Сбежавшая невеста (ЛП) [Кэсси Минт] (fb2) читать онлайн

Кэсси Минт

«Сбежавшая невеста»

 

Жанр:  слр, короткий роман

Серия: Н евесты красавицы- -2

Переводчик: MonaBurumba    

Редактура: MonaBurumba 

Русификация обложки:  Xeksany

 

Переведено специально для группы: https://vk.com/monaburumba

 

Текст книги выложен исключительно для ознакомления. Не для коммерческого использования! При размещении на других ресурсах обязательно указывайте группу, для которых был осуществлен перевод. Запрещается выдавать перевод за сделанный вами или иным образом использовать опубликованный текст с целью получения материальной выгоды

 

 

 

 

Аннотация

Еще вчера я была принцессой мафии, могущественной и любимой.

А сегодня лезу в окно ванной в свадебном платье.

Послушайте, я знаю, как это работает. Преступные семьи воюют до перемирия, а потом заключают браки, чтобы сохранить мир.

Но моя свадьба? С этим психом Палладино? С человеком, который убил собственного отца и брата? С мужчиной, что смотрит на меня как на обед из трех блюд?

Нет, черт возьми. Я не идиотка, спасибо. Я не собираюсь становиться ничьей жертвенной овечкой.

Я сваливаю отсюда, аривидерчи и все такое.

А Палладино? Пусть поймает меня, если сможет.

«Сбежавшая невеста» — это короткая, жаркая история с одержимым мафиози и невестой, которая может убежать, но не может спрятаться.

 

Глава 1

Мия

Шестью месяцами раньше

 

Мы встречаемся на нейтральной территории, представители двух враждующих семей собираются вместе. Логично, верно? Новообретенный мир и так достаточно хрупок, одно неверное движение, один ехидный взгляд — и все это может рухнуть. А значит прольется кровь. Больше трупов на улицах, больше плачущих вдов. Больше чертовой уборки. Нет, спасибо.

Никто не хочет рисковать. Мы воюем уже достаточно долго, и, черт возьми, в конце концов, нам нужно управлять городом. Всем надоело воевать.

Поэтому я не посещаю территорию Палладино, а мой жених не ступает на землю Серпико. Вместо этого мы встречаемся в центре на шатком пляжном настиле, окруженные туристами и загорающими, соленый воздух треплет нашу тонкую одежду.

Он не такой, как я ожидала.

Для начала, он не тот брат.

Я прочищаю горло, когда он подходит, подыскивая нужные слова. Разумный способ высказать свое недовольство. Мне полагается наследник, черт возьми. Главарь Палладино. Я не выйду замуж за какое-то ничтожество — для меня это будет просто падением с олимпа.

— Привет, Мия.

У него глубокие, насыщенные карие глаза. Почти черные. Они впиваются в меня, когда он подходит ближе, руки небрежно засунуты в карманы костюма, бока пиджака развеваются на ветру. Несмотря на его спокойные слова, в том, как этот мужчина смотрит на меня, есть что-то... неправильное.

Он выглядит диким. Голодным.

Волк, почуявший запах добычи.

— Лео, — справляюсь я, уважительно кивая. Вокруг нас по набережной туда-сюда снуют визжащие дети, суетливые родители и старики в одинаковых футболках с надписями «бинго». Они с удовольствием поедают свое мороженое в лучах солнечного света.

— Давид...?

— Погиб. — А, понятно. Новый главарь улыбается, солнечно и весело, и эти ямочки не к лицу мафиози. — Мертв. Но ты выйдешь замуж за меня.

Вот так просто, да? Я поджала губы и отвернулась, чтобы смотреть на море, пряча свою горечь от его глаз. Не то чтобы я сильно хотела выйти замуж за Давида, но предпочитаю иметь конкретный план. И мне определенно нравится, когда меня информируют. Это называется уважение.

— Когда он...?

— Прошлой ночью.

Деревянные доски стонут, когда Лео подходит ближе, опираясь локтями на перила рядом со мной. Он смотрит на сверкающую воду, словно ему интересно, что привлекло мое внимание, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, заставляя себя сохранять спокойствие. Даже когда чувствую тепло его тела рядом с моим. Даже когда мое сердце учащенно бьется, ударяясь о ребра.

«Не двигайся, Мия. Никаких резких движений и оскорблений».

— Он бы тебе не понравился, — заявляет Лео, понижая голос, словно это секрет. Когда он наклоняется ближе, его плечо касается моего, и я улавливаю слабый запах цитрусового одеколона. — Мой брат был очень плохим человеком.

Они все очень плохие люди, и я не ангел. Какая чушь.

— Нам придется перезаключить договор. — Я делаю глубокий вдох и успокаиваюсь. Может быть, моя семья сможет как-то использовать это. Сможет извлечь выгоду. — Я согласилась выйти замуж за Давида. Могут измениться условия.

— Нет, — отрывисто произносит Лео, весь его юмор внезапно пропадает, и я напрягаюсь, сжимая поручень дощатого настила. Моя спина под сиреневым платьем влажная от пота, а пульс бешено колотится в горле. — Ничего не изменится, Мия. Мы с тобой поженимся через шесть недель.

«Или иначе». Невысказанные слова повисли между нами, звеня в воздухе.

— О, смотри. Тюлень. — Он вытягивает свою руку передо мной, крепкие мышцы заставляют натянуться рукав костюма, а я вместо этого смотрю на темные волоски, усыпавшие запястье Лео. «Тюлень? Он что, сейчас шутит?»

Его часы выглядят дорого. Каждый раз, когда вдыхаю, я снова чувствую запах его одеколона, и ненавижу себя за то, что он мне нравится. Ненавижу, что продолжаю вдыхать глубже, как будто упиваюсь им.

— Ты видишь? — Лео нетерпеливо хватает меня за макушку и поворачивает лицом к тюленю. Это просто темная фигура, покачивающаяся на волнах; она похожа на буй, когда не двигается. Да какая, к черту, разница?

— Убери руку, — шиплю я сквозь зубы. — Если ты еще раз прикоснешься ко мне без приглашения, я перережу тебе горло в нашей супружеской постели.

Рука исчезает с моей головы. Я приглаживаю волосы, взволнованная и раздраженная.

Мне не следовало этого говорить. Не стоило угрожать главарю, и уж точно не стоило злить моего будущего мужа. Это не умно, и не похоже на меня. Я всегда действую осторожно. Всегда говорю правильные вещи.

Но что-то есть в этом слишком властном мужчине рядом со мной... он выбивает меня из колеи. Делает нервной и невнимательной.

После долгого молчания я украдкой взглянула на своего жениха. Я ожидала увидеть злость в его глазах, но вместо этого он снова стоит, прислонившись к перилам дощатого настила и ухмыляется. Похоже, он в восторге от моей вспышки.

— Я серьезно, — предупреждаю его, повторяя с удвоенной силой, потому что, очевидно, я сегодня идиотка.

— Знаю. — Эти ямочки становятся еще глубже, а карие глаза устремляются на меня. Ловят меня в ловушку своего взгляда. — В следующий раз я буду ждать приглашения. Я подожду, пока ты начнешь умолять меня, принцесса, и тогда, если ты хорошо постараешься, прикоснусь к тебе кончиком пальца. Согласна?

Я задыхаюсь, вцепившись руками в поручень.

Я не должна этого хотеть. Я не хочу этого, черт возьми!

— Я никогда не буду умолять. — У меня голова идет кругом, когда я смотрю на своего будущего мужа, на его темные кудри, блестящие глаза и широкие плечи. Его острую, опасную улыбку. — Если сдержишь свое обещание, ты умрешь монахом, Палладино. Ты никогда не ляжешь в постель с собственной женой, и ты должен знать: я не потерплю никаких любовниц.

Мелькнули белые зубы.

— Мне бы этого не хотелось, Мия. Я предпочитаю тебя, рычащей от ревности при одной мысли об этом.

Фу.

— Я не ревную...

— Кроме того, — продолжает Лео, как будто я ничего не говорила, — зачем мне вообще нужна другая? Вспомни, что я уже сделал, чтобы ты стала моей. Подумай обо всем, что я еще сделаю.

Я сглатываю, во рту пересохло.

Это правда, мой жених, похоже, не оплакивает смерть своего брата. Часть меня уже знала, что Лео, вероятно, убил его, но я предполагала, что причиной тому послужила внутренняя борьба за власть. Бизнес Палладино. Ничего общего со мной.

— Давид не первый, — тихо признается Лео, и из его глаз исчезает блеск. Он серьезен, его слова звучат тише крика морских птиц. — Мой отец захотел тебя раньше него. — Он улавливает мою дрожь и кивает, пылко и сердито. — Да, ты бы возненавидела его. Я знал, Мия. Знал. И я разобрался с ними ради тебя.

Дети все еще визжат и пищат вокруг нас, их маленькие ножки топают по дощатому настилу, но звуки теперь нечеткие. Доносятся издалека.

Когда Лео наклоняется ближе, и его губы касаются моего уха, по телу пробегает дрожь, не смотря на жаркий солнечный день.

— Я хотел тебя долгое, долгое время, Мия. Я ждал тебя. Прокладывал путь к этому миру. И когда ты, наконец, будешь моей, я сделаю так, что ты тоже будешь нуждаться во мне. Сделаю тебя такой же голодной и отчаянно нуждающейся в этом, как и я. Ты понимаешь?

Да.

Я киваю, и Лео выпрямляется, выглядя довольным. Но я не соглашаюсь на его условия — просто подтверждаю, что услышала его. И понимаю свою ситуацию.

Я ни за что на свете не смогу выйти замуж за этого мужчину.

Он сломает меня. И я боюсь, что мне это понравится.

Глава 2

Лео

Сегодняшний день

 

Я рано отправляюсь в церковь. Назовите это свадебным волнением или навязчивым поведением. Можете назвать это хорошим планированием или сдающими нервами. Мне все равно. Я знаю только одно: не могу тратить еще один гребаный час в доме Палладино, слушая, как дряхлые дядьки жалуются, что их костюмы, должно быть, уменьшились в химчистке. Вот такая херня.

Вместо этого я хватаю Джанни за шиворот и веду его к ожидающей колонне бронированных лимузинов, в самый конец очереди. Заталкиваю его на заднее сиденье и заваливаюсь следом, натягивая жилетку.

— Ты испортил мою прическу.

Я игнорирую своего второго командира, захлопываю дверь и киваю водителю, чтобы он отъезжал.

— Она уже была испорчена.

Джанни громко ругается, поправляя свои зачесанные назад волосы, глядя в зеркало заднего вида. Его черные кудри от природы непослушные, и никакие средства и пожелания не изменят этого факта. Но разве он прислушивается к моим словам? Нет.

— Эти девчонки Серпико подумают, что я отстой. Смотри! Из-за тебя мой воротник помялся и теперь выглядит странно.

— Они уже считают нас отбросами. Мы убили половину их людей. — Серпико тоже убили наших, и поэтому мы можем целоваться и мириться вот так. Мило, правда? — Тебе не нужны Серпико, кузен. Я получаю единственную достойную.

Лучшую. Самую лучшую женщину на свете.

Я помню, как впервые увидел Мию три года назад, потягивающую коктейль в одном из эксклюзивных баров города. Каштановый оттенок ее волнистых волос. Довольный изгиб губ. То, как ее платье облегало талию и прижималось к загорелым бедрам. Ее бесконечные ноги, тянущиеся на многие мили.

Одного ее вида оказалось достаточно. Просто удар под дых.

Но когда я увидел, как она распоряжается в зале, полностью потерял покой. Я наблюдал, как она играет со всеми вокруг, танцует на их струнах. Блядь. Какая женщина!

Но, не считая моей невесты, они зовутся Серпико, потому что это куча змей. А ее зовут Мия, потому что она моя. Это судьба.

— Думаешь, они пойдут на это?

Джанни просто спрашивает, не пытаясь вывести меня из себя, но я все равно скрежещу зубами до боли. Смотрю в тонированное окно, постукивая ногой на полу лимузина, и я напряжен, потому что ни хрена не уверен.

Надеюсь, что да.

О, им же будет лучше.

Если они утаят от меня Мию, их ждет ад.

— Конечно, так и будет. — Джанни отвечает на свой вопрос, чувствуя мое паническое настроение. Он хлопает меня по плечу, слегка встряхивая. — Теперь они не отступят, Лео. Они не посмеют. Все считают тебя сумасшедшим.

Я и есть сумасшедший. Давайте называть вещи своими именами.

— Да. Она будет там, — я пытаюсь убедить и себя тоже. Постукиваю пальцами по колену. — Мия придет. Она выполнит наше соглашение.

Потому что, если принцесса Серпико и относится к чему-то серьезно, так это к своей репутации. Она создавала ее с особой тщательностью и заботой на протяжении многих лет. Мия оттачивала ее, как лезвие. И если она откажется сейчас, если бросит конкурирующего босса у алтаря...

Мне не нравится загонять ее в такой угол.

Но и свой шанс я не упущу. Когда-нибудь она будет рада этому — может быть, даже сегодня, когда я заставлю ее кончить столько раз, что Мия забудет свое прежнее имя.

— Проверь все подсобные помещения, когда мы приедем. Забудь о своих гребаных волосах на десять минут. — Я отдаю приказы, в голове проносится все, что нам нужно сделать. Всевозможные варианты того, что все еще может пойти не так. — Обойди балконы тоже. Проверь, нет ли там чужих глаз и спрятанного оружия. Если что-то покажется неправильным, сразу докладывай мне.

— Это церковь, — потрясенно говорит Джанни. — Ты же не думаешь, что они нарушат перемирие в церкви?

Я пожимаю плечами.

— Мы все животные, кузен. Так что проверь балконы.

— Да, босс.

Он тоже нервничает, но, по крайней мере, забыл о своих дурацких волосах. Нам обоим нужно сосредоточиться. Я ни за что не хочу, чтобы пули летали в одной комнате с моей невестой.

— Она придет, — повторяю я, и в моих словах еще меньше уверенности, чем раньше.

Джанни снова хлопает меня по плечу.

— Конечно, придет.

 

***

 

Струнная музыка. Повсюду розовые и белые цветы. Большие шляпы и модные платья; костюмы-тройки и начищенные туфли. Витражи, высокие сводчатые потолки и ряды старинных скамей. Как по мне, все выглядит чертовски дорого.

— Ничего? — обращаюсь я к Джанни, как только он присоединяется ко мне у алтаря. Это уже четвертый круг по церкви, на который я его отправляю, но он не жалуется, разве что пару раз украдкой ворчит. По моему позвоночнику стекает струйка пота.

— Нет. — Мой двоюродный брат скрещивает руки, комкает странную маленькую цветочную петличку, которую ему приколола какая-то тетя, и поворачивается лицом к толпе на моей стороне. — Никаких снайперов или медвежьих капканов. Никаких банд наемников или дымовых шашек.

И невесты тоже нет, но мы об этом не упоминаем.

— Пока.

Джанни давится от смеха.

— Пока.

Это хорошо. Если будем смеяться и шутить, люди не заметят, что мы волнуемся. Я буду меньше похож на гребаного идиота, которого бросают на глазах у его врагов, и больше на уверенного, беззаботного босса, которым стремлюсь быть.

Мия.

Какого черта она делает со мной? Я думал, мы поняли друг друга в тот день на набережной. Под жилетом моя грудь — комок сырого фарша.

Когда сорок минут назад прибыли Серпико, в моем сердце что-то екнуло, и я почувствовал прилив спокойствия. Потому что зачем им появляться без невесты? Для них это тоже не очень хорошо. Я отвергнутый, а они наносят оскорбление. А я не умею прощать.

Но вот музыканты начинают волноваться, играя свою музыку уже в третий раз, и даже священник кажется нервничает. Он суетливо мечется туда-сюда, то выходя из зала, то возвращаясь.

Он ее видел?

Я не могу спросить. Черт.

— Джанни, — начинаю я, и он порывисто вздыхает.

— Не посылай меня туда больше, босс. Они подумают, что у меня крыша поехала. Эти девчонки Серпико...

— Заткнись насчет девиц Серпико, — огрызаюсь я, прежде чем провести ладонью по лицу. Заставляя себя расслабиться. — Они мертвы для тебя, — цежу я сквозь улыбку. — Никто из них не существует, кроме Мии, и если она не встретится со мной у этого гребаного алтаря, перемирие закончится, и мы вернемся к убийству их отцов и братьев. Понял?

— Понял. — Джанни дергает себя за воротник, прочищая горло. — Ты хочешь, чтобы я пошел проверить? Я могу постучать в дверь ее маленькой комнаты.

Я моргаю один раз, медленно и жалко.

У меня звенит в ушах. Моя кожа слишком натянута.

Мои следующие слова звучат смертельно тихо.

— Ты еще не постучал в ее дверь?

Джанни бормочет.

— Плохая примета — видеть невесту...

— Это мне ее нельзя видеть, придурок. Жениху. Мне.

Мой кузен бежит обратно к внутренним помещениям церкви, а я пощипываю переносицу, в висках пульсирует. Вот оно.

Вот что я получаю за то, что ценю преданность выше мозгов.

 

***

 

Десять минут спустя я стою рядом с Джанни в комнате невесты. Дверь в ванную приоткрыта, и ветерок обдувает меня, ерошит волосы и охлаждает разгоряченные щеки.

Окно в ванной распахнуто настежь, внизу стоит брошенный стул. Клочок порванного белого кружева развевается на оконной раме.

Она убежала. Мия Серпико бросила меня у алтаря.

— Черт, — вздыхает Джанни, и я киваю. На мою грудь давит десятитонная тяжесть. — Нам нужно вывести всех оттуда, пока они не поняли. Дерьмо.

Я открываю рот, чтобы отдать приказ. Потом снова закрываю.

Значит, в этой церкви может произойти кровавая бойня. Прекрасно. Сейчас у меня есть более неотложные дела, а у Мии лишь небольшая фора.

— Разберись с этим. — Я вхожу в ванную, тянусь вверх, чтобы отцепить клочок кружева от оконной рамы. Мои слова эхом отражаются от плитки. — Верни всех в резиденцию и укрой там. Сообщи, что здесь небезопасно.

Кружевная ткань податлива в моих пальцах. После этой выходки Серпико не заберут ее обратно, и Мие некуда будет бежать. Негде спрятаться.

— Ты... ты уходишь? — Джанни говорит сбивчиво.

— Да. — Я поворачиваюсь и смотрю на него с ухмылкой. — Я иду за своей невестой.

Глава 3

Мия

Я скидываю каблуки в трех кварталах от церкви. Обычно я скорее воткну вилку себе в глаз, чем побегу босиком по тротуарам с их обжигающе горячей брусчаткой и пятнами липкой древней жвачки. Но мне всегда думалось, лучше умереть, чем предать свою семью, а оказалось, что я совсем не против, если они предали меня первыми.

Я сказала им. Заявила, что никогда не выйду замуж за Лео Палладино, пока дышу, и что же они сделали? Как они поступили со своей любимой принцессой Серпико?

Мне сообщили, что мое дыхание необязательно.

Что ж, я выбираю секретную дверь номер три: свалить отсюда. Краду кредитку и вылезаю из окна. Эти кретины могут встретиться с гневом Лео Палладино в одиночку.

Пышные белые юбки путаются вокруг моих ног, когда я бегу, вышивка из бисера звенит, а ноги шлепают по тротуару. У меня болит бок, и этот лифчик не предназначен для поддержки, но я не замедляюсь, ни за что.

Если знаю Лео Палладино — а я думаю, что знаю, несмотря на один короткий разговор, — он просто так меня не отпустит. Он будет преследовать меня, и нужно оказаться подальше отсюда, когда это случится, потому что я нанесла ему ужасное оскорбление. В нашем мире он в праве убить меня.

Я бегу прочь от церкви, мое отражение бьется в блестящих витринах бутиков. Я — пятно белых юбок и развевающейся фаты. Настоящая сбежавшая невеста. И это никуда не годится, потому что каждый мудак в округе пялится на меня, прикрывая глаза от солнца, и если бы я попыталась, то не смогла бы сделаться еще более заметной. Если Лео придет сюда и спросит обо мне, он найдет меня за десять секунд.

Звенит колокольчик магазина. Я вваливаюсь в бутик одежды, тяжело дыша, в глазах плывут пятна, пока свыкаюсь с тем, что яркий солнечный свет тротуара остался позади.

— Мисс? — Молодой парень смотрит на меня из-за прилавка. Его волосы выкрашены в розовый цвет и выбриты с одной стороны, а в брови сверкает стальной шарик. На его черной футболке написано «Кайл». — Вы в порядке?

Я роюсь в лифе своего платья, и его глаза становятся еще шире, но Кайл с облегчением опускает руки, когда достаю украденную кредитку моей тети. Он что думал, у меня там пистолет? Или боялся, что я вытащу свои сиськи? Успокойся, Кайл.

— Мне нужен новый наряд. Прямо сейчас. — Я марширую по полированным половицам, босые ноги прилипают к дереву. — И обувь тоже. Что-то практичное. Что-то, в чем я смогу бегать.

Кайл сопит сквозь зубы, разглядывая стеллажи с одеждой, расставленные по всему магазину. Здесь есть блестящие платья и многослойные юбки. Прозрачные блузки и кожаные брюки. И совсем немного спортивной одежды.

— Я не знаю... в этом сезоне мы действительно сделали ставку на глэм-панк...

Я кладу кредитку на стойку.

— Если найдешь мне подходящий наряд в ближайшие три минуты, то сможешь купить одну вещь и для себя. Без ограничения цены.

В глазах молодого продавца появляется голодный блеск. Я знаю этот взгляд. Кайл пялится на летние блейзеры через мое плечо, как Лео Палладино смотрит на меня.

— Без ограничений?

Я кладу руки на бедра, все еще задыхаясь.

— Твое время пошло. Сначала подбери мне одежду.

Он поднимается, табурет проскакивает по половицам позади него, и я прижимаюсь к стойке, потирая сердце, надеясь, что это не сердечный приступ.

 

***

 

Блестящие леггинсы и серый топ с бахромой, но, по крайней мере, я больше не в свадебном платье. Добавьте белые кроссовки с космическими узорами и одну из брошенных толстовок на молнии коллеги Кайла, и я готова. Начинаю свою новую жизнь в... ну, в чьем-то представлении о стиле.

Я держусь подальше от главных улиц, петляя по боковым дорогам и переулкам. К этому времени за мной будут охотиться две семьи. Палладино и моя собственная. И я не уверена, кого бы предпочла встретить.

Ни тех, ни других. Определенно ни тех, ни других.

Кредитная карта давно мертва, ее слишком легко отследить, и поэтому я выбросила ее в мусорный бак в переулке, и теперь пачка наличных отягощает карман моей толстовки. Я держу одну руку на ткани, прижимая ее к бедру.

Я не могу допустить, чтобы меня ограбили. Не могу позволить, чтобы хоть одна купюра ускользнула. Все, что у меня есть, теперь в этом кармане — это вся моя заначка, чтобы начать все сначала.

Я могу это сделать. Смогу.

Сегодня жарко. Душно. Полуденное солнце бьет в глаза, жарит спертый воздух и заставляет все вокруг пахнуть горелым мусором.

И пока иду по мощеным переулкам, с провисшими черными кабелями, скрещивающимися над головой, я не могу отвлечься от мыслей о Лео Палладино. Мужчина, которого я встретила на набережной. Мужчина с этими ямочками и глубокими карими глазами. Мой жених.

Бывший жених.

Неважно. Я не жалею, что сбежала, но мне не нравится, что сделала это с ним так открыто. Если бы у меня появился другой выбор, я бы им воспользовалась. Его цитрусовый одеколон пахнет лучше, чем мой путь к спасению. С тех пор как встретила его шесть недель назад, я не могу забыть этот запах. Он наполняет каждый мой вздох.

Голубь взлетает надо мной, и я вздрагиваю, ускоряя шаг, серые пушинки перьев летят вниз, а сердце стучит о ребра. Но знаете, что? Нет. Мне все равно. Я бы не стала так позорить Лео, если бы он не пытался силой затащить меня к алтарю.

То же самое касается моей семьи и всех этих уродов Палладино. Они все участвовали в этом дерьмовом шоу.

Впереди переулок выходит на площадь. В центре разбита клумба, голуби клюют брусчатку, а у тротуара стоит вереница такси. Их водители опираются на машины, курят сигареты или дремлют, сложив руки и подбородки.

Тяжелый день, наверное.

Я останавливаюсь в конце переулка, оглядываясь по сторонам. Там толпятся туристы, фотографируют друг друга, а потом переговариваются по телефону. Продавец с лотка продает жареные в меду орехи.

Никаких мафиози. Никаких Палладино или Серпико.

Сейчас. Лучший шанс, который у меня будет.

Кроссовки натирают мои голые пятки, когда я шагаю через площадь, сердце колотится. Стараюсь выглядеть нормально, несколько купюр зажаты в моей влажной ладони.

Первый таксист в очереди дремлет. Он просыпается, фыркнув, когда я тыкаю его в плечо. Морщинистое лицо мужчины осунулось от усталости. У него серая кожа, седые волосы, серые зубы. Все серое.

Так отличается от конвоя, с которым я вышла сегодня утром. Сплошь нарядные костюмы и зачесанные назад волосы.

— Да? — Он хмурится, как будто это загадка, зачем я его разбудила. Как будто я делаю это ради забавы.

— Мне нужна машина. — Я протягиваю свои скомканные купюры. — Вы работаете или нет?

Водитель хмыкает.

— Запрыгивай.

Конечно, никого почтения. Да и ладно. День у меня и так выдался тяжелый, а кроме того, мне не нужно уважение этого человека. Мне нужно просто доехать до вокзала, и прямо сейчас.

Я забираюсь на заднее сиденье, морща нос от запаха недельной жареной картошки и сигаретного пепла, и застегиваю ремень безопасности на своем пропотевшем костюме.

Потрескавшаяся кожа царапается, продираясь сквозь мои леггинсы, но все почти закончилось. Я почти исчезла навсегда.

Глава 4

Лео

Мия оставляет за собой след из хлебных крошек. Намеренно? Возможно, нет, но пока иду по тротуару, держа в одной руке ее белые атласные туфли на каблуках, я предпочитаю думать, что это именно так. Надеюсь, что часть ее — может быть, подсознательная, хорошо, может быть, находящаяся очень глубоко внутри — хочет, чтобы я следовал за ней.

Я нашел ее платье достаточно легко: оно лежало в мусорном баке возле магазина одежды, причем крышка еле держалась над взрывом белых марлевых юбок. Внутри магазина розоволосый паренек в пиджаке с блестками с радостью рассказал мне все, что знал. Он описал ее наряд и указал правильный путь.

«У нее есть кредитная карта», — сообщил он.

Она уже наверняка от нее отказалась. Мия — умная девушка, и понимает, что мы отследим карту. Она снимет максимальную сумму наличных и сразу же выбросит кредитку. «Сайонара, лохи», — подумает она.

И куда дальше? Куда побежит моя принцесса Серпико?

Я сжимаю клочок испорченного кружева, который сдернул с оконной рамы, потирая большим пальцем взад-вперед по ткани в кармане. Мне не нравится, что меня вот так разлучили с Мией. Мы уже должны были быть вместе навсегда. Это все неправильно.

Я не строил козней и заговоров, не обагрял руки кровью, чтобы быть с ней, и все ради того, чтобы она взяла и сбежала. Гребаный ад.

Мое сердце — кровавый комок, пока я иду по мощеным переулкам, перешагивая через брошенные бирки для одежды через каждые несколько футов. Каждый раз, когда попадается лужа, она наступает в нее, оставляя мокрые отпечатки обуви.

Подобное дерьмо дает мне надежду. Заставляет думать, что Мия хочет, чтобы ее нашли. Иначе зачем бы ей быть такой небрежной?

Мия.

Ах, черт. Мия. Я потираю ноющую грудь кулаком, отчего свисающие каблуки ударяются о мой живот, и ускоряю шаг. Сейчас не время для сомнений.

Я даже не успел увидеть ее в белом платье. И никогда не увижу, если не найду в ближайший час или раньше. Проклятье.

 

***

 

Теснота в груди ослабевает, когда я, наконец, снова вижу ее. Я стою на городском вокзале, наполовину скрытый за стендом с туристическими буклетами, и чувствую, как зазубренные осколки меня самого возвращаются на место. А-ах. Сладкое облегчение.

Гул толпы эхом отражается от плитки вокзала. Голуби воркуют между столиками кафе, клюют крошки от черствого сэндвича, а Мия покупает билет в одном из этих больших автоматов самообслуживания, ругаясь и колотя его по бокам, когда он съедает ее деньги, но не выплевывает билет.

Я ухмыляюсь, полностью скрываясь за листовками, пока она оглядывается вокруг, побледнев от паники, а затем зовет служащего, чтобы он помог ей разобраться.

Ей следовало встать в очередь, чтобы купить билет у реального человека. «Ошибка новичка, Мия».

Эти автоматы — дьявольская забава.

Может быть, я не видел Мию Серпико в платье, но она все еще со свадебной прической. Ее каштановые волны уложены в причудливую, замысловатую прическу, усеянную белыми жемчужинами, а на голове красуется маленькая диадема.

Наверняка Мия забыла о диадеме. Для нее это стало бы лучшим сюрпризом, по прибытии в пункт назначения: вереница сверкающих бриллиантов, которые она могла бы продать, лишь бы карманник не добрался до нее первым в поезде. Стоила бы диадема столько, что хватило бы на несколько месяцев.

Очень жаль. Я бы хотел увидеть потрясенную радость на ее милом личике.

Вместо этого я наблюдаю между глянцевыми уголками листовок, как женщина средних лет в строгой униформе помогает Мие разобраться, спокойно тыкая в кнопки. И когда Мия выхватывает билет из автомата и убегает, не говоря ни слова, женщина вскидывает руки вверх. Качает головой, а затем поворачивается, чтобы помочь следующему отчаянному путешественнику.

Я жду, пока Мия пройдет через билетные барьеры, затем выхожу из-за своей стойки с листовками и иду к ее брошенному автомату.

На экране высвечивается последняя покупка: спальное место в поезде в одну сторону по побережью. Есть даже кнопка «Купить еще раз», и я нажимаю ее с улыбкой на лице.

Через минуту я прохожу мимо билетных стоек, в одной руке все еще зажаты атласные туфельки Мии.

Все почти закончилось. Я почти вернул свою невесту.

Глава 5

Мия

Когда я росла в семье, то не ездила в общественном транспорте. В этом не было необходимости. Нас, девушек Серпико, везде возили на частных машинах, с гудящими кондиционерами и тонированными стеклами. И даже когда мы отправлялись пешком, нас сопровождали телохранители.

Нужно защищать семейное благосостояние и все такое. Нельзя же торговать испорченным товаром, верно?

Я не помню, когда в последний раз оставалась вот так одна на людях, по-настоящему одна, без человека, маячившего рядом и бормотавшего в наушник.

Это пьянит. Такая свобода. Мне хочется поковыряться в носу или выкинуть еще что-нибудь подобное.

Когда поезд с грохотом оживает, вызывая гулкую вибрацию в ногах, я нахожу свое бюджетное спальное купе, латунный номер которого потускнел на двери, и проскальзываю внутрь. У меня нет сумок, естественно. Нет ничего. Только моя жалкая задница, мышцы ног, дергающиеся от бега по городу, и целый комок спутанных нервов, чтобы составить компанию.

Я закрываю дверь. Засовываю, ставшую сильно меньше пачку денег в карман толстовки. Рухнув на жесткое черное кожаное сиденье и глядя, как мимо проносится платформа вокзала, морщусь от того, какую кучу денег я только что спустила.

Может быть, следовало бы поехать куда-нибудь подешевле, куда-нибудь поближе, но все, о чем я могла думать у билетного автомата, это то, что мне нужно сбежать. Далеко, далеко, туда, где Лео Палладино и моя семья никогда меня не найдут.

Поездка на поезде длится тринадцать часов. Наша первая остановка только в восемь вечера.

Этого должно хватить. Верно?

Мой желудок урчит, шумно и настойчиво требуя пропущенной еды, а я смотрю, как мимо все быстрее и быстрее пролетает территория станции, и мой пульс выравнивается.

Мы набираем скорость, громыхая по рельсам, и на улице прекрасный летний полдень. На небе ни облачка. Грузовые контейнеры разбросаны по гравию, как гигантские кирпичики лего, и усики сорняков захватили некоторые из них. Задушили их зелеными ростками.

Скоро эти здания и рабочие дворы уступят место протяженному побережью, и тогда я буду свободна от дома. Ничего не нужно будет делать, только наблюдать за драгоценными тюленями Лео Палладино в сверкающей воде и думать о том, как, черт возьми, я буду строить жизнь с нуля.

— Дерьмо. — Это слово вырывается из меня со вздохом, и я прижимаюсь к окну. Упираюсь лбом в теплое, дребезжащее стекло. Это безумие — действительно, безумие, но есть тайная часть меня, которая болит тем сильнее, чем дальше я отдаляюсь от Лео Палладино.

Поезд въезжает на окраину города, и у меня подскакивает сердце. Пульсирует с каждым ударом. Как будто я уже скучаю по безжалостному гангстеру, хотя едва его знаю. Как будто оплакиваю то, что могло бы быть.

— Лео, — шепчу я, поскольку меня все равно никто не услышит. Стал бы он любящим мужем? Хорошим партнером в этой извращенной игре, в которую мы все играем? Что-то подсказывает, что Лео относился бы ко мне как к королеве — и если он хоть наполовину так одержим, как утверждает, мне бы никогда не пришлось беспокоиться о том, что он сбился с пути как многие мафиози. В тот день на набережной он выглядел оскорбленным при одной мысли о возможных изменах.

Но это неважно. Лео Палладино не просил моей руки, он взял ее. Такой типичный представитель мужского рода.

А Мию Серпико никто насильно не удержит.

Даже объятия злобного красавца-мафиози.

 

***

 

Когда дверь моего купе раздвигается и Лео просовывает голову внутрь, я давлюсь собственным языком. Я свернулась калачиком в углу сиденья, обхватив руками колени, а мои дурацкие, натирающие кроссовки скинуты на пол.

Все это время я наблюдала, как огненно-красное солнце опускается к горизонту. Небо снаружи розовое, свет в купе тусклый, кроме лампы для чтения, и босс мафии выглядит раздраженным. Его темные кудри взъерошены, как будто Лео проводил по ним руками, и он все еще одет как жених в свой костюм-тройку.

— А вот и ты. — Лео светлеет, как только видит меня, заходит внутрь и с щелчком закрывает дверь. Его жилет расшит замысловатой серебряной вышивкой, подчеркивающей подтянутую талию. — Я стучался в так много чертовых дверей, Мия. Какое-то время даже думал, что сел не на тот поезд, и это бы стало катастрофой. Ужасным концом дерьмового дня.

Во рту пересохло, тело застыло в ужасе. Мой бешеный пульс отдается в мозолях на пятках.

Смогу ли я пройти мимо него? Он намного больше меня, весь такой стройный, мускулистый, под этой прекрасной одеждой, и нет сомнений, что вооружен. Все мафиози носят с собой кое-что.

Лео Палладино застрелил бы меня? Здесь, в этом общественном поезде?

Но даже если я проскочу мимо него, куда мне потом бежать? И только ли он здесь, или моя семья тоже нашла меня? Есть ли другие Палладино в поезде? Черт. Я думала, что действовала так чертовски ловко.

— Ты в шоке. — Лео кивает, стягивает галстук и расстегивает верхнюю пуговицу. Шелковый галстук проскальзывает по воротнику, так громко в тишине, и я смотрю на своего жениха в оцепенелом отрицании, когда он бросает его на сиденье. Устроился как у себя дома. — Мне следовало прийти за тобой раньше, знаю, но я подумал, может быть, тебе нужно время, чтобы все обдумать. — Белые зубы сверкают во мраке, когда он ухмыляется. — Немного времени, чтобы соскучиться по своему жениху.

Мой возмущенный всхлип переходит в кашель.

Потому что разве это не то, что я делала? Тосковала по незнакомцу, которого бросила у алтаря? А теперь посмотрите на нас. Как будто я наколдовала его своими глупыми сожалениями; вызвала как демона.

— Я не выйду за тебя замуж, — пролепетала я, все еще задыхаясь. В груди у меня клокочет. А Лео полностью игнорирует мои слова и опускается рядом со мной, его большая теплая ладонь нависает над моей спиной, но не касается меня.

— Ты так хорошо справилась, принцесса. — Он воркует со мной, как с ребенком. Или как со щенком, который наконец-то научился писать на улице. — Ты прошла через весь город и нашла новую одежду, и если бы я сразу не отправился за тобой, то потерял бы навсегда. Точно.

Он заметно вздрагивает при этой мысли, его широкий рот искривляется в хмуром выражении, но Лео уже потерял меня навсегда. Неужели этот человек не слушает ни слова из того, что я говорю?

Я отстраняюсь от него, прижимаясь к окну. Прохлада просачивается через стекло, охлаждая меня через толстовку.

— Мия, — укоряет Лео. Так словно со мной трудно. — Мы едем в этом поезде вместе. Все кончено. Спрятаться негде.

Это мы еще посмотрим. Если понадобится, я заберусь на багажную полку. Я вырублю проводника поезда и украду его форму.

— Мия, — повторяет Лео, и в его голосе слышится нотка раздражения. Как будто он чувствует мои мечущиеся мысли. Мои вынашиваемые планы. — Ты убежала, и я поймал тебя. Я выиграл в этой игре, и теперь ты моя. Моя невеста. Вот как это работает.

Нет. Нет, это не так. Все не так.

Лео Палладино должен желать моей смерти. Он должен ненавидеть меня за то, что я опозорила его, бросив у алтаря на глазах у обеих наших семей. Он должен придушить меня, как только увидит мое предательское лицо. Он должен был отомстить, а потом выбросить мой труп, как старую салфетку с пятнами горчицы.

Вместо этого Палладино замечает мозоли на моих пятках и сыплет потоком проклятий. Повернув голову и подавшись вперед, он пытается рассмотреть их, но при этом не прикасается ко мне. Не касается моего тела.

И это поражает меня, как удар молота.

Та сделка на набережной. Наше соглашение.

«В следующий раз я буду ждать приглашения. Я буду ждать, пока ты начнешь умолять меня, принцесса, и тогда, если ты будешь умницей, прикоснусь к тебе кончиком пальца. Согласна?»

По мне пробегает дрожь, за которой следует волна жара, потому что он делает это. Он действительно делает это: Лео Палладино держит свое слово. Он здесь не для того, чтобы убить меня, даже не для того, чтобы прикоснуться. Он ждет пока я попрошу его об этом, пока начну умолять, и я...

Я никогда не знала такой власти. Я никогда не обладала такой властью.

Это будоражит какую-то глубокую часть меня. Мне становится жарко и больно.

Я облизываю нижнюю губу. Заставляю себя мыслить здраво, потому что я больше, чем пучок гормонов, черт возьми.

— Что, если я никогда не захочу выйти за тебя замуж, Палладино? Что тогда?

Глубокие карие глаза смотрят на меня, его цитрусовый аромат снова врывается в мой нос. И в голосе Лео звучит нотка предупреждения, кожа под ним потрескивает, когда он перемещает свой вес.

— Тогда я уговорю тебя передумать, Мия. Я очень настойчивый человек.

Ясно.

Я прижимаю ладони к раскрасневшимся щекам. Он здесь. Он действительно здесь. И пока мое сердце ритмично стучит в груди, пока поезд качается и раскачивается под нами, пока каждое нервное окончание в моем теле оживает, часть меня... рада. Чувствует облегчение.

Даже взволнована.

В присутствии Лео Палладино я — живой провод, отбрасывающий искры, и не знаю, что с этим делать. Не знаю, что мне делать дальше.

Но, боже, я в восторге. Его одержимость мной — это наркотик.

Захватывающий, опасный наркотик.

Что я собиралась делать? Найти работу официантки и снимать чью-то дерьмовую свободную комнату? Бороться, экономить и страдать, когда вместо этого могла бы заниматься этим? Играть во власть с красавчиком-королем?

— Ты могла бы поспать, — предлагает Лео, его глубокий голос такой разумный. Улыбка немного кривая, на одной щеке появилась ямочка. — Мы все равно едем в этом поезде всю ночь, и несколько часов со мной изменят твое мнение. К завтрашнему дню ты будешь отчаянно хотеть выйти за меня замуж, Мия. Я клянусь. Ты побежишь за мной к алтарю.

Я ничего не могу с собой поделать. Я фыркаю на его хвастовство, и Лео улыбается еще шире. Он наклоняется ближе, все еще не касаясь меня, но купая меня в своем тепле, и, боже, помоги мне, я тоже наклоняюсь. Я двигаюсь к нему, как в тумане, пока не ловлю себя, отступая назад, сжимая кулаки на бедрах.

Лео долго смотрит на меня, раздумывая.

Такие темно-карие глаза. Такие густые ресницы.

Боже, если бы он не вынуждал меня идти к алтарю... Я бы облизала его со всех сторон. Я бы прыгнула прямо в его объятия.

Но он принуждает меня, охотится за мной по городу, как за добычей, и я не могу доверять этому человеку больше, чем кому-либо другому в нашем извращенном, жестоком мире.

Лео Палладино может отвернуться от меня в любой момент. По любой причине. Как и моя семья.

Это лишь вопрос времени.

Глава 6

Лео

По плану игра должна была закончиться, когда я поймаю ее, но моя невеста не прониклась этой идеей. Каждый миг, каждую секунду в ее голове крутятся шестеренки, ее острыйвзгляд мечется по купе. Ищет оружие; наблюдает за мной в поисках признаков слабости. Планирует попытку побега.

Еще одна попытка, потому что за последние несколько часов мы пережили уже четыре. Остальные пассажиры смотрят еще хуже каждый раз, когда я веду ее обратно по коридору, причем держу свою руку в дюйме от ее плеча.

— Мия, — простонал я, когда она в пятый раз приблизилась к двери. Я сижу на скамейке напротив нее, опираясь локтями на колени. Какой же долгий выдался день. — Ради всего святого. Если бы не знал лучше, подумал бы, что тебе нравится чувствовать, как я преследую тебя.

Она перестает двигаться и смотрит в окно поезда с невозмутимым выражением лица. Руки сложены на коленях, щеки порозовели.

О. Я понял.

— Принцесса, — бормочу я, наслаждаясь тем, как она дрожит. Я в восторге. — Я прав? Скажи мне, что я прав. Признайся, что тебе нравится быть моей добычей.

— Иди к черту, — сладко говорит она, все еще глядя на вечернее небо. Оно глубокого темно-синего цвета, усеянное звездами, ближе к горизонту бледнеет до лавандового. Красиво, но ничто по сравнению с ней.

Даже помятая и уставшая после великого побега, даже одетая в эту нелепую одежду с выбившимися прядями, свисающими из прически, Мия заставляет мое сердце замирать.

Что нужно сделать, чтобы она так же относилась ко мне? Может, отрастить бороду? У Давида была борода. Я сделаю это, даже если у меня будет чесаться верхняя губа. Все, что угодно для нее.

— Я тебя накормил, — резонно замечаю я, кивая на обертки от сэндвичей и банки из-под газировки в крошечном мусорном баке купе. Ничего шикарного, но это лучшее, что я смог найти в этой дерьмовой тележке с едой в поезде. — Я буду держать тебя в безопасности и защищать. Я буду добр к тебе, и ты научишься любить меня.

На этот раз в ее словах чувствуется усталость. Она по-прежнему не смотрит на меня.

— Я человек, Палладино, а не бездомный щенок, которого ты подобрал на улице. Ты не можешь заставить меня любить тебя.

Боль вспыхивает в моей груди. Настала моя очередь слепо смотреть в окно.

Я любил ее так долго. С того момента, как впервые увидел.

Мне никогда не приходило в голову, что Мия не захочет меня принять.

Но ведь это логично, правда? Мой брат Давид всегда был тем, за кем бегали девушки. А я — вольный стрелок, бешеная собака Палладино. Слишком опасный, чтобы люди могли расслабиться.

Неважно, что под своим крутым обаянием Давид оказался более жестоким, чем любой из нас, и неважно, что я уже полностью приручен. Приручен моей Мией.

Может, ей лучше было все-таки выйти замуж за моего брата, несмотря на его жестокость? Она согласилась на этот брак. Бросила бы она его у алтаря, как меня?

Или она бы пронеслась по залу в этих пышных белых юбках? Одарила бы моего злобного брата знойной улыбкой?

О боже. Меня сейчас стошнит.

— Лео, — зовет Мия, и в ее голосе звучит тревога. Я зарываю лицо в ладони. Мое дыхание горячее, а голова раскалывается. Каждый крен на рельсах заставляет мой желудок подпрыгивать. Я ненавижу этот гребаный поезд.

— Лео?

— Беги, если хочешь, — выдавливаю я, произнося эти слова, но в них нет тепла. Больше нет. — Я только поймаю тебя снова.

Мия молчит. Она не бежит.

Она сидит на этой скамейке и смотрит, как рушится мой мир.

Я отдам его весь своей невесте. Такой расклад.

 

***

 

— Ничего личного.

Мия молчит уже несколько часов. Уже поздно, около полуночи, но никто из нас не проявляет никаких признаков сна. Я, я почти на взводе. Слишком скован напряжением и болен отчаянием.

Я не знаю, почему моя невеста до сих пор не спит. С чего бы это? Оказывается, я ее совсем не понимаю. Я думал, что мы играем друг с другом, кружим вокруг, как кошки, но в конце концов мы найдем взаимопонимание. Я думал, что мы родственные души.

Тем временем Мия считает меня безумным преследователем, который не оставляет ее в покое. Если я засну, она, наверное, перережет мне горло.

— О чем ты? — Проходит некоторое время, прежде чем ее слова проникают в мою затуманенную голову. Я нахожусь в кошмарном тумане.

— О побеге. — Ее подбородок лежит на коленях, бледные руки обхватывают голени. Мия внимательно наблюдает за мной, расположившись в центре откидной кровати, которую я расстелил для нее. Потрепанное синее одеяло лежит на боку, как и неиспользованная подушка — плоская как блин. — Я не убегаю от тебя, Лео. Я убегаю от свадьбы. Ты понимаешь разницу?

Нет.

Свадьба была путем ко мне. Дорогой к нашему общему будущему. Так в чем же разница?

Я вздыхаю.

— Мия, спи.

Она выпрямляется, оскорбленная. Моя мафиозная принцесса не любит, когда ею командуют; даже разумные приказы она парирует как удары.

— Вряд ли. И доверить тебе мое спящее тело?

Я пожимаю плечами, мне слишком плохо, чтобы говорить.

Я никогда не причиню ей вреда. Никогда не воспользуюсь преимуществом. Разве она этого не знает? Я жду, когда она начнет умолять, помните?

Мои ноги подкашиваются, когда я встаю и пытаюсь открыть крошечное окно хоть на дюйм. Холодный ночной воздух врывается в купе, и дребезжание рельсов становится громче.

— Я не это имела в виду.

Голос Мии звучит позади меня. Я прислоняюсь лбом к прохладному стеклу.

— Но как ты хотел, Палладино? — Она говорит все громче, снова набирая обороты. — Как бы тебе понравилось, если бы тобой торговали как скотом? Без права выбора? Разве ты не видишь, что не имеет значения, кто будет стоять у алтаря, раз не я выбираю туда идти?

От вибрации окна у меня клацают зубы. Закрыв глаза, я слышу все более отчетливо. Стон ветра и рев двигателей поезда.

— Эй! — Маленькая рука хватает меня за поясницу и дергает. Я легко поддаюсь, прислоняясь спиной к окну. Глаза Мии сузились, отбрасывая искры. — Я с тобой разговариваю!

— А я слушаю.

Она усмехается.

— Нет, не слушаешь. Ты изображаешь умирающего лебедя. Так вот, я не собираюсь выходить за тебя замуж из чертовой жалости, Палладино.

Наступает пауза. Мы смотрим друг на друга, озадаченные.

Я первый не выдерживаю. От улыбки у меня болят щеки, как будто мышцы лица отказались двигаться таким образом снова.

— Умирающий лебедь?

Она поднимает одно плечо. Так оборонительно.

— Как в опере.

Негромкое посвистывание.

— Настоящая принцесса.

Боже, как мне доставляет удовольствие ее колючесть, ее выпрямленная спина. И это то, чего я хотел — ее дергающийся рот и неохотный блеск в глазах. Взаимное поддразнивание. Эта энергия, бурлящая между нами.

Слишком поздно, чтобы спасти нас, но это хоть что-то. Некий бальзам.

Потому что Мие Серпико не нужно меня бояться. Я никогда не сделаю ей больно. Никогда. А теперь я знаю, что женитьба на мне причинит ей боль...

Все кончено. Это не обсуждается.

— Поспи немного, — говорю я снова, и если бы мог прикоснуться к ней, то взъерошил бы волосы. — Твоя новая жизнь начнется завтра.

Глава 7

Мия

Он собирается меня отпустить. Может быть, глупо верить гангстеру, но я верю. Лео — это серьезно — он не потащит меня обратно в наш город против моей воли. Он не заставит меня выйти за него замуж; не будет больше преследовать меня. Он даже не будет отчитывать меня за то, что я сделала.

Это так абсурдно, что какая-то часть меня разочарована. Первым местом, куда я пойду в своем новом городе, станет кабинет психотерапевта. А все потому, что та крошечная часть меня, которая хочет Лео, очень громко кричит, когда я растягиваюсь на шаткой кровати, ворочаясь и пытаясь заснуть.

Звезды светят в окно купе, ветер свистит сквозь щель. Он больше не смотрит на меня. Сидит на скамейке напротив, положив локти на колени и уткнувшись лицом в ладони.

Палладино выглядит как сломленный человек.

При этой мысли мою грудь пронзает боль. Это не моя вина, не совсем, но я хотела бы уменьшить его страдания.

У меня нет часов, но если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что сейчас два или три часа ночи. Мы должны прибыть на нашу остановку чуть позже рассвета.

Он сразу уедет?

Оставит ли мне свой номер телефона? И если я когда-нибудь позвоню ему, возьмет ли он трубку?

Женится ли Лео Палладино на другой принцессе мафии после этого?

Ревность накатывает на меня, как приливная волна, горячая, горькая и сокрушительная, и я переворачиваюсь на живот, зарываясь лицом в пыльную плоскую подушку. Нет. Я не хочу, чтобы он достался кому-то из этих сучек. Лео — мой.

Я прикусываю губу, поднимая голову.

— Лео. — Нет ответа. — Лео.

— Это не храп, Мия. — Его слова глухо звучат сквозь ладони. — Я хочу слышать только твой храп.

Я не храплю, болван, но сегодня мне никак не удается заснуть и доказать ему это. Значит, мне нужно заняться чем-то другим, потому что я не могу лежать здесь и сожалеть. Мне нужно другое развлечение.

Лунный свет отбрасывает на Лео серебристое сияние, которое скрадывается глубокими тенями. Он по-прежнему одет в сшитые на заказ брюки и жилетку, его белая рубашка призрачна в темноте. Рукава закатаны до локтей, и каждый раз, когда я смотрю на эти мускулистые предплечья, у меня пересыхает во рту.

Его каштановые волосы кажутся черными в этом мраке. А эти дикие, спутанные кудри — необузданные, как и он сам.

— Тебе запрещено прикасаться ко мне. — Мой голос звучит хрипло.

Лео ворчит.

— Знаю.

Я облизываю нижнюю губу и собираю всю свою смелость. Опираясь на локти, я раскачиваюсь вместе с поездом.

— Это все еще правда. Я никогда не буду умолять, Палладино. Но можно я прикоснусь к тебе?

Его подбородок дергается вверх. Его глаза — глубокие, темные лужи, и я падаю в них. Я тону. Я борюсь за воздух.

Дрожу, уже ерзая под своим колючим одеялом.

— Ты хочешь прикоснуться ко мне? — требовательно спрашивает Лео, и когда я киваю, он испускает долгий вздох. Он словно сделан из камня, статуя отвергнутого жениха, но затем поднимается на ноги и направляется к моей кровати.

Он тянет ко мне руку, но потом отдергивает ее. Сжимает пальцы в кулак. Затем встает надо мной с откровенным голодом в глазах — как монстр, выползший из-под моей кровати.

Жестокий монстр. Несчастный.

— Где? — Я уже приподнимаюсь, чтобы сесть, скрестив ноги, мои дешевые леггинсы шуршат и прилипают к ногам. Потертая толстовка лежит где-то рядом, но бахрома топа щекочет талию. — Где мне можно коснуться?

— Везде.

Его живот подергивается под одеждой, когда я тянусь к нему, и замираю.

— Ты уверен?

— Мия. — Поезд трясется и качается, визжа на неровностях рельсов. Голос Лео снова звучит прерывисто. — Прикоснись ко мне, принцесса. Ты знаешь, что я твой.

Знаю?

Хм. Думаю, да.

Все это время я размышляла о несправедливости своего положения. О том, что я как какая-то вещь, перехожу из одной семьи в другую. И это все по-прежнему верно, моя семья может по-прежнему идти к черту за то, что они сделали, но мне никогда не приходило в голову, что между нами двумя это может ровным счетом ничего не значить.

Лео мог хотеть обладать мной, да, но и бы владела им тоже. Взаимная выгода.

Еще один прилив боли в моей груди. Еще один резкий удар в глубине сердца, потому что, о боже, что я потеряла?

— Ты мой. — Я примеряю слова на себя, произношу их медленно. Они звучат хорошо. Правильно звучат. — Ты мой, Лео Палладино.

Он кивает, молча, и делает шаг вперед еще на дюйм. Достаточно близко, чтобы кончики моих пальцев коснулись его жилета.

Он мягкий. Хорошо сшит. Ткань высокого качества, вышивка явно сделана вручную. Даже ряд пуговиц спереди выполнен изысканно, и я провожу линию по животу Лео под предлогом прикосновения к ним. Он слегка втягивает воздух под моими пальцами, как будто ему щекотно. Как будто он задерживает дыхание.

— Тебе нравится твой жених? — Он все еще немного обижен, но и веселится. Рот слегка подрагивает с одной стороны.

Я ухмыляюсь ему в темноте.

— Весьма симпатичный. — От вида Лео Палладино у алтаря у меня перехватило бы дыхание, без сомнения. Если бы я мельком увидела его в церкви, бежать оказалось бы гораздо труднее — по крайней мере, в правильном направлении. — Жаль, ты не видел мое платье.

— Видел, — рассеянно говорит Лео. Он пробегает взглядом по моему телу, лоб наморщен от сосредоточенности. Пытается дотронуться только глазами. — Я нашел его в мусорном баке.

Ох.

— И твои туфли тоже. — Он хмурится. — Я оставил их где-то. Может быть, в моем купе. Если они тебе нужны, я схожу за ними.

— Не надо. — Теперь, когда он больше не преследует меня, я не хочу, чтобы Лео уходил. Даже на секунду, и уж точно не из-за этих дурацких туфель.

Я провожу кончиком пальца по краю жилета, вверх, вверх к выпуклости его груди.

— Ты очень мускулистый. — Он такой твердый под этой одеждой. Высечен из мрамора. Такое тело должно требовать большой дисциплины — большей, чем я ассоциировала с ним в своем воображении.

Еще одна вспышка белых зубов.

— Спасибо.

— Ходишь в тренажерный зал? — Теперь я просто болтаю всякую ерунду, пытаясь удержать его рядом, пытаясь поддержать разговор. И Лео видит меня насквозь, потому что фыркает.

— Да, Мия. Я пришлю тебе список своих упражнений. Если ты когда-нибудь вернешься ко мне, мы сможем делать приседания вместе.

Хорошо, я хочу прикасаться к нему чаще. Я сделаю это. Затаив дыхание, я кладу всю ладонь на грудь Лео, расположив руку прямо над его сердцем.

Стук. Стук. Стук.

Оно колотится, ударяясь о мою ладонь.

— Оно бьется для тебя, — произносит он вполголоса, как будто можно вот так просто бросить девушке такое заявление. — До того, как я увидел тебя, все причиняло боль. У всего имелись зазубренные края. Ты успокоила меня, принцесса. Ты показала, что в мире есть место и для меня.

У меня щиплет глаза. Я не могу дышать.

Почему, почему я запретила ему прикасаться ко мне? В стиле Мии Серпико — наброситься и очертить линию фронта. Поставить на кон свою гордость и сделать так, чтобы отступить стало невозможно.

Сейчас я бы убила за то, чтобы Лео поцеловал меня. В щеку, в кончик носа, куда угодно. А он не может.

«Молодец, Мия».

Лео сглатывает, когда я касаюсь его щеки. Его челюсть покрыта щетиной, но вчера утром в церкви он, должно быть, был чисто выбрит. Интересно, какова на ощупь его щека?

У меня болят ноги, когда я передвигаюсь на коленях. День выдался долгим, тяжелым, и мое тело это чувствует. Я бежала босиком по брусчатке, практически выпала из окна этой чертовой церкви. Я не ела и улепетывала из города, подпитываемая только адреналином и страхом.

Может быть, поэтому я качаюсь вперед, прижимаясь к широкой груди Лео. Может быть, поэтому продолжаю прижиматься к его щеке, а другой рукой хватаюсь за его плечо.

— Могу я тебя поцеловать? — Никогда еще мой голос не звучал так неуверенно.

Но Лео хмыкает.

— Как будто ты не слушаешь ни слова из того, что я говорю. Да, Мия. Поцелуй меня. Прикоснись ко мне. Трахни меня. Сбрось меня с этого поезда — только сделай это с улыбкой на лице.

Так драматично. Мои колени пульсируют, когда я наклоняюсь вперед.

Я касаюсь губами губ Лео. Сначала мягко, потом тверже. Более уверенно. По его сильному телу пробегает дрожь, а затем раздается низкий стон.

Да.

Да, это прекрасно. Может, не совсем понимаю, что делаю, может, моя семья меня опекала и держала в наивности, но даже я знаю, что этот жар, этот всплеск желания — хороший знак. Мое сердце стучит быстрее, желудок сжимается, и боже, Лео пахнет хорошо, даже после погони за мной по городу. Это нечестно. От меня, наверное, несет потом и жареной картошкой таксиста недельной давности.

Скользнув одной рукой по его шее, я снова его целую. Какие густые и мягкие у него волосы.

А он... он стоит там, твердый и неподвижный. Принимает мой поцелуй, но не отвечает на него. Его грудь вздымается под рубашкой, глаза прожигают меня, но он не нарушает наш договор. Не прикоснется ко мне без приглашения.

Я откинулась назад, растерянная и слишком возбужденная.

— Лео. Поцелуй меня в ответ.

Кривая улыбка.

— Умоляй меня.

— Не считается, — возражаю я, придумывая новое правило на месте. — Это твой рот, а не руки. Это другая ситуация. Мы договаривались о твоих руках...

Лео Палладино с рычанием бросается вперед, захватывая мой рот в плен. И он голоден, жаден, поглощает меня целиком, позволяя одичавшему волку вырваться на волю под луной. Разграбляет мой рот своими губами, зубами и языком. И я выгибаюсь навстречу ему, неопытная, но полная решимости дать столько же, сколько получаю.

Мне нравится это новое правило.

Мне очень нравится это новое правило.

Мне еще больше нравится, когда он теснит меня на кровать, руки крепко сцеплены за спиной, его грудь и голодный рот побуждают меня лечь ровно.

— Сними леггинсы, — отрывисто произносит он. Дыхание врывается и вырывается из его легких. — И твой странный топ тоже. Я хочу увидеть твою грудь. Я хочу попробовать тебя всю, Мия.

И, может быть, это подстегивает его удачу, может быть, это испытывает наше новое правило на прочность, но я в деле. Милый, я полностью согласна.

Леггинсы зацепились за мои бедра, жесткий материал натирает кожу. Я стягиваю их до конца, неуклюже и торопливо, затем отбрасываю на пол. Следом за ними на другую скамью летит топ, и вот я уже лежу под Лео Палладино, одетая только в свадебное белье.

Лео скрипит зубами. На его шее выступает сухожилие.

И кудри Лео рассыпаются, когда он упирается подбородком в мои белые атласные стринги.

— Это было для меня?

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, достаточно сильно, чтобы почувствовать боль.

— До сих пор так.

Лео стонет, а потом все его лицо врезается в мой живот. Я придушенно вскрикиваю, задыхаясь от смеха, потому что его волосы и щетина щекочут, черт возьми, меня. И что он вообще делает? Запустив пальцы в его волосы, я царапаю кожу головы.

— Лео, я бежала несколько часов. Мне нужен душ. Я же противная.

— Мне все равно. — Его слова приглушенно звучат в моем животе. Он облизывает меня, сопровождая горячими, обжигающими поцелуями. Спускается вниз, чтобы укусити за бедро, затем возвращается к моему лифчику из белого атласа. — Снимай. Сними это.

Приходится извиваться, и я цепляю его локтем, но потом лифчик тоже падает, пролетая по воздуху.

Я едва успела улечься, как Лео втягивает сосок в рот. Он все еще серьезно относится к правилу «никаких рук», но, видимо, тереться всем лицом об меня теперь считается честной игрой. И я не собираюсь жаловаться, не собираюсь делать ничего, кроме как лежать здесь, стонать и подстегивать Лео, дергая за волосы и сильнее прижимаясь к его рту.

Боже. Неужели наша брачная ночь прошла бы также? Смогли бы мы продержаться так долго, или он потребовал бы меня в задней комнате церкви? В машине? На приеме?

Он мог стать моим мужем. Я задыхаюсь от внезапной острой боли.

— Так идеально, — рычит Лео. — Чертовски идеально, Мия. Я так и знал. — Он снова проводит языком по моему животу, и боже, я не могу дышать.

Он останавливается ниже моего пупка, неровное дыхание обжигает мою кожу.

— Я хочу продолжить. — Каждое слово вырывается из него, как будто ему больно. — Хочу попробовать твою киску. Можно?

— Да. — Я тянусь к стрингам, приподнимая бедра, но Лео уже там, тянет их вниз зубами. Они зацепляются за мои бедра, и он тянет сильнее. Рычит во все горло, пока тонкая нить не рвется.

— Блядь. — Лео сплевывает остатки моих белых атласных стрингов на пол поезда. — Быстро же они порвались. Если бы ты была моей, я бы купил тебе трусики получше, Мия. Такие, чтобы долго держались.

Я хватаю его за рубашку и притягиваю к себе для очередного поцелуя, хихикая. Я чувствую себя на нем, ощущаю слабый мускус моего пота на его губах. Это действительно был долгий день.

— Хм... — Он снова целует мое тело. Облизывает и покусывает. — Это... эти леггинсы немного испачкались. Я не уверена, что это хорошая идея...

Резкий щипок за бедренную кость.

— Я кажусь тебе жалкой сучкой? Откройся.

Мои ноги безвольно раздвигаются, а затем эти бездонные глаза заглядывают в самые потаенные уголки меня. Те части меня, которые никто никогда не видел.

Возможно, на каком-то уровне я знала, что он может поймать меня, что мы можем оказаться здесь. Поэтому ведь сделала депиляцию для нашей брачной ночи? Я все выбрила и оставила только полоску коротких темных волос.

— Ты влажная. — Его голос похож на гравий. — Я вижу это, Мия. Даже не нужно входить туда, чтобы понять это, ты такая влажная и скользкая.

О, черт. Я хнычу, покачивая бедрами от прохладного воздуха. Он собирается что-нибудь с этим сделать, или это все для того, чтобы помучить меня? Может, это настоящая месть моего брошенного жениха?

Заставить меня стонать. Заставить лечь на спину и раздвинуть ноги. Заставить меня умолять, если не словами, то глазами. И даже не могу обвинить его в этом, я бы поняла необходимость мести, но Лео не оставляет меня в подвешенном состоянии, как я боюсь.

У меня закрадывается подозрение, что дикий мафиози — лучший человек, чем я.

И когда его горячий рот накрывает мою киску, я кричу его имя.

Глава 8

Лео

Мия зовет меня по имени. Блядь, мне это нравится. Я рычу на ее влажные складочки, сильнее трусь лицом о ее киску и все сильнее лижу ее. Проникаю языком внутрь. И это грязно, бесхитростно и первобытно. Моя страсть несомненно, не похожа на то, что выбрала бы для себя идеальная принцесса мафии, но я не могу сдерживаться.

Я хочу войти в нее и никогда больше не выходить.

Я хочу, чтобы ее запах пропитал мою кожу.

— Лео. — Она дергает меня за волосы, задыхаясь. Сжимаю кулаки за спиной так сильно, что кости скрипят. — Лео, это... о боже.

Делала ли она это раньше? Я так не думаю. Я рычу и снова лижу ее внутри.

— Моя, — рычу я, потому что это правда. В этот момент, если не больше. Мия Серпико — моя, а я — весь ее, и мы наконец-то наедине. Благословенно одни. После месяцев и лет вожделения, всего этого времени, всех этих одиноких ночей, скребущих по моей коже, как наждачная бумага, это чистое облегчение.

Мне никогда не будет ее достаточно.

Жаль, что я уже поклялся ее отпустить.

Это напоминание охлаждает мой пыл, хотя бы на несколько градусов, и я оставляю свое грязное пиршество позади. Вместо этого с безжалостной четкостью доставляю Мие удовольствие, облизывая и посасывая ее клитор. Слушаю ее вздохи и стоны и использую их как руководство к действию, применяя против нее. Может быть, я не стану ее мужем, но я все еще хочу поставить свою печать на теле и душе этой Серпико.

Моя любовь к Мие не нежная. Она отчаянная и безоглядная.

Я хочу преследовать ее до самой смерти. Я хочу, чтобы она скучала по мне.

— Ох!

Мия выгибается дугой, одеяло спутывается вокруг ее лодыжек, и она еще глубже впихивает меня руками в свои складки. Она дрожит и трясется. Бусинка пота стекает по ее коленке, а я продолжаю лизать.

Она великолепна. Я знал, что она будет такой.

И когда Мия падает обратно на кровать, окончательно отталкивая, мне приходится бороться, чтобы не зарычать на нее. Как хищник, защищающий свою территорию.

— Хорошо? — спрашиваю я, выпрямляясь и вытирая рот рукой. Я тяжело дышу, и мой пульс стучит в ушах.

— Так хорошо, — хрипит Мия. — Это очень хорошо. — Затем она пыхтит и отдувается, и поворачивается всем телом, освобождая место для меня рядом с ней на узкой койке. Столь грандиозная подготовка, и она оставила такое маленькое пространство.

— Как думаешь, насколько я худой? — усмехаюсь я.

Мия закатывает глаза, сдвигая голову, чтобы дать мне еще один дюйм на подушке.

Отлично. Знаете, что? Некоторые уроки нужно учить в реальном времени, поэтому пожимаю плечами и скольжу на кровать рядом с ней, зловещий скрип наполняет наше купе. Мия вскрикивает от моей внезапной навалившейся тяжести, перекатывается, пока не прижимается к стене, и больше всего на свете мне хочется обхватить ее руками, пока она ворчит и жалуется. Прижать ее теплое тело к своей груди.

Но меня еще не пригласили прикоснуться к ней.

Возможно, меня никогда не пригласят. Я должен смириться с этим.

Блядь.

Вместо этого я лежу, скрестив кулаки на груди, вытянувшись на боку, и смотрю на свою невесту в темноте.

Она быстро засыпает, мягкое дыхание вырывается между ее приоткрытых губ.

Я наблюдаю за ней, пока над поездом не забрезжит рассвет.

 

***

Спустя несколько часов мы сидим на стульях за кованым железным столом, а море разбивается о скалы в нескольких футах внизу. Два кофе выпускают перед нами струйки пара: латте для Мии, эспрессо для меня. Солнце заливает кафе на открытой террасе, которое мы выбрали для нашего прощания.

Это новый город Мии. Если она, конечно, решит остаться здесь.

Скажет ли она мне, если уедет куда-то еще? Надеюсь.

Я цокаю на ее латте, чтобы нарушить напряженную тишину.

— Называешь себя итальянкой?

Она слизывает горячее молоко с верхней губы и опускает чашку с тихим стуком.

— Заткнись, Палладино.

Улыбаюсь, но на самом деле я не испытываю радости. Это действительно происходит. Мы расстаемся. Боже, я никогда не чувствовал себя таким опустошенным.

К делу.

— Это для тебя. — Я кладу платиновую банковскую карту на стол, подталкивая к ее руке. — Я никогда не отменю ее. Пользуйся. Пин-код — это твой день рождения.

Мия хмурится, но ничего не говорит. Я тяжело сглатываю.

— Если тебе что-нибудь понадобится — новое удостоверение личности, контакты, информация, защита — ты знаешь, где меня найти.

Она кивает. Со своими побледневшими щеками она выглядит больной.

— Сначала тебе нужно купить новую одежду, — подсказываю я, потому что не могу позволить этому разговору закончиться. Я скажу все, что угодно, лишь бы он продолжался еще немного. — Эта... не годится. А от кроссовок у тебя мозоли.

Мия облизывает губы, прежде чем заговорить.

— Тебе не нужно этого делать, Лео. Ничего из этого.

Я знаю. Но хочу.

Мой стул скрипит, когда я наклоняюсь вперед, протягивая руку через стол. Мия замирает, глаза расширены, но я не нарушаю нашего соглашения. Кончики моих пальцев касаются чего-то твердого и прохладного в ее растрепанной прическе.

— Не забудь об этом. — Я снимаю диадему с ее темных прядей и кладу рядом с чашкой. Мне даже удается подмигнуть. — Принцесса.

Мия смотрит на свою свадебную диадему, словно увидела привидение. Очень медленно кивает, медленно прячет диадему и банковскую карту в карман толстовки, затем с громким скрипом отодвигает стул. Он шатается на задних ножках, едва не падая на тротуарную плитку.

— Хм... — Она дергает бахрому на своем топе. Ветер треплет ее развевающиеся волосы. — Подождите здесь, пожалуйста.

Как будто я куда-то собираюсь идти. В постыдном сумбуре моего мозга я все еще убеждаю себя действительно ее отпустить. Не оставаться здесь и не преследовать ее как сумасшедший. Я оставлю ее в покое, как и обещал, но мне не по себе. Это все неправильно.

Мия ныряет под сине-белый полосатый тент кафе, ее руки уперты в бока. Наверное, в туалет. Или пытается ускользнуть от меня. Надеюсь, что нет. Надеюсь, мы наконец-то поняли друг друга.

Морские птицы кричат над головой, пока я отхлебываю эспрессо. Он горячий и горький, обжигает горло.

Ветерок гоняет шальную салфетку между столиками.

Дверь кафе открывается и закрывается. Открывается и закрывается.

Я барабаню пальцами по столу. Где она?

К тому времени, как официантка возвращается с нашим счетом, сложенным на серебряном подносе, все становится предельно ясно. Мия снова сбежала от меня. Она не доверяла мне настолько, чтобы попрощаться. Я провожу рукой по лицу, на котором застыла гримаса боли, и сую официантке случайную горсть купюр. Слишком много за два кофе.

— Вот. — Я хочу, чтобы она ушла. Хочу остаться один на один с этой разверзшейся внутри меня пустотой. — Оставьте все себе. Оставьте меня.

— Э-э... — Официантка держится неуверенно, и я борюсь с желанием накричать на нее. Оскалить зубы на эту случайную женщину и отправить ее прочь. — Кто-то оставил вам записку...

Я уже на ногах, разворачиваюсь. Уже выхватываю сложенную бумагу с ее подноса.

Это короткое и идеальное письмо, написанное изящной рукой Мии. Когда я читаю его, у меня в груди раздается нарастающий стук, и надежда поднимается во мне как солнце. Теплое и такое яркое.

«Лео, я придумала для нас новую игру. Поймай меня, и я буду умолять тебя остаться».

 

Глава 9

Мия

Мой жених гонится за мной. Преследует меня.

Я очень надеюсь, что это так. Мое сердце будет разбито, если он этого не сделает.

И совсем другое дело — убегать от него по прибрежному городку, а не по мегаполису. Здесь нет длинных, извилистых переулков, нет огромных зданий, нависающих со всех сторон. Улицы здесь широкие, а дома маленькие, из белого камня, и спрятаться действительно негде.

Все в порядке. Я рассчитываю, что меня поймают. Моя настоящая проблема — найти укромное место, где Лео сможет меня догнать.

Бегу трусцой по мощеной улице, глубоко вдыхаю запах соли и лимонных деревьев, а потом слышу его: гул морского прибоя.

Пляж! Идеально. А еще лучше — я могу снять эти дурацкие кроссовки. Спустившись по каменной лестнице на теплый золотистый песок, я никогда еще не радовалась тому, что иду босиком. Ветерок щекочет мои пятки, а пальцы ног погружаются в песок, но это хорошо.

Лео нравится следовать моим подсказкам.

И я никогда не чувствовала себя свободнее, чем, когда писала для него записку на стойке кафе. Кому какое дело, что я поклялась никогда ни о чем его не просить? Кому есть дело до того, что я оставила власть позади, и до моей уязвленной гордости?

Что эта жизнь сделала для каждого из нас?

К черту. К черту их всех. Я выйду замуж за Лео Палладино, и мы исчезнем как дым, и это никого не будет волновать.

Мои голени болят от каждого шага по песку, а свадебная прическа окончательно растрепалась. Шпильки одна за другой падают за мной, их жемчужины возвращаются на пляж, а кожа головы побаливает, когда мои волосы, развеваемые бризом, наконец-то рассыпаются за спиной.

Здесь хорошо пахнет. Цитрусами и свежестью, как от Лео.

Он ведь придет за мной, правда?

Я не могу винить Лео, если он откажется. Конечно, он вполне мог устать от моих игр, от того, что я отталкиваю и держу его на расстоянии. При этой мысли в горле образуется комок, но я продолжаю бежать, леггинсы шуршат, когда мои бедра соприкасаются.

Пляж длинный и узкий: полоса золотистого песка, усеянная белыми осколками ракушек и кучками темно-зеленых водорослей. Волны накатывают на пляж, пенистые и ритмичные, а с одной стороны нависает скалистый утес.

Здесь есть скрытые пещеры и скалистые альковы. Места, где можно спрятаться, когда мой король наконец поймает меня.

Кстати, о чем...

— Попалась. — Лео врезается в меня сзади, и я потрясенно смеюсь, падая вперед. Как, черт возьми, ему удается двигаться так тихо? Он большой, и все еще одет в свадебный наряд, и когда Лео подхватывает меня и прижимает к своей груди, пуговицы его жилета впиваются мне в спину.

— Ты не должен меня трогать, — прохрипела я, хотя на самом деле не возражаю. Я возненавидела это дурацкое правило почти сразу же, как только его установила.

Лео сжимает меня крепче, зарывшись в мои спутанные волосы.

— У нас новое соглашение, принцесса. Я ловлю тебя, а ты умоляешь меня, помнишь? Я просто досрочно получаю вознаграждение.

Я извиваюсь в его руках, но на самом деле не борюсь. Я ухмыляюсь, широко и глупо, и на зубах у меня прилипли выбившиеся волосы. Я выплевываю их.

— Что ты делаешь? — Лицо Лео нависает над моим плечом, он хмурится. — Почему ты плюешься? У тебя припадок?

— Волосы во рту, — бормочу я, лицо пылает. Что, если ему нужна только идеальная принцесса мафии? Сдержанная, тщательно контролирующая себя Мия Серпико?

Но Лео ворчит, а потом толкает меня подбородком в плечо.

— Ну, давай. Умоляй меня. Умоляй своего жениха.

Моего жениха. Слава Богу.

Он все еще хочет меня. Он все еще хочет всего этого. Брак, игры во власть и навсегда.

Я прочищаю горло. Хочу сказать слова, хочу, но они все равно выходят хриплыми. С трудом вырываются между моих губ.

— Пожалуйста, Лео. Прикасайся ко мне, когда захочешь. Прикоснись ко мне и останься со мной.

— Здесь? — Лео так расслаблен теперь, когда знает, что победил. Он покачивает меня взад-вперед, подбородок упирается в мое плечо. — Или ты хочешь вернуться? Ты могла бы править городом. Ты могла бы стать моей королевой.

Я прикусываю губу, сердце колотится.

— Я бы предпочла остаться здесь, — тихо признаюсь ему. Шум волн почти проглатывает мои слова. — Или в другом месте, знаешь, начать все с чистого листа, но... я не хочу возвращаться.

Я многого от него прошу. Как глава семьи Палладино, Лео обладает такой властью, о которой большинство мужчин только мечтают, и если он уедет, мы потеряем все это. Мы останемся с нашим умом и личными средствами, но не более того.

Мой жених пожимает плечами.

— Хорошо.

Я ожидаю долгое мгновение, но, видимо, это все. Толкаю его локтем в ребра.

— Хорошо?

Лео кивает, волосы щекочут мою щеку.

— Я заполучил власть только для того, чтобы жениться на тебе, Мия. Мне не очень нравится быть главным. Они — кучка идиотов.

Мой смех эхом разносится до самых облаков.

— Серпико тоже.

Лео покусывает мочку моего уха.

— Хорошо, тогда.

На мгновение мы замолчали. Я оглядываюсь по сторонам, но мы одни, пляж пуст и простирается в обе стороны. Сердце Лео стучит о мою спину, ровно и уверенно, и он легко следует за мной, когда я хватаю его за запястье и тащу к выемке в скале.

— Нам обоим нужен душ.

Я слышу его смех, не оборачиваясь.

— Да.

— Ты не сунешься туда снова, пока я не искупаюсь. Я серьезно, Лео.

Он фыркает.

— Как скажешь.

Звуки пляжа меняются, когда по обе стороны вырисовываются скалы. Ветерок стихает и превращается в шепот, и даже волны звучат вдалеке. Мои ноги погружаются в песок, и мне так тепло. Я греюсь в лучах солнца.

Лео жадно наблюдает за мной, когда я поворачиваюсь и прислоняюсь спиной к скале. Это не очень удобно, но мне все равно.

Я поднимаю руки. Он сразу же делает шаг навстречу.

— Пожалуйста. — Оказывается, я не против умолять этого мужчину. Каждый раз, когда прошу, это производит на него сильное впечатление, и теперь я это понимаю. Я никогда не обладала большей властью над ним, чем, когда умоляю его прикоснуться ко мне. — Пожалуйста, Лео. — Я облизываю его горло. — Трахни меня. Сделай меня своей.

Его стон звучит прерывисто, и он уже набрасывается на меня. Качает бедрами, прижимаясь ко мне через одежду, и проводит ртом по ключицам.

— Ты уверена? — Он стискивает зубы. Я слышу это.

— Уверена. — Его тело дрожит там, где прижимается к моему. Мое сердце трепещет в ответ. — Я клянусь, это правда.

Получается неуклюже и неаккуратно. Мои чертовы леггинсы снова прилипли к бедрам, и я отбрасываю их на песок, бормоча проклятия. На мне остается топ — в знак уважения к общественному пляжу, и Лео дрожащими руками расстегивает ремень.

— Я собираюсь трахнуть тебя на правах жениха.

Я глажу его по поясу, провожу ладонями по сильной груди.

— Хорошо.

— Я выбрал этот костюм для тебя, Мия.

Я целую его подбородок, щеку, рот.

— И мне нравится.

Пришлось немного повозиться, но в итоге я оказалась прижатой к скале, опираясь на пологий склон, а мои ноги обвились вокруг талии Лео. Я тяну его на себя, пока он полностью не оказывается на мне, его грудь касается моей, а наши лбы прижаты друг к другу.

— Это может быть больно. — Его глубокие карие глаза смотрят страдальчески. — В первый раз может быть больно.

Я дергаю его за воротник, уже нетерпеливо.

— Мне все равно.

Сначала действительно больно. Когда широкая головка члена Лео упирается в мой вход, я прикусываю внутреннюю сторону щеки и крепко сжимаю его плечи. А когда он начинает давить внутрь, когда я чувствую жжение внизу...

— Расслабься. — Лео отстраняется, целуя мою шею. — Ты так напряжена, Мия. Отпусти все это.

Хорошо. Ладно, мы пробуем снова, и на этот раз лучше. Лео проникает внутрь на дюйм, и хотя немного жжет, но мне нравится. Особенно когда он просовывает руку между нами, рисуя дразнящие круги на моем клиторе, и по мне разливается жар. Я извиваюсь в его руках, гоняясь за его пальцем.

Неглубокие толчки. Он такой нежный, такой терпеливый. Дает мне время привыкнуть. А я дрожу, сжимаюсь, хочу его глубже, становясь все более влажной с каждой секундой.

— Пожалуйста, — задыхаюсь я, загибая пальцы ног за его спиной. Волны разбиваются, и морские птицы скачут в потоках воздуха над его плечом.

Лео задерживает дыхание и входит до упора, моя киска становится влажной, когда я двигаю бедрами.

— Блядь. — Он качает головой, наклоняя лоб к моему. Боже, я чувствую, как он распирает меня, такой толстый, длинный и горячий. Я чувствую, как его безумный пульс бьется о мои внутренние стенки. — Мия. Блядь.

— Да.

Мы не в себе. Два потных, грязных человека, которые сбежали от своих жизней, и цепляемся друг за друга в этом скалистом алькове. Лео все еще одет как жених, а я в этом нелепом топе с бахромой, но это идеально. Так идеально.

— О боже, — стону я, когда он покачивает бедрами, вытаскивает из меня свой толстый член, а затем снова вводит, мучительно медленно. — Так хорошо.

Лео прикусывает мое плечо. Не настолько сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы выбить воздух из моих легких. И теперь он трахает меня сильнее, быстрее, звуки шлепающей плоти эхом разносятся по алькову, и, черт, мне кажется, что этот дышащий, стонущий звук исходит от меня.

Я чувствую, как он вцепляется в мои волосы. Оттягивает мою голову в сторону, а затем его рот оказывается на моем горле, зубы царапают кожу, дыхание горячее, а губы властные.

— Моя. — Его член врезается в меня, и я подпрыгиваю в его объятиях. Это так непристойно, но что-то в этом заставляет искры пробегать по моей коже. — Ты моя, Мия. Моя невеста. Мой мир. Это единственный член для тебя, слышишь? Твой первый и единственный.

Даже ударяясь о скалы, я умудряюсь закатывать глаза.

— Мия, — хрипит Лео, и я хватаю его за волосы и накручиваю пряди. Отдаю столько, сколько получаю.

— Хорошо. — Как будто я хочу, чтобы было иначе. — И к тебе это тоже относится, Палладино. Если ты хоть раз взглянешь на другую женщину, я превращу твою жизнь в ад.

Лео откидывает голову назад и смеется, нагло и громко, как будто мысль о том, что он загулял, — самое смешное, что он слышал за весь день.

Думаю, так и есть. Мысль о том, что кто-то из нас может хотеть кого-то еще, просто смешна.

Как можно? Мы оба просто одержимы друг другом.

Лео толкает меня за край, обнажив зубы и положив большой палец на клитор. Его член погружается глубоко внутрь меня, а в его карих глазах — безумие.

Я знаю, что он чувствует, потому что тоже это чувствую. Эти тени внутри меня. Эти темные потребности. И я кончаю, впиваясь ногтями в его плечи, сжимая его член своей плотью. Дрожь и искры гонятся друг за другом по моей крови, и я стону сквозь зубы. Я вся пылаю от жара, в ушах звенит.

Лео прижимает меня к скале, с ревом изливаясь.

Ветерок шевелит его темные кудри. Я моргаю, глядя в небо, в блаженстве и тумане. Его сперма стекает по моему бедру.

— Итак. — Несколько долгих мгновений спустя Лео с шипениемотстраняется, ставя меня на шатающиеся ноги. — Душ, да? Давай снимем комнату на ночь. Потом мы сможем решить, куда идти дальше.

Мы. Вместе. С ним мы только вдвоем, и мне это нравится. Я никогда раньше не была частью настоящей команды.

И глядя, как бывший король поднимает мои леггинсы, смахивая песок, чувствую, что мое сердце стало слишком большим для моего тела.

Я люблю его так сильно, что почти не могу этого вынести. Это не шутка, эта одержимость.

Глава 10

Лео

Пять лет спустя

 

Я бегу за ней по мощеным садовым дорожкам, мимо каменистых клумб и струек воды, мое сердце громко колотится. Вечернее солнце бьет мне в шею, и я не могу перестать улыбаться.

Это наша любимая игра. Иногда я гоняюсь за ней часами, до тех пор, пока она хочет играть, бегу не спеша, радуясь ее визжанию.

Я позволяю своей жертве добежать до края бассейна, а потом подхватываю, прижимая ее извивающееся тело к своей груди.

— Он поймал тебя, — кричит Мия с шезлонга, прикрывая глаза одной рукой. На ее коленях лежит забытая книга, и я с бесстыдным голодом смотрю на ее голые ноги. — Папа поймал тебя честно и справедливо.

Наша дочь продолжает брыкаться, визжа от смеха.

— Нет! Нет, не поймал!

Я подхожу и встаю над женой, едва переводя дыхание, и протягиваю ей на вытянутых руках нашу извивающуюся дочь.

— У меня есть для тебя подарок. Вот эта маленькая лгунья.

Наш ребенок гогочет, не раскаиваясь.

Мия фыркает и принимает извивающийся сверток. Наша дочь быстро растет — она уже настолько большая, что Мия охает от тяжести, оседающей у нее на коленях.

— Благодарю за врунишку.

Она шутит. Мия — преданная мать и жена, но я всегда знал, что она будет такой. Она использует свои значительные таланты во всем, за что берется.

Например, инвестиции, которые мы делаем вместе. Богатство, которое мы накопили за последние пять лет.

Мы добиваемся гораздо большего, когда нас не сдерживают идиоты.

— Может быть, я догоню тебя позже, — бормочу я себе под нос. Мия ничего не говорит, но я знаю, что она меня слышит, потому что ее щеки розовеют, а бедра дергаются на шезлонге, внезапно становясь беспокойными. Она суетится вокруг нашей дочери, а я провожу кончиком пальца по макушке ее головы.

Ее темные волосы шелковистые и теплые, красные блики выбиваются на солнце. Так красиво.

Я все еще не могу поверить, что она моя.

— Мы могли бы позвать няню. — Я предлагаю это небрежно, как будто не отчаянно нуждаюсь во времени наедине с Мией. Я всегда жажду ее. Хочу попробовать.

Мия смотрит на меня краем глаза, и, черт возьми, мне нравится ее лукавая улыбка. Мое сердце учащенно бьется, когда она кивает.

Куда она побежит на этот раз? Предупредит ли меня перед уходом, или выскользнет без предупреждения, выпорхнув через черный ход, пока я буду занят чем-то другим?

Я люблю оба варианта. Любая ночь, когда я преследую Мию, — это хорошая ночь. Охота окрыляет все мое тело, и к тому времени, когда я догоняю ее, она всегда возбуждена и горяча. Готова принять меня.

— Подумай об укрытии. — Я глажу ее по голове, ухмыляясь на громкое пыхтение, затем наклоняюсь, чтобы пробормотать на ухо. — С тобой я не буду слишком медлить. Я уже ловил тебя раньше, принцесса, и всегда буду ловить снова. — Я лизнул горло Мии. — Приготовься умолять.

 

 

Конец