Очень смешно, — бурчит он. — Я и так литейщиком числюсь.

— Ну теперь-то ты там больше не работаешь. Да и завод ваш, скорее всего, прикроют.

— Не прикроют. Он принадлежит партии Света. Кузьмич там у них директором числился. Но скандал будет знатный наверняка.

— Ну и здорово, хоть где-то подгадили этим светлякам. Сразу на душе стало хорошо и приятно.

Я отставляю тарелку из-под салата и переключаюсь на Саню:

— Ну а вы как вчера доехали? Про события в ангаре что-нибудь было в новостях?

Саня загадочно улыбается, явно выдерживает интригу, после небольшой паузы игриво произносит:

— Ну-у-у, жена к водителю вернулась. Позвонила ему, как только мы въехали в Краснодар. Ох и обрадовался же он! Твоя способность работает отлично.

— Ну а про ангар? — подыгрываю ей, эту новость он явно придержала напоследок, по глазам вижу.

— Была такая новость, — улыбается она лукаво. — Травма на производстве постигла Володина. Страшное несчастье, оторвало руки зерноуборочным комбайном.

— Хм-м-м, — тяну я и начинаю задумчиво чистить мандаринку. — Наверное, глава колхоза решил скрыть наличие ангара, который он якобы списал. А если бы правду рассказали, все бы вскрылось: и про то, что он его бандитам продал, и про то, что там оружие хранилось...

— Еще в новостях было про то, что этот Женя Володин был подающим надежды музыкантом. Играл на гитаре в рок-группе, — говорит Санек. — Не знаю, от кого ты получаешь свои задания, но ему явно не нравилось творчество этого бедолаги. Настолько, что решил, что лучше ему жить без рук. Хотя... Это же травма на производстве.

Она смотрит на Вову, а он в подтверждение чего-то, что я не понимаю, кивает ей:

— Угу, биопротезы выпишут от партии, — и поясняет уже для меня: — Они такие, что от настоящих рук фиг отличишь, если стык спрятать.

Я кладу дольку мандаринки в рот и глубоко призадумываюсь: зачем Императору могло понадобиться отрывать руки парню? Не убивать, а именно лишить конечностей? А может, он рассчитывал, что его убьет, но не вышло? Или он был потенциальным светляком и, покалечив его, Император попросту вывел парня из игры.

Последняя версия мне кажется куда более логичной. К тому же Легат говорил, что следующим будет этап — Чистка, где светляки будут набирать своих серхов одержимых, точнее — просветленных, у них они ведь так вроде называются.

— Л-ё-онь! — зовет меня Санек и по всей видимости уже не первый раз.

— А?

— Что по поводу вступления в партию Жизни? Мы с Вовой собираемся это сделать завтра. Семен, как мы думаем, тоже вскоре сможет присоединиться. Но как с вами быть? Какой план?

— У нас целых три варианта, — пожимаю я плечами, — и, если подумать, это немало. Какой-нибудь из них обязательно должен сработать. Самым осуществимым мне кажется тот, где мы перебиваем Семкиным обнулителем пэку, которые ты прихватили из ангара. Они ведь у тебя?

Саня утвердительно кивает.

— А еще два каких? — вопросительно вскидывает брови Вова.

— Я же тебе рассказывала про его новую способность, — не дает мне ответить Саня. — Сделка с дьяволом или что-то в этом роде.

— Не с дьяволом, — возражаю я. — В общем, неважно как она называется, но если подумать, то ее можно применить. Правда, придется искать нужного человека, который имеет полномочия и доступ к системе Умко. Ну и третий — использовать свое положение. Есть у меня догадка, что нынешние Верховные партии Жизни могут быть в курсе нашей, так сказать, организации.

— Ты хотел сказать — секты, — язвительно усмехается Санек.

В ответ я только осуждающе смотрю и подвигаю к себе торт.

— Значит, — говорю я, снимая крем с торта чайной ложкой, — начинаем действовать с завтрашнего дня. Сейчас я доем и пойду проверю Семена. Если ему сделали пэку, значит, и нефиг сидеть в партии прогрессовцев. А еще нужно, чтобы он съездил домой за обнулителем. Который сейчас час?

Саня и Вовчик одновременно поднимают руки и смотрят время на пэку.

— Полвторого.

Я от досады цокаю языком:

— Семка поди дрыхнет сейчас. Ну ладно, придется разбудить. Да и вообще, его все равно нужно проверить.

— Нам, наверное, тоже пора спать, — косится странно Вова на Саню.

Санек кривит недовольную мину и хмурится.

— А что происходит? — интересуюсь я.

— Вова сказал своей маме, что я его девушка, — поджимает недовольно губы Санек. — И теперь нам придется спать в одной постели.

— Вообще-то, других спальных мест больше нет. И вообще, что я должен был, по-твоему, сказать? — злым шепотом, спрашивает Вова. — Что мы вместе прячемся от партии Света, которая хочет нас прикончить?

— Да лучше бы так, — язвительно говорит Санек и резко переключается на меня: — Если что, мы сказали тете Варе, что Миша твой брат, и вы тоже прячетесь от бандитов.

— Понял, принял, — отвечаю я, облизываю ложку и несу всю посуду в раковину мыть.

Когда с посудой покончено, поворачиваюсь к ребятам:

— Ну все, голубки, я пошел Семена проведаю. А вы бы шли уже спать. Если завтра собираемся посетить партию Жизни, нужно выспаться.

Оставляю их, но прежде чем и отправиться на тот диван, где очнулся, решаю, что сначала нужно сходить в туалет. Сомнительное удовольствие — просыпаться в луже.

После туалета заваливаюсь на диван, переключаюсь на Семена.

Я ожидаю услышать привычный богатырский храп, но вместо этого в уши ударяет громкая клубная музыка.

О-о-чень интересно!

Чувствую во рту вкус алкоголя, да и вообще, сразу ощущаю легкое опьянение. Зад Семена покоится на чем-то мягком, рядом женский голос с упоением что-то рассказывает, пытаясь перекричать музыку.

Наконец проясняется зрение. Вижу танцевальный зал, светомузыка мигает. Первое, что приходит на ум — мы в ночном клубе.

Неужели Сема настолько идиот, чтобы отправиться развлекаться в то время, когда ему угрожает смертельная опасность?

Рядом с нами компания мужчин и женщин. Я не сразу опознаю среди них Эллу Стриж и Волну. Они не в своих супергеройских костюмах, а в обычной одежде. Остальные, по всей видимости, тоже сверхи. На танцполе не слишком людно. Несколько мужчин и женщин. Да и вообще здесь людей немного — от силы человек двадцать, не считая девушки бармена у стойки и косматого диджея за пультом.

А еще обращаю внимание, что Сема без гипса и костылей, даже вон слегка пританцовывает еще недавно сломанной ногой.

— Ну давай, Семен, выпьем за тебя! — громко произносит Волна, призывно поднимает рюмку и сам встает: — Друзья, эту рюмку я поднимаю за нового члена нашей команды, за нового члена нашей дружной семьи сверхов, за нашего единомышленника и приверженца идей прогресса. За Разрушителя!

— За Разрушителя! — дружно подхватывает компания, и все чокаются.

Так, надо увести отсюда Сему и поговорить. Что здесь происходит, я кажется уже понял. Сверхи Прогресса устроили вечеринку в честь нового члена команды. Это, конечно, все здорово, но сейчас не то время, чтобы развлекаться, завтра он мне нужен трезвым.

Забираю контроль, выпить ему не даю, а ставлю полную рюмку обратно.

Светленькая миниатюрная девушка с не очень симпатичным невзрачным лицом вопросительно смотрит на него и громко спрашивает:

— Что случилось, Семен?

— Мне в уборную надо, — говорю я и выхожу из-за стола.

После, чтобы не бродить тут как дурак в поисках туалета, возвращаю Семену контроль.

— Привет, Лень, — тихо говорит Сема, и судя по его тону, кажется, он не слишком-то мне и рад.

Сема выходит из помещения, и мы попадаем в знакомый коридор. Оказывается, мы все это время находились в штабе Прогресса, а ни в каком ни ночном клубе. Хорошо они тут устроились — значит, зал для вечеринок. Что еще у них тут имеется? Ресторан? Салон красоты? Кинотеатр?

Семен проходит по коридору и заходит в дверь с вывеской мужского туалета.

— Где ты пропадал? — спрашивает он, как только закрывает дверь.

— Долго рассказывать. Ты лучше расскажи, как у тебя дела. Смотрю, веселишься.

— Ну-у, да, — каким-то виноватым тоном говорит он, словно бы я его отчитываю или упрекаю. — Здесь у сверхов так принято, — зачем-то начинает оправдываться Семен. — Ребята устроили для меня вечеринку, а еще была церемония посвящения в сверхи. Мне сегодня регистрацию сделали и вот, пэку вернули.

Он демонстрирует руку с пэку.

— Это, конечно, интересно, но я бы не советовал тебе слишком тут со всеми сближаться. Не забывай, что это уже практически не твоя партия и очень скоро тебе придется со всеми распрощаться.

— А если я не хочу с ними прощаться? — внезапно сердито говорит он.

Это еще что за капризы?

— Хочешь, не хочешь, а надо! — безапелляционным тоном произношу я. — Не забывай, я могу контролировать тебя, так что давай без этих вот приколов. Лучше расскажи, что прогрессовцы решили с партией Света.

— Да ничего такого и не решили, — бурчит Семен. — Все нормально. Они заплатили мне компенсацию, Лучик приезжала, ногу мне исцелила, видишь вон.

Он поднимает ногу, как будто я мог не заметить, что он без костылей и гипса.

— В остальном все замяли, — продолжает он. — Принесли мне извинения, я подписал документ о неразглашении, они тоже подписали соглашение о том, что если в течение полугода со мной что-либо произойдет, вся информация об инциденте тут же будет обнародована. Ну а еще отец звонил. Говорил, что не знал, что такое может произойти. Пытался убедить меня, что случилась ошибка. За Мишку больше никто не спрашивал. Вообще! О нем как будто все забыли.

— Ну милиция наверняка его до сих пор ищет, — забираю контроль и говорю я.

— Это да. И светлые наверняка ищут. Просто теперь тихо. Меня ведь больше впутывать в это нельзя. Я вот что думаю, — Семен делает паузу и начинает нервно дергать ремешок на пэку. — Я готов вам помочь и все такое, даже обнулитель готов использовать... Но это... Из партии Прогресса я уходить не хочу.

— Нет, ну твою ж мать! — не скрывая злости, выдираю я у него контроль. — Не хочу уходить! Ты погляди какой! Ты думаешь, у тебя выбор есть?! Ни у кого из нас его нет. Если ты решил, что особенный, то поспешу спустить тебя с небес на землю — нам всем не повезло! Никто, в том числе и я, ничего подобного не просил. Но извините! Правила есть правила. И если ты не вступишь в партию Жизни, остальным до конца своих дней придется прятаться от светляков из-за того, что мы не заняли эту чертову башню. И это в лучшем случае! А в худшем — кого-нибудь из них скоро найдут и убьют!

Я понимаю, что уже ору, поэтому выдыхаю и затыкаюсь. Как-то это слишком уж выбило меня из колеи. От кого, от кого, но от Семена я такой подлянки уж точно не ожидал.

— Ты же собирался бороться с системой, а тут вдруг что? — продолжаю я. — Что случилось, Сема? Стоило только поманить тебя плюшками для сверхов и ты вдруг передумал?

Контроль Семену не отдаю, пусть там молча возмущается. Мне и самому нужно время, чтобы успокоиться.

Довольно долго я молчу, потом наконец, говорю:

— Завтра утром ты уезжаешь отсюда. И едешь прямиком в штаб партии Жизни. Там будет Вова и Саня. Ты меня услышал.

Я отдаю ему контроль. Хотя меня так и подмывает уйти молча и оставить его наедине с осмысливанием последствий того, что он собирается сделать.

— Знаешь, — тяжелым тоном говорит он, — все, что ты говоришь, кажется мне бессмыслицей. В этом нет никакой логики и смысла. Бороться со злом, поднимать партию Жизни, а сами мы — избранные. И у нас есть типа великая миссия — сломать рейтинговую систему. А ты — наш главнокомандующий демон... Чушь какая-то!

— Ты прав. Чушь. Предлагаю выкопать яму, лечь туда и начать закапываться. Потому что какой в этом смысл? Можем пожертвовать кем-нибудь, кого не жалко. Например, Вовой. Да? Его убьют, я исчезну, но мне будет все равно, я этого даже не пойму, а вы продолжите жить, как прежде. Точнее, даже лучше. Теперь-то вы знаете, что вы сверхлюди. Так тебя устроит?!

Семен молчит, пыхтит пристыженно и ничего не отвечает.

Проходит довольно много времени, я уже начинаю подумывать, чтобы свалить, а завтра утром вернуться, отобрать у него контроль и самостоятельно притащить в партию Жизни.

Но вдруг Семен печально спрашивает:

— Неужели нет другого выхода?

— Есть! — зло восклицаю я. — Есть, Семен! Вступить всем разом в партию Жизни! Самый верный и простой способ! Короче, хватит. Развел тут, понимаешь. Ты все равно будешь делать, то что надо. А не будешь, я сам сделаю вместо тебя.

Ответить он мне не успевает. За дверью слышится какой-то шум, резко замолкает музыка, раздается отчаянный, полный ужаса крик.

— Что там? — настороженно спрашивает Семен.

— Пока не посмотришь, не узнаешь, — говорю я, забрав контроль, и сам открываю дверь.

Но стоит мне только ее приоткрыть, как по ушам ударяет ужасающий звук, от которого, кажется, начинают плавиться мозги.

Я тут же захлопываю дверь. Это слегка помогает, но звук продолжает пульсировать в ушах, острой иглой скрежетать по мозгам.

Я закрываю уши и ору Семе:

— Это Дарья Банши! Она пришла убить Стриж. Предлагаю отсидеться здесь, пока все не закончится.

Отдаю контроль.

— Нет, мы должны ее спасти! — в ужасе кричит Сема и рывком вылетает в коридор.

Да твою ж дивизию! Забираю контроль и возвращаю Семена в туалет.

Плевать на Стриж. Здесь в туалете безопасней.

Мозгодробильный звук прекращается. Я конечно понимаю, что Семен мне этого не простит, но к черту геройства, когда здесь сумасшедшая сверхбаба, которая умеет своим криком плавить мозги. К тому же она пришла не за нами. Это конечно ни хрена не по-геройски, но там в танцевальном зале была куча сверхлюдей. Сами пусть расхлебывают.

И вот пока я это все думаю, вдруг за дверью раздается детский плач.

— Тихо, милая, тихо, я не причиню тебе вреда, — доносится знакомый голос Банши. — Мы просто немного проучим твою маму.

Скотство!

Кошмары Эллы оказывается были далеко не беспочвенны. А теперь они и вовсе вот-вот воплотятся в жизнь.

Тут же перед глазами вспыхивает воспоминание, как взрывается голова малышки, как разлетаются на куски по салону автобуса ее мозги.

Я тихо матерюсь и уже для Семена говорю:

— Ладно, идем спасать твою гребаную Эллу Стриж.

Глава 14

Прежде чем выйти, беру туалетную бумагу и набиваю ее Семену в уши. Не то чтобы я рассчитываю, что это слишком поможет, но если даже хоть немного спасет от того ужасающего визга, уже хорошо. Затем закрываю уши ладошками и выхожу из туалета.

В коридоре уже никого нет.

Осторожно, чтобы не шуметь, крадусь к двери в зал. Стоит открыть дверь, как натыкаюсь на обезглавленного парня в луже крови, самой головы нигде не видать.

Все сверхи сидят в углу и зашуганно смотрят на Дарью. Тоже мне герои, блин.

Выглядит Дарья не так замечательно, как в кошмаре Эллы. А в точности, как и подобает выглядеть сумасшедшей: на ней больничная грязная одежда, светлые волосы спутаны и торчат нечесаными космами. Она держит хныкающую дочь Эллы на руках.

Сама Элла стоит на коленях в центре танцпола. За плечо ее держит полноватый обрюзгший мужик с огромной плешью в центре головы и трем клочками волос над ушами. Морда у него весьма неприятная, какая-то крысиная: вытянутое вперед лицо, сощуренные маленькие глаза. Он тоже в больничной одежде. Значит, сокамерник Дарьи. Кто там еще был? Скунс? Очень даже похож.

— Пожалуйста, не тронь ее! — сквозь слезы кричит Элла. — Она ни в чем не виновата!

Я же думаю, как действовать. Нужно быстро обезвредить Банши. Вонючка тоже опасен, судя по тому, что говорила Гофман. Но он, к счастью, не умеет криками взрывать головы. Значит, первая цель Дарья. А со Скунсом уже другие сверхи как-нибудь разберутся.

Жаль, что из базовых способностей со слухом у меня только усиление, если бы можно было отключить слух, это решило бы основную проблему. Но придется выкручиваться с тем, что имеется. Трезубец, кошмары и Семкина взрывная волна.

Начнем, пожалуй, с нее.

Влетаю в зал, едва не поскользнувшись на луже крови. Тут же привлекаю внимание. Спешу отдать Семену контроль, так как он своей сверхспособностью наверняка умеет пользоваться лучше, чем я.

Семен тут же изо всех сил топает ногой. И такого эффекта даже я не ожидаю.

Волна первой достигает Дарью, ее откидывает назад как куклу, девочка в ее руках отчаянно вскрикивает. Следом раскидывает всех остальных. Мебель, посуда, все, что стоит на пути способности Семки, переворачивается и летит к чертовой матери в другой конец зала. Апофеозом взрывной волны становятся эпично вылетевшие панорамные окна.

Порывистый ветер тут же рвется в помещение. Отлично, теперь эффективность Скунса будет не так сильна.

— Оставь девочку в покое! — грозно говорит Семен.

Получается уж слишком по-геройски, но ему простительно.

Банши удивленно усмехается, начинает подниматься на ноги, в этот миг теряет бдительность, и ребенок тут же вырывается и бежит к Элле.

— Вы посмотрите, кто тут у нас! — радостно говорит Дарья. — Это же ты нас спас из лаборатории. Та же самая способность — ее ни с чем не перепутаешь! Так уж и быть, тебя я убивать не стану!

Только она это говорит, как кто-то из сверхов позади нее выпускает молнию и бьет Дарью прямо в спину. Банши подкашивается и падает на колени.

В помещении резко начинает вонять. Да так жутко вонять, что аж в глазах темнеет. Отбираю у Семы контроль, затаиваю дыхание.

От этого запаха близстоящие со Скунсом сверхи падают на пол. То ли сознание потеряли, то ли этот запах действительно жутко ядовит.

Элла с дочкой срывается с места и уносится прочь прямиком в выбитое окно. Банши все еще дергаясь от разряда, провожает ее злющим взглядом, а затем резко выворачивается и кричит.

Сверхчеловек с молнией тут же отпускает атаку и хватается за голову, остальные сверхи, что находились с ним рядом, в ужасе прикрывают уши и пытаются отползти.

Нам с Семеном тоже неслабо бьет по ушам. Сема несколько раз порывается топнуть, но звук заставляется сгибаться пополам, зажимать уши с такой силой, что еще немного и он вдавит их в голову.

Кое-как я активирую трезубец, но навести его на Банши никак не выходит.

У сверха с электрокинезом взрывается голова, как переспелый арбуз. Кровь и мозги летят на сверхов. Больше всех перепадает Волне, так как он близко. Он удивленно таращится на Банши и, кажется, способность крикуньи на него больше не действует. Похоже, парень попросту оглох.

Наконец, у Дарьи заканчивается дыхание и она замолкает.

Я тут же направляю на нее трезубец и поджигаю. Я вкладываю в него всю мощь, чтобы спалить эту крикунью дотла мгновенно. Но в эту саму секунду Волна, чтобы его черти сожрали, обрушивает на Банши ливень.

Жар трезубца с шипением гаснет. Я снова пытаюсь ее поджечь, но огня нет. Приходится приглушить способность и не поджигать, а разогревать Банши изнутри. Но как я ни стараюсь, у меня ничего не выходит. Банши вновь открывает рот. Я спешу отдать контроль Семе.

— Давай! — командую я.

Семен шарашит ногой по полу. Несколько сверхов от ударной волны вылетают в окно. А этаж здесь, на минуточку, двадцать третий. И вряд ли кто-нибудь из них умеет летать как Элла. Черт!

Других сверхов впечатывает со всего размаху в стену в том числе и тех, что были без сознания.

Банши успевает схватиться за металлическую раму окна и удержаться. Откуда в ней столько прыти, но как только взрывная волна проносится, Банши тут же запрыгивает обратно в помещение.

Кто-то из сверхов швыряет в Банши стол, надеясь вышвырнуть ее в окно, но она уворачивается и ей прилетает лишь в плечо. И судя по злющему взгляду, теперь Банши явно вознамерилась нас всех здесь прикончить.

Использовать свою сверхспособность Сема больше не решается, видимо, опасается, что снова нечаянно выкинет сверхов в окно.

Зато я ничего не опасаюсь и снова активирую трезубец. Навожу на Банши и врубаю на всю мощь, как раз в тот миг, когда она снова открывает рот.

Она вспыхивает с такой силой, словно ее перед этим бензином окатили. Крик Банши проносится с такой мощью, что мы падаем на пол. Что происходит дальше, не видим, потому что звук настолько мощный, что кажется еще немного, и нас постигнет участь тех сверхов со взорванными головами.

У Семена начинают кровоточить уши. Я тут же запускаю исцеление, еще не хватало оглохнуть из-за этой сумасшедшей.

Дарья горит слишком долго, никак не сгорая и не умирая. Ее крик, кажется, не прекращается целую вечность. А затем он затихает так резко, что я уже ненароком думаю, что Семен окончательно оглох.

В помещении стоит запах гари. Но он тут же сменяется ядовитой вонью Скунса. Я только и успеваю краем глаза заметить, как он в ужасе улепетывает прочь, оставляя за собой зеленоватый след газа.

Поднимаю глаза, взглянуть на труп Дарьи Банши. Трезубец работал на всю мощь, и после такого пламени никто не мог выжить, поэтому ожидаю увидеть там только горстку пепла.

Но Банши не превратилась в пепел и даже не стала обуглившейся головешкой. На ней сгорела одежда, ее косматые волосы исчезли и теперь лысая голова Дарьи покрыта копотью, как и все остальное тело. Но на самой Дарье ни единого ожога.

Да что же за чудовище эта Банши?! Ее же вообще ничего не берет.

Она начинает подниматься на ноги. Ее лицо перекашивается от прескверной безумной улыбки.

— Тупицы! Партия Света вколола в меня столько своей экспериментальной гадости, что меня теперь ничего берет, — сипло и победоносно говорит Банши, не сводя с меня глаз.

И как это она догадалась, что поджарить ее пытались именно мы?

— Не хотела тебя убивать, жирдяй, — вздыхает она, — но теперь видимо придется. Такие назойливые мухи, как ты, вечно все портят.

Она напрягается всем телом, набирая в грудь побольше воздуха. Я активирую остолбенение. Все в тот же миг застывают.

Надо было сразу использовать эту способность, как только Семен взрывной волной вышиб окна. Но хорошая мысля, как говорится...

Я поднимаю Семена на ноги и несусь на Банши. С разбегу толкаю ее, и она вылетает в окно.

Если уж и это не сработает, тогда пусть с ней разбираются светляки и прогрессовцы. А я пас, мне и без того проблем хватает.

Я стою и смотрю на ночной город. Внизу слышится вой приближающихся сирен. Пытаюсь разглядеть тело Банши внизу, но слишком темно и высоко, чтобы что-либо разглядеть. Снизу слышится рокот, прямо напротив нас зависают черные небольшие дроны. Они влетают внутрь помещения, заставив меня оборачиваться. Дроны целятся маленькими камерами, как любопытные насекомые, осматривая все вокруг.

Проходит несколько секунд, и все отмирают: начинают копошиться, стонать, молить о помощи.

— Все в порядке! — парень сверх машет дронам рукой. —Они сбежали, я их сейчас догоню.

И он тут же на сверхскорости срывается с места, взметая по пути мелкий мусор и осколки.

Здесь только и остается, как молчаливо сматериться. Ну мать вашу. Сверхскорость? А раньше нельзя было ее использовать? Вышвырнуть, например, Банши в окно? Или поимка преступников лишь предлог, а сам он попросту свалил отсюда подальше?

Нет, совсем мелкие и никчемные герои в этой партии Прогресса. Их тут была целая куча и никто толком не смог справиться с сумасшедшей крикуньей и вонючкой. Тоже мне сверхлюди. Та же Элла тоже свалила, хотя могла взять эту Банши и вышвырнуть в окно. Видимо, герои они только на камеру.

— Давай-ка, Семён, свалим отсюда под шумок, — говорю я. — А то сейчас набегут прогрессовцы, начнут допытываться про пиромантию. А тут еще и эта Банши рассказала, что мы ее выпустили. Вряд ли Стриж, когда узнает, спасибо тебе скажет.

— Да, пожалуй, ты прав, — спешит согласиться Семен.

Затем он резко разворачивается и шагает прочь.

Мы выходим в коридор, мимо проносится толпа охранников.

— Вы не ранены? — спрашивает кто-то из них у нас.

В ответ Семен только отрицательно качает головой.

— Нужно, чтобы вас осмотрел врач. Никуда не уходите, — и сказав это, охранник уносится дальше по коридору к месту происшествия.

Мы с Семеном долго ждем лифта, наконец створки разъезжаются и оттуда вылетает Инга и еще несколько человек медиков.

— Семен! Вы как? У вас кровь! — восклицает Инга, обеспокоенно осматривая его.

— Да все со мной в порядке! — пытается отмахнуться Сема от подлетевшего к нему медика.

— Я все равно должен вас осмотреть, — настойчиво произносит медик.

Семен, кажется, поддается, но меня такое не устраивает, я его уже исцелил, незачем тратить время на осмотр. Забираю контроль.

— Я сказал, со мной все в порядке. Окажите помощь другим. Там некоторые оглохли и сознание потеряли. А у кого-то и вовсе голова взорвалась! — сердито отвечаю я, всем своим видом давая понять, чтобы от меня отвалили.

Медик даже слегка отшатывается, когда я все это вываливаю на него. А я, не дожидаясь дальнейшей реакции, захожу в лифт.

К счастью, нас больше никто не трогает, и мы спокойно доезжаем в лифте до первого этажа.

— И куда мне ехать теперь? — спрашивает Семен. — А если партия Света снова нападет?

— Сомневаюсь, что они тебя тут караулят сутками напролет. А поедешь ты в квартиру, где сейчас остальные. И завтра утром мы все вместе, как и планировали, поедем в партию Жизни и вступим в нее.

— А где эта квартира находится?

— А, ну да, точно! Погоди минутку, сейчас быстро сгоняю и узнаю адрес.

И только я собираюсь уйти, как Сема меня останавливает:

— Нет, не бросай меня! — категорично восклицает он. — Там же еще этот — вонючка. А еще охрана. Не уверен, что меня просто так выпустят.

— В смысле — не выпустят?! Ты что? В заложниках у них?

— Ну-у-у, Инга — это администратор сверхлюдей, она мне говорила, что лучше пока не выходить из штаба. Мол, это ради моей безопасности и все такое.

— Но ведь и удерживать здесь они тебя не могут? — возмущенно интересуюсь я.

— Наверное не могут, — неуверенно тянет Семен.

Лифт распахивается. Здесь в вестибюле сплошной погром и кровище — последствия вероломного вторжения Банши и Скунса. У входа стоит несколько карет скорой помощи, все помещение заполонила милиция и охрана. А еще валяются трупы, и стоят носилки с черными закрытыми наглухо мешками.

— Если бы знал, что Банши на такое способна, ни за что бы не нажал тут кнопку и не выпустил ее, — окинув всю эту картину взглядом, говорит Семен.

— Твоей вины здесь нет, — возражаю я. — Партия Света не должна была ее держать взаперти. Дарья Банши числилась мертвой. Она должна была понести наказание по закону, а не сидеть в лаборатории светляков. Это на их совести.

— Эй, Разрушитель! — вдруг окрикивает кто-то Семена.

Ты посмотри, не успел стать сверхом, а уже по геройскому псевдониму зовут.

Семен оборачивается и натыкается на мужчину в строгом костюме с нашивкой партии Прогресса и надписью служба безопасности.

— Ты ведь был там наверху во время происшествия? — спрашивает безопасник.

— Начальник охраны, — глупо улыбается Семен, а говорит это мне. Но затем сразу же отвечает начальнику: — Да, я там был.

— Пойдем со мной, пока милиция не начала тебя допрашивать. Расскажешь, что там произошло, — он хватает Семена под руку и, даже не дав тому опомниться, быстро начинает уводить его из вестибюля.

Ну и на кой черт он сказал, что там был?

Забираю контроль и останавливаюсь, вырывая руку:

— Честно говоря, мне нечего рассказывать. Я был в туалете, затем услышал странный звук, а потом от этого звука у меня чуть мозги из ушей не вытекли. Я потерял сознание, а после все закончилось. И вот я здесь.

Безопасник удивленно вскидывает брови и снисходительно улыбается:

— Не глупи, я лично видел тебя через камеры видеонаблюдения. Зачем ты лжешь?

Так, ладно, надоели. Я уже предчувствую, чем это закончится. Мы Семеном от партии Света ушли, от безумной Банши ушли, и от тебя партия Прогресса тоже уйдем.

Активирую остолбенение. Да, понимаю, что камеры по-прежнему работают и в вестибюле их не менее десяти с разных ракурсов. Да и само остолбенение своим радиусом действия в пятнадцать метров захватывает далеко не всех. Но мне плевать! Надело осторожничать.

Милиция, медики, охранники, которые не попадают под способность остолбенения, изумленно переглядываются, пытаясь сообразить, что происходит и почему все замерли.

Я тоже изображаю крайнюю степень удивления, а сам потихоньку пячусь к выходу.

И вот мы уже на улице, торопливо улепетываем, быстро оставляя позади штаб прогрессовцев.

Сейчас они, конечно, придут в себя и бросятся нас догонять. Но я твердо намерился свалить отсюда куда подальше и пусть только попробуют приблизиться.

Отдаю контроль Семену, он тут же сворачивает в ближайшую подворотню и вызывает такси.

— Ну и натворили же мы делов, — взволнованно говорит Семён и качает головой, затем сворачивает голографический экран пэку с надписью: «Водитель прибудет через пять минут».

— Мы-то в чем виноваты? — забираю контроль и возмущенно спрашиваю я. — Мы, считай, спасли их. Не всех правда... Но сами виноваты! Толпа сверхов не смогла справиться с сумасшедшей сверхбабой. Позорище!

Возвращаю Семену контроль, а он только молчит и тяжело дышит.

— Ты прав, — после довольно длительного молчания говорит он. — Я не буду в безопасности здесь. Лучше держаться вместе. Но и я не уверен, что когда мы займём Башню, это все прекратится. Что-то мне подсказывает, спокойной жизни теперь не видать мне никогда.

Я не отвечаю. Да и что здесь ответить? Я и сам думаю, что покой теперь нам будет только сниться.

Вскоре приезжает такси, и Семён садится в машину.

— Куда едем? — заспанным и недовольным голосом интересуется молодой таксист.

— Двигай, — отвечаю я, забирая контроль, — сейчас уточню адрес.

— Я без адреса никуда не поеду, — едва ли вежливо говорит водитель, устремляя в нашу сторону негодующий взгляд. — И можете мне занижать рейтинг хоть до посинения, я оспорю, потому что в никуда ехать я никак не могу.

— Одну минуту, — раздраженно отвечаю я и переключаюсь на Саню.

Мне приходится потратить немало времени, прежде чем удается разбудить ее. Я уже подумываю, как в прошлый раз применить усиление слуха, но после Банши мне внутренне тяжело снова слышать громкие звуки.

Наконец, Саня открывает глаза, сонно и раздраженно интересуется:

— Ну что там опять такое?

«Адрес ваш скажи. Семен к вам едет».

Саня, оказывается, адреса не помнит. Жду, когда она растолкает Вована, который спит на полу. Наконец, когда получаю заветный адрес, возвращаюсь к Семке.

— Да ну говорю же, мне сейчас вот-вот пришлют! — оправдывается Семен.

— Выходи, я кому сказал! — довольно грубо орет на него таксист. — Кроме тебя и другие пассажиры есть!

— Я вам заплачу за простой, не нужно так кричать, — довольно сдержанно отвечает Семен.

Я бы ответил иначе, но сейчас главное уехать, а ждать другую машину времени нет. К тому же здесь где-то бродит лысая и голая сумасшедшая Дарья Банши.

Забираю контроль и говорю адрес.

Водитель недовольно поджимает рот и кривится. Видимо, он уже рассчитывал, что снова завалится спать, избавившись от Семена.

— Это другой конец города, — недовольно ворчит он.

— Это твоя работа, — строго отвечает Семен.

Таксист все же заводит машину и трогается с места.

— Что-то у прогрессовцев случилось... — не скрывая любопытства тянет таксист, года мы проезжаем штаб. — Ого, сколько милиции! Это что?! Посмотрите! Трупы походу тянут!

Он так удивлен, что начинает тормозить, но милиционер, что растягивает ленту ограждения неподалеку, жестом указывает ему, чтобы он разворачивался и проезжал мимо.

Я изо всех сил пытаюсь высмотреть в милицейских машинах Скунса или Банши. Но никого, к сожалению, не замечаю.

Зато замечаю того самого безопасника, что хотел допросить нас. Морда у него перекошена от недовольства, он явно очень зол. К нему подбегают несколько парней в форме безопасников и разводят руками. Нас, наверное, ловили.

Безопасник смотрит прямо на наше такси, а я злорадно улыбаюсь. Потому что такси с тонированными стеклами и увидеть он нас не может. А вот насчет отследить по пэку — это уже вопрос. Не хотелось бы, чтобы они нагрянули в нашу секретную квартиру.

Забираю у Семы контроль, открываю чат в пэку и пишу:

«Партия не следит за своими сверхами по пэку?»

Семен довольно долго думает, прежде чем ответить, но вскоре пишет:

«По закону не должны».

Думает и еще добавляет:

«Нет. Наверняка они так не делают. Это незаконно».

Я немного успокаиваюсь, все-таки если бы такая возможность у них была, вряд ли бы бегали и искали нас по улицам.

До места назначения мы едем целый час. Семен начинает засыпать, но я его каждый раз бужу. Нечего здесь дрыхнуть.

Наконец, мы приезжаем к жилому комплексу, обнесенному высоким сетчатым забором, у входа стеклянная будка — пункт пропуска.

Рассчитываемся с водителем, он заметно напрягается, когда Семен ему выставляет оценку. Семка ставит ему трояк. Эх, добрый у нас все-таки Семка.

Охранник, конечно же, просто так нас не пропустит, поэтому оставляю Сему и возвращаюсь в квартиру. На этот раз в себя, чтобы никого не будить. Поднимаюсь и иду к домофону, жду, когда Семен подойдет к охраннику, назовет квартиру, а тот позвонит нам.

Я держу руку прямо у кнопки ответа на домофоне, чтобы при первом же звуке ответить и никого из домашних не беспокоить.

И стою я так довольно долго. Настолько, что зависший над кнопкой палец начинает дрожать, а локоть затекать. Так, что-то здесь неладно.

Возвращаюсь в комнату, ложусь на диван, переключаюсь на Сему.

И первое, что слышу, злобный голос Эллы Стриж:

— Ты ее выпустил! Из-за тебя чуть не погибла моя дочь! Я все слышала, Разрушитель!

Глава 15

Я сразу настраиваюсь на крайне неприятный разговор.

Нет, ну что за приставучая дама? Никакого спасу от нее нет.

— Я не думал, что так выйдет. Я не специально ее выпустил. Откуда я мог знать, что так будет? — возмущенно оправдывается Сема.

В этомиг у меня проясняется зрение. Теперь я вижу, что Элла не одна, а со своей дочерью, малышка дремлет у нее на плече. И на драку Стриж явно ненастроенная.

Элла смотрит на Сему с неприкрытой мольбой, в глазах блестят слезы, она едва их сдерживает.

— Это уже не важно, — говорит Элла, — я наблюдала за всем издалека. Видела, что ты сделал с Дарьей. Но она все равно выжила. Она успела сбежать... Мне страшно, понимаешь? Мне никогда не было так страшно, — слезы срываются с ее глаз, крупными каплями текут по щекам.

— Но... я не понимаю. От меня что тебе нужно? — растерянно спрашивает Сема. — Чем я тебе смогу помочь? Я сам, как видишь, сбежал из штаба.

— Мне нужно где-то спрятаться, — Элла судорожно сглатывает, затравленным взглядом косится на будку охраны и крепче прижимает к себе спящую дочь. — Я не могу вернуться в штаб Прогресса. Она меня там сразу найдет, — испуганно шепчет она.

Семен хмурит брови, я пока не вмешиваюсь.

— Ты ведь приехал сюда, — продолжает Элла. — Значит, тебе есть где укрыться. А мне некуда пойти. Кроме апартаментов в штабе у меня нет другого жилья. Прошу, помоги, Семен! Мне больше не к кому обратиться.

Ничего себя расклад! Укрыться ей подавай. Отбираю у Семена контроль.

— А как же твой напарник Волна и другие сверхи? — не скрывая сарказма интересуюсь я.

Элла хмурится, она явно не ожидала от Семена такого тона.

— Но ведь они тоже все в штабе живут. И я боюсь, что если Банши будет их пытать, они выдадут мое местонахождение. Прошу, всего на одну ночь, а утром я уеду.

— Ты ведь летать умеешь, — окидываю я ее скептичным взглядом. — А Банши, насколько я заметил, летать не умеет. Вот возьми и лети, птичка, куда-нибудь подальше в глушь, в деревню.

— Моя сила не бесконечна, как и у любого сверхчеловека, — хмурится Элла. — Я сюда еле долетела, и я ранена. Неужели у тебя совсем нет сердца, Разрушитель?

Она довольно долго сверлит нас взглядом, а затем резко разворачивается, чтобы уйти, и напоследок говорит холодным тоном:

— Прости, я в тебе ошиблась. Я думала, ты другой.

Я отдаю Семену контроль, очень интересно, что он думает по этому поводу и тут же из него вырывается негодующий шепот:

— Ну ты и безжалостный гад, Леонид. Прогнать ночью женщину с ребенком, да еще и в такое время, когда за ними...

Забираю контроль.

— Ладно, — окрикиваю я ее, злясь на себя за мягкотелость.

Элла поворачивает на меня полный надежды взгляд, вскидывает вопросительно брови:

— Ладно? — вкрадчиво спрашивает она.

— Да, ладно. Можешь остаться до утра. Только сразу говорю, у нас очень тесно и все, кого ты там увидишь, — понижаю голос, — короче, веди себя нормально. Даже если тебе кто-то там не понравится. И никаких вопросов!

— Я и не собиралась, буду как мышка, никто меня даже не заметит, — с готовностью заверяет она, а потом спрашивает: — А к кому мы идем? Что там за хозяева? Твои родственники? Друзья?

— Я же сказал: никаких вопросов не задавай, — пресекаю я. — Переночевала и будь добра — до свидания.

Возвращаю Семену контроль и снова переключаюсь на свое тело. На этот раз звонок от охранника ждать приходится недолго. Я подтверждаю, что их можно впустить и сразу открываю дверь в подъезде.

Встречаться с Эллой лицом к лицу не особо хочется, потому что может узнать меня. Поэтому иду, бужу Вову.

Спросонья Вовчик абсолютно не понимает, что я пытаюсь ему объяснить.

— Какая еще Банши? При чем тут Элла Стриж? Зачем она идет сюда? У нас проблемы что ли?! — трясет головой Вова, пытаюсь скинуть остатки сна.

— Короче, сам все спросишь у них. Мне с Эллой нежелательно встречаться. Я там на полу лягу, где ты спал. Остальных сам разберешься, куда положить.

Нет, спать я, конечно, не собираюсь. Я должен все контролировать, а еще проследить, чтобы подопечные лишнего чего не сболтнули этой Элле.

Переключаюсь на Сему. Они как раз поднимаются на лифте.

— Думаешь, охранник меня узнал? — обеспокоенно говорит Элла.

— Конечно, узнал, как не узнать Эллу Стриж? Но я его предупредил, чтобы не болтал, иначе будут последствия.

— Все равно будет болтать, — вздыхает она.

— Если не хочет вылететь с работы, максимум друзьям и родным по секрету расскажет. Не стоит об этом волноваться.

Они выходят из лифта, там уже в парадной стоит Вовчик и озадаченно чешет затылок.

— Добрый вечер, — растерянно тянет он. — Проходите.

— Здравствуйте, спасибо, — вежливо улыбается Стриж, заходя внутрь: — Элла. Рада встрече. Я бы пожала вам руку, но, как видите, — она виновато улыбается, указывая взглядом на спящую у нее на плече дочь, и добавляет: — А это Алиса.

Даже не верится, что эта стервозина может быть такой милой.

— Очень приятно познакомиться с вами, Элла, а я Вова, — отвечает он ей, а затем бросает на Семена растерянный взгляд, явно желая, чтобы тот ему все объяснил.

— На нас в штабе напали сверхи, которые сбежали из лаборатории партии Света. Давай сначала определим гостей, а потом я все расскажу, — отвечает Семен.

— Не уверена, что об этом стоит рассказывать всем подряд, — Элла хмурится, глядя на Сему.

— А это не все подряд, — забираю контроль и отвечаю я, вместо Семки. — Вова тоже сверх, пусть и не из партии Прогресса. Ему я доверяю как себе.

Элла окидывает озадаченным взглядом Вову.

Вова натянуто улыбается и кивком приглашает ее пройти за ним в комнату. Тем временем Семен отправляется на кухню.

— Не вздумай есть на ночь, — сразу предупреждаю я.

— Я за эту неделю сбросил четыре килограмма, — обиженно отвечает Сема.

— Вот и отлично, осталось всего-то еще раз двадцать так же сбросить.

Вместо ответа Семен скорбно вздыхает и идет пить воду.

Вова возвращается не сам, а с Эллой. Подает Семену знак, мол, не смог от нее отделаться. Элла без всяких стеснений садится за стол, складывает руки у рта домиком и странным взглядом окидывает ребят:

— Ну, рассказывайте, — говорит она. — Что тут у вас происходит?

— В смысле? — почти с наездом спрашивает Вова. — У нас ничего не происходит. Мы тут живем. А у вас что происходит? Почему главная сверхгероиня партии Прогресса прячется у меня дома?

— Он ведь тоже как-то замешан в том, что Банши на свободе? — обращается Элла к Семе, указывая на Вову пальцем.

— Ты допрашивать нас пришла или прятаться? — не даю ответить Семену, а говорю сам.

— Так, — перебивает всех Вова, — кто-нибудь наконец расскажет, что происходит?

— Мы в штабе праздновали мое получение статуса сверха, — берет слово Семен, — и на нас напала Дарья Банши и Скунс. Многие погибли. Нам удалось сбежать. Банши убить не удалось, партия Света проводила над ней эксперименты какие-то, и она теперь... это...даже не знаю, как это назвать...

— Она неуязвимая, — отвечает вместо него Элла. — Она не сгорела, когда Семен ее поджог и не разбилась, когда он ее выкинул в окно.

Вова вскидывает брови и присвистывает.

— А почему ты не сказал, что у тебя не одна способность, а целых три? — переводит взгляд на Семена Элла.

— У меня она одна, а не три. Ты ошиблась, — говорю я. — Скорее всего, кто-то из сверхов использовал пиромантию.

— Не только пиромантию, — загадочно улыбается Элла. — Еще была способность — заморозка или что-то подобное, когда все замерли, а шевелиться мог только ты.

— А давайте-ка все отправимся спать, уже светает, — строго говорю я и решительно поднимаю Семена с места.

— Да погоди, — Элла берет Сему за руку, — я не собираюсь никому рассказывать, просто мне интересно, почему ты так поступил. И я такой набор способностей видела у другого человека — пиромантию и заморозку. Это меня удивило.

Вова с подозрительностью косится на Семена и едва заметно качает головой.

Я натягиваю на лицо улыбку.

— Лучше тебе в это не вмешиваться, — говорю я. — Тебе нужен был ночлег, мы тебе его предоставили. Остальное тебя не касается. А если так хочешь поговорить, тогда начни с себя. Расскажи, например, зачем партия Прогресса снабжает лутумов наркотиками и что вы задумали делать с ними в этом вашем центре Возрождения?

Элла откидывается на спинку стула и нехорошо усмехается:

— Ну теперь все сходится. Тебя завербовала партия Света? Ты шпион? Твой друг ведь из партии Света? Кто он? Твой куратор? Наставник? — Элла не дожидается ответа и наводит на Вову пэку: — Точно, партия Света! — победоносно усмехается она.

— Я так и знал, что это плохая идея пускать тебя сюда, — вздыхаю я.

— Значит, я права? — Элла улыбается, но я вижу, как она напрягается всем телом.

Напрягается и Вовчик, начинает метаться взглядом по кухне и тут же поднимает в воздух с плиты сковороду.

Я взглядом подаю ему знак, мол, отбой. Шарахнуть ее по голове сковородой еще успеется.

Сам же наклоняюсь ближе к Элле и говорю:

— Нет, ты абсолютна неправа. Мы не поддерживаем партию Света. И даже наоборот — мы считаем их врагами. И я не шпионил, мне просто нужно было вернуть пэку и решить проблемы. Поэтому я использовал твою партию — так проще и быстрее.

Элла непонимающе хмурится.

— Слишком все подозрительно. И какую же партию вы поддерживаете? Неужели Жизни? Или вы вообще беспартийные подпольщики — борцы со злом? — на последней фразе она весело усмехается.

— Как хочешь, так и думай, — улыбаюсь я в ответ. — Разговор окончен. Завтра тебя быть здесь не должно. А если пригонишь сейчас сюда своих или вдруг решишь в дальнейшем лезть к нам — то сразу предупреждаю — это очень плохая идея. Лучше для всех будет, если мы разойдемся и забудем друг о друге.

Элла не перестает улыбаться, с подозрительностью глядит то на меня, то на Вову.

В этот миг на кухню заходит еще сонная Саня, но тут же резко просыпается, как только видит Эллу:

— Ой, здрасте, — удивленно тянет она. — А что тут у вас происходит?

— Она тоже сверх? — усмехается Элла.

— Не-е-ет, — настороженно тянет Саня, требовательно окидывая взглядом Вову и Семена. — А Леня где? Это он тут устроил?

— Что еще за Леня? — вскидывает брови Элла, заинтересованно подается вперед и хищно улыбается. — Ну и весело же тут у вас, товарищи! Сколько вас в этой квартире? Что тут у вас? Штаб-квартира сверхов подпольщиков?

Я мысленно ругаюсь. Не нужно было пускать сюда эту женщину. Ох, чувствовал же, что не нужно. Слишком уж пронырливая эта Стриж — от нее так и веет проблемами.

— Не переживайте, я не раскрою вас и не стану лезть в ваши дела, — внезапно говорит Элла, — но взамен ваша организация или что там у вас? Секта может? Или команда сверхов невидимок? Неважно, в общем, мне плевать! Взамен вы поможете мне спрятаться на время и убить Банши.

— Убить неуязвимую Банши, — не спрашивает, а мрачно констатирует Вова.

— Мы должны попробовать, — жмет плечами Элла. — Кто, как не мы? Я видела способности Семена, если у вас хоть вполовину такие же, мы справимся.

— Разве твоя команда из партии Прогресса не должна тебе помогать в этом? Зачем тебе мы? — интересуется Вова.

— Команда из партии Прогресса, — горько усмехается Элла, — половина из них натуральные слабаки. А другая половина банальные трусы. Они избалованные и эгоистичные. Все, что умеют — создавать видимость своего героизма, но когда дело доходит до реальных проблем... В общем, ты сам все видел. Никто из них не станет рисковать ради меня. И к тому же, Семен, ты ведь тоже под ударом. Она не оставит тебя в покое. Дарья очень мстительна, а еще безумна. Поэтому нам просто жизненно необходимо объединиться.

— Хорошо, — забираю у Семы контроль. — Но только при одном условии — ты вступаешь в партию Жизни.

Элла вопросительно вскидывает брови:

— Ты шутишь?

— Ни капли. Ты завтра же вступаешь в нашу партию, только так мы сможем тебе доверять и быть заодно.

С лица Эллы не сходит удивление, она смотрит на ребят так, словно ждет, что кто-нибудь возразит и скажет, что это шутка. Но все молчат и напряженно смотрят на нее.

— Ладно, я это сделаю, — наконец говорит Элла. — Прогресс, конечно, разозлится, если я так поступлю. Но ради безопасности Алисы я это сделаю.

В комнате какое-то время висит тишина, затем Вова наконец говорит:

— Кажется, нам нужна квартира побольше.

— Пару кроватей уж точно придется купить, — соглашается с ним Санек.

После все отправляются спать, а я возвращаюсь в свое тело. До утра у меня не получается сомкнуть глаз, я раздумываю, как правильно все провернуть.

С одной стороны, заполучить Эллу как союзника и однопартийца очень и очень неплохо. Как я уже понял, партии Жизни очень нужны сильные сверхи. А с другой — Банши и ее загадочная сверхспособность, которой ее наделили светляки.

Честно говоря, я не уверен, что это именно неуязвимость. Может какая-то суперрегенерация или вообще бессмертие. Все это весьма усложняет задачу.

Но Элла права, теперь и нам угрожает опасность из-за этой Банши. И не только нам. Эта сумасшедшая крикунья представляет опасность всему городу. Почему светляки не спешат ее устранить или поймать — тоже неясно. У них в штате наверняка хватает сверхов куда сильнее, чем в Прогрессе. Это ведь однозначно их проблема и ошибка. Или им ее побег только на руку?

Как только рассветает, я отправляюсь на кухню завтракать. Сегодня у нас весьма важный и ответственный день. А еще мне пришла идея, как наверняка добиться встречи с Верховным партии Жизни — Элла Стриж наш пропуск к нему. Наверняка, стоит ей только попросить о встрече и намекнуть, что она хочет вступить в партию, ей не откажут. Наверное.

Пока я думаю об этом, попутно наворачивая за обе щеки омлет с беконом, на кухню заходит Элла и застывает.

Взгляд у нее растерянный и слегка настороженный. По нему неясно узнала она меня наверняка или все же сомневается.

— Леонид, — беззаботно представляюсь я. — А ты, как я понимаю, Элла.

Она кивает и спрашивает:

— Мы уже где-то встречались?

Отрицательно качаю головой:

— Очень вряд ли.

Она еще какое-то время придирчиво смотрит на меня, а после, кажется, успокаивается.

— Садись завтракать, — говорю я, указывая взглядом на холодильник, — а я пойду разбужу остальных. Будем собираться в штаб Жизни.

Я встаю с места и уже собираюсь уйти, как Элла снова говорит:

— И голос у тебя очень знакомый. Мы точно где-то виделись. А где твой пэку? Ты тоже сверх? Погоди!

Она так возбужденно восклицает, что я невольно останавливаюсь и оборачиваюсь.

— Ты ведь тот лутум! — она устремляет в меня сердитый взгляд. — Это точно ты! Я тебя узнала!

— Ты ошиблась, я не знаю, о чем ты.

— Я же вижу, что это ты! И эти способности Семена! Это ведь твои способности! Ты был там вчера! Как ты это сделал?!

— Даже если и так, лучше тебе сделать вид, что ничего этого не было. Или ты передумала насчет вчерашнего уговора?

Элла, опешив, довольно долго сверлит меня взглядом, затем тихо и осторожно спрашивает:

— Сколько у тебя способностей? Кто ты такой?

— Тот, кто собирается спасти наши задницы, в том числе и твою.

— Если мои догадки верны, твоя сила сравнима с силой Верховного. Как так вышло, что ты оказался среди лутумов?

Не отвечаю, молчу. Ее вопросы начинают раздражать.

— Леня, значит, — усмехается Элла. — Просто обалдеть, какая у вас странная и загадочная компашка.

— Ты ведь не передумала насчет уговора? — настойчиво повторяю я вопрос.

— Теперь уж точно не передумала, — с каким-то безумным восторгом говорит она. — Конечно, наш уговор в силе! Давай, иди и буди всех и поедем в вашу партию Жизни. Чувствую, с вами скучать не придется.

Глава 16

За завтраком мы договариваемся, что будет лучше, пока не решена проблема с пэку, нам с Мишаней в партию не соваться. Также обсуждаем детальный план действий и объясняем Элле, что она должна добиться встречи с Верховным.

Мне для начала нужно разузнать обстановку, встретиться с Верховным и попробовать его разговорить. А уж когда прощупаем почву, тогда и будем просить о помощи с пэку.

Решаем, что в штаб отправятся Стриж, Семен, Саня и Вова. Детей оставляем с матерью Вовчика и частично со мной, хотя я буду находиться здесь только физически.

Все утро Элле и Семену названивает Инга, которую они упорно игнорируют.

— Как бы в розыск ни подали, — бурчит Семен, отключая очередной звонок.

— Не подадут, — жмет плечами Элла. — Я ей сообщение напишу, чтобы отстали.

К восьми утра Семен заказывает авто без водителя — это такая услуга, когда оплачиваешь аренду и тебе пригоняют автомобиль прямо к назначенному месту. А в девять мы выезжаем в штаб Жизни.

Я выбираю Саньку для сопровождения, так способность сопряжения с Семеном я почти всю растратил еще вчера ночью. Да и Санькой можно общаться скрытно, а это мне может понадобиться.

Пока едем в штаб, Элла читает вслух новости. Партия Прогресса решила замять вчерашний инцидент, что неудивительно. По официальной версии в штабе произошел взрыв из-за утечки газа. Погибло восемь сверхов, семнадцать сотрудников из службы безопасности, еще десять человек находятся в больнице. В связи с этим даже траур объявили. Ни о Банши, ни о Скунсе ни слова. Вот такие дела.

Остальной путь Элла пытается разговорить ребят, задает много вопросов про нас и нашу команду, но больше ее вопросы касаются меня. Подопечные отвечают уклончиво или вообще игнорируют.

Затем Семен осторожно пытается ей объяснить, что она лезет не в свое дело, но едва ли это останавливает Эллу. В конце концов, Вован не выдерживает и врубает музыку на всю громкость. Элла злится, но до нее наконец доходит, что отвечать на ее вопросы никто не собирается. Здесь подопечные, конечно, молодцы.

Едем мы недолго и вскоре приезжаем к штабу.

Уже знакомое мне обшарпанное здание партии Жизни днем смотрится еще более убого. Ребята вылезают из машины, какое-то время мрачно смотрят на строение. И только Элла Стриж сразу же решительно направляется к парадному входу. Ребята шагают следом.

Мы оказываемся в вестибюле. За стойкой сидит пожилая женщина в толстых очках и пушистой седой шевелюрой. Завидев Эллу, она удивленно приоткрывает рот и медленно поднимается с места. Я, честно говоря, и предположить не мог, что Стриж настолько узнаваема.

— Доброе утро, — увидев реакцию старушки, первой заводит разговор Элла. Она не дожидается, когда та ей ответит и тут же добавляет: — А подскажите, будьте добры, нам нужно встретиться с вашим Верховным. Когда он бывает в штабе?

— А... А-а-а... а зачем вам Юрий Романович? — наконец берет себя в руки старушка и деловито поправляет очки. — Если у вас какие-то дела, нужно записаться через секретаря, а она уже найдет вам время в расписании нашего верховного. Юрий Романович, знаете ли, человек занятой.

— Мы хотим вступить в вашу партию, — видимо, чтобы зря не тянуть резину, заявляет Семен. — Все мы, понимаете?

Старушка удивленно вскидывает брови и ошалелым взглядом окидывает нас и останавливает его на Элле:

— Прямо-таки все? — скептично интересуется она. — Это что? Какой-то розыгрыш?

— Мы абсолютно серьезно, — строго говорит Элла. — И мы бы хотели встретиться с вашим Верховным как можно скорее. Это срочно. Когда он приедет?

Старушка озадаченно смотрит на часы, затем подносит палец к уху:

— Леночка, это я, скажи, что там у Юрия Романовича запланировано на утро? Да? Поняла. А скажи, у нас тут вот такая ситуация — приехала Элла Стриж и говорит, что желает вступить в нашу партию.

— Не только Стриж, — вклинивается в разговор Семен. — Я тоже сверхчеловек, и мой товарищ Владимир тоже.

Старуха удивленно вскидывает брови и тихим осторожным тоном добавляет:

— Тут и другие, они тоже сверхлюди. Что мне делать? Куда их направить? — она поворачивается к нам спиной, словно бы мы ее из-за этого перестаём слышать. — Ага, все, все, да, я поняла, Леночка. Хорошо.

Она поворачивается к нам, заведомо натянув на лицо учтивую улыбку.

— Я поговорила с секретарём Юрия Романовича, и она предложила вам пока пройти процедуру вступления в партию, если уж вы так желаете этого. А после Юрий Романович постарается найти для вас время. У него на утро назначено срочное совещание...

— Мы не станем вступать в вашу партию, пока не поговорим с Верховным! — резко перебивает ее Элла.

Хотя в этом нет никакой необходимости, наша изначальная цель вступить — а уж поговорить можно и после.

— Ничем не могу помочь в таком случае, — вздыхает старушка и поправляет очки. — Значит, ждите. Кофе не желаете?

— Я бы не отказался, — подает голос Вова и уже примеряется взглядом к старым, потертым креслам из кожзама у входа.

— И я буду, — подхватывает Семен.

Элла окидывает их негодующим взглядом, Санька вздыхает и пожимает плечами:

— Бюрократия, — говорит она, — ничего не поделать.

Старушка скрывается в какой-то коморке у нее за спиной, ребята пока рассаживается и только Элла стоит, возмущенно раздувая ноздрями и уперев руки в бока. Ее такое положение вещей явно не устраивает.

— Вы что, серьезно собираетесь тут сидеть и ждать?! — восклицает она.

— А что еще делать? — скучающим тоном интересуется Вова.

— Мы — сверхлюди! А эта партия остро в них нуждается. Не на такую встречу мы должны рассчитывать.

— А ты что хотела, — усмехается Саня, — чтобы тебе тут красную дорожку расстелили и оркестр пригласили?

— Именно! И чтобы сам Верховный цветы подарил, — огрызается Элла и вдруг, резко замирая, устремляет взгляд в окно. — А вот, кажется, и сам Елецкий.

Вся компания дружно оборачивается, в том числе и Санек, чьи глаза я использую. К парадному входу подъехало несколько довольно солидных автомобилей, из них начали выходить мужчины в черных костюмах. Видимо, это пожаловала правящая верхушка партии. Большинству из мужчин явно за пятьдесят, многие обзавелись усами и представительными брюшками. Кто из них Елецкий понять сложно, я хоть и видел фото, но хоть убей — выделить его из толпы оказывается не так-то и просто.

Вдруг взгляд натыкается на знакомое лицо. И нет, это не Верховный партии Жизни. Это наш с Саней старый знакомый — красномордый глава колхоза.

— Черт! — восклицает Саня и резко пригибается.

«Так, без паники, — велю я ей, — пусть Семен поднимется, за ним спрячешься. Он пройдет и все будет нормально».

— Сема, вставай! — приказывает Санька крайне озадаченному Семену, который вставать не слишком спешит.

Саня хватает его за руку и тянет с места:

— Ну, вставай же скорее, потом объясню, мне спрятаться нужно.

Наконец, крякнув, Семен встает и загораживает Саньку спиной, остальные в недоумении следят за происходящим и явно жаждут ответов.

Я, чтобы видеть происходящее, перемещаюсь в Семена. Как только я начинаю видеть уже его глазами, вся честная компания членов партии заходит в вестибюль.

— Здравствуйте, Юрий Романович! — весело, но все же плохо скрывая недовольство, восклицает Элла и протягивает одному из мужчин руку для приветствия.

Наглости ей, конечно, не занимать. Но может, в данном случае, она нам пойдет на пользу.

Компания мужчин в растерянности замирает и вопросительно смотрит на поджарого мужчину в хорошо сшитом костюме. Еще секунду назад Елецкий был хмурым, но тут же на его лице появляется недоумение и легка растерянная улыбка:

— Как я понимаю, сама Элла Стриж, — говорит Верховный и жмет ее руку: — Чем обязаны? Это как-то связано с произошедшей в вашем штабе трагедией? Заверяю, мы окажем партии Прогресса любую поддержку и содействие.

— О, нет-нет-нет, — усмехается Элла и машет рукой. — Мы здесь не поэтому. Мы надеялись на приватную встречу.

Из подсобки возвращается старушка с двумя чашками кофе, завидев Елецкого, она тут же торопливо ставит их на стойку и спешит к нему:

— Эти ребята утверждают, что они сверхлюди, — торопливо тараторит она, — и они желают вступить в нашу партию.

Верховный поджимает губы, едва заметно хмуриться, не похоже, что он рад. Он переводит взгляд на нас, и сурово изучает сначала Семена, затем Вову.

— Трое? — спрашивает он.

— Четверо, — неуверенно подает голос Санек, поднимая руку из-за спины Семена.

Смотрю на красномордого, он вроде ничего не подозревает.

Елецкий косится на своих однопартийцев, после снова на нас и Эллу.

— Перенесем собрание на обед, — строго говорит он, — а вы за мной, в кабинет.

Последняя фраза явно адресовалась нам.

Очень, конечно, неоднозначная реакция у Елецкого. Но выводы я пока не берусь делать. Сейчас меня больше интересует, что он нам скажет дальше. И что-то мне подсказывает, что я был прав, Верховный знает про огненный легион. Вот только, кажется, он нас не шибко-то здесь ждал.

Элла одаривает нас победоносной улыбкой и тихо говорит:

— Видите как надо? Просто нужно быть немного настойчивее.

Ей никто не отвечает, а Санёк и вовсе передвигается за Семой гуськом так, чтобы не попасться на глаза красномордому.

Елецкий шагает быстро и энергично, настолько быстро, что кажется он пытается от нас сбежать. За всю дорогу он произносит лишь одну фразу:

— Лифт не работает.

Затем мы поднимаемся по лестнице на пятый этаж. Заходим в приемную, где сидит, по всей видимости, та самая Леночка — женщина с хорошей фигурой и строгой прической слегка за тридцать. Учитывая возраст ее однопартийцев¸ эта Леночка вообще девчонка.

При виде начальника она спешит встать из-за стола:

— Доброе утро, Юрий Романович, — завидев нас, она слегка смущается: — А разве у вас сейчас не собрание совета?

— Перенес на обед, — холодно отвечает Елецкий и с той же стремительностью, с которой шел все это время, влетает в кабинет, оставив распахнутой дверь.

Приглашения никто не ждет, все заходят следом.

— Принести чай, кофе или воды? — с вежливой учтивостью появляется Леночка на пороге.

— Нет, закрой дверь и никаких звонков, — отвечает Елецкий.

Леночка, по всей видимости, не привыкшая, что Верховный ведет себя так резко, опускает взгляд и с недоумением и озабоченностью на лице закрывает дверь с той стороны.

Елецкий снова окидывает нас взглядом, а затем велит:

— Садитесь.

Что-то такое в этот миг происходит странное. Все как один, шагают к стульям и садятся. Нет, в общем-то, в самом этом действии странного ничего нет. Просто в этот миг я сам испытываю неукротимое желание сесть. Хотя сейчас контроль у Семена, и он сам прекрасно справляется.

Как только все рассаживаются за «Т» образным столом, Вовчик резко вскакивает с места и спрашивает:

— Вы что, использовали силу, чтобы заставить нас сесть? — возмущается он.

Елецкий недовольно кривится:

— Невольно вышло, извините, эту способность я не очень контролирую. — Хотя, судя по выражению лица, едва ли он огорчен.

И кстати, а как это я так прошляпил и не выяснил, что за сверхспособности у нашего Верховного? И ведь этих способностей должно быть не меньше трех, насколько мне помнятся критерии отбора в управленцы партией.

— Вы владеете внушением и ваша партия в таком упадке? — удивляется вслух Семен.

Елецкий хмурится, эту тему он, по всей видимости, не собирается поддерживать.

— Итак, — деловым тоном говорит он, — давайте лучше сразу к делу: где пятый? Ваш главный здесь?

Ага, ясно. Решил сразу выложить все карты на стол. Что ж, отлично. Правда, я бы пожелал, чтобы при нашей беседе не было посторонних.

Проверяю счетчик контроля Семена: осталось пятнадцать минут. Что ж, этого возможно хватит. Забираю контроль.

— Элла, милая, ты не могла бы подождать снаружи, — обращаюсь я к ней.

Та возмущенно округляет глаза:

— Это еще с чего вдруг? Вообще-то, только благодаря мне мы здесь сидим.

Я, конечно, с ней едва ли согласен. Здесь мы благодаря причастности к огненному легиону, а никак не ей.

— Всего пять минут, Элла, а после мы тебя позовем, — говорю я.

— Нет, — поджимает она капризно губы, — я должна знать, что здесь происходит. Иначе к черту вашу партию Жизни и нашу сделку. Слишком мутно тут у вас все. Я уже начинаю жалеть, что предложила.

— Юрий Романович, вы бы не могли? — обращаюсь я к нему.

— Не уверен, но попробую, — вздыхает Елецкий и устремляет сосредоточенный взгляд на Эллу: — Оставьте нас на пять минут, — приказывает он.

Лицо Эллы становится покорным и где-то даже безразличным, она молча встает и уходит.

— Мое внушение не самая сильна способность, — говорит Елецкий, как только за Стриж закрывается дверь. — Боюсь, очень скоро она вернется.

— Тогда не будем терять время, — говорю я. — Мы уже друг друга поняли, как я понимаю. Вы знаете, кто мы и зачем пришли.

В отчет Елецкий утвердительно кивает.

— Весьма осведомлен, мне тоже не посчастливилось двадцать четыре года назад вляпаться в ваше сообщество в качестве одержимого.

— Отлично! Значит, не нужно ничего объяснять, и можно сразу описать суть проблемы.

Елецкий смотрит на меня, выражая полнейшее внимание, хотя мне это взгляд не нравится, я чувствую притворство и раздражение, хоть и хорошо скрытое.

— Это Семен, — говорю я, — а меня зовут Леонид, и в этом помещении и здании меня сейчас нет.

Елецкий с пониманием кивает, его нисколько не удивляют мои слова.

— У меня такая проблема — я получил тело лутума, то есть я вообще вне системы. Подобная проблема случилась с еще одним моим подопечным. Из-за светляков он теперь числится как преступник и его разыскивает милиция как новообращенного. Но он никакой не преступник, разумеется. Парень несовершеннолетний и он пострадал от Палачей светоносногоо войска. Они убили его родителей и свалили всю вину на него. Вот эта помощь нам от вас нужна.

— Угу, — кивает Елецкий, — значит вам нужны две новые личности и пэку?

— Верно.

— К сожалению, ничем не могу помочь, — он виновато улыбается, хотя взгляд снова выказывает раздражение или даже злобу. — Понимаете, ваш легион... Как бы это помягче сказать? Мерзкие ублюдки и убийцы. Вот что я думаю о вас. И меньше всего я хотел бы, чтобы в моей партии ошивался Иммун.

Воцаряется тишина. Саня и Вова обмениваются обеспокоенными взглядами.

— Двадцать четыре года назад, — продолжает Елецкий, — один из ваших взял меня в оборот. Тогда погибла моя жена, светоносное войско лишило моего сына матери.

— Это сделал Палач из партии света, а не легион, — возражаю я.

— Да, — нехорошо усмехается Елецкий, — это сделал Палач. Но если бы Айзек, как он себя называл, не влез в мою голову, не вынуждал меня убивать и делать ужасные вещи, моя жена бы по сей день была жива. А также не погибли бы люди, которые были в нашей четверке. И не погибли бы люди, которые были на стороне Света.

Так, разговор явно поворачивает не в то русло, на которое я рассчитывал. И сами слова — я будто испытываю дежавю. Похожие вещи говорил и батюшка Прокофий. Нет, не нравится мне это все.

— Вы не совсем понимаете, что происходит, — говорю я. — У Иммунов так же нет выбора, как и у одержимых. Это не наше желание, нам просто не оставляют выбора.

Елецкий уже не улыбается, а скалиться.

— Выбор есть всегда, — холодно говорит он, — и у меня есть решение.

Он слегка подается вперед, пристально смотрит на Семена и вдруг повелительно говорит:

— Выйди из тела!

Я не понимаю, как это происходит. Какая-то необъяснимая сила заставляет меня покинуть Семена. Я оказываюсь в темном пространстве и даже не думаю в это миг ни о чем. Вообще ничего: ни злости, ни возмущения, а главное — я не пытаюсь вернуться. Словно в один миг все мои чувства и желания атрофируются.

А затем все резко накатывает. Будто я внезапно задремав, резко просыпаюсь.

Ах ты ж чертов старикан! Выгнал меня из Семки принуждением!

Я захожу в меню одержимых, пытаюсь вернуться. Но как бы я ни пытался, у меня ничего не выходит. Даже несмотря на то, что я все прекрасно осознаю, передо мной словно бы выросла стена и я каждый раз на нее натыкаюсь, как только решаю выбрать одержимого. Не работает выбор не только с Семкой, но и с остальными. Даже в свое тело не получается вернуться.

Наконец, в край разозлившись, после многократных безуспешных попыток у меня наконец получатся вернуться, только уже через Вовчика.

— Теперь вы знаете, что делать, — слышу первым делом голос Елецкого. — Только так вы сможете обрести свободу.

Та-а-ак! Даже опасаюсь предположить, что он успел наговорить моим подопечным. Ох и не нравится мне это все! И, кажется, я знаю, что именно он им сказал.

— Это как-то слишком, — слышу настороженный голос Сани.

— А если он прав? — говорит Вова. — Что, если все так и дальше будет, но только еще хуже.

— Вообще-то Леня может нас слышать, — каким-то пристыженным голосом говорит Семен. — Это, знаете ли, не слишком красиво.

— Да это вообще некрасиво! — возмущается Саня. — Он нас спас всех. Тебя, Мишу, меня и тебя — Вова! Особенно тебя! Где бы ты сейчас был, если бы не Леня?!

У меня проясняется зрение, как раз в тот миг, когда Элла возвращается в кабинет.

— Мне надоело там сидеть и ждать! — недовольно говорит она и садится обратно на стул.

Меня подмывает вернуться в Семена и высказать этому Елецкому, все что я думаю о его методах. Но я сдерживаюсь. Пусть лучше думают, что меня нет. Сейчас далеко не та ситуация, чтобы атаковать. Сейчас лучше побыть разведчиком. Хотя, по всей видимости, самое интересное я уже пропустил.

Но у меня есть чтение мыслей. Нужно выждать момент и узнать, что задумал Елецкий.

— Мы уже закончили, — улыбается Елецкий Элле. — Никаких проблем с вашим вступлением в нашу партию нет. Мы, разумеется, безмерно рады такому событию. Мы вам всем рады! — чеканя каждое слово и не переставая улыбаться, он обводит подопечных взглядом.

Вот, это тот самый момент, когда он может думать о том, что мне нужно. Активирую чтение мыслей.

«Быстрее бы они убрались отсюда... Нужно позвонить Виталику. Нужно предупредить. Этот черт может и к нему пристать. Если он ему что-то сделает... — эта мысль прозвучала особенно ярко, я словно бы сам почувствовал, как он злится на легион и... и еще он боится. Он по-настоящему боится нас. И появление огненного легиона его не хило так взволновало.

Я продолжаю слушать его мысли:

«Они должны послушаться. Они еще не понимают, во что вляпались, но некоторые явно догадываются... Я все сделал, что мог. Они должны послушаться. В конце концов, они сами поймут, что это единственный выход. Или они убьют его или мне придется сделать это самому».

И в этот самый момент «Чтение мыслей» подходит к концу.

Глава 17

Ну теперь все ясно. Елецкий решил настроить подопечных против меня. И теперь у меня остается только два варианта: убить его или попытаться убедить, что я нужен ему и партии. И что-то мне подсказывает, что второй вариант едва ли исполним.

Нет, убивать его прямо сейчас, я, конечно же, не собираюсь. Едва ли это разумно. Подожду, посмотрю, что он собирается делать дальше. И для начала все же попробую поговорить.

— Сейчас я приглашу нашего директора по работе со сверхами — Анну Ивановну, и она вам все расскажет-покажет, — учтиво улыбается Элле Елецкий как ни в чем не бывало. Выдержке Верховного можно только позавидовать, его лицо ни на миг не выдает тех мыслей, что я только что услышал.

Елецкий окидывает ребят дружелюбным взглядом, что-то быстро набирает на пэку и прикладывает палец к уху, но прежде чем начать говорить, спрашивает:

— Я ведь правильно понял, вы все сверхлюди?

— Вообще-то, нет, — смущенно говорит Саня.

— Ну это ведь пока что, — многозначительно улыбается Елецкий, — у вас ведь наверняка есть потенциал, — он резко становится серьезным и уже кому-то другому говорит: — Анна Ивановна, будьте любезны, подойдите к моему кабинету, тут для вас работа есть. Уверяю, вашей радости не будет предела. Да-да, новые сверхлюди. Да, не один, а целых четыре, точнее, три с половиной. Все сами все увидите и узнаете, только подходите.

Он завершает разговор и, натянуто улыбаясь, снова окидывает ребят взглядом, явно намекая, что на этом разговор окончен и пора бы нам покинуть кабинет.

Я, честно говоря, и сам хочу поскорее отсюда убраться, но подопечные почему-то не спешат уходить.

Элла с подозрительностью смотрит на Верховного, она и во время разговора довольно долго сверлила его взглядом, затем резко подается вперёд и говорит:

— Один вопросик, пожалуйста.

— Слушаю, — Елецкий поворачивается к ней всем туловищем.

— Вы ведь этих ребят видите в первый раз. Верно? И я все никак не возьму в толк: если вы незнакомы, какие у вас могут быть секреты?

— Никаких секретов, — буднично отвечает Елецкий. — Просто обсудили одну важную вещь, которую мне сообщили ваши друзья. Лучше спросите у них, а у меня, знаете ли, дел невпроворот. Недавно случилось ЧП в Домогоровском колхозе, одному из рабочих руки оторвало из-за неисправной техники. Нужно разбираться.

Краем глаза Вована замечаю напрягшуюся Саньку, но больше меня настораживает не это. Я вижу, как она колеблется.

— На самом деле, — неуверенно подает голос Санек, — этому рабочему оторвало руки из-за дрона со взрывчаткой. И случилось это потому что ваш глава колхоза сдавал один из списанных ангаров бандиту, и он там прятал оружие.

Ну и зачем было это рассказывать? Хорошо хоть хватило мозгов не сказать, что и мы непосредственно к этому причастны.

Перемещаюсь в Саню, чтобы она еще чего лишнего не сболтнула. На этот раз я меняю тело без препятствий.

— Откуда у вас такая информация? — мрачно интересуется Елецкий, требовательно глядя на Саню.

И тут, как пить дать, он уже намылился использовать свое внушение, чтобы выпытать у нее все сведения.

«Молчи, ничего не рассказывай. Мы не можем ему доверять», — говорю я.

Саня послушно кивает и, ничего не объясняя, встает из-за стола.

— Этот ангар принадлежал правой руке Андрея Чащовского, который сейчас под следствием, — деловито говорит Вова вместо Саньки.

Да что ж, вашу мать, с моими подопечными происходит?! С такими друзьями и врагов не надо.

— Как звали этого человека? — требовательно интересуется Елецкий.

— Константин Дементьевич Угарев. Он погиб в начале лета в бандитских разборках, — как на духу, выпаливает Вова.

Неужели Елецкий за те несколько минут моего отсутствия умудрился настолько обработать моих подопечных, что они готовы ему все секреты выложить? Нет, я очень надеюсь, что он все же как-то ментально на них воздействовал, а не они сами так тупят.

Нет, так дело не пойдёт. Нужно уводить их отсюда, а уж после я устрою им допрос с пристрастиями.

«Уводи наших отсюда немедленно, — велю я Сане. — Этот Верховный мне очень не нравится. Лучше держаться от него подальше».

— Пойдёмте, ребята, — с несвойственной ей нерешительностью, говорит Саня. — Не будем отвлекать Юрия Романовича.

— Стоять, — хищно тянет Елецкий. — Сначала все подробности про ангар.

И вновь это неукротимое желание немедленно рассказать ему все, что он желает. Я даже не сразу понимаю, как Санек открывает рот и начинает тарахтеть, как заведенная, выдавая Елецкому все подробности. И ладно бы один Елецкий, тут ведь еще и Стриж, которая слушает все, с жадностью внимая каждое слово.

И какого черта этот Елецкий, имея такую способность, еще не вывел партию Жизни в лидеры? Хотя, несмотря на безотказность его внушения, не распознает воздействие этого самого внушения разве только ребенок. Уж очень оно ощутимое. И вряд ли это кому-либо понравится.

Когда Саня прекращает рассказывать, Елецкий ей с благодарностью кивает:

— Спасибо за информацию, я обязательно приму меры. — Затем он поворачивается к Элле и говорит: — А вам, Элла, советую не задавать вопросы и не лезть во все это. Ради вашей же безопасности. Просто забудьте. Это такая чушь, что вообще не стоит внимания, — сейчас он не приказывает, а действительно дает совет.

В ответ Элла хитро улыбается и кивает, мол, а как же, уже разогналась.

Елецкий вздыхает и добавляет:

— Не знаю, как им удалось уговорить вас вступить в нашу далеко не привлекательную для сверхлюдей партию, но, если это что-то незначимое — лучше бы вам отказаться от этой затеи. Я конечно очень был бы рад видеть вас в наших рядах, но боюсь, что вы сбежите от нас при первой же возможности. Мы не можем вам предложить то, что вам давала партия Прогресса. У нас нет партийного жилья, нет больших премий и полного обеспечения, нет современной охранной системы, да и самой охраны тоже нет. У нас нет денег даже на то, чтобы сделать ремонт в штабе. Понимаете? Я почему-то даже более чем уверен в том, что вы очень скоро выйдете из партии и вернетесь в Прогресс. Так может тогда и вовсе не стоит вступать?

— Я сама как-нибудь разберусь, — стервозно улыбается ему Элла.

Ничего себе завернул. Нет, ну что за Верховный такой?! Он что, нарочно пытается похоронить свою партию? Мне начинает казаться, что именно этим он и занимается. Но кое в чем он прав, и это я действительно не предусмотрел. Нет ни единой гарантии, что Элла останется в партии после того, как мы убьем Банши.

Нужно это продумать.

Для себя решаю, что раз Елецкому партия не нужна, значит партия ничего особо не потеряет без него. А я как бы собираюсь ее развивать, и Элла нам в этом деле однозначно пригодится.

В дверь робко стучат, и на пороге возникает Лена:

— Там Нюра пришла, — говорит она, но заметив неодобрительный взгляд начальника, тут же пристыженно исправляется: — Анна Ивановна, то есть.

Без лишних слов и прощаний все покидают кабинет Верховного. Мне общаться с этой директоршей по работе со сверхами ни капли не хочется. Сейчас меня больше волнуют подопечные.

«В туалет быстро, — говорю Сане, — и остальным намекни».

Она кивает и сразу же обращается к секретарше:

— А где тут у вас уборная?

— В конце коридора направо, — учтиво отвечает Лена.

Но позвать остальных с собой Саня не успевает, потому что на пороге появляется весьма экстравагантного вида дамочка немного за пятьдесят.

— Здравствуйте, мои дорогие! Неужели это свершилось и к нам потекла молодая кровь?! — чуть ли не нараспев, голосом вокалистки народного ансамбля восклицает радостно Анна Ивановна.

Хотя, здесь я согласен с Леночкой, Нюра ей подходит куда больше.

Нюра одета в длинное просторное платье в красных маках, в ушах у нее крупные красные серьги, а волосы заплетены в косу вокруг головы на манер венка. На директора сверхлюдей она ничуть не похожа, скорее на сельского тамаду.

— Элла! Не могу поверить, — радостно всплеснув руками, восклицает Нюра. — Вы — лучшая из сверх женщин партии Прогресса и решили перейти к нам! Это просто праздник какой-то!

Пока она обсыпает Стриж комплиментами, Санек дергает Сему за рукав и тихо, но с нажимом говорит:

— Нам нужно в туалет.

Семен непонимающе таращиться, а Саня еще тише добавляет:

— Уединиться.

От этой фразы Сема еще больше удивляется, скорее даже охреневает.

— Леня попросил, — зло вздыхает Саня, и с осуждением качает головой, затем хватает за локоть Вову:

— Все идем в туалет, — и не дожидаясь его реакции, перебивает радостные возгласы Нюры и заявляет: — Мыотойдём на пару минут.

— Хорошо, мои хорошие. Буду ждать вас в актовом зале на первом этаже, — отвечает она.

Я уже было начал опасаться, что и Элла за нами увяжется, но Нюра не дает ей опомниться, хватает под руку и без конца тараторя, уводит вниз.

Мы же шагаем все в туалет.

Пока подопечные идут, перемещаюсь в Семена.

Когда проясняются чувства, в нос сразу же ударяет запах хлорки, а нас обнаруживаю уж в общественном туалете с тремя кабинками. Все эти кабинки осматривает Вовчик на наличие посторонних.

— Никого, — резюмирует он и спрашивает: — В ком он сейчас?

— Во мне, — говорю я голосом Семы и тут же раздраженно восклицаю: — Тьфу ты! Я Леня. Здесь я, короче, в нем. Давайте, лучше рассказывайте, что вам наговорил Елецкий.

Вова начинает мяться, Санёк косится на него и нетвердым голосом говорит:

— Он сказал, что мы должны тебя убить.

— Это я уже понял, а еще что?

— То, что только так мы сможем освободиться от тебя, — с вызовом заявляет Вован, не давая сказать Сане. — Ты нам солгал, когда сказал, что мы все связаны, что мы в одной лодке. Это чушь! Если тебя не станет, светлые перестанут нас преследовать!

— И вы ему поверили? — мрачно спрашиваю я.

— А почему не поверить?! — продолжает распаляться Вова. — Он сказал, что с ним происходило то же самое. Что и им управлял Иммун, вынуждал делать всякие отвратительные вещи и даже заставлял убивать. И единственный способ, который помог ему освободиться...

Вова не заканчивает фразу, таращит на меня негодующий взгляд, а вместо него тихим подавленным голосом заканчивает Саня:

— Елецкий застрелил своего Иммуна.

Я молчу, стою и перевариваю. Сказать, что мне неприятно, так это ничего не сказать. Даже возвращаю Семену контроль, но он ничего не говорит, а пристыженно пыхтит.

— И что теперь? — наконец, говорю я. — Мне стоит вас опасаться?

Вован не отвечает, а продолжает сверлить меня яростным взглядом.

— Нет, конечно нет, — качает головой Саня, — мы так не поступим с тобой. Даже если ты нам солгал, это не повод тебя убивать. Мы же не звери какие-то? Мы ведь одна команда, правда, ребят?

Вова разъяренно раздувает ноздри и не отвечает, я уже вернул контроль Семену, поэтому он подает голос:

— Я думаю, нам нужно пока придерживаться старого плана и вступить в партию. — А затем он неожиданно строго и твердо добавляет: — Нужно всем успокоиться. Никто никого не станет убивать, мы не убийцы. Это даже не обсуждается. И сейчас все идем в актовый зал и делаем то, за чем мы сюда приехали.

В мрачном молчании мы покидаем туалет и спускаемся на первый этаж. Пока идем, я обращаю внимание на камеры слежения. Хотя бы это здесь, но все же присутствует. Хотя все остальное буквально пропахло нафталином: наполовину крашенные, наполовину побеленные стены, серый потертый линолеум, какие-то агитационные плакаты на стенах, некоторые из которых нарисованы от руки. От этого зрелища не покидает стойкое ощущение, что я попал в какую-то провинциальную школу девяностых.

Актовый зал выглядит ничуть не лучше. Ряды кресел, обшитые коричневым дерматином, красные тяжелые портьеры на деревянной сцене. Трибуна с эмблемой партии Жизни: колосок, зажатый в кулаке. Сельский дом культуры, одним словом.

Элла со скучающим видом сидит на первом ряду, а Нюра возбужденно суетится на сцене, раскладывая какие-то бумаги на столе, проверяя прибор, похожий на сканер штрихкода из супермаркета. Еще перед ней стоит голографический монитор, экран которого с обратной стороны видится как синее тусклое сияние.

— Итак, все в сборе! — радостно восклицает Нюра. — Прежде чем приступим, скажите, кто из вас не сверхчеловек?

Саня поднимает руку.

— Я тоже не успел зарегистрироваться, как сверхчеловек, — говорит Вова.

— О, мой дорогой, это совсем не проблема. Завтра же назначим комиссию и зарегистрируем. А после пройдешь курсы. Тебе повезло, тебя будет обучать лично Игорь Хлебодар. И ты у него будешь единственным учеником — все внимание одному тебе.

Вова кривит кислую мину и никак это не комментирует.

— Я тоже еще не прошел курсы, — подает голос Семён.

Нюра удивленно вскидывает брови:

— Вы что? Все новообращённые? Кроме Эллочки, разумеется.

— Да, — раздраженно отвечает Вова. — Попали под вспышку эфира.

— Ну вы и шутник. — жизнерадостно тянет Нюра. Вот же удивительное совпадение!

Кажется, у нее вообще отсутствует критическое мышление и ничего не вызывает у нее подозрения.

Пока подопечные с Нюрой обсуждают нюансы вступления и подписывают документы, я думаю о том, что делать с Елецким.

Чем дольше думаю, тем больше убеждаюсь, что эту проблему нужно решить как можно скорее. Одно меня настораживает: зачем он все это рассказал моим подопечным прямо сегодня при первой же встрече? Неужели не понимал, что я тут же все узнаю? Наверняка прекрасно понимал, и явно сделал это специально. Он непохож на человека безрассудного и импульсивного. Если он так ненавидит легион, разумнее бы с его стороны было выждать удобный момент, когда я явлюсь в штаб во плоти, а после убить меня самому.

Но он так не поступил. И это заставляет задуматься. Вряд ли Елецкий настолько глуп и всерьез рассчитывал, что подопечные мне ничего не расскажут. Нет, мне нужны ответы. Осталось только дождаться, когда подопечные вступят в партию, а после вступить самому. В первую очередь нужно занять Башню, а затем будем решать остальное.

После подписания всех нужных документов Нюра сканирует пэку подопечных и вносит данные в компьютер. Каждому из подопечных приходит оповещение о смене партии с поздравлениями якобы от самого Верховного партии Жизни Эрэснэр.

Затем Нюра зачитывает торжественную, высокопарную речь и каждый из подопечных зачитывает с листочка клятву служить и быть преданным партии.

Учитывая обстановку и саму речь, складывается впечатление, что нас в пионеры принимают.

После завершения всего этого занудства я испытываю единственное желание — поскорее свалить. Даже дожидаться, когда подопечные покинут штаб и вернутся домой, нет желания. Но что-то меня останавливает. Предчувствие чего-то, назойливо скребущее по мозгам и заставляющее остаться.

— Поздравляю, однопартийцы! — радостно восклицает Нюра. — Теперь вы члены нашей огромной семьи единомышленников и борцов за идеи партии. Вместе мы сумеем построить мир, в котором нет голода, войн и болезней. Ведь что самое ценное? Правильно — жизнь!

Подопечные и в том числе Элла натянуто ей улыбаются, потом Элла резко переключается на ребят и устало спрашивает:

— Ну что? Теперь домой?

— Как домой?! — с неподдельным разочарованием восклицает Нюра. — Мы же ничего не обсудили. Это ведь великое событие, что в нашей партии появились такие выдающиеся сверхлюди. Мы должны продумать программу вашего появления, устроить пресс-конференцию. Продумать дизайн ваших сверх костюмов. Элла, например, до сих пор в костюме партии Прогресса, это не дело! Нужно срочно поменять. А еще у меня есть проект по продвижению нашей партии и вас. Уверена, с этим проектом популярность Жизни возрастет в разы, не хотите послушать?

— Мы бы с удовольствием, но у нас сегодня много дел, — притворно улыбается ей Элла, — давайте в другой раз как-нибудь.

Остальные с готовностью поддакивают и кивают, и вся компания дружно и торопливо покидает зал. А Нюра провожает нас опечаленным, полным разочарования взглядом.

— Мы могли бы и послушать про этот ее проект, — с осуждением говорит Семён, как только мы оказываемся за дверью актового зала.

— Пока Банши на свободе, мы не можем тратить на это время, — сердито возражает Элла. — Мы должны придумать, как ее найти и уничтожить.

— А еще нужно сделать пэку Мише и Лене, — говорит Санек. — Им ведь тоже нужно поскорее вступить в партию.

Вован морщится от ее слов.

Все-таки Вова не уяснил прошлый урок. Перенестись что ли в него и второй глаз ему подбить? А то вон и фингал уже проходить начал.

Честно говоря, его поведение меня неслабо огорчает. Я же его задницу из преступного мира вытащил! Никакой благодарности!

Как раз в то миг, когда я об этом всем думаю, девчонки уходят вперед, а Семен с Вовой немного отстает.

— Неблагодарная скотина ты, Вова, иначе и не сказать, — забирая контроль у Семена, мрачно говорю я.

Вова поджимает губы, качает головой:

— Я психанул, — бурчит он и опускает взгляд. — Сейчас понимаю, что был неправ. Накатило просто. Но и ты мог сразу рассказать правду.

— Я и сам об этом не знал. И даже если бы знал — что бы это изменило? Думаешь, я настолько благороден, что отказался бы от жизни ради вашей свободы?

Вова усмехается:

— Так-то звучит эгоистично.

— Зато честно.

— Да, зато честно, — снова усмехается Вован и по-дружески хлопает меня, точнее, Сему по плечу. — Ничего, придумаем, что делать с этим Елецким, — добавляет он. — Убить тебя мы ему точно не дадим.

Мы выходим из штаба и направляемся к авто. Настроение после разговора с Вованом у меня немного поднимается. Может, и зря я в нем сомневаюсь, нужно не списывать со счетов его импульсивность. Но и так же не стоит забывать, как он тогда бросил Мишку...

Додумать мысль я не успеваю. Слышится едва заметный свист. Саня резко вскрикивает и падает, хватаясь за живот. По ее белой рубашке быстро расползается багровое пятно.

Глава 18

— Стреляют, ложимся, — командует Элла, хотя мы и так уже поняли и попадали.

Все быстро прячутся за машиной. Вован успевает схватить Саню и утащить за собой в укрытие. На спине у нее тоже след от крови, значит, пуля прошла навылет. Но едва ли это радует.

— Откуда стреляют? — спрашивает Вова.

Ответить ему никто не успевает. Прямо над головой разлетается вдребезги стекло и сыплется нам на головы.

— Кажется, стреляли из кустов, — сам же и отвечает Вован, осторожно пытаясь выглянуть, но тут же резко пригибается.

Очередная пуля пролетает у него над головой.

— Один стрелок, — торопливо говорит он, — мужик какой-то, я его особо не разглядел.

— Я умру, — жалобно тянет Саня, всхлипывает, с ужасом смотрит на свою окровавленную руку.

Я быстро перемещаюсь в нее.

«Не умрешь», — говорю я и активирую «Исцеление».

— Как поступим? — спрашивает Элла.

— Я могу попытаться выбить у него пистолет из рук, — с готовностью говорит Вова.

— Хорошо, давай, — кивает Элла и собирается сказать что-то еще, как снова раздается выстрел.

Еще одно автомобильное стекло вылетает и сыпется нам на голову. Очередь выстрелов свистит над головой безостановочно, прошибая обшивку машины.

Одна из пуль снова пролетает в опасной близости над головой Вовы, который только было собрался вылезти, но вовремя пригнулся.

Из чего он там, черт возьми, стреляет? Из пулемета, что ли?

Черт, а я-то сейчас и особо мочь не могу. Все способности израсходовал ночью на Банши.

— Вова, — торопливо тараторит Элла. — Ты обезоруживаешь его, а мы Семеном сразу же выходим и берем стрелка. Саша, сможешь вызвать милицию?

Саня не сразу отвечает:

— А мы точно должны вызвать милицию? — спрашивает она, по всей видимости, у меня, чем вызывает изумление на лице Эллы.

— Кончено! — возмущенно восклицает Элла. — И скорую тоже вызывай! Тебя вообще-то ранили, девочка!

«Да, вызывай, — подтверждаю я. — Пока они приедут, мы его скрутим. Это наверняка Палач светляков. Лучше мы его сдадим властям, чем потом светляки все перевернут и опять обвинят нас».

Саня кивает и дрожащей рукой начинает искать номер экстренных служб.

— Приготовиться! — восклицает Вован, когда очередь выстрелов на миг затихает.

Семен с готовностью кивает. А Вова вскакивает.

Пули летят в него, и он едва успевает их остановить. Несколько из них зависают почти у самого его лица, Вова их со злостью отшвыривает в сторону. Он с яростью взмахивает руками, слышится скрежет, и мы не сразу понимаем, что машину начинает корежить и сминать, как будто она из бумаги.

— Вова, ты что-то не то делаешь, — настороженно произносит Семён.

Но Вова слишком сосредоточен и совсем не слышит его. В его руку резко прилетает автомат.

— Я забрал! — радостно и, будто бы сам не веря, что у него получилось, восклицает Вова.

Но не тут-то было. Снова выстрел, Вова резко приседает и хватается за плечо.

— Зараза! — восклицает он. — У него не один ствол был.

Вова с яростью подносит руку к ране и рывком вытаскивает пулю. Это он, конечно, зря, но Вовану сейчас явно не до этого, он впал в азарт и, кажется, даже боли не замечает. Секунду назад вытащил пулю и уже снова на ногах. Он опять вскинул руки и тут же слышится внезапный грохот и вскрик.

— Прикиньте, у меня получилось пистолет разорвать, — восхищенно сообщает Вован.

— Идем, — командует Элла и в стремительном прыжке взлетает, устремляясь к стрелку.

Семен как-то нерешительно встает и шагает туда. Я перескакиваю в него, чтобы видеть происходящее.

В кустах корчится от боли мужик с окровавленными руками, над ним уже склонилась Элла и ухватила за грудки. Трясет его и сердито допрашивает. Все-таки в гневе она ужасна.

— Если это светляк, имей в виду, что у Палачей тоже есть способности, — предупреждаю Семена.

Он кивает.

— Кто тебя прислал? — орет Стриж.

— Твари! — остервенело орет мужик. — Вы все твари! Вы все должны сдохнуть! Демоны проклятые! Я вас убью! Я убью вас!

Эка плющит этого светляка. Интересно, это носителю светляки так мозги промыли или сам Палач такой сумасшедший.

Он таращит на Эллу безумный яростный взгляд, пытается окровавленными израненными руками отбиться от Эллы. Вдруг Элла хватается за голову и тут же обессиленно падает, теряя сознание.

Семен бросается к Элле с таким рвением, что я даже понять не успеваю, откуда в нем столько резвости и энергии. Он трогает ее шею, прощупывает пульс, а затем с яростью бросается на светляка с кулаками.

Семен бьет дважды его по лицу, и тот вырубается, но Семен продолжает его молотить с каким-то пугающим неистовством.

— Угомонись! — забираю контроль, чувствую, как в груди разъяренно колотится сердце.

Это он что из-за Эллы так разбушевался? Ну и дела...

— Так бери ее и сматывайся отсюда, пока милиция не приехала, — говорю я. — Саня и Вова сами тут разберутся.

— Зачем? Мы ведь ни в чем не виноваты, это он напал, — в непонимании спрашивает Семен, все это время он не сводит взгляд с Эллы.

— Затем. Элла у нас знаменитость, сейчас налетят журналюги и начнется — будет много неудобных вопросов. И учитывая, что она без сознания ее заберут в больницу, журналисты об этом обязательно сообщат по новостям. А ее, если ты не забыл, ищет сумасшедшая и неуязвимая горлодерка.

— Да. Ты прав, но у милиции возникнут вопросы по поводу машины, арендованной на мое имя.

Вдалеке слышатся вой быстро приближающихся сирен. Думать некогда.

Ясно, опять все самому делать придется.

— Вова, — кричу я и хватаю Эллу на руки, — придержи светляка, вдруг очнется. И это, — говорю громко на ходу, двигаясь к штабу, — Стриж с нами не было.

Вовчик бросается к светляку, а я, торопливо перебирая грузными ногами Семена, залетаю в штаб. Там у окон уже собралась толпа сотрудников штаба Жизни, в том числе и Нюра. Но Елецкого среди них не видно.

Сразу же на ум приходит неприятная мысль, что этот ублюдок и навел на нас светляков. Ну, погоди, Елецкий! Наведаюсь я к тебе скоро с этими вопросами и придется отвечать.

— Нужно ее спрятать, — говорю я Нюре.

— Почему, что произошло? — испуганно округляет она глаза, остальные тоже таращатся в непонимании.

— Срочно спрячьте, иначе у нас всех будут проблемы, — и понизив голос, с нажимом добавляю: — Мы же не хотим лишиться такого сверхчеловека, как Элла Стриж.

— Давайте занесем ее в подсобку, — тут же вызывается старушка с регистрационной стойки, а небритый мужик в довольно мятом пиджаке спешит забрать из рук Семы обмякшее тело Стриж и унести в подсобку.

— У вас тут камеры есть? — спрашиваю торопливо Нюру. Торопливо, потому что к штабу уже подъехали машины скорой и милиции.

— Только на входе, — отвечает она.

— Нужно удалить запись.

Нюра растерянно озирается на коллег, испуганно произносит:

— Но это не в моей компетенции, это охранник должен... А без разрешения Юрия Романовича я не...

Она не успевает договорить, появляется сам Елецкий и толпа перед ним сразу же расступается. Лицо его холодно, а взгляд суров. Он шагает прямиком к Семену.

Я же едва сдерживаюсь, чтобы не применить сверхсилу Семки, и не отшвырнуть этого козла в стену.

— Запись уже удаляют, я распорядился, — властным тоном говорит он и резко переключается на подчиненных: — Все вернитесь на рабочие места. Анна Ивановна и Глафира Борисовна, вы выступите свидетелями.

Работники штаба быстро расходятся, покидая вестибюль.

Елецкий снова перемещает на Семена взгляд.

— Так и знал, что ваше появление здесь ничем хорошим нам не сулит, — недовольно говорит он.

Я приближаюсь к нему вплотную и тихо, чтобы слышал только он, говорю:

— Это ведь ты им настучал о нас, мудила.

Елецкий тихо смеется, отстраняется, потому что большой живот Семена буквально толкает его назад.

— Я никому не сообщал, — не перестает улыбаться Елецкий, — вы сами это сделали.

Видя замешательство, он тут же добавляет:

— Это вы так спешили вступить в партию, что даже не подумали, что отчеты о смене партии уходят в систему автоматически в ту же секунду, как это происходит. Так партия Света и узнала, что вы здесь.

Я молча матерюсь. Скотство! Почему никто из нас об этом не подумал? Ладно я ни черта не знаю об их бюрократических тонкостях, но остальные ведь могли подумать! Теперь мы еще и всех подопечных раскрыли. Зараза!

— Советую скорее занять Башню, — с издевкой произносит Елецкий, — на вас уже объявили охоту, и вскоре все Палачи обеих республик начнут вас искать.

Таймер контроля Семена начинает мигать красным, у меня осталась всего минута.

— Нам нужно поговорить, — едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить, произношу я. — Один на один. Ты должен нам помочь.

Выказывать ему, что я понял, что он хочет настроить подопечных против меня, я не стал.

— Помочь? — наигранно удивляется он. — Я тебе ничего не должен. Твои сверхлюди, да, не стану отрицать, что они мне нужны, точнее, партии, но ты нет.

— Если их убьют, не будет у тебя сверхов.

— Ты прав, — поджимает губы Елецкий. — Что ж, давай поговорим лично, раз ты настаиваешь. Приходи, как разберешься с проблемами.

Он не дожидается, когда я отвечу, а разворачивается и уходит.

Как это понимать, я еще не знаю. С его стороны это выглядит как вызов. Но контакт есть, может и получится с ним о чем-нибудь договориться и переубедить.

В вестибюль заходят два милиционера, у меня заканчивается контроль Семена. Стражи порядка привлекают внимание подопечного, он оборачивается, и я успеваю заметить знакомое лицо Аркадия Бессонова на улице.

Я переключаюсь на Вована.

— Ты точно видишь его впервые? — слышу голос Бессонова.

— Нет, он не из Чащовских, я в этом уверен, — говорит Вова. — Этот какой-то больной на всю голову, выкрикивал, что должен убить нас, что мы не должны жить. Он и в девушку мою целился и в друга. Про демонов каких-то горланил. Может сектант?

Проясняется зрение, вижу, как Саню кладут на носилки и уносят в карету скорой. Сразу же мелькает мысль, что Саньке в больнице будет едва ли безопасно.

Бессонов тем временем тяжело вздыхает:

— Вот скажи мне, Чернышевский, какого черта ты вылез и приперся сюда? Тебе же сказали, что нужно сидеть тихо пока всех не поймаем, так какого хрена ты делаешь в штабе Жизни?

— Так мне это, сверхспособность свою надо зарегистрировать.

— Так, ладно, — потирает лоб Бессонов, — девушку твою наши спецы в больнице опросят, а ты и твой друг дадите показания. И у тебя тоже кровь, кстати. Может, в больницу?

— Не, это не моя кровь, — говорит Вова и Бессонов ответить ему не успевает, к нему подбегает парень в форме и докладывает:

— Второй сверхчеловек, как проводить будем? Как предотвращение преступления сверхами?

— Ранена гражданская, нападение можно расценить, как террористический акт. Если он вправду окажется невменяем, значит, без терроризма. Да, видимо так, предотвращение, — кивает Бессонов.

— Только это, у Разрушителя лицензии защитника нет, он не прошел обучение, а этот и вовсе новосвершенный.

— Неважно, все равно попадают под сверхов. У Чернышевского я сам показания возьму. Свидетелей опросили?

— Да, есть подтверждения, что стрелок напал первым.

— Личность уже установили?

Парень с готовностью кивает и прикладывает палец к уху:

— Какая информация по стрелку?

Несколько секунд он слушает, затем отвечает:

— Савинов Пётр Владимирович семьдесят восьмого года рождения. Статус операриус, член партии Света, по профессии стоматолог.

— Хм-м-м, — задумчиво тянет Бессонов, — что-то в последнее время слишком много преступников из партии Света. И коллеги из Волгоградской республики жалуются, что у них всплеск нападений. Облучают их там что ли? Или секта какая-то? Надо разбираться.

Вот эта мысль Бессонова мне нравится, цепкий парень и прозорливый. Если ему удастся прижучить светляков — я всеми руками за.

Убедившись, что Вован с Семеном справляются, переключаюсь на Саню.

Она лежит на каталке, над ней склонился медбрат с ножницами, аккуратно разрезает ее блузку.

Несколько секунд он смотрит на живот в замешательстве, затем спрашивает:

— С вами уже работал сверх целитель?

— Э-э, — растерянно тянет Саня, поднимает голову, и сама смотрит на живот — там остался свежий шрам, но открытой раны нет.

«Это я тебя исцелил, — спешу сказать ей, — ты это, заканчивай тут скорее и сваливай. В больнице тебе оставаться небезопасно. Светлые теперь знают про вас с Вовой и в больнице быстро найдут».

— Да! — восклицает Саня. — Меня исцелил Чернышевский, он новорсвешенный. Может, вы тогда меня не будете госпитализировать, раз раны нет?

Медбрат хмурит брови и косится на женщину фельдшера, та поправляет воротник и натянуто улыбается Сане:

— Никак нельзя, девушка. Нужно все проверить, обследовать, а вдруг у вас какой орган задет? Вдруг внутреннее кровотечение? Может ваш новосвершенный вам только сверху зарастил, а там внутри все далеко не так чудесно. Лучше все проверить.

— Но я не хочу в больницу. Можно я напишу отказ? — настойчиво требует Саня.

Фельдшер и медбрат смеряют ее неодобрительным взглядом, переглядываются, затем фельдшер качает головой и говорит:

— Я не могу вас отпустить, Александра. У вас было огнестрельное ранение. Сейчас вы под моей ответственностью. Вас обследуют и, если никаких серьезных повреждений нет, вас тут же отпустят.

Саня шумно фыркает и откидывается обратно на каталку.

«Она права, давай ты лучше проверишься. Убедимся, что все в порядке и тогда уедешь. Я побуду с тобой на всякий случай, а ребята, надеюсь, и сами справятся».

Дальше мы едем в больницу, полчаса ждем, пока угрюмая медсестра заполняет электронный бланк. Все это время я начеку, каждый человек вызывает подозрения, потому что любой: и вон та милая медсестричка, и вон тот озорной мальчуган с перебинтованной коленкой — может оказаться Палачом светляков.

Саню осматривает пожилой врач, отправляет на УЗИ. Там выясняем, что все органы в порядке, а рана практически зажила. После врач задает вопросы про исцеление: кто исцелил, при каких обстоятельствах и как. У Сани не остается выбора, как рассказать, что это Вова ее исцелил. Это, конечно, не есть хорошо, потому что Вова ничем подобным не владеет. Что ж, как-нибудь выкрутимся.

Врач рекомендует полежать пару дней в больнице, но Санек отказывается. Подписываем все бумаги и спешно уходим из кабинета.

Теперь самое сложное. Светляки могли не рискнуть зайти в больницу, а вот поджидать у больницы могут вполне. К тому же Саня выглядит слишком заметно в окровавленной одежде.

«Не спеши выходить, сначала вызови такси», — говорю я ей, пока мы идем к выходу.

— Такси тоже рискованно, — тихо говорит она, — а если Палач за нами проследит, я приведу его прямиком к нам в квартиру. Да и мне домой нужно заехать, переодеться, — она запинается и сокрушаясь, добавляет: — ну да, и тогда я его приведу прямиком к маме. Может позвонить ей и сказать, чтобы уехала на время из города?

«Если есть такая возможность, пусть уедет, — соглашаюсь я. — А по поводу тебя — может лучше тебе где-нибудь спрятаться неподалеку, а я метнусь к ребятам и договорюсь, чтобы тебя забрала Стриж».

Ответить она не успевает. Мы натыкаемся на взгляд мужчины, который смотрит прямо на Саню. Мужчина высокий и крепкий, такому не составит труда голыми руками Саньку напополам переломить. И может быть, мы бы и не обратили на него внимания, но в тот миг, когда Санек появилась в вестибюле, мужик дернулся в нашу сторону и едва заметно ухмыльнулся.

Саню уговаривать не приходится, она тут же разворачивается и со всех ног несется прочь по коридору, сбивая с ног медработников и пациентов.

— Стой! — кричит нам вслед мужик. — Стой, свои!

Какие еще на хрен свои?

Саня забегает в какую-то палату, на нее тут же устремляются взгляды больных. Палата, к слову, мужская.

— Спасите, меня хотят убить! — кричит Санек и бросается к окну под недоумевающие взгляды обитателей палаты.

«Так, только не истери, если что, я использую «Кошмары», — пытаюсь я ее успокоить, паника нам сейчас ни к чему.

Саня долго возится со шпингалетом на окне, этаж первый, вполне себе можем выскочить и убежать. Но шпингалет, как назло не поддается — замазан насмерть краской.

— Давай сюда, под кровать, — окрикивает Санька дедок, призывно приподнимет простынь, свисающую с его больничной койки.

Недолго думая Саня лезет под койку и замирает, дедок спускает одеяло и прикрывает ее. В этот самый миг влетает в палату тот самый мужик.

— Где она? — спрашивает он командирским, зычным голосом.

Мужики все молчат, подает голос дедок, спрятавший нас:

— Какая еще она? Это мужская палата, парень.

— Не лгите! Я видел, как она вбежала сюда. Это моя дочь, у нее с головой непорядок — она больна. Если она здесь, не советую ее прятать. Эй, Александра, выходи, доченька, я тебе не враг, — и странным голосом он произносит еще более странную фразу: — Во славу огня, да низвергнется свет во мрак, я твой защитник, а не палач.

— По-моему, у тебя, парень, и у самого с головой непорядок, — неодобрительно тянет дедок.

Да, фраза прозвучала странно для обитателей палаты. Но не для нас.

— Что это было? — так тихо, насколько это только возможно, спрашивает Саня.

«Кажется, это действительно кто-то из огненного легиона», — озадаченно отвечаю я.

Саня включает пэку и пишет в чате:

«А если это ловушка? Может, он таким образом просто выманить нас желает?»

— Александра, я жду, — продолжает мужик. — Не заставляй меня ползать под кроватями. Нам нужно уходить, пока не явились воины света.

— Что за бред вы несете? — возмущается кто-то из больных.

— Кажется, из психиатрического отделения сбежали, надо санитаров вызывать, — поддерживает его другой.

«Так, еще санитаров нам не хватало, — говорю я. — Давай вылезай. Если это светляк, то я с ним справлюсь».

Саня то ли хныкает, то ли вздыхает, а после выползает из-под кровати.

— Я тут, папочка, прости, что сбежала, — Санек пытается говорить непринужденно, но подрагивающий голос выдает страх.

— У тебя точно все в порядке, девочка? — обеспокоенно спрашивает дедок. — Ты же вся в крови.

— Я поранилась, — говорит Саня, — а папочка привез меня в больницу.

Понурив голову, она двигается в сторону мужика, я же готовлюсь в любой миг использовать «Кошмары».

— Нам нужно быстро уходить, — как только мы приближаемся к мужику, говорит он. — Светлые уже пасутся у входа, уходим через служебный.

— Ты что, действительно свой? — удивляется Санек.

— Да, я Палач огненного легиона, но сейчас не время это обсуждать, — он резко оборачивается, заставляя обернуться и Саньку.

Через весь коридор прямиком на нас несутся мужчина и женщина. Женщина с пистолетом, а мужчина в костюме сверха.

Глава 19

— Бежим! — командует Палач.

Мы срываемся с места и летим обратно в палату. Палач несется к окну и на удивление у него без проблем получается открыть щеколду.

— Выпрыгивай, — распахивая окно, говорит он Сане.

Та быстро подтягивается, запрыгивает на подоконник и выскакивает в окно. Следом за ней выпрыгивает и сам Палач. За ним тянется шлейф сизого по-странному густого, как кисель дыма. Палач прикрывает за собой окно и говорит:

— Это их ненадолго задержит, побежали. Моя машина на углу.

— А что это за дым был? — уже на бегу спрашивает Санек.

— Моя способность. Морок. На четыре минуты это их дезориентирует, все в палате будут думать, что они в лесу среди берез. Твой Иммун здесь?

— Да, он сейчас со мной.

— Отлично, — кивает Палач, — это очень даже отлично.

Он тормозит у черной Нивы, и кивком велит Сане лезть внутрь. Как только мы двигаемся с места, а больница остается позади, он спрашивает:

— Куда везти?

— Мне нужно позвонить маме, — Саня явно обращается ко мне. — Если они уже знают кто я, они будут искать меня дома. Я боюсь, что они могут сделать что-нибудь с ней.

Ответить я не успеваю, так как в разговор влезает Палач:

— Твоей маме в любом случае нужно скрыться. Чтобы достать тебя, они могут взять ее, например, в заложники. Точнее, они наверняка это сделают. Я бы так поступил.

Мы выезжаем на главную трассу, Санек смотрит в зеркало заднего вида — погони вроде нет.

— Может, обратимся в милицию? — говорит Саня. — Они ведь нас преследуют и пытаются убить!

— Нельзя, это против правил, — возражает Палач. — Чем больше мы привлекаем к себе внимания, тем больше лично у нас будет проблем. Это нужно делать только в случаях, когда слишком много свидетелей и иначе никак не поступить. А еще эти... — он на секунду запинается, смотрит в зеркало и продолжает: — у Иммуна будут штрафы и проблемы, потеря способностей и прочая дрянь. Также есть секта ткачей, стоит им только узнать о нас — и снова придется бегать и прятаться. Только ткачи не играют по нашим правилам и им плевать на этапы противостояния. Поэтому тише едем, дальше будем.

Так-с, интересно. Палач знает, по всей видимости, немало, и уж точно больше чем я. И он сейчас рассказал Саньке слишком много того, что я говорить не планировал. Но может это и к лучшему, пора подопечным узнать всю правду. Чтобы впредь между нами не было разногласий.

«Спроси у него, почему он тебя спас? Насколько я помню, это не входит в его обязанности».

— Нет, — возражает Саня, — сначала я позвоню маме и предупрежу об опасности. Только вот — я совсем не знаю, что ей сказать. Она ведь будет волноваться, если я скажу, что мы в опасности. И наверняка она будет много вопросов задавать. Да и с работы ее вряд ли отпустят. Бли-и-ин.

«У нас есть деньги, — говорю я, — купи ей путевку куда-нибудь на курорт. А с работой — ну пусть больничный возьмет».

— Ага! — возмущенно восклицает Саня. — Как все просто у тебя! Билет она может купить только на свое имя. А больничный, даже если возьмет, на работе сразу узнают, что она уехала из Эрэснэр — и будут у нее большие проблемы. И вообще, у нас не так все работает!

— Пусть возьмет больничный, а я ей свою квартиру пока предоставлю. — говорит Палач. — Ты тоже можешь с ней пожить. И остальные.

— У нас уже есть квартира, — отвечает Саня, подумав, добавляет: — правда, там слишком тесно. Съехать оттуда я бы не отказалась. Но это не решает проблемы, что мне сказать маме. Как объясню, почему мы прячемся?

— Здесь я уже не помощник, сами думайте, — говорит Палач.

«Расскажи про Чащовских, — предлагаю я. — Наверняка эта новость была во всех новостях. Ну и легенда у тебя есть — Вова твой парень, он прячется от Чащовских, поэтому и вам на всякий случай лучше залечь».

— Вова — мой парень, — перекривляя меня, говорит Саня, затем скорбно вздыхает: — М-да уж, кажется, другого варианта у меня нет. Хорошо, тогда давайте поедем в НИИ Света и заберем маму. Я попрошу, чтобы она притворилась больной и отпросилась с работы.

— Без проблем, — отвечает Палач и перестраивается в другой ряд, а после сворачивает на повороте.

Затем Саня звонит матери и все объясняет. Я, соответственно, весь разговор слышу. Мать у Саньки еще куда более стрессоустойчивая, нежели дочь. Лишних вопросов не задет, отвечает спокойно и обещает взять больничный к нашему приезду.

Оказывается, в этом мире для этого даже посещать больницу не надо. Достаточно посетить медсестру, которая имеется на каждом крупном предприятии, она проводит осмотр и высылает заключение доктору. А тот уже назначает лечение. Удобно.

Когда мы решаем проблему с Саниной мамой, я напоминаю подопечной:

«Задай ему вопрос».

— Ах, да! — восклицает она. — Леня, который Иммун, спрашивает почему вы меня спасли? Он говорит, вы не должны были этого делать. И вообще, может, имя свое хоть назовете? Не звать же мне вас Палач?

— Можешь звать меня Палыч, а вообще, Егор Палыч — такое имя у этого тела.

— Палач Палыч — забавно, — усмехается Саня. — А тот, кому принадлежит это тело — он где?

— Здесь он, мы с ним лучшие друзья, отличная команда, так сказать. Без него бы я столько не прожил. Но сейчас я руковожу. Да и ты даже не заметишь, если он появится. Как я уже сказал, мы отличная команда — считай, одно целое. Настолько сплотились за двенадцать лет.

«Значит, он из прошлого набора», — задумчиво говорю я.

А Палач Палыч тем временем продолжает:

— А спас я тебя, потому что вижу, что сами вы не справляетесь. И Леня прав, это не моя забота. Но я не хочу, чтобы наша партия еще на двенадцать лет лишилась Иммуна и сильных сверхлюдей. Елецкие не слишком справляются, партия практически умерла. Если так пойдет дальше, там сверху будут и вовсе вынуждены закрыть южный штаб Жизни.

— А что будет, если закроют штаб? — спрашивает Саня.

Палыч отвечает не сразу:

— Для нас это будет значить смерть — физическая и фактическая. А партия Света победит нас на этой части поля боя. Дважды мы уже теряли здесь Иммунов — третий раз будет значить проигрыш. Мы потеряем контроль над данной территорией.

В салоне авто воцаряется мрачное молчание.

Я сам как-то об этом не задумывался, да, в общем-то, и не знал, что если штаб закроют, все огненные двух республик умрут. Могли бы и в правилах это прописать, ну или сам Легат как-нибудь мог бы намекнуть. Так-то это не такая уж и не незначительная информация.

Но хорошо, что объявился Палыч, мне такого человека как он, как раз не хватало. Но расспрашивать при Сане обо всем его я не стал, будет еще время, и лучше поговорить обо всем при личной встрече.

Дальше мы ждем мать Сани, из здания научного института выходит невысокая, стройная женщина с темным каре. Санька очень на нее похожа, просто как две капли воды. Саня ей машет из окна, она спешит к машине, сдержанно приветствует Палыча, а затем они знакомятся. Мать Сани зовут Евой.

Когда Палыч заводит машину, она спрашивает и одновременно кидает в сторону дочери встревоженный взгляд:

— Вы из правоохранительных органов?

— Нет, я из службы безопасности партии Жизни, — отвечает он. — Временно побуду телохранителем Александры. У нас каждый сверхчеловек на счету.

— Сверхчеловек? Партия Жизни? — непонимающе косится Ева на дочь.

— Я не сверхчеловек, — сквозь зубы с укором тянет Санек и виновато улыбается матери:

— Пришлось выйти из партии Света, — оправдывается она. — Так было нужно, потом объясню. И я не сверхчеловек, Егор Палыч напутал. Это Вова, мой парень — сверх.

Ее мать вопросов не задает. Видимо, считает, что такие разговоры не стоит вести при посторонних. Очень сдержанная женщина. Сане есть чему у нее поучиться.

Пока мы едем за город, я решаю проверить ребят.

Перемещаюсь в Семена.

Они уже дома. Семен сидит на кухне и общается с Эллой Стриж. Остальных не видно.

— Кроме тебя это никому не под силу сделать, — говорит Семен. — За моей квартирой следят, мне нельзя появляться дома, а тебе это сделать — раз плюнуть. Приземлишься на крышу, спустишься, я тебе дам ключи, и ты без труда попадешь в квартиру. Дальше нужно в шкафу открыть потайную дверь...

— Так, стоп! — обрывает его Элла. — Если за квартирой следят, то и мое появление не останется незамеченным — это раз. Два! Уговор был такой: вы помогаете мне убить Дарью Банши, а я вступаю в партию Жизни. Я свое условие выполнила. А вы же, вместо того, чтобы выполнять свое обещания, пытаетесь меня использовать в своих целях, да еще и ничего не объясняете. У вас же творится какая-то чертовщина! А стоит мне только поинтересоваться, что происходит, как вы начинаете мямлить и съезжать с темы. Что у вас тут такое, Семен? Почему тот человек пытался вас убить? Почему партия Света охотится на вас?

Семен скорбно вздыхает и качает головой.

— Но там просто нужно забрать сейф в потайной комнате и все, — будто не слышав ее возмущенных речей, продолжает Сема: — А! Еще нужен мой компьютер с той комнаты. Это ведь пустяковое дело.

— Пустяковое, значит? — зло усмехается Элла. — Слетать в Ростов, забрать сейф, который наверняка весит немало, и вернуться? По-твоему, это пустяк? А ты вот сможешь пешком сходить, забрать сейф и вернуться по быстренькому? М? Это же такой пустяк!

— Но по воздуху ведь быстрее, — пристыженно бурчит Семен. — Да и не такой уж и тяжелый сейф — килограмм семь, не больше.

Элла возмущенно смеётся и качает головой:

— Мои силы не безграничны. Я человек, а не самолет. Я могу долететь до Ростова, но обратно уже нет, так как вырублюсь на сутки при таких энергозатратах.

— Можешь на машине доехать до Ростова и обратно.

— И ты можешь, — стервозно усмехается она.

— Но ведь за квартирой могут следить.

Элла возмущенно закатывает глаза, встает и уходит из кухни в ту комнату, где слышатся голоса детей. Кажется, Мишаня с ее дочерью играет. Даже хорошо, парню нужна компания, а то вообще зачахнет.

Я забираю у Семена контроль:

— Езжай с ней, — говорю. — Как-то ты не по-джентльменски себя ведешь. Лети сама, принеси тяжелый сейф — ну ты даешь!

— Я совсем не умею разговаривать с женщинами, — грустно тянет Сема. — Наверное, поэтому у меня с ними никогда не ладилось.

— А может, потому что ты весишь два центнера? — иронично подмечаю я.

— Ну и еще поэтому, — вздыхает он. — Но я уже начал худеть, вообще-то, уже шесть килограмм потерял.

— Ну вот и отлично. Молодец! Главное, на жирное и сладкое не налегай.

— Да с этими проблемами и есть некогда! — возмущается он.

— Значит так, — возвращаюсь я к прежней теме, — отвези Эллу в Ростов, она заберет сейф и компьютер, а после вернетесь обратно. Нам позарез нужен твой обнулитель и как можно скорее. Светляки слишком актировались, долго мы от них бегать не сможем. Кстати, я надеюсь, за вами не проследили, когда вы в квартиру ехали?

— Нет, мы были осторожны, несколько раз меняли маршрут и такси.

— С кем это ты разговариваешь? — Элла вновь появляется в комнате. На этот раз на ней не геройский костюм, а простые джинсы и футболка. Одежду она явно одолжила у ребят, потому что мужские мешковатые джинсы явно принадлежат Вовану, а слишком облегающая футболка явно Сане.

— Да так, — говорит Семен, — сам с собой иногда болтаю.

Элла неодобрительно вскидывает брови, затем снова спрашивает:

— А ваш друг — наркоман все время так долго спит?

— Да он это, в завязке, видимо, организм восстанавливается, вот и спит, — быстро говорит Сема, явно желая поскорее сменить тему. — Я вот что придумал. Мы арендуем машину и вместе поедем ко мне. Ты заберешь сейф и компьютер, а после обратно. Так ты согласна?

— Знаешь, мне бы не хотелось оставлять надолго дочь. Да и вообще, утро сегодня было препаршивое. Настроения тащиться в такую даль абсолютно нет.

— Тогда может быть завтра? — с надеждой спрашивает Сема.

Элла неопределенно качает головой и уходит из кухни.

Так, ладно, Семену ее уговорить явно не удастся, нужно все брать в свои руки.

Возвращаюсь в свое тело.

Открываю глаза и сразу же бегу в туалет. Еще б немного и я подмочил бы свою репутацию в прямом смысле этого слова.

На выходе из туалета натыкаюсь на Эллу. Она одаривает меня странной хитрой улыбкой, окидывает взглядом с ног до головы:

— Ты все проспал, Леонид, — говорит она. — Нас там чуть не расстреляли возле штаба партии Жизни, а ты все спишь и спишь...

— Ничего я не проспал, — сухо отвечаю я, — собирайся Элла, нужно ехать в Ростов.

Она ухмыляется:

— Ты поедешь со мной?

Интонация, с которой она задает этот вопрос, кажется мне странной. Словно бы она приглашает меня поехать с ней.

— Лучше будет, если ты поедешь с Семеном, — отвечаю я.

— А почему не с тобой? Я видела твои способности, и что-то мне подсказывает, это далеко не все твои таланты. Если ты поедешь, так я буду чувствовать себя в безопасности, — и она снова усмехается, и эту улыбку я сразу узнаю.

Она флиртует со мной, причем напропалую и нисколько этого не стесняясь. Этого мне еще не хватало.

Так и не дождавшись от меня ответа, она упрямо заявляет:

— Или мы едем с тобой, или я вообще никуда не еду.

— Ладно, — настороженно тяну я. — Значит, поехали прямо сейчас. Собирайся и заказывай машину, а я пока возьму ключи у Семена.

— Хорошо, — загадочно и одновременно довольно улыбается Элла.

Я отправляюсь к Семену на кухню. Он сидит, подперев пухлую щеку, и с грустной задумчивостью смотрит на холодильник.

— Дай ключи от квартиры. Мы с Эллой сами к тебе съездим.

— А почему это вы сами? — удивленно и обиженно спрашивает он.

— Ну, потому что ты засветился перед светляками, а обо мне они не знают. Элла же им неинтересна. В общем, так будет безопаснее. А вы с Вовчиком за детьми присмотрите. Санька, кстати, не приедет. Она в безопасном месте с матерью. И еще мы познакомились с нашим соратником из партии Жизни. Он нам помогает.

— Соратником? Что за соратник?

— Долго рассказывать, — отмахиваюсь я, — хочешь, сам Сане позвони, и она все расскажет. Сегодня, крайний срок завтра — мы должны сделать нам пэку и занять башню, так что ты лучше ключи давай. И еще. У меня для вас будет задание.

Семен вопросительно вскидывает брови.

— Нам нужно найти Дарью Банши. Элла нам помогает, и она нам определенно нужна. Поэтому мы должны исполнить свою часть уговора. Поищите в сети любые упоминания о взорванных головах или оглохших людях за сегодняшний день. Думаю, она не станет слишком осторожничать и наверняка изрядно наследит.

— Хорошо, я попробую. Но ты это, уже думал, как мы ее убьем? А если она вдруг действительно бессмертная?

— Возьмем крепкую цепь, свяжем ее и бросим на дно морское. И вставим кляп в рот побольше.

Семензадумчиво хмурится и ничего не отвечает. Не знаю, как ему, а как по мне, самый осуществимы план, раз ее ничего не берет. Хотя, если связать, можно и поэкспериментировать над способами уничтожения Главное — найти эту сумасшедшую крикунью раньше, чем она найдет нас.

— Я готова! — окликает меня Элла. — Машина будет через пять минут.

Коротко киваю и без слов сразу иду на выход.

Как только мы выходим из подъезда, сразу осматриваю двор, выискивая возможную слежку. Ничего подозрительного не обнаруживаю ни здесь, ни у ворот.

Нашу машину привозят даже раньше, чем через пять минут. Это серый пикап Чайка. За руль садится Элла, я не возражаю. Ломки меня все еще беспокоят, пусть и не сильно, но не особо хочется напрягаться.

Мы отъезжаем от жилого комплекса, довольно долго молчим, пока Элла не нарушает тишину:

— Значит, ты у них главный, — не спрашивает, а с утверждением говорит она.

Ну ясно, снова пытается выведать, что у нас происходит. И теперь ясно откуда у того флирта ноги растут.

Я сразу же меняю тему:

— Давай ты лучше расскажешь, что у вас за история с Дарьей Банши?

Элла недовольно поджимает губы и скорбно вздыхает. Немного помешкав, наконец, отвечает:

— Она была моей наставницей. Точнее, она вырастила меня. Я попала в школу-интернат партии Прогресса, когда мне было пять. Мои родители погибли в аварии. В тот же день и проснулись мои сверхспособности. Машина улетела с моста, а я каким-то удивительным образом сумела вылететь в открытое окно прямо во время полета. Я была маленькой, почти не помню, как это произошло.

Мы останавливаемся на светофоре, Элла делает паузу, поворачивается ко мне и грустно улыбается.

— В то время, когда я попала в интернат, Дарья была одной из тройки ведущих сверхов Прогресса. Она была героиней, знаменитостью, кумиром миллионов. Но, помимо этого, она обучала новосвершенных детей. Я ей чем-то приглянулась, и она взяла надо мной опеку, а своих детей она иметь не могла. В общем Банши заменила мне мать.

Загорается зеленый и мы снова трогаемся с места.

— Что случилось потом? — спрашиваю я, видя, как Элла мешкает, будто бы не желает продолжать. Но скорее, ей просто неприятно об этом рассказывать.

— По началу она была строгой, но справедливой, — вздыхает Элла, — но в какой-то момент она стала меняться. Я не знаю, что произошло, но ее строгость пересола в жестокость. Иногда она становилась слишком агрессивной, ее могла вывести из себя любая мелочь. И всю свою злость она сгоняла на мне.

— Она тебя била?

— Это и не только, — горько усмехается она. — Она издевалась. Физические побои еще можно было как-то стерпеть, а вот моральные пытки... Однажды она убила моего щенка у меня на глазах за то, что я нечаянно разбила ее любимую вазу.

— А как же остальные? Неужели этого никто не замечал?

— Конечно, замечали, — тяжело вздыхает Элла, — но предпочитали закрывать глаза или попросту боялись ее гнева. Партия прикрывала ее преступления. Как я уже говорила, Дарья Банши была народной любимицей, героиней. Она участвовала в боевых действиях на востоке во время освобождения Корейской республики от религиозных повстанцев, помогала подавить восстание радикальных капиталистов на западе. Ее послужной список был так велик, что о ней писали книги.

— Как так вышло, что она оказалась в лаборатории партии Света?

— Партия Прогресса не хотела ничего с ней делать и покрывала все, что она творила. Мне нужна была помощь, а они даже не думали помогать. Я пыталась несколько раз сбежать из Эрэснэр, но я была несовершеннолетней, меня быстро находили и возвращали снова к ней. Тогда я обратилась за помощью в партию Света.

— И они пообещали ее убить?

— Не совсем, — усмехается Элла. — Они предложили собрать на нее компромат и обнародовать. Тогда бы Дарью арестовали, а учитывая тяжесть ее преступлений — ее ждала казнь. И тогда, когда бы ее арестовали, я бы осталась без опекуна. Партия Света пообещала, что они все устроят, что заберут меня и я перейду в их партию. Все, что от меня было нужно спровоцировать ее в нужном месте и в нужное время. И я это сделала, а еще дала показания против нее. Вот только все пошло не по плану.

Элла снова усмехается.

— Дарья попыталась сбежать, — отстранённым голосом продолжает она, — но партия Света все же ее поймала. А после мне сообщили, что она мертва. Они просто обманули меня. И даже не стали обнародовать тот компромат, что я для них собрала. Но зато они показали эти данные партии Прогресса. Если бы они всплыли, это бы весьма ударило по репутации партии. Они, конечно же, все замяли, а Дарью Банши объявили героически погибшей во время секретного задания, даже похороны устроили. А я... я осталась не у дел. Соответственно, ни в какую партию Света я уже не вступала, после того как они поступили со мной. Но я искренне полагала, что она действительно мертва.

Какое-то время мы молчим, затем Элла поворачивается ко мне:

— Ну, я тебе все рассказала. Теперь и ты поведай: как так вышло, что у лутума оказались такие сверхспособности? Я бы послушала твою историю.

Я молчу, пытаюсь мысленно соорудить какую-нибудь правдоподобную историю. Но додумать не успеваю, впереди стоит патруль ДПС и парень гаишник машет нам полосатой палкой, указывая на обочину.

— Черт! У меня пэку нет, — говорю я, быстро пытаясь придумать, что делать.

Элла сбавляет скорость, начинает прижиматься к обочине и косится на меня:

— Попробуем выкрутиться, — говорит она, — только не вздумай использовать сверхспособности.

Я не отвечаю. Ага, не вздумай! В рейтинговый лагерь я совсем не собираюсь. И если все выйдет из-под контроля, у меня не останется выбора.

Глава 20

Автоинспектор поправляет фуражку, достает документы и демонстрирует нам корочку в окно. Элла опускает стекло и натягивает на лицо вежливую улыбку:

— Мы что-то нарушили? — спрашивает она.

— Нет, обычная рядовая проверка. Покажите ваш пэку, — и бросив на меня подозрительный взгляд, добавляет: — И пэку вашего пассажира.

— У моего пассажира нет пэку, — спокойно объясняет Элла, протягивая на сканирование гайцу свою руку. — Я везу эго в центр Возрождения партии Прогресса.

Гайец хмуриться и сканирует ее пэку, и вдруг резко меняется в лице.

— Элла Стриж! — радостно восклицает он. — Я вас без серхкостюма и не узнал.

— В повседневной жизни неудобно носить геройский костюм. Скажу по секрету, в нем как в бане — жутко жарко.

Гаец с пониманием усмехается, внезапно отдает Элле честь и говорит:

— Проезжайте, Элла, не смею вас задерживать! — и уже смущенно добавляет: — А автограф можно?

Элла снисходительно кивает и быстро расписывается у него в блокноте.

Я облегчённо выдыхаю, когда она отъезжает от поста.

— Ну вот, — довольная собою говорит Элла, — и закон нарушать не пришлось. Что бы ты без меня делал? — она усмехается и игриво подмигивает мне.

Ну вот, опять флиртует.

Чтобы избежать от нее неудобных вопросов, которыми она наверняка меня закидает, я начинаю громко зевать и ссылаться на усталость, а после притворяюсь спящим.

Спать я, конечно, не собираюсь, но нужно проверить ребят.

Быстро пробегаюсь по подопечным. У всех все в порядке. Вовчик общается с мамой на кухне, Мишаня с дочерью Эллы рубится в какую-то видеоигру в гостиной, Семен спит.

Санька с матерью уже прибыли в квартиру Палыча и обустраиваются. Судя по тому, что они с матерью за пять минут наблюдений не проронили ни слова, неприятный разговор у них уже состоялся. Самого Палыча нигде не видать, видимо, он уже уехал.

Нужно будет с ним завтра обязательно встретиться и побеседовать, прежде чем идти на разговор с Елецким. И будет неплохо, если у нас с Мишаней к этому времени уже будут пэку, и мы сможем занять Башню.

До зубного скрежета надоели эти светляки. Быстрее бы уже начался этап Атаки. Я даже готов помогать Палычу, чтобы помешать им обрести Иммуна, ну или как там у светляков они называются.

После я возвращаюсь в свое тело, но продолжаю прикидываться спящим весь путь. Сам того не замечаю, как начинает клонить в сон, и в итоге я выключаюсь.

— Просыпайся, мы уже в Ростове! — толкает меня Элла в плечо, и я открываю глаза.

— Ну ты и соня, — с укором говорит Элла. — У тебя в роду, наверное, были ленивцы?

— Нет, — усмехаюсь я. — Просто организм еще от наркоты не восстановился. Кстати, а не расскажешь, зачем вы травите лутумов этой дрянью?

Элла хмурит брови и строго отвечает:

— То, что я больше не являюсь членом партии Прогресса, не дает мне право разглашать их секреты. Я подписала контракт и не могу разглашать эту информацию.

— Да ладно тебе, — усмехаюсь я, — расскажи, я никому не скажу.

— Ну что за детский сад, Леонид? — закатывает Элла глаза и неодобрительно качает головой, затем смотрит на монитор навигатора и добавляет: — Скоро будем на месте.

Мы действительно подъезжаем к дому Семена через десять минут. К тому времени на улице уже окончательно темнеет, что нам только на руку. Значит, никто не заметит полетов Эллы над домом.

Во внутренний двор не заезжаем, паркуемся неподалеку. Тонированных минивэнов светляков вроде бы не видно.

Отдаю Элле ключи от квартиры Семена, детально объясняю, как попасть в потайную комнату, рассказываю, что в квартире могут быть скрытые камеры. Она натягивает на голову капюшон ветровки и затягивает шнурки так, что остаются видны только глаза. Элла забирает ключи и выходит из машины. Слегка подпрыгнув уносится вверх.

Ждать мне ее приходится довольно долго. Я уже начинаю переживать, что у нее что-то случилось, и что в квартире могла быть засада. Вот только Элла светлякам не нужна ведь. Хотя они могут взять ее в заложники и пытать, чтобы выведывать место нашего нахождения.

В тот самый миг, когда я уже всерьез начинаю думать, чтобы отправиться за ней и даже выхожу из машины, она резко приземляется прямо передо мной.

— Готово, — слегка запыхавшись, говорит она, указывая мне взглядом на машину и намекая, чтобы я открыл багажник.

Компьютер и сейф ей держать явно тяжело.

Открываю багажник и быстро забираю у Эллы ее ношу.

— Отлично, молодец, — говорю я, — теперь можно и обратно.

— О-о-о, нет, — категорично тянет Элла. — Я ночью никуда не поеду. И вообще, я бы выпила, сегодня был тяжелый день.

— А ты не боишься оставлять Алису так надолго с едва знакомыми людьми? — с укором спрашиваю я.

Элла корчит кислую мину:

— Не тебе учить меня, как воспитывать детей, — огрызается она, но затем, словно бы оправдываясь, добавляет: — Алиса привыкла, что я надолго отлучаюсь. Я сейчас ей позвоню и узнаю, как там она. Но ты прав, лучше поедем обратно. Только, чур ты за рулем! — она тычет в меня пальцем. — А выпьем уже когда вернемся в Краснодар.

Я не возражаю, хотя у меня нет ни прав, ни пэку. Думаю, она и сама должна это осознавать.

Я завожу и трогаюсь с места, а Элла звонит дочери и какое-то время с ней говорит. Но под конец разговора ее голос становится настороженным, а затем и вовсе напуганным.

— Сейчас, нужно перезвонить Семену, кажется, он что-то нашел, — торопливо говорит Элла, и сразу же набирает его.

Включает видеозвонок, и я тоже слышу их разговор.

— Тебе нужно избавиться от пэку, — без всяких вступлений, говорит Семен. — Я, как и попросил Леня, искал информацию по Банши. Так вот, сегодня буквально пару часов назад на семью сотрудника Республиканской службы безопасности напали. Его жена со взорванной головой. Сын и он сам пропали без вести. По официальным данным, он главный подозреваемый в убийстве жены. Но я думаю, что это Банши. Думаю, она его похитила, чтобы получить доступ к данным Умко. Она хочет получать данные твоего пэку. И если я не ошибся, учитывая, сколько времени прошло, скорее всего у нее уже эти данные есть.

Я быстро осматриваю машины, следующие за нами. Ни одна из них у меня не вызывала подозрений, так как я и так следил за всеми машинами: что по пути сюда, что и теперь. А сейчас мы вообще выехали на главную трассу, и тут одностороннее движение — все едут в одном направлении. Никто не пытается нас догонять или обгонять, все едут спокойно, а впереди и вовсе грузовичок — еле тащиться, а мы всей колонной тянемся следом.

— Алиса, — плохо слушающимся голосом произносит Элла. — Вы должны срочно убираться из квартиры.

— Мы уже все решаем, — отвечает Семен. — Вова сейчас увозит Алису к Саше за город, пэку Алисы мы спрячем, у нас есть глушилка. Но мы думаем, что, если бы она искала твою дочь, уже давно бы бала здесь. Она явно отправилась за тобой, ты должна выкинуть свое пэку и как можно скорее.

— Я поняла, — торопливо отвечает Элла. — Скажи адрес, куда повезут Алису, мы тоже поедем туда.

Семен только было начинает отвечать, как грузовик перед нами вдруг резко во что-то врезается. Я успеваю затормозить, но в зад нам прилетает новенький москвич, а в того врезается в свою очередь Нива.

От удара нас швыряет вперед, Элла вскрикивает, а я матерюсь.

— Что там у вас? — взволнованно спрашивает Сема.

— Тут авария впереди, кажется, грузовик перед нами в кого-то врезался, — отвечаю я.

— Это она, — тихо говорит Элла. — Это она, Леня, она нас нашла! Быстро говори адрес, Сема!

— Эй, погоди, может это простая авария, — пытаюсь я ее остановить и успокоить, но она вообще не слышит меня.

Элла судорожно начинает дергать ручку двери, как только Семен говорит адрес, она выскакивает из машины и тут же взмывает в небо.

Ну черт, спасибо, блин!

А я что теперь? Сам должен разбираться с сумасшедшей теткой? У меня, вообще-то, способности на исходе.

Смотрю время на панели авто. Без десяти двенадцать. Так, нужно тянуть время. Нужно дождаться, когда обновятся все способности.

В том, что Элла оказалась права, и авария действительно произошла из-за Банши, я больше не сомневаюсь. Иначе Стриж бы уже вернулась, а она нет, явно ж висит где-то в небе и трусливо подглядывает. Остается надеяться, что она все же вмешается, если мне понадобится помощь. Хотя... да кого я обманываю? Хрен она мне поможет. Наверняка уже мчит к дочери и пэку уже поди выкинула.

Там впереди какие-то крики. Выхожу из машины, иду к эпицентру. Там ни в чем неповинные люди, а я решил отныне быть героем. Вот, раз подписался, теперь надо поддерживать имидж.

Впереди посреди дороги, перегораживая проезд, стоит помятый внедорожник отечественного производства.

Сразу замечаю уже знакомый зеленоватый туман, у внедорожника водитель грузовичка, еще минуту назад что-то яростно кричавший. И вдруг он резко хлопается на асфальт. Люди, попавшие под действие газа, тоже лишаются сознания. А я тут же закрываю нос.

«Вашу ж мать, — думаю я, — эти прогрессовцы даже Скунса изловить не смогли, вообще никудышная контора».

Проверяю оставшиеся способности, хотя и так помню, что у меня почти ни черта не осталось. Слишком к эпицентру не приближаюсь, вышедшим из машин людям позади меня маякую, чтобы залезали обратно. Странно, но все меня слушаются. А может, их просто пугает этот туман.

— Элла! — раздается на всю окрестность крик Банши, она и без своей способности весьма голосистая. — Выходи, моя девочка, хватит прятаться! Ты же знаешь, тебе от меня не сбежать.

Элла, конечно же, ей не отвечает. Ну так и знал, бросила меня стерва. При первой же опасности. А я еще надеялся, что мы сработаемся.

— Элла, — снова орет Банши, но теперь как-то зловеще. — Выходи, непослушная дрянь! Иначе я начну убивать всех, кто попадется мне под руку. Неужели тебе не жаль этих людей? Или слава и признание сделали тебя совсем бессердечной? Об этом ведь обязательно узнают, моя девочка. Все новости будут трубить, что Элла Стриж трусливо бросила всех этих несчастных людей на гибель, прекрасно зная, какая участь их ожидает.

— Ее здесь нет, — ору я, хотя самой Банши еще не вижу. — Она сбежала.

Секундное замешательство, я обхожу грузовик и теперь вижу Дарью и Скунса. В голове назревает вопрос: а почему на Скунса не действует крик Банши? Неужели он глухой? Или есть какой-то способ защититься от ее способности?

— Кто ты такой? — с вызовом бросает мне Банши, окидывая надменным взглядом.

— Я просто человек, — осторожно отвечаю я. —Услышал про Стриж и решил сказать, что видел, как она только что улетела. Как ужаленная сорвалась и свалила. Ее здесь нет, и я бы на вашем месте поспешил ее догнать, а то ведь уйдет.

Дарья с подозрительностью глядит на меня и нехорошо усмехается.

— А это не ты часом был за рулем машины, в которой она ехала?

— Он! Он! — сварливым неприятным голосом отвечает Скунс.

Значит, все же не глухой. И возможно, как и Банши, неуязвимый.

Так, у меня еще семь минут, нужно тянуть время.

— Я просто водитель, — отвечаю я, — зарабатываю себе этим на жизнь. Вот и все.

— Лжешь! — зло восклицает Дарья.

Стою с невозмутимым лицом. Пытаюсь придумать, что делать дальше. Семь, ладно, уже шесть минут не так уж и мало. А для того, чтобы эта сумасшедшая взорвала мне голову, и минуты достаточно.

Из арсенала у меня остался голос и проявление сущности. Но в правилах четко прописано, что нужно как можно меньше светиться. А тут на трассе слишком людно. Сейчас кто-нибудь из зевак заснимет моего демона и то, как я страшно грохочу и все, последний козырь перед светляками — моя анонимность, будет тут же раскрыта.

Значит, Кошмары. Будем надеяться, что у Банши такие ядреные кошмары, что от их вида у нее встанет сердце. Но это слишком фантастично.

Только я собираюсь активировать «Кошмар», как Банши вдруг резко срывается с места и несется прямо на меня.

Хватает меня за плечи, крепко сжимая, с перекошенным жутким лицом заглядывает мне в глаза и говорит:

— А вот сейчас и проверим, простой ты водитель или нет. Если ты ей важен, далеко бы она не улетела. Слышишь, Элла! Я вскипячу ему мозги, если ты не покажешься!

Пока она это все говорит, я все же активирую «Кошмары» и направляю на нее. Но тут вдруг высвечивается:

«Отказано в активации. Вы не можете применить способность „Кошмарные видения“ на этого человека. Данный индивид не имеет страхов».

Ай-яй! Это что еще за подстава? Какого хрена?

Думать об этом у меня времени нет, поэтому я просто резко и грубо разворачиваю Банши к себе спиной, прижимаю и крепко зажимаю ей рот. Физическую силу никто не отменял.

Странно, но Банши даже не сопротивлялась, то ли не ожидала, то ли...

Додумать не успеваю, она резко вырывается и ударяет меня в грудь. Меня слегка подбрасывает в воздухе и уносит на несколько метров так, что я врезаюсь спиной в грузовик. Слышится неприятный хруст, первое, что приходит на ум: от приземления я сломал позвоночник. Но сильной боли не ощущаю, видимо, пронесло.

Сползаю на асфальт, в ребрах тут же простреливает от боли. А их, по всей видимости, все же сломал.

Пока поднимаюсь, Банши открывает рот и начинает верещать.

Хватаюсь за голову и зажимаю уши. Взгляд натыкается на отломанное зеркало грузовика. Видимо, оно и издало тот треск, когда я приземлился.

Недолго думая, хватаю его и швыряю в Банши. Зеркало очень удачно прилетает прямиком в лицо крикунье. Она тут же затыкается.

Правда, ненадолго. Да и зеркало ей не причинило никакого вреда, хотя нормальному бы человеку наверняка бы и зубы выбило.

Так, еще три минуты. Нужно продержаться всего-то три минуты.

Дарья снова начинает кричать. Но тут в нее снова что-то прилетает. Нечто довольно увесистое, кажется, автомобильная шина. Она бьет Банши в живот, и ту отбрасывает на спину.

Поднимаю голову и вижу взбудораженную, но настроенную явно воинственно Эллу. Заметив мой взгляд, она усмехается и подмигивает. Я ухмыляюсь в ответ.

Все-таки не сбежала, стерва. Не бросила, хотя ведь явно собиралась. Что ж, вдвоем уже полегче.

При виде Эллы Скунс испускает газ. Решаю использовать Кошмар на нем, один фиг все способности обнулятся через две минуты. Не пропадать же добру.

— Почему ты не заставишь их замереть? — кричит мне Элла, с опаской глядя на расползающийся дым и на то, как поднимается на ноги Банши.

Я ей не отвечаю, потому что тогда придется открыть рот и сделать вдох. А терять сознания я не собираюсь.

Направляю кошмар на Скунса.

Перед ним предстают люди в белых халатах и противогазах. Один, а точнее, одна из них держит в руке большой шприц, наполненный фиолетовой жидкостью.

— Тебе лучше не сопротивляться, — голос Гофман даже через противогаз я узнаю.

Ясно, Скунс боится своих пленителей светляков.

— Нет, нет! — начинает орать Скунс и снова испускает газ, срываясь с места.

Это отвлекает внимание Банши, она провожает его злобным взглядом, сквозь зубы бросает ему вслед:

— Трус, — даже интересно, что она подумала. Неужели решила, что он испугался Эллы?

Гофман и санитары следуют по пятам за Скунсом, плывут, как приведения над асфальтом. Еще минуту он будет от них бегать, а мы тем временем займемся Банши.

Элла, пока это все происходило, тоже времени не теряла. Метнулась к машинам и раздобыла где-то огнетушитель. Я думал, она его тоже собирается метнуть в Банши, но она почему-то мешкает.

Я же тем временем считаю последние секунды до полуночи. Готовлюсь запустить остолбенение.

— Тебе меня не убить! — кричит Банши Элле. — Просто спускайся. Тогда я пощажу этих людей и твою дочь. Мне нужна только ты!

— Зачем? Что даст тебе моя смерть?

— С чего ты взяла, что я собираюсь тебя убивать? — с наигранным недоумением спрашивает Банши. — Все, что мне нужно — это месть. Я не собираюсь тебя убивать. Я хочу тебя наказать за предательство. Хочу, чтобы ты почувствовала на собственной шкуре то же, что чувствовала я все эти годы. Давай, моя девочка, спускайся. Только так ты сможешь спасти этих людей.

— Иди к черту! — в ответ орет Элла и швыряет в Банши огнетушитель.

С характерным бумкающим звуком он бьет ту по голове, Банши даже увернуться не пытается и на этот раз умудряется устоять на ногах.

— Отлети подальше, найди веревку, — кричу я Элле, видя, что Банши вновь собирается закричать.

Эллу уговаривать не надо, она тут же срывается с места, а я спешу активировать «Остолбенение».

Вырвавшийся из груди Банши крик, резко стихает, словно бы кто-то нажимает кнопку и выключает его.

Я спешу к застывшей Дарье, заваливаю ее на землю, переворачиваю на живот и заламываю руки за спину. Пытаюсь отыскать поблизости какую-нибудь тряпку, чтобы заткнуть ей рот, но, как назло, поблизости ничего нет.

А еще Элла слишком долго возится. У Банши, как я уже выяснил не только неуязвимость имеется, она обладает недюжинной силой, а еще, по всей видимости — не чувствует боли.

И поэтому нам нужно как можно быстрее и крепче ее связать и заткнуть рот. Хотя я не уверен, что веревки ее сдержат, может быть понадобиться что-то покрепче.

Элла возвращается, когда до завершения остолбенения остается десять секунд. Она швыряет мне под ноги автомобильный трос, и я сразу же приступаю к делу. Пока я связываю руки крикунье, Элла ищет тряпку и возвращается ровно в тот миг, когда время активации заканчивается.

Все это время Банши была с открытым ртом и, как только остолбенение спадает, она снова, будто по щелчку пальцев, начинает своим криком взрывать нам мозг. Элла грубо сует ей в рот кусок тряпки, и крик резко стихает. Вот как все просто оказывается — нужно было всего лишь использовать кляп.

Трос довольно прочный, Банши пытается вырваться, дергается, но ничего не выходит, а я продолжаю связывать ее по рукам и ногам.

— Что дальше с ней делать? — спрашивает Элла. — Скоро приедет милиция и нам надо бы...

— Забери ее и неси как можно дальше отсюда. Самым верным способом будет скинуть ее в Дон. Какая бы она неуязвимая ни была, вряд ли сможет долго не дышать. Но все равно проконтролируй.

— Я сама не смогу... — растерянно запинается Элла. — И это ведь противозаконно. Здесь столько свидетелей...

— Хочешь, чтобы она вернулась в лабораторию Света.

— Нет, — решительно говорит Элла. — Но мы сделаем все вместе. Вы мне обещали.

Я тихо матерюсь, но киваю ей в знак согласия.

— Держи ее, а я подгоню машину. Нужно успокоить зевак и увезти Банши отсюда.

Элла наваливается на Дарью, прижимая ее к асфальту, а я спешу к нашей машине.

Глава 21

К моему удивлению, никаких зевак тут не оказывается. Точнее, те, кто и пытались поглазеть, сейчас валяются у грузовика без сознания. Остальные же смотреть не рискнули и перепугано прячутся в машинах. Те же, кто стоит дальше от эпицентра событий и вовсе начали разворачиваться и покидали трассу, улепетывая прямо по встречке или обочине.

И нам, похоже, так придется сделать.

Я быстро оттаскиваю тела потерявших сознание с проезда, завожу машину и объезжаю грузовик. Вместе с Эллой мы перетаскиваем дергающуюся как уж на горячей сковороде Банши. Элла ее пару раз даже роняет, но мне не кажется, что это случайность.

В конце концов, мы запихиваем ее на заднее сидение, и я велю:

— Поехали скорее!

Вдалеке уже слышатся взвывшие сирены спец машин. Сейчас тут будет полным-полно стражей порядка. Элла грустно взглянула в ту сторону, откуда доносился их вой.

— По протоколу я, как сверх, не должна покидать место преступления. К тому же здесь много свидетелей было, меня наверняка кто-то видел, — говорит она. — Я должна остаться.

— И что ты предлагаешь? — от возмущения я повышаю голос.

Нет, идея топить ее самостоятельно мне вообще не нравится. Я, может, и не святоша, но это их личные терки. Пусть вот сама и убивает эту маньячку.

— Ты уедешь с ней отсюда и подождешь меня, — видя мое негодование, говорит Элла. — Я здесь все быстро решу. Расскажу, что она сбежала и придумаю легенду. Я не прошу тебя ее убивать, — Элла наклоняется, заглядывая на заднее сидение, окидывает взглядом Банши и добавляет: — Я хочу это сделать сама. Жди меня на выезде — на повороте, я тебя найду.

Я не отвечаю, завожу машину, разворачиваюсь и уезжаю по обочине. Наблюдаю в зеркало заднего вида, как Элла улетает, а после натыкаюсь на злобный взгляд Банши. Увидев, что я на нее смотрю, она снова начинает дергаться.

Что ж, светляки хоть и сделали ее сильной, но не настолько, чтобы рвать буксировочные тросы. Пока еду, обращаю внимание, что дорогу перекрыли. А на выезде стоит патруль и всех опрашивает. Мне везет, что я выезжаю в самом хвосте. Поэтому, когда передо мной остаются две машины, а расстояния как раз хватает, активирую остолбенение и объезжаю и патруль, и впередистоящие машины.

Жаль конечно, день не успел начаться, а я уже все остолбенение израсходовал. Ну, зато избежал проблем. Надеюсь, эта способность мне сегодня больше не понадобится.

Я останавливаюсь на повороте, как и договорились с Эллой. Проезжаю подальше вглубь улицы, выключаю фары и глушу мотор.

Эллу ждать приходится долго, от скуки я начинаю разговаривать с Банши:

— Ну вот, а говорила, что тебя убить нельзя, — тяну я. — Видишь, оказывается, способ можно найти. Ты ведь не умеешь дышать под водой?

Оборачиваюсь, желая взглянуть на ее реакцию. Взгляд злой и холодный. Но я уже в курсе, что она ничего не боится.

— Интересно, что пыталась из тебя сделать партия Света? Супер-солдата? Или просто испытывала свои лекарства для пробуждения сверхспособностей? По всей видимости, они неплохо в этом преуспели. Да?

Снова смотрю на нее, теперь она надменно усмехается. Очень любопытно, что она бы ответила. Но доставать кляп и узнавать — очень плохая идея.

— Вот что странно, — продолжаю я говорить, — если у них есть такой препарат, получается ,они могли уже создать с его помощью целую армию сверхов, но они почему-то этого не делают. Как они собираются использовать этот препарат?

Банши начинает дергаться и мычать, словно бы хочет ответить.

Тяжело вздыхаю и качаю головой:

— Ну уж нет. Даже любопытство не заставит меня это сделать.

Дальше я больше не разговариваю. Один черт занятие бессмысленное. Сижу в тишине, попутно приглядывая за безумной крикуньей.

Элла возвращается какая-то взбудораженная и даже веселая.

— Я все сделала! — заявляет она и торопливо садится рядом на пассажирское сидение.

— И как все прошло? — спрашиваю и завожу двигатель.

Элла загадочно улыбается. Явно выдерживает интригу.

— Ты чего такая радостная? — снова спрашиваю. — Тебя там похвалили что ли?

— А-а-а, нет. Просто слегка отомстила партии Света. Но скоро сам все узнаешь. Поехали, пора кончать эту суку.

Я кошусь на Банши и завожу двигатель. Никогда бы не подумал, что буду вот так с безразличным хладнокровием везти связанную женщину, чтобы потом ее утопить. Еще и при этом весело что-то обсуждать. М-да уж.

Но что еще более странное: каким-то сумасшедшим маньяком я сейчас себя совсем не чувствую. Напротив — я делаю доброе дело. Таким, как Банши лучше быть мертвыми, нежели живыми.

Учитывая, что она натворила, ее бы все равно ждала смертная казнь. Но не факт, что исполнители приговора сумеют ее убить. А еще партия Света может пожелать ее вернуть... Уж лучше мы это сделаем сами — чтобы уж наверняка.

Я везу нас к Дону. Нахожу место, где максимально безлюдно — пришлось уехать подальше от Ростова. Выходим с Эллой из машины и выволакиваем Банши.

— Как поступишь? Отлетишь на середину реки и там ее скинешь? — спрашиваю я.

— Нет, — качает головой Элла, — здесь на берегу ее притопим. А как захлебнется, тогда камней за шиворот напхаем и оттащим на дно.

Не возражаю. Беру Банши на руки и тащу в воду.

— Не думал, что когда-нибудь придется топить людей, — говорю я, опуская изо всех сил сопротивляющуюся Банши в воду.

— Она не человек, — холодно говорит Элла. — И она бы никого из нас не пощадила.

Элла тоже заходит в воду по колено, взглядом указывает, чтобы я отдал ей Банши.

— Я сама, — говорит она.

Без возражений передаю крикунью в ее руки.

Элла медленно руками обхватывает горло Банши и погружает ее в воду. Она смотрит в сторону, явно не хочет видеть, как та трепыхается и дергается. Я же смотрю по сторонам, хочу убедиться, что за нами никто не наблюдает.

Банши долго сопротивляется, но со связанными руками и ногами, даже сверхсила ей не помогает. Элла держит ее под водой крепко и долго.

За все это время мы не произносим ни слова. Слышно только булькающие звуки и всплески воды.

— Вроде притихла, — осторожно произносит Элла.

— Доставай, проверим.

Она расслабляет руки и Банши медленно всплывает.

Мы настороженно сверлим Банши взглядом. Никаких признаков жизни она не подает.

— Вроде не дышит, — говорит Элла. — Найди камней, я еще послежу.

Отправляюсь на поиски камней. Такие отыскиваются у берега. Набираю и возвращаюсь к Элле.

В тот самый миг, когда я захожу снова в воду, Банши вздрагивает, начинает сдавленно кашлять, захлебываться, так как во рту у нее все еще кляп. Она яростно трепыхается, и Элла снова топит ее.

— Дай камень! — требует Элла.

Выбираю побольше и протягиваю ей.

Стриж замахивается и начинает мутузить свою приемную мать по голове.

— Черт, у нее даже кровь не идет! — запыхавшись, восклицает она. — Что будем с ней делать? Эта тварь вообще не убиваема.

— Как и до этого, предлагаю связать покрепче и бросить на дно. Сомневаюсь, что она абсолютно бессмертная. Если не захлебнется или не задохнется, может, от голода в конечном итоге умрет.

Даже самому становится не по себе, с каким хладнокровием я это говорю.

— А если она выберется? Выпутается и всплывет? Она же после такого совсем озвереет...

— Ну давай ее в бетон закатаем или в вулкан сбросим, — жму я плечами. — Можем в космос еще запустить. Оттуда точно не выберется. Наверное.

— Очень смешно, — огрызается Элла и начинает отбирать у меня камни засовывать Банши за пазуху. Крикунья к тому времени снова перестает подавать признаки жизни.

— Мы еще не пробовали огнестрел и прочее оружие, — продолжаю я. — Ножи, топоры или бензопила, например. Хотя, кожа у нее явно непрошибаемая.

— А есть у тебя что-то из этого? — идея Элле явно нравится, хотя я просто пошутил.

Живо представляю, как мы сейчас начнем тут отрезать Банши голову, кривлюсь и неодобрительно качаю головой.

Элла вздыхает, проверят все узлы, а после оттягивает Банши на середину реки, где и бросает.

— Теперь, думаю, стоит подождать, — деловито сообщает Элла, выжимая на себе промокшую футболку. — Мало ли — вдруг всплывет? Сейчас, только Семену позвоню, узнаю, как Алиса.

Элла отходит к машине и набирает Семена, я заваливаюсь на спину прямо на песчаный берег, прикрываю устало глаза.

Мне не кажется, что Банши выживет. Очень сомневаюсь, что светлякам удалось создать вакцину бессмертия. В таком случае нам всем бы уже давно пришла задница. Им бы достаточно было просто снабдить препаратом Палачей и все — огненному легиону быстро бы пришел конец.

Элла быстро возвращается, я слышу, как она садится рядом и даже чувствую, хоть и не вижу, как она смотрит на меня.

— Кажется, она мертва, — задумчиво тянет Элла.

— Угу.

— Вова уже отвез Алису, — Элла вздыхает, — она в безопасности. А учитывая, что Баши больше нет, нам и вовсе больше нечего опасаться.

— Верно. Как и обещали, свою часть сделки мы выполнили, — я открываю глаза и, изучающе глядя, спрашиваю ее: — Ты же ведь теперь не свалишь обратно в Прогресс?

Элла загадочно усмехается и опускается на локоть рядом. Она так близко, что ее белый мокрый локон падает на мою шею.

— Вот значит какого ты обо мне мнения, — игриво без тени обиды говорит она.

— Я должен быть уверен, что ты так не поступишь.

— Ну-у-у, все зависит от вас. Пока мне нравится, какая из нас получается команда. Кстати, мое предложение выпить все еще в силе. А уж победу над Банши просто грех не отпраздновать.

Она обольстительно улыбается и призывно вскидывает брови.

Вздыхаю:

— Я вижу, что ты делаешь. Думаешь, вот сейчас мы напьемся, может, ты даже подумываешь соблазнить меня, а после планируешь меня разговорить, и что уж тогда наверняка я тебе выдам все наши секреты. Да?

Элла меняется в лице.

Я усмехаюсь и продолжаю:

— Ты очень привлекательная женщина и я бы с удовольствием взял тебя прямо здесь, но рассказать тебе то, чего ты хочешь, я все равно не смогу.

Элла хмурится:

— Ну ты и хамло, Лёня, — возмущается она.

— Я просто сказал правду, — отвечаю я и резко поднимаюсь с места. —Думаю, нам пора вернуться и отвезти Семену то, за чем мы сюда приехали. Да и торчать тут желания нет. Нужно скорее вернуться в квартиру и сделать нам пэку.

Ее реакции не дожидаюсь, а иду прямиком к машине и завожу двигатель. Элла, подсвечиваемая фарами, смотрит разъяренно, затем сердито шагает к авто, залазит внутрь и громко хлопает дверью.

— Не стоит дуться, мы же отличная команда, — пытаюсь ее подбодрить, но она молчит.

Так в молчании мы выезжаем на трассу, да и в дальнейшем Элла не произносит ни слова, пока вовсе не засыпает.

Ну и так даже лучше. Зато никаких вопросов.

Чтобы и самому не уснуть, включаю тихонько радио и нахожу новостной канал. Очень любопытно, что же там такого сказал и сделала Элла.

Добрые полчаса слушаю новости про то, как партия Жизни высадила деревья, а партия Прогресса открыла очередной приют для бездомных животных, а затем наконец сообщают и о том, что я так ждал:

— Ужасающие и одновременно скандальные новости пришли сегодня из Ростова, — послышался из динамика сухой голос ведущего: — Сегодня полночь на главной городской трассе случилась автомобильная авария, которую спровоцировали двое сверх людей, которые ранее считались мертвыми и без вести пропавшими. Конкретнее: речь идет о Дарье Банши, которую более десяти лет считали погибшей, а также о сверхчеловеке известному по прозвищу Скунс, который пропал четыре года назад. По предварительным данным, трое человек погибло и еще двадцать человек пострадало и находятся в больнице. Но еще больших жертв удалось избежать благодаря слаженной работе милиции и содействию Эллы Стриж, которая по счастливой случайности оказалась неподалеку от места происшествия.

Я делаю погромче, а ведущий продолжает говорить:

— Стриж удалось задержать Скунса, он уже дал показания и сообщил следствию о том, что все это время его и Дарью Банши держали в секретной лаборатории партии Света и проводили над ним бесчеловечные эксперименты. Пресс-служба партии Света все отрицает и отказывается давать какие-либо комментарии. Верховные трех партий Эрэснер ужа дали распоряжение создать комиссию и совместно с милицией тщательно расследовать это дело. Мы же, как и обычно, будем держать вас в курсе свежих новостей. Так же милиция просит всех граждан южных республик, быть осторожными и бдительными. Дарья Банши все еще остается на свободе, и она крайне опасна. Всем, кто располагает информацией о преступнице или видел ее, просьба немедленно сообщить в органы правопорядка.

Я кошусь на Эллу. Значит, поймала Скунса и заставила рассказать о лаборатории. Вот это дела! Я даже загордился Эллой. Надо же — одним махом столько проблем подкинула светлякам. Вот это я понимаю: отомстила так отомстила.

В Краснодар мы приезжаем к утру. В квартире остался только Мишка, Семен и мать Вовы. Мы их не будим. Элла отправляется досыпать, а я есть. Нужно набирать массу.

За день холодильник заметно опустел, что неудивительно, учитывая количество жильцов. По крайней мере, очень надеюсь, что это не Семён все схомячил, оставшись без контроля.

Перекусив котлетами с остатками оливье, отправляюсь на боковую. Предварительно отношу в спальню Семена сейф и компьютер, ясно давая понять, чтобы приступал к делу, как только проснется.

Просыпаюсь я ближе к обеду. Даже удивляюсь тому, что вырубился так надолго. Мое тело ведь и так почти все время в отключке. Зачем ему столько спать?

Со стороны кухни доносится аппетитный запах сырников, слышатся женские голоса. На кухне нахожу Мишку и Алису, улепетывающего за обе щеки сырники со сметаной. Значит, Вова с Алисой уже успели вернуться. А потом выясняю, что не только Вова: у плиты замечаю Саньку и Варвару Никитичну, которые и напекли этих сырников. Еще здесь Элла — моет посуду и демонстративно не замечает меня. А вот Семена и Вовы не видно.

— Доброе утро, Леня, — весело здоровается Саня. — Садись завтракать.

— Доброе, — отвечаю и попутно хватаю горячий сырник. — А остальные где?

— С утра заперлись в маленькой спальне, — вздыхает Варвара Никитична. — Даже не завтракали. Что-то там чинят. Прибор какой-то.

Киваю и отправляюсь к мужикам. Но по дороге меня догоняет Санек.

— Что там у вас вчера случилось в Ростове? — шепотом спрашивает Саня. — Это правда, что вы со Стриж убили Банши?

Я только утвердительно киваю, а затем тоже задаю вопрос:

— А ты чего вернулась?

— Как это чего? — сердито упирает руки в боки Санек. — Сам говорил, что мы команда, что мы в одной лодке, должны держаться вместе. Не? Да и вообще, я мать отвезла, убедилась, что она в безопасности, а затем с Палычем вернулась в Краснодар. Ты меня вчера вообще, что ли, не проверял?

— А должен? — чешу в затылке.

— Нет, — бурчит Саня. — Но вообще, если честно, я вернулась, чтобы подгонять вас, потому что надо скорее занять Башню. У меня, вообще-то, учеба. Да и мама весь мозг выела, когда узнала, что я в разборки бандитские влипла. Я просто не могла там оставаться. Она бы свела меня с ума.

— Так, понятно, — киваю я. — Может это даже к лучшему, что ты здесь.

— Разумеется к лучшему! Как вы без меня? — вполне серьезно восклицает она и стучит в дверь, где по идее сидят ребята:

— Эй, тут Лёня проснулся, открывайте! — командует Саня.

Отпирает мне дверь какой-то уж слишком возбужденный Вовчик. Захожу в комнату, Санька за мной не идет, а уходит на кухню. Первое, что вижу крайне серьезного Семена за компьютером, перед ним лежит тот самый обнулитель с экраном которого он все время сверяется.

— Ну как у вас успехи? — спрашиваю я.

— Все получается, — шепотом отвечает Вова, по всей видимости, чтобы не отвлекать Сему. — Протестировали на моем пэку. Рейтинга мне немного подняли. А еще фамилию меняли на Иванова, а потом обратно. Умко не заметил. Не думал, что наш Семен такой умник.

— Еще какой! — усмехаюсь я и обращаюсь уже к Семену: — Может, ты все-таки подробнее расскажешь? На что мы можем рассчитывать?

— Да, — деловито кивает Сема и поворачивается ко мне: — Нужно придумать вам биографию, дату и место рождения. Тебя смогу протащить через систему Монгольской республики. У них Умко не так давно, в системе много дыр. Да и многие предприятия еще в бумажном веке. То есть, место рождение, школа, работа — все будет монгольское. Ну а дальше начну вас перемещать: республика Киргизия, затем Беларусь, а после уже Кубанская республика.

— Мы с Мишаней разве похожи на монголов? — ухмыляюсь я.

— Ну, не очень, но и в Монгольской республике полно славян и скандинавов. Так что ничего удивительного.

— Что еще? — спрашивает Семен самого себя и бросает взгляд на монитор. — Так. Вы будете беспартийными, якобы из-за частых переездов. Через партию вас проще пробить. Ну а еще, по всей видимости, вы с Михаилом будете родственниками. Миша несовершеннолетний и соответственно не может быть самостоятельным.

— Хорошо, пусть он будет моим сыном, — соглашаюсь я.

Вова и Семен одновременно в непонимании улыбаются.

— Ты не смахиваешь на отца Михи, — качает головой Вова. — Во сколько ты его родил? В десять лет?

— Да, Вова прав, — соглашается Семен. — Максимум на старшего брата тянешь. Я тебе сделаю возраст в районе двадцати двух лет, Мише оставлю его настоящий. А ваши родители якобы погибли в катастрофе. Подходящих погибших без проблем найду в Монголии. А еще на тебя оформлю полную опеку.

— Ладно, пусть так будет, — киваю я. — Что еще?

— Еще статус и рейтинг. Сразу говорю, что пока ставлю вам сервус. До опера лучше медленно и постепенно вести. Ну а когда зарегистрируешь сверхспособности, это уже и не понадобиться. Нужно провести Мишу по школам, оценки выставить, рейтинг по общественной деятельности прогнать. Ну а тебе еще специальность придумать. Пожелания есть?

— Специальность, — задумчиво тяну я и с ностальгией вздыхаю: — Раньше я работал в офисе, а до того и вовсе был профессиональным спортсменом. Но это мне больше не светит, как я понимаю. Так что мне без разницы. Делай, что захочешь.

— Слесарь подойдет?

Не отвечаю, а отмахиваюсь и киваю, потом говорю:

— Ты уж побыстрее заканчивай, да мы поедем с Мишаней и Башню займем.

Семен ответить мне успевает, в разговор вклинивает Вовчик:

— Чащовского сегодня после трех перевозят в СИЗО, мне с утра написал Бессонов. Это будет наш единственный шанс убить его. Потому что уже в СИЗО мы его до суда не достанем. Но зато он вполне себе сможет даже оттуда достать меня.

— Значит, сегодня, — вздыхаю я. — Но, может быть, все-таки успеем с Мишаней занять Башню?

— Не-е-е, — тянет Семен, не отрываявзгляда от голографического монитора. — Тут работы еще непочатый край. Нужно зачистить все следы, рейтинги провести, обучение, оценки... А тебе вообще всю жизнь с рождения создавать. И это все вручную! Это мне возиться два, а то и три дня -не меньше.

— Э-э-э, нет, это слишком долго, — возмущаюсь я. — Быстрее нельзя?

Семен окидывает меня каким-то грустным взглядом, вздыхает:

— Можно, но это мне придется сидеть весь день и всю ночь.

Натягиваю неодобрительную улыбку:

— А у тебя разве какие-то еще дела на сегодня имеются?

Семен снова вздыхает и, понурив голову, бурчит:

— Нет.

— Давай, Сема, — подхожу и подбадривающе хлопаю его по плечу. — Мы в тебя верим! Дерзай!

Затем поворачиваюсь к Вовану.

— Когда точно Чащовского перевозят и откуда?

— Точного времени не знаю, только место. Придется следить. Я собираюсь выезжать прямо сейчас.

— Ну уж нет. Ты не поедешь, — возражаю я. — А если там будут люди Чащовского? Да и твой браслет. Ты забыл? Когда Чащовский сгорит, несложно будет сопоставить твое нахождение рядом с местом преступления. Нет, ты однозначно остаешься.

— Но я должен увидеть, как он умрет! — зло возражает Вова.

— Не должен, — спокойно отбриваю я. — Достаточно самого факта. Ты не будешь подставляться и точка.

— И что? Поедешь сам? — в недоумении спрашивает Вова. — У тебя пэку пока что нет. А если патруль остановит?

Задумываюсь. Я ведь и вправду уже потратил все остолбенение и, если остановят, могут быть проблемы.

— Я поеду с тобой! — заявляет невесть как подкравшаяся сзади Саня.

— И чем мне твое присутствие поможет? — усмехаюсь я. — Да и светляки могут снова объявиться.

— Но мне тоже нужно как-то открыть свою сверхспособность. И насколько я поняла, открываются они исключительно в стрессовых ситуациях. Когда напал Палач, не вышло. Может быть, в этот раз получится?

— Никакой особой стрессовой ситуации не будет, — отвечаю я. — Чащовского выведут, и я его тут же сожгу, а после свалю. Вот и все.

— А если тебя заметят? А если будет погоня?

— Если такое будет, ты мне будешь только мешать, — твердо отвечаю я, на что Санек демонстративно надувает губы и, обиженно вскинув подбородок, уходит.

В комнате на какое-то время повисает тишина, затем я нехотя говорю:

— Возьму с собой Эллу. Она вчера уже отмазала меня от патруля, в случае чего и в этот раз сможет отмазать.

Вова, соглашаясь, кивает, а Семен хмурит брови и косится на меня нехорошо. Сцен ревности мне тут только не хватало.

Отправляюсь на кухню, нахожу Эллу и подзываю взглядом.

— Нужна твоя помощь, — шепотом говорю я. — Нужно чтобы ты меня прикрыла и свозила в одно место.

— Что за дело? — деловито интересуется Элла, от былых обид тут же не остается и следа.

— Поехали, по дороге расскажу, — киваю на выход и начинаю собираться.

Санек без единого слова тоже отправляется в прихожую и демонстративно начинает натягивать кроссовки. Элла косится то на нее, то на меня, явно не понимая, почему у нас такие лица.

— Что?! — возмущенно восклицает Саня. — Я же сказала, что я тоже еду. Осточертело уже прятаться. И ты меня не остановишь, — она с вызовом смотрит на меня.

На лице Эллы появляется заинтересованная ухмылка, ее явно забавляет эта сцена, а точнее, скорее всего, она надеется, что Саня сейчас на эмоциях что-нибудь ляпнет такое, что приоткроет свет на наши тайны.

— Ладно, ты тоже едешь, — вздыхаю я, дабы не провоцировать конфликт и не давать Стриж очередной повод для вопросов.

Ну и раз подопечная рвется в бой, пусть, не связывать же ее. А вдруг и вправду сверхспособность из упрямства откроет?

Глава 22

Выезжаем с Эллой и Саней из дому. Не без удовольствия отмечаю про себя, что светлякам не удалось разузнать, где наша квартира, иначе бы они давно были у нас. Ну или, по крайней мере, наверняка бы терлись рядом. А здесь ни подозрительных машин, ни подозрительных личностей.

— Ну и куда путь держим? — спрашивает Элла, заводя машину.

— Вокзальная восемь. — отвечаю я.

На самом деле называю адрес немного другой. Ну не говорить же, что мне нужно в отделение милиции.

— И что там? — Элла хмурится и косится на меня.

— Да ничего такого, просто нужно заскочить в одно место, — отвечаю как можно будничнее.

Элла переводит взгляд на Саньку в надежде, что она как-то прояснит происходящее, но Саня тоже беззаботно тянет:

— В одно место заскочить, ничего особенного, — улыбается она.

— Ладно, — недовольным голосом тянет Элла и трогается с места, потом добавляет: — Я же все равно рано или поздно узнаю, что у вас происходит. К чему эти игры в тайных агентов?

— А может это и не игры?... — загадочным и зловещим голосом произносит Саня.

Элла одаривает ее ядовитой улыбкой:

— Ну да, ну да, австралийские разведчики. А Миша, по всей видимости, ваш командир?

— Именно, — продолжает эту игру Санек. — Он на самом деле не ребенок. Он метаморф, может принимать любой облик, и никто никогда не видел, как он выглядит на самом деле. Может быть, он старик, а может вообще женщина? Никто не знает.

Элла с подозрительностью косится на Саню. Она так убедительно заливает, что Элла, кажется, начинает сомневаться, что Санька шутит.

— Вы же точно не вражеские разведчики? — Элла поворачивает на меня настороженный взгляд, но, заметив насмешку, тут же тихо материться и вопросов по этому поводу больше не задает.

Мы доезжаем до места.

В моих планах оставить девчонок здесь, пройти пару улиц до отделения и где-то засесть, чтобы издалека наблюдать. Конечно, рискованно отираться у отделения без пэку, как и рискованно то, что я могу напороться на Бессонова, который меня может узнать. Но что еще остается?

— Ждите здесь, — говорю я и выхожу из машины.

— Я с тобой, — решительно говорит Саня и тоже выходит.

— Ну и я в таком случае! — задорно и одновременно восклицает Элла, решительно глуша двигает и открывая дверь.

— Дамы?! — не выдерживаю я. — Да что вашу мать, с вами такое? Я иду один. И давайте без этого. И без вас проблем хватает.

— Я по-любому иду, — заявляет Саня голосом, не терпящим возражений. — А Элла пусть остается, она не из наших.

Элла возмущенно вскидывает брови и негодующе смеряет Саню взглядом:

— А ты ничего не попутала, девочка? Я вообще-то сверх. А ты кто такая?

— А ну, все замолчали! Еще мне бабских разборок тут не хватало! Бегом в машину! Обе!

Нет, как чувствовал, что нужно ехать самому. Впредь нужно доверять своему чутью. Да и часы тикают. Пока я тут буду их успокаивать, Чащовского увезут. Как я потом доберусь до него?

Жаль, что остолбенение закончилось, а то бы заморозил их и свалил.

Саня и Элла переводят на меня разъяренные взгляды.

— Мне нужно всего лишь забрать одну вещь в этом доме. Зачем нам переться всем? М?

— Вот именно, — подхватывает Саня, — но эту вещь лучше забирать тому, у кого есть пэку. А если тебя увидят без пэку, то будут проблемы.

— Так! Какого хрена?! — возмущенно восклицает Стриж. — А ну, рассказывайте, что тут происходит?! Она переводит на меня серьезный взгляд и добавляет: — После того, что мы сделали вчера, Леня, пора бы начать мне доверять.

— А что это вчера у вас такое было? — округляя возмущенно глаза, восклицает Саня.

Так, надо это заканчивать.

Открываю меню способностей. Кошмары на них использовать, что ли? Ну как-то слишком жестоко. Могу, конечно, использовать и ту шутку, что я провернул с Саньком со вкусом и тухлятиной. Будут блевать в кустах обе, а я свалю. Но этого мне тоже потом не простят.

Выдыхаю и собираюсь с мыслями.

Так, раз мы команда, нужно учиться жить без секретов. Конечно, абсолютно все Элле рассказывать не стоит, мало ли как она отреагирует. Но потихоньку вводить в курс дела все равно придется.

— Я иду убить главу преступной группировки, которого сегодня должны перевозить в СИЗО, — говорю я Элле. — И, возможно, вы правы: с вашей помощью мне бы было проще.

— Та-а-ак, — деловито тянет Элла и едва заметно улыбается. — А зачем нам его убивать, если он и так уже за решеткой?

— Потому что он угрожает Вове, — говорю я.

Элла требовательно смотрит, намекая, чтобы я продолжал.

— Этот человек знает, что это Вова поспособствовал его аресту — он был в его группировке. И даже несмотря на то, что преступник уже за решеткой, у него достаточно связей, чтобы достать Вову даже оттуда. Я обещал Вове, что убью его.

— Мы сейчас часом не про Андрея Чащовского говорим? — хмурит брови Элла.

В подтверждение я лишь киваю.

— Раз уж теперь мы одна команда, что ж, тогда я тоже в деле, — на одну сторону странно усмехается Элла. — Давайте сделаем это, только нам нужен план.

Элла возвращается к машине, попутно натягивает капюшон ветровки, достает из сумки солнечные очки и надевает. Конспирация.

Сане явно не нравится, то что происходит. Она кривит кислую мину и обиженно смотрит на меня. Но, по всей видимости, ей не нравится даже не то, что я посвящаю Эллу в наши дела, а то что Стриж пытается командовать.

— Там тополя, — указывает Элла пальцем на торчащие острые верхушки над крышей отделения. — Я полечу туда и там останусь в засаде. Как только клиент появится на горизонте, сразу же вернусь и приступим.

Киваю. Пусть так, а мы пока обсудим с Санькой остальные действия.

Как только Элла улетает, Саня тут же говорит:

— Бессонов наверняка тебя запомнил, поэтому будет лучше, если будешь действовать через меня. Если я буду стоять вдалеке, ты ведь сможешь его спалить?

— Тут главное, чтобы он был в поле зрения. А так — да, должно получиться.

Саня смотрит на часы в пэку, затем добавляет:

— Интересно, долго ли еще ждать?

— Нам ничего не остается, как ждать.

Она кивает:

— Главное, чтобы все получилось, но думаю... — Саня запинается, странно смотрит перед собой, — думаю... я... что-то мне...

Она щурится, начинает пошатываться, качать головой.

— Что с тобой? Ты в порядке?

Она не отвечает, а вдруг хватает меня за руку, напрягается всем телом и устремляет вперед полный ужаса взгляд.

Я смотрю туда же, куда и она, но там абсолютно ничего не происходит.

— Сань, Саня, — я обеспокоенно смотрю на нее, начинаю похлопывать по щеке, но она словно остолбенела, кажется, даже дышать перестала.

«Поздравляю, Иммун. Ты выполнил миссию: „Открыть сверхспособность одержимого“. Награда: получение огненной способности: „Гром земли“, радиус действия 15м возможность использования 1 раз в сутки».

Это Санек, что ли, сверхспособность открыла? И что это за способность такая, где человек замирает как статуя?

Чтобы не гадать, сразу же лезу в статистике глянуть способность, но как только захожу, Саня тут же шумно выдыхает и начинает дышать так тяжело, словно ее только что от утопления спасли.

Я в тот же миг читаю:

«Сверхспособность: ясновидение».

Ну офигеть!

— Нам нельзя туда. Там опасно, — взволнованно говорит Саня, наконец отпуская мою руку. — Там будут бандиты и с ними сверх, они попытаются освободить Чащовского. Нам нельзя туда.

— Что ты видела? Ты видела, как кто-то из нас погибнет?

— Нет, я не... — Саня качает головой, — я не могу это объяснить, я видела сразу несколько вариантов событий. Все одновременно. Один шаг, одно слово или движение — и это меняет все. Но я видела, как могу погибнуть сама или что можешь погибнуть ты, — затем она вдруг округляет глаза и с придыханием шепотом говорит: — Лень, я же сверхспособность открыла.

Усмехаюсь:

— Долго же до тебя доходит.

— Это я что?! Это обалдеть?! Я что, будущее вижу? Снос башки просто! — она выдыхает и с изумлением еще больше таращит глаза, затем слегка успокоившись, спрашивает: — Это ведь и ты какую-то способность получил?

Ответить я ей не успеваю, дверь в машину резко открывает Стриж и садится внутрь, окидывая нас мрачным взглядом:

— Задача будет непростой, — говорит она. — На выезде две машины, еще две у дороги. Явно сидят, пасут. Морды у всех соответствующие. Я возле одной приземлилась на ветке, послушать что да как. Сомнений нет — это люди Чащовского ,и они собраются его освободить.

— А еще у них есть сверх, — добавляет Саня. — Я не совсем поняла, что это за способность. Но, кажется, что-то ментальное вроде гипноза. Я видела, как милиция отпускает Чащовского без всяких препятствий. Это сильный сверх. Я видела, как он отдает приказы нам, и бандиты нас убивают. А мы даже не пытаемся сопротивляться.

Элла, присвистнув, настороженно говорит:

— А раньше нельзя было сказать, что она ясновидящая.

— Раньше этого не было, только вот случилось, — бурчу я.

— Отлично, — угрюмо тянет Элла. — А как он воздействует? Ну этот менталист. Зрительный контакт или касание? Голос? Или прямиком на мозг?

— Кажется, касание, — неуверенно говорит Саня.

— Ну-у-у, если касание, это просто — убиваем его первым и все дела. Даже будем действовать по закону, предотвращение преступления сверхом против другого сверха. По крайней мере — я. Но если это зрительный или голосовой гипноз, или не дай боже, мысленный...

Элла не заканчивает фразу, а многозначительно вскидывает указательный палец вверх.

— Что будем делать? — Санька требовательно смотрит на меня.

Я мешкаю несколько секунд, потом отвечаю:

— Будем действовать абсолютно иначе, нежели ты видела в видении. Сможешь посмотреть развитие, если мы приняли такое решение?

— Я не знаю, как смотреть, — растерянно произносит она. — Вообще, без понятия. Это произошло само собой — просто вспышка. Пух! И вот я вижу, но как-то необычно. Одновременно несколько событий. Взрыв мозга, короче. Не могу объяснить по-человечески.

— Хреново, — вздыхает Элла. — Но такие, кстати, весьма редкие способности, мало кто контролирует. Так что радуемся, что и такую информацию получили. Считай, мы сорвали куш.

— Радуемся, угу, — киваю я. — Только вот времени здесь сидеть и рассуждать у нас нет. Чащовский скоро выйдет.

— Мы ведь можем позвонить в милиции и сообщить, что здесь засада и Чащовского хотят освободить, — предлагает Саня.

Мы с Эллой переглядываемся и, кажется, понимаем друг друга без слов, потому что одновременно произносим:

— Нет.

Затем я добавляю:

— Так мы Чащовского никогда не убьем.

— Да, если милиция убедится, что его пытаются вытащить, да еще и с помощью нелегального сверха, его будут охранять так тщательно, что нам ни за что не подобраться.

— Так, — Саня цепляется руками за сидение и закрывает глаза. — Сейчас еще раз попробую посмотреть.

С минуту мы следим за ней. Она сидит и напряженно морщит брови, сильнее впивается пальцами в обивку сидения, затем зло выдыхает и восклицает:

— Ничего не получается!

— Я же говорила, что контролировать ты это не сможешь, — усмехается Элла, — и уж точно не с первого раза.

— Все, больше ждать нельзя, — открываю решительно дверь. — Так мы вообще его потеряем. Идемте.

Девчонки вылезают из машины, а я продолжаю:

— План такой: никакого плана не будет. Саня — ты в стороне, от тебя толку никакого с твоей способностью, смотри и анализируй. Будет новое видение: кричи. Элла — прикрывай меня сверху. Ну а я сам со всем разберусь.

— А как же Бессонов? — растерянно спрашивает Саня.

— Ты не слышала Эллу? Теперь это не убийство, а предотвращение преступления сверхлюдьми. Да и не факт, что он там будет.

— Эй, — хватает меня за руку Элла. — Там же камеры везде.

Она указывает пальцем на забор:

— Там, там, а еще вон там две. Если будешь двигаться под забором, не попадешь в обзор, — она переводит взгляд на Саню: — а ты лучше на углу стой, там камер нет.

Мы приходим на место, а именно к заднему двору отделения, туда — откуда и должны забирать преступников. Слишком близко не подходим, чтобы не привлекать внимания.

Саня остается в стороне на углу возле высокого забора с колючей проволокой. Делает вид, что что-то ищет в пэку. Элла проходит чуть дальше, скрывается за стволом тополя и резко исчезает, взлетев — только легкое колыхание ветвей намекает, на какой ветке она приземлилась.

Я просто стою, осматриваю обстановку.

Тонированный внедорожник, о котором говорила Элла, сразу замечаю. Он припаркован на выезде. А еще здесь новенький милицейский УАЗ у входа. Значит. Чащовского вот-вот выедут.

Ждать приходится недолго. Сначала появляются два парня в черной форме, бронежилетах и шлемах, а затем еще двое таких же выводят и самого Чащовского.

Руки Чащовского закованы в наручники за спиной, но лицо весьма довольное, я бы даже сказал радостное. Этот гад знает, что его собираются освободить.

Сейчас тот самый момент, когда я могу его сжечь. Вот только меня сразу засекут. Нужно дождаться, когда начнется заварушка. Правда, есть риск, что они собираются его вызволить по пути в СИЗО где-нибудь на трассе. Но Санек ведь видела, что все начнется здесь.

Чащовского засовывают в кабину УАЗА, двое силовиков залазят к нему. Вот-вот закроются двери, и тогда я уже не смогу его сжечь. А братки почему-то медлят.

Активирую трезубец.

Я навожу его на Чащовского и в этот самый миг один из силовиков, который по идее должен был быть за рулем, резко оказывается у кабины машины, вскидывает пистолет и стреляет в незащищенные горла своих сослуживцев. Два выстрела и оба падают, хватаясь за шею.

Третий милицейский, который хотел закрыть дверь, тут же уходит в сторону, прячась от обстрела.

Я тоже не мешкаю, и раз трезубец уже активирован, навожу его на загипнотизированного силовика. Поджигаю не сильно, но достаточно, чтобы тот начал кричать и выбросил пистолет.

Самого гипнотизёра нигде не видать. Но он мне и не нужен. Моя цель Чащовский, навожу теперь трезубец на него.

Только я это делаю, как у кабины перегораживая мне обзор, появляются два вооруженных братка, их лица скрывают лыжные маски.

Оставшийся в живых силовик тут же начинает в них стрелять. Из-за этой суматохи мне снова закрывают обзор, а время активации трезубца быстро истекает.

К оставшемуся в трезвом сознании милиционеру со спины приближается щуплый человек в маске. По всей видимости, тот самый гипнотизер. Он касается его плеча, и мент поднимает пистолет и приставляет к виску.

Направляю трезубец на мента, проделывая с ним то же, что и с его коллегой. Тот роняет пистолет и, вскрикивая, начинает колотить себя по ногам и рукам, пытаясь сбить невидимое пламя.

И только я хочу поджечь гипнотизера, как он, быстро смекнув, что запахло жареным, уходит назад и прячется за УАЗОМ.

Активация трезубца заканчивается.

Один из братков залетает в кабину, достает ключ у одного из убитых ментов и освобождает боса от наручников. Чащовский что-то недовольно говорит ему, ворчит и потирает запястья.

Я снова активирую трезубец, этого вполне достаточно, да и обзор кое-какой, но все же есть. Врубаю трезубец на полную и поджигаю гада.

Чащовский начинает орать.

Братки быстро реагируют. Один из них тут же замечает меня и открывает огонь. Я едва успеваю протащиться спиной по забору, пули прошивают бетонную поверхность в опасной близости.

Теперь на меня нацелены два пистолета. А еще вдалеке видится бегущая к бандитам подмога из четырех человек.

Снова выстрелы, на это раз вмешивается Элла. Слетает с дерева словно огромная гарпия и четким отточенным движением выбивает ногой пистолеты у бандитов.

В нее начинают тут же стрелять те, что еще бегут. Она недолго думая, взмывает ввысь.

Так, обстановка накаляется. Видимо, пора использовать новую способность.

Вдоль забора очень быстро двигаюсь к эпицентру перестрелки. Активирую «Гром земли».

В этот самый миг из отделения выбегает на помощь несколько милиционеров, но их тут же сбивает с ног.

Земля под ногами ходит ходуном, рвется и трещит асфальт. Раскалывается и крошится забор у меня под спиной, и я сам теряю равновесия и падаю навзничь.

Но во всей этой суматохе и тряске, я все же умудряюсь навести трезубец на Чащовского.

Тот вспыхивает как факел. Вот еще он пытался вылезти из УАЗА, как вдруг, запылав, выскакивает из него с жутким криком и начинает бежать. Землетрясение еще трясет землю, и далеко он убежать не успевает. Крик разносится по округе и резко затихает.

Вместе с тем и падает обугленное тело Чащовского.

Землетрясение затихает постепенно, пока и вовсе не сходит на нет. Тут же между бандитами и милицией начинается перестрелка. Я решаю, что сейчас лучшее время свалить под шумок.

Вскакиваю на ноги и бегу.

— Стоять! — орет кто-то мне вслед.

Ага, сейчас, размечтались. Припускаю еще быстрее.

— Я его поймаю, — кричит кто-то из милиционеров.

Этого мне еще не хватало.

— Я его задержу, занимайтесь преступниками! — доносится сверху голос Эллы.

Кажется, это успокаивает милиционеров и больше меня никто не преследует.

Я спешу к машине, Саня видя, как я бегу, тоже срывается с места.

Элла же резко приземляется, и как только я приближаюсь, без всяких объяснений срывает с меня мастерку.

— Подождите меня где-нибудь, — говорит она, — я выдам им гипнотизера, видела, куда он убежал.

Мы с Санькой залазим в машину. Я пригибаюсь, чтобы меня не было видно, а Саня переставляет машину подальше от отделения.

Ждем минут десять, и вскоре появляется Стриж.

— Все, я все решила.

— Поймала? — спрашивает Саня.

— Ага, там подросток был. Завербовали новосвершённого, по всей видимости. Ну, пусть теперь милиция с ним разбирается.

— А они не заметят подмены?

— Не наши проблемы. На камерах видно, что я помогала. С меня взятки гладки. А Леня даже если попался на камеры, то со спины. Его не смогут опознать, да еще и без пэку.

— Все валим, — говорю я и Саня ту же заводит двигатель, но вдруг восклицает:

— Черт! Опять!

Саня, жутко вытаращив глаза, остервенело цепляется в руль, я, подаюсь вперед, и на всякий случай глушу двигатель.

— С ней точно все в порядке? Может, скорую? — обеспокоенно косится на меня Элла.

— Т-с-с-с-с!

Мы застываем и напряженно следим за Санькой. Наконец, она шумно выдыхает, ее взгляд обретает осмысленность, она качает головой и взволнованно говорит:

— Леня, срочно домой. Миша в опасности, светляки! Сейчас!

Я без раздумий покидаю тело.

Глава 23

Перемещаюсь в Семена.

Слышу голоса: один принадлежит подопечному, второй — мужской звучит глухим эхом, человек явно стоит в подъезде:

— Мы знаем, что вы укрываете Михаила Борщова в этой квартире, — говорит человек.

Проясняется зрение, вижу уже знакомого безопасника из партии Света. Он не один, за его спиной два милиционера с довольно угрюмыми неприветливыми лицами.

— Вы ошибаетесь, его здесь нет, — отвечает Семен.

— Мы должны обыскать квартиру, — строго говорит безопасник. — Пропустите нас.

— Не имеете права, — уверенно заявляет Семен. — Покажите документ, разрешающий вам обыск.

Один из ментов криво усмехается и извлекает из папки бумажку.

Семен ее долго и придирчиво изучает. Кажется, тянет время, потому что остальных домочадцев не видно. Наверняка пытаются спрятать Мишу.

Черт! Вот сейчас бы Элла очень нам пригодилась со своей способностью. Могла бы просто унести Мишку отсюда подальше. Но ей ни за что не успеть.

— Хватит! — восклицает безопасник и выдирает у Семы из рук документ. — Отойдите, Семен. Не препятствуйте закону, иначе придется и вас задержать.

Семен несколько секунд мешкает и отступает.

Плохи, ой, как плохи наши дела.

Перескакиваю в Вову. Он на кухне, явно нервничает. Сердце колотится в висках, пальцы цепляются за столешницу так, словно он боится упасть.

Проясняется зрение. Вижу на кухне Алису, она таращит глазенки на вход, куда уже заходят милиционеры и безопасник. Они придирчиво осматривают помещение.

Куда же они спрятали Мишу? Переключаюсь на одержимого № 1.

Первое, что ощущаю, как ветер колышет волосы, как бешено стучит сердце Мишани и как он тяжело дышит. Прежде чем проясняется зрение, я уже понимаю, что Мишка на балконе в дальней комнате.

Не самое лучшее место. Здесь они его быстро найдут. Этаж у нас девятый и никуда отсюда не деться.

Но, видимо, ребята рассчитывали, что я или Элла сумеем его отсюда забрать. Вот только в моем арсенале практически не осталось способностей, кроме кошмарных видений. И в данном случае на такую толпу я их не смогу применить.

Думай, Леня, думай.

Перескакиваю обратно в свое тело.

Не дожидаясь, пока прояснятся все чувства, тут же говорю:

— Элла за сколько ты успеешь долететь до квартиры, если будешь лететь на всей скорости?

— Десять, максимум пятнадцать минут, — отвечает она.

— Тогда лети прямо сейчас! Забери Мишку с балкона, срочно!

Возвращаюсь к Мишане. Он почти не дышит, сидит на полу в самом углу, вжавшись спиной в стену.

За стеной со стороны комнаты уже слышатся мужские голоса и его вот-вот найдут.

По всей видимости, придется прорываться с боем. Очень не хотелось усугублять ситуации и уже тем более конфликтовать с представителями закона, но светляки выбора нам не оставили.

Открывается дверь балкона, появляется лицо безопасника. Он в замешательстве смотрит на Мишаню.

Что-то не так.

Выскакивает огненное сообщение:

«Поздравляю, Иммун. Ты выполнил миссию: «Открыть сверхспособность одержимого». Награда: получение базовой способности: «Контроль разума, время действия 1 мин, возможность использования 1 раз в сутки».

— Элла Стриж? А что вы тут?... — растерянно мямлит безопасник.

Мишаня оторопело вертит головой, пытаясь отыскать Эллу. Но ее здесь нет, да и она ни за что бы так быстро не успела.

— Вы что, унесли отсюда мальчишку? — сердито спрашивает безопасник, явно обращаюсь к Мишане.

Это еще что за чертовщина?

Я забираю у Мишани контроль руки, хватаюсь за перила и поднимаю его на ноги. Мишка косится на свое отражение в стекле и едва не отскакивает в сторону.

Там в отражении не он, а Элла. В Мишкиной футболке и в его же шортах, которые ей в обтяжку, но именно Элла, а не Мишаня.

Метаморф, чтобы меня! Санька реально угадала или это еще одна часть проявления ее ясновидения?

Чтобы Мишка окончательно все не испортил, сразу же активирую так кстати вернувшийся контроль.

— О чем это вы? — спрашиваю я голосом Эллы. — Какой еще мальчишка? Я только что вернулась с задания. И вообще, я тут живу, и дочь моя здесь. А вы кто такие?

Делаю недовольное лицо и ломлюсь обратно в комнату, плечом отодвигая безопасника.

Нужно скорее убраться из квартиры, пока Мишкина способность внезапно не иссякла.

— А где ваш пэку? — с подозрением спрашивает безопасник.

Изображаю растерянность на лице, беззаботно улыбаюсь:

— Ой! В ванной забыла, сейчас принесу! — на последней фразе голос предательски срывается на Мишкин. Но я уже к тому времени оказываюсь в ванной, запираю за собой дверь и включаю воду.

— Зафиксируй в уме, как это у тебя получилось стать Эллой, — быстро говорю Мишане. Хотя не уверен, что из-за контроля разума, он сможет меня услышать, но все равно продолжаю: — Сейчас попробуем тянуть время. Элла вот-вот вернется, а ты сиди здесь и жди.

Перекидываюсь в Семена. Обыски квартиры в самом разгаре. Сам Семен, чувствую, как сжимает в кармане штанов два пэку и обнулитель. Успел-таки спрятать, молодец.

Забираю у него контроль и выглядываю из кухни. Безопасник все еще стоит у двери ванной и ждет Эллу. Тихонечко, словно бы невзначай, следую в комнату с балконом и иду туда.

— Прекратить перемещаться по квартире! Всем оставаться на местах! — раздраженно кричит мне вслед один из милиционеров.

— Да я всего лишь покурить на балкон, — возмущенно восклицаю я и продолжаю двигаться.

Милиционер недовольно цыкает и машет не меня рукой, мол, иди. Ну я и иду.

Захожу на балкон, для убедительности достаю сигарету из пачки Вована, Сема хоть и не курит, да и сам я противник, но для убедительности придется. Стою, дымлю и напряженно выглядываю Эллу.

Наконец, замечаю в небе быстро приближающийся силуэт. Энергично машу рукой, указываю, чтобы тормозила не на нашем балконе, а на соседнем.

К счастью, намек она сразу же понимает и замедляется у соседнего балкона.

— Где он? — шепотом спрашивает Элла.

— Дай свой пэку и жди на крыше, я подам знак, — быстро говорю я и протягиваю руку.

Элла быстро снимает пэку и отдает мне.

Выкидываю окурок, который попросту тлел у меня в руке и быстро возвращаюсь с криком:

— Элла, вот же твой пэку! Ты его в спальне забыла!

Грубо отодвигаю безопасника могучим плечом Семена и стучу в дверь ванной.

— Вот он твой пэку! Элла, открывай! — снова кричу и дергаю ручку.

Но Мишаня открывать не спешит, то ли он так сильно перепуган, то ли не может сладить со своей новой способностью и вновь вернулся в прежний облик.

— Что там у нее такое? — недовольно спрашивает безопасник.

— Может, в туалет приспичило? А может, вы ей не нравитесь... — жму я плечами и протягиваю ему пэку: — Вот, проверьте.

Безопасник нехотя забирает у меня пэку, затем кричит кому-то из милиционеров:

— Ванную уже проверяли?

— Да, в первую очередь! — кричат ему в ответ.

— Пэку Стриж нужно проверить, — он наконец-то отходит от ванной и двигается в дальнюю комнату, где продолжается обыск.

Времени у нас в обрез. Переключаюсь на Мишку, сразу же чувствую, что рука у него на щеколде. Забираю контроль и отдёргиваю руку. Лучше не спешить. Трогаю Мишку за грудь, чтобы проверить, в образе Стриж он или уже нет.

Понимаю, что нет. Черт! Значит, придется рисковать.

Я распахиваю дверь ванной в тот самый миг, когда проясняется зрение.

— На балкон, — шепчет Семен и загораживает собой обзор из коридора.

Хорошо так загораживает, за его громадной фигурой ничего не видно из гостиной. Мишаня тут же мчит вперед.

Выбегает на балкон и чуть ли не выпрыгивает за ограждение. С надеждой смотрит вперед, потом наверх.

В это же миг Элла, рывком, как котенка, подхватывает Мишаню подмышки и уносится вверх, на крышу.

— Фух, — с огромным облегчением выдыхает Мишаня, как только Элла опускает его на твердую поверхность.

— Что там у вас происходит? — строго заглядывая в глаза подопечному, спрашивает Элла.

— Сейчас нет времени объяснять, вам все расскажет Леня. А сейчас вам срочно нужно вернуться домой. Они думают, что вы в квартире.

— Что? Почему они так думают?

— Пожалуйста, просто вернитесь, — Мишка беспардонно упирается ей руками в бок и чуть ли не сталкивает Стриж с крыши.

Элла сердито рычит и уносится вниз. А Мишаня тут же пригибается и ложится на крышу.

Я возвращаюсь в Семена.

— Я знаю, что он был здесь, — первым делом слышу, как зло и тихо шипит безопасник Семе. — Не знаю, как вам удалось его спрятать, но это не имеет теперь значения. Теперь мы знаем, где вы обитаете. Вам теперь не спрятаться и не сбежать. И Стриж вам не поможет, уж поверь. И пусть тебя мы не можем трогать, но вот остальных...

— Вы мне угрожает? — возмущается Семен и еще громче говорит: — Прошу обратить внимание, что данный гражданин из партии Света угрожает мне и мои домочадцам!

Один из милиционеров выглядывает с озадаченным видом, но безопасник тут же взмахом руки дает ему отбой:

— Я разберусь. Все в порядке.

Милиционер кивает и возвращается к обыску.

Лицо безопасника тут же перекашивает от злой усмешки.

— Сверхов у нас больше, — тихо добавляет он. — В том числе и с левитацией. Готовьтесь.

Семен ему не отвечает, но я чувствую, как он напрягается.

— Здесь нет мальчишки, — резюмирует один из милиционеров и уже более сердито добавляет: — Боюсь, ваша партия, как помощник и осведомитель, навел нас по ложному следу и заставил побеспокоить законопослушных граждан. Партии будет выслан штраф в размере ста пятидесяти отрицательных пунктов, а уж ваше начальство само распределит их среди виновных.

Безопасник корчит скорбное лицо и кивает. Хотя видно, что едва ли его это тревожит.

— Прошу прощение за беспокойство, — громко объявляет милиционер, уже обращаясь ко всем домочадцам, а затем он вместе с напарником направляется к выходу.

Уже у двери он останавливается и вопросительно смотрит на не слишком спешащего уходить безопасника. Тот какое-то время сверлит Семена взглядом, едва заметно ухмыляется, бросает надменный, злой взгляд и быстро выходит.

Вова пулей летит к двери, захлопывает ее и закрывает на все два имеющиеся замки.

— Нужно действовать быстро! — говорю я. — Сема, придется поднапрячься и доделать пэку сейчас. Много там еще?

— Я могу опустить некоторые пункты, — торопливо отвечает он мне, — могу доделывать удаленно, пока вы будете двигаться к штабу. Но проблема в другом — ты ведь слышал его. В любой миг сюда могут ворваться Палачи. Нам здесь оставаться небезопасно.

— Вовочка, а ты не хочешь объяснить, что тут происходит? — обеспокоенно заламывая руки, так некстати появляется на пороге мать Вовы, а следом за ней и Элла с дочерью на руках.

— Я уношу отсюда дочь, могу и Мишу забрать, — говорит она.

— Нет, мне нужно доставить Мишу в штаб Жизни, — возражаю я. — А также пэку, которые Семен сейчас доделает.

— Чушь! — зло возмущается Элла. — Мальчику угрожает опасность! На кой черт ему в штаб Жизни? Я отвезу его к Саше и Лене, они как раз едут сюда, а сама скроюсь с дочерью. Я не могу подвергать ее опасности.

— Хорошо, пусть так, — соглашаюсь я, — главное — доставь к нам Мишку и пэку... Точнее, к Сане и Лене. А я начинаю доделывать пэку прямо сейчас!

Семен покорно возвращается в комнату с компьютером.

— Эй! А нам что делать? — возмущенно кричит Вова. — Моя мать здесь тоже больше не в безопасности.

— Придется держать осаду., — говорю я. — Попытайся забаррикадировать все окна и двери, может быть, придется отбиваться. Но вы же два сверха — справитесь. А затем просто ждите, когда мы займем Башню. Других вариантов у нас нет.

Вован грязно ругается и уходит на кухню, оттуда туда же слышатся звуки передвигающейся мебели. Начал Вован с металлического холодильника, явно использую сверхспособность.

— Давай, поторопись, — говорю Семену и возвращаюсь в свое тело, чтобы дать указание Саньке.

Делаю я это очень вовремя, Санек уже в нескольких кварталах от нашего дома, еще не хватало, чтобы она попала в засаду светляков.

Я быстро ввожу ее в курс дела, договариваемся, где она будет ждать Эллу с Мишаней, а после возвращаюсь в Семена.

— Ну как дела? — спрашиваю я.

Семен только хочет ответить, но позади него с грохотом Вова переставляет кровать, поднимает и загораживает ей окно.

— Дерьмо какое-то, — осмотрев свою баррикаду, ругается Вова. — Это никого не остановит!

Но несмотря на возмущения, Вова все же продолжает загораживать окно.

— Еще пять минут, — наконец отвечает Семен и добавляет: — Элла улетела, сказала, что пока я доделываю пэку, она перенесет дочь отсюда подальше. Вот только... — он вздыхает и мрачно заканчивает фразу: — только я не уверен, что она вообще вернется.

— Вернется, — безапелляционным тоном возражаю я, сам удивляясь, с чего это вдруг я в ней так уверен.

— Ты бы Мишу проверил пока, он же там один на крыше, — просит Сема.

— Да конечно, — отвечаю и перемещаюсь в Мишаню.

Он все так же лежит, прижавшись всем телом к теплому бетону крыши, и не шевелится. Хотелось бы ему сказать, что все в порядке и скоро мы его заберем отсюда, но не имея такой возможности, все что мне остаётся, забрать контроль руки и подбадривающе похлопать его по плечу.

В ответ он слабо улыбается.

Когда я возвращаюсь в Семена, он уже заканчивает.

— У меня готово, — говорит он, — но Эллы до сих пор нет. А вдруг ее схватили светляки? Вдруг они приняли ее за одну из нас?

— Ты что, Разрушитель, сам с собой разговариваешь? — в комнате появляется Элла, с насмешкой окидывает Семена взглядом.

— Да я нет... Я это... — растерянно мямлит Семка, решительно протягивает ей пэку: — Я закончил, в общем. Отнеси Мишу и вот это Лене с Сашей. Они ждут у сквера в двух кварталах отсюда.

Элла выхватывает у него оба пэку и без слов быстро уносится прочь.

Перемещаюсь в Мишаню.

Ждать приходится недолго. К тому времени, как я обретаю все чувства, Элла приземляется рядом с Мишкой.

— Вставай дружок, — задорно говорит она. — Прокачу тебя немного.

Мишка с готовностью вскакивает, а Элла, прежде чем взять его на руки протягивает ему пэку.

— Это ваше. Держи крепко, и сам держись крепко.

Мишка и опомниться не успевает, как Элла резко хватает его подмышки и взлетает.

— Ну и тяжелый ты, парень, — говорит она, когда мы пролетаем метров сто.

Элла заметно начинает снижаться, чем дольше летим, тем ниже к земле. Видимо, ее сверхсособность не так сильна, чтобы тащить мальчишку, в котором точно килограмм сорок имеется.

— Все, не могу, — запыхавшаяся Элла начинает снижаться. — Дальше придется самому к скверу бежать.

До земли остается метра три, Элла замедляется и уже ищет место, где поставить Мишку, как в поле зрения попадает чёрный тонированный минивэн.

— Нет! Это они! — восклицает Мишка и цепко хватается за руки Эллы. — Не бросайте меня, пожалуйста! Не бросайте!

Элла сердито рычит и взмывает на несколько метров вверх, укрываясь от минивэна за ветвями деревьев.

— Это партия Света? — спрашивает Элла, по голосу слышно насколько ей тяжело даются слова.

— Да, это они. Они хотят меня убить, — торопливо отвечает Мишка.

— Почему они хотят тебя убить?

— Они думают я избранный. Мы избранные.

— Что значит — избранные? Ты говоришь о каком-то предназначении?

— Я не могу рассказать, — мямлит Мишка и тут же замечает внизу сквер и припаркованную рядом машину, из которой выглядывает Санек.

Завидев Эллу и Мишу, она тут же заводит машину, а я сразу возвращаюсь в свое тело.

Как только проясняется зрение, вижу, как Элла опускает Мишку на землю и тот опрометью кидается в машину.

— Поехали, там светляки! — кричит Мишаня, и Санек тут же трогается с места.

Элле же я успеваю лишь напоследок с благодарностью кивнуть и одними губами произнести беззвучное: «спасибо». В ответ она усмехается на одну сторону, качает осуждающе головой, а после резко взмывает в небо, скрываясь из виду.

Глава 24

Мы выезжаем на дорогу, вклиниваемся в общий поток машин. Преследователи тоже не отстают, нас разделяет всего три авто и минивэн выезжает на вторую полосу, стремительно догоняя нас.

— Сейчас поравняются и начнут в нас стрелять, — грустно произносит Мишка и медленно сползает на пол.

Саня тут же вдавливает педаль газа, не давая светлякам приблизиться.

Нам удается немного оторваться, Санёк обгоняет несколько машин, вслед нам сигналят недовольные водители, но едва ли нас это останавливает. Саня резко перестраивается и сворачивает на перекрестке, в потоке машин и благодаря загоревшемуся на светофоре красному свету, нам удается заметно оторваться от минивэна.

Санька снова сворачивает на первом же повороте, теперь мы едем через дворы.

— Не знал, что ты так хорошо водишь, — говорю Сане.

— Я и сам не знала, — удивленно говорит она.

— Далеко мы от штаба Жизни?

— Если выедем на проспект Синеглазого и свернем через переулок, будем на месте. Но я вот о чем переживаю... — Саня делает напряженную паузу. — Они могут снова нас поджидать у штаба. Наверняка они знают, куда мы едем.

— Прорвемся, — говорю я, хотя и сам пока слабо понимаю, как мы это будем делать. Немного подумав, говорю: — Палыч, который Палач оставил тебе номер?

— Да, — кивает Санек.

— Давай сюда, я с ним переговорю.

Санек смотрит на меня негодующе, мол, я за рулем, как я тебе дам номер?

Снимаю с ее руки браслет с пэку и начинаю искать в списке контактов. Палыча нахожу быстро.

— Да, Александра, — сразу же, снова ждал звонка, отвечает Палыч.

— Это Иммун. Мы сейчас едем в штаб, чтобы вступить в партию и занять Башню. На хвосте у нас светлые. Нужна помощь.

— Чем я могу помочь? — с готовностью спрашивает Палыч.

— Возможно, они нас догонят у штаба и начнут стрельбу. А еще, возможно, они нас уже там поджидают.

— Я понял, реагируем. Я сейчас в штабе, отправлю своих ребят осмотреть периметр. Предлагаю вам подъехать к черному входу и зайти через него.

— Отлично, скоро будем! — восклицаю я и отключаю пэку.

Санек заметно веселеет, как и Мишаня после обещанной помощи. Но я слишком не расслабляюсь. И не зря, уже на подъезде к штабу замечаю два черных минивэна. Гады припарковались не у штаба, а за пятнадцать метров до поворота к нему. Вряд ли их здесь успели обнаружить ребята из службы безопасности Жизни.

Санек снова ускоряется и стремительно проносится мимо минивэнов. Те тут же срываются с места и мчатся за нами.

Санек паркуется прямо у входа. Двое ребят в форме цвета хаки озадаченно смотрят, как мы вылетаем из машины и несемся к входу. Но заметив минивэны тут же соображают, что к чему и достают резиновые дубинки из-за поясов.

Да уж, плохи дела у них с вооружением. С дубинками против светляков с огнестрелом они не попрут.

И стоит только мне об этом подумать, как из минивэна начинают стрелять. Мы все падаем на ступени, закрывая голову руками. Наши безопасники, чтобы их, и вовсе быстро отступают и прячутся в здании.

Санек оказывается ближе всех к входу, поэтому, как только шум выстрелов затихает, она тут же срывается с места и быстро залетает внутрь здания. Выстрелы лупят в деревянную дверь.

Я поднимаю голову, чтобы оценить силы противника. Ожидал увидеть безопасников света, но они, конечно же, не стали так подставляться. Там были люди в черном и в глухих шлемах с тонированным забралом.

В дверях появляется Палыч и, резко выскочив из укрытия, начинает стрелять по светлякам. Еще кто-то начинает обстреливать их из окон штаба. Светлякам приходится заскакивать обратно в минивэны и прятаться.

Я хватаю Мишаню на руки и несусь по ступеням. Так быстрее.

Влетаю в помещение и ору старушке, перепугано выгадывающей из-за стойки.

— Нюру! Быстро! В актовый зал! Пусть принимает нас в партию!

Старушка орет в ответ:

— Да там она уже, там. Егор Палыч ее предупредил! Что творится такое, что происходит вообще? Беда какая... — последние вскрики явно адресованы уже не нам, а старушка попросту возмущается происходящим.

Ее вскрик резко пресекается грохотом. Из большого стекла у входа вылетает стекло и осколки разлетаются в разные стороны. А вот и сверхи светляков пошли в атаку.

Я, прикрывая собой Мишаню от возможного удара, ору Палычу:

— Какая у тебя способность? Ты сможешь их удержать?

— Есть туман, он их задержит на случай прорыва. Еще я уже активировал свой щит на входе. Внутрь они не смогут войти. Только через окна. У вас есть восемь минут, чтобы вступить в партию. Когда вы займете Башню, им придется спешно валить, потому что вряд ли кто-то из них захочет потом объясняться перед милицией.

— А вы уже вызвали?

— Да! — с готовностьюорет старушка из-за стойки.

Отлично! Значит, нужно поспешить.

Ползком мы с Мишаней пересекаем весь вестибюль. Помню, что лифт в прошлый раз не работал, поэтому сразу же отправляюсь бегом по ступеням. В том, что они не станут заходить через окна, я очень сомневаюсь, особенно учитывая, что у них есть сверх, которые эти окна на раз вышибает.

Мы пересекаем очередной лестничный пролет, и из коридора слышится звук разбившегося стекла. Я ускоряюсь, Мишка едва поспевает за мной, поэтому я снова хватаю его на руки и закидываю на плечо.

Замечаю этажом ниже парня, быстро приближающегося к нам. И он не бежит, а парит над землей. Вот и тот самый летун, которым угрожал нам безопасник.

Дожидаться, когда он нас настигнет, не собираюсь. Активирую «Кошмары» и направляю на него.

Чего боится этот летун, мне неинтересно. Главное, когда мы с Мишкой оказываемся уже на этаже актового зала, снизу слышатся неистовые крики — ну и замечательно.

Мы влетаем в актовый зал. Там на сцене стоит перепуганная Нюра и с мученическим видом заламывает руки.

— Это вы? — с надеждой спрашивает она.

— Да! — восклицаю я и несусь к ней. — Принимайте нас в партию!

— Ваши пэку, пожалуйста, — подрагивающим от страха голосом произносит она.

Мишка достает из кармана наши пэку. Несколько секунд уходит на то, чтобы разобраться, где и чей пеку, и наконец мы протягиваем Нюре наши руки.

— А почему вас преследуют? Разве сейчас время вступать в партию, когда такое творится? — прежде чем поднести сканер к нашим запястьям, спрашивает она.

— Именно сейчас время! Те, кто нас преследуют, не хотят, чтобы мы вступали в вашу партию, — орет на нее Мишка, по всей видимости, в край потеряв самообладание.

— Принимайте! — я тоже подгоняю Нюру.

От крика она вздрагивает и наконец-то начинает работать.

— Только, пожалуйста, без этих ваших речей о вступлении. Только регистрация. И готовьтесь, что заканчивать придется под атаками.

— Под какими еще такой атаками? — плохо слушающимся голосом спрашивает она.

Я смотрю на таймер активации Кошмарного видения — остается всего десять секунд.

— Анна Ивановна! Начинайте! — снова поторапливаю я ее.

Она вздрагивает и быстро начинает вводить данные, сканировать наши пэку и шустро подавать на подпись документы.

Я же только и успеваю там расписываться.

На середине вступления в партию в актовый зал влетает летун. Лицо у него перекошенное от злобы. Кажется, он знает, что кошмары на него наслали именно мы.

Он поднимает угрожающе руки и с яростным криком несется прямо на меня. Сцена под нами начинает трещать и лопаться. Я успеваю подписать последний документ до того, как доски под нами начинает проламываться.

Я, Мишка, Нюра и стол с компьютером грохаемся под сцену. Высота небольшая, всего метр, но падение ощутимо.

— Все целы? — ору я.

Слышу вялые ответы Нюры и Мишани.

— Сколько еще осталось? — это я уже спрашиваю Нюру.

— Сейчас, если техника цела... — на миг она замолкает, а после восклицает: — Все в порядке. Я смогу закончить через две минуты, уже тише добавляет: — если нас конечно же не убьют.

— Работайте, я его остановлю.

Я хватаю одну из досок от сцены и выскакиваю на поверхность. Летун, который выясняется не только летун, но еще и обладает телекинезом, теперь висит прямо надо мной.

То, что он собирается ударить меня с ноги по лицу, я сразу понимаю. Недолго думая, замахиваюсь доской и бью его по ноге в тот самый миг, когда бьет он.

Летун вскрикивает от боли и отлетает на несколько метров. Я швыряю ему вдогонку доску — она ударяет его в живот и гулко падает на пол.

Летун окидывает меня яростным взглядом:

— Ну все, теперь ты точно не жилец! — сквозь зубы злобно произносит он и вскидывает руки.

Щепки и доски поломанной сцены взмывают вверх, опасно зависая над моей головой, в тот самый миг, когда всю эту груду древесины он собирается обрушить на меня, что-то с ним вдруг происходит, он хватается за горло и начинает брыкаться.

Я быстро отскакиваю в сторону, оставшиеся без контроля парящие в воздухе доски падают на пол. В это самый миг перед глазами высвечивается огненная надпись:

«Поздравляю, Иммун! Все одержимые и ты заняли Башню. Отныне светоносное войско не имеет права вас атаковать, а вы становитесь полноценными членами огненного легиона. Но не стоит расслабляться, впереди тебя и твоих одержимых ждет много трудностей по восстановлению партии и возвращению величия огненному легиону. Во славу огня, во славу Императора!»

«Четвертый уровень доступа к информации открыт».

Все способности повышены до десяти минут.

Сквозь быстро всплывающие надписи я замечаю, как корчится от удушья, а после кулем падает на пол светляк летун. Видимо, Палыч пришел на подмогу, только вот его в поле зрения нет.

Но это сейчас неважно. Мы наконец-то это сделали. Нюра сумела закончить, мы вступили.

— Мы заняли Башню! — восклицаю я, мой голос эхом проносится по актовому залу.

Мишка осторожно выбирается из-под обломков, а после на всей скорости несется ко мне, а подбежав, нерешительно замирает.

— Мы заняли Башню, — уже тише говорю я, улыбаясь во весь рот.

Мишаня радостно округляет глаза, кажется, он еще до конца не верит, что все позади. Наконец, он дает волю эмоциям и даже подпрыгивает на месте:

— Ура! Леня! Мы ее заняли! Теперь мы в безопасности! Теперь я серх! Теперь! Теперь!... — от нахлынувших эмоций он, кажется, даже как говорить забывает, а просто резко подается вперед и обнимает меня изо всех сил.

Слегка помешкав, я тоже обнимаю его.

Нюра с удивлением и опаской таращиться на нас. а затем тоже начинает неуверенно улыбаться.

Только сейчас я замечаю в дверном проеме Юрия Романовича Елецкого. И теперь до меня доходит, что это именно он задушил летуна, а не Палыч.

Он окидывает нас мрачным взглядом и громко велит:

— Анна Ивановна, заберите мальчика. Нам нужно поговорить с этим молодым человеком наедине.

Нюра косится на задушенного светляка и все же кивает и направляется к выходу, на полпути замирает, понимая, что Мишка не спешит уходить.

Он поднимает на меня встревоженный взгляд:

— Все хорошо, иди, — я глажу его по голове. — Мы теперь в безопасности. Иди с ней.

Мишка кивает и, серьезно посмотрев на Елецкого, шагает следом за Нюрой. Елецкий заходит в актовый зал и закрывает дверь.

— Вы спасли меня. Зачем? — спрашиваю я.

— Я спасал не тебя, а Анну Ивановну и мальчика.

— Нет, — усмехаюсь я, — вы спасли именно меня, хотя могли дать этому сверху убить меня.

— Я не знал, кто из вас Иммун ты или мальчишка, — пожимает плечами Елецкий. — Да и это уже не важно. Вы заняли Башню.

— И-и-и? — непонимающе смотрю я на него. — Разве вы не хотели меня убить и не пытались настроить мои подопечных против меня? Не пытались подбить их на убийство?

— Я очень надеялся, что это сработает, но — увы, — он поджимает губы.

— И что теперь? — с вызовом спрашиваю я, готовясь в любой миг использовать способности, которые после повышения не только появились, но еще и возросли до десяти минут.

Елецкий с какой-то тоской смотрит на меня и отводит взгляд:

— Сначала я думал, что это единственный верный вариант. Мысль, что в моей партии будут приспешники огненного легиона — ввергала меня в ужас, — Елецкий тяжело вздохнул. — Но затем я поговорил с начальником нашей службы безопасности и узнал, что он Палач. И все это время был Палачом. А я за все эти годы даже не заметил этого, — он хмурит брови, буровит меня тяжелым взглядом, а затем серьезно произносит.: — Мы с ним поговорили, и он убедил меня, что вы нужны партии.

Я какое-то время тоже сверлю его недоверчивым взглядом и наконец говорю:

— Что? Вот так все просто? Теперь будем сотрудничать?

— Нет, — тяжело вздыхая, говорит Елецкий. — Я не собираюсь поступаться своими принципами и работать с огненным легионом — это значит предать самого себя. Я уже стар, и решил, что мне пора выйти на пенсию. Я снимаю с себя полномочия Верховного. Теперь сами разбирайтесь с этим бедламом, а я умываю руки. Теперь это ваши проблемы.

— А ваш сын? Нам стоит ждать проблем от него?

Елецкий сердито смотрит и резко отвечает:

— Мой сын ничего не знает об огненном легионе, и я бы хотел, чтобы так оставалось впредь. Я сдаю вам Кубанский штаб, считай, без боя, взамен вы не станете лезть к моему сыну и втягивать его в свои разборки.

Я задумчиво поджимаю губы, затем говорю:

— Не уверен, что могу это пообещать, но постараюсь. И, раз вы уходите, кто же теперь будет здесь Верховным?

Елецкий насмешливо ухмыляется и резко разворачивается к выходу, бросая через плечо:

— Это больше не мои проблемы, Иммун. Сами разбирайтесь. Хоть сам возглавляй, мне теперь плевать. — И, сказав это, он решительно покидает актовый зал.

Я оборачиваюсь, окидываю взглядом разгромленный актовый зал, неспешно выхожу в коридор и смотрю в окно, где суетятся милиционеры и скорая. Нахожу взглядом Саньку и Палыча, которые беседуют с человеком в форме. Черных минивэнов не видно, успели-таки свалить, ублюдки. Зато вижу, как скорая грузит на носилки несколько трупов в шлемах и черных одеждах. Видимо, очередное нападение террористов будет. И к счастью, больше так они нападать не смогут.

Что ж, теперь пора заняться настоящей работой и наконец вытащить из трясины партию Жизни. Осталось только выбрать Верховного партии и что-то мне подсказывает, что будет лучше, если партию возглавит кто-нибудь из подопечных.

Перед глазами высвечивается огненная надпись:

«Внимание, этап Атаки завершен. Начинается этап Тьмы. Всем приготовиться!»

— Ну вот, — шепчу я и коварно улыбаюсь: — тьма продлится недолго, и не за горами наш ход. Теперь прячетесь, светлячки. Теперь ваш черед убегать. И я пойду за вами по пятам, и гнев мой не знает преград, и месть моя будет жестока и беспощадна, и никуда вам от меня не скрыться, подлые светляки, ибо имя мое — Легион.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24